Я, маг! (сборник) [Дмитрий Львович Казаков] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дмитрий Казаков Я, маг!

Я, маг!

Нет, в нем сверкал иной, зловещий свет,

Как факел он горел на мрачном пире:

Где есть печаль где стон, там правды нет,

Хотя бы красота дышала в мире.

«Ответа – сердцу, сердцу моему!» -

Молил он, задыхаясь от страданья,

И демоны являлися к нему,

Чтоб говорить о тайнах мирозданья.

Он проклял мир и, вечно одинок,

Замкнул в душе глубокие печали,

Но в песнях он их выразить не мог,

Хоть песни победительно звучали

К. Бальмонт

ЧАСТЬ I

Глава 1

Магия – наука и искусство вызывать изменения

В соответствии с волей.

Алистер Кроули
Ветер, налетевший из-за спины, был холоден. Свистящий вихрь примчался с севера, неся дыхание осени, запахи холодных дождей и ледяных скал. Простирающиеся на юг леса были еще изумрудно-зелеными, а небо над ними – легкомысленно-голубым, словно в разгар лета, но потоки воздуха, спускающиеся с гор, шептали о скором приходе осени, хозяйки в желтом плаще. Пройдет дней десять, и она распишет леса алыми и золотыми красками, а когда забава ей надоест, сорвет с деревьев последнюю одежду, оставив их бесстыдно голыми.

Харальд вздохнул и повернулся лицом к северу. Тут хмурыми исполинами в белоснежных шапках синеют горы. Именно там, на вершинах, и рождаются свирепые ветра, несущие осень. Через эти горы еще предстоит пройти.

От размышлений отвлек крик, донесшийся со стороны лагеря. Похоже, зовут к ужину Харальд слегка втянул воздух; так и есть, пахнет подгоревшей кашей.

У костра собрались все, кого Харальд убедил в свое время отправиться в сумасшедший поход на север; кого уговорил, а некоторых нанял. Всего пятеро. Все опытные воины и путешественники. В светлое время охрану выставлять не стали; те опасности, что водятся здесь, незаметно не подкрадываются.

Харальда хлопнули по плечу, молчаливый Асир подвинулся, освобождая место на бревне. Едва предводитель сел, пять ложек метнулись к котелку.

Когда утолили голод, начались разговоры. Каждому – было что вспомнить. Один рассказывал о службе у кого-то из магов, другой – о битвах со степняками, Гуннар, как всегда, похвалялся любовными победами. А Харальд сидел и молчал, глядя в костер. Оранжевые языки прихотливо изгибались, запах дыма лез в ноздри, точно так же, как когда-то дома, в родном замке...

Замок весь пропах дымом. И не бесконечные осады и пламя военных пожаров тому причиной, как хотелось бы думать, а всего лишь старые, плохо чищенные дымоходы. Да и замком кучу развалин, в которой жить можно только с большим трудом, называют лишь хозяева. Холопы же, равно как и соседи (да отвалятся их горделивые носы!), предпочитают пользоваться куда более понятными и простыми, зато менее звучными названиями.

Харальд тяжко вздохнул. Он, пожалуй, единственный, кто в замке не помешан на родовой чести. Называть вещи своими именами в присутствии братьев или отца – это кончается плохо. Хорошо, если дело обойдется лишь криками. Не повезет – схлопочешь затрещину Тяжко быть правдолюбцем в шестнадцать лет!

Юноша еще раз вздохнул и выглянул в окно. За коричневым шрамом наполовину заросшего рва тянется зеленая борода леса. Около замка надо бы его вырубить, да некому, давно обеднел род Тризов. Но чем меньше золота в подвалах, тем выше здесь задираются носы – эту истину младший сын нынешнего хозяина замка, Харальд фон Триз, узнал на собственном опыте, и узнал давно. Лес тянется на запад, где всего в пятидесяти верстах кончаются земли, затронутые цивилизацией. Дальше – непроходимые чащобы, где обитают косматые дикари, которые носят одежду из шкур.

За окном шел дождь. Капли роями летели из брюхастых сизых туч, стекали по потрескавшимся серым стенам, проникая в расселины, насыщая воздух в замке влагой. Дождь мешал любимой забаве – охоте, и из главного зала до комнаты Харальда доносились пьяные вопли пирующих родичей. И ему положено быть там, лакать крепкое пиво, поглощать плохо прожаренное мясо, вдыхать смрад факелов и орать воинственные песни. За то, что его нет сейчас за столом, младший в роду позже получит преизрядную выволочку.

Он вздохнул в третий раз. Наказания не боялся – не впервой. Юноша давно понял, что он не такой, как все, и что именно эта чужеродность и есть истинная причина враждебности родичей. Она, и ничто иное. Ее терпели до тех пор, пока младший в семье прилежно овладевал воинской наукой. Но для ратных упражнений сегодня слишком сыро.

Харальд решительно отошел от подоконника, прислушался. В слитном реве удалось разобрать отдельные слова:

Бряцанье доспехов, страх и кровь врага!
Воспрянь, Кабан, на бой!
Так и есть, запели родовую. Кабан красуется на гербе, и не просто дикая свинья, а свирепый вепрь. Всюду в замке скалятся кабаньи морды, подслеповато щурятся с облезлых гобеленов, торчат из стен, воинственно выставив клыки. Харальд родовой символ терпеть не мог. Тот отвечал молодому Тризу полной взаимностью.

Тихо ступая, Харальд спустился по лестнице, миновал зал, поморщившись от донесшихся резких запахов, повернул в узкий коридорчик и оказался у двери, что стыдливо спряталась в темном тупичке. Ключ от замка есть только у юноши, да еще – у старого слуги, который вечно забывает здесь прибраться.

Тихо проскрежетал замок. Дверь тяжелая, словно каменная. Ее массивное гладкое тело неохотно поддается пальцам. Но вот Харальд переступил порог. Тишина, только царапается за окном дождь. Запах пыли, особой, книжной!

Полки до потолка, словно огромные зубастые челюсти. Библиотека. Ее собирали в те времена, когда Тризы были богаты и слава о них гремела от Северных гор до Южного моря. Но где те славные времена?

Теперь о библиотеке не помнит никто. Кроме Харальда.

Пока удалось развести огонь в жаровне, юноша весь перепачкался. Конечно, рядом с книгами это опасно, но без обогрева слишком холодно. Наконец пламя разгорелось, и Харальд присел на корточки, протянув к огню замерзшие руки.

Пока лазил по полкам, искал нужный том, изрядно устал. Старая лестница скрипела под ногами, едкая пыль лезла в ноздри. Но зато какое наслаждение испытал, взяв в руки старинную книгу, ощутив гладкую, чуть теплую кожу переплета.

К огню Харальд вернулся, зажав под мышкой толстенный черный том. Отблески камина играли на обложке, словно на темном камне. Посреди нее сверкала серебром изрядно потускневшая, но различимая надпись «О магии». Младшего в роду Тризов давно тянуло к потаенному знанию, но книгу отважился взять только сегодня.

С бьющимся сердцем перевернул первую страницу. И тут же забыл обо всем на свете. Погрузился в архаичный, перегруженный не до конца понятными словами текст, в рисунки, столь тщательно прорисованные, сколь и отвратительные, канул в море нового знания, странного и терпкого на вкус...

Харальд не услышал, как открылась дверь. Он читал описание ритуала Обретения Силы, когда боль хищным зверем вцепилась в ухо.

– Ай! – только и смог сказать, а в ответ услышал гневный рев.

– Книжки читаешь? – Отец, державший юношу за ухо, хорошенько дернул, чтобы молодой Триз как следует осознал тяжесть проступка, и попросту потащил того из кресла. – Я тебе покажу – книжки!

Книга вывалилась из ослабевших пальцев и с глухим стуком упала на ковер. Запах пива и чеснока, исходящий от отца, оглушал. Боль в ухе казалась нестерпимой, и пламя в жаровне сделалось багровым...


Пламя в костре сделалось багровым, и Харальда окликнули.

– Что, старшой, задремал? – ухмыляясь, спросил Хегни, первый балагур маленького отряда.

– Нет, думаю, – ответил Харальд.

– Да? – блеснули во тьме зубы Хегни. – Не может быть. Слышь, парни, он думает!

Взрыв хохота заставил костер зашипеть.

Пока Харальд предавался воспоминаниям, над миром воцарилась ночь. Ее черный плащ, расшитый жемчугами звезд, покрыл почти весь небосвод, лишь на самом западном горизонте робко мерцала розовая полоса, напоминая об умершем дне.

Но спать, судя по всему, пока никому не хотелось. Дневной переход был не столь труден.

– Слышь, Харальд, а зачем мы туда идем? – спросил Иаред, самый старший из путников. – В населенных землях ты боялся говорить, но здесь-то нас никто не подслушает?

– Ты ошибаешься. – Харальд поднял голову, и узкие голубые глаза его блеснули в свете костра багровым пламенем. – Мир полон невидимых существ, и многие из них служат магам, а я не хочу, чтобы маги узнали о цели похода.

– Разве могут нам помешать какие-то маги? – пренебрежительно усмехнулся Хегни. – Видали мы их! В гробу, в белом саване!

– Я предпочитаю думать, что могут, – отрезал Харальд. – Хватит разговаривать, пора спать. Завтра идти. Хегни, если не ошибаюсь, сегодня твоя очередь сторожить?

– Моя. – Весельчак сразу увял, словно клен к осени.

С шутками и прибаутками принялись укладываться. Вскоре у костра стало пусто. Часовой сидел в стороне, неразличимый среди теней, и бдительно вглядывался в ночную темень. Людей в предгорьях нет, это верно, но существа, здесь живущие, ненамного менее опасны.


– Тревога!

Харальд вскочил, словно подброшенный. Разум еще окутывала пелена сна, но тело, тренированное и обученное, стремящееся выжить, все делало само. Меч оказался в руке быстрее, чем Харальд про него вспомнил. Шершавая рукоять в ладони придала бодрости, и он смог оглядеться.

Земля вздрагивала, словно в ужасе. Пока соображал, в круге света, что бросал непрогоревший еще костер, появилось нечто темное, огромное. Сбоку от движущейся горы мелькнул человеческий силуэт, сверкнула сталь. Ходячий холм дернулся, и над лесом прокатился раздраженный рев.

Уши заложило, зато Харальд быстро пришел в себя.

– Исполин! – крикнул он.

Остальные спутники были уже на ногах. Где-то за телом великана кричал Хегни, отвлекая чудовище от костра и товарищей.

– Задержите его! – рявкнул Харальд, отчаянно кусая губы. – Ненадолго! И я смогу его уничтожить!

Как и любое стихийное существо, исполина можно заклясть и разрушить заклятием. Но дело в том, что любая магия требует времени, и пока Харальд будет готовиться, громадное порождение гор просто убьет всех.

– Вперед! – по команде Иареда Гуннар и Асир бросились к исполину, выставив короткие копья.

Сам Иаред и Торвальд быстро готовили к стрельбе луки. Гигант ревел и бесновался, пытаясь достать верткого Хегни.

Не выпуская из рук меч, Харальд отыскал сумку с магическими принадлежностями. Усилием воли успокоил зашедшееся было в страхе сердце. Некогда бояться, время слишком дорого. Ну и что, что никогда не доводилось сражаться с детьми стихии Земли. Все когда-нибудь случается в первый раз. И к тому же от быстроты и успешности его действий сейчас зависит жизнь шести человек.

Рисовать острием меча не очень удобно, но искать нечто более подходящее не было времени.

Довольно быстро на земле появилась светящаяся синим пятиконечная звезда, вписанная в круг. Вершина ее смотрела строго на запад. Харальд стиснул зубы, заставляя себя не слышать крики и лязг оружия, не обращать внимания на дрожащую под ногами землю.

В центре звезды он начертил букву Уинлеанн, знак Истинного Алфавита, символизирующий Землю. По нему, как и положено, пробегали рыжевато-серые проблески.

Тяжело дыша, Харальд распрямился. Запах сырой почвы лез в ноздри, пот стекал по телу, напоминая о том, что даже простейшее магическое действо требует немалых сил.

Под свет звезд явился кинжал. Широкий, тупой, он не годился для того, чтобы резать: металл в нем некогда упал с неба, и стихии не могли устоять перед невзрачным лезвием.

От места боя раздался хряск, затем по ушам хлестнул крик:

– Хегни! Не-ет!

Кричал Торвальд.

Харальд с большим трудом сдержал желание броситься на помощь. Сжал голову руками, сосредотачиваясь. При исполнении заклинания дело чаще всего не в словах, которые выговаривает маг, а в том, как он их произносит, с каким настроем.

Кинжал вонзился в землю напротив вершины звезды. Харальд закрыл глаза и зашептал, одновременно вспарывая лезвием, словно маленьким плугом, темную плоть. Толкать, сидя на корточках, оказалось неудобно, и он чувствовал, как ноют мускулы спины и ног. Но останавливаться нельзя, ни в коем случае...

В тот миг, когда лезвие коснулось рисунка, Харальд обрел способность видеть, не открывая глаз. Чертеж светился перед ним во тьме ярче, чем наяву, а слева из мрака проступила высокая грузная фигура. Комьями почвы бугрилось тело, валуны торчали из ног, пучились топазы глаз. Носа нет, вместо рта – узкая щель; исполин, дитя буйства недр земных. Сейчас он замер, скованный магией.

Не давая сосредоточенности уйти, Харальд толкал потяжелевший нож вперед, стиснув зубы. Чувствовал себя так, словно к руке привязали груз в сотню пудов. Когда лезвие достигло буквы в центре рисунка, в ушах родился тонкий звон, чертеж начал мигать, а фигура исполина задрожала.

Со стоном он проволок кинжал еще дальше, а когда достиг края рисунка, тот погас. Потух вместе с ним и мир вокруг. Что-то холодное ударило в лицо, и Харальд потерял сознание.


Пришел в себя от ударов по щекам. Во рту оказалось сухо, как в пустыне, череп раскалывался от боли. Глаза некоторое время отказывались воспринимать происходящее вокруг, затем взгляд удалось сфокусировать.

Он лежал около костра, а вокруг столпились товарищи. Одежда их и оружие были заляпаны грязью. Судя по тому, что все было спокойно, колдовство удалось.

– Все, я в порядке, – прохрипел Харальд.

Иаред кивнул и протянул руку.

Подняться удалось с трудом. Отгоняя незваную гостью – слабость, Харальд осмотрелся. К северу от костра появилась огромная куча земли. В звездном свете сверкали на ее вершине два топаза, чуть ниже темнел рот. Даже перестав существовать, исполин всматривался в небо. Именно из-за таких вот чудовищ земли возле гор почти необитаемы.

Около костра лежал Хегни. Тело его было смято, словно старая тряпка, но лицо осталось целым. На нем застыла тоска, которую Хегни, по прозвищу Весельчак, никогда не допускал при жизни. Но смерть меняет привычки, даже самые прочные.

Харальд сглотнул и ощутил, как запершило в горле. Голос вдруг отказался повиноваться, и осталось лишь молча смотреть в глаза тому, с кем недавно сидел у одного костра...


Утром, когда похоронили Хегни, пошел дождь, а на ветвях Харальд заметил первые пятна рыжины. Точно такие же, что украшали лес вокруг замка Триз четыре года назад...


Прекрасна ранняя осень в лесу. Пока холод и сырость еще не совсем овладели миром, золото листьев прекрасно смотрится на фоне пронзительно-голубого неба бабьего лета.

Но Харальд почти не выходил из замка. Красоты не привлекали его, а приглашения на охоту он просто игнорировал. Иное увлекло его. После пяти лет бесплодных усилий, пяти лет изучения книг и глотания пыли он оказался близок к тому, чтобы сотворить первое настоящее чародейство. До прогулок ли в такой момент?

Он давно выбрал одну из вечно пустующих комнат на вершине угловой башни и очистил ее от грязи, с помощью слуг, естественно. Он все лето собирал необходимые для заклинания компоненты – ведь это только в сказках маг творит чудеса, пошевеливая мизинцем, на самом деле самое маленькое колдовство требует долгой подготовки.

И наступило новолуние. Серебряная монета луны висела в черной пустоте небес, сияя, словно надраенный таз. Царила полная тишина, ветер не осмеливался дыханием нарушить красоту ночи, а обитатели замка, даже самые буйные, давно уснули.

В углах комнаты дымились две курильницы с Благовонием Мудрости. Сильный аромат заставлял сердце учащенно биться. В нем причудливо смешивались запахи корицы, лаванды и сандала. Как утверждает Книга Темной Луны, Благовоние Мудрости очищает разум и обостряет восприимчивость.

В центре начерченного углем на полу круга Харальд встал сам, лицом к востоку. Круг заранее разделил на четыре части: северную, восточную, южную и западную. В каждой установил и зажег свечу особого цвета: на севере – синюю, на востоке – желтую, на юге – алую и на закате – зеленую. Кроме свечей четверти украсили буквы Истинного Алфавита, в каждом отделе – своя. Их значения Харальд постиг с превеликим трудом, из книги, зашифрованной тайнописью. Немало повозился, не одну бессонную ночь провел, но ведь мед познания слаще вина, притягательнее любви...

Сердце стучало так, что, казалось, выскочит через горло. Сдерживая волнение, Харальд прокашлялся, поднял руки и начал ритуал. Оранжевые языки свечей колебались в такт словам, и черная тень молодого заклинателя корчилась на фоне стен, будто от страха. Да, Харальд боялся, но не смерти и боли, а только того, что он окажется лишен магического дара и ничего не получится.

Он обращался к силам, которые неизмеримо древнее человека. Слепые, необоримо могучие, они существуют с начала мира. Харальд молил стихии, заклинал Огонь, Воздух, Воду и Землю показать себя здесь, в пустой комнате, в нежилой полуразрушенной башне, в чистом, непостижимом для обычного человека виде.

Он говорил страстно и убежденно и не замечал, что произносит совсем не те слова, что старательно заучивал в последние дни. Голос юноши окреп, и странный ритм проник в его речь.

Очнулся он лишь оттого, что порыв ветра ударил в лицо. В восточной четверти, затушив свечу, вращался, вибрируя от собственной мощи, столб смерча. Крутился почти бесшумно серо-белой толстой змеей, но пол вздрагивал, и расходилась от смерча в стороны сила, сухая и холодная.

Не успел Харальд насладиться зрелищем, как столб исчез, пропал с громким шипением. Вместе с ним с пола исчезла и буква, а огарок потерял цвет, став грязно-серым, словно обычная свеча.

Харальд ошалело сглотнул и повернулся к югу. Ритуал нельзя прерывать, а то вырвавшиеся из-под контроля силы уничтожат малоопытного мага, а заодно и весь замок.

И вновь он захлебывался словами, не очень понимая, что говорит. Руки дрожали от напряжения, аромат лаванды казался горьким, но вторая стихия ответила воззвавшему. Прямо из пола, из буквы Феарн ударил столб изжелта-рыжего пламени. Жар заставил Харальда зажмуриться, но лишь на миг. Затем в сердце родилось восхищение, и юноша замер, любуясь.

Но ничто не вечно, и погасло пламя, слизнув последним алым языком символ с пола. Превозмогая слабость, Харальд повернулся лицом к закату, в сторону смерти и забвения. Отер залитую потом щеку о плечо и заговорил вновь.

Печально падали слова, словно черные рыхлые комья в пасть могилы, и, повинуясь им, рос прямо из пола серый каменный прыщ, холм, сложенный из плоских и гладких, словно шляпки грибов, камней.

Вырос, достал до потолка и застыл, грозя рухнуть, погрести под собой жалкого смертного, осмелившегося вызвать такую мощь! Камни глухо и грозно рокотали, почти рычали. Харальд не смолкал, и только слова, что держали в повиновении стихию, помогали справиться со страхом.

С глухим гулом накренился каменный столб и исчез, рухнул сам в себя, оставив пол девственно-чистым.

Пот застилал глаза. Харальд чувствовал себя дряхлым старцем, взявшимся в одиночку выкорчевать дуб.

Ноги тряслись, чуть не подламываясь, в рот словно песка насыпали, горло немилосердно саднило, а запах лаванды вызывал тошноту.

Со стоном, ошущая, как скрипят суставы, молодой Триз развернулся на север. Почти не слыша себя, начал последнее заклинание, призыв Воды. Почти плача от усталости, он едва шептал, но даже слабый голос порождал эхо. Казалось, будто некто могучий и басистый повторяет слова за юношей.

В лицо повеяло свежестью. Сквозь пелену пота и слез Харальд увидел искрящийся водопад, рушащийся прямо из потолка и исчезающий в плитах пола. Вода падала почти бесшумно, слышался лишь легкий плеск. По темно-синей глади стремительными рыбками скользили серебристые искры. Поверхность водопада колебалась, словно ткань под ветром...

Поток истончился и исчез в один миг. Вслед за ним вспыхнул белизной и пропал магический круг. Главное условие успешного колдовства – исчезновение рисунка, и оно оказалось исполнено.

Едва не падая от усталости, спустился Харальд по лестнице и добрел до кровати. Последнее, что прошептал перед сном, было: «А все же я буду магом!» Тогда ему казалось, что это очень легко...


Утром вчерашний успех казался сном, ярким видением. Особенно на фоне того, что случилось. Младшего в роду вызвали на семейный совет, и как – письменно. Слуга принес на старинном серебряном подносе свиток – письмо, запечатанное кабаньей головой, будь она неладна!

Принес, подал с поклоном и исчез бесшумно.

С внутренней дрожью Харальд сломал печать. Буквы, самые обычные, суетились перед глазами обезумевшими мурашами. С трудом удалось уловить смысл: «Благородный Харальд фон Триз да изволит прибыть к полудню в главный зал замка, ибо пристало роду решить судьбу оного Харальда».

«Оного! Роду – решить?! Ишь, разбежались!» – думал Харальд, но коленки у него тряслись. Знал, что отец не остановится перед тем, чтобы упечь строптивого отпрыска в подвал на полгода. Чтобы остыл. И не таких обламывали.


Когда солнце достигло своей верхней точки, Харальд вошел в главный пиршественный зал. Вся семейка (о, простите, род!) в сборе. Все – похожие, светлоглазые, светловолосые. Отцу давно перевалило за полсотни, но крепок и кряжист, словно дуб, а силой поспорит с медведем.

Рядом с отцом братья Харальда, двое родных и двое двоюродных (наследство сгинувшего на войне дяди). Все старшие. Сидят, ухмыляются, катают тупые улыбки по самодовольным лицам. У, свора! От братьев Харальду доставалось больше всего. Но и сестричка не отставала, учила младшенького время от времени уму-разуму (Ой, а ты книжки читаешь? Не может быть! Умный, да? – и за ухо). Злилась, наверное, что замуж не берут, ведь уже двадцать семь ей. Но с такой-то рожей... гм...

Все в сборе. Семья, родственники, мучители. Харальд ощутил, как от гнева заныло под ложечкой, и крепче сжал челюсти. Они травили его много лет, и некому было защитить. Мать он не помнил, она ушла еще молодой, среди слуг ходили слухи, что от побоев отца.

Под яростным взглядом Харальда Тризы смешались, хотя чувствовать себя неловко должен был как раз он, непутевый отпрыск родовитой семьи.

– Гм, – сказал отец, прочищая гордо. – Ты пришел. Хорошо.

– Да, отец, пришел. – Харальд склонил голову, изображая почтение.

– Мы, то есть я, – Эрик фон Триз, старший в роду, говорил медленно и величаво, но в голосе его то и дело прорывались нотки ярости, словно у медведя, пока еще спокойного, но готового взреветь и мохнатой бурой горой обрушиться на врагов. Да и запах пива и дыма, витавший в зале, мало подходил к речи, которая изливалась из уст горделивого владыки груды развалин посреди леса.

– Я решил, что пора тебе, сын мой, вступать во взрослую жизнь. А поскольку, – начал он вещать перед зловеще ухмыляющимися сородичами, – жить с нами тебе неуместно и твое положение не позволяет надеяться на наследство, то мы, то есть я решил, что пора тебе жениться и перейти в род жены.

– Как? – Харальд растерялся. – Жениться?

– Да, сын мой, – Взор отца оставался спокоен, словно небо в июльскую жару, только голос рычал, предупреждая сопротивление. – Ты умеешь все, что положено родовитому, и в твоей будущей семье многое тебе пригодится.

– А что за семья? Родовита ли невеста? – тупо спросил Харальд, чувствуя отчаяние. Он ожидал чего угодно, гнева, криков, но не такого!

– Для младшего в нашем роду – достаточно родовита! – отрезал отец, а ухмылки на лицах родичей обозначились яснее. – Старшая дочь Симеона из Сандри, Вирсавия.

– В гербе белые лилии, – упавшим голосом подхватил Харальд. – Родовитость Симеон получил благодаря деньгам, а замок просто купил.

– Ты против? – Медведь вскинулся, готовясь к броску. Опасные огоньки заметались в голубых глазах отца, таких похожих на его, Харальда. Столь схожих-и других.

– Нет. – Неожиданное холодное спокойствие снизошло на душу младшего в роду. Теперь он понял, что надлежит делать. – Я не пойду против рода. Буду с мечом у пояса водить обозы тестя и помогать пересчитывать его деньги. А в свободное время буду делать детей, фон Тризов из Сандри.

– Ты издеваешься? – Нахмурился старший из братьев. Наследник. У самого двое голопузых бегают, да жена вечно пилит. Родовитая – жуть, зато бедная, не из Сандри.

– Ничуть, – ответил Харалъд серьезно.

Он на самом деле не издевался. Он лгал, в лицо, в открытую.

Но они не понимали, не могли понять. Иногда хорошо быть умным.


Ночь приняла беглеца, как своего. Чуть слышно шептались над головой ветви, заглушая мягкий стук копыт, запахи грибов и палой листвы навевали спокойствие и уверенность.

Убежать оказалось неожиданно легко. Побега от него, мягкотелого неженки, не ждали. Ожидали протестов, криков, жалоб, но никак не действий.

Седельные сумки плотно набиты: еда, книги по магии, самые нужные, интересные, путевые мелочи. У пояса меч, без которого знатный человек из дому не выйдет.

За спиной послышалось пение:

Бряцанье доспехов, страх и кровь врага!
Воспрянь, Кабан, на бой
Юноша затряс головой, отгоняя морок. Нет, никогда более не услышит он этот напев! Не желает слышать. Замок Триз остался в прошлом. А он – он будет магом!


Первые капли дождя рухнули с темного неба, холодные, противные. Бабье лето закончилось.

Первые капли дождя упали из темной мешковины туч в самый неподходящий момент – во время подъема по каменной осыпи. Серые камни, похожие на старые черепа, сразу намокли. Идти теперь приходилось с крайней осторожностью: соскользнет нога – и перелом обеспечен.

Шагали в непривычном молчании. Раньше всегда выручал Хегни, но где он теперь? Не докричишься...

А горы вокруг столпились любопытными великанами, собравшимися посмотреть на смелых козявок-людей, рискнувших прийти к ним в гости. Редкие желтеющие деревца, иногда – рощицы, ледяная вода в ручьях и водопадах, да туманы – седые густые, – вот и весь пейзаж. А теперь еще и дождь. Осень в горах, осень...

Харальд шел впереди, выбирая дорогу. Хотя и сам ее не знал. Только направление, лишь примерное место смог он узнать о тех землях, что за горами, вместо которых на всех картах белое пятно. Именно там цель путешествия, безумного, рискованного, но такого нужного. Ему. Почти магу.

Резкий крик вырвал из плена раздумий. Ему вторило рычание.

На скальном уступе, чуть впереди и выше замер огромный зверь. Светлый мех его слипся от дождя, но владыка вершин, ирбис, все равно был красив. Зеленые глаза горели яростью, хвост, подобный толстой змее, хлестал по бокам.

Харальд замер, скованный испугом, словно вода морозом. Отрешенно следил за тем, как взвилось в воздух гибкое тело, как блестели, приближаясь, огромные когти. Даже мысли не возникло увернуться или вытащить оружие.

Резкий рывок за пояс. Что-то цепляет левую голень. В щеку бьют холодные и твердые камни. Рев за спиной и крики людей.

Когда Харальд поднялся, все было кончено. Ирбис лежал мертвый, оскалив желтые клыки. Резкий запах хищника отдавал падалью.

А рядом с барсом умирал Асир. Тот, кто спас Харальда, отшвырнув его в сторону, прочь от голодного зверя, подставив под когти и клыки себя. Лапа огромной кошки лишь задела Харальда за ногу. Дешево отделался.

На смуглом лице Асира играла улыбка, ровные зубы блестели жемчугом. Он не боялся умирать. Воин, прошедший сотни схваток, Асир Молчун, не боялся.

Харальд подошел, присел на корточки рядом с умирающим. В груди ворочался огромный ядовитый слизень, каждое движение которого причиняло боль. «А я, я – смог бы? – спрашивал себя Харальд. – Смог бы пожертвовать собой ради друга?» Ответа не было Асир открыл глаза, улыбнулся. Хоть сейчас, перед смертью, не молчи, Молчун! -

– Я... – На побелевших губах вспухли кровавые пузыри. – Отдал долг... Ухожу свободно...

Он успел еще раз улыбнуться и с легким выдохом закрыл глаза.

Они похоронили соратника под камнями, и когда последний серый голыш лег поверх свежей могилы, заговорил Торвальд.

– Это уже вторая смерть, – сказал он с необычной для него нерешительностью. – А мы еще не миновали гор. Что ждет нас дальше? Может быть, вернемся?

– Возвращайтесь, – ответил Харальд, морщась от боли в ноге. – Я пойду дальше один!

– Ты знал, на что шел, – вмешался в разговор Иаред. – И будет позором отступить с полдороги, Я иду дальше!

Под суровым взглядом старейшего в отряде Торвальд смешался и замолчал.


Когда Харальд обработал рану, то понял, что останется шрам. На правой голени, точно такой же, как тот, первый, что на левой...


Сколь удачно было начало побега, столь же бесславным вышло его окончание. Харальд стремился на северо-восток от родного замка, к единственному известному ему обиталищу мага, надеясь попасть в ученики.

Над головой нависало дырявое осеннее небо, из которого то и дело начинал лить дождь. Грязь оседала на сапогах и дорожном плаще, холодный ветер лез под одежду, стремясь приласкать мокрыми руками.

На второй день пути дорогу преградил овраг, глубокий и тенистый. Сумрачные стояли вокруг темно-зеленые ели, и у Харальда отчего-то закололо в сердце.

Под ногами лошади успокаивающе хлюпала вода, из леса мирно тянуло сыростью, и путник успокоился. Как оказалось, зря!

Только двинулся, как из зарослей появились люди. Много. Плотоядные ухмылки на загорелых рожах, в крепких руках – топоры, луки и рогатины. Разбойники.

Судорожно сглотнув, Харальд остановил лошадь. Положил руку на меч. Над оврагом повисла тишина, плотная, осязаемая. Лишь далеко в чаще суматошно вопила обезумевшая птаха.

Вперед вышел высокий крепкий мужик в черной шапке. Синие глаза на смуглом лице смотрели зло, изогнутый нос придавал атаману облик хищной птицы.

– Хм, – начал он речь. – Далеко ли держит путь родовитый господин?

Разбойнички. душегубы лесные, потехи желали Развлечения. А то бы давно нашпиговали неосторожного путника стрелами, не вылезая из засады. И теперь гоготали, не ожидая от зеленого юнца сопротивления.

– Я? – испуганно пискнул Харальд. Он вспотел от страха, и запах собственного пота показался неприятен.

– Ты! – рявкнул атаман, зловеше ухмыляясь. – И отвечай, не тяни, а то подергаем за язычок-то, коли будешь молчать!

Разбойники заржали, словно кони по весне. А Харальд неожиданно успокоился. Он хочет стать магом, и он им станет, обязательно! И никакая свора татей чащобных этому не помешает!

– Я еду в славный город Сандри, там меня ждет невеста, – ответил юноша, стараясь, чтобы голос звучал как можно жалобнее, а губы – тряслись. Почему бы не подыграть господам разбойникам? Скучно у них в лесу, поди.

– Ясно, к невесте. – Атаман приосанился, сверкнул синими очами. Ни дать ни взять – родовитый, а то и владелец замка. – Дело хорошее. Но только через наши земли проезд платный...

Что там дальше вещал атаман, Харальд не стал слушать. Понимая, что развернуть коня ему не дадут, он решил пробиваться напролом и пришпорил коня. Благородное животное, возмущенное подобным обращением, закричало и бросилось вперед.

Скачок – и атаман оказался на земле. Еще один, и в левой ноге начала пульсировать боль. Что-то пролетело рядом с ухом, надсадно свистя. «Стрела» – только и успел подумать Харальд, но тут надвинулась зеленая стена леса. По сторонам и сверху замелькали ветки. Позади стихали злые и разочарованные вопли.

Он почти не замечал боли, не обращал внимания на слабость. Вернувшийся страх воющим зверем вцепился в спину и орал в ухо: «Вперед! Вперед!» Лишь когда в глазах начало темнеть, юноша спохватился – попытался остановить коня, осмотреть рану, но голова закружилась, и он только и смог, что вцепиться в гриву.

Без сознания, лежа на лошадиной спине, он мчался вперед, в неизвестность.


Неизвестность ждала впереди, но Харальд упорно вел маленький отряд все выше. Когда подошли к перевалу, дождь превратился в снег. Зелень осталась внизу, вокруг полновластно воцарились два цвета: белый и серый. Белый снег, серые скалы, словно сточенные зубы в белых деснах, серое небо. Бело-серый туман.

Костер не разводили, питались запасами сухарей и вяленого мяса. Харальд не мог видеть себя, но по потемневшим, осунувшимся лицам спутников хорошо представлял, на что он сейчас похож. На мертвеца. На труп со светлыми глазами, по недоразумению обретший возможность ходить. Повернуть назад мысли даже не возникало. Не использовать шанс стать магом – этого себе позволить Харальд не мог.

Но вот перевал. Половина пути. Узкая седловина меж двух каменных рогов. Все, что севернее, – не отмечено на картах. Есть лишь слухи, глупые и противоречивые. Но внимательный слушатель и в плохо пахнущей куче сплетен найдет жемчужину. Как нашел он, Харальд.

С перевала неведомые северные земли выглядят вполне обычно. Еще два ряда невысоких гор, а за ними – лес. Судя по темно-зеленому, почти синему цвету, хвойный.

К полудню следующего дня вышли из пояса снегов. Потянулись каменистые, голые склоны. Ветер тоскливо пел над камнями, словно поминая кого-то. Харальд, как обычно, шел первым, и когда за спиной зарокотало, словно зевнул пробудившийся великан, то он даже успел оглянуться. По склону обманчиво медленно надвигался обвал.

– Бегом! – рявкнул Харальд и рванул к спасительному уступу что есть сил. Не оборачивался, слышал позади тяжелое дыхание. Дрожь земли под ногами и грохот за спиной придавали сил.

Влетел под уступ, который серой коленкой торчал из тела горы. Обернулся, и едва не закричал. Торвальд и Гуннар были уже здесь, под надежной зашитой, а вот Иаред...

Ему оставалось всего около двух саженей, когда камень размером с кулак ударил в висок. Харальду показалось, что он услышал треск костей. Иаред упал, и накатила основная масса обвала.

Харальд до боли сжал кулаки, в глазах потемнело. По лицу что-то текло. Не сразу догадался, что это слезы, а когда понял – не устыдился. Он не слышал больше грохота камней, мир сжался до светлого пятна перед глазами.

Когда слух и зрение вернулись, Харальд обнаружил, что обвал закончился. Словно издеваясь, из-за туч впервые за весь поход выглянуло солнце, тусклым желтым ликом воззрившись на землю.

Рядом стояли Торвальд и Гуннар, бледные, печальные.

Чувствуя, что ноги не держат, Харальд сел прямо на камни, обхватил голову руками.

– Зачем? – ему казалось, что он спросил шепотом, но спутники хорошо все слышали. – Зачем столько смертей? Сначала Весельчак, потом Молчун, теперь Иаред... Зачем?

– Дорога была опасна, – начал было Торвальд, но Харалъд не слышал его. Он говорил все громче.

– В первый раз смерть пахла землей, потом зверем, а сейчас – камнем... Почему? Все из-за меня, да? Будь проклято мое желание, будь проклят этот поход!

Гуннар и Торвальд переглянулись. В криках их товарища звучали нотки безумия...

Глава 2

Магией называется практическое приложение духовных сил,

приобретенное при прохождении различных степеней посвящения!

Жерар Эньос (Папюс)
Успокоился Харальд лишь к вечеру. Боль в сердце притупилась, хоть и не ушла совсем.

– Лучше бы этот поход никогда не начинался, – шептал Харальд, сидя у костра.

Высыпавшие па небе звезды равнодушно внимали его словам, от близкого леса тянуло запахом хвои. При дыхании изо рта вылетали облачка пара, но Харальд не обращал на холод особого внимания. Мороз, идущий изнутри, донимал его гораздо сильнее.

– Они бы остались живы...

Возникло острое желание вернуться в прошлое, в те времена, где по его вине еще никто не погиб...


Да, тогда ему очень повезло. Куда бы занес раненого конь – неизвестно. Может быть, в лапы к разбойникам, может – в глубь лесов.

Однако очнулся Харальд в постели. Лежать было хорошо и покойно. Болела нога, но не очень сильно. Вокруг царила тьма, разгоняемая лишь багровым свечением углей в камине. Больше ничего осознать юноша не успел – провалился в сон.

– Следующее пробуждение пришлось на день Сквозь окно падал серый осенний свет, слышался шум ветра

Приподнявшись, Харальд осмотрелся. Комната оказалась невелика, обстановка не поражала богатством. Но было чисто и опрятно. Свою одежду и вещи Харальд обнаружил на стуле рядом с кроватью и вздохнул с облегчением.

Пока раздумывал, где находится, вошла молодая женщина. Голубые глаза на миловидном лице лучились добротой. Простое платье очерчивало чуть полноватую, но очень женственную фигуру.

– О, вы проснулись, молодой господин, – сказала она с улыбкой.

От мягкого, словно перина, голоса у Харальда заныло в копчике.

– Эээ... да, – только и смог он ответить. – А где я? И как сюда попал?

Женщина подошла ближе. От нее пахло как-то по-особенному, теплом, покоем, пахло домом...

– Вы на постоялом дворе «У Ворчуна», – еще раз улыбнулась голубоглазая, и на щеках ее обнаружились милые ямочки. – На моем постоялом дворе А привез вас вчера благородный Торбьерн фон Ахар. Возвращаясь к себе в замок из гостей, он встретил вас в лесу на коне, без сознания, истекающего кровью. А поскольку в замок Ахар ехать мимо нашего села, то он и привез вас к нам. Знахарь осмотрел вашу рану и сказал, что ничего страшного. Это вы с разбойниками встретились?

– Да, с ними. – Харальд помрачнел – А как зовут тебя, хозяйка?

– Мое имя Дина, – в третий раз улыбка заиграла на симпатичном липе, превращая его в очень красивое. Сочные, как спелые вишни, губы приоткрылись, обнажив белые ровные зубы. – А вас, молодой господин?

– Меня зовут Харальд, – юноша вдруг смутился и почувствовал, что голоден.

– Вы, наверное, хотите есть, родовитый Харальд? – догадалась Дина. – Сейчас вам принесут. Надеюсь, у вас есть деньги?

Расчетливая нотка в словах женщины показалась порывом холодного ветра в теплый день.

– Да, есть, – вновь смутился Харальд, сам не понимая почему. – Я, наверное, задержусь здесь на несколько дней.


В первый же вечер Харальд спустился в общий зал, где пьянствовал, догуливая последние дни перед возвращением в замок к жене, родовитый Торбьерн. Родовитый и благородный, ибо не ограбил беспомощного путника, не бросил его умирать в лесу, как поступили бы на его месте многие, даже весьма прославленные люди.

В большом зале постоялого двора царил обычный вечерний шум. Служанки трудолюбивыми пчелами сновали по помещению, таская вместо меда кружки. Аромат жареного мяса, чеснока и пива висел густым облаком.

Несмотря на сутолоку, Харальд легко отыскал спасителя. Фон Ахар занимал центральный стол, круглый, словно солнце, и большой, как пень старого дуба. Пить с хамами Торбьерн считал ниже собственного достоинства, и, кроме него, за столом никого не было. Поэтому, завидев спасенного, он искренне обрадовался.

– О, вот и раненый! – сказал спаситель, широко осклабившись. Ряд острых зубов в сочетании с густой бородой и звероватым обликом производил устрашающее впечатление. Родовитый хозяин замка Ахар походил на разбойника более, чем любой из встреченных Харальдом лесных грабителей – Садись, выпьем, а то вокруг одно отребье Торбьерн обвел зал налитыми кровью глазами. Под его взглядом люди съеживались, стараясь выглядеть как можно более незаметными.

Харальд сел, подождал, когда Торбьерн сфокусирует на нем взгляд, и начал заготовленную речь:

– Позволь поблагодарить тебя, родовитый Торбьерн фон Ахар, за спасение жизни мо...

– А, пустое! – отмахнулся бородач. – Ты сам-то кто?

– Меня зовут Харальд. – Юноша на миг замялся и решил все же не называть полного имени. – Просто Харальд.

– Понятно, – усмехнулся Торбьерн, и синие глаза его остро блеснули. – Скрываешь имя. Чтобы лучше его скрыть, сними накладку в виде кабаньей морды с рукояти меча.

Юноша вздрогнул. Издевается? Но Торбьерн смотрел спокойно, в васильковых зрачках не было веселья, только ровная безмятежная уверенность в себе.

– Не бойся, – бородач вновь усмехнулся, напомнив юноше улыбающегося волка. – Я тебя не выдам. Не имею привычки лезть в чужие дела. Давай лучше выпьем!

– Э, – Харальд замялся Он не был большим любителем хмельного, но обижать спасителя не хотел.

– Я угощаю, – Торбьерн понял замешательство собеседника по-своему. – Тут отличное пиво. А к нему возьмем острых колбасок, их делает сама хозяйка. Пальчики оближешь! И еще – мяса. Полкабана нам хватит.

Желудок Харальда взвыл голодным зверем и ринулся грызть ребра. Во рту неизвестно откуда образовалось целое озеро слюны, и юноша только и нашел сил, чтобы кивнуть. Молодое тело требовало насыщения.

К себе в комнату вернулся поздно, ощущая себя раздутым от пива и мяса бурдюком.


Харальд задержался на постоялом дворе больше чем на несколько дней. Сначала мешала выехать рана, затем окончательно испортилась погода. Пришла настоящая осень, холодная и сырая. Дождливые дни следовали один за другим, дороги развезло, а землю устлал ало-золотой ковер опавшей листвы.

Невозможность двигаться к цели угнетала, и фон Триз все больше мрачнел. Постояльцев «У Ворчуна» становилось все меньше, и однажды вечером Харальд сидел в большом зале один. Янтарное пиво в деревянной кружке перед ним убывало очень медленно.

Подошла Дина, шурша платьем.

– Что-нибудь угодно, молодой господин? – спросила мелодично.

– Нет, – ответил Харальд мрачно. – Ничего.

– Тогда можно я посижу с вами? – Молодая женщина улыбнулась чуть стеснительно, и у юноши пересохло во рту.

– Конечно, – ответил он поспешно, опуская взгляд.

Мягко скрипнул стул, и Харальд рискнул поднять глаза. Хозяйка смотрела на него спокойно, с не совсем понятным шаловливым огоньком в глубине бирюзовых глаз.

– Как так получилось, что ты, женщина, заправляешь постоялым двором? – спросил Харальд, набравшись смелости. – Насколько я знаю, это мужское дело.

– Мой муж умер два года назад. – Дина вздохнула. Крупная грудь под темно-синим платьем поднялась и опустилась, заставив юношу судорожно вздохнуть. – Это был его постоялый двор.

– Вот как. – Харалъд задумчиво почесал подбородок.

– Муж был стар, когда я вышла за него, так что я не очень жалею. – Улыбка Дины в вечернем полумраке показалась особенно красивой, – А вы, молодойгосподин, вы откуда? Я понимаю, что хорошая хозяйка никогда не задаст такого вопроса... Но надеюсь, вы не обидитесь.

– Нет. – Харалъд вдруг ощутил желание выговориться, рассказать обо всем. Долгое время он переживал неудачу путешествия в одиночку. В этот миг понял – дальнейшее молчание сведет с ума.

– Я ушел из дому, – сказал он, попытавшись улыбнуться. Но улыбка вышла кривой, фальшивой. – Сбежал от родичей. Улизнул, чтобы стать магом. И теперь сижу здесь, и время идет зря, впустую. Я не могу идти к цели, и от этого мне плохо...

– Ничего, молодой господин, все будет хорошо.

Он скорее ощущал, чем слышал или видел, как она поднялась, подошла сзади. Теплое дыхание обдало шею, заставив мурашки побежать по коже, ласковые руки обняли за шею, грудь прижалась к спине.

Страстный шепот обжег ухо:

– Пойдем. Все будет очень хорошо...


Все действительно оказалось очень хорошо. Харальд имел кое-какой любовный опыт; братья как-то решили сделать его мужчиной, приведя для этой цели дворовую девку, и сами наблюдали за процессом, хохоча и гогоча. От того случая запомнился только стыд, а еще какое-то болезненное, неестественное наслаждение.

С Диной все получилось совершенно иначе. Она была жадна, как только может быть жадна женшина, долгое время не видевшая мужской ласки; она была страстна, как кошка, и она была умела и осторожна. Харальд упал в темное море нежности и страсти, в пучину, пахнущую женским телом. Мягкие, ласковые волны баюкали его до рассвета, а когда он вынырнул, то все тело оказалось сплошным воспоминанием о счастье. Блаженство плавало в крови, затуманивало разум, а тело пребывало в сладком изнеможении.


Он потерял счет дням. Краски осени сначала поблекли, затем перьями из порванной подушки повалил первый снег, и вот уже белый платок зимы покрыл землю. Харальд же не обращал на время никакого внимания, оно потеряло значение.

Страсть охватила его целиком, не оставив места для сомнений, скорбен и горестей. Дина стала для Харальда матерью, женой, любовницей и сестрой одновременно. Она заботилась о нем, кормила, выслушивала, утешала, а по ночам продолжала звучать мелодия соединения двух любящих существ, сладостная до дрожи...


Порыв ветра прорвался сквозь заросли и ударил Харальда в спину, заставив его задрожать совсем не от страсти. Неохотно возвращался он из мира воспоминаний, полного радости и тепла.

Вокруг шумел лес, холодный, неприветливый, в костре с треском умирали ветки. Товарищи спали. Над северными землями царила холодная осенняя ночь.


Утро встретило дождем.

Шли целый день под обстрелом мелких ледяных капелек, что ухитрялись проникать сквозь одежду и оседали на коже стылой волглостью. Ветер стих, и на зеленое царство леса опустилась тишина. Возносились коричневые стволы сосен, мрачно синели ели, стояли лиственницы, одетые в нарядные пушистые шубы. Пахло мокрой хвоей.

На ночевку встали на берегу тихой речушки. Воды ее отливали сталью, а следы от дождя казались оспинами на серой гладкой коже.

Когда скудный ужин был съеден, Харальд заметил, как переглядываются спутники, но не обратил особого внимания. Спустя некоторое время Торвальд прокашлялся.

– Послушай, Харальд, – сказал он нерешительно. – Может, ты все же расскажешь, куда и зачем мы идем? Здесь даже если кто и подслушает, то помешать все равно не успеет. Мы-то сколько сюда добирались!

– Ты ошибаешься, – вяло возразил Харальд. – Для мага, для настоящего мага не составит труда достать нас даже тут.

– Ну и что, – не сдался Торвальд. – Мы имеем право знать, за что рискуем жизнью! Трое наших товарищей погибли, а мы так и не поняли зачем!

– И моих, – Харальд поднял взгляд, и Торвальд осекся и отпрянул. На миг ему показалось, что на него смотрит змея. Огромная, хищная, с пронзительно-голубыми глазами. – Помни, что они были и моими друзьями...

Повисла тишина. Из глубины леса донеслось уханье филина – птица готовилась к началу охоты.

– Хорошо, – сказал Харальд, и голос его звучал размеренно и спокойно. – Я расскажу.

Он вновь замолчал, поворошил палкой в костре, который боролся за жизнь с продолжавшим накрапывать дождем.

– Цель похода лежит примерно в двух днях пути на север, в местах, что принадлежат людям, называемым нид. Их племя, насколько я знаю, невелико и бедно. Но именно в пределах их охотничьих угодий стоит храм, очень старый храм. Я не знаю, кто его построил, когда, каким богам посвятил. Но не в этом дело. Именно в этом храме хранится то, что нужно мне. Там с незапамятных времен лежит Книга Жажды, величайшее магическое сокровище.

– Что в ней такого? – перебил Гуннар, возбужденно блестя темными глазами. – Зачем она тебе?

– Говорят, что она утоляет жажду познания, являясь неисчерпаемым источником сведений о колдовстве. А я так хочу стать магом...

– Магом? – Поднял густые брови Торвальд, став похожим на сыча, – Ты же и так – маг.

– Нет. – В сердце кольнуло холодом, и Харальд ошутил, как зашевелилось ядовитой гадиной давнее стремление, притихшее было после перехода через горы, потребовавшего столь многих смертей. – Я не маг, я – жалкий подмастерье в магии...

– Так ты хочешь стать таким, как один из Владетелей? – В словах Гуннара слышался ужас, смешанный с недоверием.

– Да. – Слово упало, подобно ледяной горе, и Харальд на миг ощутил, что он совсем один, а вокруг на сотни верст – никого, на тысячи – никого, во всем мире – никого...

– А зачем? – усмехнулся Торвальд. – Чем тебе плохо живется сейчас? Ты молод, силен и красив, жизнь наемника не скучна, приносит немало денег. Чего тебе не хватает?

– Тебе не понять, – Харалъд едва разлепил словно слипшиеся губы. – Я хочу знать, что движет стихии, как приходят к нам существа Верхнего и Нижнего миров, хочу уметь повелевать ими! Эта жажда мучительнее, чем любая болезнь, а утоление ее – слаще всего на свете!

– Похоже, ты сумасшедший, – сказал Гуннар участливо, а Торвальд попросту покрутил пальцем у виска.

– Похоже, да. – Харальд опустил голову.

– Так и пошел бы в обучение к одному из Владетелей, – поскребя в загылке, изрек Гуннар. – Говорят, они берут учеников. И не надо было бы тащиться за этой книгой.

– Я ходил, – Харальд вздохнул, и внутри шевельнулась, оскалила клыки родившаяся годы назад обида. – И они меня прогнали. Не стали учить.

– Да ладно, глупости это все, – убежденно сказал Торвальд, – Жизнь хороша и без магии. Плюнь ты на эту книгу, давай вернемся. На мой взгляд, ты и так колдун первостатейный, дальше некуда.

– Нет, я не могу, – почти прошептал Харальд. – Слишком много заплачено за то, чтобы я смог добраться сюда, сверх меры. Последним взносом стали смерти Хегни, Асира и Иареда.

– А первым? – брякнул Гуннар, и тут же скривился, поняв, что сморозил глупость. Но Харальд ответил:

– Первым было одно расставание, и я даже не знаю, что для меня больнее...


Впервые Харальц ощутил беспокойство в феврале, спустя почти пять месяцев жизни на постоялом дворе. Удлиняющийся день напоминал о том, что скоро весна, и ласки Дины перестали приносить удовлетворение.

– Что-то не так? – спрашивала молодая женщина, и в небе голубых ее глаз появлялись тучки беспокойства.

– Все хорошо, – отвечал Харальд, чувствуя фальшь в своих словах и злясь от этого.


Обострение случилось сразу после Нового года, что празднуют в начальный день весны, первого марта Ночи наполнились кошачьими воплями, сугробы исчезли за несколько дней, превратившись в воду без всякой магии. Сияющее золотом солнце пригревало, на полях появились черные кляксы грачей, и над миром воцарились весенние запахи – парящей земли, первых почек, пробуждающейся жизни.

Разговор состоялся утром, после очередной ночи страсти и нежности.

– Ты беспокоен, – сказала Дина.

Голова ее лежала у Харальда на груди, теплое дыхание щекотало подбородок. Ночь пахла блаженством.

– Да. – Врать было бесполезно.

Харальд провел рукой по мягким волосам подруги, опустил ладонь ниже, надеясь, что разговор не будет продолжен. Но надежды разлетелись брызгами лужи под сапогом.

– И в чем причина? – Дина резко села, отстраняясь от ласки. – Я тебе надоела?

В полутьме ее тело белело аппетитной пышной булкой. Харальду не надо было смотреть, он знал его в малейших деталях: шелковистая кожа, сладкая на вкус, большая упругая грудь, плоский нежный живот, пышные бедра...

Женщина, его женщина. Харальд испытал острый приступ желания. Прошептал страстно:

– Иди ко мне...

– Нет, ты ответь: я что, надоела тебе?

– Нет. – Желание пропало, погасло свечой на сквозняке. – Не надоела. Я все так же люблю тебя.

– Так в чем же дело? – Обида дрожала в голосе Дины, а глаза блестели сквозь полумрак.

– Мое стремление сильнее любви. – Харальд вздохнул. – Стремление стать магом. Да и не могу я вечно жить у тебя и жениться на тебе тоже не могу.

– Да, я понимаю. – Голос ее задрожал. – Я – худородная.

– Зато ты самая красивая женщина из всех, кого я видел, – Харальд сел, обнял подругу за плечи, – Но не в тебе дело. Просто у настоящего мужчины должна быть мечта, к которой он обязан неудержимо стремиться. Мою ты знаешь. И пока она есть, я не могу жить спокойно, даже с тобой.

– Значит, ты уедешь?

– Да, когда просохнут дороги.

– Никакой ты не настоящий мужчина, ты просто обиженный мальчишка, который стремится утереть нос родичам, доказать свою силу, – сказала она сердито. – Обычно этим занимаются лет в тринадцать-четырнадцать, а ты вот перерос.

– Может, и так, – сказал Харальд мрачно, – Только это ничего не меняет.

За окном хрипло заорал петух. Со всех концов селения ему ответили другие. Близился рассвет.


Он уехал примерно через месяц после того разговора. Над миром царило молодое весеннее солнце Золотым слитком в голубом небе оно изливало свет и тепло на землю. Орали обезумевшие птицы, и над землей плыл запах молодой зелени.

Конь, уведенный Харальдом из родного дома, за зиму отъелся и теперь недовольно всхрапывал, вновь ощутив на спине седло. Дина стояла потерянная, жалкая, словно тяжелобольная.

– Прости. – Харальд обнял ее, прижался на миг. – Но мне надо...

В сердце щемило, словно совершил какую-то пакость. С трудом вспрыгнул в седло; двигаться за период холодов отвык не только конь.

В седле постарался гордо подбочениться, но помешала боль в груди. Махнул рукой Дине, застывшей столбом посреди двора, и вместе со стуком копыт спокойная жизнь полетела в прошлое. Он вновь был в дороге, на пути к цели.

Сердце перестало ныть, словно омертвев, лишь спустя пару верст...


Давно забытая боль вспомнилась очень некстати, и Харальд, охнув, остановился. И почти сразу понял – что-то не так. За спиной сопели спутники, но зеленый лабиринт вокруг, все время пути остававшийся почти пустым, ожил. Слышался мягкий шорох, словно от множества ног.

– Слышите? – прошептал Харальд, вытаскивая меч.

– Нет, – ответил Торвальд также шепотом, – Но мне не по себе, словно кто в спину смотрит.

Колыхнулись ветви очень старой иссиня-зеленой ели, и перед путниками бесшумно возник человек. Высокий мужчина среднего возраста, сильный на вид. Темные глаза на смуглом лице смотрели спокойно, без страха, хотя никакого оружия видно не было. Тело незнакомца покрывала одежда, сшитая из шкур, добротно и красиво. Русые волосы волной падали на плечи.

Осмотрев замершую троицу, одетый в шкуры заговорил.

– Приветствую вас, чужеземцы, в землях нид, – голос его звучал ровно, спокойно, словно чужеземцы с юга – обычное дело в этих местах. В речи чувствовался странный акцент, непривычный, но не мешающий пониманию. – Что ищете вы здесь?

– Приветствую и тебя, почтенный, чье имя мне не известно, – ответил Харальд, облизав пересохшие губы.

Если честно, то встречу с северянами он представлял себе совсем не так и теперь немного растерялся.

– Мне нечего скрывать, чужеземцы, – спокойно ответил темноглазый. – Имя мое Завулон. и волею людей нид я уже два десятка лет веду племя

– Так это местный правитель! – изумленно прошептал из-за плеча Гуннар. – Вот так встреча!

– Не медлите, чужеземцы, – возвысил тем временем голос Завулон. – Отвечайте, что вам здесь нужно. А то руки моих воинов, держащих луки, могут устать.

Харальду явственно послышался среди шорохог, леса скрип натягиваемой тетивы. В горле стало сухо, горький аромат страха окутал лицо, тело непроизвольно напряглось.

– Меня зовут Харальд, – сквозь зубы ответил он. озлившись на себя за испуг. – И мне нужен храм, что стоит в пределах твоих владений, достойный Завулоя

– Вот как? – вождь нид говорил все так же ровно но в глазах его появился интерес.

– И если ты не намерен пустить нас к этому храмл то лучше прикажи воинам стрелять, – закончил смело Харальд и поднял меч.

– В этом нет нужды, – Завулон успокаивающе пoднял руку, давая знак невидимым стрелкам. – Если вам нужен храм, то я не буду препятствовать. Но сначала приглашаю вас быть нашими гостями.

– Э... хорошо, – ответил Харальд несколько растерянно.

Он ожидал, что племя бережет храм, как девица невинность. Но все оказалось гораздо проще.


Они шли между двумя рядами воинов в меховых одеждах. В том, что именно воинов, – не оставалось сомнений: молодые, сильные мужчины, вооруженных с рогатинами, луками, ножами. Глаза воинов сверкали задором, они бодро орали песню, сложенную, похоже прямо на ходу:


Мы сегодня в леc ходили!

Трех зверей мы там нашли!

Не зубастых, не рогатых!

Лишь пришельцев конопатых!

Хой-я! Хой-я!


Впереди вышеупомянутых «пришельцев конопатых» шагал по-прежнему невозмутимый Завулон. На пение он не обращал ни малейшего внимания. Харальд хмурился, но молчал и время от времени удерживал от опрометчивых поступков не в меру горячих спутников, которым песня чем-то не нравилась.

Шли долго, без отдыха, и светлое пятно за серой тканью облаков, что по осени обозначает солнце, склонилось к закату. Харальд начал уставать, его так и подмывало обратиться к Завулону с вопросом «Когда же дойдем?» Но тот двигался, не сбавляя шага, и поневоле приходилось крепче сжимать зубы и идти, борясь с усталостью. Ведь если он, уже немолодой, может, то почему я не могу?

За спиной хмуро сопели спутники. Приближение обиталища племени удалось угадать по тому, что воины нид запели новую песню:


На охоту мы ходите

И не зря мы ноги били!

Все встречайте нас скорей!

Мы ведем домой гостей

Хой-я! Хой-я!


Вскоре ветер принес собачий лай, затем Харальд учуял запах дыма. Они миновали пригорок, густо поросший молодыми елочками, и вышли к становищу. В первый миг Харальд, а с ним и спутники раскрыли рты. Такого видеть им еще не приходилось

На берегу большого серебристого озера возвышались темными конусами островерхие жилища. Позже Харальд узнал, что они называются юртами и делаются из шкур. Там и сям горели костры, виднелись человеческие фигуры.

Миг – и людей окружило несколько десятков псов. Огромные, мохнатые, с острыми ушами, они злобно скалили желтые клыки и свирепо лаяли. Харальд схватился за оружие, но воины нид не дали в обиду гостей. Они пустили в ход древки рогатин, и свора, скуля и подвывая, отпрянула.

Сопровождаемые собаками, мужчины вошли в становище. Воняло здесь ужасно: прогорклым рыбьим жиром, сгоревшим мясом и еще чем-то, незнакомым, но тоже очень неприятным.

Взрослые встречали появление чужаков без интереса. Останавливали на миг взгляд и уходили, исчезая меж островерхих жилищ. Зато дети сразу сбились в галдящую толпу и пошли вслед за пришельцами, громко хихикая. Но стоило Завулону обернуться, нахмурить брови, как топот многих маленьких ножек тут же стих вдали.

Воины постепенно отставали, и вскоре с чужаками остался лишь сам вождь, да еще с пяток наиболее крепких парней. Они прошли через все становище, и остановился Завулон лишь у самого крайнего строения, стоящего немного на отшибе. Над входом в него были закреплены огромные лосиные рога.

Из-за шкур послышался кашель, полог поднялся, и очам мужчин предстал древний старец, сгорбленный, словно старый гриб. Одежда его была увешана множеством фигурок зверей и людей, вырезанных из кости. В руке он держал палку с закрепленной на конце вороньей головой. Глаза птицы блестели, и казалось, что она внимательно следит за происходящим.

– Привет тебе, колдун, – сказал Завулон торжественно.

«Колдун, маг» – Харальд нахмурился, и сама собой вспомнилась первая, пусть и неполноценная, встреча с настоящим волшебником.


Людей, обладающих магическими способностями, не так много, настоящих магов – и того меньше. Тех же, кто добрался до власти, вообще единицы. Именно их, повелевающих сотнями родовитых, и называют Владетелями. Между Владетелями поделены почти все обитаемые земли, им платят дань и дают войско даже самые могучие из родовитых, именно сильнейшие маги начинают и ведут войны. К одному из Владетелей в ученики и стремился Харальд.

Живут истинные владыки мира в основном в замках, словно обычные люди. Так, по крайней мере, думал Харальд. Пока не добрался до обиталища Владетеля северо-восточных земель, Свенельда, вассалом которого, собственно, и является род Тризов.

Последний раз юноша спросил дорогу всего пяток верст назад и очень поразился, когда из-за поворота появилась небольшая деревенька, не имеющая ничего общего с могучим замком, что рисовался в воображении. Серые убогие дома, пестрые коровы на зеленой лужайке, запах навоза.

Сдерживая гнев (неужто его обманули?), Харальд остановился и постучал в ворота крайнего дома. За забором басовито залаяла собака, послышался скрип двери. Затем калитка распахнулась, и глазам путника предстал тщедушный селянин. Голубые глаза его лучились хитростью, а соломенного цвета волосы и борода торчали в стороны, придавая лицу мужика сходство с солнцем.

– Что угодно родовитому господину? – спросил селянин, с ходу распознав, кто перед ним.

– Скажи, – чуть высокомерно ответил Харальд. – Как мне доехать к замку мага?

– Э, – крестьянин покопался в соломе, заменяющей ему волосы. – Так нет у него замка-то. А живет он там, в лесу. Вон за домом Кривого Хегни тропка начинается!

Грязная рука поднялась, указывая путь.

– Вот туда и езжайте, родовитый господин. Харальд вскочил в седло и двинулся к дому Кривого Хегни.

За ним обнаружилась тропка. Неприметная, она обезумевшей змеей вилась среди исполинских дубов. Меж ветвей беспечно перекликались птицы, а Харальд все пытался осмыслить слова светловолосого, «Нет замка – это как? – думал он, предоставив коню самому выбирать тропу. – Что-то этот холоп путает».

Так ничего и не решив, Харальд обогнул очередной темно-коричневый ствол, и обнаружил, что тропка закончилась. Он остановился и оторопело посмотрел вперед: посреди небольшой полянки, заросшей изумрудно-зеленой травой, стоял дом. Добротно срубленный, большой. Но – не замок! Ничего похожего! Над поляной порхали желтые бабочки, разносился аромат цветов.

Харальд завертел головой, пытаясь отыскать путь в обход. Но тропа утыкалась в сочную густую траву и бесследно исчезала, а вокруг поляны сомкнутым строем стояли деревья, вперемешку, так, как никогда бы не выросли в настоящем лесу. Дуб рос рядом с елью, а березе сопутствовала ива.

Разочарованно вздохнув, Харальд двинул коня по траве. Ну что же, почему бы Владетелю и не жить по-особенному?

У двери спешился, постучал. Послышались шарка юшие шаги, и в дверном проеме возник тщедушный старикашка. Он молча смотрел на юношу, и в пустых, каких-то рыбьих его глазах не выражалось ничего.

– Доброго дня, – проговорил Харальд, борясь с волнением. – Я к господину магу.

– Он не примет тебя, – ответил старик тихо.

– Как же, – горячо затараторил юноша. – Я же в ученики хочу, я же не с плохими намерениями,

– Это понятно, – седая голова слегка качнулась, послышался тихий вздох. – Имей ты злые помыслы, деревья бы не пропустили тебя.

– Ну так вот, – надежда клокотала в груди весенним ключом. – У меня есть способности. Я умею!

– Увы, это ничего не меняет, – старик пожал плечами. – Свенельд не примет тебя. Он не принимает посетителей, пришедших без приглашения, и не берет учеников. И не упорствуй, а то разозлишь его.

Дверь закрылась. Спазм сжал Харальду горло, хотелось кричать и одновременно плакать. Ясный день для него потемнел, словно на солнце набежали тучи. Сбежать из дому, проехать десятки верст, чтобы тебя не пустили на порог?

Он ехал по лесу, возвращаясь, и черное пламя обиды полыхало в душе. Огонь разочарования и гнева...


Гневом полыхнули глаза Харальда, и он резко сказал:

– Зачем ты привел нас к колдуну, почтенный Завулон? Разве мы не твои гости?

– Не гневайся, южанин, – глава нид вновь пожал плечами. Похоже, этот жест являлся для него привычным. – Мудрый Фарра сам просил привести вас.

– Что? Как? – в три голоса загалдели пришельцы. – Он знал о нашем приходе?

– Плохой я был бы колдун, если бы не смог провидеть приход чужаков, – вмешался в разговор старик. Голос его оказался неожиданно силен и чист, серые глаза светились умом. – Проходите в юрту. Пока вам готовят жилище, побеседуем.

Фарра первым пролез в отверстие, заменяющее дверь Харальд последовал за ним. Внутри оказалось просторно, в центре находился небольшой очаг, дым от которого лениво уползал в отверстие на самом верху. Висящие на стенах пучки сушеных трав издавали сильный, но приятный запах. Одно неудобно – сидеть пришлось прямо на полу, точнее – на расстеленных шкурах. Стулья и лавки, судя по всему, нид были неизвестны.

Колдун устроился напротив Харальда, а Завулон сел у двери.

Некоторое время молчали, затем старик заговорил, и вновь сила его голоса поразила Харальда.

– Да, я узнал о том, что вы придете, два дня назад. Духи открыли мне, что люди перешли горы и идут на север. И еще они открыли, что среди чужаков один-колдун, – при этих словах Фарра посмотрел на Харальда. В глазах вороньей головы мелькнула насмешка. Отпираться было бессмысленно.

– Я не колдун, – слова лезли из горла неохотно, приходилось делать определенное усилие, чтобы говорить, – Но кое-что умею.

– Не важно, кем ты себя считаешь, – наставительно заметил Фарра, а Завулон кивнул. – Важно – кто ты есть. Но не об этом речь. Мы говорим о том, с какой целью вы пришли.

– Я предпринял это путешествие, чтобы посетить храм, который находится во владениях нид, – Харальд старался говорить так, чтобы ненароком не разозлить или не обидеть хозяев. Кто их знает – дикарей? – И об этом уже сообщил почтенному Завулону.

– Хорошо, – кивнул колдун. – Храм. А что именно интересует пришельцев с далекого юга в храме? Или вы хотите воззвать к богам в их земном обиталище?

– Мне нужна... – Харальд на миг замялся, но понял, что скрыть цель визита все равно не удастся, – книга, что находится в этом храме.

– Вот как, – колдун нахмурился, глаза его потемнели. – И откуда ты, южанин, знаешь об этой книге?

– Мне рассказал о ней выходец из вашего племени, которого я встретил далеко на юге.

– Высокий, рыжеволосый, со шрамом на виске? – вмешался в разговор вождь.

– Да, – кивнул Харальд. – На юге он известен как Авимелех Жестокий.

– Имя можно сменить, – прошептал Завулон, а Фарра спросил насмешливо:

– И много ли смог рассказать сей недостойный?

– О том, что книга есть, что она в настоящий момент в храме, и немного – о ее свойствах.

– Ну что же, – помолчав, сказал Фарра. – Ты добрался до нас, и многим пожертвовал, и воспрепятствовать тебе я не могу. Но рассказать о том, что представляет собой Книга Жажды – должен. Может быть, тогда ты откажешься от этого безумного желания.

– Это вряд ли, – холодно ответил Харальд. – Но буду очень благодарен за новые сведения.

– Слушай же, – глаза старика потускнели, голос зазвучал глухо и монотонно. – Племя наше пришло в эти места полторы тысячи лет назад, придя с юго-востока и отделившись от родичей, которые заняли земли южнее гор. Посреди озера, что находится севернее нынешнего становища, они обнаружили храм. Колдун зашел в него и нашел там книгу. И было ему видение, и хозяин храма говорил с ним.

Фарра прервался, и тишина повисла в юрте, странная, пугающая. Харальд услышал, как нервно возится Торвальд.

– И узнал колдун, – слова падали веские, будто каменные глыбы, заставляя плечи сгибаться под тяжестью знания, – что книга эта – Книга Жажды, и в силах ее утолить любую жажду познаний, даже самую сильную. Но не рискнул сам он взять книгу и потомкам своим запретил. Страшную цену платит владелец Книги за то, что из нее узнает. Полторы тысячи лет храним мы знание об этой книге, но несколько раз находились люди, желающие завладеть ею. Надо сказать, что взять ее может только человек, обладающий магическими способностями, обычный же смертный погибнет на месте. Многие нашли смерть в храме, но четверо добрались-таки до Книги. Двое из нашего племени и двое южан, таких, как и ты. Откуда они узнали о Книге – мне неведомо.

– И что случилось с теми, кто Книгу взял? – спросил Харальд, сдерживая нетерпение.

– Они все прожили недолго. Каждый стал великим магом, но не проходило и десяти лет с момента, как Книгу брали из храма, и она вновь оказывалась на прежнем месте. Владельцы ее погибали, и очень плохой смертью.

– Почему? Как? – вопросы посыпались из Харальда, словно крупа из дырявого мешка.

– Не могу сказать, – старик усмехнулся, показав желтые острые зубы. – Кто владел Книгой – ничего не расскажет, а кто не владел – ничего не знает.

– Я все равно пойду за ней. – голос Харалъда звучал непреклонно, в голубых, странно скошенных глазах застыл лед, и нид поняли, что спорить бесполезно.

– Мы не будем тебе препятствовать, – глухо сказал Завулон. а Фарра кивнул. – Но вам придется погостить у нас до зимы. В храм можно попасть только по льду.

Глава 3

Магия – познание начал и путей, при помощи которых всеведение и всемогущество духа, и власть над силами природы могут быть приобретены человеком.

Елена Блаватская
Когда мужчины вышли из юрты, над миром воцарилась ночь. Запахи становища, такие сильные и навязчивые при свете дня, попрятались и почти не напоминали о себе. Холодный ветер нес сырость и запах хвои. Шум колышущихся деревьев причудливо переплетался с плеском озерных волн.

– Сейчас вас проводят к отведенному для гостей жилищу, – сказал Завулон, махнув рукой куда-то во тьму. Из мрака тотчас соткалась стройная фигура.

– Все готово, – произнес молодой, звонкий голос

– Хорошо, – кивнул вождь и обернулся к чужакам. – Идите за ним.

Харальд уже собрался последовать за спутниками, когда кто-то придержал его за рукав. Харальд оглянулся, не скрывая изумления. Фарра в ответ хитро улыбнулся, и спросил шепотом:

– Почему, когда тебе сказали, что я колдун, ты так разозлился?

– От предыдущих встреч с магами у меня не осталось приятных воспоминаний, – Харальд резко освободился и зашагал за провожатым куда-то во тьму.


Неудачу, что подстерегла его у Свенельда, Харальд переживал недолго. Утешил себя тем, что и среди магов, как и меж обычных людей, встречаются самодуры и идиоты. После чего направился на юг, к резиденции другого Владетеля, более, как хотелось верить, гостеприимного. Этот маг, что живет далеко на юге, почти у самого моря, известен под именем Иссахар.

Дни сменялись днями, лето вступило в полную силу, а Харальд все ехал, мозоля задницу в седле с раннего утра до поздней ночи. Солнце немилосердно палило, и в полях, лесах, и вдоль дорог, повинуясь ему, распускались разнообразные цветы: алые, словно кровь, желтые, как речной песок, голубые, будто небо. Голова дурела от ароматов, а обезумевшие пчелы едва могли летать, таская непомерный груз пыльцы.

Идиллию нарушали люди. Хмурые селяне смотрели на одинокого всадника с удивлением, а города и замки Харальд старался объезжать, помня об алчности родовитых и их стражников.

Но если тело и душа переносили путешествие наилучшим образом, то одежда и обувь нуждались в замене, и в один не очень прекрасный день Харальд скрепя сердце не стал сворачивать с большака, ведущего к очередному городу, и вскоре из-за поворота показались темные башни крепостной стены.

Подъехав ближе, путешественник обнаружил, что меж башен имеются открытые ворота, охраняемые некоторым количеством стражников, а над зубцами, высоко-высоко, вьется по ветру стяг с изображением золотого цвета лисьей морды на синем поле. Помянув добрым словом наставления по геральдике, что некогда казались столь нудными, Харалъд вспомнил, что Золотой Лис – герб рода фон Вархи, что приходится вассалом Владетелю Иссахару.

Стражники встретили странника неприветливо. Едва Харальд появился в воротах, его окликнули:

– Эй, ты, на гнедом жеребце, стой! Харальд медленно повернул голову, спросил надменно:

– В чем дело?

Стражники на горделивый тон не отреагировали никак. Золотой Лис равнодушно смотрел с синих накидок, что носят поверх панцирей, на красных толстых рожах гуляли свирепые ухмылки.

– Кто таков, и по какому делу? – подошедший к Харальду детина, судя по всему – десятник, так разил чесноком и пивом, что конь испуганно всхрапнул. Глаза доблестного воина, цвета протершейся медвежьей шкуры, смотрели тупо, в них угадывалось лишь одно – алчность.

– Харальд из Фенри, – ответил юноша, назвав в качестве места проживания ближайший к родному замку город. – Путешествую по собственной надобности.

– Ага, – детина осклабился, испустив новую волну аромата, такую, что поморщился бы и демон. Харальд усидел в седле с изрядным трудом. – Но в славном городе Гандри не положено ездить верхом и за въезд полагается пошлина.

Харальд нахмурился. Врожденная гордость, спесь родовитого, впитанная с молоком, бунтовала, не желая смириться с тем, чтобы кто-то, пусть даже имеющий на это право, что-то запрещает!

Одолеть гордыню удалось с изрядным трудом. Сжав зубы, Харальд спрыгнул с коня.

– Сколько? – спросил брезгливо, словно разговаривал с болотной жабой.

– С простого человека я бы спросил серебряную монету, – Десятник с ужасающим хрустом поскреб подбородок, заросший густой черной щетиной, – Но со столь родовитого не могу не взять золотой.

За спиной десятника загоготали дружки. Путник молчал, и это подвигло остроумца на новую шутку.

– А коли нечем заплатить, – багровое лицо украсила щербатая улыбка, – то мы не неволим, силой в город не тащим.

Стражники захохотали вновь, но смех их почти сразу стих, потому что приезжий с белыми, словно молоком облитыми волосами оказался очень близко от десятника Голубые глаза горели гневом, а в руках пришелец держал меч, настоящий, из хорошей стали, что стоит больше, чем обученный для боя конь. Голос беловолосого был холоден, словно лед. – Ты прав, доблестный страж. – сказал он сквозь зубы. – Я человек родовитый, и поэтому заплачу. Будь я попроще, то перерезал бы тебе глотку.

Меч исчез в ножнах, в серую пыль шмякнулась золотая монета, и стражники с облегчением перевели дух. Светловолосый, ведя на поводу лошадь, вошел в город, а несколько струхнувший десятник долго глядел ему вслед, гадая, с кем ему пришлось иметь дело. Одет не в новое, да и путешествует без свиты. А родовитый, даже самый завалящий, без слуг из замка носу не покажет. Но меч! В оружии десятник толк понимал.

Решил, что встретился с наемником, выходцем из знатной семьи, зарабатывающим на жизнь клинком. Придя к такому выводу, вздохнул с облегчением. Наемники славятся вспыльчивостью и жестокостью. Мог жадный десятник и без руки остаться, и без ноги...


Город принял путника в необъемное каменное чрево и мгновенно переварил, словно огромная сова мышку. Улицы кишели народом, и пробираться удавалось с большим трудом. Над толпой стоял неумолкающий крик и скрип телег, пахло нечистотами, откуда-то, похоже, что с улицы шорников, доносился резкий аромат кож. Бродячие собаки, наглые и тощие путались под ногами.

Харальд зашел к портному, затем к сапожнику, напоследок посетил цирюльника. Переодевшись в новое, почувствовал себя человеком, но кошелек при этом существенно отощал. Напоминавший при выезде из дома брюхо обжоры после трапезы, теперь он походил на утробу нишего. Несколько монет еще таились в его глубинах, но проехать на эти деньги несколько сот верст, что остались до резиденции сюзерена хозяев славного города Гандри, никак не получится.

Обуреваемый мрачными мыслями, Харальд зашел в корчму. После залитой солнцем улицы здесь показалось темно, зато запахи витали более приятные – мяса и каши.

Устроился за столиком у стены и вскоре получил большую кружку пива с белоснежной шапкой пены.

Напиток оказался хорош, он отдавал хмелем и отвлек Харальда от забот насущных.

Когда он сделал несколько глотков, входная дверь хлопнула, и лавки около соседнего стола заскрипели под тяжестью вновь прибывших. Харальд посмотрел в их сторону: двое дородных, осанистых мужчин, украшенных окладистыми бородами и шитыми золотом поясами. Скорее всего, купцы. Третий – смуглый и поджарый, с изогнутым мечом на поясе – охранник.

Пиво в кружке казалось уже не столь вкусным, как после первого глотка, и Харальд, волей-неволей вынырнув из собственных невеселых мыслей, прислушался к разговору соседей.

– Ох, грехи наши тяжкие. – Вздохнул один из купцов, тот, что сидел ближе к двери. – Пошлины растут, на востоке опять свара меж родовитыми. Возить товары все труднее.

– Да, и не говорите, почтенный Левий, – сокрушенным басом подтвердил собеседник. – Одни убытки. Владетель Иссахар, да живет он вечно, – тут купец перешел на шепот, – совсем не следит за вассалами.

– А что? Дерут много? – В вопросе прозвучало знание дела.

– Нет, друг мой. Разбойники. Никто их не ловит, И эти твари окончательно распоясались. А охранники стоят дорого.

– Воистину, правда, почтенный Кьетиль, – Левий шумно отпил из кружки. – И после этого господа, жирующие за стенами замков, удивляются, что товары дорожают.

– Да, страшные времена. – Кьетиль яростно засопел, негодуя. – Вот я отправляюсь на юг, но и там, у самого замка Владетеля, свирепствуют лихие люди.

– Неужели? – в ужасе воскликнул Левий.

Дальше Харальд слушать не стал. В голове крутились обрывки подслушанной беседы: «отправляюсь на юг... резиденция Владетеля...» Понимая, что такой шанс упускать нельзя, он встал и направился к купцам. Те тут же смолкли, настороженно глядя на незнакомца, а охранник буквально впился карими глазами ему в лицо.

– Прошу прошения, уважаемые, что вмешиваюсь в ваш разговор, – заговорил Харальд и поклонился, – но я случайно услышал, что вы отправляетесь на юг. Не найдется ли в вашем обозе места для одинокого путника?

Купец, именуемый Кьетилем, оказался рыжебород и лохмат. Глаза его блестели недоверчиво.

– Прости, почтенный, не знаю твоего имени, но я не беру с собой первых встречных, – пробасил он. Чернобородый Левий кивнул и вновь потянулся к кружке.

– Меня зовут Харальд, Харальд из Фенри, я человек родовитый, а вовсе не первый встречный, – гордо ответил юноша

– Прекрасно. – Кьетиль пожал плечами. – Но мне это имя ни о чем не говорит. Даже если я и соглашусь взять тебя, то найдется ли в твоих карманах полтора десятка золотых монет, чтобы оплатить проезд?

– Увы, нет, – Харальд помрачнел. Гордость ревела внутри раненым зверем, восставая против службы за деньги. Но фон Триз сумел пересилить себя. – Но меч на моем поясе висит не зря, а вам, насколько я понял, нужны охранники.

– Да... – судя по выражению лица, рыжебородый хотел сказать что-то нелицеприятное, но его остановил товарищ.

– Стой, – сказал Левий, кладя руку на плечо другу. – Тебе пригодится еще один воин. Пусть Асир, – последовал кивок в сторону смуглого телохранителя, – проверит его, и тогда посмотрим.

– Хорошая идея, – Кьетиль усмехнулся и смерил Харальда взглядом. – Ты, беловолосый, сразись с Асиром, и если продержишься достаточно долго, то тогда и поговорим. Идет?

– Идет, – угрюмо ответил Харальд. Вот и выпал случай доказать, что не зря он с семи лет упражняется с оружием.


Кьетиль крикнул хозяина. Тот, когда узнал, что в его заведении хотят устроить поединок, побелел и затрясся. Лишь пара золотых монет помогла ему преодолеть страх.

Сдвинули столы, и посреди корчмы образовался пятачок примерно две на три сажени. Бойцы разделись по пояс и встали напротив друг друга. Оба поджарые, стройные, Асир немного выше. Смуглый телохранитель, что служил у Кьетиля более года, мог олицетворять жителей юго-восточных земель, что некогда пришли из бескрайних степей. Темноволосый, темноглазый, он был плоть от плоти тех мест. Чужак же, чья кожа белела в полумраке, а светлые волосы, собранные в хвост, болтались за спиной – типичный северянин, выходец из бескрайних лесов северо-запада.

Лезвия клинков блеснули: слабо изогнутое – у Асира, прямое – у его противника. Бойцы отсалютовали друг другу и сошлись. Помещение сразу наполнилось звоном и топотом

Поначалу Асир теснил белокожего, и у того на плече даже показалась кровь. Но затем чужак оправился и стал защищаться более уверенно. Клинки мелькали со скоростью летящего стрижа, и силой мельничных крыльев. Бойцы тяжело дышали, пот струился по мускулистым телам. Но на всякую атаку Асира, подобную змеиной по смертоносности и точности, находилась защита крепче любого доспеха. Лишь опытный глаз мог бы заметить, как непросто приходится светловолосому.

Наконец Асир отступил на шаг и поднял руку. Противник его замер, настороженно поводя лезвием. Грудь его вздымалась.

– Что такое? – Кьетиль постарался подпустить в вопрос побольше недовольства, а брови грозно сдвинул.

– Я мог бы победить его, – сказал Асир четко. – Но для этого мне пришлось бы драться насмерть.

– Что же, – купец повернулся к северянину, все еще ожидающему решения своей учасги. – Возьму с собой, но денег ты не получишь.

– Идет. – Светловолосый опустил меч и улыбнулся с таким облегчением, словно узнал о разрешении от бремени любимой жены.

– И зачем тебе надо на юг, Харальд из Фенри? – спросил Кьетиль, подходя к новому охраннику.

– Мне надо к Владетелю, – попросту ответил молодой воин, надевая рубаху.

Ответ его заставил купца замереть с раскрытым ртом.

Асир по прозванию Молчун, с которым Харальд познакомился довольно необычным способом, оказался начальником стражи. После поединка он проникся к новичку уважением и быстро пресек начавшиеся по его поводу среди охранников шутки и пересуды. А утром следующего дня обоз Кьетиля Рыжебородого вышел из ворот славного города Гандри, направляясь на юг. Золотой Лис ехидно, словно издеваясь, скалился со штандарта вслед уходящим.

Харальд оказался восьмым в небольшой компании охранников. Днем он, как и остальные, ехал возле обоза, зорко глядя по сторонам и держа ладонь на рукояти меча. Половина ночи отводилась на сон, другую приходитесь стоять в карауле, вслушиваясь в ночные шорохи и птичьи вопли.

На третий день пути, когда въехали в необычно темный для столь южных мест лес, забеспокоился Асир. О чем-то переговорил с хозяином, и стражникам велели удвоить бдительность.

Харальд ехал чуть позади середины обоза, с правой стороны. В один миг ему показалось, что среди зелени мелькнуло что-то черное, и тут же донесся слабый хлопок. Резко пригнувшись, он избежал стрелы, но за ней спешили другие. Лес вокруг наполнился свистом и улюлюканьем.

Возницы, опытные люди, как один, ударили бичами, и лошади пошли быстрее, выводя обоз из-под стрел Впереди суетился и громогласно орал что-то Кьетиль, аккомпанементом ему служил свист стрел. На счастье, стреляли разбойники из рук вон плохо.

Позади обоза рухнуло с отвратительным скрипом поваленное дерево. Шум его падения на миг заглушил крики людей и лошадиное ржание.

Затем отряд вырвался из засады, и в этот момент Харальд очутился рядом с Асиром. Тот казался спокойным, лишь чуть более резкие, чем обычно, движения выдавали волнение.

– Интересно, почему они не уронили дерево спереди? – спросил старший охранник тихо, словно у самого себя.

– Что? – вскинулся Харальд, решив, что начальство обращается к нему.

В темных глазах южанина плавало удивление.

– Они могли уронить пару бревен впереди нас и запереть в ловушке, – ответил он терпеливо. – Но не сделали этого. Почему?

Оставив Харальда в недоумении, Асир поскакал в голову колонны.

Лес впереди разбежался в стороны, обнажив неширокую прогалину, изрядно истоптанную. Многоголосый вопль, раздавшийся при виде этой обычной, с принципе, картины, заставил Харальда подпрыгнуть в седле.

Когда он подъехал ближе, то понял, чего испугались спутники. Обычная речушка, которая только и может, что тихо журчать, сейчас ярилась и бурлила, словно свирепый горный поток. Огромные массы белесой воды обрушивались на берег жадными могучими руками, заставляя землю вздрагивать.

Повозки сгрудились на берегу. Возницы не решались переправляться.

– Тут же брод – курице по колено! – стонал Къетиль, обхватив рыжую голову руками, – А что это? Почему?

– Я слышал, что в одной из разбойничьих банд есть маг, – сказал Асир, катая желваки на скулах, – Похоже, это правда.

Харальд вгляделся в бушующую стихию. В струях угадывались очертания текучего, искаженного болью и яростью лица. Оставалось лишь удивляться, почему другие этого не видят.

Юноша пригляделся еще раз: так и есть – водянец, стихийное существо, чужой волей принужденное мутить воду. Можно было биться об заклад, что на десяток сажен в любую сторону от переправы река спокойна, словно сытый и сухой младенец.

– Что будем делать? – спросил купец убито. Глаза его блуждали, губы кривились. Похоже, он уже смирился с потерями.

– Отбиваться, – пожал плечами невозмутимый Асир. – Повозки полукругом поставим, и...

– Я могу помочь, – сказал Харальд, набравшись решимости.

– Чем? – брови Кьетиля взлетели, подобно стрижам. Асир посмотрел на выскочку с недоумением.

– Я немного знаю магию и смогу смирить реку.

– Вот как, – купец поскреб подбородок. – Ладно, действуй.

Асир побежал к телегам, на ходу выкрикивая приказы. Харальд спешно вспоминал ритуал,простой, как все действенное, некогда вычитанный в старой книге. Искать ее саму в седельных сумках времени не было.

Он изобразил на земле кончиком меча рисунок.

Не правда, что магические чертежи рисуются только кровью младенцев, рожденных девственницей. Чертить можно чем угодно, главное – чтобы это делал маг, ну, или тот, кто обладает способностями мага. Треугольник, вписанный в круг, занялся бирюзовым пламенем, когда Харальд поместил в его центр знак Истинного Алфавита, означающий Воду. Острие треугольника направил на реку, где бесновался в путах чужого заклятия, причиняющего боль, водянец. Освободить стихийное существо из искусственно созданной клетки не так сложно. Гораздо проще, чем его туда загнать.

Не обращая внимания на начавшийся бой, Харальд встал в центр чертежа и зажмурился Тусклое сияние рисунка проступило сквозь мглу, впереди обозначилась клубком спутанных волос туша водяного создания. Волосы эти постоянно шевелились, и при некотором усилии на водянце можно было рассмотреть чужое заклятие, словно широкие темные ремни.

Рядом свистнула стрела, Харальд дернулся, но устоял на месте. Сжав зубы, сосредоточился. От напряжения заныли кости черепа.

Преодолевая ежесекундный страх боли, что причинит ударившая в спину стрела, Харальд начал читать заклинание. Говорил вполголоса, и в такт словам линии рисунка то вспыхивали, то гасли. В нос лез запах рыбы и водорослей, клубок волос судорожно дергался, словно скопище червей, попавшее под одновременный удар сотен лопат.

Спина молодого заклинателя покрылась потом, и он на миг ощутил себя стоящим под водопадом. И тут же треснула сеть, что сковывала водяное создание. Рисунок вспыхнул напоследок и погас.

Харальд открыл глаза. На темной земле не осталось и следа от рисунка, а вода, ворча, словно потревоженный медведь, входила в русло. Вскоре от яростного потока остался крупный ручей нескольких сажен в ширину. Солнце высвечивало желтый песок на дне, над ним сновали серебристыми молниями рыбки.

Сил не осталось, желания двигаться – тоже. Харальд стоял и безучастно смотрел, как телеги переходят речушку, погружаясь в воду до половины колеса. Затем кто-то сунул ему в руку повод и он сам не понял, как оказался в седле.

Вода под копытами плескала весело, гладила бабки скакуна.

Позади что-то разочарованно вопили разбойники.

На ночевку встали в большом селе, первом после перехода через почти безлюдные земли. Здесь жизнь текла мирно, мычали коровы, кудахтали куры, собаки заливались дурашливым лаем, радуясь жизни. Над селением стелился запах свежеиспеченного хлеба.

После ужина к Харальду подошел Кьетиль, собранный и сосредоточенный. Неразлучной тенью за нанимателем следовал Асир.

– Послушай, северянин, – пробасил купец. – Пойдем, поговорить надо.

Они отошли от костра, у которого сидели охранники и возчики. Глаза Кьетиля настороженно блестели во мраке.

– Я не знаю ничего о том, кто ты такой, – сказал он веско. – И не хочу знать. Не желаю знать о том, что за дела у тебя к Владетелю и откуда ты знаешь магию. Понял?

– Да, – несколько ошеломленно ответил Харальд, пытаясь понять, куда клонит рыжебородый.

– Так вот, и ты не упоминай о моем существовании, когда Владетель будет тебя допрашивать, – купец выставил перед собой руки, словно защищаясь. – Вольных магов никто из Владетелей не жалует, и наш – не исключение.

– Вы думаете, он ко мне отнесется плохо? – спросил Харальд удивленно.

– Ты – его прямой враг, возможный соперник в борьбе за власть. – В голосе купца звучало еще большее изумление. – Неужели ты этого не понимаешь?

– Я думал... – начал было Харальд, но замялся. – Ладно, отступать поздно.

– Ну, как знаешь, – покачал головой купец, и во взгляде его родилось нечто вроде сочувствия.


Замок Владетеля Иссахара возвышался на холме, подобно черному исполинскому наросту. Мрачно смотрелись высокие башни, и зловеще колыхался над ними флаг – простой, без герба. На фоне пронзительно голубого неба цвет флага различался с трудом, из чего Харальд сделал вывод, что он близок к лазурному.

Путешественник распростился с обозом Кьетиля в небольшом городке в двух часах езды от замка и дальше добирался в одиночестве. Теперь он стоял у подножия холма, не решаясь подняться. Желтая змея дороги поднималась на холм и обвивала замок по ходу солнца, на стенах мелькали искорки, яростное летнее солнце отражалось на доспехах стражи.

Наконец набравшись духу, Харальд пришпорил скакуна. Копыта стучали равномерно, замок приближался. Вблизи стены выглядели еще внушительнее. Темными мрачными утесами возносились они, и казалось, что нет силы, которая сможет повергнуть такую мощь.

Со стен наверняка следили за одиноким всадником, но никак не препятствовали, и Харальд быстро добрался до ворот. Исполинские створки темного дерева оказались открыты, и путь во двор преграждала лишь металлическая решетка. Сквозь нее виднелся внутренний двор, заросший чахлой травой, и серое основание главной башни.

Харальд слез с лошади и постучал в калитку рядом с основными воротами. За ней послышалось недовольное ворчание, затем дверь отворилась, и взгляду юноши предстал стражник, огромный и толстый, словно сорокаведерная пивная бочка. Его маленькие серые глазки недовольно сверкали с украшенного белесой щетиной лица. В руке страж держал алебарду, столь огромную, что казалось, на нее пошел цельный сосновый ствол.

– Чего тебе? – проворчал великан неприветливо. Пахло от стража потом. Еще бы, в такую жару – и в доспехах.

– Мне надо к Владетелю, – ответил Харальд, немного робея.

– Чего? – глаза владельца алебарды стали огромные, как у коровы. – К Владетелю?

– Да, – ответил фон Триз, стараясь говорить твердо и уверенно

– К Владетелю... – повторил великан и вдруг заревел. – Эй, Торкель, иди сюда!

– Чего тебе? – раздался из-за открытой двери недовольный писклявый голос.

– Иди, не пожалеешь, – ответил здоровяк, и лицо его при этом странно кривилось.

Второй стражник оказался невысок, но чудовищно широк в плечах. Светлые, почти как у Харальда, волосы свободно падали ему на плечи.

– Торкель, этот парень просится к Владетелю, – из последних сил сдерживая смех, произнес великан. – Это лучшая шутка за все время, что я здесь служу!

Широкоплечий улыбнулся, затем захохотал, обнажив ровные белые зубы. Первый же стражник смеялся страшно. Он стонал от смеха, взревывая, словно разъяренный бык. Алебарду вынужден был прислонить к решетке.

Торкель, отсмеявшись, обошел хохочущего товарища.

– Иди, парень, отсюда, – сказал Харальду серьезно, без улыбки. – К Владетелю никто не приходит сам, тех же, кто может прийти, мы знаем в лицо.

– Иди, – сопя и отдуваясь, поддержал соратника великан. – А то...

Стражник оглянулся на двор, словно что-то услышав, и смех тут же исчез, умолк плачем задушенного младенца. Дерево алебарды мгновенно перекочевало в толстые, как сосиски, пальцы, и стражник вытянулся, словно на смотре. Рядом с напарником изваянием застыл Торкель.

От главной башни шел человек. Невысокий, худощавый, в простой одежде. Черные волосы торчали, словно никогда не ведали гребня, голубые глаза светились на желтом, словно изможденном лице.

Человек подошел к решетке. Стражники замерли, боясь даже дышать. Харальд на всякий случай отступил на шаг, поближе к лошади. В груди мокрой жабой ворочалось беспокойство.

– Пропустите его, – сказал желтолицый стражникам, затем посмотрел на Харальда, В ледяных глазах на миг мелькнула усмешка, бледные губы сложились в улыбку. – А ты – иди за мной.

Юношу пробрала дрожь под пронизывающим взором, и он нашел силы только кивнуть. Взял лошадь за поводья и вслед за молчащими и серьезными стражниками прошел на территорию замка. За спиной со скрипом закрылась дверь, отрезая дорогу к отступлению.

– Лошадь отдай им, – махнул рукой черноволосый и зашагал в глубь двора, не сомневаясь, что приезжий последует за ним.

Харальд отдал повод в потные руки Торкеля и зашагал вслед за незнакомцем. Сухая трава неприятно шелестела под сапогами, из замковой кузни доносились удары молота по металлу и тянуло дымом.

Они миновали дверь, за которой раздавался шум множества голосов, стали подыматься по серой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи донжона. Здесь оказалось тихо и прохладно, толстые стены отражали звуки и солнечный свет с такой легкостью, с какой отразили бы и нападение врага.

Еще одна дверь, охраняемая стражей, и Харальд очутился в большой комнате: вместо узких бойниц здесь оказались окна, и пылинки неторопливо перемещались в желтых лучах солнца. За исключением стола в центре и кресел вокруг него, комната была пуста. Стены украшали богатые ковры со сценами охоты, в воздухе витал слабый запах каких-то благовоний.

Хозяин, – теперь Харальд не сомневался, кто перед ним, – уселся в кресло черного дерева с высокой спинкой.

– Садись и ты, – сказал равнодушно, указывая на такое же кресло напротив.

Сиденье оказалось жестким, но довольно удобным. Дерево холодило тело даже сквозь ткань, но после уличной жары это показалось даже приятным.

– Я, как ты понял, хозяин этого замка, – сказал Владетель, и кривая усмешка украсила его лицо. – Так что рассказывай, зачем явился?

– Я хочу, чтобы вы взяли меня в ученики, – решительно ответил Харальд.

– В ученики? – неопределенно хмыкнул Иссахар. – А зачем?

– Я хочу быть магом! – Упрямство так явно прозвучало в словах юноши, что маг посмотрел на него с интересом.

– А сможешь ли ты им быть? – спросил он, поглаживая гладко выбритый острый подбородок.

– Я смогу! – загорячился Харальд. – Я смог вызвать стихии, и водянца освободил!

– Значит, это был ты, – глаза Владетеля сверкнули, став на миг словно две ярко-голубые и очень злые звезды. – В том обозе.

– Да, – ответил Харальд и прикусил губу, вспомнив просьбу Кьетиля.

– Не дергайся, – темноволосый маг недовольно поморщился. – Мне нет до твоих приятелей никакого дела.

– А почему вы не уничтожите того мага, разбойничьего? – набравшись наглости, спросил юноша.

– И ты хочешь ко мне в ученики? – Иссахар брезгливо поморщился. – Не понимая таких простых вещей?

Харальд почувствовал, что краснеет, а Владетель все же снизошел до объяснений:

– Я могу вызвать демона-убийцу из Нижнего Мира, это не проблема. Но как нацелить его? Я не знаю имени мага разбойников, у меня нет ни капли его крови, ни куска одежды. А сам он на глаза мне благоразумно не попадается.

– Вот как, – прошептал Харальд.

– Да, именно так. Но это не имеет никакого отношения к твоему желанию быть магом. – Голубые огни вновь загорелись на желтом лице, и Харальд испытал приступ страха. В горле пересохло, сердце задергалось испуганным зайцем.

Маг некоторое время разглядывал юношу, словно диковинное растение, затем встал, сказал неожиданно:

– Иди за мной.

Недоумевая, Харальд поднялся. Они подошли к одному из ковров, на котором коричневые и желтые гончие терзали белоснежного единорога на фоне идиллической зелени зарослей. Маг протянул руку, что-то дернул, и ковер уполз вверх, свернулся в трубочку. За ним оказалось большое зеркало в массивной раме белого металла.

– Посмотри на себя, – произнес Иссахар резко.

Харальд послушно уставился в зеркало. Оттуда на него смотрел молодой человек с очень светлой кожей и правильными чертами лица. Почти белые волосы, узкие губы, тонкий нос. Голубые глаза с опущенными наружными уголками смотрели испуганно.

– Ну, я. – Недоумение сквозило в словах, то и дело прорываясь скачками тона.

– Ты, – сказал маг жестко. – Молодой и красивый. Похож ли ты на мага?

– Ну... – Харальд замялся. – Нет, наверное...

– Совершенно не похож. – Маг дернул рукой, и ковер с шуршанием рухнул, скрыв изумленное отражение. – Ты полностью нормален!

– Как? – юноша повернулся к Иссахару, – Ну и что?

– Дело в том, что в тебе нет ни следа той ущербности, которая должна быть у настоящего мага. Ты гармоничен внешне и внутренне. – Владетель уселся в кресло, и Харальд последовал его примеру.

– Ущербность – почему? – спросил он.

– В маги идут только те, – металлическим голосом объяснял Владетель, – кто не может ничего добиться в нормальной жизни, искалеченные и униженные. Магия – это извращение, и заниматься ею должны только увечные люди.

– Как так? – В рот Харальда при желании пролетела бы крупная ворона.

– Разве это нормально – замуровывать себя над чтением пыльных фолиантов, рисовать на полу или земле чертежи, запутанные, словно мысли идиота, вдыхать при этом дым сжигаемых дурацких смесей? – глаза мага горели, лицо нервно подергивалось. – Это нормально? Нет!

– Но ведь можно же быть магом и жить нормальной жизнью, – прошептал Харальд ошеломленно.

– Нельзя! – Маг шипел, словно разъяренная гадюка. – Тот, кто коснулся этой отравы, может стремиться только к одному – к власти! Над демонами или духами, стихийными существами или людьми – все едино. Ты сам потом поймешь, но будет поздно.

– Но я не стремлюсь к власти! Я всего лишь хочу много знать!

– Да? – Владетель усмехнулся. – Знания, особенно магические, дают власть. Стремясь к ним, ты тем самым жаждешь власти А она не приносит удовольствия чаше всего именно тем, кто ею обладает.

– И что делать? – спросил юноша убито.

– Живи обычной жизнью. – Порыв угас, Иссахар сгорбился, словно древний старец, в его глазах появилась усталость. – Люби женщин, пей вино, дерись. Ты ведь неплохо владеешь мечом, родовитый Харальд?

– Да, – ответил юноша, вздрогнув.

– Ну, вот и подайся в наемники, вернись домой, наконец, там тебя женят. Делай, что хочешь, но не трогай магию. Она воистину ужасна, а ты для нее – слишком нормален.

– Так вы не возьмете меня в ученики? – нахмурился Харальд, пытаясь осознать произошедшее.

– Нет, ни за что, – устало ответил Владетель. – Способности у тебя средние, я в твоем возрасте сам составлял заклинания. Но приди ко мне горбун, кривой или одноногий с таким даром – я бы взял. Тем более – морального урода: труса или ненормального. Тебя – не возьму.

– Да? – плечи юноши поникли, он печально вздохнул.

– Солнце садится, а ночевать чужих в замок я не пускаю, – сказал Иссахар, поднимаясь. – Так что не задерживайся. Прощай.

Трава во дворе замка пахла горечью, стражники смотрели с удивлением. Но Харальд не обращал на них внимания. На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок.


На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок. Достижение вожделенной цели откладывалось, и Харальд слонялся по становищу нид, не зная, куда себя деть.

Шел третий день пребывания чужаков в лагере. Сначала их поселили в одну юрту, затем почему-то предложили каждому из почетных гостей поселиться в одиночестве. Харальд поначалу подумал неладное, но подозрительность быстро пропала, исчезла грязным весенним снегом под теплыми лучами солнца искреннего радушия хозяев.

До слуха Харальда донеслись женские голоса. Он прошел еще десяток шагов, обогнул пахнущую протухшим салом юрту и обнаружил презанятную картину. Женщины и девушки племени шили, собравшись в круг. А вокруг красавиц, молодых и не очень, вился Гуннар, недаром еще на юге получивший прозвище Бабник.

– Что, за старое взялся? – спросил Харальд, подойдя.

– Почему за старое, – сверкнул улыбкой Гуннар. – За новое! Посмотри, сколько тут нового!

– Ну-ну, – усмехнулся Харальд в ответ. – Тут нравы суровые: посватался – женись, и отказ не примут, да и сбежать не получится.

– А, – беспечно махнул рукой Гуннар. – Ради одной из этих красавиц многое можно перенести. Но ведь потом мы все равно покинем это чудное племя?

– Да, – кивнул Харальд. – Так что особо не увлекайся.

Он повернулся, чтобы уйти, и тут взгляд его упал на совсем молодую девушку, почти девочку, сидящую с краю. Русые волосы, большие зеленые глаза, лицо сердечком – что-то в ней было такое, что заставило Харальда на миг замереть.

А девушка подняла изумрудные, как весенняя трава, глаза и улыбнулась, застенчиво и спокойно:

– Приветствую тебя, гость! – сказала тихо. – Меня зовут Асенефа, и я – дочь вождя.

– Привет и тебе, Асенефа, – ответил Харальд, с трудом ворочая неожиданно онемевшим языком. – Меня зовут Харальд...

Асенефа повторно улыбнулась и вернулась к работе. А Харальд пошел дальше, но не видел ничего вокруг.

В глазах его стояла стройная и гибкая словно тростинка фигура с точеной шеей, украшенной ожерельем из звериных зубов.


Ночью он проснулся от какого-то движения рядом. В юрте явно кто-то был. Сквозь неплотно пристегнутый полог врывалась струя холодного воздуха, и ноздри щекотал чужой запах, терпкий, острый.

Харальд напрягся, готовясь сражаться за жизнь, но тут маленькая теплая ладошка коснулась груди. Тонкий голос слабо ахнул, когда Харальд ухватил эту ладошку:

– Не гневайся, гость, я пришла к тебе, как к мужчине...

– Это лестно, – ответил Харальд, и тут до него дошло, кто сидит рядом с ним во тьме. – Это ты, Асенефа?

– Да, – был ответ.

– И ты пришла сюда сама? – Изумление смешалось с недоверием и опаской.

– Не совсем. – Смех прозвучал, словно звон колокольчика. – Чужаки у нас бывают редко, а свежая кровь нужна, чтобы племя было сильным. К твоим друзьям тоже послали по женщине. Но к тебе я попросила отца отправить меня.

– Вот как, – несколько ошеломленно сказал Харальд и отпустил руку девушки.

– Ведь ты не прогонишь меня? – Теперь опасалась уже она. – У меня еще не было мужчин, и я хочу, чтобы ты был первым...

Теплая ладошка вновь, словно зверек, поползла по телу. Кровь в жилах Харальда вспенилась весенней рекой, и он ответил:

– Не прогоню, иди сюда...

Ожерелье упало ему на лицо, но он не обратил на это внимания. Гибкое сильное тело в его объятиях, острый, кружащий голову запах, и блаженство, истекающее из каждой поры двух тел, сливающее их в одно...

Ночь исчезла, распалась на обломки в ослепительной вспышке...

Глава 4

Магия – наука и искусство сочетания системы концепций и методов для построения человеческих эмоций, изменяющая электрохимическое равновесие метаболизма, использующая ассоциативную технику и способы концентрировать и фокусировать энергию, таким образом модулируя передачу энергии человеческим телом обычно для того, чтобы воздействовать на энергию других образцов, одушевленных или неодушевченных, но чаще всего для того, чтобы воздействовать на энергетическую модель личности.

Исаак Боневщ
Когда Харальд проснулся, юрта была пуста, а сквозь щель у плохо задернуюго полога сочился неяркий свет осеннего утра. Спина саднила – ногти у дочери вождя оказались длинными и острыми.

В голове стоял туман, точно такой же, как и в тот день, когда Харальд первый раз в жизни напился...


Пиво в корчме оказалось дрянным. Отдавало паленой кошачьей шерстью, но Харальд глотал его, словно изысканный напиток. Ни мерзкий запах в самой корчме, ни откровенно разбойничья рожа корчмаря не остановили Харальда. Он хотел напиться, залить боль от уничтоженной мечты, а последствия его не очень волновали.

Мир вокруг приобретал все более смутные очертания, и в один миг Харальд обнаружил, что кошки, ранее скребшие на душе, куда-то делись, а вместо них явилось желание доказать всему миру, как он, представитель славного рода фон Триз, могуч и силен.

Он даже поднялся, собираясь реализовать это в высшей степени благородное намерение, когда откуда-то сбоку возник хозяин. Сальные темные волосы свисали у него до плеч, а черные глаза смотрели со злобой. Разило от корчмаря протухшей свининой.

– Куда? – сказал темноволосый. – Хочешь удрать, не заплатив?

– Я уже заплатил, – ответил Харальд вполне уверенно. Хоть он и был пьян, но помнил, как отдал серебряную монету.

Лицо корчмаря плыло, колебалось, будто он находился под водой, слова также долетали плохо.

– Еще и врешь, – укоризненно сказал корчмарь и призывно махнул рукой куда-то Харальду за спину. – Заплати добром, а то хуже будет!

Поняв, что дело туго, Харальд сам ринулся в драку Кулак, двигаясь словно отдельно от тела, вылетел откуда-то сбоку и с тупым хряском впечатался в подбородок темноволосого. Тот сказал «Ах!» и вытаращил глаза, став похожим на удивленную жабу. Явно не ожидал от пьяного посетителя такой прыти.

Ноги в этот миг подвели Харальда, его понесло назад, и поэтому удар дубинки, нацеленный ему в голову, пришелся в плечо и вызвал только боль.

Харальд махнул рукой себе за спину, куда-то попал и лишь после этого начат разворачиваться.

Перед ним оказались двое детин мрачного и свирепого вида. Зеленые куртки и высокие сапоги напомнили наряд лесничих. «Но здесь же не лес?» – успел подумать юноша, прежде чем на него обрушился очередной удар.

На этот раз увернуться он не успел. Боль обожгла правый висок, и перед глазами потемнело. Он еше пару раз махнул руками, и затем что-то твердое и холодное, пахнущее грязью и дерьмом, ударило в лицо. Больше он ничего не помнил.


Очнулся Харальд от головной боли. Мука была такая, что юноша не выдержал и застонал: будто внутри черепа развели жаркий огонь, а по макушке непрерывной вереницей скакали тяжеловозы.

Харальд с трудом смог понять, что лежит на чем-то достаточно мягком.

Глаза почему-то открывались плохо. Он поднял руку, пытаясь ощупать лицо, и в этот же миг твердый, смутно знакомый голос произнес:

– Не трогай, там синяки.

– Да? – только и смог сказать фон Триз. – Откуда? Вчерашнее помнилось смутно, словно наблюдал со стороны плохой фарс, да и позабыл, о чем.

– Ты не помнишь? – в голосе прорезалось удивление. – Тебя били.

– Да? – тупо повторил Харальд и сморщился, осознав отвратительный привкус во рту. – Что я вчера пил?

– Не удивлюсь, если это была собачья моча. – Невидимка усмехнулся.

С неимоверными усилиями Харальд приоткрыл правый глаз и попытался осмотреться. Когда зрение сфокусировалось, он обнаружил, что находится в узкой, словно ножны, комнате. У окна нарисовался силуэт мужчины, сидящего на стуле.

Спустя миг мужчина повернул голову, и Харальд так удивился, что на миг даже забыл о головной боли:

– Молчун? Ты? – прохрипел он, пытаясь приподняться на кровати.

Тот кивнул невозмутимо, лишь слегка дернулся уголок рта, обозначая усмешку.

– Где я? И как я тут оказался? – Руки подломились, и Харальд обессиленно рухнул на кровать, отозвавшуюся жалобным скрипом. От резкого движения боль в голове вспыхнула с новой силой.

– Ты на постоялом дворе «Серебряный лев», и притащил тебя сюда я, – Асир встал и прошелся по комнате, попутно разминая кисти. Пол скрипел, суставы тоже, вынуждая Харальда морщиться.

– А как мы с тобой встретились? Я не помню. – Он попытался поднять руку, но резкая боль в плече заставила застонать.

– Я зашел в тот миг, когда тебя повалили. – Асир остановился, глядя прямо на Харальда. Во взгляде карих глаз не было презрения, лишь легкая насмешка – Опоздай я на миг, и тебя бы обобрали, а может быть, и убили бы. Славно ты напился.

– Да. – Харальду вдруг стало нестерпимо стыдно, до озноба, до обморока. Захотелось оказаться где угодно, только бы подальше от этого городишки рядом с замком Владетеля Иссахара.

– Спасибо, – нашел он все же силы сказать. – Ты спас мне жизнь. Я теперь тебе обязан.

– Пустое, – Молчун махнул рукой. – На мне долг, и плачу я его, отводя смерть от других. Так что это я тебе чем-то обязан.

Некоторое время молчали. Спаситель уставился в окно, словно надеясь высмотреть там нечто интересное, спасенный пытался собрать разлетающиеся весенними мухами мысли. Вроде и вялые, а не ухватишь.

– Ну что, пойдем лечиться? – нарушил тишину Асир. – Идти сможешь?

– Я попробую, – прохрипел Харальд и попытался спустить ноги с кровати.

Корчма, куда Асир привел мучимого похмельем Харальда, оказалась гораздо уютнее вчерашней. Приняв кружку темного, пахнущего ячменем пива, Харальд отважился заказать бульон. Сидел, смакуя горячую жирную жидкость. Желудок успокаивался, слабела головная боль, и мир вокруг становился все более приятным. Даже побои болели, казалось, меньше.

– Расскажи, – попросил Асир, прикончив баранью ногу в острой подливе. – Что с тобой случилось?

– Все просто, – мрачно ответил Харальд, стараясь не глядеть бывшему соратнику в лицо – Позавчера я добрался до замка Владетеля, и он меня прогнал. Заявил, что магия – удел уродов, и отправил восвояси. Ну, я расстроился и едва добрался до этого городишки, все не запомню, как он называется. Горе решил прогнать выпивкой, зашел в первую попавшуюся корчму. Остальное ты видел...

– Ясно, – кивнул Асир, потягивая пиво.

– А ты почему не с Кьетилем? – в свою очередь спросил Харальд, морщась от боли в боку.

– Все, служба закончена, – пожал плечами Молчун. – Он добрался до дома с товарами, со мной расплатился. Вот, собираюсь отправиться на северо-восток, в вольный город. А ты что думаешь делать?

– Не знаю, – скривившись, ответил Харальд. – Наверное, буду дальше искать. Поеду к следующему Владетелю.

– Поехали со мной, – предложил Молчун. – Ты неплохой боец, да и в магии сведущ. Среди наемников тебе найдется работа. А замок Владетеля Олава всего в паре сотен верст от вольного города.

– Что за вольный город? – спросил Харальд.

– Бабиль. Единственное место в обитаемой ойкумене, не находящееся под рукой какого-либо из Владетелей и никогда под ней не находившееся, – тон ответа не оставлял сомнений, что Асир гордится таким положением дел.

– Почему так? – изумленно вытаращил глаза Харальд.

– Неизвестно, – южанин говорил серьезно. – Но они даже не пытаются завоевывать его.

– Что же, поехали. – Харальд потер подбородок и, уколовшись о щетину, отдернул руку. – Когда отправляемся?

– Обоз купца Исхака выходит послезавтра. Этот торговец звал меня командовать охраной. – Асир задумчиво отхлебнул пива. – Думаю, он не откажется взять и тебя.


Через два дня большой обоз выехал из ворот города Ершалама и направился по хорошо знакомой Харальду дороге, только в обратном направлении. Асир скакал впереди, а среди десяти новых охранников Харальд успел познакомиться со всеми, но запомнил только Хегни, весельчака и балагура.

Небо застилали низкие сизые тучи, шел мелкий и холодный, совсем не летний дождь...


Небо застилали низкие сизые тучи, шел мелкий и холодный дождь. Харальд весь вымок и шел за Завулоном на одном упорстве. Больше всего хотелось оказаться в тепле и сухости, но раз уж сам вождь нид пригласил на охоту, отказываться неудобно.

Заканчивался месяц, как путешественники добрались до этих мест. Осень доживала последние дни среди голых страшных ветвей, и со дня на день ожидался приход зимы. Нид привыкли к чужакам и относились к ним как к своим.

Асенефа приходила часто, почти каждую ночь, и Харальд привязался к ней, к почти звериной страстности, странно сочетающейся с прямо-таки детской робостью. Лишь мысли о цели путешествия мешали полностью отдаться неторопливой, размеренной жизни, не лишенной определенного комфорта и полной простых человеческих радостей. Желание заполучить книгу мучило Харальда постоянно, словно боль от старой раны. Даже в объятиях дочери вождя он помнил о своей цели, и воспоминания эти делали любовь какой-то ненастоящей, словно выдуманной.

Спутники Харальда чувствовали себя, судя по всему, гораздо комфортнее. Гуннар впервые в жизни полностью попал под власть женских чар. Пышнотелая молодая вдова настолько околдовала темноволосого южанина, что он даже переселился к ней.

Голубоглазый Торвальд нашел себе место среди охотников. Целыми днями его не было в становище. В компании с добытчиками племени он пропадал в лесу. Из чащи приволакивали пахнущие мускусом туши оленей, оскаленных кабанов и всякую мелкую дичь.

От размышлений Харальда отвлек неожиданно остановившийся Завулон. Харальд сделал шаг в сторону, обходя вождя, и замер, пораженный увиденным. Они стояли на краю высокого, около сотни саженей косогора, поросшего редкими деревьями. Внизу лежало темно-зеленое покрывало леса, серой заплатой на котором смотрелось озеро, такое большое, что сливалось с горизонтом. Даже издалека было видно, как по воде ходят крупные волны, увенчанные коронами из белой пены. Посреди озера чернел остров.

– Бурливое озеро, – сказал Завулон, широким жестом обводя открывшуюся картину. – А вот там – остров, на котором стоит храм, в нем и находится книга.

Сердце Харальда на миг замерло, а затем застучало с бешеной силой, грозя пробить тонкую перегородку ребер, настолько прекрасен оказался открывшийся вид.

Месяц пути, и обоз чернобородого Исхака достиг высокого берега Серебряной реки. Позади осталась дорога с ее тяготами и заботами, впереди лежал вольный город Бабиль. Именно он и заставил Харальда замереть от восторга.

Не скованный латами крепостных стен, как большинство других крупных селений, он вольно разлегся грузным телом на невысоких холмах, выставив напоказ красные черепичные крыши. Широкая в этом месте река огибала город, нежно прильнув к нему, словно грациозная женщина к богатому мужу, и вода ее блестела расплавленным серебром. С реки доносились яростные вопли паромщиков и плеск весел.

– Что замер? – подошел Хегни, сверкнул улыбкой, блестящей, как золотая монета.

– Да вот, город понравился, – ответил Харальд.

– Он хорош, – склонил нечесаную копну русых волос Хегни. – И девки там самые лучшие, и пиво. Сам увидишь!

– Увижу, – эхом отозвался Харальд.


Изнутри Бабиль оказался гораздо менее привлекателен. На въезде с приезжающих стребовали пошлину, весьма высокую, отдельно на людей и на товары. И стребовали не тупые стражники, а неприметные востроглазые люди в серой одежде. От таких коробочку с перцем не спрячешь, не то что тюк с тканью. Улицы заполнял народ, суетливый и злой на вид, хоть и богато одетый. Над толпой разносились пронзительные голоса торговцев.

Исхак расплатился с охраной, и вскоре Асир, Хегни и Харальд сидели в заведении под потрясающим душу названием «Спившийся демон». Перед каждым стояла кружка пива и тарелка с мелкой сушеной рыбой.

– Ну что, куда теперь направишься? – спросил Хегни, хрустя рыбешкой. Глаза молодого наемника блестели довольством.

– На север, – твердо ответил Харальд и взялся за кружку. Пиво холодной струей потекло по гортани, щекоча ее привкусом меда.

– А ты подумай, – Хегни тоже ухватился за кружку. Пил жадно, словно неделю не видел воды. – Может, пойдешь к нам в дружину? Вон и Асир не против.

– Что за дружина? – Солоноватая на вкус рыба оказалась волокнистой и приятно хрустела на зубах, вынуждая вновь и вновь тянуться к кружке.

– Бабиль – центр наемничества, ты разве не знаешь? – вытаращил голубые глаза Хегни. – Все наемники сведены в дружины, с атаманами во главе, и купец, родовитый владелец замка, или же Владетель, нанимая воинов, разговаривает именно с атаманом. Охранников, работающих вне дружин, практически не бывает, только если кто случайно прибьется, как и ты.

– Вот как, – Харальд усмехнулся. – А я думал, что наемники – свободный народ.

– Конечно, – подал голос Асир. – Атаман не может ничего приказывать, он лишь первый среди равных. Выбирают и смещают его сами дружинники.

– Если я соглашусь пойти к вам, то что? – Харальд ухватил очередную рыбешку и принялся ее рассматривать, словно надеясь отыскать за золотисто-коричневой чешуей ключ к магическим тайнам.

– Мы с Асиром пойдем к атаману и порекомендуем тебя. – Хегни махнул рукой в сторону стойки, и хозяин тотчас зашевелился, ставя на поднос полные кружки. – Затем соберутся те из дружины, что в городе. Тебя примут, поскольку причин для отказа нет. На предплечье нанесут татуировку, знак принадлежности к нашей дружине это меч и топор После этого ты станешь полноправным членом дружины и сможешь работать. Будешь получать заказы через атамана либо находить самостоятельно, если ты не в городе.

– Ну, а если я наймусь к одному родовитому, а ты – к другому? – Поднос со стуком опустился на стол, пиво в кружках булькнуло, и ловкие руки начали проворно расставлять их. – И они начнут меж собой воевать? Что, мне ведь придется тебя убивать, а тебе – меня. Как тогда?

– Такое бывает. – Асир отпил из полной кружки и довольно крякнул. На верхней губе у него образовались усы из белой пены – Но наниматель всегда прав, и мы иногда вынуждены убивать своих друзей. Ничего не поделаешь, такова жизнь

– Эх, что вы все о серьезном? – Хегни с изумлением в глазах рассматривал тарелку, в которой от рыбы остался только запах. – Давай допивать, и пойдем к девочкам, в «Зеленую розу». Надо же тратить заработанные деньги?

– Надо, – одновременно ответили Харальд с Асиром и оба рассмеялись.


Город остался позади, а Харальд, с трудом вырвавшись от охочих на гульбу друзей-наемников, двинулся на северо-восток, к замку Владетеля Олава.

Леса пахли грибами, на полях вовсю убирали хлеб, а Харальд покрывал версту за верстой, стараясь, как и прежде, объезжать города. За полгода, что он провел в странствиях, Харальд научился обходиться без многого, без чего ранее не мыслил жизни. Хотя ночи становились холоднее, а дожди шли почти осенние, ночевал в лесу он с большим комфортом, чем когда-то в родном замке.

Леса здесь были не такие густые, как к западу, и какие-то ухоженные. И Харальд не удивился, когда на одной из лесных тропинок встретил отряд конных, слишком хорошо вооруженных, чтобы быть разбойниками. Все всадники были в одинаковых зеленых плашах

– Кто таков? – спросил первый из всадников, до странности похожий на постаревшего лет на десять Асира. Те же тонкие черты лица, темные глаза, смуглая кожа. Но морщины и седеющие волосы свидетельствовали о возрасте. И лицо – жесткое, словно из камня вытесанное.

– Харальд из Фенри, – дорожное имя пригодилось в очередной раз. – Еду к Владетелю Олаву.

– По какому делу? – нахмурился седовласый воин

– С кем имею честь разговаривать? – Харальд улыбнулся, и как бы ненароком положил ладонь на рукоять меча.

– Я – Иаред, капитан охраны Владетеля. – В черных, как грозовая ночь, глазах молнией полыхнула гордость.

– Иаред по прозвищу Хлыст? – Харальд ощутил, как поднимаются его брови.

– Да. – Всадники за спиной капитана недоуменно зашептались. – Откуда ты меня знаешь?

– О вас ходят байки среди наемников, – Харальд позволил себе улыбнуться. – Мне довелось о вас слышать от Асира Молчуна и Хегни Весельчака.

– Вот как. – Лицо Иареда на миг смягчилось, сквозь камень проступили человеческие черты, но за тем долг вновь взял верх. – И все же, Харальд из Фенри, ответь, по какому делу ты следуешь в замок Владетеля?

– Я хочу попасть к нему в ученики, – ответ этот заставил Иареда нахмуриться, а его воинов примолкнуть. Глаза, обращенные на Харальда, блестели смесью недоверия и изумления.

– Вот как, – проговорил наконец капитан охраны, и голос его звучал глухо. – Людей с подобным желанием велено препровождать к Владетелю, не чиня препятствий.

– Что же, – усмехнулся Харальд. – Очень хорошо.

– Не думаю, – отрезал Иаред. – За пять лет моей службы таких было двое, и оба из замка не вышли. Может, повернешь назад, пока не поздно?

– Нет, – ответил Харальд устало. – Пойду до конца.

– Как знаешь, – пожал плечами седой воин. – Езжай за нами.


Тропинка долго вилась в густом орешнике и выбежала на открытое место совершенно неожиданно.

Вырубка вокруг замка оказалась выполнена по всем канонам – сажен на пятьдесят. Само строение притулилось на берегу небольшой речушки, защищенное со стороны суши рвом. На фоне серого неба зубцы башен и стен выглядели угрожающе, словно зубы исполина.

Изо рва пахло сыростью, оттуда доносился плеск.

– Рыба? – спросил Харальд у одного из сопровождающих.

Воин посмотрел на него, словно на идиота.

– Жуть там какая-то плавает, – ответил другой стражник, с оспинами на смуглом лице. – Хозяин вывел и запустил, чтобы лазутчики не проникли.

– Ничего себе! – при проезде через подъемный мост Харальд старался держаться подальше от края.

Мост грохотал и лязгал под копытами, но выглядел крепким. Двое стражей у ворот, похожие, как близнецы, отсалютовали Иареду и проводили чужака настороженными взглядами.

– Подожди в караулке, – сказал капитан, спешиваясь – О твоем коне позаботятся.

Харальд послушно снял седельные сумки и вошел в указанную одним из стражей низкую дверь, окованную полосами железа.

В небольшом помещении с лавками вдоль стен и круглым столом в центре никого не было, сиротливо стояли в углу алебарды, да пахло чем-то кислым, похоже на протухший рыбный суп. Харальд уселся к столу и от нечего делать принялся изучать игральные карты, которые лежали на нем. Картинки оказались выполнены с чрезвычайным искусством. Всадники, вооруженные удобными на вид мечами, гарцевали на горячих конях, прорисованных с особой тщательностью. Дамы охотно демонстрировали пышные прелести, едва прикрытые кружевами, короли метали суровые взоры из-под седых насупленных бровей, а короны их сверкали настоящим золотом. На мелких картах оказались пейзажи: зеленые леса, бурлящие голубизной реки, пухлые белые облака и исполинские замки.

– Что, нравится? – спросили из-за спины. Харальд настолько увлекся, что не заметил, как к нему подошли.

– Да, – согласился он.

Такие карты мог изготовить только настоящий художник. Но откуда они у обычных стражников?

– Это наш хозяин рисует, – продолжил невидимый собеседник.

– Серьезно? – Харальд обернулся, и оказалось, что беседовал с ним тот самый рябой стражник.

– Да, – кивнул он. – Для развлечения. И нам от дает.

Хлопнула дверь, и продолжить занимательный разговор не дал появившийся Иаред:

– Харальд, пойдем.


После того как вошли в донжон, Иаред неожиданно повел гостя вниз. Спустились примерно саженей на пять, после чего пошли прямо. Оранжевое пламя факела выхватывало из тьмы гладкие стены и удивительно ровный пол. Харальд помнил подземелья родного замка, как там сыро и противно, и мог только удивляться. Вокруг царили сухость и чистота, пахло смолой от факела и камнем. Слышался только шум шагов.

Поворот, и Иаред бесшумно распахнул дверь.

За ней оказалось обширное помещение с высоким потолком. Свет множества свечей падал на полки, тянущиеся вдоль стен. Фолианты, огромные и древние, топорщили с них языки страниц, грудами лежали свитки, камни, кости и совсем непонятные вещи. Открытые участки стен заполняли гобелены, пол, судя по мягкому стуку подошв, устилал ковер.

Иаред громко кашлянул, и тут же откуда-то из полумрака появился человек среднего роста, крепкий и мускулистый. Увидев гостей, он радостно улыбнулся и сказал приятным голосом:

– Так это и есть Харальд из Фенри?

– Так точно, – отрапортовал Иаред, напряженный, словно струна.

– Хорошо. – Улыбка на круглом лице засияла ярче. – Оставь нас.

Капитан молча поклонился и вышел.

Владетель подошел ближе, и Харальд разглядел, что волосы у него каштановые, а глаза серые, словно затянутое тучами небо.

– Что же, – сказал Олав. – Ты пришел ко мне. Давай присядем, поговорим.

Следуя за хозяином, Харальд прошел в глубь зала, где оказался очаг в стене, в котором ревело необычно алое пламя, а рядом стояли два кресла. Огонь чем-то привлек внимание Харальда, в колышущихся струях ему привиделось гибкое, сплетенное в кольца тело.

– А, ты заметил... – улыбнулся Олав, садясь. – Огневик в камине – полезная вещь. И на угле экономия.

Кресло скрипнуло, принимая гостя, а Харальд все никак не мог оторвать взгляд от оранжево-багрового змеиного тела, чарующе медленно извивающегося в огне. Вернул его к реальности голос Владетеля:

– Ну, я слушаю, – сказал Олав, сплетя пальцы перед грудью.

– Я хотел бы стать вашим учеником. – фраза прозвучала очень обыденно, и Харальд не испытал никакого душевного трепета, не то, что при предыдущих попытках. Третий раз все же.

– Далеко же ты забрался из своего Фенри. – Лицо Владетеля украсила понимающая улыбка, и Харальд не выдержал – улыбнулся в ответ. Этот маг оказался обаятелен и приятен в общении. – Ты наверняка был у других? Зазнайка Свенельд не стал с тобой разговаривать, а выживший из ума Иссахар до смерти испугал?

Харальду оставалось только кивать.

– Они такие, но я другой. Я считаю, что магия – удел немногих избранных и что каждому, дерзнувшему стать магом, нужно помогать, – Олав огладил чисто выбритый подбородок и на миг задумался.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Давай посмотрим, на что ты у нас годишься. Ты самоучка?

– Да, – кивнул Харальд. – Все из книг.

– Так, и что ты уже делал? – серые глаза лучились вниманием и заботой, и Харальд ощутил неожиданный прилив доверия к незнакомому и в общем опасному человеку.

– Ну, у меня получился ритуал вызова стихий. – вспоминать совершенное оказалось неожиданно больно, словно отдирать корку от поджившей ссадины. – И практически без подготовки я смог высвободить водянца из ловушки, созданной другим магом.

– Со стихиями работаешь – хорошо. – Олав выглядел довольным, словно кот, дорвавшийся до сметаны. – А какие книги у тебя есть?

Ремень на сумке отказывался расстегиваться, и Харальд некоторое время возился, прежде чем высвободил из плена сумки мешок из прекрасно выделанной темной кожи. Развязывал его с осторожностью, и вскоре на свет явились три старинные книги. Сдерживая трепет сердца, Харалъд передал их Владетелю, и, когда его холеные тонкие пальцы коснулись желтой замши одного из переплетов, лицо исказила странная гримаса.

– Так, хорошо, – сказал сероглазый маг, шелестя страницами, – «Натуральная магия или повествование о силах природных, иначе стихиями именуемых» Снорри Башмачника – очень достойный труд, особенно полезный для начинающих.

Следующая книга была снабжена замочком, и Владетель некоторое время повозился, открывая его. Огонь в камине пылал бесшумно, и слышалось только дыхание людей

– Ага, – Переплет поддался, и фолиант затрепетал потрошимой бабочкой, – «Книга о творении истины, или же извлечения из учения обИстинном Алфавите» Даниила с Островов. Сложная книга, но также полезная.

Третью книгу Олав взял молча. Без слов взирал на черный переплет, украшенный лишь изображением серпа умирающей луны. Когда губы мага задвигались, голос его зазвучал глухо и тоскливо.

– "Книга Темной Луны; повествование о пути поиска силы против хода Солнца" – Владетель не стал открывать книгу, лицо его вдруг сделалось жестким, глаза потемнели.

– Что... – попробовал прервать Харальд сгустившуюся тишину, что лезла в горло, словно пыль, и вызывала удушье.

– Ты читал эту книгу? – В голосе, ранее столь мягком, звенел металл.

– Да, – ответ получился робким. У Харальда вдруг сильно заболела голова, словно после ночи за разбором тайнописи.

– Это плохо, – Олав улыбнулся, и в словах его слышалось разочарование, – Значит, я не смогу убить тебя собственноручно.

– Что? – Харальду почудилось, что он ослышался, столь резок оказался переход от мягкого, дружелюбного тона к неприкрытой враждебности.

– А то, что любой, открывший «Книгу Темной Луны» и хоть что-то в ней понявший, на три года попадает под защиту сил, которые отомстят любому магу, дерзнувшему поднять на познавшего руку. – Владетель встал. – Но это тебе не поможет. Тебя убьют мои воины.

– За что? – воскликнул Харальд и попытался встать. Но, к собственному удивлению, обнаружил, что члены сковала каменная тяжесть, мышцы и утробу словно набили булыжниками.

Заметив бесплодные попытки гостя встать, хозяин ощерился разъяренным котом и почти прошипел:

– Не дергайся, мой юный наивный друг, – глаза Владетеля сверкали, губы тряслись, лицо побелело. – Это креслице предназначено для таких, как ты! Я славно поработал, нанося на пол магический чертеж, но зато еще никто не смог из него вырваться!" – Харальд с неимоверным трудом повернул голову Кресло оказалось установлено в центре причудливой, паутины светящихся холодным голубым огнем линий. В рисунке смог различить буквы Истинного Алфавита, символы стихий, но многие знаки оказались непонятны.

Маг тем временем продолжал бесноваться.

– Магия – удел избранных! – воскликнул он, вознося руки к низкому потолку. – Воистину, так! И посему магов должно быть немного, как можно меньше, и всякое отребье, возомнившее себя могучими волшебниками, надлежит уничтожать! Ты, глупец, принес мне книги невероятной ценности и сам отдал в мои руки. Ты наивен и жалок. В тебе нет жестокости и хитрости, которые нужны настоящему магу!

– Я не хочу быть хитрым, не желаю быть жестоким, – невнятно ответил Харальд. Язык повиновался с трудом, двигаясь, словно свинцовая колотушка меж окаменевших холмов десен. – Я лишь хочу быть магом!

– Тебе им не быть, – Олав отошел в сторону и дернул за свисающую с потолка веревку. Где-то наверху мелодично и мощно ударил колокол, – Доживай последние мгновения жизни, червь!

Харальд яростно извивался в кресле, борясь с тяжестью и пытаясь встать, а Владетель с холодной усмешкой наблюдал за ним. Глаза его горели страхом и ненавистью.

С легким скрипом открылась дверь, и в помещении появился Иаред в сопровождении нескольких стражников.

– Разоружить его – и в ров, – небрежно бросит Олав, указав на Харальда. – На корм зверюшке.

Сильные умелые руки сорвали меч, отыскали и извлекли кинжал. Затем Харальда буквально выдернули из кресла и потащили, не давая зацепиться ногами за пол. Совершенно ошеломленный, он даже не пытался сопротивляться. Страх судорогами сводил живот, а конечности висели, как тряпки. Запах пива, исходящий От носильщиков, вызывал тошноту.

Они поволокли его через коридор, на лестницу и вышли во двор. Какая-то женщина проводила пленника сочувственным взглядом. В этот момент Харальд на мгновение очнулся и попытался вырваться.

– Не дергайся, – сказал голос Иареда из-за спины. – Только хуже будет.

Они приблизились к огромной, толстой стене замка, плохо различимой в наступивших сумерках, и башня на ней возвышалась словно исполинский гриб. Жертву внесли в темный зев прохода и потащили по узкой, пахнущей отчего-то пылью лестнице.

Проскрипела еще одна дверь, тяжелая, массивная, и они оказались на мокрой после дождя стене. Харальду показалось, что он может рассмотреть любую выбоину, каждую шероховатость в камне, такую остроту на миг обрело его восприятие.

Здесь его поставили, но по-прежнему держали крепко.

В поле зрения появился мрачный, как безлунная ночь. Иаред. Смерил Харальда взглядом с головы до ног, а затем, несильно размахнувшись, врезал пленнику в челюсть.

Боль стегнула, как хлыстом, голова Харальда дернулась, но туман в ней немного прояснился.

– Слушай меня, – сказал Иаред. – И очень внимательно. Или тебя еще ударить, для лучшего понимания?

– Нет, я в порядке, – ответил Харальд, сплевывая кровь. Страх немного отступил, выдавая себя лишь дрожью в руках и комом льда в груди.

– Хорошо, – кивнул Иаред, потирая кулак. – Отпустить тебя я не могу, но помочь – попробую. Сейчас эти два молодца кинут тебя в ров. Там, как ты знаешь, живет прожорливая тварь...

– Знаю, – ответил Харалъд и вдруг зашелся нервным хохотом. От второго удара челюсть занемела, а зубы ощутимо хрустнули.

– Не время хихикать, – вновь потер руку капитан. – Так вот, этот монстр очень глуп и реагирует только на резкие движения, на сильные колебания воды. Хватает все, что быстро плывет. Так что, когда упадешь, тут же замри и первые мгновения старайся не двигаться. Перемещайся медленно и плавно, едва шевеля конечностями. Ни в коем случае не бултыхайся. Задергаешься – конец тебе, сумеешь сохранить спокойствие – может, и выберешься на берег. Если это тебе удастся, беги к тому месту, где мы с тобой встретились, я принесу тебе одежду и оружие. Все понял?

– Все, – облизывая разбитую губу, сказал Харальд.

– Тогда снимите с него сапоги, – сказал Иаред подчиненным, а повернувшись к пленнику, добавил:

– А твой побег мы, если чего, не заметим, вечер уже, не видно ничего.

Харальд нашел силы судорожно кивнуть. С него сняли сапоги и подтащили к краю стены. Меж зубцов оказалось достаточно места, чтобы пропихнуть человека. Ров внизу маслянисто блестел, иногда доносился плеск, Вдалеке темнел лес, окутанный вечерним туманом.

– Ну что, удачи тебе, парень, – сказал сочувственно один из стражников, и в тот же миг Харальд ощутил, что летит.

Не успел испугаться, как ударился о воду. Она оказалась обжигающе холодной, и вот тут-то сердце и зашлось в запоздалом ужасе. Хотелось заорать во все горло, задергать руками и ногами, что есть сил. Закусив губу до боли, сумел сдержаться, позволив себе всплывать из темной глубины медленно и неподвижно, словно упавшее в ров бревно.

В один миг ощутил на лице ток воды и тут же сжался, ожидая нападения. Корчи побежали по всему телу, да еще болезненно хотелось вдохнуть. Чго-то большое и быстрое проплыло рядом и исчезло.

Голова пробила бликующую стену воды, и Харальд вновь увидел белый свет, гору замковой стены рядом, серое, слепое небо и спасительный берег, далеко, очень далеко. Грудь жадно работала, вбирая воздух, руки и ноги замерзли, но шевелиться было нельзя.

Работая кистями, он сумел лечь на воду, и в тот же миг что-то шершавое коснулось спины. Харальд замер, и на миг ему стало жарко. Что-то большое и темное, что он видел краем глаза, поднялось почти к самой поверхности, взметнулся над водой толстый змеиный хвост, и все стихло.

Сколько плыл, он и сам позже не смог вспомнить. Мир вокруг постепенно темнел, наливаясь ночными тенями, вода казалась все холоднее, а берег приближался все так же медленно. В горле стоял ком от постоянного ужаса, одолевала тошнота, и мускулы время от времени немели, отказываясь служить. Приходилось отдыхать. Чудовище рядом более не появлялось, но мощные плески, словно от очень крупной рыбины, доносились постоянно, заставляя пловца нервно вздрагивать.

Примерно за полсажени до берега Харальд не выдержал. Резким движением развернулся на живот и рванул к спасительной земле. Встал на ноги, по пояс в воде, и тут же плеск раздался прямо за спиной, очень близко.

Не помня себя от страха, бросился вперед, преодолевая сопротивление вдруг загустевшей воды. Берег осыпался под пальцами, ноги скользили, тело отяжелело мешком с мокрой шерстью, страх рвал душу на куски острыми когтями...

Судорожным скачком миновал границу воды и нашел силы обернуться. Всего в аршине позади, высунувшись изо рва, щерилась ужасная пасть, такая, что и в кошмарном сне не привидится. Широкая, круглая, полная острых треугольных зубов, она возвышалась памятником совершенному хищнику. Кроме пасти, ничего не было видно.

Харальд судорожно сглотнул, поняв, чего он избежал. Едва переставляя ноги, двинулся в сторону леса. Мокрая трава холодила босые ноги, и живот подводило от голода.

Глава 5

Магия – это технология, доведенная до совершенства.

Альберт Эйнштейн
Харальд измучился так, что заснул прямо на траве под раскидистой елью, не ощущая холода и сырости, правда проснулся оттого, что чихнул, когда капля, упавшая с ветки, попала в нос.

Над миром царила ночь, лишь на востоке занималось робкое белесое зарево. Лес молчал, ночные звери уже затаивались, дневные еще не проснулись. Дождь прекратился, но теплее не стало. Пережитое потрясение и холод сказывались дрожью во всем теле. Кости ломило, двигаться было тяжело, словно в мускулы залили свинец. Ковыляя, как древний старец, Харальд добрался до памятной тропки и двинулся по ней к назначенному месту.

Ему удалось на ходу согреться, но зато проснулся голод – живот бурчал и булькал, напоминая хозяину о том, что пора бы и подзакусить. Найденная сыроежка, рыжая, словно кусок лисьей шкуры, лишь разожгла аппетит.

Когда взошло солнце, Харальд сидел на поваленном стволе и отчаянно чихал. От громовых раскатов что-то болезненно хрустело в груди, отдавало в поясницу, из носа безостановочно текло. Чихнув в очередной раз, Харальд немало удивился, услышав вежливое пожелание.

– Будь здоров, – сказал Иаред, появляясь из-за поворота тропы. На поводу он вел двух лошадей.

– На каждый чих не наздравствуешься, – ответил Харальд гнусаво. Сердце радостно подпрыгнуло, когда он узнал своего жеребца. – А вторая лошадь зачем?

– Я сложил с себя обязанности капитана. – Иаред пожал плечами. – По состоянию здоровья.

– Что так? – Харальд не успел как следует удивиться, когда очередной чих согнул его в три погибели. Иаред улыбнулся:

– Денег за жизнь я заработал достаточно, чтобы осесть в Бабиле. Так что могу себе позволить уйти оттуда, где мне не нравится.

– Ага, – произнес Харальд глубокомысленно, пытаясь сдержать зуд в носу. – И куда теперь?

– Помогу тебе добраться до свободного города, а там посмотрим, – раздалось бульканье, и взору Харальда предстала большая фляга. – Выпей – полегчает.

Во фляге оказался ржаной самогон – напиток простонародья. От глотка глаза вылезли на лоб и выступили слезы. В носу мгновенно пересохло, а чихание прекратилось.

– Спа... ххх... сибо, – выдавил сквозь обожженное горло Харальд и тут же получил ломоть хлеба с салом – на закуску.

– Не за что, – Иаред снял со спины лошади сумку. – Одевайся, и поедем...

Вскоре Харальд оказался переодетым, обутым и сытым. Простуда отступила, спряталась куда-то вглубь, напоминая о себе лишь першением в горле и легким насморком.

– Поехали? – спросил Иаред, подходя к лошади.

– Поехали, – согласился Харальд. – Но я еще вернусь сюда.

– Зачем? – в темных глазах появилось изумление, – Не стоит.

– Отомстить. – Ненависть Харальд обнаружил в душе еще утром, и теперь, не замутненная телесными страданиями, она сияла ярко и ровно. Слова добавляли дров в ее костер, и говорить о мести оказалось легко и приятно. – Тем, кто пытался помешать мне стать магом. Владетелям, этим напыщенным глупцам, что не видят ничего, кроме собственной гордыни.

– Осторожнее. – Иаред даже отступил на шаг, настолько злым вдруг стало лицо Харальда. Голубые глаза заледенели, рот исказила жесткая усмешка. – Жажда мщения – опасная вещь, она отравляет душу и сгубила многих достойных людей! Не поддавайся ей!

– Нет! – Юноша прищурился, упрямо мотнул головой, – Я клянусь всеми демонами Нижнего мира и честью своего рода, что я стану магом, вопреки им всем, и тогда отомщу! Как равный – равным!

– Это очень опасная клятва, – Иаред покачал головой.

– Да, я знаю, – дернул головой Харальд. – И я иду на нее осознанно, и сам отвечу за последствия! Поехали!

Иаред молча вспрыгнул в седло. Копыта с чавканьем впечатались в липкую темную грязь, и путники двинулись на юго-запад. Лес шелестел вокруг них тысячами зеленых рук, а с запада надвигалась клубящаяся темно-сизая туча, несущая дождь.

Полог из темно-сизых облаков закрыл небо с самого утра. Но ничего не поделаешь – зима. С приходом первого снега, когда осенняя охота закончена и вдосталь еды, в племени нид отмечают свадьбы. Веселится и гуляет все племя, а мужчины меряются ловкостью и силой.

На мужскую забаву позвали и гостей. В стрельбе из лука даже Гуннар, слывущий среди наемников отличным стрелком, уступил местным. Зато в борьбе превзошел всех крепкий, кряжистый Торвальд. Под одобрительные крики толпы он вышвырнул главного местного силача с огороженного для боя пространства.

Харальду выпало доказывать мастерство в бое на палках. Поединщикам выдали по гладко оструганному посоху в сажень длиной. Дерево плотно легло в ладонь, но увидев, как тяжеленная деревяшка превратилась в туманное колесо над головой противника, Харальд испытал острый приступ нерешительности. Но из толпы зрителей смотрела Асенефа, и отступить было бы позором.

Первый удар он парировал только благодаря удаче. С глухим стуком соприкоснулись палки, и с холодком в позвоночнике Харальд понял, что противник бьет в полную силу, без жалости.

Сначала пытался отбиваться так же, как и воин нид, держа палку обеими руками за середину. Но ничего не получалось, и, схлопотав болезненный удар по плечу, Харальд разозлился и перехватил оружие за конец, превратив его в некое подобие двуручного меча.

Мир сузился до темной фигуры впереди и посоха в руках. Снег отчаянно визжал под подошвами, а дыхание обжигало губы.

В один миг Харальд ловко увернулся от тычка и, спружинив бедрами, нанес мощный удар по телу противника. Закрыться тот не успел. Раздайся сухой хруст, словно сломалась ветка, и все закончилось.

Сквозь глухоту, неожиданно залепившую уши, прорвался рев зрителей. Ошутив на плече руку, Харальд дернулся, едва сдержавшись, чтобы не ударить назад. Азарт боя неохотно уходил, растворялся дымом в низких облаках, оставляя на губах соленый привкус крови.

Завулон смотрел на гостя с нескрываемым изумлением.

– Если бы я знал, что ты так дерешься, то не допустил бы тебя, – смысл сказанного доходил до Харальда с трудом, словно после хорошего удара по голове, – Ты сломал противнику ребро!

– Я долго был наемником, – ответил Харальд хрипло. – И хорошо освоил искусство побеждать.

Он отшвырнул дубину и пошел в сторону становища, стараясь не слышать стонов раненого.


Ветер стонал оравой мучаемых похмельем демонов, когда двое путников въехали в пределы вольного города Бабиля. Неожиданно и властно пришла в город и окружающие его леса осень. От ее леденящего дыхания листья потихоньку желтели, светлое время укорачивалось, и почти каждый день шел дождь. Год минул с той поры, как Харальд покинул родной замок.

В «Спившемся демоне» обнаружился Хегни, веселый и довольный жизнью. Как выяснилось, на зиму он устроился в команду волчьих охотников. Платит им город, а они должны истреблять волков, которые в холодное время наглеют и лезут к жилыо. В последние годы серых хищников расплодилось особенно много.

– Вот так, – закончил рассказ Хегни. – Работенка непыльная, но денежная, и считай, до весны. А ты как съездил?

– Не очень, – скривился Харальд – Зато вон с Иаредом познакомился.

– Да, вижу. – Xeгни с плохо скрываемым обожанием глядел на пожилого воина. Так смотрит голозадый мальчонка на городового стражника, который в броне и с оружием кажется карапузу великим воином.

– Где Асир? – спросил Харальд, заканчивая затянувшуюся паузу.

– Где-то в городе, – Хегни провел рукой по волосам, пытаясь заставить непослушные пряди не топорщиться. – А что?

– Похоже, что у меня нет другого выбора, как воспользоваться вашим предложением.

– Это каким? – в круглых голубых глазах появилась настороженность.

– Вы с Асиром когда-то приглашали меня в дружину. Помнишь? – Харальд нахмурился.

– Было, – почесав подбородок, сказал Хегни. – Никаких вопросов. Завтра же пойдем к атаману.

– И я пойду с вами, – подал голос Иаред. – Ведь нужен третий поручитель, насколько я помню?

На лице Хегни обозначилась высшая степень изумления.


Все оказалось очень просто. Асир обрадовался, увидев Харальда, молча выслушал его и без слов кивнул, соглашаясь помочь. В большой дом на улице Оружейников – обиталище атамана, всю четверку пустили мгновенно, стоило привратнику увидеть Иареда.

Довольно пожилой, но еще бодрый атаман вскрикнул от радости и пригласил гостей за стол. Формальности были быстро исполнены, поручители принесли клятву. Харальд поклялся тоже. Вызвали цирюльника, и вскоре левое предплечье новичка украсили скрещенные меч и топор – знак Оружейной дружины.

Управились в один день, а вечером новоиспеченный наемник сидел в «Спившемся демоне», в соответствии с традицией угощая новых товарищей пивом. Большинство откровенно бандитского вида личностей были ему незнакомы, но обстановка царила самая теплая. Выпивка лилась рекой, стол быстро завалили обглоданными костями. Десятки луженых глоток дружно ревели, заставляя потолок вздрагивать равно от громкости и от содержания песен:


А что же у девочки этой, хей-хей!

Под юбкой находится, денег милей!


Харальд пел и пил вместе со всеми и в промежутках между тостами и песнями ухитрялся выспрашивать сидящего рядом Иареда об обычаях наемников.

– Все равны, и никто не выше остальных, – говорил седовласый воин, время от времени прихлебывая из кружки. – Атаман выбирается обычно из пожилых, из тех, кто более сам не может сражаться.

– А на что он живет и содержит дом? – пиво туманило голову, перекатывалось в животе теплым шаром, но соображал Харальд пока неплохо.

– Каждый дружинник, в том числе и ты, должен в год передать в казну дружины тридцать золотых монет. – Иаред поморщился, заслышав рыгающие звуки от входа. Там рвало кого-то из наиболее резвых любителей пива.

– А сколько всего дружин в городе? – Харальд ухватил с блюда скользкую от жира куриную ногу, принялся с жадностью грызть.

– Пять, – вновь поморщившись, ответил Иаред. – Все меж собой не в ладах, но до открытых стычек дело редко доходит.

– Угу. – Мясо застряло в горле, пришлось проталкивать его пивом. Солено-горькая волна прокатилась по гортани, ухнула в живот. – А к родовитым как относятся?

– Никак, – Хлыст пожал плечами. – Среди нас много родовитых, но этим никто не кичится и не брезгует. Вот у тебя сколько поколений предков?

– Тридцать, – ответил Харальд гордо.

– А у меня сорок три, – сказал Иаред просто, оставив собеседника с зависшей в воздухе кружкой.

Засеменил вокруг стола хозяин, а Харальд допил пиво и неожиданно обнаружил, что не может пошевелиться. Закружилась голова, щеку обожгло холодной и мокрой доской стола, на глаза опустилась тьма, пахнущая пивом и солью...


Тьма клубилась вокруг, мягкая, умиротворяющая. Шуршал за тонкими стенками снегопад, первый привет наступившей зимы, свистел, потрясая деревьями, ветер. Тьма пахла Асенефой, ее теплом, ее дыханием. Тонкий, ни с чем не сравнимый аромат щекотал Харальду ноздри, напоминая о том, что он в юрте не один.

Девушка пошевелилась, рука ее прошлась по груди Харальда, заставляя мускулы трепетать.

– У тебя были женщины до меня? – Голос дочери вождя показался неожиданно жалобным, как скуление новорожденного кутенка.

– Конечно, – Харальд улыбнулся и погладил девушку по волосам, мягким, как тополиный пух. – Я же нормальный мужчина.

– Это понятно, – Асенефа завозилась, вздохнула прерывисто. – Я имею в виду не просто женщин, а тех, которых ты любил. По-настоящему.

– Да, – ответ прозвучал скупо и достаточно резко.

Ведь любому мужчине, сколь-нибудь опытному, известно правило: не разговаривать с женщинами о прежних увлечениях. Каждый роман должен проходить под первым номером. Но дочь вождя племени нид не походила на обычных женщин, а об условностях, столь важных на юге, попросту не ведала. Она попросила напрямую:

– Расскажи, как ты с ней познакомился! Харальд ощутил, как в душе его поднимается буря.

– Нет, – ответил он. – Я расскажу лучше о такой женщине, с которой я не мог расстаться, хоть говорить об этом мне будет неприятно.


Неприятные ощущения, как всегда после попойки, сопровождали Харальда весь день. Болела голова, и почему-то преследовал запах прогорклого жира, казавшийся особенно отвратительным.

Пребывая в расслабленном состоянии духа, новоиспеченный наемник лежал в своей комнате, когда в дверь тихонько постучали. Негромкий звук отозвался в голове словно грохот горного обвала.

– Войдите, – поморщившись, сказал Харальд.

Дверь скрипнула, и в комнате оказался совсем молодой еще парнишка. Ясные голубые глаза, красная щегольская куртка. Харальду юнец показался смутно знакомым.

– Что надо? – Сесть удалось с некоторым трудом, но разговаривать лежа было бы неудобно.

– Я от атамана, – ответил юнец мягким тенорком, и тут Харальд вспомнил, где видел шустрого парня. – Он просит Харальда к себе. Есть работа.

Некоторое время Харальд тупо соображал, затем изумленно спросил:

– Работа? Для меня? Я в дружине один день!

– Для тебя, – посыльный пожал плечами, – Подробностей не знаю, но кто-то хочет нанять именно Харальда по прозвищу Маг.

На улице царил дождь, мелкий, колючий. Он лил непрерывно и проникал даже сквозь плащи. Харальду дождь был приятен, он холодил лицо и помогал сосредоточиться, но провожатый дрожал и что-то бурчал невнятно по поводу «мерзкой погоды».

Улица Оружейников оказалась пустынной. Сиротливо мокли красные черепичные крыши, из труб шел дым, серый, клочковатый, и почти сразу терялся в облаках.


Атаман принял Харальда радушно, усадил за стол, с понимающей усмешкой налил пива.

– Что, я так плохо выгляжу? – спросил Харальд, потягивая янтарный напиток.

– Не хуже, чем большинство после вступления в дружину, – вежливо ответил атаман. – Но перейдем к делу.

– Слушаю. – Харальд подобрался и отставил пиво.

– В городе появилась одна очень могущественная особа. – Атаман, казалось, пребывал в нерешительности. Он нервно потирал руки, а маленькие зеленые глаза над красными подушками щек блуждали. – И она хочет нанять телохранителя. Одного.

– Почему именно я? – неподдельно удивился Харальд.

– Не знаю, – ответил со вздохом атаман. – Но она спросила про тебя сразу же. Я предложил других, более опытных дружинников, но она настаивала. А Владетельницам не отказывают.

– Владетельницам? – Похмелье исчезло, спряталось, как тень в полдень. Харальд ощутил, как у него глаза лезут на лоб. – Разве есть женщины – Владетели?

– Есть, но только одна, – атаман огладил седую бороду, – Ее владения на северо-востоке, за землями Владетеля Олава. Они не столь велики, но ловкостью и коварством она ухитряется сохранять независимость.

– Вот как, – Харальд неожиданно разозлился. – И зачем ей я?

– Она говорит, что старого капитана стражи она выгнала, и нужен новый. Отправляйся к ней сегодня же, она живет на постоялом дворе «Полосатый кот», что у Северных ворот, – атаман улыбнулся, и в улыбке его оказалось столько же тепла, сколько бывает в куске льда. – И если застрянешь у нее надолго, то не забывай пересылать деньги. Забудешь – мы найдем способ тебе напомнить, даже у нее в замке на краю света.


Постоялый двор найти оказалось легко, огромный наглый котище на вывеске призывно изгибал спину, сообщая всей улице, носящей странное название Синюшная, что здесь за заведение.

Харальд вошел в общий зал, полный запахов лука и жареной рыбы, и сразу ощутил на себе профессиональный, оценивающий взгляд. Повертел головой и действительно обнаружил двоих мужчин, явно не производивших впечатления мастеровых или купцов. Острые глаза следили за каждым движением Харальда, наверняка уже оценив длину меча, пусть даже скрытого под плащом, и силу мускулов.

– Что угодно, господин? – подбежал хозяин, низенький и толстый, как барсук. Лысина его маслянисто блестела, а глаза, какие-то желтые, смотрели преданно, как у больной собаки.

– Мне нужна госпожа Хельга, – произнес Харальд, стараясь, чтобы голос звучал твердо.

Хозяин неуверенно поежился и воровато скосил глаза в сторону двух мужчин. Те встали и не спеша направились к беседующим.

– Что угодно от госпожи? – спросил первый, крепкий и кряжистый, с пронзительными голубыми глазами. Руку он откровенно держал на мече.

– Меня зовут Харальд.

Охранники с угрюмыми минами наблюдали за пришельцем, не сводя глаз с того места, где из-под плаща топорщился меч и из-под отвернувшегося рукава выглянула татуировка, сизая, словно от холода.

Хозяин предусмотрительно укрылся за их спинами.

Взгляд голубых глаз одного из охранников смягчился, но рук с оружия никто не убрал.

– Меня зовут Торвальд, – представился голубоглазый и кивнул напарнику:

– Сходи, доложи госпоже.

Проскрипела дверь, и в помещении воцарилась тишина, прерываемая лишь гулом огня в очаге. Торвальд стоял в расслабленной позе, но было видно – малейший повод, и меч его покинет ножны.

Вновь скрипнула дверь, и появился посыльный.

– Госпожа ждет тебя, Харальд, – проговорил он без улыбки. – Но меч ты должен отдать нам.

– Серьезно? – Харальд усмехнулся, изобразив на лице злобное удивление. – Может, мне еще и раздеться?

– Если она захочет – разденешься, – скучным голосом сказал Торвальд и пожал могучими плечами. – Отдавай меч.

– Не люблю я магов, – проворчал Харальд, отцепляя ножны. – И без оружия перед ней буду что голый!

– Ты же сам маг, как я слышал, – удивленно пробасил Торвальд. – И боишься? Кстати, нож из сапога тоже вынь.

– Потому и боюсь. – Нож, равно удобный как для метания, так и для ближнего боя, покинул уютное убежище за правым голенищем и перекочевал в руки второго охранника.

– Вот так-то лучше, – Торвальд оглядел обезоруженного гостя, словно скульптор – статую, и довольно засопел. – И не держи зла. Мы просто делаем свою работу.

– Ладно, – ответил Харальд, махнув рукой. Дверь поддалась давлению, открыв темный короткий проход, ведущий на лестницу. Пахло мышами, под ногами скрипели рассохшиеся доски «Владетельница – и живет в таком клоповнике?» – подумал Харальд, осторожно пробуя ногой ступени, которые казались прогнившими много лет назад.

Но лестница выдержала. Харальд добрался до второго этажа и обнаружил у широкой обитой темной тканью двери еще двоих охранников. Вид они имели свирепый, на незнакомца взглянули с яростью, демонстрируя готовность немедленно наброситься и убить.

Харальд улыбнулся и спросил:

– Так пропустите или драться придется?

– Иди уж, – неохотно пробурчал правый из головорезов и слегка стукнул в стену.

Дверь тотчас отворилась, и за ней оказалась молодая девушка в скромного покроя синем платье.

Держалась девица спокойно и уверенно. Стрельнула в Харальда васильковыми глазами, затем потупилась и произнесла мягким звучным голосом, выдавшим прирожденную певицу:

– Проходите, госпожа ждет вас.

Дернув шеей, Харальд последовал за служанкой. Дверь за гостем тихо закрылась, и он совершенно неожиданно оказался в роскошной комнате. Стены закрывали пышные гобелены со сценами битв, пол – настоящий ковер с Островов, играющий переплетениями бирюзового и зеленого, словно море. Такой ковер стоит целое состояние. В воздухе плавали ароматы благовоний, странных, незнакомых, от которых плыла и кружилась голова.

Едва Харальд успел преодолеть изумление, как послышался звук легких шагов, и глазам его предстала женщина, на этот раз без сомнений – сама Владетельница. Пораженный Харальд чуть не открыл рот of удивления, но вовремя сдержался. Фон Триз никогда не видел столь роскошно одетой дамы. Из родовитых имел счастье (или несчастье?) наблюдать только собственную сестру, а та особого внимания одежде не уделяла. Простые же женщины, которых встречал во время странствий, одеты были скромно А тут!

Темные блестящие волосы, перевитые зеленой лентой, лежачи поверх темно-синего платка, украшенного золотым шитьем. Платок непостижимым образом охватывала золотая диадема. Травяного цвета бархатное платье оттенялось бежевой накидкой с длинным шлейфом. На шее сияло ожерелье с бриллиантами, пальцы унизывали перстни с сапфирами разных оттенков. Зеленые миндалевидные глаза светились на узком лице.

Харальд ошеломленно моргнул и едва расслышал обращенные к нему слова:

– Что, так и будешь пялиться на меня, словно мужлан из дикой деревни? – Голос Владетельницы был ни высок, ни низок, он странным образом менял тембр, заставляя прислушиваться. Насмешка в нем звенела звонче стали. – Или никогда женщин не видел?

– Настолько красивых – никогда, – нашел Харальд силы ответить галантно.

– Молодец! – Хельга усмехнулась, показав ровные белые зубы. – Не стушевался, Харальд фон Триз по прозвищу Маг.

– Вы знаете мое настоящее имя? – изумился Харальд, хотя больше для вида.

– Ею узнать нетрудно. – Хозяйка повела рукой в сторону низкого столика красного дерева и двух скамеечек, скромно притулившихся в углу. – Присядем.

Харальд послушно уселся. В сидячем положении ему тут же захотелось спать. Мешал взгляд Владетельницы, острый, как иголка.

Некоторое время она пристально рассматривала гостя, так, словно копатась у него во внутренностях. Харальд ерзал и смущался, а зеленые глаза все шарили и шарили.

Наконец, явно удовлетворившись увиденным, Хельга отвела взор, и Харальд облегченно вздохнул. Но в тонких белых пальцах женщины почти сразу возникла и затрепетала крыльями страниц большая книга.

– Ты знаешь, что это? – перед Харальдом очутился разворот, украшенный замысловатым рисунком.

– Догадываюсь, – поморщился наемник. – Круг вызова, и скорее всего, для демона.

– Верно, – в зеленых глазах зажегся интерес. – И сейчас мы с тобой воспользуемся этим кругом, чтобы демона вызвать.

– Зачем? – Видеть жителя Нижнего мира, пребывая в похмельном состоянии, желания не было. Еще подведет ослабленный обильными возлияниями желудок, и тогда – прощай, выгодная работа.

– Ты знаешь, от чего погиб мой прежний капитан охраны? – Владетельница положила книгу и улыбнулась. От этой улыбки по спине Харальда пробежал озноб. Ответа Хельга, похоже, не ждала.

– Он умер от страха, увидев демона, хотя в жизни ничего не страшился. И мне нужен такой телохранитель, который бы не боялся магии.

– Поэтому вы и выбрали меня? – Харальд испытал нечто вроде разочарования, которое странным образом мешалось с облегчением.

– Да, – тонкие губы женщины вновь раздвинулись в хищной усмешке. – Среди наемников много бойцов лучше тебя, но слухи о парне по прозвищу Маг меня заинтересовали.

– А что, ходят слухи? – Харальд недоверчиво хмыкнул.

– Конечно. – Малахитовый взгляд отдавал насмешкой. – А ты как думал? Летом я была на юге, недалеко от тех мест, где ты освободил водянца. Так о тебе исключительно и болтали.

– Ну-ну, – только и смог сказать Харальд.

– Но мы отвлеклись, – Хельга слегка потянулась, отчего ее гибкое тело соблазнительно изогнулось, а крупная грудь проступила под платьем. – Пора приступать к ритуалу.

Она поднялась, Харальд поспешно вскочил, гадая, сколько же Владетельнице лет. Фигуре ее позавидует семнадцатилетняя девушка, но в поведении сквозит мудрость, свойственная зрелому возрасту.

– Лия, все ли готово? – повысив голос, спросила Хельга.

– Все готово, госпожа, – ответил из соседней комнаты мелодичный голос синеглазой служанки. Владетельница, похоже, сняла на постоялом дворе весь второй этаж.

– Отлично. – Следуя повелительному жесту, Харальд последовал за хозяйкой.

Эта комната выглядела гораздо беднее, скорее всего по причине отсутствия мебели. Из-за плотных малиновых штор на окнах царил полумрак. Его разгоняли только стоящие на небольшом алтаре черные свечи, девять штук. Алтарь, обитый черной тканью, возвышался посредине рисунка, который Харальд немного ранее видел в книге. Основу его составляли три концентрических круга, пространство между которыми густо покрывали надписи, выполненные Истинным Алфавитом. Внутренний круг включал в себя восьмиконечную звезду. Все это изобразили углем на дощатом полу.

От четырех курильниц, стоящих в углах, пахло препротивно, и Харальд невольно поморщился. Владетельница заметила это и сказала ядовито:

– Что, не нравится запашок? Это особое курение, для вызова демонов. В нем смешаны семена черного мака, кровь нетопыря и мозг черного кота.

– Не может быть, – ответил Харальд, борясь с тошнотой.

– Именно так, – кивнула Хельга, подходя к алтарю. – Не медли, войди в круг и встань рядом с Лией.

Послушавшись, Харальд оказался за спиной Владетельницы. Стояли все трое лицом к северу. С этого места удалось разглядеть малый круг и внутри него миску с какой-то жидкостью, темной и блестящей.

– Это кровь, – шепнула Лия, заметив его интерес.

Харальд машинально кивнул и тут же замер на месте, скованный голосом Хельги. Маг-одиночка, он ранее не слышал, как читают заклинания другие, и теперь обмирал от ужаса, слыша из уст женщины резкие, жесткие, властные слова, от которых бросало то в жар, то в холод.

Владетельница говорила медленно, тщательно выговаривая каждое слово, и голос ее стал совсем иным, чем был ранее, во время светской беседы. Казалось, некто другой вещает через нее.

Дым от курильниц потек тяжелыми струями, прижимаясь к земле, и вскоре рисунок скрыла сплошная серая пелена, люди стояли по колено в густом и очень противно пахнущем дурмане. Харальд ощущал себя среди гниющих отбросов. Исключительным напряжением воли удавалось удерживать в подчинении желудок, окончательно расстроенный происходящими непотребствами, и голову, которой вздумалось вдруг закружиться.

Сквозь туман хорошо видна была только плошка с кровью. Жидкость оставалась такой же темной, но словно слегка светилась, и в один миг Харальд понял, что не может оторвать от нее глаз.

Унимая тошноту, смотрел, как похожая на большой глаз поверхность светлеет, наливается живым пульсирующим серебром. Затем кровь потемнела, да так резко, что Харальд решил, будто ослеп. В панике, с неимоверным напряжением поднял глаза и вздохнул с облегчением: рядом статуей замерла гЛия, Хельга все так же стояла у алтаря.

Крик хлестнул по ушам. Владетельница призывала кого-то, простирая руки к малому кругу, и с ладоней ее, как на миг показалось, слетало что-то серое, будто маленькие стремительные птицы.

Раздался глухой удар. Дом сотрясся от крыши до фундамента, и Харальд в панике принялся озираться, ожидая увидеть трескающиеся от землетрясения стены. Но они стояли и не думали разрушаться.

В лицо ударил ледяной ветер. Харальд на миг зажмурился, оберегая глаза, а когда обрел способность видеть, то увидел над малым кругом, над миской с кровью – висящего вызванного демона.

Изучая книги, еще в родном замке, молодой фон Триз, конечно, видел гравюры. Но они не шли ни в какое сравнение с реальностью. В этот миг Харальд хорошо понял погибшего от страха наемника. Сердце в один миг замерло, словно сдавленное безжалостной лапой, ноги сделались ватными, а волосы попытались встать дыбом. Помешал разве что ремешок, стягивающий их в хвост.

Тварь, пришедшая из Нижнего мира, оказалась не просто ужасна, она оказалась омерзительна. Рассудок отказался понимать происходящее и скрылся в панике, тошнота, испуганно взвизгнув, исчезла, и Харальд остался один на один с демоном.

Тяжелой тушей нависая над миской с кровью, в воздухе покачивалось создание, очень отдаленно сходное с человеком. Две руки, две ноги, голова – вот и все подобие. Остальное оказалось иным. Вместо кожи шевелился алый покров из толстых червей, отвратительно жирных и склизких на вид. Покров скрывал тело очень густо, мешая разглядеть признаки пола, но про себя Харальд решил, что демон – он. Ноги, короткие и выгнутые назад, как у кузнечика, заканчивались перепончатыми лапами, позаимствованными у лягушки, если, конечно, бывают лягушки в сажень ростом. На перепонках алый цвет переходил в оранжевый. Передние лапы, длинные и голые, без червячного покрова, более всего походили на человечьи, лишь когти, гонкие и изогнутые, как серпы, портили впечатление.

Но более всего поразила Харальда голова. Маленькая и круглая, она сидела на гибкой шее длиной в аршин и более всего напоминала крысиную. Злобно смотрели фиолетовые глаза, в ладонь каждая, пасть под черной пуговкой носа щерилась треугольными зубищами.

Демон выглядел очень недовольным. Едва появившись, он негромко, но весьма выразительно заревел и уставил горящие глаза на Хельгу. Та, судя по всему, не испугалась, и демон заговорил. Голос его, вопреки ожиданиям, оказался мягким и приятным. Нормальный мужской баритон.

– Что надо тебе? – Когтистая лапа потянулась вперед, но замерла, явно наткнувшись на невидимую, но крепкую преграду.

– Да ничего особенного! – Хельга рассмеялась. – Просто поболтать захотелось.

– Со мной? – демон изумленно осклабился.

– А чем ты плох как собеседник? – удивилась в свою очеред Владетельница.

– Да вроде не плох. – Фиолетовоглазый лениво почесался. Черви на его теле зашевелились сильнее, и тошнота, привлеченная этим зрелищем, вернулась к Харальду. – Да просто обидно как-то, для драки или для иных серьезных дел вызывают других, а как поболтать приспичит – меня.

– Не огорчайся, Белал, – успокаивающе сказала Хельга, и можно было поклясться, что голос ее пронизан настоящим сочувствием. – Ты один из самых умных демонов, известных мне.

На страшной морде появилось довольное выражение. Демон почесался еще раз и произнес:

– Что же, спрашивай.

Завидев, что беседа идет вполне мирно, Харальд немного успокоился. Страх совсем не ушел, он остался, словно сквозняк из щели в окне, беспокоящий, но терпимый.

Хельга о чем-то разговаривала с демоном, речь шла о каких-то печатях и их применении. Лия стояла неподвижно, похоже, так ни разу и не пошевелившись за весь ритуал. Харальд решился обратиться к ней с вопросом.

– Лия, – шепотом произнес он. – А хозяин не примчится сюда в испуге, после того как мы чуть не развалили весь дом?

Ответом был изумленный васильковый взгляд.

– Нет, конечно. Здесь все подготовлено особым образом. Сотрясение ощущается только в комнате, где происходит вызов, и рев демона тоже не слышен снаружи, – ответила девушка. – И лучше молчи, наставница сейчас закончит.

«Наставница! – подумал Харальд, и отвернулся. – А синеглазая-то не просто служанка! Похоже, что девушка ходит в ученицах у Владетельницы». О том, что маги могут иметь учеников, Харальд, конечно, знал, но после знакомства с тремя Владетелями преисполнился сомнениями относительно такой возможности. И вот оно – подтверждение! Ведь откуда-то берутся новые маги!

От размышлений отвлек резкий клокочущий звук. Харальд в испуге замотал головой, попытался выхватить отсутствующий меч, но оказалось, что Белал всего лишь вздумал расхохотаться. Хоть разговаривал демон вполне по-человечески, смеяться предпочитал по-своему.

Распахнутая пасть гостя из Нижнего мира казалась в два раза больше, чем вначале. Тело содрогалось, черви спазматически дергались, а среди белоснежных клыков алым сполохом метался язык.

Отсмеявшись, демон поклонился.

– Пожалуй, мне пора, – сказал он, вновь почесываясь. Воздух мира людей, похоже, вызывал у него зуд, – И не забудь, колдунья, о втором условии!

– Не забуду, демон, – голос Хельги был серьезен.

Владетельница вновь подняла руки и начала что-то мелодично напевать. Дым, что все время разговора висел неподвижно, заклубился, пошел тяжелыми волнами. Смрад вновь достиг ноздрей Харальда.

В отличие от появления исчезал демон постепенно. Он словно растворялся в густеющем сумраке. Пропали перепонки на лапах, размазалось тело, скрылись когти, последними исчезли сияющие лиловым глаза.

Миг – и Хельга опустила руки, тяжело вздохнула и повернулась. Лицо ее выглядело изможденным, глаза лихорадочно блестели. Вызов дался ей нелегко.

– Что, родовитый Харальд, не умер со страху? – спросила Владетельница и пошатнулась. Лия тут же подскочила, подхватила под руку.

– Нет, – ответил Харальд серьезно. – Вам плохо, госпожа?

– Иди, подожди в той комнате, я сейчас выйду, – голос колдуньи слабел, будто с каждым словом из нее вытекали силы.

Ослушаться он не посмел. Присел, и потянулось ожидание.

Сидеть в одиночестве, вопреки опасениям, пришлось недолго Хельга вошла, прямая, словно сосна, и вновь полная сознания собственной силы. Сложная прическа, правда, оказалась уничтожена. Волосы мерцаюшим темным водопадом падали на плечи. Лицо Владетельницы посвежело, от нее пахло розовой водой Харальд попытался вскочить, но женщина лишь махнула рукой и грациозно села. За хозяйкой, точнее наставницей, вошла Лия, неся серебряный кувшин и два кубка тонкой работы.

– Выпей, мой новый капитан охраны, – сказала Владетельница, собственноручно наполняя бокал красной жидкостью. – Это тебя освежит.

– Что, уже капитан? – спросил Харальд, принимая посудину. Серебро приятно холодило руку, напиток пах травами.

– Да. – Хельга пригубила из своего кубка, заметила нерешительность Харальда. – Ты пей, пей.

Харальд осторожно отхлебнул, покатал сладкую жидкость па языке и распознал морс, настоящий, клюквенный, только немного странный. Помимо ягод питье отдавало чем-то вроде мха.

– Нравится? – спросила Владетельница, просто и совсем по-человечески улыбаясь. – Ясама его делаю. С особыми травами. Сил прибавляет и голову проясняет.

Некоторое время сидели молча, затем хозяйка поставила кубок на стол.

– Что до твоего найма – все решено. Ты прошел испытание и, хотя испугался, сумел преодолеть страх. Условия работы на меня просты – пятьсот золотых в год, кров и стол. Похоть сможешь со служанками тешить, к Лие не лезь, – Из взгляда ушло человеческое, и на наемника зелеными глазами вновь смотрела Владетельница, хозяйка многих городов и замков. – Все ясно? Возражения есть?

– Нет. – Горло неожиданно пересохло, – Но я никогда никем не командовал, как я справлюсь с охраной замка?

– Не бойся. – Хельга налила себе еще морса, и журчание подействовало на Харальда успокаивающе, – У тебя будет отличный помощник и советчик А сейчас – отправляйся в лавку оружейника Иакова Одноглазого, что на Гербовой улице, и выбери себе там лучшее снаряжение. Я все оплачу.

Глава 6

Магия – это обряды, связанные с верой в способность человека сверхъестественным путем воздействовать на людей, животных, явления природы, а также на воображаемых духов и богов.

Большая советская энциклопедия
Две недели прошло с того момента, как Владетельница Хельга, а с ней и свита покинули славный город Бабиль. Харальд распрощался с друзьями, вытерпел несметное количество похлопываний по плечу, добрых пожеланий и изумленных взглядов наемников, которые никак не могли понять, с чего это молодой воин так преуспел? Красные городские крыши и пропитанная серебром река остались позади, и молодой капитан охраны неожиданно почувствовал, что привязался к этому городу, привык. Уезжать оказалось больно.

Тянулись унылые версты, обильно смоченные дождями. Ехали не торопясь, ночевали только на постоялых дворах, к тому же пришлось давать крюк, обходя земли Владетеля Олава.

Около десятка воинов, подчиняющихся Харальду, смотрели на него с недоумением: мальчишка, молокосос, но слушались беспрекословно. Более-менее близко с новым капитаном сошелся Торвальд, тот самый здоровяк, что встретился первым.

Владетельница ехала вместе с Лией и двумя служанками, по-мужски уверенно держась в седле. Она никогда не жаловалась на дождь и прочие неудобства, но раз в день обязательно удостаивала Харальда беседой. Вот и сейчас подъехала к начальнику охраны, который, как и положено, двигался впереди

– Как служба, капитан? – Хельга всегда называла его так, давая возможность ощутить новый статус, пропитаться им и заодно подчеркивая значимость командира в глазах подчиненных.

– Все хорошо, Владетельница, – ответил Харальд коротко, продолжая буравить взглядом коричневую, словно хлебная корка, ленту дороги. Кусты вокруг стояли голые, сиротливо чернели стволы осин.

– Все врагов высматриваешь? – спросила женщина с насмешкой.

– Да. – Харальд повернул голову и встретился с зеленым пронзительным взглядом. – И еще никак не могу понять, почему вы не боитесь путешествовать с такой малой охраной?

– У меня нет врагов. – Владетельница слегка пожала плечами.

– Не может быть. – Харальд огладил подбородок, изрядно обросший щетиной. – Владетель, не имеющий врагов – разве такое может быть?

– Нет, это невозможно, – Хельга засмеялась, отчего с полей ее широкой дорожной шляпы посыпались капельки воды. – Владетель не может не иметь врагов, а Владетельница может.

– Почему? – Конь неожиданно всхрапнул, задергался, и некоторое время ушло на его усмирение.

– Не знаю, – ответила Хельга просто. – Но, наверное, женщина хитрее и умнее, чем мужчина. Я слабее любого из Владетелей в открытом бою, и они это знают, поэтому у меня со всеми мир. А от любых разбойников или солдат невесть чего возомнившего о себе родовитого я отобьюсь запросто.

– Это с десятком воинов? – Харальд скептически хмыкнул.

– Видишь вот эту бутылочку? – Владетельница извлекла из-под накидки небольшой сосуд темного стекла, заткнутый металлической пробкой. – Здесь заключен покорный мне огневик. Его мощи хватит, чтобы спалить сотню солдат и устрашить еще тысячу.

– Да, хорошая вещь, – с уважением сказал Харальд Смирить столь буйное создание, как огневик, и спрятать его подобным образом – задача только для сильного колдуна. – Но есть ведь и маги, не являющиеся Владетелями, которые наверняка способны отбиться от огневика?

– Какие маги? – быстро спросила Хельга, пряча бутылочку.

– Ну, прочие, – невинно ответил Харальд. – Вроде того, с которым мне пришлось столкнуться на юге. Ведь откуда-то берутся новые Владетели?

По чертам женщины пробежала болезненная судорога, на миг превратив красивое лицо в ужасную гримасу. Глаза Владетельницы вспыхнули, а голос зазвучал глухо.

– Новые Владетели... – Хельга помолчала, и Харальд едва не упал с седла, заметив боль, затопившую ее глаза – Любой маг, ставший Владетелем, лишается способности иметь детей. Нет, не исчезают ни желание, ни возможности для общения с противоположным полом. Просто детей не бывает, и все. Поэтому Владетель не может передать власть так, как это делают тысячи родовитых – сыну или дочери.

– Вот как, – Харальду вдруг стало грустно. – Владетелем быть – не только пироги да пряники.

– Да, – согласилась женщина. – Поэтому наследственных Владетелей не бывает. Владетель умирает, и на смену ему приходит другой, который с предыдущим может быть никак не связан.

– Так вот откуда они берутся? – напомнил Харальд первоначальный вопрос.

– Люди, наделенные магическим даром, рождаются всегда, – вздохнула Хельга. – Хоть их и немного. Часть так и живет, не подозревая о способностях к колдовству, другие реализуют их, несмотря на все трудности, на все препятствия со стороны Владетелей, которым не нужны соперники. Находят себе учителей или учатся сами по книгам. Многие достигают немалой силы, но почти все вынуждены скрываться. Некоторые нанимаются на службу, тайно конечно, к достаточно могущественным родовитым, другие живут в труднодоступных местах. А когда один из Владетелей умирает, то сразу начинается склока. Маги, кто посильнее, стремятся занять его место, вассалы – получить побольше независимости, соседние Владетели – прибрать земли себе, и так далее.

– Но можно же этого избежать! – Харальд невольно повысил голос, но под суровым взглядом собеседницы смешался и договорил фразу чуть ли не шепотом. – Подготовить ученика – наследника и отдать власть ему.

– В принципе можно, – Хельга кивнула в сторону Лии. – Вот она – моя потенциальная наследница. Но, во-первых, Владетели – на редкость подозрительные и недоверчивые люди и попросту боятся брать учеников. Опасаются, что один из них, возмужав и приобретя навыки и опыт, убьет наставника. Но я, например, не боюсь. Главная причина – другая.

Некоторое время ехали молча. Владетельница смотрела куда-то вниз, в липкую черную грязь, а Харальд не решался нарушить тишину. Наконец женщина заговорила:

– Чтобы стать Владетелем, недостаточно просто подчинить себе пару замков, завести вассалов и тысячу воинов охраны. Владетель – это маг, которого как бы признала сама земля, которой он правит. Точно описать это словами невозможно. Силы такого мага удесятеряются. И дело в том, что ученик Владетеля, как бы он ни был хорош, может быть запросто не принят землей, и все усилия по его обучению пойдут насмарку.

– Очень странно, – Харальд почесал ухо. – И что, после смерти Владетеля земля может признать сразу нескольких претендентов?

– Бывает по-разному, – задумчиво произнесла Хе-льга. – Случается, что никого не признает, земли умершего делят меж собой соседи и образуется некоторое количество небольших Владений. Но обычно – одного претендента, который и истребляет соперников.

– Да, – Харальд вскинулся, озаренный внезапно возникшей мыслью. – А почему тогда ни Свенельд, ни Иссахар не убили меня? Ведь у них были все возможности!

– Прости, капитан, – в голос Владетельницы гадюкой проскользнула насмешка, – но твои способности мага довольно посредственны и, судя по всему, стать Владетелем у тебя шансов не более, чем у зайца, возмечтавшего достигнуть статуса кабана.

Слышать такое было обидно, Харальд нахмурился, но, заметив, что Хельга теряет интерес к разговору, поспешил с новым вопросом:

– Да, давно хотел спросить: почему никто из Владетелей никогда не захватывал Бабиль?

– Это старая история. – Зеленоглазая колдунья поморщилась, словно ей в рот попало что-то кислое. – В городе и вокруг него, верст на десять, невозможно причинить кому-либо вред магией. То есть вызвать демона – пожалуйста, ты сам видел, а вот натравить его на недруга уже не получится.

– Отчего так?

– Есть легенда, – начала говорить Хельга, но оглянулась, словно получив неслышный сигнал, кому-то успокаивающе махнула рукой и вернулась к разговору:

– что в давние времена, когда темные и светлые боги сражались между собой, земли вокруг нынешнего Бабиля были для них местом переговоров. И чтобы мир там соблюдался всегда, они и придали местности такое свойство. Но это только легенда.

– А... – Харальд хотел еще что-то спросить, но был остановлен повелительным жестом.

– Хватит, – сказала Хельга мягко. – И так заболталась с тобой.

Она придержала лошадь, и Харальд, независимо от своего желания, вновь оказался один во главе отряда. Дождь усиливался, и северный ветер швырял в лицо капли размером с горошину, заставляя ниже надвигать капюшон. Лужи слегка шипели под напором ливня, и равномерный звук этот навевал сон.


Еще через два дня дорога закончилась. Уперлась в серо-зеленую шкуру болота и пропала. От трясины сильно разило ряской и чем-то тухлым, и Харальду очень не хотелось туда ехать. Но словоохотливые подчиненные объяснили капитану, что все сухопутные подъезды к замку Халл, проходы через которые знает только хозяйка, перекрыты болотом. С севера к замку подступает Пьяная река, но добираться по ней получится почти в два раза дольше.

И точно, Владетельница выехала вперед и сказала, чеканя слова:

– Ехать за мной – след в след, шаг в сторону гибель. Все поняли?

Тупых в отряде не оказалось, и все дружно закивали. Вступили на топь и двинулись в путь. Конь пугливо хлопал ушами, а под копытами его что-то противно чавкало.


Снег под ногами противно чавкал. Оттепель обрушилась на становише нуд совершенно неожиданно, подкравшись ночью, как вор. Небо, еще вечером сиявшее тысячами острых холодных глаз, теперь затянули плотные тучи, из которых время от времени начинало сыпаться какое-то мокрое недоразумение, не снег и не дождь, нечто среднее.

Харальду такая погода сильно не понравилась. На сегодня назначили поход к древнему храму, а ведь идти придется по льду озера. Но успокоил Завулон, сказавший уверенно:

– Не беспокойся, последние два десятка дней стояли морозы, и лед выдержит даже лося.

Сборы были недолгими. С Харальдом собрался идти Завулон – в качестве проводника, увязались следом и Гуннар с Торвальдом. Каждый получил мешок с припасами и странные доски, обшитые мехом и предназначенные для хождения по снегу, под названием «лыжи».

Провожать путников приковылял старый колдун Фарра. Неодобрительно посмотрел на меч Харальда, пробурчал назидательно:

– В храме меч тебе не поможет! Помни об этом!

– Но и не помешает, – ответил Харальд. – А с ним мне спокойнее.

Покачав головой, Фарра отошел.

Примчалась Асенефа, испуганная, дрожащая. Увидев отца, постаралась взять себя в руки, ибо негоже дочери вождя быть несдержанной, но шепот ее все равно был горяч и полон беспокойства:

– Ты все же пойдешь, да? – спросила она, моргая часто-часто, как обиженный ребенок.

– Надо. – ответил Харальд, стараясь не смотреть на девушку, что удавалось с большим трудом. – Я за этим сюда и пришел.

– Иди. – Она на миг прижалась. Прикосновение обожгло жарче пламени, и тело Харальда напряглось, вспоминая ночную страсть. – Но я буду ждать.

– Не беспокойся, – Харалъд нашел силы отстраниться. Внутри было почему-то гадко. На миг появилась странная мысль: «А зачем мне вообще эта книга?» Озлившись на себя, отогнал ее, вспомнив о мести, которую надлежит свершить.

– Нам пора, – мягко сказал за спиной Завулон.

Харальд махнул Асенефе и зашагал за вождем, стараясь попадать в следы от его лыж. Но перед глазами так и продолжала стоять тонкая девичья фигурка, сбивая дыхание, смущая дух...


В пути вымотался ужасно. Идти на лыжах оказалось с непривычки очень тяжело. Ноги болели, отказываясь поднимать дополнительную тяжесть, равновесие сохранять удавалось не всегда. Особенно неприятно все эго виделось на фоне Завулона, легко скользящего по снегу, как водомерка по поверхности пруда.

Но все, даже самое неприятное, рано или поздно заканчивается. Осталась позади и дорога через зимний лес, спящий под толстым белым одеялом, и замерзшее Бурливое озеро.

Остров оказался невелик, всего сотня саженей в ширину. Густой еловый лес покрывал его середину, словно причудливая прическа из десятков торчащих дыбом косичек – макушку великана.

У самых деревьев Завулон остановился. Обернулся к спутникам, показав прямо-таки сочащееся серьезностью лицо. Где-то в глубине темных глаз пряталась тревога.

– Дальше пойдешь один, – произнесен, обращаясь к Харальду.

– Хорошо, – бестрепетно согласился тот, улыбаясь немного неестественно. Голубые глаза его блестели, в движениях чувствовалась нервозность.

Торвальд хлопнул друга по плечу, сказал наставительно:

– Ну, если помрешь, не вздумай возвращаться!

А Гуннар добавил:

– Не опозорь дружину! Покажи этим древним богам, чего стоит меч в хороших руках!

– Не опозорю, – ответил Харальд слегка ворчливо. – И вернусь, обязательно!

Завулон с легкой усмешкой наблюдал за происходящим, затем прервал затянувшееся прощание:

– Иди же, а то скоро полдень. Кто знает, сколько ты там пробудешь? А до заката мы должны уйти с острова.

Харальд успокаивающе улыбнулся товарищам и двинулся к молчаливой зеленой стене леса.

Тропок здесь быть по определению не должно, но едва миновал первый ряд деревьев, как обнаружился проход меж стволов, довольно извилистый, но заметный и ведущий в нужном направлении.

Тишина царила полная. Не свистнет птица, не цокнет белка, даже шума ветра не слышно. Лишь зеленый полумрак, серые прямые стволы да запах хвои, сильный и бодрящий.

Храм появился внезапно. Словно отдернули в сто рону занавес из елей и впереди, где миг назад ничего не было, вознеслись из снега на высоту в десяток сажен ослепительно белые стены.

Стены замка Халл возносились серой неприветливой скалой над плоской, как стол, топью. Когда подъехали ближе, выяснилось, что стоит укрепление все же на твердой земле, на немного поднимающемся над болотом островке настоящей скалы. За замком блеснула серая лента реки.

Когда всадники оказались в пределах видимости, со стен грянули трубы, над донжоном взвилось знамя, синее-синее, словно вечернее небо. Загрохотал опускаемый подъемный мост.

Харальд старался особенно не вертеть головой. Он повидал не так мало замков, и все же мощь твердыни потрясала. От толстенных стен веяло несокрушимой мощью, ров, заполненный болотной жижей, казался непреодолимым. Второй ряд стен возвышался над первым, и Халл смотрелся как корона с двумя рядами зубцов.

Чавканье под копытами сменилось цоканьем, и надоевший запах болота остался позади.

Хельга ловко соскочила с лошади, поводья подхватил подбежавший слуга, и перед Владетельницей появился, словно из-под земли, грузный пожилой воин в сверкающем панцире. Выглядел он свирепым и беспощадным, а седые усы, длинные и вислые, смотрелись совсем не смешно.

– Докладываю, – выдохнул он, поедая женщину серыми глазами. – В замке все в порядке. Гарнизон в строю, никаких происшествий!

– Спасибо, Эйвинд, – тепло улыбнулась Хельга. – Пока мой замок в твоих руках, я знаю – никаких происшествий быть не может.

Тут взгляд пожилого остановился на Харальде, и седые усы воинственно встопорщились.

– Хм... гхм, – сказал он, нахмурив брови.

– Это новый капитан, – мягко сказала Хельга Эйвинду, лицо которого при этих словах налилось дурной кровью. Старый вояка явно намеревался получить выгодный пост сам, – Я уверена, вы сработаетесь.

Не ощущая подобной уверенности, Харальд тем не менее подошел и протянул руку:

– Меня зовут Харальд.

Ладонь утонула в огромной лапище усатого:

– Эйвинд, – хмуро бросил он.

– О делах, я думаю, поговорим ближе к вечеру, – вмешалась Хельга, и в ее голосе звучала сталь. – А сейчас, Эйвинд, покажи капитану его комнаты.

Коня у Харальда забрали, немногочисленные пожитки прихватил расторопный служитель. Новый капитан шел налегке, созерцая излучающую недовольство спину Эйвинда.

Замок подавлял мощью даже изнутри. Стены имели просто циклопическую толщину, и рядом с ними возникало ощущение собственной ничтожности...


Рядом с храмом, огромным и белым, как облако, возникало ощущение собственной ничтожности. На миг Харальд почувствовал себя букашкой, крошечным насекомым под взглядом исполина, которого ему не то что не понять, даже не охватить взглядом...

Вход оказался на удивление маленьким. Простая дощатая дверь, какую встретишь и в корчме, и в жилище крестьянина. Правда, доски тоже белые, белее снега.

Меч оттягивал бок, придавая уверенности. Преодолев приступ нерешительности, Харальд снял лыжи и толкнул дверь. На ощупь та показалась холодной и гладкой, будто металлической. Но открылась легко, обнажив темный узкий коридор с низким потолком

Из него тянуло теплом, и шел какой-то странный за пах. Когда Харальд осознал, что чувствует вонь горелого мяса, то вздрогнул.

На шаги пол откликался глухим звоном, как будто был металлическим. Идти во тьме было не очень приятно, но коридор не петлял, а пол оставался ровным. Запах то усиливался, то пропадал. Впереди слабым оранжевым отблеском на полу и стенах обозначился свет. Ток теплого воздуха становился больше.

Еше десяток шагов, и Харальд оказался на открытом пространстве. Ход, по которому он шел, вышел из пола, словно дождевой червяк, и вывел человека в огромный, просто исполинский зал.

Круглый зал покрывал купол, хорошо различимый в свете языков пламени, ползущих по багрово-коричневым стенам сверху вниз, пропадая где-то на середине высоты. Нижнюю часть зала окутывал полумрак. Стояла тишина, и только невыносимо пахло горящей плотью.

На фоне дальней стены вырисовывались исполинские черные контуры, слишком сложные, чтобы быть творением природы.

Заинтересованный, Харальд двинулся туда. Когда от него до темных силуэтов осталось не более десятка саженей, на зал обрушился вибрирующий рев. Пол запрыгал резвым козленком, уши мгновенно наполнила боль.

Рухнув на колени, Харальд закрыл уши руками, но рев звучал в голове, от него шатались зубы, а глаза вылезали из орбит. Сквозь льющиеся потоком слезы удалось все же увидеть, как вспыхнули, выметнулись из-под земли гигантскими красными бутонами два столба пламени. Запылали и осветили две черные уродливые статуи, сажен в пять каждая.

Не сразу осознал Харальд, что воцарилась тишина и что он сам во все глаза смотрит на изваяния неведомых существ, скорее всего – богов. Левая фигура имела различимые женские атрибуты. Уродливые сосцы в изобилии украшали стройное, почти человеческое тело. Восемь рук с самыми разными орудиями убийства – мечом, топором, копьем – были угрожающе подняты. На скорбном и одновременно свирепом лице застыла усмешка, глаза были закрыты. Статуя матово блестела зеленоватой кожей в ответ на ласку гигантских светочей.

Справа стоял мужчина. Огромный, почти до земли, фаллос не оставлял в этом сомнений. Ноги его были коротки, а тело перевито чудовищными мускулами. Голова была кабанья, зато рук имелось всего две. В них вместо ожидаемой палицы или иного оружия лежала книга. Отливающие фиолетовым пальцы сжимали огромный том бережно, даже нежно...

Раздался громовой скрежет, и Харальд вскочил на ноги: на миг показалось, что женская скульптура шевельнулась. Скрежет не умолкал, и вскоре не осталось сомнений: веки на глазах многорукой поднимаются! Медленно и неотвратимо.

Страх сковал члены так, что Харальд не мог пошевельнуться. Он только смотрел, как открываются полные голубого пламени глаза, и вдыхал зловоние горелого мяса, что шло, как он понял, от статуй.

Глаза богини открылись, и только тогда обозначилось движение на кабаньей морде. Вскоре на дерзкого пришельца глядели уже две пары подобных огромным сапфирам глаз. Тела исполинов оставались неподвижны.

А затем зал наполнили два голоса. Они звучали одновременно вне и внутри головы Харальда, причудливо переплетаясь. От их звуков хотелось одновременно плакать и смеяться, сердце сжимали тоска и восторг, горло душили слезы отчаяния и спазмы радости.

Первый голос был подобен крику роженицы и стенанию умирающего, женскому плачу и стонам любовников. Бушевало пламя, и смеялись дети. В нем звучала сила, жестокая и одновременно щедрая, дающая жизнь, но и отнимающая ее.

Во втором голосе слышался шорох книжных страниц, перевитый свистом ветра. В нем пересыпались песчинки и капала вода, отмеряя время. Равнодушие причудливо смешалось в нем со всепоглощающим Знанием, и холодом веяло от этого голоса, стужей горных ледников.

– Нас разбудили, Знающий, – произнес первый голос. По крайней мере, такие слова выделил разум Харальда из обрушившейся на него лавины смыслов. – Один из Младших пришел за.... (неразборчиво) снова...

– Да, Смертоносная, – отозвался второй голос. – Мы должны... (неразборчиво) его...

– Он кажется крепким, Равнодушный, – женское изваяние плотоядно облизнулось алым огненным языком, и Харальд облился холодным потом. – Славно будет его... (неразборчиво)...

– Хилые сюда не доходят, Мать, – тоска сочится из слов кабаноголового изваяния, – А настолько сильных, чтобы... (неразборчиво) нас, не находится...

– И славно, Зверь. – Тяжело, словно гора, женская статуя качнулась и шагнула вперед. С сосцов ее капала желтовато-белесая жидкость, похожая на гной. – Начнем... (неразборчиво)?

– Начнем, Многогрудая, – равнодушно ответил исполин.

Книга спорхнула с его рук, огромной бабочкой метнулась к Харальду и мгновенно закрыла все поле зрения.

Харальд на миг ощутил запах пергамента, перед глазами мелькнуло белое с черным, и мир перестал существовать. Последнее, что он ощутил, – липкое прикосновение на лице.

Его тело было аморфным и текучим, словно вода. Лишенный зрения и слуха, он неведомым способом воспринимал окружающий мир и всей поверхностью жадно впитывал необходимое. Тело его разбухало, периодически его сотрясали спазмы распада, и после мига странной раздвоенности он вновь уменьшался, чтобы заново вырасти и разделиться надвое. Но внутри жило страстное, почти неосознанное стремление понять: отчего? Отчего он должен распадаться вновь и вновь, и не может вырасти, не может...


Он стоял неподвижно, лишь ветер колыхал его длинные конечности, усеянные зелеными отростками. Влага текла по телу, впитываясь, тепло согревало отростки, и шевелились внутри соки, перемещаясь по телу могучими потоками. Приходили холода, и он послушно сбрасывал отростки и замирал, скорчившись, стараясь сберечь остатки жизни. Но вновь наступало тепло, и он расправлял конечности и выбрасывал зачатки новых отростков. Но никак не мог понять: почему? Почему не может быть всегда тепло, без убийственного мороза...


Он слепо пробивался сквозь твердое пространство, одновременно пожирая его. Гибкое тело, идеально приспособленное для перемещения в тверди, верно служило хозяину. Он ловко уходил от врагов, загодя чувствуя их приближение по колебаниям пространства Один раз нечто огромное, невообразимо холодное и острое, ударило сверху и разбило его надвое. Корчась от боли, он спешно затягивал порез, одновременно пытаясь уйти в спасительную прохладную глубину. Внутри же яростно бился один вопрос: что? что это было? Непонятное, и такое чужое...

Его пасть украшали острые зубы, а мускулы были неутомимы и сильны. Он мог часами гнать оленя, чтобы впиться ему в глотку, услышать треск костей и довольное урчание товарищей, напиться теплой крови из еще дергающегося тела. Он не боялся никого, ничего. Знал, что наоборот, все страшатся его, быстрого и беспощадного хищника. Любил чувствовать запах чужого страха. Его мучил только один: невысказываемый и плохо осознаваемый вопрос: откуда? Откуда берутся свет днем и тьма ночью, откуда...


Он был самим собой, Харальдом фон Тризом. Он был удачлив и красив, он пользовался успехом у женщин. Ведомые им армии сокрушали города и страны, а о созданной им державе говорили, что более великого государства не видели с начала мира! Сокровищница замка ломилась от золота, враги бежали при одном звуке его имени, но счастье, простое человеческое счастье он так и не смог познать. Мешал вопрос: зачем? Зачем я здесь, в этом непонятном, пугающем мире. Зачем...


Могущество его не поддавалось измерению. Мановением мизинца, хотя никаких пальцев у него не было, он рушил горы и создавал моря. Этот мир был его, он был им, он был в нем и мог делать с ним все, что угодно. Никто не мог сравниться с ним в мощи, и обитатели соседних миров страшились его, его гнева и ярости. Но занозой в пятке торчал, мешая свободе существования, вопрос: как? Как я делаю все, что могу? И при всей своей мощи и мудрости он не мог понять, и ярился, сотрясая мироздание...


Харальд очнулся от сильного удара, нанесенного по голове изнутри. Как такое может быть, он не понимал, но все ощущения были именно таковы. Словно через рот пролез десяток рудокопов, и все они одновременно шарахнули молотами по сводам черепа...

Некоторое время не мог понять, где находится и отчего так болит голова? Потом сквозь багровый туман, застилающий глаза, разглядел исполинские фигуры и все вспомнил.

– Он подходит, Дающая жизнь, – врезались в сознание слова, сказанные спокойно, с ледяным равнодушием, словно богу все равно. Да, наверное, так оно и есть.

– Да, Неизменный. – В этих словах равнодушия не было. В них звучали все страсти разом, заставляя содрогаться от бешеного, нечеловеческого напора.

Женская статуя зашевелилась с пугающим грохотом горного обвала. Все восемь рук задвигались разом. Словно огромный паук, растопырив и переплетя лапы, надвигался на Харальда. В испуге он попытался отшатнуться, но не мог пошевелить и пальцем.

Блестящая зеленью кожа заполнила все поле зрения, аромат горелого мяса сводил с ума. Затем перед глазами Харальда оказалась огромная женская грудь Сосок вызывающе топорщился, с него стекала белая жидкость.

– Пей, – прогрохотал где-то в вышине голос. – Это молоко самой жизни!

Преодолевая отвращение и скованность мышц, Харальд потянулся вперед. Губами коснулся скользкой холодной кожи, успев ощутить исходящий от нее аромат камня. Рот тут же наполнила жгучая, горькая жидкость.

С неимоверным трудом, преодолевая рвотный рефлекс, он глотал. От горечи на глаза наворачивались слезы, а вокруг шелестел, пересыпая песчинки, голос кабаноголового:

– Горько знание, и горька жизнь, но без горечи невозможна сладость...

Наконец поток иссяк. Исполинский сосок отодвинулся, и Харальд, обретя подвижность, смог вытереть с лица пот и слезы. Горло жгло, в животе словно развели костер.

– Теперь ты получишь... (неразборчиво) – проговорил бог. Глаза его все так же пылали, но огонь этот словно подергивался пеплом.

Огромный том метнулся к Харальду, на этот раз – закрытый. По мере приближения он уменьшался, и в руки человека легла книга вполне обычного формата. Обложка ее более не была черной. По скользкой и холодной, словно металлической поверхности мельтешили пятна всех цветов радуги, постоянно меняя цвет и форму. От такого мельтешения рябило в глазах.

– Как обходиться с ней, – проревела богиня, – поймешь сам...

Раздался скрежет, и все стихло. Не сразу понял Харальд, что два громадных светильника потухли, и на статуи, ставшие вновь мертвыми и неподвижными, опустился мрак.

Шатаясь от слабости, Харальд двинулся в обратный путь. Книга приятно оттягивала руку, все остальное было гораздо хуже: голова продолжала болеть, пожар в животе не угасал, ломило суставы и тело бросало то в жар, то в холод.

Он с неимоверным трудом преодолел коридор, выбрался на открытый воздух. Недружелюбно глянуло на измученного человека темнеющее вечернее небо. Лыжи не желали налезать на ноги, а когда налезли, то Харальд долго не мог поднять тяжелую, словно закаменевшую ногу.

Запомнился еще тревожный хруст под ногами, мелькнули лица товарищей. Завулон что-то кричал, но что именно, Харальд разобрать не смог. Просто в один миг он почувствовал, что падает, и не смог удержать непослушное тело; в последнем усилии он вцепился в книгу и прижал ее к животу. Щеки коснулось что-то холодное, и стало темно...


В глазах потемнело, и в тот же миг лица коснулось что-то холодное. Через мгновение Харальд осознал, что его яростно трясут за плечи. Он приподнял голову и тут же застонал – от стыда. Опять прозевал удар!

Когда удалось подняться из грязной лужи, в которую Харальд шлепнулся при падении, то рядом обнаружился Эйвинд, на вид встревоженный здоровьем капитана. Но в глубине серых глаз скрывалось торжество: ветеран-то ветеран, а вон как молокососа уделал.

– У... е, – выговорил наконец Харальд, ощупывая здоровенный синяк – плод трудов Эйвинда. – Мать демонов и триста ее любовников!

Далее пошли такие выражения, от которых даже Эйвинд сомлел от удовольствия. Воины же помоложе, стоящие поодаль, внимали просто с восхищением. Торвальд хохотал во всю глотку.

– Здоров ругаться! – Эйвинд огладил усы. – Кто учил?

– Хегни Весельчак, – отозвался Харальд. – Зато ты драться хорош!

– Ты не успел закрыться, – пожал плечами пожилой воин. – Я и попал. По тому, как ты дерешься, сразу видно, что ты из родовитых.

– Это почему? – Харальд уже пришел в себя.

– Да потому, что в замке без оружия драться не научат, – охотно отозвался Эйвинд. – Оружие благородного – меч и копье. А простонародью что остается? Лук, дубина да кулаки.

– Да. – Харальд сплюнул. – Пошли, что ли?

Воины, шумно хохоча, двинулись к жилым помещениям. Погода не выпускала людей из замка лучше самого злого неприятеля, и стражники маялись от скуки. Чтобы гарнизон совсем не скис, устраивали почти ежедневные воинские состязания. И если в схватке на мечах Харальд был одним из первых, премудрости кулачного боя давались ему нелегко.

Нового капитана признали почти сразу. Поползли, правда, слухи, что он тоже маг, но солдаты этому не поверили: где это видано, чтобы маг в капитаны стражи нанялся? Эйвинд свою неприязнь быстро преодолел и оказался деятельным и очень полезным помощником. Он знал все, или почти все о том, как надо оборонять и брать замки, организовывать сторожевую службу.

Вторым заместителем капитана стал Торвальд.

От тоски страдали не только в казармах. Холод и дождь даже Владетельница, судя по рассказам, весьма непоседливая особа, вынуждена была проводить в четырех стенах. Со дня приезда Харальд ее не видел, но на сегодняшний вечер получил приглашение. Одна из служанок отыскала его в кордегардии. Сказала, томно покачивая ресницами и кокетливо улыбаясь:

– Госпожа желает вас видеть сегодня.

– Сейчас? – удивился Харальд.

– Нет. – Брови затрепыхались, словно крылья бабочки. Мордашка служанки слегка порозовела, из чего Харальд сделал вывод, что она тоже была бы не против видеть господина капитана ближе к вечеру. – После заката, в своих покоях.

– Обязательно буду, – Харальд кивнул и вернулся к распеканию нерадивых подчиненных.


Когда скрывающие небо тучи потемнели, Харальд, вымытый и соответствующим образом одетый, стоял у дверей небольшого зала, в котором Владетельница Хельга иногда ужинала в узком кругу приближенных.

Когда капитан стражи замка Халл подошел к двери, из-за нее доносилось пение. Пела, вне сомнений, Лия.

Красивым, сильным голосом, не хочешь – а заслушаешься, она исполняла балладу:


О, где же ты, воин, на белом коне,

О, где же ты, мой герой?

О, где же ты, воин?

Приди же ко мне,

Примчись под вечерней звездой


Песня ударила в самое сердце, словно стрела. Харальд почувствовал печаль. Тоска по чему-то недостижимому, но неимоверно прекрасному на миг заставила остановиться.

Стараясь не шуметь, Харальд толкнул дверь и вошел. Владетельница, чьи волосы тяжелой блестящей волной лежали на плечах, молча кивнула ему и указала на место за столом.

Под звучание второго куплета удалось сесть. От стола неслись такие ароматы, что желудок нервно вздрагивал. Полностью отдаться чревоугодным мыслям мешала баллада:


Твой облик прекрасен, и статен твой стан,

Отваги полны твои сны,

Приди же, рассей ты печали туман,

Вручи мне дыханье весны


Лия допела, Хельга улыбнулась.

– Великолепно, – произнесла она.

Словно получив неслышимый сигнал, засуетились служанки, подавая кушанья и наполняя кубки. Вместо привычного пива за столом Владетельницы пили вино, напиток дорогой, привозимый с островов Южного моря, где только и растет ягода, из которой его делают.

Помимо хозяйки, ее ученицы и Харальда за столом присутствовали, как обычно, Эйвинд и приживалка-пожилая женщина, насколько Харальд понял, дальняя родственница Хельги. На ней лежали все хозяйственные заботы, до которых Владетельница не снисходила.

В самом темном углу притулился библиотекарь, отвечающий за богатейшую коллекцию рукописей, находящуюся в замке.

Повара дело знали, и Харальд обычно на пирах не участвовал в застольных беседах, уделяя внимание разнообразным кушаньям. Вот и сейчас он занялся было фаршированной щукой, но его неожиданно привлекли к разговору:

– ... и что скажет на это наш капитан? – расслышать удалось только вторую половину фразы, сказанной Владетельницей.

Пришлось изображать на лице смущение и переспрашивать с подобающим смирением:

– Прошу прощения, но я немного упустил нить беседы...

– Мы с почтенным Эйвиндом, – мягко, без малейшего гнева, улыбаясь, произнесла Хельга, – говорили о том, насколько необходимы людям маги и Владетели, в частности. Почтенный Эйвинд, чья прямота может сравниться только с его же храбростью, утверждал, что маги совершенно не нужны, что люди без них будут жить гораздо лучше.

Все смотрели на Харальда, и увильнуть от ответа не было никакой возможности. Пришлось на время забыть о щуке:

– Я не могу согласиться с почтенным Эйвиндом, госпожа. – Харальд слегка поклонился старому воину. Тот в ответ яростно засопел. – Во-первых, именно маги являются носителями знаний в мире, столь невежественном и диком.

– Страсть господина капитана нам известна, – ехидно заметила Лия. – То-то он просиживает вечера в библиотеке, забывая даже о вздыхающих по нему служанках.

– Лия, прекрати, – сказала Владетельница с улыбкой и вновь обратила зеленые глаза на Харальда, и в глазах этих появился интерес:

– Что же «во-вторых», доблестный капитан?

– А во-вторых, без Владетелей все родовитые тотчас передрались бы, погрузив мир в дикий хаос и междоусобицу.

– Но свары и войны есть и сейчас! – возразил Эйвинд.

– Да, – согласился Харальд. – Но крупные конфликты между своими вассалами Владетели гасят, а мелкие – не столь разрушительны. Войны же между Владетелями случаются не так уж и часто и обычно быстро заканчиваются.

– Что же, – медленно выговорила Хельга, задумчиво глядя на капитана. – Вы очень верно высказались, доблестный Харальд...

Изучающий взгляд Владетельницы не отпускал Харальда весь вечер, и чувствовал он себя неуютно, словно обзавелся глубоко запавшей в глаз песчинкой: и мешает, и приходится терпеть, пока сама не вылетит.

Глава 7

Магия – искусство ментального управления тонким миром, используя его законы.

Авессалом Подводный
Шум доносился сразу со всех сторон. В нем причудливо смешивались звериные крики, людская речь и звуки природы: рев ветра, гул воды, шелест травы под ногами...

Когда Харальд открыл глаза, то шум мгновенно исчез, сменившись плотной, давящей тишиной. Ушам от нее было больно. В остальном Харальд чувствовал себя нормально, лишь память была какой-то пустой, он не помнил, где находится и как тут оказался.

Он лежал на чем-то мягком, укрыт был, судя по ощущениям, шкурой, лишь правая рука нащупала что-то холодное и гладкое. Харальд приподнял голову, и взгляд его упал на странный предмет под собственной ладонью – книгу в разноцветной, покрытой причудливыми пятнами обложке.

В тот же миг вернулись воспоминания, обрушились обжигающей волной, заставив тело болезненно напрячься. Сквозь стиснутые судорогой зубы прорвался неясный стон. В один миг Харальд вспомнил, что это за книга, как и где он ее добыл...

Отлетел в сторону полог, и в юрте появилась Асенефа. Глаза ее тревожно блестели на похудевшем, осунувшемся лице.

– Что с тобой? – нежно произнесла она, опускаясь на колени и гладя Харальда по лицу. – Тебе плохо?

– Отойди, деточка, – перебил ее сильный голос, и над плечом девушки возникло еще одно лицо – темное и морщинистое, как печеное яблоко. Серые глаза смотрели уверенно и спокойно.

– Все нормально, – сумел выговорить Харальд, разжав непослушные челюсти.

– А это мы сейчас посмотрим, – ответил Фарра, приступая к осмотру.

Некоторое время он водил рукой над грудью лежащего, затем осмотрел его глаза.

– Хм, – произнес он в конце концов. – Ты в полном порядке, но сильно истощен. Словно неделю гнался за оленем по тайге без сна и еды. Но, учитывая, где ты побывал, все окончилось нормально.

– С-с-сколько? – просипел Харальд. Неприятный спазм прошел, но говорить отчего-то все равно получалось с трудом.

– Сколько ты здесь лежишь? – переспросил колдун, – Тебя принесли два дня назад. И, думаю, еще пару дней тебе придется отдохнуть.

Харальд устало опустил веки. Вновь накатила слабость, мгновенно наполнив мускулы опилками, а голову – туманом. Фарра что-то вполголоса сказал Асенефе, затем, закряхтев, поднялся. Зашуршал полог, выпуская его.

К щеке Харальда прижались сухие горячие губы, шепот пролился прохладной струйкой:

– Ты спи, и все будет хорошо...

Асенефа исчезла, и Харальд остался один, во тьме и тишине. Пахло травами, и тихо потрескивали угольки в очаге...


В очаге тихо потрескивали угольки, и, несмотря на бушующую за стенами замка стылую бурю, предвестницу приближающейся зимы, в комнате было тепло и уютно. Харальд попал сюда, в личные покои Владетельницы, впервые, и ему понравилось. Хоть и пахнет благовониями, все же обстановка рабочая, никаких излишеств. Синие ковры на стенах и полу, шкафы и стеллажи, заставленные книгами и самыми разнообразными предметами. Шеренгами выстроились совершенно одинаковые на вид пузырьки и кувшинчики, кучками свалены разноцветные камни.

Хозяйка на фоне всего этого выглядела буднично, как-то по-домашнему. Волосы уложила без затей, роскошное платье сменила на простое, опять же синее. Обилие синего цвета смущало Харальда, и Хельга сразу это заметила:

– Что, капитан, не нравится этот цвет?

– Не могу так сказать, госпожа, – ответил Харальд вежливо. – Но не слишком ли его здесь много? Или это как-то связано с тем, что флаг Владетельницы Хельги тоже синий?

– Именно. – Женщина улыбнулась, в зеленых глазах ее блеснуло удовольствие вперемешку с иронией. – Ты очень наблюдателен, Харальд!

Он поклонился, а Хельга улыбнулась еще раз:

– Я хотела поговорить с тобой о других вещах, но, учитывая твою наблюдательность, расскажу о цвете. Вот смотри, у тебя, как у каждого родовитого, есть герб.

– Конечно, – кивнул Харальд недоуменно, – Голова вепря.

– И ее изображение несет определенный смысл? Не так ли?

– Конечно, – последовал еще один наклон головы. От киваний заныла шея, но Харальд никак не мог догадаться, куда клонит Владетельница.

– Так вот, цвет Владетеля – это как герб для родовитого. – Веселье ушло из глаз Хельги. Она смотрела спокойно и серьезно. – Маг получает цвет, становясь Владетелем, причем какой это будет цвет – заранее неизвестно.

– И цвет тоже что-то значит? – рискнул спросить Харальд.

– Да, – в голосе Хельги появилась досада. – Но я не знаю никого, кто смог бы понять его значение. Пытались спрашивать у демонов, у ангелов, но они не знают. Наверняка ведают боги, но они молчат.

– А кто присваивает цвет, тоже неясно? – Любопытство проснулось в Харальде, страстное и ненасытное, и погнало хозяина вперед, не заботясь о скромности или о том, чтобы вопросы хотя бы звучали по-умному.

– Нет никаких предположений, – пожала плечами Хельга, нисколько не удивленная дотошностью собеседника, – Маг становится Владетелем, словно гусеница, которая в один прекрасный миг превращается в бабочку. И какого цвета будут ее крылышки, неведомо никому.

– А могут ли быть два Владетеля с одинаковым цветом? – жажда знаний не ослабевала. Внутри себя Харальд неожиданно обнаружил некое пустое место, которое требовалось заполнить новыми знаниями.

– Я о таком не слышала. – Женщина вновь с интересом посмотрела на собеседника. – Но, наверное, такое возможно. Хотя как – не знаю.

– А... – начал было Харальд очередной вопрос, но на этот раз его прервали.

– Хватит, – произнесла Хельга, поднимая руку, и перстни с сапфирами вдруг ярко блеснули, бросив на комнату призрачный синий свет. Словно невидимая ладонь запечатала Харальду рот. – Теперь поговорим о том, чего хочу я.

Она взяла колокольчик и позвонила. Тотчас с поклоном вошла служанка, внеся поднос с двумя кубками.

По комнате поплыл терпкий аромат. Так и есть – вино с пряностями, напиток богачей. От него по жилам понеслось тепло, а холод, исподтишка подкрадывающийся из углов, исчез. По телу разлилась истома, делать ничего не хотелось, думать – тоже, и Харальд слушал Владетельницу не перебивая.

– Так вот, – произнесла Хельга, покончив со своим вином. Лицо ее после напитка порозовело, заиграло румянцем, и Харальд вдруг осознал, до чего привлекательна этамогущественная женщина. – Когда я нанимала тебя, Харальд фон Триз, я думала, что вся твоя слава мага – плод слухов и домыслов. Что на самом деле ты – возомнивший о себе никто, и именно поэтому Владетели, к которым ты пытался поступить в ученики, прогнали тебя, не снизойдя до попыток убить. Сумасшедший Олав не в счет. Но я ошиблась. Твои магические способности – очень даже средние, я уже говорила. Но ты умен, и весьма. Кроме того, в достаточной степени смел и кое-что о магии уже знаешь.

Сам того не замечая, Харальд приподнялся в кресле. Подлокотники сжал с такой силой, что Хельге показалось – сейчас раздастся треск. Голубые глаза горели, на бесстрастном обычно лице капитана обозначились признаки волнения.

– Короче говоря, – на миг было увлекшись зрелищем, Владетельница продолжала, – я полагаю, что в качестве умелого помощника ты будешь мне более полезен, чем в качестве простого слуги при магических операциях. Что скажешь?

Харальд выдохнул воздух с таким шумом, словно сдерживался до этого целый день. Из аккуратной обычно прически выбилась белесая прядь, прилипла ко лбу.

– Вы предлагаете мне стать у вас учеником? – голос бравого наемника дрожал, как у деревенского мальчишки, что спрашивает, возьмет ли отец его в город, на ярмарку.

– Да, – Хельга кивнула. – Особенно многому от меня научиться не надейся, но основы узнаешь. Будешь помогать мне и Лие, особенно там, где нужен мужчина. А в некоторых магических операциях это просто необходимо. Так ты согласен?

– Конечно. – Ответ прозвучал спокойно. Несмотря на молодость, Харальд отлично владел собой. Мгновенно сумел подавить эмоции, не дал им захлестнуть себя.

– Отлично... – на миг Владетельница замолчала. Возникло ощущение фатальной, непоправимой ошибки, совершенной только что. Выскочило кинжалом из рукава, укололо в сердце. Не без труда удалось взять себя в руки. – Начнем обучение завтра.

Харальд поднялся, отвесил галантный поклон. Неожиданной дурноты, охватившей колдунью, он попросту не заметил. Когда покинул ее покой, то щеки его горели.

Щеки Харальда горели от нежных прикосновений мороза. Пролежав пятнадцать дней в юрте, гость племени нид наконец вышел на открытый воздух и теперь просто стоял, радуясь жизни.

Над землей висела ярко-бирюзовая чаша неба, украшенная кое-где сметанными мазками облаков и яичным желтком солнца, что медленно сползал к ее дну. Свежевыпавший снег, белый до рези в глазах, покрывал становище со всей его грязью и даже немного приглушил запахи.

Визит в храм сохранился в памяти, словно яркий, очень подробный сон. Единственным подтверждением того, что все действительно было, оставалась книга. Странная, словно живая. Харальд расставаться с ней боялся, но и охотников поглядеть на диковину не оказалось. Юрту с подарком богов отваживались посещать немногие: колдун Фарра (смотрел на книгу с ужасом), Торвальд и Гуннар (старались не обращать на нее внимания), вождь (испытывал что-то вроде благоговения, глядя на меняющий цвет предмет) и его дочь (попросту не замечающая, что есть какая-то книга).

Тем не менее, покинув юрту, Харальд не решился оставить книгу там. Так и стоял, нелепо прижав ее к боку. Обычно холодная, на морозе она словно нагрелась, и в свете солнца все больше синих пятен выползали на обложку, в этот миг – розовато-оранжевую.

Постояв некоторое время, Харальд вернулся в юрту. Здесь показалось неожиданно душно, пахло немытым мужским телом, слегка просачивался аромат трав. Устроившись на вытертой медвежьей шкуре, Харальд некоторое время просто сидел, бездумно глядя на живую радугу, покрывающую шкуру книги. Пятна неторопливо ползли, меняли цвета, сливались и разделялись, создавая впечатление жизни, странной и чужой, более чужой, чем жизнь, например насекомых...

Наконец, набравшись смелости, Харальд потянул к себе тяжелую холодную обложку. Глазам предстала желтая, невероятно старая на вид страница с черным глазом посередине. Глаз недовольно моргнул и пропал, растворился в желтизне...

Спустя миг на бумаге проступили строчки. Каллиграфически выписанные буквы появились все сразу, словно всплыла из-под воды пластинка с нарисованными символами.

«Не страшись, читающий, нового знания, – гласила надпись, – А страшись незнания. Ибо, если ты сумел найти меня, то Жажда твоя велика. И я утолю твою Жажду, ибо в этом сила моя».

Обращение, предназначенное, судя по всему, для любого нового владельца книги, пропало, едва Харальд успел его прочитать. Страница вновь сияла желтизной.

Помедлив, Харальд перевернул ее. Новый разворот оказался окантован довольно толстой рамкой. В самой его середине находилась надпись крупными буквами: «Спрашивай во имя Жажды своей». После прочтения она сразу пропала.

Как задавать вопросы, Харальд сначала не мог понять. Некоторое время он сидел, размышляя, затем, повинуясь порыву, поднес книгу вплотную к губам и прошептал в нее, будто в ухо исполина: «Цвет Владетеля».

Книга дернулась, словно от боли. На миг Харальд ощутил под пальцами такую бешеную пульсацию, что испугался. Но все успокоилось, и, затаив дыхание, он перевернул страницу.

Строчки, написанные ровным, мелким почерком. Фразы, длинные и короткие. Абзацы, украшенные гравюрами. Страницы, всего восемь. Дальше книга от казалась открываться, словно была залита очень прочным старым клеем.

Усевшись поудобнее, Харальд приступил к чтению.

Когда солнце прошло примерно пятую часть дневного пути, он знал практически все о предмете, о котором могли лишь догадываться мудрейшие из магов. Но знание далось непросто – от долгого сидения ныла спина.


Спина ужасно ныла, и разгибать ее приходилось с величайшим трудом. Обучение магии оказалось вовсе не таким веселым делом, как предполагал Харальд. Приходилось сидеть целыми днями, сдерживая желание удрать, и зубрить, зубрить, зубрить...

Книги ему выбирала Владетельница, начав, как и положено, с Истинного Алфавита. Спустя две недели сидения за толстенными томами, когда книжная пыль скрипела у Харальда на зубах, он намертво запомнил все двадцать пять букв, варианты их имен, начертаний, значения и магическое применение.

Утром он занимался воинскими упражнениями, выполнял обязанности капитана, а после обеда шел к наставнице. И начиналось.

– Итак, скажи-ка, почтенный Харальд. – Изумруды глаз смеются, тонкие пальцы вертят веер, что особенно странно, учитывая царившую вокруг замка зиму. – Какие ты знаешь имена первого знака Истинного Алфавита, называемого Береза.

– Бет, Бейт, Бедв, – послушно отвечает Харальд, напрягая мозги до скрипа. – И Беатф.

– Отлично, – наставница улыбается и задает следующий вопрос. – А что ты можешь сказать мне о знаке, носящем имя Ойр.

– Ну, цвет его желтый. – Знания о символе со столь незвучным именем спрятались где-то в подвалах памяти и вылезать не хотят. – Имя его – Утесник, птица – баклан, а применяется...

Особенно пугали Харальда резкие смены темы. Вот как сейчас. Веер в руках наставницы с треском разворачивается, являя темно-фиолетовую поверхность, разрисованную зелеными зигзагами и знакомыми до тошноты знаками.

– Скажи мне, ученик, – голос Хельги обманчиво мягок, как болотная кочка. – Что это за вещь?

– Этим веером можно отбиваться от воздушных существ, – отвечает ученик после некоторого раздумья, уловив сложную закономерность в расположении знаков Истинного Алфавита.

– Отлично, – Веер исчезает, и наставница улыбается. – А теперь мы перейдем к изучению магических курений...


Смеси для курений, порой содержащие столь замечательные элементы, как черепашья печень, засохший помет ящерицы или же шерсть из беличьего хвоста, сменялись камнями, магические свойства которых также довольно разнообразны. После камней наступала очередь растений. И так дальше, по кругу.


Учеба длилась уже более месяца, когда Хельга разрешила ученику провести первую самостоятельную магическую операцию. Харальд сидел на полу в специально отведенной комнате и, пыхтя от напряжения, вырисовывал необходимый чертеж. Заросшее паутиной окошко пропускало мало света, спина болела от напряжения, но он упорно водил куском угля по полу, изредка сверяясь с пергаментом. Ошибиться нельзя. Малейшая неточность грозит магу смертью.

Скрипнула дверь, и в затхлый запах мышиного помета и камня, обычных для заброшенной комнаты, вплелся аромат розовой воды.

– Все рисуешь? – произнес голос Владетельницы. Харальд со стоном распрямился:

– Рисую.

– Отлично! – Хельга, шурша платьем, подошла поближе, бросила взгляд на чертеж. – Что же, пока все правильно.

Харальд склонил голову, хоть поклон у человека, сидящего на корточках, выглядит, скорее всего, довольно глупо.

Владетельница смотрела без улыбки.

– Говорят, – произнесла она, и голос ее вдруг обернулся вкрадчивым змеиным шипением, – что ты так и не осчастливил ни одну из служанок своим мужским вниманием. Это правда?

– Это так, – Харальд невольно подобрался, хотя и не мог понять, к чему клонит Владетельница.

– А в чем причина, позволь узнать? – Сапфиры на перстнях Хельги на миг вспыхнули маленькими синими факелами.

– Ну... – Глаза, помимо воли хозяина, воровато забегали. – Даже не знаю. Не до них.

– Вот как. – Сапфиры погасли, зато загорелись глаза женщины, столь же яркие, только зеленые, – Не до них.

– Меня нанимали не как племенного быка для служанок, – мрачно заметил Харальд.

– Любой нормальный мужчина помимо своего желания тянется к женщине, – голос Хельги звучал монотонно, словно она читала. – Это заложено в природе.

– Значит, я ненормален, – пожал плечами Харальд.

– Похоже, что так, – Владетельница вновь прошлась, шурша платьем и распространяя запах роз. – А ненормальных сложнее контролировать. Это-то меня и пугает...

Она вышла, а Харальд, еще раз пожав плечами, вернулся к работе. Уголь крошился под пальцами, а неровности пола больно царапали кожу.

Он расцарапал руки в кровь, но все же выкопал в снегу яму, достаточно глубокую, чтобы подошла для ритуала Погружения.

За месяц, что книга была в его руках, Харальд узнал больше, чем за всю предыдущую жизнь. Постиг, что ритуалы, используемые магами, могут быть значительно упрощены, что топаз, применяемый при вызове демонов, легко заменить банальной солью, а рыбью кровь – обыкновенным человеческим потом. Ритуал Погружения он тоже узнал из книги. С его помощью можно своими глазами посмотреть на Верхний или Нижний мир, по собственному выбору, не прибегая к помощи их обитателей, которая обычно очень дорого обходится.

Яму полагается рыть в земле, но Харальд решил, что и снег подойдет. Требуемые символы, выложенные золой, хорошо смотрелись на белом фоне.

Закончив приготовления, Харальд влез в яму и, не обращая внимания на холод и сырость, начал читать. После первых так-тов заклинания тело словно окаменело. Шевелились только губы. Сквозь опущенные веки видно было, как занимаются призрачным бледно-розовым пламенем рисунки вокруг ямы.

Читать пришлось долго. Язык высох, словно покрылся коркой. Мускулы застыли окончательно, даже представление о том, что можно шевелиться, исчезло. Поэтому, когда розовый цвет неожиданно сменился лиловым, а столбы пламени поднялись до неба, Харальд не сразу смог открыть глаза. Но все же поднял веки...

Он словно висел высоко над землей в чем-то, подобном корзине, соответствующей по размерам яме. Сквозь пламя, ставшее прозрачным, хорошо было видно странное светило, фиолетовое, с черной дырой в центре. От него веяло беспощадным жаром, и Харальд, одетый по-зимнему, сразу вспотел.

На одном уровне с корзиной проплывали облака, темно-коричневые, похожие на коровьи лепешки. Зловоние от них распространялось почти такое же. Одно облако, проходившее рядом, громыхало, как отряд латников. В его недрах сверкали оранжевые зарницы, а из отвисшего брюха шел дождь. Одна из капель попала Харальду на руку. С изумлением он смотрел, как от нее на одежде появилось черное пятно с дырочкой в центре, словно от угля. И руку обожгло вполне натурально...

Нижний мир оказался весьма негостеприимен.

Оправившись от первого потрясения, Харальд принялся рассматривать землю внизу. Там все выглядело гораздо разнообразнее...


Миром завладел вечер, когда Харалъд вышел к становищу. На месте ритуала осталась яма с неровными краями, в голове теснились впечатления, а тело охватывала усталость.

У юрты его встретила Асенефа.

– Ты опять колдовал? – спросила с улыбкой.

– Да, – ответил Харальд, откидывая полог. Говорить не хотелось, двигаться тоже. Хотелось есть и еще спать.

– Вот здорово! – В голосе дочери вождя слышалось восхищение. Она ловко помогала мужчине раздеться. – Ты станешь самым лучшим колдуном племени!

– Это как? – Сонливость сдуло ледяным ветром, но вопрос удалось сделать ленивым, не показать настороженности.

– Очень просто. – Асенефа беспечно рассмеялась, словно звякнули колокольчики. – Фарра скоро умрет. А ученик у него бесталанный. Кому, как не тебе, стать колдуном племени?

– Кому, как не мне? – эхом отозвался Харальд. Мысли копошились острые, неприятные, о лелеемой мести, о давних мечтах. Погасила их лишь вернувшаяся усталость.


Усталость обрушилась внезапно. Еще мгновение назад собранный и бодрый, Харальд теперь ощущал себя пустым мешком, вялым и бессильным. На полу гасли, впитываясь в серую поверхность, пурпурные линии магического узора. За спиной молчали Хельга и Лия. Вызов, вопреки всем опасениям, прошел успешно.

Преодолевая сопротивление налитого тяжестью тела, Харальд развернулся к женщинам.

– Ну как? – Сил хватило только на угрюмый сип.

– Очень хорошо, – мурлыкнула Владетельница, опуская веер, столь хорошо знакомый ее ученику. – Ты прекрасно справился с этим вихревиком.

Лия молчала. В синих глазах ее стояло удивление.

– Ты показал себя с лучшей стороны. – Владетельница раздвинула в улыбке алые губы. Сверкнули горными снегами белые зубы. – И ты заслуживаешь поощрения. После заката – в малой пиршественной зале. Да, и перед пиром вымойся хорошенько.

Кивнуть удалось только со второй попытки. На изумление, яростное, дикое, что мелькнуло во взгляде Лии, Харальд попросту не обратил внимания.


К пиру Харальд сумел восстановить силы и несколько приободрился. По крайней мере в пиршественный зал вошел упругой походкой сильного мужчины, а не шаркающими шагами немощного старца.

Обстановка царила непринужденная. Тренькал на лютне неизвестно как добравшийся до замка в середину зимы бродячий менестрель, адресуя томные взгляды Лие. Та на воздыхания слуги искусства никак не реагировала. Эйвинд вел яростный спор со старичком-библиотекарем, дремала в кресле экономка-приживалка. На появившегося капитана никто не обратил внимания.

Почти сразу из-за перламутрового цвета занавеса, что скрывает угол помещения, появилась хозяйка. Все дружно встали, склонились в приветствии. Хельга радушно повела рукой, и засуетились, забегали слуги. Пир начался.

На вкус Харальда, все блюда излишне отдавали имбирем и кориандром. Но Эйвинд на недовольное замечание соседа лишь пожал плечами, решив, скорее всего, что молодой капитан зажрался.

Под конец пиршества перед Харальдом поставили блюдо, наполненное подозрительно выглядящей смесью. Более никого ничем подобным не осчастливили.

– Это что? – спросил он у слуги, ухватив того за рукав.

– Это по приказу госпожи, – прошептал слуга. – Особый рецепт. Прибавляет сил.

– Ага. – Харальд хмуро глянул в сторону Владетельницы. Та как ни в чем не бывало любезно ему улыбалась. А вот Лия смотрела как-то странно, ее взгляд был полон напряжения и какой-то обиды.

Пожав плечами, Харальд принялся за необычный салат. Сморчки в нем соседствовали с сельдереем и хреном, а трюфеля – с веточками засушенного с лета укропа. Вкус – так себе, но если запивать вином, которое почему-то отдавало анисом, то вполне подойдет.

Когда Харальд поел, то ощутил, что мышцы его как-то странно напряжены, а дыхание – учащено. Звуки казались преувеличенно громкими, а свет факелов и свечей резал глаза. Кровь толчками пробивалась сквозь мускулы, и немного шумело в голове.

– Иди за мной, – прошептала на ухо бесшумно подошедшая Лия. Подняв голову, капитан обнаружил, что Хельга исчезла из-за стола.

Гадая о причинах странного состояния, ведь выпил он немного, Харальд поднялся. Вслед за Лией проследовал за перламутровый занавес. При этом не мог оторвать взгляд от стройной девичьей спины и от того, что ниже. Стоило немалых сил сдерживать неожиданно разыгравшееся воображение.

За занавесом, как он и ожидал, обнаружилась дверца. Ему потребовалось нагнуться, чтобы пройти в нее. Короткий коридор, темный и пахнущий старым деревом, и еще одна дверь.

– Сюда. – И Лия, слегка подтолкнув мужчину вперед, зашагала в обратную сторону.

«Зачем меня сюда привели?» – подумал Харальд с некоторым запозданием. Но страха не было, и он решительно толкнул слегка скрипнувшую дверь.

И попал, к собственному удивлению, в женскую спальню. Роскошная кровать под бирюзовым атласным покрывалом, балдахин над ней того же небесного цвета, зеркало в полный рост. В нос ударил сильный, до головокружения, аромат. В нем преобладал запах роз, остальных составляющих Харальд опознать не смог.

Из тишины и полутьмы появилась Хельга. Когда Харальд осознал, что она лишь в легкой полупрозрачной накидке, сквозь которую просвечивает розовое аппетитное тело, то кровь бросилась ему в голову и еще в одно место – гораздо ниже.

На глаза наползла кровавая пелена, и сквозь грохот в ушах он с трудом различал, что говорит Хельга каким-то необычным, грудным голосом:

– Что же, мой верный капитан, готов ли ты отслужить мне так, как я захочу?

Харальд едва нашел силы кивнуть. Глаза его помимо воли шарили по фигуре Владетельницы, по выпирающим полушариям грудей, тонкой, девичьей талии и длинным, стройным ногам. Руки его ощутимо дрожали. Никогда в жизни он не ощущал столь яростного, звериного желания.

– Отлично. – Хельга победно улыбнулась. – Я вижу, ты все же мужчина, хоть и странный...

Харальд судорожно сглотнул, сжал кулаки.

– Что же, иди сюда. – Не успела женщина окончить фразу, как он метнулся вперед, с хрипом раздирая на себе одежду.

Рубашка затрещала, отлетела прочь. Накидку из тонкой ткани он просто не заметил. Грубо, не сдерживаясь, швырнул Хельгу на кровать. Та лишь рассмеялась.

Рыча, сдернул сапоги. Еще миг, и в руках у него оказалась мягкая, пахнущая благовониями плоть. В этот миг он окончательно обезумел. Хриплые стоны женшины слились с его рычанием, и ночь превратилась в огненный смерч...

Проснулся Харальд от боли во всем теле. Ломота в костях удачно дополнялась тошнотой. Зрение долго не желало фокусироваться, а когда удатось оглядеться, то обстановка показалась совершенно незнакомой. Вчерашние события помнились плохо, как в тумане.

«Похоже, что перепил», – подумал Харальд грустно, осматривая комнату. За окнами шумела вьюга, где-то в углу шуршали мыши.

Послышались шаги, и в поле зрения появилась Владетельница. В обыденной одежде она совсем не походила на вчерашнюю соблазнительницу. Увидев, что гость проснулся, произнесла спокойно:

– Раз не спишь – вставай, нечего валяться.

– Что со мной было? – с некоторым трудом выговорил Харальд, выбираясь из кровати.

– Ничего особенного. – Хельга холодно смотрела, как мужчина одевается. Улыбнулась, когда Харальд в немом изумлении уставился на разорванную рубашку. – Тебе понравилось?

– Не знаю, – ответил он после паузы. – Это было очень странно...

– Ничего, не бойся. – Владетельница подошла к зеркалу, поправила незаметную мужскому глазу небрежность в прическе. – Это не повторится. Пока я не захочу.

Харальд как раз закончил одеваться. Поднял глаза и невольно содрогнулся. За двумя зелеными зрачками, смотревшими на него, не было ничего человеческого. Словно беспощадная стихия обрела взгляд. В этот миг он готов был поверить во все, что угодно, даже в то, что Хельга способна читать чужие мысли.

– А теперь, – произнесла женщина как ни в чем не бывало, – я хочу тебе кое-что показать.

С негромким хлопком она выдвинула ящик небольшого шкафа. Там оказался кинжал с тупым, непрактично широким лезвием. Металл клинка имел странный белесый цвет, словно сталь покрылась плесенью.

– Не смогри на то, как он выглядит. – Владетельница держала кинжал осторожно, словно хрупкую драгоценность. – Он выкован из металла, упавшего с неба. При ковке читались особенные заклинания, и могучие силы заключены в этом неказистом оружии.

– Для чего оно нужно? – спросил Харальд.

– Этим кинжалом можно развоплощать стихийные существа, разрушать их.

– Как? Это же невозможно?

– Прочими средствами – невозможно, – кивнула Хельга, пряча кинжал. – Но эта сталь не рождена земными стихиями, и посему сильнее их. Схожее оружие есть и у других Владетелей. Говорят, оно опасно даже для демонов и ангелов.

Харальду оставалось только хлопать глазами в ошеломлении.

– Что застыл? – глянула на него сурово Владетельница. – Или намереваешься здесь поселиться? От обязанностей капитана тебя никто не освобождал.

Судорожно кивнув, Харальд понуро двинулся к выходу. На душе было до тошноты гадко.


На душе который день было гадко, но Харальд старался не выдавать своего состояния. С Асенефой был нежен, с остальными членами племени – сдержанно вежлив. Но семена, посеянные неосторожной фразой дочери вождя, дали обильные и ядовитые всходы.

«Колдуна из меня захотели сделать!» – думал он, когда его неожиданно пригласили на совет племени, куда обычно допускаются только старейшины. И, пропуская мимо ушей занудливые речи о благоденствии племени, мечтал о том, как применит знания, полученные из книги, на юге, там, где еще живы чванливые и невежественные Владетели, мнящие себя владыками мира...

Асенефа замечала странное состояние своего мужчины и пыталась изгнать его обычными женскими способами. Никогда еще о Харальде так не заботились. Когда девушка обнимала его и, положив голову на плечо, спрашивала: «Все хорошо, милый?», он находил силы ответить «Да». В эти мгновения он искренне хотел остаться в племени, а мечты о мести блекли и казались несущественными...

Укрепляли эту решимость разговоры с Завулоном, что время от времени интересовался здоровьем гостя и спрашивал, когда тот сможет помогать Фарре в колдовстве? А то старик уже не столь крепок и не всегда справляется. Харальд вежливо отвечал, что к марту он оправится и сможет приносить пользу племени, СВОЕМУ племени. Звучали его слова предельно искренне...

Но стоило ему остаться одному, особенно если он брался за книгу, как грезы о магической власти возвращались, сильные, живые и яркие, и он скрипел от бессилия зубами, не зная, что делать...

Разговор о возвращении первым начал, как ни странно, Торвалъд. Шла середина февраля, когда он пришел к Харальду в юрту и привел с собой Гуннара.

– Что, предводитель, когда назад подадимся? – сказал он, не став мямлить и тянуть кота за хвост.

– Куда назад? – В первый миг Харальд не понял, о чем идет речь. От книги оторвался совсем недавно и все еще витал в сладких грезах нового знания.

– Как куда? – Торвальд пошевелился всем могучим телом, удивленно сверкнул голубыми глазами. – Домой, в Бабиль.

– Я думаю, скоро, – при этих словах Гуннар и Торвальд отшатнулись, так яростно вспыхнули глаза их спутника. – Весной. Как снег с перевалов сойдет.

– Это хорошо, – обрадовался Торвальд, а Гуннар указал угрюмо:

– Нет, я останусь.

– Чего это ты? – изумился Торвальд, а Харальд нехорошо прищурился.

– Да чего я там забыл? Смерть в бою? Чтобы брюхо распорото и кишки воняли? – махнул рукой Гуннар. Темные глаза его сверкали, лицо корежила странная улыбка. – Нет уж. Здесь мне нравится, да и остепениться пора. Жену, вон, я уже нашел...

– Променял нас на бабу! – вскинулся Торвальд, но Харальд остановил его.

– Не горячись. Каждый волен выбирать дорогу сам. – И, обратившись к Гуннару, который неожиданно сгорбился, спросил:

– Надеюсь, о том, что мы собираемся уйти, никому не расскажешь?

– Обижаешь, – вздохнул темноглазый. – Если хотите хранить это в тайне, то и я промолчу.

– Тогда, – сказал Харальд, вновь обернувшись к Торвальду, – после нового года, в марте, потихоньку начнем откладывать припасы.

– Хорошо, а то я уж засиделся на одном месте, – кивнул богатырь и потянулся так, что затрещали суставы.


Треск стоял такой, что уши закладывало. Трещали колеса по подъемному мосту, матерились возчики, ржали лошади. И такое веселье в замке Халл происходило каждый день с середины декабря, когда установился санный путь. Пользуясь им, с севера единственной возможной дорогой через реку верные вассалы начали доставлять дань Владетельнице.

На время обучения Харальд был освобожден от наиболее обременительных обязанностей, но с началом приема дани поблажки закончились и пришлось включиться в это тяжелое и неблагодарное занятие. Вассалов в землях Хельги числилось не так много, всего несколько десятков, но каждый пригонял целый обоз. Часть дани выплачивалась натурой: продуктами, мехами, кожами, сталью, часть – золотом.

Каждый обоз надлежало в течение дня принять, разгрузить, удостовериться, что все внесено по списку, и до захода солнца отправить восвояси. Ночевать в пределах замка чужаков не оставляли. К вечеру Харальд, Эйвинд и их подчиненные падали с ног.

В один из серых, ничем не примечательных дней пришел обоз от одного из родовитых. Его разгрузили, и выяснилось, что прислано всего около половины положенного.

Не успело солнце пройти трети короткого по зиме дневного пути, как из ворот замка Халл без шума и грохота выехал небольшой отряд. Харальд, пять десятков воинов и Лия, закутанная в огромную соболиную шубу так, что виднелись только синие глаза.

Проскрипел под копытами лед, затем пошли заснеженные, белые от мороза леса. В одной из деревень переночевали, и спустя еще полдня пути показался замок Волли, служащий прибежищем строптивому вассалу.

Каменной раскорякой расплылся он на берегу замерзшего озера, и нагло веял на фоне сизого неба флаг с алым змеем на золотом фоне. Змей крутил толстым мускулистым телом, дразнился длинным высунутым языком.

– Вот здесь и живет Ицхак фон Волли, – сказала Лия простуженным голосом, – Придется напомнить жадному старикашке, в чьем он Владении.

– Но нам не взять замок, – сказал, пожимая плечами, Харальд.

Там и сям на стенах поблескивали искорки, Ицхак, бунтуя, явно надеялся на большую стражу.

– Не беспокойся. У меня есть кое-что, – Из недр шубы появилась тонкая рука с хорошо знакомой Харальду бутылочкой. – Поезжай к воротам, попроси открыть.

Нарочито медленно, не делая резких движений, Харальд подъехал ко рву. Крикнул:

– Именем Владетельницы Хельги – открывайте! В надвратной башне обозначилось движение, затем кто-то ответил надтреснутым тенором:

– Проваливайте к демонам! До Владетельницы нам нет никакого дела!

Когда Харальд вернулся к Лие, та лишь вздохнула:

– Совсем ополоумел старик. – И, повернувшись к воинам, приказала:

– Все в кучу!

Вокруг людей и коней прямо на снегу был нарисован круг, вне которого остались только Харальд и Лия.

– Давай, – сказала Лия серьезно. – Вспоминай, чему учили. Круг Огня.

Круг получился быстро. С пентаграммой, повернутой на юг, и буквой Феарн, пылающей алым, в центре.

Сосуд в руках Лии выглядел клеткой, в которой клубилось, сплетаясь в сотни колец, нечто длинное, подозрительно похожее на змея во флаге.

Харальд так загляделся, что упустил момент, когда клетка открылась, и плюющаяся багровыми искрами пурпурно-золотая молния метнулась к замку, повинуясь сильному голосу девушки.

Харальд уловил в заклинании несколько знакомых слов, и тут раздался такой грохот, что уши заложило.

Часть замка с воротами и надвратными башнями канула в никуда. Вместо них зияла обугленная дыра. Из-за стен, перебивая испуганные вопли, доносился отдаленный низкий гул, и над зубцами поднимались языки пламени.

– О, – только и смог сказать Харальд.

Лия с улыбкой на него покосилась.

Из дыры в стене выскочил человек, замахал руками. Слов в его крике невозможно было разобрать, но смысл был очевиден.

– Ладно, хватит, – сказала Лия и повелительно взмахнула рукой.

Повинуясь заклинанию, огневик вылетел из развалин, огромный, похожий на тысячекратно увеличенного дождевого червя, завис на миг и прянул в руки Лие, словно прирученная птица.

Далее переговоры пошли как по маслу.

Глава 8

Магия есть возможность, имеющая очень большую власть, полная возвышенных тайн и заключающая в себе глубочайшее знание вещей наиболее секретных их натуры, их силы, их качества, их действия, их различия и их отношения, благодаря чему она производит свои чудесные эффекты, соединяя и применяя различные свойства существ высших и низших; это – подлинная наука, философия наиболее возвышенная и наиболее таинственная".

Генрих Корнелий Агриппа
Возвращаясь из поездки к замку фон Волли, Харальд размышлял о том, что повелевать стихийными существами его предусмотрительно не научили. Защититься он смог бы, сумел бы даже уничтожить подобное создание, попади ему в руки кинжал Хельги, а вот направить, подчинить – нет...

Слухи об усмирении строптивого Ицхака разнеслись с потрясающей скоростью, и дань стала приходить вдвое быстрее. Харальд совсем замотался и жутко изумился, когда в один из снежных февральских дней его пригласили к Владетельнице.

– Что, надоело с обозами возиться? – улыбнувшись, спросила Хельга при виде капитана. – Теперь понимаешь, что ноша Владетеля не так легка, как на первый взгляд кажется?

Харальд кивал, думая о том, зачем его вызвали. Но Владетельница не стала утомлять неизвестностью, непринужденно сменив тему беседы:

– Но я совсем забросила твое обучение магии.

Харалъд вздрогнул, и это не укрылось от острых зеленых глаз. В них появилась усмешка, но тон Владетельницы остался серьезным:

– Сейчас я постараюсь расширить твои знания. Для вызова обитателя Верхнего мира обязательно нужен мужчина. Пойдем.

Вслед за пахнущей розами Владетельницей он проследовал совсем не в свою «учебную» комнату, а спустился в подвал по неизвестной ему ранее, хитро спрятанной лесенке. Тут оказалось прохладно, но светло от горящих факелов. Они пахли смолой, перебивая обычный сырой аромат подземелья.

Лия стояла около известного Харальду алтаря (на этот раз, правда, побеленного), спокойная, сосредоточенная. Глаза ее блестели осколками холодного зимнего неба. Почти половину довольно большого зала покрывал сложный чертеж – плод ее трудов.

Харальд с большим трудом уловил общий смысл рисунка. Пока оглядывался, Хельга зажгла свечу, белую, как снег, и курильницу, тоже одну, стоящую на алтаре. По подземелью потек сладковатый аромат ладана.

– В рисунок не заходи, – предупредила следующий шаг капитана Владетельница. – Встань с южной стороны.

Он послушно занял указанное место. Лия и Хельга встали на равном расстоянии, примерно треть круга к северу от мужчины каждая, Владетельница – с западной стороны, ее ученица – с восточной.

Полилось заклинание, тонкое, заунывное, похожее на песню. Повинуясь жесту Лии, Харальд закрыл глаза. Над алтарем, посреди светящихся белым линий и мерцающих разными цветами знаков Истинного Алфавита пульсировал в такт песнопению желтый огонек, похожий на свечной, только раз в десять больше.

К первому голосу добавился второй. Словно две руки, они нежно касались золотого лепестка, и он рос, пока не достиг потолка. В этот миг вспышка ослепительного шафранного света затмила Харальду зрение, а по ушам резанул тонкий, очень сильный свист.

Когда под веками перестали плавать пятна, похожие на новорожденных цыплят, Харальд смог открыть глаза.

Над алтарем, в потоках яркого, белого-белого света висел некто. Разглядел его Харальд плохо, мешал свет. Разобрал лишь исполинские крылья, похожие на лебединые, и что-то вроде чешуи, покрывающей тело. На мраморном лице дико смотрелись огромные алые, как свежепролитая кровь, глаза.

Хельга и Лия стояли неподвижно. Ангел заговорил первым, голос его оказался визглив и неприятен:

– Мерзкие твари. – Идеальной формы рот искривился в гадкой усмешке. – Опять беспокоите меня своими вызовами?

– Не груби, Ардиэль, – ответила Владетельница спокойно. – Или еще не понял, куда попал?

Белые крылья ударили по воздуху, факелы затрещали, чешуйчатое тело на мгновение напряглось, выпятив гладкие валуны мускулов, и обмякло:

– Да уж понял, – с сарказмом ответил ангел, – что не к теще на блины.

– Ты где таких слов набрался? – подняла черные брови Хельга.

– Как где? – красноглазый обвел взглядом помещение. На миг его глаза задержались на Харальде, заставив того вздрогнуть. За алыми зрачками билась сила, скрученная в тугой кокон, лишь временно принявшая облик человекоподобного крылатого существа. – От вас, людей. Я был знаком с одним магом, лет пятьсот назад, так он все это выражение употреблял. Ну так что тебе надо?

Далее пошел такой разговор, в котором Харальд понимал лишь отдельные слова и смутно улавливал общий смысл. Владетельница что-то требовала у Ардиэля, тот отказывался, морщился, разводил руками. В общем, набивал цену, словно самый обычный барышник. Наконец перешли к стоимости работ. Ангел настаивал почему-то на бочке, Хельга не соглашалась, уверяя, что дело пустяковое. Харальд к этому времени изрядно заскучал. Хотелось выйти на воздух, посмотреть на небо. Но одна фраза ангела привлекла внимание:

– И не вздумай обмануть. Чтобы никаких добавлений в виде бычьей или свиной крови!

– Не сомневайся. – Кивнула Хельга, а Харальд содрогнулся: «Кровь! Вот чем платят за услуги обитателям Верхнего мира!»

Но подойти к Владетельнице с вопросом осмелился только после окончания ритуала, когда сияющий белизной Ардиэль исчез, а рисунок впитался в пол.

– Почему кровь? – спросил Харальд, шагая впереди женщин с единственным непотушенным факелом в руке.

– А, это, – устало откликнулась Хельга. – Не знаю почему, но человеческая кровь в Верхнем и Нижнем мирах очень ценится. Что уж они с ней делают, не имею представления, но стоит она там дороже, чем у нас – пряности.

– Человеческая? – ни в одной из книг по магии Харальд не встречал упоминаний о подобном.

– Конечно. – Женщина слегка подтолкнула его в спину. – Иди, потом будешь задавать вопросы.


Пришла весна, смыла с голубого окна неба надоевшую паутину туч. Лед на реке в одну прекрасную ночь треснул с жутким грохотом, и замок оказался отрезан от остального мира – полосой буйной воды, с одной стороны, и раздувшимся от половодья болотом – с другой. С последним обозом, что приводили купцы, Харальд успел отправить деньги для дружины.

В душе Харальда поселилось некое смутное беспокойство. В магических действиях Владетельница обходилась без него, служба приелась, из развлечений осталась только библиотека. Но некоторые книги оказались для капитана стражи недоступны. «Распоряжение госпожи» – пожимал плечами библиотекарь, и Харальду оставалось только молча злиться.

Когда снег сошел, обнажив грязное тело земли, стало совсем невмоготу. И Харальд решился. Напросился на встречу с Владетельницей. Та приняла его благосклонно.

– В чем дело, мой верный капитан? – спросила, обнажив в улыбке белые зубы. – Что-то не так?

– Я пришел с просьбой, – Харальд нервно облизнул пересохшие губы.

– Слушаю тебя, – проворковала Хельга, продолжая улыбаться.

– Отпустите меня со службы! – выпалил Харальд.

– Зачем? – в глубине малахитовых глаз блеснуло удивление. – Ты недоволен жизнью в Халле? Или я плачу тебе мало?

– Нет, все хорошо, – говорить было сложно. Слова, шершавые, будто камни, с трудом лезли из костенеюшего горла. – Но я хочу сам быть магом, а не помощником, пусть даже у Владетельницы.

– Хочешь сам? – Женщина перевела взгляд на свои ногти, лицо ее закаменело. – После того, чему я тебя научила?

– Ну, не так уж многому я и научился, – ответил Харальд, чувствуя, что эмоции охватывают его. Но остановиться он уже не мог, – И в ритуалах участвую только в качестве инструмента, подпорки под котлом! Интересно, используют ли Владетели-мужчины женщин в своих ритуалах?

– Насколько я знаю, – ответила Хельга и подняла взгляд, который, вопреки опасениям, не был сердитым, – они предпочитают использовать либо мертвых женщин, либо рабынь, которых потом убивают. Как видишь, я отношусь к тебе немного по-иному.

– Кхм, – только и смог сказать Харальд.

– Но я не буду тебя удерживать, – женщина лукаво улыбнулась. – Уезжай хоть завтра. Но напоследок ты поужинаешь со мной. Надеюсь, в этом ты своей госпоже не откажешь?

– Нет, – натужно сказал Харальд.

– Отлично! – Хельга кивнула. – А сейчас иди...


Пировали они вдвоем. Владетельница молчала, загадочно улыбаясь, а Харальд прятал взгляд, словно был пойман на воровстве. Блюда оказались обильно сдобрены специями, вновь стоял на столе странный салат из сморчков, сельдерея и трюфелей, а в вине чувствовался привкус анисового семени.

Багровый туман заволок разум гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Сердце стучало кузнечным молотом, кровь, казалось, вскипела. Харальд с трудом различал фигуру Хельги, и от вздыбившегося бешеным быком желания по телу гуляли судороги.

Потом случился провал в памяти, и некоторое просветление произошло только в знакомой спальне. Аромат роз щекотал ноздри, резал глаз блеск синих простыней, тело казалось большим комком нервов. Но рядом была женщина, и, взревев, словно раненый зверь, Харальд ринулся на нее, потонув в багровой мгле.

Сквозь грохот крови в ушах до него доносились женские стоны и смех, и больше не было ничего...


Он собирал вещи, когда в комнату неожиданно, без стука вошла Владетельница.

– Ну что, ты все еще хочешь уехать? – спросила она. Под глазами женщины темнели круги, и выглядела она усталой.

– Да, – несколько неуверенно ответил Харальд. После страстной ночи он чувствовал себя так, словно сутки напролет в полном доспехе бегал по лестницам замка.

Хельга наклонилась вперед, белая плотная накидка сползла с ее плеч, открыв сильно декольтированное платье, под которым более чем очевидно угадывалась полная грудь.

Ночной зверь неожиданно проснулся, и Харальд с яростным хрипом метнулся вперед. Но трясущиеся от желания руки схватили лишь пустоту. Владетельница ловко, одним движением, словно опытный воин, вывернулась из захвата.

– Аррр, – Харальд рычал и пытался обуздать себя.

С неимоверным трудом удалось отвести взор от белоснежных женских плеч. Неистовое, яростное желание неохотно угасало, прятало когти.

– Ты все еще хочешь уехать? – она больше не улыбалась, а накидка вновь превратила платье в закрытое.

При мысли о том, что ему придется обходиться без этой женщины, без ее запаха, ее тела и страсти, зверь внутри взревел и начал рваться на волю. В комнате было совсем не жарко, но пот тек по лицу Харальда. Изрядных усилий стоило заставить себя говорить членораздельно:

– Нет, я остаюсь...

– Я так и знала, – кивнула Хельга. – Ты ведь очень умный... звереныш...

Хлопнула закрываемая дверь, а Харальд без сил рухнул на кровать. Лицо дергал спазм, а мышцы размякли, подобно киселю, отказываясь служить хозяину. Хотелось вскинуть голову к каменному потолку и завыть, протяжно, истошно...


Волки выли протяжно, истошно, не переставая. К песням их побуждала луна. Большая и желтая, как блин, она самодовольно висела в небесах. Свету от нее было – как днем.

Харальд еще раз прислушался и выскользнул из юрты. Люди нид спали, и лишь ветер свистел в вершинах деревьев. Пахло мокрой землей.

Легко проскользнул почти через все становище. От темной стены леса отделилась высокая кряжистая фигура.

– Я здесь. – Свистящий шепот достиг ушей. Непросто Торвальду с его мощными легкими говорить тихо.

– Хорошо, – Харальд шагнул под сень деревьев. Мало ли кому приспичит выйти по нужде.

– Все готово, – пробурчал Торвальд, прикрывая рот ладонью. – Для перехода через горы того, что я собрал, хватит.

– Здорово, – Харальд кивнул, – Послезавтра праздник, День Предков. Фарра приготовил мухоморную настойку. Лучшей возможности ждать не приходится.

– Угу. – В реплике Торвальда прозвучала радость.

– Праздник завершится в полночь, – со стороны лагеря донесся собачий лай, и Харальд замер, прислушиваясь. Но гавканье быстро затихло. – В этот момент встречаемся у большой сосны, той, что в полуверсте на юго-запад. Ты выноси свой мешок и мой, а там разберемся. А сейчас – расходимся.

– Договорились. – Во мраке блеснули белые зубы, и Торвальд исчез совершенно бесшумно, словно его и не было.


День Предков – самый главный праздник, и потому – жутко утомительный. Хорошо еще, что Харальду со товарищи, как чужакам, нельзя участвовать в большинстве церемоний. Осталось только смотреть и не путаться под ногами.

Поутру мужчины племени, которым исполнилось четырнадцать лет, в полном составе ушли в лес. В становище остались женщины, дети да Фарра, который как колдун к мужчинам не принадлежит. Свободное время он использовал для того, чтобы объяснить Харальду, в чем смысл праздника. Тому, кто когда-то станет колдуном племени, необходимо это знать. Рассказал старец и о том, что Торвальд и Гуннар смогут стать полноправными мужчинами нид через год, на следующем празднике, когда проживут в племени больше двенадцати месяцев.

Около полудня с западной стороны донесся жуткий вой, и спустя миг становище оказалось заполонено чудовищами. Не будь Харальд заранее предупрежден, точно кинулся бы рубить пришельцев. Выполненные с необыкновенным искусством костюмы полностью скрывали тела, создавая полное впечатление, что перед тобой – демоны. Точнее, духи предков, как объяснила Асенефа. В облике их сочетались черты разных животных, например оленьи рога могли сидеть над волчьей мордой.

Перевернув все встреченное вне жилищ вверх ногами, ряженые собрались на большой площадке к югу от становища и принялись жуткозавывать. Потом к ним вышел Фарра и завел длинный разговор, полный ритуальных песнопений, о том, что предкам не стоит злиться, а лучше принять угощение от благодарных потомков. Предки упрямились, но потом согласились. Женщины вытащили им горы снеди и огромные чаны, полные темной жидкости с дурманящим запахом. После обнюхивания снедь была одобрена и упрятана до вечера, С визгом и воплями ряженые исчезли в лесу, чтобы вскоре вернуться в нормальном обличье.

На обряд посвящения мальчиков в мужчины чужаков не пустили, и Харальд всю вторую половину дня проспал в шатре. Сны были тревожны, болело сердце, и мешала лежащая под боком книга. Отдохнуть не удалось.

Зато проснулся он вовремя. Солнце почти село толстым оранжевым брюхом на вершины деревьев, по небу скользили легкие вечерние облака. Обряд закончился, и вновь посвященные мужчины расходились, гордясь наступившей взрослостью и татуировкой на груди – ее зримым символом.

От костров на праздничной площадке несло жареным мясом. Оттуда слышалась женская перебранка.

Пока Харальд стоял да потягивался, из-за юрты появилась Асенефа. Резвая и быстрая, как олененок, она ловко подскочила, обняла, доверчиво уткнувшись Харальду в плечо.

– Сейчас будет пир! – сказала девушка весело, и Харальд вымученно, сквозь сжатые зубы, улыбнулся. Он вдруг понял, что видит подругу последний раз.

– Что с тобой? – Зеленые глаза с тревогой смотрели на него. Воистину, скрыть от любящей женщины что-либо невозможно.

– Ничего, все в порядке, – ответил Харальд, сам содрогаясь от фальши в своем голосе. Он переждал, когда немного утихнет боль в груди, и добавил:

– Обними меня покрепче..

Так он и стоял, гладя русые кудри, пока над становищем не прогремел мощный голос Фарры:

– Люди нид, почтим память предков! Харальд и Асенефа пришли к месту пира чуть не последними. Встретили их радостными криками.


Крик во дворе замка стоял такой, что хоть уши затыкай. В глазах рябило от обилия гербов, а все лица, которые можно было видеть, смотрелись как одно – спесиво и высокомерно.

Родовитые со всего Владения собрались в замке Халл на праздник Плодов. Съехались, чтобы выразить уважение Владетельнице, в очередной раз подтвердить вассальную присягу, да и лишний раз попировать в кругу друзей и недругов.

Прошло почти полгода с того момента, как провалилась попытка Харальда уйти. Никто не ограничивал свободу передвижения капитана стражи, но чувствовал он себя как в тюрьме. В темнице замка Халл, где хорошо кормят, выпускают на прогулки и почти ничего не запрещают. Но тюрьма остается тюрьмой, поскольку покинуть ее невозможно.

Хельга не реже чем раз в месяц одаривала его своим вниманием. В багровом тумане приходил зверь и все крепче держал хозяина (слугу?) в лапах страсти. Сама мысль, что ему придется расстаться с этой женщиной, бросала тело Харальда в холодный пот.

Но он не смирился, нет. Отчаянно искал пути для бегства. Читая книги в библиотеке, разъезжая с поручениями, помогая хозяйке замка в ритуалах, он неотступно думал о свободе, правда, все слабее. И стены клетки, почти неосязаемые, но очень прочные, лось, сдвигались все теснее.

Задумавшись, Харальд наскочил на одного из родовитых. Тот зашипел от боли:

– Осторожнее!

– Прошу прощения! – Харальд поспешно поклонился, разглядывая странный герб, вышитый на тунике: летящий красный аист на белом фоне. – Я был крайне невнимателен!

– Ладно, – хмуро ответил хозяин аиста, потирая ушибленную грудь. Выглядел он не старым, но каким-то изможденным. – Бывает. Но мы с вами не знакомы. Вы с севера Владения?

– Нет, – Харальд выразительно положил ладонь на рукоять меча. – Я здесь на службе. Капитан охраны Харальд, к вашим услугам.

– Ого, – глаза родовитого расширились. Его, как и всех остальных гостей, обезоружили при входе в замок. – Харальд по прозвищу Маг? Наслышан, наслышан. А меня зовут Мерам фон Кадаш. Мой замок стоит на берегу Пьяной, на самой границе со степью.

– Иерам по прозвищу Змея? – в тон собеседнику отозвался Харальд. – Наслышан.

– И о чем же вы наслышаны, молодой человек? – спросил фон Кадаш насмешливо.

– О том, что вы тоже немного маг. – Под взглядом неподвижных, по-настоящему змеиных глаз Харальд чувствовал себя очень неуютно.

– Нет, не так, – Иерам досадливо махнул рукой. – Разве наша достойная Владетельница потерпит другого мага в своем Владении?

– Откуда мне знать. – Харальд пожал плечами. – Ее планы превыше моего разумения.

– Вот как. – Хозяин аиста посмотрел на собеседника пристально, словно пытаясь проникнуть в его мысли. – Тогда мой вам совет, капитан, бегите, и как можно скорее. То, что она делает с вами, через полгода превратит вас в ее верного раба.

– Что, это заметно? – Харальд вздрогнул и ощутил, как по спине побежали отвратительные холодные струйки.

– Да. – Иерам усмехнулся. – Она пичкает вас афродизиями, и некоторые из них дают побочные эффекты: потливость, пожелтение белков глаз и другие, о которых не будем говорить.

– Я уже почти лишился свободы воли, – мрачно сказал Харальд. – И боюсь, что сбежать не получится.

– А ты попробуй. – Фон Кадаш перешел на «ты», но Харальда это совсем не задело. – Причем беги так, чтобы не было пути к возвращению. Путь через топи знаешь?

– Нет. – Было стыдно, и еще отчего-то противно. – Никто не знает, кроме хозяйки и ее ученицы.

– Остается река. – Иерам огляделся и, приблизившись к собеседнику вплотную, зашептал:

– Нас привезли сюда на большом корабле. К нему привязано несколько лодок. Бери любую, а когда переправишься, проруби днище.

– Но меня же скрутит по дороге, – махнул рукой Харальд, – и я побегу назад, словно собачонка на зов хозяина.

– Да, она изрядно подпортила тебе кровь. – Змея сокрушенно покачал головой, – Но есть одно средство. Когда это на тебя накатит, выпусти из себя немного крови, и станет легче.

– Точно? – Появившаяся надежда была маленькой и робкой, и Харальд боялся ее спугнуть.

– Точно, – кивнул Иерам. – И беги сегодня. В замке воцарится ужасная круговерть дня на три. Хозяйке будет не до тебя. А когда она организует поиски, окажется поздно.

– А почему вы вдруг мне помогаете? Какой резон давать мне советы? – В Харальде вдруг проснулась подозрительность. – Может, я сейчас побегу и обо всем расскажу Владетельнице?

– О чем? – Хозяин замка на границе степей улыбнулся, показав мелкие острые зубы. – Я же не подбивал тебя на бунт? И ты не узник в этом замке, ты капитан охраны. И я просто советовался с тобой насчет безопасности.

– Ну, хорошо, – согласился Харальд и покраснел. – Вас не в чем обвинить. А в чем причина ваших советов?

– Есть резон, и не один. – Лицо Иерама окаменело. – Во-первых, я, как и все родовитые, не люблю Владетелей и всегда рад подстроить им каверзу. И, во-вторых, то, что она делает с тобой, она когда-то проделала с моим старшим братом. Под конец он превратился почти в растение, разучился думать и действовать, и она принесла его в жертву на одном из ритуалов. Ты не знал об этом?

– Нет, – потрясение вымолвил Харальд.

– Это было давно. – В змеиных глазах мелькнула ненависть, чтобы тут же скрыться. – Более двадцати лет назад. Мой брат должен был унаследовать замок, но приглянулся Владетельнице.

– Сколько же ей лет? – в ужасе прошептал Харальд.

– Не меньше пятидесяти, – ответил Мерам, гадко ухмыльнувшись. – Точно не знает никто, но правит она больше трех десятков лет. И вряд ли она была столь уж молода, когда вступила в схватку за Владение.

– Да, – горло сжало спазмом, и говорить стало трудно. – Спасибо. Я постараюсь сбежать.

– Если получится, приходи ко мне в замок.

Иерам похлопал собеседника по плечу. – А сейчас иди. Мы и так заболтались.

Вечер накрыл мир темной чашей. Мутной кашей в ней клубились почти невидимые во тьме тучи. Но в замке Халл пир был в самом разгаре. Драли струны приглашенные менестрели, по очереди исполняя героические баллады. Родовитые подпевали, не забывая есть и пить. Наиболее слабые свалились под стол и лежали, блаженно похрюкивая в пьяном забытьи. Лица остальных в багровом свете факелов казались странно перекошенными. Пахло в зале вином, сочным мясом и луком.

Харальд в пиршестве участия не принимал. Сегодня его главная задача – следить за гостями, чтобы не натворили чего. Но есть и другая, о которой не знает никто.

Еще днем он собрал вещи, взял из кладовой провизии дня на три и теперь выжидал удобного момента, следя за пирующими через потайное отверстие.

Хельга недавно покинула вассалов и теперь наверняка находится у другого отверстия, рядом со специальным раструбом, таким, что любой шепот в зале донесет до ушей. Подсматривает и подслушивает. Харальд даже знал, где находится это отверстие – напротив того места, где стоит он, и чуть повыше.

Мысли о Владетельнице родили в теле странную дрожь – смесь сладострастия и ненависти. Вспомнилась комната, где Хельга отдавалась ему. Затем пришли мысли о ноже из небесного металла.

«Вот она, месть! – мысль была яркой и обжигающей. – Похитить уникальный клинок, оружие магов!» Харальд даже тихо рассмеялся в своем убежище. – Сейчас или никогда!"

Он бесшумно шагал по пустынным коридорам. Факелы на стенах мелькали один за другим. Дверь в покои Владетельницы не скрипнула, когда он открыл ее. Затаив дыхание, Харальд прислушался.

Тишина. Только отдаленный шум голосов доходит из пиршественной залы.

Тихо, как мышь, он проскользнул в спальню и осторожно, очень медленно открыл памятный ящичек. Нож оказался на месте. В полутьме широкое лезвие, казалось, светилось.

Сжав холодный металл в руке, Харальд обернулся, и тут взгляд его остановился на хорошо знакомой кровати. Тотчас же стал ощутим памятный аромат: роза и еще что-то, странное, волнующее.

Сердце ударило тяжело и глухо. Раз. Еще раз. В уголках глаз появился такой знакомый багровый туман. Истекая потом, словно на солнцепеке, Харальд с ужасом ощутил, как внутри просыпается зверь.

Преодолевая сопротивление тяжелого деревенеющего тела, он сделал шаг к двери. Еще один. Затем мышцы застыли, и багровая дымка начала гасить мысли. Одну за другой.

«Нож!» – крикнул кто-то внутри, и Харальд вспомнил. С яростным хрипом он повернул руку с лезвием и провел им по ладони.

Боль отрезвила. Алый потек словно вобрал в себя дурман, и Харальд вновь смог думать и двигаться. И вовремя. Со стороны потайного прохода, что ведет к малой пиршественной зале и заодно – к отверстию для подглядывания, донеслись голоса. Возвращалась хозяйка в сопровождении верной ученицы.

Мокрый и обессиленный, словно после переправы через широкую реку, Харальд вывалился в коридор. Порез оказался велик, и руку дергало болью. Не обращая на нее внимания, Харальд спрятал нож и поспешил на стену замка.

Во дворе его встретил дождь, мелкий и противный. Погода мерзкая, но в такую ночь бежать легче.

Не особенно таясь, он поднялся на стену. Со стороны реки она всего одна, и не такая высокая. Вряд ли, кто отважится на штурм с воды. Капитан сам распределял патрули, и ускользнуть от них будет не так сложно. Мешок с вещами спрятал в башне заранее, равно как и веревку.

Руки слушались еще плохо, и он немало повозился, прежде чем обмотал толстый мокрый канат вокруг одного из зубцов. Проверил, все ли закреплено нормально, и с мешком на плечах успел свеситься со стены, прежде чем услышал голоса.

Харальд замер, прижимаясь к холодному камню. Стражники идут без факелов и веревку вряд ли заметят, а вот на странные звуки точно обратят внимание. Голоса приближались, и вскоре стало возможным разобрать слова.

– А ты чего? – спросил один из воинов, находясь почти над головой Харальда.

– А я чего? – ответил второй самодовольно. – Юбку ей задрал, ну и все сделал, как положено.

– А муж? – В голосе звучало веселье.

– Чего муж? – отозвался приятель веселого, дока, судя по всему, по части похождений. – Муж как под стол свалился, так и спал там. Вот как со стражниками пить!

Оба захохотали. Смех постепенно стих.

Облегченно вздохнув, Харальд продолжил путь. Рана на ладони сильно мешала, боль доходила до самой шеи. Мускулы ныли, мешок больно оттягивал плечи, а спуск казался бесконечным.

В тот миг, когда боль сделалась нестерпимой и Харальд готов был отпустить веревку, что-то сильно ударилось в сапоги. Хватая воздух пересохшим горлом, беглец едва не повалился на мокрую землю. Отдышавшись, двинулся на поиски.

Корабль оказался легко заметен благодаря фонарям на корме и носу. Харальд прислушался: было тихо. Лишь плескала река, и дождик с шипением падал на ее поверхность. Подойдя к темной корабельной туше, бывший капитан осторожно зашагал вдоль борта, пытаясь обнаружить лодку Вода быстро поднялась выше голенищ, но он уже так промок под дождем, что даже холода не ощутил.

Почти сразу что-то ударило в грудь. После ощупывания выяснилось, что это борт искомой лодки.

Харальд забросил в нее мешок, затем перерезал привязь и медленно, шаг за шагом повел украденную посудину подальше от корабля. Влезть в нее без шума вряд ли удастся, так что лучше не рисковать.

Вскоре он запрыгнул в лодку и начал грести, преодолевая течение Дело это оказалось непривычное, и опять же мешала боль в руке, поэтому двигался беглец очень медленно. К боли от раны вскоре добавилась боль в мускулах, непривычных к гребле, но жаловаться было некому. Боль помогала не вспоминать о том, от чего он бежит.

Лодка воняла тухлой рыбой. Берег потихоньку приближался, а он все работал веслами, стараясь не плескать. Ладони горели, и затушить эту боль не могла и речная вода, в которую Харальд периодически окунал ладони.

Наконец днише заскрипело, наткнувшись на песок, и Харальд с облегчением выпустил весла. С трудом, сдерживая стоны, он закинул на плечо мешок и выбрался из лодки

Поскольку топора не было, он мечом проделал в бортах несколько дыр и лишь после этого двинулся прочь от реки. Вскоре над головой сомкнулись ветви и темной стеной окружили беглеца деревья.


Деревья, только деревья окружали беглецов вот уже три дня, с момента ухода из становища. Никаких при знаков преследования.

Все прошло даже проще, чем предполагал Харальд к назначенному моменту почти никто из нид, исключая детей, не мог стоять на ногах. Не отведать священного напитка в день праздника – значит оскорбить предков. Кое-кто валялся без движения, и даже без дыхания, кое-кого рвало недавно съеденным мясом, иные бродили по становищу, выкрикивая бессмыслицу. В День Предков можно все, ибо руками человека в это время водят духи. Потерявшую сознание после второго ковша Асенефу Харальд на руках отнес в юрту.

Никем не замеченный выскользнул он из пределов становища. Книга в специально сшитой сумке оттягивала бок. Ее Харальд не доверил даже Торвальду.

Тот ждал у сосны.

Быстро нагрузились и, не мешкая, двинулись в путь. Надо уйти подальше, пока племя не поймет, что двое чужаков с юга тайком бежали, никому ничего не сказав.

И третий день – только деревья вокруг, острый запах хвои и беспрерывное пение ошалевших от весны птиц.

Торвальд с каждой пройденной верстой веселел, улыбка все чаше появлялась на его широком лице. Харалъд, наоборот, шагал мрачный, насупленный. Никак не удавалось пристроить сумку с книгой так, чтобы она не втыкалась в бок, а перекладывать ее в мешок он не хотел

Но пуще телесных мук досаждали душевные. Ему снилась Асенефа, ее голос, ее смех. С ужасом ловил себя на том, что не хочет идти на юг, что с удовольствием вернулся бы в племя. Ведь книгу можно читать и там

Скулы сводило судорогой, в груди ныло, но он упорно шагал вперед, постоянно повторяя про себя, словно напоминая. «Я – маг! Не обычный человек, для которого любимая женщина и дом – все! Я – маг».

– Я – маг! – Крик прокатился под древесными сводами и затих. Уже начавшие желтеть листья чуть шелохнулись, и все. Больше никакого ответа.

Посреди поляны, на пожухлой серой траве лежал человек, точнее – то, что ранее было человеком. На белом, как снег, худом лине выделялись горящие голубые глаза.

– Я – маг! – повторил Харальд не так громко. Не помогло. Зверь вновь выбирался из пещер души, сладострастно рыча и заставляя хозяина дергаться от страха.

После бегства из замка прошло пять дней. Перебравшись через реку, Харальд двинулся вдоль ее берега на восток, надеясь достичь замка Иерама.

На вторые сутки беглеца скрутил приступ. До боли в животе захотелось увидеть Хельгу, и не просто увидеть, а сделать с ней то, к чему он уже так привык. Не успел Харальд и глазом моргнуть, как багровая дымка заволокла зрение, а по телу побежали короткие, болезненные судороги. Сладострастное животное ворочалось внутри, жадно вдыхая напоенный ароматом грибов воздух. В отчаянии Харальд рухнул на колени, но тело его упорно разворачивалось, не подчиняясь больше разуму. Чувства, темные, страшные, захлестывали рассудок и рождали в нем тысячи видений, перетекающих друг в друга, ужасных и прекрасных одновременно.

Тело, ловко прирученное колдуньей, бунтовало. С неимоверным трудом Харальд вспомнил про нож. Мокрой от пота рукой ухватился за холодную рукоятку и с наслаждением вонзил кончик в палец. Багровая пелена с раздраженным гулом сползла с глаз, и сквозь рев крови в ушах пробился шепот ветра в вершинах деревьев. С диким хрипом Харальд рухнул в сырые листья и затих.

На вторые сутки мучений все руки по локоть были исколоты и изрезаны, словно Харальд толок стекло кулаками. Сил бороться почти не оставалось, Харальд уже не шел, а лишь сдерживал себя от того, чтобы не двинуться в обратном направлении. Мозг терзали галлюцинации, яркие, жестокие и сладострастные. От них хотелось выть и бежать не глядя...

Но он понимал, что если встанет, то совсем скоро увидит замок Халл за не такой уж широкой полосой воды. Поэтому оставался на месте. На грязь и сырость не обращал внимания.

В бреду к нему приходила Хельга, ласково разговаривала, гладила мокрый лоб, звала к себе. Но всегда, как только он пытался отшатнуться, нежные пальцы прорастали острыми когтями, а на прелестном лице обнаруживался кровожадный оскал...

Харальд кричал, открывал глаза и находил себя все на той же поляне, рядом с теми же деревьями.

– Я – маг! – повторял он в равнодушное небо, располосованное ветвями, и животные, всегда чуящие безумцев, в испуге обходили странное существо стороной.


Прошло еще два дня, и он смог идти. В ту сторону, куда хотел сам, а не туда, куда тащил его зверь. Галлюцинации прекратились, вернулась способность здраво соображать и управлять собой. От кровопусканий и прочих лишений Харальд ослабел настолько, что его не возбудил бы вид Хельги, окажись она прямо перед ним.

Он медленно брел в восточном направлении, словно немощный старец, едва переставляя ноги...


Они едва переставляли ноги, когда добрались до гор. На путь почти в пятьсот верст потратили всего семь дней.

Вершины возвышались впереди, суровые, равнодушные. Снежные шапки на них сияли белизной, напоминая о том, что есть края, куда никогда не приходит весна.

– Все, оторвались, – пропыхтел Торвальд, снимая мешок и с облегчением падая на траву. – В горы они за нами не пойдут!

– Точно, – ответил Харальд, тоже освобождаясь от груза. В последние дни он сумел преодолеть чувства, тоска по Асенефе более не мучила. Зато в груди стало как-то пусто, и мир вокруг несколько потускнел. Возможно, виной тому был изматывающий поход, но Харальд заметил, что не обращает более внимания на то, что ранее почитал важным.

Ему стало все равно, что чувствует Торвальд, верный друг и спутник. Он не смотрел на места, по которым они проходили. Серая скука таяла только в те короткие мгновения, когда удавалось открыть книгу и отпить очередной глоток будоражащего, нового, никому более не доступного знания...

Глава 9

Магия – это состояние сознания. Магией является способность осознавать нечто такое, что обычному восприятию не подлежит.

Карлос Кастанеда
Замок Кадаш поразил Харальда древностью. Никаких излишеств, созданных для красоты: угрюмая каменная глыба с узенькими глазками-бойницами. Толстые стены, мощные башни, глубокий и широкий ров. Так строили давно, когда еще существовала постоянная угроза набегов из степи.

Дорога к замку вышла на удивление удачной. Спустившись к реке пополнить запасы воды, Харальд наткнулся на суденышко, идущее вниз по течению. На небритого оборванца посмотрели с брезгливостью, а хозяин едва не погнал его, но когда зазвенело золото, все чудесным образом переменилось.

Два дня Харальд отдыхал, лежа на палубе и глядя в низкое, затянутое серыми тучами небо. Затем его высадили на длинной песчаной косе и вежливо показали дорогу.

Песок под ногами скрипел недолго, вскоре его сменило шуршание травы. А потом впереди вырос замок.

Подъемный мост оказался поднят, и Харальд некоторое время надрывал глотку, пытаясь докричаться до стражников. Когда в горле начало саднить, со стены раздался ленивый голос:

– Чего тебе?

– К хозяину твоему дело! – ответил Харальд зло, вытаскивая из мешка флягу и полоща горло.

– Да ну? – изумился голос, и в одной из бойниц показалась голова в блестящем шлеме. – Не может быть!

– Может! – После полоскания голос Харальда вновь обрел силу. – И если ты, мешок с навозом, не доложишь родовитому Иераму фон Кадашу о том, что к нему в гости прибыл родовитый Харальд, то вскоре окажешься там, где тебе и надлежит находиться, а именно – в выгребной яме!

– Что же вы сразу не сказали, родовитый господин, как вас зовут! – затараторил стражник. – Вас ведено впустить без задержки!

Раздался жуткий скрежет, и подъемный мост начал медленно, словно во сне, опускаться.


– Рад нашей встрече, – в серых узких глазах хозяина отражалось нечто вроде удовлетворения, на изможденном лице гуляла улыбка, которую с некоторой натяжкой можно было назвать приятной.

– Взаимно, – ответил Харальд, усаживаясь в предложенное кресло.

– Легок ли был путь? – по взмаху руки Иерама появился слуга в красно-белом одеянии. Бесшумно разлил по кубкам пиво и столь же беззвучно удалился

– Да не так чтобы очень, – Харальд отхлебнул, с наслаждением ощущая, как чуть горчащая жидкость течет по гортани. – Но я справился.

– Это было не просто, – взгляд хозяина в этот момент был направлен на покрытые порезами руки гостя, и тому осталось только криво усмехнуться.

– Ладно. – Иерам отставил кубок и задумчиво огладил тощий подбородок. – Что думаешь дальше делать?

– В землях Хельги мне оставаться нельзя. Буду в Бабиль пробираться, – Харальд пожал плечами. – Деньги у меня есть. В вольном городе и перезимую.

Фон Кадаш задумчиво пожевал тонкими губами:

– Но, надеюсь, не откажешься пару дней провести у меня? Я думаю, быть моим гостем будет для тебя небезынтересно.

– Конечно, – вежливо ответил Харальд, но внутренне насторожился. Опасения вызвал тон хозяина, вкрадчивый, наводящий на мысли о змеином шипении. – Несколько дней ничего не решают, если только твои слуги не будут болтливы...

– О нет, – Иерам усмехнулся, показав острые зубы. – Они хорошо вышколены. Каждый верен мне. И соврать хозяину они не смогут, никогда.

От тона, которым это было сказано, Харальд вздрогнул, но нашел силы натянуто улыбнуться. Что-то в этом замке и его хозяине было не так. Таилось в них нечто странное, пугающее.


В первый день гостя оставили в покое – отсыпаться, на второй – пригласили на охоту. Харальд никогда не любил это развлечение, но, не желая обидеть хозяина, согласился.

Трубили рога, заходились лаем собаки. Среди золотой осенней листвы зелеными рыбами сновали лесничие, поднимая и загоняя зверя. Пахло шкурами, кровью и сырым мясом.

Вернулись в замок с последними лучами солнца. Как и положено, дичь сразу отправили на кухню. Что за охота без пира?

Жирное мясо истекало соком, заставляя желудок в бешенстве бросаться на ребра. Пиво текло рекой, и хозяина развезло. Дыша на Харальда смесью пива и чеснока, он говорил и никак не мог остановиться.

– Я, – многозначительно произнес Иерам, указывая полуобглоданной костью в потолок, – не боюсь никого! Да-ж-же Владетелей!

– Да ну? – Харальд вежливо улыбнулся, отхлебнул пива. Он был тоже изрядно пьян, и смысл сказанного доходил до него не сразу. – Не боишься, что твой замок сожгут, обратят в пыль или разрушат землетрясением? Ведь та же Хельга сотворит подобное с легкостью.

– Да, не боюсь! – Иерам икнул, затем замолчал, буравя собеседника тяжелым взглядом, словно решая, можно ли ему доверять. – Потому что обычный человек тоже может быть магом!

– Это как? Не смеши меня, – Харальд ощутил, как где-то в районе живота родился странный, кудахтающий смех. – Способности к магии либо есть, либо их нет!

– Не совсем так. – Фон Кадаш ухватил кружку. Пил жадно, по подбородку ползла белая пена, судорожно дергался кадык на тощей шее. – Есть способ получить их!

– Какой? – отсмеявшись, спросил Харальд, но хозяин вдруг собрался, протрезвел. Серые глаза его стали колючими, подозрительными.

– Нет, – пробормотал он, делая отстраняющий жест. – Не скажу. Потом все узнаешь... А сейчас спать, спать...

С грохотом уронив стул, хозяин замка встал и нетвердой походкой двинулся к лестнице, ведущей в жилые покои. Харальду ничего не оставалось, как последовать за ним.


Прогостив в замке семь дней, ни один из которых не обходился без охоты и пира, Харальд решил, что хватит. Несмотря на показное радушие хозяина, чувствовал себя гость не очень уютно. Иерам явно имел к нему какой-то тщательно скрываемый интерес. Кроме того, не шли из головы слова, сказанные во время первой попойки...

Проснувшись в очередной раз с дикой головной болью и сухостью во рту, Харальд опохмелился, упаковал вещи и лишь после это пошел разговаривать с хозяином. Пояс оттягивал меч, на шее, невидимый под рубахой, висел нож, выкраденный из замка Хельги. Оружие придавало уверенности, но интуиция настойчиво шептала, что так просто выйти из замка не удастся...

Иерам, несмотря на лошадиные дозы пива, что выпивал по вечерам, вставал всегда рано, и Харальд нашел его на конюшне, где рачительный хозяин осматривал недавно купленных лошадей.

– Кхм, – Харальд откашлялся.

– А, ты уже на ногах. – Фон Кадаш отпустил копыто серого, в яблоках, жеребца. С колен его с шуршанием осыпалась солома.

– Вот, собираюсь уезжать, – Харальд произнес эту фразу вполне будничным тоном, но Иерам напрягся. Словно его оскорбили, – Спасибо за гостеприимство.

– Хорошо, – по вытянутому лицу хозяина скользнула неуверенность и почти сразу сменилась хищной усмешкой. – Но ты не торопись. Я хочу тебе сначала кое-что показать!

– Надеюсь, это не долго. – Харальд нахмурился. Подозрения крепли. Очень не хотелось никуда идти, но придумать достаточно вескую причину, чтобы отказать человеку, который поил и кормил его неделю, не смог.

– О нет, – Иерам успокаивающе поднял руку. – Совсем недолго.

Они вернулись в донжон, потом хозяин свернул в какой-то темный закоулок, зажег факел и они спустились по узкой лестнице.

Ладонь Харальда лежала на мече, Иерам шагал впереди, на вид безоружный, но все равно фон Триз не чувствовал себя спокойно. Шарканье подошв громом отдавалось в ушах, тьма за оранжевым кругом от факела казалась непроницаемо черной. В нос набивалась каменная крошка, вызывая зуд

Спуск закончился массивной деревянной дверью, окованной толстыми полосами железа. Заскрежетал ключ, и с душераздирающим визгом открылось большое помещение, полное той же вязкой, густой тьмы.

Хозяин торопливо прошел вперед и своим факелом зажег еще один, укрепленный на стене. За первым последовали другие, и вскоре взгляду гостя предстала круглая комната, вопреки опасениям совсем не похожая на темницу. Довольно много места занимали полки с книгами, в центре стоял большой стол, на котором Харальд, к своему изумлению, разглядел нечто, знакомое лишь по книгам: алхимическую печь, что называют также атанором. Вокруг атанора, в данный момент холодного, находилось большое количество емкостей, стеклянных, глиняных, металлических. Их между собой связывала паутина трубок. В воздухе стоял резкий, раздражающий запах.

У дальней стены виднелось какое-то странное сооружение. Что это такое, Харальд не понял. – И где это мы? – спросил он, осматриваясь.

– В моей лаборатории, – отозвался Иерам глухо. Он что-то искал среди книг, повернувшись к гостю спиной.

– А атанор настоящий? – Харальд подошел к столу. – Можно на него посмотреть?

– Посмотреть можно, – ответил фон Кадаш. – Но только на меня.

Харальд повернулся и встретился с холодным, спокойным взглядом серых глаз. Кроме них, ему в лицо смотрело жало арбалетной стрелы. По тому, как Иерам держал оружие, было видно, что пользоваться он им умеет и рука его не дрогнет.

– Ты сошел с ума!? – воскликнул Харальд, чувствуя, как болезненно сокращаются мышцы живота, а на лбу выступает испарина.

– Нет, – Иерам гаденько усмехнулся. – Снимай меч! Очень медленно, левой рукой. Одно резкое движение, и я стреляю.

Не отводя взгляда с лица вероломного хозяина, Харальд медленно отцепил ножны. Клинок возмущенно звякнул, оказавшись на полу.

– В чем дело? – Харальд демонстративно медленно поднял руки. – Я теперь безоружен. Скажи!

– Сначала встань туда! – Иерам дернул подбородком, указывая в сторону непонятного сооружения. – Вон туда, вниз!

Это оказалось нечто вроде неглубокого колодца с невысокими стенками. Харальду он пришелся по середину груди. Перелезая через бортик, он ощутил неприятное покалывание по всей поверхности тела. Когда же встал на дно, то в груди стало холодно, словно туда засунули кусок льда.

– Ага, ты почувствовал! – хозяин рассмеялся и опустил арбалет. – Попробуй теперь выбраться!

Когда Харальд ухватился за шершавый камень, руку его словно ожгло огнем. С криком он отскочил, дуя на пострадавшие пальцы. Иерам захохотал еще раз, громко, клокоча горлом и потрясая худыми руками:

– А ты и не подозревал, что я тоже иногда – маг?

– Так не бывает! – крикнул Харальд. – Человек – или маг, или нет!

– Ты почти прав. – Улыбка исчезла с лица Иерама. – Маг человек или нет – зависит от одного вещества, которое либо есть в крови, либо нет. Долгие годы собирал я книги по алхимии, ставил опыты и научился выделять это вещество!

– Что? – Паника почти захлестнула сознание. В ужасе Харальд ухватился за край колодца и с воплем отпрянул. Стенка жгла, словно раскаленный металл.

– Я умею выделять это вещество из крови людей, которые изначально способностью к магии обладают! – Фон Кадаш положил арбалет на стол и разглагольствовал, прохаживаясь. Глаза его блестели торжеством. – И выделенное вещество можно пить, получая, правда на время, способности к колдовству! И заклинания начинают работать, демоны и стихийные сознания повинуются. И ты чувствуешь себя магом! Тебе этого не понять, в твоем теле эта способность сидит с рождения! Но я, я – маг, ставший им трудом, а не милостью природы!

– Так значит, ты заманивал подобных мне, убивал и выпивал из них кровь? – Харальд усилием воли подавил страх. Левой рукой нащупал под рубахой нож, над которым не властна магия, и несколько успокоился.

– Именно! – вскричал Иерам, воздев руки к потолку. – Я хотел отомстить злобной колдунье из замка

Халл, что замучила моего брата! Но отомстить ее же оружием! А для этого нужна магическая сила.

– Почему же ты не убил меня сразу? – спросил Харальд.

– По очень простой причине, – хозяин потер руки. – Кровь сохраняет свойства, только если убить рожденного магом в момент новолуния. А до него еще два дня. Так что – посидишь тут, подождешь.

– А не боишься, что я выберусь? – Вопрос вызвал у Змеи приступ хохота.

– Ты еще не понял? – спросил он, чуть не сгибаясь пополам. – Я сумел создать и нанести на эту штуку, в которой ты сидишь, заклинание. Оно не выпускает человека, отмеченного печатью магии. Твоя собственная кровь не даст тебе выйти! Никуда не денешься!

– Хорошо, – Харальд почесал лоб. В другой руке, предусмотрительно держа ее у пояса, сжимал сдернутый с шеи кинжал. – Не проще ли было сделать клетку, вплетя в нее заклинание?

– Издеваешься? – угрюмо спросил хозяин. – Форма для нанесения магии столь же важна, как и сам чертеж заклинания. Тебе ли этого не знать!

Харальд наконец сумел разглядеть на темном, почти черном камне тонкие, еле заметные бороздки рисунка. Оставалось только удивляться, с какой тщательностью Иерам выполнил эту непростую работу.

– Ладно, – сказал алхимик-самоучка, повернувшись к пленнику спиной. – Разговаривать с тобой, конечно, интересно, но для ритуала надо еще кое-что сделать.

Он взял один из факелов, и вскоре в атаноре запылал веселый желтый огонь. С треском он начал пожирать смолистые дрова, и забулькали, задвигались жидкости в многочисленных емкостях на столе.

Хозяин был целиком увлечен работой, даже что-то насвистывал себе под нос. Харальд осторожно, стараясь не шуметь, провел лезвием по одной из линий магического рисунка. С легким шорохом та исчезла с поверхности камня. Обычный клинок не причинил бы заклинанию никакого вреда, сколько ни ковыряй, нож же из небесного металла справился наилучшим образом.

Потеряв целостность, узор-заклинание сразу перестал действовать. Неприятное ощущение в сердце тотчас исчезло, Харальд вновь задышал полной грудью.

Иерам, продолжая бормотать, толок что-то в ступке. Он не услышал, как пленник легко, одним прыжком, покинул колодец и оказался рядом. Мгновение Харальд размышлял, как поступить с хозяином, затем вспомнил, что тот все же помог ему сбежать из замка Хельги. Вместо тычка лезвием фон Кадаш получил удар рукояткой ножа по затылку.

Тощее тело упало беззвучно. Из опрокинувшейся ступки высыпался серый порошок. Харальд осмотрел одежду Иерама и быстро отыскал ключ от лаборатории. Подобрал меч, взял один из факелов, и вскоре беглец уже закрывал тяжелую дверь снаружи.

«Ничего, выберется! – думал Харальд, поднимаясь по лестнице. – Или слуги его хватятся. Найдут!» Ключ он бросил там же, у самой двери.

Поднявшись в жилые помещения, постарался принять самый беспечный вид. Спокойно, не ускоряя шага, поднялся к себе в комнату, где забрал вещи.

Конюхи встретили его удивленными взглядами.

– Что уставились? – бросил Харальд надменно, – Давайте лошадь, вон ту, серую.

– Не было приказа хозяина, – набычился старший конюх, могучий мужик, статью напоминающий медведя.

– Ты забыл, кто я? И что моих приказов ты тоже должен слушаться, – высокомерие родовитого, причем родовитого в своем праве, столь явственно читалось на лице голубоглазого гостя, что старший конюх не посмел ослушаться.

У ворот случилась та же история: Харальда не хотели выпускать. Пришлось напомнить, как он попал в эти стены. После этого стражники присмирели и хоть и нахмурились, но ворота открыли.

Прогрохотал под копытами подъемный мост, и Харальд неспешно, сдерживая желание помчаться во всю прыть, поехал на запад, в сторону реки. Лишь когда замок скрылся за деревьями, он развернул жеребца мордой к югу и перешел в галоп.

Он проезжал мимо полей, голых и сырых, мимо лесов, что готовились сбросить листья, а пока красовались алыми и желтыми нарядами. Деревни старался объезжать стороной, дабы никто не рассказал преследователям об одиноком всаднике. В том, что погоня будет, Харальд не сомневался.


На следующий день река повернула на запад, а он ехал все так же сторожко. Успокоился лишь добравшись до Тарни, небольшого города, знаменитого мостом, что простирается над гладью Пьяной реки почти на сто саженей. Тарни находится вне Владения Хельги, о чем путнику сказал флаг – черная волчья голова на белом фоне. Герб рода Слик, вассалов Владетеля Олава.

К этому времени наступила настоящая осень. Солнце не показывалось совсем, с похожего на старую дерюгу неба сыпался холодный дождь. Харальд простыл в пути и остервенело чихал.

Едва въехав в пределы городка, он наткнулся на небольшой постоялый двор с вывеской, украшенной изображением стоящей на хвосте рыбины и веселым названием «Пляшущий лосось».

Харальда бил озноб, и он не стал искать другого пристанища. Со стоном слез с коня, отдал поводья подбежавшему слуге и отворил темную от старости дверь.

Хозяин, толстый словно хряк и такой же розовый, встревоженно поглядел на постояльца. Выглядел тот неважно, лицо бледное, глаза лихорадочно блестят, шатается, только что не падает.

– Лучшую комнату, – прохрипел Харальд, в руке его блеснула золотая монета. – И лекаря.

– Проходите сюда, – ухватив желтенький кругляш, толстяк проявил чудеса проворства. – Да, на лестницу. Сейчас позовут травницу.

Вскоре Харальд оказался в просторной и теплой комнате и лежал в постели. Потом появилась травница – тощая старуха. Пощупала лоб, заглянула в глаза и горло, потом ушла, оставив горячий и горький, пахнущий травами настой.

Два дня провалялся Харальд в горячке и лишь на третий спустился в общий зал. Выдал толстяку еще монету, и устроился за столом вяло ковыряться в тарелке с тушеной рыбой.

Народу было немного, лишь пировала небольшая, но шумная компания. Пиво там лилось рекой, а взвизги девиц легкого поведения заставляли Харальда вздрагивать.

Когда он с грехом пополам одолел половину блюда, от стола гуляк поднялся мужчина и, нетвердо ступая, двинулся в сторону одинокого гостя.

– Почтенный, – пророкотал он, дыхнув на собеседника пивом и луком. – Мы приглашаем вас разделить наше веселье! От всей души! Мы про-овожаем друга и хотим, чтобы все вокруг веселились.

Приглашающий оперся руками о стол, помогая себе не упасть, и тот скрипнул под немалым весом. На бедре мужчины висел изрядных размеров кинжал.

– Не имею желания, – ответил Харальд, поднимая голову. Его спокойный взгляд уперся в мутные карие глаза, в которых после некоторой паузы появилось недоумение.

– К-как? – кареглазый нахмурился, на гладкий лоб набежали тучи морщин. – Ты меня, то есть нас, не уважаешь?

Из двери на кухню выглянул перепуганный хозяин и тотчас скрылся.

– Нет, – ответил Харалъд медленно и встал. – Не уважаю.

Аккуратно обойдя замершего столбом мужчину, он двинулся к лестнице. Но уйти ему не дали. Сильный рывок за рукав, и Харальд вынужден был остановиться. Еще рывок, и пришлось повернуться к кареглазому. Лицо того оказалось перекошено от ярости, он судорожно вцепился оскорбителю в рукав и не желал отпускать.

– Ты чего? – спросил Харальд миролюбиво. Драться не хотелось, да и сил особенно не было, – Отпусти.

Краем глаза заметил, как сбоку приближаются остальные гуляки. Мрачные и решительные, явно готовы научить любого уважению к себе.

– Не отпущу! – прохрипел кареглазый. Харальд дернул, раздался громкий треск, и рукав неожиданно отделился от рубахи. Кареглазый не удержался на ногах и с изумленным воплем шлепнулся на пол.

Харальд повернулся к остальным. Трое из них продолжали наступать, четвертый же, невысокий и русоволосый, во все глаза смотрел на обнажившееся предплечье.

– Стойте, – неожиданно сказал он. – Не трогайте его! А то вам придется иметь дело со мной!

– Ты што, Гуннар? – изумился кареглазый, пытаясь подняться. – Он же нас не уважает!

– Имеет право! – русоволосый глянул Харальду в лицо и улыбнулся, едва заметно, краешками губ. – Посмотрите на его руку!

Харальд с трудом подавил желание улыбнуться в ответ, и сам с удивлением воззрился на свое предплечье, вспоминая, что же там есть такого, что может остановить четверых крепких мужиков.

На предплечье оказалась лишь татуировка, к которой он привык и поэтому забыл про нее. Цеховой знак, говорящий каждому, кто может его понять – перед тобой профессиональный солдат, наемник.

Собутыльники Гуннара, опасливо ворча, убрались к своему столу, а сам миротворец подошел к Харальду и закатал рукав. На его предплечье, тонком, словно у женщины, скрестились те же самые меч и топор.

– Вот в чем дело, – улыбнулся Харальд. – Ты меня здорово выручил, Гуннар.

– Это ерунда, почтенный, не знаю твоего имени, – нежданно-негаданно обнаружившийся собрат по дружине смотрел вопросительно, и Харальд не смог соврать.

– Харальд, – сказал он со вздохом.

– Не слышал, – нахмурился Гуннар. – Правда, я слишком долго провел в этих местах. Служил у фон Сликов. Но служба закончена, и я возвращаюсь в Бабиль.

– Какая удача, – Харальд посмотрел на нового знакомого с интересом, – Я тоже еду туда!

– О, славно, – Гуннар вновь продемонстрировал великолепные зубы. – Когда ты выезжаешь?

– Думаю, что дня через два, – ответил Харалъд, и пояснил:

– Когда смогу сесть в седло. Болею.

– Я подожду, думаю, что нам с ребятами как раз хватит пары дней, чтобы отметить мои проводы как следует – Гуннар подмигнул и направился к своей компании. Встретили его восторженными возгласами.

Покачав головой, Харальд двинулся по лестнице. Затаившаяся ненадолго болезнь вновь дала о себе знать, и ужасно хотелось спать.

Семь дней в пути вместе с новым знакомым, и впереди показался Бабиль. Под лучами негреющего, нежданно выглянувшего солнца красные черепичные крыши сверкали, словно драгоценные камни.

Харальд мог добраться и быстрее, но предпочел объехать замок Владетеля Олава стороной, сделав изрядный крюк к югу. Лучше несколько лишних дней помозолить задницу в седле, чем еще раз искупаться во рву с зубастой зверюшкой. Гуннар, выслушав объяснения товарища, возражать не стал.

В «Спившемся демоне» за год, что Харальд там не был, ничего не изменилось. К вечеру, прослышав, что кто-то приехал, стали собираться дружинники. Когда пирушка была в самом разгаре и стены сотрясались от хорового пения наемников, пришел Асир.

– Что, тебя выгнали? – спросил он на приветствие Харальда.

– Нет, – ответил тот, помрачнев. – Я сбежал. Теперь во врагах у меня двое Владетелей, точнее Владетель и Владетельница.

– Здорово, – прокомментировал Асир, после чего занялся пивом.

Пир продолжался, и среди знакомых, полузнакомых и незнакомых лиц Харальд, к большому удивлению, увидел Торвальда. Голубоглазый силач сидел насупленный и поглощал пиво, кружку за кружкой.

Стараясь не привлекать внимания, Харальд под нялся и заспинами пирующих пробрался к Торвальду. Хлопнул того по плечу и получил в ответ мрачный взгляд.

– А, это ты. – В голубых глазах появилось удивление, затем мелькнула ярость, сменившаяся равнодушием. – Капитан.

– Да какой я капитан! – досадливо махнул рукой Харальд. – Ты лучше скажи, как ты здесь оказался?

– Да вот так и оказался! – Торвальд опрокинул в рот очередную порцию пенистого напитка, крякнул от удовольствия и только после этого продолжил. – Из-за некоторых, которые слишком любят убегать.

– Да ты что? – Харальд подтащил к себе табурет и уселся.

– А то, что Владетельница после твоего исчезновения словно взбесилась! Половину стражи разогнала и меня в том числе! Вроде как обвинила в том, что знали мы о твоем намерении бежать. – Здоровяк ухватил со стола сушеную рыбину и принялся жевать прямо с костями. – Ты что, украл у нее что-то?

– Украл. – Харальд усмехнулся. О последствиях своего побега для других он как-то особенно не задумывался. – Разве что себя!

– Ну-ну. – Торвальд потянулся за кувшином. С плеском полилась в кружку темная струя.

– Ладно, сочтемся. – И, хлопнув по плечу бывшего соратника, Харальд вернулся на место.

– Проблемы? – спросил Асир невозмутимо.

– Да есть немного, – ответил Харальд с кривой усмешкой и взял кружку. Пиво оказалось теплым, и проглотил он его без всякого удовольствия.

– Если немного, это не страшно. – Темные глаза Молчуна смотрели серьезно, без улыбки.

– А что, по-твоему, страшно? – Настроение у Харальда после разговора с Торвальдом испортилось. Хотелось остаться одному, посидеть в тишине.

– Да есть кое-что. – Асир взглянул на приятеля в упор, некоторое время помолчал, раздумывая, и добавил:

– Например, то, что я совершил в молодости. И что я уже более двадцати лет вынужден искупать.

– Ты говорил. – Хмель выветрился из головы Харальда, столь серьезны были глаза Молчуна. – И что же там было?

– Я расскажу, только сначала ты поклянешься памятью предков, что никому не расскажешь.

– Хорошо, – с некоторым недоумением сказал Харальд, не очень понимая, к чему здесь самая священная для любого родовитого клятва. – Клянусь родом своим, очагом и памятью предков, которые его защищали, что никогда не открою никому тайны, доверенной мне Асиром Молчуном.

– Я был молод, только покинул родной замок и попал в дружину. – Голос Асира звучал глухо, по лицу бродили тени, превращая его в маску из темного дерева. – После одного из боев мы проходили через небольшую деревушку. Мои соратники прошли, не задерживаясь, а меня снедала жажда убийства. И я пошел по домам, убивая, убивая...

– Ты? – Харальд ощутил, как округляются глаза От удивления перестал ощущать вкус пива. – Образец бесстрастности и выдержки?

– Я, – кивнул Асир, нахмурясь. – Тогда я был другим. После меня осталось двадцать пять трупов, в основном – женщины и дети. С руками по локоть в крови и мечом, который перестал блестеть, я вышел за околицу, и тут...

– Враги? – спросил Харальд, стремясь заполнить неприятную паузу.

– Нет. – Рассказчик отхлебнул пива, покатал желваками на отвердевших скулах. – Хуже. Короче, со мной заговорил бог.

– Который? – спросил Харальд. Богов существует множество, но они крайне редко и неохотно вмешиваются в земные дела, и обращаться к ним за помощью или советом чаще всего совершенно бессмысленно. Божественные миры лежат от людского еще дальше, чем обиталища ангелов и демонов.

– Не знаю. – Асир опустил голову, сквозь спокойствие на его лице проступила боль, давняя, страшная. – Но я не хотел бы встретиться с ним еще раз. Думаю, что он был из верхних, светлых божеств. Он сказал, не словами, конечно, что я сотворил страшное, погубив столько жизней сразу, что он вынужден наложить на меня проклятье, что принесет моему телу неисчислимые мучения. Оно не будет работать только в том случае, если я раз в год буду спасать человеку жизнь, рискуя собой. Он пообещал, что возможности для этого у меня будут.

– А убивать он тебе не запретил? – недоверчиво поинтересовался Харальд.

– Как видишь, нет. – Асир впервые за весь рассказ взглянул прямо на собеседника. – Когда человек защищает свою жизнь или бьется на войне, это не считается убийством.

– И ты спасаешь людей? – Вопли вокруг зазвучали на миг столь громко, что разговор пришлось ненадолго прервать. – Каждый год?

– Да, при любой удобной возможности, – сказал Молчун и допил пиво. – Вот и все. И, пожалуй, мне пора. Заходи в гости. Я живу на постоялом дворе «Лилия», что на Речной улице.

– Смотрю, денежки у тебя водятся? – попытался разрядить тягостное впечатление от разговора Харальд. – Квартируешься в богатом районе?

Молчун только улыбнулся в ответ.

Дверь захлопнулась за Молчуном, и Харальд попытался погрузиться в атмосферу веселья. Но не получилось. Песни сменились рассказами о любовных похождениях, в которых, судя по многословию, превзошел всех Гуннар.

Его историй, изложенных с красивыми подробностями и разнообразными шутками, Харальд успел наслушаться в дороге. Повторения не хотелось и пришлось отправляться спать.

В комнате было тепло, пахло мышами. Бывший капитан стражи рухнул на кровать, достаточно удобную и мягкую на вид и на ощупь, и попытался заснуть. Но в голове ворочались мысли, огромные, вялые, словно медведи по весне, и сон не шел.


Сон не шел, хотя Харальд впервые за много дней спал в настоящей постели. Гудели ноги, болели кровавые мозоли, но более всего тревожило другое. За полгода, проведенные на севере, он отвык от ночевки под крышей. Мешала духота, и очень хотелось выбраться на улицу...

Путешественники перешли горы без всяких приключений, счастливо избежали хищников, обвалов и прочих опасностей. К середине мая достигли населенных мест.

Оказавшись среди людей, Харальд ощутил странное беспокойство. Каждый взгляд, брошенный в его сторону, вызывал подозрение. Казалось, что любой селянин в этой богами, да и родовитыми забытой деревне смотрит именно на ту сумку, где хранится книга.

За первым селением последовало второе, больше и богаче. Здесь остановились на ночлег, для чего очень кстати пришелся постоялый двор. Тут стало совсем плохо. Харальд скрипел зубами и поминутно хватался за оружие, ожидая нападения. От кого угодно – от хозяина, от любого из гостей, даже от служанки...

Вот и сейчас, несмотря на то что книга лежала под подушкой, рядом, он не мог уснуть. Чудилось, что стоит смежить веки, как в комнату полезут воры, дабы похитить древний артефакт. Даже могучий храп Тор-вальда с соседней кровати, что один способен отпугнуть всех грабителей на версту кругом, не придавал спокойствия...


Проснулся Харальд от резкого петушиного крика. Сердце зашлось в ужасе: проспал, похитили! Лишь когда сунутая под подушку рука наткнулась на знакомую холодную поверхность, смог успокоиться. Торвальда в комнате уже не было.

Встретились они за столом, после того как Харальд умылся. Торвальд с изумлением посмотрел на сумку с книгой, украшающую плечо спутника:

– Ты чего? – спросил он с усмешкой, – Боишься ее на аршин от себя отпустить!

– Да так, – огозвался Харальд, опуская глаза и чувствуя себя последним идиотом. – Люди вокруг какие-то... ненадежные,.,

– Да ты что? – на широком лице обнаружились признаки сильного изумления. – Это всего лишь маленькая деревня, и людей тут – с гулькин нос. А как ты себя будешь вести в Бабиле? Прятаться от всех в темном подвале?

– Я не собираюсь в Бабиль, – сообщил Харальд мрачно, и Торвальд замер. С торчащей из кулака полуобгрызенной куриной ногой и выпученными глазами он выглядел препотешно.

– Это как? – просипел он после паузы, затем ухватил кружку с молоком – прочистить горло. Пил жадно. Белая жидкость стекала по подбородку, капала за ворот рубахи, в густые русые волосы.

– А так, – ответил Харальд, пододвигая к себе тарелку с гречневой кашей. От нее струился одуряющий аромат, вызывая обильную слюну. – Не хочу. Нечего мне там делать.

– И чем же ты собираешься заняться? – Торвальд закончил пить и теперь отчаянно скреб затылок, пытаясь понять поведение товарища. – Ты больше не хочешь быть наемником?

– Нет, не хочу, – Харальд отхлебнул молока из кружки и принялся за кашу. – Я хочу быть магом, и буду им. На самом деле я уже им являюсь. У меня нет лишь Владения.

– Ого! – только и смог сказать Торвальд. – Высоко метишь! И с чего ты хочешь начать? В одиночку пойдешь войной против кого-то из Владетелей? Разумнее направиться в Бабиль и нанять там войско.

– Нет, – Харальда передернуло, от одной мысли о том, чтобы оказаться среди множества людей, стало тошно. – Армия мне не нужна. Да и денег на нее у меня нет.

– Что же тогда? – Торвальд вспомнил про куриную ногу у себя в руке и с остервенением впился в нее крепкими зубами. Кость затрещала, по пальцам потек жир. – В одиночестве пойдешь к замку Владетеля Олава и скажешь: «Сдавайтесь!». Ха!

– Вот именно – ха, – изрек Харальд нравоучительно и рассмеялся. Смех получился скрипучим и тягучим, словно у древнего старца. – Я не настолько сошел с ума. Вчера хозяин этого милого заведения проболтался, что примерно в двух десятках верст на восток, на берегу реки, что служит истоком Серебряной, стоит полуразрушенный замок. Построил его в древние времена, чуть ли не тыщу лет назад, какой-то безумный маг С помощью демонов. Потом демоны взбунтовались, мага убили, строение немножко попортили. С тех пор стоит.

– И на кой тебе эта развалина? – Торвальд почесал заросший подбородок, укололся о щетину и с проклятием отдернул руку. – Тоже демонов позовешь строить?

– Демонов не демонов, а найду способ. – Глаза Харальда нехорошо заблестели.

– А с голоду не помрешь? – с неожиданной для себя робостью спросил Торвальд. Давний друг поворачивался иной, доселе невиданной стороной, непонятной и пугающей. Торвальд и ранее замечал в нем странное равнодушие, причудливо смешанное с раздражительностью, но относил их на счет дорожных тягот.

– Что-нибудь придумаю, – отозвался Харальд резко. – Охотиться я не разучился. Да и покупать припасы в деревне мне никто не может запретить.

Откуда возьмутся деньги, Торвальд спросить не отважился.


Они распрощались утром следующего дня. Торвальд уходил на юг, в более населенные места, Харальд же оставался, надеясь вечером покинуть гостеприимную, но все равно тягостную обилием людей деревню и двинуться на восток.

– Ну что, прощай, – сказал Торвальд, решил было хлопнуть бывшего спутника дружески по плечу, но передумал. Со вздохом убрал руку.

– Прощай, – отозвался Харальд. На его худом лице играла странная улыбка, словно он испытывал не тоску, обычную при расставании, а облегчение. Голубые глаза глядели сквозь Торвальда, вдаль, и в них не отражалось ничего. Только легкая синева, пустая и холодная.

Торвальд нерешительно потоптался на месте и, махнув рукой, двинулся на юг. Пройдя шагов двадцать, обернулся, но Харальда уже не было видно.

Глава 10

Магия сочетает в единую науку то, что наиболее существенно в философии и то, что вечно и неизменно в религии

Элифас Леей
Вслед за осенью, что усыпала город ворохами бурых листьев, пришла зима, обильно украшенная метелями, морозами и снегопадами. Харальд так и жил в «Спившемся демоне» и потихоньку сходил с ума от скуки, ибо делать было совершенно нечего.

Но ничто не вечно под солнцем, и время снегов закончилось, сменившись бурным половодьем. Вместе с весной в Бабиль пришли странные слухи: что восстали против Владетелей родовитые, отказались подчиняться и подняли на сеньоров своих оружие. Случилось это на северо-востоке, во Владении Хельги, и на западе, в землях Владетеля Свенельда.

По рассказам выходило, что началась настоящая война, кровавая и жестокая. Наемники слухам не верили, но вслед за сплетнями в город явились вербовщики.

Оплату Владетель Свенельд обещал немалую, и Харальд, чьи деньги неотвратимо подходили к концу, с радостью записался. Таких, как он, в городе обнаружилось еще триста человек. О том, что кто-то из друзей может наняться на службу к противоположной стороне, Харальд предпочитал не думать.

Наемники выехали из Бабиля в самом начале апреля, в разгар половодья Но медлить было нельзя, Владетель желал как можно скорее получить в распоряжение опытных воинов

Вел отряд Сигмунд фон Закри, один из родовитых, что остался верен сеньору. Худой и тощий, как жердь, он так и лучился сознанием собственной значимости. Оруженосец все время таскал за Сигмундом щит с гербом: алый медведь грозно рычал на золотом фоне, занося бердыш.

Наемники за глаза прозвали фон Закри Шатуном, намекая на выдающуюся худобу и дурной нрав, которыми славится поднявшийся из берлоги косолапый.

Две недели по расплывающимся от грязи дорогам, и наемники прибыли к памятной Харальду резиденции Владетеля. Монотонность пути скрасила только переправа через Лесную, буйную по весне. В клокочущей воде утонули несколько обозных лошадей, и даже Сигмунд потерял обычный надменный вид и снизошел до обыденных ругательств.

Сам Свенельд прибывших не встретил, как Харальд и ожидал. Их просто заселили в военный лагерь, распределив сотниками и десятниками (а кое-кого – и тысячниками) среди простых ратников. Не зря вербовщики лично беседовали с каждым из нанятых, выясняя опыт и умения. Харальду досталась сотня пеших ратников, что еще недавно были простыми крестьянами.

Два дня отвели на муштру. Сорвав голос и исчерпав запас проклятий, новоиспеченный сотник успел научить бывших селян правильно держать копья и щиты – большего не сделал бы и самый великий полководец. На третий день войско, размер которого Харальд определил тысяч в десять, бодрым маршем двинулось на запад, туда, где собирали отряды мятежные родовитые. По каким-то причинам взбунтовалась именно западная часть Владения. С холодком в животе подумал Харальд о том, что среди восставших могут быть и его родственнички.

Руководил армией фон Закри, и медведь с алебардой гордо реял впереди полков, подставляя ветру лобастую башку.

На второй день марша, когда прошли всего-то верст двадцать, пришел приказ остановиться. По рядам зашептались, что впереди обнаружен неприятель.

Слухи подтвердились приказами, которые начали поступать от военачальника. Войско продвинулось еще немного вперед и начало разворачиваться поперек дороги, на черном и грязном, словно старый половик, поле.

– Что, драться будем? – улучив момент, спросил Харальд у своего тысячника, вечно хмурого наемника по прозвищу Сломанный Ствол.

– Драться, – повторил Ствол, скривившись, словно отхлебнул уксуса. – С этим сбродом вряд ли что получится! – Последовал раздраженный кивок в сторону копейщиков, спешно занимающих позицию. – Лучников нет, конницы – всего две тысячи! И, что самое неприятное, магической поддержки никакой!

Зло сплюнув, тысячник поехал дальше, а Харальд в глубоком раздумье вернулся к своим. Посредством пинков и зуботычин удалось выстроить некое подобие стены щитов.

Сотня Харальда волей случая оказалась в самом центре. Справа и слева стояли другие пешие сотни, на флангах Сигмунд расположил конницу. В резерве остался сам с небольшим отрядом личного войска.

Впереди темнел лес, коричневой лентой в него убегала дорога. Небо, ослепительно голубое и жаркое, словно летом, изливало на солдат ведра зноя. Душные запахи витали над полем. Немного поколебавшись, Харальд дал разрешение снять шлемы.

Едва он это сделал, как от леса донесся звонкий голос трубы. Харальд разглядел искорки, потоком вытекающие из леса. Сверкающим половодьем войско затопило поле, и вскоре напротив солдат Владетеля оказался противник. У него пехоты было мало, в основном конные отряды родовитых и их ближней стражи.

Вновь пропела труба, на этот раз за спиной Харальда. С обеих сторон донесся мощный грохот – конница фон Закри пошла в атаку. Двумя аккуратными потоками, намереваясь слиться впереди пехоты в один и общим клином ударить на врага.

– Что он делает? – донесся сквозь шум крик Сломанного Ствола. – Он же угробит всех нас!

Солдаты Харальда, вытянув шеи, силились разглядеть, что происходит впереди. Но видеть они могли только разномастные конские задницы и спины замыкающих воинов.

Сквозь топот пробился новый звук – слитные и резкие хлопки. «Бьют из луков! По нашим!» – с холодком в груди подумал Харальд. Он первый раз был в масштабном сражении и изрядно волновался.

Почти сразу впереди начали ржать лошади, дико, отчаянно. Чуть позже к ржанию добавился лязг, словно тысячи кузнецов одновременно начали бить молотами по наковальням.

В бурлящей на поле боя массе людей и коней обозначилось некоторое упорядоченное движение. С ужасом Харальд осознал, что всадники горячат и нахлестывают скакунов, стремясь развернуться и обратиться в бегство. Что-то там, впереди, заставило конную атаку захлебнуться, а войско – начать отступать.

Вскоре бегство стало очевидным. Группки всадников проносились по сторонам от пехоты, стремясь поскорее оказаться за ее спинами, и поле очистилось. Перед копейщиками простиралась земля, заваленная трупами, а за ней – войско противника. Совсем рядом.

Вновь пропела труба, и с последними звуками конница врага двинулась вперед. Сначала легким аллюром, постепенно набирая ход. Отблески гуляли на копейных лезвиях, и колыхался над войском стяг предводителя – желто-черный.

– Всем стоять, козьи задницы, – рявкнул Харальд, заметив дрожь своих воинов. – Побежим – нас мигом стопчут, если будем стоять – выдюжим!

Противник приближался. Узким клином он собирался пробить брешь в теле пехоты и затем растащить войско на части и уничтожить. Удар, к облегчению Харальда, пришелся на соседнюю сотню.

Недавние пахари и пастухи, осознав, что именно их спустя миг стопчут и проткнут копьями, не выдержали. Скрипя зубами, Харальд наблюдал, как в соседней сотне бросают копья и бегут.

– В круг! – заорал он своим, да так, что сам чуть не оглох. – Живо!

Сотня среагировала на удивление слаженно. Харальд оказался в центре круга, ощетинившегося копьями, словно еж – иглами. Первый ряд, как и учили, стоял на одном колене, второй – в полный рост.

Их зацепило только краем. Лязгающий железом поток прошел сбоку, но тем не менее круг оказался разорван. Около десятка человек погибли сразу. Остальные, мгновение назад готовые сражаться, завидев кровь и посеченные тела соратников, бросились бежать...

С отчаянными воплями они ринулись прочь от войска противника, увлекая за собой и сотника. С трудом Харальд пробирался сквозь поток, стремясь на юг, к левому флангу, туда, где перед боем заметил небольшой лесок. Он знал, что стальной таран сейчас распадется, и воины начнут просто истреблять бегущих. Десятками и сотнями.

Меч едва держался в потной ладони. Щит Харальд бросил, но даже доспех казался слишком тяжелым. Пару раз он падал, спотыкаясь о совершенно незаметные кочки, поднимался и вновь бежал, каждое мгновение ожидая услышать за спиной конский топот.

Но битва, а точнее – резня, откатилась на восток, и на одинокого беглеца никто не обращал внимания. Пешие войска противника послушно стояли, ожидая момента, когда можно будет начать грабить обоз проигравших.

Перед самым лесом обнаружился овражек, небольшой и совсем неприметный. Совершенно выдохшийся Харальд заметил его, лишь когда под ногой неожиданно оказалась пустота.

С немым изумлением ощутил, что падает, затем что-то крепко шарахнуло по шлему. В глазах засияли тысячи ярких звезд, после чего стало темно.


Очнулся Харальд от головной боли. Он лежал на чем-то холодном и сыром, невыносимо ломило затылок, и кто-то ползал по лицу.

Последнее показалось самым неприятным. Некоторое время Харальд судорожно извивался, пытаясь убрать ползуна со щеки, пока не догадался, что лишь со скрежетом возит латной рукавицей по забралу.

Рукавицы снялись легко, а вот шлем заупрямился. Пришлось просто перерезать ремешок.

Едва голова обнажилась, прикосновение со щеки исчезло, а на землю, сырую и холодную, перед самым носом Харальда приземлился крупный бурый жук. С недовольным видом пошевелил усами и потопал в сторону от человека.

Со стоном Харальд перевернулся на спину. Вверху виднелась полоска неба с белыми пятнами облаков, по сторонам – обрывистые тинистые склоны, густо заросшие каким-то кустарником Невдалеке обнаружился меч: с некоторым усилием Харальд подобрал его и вложил в ножны – еще пригодится.

Глина скользила, но он ухитрился подобраться к краю овражка и посмотреть на поле битвы. Там кипела работа. Деловито добивали чужих раненых, снимали доспехи и оружие. Победители пребывали в отличном настроении, доносился хохот и разговоры.

Западнее обнаружился только что поставленный лагерь. Выделялся шатер предводителя, огромный, как дом, и желтый, словно солнце. От золотых вышивок резало глаза.

Над шатром вился флаг, и теперь Харальд разглядел его хорошо. И быстро сполз на дно оврага. Золотой диск на черном поле. Герб рода фон Ахар. Герб того, кто два с половиной года назад спас Харальду жизнь.

«Торбьерн во главе смутьянов» – мысль не доставила удовольствия, но странной не показалась. Зная нрав Торбьерна, легко представить его во главе столь безумной затеи.

Харальд вздохнул и начал действовать. Какая-то часть войска уцелела, и надо пробиваться к ней. Деньги платят за работу мечом, а не за сидение в сыром овраге.

Шлем и рукавицы он оставил, остальное бросать нельзя. Что за наемник без меча и панциря? Осторожно, постоянно пригибаясь, выбрался из оврага и под прикрытием кустов вошел в лес. Листьев еще нет, но даже голые стволы – неплохая зашита от взглядов.

В роще на него обрушился и оглушил птичий гвалт.


Птичий гвалт оглушал. Тот лесок, из которого Ха ральд смотрел на развалины замка, явно облюбовала не одна пичуга. Человека пернатые совершенно не боялись, ведь если сюда кто и заходил, то только случайно.

С определением расстояний у хозяина постоялого двора явно не все было в порядке или же он просто не знал, где именно находятся руины. Харальду пришлось пройти в полтора раза больше, чем он изначально предполагал.

И вот они, останки замка, впереди. На невысоком холме, почти полностью лишенном растительности, несмотря на прошедшую тысячу лет. На бурой земле ни травинки, ведь растения хорошо чувствуют место, где бушевал гнев Земли.

Харальд скривился. Глупо было со стороны строителя, кем бы он ни был, приглашать на помощь исполинов. Они конечно, сильны, да вот только удержать их в подчинении исключительно сложно. Куда труднее, чем детей иных стихий...

За лысиной холма, на которой странными наростами торчали остатки замка, блестела темная лента реки, точнее речушки. За ней плотной стеной стоял лес, дикий, нехоженый, такой же, как и у Харальда за спиной.


После осмотра того, что осталось от замка, Харальд пришел к неутешительным выводам. Восстановить строение будет непросто, но все же придется это сделать. В предстоящей войне без него не обойтись.

Поняв, что застрял здесь надолго, Харальд с помощью книги (точнее, по ее подсказке) соорудил себе жилище. Сам он ни за что не догадался бы использовать магию Земли таким образом.

Повинуясь заклинанию, ветви на небрежно сложенном шалаше ожили и зашевелились. С удивлением следил Харальд за тем, как хлипкое неказистое строение на глазах крепнет, обретает форму. Ветви сплелись, создав плотную поверхность, непроницаемую для воды и ветра. Снаружи образовался слой маленьких глянцевитых, прочных на ощупь листочков.

Опомнился. Харальд лишь тогда, когда поблек и растворился в земле магический круг, отмечая конец работы заклинания.

Зайдя через оставшееся отверстие, обнаружил, что внутри довольно уютно. Трава, которая и снаружи была густа, здесь образовала настоящий пышный ковер, такой, что по нему жалко было ходить грязными сапогами.


Три дня провел Харальд, почти не покидая шалаша и поляны перед ним. Сосредоточенно терзал книгу, пытаясь извлечь из нее заклинание, что поможет восстановить замок. Не спал ночами, читая до рези в глазах при неверном свете костра. Сам того не замечая, зарос щетиной и осунулся. Но нашел. А найдя, долго сидел в размышлениях. Если подготовка обычного заклинания занимает не так много времени, максимум – несколько дней, то для этого потребуются такие компоненты, которых меньше чем за несколько месяцев не достать...

Обдумав все до конца, засунул книгу в сумку и потянулся к луку. По крайней мере, птичьи перья он способен добыть сам.


– Сам-то кто будешь? – здоровенный стражник буравил Харальда взглядом, столь же тяжелым, как и копье в его руках.

– Сотник Харальд, выбрался с места боя живым! – ответил Харальд устало. Он шел целую ночь, надеясь избежать встречи с неприятелем и наткнуться на своих. К собственному удивлению, никаких следов конников Сигмунда он не обнаружил, зато утром на заре наткнулся на лагерь, над которым виднелось алое знамя-штандарт Владетеля Свенельда.

– Да. – Тон стражника немного смягчился. Он по второму разу оглядел взявшегося из ниоткуда воина с головы до ног и скептически хмыкнул. Воин был помят, но в доспехах и при оружии. Светлые глаза лихорадочно блестели, волосы покрывала пыль. – Ну, тогда подожди. Сейчас сотника вызову.

Здоровяк рявкнул «Изька!», из-за шатра тут же возник второй воин, совсем еще мальчишка. Зевая в полный рот, спросил:

– Чего-о?

– Беги к сотнику, скажи, чтобы к посту подошел.

Парнишка убежал, а стражник повернулся к Харальду и вновь уставился, правда, гораздо дружелюбнее:

– Чего там такое было? – поинтересовался неожиданно.

– Ужас, – просто ответил Харальд. – Очень много погибло. Неужто никто до вас не добрался?

– А это не твоего ума дело! – насупился стражник, и тут появился сотник, в котором Харальд с радостью узнал Гуннара.

– Ничего себе! – сказал тот, пытаясь протереть глаза. – Или это Харальд Маг, или пусть мне демоны уши поотрывают!

– Я это, я, – улыбнулся Харальд.

– Пустить его! – приказал Гуннар, и огромный стражник отступил.


– Там же впереди дозоры! – удивлялся Гуннар, глядя, как нежданно объявившийся друг ест. – Как ты мимо них проскочил?

– Не знаю, – честно признался Харальд. – Я просто шел, и все. На одного человека, к тому же пешего, они просто не обратили внимания. На соглядатая я не похож. А до вас что, никто из выживших не добрался?

– Добрались. – Сотник помрачнел. – Трое. Рассказали, что Сигмунд оказался предателем. Сначала отправил конницу в глупую атаку, а затем вместе с приближенными ударил по бегущим. По своим. А пехотинцев уж конница восставших в капусту покрошила Ты сам-то этого не видел, что ли?

– Нет, – покачал головой Харальд, остервенело глотая воду из кружки. – То-то мне его действия странными казались! Теперь все ясно. А вы-то что за войско?

– Главный отряд, – со вздохом сказал Гуннар. – Верные Владетелю родовитые с войсками и немного наемников во главе с самим Свенельдом. Мы должны были догнать вас послезавтра, и вон оно как обернулось. Зато Владетель просто вне себя от гнева. Теперь туго придется бунтовщикам.

– Ты думаешь? – поинтересовался Харальд, вытирая рот. От съеденного потяжелело в голове, и неудержимо потянуло спать.

– Я знаю, – Тут Гуннар заметил, что творится с товарищем, и голос его зазвучал громче, на самой грани приказа. – Эй, не спи! О тебе доложили Владетелю, скоро пойдешь к нему лично. Ты не простой воин, и он наверняка расспросит тебя о противнике.

Долго ждать не пришлось. Харальд успел пару раз зевнуть, как полог шатра распахнулся, словно от порыва ветра, и внутрь шагнул высокий воин в сверкающем доспехе. Резкие черты придавали его лицу выражение свирепости, а длинные волосы оказались собраны в такой же, как у Харальда, хвост.

– Сотник Харальд? – спросил он громко. В ответ на кивок учтиво поклонился:

– Следуйте за мной, Владетель ждет вас.

Гуннар вздохнул и развел руками. Харальд судорожно поднялся, привесил на пояс ножны и двинулся вслед за провожатым. Тот шагал очень быстро, словно его подгоняли.

Шатер Владетеля, вопреки ожиданиям, ничем не отличался от остальных. Простая походная палатка. Разница ощущалась только внутри. Для простых солдат в шатер не ставят кресел и больших, настоящих кроватей.

– Сотник Харальд доставлен! – отрапортовал провожатый, пока Харальд оглядывался.

– Хорошо, ты свободен, – пророкотал мягкий голос, – А ты, сотник, садись.

Харальд в изумлении захлопал глазами. Только что готов был поклясться, что никого на этом самом кресле не было. Как в глаза не бросилась столь крупная и высокая фигура, оставалось только гадать.

Харальд сел. Владетель изучал его из-под накинутого на голову широкого капюшона. Взгляд ощущался почти как прикосновение, словно мягкая рука скользит туда-сюда по лицу, без особой цели и умысла.

Под этим взглядом сотник вспотел. Пахло в шатре почему-то смолой, а запах этот Харальду с детства был неприятен.

– А ведь ты боишься, – мягко сказали из-под капюшона. – Очень. И тебе есть чего бояться, хотя на службе у меня ты ничем не провинился.

– А почему вы в капюшоне? – спросил Харальд и вдруг понял, что непроизвольно стучит зубами.

– Потому что не люблю, когда люди меня видят, – послышался смешок. – И запоминают мою внешность. Понял?

Харальд судорожно кивнул.

– И еще пойми, что мне не интересны твои разногласия с Хельгой или Олавом, – Свенельд говорил спокойно, но Харальда колотил озноб. Владетель знает, кто сейчас перед ним, и может запросто отдать приказ об убийстве потенциального соперника. – И не интересны твои магические способности, хотя ты, может быть, когда-нибудь и вырастешь во Владетеля.

– Почему? – сквозь сжатые зубы спросил Харальд, вновь нарушая правило беседы между родовитыми, по которому вопросы задает только старший.

– Не наглей, Харальд фон Триз, – лениво ответил Свенельд, заставив собеседника дернуться. – Просто я настолько силен как маг, что ты мне никогда не станешь соперником, разве что в исключительном случае. Ты ведь знаешь мое прозвище?

– Свенельд Лентяй, – робко ответил Харальд. Неожиданно зачесались глаза и очень захотелось их потереть.

– Именно! – Владетель захохотал, гулко и мощно, словно в недрах большой бочки. – Это из-за того, что я ни с кем не воюю, ни на кого не нападаю и вассалов своих редко наказываю. Вот они и обнаглели! Но бездействие себе может позволить только сильный. Я преподам им урок, и они его запомнят!

Свенельд некоторое время посидел молча, затем извлек из-под стола небольшой бочонок и две кружки, простые, деревянные.

– Давай выпьем, – сказал он добродушно. – А потом ты мне расскажешь про бой...

Пиво оказалось хорошим, а рассказ коротким. Выслушав, Свенельд цокнул языком и в задумчивости налил себе еще кружку.

– Ладно, иди, – махнул рукой Харальду. – Направлю тебя в сотню Гуннара, будешь при нем.

Харальд неловко кивнул и выскочил из шатра. В лагере ржали лошади, слышались ругань, команды и лязг доспехов. Войско готовилось к выступлению.


Они шли два дня и настигли войско Торбьерна у неизвестного Харальду замка. Над ним вилось алое знамя, и на стенах его радостно закричали, завидев войско Владетеля:

– Ну вот, сейчас будет драка! – улыбнулся Гуннар, скаля белые зубы.

– У нас же гораздо меньше войска! – горячо сказал Харальд. Он успел узнать, что под началом Свенельда всего пять тысяч конницы и небольшой отряд пехоты.

– Зато у нас есть Владетель, – ответил Гуннар. – Справимся!

Тут Гуннара вызвали к тысячнику, и он умчался выслушивать приказы, а Харальд остался смотреть, как разворачивается войско восставших. Отряды выполняли сложные маневры, занимая ранее расписанные места. Торбьерн немало потрудился над муштрой, да и талант полководца у него немалый. Победить его будет непросто.

Вернулся Гуннар, тихий и задумчивый.

– Ну, чего? – напустился на него Харальд.

– Приказано всем спешиться и ждать. Если будут атаковать – отбиваться в пешем строю и ни в коем случае не идти вперед.

– И родовитых тоже спешили? – изумился Харальд.

– Ага, – кивнул Гуннар и напустился на солдат. Харальд же, неизвестно почему, оглянулся и замер.

Оторваться от открывшегося зрелища он уже не мог. В тылу на небольшой очищенной площадке творил магию Владетель. Магический круг четко выделялся на вытоптанной дороге.

– Все в том же капюшоне, плотно надвинутом на глаза, Свенельд совершал странные пассы и что-то говорил, но из-за дальности расстояния Харальд ничего не слышал. Он и видел все лишь потому, что стоял на небольшом пригорке.

Вокруг Владетеля было пусто. Никто специально не отгонял людей, они сами шарахались подальше от места, где творится нечто настолько ужасное и непонятное, как магия.

Свенельд вскинул руки, и круг с вписанным в него рисунком засиял ярким режущим светом. Харальд застонал, прикрыл глаза рукой В это же время из-за спины донесся напев трубы, и тут же его заглушил мощный нарастающий топот. Конница восставших пошла в атаку Здраво рассудив, что у противника нет лучников, Торбьерн решил задавить его численностью

Свет померк, и Харальд вновь смог смотреть в сторону Владетеля. Тот был уже не один. Пространство внутри круга было словно затянуто дымом, и среди него возвышалась мощная, сажени в три высотой, и темная, как смоль, фигура. Очертаниями она напоминала человека, только рук было многовато, да и висели они почти до земли.

«Демон!» – подумал Харальд. Свенельд что-то втолковывал великану, тот внимательно слушал. Затем кивнул и яростно заревел. За спиной его развернулись огромные, черные, словно ночь, крылья

Как исполинская летучая мышь он поднялся в воздух и помчался в сторону войск Торбъерна. Следя за полетом, Харальд невольно посмотрел в ту же сторону и обнаружил, что атакующая лава совсем близко

Вспомнив о долге, он побежал к Гуннару, и в этот момент демон добрался до цели. Всадникам оставалось саженей двадцать до войска противника, когда чернокрылый обрушился на них.

Метнулись в стороны руки (четыре!), и тут же закричали лошади, дико, отчаянно. Черная фигура шла через строй закованных в доспехи воинов, как нож сквозь масло, и в стороны летели ошметки плоти. Чья-то оторванная рука шлепнулась наземь прямо перед сотней Гуннара. Тут же в первом ряду кого-то вырвало.

Харальд и сам с трудом сдерживал тошноту, но оторвать глаз не мог. Длинные острые когти демона легко прошивали самые прочные латы, одним ударом он повергал всадника с конем. Людское же оружие, казалось, не могло причинить ему особого вреда.

К конским крикам добавились людские Воины Торбьерна в ужасе начали заворачивать лошадей, надеясь спастись бегством.

Тонкий, на пределе слышимости, свист покрыл вопли убиваемых. Демон содрогнулся, словно его стеганули бичом, и с яростным ревом поднялся в воздух. Отчаянно хлопая крыльями, промчался он над замершими воинами и буквально рухнул наземь рядом с Владетелем.

Свист усилился до такой степени, что ушам стало больно, и тут вспышка вновь ослепила Харальда. Когда под веками перестали плавать разноцветные пятна, уже пела труба, давая приказ об атаке, а Свенельд, устало опустив руки, стоял один внутри гаснущего круга.

Ошеломленные атакой демона воины восставших сопротивление оказали вялое. Едва свежее, хоть и меньшее по численности войско Владетеля двинулось на них, началось бегство. Родовитые спасались, надеясь отсидеться в замках, а затем вымолить прощение у сеньора.

Яростно отбивались немногие. Самый большой отряд, почти в тысячу человек, сплотился вокруг знакомого черно-золотого знамени. Когда сопротивление сломили, Харальд увидел Торбьерна. С гордо поднятой головой и окровавленным лицом, среди вражеских воинов, что вели его в плен, он шел, словно победитель Ни страха, ни печали поражения не было на его лице.


Вечером, сунув монету знакомому десятнику, Харальд сумел пробраться к пленнику. Того держали в наспех сооруженной клетке из толстых прутьев, по углам которой постоянно дежурили четыре солдата.

Ощущая на себе любопытные взгляды, Харальд подошел к клетке и тихонько позвал:

– Торбьерн!

Тот дернулся, словно от удара, затем в синих глазах мелькнуло узнавание.

– А, это ты, просто Харальд. Что же, я рад тебя видеть, – Торбьерн усмехнулся и дернул себя за бороду, которая за прошедшие два с половиной года изрядно разрослась. – Даже несмотря на то, что я в клетке. Словно дикий зверь. А ты как? Стал магом?

– Да, то есть, нет... не совсем. – Харальд густо покраснел, не зная, как описать свое нынешнее состояние. – В общем, наемничаю.

– Это понятно. – Фон Ахар вновь дернул себя за бороду. – В чем уж ты не изменился – так это в неумении складывать слова в нужный момент. А в остальном – совсем другой.

– Не может быть! – воскликнул Харальд чуть громче, чем следовало, и взгляды стражников сразу из просто любопытных стали настороженными.

– Почему не может, – сказал, улыбнувшись Торбьерн. – Это нормально. Из юнца ты превратился в мужчину. Я думаю, многое повидал, и жизнь не раз прикладывала тебя мордой об стол.

– Всякое бывало, – неохотно ответил Харальд. – И мордой об стол, и копытом под зад, и еще хуже...

– И меня приложило, как видишь. – Бывший глава мятежников тяжко вздохнул. – Да видно, не подхожу я для этого мира. Никак не могу привыкнуть, что бывшие друзья могут стать врагами, и наоборот.

– Ну, первое я еще могу представить, – с сомнением сказал Харальд. – Но вот второе...

– Ничего, сможешь, – Торбьерн бросил взгляд за спину гостя. – Ладно, иди, а то десятник волнуется. Может, свидимся еще, не съест же меня Владетель.

Харальд зашагал прочь сквозь густеющие сумерки, а Торбьерн остался стоять, и горькая улыбка была на губах лихого рубаки и буяна.

После победоносной битвы наступил самый неприятный и занудный этап войны – выкуривание мятежных родовитых из замков. Если учесть, что западная часть Владения – сплошные леса, а замки разбросаны на довольно большие расстояния друг от друга, можно понять, что дело это долгое и муторное.

Торбьерна Харальд больше не видел. По слухам, после разговора с Владетелем его отправили куда-то, чуть не в жилище самого Свенельда.

Конное войско вместе с присоединившимся отрядом пехоты и лучников, без которых штурмовать даже частокол бессмысленно, бодро топало по узким лесным дорогам от одного замка к другому. Первые пять удалось совершенно спокойно взять без боя. Родовитые хозяева после недолгих размышлений сдавались. Подъемный мост опускался, и войска Владетеля входили в замок.

Грабить не грабили, но кое-что изымали, в основном провиант – на прокорм войска и драгоценности – в возмещение ущерба Владетелю.

Шестым в списке родовых убежищ оказался замок Закри, на что недвусмысленно указывал герб – Алый Медведь. Харальд, увидев его, заскрипел зубами от ярости.

Схожие, но все же более спокойные чувства испытывал, похоже, и Владетель Свенельд. По крайней мере, пришел приказ замок штурмовать, пленных не брать, резать всех.

В замке это тоже, похоже, понимали, и поэтому никаких попыток сдаться не предпринимали.

Воины принялись деловито вязать осадные лестницы, и на ударную позицию выволокли две доставленные с превеликим трудом катапульты. На башнях замка бряцало оружие, а из-за высокой зубчатой стены доносился запах кипящей смолы...

Штурм начали ранним утром. Над окутанным туманом лесом стояла полная тишина, даже не звенели комары, когда воины начали сноровисто закидывать ров вязанками с хворостом.

В ответ на стенах раздались крики, и с неприятным шелестом ударили первые стрелы. Рухнули раненые, заливая землю кровью. В ответ с глухим гулом ударила катапульта, но неудачно.

Харальд вместе с остальными таскал тяжелые колючие вязанки, стараясь прикрываться ими от стрел. Лучники Владетеля отвечали обстрелу со стен, но их было гораздо меньше.

Несмотря на все усилия стрелков, ров в нескольких местах завалили. Вновь ударила катапульта, и огромное бревно снесло один из зубцов на стене.

Прикрываясь щитом, Харальд бежал вместе с другими, вцепившись правой рукой в осадную лестницу. Затрещали под ногами ветви, и лестница начала уходить вверх, выворачиваясь из рук. В один миг Харальд ее выпустил, и тут же по щиту что-то забарабанило, словно крупный град.

Стрелы продолжали сыпаться, потом где-то наверху что-то гулко зазвенело, и тотчас рядом завопили обожженные люди. Котел со смолой сделал свое дело.

С изумлением обнаружил Харальд, что он один из первых на лестнице. Под ногами зашатались хлипкие ступеньки, а земля начала удаляться. Лезущий впереди воин ощутимо дергался, но лез резво. До тех пор пока не издал сдавленный хрип и не свалился в сторону со стрелой в глазу.

Харальд на миг остановился и выглянул из-за щита. Стена была совсем близко, и защитники всеми силами старались спихнуть лестницу, используя рогатины. Обнаружилось также немалое число лучников, которые, как показалось, целились именно в него, Харальда.

Не успел он как следует испугаться, как внизу что-то затрещало и опора начала уходить из-под ног. С изумлением обнаружил Харальд, что летит, а снизу доносятся испуганные вопли.

«Вот неудача!» – успел подумать он, прежде чем с грохотом и лязгом рухнул на своих же товарищей.

Упал он на спину, и удар вышиб из груди все дыхание. Падать с высоты пяти саженей всегда неприятно, а если ты еще в доспехах, то совсем нехорошо. Спасла Харальда только подкладка из живых и не совсем живых тел, на которую он приземлился.

С трудом перевернулся на четвереньки и отполз в сторону, ошалело крутя головой. Рядом кто-то хрипло стонал, а со стороны рва слышались ругательства.

Когда земля задрожала, Харальд решил, что это ему кажется. Но слитный вопль ужаса, донесшийся со стен замка, опроверг сомнения. С некоторым усилием удалось поднять взгляд. То, что Харальд увидел, заставило волосы под шлемом зашевелиться, а пот холодными ручьями заструился по спине.

Из земли перед воротами замка, из коричневой жижи, поднималась, медленно, аршин за аршином, исполинская рука с толстыми, короткими пальцами и ногтями, блестящими, словно драгоценные камни. Похоже, Владетель понял, что без заклинаний взять замок не получится.

Чтобы вызвать из недр землиподобное создание, нужна громадная мощь, и Харальд впервые ощутил, что Свенельд не врал и не хвастался, говоря о своей силе. Зависть, ранее неведомая Харальду, ужалила его в этот миг в самое сердце.

Хрипя: «Я стану магом! Я буду сильнее!», он повалился на холодную землю и не видел, как рука сжалась в кулак и нанесла резкий, мощный удар в ворота.

Толстенные доски, окованные железом, треснули. Второй удар – и с глухим гулом ворота рухнули. В воздух поднялась туча пыли.

Земля тряслась, словно в припадке, когда рука, конвульсивно дергаясь, втягивалась в ее чрево. А затем над полем боя пронесся голос, сильный, мощный, голос Владетеля:

– Вперед, мои воины!

Харальд понял, что Свенельд вновь использовал магию, на этот раз – Воздуха, и зависть завозилась в груди с новой силой.

С громкими криками осаждающие ринулись в образовавшийся пролом. Туда же стягивались силы защитников, но уже всем было ясно, что замок будет взят.

Не успело солнце подняться в зенит, как с донжона сорвали стяг с медведем и на его месте водрузили алое, как кровь, полотнище. Владетель под пение труб въехал в распахнутые ворота. Правда, Сигмунд ему не достался. Предатель успел проглотить яд.

Остальных приказано было убить. Всех. До единого. А замок сравнять с землей, так чтобы и следов не осталось.

Крики убиваемых снились Харальду до следующей осады. А затем он привык.


Окончательно разбили восставших только к осени. Выжившим наемникам заплатили, даже более щедро, чем ожидалось. Наиболее ловкие к тому же успели изрядно обогатиться на награбленном добре. За войском, словно стая воронья, следовали купцы, которые скупали все, что только можно, от дорогого оружия до тряпок.

Напоследок Свенельд устроил для наемников грандиозную оргию, растянувшуюся на три дня. После нее часть наиболее резвых винопийц оказались на постоянной службе у Владетеля, причем за весьма небольшую оплату. Харальда напоить и завербовать даже не пытались.

И вновь, как и год назад, потянулась дорога. Только на этот раз он ехал в Бабиль с запада, а не с востока. Снова рядом скакал Гуннар и все так же трепался о своих победах над женщинами. Изменилось только одно: в душе Харальда к обиде на Владетелей добавилась зависть.

Глава 11

Магия – это Высшая Герметическая наука и Искусство, которой свойственно качество Сокровенности.

Константин Ларнев
К восстановлению замка Харальд готовился долго, почти два месяца. Кое за чем пришлось съездить в густонаселенные места. Чувствуя, что рядом находится несколько сотен людей, он мечтал лишь об одном – поскорее оказаться в одиночестве.

Но без угля или же, например, морской раковины в задуманном колдовстве никак не обойтись. А где их возьмешь в лесной глуши? Пришлось перетерпеть.

Исполинский чертеж, такой, чтобы охватил весь замок, рисовал с перерывами с первого дня подготовки до последнего, используя меч. Кое-где процарапывал линии по камням. Намучился изрядно.

Получился огромный круг, разбитый на четыре равные части. Разделительные линии строго ориентировал по сторонам света. Рядом с основным кругом изобразил еще два, гораздо меньшего размера, один с северной стороны, другой с южной.

Четыре сектора в момент ритуала отвечают за стихии, два малых круга – за Свет и Тьму. Все шесть сил, на которых держится мироздание, должны принять участие в ритуале, и если хоть одна перевесит – тело мага окажется разорванным на столь мелкие куски, что разве только муравьи смогут ими пообедать. Но разделительные линии не доходят до центра, а утыкаются в малый круг диаметром всего в десяток саженей, что как раз приходится на двор замка. Здесь в центре рисунка и придется стоять магу.

В каждый из секторов или кругов Харальд поместил набор предметов, ту или иную силу символизирующих. В сектор земли – коровью кость, простой камень и один из первых в этом году белый гриб, в сектор воздуха – несколько перьев, пастушью дудочку и кристалл горного хрусталя, огня – камень кровавик, кусок угля и немного пряностей, воды – упоминавшуюся уже раковину, рыбью чешую и небольшую медную чашу.

В пределах внутреннего круга поместился основной, рабочий, если можно так сказать, рисунок. Тот, что должен будет собрать силу из шести источников и придать ей определенную форму. Для этой цели Харальд изобразил сложную двадцатичетырехугольную конструкцию, украшенную несколькими концентрическими кругами. Внутри частей схемы помешались различные надписи на Истинном Алфавите, а вдоль круга шли все двадцать пять его символов, по изначально установленному порядку.

С курениями для ритуала тоже пришлось повозиться. Но без них никак нельзя. Особым образом подобранный аромат обостряет чувствительность мага, с одной стороны, а с другой – помогает определенному роду сущности проявиться спокойно, без побочных эффектов Для каждой стихии существует свой набор благовоний, не говоря уже о силах Верхнего и Нижнего миров. Сначала Харальд думал обойтись знакомым с самых первых опытов Благовонием Мудрости, но потом понял – его не хватит.

Покопался в книге, и та выдала вариант – настолько странный и неприятный, что поначалу Харальд даже содрогнулся. Основу смеси составляют четыре вида мозгов – серой кошки, белой собаки, рыжего петуха и черной коровы. К ним надлежит добавить толченый корень мандрагоры, ивовую кору, белену и красавку в равных долях.

Меньше всего проблем оказалось с обыденными растениями, иву Харальд нашел совсем рядом, за беленой и красавкой пришлось сходить в деревню к травнице. Старуха долго жевала запавшими губами, в ее голубых глазах отражалось сомнение.

– И зачем тебе эти травы, мил человек? – спросила она скрипучим голосом – Это непростые травы, не всякому надобные.

– Нужны, – ответил Харальд, пакостно ухмыляясь. – Очень. Или у тебя нет9 А то ведь и сам найду. К тебе пришел лишь потому, что тороплюсь.

– Найдет он, как же, – заворчала старуха и вдруг замерла, словно охотничья собака. Длинный нос ее ощутимо подергивался, ловя запах. А затем в глазах травницы появился страх.

– А ведь на самом деле найдешь. – Бабка больше не скрипела, говорила вполне нормально, только руки у нее тряслись, когда она перебирала связки трав, развешенные на темной стене.

– Что, догадалась, кто я? – спросил Харальд, принимая из морщинистых рук два небольших пучка.

– Запах от тебя плохой, – ответила бабка, пряча глаза. – Вроде как маг ты, но дух – чужой, странный, людям так пахнуть не положено.

И бросила косой взгляд на сумку, где лежала книга, которую Харальд всюду таскал с собой.

Вышел он из маленькой избы травницы в полном недоумении.

Мозги достал в той же деревне. Но, несмотря на некоторый опыт убийств, руки Харальда дрожали, когда он перерезал горло ни в чем не повинным тварям. Но пересилил себя, смог.

За мандрагорой пришлось неделю лазить по самым глухим и диким уголкам леса. Даже врожденное чутье, что есть у мага на такие растения, помогало мало. Лишь к вечеру седьмого дня уловил Харальд тонкий, едва ощутимый аромат, похожий на мятный, только от этого запаха сводило судорогой мышцы лица и накатывал страх, дикий, обессиливающий.

Борясь со все усиливающимся желанием убежать, приблизился Харальд к невзрачному на вид, невысокому кустику. Бледно-зеленые листочки воинственно топорщились на странно гладких ветвях. Обычное растение, каких тысячи в каждом лесу. Вот только запах...

Осторожно опустился Харальд на колени, погрузил ладони в бурую плотную почву, ведь каждому известно, что прикосновение любого материала, кроме живой плоти, убивает магическую силу мандрагоры.

Едва ладонь прикоснулась к шершавому твердому корню, как ее словно обожгло огнем. С криком выдернул Харальд руку, и крик его перерос в вой: на кончиках пальцев шевелились белесые лоснящиеся черви, быстро вгрызаясь в плоть.

По лицу градом катился пот, желудок горячим тяжелым комом подскочил к самому горлу, намереваясь выскочить на волю. Успокаивая дыхание и сдерживая тошноту, Харальд смотрел на руку до тех пор, пока перед глазами не возникла розовая неповрежденная кожа, лишь испачканная землей. Отвратительное видение исчезло без следа.

Харальд копал, не обращая внимания на ожоги, что следовали один за другим, не реагируя на дикие звуки, что неслись со всех сторон: детский плач, страстные стоны, дикий хохот и рев, топот по-нечеловечески тяжелых ног. Время от времени краем глаза замечал какое-то движение, вроде приближается нечто огромное, мохнатое, черное...

Но он продолжал копать, не отрываясь. Солнце почти опустилось за горизонт, и на лес стремительно падали сумерки, когда обнажился весь корень. Темный и узловатый, он походил на сморщенного пузатого человечка с искаженным от ярости лицом. Из заостренной макушки причудливой прической торчал собственно куст.

Ухватив пузанчика поперек туловища, Харальд потащил его из земли, стараясь не особенно сдавливать, словно опасаясь причинить растению боль. В тот миг, когда кончики веретенообразных «ног» выскочили из земли, по лесу раскатился крик, полный боли и ненависти. Так мог бы кричать истязаемый человек. Харальд вздрогнул, но добычу не выпустил.

Когда шел назад, к шалашу, ужасно болела голова и саднили руки, словно на самом деле побывали в костре.

Оставалось еще растолочь корень и смешать его с остальными составляющими...


Все приготовления Харальд завершил только к началу августа. Погода стояла ясная, хоть и не очень теплая. К вечеру полнолуния, когда только и надлежит творить столь великое колдовство, воцарилось полное безветрие.

Харальд заранее занял место в центре чертежа, лицом на север. Рядом – куча дров. На обычных углях за неимением жаровни и придется сжигать благовоние. Сама смесь, ничем особенно не пахнущая пока, похожая на серую глину – здесь же, на куске коры.

К тому моменту, когда из-за деревьев серебряным блюдом выкатилась луна, Харальд успел несколько раз повторить про себя текст заклинания, что услужливо появилось на желтых страницах книги по требованию ее хозяина. Того волнения, что еще недавно появлялось при любых магических действиях, не было, лишь где-то в глубине души, словно карась в тине, таился страх, что заклинание не сработает или поведет себя не правильно...

Когда разжигал костер, в лесу вокруг холма парила тишина, лишь едва слышно шумела речка да где-то далеко гукал филин. Пламя занялось сразу, облизнулось ярко-алым языком и принялось с треском пожирать дрова.

Когда серый ком шлепнулся на угли, от него потек сладковатый, дурманящий, но в то же время приятный запах. Вскоре все заволокло белым дымом, а Харальд неожиданно перестал ощущать собственное тело. Нет его, и все, словно стал бесплотным созданием, столь же легким и текучим, как туман.

Сквозь закрытые веки Харальд видел одновременно весь рисунок, даже те части, что за спиной. Линии светились едва заметно, белым и каким-то мертвенным светом, как гнилушки.

Но едва с губ мага сорвались первые звуки заклинания, гигантский чертеж вспыхнул ярко-желтым. Яичного цвета пламя с легким шорохом взметнулось на высоту около полусажени и застыло,

В такт словам заклинания рисунок пульсировал, а когда Харальд закончил вступление, то сияние замерло, застыло, став чем-то вроде диковинного строения, невысокого лабиринта без проходов между комнатами и залами.

Все шло как надо, и, облизнув пересохшие губы, маг перешел к вызову стихий. Запах благовония стал привычен, чувство невесомости тела пропало, и, когда Харальд воздел руки, они показались неимоверно тяжелыми.

Обращенные на полночь слова вызвали шевеление в северной части большого круга. Земля причудливо вспучилась уродливым горбом, из которого начала расти колонна темно-синего цвета, толстая, словно туловище великана. Если в первом своем ритуале Харальд видел внешний облик стихий, то теперь он обращался к самой их сути, которую может выразить разве что цвет, да еще символ Истинного Алфавита...

Когда синяя колонна достигла высоты примерно в десяток саженей, раздался глубокий вздох, столь мощный, словно вздохнула сама земля. Твердь ощутимо поднялась и опустилась, и Харальд замолчал. Запах моря, соли и водорослей, такой непривычный здесь, лез в ноздри, говоря о том, что эта часть обряда прошла успешно.

Отрывая от земли тяжелые, будто каменные ноги, Харальд повернулся лицом к восходу, который, правда, придет еще не скоро. Именно на востоке имеет исток стихия Воздуха, переменчивая, неуловимая, безжалостная,..

Столб, растущий в небеса с пронзительным шелестом, был светло-желтого цвета. По его поверхности бежала легкая рябь, и сам столб раскачивался, вихляясь, словно танцовщица. Достигнув верхней точки, он спазматически вздрогнул и замер, согнувшись, как тростинка под ветром. Шелест стих. Над развалинами распространился легкий аромат цветов...

Поворачиваясь к югу, Харальд на миг прислушался к продолжающему жить обычной жизнью лесу. Река шумела, но в остальном царила полная тишина. Филин, похоже, бежал, устрашившись магии.

Усмехнувшись собственным мыслям, Харальд принялся читать обращение к Огню. Повинуясь ритмичным, странно звучащим словам, появилась на свет колонна, свитая из ярко-алых струй. От нее исходило мощное гудение, словно сразу сотня майских жуков вздумала поработать крыльями над самым ухом Харальда. От рдяного столпа шел ощутимый запах гари...

С Землей получилось проще всего, несмотря на все сильнее давящую усталость. Зеленая колонна ползла вверх быстрее прочих, хоть и издавала при этом чавкающие неприятные звуки. От нее пошел очень сильный аромат сырой плодородной земли, чернозема.

К Верхнему миру пришлось обращаться, задрав голову. Очень неудобно, затекает шея, начинает болеть голова. Но иначе никак, в любом другом положении слова заклинания не будут «услышаны».

В черном как деготь небе, подчиняясь воле мага, постепенно проявился и стал наливаться серебристым свечением огромный крест. Концы его дрожали, словно на ветру, а из самой середины лился тонкий, едва слышный хрустальный перезвон. Когда Харальд закончил, крест лег огромным телом на четыре стихийные колонны, и те ощутимо просели, словно под настоящей тяжестью.

Шестую силу Харальд вызывал, будучи уже на пределе сил. Руки дрожали, язык заплетался, как у записного пьяницы, а в голове поселилась холодная пустота – верный признак перенапряжения. Земля под ногами исчезла, а висеть над черной бездной, откуда доносится мощный рокот, – не самое приятное ощущение.

Из тьмы постепенно проступил крест – двойник верхнему, только черный. Он беззвучно выплыл из рокочущего провала и своеобразным фундаментом подпер магическое строение из четырех столбов.

Светился золотом чертеж вокруг, и в звенящей в ушах тишине посетила вдруг Харальда крамольная мысль. «Зачем я делаю это? Для чего мне этот замок, эта война, месть?» – подумал он, обливаясь холодным потом. Лишь жжение в ладонях, напомнившее о том, что долго держать заклинание в напряжении, как и тетиву лука, нельзя, позволило сосредоточиться.

Он глубоко вздохнул, отгоняя сомнения, и начал финальную часть заклинания. Пока говорил, кругом ничего не менялось, молчал лес, дрожало в напряжении чародейское сооружение – ставшее видимым заклинание.

Зато когда было произнесено последнее слово, все пришло в движение. Словно невиданной силы вихрь закрутился вокруг мага, ломая и смешивая казавшиеся несокрушимыми колонны. Раскинув руки, Харальд стоял в центре бури. Его трясло, мотало, словно в водовороте, но он упорно стоял, не давая стихиям сбить себя с ног.

Из корчащегося, как полураздавленный червь, холма, словно зубы из десен, лезли стены замка, ровные, толстые, словно только что сложенные. Прямо перед Харальдом диковинным стеблем прорастал донжон. Стоял жуткий шум. Свистел ветер, грохотала вода, ревел огонь и стонала земля, создавая дикую какофонию, что легко свела бы с ума обычного человека.

Но Харальд стоял. Прокусив губу до крови, он успел еще увидеть, как начинает гаснуть, таять, как лед на весенней реке, магический круг со всеми его фигурами. Только когда последняя линия перестала светиться, маг позволил себе упасть в обморок.


Когда очнулся, было утро. Небосвод сиял голубизной, обещая теплый день, беспечно свистели где-то птицы, но вокруг был уже не голый холм, покрытый лишаями руин, а могучее, хоть и небольшое, укрепление. Грозно торчали зубцы на десятисаженных стенах, двойные ворота выглядели непреодолимыми для любого тарана.

С трудом Харалъд поднялся, встряхнул тело, больше похожее по состоянию на мешок со слизью, и двинулся к воротам, оказавшимся открытыми; мост за ними был соответственно опущен. За стенами обнаружился запланированный ров. Вода из реки успела заполнить его и весело колыхалась под легким ветерком. Наклонившись, Харалъд разглядел даже свое отражение, встрепанное и поникшее.

Решив осмотреть замок со стороны, Харальд отошел саженей на двадцать. Поднял глаза, и обомлел: над донжоном колыхался, демонстрируя себя во всей красе, флаг. Белый, как снег, как молоко, как свежевытканное полотно.

Гладкий, без каких либо знаков, стяг – принадлежность Владетеля. «Владетель – это маг, которого признала земля» – донесся из далекого прошлого голос Хельги.

«Вот как! – прошептал Харальд. – Белый цвет, знак пустоты, холода и равнодушия. Неужели это мой?»

«Твой!» – насмешливо свистнул ветер, пролетая мимо.

«Твой!» – прошептала шумящая неподалеку река «Твой!» – уверенно подтвердил, шурша листьями лес.

«Твой!» – улыбнулось солнце, бросив теплый луч Харальду в лицо.

«Твой!» – молчало небо, огромный лазурный глаз без зрачка.

И когда понимание того, что с белым цветом на флагах, с холодом и пустотой ему жить теперь всегда, наполнило сердце, Харальд упал на колени и закричал.


Кричали так, что испуганные прохожие шарахались от дверей «Спившегося демона», вдруг и впрямь там пируют выходцы из Нижнего мира? Нет уж, лучше сторонкой обойти...

Сами вопящие издаваемые звуки называли пением и были собою очень довольны И откуда взяться недовольству, если ты сидишь в хорошей компании, да после пяти кружек пива? И как тут удержаться от песни?


Не жди ты, красотка, вояку домой!

Он голову в битве сложит!

Пусть каркает ворон над ним вороной!

Он славно, он славно пожил!


Наемники допели, утерли слезы, которые и должна вызывать всякая жалостная баллада, и тут же кто-то грохнул кулаком по столу:

– Хозяин, пива!

– Промочим глотки! – поддержал высказавшегося товарищ.

Харальд расслабленно облокотился о стол. Горло после громогласно исполненной песни саднило, требуя жидкости. Почти так же горело сердце, отвечая зову захватившей Бабиль в плен весны. Хотелось действовать, совершать подвиги, на худой конец любовные. А приходилось слоняться по кабакам и ждать заказов.

Денег у Харальда после работы на Владетеля, закончившейся осенью, оказалось достаточно, чтобы прожить в сытости и покое несколько лет. Но кого интересует покой в двадцать четыре года? Разве что ненормального...

Невозможность хоть на шаг приблизиться к мечте угнетала даже больше, чем скука. Практиковать магию Харальд боялся, опасаясь привлечь внимание Владетелей, а шансов обрести достаточную силу, чтобы бросить им вызов, не находилось. Всю зиму провел в гулянках, заглушая тоску.

Принесли пива, и почти сразу скрипнула входная дверь. Харальд потянулся к кружке, но тут же насторожился, такая тишина воцарилась вокруг. Наемники смолкли в один миг, и взгляды их были направлены на того, кто вошел

Харальд посмотрел в сторону двери, ожидая увидеть там выходца из Нижнего или Верхнего миров или же, на худой конец, Владетеля. Пожалуй, только явление персоны такого ранга способно заставить умолкнуть гуляющих наемников.

Закутанный в простой коричневый плащ, у входа стоял Иаред. В темных глазах поблескивали смешинки, седые волосы топорщились ежиком. За три года, что прошли с момента знакомства, Харальд не видел пожилого воина, но тот совсем не изменился.

– Что замолчали? – спросил Иаред с улыбкой. – Или боитесь?

Все загомонили разом, перебивая друг друга, только Харальд молчал. Он понял по лицу Иареда, по голосу, что пришел тот неспроста, а с определенной, наверняка деловой целью.

Стоило Иареду поднять руку, как шум стих.

– Спокойнее, – сказал старый наемник. – Занимайтесь своими делами, не обращайте на меня внимания. А мне надо поговорить с Харальдом.

Сразу же освободили стул, перед усевшимся Иаредом поставили кружку пива. Харальд слышал немало баек о похождениях того, кто еще в молодости за ловкость и гибкость, за умение беспощадно поражать врагов, обходя любые препятствия, получил прозвище Хлыст, но всегда поражался тому почтению, почти поклонению, каким Иареда окружали наемники. Такой человек помимо своей воли внушает уважение.

– Какими судьбами? – криво ухмыляясь, спросил Харальд, глядя, как исчезает пиво в кружке соседа.

– Да вот, попутными ветрами. – Иаред закончил пить, обтер белые пенные усы с верхней губы.

– Давно не виделись. – Харальд отхлебнул из кружки. Опьянение еще бродило в голове, делая движения замедленными, а мысли – рваными, но под острым взором Иареда он ощутил, что стремительно трезвеет.

– Давно, – согласился Хлыст. – Я ездил на юго-восток, на родину.

– И что же вынудило тебя искать встречи со мной?

– Есть работа, – ответил Иаред. – Очень денежная. И мне поручено набрать людей. Я пришел к тебе с предложением.

– Почему именно ко мне? – несколько деланно изумился Харальд.

– Потому что ты – маг, – Иаред наморщил лоб. – И твои таланты, которые будут хорошо оплачены, могут пригодиться в путешествии, которое нам предстоит.

– Что за поездка? – Упоминание о деньгах пробудило интерес, но больше Харальд оживился из-за слова «путешествие», так как сидеть безвылазно в Бабиле ему изрядно надоело.

– Не здесь. – Иаред оглянулся, но на беседующих никто не обращал внимания, словно их вообще не было. Наемники продолжали веселиться, хоть и не так громко, как раньше, – Могу только сказать тебе, что работа займет пару месяцев, а оплата – сотня золотых.

– Я согласен, – ответил Харальд поспешно и тоже огляделся, не следят ли тайком завистливые глаза, не торчат ли откуда любопытные уши?


На следующий день он узнал все о предполагаемой работе. Поездка на юг, на Острова, в компании двадцати наемников во главе с Иаредом. Сопровождать столь большая и дорогостоящая компания будет груз, который легко уместится на одной телеге. В Тире, главном городе Островов, груз надлежит доставить на постоялый двор «Сушеная камбала», где передать человеку, который подаст условный знак. О том, на перевозку чего можно затратить такое количество денег, Харальд мог только гадать.

Среди спутников, за исключением знакомых, привлек к себе внимание высокий парень с рыжими, как лисья шерсть, волосами. На виске его выделялся шрам, а прозвище вызывало удивление: Авимелех Жестокий. Чтобы прослыть жестоким среди наемников, которые все, мягко говоря, не отличаются добротой, это надо постараться.

Выехали ранним утром, в первый день апреля. Кое-где лежал снег, и дороги находились в ужасном состоянии, но заказчик не хотел ждать. Груз должен достигнуть Островов к началу лета.

Двигались боевым порядком – трое спереди, трое сзади, по двое по сторонам прочесывают лес, остальные около повозки, той, что с грузом. На ночь обязательно выставляли часовых.

Первый раз на них напали на третий день пути. Повозка преодолевала неглубокую ложбину, по дну которой тек раздувшийся от стаявшего снега ручей. Движение несколько замедлилось, и тут же закричали дозорные спереди и сзади.

Разнесся топот копыт, и на маленький отряд обрушились две группы всадников. Харальд оказался среди тех, кто прикрывал повозку спереди.

– К бою! – рявкнул Иаред, и зазвенела сталь.

Справа от Харальда размахивал огромным мечом Эрик Бычья Нога. Первым же ударом он разрубил налетевшего на него всадника до седла, и при каждом замахе с исполинского лезвия капала кровь. Слева с остервенелым, налитым багрянцем лицом дрался Авимелех. В глазах его была ярость, и всякий раз, когда его оружие находило плоть противника, из губ рыжеволосого раздавался сладострастный стон.

Харальд довольно бестолково отмахивался от наседающих противников, стараясь особенно не мешать соседям. А нападавшие, похоже, не ждали отпора и быстро откатились, оставив пятерых убитых и столько же раненых. Среди наемников не был убит никто, раны же получили лишь трое.

– Здорово ты мечом машешь. – Подошел Харальд к Авимелеху, когда тот закончил допрашивать раненых. Поскольку они ничего не сказали, Авимелех распорол им животы и набил внутренности грязью. Жить не будут, но и быстро не умрут.

– Да, умею, – отозвался рыжеволосый. В речи его звучал какой-то странный акцент. – Но и ты неплох.

– По коням! – донесся зычный крик Иареда, и наемники разошлись.


Второе нападение отличалось от первого практически во всем: его совершили ночью, напали пешими и использовали луки. Если бы не звериная чуткость одного из стражников, лежать бы всем в сырой земле. А так – недосчитались всего троих.

Похоронив павших, воины уселись вокруг костра. Лица были мрачны, и в бросаемых на Иареда взорах читались схожие чувства: любопытство, недоумение и гнев.

– Что мы везем такое?! – наконец не выдержал кто-то.

– Не знаю, – отрезал Иаред. Лицо его в отсветах костра казалось вырубленным из красного гранита. Под глазами залегли тени.

– Так давай вскроем этот ящик! – рявкнул Эрик Бычья Нога. Его ручищи, каждая толщиной с хорошее дерево, яростно сжимались. Эрик в прошедшем бою потерял брата.

– Нет! – хлестко сказал Иаред, поднимая голову. – Нам платят очень хорошие деньги за то, чтобы мы довезли этот груз до нужного места, а не за то, чтобы мы в нем копались!

– Но мы должны знать, за что умираем, – подал голос Авимелех, и Харальда вновь поразил акцент, очень непривычный. Похоже говорят на востоке, у границы степей, но лишь похоже.

– Мы умираем за деньги, – спокойно ответил Иаред. – И я не позволю вам заглянуть в тот груз, что мы везем. Вы можете меня убить и тогда смотрите, сколько угодно.

Над лагерем повисла гнетущая тишина. Потом кто-то вздохнул и направился спать. За ним молча двинулись остальные. У костра остался сидеть Иаред, и лицо его было злым и печальным.


До моря осталось примерно семь дней пути, когда Харальду представился случай оправдать свое присутствие в отряде. Близился вечер, и солнце, огромное и жаркое, совсем не майское, желтым диском катилось к горизонту, когда слуха Харальда коснулся далекий и очень неприятный свист, словно от ветра. Кольнул в ухо и исчез, а тревога осталась.

– Река-а! – донесся спереди крик дозорного, и Иаред, ехавший рядом, облегченно вздохнул:

– Ну вот и место для привала.

Свист раздался вновь, по сердцу Харальда пробежал холодок, и в тот же миг над зелеными купами деревьев, совсем недалеко мелькнуло нечто, похожее на туманное облачко.

– Бегите! – заорал Харальд, спрыгивая с лошади.

Кинжал из небесного металла оказался в руке. Все время после побега из замка Кадаш Харальд носил его с собой, но не пользовался. Надобности не было.

Товарищи уставились на кричавшего с изумлением, и в тот же миг затрещали кусты и на дорогу выметнулся вихревик. Не очень большой, сажени две в высоту, человекоподобный торс с непропорционально длинными руками. Вместо ног колыхалось нечто вроде смерча, а на прозрачном лике воздушного существа застыла маска ярости и боли. Его явно заставляли, причем направляющий маг находился недалеко, так чтобы видеть цель или точно знать, где она находится.

Пока Харальд думал, вихревик издал протяжный стон и лапами ухватил одного из наемников, того, что оказался ближе. Раздался хруст, человек закричал, и на изумрудную траву закапала карминовая жидкость.

Все, чему Харальда научили в замке Халл, все, что он узнал сам, вся магическая премудрость пронеслись перед ним в одно мгновение. Он на миг зажмурился, решая, что делать, и тут же опустился на корточки и начал чертить кинжалом по траве, безжалостно вспарывая упругое тело земли.

Вокруг кричали люди и ржали лошади, свистели стрелы, но он не обращал на это внимания. Лишь когда магический рисунок был готов, рискнул оглядеться. На дороге лежали три трупа, вихревик меланхолично мял в руках четвертое тело. Телега стояла брошенная: охранники, последовав совету Харальда, рассредоточились по зарослям.

Когда кинжал коснулся сияющей голубым линии рисунка, вихревик вздрогнул. Выпустил труп и уставился на Харальда. Не обращая внимания на тоскливый и одновременно яростный взгляд, тот упорно вел лезвие, уничтожая символ стихии Воздуха, а вместе с ним – и его создание. На руку словно повесили несколько пудов железа, и ужасно хотелось пить.

От развоплошающегося вихревика в стороны прянул такой ураган, что Харальд едва удержался на ногах. Когда все стихло, то обнаружил себя лежащим и по пробовал встать. Мускулы служить отказывались, и он так и не смог двинуться, пока подошедшие спутники не помогли.

– Что это было? – спросил Эрик, пытаясь скрыть дрожь челюсти

– Магическое нападение, – хмуро ответил Харальд. – У тех, кому нужен наш груз, есть маг.

– Владетель? – выпучил глаза Эрик.

– Нет, – Харальд усмехнулся. – Если бы это был Владетель, мы бы все уже погибли. Просто маг, не более.

– Здорово ты его, – послышался из-за спины голос с чудным произношением. Затем появился и его рыжеволосый обладатель. Харальд едва нашел силы улыбнуться в ответ на похвалу.

– Нас осталось только тринадцать! – возник рядом Иаред, хмурый и сосредоточенный. – Придется усилить бдительность!


Море появилось внезапно. Только что вокруг были невысокие холмы, поросшие жестколистным кустарником, и вдруг поворот дороги – и впереди раскинулась безбрежная сине-зеленая поверхность, украшенная там и сям белой вышивкой пены. На фоне моря блекло смотрелся небольшой городок, окруженный невысокой, какой-то скособоченной стеной.

В пределы города вместе с повозкой въехало всего двенадцать воинов. После магической атаки открытых нападений не было, зато в одном из постоялых дворов их попробовали отравить. Самый жадный (или наиболее голодный?) поплатился за торопливость. Остальных удержал от ужина Иаред, невесть что унюхавший в поданном супе.

Хозяина постоялого двора вместе с поваром накормили отравой, а ночевать пришлось в другом месте.

В прибрежном городке задерживаться не стали, проехав прямо к порту. Иаред ненадолго пропал, а когда вернулся, заявил, что нашел нужный корабль, который завтра утром уходит на Тир.

Сердце Харальда глухо екнуло, когда он понял, что под ногами – только доски, а дальше – лишь пахнущая солью и водорослями жидкость, в которой так легко утонуть. Но остальные путешественники были спокойны и быстро освоились на корабле, носящем название «Летучий краб».

«Краб» бодро скакал по волнам, скрипя мачтами, Харальд с непривычки мучился морской болезнью и почти все время проводил на палубе, рядом с бортом. В трюме хрустели сеном лошади, а наемники, ругаясь и поминутно хватаясь за ножи, предавались азартным играм прямо на сундуке с грузом. Оставлять его без присмотра Иаред не позволял.

Равнина моря была пустынна, лишь раз появились на горизонте паруса, белые, словно снег, но быстро пропали. А на пятый день плавания, на рассвете, вынырнуло из моря, прямо по ходу судна, странное розовое облачко. Появилось и стало расти, и вместе с тем, как поднималось солнце, розовый цвет менялся на белый.

– Что это? – спросил Харальд у одного из моряков, пожилого смуглого типа с черной, как смоль, шевелюрой.

– Тиркан, – ответил тот благоговейно. – Горный пик, у подножия которого стоит Тир.

– Это какой же он высокий? – удивился Харальд.

– Очень, – подтвердил моряк. – В молодости я видел Северные горы, так они рядом с Тирканом – просто карлики.

Город прилепился к горе, словно осиное гнездо к дереву. Прямо из воды торчали белые башни городской стены, а над ними поднимались мрачные, темные, как ночь, стены внутреннего замка. По сторонам от города тянулся желтый пляж, а дальше виднелись заросли каких-то странных деревьев.

Корабль вошел в порт, и вскоре копыта лошадей загрохотали по вымощенной камнем набережной. Харальд смотрел вокруг во все глаза: причудливые строения, чудно одетые люди – все удивляло и вызывало в душе странную тоску. Ведь кто-то может видеть эти чудеса каждый день...

Они ехали тесной группой, не убирая руки далеко от мечей. Повозка грохотала рядом. Перед наемниками послушно расступались, но особого внимания не обращали – чужаки в Тире не редкость.

Вокруг мелькали разноцветные одежды, плыли манящие, чудные запахи, и очень трудно было сохранять сосредоточенность. Один раз наемников остановила городская стража, но быстро отстала, переговорив с Иаредом. Его, похоже, знали и здесь.

«Сушеная камбала» обнаружилась на восточной окраине, на узкой, словно кишка, улице. Кряхтя от натуги, наемники внесли яшик с грузом в прохладный полутемный зал, благоухающий луком и лавровым листом.

Им навстречу поднялся из-за столика невысокий, тщедушный мужчина в плаще с глухим капюшоном. Заскрежетало оружие, извлекаемое из ножен, но незнакомец поднял пустые ладони, сказал успокаивающе:

– Тише, доблестные воины! – после чего отыскал взглядом Иареда. – Сокол парит высоко, а у соколят подрезаны крылья.

– А черепаха мечтает научиться летать, – пробормотал тот в ответ бессмысленную фразу, после чего повернулся к наемникам. – Ставьте сундук. Работа закончена. До вечера можете побродить по городу. На закате собираемся здесь, с нами расплатятся.

Послышался облегченный вздох. Воины, гогоча, словно дети, ринулись на улицу, подальше от надоевшего груза.

Над городом раскинулось пронзительно-синее, словно сапфир, небо, и хмурым великаном в белой шапке высилась на западе гора. Ее видно было из любой точки города, и впечатление она производила давящее.

Харальд бродил по улицам один. Товарищи его, все как один, направились к девочкам, тратить деньги. С трудом удалось улизнуть. Развлечений не хотелось.

Он шел без особой цели, глазел по сторонам. Попробовал вяленого осьминога в харчевне, выпил кружку вина, что здесь не дороже, чем на севере – пиво.

Повернув на широкую прямую улицу, услышал впереди гам, словно там сошлись стенка на стенку две деревни. Заинтересованный, ускорил шаг и почти сразу вышел на огромную площадь, занятую лавками с разнообразным товаром.

Базар простирался на многие сотни саженей. Крики торговцев оглушали, запахи стояли такие густые, что хоть ложкой ешь: пряностей, жареной рыбы, свежевыделанных кож...

Глава 12

Под магией следует понимать систему вхождения в контакт с духами вещей и управления вещами посредством договора с этими духами.

Е. В. Субботинский
Вернулся Харальд в «Сушеную камбалу» к самому закату и обнаружил там своих спутников, пребывающих в благостном расположении духа.

Иаред подождал, когда последний из пришедших сядет, и выволок из-под стола солидных размеров кошель. Под шутки и прибаутки раздал наемникам вторую половину суммы, оговоренной за работу. Аванс получили в Бабиле.

После раздачи денег началась гульба. На столе, как по волшебству, появились остро пахнущие, а на вкус – просто огненные блюда местной кухни и кувшины с вином – заливать пожар в желудках.

Харальд рассказал про встречу с торговцем рисованными ящерицами, вызвав всеобщий хохот. За первым рассказчиком встал второй, и байки пошли одна за другой. С каждым выпитым кувшином рассказы становились все более путанными, но слушателей это не смущало.

Рядом с Харальдом Авимелех отчаянно грыз куриную кость. Жир тек по пальцам, и стоял жуткий треск Наконец кость поддалась, и рыжеволосый наемник принялся с наслаждением высасывать из нее мозг.

Когда с костью было покончено, взгляд Авимелеха, уже изрядно затуманенный, остановился на соседе.

– Давай выпьем! – сказал он Харальду. – За нашу удачу!

– Давай! – легко согласился Харальд. Стручки под названием «перец» оказались столь остры, что он готов был в этот момент проглотить небольшое озеро.

Забулькало темно-багровое вино, наполняя кубки. С глухим стуком ударились они друг о друга, и терпкая жидкость потекла по горлу.

– Эх, – крякнул Авимелех, вытирая залитый вином подбородок. – Хорошо!

– Еще как, – согласился Харальд и решился задать давно просившийся на язык вопрос:

– А откуда у тебя такой странный акцент?

В темных глазах на миг мелькнула настороженность, но сразу сменилась пьяной расслабленностью:

– Я издалека, из-за Северных гор.

– Разве там кто-то живет? – в изумлении Харальд поставил кубок на стол и уставился на собеседника.

– Да, – ответил рыжеволосый важно. – Наше племя, нид. Только я удрал оттуда.

– Нид? – Харальд почесал подбородок. – Откуда же вы там взялись? И почему ты сбежал?

– Не так много вопросов, – Авимелех неожиданно покачнулся на стуле, но удержался. – Давай лучше еще выпьем!

И они выпили. А затем Авимелех заговорил:

– Как рассказывали деды, племя наше пришло туда чуть ли не полторы тыщи лет назад. А сбежал я – потому что скучно там. И убить никого нельзя...

– Так уж и скучно? – хмыкнул Харальд.

– Ну да, – Авимелех кивнул так, что чуть не ударился лицом о столешницу. – Правда, есть храм, а в нем, как говорят, – книга...

– Что за храм? – Харальду стало интересно.

– Обиталище древних богов! – выходец из племени нид со значительным видом поднял руку. – Почти все, кто входит туда, умирают. А кто выходит, тот получает от хозяев храма книгу, которая содержит в себе всю магическую премудрость. Книга эта делает владельца великим магом. Но это все ерунда, давай лучше выпьем...

Харальд послушно разлил вино, но беспечный настрой пропал. В голове забегали мысли, быстрые и острые, словно стрелы. «Вот он, твой шанс! – думал он, не замечая происходящего вокруг. – И глупо будет им не воспользоваться!»

Шум за столом стих на мгновение, и тут же кто-то хриплым голосом заорал песню. Веселье перешло в решающую фазу.


– И что ты хочешь мне предложить? – спросил Иаред, улыбаясь. Наемники возвращались в Бабиль, и копыта лошадей чавкали по грязи, щедро намешанной дождями.

– Путешествие на север, – ответил Харальд неожиданно севшим голосом.

– Это куда? – Иаред сдвинул брови. – К горам?

– Дальше, за горы, – твердо сказал Харальд.

– Ничего себе! – Иаред хмыкнул и почесал затылок. – Там же ничего нет!

– А вот и есть, – возразил Харальд. – Там находится кое-что, что мне очень нужно.

– Когда думаешь выезжать? И сколько все это продлится? – пожилой воин перешел к деталям, и Харальд облегченно вздохнул. Главное сделано.

– Ближе к осени, – ответил он. – А вернемся, я думаю, весной.

– Полгода, значит, – Иаред пожевал губами. – Что же, я никогда не был за Северными горами и вряд ли поеду туда просто так. Я согласен. Надеюсь, все расходы ты оплатишь?

– Само собой, – улыбнулся Харальд. Из-за поворота выскочила деревня, и тотчас же затявкали собаки, отмечая приближение чужаков.


Чужак появился в деревне в полдень. Голубоглазый, длинные светлые волосы собраны в хвост. На узком лице – печать усталости. В руке – что-то странное, накрыто куском плотной ткани.

– Мне нужно видеть старосту, – сказал он первому попавшемуся крестьянину. Тот молча показал головой в сторону большого дома с желтой соломенной крышей.

На стук вышел староста – высокий кряжистый му жик лет пятидесяти с изрядно поседевшей черной бо родой...

– Что тебе? – спросил он светловолосого Тот в течение лета несколько раз появлялся в деревне, покупал кое-что по мелочи

– Мне нужны люди, – ответил светловолосый спокойно. – В услужение.

– Чего? – Староста усмехнулся. За спиной чужака начала собираться толпа. – Мы бежали сюда, на север, от подчинения родовитым, а ты хочешь заставить нас служить?

– Не заставить, – Покачал головой светловолосый. – Я предлагаю хорошие деньги.

– Да ладно! – отозвался староста, презрительно оттопырив губу. – Откуда они у тебя? Ты сам-то кто такой?

– Я? – Чужак изобразил кривую усмешку. – Я – маг.

Он сдернул покрывало из ткани, и взорам селян предстала небольшая клетка, сплетенная из прутьев, покрытых какими-то узорами. Но вместо птицы в клетке клубилось нечто серо-прозрачное, похожее на облако, на клок тумана.

Толпа со вздохом ужаса подалась назад.

– Видишь, – сказал голубоглазый маг замершему старосте. – Я могу выпустить этого вихревика, и он разрушит вашу деревню. Но мне это не нужно Мне необходимы шесть парней и шесть девушек в услужение. Можно – семейные пары, но без детей. Они будут жить в замке и получать по три золотых в месяц. Кроме того, я хотел бы купить большое количество продуктов.

Староста со свистом втянул в себя воздух, закашлялся от попавшего в грудь страха.

– Хорошо, – ответил он. – Мы... со старейшинами должны, ну, подумать.

– Я подожду, – улыбнувшись, согласился светловолосый и взялся за дверцу клетки – Но недолго....

Харальд шагал, и клетка, такая легкая, оттягивала руку почище тяжелого меча. Он устал, он зверски устал. После ритуала восстановления замка отлеживался почти неделю и лишь затем понял, что в одиночку с хозяйством не справится. Пришлось приманивать и пленять вихревика, чтобы было чем припугнуть несговорчивых селян.

Двенадцать молодых крестьян шли впереди Харальда. Спины у всех были напряжены, и не столько от груза, сколько от страха.

Идут словно на заклание. Думают, что жуткий чародей будет пить из них кровь, а про деньги сказал просто для отвода глаз..

Харальд вздохнул. Большую часть купленных продуктов староста обещал прислать завтра. Поскольку точного местоположения замка никто не знал, то по следам, оставленным отрядом из тринадцати человек.

Когда из-за деревьев появился замок, молодые селяне остановились, и одна из девушек прошептала:

– Какой он красивый!

– Здесь вы будете жить, – сказал Харальд, не без удовольствия озирая стройные башни и мощные стены. – Аменя можете называть просто – хозяин.


– Хозяин, – сказал Хегни, белозубо ухмыляясь. – Теперь тебя так называть?

– Только попробуй! – ответил Харальд грозно. – Мигом бока намну!

– Да ты что? – в притворном ужасе воздел руки Весельчак – Серьезно?

Они сидели в «Спившемся демоне». Хегни очень кстати появился в городе в тот момент, когда туда приехал Харальд, и оказался на мели. Замок, где он служил последний год, был взят штурмом во время свары родовитых. Наемника, которому посчастливилось уцелеть. отпустили, обобрав, правда, до нитки. И ехать на север, пусть даже за горы, зато за хорошие деньги, Весельчак согласился без раздумий. Даже не особенно допытывался о цели поездки.

Ударив по рукам, Харальд и Хегни вышли на улицу. Стоял жаркий день, и наилучшим из благоприятных предзнаменований сияло в лазурном небе золотое солнце.


Солнце поднялось высоко, но особого тепла не давало. Сентябрь – не время для жары. Там и сям по небу были разбросаны продолговатые серые облака, похожие на одеяла. Дул довольно холодный северный ветер

В последний раз обозрел Харальд с вершины донжона начинающий желтеть лес, потер руки и приступил к ритуалу. Жизнь в замке шла своим чередом, в него свозили дрова и продукты к зиме. Слуги привыкли к своему положению и уже не шарахались от Харальда, дрожа в ужасе.

Ритуал, который нужно провопить в полдень, должен прикрыть замок от чужого магического воздействия. В защищенное таким образом пространство не сможет проникнуть ни ангел, ни демон, ни стихийное существо

Описание ритуала Харальд вычитал в книге и намеревался осуществить его на практике. Для его проведения он выбрал площадку на вершине донжона, подходящую по размерам и форме.

Почти всю ее занял светящийся лиловым рисунок – сочетание шестиугольника и нескольких концентрических кругов. В самой середке светятся четыре знака Истинного Алфавита, те, что несут силу зашиты Бет – чисто белым сиянием, словно горные снега, Луис – чуть приглушенным серым, Уат – пурпурным и Страйф – темно-багровым. Именно они – главная составляющая ритуала.

Харальд занял место в середине рисунка, привычно сосредоточился, закрыл глаза. Весь мир исчез, растворился во тьме, остались лишь линии и буквы магического чертежа.

Некоторое время маг просто стоял, стремясь стать одним целым с рисунком, ощутить пульсацию линий, биение жизни в символах. Когда в жилах вместо крови запенился свет, а тело стало прямым и легким, как струна, Харальд сделал шаг. Всего один – на север, к белизне буквы Бет.

Взятая в руки, она оказалась нестерпимо холодна. Харальд поднял ее, и онемение потекло по пальцам, по плечам. Лишь сияние в жилах не давало магу замерзнуть.

Не чувствуя пальцев, Харальд поднял Бет, похожую на обрубок ствола березы с толстой веткой, и безжалостно швырнул ее с крыши донжона, туда, вниз, где обычным зрением видим лес. Со звоном ударилась буква оземь и разлетелась на куски. По ушам ударил фазаний крик. Каждый символ Истинного Алфавита связан с определенной птицей, и в данном случае крик означает, что чародейство знака Бет совершено правильно.

По земле растеклась неширокая полоса, мерцающая, словно лунная дорожка на воде. Она охватила замок с северо-востока.

Харальд сделал шаг назад, в центр круга. Постоял некоторое время, отдыхая, и двинулся на восток. Шаг – и он у буквы Луис, похожей очертаниями на крестьянский цеп. От взятого в руку светло-серого знака повеяло сухостью. Харальд ощутил, как трескается кожа на руках, опадает серыми хлопьями на такой же серый камень площадки...

С жалобным утиным криком Луис полетела вниз. Серая полоса, похожая на пушистый шарф, сомкнулась с белым сиянием и продолжилась на юг, замкнув юго-восточную четверть круга.

Вновь небольшой отдых, и Харальд шагнул на юг к пышущей пурпурным жаром Уат, имеющей очень простую форму – две палочки и перекладину между ними. Когда он взял ее в руки, пальцы мгновенно загорелись. Странно было наблюдать там, где должны быть кости, мышцы и сухожилия, лишь полосы света. Но отсутствие пальцев не мешало крепко держать букву.

Словно метеор, оставляя за собой багровый след, низринулась Уат с высоты донжона. Раздалось хриплое карканье, и по земле потекла огненная полоса, прикрывая замок с юго-западной стороны.

Харалъд вернулся в центр магического рисунка и только тут ощутил боль. Плоть ниже локтей никуда не делась, она ныла и жаловалась, моля о снисхождении.

Сжав зубы, он двинулся к букве Страйф, темно-багровой, словно подгнившее мясо. От нее несло сыростью, а когда Харальд взял похожий на раскоряченный гребень для волос знак, то сразу же ощутил ползущую по рукам сырость. Сначала это было даже приятно, но вместе с водой, что капала вниз, потекла кожа...

Проснулось омерзение. Сдерживая дрожь, Харальд отшвырнул Страйф от себя. С тягучим шлепком она упала на землю, и тотчас из леса донесся крик дрозда.

С глухим гулом от упавшей буквы поползли в стороны два потока жидкости, похожей на кровь Со мкнувшись с белым на севере и пурпурным на юге, они замкнули круг.

Зашита была поставлена. Рисунок вокруг Харальда затухал, словно задуваемый ветром, а сам маг едва стоял на ногах, сдерживая предательскую дрожь. С трудом переставляя ноги, двинулся он вниз, и суставы его ощутимо скрипели.


Деревья скрипели жалобно и отчаянно, жалуясь на судьбу. Над лесом царила такая погода, точнее непогода, что Харальд их вполне понимал. Резкий и сильный ветер прошибал плащ дождевыми каплями, словно стрелами. Харальд не проехал от деревни, где путники ночевали, и сотни саженей, а уже насквозь промок.

Он старался сохранять уверенный вид, как и подобает предводителю, но нет-нет и появлялась мыслишка: вернуться бы, переждать ненастье? Послушаться ее мешало четкое осознание того, что второго такого шанса судьба не предоставит, что таинственная книга за горами может достаться другому и что если сейчас задержаться на несколько дней, то к перевалам можно не успеть и придется ждать весны, а это – больше чем полгода. А через семь-восемь месяцев вряд ли удастся собрать такую ценную компанию, как сейчас, которая ворча и проклиная непогоду, следует за Харальдом.

Хегни улыбается, бесстрашно подставив холоду и сырости буйную шевелюру. Его веселому настрою не способны повредить никакие неудачи, не то что какой-то там дождь. Иаред кряхтит, изображая старого деда, хотя в свои пятьдесят крепче и здоровее многих молодых. Этих двоих уговорить труда не составило.

С Гуннаром возни оказалось гораздо больше. Темноглазого красавчика пришлось вызволять из одного замка южнее Бабиля, где он состоял в личных телохранителях у одной не очень целомудренной родовитой дамы. Лишь звон монет и напоминание о том, что женская благосклонность не вечна, убедили ловеласа.

Торвальда Харальд нашел с большим трудом, потратив на это много времени. Но он чувствовал себя в долгу перед соратником, который из-за него потерял выгодное место. Конечно, съездив за горы, он не получит столько же, сколько у Владетельницы, но все же лучше это, чем ничего.

С Асиром вышла обратная ситуация. Денег он не хотел и до тех пор отказывался, пока Харальд не объяснил в общих чертах, что ехать придется в совершенно неведомые земли, где никто не бывал.

О цели путешествия удалось умолчать, хотя спрашивали его неоднократно. Но как объяснишь, что тебя снедает желание, тревожный зуд неведомого, возникший в тот момент, когда услышал от рыжего наемника о книге, содержащей всю магическую премудрость мира?

Под копытами лошади что-то мерзко зачавкало. Харальд бросил размышлять и огляделся. Дорога, которая до этого шла на запад, повернула и теперь тянулась на север грязной коричневой лентой, наполовину скрытая мокрой кисеей дождя. По сторонам от нее стояли деревья, такие жалкие под холодным дождем, который обычен для осени, но так неприятен в середине августа. Еще не одну сотню верст предстоит проехать, прежде чем закончатся обжитые людьми земли и начнется предгорная полоса, где стихии слишком свирепы и яростны, чтобы там могли жить люди.

Копыто лошади погрузилось в широкую, наполненную жирной грязью лужу, и из ее недр донесся гулкий хлюпающий звук.


Гулкий хлюпающий звук донесся из самых земных недр, и был он такой мощи, что Харальду на миг заложило уши, а замок, казалось, содрогнулся от основания до белого знамени на вершине донжона. Звук повторился, но в круге, предназначенном для появления демона, оставалось пусто. Все так же чадили курильницы, распространяя аромат кориандра и молотых еловых шишек, а строптивый обитатель Нижнего мира все не удосуживался явить свой отвратный лик пред светлые очи мага.

Харальд хлопнул в ладоши, так, что резкий звук заставил дернуться оранжевые язычки свечей, и крикнул грозно:

– Явись!

Линии магического рисунка угрожающе засветились, и из-под земли раздался яростный скрежет. Каменный пол словно вспучился, затем лопнул исполинским нарывом, и взгляду заклинателя предстала большая черная голова, похожая на бычью, украшенная к тому же здоровенными рогами. Правда, вместо шерсти вокруг рогов виднелась чешуя, а глаза существа, крупные, фиолетовые, больше напоминали змеиные.

– Чего тебе? – прохрипел демон, вращая зрачками и явно не желая вылезать.

– Выходи – поговорим, – ответил Харальд, дрожа от напряжения.

Он первый раз пробовал вызвать существо из иного мира, и получалось пока плохо. Силы уходили, как вода в горячий песок, а упрямый демон не желал подчиняться составленному по всем правилам заклинанию.

– О чем? – Демон выдвинулся из-под пола по пояс и уперся рогами в потолок. Под ногами его клубилась темнота, время от времени подсвечиваемая багровыми вспышками..?

– О жизни, – ответил Харальд, рассматривая гостя.

Он почти неделю провел над книгой, пока решился исполнить ритуал вызова. Работа с существами из иных миров считается самой сложной в арсенале мага, на нее требуется больше всего сил и умения. За стенами замка, отрезанного от остального мира снежными заносами, царила зима, и свежеиспеченный Владетель отчаянно учился, готовясь к войне. В том, что он начнет ее, сомнений не оставалось, слишком уж был яростен зуд в груди, подогреваемый жаждой мести тем, кто в свое время его не понял, не заметил, не оценил...

– О жизни? – взревел демон. – Да ты, человечишка, разве знаешь, что такое жизнь?

От громоподобного хохота затряслись стены подвала, который Харальд облюбовал для магических занятий. Гигантское тело демона, покрытое рыжей шерстью, конвульсивно дергалось, ручки, тоненькие и слабые, числом семь, торчащие в беспорядке из широкой груди, сжимались и разжимались.

– Вот ты мне и расскажешь, – сказал Харальд, морщась от смрадного дыхания, исходящего из пасти гостя. – Просветишь, так сказать.

Демон прекратил гоготать, фиолетовые зрачки размером с яблоко уставились на человека с любопытством. Из зубастой пасти вывалился алый язык в добрый аршин длиной:

– И в чем же тебя просветить, Белый Маг? – спросил демон с издевкой.

Харальд вздрогнул, как от удара:

– Что, так заметно? – спросил он.

– Для меня это выглядит словно белая мантия на твоих плечах, – осклабился выходец из Нижнего мира. – Знак Владетеля. Но я вижу еще кое-что, след... тень от того, что ты мог получить только от богов.

– Ты о книге? – мрачно хмыкнул Харальд.

– Это не книга. – Демон поковырялся пальцем где-то за рогами. – В вашем языке нет слов, чтобы описать, что это такое. Но это очень опасная штука...

– Не знаю, – равнодушно пожал плечами маг. – Она дает мне знания, и без нее я был бы никем.

– Ты остался бы человеком, – проговорил фиолетовоглазый исполин. – А за знания, что дарит тебе эта... это существо, ты платишь собой, маленькими кусочками себя...

Неожиданный гнев, яростный, особенно внезапный среди привычного в последнее время равнодушия, всколыхнулся в груди Харальда. В глазах потемнело, и он с удивлением услышал свой шипящий крик:

– Заткнись, тварь!

В глазах демона мелькнуло изумление, затем сменилось неожиданной печалью. А Харальд продолжал орать:

– Ты забыл, с кем разговариваешь! Я ведь знаю твое имя, Белил, и могу сделать с тобой все, что угодно! Я – маг, и я повелеваю демонами!

Он вскинул руки к низкому потолку и выкрикнул заклинание, словно ругательство. Из рисунка на полу выплеснулись десятки светящихся серебром нитей. Словно сеть, они сплелись вокруг демона, приникли к коже. Раздался исполненный боли рев, и от рыжей шерсти потянулись дымки. Запахло паленым.

– Так! Так! – орал Харальд в экстазе, потрясая кулаками.

Затем его неожиданно согнул рвотный импульс, а когда он смог распрямиться, то с ужасом осознал, что творит.

Мановением руки убрал серебристую сеть. Демон прекратил реветь, и в глазах его, обращенных на человека, не было ни гнева, ни обиды, лишь печаль и понимание. Харальд не смог выдержать этот взгляд и опустил глаза.

– Ты прости меня, ладно? – сказал он глухо. – Не знаю, что на меня нашло.

– Не за что прощать, – покачал рогатой головой Белил. – Но лучше ты меня отпусти и больше не вызывай. У нас достаточно много злобных убийц, общение с которыми тебе будет интереснее...

– Да, – не поднимая глаз, кивнул Харальд и махнул рукой.

Магический круг вокруг демона ярко вспыхнул, внутри него все заволокло дымом. Мелькнули горящие, словно факелы, фиолетовые глаза, и демон растаял, оставив после себя ненарушенную гладь пола.

Харальд осмотрелся, не очень понимая, что он здесь делает. Было холодно и одиноко, и еще почему-то ужасно болела голова.


Ветер тащил по небу облака, похожие на куриные перья – мелкие и клочковатые. Он же развевал флаг над донжоном замка – большой, но обтрепанный. Изображенная на белом фоне золотая птица никак не походила на сокола: напоминала, скорее, печального воробья. Сам замок тоже знал лучшие времена. Стены выглядели ветхими, ров заплыл, а на Харальда, уже довольно долго стоявшего у ворот, никто не обращал внимания.

Зима прошла, и только последние клочки ее роскошного белого платья таились по лесным закоулкам. Пять месяцев почти полного заточения в собственном замке Харальд провел не зря. Он узнал во много раз больше, чем за всю предыдущую жизнь. Для него почти не осталось секретов в магии.

Он похудел, осунулся и к весне стал внушать слугам в замке безотчетный страх одним видом. Но он не обращал на это внимания. Он даже на служанок, среди которых была парочка соблазнительных девиц, не смотрел. Женщины не занимали его мыслей, равно как и чревоугодие, и прочие мелкие радости, достойные разве что животных. Он с головой погрузился в восхитительный мир заклинаний, прекрасных и страшных, с каждым днем он знал все больше и с усиливающейся неохотой отрывался от книги. Вот и сейчас она в плотной кожаной сумке отягощала плечо

На стенах замка, который, как удалось выяснить в ближайшей деревушке, носит название Жахх, так никто и не появился. Здесь, на самом севере Владения Олава, давно забыли о врагах. От кого обороняться? Междоусобицы меж родовитыми вспыхивали последний раз лет сто тому, крестьяне не восставали, войска других Владетелей сюда вряд ли добирались. Дикий, заброшенный край и небольшой замок, первый в череде многих, что откроют ворота перед Харальдом, новым Владетелем. Первый, и поэтому самый важный...

Харальд вздохнул и сдернул ткань с хрупкой на вид клетки из ивняка. Внутри нее клубился комом серо-прозрачных струй вихревик. Некоторое время маг смотрел на него, ощущая себя столь же могучим и равнодушным, пустым и холодным, скованным прутьями, которые не сломать...

С трудом отогнал глупые мысли, прошептал нужные слова и открыл дверцу. Вихревик вырвался наружу, вырос в туманный столб с хорошую сосну высотой.

От него повеял свежий ветер, шевельнул волосы на голове мага.

Повелительным жестом Харальд направил воздушное существо вперед. Вытянувшись, словно огромный червь, и жужжа, как исполинский шмель, вихревик понесся к воротам замка. С гулом содрогнулись массивные створки. Многие ветра доводилось им выдерживать, но подобного урагана они еще не знали.

Ворота зашатались, накренились и с диким скрежетом рухнули внутрь, подняв тучу пыли. Харальд дернул рукой, и от замка показался вихревик. Он летел медленно, словно нехотя, и заставить его вернуться в клетку стоило некоторых усилий.

Из замка тем временем доносились испуганные вопли. Падение ворот произвело нужный эффект – привлекло внимание его обитателей. Теперь осталось лишь подождать.

Ожидание длилось недолго. Пыль быстро осела, и в проеме, оставшемся на месте ворот, похожем на вертикально расположенную пасть, обнаружились люди. Они жутко суетились и пребывали, судя по всему, в немалом расстройстве. Некоторое время прошло, прежде чем они заметили стоящего средь дороги Харальд а.

Он внутренне усмехнулся, представляя реакцию обитателей Жахха. Ни с того ни с сего рушатся ворота замка, а за ними обнаруживается потрепанный незнакомец с подозрительно спокойным выражением лица.

После паузы, которая была заполнена в основном взаимным осмотром, к Харальду направился раскор мленный мужчина с жабьей мордой и сизым носом запойного пьяницы. За ним тащились двое стражников с алебардами, похожих на разжиревших дворовых псов, что способны только лаять.

– Ты кто такой? – пробулькал жабомордый. От него разило пивом, а в заплывших глазах плескались удивление и страх.

– Я хочу видеть хозяина замка, – сказал Харальд, рассматривая толстяка, словно занятное насекомое.

– Родовитый фон Жахх не будет разговаривать со всякими... всякими... – Сизоносый на миг замялся, выискивая нужное слово. – Проходимцами!

– Очень жаль, – произнес Харальд, открывая дверцу клетки, – что вы не поняли меня сразу. Придется попросить родовитого фон Жахха еще раз.

При виде вихревика физиономия толстяка побагровела, став похожей на редиску, а затем побелела, став белее мела. Он стоял, разинув рот, и оцепенело смотрел, как существо, сотканное из струй воздуха, засасывает в свое чрево одного из стражников. Второй успел убежать.

Вихревик изменил форму, сжался в шар, внутри него что-то хрустнуло, шмякнуло, и на землю сползло кровавой кашицей то, что еще недавно было человеком.

– Теперь вы поняли? – гадко усмехнулся Харальд, загнав вихревика в клетку. – Быстро сюда хозяина.

Толстяк сорвался с места с завидной прытью, оставив после себя удушливое облако мерзкого запаха. "Похоже, обделался, – подумал Харальд, отходя в сторону.

Родовитый фон Жахх примчался, словно на крыльях. Худой и тщедушный старичок, он напоминал сухую былинку, которую способен унести самый легкий ветерок. Его трясло от ужаса, а при взгляде на то, что осталось от стражника, хозяина замка едва не стошнило.

– Что уг-годно? – спросил он, с трудом ворочая прыгающими губами.

– Я принимаю в свое Владение этот замок, – сказал Харальд спокойно.

– Что-о! – глаза родовитого стали словно донышки стакана, челюсть отвисла чуть не до пояса. – К-как?

– А так, – мягко улыбнулся маг. – По праву сильного. И теперь будете платить дань не Владетелю Олаву, а Владетелю Харальду, то есть мне.

– А-а. – Родовитый еще больше выпучил глаза, став похож на тощую сову.

– Сколько вот ты, хозяин замка, платишь Владетелю Олаву? – перевел Харальд разговор в область практики, надеясь, что это прояснит разум фон Жахху.

– Двести золотых в год. – Глаза старичка приобрели нормальный размер, и в них появилось осмысленное выражение.

– Мне будешь платить сто пятьдесят. – Харальд задумчиво почесал щеку и добавил:

– И еще мне нужен эскорт, соответствующий положению Владетеля. Десяток воинов, не более.

– Хорошо. – Фон Жахх смотрел хмуро, но, похоже, все понял, решив не сопротивляться силе.

– А чтобы твои воины не искушались ткнуть мечом мне в спину, то скажи им, – рука мага коснулась тонкого обруча серебристого металла, украшающего лоб, – что здесь скрыт ангел-хранитель, который уничтожит любого, кто попытается причинить мне вред. И еще – ты поедешь со мной.

– Куда? – спросил старик, нервно хрустя пальцами.

– К следующему на юг замку. Если не ошибаюсь, он называется Барлет и стоят там войска Владетеля.

Лицо старичка вытянулось, но он ничего не сказал.

– Но туда мы отправимся завтра утром, – продолжил Харальд, не обращая внимания на гримасы первого вассала, – Не найдется ли в замке Жахх места для ночлега, для меня и моих слуг?

– Найдется, – покорно ответил хозяин замка и скрипнул зубами.

Харальд, не оборачиваясь, махнул рукой. Из рощицы неподалеку вынырнули двое конных в простых одеждах и без оружия. На поводу один из них вел третьего коня, так что въезжал Харальд в покоренный замок верхом, как и положено победоносному полководцу.


В замке Барлет новоявленного Владетеля ждали, но совсем не с ключами от ворот. Над твердыней, лишенной рва, лениво колыхался флаг цвета молодой травы, сообщая о том, что в ней стоят войска самого Владетеля, а не родовитого хозяина. Войска эти высыпали на стены, ощетинившись луками, копьями и прочим оружием.

Когда Харальд в сопровождении десяти воинов, среди которых был и фон Жахх, подъехал к воротам, его встретили криком:

– Не подходи ближе, колдун! Не будь я сотник Иоасаф, мы мигом нашпигуем тебя стрелами!

Харальд вздохнул печально и тут же уловил скрип тетивы у себя за спиной. Зачесалась голова под обручем, раздался хлопок, и вслед за ним удивленный вопль нескольких десятков глоток. Харальд знал, что видят воины – серебристую молнию, что ударила из головы мага и уничтожила стрелу, направленную ему в спину.

Когда он обернулся, в глазах сопровождающих из замка Жахх был страх. У всех. У родовитого и у его воинов. Двое из них держали луки, у одного на тетиве оставалась стрела..

– Так вот кто им сообщил, – тихо сказал Харальд, глядя в расширившиеся от страха глаза. – И еще решил ударить мне в спину. Я же предупреждал.

Захрипев, фон Жахх попытался повернуть коня, и это ему удалось. Он даже проехал с десяток саженей, когда Харальд выпустил вихревика.

Туманный столб ударил скачущему в спину, и тот рухнул наземь, разбрызгивая с губ кровавую пену. Тело несколько раз дернулось и затихло. Со стен Барлета донеслись вопли ужаса.

Водворив воздушное создание вновь в клетку, Харальд обернулся к воинам погибшего. Те не двигались, но лица их были бледны.

– Так будет с любым, кто предаст меня. Но каждого, кто будет верно служить, я вознагражу, – сказал маг проникновенно. – Тех, кто стрелял мне в спину, я помилую, так как они выполняли приказ.

Воин со стрелой на тетиве смотрел на лук, словно на ядовитую гадину, второй прятал глаза. Руки его дрожали.

– Кто наследник погибшего? – спросил Харальд.

– Я его племянник, – подал голос рыжий детина лет тридцати. Смотрел он на убийцу дяди без злобы, видно, давно подумывал о наследстве.

– Замок твой. – Харальд благосклонно улыбнулся. – О наших отношениях поговорим после того, как я возьму это укрепление. А теперь все – на сто шагов назад. И заберите моего коня.

Покинув седло, он повернулся к Барлету. За спиной прогрохотал и стих стук копыт – воины благоразумно выполнили приказ.

На стенах не меньше полусотни человек. Можно, конечно, выломать ворота с помощью вихревика, но дальше что? Пока он будет заниматься отдельными воинами, остальные скопом навалятся на мага и убьют его Даже ангел-хранитель не поможет против десятка мечей, которые одновременно устремятся к твоему телу.

Харальд вздохнул и принялся чертить кончиком меча по дорожной пыли. Воины со стен настороженно наблюдали за его действиями, не пытаясь ничего предпринять. Сцена расправы над предателем произвела должное впечатление, а неудача удара в спину, судя по всему, обескуражила сотника.

Получившимся рисунком Харальд остался доволен, пусть немного кривоват, зато работать будет.

Убедившись в последний раз, что никто не собирается делать вылазку, он закрыл глаза. Сквозь сияющие синевой линии магического рисунка стены замка тоже казались синими. Харальд собрался обратиться к Воде, одной из стихий, которая, хоть в малых количествах, есть везде, даже в сухих на ощупь предметах.

Он зашептал, и после нескольких слов линии рисунка поплыли, заколебались, по ним пошли гулять волны, словно по канавкам с жидкостью. Рябь пошла по стенам замка, а синева на них стала набухать, делаться все гуще. Заклинание вытягивало влагу из толщи камня, высушивая его.

Силы истекали из Харальда, словно пиво из дырявого кувшина. Губы ворочались с немалым трудом, а голос дрожал и чуть не прерывался. Закончил заклинание едва ли не шепотом, затем трясущейся рукой начертал прямо в воздухе знак Истинного Алфавита Феарн, похожий очертаниями на топорик. Символ вспыхнул на мгновение багровым и рассыпался на рыжие искры.

Харальд открыл глаза. На всем пространстве перед замковой стеной, охватывая ее кольцом, виднелась глубокая лужа, которой раньше не было На стенах же Барлета кричали и бестолково метались люди Потерявший крепость обезвоженный камень под их ногами трескался и рассыпался. Стены и башни оседали прямо на глазах, от них откалывались огромные куски. Вскоре все было кончено: стена замка оказалась обрушена. Сиротливый донжон, стоявший за стеной, не был приспособлен для обороны. Здесь отвыкли воевать, и даже главная дверь в него оказалась не заперта. Среди обломков копошились и стонали раненые, но их было немного.

Харальд во второй раз за день выпустил на свободу вихревика. Тот огромным туманным веретеном перемещался среди развалин, и стонущих голосов становилось все меньше и меньше. Харальд с интересом наблюдал за процессом, а когда испустил дух последний раненый, прокричал, яростно оскалившись:

– И так будет с каждым, кто осмелится мне противостоять! Ведь теперь я – маг!

ЧАСТЬ II

Глава 13

Магия – не что иное, как сравнение Земли и Неба. Вот самое точное определение магии работа, в которой непрестанно сравнивают Землю и Небо.

Микаэль Айнанхов
Олав сидел в кресле и смотрел на пляшущие в камине языки пламени, на извивающегося в них огневика. Владетелю было хорошо и покойно, куда-то отступил страх, вечный спутник последних лет, жестокий и недремлющий мучитель.

Владетель зевнул. По телу текло приятное тепло и очень хотелось спать.

Сквозь тишину донесся шелест открываемой двери, и Олав со стоном принялся выбираться из кресла. Его покой может потревожить лишь капитан личной охраны, а без дела он не войдет.

Пришлось встать и выйти навстречу гостю.

– Что там? – спросил Олав, отмечая ошеломленный вид визитера.

– Нападение, – сказал капитан. Голос его звучал напряженно. – С севера.

– Что? – Олав скривился. – На севере никто не живет, буйство стихий делает земли у гор непригодными для жизни. Это ошибка!

– Нет, – капитан судорожно сглотнул. – С севера пришел человек, называющий себя Белым Владетелем. Пять дней назад он в одиночку захватил замок Жахх, а затем уничтожил Барлет со всем гарнизоном.

– В одиночку? – Владетель ощутил, как внутри расправляет когти страх, годы тому назад родившееся опасение того, что придет некто сильнейший. – Значит, он немало понимает в магии...

Капитан стоял как изваяние, темные глаза блестели. Олав же отдавал приказы спокойно, без суеты, четко и коротко:

– Во-первых, гонцов ко всем вассалам южной половины Владения. Пусть присылают войско. Тем, кто на севере, придется пока обороняться самостоятельно. Затем, замок подготовить к обороне, свезти продукты на случай осады. И, в-третьих, собрать мое собственное, личное войско. Набрать также несколько тысяч новых ополченцев.

– А расходы? – спросил капитан, поедая хозяина глазами.

– Казна открыта перед тобой, – махнул рукой Олав. – Но сделать все нужно в течение семи дней. Все ясно?

Последовал короткий кивок, и воин загрохотал сапогами, помчавшись вверх по лестнице. Лишь жалобно скрипнула закрываемая дверь.

Владетель, оскалившись, уставился в камин, и в каждом из серых, цвета облачного неба зрачков ожил свой огневик, брызжущий багровыми искрами страха и ярости.


Новый владелец замка Жахх оказался неглуп, предать не пытался, во всем слушался приказов нового Владетеля. Полностью Харальд ему, конечно, не доверял, но и удара в спину не опасался. Ездил теперь в сопровождении десятка охранников и куда более походил на Владетеля, чем восемь дней назад, в момент уничтожения Барлета.

За прошедшее время удалось добраться еще до одного замка, хозяин которого, родовитый Гисли фон Орни, лично вышел приветствовать нового повелителя. Под пение труб Харальд вошел в пределы замка, где тем же вечером получил от его хозяина вассальную присягу.

Замок Орни Владетель решил сделать резиденцией на ближайшее время. Собственноручно созданное строение далеко, а Жахх – плохо укреплен, осады не выдержит. Здесь же, за толстыми стенами, в окружении многочисленного войска, под флагом с белой орлиной головой на синем поле он чувствовал себя уверенно. А в том, что предстоит выдержать осаду, не сомневался.

Но все вышло иначе. На пятый день пребывания в Орни к стенам замка явилась целая процессия. Несколько десятков всадников, все с оружием, но без доспехов, и одеты не для боя.

– Это еще что такое? – спросил Владетель у Гисли. Они стояли на вершине надвратной башни и рассматривали приехавших.

– Это мои соседи, – ответил Гисли, довольно осклабившись. – Приехали присягнуть новому повелителю.

– А откуда они обо мне узнали?

– Я им сообщил. – Фон Орни клекочуще рассмеялся.

Лицо родовитого светилось довольством, он явно радовался своей удачной идее.

– И что, они так легко бросили своего сеньора и переметнулись ко мне? – удивился Харальд. – Может, они тогда и от меня отвернутся столь же скоро?

– Ну нет. – Гисли смутился. – Владетель Олав – очень плохой сеньор. Многих родовитых он истребил за малейшие подозрения, а замки и земли забрал себе. И, кроме того, вы ведь обещали снизить выплаты.

– Что же, верно, – сквозь зубы ответил Харальд, разглядывая пеструю толпу родовитых, что красовались гербовыми щитами и туниками.

Битый час пришлось стоять на возвышении, выслушивая присягу каждого из родовитых, запоминая местоположение его замка и количество воинов. С некоторыми Харальд еще поговорил отдельно. И теперь ожидал подхода войск родовитых, которые надлежит собрать в армию, покорную единой воле Владетеля.


Свенельд прогуливался около дома, как всегда на закате, готовясь к ночному отдыху, когда примчался гонец, один из немногих, кому разрешено посещать Владетеля в любое время дня и ночи. Смирив шаг, как и положено, проехал он извилистой тропкой среди исполинских дубов, но лошадь его была вся в мыле, а одежду покрывали потеки грязи.

– Что такое? – спросил Владетель, когда гонец, спешившись, преклонил голову.

– Важные известия, господин, – не поднимая глаз, начал посланник. – На Олава с севера напал некий маг, которого зовут Харальд. Он называет себя Белым Владетелем и уже захватил несколько замков.

– С севера? – Свенельд поднял брови. – Странно.

Он завел лазутчиков в соседних Владениях многие годы назад, и с тех пор ни разу не было, чтобы хорошо оплачиваемые люди его подводили. О готовящемся восстании родовитых он не знал заранее лишь потому, что считал глупым шпионить в собственных землях. Ошибка дорого обошлась.

Но на этот раз сведения казались слишком странными, чтобы поверить им сразу. С дальнего северо-востока, с земель, где никто не живет, за исключением небольшого количества свободных крестьян, постоянно трясущихся в страхе за свою жизнь, явился маг, претендующий на звание Владетеля. Невероятно!

– Что еще? – спросил Свенельд после некоторого размышления.

– Владетель Олав собирает войска у своего замка, а его противник, к которому переметнулась часть родовитых, у замка Орни. Это все, что я должен передать.

– Ты свободен, – кивнул Владетель. – Награду получишь сам знаешь где.

Гонец поклонился и вспрыгнул в седло.

Стук копыт стих за деревьями, и Свенельд побрел к дому, бормоча на ходу: «Харальд, Харальд, где-то я слышал это имя...»

В дом он входить не стал, обошел строение кругом и оказался под сенью трех огромных дубов, настоящих великанов. Здесь стоял запах молодой зелени, да такой сильный, что хотелось чихать, а свет, проникая через плотную листву, делался зеленоватым, причудливо искажая цвета.

У самой земли деревья срастались, образуя единое целое, и тут между их мощными телами находилось нечто, что Свенельд привык называть Купелью Видений. Именно это название появилось у него, тогда молодого еще человека, в голове, когда более трех десятков лет назад он, не иначе как по милости богов, отыскал это место и научился им пользоваться. Именно с помощью Купели он стал Владетелем.

Он боялся даже представить, сколько лет дубам и самой Купели, и обращался к ней в редких, исключительных случаях, и всегда с немалым душевным трепетом.

Вот и сейчас он, сильно волнуясь, подошел к круглой деревянной чаше, вырастающей прямо из земли. Некоторое время постоял, просто глядя в прозрачную, как слезы, жидкость, что вечно находится в этой чаше, никогда не меняя свой уровень и не замерзая. Сквозь нее хорошо просматривается дно и стенки Купели, выглядящие как обычная дубовая кора. Такая же находится и на наружной стенке Купели, с той стороны, где ее не закрывают дубы.

Постояв, Владетель поднял с земли желудь, неизвестно откуда взявшийся весной, и съел. На вкус тот был отвратительно горек, но Свенельд старательно жевал, а затем глотал едкую кашицу.

В голове зашумело, на миг стало вдруг жарко, а затем волной накатило восхитительное ощущение прохлады и легкости. Словно легкий ветер наполнил тело. Казалось оттолкнись ногами, и взлетишь.

С некоторым усилием преодолев эйфорию, Свенельд наклонился над чашей, вглядываясь в потемневшую поверхность. В голове судорожно бился один, главный, вопрос: Харальд Белый Владетель, кто он? Если вопрошающему не удастся отбросить посторонние мысли, до Купель попросту не ответит.

На этот раз получилось. Темную поверхность озарили разноцветные вспышки, словно на маленьком ночном небе рождались и гибли звезды.

Беспорядочные вспышки вскоре прекратились, и начало нарастать розовое свечение, будто вслед за ночью в Купели наступило утро. Видение на миг ослепило Владетеля, а когда он обрел способность видеть, розовое сияние сменила картинка.

Свенельд видел торчащую на горизонте горную цепь; судя по снежным шапкам – Северные горы. На их фоне помещалась, если судить по зубцам и предполагаемым размерам, площадка донжона. У одного из зубцов на невысокой скамейке сидел мужчина, и ветер играл его светлыми, почти белыми волосами. В руках блондин держал нечто вроде книги Свенельд видел лишь самый край обложки, и прямо на его глазах он сменил цвет, став из пронзительно-синего темно-фиолетовым

Словно почувствовав взгляд, мужчина поднял голову, и на Владетеля посмотрели два голубых холодных, словно январское небо, глаза. В неожиданном испуге Свенельд отшатнулся, и тотчас видение распалось. Среди темноты Купели осталось лишь лицо, застывшее, словно на картине, и угол книги, замершей в том положении, в каком Свенельд увидел ее.

С глухим хлопком лицо превратилось в сияние, белое, чистое. Световое пятно полежало некоторое время на поверхности Купели, как блин на сковороде, а затем превратилось в четверостишие:


С севера ветер холодный несет

Метели свирепой копье.

Алою кровью рожь нынче взойдет,

Сталью взрастет жнивье.


Когда Владетель прочитал его, строки засияли жемчужным светом и растворились. Наступила очередь книги. Та тоже исчезла во вспышке света, правда разноцветной, и на поверхности Купели явилось новое четверостишие:


Древняя боль пробудилась опять,

К сердцу приникла жестоко.

"И магу недолго знаний алкать -

Сгинет под тяжестью рока.


Буквы расплылись, и Свенельд ощутил головокружение, обычное при удачном обращении. Он поклонился Купели и зашагал в дом. И лишь у самого входа вспомнил, где он видел это узкое лицо и когда разговаривал с человеком по имени Харальд. С молодым, наглым и очень непростым человеком...

И вот этот наглый и непростой, похоже, реализовал тот самый исключительный случай, о котором они тогда, в походном шатре, говорили. И сделал это с помощью чего-то очень древнего и непонятного.

Свенельд вздохнул и закрыл за собой дверь. Предстоящий год обещал быть очень неспокойным.


Олав сидел в седле, как на иголках. Впервые за несколько лет пришлось покинуть замок, и Владетель чувствовал себя очень неловко. Открытое пространство пугало, за каждым деревом мерещились опасности. Но вести войско должен только он, сюзерен всего Владения.

Перед Олавом, который выбрал для обзора достаточно высокий холм, разворачивалось войско. Восемь тысяч воинов, объединенная сила без малого двух третей Владения. Почти пять десятков родовитых со своими отрядами, от флагов с гербами рябило в глазах. Но над всеми царило одно – огромное полотнище цвета майской листвы без каких-либо символов – флаг Владетеля.

Напротив – войско северного выскочки, над блистающими оружием рядами вьется снежно-белое знамя. Сразу видно, насколько там меньше воинов Лазутчики донесли о пяти тысячах. Но исход битвы сегодня решат не только копья. Там, где сражаются Владетели, всегда задействована магия.

Олав рассеянно тронул седельную сумку, туго набитую различными предметами, нужными для ритуалов. Вздохнул и спрыгнул с лошади.

Поводья подхватил подскочивший слуга, быстро увел коня, и на вершине холма, поросшей короткой травой, остался только Владетель. Командовать войском будут другие, его дело – магия.

Тщательно, не торопясь, он нарисовал круг, диаметром саженей в пять Круг – фигура универсальная и используется почти во всех ритуалах, от самых простых до таких, что длятся десятки дней.

Закончив его, провел к центру двенадцать концентрических лучей. Пространство меж ними украсил буквами Истинного Алфавита. Если бы другой маг расшифровал фразу, составленную из значений этих знаков, он бы понял, что круг предназначен, чтобы собирать и направлять небесную мощь.

Рядом с основным кругом Олав нарисовал второй, больше размерами. Внутри него рисунок был столь сложен, что даже Владетель с его цепкой памятью несколько раз сверялся с пергаментным образцом, прежде чем закончил. Этот чертеж, несмотря на его сложность, – запасной вариант. На крайний случай.

В центр этого круга Олав поместил большой кристалл горного хрусталя, приобретенный в свое время за немалую цену. Но о затратах Владетель не жалел – с помощью кристалла открывать ворота в иные миры он мог с куда большей легкостью. Периметр большого круга украсили девять чаш, наполненных петушиной кровью. Эти чаши, взятые когда-то в бою, Олав берег. Рисунок заклинания, нанесенный на них, позволял сохранять кровь от сворачивания около суток. Багровую жидкость привезли в специальном сосуде, что сберегает багровую жидкость месяцами.

Закончив приготовления, Владетель взял в руку жезл из дубовой ветви, украшенный орлиными перьями. Войска уже успели построиться для боя, но начало его затягивалось; от отряда северян двинулось несколько человек в одеждах герольдов.

Не доехав до противника сотню саженей, они остановились. Взревели трубы, и Олав прислушался. Дул легкий ветерок, донося запах лошадей, и было слышно каждое слово словно говорили рядом.

– Владетель Харальд не имеет вражды к родовитым и простым воинам, здесь собравшимся! – возвестил герольд. – Оные могут принести ему вассальную присягу и уйти с поля без боя! Но только в случае, если выдадут злодея, именуемого средь людей Олавом Любящим Темноту!

По рядам воинов прошел ропот. Олав же вздрогнул, услышав свое прозвище. В душе нарастал гнев: как он смеет, этот выскочка! С трудом сдержался. Чтобы успокоиться, пришлось даже на некоторое время закрыть глаза, оставив вокруг лишь мягкое сияние магических рисунков – золотое того, в котором он стоял, и темно-багровое – запасного.

– Не бывать такому! – вскричал в ответ герольд войска под зеленым знаменем. – Чтобы родовитые воины предали своего сеньора?!

– Тогда – бой! – Вновь завыли трубы, и вражеский герольд неторопливо двинулся к своим.

Олав поспешно изгнал посторонние мысли и принялся читать заклинания. С каждым произнесенным словом звуки вокруг отдалялись. Ржание лошадей, людские крики, шелест ветра в траве – все исчезало в облаке тишины. Но когда Владетель открыл глаза, то родился новый звук – грохот грома.

Не выше чем в сотне саженей, над холмом клубилась мрачная темно-фиолетовая туча, соткавшаяся по воле мага из пустоты. Она ворчала, и время от времени выбрасывала огненные языки молний, словно облизываясь. Вокруг нее, да и по всему небу сияла незапятнанная лазурь. В обычное время на подобное чудо глазели бы, разинув рты, но сейчас смотреть было некогда – воины сходились.

Звуки вернулись, и Олав услышал мощную поступь сотен копыт, от которой дрожала земля, а затем яростный удар, смешанный с лязгом и криками. Два конных войска столкнулись, и грохот от их сшибки перекрыл даже рев рукотворной грозы над головой. Владетель не смотрел на начавшуюся свалку, там пока все нормально, взгляд его был прикован к тылам армии противника. Где-то там готовит свою магию, неизвестно, насколько коварную, наглец по имени Харальд.

Словно что-то кольнуло Олава в глаз. Краем зрения заметил серую тень, взлетевшую над полем боя. Главный враг, оказывается, затаился в стороне, в лесочке.

С первого взгляда распознал Олав в огромном веретенообразном существе вихревика. Владетель поднял жезл, и в ответ на этот жест из тучи пролился поток золотистого сияния. Прилип на мгновение к перьям на верху жезла, и в тот же миг Олав швырнул молнию вперед.

Раздался оглушительный грохот. Лошади разразились испуганным ржанием, из леса с карканьем поднялась стая ворон. А молния ударила прямо в верткое полупрозрачное тело. Вихревик попытался увернуться, но не успел. Сияющий золотом пламень поглотил его и развеял, не оставив и следа.

Олав бросил взгляд на битву и довольно оскалился. Сражение продолжалось в том же ключе, и рано илипоздно численный перевес даст о себе знать. Попытка противника изменить ход боя была отбита, дав повод порадоваться.

Из рощи, где укрылся пришелец с севера, вылетел отряд конницы, ударил в бок войску Олава, что непредусмотрительно оголило фланг. Атака получилась стремительной и эффективной. Падали кони, трещали доспехи и кости воинов.

Олав укоризненно покачал головой, вновь воздел жезл. На этот раз молния ударила не такая сильная, но свое дело она сделала. С холма хорошо было слышно, как кричат охваченные пламенем люди, падая наземь в страшных муках Ветер донес до Владетеля запах горелой плоти.

Небо украсил еще один вихревик, гораздо крупнее предыдущего. Со скоростью урагана помчался он к Олаву, минуя поле боя. Владетель вскинул жезл, туча заворчала, но пышущая жаром золотая стрела прошла мимо цели, поразив воинов обеих сторон там, где сеча шла наиболее яростно. Досталось и тем и другим. Словно волны от брошенного в пруд камня, отпрянули выжившие от очерченного беспощадным пламенем круга. Бой на миг прервался.

А вихревик, словно копье бога, со свистом вонзился в лиловый бок тучи и исчез в ее темной глубине. Некоторое время она висела неподвижно, бурча, словно выставленный на обозрение желудок великана, и затем лопнула. Распалась на тысячи черных лоскутков, что медленно растворились в бирюзе неба. Но и вихревик не выжил.

Бормоча проклятия, Олав отшвырнул жезл, не заботясь о его сохранности. Гнев застил Владетелю разум. Враг посмел нанести контрудар! Забыв о том, что воинских сил хватит, чтобы раздавить претендента на свои земли, Олав повернулся к большому кругу и принялся читать заклинание.

Багровое свечение чертежа усилилось, по линиям забегали пурпурные и рыжие сполохи. Но вместо жара от круга шел все усиливающийся холод, словно там росла гора снега. Мороз легко проницал одежду и высасывал тепло из тела. К моменту, когда Олав закончил вызов, он так замерз, что едва двигал губами.

Владетель замолчал, и сияние разом потухло, словно светильник задуло ветром. Магический чертеж заполнила тьма, и из нее шагнуло на свет, точнее, выпрыгнуло, огромное существо, не менее тридцати саженей высотой. На морде демона, похожей на собачью, горели темно-желтым огнем три глаза, дополнительный – на лбу. Тело выходца из Нижнего мира, похожее на паучье, покрывала пепельно-серая шерсть, и гротескно смотрелся рядом с ней скорпионий хвост размером с огромную сосну.

Архидемон наклонился к магу и открыл кошмарную пасть, словно намереваясь что-то спросить. Олава обдало зловонием, похожим на болотное.

– Туда! – заорал он, указывая в сторону поля, где, судя по лязгу и воплям, возобновилась битва. – Уничтожай тех, кто против меня!

Желтые глаза мигнули, в них просияла мрачная радость, и демон медленно начал подниматься. Уничтожать он явно был не прочь.

Трехглазый успел сделать шаг, когда на противоположном краю бранного поля появилось существо, по размерам выходцу из Нижнего мира не уступающее. Сияющее серебром создание, похожее на человека, с колышущимися за спиной крыльями летучей мыши, но ослепительно белыми. В руках исполин держал огромный меч, а голубые, как бирюза, глаза светились мрачной жестокостью.

– Архангел, – прошептал Олав в смятении. Неужели этот Харальд сумел вызвать его?

Демон на миг остановился, словно в нерешительности, а затем из его пасти донеслось шипение, которого не издать всем змеям мира. Мощное, леденящее, оно звучало как вызов, да им, наверное, и было.

Архангел понял все правильно. Он улыбнулся и устремился вперед.

Исполины сшиблись в воздухе. Архидемон уклонился от удара сверкающего меча и впился противнику в бок. Тот закричал так пронзительно, что у Олава заложило уши.

Бугрящиеся мускулами серебристые руки сомкнулись на загривке трехглазого, раздался ужасный треск, и в тот же миг ударил скорпионий хвост. Острие, размером более копья, вонзилось архангелу в глаз.

Гигантские фигуры, не разжимая объятий, начали крениться к земле. Оба были мертвы, и тела их таяли, теряли плотность, становясь все более прозрачными. Убитые выходцы из иного мира вернулись к себе, так что на землю не упало ничего.

Олав издал странный хлюпающий всхлип, и только тут понял, как измотан. Руки отказывались подниматься, ноги – ходить, лицо заливал пот, а зрение временами начинало плыть. Хотелось забраться в какой-нибудь тихий темный уголок и заснуть.

Утешало лишь одно – что самозванец с севера наверняка чувствует себя не лучше. Магия никогда не дается просто, особенно в бою.

Сражение возобновилось, и некоторое время Владетель, попросту усевшись на землю, отдыхал, глядя, как гибнут воины. Потом взор его привлекло едва заметное синее сияние, что начало сочиться из рощи, где укрылся главный враг.

– Не-ет! – взвизгнул Олав, пытаясь встать. – Он не может, у него не хватит сил!

Остекленевшим взглядом он смотрел на водный поток, наделенный весьма выразительным лицом и идущий из рощи. Поток, вернее, водянец, аккуратно обтек войска под белым флагом и ринулся под ноги воинам Олава.

Некоторое время ничего не происходило, а потом запела труба, столь громко и пронзительно, что Владетель аж вздрогнул. Воины Харальда начали отходить, медленно и организованно. Но всадники под зеленым знаменем не могли их преследовать. Олав хорошо видел, как барахтаются в возникшей под но гами трясине лошади, как беспорядок волнами растекается по войску.

Противник, почти разбитый, уходит, бежит! А он, Владетель, ничего не может поделать! Нет сил даже на простейшее колдовство, чтобы помочь воинам вырваться из болота и добить наглецов. В отчаянии Олав сжал кулаки с такой силой, что ногти вонзились в ладони, и зарычал. Затем опустился на землю и закрыл глаза.

От размышлений очнулся в тот миг, когда кто-то кашлянул рядом.

Подняв веки, обнаружил капитана стражи и главного полководца – родовитого фон Ирхана, хозяина больших земель на юго-западе Владения.

– Что? – тихо спросил, почти прошептал Олав, вставая.

– Болото исчезло, – ответил фон Ирхан мрачным голосом. – Но враг уже ушел далеко. Нам не догнать

– Потери, – вступил капитан, – составили около полутора тысяч воинов.

– Большие, – покачал головой Владетель.

– Да, – кивнул военачальник, – Но поле боя осталось за нами! Мы победили!


– Мы победили! – огорошил Харальд военный совет, собравшийся вечером после битвы. На мрачных физиономиях родовитых, входящих в него, обозначилось изумление.

– Что? – не выдержал один. – Потеряли тысячу бойцов, поле боя оставили врагу, и – победили?

– Именно, – кивнул Харальд. – Главное – мы не разбиты в пух и прах, чего ждало большинство из тех. кто сражался на стороне Олава! Я смог противостоять магии Любящего Темноту и даже превзошел ее! Ведь вы не будете этого отрицать?

– Без вашей магии мы точно бы проиграли, господин, – подал голос фон Орни. – Глупо в этом сомневаться. Но все же в чем состоит наша победа, я никак не пойму

– А в том, – объяснял маг, улыбаясь родовитым, как умудренный старец малым детям, – что нас было меньше, и я считался заведомо слабейшим в магической схватке с Олавом. Но я не проиграл и большую часть войска сохранил! И многие из владельцев замков, что ранее колебались, решат, что выгоднее иметь дело со мной! Наши силы будут возрастать, а Олава – таять! Главное – не дать противнику захватить наши замки. А для этого предлагаю уклоняться от крупных сражений и нападать на обозы, лишая Олава возможности идти вперед, не уморив армию голодом. Кто желает высказаться?

Родовитые дружно зашумели, требуя слова.


Олав рвал и метал. За месяц, что прошел со дня победоносной битвы, смутьяны должны были быть рассеяны и уничтожены. Но победа, как оказалось, мало что дала. Да, после нее удалось взять несколько замков восставших родовитых, но замки эти никто не защищал. Они стояли пустые, и все ценное, включая запасы зерна и прочих продуктов, аккуратно вывезли заранее. Отряды фуражиров, направляемые грабить деревни, не возвращались, а те, что возвращались, приносили дурные вести, что крестьян уже кто-то обобрал. Обозы подходили нерегулярно, на них постоянно нападали, и над войском замаячила угроза голода. Из-за нее пришлось вернуться на юг.


Харальд сидел на высоком стуле с красивой, но ужасно неудобной спинкой из резного дерева. Стул был установлен на дощатом помосте во дворе замка Орни, а возвышение покрывал алый бархат.

Одели Владетеля соответствующим образом: поверх всего белая накидка без единого пятнышка. На голове шлем – не боевой, парадный. Рядом с Владетелем вассалы, разряжены – куда там павлинам. По периметру помоста – стражники в полном вооружении. Открыто только пространство спереди: запыленная серая трава во дворе замка и мощные, окованные железом ворота.

Над головой, на высоком шесте – флаг, словно из лебяжьего пуха соткан, такой белый, что глаз режет. Все настолько торжественно, что дыхнуть страшно. Но по-другому нельзя, не поймут. Принимать вассальную клятву надлежит именно так, и даже те, кто присягнул Харальду в боевых условиях, все равно вынуждены будут пройти через ритуал повторно.

Сегодня же очередь большой группы родовитых с юга. Тактика, предложенная более месяца назад, сработала, предположения – оправдались. Вассалы Олава, почуяв, что довлеющая сила не на стороне старого Владетеля, а с новым можно договориться о снижении дани, стали перебегать к претенденту с севера.

Взревели трубы, напоминая о рассерженном быке, и ворота начали отворяться. С гулом и скрежетом открылись во всю ширь, и в них ступил человек. Родовитый. Один, без свиты, с непокрытой головой, но в панцире и при мече. На тунике с гербовым рисунком – что-то синее на зеленом. Очень странное сочетание. Осмотрелся и двинулся прямо к Харальду.

Тяжелые сапоги прогрохотали по помосту, и плечистый черноволосый мужчина с роскошными усами преклонил колено.

– Кто ты? – спросил Харальд согласно ритуалу, древнему и глупому, но чтимому среди родовитых. Первый вопрос пришел из тех времен, когда люди еще только заселяли эти земли и желающий стать вассалом мог явиться из земель действительно незнакомых.

– Еммор фон Нихан! – ответил усач четко. Владелец замка на востоке, у самой Пьяной реки, как сказал Гисли.

Отогнав надоедливые воспоминания, для чего потребовались некоторые усилия, Владетель задал второй вопрос:

– Что ты хочешь?

– Враги терзают мои земли, – Еммор говорил легко, напевно, в голосе его чувствовались искренние нотки. – Слаб я, чтобы защитить их. Про твою же мощь летит слава на сотни верст. Прими меня под свою руку, оборони от грабителей, и буду я тебе верным слугой и помощником в мирное время и в ратном труде.

– Ведома мне нужда твоя, – ответил Харальд важно, пытаясь разглядеть герб на груди черноволосого, – Отдай же мне свой меч в знак покорности!

В ладонь легла холодная рукоятка, украшенная крупным камнем, странного золотисто-зеленого цвета. Харальд удивился, но, повертев меч в руках, обнаружил возникающее в глубине камушка изображение глаза с вертикальным зрачком. «Кошачий глаз! Редкий камень!» – пришла мысль, и Владетель уже с большей симпатией посмотрел на Еммора.

Взяв меч за лезвие, Харальд протянул его новому вассалу со словами:

– Вручаю тебе оружие это в знак того, что отныне ты сможешь обнажать его только по моему приказу. Взамен же я дарую тебе защиту и покровительство. В любой нужде и горе обязуюсь помочь тебе и от врагов защитить тебя.

Усач почтительно принял меч, поцеловал его и спрятал в ножны. Солнечный луч отразился от лезвия и непочтительно прыгнул Харальду в глаза. Когда желтое сияние исчезло, Еммор уже стоял, и герб его оказался прямо перед лицом Владетеля. На зеленом поле синий цветок, похожий на ромашку, растопырил лепестки.

Вассал уже поклонился и отошел, а Харальд никак не мог понять, откуда взялся такой герб. Во время обучения геральдике наставники никогда не упоминали о подобном...

– Что-то не так? – К уху склонился все замечающий фон Орни.

– Все в порядке, – вздохнул Харальд. – Давайте следующего.

Прогудели трубы, возвестив появление очередного кандидата в вассалы, но Владетель все никак не мог отвлечься от странного герба. Провел диалог со следующим родовитым, принял и вручил обратно меч, а сам все думал и не мог понять, чем его так поразил герб, пусть даже и столь странный?

А когда понял, то изумился тому, как раньше этого не заметил. Удивление вызвал не герб. В последние полгода человек по имени Харальд вообще забыл, что на свете существуют цветы, имеется что-то помимо магии и войны. Рисунок на тунике просто напомнил Владетелю, что думать в жизни приходится не только о заклинаниях, замках и оружии, а еще о многом другом...

Харальд криво ухмыльнулся, вызвав очевидную дрожь у стоящего перед ним хозяина замка, и пообещал себе выкроить время для отдыха. «Устал, вот и думается невесть что», – решил он, и беспокойство в душе исчезло, сменившись привычным холодком, спокойным и безопасным.


Олав, сцепив зубы, пытался усидеть на спине лошади и, не переставая, про себя ругался. Под копытами скакуна проносилась заросшая лесная дорога, ветви то и дело норовили зацепить всадника длинными острыми пальцами.

Позади Владетеля скакала хмурая сотня личной охраны – все, что он смог вывести сегодня с поля боя, и почти все, что у него теперь осталось. Вряд ли еще кто сможет выбраться из того убийственного мешка, что сумел измыслить коварный враг.

Как такое могло случиться! Ведь всего два месяца прошло с первой битвы, когда под белым знаменем самозванца ходило почти в два раза меньше воинов, чем у Олава! Вчера на большое поле у безымянной деревушки Харальд привел почти десять тысяч солдат! И сумел одержать полную победу...

Одна ветка таки ухитрилась хлестнуть Владетеля по лицу. В ответ он зарычал от боли и от все еще тлеющей в душе ярости. Что он сделал не так? Войска, почти не уступающие по численности противнику, были построены наилучшим образом. Опытные и умелые командиры вели их в бой! В магии наглец, осмелившийся назвать себя Владетелем, тоже не имел преимущества!

Не иначе, что удача, капризная и ветреная девица, отвернулась, демонстрируя вместо симпатичного личика неизвестно что. И засада почти в тылу, не замеченная лазутчиками, и неожиданно обнаружившийся у противника резерв как в воинах, так и в магии – все это ее рук дело!

Когда земля вспучилась, проросла исполинскими побегами, отрезая войску Олава пути к отступлению, то Владетель понял – сегодня не его день, совсем не его. Сил не оставалось, и он даже не стал пытаться прийти на помощь своим. Просто вскочил на коня и бросился в бегство...

Скорее укрыться в собственном замке. Может, там, за толстыми стенами, за глубоким рвом, удастся отсидеться и выторговать пристойные условия мира и сохранить себе жизнь, хотя в глубине души Олав понимал, что победитель никогда не оставит в живых побежденного мага. Это – закон выживания. Но надеяться Владетель не переставал; мысль о бегстве даже не пришла б голову, Владетель не может жить в изгнании, без земли под своей властью.

Он оглянулся, но увидел лишь мрачные лица воинов и лошадиные морды. Вновь повернулся вперед и пришпорил коня. Животное закричало от боли и ускорило бег.


– А ведь я был здесь, – произнес Харальд лениво, разглядывая открывшийся впереди замок.

– Когда же, мой господин? – спросил услужливо Гисли.

Он сидел на лошади рядом с Владетелем и вглядывался в укрепления. Он смотрел на них как воин, намеревающийся идти на штурм, в то время как Владетеля одолевали тени прошлого.

– Давно, – ответил Харальд равнодушно и зевнул. Всколыхнувшие душу воспоминания исчезли, и отчего-то захотелось заглянуть в книгу. – Скоро ли подойдут войска?

– К вечеру, – поспешно ответил фон Орни. – Катапульты подвезут завтра или послезавтра. Дороги развезло из-за дождей.

– Из-за дождей? – Харальд поглядел на небо, чистое, словно вымытое, на одиноко ползущие по небу белые подушки облаков.

– Да, – хмуро подтвердил Гисли, занимающий при Владетеле почетное и выгодное положение первого вассала. Правда, и шишки все валились на него, но тут уж ничего не поделаешь.

– Да, – повторно подтвердил он. – Дожди упорно идут там, где тащат катапульты. – Похоже, что этот, который в замке, все же сохранил кое-какую мощь.

Харальд кивнул. Наказывать фон Орни он не собирался, даже за такое откровенное вранье. Маг, сколь бы он ни был могуч, может повелевать стихиями лишь рядом с собой, в пределах видимости, так что все сказанное о дождях – ложь. Но Владетель не злился. Днем раньше – днем позже, какая разница? Все равно Олаву не отсидеться, даже в столь мощном замке.

Само укрепление совершенно не изменилось. Та же вырубка, тот же ров, из которого доносится плеск. Те же мощные стены и знакомый зеленый флаг над башней. Словно странный квадратный лист исполинского дерева зацепился за верхушку донжона и висит, открытый всем ветрам.

Замок не изменился, переменился сам Харальд. Тогда при виде замка он не ощутил ничего, теперь же чувствовал, почти видел защитную магию, окружающую укрепление. Олав явно наложил на него нечто подобное заклинанию, которое Харальд использовал на своем замке, только гораздо слабее. И теперь предстояло выяснить, как эту защиту сломать.

Глава 14

Магия – это изменение ситуаций и событий в соответствии с волей человека, невозможное при применении обычных методов.

Антон Ла Вей
Вязанки хвороста, которыми засыпали ров, трещали под ногами воинов, и стремительно рос у самых стен замка лес осадных лестниц. Катапульты уже разломали одну башню, и хотя из осажденной твердыни все еще доносился горький аромат кипящей смолы, Харальд не сомневался, что твердыня Владетеля Олава будет взята. Именно сегодня.

Сам Харальд на стены не лез. Потратил много сил, взломав магическую защиту противника. Не столь мощная, она поражала в первую очередь изощренностью, небывалой сложностью. Олав строил ее долгие годы, надеясь сделать замок неприступным, и не погнушался для этого использовать человеческую кровь

Именно от нее стены замка, если взглянуть на них магическим зрением, светились тускло-багровым светом. Сияли до тех пор, пока Харальд не нашел способ погасить их. И лишь после этого отдал приказ о штурме. Шесть дней его воины вязали лестницы, обложив замок так, чтобы и мышь не проскочила. И вот теперь-их час.

Похожие в панцирях на диковинных насекомых, солдаты карабкались по лестницам, и хотя осажденные лили на них смолу, стреляли из луков и кидали копья, видно было, что волна атакующих скоро преодолеет препятствие. С грохотом и ревом перехлестнет стену, ворвется во двор замка, и тогда – берегись, кто еще жив!

До Харальда донесся глухой рев, и на стенах зазвенело оружие. Меж зубцами замелькали стремительные блики – следы ударов.

Все было кончено очень быстро. Загудела труба, и подъемный мост начал опускаться. Из замкового двора донеслись радостные вопли победивших воинов.

Харальд поднял руку, и тотчас рядом оказался конь Владетель легко запрыгнул в седло, и копыта захлюпали по мягкой, еще мокрой после ночного дождя траве. Позади погромыхивала доспехами и оружием свита.

Изо рва, заваленного ветвями, дурно воняло, стены замка, издали столь мощные, вблизи выглядели просто ужасно – все в мелкой сеточке трещин. Того гляди развалятся. Харалъд не удивился. Рухнула магическая защита, наложенная Олавом, что долгое время сдерживала камень от разрушения, делала его крепче, и стены сразу постарели на несколько сотен лет.

При виде Владетеля воины разразились приветственными криками. «Последний оплот врага пал, и война скоро закончится Можно будет вернуться домой» – вот какие мысли читались почти на всех лицах.

К въехавшему во двор полководцу подбежал один из родовитых, командовавших штурмом:

– Он заперся в подземелье! – произнес торопливо. – Мы его не трогаем, как и ведено!

– Хорошо. – Кивнул Харальд пахнущему кровью и потом воину и слез с коня.

– Приведите тут все в порядок, – сказал он Гисли, поправляя ножны на поясе. – Я пойду разделаюсь с Олавом.

– Не опасно ли – в одиночку? – Нахмурил густые брови фон Орни.

– Не беспокойся, – ответил Харальд уже на ходу. – Я справлюсь.

Память не подвела, и он легко вспомнил дорогу, которой шел один раз, много лет назад. Пока двигался по коридору, захваченный факел чадил, а на уши давила осязаемая болезненная тишина. Сладкое предвкушение мести ворочалось в груди.

Дверь оказалась заперта. На стук никто не отозвался.

– Открой! – сказал Харальд громко. – Иначе я ее выломаю.

Ни слова в ответ – тишина. Ни шороха, ни звука от движения человека.

Харальд пожал плечами и поднял руки к голове. Потянулся к холодному ободку, что с недавних пор пристрастился носить на волосах, прикоснулся к нему и ярко представил запертую дверь.

Перед глазами мелькнула серебристая вспышка, затрещало ломаемое дерево, и дверь просто внесло внутрь помещения. Несколько щепок улетело во тьму, и было слышно, как они легко падали на землю; затем все стихло. Проход открылся, из подвала потянуло кислым запахом, вроде как от старой кожи. Ангел-хранитель поработал на совесть и вернулся в обруч, а Олав все не проявлял себя – наверняка заготовил какую-то ловушку.

Харальд выташил меч и. выставив его перед собою, двинулся вперед. Шаг, еще шаг, только стук собственных сапог по полу. Во всем помещении словно в склепе – мертво.

Он беспрепятственно миновал поворот и увидел камин. В нем пылал самый обыкновенный огонь, огневик не далее как вчера был брошен в бой и уничтожил немало солдат, прежде чем Харальд нашел на него управу.

В кресле перед камином, странно сгорбленный, сидел Олав. На появление врага он не обратил внимания, продолжая смотреть в бесшумно колышущийся оранжево-алый цветок пламени. Руки бывшего Владетеля, сложенные на коленях, нервно шевелились.

Не таясь более, Харальд подошел, поднес меч, отражающий багровые блики, к шее противника. Тот повернул глаза, пустые, страшные.

– А, это ты? – не спросил, проскрипел он. – Убивать меня пришел?

Харальд опешил, меч задрожал в руке. Месть, что недавно виделась столь сладкой, вылилась в жалкое издевательство. Убить врага приятно, когда он могуч. А Олав, что запомнился жестоким и сильным, оказался пуст, как покинутый бабочкой кокон, и слаб, словно старик. Мышцы, что в прошлом бугрились, налитые силой, опали, на лице застыло брюзгливое выражение, в глазах, что некогда сияли, не нашлось ничего...

На миг даже пришло сомнение – стоит ли убивать это создание? Но затем с нежданной силой нахлынули воспоминания – об этом самом подвале, о перенесенном унижении, о ледяной воде и оскаленной зубастой пасти во рву...

Харальд улыбнулся, холодно и спокойно, и на лице его отразилось нечто такое, отчего Олав, казалось бы со всем смирившийся, даже со смертью, мелко задергался и со сдавленным бульканьем сполз в кресле.

– Не убивай! – прохрипел он отчаянно, становясь на колени. – Будь человеком!

– Не могу, – ответил Харальд невозмутимо. – Я не человек, я – маг.

Хрип в горле Олава стих, серые глаза заволокло туманом страха. Сцепленные перед грудью руки дрожали.

– Но сначала, – добавил Харальд и чуть опустил меч, – ты должен вспомнить меня. Ведь мы знакомы, и давно.

– Как? – Дикий страх в глазах бывшего Владетеля исчез, уступив место безумному удивлению. – Откуда?

– Я приходил к тебе, хотел стать твоим учеником, – вспоминать старое было одновременно неприятно, все же гадкая была ситуация, и приятно – из-за близкой возможности расплатиться за старую обиду, – А ты что со мной сделал?

Олав вскочил, глаза его полезли на лоб, лицо исказилось:

– Ааа! – заверещал он вдруг. – Ты восстал из мертвых? Не может быть!

– Это не важно. – Навалившаяся усталость заставила Харальда пошатнуться. Два месяца он почти не спал, и это сказывалось. – Так ты вспомнил?

– Да, – вздохнул Олав, и в тот же миг Харалъд ударил. Лезвие сверкнуло и пошло назад, обагренное.

Труп рухнул на пол, от перерубленной шеи поползла в стороны темная густая лужа.

Харальд вложил меч в ножны и зашагал к лестнице. На сердце было серо и тоскливо. Вроде отомстил, свершил то, о чем давно мечтал, но нет никакого душевного подъема – только усталость.

Во дворе замка царила деловитая суета. Грабеж проводился под строгим надзором родовитых, и добыча складывалась в подогнанные повозки. Трупы оттащили, о бое напоминали лишь уродливые бурые пятна.

Некоторое время Харальд стоял с закрытыми глазами, вслушиваясь и внюхиваясь в мир. До него доносились крики и ругань воинов, грохот с верхних этажей донжона, скрип колес, ноздри улавливали аромат камня, исходящий от близкой башни. Открыв глаза, он осмотрелся и почти сразу обнаружил Гисли и еще одного родовитого, чье имя откровенно запамятовал. Едва вассалы обнаружили взгляд Владетеля, они тут же прекратили беседу и согнулись в почтительном поклоне. Подозрение холодной змеей шевельнулось в душе, но Харальд не подал виду. Он просто подошел к родовитым и произнес:

– К завтрашнему вечеру войско должно быть готово к выступлению.

– Но воины устали, – возразил фон Орни, облизав губы. Язык его показался похожим на змеиный. – Да и война кончена, теперь вы можете спокойно править всем Владением.

– Но есть еще кое-кто, кому предстоит отведать моего меча. – Харальд потер подбородок. – И чем скорее, тем лучше.

– Вы рискуете восстанием в войске, господин, – вступил в разговор второй родовитый, очень богатый, судя по искусно украшенным латам.

– Это мой риск, и я на него иду, – отрезал Харальд. Подозрение окрепло, но реальных доказательств заговора среди родовитых пока не было. – И моих воинов, наемников и ополченцев, не больше трети, остальные – ваши дружины, отряды хозяев замков. Вам и следить за порядком в них.

Родовитые переглянулись, что-то мелькнуло в их взглядах, очень нехорошее. Кто для них Харальд? Случайный союзник, с помощью которого удалось свергнуть тирана Владетеля. Приблуда, претендующий на власть, от которого необходимо избавиться, пока он не стал слишком силен.

– Сегодня же, – произнес Харальд после недолгого размышления. Располагая только догадками, нельзя казнить людей. – Я покину войско по своим делам. Через двадцать дней я буду в Тарни, на Пьяной реке. Войско должно быть там, готовое к выступлению; триста верст – не такая большая дорога, так что – не опоздаете. Все ясно?

Родовитые вновь переглянулись. Харальд пошел к коню, одновременно махнув фон Жахху, ставшему из владельца захудалого замка капитаном охраны Владетеля. За спиной сеньора фон Орни сказал шепотом, думая, что Харальд не слышит:

– Тарни? Так мы что, на замок Халл двинемся?

«А как же, – подумал про себя Владетель, вспрыгивая в седло. – Еще как двинемся».

Прогрохотал под копытами подъемный мост, и вскоре замок пропал за поворотом. Вокруг зашумели деревья, защебетали птицы. Чаще было наплевать на хозяина небольшого кусочка земли, обозвавшего себя Владетелем. Лес просто жил, не обращая внимания на мчащихся через него воинов.


Струйки дыма от курильниц причудливо вились в воздухе, сливаясь под потолком в единое колышущееся облако. На полу светился розовым магический рисунок, и подвальная тишина давила на уши, а Харальд все никак не мог оторвать взгляд от маленького деревянного кругляша, лежащего на ладони. Отыскать трехствольную березу оказалось непросто. Два дня он лазил по лесу, пока не наткнулся на три искривленных ствола, растущих из одного корня. Срубить самый толстый из них, а затем отделить верхушку смог без проблем, а вот с пилой, которую ранее в руки никогда не брал, пришлось повозиться. Стертые до мозолей ладони до сих пор болели.

Никогда не думал Харальд, что ему придется превратиться в плотника, да и того, что предстоит прибегнуть к магии талисманов – самой сложной и запутанной части волшебного искусства, не предполагал. Нужда заставила.

Как узнать, кто из родовитых вассалов таит в себе измену, а кто чист перед лицом сеньора? В том, что не все из них пойдут против него, Харальд был уверен. Слишком их много, и уж очень они разные. Уговорить всех просто невозможно.

В затруднении он обратился к книге. Одно прикосновение к холодной поверхности обложки принесло успокоение. В последнее время Харальд часто брал в руки дар богов просто так. Послушать шуршание страниц, найти какие-либо отвлеченные сведения, просто почитать. Общение с подарком богов доставляло Владетелю удовольствие, плохо понятное, но тем не менее сильное, и он не мог прожить и нескольких дней, чтобы не заглянуть под меняющую цвет обложку.

На вопрос о выявлении враждебных лиц книга выдала совсем немного, если говорить точно – один рецепт, заключающийся в изготовлении талисмана. Надетый на шею, он позволит обнаружить тех, кто замышляет против носящего его дурное. Их лица будут видеться красными, словно налитыми кровью.

Выпиленный самолично кругляш Харальд три дня вымачивал в жутком отваре из чаги, белены, красавки, дубовых листьев и куриного помета. К большому удивлению мага, кусок дерева, извлеченный после положенного срока из мерзостно и едко воняющей жидкости, не пах совершенно, лишь немного потемнел.

Для самой главной части ритуала – нанесения рисунка Харальд забрался в давно облюбованный подвал замка. Курильницы зарядил требуемой смесью сушеных листьев шалфея, мяты и петрушки. Вошел в магический круг и отчего-то замер, не в силах оторвать взор от заготовки для талисмана.

Все подробности ритуала Владетель помнил превосходно, но что-то сковывало его, не давало приступить к свершению. На миг показалось, что поверхность заготовки размазалась, исчезла, превратившись в зеркало, из которого на Харалъда глянуло его лицо, залитое дурной краснотой.

Видение исчезло, и лишь тогда руки и глаза смогли свободно двигаться. Осторожно, словно дерево может разбиться, Харальд переложил кругляш в левую руку, а в правую взял с алтаря небольшой нож для резьбы. Требуемый рисунок был заранее нанесен на поверхность тонкими линиями, теперь их надлежало собственно прорезать.

Тщательно, не торопясь, изобразил два квадрата, касающиеся углами края диска. Квадраты оказались повернуты относительно друг друга так, что образовывали равносторонний восьмиугольник. В пределах внутреннего пространства нарисовал сложную фигуру, составленную из нескольких полумесяцев, – в левой части и нечто похожее на волосатую голову – в правой.

С надписью Истинным Алфавитом, которая должна идти по краю талисмана, то внутри восьмиугольника, то снаружи, случились затруднения. Резец оказался великоват, и Харальд работал над каждой буквой очень лолго. Намозоленные руки слушались плохо, от напряжения болели глаза, и периодически приходилось отдыхать. Особенные мучения доставил знак Муин. отвечающий за собирание всей надписи, за скрепление ее в единое магическое целое.

Не теряя времени, отложил нож и приступил к освяшению. Капнул на талисман водой, призывая соответствующую стихию, дунул, привнося силу Воздуха, подержал над пламенем свечи, пропитывая Огнем, и посыпал талисман щепоткой земли. После каждого этапа кусок дерева в руке становился все тяжелее, и Харальду вскоре стало казаться, что он держит свинцовую бляшку.

Взял в руку другой нож, провел острейшим лезвием по запястью. Боли не было, ощутил лишь холодное прикосновение. Кровь тоже текла неохотно, будто примороженная.

Обмакнул палец в темную жидкость и принялся пропитывать канавки рисунка на теле талисмана. Кровь застывала неровно, приходилось возвращаться, проходить одно и то же место несколько раз.

В тот миг, когда багровыми потеками застыла последняя буква надписи, талисман вспыхнул. Нет, внешне он остался таким же, как и был, просто мгновенно нагрелся до такой степени, что Харальд с трудом сдержал крик. Лишь то, что пальцы неожиданно свело судорогой, помешало ему выпустить талисман. Если бы он разжал пальцы до окончания ритуала, то все труды пошли бы насмарку.

Жар постепенно охватил руку, поднялся по предплечью, на миг замер, копошась в плече, а затем броском ударил в лицо. Кулака своего Харальд уже не чувствовал, будто тот сгорел. Под конец от жара начали слезиться глаза, словно их наполнили изнутри пламенем.

Но мука продолжалась недолго. Огонь словно вытек через зрачки и тут же остыл и сам талисман.

Когда Харальд вдел в заранее пробитую дырочку тонкую цепочку и повесил изготовленную вешь на шею, розовые линии магического круга на миг ярко вспыхнули и исчезли. Ритуал успешно завершился.


Сработанный талисман лежал на груди, когда Харальд прибыл в Тарни. Войско оказалось уже здесь – на въезде Владетелю отсалютовал патруль. К городу тянулись обозы с продовольствием, показывая, что приказ подготовить войско к выступлению Гисли выполнял со рвением.

Простые воины, как выяснилось позже, размещались в лагере – у реки, как и родовитые попроще. Те же, кто богаче, поселились в городе, заняв все постоялые дворы.

На самом роскошном из них, называвшемся «Речной бог» и украшенном вывеской с изображением синего пучеглазого существа, удивительно похожего на водянца, Харалъд обнаружил своих первейших вассалов.

Едва успел спрыгнуть с коня, как рядом оказался Гисли.

– Очень рад вашему приезду! – Он слегка поклонился, демонстрируя грацию родовитого, – Воины готовы выступить хоть завтра.

– Очень хорошо, – ответил Харальд, вглядываясь в лицо своего первого вассала, имеющее отчетливый красный оттенок, столь сильно отличающий его от прочих лиц, рядом находящихся. Талисман работает, и не остается сомнений, что Гисли, одним из первых принявший сторону нового Владетеля, готов к измене, – Я доволен.

Он не покривил душой. Довольство ощущалось, оттого, что удастся скоро и быстро разоблачить всех, замышляющих что-либо против Владетеля.

– Всегда готов служить, – поклонился вновь Орни..

– Я знаю, – кивнул Харальд. – Сегодня же вечером устроим пир, на который должны быть приглашены все мои вассалы, до самого последнего. Займись, чтобы все было как положено.

Гисли почтительно склонил голову, но про себя удивленно хмыкнул: что за ерунда, какой еще пир? Зачем?

Но ослушаться приказа невозможно («Пока – невозможно!» – мелькнула мысль, отозвавшаяся сладостной дрожью по телу), и фон Орни нетерпеливо крикнул слуг и принялся отдавать распоряжения. Если Владетель хочет – будет пир. Отчего не потешить того, кому жить осталось не более трех дней.


Сразу трое менестрелей драли струны, по очереди услаждая слух родовитых разнообразными балладами, а если честно – то просто отрабатывали заплаченное, поскольку слышать их во всеобщем гаме и шуме могли только сидящие рядом. По помещению тек аромат жареного мяса, приправ, такой густой, что даже полный живот отзывался на него голодным урчанием.

Гости ели и пили от души, еще бы – на дармовщину и уксус сладок, а тут – совсем не уксус. Обглоданные кабаньи и оленьи туши сменяли целыми, одну за другой открывали бочки с пивом, а ненасытные утробы родовитых требовали еще.

Владетель сидел за небольшим столом на возвышении, с которого хорошо виден весь зал. Он почти не ел, а лишь как-то очень напряженно вглядывался в лица пирующих, при этом постоянно поднося руку к груди. Гисли наблюдал за ним со все большим беспокойством: «Неужели заподозрил? Или что-то замышляет?»

Но лицо Харальда оставалось спокойным. Голубые, как небо, глаза смотрели без гнева или страха, длинные белые пальцы не выдавали волнения. На сенешаля он даже не глядел.

Лишь под самый конец пира, когда в зале появились слуги и начали поднимать тех из гостей, кто пал в неравной борьбе с хмельными напитками, Владетель обратился к своему первому вассалу:

– Я доволен, – сказал он, в точности повторив свою утреннюю фразу. Но в глазах при этом мелькнуло нечто такое, отчего Гисли вздрогнул, словно мальчишка, обнаруживший на ноге гадкого и страшного жука. От улыбки же Харальда ощутимо веяло холодом. – Но сегодня же мы должны поговорить и о делах. В полночь, на том постоялом дворе, где я остановился.

Гисли осталось только поклониться.


Ночь висела над городом, подобно черному исполинскому плащу, испещренному прорехами звезд. Ветер нес с реки сырой воздух, и слышались вопли какого-то буйного гуляки. Вскоре и они стихли; до крикуна, похоже, добралась стража.

Темнота за пределами небольшого круга, очерченного оранжевым светом факелов, отчего-то внушала страх, а ветер казался холодным. Фон Орни кутался в плащ, но даже плотная материя не спасала от озноба, пришедшего изнутри.

Постоялый двор «Веселый бобер», маленький и неказистый, который Владетель Харальд по неведомой прихоти выбрал для резиденции, оказался ярко освещен. За окнами мелькали тени, и Гисли ощутил, что до колик в животе не хочет туда входить.

Поискал уважительную причину для того, чтобы повернуть назад. При этом замедлил шаг, едва не остановившись, отчего заработал десять изумленных взглядов от сопровождающих его воинов.

Причины не нашлось, и с тяжелым сердцем фон Орни, второй человек во Владении, толкнул отчаянно заскрипевшую дверь.

Внутри пахло дымом, и запах этот вызвал удушье. Из-за стола на вошедших спокойно смотрел Харальд, а со всех сторон – стрелы, лежащие на натянутых и нацеленных луках. Стрелков оказалось очень много, и Гисли даже удивился, как они все тут поместились?

Но удивление исчезло, и он выдавил глупый, но необходимый вопрос:

– Что случилось?

Воины за спиной шумно дышали. Чувствовалось, что они ошеломлены.

– Ничего, – ответил Владетель и слегка раздвинул губы, изображая улыбку. – Просто я обвиняю тебя в измене и подготовке покушения на мою жизнь. Дергаться не советую, тебя мгновенно нашпигуют стрелами.

– Я не... – начал Гисли, но смолк, наткнувшись на ледяное спокойствие в глазах Харальда, в этот миг более всего похожих на две дырки в белом мраморе лица. Владетель откуда-то знал о заговоре, по крайней мере – о тех, кто его составил.

Опустив голову, он позволил себя связать. С пояса его сняли меч (неслыханный позор для родовитого!). Затем повели куда-то в жилые комнаты. Последнее, что услышал глава оплошавших заговорщиков, были слова Владетеля, обращенные к появившимся вместе с Гисли воинам:

– К вам же нет никаких обвинений, но до утра побудете здесь, в этой комнате.

Дверь глухо стукнула, и фон Орни, сопровождаемый аж четырьмя конвоирами, поплелся по сырому низкому коридору, воняющему кошачьей мочой. Ему было нестерпимо обидно, не за измену сеньору, нет, а за то, что он не сумел довести дело до успеха.

Солнце, не так высоко поднявшись над горизонтом, сияло изо всех сил, назойливо лезло золотистыми лапками в глаза, заставляя жмуриться. Харальд недовольно морщился, но терпел. На строптивое светило, без всякого уважения относящееся к Владетелю, управы не найдешь.

Отвлекшись от размышлений о собственной ограниченности, он оглядел стоящих рядком родовитых со связанными со спиной руками. У некоторых на лицах красовались синяки, у одного – перевязана рука, на большинстве лиц – последствия вчерашней пирушки. Ощутимо пахло перегаром.

Взять бунтовщиков после того, как Харальд с помощью талисмана определил их, оказалось несложно. Большинство пребывало в состоянии более чем нетрезвом и сопротивления не оказали.

Харальд зевнул. Бессонная ночь давала о себе знать. В голове вместо привычной ясности царил легкий сумбур, никак не удавалось решить, что же делать с потенциальными бунтовщиками. Ведь ничего предосудительного они не совершили. Пока – не совершили, не успели. Но казнить только за помыслы? Да и объясняй потом всем свой поступок. Того гляди, остальные вассалы поднимутся...

Харальд задумчиво потер подбородок, вновь оглядел бунтовщиков. На лицах удивление (все еще никак не могут поверить в происходящее, думают – с похмелья мерещится), страх (ведь не выжить!), ярость и жажда мести (ты еще попляшешь, вероломный Владетель, безродный выскочка!), надменность (мы – родовитые, а не какие-нибудь холопы!). Оставь таких в живых, даже в темнице, все что угодно положат, лишь бы выбраться, отомстить. Да и где держать столько? Собственноручно сотворенный замок далеко, да и для пленников ничего не предусмотрено, не развозить же их по замкам других родовитых с просьбами – а не приглядите ли вы за этим вот бунтовщиком? Ах, он вам приходится троюродным братом, но это мелочи... На светило наползла небольшая тучка, принеся некоторое облегчение. Мыслить стало несколько проще. С удивившим его самого спокойствием Харальд бросил стоящему неподалеку фон Жахху, ставшему сегодня новым сенешалем:

– Всех убить, но быстро. Головы срубить, трупы в реку. Чтобы до полудня – никаких следов

Отвернувшись от места казни, он зашагал к городу. В конце концов, Владетель не должен никому давать отчета в своих действиях, да и убить всех бунтовщиков, разом покончив с подколодной змеей измены, – разумнее всего. И если половина из родственников казненных затаит зло на Владетеля, то вторая, те, кто займет освободившиеся замки, будут очень даже довольны.

– Будь ты проклят, кровопийца! – донесся крик, за ним послышалось молодецкое хаканье и тупой удар. Харальд помимо воли вздрогнул и сгорбился. Он ни на миг не усомнился, кого наградили столь нелестным образом.

Зашагал быстрее. Несмотря на то что убедил себя, что все сделал правильно, в груди саднило, и черным вороньем вокруг головы кружились дурные предчувствия.


Болото тянулось впереди ровное, как стол. В ярком сиянии солнца оно выглядело не более привлекательно, чем почти пять лет назад, когда будущий Владетель видел его в осеннюю сумрачную пору. Словно лохматые зеленые шевелюры, торчали кочки, плавали в промоинах с темной водой белоснежные кувшинки. Шелестели камыши, и ветерок доносил сильный душистый запах, в котором смешались ароматы стольких растений, что даже самый опытный травник потеряется.

До трясины войско шло по землям чужого Владения пять дней, не встречая серьезного сопротивления. Владетельница явно выжидала, надеясь на неприступность собственного замка, либо ждала помощи с юга. Пару небольших замков, что попались по дороге, Харальд велел разрушить – зачем оставлять в тылу осиные гнезда? Удалось захватить пленника – родовитого, который заявил, что ничего не знает и нескажет. Но как только перед ним появился сам Харальд, вся смелость сползла с лица родовитого, оставив бледность страха, и пленник заговорил. Но Владетель задал ему всего один вопрос: «В замке ли Владетельница?», на что получил нечеткий из-за трясущегося подбородка кивок.

Оставшись в полном недоумении, почему пленник пребывает в таком ужасе, Харальд приказал его отпустить, а войску – двигаться дальше. Загадку помог разрешить случайно подслушанный разговор. Ночью Владетель проходил мимо солдатского костра, и тут до него долетела фраза, что заставила остановиться:

– Слышь, други, я знаю, что с теми родовитыми случилось! – произнес чей-то бас.

– Да откуда! – засмеялся кто-то. – Нешто сам Кровопийца тебе рассказал?

– Тише ты, – одернул смешливого бас. – Что он Кровопийца, это точно. Я слышал разговор двух родовитых, нашего и еще одного, здоровенного такого. Так вот, Владетель-то наш у всех, кто в ту ночь погиб, велел кровь выпустить и в бочках сохранить, а сам ее пьет, чтобы у него силы магической прибавлялось!

– Дурак ты, – вмешался третий голос, резкий и неприятный. – Кровь-то портится быстро!

– Так он же маг! – не сдавался столь хорошо осведомленный бас. – И кровь эту от сворачивания сохраняет, этими, как их, заклинаниями!

Дальше Харальд слушать не стал. «Вот, значит, как! – думал он, шагая в темноте к своему костру. – Был Владетель, Любящий Темноту, на его место пришел Кровопийца. Милое прозвище, нечего сказать!» После массовой казни по войску поползла волна слухов, один нелепее другого. Хорошо хоть, оставшиеся родовитые не подняли войска против кровожадного Владетеля!

Без ропота и шума дошли до болота и встали лагерем, ожидая, что прикажет предводитель. А он стоял на краю трясины и ни на что не мог решиться. Путь к лежащему по ту сторону топи замку, некогда столь скрытый, виделся, как на ладони. Но Харальд столь же хорошо видел, что большое войско по нему не пройдет. От силы – тысяча. Об осадных катапультах вообще речи нет. А штурмовать со столь малым войском твердыню Халла, где скрывается вероломная Владетельница, – безумие. Выступая в поход, Харальд был твердо убежден, что сможет провести к замку все войско. И теперь «наслаждался» неприятным открытием.

Замаячил призрак отступления, которое, несомненно, подорвет веру во Владетеля как в полководца. И что делать – обходить болота и попытаться штурмовать замок с другого берега Пьяной реки? Это займет много времени, к осаде можно будет приступить только к осени, и к тому же армия окажется отрезана от обозов. Пытаться достигнуть Халла по реке? Это потребует еще больше времени, ведь сколько маленьких речных кораблей понадобится для армии в восемь тысяч человек?

Остался один выход – очень неприятный, что еще более укрепит за Владетелем славу Кровопийцы. Выход магический, и его подсказала безотказная книга: воззвать к силам Земли и поднять из недр дамбу, что протянется прямо к замку. Но подобная магия требует чудовищной сложности заклинания, и без крови здесь не обойтись, без человеческой, и в большом количестве...

После двух дней стояния при болоте он наконец решился. Приказал очистить от травы участок площадью примерно в тридцать саженей. В ближайшие деревни были отправлены отряды конников, чтобы пригнать тридцать человек крестьян – пятнадцать мужчин и пятнадцать женщин. Обязательно – молодых, и желательно – здоровых. В Тарни поскакал гонец со списком для покупок, и некоторые пункты его показались бы странными кому угодно, но только не магу.

Пока добывали необходимое, Харальд трудился над магическим рисунком. Конечно, тот не будет столь велик, как при восстановлении замка, но и времени в распоряжении гораздо меньше.

С земли чертеж нельзя было окинуть взглядом, но сверху, с высоты птичьего полета, он выглядел бы следующим образом: ограничительный круг и вписанная в него пятилучевая звезда, вершиной указывающая на замок Халл, В ее центре – знак стихии Земли, в секторах же. образованных кругом и звездой, – целые надписи. В общем, обычный магический круг, вот только размер указывает на мощь заключенного в нем заклинания.

Пленных селян, воющих от ужаса, пригнали на второй день, гонец из Тарни вернулся на шестой. Привез все, что надо, и Харальд, отрешенно вздохнув, назначил колдовство на следующий вечер. Придется пролить кровь, ничего не поделаешь. Крови крестьян не имеет смысла жалеть ради такой цели...

Постоялый двор «Олень», что в Бабиле, у самого берега Серебряной реки, никогда за почти двести лет существования не принимал столь почетных гостей. В его толстых бревенчатых стенах доводилось останавливаться самым разным родовитым, но чтобы сразу три Владетеля – о таком ни один из хозяев заведения никогда бы и не помыслил. Да и нынешний хозяин, низкорослый толстячок Исав, вряд ли мечтал о такой славе для своего заведения. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Свенельд потягивал пиво и ждал. Пахло дичью, приправами, рыбой, среди запахов суетился хозяин, время от времени выбегая из кухни осведомиться, не нужно ли еще чего дорогому гостю? Но Владетель лишь качал головой, и толстячок убегал, оставляя его в тишине и одиночестве. Сегодня в «Олене» не будет посторонних, и все великолепие, которое жарится, парится и варится на кухне, – для редких гостей и их свиты. Двое воинов Свенельда сидели рядом, неподвижные и молчаливые, словно предметы мебели, еще двое стояли у двери, заворачивая желающих посетить постоялый двор. Изредка снаружи доносились возмущенные вопли завсегдатаев, но быстро смолкали.

Когда за окнами начало темнеть и запахи из кухни сделались просто нестерпимыми, дверь заскрипела, пропуская гостей. Первым шагнул в зал высокий и очень худой мужчина с горящими желтыми глазами. За ним повалили воины, все как на подбор – смуглые, поджарые, с хищными волчьими взглядами.

Мгновенно появившийся Исав водрузил на стол огромный канделябр с добрым десятком белых, словно рыбье пузо, свечей. В их свете глаза пришельца засияли еще ярче, и в этих шафранных кружках отразилось недовольство. Садясь за стол, пришелец сказал:

– Опять ты под своим дурацким капюшоном! Сними, а то как разговаривать с человеком, лица которого не видно7

– Далось тебе мое лицо, – ответил Свенельд спокойно. – До него ли сейчас? Ты вот приволок с собой десяток воинов, Дан, и я молчу! В два раза больше, чем договаривались!

– Ладно, – примирительно поднял ладонь Владетель Дан. – Не до наших милых причуд сейчас! Может, лучше приступим к трапезе?

Он пошевелил длинным породистым носом, вбирая плывущие по помещению запахи.

– Подождем Иссахара.

Дан сморщился, но промолчал. Понятливый хозяин принес ему кружку с пивом, и желтоглазый Владетель тотчас уткнулся в нее носом.

Но не успел он допить и половины, как дверь вновь отворилась, на этот раз – с грохотом, и в помещение «Оленя» ворвался Владетель Иссахар. Черные волосы его торчали, подобно ежовым иголкам, а голубые глаза были полны гнева.

– Эти мешки с дерьмом не оказали мне должного почтения на переправе! – рявкнул он, усаживаясь. – Я их всех прикажу казнить!

– Здесь не твое Владение, – улыбнулся Свенельд, а Дан в открытую захохотал. – Так что прекрати паясничать!

Дверь захлопнулась, пропуская сопровождающих Иссахара.

Хозяин подал приехавшим позже Владетелям тазики для омовения, и пока те плескались, на столе появились еще два подсвечника, кувшины с пивом. Затем в самый центр стола шмякнулось первое блюдо – молочный поросенок, запеченный в яблоках.

Свенельд услышал, как в животе у Дана заворчало, Да и сам он не мог оторвать взгляд от коричневой ароматной корочки, покрывающей славного представителя породы хрюкающих...

К деловому разговору удалось перейти нескоро.

– Ну что, господа, приступим, – сказал Свенельд, заметив, что челюсти Владетелей стали двигаться медленней.

– Конечно, – в один голос произнесли Дан и Иссахар и неприязненно посмотрели друг на друга.

– У нас появился единый противник, и я думаю, что справиться с ним мы сможем только сообща.

– Этот, как его... Харальд? – длинный Владетель поднял бровь. – И чем же он нам противник? Обычный Владетель, как и мы.

– Увы. – Свенельд выразительно пожал плечами. – Он не совсем обычный Владетель, и силы он черпает из очень неординарного источника. Но главное, что он одержим страстью к войне. Недавно его отряды вошли во Владение Лии.

– Ты не шутишь? – На лице Иссахара, желтом, словно старый пергамент, появилась недоуменная улыбка. – Он что, не успев взять власть, ринулся завоевывать?

– Именно так, – кивнул Свенельд.

Разговор закончили далеко за полночь, и результатом его все трое остались довольны. Осень на носу, и разве только безумец начинает войну в это время, так что до весны можно подождать. А весной если Харальд на самом деле окажется безумцем, то в той земле, куда он рискнет вторгнуться, его встретит объединенная армия трех Владетелей...

Утерев пот со лба, Свенельд отправился спать. Новым союзникам незачем знать, что первоочередная опасность грозит именно ему, тому, кто в свое время прогнал просившегося в ученики юношу. Харальд совсем не безумен, он просто мстителен...

Глава 15

Волшебство, магия – это просто способ существования некоторых людей и других созданий.

Терри Гудкайнд
Проснулся Харальд в преотвратнейшем настроении. Приснилась какая-то муть, обрывки сна остались висеть в голове клочьями тумана. Сердце терзала тоска, – тем более неприятная, что от сильных эмоций Владетель за последние полгода отвык. Мучило ощущение какой-то крупной ошибки, невосполнимой потери, которую готов совершить.

В синем, как огромный сапфир, небе, висело желтым яблоком жаркое, совсем не августовское солнце, когда Харальд выбрался из шатра. Осмотрелся с недовольным видом, вызвав легкую дрожь у охраны, и велел готовить крестьян к ритуалу. Ровно в полдень людская кровь должна начать заполнение канавок на теле магического чертежа.

Не успел Владетель решить, чем заняться, как перед ним возник запыхавшийся фон Жахх.

– Там, – произнес он, дыша, словно собака на жаре. – С болота... люди, около двадцати..... Впереди герольд.

– Вот как? – с искренним изумлением воскликнул Харальд. – Переговоров хотят? Что же, идем.

Из туманного марева, висящего над зеленой шишковатой шкурой болота, действительно выдвигался отряд конных, Впереди скакал издалека узнаваемый в своей одежде герольд, а над всадниками реял флаг. В первый момент Харальд не мог понять, что его не устраивает в этой картине. Ну, едет представительство Владетельницы вести переговоры, все как положено... А потом мелькнула мысль: «А флаг-то оранжевый!»

– Ну-ка, поправь меня! – обратился Владетель к одному из воинов. – Какого цвета у них штандарт?

– Оранжевый, господин, – приложив руку козырьком ко лбу, сообщил воин.

Харальд в полном ошеломлении отвернулся от солдата. Как же так? Ведь цвет Хельги – синий!

Переговорщики остановились, не доехав до края болота саженей десять. Было видно, как плещется вокруг копыт вода.

Герольд, не теряя времени, выехал вперед и произнес могучим, хорошо поставленным басом:

– Владетельнипа Лия желает поговорить с Владетелем Харальдом наедине.

«Лия!» – Запах болотных растений резко ударил в нос, вызвав головокружение. Перед глазами замелькали яркие картинки жизни в замке Халл. Среди них незваным гостем протиснулось удивление: «Как же так? Выходит, Хельга умерла?»

С трудом овладев собой, Владетель произнес:

– Я готов к разговору. – И резким взмахом руки отослал свиту.

Когда воины Харальда отошли, из группы всадников выехала женщина на прекрасной белой кобыле. Смотрелась лошадь, словно произведение искусства, рисунок или статуя, ведь не может быть живое существо столь идеально грациозным!

Когда он поднял глаза, Лия уже была рядом. Она совсем не изменилась, все так же сверкали синевой огромные глаза, и толстая русая коса опускалась за спину. Лишь на лбу и около глаз появилась легкая сеточка морщин, свидетельствуя, что между последней встречей в замке Халл и сегодняшней прошел не один год.

– Здравствуй, – просто сказала она. Голос ее тоже не изменился, и от его звуков Харальд вздрогнул.

– Здравствуй, – с трудом нашел он самый простой ответ. – Так ты теперь Владетельница?

Вопрос прозвучал глупо, но Лия ответила без тени улыбки:

– Да, уже год.

– Что же случилось? – слова застревали в горле, и Харальду пришлось прокашляться, чтобы выдавить их наружу. Пришла неприятная мысль о том, что Лию, доведись ему все же штурмовать замок, пришлось бы убить.

– Ты откуда такой взялся? – синие глаза выразили удивление, столь искреннее, что Харальд смутился.

– Я был далеко и совсем недавно вернулся, – ответил он неопределенно.

– И сразу начал воевать? – Лия смотрела серьезно, и он, обрекший на смерть множество людей, не выдержал этого взгляда. – У нас было восстание, возглавил которое Мерам Змея, если помнишь такого...

– Помню, – с кривой усмешкой кивнул Харальд, ощутив гнев. Положительно, сегодняшний день выдался самым богатым на эмоции с момента бегства из-за гор!

– Он поднял родовитых почти половины Владения. Хельга надеялась расправиться с ним легко, но этот хитрец каким-то образом пустил в ход магию. Противостоять Владетельнице он, естественно, не смог и погиб. Но последствия его заклинания сказались позже, после того как восставшие родовитые были разбиты. Хельга заболела, и не нашлось от той хвори никаких лекарств. Полгода назад Владение осиротело, но почти сразу признало меня, и, как видишь, цвет мой – оранжевый...

– Вижу, – кивнул Харальд. – Но вот что мне теперь делать, не понимаю.

– Не может быть. – Лия улыбнулась недоумевающе, а кобыла возмущенно фыркнула, словно говоря: «Не знаешь? Ну и завоеватель нашелся».

– Я шел мстить, – неохотно проговорил Харальд. – А теперь выяснилось, что мстить некому, и война эта не имеет смысла.

– Радостно такое слышать, – вздохнула всадница, – Я ведь понимаю, что слабее тебя и войска у меня меньше. Думала – придется торговаться с Владетелем. одержимым жаждой завоеваний. Но все оказалось гораздо проще.

– Для тебя – проще, для меня – нет, – ответил Харальд мрачно. – Еще утром я в общих чертах знал, что мне делать в ближайшее время, а теперь – в полной растерянности.

Подобного подвоха со стороны судьбы трудно было ожидать. Ему и в голову не приходило спросить, кто именно правит в замке Халл! Владетельница – и Владетельница, и, кроме Хельги, никого на этом месте нельзя было представить. Ей Харальд желал отомстить с особенным размахом. Все рухнуло в один миг, черная, но такая притягательная мечта исчезла, сменившись красивой, но непривлекательной картинкой. С Лией воевать он не видел смысла.

– Ну, ничего, – вывел Владетеля из задумчивости красивый голос собеседницы. В нем прозвучало нечто такое, что заставило Харальда мигом подобраться и очень внимательно взглянуть на синеглазую всадницу. – Можно же чего-нибудь придумать! Приезжай ко мне в гости, например!

Глаза Лии сверкали, щеки разрумянились, и Харальд вдруг ощутил, что перед ним – женщина, и очень красивая. Без общения с противоположным полом он обходился с прошлой осени и не чувствовал себя обделенным. В этот же момент ощутил некоторую неловкость.

– Зачем? – спросил невпопад. – Ведь между Владетелями это не принято! Ты запросто сможешь меня убить и оттяпать кусок земли, пока наследники дерутся за Владение.

– Не принято, ты прав, – Владетельница одарила его таким взглядом, что по спине забегали мурашки, – Но я зову тебя не как Владетель – Владетеля, а как женщина – мужчину. Это совсем другое дело.

– А, – только и смог сказать Харальд, и тут Лия окончательно сразила его, добавив:

– Ты мне всегда нравился!

Книга, с которой Харальд не расстался, даже идя на переговоры, вдруг стала нестерпимо холодной. Сквозь кожу сумки и ткань одежды она ощущалась, как ком льда, прислоненный непосредственно к коже.

– Что-то я не помню такого, – ответил наконец Харальд, совсем не то, что хотел сначала, и с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

– Ты был слишком увлечен страстью к знаниям, – произнесла Лия, и васильковые озера ее глаз затопила искренняя печаль. – Если бы ты тогда чаще оглядывался по сторонам, то заметил бы...

Холод без препятствий проникал в тело, вливался в грудь успокаивающим потоком, и Харальд ощутил, что все произошедшее сегодня перестает его волновать. «Хельга умерла – жаль, но ничего не поделаешь. Остались еще Иссахар и Свенельд. Надо заняться ими. А для этого необходимы новые знания, нужно свободное время...» – думал он, ощущая, как гаснет нежданно возникшее желание, растворяется разочарование, дымом в небе рассеивается волнение...

– Я не могу поехать к тебе, – сказал он скучным скрипучим голосом.

Лия с удивлением посмотрела на собеседника. Глаза его, только что живые и теплые, словно подернулись изморозью, в светлых волосах зазмеились серебристые прядки, будто полосы инея. Владетельница вздрогнула от накатившего непонятно откуда холода.

– Надеюсь, что войско твое все же покинет мои земли? – спросила она. Невинный вопрос вроде бы разогнал морок. Лия вновь ощутила себя среди душного летнего дня, но вот лед в бирюзовых глазах Харальда никуда не исчез.

– Без всяких сомнений, после выполнения некоторого количества условий...

После перечисления требований щеки Лии загорелись от гнева: каков наглец, требует почти треть Владения! Пусть сначала победит!

Прерывающимся от волнения голосом она сказала:

– Харальд, тебе вовек не взять мой замок, даже не подойти к нему! А пока ты будешь возиться, я соберу войско и преспокойно ударю тебе в спину!

– Не так, – Владетель покачал головой. – Я ведь очень умелый маг и отыскал способ пройти через болото. Видишь вон тех смердов?

На толпу крестьян человек в тридцать, окруженную воинами, Лия обратила внимание давно, но никак не могла понять, зачем они здесь.

– Вижу, – кивнула она.

– Так вот, если ты не согласишься на мое предложение, – Харальд говорил ровным будничным голосом, совершенно спокойно, – я вынужден буду выпустить из них кровь...

– Мне-то что? – вскинулась Лия. – Сотней больше – сотней меньше, еще наплодятся.

– Не в этом дело. – Владетель поморщился. – Я выпушу из них кровь, и с ее помощью подниму из болота твердь. Ровнехонькую дорожку до твоего замка. Войско по ней пройдет и катапульты проедут.

– Вот, значит, за что тебя прозвали Кровопийца? – спросила Лия, лихорадочно пытаясь понять, говорит собеседник правду или блефует. Ведь магия подобной мощности – штука редкостная, мало кому подвластная.

Но Харальд йа ее вопрос лишь пожал плечами, лицо же его не выразило ничего. Застыло, будто снежная маска.

– Сколько времени ты мне дашь на обдумывание? – поинтересовалась Владетельница, так и не придя к окончательному решению.

– До послезавтра, – ответил Харальд. – Через два дня в полдень я начинаю ритуал.

– Ладно. – Лия натянула удила, поворачивая лошадь. – Ответ ты получишь, Владетель Харальд!

Находясь вполоборота к собеседнику, она вполголоса пропела:


О, где же ты воин на белом коне,

О, где же ты, мой герой?


Харальд стоял неподвижно, словно глухой. Когда всадники скрылись, он повернулся к своим.

– Отгоните их на место! – махнул рукой в сторону крестьян и зашагал к шатру, над которым неподвижно висел девственно-белый флаг. Два дня можно и подождать.


Снег шел с нарастающей силой, из низких серых туч валили огромные хлопья, чуть не с березовый лист величиной. Мокрыми паутинками оседали на лице и умирали, оставляя лишь след прикосновения.

Харальд сам не мог понять, зачем сегодня, в первый календарный день зимы, забрался на крышу донжона. Ни с того ни с сего захотелось посмотреть на мир сверху, хотя всего миру-то – замковый двор, стена, а за ней – заснеженный, прикрытый белой простыней лес.

В замок Владетель вернулся совсем недавно, много времени перед этим потратил на то, чтобы принять присягу от новых вассалов. Лия тогда не стала доводить дело до сражения, согласилась на предложенные условия, и вскоре почти два десятка родовитых поменяли сеньора. Некоторые из них, правда, не сразу осознали, что происходит, но восьмитысячная армия нового сюзерена, готовая к штурму, значительно повысила сообразительность даже самых непонятливых.

Но когда Владетель вздумал двинуть войско на юг, к новой войне, несмотря на наступающую осень, то столкнулся со всеобщим недовольством. Роптали родовитые, ворчали солдаты. Столкнувшись с возможностью всеобщего бунта, пришлось распустить отряды на зимовку; родовитых – по замкам, а наемников – в города. Войну удастся возобновить только весной, когда просохнут дороги. И он это обязательно сделает, так что Иссахар и Свенельд не уйдут от мести...

При мыслях о мщении Харальд вздохнул – до него еще так далеко. Почти пять месяцев. В январе, по устоявшемуся санному пути, начнут свозить дань от вассалов – тоже еще морока. Поскольку доверить некому, придется заниматься самому.

Сквозь прорехи в снежном занавесе прорвался ветер, холодными лапами тронул лицо, нагло полез под одежду, словно наемник – разгульной девице. Харальд вздохнул еще раз и направился к лестнице. Внизу ждет книга, которую предстоит не раз раскрыть, прежде чем появится уверенность в том, что Белый Владетель на голову выше своих будущих соперников в магии.


Новый, тысяча пятьсот шестьдесят седьмой год наступил незаметно. Никакого торжества с приглашением вассалов, как это принято у других Владетелей, Харальд устраивать не стал. Он был ужасно занят. Пока не сошел снег, старательно наращивал свои магические силы. Целыми днями не вылезал из подвала – вылавливал стихийных существ. Для этой цели замок у истоков Серебряной реки оказался расположен наилучшим образом.

Как известно всякому магу, стихийные существа живут в том же мире, что и люди, только видеть их и осязать в обычном состоянии практически невозможно. Магу, чтобы заполучить их в свое распоряжение, приходится выполнять ритуал «уплотнения», в результате которого ближайший вихревик, водянец или исполин становится видим и осязаем. Маг словно забрасывает сеть в непрозрачную воду, причем ширина ячеи для каждой стихии разная. Сеть может прийти и пустой, если вокруг верст на пять от мага нет созданий той стихии, к которой он обращается. При удачном исходе дела сеть показывается на поверхности, являя глазам «рыбу», довольно опасную и способную даже убить «рыбака». Задача мага – не выпустить пойманное существо из-под контроля и сковать в ограниченном пространстве – клетке, сосуде или еще в чем-то подобном. Управлять таким смиренным созданием уже не так сложно,

У подножия же Северных гор, в полосе земли примерно верст в двести шириной (где меньше, где больше), стихийные существа время от времени, и достаточно часто, «уплотняются» по непонятным причинам самопроизвольно. Именно из-за того, что в лесу можно попасть под кулак исполина, около реки – стать жертвой водянца, а вылезший из-под земли огневик может очень быстро сжечь избу, в тех землях почти никто и не живет. Разве что отчаянные крестьяне, решившие, что такая опасность лучше, чем поборы и притеснения родовитых.

Харальд нападений не боялся, поставив магическую защиту вокруг замка. Правда, никакие колдовские заслоны не преграда для стихийного существа в «неуплотненном» состоянии, но вероятность того, что какой-либо огневик «уплотнится» внутри крепостных стен, – ничтожно мала. Рукотворное же «уплотнение» по воле мага проходило в этих землях во много раз легче, чем на юге, не требуя столько сил и длительной кропотливой подготовки.

Устройства вроде простенькой клетки, в которой держал первого своего вихревика, Харальд заменил сосудами из плотного стекла, и к началу весны в специальном хранилище находилось более двух десятков стихийных созданий – больше, чем на руках у любого ныне живущего Владетеля.


Замок Фолли Харальд избрал как место сбора войск по многим причинам. Во-первых, укрепление это находится в юго-западном углу Владения, недалеко от границы с землями Иссахара. Во-вторых, сам замок достаточно велик, чтобы на несколько дней вместить Владетеля и его свиту. В-третьих, рядом находится город с тем же названием, так что с размещением тех из родовитых, кто прибудет раньше, проблем не возникнет.

Со стены замка, где стоял Владетель, хорошо виден воинский лагерь. Палатки торчат серыми горбами, словно грибы-дождевики. Пнешь такой гриб в лесу ближе к осени, и вылетит из него облачко черного дыма. Но здешние грибы – иные, споры у них небриты, обвешаны оружием и весьма опасны, особенно для красивых женщин и богачей.

Каждая группа палаток помечена шестом с флагом. На нем – герб командира отряда. Родовитые поначалу не желали объединять войска в единый лагерь, каждый намеревался встать там, где душе будет угодно. Но против прямого приказа Владетеля ни один не пошел. Поняли – хуже будет.

На военном совете Харальд обратил внимание на возбужденный вид вассалов. За зиму отдохнули и теперь готовы в бой, сносить с плеч вражьи головы без счета, а затем – грабить и насиловать!... Воистину, война – радость для родовитого, развлечение, равного которому нет.

Осмотрев лагерь, над которым причудливыми разноцветными украшениями реют гербы, Владетель перевел взгляд на город. Над ним столбами стоят дымки: май месяц, по утрам еще холодно. Жирным червем тянется от города к замку дорога, и крупными жуками ползут по ней телеги. Завтра выступать, и обоз почти весь готов. Меж телег кое-где блестит, ловя свет восходящего солнца, оружие; не все родовитые успели к сроку. Что же – тем хуже для них, пойдут вместе со всеми, без всякого отдыха. Тем же, кто не придет вообще, лучше самим повеситься на воротах собственного замка.

Харальд оторвался от наблюдений и зашагал к башне, намереваясь спуститься во двор. Телохранители, зевая, двинулись за ним.


Маленькая речка, не имеющая даже названия, просто кипела под ногами лошадей, столько всадников одновременно оказалось в воде. Волны бросались на берега, словно в попытке укрыться. Слышался гогот и крики, пахло сыростью.

Речушке «посчастливилось» оказаться на границе двух Владений в том самом месте, где один из Владетелей решил пойти войной на другого.

Харальд наблюдал за переправой молча. Ссутулившись, сидел он на лошадиной спине, замерев, словно хищник перед броском. Рядом застыл фон Жахх, мрачный и собранный, позади – охрана. Владетелю было скучно. Нетерпение грызло его изнутри, подобно тому, как червяк – яблоко. Хотелось поскорее добраться до врагов, выпустить из них кровь и вернуться в замок, в тишину, к книге, плывущей цветными пятнами, к новым знаниям...

Но нельзя победить врага, не добравшись до него, издали можно лишь потрясать кулаками Приходилось смирять нетерпение и вместе со всеми преодолевать версту за верстой.


Замок встретился на пути очень кстати. Войско не может долгое время просто идти, не обагряя клинки кровью. От монотонного марша среди солдат начинается брожение, которое чревато нарушением дисциплины и мародерством. А увлекшись безнаказанным, незаслуженным грабежом, любые воины теряют боеспособность В сердцах их поселяется алчность, изгоняя желание сражаться. Зачем? Ведь главная задача выполнена, можно, в принципе, возвращаться домой, валяться на лавке и тратить награбленное на девок и пиво.

Другое дело – грабеж заработанный. Когда после штурма, стоившего жизни многим соратникам, воины врываются в город или замок, их сердца разрываются от ярости и жажды крови, и никакие богатства не утолят эту жажду, а лишь новые битвы.

С такими мыслями смотрел Харальд на высокие стены, сложенные из светло-желтого камня. За первым рядом стен возвышался второй, подход к замку преграждал широкий ров. Ворота выглядели мощно и уверенно, но даже выбив их, нападающие не добились бы успеха. К внутренним воротам, что наверняка совсем с другой стороны, чем наружные, пришлось бы пробираться меж двух стен, под обстрелом с обеих сторон. Над донжоном, толстым и широким, будто дубовый пень, гордо реял штандарт – три серебристые рыбины, стоящие на хвостах, на ярко-синем поле.

Несмотря на предполагаемые трудности штурма, Харальд отдал приказ готовить лестницы и вязанки хвороста В ближайших лесах тотчас же застучали топоры, туда потянулись вереницы солдат. Назад возвращались, как муравьи в свое жилище, нагруженные вязанками хвороста.

На штурм пошли ранним утром, под прикрытием густого тумана. Ритуал, исполненный Харальдом, сделал свое дело великолепно – вода во рву ушла в открывшиеся на дне отверстия, беззвучно утекла, так что защитники спохватились лишь в тот момент, когда обнаружили у стен черные наросты лестниц. Над замком пропела труба, словно убрав невидимую преграду для слуха, и со стен хлынули обычные звуки боя – звон стали, крики и ругань воинов...

Когда солнце вылезло из-под толстого одеяла тумана, стало ясно, что штурм удался. Воины Харальда добивали последних сопротивляющихся, а над одной из башен наружной стены реяло белое знамя.

Но противник отнюдь не был обескуражен. Туман рассеялся, появилась возможность стрелять, и на внутренней стене, более высокой, возникли лучники. До Харальда донеслась команда, отданная громко и четко, и тотчас ударил залп, собравший немалую жатву. Уцелевшие воины в панике заметались, но укрыться оказалось практически негде. А лучники стреляли раз за разом, не спеша, прицельно.

Понимая, что еще немного – и стена будет потеряна, Харальд открыл заветную сумку. Там, в пахнущей кожей темноте, лежали, тесно прижавшись друг к другу, бутылочки, похожие на аптекарские. Зажав в руке холодный сосуд, Владетель сосредоточился, вытащил пробку и вытряхнул «лекарство». Из узкого горлышка потекла струя черного, непередаваемо вонючего дыма. Стоящие рядом солдаты зажимали носы, лишь маг не делал никаких попыток защититься. Дым вырос в колонну высотой около семи саженей, затем словно затвердел, обрел форму. Перед магом возникло уродливое человекообразное существо, словно сложенное из земляных глыб На толстых руках бугрились могучие мускулы, а там, где у людей лоб, яростно сверкал огромный изумрудный глаз.

Харальд молча указал на замок. В нижней части липа раскрылась щель, долженствующая изображать рот, и исполин, гулко топоча, двинулся к укреплениям Владетель шел позади, отставая на несколько саженей.

При ходьбе от гигантского тела отваливались куски почвы, а ужасный запах куда-то делся, сменившись ароматом сырой земли. Не снижая шага, исполин перешагнул через ров и с ходу врезался в ворота. Затрещали доски, брызнули во все стороны щепки. Второй удар, и на месте ворот появилась дыра с неровными, словно обгрызенными краями. Харальд на миг обернулся, коротко махнул рукой. Повинуясь жесту, побежали наемники, выстраиваясь в длинную колонну, готовясь атаковать пролом.

Внутренняя стена оказалась крепким орешком даже для чудовищно сильного исполина. Он ревел и бесновался, но огромные каменные блоки лишь скрипели да роняли крошку, не желая поддаваться силе. Но стрелять с шатающейся опоры стало невозможно, и лучники вынуждены были прекратить обстрел.

На миг черная фигура замерла, а затем мгновенно оплыла, оставив быстро оседающий ком рыхлой земли. Растративший силы исполин потерял «плотность» и вернулся к изначальному состоянию. Будучи готов к такому повороту событий, Харальд использовал второй пузырек. Не успели защитники замка опомниться, как в стену вцепился второй великан, немного ниже ростом и с глазом, напоминающим рубин... На этот раз стена не устояла. Оставляя на желтых обломках комья земли, исполин ввалился во внутренний двор крепости и там последовал судьбе собрата. Но свою задачу он выполнил, и воины Харальда, прикрываясь щитами, деловито и молча ринулись в пролом. Словно река через дырку в плотине, прорвались они в центр замка и оттуда принялись осаждать внутреннюю стену и донжон.

Бой продолжался еще долго, почти до полудня, но Харальд в нем не участвовал – дождался того момента, когда над пнем главной башни замка взвилось белое знамя, и лишь тогда приказал двигаться дальше.


Родовитый фон Прик стоял перед Харальдом вытянувшись, по черной щетине на загорелых щеках сбегали капли пота, обувь заляпана грязью, на плаще – пыль. Немалый путь проделал за последние дни глава лазутчиков. Именно ему, хозяину захолустного замка в дальнем углу Владения, доверены летучие конные отряды, которые волками рыщут по всем направлениям, намечают путь, выискивают следы противника.

Сейчас в серых глазах фон Прика читалась тревога. Впервые за весь поход он осмелился лично побеспокоить Владетеля и наверняка не из-за того, что где-то обнаружилась банда мародеров или развалился мост над речушкой...

– Что случилось, Торгил? – спросил Харальд.

– В пятидесяти верстах на юго-восток обнаружена большая армия, идущая под желтым штандартом.

– Владетель Дан? – Харальд потер подбородок и нахмурился. – И сколько с ним человек?

– Около восьми тысяч, – отрапортовал командир лазутчиков.

– Идут на соединение с Иссахаром?

– Да, – кивнул Торгил. – Иссахар и его десять тысяч воинов ждут у небольшого городка Кендри, что на берегу Серебряной реки.

– И кто успеет туда первым – мы или они? – мозг Владетеля лихорадочно работал, просчитывал варианты.

– Они, – ответил глава лазутчиков уверенно. – Только если мы будем идти день и ночь, лишь тогда сравняемся с нии. Но в каком состоянии будет войско?

– Все так. – Харальд закусил губу. Того, что против него выступит еще и Дан, он никак не ожидал.

– Кгхм, – фон Прик кашлянул. – Это еще не все плохие новости, господин.

– Да, что же еще? – Владетель поднял глаза.

– Несколько моих людей сумели переправиться на ту сторону реки. – Торгил говорил медленно, но Ха-ральд не торопил его, ибо успел убедиться в том, что молодой родовитый очень полезен на своем месте, а смириться с его маленькими недостатками – задача не из сложных. – С запада тоже движется армия. Под знаменами Владетеля Свенельда. Около пяти тысяч воинов.

– Да, это – плохие новости. – Слова падали капельками в пустую огромную чашу головы. Харальд ощутил, что череп его непомерно раздулся, не в силах вместить невероятную новость – трое Владетелей соединились против общего врага!

Такого не бывало никогда. Значит, не было таких противников, против которых необходимо объединяться. А теперь вот – есть. Правда, совсем не радостно осознавать, что этот враг – ты и что тех воинов, что ты ведешь за собой, может не хватить...

– Ладно, спасибо, можешь идти, – махнул рукой Харальд, выныривая из раздумий.

Торгил коротко поклонился и исчез. Лишь застучали по сухой земле сапоги. Владетель остался наедине с тяжкими думами.


В том, что командир лазутчиков не ошибся, Харальд убедился почти сразу, когда увидел войско, раскинувшееся на широкой равнине перед маленьким городком, опоясанным тем не менее стеной. Поле некогда было засажено рожью, но теперь от нее остались лишь отдельные жалкие колоски. Одной стороной равнина упиралась в березняк, белеющий колоннами стволов, а другой – обрывалась в реку, достаточно широкую в этих местах. В темной, как пиво, воде, отражался Другой берег, сплошь заросший ивняком.

Во вражеском лагере выделялись три больших шатра, расположившихся в линию в самой его середине. Обиталища Владетелей отмечали полотнища соответствующих цветов. Алый, как свежепролитая кровь, желтый, будто мед, и голубой, как небесный купол.

Войску Харальда дали выйти на поле и построиться в боевой порядок, и лишь после этого двинулись в атаку. Зачем воевать подло, если имеешь численный перевес почти в два раза, а магический – в три? Если считать по-обычному, то меньшее войско не имеет в такой битве никаких шансов. Но Харальд крепко надеялся на заветные бутылочки, рассчитывая, что для противника они окажутся неприятным сюрпризом.

Запели трубы, и затем над миром раскатился металлический лязг – войска столкнулись.


Костер плевался в ночь багровыми искрами. Крохотные огоньки стремились вверх, словно надеясь достигнуть черного потолка неба и повиснуть там новыми звездами. Но пока – не получалось.

Харальда знобило, несмотря на то что сидел он близко к огню. Обложка книги в руках казалась обжигающе холодной, а лес, шумяшии рядом, тысячами шепотков обсуждал сегодняшнее поражение. Не смертельное, но очень чувствительное.

Он, как мальчишка, переоценил свои силы. Решил, что магическим умением сумеет одолеть врагов. А те сломали его трубой силой. Чего стоит виртуозное владение кинжалом, если противник вооружен длинным мечом? И в магии – то же самое. Трое Владетелей, пусть менее умелых, чем он сам, но зато – трое.

Если бы еще войск было поровну! Узнав о таком перевесе, разумный военачальник отступил бы, пошел бы на хитрость, но не стал бы лезть в открытый бой Все проклятая самонадеянность...

Войско ввязалось в бой, люди умирали, и текла кровь, но не было на ратном поле боевой магии. Никакой. Потому что Владетели, противостоящие завоевателю, явно его опасались и сосредоточили все усилия на том, чтобы отражать чужие заклинания, и успешно с этим справлялись, в то время как их войско, не особенно напрягаясь, подавляло меньшего численностью противника.

Все усилия Харальда пропадали втуне. Лишь выпустив в бой одновременно пять огневиков, он смог ошеломить неприятеля. Почти полностью оказался уничтожен крупный отряд конницы, и войска Харальда прорвали правый фланг...

Но в бой были брошены резервы, остановившие атаку, и все потянулось по-прежнему. Когда Харальд понял, что все потеряно и надо отступать, пока не поздно, несколько тысяч его воинов нашли смерть на поле, некогда засаженном рожью...

Надрывно заорали трубы, призывая солдат к отходу, а потерпевший поражение Владетель потянулся к сумке, выгребая из нее последние сосуды с плененными стихийными существами.

Преследователи наступали на пятки, и отделить своих от чужих не было никакой возможности. Немало воинов Харальда погибло под ногами исполинов или захлебнулось в текучих телах водянцов, прежде чем тем удалось врубиться в наступающие отряды.

Союзники, похоже, считали противостоящего им Владетеля обессиленным и не сразу отреагировали на изменение ситуации. Трещали кости, испуганно ржали лошади, и шли мгновения, давая возможность отступающим построиться и отойти в порядке, избегая позорного бегства.

Те шесть тысяч измученных воинов, что спали сейчас вокруг Харальда, – все, что у него осталось. И никто, ни демоны, ни ангелы, не помогут со столь ничтожной ратью выстоять в грядущей битве. А в том, что она состоится, сомнений не оставалось. Иссахар и его союзники приложат все силы, чтобы покончить с Белым Владетелем сейчас, пока он слаб. Не сегодня, так завтра его догонят и принудят сражаться в заведомо невыгодных условиях.

Можно, конечно, бросить войско, в сопровождении охраны умчаться на север, пересидеть в замке. Но оставить вассалов, тех, кто пошел за ним, – навсегда подорвать к себе доверие как к сеньору... Да и в замке найдут, и если даже и не убьют, то Владение раздерут по кусочкам, разделят, словно вороны – лошадиный труп.

Тяжко вздохнув, Харальд оторвался от горестных дум и осмотрелся. Мир вокруг продолжал жить, не обращая внимания на мелкие заботы людей. Хранил молчание небосклон, усеянный разноцветными песчинками звезд, шуршал в темноте лес, поддаваясь ласке ветра, и откуда-то от солдатских костров тянуло запахом кати.

Харальд обвел пейзаж взглядом, и глаза его остановились на книге, лежащей на коленях. В этот момент, насколько было видно в неверных бликах пламени, ее обложка была ярко-желтой, с рыжими и алыми кляксами. Из-за краешка выглянуло темное пятно и тотчас спряталось, словно устыдившись.

Книга равнодушно молчала, холодная, словно кусок льда, но только на нее осталась надежда. Лишь она способна подсказать, что можно сделать, чтобы поражение превратить в победу.

Неожиданно оказалось, что раскрыть книгу стоит большого труда, словно обложка ее стала свинцовой.

Страницы отливали болезненной желтизной и на ощупь казались шершавыми, будто сосновая кора.

Харальд огладил подбородок. Лишь задав правильный вопрос, можно получить от книги тот ответ, что тебе нужен. Но в том-то и дело, он не знал, о чем именно надо спрашивать! В конце концов решившись, Харальд спросил первый раз, и мир исчез, остались лишь черные, плохо различимые закорючки на желтых, словно кожа больного, страницах. Читать было неудобно, время от времени текст начинал плыть, а в глазах от напряжения появлялась резь. Тогда Харальд откладывал книгу и опускал веки или взирал на небо, стараясь ни о чем не думать. Но потом вновь брал в руки тяжелый том и продолжал продираться сквозь мешанину текстов, что предлагала книга.

Он очень много узнал о жутких заклинаниях, способных за короткие мгновения превратить огромные площади в выжженную пустыню. Одно плохо, осуществить такое можно лишь после длительной и тщательной подготовки, сведя воедино многие десятки компонентов. На это у Харальда просто не было времени.

Другие, более изощренные способы отправить на тот свет многие тысячи людей требуют обильных человеческих жертв. Лишь погубив сотню воинов, мог Владетель надеяться на то, что добьется желаемого. Но вряд ли его воины пойдут на такое, а ловить окрестных крестьян, что давно попрятались по лесам, дело долгое...

Были еще варианты, но такие, при которых неизбежна гибель самого заклинателя. Возможно, такая магия потребна тому, кто стоит на краю гибели, и иного пути, как уйти, прихватив с собой побольше врагов, у него нет. Харальд пока не дошел до такой крайности.

Страницы шуршали, переворачиваясь, от неудобной позы затекла поясница, несколько раз пришлось вставать, чтобы подбросить дров в ненасытную оранжевую пасть костра, но ответа все не было, и в душе Владетеля подняло голову, надеясь на скорую победу, отчаяние.

На востоке занялось бледное свечение, свидетельствуя о том, что там, где-то за горизонтом собирается с силами солнце. Над лесом воцарилась тишина, даже ветер стих в предвкушении рассвета.

Негнущимися пальцами Харальд открыл новый разворот. Ужасно болела голова, читать было оченьтяжело, и смысл прочитанного становился понятен не сразу. Данная страница содержала описание несложного ритуала, кардинально отличного от всех тех, о которых довелось узнать этой ночью. В чем это отличие, получилось осознать лишь с третьей попытки, но когда пришло понимание, то в горле Владетеля родился хриплый, бессмысленный смех, смех усталости и болезненной, вымученной радости, почти рыдание, полное надежды...

Когда Харальд отсмеялся, то обнаружил, что на него с удивлением смотрит проснувшийся фон Жахх.

– Что уставился или у меня рога выросли? – шутка получилась несколько натянутой, но сложно ожидать другой от смертельно уставшего человека, пусть даже он – маг. – Вставай, мне будет нужна твоя помощь.

Глава 16

Магия (лат magia) – котдовство, чародейство, волшебство, обряды, призванные сверхъестественным путем воздействовать на мир.

Философский энциклопедический словарь
Когда солнце высунулось из-за горизонта, Харальд успел все закончить. В результате его усилий на кое-как освобожденном от травы участке земли возник несложный на первый взгляд рисунок заклинания: круг и вписанный в него, образованный четырьмя уголками крест. В самих углах маг изобразил символы стихий, а внутри креста – две надписи, одну вертикально, другую горизонтально. Они ловко пересекались на общей букве Истинного Алфавита, связывая весь рисунок воедино. Владетель несколько раз проверил правильность расположения знаков. Ошибись он хоть в одном, эффект от заклинания может получиться обратным ожидаемому.

Повинуясь заранее полученному приказу, фон Жахх и прочие военачальники подняли солдат, и вскоре рядом с магическим чертежом и стоящим около него Владетелем столпилось все войско. На усталых лицах выражалось сомнение, слышались отдельные реплики:

– И нам по этому пройти?

– А зачем?

– И боязно что-то...

– Лучше уж под меч...

Харальд не обращал внимания на болтовню. Он не начинал ритуал, словно ожидая чего-то. Оживился, лишь когда послышался конский топот. Немного не доезжая до Владетеля, всадник, в котором узнали Тор-гила фон Прика, слез с коня и принялся пробираться сквозь толпу. В руке его висел мешок, в котором что-то слабо трепыхалось. Владетель молча принял ношу из рук главы лазутчиков. Тот сразу отступил, смешался с прочими, и маг остался один рядом с непонятным рисунком.

Завязки мешка никак не поддавались пальцам, но когда все-таки удалось его развязать и оттуда показа лась щербатая звериная пасть, по рядам воинов про бежал дружный вздох удивления-в руках Харальда свирепо скалил зубы и шипел рыжий кот, самый обыкновенный деревенский мышелов.

Не обращая внимания на попытки животного вырваться, Владетель извлек из-за отворота рубахи очень тупой на вид нож и, не медля ни мгновения, вонзил его в бок коту. Истошный кошачий крик огласил становище, рыжие космы окрасились кровью.

Осторожно держа дергающееся животное на вытянутых руках, словно маленького ребенка, Харальд окропил кровью рисунок, очертив каплями круг так, чтобы по одному темному пятну оказалось на каждой из букв.

Кошачий труп полетел в сторону, и Владетель устало опустил веки, надеясь узреть результат своих трудов. Рисунок, помеченный алой жидкостью, ожил. Засветились буквы, каждая своим цветом, по линиям креста забегали фиолетовые сполохи. Частота их появления и яркость постепенно нарастали, пока крест не поднялся лиловыми стенами на высоту человеческого роста. Получилось как бы перекрестье двух коридоров, заключенное в круг. По одному из них и надлежит прогуляться воинам.

Харальд поднял веки и повернулся к толпе. На него смотрели глаза – синие, темные, зеленые, серые, но все с одинаковым выражением – омерзения и страха. Нормальные чувства, с которыми обычные люди относятся к магии.

– Кто первый? – Вопрос вызвал среди солдат оживление. Они все разом подались назад, словно Владетель призывай их прогуляться в пылающей печи, а не меж двух нарисованных на земле линий.

– Ну? – Харалъд высмотрел в толпе фон Прика и поманил его рукой. – Начнем с вас, родовитый Торгил.

Тот послушно подошел, но лицо командира лазутчиков корежил тик. а серые глаза прямо кричали об ужасе.

– Я не пойду туда, – сказал он тихо.

– Что? – Харальд вскинул брови. – Я не ослышался? Почему?

– Там... что-то не так, – голос фон Прика, известного смелостью и выдержкой, дрожал. – В этом рисунке... я чувствую – оттуда не выйдешь прежним. Вы хотите сотворить с нами нечто противоестественное.

– Закрой глаза! – Озарение ударило, подобно копью, обдав голову холодом. В сердце зашевелилось беспокойство – Видишь что-нибудь?

– Да. – Дрожь пропала из голоса главы лазутчиков, в нем слышалось искреннее, почти детское изумление. – Что-то фиолетовое.

«Он обладает способностями мага! – подумал Харальд, оценивающе вглядываясь в соратника. – Как я раньше не заметил? И я не могу оставить его в живых. Но убить без причины тоже нельзя».

Решение пришло четкое и оформленное, словно подсказка из книги. А может, она и была, и страшный подарок темных богов сросся с разумом владельца настолько, что свободно внушал ему желаемые решения.

– Значит, ты не пойдешь? – голос Владетеля поскучнел.

– Нет.

Мало кто увидел сам удар, просто Торгил вдруг оказался на земле, а кинжал в руке Владетеля запятнала уже не кошачья кровь...

– Мне жаль терять такого воина, – сказал Харальд свистящим шепотом, но так, что его услышали все. – Но он ослушался моего приказа. За что и понес наказание. Кто следующий?

Во взгляде, которым обвел толпу Владетель, было ледяное спокойствие, и каждый из солдат понял – если понадобится, заколет всех.

– Чему быть, того не миновать, – изрек с отчаянным видом самый смелый (или наиболее трусливый?) и сделал шаг вперед.

Толпа, затаив дыхание, следила за тем, как он медленно, словно преодолевая сопротивление, прошел через круг, затем вывалился из него и упал на колени. Спустя мгновение повернул почему-то перекошенное лицо и улыбнулся.

От этой улыбки толпа содрогнулась, но по ней хлыстом стегнул крик Харальда:

– Следующий, быстрее!

Очередной воин, сломя голову, ринулся в круг, а за спиной его в пихании и толкании начала формироваться длинная змея очереди.


Иссахар улыбался, и ничто не могло испортить его хорошего настроения. Враг оказался настолько глуп, что не стал удирать со всех ног, а словно сойдя с ума, встретил войска трех Владетелей в открытой битве. Ничем иным, как помешательством, объяснить поведение Харальда не получалось. Ведь если в первой битве союзники имели двукратное преимущество и победили, то сейчас оно превратилось в четырехкратное. Пять тысяч против двадцати, и даже если представить, что в большей рати нет магов, то все равно она одолеет.

Но отряд Харальда был реальностью, и оставалось только радоваться и благодарить судьбу, позволившую столь быстро решить проблему, грозившую стать головной болью для многих Владетелей. Враждебный правитель, ведущий войска под белым флагом, сегодня получит свое, и кости его растащат вороны.

С холма, где расположился Иссахар, хорошо были видны изготовившиеся к бою войска. Ему самому досталась задача магического прикрытия, как и расположенному на другом холме, ближе к левому флангу, Свенельду. А непосредственно вести войска в бой доверили Дану.

Подали голос трубы, и слитно, словно единое живое существо, двинулась вперед латная конница союзников. Помчалась над полем железным ураганом, чтобы смести с лица земли, вбить в грязь небольшой отряд противостоящих ей солдат.

Сверкали на солнце наконечники копий, вились над рядами алые, голубые и желтые знамена. Смертоносный клин уплотнялся, готовясь к таранному удару. Против такой атаки нет спасения, только множество опытных лучников под командованием знающего военачальника могут приостановить движение конной лавы, но у противника нет ничего подобного.

Иссахар настолько увлекся созерцанием, что пропустил сам момент столкновения. Лишь когда до ушей докатился грохот и лязг, словно тысячи кузнецов заработали разом, он понял, что бой уже идет.

Набрав такой разбег, всадники должны были разметать стоящего на месте соперника, не прикрытого ни стеной щитов, ни длинными копьями, в считанные мгновения. Но что-то там не сложилось, и улыбка сползла с лица Владетеля, как платье с плеча продажной девки, и явное беспокойство овладело им.

Атака захлебнулась, это вскоре стало понятно. Не ожидавшие отпора военачальники скомандовали отход. Иссахар поглядел в сторону холма, где должен быть Свенельд. Оттуда сигналили белым флажком. Все ясно. Чтобы не дать сопернику перейти в контратаку, пока конница перестраивается для нового наскока, надлежит ударить по нему магией. И в данный момент это сделает Владетель Иссахар.

Он закрыл глаза, свел и развел руки, расслабляя мышцы. От звуков заклинания замерцал багровым заранее начерченный рисунок. Затем вспыхнул подобно сухому хворосту, и Иссахар ощутил, как жар бежит по телу, потоки пламени текут через мускулы, шевелят волоски на предплечьях, заставляют дергаться кончики пальцев. Он знал, что видят сейчас другие: фигуру Владетеля и бушующий вокруг нее, но не рискующий перебраться через черту круга пожар.

С рук мага сорвалась струя оранжевого пламени и понеслась над головами солдат союзников в том направлении, где находилось войско Харальда.

Иссахар открыл глаза, ожидая увидеть живые факелы, бьющиеся о землю в тщетной надежде сбить пламя, и разбегающихся в панике, тех, кого не зацепило. Но то, что предстало взгляду, заставило Владетеля очень сильно удивиться.

Да, можно отклонить поток чистой стихии, направленной другим магом, отстранив его либо той же стихией, либо создав преграду из иной, но уйти из-под такой атаки невозможно. Харальд, судя по всему, не предпринял никаких действий, сквозь колышущиеся вокруг желтые и красные языки Иссахар не видел ни малейших следов чужой магии, но прекрасно подготовленный и нацеленный удар зацепил всего несколько десятков солдат.

Продолжая пребывать в недоумении, Иссахар метнул еще один поток пламени, вобрав в себя почти всю силу бушующего вокруг огня. Затрещали волосы, по ладоням скользнула такая боль, что хоть кричи, но зато толстенная, пышущая жаром змея золотисто-пурпурного цвета помчалась вперед с увеличенной скоростью. Такой удар не отразить и Владетелю.

Пламенная стрела должна была попасть точно в скопление воинов противника, но в те краткие мгновения, пока она летела, солдаты Харальда непостижимо быстро начали разбегаться. Удар взрыл землю, заставив ее глухо застонать. Загорелся даже верхний слой почвы, но все опять ушло впустую, вновь лишь несколько десятков наиболее нерасторопных вояк превратились в кучки пепла. Остальные ускользнули. А Иссахар чувствовал себя, словно охотничья собака, впустую гонявшаяся день и ночь за увертливым зайцем. Силы остались только на то, чтобы стоять.

Но вновь запела труба, и Владетель со стоном опустил руки. Жалкие остатки прежнего пожара, что еще теплились вокруг, зашипели и благополучно потухли, наполнив воздух запахом гари.

Конные копейщики вновь шли в атаку.


Свенельд наблюдал за боем с вялой миной на лице. Ни один мускул не дрогнул под надвинутым, по обыкновению, капюшоном, ни одно резкое движение не выдало изумления ни в тот момент, когда захлебнулась первая атака, ни в тот, когда удары пламенем Иссахара не уничтожили отряд противника.

Войско союзников тем временем перестроилось, вновь превратившись в ощетинившегося иголками пик ежа, и двинулось по полю со скоростью, на которую не способен даже самый быстрый из колючих зверьков.

Понимая, что повторного лобового удара закованной в доспехи кавалерии им не выдержать, войска Харальда начали разбегаться, поспешно уступая путь наступающим. Но бегство это было какое-то странное, непоследовательное: солдаты отбегали недалеко и разворачивались.

«Они что, надеются атаковать с боков?» – мелькнула неопределенная мысль, и в этот миг конная лавина начала притормаживать. Вынужденно, ибо врагов спереди не осталось. И в этот самый миг, когда потерявшие скорость конные копейщики оказались наиболее уязвимы, на них набросились с флангов.

До слуха долетел какой-то рев, более всего похожий на звериный, и затем воцарилась свалка, где каждый бьется сам за себя, а результат столкновения обычно зависит от какой-либо дурацкой случайности

Нахмурившись, Свенельд махнул рукой стоящему неподалеку сигнальщику. Тот поднял красный флаг, сообщая расположившемуся на другом холме Иссахару, что сейчас не его время.

Бойня далеко внизу продолжалась, и словно наяву ощущался текущий оттуда сладко-соленый аромат – крови и пота, человеческих и лошадиных. Внизу, перед самым холмом, стояли войска союзников, не принимающие пока непосредственного участия в битве. Ровные шеренги лучников, плотные квадраты пехоты, рыхлые пока пятна конных отрядов. Где-то там Дан, ждет, пока прояснится ситуация на поле боя, чтобы ударить свежими силами.

Осмотревшись, Свенельд глубоко вздохнул и закрыл глаза. Привычно задвигались руки, складываясь в узор заклинания. Ведь язык магии универсален, он не всегда выражается словами. Он может быть и в узоре, нанесенном на камень или металл, в движении ладоней или всего тела, когда обыденный на вид танец заставляет содрогаться мир, и во многом, многом другом...

Магический круг вспыхнул ярким, нестерпимым для чужих глаз сиянием, и пространство внутри него начало заволакивать дымом. Только запах этот дым источал странный – хвои да еще, пожалуй, прелых листьев.

Сквозь дымные струи проглянули зеленые факелы гигантских глаз, а затем очертилась, будто нарисованная углем на сером полотне фигура. Четыре когтистые лапы, крылья за спиной и зловещий оскал о шестидесяти четырех клыках в аршин каждый – типичный демон, какими их изображают в сказках. Вот только в тех же сказках ничего не говорится, что бывают и другие демоны.

– Что? – проревел вызванный, пытаясь удержать рвущийся из огромного горла зевок. – Оп-п-я-я-ять драка?

– Да, – твердо ответил Свенельд, разглядывая давнего помощника и союзника. – Но ты, Абалидот, погоди маленько.

– Вот так всегда. – Демон разочарованно запустил острый коготь в рот и принялся там ковырять. – Спал я, никого не трогал, и тут на тебе! Что вы, люди, такие странные? Не выяснив, бодрствует ли нужное вам существо, выдергиваете в свой мир и лишь за тем, чтобы попросить подождать? Обидно!

Владетель лишь улыбнулся. К безобидной привычке убийцы из Нижнего мира потрепаться он давно привык и на болтовню его не обращал внимания.

Сквозь дым, потихоньку рассеивающийся, но все еще довольно густой, просматривалась картина происходящего на бранном поле. Небольшой отряд Харальда, внезапно превратившийся в своеобразный желудок, закончил переваривать остатки атаковавшей его конницы и собирался в кулак, готовясь, судя по всему, к собственному наступлению.

– Вон, видишь тех, – поднял руку и спросил Свенельд, досадливо откидывая другой рукой край капюшона, то и дело норовивший закрыть обзор, – которые против нас?

– Конечно, – Абалидот с хрустом в шее повертел головой, осматриваясь.

– Так действуй.

Демон осклабился, из его пасти резко ударила волна странного запаха, более всего похожего на аромат нагревшейся на солнце еловой смолы, и черное тело, словно выпущенный из катапульты камень, взвилось в воздух.

Захлопали огромные крылья, и угольная тень поползла по рядам воинов, заставляя их смотреть вверх и бледнеть в ужасе. Пусть союзный, но все же демон.

Поднявшись сажен на десять, Абалидот круто спикировал на отряд Харальда, выставив вперед все четыре лапы. Послышался могучий удар и яростный рев.

Улыбка помимо воли выползла на лицо Владетеля. Да, Абалидот не может подвести. Пусть в размерах он и уступает архидемонам, да и многим обычным своим собратьям, все же в бою он безотказен. Один из лучших воинов Нижнего мира, быстрый и беспощадный.

В первые мгновения после приземления вокруг демона взметнулась пыль. А когда она осела, то Свенельд с изумлением обнаружил, что ожидаемая бойня отсутствует, зато в наличии имеется сражение, и совсем не видно, чтобы четырехрукий одолевал.

«Они что там, с ума посходили?» – подумал Свенельд, наблюдая удивительную картину – людей, бьющихся с демоном на равных! Воины Харальда, похоже, забыли, что такое страх и боль, их гибло не так много, как можно было ожидать, а Абалидот, уступая безотчетной ярости противников, вынужден был пятиться, шаг за шагом...

– Ты, – тяжело дыша, торопливо говорил Абалидот, в груди его что-то хрипело, бока вздымались, как у загнанной лошади, – с кем послал меня сражаться?

– Как с кем? – Свенельд недоуменно нахмурился. – Вот с ними! С кем же еще?

– С людьми?

– Конечно, – кивнул Владетель.

– Да, – демон наконец отдышался, и глаза его, было потухшие, вновь начали наливаться изумрудным сиянием. – Ты не обманываешь меня. Ты сам не знаешь.

– Да о чем ты?! – не сдержавшись, маг заорал, но четырехрукий не обратил на вспышку собеседника особого внимания.

– Те, которые там. – Одна из непострадавших лап медленно поднялась, указав на малочисленный отряд на противоположном конце поля. – Не люди, или не совсем люди. Обычные воины вашего мира не могут двигаться с такой скоростью и ловкостью, быть столь сильными, выносливыми и живучими. Одному я оторвал руку, а он, вместо того чтобы упасть от боли, вонзил меч мне в бок. И они все такие.

– Что же. – Горло пересохло, пришлось приложить усилие, чтобы дернуть набухшим кадыком. – Кто же... что там?

– Похоже, они все под заклятием, под очень сильным и непривычным. Я с такими много сотен лет не сталкивался. Ни один из ныне живущих магов о подобном волшебстве даже не подозревает. – На черной плоской морде, обычно невыразительной, застыло недоумение, столь очевидное, что не заметил бы его разве что слепой.

– И что делать? – Вопрос прозвучал жалобно, и странно было его слышать из уст правителя обширных земель. Свенельд словно вернулся в детство, когда ссадина на коленке превращалась в ужасную проблему и нужно было бежать к маме, которая всегда поможет и утешит. С тех давних пор он не чувствовал себя столь беспомощным.

– Вот уж не знаю, – ответил Абалидот сварливо. – Отправляй меня домой, а потом разбирайся.

Скрепя сердце Владетель принялся за ритуал. Отношения с демонами и ангелами, вопреки общераспространенным суевериям, строятся чаще всего на взаимной выгоде и обоюдном доверии, а насилие, в основном со стороны людей, хоть и имеет место, но достаточно редко. К нему прибегают лишь в исключительных случаях.

Двухсаженная фигура пропала в ослепительной вспышке, дым рассеялся, словно его и не было, а Свенельд с недостойной столь могущественного человека прытью помчался к тому холму, где должен быть Иссахар. Ноги подкашивались, по лицу стекал пот, вызов демона обошелся недешево, но маг бежал, напрягая последние силы. Вдвоем они еще кое-что смогут сделать, хоть как-то попробовать одолеть выползших неизвестно из какого кошмара воинов противника.

– Ты, – тяжело дыша, торопливо говорил Абалидот, в груди его что-то хрипело, бока вздымались, как у загнанной лошади, – с кем послал меня сражаться?

– Как с кем? – Свенельд недоуменно нахмурился. – Вот с ними! С кем же еще?

– С людьми?

– Конечно, – кивнул Владетель.

– Да, – демон наконец отдышался, и глаза его, было потухшие, вновь начали наливаться изумрудным сиянием. – Ты не обманываешь меня. Ты сам не знаешь.

– Да о чем ты?! – не сдержавшись, маг заорал, но четырехрукий не обратил на вспышку собеседника особого внимания.

– Те, которые там. – Одна из непострадавших лап медленно поднялась, указав на малочисленный отряд на противоположном конце поля. – Не люди, или не совсем люди. Обычные воины вашего мира не могут двигаться с такой скоростью и ловкостью, быть столь сильными, выносливыми и живучими. Одному я оторвал руку, а он, вместо того чтобы упасть от боли, вонзил меч мне в бок. И они все такие.

– Что же. – Горло пересохло, пришлось приложить усилие, чтобы дернуть набухшим кадыком. – Кто же... что там?

– Похоже, они все под заклятием, под очень сильным и непривычным. Я с такими много сотен лет не сталкивался. Ни один из ныне живущих магов о подобном волшебстве даже не подозревает. – На черной плоской морде, обычно невыразительной, застыло недоумение, столь очевидное, что не заметил бы его разве что слепой.

– И что делать? – Вопрос прозвучал жалобно, и странно было его слышать из уст правителя обширных земель. Свенельд словно вернулся в детство, когда ссадина на коленке превращалась в ужасную проблему

И нужно было бежать к маме, которая всегда поможет и утешит. С тех давних пор он не чувствовал себя столь беспомощным.

– Вот уж не знаю, – ответил Абалидот сварливо. – Отправляй меня домой, а потом разбирайся.

Скрепя сердце Владетель принялся за ритуал. Отношения с демонами и ангелами, вопреки общераспространенным суевериям, строятся чаще всего на взаимной выгоде и обоюдном доверии, а насилие, в основном со стороны людей, хоть и имеет место, но достаточно редко. К нему прибегают лишь в исключительных случаях.

Двухсаженная фигура пропала в ослепительной вспышке, дым рассеялся, словно его и не было, а Свенельд с недостойной столь могущественного человека прытью помчался к тому холму, где должен быть Иссахар. Ноги подкашивались, по лицу стекал пот, вызов демона обошелся недешево, но маг бежал, напрягая последние силы. Вдвоем они еще кое-что смогут сделать, хоть как-то попробовать одолеть выползших неизвестно из какого кошмара воинов противника.

Харальд прокашлялся, прочищая горло, оглядел выстроившееся редкими цепочками воинство и заорал, надсаживая глотку:

– Воины! Вы славно показали себя в битве, не устрашившись ни мечей людских, ни когтей демонских!

С меча Владетеля капала кровь, и доспехи его тоже был заляпаны красным. Он сам участвовал в битве, и это придавало больше убедительности его речам, чем самое изощренное красноречие.

– Так пойдем же сами вперед и разорвем врагов в клочья.


Харальд прокашлялся, прочищая горло, оглядел выстроившееся редкими цепочками воинство и заорал, надсаживая глотку:

– Воины! Вы славно показали себя в битве, не устрашившись ни мечей людских, ни когтей демонских!

С меча Владетеля капала кровь, и доспехи его тоже был заляпаны красным. Он сам участвовал в битве, и это придавало больше убедительности его речам, чем самое изощренное красноречие.

– Так пойдем же сами вперед и разорвем врагов в клочья.

Рев, полный недоумения и боли, гремел над полем, почти не переставая. Наконец пришелец из Нижнего мира не выдержал, подскочил и полетел назад, тяжело, рывками, словно птица с подбитым крылом.

Пролетев низко-низко над войском союзников, почти касаясь ногами полощущихся на ветру штандартов, он тяжело приземлился рядом со Свенельдом. Раны на темном теле были плохо видны, но короткая шерсть почти вся слиплась от черной, будто деготь, крови. Одна из лап бессильно висела, на другой не хватало когтей.

– Что произошло? – спросил Владетель, кусая губу. Рыхлым снежным комом в сердце неизвестно откуда появился страх, в животе протестующе заворочались кишки, и впервые пришла мысль о возможной сегодня неудаче.

Ответом стал рев четырех тысяч глоток, и сорок сотен пар истоптанных сапог ударили в измятую, щедро посыпанную трупами, политую кровью землю. Да, войско за сегодняшний день значительно уменьшилось. Не все выдержали преображение, даруемое магией. Почти пятьсот человек, выйдя из круга, окропленного кошачьей кровью, упали на землю в мучительных судорогах, и ни один не выжил. Зато те, кто прошел круг, обрели силу и ловкость, живучесть и ярость воистину звериные. «У кошки девять жизней!» – гласит пословица, и сегодня Харальд уже не раз успел в этом убедиться.

Он так и не выяснил, сколько продлится действие заклинания, и очень спешил. Он один из немногих (остальные – раненые) не прошел через круг, поэтому очень радовался, когда войско противника обнаружилось рядом и до него не пришлось долго идти.

Владетель встал в строй, не слушая советников, и велел сражаться пешими, надеясь, что так вновь обретенные качества бойцов могут быть использованы наилучшим образом. И не ошибся. С гордостью и почти без удивления смотрел, как его воины в два приема и почти без потерь уничтожили цвет конницы противника. Атаки демона, честно говоря, побаивался, но – солдаты, похоже, потеряли даже представление о страхе и заставили черного четырехрукого детину бежать с поля боя – зализывать раны.

Сейчас они сами шли в атаку, прямо на выставленные длинные копья, и в рядах противника за большими квадратными щитами угадывалось шевеление. Не успел Харальд додумать до конца, что оно означает, как вместе с жужжанием и свистом на шагающих воинов обрушилась туча стрел. Все правильно – зачем подпускать противника вплотную, если можно уничтожить его на расстоянии?

Но не на тех напали.

Шедшие в рассеянном, свободном строю воины оказались для остроклювых пчел плохой целью. Двигаясь с такой быстротой, что иногда фигуры их размазывались в воздухе, они ускользали от стрел, принимая некоторые на щит. Конечно, время от времени смертоносный дождь находил жертву и ратник падал, обагряя землю кровью. Но в целом отряд продолжал идти под ураганом стрел, почти не замедляя хода.

Харальд, лишенный защиты быстроты, укрылся за большим щитом. По его поверхности колотил убийственный град, а руки наливались тяжестью, намекая на то, что держать меч в возможной рукопашной будет совсем не просто.

Град перестал стучать, и Харальд выглянул из-за щита как раз в тот момент, когда первая шеренга его воинства напоролась на копейный удар стоящей впереди фаланги. Словно направляемые единой рукой, десятки блестевших на солнце наконечников метнулись вперед атакующими гадюками.

Неровный строй наступающих распался на боеспособные единицы, и сокрушительный удар канул в пустоту. Каждый из воинов, стоявших впереди, повел себя по-разному, но почти все они ухитрились избежать удара и в один миг оказались рядом со стеной щитов.

Нанести второй удар копейщики не успели. Харальд увидел, как один из его бойцов в невероятном прыжке, поднявшись над землей почти на сажень, перепрыгнул щит и обрушился на стоящего за ним воина.

Тут и там в несокрушимой, как казалось, преграде, открывались проломы, и воины Харальда врывались в них, рыча от ярости. Слышались испуганные вопли и звон оружия.

Постепенно в бой втягивались задние шеренги атакующих. Вступил в рукопашную и Харальд. Он только что с удовольствием увидел, как рухнули последние щиты, и бой окончательно превратился в общую свалку, когда прямо на Владетеля вылетел приземистый воин с совершенно безумными глазами, сияющими в прорезях шлема.

Легко уйдя от удара, Харальд сделал контрвыпад. Но приземистый оказался силен и легко отразил его.

Мечи лязгали, и Владетель ощущал, как тают силы, истощенные бессонной ночью и утренним ритуалом. Противник же, судя по скорости движений, был свеж, и только пережитое потрясение от вида людей, способных выживать под ливнем стрел и под таранным копейным ударом, мешало ему биться в полную силу

Понимая, что проигрывает, Харальд начал финтить, уходить из-под ударов, пытаясь сберечь дыхание. Противник продолжал яростно наседать.

Во время очередного финта под ногу Владетелю попала кочка. Нелепо замахав руками, он рухнул, загремев доспехами. Глаза приземистого воина торжествующе вспыхнули. Вскрикнув что-то нечленораздельное, он воздел над головой меч.

«Вот и все! – подумал Харальд. – И зачем я полез в этот бой? Сидел бы в тылу. Они бы и без меня победили».

Он не боялся. Тело не хотело умирать, а он сам был спокоен. С удивительным равнодушием смотрел в глаза воину, занесшему меч для смертельного удара.

Сбоку вылетела стремительная тень, раздался короткий смачный хряск, и приземистый почему-то оказался без головы. Некоторое время он так и стоял, словно намереваясь-таки выжить, но затем рухнул.

Тень перестала двигаться, и оказалась фон Жаххом в забрызганных кровью доспехах. Узнать родовитого оказалось возможным только по шлему особой ковки, с поднимающимся забралом.

– Вставайте, господин, – сказал он, протягивая руку в латной перчатке. – Я едва успел.

Чуть пошатываясь и ощущая легкий гул в голове, Харальд поднялся.

Все пространство впереди оказалось покрыто бегущими воинами. Многие на бегу избавлялись от оружия и панцирей. Войско союзников не выдержало столкновения с врагами, которые силой, быстротой и ловкостью так превосходят обычного человека, как кошка – черепаху. Ужас охватил воинов, и ноги подсказали единственный способ спастись – бегство.

Отдельные группки воинов сопротивлялись, но уже не надеясь на победу. Солдаты Харальда атаковали их, но без особенной страсти. В основном же занимались избиением бегущих.

Владетель снял шлем и латные перчатки. Ветер тотчас набросился на разгоряченное, мокрое от пота лицо и принялся немилосердно тереть его шершавыми ладонями.

Фон Жахх, стоявший рядом, никогда не видел на лице сеньора такой безмятежности – словно гладь озера в безветренный июльский день. Ни морщинки, ни складочки, лишь на самом дне водоема прячутся холодные ключи.

Но покой продержался лишь несколько мгновений. Глаза Харальда посерьезнели, плотно сжались челюсти. Фон Жахх проследил за направлением взгляда господина и огорченно крякнул.

Над невысоким холмом, чуть спереди и справа, поднимался, грозя прорвать выцветшую холстину неба, столб ослепительно-белого свечения.


Иссахар хрипел. Тело и язык отказывались повиноваться, но он все-таки выталкивал из себя слова заклинания.

Ему вторил Свенельд. Этот держался лучше, хотя тоже едва не валился с ног.

– Стараниями двух Владетелей творилось невозможное – ритуал без предварительного начертания магического рисунка. Вернее, рисунок возникал, но прямо по ходу дела, по мере чтения заклинаний. Такое возможно, но лишь при участии двух очень сильных магов.

Создав чертеж – базу для заклинания, Владетели принялись за основную задачу – открытие окна в Верхний мир.

Где-то недалеко воины Харальда рвали на куски куда большую по численности армию, а в центре рисунка, повинуясь заклинаниям, открылось отверстие, ведущие в сияющую лазурью бездну. В ней обнаружилось некое существо, слишком огромное, чтобы пройти в отверстие. До заклинателей добрался лишь голос, глубокий и сильный:

– Что вам надо?

– Ты нам нужен в битве, – сказал Свенельд, устало дыша.

– С кем? – Обладатель голоса явно не рвался в первую попавшуюся драку.

– С ним, – поднял руку Иссахар. Под его глазами резко обозначились мешки, а ладонь мелко подрагивала, как березовый листок на ветру.

Из отверстия появилась голова размером с сарай

Она походила бы на человеческую, если бы не перья вместо волос и не до странности узкие, почти щелочками, черные глаза.

Некоторое время они изучали обстановку, затем раскрылся рот, обнажив острые, игольчатого вида зубы:

– Нет.

Голова начала медленно опускаться, свет – меркнуть, и отчаявшийся Иссахар возопил:

– Почему? Ведь ты же архангел? Что тебе стоит!

– Нет, – Лишь кончики перьев колыхались над землей. – Я просто не хочу с ним связываться.

– Кровь, – Свенельд прибег к последнему и зачастую самому действенному аргументу в разговорах с ангелами, существами довольно сволочными в общей массе. – Много человеческой крови. Тебе. Мы заплатим.

– Нет, – вновь ответил архангел. – Ничто не заставит меня сражаться с этим.

Владетели переглянулись, Иссахар зло плюнул, а Свенельд ногой зачеркнул одну из линий чертежа. Отверстие тотчас исчезло, и перед магами оказалась только поверхность холма, покрытая короткой желтой травой.

Конский топот за спиной заставил Иссахара вздрогнуть. Он обернулся и увидел Дана во главе небольшого отряда конных, среди которых углядел и своих бойцов.

– Забирайтесь в седла, быстрее! – заорал Дан. Лицо его было перекошено, глаза испуганно блуждали. – Еще есть шанс убраться!

– Что там произошло? – спросил Свенельд, взбираясь на подведенную лошадь и натягивая капюшон.

– Не знаю, что он сотворил со своими воинами! – чуть не плача, отозвался тощий Владетель. – Но я сам видел, как один из них, получив стрелу в глаз, продолжал сражаться!

Копыта ударили в землю, и отряд помчался на юго-запад, лавируя между группами беглецов. Всем владело одно стремление – убраться подальше от места разгрома.

Расстались Владетели примерно верстах в десяти, когда отряд выехал на почти сказочную развилку с тремя дорогами.

– Ну что, – сказал Дан, останавливая лошадь, – Я отсюда на восток, к себе.

– Да, мы проиграли, и нет никакого смысла оставаться вместе, – проговорил Свенельд из недр капюшона. – Я на запад, к переправе.

Иссахар молчал. Он не произнес ни слова в ответ на прощания других Владетелей и так же молча двинул коня вперед, по средней дороге. За осунувшимся господином с угрюмым лицом двинулись воины ближней охраны.


После боя их осталось три с половиной тысячи. Харальд велел провести подсчет после того, как победители вернулись к рощице, где человек тридцать из тех, кого ранило еще два дня назад, стерегли коней.

Две с половиной тысячи погибших по тем или иным причинам за двадцатитысячное разгромленное войско, из которого около шести тысяч уже никогда не возьмут в руки оружия, – отличная военная арифметика. Но победе никто не радовался. Помнили о позавчерашнем поражении.

Когда солнце закатилось и вопли пирующего на трупах воронья стали чуть тише, заклинание, наложенное с первыми лучами утра, потеряло силу. Те, кто в течение дня могли поднять над головой лошадь, подпрыгнуть на пару саженей или увернуться от стрел, всю ночь провели в бреду, обливаясь вонючим потом, слабые, словно младенцы.

Теперь Харальд знал, какой срок действия имеет подобная магия. Но от этого знания не было никакого толку. На ногах оставался лишь он сам, да те, кто не принимал участия в сегодняшней битве.

Минула и эта ночь, оказавшаяся бессонной, как и предыдущая, и люди зашевелились, приходя в себя. Но в течение дня они были небоеспособны, и всего сотня свежих воинов могла запросто убить всех, ведь даже на часах стоять оказалось некому.

Сесть в седла смогли только утром следующего дня

Они двигались не очень быстро, но ужас бежал впереди, заставляя людей бросать оружие, ворота замков – распахиваться, а родовитых – склонять непривыкшие к этому шеи. О невероятной победе, одержанной Харальдом, ползли слухи, один грандиознее и нелепее другого, но во всех байках была общая деталь-невероятные способности воинов-победителей. Говорили о том, что ударом кулака любой из них сможет обрушить стену, легко запрыгнет на вершину донжона и голыми руками справится с десятком латников.

Как противостоять таким? Невозможно! Вот и думали родовитые, хозяева замков, какая часть сплетен правдива. Ведь не появились же россказни на пустом месте? И после размышлений здравый смысл обычно побеждал – Харальду приходилось принимать очередную вассальную присягу. От предлагаемых подкреплений он тем не менее отказывался, не желая, чтобы миф о непобедимости маленького войска рассеялся благодаря наблюдательности посторонних.

Они переправились через реку и до цели похода – замка Иссахара осталось около пятидесяти верст. День пути, не более. Здесь простирались места, по которым Харальду доводилось путешествовать давно, еще до того, как он стал наемником. Но, как ни странно, он не узнавал пейзажа. Никак не мог ухватить знакомых деталей, и это вызывало глухое раздражение.

Чувствуя настроение Владетеля, воины старались держаться от него подальше, лишь фон Жахх по обязанности ехал рядом.

– Послушай, – обратился как-то к нему Харальд. – Неужели тебе никогда не хотелось мне отомстить? Ведь я убил твоего дядю.

– Хотелось. – Светлые глаза смотрели прямо, не было в них страха. – В самые первые днй, Но не очень сильно, да и остыл я довольно быстро. Дядя все равно рано или поздно скончался бы, так что чего жалеть? А так – получил в наследство ту груду камней

– Значит, ты доволен тем, как все произошло7 – спросил Харальд, пытливо вглядываясь в лицо первого (по времени появления и по приближенности к сеньору) вассала. Впервые за долгое время Владетелю стало интересно, как его поступки оценивают другие люди, как он выглядит со стороны.

– Доволен ли? – На лице фон Жахха появилась широкая улыбка. – Конечно! Какое у меня было будущее, если бы ничего не произошло? Еще лет пять в наследниках, а затем, до самой смерти, – хозяин разваливающегося замка в захолустье, на который никто не наложил лапу до сих пор лишь потому, что он никому не нужен. Охоты, пиры, женитьба – тоска. Никакого разнообразия. При смене Владетеля мне тоже особенно ничего не светило – сохранить бы свое. А после того как вы стали Владетелем, все изменилось. Земли мои увеличились, замок отстраивается заново, благодаря войнам я превратился в весьма состоятельного человека. Что может быть лучше?

– Так значит, я принес с собой добро? – Харальд огладил подбородок, пытаясь понять, зачем он затеял этот разговор.

– Мне – да, но ведь многие и пострадали. Наверняка они думают, что вы – олицетворение зла и разрушения. Но ведь иначе не бывает.

– Чего не бывает? – Харальд поправил висящую на плече сумку с книгой, что вдруг потяжелела. Он стремительно терял интерес к беседе.

– Что бы только добро или только зло, – на вассала, судя по всему, напала болтливость. – Вот весенний паводок сносит дома и творит много всяких нехороших дел. Но, с другой стороны, земля после него становится плодородней!

– Ты сравниваешь меня с паводком, – спросил Владетель с улыбкой.

– Совсем нет, – родовитый понял, что заболтался, и замолчал.

Глава 17

Магия есть творческий процесс внутри материала.

Е. Анопова
Замок Иссахара, несмотря на казусы памяти, Харальд узнал сразу. Строение ничуть не изменилось – все так же чернело огромным лишаем на вершине холма. Сурово выглядели высокие башни, а стена по-прежнему грозила зубцами. Но обвис, словно рука больного, небесного цвета флаг над донжоном, и ворота в укрепление были распахнуты, словно приглашая войти.

Разведка вернулась с известием, что на стенах и в самом замке никого не видно. Воины с недоумением переговаривались, подозревая какую-то хитрость.

– Ладно, поехали, – сказал Харальд. – Сразу занимаем надвратные башни, а затем стену. Лишь после этого – в донжон.

Но все опасения оказались напрасны – замок никто не защищал. Опустевшим выглядел широкий двор, сиротливо пустыми – помещения для воинов. После осмотра стало ясно, что все покинуто несколько дней назад. Неужели Иссахар бежал?

Убедившись в отсутствии засады, двинулись внутрь донжона Шли осторожно, хотя будь в башне враг, он давно проявил бы себя.

– Там человек! – примчался с докладом один из воинов, шедших первыми – Один!

– Хорошо, – кивнул Харальд. – Веди.

В знакомой комнате, за тем же столом, в той же самой позе, что и шесть лет назад, сидел Владетель Иссахар. Даже запах витал тот, который так запомнился молодому Харальду – странный, чуть будоражащий. На стенах – гобелены со сценами охоты, сквозь окна лезет пальцам и – лучам и любопытное солнце, стремясь все потрогать. Все как тогда. Изменился только сам хозяин.

Желтое лицо потемнело, став коричневым, словно старая кожа, голубые глаза погасли, превратившись в подобие оловянных пуговиц, и волосы более не торчали непокорно, а как-то неловко топорщились.

– Что? – сказал Харальд, подходя. – Ты остался в одиночестве? Все бросили тебя?

– Нет, – голос черноволосого Владетеля скрипел, как рассохшаяся дверь. – Я сам их всех отпустил. Какой смысл сопротивляться?

– Ты поступил разумно, – кивнул Харальд. – Кстати, ты помнишь меня?

– Да, – Иссахар поднял лицо. На нем обнаружилась кривая усмешка. – Моих слов ты тогда не послушал – а зря.

– Почему? – неожиданно накатила затаившаяся было усталость, захотелось зевнуть. – Последуй я твоему совету, так бы и был никем. А сейчас я – маг, один из сильнейших, в чем ты имел возможность убедиться на поле боя.

– Не думал я, что ты сможешь зайти так далеко, – в голубых глазах проскользнула боль. – Ошибся.

– Все мы иногда ошибаемся, – откликнулся Харальд бесстрастно и скомандовал воинам:

– Возьмите его!

– Я же тебя тогда отпустил, – сказал Иссахар, очутившись в крепких и не очень дружелюбных руках.

– И я тебя отпущу. – благосклонно кивнул Харальд – Чуть погодя. Но сначала напомню, как ты когда-то говорил, что магия для уродов. Помнишь?

Темноволосый Владетель застыл, глаза его изумленно расширились

– Так вот, я сделаю тебя уродом, окажу такую услугу, – Харальд улыбнулся и резко сказал:

– Выколите ему глаза!

– И зачем? – вопрос прозвучал столь неожиданно спокойно, что Харальд помимо воли обернулся.

– Как зачем? – удивленно произнес он, уставившись на Иссахара. – Месть за опоганенную мечту!

– Да, вижу, что я тогда ошибся очень сильно, – хозяин замка грустно усмехнулся, – Ты самый страшный урод, которого только можно представить, и именно поэтому ты столь силен в магии!

Харальд махнул рукой и вышел из комнаты. Слова побежденного Владетеля запали в душу, остались беспокояшим осадком. Отчего-то оказалось неприятным услышать слово «урод» применительно к себе.

«Вот хитрец! – подумал Харальд об Иссахаре. – Любой случай подгонит под свою безумную теорию! Какой же я урод? Я вполне нормален!», и в этот миг сверху обрушился крик боли. Словно хлыстом, ударил он по ушам Владетеля, заставив того на миг окаменеть.

Пришлось несколько мгновений отдыхать, прислонившись к стене. «Я совсем вымотался, – мелькнула мысль. – Надо отдохнуть. Но ведь Свенельд еще жив...»

От размышлений о том, что придется еще кому-то мстить, куда-то за этим ехать, стало тошно, и Харальд спустился во двор в препаршивом настроении. Хотелось лишь одного – забиться в какую-нибудь темную нору, желательно подальше от людей, и невылезать оттуда минимум полгода.

Но едва Владетель вышел во двор, как подбежал фон Жахх Лицо было озабоченное, явно не о погоде разговаривать собрался

– Все, что нашли ценного, уже забрали, – доложил он коротко – К вечеру будем готовы выезжать Но стоит ли, на ночь глядя? Может, подождем до утра9

– Нет, – покачал головой Харальд – Ждать нельзя Мы должны как можно быстрее вернуться на север Пока никто не догадался, что наш отряд – легкая добыча

С тремя с небольшим тысячами воинов удержать захваченные земли – задача невыполнимая, особенно если учесть, что некоторые из родовитых в этих местах способны в одиночку выставить такую армию. Харальд подобной глупости совершать не собирался Вернуться в пределы родного Владения и там переждать, чем кончится междоусобица в землях Иссахара, которая теперь, когда Владетель ослеплен, – неизбежна. Если кто-нибудь из тех, кто недавно клялся Харальду в вассальной верности, ее сохранит – тем лучше, нет – значит нет, поскольку собрать приличное войско, чтобы доказывать свою силу, Белый Владетель сможет теперь нескоро – слишком велики потери.


Черный замок на вершине горы остался далеко позади, и под ноги стелилось кочковатое тело дороги, но Харальд все никак не мог забыть Иссахара «И зачем я это сделал? – думал он время от времени – Ведь мог же просто убить? Так было бы честнее.»

Беспокойство бродило внутри, словно пиво в бочке, и даже прикосновения к ледяному переплету книги, что раньше всегда помогали отрешиться от забот, не приносили облегчения Читать, узнавать что-то новое не хотелось впервые за многие годы, и, беря в руки увесистый том, Харальд испытывал странное чувство – гадливости, словно касался пальцами здоровенной бородавчатой жабы.

Одолевали и сомнения другого рода – относительно того, что делать дальше. Война со Свенельдом – последним из Владетелей, что в свое время отказался взять молодого фон Триза в ученики, не казалась привлекательной, а о другом будущем Харальд никогда ранее не задумывался.

Войско поспешно отмеривало версты, а его предводитель стал угрюм и равнодушен, все заботы переложил на плечи первого вассала. Ничего не могло пробить броню безучастия Владетеля. Даже когда небольшому войску пришлось выдержать бой с большим отрядом разбойников во главе с неким родовитым, Владетель лишь безучастно взирал на сражение, не сделав даже попытки помочь своим.

Бои закончился победой, разбойники после короткого сопротивления бежали, и путь на северо-восток продолжился.

Победоносное, но изрядно поредевшее войско на следующий день после стычки пересекло речушку, так запомнившуюся Харальду месяц назад, и оказалось на своей территории. Здесь Владетель распустил родовитых по замкам, а сам продолжил путь на север в сопровождении небольшого отряда

Поход принес только славу победителя, добыча вследствие спешности отхода оказалась невелика и не смогла возместить потери. Что же говорить об его истинной цели – мести Иссахару, то Харальд ее достиг, но совсем не чувствовал себя довольным. Ощущение совершенной ошибки ныло, словно больной зуб, заставляя постоянно думать об одном – что же он сделал не так?

Сомнения были мучительны, и в один из вечеров, когда пришлось заночевать прямо в лесу, около костра, Харальд впервые за много дней решился поговорить с фон Жаххом, единственным человеком, которому более-менее доверял.

– Послушай, Торгрим, – имя своего первого вассала он узнал случайно, подслушав разговор солдат. До этого момента как-то не задумывался, что у него может быть имя.

– Да, – первый вассал дернулся. Отвык, что молчаливое существо рядом вообще может разговаривать.

– Как ты думаешь, в чем обязанности Владетеля?

– Это сложный вопрос. – Молодой родовитый задумчиво смотрел в огонь. В глазах его оранжевыми змейками отражалось пламя. – Считается, что Владетели лишены каких-либо обязанностей.

– Хорошо. – Харальд нахмурился, чувствуя, что раздражается. Злиться не хотелось, и, сделав над собой усилие, он сумел добиться, чтобы голос звучал ровно. – Чем они обычно занимаются?

– Откуда же я знаю? – Фон Жахх улыбнулся – Никогда не был Владетелем и не собираюсь им становиться.

Харальда словно обдало морозом. По коже пробежала дрожь, столь сильная, что заставила содрогнуться сердце. «Не собираюсь... становиться» – эхом раскатились в опустевшей голове последние слова.

– Но кое-что я слышал, – продолжал вассал, не замечая терзаний сеньора. – Владетели – правят, улаживают споры меж родовитыми, собирают с них деньги, время от времени воюют меж собой. Некоторые занимаются строительством мостов и замков. Это то, что открыто глазам... Наверное, делают еще что-нибудь магическое, но в этом вы больше понимаете.

Торгрим посмотрел на Владетеля, и на лице его было написано любопытство: к чему задавать столь простые вопросы?

– Да, – произнес Харальд отстранение. – И это все?

– Хм, – Фон Жахх почесал затылок. – Вроде да.

– И ради этого... – Харальд резко смолк, и на губах его образовалась горькая усмешка.

Остальную часть фразы произнес про себя, поняв, что совершенно неспособен выговорить ее вслух: «ради этого я затеял войну, чтобы потом всю жизнь сидеть в замке и заниматься всеми этими глупостями? Отомстить можно было гораздо проще – убить обидчиков. С помощью книги это было бы не так сложно».

Он взглянул в костер. Там рождались и гибли тысячи крохотных кусочков пламени, четко знающих и понимающих свое предназначение – дарить тепло. Посмотрел на небо; с него равнодушно глядели холодные далекие звезды. Они тоже наверняка знали, зачем там висят. На миг Харальд остро позавидовал и звездам, и огненным созданиям, вообще всем, кому повезло с определенностью...

Но зависть быстро прошла, и навалилось привычное ледяное равнодушие. Проворчав: «Спать пора», Владетель завернулся в походный плащ и лег, оставив фон Жахха в полном недоумении.


Замок встретил хозяина пустотой и тишиной. Оставленный гарнизон размером в десять человек выстроился во дворе, приветствуя Владетеля, который в их сторону даже не посмотрел.

Потянулись дни, одинаковые, будто зубцы на стене замка. Харальд словно выпал из быстротечного времени. Он ел, спал, уделял достаточно внимания воинским упражнениям, по вечерам забирался на крышу донжона и таращился в звездное небо, словно надеясь в движении далеких светлячков, белых, желтых и красных, определить, что делать дальше?

К магии не прибегал, хотя постоянно таскал с собой книгу и почти каждый день в нее заглядывал. Холодная тяжесть на боку стала столь же привычна и незаметна, как рука или нога.

А первого числа месяца июля в воротах замка обнаружился гонец. Непростой, в одежде герольда: туника в черно-белую клеточку, на голове – высокая шапка. Так, чтобы видно было издалека. Герольда не будут посылать ради того, чтобы сообщить, что в одном из гарнизонов, где стоят войска Владетеля, закончилось пиво.

Гонца впустили, и Харальд вышел к нему прямо в маленький замковый двор. Владетель изрядно отвык от солнца, и желтый зрачок в сапфировом белке неба показался ему нестерпимо ярким, так что даже пришлось заслониться ладонью.

Герольд оглядел стоящего перед ним человека с головы до ног, и в глубоко посаженных темных глазах его мелькнуло сомнение. Меньше всего мешковато одетый, неопрятный тип, нечесаный и небритый, походил на завоевателя, совсем недавно наводившего страх на половину мира.

Но герольд был немолод и насмотрелся всякого. Он быстро спрятал выразительные глаза за кожистыми, почти лишенными ресниц веками и заговорил громким, хорошо натренированным басом:

– Владетелю Харальду от Владетеля Свенельда привет!

Харальд изумленно крякнул и вытаращился на гонца. Хотел переспросить: «От кого?», но вовремя удержался. Неуместно перебивать герольда, будь ты хоть двести раз Владетель!

– Всякого прискорбия достойно то, – разошелся тем временем гонец, – что меж нами нет мира и вражда оскверняет пути наши! Но недаром же сказано в книге Моисея Ершаламитянина, что «всякая ссора лишь разор и несчастье несет, а мир – радость и благолепие». Послушаем же мудреца, всяких восхвалений достойного и, забыв о всех причиненных обидах, заключим прочный мир на радость нам самим и вассалам нашим! Рот герольда закрылся, а веки поднялись, обнажив ожидающий взгляд.

– Мира хочет, вот как, – пробормотал Харальд, пытаясь собраться с мыслями. Если честно, он немного подзабыл о войне, о том, что у него есть враги, и сейчас никак не мог определиться, как себя вести. Отвергнуть ли предложение или принять?

– Когда Владетель Свенельд велел тебе получить ответ? – спросил наконец он, решив выгадать время.

– Такового приказания я не имею, – ответствовал гонец степенно. – Мне ведено лишь передать вам предложение.

– Да? – Харальд хмыкнул и дернул себя за отросшую бородку. – А каким же образом Владетель Свенельд желает получить ответ?

– Он велел также передать, – герольд вновь закрыл глаза и заговорил речитативом, с запредельной торжественностью и важностью, – что в пятнадцатый день сего месяца, в тот час, когда первая из звезд созвездия Крылатого Демона коснется горизонта, он со своей стороны будет готов совершить половину ритуала Сообщения и предлагает вам провести вторую часть этого ритуала.

– А вдруг я не знаю этого ритуала? – спросил Харальд, лихорадочно копаясь в огромной куче магических знаний, которую за последние годы скопил в голове. На миг посетило странное желание от всего этого хлама избавиться...

– Это не мое дело. – Посланец пожал плечами. Теперь он говорил вполне по-человечески, нормальным тоном. – Но Владетель Свенельд, как мне показалось, когда диктовал мне, был убежден в том, что ритуал этот вам известен.

– Да уж, – пробормотал Харайвд без особой уверенности, – Ему, конечно, виднее... Это все, что он велел передать?

– Да! – гонец поклонился. – Моя миссия исполнена.

– Вы заночуете у нас? – спросил Харальд, вдруг вспомнив, что он еще и хозяин в этом замке, а с герольдами следует обходиться вежливо, – Путь до ближайшей деревни неблизок, а вы и конь ваш устали,

– Не откажусь от вашего гостеприимства. – Высокая шапка мотнулась, отмечая поклон.

Харальд махнул рукой, и фон Жахх, стоявший все время разговора в некотором отдалении, поспешил приблизиться.

– Комнату господину герольду, – сказал ему Владетель. – И обед. Все ясно?

На лице герольда появилось выражение, могущее означать только одно – проведший немало дней в седле гонец предвкушал блаженство, которое могут подарить простые земные радости обычному человеку.


Ради того чтобы узнать про ритуал Сообщения, Харальду пришлось обратиться к книге. Обложка, когда извлеченный из сумки том оказался на свету, на миг вспыхнула всеми цветами радуги. Прикосновение к нему оказалось болезненным, настолько она была холодна, а страницы переворачивались с немалым трудом, будто окаменели.

Искомые сведения Харальд нашел довольно быстро и, хотя до срока, назначенного Свенельдом, оставалось еще более дюжины дней, сразу приступил к подготовке. Рисунок, необходимый для Сообщения, требовал филигранной, исключительной точности. Если хоть одна линия окажется на вершок длиннее или короче, чем надо, то заклинание просто не сработает. Скорее всего, в силу именно этой причины, да еще и потому, что для него нужны два очень сильных мага, оно используется крайне редко.

К четырнадцатому числу рисунок был готов. Резко отличный от обычного магического чертежа, он представлял собой половинку традиционного круга. Четыре концентрических полукруга, каждый ровно вполовину меньшего диаметра, чем предыдущий, и линии, разбегающиеся от центральной точки. Все вместе это походило на половину паутины, забытой пауком-гигантом на верхней площадке донжона. Любимому подвалу Харальду пришлось изменить в связи с тем, что оттуда никак не увидишь, что творится на небе.

С первого дня работы для зашиты от дождей соорудили легкий навес из четырех столбов да дощатой крыши. Вечером перед самым ритуалом Харальд велел его разобрать.

Ночь выдалась теплой, и ветер переносил через стены замка аромат цветущих в лесу растений. Где-то за рекой ухал филин, и плескалась в воде рыба. Звезды до боли медленно передвигались по черной холстине небес, и Владетель в нетерпении мерил шагами площадку.

Наконец алая, словно сгусток крови, звезда – вершина фигуры, называемой людьми Крылатым Демоном, протиснулась меж ветвей и исчезла, погаснув до следующей ночи.

Харальд быстро, но без особенной спешки высыпал в курильницу сложную смесь трав. Ночь сразу наполнилась мощным, дурманящим ароматом. Под его влиянием дыхание стало шумным и резким, а окружающий мир словно придвинулся, стал ярче и насыщенней.

Не теряя времени, маг занял положенное место – между третьим и четвертым кругами, если считать от центра, и начал декламацию. Собственный голос показался ему хриплым и визгливым, словно крик сороки.

После первого же слова полукружья запульсировали тускло-желтым, по пересекающим их линиям побежали сполохи цвета осенних листьев. Свечение рисунка Харальд ощутил телом, на миг почувствовав себя здоровенным светлячком, пытающимся в ночи приманить подругу. Усиление сияния отдавалось напряжением мускулов по всему телу.

Постепенно все находящееся за пределами площадки исчезло, растворилось во мраке. Погасли запахи, затихли звуки, остались лишь каменный пол под ногами, тьма вокруг и светящийся рисунок. Аромата трав, что должен обострить чувства и добавить выносливости, Харальд уже не ощущал – ноздри словно забило опилками.

Затем тьма впереди поредела, превратившись в серый сумрак, и из него навстречу магу словно выплыло отражение: рисунок на каменном полу, и человек в его центре, озаряемый вспышками рыжего света.

Рисунки медленно, будто брачующиеся черепахи, соединились, затем ярко вспыхнули, и в тот же миг свечение отделилось от телесных ощущений, став само по себе. Харальд больше не чувствовал ничего необычного.

Лицо человека напротив скрывал капюшон, под которым был лишь мрак, излучающий вполне осязаемый взгляд.

– И даже тут скрываешься, – пробурчал Харальд, разглядывая Свенельда.

– Да, – ответил тот со смешливыми нотками в голосе. – Может быть, тебе и доведется увидеть меня без капюшона, но не сегодня.

– Не особенно к этому стремлюсь. – Пожал плечами Харальд. – О чем ты хочешь разговаривать?

– О многих вешах, – загадочно отозвалась тьма под капюшоном. – Но прежде всего – о мире. Я не хочу войны, так как понимаю, что мне тебя не одолеть.

– То есть ты признаешь себя побежденным?

– Нет. – Свенельд пошевелился, и одежда его – длинная до пят накидка, заколебалась, создавая довольно неприятное впечатление шевеления под ней, – Тебе меня тоже не одолеть. В настоящий момент мы примерно равны по силам. Все дело в том, хочешь ли ты все еще мести?

– Пожалуй, нет. – Харальд задумался, лицо его омрачилось. – Слишком уж это неприятное занятие – мстить и не приносит особенного удовлетворения...

– Очень хорошо, – поспешно сказал Свенельд. – Тогда предлагаю встретиться, если можно так сказать, реально.

– Зачем? Ведь мы все решили. – У Харальда неожиданно прорезалась подозрительность.

– Нет, мир между Владетелями так просто не заключают, – покачал головой старший из магов, – Прекращение войны – акт ритуальный.

– Так значит, нужно будет встречаться в сопровождении толпы вассалов и слуг? – Харальд недовольно сморщился. – Долго и нудно пировать?

– Нет, совсем не так. – Свенельд поднял обе ладони, словно защищаясь. – Достаточно нам с тобой пожать друг другу руки, и все.

– Почему так?

– Этикет взаимоотношений между Владетелями складывался столетиями, и не нам с тобой его менять. – Из-под капюшона послышался вздох сожаления.

– Ладно, – Харальд задумчиво дернул себя за бородку. – Тогда где?

– В Бабиле, – несколько удивленно отозвался Свенельд. – Более надежного места для встречи магов не найти. Там есть постоялый двор «Олень», у самого берега.

– Знаю, – Последовал мрачный кивок. – И какие гарантии, что меня там не будут поджидать убийцы^

– Опять же – таковы правила, – проговорил Свенельд. – Ты, конечно, можешь сказать, что я долго толкую тебе о них лишь для того, чтобы притупить твою бдительность, но это не так. Ты когда-нибудь слышал, чтобы хоть один Владетель был убит в Бабиле?

– Нет, – покачал головой Харальд.

– Так вот. – Свенельд вещал так, словно перед ним оказался нерадивый ученик, которому необходимо по пять раз повторять одно и то же. – Такое бывало несколько раз, но очень давно. И все, кто отваживался на подобное злодеяние, вскоре погибали жутко и мучительно. Наверное, кто-то из богов следит за этим или просто сама природа земли вокруг вольного города такова. Там нельзя убить магией, но нельзя и уничтожить магию, воплощенную в человеке

– Все равно я не верю, – резко ответил Харальд. – Может, ты все это выдумал? Давай лучше поклянемся, что не причиним друг другу вреда, не посягнем на свободу другого ни собственными, ни чужими руками в течение полугода.

– Хорошо. – Капюшон изобразил кивок. – Чем ты предлагаешь клясться?

– Есть только один обет, который никогда не нарушит Владетель, – Харальд улыбнулся широко и хищно. – Я узнал о нем случайно. Это клятва цветом.

– Да. – Свенельд пошевелился, его одежды зашелестели. – Этот зарок не переступить. Хорошо, я клянусь чистотой своего цвета, что не причиню вреда, не посягну на свободу Владетеля Харальда ни собственными, ни чужими руками в течение полугода.

Харальд повторил клятву, успешно исполнив роль нерадивого эха, заменившего одно слово, после чего Владетели выжидательно посмотрели друг на друга.

– Что же, – нарушил молчание Свенельд. – Пожалуй, пора заканчивать беседу. А то я, если честно, устал уже. Только сначала определим день встречи.

Харальд лишь после этих слов ощутил, как гудят застоявшиеся ноги, и поспешно кивнул:

– Первого августа, если ты успеешь к этому числу.

– Успею. – Старший из магов приподнял руку в прощальном жесте. До встречи.

Харальд тоже махнул рукой, и тут же единый светящийся круг треснул ровно посередине и начал распадаться. Меж Владетелями появилась стенка из серого тумана, постепенно густеющего.

Заклинание теперь надлежало прочесть в обратном порядке. Язык и гортань справлялись с этим без особенного напряжения, а Харальд думал, зачем Свенельду понадобилась эта встреча в Бабиле? Пусть даже все, что он рассказал про обычаи Владетелей, – правда, из этого не следует, что они не могли просто поклясться точно таким же образом в том, что не нападут друг на друга. И никуда не надо было бы ехать.

Островок каменного пола со стоящим на нем Свенельдом канул во мрак, уплыл, словно плот по черной воде. Сама мгла вокруг вскоре стала проницаемой для звуков и запахов. До Харальда долетел аромат хвои, а когда он заканчивал читать, по ушам хлестнул свирепый волчий вой.

Рисунок на полу вспыхнул напоследок и угас бесследно, и тогда скачком, сразу, стал виден окружающий пейзаж. Судя по положению звезд, время близилось к утру, а с юга могучим валом накатывались тучи, грозя скорым дождем.

Ощущая себя так, словно всю ночь ворочал бревна, Харалъд ухватил курильницу – не оставлять же на дожде – и двинулся к лестнице. Маги тоже должны отдыхать.

Уехать из замка, которому Харальд так и не удосужился почти за год дать имя, оказалось не так-то просто. Против этого восстал его первый вассал, заявивший, что Владетелю негоже путешествовать одному, и вообще путешествовать – тоже не очень-то к лицу. С трудом удалось отказаться от навязываемого отряда телохранителей.

Оделся Владетель так, что мало кто заподозрил бы в нем мага. Никакой роскоши – все обычное, зато удобное в дороге. На поясе – меч, тот самый, вывезенный из родного замка. Обруч-телохранитель Харальд снял, помня о том, что слишком многие люди видели его.

Бородку сбривать не стал, хоть и выглядела она уж очень по-козлиному. Зато с ней уж точно никто не признает во всаднике, более всего похожем на возвращающегося с войны наемника, могучего Владетеля.

Никто и не признал. Он безвозбранно двигался на юг, избегая замков. Ночевал иногда в лесу, иногда – на постоялых дворах, в разговоры старался ни с кем не вступать, да и люди, видя бледное и неподвижное, словно высеченное из камня, лицо, холодные голубые глаза, не отваживались подходить к незнакомцу.

Особенных чувств по поводу своей поездки Харальд не испытывал; просто двигался туда, куда его позвали. Легкий интерес гнал его вперед (что же надо Свенельду?), и лишь благодаря этому интересу он чувствовал себя живым. Ничего более в целом мире Владетеля не волновало.


Город появился на другом берегу Серебряной реки на десятый день путешествия. С этого же места Харальд смотрел на него в самый первый раз. но сейчас во взгляде мага была лишь скука и легкая отстраненность.

С равнодушным лицом он стоял на пароме, вперив взгляд в светлые воды, отражающие растолстевшее к концу лета солнце и белые пухлые морды толпящихся вокруг него облаков.

На берегу встретили запах рыбы и крики чаек, роющихся в отбросах. Поморщившись, Харальд быстро миновал прибрежную полосу города и, немного помедлив, двинулся совсем не в ту сторону, куда планировал изначально. До вечера оставалось еще много времени, и в «Олень» попасть еще успеется, а пока решил поглядеть на «Спившегося демона».

Он шел не торопясь, вел коня на поводу и тщательно осматривался, выискивая, что изменилось за те четыре года, которые бывший наемник Харальд по прозвищу Маг не был в Бабиле. Примет нашлось предостаточно – кое-где выросли новые дома, а иные из старых совсем развалились. На многих лавках и увеселительных заведениях сменились вывески, некоторые – самые невезучие – судя по всему, исчезли совсем.

Народ в городе тоже казался иным, не таким, как раньше. В чем это отличие, Харальд не мог точно понять, но оно сразу бросалось в глаза, вызывая болезненное, щемящее чувство утраты. Словно потерял что-то не очень нужное, но привычное, напоминающее о давно минувших славных временах...

«Спившийся демон», правда, оказался на том же месте. Хозяин не узнал Харальда, взглянул на него со смесью равнодушия и заинтересованности, как на обычного посетителя.

Харальд заказал кружку пива и уселся у окна. Расстановку столов немного изменили, и в зале было всего несколько человек. Стояла тишина, нарушаемая лишь жужжанием обнаглевшей мухи, да брехала где-то на улице собака, недовольная жизнью.

Посидев немного в такой блаженной полудреме, Харальд уже начал жалеть, что пришел сюда, когда из-за двери донесся могучий хохот. Затем она с грохотом распахнулась, и в залу ввалились, гогоча во все горло, человек десять крепких мужчин. Окинув одинаковыми настороженными взглядами помещение, причем большая часть взглядов с некоторым недоумением задержалась на Харальде, они проследовали к столу. Расселись и принялись громогласно требовать выпивки.

Один из мужчин, грузный и мощный, вглядывался в бородатого незнакомца дольше остальных. В голубых глазах на миг мелькнуло сомнение, но затем Торвальд отвернулся и присоединился к товарищам.

Харальд с немалым трудом выдержал этот взгляд. Оказывается, бывший наемник, а ныне Владетель очень ждал встречи со старым товарищем, ждал и одновременно боялся, хотя страх в последний раз испытывал очень давно.

Обнаружив в душе настолько противоречивые чувства, Харальд нахмурился. Непривычно было испытывать столь сильное волнение. Наемники, получив вдоволь пива, беспечно веселились, а он не знал, как себя вести. Уйти или попробовать поговорить с Торвальдом?

Решил дело случай. Расторопный хозяин, заметив, что кружка одинокого гостя опустела, поспешил поинтересоваться:

– Что еще угодно господину? Скрытый смысл такого вопроса понятен каждому: «Заказывай еще или убирайся!»

– Пожалуй, еще пива, – заглянув в масленые, нервно помаргивающие глазки (а ну как гость затеет скандал?), холодно ответил Харальд.

Торвальд, что случайно услышал реплику бородатого чужака, вздрогнул, и глаза его округлились. Когда хозяин вновь наполнил незнакомцу кружку, наемник встал и, лавируя меж столов и табуретов, словно тяжеловесный, но ловкий зверь, приблизился к столу Харальда.

– Прошу прощения, господин, нельзя ли задать вопрос? – поинтересовался он, пытливо вглядываясь в незнакомца.

– Валяй, Торвальд, спрашивай, – отозвался тот, заставив наемника застыть с открытым ртом.

– Так это ты? – произнес наконец тот. Табурет жалостно заскрипел под грузным телом, и мошные руки, похожие на свиные окорока, оказались на столе.

– Я, – Харальд выдавил на лице кривую ухмылку. – Что, не узнать?

– Просто никто ничего не слышал о приезде в город Владетеля Харальда, – пожал плечами Торвальд. и на лице его появилось саркастическое выражение. – Трудно ожидать появления столь высокопоставленной особы вот так, запросто, без охраны...

– Мне она не нужна, – резко ответил Харальд. – Или ты думаешь, что я сам не способен за себя постоять?

Стало вдруг тихо. Последняя реплика не укрылась от слуха остальных наемников, и они все, как по команде, уставились на говорившего, и во взглядах их было столько же благожелательности, сколько ее может быть у волка, смотрящего на добычу.

Один из товарищей Торвальда, долговязый юнец со злыми глазами цвета стали, поднялся было со своего места, но под ледяным взглядом Харальда сразу осел и уткнулся в кружку.

– Ты чего разозлился? – спросил Торвальд удивленно. – Да и вид у тебя какой-то... дерганый.

– А, не знаю, – махнул рукой Харальд. – Жизнь такая... дерганая.

– Это у тебя-то? – могучий наемник хмыкнул. – У мага, у Владетеля? Ты ведь добился того, о чем так долго мечтал.

– Именно, – Харальд ухватился за кружку, словно тонущий за соломинку, и сделал изрядный глоток. – Только больно уж все не так получилось...

– Что – не так? – Торвальд выпятил нижнюю губу. – Книгу эту ты добыл, стал магом, войну затеял, в которой столько хороших ребят сгинуло, и ты еще недоволен?

– В том, что люди из дружины погибли, я не виноват, – угрюмо глянув на бывшего друга, ответил Харальд. – Наемники всегда гибнут, не в войне, так по-другому, от разбойничьей стрелы или от дурной болезни.

– Ага, значит, ты желал бы, чтобы они погибли от дурных болезней?

– На этот раз заводишься ты, – поднял руку Харальд. – Отчего?

– Ты меня раздражаешь, – проворчал Торвальд, опуская глаза. – Даже не знаю почему. Одним своим видом, самодовольным и холодным. Словно статуя, вырубленная изо льда. Стоит и гордится своей красотой, и невдомек ей, что жизнь не останавливается и скоро весна...

– Очень образно, – Харальд попытался улыбнуться, но получилась только жалкая судорога. – А я хотел пригласить тебя на службу.

– Меня?! – Торвалъд усмехнулся и вдруг захохотал, вздрагивая всем телом. Из светлых глаз потекли слезы. – Зачем тебе я?

– Любому Владетелю нужен капитан стражи. – Харальд почувствовал себя уязвленным смехом собеседника, и это было странно. Давно уже никому не удавалось вызвать во Владетеле что-то похожее на обиду.

– Капитан стражи? – Торвальд перестал смеяться. – Тебе? Зачем? Если то, что рассказывают о тебе, – правда. Что ты в одиночку способен брать крепости, а воины твои легко справляются с пятикратно превосходящим их войском?

– Но... – Харальд попытался вступиться, но ему не дали и слова вставить.

– Нет, сначала я доскажу! – Торвальд говорил уже в полный голос, не обращая внимания на то, что его слышат все в зале. – Тебе не нужен капитан стражи, нет! Ты ищешь себе помощника в пакостных занятиях, благодаря которым ты и получил милое прозвище Кровопийца!

За столом наемников кто-то ахнул, и в «Демоне» воцарилась тишина. Даже давешняя муха прекратила жужжать.

– Так, – сказал Харальд очень спокойно, – Так. Ну что же, интересные вещи ты обо мне думаешь.

– А что я еще могу думать? – Здоровяк огляделся и заговорил тише, но лицо его оставалось напряженным. – Ты – главное пугало для всех в Бабиле. Кто, как не Владетель Харальд, казнил половину родовитых своего Владения только лишь по подозрению в измене?

– Так было надо, – одними губами прошептал Харальд. Да, он знал об этих обвинениях и о прозвище, но услышать все это от старого соратника оказалось очень болезненно. Щемило сердце, и что-то странное творилось с лицом – его то начинало щипать от прилива крови, то, наоборот, становилось холодно.

– Надо? Как же! – Торвальд зло ударил по столу кулаком. – Я не верил, что ты способен на такое! Ведь мы вместе сражались, ели из одного котелка, спали у одного костра! Но слишком много людей говорило об этом, и я поверил. Мне жаль, что в свое время я помог тебе стать тем, кто ты есть сейчас.

– Не жалей, – опустив голову, сказал Харальд и с некоторым трудом разжал пальцы, намертво вцепившиеся было в кружку. – Ведь придет весна, и статуя растает...

Он взглянул прямо в глаза Торвальда, голубые озера, пышущие гневом и яростью, за которыми улавливалась еле заметная неуверенность, и махнул рукой в сторону хозяина.

Тот подскочил, согнулся в угодливом поклоне, явно не зная, как себя вести:

– Да?

– Сколько я должен? Расплатившись, Харальд встал.

– Что же, – сказал он. – Несмотря ни на что, был рад узнать, что ты жив, Торвальд...

Широкое лицо наемника застыло, нервно дернулся кадык, но тишина так и осталась ненарушенной.

Медленно, чувствуя себя столетним старцем, вышел Харальд на улицу. Его встретило слепое бельмо солнца на болезненно-голубом небе, раздражающее чириканье воробьев и лошадь, весело помахивающая хвостом у коновязи.

Глава 18

Всякий поступок, являющийся результатом суеверия или объясняемый суеверными представлениями, есть магия.

Альфред Леманн
В «Олене» Свенельда не оказалось. Недолго думая, Харальд снял комнату и пошел бродить по городу. Сидеть в жарком душном зале или в одиночестве куковать в комнате не хотелось.

Он шел без цели и смысла, вокруг разговаривал смеялся и пел Бабиль, из окон выплывали запахи готовяшейся пиши, шныряли уличные мальчишки, и при их виде рука сама собой придерживала кошель. Ведь срежут, да еще и гадость какую-нибудь к поясу привесят.

В городе, судя по всему, давно не было дождей. Сапоги поднимали желтую пыль, которая немилосердно ела горло и глаза. Хотелось чихать, и зрение туманилось из-за невольно выступающих слез.

Вскоре Харальд забрел в ту часть города, в которой ранее не был. Миновал улицу, почти целиком заполненную домами кожевников с ее резким, бьющим в нос запахом, и оказался на берегу небольшой речушки или, скорее, крупного ручья, что с неторопливым журчанием бежал на запад, к реке.

Зрелище прозрачной текущей воды неожиданно оказалось завораживающим. Харальд просто не мог оторвать глаз от бликующей жидкости, переливающейся маленькими радугами под солнечными лучами. В глубине смутными тенями носились рыбешки, на самом дне шевелили длинными тонкими пальцами водоросли.

От созерцания его отвлекли звуки человеческих голосов. Харальд поднял голову и принялся оглядываться.

Чуть ниже по течению, в тени ивы, что свесила гибкие ветви, усеянные продолговатыми темно-зелеными листьями, до самой земли, стояли двое. Столь неподвижно, что Харальд поначалу их попросту не заметил.

Им же, судя по всему, было глубоко все равно, смотрит на них кто-нибудь или нет. Типичная парочка городских влюбленных. Парень, высокий и стройный, судя по одежде – мастеровой, и девушка, почти девочка, скорее всего – дочь богатого ремесленника или средней руки купца.

Они стояли, держась за руки, и парень что-го говорил подруге, горячо и страстно. В пылу беседы чуть повысил голос, из-за чего Харальд и обратил на парочку внимание.

Девушка в первый момент показалась очень похожей на Асенефу. От сходства перехватило дыхание, но даже когда Харальд присмотрелся и понял, что обознался, ноющая боль, что ударила в сердце с силой конского копыта, осталась.

Чувствуя неловкость, он отвернулся и принялся вновь глядеть на воду. Взгляд уцепился за торчащую из воды черную скрюченную корягу, похожую на толстый искривленный палец. Несколько мгновений Харальд приглядывался к ней, а затем его посетила неожиданная мысль – что он сам подобен такой коряге, застывшей посреди потока жизни, который безостановочно продолжает двигаться вперед, несмотря на все завихрения, образуемые вот такими корягами, гордо именующими себя Владетелями. Ведь эти двое на берегу знают о жизни куда больше, чем самый мудрый из магов, ведь они сами этой жизнью являются...

На миг возникло страстное желание швырнуть висящую на плече сумку с книгой в воду, словно этот подарок богов в чем-то виноват. С яростным хрипом Харальд протянул руку, желая выполнить намерение, но силы мгновенно оставили его, а книга словно примерзла к спине.

На несколько мгновений зрение помутилось, а когда вернулось, то маг обнаружил, что по-прежнему стоит на берегу, покрытый потом, и бессмысленно пялится на воду. Под ивой уже никого не было, влюбленные сбежали, решив, скорее всего, что пришедший к ручью человек – сумасшедший.

Невесело улыбнувшись, Харальд спустился к самой воде и умылся, с трудом ворочая тяжелыми, словно бревна, руками. Мысли путались, но одно было понятно – от книги избавиться просто так не получится. Да и зачем? Разве это что-то изменит? Если даже он сможет ее выкинуть, то через месяц пожалеет об этом.

После умывания выяснилось, что он простоял на берегу довольно долго. Покрасневшее от натуги светило клонилось к горизонту, и жара немного спала. Пора было идти в «Олень».

До постоялого двора Харальд добрался быстро. Миновал свежее пятно конского навоза, мощно пахнущее и жужжащее мухами, и вошел в низкую, темного дерева дверь.

Окинул зал усталым взглядом, но, не обнаружив никого в капюшоне, собрался было пойти к себе в комнату, как откуда-то сзади, из-за спины раздался мощный, хорошо знакомый голос:

– И что, родовитый Харальд даже не выпьет со мной?

Харальд резко обернулся. На него с легкой усмешкой на красном одутловатом лице смотрел высокий, толстый мужчина. Длинные темные волосы его свисали на плечи, карие глаза смотрели серьезно, противореча улыбке.

– Ну? – сказал он после непродолжительного молчания. – Сидя разговаривать удобнее.

– Да, – ответил Харальд и послушно опустился на предложенное место. – Непривычно видеть тебя вот так, в открытую.

– Мне тоже непривычно. – Свенельд вновь улыбнулся и посмотрел на свои большие, типично крестьянские ладони, лежащие на столешнице, словно они его смущали. – Но не все же время скрываться?

– Гм, – Харальд привычным уже жестом дернул себя за бородку. – Скорее уж имеет смысл прятаться до последнего, чтобы никто так и не узнал истинной внешности.

– Укрываться нужно от тех, которые знают, кто ты такой, – заговорщицки прошептал Свенельд, наклонившись к собеседнику. Такое поведение настолько не вязалось с его обликом, чю Харальд на миг опешил.

– Да, – только и смог он сказать.

– Появись я здесь в капюшоне, – продолжил шептать краснолицый Владетель, – все бы сразу поняли, кто я есть. А сейчас мне этого не хочется. Я почти от самого дома еду открыто, и никто даже не подозревает, кто я на самом деле.

– Дом. – На Харальда нахлынула тоска, он неожиданно ощутил, что давно не имеет того, что люди называют этим словом. Глаза Свенелъда напротив казались двумя темными пещерами, в каждой из которых горит по костру.

Старший из магов смотрел серьезно и внимательно без тени усмешки, и за взглядом этим сквозил интерес, почти не скрываемый.

– Да, – сказал Харальд, усилием воли отгоняя эмоции. – Я хотел бы знать, зачем ты меня сюда позвал'1 Ведь все можно было решить без личной встречи.

– Мной двигал интерес. – Сверкнули меж толстых губ чревоугодника большие белые зубы. – Я очень хотел посмотреть на тебя, понять, кто ты такой и верны ли мои подозрения.

– Веская причина, чтобы проехать не одну сотню верст. – Что удивительно, Харальд не чувствовал себя уязвленным, узнав, что его собирались изучать. – Однако я могу ее понять...

– Еще бы. – Свенельд зевнул, мощно, не стесняясь. – Это единственная причина, которую ты, вероятнее всего, способен понять.

– Почему? – Харальд похолодел, осознав, что некто другой проник в его сущность опасно глубоко.

– А потому, что ты в себе успешно убил многие страсти, но интерес к знаниям оставил. Именно жажда познания сделала тебя тем, кто ты есть на настоящий момент.

– Кем же? – Харальд ощутил, что злится, и было это неприятно.

– На мой взгляд, – прищурившись, словно барышник, оценивающий лошадь на рынке, объяснял Свенельд, – ты похож на пыльный мешок, набитый старым, никому не нужным хламом. Еще несколько лет – и мешок лопнет, оттого, что прогнили швы, и перестанет существовать.

– Ты пророчишь мне смерть? – Харальд нахмурился. – Я умирать не собираюсь!

– Никто в этом мире не собирается умирать. – Краснолицый маг потер руки и мягко улыбнулся. – Но все это делают. Рано или поздно. Ты погибнешь скоро, это я знаю. Ты выглядишь слишком изношенным, даже не столько телесно, сколько внутренне. Не пройдет и нескольких лет, как ты либо сам себя убьешь, либо тебя погубят твои магические знания – не правильно исполненное заклинание, например.

– Это очень похоже на правду, – сказал Харальд тихо. – Я уже очень давно не чувствую себя живым. А вот почему – никак не могу понять.

– Путь мага не так прост, как думают многие, – покачал головой Свенельд, внимательно глядя на собеседника. – Пытаясь идти по нему, ты от многого должен отказываться, и магия уродует почти всех, кто рискует с ней связываться.

– Уродует? – переспросил Харальд.

– Да, – махнул здоровенной лапищей Свенельд. – Почти все, кто сумел добиться статуса Владетеля, сломаны как люди. Ты же сам видел: один дрожит от страха в своем подземелье, другой полон безумных идей, третий, которого ты не знаешь, мечтает живьем перенестись в мир ангелов. Ненормальные. Изуродованные Они не способны получать удовольствие от жизни, спокойно воспринимать ее. Не все из магов таковы, но большинство. Но с тобой дело обстоит еще хуже. Ты, насколько я понимаю, был готов к излому с самого начала.

– Но почему так? – Харальд вцепился в стол с такой силой, что дерево затрещало. – Я всего лишь желал многое узнать, хотел стать магом, настоящим!

– Вот оно, то, что уродует, – хотел. Желание, особенно сильное, приводит для мага только к неприятностям, в особенности если маг является Владетелем. Олав хотел всего лишь безопасности – и он поплатился. Хельга желала власти над мужчинами – она бесславно погибла. Иссахар мечтал доказать всем, что он нормален, для чего распускал байки на тему «магия – только для уродов» – и что с ним сейчас? Подумай об их печальной судьбе, ведь твоя грозит стать еще печальней...

– Я не боюсь смерти! – бросил Харальд презрительно. – И перестань каркать!

– Я вынужден. – Свенельд посмотрел куда-то в сторону и резко сменил тон. – Пожалуй, нам надо что-нибудь взять, а то неудобно сидеть за пустым столом.

Харальд молча ждал, пока собеседник подзывал хозяина и о чем-то с ним договаривался. Принесли жаркое, вино в высоком кувшине.

– Откуда оно здесь? – поразился Харальд, распробовав, каким напитком их потчуют.

– О, в «Олене» есть многое, за что я его и люблю. Исав, хозяин сего заведения, ухитряется доставать все, что душе угодно, – ответил Свенельд, увлеченно вгрызаясь в мясо. Ел он с таким аппетитом, что Харальд не смог не присоединиться.

За жарким последовала грибная запеканка, за ней рыба, за рыбой еще что-то, и возобновить разговор маги смогли, лишь когда за окнами стемнело и над столами поплыл смолистый запах горящих факелов. Народу в «Олене» не прибавилось, что Свенельд объяснил высокими ценами.

– Это не кабак для наемников и прочей швали, – сказал он, ехидно улыбаясь. Харальд промолчал.

Заговорил он лишь после второго кувшина вина, когда горький осадок, оставшийся от накопившихся за день эмоций, немного смягчился.

– В чем же причина того, что мы все ломаемся? – задал он вопрос.

Благодушное после обильной трапезы лицо Свенельда приняло задумчивый вид:

– Как ты понимаешь, ничего нельзя сказать точно, и тут даже боги, если соизволят ответить на твой вопрос, немногим посодействуют. Я могу лишь выдвигать версии.

– Да, я понимаю.

– Наша магия, – голос краснолицего Владетеля вдруг стал до тошноты занудливым, – то есть человеческая, большей частью основана на обращениях к четырем стихиям, суть мироздания составляющим. Это любому колдуну-недоучке ясно. Маг, творя заклинания, обращается к стихиям и сам потихоньку становится стихией.

– Как? – Харальд скептически хмыкнул.

– Он обретает способности причинять те же разрушения, что и природа, и теми же самыми способами – сжигать, топить, обрушивать, сдувать. – Свенельд был серьезен, словно на похоронах. – Только его разрушительная сила гораздо больше, чем у стихий в естественном, если можно сказать, состоянии. Даже «уплотнившийся» огневик или водянец не в силах сотворить столько, сколько один-единственный средней руки волшебник.

– Но ведь магия способна и созидать! – Харальд ощущал насущную необходимость возразить, сказать что-либо против той неумолимой логики, что обрушивал на него обладатель могучего тела и темных проницательных глаз.

– Ты прав, – подтвердил Свенельд. – Но созидательных заклинаний в сотни раз меньше, чем разрушительных, да и используются они очень редко. Зачем мы вызываем обитателей иных миров? В основном затем, чтобы натравить их друг на друга!

– Ладно-ладно, убедил, – поспешно поднял ладони Харальд.

– Но ведь стихия в нормальном ее состоянии не имеет желаний. Она ничего не хочет! – Свенельд воздел похожий на сосиску указательный палец и назидательно потряс им. – Пожар не выбирает, какой дом ему спалить, а какой оставить, землетрясение разрушит все замки на обширной территории, не деля их на своих и чужих! В отличие от людей, ставших стихией! Они-то от желаний не отреклись. И сама сущность той силы, которой овладели маги, вступает в противоречие с простыми человеческими чаяниями, которыхбольшинство из них не чуждо. В результате – невидимый другим излом.

– А ты сам? – поинтересовался Харальд. – Избежал этого?

– Да, – одутловатое лицо расцвело шаловливой улыбкой. – Так уж получилось. У меня почти нет желаний, по крайней мере сильных, охватывающих все существо. Мои потребности очень малы, и только в связи с этим я протянул столь долго в качестве Владетеля.

– А в чем причина того, что ты пророчишь мне столь нехорошую будущность? Даже хуже, чем у, прочих? – Задать вопрос оказалось нелегко. Харальд выдернул его из себя, как стрелу из раны.

– Она в том, – произнес Свенельд торжественно, – что для удовлетворения своей страсти ты воспользовался вещью, совершенно неподходящей для человека.

Сумка с книгой, лежащая на табурете рядом с Харальдом, шевельнулась, и ему послышалось тонкое, но очень ядовитое шипение. С некоторым усилием преодолел он искушение схватить подарок богов и бежать отсюда.

– Вот, смотри, что она уже с тобой сделала! – от краснолицего мага не укрылись эмоции собеседника. – И дальше будет только хуже.

– Ты думаешь? – Харальд обнаружил, что дышит, как загнанная лошадь, а по лицу крупными холодными каплями стекает пот.

– Несомненно. – В голосе Свенельда вдруг появилась неуверенность. – У меня есть, способ, с помощью которого я могу... узнавать о подобных вещах. Но если ты сможешь показать мне это, то я смогу сказать больше.

Произнесено все это было очень мягко, но Харальд мгновенно напрягся, словно ему, родовитому, предложили поработать на скотном дворе.

– Ладно, – после некоторой борьбы сказал он, сдерживая рвущиеся с губ злые слова. – Я попробую.

Застежки не желали расстегиваться, а обложка оказалась скользкой, будто рыбья чешуя, едкий холод заставлял пальцы отдергиваться, но Харальд все же сумел выложить непокорный фолиант на стол.

По его поверхности, сиреневой на этот раз, ползло несколько крупных алых пятен, и десяток клякс поменьше – охряных, желтых и зеленых.

– Да, – произнес Свенельд, нервно сглотнув. – Если это то, о чем я думаю...

– Книга Жажды, – мрачно ответил Харальд, внимательно наблюдая за своим сокровищем: вдруг убежит! – Но где я ее добыл – не спрашивай, все равно не отвечу.

– Это, пожалуй, – неторопливо рассуждал краснолицый Владетель, явно пребывая в растерянности, – не совсем то, чего я ожидал. Но из того же ряда.

– И что ты теперь можешь сказать? – спросил Ха-ральд, чувствуя себя очень неуютно. Словно муж, на глазах у которого раздевают взглядом любимую и красивую жену. – Если ты посмотрел, я ее уберу.

– Да, конечно, – согласился, глянув в беспокойно бегающие глаза собеседника и отметив его трясущиеся руки и дергающееся лицо, Свенельд.

С облегченным вздохом Харальд упрятал тяжелый том обратно в сумку и спросил почти спокойно.

– Что, эта... вещь так опасна?

– Не то чтобы, – задумчиво произнес, наморщив лоб, Свенельд. – Просто она настолько чужеродна нам, обитателям Среднего мира, что представляет угрозу для нашего существования. Она полна холодной и чуждой нам силы и обладает собственным разумом, очень далеким от человеческого, демонического и даже ангельского.

– И что, она сознательно влияет на меня так, чтобы навредить?

– Совсем нет, – покачал головой Свенельд. – Просто своим существованием рядом с тобой, своей чуждостью она оказывает воздействие на твои рассудок и поведение. Чем чаще ты пытаешься утолять из нее жажду знаний, тем сильнее это воздействие. Тебе сейчас уже наверняка мерещатся всякие глупости относительно книги?

– Да, есть, – опустил голову молодой Владетель. – И долго обходиться без нее я не могу.

– То-то и оно. – Вздох собеседника Харальд принял бы за сочувственный, не исходи он от мага.

– Можешь что-нибудь посоветовать? – спросил он. – Как с этим справиться? Просто избавиться от книги я не смогу, одна мысль об этом ужасает. Не читать ее – тоже свыше моих сил.

– Как я могу что-то говорить, если ни разу не был в подобной ситуации? – пожал плечами Свенельд. – Вопрос лишь в том, сколько ты еще продержишься. Предыдущие владельцы этой... гм, штуки, жили не так мало, не являясь, правда, в полном смысле этого слова людьми, даже магами. Они становились чем-то вроде полубогов, ограниченных, злобных и непредсказуемых. Но они все шли к этому охотно, собственной волей. Ты же сопротивляешься, пытаясь остаться самим собой, поэтому твой срок, скорее всего, будет недолог.

– Что же, – согласился Харальд, глубоко вздохнув и попытавшись улыбнуться. – Если времени осталось немного, надо постараться провести его разумно. Завтра мы с тобой заключим мир, а потом я хочу съездить в родной замок. Надеюсь, ты не причинил никакого вреда моему роду?

– Нет. – Могучий Владетель широко улыбнулся. – При чем тут они?


Мир оказалось заключать проще простого. Харальд, истомленный вчерашними перипетиями, проспал до полудня, а когда явился в общую залу, то Свенельд уже ждал его с благостной улыбкой на лице. Пивной дух, шедший от краснолицего Владетеля, не оставлял сомнений в источнике его хорошего настроения.

– Пришел? – пророкотал он приветственно. – Тогда давай мне руку.

– Зачем? – подозрительно поинтересовался Харальд.

– Просто пожми мне руку, – был ответ. – После такого рукопожатия война между нашими Владениями невозможна как минимум год. Даже если один из нас вздумает начать конфликт, все окажется против Него – недовольство вассалов, восстания черни, трудности с набором войска, так что он будет вынужден отказаться от своей затеи.

Харальд пожал протянутую лапищу, в очередной раз поразившись ее размерам.

– Так что я приехал сюда, – снова повторил Свенельд и сделал изрядный глоток из кружки; по лищ его разлилось выражение крайнего довольства, – не только чтобы на тебя поглазеть.

– Да, похоже, – не стал спорить Харалъд, хотя проведенный только что ритуал показался ему очень сомнительным. Наверное, из-за своей простоты, – Когда выезжаем?

– Сегодня. Чего время тянуть? – благодушно ответил Свенельд и замахал рукой в сторону хозяина, требуя очередную кружку пива.


Они ехали вместе до города Сандри, и Владетель, недавно еще считавшийся врагом, оказался прекрасным попутчиком. Путешествовать вместе с ним было легко и приятно. Но каждый вечер, на постоялом дворе ли, или в лесу около костра, Харальду приходилось искать уединения, чтобы раскрыть том с ползучими цветными пятнами на обложке. Если почитать не удавалось, то на следующий день младший из Владетелей становился раздражителен и желчен.

Когда над выросшими впереди крепостными стенами удалось различить флаг – три белые лилии на пурпурном поле, он произнес ядовито:

– Знаешь, Свенельд, меня когда-то чуть не женили на этом гербе!

– Не может быть. – Старший из магов вскинул густые темные брови и захохотал. – И как же ты выкрутился?

– Сбежал.

Расстались они у северо-западных городских ворот, противоположных тем, через которые въехали в Сандри. Свенельд повернул на север, к дому, а молодого Владетеля ждал путь на запад, в родовые земли. В том, что он хочет повидать Дину, Харальд не признался бы никому

– Ну, счастливо, – сказал Свенельд и хлопнул бывшего спутника по плечу так, что тот едва не упал. – Желаю тебе не сойти с ума.

– Интересны твои напутствия! – ответил Харальд с улыбкой. – Счастливо и тебе. Желаю долгого правления.

Владетели улыбнулись друг другу, и вскоре Харальд остался один на желтой пыльной дороге, уныло уходящей за горизонт.


Над миром воцарилась жара, и Харальд ехал по утрам и вечерам, не изнуряя ни себя, ни лошадь. В полдень небо словно теряло цвет, становясь белесым, а расплывчатое пятно солнца обрушивало на изнемогающую землю волны беспощадного зноя. Иногда в вышине начинали клубиться облака, намекая на дождь, пару раз из сизых, устрашающего вида туч доносился грохот, но ни капли воды не пролилось из их толстых утроб. Тучи уползали, словно ленивые небесные горы, и небо вновь очищалось.

Растения в полях и лесах вяли, покрывались пылью, и безумно жужжали среди них расплодившиеся насекомые. Собаки в деревнях жестоко страдали и даже забросили свое извечное занятие – облаивать путников. Лишь лениво шевелили хвостами, да тяжко дышали, высунув длинные языки, и провожали одинокого всадника глазами.

О людях Харальд не привык задумываться, но все же обратил внимание, насколько тощими и изможденными выглядят крестьяне. Черные от загара, они смотрели на родовитого запавшими глазами, и Владетелю становилось очень неуютно под этими взглядами. Невольно он проверял, на месте ли меч, и погонял лошадь.

Один из жарких, изнурительных дней близился к концу, когда из-за поворота показался поселок, в котором стоял дом Дины. Как и в случае с Бабилем, Харальд совершенно не узнавал знакомых когда-то мест. Утешал себя тем, что не был тут много лет.

Медленно, пытаясь восстановить в памяти проведенное здесь время, ехал он по улице мимо больших богатых домов. В какой-то степени вернуться в прошлое удалось, знакомыми показались даже некоторые из виденных лиц, и в тот самый миг, когда Харальд готов был улыбнуться воспоминаниям, сердце его подскочило, словно подстреленный заяц, и далее помчалось в бешеном ритме, чего ни один длинноухий со стрелой в боку проделать не сможет...

На том месте, где ранее красовался постоялый двор «У Ворчуна», было лишь пепелище. Сиротливо торчала уцелевшая печная труба, словно виселицы, возвышались устоявшие столбы. Огню не дали тут одержать полную победу, но все, что можно, было сожжено.

Сглотнув образовавшийся в горле ком, Харальд подъехал ближе. Пепелище было старое, никак не менее нескольких лет, но почему-то никто не позарился на пустующую землю.

«А может, хозяйка ее жива? – мелькнула мысль, породив в душе нечто вроде надежды. – Но тогда почему она сама не попыталась восстановить дом?»

Давя рвущиеся на волю эмоции, Харальд осмотрелся. Со стороны ближайшего огорода на чужака с любопытством таращились несколько загорелых до черноты детских мордашек. Поняв, что они замечены, дети с воплями и писком скрылись в зарослях малины.

Харальд спешился и двинулся в обратном направлении, ведя лошадь в поводу. Такое большое село не может существовать без постоялого двора или хотя бы таверны, где по вечерам могут собраться мужчины выпить пива и вволю почесать языки.

Искомое строение обнаружилось скоро. Неказистое двухэтажное здание с вывеской, изображающей что-то вроде раздувшегося бурого хорька, и надписью «Пляшущий медведь». Харальд окинул сие произведение искусства равнодушным взглядом и отдал повод подбежавшему слуге.

Внутри «Медведя» оказалось сонно, тихо и пусто. Пахло свежим хлебом. Меланхоличный мужчина, по-видимому хозяин, окинул гостя ленивым коровьим взглядом из-за стойки и спросил тонким писклявым голосом:

– Что угодно господину?

– Холодного пива, и быстро, – ответил Харальд с приличествующей родовитому надменностью, окидывая взглядом помещение.

В тишине и покое дремал благообразный старичок, издавая мелодичное посвистывание. Кроме него, никого за столами не было. Время, несмотря на жару, рабочее, народ будет прибывать к вечеру.

К своему удивлению, Харальд быстро получил кружку холодного напитка с плавающей наверху шапкой белоснежной пены, напомнившей о зиме. Хозяин проворно ухватил монету и вновь занял место за стойкой.

Не успел Владетель сесть, как старичок, спавший, судя по всему, не так уж и крепко, оказался рядом.

– Родовитый господин, – сказал он проникновенно. – Да славят вас десятки поколений потомков за храбрость и силу, сделайте милость, угостите старого Хакона. В такое пекло кружка холодного пива – это все, что нужно старому, больному человеку.

Харальд вознамерился было отогнать попрошайку, но взглянул в хитрые, не по-стариковски проницательные синие глаза под кустистыми седыми бровями и передумал.

Стол украсила еще одна кружка с пивом, а хозяин, угодливо кланяясь, удалился.

– Что же, пей, Хакон, – сделал Харальд приглашающий жест и отхлебнул из кружки.

– Ох, благодарю, родовитый господин! – не заставил себя ждать старичина, и вскоре поверх его усов выросли вторые – из пены.

Когда первая жажда была утолена, начался разговор.

– Долго ли ты здесь живешь? – спросил Харальд.

– Да, почитай, всю жизнь, – ответил Хакон, настороженно блестя глазами. – Уже шестьдесят восемь лет!

– Я был тут проездом, много лет назад, – после паузы сказал Харальд. – Вроде тут был другой постоялый двор?

– Совершенно точно, родовитый господин! – всплеснул руками дед. – Приятственное было местечко, сам Торбьерн фон Ахар заезжал туда частенько! Слышали о таком?

– Конечно, – помрачнев, кивнул Владетель. – И что же случилось с тем постоялым двором?

– Сгорел, – сокрушенно вздохнул Хакон. – Когда война была, в тот год, как Владетель Свенельд бунтовщиков усмирял. Забрел в наши земли отряд наемников, им нанятых. Они-то там все разгромили и со жгли...

– А что с хозяйкой? – нетерпение и интерес прорезались в вопросе чужака с такой силой, что старик посмотрел на него с немалым удивлением.

– Вы и ее помните? – спросил он, вскинув густые брови почти на середину плеши. – Да с ней худо получилось...

Вредный дед замолчал, и Харальду хотелось ударить его и заорать: «Ну, скорее! Говори!»

– Эти вояки, – очнулся наконец от задумчивости Хакон, – изнасиловали ее всем скопом. Прямо там, на постоялом дворе. И бросили. Она чудом осталась жива – из пламени вытащили соседи, – но повредилась рассудком. С тех пор живет у двоюродной тетки.

– Где? – требовательно спросил Владетель, и старик съежился под его яростным взглядом. – Где это?

– Да в Малых Первачах, это верст пять на север, по дороге на Фенри, – поспешил ответить Хакон, и едва успел закончить фразу, как странный приезжий вскочил. Стукнула дверь, и вскоре раздалось цоканье копыт. Судя по звукам, всадник лошадь не жалел.

– Сумасшедший! – Хакон выразительно посмотрел на хозяина и принялся допивать пиво. Не пропадать же добру.


Он мчался по указанной дороге, безжалостно погоняя скакуна. По сторонам мелькали деревья, то и дело норовя вцепиться во всадника длинными зелеными лапами. Сама дорога, или скорее торная тропа немилосердно петляла, то поднимаясь на невысокие холмы, поросшие осиной, то спускаясь в ложбины.

В один момент Харальд услышал за спиной раздраженное ворчание, очень далекое, но исполненное воистину исполинской мощи. Обернулся. Сквозь подпрыгивающие кроны удалось разглядеть далекую темно-синюю стену с белой опушкой, едва вздымающуюся над горизонтом. «Неужели будет дождь?» – подумал Владетель и в очередной раз подстегнул лошадь.

Когда, миновав луг с идиллически раскинувшимися на нем бурыми и черно-белыми коровами, он подъехал к деревне, то стена туч закрыла полнеба. В ее фиолетовом, почти черном нутре сверкали молнии, а ворчание перешло в рев. Солнце исчезло, проглоченное небесным чудищем, и в спину всаднику тотчас пахнуло холодом, особенно болезненным после привычного уже зноя.

Остановленный на околице селянине косой на плече долго не мог понять, что от него требуется. Затем яростно замотал кудлатой головой и указал здоровенной лапищей на маленький домик, утопающий в яблонях, из-за засухи почти лишенных завязей.

К домику Харальд приблизился спешившись. Осторожно затянул через невысокий забор. На крыльце, опустив растрепанную русую голову, сидела босая женщина в простом платье, до странности похожем на детское, и что-то бубнила себе под нос.

Пальцем руки она водила по пыли, выводя какие-то каракули.

С немым изумлением взимал Харальд на эту сцену. Словно ощутив взгляд, женщина подняла голову, отбросила свесившиеся на лицо волосы и посмотрела прямо на мужчину.

В ее круглых голубых глазах Харалъд увидал нечто, заставившее его замереть от ужаса. Да, это была Дина, пусть сильно исхудавшая, совсем непохожая на прежнюю уверенную в себе хозяйку постоялого двора. В зрачках ее не было безумия, лишь безмятежное, истинно детское счастье. На краткий миг Харальд даже уловил слова, произносимые распухшими губами:


Цыпа-цыпа, цыпа-цыпа, вот придет с полей...

Цыпа-цыпа, цыпа-цыпа, водичка с неба лей...


Раздался страшный удар громами всполошенно залаяли собаки. С дерева с визгливым криком сорвались две галки и заметались в воздухе паникующими комками черных перьев. На круглом лице безумной женщины появилось выражение испуга, глаза наполнились слезами, и из груди вырвался искренний плач.

Харальд отступал, не чуя под собою ног, до тех пор, пока не уперся в лошадиный бок, и пожилая женщина, что выскочила из дома и начала утешать Дину, его не заметила. А он вскочил в седло и, сам того не заметив, въехал прямо в седую стену ливня.

Очнулся, лишь когда весь вымок и замерз. Огляделся, пытаясь в полутьме, забитой дождевыми струями и освещаемой лишь проносящимися в вышине золотыми огненными стрелами, отыскать убежище. Проситься в чей-то дом не хотелось.

Над головой беспрерывно грохотал гром, а земля просто шипела под ударами миллионов капель, когда Харальд разглядел высокое строение, скорее всего – хозяйственный сарай.

Поспешно слез с седла, распахнул дверь. В нос ударил сильный запах сохнущих трав. Лошадь стояла смирно, пока хозяин вытирал ее, а получив в распоряжение немалое количество сена, принялась жевать, довольно кося карими глазами. Харальд же поспешно развязал сумку и извлек книгу. Страницы тревожно зашуршали под его нетерпеливыми пальцами. Ведь должен быть магический способ вернуть человеку разум, должен!

Чтобы хоть что-то видеть, пришлось распахнуть дверь, из которой вместе с порывами холодного ветра долетали крупные, словно осы, капли, и такие же злые. Но Харальд не обращал на их укусы внимания, всецело сосредоточившись на поиске.

Он нашел требуемый ритуал, когда гроза утихла, гром гремел изредка и как-то устало, а мельтешение молний укатилось на север. Над миром навис низкий серый полог, из которого шел самый обычный дождь, а уже никакой не ливень.

Под этот-то дождь и выскочил Владетель, радостно приплясывая и потрясая руками, совершенно забыв о достоинстве мага, о чести родовитого. Увидь его в этот момент кто-либо из знакомых, решил бы, что Харальд сошел с ума.

Вода охладила разгоряченное тело, остудила разум, вернула равновесие чувствам, и маг спокойно начал готовить ритуал.


Наступление вечера застало его в лесу, точнее, в молодом сосняке. Деревья, около трех саженей высоты каждое, стояли стройными шеренгами, и землю устилал толстый ковер желтых иголок. Разгрести их было непросто, зато на голой земле, лишенной травы, очень легко оказалось рисовать. То, что с веток непрерывно капало, не смущало мага. Даже то, что, готовя место для рисунка, пришлось изрядно запачкаться, не остановило его.

После некоторых колебаний, так как книга предложила несколько вариантов рисунка, Харальд остановился на правильном восьмиграннике, вписанном в круг. Длину сторон, конечно, пришлось прикинуть на глазок, но в данном случае точность была не столь важна.

В восьмиугольник, в свою очередь, вписал пятиугольную звезду, направленную вершиной на север, в ту сторону, куда уползла гроза. Меж лучей расположил буквы надписи, а в самый центр рисунка поместил причудливо сплетенными два знака Истинного Алфавита – Кси, означающий прозрение разума, и Куэрт, отвечающий за возвращение к истокам.

Когда угас последний солнечный луч, все было готово. Для окропления рисунка нужна была людская кровь – Харальд взял своей. Иных доступных человеческих существ рядом не наблюдалось.

С наступлением ночи в сосняке наступила тишина. Тьма сгустилась меж деревьев, и лишь чисто-серебристое свечение магического чертежа разгоняло ее. Буквы светились каждая своим цветом, особенно сильно – центральные; зеленым, цветом сочной листвы, Куэрт, и синим, как морские волны, Кси.

Слова заклинания звучали глухо и торжественно, и Харальд уверенно довел ритуал до середины, когда вдруг запнулся, пораженный ужасной мыслью: а стоит ли дело того, чтобы им заниматься? Нужен ли Дине тот самый рассудок, который он тщится ей вернуть? Вместе с разумом возвратятся и воспоминания, жестокие, страшные, вернется вся правда об окружающем мире...

Харальд вспомнил лицо, виденное им в деревне, освещенное счастьем и довольством, которое можно испытать лишь в детстве или, если ты уже вырос, в прибежище безумия. Подаренный разум вышвырнет Дину из этого счастья, а что даст взамен? Горькую способность видеть все глазами взрослого человека. Не самое лучшее приобретение.

Слова заклинания застыли в горле. Маг замолчал, огорошенный догадкой, что сегодняшнее колдовство может стать самым жестоким из дел, им совершенных. Но не завершить заклинание тоже нельзя. Начатую магию надо довести до конца, и способов уйти от нее на полдороги нет.

На принятие решения понадобилось несколько мгновений. Стиснув зубы, Харальд шагнул вбок и носком сапога начал затирать одну из сторон восьмиугольника.

Едва светящаяся белизной лунного света струна оказалась порвана, как ударила боль, жгучая, беспощадная. Смяла и повалила Владетеля, словно куклу, на мокрую подстилку из колючек...

Глава 19

Под магией я понимаю глубокое и надежное познание тайн природы, так что, когда становятся известными природа, свойства, скрытые силы, сим патии и антипатии отдельных предметов, то можно вызвать такие действия, которые людям, незнако мым с причинами их, кажутся редкостными и даже чудесными.

Каспар Шотт
Очнулся Харальд от птичьего гомона. Голова была тяжелой, словно с похмелья, и он не сразу понял, где находится. С ощутимым усилием разлепил веки и некоторое время с недоумением вглядывался в шумящие вокруг деревья. Лес выглядел престранно. Некоторые стволы были словно опалены огнем, иные – перекручены самым чудовищным образом, одно, раскатанное почти в доску, тем не менее беззаботно размахивало колючими лапами под влиянием свежего ветерка.

Каждое движение отдавалось болью по всему телу. Харальд ощущал себя так, словно его хорошенько выстирали, а затем отжали. Тем не менее, напрягая мускулы, сумел приподняться и сесть. Одного взгляда, брошенного на словно выжженный в земле рисунок, хватило, чтобы все понять. Ему все же удалось остановить заклинание. Еще дешево отделался – легкими повреждениями и небольшим провалом в памяти.

На свист прибежал конь, оставленный вчера на опушке. Вид у него был очумелый, на хозяина воззрился с неясным подозрением.

С некоторым трудом Харальд вздернул тяжелое, словно куль с картошкой, тело в седло, ударил пятками. Выжженный пятачок начал удаляться и вскоре пропал в зеленом полумраке.

Выехав на дорогу, Харальд некоторое время вертел головой, пытаясь сообразить, в какую сторону ехать, чтобы вновь не оказаться в деревне. Встречаться взглядами с тем существом, которым стала Дина, сил не было, а первоначальной целью поездки было все же посещение родного замка. Так что, после зрелого размышления, Харальд сориентировался по солнцу и двинулся на юг, откуда приехал вчера. На душе было паршиво, и оглядываться совершенно не хотелось.


Замок Триз за то время, что Харальд его не видел, погрузнел и поседел, словно человек с годами. Немного больше морщин-трещин стало в стенах, полусгнивщими зубами торчали башни. Картина, в общем, предстала безрадостная.

Понаблюдав за родовым гнездом с опушки и не обнаружив особых признаков жизни, Харалъд двинулся вперед. Ворота оказались заперты. Вспомнив детские похождения, он легко бы пробрался внутрь, но не к лицу это одному из членов семьи, возвращающемуся домой.

Пришлось колотить. На стук в одном из окон надвратной башни появился слуга, спросил сонно:

– Чего надо?

– Ты меня не узнал? – ответил вопросом Харальд, с некоторым волнением вглядываясь в знакомое с детства лицо. – Неужели я так изменился?

Слуга нахмурился, и после упорного вглядывания в замершего у ворот человека растянул рот в недоуменной ухмылке:

– Неужели это вы, господин Харальд?

– Я, я, открывай.

– Да мы уж и не чаяли вас увидеть.

С грохотом распахнулась калитка, и блудный сын рода фон Триз прошел в нее, ведя коня в поводу. Запирать проход пришлось самому, так как слуга куда-то исчез. Не иначе, докладывать побежал.

Они сидели за низким широким столом в главном пиршественном зале замка. Здесь ничего не изменилось. Те же звериные морды на стенах, скалящиеся в бессмысленном посмертье, гобелены, темные от копоти, и запах дыма, вечный, неистребимый.

Зато изменился старший брат, Эрик. Он стал толще, массивнее и теперь очень походил на отца. В светлых, почти как и у Харальда, волосах, появились нити седины, но синие глаза были все так же остры, в них плескалось памятное хищное выражение.

Они пообедали, но беседа не клеилась, и братья молча поглядывали друг на друга, словно решая, о чем можно говорить с этим человеком, родным по крови, но совершенно чужим по жизни.

Безмолвие первым нарушил Эрик.

– Так ты теперь Владетель? – спросил он со странной усмешкой, отражающей смесь подобострастия, удивления и страха.

– Вроде того, – скупо ответил Харальд. О себе он, несмотря ни на что, рассказывать не собирался и поэтому пустился в расспросы.

– Как умер отец? – спросил он. Новость о смерти родителя Владетель принял без особой печали. Но все же стало немного жаль.

– На охоте, – неохотно ответил брат. – Четыре года назад. Медведь оказался сильнее. Правда, и зверь тогда не выжил, но это послужило нам слабым утешением.

В глазах Эрика мелькнул огонек, и Харалъд подумал, что братья не так уж и жалели о случившемся, разумея наследство, пусть даже не такое богатое.

– Сестру выдали замуж? – после очередной паузы возник новый вопрос.

– Нет, – Эрик паскудно ухмыльнулся. – Такое вряд ли было возможно. Она окончательно сбрендила и сбежала со странствующим трубадуром.

– Да, – покачал головой Харальд.

Замок, как он его запомнил, заметно опустел. Родственников, в силу различных причин, которые он сейчас выяснял, убавилось. Слуги тоже почти вымерли. На весь замок, не такой уж и большой, осталось всего около десятка человек, среди них – лишь пятеро способных носить оружие.

– А что с братьями? – Невинный, казалось, вопрос вызвал на лице Эрика мрачную мину.

– Хродгар погиб во время мора, что прошелся по нашим землям два года назад. А оба двоюродных погибли на войне.

– Что за война? – полюбопытствовал Харальд и тут же пожалел об этом.

– В войне, которую Владетель Свенельд, наш сеньор, вел с Владетелем Харальдом, – ответил старший брат резко. Каждое его слово было как удар кулака.

Чувствовать себя погубителем родичей было не очень уютно. Но переживать и каяться Харальд не собирался. Дядины отпрыски немало попортили ему крови в те времена, когда он еще жил в этом замке, и раз они погибли, сражаясь против него, то такова их судьба.

А Эрика тем временем понесло. Давно, видимо, не было возможности излить душу.

– Дети у нас почти все умерли во время того мора. У меня осталось только двое, младший сын да дочь. Жена после той болезни рожать больше не может. С запада, из лесов, напирают дикари, носящие шкуры и не знающие власти родовитых. Замок фон Хири сожгли полгода назад. Скоро доберутся и до нашего, а сил для обороны у меня нет!

– Да, нехорошо, – равнодушно отозвался Харальд, пригубив пиво. Проблемы рода фон Триз были для него столь чужими, сколь это возможно для человека, в этом роду появившегося на свет. Брат же явно надеялся, что Харальд не оставит без помощи родственников, хотя напрямую разговора об этом не заводил; мешала гордость. Но его ждало жестокое разочарование.

Допив пиво, Харальд поднялся в комнату, в которой когда-то жил. Здесь царило полное запустение. Мебель вытащили, судя по слою пыли, давно, в углах нависли сети паутины, на стенах – потеки сырости.

– Тут никто так и не поселился после тебя, – проворчал брат из-за плеча.

Харальд молча кивнул.

Вслед за жилой комнатой настал черед библиотеки. От нее долго не могли отыскать ключ. Один из слуг вспомнил, что старый господин, то есть отец нынешнего, после бегства младшего сына, пребывая в гневе, велел ключ в ров выкинуть. Должен быть запасной, да только где он?

День успел склониться к вечеру, когда один из слуг, ведший поиск в подвале, явился с огромной связкой ключей. Эрик глянул на нее, сморщился и сказал:

– Нет, братец, сам разбирайся. Ты должен помнить, как Ключ от библиотеки выглядит, а не я.

Память на этот раз подвела. Пришлось при неверном свете факела, что держал слуга, пробовать все ключи из связки. Дверь скрежетала и стонала, не желая поддаваться, пыль лезла в нос, заставляя чихать.

Когда очередной ключ, двенадцатый или тринадцатый по счету, подошел и дверь открылась, Харальд настолько исчихался и измучился, что не испытал почти никакой радости. Взял факел из руки слуги, сказав «Я сам!», и вошел в книгохранилище.

Здесь стояла тишина. После ненормального младшего сына старого хозяина сюда никто не заходил, и Харальд, хотя повидал куда более обширные коллекции книг, на миг испытал трепет перед собранным здесь знанием, подобный тому, что переживал в молодости.

С благоговением прикоснулся он к корешку одной из книг, стирая толстый слой пыли. Попробовал вытащить ее, но обложка неожиданно легко подалась под пальцами и с едва слышным треском сложилась. Внутри нее все сгнило.

Воткнув факел в держатель, Харальд принялся обследовать полки. Крысы и сырость сделали свое дело – большая часть книг погибла безвозвратно. Но удалось отыскать и целые. Сунувшемуся в дверь в самом начале брату он адресовал просьбу принести свечей и принялся за дело.

Владетель работал всю ночь. К тому времени когда над восточным горизонтом поднялось розовое зарево рассвета, все выжившие фолианты оказались сосчитаны и отложены в сторону.

За завтраком же младший брат сделал старшему предложение, от которого тот едва не подавился куском мяса:

– Что? – произнес он, вытаращив глаза. – Ты хочешь купить у меня книги?

– Да, – кивнул Харальд. – Не все, лишь те, которые в хорошем состоянии. Плачу по пять золотых за каждую.

– Это немалые деньги, – нахмурился Эрик. – И я согласен! Все равно они там сгниют скоро или достанутся варварам с запада. А как ты их увезешь?

– Еще я куплю лошадь, – Харальд огладил бородку. – Думаю, одной хватит.

– Десять золотых, – глаза хозяина замка сверкнули. Уж если брат сам не хочет помогать, нужно вытрясти из него все, что можно.

– Хорошо, – холодно кивнул Харальд. – Я уезжаю сегодня.

– Как? – округлились глаза на лице старшего из родственников. – И не поживешь здесь?

– А зачем? Участвовать в мелких местных проблемах я не хочу, – последовало равнодушное пожимание плечами. – И замок этот более не родной мне. Кроме книг, тут не осталось ничего, что было бы мне интересно.

На подобное заявление Эрик не нашелся, что ответить. По потухшим глазам и выражению лица было видно, что он недоволен решением брата, но Харальд не обратил на это никакого внимания.

Покинул он замок после полудня. Гроза заметно освежила мир, и с того дня жара ослабела. Вот и сейчас, несмотря на разгар дня, можно было путешествовать без особенных неудобств.

На поводу за Владетелем следовала смирная лошадь, впервые в жизни поменявшая хозяина. С ее спины уродливыми наростами свисали мешки, набитые книгами.

Эрик наблюдал за отъездом младшего брата с одной из башен. На сердце у главы рода фон Триз было неспокойно, хотя причину этого он сам вряд ли смог объяснить. До последнего момента он ждал, что всадник обернется, хотя бы бросит взгляд на родной замок, помашет рукой.

Но брат не обернулся, и Эрик сошел с башни в тоске и тревоге.


Дубы по дороге к дому Свенельда стояли столь же мощные, зеленый полог все так же шелестел в добрых десяти саженях от земли, пахло желудями и листвой. Что для древесных исполинов десяток лет? Что месяц для человека.

Харальд, что ехал меж толстенных коричневых стволов, был почти не в состоянии смотреть по сторонам. Он три дня не прикасался к книге, и это стоило ему немалых сил. Щеки ввалились, глаза лихорадочно блестели, руки приходилось постоянно удерживать от того, чтобы они не метнулись открывать сумку с тяжелым и холодным источником знаний. Конь под седлом и лошадь с грузом, казалось, ощущали настроение наездника. Вели себя так, словно их одолевали слепни, хотя никаких насекомых заметно не было.

Но доехать до дома на поляне Владетелю не дали. На тропинку, преградив дорогу, легко шагнул хозяин здешних мест. Лицо Свенельда скрывалось под капюшоном, но Харальд легко узнал его по могучей фигуре и рокочущему, словно гром, голосу.

– Что угодно тебе, Владетель Харальд?

– Я привез тебе подарок, – отозвался тот хрипло, натягивая удила

– Неужели ты решил подарить мне свое сокровище? – Капюшон слетел с головы, обнажив полные изумления карие глаза. – Я не возьму этой книги! Ей нельзя у меня быть!

– Почему? – На лице всадника, более всего напоминающем в этот момент череп с натянутой кое-как кожей, обнаружился интерес. – Боишься?

– И боюсь тоже. – Свенельд кивнул. – Но главная причина в другом. У меня есть... некая вещь, по силе сравнимая с твоей, но совершенно другого качества. Им нельзя находиться рядом.

– Я понял тебя. – Харальд вновь смотрел безразлично. – Но ты зря беспокоишься. Мой подарок несколько другого свойства.

Летко спрыгнув с седла, младший из магов подвел к старшему вьючную лошадь.

– Здесь книги, – сказал он, похлопав по оттопыренному боку одного из мешков. – Все, что мне удалось спасти из собрания моих предков. У тебя они сохранятся лучше.

– С чего ты взял? – Теперь уже на лице Свенельда отразился интерес.

– Просто хуже, чем в замке, их невозможно сохранить, а отдать мне их более некому.

– Хм, занятное ты принял решение, – Харальд ощутил на себе внимательный, прощупывающий взгляд. – Лучше бы ты заглянул в нее, а то мало ли что...

– Обязательно, – ответил он и попытался улыбнуться, но рот перекосило спазмом, и вместо улыбки получился оскал. – Небольшая самопроверка на прочность закончится сегодня, я думаю. А про ту... вешь, что есть у тебя, можно задавать вопросы?

– Нет, – отрезал Свенельд. – Лучше не надо. Чем меньше ты знаешь о ней, тем лучше. Твоя одержимость новым знанием проявляется в самые неподходящие моменты.

– Да уж, – Харальд скривился.

– Куда направишься дальше? – Краснолицый Владетель приподнял один из мешков с книгами и хмыкнул, оценив его вес.

– К себе в замок, а там посмотрим, – Харальд вставил ногу в стремя. – Прощай.

– Прощай, – ответил Свенельд и, ухватив вьючную лошадь под уздцы, повел ее за собой.


В своем замке Харальд появился всего на день, лишь для того, чтобы устроить жуткий переполох среди слуг, привыкших жить без хозяина, и удивить фон Жахха, который фактически управлял Владением последние полтора месяца.

Когда он попробовал добыть от сеньора указания, как вести дела дальше и куда тот, собственно говоря, уезжает, то получил лаконичный ответ: быть посуровей с вассалами, железной рукой добиваться от них повиновения, а сам Владетель отбывает на север, причем надолго.

На все попытки сообщить, что полуночные земли необитаемы и там нечего делать, Харальд отвечал молчанием, и на следующее же утро после того, как появился, ушел пешком, оставив в недоумении всех обитателей замка.


Он шел через горы той же дорогой, что четыре года назад, но места вокруг казались лишь смутно знакомыми. По ночам к Харальду являлись призраки погибших здесь соратников: Асир, Иаред, Хегни...

Подходили и стояли, глядя темными провалами вместо глаз. Он просыпался в холодном поту и снова проваливался в очередной кошмар.

Днем было не лучше. Ему слышались крики гибнущих людей. Причудливое горное эхо разносило их по ущельям, дробя и кусочками втискивая в уши магу.

Спокойным было только время, когда, сидя у костра, он открывал книгу. Строчки казались неровными и быстро плыли мимо глаз, словно черные волны, сами страницы отливали желтизной, а во рту после чтения оставался вяжущий привкус. Но зато не было никаких видений, и призрачные крики не терзали душу.


На охотников нид он наткнулся почти на том же месте. Только с молодыми мужчинами на этот раз не было Завулона, и встреча выглядела случайной, а не подготовленной, как в прошлый раз.

На чужака направили копья, и лишь после длительного разглядывания он был опознан как бывший гость племени. Затем охотники долго совещались сразу убить человека, пренебрегшего в свое время гостеприимством, исчезнув под пологом ночи, или подождать?

Сошлись на втором варианте. Оружие отбирать не стали, а мрачно и целенаправленно двинулись к становищу, держа пришельца в центре маленького отряда, чтобы не сбежал. О том, что человек, идущий в племя, не станет бежать от тех, кто его туда ведет, охотники даже не подумали.

Подойдя к становищу, Харальда оставили у опушки под охраной нескольких особенно свирепых воинов, а остальные двинулись к юртам. Там тотчас залаяли собаки, потом послышались человеческие крики. Кончилось все это тем, что от крайней юрты кто-то отчаянно замахал руками, призывая приблизиться.

Харальда довольно невежливо толкнули копьем в спину. Сам он сдвинуться с места неожиданно не смог. Ноги отказались идти при мысли о том, что сейчас он увидит Асенефу.

Сердце болезненно сжалось, в горле пересохло. Группа людей у края становища приближалась, но среди них не было женщин. Впереди стоял Завулон, такой же суровый и прямой, как и в прежние годы. Только волосы его совсем побелели, а лицо сморщилось, как печеное яблоко.

Рядом с вождем стоял молодой мужчина с большими растерянными глазами. На миг Харальда поразило какое-то несоответствие в его облике. Пытаясь понять, в чем дело, Владетель даже запнулся и тут же осознал – юноша с глазами больного теленка одет как колдун! Костяные фигурки на одежде, посох с вороньей головой в руке. Значит, Фарра умер?

Отсутствие старика среди собравшихся подтверждало догадку. Меж мрачных смуглых лиц старейшин внимание привлекло одно, отражающее искреннюю веселость. Не сразу узнал Харальд, что радуется ему несколько потолстевший Гуннар.

Он собрался улыбнуться в ответ, но суровый голос вождя предупредил намерение:

– Зачем ты пришел? – Карие глаза Завулона смотрели без приязни, и Харальд никак не мог понять, в чем тут дело. Он сбежал из племени? Ну и ладно, никто его не держал. Он жил с дочерью вождя? Так она сама пришла в юрту к чужеземцу!

Неизвестность заставила подобраться, и ответил Харальд дрожащим от напряжения голосом:

– Я хотел видеть Асенефу!

Вождь дернулся, словно от удара, и сказал глухо:

– Ты зря проделал столь длинный путь. Желание твое невозможно исполнить!

Харальд застыл, словно громом пораженный, а Завулон обратился к колдуну, и слова его были полны гнева:

– Как мог ты, Мадай, не заметить, что этот человек приближается к нашему становищу?

– Я взывал к духам, как обычно, – ответил растерянно молодой колдун. – Но в последние дни нечто внушало им такой ужас, что они не могли отвечать. И теперь я вижу причину этого.

– И в чем же она? – вождь нид нахмурился.

– В этом человеке. – Дрожащей дланью Мадай указал на Харальда. – Он маг, но воистину исполинской силы. Меня трясет от одной близости к нему.

– Так ты стал Владетелем? – спросил вдруг Гуннар, выступая на шаг. – Добился своего?

– Да, – признался Харальд.

Старейшины уставились на него со страхом и удивлением, лишь Завулон оставался спокоен.

– Ладно, – сказал он. – Хотя мне больше всего хотелось бы, я не могу отказать тебе в гостеприимстве, Харальд. Я думаю, один человек в моем племени даст тебе кров.

С этими словами вождь резко развернулся и пошел прочь, словно дальнейшее его нисколько не занимало. За ним засеменили остальные. Последним, бросив на чужака опасливый взгляд, зашагал колдун.

– Что это с ним? – спросил Харальд у оставшегося Гунн ара.

– Его сильно подкосила... – Гуннар замялся, в темных глазах мелькнула нерешительность. – Смерть дочери.

– Как?! – Харальд замер, по телу прокатилась ледяная волна, и очень захотелось проснуться. – Асенефа умерла?!

– Да, – ответил Гуннар и поспешно подхватил пошатнувшегося товарища.

– Я в порядке. – Харальд отстранил руки, с трудом сглотнул. В груди стало холодно и пусто. Навалилась усталость, которую во время путешествия по горам не замечал. А теперь, когда все оказалось напрасным, заворочалась в мышцах клубками ноющей боли, которую можно изгнать лишь отдыхом.

– Как это случилось? – спросил он, справившись с окостеневшим вдруг языком.

– Она умерла родами, – ответил Гуннар серьезно, и на лице его было сочувствие. – Производя на свет твоего сына.

– Сына? – Харальд уже не говорил, он хрипел.

– Пойдем, – Гуннар взял старого соратника за руку и чуть не силой потащил за собой, – На него посмотришь завтра. И скажи мне, на кой ты вырастил эту ужасную бороду? Я с ней едва тебя узнал.


Мальчишка по имени Харальд смотрел на незнакомого дядю широко раскрытыми глазами, зелеными, будто молодая трава, точно такими же, как и у матери. А вот волосы ему достались отцовские – белые и прямые.

Харальд смотрел на сына и не чувствовал ничего. Ночь он провел без сна, гудяшие мышцы и болящая душа не дали спокойно отдохнуть. Наступило утро, серое и унылое, и в юрту Гуннара, где остановился чужак, одна из сестер вождя привела ребенка. Поначалу он с любопытством смотрел на чужого мужчину, но, поскольку тот ничего не говорил и не делал, заскучал и принялся вертеться.

– Пожалуй, не стоит ему меня долго видеть, – сказал Харальд женщине, приведшей к нему сына. – Спасибо, что дали мне посмотреть на него...

Юрта опустела. Жена Гуннара восприняла появление нежданного гостя очень неодобрительно и ночевать с ним в одних стенах отказалась. Сам хозяин куда-то пропал с утра. Наверное, уговаривал Завулона не убивать Харальда, виновного, по мнению вождя, в гибели дочери. Сам бывший наемник за то время, что провел среди нид, заимел большой вес как хороший лучник и охотник. Некоторые поговаривали, что неплохо бы ему стать вождем после того, какпредыдущий достигнет преклонных лет. Ведь всем известно, что вождь должен быть полон сил и жизненной мощи, старому место в совете племени.

Вот только со своими детьми у Гуннара не сложилось.

По пологу юрты царапал дождь, от шкуры, на которой сидел Харальд, пахло зверем, а в голове бродили тяжелыми валунами неприятные мысли. В очередной раз стало совершенно неясно, что делать дальше? Весь поход на север оказался бессмысленным. Остаться здесь, среди нид? Но каждый день видеть сына, который не будет звать его папой, но видом своим напоминать об умершей Асенефе? Уйти на юг? А что там? Править Владением, наводя трепет на вассалов и ужас на врагов?

Но ведь и в том и в другом случае все закончится одинаково, подарок богов окончательно высосет из мага душу, превратив его в бесчувственную куклу, или сломает его, доведет до страшной гибели. Ни тот ни другой вариант не казался привлекательным.

При мыслях о книге рука Харалъда сама скользнула туда, где в сумке лежал фолиант. Ощутив под ладонью холод, Владетель вздрогнул, а затем, озаренный сумасшедшей мыслью, полез за книгой.

Застежки не поддавались, он лихорадочно дергал, пока не порвал сумку. Давно не испытываемое возбуждение окрасило щеки румянцем и заставило сердце ускорить бег: конечно, ведь должны быть способы магического оживления людей, и где о них узнать, как не в книге?

Еще в юности Харальд в замковой библиотеке наткнулся на несколько рассказов о Владетелях глубокой древности, что силой заклинаний поднимали умерших из могил и даровали им новую жизнь. Сейчас он, ощущая неожиданно ожившую надежду, тормошил оказавшуюся на этот раз зелено-золотистой книгу, надеясь выпытать у нее нужные сведения.

Страницы кололись, не желая поддаваться пальцам, и Харальд давно порвал бы их, будь они из обычного пергамента. Но материал книги уже не раз доказывал свою прочность. Выдержал он и этот натиск обезумевшего мага.

Но толку от этого оказалось мало. Харальд издергался, но ничего подходящего так и не нашел. Да, книга выдала ему несколько десятков ритуалов, которые своей уродливостью заставили бы содрогнуться нормального человека. Любой из них гарантировал поднятие мертвеца из могилы, но для подобной операции потребовалось бы не одно ведро крови, и воскрешенный никогда не стал бы полностью живым. Лишь ходячим полусгнившим костяком, послушно исполняющим приказы хозяина-мага. Харальд представил себе Асенефу в таком виде, и его едва не вырвало.

В ярости он отшвырнул книгу, едва не попав в тлеющие в очаге угли. Сам же кинулся вызволять, трясясь от испуга. Но гладкая обложка даже не нагрелась, лишь пятна на ней сменили цвет на черный.

Харальд вновь погрузился в книгу, надеясь отыскать тот самый ритуал, единственно верный. Но все тщетно. Когда довел себя до того, что начал грызть ногти, шепча в исступлении: «Магия бессильна, магия бессильна...», в юрту вошел Гуннар, изрядно промокший, но довольный.

– Ты что такой квелый сидишь? – спросил он с ходу и, не давая собеседнику рта раскрыть, выпалил:

– Я тебе новость принес!

– О чем? – вяло поинтересовался Харальд, убирая книгу в сумку. Противостоять неприятному чувству, возникающему, когда на нее смотрели посторонние, он не мог.

– Ты можешь остаться в племени, – с широкой улыбкой сообщил бывший наемник. – В качестве колдуна. Мадай, ты сам видел, не тянет, а ты маг сильный. Так что...

– Нет, – сказал Харальд тихо, но так, что собеседник сразу умолк. – Это невозможно. Я уйду завтра.

– Но вождь тебя не отпустит! – Гуннар смотрел с удивлением. – Он считает, что именно ты погубил Асенефу, и твоя служба людям нид будет хорошей платой за это!

– Ты думаешь, кто-нибудь здесь сможет меня удержать? – Харальд презрительно усмехнулся.

– Не знаю, но они попробуют.

– Отговори их, – посоветовал Харальд холодно. – Если кто будет меня удерживать, то я начну убивать. А я в силах уничтожить все племя разом и могу не рассчитать своих сил.

– Ты стал другим. – Потрясение отразилось на лице Гуннара. – Тот Харальд, которого я знал, не пошел бы на такое.

– Все изменилось. – Маг улыбнулся, через силу заставляя мускулы сокращаться нужным образом. – И очень сильно.


А вечером Харальд еще раз поразил своего хозяина, заявив, что отправляется в гости к Мадаю. Гуннар был так потрясен, что позволил магу выйти из юрты и нагнал его лишь на полдороги:

– Зачем ты туда собрался?

– Я лишь поговорю с ним, с глазу на глаз, – Харальд отстранил загораживающего путь Гуннара и двинулся далее.

Молодой колдун жил в юрте, что ранее принадлежала Фарре. Лицо его побелело, когда на пороге появился Харальд.

– Здравствуй, – пролепетал Мадай, прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы не дрожать.

– Не дергайся, – хмуро сказал Харальд, усаживаясь. – Я посоветоваться пришел. Ты знаешь, что жена Гуннара бесплодна?

Далее беседа пошла более спокойно, и из нее выяснилось, что о беде женщины Мадай осведомлен, но в силу собственных малых сил ничего особенного предпринять не смог. Традиционные средства в виде травяных отваров и призывания духов не помогли.

Выслушав колдуна, Харальд нахмурился, после чего довольно грубо попросил того отвернуться. Извлек из сумки книгу и раскрыл розовую, в ярких до тошноты красных пятнах обложку.

Мадай сидел ни жив, ни мертв, боясь пошевелиться. Он догадывался, что держит сейчас в руках светловолосый человек, столь обманчиво истощенный на вид. Фарра успел достаточно рассказать ученику о подарке богов.

– Повернись, – резкий, неприятный голос заставил колдуна вздрогнуть. Он развернулся к Харальду и настороженно уставился ему в лицо.

– Я нашел способ, – в светлых глазах была лишь усталость, но излагал южанин четко и толково, и Мадай помимо воли заслушался...


Рассвет маги встретили на ногах. Насквозь промокшие, они вышли к становищу с восточной стороны.

– Ты все запомнил? – спросил Харальд, зевая с жутким завыванием.

– Да, – кивнув, ответил Мадай. За ночь он сумел избавиться от страха и выглядел куда более уверенно.

– Хорошо. – Светловолосый маг посмотрел на небольшой шарик темной глины, зажатый в руке. – Теперь сможешь всегда это повторить.

Мадай еще раз кивнул и направился к своей юрте. Харальд же двинулся к жилищу Гуннара. Поднял полог и принялся безжалостно будить хозяина, издающего носом мелодичное посвистывание.

– Что такое? – спросил Гуннар, раскрыв глаза.

– Отдашь это жене, – сказал Харальд, вкладывая в руку бывшему соратнику скользкий шарик. – Пусть носит в мешочке на поясе. Будут у вас дети. А мне пора собираться.

– Куда? – только тут Гуннар проснулся. Его взгляд, направленный на шарик, был полон недоумения пополам с надеждой.

– Назад, откуда пришел, – лаконично отозвался Харальд, складывая мешок.

– А про детей, – тут Гуннар не выдержал, пустил петуха. – Это правда?

– Естественно, – неохотно откликнулся Харальд.

– Зачем ты это сделал?

– Не знаю. – почесал щеку Владетель. – Просто сделал. Так уж получилось. Ты уж тут последи, чтобы моего сына хорошо воспитали. Чтобы он, как можно меньше походил на меня.

Махнув начавшему что-то говорить Гуннару, он покинул юрту и зашагал на юго-запад, к перевалу.


Никто из нид не попытался остановить уходящего, и он беспрепятственно дошел до гор. Но сам переход через них дался Харальду непросто. Достаточного количества продуктов он не взял, и еще обнаружил, что совершенно разучился охотиться. Кроме того, одолевали холод и сырость. Октябрь – не лучшее время для перехода через горы. На самом перевале попал в страшную пургу, шел вслепую, рискуя сорваться в пропасть.

Упасть не упал, но пальцы на ногах отморозил.

Когда, спустившись с вершин, Владетель умывался в ручье, случайно обратил внимание, сколь измученным выглядело его отражение. Снизу от худого лица с запавшими щеками торчала плохо приклеенная мочалка бороды, глаза лихорадочно горели.

Усмехнувшись, он пошел дальше, но истощение дало себя знать. Владетель забрался намного восточнее своего замка и, пройдя мимо него, попал во вполне обжитые земли. Обнаружил это, лишь неожиданно для себя выйдя к деревне.

Желтые соломенные крыши потемнели от осенних дождей, но вышедшее солнце заставило их сверкать, превратив почти что в золотые. В воздухе стоял запах дыма, и откуда-то из-за домов доносилось раздраженное мычание.

Чужака с восторгом встретили собаки: давно им не выпадало такого случая проявить себя! С яростным лаем они скакали вокруг, демонстрируя острые зубы, а кровожадные песьи взгляды могли бы испугать, если бы не добродушно виляющие хвосты.

Не обращая внимания на громогласный эскорт, Харальд подошел к крайнему дому. На стук открыл огромный мужик, ростом в сажень, в плечах – не меньше.

– Прости, хозяин, – проговорил Харальд. – Не скажешь, что это за деревня и в какой стороне замок Владетеля Харальда? Я немного заплутал.

– Это Козьи Выселки, – сказал мужик, смерив незнакомца подозрительным взглядом. – А до замка... гм Владетеля на восток сорок верст пути.

– Спасибо. – Харальд собрался уже уйти, но здоровяк удержал его, ухватив за рукав.

– Постой, странник, – сказал он, изображая дружелюбную улыбку на широком, словно жернов, лице. – Куда тебе идти? Ночь скоро. Переночуй у нас! Накормим. От лишнего рта с нас не убудет.

Из дома вкусно пахло свежим хлебом, и Харальд заколебался. Слишком уж заманчивой представлялась идея нормально поесть и переночевать в тепле. Может, тогда уйдет эта противная слабость.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Спасибо.

– Заходи. – Здоровяк сделал приглашающий жест. – Меня зовут Ингвар.

– А меня – Свенельд, – назвался путник и шагнул через порог, не заметив, как хитрая и очень злая усмешка исказила лицо гостеприимного хозяина.

Ужин оказался выше всяких похвал. Ингвар сидел рядом, вовсю потчевал гостя. А тот с аппетитом хлебал горячие щи, щедро сдобренные сметаной. После еды отяжелел и послушно уместился на лавке, предоставленной хозяевами.

Пробуждение вышло очень тяжелым. Отчего-то болела голова, и было трудно двигаться. Перед глазами плавали багровые и оранжевые пятна, и Харальду пришлось напрячься, чтобы они превратились в факелы.

Рядом с ними обнаружились довольно злые лица, одно из которых принадлежало Ингвару

Харальд попытался сесть и только тут обнаружил, что руки у него крепко связаны, равно как и ноги.

– Что такое? – спросил он.

– Лежи, не дергайся, – посоветовал Ингвар. – Очень удачно ты к нам попал! Идешь к Владетелю Харальду, что на наши вольные земли зарится, значит – ты враг нам! Вещички твои мы поделим, а тебя самого днем порешим!

Харальд повернул голову и в свете факелов увидел содержимое своего мешка, вываленное на стол. Матово блестела обложка книги.

– Книгу отдайте, – прохрипел он, начиная понимать, что произошло.

– Нет, – ощерился Ингвар, бросил опасливый взгляд в сторону стола. Книгу он, судя по всему, уже успел потрогать. – Ты, судя по этой разноцветной холодной пакости, сам – маг, и книгу тебе отдавать, что воину – меч. Мы ее на одном костре с тобой сожжем!

Харальд до боли сжал зубы, но смолчал. Чего теперь кричать или корить себя, когда все уже случилось?

Пленника тем временем подхватили и потащили прочь из дома. Перенесли через порог в холод осенней ночи. Заскрипела дверь какой-то пристройки, и Харальд полетел головой вперед.

Упал навзничь, но довольно удачно. Даже лицо не расшиб.

– Лежи тут, – сказал Ингвар из-за спины. – Самое для тебя место!

Судя по слабому запаху, когда-то здесь держали свиней.

Скрипнула дверь, и свет факела пропал. На Харальда навалилась тьма. Некоторое время он лежал неподвижно, прислушиваясь и переводя дух. Затем попробовал встать на колени. Получилось только со второй попытки.

В одном ошибся крепкий мужик Ингвар столь не любящий Владетеля по имени Харальд: магу совсем не нужна книга, чтобы творить чародейство!

Дождавшись, когда глаза привыкнут, Харальд обыскал сарайчик и нашел длинную и достаточно острую щепку. Примерился, ухватил ее зубами и, вертясь всем телом, словно сошедший с ума исполинский червяк, принялся чертить на земляном полу магический рисунок.

Канавки получались неглубокие, но едва они слились в единое целое, как занялись ровным багровым свечением. Харальд поднялся на ноги и занял место к северу от нарисованного круга.

Демон явился, едва отзвучали слова призыва. Черный уродливый мешок на тоненьких ножках, с огромной зубастой пастью, он выглядел на редкость отвратно и сипел, как испорченные мехи.

– Крови хочешь? – сразу спросил Харальд. – Много!

– Да, – демон сладострастно облизнулся. Язык у него оказался размером с хорошую лопату,

– Обещаю, – кивнув, ответил маг и произнес слова, выпускающие исчадие Нижнего мира из круга. – Разрежь мне путы.

Демон вынес дверь сараюшки одним ударом и, когда Харальд вышел, уставился на него с ожиданием:

– Начиная с этого дома, убей их всех. – Маг широким жестом обвел деревню и холодно улыбнулся, – А я потом выпущу из них кровь для тебя.

В деревне оказалось пятьдесят шесть жителей, все они к рассвету стали трупами, и каждому Харалъд отворил сонную артерию, чтобы расплатиться с вызванным им убийцей. Демон присасывался к шее жертвы, как огромный комар, затем с противным чмоканьем отлеплялся, и они переходили к следующему.

Закончили только к полудню. Демон убрался в свой мир, а Харальд хладнокровно собрал вещи и двинулся на восток, к своему замку, оставив позади обезлюдевшую деревню. Ему было немного неловко, что так получилось, но не он напал первым...

Глава 20

Магия есть очищение мироздания, общества, людей от проявлений зла.

Павел Глоба
Последние версты на пути к своему замку Харальд шел на одном упрямстве. Измученное бесцельными странствиями тело отказывалось слушаться, и, чтобы двигаться, его приходилось заставлять. Книга казалась невыносимо тяжелой, словно глыба льда величиной с дом.

Сознанием овладело полное равнодушие. Когда вернулся в замок, не испытал даже тех обычных приятных ощущений, которые обязательны для всякого нормального человека, оказавшегося в тепле и покое после долгого и трудного пути, связанного с испытаниями холодом и голодом. Словно уходил на день погулять по лесу.

После возвращения жизнь потекла медленно и неторопливо. За стенами замка все холоднее становились дожди, все длиннее – ночи. Стоял очень суровый здесь, на севере, октябрь, и за горами зашевелилась, напоминая о своем скором воцарении, зима.

Но Харальд не замечал ничего вокруг, он пребывал словно в тумане. Делал достаточно, чтобы поддерживать свое существование, включая сюда и чтение книги, но в остальном вел себя совершенно пассивно.

Не замечал окружающих, целыми днями не выходил из своих комнат, забросил воинские упражнения, до которых ранее был столь охоч.

Подобное поведение сеньора сильно встревожило фон Жахха Первый вассал, как никто другой, был заинтересован в наличии сильного и дееспособного Владетеля. Ведь стоит тому проявить слабость или нерешительность, как родовитые начнут бунтовать, и во Владении воцарится анархия.

Когда в один из хмурых дождливых дней фон Жахх осмелился постучать в дверь, ведущую в покои Харальда, ему ответили вялым, апатичным голосом:

– Что надо?

– Разрешите войти? – вежливо спросил Торгрим, ощущая странное волнение, словно перед встречей с высокопоставленным незнакомцем.

– Входи, – отозвался Владетель, и фон Жахх толкнул тяжелую дверь темного дерева.

Глазам его предстала большая, но беспорядочно обставленная комната. Здоровенный, под потолок, шкаф, скалился пустыми полками, камин в полстены размером был холоден и мертв. За окном тихо царапался дождь, а Владетель сидел в черном исполинском кресле, держа на коленях книгу Воздух отдавал затхлостью.

– Зачем пришел? – поинтересовался Харальд, равнодушно зевнув.

Выглядел Владетель неважно. Помятая одежда, неаккуратная борода, волосы, которых давно не касался цирюльник. В голубых глазах – безразличие. Лоб изборожден морщинами, неглубокими, но очень заметными. Увидев их, фон Жахх вздрогнул: еще полгода назад ничего подобного не было.

– Господин, – начал он осторожно – Я беспокоюсь за вас.

– Незачем, – последовал немедленный ответ, по узкому лицу мага пробежала едва заметная судорога

– Не могу согласиться, – возразил Торгрим, чувствуя, что сейчас можно противоречить, идти наперекор сеньору. Пусть он даже вспылит, но затем все равно окажется благодарен. – Разве можно так жить, как вы это делаете? Без веселья, без развлечений.

– Можно, – кивнул Харальд. – Можно и хуже, но ты об этом даже не подозреваешь, на свое счастье.

– Может быть, вам доставить женщину? – спросит фон Жахх осторожно, пропустив реплику собеседника мимо ушей. – Или нескольких? Скажите, я все исполню. Или вас интересуют удовольствия иного рода?

– Нет, – глаза Владетеля заледенели. – Не нужно.

– Тогда, может быть, вино развеет вашу хандру? – Первый из вассалов позволил себе улыбку. – Изысканный напиток, многолетней выдержки? Или яства? Я прикажу доставить лучших поваров. Любой сочтет за честь служить могущественнейшему из Владетелей.

Но даже лесть не помогла.

– Мне ничего не надо, – ледяным тоном отрезал маг. – Меня не интересуют удовольствия плоти.

– Ну, хорошо, – покладисто склонил голову Тор-грим. – Если Владетель не желает удовольствий, то забудем о них.

– Прекрасно! – Харальд счел разговор законченным, но, видя, что вассал не уходит, вопросительно приподнял бровь.

– Но Владетелю стоит подумать о делах Владения, – провозгласил фон Жахх торжественно, но в ответ получил лишь кислую мину:

– Неужели ты не можешь справиться с этим сам?

– Нет. – На миг он растерялся. Чтобы маг сваливал обязанности управления на кого-либо из вассалов – такого еще не бывало. Мешало врожденное недоверие к родовитым. Но тут же пришла спасительная мысль – сеньор испытывает его на верность! И все сразу стало ясно.

– Почему? – спросил маг, подтверждая догадку.

– Потому что нужна твердая рука Владетеля, чтобы сдерживать буйства вассалов, – уверенно ответил фон Жахх. – Мне, недостойному, никогда этого не осилить.

– А придется, – Харальд улыбнулся странной кривой улыбкой. – Дела Владения меня не интересуют.

– Что? – Второе потрясение оказалось сильнее, чем первое. Любой маг стремится к власти, это у него в крови – что известно каждому. Но сидяший в кресле представитель колдовского племени, похоже, оказался исключением. – Как? А если вассалы восстанут или соседи нападут? Что тогда?

– А ничего, – зевнув, произнес Владетель. – Я не буду вмешиваться. Пусть все идет так, как идет.

– Но ведь вы можете лишиться Владения! – вымолвил фон Жахх, облизывая пересохшие губы.

– Оно мне не нужно. – Харальд дернул за бороду. – Оно мне в тягость.

– И зачем вы тогда его завоевывали?

– Не знаю... – Во взгляде мага появилась тоска. – Я думал... а, в общем, не важно.

– Ну что же, – произнес Торгрим ошеломленно. – Тогда я попрошу разрешения вернуться к себе в замок, чтобы заняться личными делами – подготовиться к междоусобице. Ведь в том, что вы собираетесь делать, мои способности и таланты совершенно не понадобятся...

– Да не обижайся ты. – По лицу Владетеля вновь проскользнула судорога. – Дело не в твоих способностях и талантах, а в моих. Как бы я хотел избавиться от некоторых из них!

– Так избавьтесь, – сказал фон Жахх убежденно. – Наверняка есть магические рецепты избавления от каких угодно способностей.

– Так, – Харальд приподнялся в кресле, в глазах его зажглись огоньки. – Ты дал мне очень хороший совет, сам об этом не подозревая. А от службы я тебя освобождаю, можешь уезжать. Ты был хорошим помощником, лучшего трудно желать.

– Хорошо. – Фон Жахх склонился в низком поклоне, пытаясь скрыть обиду. Не ожидал он, что вассалитет у Владетеля Харальда закончится столь неожиданным и непонятным способом. – Я уеду сегодня же!

– Да, – отозвался маг.

На щеках его загорелись алые пятна нездорового румянца, а глаза смотрели куда-то в сторону. Он явно уже простился с соратником и напряженно размышлял о чем-то.

Нарочито шумно двигаясь, Торгрим вышел и захлопнул за собой дверь. Харальд все продолжал сидеть неподвижно, и пальцы его нервно поглаживали зеленые, словно березовые листья, пятна на фиолетово-синей обложке большой книги.


Уничтожить магию с помощью магии – что может быть проще! Избавиться от способности творить заклинания с помощью одного из них! Такая мысль никогда бы не пришла в голову самому мудрому из магов, и лишь случайная реплика помогла Харальду зацепиться за нее. Осталось лишь отыскать способ, а для этого у него был отличнейший инструмент.

Но книга заупрямилась. Когда Харальд только приступил к ней, намереваясь задать вопрос, его поразила странная перемена: гладкая поверхность фолианта, всегда сменявшая расцветку очень медленно, теперь меняла ее с потрясающей скоростью. Узоры самых безумных цветовых сочетаний вспыхивали на миг, чтобы тут же исчезнуть. От пятен самой разной формы рябило в глазах, и маг поспешил открыть книгу. На ощупь она показалась еще холоднее, чем обычно.

И ответа не было. Поначалу книга упорно молчала; ее страницы оставались девственно чистыми. После десятой попытки, когда в душе Харальда поднялось глухое раздражение, он в ярости швырнул тяжелый том в стену. Раздался грохот, словно от рушащейся башни, и в каменной кладке появилась вмятина с кулак размером. Книга же осталась лежать на полу, совершенно невредимая.

Он подобрал ее и вновь принялся терзать, словно палач – жертву, надеясь выпытать ответ! После удара о стену на страницах книги появились надписи, но не успел Харальд обрадоваться, как буквы, словно муравьи, снялись со своих мест и расползлись, образовав из связного текста безумную мешанину.

Так повторилось несколько раз. Харальд чувствовал, как им овладевает черное, глухое отчаяние. Книга Жажды, будучи плоть от плоти сосредоточением магии, не желала выдавать способ, каким эта магия может быть уничтожена.

В глухом раздражении маг отбросил мерцающую разноцветными пятнами книгу и принялся шагать по комнате. Как же так! Словно показался перед путником, бредущим во мгле подземелья, светоч, говорящий о скором конце пути. Показался и пропал, оставив лишь боль разочарования, и после его исчезновения тьма вокруг сделалась вдвое чернее.

Терзавшие душу эмоции вопреки всему не мешали рассудку работать. Они ослепили бы обычного человека, но Харальд слишком долго пробыл рядом с книгой, и его гнев и раздражение смотрелись лишь жалким подобием того, что способны испытывать люди. Мысли проскакивали чуть более нечеткие, но не более того.

Если сведения нельзя получить в книге, то необходимо поискать их в другом месте. Вряд ли кому из живущих ныне магов ведомо нужное заклинание. А даже если и ведомо, то как определить – кому? Зато в других мирах, в Верхнем или Нижнем, могут быть создания, обладающие нужными знаниями.

Харальд подобрал книгу, которая уже вроде успокоилась и остановилась на диком охристо-зеленом рочетании, и принялся задавать вполне обычные вопросы о некоторых ангельских и демонских персоналиях.

Когда он выяснил все, что нужно, в комнате стемнело. Но Владетеля это не остановило. Он вызвал слугу и велел принести факел. Мелькнула мысль, что неплохо бы поесть и поспать, но отогнал ее, как несущественную.

Держа в одной руке факел, в другой – книгу, он двинулся в подземелье, предназначенное для магических операций. В коридорах замка было пусто, и лишь шаги мага отдавались в углах.

Замок в двери, ведущей в нужный зал, заело, и некоторое время маг, словно простой смертный, проклинал ключ и проржавевший механизм. С диким скрежетом тот наконец открылся, и Владетель вошел.

Здесь всегда пахло кровью, как на бойне, и Харальд давно отчаялся понять причину этого. Он ловко зажег-несколько факелов на стенах, и рыжее пламя осветило почти пустое помещение с низким кубом алтаря в середине и небольшим шкафом в одном из углов. В нем хранились различные предметы, нужные при ритуалах.

Сейчас Харальд извлек из шкафа кусок мела и принялся переносить на пол рисунок, недавно увиденный в книге. Тренированная на подобные вещи память позволила запомнить все детали, и вскоре чертеж был готов. Вслед за мелом из шкафчика были извлечены десять свечей из белого воска. Девять из них маг установил по периметру нарисованного круга, а последнюю закрепил на алтаре. Вскоре десять желтых язычков пламени принялись укорачивать фитили, вытягиваясь к низкому потолку, словно маленькие желтые ладошки.

Оставив книгу на шкафу, Харальд вошел в круг и стал возле алтаря. Много раз вызывал он различных существ, но этот ритуал – особый, в нем молодой Владетель собрался обратиться к существу, которое люди не беспокоили очень давно, и поэтому начал он, испытывая некоторое волнение.

От первого же слова язычки свечей дрогнули, словно под напором примчавшегося из ниоткуда ветра, и затем дрожали до того момента, пока маг не замолчал.

Рисунок в течение ритуала не светился постоянно, как это обычно бывает, а лишь изредка по нему с шипением пробегали волны сапфирового сияния.

Само заклинание давалось с большим трудом. Харальд ощущал себя так, словно маленькой сетью пытался вытащить из глубин моря очень большую, гя-желую и скользкую рыбу. Воображаемые палыш мерзли в холодной воде, их сводила судорога, а рыбина все никак не подавалась.

Лишь закусив до крови нижнюю губу, он сумел довести дело до конца. Захрипев, дернул сеть из последних сил на себя, и голова рыбины показалась на поверхности.

Магический круг сиял синевой. Точно такой же свет рвался из провала в полу, обнаружившегося в западном секторе круга, как раз напротив заклинателя. В свету начали проступать очертания какого-то существа, и в тот миг, когда существо это обрело плотность, свет померк.

Харальд облизал сухие и шершавые губы таким же языком и сказал:

– Приветствую тебя, Со-Вифеон!

Ангел, которого принес с собой свет, выглядел почти так, как и все прочие, красиво и величественно. Вот только красота эта была необычная, какая-то увядающая. При внимательном же разглядывании становились заметны детали, которых не может быть у столь совершенного создания, коими представляют люди ангелов. Темно-синие глаза подслеповато щурились, золотистая чешуя тела кое-где облупилась, а на белоснежной поверхности одного из крыльев расползалась темно-зеленая паутинка. Признак болезни, и весьма мучительной, как понял Харальд.

На приветствие ангел не отозвался, лишь посмотрел на человека, и во взгляде его светился ум, смешанный с любопытством.

– Приветствую тебя, Со-Вифеон! – повторил Харальд.

– У меня хороший слух. – отозвался белокрылый слегка сварливо, – А ты – хороший маг, раз сумел вытащить к себе меня, одного из знающих. Спрашивай, что тебе надо?

– Я хочу получить знания о ритуале, – выговорил Харальд, чувствуя, что хрипнет, – пройдя через который человек теряет магические способности.

Последние слова маг едва просипел, но ангел его понял. В темно-синих глазах мелькнуло удивление.

– Кого ты хочешь провести через этот ритуал? – спросил он.

– Себя. – Харальд сумел не отвести взгляда, и Со-Вифеон опустил глаза первым.

– Вот как! – поражение проговорил он и рассмеялся дробным старческим смехом. Затем мгновенно посерьезнел, и даже глаза его поменяли цвет, превратившись почти в голубые. – Есть такой ритуал. Но ты понимаешь, пройти через него неимоверно трудно. Маг, а ты ведь маг с рождения, слишком многое теряет после него. Он либо погибает, либо сходит с ума. И то же будет с тобой, ведь способность в магии – она в твоем существе, и я вижу ее. Это все равно что взять твою кровь, прокипятить на огне, а затем вновь влить в жилы. Или заставить ее кипеть прямо в твоем теле, Как ты будешь жить после такого?

– Это не так важно.

– Не важно? – Крылья ангела шевельнулись, словно он пытался взлететь. Со-Вифеон явно был взволнован,

– Совершенно. Если способность творить заклинания останется во мне, то ждет меня лишь нечто худшее, чем смерть.

– Почему? – Ангел рассматривал человека с интересом.

Харальд молча поднял руку и указал на книгу, которая поблескивала оранжекым корешком в сиянии магического круга.

– Эта штука слишком долго была рядом со мной. Слишком много я взял от нее.

Разглядев, что именно лежит на шкафу, ангел вздрогнул, лицо его исказилось от страха.

– Жуткая вещь, жуткая, – прошептал он и вновь обратил лицо к человеку. – Но очень полезная. Хотя жизнь с ней все равно лучше, чем смерть или безумие!

– Ты думаешь? – Харальд позволил себе ухмыльнуться. – Вряд ли ты поймешь то, что я сейчас скажу, но все же попробуй. За те годы, что я утолял жажду из этого источника, – кивок в сторону книги, – я разучился радоваться и огорчаться по-настоящему, во мне умерли почти все чувства, а с ними – и жизнь. Я понятно объясняю?

– Да, – кивнув, ответил Со-Вифеон. – Хоть мы и отличаемся от вас очень сильно, у нас есть и радости и огорчения, и прочее...

– Единственное, что мне осталось – равнодушие и тоска. Я почти не испытываю человеческих желаний, да и нечеловеческих, насколько могу судить, тоже...

– Такому не позавидуешь, – изрек ангел. Лицо его, почти людское, выражало печаль.

– У меня нет друзей, – добавил Харальд, махнув рукой, – поскольку я не способен испытывать привязанность. Те, кого я любил, – умерли или сошли с ума. Так что уж лучше мне отправиться к ним, в смерть или безумие, чем быть здесь, с этой ношей...

– Ты прав. – Со-Вифеон вновь слегка махнул крыльями, заставив язычки свечей качнуться. – И я не откажусь тебе помочь.

– Так назови цену.

– Нет, – синеглазый ангел улыбнулся, показав острые и отчего-то очень желтые зубы. – Цена за это знание воистину непомерна, и заплатить ее не в силах никто.

– И что делать? – Харальд на миг ощутил, как сердце его покрывается льдом. Вот так, ухватиться за куст, выбираясь из пропасти, и обнаружить, что тот-трухлявый...

– Ничего, – ответил ангел спокойно. – Ждать. Я принесу тебе это знание бесплатно. И так отношения между нами и вами складываются плохо. То какой-нибудь ретивый маг заставляет кого-либо из моего народа действовать под принуждением, то особенно жадный ангел, заключая сделку с человеком, требует непомерное количество крови. Незачем укреплять эту традицию. Ведь и нам может быть свойственно бескорыстие.

– Никогда бы не подумал, – сказал Харальд искренне. – Но я тебе тем более благодарен.

– Пока не за что, – проворчал Со-Вифеон. – Я принесу тебе это знание не ранее чем через неделю. Описание ритуала хранится в одном из святилищ, и, чтобы добыть его, мне понадобится время.

– А как же всеобщее убеждение, что ангелы всеведущи? – поинтересовался маг. – Впрочем, как и демоны?

– Все враки, – ангел оскалился, изображая улыбку. На этот раз Харальд углядел, что у пришельца из Верхнего мира не хватает нескольких зубов. – Есть среди нас умные, есть глупые, как и у вас. Коренное различие в другом, мы не можем применять магию. Точно так же – и демоны.

– Как же так? – Харальд ощутил знакомый интерес, острую жажду узнать как можно больше. – Ведь все гримуары рекомендуют обращаться к вам за магическими знаниями?

– Знаний у нас полно, – кивнул крылатый, – поскольку воспринимаем и понимаем мы магию прекрасно, даже ту, что творится в вашем мире. Но мы вынуждены ей безропотно подчиняться, если она направлена прямо на нас, а сами не можем сотворить даже плохонького заклинания из тех, что делаете вы. Нет у нас той самой примеси в крови, от которой ты так желаешь избавиться.

– Но ведь...

– Знаю, что ты хочешь сказать. – Со-Вифеон закашлялся, тяжело, надрывно. – Что мы можем производить всяческие эффекты, на магию похожие. Но только лишь похожие. На самом деле – это иное умение, столь чуждое вам, людям, что даже рассказывать о нем не имеет смысла.

– А... – начатый вопрос был безжалостно прерван.

– Я устал, – проворчал ангел. – Я слишком стар для долгих бесед в вашем мире. Не утомляй меня вопросами, а отправь домой. Через неделю по вашему времени вызови меня вновь. И приготовь письменные принадлежности, возможно, придется копировать.

Харальд кивнул и поспешно принялся раскручивать заклинание в обратном порядке.


Второй вызов по свежим следам удался куда легче первого. Со-Вифеон появился в облаке синего свечения и протянул магу лист пергамента со сложным рисунком.

– Срисовывай, – проскрипел сварливо, – Отдать оригинал я не могу.

Харальд, не теряя времени, принялся за работу. Скопировал рисунок со всеми закорючками и сложным расположением символов Истинного Алфавита. Затем ангел принялся диктовать описание ритуала, а человек записывал, скрипя пером, словно обыкновенный писец.

Когда закончил, спина и руки нестерпимо ныли от непривычной работы, а глаза чесались, будто в них насыпали песка. Со-Вифеон тоже выглядел усталым.

– Благодарю, – сказал ему Харальд. – Ты, наверное, единственный ангел, что помог человеку просто так.

– Да ладно. – Житель Верхнего мира сморщился, но было видно, что похвала ему приятна. – А теперь отправляй меня назад.

Харальд поднял руку в прощальном жесте, и сияющее синим облако спустилось с потолка, охватывая светлую фигуру в магическом кругу.


Когда на следующее утро он взглянул на рисунок, полученный из иного мира, то не поверил своим глазам. В тот момент, когда срисовывал, не было возможности вдуматься в то, что изображали руки, зато теперь Харальд смотрел на чертеж с сомнением. Вместо привычных глазу кругов и многоугольников, симметричных относительно оси или даже точки, лист пергамента украшало нечто до невозможности не правильное, похожее на перекошенную паутину со спиралью в левой нижней части. Прямых углов не было совсем, как и какого-либо порядка.

Но, с другой стороны, фигура, которая должна убивать магию, и не может быть похожа на те, что позволяют творить волшебство. Придя к подобному за ключению, Харальд отложил чертеж и принялся собственно за ритуал.

Что касается текста заклинания, то здесь неожиданностей не оказалось – набор призывов, необходимых для достижения должного настроя. Что было необычно, так это знаки, которые надлежит выполнять во время ритуала, да еще то, что, осуществляя заклинание, необходимо двигаться по линиям магического чертежа, переходя с одной на другую в строго определенном порядке.

Убедившись, что особенно сложных ингредиентов, ради которых пришлось бы отправить кого-либо за пределы замка, не понадобится, Харальд пошел в подвал, где приступил к столь трудоемкому и необходимому в магии занятию – рисованию на полу. Никакие сомнения не смущали Владетеля. Он принял решение и стремился осуществить его как можно скорее.

Пока он работал, книга лежала на шкафчике в углу, матово отсвечивая корешком, то алым, то зеленым, то черным...


Невидимое за тучами солнце ушло за горизонт, когда Харальд последний раз повторил ритуал и один за другим сжег листки с записями о нем. Зажигал их от факела и дожидался, пока оранжевые языки не начинали лизать пальцы. Боль заставляла ронять обугленные остатки на пол, и там они дотлевали, разливая по помещению запах копоти.

Харальд стоял у северной стены подвала, и рисунок лежал перед ним, темный, не светящийся, размыкаясь своеобразными воротцами. Войдя в них, надлежит повернуться лицом на юго-восток, произнести первые слова и изобразить рукой начальный знак, и тогда пути назад уже не будет.

Словно сомнамбула, не думая, что делает, Харальд сделал шаг. Ноги сразу стали ватными, а книга, висящая в сумке на плече, потянула к земле.

Поворот, и маг заговорил. Голос звучал странно, такой чужой, далекий, никогда не догадаешься, что собственный. Харальд выставил левую руку вперед и вверх, изобразив нечто вроде козы, что показывают ребятишкам, и, словно повинуясь этому жесту, на мага обрушилась тьма...

Когда глаза привыкли и он смог сделать тяжелый вздох, то разглядел, что вперед тянется слабо светящаяся линия, словно нить над темной бездной. В стороны от ног уходило еще несколько таких линий, в точном соответствии с чертежом, но их черед придет позже. Позади же обернувшийся Харальд не увидел ничего. Линии собирались в пучок примерно в сажени за его спиной, а дальше тянулся лишь мрак.

Идти по светящейся тропке оказалось трудно. На уши давила неестественная тишина, ноги как-то странно скользили, норовя подвести хозяина, уронить. Во мрак, упав в который выбраться уже не получится. Первый отрезок он тем не менее прошел без особенных трудностей. Тропка расширилась, превратившись в небольшой островок со стоящим посередине светящимся столбиком аршина в полтора высотой. Упершись в него животом, Харальд причудливо скрестил руки перед грудью и полупропел-полупровыл вторую часть заклинания. Слова рождали странную дрожь в голове, а когда они закончились, словно кто-то безжалостной рукой рванул из мага внутренности. Ощущение вытягивающего прикосновения было столь сильно, что Харальд вскрикнул и тут же ощутил внутри холод. От паха и выше, до самого горла.

Не давая страху овладеть собой, он поспешно вступил на вторую дорогу, ведущую прямо на запад, и двинулся по ней. С первого же шага тьма вокруг исчезла, сменившись яркой картиной, и Харальд увидел сам себя, совсем молодого, сидящего в библиотеке родного замка с книгой в руке. Затем вошел отец, и его свирепый рев ударил по ушам так, словно звучал в реальности. Книга выскользнула из руки молодого фон Триза, падая на ковер, и Харальд увидел в голубых глазах, полных гнева и обиды, в своих глазах, слабую вспышку. Словно лунный блик на воде.

Видение исчезло, сменившись следующим. Теперь он был в библиотеке один, погруженный в изучение толстенного фолианта с совершенно черной обложкой. Сияние в глазах юноши здесь было гораздо ярче, и Харальд понял, что это такое. Свет магического знания, столь легко могущий превратиться во тьму.

Он шагал, и картинки сменяли одна другую, живые, реальные: Дина, встречи с Владетелями, наемники, жизнь в замке Халл, поход на север, Асенефа, встреча с богами...

Вся жизнь проходила заново перед глазами мага, и с каждой новой сценой все ярче горел магический свет, в тот миг, когда над воссозданным замком вознеслось белое знамя Владетеля, превратившийся в испепеляющее сияние.

Но Харальд не мог оторвать глаз. Он смотрел, и волны пережитых и непережитых эмоций били по его сознанию, заставляя тело корчиться от боли. Мускулы судорожно сокращались, заново вспоминая прожитые некогда мгновения, тело словно наполнили жидким огнем, при каждом движении больно обжигавшим внутренности...

Но он шел, и когда вывалился на другую площадку, почти подобную первой, только с крестом вместо столба, то почти обрадовался тьме вокруг. Пот высох в один миг, сердце перестало бестолково бултыхаться, и Харальд вскоре обнаружил, что совершенно спокоен, но зато не может вспомнить почти ничего из прожитого. В голове остались какие-то обрывки, сами по себе лишенные смысла. Западная дорога, вторая часть ритуала, выжгла в его памяти все события, связанные с магией...

Но само заклинание он не забыл. Подошел к кресту, положил руки на его холодные, склизкие перекладины и прошептал положенные слова.

От тихих звуков все вокруг зашаталось, раздался оглушительный треск. С трудом удерживаясь на ногах, цепляясь за крест обеими руками, Харальд закончил эту часть ритуала и поспешно бросился на юго-восток, по еще одной светящейся дорожке.

Идти здесь оказалось легко. Даже тропа, в отличие от предыдущих, не норовила сбросить мага и покорно подставляла белесую спину. Мрак по сторонам от нее, правда, порождал с пугающей регулярностью уродливых страшилищ, но на их слюнявые зубастые пасти, издававшие злобное шипение или рычание, Харальд не обращал особого внимания. Пугают? Ну и ладно. Южная площадка встретила обелиском белого камня, похожим на выброшенный из земли язык пламени. Харальд послушно уколол об игольно-острую вершину палец правой руки, оставив на белизне капельку багрянца

Пораненную ладонь сложил в причудливом жесте – большой палец и мизинец вместе, остальные три согнуты, словно орлиные когти. Задрал ее, будто раздраженный кот лапу, и в такой позе отбубнил положенный текст.

Произнесенные слова не вызвали какого-либо видимого эффекта, и Харальд бодро зашагал на север. После первой же сажени обратил внимание на то, что двигаться становится все сложнее. Тело наливалось тяжестью, а окружающий мир уплотнялся. Появилось давление на глаза, которое вскоре привело к тому, что зрение мага затуманилось. Все вокруг колыхалось, словно он смотрел из-под воды.

С неимоверными усилиями он преодолевал шаг за шагом по светящейся дорожке. Пока не уткнулся в перекресток. Более тонкая линия пересекала ту, по которой он шел, почти под прямым углом и светилась немного по-другому, отдавая в красное.

Напрягая ставший вдруг очень неповоротливым разум, Харальд пытался вспомнить, необходимо ему тут поворачивать или нет. Картинка ритуала, только что столь ясная, смазалась, будто с листа пергамента, запечатленного в памяти, смыли половину знаков...

Доведя себя до изнеможения, он вновь и вновь пытался пробиться в глубины памяти, ставшие вдруг непрозрачными. По лицу стекал вонючий пот, глаза щипало, а нужные сведения скользким червяком вывертывались из-под пальцев...

В результате всех усилий удалось извлечь одну лишь фразу. «Бойся красной дороги...» – сказал когда-то невообразимо давно Со-Вифеон, и Харальд, вспомнив об этом, поднял ногу, весящую не менее десяти пудов, и поставил ее на белую линию уже за перекрестком.

Буквально через пару аршин тяжесть начала покидать тело, а память и зрение прояснилось. К следующему перекрестку Харальд подошел уже в нормальном состоянии.

Уверенно повернул, но тут его поджидала неожиданность. Путь ему преградила белая, словно снег, стена. Она непостижимым образом возникла из пустоты, и Харальд едва не уперся в нее носом. Попробовал толкнуть – ни малейшего эффекта. Поди-ка сдвинь с места блок размером с сарай, да еще неизвестно какой толщины. Обойти его тоже не получится. Сходить сосветящейся тропы категорически запрещено.

В описании ритуала, полученном от ангела, ни о чем подобном не говорилось. Харальд отступил на несколько шагов, разглядывая преграду. Что-то она ему напоминала, что-то знакомое, очень близкое, свое...

Словно молния, мелькнула мысль, на миг разогнав клубящуюся вокруг тьму: «Штандарт!» Да, преградой на пути стал флаг, такой же, что и над донжоном замка, белый, как молоко, символ магического достоинства Владетеля...

Харальд ощутил, как в душе поднимается забытое давно чувство – гнев. Он не понял, откуда в руке взялся меч, да и некогда было об этом думать. С яростным криком человек, пытающийся перестать быть магом, кинулся на преграду.

Под лезвием она треснула, словно яичная скорлупа, и начала разваливаться, опадать вниз, в бездну, до невозможности тонкими кусками. В полной тишине следил Харальд, как исчезают одним за другим осколки сияющего белизной великолепия...

Когда все закончилось, он обнаружил, что дрожит, а руки его пусты. Меч выполнил свою миссию и пропал.

Утерев ладонями мокрое от пота лицо, он двинулся дальше, и тропа под его ногами продолжала светиться неярким белым светом.

Поворот направо, а потом налево он сделал совершенно бездумно. Слишком устал для того, чтобы осознавать происходящее. Просто двигался так, как запомнил по схеме

Последняя тропка должна привести его к выходу из рисунка, туда, где красуется спираль. Но дойти до нее Харальду не удалось.

Перед собой он увидел нечто вроде зеркала, очень тонкого и чистого. Бликующая пленка тянулась в темноту и там пропадала, и в ней отражался худощавый мужчина с вытянутым лицом. В светлых волосах его змеились заметные пряди седины, глаза смотрели угрюмо, а лоб был изборожден морщинами, словно кора столетнего дуба.

В самой зеркальной пленке чувствовалось кипение силы, она словно пульсировала теплом, давая понять, что проникнуть через нее будет делом непростым. Именно в этой пленке, или прямо за ней, таилась суть заклинания, сотворенного Харальдом. «Пройди сквозь себя, – думал он, разглядывая отражение – Если сможешь».

Он сделал шаг, другой. Что-то мешало двигаться, что-то тяжелое, холодное, висящее на боку.

Недоумение было в глазах отражающегося в пленке человека, когда он снял с плеча сумку, затем оно быстро пропало, сменившись решимостью.

Руки дергало холодом, как будто книга внутри сумки пыталась заморозить человеку руки, лишить его возможности двигаться. Не обращая внимания на боль в пальцах, Харальд широко размахнулся и швырнул сумку с книгой прямо в отражающую поверхность.

Словно слиток раскаленного металла упал в ледяную воду. На миг зеркало треснуло, явив безумное переплетение языков пламени всех цветов радуги Затем края зеркала вновь сомкнулись, выбросив наружу клуб дыма, а из глубины зеркала послышалось яростное шипение Оно становилось все громче и громче и переросло в визг...

Тьма по сторонам треснула, словно разодранная завеса, и Харальд увидел рядом две давно виденные, но хорошо знакомые фигуры. Сапфировые глаза многорукой богини были спокойны, но лицо искажала гримаса, а руки были угрожающе воздеты. Кабаноголовый гигант смотрел внимательно, но чудовищное напряжение сказывалось в его судорожно вздутых мышцах.

Визг оборвался, будто его обрезали, и все закончилось Харальд вновь стоял один на светящейся дорожке, а впереди его ждала зеркальная пленка.

Он оглянулся – путь тянулся назад, словно давая возможности для отступления

«Что ты делаешь. – зашептал в голове бесплотный, но настойчивый голос – Ты разве не знаешь, что лишившийся возможности творить заклинания маг умирает? Остановись! Прерви ритуал! Глупый, глупый маг»

«Да, я – маг!» – подумал Харальд и решительно двинулся к пышущей жаром зеркальной поверхности...

Эпилог


Из «Описания Вещей Чудесных» Лудуна Носатого (1663 г.):


...и последним из владельцев Книги Жажды был Владетель Харальд, бесславно сгинувший на вершине могущества. Можно полагать, что именно сей губительный предмет и стал причиной его падения.


Из «Истории Владетелей» Иисуса Тирянина (1735 г.):


Харальд Кровопийца... Один из пяти Владетелей за полтора тысячелетия, отмеченных Белым Цветом. Год рождения неизвестен. По слухам, происхождением он с запада, из семьи фон Триз. Род этот угас в конце шестнадцатого века, и получить более достоверные сведения невозможно. Правил землями севернее Бабиля от Пьяной реки до Лесной реки с 1566 по 1567 год. До того как стать Владетелем, служил наемником, участвовал в нескольких войнах. Возвысился неожиданно благодаря неимоверной магической силе. По легендам, в одиночку брал замки с многочисленным гарнизоном Весной 1566 года появился во Владении Олава Любящего Темноту, которого победил и убил. Жесточайшим образом расправился с замыслившими бунт вассалами. За эту жестокость и еще за то, что не гнушался использовать кровь в магических ритуалах, и получил свое прозвище. Прославился как непревзойденный полководец. В тот же год захватил западную часть Владения Лии Певуньи. Летом 1567 года разгромил соединенные армии трех Владетелей у Лесной реки (по легенде, с помощью целого войска существ, созданных магическим путем), после чего захватил замок Владетеля Иссахара и ослепил его. По неясным причинам отказался от дальнейших завоеваний и вернулся в свой замок. Обстоятельства гибели Харальда неясны, согласно легендам он не погиб, а неожиданно лишился магического дара и добровольно отказался от власти. Достоверно известно лишь, что трупа Кровопийцы не видел никто, а осенью 1567 года его Владение неожиданно рухнуло и к лету следующего года было поделено между соседями.

Истребитель магов

Его глаза – подземные озера,

Покинутые царские чертоги.

Отмечен знаком высшего позора,

Он никогда не говорит о Боге.

Его уста – пурпуровая рана

От лезвия, пропитанного ядом.

Печальные, сомкнувшиеся рано,

Они зовут к непознанным усладам.

В его душе столетние обиды,

В его душе печали без названья.

На все сады Мадонны и Киприды

Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,

И нежен цвет его атласной кожи.

Он может улыбаться и смеяться,

Но плакать… плакать больше он не может.

Николай Гумилев

Глава 1 НА ЮГ

Огромная бурая туша выметнулась из-за кустов. Затрещали ветви, Гуннар ощутил ужас, представив, что сейчас произойдет. Хрустнут кости, алая кровь брызнет на серый предвесенний снег…

Дурные предчувствия одолевали его с самого начала пути.

И вот не повезло – наткнулись на шатуна.

Но гибкая юношеская фигурка проскочила меж огромных когтистых лап. Медведь раздраженно взревел, крутанулся на месте, пытаясь зацепить верткую добычу.

Рогатина ударила с быстротой молнии. Гуннар видел, как её острие обманчиво легко коснулось лба зверя и мгновенно отпрянуло, словно устыдившись свершенного…

Косолапый зарычал; кровь потекла ему в глаза, мешая видеть. Громадная туша слепо двинулась вперед. Тяжеленные лапы месили воздух, чтобы смять, уничтожить обидчика.

Раздался хряск, какой бывает, когда тупое лезвие входит в живую плоть. Затем медведь как-то сразу накренился и рухнул. А человек стоял рядом с ним.

Гуннар сглотнул. Только в этот момент пришла мысль, что мог бы и помочь воспитаннику.

К лицу прихлынула кровь, захотелось потереть его руками. Но Гуннар знал, что это не поможет: стыд не уйдет. «Старею, – подумал он с неожиданной обреченностью. – Пятьдесят лет уже…»

Ноги передвигать было трудно, словно они превратились в каменные, наст издевательски скрипел при каждом шаге.

Когда подошел, в нос ударил тяжелый медвежий запах. Вблизи было видно, как тяжело зверь пережил зиму. Ребра почти прорвали вытершуюся шкуру, шерсть свалялась.

– Жалко, рогатина сломалась. – Юноша, стоявший рядом с поверженным зверем, поднял взгляд.

В малахитовых глазах его не было и следа боевой горячки, и дыхание было ровным. Словно не он только что победил исполинского хищника, на которого обычно ходят не в одиночку и с собаками.

Юноша сражался, как и жил, – спокойно. Без гнева, ярости или злобы.

Иногда Гуннар пугался своего воспитанника, несмотря на его молодость. Вот и сейчас он невольно содрогнулся под ледяным взглядом, в котором если и захочешь угадать, что прячется, то не сможешь.

– Нашел о чем беспокоиться, – проговорил Гуннар, преодолевая неловкость. – Рогатину новую сделаем. А ты молодец… Извини уж, что я не успел.

– Ничего, – ответил Харальд и принялся деловито свежевать тушу. Мяса и жира с шатуна не возьмешь, но шкуру можно пристроить куда-нибудь, а из клыков и когтей получаются хорошие украшения.

* * *
День стоял погожий, солнце старалось изо всех сил, готовясь к близкой весне. Подморозило, наст держал хорошо, преследовать оленя было легко. Не медведь являлся сегодня целью охотников.

Когда мир впереди оборвался гигантским оврагом, Гуннар невольно вздохнул. Много лет не был он в окрестностях Бурливого озера. И вот – занесло. В погоне за зверем не выбираешь направлений. Грациозный олень замер на краю обрыва, тяжко поводя боками, в глазах его плескался страх.

– Можно я? – Харальд смотрел просительно, и Гуннар не смог отказать воспитаннику.

– Давай.

Заскрипела тетива, на миг юноша застыл, словно превратившись в статую лучника. Солнце играло на светлых, точно посеребренных волосах, ветер перебирал падающие до плеч пряди.

Раздался хлопок, и олень, высоко подпрыгнув, рухнул.

– Попал, – сказал Харальд, опуская лук. Его лицо осветилось торжеством. И не зря. Вернуться в юрту с мясом – величайшая доблесть для охотника. А медведь – так, баловство…

* * *
Когда красавец-олень превратился в груду окровавленной плоти, а лучшие куски мяса перекочевали в заплечные мешки, Харальд спросил, указывая на обрыв:

– А что там? Бурливое озеро?

Гуннар боялся этого вопроса, боялся и ждал.

– Да, – ответил он, глядя на замерзшую поверхность, сверкающую на солнце кристаллами льда. – Это оно.

– И там был остров, куда ходил отец? – Теперь воспитанник смотрел прямо на Гуннара.

– Был, – сказал тот, а про себя подумал: «Вот бабы! Растрепали все!» – Остров был, а на нем храм… Но, как сам видишь, сейчас ни того, ни другого.

– Жаль. – Взгляд Харальда был чист и ясен, будто солнечный луч.

– Что жаль?

– Что храма нет, – пожал плечами юноша. – Я бы туда пошел, как и отец. Ведь он вернулся оттуда другим?

Гуннар дернулся как от удара. Про себя вовсю клял оленя, выбравшего самое неудачное направление для бегства.

– То, за чем он ходил туда, превратило его в нелюдя, – устало проговорил Гуннар. – И я очень рад, что пятнадцать лет назад храм на острове сгинул с лица земли.

– Я знаю эту историю, – прервал воспитателя юноша. – Глубокой осенью земля содрогнулась, словно недра её пронзила нестерпимая боль, и с севера до становища донесся жуткий вой. А через неделю охотники обнаружили, что острова более нет.

– Так что оставь эти мысли! – уже строго сказал Гуннар. – И не старайся идти по стопам отца. Я думаю, он бы этого не одобрил…

– Я не собираюсь идти по его стопам, – пожал плечами Харальд, и на лице его появилось выражение крайнего упрямства. – Я просто хочу больше о нем узнать…

Юноша пробормотал ещё что-то, но Гуннар решил не переспрашивать. Сказал лишь:

– Ну что, пойдем?

Воспитанник кивнул.

Всю дорогу до становища молчали.

* * *
Пришла весна, а с ней День Предков – главный праздник племени.

Позади тяжелые зимние месяцы, жестокие морозы и свирепые снегопады, когда целыми днями нельзя выйти из юрты. Впереди – теплое время и обильная охота. Как ни вознести благодарность пращурам, которые помогли дожить, дотерпеть, послали зверя на рогатины охотников, а рыбу – в сети?

Харальд с нетерпением ждал праздника. Посвящение в мужчины он прошел пять зим назад, в тринадцатилетнем возрасте, но каждый День Предков с тех пор встречал, словно мальчик, которому ещё только предстоит стать полноправным членом племени.

С вечера над селением, перекрывая привычные запахи, поплыл дурманящий аромат мухоморной настойки – любимого напитка предков, который, если верить колдуну, позволяет людям нид на день стать зверями, при этом выплеснуть из себя все худшее, животное, что есть в них, чтобы затем год жить спокойно…

Харальд настойку не любил и пил её мало. Больше для вида.

Утро явилось на небосклон в праздничной розовой одежде, отороченной белым мехом облаков. К тому моменту, когда одеяние это стало бирюзовым, мужчины племени в ближнем лесу подготовились к тому, чтобы воплотить духов предков.

Харальду достался костюм, украшенный рысьей мордой и раскидистыми оленьими рогами. Рога были тяжелы, приходилось напрягать шею, чтобы голова не клонилась вперед.

Попробуй потанцуй в таком наряде! А ведь придется.

Когда представление закончилось, Харальд был мокрым от пота. Оставалось утешать себя тем, что остальным приходится не лучше.

Забрав из становища мальчиков, которым сегодня предстоит стать мужчинами, предки-ряженые с визгом и воплями умчались в лес. Предстояла самая интересная для Харальда часть праздника – испытания молодняка.

Он снял маску, и почти сразу к юноше приблизился Елам, ставший вождем пять лет назад, после смерти Завулона, деда Харальда. Лицо вождя, настоящего великана, было мрачным, а в темных, глубоко посаженных глазах тлела нерешительность.

– Харальд, – сказал он. – Ты взрослый мужчина, и я… я не могу запретить тебе присутствовать на испытаниях. Но лучше бы тебе уйти.

– Почему? – Как ни странно, Харальд совсем не удивился. Лишь внутри шевельнулось что-то, подозрительно похожее на обиду.

– Мальчики… Они боятся тебя, – развел ручищами Елам. – Сам понимаешь…

– Не понимаю, – сказал Харальд жестко, и вождь дернулся, словно его стегнули плетью. – Но уйду, если просит вождь!

Он развернулся и зашагал к становищу. Снег противно визжал под ногами. Шумел в верхушках деревьев ветер, слышались позади голоса Гуннара и Елама. Наверняка воспитатель просил за воспитанника.

Но Харальд не обернулся. Он ушел. И сделал это сам, И теперь не вернется, пообещай ему за это хоть все сокровища мира.

* * *
От костров тянуло жареным мясом. Над становищем разносились нестройные вопли и хохот. Племя отмечало День Предков. Приближался вечер, наступило время мухоморной настойки. Кто уже лежал, сраженный дурманящим напитком, кого рвало, но большая часть нид продолжали праздновать, свято веруя, что в этот день вместе с ними пируют духи.

Харальд сидел в одиночестве у своей юрты. Сегодня впервые ему захотелось напиться, провалиться в пахнущий мухоморами дурман и забыть нанесенную обиду. А ведь раньше он не знал, что это такое обижаться.

Раздался шорох, из-за соседней юрты появился Мадай. Колдун племени был спокоен и сосредоточен, словно во время важного обряда, а в больших глазах его, похожих на лосиные, было какое-то странное выражение. Будто Мадай шел на охоту, на встречу с опасным хищником.

Харальд хотел было встать, чтобы поприветствовать старшего, но колдун махнул рукой.

– Сиди, – сказал. – Я лучше сам сяду.

Мадай бесшумно примостился рядом с юношей.

– Что, обидно? – Вопрос прозвучал неожиданно, и ответил на него Харальд совсем не так, как хотел вначале – уверенным отрицанием.

– Почему они так? – вырвалось у него. – Почему? Ведь в предыдущие годы никто меня не боялся…

– Все просто, – колдун шумно вздохнул. – Те, кто становился мужчинами ранее, они все знали тебя. Вы вместе играли и взрослели. Но выросли новые мальчики, которые знают тебя не очень хорошо. Зато они все слышали рассказы о…

– Моем отце, – Харальд посмотрел на собеседника. Тот был мрачен, на переносице пролегла глубокая складка. – Вы ведь знали его?

– Да, – кивнул Мадай. – Очень немного.

– И много ли правды в россказнях, которыми женщины запугивают ребятню по вечерам? – Вопрос прозвучал неожиданно горько, Харальд устыдился собственных чувств. Но колдун не обратил на переживания собеседника внимания.

– Достаточно, – ответил он серьезно. – Он был колдун. Много сильнее, чем я, и он осмелился взять то, что лежало когда-то в храме.

– И превратился в чудовище?

– Я бы не стал так говорить! – ответил Мадай твердо. – Но он… внушал страх. Ведь эта… вещь, что он взял в храме, она губительна для людей…

– И мать мою он околдовал? – Харальд закусил губу, пытаясь сохранить на лице спокойное выражение.

– Нет, – колдун снова вздохнул, гулко, словно большая собака. – Это выдумки.

– Но это не важно для большинства из них. – Юноша показал в сторону костров, откуда доносились дикие вопли. – Они верят в страшные истории, и из-за них меня боятся и не любят.

– Есть такое. – Мадай задумчиво почесал кончик носа.

– Но ведь вы-то знаете, что я никогда не стану таким, как отец! – Слова, которые Харальд хотел произнести с жаром, получились плоскими и холодными, словно речные камни. – Что у меня нет колдовских способностей!

– Это правда. – Колдун посмотрел на Харальда, в темных глазах его было смущение. – И я не раз говорил об этом. Но они все равно боятся. Ты для них – сын чужака, южанина, страшного колдуна, и, значит, сам наполовину чужак и колдун…

– И что же делать?

– Не знаю, – тихо ответил Мадай. – Гуннар рассказал мне о вашем разговоре во время охоты. Тебе так хочется знать о судьбе отца?

– Да. – Ответ прозвучал достаточно твердо.

– Тогда я дам тебе совет, – колдун хмуро усмехнулся. – Такой, за который меня впору отдать на съедение росомахе. Иди на юг, туда, где живут другие люди. Там ты найдешь ответ.

– А разве, – Харальд ощутил, что голос его ломается, словно льдина под лучами весеннего солнца, – это возможно?

– Покинуть племя? – вопросом ответил Мадай. – Это не поощряется, но тебя, я думаю, отпустят. Ведь смог же уйти твой отец, а до него – ещё один человек. Путь на юг труден и опасен, но он существует.

Колдун замолчал, стало слышно, как где-то далеко в лесу, на западе, воет волк. К его голосу присоединились другие, и песня волчьей стаи странным образом сплелась с той, что пели у костров люди нид.

– Да, – сказал Харальд твердо. – Я сам думал об этом, но боялся. Спасибо за совет.

– Не благодари. – Колдун устало улыбнулся и поднялся. – Возможно, пройдет время, и ты проклянешь меня за него.

* * *
Угольки мягко потрескивали, от очага шел приятный, расслабляющий аромат. Мадай, ожидая прихода гостей, бросил на угли пучок сухой травы, чей дым «отгоняет злые помыслы.

А гости были уже здесь. Колдун знал, что, когда молодой Харальд объявит о желании уйти из племени, за советом обязательно придут к нему, знающемуся с миром духов…

И они пришли.

Хмурый, насупленный Елам. Вождь, сильнейший из мужчин племени. Несмотря на туповатый вид, хитрый, как матерый лис. Сейчас он мрачен. Ему принимать решение.

Колдун и старейшины могут лишь советовать.

Гуннар, ерзающий так, словно ему в седалище воткнулась острая ветка. В темных глазах чужака, ставшего за полтора десятка лет жизни в племени своим, – беспокойство. Это понятно. Харальд для него что сын. Старший и самый любимый.

И виновник встречи. Взгляд зеленых глаз обманчиво мягкий. Лицо ещё почти детское, но через черты юнца проглядывает будущий мужчина. Сидит неподвижно, словно рысь в засаде. Почти не моргает.

– Что скажут духи, колдун? – Могучий голос Елама заполняет юрту. Кажется, что ему тесно под низкими сводами. – Я не хочу терять лучшего из молодых охотников! Он прекрасно стреляет из лука, опытен в рыболовстве и промысле зверей. От него будут здоровые и сильные дети! Но он хочет уйти… Его отец не из нид, и желание юноши вполне понятно. Что скажут духи, колдун?

– Я спрошу. – Мадай слушал внимательно. Хотя он и знал все подробности, но сейчас через него внимают духи, неосязаемые существа, могучие, несмотря на бестелесность. Им открыто будущее, они должны сказать, что ждет юного Харальда в будущем. – Только выйдем из юрты.

Снаружи был вечер. Солнце, огромный оранжевый шар, распороло брюхо об острые вершины сосен, и на землю стекала его светящаяся кровь. Закатный свет резал глаза.

Мадай привычно наклонился, очертил посохом круг. Просители боязливо жались у юрты. Жилище колдуна расположено на некотором отдалении от остального становища, просто так сюда не приходят. Духи не любят, чтобы любопытные наблюдали за их делами.

Он приготовился к обычному долгому ритуалу, когда тело становится чужим, а устами начинает говорить существо, пришедшее из Нижнего мира – обиталища свирепых духов. Даже плеснул на снег из баклажки заранее заготовленной крови. В заговоренном сосуде она не сворачивалась несколько дней.

Но не успел он начать читать заклинание, открывающее вход в Нижний мир, как что-то пошло не так. Очерченный круг вспыхнул багровым. Мадай знал, что это видит только он – обычным людям истинная картина происходящего недоступна; изумленный крик колдун сдержал с трудом.

Багровое пламя поднялось выше, он ощутил, что горит сам. Попытался двинуться с места, но не смог. Тело словно одеревенело, ноги превратились в корни, руки – в ветви. Мадай мог лишь слегка колыхать ими.

Почти сразу в членах появилась боль. Колени заныли словно от старческой болезни, клубок огня поселился в животе, что-то грызущее очутилось в голове. И что самое противное – заныли зубы. Все сразу.

Он никогда не слышал о таком, и учитель, многомудрый Фарра, ничего не рассказывал. Колдуну оставалось лишь корчиться от боли и слушать, что за слова говорит за него кто-то чужой, его губами, но незнакомым пронзительным голосом.

– Путь на юг открыт для тебя, юный Харальд! – были слова. – Иди и найдешь там судьбу свою. Любого, кто осмелится противиться, настигнет кара!

Юноша, забыв, видимо, о том, что с ним беседует дух, рванулся вперед.

– А отец? Узнаю ли я о нем? – крикнул он, когда Гуннар ухватил воспитанника за руку, удерживая от неразумного шага.

– Иди и все узнаешь, юный Харальд, – сказал голос, а затем чужак в теле колдуна рассмеялся. Про себя, но так, что Мадая затрясло и едва не вырвало.

И чужое присутствие исчезло. Призрачное пламя погасло, боль сгинула, словно её и не было. Колдун рухнул на колени, пытаясь не потерять сознание. Ткнулся лицом в восхитительно холодный и шершавый снег.

Внутри дотлевал страх. Настоящий животный ужас.

Кто-то подхватил Мадая под руки, помог подняться.

– Спасибо, – прохрипел колдун, обнаружив, что его поддерживает Гуннар.

– Не за что, – ответил тот.

Подскочил Харальд, вдвоем они помогли Мадаю доковылять до юрты. Там он жадно ухватился за сосуд с водой. Руки колдуна тряслись. Холодные струйки текли по подбородку, щекотали грудь. Но ему было все равно.

– Воля духов явлена! – торжественно возвестил Елам, когда сосуд с водой вернулся на место. – Харальд имеет право покинуть племя. Но семя его должно остаться с нами!

– Что? – Юноша вскинулся, глаза его сверкнули.

– Спокойнее, – сказал Мадай, морщась от чужеродных отголосков в своей речи. – Тебе придется некоторое время пожить с одной из молодых вдов, по выбору вождя. Когда станет ясно, что она беременна, ты будешь свободен.

– Ладно. – Харальд решительно кивнул, но лицо его потемнело.

– Но вы кое о чем забыли, – неожиданно вступил в разговор Гуннар. – Мальчик, – при этом слове воспитанник дернулся, но смолчал, – не знает того, как живут люди на юге. Не умеет вести себя в городе, не ведает, кто такие родовитые.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался вождь, хмуря брови.

– Я пойду с ним.

Мадай усмехнулся про себя. Он ожидал такого поворота событий. А вот Елам, похоже, нет.

– То есть как? – спросил он, удивленно морщась. – У тебя жена, дети! Ты не сможешь уйти!

– Смогу, – сказал Гуннар, и губы его сложились в кривую ухмылку. – У меня долг перед… отцом этого юноши, и теперь я вижу неплохой способ его отдать.

– Что за долг? – поинтересовался вождь.

– Вот он знает. – Гуннар показал на Мадая. – Харальд… старший, он исцелил мою жену от бесплодия.

– Да, – кивнул колдун на вопросительный взгляд вождя. – Было.

– Тогда быть по сему, – прогудел Елам и поднялся. Взгляд его, обращенный на Харальда, был полон сожаления, – Как только выполнишь долг перед племенем, можешь уходить.

* * *
Уходить оказалось неожиданно тяжело. Харальд и сам не осознавал, насколько привык к племени, к запаху прогорклого жира и шкур, постоянно витающему над становищем, к знакомому лучше собственной ладони лесу вокруг, к серебристым водам озера. И когда пришло время прощаться, все это вцепилось в него тысячами невидимых рук и держит. Крепче самых сильных пут…

Гуннару тоже пришлось непросто. Его спор с женой продолжался два дня, к согласию супруги так и не пришли. Взглянув на лицо спутника, Харальд промолчал. В мрачном сосредоточении они решительно зашагали на юго-запад.

Каждый шаг давался с таким трудом, словно Харальд без лыж преодолевал сугроб в человеческий рост. Когда путники отошли от становища на несколько верст, юноша остановился на миг и сказал:

– Я ещё вернусь сюда! Обязательно!

Гуннар промолчал.

А когда они остановились на ночлег под старой сосной, иголки которой от времени покрылись белесым налетом, осознание невозвратной потери нахлынуло с новой силой. И тогда Харальд – в первый раз после посвящения в мужчины – заплакал. Ему бьшо невыносимо стыдно, он давился слезами и пытался сдержать их.

Но ничего не получалось.

Потрескивал равнодушно костер, шумели сочувственно деревья, и молчал, словно камень, Гуннар. Понимал, что помочь воспитаннику сейчас не сможет ничем. Каждый проживает свою боль в одиночестве.

* * *
Горы воздвиглись впереди и начали расти, грозя проткнуть заснеженными вершинами голубой пузырь неба. Гуннар хмурился, пытаясь вспомнить дорогу, которой шел почти двадцать лет назад. Зверье в этих безлюдных местах бродило непуганое, и путникам довелось увидеть редкого гигантского оленя, рога которого в размахе превосходят человеческий рост.

Когда Харальд, не утерпев, взялся за лук, олень одним прыжком скрылся меж деревьев. Только колыхнулись сосновые ветки, да закружилась, опадая, хвоя…

Но чем выше поднимались путники, тем меньше становилось живности. Почти исчезли деревья, люди оказались в царстве камней, сером, молчаливом и холодном.

Около одной из осыпей Гуннар некоторое время стоял с мрачным выражением на лице, что-то бормоча себе под нос. Харальду удалось только разобрать слова «Иаред» и «как жаль».

А затем они пошли дальше. Туда, где кроме камней есть ещё снег и лед.

Они шли и шли. Между гигантских стен, которые неожиданно заканчивались высоченными обрывами, мимо холодных водопадов и ледников, древних, как само время. Путь был извилист, а ночами они не могли развести огня, чтобы согреться, – не было топлива.

Весна здесь, наверху, почти не чувствовалась.

Но зато когда за очередным перевалом открылось далеко на юге, внизу, зеленое пространство леса, Харальд ощутил такую сильную, незамутненную радость, что едва сдержал крик.

– Дошли, – просто сказал Гуннар, и на губах его появилась блеклая, как первый мартовский цветок, улыбка..

* * *
Место для привала нашли на берегу маленького ручья, с легкомысленным журчанием бегущего куда-то на юг. В кронах деревьев возились и орали деловитые птицы.

Охота оказалась удачной. На костре подрумянивался, распространяя аппетитный аромат, жирный тетерев. Харальд, глядя на него, только слюнки глотал.

Портил благостную картину Гуннар. Мрачный, как ненастная ночь, он беспокойно ходил вокруг костра. Словно хотел найти что-то потерянное или мучила его зубная боль.

Но, с другой стороны, хочется ему ходить, так пусть и ходит.

– Неспокойно мне, – сказал наконец старший из путешественников, останавливаясь около воспитанника. В темных глазах бывшего наемника плескалась тревога.

– А в чем дело? – спросил Харальд, поворачивая птицу так, чтобы мясо не подгорело.

– Да плохие это места, – вздохнул Гуннар, усаживаясь. – Стихийные существа тут шалят иногда…

– Кто?

– Духи, если по-вашему.

Харальд невольно отметил про себя оговорку «по-вашему».

– И что, это опасно? – поинтересовался он.

– Еще как, – кивнул Гуннар. – Когда мы шли к нид, на север, то в этих местах, чуть южнее, погиб мой друг. Хегни Весельчак. Его убил исполин. Порождение земли.

– Исполин? – Харальд словно покатал на языке новое, странное слово, пробуя его на вкус. – А что он… Кто он такой?

– На этот вопрос смог бы ответить только маг, – развел руками Гуннар. – Эй, эй, пора птичку снимать!

Харальд поспешил спасать ужин.

Ночь, вопреки опасениям, прошла спокойно, и утром путники, позавтракав остатками тетерева, двинулись в дорогу. Преодолели широкую котловину, заросшую светлым, до боли в глазах, березняком.

А когда взобрались на невысокий холм конической формы, в лицо людям неожиданно пахнуло холодом…

Харальд не успел испугаться, лишь смутно удивился – откуда посреди леса водопад? Стена бликующей воды падала прямо из воздуха и обрывалась, не доходя примерно аршина до земли. Не было слышно плеска, и даже птичье пение куда-то подевалось.

– Отходим, – тихо, одними губами, проговорил Гуннар. – Может, он нас не заметил.

Юноша послушно шагнул назад, но с висящим в воздухе лоскутом воды произошла странная метаморфоза. Прозрачная до сих пор поверхность замутилась, заколебалась словно под сильным ветром. На миг через жидкость проступили очертания искаженного яростью лица.

Огромная капля с хлюпаньем упала на землю. Но не впиталась, как можно было ожидать, а потекла вверх по склону, словно блестящий исполинский слизняк. За странной тварью оставался след выдранной с корнями травы.

– Бежим! – крикнул Гуннар, и крик, словно удар, сорвал юношу с места.

Они помчались, не разбирая дороги. Хрустели под ногами ветви, воздух овевал разгоряченные лица, в ноздри забирался запах молодой березовой листвы, сильный до тошноты…

Они бежали долго.

Когда ноги отказались служить, а в груди появился мерзкий хрип, Харальд остановился. Ухватился за подвернувшееся дерево и нашел силы обернуться. Преследователь, вытянувшись огромной змеей, неторопливо тек за беглецами и, несмотря на видимую неспешность, почти не отстал.

– Вперед, – прохрипел Гуннар, дергая воспитанника за рукав.

– Нам не уйти, – ответил тот почти спокойно.

Водяной поток, двигающийся целенаправленно и разумно, внушал чудовищный ужас. Харальд ощутил, что его преследует сила, от которой невозможно укрыться, которой невозможно противостоять.

Он готов был броситься навстречу странному существу, лишь бы покончить с воцарившимся внутри страхом. Но ноги отказались слушаться, а мысли спутались.

И тут в голове прозвучал голос. Тихий, но такой, что не услышать его было просто невозможно…

Харальд слушал этот голос, прижавшись спиной к дереву и глядя разучившимися моргать глазами на подползающую, маслянисто блестящую ленту.

«Готов ли ты встретить врага лицом к лицу? – спросил голос. – Или предпочитаешь корчиться от страха, готовясь к смерти?»

Харальд хотел ответить, что да, да, хочу встретить лицом к лицу!

Но сжатое судорогой горло не повиновалось, силы нашлись только на то, чтобы сделать совершенно бессмысленный кивок. Но тот, кто говорил изнутри, понял ответ.

«Тогда иди и сражайся!» – сказал тихий голос и пропал, растворился в хаосе обычных мыслей. Но и беспорядок куда-то исчез. Все стало вдруг ясно и понятно. Ужас сгинул, будто туман под ветром, тело вновь повиновалось хозяину.

Харальд рассмеялся каким-то не своим, булькающим смехом, поудобнее перехватил рогатину и шагнул вперед. Навстречу врагу. А тот был уже близко, не далее чем в двух саженях.

За спиной сдавленно ахнул Гуннар. Но Харальду было не до него.

Он готовился к сражению. Пусть к недолгому, бессмысленному, которое закончится неотвратимым поражением и смертью. Ему было все равно.

Поток остановился, не дойдя до человека какого-то шага. По блестящей поверхности, сквозь которую была видна земля, пробежала рябь, похожая на дрожь неуверенности.

– Ну! – крикнул Харальд отчаянно. – Чего встал? Иди сюда! Я жду! Или струсил?

Раздалось мощное хлюпанье, словно громадная лягушка оторвала пузо от мокрой земли, и жидкое существо начало поднимать переднюю часть, будто змея – голову.

Огромное полупрозрачное тело нависло над Харальд ом, но он уже не боялся.

Совсем.

Это не было бесстрашием или безумием. Нет. Он просто почувствовал вдруг, что нападающая тварь бессильна против него и не сможет причинить вреда.

Из горла вновь вырвался чужой, клекочущий хохот.

Харальд шагнул вперед, занося рогатину для удара.

Его обдало брызгами, когда водяной столб рухнул назад и с плеском ударился о землю. С непостижимой быстротой странное создание впиталось в почву и исчезло. О том, что оно вообще было, напоминал только хорошо видимый в траве след.

– Он испугался тебя, – прошептал потрясенно Гуннар за спиной, а Харальд стоял и слушал, как смеется чужой голос внутри. Негромко и беззлобно.

Когда хохот утих, юноша нашел силы спросить:

– Кто это был?

– Водянец, – проговорил Гуннар мрачно – Стихийное существо.

– Магическая тварь, которая может лишь убивать, – неожиданно для себя сказал Харальд. – Жаль, что я не смог уничтожить его.

– Боюсь, что это невозможно. – Гуннар попробовал засмеяться, но вышло лишь какое-то сдавленное курлыканье. Устыдившись его, старший из путников смущенно закашлялся.

– Ладно, чего стоять, – прочистив горло, сказал он. – Пойдем. Нам ещё до населенных мест топать и топать.

– Идем, – легко согласился Харальд.

* * *
Гуннар чувствовал себя очень неуютно. Встреча с водянцом, хоть и закончилась благополучно, выбила бывшего наемника из душевного равновесия. В голове, как мальки на мелководье, теснились вопросы: почему стихийное создание испугалось Харальда? Из-за чего он вдруг пошел на врага? Что за жемчужный ореол вспыхнул на мгновение вокруг юноши?

Ответов не было, и Гуннар шел мрачный и насупленный.

Хорошо, хоть магические существа им более не попадались.

На второй день после встречи с водянцом путешественники вышли к развалинам деревни. Крепко сложенные срубы сопротивлялись разрушению, но крыши рухнули, окна темнели провалами недобрых глаз, огороды пышно заросли сорняками.

– Почему жители ушли отсюда? – спросил Харальд, глядя на Гуннара. Тот лишь пожал плечами.

– Не могу понять, – сказал недоуменно. – Следов разрушения нет, значит, не нападение тому причиной. Пожара или иной стихийной напасти тоже вроде не было… Непонятное место. И не нравится мне здесь. Пойдем-ка быстрее отсюда!

Они обошли мертвую деревню, словно зачумленную, и только когда остовы домов и сиротливо торчащий колодезный журавль скрылись из виду, Гуннар вздохнул с облегчением.

Еще два дня, и путешественники наткнулись на дорогу, идущую с запада на восток, параллельно горам. Колея была торная, видно было, что дорогой часто пользуются. Гуннар радостно вздохнул, ощущая приближение населенных мест, а Харальд спросил с искренним изумлением:

– Что это?

– Дорога, – с улыбкой ответил Гуннар, вспомнив, что воспитанник в жизни ничего подобного не видел. – По ней ездят на повозках. Это следы от колес. В общем, сам увидишь.

– Хорошо, – с облегчением протянул юноша. – А то я думал, что это след от ещё какой твари. Вроде той, что мы встретили севернее…

– Нет, – усмехнулся Гуннар. – Стихийные существа попадаются только вблизи гор. Здесь их быть не должно.

Направились на восток. Насколько Гуннар помнил, перевал, который они прошли, лежит западнее Бабиля, а именно там, в свободном городе, имеет смысл в первую очередь искать следы мага по имени Харальд.

В деревне, маленькой и бедной, оказались через несколько верст. Встретила она путников ароматом навоза и брехом тощих и лохматых шавок. Таверны тут не оказалось, но Гуннар достал деньги, которые пролежали без дела почти двадцать лет, и постучал в калитку одного из домов.

После непродолжительного торга хозяйка принесла кувшин молока и каравай черного хлеба. Гуннар вдохнул давно забытый аромат и понял, что ужасно соскучился по южной пище.

– Что это? – спросил Харальд, получив кусок хлеба. Разглядывал он его с немалым удивлением.

– Это вкусно, ешь, – сказал Гуннар. Слова его прозвучали нечетко из-за набитого рта, но воспитанник понял все правильно и с осторожностью вонзил зубы в бурую ноздреватую поверхность.

– Как это называется? – спросил он, когда с едой было покончено.

– Хлеб, – ответил Гуннар, улыбаясь. – А жидкость, что так тебе понравилась, – молоко.

– Вкусно, – протянул Харальд. – Здорово тут, за горами…

Гуннар усмехнулся.

– Спасибо, почтенная хозяйка, – сказал он, отдавая опустевший сосуд.

– Не за что, – ответила женщина. – На здоровье.

– А не скажете ли, что за деревня лежит к северо-западу? – вдруг влез в разговор Харальд. – Заброшенная.

Женщина смутилась. Лицо её потемнело, из груди вырвался тяжелый вздох.

– Это место проклято, – сказала она почти сердито. – И не стоит называть его по имени.

– А что там случилось? – Любопытный юноша не отставал, и Гуннар посмотрел на воспитанника с недоумением: и зачем тебе?

– Там когда-то жили свободные люди, – тихо сказала женщина. – Не хотевшие подчиняться родовитым.

По лицу Харальда было ясно, что ему не совсем понятны некоторые слова, и Гуннар покачал головой, предвидя вопросы, на которые придется ответить несколько позже.

– Но кому-то из магов это не понравилось, – продолжала рассказ крестьянка. – И он погубил их всех. В одну ночь.

– А точно это сделал маг? – поинтересовался уже Гуннар. – Места там и так опасные.

– Больше некому, – вздохнула женщина. – Они погибли так, что в этом не было сомнений. Я сама не видела, а вот свекор мой туда ходил. Пятнадцать лет тому это случилось.

– Целую деревню, в одну ночь, – прошептал Харальд, и лицо его закаменело.

– Спасибо, почтенная, – поклонился Гуннар, опасаясь, что любознательный воспитанник начнет задавать новые вопросы.

Едва вышли за околицу, Харальд раскрыл рот.

– А вот что… – успел произнести он, когда Гуннар прервал его.

– Не сейчас, – мягко сказал он. – Вечером, на привале, спросишь про что угодно. Ладно?

Харальд вздохнул и ничего не ответил.

Путешественники шагали на юго-восток, и за спинами их уползло за горизонт яркое майское солнце.

* * *
Встреченного крестьянина расспросили о дорогах и, решив срезать, свернули в лес. На осторожное замечание, что «недобрая там чаща, ой плохая», не обратили внимания.

Среди запахов хвои и листвы, под шуршащим пологом из ветвей, Харальд почувствовал себя увереннее. Местные чудеса, неведомые на севере и смущающие душу, словно растворились, остались где-то там, за деревьями.

И тем более странным показалось юноше, когда в старом дубняке, среди огромных стволов неожиданно нахлынуло беспокойство.

– Там, впереди, – сказал Харальд, останавливаясь, – нечто опасное.

– Да с чего ты взял? – удивился Гуннар. – Зверь нам не страшен, люди – тем более, стихийных существ тут быть не должно…

Но, не слушая возражений, Харальд снял лук с плеча и дальше двинулся охотничьим шагом. Его не услышал бы даже самый чуткий зверь, не говоря уже о человеке. Позади сопел и старался не отставать от воспитанника Гуннар.

За одним из коричневых стволов им открылась небольшая, совершенно круглая поляна, заросшая какой-то неестественно ровной травой. Поляну правильным кольцом окружали одинаковые, будто сосновые иголки, дубы.

А в самом центре поляны, около большого черного камня, стоял человек. Одет он был в темно-сиреневую мантию, ветерок играл серебристыми кудрями на голове, украшенной крупным носом. Кроме седины, ничего не выдавало в незнакомце возраст.

Подняв руки, человек что-то вдохновенно говорил, обращаясь, по всей видимости, к камню. Но, к собственному удивлению, Харальд не смог разобрать ни единого слова, хотя речь встреченных до сих пор южан понимал хорошо.

На миг юноше показалось, что вокруг носатого светится голубоватый ореол. Но видение быстро сгинуло, не оставив следа.

– Уходим! – вдруг прошептал из-за спины Гуннар. – Это же маг! Колдует! Уходим быстрее!

– Маг? – Харальд ощутил прилив интереса. Уходить ему совершенно не хотелось. – Он нас не заметит, – прошептал он. – Посмотрим, а потом исчезнем.

– Но он… – начал было Гуннар, но тут человек в мантии извлек откуда-то из-под одеяния кривой нож и наклонился.

Поднимался он с усилием, а когда распрямился, то Харальд едва сдержал вскрик – в руках колдуна безвольно болталось детское тельце, до сих пор скрытое за камнем. Носатый аккуратно поднял ребенка и положил на верхушку глыбы. Затем открыл рот: полилось гнусавое песнопение.

Гуннар что-то говорил, но Харальд его не слушал. Сверкнул поднятый нож мага, и тут юноша все понял.

– Он собирается убить ее! – воскликнул он, и руки сами натянули тетиву.

– Стой, безумец! – ахнул за спиной спутник.

Но стрела отправилась в полет. Бескрылой птицей она свистнула в воздухе, и нож, вырванный из руки мага, отлетел в сторону.

Вновь возникло вокруг фигуры в мантии голубоватое сияние, лицо носатого исказила гримаса. С быстротой змеи он повернулся к зарослям, откуда был сделан выстрел, и глаза его, черные и пылающие, отыскали в сплетении ветвей лицо Харальда.

Тот вздрогнул. Взгляд колдуна жег сильнее пламени.

– Твари! – истошный крик огласил лес. – Вы нарушили заклятие, которое я готовил почти пять лет!

– Уходим! – Гуннар дернул воспитанника за рукав, но тот не в силах был пошевелиться, словно бабочка, наколотая на иголку.

– Вы помешали мне вызвать силу! – Носатый говорил уже спокойнее, но руки его двигались, точно паучьи лапки, сплетающие сеть. – И вы умрете!

Неимоверным напряжением воли Харальд сбросил оцепенение. Чувствуя, что стоит на пороге смерти, он поднял лук и выстрелил. Прямо в лицо человека в сиреневой мантии.

И впервые в жизни – промахнулся.

То ли рука дрогнула, то ли носатыйуспел непостижимо быстро дернуться в сторону, но смертоносный снаряд лишь оцарапал магу ухо, и тот рассмеялся – резким, клекочущим смехом.

– Умрете! – рявкнул он. Руки его двигались с такой скоростью, что движения трудно было рассмотреть.

– Бежим! – крикнул Гуннар, и на этот раз Харальд послушался.

Развернувшись, он ринулся в чащу.

Бежать оказалось неожиданно трудно. Дубовые стволы словно нарочно выскакивали наперерез, ветви тыкались в лицо, норовя выколоть глаза, а корни выставляли твердые тела из почвы, стремясь зацепить ноги.

Потом позади грянул смех, нечеловечески громкий. Он заставил заколебаться землю, Харальд ощутил, что вслед им несется что-то убийственное, неотразимое. И нацеленное прямо на него.

Он остановился и нашел силы повернуться навстречу опасности.

Вид стрелы длиною в сажень, созданной из багрового пламени, не вызвал ни страха, ни удивления.

В тот момент, когда она ударила в него, он даже глаз не закрыл.

Мир на мгновение окрасился ярко-алым, стало жарко, будто на июльском солнцепеке. А затем все исчезло. Пламенная стрела словно испарилась, коснувшись цели, как капля воды, упавшая в костер.

Но размышлять о причинах чуда времени не было Повернувшись, Харальд побежал туда, где ждал его Гуннар.

Вопль ярости и разочарования, догнавший их, сотряс верхушки деревьев.

– Не уйдете! Догоню! – орал маг. – Найду где угодно! Я запомнил тебя, зеленоглазый лучник, и ты не уйдешь от мести!

Они бежали до тех пор, пока не выбрались на дорогу, идущую в нужном направлении – на юго-восток.

– Вот вляпались, – пробормотал угрюмо Гуннар. – С магом ухитрились поссориться! Надо было сразу уходить…

Харальд угрюмо молчал.

* * *
Солнце склонялось к горизонту, когда путники вышли к большому и богатому селу. Третий день после встречи с магом они шли населенными местами, но до сих пор встречали лишь небольшие деревеньки. Харальд потихоньку привыкал к жизни на юге. Его уже не удивляли деревянные дома, он теперь знал, кто такие родовитые, что такое пиво, для чего необходимо животное, именуемое «свинья»…

Мычали коровы, щебетали птицы в кронах, и плыл над селом запах цветущей черемухи.

– Таверна! – сказал Гуннар, когда путешественники вышли к двухэтажному строению с широким двором и коновязью. Из-за двери доносились крики и какой-то звон, тянуло запахами жареного мяса и хлеба.

Харальд ощутил, как у него забурчало в животе

– Зайдем? – спросил он

– Обязательно, – кивнул Гуннар. – Я пива не пил много лет, да и ночевать хочется в тепле…

Они направились к двери таверны. Но та распахнулась сама, и вместе с донесшимся изнутри взрывом хохота появился крупный мужчина. Рыжие волосы, кое-где траченные сединой, неопрятными прядями падали на широкие плечи. На виске виднелся старый шрам, а под рубахой, заляпанной жирными пятнами, выпирал круглый животик. На красном лице застыло выражение полнейшего счастья.

– Ой, ха-ррашо! – сказал рыжеволосый и икнул, пустив волну чесночного запаха. Затем взгляд его уперся в Харальда.

Рыжеволосый мгновенно побелел. Глаза его вспыхнули, а губы издали полузадушенный всхлип. Фигура как-то сразу осела, словно мужчине отказали ноги.

Харальд в изумлении оглянулся на Гуннара: мол, чего это он?

Но бывший наемник и сам выглядел ошеломленным.

– Вот, допился ты, Авимелех! – проговорил рыжеволосый заплетающимся языком. – Уже-же и мертвые тебе мерещатся… Все, надо меньше пить, пить надо меньше…

Бормоча так себе под нос, он, не сводя взгляда с Харальда, попятился вдоль стены. Когда уперся задом в стоящую в углу двора огромную бочку, то резво развернулся и с отчаянным выдохом опустил голову в её недра.

Раздался плеск.

Харальд нервно сглотнул. Он никак не мог понять, что происходит, а поведение незнакомца мог объяснить только тем, что тот находится под влиянием пива или иного дурманящего напитка, вроде того что готовит Мадай на День Предков.

Рыжеволосый пребывал головой в воде столь долго, что Харальд уже начал беспокоиться, не утонул ли он. Но тут незнакомец рывком вытащил голову из воды и зафыркал, словно купающийся лось.

Вода стекала по его спине, рубашка прилипла к телу. Волосы склеились в неопрятный колтун.

Когда рыжеволосый повернулся, то на лице его было странное выражение: не ушедший ещё страх пополам с надеждой, что жуткий морок рассеется и можно будет вздохнуть спокойно.

Взгляд маленьких глаз уперся в лицо Харальда. В темных зрачках мелькнуло что-то вроде удивления, затем рыжеволосый задрожал и неожиданно рухнул на колени. Лицо его исказила гримаса отчаяния.

– Харальд, ты? – прошептал он, голос его был полон ужаса.

– Да, меня так зовут, – ответил юноша. – Но я…

– А-а-а-а! – завопил мужчина. Подскочил, словно подброшенный, и метнулся в сторону двери.

Судя по всему, он хотел найти спасение в таверне.

Но помешал один из столбов, поддерживающих крыльцо. Рыжеволосый в панике его не заметил и со звучным хряском впечатался в дерево лицом. Несколько мгновений постоял, словно пытаясь понять, что произошло, а затем свалился как подрубленный.

– Ничего себе, – сказал Гуннар озадаченно.

Дверь таверны распахнулась, выпуская толпу галдящих, орущих и очень сердитых мужчин. На мгновение они замерли, разглядывая лежащего, а затем кто-то пронзительно завопил:

– Наших бьют! Не стерпим!

– Не стерпим! – дружно подхватила толпа. – Бей чужаков!

– Стойте! – крикнул Харальд, пытаясь остановить назревающую драку, но крик его пропал втуне.

Пришлось уворачиваться от кулака, затем от второго.

Что-то мазнуло Харальда по уху, чуть позже хлестнула боль. Юноша понял, что если будет просто уклоняться, то его рано или поздно завалят и сомнут. И он начал бить в ответ.

Со всех сторон лезли потные красные хари, с самых разных направлений вылетали тяжелые кулаки, стремясь переломать противнику ребра или расквасить нос. Харальд довольно легко уходил от атак, благо что нападающие были пьяны и больше мешали друг другу.

Ответные удары юноши были куда эффективнее.

Один из врагов, ревевший раненым вепрем, получил тычок в горло и, забулькав, исчез из вида. Второму, высокому и плечистому, досталось в лицо. Харальд ощутил под кулаком хруст и без всякого сожаления подумал о том, что выбил здоровяку несколько зубов.

Где-то сбоку, судя по приглушенным вскрикам, сражался Гуннар.

Харальд свалил ещё одного, и тут кто-то вцепился ему в ногу. Короткого удара по затылку упорного противника, что пытался сражаться даже лежа, тому хватило, но на несколько мгновений, в течение которых юноша потерял подвижность, он стал хорошей мишенью…

На голову обрушился удар такой мощи, что череп загудел. В глазах потемнело. Харальд с изумлением ощутил, что опора под ногами куда-то исчезла. Что-то твердое ткнулось в лицо, шум необычайной силы заглушил сознание…

* * *
– А здорово он держался! – донесся слегка приглушенный голос. Харальд был уверен, что где-то он его уже слышал, но где и когда – вспомнить не мог.

Собственно, где он находится и как тут оказался, юноша тоже не мог вспомнить.

Спиной ощущалось нечто твердое и ровное, затылком – мягкое, болела голова, а больше ничего понять было нельзя.

– Да, – подтвердил второй, ещё более знакомый голос. «Гуннар» – всплыло в сознании имя. – Я учил его, да и в племени, как ты знаешь, есть не дураки подраться. А от природы он быстр и ловок, словно рысь.

С неимоверным трудом Харальд поднял веки. Перед глазами все расплывалось. Плясали справа какие-то оранжевые пятна, а с других сторон все заливала темнота.

– Гляди, глаза открыл, – сказал первый голос, и в нем прозвучало восхищение. – А я думал, до завтра не очухается! У Хамунда рука тяжелая!

– Харальд, ты как? – спросил участливо второй голос, принадлежащий Гуннару.

Юноша смог наконец разглядеть, что оранжевые пятна – несколько свечей, стоящих на столе, а сам он лежит на лавке.

– Нормально, – сказал Харальд, пытаясь подняться.

Мышцы слушались плохо. В голове при каждом движении вспыхивала боль, словно тыкали рогатиной, в животе ворочался мерзостный клубок тошноты.

Но он все-таки смог сесть.

С другой стороны стола на него смотрели две пары глаз. Озабоченно блестящие темные – Гуннара и маленькие и колючие – того самого рыжеволосого, который так неудачно поцеловался со столбом.

Губы его были разбиты, на щеке царапина. Гуннар выглядел не лучше. Под глазом его красовался синяк, а второй наливался на челюсти, у самого рта.

На столе стояли пузатые деревянные кружки, и тек от них горьковатый аромат.

– Меня зовут Авимелех, – сказал рыжеволосый, как-то странно кривя расплющенные губы. – И когда-то я тоже был нид…

С изумлением Харальд смотрел, как новый знакомый расстегивает ворот рубахи, открывая грудь, поросшую рыжей шерстью. На ней хорошо была видна татуировка племени. Точно такая же, как и у Харальда. Как и у любого мужчины нид.

Харальд сглотнул, пытаясь понять, как следует вести себя в сложившейся обстановке. Но голова была пуста, словно сума неумелого охотника. Выручил воспитанника Гуннар.

– Как ты понимаешь, Харальд, – сказал он, – произошло недоразумение. Друзья Авимелеха, наемники, привыкли сначала драться, а потом думать. Пока ты отлеживался, нам удалось все уладить.

– Да. – Харальд вновь сглотнул. – Я понял.

– Хлебни пивка, – предложил вдруг Авимелех. – Полегче станет.

Зажурчала жидкость, переливаемая из кувшина в кружку. Принимая её, Харальд с удивлением заметил, что руки его дрожат.

Пиво ему не понравилось. Он отхлебнул пару глотков, смывая с горла неведомо откуда взявшийся мерзкий налет, и отставил кружку.

– А что так испугало тебя там, во дворе? – спросил он, глядя прямо на Авимелеха. – Когда ты увидел меня?

Рыжеволосый наемник как-то неуверенно потупился, затем бросил быстрый взгляд на Гуннара, словно ища поддержки. Но тот сидел неподвижно, будто каменный.

– Ты, – проговорил Авимелех после тяжкого вздоха, – очень похож на своего отца. И я поначалу решил, что вижу перед собой его…

– Мой отец внушал такой страх? – спросил Харальд, чувствуя, как внутри что-то натягивается, будто тетива.

– Он был магом, – нерешительно ответил Авимелех, нервным жестом оглаживая волосы. – А маги… и особенно Владетели… От них лучше держаться подальше.

– Что значит «был»? – Харальд закусил губу, чувствуя, как внутри разливается мертвенный холод. – Он что, умер?

– Точно неизвестно, – развел руками Авимелех. – Но он пропал более пятнадцати лет назад.

В глазах Харальда потемнело. Он понял, что ещё миг – и упадет. Невероятным напряжением воли удалось удержаться в сознании. Сдавленно застонал, а руки с такой силой вцепились в столешницу, что дерево смялось под пальцами, точно глина.

Звуки гулко отдавались в голове, словно в большой пустой пещере.

– Ну вот! – расстроенно воскликнул Гуннар. – И не надо было так сразу говорить!

– А ты мне хоть бы мигнул, – оправдывался Авимелех, в голосе его была обида. – А то замер, словно истукан. Я и сказал…

Тьма от глаз с недовольным гулом отхлынула, Харальд вновь смог видеть. Собеседники смотрели на него с нескрываемым облегчением.

– Ничего, выдержал, – выдохнул Авимелех и припал к кружке. Пил он шумно, словно собака лакала воду.

– Он крепкий, – улыбнулся Гуннар, тоже прихлебывая пиво.

– А что с отцом случилось? – Вопрос пришлось выдавливать с болью, словно глубоко вонзившуюся занозу. Но не спросить Харальд не мог.

– Неизвестно, – вздохнул Авимелех и почесал подбородок. – Я сам видел Харальда… твоего отца очень давно, задолго до того, как он стал Владетелем. Ты понимаешь, что значит это слово?

– Да. – Юноша кивнул, морщась от очередного приступа головной боли. – Гуннар объяснил мне.

– Хорошо. – Рыжеволосый наемник на миг замолк, словно собираясь с мыслями. – Ну а потом он стал могучим магом, завоевал многие земли. И вдруг исчез… То ли враги его смогли убить, то ли сам заклинания перепутал. Но сгинул вместе со своим замком, как говорят.

Авимелех пожал плечами, а Гуннар поспешно добавил:

– Место, где могут быть люди, знающие о твоем отце, Харальд, – это Бабиль. Наемники все равно направляются туда, и мы поедем с ними.

– Да, – мотнул головой Авимелех и отчаянно зевнул, огласив таверну воем, которому позавидовал бы матерый волк. – Мы закончили работу на одного родовитого в этих местах и возвращаемся в дружину. После драки ребята прониклись к вам уважением и будут рады путешествовать вместе.

– Хорошо, – Харальд кивнул. – А где они сами?

– Так спят ведь. – Гуннар воззрился на воспитанника с неподдельным изумлением. – Ночь глубокая. Это мы тут с Авимелехом засиделись, о племени вспоминая…

– Тогда и мне лучше спать, – прохрипел Харальд, ощутив вдруг, что силы у него кончились давно и сидит он лишь благодаря упрямству.

– Конечно. – Рыжеволосый наемник вновь зевнул. – Там на лавке и ложись…

Он уснул, не успели погаснуть задутые свечи.

* * *
Губы Авимелеха к утру распухли и болели так сильно, что трудно было говорить. При неловком движении корочка лопалась, и начинала сочиться кровь. Но хуже всего приходилось при еде. Если без разговоров обойтись можно, то без пищи – никак, а есть иным местом, чем рот, не научился ещё никто…

После позднего завтрака выяснилось, что у новых знакомцев нет лошадей и следовать за наемниками они смогут только пешком. Авимелех поскреб в затылке, переговорил с Гуннаром и отправился по дворам. У одного из зажиточных селян удалось купить пару смирных животных.

Харальд проснулся позже всех, и Авимелех в очередной раз вздрогнул, встретившись со взглядом зеленых глаз. Парень был до ужаса похож на отца, и только цвет глаз говорил о том, что это другой человек…

Опасения внушало неумение Харальда ездить на лошади, но, как выяснилось, зряшные.

Собравшиеся во дворе наемники приготовились к веселому зрелищу: неумеха кулем висит поперек седла, от ужаса закрывая глаза, и в конечном итоге падает наземь…

Но их ждало жестокое разочарование. Гуннар подвел воспитанника к лошади, показал, как садиться в седло, пользоваться стременами и уздечкой. После чего Харальд, к изумлению собравшихся, легко вскочил коняге на спину.

В глазах его не было ни страха, ни удивления.

Некоторое время юноша посидел неподвижно, не обращая внимания на подначивания и насмешки.

Потом он пошевелился, и лошадь, направляемая неумелой, но твердой рукой, сделала круг по двору. Затем встала.

– Ничего себе, – сказал кто-то из наемников, и в голосе слышалось восхищение. Авимелех и сам ощущал себя не в своей тарелке, а по спине его пробежал холодок страха. Слишком уж быстро и легко все получилось.

– Ну что, поехали? – спросил Харальд спокойно, и наемники ответили одобрительными воплями.

* * *
В зарослях пел соловей. Не обращая внимания на расположившихся рядом людей, он выводил одну трель за другой, и слушать его было одно удовольствие. На ночлег наемники остановились на берегу небольшого ручья, прямо в лесу. Хоть ночь и обещала быть прохладной, выбора не было. До ближайшей таверны добрались бы разве что к утру.

Шел второй день после памятной драки, в результате которой у наемников появились новые спутники. Пожилой темноволосый мужчина, судя по знаку на руке, оказался своим, хотя никто его не знал. И юноша, почти мальчик. Сбитая им птица запекалась сейчас на костре, распространяя аппетитный аромат.

Авимелех лежал недалеко от костра. Слушал соловья, благодушно созерцая, как меняют окраску огненные языки, становясь то алыми, цвета пролитой крови, то желтыми, как речной песок, то даже синими…

Раздался шорох, и, повернув голову, наемник обнаружил, что к нему подсел Харальд. Вид у него был равнодушный, а на птичьи трели он внимания не обращал вовсе.

– Что надо? – спросил Авимелех чуть грубовато. Просто не умел иначе.

– Научи меня сражаться мечом, – напрямую попросил Харальд.

Наемник от удивления даже привстал.

– Что? – спросил он. – Зачем?

– Я хорошо стреляю из лука, – спокойно сказал странный юноша. – Хорошо дерусь без оружия, ловок с рогатиной. Но здесь, на юге, как я вижу, главное оружие – все же меч. И я хочу научиться с ним обращаться.

– А что же твой друг Гуннар?

– Я спрашивал. – Харальд склонил голову, глаза его странно блеснули. – Но он сказал, что не брал меча в руки очень давно и многое забыл. Вот я и пришел к тебе.

– Понятно. – Авимелех почесал в затылке и вдруг принял решение, хотя ещё мгновение назад готов был отказать случайному, в общем, знакомому. – Ты знаешь, мне уже больше чем полсотни лет. Я никогда не был великим мечником и не пробовал заниматься наставничеством. Но я одного с тобой племени. Когда-то я, глупый мальчишка, пришел сюда с севера, из-за гор, как и ты. Мне было даже хуже, чем тебе, – со мной не было Гуннара, который бы объяснил, что такое деньги и почему лучше сторониться родовитых. Много лет меня топтали и пинали все, кто мог, пока я не научился отвечать ударом на удар и не стал тем, кем стал – Авимелехом Жестоким! И поэтому я помогу тебе…

– Спасибо, – очень тихо сказал Харальд.

– Учти, я смогу научить тебя только основам. – Наемник решительно поднялся. – Но начнем мы прямо сейчас!

Из поклажи были извлечены тупые деревянные мечи, и ученик с учителем направились в сторону от костра.

И когда дерево с тупым стуком ударилось о дерево, а хриплый голос проорал: «Это не лопата! Возьмись за рукоять, вот так», наемники, расположившиеся возле костра, одновременно обернулись, а соловей удивленно замолчал.

* * *
Пиво отдавало какой-то дрянью. То ли солод был попорчен мышами, то ли хозяин заведения добавлял в напиток какую-то дрянь. Но Авимелех лишь поморщился и проглотил почти половину кружки. Придорожная таверна – не то место, где стоит привередничать.

Рядом хрустели куриными ногами ещё двое наемников, остальные играли в кости за соседним столом. Игра сопровождалась воплями и взрывами хохота. Время от времени кто-либо хватался за нож, но пока все обходилось миром. Подбитый глаз и разбитый нос не в счет.

Сидящий напротив Гуннар огляделся и спросил:

– А Харальд-то где?

– Упражняется, – ухмыльнувшись, ответил Авимелех. – Я его отправил. Наставник я ему или нет?

– Наставник, наставник, – в темных глазах Гун-нара блеснул смех. – И доволен ли ты успехами ученика?

– Еще как. – Авимелех вновь отхлебнул из кружки, но пиво, вопреки ожиданиям, лучше не стало. – Он очень быстро все схватывает. И вынослив на удивление. Я его гоняю до самой темноты, а ему хоть бы хны…

– Еще он очень силен, – вмешался в разговор Хамунд, могучий и широкоплечий воин, на голову выше любого из наемников. – При его сложении это просто удивительно. Я посмотрел, как Харальд работает мечом: поверь моему слову, Гуннар, когда он станет настоящим бойцом, я побоюсь выйти против него.

– Все верно. – Авимелех заглянул в кружку, но она была пуста, и он с отвращением отодвинул её. – Парень владеет телом, словно опытный возчик – кнутом. Любое движение запоминает не позднее чем со второго раза.

– Всем хорош. – Хамунд улыбнулся, обнажив зубы, что подошли бы доброму жеребцу. – Только вот пива, не пьет!

Авимелех захохотал. К нему присоединились товарищи, и Харальд, вскоре появившийся в зале таверны, застал всех смеющимися. Причину веселья ему никто объяснить не удосужился.

Глава 2 СВОБОДНЫЙ ГОРОД

Солнце палило, словно обезумев, и Харальд чувствовал, что под одеждой он весь пропотел. Наряд из шкур, в котором юноша пришел из-за гор, он давно сменил на полотняный. И если чем и выделялся среди спутников, то только отсутствием оружия.

Путешествие тянулось, скучное и однообразное, как червяк длиной в пару верст. Но Харальд освоился среди наемников и даже научился находить удовольствие в монотонной дороге.

Впереди, осев в седле, покачивался на конской спине Авимелех. Если удавалось заночевать в таверне, он всякий раз выпивал столько пива, что Харальд только диву давался, как рыжеволосый наемник ухитряется по утрам выглядеть бодрым и даже взбираться на спину коня.

Сегодня лица спутников были торжественными. С самого утра Хамунд громогласно объявил, что не далее чем к вечеру они увидят Бабиль. До сих пор путь пролегал в стороне от крупных городов, и Харальд с трудом мог представить себе место, где живут многие тысячи людей.

Дорога, вильнув, будто испуганная лисица, вывела к высокому косогору.

Внизу лежала река, такая широкая, каких Харальд никогда не видел. Словно исполинский клинок из сверкающего металла, небрежно брошенный на землю, она неторопливо текла меж желтых песчаных берегов.

А на другой её стороне лежал город. Сквозь дымку проглядывали красные черепичные крыши, легкий ветерок доносил странные будоражащие запахи. Сварливо вопили над речной поверхностью стремительные белокрылые птицы, да скрипело удивительное деревянное сооружение, перемещаясь меж речных волн.

– Бабиль, – с восторгом в голосе сказал подъехавший Гуннар. Лицо его просветлело: наемника одолели, судя по всему, давние и светлые воспоминания, связанные с этим местом. – Свободный город. Центр населенных земель. Здесь маг тебя точно не отыщет! Если будет искать…

О странном происшествии в лесу они старались не говорить, про себя надеясь, что носатый колдун остыл и не питает планов мести или просто потерял след людей, столь дерзко вмешавшихся в ритуал.

– Посмотрим, – мрачно отозвался Харальд и тут же перевел разговор на другую тему.

– А это что? – спросил он, указывая на уродливую большую лодку, похожую на искалеченного жука, вздумавшего переплыть реку на спине. Ноги-весла неторопливо опускались в отливающую серебром воду, и несколько толстых веревок связывали лодку с берегами.

– Это паром, – улыбнулся Гуннар. – Без него в город не попасть.

Пришлось спешиваться и, ведя коня в поводу, спускаться к самой воде. Под ногами захрустел песок. На узкой полоске пляжа собралось немало желающих переправиться на ту сторону, и Харальд с трудом сдерживался, чтобы не начать вертеть головой, разглядывая стоящих рядом людей.

Роскошно одетые бородачи были скорее всего купцами. Они не отходили от телег с товарами, во взглядах их кипела алчность. Десятка полтора воинов в одинаковом снаряжении окружили высокого человека со скучающим выражением на лице. На одежде его была вышита какая-то картинка, и Харальд понял, что перед ним – родовитый, хозяин каменного строения, именуемого замком, и многих земель вокруг него.

Паром подобрался к самому берегу, сапоги застучали по дощатому настилу. Все внимание Харальда оказалось поглощено лошадью, которая занервничала, оказавшись на пароме. Все время, пока пересекали реку, она всхрапывала и нервно мотала головой.

Когда сошли на берег, с приезжающих стребовали пошлину, весьма высокую, судя по ругани Гуннара. Отдав требуемое, наемники двинулись в город. Среди домов, на первый взгляд таких одинаковых, Харальд несколько растерялся. С ужасом подумал о том, что один никогда бы не нашел здесь дорогу. Сразу и сильно захотелось домой…

Улицы заполнял народ, богато одетый, но суетливый и злой на вид. Слышались пронзительные голоса разносчиков. Там и сям бегали собаки, какие-то маленькие, с затравленными взглядами.

– А вот рот, наверное, лучше закрыть, – посоветовал Авимелех, когда они проезжали особенно богатый дом в три этажа, сложенный из камня.

Наемники загоготали. Харальд, которому рукотворная пещера показалась настоящим чудом, смутился и остаток пути проделал, опустив глаза. Под копытами лошади серыми горбами тянулась булыжная мостовая. Для жителя лесов тоже диковинка, но грязная и покрытая пылью и поэтому не столь удивительная.

Спешились путешественники у таверны. На вывеске было намалевано жуткое угольно-черное чудовище, более всего похожее на разжиревшую летучую мышь. В одной из лап оно держало кружку с белой шапкой пены, глаза его были багровыми, точно угли.

– Спившийся демон, – сказал подошедший Гуннар. – Все как в старые добрые времена, только вывеска новая.

Дверь распахнулась со скрипом, и навстречу вошедшим понеслись радостные возгласы. Авимелеха и его друзей здесь знали, и очень неплохо.

– Хозяин, пива! – рявкнул рыжеволосый наемник. – На всех!

На Гуннара косились как-то странно, словно на восставшего из могилы мертвеца, на Харальда же никто не обращал особого внимания. Он оказался сидящим в уголке и старался не привлекать к себе внимание.

Попойка не стихала. Звучали здравицы, поименно за каждого из приехавших. Наемники пили и ели так, словно много дней странствовали по безводной местности и пережили месяц голодовки. Все, что приносил хозяин – мясо, рыба, – исчезало со столов с удивительной скоростью.

Харальд утолил первый голод и после этого лишь смотрел, как гуляют другие.

К пиву он не прикоснулся.

Когда в глазах воинов появился дурной блеск, а лица раскраснелись, началось пение. Нестройные звуки вырывались из глоток, больше привыкших издавать яростный боевой рев, и Харальду хотелось зажать уши.

Но молчать было неудобно, и юноша просто открывал рот, понимая, что в общем шуме и гаме никто не догадается об обмане. Наемники пели, а воздух полнился ароматами пива, пота и чеснока.

Когда Харальд ощутил, что он больше не в силах наблюдать попойку, то тихонько выбрался из-за стола. Толкнул дверь и оказался во дворе. Здесь было темно, далеко в вышине горели разноцветные огоньки звезд. Прохладный воздух, напоенный речной влагой, показался упоительно чистым и приятно овевал разгоряченное лицо.

Когда юноша возвращался, дверь с грохотом распахнулась, будто её открыли пинком, и на пороге возник Авимелех. Глаза его моргали вразнобой, а на лице было нарисовано пьяное блаженство.

За ним в темноту выбрался Гуннар. Щеки его пылали багрянцем, а походка была какой-то вихляющейся, словно он пытался на ходу плясать. Заметив Харальда, он прищурился и сказал:

– А, во-воспитанник. Пойдем с нами!

– Куда?

– В «Зеленую розу»! – вмешался в разговор Авимелех. – К девочкам.

– А пить вы там больше не будете? – поинтересовался Харальд совершенно серьезно

– Нет. – Рыжеволосый наемник кивнул так, что ударился подбородком о грудь. – Ни в коем случае!

– Пойдем, – согласился юноша. Ему было интересно, куда, к каким девочкам могут пойти столь нетвердо стоящие на ногах мужчины. – А вещи наши как?

– Я договорился, – махнул рукой Гуннар. – Их унесли наверх, в комнату… Я заплатил.

Идти оказалось недалеко. Они вышли со двора, миновали длинный проулок, в котором противно воняло чем-то кислым, и оказались перед двухэтажным строением, над крыльцом которого гостеприимно горел фонарь.

Авимелех распахнул дверь и с трудом удержался от того, чтобы упасть. Изрыгая проклятия по поводу кривых ступенек, он переступил порог. За ним вошел Гуннар. Харальд оказался последним.

Очень яркий свет поначалу резанул по глазам, а сильный и какой-то неестественный запах цветов, неизвестных и хорошо знакомых, но таких, что никогда не будут расти вместе, едва не заставил юношу задохнуться.

Когда глаза привыкли, он понял, что стоит посреди обширного помещения, чем-то похожего на оставленную недавно таверну. Но на стенах горело очень много факелов, на столах стояли свечи, и не было стойки.

И в отличие от таверны для наемников здесь были только женщины. Молодые и не очень, одетые в кричаще раскрашенные платья, они напомнили Харальду стайку диковинных цветастых птиц. Мужчин встретили улыбками и хихиканьем.

Из глубокого, обтянутого голубой тканью кресла навстречу гостям поднялась средних лет женщина. По лицу её было видно, что в молодости она была очень красива, да и в фигуре, несколько оплывшей, до сих пор проглядывала статность. В волосах, светлых, словно солнечные лучи, бегали искорки.

Харальд повел глаза чуть в сторону и невольно замер. На него глядела чуть насмешливо и в то же время серьезно стройная девушка. Волосы её были рыжими, такого яркого оттенка, что космы Авимелеха показались бы рядом бесцветными. Багровое, цвета пролитой крови, платье облегало высокую грудь и гармонировало с цветом волос. От фигуры девушки словно исходило сияние…

Он ощутил, как пересохло во рту. На мгновение для Харальда перестал существовать весь мир, кроме чуть вытянутого лица со светлыми миндалевидными глазами.

Юноша мотнул головой, рассеивая морок. Отвести глаза от упоительного видения оказалось тяжелее, чем тащить много верст кабанью тушу в несколько пудов.

Вставшая при появлении гостей женщина, оказывается, уже заканчивала беседу с Гуннаром и Авимелехом. Начало разговора Харальд, естественно, пропустил, услышал только самый конец фразы:

– … мое заведение к вашим услугам, почтенные! Выбирайте девушек!

Харальд завертел головой, пытаясь понять, что ему делать. На миг накатило смущение. Но тут раздался голос, который был настолько приятен, что уже первые звуки заставили юношу замереть Хотелось слушать его вечно, постоянно, не прерываясь.

– Этот молодой человек уже выбрал, – произнес женский голос мягко, но уверенно.

Харальд повернулся, и оказалось, что рыжеволосая девушка успела подойти к мужчинам. Глаза её оказались серыми, того редкого оттенка, что при смене освещения легко становится голубым, и было в них какое-то странное выражение. Словно она встретила старого знакомого.

– И у него хороший вкус! – проговорила светловолосая женщина, судя по всему хозяйка заведения. – Ара, позаботься о том, чтобы наш гость ушел довольным!

– Слушаюсь. – Девушка в красном платье подошла к Харальду вплотную, и его ноздрей коснулся аромат – тонкий, едва ощутимый запах ландыша. Юноша почувствовал легкое головокружение. – Пойдем, – сказала девушка, и Харальд почувствовал прикосновение теплых пальцев к своей ладони.

Он послушно шагал за ней, поднимался по скрипучей лестнице, а в груди зрело ощущение чего-то чудесного, необычного, ранее не испытанного.

* * *
Проснулся Харальд, как и привык, с первыми лучами солнца. Из угла доносилось мышиное шуршание, а на соседней кровати мирно храпел Гуннар. В комнате стоял устойчивый аромат пивного перегара.

Они вернулись в «Спившегося демона» под утро, и пережитое ночью вспомнилось сразу, заставив на мгновение от острой тоски стиснуть зубы…

Ара: рыжие волосы, сильное, гибкое тело, дурманящий аромат ландыша. И наслаждение, яркое, необычное, которое не может быть даровано не кем иным, кроме как этой женщиной…

Это он понял отчетливо.

Никогда Харальд не переживал ничего подобного

И сегодня она достанется другому – тому, кто заплатит.

Она вчера рассказала ему, кто такая и чем занимается, и он долго не мог поверить, что женскую благосклонность можно продавать за деньги. Но пришлось. И чудовищное знание это жгло сердце похуже раскаленных угольев.

Повернувшись на другой бок, он закрыл глаза и почти сразу заснул.

* * *
Солнце успело подняться высоко, когда Харальд с Гуннаром спустились в общий зал. Здесь было пустынно, лишь хозяин дремал за стойкой в ожидании клиентов. Пол был посыпан свежей соломой, от её сладкого запаха щекотало в ноздрях.

При виде наемников хозяин встрепенулся и просиял улыбкой. Но надеждам его суждено было сбыться лишь наполовину – Гуннар, пробурчав: «Ох, отвык я пить!», велел принести кружку пива, и лишь Харальд заказал полный завтрак.

Скоро перед ним шкварчала, исходя жаром, приготовленная на сале яичница, похожая на перекошенное похмельем лицо с огромными желтыми глазами. В глиняной кружке принесли молоко.

Едва Харальд покончил с едой, дверь таверны отворилась, и в помещение проник невысокий плечистый юноша в простой темной одежде. Взгляд острых черных глаз почти сразу остановился на Гуннаре.

– Ты Гуннар, именуемый Бабником, который прибыл вчера в свободный город Бабиль? – Голос у пришедшего оказался неожиданно писклявым, будто у болотного комара.

– Я, – кивнул бывший наемник, отставив кружку, а Харальд невольно усмехнулся – ай да прозвище оказалось у одного из самых домовитых мужчин племени!

– Атаман Оружейной дружины Торвальд просит тебя прибыть к нему немедленно!

– Торвальд? – На лице Гуннара промелькнуло странное выражение, словно он вдруг вспомнил нечто важное, о чем когда-то давно крепко забыл. – Вот как!

– Так что, вы идете? – поинтересовался посланец.

– Обязательно, – кивнул Гуннар, поднимаясь из-за стола. Звякнула о столешницу брошенная монета. – Харальд, поднимайся!

Они шагали вслед за плечистым юношей, и город показался уже не столь пугающим, как вчера. Многолюдство и каменные строения уже не внушали опасения и непременной тревоги.

Миновали улицу, отведенную под лавки шорников, – здесь пахло выделанной кожей; прошли рынок, наполненный галдящей и хохочущей толпой. Харальд видел, как оборванный мальчишка стянул у дородной торговки сдобный крендель и бросился бежать, ловко лавируя между прохожими.

– Грабят! – визгливо завопила торговка, на крик явились солдаты городовой стражи – угрюмые, в кожаных куртках и с мечами на поясах. По свежим следам бросились в погоню.

Жилище атамана оказалось на Оружейной улице. Ранее, как сказал Гуннар, тут жили мастера, изготовлявшие мечи и копья. Позже их постепенно вытеснили зажиточные горожане, но название осталось.

Юноша-провожатый остановился около большого дома. Стены его были ощутимо толсты, окна – узки и забраны решетками, строение выглядело маленькой крепостью, готовой к отражению врага.

Стукнула колотушка, и дверь бесшумно отворилась.

Атаман встретил их в просторной горнице на втором этаже. Он оказался чудовищно толст и огромен, словно отъевшийся старый медведь, в руках его, тяжелых и мощных, чувствовалась поистине звериная сила.

Некоторое время они с Гуннаром молча смотрели друг на друга, затем в голубых глазах атамана что-то мелькнуло, наемники с ревом ринулись навстречу друг другу.

– Гуннар! Дружище!

– Торвальд! Старый приятель!

Они обнимались и хлопали друг друга по спинам. Наконец Гуннар отстранился и сказал с уважением:

– А ты молодец! Атаманом стал!

– Да ладно, – смутился Торвальд и провел рукой по редким волосам. – Ты лучше скажи, кто это с тобой? Кого-то он мне напоминает…

Харальд помрачнел, чувствуя, как поднимается внутри знакомое с давних времен раздражение. Оно появлялось почти всегда, когда кто-то начинал говорить о его отце. Ведь чаще всего говорили о нем глупости, а иногда – пакости.

– Да, – очень серьезно кивнул Гуннар. Вся радость его куда-то исчезла. – Он очень похож на отца, и его зовут тоже Харальд.

Лицо атамана помрачнело, резче стали морщины на лбу, что-то недоброе появилось в глазах.

– Садитесь за стол, – сказал он после паузы. – Ты, Гуннар, и ты… Харальд Младший. Чего стоять?

Когда Харальд умостился на лавке, то с удивлением заметил, что раздражение его исчезло, будто испуганная рыба в глубинах озера. Пришло понимание, что этот могучий человек не станет говорить об отце плохо просто так, ради того чтобы позабавиться самому и потешить других.

– Зачем вы приехали сюда? – спросил тем временем Торвальд.

– Он захотел. – Гуннар кивнул в сторону воспитанника. – Желает узнать, что случилось с отцом.

– Да, хочу, – вступил в разговор Харальд. – И может быть, вы, почтенный Торвальд, сумеете что-нибудь рассказать?

– Наверное, – неохотно кивнул атаман. – Но тебе, мальчик, вряд ли понравится мой рассказ.

Юноша упрямо склонил голову, и Торвальд заговорил:

– Твой отец был магом, это ты знаешь. И не просто магом, а Владетелем. Сильнейшим из сильных. И под конец жизни он перестал быть человеком. Именно тогда он предложил мне пойти к нему на службу, но я отказался…

– Кем же он стал? – звенящим от напряжения голосом спросил Харальд. Немалого труда ему стоило сдержаться при словах «под конец жизни», когда хотелось закричать: «Нет, он жив, жив! Вы все врете!»

– Не знаю. – Атаман Оружейной дружины почесал в затылке. – Магия изуродовала его, она и погубила. А потом он просто исчез. Говорят, что от замка его, там, на далеком севере, остались одни развалины…

– Я должен попасть туда! – выпалил Харальд.

– Непросто будет это сделать! – усмехнулся Торвальд. – Но кто знает, может, у тебя и получится.

– А может, кто ещё знает о судьбе Харальда… эээ… Старшего? – спросил Гуннар, сочувственно глядя на воспитанника.

– Разве что Торгрим фон Жахх, – наморщив лоб, ответил атаман. – Он был первым вассалом Белого Владетеля и знает наверняка многое.

– И где он сейчас?

– В своем замке, – пожал плечами Торвальд. – Во время междоусобицы он сумел отхватить изрядный кусок земель на севере и правит там, не подчиняясь никому из магов!

– Невиданное дело! – Глаза Гуннара расширились, и на мгновение он стал похож на рассерженного филина.

– И к нему мне надо попасть, – вздохнул Харальд.

– Для путешествий нужны деньги, конь, оружие, – проговорил рассудительно могучий атаман, оглаживая себя по волосам. – Где ты их найдешь?

Юноша промолчал.

– Он великолепно стреляет из лука и хороший следопыт, – прервал тишину Гуннар. Он говорил с жаром, за которым чувствовалась искренняя привязанность к воспитаннику. – Ловок, силен и смел. В одиночку победил медведя! Возьми его в дружину, Торвальд!

– В дружину? – Атаман задумался, светлые глаза его затуманились, словно подернулись ледком. – Второго поручителя ты, ясное дело, найдешь… Да только вот без владения мечом никто не может считаться воином. Лучник – это, конечно, хорошо, да только одним луком сыт не будешь…

– Он научится, обязательно! – горячо сказал Гуннар, и Харальд ощутил прилив благодарности к старшему другу. – Он очень способный, вот увидишь! Нужен только хороший наставник. Деньги у меня есть. Я…

– Ладно, – кивнул Торвальд и вздохнул тяжко, словно гора. – Согласен. Ради человека, который когда-то был моим другом и соратником, пока не стал магом. Но опозорит дружину – пусть пеняет на себя…

Взгляд, брошенный из-под густых бровей атамана, был полон льда, но Харальд ощутил сильное, бодрящее облегчение. Он знал, что справится, что не подведет, и знание это, непонятно откуда взявшееся, придавало уверенности.

* * *
– … И клянусь служить нанимателю верно и не идти против воли атамана!

Харальд закончил клятву, и Гуннар ощутил радость от того, что мальчик не перепутал ни единого слова и держался уверенно. Ошибка в клятве не являлась фатальной, но считалась среди наемников дурной приметой. Вот и зубрили новички слова, чтобы избежать нехорошего предзнаменования.

– Да будет так, – возгласил Торвальд, обряженный в парадную одежду атамана – роскошный черный кафтан, украшенный золотой вышивкой. На поясе его висел меч, рукоять которого блистала от драгоценных камней. По преданию, именно этим мечом сражался один из первых атаманов Оружейной дружины, Сигурд Жареный. Гуннар в этом сильно сомневался, но мыслей своих предпочитал не высказывать, справедливо полагая, что они вряд ли будут одобрены.

Меч использовался только при церемониях и уже многие десятилетия не покидал дома атамана.

– Да будет так! – в один голос подхватили поручители (сам Гуннар и непривычно трезвый и серьезный Авимелех).

Атаман повернулся, давая знак подручному. Тот распахнул дверь, и в комнату, подобострастно семеня, вошел невысокий мужчина с сумкой в руках.

– Приветствую вас, мастер Ламех, – сказал Торвальд. И, повернувшись к Харальду, бросил властно: – Садись и закатай левый рукав!

Гуннар смотрел, как под иглами цирюльника на левом предплечье новоиспеченного наемника появляются скрещенные меч и топор – знак Оружейной дружины, и в душе его пышным цветом расцветала гордость. Почти отцовская.

Харальд терпел болезненную процедуру молча. Глаза его были безмятежны, словно поросшие зеленой ряской лесные озера.

* * *
Горло горело так, будто в него насыпали песка. Боль была в предплечье и в костяшках пальцев, а пошевелившись, Гуннар почувствовал то, чего не ощутил вчера, – следы от многочисленных ударов по многострадальному телу.

Принятие Харальда в дружину отметили изрядной попойкой в «Спившемся демоне», которая закончилась грандиозной дракой. Особенных повреждений, насколько помнилось, не получил никто, но ныли разбитые кулаки, а синяки на груди и боках громко кричали о своем существовании.

Гуннар попытался открыть глаза и испытал смутное облегчение, когда это удалось. Он был в той комнате, где остановились они с Харальдом, и до слуха доносилось тихое дыхание юноши.

Затем вдруг скрипнула не запертая вчера дверь, и незнакомый голос, хриплый и веселый, неожиданно громко ударил по ушам.

– Эй, сони! – сказал этот голос жизнерадостно. – Хватит дрыхнуть, словно старые коты!

Скосив глаза, Гуннар обнаружил у двери невысокого человека. Русые волосы были коротко обстрижены, а на поросшем рыжеватой бородкой лице выделялись совершенно круглые, словно монеты, голубые глаза.

– Ты кто? – спросил Гуннар, делая попытку приподняться. Руки шевелились плохо, будто дубовые колоды, и немалых сил стоило сдержать зевок.

– Я? – искренне изумился голубоглазый, а затем вдруг улыбнулся. Нескольких зубов у него во рту не хватало, улыбка вышла страшноватой. – Берг Теневой я. Кого тут бою на мечах учить надо? Тебя, что ли?

– Ой, – это сказал Харальд, поняв, что прибыл обещанный атаманом наставник. – Это меня надо учить. Я Харальд.

– Ага. Ну ты и здоров дрыхнуть! – заявил Берг, окинув будущего ученика взглядом, каким обычно барышники смотрят на покупаемую лошадь. – Он-то вот старый козел! – последовал кивок в сторону Гуннара. – И пьяница! А уж ты-то!

Харальд покраснел, то ли действительно от стыда, то ли от гнева.

Но Берг не обратил на это никакого внимания.

Было в нем, несмотря на свирепый вид и хамские привычки, нечто веселое, открытое, располагающее к себе, и Гуннар не нашел в себе сил обидеться. Было видно, что Теневой всегда говорит, что думает, и не боится никого на свете.

Это располагало.

* * *
Вскоре троица выходила из «Спившегося демона». Берг заявил, что лично отправится с будущим учеником в оружейную лавку и поможет выбрать меч. На предложение сначала позавтракать он ответил презрительным отказом.

– Куда ты ведешь нас? – спросил Гуннар, когдастало ясно, что путники направляются в центральную часть города. Дома тут были почти сплошь каменные, а на улицах чище. Из-за раннего часа вокруг было пустынно.

– На Гербовую улицу, – ответил Берг, не повернув головы. Одет он был в безрукавку, длинные руки с мозолистыми ладонями оставались открытыми, позволяя видеть тугие жгуты мускулов. – К Иакову Одноглазому.

– Погоди! – Гуннар остановился – Это же одна из самых дорогих лавок города?

Берг тоже встал и, повернувшись, упер руки в бока.

– Мы идем покупать меч! – сказал он. – Не кухонный нож, экономить на этом деньги глупо! У Иакова лучшее оружие, а цены есть и повыше.

Гуннар пробурчал что-то себе под нос и смолк.

Лавка, несмотря на ранний час, оказалась открыта, посетителей приветствовал сам хозяин – длинный и черный, словно уж, с единственным глазом, который сверкал, как драгоценный камень. Вторая глазница скрывалась под повязкой.

– Что угодно почтенным? – поинтересовался Иаков, ответив на поклон. Бергу он улыбнулся как старому знакомому.

– Вот для него нам нужен меч. – Берг ткнул пальцем в Харальда и широко осклабился. – Но ты не мешай, я сам выберу…

И Теневой направился в тот конец лавки, где на широком прилавке были разложены клинки. Одни были прямые, словно полет стрелы, другие плавно изгибались, как хищники в прыжке. Были короткие, меньше аршина в длину, а у стены стояли огромные, почти в человеческий рост. Лезвия таинственно мерцали в полумраке, и Гуннар заметил, как у Харальда расширились глаза. Оружие явно притягивало его.

Берг не проявил к мечам никакого почтения. Он вертел их и рассматривал, словно выбирал не благородное оружие, а банальную упряжь для лошади.

При этом ещё и ухитрялся бурчать себе под нос.

– Так, этот тяжеловат… Ага, фальчион… незачем он нам… Так, этот только для конного боя… Ага, этот хорош, но сталь дрянная… Вот. Отлично. То, что надо!

Харальд просто прикипел глазами к выбранному клинку. Он не был особенно большим – длина его вряд ли превышала полтора аршина. Неширокое лезвие имело кровосток, а рукоятка заканчивалась тяжелым граненым навершием.

На лице юноши отразилось восхищение. Гуннар тоже одобрительно покивал, и Берг, довольно ощерившись, повернулся к хозяину.

– Сколько хочешь за него?

Названная сумма заставила Гуннара подпрыгнуть, началась торговля. Иаков ярился и брызгал слюной, доказывая, что отдает отличное оружие практически даром. Берг презрительно кривил губы, отвечая, что за такие деньги они купят десяток подобных мечей! Харальд стоял и переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что происходит.

Кончилось все к обоюдному удовлетворению В придачу к мечу были приобретены ножны с поясным ремнем.

– Помни, – сказал ставший вдруг очень серьезным Берг, помогая юноше застегнуть пряжку, – что меч нельзя обнажать в обычной драке! Он – для серьезного боя, когда предполагаешь сражаться насмерть!

Харальд кивнул. Лицо его, обычно спокойное, в этот миг выражало настоящую радость, и Гуннар махнул рукой на потраченные деньги, почувствовав вдруг, что ради такого он отдал бы все, что у него оставалось.

– Ну что, завтра начинаем учебу, – сказал Берг, когда они дошли до «Спившегося демона». – За неё мне заплатил атаман, так что должны будете ему. Удачи!

Рыжебородый поднял кулак в прощальном жесте и исчез. Гуннар покачал головой и печально вздохнул.

Оружие приятной тяжестью лежало на бедре, рождая в душе какое-то новое, странное чувство. Будто у него, у Харальда, появился ещё один надежный друг, который не предаст, не бросит. Всегда придет на помощь в опасности и выручит в трудную минуту.

Но Гуннар, не слушая возражений, велел меч снять и пореже носить.

– Нацепив эту железку, – сказал он, – ты даешь всякому понять, что умеешь ею владеть. И учти, могут найтись желающие проверить твое умение. В городе полно забияк-наемников, которые будут рады унизить человека из другой дружины. Да и для спесивого молодого родовитого ты можешь показаться легкой добычей.

Спорить Харальд не стал.

Он просто попросил у Гуннара денег. Тот так удивился подобной просьбе, что дал, даже не спрашивая, зачем они воспитаннику…

А тому просто хотелось повидать Ару, и иного способа, как прийти в «Зеленую розу», юноша не придумал.

* * *
– Спину ровнее! И ноги не разгибать, не разгибать!

Харальд послушно выполнил команду, хотя икры уже дрожали от напряжения, а позвоночник, казалось, превратился в каменный стержень

– Вот так хорошо, – пробурчал Берг Теневой и отошел в сторону, оставив ученика в неудобной позе под палящим солнцем. В тенечке наставника ждал кувшин с пивом. К живительному напитку рыжебородый крепыш прибегал каждый раз, когда уставал. А случалось это с завидной регулярностью.

Но несмотря на пристрастие к пиву, Берг оказался беспощадным учителем. Он являлся к «Спившемуся демону» ранним утром и принимался за Харальда. После занятий с Авимелехом юноша предполагал, что его ждет, но, как оказалось, он жестоко ошибся…

Для занятий была выбрана поляна в рощице к северу от города, на самом берегу реки. Отсюда открывался чудесный вид на плещущуюся жидким серебром реку, на буйно зеленеющие луга за ней. Ветер нес ароматы цветов, весело щебетали в кронах птахи, радуясь жизни.

Но Харальду было не до красот природы. Приходилось часами стоять в неподвижности на палящем солнце, воздев в руке деревяшку раза в два тяжелее меча. Пот заливал глаза, мышцы сводило судорогами, а наставник посиживал в тенечке, оправдывая прозвище.

В самом начале обучения он принес в рощу курицу и заставил Харальда ловить её. Юноша выполнил задание без особенных проблем, чем изрядно Берга удивил. Почесав в затылке, тот придумал для подопечного новую пытку: заставил часами бегать вниз-вверх по крутому берегу Серебряной реки.

И сегодня день начался как обычно, со стояния на месте. Солнце едва поднялось над горизонтом, а уже палило так, что Харальд чувствовал себя поросенком на вертеле. Хотелось распрямиться и пойти выпить молока.

Но наставник бдительно следил за учеником даже в те моменты, когда казалось, что он дремлет. Это юноша успел усвоить хорошо.

* * *
– Так, а теперь перейдем к главному! – Берг постукивал учебным мечом по ладони, на лице наставника была плотоядная ухмылка.

Харальд застонал про себя. После всех мучений он думал, что занятие будет окончено. Но пришлось браться за тяжеленную деревяшку и вставать в боевую позицию.

– Так, ноги не выпрямляй! – гаркнул Теневой, готовясь к атаке.

Очередной день занятий близился к вечеру, и на поляне постепенно становилось прохладнее. Солнце рушилось куда-то за реку, заставляя её воды светиться багровым тревожным светом.

Харальд отбил удар, потом ещё один – и не успел поздравить себя с успехом, как боль обожгла запястье.

– Не отвлекайся! – безжалостно рявкнул Берг.

Руки Харальда давно уже покрылись синяками по всей длине. Похожие отметины появились на спине, бедрах и даже на лице. Причем бил Берг, всегда соизмеряя силу, и ни разу он не ударил ученика так, чтобы это было по-настоящему опасно. Больно – да, обидно – сколько угодно, но без членовредительства.

Поняв, что в защите не продержится, юноша атаковал сам. Теневой легко пропустил его мимо себя и плашмя ударил мечом пониже спины.

– Куда тебе! – сказал сварливо.

Харальд ощутил легкое раздражение и тут же невольно обратил внимание, что смолкли птицы на опушке рощи.

Теневой не преминул воспользоваться заминкой ученика. Харальд ощутил лишь, как что-то рвануло его ладонь, и в правой руке стало пусто. Но он не обратил на это внимания. До слуха явственно донесся треск сломанной ветви. Рядом, шагах в десяти.

– Наставник! – выкрикнул Харальд, стремясь привлечь внимание Берга.

– Что? – спросил тот и резко, одним движением повернулся. Тоже услышал.

Из кустов появились трое. Высокие, плечистые мужчины с какими-то одинаково невыразительными лицами. Один обрит наголо, лишь прядь черных как смоль волос свешивается за ухо, второй – с буйной гривой светлых волос, третий – самый высокий – с русыми кудрями. Все, несмотря на жару, в куртках из толстой кожи.

В руках пришельцев были мечи. У бритого – кривой, а клинок великана длиной превосходил самого Харальда. Управляться с таким смог бы только настоящий силач.

– Что вам надо? – спросил Берг. Боевого оружия у них с собой не было, а деревяшка в руках Теневого смотрелась жалко рядом со сверкающей сталью…

– Его, – ухмыльнулся лохматый, и Харальд вздрогнул, такая жестокость светилась в белесых, словно брюхо окуня, глазах.

И тут же трое атаковали.

Описал сверкающую дугу исполинский двуручник, сверкнула, поймав солнце, сабля.

– Падай! – рявкнул Берг, и Харальд поспешил выполнить команду.

Теневой на мгновение размазался, словно превратился в туман. Затем раздался хруст, а когда рыжебородый мечник возник вновь, уже на другом месте, бритоголовый как-то медленно падал. Правая глазница его стала неожиданно большой, а тупой конец деревянного меча Берга оказался испачкан красно-серым.

Великан закричал, но в вопле этом было больше страха, чем ярости.

Удар его пришелся в пустоту, а оказавшийся рядом Теневой неощутимым движением ткнул противника в затылок. Вновь что-то хрустнуло.

Русоволосый рухнул, как подрубленная сосна.

Оставшийся в живых медленно пятился, в белесых глазах был ужас.

– Ты, – прохрипел он. – Кто? Нас не предупредили…

Берг улыбнулся.

Противник попытался отразить его атаку, но стальной клинок вспорол лишь пустоту, а деревянное лезвие нашло свою цель. Крик боли огласил рощу.

Рука светловолосого оказалась сломана в локте.

Мгновение раненый орал, а затем затих, осев в траву.

– Вот и все, – сказал Берг, утирая пот со лба. Он казался запыхавшимся, а на лбу багровела маленькая царапина.

– И я смогу так? – спросил Харальд, ощущая огромное восхищение. Никогда он не мог представить, что можно ТАК сражаться.

– Надеюсь, – серьезно отозвался Теневой. – Ты поднимись и отойди в сторонку. А я поговорю с тем, который только ранен.

– Зачем?

– Они хотели убить тебя. – Рыжебородый мечник наклонился и принялся деловито обыскивать труп великана. – И надо выяснить зачем. Ведь не из-за того, что им не понравился твой говор?

Харальд вздохнул и отправился в кусты. Вид поверженных тел, к которым начали слетаться мухи, вызвал неожиданную тошноту, оставаться на поляне не хотелось.

* * *
– И что он сказал? – спросил Гуннар. Давно он так не пугался. Но рассказ о том, как трое вооруженных людей пытались убить Харальда, заставил кровь отхлынуть от лица.

– Он не был особенно разговорчив, – ответил Берг. – Пришлось развязывать ему язык.

Они сидели за отдельным столом в «Спившемся демоне». Рядом с Гуннаром притулился воспитанник, холмом возвышался в полумраке Торвальд. Стояла глубокая ночь, зал пустовал, лишь хозяин мялся за стойкой, не решаясь оставить гостей без внимания. Вдруг захотят чего?

– Эти трое с запада. – Теневой поскреб бороду. – Один – родовитый, без наследства и денег, другие двое – дружки его. Промышляли в Ершаламе грязными делами. Сюда приехали недавно, трех дней не прошло. Их нанял какой-то человек. Показал нашего парня, – мечник взглянул на Харальда, – и заплатил задаток за то, чтобы они его убили.

– Что за человек? – гулко спросил Торвальд.

– Они не знали, – пожал плечами Берг – Да и встречался с ними он вечером, в темноте. Откуда он узнал, кто они такие, – непонятно. А что касается облика нанимателя, он только и сказал, что нос вроде у того большой…

– Нос? – в один голос ахнули Гуннар с Харальдом.

– Так, значит, вы знаете, кто это? – Атаман положил ручищи, похожие на окорока, на стол, и дерево жалобно скрипнуло

– Мы можем догадываться, – кивнул Гуннар и вкратце поведал о встрече в лесу, о прерванном ритуале и обещании мести. Закончил он рассказ словами

– А меня он скорее всего и не разглядел. Вот и охотится только за Харальдом

– Ясно, – буркнул Теневой, и в глазах его мелькнуло нечто похожее на сочувствие. – Эк повезло вам. Магу в суп плюнули! Аж завидно!

– Не до шуток сейчас, – сурово одернул рыжебородого наемника Торвальд, а Харальд спросил, недоуменно морщась:

– А почему он не попытался убить меня заклинанием? Нанял каких-то людей…

– В Бабиле магией убить нельзя, – ответил Гуннар. – Поэтому он вынужден действовать словно обычный человек.

– А что ты сделал с убитыми? – поинтересовался у Теневого атаман.

– Трупы сбросил в реку, а оружие и ценности припрятал. Не пропадать же добру?

– Искать их вряд ли кто будет. – Торвальд задумчиво огладил волосы. – Так что вопрос только в том, что надо сделать, чтобы защитить Харальда.

Юноша зашевелился на лавке и сказал решительно:

– Найти этого мага и убить!

– Это не так просто! – Берг рассмеялся. – Бабиль – большой город, его и за год не обыскать. Не будешь же ты каждого носатого убивать?

– Я включу Харальда в первый же заказ, – проговорил атаман, – который позволит уехать подальше от города. А пока будьте очень осторожны!

– И меч можешь носить! – добавил Гуннар, строго глянув на воспитанника.

Берг одобрительно кивнул. На лице Харальда появилась легкая улыбка.

* * *
– Спину ровнее! И ноги не разгибать, не разгибать!

Теневой покрикивал больше по привычке. Ученик достаточно уверенно «стоял на ногах» и в постоянных понуканиях не нуждался.

После нападения занятия перенесли на задний двор «Спившегося демона». Здесь было ещё жарче, чем в лесу, и немилосердно воняла яма с отбросами, но зато место казалось более безопасным.

Гуннар наблюдал за занятием из тени и искренне сочувствовал воспитаннику, который находился на палящем солнце. Учитывая опасность, нависшую над юношей, кто-то из опытных наемников всегда находился при Харальде. Правда, пару раз, в утренние часы, тот ухитрялся ускользнуть, а в ответ на расспросы, где был и что делал, хмуро отмалчивался.

Скрипнула дверь, и Гуннар схватился за рукоять меча. Но это оказался, судя по одежде, один из слуг таверны, зачем-то выглянувший на задний двор. Лицо его показалось Гуннару смутно знакомым, хотя он мог бы поклясться, что в «Демоне» его не видел. Но вопрос, заданный слугой, развеял все сомнения.

– Молока не желаете? – спросил тот, как-то криво улыбаясь. В руках слуги был глиняный кувшин, прикрытый платком.

– Поставь вон туда, – ответил Гуннар. – А где хозяин?

Питье для Харальда обычно приносил сам владелец таверны, пользуясь возможностью оказать услугу людям, коротко знакомым с самим атаманом Оружейной дружины.

– Да занят он, – махнул рукой слуга, ставя кувшин.

Стукнула закрываемая дверь, Гуннар вновь принялся смотреть, как Теневой гоняет ученика. От нечего делать начал вспоминать, где мог видеть того человека, который принес молоко. По всему выходило, что при встрече тот был в другой одежде.

На мгновение Гуннару показалось, что он поймал за хвостик какое-то важное воспоминание, но мысль исчезла, словно мышь в норе, и он оставил бесплодные попытки. Мало ли людей с похожими лицами?

– Ладно, перерыв, – сказал тем временем Берг. Даже его истомила жара. А Харальд выглядел и вовсе изнуренным.

Волоча ноги, он подошел к кувшину и сдернул с него ткань. Поднес сосуд ко рту и замер, недоуменно принюхиваясь. Гуннар знал, что нюх у его воспитанника исключительно тонок, почти как у собаки.

– Как-то странно оно пахнет, – сказал Харальд удивленно. – Не так, как обычно… Ну да ладно.

Он наклонил кувшин, собираясь пить, и тут Гуннар вспомнил, где он видел человека, принесшего молоко. Перед глазами пронеслись картинки: поляна в окружении дубняка, черный камень, маг в сиреневой мантии, готовый вонзить нож в детское тело…

– Стой! – заорал он не своим голосом. – Не вздумай пить!

Харальд вздрогнул и едва не выронил кувшин. Теневой подскочил на аршин, а когда приземлился, то в руке его блеснул нож.

– Чего кричишь? – спросил рыжебородый наемник недовольно, поняв, что резать пока никого не надо. Клинок скользнул за голенище.

Гуннар, задыхаясь и торопясь, рассказал о том, кто принес кувшин.

– Не может быть! – не поверил Харальд. – Чтобы он сам?

– Пойдем-ка проверим, – и Берг решительно направился к двери в таверну.

Обнажив меч, Гуннар двинулся за ним.

За спиной его, так и не выпустив из рук посудину с молоком, бесшумно шагал Харальд.

Они прошли кладовые, затем заглянули на кухню. Тут все было как обычно – дым и чад от плиты, ругань поваров, запахи подгоревшего мяса, лука и приправ, такие густые, что хоть ложкой черпай.

Но за стойкой, к которой они вышли сзади, никого не оказалось. Зал был пуст, отсутствовал обычно находящийся здесь слуга. Лишь жужжала у одного из окон муха, настойчиво стремясь на волю.

– Куда они все подевались? – изумленно хлопая белесыми ресницами, спросил Харальд.

– Это мы сейчас узнаем, – сказал Берг и завертел головой, словно кот, отыскивающий спрятанную рыбу.

Хозяин обнаружился в чулане, сбоку от стойки. Рыжебородый наемник распахнул заскрипевшую дверь и когда в полумраке что-то зашевелилось, проговорил довольно:

– Ага, вот и он!

Почтенный содержатель таверны оказался связан ловко и умело. Пока его извлекали из плена среди корзин со всяким хламом вроде тряпья и обрезков досок, он жалобно постанывал, а по щекам его катились крупные прозрачные слезы.

На шум выглянул кто-то из поваров. Но Берг сделал свирепую рожу, и мастер поварешки и разделочного ножа, испуганно пискнув, исчез.

– Что произошло? – спросил у хозяина Гуннар, не обращая внимания на доносящийся из-за двери на кухню встревоженный гул.

– Он… он… – забормотал хозяин, будучи не в силах говорить членораздельно.

Спас положение Теневой. Хищно оглядевшись, он ловко извлек из-под стойки бутылку с темной, почти черной жидкостью. Принюхавшись к содержимому, довольно кивнул: «Портер, то, что надо!» и ловким движением воткнул бутыль в рот хозяину таверны.

Тот выпучил глаза, став на мгновение похожим на странную розовую рыбу, но послушно начал глотать.

Когда жидкость в посудине убавилась наполовину, Берг выдернул бутылку, пробормотав: «Хватит с тебя. Надо и другим оставить!»

– А теперь – рассказывай! – приказал Гуннар.

– Он… ну, пришел. – Хозяин таверны дернул кадыком, и слова полились из него, словно пиво из бочки. – Пусто было с утра. Он и пришел. Вина заказал – самого дорогого, хоть и одет бедно! Монету золотую кинул, а потом меня позвал с ним выпить. Хлебнул я пару раз, и перед глазами у меня потемнело! Очнулся в чулане. Ограбить он меня хотел, наверное!

Догадка явно потрясла содержателя таверны, и он принялся судорожно щупать пояс, в кармашках которого, похоже, и хранил монеты. Затем на круглом лице отразилось изумление:

– Деньги-то на месте! И тот золотой, что он мне дал!

Гуннар поднял взгляд. Харальд выглядел спокойным, но кувшин держал, словно ядовитую гадину.

– Все ясно, – кивнул Берг и выругался длинно и витиевато. – Отрава там! А ты, Харальд, молодец, что унюхал.

– Как же я сразу эту носатую тварь не узнал! – Стыд жег Гуннару душу сильнее старой крапивы, холодно становилось при одной мысли о том, что воспитанника могли отравить

– Не кори себя. – Теневой успел прикончить бутылку портера и выглядел довольным. – Кто же мог знать, что он таким наглым окажется? Парень цел, и ладно. Но из города лучше уехать, и как можно быстрее!

Работники трактира все же набрались смелости выбраться с кухни и увидели перекошенное лицо хозяина и остатки веревок на полу. Зал мгновенно наполнился воплями и причитаниями.

* * *
– Зачем он нас позвал? – Видно было, что Берг недоволен. Примчавшийся от атамана посыльный вынудил прервать занятие, чего рыжебородый мечник терпеть не мог.

– Откуда я знаю? – раздраженно ответил Гуннар. – Может быть, мага того нашли?

Носатого колдуна после происшествия с молоком искали по всему Бабилю. Наемники имели знакомства среди городской стражи и воровской братии, и никто не отказал в помощи. Но мстительный маг точно в воду канул.

– Это вряд ли. – Теневой щербато осклабился. – Он не дурак и удрал сразу же. Ох, чую, наберемся мы с ним ещё хлопот!

– Значит, заказ нам нашли, – заметил Гуннар, продолжая шагать за посланцем Торвальда.

– Да? – глаза Харальда сверкнули. – Это здорово!

– Не думаю, – остановил юношу Берг, скептически хмыкнув. – Да и не готов ты ещё к серьезному делу!

– Что, совсем не готов? – В голосе юноши не было обиды, только удивление. Гуннар по хитрому лицу рыжебородого мечника понял, что тот по всегдашней привычке просто зубоскалит.

– Не то чтобы совсем, – серьезно ответил Берг. – Против пьяной бабы с вилами я бы тебя не побоялся выпустить!

Теневой скорее всего надеялся посмеяться над учеником, но тот не отреагировал на шутку. Лицо Харальда не дрогнуло, и он промолчал.

На лице наставника отобразилось нечто похожее на изумление.

До Оружейной улицы они дошли в молчании, а после первых же слов Торвальда Гуннар понял, что сидячая жизнь кончилась.

К его собственному удивлению, подобная перемена в судьбе не вызвала особенной радости.

* * *
В таверне «Рыжий кот» было тихо. Здесь собирались приличные люди, а не шумные и буйные наемники. За окном шумел ливень, плыл по залу таверны легкий аромат ландыша.

– И надолго ты уезжаешь? – спросила Ара. Она была в скромном темном платье, волосы были спрятаны под платком. Такой подруга казалась Харальду даже красивее, чем тогда, при первой встрече, когда он увидел её словно в облаке алого огня…

Чаша с вином перед девушкой оставалась нетронутой, а лицо в сгустившемся из-за грозы сумраке было мертвенно бледным.

– Не знаю, – пожал плечами Харальд. – Дней на сорок, не меньше.

Они отыскали эту таверну почти месяц назад, через два дня после знакомства, когда Харальд вновь пришел в «Зеленую розу» один и провел ночь с Арой. Странное, темное и жаркое чувство потянуло его туда, к ней, и он не смог противостоять ему.

Выяснилось, что не встречаться они не могут, но услуги заведения, собственностью которого Ара являлась, были слишком дороги для начинающего наемника. Да и видеться с девушкой в «Зеленой розе» было для Харальда настоящей мукой…

Она была свободна только по утрам, а он был занят в это время, но несколько раз им удалось встретиться. Хозяин «Рыжего кота» наверняка считал его волокитой, увлекшим молодую жену небогатого мастерового, и Харальд не спешил его разубеждать. Вопросов тот не задавал, с наемниками дружбы не водил, и ладно…

Даже среди тех, кто зарабатывает клинком, как понял Харальд, другие отношения с такой девушкой считалось невозможными, куртизанка была инструментом для удовлетворения похоти, и он предпочел встречаться с подругой тайком. «Рыжий кот» подходил для этого лучше всего.

– И куда вы поедете? – поинтересовалась Ара. Словно отвечая ей, за окном ударил гром, заставив здание таверны вздрогнуть.

– Куда-то на северо-запад, в леса, – ответил Харальд. – Я им нужен как следопыт и охотник.

– Ясно, – девушка кивнула.

– Нас нанял какой-то купец, который вычитал в древних хрониках, что где-то там какие-то маги скрыли в подземном жилище что-то важное, – пояснил Харальд, пытаясь угадать в серых глазах девушки, действительно ли она огорчена его отъездом или он для неё игрушка, временное развлечение. – Он собирается ехать туда и выкопать это. И поэтому ему нужны охранники, то есть мы.

– Ясно. – Ара подняла взгляд и вдруг улыбнулась, светло и грустно. – И ты не боишься рассказывать мне об этом?

– Купец ничего не скрывает. – Молодой наемник пожал плечами. – Ему все равно никто не верит. Многие считают его сумасшедшим…

– И ты идешь с ним?

– Он хорошо платит. – Харальд нахмурился, вновь пытаясь понять ход мыслей подруги. – Я заработаю, а когда вернусь, обязательно выкуплю тебя из «Зеленой розы»! А потом…

– У тебя не хватит денег, дурашка, – сказала она ласково, и полыхнувшая за окнами молния высветила на её лице искреннюю печаль. – Но это не важно. Главное – ты возвращайся… Живым.

Харальд задохнулся от нахлынувших чувств. Прохладная ладонь погладила его по щеке, и это было самым приятным прикосновением в его жизни.

Как исполинское чудовище, вознамерившееся пожрать весь мир, пророкотал гром. Но двоим сидящим в «Рыжем коте» было не до него…

Глава 3 ЗАГАДКА ПОДЗЕМЕЛЬЯ

Утреннее небо было блекло-голубым, словно его красили очень давно и краска успела выцвести. Восходящее на востоке желтое солнце обещало жаркий день. Пока же дул свежий ветер и было довольно прохладно.

Харальд стоял у ворот небольшого постоялого двора на западе Бабиля и наблюдал за царящей вокруг суматохой. Из «Спившегося демона» наемники перебрались сюда поздней ночью, под покровом темноты и безмолвия.

Сейчас о тишине можно было только мечтать. Кричали люди, скрипели телеги, на которые спешно загружали все, что понадобится в дороге, возмущенно ржали лошади. От телеги к телеге носился зачинщик путешествия – купец Иерам.

Маленький и подвижный, словно стрекоза, он возбужденно сверкал черными, как уголья, глазами и норовил самолично проверить упряжь и подковы на каждой лошади, разложить мешки на каждой телеге и пересчитать стрелы в колчанах у всех наемников.

Единственным, кто не участвовал в суматохе, был Теневой Берг. Он, судя по запаху, успел выпить пива и безмятежно дремал прямо на земле. Шум ему нисколько не мешал.

Когда погрузка закончилась и над телегами пронесся крик: «По местам!», рыжебородый мечник проснулся. Потянулся, словно кошка, и зевнул так, что ближайшая лошадь испуганно всхрапнула. Спустя мгновение он уже снова спал на одной из телег, среди мешков: он не пожелал взять с собой коня.

Харальд усмехнулся и вскочил в седло.

Вымощенная булыжниками мостовая звучно цокала под копытами скакуна. Ворота Бабиля были уже открыты, около них зевали стражники. Обоз во главе с Иерамом они проводили скучающими глазами – пошлину в городе берут только с въезжающих.

Над Серебряной рекой курился легкий, словно кисейная ткань, туман, от воды тянуло холодом. Волны лениво плескались вокруг парома, пахло от них свежестью.

Когда паром коснулся желтого песчаного берега, Харальд оглянулся. За рекой остался город, странный и красивый, осталась в нем Ара…

От размышлений Харальда отвлек недовольный окрик:

– Ты что делаешь? – возмущался Иерам, глядя на бесстыдно раскинувшегося на повозке Берга. Пользуясь тем, что солнце начало припекать, он снял безрукавку и штаны, оставшись в одних подштанниках. Купцу это не понравилось.

– Оденься немедленно! – приказал он. – Мы должны выглядеть прилично!

– Отстань, – лениво бросил Теневой, открывая глаза. Он потянулся, и на длинных руках, поросших медного цвета шерстью, перекатились твердые мускулы.

– Я твой хозяин! – Иерам побагровел. Изо рта его брызгала слюна, а звуки, вылетавшие из горла, были столь пронзительны, что от них свербело в ушах. – Я могу тебе приказывать! Оденься!

– Ох! – Рыжебородый наемник сел и, не торопясь, поднес к носу Иерама кулак размером с хорошую пивную кружку. Дал вдоволь налюбоваться, а затем сказал:

– Когда надо будет, я не то что штаны, а броню нацеплю и собой тебя от смерти прикрою. Но сейчас отойди, а то не посмотрю, что ты мне деньги платишь…

Купец побледнел, глаза его забегали. Медленно и осторожно, стараясь не поворачиваться к Бергу спиной, он отошел в сторону и вскочил на лошадь.

Махнул рукой, и колеса телег принялись отмерять версты по желтой пыльной дороге.

* * *
Меч свистнул рядом с самым ухом Харальда, и кожа ощутила дуновение, рожденное смертоносным клинком. Юноша дернулся, пытаясь отразить повторный удар, и тут же ощутил сильный толчок под колени. Земля вылетела из-под ног, затылок соприкоснулся с чем-то твердым.

Отражающее свет заходящего солнца лезвие оказалось рядом с лицом, и голос Берга произнес с насмешкой:

– Вот за это меня и прозвали Теневым! Проще поразить мечом тень, чем меня! Но сегодня ты держался молодцом и сумел продержаться достаточно долго!

Харальд ухватился за протянутую ладонь, такую твердую от мозолей, что она казалась вырезанной из дерева, и был легко поднят на ноги.

Они занимались на небольшой поляне, чуть в стороне от места, где обоз расположился на ночлег.

Оттуда доносились смех и голоса, долетал аппетитный запах готовящегося ужина.

– Пожалуй, на сегодня хватит, – сказал Берг, оценивающе глядя на ученика. – А то ты выглядишь так, словно целый день кожи мял…

Рыжебородый мечник захохотал над собственной шуткой и хлопнул Харальда по плечу с такой силой, что тот едва устоял на ногах.

Харальд спрятал меч и зашагал вслед за Бергом. По сторонам шумели ветвями молодые сосны, где-то в глубине леса гукал филин, разминался перед ночной охотой.

Когда с ужином было покончено, Харальд спросил у Гуннара:

– Как думаешь, узнает тот носатый о том, куда мы уехали?

Солнце к этому моменту закатилось за деревья, на лес упал мягкий полумрак, принеся прохладу, особенно приятную после дневной жары. Они втроем сидели в стороне от остальных, около небольшого костра. Берг водил точильным камнем по лезвию меча, а Гуннар чинил сапоги, которые неожиданно вздумали прохудиться.

– Не знаю, – ответил он, откладывая в сторону дратву и толстую сапожную иглу. – Надеюсь, что нет. Никто, кроме Торвальда, не знает, куда мы отправились. Из «Демона» ушли тайком, никто нас не видел. Так что, думаю, ты в безопасности.

– Когда имеешь дело с магом, нельзя быть ни в чем уверенным! – нравоучительно изрек Берг, вмешиваясь в разговор.

Харальд понял, что рыжебородый наемник вопреки обыкновению серьезен.

– Ты так думаешь? – спросил Гуннар, нахмурившись – У тебя большой опыт общения с магами?

– Ну, большой не большой, – степенно ответил Теневой, пробуя пальцем заточку, – а кое-какой есть…

– Слушай, Берг, – спросил Харальд, давая выход давно копившемуся любопытству. – Ведь ты великолепный боец, равных тебе я не видел. Ты мог бы служить любому из родовитых, даже Владетелю, и получать хорошие деньги. Но почему-то обучаешь меня за небольшую плату. Почему?

– Я служил, – неохотно отозвался Берг и замолк, однако, увидев, что собеседники ждут, продолжил: – И не один раз… И все кончалось одинаково – меня выгоняли. Они все хотели одного – беспрекословного подчинения. Чтобы я перед ними на задних лапках ходил, руки лизал. А я так не могу… Нет во мне этой, как её, дисциплины! Мне свобода нужна. Чтобы когда захотел, к женщине пошел, когда возжелал – в таверну, пива выпить. А со службой это невозможно… Да и нрав у меня не лучший. Ты сам видел, как я с Иерамом сцепился…

Теневой вздохнул.

– Видел, – подтвердил Харальд.

– А ты? – неожиданно спросил Берг, уставившись на юношу. Глаза его в полумраке светились, словно у хищника, и это было жутко. – Ты – кто такой? Откровенность за откровенность. Я довольно давно живу в этом мире, но тебя я понять не могу. Ты не похож на родовитого, по бедности подавшегося в дружину, – тогда бы тебя не пришлось учить держать в руках меч. Но ты и не юный головорез из трущоб, пытающийся подняться в жизни повыше. И тебе покровительствует атаман! Кто же ты?

Харальд на мгновение ощутил нерешительность. Мучительно не хотелось ничего говорить, и он скорее всего отделался бы шуткой, но Гуннар положил на плечо тяжелую теплую руку и сказал проникновенно:

– Расскажи ему. Он не проболтается.

Слушал Берг внимательно. Лицо его оставалось спокойным, лишь когда прозвучало имя, он не выдержал, прошептал: «Владетель Харальд?», но затем вновь смолк.

Когда юноша закончил рассказ, Теневой некоторое время молча смотрел на него, а затем поинтересовался:

– И ты хочешь выяснить, что стало с твоим отцом?

– Да, – твердо ответил Харальд.

– А ты знаешь, каким прозвищем наградили Белого Владетеля в те годы, когда его слава гремела от гор до моря? – На лице Берга было странное выражение.

– Нет.

– Только не бросайся на меня с мечом, – усмехнулся рыжебородый, глаза его блеснули. – Все равно я тебе пока не по зубам.

– Скажи же, скажи! – почти потребовал Харальд, чувствуя, как нетерпение разрывает его изнутри.

– Его прозвали Харальд Кровопийца!

Слова упали точно огромная глыба льда. Харальд ощутил, как его обдало морозом и как поникли под навалившейся тяжестью плечи. Как, как они могли придумать такое прозвище для его отца? Кто это сделал и зачем?

Гуннар и Берг смотрели на него.

Юноша почувствовал, что у него немеет лицо.

– Да, – проговорил он, напрягая мышцы рта до предела. Иначе губы отказывались слушаться. – Я понял.

Повисла неловкая тишина. Берг вновь взялся за меч, а Гуннар принялся убирать в мешок инструмент, понимая, что закончить ремонт обуви сегодня не успеет.

Налетел ветер, принес аромат молодой хвои. Пламя в костре недовольно заворчало, и языки его, желто-багровые, начали нервно раскачиваться.

– А знаешь, чего ещё учудил этот молодой человек, твой ученик? – спросил вдруг Гуннар.

– Нет, – отозвался Теневой.

– Он отказался взять панцирь! Наотрез. Заявил, что тот ему только помешает и что он вообще не понимает, зачем таскать на себе столько железа!

– Ничего, – по голосу слышно было, что рыжебородый доволен. – Он же быстрый!

– От стрелы не увернешься! – сердито возразил Гуннар.

Из тьмы возникла темная фигура, могучий бас произнес:

– Берг, твоя очередь дежурить!

– Хорошо, иду, – отозвался тот, вставая. – А вы ложитесь, вам сегодня не сторожить…

Харальд послушно расстелил плащ и лег. Земля казалась удивительно теплой, но даже идущий от неё жар не мог растопить лед, появившийся в душе после слов Берга.

* * *
Харальд ехал рядом с воспитателем, мрачный и насупленный. Одет он был так же, как и прочие наемники, и не знай Гуннар правды, он ни за что бы не догадался, что светловолосый юноша – выходец из диких земель за Северными горами.

За спиной грохотали телеги и переругивались возчики, чуть впереди, во главе отряда, гордо восседал на кауром жеребце Иерам. Семь дней они двигались на северо-запад, и все это время стояла сильная жара. Дороги были безопасны, а путешествие скучно, словно пустой сарай. Берг по вечерам гонял Харальда до седьмого пота, и Гуннар с трудом скрывал горделивую ухмылку, наблюдая за успехами воспитанника.

Дорога вильнула, точно испуганная лисица хвостом, и глазам путников открылась река. Не такая широкая, как та, что течет у Бабиля, и воды её были темны. Даже небо в них отражалось не голубое, а какое-то сиреневое.

– Лесная река, – пробормотал Гуннар в ответ на вопросительный взгляд воспитанника.

Над рекой нависал мост, сооруженный из массивных бревен. Чем-то он напоминал исполинский плот, вынужденный постоянно быть рядом с водой и одновременно вне её. На обоих концах возвышались караульные будки. Над ближней полоскалось по ветру полотнище густого сапфирового цвета, а над дальней лениво шевелился алый, словно кровь, стяг.

Пошлину с путников, к удивлению Гуннара, стребовали только на дальнем краю моста. Видно, Синий Владетель жестоко боролся с мздоимством. Подтверждали догадку и злые, полные затаенной алчности взгляды стражников в ближней караулке.

Некоторое количество монет перекочевало из рук Иерама в широкие ладони десятника, до удивления похожего на кабана: те же маленькие глазки на толстой морде, та же щетина. Получив деньги, десятник открыл рот и возвестил пропитым басом, явно стараясь быть вежливым:

– Вы въезжаете во Владение достославного Свенельда! Да будет легок ваш путь! – И затем добавил тихим голосом: – В лесах пошаливают разбойники! Будьте осторожны!

– А как же воины Владетеля? – поинтересовался Иерам.

– Они делают все возможное, – сказал десятник громко. В руке купца блеснула ещё одна монета. А когда она незаметно для подчиненных исчезла в рукаве десятника, тот проговорил хриплым шепотом:

– Не зря нашего Владетеля называют Ленивым! Последние годы ему и дела нет до того, что происходит во Владении. Так что разбойничают даже некоторые из родовитых, рассчитывать вам придется только на себя!

Иерам помрачнел, а когда отъехали от моста примерно на версту, велел надеть доспехи.

* * *
Ехать в доспехах было очень жарко. Гуннар давно не носил защитного снаряжения и отвык от него. Теперь же чувствовал себя так, словно его засунули в металлический сосуд и поставили на слабый огонь поджариваться.

Солнце палило жестоко, обрушивая с белесого, будто выгоревшего неба потоки невыносимого жара. Охранники ругались, но Иерам сам надел легкую кольчугу и был непреклонен.

Гуннар с Харальдом в этот день ехали позади, прикрывая обоз с тыла. За телегами тянулось удушливое облако желтой пыли, которая застревала в волосах, оседала на коже и скрипела на зубах. Место в арьергарде считалось самым неудачным, и занимали его по очереди.

Харальду пыль и жара, похоже, совсем не докучали. Он ехал молчаливый и сосредоточенный, мерно покачиваясь в седле. Поэтому Гуннар очень удивился, когда воспитанник неожиданно заговорил.

– Там люди, – сказал он, показывая в сторону густых зарослей малины на левой обочине. – Они не мылись очень долго, разит от них…

Гуннар принюхался, но, кроме надоевшего запаха пыли, ничего не ощутил. Но он знал об исключительно тонком нюхе воспитанника, оттого и заорал что есть мочи.

– Тревога!

Он понимал, что прячущиеся в чаще могут оказаться вовсе не разбойниками. Но предпочел бы скорее стать мишенью для насмешек, если произойдет ошибка, чем допустить неожиданное нападение.

– Где? – крикнул кто-то впереди.

В тот же миг позади раздался жуткий скрип. Гуннар оглянулся: толстая сосна падала, будто огромная башня, медленно и величаво. Почти сразу схожий звук послышался и в голове обоза.

Что-то свистнуло рядом, Гуннар ощутил легкий удар в бок.

Он посмотрел вниз. Стрела с наконечником из плохого железа лежал а на дороге. Если бы не надетый загодя панцирь, Гуннар получил бы рану в пару вершков глубиной. Осознав это, он похолодел.

Лес наполнился визгом и криками.

Из зарослей на замерший, зажатый между двумя упавшими деревьями обоз, размахивая топорами и копьями, ринулись разбойники. Их, как показалось в первый момент, было очень много. Стрельба тут же прекратилась. То ли у лесных грабителей было мало луков, то ли стрелки боялись попасть в своих.

Пока Гуннар думал, тело его действовало само. Он легко двинул лошадь вперед, перерубил древко копья и следующим ударом уложил на землю его владельца. По желтой пыли потекла багровая кровь, превращаясь почти сразу в бурую кашицу…

Что-то дико закричал Харальд.

Обернувшись, Гуннар увидел, что его воспитанник отбивается сразу от двух разбойников, которые норовят подсечь ноги лошади. На обочине валяется здоровенный мужик, меж глаз которого торчит стрела. Одного взгляда на оперение из сизых утиных перьев хватило, чтобы понять, кто её выпустил.

На лице убитого застыло удивленное выражение. Он словно не мог поверить в собственную гибель.

Не теряя времени, Гуннар поспешил на помощь Харальду.

Свистнул его меч, и заорал один из разбойников, в кожаном панцире, хватаясь за рассеченное плечо. Доспехи, способные уберечь лишь от скользящего удара, не выдержали прямого соприкосновения с закаленной сталью. Раненый выронил оружие, дико завывая, бросился в лес.

Гуннар не стал его преследовать. Он поспешил к Харальду, который как раз сразил второго противника, ударив мечом прямо в незащищенное горло. Лесной душегуб коротко взбулькнул и повалился на землю. Тело его спазматически задергалось.

Увидев это, Гуннар повернул коня вперед, туда, где ещё продолжалась схватка. Но разбойники уже отступали. Они не ожидали встретить ожесточенный отпор, надеялись скорее всего взять путников на испуг.

Вопящая и визжащая орава покатилась назад, под защиту леса, оставив около телег полтора десятка убитых и раненых.

– Бегите, зайцы! – торжествующе крикнул Берг, потрясая мечом. Руки его были обагрены, а глаза яростно сверкали. Заметив Гуннара, он спросил:

– Как мы их, а?

– Да, здорово, – кивнул тот, убирая оружие в ножны. – Сколько наших погибло?

Подошел Иерам. На рукаве его была кровь, смуглое лицо посерело. Но держался он на ногах твердо.

Совместными усилиями удалось выяснить, что погибло трое охранников и зарублен один из возчиков. За суетой Гуннар забыл о воспитаннике и вспомнил о нем только тогда, когда Берг спросил:

– А как там наш парень?

– Да вроде ничего, – отозвался он. – Живой.

Они поспешили к последней телеге.

Харальд сидел на обочине. Лицо его было белым как мел, а в глазах стояло отчаянное, какое-то больное выражение. Запятнанный бурым меч лежал на земле, руки юноши дрожали. Губы его были испачканы, в воздухе висел кислый запах рвоты.

– Что с тобой? – спросил Гуннар, опускаясь на корточки.

– Я убил их! – прошептал Харальд, поднимая голову. – Я… я… Это жутко! Они словно смотрят на меня!

Он махнул в сторону поверженных разбойников.

Жест вышел судорожным, жалким.

– Не вини себя, – неожиданно мягко проговорил Берг, присаживаясь рядом с Гуннаром. – Если бы ты их не убил, они бы убили тебя. Ведь так?

– Так, – вздохнул Харальд тяжело. – Только мне так больно, словно… Словно я убил самого себя. Или часть себя…

– Я учил тебя сражаться не для того, чтобы ты сделался плакальщиком по погибшим головорезам! – сказал Теневой твердо. – Я сам помню, как худо мне было, когда я выпустил кишки своему первому, и я понимаю, что тебе плохо! Но не будь слабаком! Ты выбрал ремесло наемника, и тут тебе придется убивать, чтобы заработать на жизнь! Не сможешь – умрешь с голоду!

– Я понимаю. – Харальд встал. Его пошатывало, но на лице появилась решимость. – Я должен через это пройти!

Он подобрал меч.

Гуннар с удивлением наблюдал, как юноша подошел к каждому из убитых им и пристально посмотрел в глаза. Того, который был зарублен, для этого пришлось перевернуть.

Харальда трясло, меч ходуном ходил в его руках, но он упорно продолжал странный ритуал.

– Я должен это сделать! – заявил он, утирая пот, когда заметил обращенные на него взгляды. – Иначе нельзя!

– Эй, Берг, Гуннар, где вы там? – донесся от головы обоза крик Иерама. – Мы двигаемся!Занимайте места!

– Идем! – рявкнул в ответ Берг.

Гуннар сел в седло, проследил, как непривычно тяжело, точно древний старик, взбирается на конскую спину Харальд. Скрипнули колеса телег, обоз двинулся. Остались лежать на обочине убитые разбойники. Над ними с противным жужжанием уже вились слетевшиеся на запах смерти мухи.

Равнодушное солнце продолжало раскаленным кузнечным горном пылать в небесах, и вокруг него не было видно ни единого облачка.

* * *
Харальд бежал. Мчался среди толстенных стволов, поросших гнилостно светящимся зеленым мхом. Сверху постоянно что-то капало, по спине сбегали отвратительные теплые струйки.

Позади слышались тяжелые шаги – Харальд знал, что преследователь близко. Он чувствовал на затылке его горячее смрадное дыхание, пытался бежать быстрее.

Но сердце трепетало, словно загнанный заяц, а ноги от ужаса становились ватными.

Со сдавленным всхлипом он зацепился ногой и упал на что-то отвратительно мягкое.

Бешеным движением развернулся, стремясь увидеть преследователя перед тем, как тот нанесет удар. Но среди толстых стволов, в полумраке никого не было. Лишь что-то неопределенное, подобное клоку тумана надвигалось на Харальда.

Он со страхом вглядывался в приближающееся облако, а когда на нем проявилось лицо, точнее – два лица, чем-то похожих друг на друга, то он закричал, истошно, пронзительно…

Он вынырнул из сна, словно тонущий – из-под полупрозрачного тела реки, и принялся жадно хватать ртом воздух. Голова была тяжелой, будто дубовая колода, а тело покрывал холодный пот.

Над лагерем разливался серый сумрак рассвета. В лесу начинали петь птицы, у костра о чем-то переговаривались дозорные, а недалеко посапывал, завернувшись в плащ, Гуннар.

Харальд с облегчением закрыл глаза. Всего лишь очередной кошмар.

Страшные сны начали мучить юношу после боя с разбойниками, когда он первый раз в жизни убил человека. Мутный ужас тогда захлестнул его с головой, стыд едва не разорвал грудь. Он сумел справиться с собой, но лица тех, кого он лишил жизни, начали приходить по ночам…

Харальд никому не рассказал о снах, понимая, что это надо просто пережить, что скоро кошмары прекратятся, а помочь тут не в силах никто. Больше всего он боялся, что кто-либо догадается о том, что с ним происходит, – по крикам во сне, например. И в очередной раз порадовался, что его вопль остался там, за темным пологом сновидения.

* * *
Деревенька выглядела неказистой, да и было в ней всего полтора десятка дворов. Дорога здесь заканчивалась, дальше начинался глухой, совершенно дикий лес. Он стоял сплошной стеной, будто чудная зеленая крепость, и с телегами тут было никак не пройти.

После некоторого колебания Иерам приказал:

– Разгружайтесь! Дальше повезем все на лошадях, а сами – пешком!

– А далеко еще? – поинтересовался Берг, недовольно кривясь. Не любил рыжебородый мечник далеко ходить, предпочитал, чтобы его возили.

– Достаточно, – отрезал Иерам, блеснув глазами.

Пока наемники и возчики работали, стаскивая груз с телег и пристраивая его на спинах лошадей, купец ушел в деревню. Когда же работа была почти закончена, он вернулся в сопровождении могучего бородатого крестьянина с темным, словно вылепленным из глины лицом и спутанными светлыми волосами.

– Телеги, значит, хотите оставить? – поинтересовался темнолицый, окидывая взглядом обоз. – И надолго?

– Как получится, – ответил Иерам. – Дней на десять – пятнадцать.

– Хорошо, – кивнул мужик. Это был деревенский староста. – И сколько платите?

Услышав предложение купца, он закряхтел, сморщился, словно ему в рот попало кислое, мрачно пробурчал: «Грабеж и разорение!»

Началась торговля. Харальд, чьи руки ныли после перетаскивания тяжелых мешков, устроился неподалеку и с интересам слушал, как Иерам и его косматый собеседник спорят о каждой мелкой монете.

Староста оказался совсем не так прост, как можно было ожидать, и, когда разговор закончился, лоб купца покрывал обильный пот.

– Ну ты и торговаться здоров, уважаемый! – сказал Иерам с восхищением, вытирая лицо рукавом. – Но смотри, что случится с моим добром – спалим вашу деревню дотла!

– Не случится! – уверенно отозвался бородатый. – Сохраним в лучшем виде! А куда вы, почтенные, собираетесь направиться? – добавил он неожиданно.

– А это уже наше дело, – не очень любезно ответил купец. – На северо-запад, если тебе так интересно.

– Куда? – Темнолицый староста явно не имел представления о сторонах света. Охранники загоготали.

– Вон туда. – Иерам с улыбкой понял руку, указывая направление.

Бородатый нахмурился и засопел.

– Не ходили бы вы туда, – сказал он как-то неуверенно. – Плохие там места.

– Это почему? – поинтересовался подошедший Берг, демонстративно положив ладонь на рукоять меча. – Или лихие люди там промышляют?

– Откуда им там взяться? – мрачно буркнул староста. – Чего им в глуши делать? Лес там плохой. Сгинет там любой или заблудится, или чудища на обед съедят. Мы сами в ту сторону не ходим…

– Благодарю тебя за предупреждение, почтенный, – склонил голову Иерам. Харальд с удивлением заметил, что на лице купца играет радостная усмешка, словно он только что узнал нечто очень приятное. – Но мы должны идти!

– Я вас предупредил, – пожал плечами бородатый.

– Ладно, двинулись! – крикнул Иерам.

Лес начинался сразу за деревней. Деревья стояли вперемежку, словно воины разных народов в едином строю. Здесь были сосны рядом с дубами, трепещущая листьями осина и ясень, который любит простор. Не терпящие друг друга породы находились рядом, и шел от зеленой стены мощный запах листвы.

Люди и лошади невольно остановились, не желая идти в кажущийся живым и опасным лес.

– Вперед! – рявкнул купец, заметив нерешительность подручных, и Харальд, идущий первым, отвел в сторону ветку березы и шагнул под тенистые своды.

Там оказалось душно. Воздух под кровлей из тысяч листьев, казалось, пробыл в неподвижности долгие века, превратившись в плотный горячий кисель. Глотать его было неприятно. Темнели в полумраке серые, коричневые и черные стволы, плыл запах сырой древесины. Люди шли словно по огромному залу со множеством расставленных в беспорядке разнообразных колонн.

Даже Харальду приходилось туго. Почему-то очень трудно было держаться заданного направления. Обычно он хорошо чувствовал лес, мог сказать, что будет через версту. Тут же словно не видимое обычным зрением облако висело перед глазами, застилая обзор.

И ещё здесь почти не было птиц, а те, что были, кричали странно и непривычно. Даже мох на деревьях рос неправильно, не позволяя определить направление.

Когда на пути обнаружился глубокий овраг, из которого несло кислым запахом, а на дне колыхалась черная и густая, словно смола, вода, это оказалось для Харальда полнейшей неожиданностью.

Овраг пришлось обходить. Но затем возник второй, третий. Провалы словно выползали из-под земли, преграждая дорогу отряду. Они пересекали лес в самых разных направлениях, и, преодолев один, путешественники неизбежно натыкались на второй. Когда ещё один овраг остался позади, то Харальд неожиданно понял, что потерял направление. Подобное случилось с ним впервые в жизни, и он растерялся.

Судя по тому что начало темнеть, солнце спускалось к горизонту, но разглядеть его сквозь сплетение ветвей было невозможно.

– Что случилось? – спросил подошедший Иерам. В глубине его темных глаз прятался страх. Купец боялся чужого для него, чудовищного леса, но изо всех сил старался свою боязнь скрыть.

– Не понимаю, – прошептал Харальд. – Я не знаю, куда нам идти! Тут какой-то очень странный лес.

– Да ты что? – изумился Гуннар. – Ты потерял направление?

– Да, – кивнул юноша. – Можно, конечно, забраться на дерево и выяснить, где солнце…

– Нет, – решительно замотал головой Иерам. – Найдем место для ночлега, а завтра будем решать, куда двигаться!

* * *
Ночь опустилась в одно мгновение. Только что ещё можно было разглядеть стволы деревьев и листья над головой, и вот уже не видно ничего, только золотисто-алое тело костра тщится разогнать мрак.

Люди сидели вокруг пламени, и отблески играли на мрачных и насупленных лицах. Незримое давление чувствовали все. По общему согласию, решили удвоить ночные дозоры, и первая четверка сторожей уже заняла места в стороне от огня, вслушиваясь и вглядываясь в непроглядную темень.

Возчики выглядели ещё более испуганными, чем наемники. Еще бы – те хоть могут сражаться, им же остается только умирать. Почему Иерам не оставил их в деревне – об этом Харальд мог только гадать.

– Куда ты привел нас? – Вопрос Берга больно хлестнул по ушам, а Иерам от него вздрогнул, словно его ударили плетью.

– Мы должны знать! – продолжал настаивать Теневой. – Ведь ежу ясно, что это не простой лес, что тут чародейство и именно оно не позволяет Харальду находить дорогу!

Раздался одобрительный гул. Купец оглянулся, словно затравленный зверь, но затем глаза его блеснули решимостью.

– Ладно, – сказал он и полез за ворот.

В свете костра блеснул серебром нашейный кошель, сделанный, насколько разглядел Харальд, из оленьей кожи. Иерам развязал его и извлек тонкий листок пергамента. Он был желтым от старости, и линии на нем были плохо различимы.

– Я нашел эту карту пять лет назад, – сказал купец. – Один родовитый в счет долга отдал мне несколько старых книг, написанных много веков назад. В одной из них я нашел странную легенду о неком предмете, увеличивающем богатство владельца. Между страницами была заложена карта, на которой обозначалось место, где этот предмет спрятан.

– И мы идем туда, за ним? – спросил кто-то из темноты.

– Да. – Иерам кивнул. – Я поверил в эту легенду, и вот мы здесь, чтобы найти тот предмет.

– А что это за штука? – поинтересовался Берг. – И откуда она взялась?

– По легенде, её сумел создать один из Владетелей десять столетий назад. Он быстро разбогател, стал опасен для соседей. Они объединились и уничтожили его, а чтобы ни у кого не было искушения овладеть этим предметом, спрятали его в подземелье, защитив самыми страшными заклинаниями. За прошедшие века об этом предмете забыли, историю о нем почитают сказкой. Но ведь лес, в центр которого мы должны попасть, не простой, вы сами это видите!

Купец почти выкрикнул последнюю фразу. Он явно боялся, что и здесь его посчитают сумасшедшим, верящим в поросшие пылью байки, которые только и годятся для рассказов детям.

– Видим, – кивнул Гуннар. – Но если все рассказанное тобой правда, то у нас нет возможности заполучить нужный предмет. Магия Владетелей очень сильна, чтобы справиться с ней, нужен маг.

– В чем-то ты прав, – усмехнулся Иерам, и лицо его показалось в это мгновение очень старым, почти мертвым. На лице жили только черные глаза. – Но если бы я взял с собой мага, то он бы захватил предмет себе. Вся надежда на то, что заклинания за тысячу лет ослабели.

– Да, остается рассчитывать только на это, – кивнул Берг и тут же протяжно зевнул. – Пожалуй, спать пора…

* * *
Проснулся Харальд от истошного вопля. В нем смешались боль и ужас, а когда крик оборвался, то юноша понял, что это вовсе не порождение его ночных кошмаров.

Быстро вскочив, он нашарил меч, а когда в ладони оказалась рифленая рукоятка, сразу стало спокойнее.

Костер едва тлел, в его скупом свете было видно, как поспешно вооружаются остальные. Судя по лицам, никто не мог понять, что случилось, откуда ждать нападения.

– Лодина нет! – крикнул кто-то, видимо, проверявший посты.

– Дров в костер, и побольше! – В круг света вступил Иерам. Изогнутое короткое лезвие блестело в его руке. Харальд знал, что купцу за годы странствий не раз приходилось пускать его в ход.

Затрещало пламя, пожирая ветви, и словно в ответ на прянувший во все стороны багровый свет тьма зашевелилась, выпуская отростки с острыми когтями. Под сводами деревьев открылось множество светящихся зеленым огнем внимательных глаз.

Испуганно заржали лошади, обрывая привязь.

– В круг! – успел скомандовать Берг, прежде чем порождения леса атаковали.

Харальд сделал шаг к костру, к товарищам, но тут из мрака выступило нечто более всего похожее на исполинскую шишку с сучковатыми лапами. Пасть чудовища располагалась неестественно низко, на середине роста, из неё рвалось ядовитое шипение. Харальд почувствовал смрад гнилой древесины.

Он ловко ударил мечом, и уродливая конечность рухнула наземь. С противным клекотом тварь отпрянула, чешуйки на её теле зашевелились Из-под них лезла, точно змея из-под коряги, новая рука, на самом конце которой шевелились, вырастая на глазах, когтистые черные пальцы!

Харальд в ужасе оглянулся. Со всех сторон теснили людей существа, каких не представишь и в кошмарном сне. Древесные стволы, обретшие гибкость змей, разевали зубастые рты; растопырив щупальца, надвигались возжаждавшие живой плоти громадные пни.

Отрастив новую руку, огромная шишка опять пошла в наступление. Харальд вновь срубил ей руки, а затем подсек одну из ног. Но когда принялся рубить тело, зная, что новые конечности вырастут быстро, то понял, что меч здесь бессилен. Лезвие застревало в плотной чешуе, оставляя неглубокие разрезы. Полосуемая сталью тварь бешено шипела и дергалась, будто огромный таракан, норовя отползти дальше во тьму…

– Огонь! – пронесся крик Берга. – Делайте факелы! Они боятся пламени!

Харальд поспешно отступил, надеясь добежать до костра, прежде чем поверженная тварь сумеет восстановиться. Через оказавшуюся на пути здоровенную колоду о многих ногах, которую остервенело молотили мечами двое охранников, он просто перепрыгнул.

У костра его поймал за плечо Берг. Глаза его были совершенно бешеные.

– Лук? Где твой лук? – проорал он юноше прямо в ухо.

Харальд ощутил, как его лицо заливает краска стыда. Лук он не успел даже взять.

– Ладно! – махнул рукой рыжебородый. – Возьми этот! Попотчуй их зажигательными стрелами! А он, – Теневой махнул рукой в сторону одного из возчиков, который в ужасе скорчился у самого пламени, – будет подавать стрелы!

Харальд отложил меч. Взяв лук, проверил натяжение тетивы и повернулся к подручному. Тот поспешно рвал на части собственную рубаху и обматывал тряпками наконечники стрел.

– Давай! – сказал Харальд. Спустя мгновение руки его натягивали тетиву.

Первый снаряд, пылающий словно маленький костер, ударил в ту самую шишковидную тварь. Бешено зашипев, та замолотила сучковатыми лапами, пытаясь выдернуть стрелу, но пламя уже ползло по чешуе.

А Харальд стрелял раз за разом и ни единожды не промахнулся. Так велики и малоподвижны были мишени.

Получив стрелу, лесные твари отползали в темноту, где неведомым образом ухитрялись сбить пламя, и вновь кидались в бой, покрытые черными уродливыми лишаями ожогов. Усталости и боли они, похоже, не чувствовали.

Потом Харальд вдруг понял, что под кронами деревьев постепенно светлеет, а страшные противники, издавая звуки, похожие на вздохи разочарования, отползают в чащу. Он выпустил последнюю стрелу и в бессилии опустил лук. Руки его дрожали, а кончики пальцев правой просто горели. Там, казалось, кожа содралась до костей.

В костер ушли все запасы дров, последние стрелы приходилось поджигать на углях. Харальд чувствовал, что весь пропах дымом, отстояв полночи рядом с костром.

Подошел Берг. Глаза его были красными, а меч он волочил за собой, словно ребенок игрушку.

– Славная битва, – прохрипел Теневой, сплевывая. – Только вот ещё одной такой мы не выдержим!

Когда подсчитали потери, выяснилось, что погибло восемь человек. Трупы исчадия ночи утащили с собой. Исчезли также все лошади.

– Еще одной ночи в этом лесу мы не переживем! – сказал кто-то.

– Так что, повернуть назад? – ответил Берг презрительно. – Отступить?

– Я не поверну! – взвился Иерам. – Я чувствую, что место в центре леса, где спрятано то, что мы ищем, чисто от этих чудовищ! Нужно добраться туда!

– И куда идти? – поглаживая исцарапанную щеку, спросил Гуннар. – Уж если Харальд потерял направление!

Они продолжали спорить, а Харальд ощутил, как нечто начинает двигаться внутри него. Словно некий свет поднимался из глубин его существа, позволяя видеть и чувствовать недоступное другим.

Прозвучал смех, который юноша однажды уже слышал, вот только где и когда – не смог вспомнить, и тут же он четко понял, куда и как надо идти, чтобы к вечеру достигнуть цели.

– Стойте! – сказал он, поднимая руку. Спутники смолкли, с удивлением глядя на него. – Я знаю дорогу!

– Быстро разобрали поклажу! – гаркнул Мерам. – Теперь придется тащить все на себе!

Нагруженные люди выстроились колонной, словно громадные муравьи, и зашагали. Под ногами хрустели ветви, где-то наверху, за зелеными кронами, поднималось солнце, а они двигались на северо-запад, спеша достичь безопасного места до наступления ночи.

* * *
Дождь лил, мелкий, противный, словно отыгрываясь за предыдущие дни, когда над миром царила сушь. Срубленный из жердей и накрытый лапником навес прикрывал от сырости, но за его пределами все было мокрым: трава, стволы деревьев, листья.

Лагерь разбит на поляне у подножия лишенного деревьев холма, похожего на поросшую зелеными короткими волосами человеческую макушку. К этому холму два дня назад отряд вывел Харальд. Примерно на сотню шагов в сторону от холма лежал нормальный лес, а далее начиналась жуткая чаща. По ночам из неё доносились вызывающие дрожь звуки, под сводами громадных деревьев плавали багровые и зеленые огни.

Воду брали в небольшом озерце, расположенном к западу от холма, круглом, как тарелка, и чистом, словно горный хрусталь. Откуда оно взялось в столь неподходящем месте, понять было трудно. Но вода в озере вкусная, и после первоначального удивления о происхождении водоема никто особенно не задумывался.

Дождь, конечно, был очень неприятен, но работать в такую погоду лучше, чем в жару. А без дела не сидел никто. Все, включая Иерама, по очереди брали в руки лопаты.

В полдень пришла очередь Гуннара. Невольно поежившись, выбрался он на открытое место, и капли тотчас начали оседать на лице, лезть под одежду, словно настырные холодные насекомые.

Верхний слой почвы был снят, падающая с небес влага пропитывала грунт, делая его сырым и тяжелым, и копать было очень трудно.

С остервенением вонзил Гуннар лопату в коричневое тело земли и, напрягая мышцы, выкинул грунт вверх. Сколько им предстояло копать, не знал никто, но Иерам боялся, что скоро яма станет слишком глубокой и для выемки почвы придется использовать корзины, что сильно замедлит работу.

Он копал и копал. Рядом с сопением и кряхтением трудились товарищи, грязные с головы до ног. Земля чавкала, не желая поддаваться, а небо над головой было пугающе низким и каким-то до тошноты рыхлым, словно брюхо огромного больного чудовища.

В очередной раз Гуннар ударил лопатой, но та, звякнув, отказалась идти вниз.

– Камень, никак, – сказал он и начал отгребать землю, надеясь обойти преграду и подкопать с боков.

Но твердая поверхность продолжалась в одну сторону до самого края ямы, а в другую – обрывалась где-то в полусажени от того места, где Гуннар впервые на неё наткнулся. Они явно докопались до чего-то большого.

Когда прибежал Иерам, то удалось очистить от земли площадь примерно в аршин, и глазам предстала поверхность черного, словно ночь, камня, такого гладкого, какой никогда не создаст природа.

– Это то, что мы искали? – спросил Гуннар у купца.

– Скорее всего – да, – ответил тот, едва не приплясывая от нетерпения.

– И как мы через это пробьемся? – хмыкнул подошедший Берг. Волосы и борода его слиплись, придавая Теневому странное сходство с громадным котом, который по недоразумению встал на задние лапы. – Вряд ли те, кто сделал это, оставили дверь.

– Если ты заметил, то в нашем грузе есть кирки! – махнул рукой Иерам. – Придется повозиться, но другого пути нет.

Принесли кирки.

Купец возжелал нанести первый удар сам. Ухватил инструмент обеими руками, молодецки крякнул, и металлическое острие грохнуло о черную поверхность. Брызнул сноп искр, а земля дрогнула, словно была живым существом.

Где-то в её недрах родился долгий, непередаваемо пронзительный вой. Он заставлял сердце трепетать, вызывал желание бежать с холма без оглядки. Гуннар в ужасе обернулся и увидел одно и то же на всех лицах – побелевшую кожу, выпученные глаза…

Первым опомнился Берг.

– Никак разбудили кого, – с натянутым смешком сказал он, а затем закашлялся.

– Да. – Иерам с усилием поднял кирку, после этого стало видно, что на гладкой, словно полированной поверхности осталась маленькая белая царапина. Работа обещала быть нелегкой.

* * *
Гуннар как раз отдыхал, когда с вершины холма донеслись радостные вопли. Пришлось выбираться из-под навеса и что есть сил бежать к раскопу.

В черном теле камня зияла неровная дыра диаметром примерно в аршин, а вокруг неё прыгали и обнимались грязные и усталые люди. Счастье светилось на лицах, поросших щетиной, и, казалось, даже дождь немного стих, удивляясь и радуясь вместе с ними.

– Ну что, вниз? – спросил кто-то подошедшего Иерама.

– Да, – истово выдохнул тот, не вытирая текущих по лицу слез. Купец плакал от счастья, может, первый раз в жизни, и не казался смешным.

– Но нужно взять оружие, – внес нотку разумности Берг, – и факелы. Кроме того, лучше часть людей оставить наверху…

Его прервали возмущенные крики. В подземелье хотели идти все, даже возчики, которые в жизни не держали в руках оружия.

Долго спорили и ругались. В результате некоторые отъявленные крикуны сорвали голос и шипели, подобно простуженным змеям. А решение в конечном итоге приняли Берг с Иерамом. Купец после давешней стычки проникся к Теневому изрядным уважением и к мнению его прислушивался.

– Так я за оружием? – спросил Харальд радостно, услышав свое имя среди тех, кому идти вниз, и после кивка Берга бросился с холма бегом, словно мальчишка.

Гуннар только головой покачал.

Панцирь неприятно холодил тело, а сырая рукоять меча норовила выскользнуть из пальцев. Но эти неудобства не помогали отвлечься от главного – Гуннар волновался. Трепетал так, как юноша трепещет перед первой ночью с женщиной, и даже сильнее. Сердце колотилось, в груди ворочалось сладкое чувство предвкушения.

Что ждет их внизу? Успех или гибель? Гуннар не часто имел дело с магией, но твердо усвоил, что магия смертельно опасна, но в то же время чудовищно притягательна. Как изящный клинок, чье лезвие напитано ядом. Может порезаться кто угодно, в том числе и хозяин…

Они стояли на краю ямы, восемь человек, которых отобрал Берг. Он заставил их разбиться попарно, и на каждую двойку пришлось десятка по полтора факелов. В паре с Гуннаром шел Харальд. Лицо его было спокойным, лишь рука слишком сильно сжимала эфес. Так, что белели костяшки пальцев.

– Давай! – крикнул Берг, обнажая оружие. В левой руке его шипел и плевался искрами факел, не желающий поддаваться дождю.

Теневой отсалютовал мечом и бестрепетно шагнул в темноту провала. Двое из остающихся, удерживавшие рыжебородого мечника на веревках, принялись медленно их стравливать.

– Ты говори, если чего увидишь! – крикнул Иерам. Глаза купца беспокойно бегали. Он явно хотел пойти вниз, но хорошо понимал, что в случае опасности от него будет мало толку.

– Обязательно! – ответил Берг, скрываясь в провале.

Некоторое время царила тишина, а потом из дыры донесся спокойный голос:

– Стой! Я на чем-то стою!

Освобожденные веревки легко выпрыгнули наверх. Могучий бородатый наемник, выбранный в напарники Берга, принялся деловито обматывать их вокруг пояса.

Наступил черед Гуннара, он с удивлением отметил, что от волнения у него дрожат руки. Когда под ногами разверзлась пустота, подсвеченная далеко внизу рыжим пламенем факела, он ощутил, как в животе становится холодно.

Ноги коснулись черной, с серыми прожилками поверхности. Судорожными движениями Гуннар сдернул с себя веревки и затем огляделся. Убедился, что ничего, кроме небольшого пятачка пола вокруг людей да ещё отверстия саженях в трех над головой, не видно. За пределами светового круга простиралась темнота. Густая и почти осязаемая. Протянешь руку и коснешься её покрытого короткой шелковистой шерстью тела…

– Ты и ты – остаетесь здесь, – приказал Берг, когда последний из маленького отряда оказался в подземелье. На возмущенные возгласы он не обратил внимания. – Будете охранять наш путь к отступлению. Факелы особенно не жечь. Остальные – расходимся в разные стороны!

– А что мы хоть ищем? – спросил напарник Берга. – Как выглядит тот предмет, который нам надо вынести на поверхность?

– Иерам и сам этого не знает, по-моему, – пожал плечами Теневой. – Как я понял, это что-то небольшое, что удобно носить при себе. Украшение или оружие, вроде того.

– Да, и эта штука может быть замурована в любую точку стены или даже в пол, – мрачно хмыкнул кто-то. – Ищи её тут десять лет…

– Ты забываешь, что это создавали маги, – неожиданно вмешался в разговор Харальд. – И скрыть то, что мы ищем, они хотели от подобных себе! А стена для колдуна не помеха! Предмет этот должен быть защищен заклятиями, скорее всего непростыми. Такими, что уничтожают чужую магию. Нас они могут и не заметить. Кто мог знать, что сюда влезут обычные люди под предводительством какого-то купца?

– Разумно, – покрутил головой Берг, а Гуннар с удивлением посмотрел на воспитанника: откуда такие познания? Уж не пробуждается ли наследственность?

– Ладно, искать все равно надо, – принял решение Теневой. – Расходимся.

Держа в одной руке факел, в другой – меч, Гуннар двинулся в указанном направлении. Позади чуть слышно сопел подхвативший простуду Харальд. Пахло камнем, словно в пещере.

Не пройдя и десяти шагов, они уткнулись в стену. Темная и абсолютно гладкая, она так хорошо поглощала свет, что Гуннар почти уперся в неё носом.

– Вот те раз, – пробормотал он, оглядывая поверхность без малейших следов кладки, словно оплавленную.

– Эге-гей! – донесся из-за спины выкрик Берга. – Мы нашли стену!

– И мы! – ответил Гуннар.

– Ищите дверь! – прилетел приказ рыжебородого. – Должен же быть выход!

Дверь нашлась в середине южной стены Сам зал оказался не так велик – квадрат с длиной стороны в десять-двенадцать саженей.

– Ну что, двое здесь, остальные – туда, – проговорил после некоторого раздумья Теневой. – Мы впереди, ты, Гуннар – замыкающим!

За дверью, тяжелой, будто вырезанной из камня, открылся проход. Почти квадратный в сечении, он уходил прямо, и откуда-то из его глубин доносились странные звуки – словно играла музыка.

– Ничего себе! – не выдержал Харальд.

– Не отвлекаться! – яростно прошипел Берг, поднимая факел выше. – Это может быть морок!

Они прошли не так далеко, когда стены разбежались в стороны, открыв большое пространство. И едва его коснулся свет факела, все впереди осветилось. Тревожным желто-розовым сиянием.

Световой удар был так силен, что глазам стало больно. Гуннар невольно вскинул ладонь, защищая их, а когда отвел её, то не смог сдержать вздоха удивления.

Перед ним лежал громадный зал. Свет, изливающийся непонятно откуда, играл на гранях многочисленных прозрачных кристаллов, похожих на друзы горного хрусталя, но невозможной чистоты и правильности очертаний.

Ошарашенными выглядели и остальные, лишь Берг как-то странно припал к земле, словно готовая к броску змея. Что-то пугало его там, среди сверкающего великолепия, и не было понятно – что именно…

Напарник рыжебородого мечника сделал шаг вперед и словно пересек невидимую границу. По залу прокатился мягкий звон, из сияния вышла обнаженная девушка.

Свет играл на её шелковистой коже, искорки бегали по длинным золотистым волосам, а яркие синие глаза светились сами по себе. Крупная грудь с алыми, острыми, как наконечники копий, сосками, притягивала взгляд, а совершенная, без малейшего изъяна фигура заставила Гуннара почувствовать, что у него пересохло во рту.

Девушка улыбнулась, и он ощутил, как шатается пол под ногами. Напарник же Берга шагнул вперед и поднял руки, намереваясь обнять красавицу. Та грациозно склонила голову, рот её зовуще приоткрылся.

Меч звякнул о камни, руки мужчины сомкнулись на тонкой талии, пальцы коснулись белоснежной кожи…

И тут же жуткий вопль огласил подземелье. Словно гонг ударил в голове Гуннара, и тот мгновенно вспомнил, где находится, и вскинул меч, готовясь защищаться.

– Назад! – крикнул Берг.

Фигура девушки на миг смазалась, потекла, и вот уже человек бьется в объятиях жуткого существа, словно созданного из жидкого металла. С чудовищным хрустом монстр сдавил череп несчастного. Брызнула кровь.

Тренькнула за спиной тетива. Харальд не промахнулся, стрела вонзилась в плечо страшилища. К удивлению Гуннара, неуязвимое на вид существо зашаталось, выпустило жертву, с глухим чмоканьем упало.

Мгновение на полу блестела багрово-черная лужа, но затем пропала, словно испарившись. И тут же погасло сияние. Со всех сторон, точно сонмище разбойников, обрушилась темнота.

Лишь чадили, тускло мигая, факелы

– Так, – прохрипел Берг. – Вперед!

Они обошли весь зал, но он оказался пуст и совсем не так велик, как показалось сначала. Кристаллы, в обилии украшавшие его, куда-то исчезли. Осталась самая обычная пещера, с чуть выровненными стенами и полом, измазанным кровавой кашей из костей и мяса. Остатками того, что недавно было человеком…

– И как это так, обычной стрелой – магическое чудо убил? – уважительно косясь на Харальда, сказал один из наемников, когда они, обыскав зал, обнаружили в его дальней части проход, ведущий на запад.

– Старое тут заклинание, – пожал плечами Харальд, и вновь Гуннара испугала странная уверенность в голосе воспитанника. Тот явно ЗНАЛ, что здесь случилось, но вот откуда?

– Очень старое, – продолжил тем временем юноша. – Лет пятьсот назад нас бы всех тут убили.

– А зачем он девкой прикинулся, вот чего не пойму? – поскреб в бороде Берг.

– А ему хода из этого зала нет, – ответил Харальд. – И надо жертву заманить. Если бы заклинание в полной силе было, то нам навстречу табун девиц вышел бы, каждому – своя. Сами бы туда побежали, навстречу смерти…

– Хитро, – покачал головой Теневой. – Клянусь собственной невинностью!

Гуннар невольно улыбнулся, остальные захохотали в полный голос. Харальд остался невозмутим.

Шутка несколько ослабила лежащие на маленьком отряде путы страха. Дышать стало легче, и факелы вроде стали светить чуть поярче. Подземелье более не казалось пугающим, а опасности – непреодолимыми.

* * *
Берг, лишившийся напарника, вернулся в центральный зал. Вместо него пришли двое, ранее там дежурившие. Получив подкрепление, маленький отряд во главе с Гуннаром двинулся дальше.

Во втором проходе не было никаких звуков, а сам коридор был шире и вел вверх. Пол украшал рисунок в виде чередующихся черных и серых поперечных полос.

Гуннару он внушал неясную тревогу. Создатели подземелья ничего не делали просто так, и украшение должно было служить какой-то цели – вот только какой?

На этот раз они с Харальдом шли первыми, и Гуннару показалось, что одна из черных полос чуть приподнимается над остальным полом. Инстинктивно он переступил её и даже успел пройти ещё несколько шагов, прежде чем сзади донесся жуткий скрежет.

Испуг продрал тело до самых пяток. Гуннар повернулся. Один из наемников, вступив на ту самую черную полосу, замер с открытым ртом, глядя вверх. А там что-то двигалось, медленно и мощно.

Кто-то вскрикнул, из потолка в коридор хлынул поток воды. Легко смял попавшиеся на пути тела и поволок их, ударяя о стены и потолок, вниз, к центральному залу…

Озерцо с прозрачной и вкусной водой выполнило свое предназначение.

Гуннар почувствовал, как в лицо ему плеснуло. На мгновение он ослеп. Что-то ударило по ногам, а затем откатилось, словно намереваясь увлечь за собой. Открыв глаза, он увидел мокрого Харальда и осознал, что сам промок до костей.

Через образовавшееся в потолке отверстие проникал тусклый свет. Пахло сырой землей.

* * *
Сидеть у костра было невыносимо приятно. Жар проникал в тело, позволяя скрученным судорогой усталости мышцам расслабиться. Рядом с огнем, на распорках, сохла одежда.

После того как на головы обрушился водопад, решили временно прекратить поиски. Выжили только Гуннар с Харальдом, оказавшиеся выше основного потока, да Берг, находившийся в центральном зале.

– И что будем делать дальше? – спросил Иерам, мокрой вороной скорчившийся по другую сторону костра. – Я не могу заставить вас идти туда, где погибли пять человек. Нас и так осталось слишком мало.

– Мы сами пойдем туда! – ответил Гуннар, распрямляясь В спине что-то предательски хрустнуло, и заныла поясница, но он не обратил на это внимания. – Чтобы смерть наших товарищей не была напрасной!

Уцелевшие наемники – семь человек – поддержали Гуннара одобрительным гулом.

– Мы добудем то, за чем шли сюда! – решительно добавил Теневой. – Пусть даже на нас ополчатся все демоны Нижнего мира!

* * *
Спускаться в подземелье стало куда проще – через бывшее озерцо. Несколько шагов по мягкой песчаной поверхности, серой от дождя, а на солнце, наверное, сверкающей золотом, и ты оказываешься перед отверстием. Края его ровны, видны кромки каменных челюстей, которые выпустили воду на головы дерзким, рискнувшим проникнуть в недра холма.

На этот раз они шли вшестером. Сопел Харальд, насморк которого только усилился. Но стрела была на тетиве у юноши, и Гуннар знал, что воспитанник не промахнется.

Проход повернул дважды, и вскоре они шли на восток.

– Никак по кругу нас ведет! – с изумлением заметил Берг, когда они вступили в очередной зал.

Здесь не было полного мрака. Тусклый серый свет исходил от многочисленных статуй темного металла, расставленных у стен. Они изображали воинов, мечи в их руках выглядели острыми. Пахло здесь как в кузнице, а от стен веяло жаром.

– Сдается мне, что это стражи, – заметил Гуннар, разглядывая статуи.

– И что? – философски пожал плечами Берг, рассматривая лезвие своего меча, словно увидел его впервые. – Все одно придется с ними драться.

Он первым шагнул в зал. Земля дрогнула, из стен ударил пронзительный, на пределе слышимости, визг. Статуи у стен медленно задвигались, зашевелили руками, точно люди, пробуждающиеся после долгого сна.

Гуннар поднял меч и приготовился защищаться.

Свистнула стрела, но лишь бессильно отскочила от широкой груди металлического воина.

– Бей в лицо! – крикнул Берг, успевший скрестить оружие с одним из стражей.

Гуннар отразил атаку, с трудом удержав меч в руках. Мелькнула мысль о том, насколько силен противник, и он ударил сам. Сотни раз испытанным способом, метя в шею.

Противник не сделал попытки уклониться, лезвие обиженно чавкнуло, соприкоснувшись с металлом. Гуннар с ужасом понял, что не учел крепость шкуры стража и открылся для удара, и тут же чудовищная боль распорола живот.

Он опустил голову и увидел, как широкая металлическая полоса покидает его тело.

Ноги отказались служить, пол ударил в колени.

В ушах звенел чей-то крик, волнами наплывала слабость. Хотелось лечь и закрыть глаза.

Удара, который снес ему голову, он попросту не заметил.

* * *
К вечеру дождь прекратился, тучи разошлись, открыв чистое, словно вымытое небо. Солнце уже почти зашло, на западе оранжевым крылом раскинулось зарево заката. В восточной части небосклона появились первые звезды, колючие и недобрые.

Харальд примостился на пеньке и наблюдал за лесом.

На желтом сосновом стволе сидел дятел. Неторопливо перемещаясь, он выбирал место. Затем замирал, красная шапочка на его голове приходила в движение, и среди стволов разносилась звонкая дробь. Очередные жуки-древоточцы расставались с жизнью.

За спиной зашуршала трава. Когда звуки затихли совсем близко, Харальд спросил:

– Зачем ты пришел, Берг?

– Нельзя тебе быть в одиночестве, – проговорил рыжебородый наемник, в голосе его слышалось самое настоящее участие. – Еще удумаешь чего…

«Не удумаю», – хотел сказать Харальд, но промолчал. Какой толк в словах?

– Он умер как мужчина! – Теневой явно волновался и говорил сбивчиво, совсем не так, как обычно. – Погиб в бою… Бессмертны только боги!

«Да», – хотел сказать Харальд, но промолчал. Он помнил, как погиб Гуннар, кровь на полу и распростертое тело. Помнил собственный крик. А нахлынувшую затем ледяную ярость он тоже не забыл, как и холод в груди, и безмолвие в сердце. Не забыл, как отчаянно рубился спина к спине с Бергом против трех оставшихся металлических истуканов.

Как они шли вдвоем по коридору и сам страх бежал перед ними, ища убежища…

В последнем зале что-то пронеслось над ними, словно неосязаемый ураган, не шевельнувший ни волоска на головах, но наполнивший на мгновение уши гибельным рокотом.

«Я знаю, – сказал тогда Харальд. – Это ловушка для магов. Она убивает любого, у кого есть магические способности. У нас с тобой их, к счастью, нет».

Он точно знал это и ненавидел свое знание. Оно наваливалось внезапно, темной волной, и в глубине разума звучали отголоски чужого, странного смеха, а Харальд вдруг начинал понимать, ЧТО происходит, ЗАЧЕМ и КАК…

Но понимание не помогло спасти от смерти Гуннара, и Харальд ненавидел это понимание.

А потом они вышли на поверхность, неся добычу – невзрачный браслет серебристого металла с единственным зеленоватым камешком. Поверхность украшения была покрыта вязью странных символов, не похожих на обычные буквы.

Харальд знал, что если чуть напряжется, то сможет понять, что это.

Но он не стал этого делать. Ведь Гуннар погиб.

Они вдвоем выбрались из подземелья, и Иерам упал перед ними на колени.

– Вы нашли это? – прохрипел он, и губы купца тряслись. – Все деньги, что предназначались погибшим, я выплачу вам!

Но Харальду тогда было все равно. Как и сейчас, день спустя. Ведь Гуннар погиб. И деньгами его не вернешь.

– Скажи что-нибудь! – взмолился Берг, заглядывая Харальду в глаза. – Почему ты молчишь?

– О чем говорить? – Юноша непонимающе посмотрел на собеседника. – Он был мне вместо отца, и он умер…

– Да, ну и что? Но мы-то живы! И завтра отправимся в обратный путь!

– Его убила магия, – словно не слыша собеседника, сказал Харальд. – Старая и злая магия. Как я её ненавижу!

И такое чувство вложил он в эту фразу, что бесстрашный Берг отшатнулся.

– Дай мне побыть одному, – проговорил Харальд спокойно, и голос его был холоден, словно зимний вечер. – Завтра я буду в полном порядке.

Глава 4 СЛЕДЫ ПРОШЛОГО

Больше всего удивило Берга то, что жуткая чаща, через которую они недавно пробирались, за прошедшие дни потеряла все ужасные свойства. Солнце пробивалось сквозь кроны, щедро швыряя на зелень травы узоры из желтых пятен, не царила больше под сводами изматывающая духота, и щебетали, правда очень несмело, птицы.

Когда он сказал об этом Харальду, тот лишь равнодушно пожал плечами:

– Древнее чародейство умерло, – проговорил он спокойно; лишь в самой глубине его глаз была боль, появившаяся после гибели Гуннара. – И умерло сразу везде: и на том холме, и здесь.

А вскоре лес кончился, они выбрались к деревне.

Загавкали псы, навстречу чужакам вышел староста. На темном лице его было удивление.

– Да, вернулись, – почесывая голову, сказал он. – Но не все…

– Теперь можете ходить в лес без опаски, – махнул рукой Иерам, и на запястье его сверкнул серебром невзрачный браслет.

– Н-да? – староста выдавил усмешку. – Это мы посмотрим. А вы телеги свои хотите забрать?

– Что, не отдадите? – спросил Берг, демонстративно положив руку на меч. Он словно слышал мысли темнолицего: «Чужаков осталось мало, сила теперь на нашей стороне…»

Но, как оказалось, он ошибся.

– Почему? – искренне изумился староста. – Отдадим! Да только на что они вам? Лошадей вы, как я гляжу, потеряли… На себе потащите?

– Зачем они нам – это наше дело! – отрезал Иерам. – Что с ними захотим, то и сделаем!

– Ну, хм, – темнолицый замялся. – Есть у меня предложение получше.

– Какое же? – поинтересовался купец.

– А продайте нам эти телеги! – выпалил крестьянин, победно оглядывая ошарашенных путешественников.

– Зачем они вам? – спросил Харальд.

– У нас репа уродилась – никогда столько не было! – простодушно пояснил староста. – Скоро сентябрь, надо будет её на ярмарку везти. А наших телег-то не хватит…

– О, это другой разговор! – В глазах Иерама зажглись огоньки. – Пойдем обсудим условия сделки.

Когда купец вернулся, лицо его было довольным, как у вора, срезавшего кошелек с пояса богатея. Как выяснилось, он выторговал у старосты одну из телег и в придачу двух коней.

– Хоть не пешком пойдем! – сказал Иерам, потирая руки. Взгляд его упал на браслет, единственный камушек в котором мягко светился под лучами солнца, бросая вокруг зеленоватые отблески.

– А ведь это он работает! – прошептал купец, и в голосе его было восхищение.

– Да ну? – искренне изумился Берг. – Каким же это образом?

– Он должен приносить выгоду владельцу, – неожиданно ответил Харальд, и на лице его было величайшее отвращение. Словно не слова вылетали из его рта, а скользкие пупырчатые лягушки. – И если бы не неожиданный урожай репы в этом селении, мы бы топали пешком до ближайшего городка, а Иерам потерял бы свои телеги просто так. А как мог быть в этом году урожай, если половину лета стояла жара, а вторую – лил дождь?

Берг не нашелся что ответить.

– Как ты понял? – с удивленной улыбкой спросил купец.

– Я не понял, – на лице Харальда появилось мрачное выражение. – Я просто знаю…

* * *
– Ну что, здесь? – повернув голову, поинтересовался тот из возчиков, который правил лошадьми.

Время было ещё не позднее, а постоялый двор выглядел неказисто. Но темнеет в конце августа очень быстро, до следующего ночлега может оказаться далеко. Да и ночи холодны, ночевать лучше в тепле, под крышей.

– Здесь, – кивнул Иерам. Он обзавелся новой одеждой с длинными рукавами, по подозрениям Берга, для того чтобы прятать браслет от посторонних глаз. В повадкахкупца в последние дни появилась какая-то хорьковая хитрость – где бы чего утащить, урвать, присвоить?

Телега скрипнула, остановившись посреди широкого двора. Пахло навозом, а навстречу гостям, лениво помахивая хвостом, вышла большая пегая собака. Но приезжие не вызвали у неё интереса, и, зевнув, псина удалилась в конуру, которая напоминала небольшой домик.

Харальд легко спрыгнул с телеги и первым направился к темной от непогоды двери. Над ней, на железных штырях, висело нечто вроде вывески. Что было изображено на вывеске – оставалось только гадать. Бергу показалось, что ржавые пятна складываются в изображение пышнотелой красотки, томно изгибающейся на ложе.

«Да, давненько я не был с женщиной», – подумал он, вслед за Иерамом заходя в помещение. Так они обычно и ходили – Харальд впереди, а Берг позади хозяина. Служба закончится по прибытии в Бабиль, а до того момента хочешь не хочешь, а отрабатывай денежки…

Внутри оказалось пусто и полутемно. Пахло кислой капустой. За столом в углу пила пиво компания каких-то угрюмых мужиков. На новых посетителей они не обратили внимания.

Заслышав, что кто-то вошел, за стойкой объявился хозяин, высокий и круглолицый. Розовая кожа его лоснилась словно намазанная жиром, а губы кривились в радушной улыбке.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, почтенные господа, – поспешно заговорил он. – Вы прибыли поздно, – тут взгляд его прошелся по Иераму и наемникам, оценивая толщину их кошельков, – но для вас мы приготовим все, что угодно. Что пожелаете?

– Ужин, – лаконично сказал купец. – На семерых и комнаты на ночь.

– Все понял, все понял. – Хозяин постоялого двора ловко поймал брошенную монету. – Занимайте вон тот стол. Сейчас вам принесут пива и мяса, а комнаты вскоре будут готовы.

Дверь распахнулась. С хохотом и гоготом ввалились возчики.

– Тише вы, – проговорил Иерам с неудовольствием. – Не в лесу!

Пока рассаживались, хозяин самолично притащил канделябр со свечами. Сразу стало светлее и как-то уютнее. По выскобленной до гладкости поверхности стола забегали отблески.

Принесли поросенка с кашей и здоровенный кувшин с пивом. Берг первым ухватился за него, и янтарная жидкость с плеском полилась в кружку.

– Ох, хорошо! – сказал он, опрокинув её в рот. – Душевно!

Поросенок был зажарен явно утром, но его слегка подогрели, и после дня в пути елся он просто замечательно. Хрустели на зубах косточки, тек по губам сладкий жир, исчезала с блюда поджаристая гречневая каша, пустел кувшин, а в животе образовывалась приятная тяжесть.

Берг чувствовал, как наедается, как теплая истома растекается по телу и как все сильнее хочется спать…

Дверь распахнулась с таким грохотом, что он едва не подскочил.

Обернулся и встретился взглядом с новым гостем. С глазами, полными гнева и раздражения. Вошедший был молод, светлые длинные волосы носил, собрав в пучок. Одежда его была богатой, а сапоги алой кожи забрызганы грязью. На поясе висел меч в богато отделанных ножнах. Попав на свет, заблестели драгоценные камни инкрустации.

«Родовитый – подумал Берг с неудовольствием. – Ох, и какие демоны притащили его?»

За светловолосым юношей вошли ещё человек пять, по виду из ближней прислуги. И все – крепкие молодые парни с оружием.

– Эй, хозяин! – заорал родовитый. – Где ты там, паршивая собака?!

– Не извольте гневаться, господин. – Содержатель постоялого двора выбрался в зал, а когда увидел вошедшего, то розовое лицо на миг побелело. Он поспешил поклониться, но это не спасло его от затрещины.

– Так-то ты обслуживаешь меня, худородная тварь? – прошипел юноша, потирая кулак. – Когда в твоей дыре, провонявшей крысами, появляется Торбьерн фон Ахар, ты должен падать перед ним на колени и лизать сапоги, вымаливая прощение!

Берг ощутил, как его охватывает гнев. С подобными типами среди родовитых он сталкивался: по молодости дурь в башке играет, охота каждому доказать, насколько ты смел и силен.

– Как будет угодно господину, как будет угодно, – бормотал тем временем хозяин, а на челюсти его наливался синевой свежий фонарь. – Чего вам подать?

– Всего самого лучшего! – заявил родовитый Торбьерн, плюхаясь на стул, который под ним как-то недовольно скрипнул. Ноги в грязных сапогах юноша недолго думая положил на стол. – Охота сегодня была неудачной, и мне необходимо утешиться. Девок в твоей забегаловке нет, так что хоть поедим…

И тут взгляд его упал на соседний стол, за которым ужинала компания во главе с Иерамом. Берг бестрепетно выдержал взгляд родовитого, и тот поспешно отвел глаза. Теневой знал, что выглядит свирепым и опасным даже для столь отъявленного нахала, как молодой фон Ахар.

Раздраженному посетителю начали поспешно носить блюда, не забывая и о выпивке, и тот замолчал. Иерам заказал ещё кувшин пива, а когда тот опустел, Берг ощутил настоятельную необходимость выйти. Осторожно, стараясь не растрясти набитый живот, он выбрался из-за стола и вскоре оказался во дворе. Тут было прохладно, а ночной уже небосклон застилало рваное одеяло облаков, сквозь дыры в котором просвечивали любопытные глаза звезд.

Он некоторое время постоял, любуясь небом, а когда вернулся, то ссора была уже в самом разгаре…

– И зачем тебе эта железяка, скажи? – спрашивал родовитый, который, судя по всему, успел изрядно выпить. Он тыкал пальцем в Харальда, который собирался пройти наверх и, наверное, задел кого-то из компании фон Ахара мечом.

На губах родовитого блуждала глумливая усмешка.

– Не твое дело, – спокойно отвечал Харальд, похоже уже не в первый раз. Лицо его было спокойным, лишь в глазах горел недобрый огонек. Иерам и возчики в испуге жались на лавке, явно опасаясь встревать.

– Нет, ты скажи! – повторил родовитый. – Чтобы мух бить?

Его подручные дружно захохотали. Улыбнулся и фон Ахар.

– А ну хватит, – сказал Берг негромко. – Поговорили, и будет…

– Вот уж нет! – покачал головой родовитый. – В этих землях я решаю, когда заканчивать беседу. Все должны мне подчиняться, тут все мое. А если он чувствует себя обиженным, – длинный палец поднялся, указав на Харальда, – то я готов ответить за свои слова…

Узкая ладонь легла на эфес.

И тут Харальд сделал то, чего Теневой никак не ожидал.

Юноша легко шагнул вперед и несильно, почти издевательски стукнул фон Ахара ладонью по щеке. И сделал он это столь стремительно, что родовитый не успел ни защититься, ни уклониться.

А Харальд отступил и замер, словно ничего не случилось.

– Ах ты тварь! – просипел фон Ахар. В глазах его полыхнула злость. Будь она способна сжигать, Харальд тут же превратился бы в кучку пепла, а от постоялого двора остались бы обгорелые бревна.

Приспешники родовитого изумленно притихли. Похоже, они давно не видели такого обращения со своим хозяином.

Откуда-то вывернулся владелец постоялого двора.

– Не надо ссориться, почтенные! – заблеял он. Лицо его блестело, а глаза просто светились от страха. – Не надо…

– Все, поединок! – не обращая внимания на жалобы розоволицего, выкрикнул фон Ахар, и меч его с легким шорохом вылетел из ножен. – А если откажешься, то я назову тебя трусом!

Он орал и брызгал слюной, забыв о достоинстве родовитого, а Харальд стоял спокойно, неподвижный, словно статуя, лишь глаза его мрачно блестели.

– Хорошо, – проговорил он раздельно. – Только не здесь, а во дворе. Пусть принесут факелы.

– Идет! – кивнул фон Ахар, оскалившись, и повернулся к подручным. – Эй, где вы там, пошевеливайтесь!

Все сразу пришло в движение. Загрохотали отодвигаемые стулья, послышался гомон. Отмер и зашевелился Иерам, несмело задвигались рядом с ним возчики.

– Зря ты это затеял, – сказал Берг, подойдя к Харальду. – Он же меч в руках с пяти лет держит, а ты учиться два месяца назад начал. Пусть он пьян и самоуверен, но все же…

– Ничего, я справлюсь, – коротко ответил юноша, и глаза его были холодны, словно два куска зеленого льда. Берг на миг испугался, решив, что Харальд выбрал необычный и почетный способ самоубийства, так и не оправившись от гибели Гуннара.

– Эй, ты идешь? – хлестнул от двери крик фон Ахара. Его слуги успели раздобыть факелы и один за другим выбирались на улицу. – Или в твоем худородном сердце закончилась смелость?

– Иду.

– Пойдемте тоже, – сказал Берг спутникам. Он уже решил, что в крайнем случае вмешается в схватку и спасет младшего соратника, что бы за этим ни последовало. – Или боитесь?

Иерам мрачно засопел и поднялся.

– И вы возьмите факелы! – бросил он возчикам. – Света должно быть много!

– Не стоит вам с ним драться! – Хозяин постоялого двора вцепился Бергу в локоть словно клещ. – Вдруг ваш человек его ранит или убьет!

– И чего? – не понял Теневой, раздраженно хмурясь.

– Ведь это Торбьерн фон Ахар! – Глаза розоволицего округлились. Он явно недоумевал, почему путешественники не падают в обморок от страха, услышав это имя. – Он младший сын первого вассала нашего Владетеля!

– Теперь я вспомнил, откуда его имя мне знакомо, – кивнул Иерам. – Это тот самый родовитый, который когда-то восстал против Владетеля Свенельда, а потом перешел на его сторону?

– Совершенно верно, почтенные господа! – Хозяин буквально извивался от страха. – Так что остановите поединок!

– Не я его начал, не мне и прекращать, – буркнул Теневой, направляясь к двери. За ним потянулись спутники.

Из-за спины доносилось поскуливание хозяина.

Во дворе было прохладно, пламя факелов под ударами ветра судорожно металось оранжевыми лепестками. Держащие факелы встали полукольцом, в центре которого оказались поединщики. Оба сбросили плащи и обнажили оружие, и тусклые багровые отблески забегали по отточенным лезвиям. У фон Ахара меч был на пару вершков длиннее, да и сам родовитый выглядел мощнее.

– Ну что, как будем биться? – спросил Харальд, помахивая клинком, чтобы размять кисть. – До крови?

– Нет, – блеснул зубами в злобной усмешке фон Ахар. – Я хочу убить тебя, наглец! И крови твоей мне будет мало… Начнем!

И он атаковал. Лезвие с шипением распороло воздух.

Харальд, казалось не ожидавший нападения, легко отразил его. Сталь звякнула о сталь.

Да, родовитый был сильнее – это Берг определил сразу. Но выпитое замедляло его движения и мешало сражаться хладнокровно. Пусть он был более умелым бойцом, зато Харальд перемещался с такой скоростью, что фон Ахар никак не мог провести четкую атаку.

Черные тени метались по земле, карикатурно отображая движения бойцов, клинки в руках теней казались то непомерно длинными, то почти исчезали. Тут шло свое сражение, беззвучное в отличие от настоящего.

Лязгали клинки, слышалось шумное дыхание бойцов, да фон Ахар иногда рычал что-то злобное сквозь сжатые зубы.

Харальд на мгновение оступился, зацепившись за какую-то кочку, и чуть запоздал с защитой. Клевреты родовитого дружно завопили, когда плечо его противника окрасилось кровью.

– Ха! – Родовитый Торбьерн отступил на шаг, глаза его торжествующе сверкнули. – Готовься к смерти!

Но Берг видел, что грудь фон Ахара тяжело вздымается, в то время как Харальд дышит легко. Он не устал и не выглядел испуганным. Рана же, похоже, не мешала ему двигаться.

Родовитый бросился вперед, а затем все случилось очень быстро. Лишь Берг тренированным взглядом отметил, как Харальд легко скользнул вбок, выбросил лезвие вперед, а затем повел на себя, и оно уже не блестело, будучи измазано чем-то темным.

Затем Харальд замер, словно распрямившийся лук.

А фон Ахар повалился на колени, и на лице его застыло выражение крайнего изумления. На животе его расплывалось багровое пятно.

– Он… как? – прошипел родовитый и рухнул навзничь.

На двор упала гулкая, дрожащая тишина. Было слышно, как кто-то из спутников фон Ахара икнул.

– Готовьтесь уезжать, – шепнул Берг, наклонившись к Иераму.

– Сейчас? – изумленно блеснул глазами тот.

– Да, – кивнул Теневой. – Завтра, боюсь, нам уже не дадут уйти.

Купец сдвинулся с места, и тут приспешники родовитого Торбьерна пришли в себя. Они раздраженно загудели и один за другим обнажали клинки.

– Убьем его! – крикнул кто-то. – Уничтожим худородную тварь!

Остальные поддержали крикуна одобрительными возгласами.

Берг вздохнул, отметив краем глаза, как Иерам и возчики поспешно отступают в угол двора, к телеге.

Сражаться совершенно не хотелось, но Теневой на всякий случай обнажил меч.

– Стойте! – Возглас был слаб и шел откуда-то снизу, но его услышали все. Остались раскрытыми разинутые рты, не опустились вскинутые мечи, лишь на бесстрастном лице Харальда обозначилось нечто похожее на удивление.

– Стойте! – повторил Торбьерн фон Ахар. Он ухитрился перевернуться на спину, и лицо его, перекошенное от боли, было видно хорошо. Слова давались родовитому с трудом, но он давил их из себя, напрягая последние силы. – Он победил меня честно… Пусть идет!

Берг откровенно изумился. До сих пор отпрыск знаменитого отца представлялся ему лишенным положительных черт, но проявленное у края смерти благородство многое перечеркивало.

Слуги фон Ахара заворчали, как стая голодных псов. Лица их отражали недоумение и ярость.

– Я приказываю вам! – проговорил родовитый, чувствуя, что ему готовы оказать неповиновение.

– Отнесите его лучше в дом, – сказал неожиданно для себя Берг. – Не на земле же ему умирать…

И они послушались. Часть факелов загасили, часть унесли, и вскоре Харальд с Бергом остались под неярким свечением звезд, проглядывающих через прорехи в тучах.

– Зачем ты сделал это? – спросил Теневой, убирая меч. – Ведь ты мог не убивать его. Я знаю.

– Но я предпочел убить, – ответил Харальд, и от проскользнувшего в его голосе равнодушия Берг едва не задохнулся. – Я хотел проверить себя. И это удалось. Я хорошо усвоил твои уроки, наставник.

– Я учил тебя сражаться! – Теневой ощутил нахлынувшую ярость. Кровь прилила к лицу, вдруг стало трудно дышать. – Я учил тебя владеть оружием!

– А я научился убивать, – вдруг грустно ответил Харальд, и бешенство мгновенно исчезло, словно растворившись в темном воздухе. – Правда, ещё не до конца понимаю зачем…

Пока Берг пытался сообразить, что значат эти слова, из мрака появился один из возчиков.

– Лошади запряжены, – хриплым шепотом заявил он, опасливо косясь в сторону постоялого двора. – Вещи мы все забрали. Можно уезжать!

– Мы сейчас, – кивнул Харальд. – Пойдем, наставник!

А Берг неожиданно вспомнил, как вел себя его ученик, впервые убив человека всего месяц назад, и от сравнения с сегодняшним днем Теневому отчего-то стало страшно.

* * *
– Стой! Кто такие? – Зычный голос пронесся над дорогой, и Харальд внутренне напрягся, готовясь к неприятностям.

В нескольких саженях плескались темные и блестящие воды Лесной реки, а прямо впереди лежал мост, по другую сторону от которого – земли другого Владения, где никто не станет преследовать убийцу Торбьерна фон Ахара.

– Торговые люди, – ответил Иерам, и в голосе его была усталость. Почти полтора десятка дней прошло с момента поединка, и все это время путники ожидали, что их догонят и казнят.

Но погони так и не было. То ли старший фон Ахар простил убийц сына (во что верится с трудом), то ли просто следы беглецов, столь шустро исчезнувших в ночном мраке, потерялись (что вероятнее). Они петляли, перемещались по ночам обходными заброшенными дорогами. Отсыпались днем, надежно укрывшись в чаще, а покупать провизию ходили поодиночке и чаще всего возчики как наименее запомнившиеся на постоялом дворе. Но для того чтобы ощутить себя в полной безопасности, необходимо перейти мост.

– Повезло вам, – добродушно пробурчал стражник. – Еще немного, и проезд был бы закрыт. Так что – шевелитесь!

Берг специально выбрал время перед самым закрытием моста. Сумрак сгустился, от воды поднимается легкий туман, несущий запах сырости, и разглядеть лица в полутьме довольно трудно.

Лошади двинулись, телега заскрипела, и под колесами загрохотали доски настила. На другом конце моста с путников стребовали пошлину, а когда те оказались на земле, за спинами загрохотал опускаемый шлагбаум.

– Слава небу, ушли, – сказал с облегчением Иерам. В последние дни он частенько ворчал по поводу Харальда, и юноше некоторого труда стоило сдерживаться, не отвечать словом на слово.

– Да, – кивнул Берг и бросил на Харальда взгляд, полный опаски. Она появлялась в голубых глазах рыжебородого мечника всякий раз, когда тот глядел на ученика. И юноша не мог понять, откуда она взялась.

– Теперь можно будет ехать спокойно, – сказал Берг.

– И быстро, – добавил Иерам и вздохнул. Купец явно соскучился по домашним удобствам.

* * *
– Ах ты ядрена кочерыжка! – выругался один из возчиков, когда черная кошка молнией скользнула перед самыми копытами лошадей. – Вот гнусная животина!

– Чего орешь? – поинтересовался Иерам.

– Да примета плохая! – сказал возчик, дергая вожжи. – Но, пошли!

Путники выезжали с постоялого двора, где провели ночь. Они уже выбрались на наезженный тракт, ведущий к свободному городу с запада. Начинался сентябрь, что ни день лил холодный дождь, и дорога была пустынна. Торговые люди отсиживались по домам, ожидая дней бабьего лета, когда заскрипят возы, свозя все выращенное и собранное летом на ярмарки.

– А я вчера знакомое лицо видел, – сказал вдруг Берг. – На постоялом дворе.

– И кого же? – спросил Харальд, глядя, как лошадиные ноги месят грязь, похожую на коричневый суп.

– Да парня одного из Бабиля, – ответил Теневой, громко зевая. – Иоасаф его звать. Промышляет мелочью всякой: где подглядеть, чего разузнать…

– А чего же утром никого кроме нас видно не было? – подал голос Иерам, который постоянно мерз, несмотря на множество одежд, делавших его похожим на кочан капусты.

– А я хозяина спросил, – ответил Берг, невинно блестя голубыми глазами. – Он и сказал: да, жил такой, аж два десятка дней, и вдруг ночью уехал.

– Ночью? – недоуменно спросил один из возчиков. – Он что, с ума сошел?

– Боюсь, что нет, – тихо и гнусаво пробормотал купец, но Харальд его услышал и понял. – Узнал нас и сразу на коня. Что-то тут не так…

Темные от дождя крыши селения, где ночевали, остались позади, по сторонам дороги, которая неудержимо стремилась на восток, потянулся лес – мокрый, но невообразимо красивый, как бывает в сентябре. Зеленые одежды деревьев были словно прошиты золотыми и алыми нитями.

Из леса пахло грибами и мокрой древесиной.

Дорога вывела телегу на небольшую полянку, со всех сторон окруженную плотными зарослями молодых елочек. Темно-зеленые ветви смыкались, образуя сплошную колючую стену.

А на дороге стоял человек. С непокрытой головой, облаченный в темную, нелепого вида одежду, длинноносый и странно знакомый. Серебрились сединой кудри над высоким лбом.

– Вот я и нашел тебя, – сказал длинноносый. Услышав голос, Харальд понял, с кем свела его судьба. Мелькнула перед глазами поляна меж дубами и темный камень, готовый принять жертву…

Лошади встали. Дорога огласилась испуганным всхрапом.

Расхохотавшись, маг поднял руки, на его ладонях заплясало, забилось алое пламя, не обращая внимание на продолжающий лить дождь… Коротко всхлипнул за спиной Иерам. Маг повел ладони вперед, сорвавшийся с них огненный шар метнулся к телеге, вырастая в размерах.

Харальд среагировал мгновенно. Тело само дернулось вбок, раздраженно плеснула лужа, принимая человека в объятия. Он перекатился и вскочил на ноги, не обращая внимания на то, что холодная грязь течет по рукам и лицу.

Телега пылала, став исполинским костром. Рыжие языки рвались к небесам, жадно пожирая дерево и человеческую плоть. Судя по крикам, кто-то не успел выпрыгнуть. Берг длинными прыжками мчался к застывшему магу.

Теневой вскинул меч, но, не добежав до нелепой фигуры в темном балахоне несколько саженей, вдруг отлетел назад. Словно наскочил со всего размаха на упругую стену. Меча он не выпустил, но остался лежать неподвижно, оглушенный ударом.

Колдун расхохотался, и только тут Харальд разглядел, что земля вокруг него исчеркана какими-то рисунками, образующими сложную фигуру.

Маг пошевелил руками, и Харальду почудилось багровое сияние над седой головой.

Юноша вытащил из ножен меч, но это не придало уверенности. Страха он не испытывал, как и удивления. Разум работал спокойно, даже сердце стучало не чаще, чем обычно. Вот только способа одолеть носатого колдуна пока не виделось.

– Нелегко было тебя отыскать! – проговорил маг, сверля Харальда пылающим взглядом. – Мне пришлось потратить кучу денег. На соглядатаев, которые должны были стеречь западную дорогу, ожидая вашего появления. На пиво, чтобы пить с наемниками, которые могут знать, куда вы отправились.

На этот раз шар огня мчался прямо на Харальда, но юноша ловко отскочил, и за его спиной затрещали сырые ветви, столкнувшись с удивительным шаром.

По лицу носатого скользнула тень неудовольствия.

– А тот, который мне все рассказал, – он вновь повторил движения рук, и теперь Харальду показалось, что он на них словно что-то наматывает, – он долго сопротивлялся. Даже пьяный, он только проболтался, что знает, куда вы уехали и когда примерно вернетесь. Пришлось его помучить, и тогда он все сказал. Кажется, его звали Авимелех…

Застонал зашевелившийся Берг. И этот звук вернул Харальду способность чувствовать и двигаться. Нахлынула злость, но не та, что туманит сознание и заставляет опрометью бросаться на противника, а чистая и холодная, как вода горного ручья.

Усмехнувшись, Харальд двинулся прямо на колдуна, и тот, столкнувшись с юношей взглядом, вздрогнул.

Пламя вновь сорвалось с его ладоней, как прирученный охотничий сокол, и пылающий оранжевым и красным шар ринулся Харальду прямо в лицо, грозя сжечь, обратить дерзкого в пепел.

Но он не испугался, не отступил. Показалось, что, словно рожденная упорством, встала вокруг тела упругая стена, способная отразить любое нападение.

Пламя окружило его, жар стегнул по лицу, заставляя закрыть глаза…

И почти сразу стало прохладно, кожу овевал холодный ветер, и Харальд смог поднять веки.

– Как? – воскликнул носатый маг недоуменно, и на лице его отразился страх.

– Как? – возопил он повторно, когда сапоги Харальда с чавканьем впечатались в грязь внутри круга, в который немного ранее не смог войти Берг.

Больше маг ничего не успел сказать. Сверкающее лезвие полоснуло его по шее, обезглавленное тело рухнуло, нелепо раскинув руки, а голова откатилась в сторону и замерла, уставившись выпученными глазами в низкое серое небо.

И злость куда-то исчезла. Харальд видел, что враг повержен, что алая жидкость стекает по серебру лезвия, чувствовал, как капли дождя касаются лица и головы, слышал, как шумит ветер, но внутри не было ничего. Там царили пустота и безмолвие.

Словно не он только что убил мага.

– Отличный удар, – раздавшийся из-за спины хриплый голос Теневого звучал как-то неуверенно. – Только не пойму я, как ты прошел туда, внутрь? Меня словно тараном ударило, когда я попробовал. А ты – запросто…

– Не знаю, – ответил Харальд и повернулся.

Рыжебородый мечник выглядел помятым, охал и морщился, потирая грудь. Телега догорела, а от неё к наемникам шел, переваливаясь как утка, Иерам, а за ним с видом побитого пса тащился один из возчиков.

– Кто это был? – спросил купец. Губы его тряслись, а лицо было белым, как ноябрьский снег.

– Маг, – лаконично ответил Берг, искоса взглянув на Харальда. Тот молчал.

– Это я и так понял, – сморщился Иерам, и тут же лицо его приобрело ошеломленное выражение. – Так, значит, ты не поддаешься магии? Огонь не сжег тебя, я видел! – Черные глаза с испугом и вниманием уставились прямо в лицо Харальда. – Может, ты и сам маг?

– Нет. – Лицо юноши исказилось от внезапно нахлынувшей ненависти. Он сам испугался, не понимая, откуда взялось столь сильное чувство. – Я ненавижу магов и все, что с ними связано! И сегодня я совершил добрый поступок – убил одну из этих тварей, которые своим колдовством только пачкают землю!

– Тише, тише, – примирительно проговорил Берг, поднимая ладони, а Иерам спросил:

– Почему?

– Есть причины. – Харальд чувствовал, что успокаивается, что гаснет внутри, покрываясь коркой, вспыхнувшая было ярость. – Этот маг, как он сам похвастался, убил моего друга, а из-за тех, которые заколдовывали холм, погиб Гуннар. И с чего мне их любить?

– Понимаю, – кивнул Иерам. – Но боюсь, что до ближайшего селения нам придется идти пешком, да и денег у меня осталось немного.

– Сейчас обыщу этого, – Берг махнул рукой в сторону поверженного мага. – Может, у него чего есть.

Дождь припустил с новой силой, весело шлепая по грязи, пеплу и мертвым телам.

* * *
Полумрак пах ландышами, и только едва слышное дыхание нарушало тишину. Боком Харальд ощущал тепло женского тела, и, хотя высший миг любви только что прошел, это тепло вызывало у него желание. Вот только тело напоминало об усталости, поселившаяся в мышцах мягкая истома упрашивала об отдыхе.

Ара зашевелилась, провела рукой по его предплечью, а потом вдруг заговорила.

– Ты приехал другим, – сказала она, и в словах её крылось недоумение, – не таким, как уезжал, хотя внешне почти не изменился. А внутри – совсем другой, я чувствую. Раньше ты был мягкий, словно… словно котенок, а теперь внутри у тебя будто стальной стержень…

Харальд невольно улыбнулся, хотя мысли его были грустными. Путешественники прибыли в Бабиль два дня назад, из отправлявшихся в поход трех десятков вернулись лишь четверо.

– Гуннар погиб, Ара, – ответил он со вздохом. – И мне пришлось убивать. Может, это меня и изменило…

– Не знаю, – отозвалась девушка, и юноша почувствовал, как она прижалась лицом к его плечу. – Ты все ещё печалишься по нему?

– По Гуннару – конечно. Он же был мне вместо отца.

– А что твой отец? Ты мне про него не рассказывал. Он… погиб?

– Я не так много знаю о нем и не хочу говорить.

– Твое дело. – Было слышно, что Ара огорчена отказом. Она чуть отодвинулась, и бок Харальда тотчас начал мерзнуть. За стенами «Рыжего кота» царил ветреный день, и в щели окна лезли холодные лапы сквозняка.

– Но в этом путешествии есть и приятные стороны, – сказал юноша поспешно, стремясь загладить возникшее недоразумение. – Я хорошо заработал и теперь смогу выкупить тебя из «Зеленой розы»!

– Не стоит, – ответила Ара лениво.

– Почему? Неужели тебе там нравится?

– Нет, – девушка горько усмехнулась. – Там довольно противно. Но выкупишь ты меня – и что дальше? Треть города знает, кто я такая и чем занимаюсь. А своего дома где-нибудь вдали от Бабиля у тебя нет. Не повезешь же ты меня на север, за горы? И, кроме того, ты ведь наемник. И в любой момент тебя могут убить. Завтра, через месяц, через полгода. И что мне делать тогда? Возвращаться в «Розу»? Тогда уж лучше оттуда и не уходить…

Харальд резко сел. Он понимал, что все сказанное Арой – правда, но чувствовал обиду. Она ведь должна, должна была согласиться! Он хотел спасти её от рабства, надеясь на радость с её стороны, на благодарность…

А получил разумный, холодный отказ.

– Ладно, – сказал он, понимая, что поступает глупо, но не в силах переломить себя. – Не хочешь – как хочешь. Тогда у меня найдутся другие дела.

– И какие же? – спросила Ара. – Ты что, обиделся?

– Нет, – ответил он, вставая. – Но меня ждет долгое путешествие, и его лучше совершить до зимы.

– Нет, ты обиделся, – проговорила девушка чуть грустно. – Ладно, уезжай. Только возвращайся…

– Я постараюсь, – сказал Харальд серьезно. – Очень сильно постараюсь.

* * *
– Эй, приятель, не угостишь меня?

Берг поднял голову от кружки и понял, что вопрос относится к нему. На наемника уставился обтрепанного вида мужик с неопрятной сивой бородой и мутным взором заплывших глазок.

– Нет, – ответил Теневой. – Я угощаю только своих!

Он пил второй день, начав с того момента, как они с Харальдом вышли из дома Иерама. Обещания относительно денег всем наемникам прижимистый купец, конечно, не выполнил, но заплатил щедро.

– Ну одну кружечку? – не отставал сивобородый. Обычно подобных типов в «Спившегося демона» не пускали, но сейчас хозяин проморгал.

Не отвечая, Берг лениво поднялся, сделал шаг. Кулак его, метнувшийся вперед, оказался полной неожиданностью для попрошайки. Он не успел даже удивиться, получив удар в лоб и оказавшись на полу.

Теневой вернулся на место и отхлебнул из кружки. На доносящиеся из-под стола стоны и жалобы он не обращал внимания.

Берга одолевали мрачные мысли. Не помогало ничего – ни веселые и умелые девицы из разного рода заведений, ни пиво, ни изысканные кушанья из лучших трактиров города. И что самое противное – понять причину собственной мрачности наемник не мог. Она крылась где-то рядом, как щука под пленкой воды. Но поди поймай…

Хлопнула дверь, впуская гостя.

Берг лениво поднял голову и невольно улыбнулся, встретившись взглядом с зелеными, как молодая травка, глазами.

Вот только хозяин их был совсем не весел.

– Привет, – сказал он, усаживаясь.

– Привет, Харальд, – несколько оторопело отозвался Теневой. – Ты чего какой мрачный?

– Да так, – неопределенно ответил юноша. – Вот, собрался в дорогу.

– Куда? – Берг поднял руку, и к столу тотчас подскочил слуга.

– Что угодно?

– Принеси ещё пива да пожрать чего-нибудь… – Слуга исчез, и Теневой вернулся к разговору. – Так куда ты собрался?

– На север, к Торгриму фон Жахху. И тебя хочу позвать с собой.

– Что? – Берг на мгновение решил, что над ним шутят. Но лицо собеседника было серьезным, да и не водилось за ним привычки зубоскалить. – Меня?

– Да, – кивнул Харальд. – Вдвоем веселее, да и дорогу ты знаешь.

– Ну и ну. – Теневой поскреб голову, а затем уставился на собственную ладонь так, словно увидел её впервые в жизни. – И когда ты хочешь выезжать?

– Завтра, – ответил Харальд. – Дорога неблизкая, и до настоящих холодов хотелось бы успеть.

– Да, это понятно. – Берг кивнул, ощущая, как возвращаются воспоминания более чем десятилетней давности, когда он служил у некоего родовитого по имени Торгрим, не терпевшего над собой власти магов.

– Ну что, ты поедешь? Если боишься потратиться, то я тебе заплачу.

Появился слуга, бесшумно опустил на стол две кружки с белыми шапками пены.

– Хорошо, – кивнул Теневой, хватаясь за пиво, как утопающий за брошенную веревку. – Поедем. Но сначала выпьем!

По лицу Харальда пробежала тень недовольства, но он пересилил себя и потянулся к кружке.

* * *
Дорога шла полями. Поля были черные и голые, лишь на участках, засеянных озимыми, торчали колосья, вид которых вызывал жалость. С севера дул ледяной ветер, от него не спасали теплые плащи, и по телу вольготно разгуливал озноб.

В очередной раз обозрев пейзаж, скучный, словно старый забор, Берг поплотнее закутался в плащ и покосился на спутника. Харальд, казалось, дремал в седле. Голова его покачивалась в такт шагам лошади, а тело было расслабленно, как у отдыхающего кота.

Они ехали пять дней, держа путь строго на север, и погода становилась все хуже. Бабье лето в этом году условно отменили, и солнце, как будто обидевшись на людей, показывалось из-за серых слоистых туч очень редко.

Из-за поворота показались несколько груженых возов, и Берг приободрился. Где люди – там и жилье, и возможность переночевать в теплой комнате, поесть горячего.

На передках возов сидели хмурые мужики, взгляды, которые они бросали на вооруженных всадников, были далеко не дружелюбны. Груз был закрыт рогожами, и разглядеть, что везут, не удалось.

Возы, скрипя колесами, словно несмазанные двери, остались за спиной, а впереди обозначилась околица большого селения. Ветер донес запах дыма, а из-за голых ветвей выглянули соломенные крыши, темные от осенней сырости.

– Просыпайся, ужин проспишь, – сказал Берг, когда под ноги лошадям бросилось несколько собак. Приветственное гавканье не произвело на Харальда никакого впечатления, а вот реплику спутника он услышал и поднял голову.

– Какой ужин?

– А тот, что нам подадут вон в том заведении!

Постоялый двор в селении оказался велик, о двух этажах.

Навстречу гостям вышел мальчишка, принял поводья.

– Проследи, чтобы у них было вдоволь воды и сена, – сказал Берг, спрыгивая на землю. Грязь под сапогами глухо чмокнула. – И хорошо проследи…

Сверкнула монетка, паренек поймал её на лету и повел освобожденных от седоков коней в конюшню.

Берг направился к крыльцу, но остановился, заметив, что Харальд за ним не идет. Оказалось, что тот стоит и разглядывает вывеску, новенькую, сверкающую свежей краской.

Рисунок на ней был самый незамысловатый – кружка, наполненная каким-то подозрительно ярко-желтым пивом, над ней сосиска, похожая на толстого червяка, надпись «Гостеприимный пес».

– Ты чего? – спросил Теневой.

– Да вот пытаюсь понять, как заведение называется, – задумчиво ответил Харальд. – «Кружка и сосиска», что ли?

– Так там же написано!

– А я не умею читать, – пожал плечами Харальд. – А ты умеешь? Откуда?

– Я ж из купеческой семьи, – мрачно буркнул Берг. – И научен с детства. Пойдем, чего на ветру торчать…

Они вошли в общий зал, окунувшись в запахи чеснока, лука, кипящего масла, пива. Здесь было жарко и шумно, слышался смех, стук ложек и лихие выкрики. Около огромного камина, в котором ревело, пожирая поленья, алое пламя, примостился бродячий певец, одетый броско – в фиолетовое и зеленое. Он задумчиво перебирал струны, и тихий их говор пронизывал общий гомон, словно цветная вышивка – ткань.

Берг и Харальд заняли столик в углу.

В тот момент когда им принесли еду, входная дверь стукнула, впуская нового гостя. Теневой по давней привычке бросил к двери взгляд, проверяя, нет ли какой опасности, и невольно задержал глаза на вошедшем.

У входа стоял невысокий старик. Седая борода падала на грудь, нечесаные белые волосы опускались на плечи. Глаза бессмысленно смотрели в одну точку, говоря о том, что их обладатель слеп. Одежда выдавала нищего, сквозь многочисленные прорехи просвечивало исподнее. За спиной болталась странническая сума, сквозь серую ткань угадывались очертания чего-то похожего на большую книгу. Но посох в руке, как неожиданно осознал Берг, дед держал словно меч.

Перед ним явно был воин, когда-то сильный и умелый.

К посетителю двинулся один из вышибал. Намерения его были ясны – выпроводить нищеброда, выкинуть на холод и дождь, чтобы не мешал добрым людям.

– А ну, Эрик, стой! – прогремел неожиданно сильный голос. Принадлежал он, как выяснилось, огромному мужику с бычьей шеей и рыжими сальными волосами, который появился за стойкой.

– Да он же бродяга, хозяин! – обернулся вышибала, по сравнению со своим нанимателем выглядящий как мышь рядом с котом.

– Я сказал! – рявкнул хозяин так, что все на мгновение затихли. – Дайте ему место и принесите похлебки. Пусть поест…

– Кто это? – спросил Берг у слуги, который закончил расставлять на столе тарелки и кружки и собрался уходить.

– Кто? Где? – завертел тот головой.

– Вон тот старик, – указывая на нищего, которого как раз усаживали на скамеечку у стены, поинтересовался Теневой. Что-то знакомое чудилось ему в оборванном бродяге. Но что – понять не получалось.

– А, этот, – слуга пожал плечами. – Да безумец один, его ещё Слепым Странником называют. Он безобидный, хоть и не понимает ничего. Бродит, говорят, по всем землям, от гор до моря, у нас раза два в год появляется. Хозяин его привечает, а Эрик-то новый у нас, он Странника ещё не видел…

– А откуда он взялся?

– Вот уж не знаю, – вновь пожал плечами слуга. – Я тут десятый год служу, так он с того времени здесь появляется, а говорят, что и раньше был.

Берг кинул слуге мелкую монетку и проворчал:

– Ладно, иди.

Но только успел впиться зубами в горячее волокнистое мясо, пахнущее чесноком, как от камина донесся голос бродячего певца. Сильный и звонкий, он сразу приковывал внимание.

– Почтенная публика, – проговорил певец. – А не желаете ли вы потешиться песней?

– Еще как желаем! – крикнул кто-то, и его поддержали невообразимым гвалтом.

– Пой!..

– Рви струны!..

– Хотим! – орали со всех сторон, а кто-то, не разобравшись, гаркнул:

– И мне, и мне ещё пива!

– Хорошо. – Певец тронул струны, и звенящий аккорд принес за собой тишину. Смолкли все, даже скулящая за дверью собака.

– Спою я сегодня вам про дела недавние, про Владетеля Харальда, прозванного меж людьми Кровопийцей…

Берг краем глаза отметил, как дернулся Харальд. Нищий старик, о котором все забыли, услышав слова певца, приподнял голову от миски с похлебкой, на лице его обозначилось усилие, словно он пытался что-то вспомнить, но не мог.

Певец тем временем пропел зачин:

В земле полуночной, в суровых чащобах,

Во мраке безлунном, во тьме до рассвета

Отвратная магия тайно творилась,

И землю и небо терзали заклятья…

Строка за строкой лилось сказание о том, как из ничего воздвигся замок, как взвилось над ним белое, что лебединый пух, знамя, как воцарился в том замке Владетель, чьи глаза были подобны льду, а сердце лишено жалости.

Берг почувствовал, что слушает с интересом, и про себя отметил мастерство певца. А тот пел о жестоких войнах, которые вел Белый Владетель, о битвах, в которых он не щадил ни своих, ни чужих воинов:

Звон стоял мечей булатных, гибли люди там без счета.

Кровь текла, и жадно пили её губы земли черной…

От битв певец перешел к казням, посредством которых жестокий Владетель усмирял непокорных родовитых. Тут он не скупился на краски, и если верить песне, то Харальд за два неполных года правления истребил несколько тысяч владельцев замков – столько не наберется в самом крупном Владении.

Но слушатели простили сказителю преувеличение или просто его не заметили, увлеченные музыкой и напевным ритмом песни. А закончилась песня тем, что кровавый Владетель настолько пресытился злодействами, что покончил с собой, упав на меч.

Звякнув в последний раз, смолкли струны, и зал постоялого двора наполнили одобрительные крики и топот. Зрители были восхищены.

Певец встал и принялся раскланиваться, не забыв вытянуть вперед руку с беретом. В берет одна за другой полетели монеты, несколько из них в свете факелов сверкнули золотом.

– Вот оно как, – сказал кто-то рядом незнакомым голосом. Берг даже испугался. Лишь повернувшись, понял, что это Харальд.

Губы юноши шевелились, а лицо было совершенно белым и спокойным, словно выточенная из мела маска.

– Что ты говоришь? – спросил Теневой.

– Ничего, – ответил Харальд, поднимая глаза, похожие на пуговицы, вырезанные из малахита. Голос его скрывал напряжение, словно готовая лопнуть тетива. – Они ведь все врут, хотя прошло только пятнадцать лет… И что споют о моем отце через полвека?

Берг не нашелся что ответить.

* * *
Разбудили их рано. Слуга, предупрежденный о том, что поднять гостей следует с рассветом, успел один раз стукнуть в дверь, как Берг проснулся.

– Все, хватит, – проговорил он, зевая. – Уже встаем…

Некоторое время он полежал, вспоминая вчерашний вечер. Вставать не хотелось. Вылезать из-под теплого одеяла в промозглую прохладу комнаты – брр, что может быть хуже… Только если сразу на улицу – под дождь и ветер.

В большом зале было пустынно, гости ещё спали. Нищий старик лежал на лавке у стены рядом с камином. Ноги его были подогнуты, а руки мертвой хваткой вцепились в подложенный под щеку мешок.

– Смотри, как ухватился, – проговорил Харальд, показывая на деда. – Словно у него там сокровища…

Берг взглянул на оборванца и почувствовал, как сердце его застучало в два раза чаще. Внутри возникла пышущая холодом пустота, а горло мгновенно пересохло: сон словно стер с лица бродяги морщины, позволяя увидеть то, что ранее было сокрыто.

Спавший на лавке нищий был до ужаса, до дрожи в коленках похож на Харальда.

Как старший брат на младшего или скорее как отец на сына…

От этой мысли Теневому стало дурно, и тут старик поднял веки. Глаза его словно осветились изнутри пылающей голубизной. Берг невольно отвел взгляд.

– Ты что застыл? – достиг его ушей возглас Харальда.

– Иду, – отозвался он и заковылял к столу, за которым расположился так ничего и не заметивший юноша.

Берг боялся даже подумать о том, что может означать замеченное им сходство. Разум настойчиво намекал, что оно не более чем случайность, и Теневой решил ему поверить.

Когда Берг вновь посмотрел на нищего, тот спал, отвернувшись к стене.

– И куда же вы, почтенные, держите путь? – поинтересовался дюжий воин, восседающий на могучем жеребце, который косил на путешественников с затаенной яростью.

– В замок Жахх, к родовитому Торгриму, – ответил Берг.

* * *
Они столкнулись с дозором из десятка всадников на пустынной дороге, когда до замка Жахх, по всем расчетам, оставалось не более десяти верст. Лес тут подходил к самому тракту, по обе стороны от него сверкали алой листвой клены, размахивая последними листьями, словно окровавленными ладонями, за ними темнела темно-зеленая стена елей.

– Вот как? – Воин был явно удивлен, но быстро преодолел замешательство. – Тогда мы проводим вас до замка.

Повинуясь короткой команде, дозорные окружили путешественников. Воины родовитого Торгрима были в легких кольчугах, и блики гуляли на наконечниках длинных копий. Случись схватка – они одолели бы двоих путников очень быстро, но Харальд не боялся.

Он был уверен, что опасности нет, и лучшим тому подтверждением был суровый и насупленный вид Теневого. Харальд уже успел понять, что перед настоящей угрозой рыжебородый мечник делается весел и спокоен, а когда он выглядит как филин, поймавший за ночь только полудохлую от голода мышь, то все в порядке.

Замок вывернул из-за поворота весь сразу, целиком. Гордо возносились к бирюзовому небу башни из красного камня, построенные совсем недавно, реяло над ними знамя с родовым гербом – черной орлиной головой на белом поле

Не было над Торгримом фон Жаххом Владетеля, и для многих родовитых был он сюзереном, бросая своим существованием вызов магам.

Вода во рву колыхалась, отражая холодные лучи октябрьского солнца, шел от неё затхлый запах, как от всякой стоячей воды. Мост опустился с лязгом игрохотом. Чтобы пройти через него, путешественников заставили спешиться.

А когда под сапогами оказался камень замкового двора, то они предстали перед высоким воином, облаченным в доспехи, как для боя. Начищенная сталь сияла, недоверием блестели темные, точно обожженная глина, глаза.

– Кто такие? – спросил он.

– Неужто ты не узнаешь меня? – не давая командиру дозора ответить, сказал вдруг Берг. Ноздри его раздувались, а ухмылка сияла из рыжей бороды, словно драгоценное ожерелье.

Воин в доспехах склонил голову, вглядываясь в лицо говорящего, а затем вдруг жесткое лицо его обмякло, став каким-то живым и даже добрым.

– Теневой, ты? – спросил он.

– Я, – с довольным смешком отозвался Берг. – И как ты, Лот, меня не узнал? Что, последние мозги пропил?

У стоящих рядом солдат вытянулись лица. Похоже, они ожидали, что их командир немедленно прикажет зарубить наглеца, чей язык осмелился выговорить столь дерзкие слова.

Но все вышло по-иному.

– Ладно, – усмехнулся Лот, хлопнув Берга по плечу так, что тот едва устоял на ногах. – Кто чего пропил, мы разберемся позже. Ближе к вечеру. А сейчас ты мне скажи, чего тебе надо?

– Я уже сказал – к родовитому Торгриму, – пожал плечами Теневой.

– И зачем?

– А вот у этого молодого человека до него дело есть. – Харальд ощутил, как на нем скрестились несколько взглядов, полных любопытства. Чувство было неприятное. – И я думаю, что фон Жахх будет сильно удивлен, когда увидит его.

– Да ну? – хмыкнул Лот. – Ладно, пойдемте. Только мечи мне отдайте.

Расставаться с оружием не хотелось, но причин отказать Харальд не нашел и послушно снял ножны. Без привычной тяжести на бедре стало неловко.

Они направились к центральной башне замка, мощной, словно пень громадного тополя. Стены её лоснились, а бойницы казались недружелюбными глазами, глядящими на дерзких пришельцев.

Впереди шли Лот с Бергом, и Харальду был хорошо слышен их разговор.

– Так ты что, капитаном стал? – спросил Теневой.

– Да, как видишь. Уж три года.

– А чего ходишь в железе?

– Да мы же воюем почти постоянно, – пожал плечами Лот. – Для Владетелей наше существование хуже шипа в заднице, только Свенельд ничего. А с остальными почти каждый год бьемся. Вот я и привык.

Массивная дверь донжона, способная выдержать удар тарана, распахнулась перед ними бесшумно. Внутри было полутемно, пахло копченым мясом.

– Чем тут так воняет? – поинтересовался неделикатный Берг, зажимая нос.

– Что? – капитан спохватился, принюхиваясь. – Да у нас тут запасы на случай осады, вот и несет.

Пока поднимались по узкой лестнице, на которой можно в одиночку отбиваться от многих врагов, запах слабел, а к третьему этажу исчез совсем. Здесь Лот остановился.

– Подождите, – сказал он и скрылся за дверью, из-за которой слышались звуки лютни.

Ожидание оказалось недолгим. Капитан почти сразу вернулся и поманил гостей за собой.

В просторном зале было полутемно и прохладно. Окна здесь были узкие, удобные для обороны, а не для жилья. По стенам висели ковры со сценами охоты, а посредине зала располагался длинный стол, сколоченный из толстенных досок.

Из-за него навстречу вошедшим поднялся высокий и мощный мужчина в синем кафтане. Несмотря на заметные морщины, талия его была тонка, волосы почти полностью сохранили рыжий цвет, лишь кое-где поблескивали белые нити седины.

– Зачем вы пришли ко мне? – спросил он резко, и тут взгляд его остановился на Харальде.

В светлых глазах появился ужас, и на миг Торгрим фон Жахх стал очень похож на Авимелеха в тот момент, когда Харальд увидел его на крыльце постоялого двора.

Хозяин замка моргнул, затем ещё раз.

– С вами все в порядке? – послышался голос Лота. Он, судя по всему, был сильно обеспокоен поведением хозяина.

– Да, – сказал наконец Торгрим. – Да, клянусь всеми демонами! Но оставь нас…

– Хорошо, – кивнул Лот и удалился.

– Садитесь. – Родовитый, похоже, овладел собой, и на лице его появилась вежливая улыбка. Но Харальду она показалась какой-то ненастоящей, нарисованной поверх судорожно сжатых челюстей.

Они сели.

– Кого ты привез ко мне, Берг? – спросил хозяин замка, стараясь смотреть исключительно в лицо Теневому.

– Он зовет себя Харальдом, – отозвался рыжебородый наемник. – И родом из-за Северных гор. И это не я привез его, а он попросил сопровождать его сюда.

– Вот как, – задумчиво проговорил Торгрим и, словно набравшись смелости, посмотрел прямо на Харальда.

– Ты его сын?

Вопрос был словно удар копья.

– Да, – ответил Харальд, подставляя под удар копья прочный щит.

Фон Жахх отвел взгляд.

– Но он никогда не говорил о том, что у него есть сын, – сказал он, нервно теребя ворот. – И я не думал, что у магов могут быть дети. Чего ты хочешь?

– Правды!

– Какой правды? – Родовитый нахмурился, лоб его изрезали складки морщин, лицо стало совсем старым. – О чем?

– Вы были с ним почти до самой… до самого конца, – запинаясь, проговорил Харальд. – И мне хотелось бы услышать от вас как можно больше о нем!

– Я понимаю. – Торгрим как-то странно усмехнулся, и в усмешке этой не было превосходства, а скорее печаль. – Хорошо, приходи вечером, сразу после заката, и мы побеседуем. А вообще, будьте моими гостями!

* * *
Поселили их в том же донжоне.

Окна в гостевой комнате были чуть побольше и забраны частой решеткой, а судя по пыли, скопившейся в углах, и затхлой сырости, никто давно не навещал родовитого фон Жахха.

Руководил размещением гостей Лот, по его приказу принесли обед – окорок и ковригу хлеба.

– Еда у нас простая, – сказал он, разводя руками. – Солдатская. Разносолов не водится,..

Пока обедали, на замок опустились серые октябрьские сумерки. В дверь постучали, подобострастный голос произнес:

– Родовитый Торгрим приглашает к себе родовитого Харальда.

– Это меня? – изумился юноша, оглянувшись на Берга.

– Кого же еще? – хмыкнул Теневой, сам удивленный не менее.

Отбросив мысль, что где-нибудь под кроватью может скрываться тезка, Харальд выбрался в коридор, был встречен поклоном и препровожден в знакомый уже зал.

Здесь горели свечи и плыл запах незнакомого растения.

– Вот, кашель замучил, – пояснил хозяин, жестом приглашая гостя сесть. – А лекарь велел багульник пить. Каждую осень так.

Харальд сел, осторожно покосившись на расставленные на столе кубки.

– Пиво пьешь? – поинтересовался фон Жахх. – Нет? Что ты хочешь знать?

– Прежде всего, почему слуга назвал меня родовитым? – Юноша был очень серьезен

– А. – Торгрим понимающе кивнул. – Твой отец был из рода фон Триз, который ещё древнее моего, а ты, как сын родовитого, пусть даже рожденный вне брака, тоже являешься таковым. Ясно?

– Ясно. – Известие о принадлежности к высшему сословию не доставило Харальду радости, даже не столько удивило его, сколько напугало.

– Расскажите мне все, – попросил он. – Вы ведь были с… отцом несколько лет? Расскажите с самого начала. Какой он был?

– Хорошо. – Хозяин замка ухватил кубок и одним залпом осушил половину. Серебро звякнуло о столешницу, и фон Жахх начал рассказ:

– Он появился у стен этого замка весенним еечером. А замок наш тогда был совсем не тот, что сейчас…

Он говорил и говорил, а Харальд слушал, боясь пошевелиться, и перед ним одна за другой разворачивались картины битв, походов и прочего, из чего состоит жизнь Владетеля. Харальд Кровопийца, Белый Владетель, был, как следовало из рассказа, исключительно умелым полководцем и сильным магом, но крайне жестоким и бессердечным человеком.

Поведав о заключении мира со Свенельдом, Торгрим умолк.

– А что было дальше? – последовал нетерпеливый вопрос.

– Да ничего интересного, – пожал плечами фон Жахх. – На полгода он уехал куда-то, оставив на меня управление Владением. Затем вернулся. И вскоре отпустил меня со службы. Я уехал сюда. А когда вернулся дней через двадцать, то замок его лежал в руинах. Прислугу, как я узнал, он тоже отпустил, и что с ним на самом деле случилось – не знает никто.

Харальд помрачнел.

– Может быть, он остался жив?

– Очень маловероятно, – покачал головой Тор-грим. – Магия ещё никого до добра не доводила. Он либо с ума сошел и в заклинаниях чего перепутал, тогда его запросто на клочки могло разорвать. Или же враги до него добрались, наслали разрушительное заклинание или существо какое, которое замок по камешкам и разнесло.

– А посмотреть на него можно?

– На кого? – не сразу понял вопрос фон Жахх. – На замок? Почему нет? Только сейчас туда трудно добраться – грязь, болота. Дорогу-то давно трясина поглотила. А так – пожалуйста, сто пятьдесят верст на север, и ты там.

– Я понял.

Харальд чувствовал себя странно. Приоткрылась перед ним завеса давних событий, славных и страшных и вроде не имеющих к нему особенного отношения. Но за этой картиной чудился второй смысл, содержащий в себе какое-то важное знание.

– Спасибо, – сказал Харальд и неожиданно для себя схватил кубок, так и простоявший на столе все это время. Горьковатый напиток прополоскал горло и освежил его, а на душе как-то сразу потеплело.

Глава 5 КРОВЬ НА СНЕГУ

Снег шуршал под лыжами, вызывая воспоминания о детстве, о жизни среди нид, о зимней охоте.

Несколько человек, стоящих у ворот замка, во все глаза смотрели на Харальда. Они не могли понять, как можно не проваливаться в сугробы, передвигаясь по ним на двух изогнутых досках, обтянутых шкурами.

Харальд помахал зрителям рукой и двинулся прочь от замка, в лес. В нос шибал острый аромат хвои, над головой было блеклое зимнее небо, мороз слегка пощипывал лицо. Что ещё нужно для счастья?

Лыжи он сделал сам. В одиночку нашел нужную древесину, парил её над очагом и пропитывал жиром, придавая доскам изгиб. Торгрим, у которого они гостили почти два месяца, как-то поинтересовался, чем занимается Харальд, но, получив ответ, что готовится к походу на север, спрашивать перестал.

Не поверил, скорее всего. Здесь, южнее гор, как с удивлением понял Харальд, о хождении на лыжах никто никогда не слышал.

Пришлось все делать самому.

Подумав, что его скоро хватятся, Харальд примерно через версту повернул назад. По собственному следу дошел до края вырубки, окружающей замок, и выбрался на открытое пространство.

У ворот было уже полтора десятка человек. Завидев Харальда, они разразились восхищенными воплями и замахали руками. Он же быстро добрался до накатанной дороги и снял лыжи.

А когда поднялся, держа их в руке, то невольно оробел. Среди толпы, рядом с рыжей бородой Берга и тщательно выбритым лицом Лота обнаружились внимательные светлые глаза Торгрима фон Жахха.

– Да, – сказал родовитый, с интересом разглядывая лыжника. – И долго ты так можешь бегать по лесу?

– Дня три – точно, – ответил Харальд, недоумевая – чего хочет гостеприимный хозяин? До сих пор он кормил и поил их, не требовал ничего. Неужели только в память о Белом Владетеле?

– И по льду сможешь? – спросил кто-то из толпы с явным восхищением.

– Если он не совсем тонкий.

– Что же, хорошо. – Фон Жахх повернулся и исчез, а навстречу Харальду выбрался Берг. От него несло пивом и чесноком. С помощью пива и чеснока Теневой боролся с холодом, а на сопутствующий аромат не обращал внимания.

– Это ты здорово придумал, – сказал он, довольно оскалившись. – Молодец. Но пойдем, пора за меч браться…

Пользуясь вынужденным бездельем, Берг вновь принялся учить Харальда владению мечом, просто так, для удовольствия. На вопрос о деньгах, который юноша однажды осмелился задать, рыжебородый наемник раздулся от ярости, словно огромная жаба. С тех пор Харальд более не трогал эту тему.

– Пойдем, – ответил он со вздохом, поднимая лыжи.

Собравшиеся стражники потихоньку расходились, но кое-кто ещё косился на две странные изогнутые доски, что нес зеленоглазый юноша.

* * *
Клинки звенели всякий раз, когда сталкивались, и морозный воздух раздраженно шипел. Несмотря на мороз, Харальду было жарко. Струйки пота текли по груди, спине, а толчки сердца отдавались в руках и ногах.

Берг ловко ушел от его удара, затем на мгновение исчез, и тут же Харальд ощутил, как меч выворачивается из пальцев. В отчаянии он попытался удержать его, ухватиться крепче. Но тщетно.

Меч отлетел в сторону и воткнулся в снег, а Харальд почувствовал у горла холодную сталь. Теневой довольно сопел ему в ухо.

– Вот и все, – послышался его довольный голос. – Ты убит!

Они занимались вне замковых стен, утоптав небольшую площадку на самом краю замерзшего рва.

Наставник отодвинулся, убрал меч от горла ученика, и Харальд с облегчением вздохнул. Дыхание было горячим, а мускулы ныли, прося об отдыхе.

– Ты все-таки хочешь идти туда? – спросил Берг, когда Харальд извлек свой меч из сугроба и принялся протирать лезвие. В голосе наставника слышалось сомнение.

– Конечно, – твердо отозвался юноша. – Я должен туда сходить!

– Вряд ли ты узнаешь там что-то новое, – с какой-то неохотой проговорил Теневой. – Ведь Торгрим рассказал тебе все. Насколько я знаю его, он ничего не станет скрывать. К тому же про столь давние времена.

– Нет, я должен идти. – Харальд вложил меч в ножны и повернулся к наставнику. – Ты не понимаешь! Это мне необходимо. Я ведь сюда, на юг, отправился только за тем, чтобы найти его! И вдруг узнаю, что он, оказывается, исчез! То ли погиб, то ли нет! И я не отступлю, пока не узнаю все!

Он говорил все более горячо, а под конец фразы просто кричал.

– Спокойнее, – сказал Берг медленно. – Мне трудно понять тебя, но я почему-то не хочу, чтобы ты туда ходил. Чуется мне, что опасно это.

– Чем? Людей там нет, духи от меня шарахаются – ты сам видел, зверей я не боюсь. Отобьюсь и от волков и от рыси – не впервой. Нет тут никакой опасности и быть не может!

– Пойдем в тепло, – проговорил Теневой, глядя ученику прямо в глаза, пристально и серьезно. – А то простудишься и тогда точно никуда не двинешься.

Харальд смутился и опустил взгляд. Вдруг стало стыдно за собственную вспышку, за то, что обнажил сокровенные мысли, пусть даже перед другом.

Он оделся и зашагал вслед за наставником. На душе было пасмурно, словно осенним вечером, и почему-то не хотелось никого видеть. Забиться куда-нибудь в чащобу на неделю, на две…

«Все, надоело мне это бездействие. Хватит сидеть в замке, – подумал Харальд, буравя взглядом спину Берга. – Снегу уже достаточно, так что выхожу завтра!»

* * *
К Серебряной реке Харальд выбрался быстро. Едва успел разогреться, как лес оборвался и впереди появилось русло, затянутое белой паутиной льда. Здесь, в верховьях, река нисколько не походила на могучий поток, на берегу которого стоит Бабиль. Обычная речушка с обрывистыми берегами, заросшими густым лесом.

Идти по ней было в удовольствие. Мешок с припасами слегка оттягивал плечи, лыжи легко скользили по упругому, ещё не изъеденному оттепелями льду, морозный ветер бил в лицо, выжимая слезы.

Когда Харальд спросил у Торгрима про дорогу, тот странно усмехнулся и сказал после некоторого раздумья:

– Иди по реке. Так ты легче всего доберешься до места.

– А я не проскочу мимо развалин? – поинтересовался Харальд.

– Нет, – ответил фон Жахх. – То место, где стоял замок твоего отца, ты точно не пропустишь, будь спокоен.

И Харальд шел на север, преодолевая версту за верстой.

Когда стемнело, река стала несколько уже. Звезды сияли в фиолетовом небе голубыми и белыми огоньками, мороз крепчал. Но Харальд не останавливался, не замечая ничего необычного на берегах.

Вдруг из-за поворота реки выскочил совершенно свободный от снега круглый холм. Юноша невольно загляделся и едва не упал, когда лыжи наехали на небольшую кочку.

Харальд увидел остатки рва – старый, заплывший шрам на теле земли. А в пространстве, ограниченном этим шрамом, беспорядочной грудой высились камни – обломки, стен и башен.

На мгновение Харальду показалось, что над развалинами поднимается призрачно-белое сияние, но, протерев глаза, он ничего не увидел и решил, что ему примерещилось.

Подробный осмотр руин отложил на утро.

На ночевку расположился на самом краю свободного от снега пространства, на берегу реки. Здесь было так же холодно, как и в лесу, и юноша не мог понять, почему на холме не лежит снег.

Костер жадно трещал, пожирая ветви, и облизывал алыми языками толстую лесину. Знал пламенный зверь, что грызть ему ствол до самого рассвета, и не спешил.

Харальд неторопливо поужинал и улегся спать. Его сильно беспокоило ощущение настороженного взгляда, идущего от самих развалин, и несколько раз юноша вскидывался, всматриваясь во мрак на вершине холма. Но там все было тихо, без движения, и он вновь ложился. Наконец пришел темный сон без сновидений.

* * *
Проснулся он от холода. Над землей змеился яркий морозный рассвет, костер почти прогорел, только угольки слабо потрескивали, доживая последние мгновения.

Харальд встал, подбросил сушняк, ощущая затылком все тот же напряженный взгляд. Одеревеневшее за время сна тело слушалось с неохотой, а руки и ноги сгибались с некоторым трудом.

Но когда солнце целиком вылезло из-за горизонта и повисло в лазури громадным желтым негреющим шаром, путешественник был уже бодр и готов к действию.

Харальд повернулся к развалинам лицом, чего избегал со вчерашнего вечера, и незримый взгляд словно спрятался. Усмехнувшись собственным страхам (ведь некому тут смотреть, некому!), юноша двинулся туда, где полтора десятилетия назад стоял замок Белого Владетеля.

И тут же замер, словно пораженный молнией.

В расположении каменных обломков ему почудился странный порядок. Словно кто-то, забавляясь, сложил из развалин некую сложную фигуру.

На мгновение вновь примерещилось снежно-белое сверкание там, где острыми зубами возносились к небу руины донжона, и тут же Харальд с ужасом ощутил, как его просто захлестывает ненависть. Что-то внутри него ненавидело это место, сильно и бескомпромиссно. Так относятся к смертельному врагу, к погибели которого стремятся всеми силами.

Ненависть затапливала изнутри, словно обжигающе горячая жидкость, тошнота подступила к горлу. Харальд судорожно вцепился в рукоять меча, который непонятно зачем взял с собою – прикосновение к холодному металлу принесло облегчение.

Он вытащил оружие из ножен и поднял перед собой. Из блистающей поверхности на него глянул незнакомец с горящими зеленым огнем глазами и совершенно белым, как пух лебедя, лицом.

Отражение поплыло, лицо вдруг изменилось, стало суровее, старше. Лоб избороздили морщины, а глаза превратились в синие васильки. Харальд ошалело заморгал, пытаясь отвести взгляд от морока.

Наваждение сгинуло, словно его и не было. Харальд смотрел на свое отражение, самое обычное, которое не раз видел на поверхности воды. С трудом отвел меч от лица и только тут почувствовал, как пот заливает глаза.

Солнце поднялось, а на небе, пустынном поутру, появились белые полосы облаков, похожие на дым от исполинских костров, зажженных где-то за горизонтом. Значит, юноша простоял, скованный неведомой силой, не один час.

Ненависть никуда не исчезла, она свернулась в клубок где-то в глубине души, и Харальд понял, что именно вызвало её. Руины замка были источником магии, он ощутил это очень четко, хотя не очень понятно как.

Можно было только догадываться, какой мощи заклинания были вложены в это строение, если через полтора десятка лет они ещё живы и действуют даже на того, кто не имеет способностей к колдовству.

Харальд вложил меч в ножны и, ежась на холодном ветру, полез осматривать развалины. Почудившийся ему в первый момент порядок он более не мог уловить, перед ним были только хаотично наваленные камни. Обследовал он их без всякого плана.

Осмотрел центральную башню, точнее то, что от неё осталось. Меж каменных зубцов высотой в сажень и толщиной в пару аршин было почему-то особенно холодно, и юноша поспешно покинул это место.

Полазил ещё немного, нашел следы раскопок. Кто-то побывал здесь, хотя и давно, пытался докопаться до уцелевших подвалов замка. Но по неведомым причинам бросил работу на полпути.

Уходили отсюда в спешке. Харальд обнаружил брошенную кирку и несколько наконечников от стрел. Похоже было, что здесь кто-то в кого-то стрелял. Заинтересовавшись, юноша заглянул за осколок наружной стены, почти полностью сохранившийся, и рука его невольно дернулась к мечу.

У самой стены, привалившись к ней плечом, сидел человек. Лицо его искажала жуткая ухмылка, а вместо глаз чернели провалы. В правой руке незнакомца был зажат меч, длинный, с изогнутым лезвием.

Мертвец странным образом сохранился. Даже выражение лица сохранилось – маска дикого, невыносимого ужаса. Судя по отсутствию повреждений на теле, от ужаса человек и умер.

Пожав плечами, Харальд вернулся туда, где оставил лыжи. Его упорно преследовало видение мертвеца, навек обреченного смотреть на мир черными дырами. Страшная смерть и жуткое посмертие. В глубине души юноши возникла уверенность, что человек у стены в некоторой степени жив, способен чувствовать и осознавать себя. От подобных мыслей озноб побежал по позвоночнику.

Надев лыжи, Харальд спустился на лед реки. И тут же ощутил внимательный, настороженный взгляд, который так беспокоил его вечером. В нем не было угрозы, только интерес, точно у дикого животного, впервые увидевшего человека…

Словно почувствовав этот взгляд, внутри зашевелилась ненависть, и в этот момент Харальд понял, что ненависть не совсем его, что отчасти она – ЧУЖАЯ, словно наведенная извне.

И под её влиянием он прошептал:

– Да, я понял. Тут все сгубила магия. Здешняя ли, чужая – я не знаю, но я отомщу. Клянусь своей жизнью…

От развалин донесся грохот. Рухнул казавшийся прочным обломок стены донжона. В воздух поднялось облако каменной пыли.

Волной накатил озноб.

Харальд поспешно отвернулся от страшного холма и побежал на юг.

Взгляд в спину преследовал его не одну версту.

* * *
Кружка в руках Харальда слегка подрагивала, отчего жидкость в ней колыхалась, по мутной поверхности бегали крошечные волны.

– Что это? – спросил он, подозрительно глядя на Берга.

– Лекарство, – сурово ответил тот, исподтишка разглядывая ученика. Поход на север измучил его. Два дня назад юноша вышел к воротам замка Жахх, едва переставляя ноги.

Два дня он провалялся в бреду, бормотал странные слова, порывался вскочить и куда-то бежать, выкрикивал какие-то имена, а затем падал на постель и лежал с остановившимся взором.

Очнулся он сегодня утром, слабый, как новорожденный котенок.

– Лекарство это, – сурово наморщив лоб, повторил Теневой. – Так что пей! Тебе лучше станет!

– Да? – Харальд ещё раз покосился на наставника, подозревая, что питье – очередная шутка, и опорожнил кружку.

Лицо его побагровело, затем сделалось синим, он сипло закашлялся.

– Что это? – опять спросил Харальд, глядя на Берга круглыми и большими, словно тарелки, глазами.

– Травы на спирту, – ответил Берг, стараясь выглядеть невинно. – Или, по ученому говоря, настойка на самогоне! Сильная штука, до костей продирает! Я как выпил однажды, так час потом моргнуть не мог – так меня расперло!

Харальд попытался прокашляться, затем припал к кувшину с водой. Кадык на его шее задергался. Лицо юноши постепенно приобретало нормальный цвет.

– Да, – сказал он, оторвавшись от питья. – Хорошая вещь.

Язык его слегка заплетался. Еще бы – принять на голодный желудок полную кружку самогона!

– Ты отдыхай пока, – проговорил Берг, поднимаясь. – Попозже тебе принесут поесть, а вечером нас ждет к себе Торгрим.

* * *
Родовитый фон Жахх был в хорошем настроении. Это Берг заметил ещё от двери. На лице хозяина замка играла веселая улыбка, морщины, казалось, немного разгладились.

– Рад приветствовать вас, – сказал он, кивнув. – Садитесь.

Теневой услышал, как вздохнул с облегчением Харальд. Он был ещё слаб, и путь до покоев Торгрима оказался для него нелегким.

В комнате было жарко натоплено, однако чувствовалась идущая от окон промозглая сырость. Второй день бушевала метель, пришедшая с севера вместе с Харальдом. Задержись он ненадолго – непогода застала бы его в пути.

Из-за стен доносился рев ветра, упорно пытающегося повалить донжон, словно дерево.

Отвлекшись, Берг пропустил начало разговора. Когда он вынырнул из размышлений о погоде, Харальд уже отвечал фон Жахху:

– Благодарю, я чувствую себя лучше.

– Очень хорошо. – Родовитый благосклонно кивнул. – Тогда не расскажешь ли, как прошло твое путешествие?

Берг подобрался. Ему тоже было интересно, что видел юноша.

– Мне не о чем рассказывать.

Теневой скорее почувствовал, чем увидел, как напрягся юноша. Лицо его стало суровым и словно бы постарело сразу на десяток лет.

– Я видел только развалины, – проговорил он напряженно. – И следы раскопа: кто-то пытался добраться до подвалов. И ещё там был труп.

– Свежий? – вскинул брови Торгрим. А Берг вдруг понял: «Харальд видел что-то еще, о чем не хочет говорить».

– Нет, старый, – пожал плечами Харальд. – Но очень хорошо сохранившийся. А ещё – на вершине холма, где стоит… стоял замок, не лежит снег. Совсем.

– Не может быть! – вслух усомнился Теневой.

– Может, – кивнул фон Жахх. – Об этом мне рассказывали. И это все, что ты видел, Харальд?

– Да, – твердо отозвался тот. – Все.

– И тебя ничего не напугало? – Вопрос был задан вкрадчивым тоном, и Берг подумал, что родовитый знает о развалинах много больше, чем говорит.

– Напугало, – спокойно ответил Харальд. – Но не то, что я видел, а то, что почувствовал.

Торгрим, казалось, был ошеломлен таким ответом. На лице его появилось удивленное выражение, словно у собаки, над которой издеваются, выдергивая у неё из-под носа кость.

– Вот как, – проговорил он ошарашенно и задал не тот вопрос, который хотел: – И что ты собираешься делать дальше?

– Не знаю. – На лице Харальда появилась растерянность.

– До сих пор я помогал тебе. – Фон Жахх встал из-за стола и принялся ходить, заложив руки за спину. – В память о твоем отце, который много для меня сделал. Я поселил вас в замке, кормил и содержал. Но я не могу это делать вечно. Но и прогонять мне вас тоже не хочется. Вы оба опытные воины, могли бы мне пригодиться.

– Служба? – спросил Теневой, стараясь, чтобы отвращение не слишком сильно звучало в голосе. – Ты хочешь взять меня на службу, несмотря на то чем она закончилась в прошлый раз?

– Я не повторяю ошибок! – В голосе Торгрима лязгнул металл, он резко развернулся, и на опешившего Теневого глянул воин и полководец, который полтора десятилетия воюет с несколькими Владетелями. – На этот раз я возьму тебя помощником к Лоту – натаскивать молодняк! Это ты умеешь, я знаю. Я видел, как вы занимались.

– А я? – спросил с какой-то детской обидой Харальд.

– Пока тебе придется послужить рядовым воином, – сурово ответил фон Жахх. – А там посмотрим. Есть у меня в отношении тебя планы. Согласны?

– Да, – усмехнулся Теневой, хотя радости совсем не чувствовал. – До весны протянем, а там посмотрим.

Харальд промолчал.

* * *
Взревели трубы, возвещая начало праздника Середины Зимы, и на черном словно ночь жеребце из ворот замка выехал родовитый Торгрим. Орлиная голова на щите хищно разевала клюв – Бергу вдруг послышался свирепый клекот. Свита хозяина замка была в черно-белых цветах сюзерена, но на щите каждый нес собственный герб, от смешения красок рябило в глазах.

Спутники хозяина праздника замерли словно по команде на краю очерченного для состязаний поля, а фон Жахх выехал вперед и бросил на утоптанный снег латную перчатку. Собравшаяся толпа разразилась приветственными криками.

На праздник прибыли вассалы с дружинами, а поглазеть на зрелище сошлись жители близлежащих деревень. Задымили костры, поплыли запахи вареной требухи и каши – пищи простонародья, а у охраны замка прибавилось дел. Вдруг какой лиходей вздумает, пользуясь многолюдством, убить хозяина замка?

Так что Берг смотрел на происходящее на поле одним глазом, а другим обозревал толпу, выискивая признаки опасности. От участия в состязаниях он отказался, буркнув: «Пускай мальчишки тешатся!» – И сам напросился в караул, резонно рассудив, что охотников в этот день найдется немного.

Вновь взревели трубы, за спиной Берга ударили в снег конские копыта. Потом раздался лязг железа. Теневой невольно поморщился, но даже не обернулся. Состязания родовитых, которые, обрядившись в железо, пытаются свалить друг друга с коня длинными копьями, не для него.

Раз за разом сшибались воины – проигравший летел с седла, победитель под крики зрителей объезжал поле боя, демонстрируя всем герб на щите, а Берг все разглядывал простой народ, отпихивая тех, кто норовил пролезть к полю для ристаний.

Объявили победителя. По рядам прошло волнение, и Теневой понял, что сейчас начнется состязание для всех, кто умеет держать меч. Он знал, что в этом состязании собирался участвовать Харальд, и, не сдержавшись, оглянулся.

Герольды размечали площадку для боя, натягивая на колышки алую ленту, а рядом толпились состязающиеся. Харальда среди них не обнаружилось. Берг удивленно поднял брови. Что могло помешать?

Именно удивление и не позволило ему заметить подошедшего. Когда его тронули за плечо, Теневой обернулся, схватившись за меч. Встретившись со знакомым зеленым взглядом, он ограничился витиеватым ругательством.

Харальд, из-за спины которого высовывался кончик лука, рассмеялся.

– Ты чего не на поле? – спросил Берг.

– Я лучше из лука постреляю, – махнул рукой юноша. – А то этим турнирным мечом только все руки отобьют, как потом целиться? Да и там один парень есть, здоровый такой, черный, на медведя похож. Я видел вчера, как он мечом работает – почти как ты. Так что у меня шансов нет.

– Ну как знаешь, – усмехнулся Теневой. – Тогда принеси мне пива, а то чего-то я замерз стоять.

– Странный способ греться, – начал было Харальд, но смолк под грозным взглядом наставника. Словно юла, он ввинтился в толпу и вскоре вернулся, неся небольшой кувшин, из которого шел приятный аромат хмельного напитка.

Выпив, Теневой приступил к несению службы с новым рвением, а Харальд встал рядом, вместе с толпой ахая, охая и восхищаясь.

– Вот это удар!… О, здорово… Ну кто же так делает?.. А теперь уходи, в сторону, в сторону… Ну как же так!…

Победил, как и следовало ожидать, медведеобразный здоровяк. Под восхищенный рев он гордо удалился. Начались состязания в броске копья.

– Не хочешь? – поинтересовался Берг, зевнув. – Ты ж вроде это оружие за последний месяц освоил?

– Нет. – Харальд покраснел, словно девчонка на первом свидании. – Плохо я копьем владею, куда мне…

Так и простоял, красный, словно вареный рак, пока не объявили выход лучников.

– Пойду, – сказал он решительно, поправляя лук.

– Покажи им всем! – Берг напутственно похлопал ученика по плечу.

Желающих пострелять набралось предостаточно, и Берг время от времени оглядывался через плечо, пытаясь рассмотреть, как там идут дела. Кучка претендентов на победу все уменьшалась, но неизменно среди них мелькала светлая голова Харальда. Юноша снял шапку, и волосы его на солнце сверкали серебром.

Обычную круглую мишень сменили тонким прутом, и тут в задних рядах зрителей началось какое-то движение. Берг нахмурился, пытаясь понять, что происходит, но в этот момент раздались испуганные крики, и скопище людей подалось вперед, заставив Теневого отступить. Правее толпа даже прорвала ряд охраны, так что Берг с десятком стражи оказались отрезаны от места, где находился Торгрим и его гости.

– Лошади на коновязи взбесились, лошади! – орал кто-то, и ему вторил женский визг. Через головы было видно, как что-то большое и темное мечется позади людей.

Берг бросил взгляд в сторону фон Жахха и обомлел. Недалеко от него на краю поля для состязаний стоял невысокий коренастый человек, деловито поднимая арбалет. Он ловко воспользовался тем, что внимание хозяина замка и тех, кто рядом, отвлеклось на беспорядок.

Берг ощутил, как его обдало морозом, а приятное тепло от выпитого пива мгновенно улетучилось.

Понимая, что не сможет пробиться сквозь толпу, Теневой завертел головой.

– Харальд! – заорал он, увидев ученика, который растерянно застыл с наложенной на тетиву стрелой.

Ответом был недоуменный взгляд.

Берг яростно махнул рукой в сторону арбалетчика и завопил, стараясь перекричать всех:

– Стреляй!

Харальд дернулся, глянул в указанном направлении, а далее его движения стали столь быстрыми, что даже Бергу не удалось за всем уследить.

Рывок, и юноша застыл, отставив ногу и натянув лук.

Тренькнула тетива, и на место сорвавшейся с неё стрелы легла другая.

Щелчок, и она тоже в полете.

Это был великолепный выстрел.

Арбалетчик не успел. В горле у него одна за другой оказались две стрелы, и он тяжело рухнул на снег, заливая его кровью.

Теневой облегченно вздохнул.

Паника оставила толпу разом. Она замерла, точно единое живое существо, и перестала орать. Сотни пар глаз обратились туда, где только что человек убил человека.

И Торгрим бросил на Харальда взгляд, полный чего угодно, но не благодарности.

Но тут завизжала какая-то баба, смятение воцарилось с новой силой. Со всех сторон к хозяину бежали стражники, нещадно расталкивая людей, колотя их рукоятками мечей.

И только Харальд был спокоен среди воцарившегося хаоса.

Он стоял и смотрел, не переставая удивляться: я стрелял? Это я стрелял? Зачем?

Торгрим на коне появился рядом неожиданно. Слух и чутье подвели Харальда, и он не услышал приближения родовитого. Просто знакомый голос сказал откуда-то сверху:

– Отличный выстрел, парень.

Харальд поднял глаза и столкнулся взглядом с фон Жаххом. Тот не выглядел благодарным, но не было на его лице и испуга. Только сдержанное удовольствие, точно у охотника, наткнувшегося на свежий след зверя.

– Зайди ко мне вечером, после заката, – приказал родовитый и легонько толкнул лошадь пятками.

Развернувшись, всадник удалился. Происходило это в полной тишине, словно у Харальда заложило уши. Пробку безмолвия выбил только дикий рев Берга.

– Молодец! – Наставник хлопнул Харальда по плечу, но юноша даже не покачнулся. – Что он тебе сказал?

– К себе позвал. Только не знаю зачем.

– Ну, награду дать. – Голубые глаза Теневого красноречиво говорили о том, что он сам не верит своим словам. – Ну, или… Не знаю!

– И я не знаю, – покачал головой Харальд.

* * *
– Есть у меня для тебя поручение. – Лицо родовитого фон Жахха было спокойным, но большие и сильные ладони воина нервно сжимали рукоять висящего на поясе кинжала. – Но оно такое, что не каждый за него возьмется…

Харальд промолчал. Наградой тут и не пахло.

– Ты видел, как меня сегодня попытались убить. – На лице Торгрима появилась и тут же пропала легкая тень неуверенности. – И даже помог спастись.

«Ничего себе помог! – подумал Харальд. – Если бы не я, ты бы со стрелой в голове лежал! Вот уж точно – благодарность родовитых не знает границ!»

– Убийца был не один. Кто-то напугал лошадей и вызвал панику, а другой должен был стрелять. – Фон Жахх говорил со все большей горячностью, ноздри его раздувались, глаза сверкали. – Опытные, умелые убийцы! Ты сразил одного, и нам не удалось допросить его! Я не виню тебя, но живой он был бы нам более полезен!

Харальд с трудом удержался от того, чтобы не выругаться.

– Но это уже все не важно, ведь я знаю, кто подослал убийцу! – родовитый вознес руку в красивом жесте. – Это один из моих вассалов. Давно он лелеял черные замыслы, надеясь переметнуться на сторону Владетелей, и вот полностью раскрыл себя!

– А я здесь при чем? – поинтересовался Харальд, перебив собеседника. Но очень уж не хотелось выслушивать длинную и нудную речь.

– Как при чем? – Фон Жахх едва не задохнулся от возмущения. – Единственный способ остановить его – убить, и я хотел попросить об этом тебя.

– Меня? – Харальд почувствовал, как отвисает челюсть, и гулко сглотнул, возвращая её на место.

– Да, – уверенно кивнул Торгрим. – Ты отлично стреляешь из лука.

– Ну и что? Как я проникну в его замок?

– А зачем? – На лице родовитого появилась хитренькая ухмылочка. – Ты здорово бегаешь на этих… на лыжах. Для тебя не составит труда подстеречь его на дороге в лесу, поразить стрелой и легко уйти от погони. Ни конный, ни пеший не настигнут тебя по сугробам!

– Все верно, – кивнул Харальд. Чувствовал он себя странно. Словно ему сделали предложение побыть некоторое время червем в навозной куче. – Но я не могу так! Я убивал людей, но лицом к лицу, и они могли защититься, могли убить меня! А так, из засады – подло!

– Никакой подлости тут нет, – покачал головой фон Жахх. – Обычная воинская хитрость. Они могут обнаружить тебя. И помни о том, что он может переметнуться к Владетелям, к моим врагам, к настоящим подлецам, которые сражаются при помощи магии!

– Ну что же, раз такое дело, то я согласен. – Харальд замер, ощущая, как пробуждается в сердце ненависть. С болью, словно раздирая корку старой раны, она выбралась наружу и оскалилась, оглушив внутренний слух яростным рыком. Только… только твоя благодарность должна быть выражена совсем не в словах, почтенный Торгрим!

– Конечно! – ответил тот с облегченным вздохом. – Мы обговорим все условия!

* * *
– Ну, Харальд, счастливо! – Берг выглядел обеспокоенным, даже его рыжая бородка, казалось, потеряла цвет, сделавшись какой-то пегой.

– Счастливо! – поднял руку Харальд и неторопливо двинулся к лесу.

До границы земель Торгрима его отвезли в сопровождении охраны.

Дальнейший путь был размечен на небольшом куске пергамента, что спрятан за пазухой. Плечи оттянул мешок с припасами. За спиной приторочен меч, хотя вряд ли придется пускать его в ход.

Оказавшись под пышными еловыми кронами, Харальд оглянулся. Десяток всадников сгрудились около саней, словно пчелы вокруг матки. Юноша помахал им, дождался ответа и лишь затем двинулся в глубь леса.

Деревья стояли по пояс в снегу, а сверху, на ветвях, лежали сугробы, похожие на белые пушистые облака. Заденешь ствол, и рухнет облако на голову, оказавшись сырым и холодным.

Лиственные деревья выглядели мертвыми, их ветви напоминали скрюченные от холода руки. Зато ели и сосны распушились в полной красе. Было тихо, лишь где-то в верхушках деревьев скрипуче переговаривались клесты.

Лесу не было дела до спешащего куда-то человека.

* * *
Этот замок был несколько меньше замка Жахха, зато имел две стены. За первой грозно возвышалась вторая. Ее башни, сложенные из темного камня, напоминали обгоревшие деревья. Ворота блестели металлом, а над донжоном вилось на ветру знамя с изображением желтого зверя, похожего на большую кошку.

Харальд разглядывал строение из зарослей боярышника. Ближе сотни саженей подобраться не удалось: вырубка вокруг замка оказалась сделана по всем правилам, и по голому снежному полю могла бы проползти разве что мышь.

Оранжевое замерзшее солнце неторопливо перемещалось по небу, проплывали облака, похожие на странные надутые бочонки, а в замке ничего не менялось. Так же блестели в бойницах доспехи стражи, иногда, когда ветер дул с той стороны, доносились обрывки разговоров и смех. Уходящая на юг дорога была пустынна.

Когда Харальда окончательно одолела скука, ветер принес конский топот.

Вскоре показался скачущий во всю прыть всадник. Гнедая лошадь под ним выглядела заморенной, а наездник яростно нахлестывал её, хотя до ворот оставалось меньше версты.

«Гонец с важными вестями!» – подумал Харальд, когда всадник остановился перед воротами и протрубил в рог.

Створки приоткрылись, конный проскользнул внутрь, и вновь повисла тишина.

Солнце почти коснулось боком зубчатой стены леса, когда Харальд ощутил голод. Жизнь среди нид приучила его долго обходиться без пищи, но тут он просидел целый день на морозе. Холод стал нестерпимым, а в животе ворчало, напоминая о необходимости поесть.

Именно в этот момент ворота с лязгом распахнулись во всю ширь.

Пропели трубы. Харальд тут же забыл о еде, когда на дорогу из замка начали выезжать всадники. Впереди десяток воинов, затем знаменосец со стягом, изображающим того же желтого зверя. За ним следовал человек в плаще из горностая, судя по всему тот, кого Харальду предстояло убить. Лицо его было надменным, а осанка гордой.

За родовитым скакали несколько человек без оружия, с набитыми седельными сумками – слуги, а замыкали процессию ещё десять конных, все с оружием и в доспехах.

Словно стайка стремительных рыб, всадники умчались по белому руслу дороги, и вскоре топот копыт стих в отдалении. Принесенные вести оказались не только важными, но и срочными, раз они заставили хозяина покинуть замок на ночь глядя.

Харальд усмехнулся. Теперь осталось выбрать место у дороги, с которого удобно будет стрелять (сегодняшняя ночь подойдет наилучшим образом), и дождаться возвращения родовитого (на это может уйти несколько дней).

Отойдя в глубь леса, он с наслаждением потянулся, ощущая, как хрустят застывшие от долгой неподвижности суставы и позвоночник, как кровь веселее течет по телу. В предвкушении ужина усилилось бурчание в животе.

* * *
На лес обрушилась оттепель. Она пришла ночью, вместе с серой пеленой туч, которая тихо завоевала небосклон, подавив жалкие попытки звезд к сопротивлению. Даже луна, что некоторое время пыталась светить, вскоре сдалась и угасла.

К утру лес наполнился туманом, холодным и противным, словно прокисший суп. Харальд, бормоча ругательства, снял тетиву с лука, понимая, что в такой сырости она придет в негодность очень быстро.

Место для засады он выбрал позади огромной березы, ствол которой был толщиной в аршин, а нижние ветви торчали во все стороны, словно ступицы в колесе. Сугроб почти доходил до них, а выше был разрыв примерно в полсажени, и именно отсюда Харальд собирался стрелять.

Дорога просматривалась отчетливо в обе стороны, а сидящий в засаде оказывался прикрыт березовым стволом с одной стороны и порослью пушистых невысоких елочек – с другой.

К полудню туман рассеялся, видимость улучшилась. Харальд вновь привел лук в боевую готовность и изовсех сил боролся со скукой, изредка подкрепляя силы вяленым мясом.

Когда с юга донесся стук копыт, он ощутил, как сердце словно сорвалось в пропасть, а мутный страх сковал руки и ноги. Да, он убивал, но всегда защищаясь, даже в том случае, на поле для состязаний, он лишь предотвращал смерть.

Теперь предстояло лишить жизни человека по собственному почину. Из воина превратиться в убийцу. До сих пор мысли об этом прятались где-то в глубине разума, а теперь явились во всей неприглядности…

Наложенная на тетиву стрела поднималась так медленно, словно весу в ней было по меньшей мере пуд. Харальд почувствовал, как течет по лицу непонятно откуда взявшийся пот, а по спине вольно разгуливает озноб.

Но появившийся на дороге всадник был один и менее всего походил на родовитого. Скорее всего это был ещё один гонец, вроде того, который вчера трубил у ворот замка.

С судорожным всхлипом Харальд опустил лук и сорвал с головы шапку.

Когда он провел ладонью по лбу, то обнаружил, что волосы намокли так, словно их хозяин искупался. Сердце судорожно билось в груди, а затекший в глаза пот немилосердно жег их, заставляя тереть кулаками и плакать.

Но к тому моменту, когда безмолвие на дороге вновь нарушилось, Харальд полностью успокоился. Вытер лицо и застыл, недвижный и безгласный, словно фигура, вырезанная из дерева. Внутри как будто что-то выгорело, стало легко ждать жертву, ни о чем не думая. Мысли исчезли, чувства и желания – тоже.

* * *
На этот раз всадников было много. Первыми появились воины охраны, за ними – знаменосец. Лицо родовитого удалось рассмотреть лучше: крупные, тяжелые черты, выдающийся нос, близко посаженные глаза – все дышало властностью и надменностью.

Стрелять в такое лицо оказалось просто.

Харальд слегка приподнял лук и спустил тетиву. Руки сами наложили вторую стрелу, и та отправилась вслед за сестрой.

Раздался свист, и родовитый беззвучно рухнул с коня. Древко смертоносного снаряда торчало у него из виска, второе – из шеи.

– Господин! – заверещал в испуге слуга.

Дико заржала, вставая на дыбы, лошадь убитого.

Заметались, останавливая коней, охранники, а Харальд легко вскочил, нацепил лыжи и спешно побежал в лес. Крики постепенно стихали за спиной.

На душе было гнусно, маячило перед глазами лицо только что убитого.

Харальд сжал зубы и пошел быстрее, надеясь, что усталость поможет справиться с глупыми мыслями и переживаниями. Он шел, почти не чувствуя груза.

* * *
Лицо Торгрима дышало нетерпением. Он не сдержался и вышел встречать Харальда во двор.

Грозно нависала громада донжона, тянуло дымом от замковой кузни, оттуда доносился звон молотов, а родовитый фон Жахх впился в лицо Харальда светлыми глазами, в которых плескалась смесь страха с надеждой.

– Ну что, все получилось?

– Да, – кивнул Харальд. Он сумел справиться с собой и загнал сожаление о свершенном куда-то в угол разума и сейчас ощущал только бесконечную усталость. Одно желание наполняло тело – забиться куда-нибудь в темный уголок и спать, спать, спать…

– Ты точно уверен?

– Родовитый Торгрим сомневается в моих словах? – Харальд взглянул в лицо фон Жахху, и тот дернулся точно от удара.

– Нет, ни в коем случае, – забормотал он. – Нет…

Не дослушав, Харальд развернулся и побрел к башне, в которой последнее время жил. Ему было все равно, как отреагирует на такой поступок наниматель, даже обещанная награда не грела душу.

* * *
– Ты чего такой кислый? – Берг присел на табурет, стоящий у стола. Под весом наемника тот недовольно пискнул.

В караулке было пусто, пахло пивом и ещё чем-то кислым.

Харальд, лежащий на кровати у стены, повернулся.

– Тошно мне здесь, – сказал он, и настоящая тоска слашалась в его голосе. Даже зеленые глаза потеряли блеск, превратившись в два вытершихся кружка меди. – Надоело все…

– Случилось что-то в том походе, в который ты один ходил? – Теневой посерьезнел. – Тебя после него словно подменили. Уже месяц прошел, а ты все это время только на караулы отсюда и выбираешься! Разговаривать не хочешь!

– Да ничего не случилось. – Харальд приподнялся и почесал грудь. – Все нормально.

– Тогда бери меч! – рявкнул Берг командным голосом. – И за мной!

Харальд лениво поднялся, медленно, точно больной, принялся натягивать сапоги. Рубаха на обычно опрятном юноше была грязная, а светлые волосы спутались, как трава после паводка.

Теневой аж засопел от ярости, увидев такое. Сам он был чистоплотен и от учеников требовал аккуратности.

– Сегодня же сменишь одежду и вымоешься! – проговорил он строго.

– Да, – равнодушно ответил Харальд, снимая со стены меч.

Они вышли во двор замка. Снег блестел под ярким солнцем, чистым, словно ограненный сапфир, было небо, и плыл над миром тонкий, едва ощутимый аромат близкой уже весны, которым она дает знать о себе. «Терпите, я обязательно приду!» – словно говорила она, и сердце невольно трепетало, ощущая приближение теплых дней.

Но Харальд остался мрачен. Он поморщился, прикрывая глаза от яркого света, и скорчил недовольную гримасу.

Пока они шли к воротам, навстречу попалась служанка. Берг широко ей улыбнулся, но девушка потупилась и прошла мимо, словно не заметив мечника. Огорченный, он даже крякнул с досады, а обернувшись, увидел, что проказница стрельнула глазками в Харальда.

Теневой усмехнулся, а юноша ничего не заметил. Он шел, по-старчески шаркая, и смотрел под ноги.

«Ничего себе! – подумал Берг. – Укатали сивку крутые горки!»

За воротами замка было ещё лучше, чем внутри. Птахи в лесу орали так, что слышно было через вырубку. Даже строгие старые ели, казалось, вырядились в новые темно-зеленые одежды. Мир услышал сегодня голос весны и внимал ей в восхищении.

Когда они достигли утоптанного места, Теневой развернулся к ученику и извлек меч из ножен:

– Защищайся!

Клинки несколько раз скрестились, причем Бергу приходилось сдерживать удары, чтобы не поразить Харальда. Тот двигался медленно, как весенняя муха. С трудом ворочал руками, а ногами вообще не переступал, будто прирос к снегу.

Разъярившись, Берг одним движением вышиб меч из руки ученика, а другим – поднес острие своего оружия к горлу Харальда.

– Да что с тобой такое! – гаркнул он так, что с замковой стены с истошным карканьем взвилась ворона. – Будь ты в настоящем бою, тебя бы давно насадили на меч, как мясо на вертел! Я же знаю, что ты можешь двигаться гораздо быстрее! Так в чем дело?

Харальд молчал. В глазах его, похожих на затянутые ряской омуты, застыла скука. Словно не на него орал суровый наставник, точно не у его горла находилось отточенное лезвие.

– Мне что, прирезать тебя? – прорычал Берг. Ему казалось, будто он кухонным ножиком пытается свалить дуб.

– Режь, – пожал плечами Харальд. – Мне все равно…

Теневой усмехнулся, и руки его пришли в движение. Меч замелькал, как молния, а когда замер, то щеки ученика горели. Наставник только что отхлестал их лезвием, как ладонью, не оставив даже царапины.

– Если ты не хочешь быть мужчиной, – сказал Берг с максимальным презрением, на которое только был способен, – то ты достоин лишь того, чтобы тебя били по лицу.

Сквозь краску на щеках Харальда проступил багрянец гнева, в глазах мелькнуло какое-то живое выражение.

Заметив, что юноша намеревается нагнуться за мечом, Теневой проговорил издевательски:

– Зачем тебе оружие? Разве оно нужно тому, кому все равно?

И тут же ему пришлось защищаться. Харальд атаковал, точно железный вихрь, стремительно и беспощадно. Первый раз в жизни Берг парировал, уклонялся, уворачивался, отступал и не мог найти возможности для контратаки.

Легче стало, когда Харальд устал.

Он сам опустил меч и отступил на шаг. Глаза юноши горели, а губы корежила судорога.

– Не стоило тебе меня злить! – бросил Харальд, укладывая меч в ножны.

– Стоило, – с усмешкой кивнул Берг. – Вон ты на человека стал похож.

– Надо мне отсюда уезжать! – выпалил юноша в сердцах и повернулся, собираясь уйти.

– Почему? – Теневой догнал ученика, пошел с ним плечом к плечу.

– Тошно мне тут! Словно в погребе сидишь. Да ещё служба эта – чтобы её демоны забрали!

– А, понимаю, – Берг покивал сочувственно. – Я тоже к обычной службе стражника так никогда и не привык.

– Надо мне на юг! – выпалил Харальд, словно не слыша собеседника. – Только там я смогу… – Он осекся, и лицо его сделалось мрачным.

– Что сможешь?

– Сделать то, что задумал. – Юноша взглянул прямо на Берга, и тот понял – не проговорится, хоть каленым железом пытай.

– Я тоже подумываю отсюда уехать, – проговорил Теневой задумчиво. – Но только ближе к весне…

– Что же, поедем вместе, – кивнул Харальд, но в голосе его не было радости.

* * *
К удивлению Берга, фон Жахх отпустил их со службы легко. Разговор состоялся в середине марта, когда солнце сияло, как начищенная золотая монета, и повсюду звенела капель.

– Хорошо, – кивнул Торгрим, выслушав просьбу. – Уезжайте. Я же вижу, что не лежит у вас обоих душа к службе. Понятно, что два таких воина мне пригодились бы, очередная война на носу. Но попробуем обойтись и без вас.

Берг довольно хмыкнул и покосился на Харальда. Тот выглядел невозмутимым.

* * *
В одной из седельных сумок при каждом шаге гремело и позвякивало. Деньги, полученные за убийство, не желали лежать спокойно.

Впереди ехал Берг и фальшиво насвистывал какую-то песенку. Замок они покинули два дня назад и направились на юг, той же дорогой, которой приехали осенью.

Путешествовать весной оказалось не так-то просто. Днем тепло заставляло разомлеть, зато ночью почти зимний мороз ухватывал за бока острыми когтями. Было сыро, и лошади постоянно проваливались либо в жидкую снежную кашу, либо-в грязь. Каждый шаг сопровождался хлюпаньем и чавканьем, словно под брюхом у коня притаилось неведомое существо, без устали сосущее огромную сосульку.

Когда на дороге показались всадники, скачущие навстречу, Теневой повернулся, лицо его было очень серьезным.

– Так, – сказал он. – Мы уже не в землях Торгрима, и его имя не послужит нам защитой. Будь готов сражаться.

Харальд кивнул.

Не спеша, но и не тратя времени зря, он вытащил моток тетивы, затем согнул древко, уперев его в седло, и снарядил лук для стрельбы. Слегка потянул за тетиву, и оружие загудело, грозно и басовито, точно огромный шмель.

Всадники приблизились. Стало видно, что все они с оружием, а на лицах их нет и капли дружелюбия. Одинаковое снаряжение выдавало служивых людей, вот только отсутствие гербов на одежде слегка смущало. Уж не Владетеля ли воины?

– Кто вы такие? – прокричал грозно старший из всадников, в серебрёном легком шлеме с открытым лицом, в то время как его подчиненные перекрыли дорогу.

– Мирные путники, – ответил Берг лениво, останавливая лошадь.

– А зачем тогда оружие на ваших поясах? – поинтересовался предводитель, и его темные брови сошлись над голубыми глазами.

– Путь наш долог, а в лесах много разбойников, – Теневой четко выговаривал каждый слог, – готовых посягнуть на наши жизни.

– Только ли на жизни? – усомнился предводитель.

– Так вы дадите нам проехать? – спросил Берг, не отвечая, и плечи его чуть шевельнулись, давая понять, что рыжебородый готов выхватить меч.

– Нет, – покачал головой воин в серебрёном шлеме. – Вы выглядите подозрительно. Очень уж похожи на тех разбойников, которых вы якобы боитесь. Мы отведем вас в замок Агри, там с вами разберутся.

– То есть объявят лесными грабителями и повесят? – усмехнулся Берг. – Дайте нам проехать. Я не вижу, кому вы служите, но уверен, что вашему хозяину больше нужны живые слуги, чем мертвые

Среди всадников прошел гневный ропот.

Предводитель выждал несколько мгновений, а потом сказал:

– Взять их!

Меч Берга сверкнул на солнце голубой вспышкой, и тут же раздался тупой хряск – лезвие врубилось в тело.

Противников было больше, и они были в доспехах. Но, как оказалось, это не дало им преимущества. Теневой почти сразу покинул седло и метался между врагами, разя их снизу. Всадники больше мешали друг другу и никак не могли его окружить. Звенели клинки, ржали лошади, а человеческие глотки изрыгали грязные ругательства.

Харальду досталось двое противников. Он обменялся с ними несколькими ударами и понял, что, сидя на лошади, много не навоюет.

Отразив очередной выпад, он легко подскочил, встав на седло. В доспехах такой трюк не проделаешь, и он стал полной неожиданностью для противников. Используя их замешательство, Харальд прыгнул.

Внизу пронеслась земля, и тут же он врезался во что-то тяжелое, воняющее потом. Нож словно сам перекочевал в руку, и Харальд ловко вонзил его в затылок врагу.

Сбитый с седла противник умер до того, как они коснулись земли.

Харальд шмякнулся на бок, ощущая, как проминается снег.

Рядом ударили копыта, и он откатился в сторону.

Вскочил и увидел несущегося прямо на него всадника. Лицо его было красно, точно редис, а меч занесен для удара. Воин явно надеялся покончить с юнцом, столь самонадеянно влезшим в схватку мужчин.

Харальд не считал себя мастером в метании ножа, но в замке Жахх взял несколько уроков этого искусства.

Он швырнул оружие левой рукой и отскочил в сторону.

И, конечно, промахнулся.

Брошенный нож ударил лошадь рукояткой в лоб, и та, испугавшись, встала на дыбы. Всадник, изготовившийся рубить, с воплем полетел на землю.

Вонзить лезвие меча в незащищенную шею оказалось легко.

Кровь хлынула потоком, враг захрипел и умер.

И сразу стало тихо.

Харальд огляделся. Лошади, лишившиеся хозяев, потерянно бродили между трупов, над которыми стоял Берг с белозубой улыбкой на лице. Меч его был в крови по самую рукоять, а глаза сияли, точно два голубых факела.

По дороге удирал единственный оставшийся в живых всадник, судя по тому как солнце играло на навершии шлема – предводитель.

– Жаль, что ушел, – проговорил Теневой, облизываясь, как мышь, слопавшая здоровенный кусок сыра. – Теперь жди неприятностей…

– Прошлой же осенью мы через эти места проезжали, и ничего, – удивленно сказал Харальд, нагибаясь, чтобы вытереть лезвие об одежду одного из убитых.

– Но тогда здешний Владетель не готовился к войне, – вздохнул Берг и задумчиво почесал в бороде, – И не боялся лазутчиков. А на купцов мы не похожи…

– Может, поймаем лошадей? – несмело предложил Харальд. – Тогда у нас будут заводные, и мы сможем уйти от погони.

– Давай попробуем, – покачал головой рыжебородый мечник.

Он сделал шаг к серому, точно предутренний туман, жеребцу, но тот отпрянул в сторону, раздраженно фыркнув.

– Не дадутся они тебе, а арканов у нас нет.

– Ясно, – вздохнул Харальд и отправился искать нож.

Когда нашел, Берг уже взгромоздился в седло.

– Ладно, – сказал он. – Попытаемся их обмануть.

* * *
Обмануть не получилось. Это Харальд понял в тот момент, когда они выехали к небольшой деревне. Сизые дымки поднимались над домами, от просыпающихся полей тянуло запахом теплой земли, но что-то было не так.

Молчали собаки, словно их и не было.

И когда из-за плетня поднялась стройная шеренга лучников, Харальд ничуть не удивился. Напрасной оказалась бешеная скачка на юг, зряшным – поворот на запад, к границе Владения. Не успели пройти и сутки с момента стычки, как их поймали. Удивительно быстро.

Он оглянулся. Дорогу перегородил конный отряд в тяжелом вооружении. Забрала опущены, солнце блестит на наконечниках копий. Сунешься туда, не успеешь даже мечом махнуть, проткнут, словно мясо вертелом.

– Сдавайтесь! – В знакомом голосе слышалось торжество.

Шлем на этот раз был другой.

– Вам не уйти! – добавил уцелевший во вчерашней схватке воин.

– Ну да, ну да, – усмехнулся Берг. – Мы все равно не умеем удирать так быстро, как ты…

Предводитель дернул головой, но сдержал себя.

– Именем Владетеля Канута вы лишаетесь свободы! – провозгласил он и махнул рукой.

На дорогу выбрались десятка два воинов, половина из которых была с ременными петлями, а другая – с тяжелыми, в две трети роста, щитами.

Берг захрипел и выхватил меч, собираясь рубить ловчие снасти в воздухе.

– Живьем нас хотят взять! – рявкнул он. – Но не выйдет…

Харальд потянулся за луком, и тут от плетня дали залп. Свистнули стрелы, и конь под Харальдом тонко вскрикнул. Начал заваливаться на бок, грозя придавить всадника. Юноша напрягся, спружинил ногами и ловко соскочил.

Лошадь Берга истошно визжала и молотила ногами. Это Харальд успел заметить, прежде чем стрелы обрушились уже на него. Он ощутил тупой удар в плечо и удивился, почему не чувствует боли.

Но стрелы били одна за другой, особенные, с деревянными шариками вместо наконечников. Чтобы отвлечь внимание, сбить с толку, но не убить. А поимщики с арканами, прикрываемые щитоносцами, подбирались все ближе.

Берг зарычал, как раненый медведь, и бросился вперед. В эту минуту сразу две петли накрыли его. Одна сдавила горло, другая – плечи. Рыжебородый наемник поднял руки, пытаясь разорвать их, но тут же рухнул. Его окружили.

Харальд медленно пятился, прикрыв глаза ладонью. Внутри шевелился леденящий страх. Ведь если плен, то неизбежна смерть, а тогда он не успеет отомстить за отца, никогда больше не увидит Ару. Вообще ничего не увидит.

Развернувшись, он бросился бежать. К темнеющему в сотне шагов лесу.

Ему что-то кричали, но он не слушал.

Наст проламывался под ногами, и приходилось высоко поднимать ноги. При этом стоял такой грохот, что шум погони он услышал слишком поздно. Попытался уйти в сторону, но что-то тяжелое ударило по затылку, и снег, оказавшийся холодным и сухим, ткнулся в лицо.

Глава 6 ЦЕНА СМЕРТИ

Очнулся Берг от тряски. Голова болела так, словно в неё налили расплавленного металла, а в нос лез запах конского пота. Теневой был перекинут через что-то трясущееся и вздрагивающее, а ноги и руки его были надежно связаны.

Когда он открыл глаза, то обнаружил перед лицом вздрагивающий лошадиный бок, а внизу истоптанную и сырую землю, в которую с легким чмоканьем погружались копыта.

– Смотри, очнулся, – проговорил кто-то гнусавым голосом. – Может, врезать ему ещё разок?

– Не стоит, – ответил другой голос, в котором звучали командные нотки. – Владетель велел доставить их в целости. А от твоих ударов кости ломаются.

– Ну-ну, – неохотно согласился гнусавый.

Конь ступал не быстро, но Берг вскоре почувствовал тошноту. От неудобной позы затекли руки и ноги, в спине появилась ломота.

Вздохнул с облегчением, когда под копытами оказались доски подъемного моста.

Берга сдернули с лошадиной спины, как куль с зерном. Он не устоял на ногах и рухнул на пахнущую навозом землю. Под хохот, извиваясь, как гусеница, сумел сесть.

По сторонам возносились стены, высокие, точно горы, а башни и вовсе смотрелись исполинскими зубчатыми пиками. Донжон походил на громадную пивную бочку, а на вершине его вилось по ветру желтое, как лютик, знамя.

Вокруг было много людей, почти все с оружием. Берг видел, как поставили на ноги Харальда, как тот закусил губу, пытаясь удержать вскрик боли.

Сквозь хохочущую толпу воинов протолкался человек в одеждах цвета яичного желтка.

– Развяжите их, – пробасил он надменно, и легкая брезгливость отразилась на смуглом лице. – Владетель допросит их завтра.

Подскочивший воин перерезал веревки. Берг поднялся, чувствуя, как приливает к занемевшим конечностям кровь.

– Пошли, – бросил кто-то из охраны, и Берг ощутил тычок в спину.

Он послушно двинулся в указанном направлении. Бывшие связанными несколько часов ноги слушались плохо, и не отставать стоило некоторого труда.

Они вошли в низенькую, окованную железом дверь, потом спустились по сырой лестнице. Затрещали, источая запах смолы, факелы.

Спуск привел в обширный подвал, где оказалось посуше, но сильно пахло крысами. Здесь пленников передали на руки двум здоровенным, точно медведи, тюремщикам.

Со скрежетом открылась стальная решетка, потянулся коридор с попарно расположенными дверями. Под ногами чавкала грязь, а из темноты доносился писк. Истинные хозяева подземелий, крысы, почти не боялись света факелов. Глазки, словно бусины, зло поблескивали из темноты.

– Вот твари, – проговорил протяжно один из тюремщиков, останавливаясь около одной из дверей. – Может, кота принести?

– Они сами его сожрут, – ответил второй и утробно захохотал.

Замок на двери был навесной, огромный, словно щит. Ключ стонал и скрежетал, терзая уши, но замок не поддавался.

Наконец дверь отошла, и за ней оказалась темнота. Густая, черная и непроницаемая. Багровое свечение, идущее от факелов, вязло в ней, точно лошадь в болоте.

Удалось разглядеть лишь сыро блестящий краешек пола.

– Заходите, – сказал тот тюремщик, который предлагал принести кота, повыше и пошире в плечах. – Если приспичит – дыра в углу…

– Удобств, конечно, никаких, – добавил второй, чья звероподобная рожа выглядела чуть умнее. – Но ведь вы к Владетелю не на пряники пришли.

Оба захохотали, и Берга слегка толкнули в спину. От тычка он влетел во тьму и с трудом удержался на ногах. Послышались шаги, что-то пробурчал Харальд, дверь за спиной закрылась.

Стихли голоса тюремщиков, пленники остались одни.

Только в этот момент Берг осознал, как тут воняет. Смрад гниющего мяса смешивался со зловонием нечистот, и все это висело густым облаком.

– Меня сейчас вырвет, – проговорил слабым голосом Харальд.

– Ничего, привыкнем, – ответил Берг, не чувствуя уверенности в своих словах.

Он осторожно двинулся вперед, ощупывая пол ногой. Не пройдя и сажени, уткнулся в стену.

– Иди сюда, – бросил Харальду. – Тут хоть есть куда присесть…

К тому времени, когда им принесли воду, пленники успели обследовать камеру и выяснили, что она квадратная, размером примерно две на две сажени, что в одном из углов действительно есть где справить нужду.

Когда заскрипел отпираемый замок, Харальд спросил:

– Может, попробуем освободиться сейчас?

– Они не дураки, – ответил Берг. – Так что не стоит торопиться.

И точно, дверь приоткрылась на несколько вершков, в щель просунулась могучая рука, в которой небольшой кувшин казался меньше стакана.

– Пейте, да побыстрее, – пророкотал мрачный голос.

Кувшин оказался полон едва на треть – по несколько глотков на каждого.

– Чего так мало? – спросил Теневой, ставя посудину на прежнее место у двери.

– Сколько положено, – буркнул тюремщик, закрывая дверь.

– А если на дверь навалиться и руку ему прищемить? – спросил Харальд, когда в коридоре наступила тишина.

– И чего? – Берг хмыкнул. – Ты сделаешь ему больно, а потом они вдвоем сделают больно тебе. Тут думать надо!

Думать, лежа на сыром и холодном полу, оказалось непросто. Удалось понять только то, что подземелье замка Владетеля Канута мало подходит для длительного содержания пленных. То есть все, кто здесь оказывались, либо быстро выбирались на свободу, либо столь же быстро…

От подобных мыслей Берг окончательно расстроился и даже не заметил, как уснул. Утомленное тело требовало отдыха, и не помехой ему были ни сырость, ни холод.

* * *
Проснулся оттого, что его грубо трясли за плечо.

– Вставай, – прорычал голос, похожий на гром.

Берг открыл глаза и тут же снова закрыл, спасаясь от яркого, как показалось, багрово-желтого сияния.

– Чего? – спросил он, приподнимаясь.

– К Владетелю на допрос, – проговорил тот же голос. – Шевелись!

Берг поднял веки вторично, и теперь свет показался ему тусклым. Над пленником склонился один из тюремщиков. Второй замер у двери с дубинкой, размером превосходящей небольшое дерево.

Зашевелился Харальд.

– А он? – спросил Берг, поднимаясь.

– Только ты, – покачал головой тюремщик. – Выходи.

Попытавшегося приподняться Харальда грубо оттолкнули назад, и тот остался лежать, недоуменно хлопая ресницами.

– Ничего, я вернусь, – сказал Берг, выходя в коридор.

По сравнению с камерой тут было довольно тепло, а когда его вывели на первый этаж донжона, то от чистого воздуха Теневой даже расчихался. Недовольным ворчанием напомнил о себе пустой желудок.

Здесь тюремщики передали пленника обычным стражникам. Четверо, все с оружием. В глазах спокойная уверенность в себе.

Берга повели вверх, но подъем оказался недолгим. Распахнулась узкая дверь, искусно сколоченная из дубовых досок, и Берг оказался в обширном помещении. Здесь витал запах старых шкур, а на стенах висели звериные головы. Растопыривал рога гигантский олень, скалил двухвершковые клыки огромный медведь, разинул пасть в немом вое волк со странным серебристым отливом шерсти…

Берга толкнули в спину – чтобы не упасть, он сделал несколько шагов.

В глубоком кресле, обитом желто-черной шкурой неведомого зверя, сидел человек. Маленького роста, тщедушный, из тех, про которых говорят – соплей перешибешь. Серые волосы торчали в беспорядке, вот только глаза…

Огромные, светло-карие, янтарного оттенка, они словно пылали, вобрав в себя свет вечернего солнца. В них чувствовалась сила, и Берг невольно вздрогнул, столкнувшись с ней.

– Двое ко мне, двое у двери, – скрипучим голосом проговорил Владетель Канут (кто же ещё может отдавать здесь приказы?), – а ты стой, где стоишь.

Последнее относилось к пленнику.

Пока стражники выполняли приказ, он рассмотрел, что за креслом хозяина имеется обширный стол, заваленный рукописями, свитками и всякими чудными вещами, которые могут понадобиться разве что магу. Особенное внимание Теневого привлек громадный, с голову ребенка величиной, шар из горного хрусталя. Изнутри он словно светился, поочередно меняя цвета: кармин – охра – золото – изумруд – лазурь – сапфир – сирень – вновь кармин…

– Кто ты такой? – Вопрос оторвал Берга от созерцания.

– Наемник, – ответил Теневой мрачно.

– Это я понимаю. – Владетель слегка улыбнулся, обнажив желтые мелкие зубы. – Но мне хочется знать о тебе больше. Что ты делал в моих землях?

– Ехал на юг, – честно ответил Теневой, пожав плечами.

– А зачем убил моих воинов?

– Они сами напали!

– Тебя послал Торгрим? – Этот вопрос маг задал, слегка наклонившись в кресле вперед и впившись глазами в лицо собеседника. Берг не выдержал и опустил взгляд.

– Нет, – прохрипел он, ощущая напор чужой воли. – Я служил у него, но расстался со службой и ехал в Бабиль.

– Да? – Канут хмыкнул и пружинистым движением поднялся. – Зря ты не говоришь правды…

Берг прикинул, не броситься ли на хилого Владетеля с голыми руками и не свернуть ли ему шею. Но по учащенному дыханию стражников за спиной и по настороженным взглядам тех, которые стояли у кресла, понял – этого ждут.

– Зря, – повторил Владетель, вдруг оказавшись прямо перед Теневым. Он потирал руки, и кисти его были маленькими и белыми, точно у избалованной женщины. – Мне придется тебя пытать.

– Не вижу палача, – нашел силы усмехнуться Берг.

– А он и не нужен, – почти ласково промурлыкал маг, подходя к столу и берясь за тот самый шар, что заинтересовал пленника ранее. – Меня недаром в те годы, когда я ещё не был Владетелем, прозвали Мастером Иллюзий. Я могу заставить человека увидеть и почувствовать то, что реально не происходит. Сейчас ты оценишь мое искусство в полной мере. Привяжите его.

Переход от отвлеченной речи к приказу был так плавен, что Берг не сразу осознал его и сопротивляться начал, когда его уже крепко ухватили за руки и за ноги.

Его подтащили к колонне, которая выглядела в этой комнате как морской корабль среди гор, и крепко привязали. Возможности шевельнуть даже пальцем его лишили, спеленав веревками с ног до головы, словно паук муху.

Канут установил шар, радужно переливающийся, точно мыльный пузырь, на высокую металлическую треногу. Полупрозрачная сфера оказалась как раз на уровне глаз пленника.

Нетерпеливым жестом маг выгнал стражников за дверь, а сам зажег две курильницы, поставленные слева и справа от пленника. Дым от них потек, к удивлению Берга, багровый, с неприятным сладковатым запахом. В первое мгновение Теневой закашлялся, но когда попытался закрыть глаза, то с ужасом обнаружил, что не может пошевелиться и оторвать взгляд от хрустального шара, который засветился молочным сиянием.

– Так, хорошо. – Голос Владетеля прозвучал неестественно громко, и если бы не вынужденная неподвижность, Берг непременно поморщился бы. – Ты будешь способен отвечать на мои вопросы, но для начала я дам тебе немного помучиться. Пусть это будет огонь…

И вокруг запылало пламя. Куда-то делись веревки, исчезла комната мага, а Берг метался в самой середине огромного пожара. Самое странное – он не мог понять, что горит, а видел по сторонам только желто-оранжевые, жгущие языки.

Дыма не было, он не задыхался, но жар был нестерпим. Глаза слезились, а на голове трещали, скручиваясь, волосы. Кожа не выдерживала жара и обугливалась. Подняв руки, он увидел, как покрываются волдырями, а потом чернеют пальцы…

И тут же все исчезло. Он обвис на веревках, хватая ртом прохладный воздух, будто вытащенный на берег сом, тело было мокрым от пота. Перед глазами по-прежнему поблескивала хрустальная сфера. Отвести взгляд в сторону не было сил.

– Ну что? – донесся откуда-то сверху голос Канута. – Говори, зачем тебя прислал Торгрим? Чтобы разведать все о моих войсках?

– Нет, – ответил Берг, с трудом разомкнув спекшиеся губы. – Он не посылал меня. Что за лазутчик с деньгами в седельных сумках?

– Золото может пригодиться для подкупа, – ответил маг. – Говори, или будет больнее.

Берг молчал.

Переход был опять неожиданным. Теневой ощутил себя подвешенным на дыбе. Вокруг была темнота, и он не видел, кто мучает его, но хорошо слышал треск готовых разорваться суставов.

Он не сдержался, закричал. Легче не стало, но собственный вопль звенел в ушах, позволяя немного отвлечься от жуткой боли.

Миг, и он вновь висел на веревках около столба, не в силах оторвать взор от сводящего с ума белого свечения огромного шара. В этот момент он показался Бергу больше тыквы.

С губ капало. Когда облизнул, то по соленому вкусу понял, что это кровь. Прокушенную щеку слегка подергивало от боли, но боль была так слаба по сравнению с только что пережитой.

– Ну что, ты будешь говорить? – В голосе Владетеля было удивление. Видимо, ему давно не попадались настолько упорные пленники.

– Мне не о чем рассказывать, – устало повторил Теневой, – мы просто ехали на юг. И ваши люди напали первыми…

– Конечно, – маг усмехнулся. – Вот так и кинулись рубить мирных путников. За нападение на моих воинов вас нужно предать жуткой смерти, лишь подозрение, что вы можете что-то знать о планах Торгрима, удерживает меня. Так что не разочаровывай меня, рыжебородый…

Берг молчал.

– Ладно. – Окунем из тины в голос Канута проскользнуло разочарование. – Попробуем ещё раз…

Берг сжался, готовясь к новой боли.

* * *
Когда его отвязали, он рухнул на пол точно труп. Говорить уже не мог, а ослепшие глаза отказывались видеть хоть что-то, кроме матового белого свечения. Он мог лишь ощущать и слушать.

Ковер ворсистой поверхностью царапал ладони, а где-то в вышине гулко отдавались голоса.

– Отнесите его назад, – проговорил кто-то скрипучим, как новая кожа, голосом.

– Что, не признался? – подобострастно поинтересовался кто-то другой, и Берг почувствовал, что его подхватывают под руки и поднимают. Он попытался напрячь ноги, чтобы опереться на них, но не смог.

– Крепок очень, – с сожалением проговорил скрипучий. – Ничего, завтра попробуем по-другому. Приводите обоих.

Берга подняли и куда-то понесли. Хлопнула дверь, затем шаги несущих стали гулко отдаваться от стен, а сапоги зашуршали по камню. Он на некоторое время отключился, а когда очнулся, то понял, что уже что-то может видеть. Сквозь белесую дымку просвечивало багровое пятно. Запах смолы подсказывал, что это факел.

– Эк его, – проговорил кто-то мощным голосом, вызывающим воспоминание о горных обвалах.

И Берга, с его весом в пять без малого пудов, потащили, зажав под мышкой, словно мальчонку!

Проскрежетал замок, и он упал вперед, в сырую и вонючую темноту.

– Ты жив, жив? – спросил кто-то знакомый, и Теневой почувствовал на плечах руки.

– Дхга, – сказал он и закашлялся. Сорванное криком горло отзывалось вспышкой боли на каждое произнесенное слово, но молчать было нельзя – это он понимал.

– Они тебя пытали?

– Да, – отозвался Берг, на этот раз более членораздельно.

– Пользовались магией?

– Да.

– Ничего, эти твари любят наслаждаться своей жестокостью. – В голосе юноши прозвенела такая ненависть, что Теневой невольно содрогнулся. Откуда, из каких бездн души молодого ещё человека могло родиться подобное чудовище? – Но мы им ещё покажем. Послушай, Берг, я понимаю, что тебе трудно говорить, но скажи, как вооружены тюремщики. Ты видел их больше меня.

– У одного дубинка, – преодолевая боль в горле, проговорил Теневой. – Размером с тебя. А у другого – кинжал на поясе, здоровенный, почти как меч. Аршин в нем будет. – Тут он замялся, перед глазами мелькнула картинка – оттопыренное голенище на левой ноге у того тюремщика, что поменьше, и чуть высовывающаяся из сапога рукоять ножа.

– Ага, засапожник, – радостно засмеялся Харальд, когда услышал об этом. – Вот он-то мне и пригодится.

– Ты собираешься с ножом перебить всю охрану? – поинтересовался Берг, от изумления забыв о телесных муках. – Ты сумасшедший! Даже если ты сможешь отобрать его у этого здоровяка, что это даст?

Но когда Харальд изложил план, то Берг замолчал.

Шансов на успех мало, но если не попробоватьчто тогда? Пытки, казнь? Уж лучше погибнуть в бою!

* * *
На этот раз вместе с водой принесли еду – миску жидкой овсянки. Берг проглотил свою половину, не чувствуя вкуса. Боль от вчерашних пыток ослабела, но не прошла. Хорошо хоть, усталость оказалась сильнее мук и ночью удалось выспаться.

Когда замок заскрежетал вновь, он лежал навзничь. Свет от факела просочился сквозь веки и, словно горячая жидкость, потек по глазницам, но Берг не пошевельнулся.

– Вставай, пойдем, – прорычал тюремщик. – Владетель не любит ждать.

– Мой друг не может идти после вчерашних пыток, – звенящим голосом ответил Харальд. – У него отказали ноги!

– Клянусь козьей задницей! – выругался более высокий страж. – Вчера я пер этого лося, сейчас – твоя очередь!

– Ладно. – Берг ощутил, как огромная лапа поднимает его и прижимает к горячему, пахнущему потом боку.

Они вышли в коридор. Здесь он рискнул открыть глаза.

Впереди виднелись ноги Харальда. Штаны его слиплись, и от них мерзко воняло, словно юноша неделю просидел в сточной канаве. Рядом двигалась могучая нога тюремщика, которая подошла бы быку. Рукоять ножа выглядывала из-за голенища, словно голова любопытного карлика.

Берг опустил руку и легко, одним движением, вытащил нож. Лезвие предательски блеснуло, но он уже укрыл его в рукаве.

Лязгнула отпираемая решетка, и тот тюремщик, который нес Берга, с облегчением проговорил:

– Забирайте их. Скорее бы, что ли, их казнили, а то надоели уже. Таскай их туда-сюда…

– Скоро уже, – ответил знакомый голос, принадлежащий воину в серебрёном шлеме. – Если сегодня не заговорят, то Владетель велит отвезти их на границу с Торгримом, там зарубить, а тела бросить. Пусть знает северный выскочка, с кем имеет дело!

Пока они болтали, Харальд ухитрился переместиться вплотную к Бергу, и нож рыбкой скользнул в его ладонь. Теневой облегченно вздохнул – пока удача не отворачивалась от них. Но что будет дальше?

Наверх его волокли за руки. Колени больно бились о ступени, но он только слабо стонал. Нельзя было показывать, что в теле сохранились силы.

Знакомая дверь распахнулась, и Берга рывком поставили на колени. Подняв голову, он уперся взглядом в кипящие янтарем глаза Владетеля Канута.

– А я думал, что он покрепче, – пробормотал тот с изумлением и перевел взгляд куда-то вправо и вверх. Надо думать, на Харальда.

На лице мага мелькнуло сомнение. Но только на миг.

– Так, – сказал он, иронично усмехаясь. – Этот вряд ли чего знает, но мы его и спрашивать не будем…

Повинуясь жесту Владетеля, двое из воинов привязали Харальда к столбу. Тот не сопротивлялся, изображая полностью сломленного человека. Лицо его было вполне натурально перекошено от страха.

– Ну что, рыжебородый? – Канут посмотрел на стоящего на коленях Берга. – Ты стоек, я признаю. Но если ты не заговоришь сейчас, я буду пытать твоего приятеля. Ему будет очень больно.

Теневой захрипел, попытался плюнуть в мага, но лишь запачкал ковер. Плевок словно истощил все его силы, и пленник повис на руках стражей.

– Этого тоже свяжите, – бросил Владетель, – и посадите на стул так, чтобы он видел своего друга

Янтарные глаза горели. Похоже, что их обладателя сильно раззадорило упорство допрашиваемых.

Берга связали куда жестче, чем вчера. Веревки больно впились в плоть, не давая шевелиться, а под задницей оказался жесткий стул, на котором и несвязанному сидеть было бы неудобно.

– Оставьте нас, – проговорил маг, и Берг с трудом удержался от улыбки. Пока все шло так, как пленники и предполагали.

Стражники один за другим покинули комнату, а Владетель взял в руки хрустальную сферу. Харальд, не видевший её ранее, вытаращился на переливающийся шар во все глаза.

Маг установил шар на треногу, внутренности сферы мягко засияли. А на полу, вокруг столба, к которому был привязан юноша, вспыхнул на мгновение и тут же пропал круг с какими-то рисунками внутри.

Берг, решив, что ему показалось, с тревогой уставился на Харальда. Тот смотрел на светящийся шар, не отводя взгляда, на лице его застыло напряжение. Но на самом ли деле он околдован или просто умело изображает, что поддался, – об этом Теневой мог только гадать. Предполагалось, что чародейскому шару юноша окажется не по зубам, как и прочей магии, но пленники не могли знать этого наверняка…

– Так вот, – проскрипел Канут, отвлекая Берга от размышлений. – Меня не зря прозвали Мастером Иллюзий. – Маг приосанился. Похоже, что прозвище очень нравилось ему. – Я могу заставить тебя ощутить любую боль. И я буду делать это до тех пор, пока твой приятель не заговорит. – Владетель повернулся к Теневому. – Ты понял, рыжебородый? Как только начнешь рассказывать, зачем тебя прислал Торгрим, я прерву пытку.

Берг промолчал.

Маг пожал плечами и зажег курильницы. Потек багровый дым, сладкий запах распространился по комнате. Владетель положил руку на сферу. Та засияла чуть ярче, словно от удовольствия.

– Начнем с огня, – проговорил Канут и негромко запел что-то. Слов было не разобрать, но напев внушал отвращение. От него холодело в животе, а руки слабели.

Харальд издал стон, а затем принялся биться в путах. И только Бергу, сидевшему сбоку, было видно, как нож, оказавшийся в руках юноши, при каждом судорожном движении пилит веревку, стягивающую кисти.

Свечение хрустального шара то усиливалось, то слабело в такт пению, а когда маг закончил петь, то руки Харальда были уже почти свободны. Но песня стихла, и юноша послушно обмяк, словно обессиленный только что отступившей болью.

Глаза Владетеля были полны недоумения.

– Как-то странно ты переносишь пытку, – проговорил он. – Давай-ка я попробую сдирание кожи заживо…

На этот раз песня была другой, но не менее отвратной. Канут созерцал корчи пленника у столба, и на лице его было написано удовольствие.

Поняв, что Харальду нужно будет несколько мгновений, чтобы окончательно освободиться, Берг заговорил.

– Ладно! – почти с натуральной дрожью в голосе выкрикнул он. – Я скажу, скажу!

– Хорошо. – Желтоглазый колдун прервал пение и расплылся в хищной улыбке. Сейчас он был похож на огромного хорька.

– Все скажу. – Теневой заговорил тихо, словно на громкий голос у него не осталось сил. Канут невольно сделал несколько шагов к нему. – Мы должны были встретиться с одним из военачальников Владетеля.

Харальд поспешно резал веревки, удерживающие его за поясницу.

– С кем? – воскликнул маг, схватив Берга за плечи. Глаза его пылали, губы кривились.

Похоже, что у Теневого что-то мелькнуло в глазах, так как Канут успел немного развернуться, прежде чем мощный удар обрушился на его затылок.

Владетель рухнул, словно куль с мукой, почти без звука.

Позади него обнаружился Харальд с ножом в руке.

– Вот так, – сказал он, криво усмехаясь. – Эта тварь даже не смогла понять, что её гнусная магия на меня не действует!

– Ладно болтать! – тихо одернул юношу Берг. – Освободи меня и переодевайся!

Веревки поддались натиску стали, и Теневой поднялся со стула. Харальд уже стаскивал с оглушенного волшебника одежду. Она оказалась ему чуть мала, но сидела сносно.

– Ну как? – спросил юноша, вымазав волосы пеплом из камина.

– Ничего, – бросил Берг. – Со спины сойдет!

Сам он отыскал здоровенную кочергу и устроился на том же месте, где сидел ранее, прислонив её к стулу. Обмотал себя обрезками веревок так, чтобы вошедшие в комнату сразу не заметили, что он не связан.

– Давай, – бросил Харальду, который как раз закончил натягивать на оглушенного мага собственную одежду, вонючую и рваную.

– Ко мне! – крикнул Харальд, стараясь подражать хриплому голосу мага.

Дверь распахнулась, ввалились стражники. В клубах красноватого дыма они увидели Владетеля, склонившегося над одним из пленников. Судя по пустому столбу, над более молодым. Второй пленник сидел все в той же позе.

На мгновение четыре лица отразили схожие чувства – недоумение и растерянность, и Берг внутренне сжался, ожидая, что грубый обман будет раскрыт. Но один из стражей шагнул вперед и спросил озабоченно:

– Что случилось?

– Ничего, – ответил Харальд, резко распрямляясь и вонзая нож в горло любопытному. Алая жидкость хлынула потоком, заливая ковер и одежду, но Берг рывком вскочил и обрушил кочергу на голову ближайшего воина.

Тот со стоном упал.

Харальд швырнул нож и на этот раз попал. Лезвие вошло точно в переносицу, хрустнула кость, и стражник повалился на пол, звякнув доспехами. Последний оставшийся на ногах ухватился было за меч, но ослаб, ощутив на горле стальную руку Берга.

– Куда? – проговорил Теневойпочти ласково, по серебрёному шлему узнавая старого знакомого. – Сейчас мы с тобой побеседуем, дружище!

– Только не убивайте! – поспешно сказал плененный, без сопротивления давая себя обезоружить.

– Будешь говорить – оставим в живых, – пообещал Берг. – Харальд, свяжи того, который жив остался!

* * *
Вскоре они знали, какой пароль для выхода за ворота, где находятся конюшня и оружейная комната, и каковы ведущие на юг дороги.

– Ну что, осталось самое легкое? – спросил Берг у Харальда, вытирая выступивший пот. Курильницы перестали извергать дым, но в комнате было душно, а от сладкого запаха тошнило.

– Да уж, – усмехнулся тот, приглядываясь к поверженным стражникам. Ему предстояло очередное переодевание.

– А ты пойдешь с нами, – проговорил Теневой, когда Харальд натянул кольчугу и сапоги одного из убитых, а голову украсил шлемом. Через щеку повязал тряпицу, наполовину скрывающую лицо.

– 3-зачем? – лязгая зубами, проговорил стражник. – Вы же обещали меня отпустить!

– Обещали – отпустим, – проговорил Берг, добродушно оскалившись. – Только попозже, когда чуток от замка отъедем. Так что поднимайся.

Воин в серебрёном шлеме поднялся, глаза его дико блуждали, а лицо становилось то красным, то белым. «Трус – подумал Теневой с легким отвращением. – Это хорошо».

– Мы пойдем втроем, я сойду за пленного, а вы с ним – за стражей, которым приказано отвезти меня к землям Торгрима и там убить. Понятно? Чтобы ты не дергался, я буду держать нож у твоего брюха. А кольчугу сними. Дернешься – получишь пару вершков стали в живот. Понял? Вот и отлично! Тогда идем.

– Подожди, – сказал вдруг Харальд. Берг удивленно посмотрел на него и едва не вскрикнул – белое лицо с зелеными прорезями глаз было чужим. Застывшим, мертвым и каким-то нечеловеческим. – Я должен закончить одно дело.

* * *
Чужая кольчуга была тесна, а сапоги немного жали, но он не замечал неудобств. Он даже страха смерти не чувствовал. С самого момента, когда вышел из камеры, Харальд знал, что должен делать сегодня, и был уверен, что это у него обязательно получится. Пришедшее непонятно откуда знание вызывало какое-то отторжение, внутренний озноб, но он не обращал на это особого внимания.

– Что ты хочешь делать? – спросил Берг.

– Убить.

Рыжебородый мечник ошеломленно замолчал, голубые глаза его округлились.

Харальд подошел к связанному Кануту и похлопал его по щекам. Владетель застонал и медленно открыл глаза. Когда взгляд его прояснился, то на лице мага вспыхнул ужас.

– Кто ты? – прохрипел он, извиваясь в путах, точно громадный червяк. – Как ты смог освободиться?

Харальд улыбнулся, вспоминая, как окатывала его жаром магия, бессильная и совсем не опасная. Как почудилось на мгновение, что он покрыт непроницаемой для заклинаний ледяной броней. Как он трясся, изображая боль, а сам резал веревку.

– Меня зовут Харальд фон Триз, если тебе о чем-то говорит это имя, – сказал он и тут же почувствовал, как через его зрачки на побежденного Владетеля смотрит кто-то еще. Кто-то буквально пылающий ненавистью. Канут, словно ощутив этот взгляд, застонал.

– Так что запомни, – первый раз он назвал себя полным именем, именем отца, и это оказалось приятно, – что убил тебя Харальд фон Триз!

И он полоснул связанного Владетеля ножом по горлу. На белой коже словно открылся второй рот, алый и безгубый, сразу же извергнувший поток красной рвоты.

Ощущение чужого взгляда исчезло, и Харальд пошатнулся от нахлынувшей усталости. Неожиданно вспомнилось, что он не ел по-хорошему уже более суток.

– Надо идти, – сказал он, поворачиваясь к Бергу. Тот смотрел на него с удивлением.

– Я должен был это сделать, – сказал Харальд, ощущая, что лжет, и не понимая почему. – Иначе он бы отомстил. Да и воинам в замке теперь будет не до погони…

Они спустились по лестнице. Берг безвольно свисал между стражниками, спрятав под собой кинжал, касающийся бока воина в серебрёном шлеме. У выхода из башни оказался караул, и его командир – плотный низкорослый воин со шрамом на щеке – окликнул проходящих.

– Куда вы его, Транд? – спросил он. Харальд ощутил, как напрягся Берг, ожидая от плененного стражника попытки освободиться.

– В подарок Торгриму Вонючке, – ответил тот с едва различимой дрожью в голосе. Похоже, что кинжал Теневого слегка пощекотал его живот.

– Это славный подарок, – кивнул низкорослый и отвернулся.

Они беспрепятственно пересекли двор и вступили в конюшню. Пахло навозом и сеном, в стойлах всхрапывали лошади. Навстречу вошедшим поспешил здоровенный румяный парень – конюх.

– Двух лошадей оседлать! – распорядился Транд.

Румяный, ничего не сказав, поклонился и бросился выполнять приказ.

Харальду достался рослый чалый жеребец. Когда наездник оказался у него на спине, он фыркнул и попытался дернуть задом, но, почувствовав твердую руку, смирился.

У закрытых ворот их встретили недружелюбно.

– Куда собрались? – поинтересовался, зевая, один из стражников.

Транд повторил то, что сказал у башни, и добавил пароль для выезда. Лежащий перед ним поперек седла Берг, похоже, вновь пустил в ход лезвие.

Тот стражник, который спрашивал, направился открывать калитку, предусмотренную для таких случаев. Она была достаточно высока, чтобы пропустить всадника.

– Слушай, Транд, а кто это с тобой? – спросил другой стражник. – Я его не знаю.

Харальд все время старался повернуться к караульным завязанной частью лица, но один из воинов оказался слишком наблюдательным.

– Да это же… Харальд, он из тех, кто со мной приехал, – ответил Транд.

– А чего у него рожа перевязана? – спросил первый из стражников, успевший, судя по тому что перестали скрипеть петли, открыть калитку.

– Да зубы болят, – вступил в разговор Харальд, понимая, что дальнейшее молчание будет подозрительным. – Всю щеку раздуло. Вот мучаюсь…

Наблюдательный воин оказался высоким и тощим, точно цапля. На худом лице блестели темные глаза. Его товарищ был могуч, а на поясе носил сразу два меча.

– А чего же вы лошадь запасную не взяли? – спросил он, почесывая красную шею. – Для этого вот. Запалите своих.

– Уж как-нибудь, – ответил Транд и двинул лошадь к калитке.

Харальд последовал за ним.

Когда под копытами загрохотали доски подъемного моста, то сквозь скрип закрываемой калитки ему удалось услышать ещё одно замечание.

– Да, с ними явно что-то не так, – проговорил тощий стражник. – Транд ещё и меч забыл взять…

Возникло желание хлестнуть лошадь и взять в галоп, но Харальд сдержался. Если выехавшие из замка погонят во всю прыть, то подозрения стражи превратятся в уверенность, будет выслана погоня, которая запросто догонит беглецов.

До леса они ехали медленно, почти шагом.

И только оказавшись под деревьями, лошадей пустили в галоп. Берг сел в седле, а незадачливого Транда посадил перед собой.

Проскакав пару верст, Харальд остановил коня. Рядом был неглубокий овраг, на дне которого ещё лежал грязно-серый снег. В снегу, несмело журча и жемчужно переливаясь на солнце, пробивал дорогу едва освободившийся ото льда ручеек. По течению плыли ветви и небольшие льдинки.

– Хватит, – сказал он, повернувшись к Бергу. – Отпускай этого…

– Вы правда меня отпустите? – забормотал Транд, слезая с лошадиной спины. Он, похоже, ожидал, что его разрежут на куски.

– Мы не нарушаем обещаний, – проговорил Теневой надменно и добавил совсем другим тоном, спокойно и деловито: – Шлем сними!

Пленник изумился, но поспешно стянул с головы шлем из серебрёного металла. В тот же момент рыжебородый мечник размахнулся и со всей силы саданул Транда кулаком по затылку.

Тот упал плашмя. Чавкнула потревоженная грязь.

– Ничего, через часок оклемается, – пробормотал Берг.

– Слезай, – бросил ему Харальд, спрыгивая с седла.

– Зачем? – поинтересовался Теневой, не спеша последовать примеру спутника.

– На лошадях далеко не уйдем, – пояснил Харальд. – По дороге нас запросто догонят.

– И что ты предлагаешь?

– Уйти в лес, по этому вот ручью. – Юноша поднял руку, указывая вверх по течению, на запад.

– Там же холодно и сыро! – возмутился Берг, покидая седло. Сапоги его погрузились в черную жижу почти по щиколотку.

– Зато там они нас ни за что не поймают! Прокормить нас в лесу я как-нибудь смогу, а дней через пять выйдем к деревне, купим еды. Деньги-то у нас есть!

– Да, карманы стражников не были пустыми, но толку от их золота будет мало. Через пять дней в каждой деревне будет по отряду воинов с нашими приметами! – горячо возразил Теневой.

– Ошибаешься, – покачал головой Харальд. – Не зря я убил Владетеля. На его землях начнется жуткая свара за власть. Им точно будет не до нас.

– Верно, – вздохнул рыжебородый мечник и похлопал коня по крупу.

– Но сначала создадим ложный след – отправим лошадей дальше по дороге.

Когда испуганное ржание стихло вдали, Харальд первым вступил в кажущуюся серебряной воду. Даже сквозь сапоги чувствовалось, какая она холодная, и через сотню шагов путники выбрались на берег.

Отсюда уже не было видно дороги. Плакучие ивы склоняли к воде длинные ветви, на которых висели набухшие толстые почки. Ноздреватый весенний снег хрустел под ногами, от голода подводило желудок, но на сердце у Харальда было легко.

Об убитом Владетеле он в этот момент просто забыл.

* * *
– Что будете брать? – хозяин «Спившегося демона» лебезил, явно ожидая от знакомых наемников щедрого заказа.

Но его ждало жестокое разочарование.

– Пива две кружки, – пробурчал Берг угрюмо.

– И все? – не поверил хозяин.

– Пока да, – подтвердил Теневой. – Там посмотрим…

Хозяин покачал головой, изобразил на лице крайнее изумление и ушел.

Когда на столе появились кружки, Берг ухватил свою и сказал с чувством:

– Ну, за возвращение!

– За возвращение! – улыбнулся Харальд, и кружки соприкоснулись с деревянным стуком.

Они вернулись в Бабиль только сегодня, переправившись через реку на утреннем пароме. Был самый конец апреля – понадобился почти месяц, чтобы выбраться из охваченного войной Владения. Ловить беглецов действительно не стал никто, но воины претендентов на титул Владетеля, опьяненные кровью, готовы были убивать каждого, кто попадался им на глаза.

Чтобы заплатить въездную пошлину, наемникам пришлось расстаться с лошадьми, купленными по случаю в одной деревушке. В «Спившийся демон» Берг и Харальд пришли пешком, а в кошельках позвякивала только медь.

Пиво сиротливо журчало в желудке, напоминая о том, что не худо бы поесть.

– Может, закажем в долг? – спросил Харальд, глядя на Берга, который за время странствий оброс, и бородка его превратилась в настоящую бороду ядовито-медного цвета.

– Не хотелось бы, – вздохнул Теневой, но тут же у него в животе громко заурчало, – а придется…

Заказ в долг был принят, как и следовало ожидать, неохотно, а когда слуга принес тарелки с гороховой кашей, то Харальд не удержался и спросил:

– А чего слышно нового?

– Много чего, – охотно отозвался слуга. По утреннему времени народу в зале было немного, и он был не прочь поболтать с посетителями. – Вот через пять дней, например, состоятся выборы нового атамана.

Кусок застрял у Харальда в горле, он закашлялся.

– Что? Как? – спросил он, прочистив наконец горло. – Разве Торвальда сместили?

– Нет. – Слуга потупился и печально вздохнул. – Умер он. Месяц назад.

– А чего случилось-то? – вмешался в разговор Берг.

– Да говорят, что отравился он чем-то, – пожал плечами слуга. – Хотя кое-кто утверждает, что дело тут нечисто.

Харальд вдруг почувствовал себя так, словно на плечи легла стопудовая тяжесть. Один за другим умирали соратники отца: Гуннар, Авимелех, Торвальд. Словно некто убирал их в тот момент, когда они становились более не нужны.

– Выпьем, – сказал он, поднимая кружку, в которой пива почти не убавилось, – за Торвальда. Он был хорошим человеком.

– Выпьем, – отозвался Теневой, лицо которого стало мрачным, точно безлунная ночь. – Он был отличным атаманом!

Пиво показалось горьким.

Когда они выпили, Берг сказал:

– Да, вот ещё что. Пока нового атамана не выберут, отданные в дружину на сохранение деньги взять не получится, да и с работой будет тяжеловато. А нет работы – нет денег. Придется пока занимать. У тебя есть к кому обратиться?

– Нет, – ответил Харальд мрачно. – У меня по эту сторону гор не осталось друзей, кроме тебя.

– Ладно, тогда пойду занимать я, – спокойно заключил Берг и встал. Загрохотала отодвигаемая табуретка. – А ты договорись с хозяином о комнате. Скажи, что деньги будут к вечеру.

* * *
В маленькой комнатке было холодно и сильно пахло мышами. Но все прочие, по словам хозяина, оказались заняты, и, ругаясь про себя, Харальд был вынужден согласиться на эту.

Берг появился, когда за подслеповатым окошком показались первые звезды, а от стен потянуло настоящим холодом.

– Мне пришлось продать кольчугу, – заявил Теневой с порога.

– Что? – не поверил своим ушам Харальд.

– Никто не дал мне в долг. – Рыжебородый мечник повалился на кровать, от чего та жалобно скрипнула. – Хотя никого и нет в городе. Все воюют. А та кольчужка все равно была не нужна. Правда, и дали мне за неё три золотых всего…

– Дней на семь хватит, – безрадостно подсчитал Харальд.

– Так что к концу этого срока кому-то из нас нужно найти работу, причем без помощи дружины. – Берг дунул на стоящую на полу свечку, от чего та сразу погасла. Осталась только алая, быстро тускнеющая точка. – А сейчас давай спать. Утром голова лучше работает. Глядишь, чего и придумаем.

* * *
Она шла по улице, высокая, стройная, красивая и такая желанная, что у Харальда защемило сердце. Он ждал её недалеко от «Зеленой розы» больше часа, а теперь, когда дождался, в коленках появилась дрожь. Едва нашел силы выйти на середину улицу и позвать:

– Ара!

Она оглянулась, в серых глазах засияла радость.

– Вернулся, – с облегчением проговорила она и бросилась ему навстречу.

Огненно-рыжие волосы пахли ландышем. От прикосновения по телу пробежала дрожь.

– Вернулся, – вздохнул он. – Без славы, без денег, и даже меч на боку чужой.

– Это ничего, – ответила Ара, отстраняясь. – Главное, что живой и здоровый. Или нет? – В глазах девушки заиграли озорные искорки.

– Вполне здоровый, – ответил Харальд, улыбаясь. – И готов тебе это доказать!

– Посмотрим-посмотрим. – Поджав губки, она покачала головой словно в сомнении, но тут же мелодично рассмеялась и добавила шепотом: – Мне надо к хозяйке, а потом до вечера я свободна. Встретимся в полдень в «Рыжем коте». Там и докажешь, что здоров.

Она улыбнулась и пошла. Харальд несколько мгновений бездумно созерцал стройную фигурку, а затем поспешно оглянулся. Он по-прежнему не хотел, чтобы об их встречах узнали.

– Быстрее! – рявкнул Берг, нанося удар за ударом. – Что ты двигаешься, точно пьяный сапожник?

Харальд вертелся волчком, отражая атаки наставника, и хорошо понимал, что тот покрикивает больше для порядка. Куда уж быстрее?

Мечи лязгали, и, несмотря на прохладную погоду, оба бойца были обнажены до пояса. Пот стекал по мускулистым телам, а со стороны учебная схватка походила на красивый и стремительный танец.

Харальд слишком поздно понял, что опять отвлекся на посторонние мысли, и тут же обнаружил лезвие меча около своего лица.

– Я мог бы убить тебя, – сказал Берг сурово. – И не один раз…

– Да, – грустно кивнул Харальд. – Ну что, хватит?

– Пожалуй, – неохотно согласился Теневой.

Шел четвертый день пребывания в Бабиле. Работу найти не удалось, и наемники заполняли вынужденное безделье воинскими упражнениями. Поскольку лука Харальд лишился, ограничивались мечами и метанием ножей.

Они подошли к лежащей на лавке одежде. Харальд замешкался, натягивая липнущую к потным плечам рубаху, и когда со спины прозвучал ровный, очень спокойный голос, вздрогнул от неожиданности.

– Не почтенного ли Харальда, прозванного Младшим, вижу я?

Харальд повернулся. На него смотрел, слегка наклонив голову, богато одетый мужчина. Плащ его был оторочен куньим мехом, а сапоги весьма искусно выделаны из оленьей кожи. Рыжеватые волосы спускались на низкий лоб, внимательно блестели очень умные глаза цвета волчьей шкуры.

На поясе незнакомец носил меч, а за спиной его толпились несколько человек в одинаковых одеждах. Скорее всего слуги. По всем приметам родовитый и не из бедных.

– Да, а что вам угодно? – сказал Харальд.

– Мне нужно поговорить с вами. – Незнакомец перевел взгляд на Берга, который смотрел весьма недружелюбно, и добавил. – Чтобы развеять ваши сомнения, скажу, что найти вас мне порекомендовал Торгрим фон Жахх. Меня зовут Кьетиль, и я прихожусь ему двоюродным братом.

– Вот как. – Взгляд Теневого потеплел. – Тогда ладно…

Они вошли в таверну, окунувшись в запахи кипящего масла, жареного мяса и пряностей. Время было обеденное, свободных мест было мало. Со всех сторон слышались разговоры и смех.

Усевшись, Кьетиль сбросил роскошный плащ, снял даже перевязь с мечом. Заговорили, только когда на столе зашкварчала, исходя аппетитным запахом, яичница со свиным салом.

– Мое дело касается в основном почтенного Харальда. – В серых глазах было столько спокойствия, что его хватило бы и на пятерых.

– То есть мне лучше уйти? – набычился Берг.

– Сиди, – бросил Харальд. Затем сказал Кьетилю: – У меня нет тайн от друга.

– Хорошо, – пожал плечами родовитый. – Брат осведомлен о моих проблемах, и он сообщил мне ещё зимой, что вы помогли ему решить затруднения схожего рода.

– Это какие же? – нахмурился Харальд.

– Вы ликвидировали опасность, исходящую от одного человека. Если не ошибаюсь, то при помощи лука и стрел.

– Было. – Харальд помрачнел, нахлынули воспоминания: зимняя дорога, всадники и кровь, хлещущая на снег…

– Так вот, я хочу предложить вам схожую работу. – Голос родовитого был столь ровен, словно он обсуждал вопрос о поднятии пошлины на проезд через мост.

– Что, нужно кого-то убить? – скривил губы Харальд.

– Да, – кивнул Кьетиль. – Нужно убить моего соседа, родовитого. Это непросто, но я очень хорошо заплачу.

– Сколько?

Названная сумма была не просто большой, а огромной. На неё можно было запросто прожить в Бабиле несколько лет, ни в чем себе не отказывая.

Харальд почувствовал, как пересохли губы, и поспешно облизал их.

– Сколько в задаток? – спросил он.

– Половина, – просто ответил Кьетиль. – Срок для исполнения – до конца лета. Все, что нужно будет знать о предполагаемой жертве, я расскажу. Так что – по рукам?

– По рукам, – кивнул Харальд.

– Тогда вот деньги. – Родовитый кинул на стол увесистый мешок. Тот отозвался мелодичным звоном. – Я остановился на постоялом дворе «Золотой лев». Жду вас завтра в полдень.

Он встал. Последовал изысканный поклон. Кьетиль подхватил плащ и оружие и исчез в дверях.

– Да, вот и работа. – Харальд улыбнулся, хотя губы отчего-то не желали слушаться, и поднял взгляд на Берга.

Тот смотрел спокойно, но как-то непривычно серьезно.

– Помни, ты взялся за нее, не я, – сказал он. – Я с тобой не поеду. Дай взаймы десятка два золотых. На них как-нибудь протяну.

– Как знаешь. – Харальд запустил руку в мешок, на ощупь монеты показались неестественно холодными, точно лед.

Берг, взяв деньги, поднялся.

– Спасибо, – сказал он. – Я, пожалуй, пойду. И помни, что цена смерти – это не то, сколько тебе платят за убийство, а то, сколько платишь ты, убивая. Счастливо!

Харальд попытался что-то сказать, даже раскрыл рот, но нужных слов не нашлось. Он смог лишь промямлить: «Счастливо!» – и остался один, над недоеденной яичницей и мешком золота.

* * *
Дорога вилась желтой пыльной лентой, а копыта коня били в неё с усыпляющей равномерностью. Если бы не рассказы Кьетиля, Харальд бы точно уснул. А так – слушал и старался запомнить наиболее важное.

– Мы всегда жили с Иоасафом дружно. – Голос родовитого звучал ровно. – Но в последние годы он, как мне кажется, сошел с ума.

– И что, это достаточная причина, чтобы его убить?

– Его безумие опасно. Он решил, что я – его враг, нападает на мои деревни, грабит и убивает моих людей, а поскольку он богаче и земель у него больше, то он может содержать больше воинов. Победить его в открытом бою у меня шансов немного.

– А почему Владетель не вмешается?

– А что ему до наших свар? – Кьетиль зло сплюнул. – Ему главное, чтобы подати вовремя поступали.

– Ясно. – Харальд бросил взгляд назад. Там, отстав на десяток шагов, ехали воины и слуги родовитого – полтора десятка человек. Путешествовать с эскортом было непривычно, постоянное присутствие людей за спиной нервировало.

В путь они отправились на второй день после того, как Кьетиль появился во дворе «Спившегося демона». После того, как окончательно обговорили сделку, Харальд отправился к Одноглазому Иакову, а потом на конский рынок, где с толком потратил часть задатка.

Теперь он сидел на собственном коне, буланом жеребце, стати которого не постеснялся бы и родовитый, у пояса покачивался меч – куда лучше утраченного. Приобрел он также лук, мощный и дальнобойный, и набор метательных ножей.

– Да, – Харальд повернулся к собеседнику, – расскажи мне лучше о том, как расположен замок твоего соседа…

Разговор длился, тянулась дорога, солнце медленно перемещалось к закату, подталкивая к концу ещё один день из жизни Харальда.

* * *
Городишко Динтри, лежащий во владениях родовитого Иоасафа, оказался маленьким и грязным. Он был лишен даже стены. Ее, как узнал Харальд из разговоров с Кьетилем, срыли после восстания горожан, которое сюзерен жестоко подавил, взяв возжелавший свободы город штурмом.

Харальд появился в Динтри вечером, когда со скрытого сиреневыми тучами неба начало накрапывать.

Проскакав по улице, узкой, точно лезвие меча, он оказался на небольшой площади, куда выходили три постоялых двора. Один был грязен и мал, а на вывеске красовалась некая черно-белая птица, весьма отдаленно напоминающая сороку. Второй гляделся щеголем – новехонькая черепица крыши, крашеный зеленый забор. Цены там скорее всего были высокие, и Харальд выбрал третий – нечто среднее между первыми двумя.

Вывеска изображала улыбающегося толстяка с кругом колбасы в руке. Колбаса выглядела аппетитно, а толстяк – радушно, так что Харальд отдал поводья подбежавшему слуге и вошел внутрь.

Тут было людно. Средней руки заведение привлекало всех, кто не хотел пить и есть в грязи, но не мог позволить себе делать это в роскоши. Подгулявшие мастеровые, городские стражники, отдыхающие после трудов праведных, торговцы средней руки – все имелись среди здешней публики.

Харальд занял столик у стены, заказал ужин и приготовился смотреть и слушать. Из рассказов Кьетиля он понял, что пробраться в замок предполагаемой жертвы будет непросто, почти невозможно – слишком высоки стены и многочисленна стража. Оставалось выслеживать родовитого Иоасафа за пределами замка. А для этого следовало узнать, часто ли он выезжает и если да, то куда.

На просьбу принести молока, а не пива слуга отреагировал изумленным взглядом, но заказ исполнил.

На небольшом помосте у погашенного по майскому времени очага объявились музыканты, и веселье усилилось. Визгливо загудели дудки, глухо зарокотал барабан, крепкие сапоги ударили в пол – те из гостей, что помоложе, пустились в пляс.

Среди тех, кто не танцевал, Харальд выделил одного. Могучего сложения дед, кряжистый, точно древний дуб, нависал над столом, пьяно мотая седой головой. На лице, кожу на котором выдубили годы, выделялся шрам, идущий от носа к уху. Когда-то старик чудом не потерял глаз. Внушали уважение его кулаки – каждый размером с пивную кружку. Расплатившись за еду и договорившись о комнате, Харальд подошел к деду, спросил:

– Можно?

Старик поднял мутные голубые глаза. Язык его заплетался.

– Че-го? На танец хочешь меня пригласить?

– Нет, выпить. – И Харальд закатал рукав, демонстрируя цеховую татуировку. – Я угощаю!

– А, вот как. – Свой рукав дед попросту разорвал. На мощном предплечье синел знак Черной дружины – оскалившийся в улыбке череп. – Садись, меня зовут Тьодольв.

Вскоре Харальд уже знал, что новому знакомому под шестьдесят, что он два десятилетия служил капитаном у родовитого Иоасафа («Да пожрут его крысы!» – восклицал Тьодольв при каждом упоминании имени бывшего хозяина), но после штурма этого городишки («Да потонет он в дерьме!») капитан показался стар, за что и был переведен в начальники городской стражи.

– Вот этими руками! – вопил Тьодольв, демонстрируя мозолистые ладони. – Я сражался в десятках схваток, а теперь должен ловить воров на рынке!

Поначалу Харальд при каждом выкрике собеседника оглядывался, ожидая, что на старика обратят внимание, но все, похоже, привыкли к его манерам, и никто не оборачивался.

Большого труда стоило направить болтовню Тьодольва в нужное русло. Старый наемник все норовил поведать о выигранных сражениях, в которых он руководил войсками, а об Иоасафе говорить отказывался наотрез.

– Да сожрут его крысы! – бормотал он и переходил на другое, а Харальд боялся переспрашивать, опасаясь вызвать подозрение.

Наконец после очередной кружки старик сам свернул куда надо.

– Да, Иоасаф, – проговорил он, наваливаясь на стол так, что доски трещали под его немалым еесом. – Он был всегда щедр, да сожрут его крысы… Только вот бабник. Ни одной не пропустит… Пяти дней без новой прожить не может…

– И где же он их берет?

– А тут, в городе, одно заведение есть… «Пчелки» называется, – мрачно пробормотал Тьодольв, пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике. – Он туда часто ездит.

Больше дед не выдержал. Голова его упала и с грохотом соприкоснулась со столешницей.

Харальд встал и, оглянувшись, двинулся к лестнице на второй этаж, к комнатам для гостей. Ступеньки немилосердно скрипели под сапогами, а за спиной визгливо и нестройно переговаривались дудки и мерно бухал барабан.

* * *
К ночи похолодало. Небо очистилось от туч и разлеглось над городом, точно громадный ковер черного бархата, вышитый разноцветным бисером. Драгоценными камнями переливались самые крупные звезды, по серебряной дорожке плыл остророгий молодой месяц.

Харальд ждал. Затаился в подворотне, словно грабитель. Точно напротив входа в заведение, носящее легкомысленное название «Пчелки». С хозяйкой заведения, пахнущей дорогими благовониями дородной женщиной, он потолковал три дня назад. Золото сделало свое дело, язычок её развязался. Она сказала, когда почтенный Иоасаф фон Монтри в последний раз посещал её девушек, когда он должен прибыть вновь.

Он приехал сегодня, и Харальд видел его приезд, находясь среди зевак на площади. Багроволицый толстяк прибыл в сопровождении многочисленной свиты и снял лучшие комнаты на постоялом дворе с зеленым забором.

Удостоверившись в этом, Харальд расплатился за комнату и уехал из города в южном направлении. Но добрался он только до ближайшей деревушки, где оставил коня. Крестьянин, который согласился за ним присмотреть, не остался внакладе.

Сам Харальд вернулся в город в сумерках. Вошел пешком, без меча, с котомкой за плечами, завернувшись в плащ из недорогой материи. Странствующий подмастерье – с такого даже пошлины не возьмешь. Кто обратит на него внимание?

Но котомка была наполовину пустой, а у пояса мнимого подмастерья ждали своего часа ножи – из лучшей стали, которая куется на востоке, в отрогах Рудного кряжа. Заточенные так, что впору бриться.

Ждали ножи, и он ждал. Момента, когда родовитому Иоасафу наскучит пьянствовать в окружении ближней дружины и он возжелает ласк женщины.

Время шло. В подворотне ужасно воняло мочой.

Загавкала где-то за домами собака, и почти сразу же от площади донеслось нестройное пение. Певцы приближались, и вскоре стало возможным разобрать слова. Пели несколько человек, точнее хрипло орали, стараясь не отставать друг от друга.

А вот у нас собака – страшный зверь!

Коль не веришь нам на слово – приходи проверь!

Вот откусит тебе ногу – будешь знать!

Что веселые солдаты не умеют врать!

Харальд поморщился, сдерживая желание зажать уши.

На стены домов упали оранжевые отблески факелов. В перерывах между куплетами слышались шаги и позвякивание оружия.

А ещё живет на свете – страшный кот!

Лучше всякого пропойцы пиво пьет!

На этом пение прекратилось, кто-то хрипло закашлялся. Певшие показались в поле зрения Харальда, и он замер, прижавшись к стене.

Пятеро мужчин, среди них толстый и низкорослый Иоасаф.

Дверь «Пчелок» распахнулась. Сноп света вырвал из тьмы грязную улицу со здоровенной лужей посередине.

– Принимайте гостей! – бросил родовитый и вместе со свитой ввалился в дом.

Харальд выждал некоторое время. В окне, выходящем на улицу, на втором этаже, замерцал огонек свечи. Там находится комната для самых богатых посетителей, с роскошной кроватью и отдельно сервированным столом. Туда и только туда пойдет Иоасаф.

Харальд отлепился от стены. Взлохматил волосы, извлек из котомки полупустой бочонок пива. Горько пахнущей жидкостью прополоскал рот, часть вылил на грудь и на лицо. По запаху и по виду теперь – типичный гуляка.

Шатаясь, он пересек улицу и взобрался на крыльцо. Зацепился ногой за что-то и с грохотом упал, не забыв огласить ночь ругательствами. И только после этого распахнул дверь.

– Да, – сказал он входя. – Вот темнотища!

Внутри было тепло, а нос щекотал сладкий аромат притираний. Вокруг стола в углу сидели четверо мужчин – судя по всему, из свиты Иоасафа. В мутных взорах, обратившихся на вошедшего, читалось подозрение.

«Где ещё двое?» – подумал Харальд с беспокойством, а вслух сказал:

– Хозяйка, я желаю развлечься!

– А заплатить ты способен? – поинтересовалась та. Гостя она явно не узнала.

– А то! – Харальд гордо приподнял подвешенный к поясу кошель и позвенел им.

– Сара! – позвала хозяйка, во взгляде которой при виде денег появилось радушие.

Откуда-то выскользнула стройная черноволосая девушка. Подошла ближе, и Харальд сразу навалился на нее, словно не в силах стоять, обнял за талию. Краем глаза заметил, как клевреты родовитого перестали его разглядывать.

Они пошли наверх. Харальд пошатывался и продолжал цепляться за спутницу. Та была вынуждена тащить его одной рукой, а в другой руке нести подсвечник. Пахло от девушки розами, судя по сноровке, таскать пьяных посетителей было для неё делом обычным.

Без признаков усталости она довела Харальда до двери, и только тут он отпустил её. Дал войти и скользнул следом, быстро и ловко, более не пошатываясь. Она не успела обернуться, когда он очень мягко, но сильно ударил её по затылку.

Подхватил обмякшее тело, не давая ему упасть, и прислушался.

Из соседней комнаты доносились страстные стоны, но в общем было тихо.

Он быстро и сноровисто связал девушку (пригодилась найденная в комнате простыня), заткнул ей рот (подушкой) и уложил на кровать.

Затушил свечу и вышел в коридор.

Здесь было прохладно, гуляли сквозняки.

Человек, умеющий бесшумно ходить по лесу, не растеряется и в городе. Быстро и ловко, не скрипнув и половицей, Харальд добежал до комнаты, где должен был быть Иоасаф, и слегка приоткрыл дверь.

Внутри дышали, мощно, часто и с присвистом.

Харальд вошел, окунувшись в запахи пота и вина. Стены здесь были украшены гобеленами с весьма фривольными картинками, а кровать располагалась под балдахином розового атласа.

Очень кстати.

Приблизившись, Харальд вытащил нож и слегка отодвинул занавес.

Голым родовитый показался ещё уродливей. Коротконогий, безобразно жирный, он походил на красную жабу, и движения его были столь же судорожными, как у обитательницы болот.

Из-за плеча Иоасафа видна была женская головка. Золотые волосы разметались по подушке, а глаза красавицы были закрыты. На лице её гримаса блаженства вдруг сменялась выражением отвращения… Потом снова наступили мгновения счастья.

Харальд ощутил сожаление, что девушку придется убить. «Она ни при чем!» – мелькнула мысль. Но её тут же перебила другая: «Оставишь в живых – погибнешь сам!»

Преодолев сомнения, Харальд решительно шагнул вперед. Увлеченные любовники его не услышали.

Лезвие вошло в основание черепа легко, словно в масло, и вышло назад обагренное. Родовитый издал какой-то всхлип и упал вперед и вбок, свалившись с женщины. Взгляду Харальда предстала пышная грудь с бутоном соска.

Удивленная, девушка открыла глаза, оказавшиеся небесно-голубого цвета.

Не давая крику вырваться из алых губ, Харальд вонзил нож ей в горло.

Забулькала, изливаясь на простыни, черная и густая кровь.

Вновь накатило сожаление, что пришлось лишить землю такой красоты. «Вот она, цена», – пришла глупая мысль, но Харальд поспешно отогнал её и прислушался. Снизу не доносилось никаких звуков, и он, удовлетворенно кивнув, убрал нож и загасил свечу.

Вернулся в комнату, где лежала связанная девушка. Не зажигая свечи, обследовал окно. Оно легко открылось, впустив в комнату ночную прохладу и запах цветущей сирени.

За окном был внутренний двор, тихий и темный.

Спрыгнув, Харальд одним движением перелез через забор. Скользнул к стене и побежал к южной окраине, выбирая улицы и переулки потемнее. До утра нужно успеть убраться подальше от города.

Мускулы равномерно работали, дыхание было спокойным, и только иногда, сбивая с ритма, вставало перед глазами красивое женское лицо, обрамленное золотыми волосами…

Глава 7 СТАРЫЙ ХРАМ

Рынок шумел на тысячи голосов. Торговцы надрывались, расхваливая товары, ржали лошади, лаяли собаки, гомонил народ, надеясь выгадать, купить подешевле, а где получится – и украсть…

Над городом, очень высоко, если смотреть, и рядом, если довериться ощущениям, повис раскаленный добела слиток солнца. Беспощадные лучи обрушивались на рынок, вытапливая из него запахи, как огонь – жир из свиного окорока. При такой жаре многие продукты быстро портились, и среди торговых рядов главенствовал аромат тухлятины. Мухи летали толстые, ленивые, точно откормленные боровы.

Харальду с его тонким нюхом даже проходить мимо рынка было настоящей пыткой. Если бы не настоятельная потребность в новых сапогах, он бы из «Спившегося демона» и не вышел. А путь к сапожнику пролегал как раз мимо торговых рядов.

Тяжелый кошелек приятно оттягивал пояс, но надо было зорко следить за его сохранностью. Первый раз в жизни Харальд чувствовал себя богатым. Это было необычно и странно. В Бабиль он вернулся два дня назад, за проведенное в городе время успел только отоспаться.

Он уже почти прошел рынок и предвкушал прохладу и тишь узкого переулка, когда ушей достиг мелодичный, сильный голос.

– Почтенные горожане, спешите видеть! – прокричал кто-то, легко перекрывая шум рынка. – Представление для всех, для маленьких и больших! Забавные кукольные истории с обязательной моралью! Спешите видеть!

Харальд никогда не интересовался бродячими актерами, да и знал о них немного. Но сейчас он никуда не спешил, у него были деньги, и он неожиданно для себя повернул туда, где стояло несколько возов, обтянутых потрепанными пологами кричащих расцветок – алого, фиолетового, изумрудного…

Рядом с возами был установлен помост, на котором уже успели поставить ширму из темно-синего бархата. Перед ширмой толпились зеваки.

– Почтеннейшая публика! – вновь раздался возглас, и только теперь Харальд заметил говорящего.

Маленького роста, почти карлик, он стоял сбоку от ширмы и был малозаметен.

– Почтеннейшая публика! – повторил коротышка, довольным взглядом окидывая собирающуюся толпу. – Театр Толстого Хроара, самый знаменитый из всех кукольных театров, дает представление! Вы увидите несколько историй, увлекательных и занимательных…

– Представление давай! – крикнул кто-то пискляво. – Хватит трепаться!

По толпе пробежал смешок, но актер не смутился и спокойно закончил фразу:

– …полезных для ума и приятных для пищеварения! Смотрите и слушайте! История первая, о злом маге Голиафе и добром воине Давиде!

Над ширмой появилась кукла с искусно вырезанной из дерева головой. Голову украшал каскад черных блестящих волос. Кукла была в серебристо-воздушном платье.

Из последующего монолога стало ясно, что это дочь родовитого, которой предстоит долгое путешествие к жениху, отважному Давиду. Опасность же заключается в том, что придется проезжать мимо земель злобного мага.

Из-за ширмы появились другие куклы: маг с уродливым длинным носом и в черной мантии, похожий на отощавшего ворона, отважный воин с мечом из фольги, стражники, купцы, крестьяне и даже какое-то невообразимое чудовище, помесь лягушки с летающей мышью, служащее магу…

Харальд сам не заметил, как увлекся. Куклы двигались, говорили, создавая полное впечатление того, что они живые, что происходящее над ширмой и есть настоящая жизнь…

К реальности его вернуло какое-то подозрительное шевеление рядом. Не глядя, Харальд ухватил за руку узколицего типа, вознамерившегося завладеть его кошельком. Ощутив на предплечье железную хватку, воришка задергался, а поняв, что не вырваться, поднял на Харальда блеклые, словно затянутые пленкой глаза.

– Еще попадешься – руку сломаю, – спокойно сказал Харальд, наблюдая, как на узком лице появляется страх. – Проваливай…

Воришка исчез в толпе, точно пескарь в тине, но когда Харальд бросил взгляд на сцену, то обнаружил, что действие идет к концу. Лягушкообразное чудовище, весьма реалистично дергая конечностями, издыхало, а маг стоял на коленях, умоляя сохранить ему жизнь. Но под одобрительный гул зрителей был заколот, на чем все, собственно, и закончилось. Карлик с большой шляпой принялся обходить толпу, шляпа постепенно наполнялась медью и серебром. Харальд тоже бросил несколько монет.

Однако второе представление он смотреть не стал. Отчего-то сделалось вдруг скучно, и Харальд отправился к сапожнику.

* * *
Новые сапоги совсем не жали, Харальд похвалил сам себя, что выбрал именно этого мастера. К тому же они были очень легки и приятно облегали ногу. Даже метательный нож устроился за голенищем уютно, словно улитка в раковине. Потраченных денег было не жаль.

Обойдя оставшуюся после вчерашнего дождя лужу, в центре которой, блаженно похрюкивая, разлеглась свинья, он невольно обратил внимание на знакомого посыльного, расположившегося у крыльца «Спившегося демона».

Когда Харальд подошел, парнишка отлепился от стены и сказал:

– Тебя зовет атаман.

– Сейчас?

– Мне сказали привести тебя немедленно, – ответил посыльный. В его темных глазах было недоумение. – Сам не понимаю, к чему такая спешка…

Харальд пожал плечами и двинулся за провожатым. С новым атаманом, которого выбрали менее месяца назад, он ещё не сталкивался и плохо представлял, что это за человек.

Атаман оказался высок и русоволос. Седые волосы тонким шитьем посверкивали в ещё густой шевелюре, а руки атамана были тяжелы и мозолисты.

– Здравствуй, Харальд, – сказал он, приветливо улыбаясь. У него не хватало нескольких зубов, но приятного впечатления это не портило.

Ответное приветствие атаман выслушал равнодушно и сразу перешел к делу.

– Тебе сейчас предстоит встреча с одним человеком, – сказал он, почесывая в затылке. На лице его при этом отражались досада и нерешительность. – Кто он, я тебе не скажу, а ты его не спрашивай. В комнате, где вы будете разговаривать, темно, так что лица его ты тоже не увидишь.

– Что-то не нравится мне это, – сказал Харальд угрюмо.

– Мне тоже, – вздохнул атаман. – Но он ищет именно тебя, он предложит работу, которую сможешь выполнить только ты. Заплатит очень хорошо…

Недоброе предчувствие кольнуло сердце, и Харальду очень захотелось, чтобы на поясе был меч, а за спиной – лук и колчан с десятком стрел.

– Когда встреча?

– Сейчас. – Глава дружины позвонил в колокольчик.

Вошел слуга.

– Проведите нашего гостя в Темную комнату, – сказал ему атаман. И, повернувшись к Харальду, добавил: – Есть у нас такая, для темных дел. Только редко ею пользуемся. Все же мы воины, а не убийцы…

Харальду послышались в этой фразе презрительные нотки.

За слугой он вышел из комнаты. Последовал спуск по лестнице. Они прошли первый этаж и оказались ниже уровня земли. Здесь было прохладно, а на стенах чадили, воняя смолой и выбрасывая в стороны какой-то болезненно-оранжевый свет, факелы.

– Сюда. – Слуга взялся за кольцо на массивной, окованной железом двери, плечи его заметно напряглись. – Как войдешь, наткнешься на стул, на него и садись.

Дверь бесшумно распахнулась. За ней была тьма.

Харальд бестрепетно шагнул вперед. По привычке, погружаясь во мрак, насторожил уши и потянул воздух ноздрями. Доносилось тихое дыхание, да где-то за стеной скреблись крысы. Пахло камнем и совсем немного выделанной кожей.

Дверь за спиной затворилась, в этот же миг рука Харальда наткнулась на стул. Он осторожно подвинул его к себе и сел. Глаза потихоньку привыкали к темноте, и он мог различить фигуру сидящего в пяти шагах человека. Только фигуру – ничего более.

– Ты – Харальд, прозываемый Младшим? – Голос был сильный, властный. В нем слышалась привычка повелевать. Значит, его обладатель относится к родовитым.

– Да. Что вы хотите от меня?

– Чтобы ты убил.

– Кого?

– Я знаю о тебе очень много. – Силуэт сидящего шевельнулся. Было видно, что это крупный и широкоплечий мужчина. – Практически все.

– И что же?

– То, что именно ты сумел каким-то образом преодолеть магию и убить Владетеля Канута, что именно ты убил ещё одного мага, путешествуя с купцом Иерамом, и даже то, – во властном голосе слышалось торжество, – что ты за деньги прикончил Иоасафа фон Монтри.

– Я? – Харальд усмехнулся, не скрывая иронии. – Кто вам такое сказал?

– Не важно, – уклончиво ответил собеседник. – Тем не менее я хочу тебя нанять.

От него явно ждали вопроса, но Харальд промолчал.

– Я хочу, точнее мы хотим, чтобы ты убил ещё одного Владетеля! – Собеседник пошевелился, по голосу было слышно, что он недоволен.

– Кто такие «мы» и кто этот Владетель? – поинтересовался Харальд. – Хотьэто вы мне можете сказать?

Заказчик не прореагировал на иронию.

– Рувим, Черный Владетель, – ответил он. – Он безумен, и мы, родовитые его Владения, собрали деньги, чтобы прикончить его. Теперь ты понимаешь, почему я не открываю лица? Если ты попадешь в руки к палачам Черного, то мигом выложишь все о заказчике. Мой… – тут голос собеседника дернулся, словно от боли, – друг попал к Рувиму в плен. Через два дня мы его выкупили, но от перенесенного он поседел и уже никогда не возьмет в руки меч!

О жестокости и алчности Владетеля, правящего богатыми землями на юго-востоке, у моря, Харальд слышал, и рассказы эти заставляли кровь стыть в жилах даже у людей опытных и многое повидавших.

– Что же вы не убили его сами? – спросил он.

– Мы пробовали, – родовитый говорил страстно, – но он всегда оказывался сильнее! Он использовал магию! И узнав о том, что появился воин, который не боится магии, мы, родовитые всего Владения, собрали деньги, чтобы нанять его!

– Сколько вы платите? – спросил Харальд, хотя внутренне был готов согласиться даже бесплатно. Слишком страшны были дела, творимые Черным Владетелем.

Названная сумма поэтому не произвела на него особого впечатления.

– Я возьму ваш заказ, – сказал он. – И попробую его выполнить за полгода. Деньги пусть пока лежат у нашего атамана. Если мне удастся убить Рувима, то я заберу их. Если нет, то половину вам вернут.

– Такие условия нам подходят. – Невидимый родовитый был доволен.

– Тогда по рукам?

– По рукам, – согласился собеседник. За дверью ожидал сам атаман.

– Ну что, договорились? – спросил он.

– Да, – кивнул Харальд и вдруг почувствовал, что за время разговора у него от напряжения занемела шея. – Условия сделки заказчик изложит сам, а я, пожалуй, пойду…

Его вывели наверх, и вскоре он шагал по Оружейной улице. Откуда-то тянуло дымом, а солнце, багровея от натуги, тащило жирное тело к горизонту.

* * *
* * *
– Вот и я, – сказал Харальд, и Ара вздрогнула, от испуга и от радости одновременно.

– Ты, как всегда, появляешься из засады, – проговорила она, поворачиваясь, и тут же очутилась в объятиях Харальда. На мгновение затихла, наслаждаясь прикосновением, а затем отстранилась.

– Рассказывай, что нового, – сказала она.

– Может, в «Рыжего кота»? – предложил он. Сегодня Харальд был хмур, на лбу обозначились морщины, а в глазах стояло выражение мучительного усилия. Он приходил к Аре в последний раз три дня назад, хвалился заработком. Тогда он был доволен и спокоен.

Не то что сейчас.

– Пойдем, – согласилась она. – Хозяйка отправила меня на рынок, но, если я потрачу немного больше времени, она не заметит.

* * *
– Я уезжаю, – сказал он, когда они наконец оторвались друг от друга. В комнате было полутемно, а снизу, со двора, доносился многоголосый собачий лай.

– Куда? – спросила она, и словно теркой провели по её сердцу. Поездка – значит работа, которая у Харальда, как у любого наемника, всегда сопряжена со смертельной опасностью. – Не на войну, надеюсь?

– Нет, – он усмехнулся. – Куда именно, я тебе не могу сказать, но от Бабиля далеко.

– Надолго? Тебя наняли в охрану?

– Нет, не наняли. – Он приподнялся на локте и глянул прямо на нее. На мгновение в зеленых глазах мелькнул огонек. – Но уезжаю я надолго. Может, на полгода, может, меньше.

– Опять убивать? – Ара вздохнула. – Неужели тебе это нравится?

– Не сказал бы. – В голосе Харальда не было уверенности, а вот фальшь слышалась явственно.

– Тогда откажись! Скажи, что не можешь, верни деньги! Живи как обычный наемник! Почему ты должен быть убийцей?

– Повернуть назад не получится – я дал слово. – Он говорил спокойно, размеренно, без всяких эмоций. – К тому же это задание не может выполнить никто иной, кроме меня! И, поверь, если я убью этого… человека, то очень многим людям станет лучше!

– Ну да, ну да, – фыркнула она, собираясь обидеться, но он очень мягко привлек её к себе и поцеловал. Обида угасла, точно костер под ливнем.

– Я тебя не держу, – проговорила Ара грустно. – Но позволь рассказать тебе об одном человеке… Я слышала о нем от хозяйки. Он ходил к нам в те годы, когда она была молода и сама обслуживала клиентов. Он всегда выбирал её. А ремесло у него было то же, что и у тебя… Он убивал людей за деньги. И, как она говорила, поначалу он был нормальным, но чем больше у него становилось убитых на счету, тем больше ему это дело нравилось… И однажды он понял, что больше не может обходиться без убийств, они стали для него тем, чем для обычного человека являются вода и пища. Он тогда пришел последний раз и сказал, что, «убивая другого человека, неизменно убиваешь нечто человеческое в себе». А на следующее утро его нашли на улице мертвым, с проломленным черепом.

– Да, страшная история, – со смешком проговорил Харальд. – Только я не пойму, каким боком она ко мне относится?

– Я боюсь, что ты станешь таким же, – тихо проговорила Ара.

– Глупости! – сердито сказал он. – Он убил, наверное, сотни людей, а я никогда на такое не пойду!

– У каждого свое количество убитых!

– Ладно. – Он решительно поднялся. – Хватит разговаривать. Наверное, тебя уже ждут. Мне тоже пора.

Они одевались молча и так же, без единого слова вышли на улицу и там простились. Харальд исчез за поворотом, а Ара побрела к рынку. На сердце у неё было тяжело.

* * *
– Вай, сколько ты хочешь за эту клячу? – Покупатель, смуглолицый и черноглазый, смотрел на коня с таким презрением, словно перед ним был колченогий мул.

– Это отличный конь, и стоит он не менее пяти десятков золотых! – гордо ответил Харальд.

Цена была несусветной, но отдавать лошадь за бесценок безвестному барышнику из города Вефиль Харальд не хотел. Не для этого он преодолел почти восемь сотен верст.

До устья Пьяной реки, где высится замок Рувима, осталось ещё верст двадцать. Поскольку с лошадью в замок не полезешь, то Харальд решил её продать.

– Вай, ты что, издеваешься? – очень натурально удивился покупатель, вытаращив темные и блестящие глаза. – Три золотых я дам, из уважения к тебе, почтенный! Но не больше!

Он смотрел на светлоглазого и светловолосого путника без страха, в то время как местные крестьяне шептались за спиной Харальда: «Демон, демон!» и шарахались от него, точно от прокаженного.

Сами они все были смуглы и черноволосы, словно специально пачкались в плодородной и темной земле, на которой жили.

Все здесь было чужим. Глинобитные дома, дневная жара, пыль на дорогах, деревья, даже люди. Только деньги оставались теми же самыми.

– Сорок пять, – скинул цену Харальд. Он научился скрывать волосы под повязкой, которую носил по местному обычаю, но зеленые глаза, выдающие северянина, все равно не спрячешь. – Отдаю даром такого прекрасного, сильного коня!

– Ты что, вай? – огорчение появилось на смуглом лице. – Ты обидеть меня хочешь? Он скакал двести, нет, триста верст! Едва дышит! Десять даю!

Слова барышника были правдой. Конь, хоть и хороший, несколько отощал.

– Сорок, – сказал Харальд с непроницаемым выражением лица. – Из уважения к тебе, почтенный, продаю этого коня, годного под седло родовитому, за сорок золотых!

– Вай, да он еле живой, помрет скоро, да! Пятнадцать!

Торговались ещё долго. Харальд весь взмок, а улыбка покупателя становилась все шире. Когда сошлись на двадцати пяти, он довольно усмехнулся и сказал:

– Вот спасибо! Давно так не торговался!

Харальд отдал коня, получил деньги и отправился искать место для ночлега. Лошадиный базар, пахнущий конским потом и навозом, остался позади.

* * *
Река вдавалась в море широким устьем, в котором, словно несколько языков во рту, торчали островки, сплошь заросшие ядовито-зеленым кустарником. Берега же, напротив, были голы, и замок возвышался над правым из них, точно мрачная исполинская гора. Темный камень стен, черный флаг над донжоном – все это смотрелось чужеродно на фоне голубого неба и зеленой морской глади, которая простиралась на юг до самого горизонта.

Харальд наблюдал за крепостью Владетеля, укрывшись в кустарнике на ближнем из островков, куда переплыл ночью. Замок стоял на мысу между рекой и морем, и с двух сторон его прикрывала вода. Берег был укреплен каменными плитами, они отвесно возносились над волнами на несколько саженей. Никакой пристани не было.

Вчерашний день Харальд посвятил наблюдениям со стороны ворот. Пришлось засесть на краю вырубки, в небольшой рощице, почти в ста саженях от замка. Разглядеть удалось немногое. Стену прикрывал ров, а подъемный мост был постоянно поднят и опускался только в случае необходимости.

Слабых мест найти не удалось.

Наверняка есть тут подземный ход, а может, и не один. Но, учитывая то, как Рувим заботится о безопасности, этот ход, безусловно, охраняют, и очень бдительно. Да и искать вход в подземелье можно очень долго. Лучше про этот вариант забыть.

Солнце немилосердно палило голову, а Харальд смотрел и ждал.

К вечеру с моря набежали облака, повисли серой пеленой. Жара несколько спала. А когда, словно секира из вороненой стали, рухнула темная ночь, стало совсем прохладно.

Харальд разделся, сверток с одеждой и оружие спрятал в кустах и ступил в воду. Течение сильно тянуло влево, в открытое море, а луна силилась прорваться сквозь завесу из туч. Харальд искренне надеялся, что она не сможет этого сделать.

Где-то за рекой кричала ночная птица, мерно плескали волны.

Подплыв к берегу, Харальд двинулся вдоль него, высматривая место, где можно подняться к крепости. Две соседние плиты чуть разошлись, образовав широкую щель. Неровные края её могли послужить своеобразной лестницей.

Ухватившись за шершавый камень, Харальд тут же ободрал руки. Выдернул тело из воды и полез вверх, не обращая внимания на ссадины. Когда выбрался наверх, ободранные в кровь ступни горели огнем.

Сдержав ругательство, он сделал пару шагов и оказался у подножия стены. И вовремя. Луна все же разорвала тряпочную преграду туч и щедро плеснула на мир серебристым сиянием. Волны заиграли бликами, берега и река осветились, и только островки лежали на водной глади, темные и мохнатые, будто громадные морские чудовища.

Но прореха в небе быстро затянулась, и луна скрылась, словно устыдившись своего белого, покрытого оспинами лица. Харальд бесшумно двинулся вдоль стены, осматривая её. Умение видеть в темноте очень помогало ему.

Вблизи стена не казалась такой неприступной, как издалека. Она явно была построена несколько десятилетий назад и за это время покрылась выбоинами и трещинами. При соответствующей ловкости на неё можно было взобраться. Препятствием оставались высота и стража наверху, откуда время от времени доносились обрывки разговоров и позвякивание оружия.

Харальд прошел вдоль стены. На южном конце её путь преградила башня, стены которой обрывались прямо в воду. Она была не так высока, как другие (осадные лестницы с моря не подведешь) и основательно изъедена временем.

Именно стык этой башни со стеной и решил выбрать Харальд для подъема, если придется пробираться в замок с моря.

Он вернулся к тому месту, где выбирался из воды, и тут луна вновь преодолела цепкие объятия облаков, уставившись любопытным глазом на землю. Пришлось пережидать.

И вновь сомкнулась тьма. Харальд осторожно спустился к воде и поплыл.

Когда он, преодолев реку, выбирался на противоположный берег, над речным устьем уже занималась заря. Зверски болели ободранные конечности, очень хотелось есть, но Харальд был доволен. Ночь прошла не зря.

Уходя, он оглянулся. Замок плыл над поднявшимся с воды туманом, словно темная туча, по прихоти ветра снабженная зубцами и башнями. Это было красиво и почему-то страшно.

* * *
Харчевня «Веселая коза» стояла на пересечении двух торных дорог. Одна вела с севера, от далекого Бабиля, на юг, к замку Владетеля и морскому побережью, а вторая – с запада, от границ Владения, на восток, к Рудному кряжу. Каждый день мимо харчевни проходили обозы, и часто они останавливались – напоить животных и накормить людей. Кое-кто оставался ночевать.

Под стать заведению был хозяин. Круглый и шустрый, с козлиной бородкой на улыбчивом лице, он поспевал всюду. Все его знали и любили, и он тоже многих знал и был не прочь поболтать с любопытным гостем.

Харальд отрекомендовался хозяину наемником, ищущим работу.

– Вай! – сказал на это владелец «Веселой козы». – Ты пришел в нужное место, беловолосый! Многие купцы проезжают мимо харчевни Исава Улыбчивого, и кому-то из них может понадобиться опытный воин! А пока живи у меня! У кого ты служил ранее?

Пришлось придумывать. Хорошо, что на случай расспросов была готова правдоподобная история об одном из родовитых западной части Владения, который недавно умер, точнее, его прирезал наследник.

Часть наемников после этого, естественно, была уволена.

Историю эту Харальд слышал в Вефиле.

– Вай-вай! – всплеснул руками Улыбчивый Исав, выслушав рассказ гостя. – Родовитый Ицхак был добрый воин! Жалко его. А то что у него в дружине было несколько северян, я слышал.

Но тут со двора донеслось лошадиное ржание, дверь распахнулась, впуская новую порцию гостей. Владелец «Веселой козы» поспешил к ним, оставив Харальда наедине с кувшином пива и блюдом жареного мяса.

Когда Исав подошел к нему снова, мясо было съедено, а пиво, несмотря на нелюбовь Харальда к нему, выпито. Ничем иным пожар, загоревшийся в гортани после трапезы, залить было нельзя. Блюдо оказалось сильно перченным, и не привыкший к подобным вещам пришелец с севера поплатился за торопливость…

Нёбо пылало, а в желудке словно развели костер.

– Доволен ли дорогой гость? – подкатил хозяин, сияя слегка щербатой улыбкой.

– Да, – просипел Харальд, пытаясь улыбнуться в ответ. – Я, пожалуй, возьму ещё пива.

– Конечно! – Исав вернулся с новым кувшином и подсел за стол, намереваясь поговорить.

Харальд не стал его разочаровывать Он начал первым.

– А правда, что местный Владетель – самый богатый среди всех?

В темных глазах хозяина зажглось подозрение – не соглядатай ли беловолосый? Но тут же исчезло – нет, уж слишком заметен.

– Так говорят, – ответил он, – хотя я в его сундуки не лазил. Но если подумать, то рассказы эти, скорее всего, правда. Владетелю принадлежат копи Рудного кряжа, где чего только не добывают – и железо, и золото, и драгоценные камни…

Харальду оставалось только направлять разговор, а Исав, словно послушная, но очень быстрая лошадь, скакал в указанную сторону. Он поведал о том, как налажено дело на рудниках, как для работы на них покупают рабов по всему Владению, да и за его пределами.

Удалось узнать, что раз в месяц управляющий приисками отправляет в замок Владетеля обоз, в котором везут лучшие самородки и самоцветы. Для охраны всего нескольких повозок берется почти две сотни самых умелых воинов, и разбойники боятся даже близко к ним подойти…

– Вот бы попасть в эту охрану! – вполне натурально вздохнул Харальд. – Им, наверное, платят по-особому!

– Даже и не мечтай! – взмахнул рукой Исав. – Там собраны самые сильные мечники и самые меткие лучники! Куда тебе!

– Действительно, куда мне? – горестно вздохнул Харальд, пытаясь очередной кружкой пива успокоить изжогу.

Они разговаривали ещё долго, в основном о пустяках, и когда владелец «Веселой козы» ушел к другому посетителю, то Харальд облегченно вздохнул. Очень тихо.

* * *
Он прожил в «Веселой козе» два дня. В душной комнате было полно блох, еда была такой же острой, как и в первый раз, но надо было ждать, и он ждал. Отойдя в соседнюю рощу, до изнеможения упражнялся с оружием и даже успел сторговать у одного из проезжих коня.

Однажды к Харальду, сидевшему за облюбованным уже столом, подошел смуглый бородатый купец и вместо приветствия спросил:

– Ты воин?

Харальд молча обнажил предплечье.

– Хорошо, – сказал купец. – Мы гоним людей к рудникам, а один из моих воинов заболел и не может продолжать путь. Готов ли ты заменить его?

– Какова плата?

Названная сумма была невелика, но вовсе не ради неё стремился Харальд попасть на восток, к копям.

– Как тебя зовут?

– Рунольв Белый. – Имя было полностью вымышленным, но Харальд, используя его, ничем не рисковал. Всех воинов дружины знает разве что атаман.

* * *
Обоз тащился удручающе медленно. Харальд ехал в самом конце, глотая пыль, поднятую многими десятками ног. Запах грязных тел висел над дорогой плотным облаком. Сквозь душное марево за происходящим наблюдало солнце, безжалостный лик его походил на лицо палача.

– Смотри, вон горы! – сказал напарник Рунольва Белого, звероподобный воин по имени Еммор. Он не первый год ходил к рудникам и изрядно поднаторел в конвойном ремесле.

Харальд вгляделся и увидел на востоке как бы гряду туч, поднимающуюся из-за горизонта. Она была темной, при взгляде на неё появлялись мысли о прохладе.

– А где снег? – спросил Харальд. Он хорошо помнил сияющие белизной вершины Северных гор.

Еммор рассмеялся. Зубы его лучше всякого снега сверкнули среди курчавых зарослей бороды.

– Рудный кряж очень низкий. На нем нет снега!

В этот момент кто-то из одетых в лохмотья, закованных в кандалы мужчин в последнем ряду замедлил шаг. Еммор сразу оживился.

– Эй, ты, падаль! – рявкнул он, раскручивая в правой руке хлыст. – А ну быстрее!

Но невольник шагал все медленнее.

Хлыст метнулся к ослушнику с такой скоростью, что Харальд едва разглядел удар. Гибкое оружие на мгновение прильнуло к спине закованного в кандалы мужчины, а на коже словно сам собой появился багровый шрам.

Невольник застонал и ускорил шаг. Вскоре он затерялся в толпе.

– Вот так, – сказал Еммор спокойно, сматывая хлыст. – Ударишь такого или копьем ткнешь – он все понимает.

– Да уж, – немногословно согласился Харальд, но напарник не унимался. На него, судя по всему, неожиданно напало желание поговорить.

– Рунольв, а ты откуда будешь? – поинтересовался он.

– Я… – начал было Харальд, но раздавшийся вдруг крик, полный боли и ярости, избавил его от необходимости врать.

В середине колонны что-то происходило. Кто-то завопил опять, а затем несколько человек в лохмотьях понеслись к темнеющему в сотне саженей слева лесу.

– Ох, проворонили! – оскалился Еммор – Эх, достанется десятнику на орехи! Уйдут ведь, уйдут!

– Нет, – ответил Харальд, готовя к стрельбе лук. – Я не дам!

Ветра не было, беглецы бежали почти по прямой, и не попал бы в них разве что слепой. Взяв упреждение, Харальд спокойно, как на охоте, выпустил одну за другой четыре стрелы. Хлопки тетивы следовали, один за другим, а первый из бегущих упал в тот момент, когда последняя стрела отправилась в полет.

– Ты их убил?

Харальд повернул голову и наткнулся на восхищенный взгляд Еммора.

– Нет, – ответил он, чуть помедлив. – Не дал им уйти. Каждый из них ранен в бедро.

От остановившейся колонны, вопя и нахлестывая коней, мчались к упавшим охранники.

* * *
– И так будет с каждым, – вопил бородатый купец, поставщик живого товара на рудники, – кто попытается бежать!

Невольники, в большинстве осужденные преступники, внимали ему безмолвно. Лишь изредка кто-то надрывно кашлял или звякал кандалами.

Только что беглецам, попытавшимся добыть свободу, вспороли животы и набили во внутренности грязи. В таком виде оставили умирать под палящим солнцем у дороги. На глазах у остальных невольников, которые угрюмо молчали, наблюдая за расправой.

Харальд смотрел на казнь с содроганием. На севере, за горами, о таком вообще не слышали. Нарушившего заповеди племени (а такое бывало очень редко) просто изгоняли в тайгу на голодную смерть. В западных Владениях рабов почти не было, да и убивали осужденных достаточно просто – вешали или отрубали голову.

Но чтобы вот так, мучительно и долго…

Ночью он спал плохо. Снилось, что вспороли живот именно ему и набили внутренности чем-то похожим на золоченый мех. Больно не было, только щекотно, но кошмар от этого быть кошмаром не переставал…

* * *
– Вот и прибыли! – Еммор радовался, точно ребенок, увидевший что-то первый раз в жизни. В сочетании с курчавой бородой и морщинистыми щеками это выглядело смешно.

Горы занимали полнеба. Вблизи было видно, что они местами изрыты, раскопаны, словно здесь порезвился крот размером с дом. Густые леса, судя по всему, ранее покрывавшие вершины целиком, сейчас были почти истреблены и остались только в предгорьях.

– Куда прибыли? – поинтересовался Харальд.

– А к цели. – Еммор сверкнул белоснежными зу-бищами. – Вон за тем поворотом падаль эту у нас заберут. Мы там переночуем и назад отправимся.

– А на рудниках своя стража?

– Конечно, – со вздохом почесал щеку бородатый стражник. – Платят им хорошо, особенно тем, которые золото для Владетеля возят.

Дорога повернула, показался небольшой поселок. Дома в нем, к удивлению Харальда, были построены по-северному, из бревен, а над самым большим строением, напоминавшим укрепление, вился черный, точно собачий нос, стяг.

– Вон там харчевня с девочками, – потирая руки, заявил Еммор. – Ох, погуляем!

– Да уж, – скупо согласился Харальд.

Сдача товара продолжалась почти до заката. В конце концов купец получил требуемые деньги, расплатился с наемниками, и те гурьбой повалили в харчевню. В просторном зале, заставленном длинными столами, оказалось очень грязно, а хозяин выглядел так, что Харальд, будь у него выбор, ни за что бы не остался в подобном заведении на ночь.

Обсчитают, недольют, а потом ещё и ограбят.

Но остальных стражников физиономия содержателя харчевни не смутила. На столах появилась выпивка, откуда-то возникли несколько потасканных девиц, и гулянка покатилась своим чередом.

Единственным, кто не пил, был Харальд, занявший место на углу стола, ближе к двери. Он исправно подносил кружку ко рту, но глотать мерзкий напиток, горький и пьянящий, не собирался.

Стражники, быстро захмелев, орали похабные песни, девицы визжали, неубедительно отбиваясь от все более настойчивых ухажеров, по помещению плыл чад от факелов, запахи перца и подгоревшего мяса…

Исчезновения Рунольва Белого никто не заметил.

Харальд легко выскользнул во двор и бесшумно, точно хищный зверь, преодолел его. Под ногами слегка пружинила трава, лицо щекотал прохладный северный ветер, в небесах перемигивались звезды. Впереди вырастал бревенчатый форт, черный флаг над которым был сейчас не виден.

Столь необходимый стражник из числа охраны копей обнаружился у распахнутых ворот, рядом с почти погасшим костром. Правда, там же оказался второй воин; оба беззаботно дремали, опершись на копья.

«Да, заплыли они тут жирком», – подумал Харальд, ложась на землю и приготавливаясь ждать

Один из стражей неожиданно очнулся. Свет костра отразился в бессмысленных, мутных со сна глазах.

– Не спи! – толкнул он приятеля. Тот едва не упал. – Пойду, отойду…

– Ага, – кивнул напарник и вновь задремал.

Первый стражник, зевая и почесываясь, направился вдоль стены. Тенью за ним скользил Харальд В тот момент, когда воин отставил копье и взялся за штаны, сильные пальцы стиснули ему горло, перед глазами стражника сверкнула сталь, а хриплый голос прошептал:

– Пикнешь – убью!

– Ага, – согласился стражник, чувствуя, что справлять нужду он больше не хочет, а воздух почему-то гадостно пахнет.

Харальд невольно сморщился.

– На вопросы отвечать шепотом, иначе горло перережу. Понял?

– Да, – одними губами сказал «храбрый» воин, привыкший гонять невольников.

– Когда смена?

– Ч-через два ч-часа.

– Кто из вас двоих старший?

– Я-а.

Харальд ударил плененного рукоятью ножа по затылку. Тот с удивленным всхлипом осел на землю. Безвольное тело было уложено около стены, а копье досталось победителю

Зевая и сопя, Харальд двинулся к костру.

Остававшийся там стражник открыл глаза, некоторое время всматривался в подходившего. Затем на лице его отобразилось тупое изумление, которое исчезло в ту минуту, когда наконечник копья с хрустом вошел ему в шею.

Ночь запахла кровью.

Харальд оттащил тело чуть в сторону, положил рядом копье. Теперь, когда никто не поднимет тревогу, можно поговорить с первым стражником.

Его он нашел на том же месте. Вскинул на плечи и потащил в ближайшие заросли.

Когда над головой шелестят ветви, а вокруг стволы деревьев, прикрывающие от чужих взглядов, и пахнет лесом, Харальд чувствовал себя гораздо увереннее

От ударов по щекам стражник быстро очнулся. Раскрыл рот, собираясь заорать, и подавился собственным криком, увидев у самых глаз лезвие ножа.

– Ну вот, теперь побеседуем, – сказал Харальд.

Обмочившийся воин оказался словоохотливым. Он рассказал, что обоз, отвозящий драгоценные камни Владетелю, формируется в главном поселке Рудного кряжа, который в пятидесяти верстах к северу, и что там же размещается отборная охрана, которая этот обоз сопровождает…

Харальд узнал также, что очередной обоз отправляется через четыре дня.

Высказавшись, стражник замер, с ужасом глядя на своего пленителя.

– Хорошо, – сказал тот. – Ты сообщил многое и умрешь легко…

Смысл фразы едва дошел до воина, как тот вновь был оглушен и вскинут на плечо. Харальд осторожно выбрался из зарослей и побежал ко входу в форт. Там все было тихо, костер почти погас и сердито потрескивал, требуя дров. Угли казались воспаленными алыми глазами.

Харальд положил оглушенного стражника рядом с убитым и выдернул у того из руки копье. Как и было обещано, болтливый воин умер легко, не приходя в сознание. Он лишь глухо застонал, когда сталь вскрыла ему ребра, направляясь к сердцу…

Короткие судороги, и все стихло.

Харальд вложил копья в руки уже мертвым хозяевам, уложил трупы так, чтобы создавалось впечатление, будто сошедшие с ума стражники сами убили друг друга.

Придирчиво осмотрел утоптанную площадку перед входом в форт – не осталось ли где следов? Но все было чисто.

Подкинув напоследок несколько поленьев в костер, он побежал к харчевне. Там продолжалось веселье. Во дворе кто-то смачно блевал, распространяя кислую вонь, у самой двери двое дрались, по-пьяному раскачиваясь и размашисто молотя кулаками Удары попадали в основном в воздух.

Из самой харчевни доносились вопли и смех.

Мешок с вещами и оружие Харальд заранее припрятал в конюшне. Конюха здесь не водилось, постояльцы сами ухаживали за лошадьми, и на добро, зарытое в сено, никто не должен был покуситься.

Конь удивленно всхрапнул, завидев хозяина. Животные в соседних стойлах тоже заволновались, принялись перебирать копытами и гулко чесаться о стены. Харальд успокаивающе погладил коня по морде, потрепал по холке.

Вооруженный, ведя оседланного коня в поводу, подошел он к двери конюшни. Сквозь щель был виден двор, наполовину освещенный желтым светом, льющимся из окон харчевни.

Недавно дравшиеся пьяницы сидели на земле обнявшись и пытались петь. Гуляка, которого тошнило, лежал, обессилев, в луже собственной блевотины.

Харальд решительно толкнул дверь и вышел во двор. Не оборачиваясь и ведя животное за собой, он направился к воротам. Конь мягко топал копытами за спиной.

– Гляди… чего там? – сказал один из драчунов другому.

– Нишево не вишу. – Второй, судя по произношению, в драке лишился некоторого количества зубов.

– Значит, это мне показалось…

Лишь отойдя от харчевни на сотню шагов, Харальд вскочил в седло. Натянул поводья и ударил пятками. Лес вокруг мягко качнулся и поплыл назад. Позади оставался поселок, форт с убитыми стражниками, а по правую руку тянулись горы, над которыми, судя по серебристому свечению, скоро появится луна.

* * *
Гроза громыхала где-то на юге. Небо там было темно-фиолетовым. Тьму эту время от времени золотистыми клинками распарывали молнии, и тогда доносились удары грома, словно исполин бил громадным молотом по наковальне. Под фиолетовым небом шел дождь.

А здесь, на потаенных лесных тропах, которыми Харальд пробирался на север, было всего лишь душно.

Пот струился по телу. Воздух стал горячим и плотным. Дышать им было тяжело. Конь брел понурый, усталый, а сам Харальд если чего и хотел, так это лечь где-нибудь в теньке и уснуть.

Поляна открылась неожиданно. Только что дорогу преграждали непроходимые заросли какого-то кустарника. И вот – поляна, поросшая иссиня-зеленой травой. Будто ковер, вышитый кое-где желтыми, белыми и алыми цветами.

Сладковатый аромат в воздухе, жужжание насекомых, собирающих пыльцу, и ручеек, протекающий с правого края поляны. Вода переливается под лучами солнца разными оттенками голубого.

Вода оказалась холодной и прозрачной. От неё ломило зубы, хотя пил Харальд умеренно, понимая, что, кроме лишнего пота и вялости, полное жидкости брюхо ничего не даст.

Напившись, поднял голову и остолбенел. За ручьем, среди высоких деревьев с черными стволами возвышались на несколько десятков сажен не замеченные ранее развалины. Зеленые вьюнки оплели все ещё мощные серые стены, но вход оставался открытым, словно приглашая путника войти.

Гадая, что это может быть, Харальд привязал коня к дереву (чтобы не напился холодной воды) и двинулся к развалинам. Его тянуло туда, словно путника после дальней дороги – в родной дом.

Ощущение было таким странным, что Харальд даже остановился.

Но только на мгновение.

Строение некогда имело крышу, но она давно обвалилась. Уцелели стены и внутренние колонны, могучие, точно столетние дубы, украшенные причудливой вязью. На каменный пол нанесло веток и листьев, но девственно чистым остался огромный стол из белого мрамора, стоящий у дальней от входа стены.

– Мир тебе, путник.

Седовласый старец в ниспадающих белоснежных одеяниях появился из-за колонны, хотя Харальд не слышал шагов.

– Мир и тебе, – ответил он настороженно, опуская руку на меч.

– Не стоит браться за оружие. – Старец улыбнулся, точно взрослый ребенку, и глаза его, светлые, как вода ручья, блеснули. – Здесь, в храме, сила не может быть применена.

– Где?

– В храме, обиталище одного из Ушедших Богов.

– Никогда не слышал о таких, – искренне изумился Харальд, убирая ладонь с оружия. Опасности он не чувствовал. От старика веяло мудростью, добротой и покоем. «Как от отца!» – обожгла неожиданная мысль.

– О богах сейчас мало кто слышал, – с грустинкой сказал старец. – Хотя все знают, что они существуют.

Харальд ощутил, как что-то заворочалось внутри него, как всегда бывало в те моменты, когда неведомо откуда являлось знание. Но на этот раз движение было несколько иным.

Старик ещё раз улыбнулся и взглянул на Харальда по-новому, с интересом.

– Присядем, – сказал он, указывая в сторону. Там, где только что было пусто, стояли два каменных сиденья.

– Ты маг? – спросил Харальд, напрягаясь.

– О нет, – рассмеялся старик. – Среди тех, кто служит богам, не может быть магов. Тебе ли этого не знать?

Харальд проглотил удивление и спросил вновь:

– Кто же ты? Ведь ты не человек, я знаю!

– Я всего лишь Хранитель. – Старик развел руками, глаза его опять блеснули. – Когда-то у меня было имя, но я его забыл сотни лет назад. Присядем.

Медленно, словно нехотя Харальд приблизился к сиденью. Оно оказалось холодным, словно только явилось из глубин земли.

– Так что ты хранишь? – Некоторого труда стоило преодолеть неожиданно нахлынувшую робость.

– Память, – очень серьезно ответил Хранитель. – Об Ушедших Богах. Любой явившийся ко мне может услышать о них.

– А почему они ушли?

– Когда-то они правили миром. Люди поклонялись им и строили храмы, подобные этому. – Голос старика звучал размеренно, его было приятно слушать. – Боги наполняли строения своей силой и исполняли мольбы. Так было до тех пор, пока более полугора тысяч лет назад две волны переселенцев, одна из степей, с юго-востока, а другая – из лесов, с северо-запада, смешавшись, не заселили долины трех рек – Лесной, Серебряной и Пьяной. И тогда же людям открылся Истинный Алфавит, оставшийся от первых обитателей этих земель, а вместе с ним – искусство управления стихиями, демонами и ангелами, искусство магии!

Хранитель замолчал, на лице его появилась скорбная усмешка.

– Власть магов была зримой, видимой, и люди отшатнулись от богов. Храмы опустели, большая часть их была разрушена. Боги почти полностью ушли из этого мира и лишь изредка вмешиваются в его дела. Служители богов тоже стали не нужны, и очень немного их осталось.

– Сколько же тебе лет?

– Около тысячи, – спокойно проговорил старик. – Я был последним слугой того, кого когда-то звали Хозяином Глубин, Властелином Каменной Короны. Уходя, он оставил меня здесь живой памятью, говорящим памятником минувшим векам…

– У меня на родине был храм, – неожиданно для себя сказал Харальд. – На севере, за горами. Но он рухнул почти полтора десятилетия назад.

– Храм Двоих, – покачал головой старец, и брови его, похожие на мохнатых белых гусениц, поднялись. – Он построен в незапамятные времена, и не думал я, что есть силы, способные его разрушить…

Вновь Харальд ощутил внутри себя неясное движение, и весь интерес к разговору сразу пропал, сменившись острым осознанием того, что необходимо продолжать путь.

– Благодарю за рассказ, Хранитель, – сказал он, вставая. – Все это интересно, но мне нужно ехать.

– Конечно, я понимаю. – Старик тоже поднялся, неописуемо величественный, словно высокая гора. – Мои сказки это прошлое, а за тобой, точнее, внутри тебя, будущее…

Они выбрались из развалин храма. Небо на юге очистилось, воздух стал чуть посвежее.

– Прощай, – сказал Харальд, вспрыгивая на лошадь.

– До свидания, – поднял ладонь Хранитель, и тонкая усмешка появилась на старческих губах.

* * *
Звон оружия он услышал, переправляясь через небольшую, но бурливую речку, текущую с Рудного кряжа. Вода громко шумела, прыгая по камням, и лязг стали стал слышен, только когда Харальд преодолел водную преграду.

Он обнажил меч и двинул коня вперед.

На небольшой, почти круглой поляне, сплошь заросшей высокой, по пояс, травой, трое всадников в одинаковом вооружении отбивались от полутора десятков оборванцев, командовал которыми детина более сажени ростом. Он размахивал огромным топором и ревел, точно бешеный бык.

Приглядевшись, на одежде конных Харальд различил символы отборной рудничной дружины – скрещенные кирку и меч. Сердце радостно подпрыгнуло. Вот это удача! Он планировал нагло явиться в расположение отборного отряда охраны и попроситься туда. Но так даже лучше.

Разбойники тем временем свалили одного из коней, спрыгнувший с коня воин пал под ударом топора.

Харальд поспешно потянулся за луком.

Оружие привычно легло в ладонь.

Разбойники не сразу поняли, откуда летит смерть. Просто один за другим стали падать и умирать их товарищи – пораженные в затылок, в шею, в сердце. Первым погиб вожак.

После пятой жертвы испуганные оборванцы кинулись бежать.

Харальд выехал из укрытия и увидел, что дружинников поначалу было не трое, а пятеро. Просто он появился не в начале битвы.

– Кто ты, спаситель? – сказал один из уцелевших воинов, вытирая с лица кровавые брызги. Меч он не вложил в ножны, а на появившегося из-за кустов лучника смотрел подозрительно.

– Меня зовут Еммор, – сказал Харальд. – Я наемник, и я ищу работу.

– Похоже, что ты попал куда нужно, – заговорил второй из воинов. Он болезненно морщился, потирая бок. – Разбойники совсем обнаглели, а конвойных не хватает.

– Откуда ты здесь взялся? – Первый воин продолжал буравить пришельца подозрительным взглядом.

– Ехал к вам, – охотно ответил Харальд. – Купец, которому я служил, разорился и оставил меня без денег в Сихеме. – Так назывался небольшой городок примерно в дне пути на запад. – Я узнал, что на рудниках нужны люди, умеющие работать мечом, и не ошибся.

Он перевел взгляд на трупы, уродующие поляну.

– Странно все это, – проговорил подозрительный, но второй воин напустился на него:

– Да будет тебе! За последнюю неделю мы потеряли уже семерых! Пусть лучше этот парень будет с нами, чем с разбойниками! Видел ты, как он из лука шьет? Капитан нас в задницу расцелует, если мы ему такого воина привезем!

– Ладно, – буркнул подозрительный, убирая наконец меч.

* * *
Телеги, общим числом пять штук, передвигались ужасающе медленно. Скрипели колеса, неторопливо переступали могучие кони, дремали возчики Груз был упакован в ящики и завернут в плотную дерюгу; что именно они везли, не знал даже капитан.

Харальд ехал в передовом дозоре и одним из первых заметил, как на горизонте появились башни замка. Он не видел их почти месяц, с той ночи, когда, словно рыба, плавал по устью Пьяной реки.

– Вот и приехали, – прошептал высокий плечистый воин по имени Нестег. Именно он в тот день, когда Харальд только появился в дружине, испытывал новичка на мечах, и «Еммору» пришлось несладко…

Замок, в который нет хода никому, кроме воинов личной охраны, да один раз в месяц – рудничных дружинников, рос, приближался, и наконец по сторонам потянулась плешь вырубки. Солнце, уставшее за день, приближалось к горизонту, и по земле, обещая скорую прохладу, ползли вечерние тени.

Открылся, пахнул зловонием ров, заскрипел, залязгал, опускаясь, подъемный мост. С грохотом встал он на свое место. Сильный, задорный голос прокричал со стены:

– Здорово, рудничные крысы!

– Привет, замковые мыши! – отозвался Нестег, и обоз, грохоча, принялся переезжать через мост.

Решетка за ним была уже поднята, но проход оказался так тесен, что пришлось сначала пропустить телеги, а затем самим ехать попарно. Харальд исподтишка осматривался.

В потолке узкого сводчатого прохода – бойницы. Около них наверняка дежурят лучники. Даже если кто и ворвется через решетку, его встретит заслон из стрел.

Еще одна решетка, и за ней – двор. Обширный, покрытый травой.

В центре двора – донжон. И никакой охраны, а дверь вообще открыта, слегка поскрипывает под порывами ветра…

По приказу капитана спешились.

– Сегодня ночуем здесь, – объявил он. – Как обычно, в угловой башне. Лошадей в конюшню.

– Они что, с ума сошли? – спросил Харальд шепотом у Нестега. – Дверь не охраняют!

– Так там Владетель живет, – так же тихо отозвался тот. – Донжон заклинаниями защищен. Любой, кто в дверь без особенного амулета войдет, мигом в лепешку расплющится. Не веришь – зайди.

Только изнутри стало понятно, как замок огромен. Размерами он поспорил бы с крупным селом. И всюду: на стенах, на башнях – стражи. Спокойные и настороженные, оружие блестит, начищенная броня сверкает. На прибывших с рудников смотрят с ухмылкой, точно на обделенных судьбой младших братьев.

Пока занимались лошадьми, стало совсем темно Провожатый с факелом показал дорогу в угловую башню, ту самую, к которой когда-то примеривался Харальд. В двух её нижних этажах была устроена казарма, обычно, видимо, пустующая. Круглая комната, на стенах факелы, под ними длинные лежаки. В центре большой стол.

Когда Харальд попытался пройти наверх по узкой деревянной лестнице, его остановил дозор:

– Куда? Не велено!

В мелочной скупости Владетеля Рувима нельзя было обвинить – накормили до отвала. Свиной окорок увесистой глыбой расположился в животе, вызывая желание уснуть. Но Харальд, который нарочно улегся у самой лестницы, усилием воли гнал сон и вслушивался в шаги дозорных этажом выше.

Вскоре подошли ещё двое, судя по всему патрулирующие стену.

– Что, стоите? – спросил один из них тонким, противным голосом и мерзко захохотал. – Так вам и надо!

– Ничего, уедут эти завтра! – ответил со вздохом дозорный. – Снимут нас отсюда!

«Очень хорошо! – усмехнулся про себя Харальд. – Значит, вы тут не постоянно…»

Он лежал и слушал. На башне периодически появлялись два патруля, с левого и правого участков стены. Промежутки между их появлениями были примерно равными и составляли столько, сколько надо, чтобы пройти не торопясь триста саженей.

Три раза за ночь по периметру стен проходил усиленный наряд, меняя караульных, и тогда сверху в казарму просачивалось рыжее свечение факелов.

К утру в глаза Харальда словно насыпали песка, а тело ломило, но зато он узнал все, что хотел.

– Что-то плохо выглядишь, Еммор, – заметил за завтраком Нестег. – Точно всю ночь не спал.

– А как тут уснуть, – ответил Харальд весело, – когда ты то храпишь, то ветры пускаешь – словно гром гремит…

Сидевшие за столом разразились дружным хохотом, а Нестег шутливо погрозил «Еммору» кулаком.

* * *
К вечеру ветер посвежел и притащил откуда-то с юга, из-за моря, ораву низких сизых облаков. Они все уплотнялись, и заходящее солнце утонуло в них, точно в мягкой перине. Сгинуло – и наступила тьма. Противоположный берег Пьяной реки смутно различался сквозь мрак, но деталей нельзя было разглядеть даже на островке, лежащем всего в нескольких десятках саженей.

Разминая руки, Харальд выбрался из кустарника на открытое место. Похоже, что на этот раз ему повезло. Предыдущие несколько ночей были звездные, тихие и светлые, приходилось пережидать их на берегу.

Отсыпался днем, уходя далеко на восток от реки.

Тщательно проверив, как закреплено оружие – ножи и меч, Харальд вступил в воду. Ранее он преодолевал реку без труда, но тогда был без оружия, а на последнем участке пути и без одежды.

Он плыл длинными, затянутыми движениями, стараясь производить как можно меньше шума, а в голову лезли воспоминания пятидневной давности. Как в городе Вефиль ночью, словно тать, он покинул соратников и скрылся, уйдя на юг. Как и ранее Рунольву, воину Еммору пришла пора исчезнуть, оставив Харальда, наемного убийцу…

Строптивая волна, плеснув, залила воды в ухо, и несколько мгновений пришлось потратить на то, чтобы её вытрясти. Завершив это важное дело, Харальд прислушался.

Но все было тихо, лишь от замка доносились голоса. Должно быть, стражники разговаривали на стене.

Не останавливаясь, он миновал два островка и для отдыха выбрался на третий, с которого некогда наблюдал за замком. Ветер, дующий с юга, был совсем не теплым, и стоять в мокрой одежде было холодно.

Передохнув, Харальд вновь погрузился в воду, и почти сразу пошел дождь. Капли его с легким шипением касались реки, а тьма стала ещё гуще, словно со всех сторон навислаплотная серая кисея.

Дождь глушил звуки, и Харальд плыл почти в полной тишине, стараясь ни единым всплеском не выдать себя.

Береговой утес появился из тьмы неожиданно, точно хорошо спрятавшийся грабитель. Некоторое время пришлось потратить, чтобы найти то самое место, где Харальд выбирался на берег в прошлый раз.

Он подождал, когда вода перестанет литься с одежды, и только тогда полез наверх.

Вознесшаяся впереди стена замка слегка поблескивала сквозь мрак, словно панцирь исполинского животного. Шрамами от зубов хищников смотрелись трещины и выбоины.

Достигнув угловой башни, Харальд прислушался. Нужно будет дождаться момента, когда стражи уйдут, и только затем начинать подъем. Но пока наверху было тихо.

Тьма и дождь смешивали небо с морем, и казалось, что от башни на юг простирается бесконечная мгла, которая существовала до рождения мира. Вдруг Харальду почудилось, что он на самом деле достиг края мироздания, и его пробрала дрожь…

Сверху донесся приглушенный говор. Харальд прижался к стене, словно собираясь слиться с ней…

Патрульные немного потоптались на башне и ушли, а он поспешно полез дальше. Уступов едва хватало, чтобы поставить ногу, а руки скользили по сырому камню. Мускулы быстро занемели от напряжения, порывы ветра пробирали до костей.

Он достиг почти самого верха – зубцы были не более чем в сажени, когда появился патруль с другой стены. Эти шли молча, только лязг снаряжения дал Харальду понять, что охрана рядом.

Он застыл, почти вцепился зубами в камень.

Дождевые капли текли по лицу, меч неподъемной тяжестью тянул вниз. Саднили кончики пальцев, где кожа скорее всего была содрана до костей.

Невыносимо медленно тянулось время. Наконец на башне вновь стало тихо. Одним рывком он преодолел последний участок и, сдерживая рвущийся из горла всхлип, перевалил через стену.

Распластавшись на каменном полу, он прислушался. Ничего, только шелестит дождь.

В два шага он оказался у двери, ведущей в башню, и вошел внутрь. Тут было тихо и темно, пахло запустением и пылью. Со времени появления доблестных воинов с рудников здесь никого не было.

Быстро и бесшумно, не скрипнув ни единой ступенькой, Харальд спустился на первый этаж и выглянул во двор.

У ворот тускло светились укрытые под навесом факелы, но их багрового свечения было мало для того, чтобы разогнать тьму на всем огромном пространстве между стен. Из караулки доносился хохот. Стражники, по обыкновению, травили байки.

Донжон проглядывал сквозь непогоду огромным пальцем без суставов, указывающим в небо. Одиноким пятном уныло темнела заветная дверь.

Еще раз осмотрев двор, Харальд быстро, но не бегом направился к центральной башне. Земля под ногами слегка чавкала, словно гурман за обедом, и лез в ноздри запах сырой травы.

У самой двери он опять осмотрелся. И тихо потянул за ручку.

Оказалось заперто.

Тогда Харальд, недолго думая, постучал. Глухие удары почти вязли в плотном дереве, их наверняка не было слышно и за десяток шагов.

– Кого там ангелы принесли? – поинтересовался недружелюбный хриплый голос.

– Открывай! – прогудел Харальд самым начальственным голосом. – Старшего не узнаешь?

Он рисковал, и очень сильно. Но свойство верить только в то, что больше всего возможно, присущее большинству людей, помогло ему и здесь. Стражник, которому не положено скорее всего открывать дверь ночью, отпер засов, не допуская даже мысли о том, что за дверью может быть не сотник и не десятник…

Открывший умер быстро. Лезвие ножа вошло ему в глазницу. Второй стражник не успел и слова вымолвить, как длинный меч пронзил ему горло. Он захрипел, взмахнул руками, словно собираясь взлететь, и затих.

Харальд поспешно запер дверь. Здесь было гораздо теплее, чем снаружи. Горел факел, распространяя аромат смолы, и не наблюдалось ничего отдаленно напоминающего магическую защиту. Да и на стражниках не было никаких талисманов.

«Наврали», – с презрением подумал Харальд, вступая на ведущую вверх лестницу. И в тот же миг на него обрушилась такая тяжесть, словно на голову поставили небольшую гору. Позвоночник ощутимо скрипнул, готовясь сломаться.

«Я же не поддаюсь магии!» – мысль была изрядно сдобрена страхом, и Харальду это не понравилось.

Но тяжесть исчезла, страх прошел, вновь объявилось знание, точное и ясное, чужое и неприятное. «Магия земли, – шепнул на ухо чей-то голос. – Любой, не добравшись и до десятой ступеньки, будет раздавлен».

Слегка затошнило, как от несвежего молока.

Харальд шел вверх и точно знал куда.

Второй этаж он миновал без остановки. Вход на третий оказался тоже защищен заклинанием. Толкнув дверь, украшенную мордой какого-то чудовища, Харальд вошел, и в него прянула молния.

Он ничего не ощутил, будто был облаком, и золотисто-белая изогнутая полоса пробила его насквозь. И исчезла, оставив щекочущий ноздри аромат грозы.

Харальд оказался, судя по обилию книг, в библиотеке. Сотни томов стояли на полках вдоль стен, глядя на пришельца слепыми и плоскими лицами корешков. Ощущение было жутким, и он поспешил дальше.

Не нуждаясь в факеле, чтобы видеть, он безошибочно ориентировался в расположении комнат. Словно кто-то вложил в голову подробный план замка со всеми дозорами. У самого входа в покои Владетеля пришлось убить ещё двух стражников. Они, как и первые, не успели оказать сопротивления.

Кровь залила роскошный, с золотым шитьем, ковер, насыщая его багрянцем, напитывая мертвые краски неким подобием жизни.

А Черный Владетель оказался совсем молодым.

Некоторое время Харальд разглядывал его, так и не проснувшегося, лежащего под толстым одеялом. Следов безумия на спокойном, слегка вытянутом лице не было. Только усталость и ещё какая-то тихая обреченность.

Впечатление оказалось неожиданным. Харальд понял, что не хочет убивать мага. И сразу же нахлынула ненависть. Словно кто-то откупорил затычку, и перебродившее, дурно пахнущее злобой вино ринулось на свободу…

Не размышляя более, он поднял меч и ударил.

Сверкающая, нестерпимая радость осветила все существо. Подняв меч к потолку, хотелось заорать во всю глотку: «Смотрите, что я сделал! Я оказался сильнее Владетеля, сильнее магии!»

Но кричать было рано. Надо было выбраться из замка. И, вложив меч в ножны, Харальд двинулся в обратный путь.

Глава 8 ДОРОГА УБИЙЦЫ

Осень по праву хозяйки распоряжалась в городе. Затевала уборку, поливая улицы водой, а затем пыталась вымести мусор сильным, холодным ветром, позаимствованным у Северных гор. Но занятие это ей быстро надоедало, и небо очищалось, радуя почти летней лазурью.

Однако солнце не грело, ночи становились все длиннее, а птичьи стаи безостановочно тянулись на юг. Харальду тоже не сиделось на месте, но по несколько другой причине.

В сопровождении хмурого чиновника из магистрата он бродил по улицам Бабиля и осматривал продающиеся дома. По обычаю, впрямую купить жилье в городе была нельзя. Продать дом можно было только магистрату и купить, соответственно, только у властей.

Все эти премудрости Харальду разъяснил атаман, когда молодой дружинник заикнулся, что хочет купить дом. Желание это зародилось у него, когда он возвращался с юга, где оставил труп Владетеля и раздираемое междоусобицей Владение. По слухам, родовитые там собрались взять власть исключительно в свои руки и не допустить на их земле нового мага.

Харальду было все равно. Он свою работу выполнил и о странных чувствах, охвативших его в тот момент, когда он находился в башне мага, старался не вспоминать.

Заработанных денег оказалось более чем достаточно для покупки дома. Он мог позволить себе привередничать.

– Ну чем вам не нравится этот дом? – бурчал представитель магистрата, когда они покидали очередное пустующее строение. – В хорошем состоянии, два этажа, стены прочные, печи исправны…

– Нет, не годится, – возразил Харальд, не в силах выразить словами смутное недовольство.

– Что же, будем смотреть дальше, – печально вздохнул чиновник.

И они пошли дальше. Проходя через одну из площадей, Харальд увидел запомнившиеся ещё по лету актерские возы. Яркие цвета тентов несколько поблекли, но все равно смотрелись празднично.

Вспомнилась история о злом маге Голиафе и добром воине Давиде, и Харальд про себя усмехнулся тому, насколько он сам похож на персонажа из этой истории.

Только он действует по своей воле, а Давида водит актер…

– Вот здесь, на улице Дырявых Горшков, – отвлекая от занятных мыслей, проскрипел чиновник магистрата, – есть кое-что.

Улица Дырявых Горшков оказалась короткой, и они быстро прошли её из конца в конец. Под ногами сиротливо плескались лужи, а в вое ветра, зажатого между стенами плотно стоящих домов, слышались тоскливые нотки.

– Вот этот, – проговорил сопровождающий. – Он построен, конечно, несколько не по правилам, но не это главное…

Дом был не особенно большим. Из красной черепичной крыши вырастали две башенки, что создавало впечатление легкости и изящества. Башенки были разной высоты, и вообще все строение было каким-то несимметричным.

Но Харальд не обратил на это внимания, как и на заколоченные окна, и на стены, нуждающиеся в ремонте. Дом чем-то ему напомнил храм, виденный в предгорьях Рудного кряжа. Чем именно, он не мог сказать, но вызывал то же самое чувство: вот он, дом, вот то место, где надо, где хочется, где приятно жить…

– Сколько? – спросил Харальд, едва удерживаясь от желания войти внутрь.

* * *
Дождь стучал по крыше, навевая дрему, а от натопленной печи тянуло теплом. В комнатах вкусно пахло свежими досками. Почти месяц длился ремонт, и каменщики, кровельщики, а также прочие мастеровые славного города Бабиля неплохо на нем заработали.

– Ты хочешь, чтобы я жила здесь? – осматривая прихожую, где главное место было занято огромной старой вешалкой – наследством от прежних хозяев, спросила Ара. В голосе девушки явственно звучало потрясение. Она ещё не оправилась от того, что стала свободной, что вырвалась из плена «Зеленой розы». А теперь ещё и роскошный двухэтажный дом…

– Да, ты будешь жить тут, – гордо сказал он, закрывая входную дверь, за которой свирепствовала октябрьская непогода.

Он явился в «Зеленую розу» около полудня и после нескольких часов споров выкупил Ару.

И о том, что потратился, ничуть не жалел.

– А кто натопил печь? – спросила она, входя в комнату. Мебель тут тоже была старой. Громадный комод подпирал потолок, а стол, казалось, вот-вот рухнет – настолько ветхими выглядели его ножки.

Зато стекла узких окон сияли, а от проконопаченных стен не тянуло сквозняком.

– Я, с самого утра, – проговорил Харальд, проходя в комнату вслед за подругой. В словах его звучала гордость. – В подвалах столько угля, что хватит до самой весны. Вон там – кладовая и кухня, там – выход на задний двор, – говоря, от открывал и закрывал двери, демонстрируя расположение комнат, – тут выход на лестницу. Вниз – подвалы, вверх – второй этаж, там спальни и чердак.

Когда Харальд оглянулся на Ару, то лицо её было белым, а нижняя губа закушенной. В серых, как осеннее небо, глазах не было радости, и даже огненно-рыжие кудри, казалось, поблекли.

– Что-то не так? – спросил он.

– Я не могу здесь жить! – сказала она, и голос её звенел натянутой тетивой.

– Почему?

– У меня… я никогда не имела своей комнаты! – Девушка села на стул, словно её не держали ноги. – Мой отец был башмачник, и все мы ютились в домике, меньшем, чем эта комната… Когда меня продали в «Зеленую розу», я была ужасно рада, что у меня будет своя кровать! А здесь? Громадный дом, богатому купцу впору… Нет, я не могу!

– Придется привыкать, – проговорил Харальд, ощущая нечто похожее на обиду. Он ожидал благодарности, радости, но никак не противодействия. – Я купил этот дом, я выкупил тебя…

– Так ты что, думаешь, что раз заплатил, то можешь мне приказывать? – Она выпрямилась на стуле, сверкнув глазами. – Что теперь я твоя рабыня?

Ара почти кричала.

– Нет, – сказал Харальд, подходя вплотную и обнимая её. От пышных волос исходил едва уловимый аромат ландышей. – Просто мне очень нужно место, куда я могу возвращаться, и та, к которой я могу возвращаться. «Спившийся демон» и девушка из «Зеленой розы» подходят для этого плохо. Я очень прошу – поживи здесь, а?

Она попыталась вырваться из его объятий, но он держал крепко.

– Ладно, – сказала она все ещё обиженно. – Но ведь на тебя будут показывать пальцем из-за меня…

– А, это ерунда, – усмехнулся Харальд. – Пусть их…

Ему было хорошо и покойно, лишь в самой глубине сердца ворочался предательский холодок, намекая, что счастья этот дом не принесет. Харальд изо всех сил старался заглушить предвещающий недоброе внутренний голос, но так и не смог…

* * *
Пиво в дешевой забегаловке около западных ворот отдавало горелой шерстью. Хмельного Харальд не любил, но очень уж неприятным вышел разговор с Арой. Из дома на улице Дырявых Горшков Харальд выбрался в изрядном расстройстве, наверное, впервые в жизни ощущая желание напиться.

Вывеска с изображением желтой кружки, из которой вытекала пена, похожая на белесый гной, попалась на глаза очень кстати.

Он заказал двойную порцию, о чем пожалел после первого же глотка.

Не допив и половины кружки, отставил пиво, обдумывая произошедший разговор. Подруга по-прежнему отказывалась радоваться по поводу нового жилища. Это злило, и сильно.

Скамья напротив скрипнула. Оторвавшись от собственных мыслей, Харальд обнаружил, что на ней кто-то сидит. Стремясь скрыть легкое замешательство, отхлебнул из кружки и с трудом удержался от того, чтобы сплюнуть.

– Здесь не самое лучшее пиво, как я погляжу, – сказал сидящий напротив человек.

Харальд невольно глянул на него и тут же подобрался, ощущая исходящую от незнакомца опасность.

Серые волосы, острый взгляд желтых, похожих на птичьи глаз. Широкие плечи и руки, лежащие на столе нарочито дружелюбно, ладонями вверх. И за всем этим – в каждом слове, в каждом движении, даже во взмахе ресниц – готовность напасть. Словно у рыси. Вот она расслаблена и лежит спокойно, а спустя миг когти рвут тело жертвы…

Человек походил на Берга, но был лишен его внешней мягкости.

– Да, – сказал Харальд, ощущая, что встретил если не сильнее себя, то по крайней мере равного. – Не лучшее.

– Не перейти ли нам в другое место, где напитки несравненно изысканней? – Желтоглазый усмехнулся, обнажив острые зубы, похожие на собачьи.

– Кто вы? – поинтересовался Харальд напрямую, размышляя, не наняли ли кого убить его самого.

– Это не важно. – Желтоглазый вновь усмехнулся, и Харальд с облегчением понял – драки не будет. Сегодня. – Мой хозяин заинтересован в вас.

Вновь усмешка, а Харальд выругался про себя. Поддался эмоциям и не смотрел вокруг – непростительная небрежность.

– А почему ваш хозяин решил, что я пойду к нему?

– Я бы мог заставить. – На лице желтоглазого отразилось откровенное сожаление. – Но мне не велели. А хозяин попросил передать вам, что он знает, кто убил Канута.

– И что? После этого я должен идти за вами куда угодно, может быть, в ловушку?

– Что означают эти слова, я и сам не знаю. – Собеседник пожал плечами. – Ну а по поводу ловушки – вы можете сообщить о встрече кому угодно, и назначить любое удобное время.

– Хорошо. – Мгновение Харальд помолчал. – Пойдем сейчас. А где меня ждут?

– На постоялом дворе «Серебряный петух».

Харальд поднялся из-за стола, удивленно хмыкнув. Названное заведение считалось самым дорогим в городе, останавливались там только богатейшие из родовитых.

Пиво так и осталось недопитым.

* * *
«Серебряный петух» занимал места в два раза больше, чем обычный постоялый двор. Вольно раскинулись конюшни. Отдельно, соединенная с основным зданием галереей, стояла кухня. Ветер нес от неё такие запахи, что у Харальда забурчало в животе.

Еще он знал, что здесь есть свои мастерские – шорная и кузнечная. Захочется гостям починить упряжь или заново подковать лошадь – пожалуйста, и никуда отлучаться не надо.

Петух из серебрёной жести, громадный, точно орел, со своего насеста над дверью глянул на Харальда недружелюбно. Словно богатый купец на нищего попрошайку.

Схожим образом посмотрели и вышибалы – двое крепких мужиков с короткими дубинками на поясах. Кулаки охранников, каждый с человеческую голову, внушали уважение.

При виде желтоглазого лица вышибал стали менее хмурыми – его на постоялом дворе знали. К Харальду всякий интерес тут же был потерян, и сопровождающий повел его по широкой лестнице наверх.

На натертом до золотого блеска дощатом полу явственно виднелись следы грязных сапог. Кто-то из гостей не потрудился вытереть обувь.

Они свернули налево и вскоре оказались перед массивной дубовой дверью. Ее охраняли двое мечников. В одежде их доминировал зеленый цвет, а вот гербов не было никаких.

В душе Харальда шевельнулось нехорошее предчувствие.

Дверь открылась без стука, и он очутился в небольшой квадратной комнате. В противоположной стене виднелись ещё три двери, а за столом, стоящим у стены, вольготно расположились трое мужчин. Судя по аромату жареной рыбы, они обедали.

При виде вошедших смолк оживленный разговор, а тот из мужчин, что постарше, с густыми седыми бровями, похожими на два куска шерсти, сказал угрюмо:

– А, это ты, Асгрим. Привел?

– Да, – кивнул желтоглазый, жестом указывая Харальду место на скамье. – Зовите Ефрона.

Харальд сел, а бровастый забарабанил в одну из дверей.

В ответ на стук послышался скрежет отодвигаемого засова, и взору охранников предстала мордочка, более всего похожая на крысиную. Маленькие черные глазки злобно моргали, а редкие усы, нависшие над верхней губой, беспокойно шевелились

– Чего надо? – прошипел появившийся – Повелитель изволит принимать омовение, а вы беспокоите его шумом…

– Я привел его, – без всякого почтения прервал крысоподобного Ефрона Асгрим.

– Хорошо, – Черные глазки уставились на Харальда с мрачным подозрением. – Я скажу, когда можно будет впускать. И не забудьте разоружить его!

Дверь захлопнулась, а желтоглазый повернулся к Харальду.

– Выкладывай оружие, – проговорил он, сияя оскалом. На лице его была написана надежда, что гость будет сопротивляться и даст повод применить силу.

Харальд не собирался доставлять ему подобного удовольствия.

Он молча отцепил ножны и положил на лавку. Оружие обиженно звякнуло.

– И ножи, – продолжал улыбаться Асгрим. – Тот, что в сапоге, не забудь.

Рядом с мечом оказались два клинка покороче.

– Так хорошо? – поинтересовался Харальд, испытывая сильное желание треснуть кулаком меж желтых глаз.

– Вполне, – отозвался Асгрим. – Как тебя позовут – войдешь.

Время тянулось медленно. Из-за закрытой двери слышался плеск воды и игривый женский смех. Стражники продолжали трапезу, не глядя на Харальда, а тот от нечего делать разглядывал узор ковра на полу.

Рисунок был ярок, и можно было разглядеть, как переплетаются ряды синих и зеленых волн, через равные промежутки украшенные белой пеной. При внимательном разглядывании становились видны тела морских чудовищ, сцепившихся в смертельной схватке. И пена тогда становилась кровью…

Дверь распахнулась, и из комнаты вместе с запахом розового масла выплыли две девушки. Легкие одежды едва скрывали пышные формы, а щеки девиц призывно алели.

Мазнув по стражникам игривыми взглядами, женщины исчезли в коридоре, а объявившийся Ефрон ядовито прошипел:

– Пусть войдет!

Комната, в которой Харальд оказался, была велика. Запах розового масла тут был ещё сильнее, в углу виднелась большая бадья для омовений, около которой на полу остались мокрые пятна.

В камине пылал яркий огонь, а перед самым пламенем, боком к нему, в глубоком кресле сидел человек. Ворот рубахи не был застегнут, открывая густо заросшую грудь, а гладкие черные волосы, мокро отблескивая, падали на плечи. И что-то было не так с глазами. Слишком темными, будто лишенными белка казались они. Два куска агата в глазницах.

– Подойди, – сказал человек мягким приятным голосом.

Харальд сделал шаг вперед.

– Ефрон, стул гостю, – пошевелил рукой человек в кресле, и тут же что-то твердое ткнулось сзади Харальду под колени.

Он сел.

– А теперь выйди! – сказал черноволосый.

– Но повелитель! – зашипел Ефрон. – Я…

– Выйди! – В мягком голосе прорезался приказ. Сапоги простучали по полу, хлопнула дверь.

– Вот так лучше. – Черноволосый чуть приподнялся в кресле. На пальце сверкнул перстень с изумрудом, размер которого превосходил голубиное яйцо. – Меня зовут Симеон, и ты, наверное, уже догадался, кто я.

– Ты маг. – Губы Харальда словно закостенели. Он говорил, но не чувствовал, что они шевелятся. Язык казался ороговевшим.

– Да, я Владетель, – удовлетворенно рассмеялся черноволосый.

По телу пробежала горячая волна, а сердце тяжко бухнуло в груди Харальда. Он сжал зубы с такой силой, словно собрался растереть их в порошок, и ощутил, как исказилось лицо.

– Ну, – Симеон укоризненно покачал головой. – Мне известно твое отношение к магам, и не стоит пытаться меня убить голыми руками. Посмотри по сторонам.

Харальд медленно повернул голову налево. Из небольшой ниши на него смотрело острие арбалетной стрелы. Державший оружие воин был совершенно неподвижен, а острый прищур выдавал опытного стрелка.

– Еще один по правую руку от тебя, за шкафом, – мягко проговорил Владетель, потягиваясь. – Одно движение, и превратишься в подушку для иголок. Ясно?

– Да. – Зубы удалось разжать с трудом. Точно хищный зверь, недовольно ворча и огрызаясь, пряталась в глубине души ненависть. Она не была укрощена и в любой момент могла вновь вырваться наружу, отшвырнув прочь рассудок и затоптав волю.

– Великолепно. – Симеон откинулся в кресле с таким довольным видом, словно только что получил то, о чем мечтал добрых полжизни.

– Что вы хотите от меня? – поинтересовался Харальд донельзя скучным голосом.

– Того же, что и другие. – Маг, похоже, окончательно развеселился, но, наткнувшись на холодный взгляд собеседника, как-то сконфуженно умолк. – Ладно, перейдем к делу.

Вскоре Харальду стало ясно, что в жизни Владетеля есть только одна вещь, которая отравляет существование, портит сон и аппетит, и эта вещь – хозяин соседнего Владения.

– Короче, – прервал Харальд излияния собеседника. – Вы хотите, чтобы я его убил?

– Можно сказать и так, – почти промурлыкал Симеон, невинно улыбаясь и разглядывая изумруд на перстне.

– Это вам обойдется очень дорого.

– Я знаю. – Маг поднял глаза и вновь вздрогнул, встретившись с Харальдом взглядом. – За что ты нас так ненавидишь?

– Есть за что, – ответил Харальд с удивившим его самого спокойствием. – Но не об этом сейчас речь. Поговорим о деньгах.

– Хорошо иметь дело с умным человеком, – с улыбкой сказал Симеон спустя полчаса, когда все подробности были оговорены.

– И зачем так врать? – поднимаясь со стула, ответил Харальд. Спина затекла, и он слегка потянулся, заставив суставы хрустнуть. – Ведь неприятно, а приходится…

Когда выходил, то спину жег выразительный, полный злобы и презрения взгляд Владетеля.

– Ба, он жив? – удивился Асгрим, завидев Харальда, и по губам его скользнула глумливая усмешка.

Харальд молча нацепил меч, рассовал по местам ножи

– Потом, – сказал он, повернувшись к желтоглазому. – Когда я выполню работу для твоего хозяина, я отрежу тебе язык. – Подумал и добавил: – И руки. Чтобы научился себя вести.

Он повернулся и пошел, а бровастый и двое его товарищей повисли на Асгриме, который выкрикивал: «Да я его, как тузик тряпку, пополам порву!» и ругался, зло и витиевато.

Стены коридора уползали назад, а сапоги глухо стучали по дощатому полу, с которого успели смыть грязные следы.

* * *
Первый снег шел в полном безветрии, казалось, что с небес, из прорех в темно-синих мешках сыпется овсяная крупа, пуд за пудом, и нерадивый хозяин никак не заметит потерь.

Грязь успела слегка подмерзнуть, и конь шел ходко, бодро стуча копытами по ледяным зеркальцам луж. Новорожденный морозец – раннее дитя наступающей зимы – игриво пощипывал лицо, заставляя кожу краснеть.

Путешествовать в такую погоду было приятно.

За спиной тянулись к небу сотни дымов. Поднимаясь из труб Бабиля, они терялись где-то в тучах, а издалека казалось, что громадный город горит. Где-то там, на улице Дырявых Горшков остался недавно приобретенный дом, а в нем – Ара.

Вспомнив единственную в своей жизни женщину, Харальд невольно поморщился.

Перед отъездом ему пришлось выдержать нелегкий разговор. Она не желала понимать, зачем ему надо так срочно и так надолго уезжать, а он и сам не мог понять, что гонит его в дорогу. Срок, данный Симеоном, истечет только в начале лета, и за это время можно убить нескольких Владетелей.

Но некое чувство, более сильное, чем даже любовь, буквально заставило Харальда через неделю после того, как принесли задаток, покинуть дом. Что-то темное, подозрительно похожее на ненависть, выгнало его в дорогу по первому снегу…

Натужный скрип прервал его мысли

Из-за поворота величаво, словно кортеж Владетеля, выплыл воз. Крестьянин на передке дремал, колеса издавали душераздирающие звуки, а конь, могучий вороной жеребец, невозмутимо перебирал лохматыми ногами.

Вода в небольшой речушке была темной, словно в торфяной яме, и противоположный берег отражался в ней какой-то замутненный, точно там уже был вечер.

Опоры моста давно прогнили, нависшее над речной гладью сооружение скрипело и раскачивалось, когда Харальд переправлялся на другой берег.

А на другом берегу его, как оказалось, ждали.

Десяток воинов с короткими копьями, на каждом копье бьется по ветру лиловый вымпел.

Стража Владетеля. Даже здесь, на заброшенной дороге, про которую Харальд узнал случайно, подслушав разговор на одном из постоялых дворов.

Чего им тут делать? Разве что волков шугать да разбойников…

Повинуясь жесту, Харальд остановил коня, но на лицо напустил презрительно-высокомерное выражение, которое не раз видел у чем-то недовольных родовитых.

– Не скажет ли нам уважаемый, куда он держит путь? – поинтересовался старший из стражников.

– А в чем дело? – ответил Харальд надменно.

– Мы ловим убийцу, – терпеливо сказал стражник, хотя глаза его полыхнули гневом. Он не привык, чтобы ему перечили. – Так куда ведет ваша дорога, уважаемый?

– В город Барни.

Небольшой городишко не был ничем знаменит и лежал несколько в стороне от замка Владетеля.

– Не назовет ли уважаемый свое имя?

Харальд оскорбленно выпрямился.

– Имя мое известно всем, ибо я – Торгрим фон Триз из замка Триз, что во Владении Свенельда!

Полуправда всегда лучше, чем прямая ложь, если собираешься кого-то обмануть. Конечно, Харальд никогда не видел замка, где родился его отец, но рассчитывал на то, что стражники в тех местах тоже не бывали.

– Да простит меня уважаемый, но я о таком ничего не слышал. – Командир патруля весьма выразительно посмотрел на путешественника. Во взгляде его читалась насмешка. – И поэтому не соблаговолите ли проследовать с нами?

– Куда? – поинтересовался Харальд, чувствуя, как кровь быстрее побежала в жилах. Что-то здесь было не так, совсем не так.

– Вам это по дороге. Десять верст на юг до ближайшего городка. Там вас осмотрит чиновник Владетеля, знающий приметы разыскиваемого преступника, затем вы сможете продолжить путь.

– Никогда! – почти крикнул Харальд, привставая на стременах. – Никогда фон Триза не принимали за преступника!

– Если вы откажетесь, то мы применим силу, – с глумливой усмешкой сообщил командир патруля, а воины за его спиной угрожающе схватились за оружие.

– Я подчиняюсь грубой силе! – провозгласил Харальд, хорошо понимая, что в конном бою он против десятка не выстоит.

Он толкнул коня пятками и поехал впереди стражников, словно не конвоируемый подозреваемый, а родовитый во главе свиты. Внешне он был спокоен, но в голове попавшей в силок птахой билась одна мысль: «Обычных убийц так не ловят!»

По сторонам от дороги тянулись голые черные поля, время от времени перемежающиеся щетиной леса. Сюда, в южные земли, зима ещё не добралась, хотя в Бабиле уже морозно, а на родине, за Северными горами, вовсю свирепствуют метели.

Дорога петляла, спускаясь в ложбины и поднимаясь на холмы, с одной из возвышенностей стал виден городок. Маленький, окруженный частоколом, с высокой каменной башней в середине.

Дома здесь походили на собачьи конуры, обмазанные сверху белой глиной. Постоялый двор оказался единственным сооружением, сложенным из привычных для глаза северянина бревен.

Въехавшие во двор всадники были встречены ароматом свежевыпеченного хлеба и визгливым лаем. Источником аппетитного запаха явно была кухня, а звуки издавали несколько разномастных псов, без страха бросившихся под ноги лошадям.

– Прочь! Прочь! – заорал командир патруля, размахивая направо и налево кнутом, а стоящие у дверей стражники разразились хохотом.

– Ну не люблю я собак, – проговорил командир смущенно, спрыгивая с коня. Но тут же взгляд его остановился на Харальде, и тон тотчас сменился, став суровым и недружелюбным. – Уважаемый, попрошу вас спешиться, – проговорил он, а один из стражей, повинуясь приказу старшего, скрылся в здании.

Харальд спрыгнул на землю, с наслаждением разминая затекшие ноги.

Рядом со смехом и гоготом спешивались воины.

Дверь распахнулась, и взорам предстал дородный мужчина в одежде, отороченной горностаевым мехом. На дряблом, заросшем темной щетиной лице выделялся нос, похожий на перезрелую брюкву.

– Чего? – сплюнув, поинтересовался дородный. Харальд незаметно положил ладонь на рукоять ножа и сделал полшага в сторону, чтобы как можно больше воинов попали в поле зрения.

– Господин сенешаль, – вытянулся командир патруля. – Доставлен подозреваемый.

Взгляд дородного остановился на Харальде, и тот с удивлением увидел в светлых глазах толстяка работу мысли.

– Сейчас, – проговорил сенешаль, и из небольшой сумки, висящей на его боку, с шуршанием явился лист пергамента. – Так. – В толстых, похожих на сосиски пальцах лист пергамента никак не желал разворачиваться. – Вот что тут написано. Росту среднего, волосом бел, глазами зелен, телом худ, а…

Что там было дальше, Харальд слушать не стал.

И думать о том, откуда страже Владетеля известны его приметы, тоже.

Он просто метнул нож и, сдернув с плеч теплый плащ, обнажил меч.

С коротким хрипом командир патруля осел на землю – лезвие вошло ему точно под ухо. Взвизгнул что-то сенешаль, а Харальд уже работал мечом, сожалея лишь об одном – что не сможет использовать лук.

Первый раз в жизни он бился без надежды на победу, увидел бы его в этот момент Берг – он гордился бы учеником!

Стражники ещё только начинали двигаться, медленно, словно их держала невидимая, но очень прочная паутина, а он уже атаковал, выжимая из тела все, что оно могло дать.

Взмах – и лезвие слегка чиркнуло по горлу одного из воинов Владетеля. Фонтан неправдоподобно алой крови ударил почти на аршин.

Не прерывая движения – разворот и короткий тычок в лицо следующему.

Хруст костей и чей-то крик за спиной…

Уход в сторону, и в том месте, где Харальд только что был, оказались сразу три клинка. Он же качнулся, точно маятник, и ещё один стражник повалился на землю, надсадно воя, а правая нога его была перерублена чуть ниже колена.

Они шевелились, точно улитки, толкались и мешали друг другу, а он был быстр и безжалостен, как северный ветер…

* * *
Раздался сдавленный хрип, сенешаль недовольно нахмурил брови – какой нахал посмел прервать чтение непотребным звуком?

Но подняв глаза от пергамента, он невольно всхлипнул. Десятник судорожно дергался на земле, словно надеясь, что воткнувшийся нож от резких движений вылетит из головы.

Вопили стражники, а между ними метался чужак – росту среднего, волосом бел, глазами зелен, телом худ…

Осознав это, сенешаль похолодел.

Он остановившимся взглядом следил, как умирают его воины, не будучи в силах даже ранить чужака. Тот двигался, словно молния, за ним невозможно было уследить

И он смеялся, не переставая. Убивал опытных воинов одного за другим и хохотал, громко и откровенно, словно безумный.

Эта мысль не понравилась сенешалю ещё больше, и он почувствовал, как по лицу, несмотря на прохладу, сползают крупные капли пота. «Бежать! Бежать!» – возникло паническое желание, но ноги отказались служить хозяину.

Судорожно всхлипывая, он смотрел, как упал последний из солдат, как чужак, весь забрызганный кровью, добил раненых (не обращая внимания на жалобные стоны и просьбы о пощаде), а внутри зрело неизвестно откуда пришедшее убеждение – человек так сражаться не может! Но кто может?

Беловолосый убийца подошел к сенешалю, и в зеленых (приметы не соврали!) глазах его царил странный туман.

– Откуда? – спросил он, поднимая меч так, чтобы острие кончиком коснулось шеи сенешаля. – Откуда сообщили, как я выгляжу?

– Не-е, не-е зна-аююю, – проблеял сенешаль, пытаясь отступить и не понимая, почему это не получается. Ведь за спиной должна быть открытая дверь! – Сам Владеетеель п-приказзал исскать, а откуда он ззз-нает – мне невведоммо…

– Верю, – легко согласился беловолосый и на миг отвел взгляд, задумавшись.

– Пощади! – прохрипел сенешаль, порываясь упасть на колени.

– Нет, – улыбнулся зеленоглазый. – Ты ведь выдашь меня?

Что-то холодное коснулось горла сенешаля, потом горлу стало очень горячо, а затем нахлынула слабость, от которой ноги подогнулись, и так легко оказалось упасть…

* * *
Словно очнувшись ото сна, Харальд затряс головой и недоуменно огляделся. Все произошедшее только что, казалось, случилось с кем-то другим, а он лишь наблюдал со стороны.

Зрелище мертвых тел и залитой кровью земли не вызвало ужаса или отвращения, а вот испуганные вопли, доносящиеся из постоялого двора, насторожили.

С минуты на минуту могла нагрянуть стража родовитого.

Харальд отер меч о горностаевый мех на одежде сенешаля и убрал оружие в ножны. Выдернул из шеи погибшего первым командира патруля нож и тоже убрал его. Запах крови дразнил ноздри, вызывая какой-то звериный, извращенный аппетит.

Харальд осмотрел себя. Одежда была в крови, и быстро смыть не получится. Не теряя времени, он поднял запачканный плащ. Накинув его, вскочил в седло. Конь недовольно всхрапнул, но, понукаемый твердой рукой, послушно затрусил к южной окраине города.

* * *
Лежать в придорожных кустах было холодно. Земля забирала из тела тепло, щедро одаряя в ответ мерзкой дрожью. Лишенные листьев ветки служили не самой лучшей защитой, и чтобы его не заметили, Харальд старался не шевелиться.

Из выбранного ночью укрытия хорошо просматривались городские ворота. Проезжих было мало, и стражники, несущие пост около ворот, явно скучали. То один, то другой убегал в караулку, а когда возвращался, лицо его светилось довольством.

Однако всех путников внимательно осматривали, особенное внимание уделяли одиноким всадникам. Харальд догадывался, что весть о побоище, случившемся на севере, обогнала его, пробиравшегося окольными тропами.

Но в город попасть необходимо.

Как – в голову не приходило.

Примерно к полудню Харальд окончательно понял, что наблюдение более ничем ему не поможет, и принялся осторожно отползать. Когда серые башни с реющим над ними фиолетовым флагом скрылись за деревьями, он выпрямился и зашагал туда, где ждал конь.

Опавшие листья задумчиво шуршали под ногами.

Отвязав лошадь, Харальд двинулся в сторону дороги. Разочарование кипело в душе безвкусным варевом, и Харальд уже подумывал о том, что придется двинуться к замку Владетеля так, надеясь на удачу…

От грустных размышлений его отвлекли громкие и довольно неожиданные в ноябрьском лесу звуки.

Кто-то звонким, веселым голосом пел:

– Там небо как море, а море как сон,

Как призрак мечты золотой.

Там мир точно сказка из детских времен,

Напоенный славой святой.

Пели где-то на дороге, и Харальд вскоре различил лошадиное фырканье и скрип колес. Сквозь ветви замелькали пятна ярких цветов – алого, золотого, синего…

«Бродячие актеры!» – узнал Харальд.

Еще не до конца осознавая, зачем он это делает, Харальд выехал на дорогу.

И каждый умен там, и каждый силен,

И места для горестей нет!

Человек, сидевший на козлах переднего воза, широкоплечий, с густой копной русых волос, бросил петь. На лице его при виде вооруженного всадника мелькнула тревога, и он натянул поводья.

Воз остановился.

Из-за желтого, точно пшеничное поле, полога появились недоумевающие лица.

– Лодин, какого демона ты остановился? – зарычал кто-то сердито со второго воза.

– Да одного такого беловолосого демона на лошади, – ответил возница, и тут же его голос стал слегка подобострастным. – Что вам угодно, родовитый господин?

«Надо же, – про себя усмехнулся Харальд. – Уже в родовитые попал!»

Вслух же сказал другое.

– Мне нужно в город, а одного меня не пропустят. Позвольте присоединиться к вам.

Гибкая девушка, склонившись к плечу русоволосого Лодина, что-то зашептала. На лице её был откровенный страх.

– Я знаю, кто ты, – проговорил он, когда девушка замолчала. – Ты тот самый убийца, которого ищут воины местного Владетеля.

– Да.

– Не думай, что мы беззащитны! – заявил Лодин не очень уверенно и вытащил откуда-то из-за спины арбалет. Появившийся сбоку от воза угрюмый толстяк сжимал в руках такой же.

Харальд рассмеялся.

– Если ты слышал о том, кто я такой, то ты должен знать, на что я способен. Если бы я хотел вас убить, я бы давно это сделал. И арбалеты мне не помешают. Мне просто нужно в город, и я прошу вас мне помочь.

– Нет! – рявкнул толстяк, поднимая арбалет. – Уходи. Если мы поможем тебе, то нас казнят вместе с тобой!

– Никто не узнает, – продолжал Харальд уговоры. – А если вы мне поможете, то я отдам вам своего коня. Он стоит больше, чем все ваше имущество.

– Нет! – вновь взвизгнул толстяк, руки его дернулись, и стрела сорвалась со старого, разболтанного арбалета.

Харальд отпрянул в сторону, что-то рвануло край его плаща. Послышался свист и глухой удар.

– Ой, – испуганно проговорил толстяк. На его лицо болотным туманом наползал страх.

– Мое предложение остается в силе, – сказал Харальд, не пошевелив и бровью.

– Мы… – Сглотнув, Лодин опустил арбалет. – Мы должны посоветоваться… У нашего театра нет хозяина, мы сами все решаем.

– Советуйтесь, – пожал плечами Харальд и спрыгнул с лошади.

Под ногами хрустнула смерзшаяся земля.

– Ладно, – сказал Лодин, когда актеры пошептались, собравшись в кружок. – Коня давай сейчас.

– Хорошо, – легко согласился Харальд. – Когда мы будем проезжать стражу, не вздумайте чудить. Ясно?

Актеры поспешно закивали, а в глазах у них был страх (вдруг этот сумасшедший начнет убивать или стража раскроет его?) вперемешку с жадностью (такого коня продать – вся труппа месяц будет сыта!).

Испытывая какую-то странную брезгливость, Харальд отдал поводья Лодину.

* * *
Лавка цирюльника и по совместительству аптекаря нашлась на одной из улочек, ведущих от главной площади. В узком пространстве между домами, казалось, навеки повис запах помоев, а нагло шныряющие крысы не обращали на людей никакого внимания.

Вывеска с изображением громадных ножниц висела над обшарпанной дощатой дверью Постучавшись, Харальд вошел и, словно в воду, окунулся и терпкий и сильный аромат, в котором смешались запахи многих десятков трав.

В первое мгновение он даже замер, принюхиваясь.

– Иду, иду, – проскрипел откуда-то старческий голос, и только тогда Харальд огляделся.

Помещение было перегорожено пополам стойкой, за которой громоздились полки, уставленные сосудами разных форм и размеров. На стенах сушились пучки трав, среди них Харальд, к собственному удивлению, обнаружил сморщенный корень, похожий на маленького человечка.

Но не успел он его разглядеть, как стукнула дверь, за стойкой объявился хозяин – высокий сутулый старик с блестящей лысиной. Волосы по краям лысины когда-то были рыжими, а теперь побелели, и лишь отдельные нити блестели медью.

– Что угодно? – поинтересовался цирюльник.

– Постригите меня наголо, – попросил Харальд.

– Вы хотите лишиться таких роскошных волос? – Откинув доску, старик вышел к клиенту. От цирюльника пахло чем-то похожим на муравьиную кислоту.

– Да, – ответил Харальд, невольно разглядывая клинок на поясе хозяина. Средней длины кинжал в дорогих ножнах, с клеймом в виде лисы на рукояти. Лавка аптекаря мало подходила для такого оружия.

– Садитесь на табурет. – Старик показал в угол комнаты. Харальд обратил внимание на руки хозяина. Тяжелые и мозолистые – руки воина.

Здесь явно крылась какая-то история, мало кто из тех, кто привык обращаться с мечом, берет в руки ножницы. Но пока проявлять любопытство было не время, и Харальд послушно уселся на табурет.

Цирюльник ловко обернул вокруг его шеи кусок белой ткани и защелкал ножницами. Под успокаивающее лязганье ножниц Харальд вспомнил, как пробрался в город.

Актеры не обманули. Они тряслись от страха и вели себя так, что будь стражники потрезвее – точно заподозрили бы неладное. Но обошлось. Харальд пересидел въезд в город на переднем возу, между двумя сундуками с реквизитом.

Под полог стражники даже не заглянули.

Чиканье стихло, и Харальд ощутил кожей головы непривычный холодок.

– Что, все? – спросил он.

– Ишь разбежался, – сварливо ответил старик. – Еще бритвой пройдусь!

И прошелся, да так ловко и умело, что Харальд почувствовал только легкое прикосновение.

Через десять минут, расплатившись, он выходил от цирюльника. Без волос было неловко, но Харальд знал – это пройдет, и очень быстро.

* * *
– Куда прешь, оборванец? – Стражник поднял факел, и Харальд внутренне подобрался. Наступил момент решающего испытания его маскировки.

– Вот иду, – сказал он, смачно рыгнув (специально выпил кружку пива). – Туда…

Поднятая рука указала в темень за городскими воротами. Там тускло горели желтые факелы, а дальше у караулки лежала холоднаяночь.

– Замерзнешь ты там, – усмехнулся стражник, с брезгливостью рассматривая собеседника.

Харальд знал, как выглядит.

Кривоногий тщедушный человечек, одет в лохмотья, за спиной здоровенный короб с каким-то барахлом. Разит от него, как от пивной бочки, на голове, покрытой какой-то коростой (всего лишь грязь), ни единого волоска, а одну из глазниц скрывает повязка.

Нищеброд, каких десять на дюжину. Харальд обошел несколько лавок старьевщиков, прежде чем снарядился соответствующим образом. В лохмотьях спрятаны ножи, к негнущейся ноге примотаны ножны с мечом, к сучковатому посоху привязано древко лука. Тетива свернулась клубочком в коробе, среди тряпья и запасов провизии.

– Замерзнешь, – повторил стражник, приглядываясь к бродяге. Что-то ему явно в нем не нравилось, то ли молодость нищего, то ли тяжелый посох, который немощной рукой не удержать, то ли ещё чего…

– Пускай подыхает. – Из полутьмы, зевая, появился второй стражник. – Чем меньше бродяг, тем лучше! Иди-иди…

Харальд подобострастно кивнул и поспешно заковылял в ворота, стараясь при этом покачиваться, словно пьяный. Спину жгли подозрительные взгляды стражников, но затем заскрежетали закрываемые на ночь ворота, и Харальд понял, что хитрость удалась.

Отойдя шагов на двадцать, Харальд обернулся. Городская стена возвышалась темным утесом, в окошке одной из башен горел огонек.

Нога, к которой был привязан меч, занемела, и, когда он развязал веревки, в бедро словно впились голодные хорьки. Некоторое время Харальд постоял, разминая затекшую ногу, а затем быстрой упругой походкой зашагал на восток.

Холод и мрак его не пугали.

* * *
– Пустите переночевать, люди добрые! – пропел он гнусавым тенорком от самых дверей постоялого двора.

– Пошел прочь, попрошайка! – рявкнул в ответ хозяин – высоченный мужик с проплешинами в черных волос.

По его знаку к Харальду поспешил вышибала, похожий на боевого пса. Литые плечи, низкий лоб, мощные челюсти, а в глазах – готовность умереть по приказу.

Общаться с ним совсем не хотелось.

– Погоди. – Рядом с хозяином появилась женщина, по всей видимости жена. В голосе её слышалась властность, и Харальд, который на самом деле замерз, невольно приободрился.

Вышибала, занесший громадный кулак, замер.

– На улице холодно, куда он пойдет? – сказала женщина, положив руку мужу на предплечье. – И раз уж мы пустили одного, почему бы не пустить другого?

– Много развелось всяких на нашу шею, – проворчал хозяин постоялого двора. – Тот, который пришел раньше, хоть умеет лечить. А этот на что годен?

Последовал взмах рукой в сторону Харальда.

– Ладно, оставайся, – сказал хозяин.

Пришлось кланяться и усиленно благодарить.

Для ночевки отвели лавку в самом темном и грязном углу. Проследовав туда, Харальд обнаружил, что половина её уже занята. Там, завернувшись в плотный плащ, лежал средних лет мужчина. К стене был прислонен посох с раздвоенным навершием.

«Что-то с этим посохом не так», – подумал Харальд, пытаясь улечься поудобнее на лавке. Устало гудели мышцы, свистел за стеной холодный ветер, навевая сон…

* * *
От постоялого двора, где он переночевал, до замка Владетеля оставалось всего полтора десятка верст. Харальд, благодаря тому, что его разбудили пинком на рассвете, преодолел это расстояние до полудня.

Передвигался скрытно, в стороне от пустынной дороги. Пару раз по ней проносились небольшие отряды всадников, и тогда он замирал и ждал, когда воины проедут. Ветер игриво шелестел ветвями кустарника, старательно проникал в одежду.

Тепло стало, когда Харальд выбрался на вершину невысокого холма и увидел замок. Увидел и замер, едва удержавшись от того, чтобы выругаться. Не особенно большое укрепление с едва различимым на фоне серого неба фиолетовым стягом находилось на острове посреди большого озера.

При сооружении замка всерьез побеспокоились о безопасности.

Укрывшись в орешнике, где пахло перегнившими орехами и опавшей листвой, Харальд принялся думать, одновременно наблюдая за дорогой. Каким-то образом в замок должны возить продукты, а значит, случай попасть на остров найдется. Осталось только его дождаться.

В подтверждение догадки на дороге появилось несколько нагруженных телег. На них гордо красовались бочки (скорее всего, с пивом и маслом), раздувшимися от еды обжорами лежали мешки (с мукой и крупами), и скромно притулились меж ними разнообразные свертки (со всяким прочим припасом).

Охраняли обоз десятка полтора всадников.

Подъехав к берегу, их предводитель поднес ко рту нечто изогнутое, и над серой, как облачное небо, озерной гладью поплыло гудение боевого рога.

Из замка ответили, тотчас из-за острова показалась большая барка. Неторопливо, словно приземистая птица с крыльями – рядами весел, она преодолела расстояние до берега и навалилась на него широкой грудью.

Началась погрузка.

Осторожно, словно подкрадываясь к чуткому зверю, Харальд подполз как мог близко и замер, вслушиваясь в разговоры. Воины, судя по высказываниям, были недовольны, что им наряду с возчиками приходится таскать тяжести.

– Ох, мать демонов и все её родичи! – проревел один, принимая на плечо смачно булькнувший бочонок.

– Чтоб их вспучило, эти мешки! – пыхтел второй, взваливая груз на спину.

Возы вскоре опустели, а барка заполнилась. Прозвучала команда, и те, кто приплыл на судне, уперлись шестами в дно, и кораблик отчалил.

Все, кто приехал с обозом, остались на берегу.

Возчики принялись забираться на козлы, а воины – на коней. Берег наполнился лошадиным ржанием и скрипом разворачивающихся телег.

Харальд, прижавшись к земле, ждал, пока берег опустеет. Все, что надо было, он уже узнал.

* * *
Откуда-то из ночи, с кажущегося таким близким неба сыпал снег. Крупные хлопья были невидимы, и только туманная пелена, скрывающая окрестности, говорила о снегопаде. Наиболее неудачливые снежинки падали Харальду на лицо и на начинающую обрастать голову, и там находили смерть, превращаясь в теплые капли…

Шла середина декабря, и зима даже здесь, на юге, брала свое.

С того момента, когда Харальд наблюдал обоз на берегу озера, прошло пять дней. Ожидая следующего, он бдительно следил за последним перед замком постоялым двором. Ночевать приходилось в лесу, у костра, а питаться дичиной, которой в здешних местах оказалось много. Откормленные тетерева и глухари словно сами подставляли себя под стрелы, а мясо молодого оленя, которого посчастливилось подстрелить, оказалось выше всяких похвал.

Сегодня Харальду повезло. Небольшой обоз – пять телег, десяток сопровождающих – остановился на ночевку. Дорога от селения была только одна – на восток, к замку Владетеля. Ранняя тьма вкупе со снегопадом пала на мир, точно громадное дырявое одеяло, набитое перьями. Перья все вываливались и вываливались из прорех, создавая впечатление, что запас их бесконечен.

Пьяные выкрики на постоялом дворе недавно замолкли, и теперь там было тихо и темно. Только тусклый фонарь над дверью силился разогнать прошитый снежинками мрак.

Обозные телеги стояли в углу двора, под обширным навесом. Сторожей около них не оставили: видимо, повывел Владетель разбойников и воров в своих землях. По крайней мере, около замка. Что же, это только на руку.

Выждав ещё немного, Харальд легко вскочил на ноги и бесшумно побежал к телегам. Возможно, есть другой способ проникнуть в замок, но он его не нашел. Даже если удастся переплыть озеро, то наверняка каждый клочок земли перед стенами просматривается. В замке знают, что кто-то хочет убить Владетеля, и ждут его не дождутся…

Особенно палачи. Зубами щелкают от нетерпения, должно быть.

Встав так, чтобы груз прикрывал его со стороны двери, Харальд принялся проверять бочки. В большинстве из них что-то булькало, но одна, самая большая, на стук отозвалась глухим звуком. Из щелей сочился аромат яблок.

Харальд выбил крышку и принялся освобождать бочку от груза. Вынутые яблоки он относил довольно далеко от постоялого двора и швырял в сугроб, надеясь, что к утру их занесет снегом. Как и следы во дворе.

Когда место, достаточное, чтобы поместиться сидя, было освобождено, он ещё раз проверил, не оставил ли каких следов, и забрался в пахнущие яблоком недра, как можно плотнее закрыв над собой крышку.

К утру он замерз так, как никогда в жизни не замерзал. Ноги и руки стали словно каменные, а зубы норовили отбить какую-то не очень веселую мелодию.

Но по двору уже ходили люди, и шевелиться было нельзя. Да и негде, если честно.

Позже послышались тяжелые шаги, и хриплый голос проговорил так близко, что Харальд едва не вздрогнул:

– Ох как голова-то болит!

– А нечего было столько пить вчера, – заплетающимся языком посочувствовал кто-то. – Вот я пил больше, и ничего.

– Это ты – больше? – Хриплый рассмеялся. – Я видел, как ты под столом валялся в обнимку с собакой.

– Какой собакой? – вмешался в разговор третий. – Она тебе спьяну примерещилась! Это он в обнимку с пивным бочонком дрых…

Грянул дружный хохот.

Простучали копыта, и телега начала медленно разворачиваться. Затем скрипнула и чуть наклонилась вперед – уселся возница, щелкнул кнут, и они поехали.

Харальда потряхивало, и вскоре отбитые части тела стали недвусмысленно жаловаться. Но зато стало немного теплее, и заглядывающий в щели ветерок выдул надоевший яблочный дух.

Когда до Харальда донесся плеск волн, он несколько приободрился.

Прогудел, подавая знак, рог, и началась погрузка. Внутри своей бочки Харальд уперся руками в стенки, чтобы ненароком не вывалиться и не вышибить крышку.

Но бочку с яблоками просто спустили на землю, а потом покатили, и тут предыдущие неприятности показались Харальду ерундой. Его крутило и швыряло, и к тому моменту, когда он очутился на барке, все тело оказалось покрыто синяками.

На судне царил сильный запах смолы, и все время, пока плескали весла, Харальд с наслаждением вдыхал его, вспоминая о хвойных лесах далекой родины.

Барку со скрипом вытянули на берег, и бочку вновь покатили. На этот раз пытка была более долгой, но кочек под боками бочки – существенно меньше. Затем в щели перестал проникать свет, а ноздрей достиг сырой запах подвала.

Некоторое время вокруг царила суета. Какие-то люди переговаривались, что-то таскали, несколько раз проходили рядом, и тогда в бочку тоненькими струйками пробиралось желтое свечение факелов.

Потом все стихло, но Харальд продолжал сидеть неподвижно, закостеневший и избитый, словно мышь, попавшая под обстрел снежками. Измученное тело отказывалось шевелиться, а в голове неотступно, будто ночная бабочка около свечи, кружила единственная мысль: «Зачем я здесь?»

Вспомнилось кукольное представление, виданное некогда в Бабиле, и Харальд ощутил себя такой же куклой, что геройствовала тогда за ширмой. Игрушечным воином, потешным убийцей, которым управляет другой – тот, кто платит.

А он-то думал, что свободен, что сам решает, чем заниматься, как быть. Прозрение было мучительным. Всего лишь кукла, дергающаяся на потеху зрителям, убивающая других кукол им на радость…

А тот гордый мальчишка, который когда-то спешил на юг, надеясь узнать о пропавшем отце, – куда исчез он? Умер, раздавленный безжалостным наемным убийцей, или просто спит?

Харальду хотелось верить во второе.

– Кто же меня таким сделал? – прошептал он. – Неужели я сам?

Из бочки раздался сдавленный рык, полный бессильного гнева.

* * *
Крышка слегка спружинила под пальцами и послушно приподнялась. Харальд прислушался и, определив, что подвал пуст, отодвинул её в сторону.

Внезапный приступ эмоций прошел, убийца вновь был спокоен и сосредоточен, как и должно быть, если ты находишься в самом центре вражеской крепости.

Что-то подсказало Харальду, что сейчас глубокая ночь. Мышцы, занемевшие от холода и долгой неподвижности, повиновались несколько замедленно. Выпрыгнув из бочки, Харальд едва не упал и некоторое время стоял, сгибая и разгибая руки и ноги.

Затем он обследовал подвал. Это оказалось обширное подземелье с каменными стенами и низким сводом. Везде громоздились груды бочек, на деревянном помосте лежали мешки, в одном месте с потолка свешивались копченые свиные окорока.

Они пришлись очень кстати. Харальд поел и почувствовал, как сердце забилось чаще, а из тела уходит противный холод.

Выхода из подвала обнаружилось два. Широкая двустворчатая дверь вела скорее всего во двор, а вторая, поменьше, в противоположном конце помещения, судя по запаху горелого масла, – на кухню.

На первой двери снаружи висел огромный железный замок, а вторая запиралась обычным крючком. Его Харальд, некоторое время выждав, легко подцепил ножом. Раздался стук, и дверь подалась.

За ней оказался короткий коридор без окон.

Пройдя его, Харальд очутился на огромной кухне. Сейчас тут было тихо и темно. Печи погашены, на полках поблескивали округлыми боками кастрюли, рядами висели ножи и сковородки.

Здесь Харальд нашел ещё одну дверь, не запертую, а за ней – лестницу, ведущую наверх. Она была достаточно широка, чтобы нести большое блюдо, и, как догадался Харальд, она-то вела в покои самого Владетеля.

Очень тихо, словно осторожная мышь, он двинулся по лестнице.

Через двадцать ступенек лестница вывела Харальда на небольшую площадку. Там была дверь. Некоторое время Харальд прислушивался, затем рискнул приоткрыть её. Глазам открылся громадный зал. Посредине вытянулся стол на полсотни человек, у стены – камин, словно разверстая пасть неведомого чудовища, в которой багрово отсвечивали угли. Здесь витал запах недавнего пиршества – жареного мяса, лука, пива…

На лавке в углу кто-то храпел.

Харальд прикрыл дверь и двинулся выше.

Еще через двадцать ступенек обнаружилась ещё одна площадка с дверью, из-за которой слышались голоса. Сквозь щели падали косые полоски света.

Улегшись на пол, Харальд приник к щели.

Три пары сапог, одинаковых, грубой кожи. Хозяева их сидят на лавках. Комната не очень велика, кроме лавок, в ней нет никакой мебели. Виден самый низ двери, которую, судя по всему, и охраняют люди в сапогах. Что это не просто слуги, стало ясно, когда в поле зрения попал кончик ножен.

Он прислушался к разговору.

– Слышь, Нефил, а что слыхать про того убивца, что наших порезал? – спросил один из стражников, и Харальд с удивлением понял, что говорят о нем.

– А пропал, – со вздохом ответил спрошенный. – Как в воду канул! Никто его с того дня не видел…

– Да, вот бы поймать, – вступил в разговор третий, сильно простуженный или гнусавый от природы. – Награду-то Владетель наш какую обещал! Замок и собственный герб!

– Что, мечтаешь стать родовитым? – усмехнулся Нефил.

– Да ну, – ответил простуженный разочарованно. – Нам эта награда меньше всего светит. Мы-то не по дорогам мотаемся, а самого охраняем…

Дальше Харальд слушать не стал. Поднялся и несколько мгновений постоял, обдумывая план атаки. Рукоятки метательных ножей удобно легли в ладони, а дверь словно сама отшатнулась в сторону. Совершенно бесшумно.

На него уставились три пары изумленных глаз.

Свистнул разрезанный воздух, и два взгляда погасли. Навсегда.

Трудно смотреть, если в глазнице застряла пара вершков отточенной стали.

Третий не успел сообразить, что надо делать. Харальд насадил его на меч, точно повар – жаркое на вертел. Тело с мягким шумом упало на пол. Стукнули о доски ножны.

– Что случилось, Нефил? – раздался звучный голос из-за охраняемой двери.

Она открылась, и на пороге объявился крупный мужчина среднего возраста в простой черной одежде. Лицо его украшала аккуратно подстриженная бородка, карие глаза мягко блестели, а в русых волосах серебрился обруч.

Владетель не испугался. Бросив взгляд на поверженных охранников, он просто сказал:

– Убей его

И из обруча вырвалась серебристая молния. Она ударила прямо в грудь Харальду, но тот словно стал огромным зеркалом, и поток сверкающего серебра потускнел, превратился в туманную дымку и впитался в обруч.

– Так. – В голосе мага прозвучала растерянность. – Похоже, что я проиграл спор

– Какой спор? – спросил Харальд, отчего-то чувствуя себя полным идиотом.

– С Симеоном, – грустно улыбнулся Владетель. – Кто кого сможет убить без помощи магии.

Догадка опалила сердце и заставила Харальда дернуться.

– Так это от него вы знали мои приметы?

– Конечно. – Владетель усмехнулся. – Так было интереснее. Но ты справился, так что делай свое дело. Такова моя судьба – умереть сегодня.

И он твердо взглянул Харальду в глаза.

Медленно, словно нехотя поднимался меч.

«Что может кукла? – думал Харальд, глядя на спокойное лицо мага. – Только то, что ей положено. Маг должен быть злым, воин – добрым. И воин обязан убить мага…»

Лезвие опустилось. Раздался шлепок, и что-то горячее брызнуло Харальду в лицо.

Сдерживая желание закричать и проснуться, он закрыл глаза.

Глава 9 СТРАСТЬ

Замок Владетеля Симеона оказался на удивление невелик. Он скорее подошел бы небогатому родовитому, а не могущественному магу. Квадрат стен из темного камня, довольно глубокий ров, чищеный, судя по отсутствию запаха, и надо всем – знамя цвета майской листвы.

Подъемный мост был беспечно опущен, а в ворота Харальда, когда он назвал ключевое слово, сразу пропустили. И не успел он проехать и десятка шагов по двору замка, как впереди выросла знакомая широкоплечая фигура.

В желтых глазах Асгрима крылась насмешка.

– Что, явился, бахвал? – спросил он.

Харальд молча кивнул.

Говорить не хотелось.

Прошло десять дней с момента, когда он опустил клинок на шею Владетеля. Выбраться из замка было не так трудно. В предрассветном сумраке, когда часовые менее всего бдительны, Харальд с помощью веревки спустился со стены. Около небольшой пристани, рядом со знакомым уже баркасом притулилось несколько лодчонок. Он преспокойно забрался в одну из них и отплыл.

А организовать преследование было уже некому

– Тогда слезай с коня, – проговорил Асгрим, явно удивленный неразговорчивостью гостя. – Пойдем к хозяину.

– Только не уводи его, – сказал Харальд слуге, принявшему поводья. – Мой разговор с… Владетелем будет недолог, и я сразу уеду.

– Это уж как хозяин решит, – заметил Асгрим, но перечить не стал.

Слуга с конем остался у ворот, а Харальда повели к донжону.

Внутри пахло благовониями. Сильно и неприятно.

Харальд с трудом сдерживался, чтобы не поморщиться. Впереди мягко шагал Асгрим, позади топали сапожищами двое грозного вида стражников.

Перед дверью, которую охраняли ещё двое, провожатый остановился.

– Сними оружие, – сказал он. – Меч, ну и ножи, само собой…

Харальд равнодушно разоружился.

– А где ваш этот, который на крысу походил? – спросил он, складывая клинки на стул, украшенный причудливой резьбой.

– А казнили его, – охотно объяснил Асгрим. – Вчера вечером. В кипящем масле сварили. И воздух в замке сразу чище стал!

Харальд остался спокоен.

Лицо Асгрима исказила гримаса недовольства. Кинув на Харальда злой взгляд, он постучал в дверь.

Открыл её тот самый бровастый, которого Харальд запомнил ещё по Бабилю. Он сердито зыркнул глазами и спросил:

– Чего надо?

– Вот привел, – сказал Асгрим. – К Владетелю.

Дверь со стуком закрылась, но вскоре вновь распахнулась, и бровастый вышел оттуда ещё более злой, чем ранее.

– Приказано пустить одного и не беспокоить! – сказал он громко.

Харальд вошел и закрыл за собой дверь.

Приторный аромат здесь был ещё сильнее, он почти задыхался, словно плавая в осязаемом облаке розового масла. «Что он, купается в нем, что ли?» – мелькнула мысль.

– Входи, – прозвучал мягкий голос.

Владетель сидел в кресле с высокой спинкой. Солнце, врывающееся через оконце, освещало узкое лицо, черные блестящие волосы. Но глаза мага оставались в тени. Два темных пятна на гладкой белой коже.

– Садись. – Это было сказано тоном приказа, но Харальд и не подумал послушаться.

– Ты меня обманул, – сказал он, подойдя к магу на несколько шагов. – Ты сообщил им обо мне.

– Да, – не смутился Симеон, и на лице его появилась улыбка. – Но не обманул. Мы с тобой не уговаривались о том, чтобы я хранил тайну. Так что не сердись и возьми деньги. Ты их честно заработал

Владетель похлопал по кожаному мешку, лежащему на небольшом столике. Тот отозвался басистым звоном.

– А ты не боишься, Владетель, что я попробую убить тебя сейчас? – скучно поинтересовался Харальд. Он не испытывал ни гнева, ни раздражения, только отвращение к Владетелю, к магу, к существу, столь сильно похожему на человека. – Голыми руками, прямо сейчас? Арбалетчиков здесь нет, а воины, которые остались за дверью, могут и не успеть.

Симеон рассмеялся, точно услышал хорошую шутку.

– Ты, конечно, безумец, но не дурак, – сказал он. – Если ты убьешь меня, то и сам не уйдешь живым! И смерть твою я не назову легкой!

– Ты недооценил мое безумие. Из-за ваших развлечений я едва не погиб. – Харальд не чувствовал привычной ненависти, но знал, что она дремлет где-то внутри, готовая в любой момент полыхнуть обжигающим пламенем. – Я вынужден был убивать там, где это вовсе не нужно было. И поэтому я убью тебя. Совершенно бесплатно.

– Ладно тебе. – На лице Владетеля появилось раздражение. – Брось эти дурацкие шутки!

Харальд криво улыбнулся и демонстративно вскинул руку. В ладони был зажат заточенный металлический стержень длиной в пару вершков. До сего момента он находился в рукаве, даже бдительный Асгрим его не заметил.

– Прощай, маг, – сказал Харальд и швырнул оружие. Оно вошло точно в глаз Симеону, и тот осел в кресле. На лице Владетеля застыло выражение величайшего изумления.

Харальд подошел к столу и взял мешок с деньгами. Работа выполнена, и взять плату за неё необходимо. Мешок оттягивал руку. Харальд отстраненно подумал, что в отношении денег маг не пытался его обмануть.

Правда, это мало ему помогло.

Бросив последний взгляд на удивленного мертвеца, Харальд направился к двери. В настырном розовом аромате чудился душный смрад мертвечины.

За дверью его встретили настороженными взглядами. Выходя к воинам, Харальд не испытывал страха, хотя понимал, что, если не успеет выбраться из замка до того, как обнаружат тело, его ждет множество неприятностей.

Но странная уверенность вела его.

– Он опять жив! – искренне изумился Асгрим. – Не могу в это поверить!

– А придется, – ответил Харальд, привешивая на пояс меч. И тут же едва не застонал.

В голове с противным звоном лопнула почка ЗНАНИЯ. О том, что сейчас будет.

И тут же бровастый воин, бывший за старшего, схватился за живот, а лицо его прямо на глазах побелело.

– Проводи этого, – прошипел он, делая страшные гримасы. – А я… Ох! Живот скрутило!

Стражи у двери сохранили каменные физиономии, но Асгрим позволил себе улыбнуться.

– Ладно, иди. – Он повернулся к Харальду. – А ты, беловолосый, моли богов, чтобы Владетель не отдал приказа убить тебя!

Харальд молча пошел к лестнице.

Во дворе в лицо сразу ударил ветер, свежий, морозный, напоенный ароматом снега. Харальд невольно пошатнулся, а Асгрим, что все это время уверенно шагал позади, вдруг издал невнятный клокочущий звук.

– О, – сказал он. – Не надо было нам эти бобы с утра есть. Иди давай, я тебя у ворот догоню.

Но Харальд знал, что не догонит, а просидит в отхожем месте не меньше часа. Топот убегающего Асгрима затих за спиной, а он подошел к воротам и забрал у слуги коня.

Парень, судя по красному лицу и трясущимся губам, замерз и, едва выпустив поводья, помчался в помещение – греться. Лениво поскрипывая, поползла вверх решетка – Харальд неторопливым шагом выехал на мост.

В неправдоподобно чистой воде рва отражалось низкое зимнее небо.

Миновав полосу вырубки, Харальд оказался под прикрытием деревьев и сразу же дал коню шпоры. В том, что бравым воинам убитого Владетеля не взбредет в голову броситься в погоню, он не был уверен.

Ветер дергал за края одежды, неслась под копытами бурая, промерзшая земля, а деревья по сторонам тревожно шумели, словно предупреждая путешественника об опасности.

* * *
Теневой Берг не был в Бабиле почти девять месяцев и теперь с наслаждением вдыхал городские запахи, которые в другое время показались бы ему отвратительными. Зима шла к концу, сугробы осели, покрылись черным налетом. Кое-где из-под них выглядывал мусор, накопившийся с осени.

В очередной раз ощупав кошелек, Берг уверенно повернул коня к «Спившемуся демону». Надо было отметить возвращение доброй пирушкой, и не важно, что его вновь вышибли со службы за слишком малую готовность лизать родовитому нанимателю сапоги…

Дверь «Демона» открылась, как обычно, с ужасающим скрипом, а к Бергу с поклоном поспешил хозяин.

– Рад видеть вас, почтенный! – заявил он торжествующе. – Легок ли был ваш путь?

– Да уж не тяжел, – ответил наемник, оглядывая почти пустой зал. Двое незнакомых воинов шумно хохотали, да ещё кто-то сидел, оборотившись к двери затылком, заросшим короткими светлыми волосами.

«Вот дурак. Кто ж так располагается? А вдруг опасность какая?» – подумал Берг, усаживаясь за стол, а вслух сказал:

– Так, мне пива – сразу кружки три, ну и поесть чего-нибудь.

Белобрысый обернулся на звук голоса, и Теневой с изумлением понял, что перед ним непривычно постриженный и какой-то мрачный Харальд.

– Эй, дружище, иди сюда! – радостно крикнул мечник.

По мере того как приятель шел к нему, Бергом все сильнее овладевало изумление. Харальд двигался неуверенно, словно после долгой болезни. Однажды даже зацепился за ножку стула и чуть не упал.

– Привет, – проговорил он глухо, усаживаясь. – Рад тебя видеть…

– А по тебе и не скажешь! – откровенно ответил Теневой. – Вид у тебя такой, точно ты к своим похоронам готовишься!

Харальд болезненно скривился, и только тут, приглядевшись, Берг определил, насколько его молодой друг изменился. Лицо его похудело, щеки впали. Глаза словно потеряли цвет, кожа обветрилась и покрылась морщинами.

Он выглядел гораздо старше своих лет.

– Так что произошло? – поинтересовался Теневой, прихлебывая пиво.

– Да со мной все в порядке, – словно с неохотой ответил Харальд. Смотрел он исключительно на столешницу, глаз не поднимал. – Зарабатываю нормально. Недавно с очередного… дела вернулся. Вон дом купил.

– Ты? – Чтобы не расплескать, Берг поставил кружку на стол, а отвисшую челюсть пришлось возвращать на место. – Серьезно? И где?

– На улице Дырявых Горшков. Потом покажу.

– Это здорово! За дом надо выпить! – Теневой замахал рукой, подзывая хозяина. – И не отказывайся! Я знаю, что ты не любишь пиво! Но если сейчас не выпьешь, то ты меня обидишь!

Харальд подавленно молчал.

Берг хорошо понимал, что друг в беде, что ему надо помочь, пусть даже помимо его желания. А для этого надо выяснить, в чем же именно состоят неприятности. Иного способа развязывать язык, чем алкоголь, наемник не знал…

Подбежавший хозяин выслушал Берга, и вскоре стол украшало уже полдюжины кружек и тарелка с мелкой вяленой рыбешкой, поблескивающей крупинками соли.

– Ну, за дома и домовладельцев! – провозгласил Берг, поднимая кружку.

– За них, – мрачно кивнул Харальд. Они выпили, и пришла очередь рыбы. Волокнистое мясо оставляло на губах соленый привкус. С удовлетворением наблюдал Теневой, как сотрапезник раз за разом приникает к кружке.

А потом принесли жаркое. Исходящее аппетитными запахами блюдо было водружено в центр стола, и Берг почувствовал, как в животе что-то зашевелилось, а рот наполнился слюной.

Он уговорил Харальда выпить ещё раз. Тот выглядел все так же мрачно, хотя лицо его порозовело, а в глазах появился блеск. «Да, пиво – это сила!» – убежденно подумал Берг, опрокидывая очередную кружку, седьмую или восьмую по счету…

От жаркого остались только ребрышки, и он с удивлением ощутил, что наелся. По телу плыла мягкая истома. Двигаться не хотелось, хотелось сидеть, говорить и ещё – пить.

– Так что с тобой произошло? – вкрадчиво поинтересовался Теневой, пытаясь сдержать отрыжку.

– Ара от меня ушла, – сообщил Харальд грустно.

Он говорил поначалу с трудом, натужно, выдавливая слова, а потом все легче и легче. И Берг узнал про то, что у его молодого друга давно есть подружка (ну, это понятно), что она из «Зеленой розы» (это, пожалуй, слишком!), что он её выкупил и поселил в собственном доме (сумасшедший, но это ладно), а она, не дождавшись Харальда, сбежала…

– Я её нашел, понимаешь, – неуклюже размахивая руками, говорил юноша. Лицо его раскраснелось, глаза сверкали. – Она опять в «Зеленой розе», но уже по своей воле… Я её спросил, почему она ушла. А она ответила, что не привыкла принимать подачки. Что за свободу мне, конечно, спасибо, но жить она дальше будет сама, так, как захочет, и там, где захочет, а не там, куда её поселят насильно!

– Ох уж эти женщины, вечно от них одна морока! – глубокомысленно пробурчал Берг, разглядывая столешницу, заляпанную жирными пятнами.

– Вот я и не знаю, чего делать. – Голос Харальда надломился, точно тростинка в бурю. А на лице, обычно невозмутимом, как у статуи, застыло выражение отчаяния.

– А ничего ты не сделаешь, – пожал плечами Теневой. – Вот я видел у моря раковины, из которых добывают жемчуг, невзрачные такие, в скорлупе. Не подумаешь, что под ней драгоценность. Вот и у каждой женщины есть своя сердцевина, как жемчужина, у одних глубже, у других ближе к поверхности. Если ты сумеешь добраться до этой сердцевины, то все – она в твоих руках. Но женщины защищают себя, как и раковины, с помощью прочного панциря. У одних он сделан из жадности, у других – из взбалмошности, у третьих – из стервозности, у некоторых – из распутства. У твоей, похоже, защита из нескольких слоев.

– Но она любит меня, а я – ее!

– Это не важно. На то, чтобы пробить панцирь, могут уйти годы. Многим мужчинам не удается сделать это ни разу в жизни.

Харальд грустно всхрапнул, и его голова со стуком упала на стол.

– Эх, молодежь, – сварливо сказал Теневой, но в голосе его звучала нежность. – Пить не умеют, а туда же…

* * *
Проснулся Берг оттого, что его потрясли за плечо.

Подняв веки, он увидел Харальда, который с выпученными глазами сидел на стуле, и лицо его было таким, словно он только что побеседовал с говорящей мышью.

– Чего тебе? – прохрипел Теневой. После вчерашней попойки в голове покалывало.

– Где мы? – поинтересовался Харальд, недоуменно осматривая небольшую, бедно обставленную комнату.

– В «Спившемся демоне», – надрывно зевая, сообщил Берг. – Ты мне точно не сказал, где твой дом, и я решил заночевать здесь.

– А, да. – Харальд судорожно сглотнул. – Как болит голова, – пожаловался он, – и тошнит, точно тухлого мяса наелся…

– Так это же похмелье. – Берг зевнул ещё раз и, решив, что переполненный мочевой пузырь больше ждать не сможет, сел на кровати. – Ты что, ни разу в жизни не напивался?

– Нет. И больше не собираюсь!

– Ну-ну, – буркнул Теневой и принялся нашаривать под кроватью сапоги.

* * *
От завтрака Харальд отказался, и вообще был хмур и неразговорчив. Когда Берг возжелал осмотреть дом на улице Дырявых Горшков, он лишь угрюмо кивнул и теперь тащился впереди с таким видом, словно собрался умирать.

А за ночь в Бабиль нагло вторглась весна.

Небо было напоено просто сумасшедшей синевой, яростно щебетали птицы, пристыженные сугробы мягко оседали, исходя ручьями, и надо всем этим плыл запах пробуждающейся жизни, который можно услышать лишь раз в году – в конце февраля-начале марта. Этот запах заставляет сердце биться чаще, глаза с надеждой взирать на мир, полнит душу ожиданием чего-то нового, несбыточного…

Харальд, похоже, этого запаха не чувствовал.

Они прошли небольшой переулок, пересекли площадь, где множество голубей яростно дрались из-за крошек, а из дверей пекарни пахло свежим хлебом, и оказались на недлинной улице.

– Вот, – проговорил Харальд, останавливаясь. На лице его, измученном похмельем, появилась гордость.

Дом Бергу понравился. Толстые стены, узкие окна, гладкая крыша с возвышающимися над ней башенками. Дверь, способная выдержать удар тарана.

Такой дом легко оборонять.

– Войдем? – предложил Харальд, и в этот момент слегка скрипнула одна из ставен. Никакого ветра не было. Берг насторожился.

– Погоди, – сказал он серьезно. – Там есть кто?

– Нет и не может быть! – В голосе хозяина дома звучало раздражение. – Ара ушла, а кроме нее, ключ есть только у меня!

– Так, – Теневой проверил, достаточно ли удобно висит меч. – Но мы лучше будем соблюдать осторожность. Дай мне ключ!

Харальд с неохотой повиновался. Тяжелый ключ лег в руку Берга, и он направился к двери, не отрывая взгляда от окон. Но все было тихо.

Открывал он дверь, встав немного в стороне, чтобы пущенная изнутри арбалетная стрела, пробив дерево, не зацепила тело. Харальду он велел прижаться к стене и не торчать на виду. Тот сразу посерьезнел, а в руке его очутился метательный нож.

Дверь, слегка скрипнув, распахнулась.

Переждав, Берг выглянул из-за косяка.

Прихожая пуста, и спрятаться тут негде. Массивная старая вешалка в углу и более ничего.

Махнув рукой Харальду, он вошел.

– Я чувствую незнакомый запах, – пробормотал хозяин дома за спиной, но Теневой уже был уверен, что дело здесь нечисто. То самое чувство, что не раз предупреждало его об опасности, сейчас просто вопило, умоляя хозяина бежать.

Берг велел ему заткнуться и вытащил меч.

Толкнув следующую дверь, он вжался в стену. Но ничего не произошло. Здесь тоже было пусто. Стол, громадный комод времен основания города, легкий шорох где-то сбоку…

Он упал, и что-то гулко вжикнуло над головой. Послышался глухой удар, и Теневой с холодком осознал, что в него стреляли из арбалета, а он сумел увернуться. Повезло.

Выругался Харальд, и тут же дверь шкафа распахнулась, и оттуда, точно гадюка из норы, бесшумно выскочил высокий воин. Светло-карие глаза на его лице горели яростью, в правой руке был меч, а в левой – длинный кинжал.

По тому, как двигался воин, Берг понял, что справиться с ним будет непросто.

– Держи того, который стрелял! – крикнул он, поспешно вскакивая.

Мечи столкнулись, и тотчас зазвенела сталь где-то рядом – Харальд тоже вступил в бой. Похоже, что ожидавших в доме было всего двое, и эта мысль немного порадовала Теневого.

Больше радоваться было нечему.

Противник его оказался силен и умел, и, кроме того, он вчера не пил пива. Меч и кинжал мелькали с такой скоростью, что иногда сливались в единое сверкающее колесо, и Бергу приходилось использовать все свое умение, чтобы отражать атаки.

Он вертелся, словно белка на ветке, и пот заливал глаза. Во рту быстро пересохло, язык натыкался на сухую шершавую поверхность, похожую на песок. Ноги противно подкашивались, а в животе поселилось обессиливающее мерзкое подташнивание.

«Эх, не надо было вчера пить! – мелькнула мысль, когда острие кинжала пробило защиту, рукав на правом предплечье оказался разрезан, а по руке огненным бичом хлестнула боль. – Глядишь, и уделал бы этого наглеца…»

Но рана помогла немного прийти в себя. Берг сам перешел в наступление. Сделал несколько обманных финтов и ударил острием в шею, понимая, что мало кто может сравниться с ним в скорости.

Раздался глухой лязг, и лезвие его отшвырнуло вверх. От удивления Теневой запоздал с защитой и только чудом избежал того, чтобы его живот был вспорот. Лезвие лишь скользнуло по боку, оставив неглубокую рану.

Хрипя, точно загнанная лошадь, он вновь перешел к обороне.

Двигаться было все труднее, ближе становилась перспектива первого в жизни поражения.

Спас положение Харальд. Что-то сверкнуло в воздухе, словно рыбка в воде, и противник Берга на миг отвлекся. Клинок его дернулся в сторону и отбил метательный нож.

Но секундного замешательства врага хватило Бергу для атаки. С глухим чмоканьем лезвие вошло в грудь кареглазого воина, из раны хлынула красная, точно клюквенный сок, кровь.

Воин зашатался и упал.

Теневой, хватая воздух ртом, словно не дышал полгода, без сил опустился на пол. Меч из ослабевшей руки, правда, не выпустил.

В поле зрения появился Харальд.

Лицо его уродовал свежий шрам. Лезвие соперника рассекло кожу на скуле, оставив отметину, которая если и исчезнет, то очень не скоро. Да, не быть юноше больше красавцем…

Кроме того, он слегка подволакивал ногу и постоянно морщился.

– Зацепили? – спросил Берг.

– Да, – ответил Харальд, разглядывая убитого. Лицо хозяина дома было мрачным, а на губах блуждала злая усмешка.

– Давно я так не дрался. – Закряхтев, Берг попытался подняться, и, к собственному удивлению, это у него получилось. – Ты не знаешь, почему эти парни так тебя не любили?

– Знаю, – мрачно ответил Харальд. – Это воины одного из… магов, которого я.. устранил.

– Ничего себе! – Рана на животе почти не чувствовалась, а вот та, что на руке, болела, да и рукав был весь заляпан кровью. – И скольких ты «устранил» за последнее время?

– Многих. – Харальд посмотрел на Берга. В глазах его, зеленых и холодных, было что-то властное, от чего хотелось повалиться на колени…

Теневой с трудом сдержал странное желание.

– Тогда готовься к тому, что оставшиеся в живых объединятся против тебя!

– И что они мне сделают? – В голосе Харальда звучала насмешка. – Нашлют заклятие, приведут в Бабиль войска?

– Наймут такого же, как и ты. И не одного!

По лицу Харальда было видно, что подобная мысль не приходила ему в голову. Похоже, на его умственных способностях все ещё сказывалось выпитое вчера пиво.

* * *
– Не могу же я просидеть здесь всю жизнь! – Харальд был зол и не скрывал этого.

После схватки прошло семь дней, и Берг все это время не выпускал хозяина из собственного дома. Они заколотили заднюю дверь, через которую Асгрим с бровастым дружком проникли в здание, и даже спали по очереди, опасаясь нападения.

– Не можешь, – поскреб рыжую бороду Берг. На бесхитростном лице его было явное смущение. Они сидели на кухне, в самом теплом помещении, и от очага тянуло легким запахом гари.

– Может, никто и не будет нападать на меня? Что, у Владетелей других дел нет, как за мной охотиться?

– Ты для них – самая главная опасность. – Теневой вновь почесался. – Если я правильно понимаю, те три Владетеля, которые погибли за последний год, пали от твоей руки. И остальные если не вместе, то поодиночке будут стараться убить тебя.

– Но не прямо же на улице Бабиля!

– Кто знает, – пожал плечами Берг. – Есть много способов убийства, против которых мы бессильны Сможешь ли ты распознать яд?

– Но это не повод, чтобы сидеть здесь и трястись от ужаса!

– Ладно, уговорил. – Рыжебородый мечник поднялся, слегка скривившись от боли в правой руке. Харальд собственных шрамов почти не ощущал. Они зажили очень быстро, и даже тот, что на лице, превратился в едва заметную белую полоску.

– Если ты думаешь, что не нуждаешься в моей помощи, – проговорил Теневой, направляясь к двери, – тогда я буду в «Спившемся демоне». Поживу недельку, а там, глядишь, какая работа появится. Ты заходи, если чего!

– Обязательно, – ответил Харальд, вставая, чтобы проводить гостя.

* * *
К ночи подморозило. Улицы, днем залитые водой, превратились в настоящий каток. Земля блестела, отражая свет звезд. Это красиво, но идти было неудобно.

Харальд перемещался очень осторожно. Ноги скользили, то и дело намереваясь разъехаться в стороны, и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы удержаться на льду.

Он засиделся допоздна в компании наемников и очень радовался, что отказался от выпивки. Плещись в животе хоть одна кружка пива – точно не избежал бы падения.

За спиной раздался какой-то шорох. Словно кто-то быстро пробежал.

Харальд обернулся. Улица, светлой лентой тянущаяся между темнеющих отвесными стенами домов, была пуста.

«Крысы», – подумал он и зашагал дальше. Но непонятное беспокойство поселилось в сердце, засучило мохнатыми лапками. На ходу проверил, на месте ли ножи и хорошо ли вынимается из ножен меч.

Все было в порядке.

Теперь он шел ещё медленнее, стараясь прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Когда свернул на улицу Дырявых Горшков, вздохнул с облегчением. Еще сотня шагов – и он дома.

Со стороны сточной канавы тянуло мощным запахом нечистот, и Харальд поспешил пройти неприятно пахнущее место. За спиной вновь зашуршало, и не успел он дернуться, как что-то невесомое скользнуло по лбу, мелькнуло перед глазами. Шелковистое прикосновение к носу, жесткий рывок за шею…

«Удавка!» – подумал Харальд, вскидывая руки.

Но он опоздал. Брошенная сзади веревка стягивала горло, не позволяя подсунуть под неё даже палец. Гортань судорожно пыталась протолкнуть через себя воздух, но безуспешно. Перед глазами постепенно темнело, подобно огромному барабану, стучала в висках кровь…

Затылка Харальда коснулась рука. Уперлась, усиливая натяжение.

Раньше Харальд убивал сам, теперь кто-то пытался лишить жизни его. Осознав, что ещё немного – и все, он внезапно ощутил гнев. Ноги его подогнулись, и земля ударила в колени, но он не обратил на это внимания.

Точно огромный костер, в который бросили связку сухих дров, полыхнуло бешенство в душе Харальда. Рванулось во все стороны, грозя пробить телесную оболочку, разорвать человека, превратить его в шар пламени…

Сквозь гул крови пробился какой-то новый звук – кто-то кричал, тонко и пронзительно.

И смертоносная петля на шее ослабела.

Воздух водопадом ворвался в иссушенную грудь. Харальд закашлялся и жадно задышал, точно новорожденный. Перед глазами немного прояснилось, и он смог встать. Растянутая удавка соскользнула и осталась лежать на плечах мертвой змейкой.

Ноги все ещё тряслись, но ладонь крепко сжимала ребристую рукоять меча. Холодный ветер обдувал лицо, помогая прийти в себя.

По земле, покрытой ледяной коркой, катался человек в темной облегающей одежде. С губ его текла слюна, глаза были закрыты, а тело изгибалось самым причудливым образом.

Судорожно хрипя, он дернулся ещё раз и замер.

Опустившись на корточки, Харальд коснулся руки убийцы. Тот был мертв. Кровь не билась в венах, и не было слышно дыхания. На чисто выбритомлице без особых примет застыло страдание.

Харальду на миг показалось, что он где-то видел этого человека, но он отбросил дурацкую мысль и поспешно поднялся. Душу терзала тревога, приправленная изрядной толикой удивления. Отчего умер ловкий убийца?

В то, что он скончался своей смертью, верилось с трудом.

* * *
– Так сам и умер? – Лицо Берга было серьезным, а на губах замерла недоверчивая усмешка. Он только что выслушал рассказ Харальда о ночном нападении.

– Да, – кивнул Харальд. – Я отнес труп к себе в дом и осмотрел. Никаких повреждений. А сегодня с утра позвал лекаря. Плешивого старикашку с Собачьей улицы.

– Так он тебя страже сдаст! За убийство! – уверенно хмыкнул Теневой. Кружка с пивом, стоящая рядом с ним, была почти полной, и уже это говорило о том, насколько рыжебородый мечник заинтересован разговором.

– Нет, – покачал головой Харальд. – Не за что сдавать! Умер-то нападавший не от моей руки. А за молчание дед столько получил, сколько своими снадобьями и кровопусканием за два года не заработает.

– И что он сказал? – Кто-то из проходящих мимо задел Берга локтем, и тот рявкнул: – Эй, осторожнее там!

Они сидели в маленькой таверне около рынка. Люди здесь собирались опасные, но Харальд осознанно привел приятеля сюда. В «Спившийся демон» идти не хотелось.

Теневому что-то ответили, не слишком лестное, и Берг, недолго думая, вскочил и двинул обидчику по роже. Тот отчего-то упал. Возникла легкая суматоха, и только когда явившиеся вышибалы выкинули несколько человек на улицу (Теневого они трогать не стали, судя по всему его знали и здесь), удалось вернуться к разговору.

– Так о чем мы? – изрек Берг, усаживаясь.

– О том, что сказал лекарь. Осмотрев труп, старикан долго тряс головой, жевал губами и размахивал руками. А когда мне удалось заставить его говорить по-нормальному, он заявил, что скончался тот тип от поражения сердца. Словно оно неожиданно перестало биться.

– Такое разве бывает? – Теневой озадаченно почесал подбородок.

– Лекарь сказал, что да, но обычно у старых людей. – Харальд нашел в себе силы натянуто улыбнуться.

– И что ты думаешь об этом?

– Повезло. – Харальд ощупал шею, которая продолжала побаливать, а на коже темнел кровоподтек от веревки. – Еще немного, и я бы умер.

– А я вот что скажу! – Бородатый мечник подался вперед, голубые глаза его смотрели твердо и сердито. – В следующий раз тебе так не повезет, и Владетели до тебя доберутся! Тебе надо уезжать из Бабиля. Скрыться на время.

– Куда я поеду?

– На востоке война. Родовитые и маги рвут друг у друга из рук наследство убитых Владетелей. Опытные бойцы там нужны…

– Я не хочу воевать, – мрачно ответил Харальд. – В одиночку я много чего могу, а сражаться в строю не обучен.

Теневой скривился.

– Да это ерунда все! Сейчас нанимают кого угодно, даже сопливых салаг, которые едва поняли, с какого конца за меч берутся! И не всем приходится сражаться в строю! Из тебя может выйти неплохой лазутчик. На коне ты сидишь отменно, лучшего следопыта я не знаю. Поедем со мной на восток. За полгода войны можно неплохо заработать!

– Это ты мне говоришь? – Харальд усмехнулся и покачал головой.

– А… – На лице Берга появилось озадаченное выражение. – Ну да, конечно… Ты столько заработал, что до конца жизни хватит.

Теневой завистливо вздохнул.

– Хочешь, я отдам половину денег тебе? – Харальд улыбнулся, глядя, как округляются глаза собеседника. – Ведь ты все равно откажешься?

– Конечно! – В голосе мечника слышался гнев. – Я не принимаю подачек!

– Поэтому я не предлагаю тебе денег. А ты не зови меня воевать. Я устал убивать. Пусть даже те, кого я лишил жизни, и не снятся мне по ночам, – Харальд почувствовал некоторое стеснение в груди, словно ему не хватало дыхания, – мне хотелось бы отдохнуть. Не смотреть на то, как кто-то перестает дышать из-за того, что мой меч застрял у него в горле… – И он твердо закончил: – Я поеду к Торгриму! Надеюсь, он не откажется взять меня в личную охрану!

– Хорошая мысль, – одобрительно кивнул Берг. – Надеюсь, что там тебе полегчает!

– И я, – очень серьезно проговорил Харальд.

* * *
В это утро Харальд проснулся от холода. Разожженный с вечера костер давно умер, от него остался только запах дыма. Всхрапывал в стороне стреноженный на ночь конь, деловито цокала на дереве белка.

Потянувшись, Харальд сел. Рыжий хвост мелькнул среди деревьев – зверек, напуганный его движением, исчез.

В седельных сумках отыскался слегка зачерствевший хлеб и кольцо копченой колбасы. Не тратя времени, Харальд вскочил в седло и, жуя, двинулся в путь. Колбаса была излишне нашпигована чесноком, но выбирать было не из чего.

Апрель распростерся над миром блекло-голубым небом, с которого нестерпимым после зимнего полумрака светом бил отлитый из самого лучшего золота фонарь солнца.

Апрель, неистовый весенний месяц, окончательно убил зиму и кое-где превратил дороги в полосы жидкой коричневой грязи, по которой трудно пробираться даже верхом.

Сверху тянуло жаром, в то время как внизу было сыро и прохладно.

Апрель.

Харальд пробирался на север, породистый скакун под седлом послушно расплескивал искусно подкованными копытами воду в лужах. Ночевать в лесу было холодно, но иногда приходилось.

А вокруг собирала обильную дань война.

Со времени смерти Владетеля Канута, которая случилась год назад, здешние земли так и не обрели нового правителя. С юга и востока наступали рати других Владетелей, местные родовитые зубами отстаивали независимость, несколько удачливых колдунов основали собственные маленькие государства, не получив при этом цвета и титула, а Торгрим фон Жахх неутомимо увеличивал свои земли…

Горели деревни и города, смрад пожарищ носился над землей. Двигались по дорогам отряды всадников, с проклятиями ползла пехота, и лязг железа смешивался с воплями умирающих.

Война.

Дорога виляла, словно пьяный сапожник, и за каждым поворотом открывалось одно и то же – ровные ряды серых стволов, меж которых лишь кое-где мелькали пушистые зеленые платья елей и сосен, – жирно отблескивающая полоса дороги.

Монотонность пути убаюкивала, из-за этого он и прозевал засаду. Что-то зашуршало в ветвях слева от дороги, свистнула стрела. При первом шорохе Харальд начал падать с седла, поэтому смертоносный снаряд прошел выше, чуть обдав ветерком лицо.

Радостно чмокнула грязь, принимая в себя тело.

Спустя мгновение он был уже на ногах. Привычная тяжесть меча ощущалась в правой ладони, а кровь весенним паводком бушевала в жилах. Кто бы ни напал, он об этом скоро пожалеет!

Конь с испуганным ржанием ускакал вперед, а Харальд бросился к месту засады. Увернулся ещё от одной стрелы, и тотчас обожгло, накатило воспоминание: потешная кукла рубит голову «злому магу», а тот умирает под радостный хохот зевак…

Он резко остановился, точно налетев на невидимую стену, и только это спасло его от очередного выстрела, который был сделан с упреждением. Стрела разочарованно присвистнула, уносясь на другую сторону дороги.

«Хозяин я себе или нет? – думал Харальд, прячась за белый березовый ствол. – Или я могу только убивать, уничтожать всех, кто встает на моем пути?» Дерево глухо загудело, приняв выстрел на себя.

Резким рывком он бросился вперед. Под ногами хрустели сучья, и молотом по наковальне билась в голове мысль: «Нет радости в смерти других существ, и даже те, кто напал на меня, достойны милосердия…»

Мысль была странной, непривычной, но додумать её Харальд не успел, поскольку вышел наконец на расстояние рукопашной. Крутясь в горниле схватки, он только повторял про себя: «Не убивать, не убивать!»

Их было трое, судя по одинаковому вооружению – дезертиры. Осколок разбитого войска, дротик, ставший ненужным. На счастье Харальда, лук у них был только один, да и тот явно охотничий, отнятый в какой-то деревне.

На грязных лицах, заросших неопрятной щетиной, угрюмо сверкали полные злобы глаза. Дезертиры размахивали мечами, точно крестьяне цепами во время молотьбы, и были неуклюжи, будто стельные коровы.

Харальд ударил, и только в последний момент сумел повернуть руку. Лезвие меча лишь слегка царапнуло противника, хотя должно было разрубить ему лицо.

Он мог бы убить их в считанные минуты. Но он не хотел этого и всеми силами сдерживал привыкшие бить без жалости руки.

Харальд сражался не столько с дезертирами, сколько с собой. Битва давалась тяжело. Он был, как никогда, неловок и один раз едва не пропустил удар. Кончик меча царапнул ухо. По мочке потекло что-то теплое, и в такт ударам сердца задергалась боль…

Перед глазами потемнело, пробужденная болью ярость, точно жидкость из кипящего котла, стремилась выплеснуться наружу. Хрипя и обливаясь потом, Харальд поспешно отскочил на несколько шагов.

Он боялся не сдержаться.

Но противники поняли его отступление по-своему. Радостно гогоча, они бросились в атаку.

Когда они достигли Харальда, тот сумел успокоиться. Он ждал их.

Ужом скользнул за спину одному из пыхтящих противников и ударил его по затылку. От души. Плашмя. Сталь шлема отозвалась гулким звоном, а незадачливый разбойник молча упал вперед. Лицом в груду полусгнившей листвы.

Второго постигла та же участь, а третий попытался бежать.

Но был настигнут, сбит с ног и оглушен.

Дезертиры лежали перед Харальдом, точно выловленные пескари, и на лицах их было столько же разума, сколько у речных рыбешек. А он стоял и не знал, что с ними делать.

В конечном счете плюнул и ушел. Конь послушно прибежал на свист. В душе недодержанным пивом бродила странная радость. Он смог, он не убил их, он даже не пролил крови!

Но продолжало дергать болью ухо, и кто-то тихо смеялся внутри.

Харальду очень хотелось заглушить этот смех.

* * *
Едва он выехал из леса, ветер донес запах пожара. Впереди лежало голое пока поле, за которым виднелась деревня. Судя по поднимающимся серым клубам дыма, горький смрад доносился оттуда.

Первым побуждением Харальда было свернуть в сторону, объехать место, где недавно люди убивали людей.

Он прислушался. Через поле доносился тонкий плач, похожий на вой. Звона оружия и криков не было слышно.

Харальд медленно двинулся вперед.

Крайний дом сгорел полностью. От него осталась только груда черных углей. Торчали обугленные скелеты яблонь.

Посреди дороги лежал труп. Молодой мужчина, чьи светлые волосы слиплись от крови, а на широком лице застыло выражение удивления.

Женский плач усиливался. Он ввинчивался в уши, уязвляя хуже осиного жала, и Харальд невольно морщился.

Остальные дома пострадали немногим меньше. Огонь погулял на славу. Уцелел только северный конец деревни, где Харальду посчастливилось наконец встретить живых.

Около закопченного сруба находились пять или шесть мужчин. Двое из них держали кричащую и бьющуюся женщину, у других в руках были ведра и топоры. Они только что боролись с пожаром. И кое-что успели спасти.

На стук копыт крестьяне пугливо обернулись, все сразу, точно по команде. На темных от дыма лицах не было страха, а глаза сверкали злобно и решительно. Мгновение – и они сбились вместе.

Женщина неожиданно перестала кричать.

Харальд остановил коня.

– Я не собираюсь убивать, – проговорил он, показывая пустые ладони. – И грабить тоже не собираюсь. Но если вы вздумаете напасть на меня, то я отвечу.

Топоры опустились, а один из крестьян – среднего роста, но с широкой, словно бочка, грудью – заговорил.

– Прости, путник, – сказал он. – Но мы не можем оказать тебе гостеприимства. Сам видишь, у нас недавно побывали непрошеные гости…

– Вижу. – Харальд коротко кивнул. – Кто это был?

– Воины доблестного Торгейра фон Винри, – скривившись, ответил молодой парень с огромным синяком на пол-лица. – Чтоб его демоны разорвали!

– А разве ему не выгоднее принять вас под свою руку?

– Может, и выгоднее, – сплюнул широкогрудый. – Да только и других охотников на окрестные земли хватает. То одни нас сжигают и грабят, то другие…

– И давно это началось? – Харальд чувствовал, что знает ответ, но боялся признаться в этом.

– Да уж почти год, с того времени, как убили Владетеля Канута, – охотно пояснил третий крестьянин. – Мы ведь раньше ему принадлежали. И оброк небольшим был, и трогать нас никто не осмеливался. Хорошие были времена!

Харальд ощутил, что седло под ним перестало быть надежной опорой. Чтобы удержаться, он был вынужден вцепиться в луку.

– Удачи вам, добрые люди, – проговорил он каким-то мертвым голосом, едва шевеля губами.

– И тебе удачи, путник, – отозвался широкогрудый уже в спину Харальду. Тот развернул коня и двинул его на север.

Что совершал он, убивая магов? Кто сказал, что они – величайшее зло для этой земли и что их надо уничтожать, словно крыс? Может быть, только они способны держать в узде злобное и буйное племя родовитых?

Вопросы жгли душу сильнее каленого железа. Ответов не было, и стегал по ушам полный отчаяния и горя крик вновь заголосившей женщины.

* * *
– И куда же почтенный держит путь? – поинтересовался могучий воин на кауром жеребце. Конь косил на Харальда темным глазом и сердито фыркал, словно напрашиваясь на драку.

Патруль в десяток всадников появился из-за поворота стремительно, как атакующая волчья стая. На кольчугах играли мягкие отблески, острые наконечники копий смотрели точно на чужака, а лица воинов были полны решимости.

– В замок Жахх, к родовитому Торгриму, – ответил Харальд.

– Вот как? – поднял темные брови командир патруля. – Тогда мы покажем дорогу.

В окружении мрачных патрульных Харальд чувствовал себя не очень уютно. То и дело накатывало глупое желание выхватить меч и вступить в схватку.

Наваждение исчезло, только когда он увидел замок. Черно-белый флаг все так же гордо реял над главной башней, походившей на ножку от громадного гриба, тем же был запах застоявшейся воды изо рва, и даже подъемный мост не стал грохотать меньше, чем год назад.

Только Харальд стал другим.

Во дворе его встретил Лот в блестящих доспехах. При виде гостя лицо его искривилось в улыбке, а темные глаза просияли.

– Вот уж не ждали! – сказал он, хлопнув Харальда по плечу так, что тот пошатнулся. – Пойдем к Торгриму. Он будет рад тебя видеть.

Массивная дверь донжона, способная выдержать удар тарана, распахнулась бесшумно. Масла для смазки здесь не жалели.

– Все воюете? – спросил Харальд, когда они поднимались по узкой полутемной лестнице.

– А то как же, – довольно ухмыльнулся Лот. – Опять все лето в седле проведем.

Капитан без стука вошел в дверь, у которой застыли двое часовых, и поманил за собой Харальда.

– Входи, не стесняйся.

Торгрим фон Жахх за прошедший год сильно сдал. Морщины избороздили лицо, кожа пожелтела, точно старый пергамент, серебра и лисьей шерсти почти поровну стало в несколько поредевших волосах.

В голосе хозяина замка слышалось странное придыхание, словно родовитому было трудно разговаривать.

– Харальд, – проговорил он, улыбаясь, и тут же надрывно закашлялся. – Нежданный гость! Лот, чего стоишь? Распорядись насчет еды и выпивки! Наш гость голоден, и его необходимо накормить!

Капитан исчез, а родовитого скрутил новый приступ кашля. Лицо его побагровело, а в дыхании появился хорошо различимый хрип.

– Вот хвораю, – сказал он, немного отдышавшись.

На Харальда его слова произвели странное впечатление. Внутри, где-то в груди, словно налилась и лопнула почка, породив пробежавшую по телу горячую волну. Вместе с легкой тошнотой явилось чужое присутствие, и что-то заставило Харальда шагнуть вперед.

Прежде чем фон Жахх успел удивиться, Харальд прижал ладони к его ребрам. По рукам и пальцам струилось тепло, сопровождаемое зудом. Оно словно переливалось в тело Тогрима, а тот, застыв, со странно отрешенным лицом глядел куда-то в сторону.

Тепло иссякло, словно зачах его источник, и Харальд поспешно отдернул руки. Ладони невыносимо чесались, и бухало кузнечным молотом сердце.

Лицо хозяина замка стало розовым, а дыхание – легким и почти неслышным. Он словно помолодел сразу на несколько лет, как-то распрямился и стал выше ростом.

– Что ты сделал? – спросил он, с недоверием прислушиваясь к собственным ощущениям. – Грудная болезнь мучает меня с осени, а сегодня впервые я не чувствую ее…

– Не знаю, – честно ответил Харальд. – Сам не понимаю, что случилось!

Он посмотрел на собственные руки, словно надеясь, что они все объяснят. Но ладони выглядели обычно, а цветок ЗНАНИЯ не спешил распускаться в голове. Это почему-то злило.

– Может, ты все-таки маг? – В голосе Торгрима прорезались нотки страха. – Какие-то способности унаследовал от отца?

– Нет, – сердито ответил Харальд. – Я не люблю магов и не умею колдовать! Я понятия не имею, как я это проделал!

– Странно, – пробормотал фон Жахх, но тут распахнулась дверь, и появился Лот в сопровождении слуг.

Комната наполнилась ароматами пищи.

– Зачем ты к нам пожаловал? – спросил хозяин замка, когда гость насытился.

– Он явно хочет повоевать, – засмеялся Лот, впиваясь зубами в истекающую жиром свиную ножку.

– Нет, – ответил Харальд очень спокойно. – Не хочу.

– Зачем же ты проделал столь длинный путь? – Светлые глаза фон Жахха были серьезны.

– Отсидеться, переждать, – пожал плечами Харальд.

– Чего? – Лот вновь рассмеялся, но в смехе его было больше недоумения, чем веселья.

– Пока те, кто хотят меня убить, не отступятся.

Лот удивленно присвистнул, а хозяин замка усмехнулся.

– Эк тебя угораздило, – проговорил он после некоторого размышления. – Конечно, я дам тебе убежище. Но если ты не хочешь воевать, что ты будешь делать?

– Надеюсь, что твоим личным охранникам не приходится убивать так уж часто?

Лот и Торгрим переглянулись. Капитан медленно кивнул, и хозяин замка поднял кубок, в котором недовольно булькнуло пиво.

– Что же, тогда выпьем за моего нового телохранителя!

* * *
Под ногами черная, точно уголь, земля без единой травинки, а вокруг багровый, плотный туман, текущий струями. Тусклый свет падает откуда-то сверху, но солнца не видно. Очень холодно.

Со всех сторон доносятся странные звуки: гул, чмоканье, писк.

Из полумрака появляется огромная фигура – человек, точно вылепленный из глины. Коричневая кожа маслянисто блестит, лоб, способный крепостью поспорить с бычьим, могучие плечи. На чреслах повязка из шкуры, в руке, которая толще, чем туловище обычного человека, громадная дубина, выточенная из цельного древесного ствола.

Завидев Харальда, великан ревет, и глазки его загораются алым.

Исполинское оружие начинает подниматься, и тут Харальд обнаруживает в руке привычную тяжесть меча. С радостным ревом он вскидывает его, и по стальному лезвию пробегает розоватый отблеск, словно язык, жаждущий крови…

Но размышлять над странным образом некогда. Дубина падает, и сучки на ней готовы раздробить кости, разорвать кожу и мускулы. Парировать бесполезно, на это просто не хватит сил.

Ловко отскочив, Харальд сам бросается в атаку. Тепло победной волной течет по жилам.

Его противник неуклюж, острое лезвие прорывает темную кожу, точно непрочную ткань, и входит в тело исполина почти на аршин. Рев боли обрушивается на уши. Очень трудно сдержаться, чтобы не закрыть их руками.

Сладостная дрожь пронзает все тело. В нем словно сливается все самое приятное, что только может быть в жизни, – экстаз единения с женщиной, радость созерцания красоты, тепло дружбы…

Багровая, тягучая, как смола, кровь медленно льется из раны на землю.

Харальд выдергивает меч и бьет вновь. Содрогаясь от наслаждения, раз за разом вонзает оружие в тело великана, хотя ясно, что первого удара хватит для победы.

Тяжелое тело рушится на землю, и та содрогается точно от боли.

Экстаз уходит, испаряется, будто дым от костра на сильном ветру. На смену ему приходит холод. Морозцем обсыпает плечи, наваливается неудержимая дрожь, и Харальд начинает в страхе оглядываться, пытаясь понять, что он делает в этом ужасном, неуютном месте.

Тело гиганта тает, течет коричневыми струями. Они светлеют, превращаясь в пряди багрового тумана, который по-прежнему струится во всех направлениях.

Лязг раздается за спиной.

Харальд оборачивается и оказывается лицом к лицу с закованным в тяжелый доспех воином. Вороненой сталью отливает шлем, словно рыбья чешуя, лежат пластины панциря.

Не сказав ни слова, незнакомец бросается в атаку.

Поднимая меч, Харальд ощущает, что ему вновь сделалось тепло. Радостное предвкушение наполняет душу – сейчас, ещё мгновение, и клинки сойдутся в гибельной пляске, а затем я убью его, этого выскочку в доспехах, и вдоволь насмотрюсь, как он корчится…

Столкновение мечей прерывает приятные мысли.

Противник силен и опытен, но на нем латы, которые сковывают движения. Харальд кружит вокруг него, словно охотничья собака около медведя. Меч порхает в руках с легкостью бабочки, и предсказать удары столь же сложно, как и рывки насекомого…

Стремительное, как атакующая гадюка, лезвие находит щель в сочленении доспехов, и оттуда начинает сочиться тягучая, точно мед, жидкость. Глядя на нее, Харальд невольно облизывает губы, а из горла рвется урчание, рык охотящегося хищника.

Обманный финт, удар, и противник не успевает защититься.

Меч не встречает сопротивления, и отсеченная голова катится по черной земле. Из перерубленной шеи бьет фонтан крови, и Харальд ощущает на губах её соленый вкус…

Труп в доспехах безмолвно валится назад, исчезая в тумане.

Обжигающей волной обрушивается холод.

Шаги сбоку, легкие, почти невесомые. Харальд поворачивается, готовясь встретить очередного врага, и на миг замирает. Перед ним высокая и статная женщина. Одета по-мужски, до середины стройных бедер спускается сетка легкой кольчуги.

На голове воительницы шлем, из-под которого выбивается волна роскошных черных волос. В одной руке воительницы легкая сабля, в другой – маленький круглый щит.

Неужели ему придется сражаться с ней?

Сомнение проникает в душу.

Но женщина не колеблется. Легким, скользящим шагом она двигается навстречу, и сабля поднята.

Харальд непроизвольно готовится к защите, и холод исчезает, сменяясь теплом.

Все просто и ясно. Надо убить, и тогда будет хорошо.

Чистый, мощный звук рушится откуда-то сверху. От него дрожит почва под ногами, а пейзаж вокруг начинает морщиться, распадаться на отдельные кусочки. Харальда словно подхватывает вихрем и тащит вверх…

Он заворочался и открыл глаза.

Очень близко оказался дощатый потолок с бегущим по нему рыжим тараканом. В окно врывался яркий свет майского утра. Под спиной чувствовалась жесткая койка, а в ушах все ещё звенели отзвуки сигнала побудки.

Во всем теле ощущалась ватная слабость, а во рту – как всегда после кошмара – противный кислый привкус. Жуткие сны начались почти сразу, как Харальд поселился в замке. Сначала они приходили раз в несколько дней, а теперь, в самом конце мая, мучили его почти каждую ночь.

О том, что могло их вызвать, он даже боялся думать.

Тело было словно мешок с крупой, тяжелым и мягким. С некоторым трудом Харальд поднялся и потащился к стоящему в углу тазику – умываться.

Когда нагибался, в пояснице что-то сухо щелкнуло.

Холодная вода несколько взбодрила, и, вытершись насухо шершавым полотенцем, Харальд распрямился и встретился взглядом с собственным отражением в зеркале.

Отражение было мрачным. Изможденный человек с белыми, почти седыми, волосами, смотрел из овальной металлической рамы, и глаза его горели зеленым огнем.

Зеркало стояло тут ещё до того, как гостя поселили в комнате, да так и осталось. Харальду оно мешало, но до того, чтобы убрать, никак не доходили руки.

Скривившись, он отвернулся от зеркала и принялся одеваться.

* * *
Двор замка заливал яркий солнечный свет. Холода уже прошли и, хотя по утрам подмораживало, дни стояли по-летнему теплые и ясные. Шумел ветер, облизывая шершавым языком башни замка, от кузни доносились удары молота.

От площадки, где упражнялись охранники Торгрима, до Харальда долетел взрыв хохота. Двое здоровенных воинов, раздевшись до пояса, рубились деревянными учебными мечами.

Прочие столпились вокруг них, подбадривая поединщиков криками.

Поначалу соратники относились к Харальду прохладно. Любимчик фон Жахха, живет в отдельной комнате, почти запанибрата с капитаном и ещё позволяет себе не носить доспехов.

Не смотрели косо лишь те, кто знал Харальда по прошлому приезду в замок.

Но узнав, как он владеет оружием, даже откровенные недоброжелатели преисполнились уважения, и неприязнь, коли такая была, старались не показывать. А то мало ли что.

Харальд нес с собой лук, надеясь пострелять по мишеням.

Когда подошел ближе, то схватка закончилась. Один из воинов получил здоровенный синяк на плече и был признан проигравшим. К пришедшему тотчас повернулось несколько голов.

– О, Харальд, – пробасил здоровяк Хамунд, давний знакомый. – Не хочешь сразиться? Приз – бочонок ячменного пива!

– Нет. – Харальд покачал головой. В замке он избегал поединков, даже на учебном оружии. Дурные предчувствия иголочками кололи сердце, заставляя отказываться от предложений, подобных сегодняшнему.

– Ты что, боишься? – выкрикнул кто-то из задних рядов. – Может быть, ты трус?

Голос был незнакомый, чем-то напоминал крысиный писк.

Воины недоуменно зашумели.

– Да, Харальд, – нахмурился Хамунд. – Ты здесь больше месяца, а ни с кем ни разу не скрестил клинка. А раньше ты был не против, я помню! Что с тобой случилось?

– Ничего, – ответил Харальд, поворачиваясь спиной.

– Трус, трус! – В противном голосе звучала откровенная издевка.

Харальд рывком развернулся, сунул лук в руки опешившему Хамунду.

– Дайте мне меч, и пусть тот крикун, который назвал меня трусом, выйдет сюда!

Деревянная рукоятка больно ткнулась в ладонь, а Хамунд пробасил смущенно:

– Сначала одолей его. – Рука Хамунда указала на воина, победившего только что. – И только тогда получишь возможность выбирать соперника. Бой идет до пропущенного удара!

Харальд молча вышел в центр круга.

Противник его шутовски поклонился и поднял меч. На руке вспухли твердые, словно валуны, мускулы.

Он был гораздо крупнее и сильнее Харальда.

Но это не имело значения.

Деревянные мечи соприкоснулись, ладонь дернула отдача от удара, и тут Харальд с ужасом ощутил, как по жилам бежит хорошо знакомое тепло. Такое мягкое, приятное, явившееся прямо из того кошмара, в котором он только и делал что убивал…

Удар, ещё удар. Улыбающиеся лица со всех сторон, твердая почва под ногами. Но почему все вокруг затягивает знакомым багровым туманом? Почему остальные его не видят?

Из груди вырвалось хриплое хищное мурлыканье…

Похоронная песня для противника.

Харальд легко увернулся от удара, ещё от одного. Тело его словно действовало само, и в самой глубине потихоньку рождалось предвкушение экстаза, который наступит в момент…

– Нет! – Он прокричал это вслух, понимая, что уже не в силах остановить собственный удар.

Тупое деревянное лезвие летело вперед, чтобы спустя мгновение разбить мягкий затылок соперника. Треснут кости, и восхитительно алая, соленая кровь брызнет во все стороны…

Запредельным усилием он повернул кисть. Захрустели на пределе прочности сухожилия, просто взвыли от боли мускулы, но меч сдвинулся и ударил в плечо противника.

«Вот и славно», – подумал Харальд, ощущая, как в нем самом что-то ломается. Меч выпал из ослабевшей руки, только что гулявшее по мускулам тепло исчезло, и на смену ему пришел свирепый, дикий мороз.

Земля, ткнувшаяся в колени, а затем и в лицо, показалась теплой и мягкой.

Глава 10 ПОСЛЕДНИЙ ШАГ

В камине жарко пылал огонь, но Харальду все равно казалось, что воздух сочится мерзлой сыростью. До озноба болела голова, и запах яств, расположенных на столе, вызывал тошноту.

– Я все же не понимаю – почему ты хочешь уехать? – На лице Торгрима было написано искреннее недоумение. Он по давней привычке разговаривал, расхаживая по комнате. Мягко поскрипывали сапоги, раздраженно шуршал под подошвами ковер. – Ведь ты же не убил его?

Хозяин замка Жахх остановился, ухватившись за высокую спинку кресла. Он стал похож на огромную хищную птицу, присевшую отдохнуть и спрятавшую крылья за спиной. Взгляд родовитого был холоден и остр, как сосулька.

– В следующий раз я не смогу остановиться, – проговорил Харальд неохотно. Каждое произнесенное слово отдавалось под сводами черепа, как в пещере. – И обязательно убью кого-либо.

– Но почему, почему? – вмешался в разговор Лот. Он, в отличие от хозяина, сидел, но вовсе не выглядел расслабленным.

– Не знаю! Может, я схожу с ума. – Харальд равнодушно пожал плечами. – Меня тянет убивать. Это желание все сильнее, и мне все сложнее бороться с ним.

– Да. – В светлых, как родниковая вода, глазах Торгрима читалось сочувствие. – Что же ты собираешься делать? Ведь чем дольше ты будешь сдерживать свою страсть, тем сильнее она станет! В конце концов ты сорвешься и убьешь первого, кто окажется рядом.

– Надеюсь, что до этого не дойдет, – невесело улыбнулся Харальд. – Но сильнее, чем других людей, меня тянет убивать Владетелей. Может быть, когда я уничтожу их всех, желание ослабнет?

– Ты действительно сумасшедший! – В реплике Лота причудливо смешались ужас и восхищение.

– Похоже. – Харальд поднялся и неуклюже поклонился. – Спасибо, родовитый Торгрим, за гостеприимство, но я вынужден оставить твой кров!

– Куда ты? – изумился Лот.

– Пусть едет, – проговорил Торгрим медленно. – Нет смысла препятствовать человеку, принявшему твердое решение. Он должен сам убедиться в своей правоте или неправоте.

Родовитый помолчал и добавил:

– Да, и спасибо тебе – за исцеление.

Лот недоуменно нахмурился, не понимая, о чем идет речь. Харальд поклонился ещё раз и пошел к выходу. Меч, висящий на поясе, почему-то мешал. Такое случилось первый раз в жизни, и, несмотря на головную боль, Харальд нашел силы удивиться…

* * *
На постоялом дворе было чадно. В маленький зал набилось полно народу, и разговоры сливались в единый гул. Закрыв глаза, можно представить, что сидишь около пчелиного улья. Мешали этому типично человеческие запахи. Пота, мясной похлебки и многого другого.

– Ой, почтенный, что ты такое говоришь? – прорезался в общем гомоне знакомый голос.

Харальд, сидевший в углу, невольно повернул голову.

У стойки, на высоком табурете, с деревянной кружкой в руке расположился купец Иерам. За прошедшие годы он заметно потолстел, под одеждой проглядывал кругленький животик, но суетливости в повадках не убавилось.

Он опасно жестикулировал, грозя залить пивом и себя, и собеседника – дородного мужчину в темном плаще. Его Харальд видел со спины и мог разглядеть только волосы – черные, коротко постриженные.

– Что видел, то и говорю, – буркнул дородный. – Эта тварь пятерых воинов при мне задрала! Одного за другим, точно волк ягнят! Она ими занялась, и только поэтому нам удалось проскользнуть! А вид её страшен настолько, что лошади шарахаются, да и людям не по себе становится!

– Ох, как же быть? – запричитал Иерам и для успокоения чувств влил в себя добрую порцию пива. Рукав его сполз, и на запястье мелькнул знакомый браслет из серебристого металла.

Усмехнувшись, Харальд поднялся и неторопливо двинулся к беседующим.

* * *
Пиво не принесло успокоения, и когда донышко кружки со стуком опустилось на стойку, Иерам пребывал в столь же отвратном настроении, как и пятью минутами ранее. Сведения о том, что на северовосточной дороге появилось какое-то чудовище, были плохими, самыми плохими, которые купцу довелось слышать за последний год.

– Прошу прощения, почтенные, что вмешиваюсь в ваш разговор, – послышался смутно знакомый голос, и Иерам невольно обернулся.

Чуть сбоку, с какой-то неестественной улыбкой на губах стоял Харальд.

Он похудел и осунулся, зеленые глаза были мрачны, а на лице застыло странное выражение. Купцу на миг почудилось сходство со смертельно ядовитой змеей, которая обитает в южных лесах, у самого морского побережья.

От такого сравнения мороз побежал по коже.

– О, Харальд, – сказал тем не менее Иерам. – Рад тебя видеть! Прошу, присаживайся!

Дородный мужчина в плаще – купец из дальнего города Ершалама – поклонился и отошел, не желая мешать беседе.

– Как торговля? – поинтересовался молодой воин. Наедине с ним Иерам почувствовал себя ещё более неуютно. Внутренний голос орал что есть силы – беги, беги, опасность!

– Ничего, – осторожно ответил купец. – Торгуем потихоньку.

– А почему сам водишь обозы? Ведь мог бы дома сидеть, у теплой печки.

– Не могу! – Иерам почувствовал, как покидает его странное напряжение. Словно опасность, до сих пор таившаяся в собеседнике, на время спряталась, убрала острые, как бритва, когти. – Если остаюсь в Бабиле – тоска берет, хоть вешайся!

– Ясно, – без улыбки кивнул Харальд. – А то, что мы тогда добыли, никто не пытался отобрать?

– Нашлось несколько идиотов, – купец махнул рукой. – Только мне повезло, а им – нет.

– Значит, эта штука работает. – На лице Харальда появилось задумчивое выражение. – А сейчас куда направляешься?

– На северо-восток, – туманно ответил Иерам, все ещё не понимая, куда клонит собеседник.

– Я слышал, что там какая-то тварь на дорогах бесчинствует

– Да, – сказал купец. – Рассказывают, что чудище это создал когда-то Владетель Канут, а после его гибели оно сбежало из-под запоров. Подросло и пристрастилось к человечине.

При упоминании о маге, зарезанном в собственном замке, по лицу Харальда пробежала гримаса боли. Словно речь шла о чем-то личном и очень неприятном.

– И как надеешься прорваться мимо монстра?

– Не знаю. – Иерам скривился. – Наш обоз невелик, и воинов всего с десяток, но, может быть, им повезет.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Харальд. – Возьми меня к себе, и я уничтожу чудовище.

Купец недоуменно уставился на собеседника, отказываясь верить собственной удаче. Один из лучших воинов, которых он знал, сам предлагает себя в охрану.

– Мне не особенно нужны новые охранники, – сказал Иерам, по купеческой привычке тщательно скрывая заинтересованность. – И сколько ты хочешь денег?

– Скажи мне, куда ты направляешься, и я назову свою цену.

Оглянувшись – не подслушивает ли кто, купец наклонился к самому уху собеседника и прошептал:

– Мы едем в замок Владетельницы Лии, везем благовония с юга.

– Я не возьму у тебя ни единого золотого, – ответил Харальд, и глаза его при этом блеснули изумрудной зарницей. – Но срок моей службы кончится у стен замка.

– Почему?

– Я надеюсь попасть на службу к Владетельнице.

– Что же, попробуй. – Иерам даже не пытался скрыть своего удивления. – Тогда по рукам!

Холодные сильные пальцы стиснули ладонь купца, и тот невольно вздрогнул.

* * *
– Но! Не отставай, родимая! – Крик возчика донесся издали, затем хлопнул бич, и вновь повисла тишина, нарушаемая лишь всхрапыванием коней да скрипом колес.

Дорога тянулась необычно пустынная, словно не июнь – один из лучших месяцев для путешествий – властвовал над северными землями, а ноябрь, время холода и дождей, или март, период распутицы.

Шелестели листвой березовые и осиновые рощи, не таясь, кричали птицы, но человеческих голосов, кроме собственных, они за три дня путешествия не услышали. Иерам ехал впереди обоза, рядом с Харальдом, и с каждым днем все больше мрачнел.

Неразговорчивы были возчики, хмуры и молчаливы воины. На всех давил страх встречи с неизвестным чудищем, рассказы о котором слышал каждый, и многие не один раз.

Подавленного настроения не могла развеять даже теплая и солнечная погода.

В это утро, когда самый краешек светила показался над горизонтом, а траву и листья усеивали блестящие капли росы, купец проснулся с дурным предчувствием Снилось ему что-то гнусное и давящее, и ощущения от сна сохранились до сих пор, когда желтый кругляш солнца навис прямо над головой, а от утренней сырости не осталось и следа.

Страх склизким комом ворочался в животе, заставлял внутренности сжиматься при каждом особенно резком звуке. Иерам клял себя за трусость, но ничего поделать не мог. Разум услужливо рисовал одну и ту же картину – из леса, ломая деревья, точно тонкие прутики, является громадное чудище (купцу оно представлялось всегда похожим на выросшую в сотни раз ящерицу), ударами лап и хвоста расшвыривает охрану, и челюсти, размером с коромысло каждая, тянутся, чтобы перекусить его пополам…

Иерам судорожно сглотнул и, вернувшись от мыслей к реальности, не сразу понял, что остановил коня.

На желтой от пыли дороги, шагах в двадцати впереди, что-то сидело Что именно, купец не успел осознать. Его отвлек Харальд. Спрыгнув с лошади, он с шелестом извлек меч из ножен.

– Ну, я пошел. – Фраза прозвучала спокойно, словно воин собирался на прогулку.

Когда он сделал первый шаг, тварь на дороге поднялась и кровожадно зарычала. От этого звука купец ощутил, как кровь стынет в жилах. Конь под Иерамом нервно дернулся, а из-за спины донеслись испуганные вскрики.

* * *
Тварь оказалась не особенно велика – с крупного волка.

Но вид её был необычен.

Поросшее черной шерстью тело, шесть лап, больше всего похожих на паучьи. Огромная пасть, полная острых и блестящих зубов, и длинный скорпионий хвост, поднятый для удара. Алые глаза пылают, точно уголья.

Рык прозвучал как вызов на бой.

Не дойдя пары саженей до чудного зверя, порожденного заклинаниями, Харальд остановился. После отъезда из замка он постоянно сдерживал себя, словно хозяин злобного пса. Любая мелочь раздражала, противоречие выводило из себя, и большого труда стоило не схватиться за меч, когда мясо, поданное на постоялом дворе, оказывалось жестким. Несмотря на жаркую пору, его мучил холод. Даже на палящем солнце порой пробирал озноб. Чудовищный волдырь, полный желания убивать, все рос внутри, и все тоньше становились его стенки.

И вот выпала возможность сбросить напряжение. Такая, при которой люди не пострадают. Тело потихоньку теплело, словно наполняясь горячей водой, и в уголках глаз клубился знакомый багровый туман.

«К твоему рождению приложил руку маг, к моему – тоже, – подумал Харальд, разглядывая противника. – Ты создан, чтобы убивать. Я воспитан для того же. И меня, и тебя мучает одна и та же страсть. Посмотрим, кто сегодня окажется сильнее.»

Зверь сидел неподвижно, словно вслушиваясь в чужие мысли.

В этот миг волдырь лопнул. Харальд ощутил, что если он сейчас, прямо в этот момент не вонзит клинок в чужую плоть, то его собственное тело распадется на части, разорванное напором изнутри.

Он бросился в атаку.

Рычание хлестнуло по ушам, точно хлыст по истерзанной спине, свистнул клинок, и пасть щелкнула рядом с шеей Харальда. Он услышал смрадное дыхание хищника и едва не прозевал удар хвостом.

Жало промахнулось всего на пару вершков.

Харальд не испугался.

Обжигающий жар тек по мускулам, тело полнила мощь, а длинное лезвие было продолжением руки.

Он атаковал вновь, и отсеченная лапа чудовища, скребя желтую пыль, рухнула на землю. Хлынула темная, похожая на земляное масло, непередаваемо вонючая кровь, а в гневном рыке появились нотки боли.

Харальд отскочил, чтобы отдышаться, и это оказалось ошибкой. Раненый зверь сам атаковал со стремительностью молнии, словно потеря лапы ничем не повредила ему.

Жало с треском ударилось о меч, потом ещё одна лапа срубленной веткой покатилась в сторону, но страшные челюсти сомкнулись на голени Харальда.

Боль оказалась настолько сильной, что не удалось сдержать крик.

Понимая, что ещё мгновение, и он будет не в силах терпеть и станет легкой добычей чудовища, Харальд перехватил меч лезвием вниз и резко, без замаха вонзил испачканное черной жидкостью лезвие в лоб чудовищу.

Хрустнул череп, точно ствол в бурю, заметался выпрямившийся хвост. Последнее, что ощутил Харальд, перед тем как упасть, что челюсти, сошедшиеся на его ноге, слегка разжались.

А затем накатила ласковая, спасающая от невыносимой боли темнота.

* * *
Зверь и человек (человек?) перемещались с такой скоростью, что уследить за движениями удавалось не всегда. Доносился яростный рев чудовища. Время от времени солнце вспыхивало на клинке.

А затем все закончилось. Иерам успел заметить, что поединщики сошлись очень близко, и вдруг Харальд упал, как-то странно, скособочившись. Купца окатило ледяной волной страха – что, если зверюга кинется на обоз? Кто ещё рискнет вступить с ней в схватку, если она смогла сразить лучшего из лучших?

Но чудовище не двигалось, распростершись в желтой пыли уродливым темным пятном, и купец быстро пришел в себя.

– Ты, ты и ты, – ткнул он пальцем в ближайших охранников. – Посмотрите, что с Харальдом!

Стражники заворчали, на лицах их появилась нерешительность.

Но мечи с шорохом покинули ножны, и трое людей, чуть разойдясь, направились к лежащим на дороге телам. Облачка пыли поднимались под сапогами, казалось, что раскаленная земля дымится.

Примерно в сажени от Харальда разведчики остановились, затем старший из них что-то скомандовал. Все трое одновременно шагнули вперед.

Иерам невольно сглотнул, в горле было сухо, словно на пыльной дороге.

Донесся крик стражников.

– Харальд жив! А тварь мертва!

– Лекаря, быстро! – крикнул Иерам и поспешно толкнул коня пятками. Тот послушно потрусил по дороге.

Около тела зверя ощущался смрад крупного хищника, а начавшая сворачиваться кровь казалась черной и густой, точно смола. Откуда ни возьмись появились мухи. С деловитым жужжанием они слетались со всех сторон, ползали по трупу, копошились в глазницах и ранах.

Харальд же был плох. Несколько мелких царапин не внушали опасений, но правая нога была почти перекушена ниже колена. Мощные челюсти разорвали мышцы и почти перемололи кость, и нога держалась вообще непонятно на чем. Раненый был без сознания, лицо его время от времени корежило судорогой.

– Ну что? – спросил Иерам у лекаря, которого в последние годы всегда возил в обозе.

– Не знаю, – мрачно проговорил тот. –Можно завязать, лубки наложить и оставить. Есть шанс, что срастется нога, но хромать он все равно будет. Но в этом случае может и заражение начаться. Тогда он умрет. Чтобы этого избежать, надо ногу отрезать. Но в этом случае Харальд станет калекой.

– Да. – Иерам на мгновение замялся, а потом сказал совсем не то, что собирался – Ни в коем случае нельзя резать. Промой рану, вычисти и закрой. Так будет лучше.

Лекарь с некоторым удивлением взглянул на хозяина, но спорить не стал.

– Что же, пусть так, – сказал он и полез в сумку за фляжкой с крепким самогоном.

Вскоре жуткая на вид рана скрылась под слоем чистого полотна. Харальда подняли и положили на одну из телег. В сознание он так и не пришел.

Когда обоз скрылся за поворотом, дорога осталась лежать под жарким летним небом пустынная и скучная. Только темные пятна напоминали о состоявшейся здесь недавно схватке.

* * *
Харальд стоял в одиночестве посреди огромного зала. В полутьме по сторонам и вверху угадывались стены и потолок, но видно их не было. Под ногами был каменный пол с искусно выложенным рисунком – переплетающимися линиями черного и зеленого цветов.

Впереди, шагах в двадцати, в оранжевом свете факелов, укрепленных на стене, было хорошо видно продолговатое возвышение из ослепительно-белого камня, украшенное замысловатой резьбой.

Трещала смола в сгорающих факелах, доносился сразу со всех сторон гул множества голосов, тянущих монотонную песню. Харальд попытался вслушаться в нее, но, к собственному удивлению, ничего не понял. Отдельные слова, даже обрывки фраз удавалось ухватывать, но они не проясняли общего смысла.

Пение вызывало непонятный гнев. Хотелось, чтобы оно стихло. Побуждаемый раздражением, Харальд сделал шаг вперед, к возвышению, и тут же глаза поразила ослепительная вспышка. Казалось, что белый камень засиял ярче солнца…

Когда Харальд вновь смог видеть, за возвышением стоял смуглый и носатый человек в высоком головном уборе, наряженный в нелепый балахон зелено-черных цветов. В руке он держал посох, заканчивающийся двумя веточками. Одна была покрыта молодыми листочками, другая же торчала засохшая и мертвая. При виде посоха какое-то воспоминание шевельнулось в душе Харальда, но ничего конкретного он вспомнить не смог.

Человек в балахоне сказал что-то, глядя на Харальда, но слова вновь прозвучали тарабарщиной. На лице носатого появилась досада, он повернулся спиной и коснулся посохом стены.

Поверхность камня заструилась, пошла волнами, точно жидкость, и на ней, к удивлению Харальда, появилась картинка. Словно он смотрел сквозь прорубленное непонятно в чем окошко.

За окошком большая, но темная и бедно обставленная комната. Паутина в углах, покрытая пылью мебель – все признаки запустения. В центре комнаты кровать, и под шерстяным одеялом – изможденный человек с желтым, цвета старого пергамента, лицом.

В глазах пожилой женщины, сидящей на стуле рядом с кроватью, – отчаяние. Дом посетила болезнь. Деньги ушли на лекарей и мелких магов, которые сделать ничего не смогли. Единственное, что осталось, – ждать смерти.

Женщина складывает руки у груди и начинает что-то шептать. На лице её возникает выражение отчаянной надежды. Она просит помощи. Вот только у кого?

Словно в ответ на её просьбу распахивается дверь, входит мужчина. Высокий, ему пришлось нагнуться, чтобы не задеть головой притолоку. В руках у пришельца посох с двумя веточками.

Женщина вскакивает со стула, начинает что-то говорить, но высокий мужчина не слушает. Он подходит к больному и решительным жестом подносит к его груди посох. Веточки на конце посоха шевелятся, и от них начинает исходить золотистое сияние. Оно словно впитывается в тело больного. На его впалых щеках появляется робкий румянец, а закрытые доселе глаза приоткрываются. Губы растягиваются в улыбке.

Картинка пропала мгновенно, словно её и не было, и по залу прокатился мощный и мелодичный звон. Человек в балахоне повернулся к Харальду, вновь заговорил. Но понятнее его речи не стали.

На лице носатого отразилось раздражение, он стукнул кулаком по белому камню, зал озарила вспышка. Пряди света рванулись во все стороны, на миг вырвав из темноты помещение. Оно, как и ожидалось, оказалось огромным, а около стен теснились странные уродливые статуи. Харальд не успел их разглядеть, но и одних очертаний хватило, чтобы по спине пополз холодок…

Когда помещение вновь погрузилось во тьму, человек в черно-зеленом балахоне повернулся к стене и коснулся её посохом. Камень пошел волнами, на серой поверхности появилась новая картинка.

Человек с раздвоенным посохом бредет по улице. На спине его странническая котомка, одежда припорошена дорожной пылью. По сторонам от путника городские дома. Везде грязь, в сточных канавах нечистоты. Навстречу страннику попадаются либо богато одетые люди, чьи лица раздуты от важности, а тела жирны, либо нищие, покрытые язвами, паршой и болячками…

Глазам странника открывается большая площадь. В самой середине её обширный помост, на котором чернеют кресты виселиц. Тела казненных свисают, подобно огромным перезрелым плодам. Исполинскими черными мухами кружит над местом казни воронье…

Чуть в стороне – большое здание, судя по вывеске богатая таверна. Путник с посохом подходит и заглядывает в дверь. Здесь в полном разгаре пир. Столы залиты пивом и жиром. Кое-кто валяется на грязном, заплеванном полу, другого рвет прямо в углу.

Пышнотелую служанку проворно ухватывают волосатые руки, она оказывается в объятиях плешивого широкоплечего толстяка. Девушка пытается вырваться, но тщетно. Плешивец под одобрительные вопли сотрапезников задирает ей юбки.

Лицо странника буквально перекашивает гримаса отвращения. Сердито стуча посохом и ускоряя шаг, он отходит от таверны и идет мимо виселицы. В полутора десятках саженей открывается колодец.

Посох опускается, и с мертвого его навершия начинает струиться серая, едва заметная дымка. Она утекает в пасть колодца, к маслянисто поблескивающей воде. Лицо странника при этом искажается мукой, но он терпит, сжав зубы и прикрыв глаза.

Дым прекращает течь из посоха, человек открывает глаза. Устало сгорбившись, он уходит, а к колодцу приближается женщина. Неспешно орудуя воротом, наполняет ведра.

Вода в них едва заметно дымится ядовитым испарением, точно болото. Подбежавшая рыжая собака лакает из пролившейся лужицы. После нескольких глотков она замирает, глаза её стекленеют. Язык, покрывшийся иссиня-бурыми пятнами, вываливается из пасти. Хрипло подвывая, пес делает несколько шагов и падает. Короткая агония, и все – в грязи лежит собачий труп…

От рыжей шерсти поднимается едва заметная дымка.

Картинка пропала, ударил звон, гораздо более сильный, чем в первый раз. Харальд помотал головой, силясь понять, что же происходит. Мысли путались, и сил на то, чтобы думать, не было.

Носатый смотрел на него с надеждой и говорил, четко произнося каждое слово. Но Харальд не мог понять, что же именно содержит обращенная к нему речь – сообщение, просьбу или проклятие.

Смог лишь пожать плечами.

На смуглом лице удивленно поднялись черные мохнатые брови, а полы черно-зеленого балахона взлетели, точно крылья, когда его хозяин резко вскинул руки. Из уст его вылетел крик, полный мольбы.

И пришел ответ.

Зал наполнил низкий, мощный рокот. Затем стена, на которой показывались картинки, словно провалилась, открыв круг, свитый из двух спиралей – изумрудной, как молодая трава, и черной, как уголь.

Спирали бесшумно завертелись и распались на части, и на их месте, без всякого участия посоха, появилось изображение. Обширное помещение, стены увешаны тяжелыми гобеленами бордового и оранжевого цветов.

И два человека. Один постарше, с седой бородой, в выцветших глазах его страх. И другой моложе, с хищной улыбкой на узком лице, с полосой острой стали в руке.

Рука поднимается, меч хищно блестит, гоняя по вытянутому телу серебристые отблески. Старик пытается закрыться от удара, с его рук течет алое пламя, создавая нечто вроде щита, но лезвие легко проходит через эту преграду, почти нежно касается дряблой шеи, и голова с нелепо оттопыренной белой бородой катится в сторону, смешно и страшно подмигивая…

На этот раз звон, обрушившийся на зал, оказался такой мощи, что Харальд почувствовал, как вибрирует его череп и пол ходит ходуном.

Звон стих, но Харальда трясти не перестало. Словно внутренности решили пуститься в пляс.

Смуглый обладатель черно-зеленого балахона заговорил, и слова его били по ушам Харальда, словно пронзительные вопли. В одно мгновение ему показалось, что все, ещё миг – и он поймет все, что было сказано до сих пор и что говорится сейчас, но неведомая сила легко подняла его над полом и понесла к потолку, точно ураган пушинку.

На мгновение перед глазами сгустилась тьма, но почти сразу рассыпалась, растеклась клочьями. Открылся необозримо высокий простор, из которого выступили два светло-коричневых пятна.

Над Харальдом склонились Иерам и один из охранников. В глазах купца мерцала тревога, воин же был спокоен.

– О, открыл глаза! – заявил он громко, и на Харальда обрушились ощущения: мягкая лежанка под спиной, запах пива из глотки стражника и собачий лай где-то на улице.

– Где я? – поинтересовался Харальд, чувствуя во всем теле непривычную слабость, а в душе странный покой. Словно из комнаты, которая ранее была набита тяжелыми шкафами, заполненными злостью и ненавистью, вытащили всю мебель. Там стало пусто, чисто и спокойно.

– На постоялом дворе, – ответил Иерам. На руке купца блеснул краешком знакомый серебряный браслет. – Ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – сказал Харальд, и тут же в голове зашумело, ложе под спиной закачалось, и его понесло сильным течением в спокойную, обволакивающую темноту…

* * *
Иерам сокрушенно покачал головой. Харальд, который только что разговаривал, вновь рухнул в пучину беспамятства. С момента схватки прошло десять дней, и все это время победитель чудовища пребывал без сознания. Лежал безвольной колодой. Он не потел, не ходил под себя, словно мертвый. Только дыхание и биение крови в жилах говорили о том, что воин жив.

Ногу с того самого дня лекарь трогать боялся, говоря, что заражения нет и, значит, все нормально. Так и везли Харальда, перекладывая с телеги на лавку в постоялом дворе или на ложе из плащей, если ночевать приходилось в лесу. А утром – опять на телегу.

– Ладно, – громко объявил купец, поднимаясь со стула. – Пора ехать.

Постоялый двор располагался в небольшом селении у самого берега Пьяной реки, по другую сторону которой возвышался замок Халл – обиталище Владетельницы Лии.

Иерам вышел во двор. Тут его ждала телега, на которую был перенесен весь груз, и трое особенно доверенных стражников – по заведенному порядку в замок больше пяти чужаков не пускали

За редкой цепью плакучих ив, свесивших к самой воде зеленые космы, открылась серебрящаяся под солнцем река. У берега уже ожидала открытая с двух сторон барка, похожая на толстую водомерку с лапами-веслами.

По специальному помосту телегу вкатили на плоскую палубу. Гребцы налегли на весла, вода зашумела, и барка направилась в недолгий путь через реку.

В безмятежной воде отражалось светлое небо, кое-где испятнанное лишаями облаков. Над рекой дул свежий ветер, слегка умерявший непривычную для северных земель жару.

Замок высился над рекой, огромный, точно серая гора. Угрюмо смотрели башни, на стенах посверкивала панцирями и шлемами стража, а над донжоном лениво трепыхался оранжевый флаг. Иерам знал, что твердыня Халла, построенная почти пятьсот лет назад, ни разу не была взята штурмом.

Дерево стукнулось о дерево – барка соприкоснулась с пристанью, причальные канаты змеями обмотались вокруг толстых тумб, и телега легко съехала на берег. До ворот пришлось проехать вдоль стены ещё саженей пятьдесят, и все это время Иерама мучил сильный запах цветущих на болотах растений.

Ворота были открыты заранее, решетка поднята.

У въезда в замковый двор торговца встретил среднего роста полный человек в богатых одеждах.

– Приветствую почтенного Иерама, – прогудел он, довольно щуря темные глаза, похожие на спелые вишни.

– Приветствую почтенного Якзана. – Купец поклонился, как всегда при виде замкового управителя испытывая омерзение, тем более странное, что Якзан всегда вел дела без обмана.

– Пойдемте посмотрим, что вы привезли, – вежливо сказал управитель, делая знак возчику. – А воины могут подождать здесь, у караулки.

А вот это уже было непонятно. Ранее охрану Иерама всегда пропускали во двор. Что могут сделать трое против гарнизона более чем в сотню воинов, из которых половина лучники?

Купец не показал виду, что удивлен. Махнул знак охранникам, и те, прекрасно все слышавшие, остались у самых ворот. Телега же направилась к центральной башне, к которой пристроен обширный двухэтажный склад.

Двери его оказались открытыми, изнутри тянуло прохладой и запахом лежалого зерна.

– Все ли вы привезли, почтенный Иерам? – поинтересовался Якзан, откидывая край рогожи, которой был прикрыт товар.

– Конечно! – Купец изобразил на лице приличествующее случаю выражение обиды. – Как я могу позволить себе не оправдать доверие Владетельницы?

– Действительно, такое разрешено очень немногим. – От звуков властного женского голоса купец вздрогнул и поспешно обернулся.

В окружении высоченных телохранителей прямо перед Иерамом стояла Владетельница Лия. Невысокая полная женщина, светлые блестящие волосы уложены в сложную прическу, а синие глаза сверкают, точно два сапфира.

Купец низко, почтительно поклонился, стараясь не выдать удивления, достигшего исключительной силы. Никогда ранее Владетельница не удостаивала его беседой, хотя он возил пряности и благовония в Халл уже второй год.

– Легок ли был путь? – с улыбкой поинтересовалась Лия, когда Иерам распрямился.

– Благодарю, не очень тяжел, – ответил купец, пытаясь понять, чего ради могущественная колдунья заговорила с ним. Что это сделано специально – он не сомневался. И воинов попросили оставить у ворот ради пущей безопасности.

– Я слышала, – в васильковых глазах Лии мелькнул жгучий огонек интереса, – что дорога на юго-запад стала опасна, что там свирепствует зверь, сотворенный магией. Правда ли это или врут люди?

– Истинная правда, госпожа, – проговорил купец. – Чудовище убило многих.

– Как же вы сумели проехать?

– Воин из охраны сразил зверя, – вынужден был признаться Иерам. Дурное предчувствие сдавливало грудь, ощущения просто кричали о том, что он что-то делает не так.

– И где он? – Для Владетельницы, похоже, все только что рассказанное не стало новостью. Слухи сумели обогнать обоз Иерама.

– Он тяжело ранен, до сих пор без сознания, и я оставил его на постоялом дворе, – проговорил купец, внутренне кляня себя за то, что привез Харальда так близко к этой красивой женщине с глазами змеи.

– Сколько же времени прошло после схватки? – удивленно спросила Лия. – За столько дней раненый не пришел в себя?

– Увы, – покачал головой купец.

– Я думаю, что отважный герой заслуживает самого лучшего лечения. – В голосе Владетельницы звякнул металл. – И самого лучшего обращения. И то и другое может быть ему обеспечено только в моем замке! Немедленно доставьте его!

– Как будет угодно госпоже. – Иерам склонил голову, скрывая досаду. Ему очень не хотелось везти раненого сюда, но как можно противиться хозяйке Владения?

– Якзан, расплатись с почтенным купцом как можно скорее и отправь своих людей на тот берег. Пусть очень бережно перевезут раненого сюда. И подготовь для него жилье.

Управитель поклонился.

Лия подошла к двери, чтобы уйти, и вдруг обернулась, с уст её сорвался вопрос:

– Купец, как зовут того воина?

– Харальд.

Он сам поразился эффекту, который произвело на Владетельницу это имя. На чистом лбу женщины мгновенно появились глубокие морщины, в глазах проклюнулось нечто похожее на страх. Что-то значило для неё это имя.

Но Лия быстро справилась с собой.

– Хорошо, – величаво кивнула она. – Привезите его как можно быстрее.

* * *
Носилки тащили двое крепких слуг. Харальд лежал бледный, похудевший, а кисть его с какими-то почти прозрачными пальцами безвольно свешивалась с носилок. Глаза были закрыты, казалось, что воин просто спит.

– Куда его? – буркнул Иерам, обращаясь к Якзану. Купца ещё на том берегу уговаривали оставить раненого на попечение людей Владетельницы, но он упорно отказывался, говоря, что человека, спасшего ему жизнь, не бросит. Сумел настоять на своем и сейчас стоял у входа в донжон. Купеческую охрану, как и утром, оставили у замковых ворот.

– Сюда заносите, – сказал управитель, поднимая руку. – Вот на лестницу. На второй этаж.

На лестнице было сумрачно и пахло прелой соломой. Преодолев два пролета, слуги остановились у массивной дубовой двери, около которой статуями застыли двое стражников.

– Вот сюда, – сказал Якзан, толкая створку.

Открылась комната с большой кроватью под балдахином. Узкие окна-бойницы давали мало света, но в огромном канделябре, выполненном в виде многопалой руки, горели свечи.

– Кладите его. – Управитель отошел в сторону, давая пройти носильщикам. – А ты, почтенный, садись на этот стул. Сейчас придет Владетельница и осмотрит раненого.

Слуги с сопением и кряхтением сгрузили Харальда на кровать, застеленную одеялом из дорогого бордового бархата. Раненый не застонал, не пошевелился. Иерам горестно вздохнул.

Носильщики вышли, и тотчас дверь широко распахнулась. В комнату вошла Лия. За ней следовала совсем молодая девушка с мешочком в руках и неизбежные телохранители.

Купец хотел вскочить, но Владетельница властным жестом остановила его.

– Сиди! – И тут же побледнела так, что снег рядом с ней показался бы румяным.

Иерам дернулся, не понимая, что могло так напугать хозяйку замка Халл, и проследил направление её взгляда. Женщина, не отрываясь, смотрела на Харальда, и светлые глаза её были полны смятения. Губы дрожали, а руки нервно сжимались.

– Что с вами, госпожа? – забеспокоилась юная спутница Владетельницы, темноволосая и смуглая. Черные глаза её искрились, и купец помимо воли ощутил, насколько эта девушка привлекательна.

– Он так похож на… – прошептала Лия, словно в забытьи, но тут же на лицо её будто упала маска. Губы сжались, глаза сузились, и она продолжила совсем другим, жестким голосом: – Все в порядке.

Повернувшись к Иераму, она спросила:

– Какие у него раны?

– Несколько царапин, – ответил купец, робея под суровым взглядом. – И почти полностью откушена правая нога. Мы наложили лубок…

– Все ясно, – не дала она договорить. – Разрежьте ему штанину.

Один из телохранителей молниеносно извлек нож. Затрещала распарываемая ткань. Владетельница ловким движением размотала полотно, из белого ставшее за эти дни бурым, отложила в сторону дощечки и замерла. Она стояла к Иераму спиной, он не мог видеть её лица, но в голосе Владетельницы звучало удивление:

– Как ты сказал? Откушена нога?

– Истинно так, госпожа. – Купец поднялся, намереваясь шагнуть к кровати, но наткнулся на острый взгляд одного из телохранителей и остался на месте.

Лия повернулась, смерила торговца взглядом.

– Этого не может быть, – произнесла она твердо. – Ты обманываешь меня!

– Нет, нет! – забормотал Иерам, чувствуя, как покрывается холодным потом. – Какой смысл мне придумывать! Да и мои воины подтвердят, кто видел его рану!

– Посмотри сам.

Она сделала шаг в сторону, и глазам купца открылась нога Харальда. Там, где всего десять дней назад была жуткая рана, розовела неповрежденная кожа. И никаких следов шрама.

Иерам почувствовал, как глаза его округляются, а голова начинает кружиться.

– Как так? – растерянно сказал он. – Это невозможно!

Он бросил умоляющий взгляд на Владетельницу.

– Он был ранен, это правда! Зачем мне обманывать вас?

– Я верю тебе. – Лия слегка наморщила лоб. – Но почему так быстро заросла рана и по какой причине он так долго не приходит в сознание, этого я понять не могу.

Наступила пауза. Иерам молчал, ожидая решения своей судьбы, а Владетельница напряженно размышляла.

– Купец, – будничным голосом сказала Лия. – Твой воин останется пока у меня. Вдруг клыки зверя содержали какой-то особенный яд? Кто сможет справиться с этим, как не я? А ты можешь идти.

– Конечно. – Иерам поклонился и поспешно вышел, ощущая спиной настороженные взгляды телохранителей. На сердце было тяжело. Особой причины для этого как будто не было, но небо нахмурилось, а прозрачная речная вода пела печальную песню.

* * *
Очнувшись, Харальд подскочил на кровати и принялся с удивлением озираться. Он лежал раздетый, в постели, в совершенно незнакомой комнате. На стенах ковры, оберегающие от холодного камня, у одной из стен потушенный очаг. И слабый запах благовоний, говорящий о том, что здесь недавно побывала женщина. Он почему-то показался тревожащим.

Одежда Харальда, выстиранная и зашитая, лежала на стуле, рядом стояли новые сапоги отличной выделки. Но оружия не было. Ни меча, ни кинжала. Это встревожило воина ещё больше.

Харальд откинул одеяло, намереваясь посмотреть, что с его ранами. Боли не было, но это могло быть следствием шока или принятых лекарств. Кожа на голени, там, где с хрустом сошлись страшные челюсти, была целой.

Харальд захлопал глазами, словно ребенок, впервые увидевший нечто необычное. Некоторое время тупо сидел, уставившись на ногу. Назойливой мухой билось в сердце беспокойство, намекая, что такие раны сами собой не заживают.

Значит, его лечили магией!

Но он же не поддается магии!

Что произошло?

Пришлось приложить некоторое усилие, чтобы собрать воедино разбегающиеся мысли. «Здоров – и хорошо, могу двигаться – и отлично, – решил Харальд, – А теперь надо разобраться, где же я. И если выйдет – поесть».

Он скинул ноги с кровати и тут же вцепился в край ложа – нахлынувшая слабость едва не опрокинула его. Переждав, Харальд оделся, обулся и предпринял попытку встать.

Это получилось даже легче, чем он ожидал.

Некоторое время постоял, ухватившись за один из витых столбиков, поддерживающих балдахин. Жадно втягивал воздух носом, прочищая застоявшиеся от долгого лежания легкие и пробуя запахи: чуть горький – от каменных стен, затхлый – от старых ковров, свежий – от выстиранной одежды.

За окнами, узкими, точно ножны, было темно. Поздний вечер или даже ночь.

По толщине стен Харальд догадался, что находится в замке. Вот только в чьем? От тех мест, где произошла схватка с чудовищем, до ближайшего укрепленного жилища не один день пути. Сколько же он пробыл без сознания?

И сколько времени прошло с того момента, когда он очнулся на постоялом дворе? Где Иерам? И что это были за странные видения? И что случилось с ногой? Или тот укус лишь привиделся, а зверь не успел сомкнуть зубы?

Вопросы, только вопросы. Ни одного ответа.

Дождавшись, когда слабость отступит, Харальд начал действовать. Оторвался от столбика и в три шага оказался около массивной, из старого дуба, двери. От неё успокаивающе пахло древесиной.

Он толкнул створку, и та неожиданно легко подалась.

Качнулась на хорошо смазанных петлях, открылась лестничная площадка. На стене трещал факел, распространяя дергающийся оранжевый свет, на скамейке сидели двое вооруженных мечами воинов.

При виде Харальда они одновременно выпучили глаза, став на мгновение похожими на болотных жаб, и столь же слаженно вскочили.

Вот только слова, которые произнесли воины, оказались разными.

– Он же не может встать! – рявкнул левый стражник, чье лицо украшали холеные пшеничные усы.

– Надо доложить! – сказал второй, чье лицо лишено было волосистого украшения, но зато имело два старых шрама.

Несмотря на разницу во мнениях, действовали стражники слаженно. Одновременно они двинулись на Харальда, бормоча:

– Ложитесь немедленно! Вам нельзя ходить!

Вежливое обращение дало понять, что он тут не пленник, а скорее гость. Харальд даже отважился спросить:

– Где я?

Усатый стражник ответил:

– В замке Халл!

А его товарищ повторил:

– Вам нельзя ходить! Ложитесь! Сейчас придут и все объяснят!

Харальд внял совету, тем более что голова начала кружиться, а ноги, отвыкшие от ходьбы, постыдно дрожали. Дверь закрылась, некоторое время глухо доносилась перепалка стражей. Затем она смолкла.

Он лежал на кровати и ждал.

За дверью послышались голоса, шум шагов. Дверь открылась, и в комнату, к удивлению Харальда, вошла женщина. Она двигалась столь стремительно, что свита – двое хмурых верзил с мечами и темноглазая худенькая девушка – не поспевала за ней.

– Так, – проговорила женщина властным голосом. – Он очнулся! И это уже тогда, когда я потеряла всякую надежду его пробудить! Что бы это значило?

Платье тонкой шерсти с отделанными вышивкой воротом и рукавами выдавало знатную госпожу, но о женщинах-родовитых, хозяйничающих в замках, Харальд никогда не слышал. Поглядев в синие, мерцающие глаза, он обмер от внезапной догадки. Неужели Владетельница, единственная женщина-маг, удерживающая под своей властью обширные земли? Та самая, которую он собирался убить?

Женщина тем временем продолжала бушевать.

– На него не подействовало ни одно из известных мне снадобий! Даже низшая магия не помогла! Еще день, и мне пришлось бы вызывать ангела! А он взял и очнулся сам!

В голосе Владетельницы Лии (после упоминания о магии не оставалось сомнений, что это именно она) звучало раздражение, за которым пряталась радость.

Но Харальд прислушивался к себе. Он очень боялся, что всегдашняя ненависть к магам полыхнет сейчас в душе огненным взрывом, и тогда он бросится на женщину с голыми руками. Лишь затем, чтобы пасть от мечей телохранителей.

Но все было тихо.

Точно все выгорело в душе, оставив только ровный слой пепла.

Не было ненависти, не было желания убивать, пропала ярость, сгинуло неистовство. Из всех желаний Харальд обнаружил только очень сильный голод.

И только тут заметил, что Лия замолчала и смотрит на него.

Очень странно смотрит, с каким-то ожиданием, даже с надеждой.

Понимая, что дальше лежать будет просто невежливо, он сел.

* * *
Он ужасно походил на Харальда, упрямого и взбалмошного воина, ставшего-таки Владетелем и сгинувшего на самой вершине могущества. То же узкое лицо, необычный разрез глаз, светлые прямые волосы. Даже имя то же. Только глаза не голубые, как летнее небо, а зеленые, точно малахит. Красивые глаза.

Но смущало Владетельницу, что она, обычно легко разбиравшаяся в чужих побуждениях, ничего не могла прочесть в глазах молодого воина. Они походили на два круглых болотца, затянутых ряской. И что скрывалось под ними – страх, радость или ещё что-то?

Он приподнялся и сел – было видно, какого труда стоит ему это движение.

– Приветствую госпожу. – Голос оказался резким, чуть хрипловатым, словно Харальд был простужен. – Не соблаговолит ли она сказать, где я нахожусь? И сколько я был без сознания?

– Ты у меня в замке, воин, – ответила Лия, непонятно почему испытывая волнение. – А зовут меня Владетельница Лия.

Удивления не появилось на лице воина, он лишь кивнул и чуть заметно сморщился, словно титул собеседницы не пришелся ему по вкусу.

– Без сознания, если верить купцу Иераму, ты пробыл пятнадцать дней. – На мгновение Владетельнице показалось, что она отчитывается перед молодым мужчиной, словно перед старшим, но она тут же отогнала глупую мысль.

Вот теперь он несколько удивился. Покачал головой, провел рукой по волосам.

– Пятнадцать дней! Так много!

– Да, немало, – кивнула Лия. – Сейчас ты мой гость и сможешь пробыть в моем замке сколько угодно.

– Благодарю госпожу, – Харальд склонил голову, – но я не заслуживаю такого отношения. Я вовсе не родовит, всего лишь обычный наемник.

– Воину, совершившему такой подвиг, не будет отказа ни в чем! – решительно заявила Владетельница. – А через несколько дней устроим пир в честь славного героя, избавившего дороги от опасности!

И наклонившись ниже, она добавила вполголоса:

– И меня – от необходимости эту опасность устранять!

Он понял и слегка улыбнулся в ответ.

* * *
В обширном зале пахло так, что в животе само собой что-то ворочалось, а рот заполнялся слюной. Большой, как палуба, стол был уставлен блюдами – главное, с огромным кабаном, фаршированным яблоками. По сторонам от него с гусями, курами, а также с рыбой.

Поили гостей, не таких уж многочисленных, не пивом, а сладким вином, привезенным с юга, а кушанья были обильно сдобрены баснословно дорогими пряностями. Одно слово – пир у Владетельницы.

Хозяйка, сменившая обыденное платье на роскошное, из дорогой ткани, сидела по левую руку от Харальда. Светлые волосы, уложенные в прическу, напоминающую раковину, сверкали в свете факелов.

Она относилась к гостю с гораздо большей заботой, чем, на его взгляд, стоило бы. Все же простой воин, пусть даже и убивший чудовище, вряд ли может надолго заинтересовать могущественную колдунью.

Харальд терялся в догадках. Сам же со все большей радостью ощущал, насколько легче жить без тлеющей в душе ненависти. Словно избавился от давней мучительной болезни и можешь вдыхать воздух полной грудью, не боясь боли. Лишь где-то в самой глубине души сидело занозой смутное подозрение, что облегчение временное, что помрачение вернется и тогда он вновь станет опасен для окружающих, и в особенности для нынешней благодетельницы…

Кроме нее, на пиру присутствовала ученица Владетельницы, та самая темноволосая девушка, носящая звучное имя Саломея. Были также десятка полтора ближних вассалов. Они все, как один, поглядывали на Харальда с удивлением, но заговорить не пытались.

Он мрачно жевал, когда к нему обратилась Владетельница.

– Как тебе фаршированная щука? – спросила она тоном матушки, опекающей хилое чадо.

– Очень вкусно, – ответил Харальд, которого с момента пробуждения (уже три дня) мучил постоянный голод. – Съел почти целую.

Лия рассмеялась.

– Тогда съешь ещё одну. Тебе не помешает.

Харальд вздохнул.

– Я смотрю, ты все гадаешь, почему я к тебе так хорошо отношусь. – Голос Владетельницы звучал напряженно. Харальд не сразу понял, что она заговорила о серьезном, прекратив пустую застольную болтовню.

– Да, – сказал он, заметив на красивом, несмотря на возраст, лице соседки приметы тщательно скрываемого волнения. – Я не могу понять, почему так, и это меня пугает.

– Я объясню, – сказала она, нервно облизав губы. – Просто ты напоминаешь мне одного человека…

Лия на секунду замялась, а Харальд внутренне напрягся, вспоминая рыжеволосого Авимелеха у бочонка с водой, атамана Торвальда, и прочих, кто отмечал его сходство с отцом…

– Кого же? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Владетельница, похоже, что-то заметила. Она бросила на собеседника быстрый взгляд, полный недоумения, и только потом ответила.

– Его звали, как и тебя, Харальдом. Ты мог слышать о нем. Сказители, что поют в придорожных тавернах и на постоялых дворах, присоединили к его имени прозвище Кровопийца.

Харальд кивнул. С ужасом он ждал, что зверь-убийца внутри в момент упоминания об отце проснется, швырнет душу в океан гнева, и тогда он не сможет сдержаться. Но все было спокойно. Кроме легкой сытости, ничего не ощущалось.

– Но я знала его. – Лия погрузилась в воспоминания. Она говорила, не глядя на собеседника, а глаза её, обычно острые и ясные, затуманились. – Тогда он ещё не был Владетелем, а всего лишь капитаном стражи в этом замке, а я – ученицей предыдущей Владетельницы…

Она замолчала и вздохнула. Харальд не поверил своим ушам – неужели эта женщина способна (точнее, была способна) испытывать настоящие человеческие чувства, такие как привязанность и любовь? Неужели магия не превращает своих слуг в бездушные существа, рвущиеся только к власти?

«Кто тебе такое сказал? – пришла неожиданная мысль. – Ведь твой отец любил твою мать, а он был магом!»

Харальд ощутил, как внутри нарастает напряжение. Убеждение, с которым он жил очень долго, столкнулось с противоречащей ему реальностью, и это оказалось больно.

– Ты очень похож на него, – проговорила Лия, тихо и светло улыбаясь. – Если бы у Владетелей могли быть дети, ты мог бы быть его сыном…

Харальд едва не подавился вином. Закашлялся и некоторое время не мог говорить, а когда пришел в себя, то сразу спросил:

– А что, разве у Владетелей не бывает детей?

– Увы, нет. – На светлый лоб хозяйки набежали морщины, в глазах проглянула горечь. – Даже у тех магов, которые не смогли создать собственное Владение, потомства не бывает!

Харальд осторожно, мелкими глотками пил густое красное вино и старался сдержать вполне резонный вопрос: «А я?»

* * *
После пира прошло пять дней. Харальд вполне оправился от последствий раны и с каждым днем испытывал все более сильное беспокойство. Одержимость убийством пока не возвращалась, но сердце подсказывало, что рано или поздно она объявится и последствия могут быть трагическими для гостеприимной Владетельницы.

Да и загостился он, если честно сказать.

Утро выдалось не по-летнему хмурое. Нависшие низко облака царапались унылыми серыми лицами о вершину донжона и от боли плакали мелким противным дождичком.

Владетельница приняла гостя без промедления, хотя иногда могущественным родовитым приходилось просиживать в ожидании не один час

Служанка отворила дверь, и он впервые оказался в личных покоях хозяйки замка.

Стены украшали роскошные ковры, яркие краски на них так и бросались в глаза – золото, пурпур, лазурь…

Мебель из красного дерева, которое растет только у самого морского побережья, далеко на юге, была украшена резьбой, свет из окна падал разноцветный благодаря искусно выложенным витражам. Нос щекотал мягкий аромат благовоний.

Обиталище Торгрима фон Жахха, которое до сих пор казалось Харальду верхом роскоши, по сравнению с этой комнатой выглядело убогой конурой.

– Проходи, садись, – сказала Владетельница, появляясь из противоположной двери. Вслед за наставницей бесшумно скользнула Саломея, стрельнув в гостя черными глазами.

Харальд осторожно присел на самый край кресла. Хозяйка сидела напротив. Ученица устроилась позади нее, на невысокой скамеечке. Она упорно продолжала разглядывать Харальда. Что-то в нем ей не нравилось. Он же, несмотря на внезапно пробудившееся раздражение, решил не обращать на девчонку никакого внимания.

– Зачем ты пришел? – спросила Владетельница, улыбаясь.

– Поблагодарить, – ответил Харальд, – за все оказанные мне благодеяния. А также попросить отпустить меня. Я наемник и привык зарабатывать на жизнь сам, собственным мечом.

– Благодарности твои принимаются, – благосклонно кивнула Лия, – а что до остального – ты вполне можешь заработать на жизнь и у меня в замке. Я сама собиралась в ближайшее время предложить тебе вступить в ряды моей личной охраны, но раз уж ты сам упомянул о работе, то говорю об этом сейчас.

Харальд сглотнул, на висках выступил пот. Он, убивший троих Владетелей, – в личной охране Владетельницы? Все равно что попросить волка охранять ягненка.

– Благодарю за предложение, – склонил он голову. – Но я вынужден ответить отказом.

На лице Лии появилось удивление, быстро сменившееся гневом. Глаза её заблестели, а ноздри затрепетали. Владетельница не привыкла, чтобы с ней не соглашались.

– Боюсь, ты не понял, что именно тебе предлагается! – резко сказала она. – Жалованье – в три раза большее, чем у обычного воина! Служба очень почетная! Я просто не вижу причин для отказа!

Харальд похолодел. До боли стиснул кулаки.

– Я могу быть опасен для вас, – проговорил он глухо.

– Чем же? – Лицо Владетельницы пылало, она почти кричала. – Что, у тебя столь могущественные враги, которые смогут причинить вред МНЕ, если я возьму тебя в свою дружину?

– Нет.

– Тогда почему ты не соглашаешься?

От необходимости отвечать Харальда избавила Саломея, до сих пор сидевшая неподвижно. Она приподнялась со скамеечки и зашептала на ухо наставнице. Слов не было слышно, но выражение лица ученицы говорило красноречиво: пусть он уходит, нельзя принуждать человека служить силой.

Харальд был в этот момент искренне благодарен темноволосой девушке.

– Что ты такое говоришь? – Владетельница ответила раздраженно и в полный голос. – Какая опасность? Ты чувствуешь? Это все ерунда!

Лицо Саломеи залилось краской обиды, совсем детской, и она поспешно села на место.

– Значит, так. – Лия говорила тоном приказа, и Харальд понял, что начни он сейчас возражать, то окажется в лучшем случае в замковой темнице, а в худшем – на дыбе. – Сегодня же будет проведено испытание, пройдя которое воин Харальд будет принят в ряды моей личной дружины! Если не пройдет – подвергнется мучительной казни!

– Может быть, перенести все на завтра? – спросил он мрачно, надеясь, что ночью выпадет шанс сбежать.

– Нет! – отрезала Владетельница. – Иди и готовься!

* * *
Дождь затих, но сырость никуда не исчезла. Волосы слипались, а одежда быстро пропитывалась влагой. Ветер, напуганный гадкой погодой, тоже куда-то запропастился, и воздух во дворе замка напоминал холодный противный суп без вкуса и запаха.

Харальд, обнаженный по пояс, стоял посреди двора и тяжело дышал. На торсе его багровели две царапины, а меч в руке был покрыт кровью. Испытанием было выстоять в бою против троих.

Это оказалось нетрудно. Один из противников, с рассеченной до кости ногой, был унесен, другому досталось по пальцам, и он выронил оружие, выйдя из боя, а третьего Харальд ухитрился повалить.

Воин смотрел на победителя снизу вверх без страха, с изумлением и уважением.

Лия, сидящая в кресле под натянутым специально балдахином, махнула рукой, и капитан стражи, пожилой, с покрытым шрамами лицом, торжественно возгласил:

– Первая часть испытания окончена!

«Первая часть? – подумал Харальд с удивлением, обтирая лезвие меча. – Что же дальше? Стрельба из лука? Метание ножей или топоров? Езда на лошади?»

Но он ошибся.

Владетельница встала с кресла и величественно вступила на мокрую и какую-то блеклую траву двора. Тенями за ней следовали телохранители. Прочие воины и слуги, а зевак на испытание собралось немало, образовали широкий круг, в центре которого оказался Харальд.

– Я люблю иногда демонстрировать силу заклинаний своим людям, – сказала Лия, подойдя. – Так что вторая часть испытания – магическая.

Харальд дернулся, и, несмотря на прохладную погоду, ему стало жарко.

Магия – что угодно, только не она!

– Как вы будете испытывать меня, госпожа? – спросил он, слыша в собственном голосе постыдную дрожь.

– Просто, – улыбнулась она, снимая с шеи цепочку с кружком золотистого металла. Диаметром он был примерно в вершок, а желтую поверхность покрывали многочисленные знаки. – Это оракул, я сама его сделала. Тебе надо будет дохнуть на эту штучку, и она тогда предскажет, как ты мне послужишь. Если знаки будут плохими, то я не возьму тебя.

– Каким образом покажет? – спросил Харальд, стремясь оттянуть момент соприкосновения с магией.

– Символической картиной, – усмехнулась Лия. – Давай, дуй!

Она поднесла золотистый кругляш к самому его лицу. Харальд дунул, и Владетельница швырнула оракул на землю. Он ещё успел увидеть выражение удивления на её лице, когда тело едва не разорвал прозвучавший внутри гром. В глазах молнией сверкнула вспышка, и чей-то голос с торжеством сказал: «Пришел мой час!»

* * *
Саломея наблюдала за испытанием из общего круга. Она могла занять место рядом с наставницей, но не сделала этого из-за обиды. Лия не прислушалась к предчувствиям ученицы, которые прямо кричали, что светловолосый воин смертельно опасен!

Лицо его выражало страх, когда он дул на оракул. Кружочек золота упал, кувыркаясь, на землю, и тотчас из него рванул вверх столб желтого пламени. От него крыльями в стороны плеснула алая кровь…

Саломея заметила, как изменилось лицо Харальда. Оно как-то оплыло, потеряло на миг твердость, словно было из глины, а затем вновь собралось, став иным.

Изумленно вскрикнула Владетельница.

– Что это? Оракул никогда такого не показывал! Огонь и кровь – что это означает?

– Твою смерть! – прорычал светловолосый воин, и мускулы на его теле дернуло судорогой.

Он бросился вперед, и меч его замелькал, столкнувшись с клинками телохранителей, которые успели прикрыть госпожу от внезапной атаки.

До этого момента Саломея беспокоилась, теперь же могла только наблюдать. Оцепенела, точно воробей под взглядом ужа, и смотрела, будучи не в силах даже испугаться.

Меч в руках Харальда мелькал с такой скоростью, что его почти не было видно. Только падали встававшие на его дороге воины, один за другим, а он кабаном сквозь подлесок ломился туда, где отскочившая Владетельница поспешно срывала пробку с небольшого каменного сосуда.

Она успела. Те, кто решился встать на пути светловолосого безумца, остались лежать на траве стонущим окровавленным ковром. Остальные в страхе отхлынули, а Владетельница слегка встряхнула бутылочку, и из неё явилось пылающее веретено огневика.

И тут Харальд захохотал. От этого смеха хотелось закрыться, стать земляным червем, облаком сгинуть в холодных небесах, только бы не слышать! Хохот проникал в уши и причинял боль, заставлял морщиться и дрожать.

Увидев цель, огневик бросился к ней, как огромное пламенеющее копье. Но, не долетев сажени до обнаженного по пояс, смеющегося человека, резко остановился и затрясся. Если бы стихийные существа могли испытывать страх, то Саломея сказала бы, что он смертельно напуган…

– Ты свободен! – махнул рукой Харальд, и огненное существо исчезло, распалось, точно его и не было.

На лице Владетельницы обозначилась растерянность.

– Ты кто? Зачем? Как ты смог? – забормотала она.

Светловолосый воин шел к ней, и меч в его руке был по рукоять багровым.

– Кончилось твое время, колдунья, – произнес он скрипучим голосом, совсем не похожим на речь Харальда. – Умри достойно.

Удар был столь быстрым, что Саломея его не заметила.

Просто в центре груди на синем платье Владетельницыпоявилось темное пятно, и Лия с недоуменным выражением на лице упала навзничь.

Точно небо обрушилось на Саломею. Пропали звуки, стало тихо, и весь мир сузился до одного лица. Лица наставницы. С которого медленно, по каплям, уходила жизнь.

– Нет! – закричала Саломея, обретая возможность двигаться.

Он стоял перед ней. Мускулистый торс блестел от пота, на нем не было ни единой царапины, и девушка невольно поразилась: как же так, он сразил столько воинов – и никто не зацепил его?

Заученным движением, не успев подумать, что делает, она метнула кинжал, который всегда носила в рукаве. Харальд не стал уклоняться, и лезвие вонзилось в живот.

Мускулы небрежно сократились, и клинок, вошедший более чем на вершок, словно вытолкнуло изнутри. Он вывалился из раны, а та прямо на глазах начала зарастать новой, чистой кожей.

«Так же он оправился от раны, нанесенной зверем! – пришла догадка. – Но кто же он такой?»

– Ты не сможешь причинить мне вреда, – сказал он, и она отважилась заглянуть ему в глаза.

И с трудом сдержала крик. На месте зрачков медленно вращались два круга – переплетения зеленых и черных спиралей. Ноги Саломеи неожиданно ослабели, и, не чувствуя сырости и холода, не заботясь о приличиях, девушка села прямо на землю.

Он улыбнулся.

– Живи, – в голосе звучала насмешка. – Все равно тебе не достичь и половины той силы, которой владела твоя наставница…

Харальд развернулся и пошел.

Она молча смотрела, как он деловито оделся, убрал меч в ножны.

Свистнувшую стрелу поймал на лету, даже не повернув головы.

Испуганные слуги сами вывели ему коня, а стража у ворот, пытавшаяся преградить путь, была изрублена на куски. Грохнул опущенный мост, и странный человек (человек ли?), убивший в один день Владетельницу и почти три десятка её воинов, покинул замок Халл.

Только тогда Саломея нашла в себе силы заплакать.

Глава 11 ОДЕРЖИМЫЙ

Харальд открыл глаза и некоторое время не мог понять, где находится. Над головой нависали темно-зеленые еловые лапы, вокруг возвышались серые стволы, остро пахло хвоей и смолой.

Он лежал на толстом слое опавших иголок, было мягко и удобно. Но в мускулах чувствовалась такая усталость, словно он и не спал. Руки болели, точно после долгой рубки.

Харальд приподнялся на локтях, чтобы оглядеться, и чудовищный страх нереальности происходящего поразил его ледяным лезвием: в лесу? Откуда лес? Ведь он был в замке у Владетельницы, проходил посвящение.

В нескольких саженях от Харальда, привязанный к крепкому суку, стоял вороной конь. На человека смотрел со страхом, нервно перебирал копытами и прижимал уши.

Харальд ответил животному не менее испуганным взглядом.

Откуда взялся конь?

Справившись с потрясением, Харальд сел. Напрягся, пытаясь восстановить момент, когда потерял память.

Кружок золотистого металла… Удивление на лице Владетельницы… Накатывающий изнутри жар, а вместе с ним знакомая ярость и ненависть, жажда убийства…

Безумие пришло и отшвырнуло разум в сторону, словно хозяйка старую тряпку. Что было потом – нетрудно догадаться.

Харальд застонал от накатившей боли и спрятал лицо в ладони. Стыд жег посильнее раскаленного металла. Хотелось вытащить меч из ножен и покончить с собой, чтобы раз и навсегда прекратить убийства…

Он вытянул лезвие примерно наполовину. Обычно блестящий металл был покрыт бурыми разводами, словно кровь убитых въелась в сталь.

Харальд содрогнулся и не сразу понял, что плачет.

Он в жизни этого не делал и сейчас неумело давился слезами, всхлипывал и рыдал, точно маленький ребенок. Желание покончить с собой пришло ещё раз, но он понимал, что обезображенным мечом этого сделать не сможет, а веревки, чтобы повеситься, нет…

Надо жить дальше – понимание этого пришло не сразу, а когда явилось, то не принесло облегчения. Как жить, когда оставляешь на своем пути только трупы? Этот вопрос Харальд задал бы, если бы знал кому.

Слезы перестали течь, и тогда он поднялся.

Лес, равнодушный к любому горю, успокаивающе шелестел ветвями. Между крон виднелось затянутое тучами небо с тусклым пятном солнца. Дождя не было, но ветер пах сыростью.

Конь нервно всхрапнул, сделал несколько шагов в сторону, и только натянувшийся повод сдержал его. Пока Харальд осматривал седельные сумки, жеребец стоял смирно, но весь дрожал, словно рядом с ним был не человек, а хищный волк.

Следовало решить, что делать дальше.

При одной мысли о том, чтобы вернуться в замок и узнать, что же там произошло, Харальда передернуло. Кроме всего прочего, он не знал, куда именно ехать.

Будучи в безумном состоянии, реку Харальд не пересекал, и поэтому направление для путешествия выбрал юго-западное. Где-то в той стороне лежит Бабиль. Там дом. Там можно будет отдохнуть и переждать.

Харальд вспрыгнул на коня и направил его между деревьями.

С каждым шагом жеребец боялся все меньше и все бодрее переступал копытами. Лес зеленел и обещал жизнь.

* * *
Обыкновенный суп из курятины показался Харальду вкуснее, чем любое из блюд в замке Владетельницы. Он оголодал так, словно не ел месяц, и ничуть не жалел о том, что за обед и возможность переночевать пришлось отдать кинжал, переплатив при этом как минимум вдвое.

Постоялый двор был маленьким и грязным, пахло здесь прогорклым салом, а сквозь мутные стекла дневной свет проникал с некоторым трудом. Но путешественнику было не до мелочей. Он узнал, где находится, определил, куда поедет, и насыщался, давая силы измученному телу.

Когда тарелка почти опустела, а в животе смолкло сердитое голодное бурчание, внимание Харальда привлек разговор за соседним столом. Беседовали, судя по одежде, двое зажиточных крестьян. Вечерело, и селяне, несмотря на августовскую страду, пришли на постоялый двор выпить по кружке пива.

– Как есть правда, я тебе говорю! – страстно шептал один из крестьян, кряжистый и широкий в плечах, с волосами такими светлыми, что рядом с загорелой кожей они казались белее снега. – Все так и было!

– Да враки это! – убежденно сказал второй, смуглый и чернобородый. – Сами чай и порешили хозяйку, а потом придумали невесть чего!

Харальд прислушался внимательнее.

– Зачем им её убивать? – Глаза светловолосого возбужденно блестели. Он явно верил в истинность услышанной истории и был полон решимости убедить собеседника. – Да и убить Владетельницу не так-то просто!

Приятная тяжесть в животе Харальда сменилась ощущением тошноты. В кишки словно вогнали кусок льда из самой вонючей сточной канавы.

– А он-то как тогда смог её убить? – со скептической усмешкой поинтересовался чернобородый. – И ещё в одиночку? У замковых стражей, замысливших дурное, шансов куда больше!

– Да ты что, мне не веришь? – вскинулся светловолосый. – У меня троюродная сестра в замке служила! Она вчера домой вернулась оттудова едва живая от страха! Она сама все своими глазами видела!

– И что она видела? – не сдавался упрямый бородач.

– Как это воинское испытание у них проходило! – Белобрысый ударил кулаком по столу, удивляясь упертости собеседника. – И этот воин сошел с ума и почти три десятка воинов положил, а потом и саму Владетельницу!

Харальд ощутил, как ком льда в животе разрастается, охватывая все тело. Он хотел встать и уйти, но странное оцепенение не позволило даже пошевелить рукой.

– Три десятка? – усмехнулся чернобородый, показав желтые зубы. – Это точно враки! Да ни одному воину не под силу столько опытных бойцов в одиночку завалить!

– Вот и говорят, – беловолосый перешел на шепот, – что это был Сам!

– Кто «Сам»? – опешил его собеседник.

– Истребитель Магов! – многозначительно проговорил белобрысый, подняв палец. – Величайший из воинов, который решил нас от гнета Владетелей избавить! Это он всех магов, что за последние три года умерли, изничтожил!

Харальду хотелось одновременно смеяться и плакать, бесноваться и сидеть неподвижно. Но силы нашлись лишь для того, чтобы подняться из-за стола и под удивленным взглядом хозяина проковылять в коридор, ведущий в жилые комнаты.

Позади все так же возбужденно спорили крестьяне.

* * *
Берг наведывался к дому Харальда не реже двух раз в месяц. Проверял, все ли в целости и сохранности, не вернулся ли хозяин. Необременительная служба – обучение обращению с оружием детей одного богатого купца – позволяла без особенных трудностей отлучаться по своим надобностям.

Вот и сегодня, взглянув на серое, совсем осеннее небо, на то, как холодный ветер гоняет по улице пожухлые листья, он отменил занятия и в очередной раз отправился на улицу Дырявых Горшков.

Он шагал и беззаботно насвистывал.

В кармане звенели честно заработанные денежки, привычный меч не стеснял движений, а взгляд то и дело задерживался на попадавшихся навстречу женщинах. Завидев симпатичную служанку, Берг сделал страшные глаза, за что был вознагражден улыбкой. Блеснули жемчужные зубки, и девушка скрылась, но на душе стало ещё веселее.

Миновав площадь, где расположился бродячий театр, Теневой свернул в проулок. И тут, испортив все настроение, пошел дождь. Он бессильно стекал по плотной кожаной куртке, но намочил волосы и предпринял попытку забраться под воротник.

Пришлось слегка приподнять плечи и остаток пути проделать бегом. В доме все будет как всегда, а чуть дальше есть один трактир, где подают неплохое пиво…

Добежав до дома, Берг бросил на него мимолетный взгляд и уже собрался направиться дальше, как вдруг остановился точно вкопанный.

Входная дверь была приоткрыта. Совсем чуть-чуть.

Словно её небрежно прикрыл некто вошедший.

Но дым из трубы не шел, и никаких признаков жизни в доме не наблюдалось.

Воры? Среди бела дня?

Перестав обращать внимание на дождь, Берг неторопливо двинулся к крыльцу. Зашел сбоку, чтобы в щель его не было видно. Прислушался. Шумела в сточных трубах вода, шипели под лаской дождя лужи, но внутри дома было тихо.

Меч легко вышел из ножен.

Берг слегка толкнул дверь и проскользнул в нее.

В просторной прихожей было пусто, но на полу отчетливо выделялись следы. Кто-то вошел сюда, причем сегодня. И совершенно не собирался (или не умел) скрывать свои следы.

«На грабителей не похоже, – думал Берг, следуя за грязными отметинами. – Значит, хозяин?» Сердце радостно подскочило, но Теневой смирил его, понимая, что поддаваться чувствам рано.

Следы вели на второй этаж, к спальням.

Заглянув в приоткрытую дверь одной из них, Берг с изумлением увидел свешивающийся с кровати грязный сапог. Чуть приоткрыв створку, он смог рассмотреть и второй.

Кто-то нагло дрых прямо на одеяле, не скинув обуви!

Только один человек может вести себя так в этом доме.

Теневой толкнул дверь и вошел. На лицо его выползла довольная усмешка, а в душе поднималась волной теплая радость. Войти и, когда чуткий Харальд очнется, сказать: «Дружище, как я рад тебя видеть!»

Но Харальд не проснулся. Даже не пошевелился.

Настолько утомленным Берг его не видел никогда. Черты лица заострились, выражение затаенного страдания проступило резче. Волосы слиплись и потемнели от грязи, а пальцы руки, лежащие на рукояти меча, казались тонкими, как у ребенка. Подбородок и щеки покрывала белая, почти седая щетина.

Вместе с тем от спящего воина веяло скрытой силой, которая порой бывает опаснее, чем показная мощь – высокий рост и могучие мускулы.

Берг с нарочитым грохотом подтянул к себе стул и уселся.

Веки спящего затрепетали.

А когда они поднялись, Берг с трудом удержал вскрик удивления. Зелеными глазами на него подозрительно смотрел кто-то совершенно незнакомый. Но Харальд моргнул, и чужак исчез.

– Берг, ты? – Хозяин дома приподнялся на постели и сел.

– Нет, не я, – ответил Теневой. – А твоя двоюродная тетушка! Ты откуда такой взялся?

Харальд помрачнел, в глазах появилось загнанное выражение.

– Лучше не спрашивай, – сказал он. – Я не смог обуздать себя. Я вновь убивал. Если до Бабиля ещё не дошли слухи, то знай, что это я, я убил ее!

– Кого? – искренне изумился Берг.

– Владетельницу Лию!

– Ничего не понимаю – Теневой видел, чго друг его измучен телесно и душевно. – Ты же уехал к Торгриму весной! Каким же образом ты попал к Лии, на шестьсот верст к востоку?

Харальд на миг замер, глаза его полыхнули изумрудным пламенем, по телу прошла судорога. Берг невольно отметил движение руки к мечу, и сам напрягся, готовясь защитить собственную жизнь, если это понадобится.

Но Харальд овладел собой. Ладонь его отдернулась от оружия, лицо стало спокойным, и только в голосе звучало отчаяние.

Он рассказывал.

А Берг слушал. Не перебивая. Про поездку на север, про пощаженных разбойников, про жизнь в замке, про отъезд, больше похожий на бегство, про магического зверя, про рану, которая исчезла сама собой, про то, как Харальд потерял рассудок, а очнувшись, обнаружил себя во многих верстах от замка.

– Я сумасшедший, – завершил Харальд рассказ. – Время от времени на меня накатывает что-то, чему я не в силах противостоять, и заставляет убивать. Когда я прихожу в себя, то чувствую стыд, но поделать уже ничего не могу. А через некоторое время начинается новый приступ.

– Это похоже на болезнь, – сочувственно покачал головой Берг, – которая называется одержимость

– И как её лечат? – В голосе Харальда не было и следа надежды.

– Насколько мне известно – магией. Ответом был невеселый смех.

– Как ты знаешь, меня лечить магией – все одно что козла доить. – В голосе Харальда звучала злая ирония.

– И что ты думаешь делать?

– Не знаю. – Харальд пожал плечами. – В первую очередь отдохнуть. Пришлось продать лошадь, чтобы было на что пообедать, и я очень долго шел пешком. А там посмотрим…

– Нет, так не пойдет, – покачал головой Берг. – Вдруг на тебя накатит прямо посреди улицы и ты начнешь направо и налево мечом размахивать? Судя по твоим рассказам, в таком состоянии тебя никто не удержит!

– Разве что ты, – усмехнулся Харальд, и тут лицо его просияло. – Слушай, – сказал он, – давай я буду платить тебе как телохранителю, а ты будешь следить, чтобы я чего не натворил. Оружие мое будет у тебя. Если чего не так – свяжешь меня!

– Идея неплохая. – Теневой почесал подбородок. – Но что, так всю жизнь и буду за тобой хвостиком таскаться?

– Думаю, что нет, – твердо ответил Харальд. – Я найду способ от этого избавиться! А если такого способа не найдется, то покончу с собой!

– Ладно, – кивнул Берг. – Пожалуй, лучше меня никто за тобой не приглядит! Но учти, я дорого стою!

– Деньги у меня есть, – рассмеялся Харальд, на этот раз почти весело. – Спасибо, что согласился! – Он протянул раскрытую ладонь.

– Да не за что! – пожал плечами Берг и хлопнул по подставленной руке. Хлопок получился сочный, а рука сразу заболела. Но Теневой об этом ничуть не пожалел.

* * *
За время отсутствия хозяина дом пришел в запустение, еды в нем не было, и с утра друзья направились в «Спившейся демон». Меч Харальд, как и было уговорено, отдал Бергу. Тот поначалу чувствовал себя неловко с двумя клинками на поясе, а затем привык.

В зале таверны было тепло. Жарко пылал огонь в очаге, а из кухни тянуло ароматом жареных грибов. Чем ближе осень, тем больше наемников стягивается в славный город Бабиль, бренча заработанными золотыми, – отдохнуть, потратить деньги, да и просто переждать холода.

– Что закажем? – спросил Харальд, когда они сели за стол.

– Сам решай, – благодушно ответил Берг. – Ты меня нанял, так теперь и корми как следует! Да о пиве не забудь! А то знаю я тебя!

Пока Харальд делал заказ, Теневой осмотрелся. Из одного угла ему помахали рукой, из-за столика около самой стойки последовало несколько поклонов. Берг вежливо улыбался, приветствуя знакомых, но на приглашения подсесть отрицательно качал головой – сейчас не могу, зато вот потом…

Когда Берг вновь взглянул на Харальда, то сразу отметил – что-то не так.

Лицо молодого воина было напряженным, а на бледных щеках появились хорошо заметные даже сквозь щетину багровые пятна. Лоб блестел влажной испариной.

– Ты нормально себя чувствуешь? – поинтересовался Теневой встревоженно.

– Вполне, – ответил Харальд, и в голосе его появился какой-то надрыв, словно у бродячего актера, декламирующего трагические стихи.

Переспрашивать Берг не стал.

Им принесли заказ – жаркое с грибами и большой кувшин пива.

– Ты тоже будешь пить? – поинтересовался Берг удивленно.

– Нет, это все тебе, – ответил Харальд, и улыбка на его лице сделалась вдруг зловещей, словно он собирался отравить друга.

– Ну-ну, – буркнул Берг и решился попробовать.

Пиво поначалу показалось ему очень крепким, но после первой кружки он перестал обращать на это внимание. Пьянящий напиток вызвал аппетит, и Теневой набросился на жаркое.

Мясо и грибы, обильно сдобренные соусом, исчезли настолько быстро, что он даже удивился – неужели это я все съел? Или ещё кто-то мне помог?

В желудке образовалась приятная теплая тяжесть, по телу растеклась истома. Берг уже не обращал внимания на то, что Харальд почти не ест и не отрывает взгляда от лица приятеля, словно тот стал вдруг красивой девицей.

Когда второй кувшин с пивом показал дно, Теневой ощутил себя на вершине блаженства. Ну и что, что окружающие предметы двоятся и троятся, что нет сил подняться, зато как покойно и весело на душе.

Ведь никто не будет против, если он несколько минут поспит, прямо тут, откинувшись на таком удобном, куда лучше кровати, стуле…

* * *
Пробуждение было ужасным. Берг давно не напивался до потери сознания и успел подзабыть, что же такое настоящее похмелье, когда окружающий мир видится сквозь пелену муки, а двигаться и думать можно только ценой величайшего подвига.

Зарычав, как раненый медведь, он поднял тяжелую, точно дубовую голову.

В камине так же весело пылал огонь, со всех сторон доносился шум разговоров и хохот. Вот только место напротив, где должен был сидеть Харальд, пустовало.

Берга прошибло холодным потом. Он ощутил, что трезвеет. Поспешно приподнялся и заглянул под стол. Из прислоненных ранее к столешнице мечей наличествовал только один…

От отчаяния он еле слышно застонал. И как смог мальчишка напоить его? Ведь пивал и больше, причем куда больше, и ничего – только легкость во всем теле и приятный шум в голове. А тут после двух кувшинов свалился, точно старик, который не в силах даже поднять меч!

А Харальд, выходит, сбежал. Все же скрутил его приступ.

И одержимый безумием воин нашел способ избавиться от надзирателя, которого сам и нанял. И теперь отправится убивать – вот только куда и кого?

С усилием повернув голову, Берг жестом подозвал хозяина. Говорить получалось с трудом, слова выползали сквозь стиснутые от злости зубы с шипением, точно их выговаривала косноязычная змея.

– Кхххогда ушшшеееллл мой другххх?

– Да и получаса не прошло, – ответил хозяин, недоуменно глядя на пьяного клиента. – Но вы не беспокойтесь, он за все заплатил!

С глухим стоном Берг поднялся. Под изумленными взглядами посетителей двинулся к выходу. Щеки жег огонь ярости: как бы не было плохо, а хитрого и одновременно безумного юнца надо найти…

И ещё непонятно – проспал ведь совсем недолго. Должен быть ещё пьяным, а чувствует себя так, словно пить закончил вчера вечером!

Уличная прохлада овеяла разгоряченное лицо, стало чуточку легче.

Обнаружив у стены бочку с водой, Берг решительно направился к ней. Мгновение постоял, глядя на собственное отражение – голубые глаза выпучены, как у сома, волосы всклокочены, лицо перекошено, – и решительно опустил голову…

Вода обожгла уши, полезла в ноздри, точно вор в карман.

Когда холод добрался до самого затылка и Берг почувствовал, что более не может дышать, он выдернул голову из бочки. Похмелье, конечно, никуда не делось, но голова после купания стала думать даже лучше, чем в трезвом состоянии.

Мысли выстроились в строгом порядке.

Вопрос: куда отправится одержимый убийством Харальд?

Ответ: убивать!

Вопрос: кого?

Ответ: скорее всего одного из Владетелей, ведь их молодой воин ненавидит сильнее всего.

Вопрос: которого из Владетелей захочет убить Харальд в первую очередь?

Ответ: того, чьи земли ближе всего к Бабилю.

Вопрос, и кто же это?

Ответ Владетель Транд, чьи земли – на юг и юго-восток от города.

Придя к такому выводу, Берг несколько успокоился. Чтобы отправиться туда, Харальду обязательно придется пересечь реку, и, значит, следует ждать его у переправы.

* * *
С реки дул холодный ветер, и Берг, чтобы не замерзнуть, вынужден был закутаться в дорожный плащ Потрепанный и кое-где залатанный, он тем не менее помогал хозяину ждать на открытом всем вихрям речном берегу. Кусты, среди которых был выбран наблюдательный пункт, от ветра совершенно не защищали

Выезжая из города, Теневой торопился и, переправившись на этот берег, очень надеялся, что не опоздал. Вряд ли безумец будет торопиться, ведь он думает, что Берг проваляется пьяным в «Спившемся демоне» до заката.

Прошло полтора часа, и паром два раза выплеснул на берег массу людей, коней и телег. Только на третий раз, успев замерзнуть, несмотря на плащ, Берг разглядел среди путников знакомую фигуру.

Он ещё раз похвалил себя за догадливость и продолжил наблюдать. Пытаться схватить безумца здесь, на виду у толпы, где могут легко пострадать другие люди, было бы непростительной глупостью.

Но Харальд, восседающий на тонконогой каурой лошади, направился вовсе не на южную дорогу, как ожидал Теневой, а свернул к северо-западному тракту и спустя несколько мгновений скрылся за деревьями.

Кляня себя за нерасчетливость, Берг поспешно вскочил в седло. Конь двинулся с места, и в тот же момент в голове наемника все завертелось, а земля сделала попытку притянуть тело к себе.

С немалым трудом он удержался в седле и, ругая во весь голос собственную глупость, выпитое пиво и так некстати случившееся первый раз в жизни головокружение, двинулся в погоню за бывшим учеником.

* * *
Въезд в город Сандри перекрывали дотошные стражники. На лицах их было написано чувство собственного достоинства (а по-простому говоря, спесивость), а в глазах читалось благородное желание собрать со всех въездную пошлину (если честно, обыкновенная жадность).

Особенно дотошно воины проверяли телеги, понимая, что с торговцев можно взять больше, чем с прочих. Харальда они пропустили быстро. Тот бросил им монету, не слезая с седла, и проследовал в пределы городских стен.

Берг, незаметно следовавший за безумцем в двух десятках саженей позади, вздохнул и про себя понадеялся, что его поднадзорный будет вести себя столь же предсказуемо, как и все предыдущие десять дней, которые прошли в безостановочном движении на северо-запад.

Харальд не сворачивал, не оборачивался и не менял направления. Следить за ним было несложно, вот только подобраться к безумцу поближе Бергу так и не удавалось. Но тот вел себя тихо, на людей не бросался, меч не обнажал. Но и с пути не сходил.

Надежда, что безумие сгинет и Харальд одумается, таяла с каждым днем.

Куда направляется безумец, Берг понял на третий день пути. На северо-западе лежит только одно Владение, чьи земли тянутся от Северных гор почти до Ершалама. Почти полвека правит там маг по имени Свенельд и по прозвищу Лентяй.

Достойная мишень для одержимого, вообразившего себя истребителем магов.

За размышлениями Берг и не заметил, как подошла его очередь в воротах. Поклажи у него не было, товара, соответственно, тоже, так что обложению подлежала только сама личность Теневого Берга.

По примеру ученика он бросил стражникам монетку и въехал в пределы славного города Сандри.

* * *
Выругавшись, Берг осадил коня и принялся внимательно изучать следы, оставленные на мокрой глине дороги. Он успел хорошо запомнить подковы лошади Харальда – с пятью гвоздиками и острой кромкой.

Вечерело, на мир опускались сырые сентябрьские сумерки, и пришлось напрячь глаза, чтобы определить, что следы сворачивают с торного тракта на малоезжую дорогу, ведущую почти точно на север.

Вздохнув, Берг повернул коня.

Он старался двигаться рядом с преследуемым, но сегодня, когда из-за откровенно дурной погоды торговые пути опустели, это стало невозможно. Теневой прятался за поворотами тракта, вынужден был придерживать коня и в результате немного отстал.

Мелкий противный дождь моросил целый день; из лесов, облаченных в осенний золотой наряд, несло сыростью. Ночевать в такую погоду не под крышей было неприятно, и только многолетняя привычка помогала Бергу выдерживать тяготы пути. Но сегодня, проснувшись под утро, он обнаружил, что костер погас, а поясницу ломит. Тараканами закопошились мысли о подступающей старости…

Дорога, пройдя через небольшой лес, вывела к деревне. Поднимались над домами дымки, мычали коровы, ветер донес сладкий аромат только что выпеченного хлеба.

Берг сглотнул появившуюся слюну. Вот бы сейчас в тепло, полежать, съесть соленого сала с чесноком и с этим самым хлебушком, теплым, только из печи…

Запить самогоном, и поясница пройдет.

Но следы вели в обход деревни, и Берг, тяжко вздохнув, последовал за ними. Харальд явно знал, куда едет, где находится жилище мага и как к нему добраться. Вот только на что он надеется – перескочить стены и ров замка, а там порубить стражников? Невероятно!

Но дурные предчувствия ворочались в груди, заставляя опытного наемника поверить в то, что для нынешнего Харальда нет ничего невозможного.

Лес, начавшийся сразу за деревней, поверг Теневого в изрядное удивление. Здесь осень ещё не начиналась. Деревья стояли зеленые, как в июле, и весело шелестели ветвями. Но самым удивительным было то, что росли они вперемежку – осина рядом с сосной, а ива – с лиственницей. Надо всем господствовали гигантские дубы, словно взрослые над детьми, распростершие толстые руки сучьев. Пахло свежей листвой и желудями.

От созерцания Берга отвлек мощный скрип, раздавшийся где-то впереди.

Пришпорив коня, Теневой понесся на этот звук. Вылетел из-за поворота и тут же осадил лошадь.

Далее дорога тянулась прямая, словно лезвие меча. Неподалеку сидел на лошади Харальд, а над ним склонило ветви невесть как оказавшееся на дороге дерево. Крепкий молодой дубок.

Берг застыл, увидев, что его руки-ветви явственно тянутся к всаднику, чтобы схватить, сдернуть с лошади, но не могут этого сделать…

Дерево вновь заскрипело, и в звуке этом слышалось мучительное бессилие. В ответ Харальд захохотал и сделал повелительный жест.

Берг уже не удивился, когда дерево, точно нашкодившая собачонка, смирившаяся перед хозяином, медленно двинулось прочь с дороги. Бешено извивались выпирающие из земли корни, а крона тряслась, точно от ярости.

Харальд толкнул коня пятками, и тот послушно потрусил вперед.

Берг двинулся за ним. Пришлось опять немного отстать.

Нагнал безумца у самой границы леса. Она была проложена четко, словно зеленую мохнатую шкуру чащи некогда обрубили гигантским ножом, да так и оставили. Дорога здесь также заканчивалась.

Далее простирался луг. Несмотря на сентябрь, на лугу бурно цвели самые разные растения. Белыми глазами гляделись ландыши, с ними соседствовали астры, похожие в вечернем сумраке на клубки алого пламени. Было много других цветов, их названий Берг просто не знал.

Харальд спешился. Шлепнул коня по крупу, словно не собирался возвращаться, и животное с тихим ржанием поскакало назад. Глаза у лошади, когда она пробегала мимо Теневого, оказались выпученными и налитыми кровью.

Харальд скрылся за деревьями. Берг осторожно подобрался к самому краю зарослей. Когда он выглянул из-за ствола высокой, словно башня, березы, то не поверил собственным глазам.

За лугом стоял самый обыкновенный дом. Без толстых каменных стен, сторожевых башен, глубокого рва с водой, без сонма бдительной стражи. Всего этого, столь необходимого для каждого Владетеля, не было!

Двухэтажное строение, добротное, из крепких бревен.

Из людей – только Харальд, неторопливо бредущий среди травы и цветов.

Берг спешился и последовал за подопечным. Ступая на свежую и зеленую траву, он испытал нечто вроде робости. Показалось жалко топтать грязными сапожищами роскошный изумрудный ковер, вытканный цветами.

Робость пропала в тот момент, когда в руке Харальд а сверкнул извлеченный из ножен меч. Берг прибавил шагу, стараясь при этом не шуметь, и потянулся к собственному оружию.

Дверь дома распахнулась. На пороге стоял старичина, облаченный в темные одеяния. Теневой даже удивился – неужели это Владетель, разве может быть великий маг настолько дряхлым?

Дед что-то гневно закричал, указывая пальцем на Харальда.

Тот в ответ гнусно расхохотался и покачал головой.

Берг ещё ускорил шаг, почти побежал. Цветочный аромат душной сладкой тряпкой застревал в горле, мешая двигаться.

Старик, чье лицо от гнева сделалось красным, точно свекла, бросился навстречу безумцу, продолжая кричать и размахивать руками. Харальд не стал пачкать меч. Он просто взял деда за плечо и отбросил в сторону.

Только в этот момент Берг понял, что старик – не Владетель.

До Харальда оставалось десятка полтора шагов, и тот уже должен был слышать, что кто-то приближается сзади. Однако он не оборачивался и ничем не показывал, что готов отразить нападение сзади.

На пороге воздвигся ещё один человек, высокий и мощный. Когда он выступил на свет, то стало видно, что лицо скрывает капюшон длинного, до пят, плаща. Под одеянием угадывались очертания могучего тела.

От фигуры веяло ощутимой силой, и Берг сразу поверил, что это – маг!

Подтверждая догадку, человек в плаще вскинул руки, из них ударила прямо в Харальда нестерпимо сияющая золотистая молния. Теневой сжался, ожидая крика и запаха горелого мяса.

Но ничего не произошло. Молния пропала, словно её и не было, а Харальд яростно зашипел, точно огромная змея, которой наступили на хвост.

– Ты умреешшшьь! – Из шипения родились слова, и Берга обдало морозом – такая в них была ненависть. Неужели Харальд может такое испытывать?

До него оставался ещё десяток шагов, и Теневой понимал, что не успеет. Меч в руке безумца готов к удару, который не остановить, не отбить.

– Пусть, – ответил маг голосом зычным и громким, и в словах его не было страха. – Все рано или поздно умирают. Даже боги…

При последнем слове Харальд дернулся и вдруг замер. Воспользовавшись паузой, Берг, не скрываясь, бросился вперед. Обиженно свистнул меч, развернутый плашмя, светловолосый затылок чуть сместился, когда его обладатель понял, что его атакуют, и металл с глухим стуком соприкоснулся с костью.

Харальд упал ничком.

Берг остановился, только сейчас ощутив, как бешено колотится сердце, в каком ритме вздымаются бока, стремясь набрать в грудь как можно больше воздуха.

– Спасибо тебе, воин, – сказал Владетель и сбросил капюшон.

На Теневого глядел очень старый человек. Красное, одутловатое лицо покрывала тонкая сеточка морщин. Волосы на голове были почти совсем седые, лишь кое-где темнели не поддавшиеся годам пряди. Темные, словно кора дуба, глаза смотрели мягко.

– Не за что, – ответил Берг и неожиданно для себя закашлялся.

Охая и держась за бок, подошел старик, который осмелился преградить путь безумцу с мечом.

– Кто это, мой господин? – спросил он, показывая на Харальда.

– Не знаю, – ответил Владетель Свенельд, вздохнув. – Хотя кое-какие догадки у меня есть. Одно ясно – он очень опасен, и первым делом его следует связать. Принеси веревку, и господин воин этим займется. Ведь так?

Берг молча кивнул.

* * *
Харальд открыл глаза. Некоторое время перед ними плавали обрывки белесого тумана, потом сонная муть исчезла, и через неё проступил потолок. Деревянный, из светлых, плотно подогнанных друг к другу досок, он нависал, казалось, над самой головой. Встанешь – и ударишься.

И самое главное – Харальд такого потолка не помнил. Много их довелось повидать, а подобного, из незнакомой древесины, составленного с таким искусством, что и кончик меча не просунешь, не видел.

Он попытался приподняться, и тут же что-то впилось в ноги и плечи, сковывая движения. Постарался дернуть руками – ничего не получилось.

Удалось только поднять голову.

Он лежал на широком ложе, а толстые веревки перечеркивали тело в нескольких местах, исключая всякую возможность пошевелиться. Кисти и ступни оказались привязаны к штырям, торчащим из краев кровати.

Харальд пребывал в недоумении, пытаясь извлечь из воспоминаний – кто это его сюда принес и почему он связан? Память оказалась пустой, точно брюхо нищего.

Последнее, что удалось вспомнить, – как он выходил из своего дома в Бабиле в компании с Бергом, зачем-то отдав тому меч. Мысль об оружии словно пробила плотину, и понимание своего положения ударило сильнее бушующего водного потока.

Не выдержав напора эмоций, Харальд застонал и прикрыл глаза.

Все ясно. У него опять был приступ, и Берг, верный договору, связал его, не позволив совершить злодейство.

Мысль о том, что верный друг все сделал как надо, принесла облегчение. Но оно было недолгим. Совершенно логичным было полагать, что Теневой, утихомирив подопечного, стал бы держать его в доме на улице Дырявых Горшков, а не в этой совершенно незнакомой комнате…

Беспокойно заныло в груди: неужели он смог сбежать и что-то натворить?

Ощущая, как от стыда горят щеки, Харальд открыл глаза и осмотрелся.

Стены были выложены теми же деревянными панелями приятного глазу светло-бежевого оттенка. Из мебели наличествовали несколько стульев и большой открытый шкаф. На его полках стояло множество сосудов с разноцветными жидкостями. Харальд беспокойно поежился. Разве может обычная настойка светиться, словно светлячок? Зачем нужно ожерелье из медвежьих когтей?

Неужели магия?

Но за широким окном успокаивающе барабанил дождь, а нос щекотал приятный цветочный аромат, заставляя забыть тревогу. Харальд едва успел удивиться: «Откуда цветы, ведь сейчас осень?», когда дверь слегка скрипнула и открылась, впуская высокого и могучего человека.

Судя по многочисленным морщинам, избороздившим лицо, он был очень стар. Несмотря на полноту, двигался легко и изящно. В мощных руках чувствовалась немалая сила, а карие, цвета торфяной воды, глаза словно светились изнутри.

– Ага, ты очнулся, – проговорил вошедший рокочущим голосом, напомнившим Харальду о грозе. – Это хорошо! С мечом на людей больше не будешь бросаться?

– А я что, бросался? – уныло спросил Харальд.

– Было дело, – усмехнулся в ответ кареглазый гигант. Совершенно неожиданно тон его стал серьезен. – Меня зовут Свенельд, Владетель Свенельд.

Харальд почувствовал, как дернулось сердце. По коже пробежала ледяная дрожь.

– Где я? – спросил он.

– В моем доме, – добродушно ответил маг, развязывая веревки.

Харальд едва сдержал стон. Обиталище Свенельда – это несколько сотен верст от Бабиля. Сколько же продолжался приступ, сколько дней безумие управляло телом, сколько человек за это время погибло?

Вопросы мучили сильнее, чем опытный палач.

Владетель, потихоньку распускающий путы, заметил состояние связанного.

– Не казни себя, – сказал он тихо. – Берг следил за тобой. Ты никого не успел убить.

Облегчение теплой волной прокатилось по телу. Харальд ощутил, как по лицу течет пот, инстинктивно поднял руку, чтобы его вытереть, и слишком поздно вспомнил о путах.

Но вот рука освобождена, и вскоре он уже сидел на кровати.

– Сколько я пробыл… под этим? – спросил Харальд.

– Не очень долго, – мягко ответил Свенельд, пододвигая стул и усаживаясь. – И не столь важно, сколько именно.

– Я пытался убить вас? – задал Харальд ещё один вопрос. – Почему же вы не прикончили меня, раз смогли связать?

– На мою жизнь ты действительно покушался. – Владетель поскреб голову, поросшую седыми и жесткими волосами. – Но обезоружил тебя твой друг, Теневой Берг. Скажи спасибо ему.

Харальд упрямо спросил ещё раз, с трудом сдерживая горечь:

– Все же почему вы меня не казнили? Ведь понятно, что при новом приступе я снова попробую убить вас?

– Ведь ты сын Харальда фон Триза? – вопросом на вопрос ответил Свенельд, и в глазах его зажглось тревожное ожидание.

– Да.

– Считай, что именно это послужило причиной. – Маг коротко кивнул.

– Слишком многие относились ко мне хорошо только из-за моего отца! – зло выпалил Харальд. – Из-за того, что я на него похож, что я его сын! И все не замечали при этом меня самого, какой я есть!

– А какой ты?

Неожиданный вопрос заставил Харальда замолчать. Сотни ответов толклись на языке, но, перебирая их, чтобы выбрать верный, он с ужасом осознал, что не сможет ответить на этот вопрос. То, что он раньше считал своим – ненависть к магам, например, – оказалось принадлежащим вовсе не ему, а безумию. От нахлынувшей боли захотелось выть.

– Что за привычка мучить себя, – с досадой пробурчал старый маг, и лицо его на миг исказилось недовольством. – Вот это уж точно от отца.

– А что вы знаете о нем? – спросил Харальд, и вопрос его прозвучал наивно, почти по-детски. – Мне много рассказывали, но никто так и не смог сказать, как он погиб…

Владетель помрачнел, глаза его угрюмо сверкнули.

– Я воевал с твоим отцом, – сказал он медленно, словно вспоминая. – Сталкивался на поле боя, а лично видел всего три раза. Он был очень сильным магом, а человеком… Не знаю. – Свенельд помолчал. – Он вызывал невольное восхищение своей силой и целеустремленностью, но и страх – жестокостью и равнодушием.

– Жестокостью? – Харальда охватил гнев, но охлаждающим ушатом воды вылилось ему на голову воспоминание о прозвище Белого Владетеля: Кровопийца. За доброту так не поименуют.

– Да, – кивнул старый маг, не обратив внимания на эмоции собеседника. – Но это качество, как и равнодушие, было в нем не врожденное.

– А откуда оно взялось?

Владетель тяжко вздохнул.

– От одной очень опасной вещи, от того, что он добыл на севере.

– От той Книги?

– Ты знаешь? – Изумленно поднялись седые брови на красном, покрытом морщинами лице.

– Конечно. В племени кое-кто болтал об этом.

– Да, жестокость твоему отцу дала именно она. И она же его и погубила.

– Как? – Харальд подался вперед.

– Точно я не знаю, – пожал могучими плечами Свенельд. – Но предполагаю, что твой отец осознал зависимость от Книги и попробовал её уничтожить. Видимо, ему это удалось.

– И он погиб?

– Я почти в этом уверен – В голосе Владетеля неожиданно прозвенела печаль. – Трудно жить, вырвав у себя сердце

– Трудно. – Харальд почти не ощутил печали, хотя когда-то давно, несколько лет назад, искренне верил, что его отец жив. Надежда встретить отца разлетелась, словно стекло под сапогом, говорить о смерти отца теперь было почти не больно.

– Чего ворошить прошлое. – Старый маг потянулся и утробно зевнул, точно просыпающийся от зимней спячки медведь. – Давай лучше побеседуем о тебе. Я ведь некоторое время даже следил за тобой.

– Да? – Харальд не пытался скрыть удивления. – Я ничего не заметил!

– И немудрено, – усмехнулся Владетель, хитро поблескивая глазами из-под белых бровей. – Ведь мои соглядатаи надзирали за тобой не для того, чтобы убить. Это бы ты сразу почуял.

– Наверное.

– Слежка продолжалась около года и завершилась весной, когда ты уехал на север, к Торгриму. За это время я догадался, чей ты потомок, откуда пришел в наши края и что именно ты убил многих Владетелей.

– Было такое. – Харальд поморщился.

– Я только не мог понять причину, по которой ты это делаешь. Поначалу все было ясно – деньги. Но потом? Твои поступки вовсе не походили на действия безумца.

Харальд склонил голову.

– Откуда оно взялось, это безумие? – глухо спросил он.

– Есть одна мысль, – совершенно серьезно проговорил Свенельд. – Ты ведь сын мага, и не просто мага, а Владетеля. А ведь у нас не бывает детей! Я долго думал над причиной этого, пока не решил, что, может быть, дети Владетелей представляют собой опасность для мира? Поэтому все так мудро и устроено, чтобы они не появлялись. Но твои родители, уж не знаю как, сумели обойти непреложный закон. На свет родился ты…

– Родился безумным, – закончил за собеседника Харальд.

– Совершенно точно! – безжалостно подтвердил вывод маг. – Родился одержимым!

– И вы не боитесь? – Харальд ощутил, как горечь в его словах переплавляется в издевку, но остановить себя не смог. – Не опасаетесь разговаривать со мной? Ведь я опасен, а вы меня развязали. Если безумие накатит на меня сейчас, то ничто вас не спасет!

– Не накатит, – уверенно ответил Владетель и расхохотался, точно рокочущая молниями грозовая туча. – Насколько я понял твою болезнь, сейчас безумие обессилело, в течение нескольких дней ты совершенно безвреден. А впрочем, давай проверим.

Он слегка наклонился вперед. Харальд успел краем глаза уловить движение, слишком быстрое для столь тучного человека, и щеку его опалила самая настоящая полновесная оплеуха.

В голове зазвенело. Длань у мага оказалась тяжелая, а драться на кулаках Харальду не приходилось давно. На миг он ощутил гнев и обиду, готовность кинуться на обидчика едва не сдернула тело с места.

Но вместо того чтобы ответить, он остался сидеть неподвижно, прислушиваясь к себе.

Гнев оказался самым обычным. Не опаляющим душу безумным вулканом, из которого рвется уничтожающий сознание огненный поток, а простым человеческим чувством обиды на того, кто сделал тебе больно.

От облегчения он даже рассмеялся.

– Вот видишь, – глаза Свенельда довольно блеснули. – Сейчас ты вполне обычный человек, но это только ПОКА. С каждым днем безумие будет накапливаться, пока в один не очень прекрасный момент не окажется сильнее тебя. Тогда оно вырвется, словно бешеный зверь из клетки…

– Вы хорошо поняли эту болезнь. – Харальд ощутил, как надежда на избавление овевает грудь теплым потоком. – Может быть, вы сможете меня вылечить?

– Увы! – Старый маг вновь погрустнел. – Я не могу тебе помочь, как и любой другой из людей, демонов или ангелов. Ты ведь не поддаешься магии!

– Впору сейчас пожалеть об этом свойстве, – сдерживая стон разочарования, сквозь зубы ответил Харальд. Мог бы и сам догадаться и не задавать глупых вопросов. – Хотяоно не раз спасало мне жизнь.

Владетель вздохнул. Лицо его было откровенно печальным.

– Есть один… одно существо, которое наверняка сможет помочь тебе, – проговорил он после паузы как-то неохотно.

– Кто же это?

Вопрос повис в воздухе, словно удерживаемый ветром опавший лист.

Свенельд вовсе не торопился на него отвечать. Глаза его светились беспокойством, а в позе, внешне расслабленной, все же заметно было немалое напряжение. Отвечать на вопрос магу было сложно.

Наконец он решился. Глубоко вздохнул и посмотрел прямо на Харальда. Тяжело и мрачно.

– Обычно его называют Больным Богом, – выдавил он словно через силу.

Харальд не поверил своим ушам. Богом? Да разве остались ещё боги в этом мире? Разве не покинули они его, сотворив многие тысячелетия назад? И мыслимо ли для смертного добиться помощи от бога? Может, Свенельд так шутит?

– Как? – только и смог промямлить он вслух. – Б-богом?

– Больным Богом. – В тоне мага не было и тени шутливости. Он говорил совершенно серьезно.

– Но это невозможно! Где я его найду?

– Ты мне не веришь. – Слова падали тяжелые, словно срубленные вековые ели. – Придется тебе кое-что рассказать. Такое, о чем большинство людей и не подозревает.

Харальд недоуменно посмотрел на Владетеля.

– Да, боги ушли из нашего мира, – кивнул тот на невысказанный вопрос. – Оставили только тень своей силы. Но вся штука в том, что это были боги предыдущего поколения!

– Как?!

– Именно так, – кивнул Свенельд, и губы его тронула усмешка. – Боги не размножаются, но смена поколений происходит у них точно так же, как у людей и прочих живых существ. Только гораздо медленнее. Храм Двоих, в котором твой отец взял Книгу Жажды, принадлежит богам одной из древнейших эпох. Он был построен задолго до того, как выросли Северные горы. Старшее поколение уходит из мира, их взрастившего, освобождая место для нового. И между уходом одних и приходом других бывает, как я понял, достаточно большой, по нашим меркам конечно, промежуток.

– И сколько он длится? – спросил Харальд. Не то чтобы этот вопрос его сильно интересовал, просто слишком невероятны были сообщаемые старым волшебником сведения. Требовалось услышать звук собственного голоса, чтобы прийти в себя.

– Около двадцати веков. Более тысячи семисот лет назад ушли из нашего мира боги предыдущего поколения, и то, что осталось от них, – жалкие тени, полуразрушенные остатки некогда великих существ.

Именно тогда, ощутив свободу от предписаний суровых небожителей, наши предки двинулись в странствия, стремясь найти новые земли. Белокурые и светлоглазые вышли из лесов, смуглые и черноволосые пришли из степей, и здесь, в долинах трех рек, сформировался наш народ. И, пользуясь отсутствием божеств, восприняв знание об Истинном Алфавите, он сумел развить искусство магии. Владетели заняли место богов. Не нужны стали храмы, молитвы. Наступила эпоха Магии. Но и она подходит к концу…

– Почему вы так решили? – спросил Харальд. От необходимости напряженно размышлять у него заныла голова, настоятельно требуя передышки.

– Есть разные признаки, – неохотно ответил Свенельд. – Во-первых, сила магов пошла на убыль. Твой отец был последним великим Владетелем. Мне осталось жить недолго. Те же, кто пришли нам на смену, слабее во множество раз. Смотри – ты убил Канута несколько лет назад, а свара на его землях не затихает, ни один из претендентов не может взять верх. На юго-востоке, у Рудного кряжа, образовалась ещё одна территория, неподвластная Владетелям, вроде той что создал Торгрим фон Жахх. Случись такое полвека назад, смутьяна тотчас бы стерли в порошок. А сейчас это сделать некому. Во-вторых, пошли слухи о новых богах, которые в силах многое дать последователям. На юге, у моря, с тех пор как тамошние маги ослабли, стали поклоняться Беспокойному Богу, который властен над волнами и штормом. А по дорогам ходят слуги Больного Бога, берущиеся исцелять любые болезни. Может быть, ты и сталкивался с ними. Их можно узнать по раздвоенному посоху.

– По посоху? – ахнул Харальд. – Я видел человека с таким посохом во сне!

Он вкратце пересказал сновидение о человеке с посохом, случившееся в то время, когда Харальд пребывал без сознания, страдая от ран. Когда вспомнил о диске, состоящем из переплетения зеленой и черной спиралей, Свенельд кивнул.

– Да, это символ Больного Бога, – сказал он. – Наверное, ещё один знак, что тебе стоит пойти именно к нему. Его слуги тебе вряд ли помогут, а вот сам он наверняка сможет излечить тебя от безумия!

– И где его искать? – грустно усмехнулся Харальд. – Как до него дозваться? Ведь храмов новым богам пока ещё не строят!

– Нет, но зато сами молодые боги пребывают целиком и полностью здесь, в нашем мире! Точнее – в том месте, где им довелось родиться. А где находится место рождения Больного Бога, я знаю!

– И где же?

– В Западных лесах, на берегу реки, которую называют Чистой. Примерно в девятистах верстах на запад от городка Фенри, через который сейчас проходит западная граница моего Владения, – четко и спокойно ответил маг.

– Так далеко?

– А ты чего ожидал? – усмехнулся Свенельд, после чего потянулся и зевнул, словно огромный седоголовый кот. – Что он будет ждать тебя в «Спившемся демоне»?

– Нет, – ответил Харальд. – Но пока я доберусь туда, безумие захватит меня, и тогда я наверняка поверну назад.

– Я думаю, Берг тебя проводит, – проговорил старый маг задумчиво. – Свяжет тебе руки, посадит на коня – ведь усидишь, я знаю, – и потихоньку довезет. До леса я отправлю с вами небольшой эскорт, чтобы никто из ретивых вассалов остановить не вздумал, а дальше уж сами.

– Спасибо, – прошептал Харальд и с удивлением прислушался к собственным ощущениям. Давно он не был никому настолько искренне благодарен.

Маг поднялся со стула, заканчивая разговор:

– Пойдем лучше поедим. Ведь ты голоден?

Желудок Харальда требовательно квакнул, отвечая на слова Владетеля, и тот расхохотался, да так заразительно, что оставалось только к нему присоединиться.

По дому, обещая сытный ужин, плыли запахи жареной оленины.

* * *
Прощались они у той самой деревни, переночевать в которой Бергу так хотелось несколько дней назад. Откуда же он мог знать, что попадет на постой к самому Владетелю Свенельду, где постель мягче, еда сытнее и пиво куда как лучше?

Могущественный маг провожал их. Лицо его скрывалось под капюшоном, по которому бессильно стекали дождевые струи, и из-под плаща были видны только большие ладони, твердо сжимающие поводья.

На лошади Владетель сидел уверенно.

– Ну, – прогудел маг, – удачной вам дороги. Надеюсь, что до морозов вы успеете добраться до места. Ты, Харальд, не отчаивайся У меня есть средства предвидеть будущее. Одержимость оставит тебя после этой поездки А ты, Берг, следи за ним хорошенько. Все же его надо ещё и довезти. Счастливо вам!

– Счастливо! – тихо ответили они вместе.

Маг развернул коня и в одиночку поскакал к лесу Могучая фигура на мощном коне – он медленно растворился в пелене дождя, и сердце Берга пронзила острая тоска, он понял, что больше не увидит этого гостеприимного человека (что бы там ни болтали о Владетелях) никогда.

Теневой засопел, отгоняя мрачные мысли, а затем повернулся к командиру отряда, который должен был проводить их до границы Владения. Плащ его отсырел под дождем, а светлые волосы на голове слиплись, но голубые глаза сверкали истовой, нерассуждающей решительностью.

– Ну что, господин Эйнар, ведите нас, – сказал Берг.

Тот кивнул и поднял руку, отдавая приказ воинам.

С гулким чавканьем вошли в грязь копыта. Первым поскакал на запад знаменосец, и полотнище алой ткани над ним красиво вилось, несмотря на ветер и дождь.

Чуть отстав от знаменосца, двигался командир. Рядом с ним Берг с двумя мечами у седла и безоружный Харальд, чьи руки надежно связаны, а ноги примотаны к стременам. За ними скакали остальные воины – всего около трех десятков.

Копыта плескали по лужам, воздух отдавал плесенью, бежали по небу низкие сентябрьские тучи. Путешествие обещало быть нелегким.

* * *
Дорога была давно заброшена и сплошь заросла желтой пожухлой травой. Листва на деревьях потеряла зеленый цвет, над лесом царил мягкий шорох листопада. То один, то другой лист срывался с ветки и, кружась, словно огромная желтая снежинка, начинал медленно опускаться к земле, чтобы занять место в громадном ковре, который каждый год ткет осень.

Это было красиво. Навевало покой.

Однако не стоило забывать, что и в этих местах гремела война, а заброшенная дорога устлана не только листьями, но и мертвыми телами.

Поэтому Берг не давал себе увлечься обманчивой умиротворенностью пейзажа.

Он напряженно вслушивался в окружающий лес. Кроме шороха листьев и шума ветра в вершинах, ничего не было слышно. Харальд наверняка слышит ещё что-то, но на его лице, поросшем странной белесой бородкой, не видно тревоги. Значит, никто пока не желает уничтожить путников.

– Как тут здорово, – сказал вдруг Харальд, шумно втягивая воздух ноздрями. – Я уже и забыл, как красиво осенью в лесу. Как сладко пахнет грибами, опавшей листвой, мокрым деревом…

– Ага, и несвежими трупами, – усмехнулся Теневой, – которые варвары забыли сожрать!

Они покинули пределы Владения и ехали по землям, которые полтора десятилетия назад подверглись нашествию лесных племен. Даже магия Владетеля не помогла остановить варваров. Они сожгли города, уничтожили деревни и замки и с тех пор постоянно тревожили земли Свенельда нападениями.

– Кто тебе сказал, что они людоеды? – с удивлением спросил Харальд. Все время путешествия он был неизменно спокоен, признаков безумия не выказывал. Тем не менее Берг постоянно держал его в путах.

– Никто, – пробурчал Теневой, мрачно оглядываясь. – Только не нравятся они мне, и все.

Харальд расхохотался.

Дорога чуть свернула, и лес неожиданно кончился. Посреди обширного пустого пространства глазам путников открылся замок. Издали он казался невредимым. Стояли серые башни без следов огня, нерушимо возносились стены. Черными запавшими глазницами смотрелись окна.

Только не было на донжоне флага с гербом родовитого владельца.

– Поедем, посмотрим, – предложил Харальд неожиданно севшим голосом. Берг не стал возражать.

Чем ближе они подъезжали, тем заметнее становились трещины в стенах, разорвавшие некогда несокрушимый камень. Ров около замка заплыл землей, напоминая скорее сточную канаву, а ворота стояли распахнутые, точно беззубый рот.

– Понятно, почему он не разрушен, – с отвращением сказал Берг. – Взять такой замок смогут даже деревенские старухи, не то что воинственные варвары. И никакой гарнизон не поможет, и стены ломать не придется.

Харальд кивнул. Ему казалось, что он некогда уже видел это место, но другим, и теперь жадно искал сходства с прежним, иным замком, который был могуч и полон людей.

Копыта зацокали по каменным плитам двора.

Здесь в беспорядке валялись кучи какого-то хлама. При виде скелета в заржавевшей кольчуге Берг нахмурился и покачал головой. В ноздри лез запах запустения, запах гнили и грязи, который бывает только в таком месте, где люди когда-то жили, но потом ушли.

Над дверью донжона, которая, судя по всему, была вынесена тараном, на камне был выбит какой-то символ. Харальд долго его разглядывал. Когда он заговорил, то голос срывался от волнения.

– Скажи мне, Берг, что это? А то я не очень хорошо разбираюсь в гербах.

– Кабанья голова, – уверенно определил Теневой, подъехав поближе. – Правда, я не знаю, какой род имеет такой герб…

– Я знаю, – едва слышно сказал Харальд, и Берг сразу замолчал, ощутив в голосе друга нешуточное волнение. – Это герб рода фон Триз, к которому принадлежал мой отец. К которому, по всем законам, принадлежу и я. Это мой замок.

Он горько усмехнулся.

– Да, судьба подарила мне странное наследство: кровавую славу отца, мое собственное безумие и разрушенный замок. Немногие могут похвалиться таким! Поехали отсюда!

Берг молча развернул коня и направил его к воротам. Впереди виднелась прямая спина Харальда. Пока путники добирались до леса, последний из рода фон Триз ни разу не обернулся.

Глава 12 БОЛЬНОЙ БОГ

– Река, – проговорил Берг изумленно, когда сосняк закончился и впереди, под невысоким обрывом, заплескалась полоса серой воды. – Неужели та самая?

– Сомневаюсь, – покачал головой Харальд. – Вспомни, что маг говорил. Что будет две реки и через первую надо переправиться.

– Жаль, – вздохнул Берг.

В путешествии прошло пятнадцать дней, и, несмотря на то что октябрь подошел к середине, погода стояла на изумление мягкая. Дожди прекратились, небо висело над миром нежно-голубое, словно отмытое дочиста. Солнце красиво золотило листья, которые не успели облететь. Россыпью алых шариков манила брусника.

По ночам, правда, было холодно. Костер разводить боялись, понимая, что лучшего способа привлечь к себе внимание не придумаешь. Хотя, проехав по землям варваров более пятисот верст, людей и следов их жизни они не встретили.

Берг объяснял это везением. Харальд, который выбирал дорогу, только хмыкал и отмалчивался.

Кони вошли в воду, и мягкое, почти неощутимое течение потащило их вниз по реке.

Противоположный берег, пологий, заросший густым кустарником, который устрашающе растопырил голые пальцы ветвей, приближался медленно.

Вышли на берег там, где кустарник удалялся от воды, образуя песчаный пляж саженей двадцать шириной. За широкой полосой песка среди подлеска возвышались старые ели с иссиня-зелеными кронами. Чистый и сильный запах хвои перебивал сырой аромат реки.

Берг спрыгнул с коня и собрался вылить из сапог воду, когда раздался громкий треск. Ветви одной из елей приподнялись, и на пляж, потрясая дубинами, выскочили несколько рослых мужчин в нарядах из звериных шкур. Они устрашающе ревели, намерения на бородатых лицах читались самые решительные.

Берг одним движением выхватил меч. Ни капли страха не было в его душе. Что с того, что его противники выше почти на голову, что на их руках перекатываются могучие мускулы? Зато он ловчее, и в руках его не палка, а настоящий меч!

От мыслей о собственном величии его отвлек вскрик Харальда.

– Развяжи меня! – рявкнул он.

– Ты что, с ума сошел? – ответил Берг, прикидывая, кого из набегающих ударить первым. – Может, и меч тебе дать?

– Ты не справишься с ними!

Этот возглас Теневой услышал, но ответить не успел. Бой уже начался.

Сверкающее лезвие соприкоснулось с деревом дубины, чтобы пройти через него и поразить врага в открытое горло. Но неожиданно раздался стук, и меч, оставив на палице небольшую зарубку, отлетел в сторону.

Берг изумился и едва не пропустил удар. Сучковатое дерево оцарапало щеку. Кровь горячей струйкой потекла по подбородку.

Варвары, несмотря на устрашающие размеры, оказались на диво подвижны. Дубины, способные противостоять металлу, порхали в их руках, словно прутики, хотя весила каждая из них не меньше пуда. Один удар такой палицы переломал бы Бергу кости.

Приходилось уворачиваться, отклонять удары и при этом ещё не забывать, что за спиной находится Харальд, неспособный и рукой шевельнуть.

Отклонение, удар, отскок. Мелькают перекошенные лица, заросшие до самых бровей, сверкают яростно светлые глаза. Острый запах пота, крики, хрип.

Бергу все же удалось свалить одного. Молнией мелькнул меч – лезвие из блестящего стало темным. Рыжеволосый великан зашатался, с недоумением посмотрел на рану в боку и упал на песок.

Сородичи его как по команде отскочили назад. На лицах их появилось смятение.

Не дожидаясь новой атаки, Берг резко развернулся, крикнул: «Руки!» и когда Харальд послушно приподнял связанные запястья, ударил.

Свистнул меч, и веревка, только что оплетавшая руки плотным кольцом, распалась. А Теневой уже поворачивался, готовясь встретить врагов. Но те о чем-то совещались. Затем один из них крикнул.

К ужасу Берга, еловые ветви вновь колыхнулись, и на прибрежный песок выбрались ещё пятеро мужчин. Теперь варваров было восемь – против одного, нет, двух мечников.

– Я же говорил, что не справишься. – Харальд появился сбоку, сжимая в руках меч. От ножных пут он избавился самостоятельно. – А ты не поверил!

– Откуда ты о них знаешь? – мрачно спросил Берг, ощущая непривычную тревогу.

– Вот знаю, и все! – усмехнулся Харальд, и тут варвары атаковали. Со всех сторон, разойдясь полукругом.

Теневой приготовился обороняться. Но Харальд нарушил его планы, бросившись вперед, словно новичок, первый раз оказавшийся в бою и думающий, что враг побежит перед ним.

Хотелось крикнуть: «Стой, дурак!» Берг так бы и сделал, если бы не стоял, разинув рот. «Неужели это я учил его владеть мечом?»

Харальд свалил двух дикарей одним ударом. Змеей скользнул за спину нападающим и, пока те развернулись, сразил ещё одного. Меч его бил так стремительно, что даже Берг не успевал за ним следить.

Варвары разразились испуганными воплями, в которых повторялось одно и то же слово, и бросились наутек.

Харальд замер, тяжко дыша. По лбу его струился пот, глаза сверкали, а по лезвию меча тягучими красными каплями стекала кровь.

– Что они кричали? – спросил Берг, судорожно сглотнув.

– Они приняли меня за бога, – ответил Харальд и зло сплюнул. – За бога войны… Поэтому и убежали.

– Да, – протянул Берг и вдруг замер, даже перестал дышать. Взгляд его медленно поднимался от покрытого кровью клинка в руке к зеленым, сверкающим, как сырая трава под солнцем, глазам.

– Отдай мне меч, – сказал Теневой тихо. По лицу Харальда пробежала судорога.

– Ты что, боишься меня? – спросил он вкрадчиво.

– Да, – честно ответил Берг. – Я не смогу остановить тебя, если ты с оружием.

Харальд рассмеялся и швырнул меч на песок, серый, словно кожа больного.

– Если бы у меня был приступ, – горько сказал он, – ты бы не удержал меня даже безоружного!

Берг, поднимая клинок, опустил глаза. Ему было невыносимо стыдно.

* * *
Дождь, донимавший путников с самого утра, превратился в снег. Тяжелые мокрые хлопья неторопливо и основательно протискивались сквозь ветви и падали на мокрую бурую землю, чтобы тотчас погибнуть, превратиться в воду.

– Вот и зима, – сказал Берг и оглушительно чихнул.

– Точно, – поддержал его Харальд, ехавший впереди. Руки его были свободны, но оба меча Теневой держал при себе.

С момента схватки с варварами прошло семь дней, за это время путешественникам не встретилось ни единой живой души, хотя следы человека попадались постоянно. То черная проплешина кострища, то пенек от срубленного дерева, то какие-то знаки на сосновой коре.

Хозяева здешних мест избегали встречи, и это Берга нисколько не огорчало. Как-то раз он все же спросил:

– Почему они скрываются? Ведь навались они толпой десятка в три – вряд ли мы отобьемся.

– Ты забыл, – Харальд зло усмехнулся, – что они приняли меня за бога. Поэтому и не решаются подойти, хотя следят за нами постоянно.

– Откуда ты знаешь? – изумился Теневой.

– Что знаю? – поинтересовался Харальд. – Что следят? Так это слышно. А кем они меня посчитали – просто знаю, и все.

Под безмолвным ливнем снежинок путники пересекли небольшой осинник и спустились в овраг. Склоны его густо заросли малинником, по дну журчал ручеек, вода в котором отливала серебром. Пахло сырой землей и прелыми листьями.

– Река скоро, – сказал Харальд, потянув носом воздух. Берг привык доверять чутью спутника и поэтому не удивился, когда саженей через сто глазам открылась широкая водная гладь.

Она была темной, и Теневой даже удивился: река называлась Чистая. Несколько мгновений он приглядывался и только потом сообразил, что вода настолько прозрачна, что сквозь неё видно дно: бурые массы ила, извивающиеся ленты водорослей, золотистыми и серебристыми каплями снующую рыбу.

Зрелище было завораживающим.

– Чистая река, – с благоговением прошептал Харальд, и Берг поднял голову.

Противоположный берег был закрыт туманом, густым и белым, словно парное молоко. Сквозь него смутно проступали очертания деревьев.

– Надо переправляться, – скучным голосом проговорил Берг, осматривая берег в поисках подходящих бревен. Но за узкой полоской желтого, словно мед, песка начинались заросли кустарника. Больших деревьев видно не было.

Харальд ахнул. Берг мгновенно напрягся и ухватился за меч. Но зрелище, представшее глазам, заставило его отпустить ребристую и холодную рукоять.

Туман на противоположном берегу рассеивался. Он отползал в сторону, словно ширма из белесой ткани. Солнце, неожиданно прорвавшееся через прореху в тучах, залило реку и берега золотистым сиянием.

Деревья, вознесшиеся на берегу, оказались обыкновенными лиственницами. Только таких громадных Берг в жизни не видел. Они стояли точно исполинские зелено-желтые свечи, годные для освещения дома великана.

А за ними было пустое пространство. Из-за деревьев не удалось разглядеть, что именно там находится, но лес начинался только в сотне саженей от Чистой реки.

Бергу лиственницы показались уродливыми, хотя почему, он не смог бы объяснить Но сердце екнуло от отвращения, а в желудке объявилось ощущение тошноты.

* * *
Лиственницы были невыразимо прекрасны. Они словно возносились к небесам, всем видом говоря, что смертным такое вырастить не под силу…

Какое-то движение отвлекло Харальда от созерцания деревьев.

По водной глади навстречу путникам скользила пустая лодка. Изящная, точно плывущий лебедь, она легко вспарывала волны золотистыми боками, хотя не было видно ни весел, ни паруса.

Путников приглашали на тот берег.

Впервые за все время путешествия Харальд ощутил беспокойство. Он не мог понять, чем оно вызвано, но уж слишком легкой оказалась дорога. В лесу он ЗНАЛ, куда свернуть, чтобы избежать нежелательной встречи (один прокол не в счет) с варварами, ЗНАЛ, куда именно идти и какой дорогой следовать, чтобы выйти точно к цели. Словно кто-то незримый шептал в самое ухо.

А теперь ещё и лодка.

– Ну вот, проблема с переправой решена, – попытался улыбнуться Берг, когда прибрежный песок заскрипел под днищем лодки, но улыбка вышла невеселой.

– Отдай мне меч, – неожиданно попросил Харальд.

Светлые глаза мечника удивленно сверкнули, но он без вопросов отстегнул ножны и протянул их Харальду. На ощупь они оказались непривычно холодны, а заняв место на поясе, оттянули его вниз, словно весили пуд.

– Ну что, вперед? – спросил Берг. В голосе его звучало волнение, почти нерешительность.

– Вперед, – ответил Харальд и перенес ногу через невысокий борт.

Ступать грязными сапогами на девственно чистое дно лодки, которое белело, точно рыбье брюхо, казалось святотатством, но позыв разуться был и вовсе глупым, и Харальд невозмутимо уселся на одно из сидений.

Едва Берг занял место на другом, лодка вздрогнула и без малейшего усилия, не разворачиваясь, двинулась назад. Вода слегка шумела, расступаясь перед заостренным килем.

Теневой смотрел вниз, созерцая подводную жизнь, а Харальд не отрывал взгляда от приближающихся громадных деревьев. В голове мартовскими зайцами скакали мысли: неужели меня там исцелят, неужели я смогу избавиться от одержимости? Но что попросит бог в качестве платы или он настолько добр, что проведет исцеление безвозмездно?

В последнее верилось с трудом.

Лодка мягко ткнулась в берег и замерла.

Вздохнув, Харальд поднялся и одним движением оказался на земле. Хотя сидение в лодке было недолгим, заныли ноги. Захотелось выдернуть меч и совершить несколько разминочных движений.

От воды вела дорожка, выложенная розовым, с белыми прожилками камнем. Камень напоминал замороженное сало.

Шагать по камню было легко, и казалось, что лиственницы, стоящие по сторонам от дорожки, неодобрительно рассматривают пришельцев. Берг, судя по недовольному сопению, тоже ощутил нечто похожее.

За деревьями оказалась каменная стена высотой в несколько саженей.

Дорожка обрывалась у ворот, которые оказались распахнуты настежь. За створками виднелось обширное пустое пространство, усыпанное белым песком. «И тут живет бог?» – с сомнением подумал Харальд.

Сами створки покрывала искусная резьба, изображающая сцены исцелений. Признаки болезней были выполнены с чрезвычайным искусством. Даже Харальд, не являясь лекарем, понял, что этот человек, на лице которого написано судорожное усилие, а грудь выпячена, страдает легочной немочью, а этот держащийся за живот – поносом…

Картинок было много, чтобы осмотреть их все, понадобился бы не один день. Харальд решительно отвел взгляд в сторону и шагнул вперед, пересекая линию ворот.

Ударил гром, прикатившийся из ниоткуда, глаза резанула вспышка. На мгновение Харальд ослеп и оглох, а когда зрение и слух вернулись, то большого труда стоило сдержать вскрик удивления.

… Шелестел зелеными ветвями под ласковым теплым ветром прекрасный сад. Ни одного дерева Харальд не мог узнать, ни одно не походило на другое, и на каждом были либо цветы, либо плоды. От обилия сильных и сладких ароматов кружилась голова.

Далее был виден небольшой павильон. Колонны белого камня, плоская крыша, изысканная простота линий – Харальду показалось, что где-то он подобное строение уже видел…

Ахнул рядом Берг. Глаза его были выпучены, а в рыжая борода встала дыбом.

– Где мы? – спросил он, разевая рот, точно умирающий на берегу лещ.

– Вот уж не знаю, – ответил Харальд, разглядывая небо. Оно было опалового цвета, без туч и солнца, и свет лился сразу отовсюду, сильный и равномерный. – Пойдем туда и узнаем.

К павильону вела тропинка.

Одежда на путниках была зимняя, и Харальд сразу вспотел. Запах собственного пота казался до отвращения грубым по сравнению с ароматами сада. Меж ветвей порхали крупные, ярко окрашенные птицы. Золотой, багряный, малахитовый, сапфировый – все цвета смешивались в их оперении в самом странном беспорядке.

Птахи поглядывали на людей без удивления.

Странным было лишь то, что не было слышно птичьего пения. Только шорох листьев и шум шагов.

Около самого павильона оказалось небольшое пространство, свободное от деревьев. Когда путники ступили на него, то навстречу из тени колонн вышел человек.

Когда человек, словно соткавшись из воздуха, ступил на освещенное место, Харальд ощутил, что не в силах дышать. Уж такое существо он никак не ожидал встретить в обиталище божества…

Чужак был горбат и хром. На шишковатом черепе торчало несколько пучков волос. С головы сыпалась перхоть. Один глаз был закрыт бельмом, другой подслеповато щурился. Щеку украшал огромный лиловый лишай.

Пальцы на руках были скрючены, а дышал человек шумно, с хрипом и присвистом.

– Приветствую вас, – сказал он голосом неожиданно глубоким и чистым, а затем закашлялся. На зеленую траву упали несколько сгустков слизи, окрашенных алым. – В моем обиталище.

– Кто ты? – спросил Харальд, чувствуя себя так, словно ему в лавке вместо боевого меча подсунули деревянный, ученический.

– Ты ещё не догадался? – мерзко захихикал чужак, обнажая гнилые зубы. Изо рта пахнуло дурным запахом разложения.

Харальд закаменел. Этот смех был ему очень хорошо знаком, впрочем как и голос. Он слышал их не раз, внутри себя.

– Я оказал тебе большую честь, слуга, – сказал урод, перестав смеяться. – Ты увидел мой истинный облик. Ведь Больной Бог может исцелить чьи угодно болезни, кроме своих!

«Больной Бог!» Произнесенное имя гулом отдалось в ушах, и Харальд с трудом расслышал вопрос Берга.

– Как ты его назвал? – спросил тот, выступая чуть вперед. В руке он сжимал обнаженный меч.

Бог молча поднял руку, и Теневой, застонав, повалился на колени. Глаза его вылезли из орбит, а руки силились дотянуться до собственной поясницы, но не могли.

– Кто властен над болью, как не я? – Мерзкий голос словно сдавливал Харальда со всех сторон.

Сжав зубы, Харальд напрягся, словно прорываясь через невидимую преграду. В сердце потихоньку закипала ярость.

– Прекрати его мучить! И почему ты назвал меня «слугой»?

Бог щелкнул пальцами, и Берг замер, распластавшись на траве. Бока его судорожно поднимались, а руки дрожали.

– Я не прав, – произнес мягкий, очень красивый голос. Харальд сморгнул и обнаружил, что стоит перед ним вовсе не мерзкий урод, а благообразный старик в длинном плаще. На ослепительно белой, словно первый снег, ткани вышит рисунок – две спирали, черная и зеленая, свиты в круг.

И точно такие же спирали – в глазах, на месте зрачков.

– Да, я не прав, – повторил старик и улыбнулся, обнажив блестящие ровные зубы. – Ты – не мой слуга. Точнее – ты и есть я. А ещё точнее – я это ты.

– Как? – Ярость Харальда начала утихать, уступая место удивлению. – Это невозможно!

– Все возможно, – серьезно кивнул Больной Бог. – Ты слышал мой голос у себя в голове не раз, когда находился в опасности. Я помогал тебе с того самого дня, когда ты согласился принять мою помощь!

– Не было такого!

– Ты уже и забыл. – Старик грустно улыбнулся. – Вспомни, как у Северных гор на тебя напал водянец. Тогда ты принял мою помощь, и я наделил тебя неуязвимостью к магии, вложив в тебя частичку себя! Иначе ты просто погиб бы!

– Нет-нет, это неправда! – прошептал Харальд, понимая, что бог не лжет.

– Правда, – кивнул старик, и губы его сложились в хищную усмешку. – Все эти годы ты был моим верным оружием! Я помогал твоей ненависти не угасать, я кормил твою ярость, я бережно холил и лелеял тебя, как лучший из мечей! И ты разил! Ты великолепно разил. Ни один из Владетелей, на которых ты охотился, не спасся! Ты убил их, освобождая землю – ДЛЯ МЕНЯ! Ибо время богов наступило вновь!

Он захохотал, и смех этот был совсем не тот, что прежде. В нем звучали сила и злобное торжество. От его звуков сотрясались внутренности, сердце сбивалось с ритма, а мысли в голове замирали от ужаса. Боль охватывала каждую клеточку, и хотелось сбежать, зарыться в землю…

Харальд сам не заметил, что рухнул на колени и орет, пытаясь перекрыть хохот, который звучал – это трудно было не заметить – в нем самом…

Когда он понял, что вокруг тихо, то лицо его было мокрым от слез, а во рту солоно от крови. Телесная боль ушла, но осталась душевная. Осознание того, что все эти годы он был марионеткой, исполняющей чужие приказы, и даже не догадывался о том, сдавило грудь, подобно стальному обручу. Сердце стучало глухо и тяжко, словно кузнечный молот, обмотанный тряпками. Теперь стало понятно, кто подсказывал, как работает то или иное заклинание, каким образом легче всего прикончить очередного мага, куда направиться в лесу, чтобы избежать встречи с варварами и выйти точно к назначенному месту на Чистой реке.

Харальд все же нашел силы подняться с колен.

Больной Бог глядел на него, прищурясь, и в зеленых глазах его был интерес, отстраненный, легкий, словно рассмотрению подвергался не человек, а какое-то занятное неразумное существо

И интерес этот помог Харальду успокоиться. Харальд сумел выкарабкаться из пропасти обиды и гнева..

– Ты сделал меня убийцей, – сказал он равнодушно. – Ты заставил меня превратить жизнь в бесконечную погоню за новыми смертями. Ты взрастил во мне одержимость, лишил возможности свободно определять свою судьбу. И поэтому я убью. тебя Прямо сейчас. Мне все равно, что ты бог, что ты бессмертен. Эпоха богов наступит, но тебя в ней не будет.

Меч словно сам прыгнул в руку, и, ощутив его тяжесть, мускулы радостно заиграли. Готовясь к битве, Харальд не ощущал привычной неистовой злости. Он был спокоен, лишь в глубине души пряталась легкая грусть – ну вот, ещё раз лишать жизни…

Лицо бога исказилось яростью, став из величаво-притягательного уродливым и отталкивающим.

– Дурак! – взвизгнул он, мгновенно превращаясь из благообразного старца в бельмастого и горбатого урода. – Я одарил тебя так, как ни единого смертного! Я дал тебе дар исцеления и неуязвимости для болезней и магии! Но каждый раз, когда ты пользовался моими дарами, моя частичка в тебе росла. И теперь меня больше в тебе, чем тебя самого! И сейчас ты не в силах причинить мне вред, потому что ты – это я, и я повелеваю твоим телом и разумом! Захочу – ты сам себе уши оторвешь и съешь, захочу – мгновенно умрешь от остановки сердца! Смертная тварь, жалкое насекомое, как ты посмел выступить против меня? Ты должен валяться у меня в ногах, благодаря за то, что я для тебя сделал! Да ты…

Слушать дальше Харальд не стал.

Он попросту ударил. Легко, как в тренировочном бою.

Два шага вперед, обманный выпад, и лезвие идет к открытой шее.

В стороне хрипит что-то одобрительное пытающийся встать Берг.

Но удар Харальда был остановлен. В последний момент, когда клинку оставалось пройти считанные вершки до цели, рука перестала повиноваться хозяину Она вдруг дернулась, мускулы сократились и отклонили меч.

Харальд попробовал ударить вновь. Еще и еще. Снова и снова. Но меч не сдвигался, хотя мышцы на руке корежило судорогой. В ушах нарастал гул, а по позвоночнику катилась крупная дрожь. Две воли, две силы боролись за обладание телом, и ни одна не желала уступать.

Но силы были неравны.

Бог одолевал.

Харальд чувствовал, как рука его опускается, как разжимаются пальцы, выпуская оружие. Он захотел крикнуть и не смог, горло более не повиновалось ему.

Ноги словно сами сделали шаг назад, и тогда он вспомнил. Залитая солнцем рыночная площадь, яркие повозки бродячих комедиантов, ширма и разыгрываемое над ней представление на тему «Смерть злого мага». Кто был тогда в главной роли?

Хлынул из уголков глаз знакомый багровый туман, тело наполнилось тяжелым жаром. Приступ одержимости на этот раз накатывался издевательски медленно, давая как следует разглядеть свой отвратительный облик.

* * *
Когда Харальд очнулся, он стоял на коленях около каменного павильона, а с неба все так же продолжал струиться мерзкий опаловый свет. Мускулы ног ныли, жалуясь на неудобную позу.

Бог стоял все так же недалеко, вновь приняв облик благостного старца. Ветерок шевелил седые кудри, величественно загибал недлинную бороду, но под потемневшими, словно их залила ночь, глазами залегли тени. Нелегко оказалось хозяину справиться со строптивым слугой

– Что, понял, кто сильнее? – спросил Больной Бог.

Харальд не ответил. Не всегда прав тот, у кого больше силы. Но не все люди это понимают, куда уж божеству…

Взгляд его упал на Берга. Тот лежал неподвижно, в голубых глазах застыло изумленное выражение, а изо рта на зеленую траву стекала и все не могла стечь струйка крови, темной и тягучей…

Ярость подбросила Харальда в воздух. Прыжком он вскочил на ноги. Крик сам исторгся из груди.

– Что ты с ним сделал?

– Убил, – просто ответил бог. – Он более не нужен.

Жгучее желание броситься вперед, вцепиться руками в тонкую шею опалило Харальда изнутри. Он даже захрипел, сдерживая себя. Бессмысленно колотить кулаками скалу, сколько ни бей – только руки разобьешь…

Лицо Больного Бога выражало искреннее недоумение.

– Что он тебе? – спросил он равнодушно. – Всего лишь человек! Таких тысячи в этом мире, и ни один не лучше другого.

– Он мой друг!

– Я не понимаю, что значит это слово. – Благообразный старец в плаще, украшенном кругом из двух спиралей, пожал плечами. – Поэтому оно не имеет для меня смысла. Смерть этого человека ничего не меняет в моей жизни. Ты будешь служить мне так или иначе.

– Нет!

– Будешь, – кивнул бог. – Или добровольно, или принудительно. Второй вариант хуже для тебя. При нем мне придется либо гасить твой разум совсем, вводя в то состояние, которое ты называешь одержимостью, либо причинять тебе боль. Вот такую…

Бог поднял ладонь и очень медленно согнул указательный палец.

Харальд дернулся, силясь сдержать крик. В голову словно залили расплавленный металл. Боль, казалось, сочилась из каждой поры, входила в грудь со вдохом и покидала её с выдохом, обдирая горло острыми краями. Каждый удар сердца отдавался судорогами по всему телу.

Бог разогнул палец. Боль исчезла. Харальд обнаружил, что стоит мокрый от пота, словно после купания.

– Это самая меньшая степень боли, которую я готов тебе причинить. – Старец взирал спокойно и даже ласково, точно дед на расшалившегося внука, которого надо слегка отшлепать по попке. – Так что не противодействуй мне. А сейчас – спи.

Он согнул другой палец.

У Харальда подогнулись ноги, а веки просто рухнули, словно к ним привязали груз. Мягкой и тяжелой подушкой навалилась усталость, он уснул прежде, чем голова его коснулась травы.

* * *
– Эй, парень, подвезти тебя? – Крестьянин в грязной одежде придержал лошадь, и телега, груженная пустыми бочками, сбавила ход.

– Спасибо, сам дойду, – вежливо ответил Харальд. Быть рядом с людьми ему хотелось меньше всего.

– Ну как знаешь. – Крестьянин стегнул кнутом неказистую лошаденку, та добавила ходу, и телега, грохоча и подпрыгивая, укатила вперед.

Харальд невольно втянул чистый воздух поглубже, стремясь прочистить горло.

Вдоль дороги стоял начинающий пробуждаться от спячки лес. На ветвях можно было разглядеть крошечные зеленые бутоны – раскрывающиеся почки, и запах молодой зелени ласкал ноздри. Из небес, из жаркой и светлой синевы, лилась ликующая песня жаворонка. Последние остатки зимы стыдливо прятались от солнца по тенистым оврагам, чернели от злости и потихоньку умирали, орошая землю и готовя её к лету.

Над миром царила весна. Пришел суматошный и яркий месяц апрель, когда жизнь пробуждается в самом чахлом теле, даже у древних старцев чуть ярче блестят глаза, когда в природе царит любовь.

И только Харальд, идущий по пустынной дороге, не ощущал себя живым. Тело полнилось силой, ни малейшего недомогания не было в нем, а вот чувства умерли, смерзлись под коркой вечного льда.

Он шел на восток, опираясь на посох с раздвоенной вершиной. Одежда на нем была старой и поношенной, котомка за спиной. Но он не обращал внимания на такие мелочи, спал, когда уставал, ел, когда был голоден, а остальное время шагал, размеренно и неторопливо, и взгляд его был словно намертво прикован к желтой ленте тракта.

Последнее, что сохранила его память, – жуткая боль, возникшая из-за движения пальца божества, и мертвое тело давнего друга, лежащее на свежей зеленой траве.

Где он провел зиму, вспомнить не получалось Словно вдруг стал медведем, проспал холода, а проснулся идущим по дороге, тянущейся на восход солнца.

И ещё был голос, голос изнутри. Мягкий и спокойный, он приказывал, и не повиноваться значило подвергнуть себя пытке, худшей, чем могли бы причинить все палачи земли. Ведь кто как не тот, кто исцеляет, может знать все болезненные точки тела?

Пока приказы были простыми и четкими: идти на восток, в город Бабиль И он шел, отмеряя версту за верстой старыми, стоптанными сапогами

Безумие больше не мучило его. Исчезла жажда убийства, ненависть к магам – как и предсказывал Свенельд. Да и зачем они теперь, если слуга Больного Бога нужен ему в новом качестве?

В каком именно – Харальд мог только гадать. Он знал, что сможет вылечить болезнь, почти любую, догадывался, что может наслать хворь. Припомнилось, как, спасаясь от погони, вызвал у охраны Владетеля приступ поноса.

Меча больше не было у пояса, и Харальд об этом, к собственному удивлению, не жалел. Понимание того, что более убивать не придется, вызывало мучительное, тяжелое облегчение.

Дорога раздвоилась. Один путь уводил чуть на север от искомого направления, другой – на юг. Харальд на миг замер, прикрыл глаза. Под веками, из темноты выплыл черно-зеленый круг, и тихий голос прошептал словно в самое ухо: «Налево!»

Открыв глаза, Харальд свернул на северную дорогу.

Слуга Больного Бога шел к Бабилю. Самым коротким путем.

* * *
Бьерн, атаман Оружейной дружины, проснулся оттого, что рядом с домом заржала лошадь. Несколько мгновений он полежал, наслаждаясь покоем, но солнечный свет вовсю лился из окна, говоря, что время не раннее, и Бьерн решил, что пора вставать.

Неспешно облачился, дернул за шнурок, давая слугам знать, что можно подавать завтрак. В глубине дома мягко звякнул колокольчик, и атаман, прозванный Золотым за умение зарабатывать и страсть к роскоши, величественно направился в трапезную.

Он занял дом на Оружейной улице три дня назад, после того как предыдущий атаман погиб в дурацкой уличной сваре. К новому положению Бьерн привыкнуть не успел, и полученные привилегии, вроде хорошего дома, слуг и возможности распоряжаться, доставляли ему удовольствие большее, нежели ранее сражения, пиво и женщины.

Он спустился в трапезную и уселся за стол, вдыхая аппетитные запахи – жареного мяса, свежего хлеба и приготовленной на сале яичницы. К столу атамана также подавали вино.

Завтракал он в одиночестве. Трапеза настроила мысли на благодушный лад, и распорядок дел на день сам собой выстроился в голове атамана. Первым из них несомненно будет месть наглецам, поднявшим руку на предыдущего главу дружины. А для этого надо…

Возникший рядом юноша – один из посыльных – отвлек Бьерна от размышлений.

– Что такое? – спросил атаман, и в его басе послышались нотки гнева.

Посыльный спокойно ответил:

– Встречи с вами просит один из членов дружины, Харальд по прозванию Младший.

– Не знаю такого, – зло буркнул атаман, но из-за стола поднялся. Любой воин из дружины может требовать встречи с атаманом в любое время ночи или дня, и отказа в такой просьбе быть не может.

– Проводи его в комнату для бесед, – приказал Бьерн, чувствуя, как набитое брюхо тянет к земле. Беседовать с приблудой, который точно не голосовал на состоявшихся три дня назад выборах, не хотелось.

Тяжко вздохнув, атаман проследовал к лестнице. Обычные дощатые стены, тесанные и лаженные на совесть, вызывали у него недовольство. Разве это достойное жилище для атамана, под чьей рукой несколько сотен воинов? Он как-то забыл, что приказывать, точно родовитый, не имеет права, и в комнату, где ждал его посетитель, прибыл в весьма дурном состоянии духа.

Харальд Младший оказался действительно молод, не старше тридцати. Стройная фигура, светлые волосы, свободно падающие на плечи, щетина на подбородке, особенно выделяющаяся на фоне загоревшей кожи.

Обтрепанная одежда (Бьерн про себя скривился) и… И атаман поначалу не поверил себе и ещёраз осмотрел гостя: и никакого меча! Даже кинжала нет. Вот это действительно необычно. Наемник, даже оставшись без штанов, ни за что не придет к атаману безоружным. Это знак его ремесла, и бросить оружие – все равно что сапожнику бросить молоток, а портному – ножницы…

– Что угодно Харальду по прозвищу Младший? – пробасил Бьерн, усаживаясь. Теперь он заметил рядом с гостем странный посох с раздвоенной вершиной. Причем одна веточка была зеленой, на ней было несколько живых листков.

– Я пришел забрать свои деньги, – проговорил гость, и голос его оказался резким и неприятным. Глаза, смотревшие прямо в лицо атаману, показались тому темными, и лишь потом он разглядел, что глаза зелены, как болотная ряска.

– Какие деньги? – спросил Бьерн, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Отданные на хранение, – столь же спокойно ответил Харальд Младший. – Соответствующая запись была сделана, как полагается по обычаям дружины.

Наемники обычно оставляли деньги, если им удавалось очень хорошо заработать (не важно, честно или при помощи грабежа и мародерства), в доме на Оружейной улице. Глядишь, потом пригодятся, да и не таскать же их с собой по кабакам и дорогам? А дело атамана – эти деньги сохранить и приумножить.

Бьерн простер руку в сторону и почти сразу ощутил касание шершавого переплета. Подбежавший бесшумно слуга вложил в руку книгу, в которой делаются записи о денежных операциях дружины.

– Последний взнос – осень прошлого года, – подсказал посетитель атаману, и тот неожиданно испытал приступ острой неприязни. Слишком уж молод этот Харальд, чтобы зарабатывать много! Да ещё и «последний взнос», а это значит, что их было много.

Запись тем не менее отыскалась, а с ней и другие, и когда Бьерн посмотрел на общую сумму, положенную на имя Харальда Младшего, то глаза его едва не выскочили из орбит.

За такие деньги можно самому нанять войско!

Жадность зашевелилась в груди атамана холодным мерзким слизнем, а вслед за ней явились мысли, как молокососа облапошить и обратить сохраненную сумму на благо дружины, а если точнее, то на благо Золотого Бьерна.

Но все записи были сделаны верно. Придраться не к чему.

– Что-то не так? – спросил Харальд, прерывая затянувшуюся паузу, и в голосе его атаману послышалась насмешка.

– Все так, – поднял Бьерн голову. – Только тот ли ты, за кого себя выдаешь? Татуировку можно подделать, а о деньгах узнать от настоящего Харальда, выбив правду пытками…

– Атаман сомневается в моих словах? – Гость усмехнулся, и Бьерна, бывалого наемника, который за пятьдесят лет жизни многое повидал, от этой усмешки продрало морозом.

Но он все же нашел в себе силы ответить так, как хотел.

– Да!

– Зря. – Харальд улыбнулся, и Бьерн отдал бы голову на отсечение, что зеленые глаза потемнели, став черными, точно сажа. – Я думаю, что следующий атаман будет сговорчивее.

– Ты что, угрожаешь мне? – Гнев Бьерна был самым настоящим. Поднять руку на своего атамана – худшего преступления для наемника просто нет. Свершившего такое отыщут и убьют, где бы он ни спрятался.

– Нет. – Странный посетитель улыбнулся вновь, и вновь Бьерну стало холодно. – Я не безумец и не нападу. Но ведь у почтенного не все в порядке со здоровьем. Сердце пошаливает, печень болит после жирной пищи. Вот болезни-то и возьмутся за почтенного, если он не отдаст мне деньги, и я буду здесь ни при чем. А следующий атаман будет куда сговорчивее.

Бьерн судорожно сглотнул. Сердце у него действительно болело, и в правом боку кололо после еды

– Ты маг? – прошептал он, глядя на гостя с ужасом и ненавистью.

– Нет, – ответил тот, нахмурившись. – Но лучше отдай деньги.

Бьерн отвел глаза и хлопнул в ладоши.

Вошедший воин выслушал приказ, коротко кивнул и исчез.

Атаман чувствовал себя неуютно под взглядом зеленых, как малахит, глаз. Он чувствовал этот взгляд, словно горячее прикосновение, – ещё мгновение, и тело начнет тлеть, не выдержав силы странного наемника по имени Харальд Младший.

Воин вернулся с большой шкатулкой темного дерева.

– Забирай, – сказал Бьерн, поднимаясь. – Записи в книге я сделаю сам.

Харальд молча взял шкатулку, вежливо (как показалось атаману – издевательски) поклонился и вышел. Скрипнула дверь, долго не стихали в коридоре удаляющиеся шаги. Или так показалось атаману?

Бьерн нахмурился и покачал головой.

Чутье настойчиво подсказывало ему, что с этим молодым человеком придется встретиться ещё не раз и что эти встречи вряд ли будут приятными.

* * *
В доме обосновался настойчивый запах пыли. За те дни, которые Харальд прожил здесь, он мог бы извести его, но это было не нужно, и он терпел, ожидая прихода помощников.

И сегодня они пришли.

Они стояли перед ним в самой большой комнате дома на улице Дырявых Горшков, одинаковые, словно горошины из одного стручка. В пропыленных одеждах, с отрешенными лицами, усталые и загорелые. В руке у каждого – посох с раздвоенной вершиной.

Слуги Больного Бога. Бродячие целители.

С сегодняшнего дня им предстоит стать строителями.

Каждый из них, входя в дом, приветствовал Харальда поклоном. Как же иначе, ведь устами этого человека говорит сам бог!

Всем целителям был один и тот же сон – идти в Бабиль и подчиняться Харальду. Ни один не осмелился ослушаться. Все пришли – десять человек. Небольшая армия, но с ней надлежит завоевать мир.

Не для себя. Для бога.

– Вы пришли, – сказал он, разрушая тишину, плотную, словно мешковина. – Сегодня отдохните, а с завтрашнего дня мы приступим к работе.

– Что мы будем делать? – спросил один из целителей, плотный смуглый юноша с живыми черными глазами.

– Создавать из этого дома храм, – ответил Харальд. – Жилище Бога.

Он ожидал ропота, возражений. Ведь вряд ли кто из целителей ранее держал в руках мастерок или топор. Но все промолчали, сохранив на лицах спокойное, покорное выражение.

Больной Бог внутри Харальда довольно рассмеялся. «Хорошо я их вышколил, правда?» – прошептал он.

– Располагайтесь, как вам удобно. Кухня и кладовая – вон там, – сказал Харальд, а про себя подумал: «Твоя правда, бог. Их ты вышколил, но не меня!»

Целители разбрелись по дому. Отовсюду слышались смех и веселые голоса.

Харальд вздохнул и отправился на кухню – помогать готовить обед. День обещал быть хлопотным.

* * *
– А ты слышала о новом строительстве? – Вопрос был до того неожиданным, что Ара вздрогнула, едва не выронив иголку.

– А я тебе расскажу! – Светлые глаза Турид сияли от удовольствия. Как же – первой узнать новость, а потом пересказать её всем подругам – какое наслаждение! Ведь у обитательниц «Зеленой розы» так мало удовольствий!

Ара отложила шитье и приготовилась слушать. По опыту она знала, что рассказы Турид длятся долго.

– Рассказывай, – сказала она, устраиваясь поудобнее. Время подходило к полудню, заведение было закрыто, и девушки расположились в общем зале, где по вечерам встречали посетителей. Аромат благовоний, обычно назойливый и вызывающий тошноту, сейчас едва чувствовался, сидеть в мягком кресле было приятно.

Турид не заставила себя упрашивать.

Отчаянно жестикулируя, так что светлые косы разметались по плечам, она поведала о том, что неведомо откуда взявшиеся люди перестраивают один большой дом в центре города, превращая его в нечто несусветное. Депутация городских властей, подзуженная гильдиями мастеровых-строителей, явилась карать за нарушение закона и тут же ушла, нагруженная взяткой ошеломительных размеров.

О точной сумме можно было только догадываться. Но уж если гильдии каменщиков и кровельщиков не смогли вместе дать больше, то…

– А где именно стройка идет? – поинтересовалась Ара, продолжая смеяться над незадачливыми городскими мастерами.

– Да на улице Дырявых Горшков, – сказала Турид, и с Ары тотчас слетело все веселье. Это название было ей хорошо знакомо.

– Погоди, – остановила она подругу, которая собралась уже поведать о чем-то еще. – А что говорят о предводителе тех, кто перестраивает дом?

– Ходят слухи, что он бывший наемник, – пожала плечиками Турид, – сошедший с ума и оставивший ремесло.

Ара почувствовала, что ей хочется вскочить и немедленно бежать куда-то. Она не видела Харальда давно и ничего о нем не знала, но кто ещё из наемников владеет домом на улице Дырявых Горшков и имеет деньги для его перестройки?

Но неразумно выдавать свой интерес.

– Что-то мне нездоровится, – сказала Ара, напуская на лицо томно-болезненное выражение. – Пойду к себе, полежу.

И она поднялась с кресла.

– Ах какая жалость! – искреннее огорчение появилось на смазливой мордашке Турид. – Пойдем, провожу!

Однако Ара от помощи отказалась. Она поднялась по лестнице, но вместо того, чтобы идти к себе, скорым шагом преодолела коридор и спустилась по узкой лестнице к черному ходу.

* * *
На улицах припекало, и на каждом шагу слышались звонкие голоса разносчиков, предлагающих питьевую воду. Тополиный пух носился в воздухе, точно огромные пушистые снежинки, невесть как дожившие до начала июня.

Ара шла не торопясь, привычно отмечая похотливые мужские взгляды. Ничего, не патока, к коже не липнут и платье не пачкают…

Когда она вступила на улицу Дырявых Горшков, сердце неожиданно замерло, чтобы потом застучать с удвоенной силой. Вспомнился Харальд, такой, каким она увидела его в первый раз, – худощавый юноша с удивительно светлыми волосами, неопытный и очень симпатичный…

Вспомнилось, как он привел её в дом на этой улице, как предложил стать в нем хозяйкой. Как она отказалась и сбежала. Уже не раз Ара корила себя за то, что поддалась тогда эмоциям. Сейчас она только тихонько вздохнула.

Дома, который она помнила, больше не было.

Заставленное лесами строение имело совсем другую форму. Двускатная черепичная крыша без всяких башенок, скучная симметрия правой и левой сторон и неправдоподобно огромный дверной проем. Ара удивилась – зачем такой?

По лесам и вокруг здания сновали люди. Слышались ругательства и взрывы хохота, в воздухе висело облако каменной крошки и сильно пахло крепким мужским потом.

Как в этом столпотворении отыскать Харальда?

Но ей повезло. Невысокий мужчина вышел из дома и пошел направо, намереваясь завернуть за угол. Светлые волосы блестели на солнце, а двигался он со знакомой стремительностью.

– Харальд! – воскликнула она.

Он обернулся очень медленно, и она увидела его глаза. Большие от удивления. Зеленые. Полные страха и боли.

– Ара? – спросил он и сделал несколько шагов ей навстречу, но потом остановился, словно вспомнив о чем-то важном.

– Да, это я, – проговорила она, чувствуя, как дрожит голос.

Лицо Харальда исказилось.

– Уходи, – сказал он, и Аре послышалось отчаяние в его голосе. – Тебе нельзя находиться рядом со мной. Ты просто не подозреваешь, что со мной случилось…

Он замолчал.

– Почему я должна уйти? – мягко спросила Ара. – Что с тобой произошло?

На лице Харальда отразилась какая-то мучительная борьба, словно он пытался что-то сдержать, не выпустить на поверхность. Рот скривился, глаза закрылись, затем вновь распахнулись, и на Ару смотрел совсем другой человек.

Надменный, властный взор, брезгливая складка у рта.

– Уйди, женщина, – сказал этот новый Харальд голосом сухим и надтреснутым. – Не отвлекай меня от Великого Дела.

– От какого дела? – она почти кричала.

– От строительства Храма! – величественно изрек он, развернулся и пошел.

– Харальд! – она позвала тихонечко. Затем громче: – Харальд!

Но спина идущего осталась прямой, шаг – четким и размеренным. Так и не обернувшись, он скрылся за поворотом.

Обратной дороги Ара не запомнила. Просто вдруг оказалась в «Зеленой розе», у себя в комнате. Несмотря на жару, по телу пробегали волны дрожи, и теплое дуновение от окна казалось ледяным.

* * *
Небо затянулось тучами с самого утра. Тучи приползли откуда-то с юга, словно рой громадных тлей, и плотно заняли пространство над Бабилем, будто город был громадным местом кормежки.

Вообще-то так оно и было. Только кормятся здесь отнюдь не тли, а боги, которые питаются людской верой и преданностью, оставляя сок растений мягкотелым насекомым.

С вечера ощущал Харальд внутри себя сладостную дрожь, предвкушение близкого наслаждения. Он знал, что эти чувства не его собственные, и от этого становилось так противно, словно нахлебался воды из болота.

Больной Бог предвкушал кормежку. Сегодня будет открыт его храм, туда потянутся больные, калечные и увечные, будет принесена жертва, и вкусная струя веры потечет туда, куда и должно, – в раззявленную пасть божества…

Харальд вздохнул, бросил последний взгляд на небо – из небольшого слухового оконца – и направился к лестнице. Главному служителю надлежит быть внизу, готовиться к проведению службы.

Ступени новой лестницы скрипели под ногами, и этот звук казался погребальным плачем по когда-то стоявшему здесь дому.

В новоотстроенном храме все было готово. Алтарь сверкал белизной мрамора, за ним, у стены, благостно улыбалась статуя старца в ниспадающих одеждах: скульптор постарался на славу. Стены задрапировали темно-зелеными полотнищами, а слабое освещение идет от тусклых масляных ламп.

Запах благовоний, сжигаемых в больших курильницах по обе стороны от алтаря, казался Харальду противнее, чем «аромат» отхожего места.

– Наденьте вот это. – Из полутьмы возник один из младших служителей, держа в руках бледно-зеленое одеяние с вышитым у подола кругом из двух спиралей – черной и зеленой. Жизнь и смерть, здоровье и болезнь – все это подвластно хозяину этого места…

Харальд смолчал, хотя ему очень хотелось облегчить душу ругательством. Священное одеяние оказалось чуть тесноватым, чудилось, что от него идет сильный жар, обжигающий кожу.

– Открывайте двери, – проговорил Харальд, просовывая руки в рукава. – Пусть люди войдут.

Раздался чудовищно громкий скрип.

Во тьме появилась светлая щель, которая быстро увеличивалась. Из неё хлынул свежий ветер, несущий городские запахи, и Харальд с наслаждением втянул его полной грудью.

Краем глаза заметил выстроившихся вдоль стены младших служителей – вчерашних строителей, позавчерашних бродячих целителей, и перед глазами начало меркнуть.

«Нет уж! – прозвучал в голове знакомый до боли голос. – Первую службу проведу я, лично!»

Харальд провалился в мягкую и душную, точно подушка, темноту.

Когда он выплыл из нее, то руки его были обагрены кровью, на алтаре дымились внутренности зарезанного барана, младшие служители тянули какое-то слащавое песнопение, а от входа в храм слышались восклицания, полные радости и изумления.

– Тринадцать лет, тринадцать лет, а теперь снова могу ходить! Чудо!

– Велик этот бог, он вернул моему сыну здоровье!

– О радость!

– Счастье! Моих прыщей больше нет, я вновь красива!

«Видишь, как они мне благодарны? – сытым котом промурлыкал внутри Харальда бог. – Более того, они благодарны ещё и тебе. Они верят в то, что это ты их исцелил. А ты ещё смел укорять меня в жестокости…»

Голос слабел, растворялся, пока не пропал совсем.

Харальду хотелось вырвать себе глаза. Но он знал – не получится.

* * *
Представитель городского совета больше всего походил на откормленную свинью. Розовая блестящая кожа, маленький пятачок носа, постоянно обнюхивающий воздух в поисках запахов съестного, приоткрытый в предвкушении трапезы рот и небольшие белесые глазки.

Только не бывает в глазах свиней такого страха. Человеческого.

Эпидемия началась в городе в самую жару, в конце июля. Люди умирали один за другим. Покрывались багровой сыпью, горели, словно в огне, желудок отказывался принимать пищу – и все…

Когда число жертв за сутки пошло на сотни, городской совет запаниковал. Маги ехать в Бабиль отказались, кроме двух шарлатанов, которых быстро раскусили и повесили, и тогда один из купцов пришел к Харальду, к главному служителю Больного Бога, властного над всеми хворями…

– Мы униженно молим вас вознести просьбу о прекращении поветрия к слуху божества. – Представитель боялся, но говорил складно и гладко, не сбиваясь и не путаясь. – Со своей стороны, город готов помочь служителям Больного Бога всем, чем только возможно.

Харальд подозревал, что болезнь напустил на город именно Больной Бог, но его подозрения никого не интересовали. Он был лишь рупором, в который одна из договаривающихся сторон кричит, чтобы другая лучше слышала.

Он мог только наблюдать.

Губы его шевельнулись, и без малейшего усилия со стороны хозяина задвигался язык, складывая звуки в слова.

Названная сумма заставила купца побелеть. Некоторое время он сидел молча, наверное, все же ругаясь про себя, а потом проговорил голосом, лишенным всякого выражения:

– Хорошо.

– И ещё одно условие, – устами Харальда сказал бог. – Может понадобиться особая жертва. Вы меня понимаете?

– Нет. – Голос свиновидного дрогнул.

– Человеческая. – Харальд хотел было сжать челюсти, чтобы не произносить этого слова, но мускулы лица ему не повиновались. Он не мог даже моргнуть.

– Кто будет принесен в жертву?

– Бог сам выберет его из толпы, – ответил Харальд. – В день моления все, кто захочет, должны быть допущены к храму.

– Хорошо, – вновь кивнул купец и сделал такое движение, словно изо всех сил сдерживал тошноту.

* * *
Харальд стоял у алтаря, а перед ним, изливаясь за распахнутые двери храма до противоположного края улицы, шумело людское море. Русые, седые, черные, лысые и рыжие головы, светлые и темные глаза, полные страха и надежды.

Они пришли, чтобы молить Больного Бога об избавлении.

А главному служителю было тошно. Хотелось сбежать, самому погибнуть от мора, только бы не участвовать в том, что произойдет, – человеческом жертвоприношении. Одному из пришедших в храм сегодня предстоит умереть, чтобы остальные могли жить.

«Я позволю тебе слышать и видеть, – сказал бог внутри, и Харальд вздрогнул от этой фразы и ещё от того, что увидел Ару. Она стояла в третьем ряду, чуть слева, и её волосы пламенели, точно языки костра.

«Начнем!» – возгласил бог, и тело Харальда задвигалось.

Оно что-то произносило, делало жесты, куда-то шагало, а он мог только наблюдать. Первый раз он не потерял сознания, когда бог вошел в его тело целиком, словно в свое собственное.

– Бог просит жертву! – прокричали уста служителя. – Готовы ли вы её дать?

– Готовы! – В слитном порыве толпа качнулась вперед.

– Одного из вас!

– Готовы! – Каждый думал, что жертвой окажется не он.

– Да свершится выбор!

Рука Харальда поднялась и, слегка подрагивая, поплыла по людским рядам. Он был бы рад не видеть, исчезнуть, закрыть глаза, но не мог, не имел сил и возможностей.

– Она, – возгласил бог, и Харальд вздрогнул. Рука Больного Бога – его рука указывала на рыжеволосую молодую женщину. На Ару!

– Она есть женщина греха, и она и подобные ей принесли грязь в этот город! – Слова извергались изо рта, будто змеи.

Толпа бесновалась, слышались выкрики: «Проститутка!», «Тварь!», «Всех их в жертву!»

Харальд задергался, словно узник, стремящийся разорвать путы. Ярость придала ему сил, и на мгновение он сумел овладеть собой, своим телом. Рука опустилась, а из уст, только что призывавших убить, вылетел крик:

– Не-е-ет!

Толпа замерла.

«Ах ты так?» – прошипел в голове голос бога, и на тело обрушилась боль.

Словно ветер свечу, боль погасила сознание.

* * *
Он очнулся и обнаружил, что лежит на постели в своей комнате в задней части храма. Все тело ныло, словно его отхлестали кнутом, а в голове царила отвратительная пустота. Как всегда, прямое управление слугой отняло у Больного Бога много сил, и он временно убрался отдыхать.

Низкий потолок навис почти над головой, но Харальд не видел его. Открыть глаза было страшно. Страшно вспомнить то, как он своей рукой обрек Ару на смерть. Страшно встать и выйти из комнаты, чтобы узнать, как прошел обряд, как умирала жертва и прекратилась ли эпидемия…

По горлу пробегали спазмы отчаяния и горя, грудь словно жгло огнем. Ну зачем она пришла в храм, он же просил её держаться подальше? Зачем? Как так могло случиться? Как он мог это допустить?

Он попытался заплакать, но не смог. Словно глаза высохли, а вместо них вставили мертвые стеклянные шарики, которые не в силах породить ни единой слезинки.

Чувства отхлынули, и пришло понимание: ему больше нечего терять. Все, кого он любил, мертвы, а за себя бояться глупо. Бог просчитался, лишив его всего и поставив на край пропасти.

Загнанные в угол более всего опасны.

Понимание придало сил, и он смог открыть глаза. За окном сгущался августовский вечер, в коридорах храма царила тишина. Шуршал по крыше дождь. Жизнь человека, бывшего Истребителя магов, продолжалась.

Маг без магии

Ты и сам иногда не поймешь,

Отчего так бывает порой,

Что собою ты к людям придешь,

А уйдешь от людей – не собой.

О, тоска! Через тысячу лет

Мы не сможем измерить души:

Мы услышим полет всех планет,

Громовые раскаты в тиши…

А пока – в неизвестном живем

И не ведаем сил мы своих,

И, как дети, играя с огнем,

Обжигаем себя и других…

Александр Блок

Часть I ВЕРНУВШИЙСЯ

Глава 1

Любая магия есть мерзость пред ликом богов, и всякий, призывающий ее, достоин лишь смерти.

Торгрим Основатель. Статут «О магах»

Стрела просвистела совсем рядом. Вторая ткнулась в край плаща, норовя сдернуть одежду.

Далеко за спиной послышались крики, полные разочарования.

Свенельд зло оскалился и пришпорил коня. Тот послушно перешел в галоп. Под копытами раздался плеск, в стороны полетела жирная грязь – конь поскакал по луже, которая занимала почти всю дорогу.

Домчавшись до поворота, Свенельд остановил скакуна и оглянулся.

Преследователи безнадежно отстали. Их фигурки виднелись на той стороне реки. Кони у них гораздо хуже, да и измотаны порядочно, так что настичь беглеца смогут не скоро.

Свенельд сделал неприличный жест в их сторону, зло сплюнул и дернул поводья.

Замелькали, уносясь назад, голые весенние деревья. Празднично смотрелись среди них зеленые сосны и ели. Выделялись лиственницы, наряженные в побитые желтизной шубы.

Конь перебирал копытами, дорога тянулась на юго-восток прямая, без развилок, не требуя от наездника особенного внимания, и Свенельд невольно погрузился в размышления.

Оторвался от погони – это хорошо. Все остальное-плохо.

Три дня назад его войско потерпело сокрушительное поражение, после которого стало ясно – Владение Свенельда перестало существовать. Не помогла магия, почти все солдаты погибли, сам он с трудом смог ускользнуть с поля боя.

Надеялся отсидеться в своем убежище. Наивный!

Прикрываемые силой богов, враги ворвались и туда. Дом, в котором он прожил много десятилетий, разграблен, ценнейшие вещи погибли под сапогами грубой солдатни, которая даже не знает их предназначения.

Свенельд заскрипел зубами в бессильной ярости. Кто бы мог подумать еще двадцать, даже десять лет назад, что могущество Владетелей рухнет так быстро и так страшно?!

Сильны были маги, и мало кто отваживался бросить им вызов. На головы дерзких обрушивалась мощь боевых заклинаний, и никто не мог устоять.

Но прошло несколько лет, и Свенельд, последний уцелевший Владетель (теперь уже бывший), вынужден пробираться по лесной дороге, имея из имущества лишь коня, а за спиной – беспощадных убийц, которые сделают все, чтобы уничтожить ненавистного мага.

Что остается? Бегство без особой надежды на спасение.

Сорвавшаяся с дерева птица крикнула так громко, что Свенельд вздрогнул. Огляделся, ладонь упала на рукоять меча.

Но вокруг был только лес, сырой и равнодушный к людским заботам. Маг выругался, сердясь на собственный испуг, и вновь пришпорил коня.


К деревне он выехал в сумерках. Тепло светились огоньки в домах, ветер нес запах свежего хлеба. Даже сердитое собачье тявканье не смогло испортить предвкушение скорого отдыха.

Большие серые псы некоторое время сопровождали всадника, рыча и всем видом показывая, что собираются вцепиться в сапоги. Белые зубы сверкали в полумраке. Но, сочтя долг в отношении чужака выполненным, собаки отстали.

Уже без шумной «свиты» Свенельд доехал до постоялого двора. Едва копыта прочавкали по большой луже, похожей на отпечаток громадной ладони, как из пристройки выскочил щуплый отрок и поспешил к путнику.

Только слезая с коня, маг ощутил, насколько он измотан. Ныл оббитый об седло зад, все тело ломило, словно на нем плясали великаны, в голове поселилась тупая боль.

«Да, девяносто лет – не лучший возраст для верховых прогулок», – невесело подумал Свенельд. Оказавшись на земле, не выдержал – застонал, ощущая в ногах такую боль, словно в каждую из них вонзили по десятку кинжалов.

Отрок взглянул с удивлением, но поймал брошенную монету и занялся конем. Деловито ухватил удила и повел животное к конюшне.

Свенельд некоторое время стоял на месте, с ужасом чувствуя, что не способен двигаться. Кости ног словно кто-то приклеил друг к другу, за ненадобностью ликвидировав суставы.

Первый шаг дался с трудом, точно бывший Владетель передвигался на деревянных ходулях. Но потом дело пошло легче, и маг доковылял до крыльца и распахнул дверь.

Внутри было жарко и чадно. Ревел огонь в очаге, пожирая толстый березовый обрубок, пылали, разбрасывая оранжевые и золотые искры, факелы на стенах. В нос бил запах подгоревшего мяса.

От стойки доносился могучий рев. Несколько мужчин, расположившихся там, пытались петь, но выходило нечто похожее на перекличку коровьего стада.

Свенельд невольно поморщился и прошел к одному из свободных столов. Когда скинул плащ, под которым обнаружилась одежда из дорогой ткани, то рядом объявилась пухлая служаночка в белом кружевном переднике поверх скромного коричневого платья.

Стрельнула черными, точно вишни, глазами.

– Что будет заказывать родовитый господин? «Ну вот, все еще родовитый…» – невесело усмехнулся про себя маг, а вслух сказал:

– Неси то, что не подгорело, а также самого лучшего пива.

Пока ждал заказа, стол перед ним вытерли, да еще и постелили скатерть. Белую, с желтыми пятнами, оставшимися после стирки. Богатому гостю оказали высшую степень уважения. Вон все остальные столы голые, покрыты ножевыми шрамами, на одном и вовсе громоздится горка костей, на другом лежит разбитый кувшин, а рядом с ним темнеет мокрое пятно…

Мясо оказалось хоть и не подгоревшим, но жестким, словно подметка. Жевал Свенельд без всякого аппетита. Если бы не зверский голод, есть вообще не стал бы.

Зато пиво ему понравилось. В меру горькое, в меру крепкое, оно словно само лилось в горло, оставляя легкий привкус хмеля.

К тому времени, когда он прикончил второй кувшин, посетители разошлись, только давешние певуны у стойки еще пытались что-то мычать, колотя кружками по столу.

– Родовитый господин желает комнату? – с этим вопросом подошел, судя по всему, сам хозяин – желтолицый мужик, до странности напоминающий сома.

Свенельд задумался. Надо ехать, но сил уже нет. Да и оторвался он за сегодняшний день на много верст. Вряд ли преследователи решатся передвигаться ночью.

– Да, – сказал он, доставая из кошелька золотую монету. При ее виде глаза хозяина расширились. – И самую лучшую!

– Всенепременно, – прохрипел желтолицый, принимая монету двумя руками, словно драгоценность. – Сейчас подготовим!

Он исчез, будто унесенный ураганом. Маг остался один.

Потянулся к кувшину и досадливо крякнул, обнаружив, что в нем ничего нет. А когда ставил пустую посудину на пол, то стукнула входная дверь, и в помещение вошел невысокий старик.

Седая борода падала ему на грудь, нечесаные белые волосы опускались на плечи. Глаза бессмысленно смотрели в одну точку, говоря о том, что их обладатель слеп. Одежда выдавала нищего, сквозь многочисленные прорехи просвечивало исподнее. За спиной болталась странническая сума; сквозь серую ткань угадывались очертания чего-то похожего на большую книгу. В руке дед держал толстый суковатый посох. «Таким только медведей глушить!» – подумал уважительно Свенельд и тут же замер. Что-то показалось ему знакомым в облике слепца. Сердце стукнуло тяжело, словно превратилось в камень, затем еще раз. Если убрать эту дурацкую бороду, слегка подрезать волосы, а с лица стереть морщины, то…

– Комната родовитого господина готова. – Откуда-то сбоку возник хозяин, согнувшийся в угодливом полупоклоне.

Маг не обратил на него внимания.

Он пристально смотрел, как старик с невероятной для незрячего уверенностью прошествовал к ближайшему столу и ловко уселся на стул.

– Комната готова, – повторил хозяин. На лице его читалось удивление.

– Я слышу, – раздраженно отозвался Свенельд и показал на слепца:

– Кто это?

К нищему торопилась служанка. В руках ее парила большая миска.

Хозяин оглянулся.

– Этот? Его называют Слепым Странником, – пожал он плечами. – Нищий он, да еще и не соображает ничего. Молчит всегда.

– Что же вы его пустили?

– Его все подкармливают, – серьезно отозвался хозяин. – Он не буйный и чистоплотный, вреда с него никакого. А с миски похлебки и пары ломтей хлеба в год с меня не убудет.

– Он появляется раз в год? – Свенельд со жгучим интересом наблюдал, как нищий степенно, не торопясь, ест. На манеры обычного побирушки это совершенно не походило. Те пожирают поданное жадно, да еще и оглядываясь, выискивая, чего бы утащить.

– Иногда реже, иногда чаще. – Хозяин понизил голос, склонился к уху любопытного гостя:

– Ходит так больше двадцати лет, а все не стареет! Видно, что человек непростой!

– Да уж, – Свенельд кивнул и поднялся из-за стола. Уставшее тело слушалось плохо, каждый шаг давался с трудом, но он сделал крюк, чтобы пройти мимо Слепого Странника.

Тот опустошил миску и дожевывал хлеб. Морщинистое, обветренное лицо было спокойным, а попав под незрячий взгляд синих, словно бирюза, глаз, маг вздрогнул.

Только один человек мог так смотреть, только один…

Сдерживая дрожь, Свенельд зашагал к лестнице. Неужели это Харальд, точнее то, что осталось от него после страшного обряда, уничтожившего власть чудовищной Книги над душой Белого Владетеля?

Идущего впереди со свечой хозяина маг почти не замечал.

– Разбуди меня на рассвете, – сказал Свенельд, выныривая из размышлений, когда тот остановился и распахнул широкую дверь.

В комнате было жарко натоплено, постель оказалось мягкой, а перина на ней – набита пухом, а не перьями или соломой.

Уснул он сразу, едва голова коснулась подушки.


Пробуждение было ужасным. Назойливый голос зудел над ухом: «Просыпайтесь, родовитый господин!» Свенельд боролся с желанием выругаться и спать, спать, спать…

Поднял веки с таким трудом, точно за ночь они превратились в металлические. Тело болело так, словно и не спал, суставы скрипели, будто в них насыпали песка.

– Просыпайтесь, родовитый господин! – сказал хозяин еще раз и отступил на пару шагов. Мало ли что взбредет спросонья богатому постояльцу – швырнет подушкой или еще чем.

– Сейчас встаю, – выдавил из себя Свенельд, прокашливаясь. В груди свистело, как в прохудившихся мехах. – Вели приготовить завтрак!

За окном занимался серый рассвет. Пока одевался, успел ощутить, что в комнате прохладно. Значит, и на улице не тепло. Прогреет не скоро, только к полудню. Самое начало апреля – еще далеко не лето, особенно здесь, в северных землях.

Зевая и почесываясь, спустился в общий зал. Вчерашний нищий уже проснулся, неторопливо жевал кусок хлеба с сыром.

Решение, странное, ничем не обоснованное, зрело в голове Свенельда, пока он лениво поглощал завтрак и разглядывал жалкого старика – все, что осталось от великого мага, чья слава гремела от Южного моря до гор и от лесов, которые зеленой стеной высятся на западе, до Восточной степи.

Окончательно он решился в тот момент, когда Слепой Странник поднялся из-за стола. "Вряд ли я проживу долго, – со странным озлоблением подумал Свенельд, заканчивая завтрак. – Надо успеть сделать все, что возможно. Маг я или не маг?

Он расплатился и вышел во двор.

Утренний морозец тотчас забрался под плащ, принялся трогать тело колючими руками. Маг терпел, ожидая, пока к нему подведут коня. Тот, сытый и вычищенный, посмотрел на хозяина неодобрительно-куда ехать, зачем? Здесь же так хорошо!

Преодолевая боль в ноющих ногах и ощущая, что вместо тела у него – мешок с гнилым овсом, Свенельд с кряхтеньем влез в седло.

– Спасибо, – сказал вышедшему провожать хозяину, и копыта со стеклянным звоном ударили в промерзшую за ночь землю.

– Да будет ваша дорога легкой, – поклонился в ответ желтолицый содержатель постоялого двора.

Свенельд дал шпоры и помчался по улице. Собаки, такие сердитые вчера, сейчас лишь лениво брехали вслед всаднику. В домах топились печи, во дворах сновали деловитые хозяйки, доносился запах парного молока.

Маг вихрем вылетел на околицу. Он заранее подсмотрел, куда направится нищий дед, и теперь ехал наверняка. Так и есть – белоголовый путник с посохом в руке еще не добрался до опушки недалекого леса.

Шагает уверенно, совсем не так, как обычные слепые. Словно чует дорогу.

Настиг он его у поворота, где над дорогой скрещивались, образуя гигантские ворота, два упавших дерева. Громадные серые стволы сплелись, словно борцы, застыли в неимоверном усилии, будучи не в силах ни упасть, ни разомкнуться.

– Стой, странник! – крикнул Свенельд.

Старик не отреагировал. Продолжал так же неспешно двигаться вперед. Посох его равномерно стучал о землю.

«Он еще и глухой!» – озлился про себя маг. Обогнал слепца и поставил коня поперек дороги.

Стук стих, странник остановился. Лишь на мгновение, чтобы тут же двинуться в сторону, обходя возникшую преграду.

Свенельд выругался и соскочил с седла. Ухватил нищего за плечо и едва не вскрикнул от изумления. Пальцы словно сомкнулись на округлом валуне. Мышцы точно у сильного воина, а не хрупкие косточки, как должно быть у немощного старика.

Нищий послушно остановился и повернулся. Под взглядом синих глаз, которые бессмысленно смотрели сквозь него, магу стало страшно. Он поспешно поднял заранее вынутый из сумки амулет и прочитал заклинание. Короткое, всего из нескольких слов.

Подсвечник из белого металла, который он держал в руке, нагрелся, на конце его сверкнула искра, а затем занялось бездымное пламя странного зеленого цвета.

Слепец застыл, точно скованный морозом. Пока огонь горит, он будет неподвижен, не в силах пошевелить рукой или ногой.

Свенельд поставил подсвечник на землю, подхватил нетяжелое тело. Счастье, что нищие не бывают толсты. Но все равно маг кряхтел и стонал, взваливая странника поперек седла.

Когда закончил, то руки дрожали, ноги подкашивались, а голова начала кружиться. «Проклятая старость!» – в сердцах подумал Свенельд, прислоняясь к теплому конскому боку.

Подходящую для ритуала небольшую сухую поляну он нашел быстро. Коня привязал к дереву, а неподвижное, словно мертвое, тело уложил на землю рядом. Бросил обеспокоенный взгляд на подсвечник. Зеленый огонь все так же пылал на его конце, но светлый металл плавился быстро, как обыкновенный воск.

Начертить правильный восьмиугольник для мага, чья рука набита многолетним составлением самых сложных фигур, не составило труда. Тем более что в данном случае точность не имеет особого значения. Восьмиугольник, в свою очередь, обвел кругом. Внутрь поместил пятиугольную звезду, направленную вершиной на север, в ту сторону, где высятся, просвечивая снежными вершинами сквозь кроны, горы. Меж лучей расположил буквы заклинательной надписи, а в центре рисунка изобразил два причудливо сплетенных знака Истинного Алфавита – Кси, означающий прозрение разума, и Куэрт, отвечающий за возвращение к истокам.

Рисовать пришлось острым сучком на сырой земле.

Когда солнце довольно высоко поднялось над лесом, а от магического подсвечника осталась лужица серебристого металла, над которой все еще тлел упрямый изумрудный огонек, все было готово. Для окропления рисунка нужна была человеческая кровь. Свенельд, не колеблясь, взрезал собственную руку.

Когда он начал ритуал, лес вокруг мгновенно затих. Солнце точно исчезло, тьма сгустилась меж деревьев, и лишь серебристое свечение магического чертежа разгоняло ее. Буквы сияли каждая своим цветом, особенно сильно – центральные; зеленым, оттенком сочной листвы, Куэрт, и синим, как морские волны, Кси.

Слова заклинания звучали глухо и торжественно, и Свенельд уверенно вел ритуал, не обращая внимания на становящуюся все сильнее усталость, на то, что сердце постоянно сбивается с ритма, а мысли путаются.

Последние слова едва выдавил из себя. Магический рисунок вспыхнул ослепительным светом, уши резанул пронзительный свист.

Когда сияние исчезло и глаза смогли видеть, выяснилось, что уже почти полдень. Небо, с утра чистое, затянули низкие серые тучи. Конь стоял смирно, лишь пугливо косил темным глазом да всхрапывал, а рядом с животным неуверенно шевелился нищий старик.

Движения его были осмысленны, а взгляд – живым и зрячим. В нем стоял чудовищный, невозможный ужас.

Затем все вдруг завертелось, словно Свенельда усадили на верхушку огромной юлы. Откуда-то докатился

Мощный гул, точно где-то рядом объявился водопад, по телу прошла волна слабости.

Что-то ударило его по затылку, и наступила темнота.


Харальд очнулся, словно после долгого сна. Вокруг был лес, густой, дремучий. Рядами белых колонн стояли голые стволы берез, зелеными пятнами темнели сосны и ели.

– Где я? – спросил он, поднимая руки к лицу. Правая ладонь наткнулась на что-то шелковистое и лохматое.

Когда перед глазами появилась зажатая в кулаке прядь длинных белых волос, он понял – странное ощущение на подбородке всего лишь означает, что у него есть борода.

Борода? Откуда?

От внезапной головной боли он едва не потерял сознание. И тут же, словно спрыгнувшая с ветвей рысь, обрушились воспоминания. Харальд застонал, вновь переживая последние мгновения.


«Что ты делаешь? – зашептал в голове настойчивый голос. – Разве ты не знаешь, что лишившийся возможности творить заклинания маг умирает? Остановись! Прерви ритуал! Глупый, глупый маг!»

«Да, я – маг!» – подумал Харальд и решительно двинулся к пышущей жаром зеркальной поверхности…


«Неужели я смог? Неужто я вырвался из-под власти Книги? Но где я и откуда борода?» – подумал Харальд и огляделся.

Он находился на небольшой, округлой формы поляне. Во все стороны тянулся лес. В двух шагах, привязанный к дереву, фыркал красивый породистый жеребец вороной масти.

В центре поляны на спине лежал высокий человек. Лицо его, красное и одутловатое, показалось Харальду знакомым.

Чтобы лучше рассмотреть лежащего, он поднялся на ноги. Тело слушалось на удивление плохо – болели колени, ныла спина, а руки были слабыми, как у новорожденного.

Опираясь на ствол, Харальд поднялся. Только тут увидел, что поляна исчерчена странными линиями, словно что-то горело аккуратными полосами.

Некоторое время он вглядывался, пока не понял, что перед ним все, что осталось от магического чертежа. Сам рисунок исчез, знаменуя успешность колдовства, но кое-какие следы остались. Правда, слишком незначительные, чтобы определить, что за чародейство тут творилось.

Ступая тяжело и неловко, словно только что научился ходить, Харальд подошел к лежащему. Вгляделся в его лицо и не поверил собственным глазам…

Свенельд! Но почему его волосы совсем седые, а на лице так много морщин? Ведь когда они виделись последний раз, Алый Владетель выглядел гораздо моложе.

Страшная догадка ударила подобно молнии. Харальд ощутил на лице ее опаляющий жар. Неужели с того дня, когда он провел ритуал избавления от Книги, прошло много лет?

Харальд закрыл лицо руками, сжал зубы и повторял про себя: «Нет! Это невозможно, невозможно…» Рассудок отказывался верить в происходящее, чувства восставали против него, но упрямые факты не желали исчезать.

Признаки дряхлости на лице Свенельда, совершенно седая борода и изношенное тело самого Харальда – все это объяснялось большим сроком, на который растянулся обрыв памяти. Осталось только выяснить – насколько большим.

Он отнял руки от лица, некоторое время просто стоял, впитывая в себя звуки и запахи окружающего мира. Шелестели ветви, от земли шел мощный запах, о чем-то пели в кронах птицы, в верхушках деревьев свистел ветер – все это растворяло боль, помогало смириться с тем, что случилось.

Застонал и зашевелился лежащий на земле Свенельд.

Харальд опустился на корточки.

Глаза старого мага открылись, выцветшие, в багровых прожилках. Вскоре в них появилось выражение довольства.

– Ха, у меня все получилось! – проговорил Свенельд тяжело, с хрипами. – Я все же вернул тебе рассудок! Надеюсь, что ты не убьешь меня за это!

Харальд едва не застонал от злости на себя – как не догадался сам? Он же когда-то пытался сам провести подобный ритуал, чтобы помочь Дине.

При воспоминании о давней любви в сердце точно воткнулась ледяная игла.

– Не убью, – сказал Харальд мрачно, помогая старому магу сесть. – Если скажешь, сколько лет прошло.

Свенельд боязливо покосился на него, затем прокашлялся. Голос его, некогда мощный и гулкий, сейчас звучал робко.

– Сейчас весна тысяча пятьсот девяносто первого года.

Харальд ощутил, будто ему на голову свалилась сосна. В черепе загудело, тело превратилось в кисель, а перед глазами алым пламенем вспыхнули цифры.

– Двадцать четыре года! – прорычал он, слепо шаря руками по сторонам. – Двадцать четыре года! Это что, мне сейчас больше пятидесяти лет?

– Да, – донесся сквозь шум крови в ушах спокойный голос. – Именно так.

Харальд несколько раз глубоко вздохнул. Сердце перестало колотиться, и он вновь смог здраво рассуждать.

– И что я делал все это время?

– Вот уж не знаю, – с кряхтеньем ответил Свенельд, поднимаясь с земли. Видно, сидеть наней было сыро и холодно. – Могу лишь предполагать. Бродил нищим безумным странником по северным землям. Вряд ли, учитывая твою слепоту, мог свершить какие-то достойные деяния.

Харальд неверяще поднял руки, ощупал глаза.

– Я был слеп? – В голосе его звучал страх. Свенельд кивнул.

– Скорее всего, это случилось из-за заклятия, которое убило в тебе всю магию. Побочное действие, так сказать.

Старый маг клокочуще засмеялся, но без особого веселья. Глянул на Харальда, тот стоял неподвижно, бледный и осунувшийся. Глаза были злые и холодные, как два куска льда.

– Судя по тому, что заклинание удалось, – проговорил он, и голос его был напряжен, словно тетива перед выстрелом, – можно предположить, что я больше магом не являюсь?

Свенельд нахмурился, подвигал седыми бровями.

– Скорее всего, – бросил угрюмо. – Я вернул тебе всего лишь рассудок и память, возвратить магические способности – не в моих силах…

– Не двигаться! – спокойный, исполненный торжества голос прозвучал из-за кустов.

Харальд в изумлении повернул голову, а Свенельд выругался про себя. Как же так – совсем забыл про погоню!

Отодвинув в сторону гибкие ветви, на поляне появились четверо мужчин. Одинаково широкоплечие и поджарые, в куртках из толстой кожи, они двигались легко и слаженно, как волки из одной стаи. У переднего в руках был заряженный арбалет, трое других держали наготове мечи.

– Ну что, маг? – оскалив крепкие белые зубы, спросил тот, что с арбалетом. – Не ушел ты от нас? Нечего было в деревне ночевать! Тебя там запомнили и даже сказали, куда ты поехал! Кстати, кто это с тобой?

Свенельд промолчал, вместо него неожиданно ответил другой воин, с широким лицом и огромными, как лопаты, ладонями.

– Это нищий, – пророкотал он. – Я его знаю.

– Ясно, – удовлетворенно кивнул воин с арбалетом. – Злобный маг хотел использовать бродягу в своих мерзких ритуалах, но мы вовремя поспели! Это нам зачтется перед лицом богов!

«Богов? – подумал Харальд, пятясь. – Похоже, что в этом мире многое изменилось».

Он отступал и отступал, пока не уперся спиной во что-то большое и теплое. Судя по недовольному фырканью – в коня Свенельда. В бок ткнулось длинное и плоское, очень похожее на меч… да, на меч!

Четверо воинов не смотрели на нищего. Их взгляды, полные ненависти, скрестились на старом маге, который, гордо выпрямившись, застыл среди поляны.

– Пришло время умереть! – прохрипел воин с арбалетом.

Харальд слегка повернул голову. Так и есть – короткий, ничем не примечательный клинок. С таким идти против четырех сильных воинов? И кому идти – пятидесятилетнему мужчине, который очень долго не держал в руках оружия!

Верная гибель.

– Что, так и убьете безоружного старика? – спросил Свенельд. Голос его звучал спокойно, словно он интересовался ценами на свинину.

– Убьем, – ответил тот, что с арбалетом. – Ты не старик, ты гнусный маг, и смерть твоя станет радостью для всего мира!

«Эх, была не была! – решился Харальд. – В конце концов, он излечил меня от безумия. Долг платежом красен!»

Пальцы сомкнулись на холодной рифленой рукояти. На миг он замер, набираясь решимости, а затем выхватил меч из ножен и прыгнул к ближайшему из врагов.

Помогло ему то, что враги не ожидали нападения.

Успел увидеть вытаращенные глаза широколицего, и тут же лезвие мягко, точно в масло, вошло ему в бок.

Кто-то изумленно крикнул, хлопнула тетива арбалета.

Краем глаза Харальд заметил, что старый маг начал оседать, словно подрубленное дерево.

Он ударил еще одного, тот с воем покатился по земле, вытаращившись на отрубленную у локтя руку.

Преодолевая сопротивление тела, которое двигалось тяжело, со скрипом, словно старая телега, Харальд развернулся и оказался лицом к лицу с двумя противниками.

Один стоял спокойно, второй – арбалетчик – скалил зубы, вытаскивая из ножен клинок.

– А ты не прост, нищий странник, – процедил он сквозь зубы. – Тем приятнее будет тебя убить!

Они атаковали быстро и слаженно. Харальд едва успевал отражать удары. Он вертелся, как волчок, с ужасом ощущая, что силы у него совсем не те, что двадцать с лишним лет назад.

Помогло почти что чудо. Один из нападавших вдруг вскрикнул, раскинул в стороны руки и упал навзничь. В спине, обтянутой черной курткой, торчал короткий метательный нож.

Бросивший его Свенельд со стоном повалился обратно на землю.

Последний противник на мгновение отвлекся на сраженного товарища, и тут же меч Харальда полоснул его по горлу. Там открылась багровая щель, хлынула кровь, черная, точно вода в торфяном болоте. Враг упал, хрипя и булькая.

Харальд некоторое время стоял, слушая, как в груди что-то свистит и клокочет. Руки дрожали, меч, казалось, весил целый пуд. Едва хватало сил на то, чтобы его удержать. Сердце трепетало, как пойманный заяц.

– Я смог! – сказал он сам себе. – Победил, одолел! Вновь застонал Свенельд, и Харальд поспешил к нему.

Стрела, толстая, точно палец чревоугодника, вошла чуть ниже ключицы. Снаружи остался только самый кончик.

Увидев такое, Харальд выругался зло и отчаянно. Ясно было, что старый маг не выживет.

Тот некоторое время лежал молча, лишь дышал шумно. Затем открыл глаза, неожиданно ясные и спокойные.

– Вот и смерть пришла, – сказал, закашлявшись. – Ничего, хорошо пожил, славно…

– Ты еще выживешь! – сказал Харальд, приподнимая голову старого мага. Чувствовал, что врет, но не мог иначе. – Еще сходим с тобой в кабак, к девицам!

На лице Свенельда появилась хитрая усмешка.

– Нечего меня утешать, – сказал он, дыша тяжело, как вытащенный на берег лещ. – Лучше послушай. У тебя есть сын…

Харальд напрягся. Сердце на мгновение остановилось, а затем словно рухнуло в пропасть. Да, сын есть. Но он должен быть на севере, за горами. Откуда старик знает о нем?

– Он приходил ко мне за помощью, – продолжал Свенельд, не замечая терзаний собеседника. – Несколько лет назад. Я не смог ему помочь…

Он замолчал, отдыхая.

– Что с ним случилось? – вскричал Харальд, ощущая, что каждое новое слово для него – как глоток воды для измученного жаждой.

– Он стал безумцем, – пришел тихий ответ, – одержимым страстью убивать… к этому причастен кто-то из богов.

– Богов?

– Многое изменилось в мире за те годы, пока ты… отсутствовал. – Свенельд говорил все тише, паузы становились больше. Чувствовалось, что каждое слово дается старому магу с трудом. – Поезжай туда, где был мой дом… Позади него, в дубраве… Купель Видений, она поможет тебе найти сына.

– Как? Я же лишен возможности колдовать? – воскликнул Харальд, ощущая бессильную злость.

– Ты сможешь. – Свенельд улыбнулся, вновь закашлялся. Изо рта его, похожего на старую рану, выплеснулась кровь, свежая, яркая. – Еще… в подполе моего дома тайник… Там разные магические вещи… Многими из них может пользоваться не только маг… Вдруг пригодятся…

Он захрипел, тело его выгнулось дугой, дернулось несколько раз и застыло. Глаза остекленели, их взгляд, спокойный и строгий, был направлен прямо вверх, в зрачках отражались облака.

Харальд медленно встал, постоял некоторое время в почтительном молчании. Сказал громко:

– Прощай! Ты не был мне другом, но сделал для меня больше, чем друг!


Похоронив старого мага, Харальд первым делом добил двоих воинов, которые были только ранены. Оставшийся без руки сомлел от боли и даже не пошевелился, когда холодное лезвие вошло ему в горло. Второй, с рассеченным боком, все еще жил. Глаза его смотрели со злобой и презрением. Он шевелился и пытался отползти от убийцы.

– Уж извини, – сказал Харальд, вытирая окровавленное лезвие об одежду одного из убитых. – Не хочу я оставлять следов, чтобы за мной гонялась сотня таких молодых и ретивых, как ты…

Он деловито обшарил трупы. Одежда одного из сраженных оказалась впору, а в сумке нашлась бритва. Харальд провел рукой по лицу, наткнулся на колючие заросли возле рта. С отвращением ощупал бороду и, не мешкая, направился к небольшому ручейку, чье журчание расслышал, когда хоронил Свенельда.

Из водной глади на него глянул изможденный старик. Неопрятные космы свешиваются до плеч, неряшливая борода торчит веником.

Бритва оказалась тупой, шла по лицу с таким хрустом, словно он косил ей тростник. Щеки и подбородок дергало от боли. Харальд ругался про себя, но терпел. Время от времени ополаскивал лицо холодной водой. Кожа немела, давая возможность продолжать.

Когда закончил, то отражение значительно переменилось. Мужчина, глядящий из ручья, был по-прежнему худ, но стариком уже не выглядел. Слегка подрезанные волосы смотрелись прилично, и Харальд дал себе зарок в ближайшем селении приобрести для них ремешок.

Когда вернулся на поляну, едва не оглох от многоголосого карканья. При появлении человека вороны взлетели, огромные, как гуси. Расселись на ветвях в ожидании, точно уродливые черные почки.

Харальд бросил взгляд в сторону трупов – глаза уже выклеваны, лица обезображены. Еще сутки, и лесные падалыцики так обглодают тела, что опознать их будет невозможно.

Конь Свенельда на чужака фыркнул, а когда тот оказался в седле, дернул задом, норовя сбросить. Но, почувствовав твердую руку, успокоился. Конская память коротка. К вечеру забудет, что принадлежал кому-то другому.

Четырех лошадей поплоше, на которых приехали воины, Харальд не без сожаления отпустил – не к лицу путешествовать с целым табуном. Отвязал поводья и несильно хлестнул одного из коней по толстой заднице. Тот обиженно заржал и помчался, не разбирая дороги. Вслед за ним ринулись остальные.

Перед тем как ехать, решил осмотреть свой нищенский мешок. Когда пальцы наткнулись на нечто объемное, прямоугольное, то вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок.

Харальд сглотнул и вытащил на свет… книгу! Большую, в обложке из непонятного материала, не дерева и не металла. Ее поверхность была покрыта разноцветными пятнами самой разной формы.

Руки затряслись, и книга шлепнулась на землю.

«Неужели это она? – в смятении подумал Харальд. – Не может быть!»

Он не без труда наклонился и поднял книгу. Она была тяжелой, но пятна по обложке не двигались, а листы, когда он заглянул внутрь, оказались девственно-чистыми. Книга была мертва. Всего лишь толстый том в вычурном переплете.

Он держал труп Книги Жажды, который он таскал за собой все эти годы!

Облегчение было таким сильным, что он расхохотался. Отшвырнул от себя фолиант и крикнул громко, на весь лес:

– Ты мне больше не нужна! Я могу обходиться без тебя!

Книга не ответила.

Харальд вскочил в седло, пошевелил поводьями. Не торопясь, осторожно выехал на дорогу. Некоторое время постоял в нерешительности, а затем повернул коня на северо-запад.

Копыта с чавканьем вошли в дорожную грязь. Никто бы не узнал в добротно снаряженном всаднике, у седла которого приторочен меч, недавнего нищего бродягу, Слепого Странника.


За поворотом открылась небольшая деревенька, и Харальд невольно придержал коня. Нахлынули воспоминания: как он первый раз ехал сюда, полный юношеских надежд и возвышенных желаний, воображая себе могучий замок, в котором живет Владетель Свенельд…

Вместо замка он обнаружил простой дом, Владетель прогнал наглого юнца, надежды оказались миражом, а желания – глупостью. Сам Харальд изменился, а деревенька – нет. Вот она, такая же, как и десятилетия назад: серые убогие дома, тягучее коровье мычание, запах навоза.

День был жаркий, особенно для апреля, и когда Харальд въехал в деревню, то ощутил, что горло пересохло. У ближайшего дома спешился и постучал в ворота. За забором басовито залаяла собака, послышался скрип двери. Затем распахнулась калитка, и глазам путника предстал тщедушный селянин. Темные глаза его лучились хитростью, а соломенного цвета волосы и борода торчали в стороны, придавая лицу мужика сходство с солнцем.

– Что угодно родовитому господину? – спросил селянин, с ходу распознав, кто перед ним.

– Я хочу пить, – ответил Харальд, протягивая крестьянину медную монету.

Деньгу словно ветром сдуло. Селянин исчез, но быстро вернулся, прижимая к груди пузатый глиняный кувшин, внутри которого что-то мелодично булькало.

– Пейте на здоровье!

В кувшине оказалось молоко. Свежее, восхитительно холодное, оно живительной струей бежало в горло.

– Уф, спасибо! – сказал Харальд, отдавая опорожненный наполовину кувшин. – Как живется-то вам без Владетеля?

– Как сказать, родовитый господин, – крестьянин покопался в соломе, заменяющей ему волосы. – Не то чтобы сильно плохо. Подати платим теперь в замок Трост, господину Хредину. Был маг – нет мага. На все воля богов!

Харальд невольно дернулся. Никак не мог привыкнуть к этой новой присказке. Сердясь на себя, пришпорил скакуна, и деревня скоро осталась позади.

Глава 2

Имущество же, оставшееся от умершего без наследников, принадлежит правителю. Тот, кто попытается присвоить его, приговаривается к отсечению левой длани.

Торгрим Основатель. Статут «Об имуществе»
За деревней начинался лес. Неприметная тропка вилась среди исполинских дубов. Меж ветвей беспечно перекликались птицы. Несмотря на весеннее время, деревья стояли зеленые, как в июле.

Но если ранее здесь чувствовалось мощное, живое волшебство, то сейчас его остатки медленно умирали. Скоро тут будет самый обычный лес, а память о маге останется разве что в сказках окрестных селян.

Одолеваемый грустными мыслями, Харальд миновал деревья и выехал на поляну. Несмотря на апрель, на ней цвели разные растения. Белыми глазами глядели на человека ландыши, и с ними соседствовали астры, похожие на клубки алого пламени.

Но, приглядевшись, можно было заметить, что стебли поломаны, многие цветы пожухли, а венчики бессильно обвисли. Кое-где виднелись борозды, точно поляну пытались перепахать.

А там, где раньше стоял добротно срубленный, большой дом, разлеглось пепелище. Черная уродливая проплешина. Ветер носил над ней серые облачка золы, запах гари перебивал цветочные ароматы.

Сгорело все, не осталось даже балок, которые обычно выдерживают натиск огня. Печь разорители, похоже, разобрали по кирпичику.

Ощутив неожиданную робость, он спешился, повел коня в поводу.

Тот послушно шел, но недовольно всхрапывал, дергал мордой. Чем-то ему тут не нравилось.

Вблизи пожарище выглядело еще гаже. Ветви, некогда нависавшие над домом, обуглились и теперь торчали, словно длинные черные пальцы. В черноте золы блестели лужицы расплавившегося металла.

Коня, чтобы не мешал, Харальд привязал к ближайшему уцелевшему дереву. Сам же двинулся задом, в глубь дубовой рощи. Сделал несколько шагов и оказался под сенью трех дубов, огромных, словно крепостные башни. Здесь царил запах молодой листвы, такой сильный, что хотелось чихать, а свет, проникая через плотную листву, делался зеленоватым.

У самой земли деревья срастались, образуя единое целое, и тут, между их мощными телами, находилось нечто вроде большой чаши. Невысокий бортик из темной коры, идеально круглая форма.

Купель Видений.

От нее веяло такой древностью, что даже боги показались бы рядом с ней юными. Харальд невольно ощутил благоговейную дрожь. Неужели она будет помогать ему? Жалкому человеку, даже не магу?

Сердце стучало, когда он подошел к круглой деревянной чаше. Некоторое время постоял, просто глядя в прозрачную, как слезы, жидкость. Сквозь нее хорошо просматривались дно и стенки Купели, выглядящие как обычная дубовая кора.

Но как этим пользоваться? Чтобы получить ответ, нужно правильно задать вопрос.

Он коснулся рукой стенки Купели и тут же отдернул. Показалось, что дотронулся до раскаленного металла. Палец невыносимо зудел, а на его кончике вздувался самый настоящий волдырь.

Как жаль, что Свенельд умер, не сказав всего!

Харальд был готов рухнуть на колени, умолять, кричать, лишь бы Купель ответила ему!

Холодной волной накатило рассудочное спокойствие. Словно протрезвев, он устыдился собственного порыва. Что, если боль – своего рода проверка? Обычный человек, если что-то причиняет ему страдание, старается этого предмета избегать, и только-настойчивый и пытливый вновь и вновь возвращается к нему, пытаясь понять, что тут и как.

Чтобы проверить это, есть только один способ.

Сжав зубы, Харальд ухватился ладонями за стенки чаши" будто намереваясь вырвать ее из древесного плена.

Боль была такой, что он едва не закричал. Чувствовал, как раздуваются ноздри, а по лицу течет обильный пот. Его трясло, по телу гулял жар, а руки, казалось, обуглились, превратившись в головешки до самых локтей.

Все кончилось внезапно. Прохладный ветерок холодил кожу, и шелестела над головой листва.

Он оторвал руки от шершавой и холодной коры, посмотрел на ладони. Розовая гладкая кожа – ни малейших следов ожога.

Весь жар словно просочился внутрь и исчез, оставив понимание того, как общаться с Купелью Видений.

Постояв, Харальд поднял с земли желудь, неизвестно откуда взявшийся весной, и съел. На вкус тот был отвратительно горек, но бывший Владетель старательно жевал, а затем проглотил едкую кашицу.

В голове зашумело, на миг стало вдруг жарко, а затем волной накатило восхитительное ощущение прохлады и легкости. Словно легкий ветер наполнил тело. Казалось, оттолкнись ногами и взлетишь.

Преодолев эйфорию, Харальд наклонился над чашей. В голове судорожно бился один вопрос: где мой сын и что с ним?

Прозрачная поверхность потемнела, словно в воде растворили чернила. Затем темную поверхность озарили разноцветные вспышки, будто на маленьком ночном небе рождались и гасли звезды.

Беспорядочные вспышки вскоре прекратились, зато появилось розовое свечение, точно вслед за ночью в Купели наступило утро. Оно на миг ослепило Харальда, а когда он обрел способность видеть, розовое сияние пропало, сменившись картинкой.

В Купели было обширное помещение, погруженное в полутьму. У стен виднелись оранжевые пятна светильников, а больше всего их было у высокой статуи из белого мрамора.

Перед ней стоял человек в балахоне из ткани белее лебяжьего пуха. На подоле был вышит странный знак черная и зеленая спирали, свитые в круг.

Человек повернулся, и, увидев его лицо, Харальд вздрогнул. Из глубины Купели глядел он сам, только лет на двадцать моложе. Разве что волосы чуть короче, лицо полнее, и глаза – зеленые и яркие, как два изумруда.

Изображение постепенно съежилось, от него осталось только лицо, неестественно застывшее, да еще круглый знак – в самом углу Купели.

С глухим хлопком лицо превратилось в свет, белый и чистый. Световое пятно полежало некоторое время на поверхности купели, как блин на сковороде, а затем превратилось в четверостишие:


Город вознесся на бреге реки,

Свободы последний оплот.

Младшего в поисках сильной руки

Старший на полдень пойдет.


Когда Харальд прочитал довольно неуклюжие стихи, строки засияли жемчужным светом и растворились. Наступила очередь черно-зеленого знака. Тот тоже исчез во вспышке света, правда разноцветной, и на поверхности Купели явился новый стих:


Сильного бога стальной капкан –

Боли хозяин внутри –

Платит за силу, победы, обман

Служить суждено до земли


Буквы расплылись, и Харальд почувствовал головокружение, настолько сильное, что с трудом удержался на ногах. Невольно ухватился за коричневую кору дуба и с ужасом ощутил, как та сдвигается под пальцами, ползет, словно ковер по стене!

Поспешно отдернул руки и отступил, но кора продолжала сползать. С треском отваливались целые пласты, обнажая розовую, точно человеческая плоть, древесину. По ней шли трещины, похожие на открывшиеся в муке рты. Несокрушимые дубы разваливались.

Харальд бросил взгляд на Купель и обнаружил, что она пуста. Прозрачная жидкость исчезла, словно мгновенно испарилась! Сама чаша оплывала, теряла форму, точно была сделана из мягкой глины и ее нагревали на сильном огне.

По голове ударила небольшая ветка, рядом, обдав лицо воздухом, с шумом рухнул огромный сук. Харальд отошел, уже со стороны наблюдал, как разваливаются исполинские дубы, выглядевшие несокрушимыми, точно скалы.

Земля вздрагивала, словно в корчах, слышался неумолчный треск.

Когда все стихло, то на месте деревьев, под сенью которых располагалась Купель, осталась груда древесного хлама – веток, коры, древесины. Все это лежало большой неопрятной кучей, словно тут повеселились безумные лесорубы.

Зрелище внушало отвращение.

Торопливо повернувшись, Харальд побрел на пепелище. Умирая, старый маг сказал что-то о подполе, в котором должен быть тайник. Вот только где искать сам подпол?

Долго бродил по пожарищу. Из-под подошв поднимались облачка золы, в горле першило. Временами накатывало чувство холодного ужаса, казалось, погибшие здесь восстали из праха, чтобы утащить его в обитель мертвых. Но Харальд упрямо продолжал поиски, обшаривая аршин за аршином.

Когда был уже готов бросить бесполезное занятие, правая нога неожиданно запнулась за что-то. Из-под сажи блеснуло толстое металлическое кольцо. Сердце Харальда радостно вздрогнуло. Он поспешно ухватился за кольцо и потянул.

Мускулы заскрипели от натуги, а среди золы и углей обозначился квадрат крышки. Поднималась она невыносимо медленно. Казалось, что вечность прошла до того момента, когда Харальд отпустил кольцо и крышка с глухим стуком упала в сторону, обнажив темный лаз подпола.

Оттуда пахнуло холодом.

Харальд зажег припасенный заранее факел. Вниз, во тьму, ведет крутая лестница, ступеньки на ней толстые, медведя выдержат.

Когда спустился, то под сапогами зачавкала грязь, а носа коснулся кислый аромат подземелья. Когда-то здесь хранили припасы, но сейчас подпол был пуст. Только выложенные тесаным камнем стены.

Некоторое время Харальд потратил на то, чтобы выстукать каждый из камней, надеясь обнаружить за одним из них пустоту. Но на третьем десятке сбился, понимая, что так отыщет спрятанное разве что к лету. Замер, размышляя, где бы сам сделал тайник, будь он хозяином. Конечно, у каждого мага мысли движутся по-особому, но все же сходства больше, чем между размышлениями мага и простого смертного, будь он родовитый или нищий.

Вытащил из ножен кинжал, ткнул в землю сразу за лестницей, позади ее толстых оснований. Лезвие легко вошло в почву до середины, а затем с глухим стуком остановилось.

Он копал, не забывая прислушиваться и поглядывать на светлый квадрат наверху. Мало ли кого принесет нелегкая туда, где совсем недавно стоял дом могущественного Владетеля.

Факел немилосердно чадил, воздух в подземелье был сырым. В результате трудов из-под слоя жирной коричневой земли появилась большая шкатулка из серого дерева. На одной из ее граней был изображен алый солнечный диск, а все остальные выглядели гладкими, без малейших намеков на крышку.

«Придется повозиться», – с неудовольствием подумал Харальд, зажимая добычу под мышкой. Он поставил ногу на лестницу, как вдруг уши уловили стук копыт.

Выругавшись, он заспешил. Ноги скользили по ступенькам, руки вдруг стали неловкими, а тело неповоротливым.

Но он успел. Выскочил на поверхность, как пробка из воды. Краем глаза увидел мчащихся через луг всадников. Не дожидаясь, когда они приблизятся, Харальд побежал к своему коню.

Повернулся, держа в руках оружие. И не важно, что руки вздрагивают, словно у немощного старика, ноги дрожат, а по лицу течет пот. Все это не видно издалека, в отличие от длинной полосы сверкающей стали.

Всадники замерли, остановившись на самой границе выжженного участка. Их оказалось трое. Чернявый предводитель со шрамом на лице, на ослепительно-белом, словно из мрамора вырезанном, жеребце. И еще двое воинов, один из которых выглядел могучим, как откормленный бык.

– Что вам надо? – спросил Харальд, стараясь, чтобы голос звучал зло и решительно. Но под конец закашлялся, испортив все впечатление.

Чернявый усмехнулся, сверкнули ровные белые зубы. Его приятель откровенно хохотал, и лишь могучий воин смотрел на Харальда серьезно, с каким-то странным выражением. Лоб его морщился, обозначая работу мысли.

– Что нам надо? – предводитель легко соскочил с коня, гибкий, словно кошка. – Неужели сам не догадываешься? То, что ты нашел!

– Это моя добыча!

– Была, – чернявый извлек из ножен меч. Лезвие маслянисто блеснуло. – Но если ты отдашь ее нам, то мы отпустим тебя живым и здоровым, клянусь срамными местами Беспощадного Бога!

Он захохотал над собственной шуткой. Второй бандит тоже слез с седла.

– Клянись чьей угодно задницей, но то, что добыл сам, я тебе не отдам! – твердо сказал Харальд. Пока стоял, он смог восстановить дыхание и теперь покрепче перехватил рукоять меча, готовясь к драке.

– Ну, как хочешь!

Бандиты вдвоем стали заходить с боков, и тут могучий воин, все еще сидевший на коне, неожиданно сказал:

– Погоди, Ламех!

– Что такое? – с неудовольствием бросил чернявый.

– Похоже, я его знаю! Харальд, неужели ты не узнаешь меня? Это же я, Хамунд!

Харальд дернулся, впился глазами в широкое лицо. Совершенно незнакомый воин. Откуда же он тогда знает его? Или, скорее всего, знает его сына. Ведь они, судя по всему, очень похожи. – Да, я Харальд, – сказал он. – Но память о прошлом не спасет тебя и дружков от смерти, если встанете на моей дороге!

Широкоплечий Хамунд поспешно слез с коня, зашептал что-то на ухо чернявому. Доносились отдельные слова и обрывки фраз: «Харальд… убийца… непобедим… в бою безумен… не остановить…»

Лицо предводителя вытянулось, в глазах мелькнул страх. Харальд стоял все так же неподвижно, держа меч наготове.

Когда Хамунд закончил говорить, чернявый опустил оружие. Выглядел он растерянным и даже испуганным.

– Извини, почтенный Харальд, – сказал он, поспешно отступая. – Мы не знали, что это ты… Естественно, что вся добыча – твоя! Прости и не гневайся на нас!

Говорил бандит с трудом, видно было, что подобные речи ему приходится произносить нечасто. Закончив фразу, он вскочил в седло. Копыта ударили в мягкую землю, конь развернулся, махнув роскошным белоснежным хвостом.

Остальные двое спешно взбирались в седла.

– Не держи зла, Харальд, – прогудел задержавшийся Хамунд. – Кто знал, что встретим тебя здесь? Я же не был в Бабиле почти семь лет, не знаю, чего да как…

Он пустил коня в галоп.

Харальд опустил меч. Вздох облегчения был такой силы, что разметал бы небольшой стог, случись тот поблизости. Одна мысль отравляла радость: чем прославил себя сын, если трое отъявленных головорезов спешат убраться с его дороги, точно цыплята от коршуна?


Сердце Харальда на миг замерло, а затем застучало с бешеной силой, грозя вырваться наружу, настолько прекрасен оказался открывшийся с косогора вид.

Три недели он пробирался на юго-восток и достиг высокого берега Серебряной реки. Осталась позади дорога с ее тяготами и заботами, впереди лежал вольный город. Харальд не видел его более двадцати лет, если мерить обычным временем, и немногим больше года, если судить по памяти.

Не скованный латами крепостных стен, он вольно разлегся грузным телом на невысоких холмах, выставив напоказ красные черепичные крыши. Широкая река огибала город, нежно прильнув к нему, словно грациозная женщина к богатому мужу, и вода ее блестела расплавленным серебром. С реки доносились яростные вопли паромщиков и плеск весел.

Когда паром, ворочаясь тяжко, словно огромная черепаха, пересекал полосу воды, Харальд с наслаждением вдыхал речные запахи, вслушивался в резкие крики чаек, словно услышал их впервые.

Он учился жить заново, без тяжкого груза Книги Жажды на сердце. И это было приятно.

Испортить настроение не смог ни противный запах рыбьих потрохов на берегу, ни высокая въездная пошлина. Невольно Харальд обратил внимание на то, что стражи в свободном городе стало значительно больше. Понятное дело, нынешним правителям запрет на применение боевой магии не помешает, не то что Владетелям прошлого.

Внутри город почти не переменился. Улицы заполнял народ, суетливый и верткий. Над толпой разносились пронзительные голоса торговцев, лезли в нос назойливые ароматы жареной требухи.

Поплутав, Харальд вывернул на знакомую площадь. А когда увидел вывеску с огненноглазым чудовищем, держащим в лапе пивную кружку, то сердце радостно забилось, словно приехал домой.

В общем, так оно и было. «Спившийся демон» был и оставался домом для многих воинов Оружейной дружины. За прошедшие годы он сильно разросся, обзавелся пристройками. Здание было новое, от мощных бревен еще шел запах свежей древесины. Вывеску, судя по ярко блестевшей краске, обновляли совсем недавно.

Внутри оказалось людно. Несколько человек ревели песню, из угла доносились раскаты хохота. Под

Одним из столов, судя по рыгающим звукам, кого-то рвало.

На Харальда тут же уставилось несколько пар глаз, в каждом из которых читалась немедленная готовность подраться. Но чужак вел себя спокойно, уселся за стол и заказал пива, и задиры, разочарованно сопя, отвернулись.

Харальд дождался, когда ему принесут высокую деревянную кружку, подул, отгоняя пену. Когда сделал первый глоток, то ощутил себя заново родившимся. Обычное пиво, с противным горьковатым привкусом, слегка разбавленное, показалось вкуснее всего, что пил в жизни.

В углу, почти незаметный среди буйных гуляк, дремал в глубоком кресле могучий старик. Некоторое время Харальд вглядывался в него, пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо это лицо?

Мысленно убрал седую, клочковатую бороду, раздвинул согбенные старческие плечи, вместо плеши представил буйные русые кудри. Так и есть – Эрик Бычья Нога, некогда могучий воин, один из лучших в вольном городе.

Бросив на стол серебряную монету так, что она зазвенела, Харальд поднялся и, огибая столы и стулья, двинулся к сидящему старику. Не замечал, что, пока шел, разговоры невольно смолкали и все больше взглядов, полнившихся удивлением, бросалось вслед странному чужаку.

Голова седая, а двигается легко, как юноша, ведет себя уверенно, будто не в первый раз здесь, и в то же время лицо – совершенно незнакомое.

Не обращая внимания на подозрительные и просто любопытные взгляды, Харальд подошел к старику, присел перед ним на корточки.

– Эрик, – сказал негромко. – Эрик, проснись!

Морщинистые веки затрепетали и медленно поднялись. Глаза, обнаружившиеся под ними, были выцветшие, подслеповатые, а ведь некогда под грозным взором Бычьей Ноги дрожали враги.

Некоторое время старик вглядывался в незнакомца, затем спросил с недоверием:

– Ты меня знаешь? – Голос был дребезжащий, как звон перетянутой струны. – Откуда?

– Неужели ты не помнишь меня?

Старик вгляделся еще, и по его лицу скользнуло недоумение, сменившееся гримасой ужаса. Эрик захрипел, глаза его расширились:

– Нет, не может быть!

Харальд услышал за спиной шаги, гневное ворчание. Тяжелая ладонь опустилась ему на плечо. Грозный голос проревел:

– Эй, что ты сделал с Эриком?

Но старик уже пришел в себя. Хотя и хватал воздух жадно, словно выловленный карась, а в глазах все еще плавал испуг, сказал поспешно:

– Не трогай его, Левий! Это мой… очень старый знакомый.

– Ладно! – Невидимый Левий убрал руку, шаги его стихли за спиной.

Послышался гомон – возобновились разговоры.

– Неужели это вправду ты… Харальд? – Бычья Нога произнес имя неуверенно, словно еще сомневался, в голосе его слышалось удивление.

– Да, я, – ответил Харальд. – Как видишь, я жив!

– Да, да, – прохрипел Эрик, затем захохотал, обнажив сточенные желтые зубы. Изо рта у него воняло, летела слюна, липкая и горячая. – Я всегда верил, что ты не дашься смерти так просто! Но раз ты вернулся, значит, снова война? Опять будешь набирать армию?

– Нет, – покачал головой Харальд, ощущая, как сужаются глаза, а лицо становится мрачным. – Я больше не маг и не хочу воевать. Я просто хочу знать, где мой сын.

– Младший? – В светлых старческих глазах мелькнуло отвращение, точно при виде мерзкого паука на коленке.

– Что значит – младший? У меня один сын!

– Харальд Младший, – просипел Эрик. – Таково было его прозвище… Он здесь, в городе. В голосе старика звучала неуверенность.

– Это я знаю! – сдерживая нетерпение, проговорил Харальд. – Но где точно?

– Он служитель Больного Бога. – Старик говорил медленно, цедя слова через крепко сжатые зубы, на лице его застыла гримаса омерзения. – Храм его здесь недалеко, на улице Дырявых Горшков.

– Служитель? – Харальд ощущал себя так, точно его ударили по затылку. В голове гудело, перед глазами все плавало. – Бога? Храм?

– Да! – жестко сказал Эрик. – Он был воином, а стал болтуном в красивой одежде!

Не видя и не слыша ничего вокруг, Харальд поднялся и направился к выходу. Никто не заступил ему дороги, никто ни о чем не спросил.

Но когда хлопнула входная дверь, несколько самых любопытных бросились к старому Эрику, спеша выяснить, кто этот странный чужак? Но заявление о том, что это сам Харальд Кровопийца, Белый Владетель, вызвало волну хохота.

Чернобородый Левий выразительно покрутил пальцем у виска и буркнул: «Совсем рехнулся дед! Какой же Кровопийца, если каждый ребенок знает, что он давно сдох от своей гнусной магии!»

Бычья Нога обиделся и замолчал. Гуляки взяли еще по пиву, и жизнь пошла своим чередом. О странном госте в «Спившемся демоне» вскоре забыли.

Здание храма оказалось небольшим и каким-то несообразным. Огромные ворота, широко распахнутые, несмотря на не очень теплый день. Толстые, точно у крепости, стены. Необычной формы изогнутая крыша.

Немалого труда стоило Харальду смириться с мыслью, что его сын – служитель бога. Сердце отказывалось принимать такое положение вещей, и все время, пока устраивался на постоялом дворе, пока искал храм, он скрипел зубами от ярости.

Из храма доносились гнусавые голоса, тянули нечто заунывное, от чего начинали болеть зубы. «Как на это вытье не собрались все окрестные псы?» – подумал Харальд зло.

Потоптавшись некоторое время у входа, он вошел. Внутри оказалось полутемно. Когда огляделся, стало понятно, что это то самое помещение, которое показала Купель. Обширный зал, стены задрапированы темно-зелеными полотнищами, а слабое освещение идет от тусклых масляных ламп. Запах благовоний показался Харальду противнее, чем «аромат» скотобойни.

Ближе к задней части храма столпились люди. За их спинами не разглядеть, что именно происходит, видна лишь статуя старца в ниспадающих одеждах. Выглядит словно живая, подтверждая мастерство ваятеля.

Мерзкое пение закончилось, по залу пронесся шорох, и сильный голос, при первых звуках которого Харальд вздрогнул, произнес:

– Служение завершено! Идите, благочестивые люди, и бог не будет глух к вашим молитвам! Он пошлет здоровье вам и вашим семьям!

Люди поспешили к выходу, и вскоре стало видно скрытое до сих пор пространство у задней стены. Сверкало белизной мрамора большое возвышение, испятнанное черными полосами ссохшейся крови.

«Вот для чего тут жгут благовония!» – подумал Харальд с омерзением.

Недалеко, спиной к нему стоял невысокий мужчина в белом до пола балахоне, со светлыми волосами, свободно ниспадающими на плечи. Желтые блики бегали по густым прядям, словно пойманные бабочки.

При его виде сердце Харальда словно заледенело. Не в силах пошевелиться или что-то сказать, он стоял и смотрел, как служитель бога поворачивается, медленно… очень медленно…

– Служение закончилось, – проговорил Харальд Младший, с удивлением глядя на застывшего прихожанина. – На сегодня все. Или у вас частное дело к храму… или ко мне?

Он сделал шаг вперед, подол одеяния с легким шорохом волочился по полу.

Прихожанин двинулся навстречу, и когда на лицо его упал свет, то служитель Больного Бога остолбенел. Ощутил, как стальная рука перехватывает дыхание и что в храме становится нестерпимо жарко.

Он словно стоял перед плохим, искажающим отражение зеркалом.

Человек перед ним был светловолос и худощав. На узком, иссеченном морщинами лице блестели прозрачные, как горный лед, глаза. В них застыло странное выражение, будто лед, готовясь растаять, набух влагой.

– Нет, – прошептал Харальд Младший, с трудом пропуская воздух через пересохшую глотку. – Невероятно! Не может быть! Сгинь, морок!

Ему казалось, что он кричит, а на самом деле губы едва двигались, рождая шепот.

– Все может быть, – отозвался Харальд. Он смотрел в лицо сыну и видел себя, молодого, сильного… и еще видел глаза Асенефы, яркие, как молодая трава.

Воспоминания причиняли боль, но в этот момент она была даже приятна. – Здравствуй, Младший!

– Здравствуй… отец. – Слово упало, как тяжелый камень, и видно было, какого труда стоило служителю Больного Бога произнести его. Лицо его стало одного цвета с балахоном. На нем жили только ставшие неестественно огромными глаза.

Они обнялись, и, только почти уткнувшись в волосы отца, Харальд Младший понял, что они не светлые, а совершенно седые.

– Тебе не стоило сюда приходить, – сказал он с усилием, отстраняясь. Глаза щипало, а из груди рвался дурацкий, такой детский крик: «Где ты был все эти годы, отец?»

– Почему? – удивился Харальд.

– Больной Бог… он живет внутри меня, и тебе повезло, что сегодня я – это я, а не оболочка для гнусной твари! – с чувством проговорил Младший. Глаза его сверкали, а губы кривились. – Он ненавидит магов и если бы решил, что ты опасен, то попросту убил бы тебя. Моими руками!

– Я более не маг, – сказал Харальд, нахмурившись. – Ценой освобождения от Книги стала потеря колдовских способностей.

– Как я завидую тебе! – воскликнул Младший. – Ты смог освободиться от рабства, я же – самый жалкий из рабов! Если надо хозяину – лечу, а вдруг придет такая необходимость – буду убивать. Я уже делал это, и не раз… Я уничтожал Владетелей, одного за другим, как кроликов, и никто не мог остановить меня!

Его трясло, словно в лихорадке. На щеках появились заметные даже в полумраке багровые пятна.

Харальд ощутил, что его распирает гнев. На судьбу, которая так жестоко распорядилась жизнью сына, сделав ее совсем другой, чем у отца, и в то же время сходной. Хотелось вытащить меч и разнести на куски статую бога, стереть с мраморного лица бесстрастную улыбку.

Сдерживало только четкое осознание того, что это не поможет.

– Я пытался бороться с этим, но не смог! Не смог! – Последние слова Младший почти выкрикнул.

– Успокойся! – произнес Харальд жестко, кладя руку на плечо сыну и ощущая под пальцами твердые, точно камень, мышцы. – Твоя участь страшна, и я понимаю тебя как никто другой. Проклятая Книга также держала меня в рабстве, делая жизнь пустой и бессмысленной. Но не для того я воскрес из небытия, чтобы простить богу то, что он отнял у меня сына!

Младший слушал, глаза его блестели надеждой.

– Пусть я более не Владетель, но клянусь самой священной для мага клятвой – Цветом своим, что найду способ освободить тебя от власти бога! – Слова звучали напыщенно, но Харальд чувствовал, что не в силах выражаться конкретнее. Слишком сильны были чувства и слишком слаб рассудок, чтобы справиться с ними.

– Спасибо, – сказал Младший с горькой усмешкой. – Хотя я не особенно верю, что у тебя получится. Но уже то, что ты пришел, вселяет в мое сердце веру в невозможное! Она не даст мне отчаяться окончательно!

– Я никогда не клялся зря! – сказал Харальд зло. – Сделаю все, чтобы выполнить обещанное! А как ты попал под власть бога?

– Долгая история. – Младший помрачнел, на щеках его заходили желваки. – По собственной глупости и трусости.

– Мир жесток, – покачал головой Харальд, – всякая тварь готова воспользоваться твоими слабостями, но мало кто способен научить, как стать сильнее.

– Точно, – кивнул Младший. – А где ты был, отец? Ведь я искал тебя!

Харальд дернулся, точно от удара:

– Даже если бы нашел, то это доставило бы тебе мало радости. Одно скажу – я не знаю ничего о том, что произошло за эти годы.

– Случилось много всего… – Младший замялся, видно было, что он колеблется. – Я был… в замке Триз, пять лет назад.

– И что там? – Сердце Харальда словно обдало теплой водой, яркой волной нахлынули воспоминания: серые стены над зеленой щетиной леса, обветшалый ров, неистребимый запах дыма, кабаньи головы на стенах…

– Замка больше нет! – Каждое слово гулко отдавалось в голове, как в обширной пещере. – Он разрушен лесными варварами! Рода фон Триз более не существует!

Жаль.

Харальд почувствовал себя так, словно его бросили в ледяную воду: замок уничтожен, родичи погибли – как такое может быть?

Когда он вновь взглянул на сына, то увидел, что лицо Младшего странно преобразилось. Глаза потемнели, вокруг них залегли тени, рот сложился в жестокую усмешку.

– Отец, уходи быстрее! – проговорил он. – Я чувствую, что во мне пробуждается бог! Лучше не рисковать!

Харальд хотел возразить, что он не боится никакого бога, но взглянул на сына и невольно вздрогнул. Сквозь человеческие черты начинало проступать нечто страшное, нелюдское.

– Я ухожу, – Харальд повернулся, махнул на прощание рукой, – но вернусь обязательно, и тогда мы посмотрим, кто сильнее – человек или бог!

В большой зале постоялого двора «Зеленая жаба» сладко пахло прелой соломой. Несмотря на вечернее время, посетителей было немного, и хозяин заведения мог из-за стойки наблюдать за всеми.

Ревел огонь в камине, шушукались о чем-то в углу темные личности, забредшие на огонек из расположенного неподалеку речного порта, шумно гуляли завсегдатаи. На этих хозяин не обращал особенного внимания – зачем смотреть на то, что и так видишь каждый день?

Взгляд его то и дело возвращался к одинокому гостю, сидящему за небольшим столиком у двери. Пиво в его кружке за последние полчаса не убыло, а на лице застыла маска напряженной сосредоточенности. Само лицо было морщинистое, обветренное, а волосы гостя, хоть и седые, вовсе не выглядели старческими.

Появился он в середине дня и, не скупясь, заплатил вперед за три дня. Вел себя тихо, драк не затевал, даже к служанкам не приставал, но все же что-то шептало битому жизнью хозяину, что с гостем этим не все в порядке. Больше всего пугало то,что не удавалось определить род его занятий. Для родовитого одет скромно, да и без свиты. Не мастеровой, не купец. Привычкой носить оружие похож на наемника, так у тех свои заведения есть, и в «Жабе» им делать нечего.

Хозяин в очередной раз протирал кружки, мучаясь сомнениями, а Харальд не обращал на содержателя заведения внимания. Его тяготили серьезные проблемы.

Как может смертный бороться с богом, что он в состоянии ему противопоставить? Мечи и копья, сила мускулов и отвага – что все это против ярости моря, могущества земли или неотвратимости смерти?

Маг может заклинаниями смирить стихию или отогнать смерть, сопротивляясь тем самым замыслам бога. Но все равно он неизмеримо слабее, и самый могучий колдун не устоит в открытой схватке со слабейшим из божественного племени.

Наверняка существует заклинание, способное защитить человеческий разум от вмешательства извне… но кто может знать столь изощренное и непрактичное волшебство? Сильнейшие маги перебиты, и не к кому пойти за советом.

Все заклинания содержались в Книге. При воспоминании о могущественном артефакте Харальд ощутил, как к щекам приливает кровь, а сердце бьется чаще. Впервые он пожалел о том, что безвозвратно уничтожил его. Вновь согласился бы на чудовищное существование в качестве ее раба, лишь бы спасти сына!

Но Книга Жажды сгинула, и возродить ее не смогут даже все боги, если соберутся вместе.

Но если он и узнает заклинание, способное остановить бога, то кто произнесет его? Ведь сам он больше не маг!

Стало так плохо, что Харальду совершенно по-детски захотелось закрыть лицо руками! Куда он рвется, к чему стремится, человек, собственноручно лишивший себя магического могущества? Куда ему, червю, сражаться с богами? Безрукий никогда не научится владеть мечом, а безногий – бегать.

Отчаяние оказалось похоже на черный леденящий водоворот. Харальд чувствовал, что еще немного – и его затянет туда целиком. Он даже ощущал на коже его холодное дыхание.

Сопротивляться не было ни сил, ни желания.

– Эй, парень, не угостишь красотку? – Визгливый голос обрушился откуда-то сверху.

Подняв глаза, Харальд обнаружил рядом молодящуюся девицу лет тридцати пяти. Лицо ее было покрыто толстым слоем румян, а волосы – выкрашены в ярко-рыжий цвет. Улыбалась девица совершенно обворожительно, если не учитывать, что нескольких зубов у нее не хватало.

Пахло от дамы дешевыми благовониями.

От этого запаха у Харальда зачесалось в носу, словно туда заползло маленькое насекомое.

– Парень, не угостишь красотку? – повторила девица, стараясь, чтобы резкий голос звучал игриво.

– Нет, – ответил Харальд хрипло, сдерживая желание грязно выругаться. – Не угощу.

– Да ладно! – Она улыбнулась еще шире, выпятила объемистую грудь, которой было тесно в пределах платья. – Ты же скучаешь, красавец? Такой мужчина – и один!

– Проваливай! – сказал он зло. – Не до тебя сейчас!

Девица отшатнулась, словно ее ударили, на размалеванном лице появилось изумленное выражение. Оно, однако, быстро прошло, сменившись гримасой ярости.

– Ну и сиди тут один, старый пень! Балуйся в кулачок, если охота! А если я тебе не нравлюсь, пусть заберут тебя ангелы!

Она отошла, гневно покачивая бедрами, а он остался сидеть, словно пригвожденный к стулу неожиданной догадкой: «Ангелы! Вот кто знает куда больше о магии, чем любой из людей! Осталось лишь вызвать самого мудрого из них, Со-Вифеона. Как жаль, что самому не под силу выполнить даже этот ритуал…»

От ярости Харальд едва не зарычал, грохнул кулаками по столу. Не заметил, что на него в испуге оглянулся хозяин.

Но мысль уже работала, не давая бывшему магу захлебнуться в эмоциях: ритуал известен, осталось найти того, кто способен его осуществить, а если таковых нет, то научить подходящего человека.

Харальд испытал такое облегчение, что едва не захохотал во весь голос. Словно больной, который наконец узнал, что от его мучительного недуга существует лекарство.

С довольной улыбкой он откинулся на стуле и сделал добрый глоток пива. На то, что оно отдает плесенью, ему было в этот момент наплевать.

Глава 3

Тот, кто повинен в осквернении храма, получает казнь по выбору служителей пострадавшего божества.

Торгрим Основатель Статут «О злодеях»
Спал Харальд плохо. Душу терзали сны-воспоминания. Лязг клинков, вопли умирающих, голоса магических существ, рев пламени – все смешалось в мрачное густое варево, и проснулся он с тяжелой, словно с похмелья, головой.

За окном занимался теплый майский рассвет, слышно было, как на заднем дворе режут поросенка. Ругался хозяин, а животина истошно орала, отстаивая право на жизнь.

От вчерашних размышлений, точно от дров, брошенных в костер, осталась горка углей – тлеющее осознание того, что как можно быстрее необходимо найти человека, обладающего магическими способностями.

Но как? Взявшие власть боги объявили магию преступлением и велели убивать колдунов, так что все маги попрятались. Каждый дрожит, боясь обнажить свое умение – против озверевшей толпы или сотни опытных воинов не всякий маг устоит. Разве что Владетель… Но тех уже истребили.

Остаются те, кто ничего не умеет и даже не знает про свой магический талант. Отыскать таких не так сложно, если ты сам маг (Харальд скрипнул зубами), но для обычного человека – практически невозможно.

Сердцем овладело уныние, накатило сильное желание напиться, погасить рассудок в пахнущем пивом беспамятстве.

Поднявшись с кровати, Харальд зацепил стул. С деревянным стуком рухнула на пол седельная сумка.

«Что там может так грохотать?» – удивился Харальд, и тут же угодливая память пришла на помощь, подсунув изображение большой шкатулки серого цвета.

«Наследство Свенельда, – пришла невеселая мысль. – Я ведь так и не посмотрел, что там такое».

Шкатулка не пострадала при падении. Поверхность ее была все такой же монолитной, а бока – гладкими и теплыми. С крышки алым оком смотрел солнечный диск.

Харальд некоторое время вертел ее в руках, ощупывая каждый вершок. Понятно, что старый маг предусмотрел, что его вещи могут попасть не в те руки. От взлома шкатулка наверняка защищена.

На днище обнаружились неглубокие бороздки, слишком ровные, чтобы быть просто царапинами. Но когда Харальд перевернул шкатулку, то ничего не увидел. На вид поверхность была гладкой, и только пальцы красноречиво говорили о том, что тут что-то есть.

Сосредоточившись, он еще раз ощупал борозды. Они складывались в буквы, и в непростые – в знаки Истинного Алфавита, а те, в свою очередь, образовали слова, целую фразу.

Умно. Обычный человек, даже если и нащупает надпись, не поймет, что написано, ведь Истинный Алфавит ведом только магам, да и то не всем. Обычно им записывают заклинания, но иногда используют и для таких вот низменных целей.

Надпись оказалась короткой и ясной: «Нажми последний знак».

Харальд усмехнулся и надавил на символ Колл, похожий по форме на обычную галочку. Раздался громкий скрип, словно внутри шкатулки кто-то открыл рассохшуюся дверь, и серую поверхность по периметру рассекла трещина.

Он поднял крышку очень осторожно.

Внутри оказался бессмысленный на первый взгляд набор предметов: позеленевший от старости ключ, кольцо светлого металла с невзрачным серым камушком, плоская дощечка из мореного дуба, ожерелье из клыков какого-то зверя, птичье перо, похожее на гусиное, но странного зеленоватого оттенка.

Харальд невольно извлек его первым, огладил рукой, ощущая шелковистое прикосновение, полюбовался переливами света на блестящей поверхности.

Предназначение пера он разгадать и не пытался – никаких надписей на нем не было.

Разочарованно вздохнув, взялся за невзрачное колечко. Когда рассматривал камушек, то в одно мгновение показалось, что серая поверхность исчезла, а под ней обнаружился внимательный глаз.

Поворачивал кольцо так и сяк и вскоре поймал нужный угол освещения. Желтый глаз недружелюбно смотрел из глубин камня, а черный зрачок в нем был вертикальным, птичьим.

«Соколиный глаз! – подумал Харальд с восхищением. – Редкий камень, позволяющий видеть сокрытое!»

Он заметил, что внутренняя поверхность колечка покрыта рядом символов. Развернул и, ощутив, что его с головой накрывает волна азарта, принялся расшифровывать заклинание.

Знаки Истинного Алфавита нанесены были мелко, и вскоре заболели глаза, заныла неловко изогнутая спина, но Харальд упорно пробирался сквозь хитросплетение символов.

А когда разобрал последний знак, то воздух, скопившийся в груди, вырвался полузадушенным всхлипом. Харальд едва не выронил кольцо – так сильно тряслись пальцы.

Он просто не мог поверить удаче! Колечко предназначалось как раз для того, чтобы определять людей, потенциально способных к колдовству! Непонятно только, зачем Свенельд его сделал? Разве что для развлечения.

Смирив волнение, он склонился к кольцу, чтобы проверить еще раз. Вдруг понял что-нибудь не правильно?

Но проверка ничего не изменила. И второй и третий раз вышло то же самое. Когда Харальд с облегченным вздохом откинулся на кровати, то обнаружил, что весь взмок от пота, а сердце скачет весенним зайцем.

Ведь пользоваться амулетом подобного рода может кто угодно, а не только маг!


Надев колечко, он выбрался из комнаты. Не знал, как будет действовать талисман, а определить это надо как можно скорее. В общей зале оказалось пусто, пахло жареным луком, а лицо хозяина выглядело так, словно ему с утра наступили на ногу.

На Харальда он взглянул, как на злейшего врага, но завтрак принес.

С кухни, в которой скрылся хозяин, доносились громкие раздраженные голоса, грохот, словно там целенаправленно били глиняную посуду.

От последнего удара здание ощутимо содрогнулось, и в залу скорым шагом вышла высокая пожилая женщина. Лицо ее пылало гневом, а губы были брезгливо поджаты. Вслед за ней, точно провинившийся пес, семенил хозяин.

Но не это заставило Харальда забыть о еде и замереть с поднятой ложкой.

Над головой пожилой женщины, явственно различимый в полумраке, парил столб лазурного свечения. Словно прямо из макушки истекал призрачный голубоватый туман и поднимался почти на аршин, постепенно растворяясь в воздухе.

Женщина скорым шагом вышла во двор. Хозяин прошмыгнул вслед за ней, но вскоре вернулся. На лице его была написана злость, смешанная с облегчением.

– Эй, почтенный! – крикнул Харальд поспешно. – Принеси-ка мне пива!

А когда хозяин подошел, неся мокрую деревянную кружку, он поинтересовался осторожно:

– Кто эта старая женщина?

– Теща моя! – бросил хозяин зло, с грохотом водружая кружку на стол. Напиток возмущенно булькнул, а пена, похожая на плевок, принялась сползать по стенке. – Старая дура! Всегда приходит, чтобы испортить настроение! И делает это на редкость умело! Чтоб ее вспучило, старую ведьму!

– Почему ведьму? – с удивлением спросил Харальд.

– А глаз у нее дурной, – проговорил хозяин с сердцем. – Если посмотрит на кого криво, то все, через неделю – или лишай у того вскочит, или животная болезнь нападет!

– Какая-какая?

– Животная, – охотно пояснил хозяин. – Когда живот болит и дрищешь так, что демоны в обморок падают. Помню, когда я только с женой познакомился, то сразу мамане ее не по нраву пришелся! Ох и трепало меня тогда…

Но Харальд уже не слушал, мысли крутились, как мельничные жернова, и заглушали назойливое бормотание хозяина. Ясно, что склонная к раздорам теща обладает магическим даром, который и проявляется столь неприятным для окружающих образом. А синее свечение, висящее над ее головой, и есть тот знак, который подает своему носителю колечко, изготовленное некогда Свенельдом.

Осталось только найти человека с таким знаком, который бы согласился свой дар развивать. При одной мысли, что учеником может оказаться виденная только что старая карга, Харальда пробрала дрожь.

С тещами не под силу сладить даже Владетелям!


Верховный жрец отдавал приказания свистящим шепотом, и младшие служители Больного Бога повиновались беспрекословно. Каждый знал – таким голосом вещает сам хозяин храма, властелин тысяч болезней.

А ослушаться приказа божества – себе дороже!

А Харальд Младший корчился внутри своего тела, будучи не в силах остановить шевелящиеся губы, из которых потоком лились слова.

– Повелеваю вам, слуги мои, найти в городе Бабиль человека по имени Харальд! – По склоненным спинам жрецов прошло шевеление, по залу разнесся чуть слышный шорох. – Волосом он сед, росту невысокого, глаза светлые. Хорошо владеет мечом, так что будьте осторожны! Идите, и чтобы завтра к вечеру этот человек был живым доставлен в храм!

– А если городская стража будет препятствовать? – спросил один из жрецов, самый смелый, с могучими плечами кузнеца.

Бог, вопреки ожиданиям, не разгневался.

– Скажите им, что искомый человек совершил святотатство в нашем храме, – сказал он после некоторого размышления. – Идите!

Переговариваясь, жрецы заспешили к выходу. Почти сразу Харальд ощутил, что способен управлять мышцами. Но легче не стало, ибо внутри головы зазвучал бесплотный голос, от которого зудело в ушах.

«Глупый ты, – проговорил он мягко. – Думал, что сможешь утаить встречу с отцом от меня, бога? От твоего хозяина?»

Харальд не ответил ничего.

"Но я добр, я даже не послал тебя самого ловить его, – не унимался бог. – А ведь на такую приманку, как ты, этот маг клюнул бы. – В бесплотном голосе послышалась ненависть:

– Но ничего, когда он будет в моих руках, я сполна наслажусь его муками! С помощью ТВОИХ глаз!"

«Он не маг!» – ответил Харальд про себя. К чужому присутствию внутри он так и не смог привыкнуть за все эти годы.

«Не верю! – Больной Бог рассмеялся. – Маг теряет способности только вместе с жизнью! Но вот где он прятался все эти годы – мне действительно интересно».

«Что же ты не войдешь прямо в его тело? – язвительно поинтересовался Харальд. – Не изнуришь его какой-нибудь мучительной болезнью?»

Боль стегнула по телу, волной прокатилась по позвоночнику – бог гневался. Голос его звучал, как шипение огромной разъяренной змеи: «Как и все маги, он скрыт от меня и неподвластен мне напрямую! Именно за это я так его и ненавижу…»

Голос истончился, исчез, что-то холодное коснулась затылка, и Харальд обнаружил, что остался один. Внутри головы было пусто, как в брюхе нищего, а чувствовал верховный жрец себя гнусно, словно вымазался куриным пометом.

Как всегда после общения с богом.


Небо над городом раскинулось ослепительно синее, точно его вырезали из огромного сапфира. Неудачными сколами смотрелись редкие перышки облаков. А солнце сияло, точно отверстие, через которое льется расплавленное золото.

Но, несмотря на ясную погоду, было по-майски прохладно. По улицам летал свирепый ветер, родившийся где-то на вершинах Северных гор. Яростно гудел в кронах деревьев, дышал в лицо холодом, рвал с плеч плащи.

Харальд бродил по улицам, цепко вглядываясь в лица встречных. Искать потенциального ученика лучше там, где людей больше всего. Лучшего места, чем Бабиль, не найти.

Чтобы обойти весь город, хорошему ходоку понадобится не один день, но Харальд и не надеялся на быстрый успех. Шел не торопясь, время от времени заходил в лавки, приценивался к узкогорлым медным кувшинам, украшенным искусной чеканкой, что привезли с юга, к роскошным коврам с Островов, которые собрали в себе все оттенки моря – от нежно-голубого до густо-зеленого, почти черного.

Перед глазами его проходили сотни людей – высоких и маленьких, жирных, как свиные колбасы, и худых, точно щепки, молодых и старых. Мелькали глаза: черные, желтые, голубые, серые и зеленые, вились и торчали прямо волосы самых разных цветов, от льняного до угольно-черного.

Но знак более не встречался.

Незаметно подкралась усталость, а вместе с ней и раздражение. Харальд вдруг решил, что все напрасно, что во всем этом проклятом городе нет ни единого человека с магическим даром!

Даже не зашел в таверну, как сначала собирался. Развернулся и побрел назад, к постоялому двору. И вдруг застыл, выпучив глаза.

Навстречу, надменно выпятив подбородки, шествовали несколько роскошно одетых мужчин. Расшитые золотом халаты сверкали так, что глазам было больно, а на шапку каждого пошло столько белого полотна, что хватило бы одеть крестьянскую семью. На пальцах – перстни, в которых золота больше, чем в казне иного владельца замка.

Так одеваются только купцы, которые изредка прибывают с обозами с дальнего юго-востока, откуда-то из-за степей. Товары, что они привозят, редки и стоят немалых денег.

Но вовсе не сами купцы поразили Харальда. Видывал и не такое. Просто над передним из чужестранцев, колыхаясь, возносился столб ярко-синего свечения. Знак сильного магического таланта.

Харальд поспешно отступил в сторону, давая дорогу. Взглянул в лицо отмеченного. Узкие, плотно сжатые губы, горбатый нос, похожий на клюв, и острый, как у хищной птицы, взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Когда купец прошел, Харальд еще долго смотрел ему вслед. Такого не уговоришь, не убедишь, даже если удастся найти переводчика с их чудного наречия. Зачем ему становиться магом? У него и так есть все, и незачем гнуть спину, осваивая сложное искусство.

Понурившись, Харальд побрел дальше. Миновал небольшую площадь, в центре которой плескал фонтан. В одном из домов пристроилась пекарня, из которой плыл такой аромат, что кишки заворчали и начали бросаться друг на друга.

Невесело усмехнувшись, Харальд свернул в проулок, надеясь срезать путь. Дома тут стояли так тесно, что неба видно не было. Со всех сторон нависали серые стены. Они напомнили Северные горы, где встречаются ущелья, в которых склоны точно такие же отвесные, но куда выше.

Он улыбнулся собственным воспоминаниям, но вдруг кто-то крикнул за спиной:

– Харальд, стой!

Он невольно обернулся.

Когда невысокий мужчина с белыми, словно перья луня, волосами, оглянулся на провокационный выкрик, то Эдред, младший жрец Владыки Всех Болезней, подумал, что сегодня хороший день. Как иначе оценить то, что из сотен поимщиков, рассыпавшихся по городу, удача улыбнулась именно ему?

Он покрепче перехватил тяжелый посох (служителям запрещено носить оружие) и рявкнул:

– Вперед! Хватай его!

Пятеро младших жрецов, отданных Эдреду в подручные, не подвели предводителя. Дружно затопали башмаками по мощенной булыжниками мостовой.

Седоголовый чужак быстро огляделся, на лице его появилось сомнение.

«Не убежать тебе, старикан! – подумал злорадно Эдред. – Попался!»

Но дед, вместо того чтобы впасть в панику или беспрекословно сдаться жрецам, преспокойно извлек из ножен меч. Тускло сверкнуло отточенное лезвие.

«Ничего себе!» – успел подумать Эдред и, не мешкая, обрушил дубину на плечо седого. Она со свистом разрезала воздух и ударила… в пустоту. Жрец потерял равновесие и кубарем покатился по земле. Хрустнули, жалуясь на жизнь, ребра.

Кто-то орал над головой, слышался какой-то стук. Но он вскоре стих, сменившись топотом.

Эдред поспешно перевернулся на спину и сел. Перед его носом оказалось острие меча, держал который седоголовый чужак. Лицо его было злое, а глаза смотрели нехорошо, с прищуром.

Эдред мгновенно облился потом снаружи и похолодел внутри.

Проулок был пуст. Мостовую украшали куски жреческих посохов (если честно, то боевых дубин). Перерублены они были аккуратно, на ровных срезах белело дерево.

«А где остальные? – потрясенно подумал Эдред. – Неужели сбежали?»

Он опасливо поглядел на седого.

Тот растянул губы, обнажив острые зубы, похожие на волчьи. Голос оказался резким, скрипучим:

– Кто велел меня схватить? Говори быстро, а не то насажу на меч, как куропатку!

Эдред ощутил, как холодное острие коснулось кожи, заговорил торопливо и сбивчиво:

– Сам верховный жрец приказал… точнее, бог его устами… не убивайте меня, я только выполнял…

– Не суетись, – седой поморщился. – Сколько человек ищет?

– Все жрецы, по всему городу! Скоро сообщат страже… что ты совершил святотатство в храме!

– Ясно.

Седой вдруг вскинул меч. Эдред застыл, не понимая за что? Ведь он же честно рассказал все.

Лезвие со свистом разрезало воздух, что-то ударило по голове. Перед глазами сверкнула ослепительная вспышка, и, прежде чем провалиться в беспамятство, жрец Больного Бога успел подумать: «Нет, сегодня не самый удачный день».

Харальд брезгливо взглянул на лежащее тело, убрал меч, которым только что огрел ретивого жреца плашмя по лбу. Пусть полежит, отдохнет.

Оглянулся. Проулок безлюден, словно и не было только что воплей и размахивания оружием. Ни одно окно не приоткрылось. Даже самые любопытные затаились.

Харальд поспешно зашагал к «Зеленой жабе». Судя по тому, что его разыскивают на улицах, они не знают, где он остановился. Постоялых дворов в Бабиле сотни, и чтобы обойти их все, потребуется немало времени.

Он шел осторожно, постоянно оглядываясь. Когда впереди среди серых и коричневых одежд простых горожан мелькнули белые балахоны жрецов, то поспешно свернул в ближайшую лавку.

Она оказалась аптекой. Пришлось обсуждать с пожилым хозяином средства от ревматизма. Харальд тряхнул стариной, вспомнил кое-что из магических методов исцеления.

Когда ушел, то аптекарь поспешно извлек кусок пергамента и принялся записывать рецепт, основой которого служил барсучий жир, вытопленный в новолуние. Лицо старика было ошеломленным, и он время от времени качал головой. Зрела догадка, кем мог быть странный посетитель, но аптекарь изо всех сил гнал ее прочь. Опасно в наше время даже думать о магах!


До постоялого двора Харальд добрался без происшествий. Расплатился с хозяином, который с утра пострадал от тещи, и поднялся в комнату, за вещами. Спешно покидал их в сумку, туго завязал ремешки.

Когда спускался, услышал встревоженные голоса. Открыл дверь, ведущую с лестницы в главный зал, и тут же замер на месте. У стойки, почти закрывая ее, стояли трое в белых одеяниях. На подолах виднелся знак Больного Бога – круг из двух спиралей, зеленой и черной.

– Что вам надо? – послышался из-за белых спин злой голос, принадлежащий, вне всяких сомнений, хозяину. – Мало того что я хожу в храм, так вы еще и сами заявились ко мне!

– Мы хотим знать, – кротко ответил один из жрецов, – не останавливался ли у тебя мужчина по имени Харальд, росту невысокого, седой…

– Не знаю никакого Харальда! – рявкнул хозяин. Жрецам не повезло – владелец постоялого двора пребывал в исключительно дурном настроении.

– Почтенный, ты, может быть, не понял, кто перед тобой? – В голосе жреца появились лязгающие нотки.

Дослушивать беседу Харальд не стал. Запал вскоре пройдет, хозяин вспомнит, что у него живет худощавый седоголовый мужчина средних лет, неразговорчивый и странный. До того, как это случится, следовало убраться с постоялого двора.

Вышел из здания через черный ход. Прошел мимо кухни, откуда доносилось аппетитное шипение и бульканье, миновал выгребную яму, поморщившись от резкой вони. Бросил медную монетку мальчишке, служащему при конюшне:

– Коня, живо!

Отрок оказался расторопен. Мгновение – и вороной жеребец, наследство погибшего Свенельда, появился на дворе. Сытый, шерсть блестит, но явно застоялся в темной конюшне.

Ощутив на морде прикосновение свежего ветра, конь красиво изогнул шею и радостно заржал. Харальд погладил животное, поспешно прицепил седельную сумку и поставил ногу в стремя. За спиной раздался скрип открывшейся двери.

– Вот он! – крикнул кто-то отчаянно. – Быстрее, уйдет!

Харальд вскочил в седло, краем глаза заметил мелькание белых балахонов. Почувствовав тычок каблуками, жеребец вновь заржал и рванул с места так стремительно, что наездника мотнуло в седле.

Он подтянулся, сел ровно.

– Уходит, уходит! – верещал кто-то. – Стреляй в коня, иначе не догоним!

Копыта грохотали, с визгом шарахнулась оказавшаяся на пути служанка. Но проклятые ворота, за которыми он станет недосягаем, приближались почему-то очень медленно.

Донесся звучный хлопок, что-то свистнуло рядом.

Пролетев мимо, стрела вонзилась в землю. Разочарованно затрясла белым оперением. Из-за спины раздались вопли, полные досады.

«Меньше бы молились, – подумал Харальд торжествующе. – Больше бы стреляли! Глядишь, и по коню не промазали бы!»

В самых воротах не удержался, придержал скакуна. Повернулся и издевательски помахал рукой.


Под копытами вилась серая лента дороги. По сторонам тянулись голые черные поля, на которых деловитыми жуками копошились крестьяне. Ветер нес запахи вспаханной земли и лошадиного пота.

Харальд пятый день как покинул Бабиль и ехал на север. В воротах его никто не задержал – не успели, скорее всего, носители белых балахонов перекрыть все выходы из города.

Он опасался погони, но ее не было. То ли за пределами города власть жрецов слишком слаба, то ли нет у храма людей, способных поймать бывалого наемника. Даже если так, то деньги точно есть, а нанять опытного охотника за беглецами – дело времени.

Помня об этом, Харальд спешил. Селения старался объезжать, ночевал в лесу. На его счастье, погода стояла сухая.

За поворотом появилась большая деревня. При виде ее Харальд неожиданно вспомнил, что с самого Бабиля не пил пива, возникло желание поесть горячего, выспаться в мягкой постели.

Объезжать деревню совсем не хотелось. Ведь он отъехал от города далеко. Вряд ли сюда доберутся жрецы.

Преодолев сомнения, он решительно направил коня в сторону добротных, крытых черепицей домов.

На чужака никто не обратил внимания. Понятное дело, деревня стоит на тракте, каждый день кто-нибудь да проезжает. Харальд миновал несколько дворов и выехал на небольшую площадь.

Тут обнаружились сразу два постоялых двора – похожих словно близнецы. Один по правую руку, другой по левую. Некоторое время Харальд колебался, а затем решительно направился налево.

Передал радостно зафыркавшего коня (тот учуял свежий овес) слуге, а сам вошел внутрь. Тут оказалось удивительно чисто и опрятно: дощатый пол натерт до блеска, на столах – ни соринки, и даже посетители какие-то тихие и немногословные.

Едва уселся, как раздался частый стук башмачков. Веселый девичий голос спросил:

– Что угодно господину?

Он поднял глаза и обомлел. Вовсе не потому, что служанка была особенной красавицей. Среднего роста, крепкая, сероглазая, она была всего лишь миловидна, но зато над головой девушки, словно пламя пожара, возносилось синее свечение, густое, как сметана.

Про колечко, надетое в Бабиле, Харальд успел подзабыть.

– Что угодно господину? – спросила девушка и нахмурилась. Должно быть, на нее давно никто так не пялился.

Харальд поспешно опустил глаза.

– Пива и что-нибудь поесть.

– Баранья похлебка, жаркое, рыба? – спросила служанка.

Выслушав заказ, она ушла. Простучали по полу башмачки, а Харальд все смотрел ей вслед – вот он, магический талант, бери и учи. Только вряд ли она согласится.

Он сидел за столом до вечера. Заказал комнату, велел отнести туда вещи, а сам все потягивал темное тягучее пиво, отдающее медом и какими-то травами. Варили его, как узнал, тут же, на постоялом дворе, по рецепту, передающемуся из поколения в поколение.

В животе появилась тяжесть, при каждом движении там булькало, словно в небольшом болоте. Оставалось дождаться только кваканья. Мысли ворочались в голове большие, как валуны, и невеселые, точно песни нищих.

– Эх, парень, – рядом на лавку бухнулся кто-то тяжелый, воняющий прогорклым салом. – Больно на тебя смотреть!

– Почему? – спросил Харальд, косо поглядывая на нежданного собеседника – грузного старикана в замасленной одежде. Борода его торчала клоками, а из ушей высовывались пучки седых волос. Но темные глаза блестели хитро и проницательно.

– А ты все на нашу Фридку глазеешь! – Дед засмеялся, задребезжал, словно старая железяка. – Да только она не твоего поля ягода!

– Это отчего же?

– Вот угости меня, – откуда-то появилась чудовищно огромная пивная кружка, похожая на бочонок, отрастивший ручку, – и я все тебе расскажу!

Харальд усмехнулся, приподнял кувшин. Густая, словно масло, жидкость, играя бликами в свете факелов, все лилась и лилась в кружку старика, а та все не желала наполняться. В конце концов пришлось вылить все.

Дед хищно облизнулся, сделал глоток. На лице его появилось выражение величайшего блаженства.

– Ох, спасибо, добрый господин! – проговорил он, опустошив кружку наполовину. – Потешили старика!

Он нагнулся к самому уху Харальда, тон его стал заговорщицким:

– Йофрид – она ведь не просто служанка, она дочь хозяина! – Дед многозначительно поднял костлявый длинный палец, похожий на высохшую ветку. – И свадьба у нее скоро! Осенью она выходит за Рыжего Хрольва, сына мельника! Вот будет свадьба!

Старик мечтательно закатил глаза и зачмокал, предвкушая, скорее всего, дармовую выпивку.

Харальд судорожно сглотнул: да, девицу из богатого дома, которую ждет скорое семейное счастье, не соблазнишь на изучение магии. Была бы хоть нищая служанка…

Хмель мгновенно выветрился из головы, сердце сжалось.

Он спросил, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– А что за человек Рыжий Хрольв? Хороший?

– Да. – Дед сделал еще один невероятно длинный глоток и довольно огладил себя по брюху. – Лучший жених в окрестностях! Красивый, работящий, непьющий! Так что тебе, чужак, – старик рассмеялся, – не повезло!

– Это еще как сказать, – проговорил Харальд, ощущая прилив странной, злой решимости. Отчаяние сгинуло, словно его и не было, а сердце стало твердым, как алмаз. Учиться можно заставить и насильно! Свобода и счастье сына стоят того!

Он заказал еще пива и просидел за столом почти до самой ночи. В голове созревал рискованный и жестокий план.


– Эй, открывай! – Он ударил в дверь ветхой хижины с такой силой, что та затряслась и возмущенно заскрипела.

Изнутри послышались шаркающие шаги, потом старушечий голос произнес:

– И чего колотишь, жаба тебя задери? Всяк норовит обидеть бедную женщину!

Ворча, хозяйка принялась отпирать засов. Харальд тем временем осматривался. Хижина знахарки (про которую ему рассказал все тот же дед) располагалась на отшибе. За ней начиналось самое настоящее болото, бледно-зеленое по весеннему времени, по сторонам простирался лес – густая поросль осины вперемежку с березами. Безрадостный бело-серый пейзаж.

Дверь со скрипением отворилась. За ней оказалась крохотная старушонка, замотанная в какие-то тряпки. Из них торчал длинный нос и сердито блестели большие глаза, похожие на совиные.

Синее сияние – знак колдовского таланта, здесь тоже присутствовало, но совсем слабенькое, едва заметное.

– Что тебе надо? – пробурчала знахарка, рассматривая чужака.

– Сонное зелье, – проговорил Харальд. – Самое сильное, которое есть!

Старуха посмотрела подозрительно.

– А на что оно тебе? Голова-то седая, а руки в крови, я вижу!

Харальд невольно напрягся – а вдруг бабка на самом деле видит правду? Узнала, кто он такой, точнее-кем был.

Но ответил уверенно, спокойно:

– Не бойся, старая, сейчас никто не пострадает! Ничья кровь не прольется! Просто сплю я плохо, – изобразил на лице кровожадную ухмылку. – Воспоминания о тех, кого убил, донимают!

– Ну-ну, – буркнула знахарка. – Таких, как ты, совесть не мучает… А заплатить есть чем?

Блеснула золотая монета. Еще из денег, доставшихся от Свенельда и убитых воинов.

Бабка заворчала довольно, точно сытый кот, из-под лохмотьев появилась высохшая ладонь, похожая на птичью лапку.

– Сначала зелье! – сурово сказал Харальд, отводя руку с монетой. – И самое сильное! Не вздумай обмануть!

Бабка исчезла в глубине хижины, откуда сильно пахло травами. Не возвращалась долго. Слышалось

Приглушенное покашливание, треск и постукивание, словно копалась в груде камней.

Когда появилась на пороге, то в руке была небольшая баклажка из бересты.

– Сильнее не бывает, – проговорила старуха, – выпив глоток этого зелья, человек на двое суток впадает в глубокий сон. Жизнь в нем замирает, он не потеет и почти не дышит. Не чувствует боли и неудобств. Можно даже принять его за мертвого. Но потом встает как ни в чем не бывало!

– Честно заработала, старая! – Харальд осторожно принял баклажку, позволил знахарке взять монету. Золото тут же исчезло в лохмотьях.

– Прощай, седой, – сказала она и вдруг хихикнула. – Надеюсь, что задуманное тебе удастся… Ох и переполох будет в селе!

Дверь захлопнулась, оставив стоящего перед ней Харальда в полном недоумении.


Ночь была глухая. Харальд специально подгадал, чтобы без луны, да еще и повезло – ветер нагнал плотные низкие тучи. Так что вместо звездного небосвода нависало нечто давящее, мрачное, а темно было вокруг, как в подземелье.

Он прожил на постоялом дворе два дня, а сегодня вечером съехал, купив у одного из зажиточных крестьян хорошую лошадь. Последние деньги отдал, но глупо жалеть золото, когда речь идет о судьбе сына.

От деревни отъехал всего на версту. В лесу, в стороне от дороги привязал коней, затаился и принялся ждать ночи. Когда стало достаточно темно, выбрался из чащи и заспешил туда, где тускло горели огоньки в домах.

За два дня изучил расположение построек, и к постоялому двору подкрался сзади, со стороны огородов. Извозился в сырой земле, но зато ни одна собака не тявкнула, никто не заметил скользящую во мраке тень.

Долго ждал, пока погаснут огни на постоялом дворе. Оттуда доносились песни, гогот, плыл дразнящий аромат жаренной на вертеле свинины. Наконец все стихло, последние гуляки на карачках уползли по домам. Погасили огонь, и на дом пала тьма.

Харальд выждал еще некоторое время, затем поднялся. Стремительно и бесшумно перемахнул через забор.

Тут же рядом обрисовалась серая тень, послышалось угрожающее рычание:

– Злюк, это же я! – прошептал Харальд. Пока жил на постоялом дворе, успел прикормить сторожевого кобеля.

Вот и сейчас поспешно вытащил заранее припасенный кус лакомой печенки. Пес лизнул ладонь, послышалось чавканье. Во тьме блеснули огромные клыки.

Вздохнув, Харальд извлек из ножен меч. Ударил рукоятью, прямо по затылку собаке. Раздался хруст, и огромный кобель беззвучно упал. Как ни привязался к гостю, не потерпит, чтобы из хозяйского дома что-либо унесли.

Харальд затаился, вслушиваясь во мрак. Но вокруг было тихо, и он поспешно добежал до заднего двора. Ход в дом здесь, как успел выяснить, запирается простой щеколдой. Мирно живут в деревне, а уж про воровство и думать забыли.

Просунул лезвие кинжала в щель, осторожно повел наверх. Преодолел сопротивление, затем аккуратно

Толкнул дверь. Та приоткрылась без скрипа, изнутри пахнуло теплом.

Проскользнул в щель, как змея в нору. Сделал шаг, тут же нога наткнулась на что-то твердое, раздался грохот.

Сдерживая боль в ушибленной ноге, замер и прислушался – вдруг кого потревожил? Внутри дома он ориентировался прекрасно, без всякого света, но какой же дурень оставил у самой двери пустой бочонок?

Все было тихо.

Поскрипывая половицами, прокрался на хозяйскую половину дома. Миновал комнату, из которой доносился храп на два голоса, а у следующей двери остановился. Именно здесь ночует Йофрид, ради которой он все и затеял.

Сердце дернулось и запрыгало резвым жеребенком.

Имеет ли он право похищать девушку из родительского дома, обрекая тем самым и ее и отца с матерью на страдания? Лишая ее свободы, семейного счастья, дома?

«Но мой сын в рабстве!» – ответил он собственным сомнениям. – Девушка вернется домой, после того как выполнит то, что мне от нее нужно!"

«Вряд ли ее примут после этого! – возразил ехидный внутренний голос. – После того как долгое время пропадала где-то с мужчиной, сочтут обесчещенной, и ты, именно ты, будешь в этом виноват!»

Харальд сжал кулаки до боли, понимая, что любая заминка может вызвать крушение всего плана. Приказал себе успокоиться. И плавным движением распахнул дверь.

Облегчая задачу, на столе догорала толстая белая свеча, расплывшаяся в неопрятную лужу. Пахло горячим воском.

Йофрид лежала на спине, рот ее приоткрылся, а дыхание было ровным.

Поспешно, не давая себе времени на сомнения, Харальд извлек баклажку. С чмоканьем вытащил пробку, по комнате потек запах – сладкий, дурманящий.

В два шага достиг постели, зажал девушке нос и поспешно вылил сонное снадобье, черное, как смола, ей в рот.

Йофрид дернулась, на мгновение даже открыла глаза. Но тут же затихла. Мускулы ее расслабились, дыхание стало неслышным. Зелье действовало так, как и сказала знахарка.

Шкаф для одежды гостеприимно распахнул широкую пасть. Не особенно вглядываясь, Харальд набрал в мешок одежды, сунул туда же две пары крепких башмаков.

Когда взвалил завернутую в одеяло девушку на плечо, то ощутил, как хрустнули сухожилия и напряглись мышцы. Она вовсе не была пушинкой.

Медленно, стараясь не шуметь, выбрался в коридор. В одной руке – мешок, другой придерживал девушку. Если наткнется на кого, даже не сможет сражаться, а уж о том, чтобы бегать с такой ношей, не может быть и речи.

Но в доме было все так же тихо. Похититель беспрепятственно выбрался во двор. Во мраке рядом с собачьим трупом блестела лужа крови.

Через забор перебрался с некоторым трудом. Хлипкие доски скрипели, Харальд ругался яростным шепотом. Пришлось помучиться, прежде чем оказался на другой стороне.

Увязая по щиколотку в мягкой почве, потащился к лесу, туда, где ждут лошади. Перегруженное плечо начало потихоньку неметь, а ведь идти почти версту.

Но он все же дошел. Когда добрался до лошадей, то чувствовал себя таким измотанным, словно ворочал мешки с мукой. Ноги тряслись, в горле пересохло, а в груди сипело, как в старой пастушьей дудке.

Девицу запеленал в приготовленный мешок и закинул на спину заводному коню. Непослушными руками привязал, чтобы не свалилась при скачке. Едва не падая от усталости, взгромоздился на своего коня и дал шпоры.

До рассвета нужно уйти как можно дальше.

Глава 4

Тот, кто живет похищением людей, аки зверь хищный, иной участи, кроме смертной, не заслуживает

Торгрим Основатель Статут «О злодеях»
Утро выдалось росистым и прохладным. Харальд замерз, глаза слипались, и приходилось прикладывать усилия, чтобы не заснуть прямо в седле.

Вокруг простирался лес, мимо проплывали ветви, усаженные иглами и молодыми листочками, и всюду блестели капельки воды, словно разбросанные неведомо кем жемчужины.

Когда на востоке из-за темных крон появилось розовое зарево, признак наступающего утра, Харальд принялся искать место для стоянки.

Выбор остановил на первой же полянке. Вокруг нее стеной стояли кусты лещины, между ними высились могучие деревья, названий которых Харальд не знал.

Зевая, он сполз с седла, сгрузил с заводного коня тюк с похищенной девушкой. Аккуратно прислонил его к стволу, сам сел у соседнего – ждать, когда закончится действие сонного зелья и можно будет поговорить с пленницей.

Привязанные кони тихо фыркали, шелестел в ветвях ветер, и веки, ставшие такими тяжелыми, опустились сами собой.

Его закачало на волнах и куда-то понесло.

– Где я?! – Пронзительный вопль хлестнул посильнее кнута. Харальд вытаращил глаза, не сразу вспомнил, где находится.

Штаны намокли от сырой травы, сидеть было холодно и неудобно. Судя по яркому свету, солнце уже взошло. А рядом, по зеленой траве, каталось нечто серое, похожее на огромного червяка.

– Развяжите меня! – раздался еще один вопль, по громкости не уступающий первому.

Похищенная девушка очнулась.

Харальд поднялся, ощущая во всем теле скованность (еще бы, двое суток без сна!). В два шага оказался рядом с пленницей. Пальцы нащупали узел, дернули, и верхняя часть мешка раскрылась.

На него глянули два пылающих яростью голубых глаза.

– Кто ты такой? – гневно вопросила девица. – Чего тебе надо от меня?

Но не успел Харальд ответить, как на лице Йофрид обозначилось понимание.

– Я знаю тебя! – заявила она. – Ты – тот похотливый старикашка, который жил у нас два дня и все пялился на меня, как кот на сметану! Немедленно развяжи!

Харальд усмехнулся – для девчонки мужчина в пятьдесят – уже «старикашка», но отвечать ничего не стал. Знал – бесполезно. Надо дать ей прокричаться. Лишь истощив запас возмущения и воплей, пленница станет его слушать.

Повернувшись к Йофрид спиной, подошел к лошади. Из седельной сумки извлек кусок черного хлеба и ополовиненный круг сыра. Принялся жевать, не обращая внимания на крики и ругательства.

Вопила она громко, но вот ругаться совсем не умела. В голосе ее постепенно начала появляться хрипотца. А когда девица, подавившись очередным криком, умолкла, Харальд повернулся к ней:

– Ну что, будем разговаривать?

– Сначала развяжи! – упрямо потребовала она.

– Нет. – Он покачал головой, присел рядом с ней на корточки. – Я не хочу причинять тебе страданий, но шанса на побег не дам.

– Папа и Хрольв поймают тебя! – заявила она, а в глазах появился влажный блеск. Еще немного – и прольются слезы.

– Это вряд ли, – проговорил он серьезно. – Прошло двое суток, как я увез тебя из дома. Мы ушли более чем на сотню верст к северу. Твои родичи не знают этих мест, да и след я путал. Не догонят!

Она всхлипнула, и тут же слезы потекли по розовым щекам, прозрачные, точно родниковая вода. Йофрид давилась, пытаясь удержать их, пробовала отвернуть голову, чтобы ненавистный чужак не мог наслаждаться зрелищем ее унижения.

Но он сидел спокойный, точно скала. Ветер шевелил длинные белые волосы, а в светлых глазах не было ничего – ни злобы, ни удовольствия.

– Чего тебе надо от меня? – спросила она, когда рыдания закончили сотрясать грудь. – Похоть будешь тешить стариковскую?

– Для этого есть множество менее опасных способов, чем похищение, – сказал он ровно, уверенно. Затем вдруг замялся, сделал паузу. – Дело в том… что я маг… точнее, был магом.

Глаза Йофрид расширились, на лице отобразился ужас.

– Демонам отдашь вжертву? – прерывающимся голосом спросила она.

– Нет. – Харальд рассмеялся, но смех прозвучал натянуто. – Я же сказал, что больше магом не являюсь, и никакие жертвы, мной принесенные, толку иметь не будут!

– Тогда что? – Синие глаза девушки блеснули недоумением. – Чего же ты хочешь?

– Мне очень нужно выполнить один магический ритуал, – проговорил он медленно, и только тут Йофрид увидела, до чего же ее похититель устал. Глаза красные, словно долго тер их, под ними – мешки в три ряда, неширокие плечи обвисли.

– А я при чем? – спросила она.

– При том, что для меня этот ритуал выполнишь ты!

– Что? – Она рассмеялась, ощущая, как в панике задергалось сердце. – С чего ты взял?

– У тебя хорошие способности к магии. Я смогу тебя научить, как ими пользоваться. Ты проведешь для меня один ритуал и после этого будешь свободна. Мучить тебя либо принуждать к сожительству не буду!

– Ладно врать, – сказала Йофрид без особой уверенности. – Откуда у меня эти… способности?

– От рождения. – Харальд потряс головой, отгоняя сон. – Уж поверь мне, они у тебя есть!

– А ты не боишься, что я, когда научусь, первым делом заколдую тебя, превращу в жабу… или, – она задумалась, выискивая наиболее мерзкое создание, – или в мокрицу!

– Нет, – он усмехнулся. – Заколдовать человека непросто, а уж превратить во что-либо – и вовсе невозможно…

Йофрид с холодком в груди поняла, что он говорит правду. Что этот седой, с острым, как нож, взглядом, и вправду увезет ее далеко от дома, чтобы учить мерзкому колдовству! И тогда в ней вновь проснулась угасшая было ярость.

– Ах ты, старый пень! – От крика Харальд вздрогнул. – Ты украл меня, чтобы колдуньей сделать! Ненавижу я тебя, ненавижу! Морда твоя поганая, зенки бы выцарапала!

Она кричала, а Харальд смотрел, как в ее глазах бьется настоящая, яркая ненависть. Когда на поляне стало тихо, он сказал:

– Выбора у тебя все равно нет. Я тебя не отпущу. Искать другого ученика уже поздно. Считай шуткой судьбы, что ты оказалась на моем пути.

– Как же, судьбы! – зло прохрипела она, пытаясь отдышаться.

– Успокойся. – Он сдержал зевок. – Позже я слегка ослаблю путы. Порвать их не пробуй – они крепкие. А сейчас я должен поспать. Кричать бесполезно – вокруг глухой лес, до ближайшей деревни верст десять. " Она возмущенно засопела, сказала с вызовом:

– Развяжи меня сейчас… мне нужно!

– Потерпишь, – ответил он, расстилая на земле дорожное одеяло.

Уснул мгновенно, дальнейших возмущенных криков уже не слышал.


Проснулся оттого, что любопытное солнце засунуло желтый, точно лютик, луч в самый глаз. Назойливое светило словно напоминало – день давно, хватит спать!

Судя по его положению на небе, время не перевалило за полдень. Йофрид обнаружилась почти там же, где он ее оставил, но примятая трава говорила о том, что она ерзала, пытаясь освободиться.

Зря. Связал Харальд ее надежно.

– Доброе утро, – сказал он, потягиваясь. Она не ответила, лишь посмотрела ненавидяще. Харальд усмехнулся и направился к лошадям. Снял пухлый мешок, бросил на траву, рядом с пленницей.

– Сейчас я тебя развяжу, чтобы ты могла одеться. Я кое-что захватил из твоего дома.

– Ты еще и вор! – бросила Йофрид презрительно.

– Предпочла бы ходить голой? – Ответа не последовало, и Харальд добавил:

– А это, чтобы ты не попробовала сбежать!

Скрипя воротом, натянул тетиву на арбалете. Взял его тогда у убитого, но до сих пор возил как бесполезную тяжесть.

Одним движением перерезал веревки. Она осталась лежать неподвижно, только морщилась – кровь приливает к застывшим конечностям, там сейчас колет сотнями иголок.

– Будешь смотреть? – Вопрос прозвучал вызовом.

– Нет, – ответил Харальд, отворачиваясь. – Но бежать даже не пробуй, как и ударить сзади.

Стоял, держа тяжелый арбалет. В сердце не было уверенности, что сможет спустить тетиву, если придется стрелять в девушку. Все же она нужна ему живой и здоровой.

За спиной что-то шуршало и шелестело. Затем надменный голос произнес:

– Можешь повернуться!

В простом сером платье она выглядела словно сердитый воробей. Глаза сверкают, нос гордо вздернут. Того гляди клюнет.

– Надеюсь, что ты умеешь ездить на лошади? – спросил он, опуская арбалет. – Седло, правда, не женское. Придется ехать по-мужски.

– Я хочу есть, – сказала она, на бледных щеках вспыхнули алые розы румянца, – и… в туалет!

– Вон там хорошие кусты, – проговорил он, указывая на место, где орешник был всего гуще. – Но только ты все время должна петь. Чтобы я слышал, где ты находишься. Ясно?

Она не ответила. Не глядя на него, повернулась.

Голос у Йофрид оказался сильный, но в детстве ей на ухо явно наступил медведь. Харальд невольно вспомнил, как пела Лия, нахлынули воспоминания о давних днях ученичества…

Йофрид появилась сердитая, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Покорно сжевала то, что Харальд ей предложил, морщась, запила трапезу слабеньким пивом.

– Готова? – спросил он, когда ополовиненная фляга была упрятана в сумку. – Тогда иди сюда, я свяжу тебе руки.

Кисти у нее были маленькие, но сильные. Харальд крепко связал запястья, подергал веревку, проверяя узлы.

– Так, теперь я тебя подсажу. Забирайся на лошадь, бери поводья. Держать их можно и со связанными руками.

Он подставил сцепленные руки. Она ловко оперлась башмачком, взлетела в седло. Хлопнуло платье, на мгновение обнажив крепкие лодыжки, и вот уже девушка сидит в седле так уверенно, словно всю жизнь в нем провела.

– Сейчас свяжу ноги. – На мгновение он отвлекся на веревку, которая вздумала свернуться петлями, и тут что-то твердое ударило в лицо.

От резкой боли и неожиданности Харальд отступил на шаг, зацепился за кочку. Неловко упал на задницу, досадливо мекнув.

Послышался удаляющийся легкий топот.

– Мать демонов! – выругался Харальд, поспешно вскакивая. Проклятая девчонка ударила его ногой! Вздумала бежать, тварь!

Не обращая внимания на текущую из рассеченной брови кровь, он бросился в погоню. В два прыжка преодолел поляну, с треском, словно кабан, вломился в заросли кустарника.

Впереди мелькала спина беглянки. Лошадь шла неохотно, к тому же от страха девушка, похоже, плохо различала дорогу. Не сделав и десяти шагов, забралась в густой ельник. Лошадь недоуменно фыркнула и остановилась.

Харальд подскочил, грубо ухватил пленницу за волосы, сдернул ее с седла.

Когда поднял, глаза у нее были большие, будто у совенка, нижняя губа закушена. Девушка сжалась, втянула голову в плечи. Харальд замахнулся – ударить беглянку по лицу, но вид у нее был до того жалобный, что бить не стал. Опустил руку, сказал, стараясь, чтобы голос звучал зло:

– На первый раз прощаю! Еще попробуешь сбежать – выпорю, как тордарову козу! И рука у меня поднимется, ты мне в дочери годишься!

Когда второй раз усаживал на лошадь, Йофрид была смирная, словно овечка. На похитителя бросала испуганные взгляды. Он же нарочито грубо спутал ей ноги под конским брюхом. Даже если захочет – с седла не спрыгнет.

Поспешно взобрался на коня, толкнул того пятками. Жеребец фыркнул, но послушно задвигал ногами. Поплыли мимо переплетенные стволы орешника. Позади топала копытами лошадь с пленницей.

Ветер шелестел ветвями, но в леске, на опушке которого стояли Харальд и Йофрид, совсем не было птиц. Харальд вспомнил, как он пришел сюда первый раз и едва не оглох от птичьего гвалта, и ему почему-то стало грустно.

– Что это там? – тихо спросила девушка.

За прошедшие дни она не смирилась со своим положением, дважды пыталась бежать. По ночам несколько раз плакала, а взгляды, бросаемые на похитителя, были полны отнюдь не любви.

Но сейчас притихла.

– Место, где когда-то был мой дом, – ответил Харальд.

Невысокий холм, полностью лишенный растительности. На бурой земле ни деревца, даже вездесущая трава избегает его.

За лысиной холма блестит темная лента реки, точнее речушки. За ней плотной стеной стоит лес, дикий, нехоженый, такой же, как и у Харальд а за спиной. За лесом далекой зубчатой стеной видны Северные горы. Нестерпимо сверкает под солнцем снег.

Сохранились остатки рва – старый, заплывший шрам на теле земли. А в пространстве, им ограниченном, беспорядочной грудой высились камни – обломки стен и башен.

На мгновение Харальду показалось, что над развалинами поднимается призрачно-белое сияние, но, поморгав, он ничего не увидел и решил, что ему примерещилось.

Повернувшись к Йофрид, увидел на лице девушки странное выражение. Словно у собаки, которая обнаружила незнакомый запах.

– Что ты чувствуешь? – спросил он.

– На нас кто-то смотрит, – проговорила она шепотом. – Кто-то огромный, сильный, но не злой…

Харальд вздрогнул. Его самого тревожило ощущение настороженного взгляда, идущего от развалин

– Еще что? – спросил он требовательно.

– Тут когда-то была сила, – ответила она неуверенно. – От нее осталось довольно много..

– Еще бы. – Харальд грустно усмехнулся и принялся спускаться с холма Привязанных лошадей оставили на опушке. – Ведь ее хозяином был я!

Йофрид шла за похитителем, почти не понимая, что делает. Холм впереди виделся ей огромной чашей, в которой горит ярчайшее белое пламя, такое холодное и такое ласковое. Протяни руку – и ощутишь наивысшее блаженство, доступное смертному…

– Эй! – Хриплый крик грубо выдернул ее из видений, а реальность обрушилась, подобно холодному дождю.

Харальд смотрел с тревогой, в синих глазах стыла нерешительность. Она вдруг ощутила прилив ненависти, которая неожиданно быстро ушла, словно смущенная странной мыслью: «Если бы не он, я бы всю жизнь просидела в своей деревне!»

– Ты в порядке? – спросил он. – А то шла, не разбирая дороги, а лицо было довольное, как у коровы, что объелась клевера.

Ненависть тут же вернулась.

– Все в порядке! – ответила Йофрид, окинув похитителя презрительным взглядом.

Харальд смотрел на развалины, морщил лоб. В расположении каменных обломков, торчащих из-под земли остатков фундамента и наваленных сверху фрагментов стен и башен ему чудился странный порядок. Словно кто-то, забавляясь, сложил из развалин некую сложную фигуру.

На мгновение вновь померещилось снежно-белое сверкание там, где острыми зубами возносились к небу остатки донжона.

Харальд покачал головой, остро жалея о том, что лишился магического зрения.

Осмотрели центральную башню, точнее то, что от нее осталось. Меж каменных блоков высотой в сажень и толщиной в пару аршин было почему-то холодно, как в ледяной пещере.

Йофрид начало трясти, и они поспешно покинули это место.

Там, где некогда стояла южная стена, обнаружились следы раскопа. Кто-то побывал здесь, достаточно давно, и пытался добраться до уцелевших подвалов. По неведомым причинам бросил работу на полпути.

Уходили грабители в спешке. Харальд нашел брошенную кирку и несколько наконечников от стрел. Похоже было, что здесь кто-то в кого-то стрелял. Заинтересованный, он заглянул за небольшой фрагмент наружной стены, сохранившийся почти полностью, и глаза его изумленно округлились.

Йофрид поспешила посмотреть тоже и с трудом сдержала вскрик.

У самой стены, привалившись к ней плечом, сидел человек. Лицо его искажала странная ухмылка, а вместо глаз чернели провалы. В правой руке незнакомца был зажат меч, длинный, с изогнутым лезвием.

Мертвец странным образом не разложился, одежда и тело не истлели, и даже выражение лица сохранилось – маска дикого, невыносимого ужаса. Судя по отсутствию повреждений, от него человек и умер.

– Он жив! – сказала вдруг Йофрид. Ее трясло, как в лихорадке. Чудилось, что труп сейчас встанет и пойдет к ней, подняв длинные костлявые руки.

– Как так? – Харальд нахмурился. На лице его было недоумение, а в глазах интерес.

– Не знаю! – Она почти кричала. – Но не мертв до конца! Та сила, что господствует здесь, забрала и держит его жизнь…

– Твой дар еще сильнее, чем я предполагал! – В голосе похитителя звучало восхищение, но девушке было не до него. Ее просто трясло от дикого страха.

– Давай уйдем! – проговорила она, стуча зубами.

Пожав плечами, Харальд двинулся в обратную дорогу. Его упорно преследовало видение мертвеца, навек обреченного смотреть на мир черными дырами. Страшная смерть и жуткое посмертие.

Когда под ногами зашуршала трава, Харальд тут же ощутил внимательный, настороженный взгляд, идущий от развалин. В нем вновь не было угрозы, только странная, какая-то нечеловеческая радость. Словно у домашнего животного, которое дождалось возвращения хозяина. От подобной мысли озноб пробежал по телу.


– Он ушел от нас, верховный жрец.

Докладывавший был невысок и тщедушен, но смотрел на Харальда без страха. Знал, что наказание своенравного божества может быть страшным, но не боялся. Любую муку принял бы с благодарностью. Настоящий фанатик.

Бог внутри Харальда был раздражен. Это проявлялось в том, что чужое присутствие было болезненным – словно в голове качался на нитке металлический шарик, усеянный шипами. Каждое его соприкосновение с черепом порождало вспышку боли.

Голос Больного Бога звучал тем не менее спокойно:

– И как же вы упустили его?

– Он покинул город у нас перед носом, – доложил тщедушный. – Мы шли за ним по пятам и почти настигли, но в одной из деревень его след пропал!

– То есть как? – Игольчатый шарик коснулся затылка, заставив Харальда вздрогнуть.

– Там странная история. – Тщедушный жрец поколебался. – Он останавливался на два дня на постоялом дворе. Потом съехал. Но дальше на севере, куда он направился, никто не видел седоголового всадника! Он словно исчез. И еще… в той деревне пропала девушка. Ее похитили.

– При чем тут она? – гневно вопросил Харальд, точнее – его уста, а рука сделала раздраженный жест. Ощущение чужой власти над телом было чудовищно мучительным. Так, наверное, чувствует себя муха в смоле. Сколько ни бейся – не шевельнешь и лапкой.

Голова загудела, точно превратилась в колокол. Больной Бог впал в настоящее бешенство.

– Разыщите охотников за людьми! – прошипел он устами верховного жреца. – Убийц, работающих за золото! Пусть они пойдут по следу беглеца и найдут его!

– Слушаюсь, верховный жрец, – склонился в поклоне тщедушный. Ни тени сомнения не возникло на его чистом, спокойном лице. Его не смущало то, что придется платить деньги за убийство. Раз бог сказал, что этот человек виновен, значит, так оно и есть.

– Иди.

Харальд ощутил, как по телу прошла горячая волна. Бог оставил его тело. Хотелось выть от злости и бессилия, но он знал – это только позабавит внутреннего властелина.


– И что, нам придется тут жить? – брезгливо поджав губы, поинтересовалась Йофрид. Взгляд ее был устремлен на шалаш, который Харальд соорудил на скорую руку Выглядел он неказистым и маленьким, а крыша не выдержала бы даже комара, если бы он сел на нее, не говоря уже о дожде.

– Пока да, – ответил Харальд смущенно. – Я, увы, не плотник. Позже сделаю что-нибудь более основательное, а когда ты поднатореешь в магии, то используем какое-нибудь подходящее заклинание.

– Мы же замерзнем! – заявила она возмущенно, заглядывая под навес из ветвей. Тут был полумрак, один из углов занимала куча лапника.

– Нет, – ответил он убежденно. – Летом даже в таком жилище тепло, осенью что-нибудь придумаем, а к зиме я надеюсь с тобой расстаться. Поедешь домой, к теплой печке!

Она фыркнула, показав всю степень недовольства неудобным и некрасивым «жилищем», сказала нетерпеливо:

– Когда же ты начнешь меня учить?

– А пожалуй, прямо сейчас. – Харальд бросил взгляд на солнце, которое распухшим от жары багровым шаром висело над западным горизонтом, грозя вот-вот рухнуть на верхушки деревьев. – Пока светло. А то завтра будет некогда. Поеду в ближайшую деревню.

– Зачем?

– Продам лошадей, чтобы у тебя не было желания уехать на одной из них. – Он ухмыльнулся так противно, что ей тут же захотелось вцепиться ногтями в ненавистную морщинистую физиономию. – На вырученные деньги куплю еды. Одной охотой двоим прожить будет тяжеловато.

– А если я в твое отсутствие уйду? – Йофрид проговорила это с вызовом. Харальд расхохотался:

– Иди! Только тут леса дикие, думаю, что медведь или волки не откажутся тобой пообедать! Вон какая жирная!

Щеки ее тут же заалели, глаза сверкнули, того гляди – бросится.

– Ладно, не жирная, – проговорил Харальд примирительно, стараясь не улыбаться. – Упитанная, в меру. Но ты не знаешь, куда идти, дорог и троп тут отродясь не было, еды у тебя нет. Даже если избежишь когтей хищников, через сотню верст свалишься от голода. А до твоего дома таких сотен много! Так что придется тебе подождать меня здесь.

– Да, – ответила она сердито. – Но решу завтра, бежать или нет! Он расхохотался:

– Ишь ты, какая норовистая! – Харальд уселся на березовый ствол, звучно похлопал по месту рядом с собой. – Садись, начнем первый урок!

Письменные принадлежности и запас пергамента он обнаружил в суме Свенельда и с тех пор возил с собой.

Йофрид уселась как можно дальше, но он рисовал на желтоватой поверхности небольшие черные значки, похожие на насекомых, и, чтобы их разглядеть, ей пришлось подвинуться.

– Смотри, – проговорил Харальд, показывая лист, на котором столбцами по пять изобразил двадцать пять знаков. – Это Алфавит, но не простой, не тот, что используют обычные люди для записей, а Алфавит магов. Его еще называют Истинным! Именно им пишутся надписи на талисманах, в магических кругах и фигурах.

Она глядела, точно завороженная. Каждый значок был особенный, по-своему ЖИВОЙ. Она это чувствовала, хотя вряд ли смогла бы описать словами. Даже похожие внешне символы были совершенно разными, словно деревья в лесу. Тот же ствол, ветви, но ведь не спутаешь сосну с рябиной, а дуб с ольхой?

– Первый знак, – палец Харальда, длинный и тонкий, остановился на символе, похожем на крестьянский цеп – длинная палочка и отходящая под углом короткая верхушка, – имеет имя Бет. Еще его могут именовать Бейд, Бедв и Беатф. Название же его – Береза. Запомни, это важно – имя и название в магии суть разные вещи! Цвет этого знака белый, а птица, несущая его силу, – филин.

Он бросил быстрый взгляд на ученицу – слушает или заснула от скуки?

Йофрид сидела неподвижно, а на лице ее был написан настоящий восторг. Голубые глаза смотрели внимательно, в них плавало странное выражение. Как у пьяницы, после длительного воздержания дорвавшегося до вина.

Харальд отогнал глупые мысли, спросил сурово:

– Все ли понятно?

– Да, – ответила она шепотом.

– Хорошо. – Он кивнул, сдерживая удивление. Вспомнилось, как сам мучился, пытаясь постигнуть смысл закорючек, составляющих Истинный Алфавит. На мгновение ощутил нечто вроде зависти.

– Второй знак именуется Луис, – сказал поспешно, не давая гадкому чувству овладеть собой. – Название его – Рябина. Цвет – серый, а птица – утка.

Учеба продолжалась до того момента, когда стало лишком темно, чтобы можно было различать написанное. Но, ложась спать, Харальд уловил сонное бормотание Йофрид: «Седьмой знак именуется Дуир, имя его – Дуб, цвет – черный, а птица – королек!»

Так и заснул в удивлении.


Проснулась Йофрид от холода. Только с одной стороны шло ровное сильное тепло, и она инстинктивно сдвинулась туда, прижавшись к чему-то горячему и твердому. Только вновь засыпая, поняла, что это, должно быть, спина Харальда.

Когда окончательно проснулась, его рядом не было, а сквозь щели в стене пробивались яркие солнечные

Лучи, похожие на тонкие золотые лезвия. Шалаш был буквально пронизан ими, и казалось невозможным встать, не порезавшись.

Йофрид поспешно выбралась на вольный воздух. Утро уже разгулялось, небо сияло синевой, невдалеке шелестела река. Харальд поправлял подпругу на своем жеребце. Вторая лошадь стояла рядом.

– А, проснулась, – проговорил он, не повернув головы. – Видать, хорошо спалось! Я уж думал, только к полудню встанешь!

Насмешка отчего-то не показалась обидной.

– Вот еще! – проговорила Йофрид. – Когда надо было, я дома вставала с рассветом! А здесь куда спешить?

Он не ответил, ловким движением вскочил в седло.

– Остатки еды там, в мешке, – показал рукой, словно она не запомнила, куда он спрятал припасы. – Я вернусь к вечеру. А завтра утром проверю, как ты выучила Алфавит! Так что не скучай!

Харальд дернул поводья, лошади мягко затопали копытами и вскоре пропали между деревьев. А Йофрид побежала к реке – умываться и причесываться. Не важно, что никто не оценит, – для женщины главное, чтобы сама чувствовала себя красивой!

Долго смотрела на свое отражение в прозрачной воде. Слегка похудела, на лице появился легкий загар, но в остальном такая же красивая. «И вовсе не толстая! – сказала сама себе, доставая гребень. – Он так говорит, чтобы обидеть меня, а на самом деле врет!»

Завтрак состоял из пары сухарей и куска сыра, настолько засохшего, что он казался тверже дерева. Йофрид помучилась, пока его разгрызла, и вовсе не ощутила себя сытой, когда еда неожиданно кончилась.

С тоской вспомнила о доме, где всегда кормили досыта, где мать, отец, подруги, Хрольв…

«Сейчас прямо и сбегу!» – решила она.

Сборы были недолгими. Вскоре небольшая сумка пристроилась на плече девушки, и она напоследок огляделась – не забыла ли чего?

Шалаш стоял у самой опушки, в тени деревьев. Чуть в стороне возвышался лишенный травы холм с остатками замка наверху. Чудовищное скопление обломков выглядело так, словно на стоявший тут когда-то замок рухнул с неба огромный каменный шар.

К ощущению взгляда с той стороны она успела привыкнуть, но в этот момент вдруг вздрогнула, впервые почувствовав в нем враждебность.

«Нет, надо бежать из этого ужасного места!»

Она поспешно двинулась на юг, в ту сторону, куда несет воды безымянная речушка. Лес там стоял сплошной зеленой стеной. Деревья будто нарочно сплотились, не давая беглянке пройти. Растопыренными руками выглядели раскидистые еловые ветви, сурово шелестели под ветром листья…

Когда протискивалась между первыми стволами, оцарапала щеку и едва не порвала платье. На каждом шагу приходилось перебираться через лежащие стволы. Под древесными кронами было сумрачно, воздух стоял густой, застоявшийся, пропитанный ароматами смолы и хвои.

Йофрид стало душно.

«И куда я иду? – подумала она, освобождаясь из плена какого-то колючего куста. – Что меня там ждет? Работа с утра до ночи, вечное ворчание матери, ругань отца, сальные шутки и приставания пьяных посетителей…»

Меж деревьев открылась полянка. Идеально круглая, она была покрыта кочками, на которых росла ярко-зеленая трава. Торчали высокие сочные стебли.

Она сделала еще шаг, и тут же под ногой что-то хлюпнуло. Йофрид остановилась, с ужасом ощущая, что холодная вода заливается ей в башмак. Она поспешно отступила. Раздался чавкающий звук. На почве, которая казалась твердой, медленно исчезал, затягиваясь, отпечаток ноги. На самом его дне блестела черная вода.

«Болото! – Мысль ожгла девушку ужасом. – Еще шаг, и я бы увязла!»

Толстая лягушка, ставшая заметной лишь в тот момент, когда пошевелилась, прыгнула с одной кочки на другую, солидно квакнула. Язык ее дернулся липкой молнией, ухватив неосторожного комара.

Йофрид с отвращением разглядывала мерзкую тварь. В голове билась паническая мысль: «Я ведь могла утонуть!»

Немного успокоившись, она обошла болотце, оказавшееся совсем крохотным, и двинулась дальше. Через сотню шагов деревья словно разбежались в стороны, дав место простору и воздуху. Ноги уже не вязли во мху, и идти стало много легче.

«Меня ждет Хрольв! – убеждала себя Йофрид, преодолевая сажень за саженью. – Он мой жених! Мы сыграем свадьбу, у нас будет дом, много детей и… и никакой магии».

Она вдруг остановилась, словно налетев на стену. Последняя мысль заставила сердце бешено забиться, а по спине пробежал холодок: «Как же так, никакой магии?»

«Очень просто – ответил спокойный и насмешливый голос, очень похожий на Харальда. – Никто не расскажет тебе про оставшиеся знаки Истинного Алфавита, не научит складывать их в заклинания, не поведает про демонов и про ангелов, про чудеса и необычные вещи…»

Страсть, родившаяся совсем недавно, росла в сердце, сражаясь с желанием вернуться домой, к привычной, размеренной и скучной жизни, где на многие годы вперед все известно заранее.

Йофрид хотелось разрыдаться. Она всем сердцем стремилась туда, откуда ее похитили, и понимала, что не сможет отказаться от таланта, обнаруженного в ней седоголовым чужаком. Страсть к новому побеждала.

Когда девушка вышла к шалашу, платье ее было все в желтых и зеленых иголках, в волосах запутались маленькие веточки. Ноги оказались промочены, а сама она чувствовала себя так, словно целый день таскала мешки.

Несмотря на то что Йофрид отошла недалеко, найти обратную дорогу оказалось не так-то просто.


До места, где раньше находился замок, осталось меньше версты, когда Харальд ощутил, что волнуется. Непривычное чувство заставило сбиться с шага, с размеренного ритма дыхания. Он поймал себя на том, что гадает: сбежала своенравная девица или нет?

Усмехнувшись дурацким мыслям, прибавил ходу. Груз отягощал спину, рубашка давно промокла от пота, а вокруг с хищным жужжанием вились слепни. Время от времени иной из них рисковал сесть, раздавался звучный хлопок, и изувеченное тельце насекомого падало на землю. Но крылатые кровососы продолжали упорно кружить, выжидая удобный момент.

Харальд миновал холм, поросший высокими прямыми соснами, похожими на исполинские колонны, отлитые из темного золота. Вскоре в тени деревьев стал виден шалаш. Рядом с ним на траве сидела Йофрид. Наклонив голову, она что-то сосредоточенно зашивала. Услышав шаги, подняла голову На мгновение на ее загорелом лице появилась радость, голубые глаза сверкнули. Но выражение это было столь мимолетным, что Харальд решил – показалось.

– Пришел, – сказала она знакомым надменным тоном, точно родовитая дама, делающая выговор слуге. – Показывай, чего принес!

Он сбросил мешок с плеч, ощущая, как ноют натруженные мускулы. На сердце, несмотря на усталость, было легко – хорошо, что она не ушла. Не придется идти по лесу, отыскивая следы, затем выдирать беглянку из лап хищников или из болота, которыми так богаты местные леса…

– Я приготовлю ужин, – резкий голос Йофрид вырвал его из размышлений. – А потом ты продолжишь меня учить!

– Ладно. – Харальд покачал головой, про себя усмехнувшись: еще недавно тряслась от ужаса, а теперь отдает приказы. Одно слово – женщина!


Осторожный стук заставил Харальда Младшего оторваться от размышлений.

– Войдите!

Дверь приоткрылась, и в щель проскользнул тщедушный жрец. Согнулся в низком поклоне, почти коснувшись макушкой пола.

– Что тебе?

– Вернулись охотники за людьми, – сказал тщедушный. Глаза его беспокойно бегали, а на физиономии читалась неуверенность. – Они не смогли настигнуть беглеца. Его след потерялся на севере, в лесах.

Харальд ощутил, что его охватывает радость. Отец сумел скрыться, обманув лучших следопытов Бабиля!

– Хорошо, – сказал он. – Мо…

Фраза осталась незаконченной. Лицо верховного жреца побелело, его исказила жуткая гримаса. Тело перекорежило судорогой, а из горла полились кашляющие, шипящие звуки.

Тщедушный смотрел без удивления. Вхождение бога не может быть безболезненным.

Вскоре на него смотрело совсем другое лицо. Властное, не вполне человеческое. В зеленых зрачках, которые стали почти черными, полыхал гнев, а губы кривились, выплевывая слова:

– О да, он хитер! Но я знаю, где он скрылся!

Тщедушный испытал благоговейный трепет – нет мудрости превыше божественной! Захотелось упасть на колени и вознести хвалу Победителю Сотни Хворей.

– Быстро приведи их ко мне, – прошептал верховный жрец. – Тех людей, которых нанял! Я подскажу им, где искать! И тогда они принесут мне его голову!

Смех бога, полный злобы, был слышен в коридоре. Подгоняемый им, словно бичом, жрец спешил изо всех сил.

Глава 5

Длиннолезвийное оружие, такое как мечи, секиры и боевые топоры, дозволено носить родовитым, воинам на службе правителя, а также наемникам, имеющим знак дружины

Торгрим Основатель. Статут «Об оружии»
Чужаки появились внезапно. Йофрид, которая заканчивала рисовать на земле первый в жизни магический круг, подняла голову и обомлела – на южном склоне холма с развалинами виднелись силуэты двух конных.

Судя по всему, девушку и шалаш в тени деревьев они пока не заметили.

Появление людей вызвало тревогу – по рассказам Харальда, в этих местах проще встретить медведя, чем

Человека. Три недели полного безлюдья подтверждали его слова.

И вот – двое всадников. У седел обоих покачивается нечто похожее на оружие.

– Харальд! – негромко позвала девушка.

– Что, закончила? – Наставник (Йофрид все чаще называла его про себя именно так) выбрался из шалаша, в котором отдыхал после удачной охоты. Волосы его, попав под солнечные лучи, заблестели, как снег.

– Нет, – сказала она. – Там люди, смотри!

Конные не стояли на месте. Они обнаружили шалаш и теперь во весь опор неслись к нему. В руке одного из всадников что-то сверкало.

Сомнений не оставалось – оружие.

– Тысяча демонов! – выругался Харальд, бросаясь к шалашу. – Где мой арбалет?

Но выскочил всего лишь с мечом. Лицо его стало жестким, глаза засветились яростью.

– Спрячься! – велел он Йофрид. – Если даже они меня убьют, не высовывайся! Им ты не нужна. Отсидись, потом уйдешь домой!

– Кто они такие и почему им надо тебя убивать? – спросила девушка. Ее трясло от страха. Она не могла представить, что кто-то может убить наставника, такого сильного и ловкого.

– Скорее всего, их нанял кто-то из моих врагов, – ответил Харальд нетерпеливо. – Даже догадываюсь кто! А теперь прячься!

Она послушно метнулась за шалаш, затаилась там, как мышь в норе. Сердце сжималось, словно его кололи иголкой, хотелось бежать дальше в лес. Но она заставляла себя смотреть.

Харальд не стал ждать, пока его найдут, вышел на открытое место. До Йофрид долетел его сильный, спокойный голос:

– Что вам нужно?

Всадники остановились, трава и грязь полетели из-под копыт. Один из чужаков был черноволос и бородат, сальные кудри свешивались на могучие плечи, а руки были обнажены. По ним перекатывались твердые мускулы, похожие на валуны, а в руке воин держал меч, длинный, точно оглобля.

Второй был невысок и худ. Кожа на лице выглядела бледной, словно ее никогда не касались солнечные лучи, а рыжие волосы непокорно топорщились.

– Нам нужна твоя голова! – сказал бородатый и расхохотался. Его напарник попросту спрыгнул с коня и пошел прямо на Харальда. Выражение его лица было скучным, но глаза сверкали жаждой убийства.

Лязгнули, столкнувшись, клинки. Рыжеволосый был не правдоподобно, удивительно быстр. Меч его сверкал, появляясь одновременно в нескольких местах.

Харальд почти сразу отступил. Рукав его окрасился красным.

Черноволосый с седла проорал что-то одобрительное.

Йофрид с ужасом поняла, что чужак сейчас убьет Харальда и она ничем, ничем не может помочь наставнику!

И тогда она всем сердцем потянулась туда, к развалинам, над которыми бился белый факел почти разумной магической силы, оставшейся здесь со времен, когда на холме гордо высился замок Владетеля.

И что-то откликнулось на ее зов. Взгляд, который она ощущала почти всегда, сейчас был полон гнева. Он источал пронизывающий тело жар, от которого дрожали руки и ноги.

Мечи продолжали звенеть.

Невидимая, но очень мощная волна покатилась по лишенным травы бурым склонам. Йофрид ощутила,

Словно ее окунули в густую, замедляющую движения жидкость.

Послышался изумленный вскрик. Она поспешно открыла глаза.

Бой продолжался, но если Харальд двигался точно так же, как раньше, то его противник стал похож на очнувшуюся от зимней спячки муху. Удары его стали медленными, движения – неуверенными, а на бледном невыразительном лице появилось нечто вроде удивления.

Бородатый поспешно слезал с коня.

Рыжий вскинул меч, пытаясь парировать. Но слишком медленно. Клинок Харальда стремительно ударил и, как показалось девушке, почти наполовину вошел в грудь противника. Тот захрипел, зашатался. Изо рта его хлынула кровь. Меч выпал из ослабевших рук и брякнулся на траву.

– Не-э-эт! – закричал черноволосый. Вид его был ужасен: глаза горели, волосы развевались, будто сотни черных змей. Но двигался он быстро, хотя и с некоторым усилием. Чудовищная сила помогала ему преодолевать наведенный с холма морок.

Йофрид уже какое-то время слышала тонкое, едва уловимое гудение – словно от перетянутой струны, которую трогают неосторожные пальцы. Когда черноволосый добрался до Харальда и нанес первый удар, ушей девушки достиг резкий хлопок, и ощущение погруженности в густую жидкость исчезло. То, что жило в развалинах замка, исчерпало свою силу.

Бородатый силач ревел, как раненый бык, удары его были не столь быстры, но клинок Харальда отшвыривало в сторону, словно лист во время урагана. Приходилось уворачиваться, но в немолодом теле, ослабленном раной, оставалось все меньше сил.

Он отступал, пятился, уши заложило от звона оружия. Собственный меч казался все тяжелее, и напротив мелькало лицо противника – багровое от злости, с вытаращенными глазами. Слышалось хриплое дыхание.

Отдача от очередного удара развернула его, и Харальд оказался боком к шалашу. Краем глаза увидел там движение и едва не выругался вслух – упрямая девчонка не захотела прятаться! Или надеется, что он свалит и этого? С первым-то повезло…

Когда вновь смог бросить взгляд в сторону шалаша, то в груди затеплилась надежда. Йофрид вытащила из жилища арбалет и, покраснев от натуги, вертела ворот. Тетива скрипела, но поддавалась.

Ощущая, что ноги дрожат, а в груди поселился обессиливающий хрип, Харальд бросился в атаку. Главное сейчас – отвлечь внимание противника, не дать ему смотреть по сторонам.

Но чернобородый был не только силен, но и хитер, а гибель соратника не заставила его потерять голову. Он хладнокровно отразил все атаки, а потом перешел в наступление сам.

Меч словно вывернуло из рук Харальда. «Вот и все!» – пришла равнодушная, серая мысль.

Раздался торжествующий рык, солнце сверкнуло на огромном лезвии. Харальд закрыл глаза, готовясь к неизбежному.

Глухо хлопнула тетива. Рык сменился хрипом.

Еще не веря в случившееся, Харальд поднял веки. Противник упал на колени, глаза его, обращенные в сторону шалаша, горели ненавистью, а в боку, уйдя в тело почти по оперение, торчала арбалетная стрела.

– Умереть от руки девки, – голос умирающего звучал тихо, но грозно, – позор!

Он рухнул, выронив оружие. Могучее тело несколько раз дернулось и затихло.

Харальд в изнеможении сел. Дрожащие ноги отказывались держать тело. По лицу струился пот, а сердце стучало болезненно, словно обзавелось шипами и острыми гранями.

От шалаша раздался лязг – Йофрид бросила арбалет, не заботясь о сохранности дорогого оружия. Спустя мгновение в поле зрения Харальда появилось ее светящееся радостью лицо.

– Живой, наставник, живой! – прошептала она. – Ты смог их победить!

– Скорее мы, – ответил он, поднимаясь на ноги. – А с первым я вообще не понимаю, что случилось!

– Это оно, оно! – Йофрид ткнула рукой в сторону развалин. – То, что живет там… Я попросила о помощи, и оно помогло…

Он повернулся и долго смотрел туда, где некогда стоял замок. Ему виделись могучие башни, толстые стены, ров, заполненный водой, подъемный мост, похожий на громадный деревянный язык, и надо всем этим – ослепительно белый флаг.

Когда взгляд наставника вновь обратился на нее, Йофрид вздрогнула. В синих, точно незабудки, глазах стояла печаль. Тоска человека, навсегда лишившегося чего-то очень дорогого.

– Когда-то давно, – сказал он глухим голосом, – на этом холме я лишил себя магической силы. Но, пока жив я, она тоже продолжает жить, помнит меня и даже кое-что может, хотя и немного… Жаль, – тут голос его прервался, – что нет средства вновь соединить меня и то, что там, в единое целое.

– Это существо… разумно? – осмелилась задать вопрос Йофрид.

– Скорее да. – Харальд потер лицо ладонями, и в глазах его мелькнуло привычное жесткое выражение. – Но теперь нам придется менять место стоянки.

– Почему?

– Смотри.

Он подошел к трупу бородатого, повернул к свету его широкую, словно лопата, мозолистую ладонь. На ней чернело странное клеймо – круг из двух спиралей.

– И что? – спросила Йофрид.

– Их хозяин знает, где я, – ответил Харальд. – Скоро по следу этих придут другие убийцы. Со всеми мы, увы, не справимся.

– И куда мы пойдем? – Девушка была готова разрыдаться. Только все успокоилось, наладилась жизнь на одном месте, как опять надо ехать!

– Скорее всего, на восток, в глушь, – проговорил он. – Но время у нас пока есть, решим еще. А сейчас-помогай. У этих ребят есть множество вещей, которые нам пригодятся. Нужно поймать лошадей, обшарить карманы, седельные сумки…


Серебряный диск луны висел в черной пустоте небес, сияя, словно надраенный таз. Лучи светила силились пробиться сквозь сплетение ветвей, чтобы заглянуть на скрытую в глубине леса поляну, но это удавалось им плохо.

Место для новой стоянки Харальд выбирал так, чтобы его трудно было обнаружить. Даже сверху.

Сейчас он сидел на поваленном стволе в тени деревьев и волновался как никогда в жизни. Ощущение было новым – когда-то отпрыск рода фон Триз переживал исключительно за себя, потом разучился волноваться вообще, а сегодня он беспокоился за чужой успех.

Его ученице предстоял первый самостоятельный ритуал. Простой, но очень красивый. Тот, который юный Харальд провел в одной из заброшенных комнат родового замка.

Над лесом царила полная тишина, даже ветер не осмеливался шуметь, и ночные звери молчали, словно понимая, что сейчас не время подавать голос.

В самом центре поляны, освещенная светом нескольких специально разожженных костров, видна была фигура Йофрид. Девушка наносила последние детали на магический чертеж.

Рядом с ним дымились две самодельных курильницы с Благовонием Мудрости. Сильный аромат, забивающий запахи ночного леса, заставлял сердце учащенно биться. В нем причудливо смешивались запахи корицы, лаванды и сандала.

Пройдя еще раз по кругу, Йофрид встала в его центр, лицом к востоку. Видно было, как румянец пылает на ее щеках. Глаза девушки решительно блестели, а губы были плотно сжаты.

В волнении Харальд закрыл глаза, вспоминая структуру рисунка: круг разделен на четыре части, северную, восточную, южную и западную. В каждой горит (слава безветрию!) свеча особого цвета, на севере – синяя, на востоке – желтая, на юге – алая и на западе – зеленая. Кроме свечей четверти украшены буквами Истинного Алфавита, каждая своей. Именно они послужат основой ритуала.

Сердце Йофрид стучало, словно молоток, тьма за пределом круга света, образуемого кострами, казалась живой и страшной. Где-то там был наставник, и мысль о нем придала девушке уверенности.

Она глубоко вздохнула, подняла руки и заговорила. Когда на притихший лес упали первые такты заклинания, Йофрид вдруг поняла, что больше не боится. Сердце наполнилось твердостью, а голос перестал дрожать.

Она обращалась к силам, что неизмеримо древнее человека. Слепые, необоримо могучие, существуют они с начала мира. Она молила стихии, заклинала Огонь, Воздух, Воду и Землю показать себя здесь, на поляне посреди дикого леса, в чистом, непостижимом для обычного человека виде.

Она говорила спокойно и размеренно, замечая, что произносит не совсем те слова, что старательно заучивала в последние дни. Странный ритм появился в ее речи, похожий на колебание язычков огня, на шум воды, на…

Порыв ветра ударил в лицо. В восточной четверти, затушив свечу, вращался, вибрируя от собственной мощи, столб смерча. Крутился почти бесшумно, серо-белой толстой змеей, но земля вздрагивала, и расходилась в стороны сила, сухая и холодная.

Не успела Йофрид как следует его разглядеть, как столб исчез, пропал с громким шипением. Вместе с ним с земли исчезла и буква, а огарок потерял цвет, став грязно-серым, словно обычная свеча.

Девушка поспешно повернулась к югу. Ритуал нельзя прерывать, а то вырвавшиеся из-под контроля силы уничтожат малоопытную заклинательницу, а заодно и лес на несколько верст вокруг.

Руки дрожали от напряжения, аромат лаванды назойливо проникал в ноздри, но вторая стихия не заставила себя ждать. Прямо из земли, из буквы Феарн, ударил столб светло-желтого пламени. Жар вынудил Йофрид зажмуриться, но лишь на миг.

Когда пламя погасло, слизнув последним алым языком свой символ, девушка, превозмогая накатившую слабость, повернулась лицом к закату. Глубоко вздохнула и заговорила вновь.

Падали слова, словно черные рыхлые комья в пасть могилы, и, повинуясь им, рос серый каменный столб, сложенный из плоских и гладких, словно шляпки грибов, камней.

Он почти достал до вершин деревьев и замер, грозя рухнуть, погрести под собой жалкого смертного, осмелившегося вызвать такую мощь. Камни грозно рокотали, почти рычали.

С глухим гулом накренился каменный столб и исчез, рухнул сам в себя, не оставив и следа.

От усталости тряслись руки. Йофрид чувствовала себя дряхлой старухой, взявшейся в одиночку корчевать дуб. Ноги подкашивались, горло немилосердно саднило, а запах лаванды вызывал тошноту.

Со стоном, ощущая, как скрипят суставы, она развернулась на север. Почти не слыша себя, начала читать последнюю часть заклинания, призыв Воды. Едва не плача от усталости, она шептала, но даже слабый голос порождал эхо. Казалось, некто могучий повторяет слова за спиной.

В лицо повеяло свежестью. Сквозь пелену пота и слез Йофрид увидела искрящийся водопад, рушащийся из пустоты и исчезающий в траве. Вода падала почти бесшумно, слышался лишь легкий плеск. По темно-синей глади стремительными рыбками скользили серебристые искры. Поверхность водопада колебалась, словно ткань под ветром.

Поток истончился и исчез водин миг. Вслед за ним вспыхнул белизной и пропал магический круг.

Харальд наблюдал, как ученица переходит от одной части круга к другой, читает заклинания, смотрит ошеломленным взглядом туда, где он видел лишь пустоту, и в душе его возникали противоречивые чувства. Гордость – ведь благодаря его наставничеству девушка уверенно осваивает магию, и горечь – из-за того, что сам он слеп, подобно кроту, не в состоянии увидеть даже отблеска пляски Стихий, которая творится всего в десяти шагах.

На мгновение вспыхнуло нечто вроде зависти к Йофрид, молодой и талантливой, у которой все впереди…

Харальд поспешно подавил постыдное чувство, а когда девушка, на лице которой замерло ошеломленное выражение, направилась к нему, улыбнулся ей вполне искренне.

– Молодец! Круг пропал?

– Да, – ответила она, едва не падая от усталости.

Харальд слегка придержал ее за плечи и ощутил, что девушку бьет дрожь.

«Надо же, переутомилась! – подумал он с неудовольствием. – Придется снизить скорость обучения!» Стремясь поскорее освободить сына, он спешил, сокращая, где мог, сроки, выбирая лишь самое необходимое, опускал подробности и детали (там, где их незнание не влекло опасности для жизни или здоровья).

– Устала? – спросил он, но как-то отстранение, неискренне, и Йофрид, которая уже была готова опустить наставнику голову на плечо, мгновенно напряглась. Сердце сжала обида.

– Нет, – ответила она, хотя из последних сил удерживалась, чтобы не упасть и заснуть прямо тут, на траве.

– Хорошо, – ответил он. – Скоро я научу тебя всему, что надо! Ты проведешь нужный ритуал и сможешь отправиться домой, к родителям!

«Вот как! – подумала Йофрид. – Седой бессердечный индюк! Мои успехи радуют его только потому, что я нужна ему как инструмент! Он как лесоруб, который восхищается тем, что его топор становится все острее и острее! А сама по себе я ему не интересна и не нужна!»

Захотелось вырваться и убежать куда-нибудь в лес, чтобы не видеть это ненавистное лицо, покрытое морщинами.

Но усталость держала крепче всяких цепей, и девушка позволила отвести себя в шалаш.

– То есть как – никаких следов? – поинтересовался верховный жрец Больного Бога, вскинув брови.

Черный Бьерн, следопыт и наемник, который в жизни ничего не боялся, с трудом сдержал дрожь. Было в глазах жреца, зеленых, точно лягушки, и таких же холодных, нечто более страшное, чем смерть, боль и все остальное.

– Совершенно никаких, – ответил Бьерн, стараясь, чтобы голос не дрожал. Впрочем, без особого успеха. – Мы впятером добрались до того места, которое вы нам указали. Развалины замка есть, но рядом-никаких признаков человеческого пребывания!

– Вы не могли ошибиться?

Бьерн обиженно засопел, забыв даже о страхе:

– Со мной были лучшие люди! Я сам в лесу тридцать лет, замечу даже змеиный след!

– Все ясно. – Жрец расхохотался коротким лязгающим смехом, словно в глотке у него перекатывались металлические шарики. – Сила замка отвела вам глаза!

– Чего? – Бьерн изумленно воззрился на собеседника.

– Можешь идти, – махнул рукой жрец. – Вам выплатят половину оговоренной суммы. За труды.

Черный хотел было возмутиться – ведь не их вина, что никого найти не удалось, но под ледяным взглядом нечеловеческих зеленых глаз сник и тотчас выкинул из головы глупое намерение.

Наемник покинул комнату, верховный жрец остался один. Лицо его исказила гримаса, жуткая, как ночной кошмар. Когда она исчезла, он звучно хлопнул в ладоши.

Вошел невысокий человек в белой одежде жреца.

– Вы звали, господин? – спросил он, кланяясь низко и почтительно.

– Проклятый Харальд спрятался в сердце лесов, – проговорил верховный жрец задумчиво. – Там, где моей власти нет. Но не просидит же он там всю жизнь? Распорядись, чтобы со слов тех, кто запомнил его, составили подробное описание и разослали всем нашим братьям, в храмы и общины странствующих целителей, от Фенри до Рудного кряжа!

– Слушаюсь, господин. – Младший жрец вновь поклонился и исчез, бесшумно, словно испарился.

– Вот видишь, Харальд, – проговорил верховный жрец, вроде ни к кому не обращаясь, и лицо его было страшным – половина выражала злорадство, а на другой застыла маска упрямой обреченности, – рано или поздно голова твоего отца будет у меня… Последний из тех, кто может угрожать нашей власти в этом мире, падет! И это – неизбежность!

Если бог хотел услышать ответ, то он просчитался. Его собеседник промолчал.


Харальд шел по лесу, и под ногами слегка похрустывали тонкие веточки, шелестела опавшая хвоя. Охота оказалась удачной, и мешок за спиной был полон кусков кабаньего мяса. Запах крови до сих пор дразнил ноздри, а позади осталась освежеванная туша, вокруг которой с жужжанием вились мухи.

Наступил август – самый привольный месяц для жизни в лесу. Дотлевали ягоды земляники, по краям болот черно было от черники и голубики, не сошла еще спелость с малины и ежевики. Появились грибы.

Йофрид делала успехи, и в течение месяца Харальд рассчитывал завершить обучение, затем исполнить с помощью девушки один достаточно сложный ритуал и отпустить ее на все четыре стороны. Куда отправится сам – он еще не знал.

Если с пропитанием забот не было, то погода постепенно портилась. Все чаще налетал холодный ветер с близких Северных гор, время от времени шли дожди. До того, чтобы построить настоящее жилище, руки у

Харальда не дошли (да и вряд ли бы он смог это сделать), и в особенно неудачные дни обитатели шалаша мерзли и мокли.

Йофрид ворчала, но как-то неубедительно, больше по привычке. Изучение магии увлекло ее, а во взглядах, обращенных на него, Харальд время от времени замечал какое-то странное выражение.

Задумавшись о причудах ученицы, он слишком поздно обратил внимание на отвратительный скрип. Что-то огромное пришло в движение совсем рядом. Харальд завертел головой, увидел рушащуюся тень.

Тело инстинктивно рванулось в сторону. Будь он налегке, наверняка смог бы выскочить. Но увесистый мешок сковывал движения. Тяжелое ударило по ноге. Подобно бичу, стегнула боль. Последнее, что Харальд успел ощутить, была сырая земля, оказавшаяся почему-то возле самого лица.

Когда очнулся, почувствовал, что зверски болит нога, а еще – что его куда-то тащат. Ноги были задраны высоко, а голова почти волочилась по земле. Но не успел понять что-либо, как провалился в забытье.

Вновь очнулся уже в шалаше. Ноздри щекотал успокаивающий аромат дыма, сам Харальд лежал на мягком и был заботливо укрыт. На поврежденной ноге чувствовалось что-то жесткое, а болела она значительно меньше.

Пока оглядывался, от входа донесся шорох, и в шалаш пробралась Йофрид. Лицо ее было решительно насуплено, а в глазах блестела тревога.

– Это ты меня сюда принесла? – спросил Харальд, попытавшись приподняться на локтях, что получилось с трудом, руки подламывались, в плечах чувствовалась слабость.

– Да, – ответила девушка спокойно. – Притащила и сделала лубок.

– А как ты меня нашла?

Она вздрогнула, пожала плечами:

– Не знаю. Скорее всего, мне помогло то, что живет на холме. С той стороны пришло ощущение, что с тобой неладно. Я встала и пошла. Через некоторое время наткнулась на тебя. Ты лежал, почти раздавленный огромным деревом. – Йофрид всхлипнула. – Я сначала даже подумала, что все. Потом оказалось, что всего лишь ногу сломал.

Харальд рухнул на спину, чувствуя, что не в силах больше держать руки в напряжении. Несмотря на незначительность усилия, весь покрылся потом, а сердце бухало тяжело, точно стало каменным.

– Зачем? – спросил он, глядя на пожухшие листочки, торчащие из стены. – Зачем ты спасла меня? Могла ведь бросить и уйти, вернуться домой.

– Нет, не могла! – Йофрид потупилась, щеки ее заалели, точно маки. – Как бы я бросила тебя умирать посреди леса?

– Просто. – Он пожал плечами. – Я тебе не отец, не брат, не муж, а всего лишь похититель.

– Нет! – горячо возразил а девушка, голос ее звенел от возмущения. – Ты мой наставник! Я хочу закончить обучение!

Ему почудилась какая-то тонкая фальшь в сказанном. Нет, Йофрид не врала, она просто не договаривала. Но размышлять на эту тему сил не было, и Харальд ощутил, как медленно проваливается в трясину сновидений.


– И способы построения вызывательных магических кругов есть следующие: квадратные, треугольные и многоугольные…

Харальд замер, огляделся. Чем-то не нравился ему окружающий мир: неподвижность вечернего воздуха,

Плывущие в густой синеве неба туши облаков, шорох листьев… и прячущаяся посреди всего этого опасность.

– И чем они отличаются?

Судя по беззаботному тону, Йофрид ничего не замечала. Урок проходил у самого входа в шалаш – далеко Харальд пока не ходил, стараясь не тревожить ногу.

– Квадратные, – сказал Харальд и замер. Ему сделалось вдруг невыносимо жарко. По телу прокатилась волна тепла, затем еще одна, и шагах в десяти, за спиной девушки, в воздухе появилось едва заметное марево.

– Тысяча демонов! – прошептал он.

Йофрид невольно обернулась и чуть не вскрикнула от удивления.

Прямо в воздухе из пустоты возникало существо. Сначала проявились контуры, словно вышитые на зеленой ткани леса алой ниткой, – длинное веретенообразное тело, голова, как тыква, пара огромных то ли лап, то ли крыльев, отставленных в стороны.

«Стрекоза, – мелькнула мысль. – Оно очень похоже на стрекозу…»

Контур начал наливаться плотью, точнее – багровым сиянием.

От наблюдений Йофрид оторвал полный гнева крик учителя:

– Хватит глазеть, рисуй быстрее круг Огня! Вот этим!

Она повернулась, чтобы вновь удивиться. На ладони Харальда лежал небольшой нож странной формы, широкий и ужасно тупой на вид.

– Быстрее! – крикнул он вновь. – Это огневик! Еще немного, и он уплотнится!

Йофрид вздрогнула и поспешно схватила нож, оказавшийся теплым на ощупь. Она уже знала о стихийных созданиях, об их буйном, неуправляемом нраве и дикой, неразумной жестокости.

Нож коснулся земли и вспорол ее верхний, плотный слой невероятно легко, словно тяжелый плуг. Стараясь не оглядываться и не обращать внимания на то, что из-за ее спины доносится усиливающееся шипение, девушка поспешно рисовала.

От быстроты и успешности ее действий сейчас зависит жизнь. Собственная и наставника.

Довольно быстро на земле появилась светящаяся синим пятиконечная звезда, вписанная в круг. Вершина ее смотрела строго на юг. В центре Йофрид начертила букву Феарн, знак Истинного Алфавита, символизирующий Огонь. По нему, как и положено, пробегали алые проблески.

Тяжело дыша, она распрямилась. Пока рисовала, оказалась лицом к огневику. Тот был почти плотным. От длинного гибкого тела шел сильный жар, на нем вспыхивали оранжевые и желтые сполохи.

– Давай! – прохрипел из-за спины Харальд. – Теперь этим кинжалом разрежь круг пополам! Металл в нем некогда упал с неба, из другого мира, и против него не устоит ни одна стихия!

Лезвие вонзилось в землю напротив вершины звезды. Йофрид закрыла глаза и зашептала, сосредотачиваясь не на смысле произносимых слов, а на необходимом настрое.

Кинжал легко, словно сквозь масло, шел через почву. В тот миг, когда лезвие коснулось рисунка, Йофрид обрела способность видеть, не открывая глаз. Чертеж светился перед ней во тьме ярче, чем наяву, а чуть дальше из полумрака проступила высокая, стройная фигура. Фонтан огня, неведомо чьей волей обретший способность двигаться и убивать. Сейчас он замер, скованный силой заклинания.

Не давая сосредоточенности уйти, Йофрид толкала все тяжелеющий нож вперед. Чувствовала себя так, словно к руке привязали тяжелый груз. Когда лезвие достигло буквы в центре рисунка, в ушах родился тонкий звон, чертеж начал мигать, а фигура огневика задрожала.

Она двинула нож еще дальше, а когда дошла до края рисунка, тот погас. Нестерпимым сиянием вспыхнул висящий в воздухе огневик. Брызнули во все стороны освобожденные полосы яркого белого пламени.

Что-то жаркое ударило Йофрид в лицо, она ощутила, как горячая сила приподняла ее и легко опрокинула на спину, словно хлопок хозяина – нашкодившего котенка.

Когда открыла глаза и сумела сесть, то там, где еще недавно уплотнялся огневик, оказалось пусто, лишь чернел среди травы выжженный круг.

– Отлично, – послышался голос наставника. – Ты справилась!

– А что, могла не справиться? – спросила Йофрид, испытывая гордость, смешанную со смущением.

– Могла, – лицо его было серьезным, – испугаться, ошибиться или еще чего… Тогда от нас остались бы только обугленные кости. А судя по тому, как ты ловко с ним управилась, ты вполне готова для того ритуала, ради которого я тебя похитил. Через пару недель начнем подготовку.

Сердце Йофрид задергалось, как попавшая в ловушку птица, – две недели, и все – обучение закончится? А что будет дальше?


Когда-то давно, много лет назад, Харальд нанес этот магический круг мелом на каменный пол. Тренированная память сохранила все детали чертежа, но ни мела, ни каменной поверхности в наличии не было.

Пришлось воспользоваться тем, что есть, – ножами и землей.

На почве сложно вырисовывать мелкие детали, и линии в виде канавок заняли площадь большого деревенского дома. Между ними в обилии разместились знаки Истинного Алфавита.

Свечи из белого воска Харальд ухитрился купить еще во время первого визита в деревню. Правда, они были кривоваты и коротковаты, но он надеялся, что это не помешает проведению ритуала.

Повинуясь указаниям наставника, Йофрид расставила девять свечей по периметру магического рисунка, а последнюю водрузила на обрубок дерева, поставленный в центре в качестве алтаря.

Когда все было готово, испортилась погода. Сильный холодный ветер принес сизые беременные тучи, которые нагло топорщились, грозясь пролиться дождем.

Медлить было нельзя – магический рисунок мог пострадать от воды.

– Начинай, – велел Харальд, становясь рядом с алтарем, так, чтобы оказаться за спиной заклинательницы, когда она займет свое место.

Йофрид шла по кругу, поджигая от факела свечи. Несмотря на гудящий в вершинах деревьев ветер, они сразу же занялись ровным желтым пламенем. Десять огненных язычков медленно укорачивали фитили, вытягиваясь к низкому небу, словно маленькие желтые ладошки.

Йофрид затушила факел и вошла в круг, став возле алтаря. Ни разу не проводила она ритуал Вызова, и сердце ее тревожно постукивало, а в глубине души липкой паутиной таился страх – не смогу, не справлюсь…

– Давай, – донесся ободряющий шепот наставника.

От первого же ее слова язычки свечей дрогнули, словно под напором ветра, и затем, пока она говорила, дрожали беспрерывно, точно их бил озноб.

Рисунок не светился постоянно, как это обычно бывает, лишь изредка по нему пробегали волны бирюзового и изумрудного сияния.

Само заклинание давалось с неожиданным трудом. Йофрид ощущала себя так, словно взялась с помощью ложки вскапывать огород – и неудобно, и тяжело, и толку никакого.

Ощутив прилив упрямства, она закусила до крови нижнюю губу. Дело пошло легче, но от напряжения девушка почти перестала воспринимать окружающий мир, точно его затянул странный черный туман, поглотивший цвета и звуки.

Захрипев, Йофрид выплюнула из себя последние слова, будто нечто гадостное. Утерла пот со лба и нашла силы оглядеться.

Магический круг сиял синевой. Точно такой же свет рвался из провала в земле, появившегося в западном секторе круга, как раз напротив заклинательницы. В свету начали проступать очертания какого-то существа, и в тот миг, когда существо это обрело плотность, сияние померкло.

Йофрид замерла, не в силах оторвать глаз. Это был первый гость из иного мира, которого она видела, и он оказался прекрасен. Блестело золотое, словно отлитое из драгоценного металла, тело, бугрились мускулы, которым позавидует любой воин, виднелись крылья, похожие на лебединые, только гораздо больше…

– Что, так и будешь глазеть? – поинтересовался ангел скрипучим противным голосом, совсем не подходящим к блестящей внешности.

Йофрид смутилась. На ее плечо легла твердая ладонь, и Харальд вышел вперед.

– Приветствую тебя, Со-Вифеон! – сказал он. – Надеюсь, ты помнишь меня?

Лицо крылача перекосилось, темно-синие глаза округлились, а гигантские крылья забили по воздуху, вызвав небольшой ураган. Из груди ангела вырвалось глухое курлыканье, в сторону полетело огромное белое перо, и Йофрид вдруг ощутила себя в курятнике. Подобное сравнение заставило ее смутиться еще больше.

– Как же не помнить! – проговорил ангел, справившись с удивлением. – Белый Владетель! Не чаял я тебя увидеть среди живых!

Йофрид вздрогнула, на лице ее появился страх: что, этот человек, который учил меня, и есть тот самый ужасный Белый Владетель, именем которого пугают детей?

Но Харальду было не до нее. Он рассматривал старого знакомца со смесью грусти и радости. Время состарило ангела, хотя гораздо меньше, чем человека. Со-Вифеон по-прежнему был красив, но какой-то увядающей красотой. Темно-синие глаза подслеповато щурились, золотистая чешуя кое-где облупилась, а на белоснежной поверхности одного из крыльев расползалась темно-зеленая паутинка.

– Но я жив, – сказал он с улыбкой. – Ведь никто больше не знает, как вызвать именно тебя?

– Да, я был сильно удивлен, когда ощутил призыв из вашего мира. – Ангел покачал большой, как у лошади, головой. – Но я вижу, ты лишился магического дара? Поэтому и использовал помощницу?

– Ты как всегда прав, мудрый Со-Вифеон!

К удивлению Йофрид, ангел захихикал, словно старик, которого ублажили лестью. Но смех его прервался так же резко, как и начался, а на золотистом, с правильными чертами лице появилось серьезное выражение.

– Ладно, время дорого, – проговорил крылатый. – Вряд ли ты позвал меня, чтобы вспомнить старые времена. Что тебе нужно?

– Помощи, – коротко отозвался Харальд. – Знания.

– О чем же?

– Не знаешь ли ты способа изгнать из человека бога, захватившего его тело и разум?

Со-Вифеон вновь закурлыкал, точно огромный аист, белесые брови взлетели к самым волосам.

– Ты все больше удивляешь меня, человек, – промолвил он после паузы. – Неужели ты схлестнулся с богами? Впрочем, зная твой нрав…

Он закашлялся, тяжело, надрывно, а когда заговорил, то голос его был полон неуверенности:

– Сам понимаешь, противостоять богу не может никакая магия… Но есть одна вещь, изготовленная столь давно, что даже твоя Книга ее моложе. Сейчас она находится в вашем мире, далеко на юге, в местах, где некогда жили люди, а теперь царствуют странные существа, не ангелы, не боги, не демоны. Смотри!

Он провел когтистой лапой по воздуху, и там развернулась карта, подробная, живая. Зеленели леса, черными ниточками тянулись дороги, толстой белой полосой, похожей на дым, лежали горы.

– Мы вот тут. – На карте загорелась красная точка. – Ехать тебе надлежит на юг…

Карта сдвинулась, словно они смотрели на землю с огромной высоты. Прошли всю долину Серебряной реки, затем перед ними заплескалась синева Южного моря. Серыми камушками на ней лежали острова.

– Тир, – проговорил ангел, – только оттуда ходят корабли дальше на юг, в землю Офир.

Вновь синева, глубокая, пронзительная, и берег, желтый, словно выжженный солнцем. На нем черная точка города.

– Отсюда предстоит пересечь пустыню. – Дорога появлялась на карте алым пунктиром. – И дальше, в центре Южного леса, стоит очень древний город, там, в одном из святилищ, лежит то, что тебе нужно…

Карта пропала, сменившись изображением тяжелой подвески из зеленого металла. На ней было что-то нарисовано, но Харальд не успел рассмотреть, что именно. Изображение пропало.

– Я устал, – сказал Со-Вифеон глухо. – Отправляйте меня назад…

Харальд махнул рукой Йофрид, а сам поспешно спросил:

– И что с этой штукой делать?

– Разум носящего ее закрыт для любого из богов, старых или новых, – донесся гаснущий голос из облака света, которое охватило ангела. – Прощай…

Часть II АМУЛЕТ НЕЗРИМОГО

Глава 6

Добро, в давние времена в землю спрятанное или иным образом сокрытое, половинной долей переходит нашедшему, а половинной – правителю тот же, кто сокроет найденное, да будет лишен левой длани

Торгрим Основатель Статут «Об имуществе»
– Ты и вправду Белый Владетель, Харальд Кровопийца? – спросила Йофрид. Голос ее звучал спокойно, но в глубине его, точно суслик в норе, прятался страх.

– Да, – ответил Харальд лениво. – А ты раньше не догадывалась?

– Нет. – Она пугливо отодвинулась, отчего стенка шалаша угрожающе затрещала.

Снаружи шел дождь, последний ливень заканчивающегося лета. Завтра наступит сентябрь, принесет с собой холодные туманы и утренние заморозки.

– А могла бы. – Он посмотрел на ученицу, в глубине светлых глаз блеснула лукавая искорка. – Кто еще мог иметь замок в этих местах и лишиться затем магической силы?

Повисла пауза. Слышно было, как дождевые капли лупят по листьям, как журчат, пробивая дорогу через сплетение трав, новорожденные ручьи.

– Про тебя рассказывают страшные вещи, – вновь заговорила Йофрид. Понятно было, что жуткая слава наставника ее и пугает и притягивает одновременно. – Что в них правда?

– Почти ничего. – Он зычно зевнул, почесал заросший подбородок. Брился обычно часто, но, после того как сломал ногу, забросил. – Люди любят придумывать всякие небылицы..

– Но ведь ты приносил людей в жертву? Убивал родовитых? – Девушка перешла на шепот, будто ребенок, слушающий страшную сказку.

– Ну и что? – Харальд ощутил нечто вроде раздражения. – Да, было такое, и что с того? Это происходило давно и не случится более никогда. Не люблю я вспоминать те времена, так что лучше не спрашивай!

Йофрид пугливо затихла, но долго не удержалась. Вскоре вновь послышался ее дрожащий от любопытства голос:

– А что мы будем делать дальше?

– Я поеду на юг, в те места, на которые указал Со-Вифеон. А с тобой мы расстанемся где-нибудь в окрестностях твоей родной деревни. Вернешься к родителям, выйдешь замуж…

Он не сразу понял, что за странные звуки мешают ему говорить. Поднял голову и обомлел: Йофрид плакала. Второй раз с тех пор, как он похитил ее. Первый был в день похищения.

Вид слез почему-то смутил Харальда. Он поспешно сел:

– Что такое?

Но невинный вопрос вызвал лишь новый водопад слезоизвержения. Словно открылась давно сдерживаемая запруда.

– Почему ты хочешь от меня избавиться? – спросила наконец она, немного справившись с рыданиями. Харальд почувствовал себя сбитым с толку.

– То есть как? – изумленно сказал он. – Ты всегда хотела вернуться домой…

– Да, хотела! – почти выкрикнула девушка, и Харальд невольно отшатнулся – столько страсти было в этом крике. – Давно! Но теперь не хочу! Ты ведь научил меня только наполовину и теперь хочешь выбросить, как использованный инструмент? Хочешь избавиться, после того как я стала тебе не нужна?

– Нет, – пробормотал растерянно Харальд, – но дорога на юг трудна и опасна… ты не выдержишь, можешь погибнуть!

– Как и ты! – сверкнув глазами, в которых почти высохли слезы, проговорила она. – Как ты выкрутишься в ситуации, где будет нужна магия? Сам ты не исполнишь и самого простого заклинания!

– Это правда. – Он смутился. О предстоящей дороге как-то раньше не думал, само собой разумеющимся считал, что самым трудным будет добиться ответа от Со-Вифеона. – Но я справлюсь сам! Не могу я тебя тащить с собой!

– А если я сама захочу с тобой поехать, по собственной воле? – спросила она с вызовом. – Вечно вы, мужчины, считаете, что только вы хозяева земли и можете принимать решения, которым женщина обязана подчиняться! Ты еще прихрамываешь и один не уедешь далеко!

– Ну… да… хм… – Давно Харальд не чувствовал себя столь беспомощно. Предпочел бы сразиться с парочкой демонов, чем разговаривать с этой женщиной. – Если ты желаешь, то… конечно… поехали со мной… Но учти, дорога будет нелегкой! Ты же не привыкла путешествовать?

– Ничего, привыкну. – Голос Йофрид звучал решительно. – А ты будешь меня учить – всему, что знаешь! Не утаивая!

Харальд вздрогнул. Очень знакомая страсть послышалась ему в словах девушки. Та самая, из-за которой он тридцать лет назад сбежал из дому.

– Хорошо, – сказал он, тяжело вздохнув. – Я согласен.


Дождь лил третий день. Небо нависло низкое, серое, словно брюхо исполинского чудовища, решившего навеки отгородить землю от солнца. Дорога размокла, а на конские копыта налипали коричневые неаппетитные комки.

От сырости не спасали даже плотные дорожные плащи. Они промокали насквозь, и влага потихоньку просачивалась внутрь, оседая на коже тяжелыми каплями.

По сторонам тянулись голые осенние поля, на которых зябли жалкие колосья озимых, леса, обряженные в роскошный предзимний наряд, несколько поблекший под неумолчным ливнем.

Йофрид ехала позади. В первой же деревне она попросила купить ей мужскую одежду, с каждым днем все увереннее сидела в седле, и если не заглядывать под накинутый на голову капюшон, вполне могла сойти за мальчика.

Вчера она простудилась, и равномерный шелест дождя по лужам и монотонные завывания ветра время от времени нарушались громким чиханием. Жеребец Харальда от него поначалу вздрагивал, да и теперь, на второй день, пугливо храпел, пуская из ноздрей струйки белого пара.

Время близилось к вечеру, стало темнее, животные выказывали признаки усталости. Поэтому, когда из серой пелены вынырнули стены небольшого города, Харальд искренне обрадовался.

Башни ворот, похожие на огромные бревна, блестели от дождя, и над ними виднелся флаг, обвисший, словно хвост больной собаки. Герба на нем разглядеть не было никакой возможности.

Но зато он был хорошо виден на одежде стражников, которые при виде проезжающих объявились из-под широкого навеса, под которым пережидали непогоду, – три белые звезды на синем поле.

При желании Харальд мог бы вспомнить уроки геральдики, а вместе с ними – род хозяев города. Но желания не было.

– Куда следуете, уважаемые? – Десятник, похожий на краснолицую жабу, которой по недоразумению дали в лапу копье, на всякий случай решил быть вежливым. Уж больно всадник с мечом походил на наемника.

– В пределы этого города, – отозвался Харальд недоуменно, скидывая с головы капюшон. Куда еще можно ехать по дороге, ведущей прямо в городские ворота и не имеющей ответвлений?

– За въезд положена пошлина. – Десятник надулся, глаза его выпучились. – По серебряной монете с человека! Вас двое, значит – две монеты!

Произведя сей сложный расчет, доблестный страж победоносно ухмыльнулся – мы, мол, тоже не лыком шиты!

Харальд извлек кошелек. В нем грустно звенели последние монеты. Расставаться с ними было жалко, но необходимо.

Два блестящих кругляша перешли в лапы десятника, тот махнул рукой, и стражники заторопились под навес – укрыться от не желающего прекращаться дождя. На Йофрид, тихонько держащуюся позади, они даже не взглянули.

– Посоветую вам постоялый двор «Оса», – сказал напоследок десятник шепотом, словно сообщая важную тайну. – Кормят там хорошо, комнаты чистые, клопов нет…

Харальд в ответ рассеянно кивнул.

Когда две конные фигуры скрылись за поворотом, к десятнику приблизился один из стражников, высокий и тощий, как оглобля. Произнес хриплым пропитым голосом:

– Слышь, а он ведь похож… Ну, на этого, о котором нам ведено сообщать. Волосы седые, на роже морщины.

Десятник посмотрел на подчиненного, как на заговорившую корову.

– Чего ты мелешь? – гулко сказал он. – Нам приказали сообщить сотнику, если через заставу проедет пожилой мужчина, а этому едва сорок! Мало ли что у него с рожей и волосами! Зато как легко в седле сидит! И тот должен быть один, а этот – с девкой!

– Так с ним девка была? – На лице тощего отобразилось искреннее удивление. – А я думал – парень!

Десятник засмеялся – словно загрохотало что-то в огромной бочке.

– Допился ты, скоро пиво с водой путать будешь! Точно, девка, хоть и в мужской одежде! У меня глаз наметанный!

На красной жабьей морде появилось гордое выражение, а грудь десятник выпятил так, что того гляди лопнет.

– А что он такого сделал? – спросил тощий. – Ну тот, о котором велено сообщать…

– Вроде как храм какой осквернил, – пожал могучими плечами десятник, – в самом Бабиле. Попортил всех жриц и упер деньги из казны!

– Живут же люди! – с завистью протянул тощий и печально вздохнул.


На городских улочках было пустынно. Дождевые капли стучали по крышам, вода клокотала в сточных канавах, булькала в лужах под конскими копытами, пропитывала даже самый воздух.

Редко-редко из влажного марева появлялась фигура прохожего, закутанного в плащ и спешащего поскорее добраться туда, где сухо и тепло. Дорогу к ближайшему постоялому двору тем не менее узнать удалось, и оказался он той самой «Осой».

Был он в два этажа, над дверью болталась вывеска, изображающая некое насекомое, снабженное устрашающего вида зазубренным жалом с одной стороны и черно-желтым полосатым брюшком – с другой.

«Таким страшилищем только постояльцев отпугивать», – подумал Харальд, слезая с коня. Сломанная полтора месяца назад нога болела от сырости, и он невольно сморщился, ступив на нее всем весом.

– Что-то не так, господин? – испуганно спросил слуга, принимавший лошадей.

– Все так, – ответил Харальд, справившись с болью. – Веди их поскорее под крышу…

Поднялись по скрипящим ступеням. Дверь распахнулась бесшумно, и из-за нее пахнуло теплом, сухостью, ароматами горячей пищи. Харальд невольно сглотнул, Йофрид чихнула.

– Не стойте на пороге! – донесся из глубины помещения раздраженный крик. – Сквозняк!

Свободных комнат оказалось предостаточно, и Харальд поспешно заплатил за одну, велев принести туда ужин. Йофрид все время, пока он разговаривал с хозяином, не скидывала с головы капюшон, что вызвало недоуменные взгляды и перешептывание. Но девушке было все равно.

Когда поднимались по лестнице, скрипучей и пропахшей кошками, Харальду приходилось ее поддерживать. Едва зашли в комнату, маленькую, но действительно очень чистую, девушка с трудом нашла силы на то, чтобы раздеться и залезть под одеяло. Ее колотил озноб, все тело невыносимо ломило, болел затылок…


Пришла в себя она только через три дня. Во всем теле ощущалась слабость, словно мускулы вынули и заменили сеном, а живот от голода сводило судорогой. Но головная боль пропала, голова была ясной, а чих и кашель сгинули.

Не успела она оглядеться, как открылась дверь и вошел Харальд. Вид у него был мрачный, глаза смотрели сурово.

– Ага, очнулась, – сказал он без всякого выражения. – Как раз вовремя. Сейчас завтрак принесут.

В желудке Йофрид выразительно квакнуло. А когда вошедший слуга поставил на стол поднос, с которого потек аромат тушеных овощей с мясом, то там началась настоящая буря.

– Не думал, что ты столько ешь, – сказал Харальд, когда с едой было покончено. – Вроде тощая, словно ворона, а влезает в тебя как в хорошую свинью!

– Еще бы сказал – корову! – фыркнула девушка обиженно, отворачиваясь, чтобы не видеть лица наставника.

– Ладно, не обижайся, – проговорил он примирительно. – Шучу, чтобы скрыть раздражение. Плохи наши дела. Пришлось платить лекарю, да и задержались мы тут дольше, чем я рассчитывал… Короче говоря, деньги на исходе! Завтра придется съезжать, а на что поедем дальше – ума не приложу! Разве что в разбойники податься?

Очередная шутка получилась невеселой. Харальд сам это понял и смущенно замолчал.

– Может, продать чего? – подала голос Йофрид.

– Все, что могли, продали, – уныло отозвался Харальд. – Хотя… погоди, есть у меня кое-что, о чем я совершенно забыл!

Девушка повернулась и с любопытством смотрела, как из дорожного мешка спутника появляется на свет большая шкатулка из серого дерева. Удивительно, что Йофрид ее раньше не видела.

Харальд повертел шкатулку в руках, раздался щелчок, и появившаяся в сером дереве щель обозначила крышку. Под ней оказался набор разнообразных предметов – огромный ключ, миниатюрный ножичек, черная, словно смоленая, дощечка, ожерелье из клыков неведомого зверя, какая-то металлическая фигурка на цепочке…

– Что это? – спросила она.

– Наследство, – ответил Харальд мрачно, – от погибшего друга. Он тоже был магом.

– Это волшебные вещи, и ты хочешь их продать?

– А что еще с ними делать? – он резко встал. – Если даже удастся понять их предназначение, вряд ли их использование нам поможет. Одной магией сыт не будешь! Пойду узнаю у хозяина, кто в городе приторговывает всяким барахлом…

Хлопнула дверь. Йофрид осталась наедине с магическими предметами, ворохом рассыпанными по столу. Они манили, притягивали, словно звали к себе, и девушка не смогла устоять.

«Он не будет ругаться!» – убеждала она себя, протягивая руки к столу.

Первым в ладонь ей ткнулся маленький ножик. Когда она рассмотрела его получше, то выяснилось, что это самый настоящий меч, выполненный с соблюдением всех пропорций. На клинке очень искусно были выгравированы знаки Истинного Алфавита. Девушка попыталась разобраться в них, но холодный блеск миниатюрного оружия резал глаза, и она поспешно отложила его в сторону.

В черной дощечке чувствовалось тепло, словно в нее спрятали кусочек огня. Но надпись, покрывающая смоляную поверхность с двух сторон, была столь сложна, что на ее расшифровку понадобилось бы несколько дней.

С ключом Йофрид разобралась на удивление быстро. Он предназначался для отпирания любых замков и, несмотря на размеры, подошел бы даже для самых маленьких.

Толку от подобного предмета было мало, и Йофрид ощутила разочарование. Собралась было закончить, но когда возвращала ключ на место, что-то царапнуло ей ладонь.

Невольно схватила этот предмет и поднесла к лицу.

Длинная цепочка из светлого металла. На конце ее статуэтка странного существа. Звериная, скорее всего – собачья, голова сидела на человеческом торсе, а перепончатые ноги выглядели под стать лягушке. Пасть страшилища была свирепо оскалена, а в красных камушках, вставленных на место глаз, горели недобрые огоньки.

Тварь выглядела до ужаса живой, и Йофрид едва не выронила статуэтку, когда ей показалось, что одна из лап шевельнулась.

Преодолев испуг, она принялась разбирать символы, нанесенные на бок и на спину страшилища. Настолько увлеклась, что не заметила, как в комнате появился Харальд. Невольно вздрогнула, услышав его голос.

– Наигралась? – спросил он. – Тогда давай сюда. Отнесу все, авось что-нибудь и возьмут…

– Погоди-погоди, – торопливо сказала Йофрид. – Похоже, я нашла деньги!

– Каким это образом? – Харальд смотрел на нее с недоумением, на его лице читалось подозрение, что ученица после длительной болезни еще не вполне ясно соображает.

– Знаешь, для чего это? – Йофрид с победоносным видом воздела руку. Чудище на цепочке закачалось, гоняя на боках маслянистые блики.

– Нет, – буркнул Харальд. – Разве что для того, чтобы людей пугать! Вон какая харя!

Алые глазки на собачьей морде, как показалось Йофрид, вспыхнули, и она поспешно сказала:

– Вполне симпатичная! А вообще, этот амулет предназначен для того, чтобы отыскивать клады!

– Что? – Харальд скептически нахмурился, в глазах его блестело недоверие.

– Вот смотри. – Она осторожно, точно живое существо, взяла статуэтку пальцами. – Тут записано заклинание. В его основе буква Истинного Алфавита Кси, указывающая путь, а также символы…

К тому моменту, когда Йофрид закончила объяснять, выражение лица Харальда разительно переменилось. Исчезло недоверие, зато объявилось смущение, залившее щеки и подбородок розовой краской.

– Да, – сказал он, почесывая в затылке, – а я был готов продать это за пару медяков! А ты молодец, здорово разобралась! А я еще не хотел брать тебя с собой! Вот дурак!

Йофрид почувствовала, как кровь приливает к щекам. Наставник редко ее хвалил, а уж подобного признания она вовсе не ждала. Сердце приятно щемило.

– В любом случае, – сказал Харальд, возвращая ее с небес восторга к грубой реальности, – чтобы эта штука нам помогла, нужно хотя бы примерно выяснить, где тут могут быть клады… А я знаю для этого всего один способ. Эх, плакали остатки наших денег! Завтра придется съезжать!

– Почему? – девушка недоуменно нахмурилась.

– Пойду в поход по кабакам, собирать басни и легенды о местных сокровищах. Приду ночью, если не под утро. А ты постарайся выспаться. И еще, – он обвел взглядом комнату, – убери-ка магические побрякушки в шкатулку. Раз продавать не собираемся, то нечего им так валяться…


Проснулась Йофрид от жуткого грохота. Вокруг стояла кромешная тьма, за стеной постоялого двора, словно истязаемый пленник, стонал ветер, а по ту сторону двери кто-то шумно возился.

Слышались равномерные удары о пол и недовольное бурчание.

Девушка поспешно зажгла свечу, спросила громким шепотом:

– Кто здесь?

Ответа не было. Холодок тревоги пробежал по спине, на коже выступила испарина.

Существо за дверью на мгновение затихло, затем там что-то заскрипело, и очень знакомый голос произнес:

– Сдается мне, что я попал туда… И меня встречают!

Говорил Харальд как-то странно, смешно растягивая слова, а тон его был беззаботно-веселым. Высказавшись, он принялся насвистывать мотив неприличной песенки «Мельничиха и двенадцать ее дружков». Судя по звукам, одновременно он пытался открыть дверь.

Йофрид хихикнула. Странное поведение наставника объяснялось просто – он был вдребезги пьян.

Догадка подтвердилась, когда дверь наконец открылась. Харальд вошел, покачиваясь. На лице его застыла широкая бессмысленная улыбка, глаза странным образом смотрели в разные стороны. Разума в них было не больше, чем у деревенского хряка, валяющегося в грязной луже.

Одежда гуляки оказалась в подозрительных пятнах, а запах пива от него шел такой мощный, что Йофрид закашлялась.

– Ну и разит от тебя! – сказала она, прочистив горло. – Раздевайся быстрее и ложись!

– О, Йофрид, – заявил Харальд, скидывая плащ прямо на пол. – Дева мечты моей… все это время странствий по диким лесам я мечтал о тебе, о твоей красоте!

Она улыбнулась, но тут же посерьезнела. Гуляка, пошатываясь, двигался прямо к ней, и намерения его, судя по всему, были не самые добронравные.

– Эй, ты куда? – спросила она.

– К тебе, – ответил он лаконично, оказавшись рядом с кроватью. Зацепился за что-то ногой и упал прямо на нее, придавив Йофрид ноги.

– А ну проваливай! – сказала девушка решительно. – Еще клеиться ко мне будет, бурдюк с пивом!

Он не ответил, а, шумно дыша, подвинулся ближе. Руки его пришли в движение – девушка ощутила их настойчивое прикосновение.

Нет, в другой момент она была бы не против. Харальд, несмотря на возраст, вполне привлекательный мужчина. Но не сейчас же, когда он ни демона не соображает!

Отбиваться от нетрезвых кавалеров Йофрид умела достаточно ловко.

Не тратя времени на слова, она размахнулась.

Пощечина получилась звонкой. От удара голова Харальда откинулась назад, а на коже выступил красный отпечаток ладони. В светлых глазах сквозь пьяную муть на миг проступило осмысленное выражение.

Он привстал, отступил на шаг. Некоторое время постоял, и недоумение на его лице было столь потешным, что Йофрид не выдержала, рассмеялась.

Словно испуганный ее смехом, Харальд сделал еще шаг назад, запнулся о свою койку и с грохотом рухнул на нее. Заскрипели, жалуясь на судьбу, доски.

– М-да… вот упал… – пробормотал он. Голос к концу фразы стал совсем тихим, и вскоре до девушки донеслось равномерное посапывание.

Облегченно вздохнув, она задула свечу.


Когда проснулась, то в комнате висел кислый аромат пивного перегара, такой плотный, что хоть черпай его ложкой. Харальд похрапывал, лицо его было страдальческое.

Усмехнувшись, Йофрид оделась и привела себя в порядок. В теле ощущалась слабость, но более ничем побежденная болезнь о себе не напоминала. Закончив причесываться, девушка осторожно толкнула наставника в плечо. Время не раннее – того гляди, явятся выселять, а он еще спит…

Харальд всхрапнул, точно породистый конь, открыл глаза. Белки были все в красных прожилках, а взгляд бессмысленно блуждал.

– О, как болит голова, – проговорил бывший Владетель, поднося ладонь ко лбу. – Ужасающе!

– Пить меньше надо! – наставительно заявила Йофрид и тут же рассмеялась.

– Еще всякая девчонка учить меня будет. – Харальд сел, тут же лицо его скривилось. – Но в чем-то ты права…

Умывшись, он ощутил себя несколько лучше. Головная боль ослабла, тошнота затихла, спрятавшись куда-то в угол живота. Руки, правда, все равно дрожали, а пол качался, словно корабельная палуба, норовя вывернуться из-под ног.

– Ты хоть помнишь, как пришел вчера? – спросила из-за спины Йофрид. В голосе ее дрожал сдерживаемый смех.

Он покопался в памяти. Там обнаружилось здоровенное черное пятно.

– Нет, – признался Харальд честно, про себя думая о том, что пора научить вредную девицу уважению к старшим. – А что, это было так страшно?

– Скорее смешно. Приставал ко мне…

– Не может быть?! – в притворном ужасе Харальд повернулся, высоко вскинул брови. – Значит, я был очень пьян! Трезвым бы я на тебя не польстился!

«Вот тебе в ответ на шуточки!» – подумал он, глядя, как лицо девушки вспыхнуло от гнева. На мгновение ощутил нечто вроде раскаяния – сказать такое молодой женщине – почти наверняка серьезно обидеть.

Но вновь накатила тошнота, заставила забыть о переживаниях. В животе закрутилось что-то гадостное, тяжелое, мысли спутались, на теле выступила испарина.

– Ну а толк от вчерашних похождений есть хоть какой-нибудь? – Голос Йофрид доносился приглушенно, будто из другой комнаты.

Ответить Харальд смог не сразу.

– Да, – сказал он, вытирая пот со лба. – Местные пьяницы вывалили на меня такую кучу историй, что я вполне могу зарабатывать, заделавшись бродячим сказителем. Среди них есть пара примечательных. Например, в трех верстах к юго-западу от города находятся развалины замка. Его разрушил несколько десятилетийназад некий Владетель. – Харальд поморщился. – Но родовитый хозяин успел зарыть накопленные сокровища, а его верный колдун защитил клад заклинаниями…

– Чего морщишься?

– Думаю, не я ли был этим самым Владетелем? – По лицу Харальда промелькнула настолько злая усмешка, что Йофрид невольно вздрогнула.

В дверь постучали.

– Эй, там! – проревел грубый голос, принадлежащий хозяину «Осы». – Либо платите, либо выметайтесь!

Вежливостью владелец постоялого двора не отличался.

– Сейчас уедем, – сказа Харальд. – Только вещи соберем!


Погода за прошедшие дни разительно переменилась. Исходящие дождем тучи исчезли, над миром раскинулось блекло-голубое небо. Неяркое солнце заливало землю золотистыми лучами. Кожу щекотала прохлада, вдыхать чистый воздух, насыщенный сладким запахом прелой листвы, было одно удовольствие.

Дорога вилась по лесу, меж кленов, чьи листья казались вырезанными из алого бархата, и берез, на ветвях которых словно висели сотни золотых монет. Недолговечное богатство осени, которое сгинет с первыми снегами.

Когда от торного тракта отделилась едва заметная, ведущая направо колея, Харальд остановил коня.

– Нам сюда, – сказал он, оглядываясь на Йофрид. – Ты как, готова? Ведь если то, что говорят о магических ловушках, правда, то тебе предстоит повозиться!

– Готова, – кивнув, ответила девушка.

Копыта чавкали по заброшенной дороге, а лиственный лес по сторонам сменился хвойным, мрачно-зеленым. Под темными кронами, почти не пропускающими солнца, Йофрид чувствовала себя подавленной и невольно обрадовалась, когда они выехали на открытое пространство.

Когда-то здесь была вырубка. Ее край густо зарос кустарником, а дальше, за неширокой полосой травянистой земли, лежало чистое и спокойное озеро. В нем отражалось бирюзовое небо, зелень, багрянец и желтизна деревьев, растущих на берегах.

Все это оказалось так красиво, что Йофрид не сразу заметила развалины, уродливой грудой темнеющие на ближнем к путникам берегу. У них дорога заканчивалась.

Мусорной ямой выглядел заросший ров, а каменные блоки, лежащие за ним, чернели обугленными боками. Когда-то здесь бушевало пламя.

– Ну что, доставай своего зверя, – сказал Харальд, спрыгивая с коня. На лице бывшего Владетеля читалось облегчение – похоже, все-таки не он разрушил этот замок. – Проверим, сколько правды в местных преданиях!

Йофрид покинула седло, извлекла фигурку на цепочке. Металлическое чудовище выглядело недовольным, глаза его поблескивали ало, и на самой грани слышимости до девушки доносился раздраженный рык.

Закрыв глаза, Йофрид напряглась, вглядываясь во тьму. Магическое зрение не подвело – из мрака проступили очертания амулета. Здесь он был гораздо больше и вовсе не выглядел металлическим. Скорее вырезанным из золотистой древесины. Багровыми пятнами пылали глаза. Но тело страшного существа было обмотано клейкими белыми нитями, похожими на паутину, и девушка знала, что, пока она не будет снята, амулет не начнет действовать.

Осторожно, медленными плавными движениями она начала снимать нити. Губы сами шептали что-то в нужном ритме, левая рука застыла, намертво ухватив цепочку, правая неторопливо разрезала пространство. Приходилось преодолевать сопротивление, точно нити были сделаны из металла. Они извивались, как живые, норовили заплестись в узлы, и, несмотря на холодный ветер, Йофрид вскоре стало жарко.

Она не ощущала времени. Когда последняя нить была смотана, девушка открыла глаза и невольно удивилась – насколько сильно передвинулось солнце. Висевшее прежде точно на юге, оно сильно сместилось к западу.

– Все нормально? – послышался встревоженный голос Харальда. Похоже, он все это время провел рядом, в ожидании.

Йофрид молча кивнула. Пошевелив рукой, в которой была зажата цепочка, она едва не выронила амулет. Боль стегнула по затекшим от долгого напряжения мускулам.

Переложив цепочку в другую руку, Йофрид подняла амулет повыше и тут же ощутила натяжение. Висячая фигурка отклонилась от вертикали и показывала на запад, в сторону развалин.

– О, действует! – сказал Харальд.

Амулет вел девушку, точно собака на поводке. Показывал направление, в котором находится ближайший тайник с драгоценностями. По пути приходилось перебираться через развалины, карабкаться по грудам обломков.

Позади азартно сопел Харальд.

Они преодолели ров, миновали место, где когда-то была стена, обошли руину, в которую превратилась некогда гордо тянувшаяся к небу башня. Амулет продолжал упорно показывать на запад, в сторону озера, и в сердце Йофрид зашевелилось нехорошее подозрение, что клад скрыт под водой.

Но все оказалось гораздо проще. Нижняя часть задней стены, которая выходила на озеро, уцелела, а у самого ее основания обнаружилась ровная, свободная от камней площадка. Именно на ней амулет перестал тянуть руку, обвис на цепочке, но красные глаза его засияли ярко, словно в металлической голове загорелся миниатюрный факел.

– Тут, – сказала Йофрид, со вздохом опуская уставшую руку.

– Хорошо! – В голосе Харальда слышалось удовлетворение. – Я схожу за лопатой, а ты посмотри, есть ли какая магическая защита.

Когда он вернулся, девушка стояла неподвижно, закрыв глаза и раскинув руки, словно собравшаяся взлететь птица – крылья. Пальцы ее были плотно сжаты в кулаки, а лицо – напряженным.

– Ну, что там? – спросил он, когда она открыла глаза.

– Круг, – ответила девушка недоуменно. – Большой, по всей этой площадке. И по периметру, начиная с севера, расположены символы Истинного Алфавита. В естественном порядке: Бет, Луис, Феарн, Сайл и так далее…

Харальд помрачнел.

– Истинный Алфавит сам по себе – очень мощное заклинание, – сказал он. – Подобный чертеж делают для того, чтобы сдержать какое-либо опасное существо.

– Да, я чувствую, что там что-то есть, – кивнула девушка. – Но слишком устала, чтобы разглядеть, что именно…

Харальд вздохнул, полез за шиворот рубахи. Вытащил кинжал из небесного железа, теплый от соприкосновения с телом.

– Держи, – протянул оружие Йофрид. – И будь наготове! Как только я нарушу целостность круга, та тварь, что засела там, вырвется на свободу!

Он поплевал на руки, с сомнением посмотрел на лопату. Опыт в обращении с подобным инструментом у представителя рода фон Триз был невелик. Черенок казался скользким и слишком толстым, а металлическая часть – тяжелой и тупой.

Руки на самом деле скользили, но уже в первый раз удалось поддеть и отбросить в сторону довольно большой кусок темной, словно уголь, почвы. Он вонзил лопату в землю второй раз и замер. Откуда-то из недр донесся сильный и пронзительный, режущий слух свист.

– Защита нарушена, – сказала тихо Йофрид. – Сейчас он вырвется. Иди сюда, быстрее!

Харальд распрямился, бросил взгляд на ученицу. Та поспешно рисовала ножом круг, добавляя по его периметру какие-то символы. Вопрос вырвался сам собой:

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь нас спасти! – зло ответила она. – Быстрее сюда!

Свист нарастал, становился басовитей, превратившись наконец в грозный рев, от которого тряслась земля. Харальд поспешил отойти.

Едва пересек границу только что нарисованного круга, в том месте, где он только что стоял, земля с грохотом вздыбилась фонтаном, словно снизу по ней ударили исполинским молотом.

Толстая молния, фиолетовая, с золотой окантовкой, прянула из образовавшейся дыры в небо, и в вышине глухо зарокотал гром.

Взлетевшие комья с шумом падали назад. Харальд ощутил прикосновения крохотных комочков к лицу и голове. А в том месте, откуда ударила молния, сгустился мрак. Из-под земли словно выдавило облако черноты, похожее на огромный мешок, и веяло от него холодом и затаенной, старой злобой. Внутри тьмы чувствовалось движение, и она неспешно сгустилась в приземистую фигуру.

«Демон!» – подумал Харальд, ощущая, как ползет по спине ледяная змея страха. Много навидался он таких созданий, но настолько отвратительного не видел никогда.

Черная лоснящаяся кожа выходца из-под земли была покрыта гноящимися язвами, на теле, похожем на человеческое, не было головы, а лицо размещалось на уродливо выпяченном животе. Горели желтые плошки глаз, из безгубого рта, похожего на длинный разрез, торчали кривые и острые, точно кинжалы, зубы. Передние лапы демона свешивались почти до земли, а задние были короткие и кривые. За спиной горбом торчало нечто похожее на тюк из старых шкур.

– Сорок пять лет я был заточен! – прорычал демон, показывая широкий черный язык, с которого капала зеленая слизь. Харальд, еще не отошедший от вчерашней попойки, ощутил, как его вновь начинает тошнить. – И не просто заточен, а подвергался непрерывным мукам! И кто это сделал?

Глаза, пылающие желтым пламенем, уперлись прямо в Харальда, и тому очень захотелось ответить: «Не я!» Но демон, скорее всего, не ждал ответа.

– Кто же? – повторил он, сдвигаясь с места. Шагал он враскоряку, а от когтей на земле оставались глубокие борозды. – Это сделали люди! И пока у меня есть возможность, я хочу сполна насладиться их муками!

Харальд потащил из ножен меч, прикрыл собой девушку. В глубине души понимал, что не справится с демоном, даже достойного сопротивления не сможет оказать, но сдаваться без боя не собирался.

– Иди сюда, гнусная тварь, – сказал он, поднимая оружие. – Я порежу тебя на части и скормлю их свиньям!

Демон зашипел, как разъяренный гусь, и неожиданно резво для своих габаритов и неуклюжего сложения прыгнул. Неопрятный тюк за спиной с треском разложился в огромные перепончатые крылья.

За спиной ахнула Йофрид, Харальд приготовился рубить, надеясь отсечь одну из когтистых лап. Но чудовище со стеклянным звоном остановилось на полпути, словно налетев на невидимую преграду.

Демон замер на самом краю начерченного Йофрид круга, и на роже его появилось недоуменное выражение.

– Ничего, доберусь до вас! – прорычал он, выпустив из пасти клуб зеленого дыма. Завоняло тухлой капустой. – Напьюсь вашей крови, твари!

– Тоже мне, комар-переросток! – ответил Харальд, не опуская меча и внимательно следя за перемещениями противника.

Тот пыхтел, двигался вдоль границы круга и все пытался ее преодолеть. То выбрасывал лапы с такой скоростью, что видно было только смазанное движение, то делал осторожный шаг, то бросался со всего размаху. Но результата был один и тот же – мелодичный стеклянный зврн. Круг оставался неприступным.

– Хорошо ты нарисовала, – сказал Харальд, поворачиваясь к ученице и испытывая почти отцовскую гордость. – Работает, и как здорово! Я бы лучше не смог!

Йофрид устало улыбнулась, потом спросила:

– Только неясно, что дальше делать? Мы в безопасности внутри чертежа, но долго тут не просидим… А сам демон вряд ли уберется!

– Да, – Харальд почесал голову. – Придется ему помочь! А сделаем это следующим образом! Он нагнулся к уху ученицы и зашептал.

Глава 7

Острова – сонмище кусков земли, раскинутых на глади Южного моря. Число их таково, что и сосчитать невозможно.

Иезекия Странник. Описание земель
Внутри защитного круга места было немного. Только теперь Йофрид с сожалением подумала, что можно было сделать его и побольше.

Вокруг быстро темнело, и девушка спешила, рисуя на земле сложные фигуры, вписывая их друг в друга и украшая символами и знаками Истинного Алфавита.

Из-за спины подсказывал Харальд, неподалеку взревывал демон. Время от времени доносился мелодичный звон – выходец из Нижнего мира все пробовал преодолеть защитную черту.

– Ага, и вот тут еще подправь, – сказал Харальд, когда небольшой магический круг был закончен, – а то линия какая-то кривая.

Йофрид вздохнула, нагнулась, невзирая на жалобы уставшей спины. Руки давно замерзли, а рукоять кинжала, которым она водила по земле, казалась вовсе ледяной.

– Так подойдет? – спросила девушка.

– Вполне, – ответил Харальд. – Теперь встань рядом со мной.

Она послушно подошла, оказавшись у самой границы защитного магического круга. Перед ними лежал меньший магический чертеж, вложенный в больший, а по другую его сторону, за внешней границей, топтался демон. В полутьме его глаза начали светиться еще ярче, в их янтарном свечении появился багровый оттенок.

– Давай! – скомандовал Харальд резко.

Йофрид носком сапога стерла небольшой кусок внешнего круга. До слуха донесся едва слышный шорох, словно рухнуло нечто высокое, но очень легкое.

Демон радостно взвыл и бросился вперед, выставив когтистые лапы.

Но едва лапа чудовища коснулась малого магического круга, как его рисунки вспыхнули зеленым сиянием. Засветились буквы, а линии выбросили высокую волну пламени.

Демон замер, словно его сковала неведомая сила.

Зеленый свет сменился ослепительно белым. Демон задергался, захрипел, когда сияние окутало его, из пасти стража сокровищ потекла пена.

Свет стал нестерпимо ярким, а потом исчез. Вместе с демоном и магическим кругом.

– Вот и все, – сказал Харальд. – Провалился к себе домой!

– Да, – равнодушно кивнула Йофрид. Она устала, замерзла и хотела есть.

Харальд озабоченно взглянул на ученицу.

– Сейчас разожгу костер. – В голосе его была тревога. – Отогреешься. Поешь чего-нибудь. А я буду копать. Вряд ли, имея такого стража, клад зарыли глубоко. Попробуем успеть все сегодня.

Он ушел, вскоре из ближайшего перелеска донесся стук топора. Когда вернулся, то притащил толстую сушину и ворох хвороста. Быстро и умело разжег костер.

Пламя поначалу шипело, натыкаясь на сырую по сле дождей древесину, но потом дело пошло веселее, и оно радостно взревело, вгрызаясь в лакомую пищу.

– Подбрасывай понемногу, а я буду работать, – сказал Харальд.

Йофрид сидела на снятом с лошади седле, медленно жевала кусок копченой грудинки и смотрела в огонь, в его колышущиеся струи. По ним пробегали волны разных цветов – светло-желтого, оранжевого, алого и даже фиолетового. Мягко потрескивали угольки, корчась, умирали веточки. От пламени шла мощная волна тепла, изгоняя из тела холод.

Чуть в стороне возился Харальд. Он разжег костер недалеко от раскопа, чтобы огонь, ко всему прочему, еще и освещал место работы.

Копал довольно долго. Слышался шорох земли, время от времени доносились сдержанные ругательства. Затем что-то звякнуло. Раздались удары, потом мягкий стук.

– Так! – В голосе бывшего Владетеля звучало торжество. – Похоже, не зря мы с тем демоном воевали!

Йофрид поднялась, преодолевая нежелание отходить от источника тепла, сделала пару шагов от костра. Харальд стоял в яме примерно по пояс, опершись на лопату, и смотрел вниз.

А оттуда, из темного провала, поднималось мягкое золотистое свечение.

Йофрид заглянула в яму. На дне ее стоял сундук с откинутой крышкой, а из его недр на мир смотрели сотни золотых кругляшей. Они переливались, словно чешуя сказочного чудовища, и казалось, что в сундук налита странная густая жидкость.

– Ой, – сказала девушка. – Надо же… Сколько денег!

– Да, немало! – Харальд победоносно усмехнулся. – С таким богатством мы доедем не то что до Островов, а на край земли! Тащи сюда седельные сумки – будем перекладывать!

Пиво было дрянное, жидкое и почти без вкуса. Харальд хотел возмутиться, но взглянул на спутницу – та была готова уснуть прямо за столом, и махнул рукой. Если затеешь скандал, то придется выходить на улицу, искать новый постоялый двор. Ну его…

За последние дни они проехали сотни верст под дождем и на ветру, ночевали в лесу, у костра, в который необходимо постоянно подбрасывать дрова, чтобы не превратиться к утру в обледеневший кусок мяса.

Но все это закончилось.

В нескольких сотнях саженей на юг лежало море. Перед тем как заехать на постой, они даже видели его – сизая неопрятная поверхность, покрытая буграми и белыми полосами. С побережья долетал неумолчный грохот – сотни водяных кулаков обрушивались на землю, намереваясь разрушить ее и стереть в порошок.

В этих местах, несмотря на начавшийся ноябрь, было довольно тепло. Снег не шел, по утрам не подмораживало, и даже дожди были не такие холодные и противные, как на севере.

– Эй, хозяин! – Содержатель постоялого двора, неприятный тип с абсолютно голым черепом и маленькими бегающими глазками, повернулся на крик. – Надеюсь, комната готова?

– Да, господин, – кивнул тот, косясь на меч Харальда, который тот демонстративно положил на стол.

– Если она окажется так же плоха, как твое пиво, – Харальд помолчал, давая лысому понять сказанное и побелеть от ярости, – то я разнесу этот курятник на части! Ясно?

– Боюсь, это будет непросто, – сопя, как простуженный медведь, сказал хозяин, а вышибалы, здоровые, как быки, и похожие, точно близнецы, недовольно заворчали. На широких тупых физиономиях проступило одинаковое выражение недовольства.

– Но я все же попробую! – Харальд нагло расхохотался и встал.

Блеснула серебряная монета, хозяин ловко поймал ее на лету и тут же движением руки остановил вышибал. Если гость платит, то пусть хоть светопреставлением грозится.

Йофрид до комнаты пришлось практически тащить. Она все норовила заснуть на ходу, ноги девушки подгибались.


Проснувшись, Харальд с недовольством обнаружил, что время далеко не раннее Сквозь окна лился яркий свет, с улицы доносились крики и обрывки разговоров. С кухни тек запах жареной рыбы.

Натруженные мускулы сладко ныли, намекая на то, что вставать еще рано. Но спать не хотелось, и Харальд, стараясь не потревожить Йофрид, оделся и спустился вниз.

Тут оказалось шумно. За большим столом у самой стойки завтракала группа мужчин с одинаково обветренными красными лицами, судя по повадкам – моряков. Раздавались соленые шуточки, то и дело слышался громкий смех.

Харальд скромно занял стол в углу Подошел хозяин, спросил, недружелюбно блестя черными глазами:

– Что будете?

– А что есть?

– Рыба жареная, тушеная, копченая, соленая, вареная, – скороговоркой ответил хозяин.

– А мясо? – ехидно спросил Харальд.

– В три раза дороже, – ответил хозяин. – Рыба всегда под боком, лови – не хочу, а мясо возить приходится…

– Ладно, неси рыбу. Только не вздумай подать пиво!

Когда перед ним появилось блюдо, в котором небольшие рыбины, похожие на окуней, лежали в красном, пряно пахнущем соусе, Харальд поманил хозяина пальцем, а когда тот нагнулся, тихо спросил:

– Мне нужен корабль, отправляющийся на Острова. К кому посоветуешь обратиться?

– К моему брату Симеону, конечно! – гордо ответил хозяин. – Его судно, «Ветер», самое быстрое в наших краях!

– Ладно тебе врать, Давид! – произнес низкий голос из-за спины хозяина. – Этот корабль плавает только потому, что дерьмо не тонет!

Раздался взрыв хохота. Хозяин повернулся к шутникам, и Харальду стало видно, что моряки за большим столом прислушиваются к разговору. Один, высокий, с копной курчавых черных волос, скалил белоснежные зубы.

– Не нравится корабль моего брата? – рявкнул хозяин. – Тогда убирайтесь отсюда!

– Успокойся, – поднял руки кучерявый моряк. Судя по голосу, именно ему принадлежала фраза про «дерьмо». – Что тебе до брата? Жратва в твоей забегаловке лучшая у порта, мы все это знаем! Так, народ?

«Народ» одобрительно загудел. Хозяин смягчился.

– Раз вы такие умные, – бросил он, уходя за стойку, – то сами и объясните моему гостю, с кем ему следует плыть!

На Харальда смотрели семь или восемь пар глаз. Во всех было что-то, резко отличающее их обладателей от тех людей, которые привыкли иметь под ногами твердую землю, а не пропахшие морем доски, и не жить в одном шаге от соленой бездны, которая все время готова поглотить тебя. Их взгляд был пристальный, словно они и сейчас продолжали вглядываться в далекий горизонт.

– Куда тебе нужно, почтенный? – спросил кудрявый моряк. Похоже, он был в этой компании за старшего.

– На Острова, – сказал Харальд. – А если честно, то дальше, в Офир.

Они застыли все разом, а в глазах появилось одинаковое выражение – словно увидели человека, пожелавшего добраться до Луны.

– Куда-куда? – прокашлявшись, поинтересовался другой моряк, рыжий и усатый, со здоровенной медной серьгой в ухе. – В Офир?

– Да, – спокойно кивнул Харальд.

– Мы туда не плаваем, – сказал кудрявый как-то неуверенно, и в голосе его прорезался суеверный страх. – Слишком далеко. Только на кораблях из самого Офира можно попасть в их страну. А встретишь их только на Островах.

– Но хоть туда вы меня в состоянии довезти?

– Конечно. – Кудрявый говорил уже спокойнее, похоже, он обретал привычное расположение духа. – Сегодня ближе к вечеру отчаливает наш корабль, «Белая гора». Приходи на Восточный причал. Ты один?

– Нет, со мной женщина и два коня.

– Коней лучше продай. – Моряк пожал плечами. – Наш корабль быстроходен, но не столь велик. Да в Тире они тебе и не понадобятся. А проезд двух человек до Островов обойдется в пять золотых.

– Идет, – согласился Харальд. – Значит, отчаливаете вечером?

– Да. Для пассажиров место всегда найдется.

– Хорошо, договорились. – Харальд кивнул и принялся за рыбу, надеясь, что она не остыла.


Когда вышли к морю, в нос ударил сильный запах гниющих водорослей и рыбы.

– Неужели здесь всегда так воняет? – спросила Йофрид. – Как они тут живут?

– Нормально живут, – пожал плечами Харальд. – Зато смотри как красиво!

Свежий северный ветер разогнал облака, море успокоилось и простиралось на юг серебристо-голубой равниной, где-то непостижимо далеко сливаясь с таким же светлым и гладким небом.

«Белую гору» нашли легко – стремительный силуэт ее выделялся на фоне крутобоких и массивных торговых кораблей.

– Какой он маленький! – сказала Йофрид. – Неужели мы на нем поплывем?

– Еще как, – кивнул Харальд. – Очень быстро поплывем!

На лице бывшего Владетеля читалось нетерпение. Было видно, что он готов пуститься через море вплавь, лишь бы быстрее добраться до Офира.

Около корабля царила суматоха. Муравьями сновали грузчики, перетаскивая серые одинаковые мешки. Командовал погрузкой здоровенный детина, толщиной с пивную бочку. На обнаженных руках его перекатывались могучие мускулы, а зычный голос слышался за сотню шагов.

– Быстрее, акульи дети! – орал он грузчикам, когда Йофрид и Харальд подходили к сходням. – Море не станет ждать, пока вы оторвете свои жирные задницы от лавок! А вы, сухопутные крысы, что там путаетесь под ногами?

Вопрос относился к путешественникам, и Харальд уже собрался достойно на него ответить, когда над бортом появилась знакомая кучерявая голова.

– Это те самые, про которых я говорил, капитан, – заявил давешний моряк с постоялого двора. – Они хотят плыть с нами.

– Поднимайтесь сюда! – величественно махнул ручищей капитан. – А вы, негодяи, дайте дорогу!

Грузчики, к которым была обращена последняя тирада, и не подумали послушаться, и Йофрид с Харальдом пришлось лавировать между мускулистыми, пахнущими потом телами.

Оказавшись рядом с капитаном, Харальд чуть ли не впервые в жизни ощутил себя карликом. Хозяин «Белой горы» превосходил его в росте головы на две, а по толщине – раза в три. Непонятно, как его держала палуба.

– Добро пожаловать на мой корабль! – проревел он, распространяя запах перегара, затем дружелюбно хлопнул Харальда по плечу, отчего тот едва не упал. – С вас пять золотых!

Желтые монетки на огромной мозолистой ладони казались совсем крохотными, а исчезли с нее мгновенно, словно травинки, сдутые ветром.

– Ого, какую кралю отхватил! – Капитан поощрительно улыбнулся Йофрид. – Проходите вон туда, на нос, там поспокойнее. Вскоре закончим погрузку. Принесем жертву и отправимся.

Раздумывая над загадочной фразой «принесем жертву», Харальд повел спутницу в указанном направлении. Тут было тихо, от воды веяло прохладой.

Ждать действительно пришлось недолго. Вскоре сходни прекратили грохотать. Капитан громогласно попрощался с «сухопутными тварями», пообещав в следующий раз нанять их снова, после чего зычно пригласил команду к судовому жертвеннику.

– Пойдем посмотрим, – позвал Харальд спутницу. Но та поглядела на него с непонятной обидой и только покачала головой.

Бывшему же Владетелю было любопытно, и он поспешил в сторону кормы, оказавшись вскоре среди галдящих и толкающихся матросов. Они окружили небольшой пятачок возле мачты.

В его середине возвышался капитан, похожий на ожившую крепостную башню, а рядом с ним расположилась деревянная статуя, вырезанная из темного дерева. Она изображала человекоподобное существо с руками, похожими на плавники, и выпуклыми, точно у рыбы, глазами.

Несмотря на грубость отделки, статуя была сделана искусно, выглядела как живая, и Харальду даже показалось, что она злобным взглядом следит за происходящим, словно ожидая чего-то.

– Слушайте все! – возгласил капитан, взмахивая руками. Только тут Харальд заметил, что в ладони хозяина корабля зажат нож с широким лезвием, а в другой – черный барашек. Ухваченный мощной пятерней за шею, он даже не блеял, а капитан размахивал им легко, словно держал мышь.

– Слушайте все, – повторил великан. – Сегодня мы отправляемся в море, и негоже это делать, не проявив уважения к хозяину морей, великому и могучему Беспокойному Богу! Возгласим же ему хвалу и принесем жертву!

– Принесем, принесем! – донеслись возгласы, а глаза статуи странно сверкнули.

Капитан развернулся к ней лицом, явив взгляду окружающих выдающийся зад шириной с корму небольшого корабля.

– Хозяин морей, – сказал он проникновенно. – Отдаем себя под твою власть и верим, что не оставишь ты нас помощью и защитой, отведешь шторма и ураганы, пошлешь попутный ветер и спокойную воду!

Матросы слово в слово повторяли сказанное. Над палубой стоял неумолчный гул, Харальду показалось, что он попал внутрь огромного улья.

– Не заставь наших жен рыдать от горя, а детей остаться сиротами, – продолжал разливаться соловьем капитан. Его громоподобный голос легко перекрывал гомон остальных, точно гудение шершня комариный писк. – Прими от нас эту скромную жертву! Пусть кровь ее омочит твои губы, а сердце твое возрадуется!

Сверкнуло солнце на вскинутом ноже, подал голос умирающий барашек. Затем раздался легкий плеск, и толпа матросов в едином порыве подалась вперед. Глаза их полнились ожиданием.

Харальда сдвинули в сторону, и он вновь увидел идола, на лицо которому из распоротой бараньей шеи лилась кровь. Багровая жидкость, попадая на дерево, не стекала, застывая темными потеками, а мгновенно впитывалась, как в песок.

Капитан застыл, вперив в лик статуи внимательный взгляд. Он тоже чего-то ждал.

И тут идол облизнулся. Харальд готов был поклясться, что видел, как из деревянной пасти высунулся длинный розовый язык, похожий на хвост ящерицы, и стремительно прошелся по окровавленным губам.

Слитный вздох пронесся над толпой.

– Жертва принята! – торжественно возгласил капитан и, мощно размахнувшись, вышвырнул бараний труп за борт. – Поворачивайтесь, бездельники, ставьте парус!

Матросы мгновенно разбежались, на палубе закипела работа, а Харальд отправился на нос, туда, где ждала Йофрид.


– И что, вы всегда приносите такие жертвы? – спросил Харальд, наливая в кружку еще пива.

– Конечно, – с недоумением отозвался его собутыльник – давешний кудрявый моряк, носящий звучное имя Саул. – Если не принесешь, ветра попутного не будет, а то и в шторм угодишь! Кому это надо?

Шел второй день плавания. Корабль бодро скакал по волнам, скрипя мачтами, над палубой, оправдывая название судна, упруго выгибался парус с изображением острого белого пика, похожего на наконечник копья.

Саул отхлебнул из кружки, покосился в сторону борта, откуда доносились рыгающие звуки. Йофрид с непривычки мучилась морской болезнью и почти все время проводила внизу, в отведенной путешественникам каморке. Остаток же – у борта.

– Что-то плохо она переносит качку, – сказал моряк.

– Ничего, привыкнет, – беззаботно ответил Харальд, с грустью заглядывая в кувшин, который опустел почти на две трети.

– Вот они где! – Громоподобный рев ударил с такой силой, что Харальд едва не опрокинулся на спину, а Саул крякнул и принялся ковырять в ухе.

Рядом появился капитан. Глаза его грозно сверкали, щетина, похожая на кабанью, воинственно топорщилась.

– Пьют, и без меня! – сказал он сердито. – А ну наливай!

Слово капитана на корабле – закон. Пришлось подчиниться.

Равнина моря была пустынна, лишь пару раз появились на горизонте паруса, белые, словно снег. А на пятый день плавания, на рассвете, вынырнуло из моря, прямо по ходу судна, странное розовое облачко. Появилось и стало расти, а вместе с тем, как поднималось солнце, розовый цвет менялся на белый.

– Что это? – спросила Йофрид у Харальда. Она все же привыкла к качке, лицо ее вновь цвело румянцем, походка сделалась твердой.

– Тиркан, – ответил он с благоговением. – Горный пик, у подножия которого стоит Тир. В его честь назван наш корабль.

– Какой же он высокий! – удивилась девушка.

– Очень, – подтвердил Харальд. – Ты же видела Северные горы, так они рядом с Тирканом – просто карлики.

Зрелище было величественное. Гора словно вырастала прямо из моря, бросая гордый вызов стихии воды. Сам остров стал виден гораздо позже – узкая полоска у подошв белоголового гиганта.

Город прилепился к горе, словно муравейник к дереву. Прямо из воды торчали башни городской стены, а над ними поднимались мрачные, темные как ночь строения внутреннего замка. По сторонам от города тянулся желтый пляж, а дальше виднелись заросли каких-то странных деревьев.

Даже море здесь было какое-то другое, не серое и тусклое, как у северных берегов, а прозрачно-голубое. Корабль словно скользил по поверхности огромного драгоценного камня, в глубине которого двигались смутные тени морских обитателей.

Одна из рыб подплыла к поверхности, давая рассмотреть себя. Йофрид невольно вздрогнула. Вытянутое серебристое тело, острые плавники и зубастая пасть, по сравнению с которой волчья – рот шамкающего старика.

Корабль вошел в порт и вскоре пришвартовался к одному из причалов.

– Успеха, – сказал Саул на прощание. – Пусть Беспокойный Бог не оставит вас на морских просторах! Сегодня в гавани я не видел офирских судов, но об их прибытии всегда говорят. Так что ждите!

– Счастливо, – поднял руку Харальд, и они с Йофрид поспешили отойти от сходней, около которых появились грузчики – смуглые, одетые очень легко – в одни набедренные повязки.

Понять их, впрочем, было можно. Несмотря на середину ноября, было тепло. Солнце, зависшее высоко в густо-синем небе, жгло, словно июльское. Северянам в их теплых одеждах вскоре стало жарко.

Они шли, протискиваясь через плотную толпу, вокруг мелькали разноцветные одежды, плыли манящие, чудные запахи, и Йофрид смотрела во все глаза: все удивляло, поражало и вызывало жгучее любопытство.

Дома поднимались широкие, все как один – каменные. Стены, обращенные на улицу, глухие – без окон.

От входов в многочисленные лавки доносились голоса зазывал. Вторили им бродячие разносчики. На лотках лежали свежие фрукты. При виде особенно аппетитных, оранжевых и круглых, Йофрид невольно сглотнула слюну.

Двое путников пробирались к восточной окраине. За их спинами над городом хмурым великаном в белой шапке высилась гора. Ее было видно из любой точки, и впечатление она производила давящее.

– Что будем делать? – спросила Йофрид, когда они выбрались на большую площадь, в центре которой бил струями фонтан, выложенный из белого мрамора.

– Ждать, пока не придет корабль из Офира, – ответил Харальд. – А для этого нужно где-то жить. Я знаю один постоялый двор. Лет тридцать назад он был неплох.

Миновав площадь, оказались на широкой улице, где лавки были в каждом доме. Приходилось постоянно отбиваться от назойливых предложений что-либо купить. Местное наречие, к удивлению Йофрид, оказалось ей понятно.

Когда спереди донесся мощный равномерный гул, она решила, что дорога снова выходит к морю.

Ошибку свою поняла, только когда они вышли на широченную площадь, покрытую дощатыми навесами и прилавками.

Базар простирался на многие сотни саженей. Крики торговцев оглушали, запахи стояли такие густые, что их почти можно было разглядеть: пряностей, рыбы, свежевыделанных кож…

Рискуя оглохнуть, они двигались через базар. При виде оружейного ряда, где лежали на специальных подставках десятки самых разных клинков, срубленными головами стояли шлемы, Харальд что-то проворчал и ускорил шаг.

Йофрид не возражала. Зато ее пришлось тащить за руку мимо лотков, на которых переливались, мягко отражая неистовый солнечный цвет, тонкие, невиданные на севере ткани самых разных цветов, от темно-синего, почти черного, до такого белого, словно не ткань это, а лоскут снега с вершины Тиркана.

«Хорошо, что украшения тут не продают!» – подумал Харальд, когда они миновали опасный участок.

– Какие шустрые тут люди! – сказала с восхищением Йофрид, когда они немного отошли. – Не то что у нас!

– Город такой, – пожал плечами Харальд. – Его жители живут корабельной торговлей. Здесь скрещиваются морские пути с юга на север, с востока на запад. Сюда, на Острова, испокон веку бежали все недовольные жизнью на родине, а их тут радушно принимали. Вот и вырос такой народ, веселый, оборотистый и немного сумасшедший…

«Сушеная камбала» обнаружилась на старом месте, на узкой и длинной, словно кишка, улице. Здесь было тихо, а из-за высоких оград соседних домов долетал аромат цветущих растений.

– Тут мы будем жить? – поинтересовалась Йофрид, окидывая неказистое двухэтажное строение с плоской крышей подозрительным взглядом. – Ты уверен?

– Когда-то я жил тут и остался доволен, – отозвался Харальд и толкнул низенькую, неприятно скрипнувшую дверь.

Внутри оказалось прохладно. В полутемной зале пахло чем-то острым, а глаз радовала приятная чистота. Столы выскоблены, на глиняном полу – никаких грязных луж или объедков.

– Что желаете? – подошедший слуга был одет в длинный просторный балахон белого цвета, чистый, без единого пятнышка.

– Комнату – на неделю, – победоносно взглянув на опешившую от увиденного девушку, сказал Харальд. – А сейчас – еды и вина!

– Прошу вас, садитесь. – Слуга поклонился и неторопливо направился в сторону кухни.

Они сели. Приятно было после пяти дней в море чувствовать под ногами твердую опору, а сидеть не на трухлявой бочке, готовой в любой момент развалиться, а на прочной лавке.

Когда перед Йофрид появилась большая кружка с какой-то темной жидкостью, она сморщилась и заявила:

– Я пиво не люблю!

– Это вино, – с усмешкой ответил Харальд. – Оно гораздо вкуснее. Пей, не пожалеешь!

Девушка подозрительно взглянула на спутника – опять издевается? Но лицо бывшего Владетеля было совершенно серьезным, лишь в самой глубине синих глаз пряталась усмешка. Он с видимым удовольствием тянул напиток из кружки.

Решившись, она поднесла посудину к лицу. Вино оказалось темно-красного цвета и пахло кислым.

Осторожно, опасаясь подвоха, Йофрид коснулась его кончиком языка, потом отхлебнула.

По горлу прокатилась щекочущая волна, оставив после себя легкий приятный привкус. Невольно она отхлебнула еще, потом еще и не заметила, как опустошила всю кружку. По телу растеклась истома, все вокруг показалось вдруг удивительно приятным.

– Из чего это делают? – с трудом ворочая языком, поинтересовалась Йофрид.

– Из ягод, которые растут на Островах и называются виноград, – ответил он, затем посмотрел на девушку с веселым подозрением. – Я смотрю, ты уже оценила вкус! Только не надирайся, а то страсть как не люблю возиться с пьяными!

Йофрид хотела было обидеться, но неожиданно обнаружила, что не может этого сделать. Мысли крутились звонкие и легкие, и обиде места среди них не находилось.

Принесли еду, пузатые горшочки, из которых поднимался пар.

– Что это? – поинтересовалась девушка, вылавливая из горшочка кусок подозрительного мяса, упругого и розового, покрытого с одного края порослью белесых кружочков.

– Кальмары, – ответил Харальд невнятно, так как рот его был набит. – Очень вкусно! Ешь, пока не остыли…

Она послушно принялась жевать. Мясо оказалось волокнистым, но совсем не жестким, с приятным сладковатым привкусом. Зато приправа обожгла нёбо словно огнем.

Харальд рассмеялся, увидев ее покрасневшее лицо, вытаращенные глаза и раскрытый рот.

– Привыкай, – сказал он, наливая ей в кружку еще вина. – Здесь все так перчат!

Волны с шорохом то и дело набегали на берег, словно море трогало золотой песок мягкой прозрачной лапой. Пахло от воды свежестью, грязь, обычно плавающую около города, унесло вчерашней бурей.

Харальд совершал ежедневный обход порта, оставив Йофрид скучать на постоялом дворе. Впрочем, она скучала все двадцать дней, что они прожили в Тире. Все приелось, перестало казаться интересным – странные наряды, необычные кушанья, ранний закат, когда солнце, вместо того чтобы нырнуть в серебрящуюся водную гладь, пряталось за колоссальным стволом Тиркана.

Только походы на базар позволяли девушке развлечься, да и то – ненадолго. Она сделалась раздражительна и молчалива. Даже обучение магии, которое они со дня встречи с демоном не прерывали, не так увлекало ее, как раньше.

Харальда, в отличие от спутницы, одолевало нетерпение. Он завидовал птицам, свободно парящим над водной гладью, и скрипел зубами, считая дни, проводимые на одном месте.

Внутренний зуд и заставлял его каждый день ходить в порт.

Харальд без остановки миновал причалы, у которых теснились неказистые рыбацкие суденышки, что в основном и кормят огромный город. Внимательнее обследовал часть порта, в которой стояли суда, плавающие между островами гигантского архипелага, протянувшегося на сотни верст к югу, востоку и западу, который на севере привыкли называть просто Островами.

Его путь лежал в дальнюю часть гавани, туда, где швартуются большие корабли, приплывшие из далеких стран. В последние дни их было немного; зима – период штормов.

Последний из них обрушился на Тир три дня назад с такой силой, словно надеялся сдуть остров с лица земли, точнее – моря. Ветер ревел, будто сотня обезумевших быков, волны высотой в крепостную стену яростно бросались на берег, холодный дождь хлестал по крышам домов.

И все закончилось в одну ночь. Вчера бесновалась стихия, а сегодня – голубая гладь до горизонта, украшенная легкой рябью, и яркое солнце в чистом небе.

Необычный корабль Харальд увидел не сразу. Мазнул взглядом по привычному пейзажу и только потом заметил появившуюся в нем новую деталь. У самого конца причала, гордо задрав высокий нос, стояло выкрашенное в черный цвет судно, похожее на огромную ложку без черенка. Острым шипом торчала мачта.

Подойдя ближе, он рассмотрел, что в борту непонятно зачем прорезан ряд отверстий, а нос заканчивается искусно вырезанной орлиной головой. Сердце на миг замерло, а затем забухало, тяжело, словно сапоги пьяного стражника, пытающегося угнаться за шустрым воришкой.

Именно так, по рассказам моряков, украшают корабли люди из далекой страны Офир.

Корабль выглядел красивым, мощным и прочным, способным противостоять самым сильным ветрам и совсем не походил на кургузые купеческие суда, главным качеством которых являлась вместимость.

Сходни оказались спущены, но у них замерли, подняв к плечу странные изогнутые мечи, два мускулистых стражника. Лица и руки их выглядели темными, будто их намазали сажей, ярко блестели белки глаз.

– Как мне попасть к хозяину корабля? – спросил Харальд. Но чернокожие его, похоже, не поняли, а когда он попытался шагнуть на сходни, клинки с легким звоном скрестились перед его грудью.

Понятно, по-местному не говорят, а к себе не пускают.

Но, к счастью, его вопрос был услышан на самом корабле. Над бортом появилось еще одно черное лицо, украшенное сверху причудливым головным убором из смотанного хитрым образом куска белой ткани.

– Вы купец? – спросил его обладатель. – Хотите купить наши товары?

– Нет, – ответил Харальд. – Я хочу плыть на вашем корабле!

На черном лице появилось выражение величайшего удивления: брови взлетели, глаза широко раскрылись, а нижняя челюсть слегка отвисла.

– Поднимайтесь ко мне, – сказал, несколько оправившись, обладатель чудного головного убора и тут же отдал резкий приказ на каком-то квакающем языке.

Стражи убрали оружие. Проход оказался свободен.

Харальд поднялся по скрипящим и раскачивающимся сходням. Офирец ожидал его наверху, лицо его было серьезным и церемонным.

– Рад видеть вас на своем корабле, – сказал он и поклонился. – Мое имя – Нбоге, мне Судьба дозволила стать владельцем этого прекрасного судна.

– Меня зовут Харальд. – Харальд поклонился в ответ.

– Пройдемте, – хозяин указал на корму, где прямо на палубе был установлен большой шатер из плотной ткани темно-синего цвета.

Внутри него оказалось душно, распространяя сладкий аромат, дымилась курильница. Чуть в стороне от входа, на стопке из ковров, спал старик в ветхой одежде, заднюю часть шатра отгораживал занавес, сплетенный из каких-то растений.

– Садитесь, – сказал Нбоге, указывая на невысокий столик, около которого скромно разместились две скамеечки.

Харальд сел. Было неудобно, слишком низко, все время хотелось вытянуть ноги, хозяина же подобная поза, похоже, нисколько не смущала.

– Я удивлен, – проговорил после недолгого молчания Нбоге. – Я пять лет плаваю сюда, и никто не просился ко мне на борт.

– Что, нет желающих увидеть далекий Офир?

– Нет, – пожал узкими плечами темнокожий. – Просто почти никто не видит в этом выгоды. Да и страшных сказок о наших землях ходит немало. Что влечет вас туда?

– Родственный долг, – не задумываясь, ответил Харальд.

В черных, будто вишни, глазах Нбоге появилось сочувствие.

– Понимаю, – сказал он. – Причина веская. Давайте спросим Судьбу.

Он повернулся и что-то крикнул, почти каркнул. Старик, спавший в углу, завозился и открыл глаза. Последовал короткий диалог, во время которого дед то и дело неприязненнопоглядывал на Харальда.

Когда разговор был окончен, старик извлек из мешочка горсть каких-то фигурок и небрежно бросил их на пол. Закрыл глаза и принялся бормотать, водя рукой над разбросанными предметами.

Харальд вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что же там такое, на желтых досках, но тут костистая ладонь, похожая на птичью лапу, метнулась вниз, точно коршун на цыпленка. Поднялась, зажав добычу.

Старик открыл глаза и хрипло расхохотался. Продемонстрировал Нбоге и Харальду ухваченную фигурку – вырезанный из зеленого камня побег с листком наверху.

– Тростник, – сказал хозяин корабля. – Добрый знак. Вы можете плыть с нами, поездка обойдется в пятьдесят золотых на местные деньги.

– Я не один, – сказал Харальд угрюмо. Чем-то не нравился ему старик с его фигурками, значащий так много на этом корабле. – Со мной женщина.

– Мы не берем женщин на борт, – покачал головой Нбоге, и на лицо его набежала тень. – Судьба против.

– Один я не поплыву!

– Можешь ждать следующего корабля, – пожал плечами офирец. – Он прибудет сюда месяца через четыре.

Харальд ощутил, как его охватывает ярость. Сжал кулаки так, что захрустели костяшки: из-за дурацкого поверья все путешествие грозило пойти насмарку!

– А может, спросить Судьбу? – предложил он, сдерживая гнев. – Может быть, она не будет против именно этой женщины?

Нбоге смотрел на него долго, очень долго, так что Харальд уже начал терять терпение.

– Ладно, – проговорил темнолицый, когда бывший Владетель готовился разразиться бранью. – Давай спросим.

Он повернулся к старику, и все повторилось. Из высыпанных на пол статуэток дед выхватил одну, а когда раскрыл кулак, то застыл, распахнув рот так, что обнажились гнилые черные пеньки на месте передних зубов.

На старческой ладони лежала золотистая фигурка какого-то зверя, похожего на кошку. Но голова у него была орлиной, а от спины отходили два широких крыла.

– Золотой Грифон! – потрясение произнес Нбоге. – Знак высшей удачи! За три года я вижу его первый раз!

– Так вы берете нас?

– Конечно, – офирец кивнул. – И даже не возьму двойной платы! Нельзя наживаться на том, что посылает Судьба!

Глава 8

Всякий же, объявивший себя Владетелем или именующий себя так, должен быть схвачен и предан смерти жестокой и всем видимой.

Торгрим Основатель. Статут «О магах»
Берег медленно удалялся. Меньше и меньше становились дома и башни, пока не превратились в серое, смазанное пятно. Дольше были видны белоснежные камни городской цитадели. Но вскоре и от них осталось лишь светлое пятнышко, и только Тиркан исполинским бугром продолжал торчать из моря.

Весла (именно для них прорезаны отверстия в бортах, так удивившие Харальда) мерно вспарывали зеленоватую воду, выбрасывая веера сверкающих на солнце брызг. Грохотал барабан, задавая темп спрятанным под палубой гребцам, шумела вода под килем.

Было начало декабря. Корабль из Офира покидал гавань Тира.

Харальд и Йофрид стояли на носу, рядом с орлиной головой. Клюв ее был в аршин длиной, а глаза холодно смотрели вперед, в ту сторону, куда направил путь корабль с черными бортами.

Подошел Нбоге. Лицо офирца лучилось довольством. Торговля была удачной, а предзнаменования на обратное плавание – благоприятными.

– Теперь мы в море, – с глубоким вздохом сказал он. – Судьба с нами, так что доплывем.

– А сколько мы будем в пути? – спросила Йофрид. Морская болезнь пока не мучила ее, но кто знает, что случится, когда начнется качка?

– Не менее трех десятков дней, – пожал узкими плечами купец, одежды его зашелестели. – Но первые пять мы будем плыть меж островов, и только потом начнется открытое море. Там главные опасности!

– А что, тут много островов? – поинтересовался Харальд.

– Очень, и самых разных. – Нбоге поднял руку, прикрывая козырьком глаза, затем показал на юго-восток, где виднелось маленькое темное пятнышко. – Вон там Сират, каменистый крошечный островок, а чуть к востоку от него – большой остров Корф. Там многочисленные пастбища и очень дешевая шерсть.

– А что за опасности ждут нас в открытом море? – не удержавшись, спросила Йофрид. Офирец помрачнел.

– Лучше не вспоминать о них, – сказал он. – Но там бывают шторма страшной силы, там водятся морские чудовища, иногда в самой глади моря открывается воронка и поглощает корабль! Время от времени там устанавливается штиль, полный, на много дней! Нашему кораблю это нипочем, но если у кого нет весел – верная смерть. Команда погибнет от жажды! Несколько раз мне доводилось встречать такие суда, целые, с висящими парусами, на палубах которых были только трупы… Жуткие, оскаленные, засохшие под беспощадным солнцем!

– А вы не приносите жертв Беспокойному Богу? – спросил Харальд, вспомнив, как вели себя моряки на «Белой горе». – Тому, который правит в море?

– У нас в Офире есть его последователи, – ответил купец. – Но их немного. Мы привыкли больше полагаться на судьбу и на свои силы.

– Как это? – Харальд усмехнулся. – Либо ты действуешь, опираясь только на свои силы, и уже не смотришь ни на какую судьбу, даже идешь против нее! Или отдаешь себя событиям, и тогда судьба правит тобой, словно лодкой, которую несет течением!

– Ни то ни другое не мудро, – покачал головой Нбоге. – Судьба отмеряет нам пределы, в которых мы вольны действовать сами. Если продолжить говорить о лодке, то она может плыть только по воде – это Судьба, но с помощью весел мы можем идти по течению или против (хотя это труднее), можем вообще пристать к берегу. И тут мы уже используем свои силы. А по поводу противостояния Судьбе – глупо пытаться грести, если лодка стоит на земле!

– Я понял, – кивнул Харальд. – А как же твои гадания? Ведь ты всегда слушаешься их?

– Ты видел всего несколько случаев обращения к Судьбе. – Офирец улыбнулся, блеснули ровные белые зубы. – И не самых показательных. Если, например, мне надо срочно выйти в море, но выпадет Черный Топор – знак беды, то я могу либо остаться дома, либо все же взойду на корабль, но буду готов к тому, что плавание будет нелегким. Кто предупрежден – тот вооружен!

Йофрид во время разговора откровенно скучала, разглядывая море, чаек, которые стремительными белыми молниями носились над волнами. Слышались визгливые крики. Время от времени одна или другая птица бросалась в воду, а когда выныривала, то в клюве ее блестела серебром пойманная рыба.

– Я понимаю, но все не могу принять, – со вздохом сказал Харальд. – Мы, на севере, живем совсем по-другому.

– Это тоже хорошо, – кивнул купец. – На что был бы похож мир, если бы все жили одинаково?

Раздался гортанный крик с мачты, и купец, откланявшись, удалился.


– Вот он, последний остров. – Слова Нбоге были спокойны, но в голосе чувствовалось напряжение. – Дальше только море…

Харальд бросил взгляд на торчащую из моря каменную стену высотой в несколько десятков саженей. С других сторон, как он знал, остров куда более гостеприимен, там есть трава, вода и даже небольшая деревушка. Но с этой стороны он выглядел полностью безжизненным.

– И никакой земли?

– Никакой! – твердо ответил купец – Только море и небо!

С того дня, как вышли из Тира, погода держалась спокойная. Несколько раз налетал дождь, но быстро заканчивался. От острова к острову шли на веслах, пару раз ставили большой квадратный парус, украшенный оранжевыми вертикальными полосами.

Вчера заходили в самый южный порт Островов, маленький городишко, в котором главной достопримечательностью считалась высоченная башня, в давние времена построенная каким-то магом.

Чародей сгинул, а башня осталась, словно уродливое черное копье, возносясь к небесам. Как сказала Йофрид, «в ней еще осталась сила», да и сам Харальд ощутил в древней постройке нечто живое.

Но простояли недолго, набрали свежей воды – и вновь в море. Туда, где под ногами качается палуба, в борта с глухим грохотом бьют волны и скрипят несмазанные уключины.

– Примерно в трех десятках ваших верст на юг, – сказал Нбоге, – начинается настоящее море. Только там мы узнаем, что в действительности приготовила нам Судьба!


– Парус спускай, парус!

В звучащих наверху криках слышался настоящий страх, и Харальд невольно насторожился. Офирскую речь он, конечно, не понимал, но часто употребляемые слова – в основном ругательства и корабельные команды – запомнил.

Они с Йофрид находились в отведенной им на самой корме каморке. Рядом, за стенкой, слышался гул барабана, задающего ритм гребцам, а сверху доносился топот бегающих по палубе моряков. Девушка спала, а бывший Владетель водил точильным камнем по лезвию меча.

Отложив оружие в сторону, он встал. Отодвинул занавес из тонкой темной ткани и оказался на гребной палубе. Здесь было полутемно, пахло крепким мужским потом.

Пройдя чуть в сторону, оказался около лестницы. Через квадратный люк наверху виден был кусок голубого прозрачного неба.

Хватаясь за липкие, грязные перекладины, Харальд выбрался наружу. По палубе, топоча и ругаясь, носились матросы. Блестели черные тела, прикрытые набедренными повязками.

Огромный парус, точно крыло, медленно сворачивался, подтягиваясь к рее. Часть матросов ловко висела на ней, точно белки на древесном суку. Их не смущало то, что мачта раскачивалась, как дерево в бурю.

Едва Харальд оказался на палубе, на него обрушилась волна жара. Все десять дней, что они шли по открытому морю, было очень тепло, но сегодня солнце словно обезумело.

С неудовольствием бросив взгляд на истекающий жаром золотой шар в небесах, Харальд отыскал Нбоге. Тот стоял у борта в неизменном белом тюрбане (именно так назывался диковинный головной убор) и с тревогой вглядывался в горизонт.

– Что происходит? – поинтересовался Харальд.

– Шторм приближается. – Офирец обернулся. Лицо его было мрачным, а на лбу выступили капельки пота.

– С чего ты взял? – удивился Харальд, оглядывая поверхность моря, по которой неторопливо катились мягкие зеленые волны, похожие на болотные кочки. Небо было чистым.

– Смотри вон туда, – купец показал на запад, где над самым горизонтом виднелось небольшое облачко.

– Это тебя пугает?

– У моряков свои приметы, – пожал плечами Нбоге. – Ветер оттуда, и он пахнет штормом. Ты же чувствуешь, какая духота?

С этим спорить Харальд не мог. Воздух был такой густой и горячий, что его можно было разливать по тарелкам вместо супа.

– Что же будем делать? – спросил бывший Владетель, вдруг остро ощутив собственное бессилие. Здесь, на хрупкой деревянной посудине, посреди безбрежного водного пространства, ни к чему было его умение водить войска, управляться с оружием. Несколько волн посильнее, и тот, кто некогда сотрясал мир, пойдет на корм рыбам.

– Как обычно. – Офирец скупо улыбнулся. – Снимем парус и реи, закроем отверстия для весел, чтобы через них не проникала вода, и будем ждать, что предложит нам Судьба. Мы далеко от берегов, скал и мелей тут нет, так что есть хорошие шансы уцелеть.

Неожиданно налетевший порыв ветра ударил в борт, вынуждая судно накрениться. Заскрипела мачта, заплескали волны, Харальд ощутил, как озноб бежит вдоль вспотевшей спины. После дикой жары даже теплый ветерок показался ледяным.

– Вот и первый шквал, – кивнул Нбоге и рявкнул что-то командным голосом.

– Йофрид… – проговорил Харальд неуверенно. Вдруг вспомнил, что ничего не знает об отношении офирцев, и хозяина корабля в том числе, к магии. – Она владеет… заклинаниями. Если будет совсем плохо, то можно воспользоваться…

– Волшебством? – спросил купец Лицо его окаменело, став похожим на маску, вырезанную из агата. Блестящие глаза смотрели строго. – Это невозможно. Любая магия противна Судьбе. Даже не упоминай об этом!

– Хорошо. – Харальд смутился и поспешно отошел. Встал около борта, вцепившись пальцами в крепкое дерево, и принялся смотреть на море.

Оно разительно изменилось. Словно порыв ветра стер с поверхности яркую зеленовато-голубую краску. Волны стали серо-стальными, неприветливыми, на них появились белые гребни пены.

Ветер подул еще раз, бросил в лицо пригоршню брызг и более уже не стихал. В нем явственно ощущался дух чего-то могучего и грозного. Маленькое облачко на горизонте разрослось, превратившись в огромные облачные крылья, быстро охватившие половину небосвода.

Солнце тускло просвечивало сквозь серую пелену, но жара не спадала.

Вслед за серыми облаками с запада надвинулась темно-сизая, почти черная туча. Она нависла над морем, точно исполинский занавес, и медленно приближалась, создавая ощущение страшной тяжести, готовой смять, раздавить и сокрушить. В глубине ее посверкивали зарницы, доносилось отдаленное рычание грома.

Волны к этому моменту были высотой больше чем в сажень и били в борта с такой силой, что корабль содрогался.

– Что происходит? – прозвучал из-за спины голос Йофрид. Харальд, засмотревшийся на приближающийся шторм, не услышал ее шагов.

Он повернулся к девушке. На лице ее читалась тревога, русые блестящие волосы нещадно трепал еетер.

– Будет буря, – сказал он. – Нбоге говорит, что корабль выдержит и опасности нет.

– Мне так совсем не кажется.

Йофрид посмотрела на Харальда так жалобно, что у него сжалось сердце. Захотелось прижать девушку к себе, погладить по голове, словно малое дитя. Но он сдержался. Сказал лишь:

– Я предложил ему воспользоваться магией, но наш хозяин очень гордо отказался. Все же мне думается, что может случиться всякое. Пойдем вниз и подумаем, что можно будет сделать, если судно начнет тонуть.

Они спустились по лестнице и вскоре сидели в своей каморке, на толстых коврах, заменявших офирцам стулья и кровати одновременно. Ту мебель, которую Харальд видел во время первого посещения корабля, гостеприимный хозяин специально подготовил для тирских купцов.

Тут было невыносимо душно. Запах смоленых досок и пыльных тканей, ставший обыденным за дни путешествия, вдруг показался горчащим ядом, вливающимся в рот при каждом вдохе.

Они уселись друг напротив друга.

– Тебе придется иметь дело со стихиями Воды и Воздуха, – начал Харальд, внимательно глядя на ученицу. – Причем со стихиями в необузданном, диком состоянии. Поскольку к тебе обратятся только в случае крайней нужды, то необходимо будет в очень короткое время успокоить море и ветер, чтобы не допустить разрушения корабля. Так что заклинание должно быть не очень сложным и легко выполнимым.

– Я думаю, можно сделать следующее… – Йофрид зашуршала, извлекая из сумки кусок пергамента и перо с чернильницей. – Возьмем обычную форму Связывания, добавим вот это…

Перо задвигалось, нанося на желтоватую поверхность черные кляксы букв Истинного Алфавита, знаков Стихий и прочего, что необходимо для составления заклинаний.

Когда она закончила рисовать, корабль вдруг вздрогнул, словно налетел на что-то. Послышался треск, сверху донеслись крики и сильный шум текущей воды, будто на палубу обрушился невиданной силы ливень.

Только тут Харальд обратил внимание на неумолчный рев и с тревогой понял, что это голос усилившегося ветра.

Корабль качало непрерывно, грохот волн мешал слышать собеседника, но они все же ухитрились закончить разговор. Харальд внес несколько поправок и заставил ученицу запомнить получившийся магический рисунок. Вряд ли на мокрой палубе будет возможность воспользоваться пергаментом.

Что-то тяжелое обрушивалось на судно раз за разом, словно с ним играл великан, легко шлепая по носу ладонью. Трещали доски и балки, с гребной палубы слышались стоны и крики. Рабы – гребцы, прикованные к скамьям прочными цепями, не желали умирать.

Последовал особенно мощный удар. На мгновение корабль встал почти вертикально. Харальд полетел к стене, ударился головой. Перед глазами замелькали искры, но сознания не потерял. Успел заметить, как Йофрид ловко распласталась на полу, удерживаясь руками.

Харальд принялся щупать пострадавшее место и обнаружил набухающую шишку. Не успел как следует выругаться, как занавес, закрывавший вход, отлетел в сторону, и в каморку шагнул Нбоге. На голове его не было тюрбана, выбритый наголо череп и лицо блестели, словно офирец искупался. Одежда его тоже была мокрой, а в темных глазах металось смятение.

– Не знаю, что делать, – сказал он, прислонившись к стене. Грудь купца тяжело вздымалась, в ней что-то противно клокотало. – Я в море пятнадцать лет, но никогда не видел такого шторма!

Взгляд его обратился к Йофрид.

– Правда, что ты умеешь управляться со стихиями? – спросил хозяин корабля.

Девушка спокойно выдержала испытующий взгляд офирца.

– Правда! – резко сказала она. Нбоге замер, на лице его отразилась внутренняя борьба.

– Я не могу! – сказал он, вскидывая к лицу сжатые в кулаки ладони. – Не могу допустить, чтобы корабль погиб! Но еще пара таких волн, и от него останутся только щепки!

Он замолчал, на скулах набухли желваки. В глазах была мука. Когда офирец заговорил вновь, голос его звучал глухо.

– Да, магия противна Судьбе, так говорят у нас, – произнес он, почти с ненавистью глядя на Йофрид. – Но я не знаю, видит Судьба, другого способа спастись! Пойдемте!

Приняв решение, он более не выглядел неуверенным или испуганным. Лицо его вновь стало властным, истинным ликом хозяина судна, которому подчиняются десятки людей и который часто встречается с живущей в море смертью.

Харальд поспешно поднялся, вслед за ученицей шагнул к выходу. Когда оказались на гребной палубе, Нбоге повернулся к ним.

– Возьмите веревки, – сказал он, указывая за лестницу, где клубком змей свернулись обрезки такелажа. – Когда окажетесь на палубе, вам придется привязаться. А я пока сменю рулевого, чтобы никто не видел, что мы воспользовались колдовством.

Он приоткрыл крышку, плотно закрывавшую отверстие над лестницей. Оттуда потекла вода, словно корабль уже затонул.

Крышка с треском захлопнулась, они остались вдвоем.

– Держи, он тебе сегодня пригодится, – сказал Харальд, снимая с шеи нож из небесного металла.

Едва успели обвязаться веревками, как крышка вновь открылась, и по лестнице скатился человек. Он был сырым, словно утонувшая крыса, а дышал так тяжело, точно пробежал несколько верст по жаре.

– Вперед, – сказал Харальд и первым полез наверх. Перекладины были мокрыми, ноги и руки соскальзывали, а открыть тяжелую крышку, стоя на ненадежной опоре, оказалось очень непросто.

Напрягшись, Харальд наконец заставил тяжелые доски оторваться от палубы. Поспешно выбрался наружу. Ветер принялся дергать за одежду, влез нахальной пятерней в волосы, уши заложило от свиста и грохота. Не обращая на это внимания, Харальд помог выбраться Йофрид, плотно прикрыл крышку.

Только после этого огляделся.

Палуба выглядела непривычно голой. От толстенного ствола мачты остался пенек с расщепленной верхушкой. А вокруг корабля царил шторм. Бродили безумными чудовищами громадные серые волны. Совсем низко нависло небо, покрытое черными клочьями стремительно несущихся облаков. Оттуда сыпался мелкий противный дождь.

Ветер на мгновение стих, и тут же с кормы донесся крик.

Там, вцепившись в руль, скорчился Нбоге. Он что-то вопил и показывал руками на остаток мачты.

Харальд поспешно ухватил концы веревок, своей и Йофрид, и бегом, насколько позволяла качающаяся палуба, направился туда. Сапоги скользили, но он успешно добрался и принялся закреплять веревки.

Привязал Йофрид, а когда занялся собой, то с ужасом увидел, что волна, больше всех предыдущих, идет прямо на корабль. Сердцевина ее была черной, а наверху, на зеленоватом гребне, виднелась оторочка из белой пены. Надвигаясь, она грозно рокотала.

Замерзшие пальцы отказывались гнуться, а веревка неожиданно заупрямилась, не желая сворачиваться в узлы. Харальд ощутил, как его охватывает паника. Если не привязаться, то огромный водяной язык просто слизнет его с палубы!

Дрожащими руками ухитрился затянуть узел, и тут же нос, украшенный орлиной головой, врезался прямо в середину волны. Водяная стена надвинулась, грозя поглотить корабль, и Харальд закрыл глаза.

Его ударило, сверху обрушилась непомерная тяжесть. Куда-то поволокло, но он изо всех сил вцепился в остатки мачты. Мускулы заныли, не в силах выдержать чудовищное напряжение. Он почувствовал, как разгибаются руки, и тут же все закончилось…

С судорожным всхлипом он сполз на палубу. Торопливо обернулся – что там с Йофрид?

Она лежала на крышке люка, распластавшись, точно морская звезда. Веревка, к счастью, выдержала. Нбоге тоже оказался на своем месте, у руля. Он даже выглядел не мокрее, чем раньше, и вновь что-то кричал. Звуки ветер уносил в сторону, виден был только широко раскрытый рот.

«Торопит! – неожиданно понял Харальд. – Корабль долго не продержится!»

Он подергал за веревку Йофрид. Девушка поднялась, потрясла головой, так что с волос полетели брызги, и на четвереньках поползла к наставнику. Когда оказалась рядом, он прокричал ей в самое ухо:

– Начинай! Черти ножом на палубе!

Она кивнула, и широкий тупой клинок вонзился в желтые доски.

Йофрид продвигалась аршин за аршином. Рисунок, составленный только сегодня, словно огнем горел в ее памяти. Ветер дул с такой силой, что иногда забивал рот, не давая дышать, в ладони вонзались занозы, а под мокрой одеждой вольно разгуливал озноб.

Но все это было не важно. Главное – что она должна справиться, должна использовать свой дар, чтобы спасти корабль, людей…

Пропитанное водой дерево резалось легко, а широкие доски позволяли без помех изображать самые сложные символы. Пару раз по палубе прокатывались волны, но не такие страшные, как первая.

Мягкая водяная рука слегка поднимала ее над палубой и отбрасывала к корме, насколько позволяла веревка. Но потом она уходила, и Йофрид поднималась, отряхивалась и вновь ползла туда, где прервала работу.

От того места, где раньше была мачта, за ее действиями одобрительно следил наставник.

Харальд наблюдал, как ловко девушка орудует ножом, и испытывал смешанные чувства – гордость наставника, изрядно сдобренную беспокойством. Талант девушки был слишком силен. Она освоила за полгода то, на что самому Харальду понадобилось несколько лет, а он ведь сумел стать Владетелем, и не самым слабым.

Чего достигнет Йофрид, если будет учиться дальше?

Эта мысль заставила его закашляться.

Тем временем девушка закончила рисовать, замерла на мгновение, будто оценивая проделанную работу, а потом встала. В самом центре магического круга.

– Куда? Свалишься! Читай заклинание сидя! – крикнул Харальд, понимая, что она его все равно не услышит.

На корме замер Нбоге, глаза на черном лице казались размером с донышко кувшина.

Йофрид стояла, и подошвы ее сапог словно прилипли к палубе. Как ни качало корабль, девушка даже не пошатнулась. Мокрые волосы разметались по плечам, платье плотно облегало гибкую фигурку.

Медленно, очень медленно, на взгляд Харальда, она подняла руки к низкому штормовому небу, истерзанному беспощадным ветром, и заговорила. Он не слышал слов, видел только, как шевелятся губы.

Йофрид же видела гораздо больше. Магический рисунок вокруг нее ожил и засветился в тот момент, когда она провела последнюю линию. По нему потекли волны лилового пламени, бирюзой на золоте вспыхнули прорезанные в желтых досках буквы. По четырем сторонам света поднимались потоки серебристого сияния, прозрачные, едва заметные, и колыхалась поверх них зеленоватая вуаль.

Магический круг вливал в нее силу, и, ощутив внезапную уверенность в себе, она поднялась на ноги. Оперлась на сияние, словно на деревянный бортик, и качка куда-то исчезла, а порывы ветра, только что грозившие содрать кожу, перестали ощущаться.

Несмотря на разноцветное сияние вокруг, она видела море, но оно стало прозрачным, налилось голубоватым свечением. В его глубине виднелись оскаленные лица, длинные веретенообразные тела. Сотни, тысячи водянцов танцевали дикую, безумную пляску, заставляя море кипеть, как суп в кастрюле.

Отражением моря выглядело небо. Там клокотала бешеная круговерть туч, среди которых серыми исполинскими птицами метались вихревики. Огромные, чуть ли не в версту, и маленькие, в несколько саженей. Словно не желая отстать от водяных собратьев, они водили хороводы, сплетались в гибкие спирали, скользили над самыми волнами, точно чайки, высматривающие добычу.

Трое из них встретились прямо перед носом корабля. Словно встречая гостей, вода вспучилась горбом, уродливым ликом большого водянца. Волна выросла, налилась чернотой, из которой смотрели на судно злобные глаза.

Йофрид с волнением поняла, что эта волна должна сокрушить их, жалких смертных, бросивших вызов стихиям.

И тогда в душе ее родился гнев. Яркий, ослепляющий, точно свет молнии.

Будучи не в силах выносить его жжение, она подняла руки и заговорила. Заклинание лилось из нее само, словно вода из кувшина. Нужные слова рождались внутри, горло и язык без помощи разума находили необходимое звучание.

После первой фразы все вокруг стихло. Волны замерли, словно их сковала неведомая сила, утих ветер, застыли в изумлении сонмы стихийных существ в небесах и воде.

Что-то рвалось с ее ладоней, и она не сразу поняла, что это короткие темные молнии. Словно кнуты, они стегали по глади моря, заставляя его разглаживаться, беспощадно били в облака, вынуждая их испуганно расползаться в стороны.

Магический круг пылал, фиолетовое сияние выжигало глаза.

Вскоре Йофрид потеряла способность видеть, но продолжала говорить, будучи не в силах остановиться на полпути. Каждое слово отнимало силы, она чувствовала себя так, словно что-то сосет из нее жизненное тепло, оставляя все меньше и меньше. На тело наползал лютый холод.

Она еще успела услышать удивленный вскрик офирского купца, когда сквозь магическое свечение пробился обыкновенный дневной свет, успела ощутить на покрытом потом лице свежий, пахнущий солью ветер. Но потом силы оставили ее, колени неожиданно подломились, и удар о палубу мгновенно вышиб из нее сознание.

Когда Йофрид упала, Харальд бросился к ней. Горло свело судорогой от страха, что девушка израсходовала силы до дна и погибла. Такие случаи бывали и с более опытными магами.

Но, к счастью, она была всего лишь без сознания. На загорелой шее тоненько билась голубая жилка, и можно было расслышать тихое дыхание.

– Невероятно! – донесся до Харальда восхищенный вскрик Нбоге. – Этого не может быть!

Бывший Владетель поднял голову и вынужден был согласиться с офирцем. Море, только что грозное и жестокое, теперь терлось о борта корабля ласковой кошечкой, слегка подталкивая его мягкими лапами. Тучи исчезли, а солнце спокойно светило с небосвода. Ничто не напоминало о давешней буре.

Не будь Харальд мокрым с головы до ног, а мачта – сломанной, легко бы поверил в то, что никакого шторма не было, а был всего лишь морок, насланный каким-нибудь из богов.

– И палуба цела! – Купец опустился на колени, ощупывая доски там, где совсем недавно были попорчены ножом. Магический круг исчез, не оставив следа.

– Она жива? – встретившись взглядом с Хараль-дом, спросил Нбоге. Глаза его были наполнены ужасом.

– Да.

– Удивительно, – проговорил купец, поднимаясь на ноги. – Такая сила, невозможная для человека! Эта девушка способна противостоять Судьбе и даже ломать ее!

– А может быть – создавать заново? – спросил Харальд.

Купец не ответил. Он смотрел на Йофрид почти с суеверным страхом, а в глубине черных глаз проглядывало отвращение.


Она очнулась оттого, что кто-то побрызгал ей в лицо водой. Холодная жидкость попала в глаза, и пришлось поднять руку, чтобы их протереть.

– Ага, шевелится! – произнес чей-то знакомый голос.

Чей он – Йофрид вспомнить не могла. Голова гудела, как барабан, когда в него бьют колотушками. Под сводами черепа что-то кружилось, а тело казалось тяжелым, словно его набили мокрым песком. Рука, которой вытирала глаза, после этого упала, с тупым стуком ударившись обо что-то твердое.

Открыв глаза, Йофрид обнаружила над собой лицо. Седой, морщинистый мужчина со светлыми холодными глазами смотрел на нее с тревогой.

«Харальд» – всплыло из глубин памяти имя. Девушка ощутила, как радостно и гулко забилось сердце, словно пробуждаясь ото сна, лавиной рухнули воспоминания.

В мгновение она осознала, где находится и что только что свершила. Но вместе с пониманием пришло странное желание. Оно давило изнутри, точно собирающийся родиться ребенок, и толкало на действия. Преодолевая слабость, Йофрид села. Кашель сотряс грудь, и Харальд бережно поддерживал ее, пока дыхание не успокоилось.

– Спасибо, – просипела она, и горло родило слова, не имеющие смысла:

– Зеленый цвет твой, и Владение твое там, где ты…

– Что ты такое говоришь? – Харальд вновь оказался перед ней. Он улыбался, но глаза были серьезными.

– Не знаю, – честно ответила девушка. – Мне кажется, я слышала это перед тем, как очнуться, но точно не уверена…

Матросы, ругаясь и сопя, выволакивали из трюма запасную мачту. Когда они протопали мимо, шлепая босыми пятками, Йофрид сказала, давая выход рвущемуся наружу желанию:

– Когда это установят, то на вершине нужно поднять зеленый флаг.

– Почему? – рядом с Харальд ом, присев на корточки, появился чернокожий хозяин корабля.

– Потому что я здесь, а зелень – мой цвет, – ответила она просто и тут же испугалась:

– Ой, что я говорю?

– Ничего страшного. Ты перенапряглась, тебе надо отдохнуть. Пойдем вниз, – успокоил ее Харальд.

Он помог ей подняться, бережно довел до отведенной для путешественников каморки. Только здесь Йофрид ощутила, насколько она устала. Едва нашла силы, чтобы переодеться в сухое, натянуть на себя одеяло, и тут же провалилась в сон.

Харальд выбрался на палубу, где его ожидал несколько озадаченный офирский купец.

– Что с ней? – спросил он. – Бредит?

– Нет, – покачал головой Харальд, потирая лоб. Он боялся признаться себе, насколько ему страшно. – Просто она обрела Цвет.

– Что? Не понял?

– Вы слышали о Владетелях, которые еще совсем недавно правили землями севера? – спросил Харальд.

– Да, – ответил Нбоге. – Сильнейшие из магов, захватившие власть. Но при чем тут она?

– Каждый из Владетелей когда-то был просто магом, – грустно сказал Харальд. – И только обретя Цвет, мог считать себя настоящим правителем!

На черном лице офирца обозначилось недоумение.

– Как такое могло случиться? – спросил он. – Ведь у нее нет, – он задумался, вспоминая слово, – вассалов, замков, воинов, даже земли своей нет?

– Я сам этого не понимаю! – искренне ответил Харальд. – Но зеленый флаг придется поднять! Хотя бы до прибрежных вод…

– Вам нужно идти в Святилище Судьбы в Офире! – Нбоге убежденно покачал головой, глаза его сверкнули. – Только там и ты и девушка сможете узнать ответы на многие вопросы!

– Что это, храм?

– Нет! – строго ответил купец, поднимая руку. – Это Обиталище самой Судьбы, и, может быть, ты едешь в Офир именно для того, чтобы посетить его, северянин!

Нбоге поспешно отошел, оставив Харальда размышлять над своими словами, вскоре донеслись его зычные крики – хозяин корабля подгонял матросов, устанавливающих мачту.

Еще раз поразившись тому, насколько спокойным стало море, Харальд спустился вниз. Шторм вымотал его, и хотелось спать. Усевшись на ковер, служивший постелью, Харальд некоторое время разглядывал лицо спящей Йофрид. Оно казалось почти детским, лишь на лбу, повыше переносицы, залегли строгие вертикальные морщинки.

– Зеленый цвет, – пробормотал он, отводя взгляд. – Цвет жизни, цветения и плодородия, знак весны. Хоть с этим тебе повезло…


Низкий берег появился из-за горизонта внезапно, точно вынырнул из воды. При виде желто-серой полосы радостно закричали матросы, а на темном лице хозяина корабля появилась улыбка.

– Еще немного, и будем дома, – сказал он Харальду, – в Офире!

Этот день корабль шел вдоль самого берега. Он оказался песчаным и каменистым, в глубь страны уходили ряды невысоких округлых холмов, поросших каким-то блеклым кустарником.

– Неужели у вас нет лесов? – спросила Йофрид у Нбоге.

– На западе, в горах, растут дубовые рощи, – ответил тот со смешком. – А в самом городе хватает садов. Нам этого довольно.

Офир, появившийся из-за узкого и длинного, словно нос сплетника, мыса, блестел, как серебряное украшение. Все в нем было белым – снежного цвета городская стена, изящные башни, вырастающие из зеленоватой морской воды, дома, нестройной толпой взбирающиеся на холм в середине города, и дворец на его вершине – точно облако лебяжьего пуха, присевшее отдохнуть.

Йофрид восхищенно ахнула, Харальд невольно покачал головой.

– Офир, – с гордостью сказал Нбоге. – Да продлит Судьба века его жизни…

Небольшая гавань оказалась забита судами. Здесь были огромные чернобокие красавцы с орлиными головами – близнецы того, на котором они приплыли, и неказистые суденышки, участь которых – толочься около берега Шустрыми карликами сновали лодчонки, грязная вода воняла отбросами.

Не сразу кораблю Нбоге удалось найти место для швартовки Когда же длинные весла были убраны и судно неподвижно замерло рядом с причалом, на берег с грохотом полетели сходни.

– Судьба велит нам расстаться, – сказал корабельщик, повернувшись к пассажирам, которые с собранными вещами стояли на палубе. Смотрел он при этом на Харальда, спутницы его упорно не замечал. С тех пор как девушка укротила бурю, он относился к ней с легко читаемой неприязнью и старался держаться подальше. – Пусть она ведет ваш путь и сделает его успешным!

Он отвесил глубокий поклон.

– И тебе всего хорошего, – ответил Харальд, слегка склоняя голову. – Надеюсь, что на твоем корабле вернемся домой.

– Если буду тут, когда соберетесь плыть, с радостью возьму вас на борт. – Лицо офирца стало кислым, словно недозрелое яблоко. – Мой дом на Цветочной улице, у меняльной лавки. Хорошие гостиницы находятся в Закатном районе, а Святилище Судьбы, которое я упоминал в беседе с тобой, – тут голос купца прервался, – сразу за дворцом правителя. Его легко узнать. Это единственное здание из черного мрамора во всем городе!

– Благодарю, – ответил Харальд, и по шатким сходням они сошли на берег.

– Почему он так относится ко мне? – с обидой спросила Йофрид. – Ведь я спасла ему жизнь?!

– Он помешан на Судьбе, – скривившись, ответил Харальд. – Как я понял, все они тут такие. И наш доблестный купец готов погибнуть, лишь бы следовать ее велениям. Тогда же, во время бури, он поддался малодушию и прибег к твоей помощи. А ты для него – преступница, идущая против Судьбы, ломающая ее ход. Он корит себя за слабость, а ты ему об этой слабости постоянно напоминаешь! Понятно, что ты не вызываешь у него добрых чувств…

Глава 9

Город Офир – жемчужина среди пустыни дома его из белого камня, а жители ликом черны

Иезекия Странник Описание земель
– Что со мной произошло? Там, на корабле? – Йофрид смотрела Харальду прямо в глаза, и уйти от ответа было сложно.

Они шли офирскими улицами, и прокаленная солнцем мостовая стелилась под ногами, точно желтая шкура исполинского животного.

– Ничего страшного, – ответил Харальд, вздохнув. Рано или поздно все равно пришлось бы это сказать. – Ты стала Владетельницей.

– Как? – Глаза девушки расширились, став похожими на голубые монетки. – Не может быть! Я не верю!

– Может. Я сам через это проходил, так что знаю, о чем говорю.

– Но я же не хотела ей становиться! – Голос Йофрид звучал зло.

– Не всякая куколка желает становиться бабочкой, но избегнуть этого не может, – Харальд пожал плечами. – Любой маг, достигший определенного уровня силы, обретает статус Владетеля Таков закон.

– Глупый закон! – с сердцем сказала девушка.

Некоторое время шли в молчании. Затем из-за угла возникла темная громада здания.

– Ты уверен, что нам надо туда идти? – Йофрид остановилась в нерешительности. Глаза ее недоверчиво блестели.

Они жили в Офире три дня. Привыкали к январской жаре, к местной кухне, в которой встречались блюда вроде змеиного мяса в подливе из песчаных скорпионов. Харальд упорно искал способ присоединиться к одному из караванов, уходящих на юг, в пустыню.

Но, выслушав его речи, невнятные из-за плохого языка, караванщики лишь хмыкали и отрицательно качали головами. Даже золото не могло ничего изменить. И сегодня, обозлившись на все на свете, он решил сходить в Святилище Судьбы. И прихватил с собой Йофрид, о чем сейчас почти пожалел.

– Надо, – ответил он, скрипнув зубами. – Очень уж странно то, что произошло с тобой. И слишком много задержек на нашем пути! Хотя, клянусь, мне не хочется туда идти!

Святилище Судьбы оказалось огромно. Черный исполинский краб, прижавшийся к земле и готовый проглотить неосторожного входом – ртом. Ногами ему были колонны, каждая толщиной в сажень. Над ними панцирем нависала массивная крыша. И везде блестящий черный мрамор, ни единого светлого пятнышка.

Когда вышли из тени, безжалостное офирское солнце обрушилось на головы горячей волной, точно кто-то вылил сверху чан с кипятком. Мгновенно выступил пот, заскользил по лицу противными теплыми струйками.

Вышедший из Святилища офирец вытаращился на двоих людей со светлой кожей, рот его неприлично приоткрылся. Харальд уже привык к тому, что на них все пялятся, будто на редкостных уродов, но все равно это было неприятно.

Светлокожие были тут такой же редкостью, как черные – на севере.

Изнутри Святилища шло холодное дуновение, словно там спрятали глыбу льда. С наслаждением Харальд вдохнул свежий воздух, напомнивший о настоящей зиме, о родине.

Под массивными сводами оказалось не так темно. Пройдя под аркой входа, гости очутились в небольшом зале, освещенном стоящими у стен масляными светильниками. Желтое пламя вырывало из тьмы гладкие стены, уходящие в темноту, черный пол и множество дверей. От горящего масла распространялся душный, сладкий запах.

– Куда нам? – спросила Йофрид шепотом.

Перед ними словно из мрака соткался человек. Темная кожа, черные одеяния – он был почти невидим, только глаза и зубы сверкали да шелестела одежда.

– Что ищете вы здесь? – спросил он, подходя ближе. Череп служителя маслянисто блестел, а на лице при виде белокожих чужаков не появилось ни тени удивления. Явись сюда ангел, бритоголовый повел бы себя точно так же.

– Ответов! – сказал Харальд, с трудом выискав в памяти нужное слово местного наречия. Он уже знал их много, но говорил медленно, с запинками.

– Идите в… – служитель употребил слово, которого Харальд не знал и даже не слышал, – для сна. Там вам явится Судьба!

Подтверждая слова, он махнул рукой в сторону одной из дверей в левой стене.

Харальд поклонился и потащил ничего не понимающую Йофрид за собой. Когда подошел к указанной двери, то на ее смоляной поверхности блеснул серебром ущербный полумесяц.

Открылась она легко и бесшумно, после первого же толчка. За дверью оказался короткий коридор, который пришлось пройти практически на ощупь. Не видно было ничего, а слышался только шорох шагов.

Закончился коридор еще одним залом, поменьше. Тут оказался всего один светильник, на небольшой тумбе в самом центре, а у стен Харальду почудились какие-то темные отверстия.

Из тьмы явился служитель – точная копия первого, только голос оказался тихим, шелестящим.

– Идите за мной, – шепотом сказал он и повернулся, не сомневаясь, что посетители будут повиноваться. На цвет их кожи он тоже не обратил внимания, а может – просто не разглядел во тьме.

Он привел их к дальней стене, в которой на самом деле имелся ряд прямоугольных проемов, завешенных занавесями. Цвет их нельзя было разглядеть, но блестела искусная вышивка – ночное небо, усеянное звездами. Харальд узнал некоторые знакомые созвездия.

Служитель поднял длинные костлявые руки.

– Тебе – туда, – сказал он, глядя на Йофрид и указывая на ближайший проем, – а тебе туда!

Харальду достался проем слева. Успокаивающе улыбнувшись волнующейся спутнице, он откинул в сторону зашуршавший полог и шагнул вперед. Оказался в маленькой комнатке. На ощупь определил, что большую ее часть занимает широкое каменное ложе, покрытое одеялом.

Вспомнил слова первого служителя, снял сапоги и взгромоздился на ложе. Оно оказалось жестким и неудобным. Спать не хотелось, и он попросту лежал, глядя в темноту, пока вдруг не осознал, что находится совсем в другом месте…

Переход ко сну был так стремителен, что Харальд его не заметил. В изумлении завертел головой. Он оказался в большой комнате. В стенах зияли широкие окна, и пылинки неторопливо перемещались в желтых лучах солнца. За исключением стола в центре и кресел вокруг него, комната была пуста. Стены украшали богатые ковры со сценами охоты, в воздухе витал слабый запах каких-то благовоний.

"Где-то я это уже видел? – подумал Харальд и тут же обернулся на раздавшийся за спиной шорох.

У двери, массивной, обитой железными полосами, застыл человек. Невысокий, черные волосы непокорно топорщатся, а вместо глаз – два обугленных провала.

Сердце Харальда дернулось, по телу пробежал озноб. Перед ним стоял Иссахар, Владетель, которого он когда-то, много лет назад, приказал ослепить.

Харальд сглотнул пересохшим горлом.

– Кто ты? – спросил он, пытаясь перебороть страх. – Иссахар умер!

– Судьба имеет обыкновение подкрадываться со спины, – сказал человек, и голос его не принадлежал давно погибшему Владетелю. Бархатистый, мягкий, он странным образом звучал со всех сторон и даже внутри. – И являться в том обличье, которое менее всего приятно!

«Это сон! – с облегчением подумал Харальд. – Всего лишь сон!»

Существо с выжженными глазницами (язык не поворачивался называть его человеком) легко, не испытывая от слепоты неудобств, пересекло комнату и уселось напротив, в кресло черного дерева с высокой спинкой.

– Что ты хочешь узнать? – спросило оно. – Я отвечу!

– Что произошло с моей спутницей, с Йофрид?

– Ты сам знаешь ответ на свой вопрос, – существо улыбнулось, показав острые, словноу хищной рыбы, зубы. – Она стала Владетельницей!

– Но как? – Харальд облизал сухие губы. – У нее же нет ни клочка земли?

– Для Владетелей не осталось земли, – за горелыми провалами чувствовался взгляд, острый и цепкий, и это было неприятно, – так что Владение Йофрид целиком умещается в ней самой. Большего даже я тебе сказать не в состоянии. Сам понимаешь, она более не подвластна Судьбе и, само собой, в своем сне ничего не увидит. С тобой-то я разговариваю только потому, что ты лишен магических способностей…

В мягком и в то же время оглушающем голосе неожиданно прорезалось сочувствие. Харальд успокоился, откуда-то из глубин сердца поднялась уверенность, твердая, как сталь, и холодная, точно лед.

– Зря, наверное, я пришел к тебе, – проговорил он, без прежнего страха глядя в обезображенное лицо. – Я не офирец и не верю в Судьбу. Кем бы ты ни был, тебе не остановить меня и не испугать! Я пойду туда, куда собирался, и добуду то, что хотел!

Улыбка сползла с фальшивого лица давно мертвого Владетеля. И тут же все исчезло, растворившись в ослепительной вспышке. Остался только мягкий, бархатистый голос.

– Ты слишком догадлив, северянин, – сказал он, – но даже у Безликого Бога, Хозяина Судьбы, должны быть свои развлечения. Скажи спасибо, что я не питаю вражды к магам и не причинил вреда ни тебе, ни твоей женщине…..

Когда Харальд очнулся, лежа на холодном камне, голос еще продолжал звучать в ушах. Но тьма вокруг более не казалась таинственной и пугающей. Досадуя, что зря потратил время, он поднялся и вышел.

Йофрид уже ждала.

Безмолвный служитель вывел их в большой зал, а до выхода, туда, где сиял яркий дневной свет, они добрались без посторонней помощи.

Йофрид поглядывала на спутника, угадывая его недовольство, наконец не выдержала:

– Что ты видел во сне? – спросила она. – А то я ничего не запомнила. Крутится что-то в голове, а вспомнить не могу.

– А я видел фарс, – ответил Харальд сердито, – глупый и бессмысленный! Все это обман!

Б голосе его было столько злости, что девушка замолчала.

Когда вышли на улицу, оказалось, что день медленно превращается в вечер. Солнце, огромное и беспощадное, грузно навалилось на крыши домов, словно намереваясь расплавить белый камень.

Постоялый двор, на котором расположились путешественники, находился довольно далеко от Святилища Судьбы. Пришлось долго петлять по одинаковым, словно лица офирцев, улочкам. Со всех сторон теснились белые глухие стены.

Пока шли, наступили сумерки. Харальд знал, что в Офире они коротки и скоро наступит полная тьма, поэтому торопился. Из-за спешки не обратил внимания на донесшийся спереди металлический лязг и, повернув вдруг за угол, оказался в центре схватки.

Трое воинов, размахивая изогнутыми клинками, наседали на одного.

При виде боя Харальд неожиданно успокоился. Гнев, вызванный задержкой в пути, и разочарование, испытанное в Святилище, требовали выхода, а что лучше поднимет настроение, чем хорошая схватка?

– Стой тут, – велел он Йофрид, а сам, не слушая возражений, вытащил меч из ножен. Не доверяя местным, он всегда носил его с собой и даже вопрошать Судьбу пошел с оружием.

Тяжесть меча в руке придала спокойствия. Он словно вернулся в молодость, в те дни, когда все можно было решить несколькими ударами меча.

– Я здесь! – рявкнул Харальд, бросаясь в бой.

Одинокому воину в этот момент приходилось туго. Он сумел ранить одного из противников, но кровь, черная в сумерках, пятнала его белые одежды. Двое оставшихся наседали, а он двигался тяжело, неловко, лицо блестело от пота, словно его облили маслом.

Один из нападавших недоуменно обернулся, и его клинок легко отразил выпад Харальда.

А бывший Владетель ликовал. Отдаться бою, ударам и отражениям, забыв о заботах и неудачах, о том, что ты далеко от дома, да и дома у тебя в общем-то нет, – что может быть лучше?

Противник оказался силен, но не слишком умел. Харальд отразил пару не очень опасных выпадов, затем пропустил разочарованно свистнувшее около самого бока лезвие и ударил. Быстро и точно.

Выронив оружие, темнокожий с хрипом свалился на вымощенную камнем улицу. Рана болезненная, но не смертельная. Выживет. Харальд знал, куда бил.

Тот, кому он пришел на помощь, стоял в одиночестве. Оставшись один на один, он одолел противника. На лице драгоценным ожерельем блестела улыбка, но выглядел спасенный неважно. Дышал с хрипами, его пошатывало.

Ногу вдруг пронзила боль.

– Тысяча демонов! – выругался Харальд, опуская глаза. Враг, которого он так самонадеянно оставил в покое, ухитрился вытянуть руку и пырнуть бывшего Владетеля мечом в голень.

Ойкнула за спиной Йофрид.

Одним ударом Харальд выбил у него меч, вторым распорол мышцы на руке, заставив заскулить от боли.

– Кто вы? – спросил спасенный тихо, и Харальд вздрогнул от неожиданности. Житель Офира, такой же черный, как и все остальные, говорил на языке северных земель без всякого акцента. Купец? Совсем непохож.

– Ты говоришь по-нашему? – ответил он вопросом, не скрывая удивления.

– Да, – спасенный усмехнулся. – Меня зовут Джоле. Я очень люблю путешествовать и семь лет провел на севере, в городе Бабиль. Был наемником…

Он пошатнулся, и Харальд бросился вперед – поддержать. Рядом оказалась Йофрид.

– Сама Судьба прислала вас, – проговорил Джоле. – А то эти псы убили бы меня.

– Кто они? – спросил Харальд, придерживая спасенного за пояс.

– Наймиты одного купца. – Джоле попытался махнуть рукой, но едва не упал. – Ему донесли, что я хожу к его жене, вот он и разгневался… Нет, мне надо лечь, а то будет совсем плохо.

– Мы остановились на постоялом дворе под знаком горбатого желтого зверя, – сказала Йофрид. – Не знаешь, в какой он стороне? А то мы слегка заблудились…

– Вон туда, – прохрипел офирец. – Потом направо.

Он перебирал ногами едва-едва, и его приходилось тащить. Харальд почти насильно вынул из ослабевших пальцев изогнутый клинок.

Было темно. Они шли почти на ощупь, а с неба смотрели на занятное зрелище яркие южные звезды, огромные и разноцветные.

Когда дверь постоялого двора распахнулась и в нее ввалились трое, перепачканные в крови, хозяин заведения побелел так, что стал похож на уроженца окрестностей Лесной реки. Глаза его стали огромными, как у коровы, и он что-то протестующе завопил.

От криков очнулся Джоле, который потерял сознание перед самым входом. Но даже его слова не разрядили обстановку. Хозяин продолжал кричать.

Харальд бросил ему золотую монету, вопли сразу стихли; сказал, тщательно подбирая слова:

– Ему отдельную комнату. Вели нагреть воды и принести туда чистой ткани!

Хозяин торопливо закивал, хотя все еще трясся, словно осиновый лист. Вскоре его визгливые крики послышались откуда-то со стороны кухни. Поднялась суета, прибежали заспанные служанки.


Масляная лампа, поставленная на стол, янтарным язычком пламени силилась разогнать мрак. Сквозь окно, затянутое тонкой тканью (от летучих кровососов) в комнату проникала ночная духота. Даже ночи здесь, далеко на юге, были жаркими. Йофрид в жизни не думала, что заберется так далеко, и в последние дни чувствовала себя потерянной, видя вокруг все чужое, непривычное. Все чаще вспоминался дом, родное селение, знакомые до последнего деревца окрестности…

Харальд сидел напротив, на своей лежанке, и бинтовал поврежденную в схватке ногу. Лезвие пронзило мышцы, но, к счастью, не задело ни кости, ни сухожилий.

– И зачем ты полез в эту драку? – спросила она с тревогой, когда багровый порез скрылся под белой тканью. – Ты ведешь себя как мальчишка! Вдруг с тобой что случится, что я буду делать?

– Вернешься домой. – Он ухмыльнулся и потянулся к стоящему на столе кувшину. Плеснуло налитое в посудину просяное пиво. – А что до поведения – не обманывайся внешностью. Морщины, седина, пятьдесят якобы прожитых лет – это все ерунда. На самом деле я жил до двадцати четырех лет, пока не взял в руки… – Тут лицо бывшего Владетеля отвердело, глаза блеснули, словно стальные. – Затем жизни не было. Заново она началась меньше года назад. Так что мне всего около двадцати пяти – возраст, в котором порывы юности еще живы. Он зевнул, устало потер глаза.

– Ладно, хватит болтать. Хоть и спали в этом Святилище, умаялся я что-то…

Харальд потянулся к лампе. Булькнуло пиво в задетом кувшине. Затем фитиль погас, и тьма, словно ожидавшая этого момента, набросилась со всех сторон.


Грохот стоял такой, словно сотня барабанщиков одновременно колотила в свои инструменты. Йофрид с трудом разлепила глаза и обнаружила, что за окном – утро, а грохот происходит из-за того, что кто-то стучит в дверь.

– Кого там ангелы принесли? – рявкнул Харальд, забывшись, на северном наречии. В голосе его слышалась злость.

И Йофрид его вполне понимала. К ее удивлению, стук прекратился, а из-за двери ответили:

– О спаситель мой, спешу выразить тебе благодарность! – Голос был узнаваем.

– Вырази ее тем, что перестань шуметь и дай мне выспаться! – ответил Харальд сердито. – Тоже мне, нашел способ благодарить…

– Радость и повиновение, – ответил из-за двери Джоле. Простучали шаги, и все стихло.

– Проклятые офирцы! – выругался Харальд.

Йофрид попыталась заснуть, но сон, словно испуганный зверь, не желал возвращаться. Судя по всему, у ее спутника были те же проблемы. Слышно было, как он ворочается. Затем встал и принялся одеваться. Когда заскрипели натягиваемые сапоги, девушка открыла глаза.

– Куда ты?

– В общий зал, – ответил он, широко зевая. – Все равно не спится!

– Я с тобой! – поспешно сказала она.

– Догоняй, – ответил Харальд, направляясь в закуток, где стоял таз для умывания.

Когда прошли в общий зал, то Джоле был там. Офирец, которому полагалось лежать в постели и страдать от полученных вчера ран, сидел за столом и о чем-то беседовал с пухленькой служаночкой, которая умостилась у него на коленях.

При виде вошедших она поспешно вскочила и убежала, подергивая оттопыренным задом. Джоле проводил ее откровенно похотливым взглядом.

– Ну вот, – сказал он со смехом, – все мне испортили!

– Мы квиты, – ответил серьезно Харальд. – Ведь ты испортил нам сон!

Офирец расхохотался, весело и открыто, обнажая белые зубы, которых у него, кажется, было куда больше тридцати.

– В этом – да, – сказал он, внезапно становясь серьезным. – Но ты вчера спас мою жизнь, и теперь она принадлежит тебе!

Встав, он приложил руку к сердцу и поклонился.

– Какой смысл в благодарностях? – мрачно ответил Харальд, усаживаясь. – Давай лучше завтракать!

Джоле выкрикнул что-то, а когда возле стола появился хозяин, затрещал, словно сорока. Йофрид ничего не понимала. Харальд, судя по напряженному лицу, тоже.

Скатертей здесь не знали, но перед едой стелили на стол нетолстый коврик из тростника. Сейчас его серо-зеленая поверхность спешно покрывалась блюдами. Йофрид не нравилась местная кухня, и она с отвращением смотрела на плавающие в медовом сиропе куски змеиного мяса, на сложенных горкой скорпионов, на засушенную саранчу, похожую на обзаведшиеся лапами гороховые стручки. Единственное, что здесь было почти таким же, как дома, это рыба. Ею девушка в основном и питалась.

Скорпионьи панцири крошились под черными гибкими пальцами Джоле, змеи словно сами заползали к нему в рот, а саранча исчезала там целыми стаями. Еду он запивал водопадами просяного пива и при этом еще ухитрялся разговаривать.

– Простите мое любопытство, – сказал он, – но я так и не знаю ваших имен. Вчера вы не назвались.

– Меня зовут Харальд, – мрачно буркнул бывший Владетель, а потом кивнул в сторону спутницы. – А ее – Йофрид.

– Теперь я знаю, за кого благодарить Судьбу! – возгласил офирец с радостной миной.

Он вновь принялся за еду, но вскоре не утерпел. Словно яйцо из курицы, из него вывалился очередной вопрос:

– А что вы делаете здесь, в Офире? Я еще не встречал тут северян! Говорят, что лет пять назад жил тут один, по прозвищу Странник. Так он про нашу страну книгу написал!

– Пытаемся добраться дальше на юг, за пустыню, – ответил Харальд.

– Тогда воистину сама Судьба послала меня вам! – воскликнул радостно Джоле.

Йофрид на мгновение послышался мягкий бархатистый смешок. Судя по тому, как напрягся и завертел головой Харальд, он тоже услышал его. Но, кроме хозяина, чей голос был противнее гусиного,

Рядом никого не наблюдалось. Показалось – решила девушка.

– Почему? – спросил Харальд, с некоторым трудом возвращаясь к разговору.

– Я начинал с того, что был охранником караванов! Исходил почти всю пустыню, знаю большинство оазисов! Это уже потом меня понесло на север!

Йофрид уже знала, что Офир – узкая населенная полоска вдоль морского побережья, прижатая к воде тяжелым телом пустыни, и с рядом оазисов – зеленых островков внутри нее. На западе высились горы, в которых добывали золото, а вот железа не хватало. Приходилось возить его с севера или востока. Караванам же, ходящим по пустыне, угрожали дикари, обитавшие в глубине песков.

– Я знаю многих караванщиков, – продолжал рассказывать Джоле, – и уговорю любого из них взять нас. Мне ведомы наречия пустыни, я знаю, как выжить, когда приходит песчаная буря и когда нет воды!

– Ты сказал «нас»? – спросил Харальд. В голосе его прорезалось удивление. – Ты что, собираешься ехать с нами? Даже не зная, куда мы направляемся?

– Ты спас мне жизнь. – Улыбка исчезла с лица офирца мгновенно, словно ее смыло волной. – Я должен отплатить тебе за это! И, кроме того, – тут он усмехнулся, став мгновенно похож на проказливого мальчишку, – я думаю, мне лучше на некоторое время исчезнуть из города. Вряд ли эти убийцы были последними!

Харальд только головой покачал.


Пожилой караванщик, черный, словно сама ночь, в роскошном, расшитом бисером одеянии малахитового цвета, слушал Джоле внимательно, время от времени недоверчиво поглядывая на Харальда с Йофрид.

– Ладно, – сказал он наконец, когда бывший наемник перестал сыпать словами. – Отправляемся завтра с восходом. Я найду место для вас. Но никак не пойму, где ты нашел таких спутников? Они белые, словно, – тут проскочило непонятное слово, – живущие в глубине земли! А глаза – светлые, как вода! Как такими можно видеть?

Харальд дернулся, в сердце вскипел гнев. Он пошевелился, собираясь встать, но на локоть легла твердая ладошка Йофрид, и бывший Владетель остался на месте. Уже сожалея о том, что готов был броситься на караванщика, словно на врага.

Тот продолжал говорить.

– А волосы? – заявил он, явно не зная, что один из чужаков худо-бедно понимает местное наречие. – Если у мужчины они похожи на благородно-седые, то у женщины – как пакля! Отвратительно! Не будь твой отец мне братом, о неразумнейший из моего рода, я бы ни за что не взял вас с собой!

Джоле молчал. За пристыженным выражением на его лице угадывалась лукавая улыбка.

– Да, дядя, – сказал он, – ты совершенно прав! Но на мне долг крови, и я должен им помогать!

– Они больше смахивают на выходцев из Нижнего мира, чем на людей! – буркнул дядя, раздуваясь от важности. Харальду он напомнил огромную болотную жабу.

Нагнувшись к Йофрид, он тихо сказал:

– Если бы ты слышала, что этот черный о тебе говорит, то не стала бы меня удерживать.

– Неужели? – Она с любопытством посмотрела на караванщика. – Пусть болтает гнусности, лишь бы помог доехать куда нужно!

«Вот это правда! – подумал Харальд. – Я готов даже расцеловать этого черномазого, если он приблизит меня к цели!»

Нетерпение грызло бывшего Владетеля, словно жук-древоточец – кору, и с каждым днем Харальду становилось все труднее переносить его болезненные прикосновения. Где-то там, на севере, мучился и ждал его сын! Об этом он помнил всегда, даже когда шутил и смеялся, и память эта причиняла страдания, гнала вперед не хуже раскаленного прута, приложенного к спине.

– Я договорился! – Довольный голос Джоле заставил оторваться от размышлений.

– Едем завтра? – спросил Харальд, разглядывая «кровника». За прошедшие с момента знакомства дни он оправился от ран, вновь повесил на пояс изогнутый меч и успел рассказать несколько десятков историй о своих любовных похождениях.

– Да, рано утром, – кивнул офирец, утирая лицо. Разговор с дядей дался ему нелегко. – Караван выходит по утреннему холодку, так что готовыми нужно быть задолго до восхода.

– Выспаться сегодня, судя по всему, не удастся, – сделала вывод Йофрид, мрачно поглядывая на солнце, которое стремительно катилось к горизонту.


Ее мерно подбрасывало, словно она вновь очутилась посреди моря, и Йофрид все больше понимала офирцев, давших громадному животному прозвище «корабль пустыни». Спереди и сзади девушка была зажата горбами, поросшими рыжеватой шерстью. Далеко внизу широкие, как весла, ноги верблюда с шорохом погружались в желтый песок, похожий на расплавленное золото в великанском горне, еще не остывшем после плавки…

Жара стояла такая, что горн показался бы прохладным местом. От беспощадного солнца Йофрид защищал плащ с капюшоном. Под ним было просторное одеяние из легкой материи, а лицо закрывал шарф, оставляя открытыми только глаза.

Поначалу она недоумевала – как можно надевать на себя столько всего – там ведь и так жарко? Верблюд показался ей огромным и страшным. Зверь презрительно покосился на девушку, обнажил зубы, желтые и такие большие, что им позавидовал бы медведь. Она решила, что никогда не отважится сесть на него.

Но прошло всего несколько дней, и она держится между горбами, словно опытная наездница. Плащ, под которым прохладнее, чем снаружи, не кажется тяжелым, а шарф, не позволяющий ветру бросить в лицо горсть песка, не причиняет неудобств.

А вокруг простирается пустыня, Смертоносная Госпожа, как уважительно называют ее чернокожие. Низкое небо, почти белесое от жара, и тянущиеся во все стороны ряды бесплодных песчаных дюн, серых, желтых, оранжевых. Местами песок бывает даже красным.

Но и здесь своя жизнь. Кое-где торчат высохшие, словно мертвые, растения, иные колючими шарами катаются по песку. Животные появляются в сумерках: серыми тенями шныряют ястребы, несколько раз в высоте видели черные силуэты птиц-падальщиков. По барханам бегают стремительные ящерки.

Впереди и позади Йофрид идут другие верблюды. Часть с всадниками, но большинство – с товаром. Словно исполинская змея, вьется караван по пустыне, и голова ее – караванщик.

Краем глаза Йофрид заметила движение. Повернула голову. Слева ее догонял другой верблюд. На спине его восседал укрытый белым одеянием по самые кончики сапог всадник. Только синие глаза под капюшоном да светлая, хоть и загоревшая кожа вокруг них выдавали Харальда.

– Ну как ты? – спросил он. Из-под шарфа голос его звучал глухо.

– Все в порядке, – ответила Йофрид и ощутила стыд оттого, что соврала. С каждым днем ей становилось все хуже. С неожиданной силой навалилась тоска по дому. Все чаще вспоминалась мать (как она там?), жених (не нашел ли другую?), зимние забавы – катание на санях, игра в снежки.

А тут – середина января, а о снеге никто не вспоминает. Среди мира раскаленного песка и вечно безоблачного пустого неба Йофрид чувствовала себя чужой. Путешествие, поначалу казавшееся интересным приключением, стало ее утомлять.

Но признаваться в этом Харальду она не хотела. Он ведь предлагал ей остаться. Сама напросилась.

Он смотрел на нее с подозрением, словно догадывался о ее мыслях.

– Точно все в порядке? – спросил еще раз. – Может, ты хочешь воды? Я вчера сохранил немного.

– Нет, – честно ответила Йофрид.

Харальд ничего не сказал, начал отставать, пока не пропал из поля зрения. Девушка была этому даже рада. Пока она не видела его, переносить тоску по дому было легче.

Они миновали гряду дюн, похожих на застывшие морские волны, и тут же западный горизонт, на котором черными колоннами торчали какие-то скалы, взорвался воплями.

Вздымая фонтаны песка, мчались к каравану всадники на верблюдах какой-то серой масти. Развевались черные и бурые плащи, сверкали на солнце полосы клинков.

– Проклятье! – выругался за спиной Харальд, и она услышала шорох извлекаемого из ножен меча. – Дикарей только не хватало!

Нападение не испугало офирцев. Почти все мужчины, за исключением погонщиков верблюдов, носили оружие, и сейчас они деловито выстраивались в линию, готовясь встретить натиск обитателей песков.

Йофрид видела, что их меньше, гораздо меньше.

Страх стиснул сердце. Сглотнув, девушка нащупала кинжал, висящий на поясе. Уговорила Харальда купить его в Офире, сказала, что с оружием в руках будет чувствовать себя увереннее.

Ну и дура была! Никакой уверенности от прикосновения к шершавой рукоятке не возникало. Страх не слабел, лишь усилилось впечатление, что она попала в страшный сон.

С грохотом и лязгом воины столкнулись. Йофрид видела, как огромный рыжий верблюд хозяина каравана, на голову выше любого другого зверя, вцепился зубами в горло серого скакуна одного из кочевников и легко повалил его на землю. Тонко закричал придавленный человек.

Недалеко сражался Харальд. Его прямой клинок (мечи офирцев все кривые, словно их согнула старость) сверкал, как солнечный луч, а двое насевших на него дикарей беспорядочно размахивали оружием, визжали так, точно им в штаны насыпали перца.

Один упал с седла почти сразу, кувыркнулся, смешно задрав ноги, и замер ничком. Кровь струилась из его тела и впитывалась в жадный желтый песок.

Второму повезло не больше. Продержался еще несколько мгновений, а потом Харальд выбрал момент и ударил сверху. Отточенная сталь прошла сквозь тщедушную фигурку, словно через воздух. Кочевник как-то раздвоился, и по обе стороны от верблюда упали на песок два кровоточащих куска мяса.

Йофрид едва не стошнило.

Харальд с некоторым удивлением посмотрел на свой меч, хмыкнул и бросился в бой, помогать Джоле, на которого напали трое.

Но не успел. Над полем боя пронесся тонкий пронзительный крик, и дикари одновременно развернули верблюдов. На песке осталось лежать десятка полтора тел, большей частью – нападавших.

Преследовать убегающих никто не стал.

Бок о бок подъехали Харальд и Джоле. Офирец улыбался так, что зубы блестели даже под шарфом.

– Я сразил двоих! – сказал он хвастливо, вскидывая меч. Изогнутое лезвие потеряло блеск, было покрыто багровыми пятнами.

– А я понял, почему офирцы не носят доспехов, – буркнул Харальд. Его клинок был уже в ножнах, а в голосе не слышалось радости.

– Это ясно! – рассмеялся Джоле. – Железо у нас дороже золота!

– Нет, – ответил бывший Владетель угрюмо, – просто сражаться в них на такой жаре невозможно!


К вечеру на горизонте появилось пятнышко зелени. Оно не дрожало, не спешило растечься струями горячего воздуха, как мираж. Вскоре стали видны отдельные деревья с голыми стволами и пучком листьев наверху, и Йофрид с радостью поняла – оазис, островок жизни посреди земель, на которых безраздельно царствует смерть.

Для каравана – возможность отдохнуть и набрать воды.

Радостно закричали люди, заревели, чувствуя запах влаги, верблюды.

Оазис оказался большим – несколько рощ финиковых пальм, как назвал их Джоле, деревушка, прижавшаяся к небольшому озерцу, неизвестно как возникшему посреди песков.

Спрыгнув с верблюда, девушка подошла к берегу и некоторое время недоуменно разглядывала озерцо. Открытая вода казалась чудом, чем-то нереальным. За дни путешествия на спине верблюда Йофрид почти разуверилась, что она бывает не только теплой и противной на вкус жидкостью в бурдюках.

За ее спиной расседлывали и развьючивали верблюдов. Слышались смех, веселые голоса. Пусть сегодня погибли их товарищи – какой смысл горевать живым? Умерших забрала Судьба.

Точно топор из вороненого железа, упала на пустыню ночь. Пески еще дышали жаром, но Йофрид знала, что скоро они остынут, а под утро станет по-настоящему холодно.

Костры казались огненными цветками, расцветшими во мраке. Йофрид сидела около крайнего из них, прислонившись к стволу пальмы, и лениво слушала разговор Джоле с Харальдом. Они беседовали о способах заточки клинков, и смысл разговора ускользал от девушки.

От дальних костров доносились песни. Там вовсю веселились, ходили по кругу кувшины с пивом.

Во мраке послышался шорох, и в свет костра вдвинулось нечто объемистое, зеленое. Не сразу девушка поняла, что это всего лишь караванщик в неизменном роскошном одеянии.

Джоле вскочил, засуетился, предлагая дяде сесть.

Тот величественно сел на почтительно расстеленный ковер, сказал что-то племяннику.

– Почтенный Джоте, – перевел тот с кислой миной, – желает знать, куда именно направляются путники, столь неожиданно присоединившиеся к его каравану?

Харальд засопел, точно рассерженный кабан, но ответил спокойно:

– Мы едем на юг.

Караванщик выслушал ответ и пожал широкими плечами.

– В Большой Оазис? – перевел очередной вопрос Джоле. – В Красный Оазис? Или куда?

– Я не знаю, где находятся эти оазисы, – проговорил Харальд. – Но нам нужно еще южнее, туда, где пустыня кончается.

Черное лицо караванщика исказилось страхом, глаза выпучились. Он заговорил, горячо и отрывисто, и не смолкал долго. Джоле дослушал его до конца и лишь затем стал переводить.

– Дядя решил, что вы несколько не в своем уме. – Бывший наемник улыбнулся, словно извиняясь за родственника. – Ведь там, за пустыней, лежат Проклятые Земли! Оттуда когда-то, почти две тысячи лет назад, бежали наши предки. Бежали через пустыню, на берег моря! Все, кто пытался вернуться на юг, погибали. Там растет чудовищный лес, такой густой, что змея протискивается через него с трудом, а между деревьями скрываются развалины городов, где многие века не было людей и где живет Страх! – Джоле усмехнулся и добавил совсем другим тоном:

– Я считаю все это бабьими сказками, но дядя напуган всерьез.

– Скажи ему, – голос Харальда звенел, словно язык его и горло оказались покрыты металлом, – что нам все равно надо идти туда и что мы не повернем назад!

Караванщик выслушал перевод в мрачном молчании, а когда начал отвечать, то в словах его слышался гнев. Договорив, он резко поднялся и исчез во тьме.

– Дядя сердится, – развел руками Джоле. – А по делу сказал вот что. Через пятнадцать дневных переходов караван прибудет в Красный Оазис. Это южная точка пути, дальше дядя хочет повернуть на восток. Верблюдов он нам не даст, все равно в лесу от них не будет никакого толку.

– И что, нам сидеть там вечно, в этом оазисе? – заскрипел зубами Харальд. Он с каждым днем становился все раздражительнее.

– Почему? – удивился Джоле. – Пойдем пешком, ночами. Всего в сорока верстах к югу от Красного Оазиса начинается саванна, там не так сухо, можно даже охотиться, да и идти будет гораздо легче, чем по пескам.

– Ты там был? – поинтересовалась Йофрид.

– Доводилось, – ухмыльнулся Джоле. – Ну а за саванной, уж не знаю, в скольких днях пути, начинается лес. Тот самый.

– А как мы вернемся назад? – поинтересовался Харальд. – Тоже пешком, через всю пустыню?

– Нет, – офирец ухмыльнулся. – Дядя оставит нам свое Слово. Первый же караван, идущий через Красный Оазис на север, заберет нас.

– Что же, ясно, – покачал головой Харальд. – Твой дядя исключительно добр. А сейчас давай спать, а то завтра он опять поднимет караван до рассвета!

Глава 10

На юг от Офира лежит пустыня. Она так велика, что ее не объехать и за год. А жара в тех местах стоит такая, что никто не живет среди песков.

Иезекия Странник. Описание земель
Оазис был велик. В центре его находилась скала красного цвета, похожая на зуб великана. От нее и пошло название места. Из-под скалы выбивался ручеек и почти версту тянулся, прежде чем исчезнуть среди песков. Берега его густо поросли пальмами.

Именно от этого оазиса путешественникам предстояло идти одним. Ночью, когда скроется беспощадное солнце.

Караван же уходил прямо сейчас, на восток, и Джоле прощался с дядей. Напоследок тот хлопнул непутевого племянника по плечу и зашагал туда, где ждали навьюченные и выстроенные в ряд верблюды. Ловко забрался на огромного рыжего зверя, тот заревел и двинулся с места. Вслед за ним зашагали остальные. Очень медленно скрылись они среди желтых, похожих на муравейники дюн. Превратились в черные точки, а затем пропали совсем.

– Вот мы и одни, – сказал Харальд, и Йофрид тут же ощутила, что их осталось всего трое. А вокруг множество опасностей – пустыня, готовая убить неосторожного путника, дикари в глубине песков и неизвестно что – на юге.

Сердце затрепетало от страха, девушке сильно захотелось вернуться домой. Туда, где все привычно и знакомо, где отец и мать решают все за тебя и не надо заботиться о том, чтобы выжить…

– Надо выспаться! – Мелодичный голос Джоле показался ей в этот момент противнее вороньего карканья.

Но спорить с офирцем было глупо, и она послушно пошла за мужчинами. В тень, к воде, где они оставили вещи.


Когда ее разбудили, солнечный диск наполовину утонул за западным горизонтом, словно ненасытные пески пожрали его. В последнем усилии светило источало потоки алого сияния, и на пустыню легли длинные тени.

Ужинали сушеными финиками.

– Интересно, – сказал Харальд, расправившись со своей порцией. – Никогда бы не подумал, что попаду туда, где люди вообще не слышали о Владетелях!

– Ха! – усмехнулся Джоле в ответ, вытирая ставшие липкими руки о траву. – Думаю, что мало кто на севере слышал об Офире! Так что ничего удивительного! Каждый видит лишь то, что у него под носом, и знать не хочет о том, что за горами или морем!

– Увы, это так, – Харальд поднялся одним гибким движением. – Пора выходить?

– Пожалуй, – согласился Джоле.

Последние отблески заката умирали на западе. Пустыню покрыла ночь, зажгла на черном куполе неба разноцветные светильники звезд.

Идти было приятно. Песок, нагревшийся за день и все еще теплый, хрустел под ногами, ветер, такой обжигающий днем, был ласков и прохладен.

Первым шагал Джоле, выглядящий горбатым из-за огромного мешка. Офирец выбирал дорогу и определял направление, ориентируясь исключительно на звезды. Йофрид, груз который был много меньше, держалась за ним. За спиной слышала размеренные шаги Харальда.

Воздух постепенно становился холоднее, но девушка почти не чувствовала этого. По спине ее тек пот, ноги, которые постоянно приходилось выдирать из назойливых объятий песка, заныли и потяжелели.

Ближе к утру из-за восточного горизонта появился умирающий месяц, похожий на изогнутый меч, сделанный изо льда. Бледный призрачный свет побежал по рядам дюн, превращая пустыню в подобие моря, волны в котором – из серебра.

Но Йофрид почти не видела тонкой, мертвенной красоты. От усталости ноги ее онемели, мешок, еще недавно легкий, тянул плечи, словно весил много пудов, а ноги передвигались сами по себе, помимо желания хозяйки.

Небо на востоке заалело, в розовом сиянии восхода одна за другой таяли звезды, и наконец из-за горизонта, такого близкого здесь, в пустыне, высунулся горящий нестерпимым огнем краешек солнца.

К этому моменту Йофрид готова была плакать. При каждом шаге боялась оступиться – такими непослушными стали ноги.

– Останавливаемся! – Крик Джоле показался приятнее музыки. Она всхлипнула и села прямо на песок.

Уснула мгновенно. Того, как мужчины устанавливали палатку из верблюжьей шкуры в тени дюны, она уже не видела, а того, как ее освободили от груза и перенесли туда – не почувствовала.


Трава шелестела вокруг, высокая, густая. Сухие стебли легко ломались, говоря о том, что дождя тут не было очень давно. Но все равно – не песок, не надоевшая пустыня!

Из-под самых ног Харальда с пронзительным криком вылетела какая-то птица. От неожиданности он вздрогнул.

– Они не живут далеко от воды, – проговорил Джоле, глядя на суматошно машущую крыльями птаху. – Близко должно быть озеро.

Йофрид только вздохнула. За время пути по пескам она похудела, осунулась и почти перестала улыбаться. Впрочем, Харальд и сам чувствовал себя утомленным, и неблагоприятные изменения в поведении спутницы относил на счет усталости.

К границе пустыни они вышли вчерашним вечером. Пески как-то незаметно сменились каменистыми пустошами, на которых постепенно появилась трава. Отдельные жалкие пучки, высохшие, похоже, еще сто лет назад. Но чем дальше на юг, тем гуще она становилась, пока не превратилась в бескрайний шелестящий ковер.

– Озеро нам не помешало бы, – сказал Харальд, встряхнув фляжку. Ответом ему стал жалкий булькающий звук. Что-то еще плескалось там, на самом дне

Через пару верст носа коснулся аромат влаги. Сами того не замечая, люди ускорили шаг, а затем побежали. Трава ломалась под сапогами, сотни стеблей усыпали сухую землю.

Впереди появилась ложбина, по форме похожая на чернильную кляксу. При виде ее из груди Харальда вырвался вскрик разочарования. Некогда это действительно было озеро, сейчас же оно почти высохло. Дно покрывала жидкая черная грязь, в которой кое-где блестели лужи.

– Да… Джоле облизнул пересохшие губы. Грудь его часто вздымалась, а на лице застыло разочарование. – Тут воды не добудешь, придется идти дальше.

С последними его словами дрогнула земля. Харальд увидел, как недоуменно вскинула брови Йофрид, как напрягся офирец. Сам поспешно оглянулся, торопясь окинуть взглядом горизонт.

С запада приближалась туча пыли. Из нее доносился рокот, словно по саванне катилась лавина.

– Что это? – спросила Йофрид.

– Встань к нам за спину! – не ответив ей, сказал Джоле. Глаза его блестели холодно и зло, он снимал с плеча лук.

Харальд, хмуро засопев, вытащил меч. Лезвие радостно заблестело, отражая солнечный свет. Вот только сражаться его хозяину не хотелось. Словно пустыня высосала из него всю воинственность.

Земля дрожала все сильнее, рокот нарастал, отдаваясь болью внутри головы. Туча пыли приближалась, в ней стали различимы бурые стремительные тела.

– Это какие-то животные, – сказал Харальд, опуская меч.

– И очень хорошо! – Джоле наложил стрелу на тетиву. – Если они не затопчут нас, то мы добудем мяса! И крови!

При этих словах офирец облизнулся, а Харальд неожиданно ощутил, как пересохло у него в горле.

Живая лавина надвигалась прямо на них. Грохот тысяч копыт стал оглушительным, и Харальд смог хорошо разглядеть передних животных. Небольшие, размером с крупного козла, морды вытянутые, на голове – рожки, маленькие и закрученные штопором.

– В сторону! – рявкнул вдруг Джоле. – В грязь они не полезут!

Они поспешно отбежали. Не раздумывая, Харальд прыгнул с невысокого уступа. Черная грязь чавкнула и принялась медленно заглатывать сапоги. От нее нестерпимо воняло.

Там, где они только что стояли, трава исчезла, погребенная под копытами несущихся животных. Мелькали короткие хвосты с метелочками, витые рога, черные большие глаза.

Стоять в грязи было неудобно, но выйти из нее означало смерть под копытами.

Солнце поднималось все выше, пот струями тек по лицу, щекотал спину, а поток животных все не иссякал. От непрерывного грохота заложило уши, а вонь, казалось, все усиливалась.

Когда ноги Харальда начали дрожать от усталости, он неожиданно заметил, что поток животных чуть поредел. Между ними появились разрывы, стала видна истерзанная, перепаханная земля.

Тренькнула тетива. Молодой самец с черными подпалинами на брюхе взбрыкнул и рухнул, молотя воздух тонкими ногами. Прочие животные равнодушно обегали его, не обращая внимания на гибель собрата.

– Вылезаем, – хрипло проговорил Джоле.

С трудом выбрались из грязи. Йофрид пришлось тянуть за руки, прежде чем раздался чавкающий звук и жирная черная поверхность отпустила ее.

– Вот и обед! – Офирец вытащил из-за пояса нож и подошел к телу животного. – Доставайте котелок!

Он вспорол горло жертве, и из раны с шипением хлынула багровая дымящаяся кровь. Она быстро наполнила посудину до половины.

– Некоторые племена пустыни пьют кровь поверженных врагов, считая, что перенимают их силу и храбрость, – усмехнулся Джоле, поднося котелок ко рту. – Нам остается надеяться, что от этого зверя мы получим скорость бега и выносливость!

Он отпил, передал котелок Харальду. В душе тот содрогался от отвращения, но жажда была сильнее. Зажмурился и решительно отхлебнул. Рот и горло так пересохли, что он не ощутил вкуса. Просто что-то жидкое текло внутрь, заставляя иссохшееся тело оживать.

За спиной судорожно вздохнула Йофрид. Харальд понял, что едва не выпил все, и смущенно отдал котелок девушке. Когда отер губы, то на ладони остался багровый след.

– Теперь точно дойдем до леса! – сказал Джоле удовлетворенно, когда Йофрид отняла ото рта пустой котелок. – Выживем, даже если не будет воды!


Лес стоял, словно стена замка. Сплошное переплетение ветвей, стволов, листьев, каких-то длинных и гибких растений. Торчащие шипы, цветы, мясистые и такие яркие, что больно глазам – алые, желтые, белые. Словно вышивка на зеленом фоне. И запах – тяжелый, сырой и приторный.

– Мне этот лес не нравится! – в десятый, наверное, раз сказал Джоле.

Харальд был с ним полностью согласен. Какая-то опасность крылась за зеленым пологом, под сводами высоких деревьев. Пронзительные крики, очень похожие на человеческие, и утробный рев, доносящиеся из чащи, приятных чувств не вызывали.

– Надо идти, – сказала вдруг Йофрид. Последние дни она почти все время молчала, и Харальд, заслышав ее голос, изумленно обернулся. Лицо девушки было решительным, на нем голубыми самоцветами выделялись глаза. – Что мы, зря проделали весь этот путь? Опасности никакой впереди нет, я бы ощутила. А с дикими зверями вы справитесь. Или нет?

Она поочередно посмотрела на обоих мужчин. Джоле отвел глаза в сторону, а Харальд ощутил, как краска стыда заливает щеки.

– Ты права, – смущенно проговорил он. – Не можем же мы сидеть тут, на опушке, и ждать, пока лес не исчезнет? И так полдня потеряли!

– Но тут я не смогу быть проводником, – пожал плечами Джоле, растерянно улыбаясь. – Я не знаю, куда вы хотите попасть, и не умею ориентироваться в таком лесу!

Йофрид вопросительно посмотрела на Харальда.

– Если бы я сам знал, куда точно идти! – буркнул он угрюмо. – Но одно знаю – на юг! Если так надо, пойду первым!

Чтобы войти в лес, пришлось воспользоваться мечом. Уступив заточенной стали, заросли с чавканьем и треском расступились, и путешественники вошли в чащу. Влажный и теплый воздух тут же окутал их, как одеяло. На коже осели липкие капли.

Они шли, прорубая дорогу, под ногами что-то мягко хрустело. Из древесных крон доносились птичьи крики, полные неясной угрозы, а вокруг, по кустам, шуршало что-то невидимое. Зудели, норовя усесться на кожу, огромные и злые комары. Вот хлопнула по щеке Йофрид, выругался, расплющивая паразита по спине, Джоле. После первого же укуса шея Харальда начала чесаться, а всё новые насекомые, назойливо зудя, лезли к лицу, норовили забраться в глаза, ноздри.

Все тут было сырым, и это особенно остро ощущалось после сухости пустыни. Влага стекала по стволам, капала с ветвей, листья и трава щедро делились ей с путешественниками, в воздухе висело легкое марево. Харальд ощущал, точно плывет в очень прозрачной воде, в которой можно дышать.

Воздух был приторным, словно дешевое тирское вино. В нем смешивалось сколько разных ароматов-сильных и непривычных, что обоняние после первых же попыток разобраться в окружающем попросту отказало.

Прорубились через очередные заросли, причем из некоторых ползучих растений, когда их рассекали, сочилась тягучая как смола жидкость ярко-красного цвета.

– Кровь! – с ужасом в голосе сказала Йофрид.

– Не думаю. – Харальд осторожно тронул растение рукой, оно было холодным и скользким. – Скорее сок.

Он повернулся, намереваясь идти дальше, но тут где-то сверху затрещали ветви. Чудовищная тяжесть обрушилась на плечи Харальду, и он упал, ткнулся лицом в сырую землю.

Кто-то утробно взревел над самой головой, послышался треск разрываемой ткани, крик Йофрид. Что-то злобно гаркнул Джоле.

Тяжесть исчезла. Харальд торопливо поднялся, вытаскивая меч.

В пяти шагах от него, колотя себя хвостом по бокам, скалил белоснежные клыки удивительно красивый зверь. Похож он был на кота, если они бывают почти сажень в длину. Шкура – мешанина черных пятен на желтом фоне, похожая на тень от множества листьев. Зверь рычал и настороженно водил маленькими золотистыми глазками.

Харальд чуть присел и выставил меч, с удивлением отмечая, что груз, который он нес на спине, стал вроде бы легче.

Пятнистый хищник взревел еще раз и, решив, что связываться со странной добычей не стоит, развернулся и стремительно исчез в зарослях. Лишь мелькнула пятнистая шкура да колыхнулись ветви.

– Тебя спас твой мешок, – сказал подошедший Джоле. Меч он держал в руке. – Зверюга прыгнула и вцепилась в него, решив, что это часть тебя. Еще повезло, что не сломала тебе спину! А до чего шустрая тварь, от моего удара уклонилась!

– Ничего себе кот! – проговорил Харальд, снимая с плеч то, что осталось от его дорожного мешка. Все, что в нем было, вывалилось на землю, а сам мешок оказался разодран на лоскутья. – Если тут кошки такие, то что будет, если мы столкнемся с местным волком или медведем?

– Или человеком, – тихо добавила Йофрид.


На второй день пути лес несколько поредел. Более не приходилось преодолевать сплошную стену из ветвей и листьев. Могучие древесные стволы возносились на приличном расстоянии друг от друга, а почва стала суше. Со всех сторон по-прежнему доносились пронзительные вопли и рычание, но зверей путешественники больше не видели.

В один момент Харальду показалось, что земля под ногами уж слишком твердая. Он ткнул мечом, и лезвие, не пройдя и двух вершков, заскрежетало, наткнувшись на преграду.

Когда слегка расчистили, то взгляду явилась серая каменная плита, потрескавшаяся, но сохранившая форму квадрата. Рядом с ней обнаружились другие.

– Дорога! – сказал потрясенно Джоле. – Значит, не врут старики про то, что наши предки некогда жили здесь! Но как они построили ее в такой чаще?

– Может быть, – проговорилХаральд, холодея от собственной догадки, – эти плиты уложили еще тогда, когда никакого леса не было?

От серых плит веяло древностью, прошлым, таким давним, что о нем мало что сохранилось даже в сказках. Дорога вела точно на юг, кое-где деревья взломали ее поверхность, выворотив камень, но общие очертания еще можно было рассмотреть.

Они шли, невольно сблизившись друг с другом. Харальд слышал тяжелое дыхание Джоле. Офирец, привыкший к сухому воздуху родины, плохо чувствовал себя в сыром лесу.

Среди деревьев, по сторонам от дороги появились невысокие холмы, покрытые пышно разросшимся кустарником. Они были сходны по форме и размерам и напоминали конические головы, покрытые зелеными шевелюрами. Когда сквозь прореху в земле на одном из них что-то блеснуло, Харальд не удивился.

А на том месте, где должен был стоять следующий холм, оказалась приземистая ступенчатая пирамида из темного блестящего камня. Стенки ее покрывала искусная резьба, кое-где блестели полосы металла и драгоценные камни. Пирамиду плотно покрывали вьющиеся растения, мешая рассмотреть изображения, но слой земли, как на сестрах, на ней почему-то не нарос.

Люди остановились.

– Даже время не смогло их уничтожить! – прошептал удивленно Харальд. – Сумело только спрятать от людского глаза! Кто же это строил?

– В ней есть магия, – сказала вдруг Йофрид. – Причем опасная. Неужели ты не чувствуешь, что с каждым шагом труднее дышать?

– Нет, – честно ответил Харальд.

– Воздух словно оброс верблюжьей шерстью, – пожаловался Джоле. Лицо его было красным, а грудь при дыхании ходила ходуном. – Не желает лезть в горло!

– Мне тоже дышится тяжело, – проговорила девушка. – Я думала, что от сырости, а теперь понимаю причину. Пирамиды стерегут что-то, расположенное на юге.

– Ты сможешь с этим справиться? – спросил Харальд, по-прежнему не ощущая ни малейшего неудобства. Воздух был сырым и горячим, напоенным ароматами листвы, но ничего ядовитого или неприятного в нем не чувствовалось.

– Чтобы ответить тебе, я должна знать, как именно они действуют, – сказала Йофрид медленно. – А для этого – прочитать то, что написано на самих пирамидах. Но боюсь, что сойти с дороги выше моих сил.

– Хорошо, я схожу. – Харальд ступил в густую мягкую траву, которая зашуршала под ногами, напомнив об оставшейся на севере саванне.

Пришлось поработать ножом, очищая черный и холодный на ощупь (и это в жару!) бок пирамиды от зелени. Буквы Истинного Алфавита были выложены золотом и серебром, и все время повторялась одна и та же последовательность символов.

Харальд понял ее без труда – удушение и умерщвление.

Когда возвращался назад, то пирамида более не казались прекрасной и чудесной. Те, кто строили ее, были знакомы с магией и не боялись использовать смертоносные заклинания.

Когда он вернулся, Йофрид заканчивала возиться с магическим кругом. Кинжал из небесного железа давно перекочевал к ней, и при помощи него девушка ловко изобразила на земле семиугольник, вписанный в окружность. Ее, в свою очередь, окружал поставленный на угол квадрат.

Джоле смущенно топтался в стороне. На его черном лице был написан страх.

– Встань к нему, – приказала девушка, выслушав Харальда, и тот не посмел ослушаться.

Присев на корточки, Йофрид принялась грубыми линиями намечать символы собственного заклинания.

Она не собиралась бороться с чудовищной силой древней магии, властвующей вокруг. Зачем плыть против течения, если можно пройти вдоль берега? Проще сделать нескольких человек невосприимчивыми к вредоносному колдовству, чем пытаться уничтожить его целиком.

Йофрид несколько раз повторила сообщенную Харальдом последовательность символов, только в обратном порядке, а в самой середке чертежа тремя линиями изобразила знак Йохо, символ единства жизни и смерти. Он сразу вспыхнул темно-зеленым пламенем, которое постепенно распространилось на весь рисунок.

Магический огонь не опалял, не потрескивал, как живой, малахитовые языки медленно колебались в завораживающем танце, почти невидимые на фоне окружающей зелени.

– Идите сюда, – позвала девушка спутников.

Харальд подошел спокойно, светлые глаза его с любопытством шарили по рисунку, в них стояла боль.

«Он страдает оттого, что больше не способен видеть магию», – поняла Йофрид, и острая жалость к человеку, некогда бывшему Владетелем, кольнула сердце.

Джоле медлил. До сих пор он не знал, что его спутница владеет магией, а когда это открылось, то испугался. Любое чародейство противно Судьбе – это он знал с детства и теперь трусил, опасаясь, что навеки будет проклят, если вступит в нарисованный на земле круг.

Но удушье сдавливало грудь, и он решился. Сделал шаг. Щекотка пробежала по телу, но ничего страшного не произошло.

Йофрид повернулась к мужчинам спиной и принялась нараспев читать что-то, из чего Джоле не понимал ни единого слова. Он стоял и дрожал, мечтая, чтобы все поскорее закончилось.

Очередной выкрик девушки оказался столь пронзителен, что от него зазвенело в ушах. Офирец невольно сморщился и тут же замер, пораженный невероятным ощущением – внутри его тела, начиная с ног, распространялось тепло. Точно кто-то насыпал внутрь полой оболочки из кожи сухого хворосту и поднес к пяткам факел.

Йофрид обернулась, созерцая результаты своего труда. Харальд стоял неподвижно, и по его бесстрастному лицу нельзя было понять, чувствует он что-либо, хотя зеленое пламя охватило его с головы до ног. Изумрудные язычки бегали по коже, колыхались над головой.

То же самое происходило с Джоле. Его лицо было серым (так бледнеют чернокожие – догадалась Йофрид), глаза невидяще таращились куда-то за спину девушки.

Вспыхнул нестерпимым сиянием магический круг и тут же погас, исчезая. Потух облизывающий людскую плоть огонь, оставив лишь легкое свечение над головой мужчин.

Йофрид знала, что такое же сияние висит и над ней.

– Можно идти дальше, – уверенно сказала она, ощущая, как легко дышится теперь, как свободно ходит грудь.

Харальд занял место во главе отряда. Пирамиды продолжали тянуться по сторонам, все менее и менее скрытые приметами времени. Примерно через версту серые плиты дороги выползли на поверхность, и теперь шаги глухо отдавались в пространстве.

Среди деревьев появились статуи. Такие огромные, что Харальд поначалу принял их за изуродованные стволы. Лишь увидев у одного такого «ствола» два основания, подозрительно похожих на ноги, вздрогнул и поспешно поднял глаза.

На людей печально и строго смотрел пустыми глазницами высокий старик. Странное одеяние складками ниспадало до колен, а в лице статуи было нечто нечеловеческое. Темный камень изваяния, покрытый вьюнками, блестел, словно его только что обтесали.

Дальше статуи стали встречаться на каждом шагу. Некоторые были прекрасны, точно мечта, другие внушали омерзение и ужас. Прошли группу чудовищ, похожих на исполинских пауков, а еще через сотню саженей Харальд замер, не в силах сделать более ни шагу.

Два изваяния, стоящих впереди, были сделаны из темно-багрового камня, цвета спекшейся крови. Они выглядели древними, их покрывала сетка трещин, похожих на морщины, но ни единого зеленого побега не было видно на пурпурной поверхности.

Однако не это заставило бывшего Владетеля замереть. Он словно перенесся почти на тридцать лет назад, в недра ныне рухнувшего храма. В нос ударила сладкая вонь горелой плоти.

Стоящая слева от дороги фигура имела отчетливые женские формы. Уродливые сосцы в изобилии украшали стройное, почти человеческое тело. Восемь рук с самыми разными орудиями убийства – мечом, топором, копьем – были угрожающе подняты. На свирепом лице застыла усмешка, глаза были закрыты.

Справа стоял мужчина. Огромный, почти до земли фаллос, не оставлял в этом сомнений. Ноги его были коротки, а тело перевито чудовищными мускулами. Голова была кабанья, зато рук имелось всего две. В них вместо ожидаемой палицы или иного оружия лежала книга. Узловатые, как корни, пальцы держали огромный том бережно, даже нежно.

Страх сковал члены, Харальд судорожно сглотнул. Сейчас, сейчас раздастся скрежет, каменные веки начнут подниматься, и откроются горящие неистовым голубым пламенем глаза.

Но было тихо, лишь верещала с вершины дерева какая-то птица.

– Ты чего встал? – недовольно спросила из-за спины Йофрид.

– Да так, ничего, – хриплым голосом ответил Харальд.

Между статуями он прошел, вжав голову в плечи. Казалось, что они смотрят на него и взгляды давят, точно каменная плита.

А еще через полверсты исчезли деревья. Лес разбежался в стороны, открыв обширное пространство, покрытое зданиями. Высокими и маленькими, изящными и уродливыми. Часть из них были желтыми, как песок пустыни, иные – черными, иные сверкали белизной, а другие было трудно заметить из-за серого унылого цвета. Повсюду в беспорядке стояли статуи. Все вместе напоминало свалку гигантских игрушек.

– Город! – сказала удивленно Йофрид.

– Вы совершенно правы. – Гортанный сильный голос прозвучал из-за ближайшего изваяния. – Это именно город!

Харальд поднял меч, услышал, как зашевелился за спиной Джоле.

Из-за статуи вышел человек. Невысокий, широкоплечий, в темных одеждах необычного покроя. На лице, изуродованном страшными шрамами, выделялся изогнутый нос. Мрачным огнем горели темные глаза. Смуглая, но не черная, как у офирцев, кожа блестела на солнце.

Увидев оружие, он поморщился:

– Вовсе не надо махать железом! Я не причиню вам вреда.

– Кто ты? – спросил Харальд, не опуская тем не менее оружия.

– Тот же, кто и ты! – Носатый рассмеялся, обнажив острые белые зубы. Но глаза его, два кружка темного пламени, были серьезны. – Я житель этого города. Зовут меня Ксайн.

– Разве тут кто-то живет? – с недоверием поинтересовался Джоле.

– Как видишь, – вновь усмехнулся носатый, и взгляд его, жгучий, полный затаенной тоски, обратился на Харальда. – Я бы хотел поговорить с тобой.

– Почему именно со мной? И откуда ты знаешь северное наречие?

– Я знаю много языков. – Ксайн раздраженно дернул щекой. – А с тобой буду разговаривать как равный с равным. Вели своим спутникам отойти!

Харальд, не поворачиваясь к чужаку спиной, спросил тихо:

– Что делать будем?

– Не знаю, – проговорил Джоле. – Но этот… этот нас не боится, а значит, неразумно на него бросаться с мечом.

– Иди, поговори, – шепнула Йофрид. – Я чувствую, он не сделает нам ничего плохого. И он очень, – она запнулась, – похож на тебя…

Шагнувший уже вперед Харальд едва не остановился от изумления, но чужак ждал, сложив на груди мускулистые руки, и расспрашивать спутницу было некогда.

– Кто ты такой? – поинтересовался бывший Владетель, когда они отошли в сторону. – Ты человек?

– Это сложный вопрос, – ответил Ксайн. Он более не улыбался и не смеялся. – С одной стороны, у меня красная кровь, я должен есть каждый день, а если ты проткнешь меня мечом, то я умру. Но, с другой стороны, я живу в этом городе почти пять сотен лет и не спешу стареть. Я ответил на твой вопрос?

– Не знаю, – пожал плечами Харальд. Он ощущал непривычную растерянность, вспомнились слова Со-Вифеона: «Там теперь царствуют странные существа, не боги, не демоны, не ангелы».

– Тогда позволь, я сам спрошу тебя, – сверкнули глаза на смуглом лице. – Что вам здесь нужно? Ты привел с собой мага, иначе бы те двое не прошли. И зачем?

– Где-то здесь должна быть одна вещь, – преодолевая естественное нежелание говорить, сказал Харальд. – Подвеска из зеленого металла…

– Амулет Незримого? – Ксайн отшатнулся, глаза его расширились. – Зачем он тебе?

– Нужен, – упрямо ответил Харальд и, поколебавшись, добавил:

– Не для себя, для другого…

Чужак смотрел на него внимательно, с прищуром.

– Огонь в тебе еще не угас, – сказал он с тяжелым вздохом, в котором Харальду послышалась легкая зависть. – Амулет здесь.

– Где он?

– Вон там, – Ксайн поднял руку, указывая на белую пирамиду, стоящую среди черных от копоти развалин. На солнце она сверкала, словно драгоценный камень. – Тебе нужно лишь пройти внутрь и взять его.

– И ты не будешь мне мешать?

– Зачем? – Ксайн изумленно вскинул тонкие брови. – Амулет хорошо защищен, и, кроме того, мы почти никогда не вмешиваемся…

– Мы? – Харальд подозрительно поглядел на собеседника. – Ты сказал «мы»? Вас что, тут много?

– Обитель Уставших немноголюдна. – Смуглый говорил медленно, будто отмеривая каждое слово. – Вполне вероятно, что ты когда-нибудь узнаешь о том, кто в ней живет. Но не сейчас. Я думаю, что мы еще увидимся. Успеха тебе…

Переход к прощанию оказался столь резким, что Харальд растерялся. Ксайн же сделал несколько шагов в сторону и пропал. Только что был – и исчез, будто корова языком слизнула.

Изумленно вскрикнул Джоле.

– Куда он делся? – поинтересовалась рассерженно Йофрид. – Магии не применял, я бы обязательно заметила!

Харальд повернулся к спутникам, вдруг ощутив, что весь мокрый от пота.

– Мне нужно туда, – проговорил он, показывая на белую пирамиду. Острой вершиной она смотрела в небо, словно наконечник исполинского копья в огромный голубой щит. – Там находится то, что мне нужно…

– Я не пойду в этот город! – заявил Джоле, и голос его стал вдруг тонким и пронзительным. – Он проклят! Клянусь Судьбой, я в жизни не боялся ничего, ни человека, ни зверя, ни стихии, но туда я не пойду! От этого места веет древней смертью, ведь не зря мои предки тысячелетия назад бежали отсюда!

– Хорошо, – ответил спокойно Харальд, глядя в перекошенное лицо спутника. – Если это место тебе неприятно, возвращайся по дороге и жди нас там, где начинаются пирамиды.

Офирец опустил голову, словно устыдившись своего поступка, сказал глухо:

– Я буду ждать.

Затем развернулся и зашагал по серым плитам на север.

Харальд вопросительно посмотрел на Йофрид:

– Ты-то хоть пойдешь со мной?

– Да, – почему-то шепотом ответила она. – Этот город полон тайн, и мне хотелось бы посмотреть его. Узнать, когда он был построен, отчего люди бежали отсюда и кто тот… человек, который разговаривал с тобой?

– Увы, – засмеялся бывший Владетель, – ни на один из твоих вопросов я не знаю ответа. Так что пойдем.

Они шагали по прямым улицам, и мелкие камешки хрустели у них под ногами. Лесу сюда хода не было. Вокруг высились здания. Одни выглядели целыми, другие представляли собой развалины. Ветер скорбно свистел в руинах, и горьким казался запах камня.

– Тебе не кажется, что за нами наблюдают? – спросила Йофрид, когда они вышли на небольшую площадь. Несмотря на безлюдье, девушке казалось, что ей в затылок смотрят внимательные глаза.

– Мне не кажется, – ответил бывший Владетель, оглядываясь, и поежился. – Я знаю об этом.

Пошли дальше. Миновали квартал, в котором не было ни единого целого здания, только груды закопченных развалин. Когда-то тут бушевал пожар, не решившийся почему-то перекинуться на соседние улицы.

Затем прошли мимо небольшого замка, стены которого украшали семь башен, каждая своего цвета: красная, оранжевая, желтая… Будто радуга опустилась на землю и воплотилась в камень. На стенах не было видно ни единого человека, но мощные ворота, кованные из металла, оказались заперты, а ощущение внимательного взгляда усилилось. Когда миновали замок, Йофрид вздохнула с облегчением.

Пирамида периодически скрывалась за другими зданиями, но большую часть времени ее вершина маячила впереди подобно застывшему лунному лучу.

Они шли, пирамида приближалась, и Йофрид невольно дивилась размерам города. До сих пор она считала огромным Тир, но тут, среди древних руин, уместилось бы несколько таких. Здания тянулись на многие версты, и некогда в них жили тысячи человек.

Они прошли меж двумя серыми зданиями, похожими на постаревших рядом супругов, и оказались на площади, вымощенной белым камнем. Бугорчатая ровная поверхность тянулась, чтобы упереться в вырастающую из нее пирамиду. Вблизи она оказалась не так велика, саженей пятьдесят. Высоты добавляло ощущение легкости, устремленности вверх в каждой грани. Казалось, что здание сейчас взлетит.

Но чем ближе подходили они к пирамиде, чем больше Йофрид смотрела на нее, тем сильнее ее охватывал страх. Видимых причин бояться не было, но сердце стучало все сильнее, ноги слабели и подкашивались, а мысли путались.

«Это магия, – попробовала она успокоить себя. – На меня действует заклинание!» Но тут же устыдилась, поняв, что пытается обмануть себя. Никто не пробовал навести на путешественников чары, тихо и пусто было вокруг. Вот только девушка боялась. Все сильнее и сильнее.

В пирамиде обнаружился вход. За небольшим портиком, поддерживаемым толстыми витыми колоннами темнело отверстие, ведущее внутрь. При виде его Йофрид с трудом сдержала дрожь.

– Харальд! – позвала она трясущимися губами.

– Что? – Он повернулся. В синих глазах стояла решимость, которая тут же сменилась беспокойством. – Что с тобой?

– Я не могу, – почти прошептала она, чувствуя, что сейчас сорвется с места и побежит. Прочь от этого ужасного места! – Не пойду… внутрь с тобой! Не могу…

Она стыдилась признаться, что боится, но Харальд не стал спрашивать, в чем дело. Просто коротко кивнул:

– Хорошо, я справлюсь сам.

Йофрид повернулась спиной к проклятой пирамиде, и страх тут же ослабел. Она отошла и уселась прямо на мостовую, не заботясь о чистоте одежды.

Харальд, стоящий у самого портика, вытащил меч. Отточенная сталь сверкнула на солнце. Повернувшись, бывший Владетель отсалютовал спутнице, решительно шагнул в проем между колонн и исчез в темном отверстии, будто в пасти огромного белого чудовища.

Йофрид эта мысль не понравилась, и тут же она остро ощутила, что осталась одна. Под равнодушным синим небом, среди мертвого чужого города. И тогда страх вновь вцепился в нее.

Глава 11

В пути правителя сопровождают знаменосец, трое оруженосцев, пятеро слуг и воины числом не менее сотни.

Торгрим Основатель. Статут «О правителе».
Он окунулся во тьму, словно в стоячую черную воду. Постоял, вслушиваясь в собственное дыхание и ожидая, пока глаза немного привыкнут. Мелькнула запоздалая мысль о том, что неплохо бьшо бы захватить факел.

Но мрак слегка рассеялся, и Харальд понял, что пока сможет обходиться и без огня. Свет каким-то хитрым образом проникал внутрь пирамиды, и прямой узкий коридор, идущий чуть вниз, был неплохо виден.

Он пошел вперед, водя перед собой лезвием и вглядываясь в пол и стены. Но никто не спешил нападать, и коридор не таил в себе ловушек. Ничего не проваливалось под ногами, с потолка не падали громадные плиты, стремящиеся раздавить пришельца, и стрелы не вылетали из отверстий в стене, чтобы пробить ему бок.

Это вызывало тревогу. Ксайн сказал, что амулет хорошо защищен. Значит, будут препятствия, и такие, о которых он и представления не имеет.

Ход оборвался, и Харальд вступил в обширное помещение. Что-то клацнуло под ногой, и тотчас же глаза ослепли от яркого света.

Вытерев слезы, Харальд огляделся. Он стоял посреди квадратного зала, на стенах которого пылали знакомые по Офиру масляные светильники. Стены украшала затейливая резьба – сплетающиеся ветви, фигуры чудных зверей и людей в необычных одеждах. Сверкали яркие краски, рисунки казались живыми, но в некоторых местах зияли пятна необработанной стены. Приглядевшись, Харальд понял, что это сделано осознанно. Мастер (или мастера) специально останавливали резец, разрывая ткань изображения…

«Амулет Незримого, – вспомнились слова Ксайна, и по спине пробежал холодок. – Неужели эти пятна изображают его хозяина?»

В помещении оказалось девять дверей. Три в левой стене, три – в правой, и три – напротив. Все одинаковые, из черного блестящего металла, мощные и тяжелые.

Вот и первое испытание. Открывшего не ту дверь, скорее всего, ждет смерть.

Харальд постоял, пытаясь понять логику строителей пирамиды. Но ничего не выходило, мысли метались, как головастики в пруду.

Вытерев вспотевшую ладонь об одежду, он перехватил меч и направился к ближайшей слева двери.

Золотая ручка оказалась на ощупь просто ледяной. Она подалась легко. Дверь послушно отошла в сторону.

За ней не было ничего. Черная пустота, в которую не проникал свет, идущий от масляных светильников. От нее шел ощутимый холод, как от глыбы льда.

Тьма мгновение помедлила, а потом неспешно потекла через порог. Заструилась, как черный песок. Харальд попытался закрыть дверь, но та вдруг сделалась неимоверно тяжелой.

Он отскочил.

Мрак медленно расползался по полу, точно густая жидкость. Когда коснулся ног, то кожа начала зудеть. «Когда он зальет всю комнату, то задушит меня», – понял Харальд.

Бросил взгляд в сторону двери, через которую вошел. Но та исчезла, слилась со стеной. Там, где раньше был дверной проем, скакали на рогатых конях всадники, догоняя распластавшегося в прыжке хищника.

Выхода ему не оставили.

Не обращая внимания на расползающуюся под ногами мерзость, Харальд бросился к противоположной двери. Распахнул ее и тут же оказался сбит с ног. Под низким потолком прогремел разъяренный рык. Откатился в сторону, и острые когти вонзились в то место, где он только что лежал. Вскочил, не обращая внимания на саднящие на груди царапины. Зверь, стоящий напротив, был невелик, с крупную собаку. Голову и тело покрывали костяные щитки, топорщившиеся шипами и острыми наростами, вдоль спины тянулся зеленый гребень Будь у существа хвост, оно походило бы на ящерицу. Но его не было. Да и двигалась тварь куда быстрее любой ящерицы.

Зашипев, зверюга оскалила острые мелкие зубы и бросилась на человека.

Харальд ударил, вложив в замах всю силу. Раздался костяной стук. Меч отскочил ото лба твари, словно от крепчайшего из доспехов, а сама она остановилась.

Он ударил еще, острием целясь в горящий алым глаз. И попал. Лезвие с хрустом проникло в глубь черепа, зверь дернулся, едва не вырвав оружие из руки. Пасть его раскрылась, выпуская рев, слабеющий, предсмертный. Тело с шумом рухнуло в покрывающее пол темное вещество.

Не обращая на него внимания, Харальд бросился к следующей двери. Черная жидкость между тем достигла середины икр. Кожа на ногах горела, словно ее прижигал несильный, но злой огонь.

За очередной дверью оказалась пустая комната, совсем маленькая, сажень на сажень. В центре ее стояло возвышение, вырубленное из светло-зеленого камня, и на нем тускло переливалась металлическая подвеска.

Харальд уже почти шагнул туда, но неожиданно для себя остановился. Слишком просто все выглядело пройди несколько шагов – и возьмешь то, за чем пришел.

Он сунул в дверной проем лезвие меча.

Сверху бесшумно упал поток голубого пламени. Жаром пыхнуло так, что Харальд отшатнулся. Ступи он туда сам, сгорел бы, как сухое полено. Пламя исчезло, как и появилось, мгновенно.

Преодолевая сопротивление разлитой по полу тьмы, которая дошла до колен, Харальд побрел к следующей двери. За ней открылся коридор, уходящий в темноту. Оттуда доносилось мощное размеренное сопение, словно некто огромный похрапывал во сне. Тянуло сладким запахом мертвечины.

Наученный опытом, Харальд выставил вперед меч. Но ничего не произошло. Тогда он сделал шаг и тут же с воплем вцепился в дверной проем. Нога прошла сквозь серый каменный пол, словно он был из воздуха. Ощущая, как дрожат от напряжения мышцы в плечах, он втянул себя назад.

Коридор исчез, вместо него открылся темный провал. Посапывание прекратилось, а во тьме заворочалось нечто огромное. Долетело сонное ворчание, гнусный запах стал сильнее.

Харальд поспешно закрыл эту дверь. Он спасся, но потерял меч. Клинок выпустил в тот момент, когда начал падать.

Отчаяние захлестнуло тяжелой волной. Что, если ему не удастся выбраться отсюда? Тогда сын до смерти останется рабом Больного Бога, а Йофрид наверняка сгинет, не вернувшись домой.

Сжав зубы, он двинулся к следующей двери. Тьма затопила помещение более чем на аршин, и он брел, словно через болото. Открывать дверь было тяжело, а когда распахнул ее, то едва не рассмеялся от отчаяния…

За ней оказалась стена. Харальд даже потрогал ее. Камни были шершавыми и холодными, а раствор, скрепляющий их, выглядел свежим. Опять обман, опять ложный путь. А есть ли настоящий?

В ярости он ударил по стене кулаком. Руку пронзила острая боль, ушей коснулся глухой стук.

Не веря себе, он смотрел, как шатаются и вываливаются один за другим каменные блоки. Они падали и с грохотом откатывались в сторону. В открывшемся проломе виднелась ведущая вверх лестница.

«Если это снова ловушка – плевать!» – озлился Харальд и полез в пролом.

Вскоре он стоял на первой из ступенек, глядя на комнату, которую продолжал затапливать густой мрак. Уровень его поднялся выше края пролома, но ни единая капля не пролилась на эту сторону.

Облегченно вздохнув, Харальд зашагал вверх. Кожу еще пощипывало, но все было цело, и даже на одежде не осталось следов. Узкая, но удобная лестница неутомимо вела вверх. Проход шел ровно, а ступеньки были без выбоин.

Потом впереди показался свет, похожий на солнечный, и Харальд прибавил шагу. Лестница закончилась, приведя его в обширное помещение пирамидальной формы.

Сквозь узкие щели в потолке врывались лучи света, образуя нечто вроде сотканных из желтого сияния занавесов. Посреди помещения стояла глыба камня, слегка обработанная под человеческие очертания. Лица у статуи не было, а на шее висела та самая подвеска, которую показал Харальду Со-Вифеон. Металл мягко светился.

Харальд почувствовал, что ноги стали ватными. Неужели он дошел?

Сделал несколько шагов, коснулся пальцами подвески. Она была теплой и гладкой на ощупь. Зеленую поверхность украшал узор, похожий на тот, что он видел внизу, в комнате… с неизменным серым пятном посредине.

– Амулет Незримого, – сказал за спиной гортанный голос. – Ты добрался до него. В чем я, собственно, и не сомневался.

Харальд взял подвеску, осторожно опустил в карман и только затем обернулся.

Ксайн стоял у стены, скрестив на груди руки. Изуродованное шрамами лицо было спокойно, а глаза горели темным пламенем.

– Ты не сомневался, а я вот – очень даже, – сказал Харальд, подозрительно глядя на чужака. – Я мог там погибнуть!

– Только если бы вел себя как последний дурак. – Ксайн пожал широкими плечами. – Еще в первом коридоре ты преодолел пару заклинаний, смертельных для любого, даже для мага. Мертвая Тьма убивает одним прикосновением, а ты лишь ежился, ощущая, как она плещется вокруг. Ты точно угадал камень, по которому надо стукнуть, чтобы открыть проход. Один из семидесяти! И после этого ты утверждаешь, что мог погибнуть? Ха! Скорее рыба утонет!

– Но я пережил несколько очень неприятных мгновений, – проговорил Харальд, пытаясь оправиться от изумления: пара смертельных заклинаний? убивает прикосновением? угадал камень? – Ведь ты мог провести меня сюда, минуя ловушки!

– Мог, – Ксайн кивнул. – Но не стал. Любой поступок имеет смысл, только когда совершен самостоятельно.

– Как же так? – удивление наконец оформилось в вопросы. – Как я смог все это сделать? Почему я не погиб?

– Потому что ты не человек. – В темных глазах Ксайна появились печаль и сочувствие.

– А кто? – С Харальдом давно никто не разговаривал как с сопливым мальчишкой, и он почувствовал злость. – Бог? Демон? Зверь?

– Ни то, ни другое, ни третье, – ответил Ксайн серьезно. Каждое слово ударяло по голове не хуже тяжелого камня. – Или все понемногу. Кто знает? Могу лишь сказать, что высшая доблесть для человека-перестать быть им, и ты ее достиг…

– Спорное утверждение! – Харальд вытер неожиданно вспотевший лоб. – Я что, теперь не умру?

– Не знаю, – вновь пожал плечами Ксайн. – Ты собираешься сражаться с богом, а такие битвы не бывают безопасными.

– Откуда ты знаешь, что я собираюсь делать?

– Амулет Незримого, с чьей шеи ты его снял, годится только для одного. – В темных глазах зажглись лукавые огоньки. – Если ты явился за ним, то угадать твои действия нетрудно.

– Так. – Харальд сглотнул, пытаясь собрать мысли, которые разбегались всполошенными тараканами. – Если ты знаешь так много, то, может быть, сможешь посоветовать что-нибудь дельное?

– Могу, – без тени улыбки кивнул Ксайн. – Сражаться с богом – безумие. Пусть он причинил зло тебе, твоим близким или твоей стране. Тебе не одолеть его, не убить и даже не сделать ему больно. Есть лишь один способ избежать мести божества.

– И какой же?

– Добраться до Судьи. – Ксайн нахмурился, на гладком лбу обозначились тяжелые морщины, глаза потемнели. Он явно переживал какие-то неприятные воспоминания.

– До кого?

– До Судьи. Его приговоры равно весомы для смертных и бессмертных. Его жилище находится через две Двери, если ехать на восток.

– Где? – Харальд почувствовал, как злость уходит, сменяясь весельем. Что за нелепицы рассказывает этот шрамолицый?

– Через две Двери, – повторил Ксайн спокойно. – Ты пока не чувствуешь Двери и не умеешь их открывать, но скоро зов их коснется твоего сердца, и тогда ты поймешь, о чем я говорил. И будешь ты в каждом мире своим, и любой язык будет тебе как родной…

– Посмотрим, – сказал Харальд. – Было приятно побеседовать с тобой. Но мне пора, меня ждут. Прощай!

– До свидания, – проговорил Ксайн и грустно улыбнулся. – Рано или поздно огонь погаснет и в твоей груди, тебе надоест бродить по мирам, и ты вернешься сюда, в Обитель Уставших.

Харальд, не обращая внимания на его слова, направился к лестнице. Амулет лежал в кармане, теплый, словно маленький зверек.


Солнце медленно тащилось по безоблачному небу. Йофрид устала сидеть в неудобной позе, ныли мышцы, но она упорно не уходила, дожидаясь Харальда. Несколько раз за спиной слышался шорох, она оборачивалась и видела одно и то же – пустые улицы и столбы пыли, гонимые ветром.

Показалось – успокаивала она себя и продолжала ждать.

Когда со стороны пирамиды раздался жуткий грохот, она вскочила на ноги, а кинжал словно сам оказался у нее в руке. Белоснежная стена у основания строения пошла трещинами, а затем вспучилась, словно яйцо, из которого пытается вылупиться птенец величиной с дом. В стороны полетели куски белого камня, и сквозь образовавшуюся дыру на мостовую вывалился.. человек.

– Харальд! – выкрикнула Йофрид радостно, бросаясь ему навстречу. – Ты вернулся!

Он посмотрел на нее безумным взглядом. Одежда и седые волосы были в пыли, а когда заговорил, то в горле его клокотало, словно в котелке, в котором варится суп.

– Сам не пойму, как это у меня получилось, – проговорил он, сплюнув. – Должно быть, я сошел с ума, раз могу проламывать стены…

Он оглянулся на уродливый пролом, на морщинистом лице появился страх.

– Ты добыл то, за чем ходил? – поспешно спросила Йофрид.

– Да, – ответил он, пошатнувшись. – Потом покажу. Но я слишком устал, а нам надо поскорее уходить.

Она подскочила к нему, придержала за пояс. Видно было, что бывший Владетель держится из последних сил, на одном упрямстве.

Двигались медленно. Харальд указывал дорогу, а Йофрид практически тащила на себе ставшего вдруг очень тяжелым спутника. Дома мертвого города неторопливо уплывали назад, недобрыми глазами смотрели провалы окон. Солнце заходило, и между зданиями сгущались тени.

Когда вышли к тому месту, где днем встретили Ксайна, наступила настоящая ночь. Но здесь, в отличие от леса, где даже во мраке кричат звери и птицы, она была мертвой. Лишь ветер выл среди руин, точно стая голодных волков.

– Остановимся? – спросила Йофрид. – Переночуем тут?

– Нет, – упрямо ответил Харальд. Силы понемногу возвращались к нему, и он шел уже сам, без помощи спутницы. – Надо идти. Не уверен я, что переживем ночь здесь. Особенно ты.

Из ветви, срубленной с первого же дерева, соорудили факел. Мечущееся рыжее пламя выхватывало из темноты серые потрескавшиеся плиты под ногами, разгоняло тьму в стороны, время от времени выхватывало из мрака постаменты статуй.

Вверху, на фоне неба, можно было различить их очертания. Казалось, что каменные исполины следят за людьми, чудилось, что некоторые из них двигаются, стремясь схватить путников, но медленно, слишком медленно.

Между тем деревьев становилось все больше, изваяний – меньше, носа коснулся аромат свежей листвы, чуть позже из тьмы долетел рев раздраженного хищника.

– Мы вышли, – сказал Харальд с таким облегчением, словно выбрался из плена, в котором ему грозила смерть. – Смотри, вон и костер Джоле!

Алый пламенный цветок плясал прямо впереди, то припадая к земле, то вытягиваясь вверх. Он казался таким крошечным по сравнению с окружающей тьмой, но все же это был свет, тепло, безопасность.

У костра оказалось пусто. Лежали сваленные в кучу вещи, горкой высился собранный хворост, но офирец исчез.

– Где он? – спросила Йофрид.

– Тут, – отозвались из мрака. Чернокожий воин вступил в круг света, сверкая белками глаз. – Только дурак будет сидеть прямо у костра! Рад вас видеть целыми и невредимыми!

Костер трещал, от него шел мощный поток тепла, и Йофрид неожиданно ощутила, насколько она устала. Даже голод куда-то отступил, отброшенный всепобеждающим желанием спать.

Едва хватило сил, чтобы вытащить из мешка одеяло.

– Спите, я покараулю. – Голос Джоле донесся словно издалека, и девушка уснула, едва успев лечь.


Свист воздуха, удар. Разрубленные ветви нехотя раздвигаются, открывая пространство, лишенное деревьев. Под лучами стоящего в зените солнца высохшая трава кажется серебристой, а ветер гонит по ней настоящие волны.

– Саванна, – проговорил Джоле, опуская меч. – Теперь немного осталось.

– Немного докуда? – со смешком спросил Харальд из-за спины. – Если до Красного Оазиса, то да, немного. А до Офира – еще o-ro-ro, не говоря уже о…

Бывший наемник не ответил на шутку.

После того как они побывали в мертвом городе, Джоле начал по-другому относиться к спутникам. Йофрид просто пугала его (кто же мог знать, что такая милая девушка владеет магией?), а вот Харальд, которого офирец ранее считал авантюристом, собирающимся пограбить древние клады, все более и более удивлял.

Он принес из города всего одну вещицу – украшение из зеленого металла, ухитрившись при этом оставить где-то меч. На взгляд Джоле, обмен того не стоил – подобную побрякушку можно купить на любом из офирских рынков. Но он благоразумно держал язык за зубами, помня о том, что давно бы умер, если бы не этот северянин с белыми, точно мука, волосами.

Когда выбрались на открытое пространство, под ногами зашелестела трава. Воздух показался обжигающе сухим и горячим, а солнце, не скрытое более раскидистыми кронами, – болезненно ярким.

– Ну что, – сказал Джоле, привешивая меч к поясу (здесь уж точно не придется прорубать дорогу). – Готовы? Тогда идем.

– А ты отыщешь путь до оазиса? – спросила Йофрид с сомнением. – Я вот даже не могу понять, там ли мы вышли из леса, где вошли в него, или в другом месте?

Джоле хотел было обидеться, но передумал.

– Найду, – ответил он спокойно. – А если нет, то мы всего лишь погибнем в пустыне. Но это не страшно, не так ли?

Он повернулся и зашагал на север, позволяя спутникам следовать за собой. Солнце светило в затылок, а ветер обдувал лицо, слизывая с него остатки надоевшей лесной сырости.


Город поднимался из песков медленно, словно корабль, всплывающий из глубин моря. Сначала из-за желтых барханов показались ослепительно белые верхушки башен. Они сверкали на солнце, и при виде их сердце Харальда дернулось. Он беспокойно зашевелился, и его одеяние зашуршало.

Верблюд продолжал неутомимо перебирать длинными мосластыми ногами, и вслед за башнями взору явилась зелень садов. После надоевших в пустыне серых, желтых и оранжевых красок она особенно радовала взгляд.

Почуяв воду, верблюд караванщика заревел, вытянув шею. Поддержали его и остальные, в том числе тот, на котором ехал Харальд. Путешествие по пескам приближалось к концу.

До оазиса Джоле их довел, как и обещал, хотя шли по пескам три ночи, а не две. Во флягах закончилась вода, губы начали трескаться, как камни на жаре, когда глазам явилась торчащая из-за дюн вершина скалы, похожей на обагренный кровью зуб.

В Красном Оазисе они провели пять дней. Для Харальда было настоящей пыткой сидеть на одном месте. Но он понимал, что без верблюдов и спутников пересечь пустыню не удастся, и поэтому терпел. Сладкие финики казались противными, как протухшее мясо, а чистейшая вода из источника под скалой отдавала горечью.

На пятый день с востока явилась вереница тяжело нагруженных верблюдов. Караванщик с удивлением взглянул на путников, но Слово дяди Джоле, изложенное на листе пергамента, произвело эффект больший, чем иные заклинания. Тут же нашлись места на спинах горбатых зверей.

С того дня прошло немало времени. По подсчетам Харальда наступил апрель. Там, на севере, таяли снега и выглядывали из-под сугробов первые робкие цветы. Здесь же все оставалось неизменным – жара, пыль и сухость.

С караваном расстались на южной окраине. Когда явились на постоялый двор, где жили до отправления на юг, хозяин так выпучил глаза, что Харальд испугался – вывалятся.

Но обошлось. Стол мгновенно оказался заставлен всевозможными яствами. Местное пиво, которое некогда показалось Харальду жидким и противным, после протухшей и теплой воды, которую пришлось пить последние дни, было лучше дорогого тирского вина.

– Хорошо, – сказал он, утолив жажду. В животе приятно булькало, и странным казалось видеть над головой крышу, а не бездонное небо.

– Еще как, – согласился Джоле. На его черном лице было написано настоящее блаженство. – Что дальше будем делать?

Харальд бросил на него короткий взгляд, отставил кружку.

– Мы с Йофрид поплывем на север, – сказал он жестко. – Но тебе не обязательно следовать за нами. Ты свой долг крови уже оплатил.

– Каким образом? Разве я спас тебя от смерти?

– Ты сделал гораздо больше. Без тебя я никогда бы не добрался на юг, а если бы и добрался, то не вернулся бы.

Джоле ухмыльнулся, на лице его появилось задумчивое выражение. Он поскреб в затылке и сказал:

– Что же, раз ты говоришь, что я свободен, – значит, так оно и есть.

Он поднялся из-за стола, гибкий, словно дикая кошка.

– Легкого пути, – сказал он без грусти, – и пусть Судьба будет к вам благосклонна. – Офирец взглянул на Йофрид и содрогнулся. – Если вы опять попадете в Офир, то попробуйте меня найти. Усадьба моего рода стоит на улице Луны, в Полуночном районе. Там будут знать, где я.

– Прощай, – прошептал Харальд, глядя в спину Джоле, когда тот легким шагом шел к двери. Йофрид промолчала.


Весла с шумом входили в темно-синюю воду, а волны раздраженно гудели, разбиваясь о черные, словно ночь, смоленые борта. Покрикивал на матросов капитан, и корабль с гордой орлиной головой на носу резал поверхность моря, оставляя на ней белый пенный след.

Харальд стоял на корме, разглядывая удаляющийся Офир, и сердце его пело от радости. С каждой пройденной верстой он приближается к северным землям, туда, где ждет его сын!

Когда они пришли в дом на Цветочной улице, купца Нбоге там не оказалось. Привратник с ужасом смотрел на белокожих пришельцев и отвечал: «Уехал, уехал давно!» – таким тоном, словно они явились его убивать.

К счастью, в порту оказалось несколько кораблей, готовящихся к плаванию на север. Весна, когда редкими становятся свирепые бури, лучшее время для дальнего путешествия.

Они выбрали тот корабль, который отправлялся на следующий же день.

И вот под ногами вновь доски палубы, кричат, провожая судно, чайки, и несколько досаждает сильный соленый запах. Аромат моря. Харальд вдыхал его и размышлял.

Через тридцать дней они достигнут Тира. Оттуда рукой подать до северных земель. А там путь только один – на север, в Бабиль, туда, где стоит на улице Дырявых Горшков храм жестокого божества.

При мыслях о сыне настроение испортилось, птичьи крики показались противными, а аромат моря – гнусным, словно запах ношеных носков. Резко повернувшись, бывший Владетель зашагал к люку, ведущему вниз, к небольшой каюте, отведенной для пассажиров. Доски палубы уныло скрипели у него под ногами.


Городишко, в который прибывали корабли с Островов, выглядел по сравнению с Тиром и Офиром неказистым и убогим. Серые шершавые языки волн лениво лизали каменистый берег, качая стоящие у причалов корабли и баркасы.

На северных землях царил май, и холмы, окружающие город, зеленели от свежей травы.

С только что пришедшего с Островов судна сгружали бочки и тюки, суетился хозяин, выкрикивая ругательства, и как всегда толпились, наблюдая за разгрузкой, зеваки.

Среди корабельного люда, матросов и грузчиков, словно вороны в галочьей стае, резко выделялись двое сошедших с корабля людей. Ступали они по сходням уверенно, без обычной для сухопутных крыс робости, но сразу было видно – пассажиры.

Первым шел невысокий худощавый мужчина. Волосы его, совершенно седые, падали на плечи, а голубые глаза холодно смотрели с морщинистого лица. На боку висел меч.

– Никак родовитый, – шепнул один из зевак другому. – Вон меч какой!

– Вряд ли, – ответил его более смышленый товарищ. – Родовитые в одиночку не путешествуют. Скорее всего – наемник.

И они принялись наблюдать дальше.

За седоголовым на причал ступила девушка. Одета она была по-мужски, на загорелой коже выделялись решительные светлые глаза. Оружия на виду не держала, но чувствовалось, что девица не менее опасна, чем ее спутник.

– Дочь, – предположил первый зевака.

– Нет, скорее баба его, – со смешком ответил второй. – Хотя тогда непонятно, зачем ему ее с собой возить? Шлюх в каждом городе хватает…

Харальд и Йофрид не слышали этих рассуждений, а если бы даже и слышали, то не придали бы им значения. Два дня корабль, на котором они плыли с Тира, пробивался через шторм, и путники были порядком измучены.

– Ну как, устала? – спросил Харальд, когда причал остался позади и сапоги застучали по камню мостовой.

– Да, – вздохнула Йофрид и улыбнулась.

– Тогда пойдем отдыхать.

Он решительно зашагал в ту сторону, где, как помнил, располагалсяпостоялый двор. Меч, который купил в Тире, приятно оттягивал пояс. Клинок был из отличной стали, хотя и неказист с виду. Харальд заплатил за него немалые деньги, но ничуть об этом не жалел.

Постоялый двор оказался на месте. Хозяин, к удивлению Харальда, путников узнал. Поспешно подошел, блестя голым черепом. Маленькие бегающие глазки прямо-таки лучились, а на лице сияла улыбка.

– Вы вернулись! – сказал он радостно, словно увидел давно отсутствовавших родственников. – Прошу, присаживайтесь! Пиво у меня гораздо лучше, чем осенью!

Харальд недоверчиво усмехнулся и покрутил головой, а Йофрид пробормотала:

– Чем же мы ему так запомнились?

– Вежливостью и добротой, – ответил Харальд, усаживаясь.

Стол перед ними заполнился с такой скоростью, словно прислуживали не люди, а демоны. От мисок и тарелок одуряюще пахло, а пиво в высоком кувшине оказалось темным и крепким.

На корабле их не потчевали разносолами, и Харальд ел жадно, словно медведь, изголодавшийся после зимней спячки. Кости хрустели на зубах, по левую руку быстро росла гора объедков.

Йофрид же вяло ковырялась в тарелке, а от пива вовсе отказалась.

– Что с тобой? – спросил Харальд, допивая очередную кружку.

– Устала, – ответила она, прикрыв глаза. – Сколько я не спала нормально? То на постоялом дворе, на неудобной кровати, где по тебе бегают клопы, то в крошечной каюте, которая трясется от ударов волн, то прямо на земле у костра – все это продолжается почти год…

Девушка вздохнула. Харальд ощутил легкую растерянность. Йофрид до сих пор переносила все тяготы спокойно, никогда не жаловалась, и когда все трудности дальнего пути остались позади, вдруг заговорила об этом.

– Ну, – сказал он, пытаясь скрыть замешательство, – нет никаких причин, чтобы ты не вернулась домой. Денег у меня осталось не так много, но хватит, чтобы ты добралась до своей деревни.

Она слушала его с легкой улыбкой, по-прежнему прикрыв глаза. Это молчание еще больше озадачило Харальда. Что оно означает – гнев, равнодушие, радость?

– Тебе нет больше смысла оставаться со мной, – осторожно продолжал он. – Я научил тебя почти всему, что знаю сам, а сила в тебе большая, чем была у меня даже в лучшие годы. Спокойной же жизни у меня не предвидится. Я собираюсь отвоевать своего сына у бога и не думаю, что это будет просто…

Он замолк, лихорадочно придумывая, что бы еще сказать. Но девушка открыла глаза, полные тихой, спокойной грусти, и заговорила:

– Ты знаешь, я уже не та дурочка, которой была год назад. Она прислуживала посетителям и мечтала о свадьбе с Хрольвом. Я повелеваю стихиями, и бывший жених мне не интересней вошки. Я даже не та, что несколько месяцев назад, в пустыне. Тогда я дорого заплатила бы за то, чтобы оказаться в родительском доме… – Она помолчала. – Но сейчас я не слишком рвусь туда и понимаю, что вряд ли меня кто-нибудь ждет. Хрольв наверняка женился на другой, а родители поплакали, да и забыли. Я не чувствую себя Владетельницей, хоть ты и утверждаешь, что я ей являюсь, но жить как обычная селянка, пусть даже зажиточная, не смогу. В общем, мне надо подумать. До завтрашнего утра. А сейчас я пойду спать.

Она поднялась, подозвала хозяина. Только тут Харальд заметил, насколько уверенными стали повадки девушки. Владелец постоялого двора лебезил перед ней, словно перед родовитой госпожой, она же принимала это спокойно, хотя еще полгода назад спряталась бы от смущения за спину наставника и не смела бы показать оттуда носа.

Получив от хозяина зажженную свечку, девушка ушла, а Харальд налил еще пива. Есть уже не хотелось, но хмельной напиток приятно щекотал горло, позволяя забыть об усталости и о том, что в скором времени придется расстаться с Йофрид. Он и не думал, что так к ней привык.

С раннего утра они были в дороге. Сильный ветер задувал с севера, ероша волосы и заставляя поплотнее застегивать одежду. Купленные в прибрежном городке кони были неказисты, но выбирать не приходилось – это было лучшее, на что смог потратиться Харальд.

Путешественники двигались на север уже седьмой день.

Йофрид держалась рядом, уверенно сидела в седле, и Харальду было приятно смотреть на ее ладную фигурку.

«Я решу, куда мне ехать, в тот день, когда наши дороги разойдутся, – сказала она наутро после вечернего разговора. – Ведь нам пока по пути?»

«Да, – ответил он, улавливая в голубых глазах девушки напряженное ожидание. Она словно хотела от него чего-то, но вот чего? Этого он понять не мог. – Доберемся до поворота на Бабиль. Там мне на восток, а тебе, если решишь ехать домой, на север».

«Хорошо», – кивнула она.

До упомянутого поворота оставалась всего сотня верст, и Харальд с каждым днем беспокоился все сильнее. Причины беспокойства он не понимал, и это вызывало злость и раздражение.

Миновали небольшую деревушку – скопление домов на берегу тихого пруда – и догнали бредущий на север торговый обоз. Могучие лошади тащили нагруженные телеги, на передках дремали возчики.

Охрана каравана проводила путников профессионально настороженными взглядами, хозяин же – толстый купчина в роскошной, отделанной собольим мехом одежде – и вовсе не мог оторвать глаз от Йофрид.

В тот момент, когда поравнялись с передней телегой, с севера донесся слитный топот копыт. Из-за поворота вылетело с десяток всадников с короткими копьями. Броня их сверкала на солнце.

– К обочине! – заорал передний из них, едва увидев обоз. – Дорогу могущественному правителю Тор-гриму!

Телеги начали сворачивать, слышались ругань и хлопанье бичей.

Харальд и Йофрид тоже отъехали чуть в сторону, оказавшись рядом с несколькими наемниками из охраны обоза.

Передовой разъезд умчался дальше по дороге, а с севера нарастал мощный, хорошо знакомый Харальду звук. Грохот мчащейся в плотном строю конницы.

Первым из-за поворота показался знаменосец. Над ним гордо реяло на ветру полотнище с гербом. На белом поле стремилась вниз, растопырив крылья, хищная птица, скорее всего – сокол.

Харальд нахмурился, пытаясь вспомнить, где он видел этот герб. И быстрее молнии замелькали в голове картинки – полуразвалившийся замок, над которым реет точно такой же флаг, только обтрепанный, и крепкий рыжий парень, ставший для Белого Владетеля верным вассалом…

Торгрим фон Жахх.

Правитель Торгрим?

Харальд с новым интересом принялся вглядываться в приближающихся всадников. Вслед за знаменосцем ехали несколько воинов в богатой броне, украшенной золотой насечкой.

Среди них выделялся плотный мужчина на черном словно ночь жеребце. Конь шел легко, мускулы переливались под блестящей шерстью. Голова наездника поседела, лицо округлилось, но глаза остались теми же, что и двадцать семь лет назад, – спокойными и зоркими, излучающими уверенность в своих силах.

Сердце защемило. На мгновение бывшему Владетелю захотелось, чтобы Торгрим узнал его, вспомнил.

Взгляд могущественного правителя скользнул по фигуре всадника, стоящего на обочине, совершенно равнодушно. Затем взгляд вернулся, а на лице Торгрима проступило удивление.

Глупое желание прошло, и Харальд сожалел о том, что не сошел с коня и не скрылся от глаз правителя. Даже если Торгрим узнает его, то что с того? Прошлого не вернешь, как ни старайся.

Он выдержал взгляд человека на черном коне, не опустив глаз, но ни единым движением не выдал своих чувств. Торгрим проехал дальше и несколько раз оглянулся.

Вслед за правителем и его приближенными полилась река конных латников. Сотни копыт месили дорогу, слышались смех и бряцание оружия.

– Куда это он войско повел? – поинтересовался один из охранников обоза у другого. Харальд, расположившийся рядом, хорошо слышал их разговор. – Неужто опять воевать собрался? Все ему мало!

– Разве это войско? – пренебрежительно сплюнул второй охранник, тощий и длинный, словно копье в его руке. – Всего пара тысяч конных! Я слышал, что один из его новых вассалов взбунтовался, из тех, которые присягнули прошлым летом. Отправился усмирять.

– Даже от любимого дела оторвался! – хмыкнул первый.

– Это от пива, что ли?

– Нет, – вовсю зубоскалил первый наемник – Его и с собой взять можно От составления этих, как их… статутов! Правил, по которым жить должно!

Железный поток иссяк, потянулись огромные возы с обозным имуществом Они занимали всю ширину дороги, и приходилось по-прежнему стоять в ожидании. Солнце неторопливо ползло по небу, отмеряя время.

Часть III ТЕНЬ ПИРАМИДЫ

Глава 12

Бабиль – величайший город земель северных, нет ему равного от гор до моря. Более же всего знаменит он торговлей, а также храмами, Богам разным посвященными

Иезекия Странник. Описание земель
Вечер застал их в пути, когда до развилки и стоящего на ней постоялого двора осталось несколько верст. Пока добрались, стемнело окончательно, небо, затянутое облаками, надвинулось, точно тяжелая каменная крыша.

Встретил путников крепкий слуга с факелом. Распространяя вокруг запах горячей смолы, забрал у прибывших лошадей и ушел, оставив их во мраке.

– Подразумевается, – сказал Харальд, усмехнувшись, – что дорогу к двери мы найдем без света!

Йофрид на шутку не отреагировала.

Молча они пересекли неширокий двор и вошли в дом. Внутри было чадно. На кухне, скорее всего, что-то подгорело, и под потолком плавал едкий сизый дым. Но, судя по крикам и хохоту, он никому не мешал.

Слышался противный визг дудок, а в середине зала, освобожденного от столов, тяжело бухая сапогами и молодецки покрикивая, плясали двое бородатых мужиков в одинаковых зеленых кафтанах.

– Охотники на магов гуляют, – сказал появившийся откуда-то сбоку хозяин – Большая добыча у них.

Настоящую ведьму вчера сожгли, почти Владетельницу. Саломея ее звали.

Харальд вздрогнул, краем глаза заметил, как переменилась в лице Йофрид. Они слышали, конечно, про людей, посвятивших жизнь войне с колдунами, но столкнулись с ними впервые.

Но хозяин испуг гостей истолковал по-своему.

– Комнаты есть свободные, – поспешно проговорил он, – но ужинать придется там. Тут не получится, все занято.

Зал был переполнен. Народ чуть не падал с лавок, теснясь по трое на тех местах, где обычно сидел один. И большинство – в зеленой одежде, с бородами и свободно падающими на плечи длинными волосами. Дикие, угрюмые глаза блестели на загорелых лицах.

Наметанный глаз Харальда выделил ножи на поясах, длинные и из хорошей стали. В углу грудой лежали рогатины и топоры.

– Пойдем в комнату, – сказал Харальд.

Йофрид молча кивнула.

Хозяин проводил их по узкому сырому коридору. Свеча в его руке потрескивала, выхватывая из мрака истершиеся половицы, стены, кое-где покрытые плесенью.

Комната, вопреки всем опасениям, оказалась вполне приличной. Хозяин поджег от своей свечи стоящий на столе огарок, затем ушел, но сразу же вернулся, принеся на блюде ужин: холодное мясо с хреном, кувшин пива и половину круга сыра.

Харальд принялся за еду, Йофрид, не говоря ни слова, стянула сапоги и улеглась на кровать лицом к стене.

Мясо показалось невкусным, сыр – жестким, а пиво и вовсе не полилось в рот, хотя после долгого пути Харальд ощущал и голод и жажду.

– Куда завтра направишься? – спросил он, отодвигая от себя почти полный кувшин. На сердце было муторно и тоскливо, подумалось отчего-то, что все путешествие на юг, несмотря на успех, оказалось одной большой ошибкой.

– Не знаю, – глухо ответила Йофрид. – На север, скорее всего. Надо повидать родителей…

– Не уезжай, – неожиданно для себя сказал Харальд.

– Почему? – она повернулась, в глазах ее было удивление и еще что-то, подозрительно похожее на радость.

– Потому что я не хочу с тобой расставаться. – Язык двигался, словно костяной, и выговорить каждое слово стоило немалого труда.

– Не хочешь? – Она села, блестящие волнистые волосы рассыпались по плечам. – Боишься, что без моей магии не сможешь освободить сына?

– Нет, – ответил Харальд почти спокойно, ощущая, как где-то в глубине рождается сладостная дрожь. – Просто мне нравится быть рядом с тобой, мне приятно видеть тебя, слышать твой голос…

Он говорил и был не в силах прерваться, и глаза Йофрид становились другими. В них появился теплый, ласковый свет.

Харальд не заметил, как она оказалась рядом. Просто вдруг руки легли ему на плечи, а шелковистые волосы коснулись щек.

– Глупый, – сказала она. – Хватит говорить. Я уже все поняла и останусь с тобой.

Огарок на столе, затрещав в последний раз, целомудренно погас.


– У нас будет не так много времени, – сказал Харальд, когда они с Йофрид въехали в пределы Бабиля.

– Почему? – поинтересовалась она, не переставая глядеть по сторонам. Город оказался велик, никак не меньше Тира, но менее красив. Дома из скучного серого камня, а то и из дерева, запах нечистот, тянущийся от сточных канав, хмурые, спешащие куда-то люди.

Нет, Бабиль ей совсем не понравился.

А вот Харальд, судя по виду, ощущал себя тут как рыба в воде. Глаза загорелись еще на той стороне Серебряной реки, а с лица не сходила восторженная ухмылка.

– Служители Больного Бога желали схватить меня год назад, – ответил он, направляя коня в проулок, такой узкий, что в нем не разъехались бы и двое всадников. – Надеюсь, что за двенадцать месяцев пыл их угас, а бдительность притупилась. Но все равно, как только любой из их соглядатаев заметит меня, нам тут же обеспечены серьезные неприятности. Так что мы должны действовать быстро… и незаметно.

Начал он с того, что привел Йофрид на постоялый двор, хуже которого ей видеть не приходилось. Забор покосился от старости, доски торчали в разные стороны, словно кривые зубы. Здание выглядело заброшенным, несколько окон были заколочены крест-накрест, крыша просела, а над дверью болталась ржавая вывеска, изображение на которой нельзя было рассмотреть.

– Что здесь нарисовано, никто не знает, – слезая с коня, сказал Харальд с такой гордостью, словно привез спутницу в роскошный дворец. – Но вот уже тридцать лет это место называют «Ржавой дырой»!

– Мы будем тут жить? – Спрыгнув с седла, Йофрид угодила сапогом в кучку чего-то, подозрительно похожего на дерьмо. Судя по запаху, это оно и было.

– Придется, – усмехнулся Харальд. – Это одно из немногих мест в городе, где не бывает доносчиков.

Никогда и никаких. Тут собираются отъявленные негодяи, но никто не спросит – кто ты и откуда.

В конюшне, куда они привели коней, не чистили, наверное, с месяц. В воздухе стоял густой запах конского навоза, с жужжанием вились крупные зеленые мухи. В углу, на охапке соломы, храпел здоровенный черноволосый детина.

– И воровства тут тоже не бывает, – проговорил Харальд, заводя коня в свободное стойло (а почти все они были свободны) и расседлывая его.

Когда выходили, Харальд бросил спящему детине монету. Та сверкнула в полумраке летучей рыбой и упала точно в подставленную ладонь, которая свернулась и юркнула конюху под щеку. Храпеть при этом он не перестал и глаз не открыл.

Йофрид раскрыла рот от удивления. Но удивляться времени не было. Харальд уверенно увлекал ее за собой.

Внутри оказалось не так плохо, как она ожидала. Небольшая комната, чистая, без всяких столов, только стойка напротив входа. На лавках скучали два здоровенных мордоворота, с рожами не умнее верблюжьих и кулаками мозолистыми, словно коленки пустынного зверя.

На вошедших они вроде не посмотрели, но Йофрид ощутила на себе быстрые оценивающие взгляды. Вышибалы были вовсе не так просты, какими выглядели на первый взгляд.

За стойкой, как хорек в норе, притаился хозяин. Маленький, остроносый, он на самом деле напоминал хищного зверька. На вошедших смотрел без приязни, зато с немалым подозрением.

Золотой кругляш звякнул, укладываясь на стойку. Йофрид знала, что это одна из последних монет, оставшихся у Харальда. На что он собирался жить после освобождения сына, Йофрид даже не пыталась гадать.

Хозяин на монету даже не посмотрел, просто кивнул и бросил:

– Асвинд, проводи.

Голос неожиданно оказался басовитым, подходящим могучему мужчине, а не этому плюгавцу. Впрочем, в «Ржавой дыре» все выглядело не тем, чем было, и Йофрид особенно не удивилась.

Один из вышибал повел гостей в узкую дверь слева от стойки. За ней открылся коридор со множеством ответвлений. Но путников вели прямо, пока они не уперлись в дверь, которой коридор оканчивался.

– Здесь! – прогудел вышибала и затопал назад. Многословием он, как и все прочие обитатели «Ржавой дыры», не отличался.

– Сейчас еду принесут, – сказал Харальд, прямо в одежде заваливаясь на одну из кроватей, которая жалобно скрипнула.

– Тут еще и кормят? – деланно удивилась Йофрид.

– Нельзя же дать постояльцам умереть с голоду, – усмехнулся Харальд.

– Откуда ты знаешь про это место? – поинтересовалась она, усаживаясь на другую кровать. Та оказалась жесткой, словно камень, зато не скрипела, грозя развалиться.

– У меня была бурная молодость, – он ухмыльнулся. – Наемничал. Знакомства заводил отнюдь не среди родовитых, и один из полезных людей рассказал про «Ржавую дыру» и про то, как тут следует себя вести.

Дверь распахнулась без стука. Вошел слуга – широкоплечий парень с рябым от оспы лицом. Молча поставил на стол поднос и удалился. По комнате поплыл аромат рыбной похлебки.

Разговор пришлось прервать.

Когда поели, Харальд с блаженной улыбкой вновь завалился на кровать.

– Завтра пойдешь в храм на улице Дырявых Горшков, – сказал он. – Узнаешь, что к чему.

– Почему я? – спросила Йофрид. – Я дороги-то не найду!

– Меня там хорошо знают, – пояснил он и зевнул. – Дорогу я тебе растолкую. К тому же мне придется позаботиться о лошади для сына, одежде и оружии. Или ты сможешь пойти на рынок и выбрать выносливого скакуна?

– Нет, – поспешно ответила девушка.

– Вот и отлично. – Харальд тяжело перевалился на бок. – А сейчас нужно выспаться…

Дыхание его сделалось ровным, а потом донеслось равномерное посапывание.

Йофрид ничего не оставалось, как тоже лечь.


Харальд провалился в сон, точно в глубокую яму. Ухнул в мягкую темноту и тут же ощутил себя парящим в небесах, подобно орлу. Но даже орлы не залетают так высоко.

Далеко внизу лежал Бабиль, казавшийся темным Пятнышком, прилепившимся рядом с серебристой нитью реки, тянущейся на юг и на север, сколько хватало взгляда. И хотя там должен был быть вечер (это он помнил!), виделось все великолепно, словно в солнечный полдень.

От города расходилась едва различимая паутина дорог, тонущая в сплошной зелени лесов и полей. Леса можно было отличить по более темному оттенку. К северу и западу они становились все гуще, сливаясь в сплошные массивы.

Но не успел Харальд как следует оглядеться, как его понесло на северо-восток. Словно птицу, в которую превратился во сне бывший Владетель, подхватило мощным ураганом. Но прикосновения ветра он не ощущал. Не чувствовал вообще ничего, только видел.

Леса и поля внизу слились в сплошную мохнатую шкуру, уносящуюся на юго-запад. Черными дырочками смотрелись на ней города и замки. Мелькнула и пропала причудливо изогнутая линия Пьяной реки, на севере из-за горизонта поднялись и начали расти Северные горы, похожие на частокол, облепленный сверху снегом.

Его несло прямо на один из пиков, но, когда внизу оказались предгорья, движение вперед неожиданно сменилось падением, да таким резким, что у Харальда перехватило дух.

С ужасом смотрел он на приближающуюся землю, ощущая себя камнем, готовым разбиться на части.

Но невидимая рука поймала его невысоко над землей.

Внизу бежал, переливаясь на солнце, ручей, и у самого его истока, в теле невысокого холма, виднелось отверстие, ведущее, скорее всего, в пещеру. Когда Харальд взглянул в ту сторону, из подземной тьмы брызнуло серебристое свечение. Оно не было ярким и почти сразу обрело форму дверных створок, словно сделанных из светящегося серебра.

«Дверь, – с холодком внутри понял Харальд. – И я смогу через нее пройти».

С ужасом он понял, что давно знает, что Дверь находится именно в этом месте, а если напряжется, то вспомнит, куда, в какой мир она ведет.

Но долго висеть на одном месте и предаваться размышлениям ему не пришлось. Неумолимая сила сдернула его и повлекла на запад. Горы неслись мимо, словно забор, вдоль которого Харальд скакал на очень быстрой лошади.

Дверь на западе обнаружилась на самом берегу моря, омывающего леса, в прибрежных скалах, утопающих в золотом песке.

Затем он перенесся к Двери на юге, расположенной на одном из Островов, голом и каменистом клочке суши где-то на восток от Тира. Вокруг него ревело и пенилось серое море.

Северная Дверь лежала среди заснеженных, несмотря на весну, холмов далеко на полночь от тех мест, где обитает племя нид. Недвижными стояли огромные зеленые ели, точно хмурые сторожа, поставленные охранять проход.

В этот момент он проснулся, резко, скачком. Только что висел в воздухе, разглядывая землю под собой, и тут же оказался в собственной кровати. Вокруг было темно, слышалось только ровное дыхание Йофрид. Ноги, с которых вечером не снял сапоги, затекли.

Харальд стащил обувь, разделся, а затем заснул уже по-настоящему, без всяких снов.


Храм не производил впечатления грозной мощи, подобно Святилищу Судьбы в Офире. Обычное здание, каких Йофрид, пока шла пешком от «Ржавой дыры», видела предостаточно. Разве что двери великоваты, да странно смотрятся беспорядочно расставленные по крыше башенки.

Сердце затрепетало от страха, когда она шагнула в распахнутые двери. Вдруг грозное божество видит помыслы, с которыми она явилась сюда? Вдруг ее уже ждут, чтобы схватить?

Внутри властвовал полумрак, кое-где на стенах виднелись светильники. Из мрака плыл сладкий аромат, от которого чесалось в носу. У задней стены зала из-за спин пришедших в храм горожан возвышалась хорошо освещенная статуя из белоснежного камня.

Высокий благообразный старец в ниспадающих одеждах. Должно быть, сам Больной Бог.

Сдерживая дрожь в коленках, Йофрид сделала несколько шагов и присоединилась к толпе. Никто не обратил на нее внимания, и страх потихоньку начал слабеть, уступая место решимости.

Тут же, словно только ее и ждали, начался обряд.

Откуда-то сверху, из тьмы донеслось слаженное пение. Чистые мальчишеские голоса пели гимн, возносящий хвалу Истребителю Заразы, Дарующему Чистоту, Страдающему за Других и прочая, прочая, прочая…

Под звуки гимна появились служители. В белых балахонах, похожие на лебедей, они величаво выплывали из мрака и выстраивались между статуей и алтарем – низким каменным столом, на который Йофрид обратила внимание только сейчас.

При виде жреца, вставшего посередине, девушка невольно вздрогнула. Мелькнула сумасшедшая мысль: и как Харальд сумел сюда пробраться?

Лишь приглядевшись, она поняла свою ошибку.

Служитель Больного Бога был очень похож на бывшего Владетеля, но волосы его были не седые, а просто очень светлые, а на лице было меньше морщин. Даже осанкой он несколько отличался, хотя это трудно было понять из-за просторной одежды.

Все ясно. Его сын. Тот самый, которого им предстоит освободить.

Под звуки пения, ставшие чуть тише, он произносил что-то нараспев, затем руки его обагрились кровью принесенной в жертву овцы, а Йофрид все не могла отвести взгляда от его глаз, полных затаенной, скрываемой ненависти.

От разглядывания ее отвлекло шушуканье за спиной. Двое горожан, пришедших последними, обменивались репликами.

– Ты слушай, брат, тебе повезло, – проговорил один шепотом. Голос его был низкий, с хрипотцой. – Сегодня верховный службу ведет! Не его помощники! А это совсем другое дело! Не зря ты за сто верст приехал наш храм посмотреть!

– Что они, меняются? – робко спросил второй, писклявый, точно голодный комар.

– Меняются! – ответил первый с сердцем. – Никогда не угадаешь! Придешь исцеления просить у верховного, а наткнешься на его помощника, тощего злыдня! Одно точно – две службы, одна в полдень, как сейчас, а другая – перед самым закатом солнца.

Они говорили что-то еще, обсуждали детали жертвоприношений, но Йофрид не слушала. С нетерпением ждала того момента, когда служба закончится.

Верховный жрец величественно махнул рукой, гимн загремел с новой силой, и цепочка служителей потянулась во мрак. Судя по всему, там располагалась дверь, ведущая во внутренние помещения.

Из всех жрецов остался один, к которому бросились все желающие договориться об особой службе для избавления от злой хвори. Остальные потянулись к выходу. Воспользовавшись царившим беспорядком, Йофрид скользнула к стене, где между двумя светильниками лежало пятно густой, как смола, тени.

Когда глаза привыкли, прошла в угол, туда, где скрылись жрецы. Дверь обнаружилась в самом углу. Обычная, безо всякого замка. Легко подалась, едва девушка коснулась ее рукой.

Заходить Йофрид побоялась. Мышкой скользнула к выходу и с облегчением вдохнула воздух, свободный от сладостной вони храмовых курений.


Больной Бог был раздражен. Харальд ощущал это всем существом – кости ломило, зубы ныли, словно все обзавелись дуплами, в голове поселилась острая дергающая боль. Вот только причин этого раздражения он понять не мог. Оставалось надеяться, что они достаточно серьезны, и тихо радоваться про себя.

Вести вечерний ритуал бог опять же вызвался сам. Харальд ощутил это в тот момент, когда облачался в парадное жреческое одеяние. Руки неожиданно перестали слушаться, а внутри черепа прошелестел неприятный голос: «Сегодня отдохни, лучший из моих слуг. Настало время совершить небольшое чудо, поэтому твоим телом воспользуюсь я».

Тон был благожелательный, но в нем таился гнев. После этого возникла головная боль, а за ней все тридцать три удовольствия, сопровождающих появление в теле верховного жреца божественного господина.

Хорошо хоть, что они уходили вместе с ним, не оставляя последствий.

Когда вышли в зал, Харальд удивился, насколько много народу собралось. Люди стояли плотной массой, привычное пение хора пролетало мимо ушей верховного жреца, и он слышал перешептывания и смешки в толпе.

Но они мгновенно стихли, когда началась служба.

Больной Бог сам вел ее, и Харальд чувствовал, как по мере насыщения божества стихает его гнев. Вера широким потоком текла в пасть вечно голодного хозяина храма, и он раздувался, словно насосавшийся паук.

– Возблагодарим же благого Победителя Немочей! – возгласил он в конце службы, вскинув высоко руки. «Наглый какой! – подумал Харальд. – Не стесняется сам себя благодарить».

– Возблагодарим! – нестройно поддержала толпа, и тут взгляд Харальда, которым сегодня управлял бог, остановился на женщине в первом ряду. Полумрак мешал разглядеть ее, было видно лишь, что она невысока и небогато одета. Но что-то в ней привлекало внимание, какая-то необычная черта. Может быть, странная неподвижность? Или выражение лица?

– Возблагодарим его за исцеление и дарование здоровья! – произнес бог нараспев.

– Возблагодарим! – в едином порыве взревела толпа.

Женщина молчала и оставалась неподвижной, точно скала посреди бушующего моря, взгляд ее не отрывался от лица верховного жреца. На мгновение Харальду показалось, что от нее идет мягкое зеленоватое сияние, но видение тут же сгинуло.

– И попросим его о знаке! – прокричал бог. – Чтобы он явил нам заботу и внимание! Показал, что помнит о нас, чадах своих!

Толпа замерла, застыла в ожидании. Острое, как боль, наслаждение, испытываемое Больным Богом, ощутил и Харальд, сладострастная дрожь прокатилась вдоль спины.

– Услышь нас! – сказал он, поворачиваясь к статуе. – Услышь нас!

Сначала младшие жрецы, а потом и прихожане начали нараспев повторять эти слова, и стены храма задрожали от мощи, источаемой десятками глоток.

– Услышь нас! Услышь нас!

Харальд спиной чувствовал, что женщина, стоящая в первом ряду, молчит. Экстаз единения, когда человек забывает себя, сливаясь с другими в служении богу, не касался ее, стекая с бесстрастного лица, словно вода с поверхности, смазанной жиром.

И чудо, которого все ждали, свершилось.

Статуя вдруг открыла глаза, оказавшиеся черными.

Зал слитно вздохнул, кто-то вскрикнул.

Над головой изваяния проявился прямо из воздуха круг, составленный из двух вложенных друг в друга спиралей, зеленой и черной. Символ, объединяющий жизнь и смерть, исцеление и болезнь.

– Знак дан! – прокричал Харальд, точнее его уста, и упал на колени.

По шороху за спиной понял, что его примеру последовали все. Наверняка и молчаливой женщине пришлось опуститься, чтобы не слишком выделяться среди остальных.

«Удачно все получилось, – прошептал Больной Бог, поднимая тело Харальда и разворачивая его к залу. – И почему тебе это не нравится? Нет ничего приятнее власти, а тут она даже не над телами, над помыслами. Прикажешь – верующие исполнят любое твое желание. Неужели это не волнует тебя?»

Харальд не ответил.

Толпа стояла перед ним на коленях. Склоненные головы, сложенные перед грудью руки, в глазах истово пылает вера. Все они видели чудо, все ощутили мощь божества.

Харальд вздрогнул, встретившись с холодным взглядом давешней женщины. Она тоже стояла на коленях, но глаза ее, кроме ледяного внимания, не выражали ничего.

Раздражение Больного Бога вонзилось в грудь лезвием меча. Харальд едва не задохнулся от боли.

Храмовый хор затянул гимн, знаменующий завершение службы. Все жрецы, а вместе с ними и Харальд, развернулись, чтобы покинуть зал. "Поскорее бы бог ушел из меня, – подумал он, величаво шагая к двери.

Тихий возглас ударил в затылок, подобно тарану:

– Господин Харальд!

Он увидел, как изумленно застопорил шаг помощник верховного жреца, идущий впереди, как побагровел его затылок.

Харальд обернулся.

Она стояла от него в двух шагах, держа в руках какой-то предмет. При взгляде на него зрение Харальда странным образом замутилось, на глазах выступили слезы. Сквозь их пелену он видел только мягкое зеленоватое свечение.

Волны боли пробегали по позвоночнику. С удивлением Харальд понял, что Больной Бог напуган. Что смогло вызвать страх у бессмертного существа?

– Что тебе нужно, женщина? – спросил один из жрецов. – Если у тебя есть просьба, обратись к жрецу-просителю. – Он дернул головой в ту сторону, где шумела толпа, клубящаяся вокруг служителя храма, принимающего просьбы на службы и моления.

– Я хочу сделать приношение лично верховному жрецу, – проговорила женщина, и в голосе ее не было страха, хотя за ее спиной (это Харальд знал наверняка) появились вооруженные служители храма, призванные охранять его от непрошеных гостей.

Она шагнула вперед. Тело, управляемое отнюдь не хозяином, вознамерилось отшатнуться. Но Харальд вцепился в него, точно утопающий в бревно, и принялся бороться с богом. Он очень давно не делал этого, и внутренний надсмотрщик от неожиданности отступил.

«Раз ты боишься этого, – думал верховный жрец, ощущая, как от напряжения дрожат мускулы и кровь стучит в висках, – то это может тебе повредить!»

Он обрел контроль над телом всего лишь на мгновение. Но этого оказалось достаточно.

Женщина подошла и повесила что-то ему на шею.

Харальд ощутил холодное прикосновение к коже. И тут же замер, выпучив глаза. Словно гигантская рука вцепилась ему во внутренности и принялась выдирать их из тела. Не в силах выдержать боли, он закричал.

Йофрид отступила на шаг и замерла, наткнувшись спиной на что-то острое.

– Стой на месте, или мы нанижем тебя на копья, – долетел сзади шелестящий шепот.

Но его перекрыл дикий, утробный крик, вырвавшийся из горла верховного жреца. Амулет Незримого, висящий на его груди, был раскален, дымился, а сияние из изумрудного стало почти белым.

Йофрид знала, что это видит она одна. Но вот крик слышали все.

Смолкли возгласы вокруг жреца-просителя, застыли с вытаращенными глазами прочие служители храма, даже статуя божества, казалось, прислушивалась к происходящему.

А Харальд все кричал. Затем на губах его появилась пена, и он рухнул на пол, нелепо дергая конечностями. Йофрид ощутила страх – ведь если он не очнется немедленно, расправы ей не избежать.

– Она отравила верховного жреца! – крикнул кто-то пронзительным голосом.

– Убить тварь! – поддержал крикуна один из жрецов. Глаза его, обращенные на Йофрид, стали белыми от ненависти.

Она ощутила, как копья уперлись ей в спину чуть сильнее, грозя прорвать одежду и войти в тело. На лбу девушки выступил пот.

– Оставьте ее. – Слова прозвучали тихо, но их услышали все.

Он поднимался с пола, вытирая рот. Лицо верховного жреца было мрачным, веки набрякли, но в зеленых глазах пылало яростное пламя. Амулет болтался на его шее обычной железкой, словно отдав все свечение человеку.

– Она пыталась отравить тебя! – заявил один из жрецов, маленький и плюгавый, с безумным взглядом фанатика.

– Нет, – отрезал Харальд. – Она оказала мне величайшую честь! Убрать оружие!

Копья от спины отодвинулись, а зал наполнился изумленным гулом. Прихожане и служители – все одинаково недоумевали: что же произошло?

Харальд еще больше усилил всеобщее удивление.

– Иди за мной, – бросил он Йофрид и направился к выходу из зала.

Она пошла за ним, чувствуя на спине десятки взглядов, полных ненависти, зависти, злости и недоумения. Они жгли, словно лучи офирского солнца, и она вздохнула с облегчением, когда дверь за ней закрылась.

Провожатый привел ее в небольшую комнату, обставленную скромно. Кровать, шкаф в углу, на столе – пятна свечного воска, в воздухе слабый аромат пергамента.

– Кто ты такая? – спросил он, резко повернувшись, едва она пересекла порог. В глазах его читалось любопытство, смешанное с подозрением.

– Посланница вашего отца, – спокойно ответила она, – принесшая вам избавление…

Он не предложил гостье сесть, но и сам ходил по комнате из угла в угол, словно попавший в клетку волк.

– Из меня словно вырезали огромный кусок, – сказал он, хмуря брови. – Тот самый, который принадлежал богу во мне. Это навсегда?

Во взгляде зеленых, точно листья кувшинки, глаз было столько тоски, что Йофрид невольно смутилась.

– Не знаю, – ответила она. – Амулет Незримого не позволит богу проникать в ваш разум. Пока он с вами, вы в безопасности.

– Ясно. – Он вновь принялся ходить, затем остановился, потер лицо руками. – Вот откуда та ледяная броня, которую я чувствую вокруг себя! Значит, отцу это удалось! Где он сам?

– Вы скоро с ним встретитесь, – ответила Йофрид и заговорила тише, опасаясь, что их могут подслушать.


Над городом царило раннее утро. На востоке из-за городской стены поднималась заря, розовая, словно девичьи щеки. В небе, подожженные невидимым пока солнцем, багровым пламенем пылали облака.

На улицах Бабиля было пустынно, и путники, пока доехали до восточных ворот, не встретили никого. Богатый район – встают здесь поздно. Топот копыт гулко отдавался от стен, словно они ехали по пещере.

Ворота оказались закрыты, а из караулки доносился дружный храп. На одной из башен, сторожащих ворота, виднелся стальной шлем стоящего на часах воина. Он сверкал, словно маленькая звездочка.

– Эй, почтенный! – крикнул ему Харальд Старший. – Не откроешь ли ворота?

– Не, – ответил стражник коротко. – Мне за дорогой наблюдать надо. Вдруг враги появятся! Ждите, пока наши проснутся, они вам и откроют…

Он зевнул, почесался и повернулся к путникам спиной, демонстрируя полное равнодушие к их судьбе.

– Вот осел! – тихо выругался Харальд Младший. Сидя в седле, в обыденной одежде, с мечом у пояса, он совсем не походил на верховного жреца, служившего Больному Богу. – Какие враги? Откуда?

– Он прав, – хмуро ответил отец, слезая с коня. – Нельзя покидать пост.

Он постучал в дверь караулки, затем скрылся внутри. Будить стражников, судя по всему, оказалось делом нелегким. Сначала слышался голос Харальда, затем к нему присоединилось еще несколько, весьма раздраженных. Потом что-то зазвенело, и сразу стало тихо.

Вскоре бывший Владетель появился на пороге, кривясь и зажимая нос.

– Ну и воняет же там, – гнусаво сказал он. – Похоже, они пиво не столько пьют, сколько на пол выливают!

– Откроют нам ворота или нет? – беспокойно спросил сын.

– Сейчас, – кивнул отец, забираясь в седло. – Золото, захваченное из храма, пришлось очень кстати! Бывший верховный жрец усмехнулся.

– Да, вот неожиданность будет для остальных, когда они, проснувшись, не найдут меня! – сказал он.

– Надеюсь, они это переживут! – заметила Йофрид.

Дверь караулки с грохотом распахнулась, и на пороге объявился коренастый стражник толщиной с хороший дуб. Темные волосы на его голове были встрепаны, напоминая воронье гнездо, а с красного, испитого лица сердито смотрели маленькие глаза.

Он зевнул, затем повернулся и рявкнул:

– Эй, недотепы! Шевелитесь быстрее! Родовитые господа не будут ждать!

Вслед за предводителем на свет выбрались еще двое. Эти были в кольчугах и шлемах, а один даже с копьем. Под глазом у него красовался здоровенный синяк, делающий лицо несимметричным, а его приятель охал и хватался за голову.

– Ну зачем так рано, – заныл он, потащившись к воротам. – И чего сразу бить?

– Сейчас врежу еще раз! – весомо сказал коренастый, судя по всему – начальник караула, и для убедительности показал кулак, похожий на розовый валун, поросший редким черным мхом.

Стражник мгновенно умолк.

Заскрипел запорный брус, вытаскиваемый из пазов, сами же ворота открылись бесшумно.

– Можете ехать, родовитые господа, – осклабился коренастый, почесывая выпирающее пузо.

Когда проезжали мимо него, то Йофрид ощутила запах перегара, а лошадь испуганно дернулась, будучи не в силах переносить вонь.

Не слезали с седел целый день. Когда Йофрид заикнулась о том, что неплохо бы отдохнуть, то старший из Харальдов посмотрел на нее с жалостью, но сказал непреклонно:

– Слуги Больного Бога вовсе не идиоты, а сам бог вряд ли простит то, что мы украли у него верховного жреца!

– Не простит, – подтвердил Младший, а отец его продолжил:

– Поиски наверняка начались, и скоро люди в белых балахонах выяснят, что через восточные ворота город покинули трое всадников, один из которых похож на меня, другой – на исчезнувшего жреца, а третий… Тебя в храме очень хорошо запомнили. Ведь так?

Пришлось согласиться.

Привал объявили, когда стало слишком темно, чтобы ехать дальше.

– Остановимся тут, – сказал Младший, который, как оказалось, и во мраке видел не хуже, чем днем. – Там вон хорошая поляна, а чуть дальше течет ручей.

Йофрид напрягла слух – до нее донеслось чуть слышное журчание.

Пока она занималась лошадьми, мужчины натаскали хворосту, и вскоре запылал костер, вырвав из тьмы два лица – таких похожих и в то же время разных. И в отце и в сыне чувствовалась сила, но в каждом – своя. Если Харальд Старший походил на несокрушимую скалу, над которой не властно само время, то его сын напоминал гибкий стальной клинок, заточенный до смертоносной остроты. От него исходило ощущение опасности. Не тронь – порежешься.

Поев, Йофрид завернулась в одеяло и легла у огня. Мужчины, сидевшие по другую сторону костра, молчали, слышались только треск сучьев да голос охотящейся неподалеку совы. Девушка уже начала проваливаться в сон, когда раздались первые слова.

– Что ты собираешься делать, отец? – спросил Младший тихо. – Освободив меня, ты выиграл битву, а не войну. У Больного Бога много слуг, и победить их нам вдвоем не под силу.

– Нас трое, – проговорил Харальд. – Эта женщина – последняя из оставшихся в живых Владетелей.

– Пусть так. Но даже она не поможет нам победить бога! Нет заклинаний, способных остановить его.

– Может быть, он смирится с тем, что потерял тебя, и не станет нас преследовать? – В голосе Харальда звучала надежда.

– Увы, – усмехнулся Младший. – Я хорошо знаю его, так уж вышло! Он привык, что я – его любимый и самый умелый инструмент, лучшее оружие. Скажи, простил бы ты человека, который украл меч, что ты выковал сам и носил долгие годы?

– Тогда не остается ничего иного, кроме Двери.

– Чего? – удивленно спросил Младший.

– Двери, – повторил отец мрачно. – Когда я добывал ту вещь, которую ты носишь сейчас на шее, то один… человек рассказал мне, что существуют другие миры, населенные людьми, и что попасть в них можно через нечто, именуемое Дверьми.

– Никогда о таком не слышал!

– Еще бы, – промолвил Харальд Старший, подбрасывая в костер очередную порцию дров. – Я сам не встречал никаких упоминаний о Дверях в книгах, и никто из знакомых мне магов не упоминал о них.

– Ну и на что нам эта Дверь? – несколько пренебрежительно поинтересовался Младший. – Остаток жизни прожить за ней изгнанниками?

– Нет. В одном из соседних миров живет существо, способное обуздать любого бога. О нем я узнал там же, где и о Дверях. Попробуем добраться до него.

– Ты думаешь, оно будет нас слушать? – В голосе Младшего звучало сомнение.

– Может, и не будет. – Бывший Владетель пожал плечами. – Но другого шанса у нас нет. Если останемся в этом мире, то нас рано или поздно схватят.

– А ты знаешь, где находится нужная Дверь?

– Знаю. На северо-востоке, в предгорьях. И мы должны как можно быстрее до нее добраться.

Йофрид услышала, как один из них встал, затем Младший заговорил, и голос его звучал по-иному, чем раньше:

– В любом случае нам понадобятся силы. Ложись спать, а я посторожу. Потом сменимся.

Зашуршало разворачиваемое одеяло, затем наступила тишина. Костер потихоньку угасал, а совиное уханье стихло. «Должно быть, не повезло какой-нибудь мыши», – подумала Йофрид, засыпая.

Глава 13

Родовитый, повинный в разбое и ограблении мирных путников, лишается земель, ему принадлежащих, и подлежит заключению до конца дней своих

Торгрим Основатель Статут «О злодеях»
– Не нравится мне тут, – проговорил неожиданно Младший, ехавший первым, и придержал коня.

Йофрид последовала его примеру и недоуменно огляделась.

Они ехали день за днем, неуклоннопродвигаясь на северо-восток. Дорога петляла и ветвилась, словно отросток исполинского рога. Проезжали леса, густые и темные, в которых за кронами не было видно неба, а внизу, у земли, полумрак стоял даже в солнечный полдень. Миновали деревни, бедные, с убогими халупами и обветшалыми заборами, и богатые, где дома были из добротного дерева, а люди выглядели сытыми и довольными.

Чем не понравилось бывшему жрецу это место, девушка не могла понять. По левую руку высился холм, на котором печной трубой торчала старая, развалившаяся башня, справа – лес, впереди – небольшая ложбина, густо заросшая тальником. Оттуда доносилось мягкое журчание – ручей, а то и речушка.

– Что не так? – спросил из-за спины Йофрид Харальд.

– Больно уж все тут для засады удобно, – помедлив, ответил ему сын.

– И что предложишь – объезжать?

– Для этого нужно знать дороги, – усмехнулся Младший, обнажая меч. – Рискнем.

Он тронул коня с места, копыта мягко зашлепали по земле.

Йофрид последовала за ним.

Она вглядывалась и вслушивалась, но никакой опасности не могла обнаружить. Кустарник сдавил дорогу с двух сторон мешаниной ветвей и листьев. Слышались шорох ветра и усиливающийся плеск водного потока.

Тем большей неожиданностью оказался грубый голос, прозвучавший впереди:

– Стоять!

Йофрид вздрогнула и остановила лошадь.

Дорогу перегораживали пятеро воинов. Все на конях, высоких и мощных, с блестящей шерстью и сильными ногами. Наездники выглядели куда хуже, чем ихживотные. Обтрепанные, исхудавшие, глаза угрюмо сверкают из-под простых плоских шлемов. В руках – оружие.

Среди всадников, преградивших путь, выделялся один, в полном доспехе, чьи пластины блестели, как зеркало. У него единственного оказался щит – небольшой, треугольный, с изображенным на нем гербом – одинокой черной башней на алом поле.

– Кто вы и что вам надо? – поинтересовался Младший спокойно.

– Я – родовитый Матфей фон Зур, – проговорил горделиво воин с гербом, голос его из-под опущенного забрала звучал глухо. – Это мои земли, и я волен собирать на них какие угодно пошлины! Вы должны заплатить за проход!

– И сколько же ты хочешь? – спросил старший из путников, выезжая вперед. Клинок его был обнажен, а на морщинистом лице гуляла ехидная улыбка.

– Нам хватит ваших коней, – проговорил родовитый Матфей, а его воины заржали. – А вы можете продолжить путь пешком. Как видите, я исключительно добр.

Он засмеялся сам – глухое равномерное уханье послышалось из-под шлема.

– Боюсь, что кони нужны нам самим. – Бывший Владетель обменялся взглядами с сыном. – Может быть, родовитый Матфей фон Зур пропустит родовитого Харальда фон Триза через свои земли без всяких пошлин?

«Они что – боятся?» – удивилась Йофрид и тут же устыдилась собственной мысли. Пятеро против двоих – шансов не так много. И ускакать не получится, у родовитого и его людей кони лучше, да и свежее, если честно.

– Ты что, издеваешься надо мной? – прервав смех, яростно взревел родовитый фон Зур. – Род Триз истреблен варварами, как и многие другие славные дома западных земель! А ты такой же родовитый, как куча дерьма!

– Если ты родовитый, то где твой замок? – поинтересовался старший Харальд. – Не та ли это развалина, что торчит в версте отсюда?

– Не ваше дело! – грубо прорычал фон Зур. – Слезайте с коней, а то мои люди перебьют вас из арбалетов!

– Какие люди? – спросил его Младший с насмешкой. – Я не слышу никого на сотню саженей вокруг. А если мы скрестим мечи, как думаешь, кто победит?

Родовитый Матфей зарычал, точно голодный волк, и пришпорил коня.

– Йофрид, в сторону! – рявкнул Харальд, поднимая меч.

Она послушно спрыгнула с лошади, отвела ее к обочине. Когда оглянулась, схватка уже началась. Бывший Владетель сошелся в поединке с одним из воинов родовитого фон Зура, а Младший атаковал самого предводителя.

Он легко уклонился от удара Матфея, а затем сделал такое, отчего Йофрид вытаращила глаза от удивления. Двое подручных родовитого разбойника одновременно ткнули копьями. Избегая участи жука, нанизанного на иглу, Младший одним движением встал в седле, а затем прыгнул прямо на фон Зура. Раздался грохот и лязг, родовитый вылетел из седла, словно его ударило бревном. Сам Младший, гибко изогнувшись, удержался на коне врага и, быстро развернувшись, уже на нем вступил в бой.

Его отец продолжал обмениваться ударами с тем же воином. Мечи лязгали, и никто пока не мог одолеть.

В движениях воинов, потерявших предводителя, появилась неуверенность, а бывший жрец обрушился на них с мощью и свирепостью морского шторма. Меч его двигался с такой быстротой, что Йофрид успевала уловить только отблески солнечных лучей на клинке.

Воинам фон Зура не помогло ни численное превосходство, ни доспехи. Один за другим они свалились с коней. Один вопил, держась за руку, второй лежал навзничь, молча, а третий стонал, прижав ладони к лицу, по которому струилась кровь.

Последний уцелевший противник старшего из фон Тризов не стал искушать судьбу, развернулся и взял в галоп. Но конь успел сделать только три прыжка. В поднятой руке Младшего что-то сверкнуло, и воин рухнул на землю, а рядом с ним упал метательный нож.

Родовитый фон Зур привстал на локтях, со скрежетом приподнял забрало. На мир глянули полные страха и злости светлые глаза.

– Откуда вы взялись, ублюдки? – спросил он.

– Не стоит верить всему, что слышишь, – проговорил старший Харальд, спешиваясь. – Я ведь сказал правду, что я – фон Триз. Ты не поверил и поплатился.

Он подошел к тому воину, который лежал неподвижно, перевернул его.

– Так он жив? – В голосе было недоумение.

– Конечно, – отозвался Младший. Он спрыгнул с чужого коня и деловито перегружал на него свои вещи. – Я стукнул его плашмя по шлему, чтобы оглушить.

– Почему? – спросила Йофрид. – Ведь они могли нас убить!

– Да, – ответил он серьезно. – Но я их убить не могу. Слишком долго я занимался тем, что убивал. Хватит.

– Хорошая компания, – проговорил его отец, подходя. – Воин, не желающий убивать, маг, не способный колдовать, и Владетельница, никогда не имевшая Владения!

– Самое то, – улыбнулся Младший. – Поймали бы вы себе тоже лошадей, а то наши как-то заморились. Оставим их тут, как нас и просили…

С земли таращил глаза, полные злобного недоумения, родовитый Матфей фон Зур.


Река была широка, в несколько сотен саженей. В чистой и прозрачной воде отражалось небо, голубое, с плывущими в вышине облаками, похожими на огромные сугробы. Меж них мелькало солнце – раскаленный желтый блин. Чуть дальше виднелся перевернутый вверх ногами другой берег, низменный и песчаный. За прибрежным пляжем стоял небольшой городок, в реку вдавалась пристань с пришвартованными лодками.

День выдался жаркий, но от реки тянуло прохладой, и Младший даже искупался, пока они ждали переправы. Светлые волосы его, ставшие мокрыми, прилипли к голове, и сквозь шевелюру просвечивала розовая кожа.

На носу приблизившейся барки объявился высокий мужчина. Рыжая борода его пламенела, а зычный голос легко перекрыл плеск весел.

– Есть ли у вас деньги? – поинтересовался бородач. – Если же их нет, то я, клянусь моими штанами, отберу у вас одного из коней или вот эту девицу, если она вам надоела!

Он захохотал отрывисто. Йофрид поморщилась, смех рыжего напомнил ей собачий лай.

– Деньги есть, – ответил Младший. – Сколько возьмешь за троих человек с лошадьми?

Они торговались, пока барка подходила к берегу. Когда же она ткнулась носом в бурую глину, то зазвенели монеты.

– Забирайтесь! – рявкнул рыжебородый, подставляя для золота широкую мозолистую ладонь, похожую на весло.

Лошади фыркали, и стоило некоторого труда завести их на палубу. Гребцы с изумлением разглядывали девушку в мужской одежде, и Йофрид, чтобы не видеть их вытаращенных глаз, отвернулась, прислонившись к борту.

Скрипели уключины, плескалась вода, от берега доносилось деловитое утиное кряканье.

– Эй, хозяин! – Голос старшего спутника прозвучал на этом фоне резко и громко. – Ниже по течению должен быть замок. Не знаешь, кто там правит?

Доски палубы заскрипели под тяжелыми шагами, потом зычный голос произнес:

– А никто! Нету замка-то, уж пять лет как нет! После того как тамошнюю Владетельницу убили, почти сразу его один из местных родовитых захватил. Да только удержать не смог. – Хозяин барки рассмеялся, звучно сплюнул. – Той же зимой, перейдя по льду, его замок взяли штурмом. С тех пор там все обрушилось и никто не живет. Недаром люди рассказывают, что тот замок был магами выстроен, маги в нем жили, а как их не стало, тут и строение умерло.

Хозяин отошел, а Харальд прислонился к борту рядом с Йофрид. Внизу, в воде, рядом с отражением девушки появилось и его. Седые волосы серебрились под ярким солнцем, а лицо было печальным.

Йофрид захотелось утешить его.

– Ты бывал в этом замке? – спросила она.

– Я там жил, – ответил Харальд, грустно улыбнувшись. – Меня там учили магии и еще… многому. Кончилось тем, что я оттуда бежал, но все равно я вспоминаю о тех годах с удовольствием.

– Это я убил ее, – тихо проговорил неслышно подошедший Младший, и в голосе его звучала боль. –

Ее звали Лия. Она приняла меня как гостя, хотела взять к себе на службу, но бог вошел в меня, и я ее убил…

– Вот как порой бывает. – Бывший Владетель говорил спокойно, но, взглянув ему в лицо, Йофрид невольно отшатнулась – перед ней была застывшая маска с холодными слепыми глазами. Чувствовалось, что Харальд не видит ничего, а перед его глазами мелькают картинки из давнего прошлого. – Лия была славной девушкой, но ей выпала судьба умереть от руки моего сына.

– Прости, отец, – вздохнул Младший.

– За что? – ответил тот. – Прощать нужно бога, а он прощения никогда не попросит!

– Эй, готовься к высадке! – громкий возглас с носа прервал разговор. – Сейчас прибываем!

Барка зашуршала днищем по песку, прошла еще немного и замерла.


Горы высились рядом. Острые пики, покрытые белой пеленой снегов, угрожающе тянулись к небу, грозясь прорвать его синеву, и видно было, как облака проплывают ниже вершин.

При одном взгляде на заоблачные выси Йофрид становилось холодно. Она поспешно отводила глаза, надеясь, что путешественникам не придется забираться туда.

Наступил июль, но здесь, в предгорьях, было не очень жарко. Земли вокруг были совершенно безлюдны, последние поселения, равно как и дороги, остались позади. Вел путников Харальд, и в этот момент они добрались до небольшого ручья, текущего с севера.

Вода весело журчала, прыгая по серым камням, и от нее веяло холодом.

– Вроде бы тот? – спросил бывший Владетель, ни к кому не обращаясь, и сам себе ответил:

– Да, как будто тот. – Помедлив, он объявил решение:

– Поедем вверх по течению.

Они повернули прямо на север. Солнце теперь светило в спину, нагревая волосы на затылке.

Места вокруг лежали голые. Во все стороны тянулись каменистые пустоши, покрытые какой-то бесцветной травой, лишь кое-где виднелись заросли кустарника или рощи незнакомых невысоких деревьев. Кора их была серой, а листья – продолговатыми и такими бледными, точно из них выпили все соки.

Вслед за ручьем они поднимались выше и выше, копыта цокали по камням, и вокруг все больше становилось скал. Меж ними с печальными стонами носился ветер.

Преодолев довольно крутой склон, с которого вода сбегала с изрядным шумом, увидели впереди небольшой круглый холм. Ручей терялся в темной дыре у его основания.

– Точно, это то самое место! – В голосе Харальда слышалась радость. – Разведите пока костер, а я пойду кое-что проверю.

Он спрыгнул с коня и пошел туда, где вода выбивалась из-под земли, породившей ее, на солнечный свет. Отверстие, из которого вытекал ручей, оказалось достаточно велико, и водяной поток занимал его не целиком. С левой стороны было что-то вроде карниза.

Харальд сделал несколько шагов по мокрому камню, но впереди была лишь темнота, пахнущая водой, и никаких признаков Двери.

«Она там, в глубине, – подумал он, разворачиваясь. – Придется сделать факелы».

Сомнений в том, что это именно то место, не осталось. Картина полностью совпала с той, которую он видел во сне, вплоть до последнего изгиба ручья и расположения крупных валунов на склонах холма.

Когда он вернулся, костер, сложенный из захваченных с предыдущей стоянки дров, уже горел, и над ним булькал, распространяя аромат супа, закопченный котелок. Йофрид помешивала в нем ложкой. При виде ее гибкой фигуры, ее улыбки у Харальда сладко защемило сердце. Как хорошо, что она не ушла тогда.

– Нам будут нужны факелы, – заявил он, усаживаясь на камень. – И лучше штуки по три на каждого.

– Зачем? – поинтересовался Младший. Харальд давно понял, что сын его не всегда отличается сообразительностью, и пояснил со вздохом:

– Дверь находится в подземелье, и я не знаю, насколько глубоко. Так что после обеда бери топор, садись на коня – и вперед, к ближайшей роще.


Слева высилась стена, справа шумел ручей, а под ногами был каменный карниз, достаточно широкий, чтобы по нему прошли не только люди, но и лошади. Животные беспокойно фыркали, мотали хвостами, не желая идти в подземелье.

Харальд шел первым. Свет факела, который шипел и дымился, вырывал из тьмы гладкий камень и воду, более ничего. К счастью, проход оказался высоким, а то бы пришлось оставить лошадей. А кто знает, что там по другую сторону Двери? Может, там выживет только конный.

Серая, в черных прожилках каменная стена ушла влево, и карниз расширился, превратившись в пещеру. Справа по-прежнему струилась вода, но поток стал менее шумным, его голос был едва слышен.

– Ну и куда дальше? – донесся напряженный голос Йофрид.

– Не знаю. – Харальд поднял повыше факел и пошел вперед, держась где-то посередине между ручьем и стеной пещеры.

Брызнувшее из тьмы серебристое свечение оказалось таким ярким, что он зажмурился. Когда под веками перестали плавать белые и желтые пятна, он открыл глаза и огляделся.

Задняя стена каменной полости оказалась совсем близко, в нескольких саженях, и на ней неярко светились дверные створки, словно сделанные из серебра. Размером они намного превосходили человеческий рост.

– Вот она, Дверь, – проговорил потрясение Младший. – Красивая…

– И большая, – добавил Харальд. – Лошади в нее точно пройдут.

– Осталось ее только открыть, – внесла долю прагматизма Йофрид.

На гладкой, точно полированной, поверхности Двери не было никаких следов ручек, запоров или замочных скважин.

– Может быть, ее надо толкнуть, – продолжил Харальд, ощущая некоторое смятение. Над тем, как открыть Дверь, он никогда не задумывался, почитая самым сложным добраться до нее. Надеялся, что проход в другой мир распахнется сам, и вот теперь оказался в довольно глупой ситуации.

Выручил его сын.

– Давай я попробую, – сказал он странно изменившимся голосом. – Авось получится.

Он подошел к Двери, поднял руку, и ладонь его легла точно на середину ее высоты, на щель между створками.

Мгновение ничего не происходило. Затем раздался скрежет, такой громкий, точно терлись друг о друга каменные плиты размером с гору. У Харальда заложило уши, и в наступившем безмолвии он наблюдал, как медленно расходятся створки, открывая колеблющийся полог из белого пламени.

А в сердце непрошеным гостем стучалось изумление.

Когда слух вернулся, Харальд сразу же обратился к сыну:

– Откуда ты знал, как ее открыть? В зеленых глазах Младшего было ошарашенное выражение.

– Мне сегодня ночью приснился сон, – проговорил он. – В нем я видел эту Дверь и еще три, в разных землях, а затем то, как открывать проход… Я думал, это только сон…

Он как-то беспомощно, по-детски, пожал плечами.

Харальд смотрел на сына, и мысли лихорадочно метались у него в голове. Неужели его сын тоже перестал быть человеком, превратившись в то, что Со-Вифеон когда-то назвал «не бог, не демон и не ангел»? Невероятно!

– Что вы замерли, как истуканы? – прервала его размышления Йофрид. – Дверь открыта, надо идти.

– Да, идем, – проговорил Харальд, отводя взгляд от лица сына.

Держа в руке факел (вдруг на той стороне тоже пещера), а другой вцепившись в уздечку, он сделал шаг. Белесое пламя колыхалось прямо перед ним, свивая и развивая жгуты языков, но тепла от него не чувствовалось.

Когда в огонь Двери погрузилась рука, он ощутил легкую щекотку, словно кожи коснулись десятки тонких пальчиков. Ощущение было неприятным, но вполне терпимым.

Набрав в грудь воздуха, будто собираясь нырять, Харальд решительно шагнул вперед и окунулся в белый огонь целиком. И тут же перестал что-либо чувствовать Тело будто пропало, он понимал лишь, что существует, но где, как и когда – осознать не мог. Словно разум человека по имени Харальд фон Триз висел в черной бездонной пустоте, где нет ни движения, ни жизни.

Сколько это продолжалось, он тоже не мог сказать Чувство времени пропало вместе со всеми остальными. Может быть, прошел час, а может – тысяча лет, прежде чем он обрел способность воспринимать.

Первыми включились осязание и обоняние. Кожа ощутила прикосновение легкого, напоенного влагой ветерка. Почти сразу стало понятно, что несет он запах сырой земли и мокрой древесины.

Затем появились звуки. В первое мгновение показалось, что они очень громкие, но тут же Харальд осознал, что вокруг тихо, только шелестели листья, да доносилось размеренное лягушачье кваканье.

Последним стало зрение. Прямо перед собой он различил нечто толстое и темное. Не сразу понял, что это ствол дерева. По сторонам от него свисали ветви, похожие в темноте на черные косы.

Светлее не становилось, и Харальд понял, что здесь ночь. Факел куда-то пропал, и видел бывший Владетель не далее, чем на несколько аршин.

Ощутив рывок за руку, оглянулся. За спиной его, хорошо различимая на фоне пылающей серебром Двери, видна была лошадь. Она испуганно дрожала и пыталась вырваться.

Вспомнив, что через проход сейчас появятся спутники, Харальд поспешно отвел животное в сторону. Под ногами при каждом шаге что-то противно хрустело и чавкало.

Дверь мигнула, точно огромный прямоугольный глаз, и перед ней объявилась Йофрид. Несколько мгновений она простояла неподвижно, затем согнулась в приступе рвоты.

Харальд подскочил и поддержал девушку. Сам он никаких неприятных ощущений после прохода не испытывал, наоборот, тело наполнилось новой силой, а усталость, вызванная утомительным многодневным путешествием, исчезла.

Момент появления сына он чуть не прозевал. Харальд Младший не вышел из колышущихся языков серебристого пламени, как можно было ожидать. Только что перед Дверью было пусто – и мгновенно появился человек, держащий в поводу лошадь.

И тут же Дверь погасла.

– Ну и тьма! – недовольно произнес Младший, судя по всему, перенесший переход между мирами нормально.

Йофрид же продолжала цепляться за руку Харальда, и пальцы ее были горячими, как у больных лихорадкой.

– Тебе плохо? – спросил он.

– Чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, – ответила она тихо, – а потом обратно.

Ее прервал возглас Харальда Младшего, полный изумления:

– Смотрите, две луны! Теперь я верю, что мы в другом мире!

Харальд поднял голову. Небо в вышине было чужим, и звезды светились на нем незнакомые, мелкие

И какие-то тусклые, словно рассыпанная по черной поверхности манная крупа.

Величественную картину представляли два огромных месяца, похожих на тонкие серпы. Они парили в вышине, один красноватый, другой чисто белый, и меньший из них был в два раза крупнее привычной луны.

«В полнолуние тут должно быть очень светло по ночам», – подумал Харальд и ощутил, как по телу пробежал трепет восторга. Они смогли, они сделали то, что не под силу никому, – вырвались из того мира, где родились. Здесь Больному Богу ни за что их не достать.

– Что делать будем? – Реплика сына прервала восторженные мысли.

– Подождем утра, – ответил Харальд, – а там решим, куда ехать. В темноте можно забраться в трясину, а болото тут, судя по всему, со всех сторон.


Заснул он мгновенно. Провалился в темную пучину, оставив позади собственный восторг и изумление, спутников, слишком потрясенных, чтобы спать, и согласившихся стоять на страже.

И тогда пришел сон, почти такой же, как прошлой ночью, перед самой Дверью.

Харальд Младший ощутил себя облаком, висящим на такой высоте, что, того гляди, его спина чиркнет по небесному куполу.

А внизу лежала земля, чужая, совсем незнакомая. Ее ярко освещало полуденное солнце (хотя там, где он уснул, царила глубокая ночь).

Некоторое время он осматривался, пока не догадался, что серое пятно прямо внизу – группа скал, около которых они вышли из Двери, а тянущееся во все стороны зеленое пространство – лес, и, судя по мокрому блеску, изрядно заболоченный.

Но неведомая сила не дала висеть на одном месте. Его потащило на восток.

Лес тянулся внизу недолго, хотя для бредущего по нему путника это мог быть не один день пути. Чащу сменила рыжая, похожая на лежалую лисью шкуру, степь. Голубыми прожилками мелькнули несколько рек, текущих с юга на север. Одна из них поразила шириной даже с такой вышины.

Из-за восточного горизонта поднялась гряда холмов, и движение прекратилось. Некоторое время Харальд дивился на их одинаковую правильную форму, пока не понял, что это громадные курганы, насыпанные руками человека.

Они отстояли друг от друга на несколько верст, и в каждом виднелись отверстия, похожие на ласточкины гнезда. В одном из них, расположенном на вершине самого большого кургана, блеснуло вдруг кипящим серебром, и Харальд догадался – вот она, Дверь…

Следующий рывок был на север. Его пронесло через степь, затем внизу потянулись однообразные просторы, затянутые темным хвойным лесом. Словно зеркала, брошенные на мохнатую ткань, сверкали озера.

Дверь оказалась посреди самого большого из них, на островке, похожем формой на конскую голову. Он торчал из темной, как смола, воды нагромождением острых скал, и между ними прятался переход в другой мир.

Для того чтобы добраться до южной Двери, пришлось пересечь море. Оно начиналось от края степи и тянулось на юг сколько хватало глаз, до самого горизонта.

Над ним он мчался долго и уже начал уставать от однообразия, когда неожиданно попал в центр бури.

Сверкали огромные молнии, похожие на копья в руках исполинов, вздыбленные водяные валы грозились достать до облаков.

Он испытал облегчение, только оставив бурю позади.

И тут же перестал двигаться. Неощутимый ветер, толкавший его, исчез, и он завис над огромной горой, торчащей прямо из воды. С ее плоской верхушки поднимался дым, а внутри, в отверстии величиной с небольшой город, виднелось горящее в недрах пламя. Гора казалась огромным черно-багровым прыщом на синей поверхности моря.

Дверь пристроилась сбоку горы, прямо над водой. Подножие ее лизали морские волны, а на карниз, предваряющий вход, вряд ли смогло бы встать более одного человека.

Мир вокруг подернулся пеленой, Харальд ощутил, что падает куда-то, и тут же его потрясли за плечо. Он раскрыл глаза. Над ним стоял отец, мрачный и сосредоточенный.

– Вставай, – сказал он. – Солнце поднялось.

– Я вновь видел сон, – сказал Харальд, поднимаясь. За ночь он отлежал руку, и теперь ее болезненно покалывало. – И знаю, где ближайшие Двери.

– Отлично, – отец кивнул. – Нам нужна восточная. После завтрака расскажешь.

Харальд, зевая, поднялся на ноги. Мир, который был темен, когда он ложился спать, разительно переменился. Звезды исчезли, хотя на западе упорно висел один из лунных серпов. Его не могло затмить восходящее солнце, какое-то маленькое и белесое, точно ядовитый гриб.

За исключением западного направления, во все стороны простирался редкий лес. Деревья, черные и склизкие, с изогнутыми стволами, торчали на возвышениях, а там, где пониже, среди сочной ярко-зеленой травы поблескивала вода. Горький запах незнакомых трав щекотал ноздри, издалека доносились птичьи крики.

– Иди сюда, к костру, – позвал отец. – А то зажрут ведь!

Харальд только в этот момент обратил внимание, что кожа лица немилосердно чешется, а вокруг жужжат, норовя укусить, назойливые маленькие кровопийцы.

– Они появились с рассветом, – пояснил отец, когда Харальд с наслаждением вступил в облако дыма, поднимающегося от специально брошенных в костер сырых ветвей. – Ты-то спал, а вот нам пришлось несладко.

Йофрид, сидящая у самого огня, подняла голову. Судя по изможденному лицу и кругам под глазами, ее недомогание не прошло. Девушка попыталась выдавить улыбку, но получилась мученическая гримаса.

Поев, Харальд рассказал о том, что увидел ночью.

– Очень хорошо, – проговорил отец. – Идем на восток, а то тут мне порядком надоело!. И он с остервенением хлопнул себя по щеке.

Передвигаться пришлось пешком, ведя лошадей в' поводу. Шагавший первым Младший осторожно пробовал каждый участок земли перед собой. Любая прочная на вид кочка могла оказаться ловушкой, скрывающей водяную яму. Для страховки он привязал себя веревкой к седлу, а когда все же провалился, то лошадь, сделав несколько шагов назад, вытащила его из трясины.

Далее шли с удвоенной осторожностью.

Маленькое солнце немилосердно палило. Облака, Длинные и жидкие, похожие на полосы дыма от зажженных за горизонтом костров, почти не давали тени. Комары следовали за путниками зудящей тучей, заставляя их дергаться, а лошадей остервенело махать хвостами и раздраженно фыркать.

Они шли, стараясь держаться возвышенных мест, а по сторонам открывались водные окна, окруженные пышно разросшимися растениями. Вода была темной, точно крепкое пиво, а на ней плавали кувшинки, похожие на маленькие чудесные кораблики. Наполовину высунувшись из воды, сидели крупные лягушки, важные, словно богатые купцы. Их зеленая кожа блестела под солнцем, а выпуклые глаза высматривали летающую добычу.

Один раз мимо скользнула маслянистая змеящаяся лента. Йофрид вскрикнула, но Харальд разглядел на голове пресмыкающегося желтые пятна. Уж был точно такой же, как в родном мире, только очень крупный. Что неудивительно, учитывая, сколько здесь для него добычи.

Обычно они делали привал на обед, но среди болота остановиться было негде. Почва под ногами проминалась и чавкала, грозя заглотать неосторожного путника, если он долго простоит на одном месте. Приходилось идти и идти, надеясь, что болото когда-нибудь кончится.

Ближе к вечеру путники совсем выбились из сил и едва брели. Солнце садилось где-то за спиной, и впереди людей по кочкам и впадинам скользили их тени, длинные и искореженные.

В один момент в нескольких саженях раздался плеск, словно о воду ударилось нечто тяжелое, и в темной воде мелькнуло покрытое чешуей зеленое бревно.

– Ничего себе ящерка, – покачал головой Харальд, невольно нащупывая меч.

– Пойдем быстрее, – проговорил отец. Они ускорили шаг.

К счастью, впереди появился небольшой островок, заросший невысокими березками. Он возвышался над болотом всего на пару аршин, но в этом низменном мире казался чуть ли не горой.

С трудом Харальд втащил усталое тело по некрутому откосу, за ним вскарабкались путники. Почва под ногами была твердой, не проваливалась и не качалась, и уже это казалось счастьем.

Вскоре затрещал костер, распространяя живительное тепло и дымом отгоняя комаров, которые слетелись сюда, казалось, со всего болота. Плотной гудящей тучей клубились они над островком.

– Сегодня ты дежуришь, – сказал отец Харальду, когда наступила ночь, а из-за восточного горизонта высунулся непривычно длинный рог месяца. – А мы будем спать…

Спутники завернулись в одеяла, а он остался сидеть, подкладывая время от времени дрова в костер, вслушиваясь и вглядываясь в окружающую темноту.


Второй день почти ничем не отличался от первого. Они все так же брели по колено в воде, обходя особенно глубокие места, и усталость свинцовыми шарами висела на ногах. Болото и не думало кончаться, если бы не сон Младшего, можно было представить, что весь этот мир – громадная топь.

Деревья, правда, стали попадаться чаще, да с запада набежали плотные тучи, умерившие ярость безжалостного светила. Жара спала, и Йофрид немного воспрянула духом.

А потом случилось то, чего никто из них не ожидал. Из недр болота поднялись облепленные ряской фигуры и с воплями бросились на путников.

Йофрид успела ухватиться за кинжал на поясе, и тут же ее схватили сзади. Она рванулась, но тот, кто ее схватил, держал крепко. Тогда ударила ногой назад и вниз. Попала по чему-то твердому, за спиной взвыли, протяжно и отчаянно, и хватка ослабла.

Вырвавшись и ощущая, как по щекам текут слезы испуга, она бросилась туда, где сражались ее спутники.

Младший плясал среди нападавших, топкая почва ему совсем не мешала, а длинный меч сверкал стремительней молнии. Бывший жрец вышибал из рук врагов топоры и деревянные рогатины, бил плашмя по пальцам, заставляя кричать от боли, но еще никого не убил.

Харальд пытался одной рукой удержать лошадь, а мечом, зажатым в другой, отбивал удары троих насевших на него существ, грязных, словно они всю жизнь просидели в болоте.

Большего Йофрид разглядеть не успела. Что-то со страшной силой ударило ее по затылку, и окружающий мир исчез в ослепительной белой вспышке. «Неужели мы опять у Двери?» – подумала она, падая.

Когда очнулась, то ощутила только боль. Голова словно превратилась в кастрюлю, в которой кто-то неторопливо кипятил суп. Йофрид хотела до нее дотронуться, но руки оказались связанными.

Открыв глаза, девушка с трудом удержалась от желания закрыть их вновь.

Прямо на нее смотрел человек. Глаза у него были темные, словно скорлупа лесного ореха, а лицо покрывали полосы грязи. Из русых волос торчали стебли болотных растений, причем так густо, что можно было подумать, что они растут прямо из черепа.

Он открыл рот, обнажив неровные, но белые зубы, и что-то сказал. Йофрид не поняла ни единого слова. Язык, на котором говорил темноглазый, оказался ей совершенно незнаком. Просто набор бессмысленных звуков.

Он смотрел на нее с ожиданием. Затем нахмурился, выкрикнул что-то и поднялся в полный рост. На фоне светлого неба обрисовалась широкоплечая фигура, показавшаяся в этот момент очень высокой.

Теперь Йофрид могла видеть происходящее.

Они были на том же самом месте. Вокруг ходили и переговаривались мужчины с одинаково грязными лицами и зелеными стеблями в лохматых головах. Одежды на них было немного – что-то вроде коротких штанов и безрукавок, но комары им вовсе не мешали.

Несколько болотных жителей деловито возились около окровавленных туш, и Йофрид с содроганием поняла, что это их лошади.

Большинство мужчин держали в руках топоры и рогатины, а у темноглазого, который пытался с ней заговорить, на поясе висел настоящий меч, толстый и с неровно заточенным краем. Но по сравнению с деревяшками он был просто сказочным оружием.

Йофрид приподнялась, пытаясь понять, что же случилось с ее спутниками. Сердце упало, когда увидела их – лежащими неподвижно. На мгновение показалось, что они мертвы, но заметила веревки на руках и ногах и успокоилась. Мертвых не связывают.

Пока она смотрела, Младший пошевелился и застонал.

«Живые, – подумала с облегчением Йофрид, опуская голову, чтобы дать отдых ноющей шее. – А значит, мы выберемся!»

Воин с мечом на поясе что-то крикнул. Ему ответили несколько голосов.

Пока она пыталась понять, что происходит, сильные руки подхватили ее и… опустили в нечто вроде носилок. За них взялись двое болотных жителей. Руки того, который оказался впереди, бугрились мускулами, похожими на древесные корни.

Мимо пронесли ее спутников, висящих на шестах, словно дикие животные. Оба уже были в сознании.

Лицо Харальда украшал здоровенный синяк, но он нашел силы подмигнуть девушке. Младший висел спокойно, глядя в небо.

Еще одна команда, и болотные люди, построившиеся гуськом, зашагали на юго-запад. От тряски голова Йофрид вдруг закружилась, и девушка вновь потеряла сознание.

Глава 14

Всякий, кто не покоряется велениям Пирамиды, – хуже зверя!

Вечные законы
Деревня появилась впереди только к вечеру. Из висящей над болотом дымки выступили дома, стоящие на уходящих в трясину сваях. Бревенчатые стены блестели от влаги, а окна закрывала какая-то полупрозрачная пленка.

Харальд взирал на эту картину с немалым облегчением. Руки и ноги, за которые его привязали к шесту, нещадно болели, ныл синяк на лице, а рана на боку, там, где по коже скользнуло копье, вновь начала кровоточить.

Пленников втащили в одно из зданий, бросили на пол, заляпанный рыбьей чешуей. Шесты вынули, но рук и ног не развязали. Когда те, кто их пленил, ушли, шлепая ногами по доскам, Харальд с сыном остались почти в полной темноте. Свет проникал только в щели около двери, да и тот постепенно слабел, знаменуя наступление вечера.

– Вот неудача, – проговорил Младший, заворочавшись во мраке. – Надо же нарваться на засаду посреди болота!

– Как там амулет? – спросил Харальд, трогая языком шатающийся зуб. Их противники не нанесли пришельцам из другого мира серьезных ранений, но измолотили изрядно. – Они отобрали его у тебя?

– Вроде нет. – В голосе Младшего звучало недоумение. – Хотя не помню. Но сейчас я его на себе не чувствую…

– Плохо дело. – Харальд скривился. – Если ты потерял амулет, то бог снова сможет дотянуться до тебя. Если он, конечно, имеет силу в этом мире.

В щели у двери проникло желтое яркое сияние, Затем послышался шорох подошв. Дверь с треском распахнулась, и в помещение вступили несколько мужчин с факелами в руках.

Они переговаривались и хохотали, и Харальд с изумлением отметил, что их язык звучит вовсе не так чуждо, как это было на болоте. Он даже как будто понимал отдельные фразы.

Пленников вздернули и понесли. Сразу напомнили о себе синяки и раны. Размышлять стало трудно.

На улице шел дождь, мелкий и холодный. Небо нависло над миром темным низким потолком, а под ногами конвоиров что-то противно хлюпало. Дома на сваях терялись во мраке, их можно было рассмотреть, только подойдя вплотную.

Пленников втащили по приставной лестнице, затем заскрипели доски, и они вновь оказались в помещении, на этот раз – довольно большом и ярко освещенном. На стенах трещали, распространяя тепло, факелы. В нос ударил запах множества немытых тел.

За длинными дощатыми столами собрались, похоже, все мужчины болотного племени. Они были в большинстве своем невысоки, широкоплечи, зеленые и карие глаза блестели из-под нечесаных волос, украшенных растениями.

В кресле, стоящем у дальней стены, расположился дряхлый старец. Он был согнут, как червивый гриб, а лицо покрывали пигментные пятна. Но глаза зорко и пронзительно смотрели из-под набрякших век, а длинные пальцы, похожие на когти хищной птицы, крепко стискивали резные подлокотники.

Рядом со стариком стоял воин с мечом, который командовал поимщиками. Диковинное для этих мест оружие висело у него на поясе. Еще несколько человек держали в руках рогатины или короткие копья.

Пленников выволокли на середину комнаты и поставили на колени. Чуть в стороне Харальд заметил расстеленную на полу старую медвежью шкуру. На бурой шерсти лежали вещи путешественников – два меча, кинжал, всякие мелочи. Амулета Незримого не было.

Харальд бросил быстрый взгляд на сына. У того был разорван ворот, виднелась розовая, не тронутая загаром кожа на груди. Амулета там не было, но зато ниже шеи виднелся странный нарост, в точности повторяющий форму утерянного украшения.

Разглядев его, Харальд, несмотря на царящую в помещении жару, похолодел – Амулет Незримого словно врос в кожу, прячась от любопытных взглядов и жадных рук.

Успокоившись на этот счет, Харальд прислушался. Говорил воин с мечом. Голос его был глуховат, но слушали его все с неослабным вниманием. Только старец продолжал буравить пленников пристальным взглядом, и выражение его глаз Харальду очень не понравилось.

– Что происходит? – спросил Младший негромко, но тут же получил по спине древком копья.

– Решают, что с нами делать, – ответил Харальд шепотом, но наказание не избегло и его. Удар пришелся прямо по свежему синяку, и некоторое время бывший Владетель ничего не слышал из-за боли.

Когда же он вновь смог воспринимать действительность, то с удивлением отметил, что понимает почти половину того, что говорят пленившие их люди. Рассказывали мужчины из тех, кто днем участвовал в захвате чужаков, и слова их отличались мало, как кочки на одном болоте.

Потом губы разлепил старец.

– Давно я не видел в землях нашего народа незнакомцев, пришедших с захода, – проговорил он, и все шепотки и разговоры стихли. Наступила полная тишина, и стало слышно, как дождик шуршит по крыше. – За десять зим до того, как я стал (слово было непонятным, должно быть означало местного правителя) нашей деревни, оттуда пришел человек. Всем известно, что с той стороны, где умирает солнце, не может явиться ничего доброго, и мы убили его. В этот раз чужаков трое, и среди них женщина.

Он говорил медленно, а низкий гнусавый голос звучал властно, словно старик сидел не в деревянном кресле, а на троне из золота, и правил не маленьким племенем, а огромной территорией.

– Что же нам делать с ними? – вопрос повис в воздухе, и ответить на него осмелился воин с мечом.

– В отличие от жителей востока, нам не нужны (еще одно непонятное слово), – проговорил он. – Мужчин надо убить, а женщину оставить. Она сильная, здоровая, и ее утроба пригодится племени!

Харальд вдруг осознал, что собеседники говорят на языке, о котором он до сегодняшнего утра не знал, и ему стало страшно. Вспомнились слова, сказанные Ксайном: «И любой язык будет тебе как родной…»

– Ты правильно говоришь, Мид. – Старик смежил веки, словно от усталости, но тут же поднял их, обнажив полный непонятного гнева взгляд. – Женщину мы оставим, и она родит много сильных охотников. Но мужчин мы не просто убьем, нет, – тут он усмехнулся, а Харальд вздрогнул, представив, какие пытки придумает свихнувшийся от старости вождь. – Мы принесем их в жертву нашим богам! Мы совсем недавно узнали о них, и человеческий дар с нашей стороны укрепит расположение божеств!

– Ты, как всегда, решил мудро. – Мид склонил голову и отступил на шаг.

Со всех сторон донеслись одобрительные выкрики.

– Эй, погодите-ка! – воскликнул Харальд, ощутив в себе сильнейшее нежелание умирать. – Вы что, убить нас собрались?! Это как-то негостеприимно!

Болотные жители повскакали с мест, на грязных лицах появилось изумление. Мид нахмурился, опустив ладонь на рукоять меча, лишь правитель племени остался неподвижен. Разве что глаза его расширились.

– Ты знаешь наш язык? – проговорил он после паузы. – Откуда?

Харальд замялся, не зная, что ответить, но ответа от него, похоже, и не ждали.

– Никто, кроме рожденных на болотах, не может знать этого наречия! – Длань старца поднялась в обвиняющем жесте. – Разве что колдун, использующий богомерзкие заклинания!

По помещению прошел ропот, во взглядах, обращенных на него, Харальд читал отвращение, а в некоторых – ненависть.

– Долго проклятые колдуны пили кровь из нашего народа! – почти прошипел вождь. – И только обращение к силе богов помогло нам отстоять свободу! Ты сам раскрыл себя, и колдун – лучшая жертва!

Харальд понял, что они обречены.

– А женщина? – крикнул кто-то. – Вдруг она тоже колдунья?

– Нет, – покачал головой пятнистый старикан. – Женщины не могут пользоваться магией.

– Отведите их к месту жертвы, – приказал он. – Мид, проследи.

Харальд дернулся, пытаясь освободиться от пут, но сильные руки ухватили за плечи. Двигаться стало невозможно, перед глазами мелькнули грязные доски пола, затем ступени, уходящие вниз, в мокрую тьму.

Зашипели, вступив в схватку с дождем, факелы. Колышущийся круг света лег на землю, выхватывая по сторонам мокрую почву, торчащие из нее сваи, похожие на ноги исполинских пауков.

Пленников тащили куда-то за пределы деревни. Вскоре под ногами захлюпало, появились характерные для болота кочки. Толстые жабы, блаженствовавшие под дождем, попав в свет факелов, отпрыгивали прочь с недовольным кваканьем.

Чужаков несли в глубь трясины.

Харальд даже подумал, что их утопят прямо сейчас, бросив связанными в вонючую жижу, но из мрака появились вкопанные в землю бревна. Часть из них, пониже, полукругом охватывала остальные, на которых висели обрывки веревок.

Мид, что все это время шел впереди, развернулся к пленникам. Повинуясь его командам, чужакам развязали руки, а затем вновь связали, но вокруг толстенных столбов.

Пока их привязывали, свет попал на столбы поменьше, и Харальд разглядел, что на них грубо вырезаны лица. Деталей видно не было, удалось различить лишь, что среди них есть и мужские и женские.

– Вот и все, – сказал Мид, появляясь перед Харальдом. – Тут вы будете ждать утра, а там, при свете дня, вас принесут в жертву. Не опасайтесь излишней жестокости! Мы перережем вам горло, и кровь вашу вкусят боги…

Он был по-своему красив, сильнейший из воинов болотного племени. Высокий, в отличие от низкорослых соплеменников, и меч свой добыл в бою – вон как гордится. В темных глазах его не было злости, и Харальд отважился спросить:

– Кому именно из богов нас отдадут?

Заслышав голос колдуна, мужчины, держащие факелы, шарахнулись в стороны, но воин с железным мечом остался недвижим.

– Это решит глава нашего племени, – спокойно ответил он. – Выбор, как видишь, велик. Можно отдать вас Беспощадному Богу, – он повернулся и показал на крайнее справа лицо, усатое, искаженное преувеличенной яростью, – покровителю воинов. Или же Благой Богине… – Полная женщина мягко улыбалась со своего столба, и Харальд содрогнулся, представив, как это милое личико вскоре будет перемазано кровью. Его кровью.

Мид тем временем продолжал рассказ:

– Но я бы лично подарил вас Больному Богу. – Харальд вздрогнул, краем глаза заметил, как напрягся в путах его сын. – А то в последние месяцы многие умерли от грудной лихорадки.

Больного Бога представлял бородатый лик, плешивый и одноглазый,совсем непохожий на статую, которую Харальд видел в бабильском храме. Но в глазах Младшего, обращенных на неказистое изображение, стоял настоящий ужас.

– Но выбор сделает глава племени. – Мид пожал плечами. – Утром, с восходом солнца. Связаны вы крепко, столбы вбиты в твердый грунт, так что вырваться не пытайтесь. Заклинания перед лицом богов не подействуют, но даже если вы и сумеете освободиться, то далеко от деревни не уйдете. Сгинете в ближайшей топи.

Он махнул рукой, и болотные люди потянулись за ним. Стихло чавканье и хлюпанье, пропал свет, и пришельцы из другого мира остались вдвоем, в холодной и сырой темноте, из которой на них глядели жестокие боги.


Очнувшись, Йофрид почувствовала, что лежит на чем-то мягком. Под головой, судя по ощущениям, подушка, а воздух непривычно теплый, без надоевшего за время путешествия запаха дыма. Зато сильно и неприятно пахло рыбой.

Вокруг было тихо, не слышалось ни голосов, ни движения. По-прежнему болел затылок, и эта боль напомнила о том, как она сюда попала. Йофрид вспомнила, как стремительнее прыгающих лягушек выскочили из засады воины, безнадежный бой, то, как ее положили на носилки.

Теперь она, судя по всему, в деревне болотных жителей. Вот только почему ее руки и ноги не связаны? И где ее спутники?

Попытку открыть глаза сопроводила очередная вспышка боли. В голову словно вонзили раскаленный гвоздь.

Йофрид не сразу осознала, что прямо над ней нависает дощатый потолок, черный от копоти. От него начиналась стена, сложенная из мощных бревен. Повернув голову, она окинула взглядом большую комнату, просторную и довольно пустую. Стол, несколько лавок, в углу – небольшая печь, от которой идет тепло. За окнами – полная темень и шорох дождя, а от водруженной на стол лучины льется свет. Очередной уголек отвалился от нее и с шипением утонул в подставленной миске с водой.

Двигаться было трудно, но необходимо, и Йофрид заставила себя встать. Руки и ноги болели так, словно она отшагала сотню верст без отдыха, а тело казалось тяжелым, будто его набили сырым песком. Неудивительно: еще не отошла от перехода через Дверь, а тут тебе изнурительная дорога, а затем бой и плен.

В тот момент, когда она сумела подняться на ноги, послышались шаги, и входная дверь распахнулась.

На пороге объявился тот самый широкоплечий с мечом, который днем так пристально ее рассматривал. В полумраке его волосы казались заросшей растениями болотной кочкой. В темных глазах при виде пленницы мелькнуло удивление.

«Не ожидали, что я так быстро очухаюсь!» – подумала Йофрид злорадно и тут же ощутила головокружение. Пол предательски закачался под ногами, и она с ужасом поняла, что сейчас упадет.

Темноглазый подскочил, лопоча что-то по-своему, поддержал под руку и помог сесть на ложе.

Приступ слабости прошел, и Йофрид подняла глаза, спросила:

– Чего тебе надо?

Он смотрел с недоумением, явно не понимая, а потом вновь заговорил, жестикулируя и смешно двигая губами.

Йофрид не понимала ничего.

– Где мои спутники? – поинтересовалась она, прервав поток красноречия собеседника.

Тот осекся. В карих глазах застыло недоумение.

– Где двое мужчин, с которыми я ехала? – повторила Йофрид, чувствуя, как ее охватывает злость. – Что вы с ними сделали? Вы их убили, да?

Воспользовавшись оторопью собеседника, девушка толкнула его в грудь так, что он невольно отступил на несколько шагов, а сама бросилась к двери. Ноги подгибались от слабости, голова трещала, но она рвалась на волю, точно дикое животное, запертое в клетку. Ухватилась за плохо оструганную ручку, в палец тотчас впилась заноза. Распахнула дверь и уперлась в двоих одинаковых мужиков, пучеглазых и лохматых, с факелами и короткими копьями.

Йофрид в растерянности остановилась. Из-за спины ее донесся рассерженный окрик, и она, сгорбив плечи и опустив голову, поплелась назад. Побег не удался, да и глупой была сама попытка. От стыда кровь прихлынула к лицу.

Мужчина с мечом на поясе сказал еще что-то, и в голосе его звучал гнев. Затем что-то несколько раз стукнуло об стол, прозвучали шаги, и послышался скрежет запираемого засова.

Она осталась одна. Подняв глаза, обнаружила, что стол перестал быть пустым. На нем появился кувшин и несколько глиняных горшков.

Тут же в животе заворчало, и Йофрид осознала, насколько она голодна. Вскочив, она поспешно ухватила ложку и запустила ее в один из горшков. На вкус это было рыбье мясо, тушенное в каких-то травах, но, когда, зачерпнув в очередной раз, она обнаружила в ложке лягушачью лапку, девушку чуть не вырвало.

Есть сразу расхотелось.

Блюда в других посудинах она пробовать не стала, осторожно понюхала то, что находилось в кувшине. Пахло оттуда приятно – ягодами, и она отважилась хлебнуть. Черничный взвар отбил мерзкий привкус, оставшийся от предыдущего блюда и помог забыть о съеденном лягушачьем мясе. Даже голова стала болеть меньше.

Прикончив весь кувшин, Йофрид уселась на кровать и принялась думать. С ней обходятся мягко, но ее спутники, скорее всего, содержатся гораздо в худших условиях, и за ними тщательно следят. Так что выбираться отсюда (а что это нужно делать, она не сомневалась) придется в первую очередь ей. Поскольку у нее нет ни мужской силы, ни особенной ловкости, остается воспользоваться тем, в чем она сильнее многих мужчин, – магией.

Взгляд упал на горящую ровным светом лучину, и ее лицо помимо желания расплылось в улыбке. Неразумно давать в руки магу что-либо, чем можно рисовать, в данном случае – уголь. Впрочем, откуда могут жители болотной деревни знать, что Йофрид знакома с заклинаниями?

В тарелке с водой обнаружилось некоторое количество угольков. Выбрав покрупнее, Йофрид принялась рисовать прямо на грязном дощатом полу. Сквозь щели внизу задувало, пальцы мерзли, но она продолжала вершок за вершком, символ за символом создавать магический круг, должный вызвать из Нижнего мира одного из демонов-убийц.

Харальд когда-то давно показал ей несколько таких чертежей, правда очень неохотно, и велел их использовать только в случае крайней необходимости. В данный момент, подумала Йофрид, именно такой случай и наступил.

Она извела почти весь уголь, едва не протерла штаны на коленях, а головная боль стала такой сильной, что череп готов был лопнуть. Сдерживая стон, она нанесла последний знак Истинного Алфавита и встала, ожидая, когда колдовство начнет действовать.

Но ничего не происходило. Фигура на полу не ожила, не засветилась, как положено, багровым.

Йофрид судорожно сглотнула, чувствуя, как от досады хочется плакать. Неужели она что-то напутала или не правильно запомнила?

Принялась проверять. Но все было верно, до последнего штриха.

Догадка ударила с силой кузнечного молота: вся магия, все заклинания, которые она знала, имели силу только в ее родном мире, а здесь оказались бесполезны. Не явится из Нижнего мира демон, чтобы помочь спастись, и не откликнутся на призыв Стихии.

В груди стало холодно, а на глаза навернулись слезы. Чувство собственного бессилия оказалось куда более мучительным, чем физическая боль. Йофрид со стоном опустилась прямо на пол, в центр нарисованного круга.

С силой нахлынуло желание оказаться где-нибудь далеко от этого места, от этого дома, от грязных и сырых болот, от людей, взявших ее в плен. На мгновение погасли все чувства, и тут же девушка осознала себя висящей под потолком.

Она видела внизу свое тело, сидящее на полу с улыбкой на бледных губах, и не чувствовала ни рук, ни ног. И в то же самое время смотрела сверху!

Накатил страх того, что она сошла с ума, что лишения последних дней привели к видениям. Йофрид попыталась закрыть глаза, но таковых не оказалось. Это неожиданно ее успокоило.

Тело ее по-прежнему сидело на полу, она же в виде непонятно чего висела под потолком. Следовало поверить, что такое положение дел явилось результатом ее желания покинуть это место.

Может быть, в этом мире маг действует всего лишь силой желаний?

Чтобы проверить это, она изо всех сил захотела вернуться в тело. Сделать это оказалось совсем нетрудно. Вновь мгновенная потеря сознания – и вот она уже сидит, ошеломленно моргая, ощущая холодные доски, ноющую голову и торчащую в пальце занозу.

Зачем-то бросила взгляд на потолок, словно надеялась увидеть там себя.

Некоторое время понадобилось, чтобы успокоиться. Горло пересохло и хотелось пить, но взвар пленница прикончила, а трогать то, что было в горшках, не решилась.

Догадка о силе желаний оказалась, судя по всему, верной.

Чтобы проверить ее, Йофрид уселась на кровать и, закрыв глаза, пожелала, чтобы перед ней, в магическом круге, явился один из демонов, годных лишь для того, чтобы убивать. Напряглась так, что заныла шея. Но ничего не произошло. Она попробовала еще и еще, вызывая одну за другой все великие Стихии. Безрезультатно. Привычная ее миру магия тут словно не существовала.

Но когда Йофрид попробовала вновь выйти из тела, это получилось с ошеломляющей легкостью. Она вновь повисла под потолком, словно диковинное облачко.

Оставалось пользоваться тем, что есть.

В первую очередь следовало научиться двигаться в бестелесном состоянии. Поначалу она пробовала сделать это так, как привыкла – напрягая мышцы. Но их не было, и все попытки ни к чему не приводили.

Она уже отчаялась, когда вспомнила про силу желаний. Стоило ей захотеть оказаться у стола, как она мгновенно очутилась перед самой столешницей, так что могла рассмотреть трещинки и ямочки на ее поверхности. Чтобы несколько отодвинуться, пришлось пожелать видеть весь стол целиком. Это не походило на полет, вообще на передвижение, она просто мгновенно оказывалась на новом месте.

Немного освоившись, Йофрид решилась выбраться за пределы узилища. Захотела посмотреть на тот дом, где находится, сверху. Мгновение темноты – и вот она висит в пронизанном дождевыми струями мраке, а внизу блестит мокрая крыша.

Обычными глазами она здесь вообще ничего не разглядела бы, магический же взор позволял пронизать и ночную тьму, и сырую дымку, поднимающуюся от болота, и дождь.

Дом, в котором держали пленницу, стоял на окраине деревни, и что Йофрид одновременно разозлило и обрадовало – около него не было стражи. Болотные жители крайне пренебрежительно отнеслись к захваченной девушке, понадеявшись на запоры.

Дома чернели в ночи горбатыми чудовищами, стоящими на ногах-сваях. В большинстве из них царили тишина и темнота, но одно здание – самое крупное, светилось во мраке. Тусклый свет падал из окошек, выхватывая из тьмы летящие сверху капли.

Доносящиеся изнутри нестройные вопли заинтересовали Йофрид, и она пожелала перенестись туда. Поначалу состорожничала – повисла у окна, словно любопытная пчела. Но видно было плохо, и, собрав всю решимость, она проникла внутрь. Расположилась под потолком, надеясь, что в таком состоянии она невидима.

Тут, за широкими низкими столами собрались мужчины племени. Перед ними стояли деревянные и глиняные блюда, кувшины, расписанные причудливыми узорами. Что в них, Йофрид унюхать не могла, но по блестящим глазам, путаной речи и неверным движениям поняла, что там самогон или что-то подобное.

Возглавлял собрание старый хрыч, такой дряхлый, что оставалось только диву даваться, как он еще не рассыпался. Череп его был почти голый, а на морщинистой коже выделялись пигментные пятна.

Он единственный, похоже, остался трезв. Остальные, включая предводителя воинов, того, что с мечом, успели набраться. Одни пытались петь, подражая, по всей вероятности, охотящимся волкам, другие оживленно беседовали. Несколько человек спали прямо на полу.

Отмечали, судя по всему, захват пленников.

Женщин, как отметила Йофрид, на гулянке не было. Зрелище перепившейся толпы было ей неприятно, и она поспешила выбраться наружу. Возникло желание увидеть спутников.

Не успела девушка как следует его осознать, как оказалась в новом месте. Деревня осталась в стороне. Внизу простиралось болото, из которого торчали бревна разной высоты, похожие на великанские пальцы. К двум из них были привязаны Харальды, отец и сын.

– Слушай, мне показалось или я на самом деле понимаю их язык? – спросил Младший в тот момент, когда Йофрид появилась рядом с ними.

– Правда, – кивнул старший. – Я тоже его понимаю… Похоже, это свойственно тем, кто умеет проходить через Двери. А как, кстати, они сумели тебя схватить?

– С помощью сети. – Младший зло сплюнул. – Как обыкновенного карася. Я-то думал – отобьюсь, куда этим жаборылым до меня! А тут раз – сверху сеть, да крепкая! Пока выпутывался, они навалились толпой. А тебя как взяли?

– Просто, – пожал плечами отец. – Двое спереди наседали, а один сзади под ноги подкатился. Я равновесия не удержал…

Наступила пауза. Йофрид изо всех сил пыталась сказать что-то или дотронуться до спутников, любым способом дать знать о том, что она тут, слышит их и видит. Но у нее не было рук, не было языка. Она могла лишь передвигаться, смотреть и слушать.

– Да, неудачно получилось, – сокрушенно покачал головой Младший. – Кто же мог подумать, что можно засаду в болоте устроить? Теперь, если до утра от холода не помрем, пойдем на корм этим…

Он дернул подбородком в сторону стоящих полукругом столбиков примерно одинаковой высоты. Только тут Йофрид обратила на них внимание и с удивлением поняла, что они светятся. Чуть заметно, и каждый – своим светом.

Видны были вырезанные на дереве лики. Алые отблески ложились на суровое лицо воина, женское изображение источало мягкое опаловое свечение. Было еще желтое, синее, темно-зеленое, но досмотреть девушке не удалось.

– Кем я только в жизни не был, – проговорил Харальд, невольно привлекая ее внимание, – но жертвой еще не приходилось! Хорошо хоть, они Йофрид пощадят. Правда, я ей тоже не завидую. Просидеть всю жизнь на этом болоте, рожая детей одному из лохматых вонючих ребят…

Волна ярости накатила с такой силой, что Йофрид мгновенно вернулась в тело. Понятно теперь, зачем приходил тот кареглазый! Присматривался, будущую супружницу оценивал! Понятно, что ему, как самому сильному воину, ценную добычу и отдадут!

Единственное, что ей осталось, – бежать. Не одной, а вместе со спутниками. Момент удобный – трезвых мужчин в деревне не осталось. Но как это сделать, когда она сидит взаперти, а оба Харальда накрепко привязаны там, перед статуями богов?

Выход один – использовать магию.

Смирив яростно колотящееся сердце, Йофрид закрыла глаза. На этот раз все получилось совсем легко. Выдернула себя из тела, точно клинок из ножен, и вскоре изучала запирающий дверь снаружи засов.

Он оказался деревянным, исключительно прочным и массивным. Даже если удариться о дверь всем телом, скорее отшибешь плечи, чем сломаешь его. Ножа в комнате нет, да и вообще ничего, что можно всунуть в дверь в надежде зацепить засов и сдвинуть с места.

Вновь зашевелилось в глубине души отчаяние, а обессиливающий голос зашептал на ухо: смирись, ты бессильна сделать что-либо, у тебя ничего не получится, даже не пытайся.

Разозлившись на себя, Йофрид яростно уставилась на засов, изо всех сил желая, чтобы он сдвинулся. Не может же вся магия в этом мире ограничиваться только возможностью подглядывать и подслушивать! Должны же быть способы сделать что-нибудь еще!

Напряглась так, что, будь у нее зубы – искрошились бы до основания. Окружающий мир исчез, сжался до массивного, плохо обструганного деревянного бруса.

Она уже готова была сдаться, когда он сдвинулся с места…

Усталость швырнула ее в собственное тело, и некоторое время она лежала на кровати, отдыхая и гадая о том, действительно ли у нее получилось или все ей только померещилось?

Вторая попытка оказалась удачнее первой. Засов сдвинулся сначала на вершок, потом еще на один. Он шел медленно, со скрипом, цепляясь за все неровности. Когда же край его вышел наконец из-под последней скобы, Йофрид едва не закричала от радости и тут же потеряла сознание. По-настоящему.

Когда очнулась, то во всем теле чувствовалась слабость, ныл позвоночник, а голова разрывалась от боли. Едва хватило сил подойти к двери и толкнуть ее. Та с тихим скрипом отворилась, пустив в дом прохладу и шелест дождя.


Ночь, несмотря на летнюю пору, выдалась холодной. Вода под ногами, накопившая тепло за день, вскоре стала теплее воздуха, но зато та, что беспрерывно падала сверху, холодила не хуже снега.

Чтобы не замерзнуть, приходилось постоянно шевелить конечностями, а сделать это со связанными руками и ногами было не так-то просто. Холод забрался внутрь, и вскоре в горле обнаружились раздражающие приступы кашля.

«Не хватало еще простудиться перед смертью, – подумал Харальд Младший. – Умирать, пуская сопли и жалостно чихая. Вдруг такая жертва придется не по вкусу богам?»

Он усмехнулся и тут же напрягся. Тонкий слух уловил с той стороны, где должна быть деревня, какой-то звук. Доносившиеся оттуда пьяные вопли не так давно стихли, и кругом воцарилась тишина, нарушаемая лишь сопением отца да всхлипами ветра в вышине. Тьма была – хоть глаз выколи.

Звук повторился, и вскоре стало понятно, что кто-то идет, чавкая ногами по мокрой мерзости, которая заменяет в этих местах землю. Шаги были легкие и осторожные, и что самое странное – идущий был один.

– Ты слышишь? – вскинул голову отец. Шаги донеслись и до его слуха.

– Да, – отозвался Харальд. – Кто бы это мог быть?

Оба замерли в напряженном молчании.

Чавканье несколько раз затихало, словно человек останавливался, высматривая дорогу, но потом возобновлялось, становясь все громче.

Харальд вывернул шею, вглядываясь во мрак за спиной. С немалым трудом различил темную невысокую фигуру. Она показалась знакомой, и тут же все сомнения развеял голос.

– Где вы тут? – спросила Йофрид. – Темно, как в погребе!

– Здесь, – несколько недоуменно отозвался Харальд; отец же, похоже, от ошеломления лишился дара речи.

Холодные пальцы скользнули по запястьям Харальда, по связывающей их веревке. Потом он ощутил прикосновение острого металла. Скрипели путы, не желая поддаваться, а девушка дышала так тяжело, словно орудовала не ножом, а двуручным мечом.

– Ты откуда тут взялась? – спросил Харальд, с наслаждением расправляя затекшие плечи и сбрасывая с кистей остатки веревок.

– Освободилась, – лаконично ответила Йофрид. – Владетельница я или нет? Держи нож. Дальше развязывайтесь сами, а то я утомилась…

В ладонь Харальда ткнулась рукоятка, обтянутая, судя по шероховатости, рыбьей чешуей. Он поспешно перепилил веревку на ногах и бросился помогать отцу.

– Невероятно! – потрясение проговорил тот. – Ведь магия нашего мира не должна действовать здесь!

– Но магические способности сохраняются, – ответила Йофрид из темноты, и голос у нее был очень усталый. – А значит, всегда можно найти способ ими воспользоваться.

– А нож тоже магией сотворила? – поинтересовался Харальд. Опустившись на корточки и сунув руки по локоть в воду, он освобождал ноги отца.

– Они там перепились все, – сказала девушка. – Один на улице валялся, в грязи. Против того, что я взяла у него взаймы нож, возражать не стал…

– Ай молодец! – завершив труд, Харальд распрямился. – Может, ты еще знаешь, где лежат наши вещи?

– В большом доме, там, где пьянка была, – совершенно серьезно отозвалась Йофрид. – На столе, в дальнем углу. Похоже, они еще не решили, как добычу делить…

– Хорошо. – Он позволил себе улыбнуться, хотя знал, что улыбки в ночном мраке все равно никто не увидит. – Ждите меня здесь. Я скоро вернусь.

– А ты справишься один? – В голосе отца звучало беспокойство.

– Там толпа пьяных болванов, – ответил Харальд. – Я недолго.

Он двинулся вперед, зажав в руке нож. Быстро приноровился к особенностям почвы и шагал бесшумно, словно водомерка, скользящая по поверхности воды. Миновал несколько домов, поморщился от резкого запаха нечистот. Ветер принес струю кислого аромата, вызвавшего воспоминание о пиве. Харальд повернул в ту сторону.

Двери большого дома были распахнуты, и через порог падал слабый дрожащий свет догоравших факелов. Изнутри доносился многоголосый храп, а у самого входа, на земле, валялся болотный житель. Должно быть, тот, который лишился ножа по милости Йофрид.

Усмехнувшись, Харальд перешагнул через него и двинулся вверх по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула под его ногами.

То, что обнаружилось внутри, походило на поле боя. Мужские тела возлежали в самых разных положениях: на столах, лавках, на полу, и только отсутствие крови мешало поверить в то, что тут было сражение.

Даже глава племени, которому, по мнению Харальда, надлежало быть дома, на теплой печке, был тут. Заснул прямо в своем кресле, нахохлившись, точно старый орел.

Когда Харальд сделал шаг внутрь, едва не задохнувшись от спертого воздуха, дед неожиданно распахнул глаза. Мгновение в них стояло удивление, а потом впалый старческий рот начал открываться для крика.

Нож порхнул, точно стремительная птица.

Раздался глухой стук, вождь осел в кресле, на лбу его появилась свежая ссадина.

Вещи путешественников нашлись там, куда указала Йофрид. Харальд навесил все на себя и захватил несколько готовых факелов.

Когда шагал к выходу, обходя лежащих и стараясь не наступить на раскинутые в стороны руки и ноги, один из болотных жителей, дрыхнувший прямо у двери, вдруг вскинул голову. Мутные серые глаза глядели прямо на Харальда. Тот замер, готовясь к тому, что пьяница заорет и начнется переполох.

– А, это ты, – сказал очнувшийся, затем глаза его закрылись, а голова запрокинулась и со стуком упала на пол.

Пожав плечами, Харальд двинулся дальше. Беспрепятственно выбрался в ночь. Не скрываясь, добрался до спутников. Те стояли, обнявшись, и отец что-то шептал на ухо Йофрид.

– Я прихватил факелы, – проговорил Младший, щелкая огнивом о кремень. – Разбирайте вещи…

– Не надо огня, – неожиданно сказала Йофрид. –

Я поведу вас.

– Ты? – Младший едва не уронил кремень от удивления. – По болоту? В темноте?

– Я вижу дорогу.

В голосе ее было столько твердости, столько уверенности в своих силах, что Харальду оставалось только смириться. Пожав плечами, он отдал отцу его оружие и часть груза. Беглецы ступили в ночь.

Видеть можно было не дальше чем на сажень, затем все сливалось в черно-серую мглу, за которой могло скрываться все, что угодно – от сухого островка до бездонной трясины.

К удивлению мужчин, они не провалились в яму на первых же шагах. Двигались, правда, зигзагами, уклонясь в разные стороны, но общее направление держали точно.

Под ногами были вода, мокрая грязь или сырая трава. Харальд Младший шел, вслушиваясь в происходящее вокруг. Зрение и обоняние тут были бессильны, так что оставалось уповать на слух.

Глава 15

Дерзнувшего поднять руку на воинов Пирамиды ждет нечто худшее, чем просто боль и просто смерть.

Вечные законы
Ночь сменилась серым безрадостным утром. Над болотом стлался густой туман, запах гниющих растений был так силен, что вызывал тошноту.

С пробуждением дня тихая в темное время трясина ожила. По ее плоской поверхности звуки докатывались издалека. Что-то бурчало, сопело и хлюпало за стеной тумана, заставляя Харальда Младшего время от времени хвататься за оружие.

Когда из сумрака впереди появилось нечто темное, похожее на крепостной вал, путешественники не сразу поняли, что это край болота. На твердой, не расползающейся под ногами почве росли невысокие елочки. Иголки на них блестели от осевшей влаги.

– Неужели мы дошли? – проговорил Харальд. В душе ворочалось изумление. Измученный рассудок отказывался верить в происходящее, принимая его за мираж, порожденный ненавистной топью.

– Да, – ответил отец. Голос его звучал хрипло.

Ступать по твердой земле было непривычно, под ногами шуршали опавшие иголки. Долетали птичьи крики, перекрывая доносящееся из-за спины лягушачье кваканье.

– Не могу больше, – сказала вдруг Йофрид и начала оседать набок, точно подрубленное дерево.

Отец едва успел подхватить ее. Оглянулся на Харальда, лицо его было серым от усталости, в синих глазах крылась нерешительность.

– Остановимся?

– Да, – кивнул Харальд. – Эти пьянчуги не скоро продерут глаза. – Он позволил себе усмехнуться. – До полудня вполне можем отдохнуть.

Отец покачал головой, но ничего не сказал.

Харальд отправился собирать хворост. Рука сама поднялась – почесать грудь. После отъезда из Бабиля посередине грудины постоянно зудело, и движение это стало привычным. Пальцы нащупали выпуклость амулета, теплого на ощупь, как собственная кожа, и двинулись вокруг него.

Уж лучше чесотка, чем бог в голове!


– Неужели это дорога? – спросила Йофрид с таким удивлением, словно увидела лежащую на траве груду золота.

Торная колея степенно выворачивала из сосняка, пересекала поляну, к которой вышли путники, и направлялась на юг. В выбитых в земле канавах темнели лужи, оставшиеся от вчерашнего дождя.

– Она самая, – ответил Харальд, наклоняясь, чтобы лучше разглядеть отпечатки колес. – Или ты думаешь, что в этом мире только болотники и живут?

Опровергая это утверждение, около дороги возвышалась круглая ступенчатая пирамида высотой в сажень. В самой ее середке чернела довольно большая ниша.

– Куда пойдем? – поинтересовался отец. В последние дни он как-то сник, может быть из-за усталости, и руководство маленьким отрядом невольно перешло к Младшему.

– А никуда! – ответил тот. – В полусотне саженей на юг, если нос меня не обманывает, должен быть ручей! Остановимся на пару дней, передохнем. А то я грязный, точно свинья, а одежда вся в дырах, будто выпросил ее у нищего…

Два дня прошло с момента бегства от обитателей болота. Все это время путники, опасаясь погони, спешно пробирались на восток. Почти не спали, даже охотиться приходилось на ходу. К счастью, дичь была непуганая, подпускала человека близко. Тетерева и зайцы находили смерть от стрел Харальда, и что ни вечер путешественники ели жареное мясо.

Ручей оказался примерно там, где Харальд его унюхал. Неширокая полоска журчащей воды, прозрачной почти до невидимости. Серебряными каплями в хрустале сновали рыбы.

Пока спутники выбирали место для кострища, Харальд спустился к самому ручью, разделся по пояс.

Вода оказалась холодной настолько, что, когда плеснул на себя, захватило дух. Кряхтя и ежась от удовольствия, он смывал грязь, накопившуюся за время странствия по болоту, а по коже табунами бегали мелкие щекотливые мурашки.

Сполоснувшись, дал воде успокоиться и отыскал в ней свое отражение.

Немного похудел (еще бы, за несколько лет сытной сидячей жизни в храме отвык от путешествий, а тут такая дорога!), но глаза блестят довольно, а волосы выгорели так, что стали белее, чем у отца.

Харальд перевел взгляд ниже и чуть не вскрикнул – амулета на груди не было. Розовая кожа, на которой бугрится нечто непонятное, похожее на нарост на дереве.

Харальд не поверил глазам. Руки поспешно метнулись к груди – проверить. И наткнулись на теплую человеческую плоть, не найдя никакого металла.

Но ведь он не снимал подвески!

Харальд еще раз ощупал странный нарост в центре грудины, и страшная догадка зашевелилась в голове: неужели Амулет Незримого проник в тело хозяина? Врос, точно гриб-паразит?

Когда добрался до небольшой полянки меж исполинских сосен, где уже дымил костерок, то спутники одновременно обернулись в его сторону. В глазах Йофрид зарницей полыхнуло изумление, а отец спросил:

– Ты чего?

– Посмотрите. – Харальд поднял руку, указывая на то место, где раньше висела красивая побрякушка из зеленого металла. – Он прирос ко мне…

– Да, – безо всякого удивления ответил отец. – Я заметил, когда мы еще в плену были. Только теперь нарост как бы меньше стал.

– И что это значит?

– Не могу тебе сказать. – Отец улыбнулся. – Должно быть, он признал в тебе хозяина. И так удобно – никто не сможет снять его с тебя. Все равно сделать мы с этим ничего не можем – не вырезать же его?

– Остается надеяться, что эта штука не причинит мне вреда, – обреченно вздохнул Харальд и принялся натягивать рубаху.


Приближающийся с севера обоз учуяла Йофрид. Как сказала при этом – при помощи магии. Харальд Старший не поверил – магических кругов она не чертила, стихийных существ, способных поведать о том, что происходит вдалеке, не вызывала. Иной магии он не знал, но зато верил в чутье.

Так или иначе, обоз приближался. Слышались голоса, скрип колес, равномерное постукивание копыт. За те дни, которые путешественники прожили у ручья, дорога высохла почти до каменной твердости.

По поводу того, как поступить, возник спор. Сам Харальд не хотел показываться на глаза местным, помня, что мало кто хорошо относится к чужакам. Но Йофрид и Младший настояли на том, чтобы выйти. Вдруг удастся некоторое время проехать на телегах или даже купить лошадей! То, что бабильские золотые могут здесь ничего не стоить, молодых людей не смущало.

Харальду пришлось подчиниться.

Из сосняка показались всадники переднего дозора. Худощавые, горбоносые и смуглые, они были без доспехов, хотя на голове у каждого виднелся легкий шлем со стрелкой, прикрывающей нос, а у пояса – изогнутый меч.

Одежда их была странной – расшитые яркими полосами халаты. Всадники выглядели стаей ярких огромных птиц, да и переговаривались похоже – тонкими клекочущими голосами.

Но, несмотря на чудные одеяния, Харальд помимо воли загляделся на коней. Тонконогие, поджарые, с широкой мускулистой грудью, они смотрелись как выходцы из сказки. Кожа их лоснилась, а вышагивали скакуны гордо, словно осознавая свою красоту.

По сравнению с ними лошади родного мира выглядели неказистыми клячами.

Увидев стоящих поперек дороги чужаков, всадники остановились. Харальд понимал, что они видят троих обветренных и потрепанных людей. Двое – мужчины, вооруженные, с угрюмыми взглядами, и с ними женщина.

Рука одного из всадников, чей халат был желто-красным, упала на рукоять меча, а брови сошлись к переносице. Судя по отделанной золотом уздечке и богатству наряда, он был старшим.

– Добрый день, почтенные, – сказал Младший, сделав шаг вперед. Не важно, что собеседники не понимают, главное – чтобы они отвечали. Вскоре невнятная тарабарщина обернется знакомыми словами. – Куда путь держите?

Всадники заговорили все разом, а за их спинами из леса показалась первая повозка. Рассмотрев происходящее, возница натянул поводья, заставляя лошадь остановиться.

– Да, не очень-то они нам рады, – невесело усмехнулся Харальд, замечая на лицах всадников смятение.

– Да и едут как-то странно, без дозоров, – ответил ему сын. – Разбойников в этих местах, что ли, нет?

Всадник в желто-алом халате бросил несколько фраз повелительным тоном, и остальные стражники тут же прекратили болтовню.

Трое из них двинули коней вперед, снимая с крюков у седла свернутые кольцами веревки.

– Йофрид, уходи! – бросил Харальд, выдергивая из ножен меч.

Свистнул первый аркан – и бессильно опал, разрубленный на лету. Харальд успел увидеть изумление на лице всадника, бросившего его. Но оно было недолгим – ударившая точно в лоб стрела сшибла воина с седла. Младший не терял времени даром.

Харальд бросился вперед, слыша, как за спиной раз за разом щелкает тетива. Еще трое оказались ранены, прежде чем дело дошло до рукопашной схватки. Но вступить в нее осмелился только предводитель в красно-желтом халате. Остальные повернули коней и в ужасе помчались прочь, к хвосту обоза.

Предводитель выхватил клинок, но меч в его руке двигался неловко, словно у необученного юнца, а глаза на смуглом лице полнились непонятным страхом. Не стрелок же из лука его так напугал? Он даже преимуществом конного воспользоваться не пытался, лишь защищался да кричал что-то на своем языке, которого Харальд пока не понимал.

Харальд боялся ранить великолепное животное и действовал осторожно. Отбил несколько ударов, нырнул под следующий и ловко стащил противника с коня. Тот брякнулся оземь, точно куль с зерном. Звякнуло выроненное оружие.

Харальд уселся на поверженного верхом и принялся связывать руки кстати подвернувшимся арканом.

– Зачем он тебе? – поинтересовался, подходя, Младший.

– Пригодится, – ответил, затягивая последний узел, Харальд. – Нужен же нам хоть кто-то, кто сможет рассказать, что тут происходит!

Пленник дышал тяжело, точно собака в жару, глаза его выпучились от страха, губы дрожали, а роскошное одеяние безжалостно измарала коричневая дорожная пыль.

Тех, кого Младший не просто ранил, а еще и спешил, видно уже не было. Оставленные кони стояли смирно, не спеша убегать. Младший бродил меж ними, и на лице его застыла брезгливая гримаса.

– Да, – проговорил он в размышлении. – Я стрелял в них и никого не убил. И ничего – ни удовольствия, ни радости, ни боли. Ничего. Точно я стрелы в дерево пускал… Может, так оно и должно быть?

– Йофрид, – не отвечая, позвал девушку Харальд. – Постереги-ка этого. Сможешь?

– Конечно, – уверенно ответила она, извлекая из ножен кинжал. Лезвие холодно сверкнуло, и пленник затрясся так, что залязгали зубы.

– Пойдем, – повернулся Харальд к сыну. – Нужно посмотреть, чего там с обозом.

Передняя телега оказалась покинутой. Возница, похоже, умчался, стремясь догнать удирающих стражников. Когда Харальд откинул дерюгу, скрывавшую груз, то невольно присвистнул. Ровными рядами, лоснясь коричневыми боками, на ней стояли одинаковые бочонки.

– Пиво там, что ли? – хмыкнул Младший и слегка стукнул по ближайшему бочонку. Тот отозвался мелодичным звоном.

Выбитое дно отскочило в сторону, и солнце радостно заиграло на десятках своих подобий – маленьких золотых кругляшах. Харальд даже зажмурился, такой блеск шел из бочонка.

– Деньги, – проговорил Младший, почесывая в затылке. – Это ж с кем мы схлестнулись? Со сборщиками налогов, что ли?

Монеты были одинаковые: на одной стороне – крючки и закорючки, скорее всего – буквы, а на другой – изображение ступенчатой пирамиды, увенчанное сверху трехзначным числом в пределах от пятисот до девятисот с хвостиком.

– Должно быть, даты изготовления, – высказал догадку Младший и выбил дно у следующего бочонка.

Там тоже обнаружились монеты, только гораздо крупнее и отлитые из серебра. На них были похожие надписи и точно такая же пирамида.

– Вот и разбогатели, – сказал Харальд. – Вот уж точно не знаешь, где найдешь! Пойдем посмотрим, что там дальше…

За первой телегой стояли еще три, но в них были палатки и прочие походные принадлежности. Тут Харальд с сыном не задержались.

Зато зрелище, открывшееся далее, заставило бывшего Владетеля остолбенеть.

На дороге, ровными рядами по пятеро, стояли люди. В одинаковых серых халатах, со схожим выражением тупой покорности на смуглых лицах. Тут были мужчины и женщины, в основном молодые, хотя попадались и морщинистые лица стариков и старух. На руках у всех виднелись кандалы.

– Рабы, что ли? – спросил Младший, вновь почесывая затылок. – Чего они тогда не бегут? Стражи-то нет!

Когда подошли ближе, стало видно, что ноги у скованных свободны, да и кандалы на руках легкие, необременительные – браслеты из железных прутов, не особенно толстых, соединенные тонкой цепочкой. Сильный человек в два счета порвет!

Но они не бежали. Продолжали стоять, тупо глядя перед собой, и не обращали внимания на двух оборванных людей с оружием в руках.

– Ничего не понимаю! – пробормотал Харальд и, подойдя к ближнему рабу, юноше с иссиня-черными волосами, потряс его за плечо.

Тот вскинул большие, словно у теленка, глаза. В них была печаль, а за ней – покорность, смешанная со страхом.

– Чего ты стоишь? – спросил Харальд громко. – Стража разбежалась! Разогни эти прутья и беги!

Юноша затрясся, словно его внезапно охватила лихорадка, лицо его под слоем пота и пыли побелело. Он поспешно опустил взгляд и замер, казалось, прекратив дышать…

Харальд едва не плюнул с досады. Что раб не понял слов, это ясно, но что его так испугало?

Перемещаясь к хвосту колонны, он невольно пересчитывал пленников: пять, десять, двадцать… всего их оказалось сто семнадцать. И все стояли молча и неподвижно, точно скованные невидимой тяжелой цепью, которая проходила не только через руки и ноги, но и через сердца.

– Они как мертвые, – сказал Младший, оглядываясь на серую людскую массу.

В арьергарде обоза были еще три телеги, набитые всяким барахлом. В одной из них обнаружилась даже клетка, населенная сердито квохчущими курами. Птицы суетились, расшвыривая во все стороны перья, а на людей смотрели с подозрением.

Рабов наверняка кто-то охранял, сзади тоже, скорее всего, ехал отряд стражи. Но все бежали, и лишь оброненный кем-то из возчиков кнут указывал на то, что тут кто-то был.

Охрана испугалась троих человек!

Когда вернулись, Йофрид обстругивала кинжалом веточку, а лежащий рядом с ней пленник был неподвижен, желая, должно быть, по примеру насекомого, притвориться мертвым. Но его выдавало сиплое сдавленное дыхание.

Только сейчас Харальд обратил внимание, что на лобовой части шлема захваченного воина выбито то же самое изображение, что и на монетах – ступенчатая пирамида.

– Не пытался сбежать?

– Нет. – Девушка улыбнулась. – Лежал смирно…

– Тогда попробуем его разговорить. – Харальд присел на корточки рядом с пленником и потряс его за плечо. – Эй, разноцветный, открой глаза!

Пленник поднял веки и воззрился на бывшего Владетеля с откровенным ужасом. Потом губы его разлепились и выплюнули несколько слов.

Харальд ободряюще улыбнулся, и пленник, поняв, что его не будут убивать прямо сейчас, несколько осмелел – затараторил со скоростью сороки.

Харальд не пытался пока понять чужую речь, просто сидел и вслушивался, как в шорох ветра в кронах деревьев, как в журчание ручья, прыгающего с камня на камень, в щебетание птиц, приветствующих восходящее светило…

– … и прокляты на тысячи лет и вы, и ваши потомки! – Он едва не подпрыгнул от неожиданности, когда осознал, что понимает то, о чем говорит пленник.

– Как тебя зовут? – спросил Харальд. Пленник поперхнулся, словно ему в рот влетела здоровенная муха. Глаза его полезли на лоб, а по щекам разлился нездоровый румянец. Казалось, еще немного, и обладатель некогда роскошного халата лопнет. Но обошлось.

– Ты-ы-ы? – спросил он, шипя, как простуженная змея. – Отк-кх-кх-куда знаешь язык? Ты же из Неприобщенных?

– Только что выучил, – ответил ему Харальд, решив пока проигнорировать непонятное слово «Неприобщенные». Язык и губы легко изгибались, рождая звуки и складывая их в слова местного наречия столь естественно, словно бывший Владетель говорил на нем с детства. – Так как тебя зовут?

– Отуэлл, – ответил пленник оторопело. – Десятник седьмой охранной дорожной сотни…

– Прекрасно, – улыбнулся Харальд, но от его улыбки допрашиваемый затрясся. – Расскажи-ка мне, десятник, что это за обоз и куда вы направлялись?

– Обычный обоз на службе Вечного Государя, да не закончится его правление, – буркнул Отуэлл. – Везли…

– На чьей службе, на чьей? – вступил в разговор Младший. Он тоже времени не терял, привыкал к местному говору.

– Вечного Государя, да не закончится его правление, – ответил Отуэлл, явно повторяя заученную словесную формулу. В голосе его слышалось удивление – как это собеседники могут не знать таких простых вещей?

– Титул, должно быть, такой, – сказал Харальд сыну, а повернувшись к пленнику, бросил:

– Ну а что за обоз?

– Везли собранные в Залесной провинции за последний год подати.

С деньгами все оказалось просто. Осталось разобраться с людьми.

– А что там за скованные позади телег? Преступники?

– Часть – да, – дернул головой десятник. – Но большинство – пожертвованные Вечному Государю, да не закончится его правление, люди.

– Рабы, значит, – хмыкнул за спиной Младший и спросил:

– А чего же они не разбежались, когда твои соратники, десятник, дали деру?

– А зачем бежать? – Отуэлл улыбнулся. – Неповиновение Вечному Государю, да не закончится его правление, обречет их на такие муки, по сравнению с которыми нынешняя их судьба – приятный отдых!

– Ну-ка, давай про своего государя подробнее, – нахмурившись, сказал Харальд. – Кто он, откуда взялся и почему неповиновение ему столь гибельно?

Десятник поперхнулся, в ужасе глядя на святотатца, что осмелился задавать такие вопросы, но, оправившись, начал рассказывать. Из его путаной речи выяснилось, что Вечный Государь (да не закончится его правление!) правит в этих местах почти тысячу лет, – Харальд на этом месте недоверчиво покачал головой, а Младший хмыкнул, – что его земли тянутся на юг, восток и север, а за их пределами людей нет, только Неприобщенные, которые должны бежать от одного вида воинов Вечного Государя.

– Мы не побежали! – сказал Харальд гордо. А Младший добавил:

– Ясно теперь, почему они так струсили! Не ожидали сопротивления!

Отуэлл продолжал рассказывать. Неприобщенных необходимо брать в плен и отвозить в Пирамиду – место жительства Вечного Государя, которая находится в столице, лежащей далеко на юге. Именно оттуда Государь правит своими людьми, а любой, кто не повинуется его воле, вскоре заболевает жуткой болезнью, во время которой плоть чернеет, гниет и отваливается кусками. Человек при этом испытывает страшные муки, которые ничем нельзя облегчить. Поэтому люди, которым ведено прибыть в столицу в кандалах, даже и не подумают бежать. – Харальд покачал головой, а Младший удивленно присвистнул. – Жуткая кара ждет и Неприобщенных, которые осмелились поднять руку на воинов Вечного Государя. Они будут прокляты на тысячу лет, и их потомки, и…

На этом месте Харальд прервал пленника.

– Ладно, – сказал он. – Хватит. Я все понял…

Отуэлл замолчал, с испугом глядя на собеседника. Ожидал, должно быть, что его за ненадобностью просто прирежут, точно старого петуха, переставшего топтать кур.

Харальд вкратце пересказал услышанное Йофрид.

– Да, не повезло нам, – сказала она, когда он закончил. – Самый мелкий родовитый не стерпит, чтобы кто-то обидел его слуг, а тут не просто родовитый, а правитель больших земель!Наверняка он вышлет людей на наши поиски, не одну сотню.

– Отобьемся, – бросил Младший, беспечно махнув рукой.

– Не уверен, – покачал головой Харальд. – Нам отсюда, как я знаю, на восток, по голой степи. А там укрыться от конных отрядов сложно. Если навалится пара сотен человек – что сделаешь? Магия тут другая и для крупных сражений мало подходит. Так, Йофрид?

– Да, – кивнула девушка. – И для мелких – тоже.

– Что же нам остается? – недоуменно спросил Младший.

– То, чего от нас менее всего ожидают, – идти на юг, – ответил Харальд. – В столицу, где правит этот самый Вечный Государь. Помимо всего прочего, мне очень интересно, кто он такой!

– А мне интересно, как мы сумеем уцелеть, если поедем в ту сторону? – На лице Младшего читалось сомнение. – Может быть, лучше отсидеться в лесу? Переждем, пока все успокоится, а затем двинемся на восток…

– Не думаю, что нас быстро перестанут искать, – покачал головой Харальд. – И я не согласен терять несколько месяцев. Лучше рискнуть!

Оба одновременно посмотрели на Йофрид.

– Поедем в столицу, – сказала та, тряхнув волосами. – Надеюсь, что хотя бы одну ночь мы сможем провести в кроватях, а то ужасно надоело спать на земле!

– Ладно, – сдался Младший. – Но с этим что делать?

Он показал на Отуэлла, который лежал на земле, похожий на чрезмерно разъевшегося червяка, и таращил глаза, полные ужаса. Десятник думал, должно быть, что чужаки выбирают наиболее мучительный способ казни.

– Оставим тут, – махнул рукой Харальд. – Потом его бравые соратники вернутся и подберут.

– Он знает, как мы выглядим, – проговорила Йофрид ледяным тоном. – Его нужно убить!

– Я взял его в плен, – слегка раздраженно ответил Харальд. – И мне решать, что с ним делать!

– Как знаешь. – Йофрид пожала плечами. – Но сдается мне, что мы еще заполучим от него неприятности!

Она отвернулась, демонстрируя обиду, а Харальд вздохнул про себя: вот уж никогда не знаешь, каким поступком обидишь женщину! Пристукнешь кого-нибудь – кричит «нехорошо!», а откажешься убить связанного пленника – еще хуже!

Младший деловито разбирал захваченный с одной из телег тюк с одеждой. Когда Харальд подошел, сказал с улыбкой:

– Придется нам, похоже, в эти халаты переодеться. Тут, судя по всему, все так ходят!

– Подбери несколько, а я пойду поймаю коней, – ответил Харальд.

Лошади фыркали и отступали от чужака, не желая подпускать к себе. Но он подходил ближе, не делая резких движений, говорил что-то ласковое. Животные постепенно успокаивались, а когда Харальд брался за поводья, то не брыкались, позволяли вести себя куда угодно.

Вскоре путники сидели в седлах, обряженные в неудобные тяжелые халаты. С непривычки в них было жарко, ворсистая ткань натирала запястья и шею. Харальду казалось, что он выглядит нелепо, хотя его сын в сине-фиолетовом одеянии на вороном жеребце смотрелся достаточно красиво.

– Ну что, поехали? – спросил он, привешивая к седлу сумку, набитую золотыми и серебряными монетами с изображением пирамиды.

– Поехали, – ответила Йофрид и ударила коня задниками сапог.


Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись поля, кое-где прерываемые зелеными пятнами садов. Среди посевов и деревьев копошились, подобно трудолюбивым муравьям, крестьяне. На едущих по дороге всадников они внимания не обращали. Из-под копыт поднималась мелкая желтая пыль, норовившая забраться под одежду, осесть на лицо, а солнце нещадно палило, обрушивая на плечи и голову волны невыносимого жара.

С того момента, как они выбрались из леса, языком вдающегося в открытые пространства, прошло два дня, и к вечеру первого Харальд понял, что вся их маскировка бессмысленна. В этом краю смуглых и черноволосых любой блондин смотрелся белой вороной, а тут их сразу трое. Русая шевелюра Йофрид давно выгорела до золотого блеска, льняные волосы Младшего падали ему на затылок, да и сам Харальд был сед точно лунь. Но кто будет разбирать – седина это или просто светлая масть, как у его спутников?

Они прикрыли волосы наголовными повязками, принятыми среди местных, но в этом было мало проку. Оставалось надеяться, что успеют доехать до столицы быстрее, чем туда доберется весть о нападении на обоз.

Дороги были пустынны. Часто попадались пирамидки с нишами, вроде той, что увидели, выйдя впервые на дорогу. Время от времени встречались телеги бродячих торговцев, один раз обогнали целый караван, состоящий из невысоких коренастых животных с серой шкурой и длинными ушами, при виде которых от зависти удавился бы любой заяц. Голос у них был громкий и пронзительный, зато груза они тащили столько, сколько поднимет не всякая лошадь.

Вокруг ушастых сновали погонщики на быстрых конях, кричали что-то злыми сорванными голосами. Охраны, на удивление, у каравана не было.

Проехали пару городков. Дома тут строили из глины, словно в Офире, но не обязательно белые. Около каждого – сад, источающий сладкие цветочные запахи и звуки птичьего пения. Улицы были чистые, а в центре каждого селения – здание в виде конуса. В них, как понял Харальд, жили наместники Вечного Государя, вершащие суд и взимающие подати.

Удивляло, что селения были лишены стен, а при въезде никто не брал денег. Видимо, тут не воевали настолько давно, что даже мысли не допускали о нападении. Бросалось в глаза также отсутствие собак. Их в этом мире, похоже, просто не существовало.

Когда впереди показался очередной городок, солнце, маленькое и жгучее, словно осиное жало, клонилось к закату. На востоке небо налилось густым сиреневым цветом, в котором проступил тонкий серп огромного месяца. Теперь он был молодым и с каждым днем становился все больше и больше. Меньшая же луна никак не желала умирать, оставаясь в той же фазе, в какой увидели ее путешественники, попав в этот мир.

– Может, переночуем в городе? – жалобным голосом спросила Йофрид. – Хоть поедим нормально!

Предыдущие две ночи они из осторожности провели за пределами селений, в небольших рощах, которые, несмотря на господство полей и садов, кое-где попадались.

– Ладно, – сказал Харальд. – Проверим, что у них тут за постоялые дворы…

Они уже знали, что заведения подобного рода не имеют вывесок, но снабжены большим фонарем, который горит перед входом круглые сутки, служа ориентиром для путников.

Улицы по вечернему времени были пустынны, и они некоторое время петляли по городу. Подковы цокали по твердой земле, эхо отдавалось от стен, и казалось, что едет не трое всадников, а по меньшей мере сотня.

В боковом переулке сверкнул яркий свет фонаря, словно маячок среди безбрежного моря ночи. Путники повернули коней.

На стук никто не отозвался, затем послышалось шарканье подошв, и дверь распахнулась. На пороге стоял очень худой, похожий на кузнечика человек. Руки, длинные и тонкие, торчали из рукавов халата, а на лице застыло скорбно-хищное выражение.

– Заходите, – проговорил он сиплым голосом, глядя на путников без особенной приязни. – Будьте гостями моего дома, да сохранит вас Вечный Государь.

Он указал, где находится коновязь, дождался, пока гости привяжут животных, и повел их к столу. Пахло в небольшом помещении уксусом и еще чем-то кислым, пол даже в полумраке, который рассеивала лишь масляная лампа в руке хозяина, выглядел грязным.

– Что желаете? – спросил хозяин, когда гости уселись.

– Неси то, что не нужно греть, – приказал Харальд. Такой ответ избавил его от необходимости называть блюда.

Хозяин поклонился и ушел, оставив лампу на столе, после чего Йофрид сказала:

– Не нравится он мне. Не знаю почему…

– Что делать, – пожал плечами Харальд. – Не уходить же теперь.

Похожий на кузнечика человек двигался, в отличие от своего маленького собрата, бесшумно. Когда он возник из полумрака рядом со столом, держа в руках два блюда, таких огромных, что их можно было использовать как щиты, Харальд невольно вздрогнул.

– Тушеное мясо, – просипел хозяин, – и рубленые кабюшоны в медовом соусе…

Мясо оказалось неплохим, по вкусу напоминало зайчатину, но с рублеными кабюшонами вышла промашка. Блюдо было наполнено светло-розовыми кубиками, плавающими в янтарном медовом сиропе. Первым туда влез Младший и тут же скривился, точно в рот ему попало нечто донельзя противное, вроде кошачьего помета.

Харальд из любопытства взял липкий и скользкий кубик (ложки тут были не в ходу, любое блюдо принято было есть руками). Поначалу ощущал лишь сладкий вкус меда, но потом рот наполнился чем-то мерзким, похожим на смолу. С трудом удержался от того, чтобы не выплюнуть. Краем глаза отметил удивление на лице хозяина.

К концу ужина блюдо с кабюшонами осталось почти нетронутым.

Комнату им отвели самую дальнюю по коридору.

– Кровать! – проговорила с восхищением Йофрид, когда за хозяином закрылась дверь. – Как здорово!

Она сдернула с головы надоевшую за день повязку, и волосы рассыпались по плечам.

Из-за двери послышался сдавленный всхлип, затем она скрипнула, закрываясь окончательно, и зашелестели удаляющиеся шаги.

– Этот ублюдок подглядывал, – спокойно сказал Младший. – Теперь он наверняка догадывается, кто мы такие…

– Каким образом? – спросил Харальд. – Вряд ли вести тут распространяются так быстро! Разве что они используют почтовых птиц!

– Ага, куриц, – фыркнула Йофрид. – Тех самых, которых вы нашли тогда в обозе… Давайте лучше спать!

– Ты ложись, – сказал Младший. – А мы будем дежурить по очереди. Мало ли что.

Первым стоять на часах выпало Харальду. Он погасил лампу и уселся в темноте, прислушиваясь к тому, что творится вокруг. На двери не было никаких запоров, и даже заставить ее было нечем. Кровати – просто глинобитные возвышения. Их с места не сдвинешь. Стулья – слишком легковесны, а больше никакой мебели в комнате не было. Если кто попробует ворваться, то останавливать его придется исключительно силой оружия.

Было тихо, стрекотала в ближайшем саду какая-то букашка, да слышалось ровное дыхание спящих. Под эти звуки Харальд сам едва не уснул, спохватился лишь в тот момент, когда готов был свалиться со стула.

Поспешно выпрямился и уставился в темноту, исключительно для того, чтобы глаза не закрывались. Время потихоньку шло, в окно проник свет одной из местных лун, светло-розовый, точно кабюшоны.

При воспоминании о них Харальда передернуло, и в тот же момент он насторожился – показалось, что легонько стукнула входная дверь постоялого двора. Но все было тихо, и он успокоился.

Когда пришел момент передавать пост Младшему, вся комната была затоплена лунным светом, словно сильно разбавленным красным вином. Розовые отблески стлались по полу, карабкались по стенам, прыгали по волосам Йофрид.

Едва Харальд дотронулся до плеча сына, как тот открыл глаза, словно и не спал.

– Случилось что-нибудь? – спросил он шепотом.

– Нет, – так же тихо ответил Харальд. – Время сменяться.

И тут же вновь долетел звук открывшейся двери, а за ним голоса.

– А мне сдается, что все же случилось, – Младший ловко, одним движением, вскочил, и стало видно, что спал он в одежде. – Буди Йофрид…

Лучом лунного света, только не здешнего, а своего, родного, сверкнул обнаженный меч.

Девушка заворочалась, что-то пробормотала во сне, не желая просыпаться. Харальд потряс ее сильнее, ощущая возрастающую тревогу. К их комнате, судя по звукам, приближалось несколько человек. Под дверь проник оранжевый отсвет факелов.

– Что? – спросила она недовольно, открывая наконец глаза. – Уже утро?

– Нет, нападение, – ответил Харальд коротко. – Вставай быстро!

Он повернулся, вскинул меч. Дверь тут же с треском распахнулась, ударилась о стену, и в комнату ворвались воины в цветастых халатах, с легкими изогнутыми клинками. Точнее, попытались ворваться – им помешал Младший.

Он встал у них на пути живой стеной, и душа его запела в предвкушении схватки, впервые за многие годы. Он вновь ощутил себя самим собой, прирожденным воином, молодым, сильным и непобедимым. Меч сверкал, с лязгом отшибая клинки противников, разрывая халаты и плоть с одинаковой легкостью.

Он пришел из того мира, где война была ежедневным делом, здесь же люди не сражались по-настоящему очень давно. У них не было против него никаких шансов.

Все закончилось очень быстро. Те, кто явились с мечами, лежали на полу. Одни – неподвижно, другие – дергаясь и оглашая воздух стонами; но все остались живы. Те, кто держал факелы, разбежались. Только хозяин остался в коридоре, прижавшись к стене. Лицо его даже в лунном свете казалось белым, точно первый снег.

– Тварь, – сказал ему Младший, – ты предал нас!

– Мой долг – служить Вечному Государю, да не закончится его правление! – гордо просипел человек-кузнечик. – И не помочь в поимке бунтовщиков – измена!

– Ух, прирезать бы тебя! – Младший замахнулся мечом.

– Брось его! – крикнул отец. – Быстрее к лошадям!

– Ладно – живи. – Харальд плюнул под ноги хозяину и побежал к выходу, догоняя спутников.

Входная дверь была распахнута. Должно быть, доблестные воины, убегая, забыли прикрыть ее за собой. Ночной воздух оказался прохладным и приятно охлаждал разгоряченное лицо.

– Откуда только узнали? – крикнул Младший, отвязывая жеребца.

– Об этом потом будем думать… – ответил отец. Он уже сидел в седле с мрачным видом, полосы его халата, зеленые на желтом, казались черными. – А сейчас нужно поскорее убираться отсюда! Ты разогнал десяток, но кто поручится, что они вскоре не явятся сотней?

Копыта ударили в землю, и по сторонам понеслись одинаково слепые по ночному времени фасады домов. Огромный красный месяц заливал светом мир, и впереди беглецов мчались их тени, угольно-черные, словно провалы в неведомую бездну.

Глава 16

Средоточие и символ власти есть Пирамида почитайте ее и поклоняйтесь ей

Вечные законы
Солнце яростно палило, должно быть задавшись целью поджарить землю и всех ее обитателей. Редко-редко робкие облачка затмевали яростный лик светила, принося кратковременную прохладу.

Утерев с лица пот, Харальд Младший в очередной раз огляделся. Они не останавливали коней всю ночь и половину дня, пробираясь пустынными обходными дорогами. Путь выбирала Йофрид.

Та тропа, по которой путешественники ехали сейчас, – узкая серая лента, была небрежно брошена на холмы, склоны которых покрывали рощи невысоких деревьев, сплошь увешанных зелеными плодами, похожими на небольшие сливы.

Харальд попробовал один, но выплюнул, едва разжевав, – мякоть оказалась горькой.

Людей почти не встречали, только пастухи, наблюдающие за стадами косматых коз, провожали всадников изумленными взглядами. Нечасто в этих диких местах видели путников на породистых лошадях и в дорогих, пусть даже запыленных, халатах.

Время от времени встречались источники с удивительно вкусной и чистой водой. Около одного такого путешественники остановились, чтобы переждать самое жаркое время.

Но затем вновь пришлось садиться в седло, выезжать из тени на безжалостный солнцепек, где чувствуешь себя как рыба на сковородке.

Взобравшись на склон очередного холма, Харальд в первый момент решил, что от жары начал грезить. Впереди, над зелеными округлыми телами холмов, на фоне бледно-голубого неба возносился светло-желтый конус. Расстояние до него было трудно определить, но он был слишком велик, чтобы быть рукотворным, и слишком правилен, чтобы его могли создать стихии.

– Ой! – Этот возглас вырвался у Йофрид, чей конь также преодолел подъем. – Что это?

– Сдается мне, та самая Пирамида, – ответил Харальд, прикладывая ко лбу ладонь.

– Тогда до столицы не так далеко, – проговорил подъехавший отец. – Осталось решить, как проникнуть в ее пределы.

– А ты все еще хочешь туда? – спросил Харальд. – Может, еще не поздно повернуть на восток, в степи?

– Туда нас точно не пропустят, – ответила Йофрид, грустно улыбаясь. За прошедшие дни она освоилась с магией этого мира и, покидая тело, могла видеть происходящее на очень далеком расстоянии. – Там все дороги перекрыты, как и на западе, на границе леса. Мы на юг-то так далеко заехали только потому, что нас тут никто не ждал.

– Как же они передают сообщения? – покачал головой Харальд. – Ведь не прошло и десяти дней, как мы столкнулись с воинами Вечного Государя, а уже каждый содержатель постоялого двора знает наши приметы!

– Вопрос хороший, – сказал отец. – Но даже если мы найдем ответ на него, нам это ничего не даст, не поможет проникнуть в столицу. Йофрид, что там впереди?

Девушка замерла, вцепившись в поводья. Мышцы ее закаменели, черты лица застыли. Младший не первый раз видел, как она покидала тело, но все равно не мог к этому привыкнуть.

Но уже через несколько мгновений она открыла глаза и заговорила:

– Тропа верст через десять выводит на большую торную дорогу, ведущую на юг, прямо к городским воротам. Около дороги большая роща – можно будет укрыться на ночь.

– Хорошо, – кивнул Харальд и двинул скакуна с места. – Тогда вперед, нечего тут париться… Спутники последовали за ним.


Из кустов, в которых лежал Харальд, хорошо была видна дорога. Широкая, в полтора десятка саженей, она шла прямо, будто лезвие меча, и вела точно на юг – тут Йофрид не ошиблась. Днем, когда он только занял наблюдательный пост, движение было оживленным. Катились повозки, шагали серые ушастые существа, так удивившие выходцев из другого мира, проносились конные, неторопливо брели пешие странники. Над дорогой стояла кисея пыли, слышались брань и выкрики, скрип колес, рев и ржание животных.

Теперь же, когда солнце наполовину утонуло за западным 'горизонтом, а с востока неудержимой волной накатывался мрак, дорога опустела. Но Харальд продолжал ждать.

Невольно вспомнил разговор, состоявшийся перед тем, как они отправились в засаду, удивление спутников, когда он изложил свой план.

– Что, бросить лошадей? – спросил отец, и на лице его отразилось недоумение. – Нет, невозможно!

– С ними мы не попадем в город, – ответил Харальд спокойно. – Стража будет обращать внимание на любых ВСАДНИКОВ. Ведь никому не придет в голову, что мы избавимся от столь великолепных животных!

Довод возымел действие. Они согласились. Да и куда им было деваться? Кто лучше разбирается в способах проникновения на охраняемое пространство, чем бывший наемный убийца?

Харальд горько усмехнулся и тут же насторожился. До ушей долетел звук шаркающих о землю подошв. Когда он стал громче, к нему добавилось гнусавое бормотание. Харальд замер, напряженный, как охотящийся зверь.

На дороге показались трое пешеходов. Халаты их были такими грязными, словно они специально валялись в них на земле, лица лоснились от загара, а в руках были крепкие посохи. На боку каждого болталась сума, указывающая на почтенную профессию нищего.

Еще днем подобные путники привлекли внимание Харальда. Поначалу он думал, что их придется убить, но Йофрид предложила просто оглушить их на время при помощи магии. Он согласился, даже не скрывая облегчения. Лишать кого-либо жизни не хотелось.

Какая удача, что в нужный момент нищих оказалось как раз трое.

Он ожидал увидеть что-то особенное, когда начнет действовать магия, но просчитался. Просто один из нищих зашатался, вскинул руки, словно защищая голову, а затем рухнул набок. Двое других удивленно остановились, а спустя мгновение их постигла та же судьба.

Три неподвижных тела лежали на дороге.

Как клялась Йофрид, придут в себя они по меньшей мере через сутки.

Харальд прислушался – не едет ли кто, а затем выскочил на дорогу. Одновременно чуть в стороне, с хрустом ломая ветви, из кустов выбрался отец. Вдвоем они ухватили тела и потащили прочь с дороги. Непрочная ткань халатов трещала под руками, но сквозь этот звук Харальд все же расслышал нарастающий топот копыт, доносящийся с юга, со стороны города.

– Быстрее! – прошипел он.

Топот копыт усиливался, а зеленая стена приближалась слишком медленно. В последнем усилии, чувствуя, как трещат от непосильного напряжения суставы, они втащили оказавшихся толстыми, как откормленные кабаны, нищих в кустарник и рухнули наземь.

На дорогу, безжалостно топча ее подковами, вырвался отряд воинов, В отличие от тех, что охраняли обоз, они носили панцири, и грозно блестели в вечернем сумраке наконечники копий.

Воины промчались мимо, и ни один не повернул головы. Все смотрели вперед и только вперед, словно там находился враг, которого надлежит колоть копьем, топтать конем и рубить мечом.

– Пронесло, – вздохнул Харальд, и они потащили тела дальше.

В путь двинулись с первыми лучами солнца.

Халат, который Йофрид всю ночь чистила, пытаясь избавиться хотя бы от насекомых, вонял нестерпимо, и девушка почти задыхалась. Стоптанные сапоги оказались ей не по размеру, и ее обычно легкий шаг стал похож на неуклюжее ковыляние.

Младший же, увидев ее в таком виде, остался очень доволен. «Никто не догадается, что ты девушка! – сказал он, ухмыляясь. – Что нам и нужно! Будешь колченогим и глухонемым юношей, моим поводырем! Да, и добавь еще грязи на лицо, а то уж больно оно у тебя чистое!»

Тогда она была готова его убить – за «колченогого юношу», и за грязь на лице, и за то, что под халат пришлось напихать тряпок, сделанных из старой одежды, чтобы изменить фигуру. Но, увидев, что он сотворил с собой, она замолчала.

Сейчас Младший шел позади, вцепившись ей в плечо сильными пальцами. Глаза его скрывала черная повязка, а спину «украшал» выпирающий из-под халата горб. Из висящей на боку сумки высовывалась обглоданная кость, которой побрезговал бы любой пес. Одна нога его не гнулась, пряча привязанный меч, а к посоху был тесно примотан лишенный тетивы лук.

Впереди Йофрид шел Харальд. Ему досталось меньше всех – лишь нацепил драный халат, более похожий на старую половую тряпку. Разве что пришлось остаться без меча.

Передвигались путники в таком обличье крайне медленно. Дорога с наступлением дня вновь ожила, по ней тащились обозы, мчались всадники, и никто не обращал внимания на нищих, глотающих пыль на обочине.

Город был близко, и Пирамида выглядела круглой исполинской горой. Высотой она была в несколько

Сотен саженей, и казалось невероятным, как такая махина может держаться и не падать.

К полудню добрели до придорожной харчевни. У длинной коновязи скучали в ожидании хозяев лошади, а также серые ушастые твари, именуемые ишаками. Дверь была распахнута, и из нее текли запахи горячей пищи, вызывая в желудке – ворчание, а во рту – потоки слюны.

– Сворачиваем туда, – проговорил Харальд. – Настоящие нищие никогда не упустят случай набить брюхо…

Навстречу им из харчевни выбрался толстенный мужик с роскошными черными усами, кончики которых торчали в стороны, словно острия копий. Глаза его без особой приязни остановились на оборванцах.

Судя по засаленному переднику и внимательному, уверенному взгляду, это был сам хозяин заведения.

– Не дайте умереть с голоду, – загундосил жалостно, придя к такому выводу, Харальд. – Третий день ничего не ели…

– Не обделите нас своей добротой, – поддержал его Младший.

Йофрид, как и положено глухонемому, молчала.

– Не нойте, – скривился усатый и смачно рыгнул. – Не прогоню. Как войдете, сразу налево стол для таких, как вы. Садитесь и ждите, пока не принесут Вздумаете воровать или приставать к кому – пришибу. – Он показал здоровенный, поросший черным волосом кулак. – И ваше счастье, что вы сегодня первые. Больше четырех попрошаек в день не кормлю…

Внутри оказалось чадно и жарко, даже жарче, чем на улице.

Стол, отведенный для нищих, оказался узок и грязен, на досках виднелись застывшие пятна.

– Вас хозяин пустил? – спросила, пробегая мимо, пухлая служанка.

– Да, – ответил Харальд и попытался ущипнуть ее. Та взвизгнула и отскочила, сверкнув белозубой улыбкой:

– Но-но, не балуй! А то с кулаками его познакомишься! Садитесь и ждите!

Столы в основном были заняты. За ближайшим работали челюстями четверо хорошо одетых мужиков – судя по всему, купцов средней руки. Ели так, что трещало за ушами, но успевали и разговаривать.

Харальд прислушался к их беседе.

– Слышали, в Залесной провинции бунт случился, – сказал один, самый высокий, с голым, маслянисто блестящим черепом. Он сидел спиной, и, кроме затылка да плеч, обтянутых халатом, ничего видно не было.

– Бунт? – недоверчиво усмехнулся другой. – Не может быть! Последний раз такое было, да избавит нас Вечный Государь, лет двести назад!

– Точно говорю вам, – продолжил первый. – Напали на обоз, везущий подати и людей в Пирамиду! Мне знакомый наместник в Семи Тополях рассказывал! Им всем отдан приказ бунтовщиков ловить!

– Семь Тополей – это где? – встрял третий, кряжистый, точно древний дуб.

– На севере, в трех днях пути, – ответил лысый. – Говорят, что этим бунтовщикам Неприобщенные помогают!

– Невероятно! – опять усмехнулся второй, судя по всему, самый недоверчивый. – Степных три века никто не видел, а болотные да лесные не смеют носа из своих берлог высунуть, при одном виде наших воинов бегут без оглядки!

– Что слышал, то и говорю! – обиделся первый. – А если ты думаешь, что я вру, то ты после этого…

Явившаяся с подносом служанка помешала проследить за начинающейся ссорой. Она выставила на стол три щербатые миски с жидкой похлебкой, в которой плавали куски жил и свернувшиеся капельки жира, бухнула рядом тарелку с ломтями хлеба.

– Ешьте, страннички, сказала она, блеснула озорной улыбкой и исчезла.

Пахла похлебка чуть лучше, чем помои. Харальд видел, как колеблется Йофрид. Младший, должно быть, уловил нерешительность спутников, прошептал:

– Жрите, что дают! Нищие разборчивыми не бывают!

Харальд решительно ухватился за хлеб, взялся за ложку. Хлебал, стараясь особенно не глядеть на то, что ест. С некоторым трудом, но получалось.


Столица, в отличие от остальных городов этого мира, была окружена стеной. Правда, на взгляд Харальда, привыкшего к зубчатым монолитам замков родного мира, эта стена казалась жалкой – высотой сажени в три, беременная кошка перескочит, но местные, должно быть, почитали ее за мощное оборонительное сооружение.

Стена была сложена из кирпича, а ворота, через которые в город вливался поток путников, с двух сторон охраняли башни, похожие на пузатые пивные кружки.

Зубцов на стенах не было, но зато там гордо расхаживали стражники. Солнце сверкало на их начищенных доспехах и на наконечниках копий.

У ворот тоже стояла стража. Пошлины не взимали, но каждый из путников, от богатого купца, ведущего обоз в несколько десятков телег, до последнего нищего, попадал под осмотр.

Стоящие по сторонам людского потока стражи не выделялись ни вооружением, ни статью, но внимательные, острые взгляды, казалось, проникали под одежду, в мешки и сумки, пробирались внутрь головы, проверяя мысли и помыслы приезжих.

Харальд ощутил, как несколько пар глаз сошлись на нем, и мгновенно вспотел. Ладонь невольно потянулась к скрытому под одеждой кинжалу, но он вовремя одернул себя.

Взгляды, ощутимые как прикосновения, равнодушно скользнули по нищим и ушли в сторону. Сдавленный стенами проход расширился, превратившись в широкую улицу, и путники оказались внутри города.

Вокруг были дома. Высокие, в три-четыре этажа, они не могли тем не менее скрыть чудовищной мощи Пирамиды, возвышающейся прямо впереди, точно острие огромного копья, грозящего небесам.

Улицы наполняли спешащие и галдящие люди. Скрежетали повозки, их хозяева нещадно ругались, стремясь ускорить продвижение, ревели нахлестыва-' емые животные. Над всем этим месивом витали запахи пота и раскаленного камня. Жара потоком падала с неба, заставляя держаться в тени.

Направляясь к центру, трое нищих миновали рынок, большой, почти как тирский. Каждый купец нахваливал свой товар, и среди высоких палаток из ярких тканей – желтой, оранжевой, зеленой – разносился неумолчный гул, напоминающий гудение огромного пчелиного роя.

После рынка народу на улицах поубавилось, стало видно, что под ногами – мостовая, выложенная квадратными каменными плитками. Дома постепенно становились ниже, но все более и более богатыми.

Торговцев и ремесленников тут почти не было, зато часто встречались мужчины в роскошных халатах таких ярких цветов, что от них болели глаза. На нищих состоятельные горожане смотрели без удивления, зато попавшиеся собратья по профессии проводили злыми завистливыми взглядами.

Один раз разминулись с носилками, снабженными навесом, защищающим от солнца. Тащили их четверо крепких мужчин. Их обнаженные торсы блестели от пота, мускулы были напряжены, а с носилок с любопытством смотрела на мир изящная девушка с черными, точно ночной мрак, волосами. На оборванцев взглянула равнодушно, сразу же отвела глаза.

А потом дома закончились, и впереди открылась площадь. Широкая и совершенно круглая, она кольцом охватывала Пирамиду, которая словно вырастала прямо из земли. Виднелись ворота, они казались небольшими по сравнению с самим зданием, но явно превышали высотой городскую стену.

– Есть кто рядом? – спросил Младший настороженно, используя родное наречие.

– Нет, – ответила Йофрид.

Послышался шорох разматываемой ткани, и вскоре Младший уже щурил глаза, отвыкшие за время добровольной «слепоты» от яркого солнечного света.

– Да, – сказал он, разглядывая Пирамиду, – проникнуть туда будет нелегко. Но даже если получится, то как искать там Вечного Государя? Он, скорее всего, наверху, а пока туда заберешься – неделя пройдет…

Верхушка Пирамиды терялась в синеве неба. Казалось, что облако, вздумай оно проплыть над городом, непременно расплющится об эту каменную громаду.

– Может быть, не стоит туда лезть? – предложила неуверенно Йофрид. – Двинемся на восток в таком обличье. Ведь пропустили же нас в город, пропустят и там.

– Нищим нечего делать в безлюдной степи, – пожал плечами Харальд. – Да ты сама говорила, что все дороги для бегства перекрыты. У нас один шанс – отсечь тому чудовищу, что на нас охотится, голову! Ты можешь увидеть, что там – внутри?

Девушка кивнула и закрыла глаза. Лицо ее, бывшее только что живым, странным образом помертвело, превратившись в подобие маски. Словно жизнь покинула тело.

Она вернулась не так быстро, а когда подняла веки, то в голубых глазах было недоумение.

– Я не могу, – прошептала Йофрид. – Ничего не выходит. Словно это сооружение прикрыто черной упругой стеной, которая отшвыривает меня назад, едва я пытаюсь проникнуть внутрь…

– Ясное дело, – хмыкнул Младший. – Этот Вечный Государь – маг и свое обиталище защитил от себе подобных.

– Верно, – без особой охоты согласился Харальд и обернулся, привлеченный стуком копыт.

С соседней улицы на площадь выползал обоз. Впереди скакали всадники, настолько похожие на тех, с которыми путешественники столкнулись не так давно в лесу, что Харальд невольно вздрогнул.

Но вел отряд не Отуэлл, а другой десятник, широкоплечий и длиннорукий, с длинными обвислыми усами. С лязгом выкатились на открытое место телеги, за ними показались скованные люди в серых халатах.

Обоз неторопливо пересек площадь, ворота Пирамиды с грохотом распахнулись, уподобившись рту чудовища, готового пообедать людьми и телегами.

– Куда там столько рабов? – спросил Харальд сам себя. – Не едят же местный правитель и его приближенные человеческое мясо?

– Едят или нет – потом узнаем, – ответил Младший. – Пойдем лучше поищем, где самим перекусить, а там будем думать, как туда пробраться…

Они развернулись и медленно побрели назад. Постоялые дворы, равно как и таверны, остались за пределами богатого квартала, рядом с рынком.

Харальд шел, погруженный в свои мысли. Услышав, что приближаются всадники, бездумно отступил к стене – стопчут еще ненароком. Но конский топот стих рядом, а подняв глаза, бывший Владетель услышал крик, полный злобной радости:

– Вот они! Держите!

Голос показался знакомым. Но времени вспоминать его хозяина не было. Тело действовало само, без участия разума. Харальд выдернул кинжал и разрубил брошенную ловчую петлю. Ткнул острием в подвернувшийся конский бок, раненая лошадь шарахнулась в сторону, едва не сбросив всадника, и стал виден тот, кто кричал

Десятник Отуэлл за прошедшие дни похудел, потерял самоуверенный вид Глаза его горели яростью и страхом. В схватку он благоразумно не вступал, держась позади прочих воинов

Те же, кто напал, не были обычными охранниками, годными лишь сопровождать обозы. На серых одномастных лошадях гарцевали воины в золоченых панцирях и с длинными копьями – гвардия здешнего правителя.

Их было немного – всего десяток. Но положение складывалось безнадежное.

Поддельные нищие прижались к стене – Йофрид посередине, мужчины по бокам. У Харальда был кинжал, Младший, у которого не было времени вытащить меч, сжимал свой посох.

Чуть в стороне на земле стонал воин, выбитый из седла ударом этого посоха. Второй усидел на лошади, но держался за бок и, судя по перекошенному от боли лицу, в бой не годился.

Первая атака была отбита.

– Сдавайтесь! – сказал сурово командир отряда, грузный пожилой воин. Копье в его руке было толщиной с добрую березу, а наконечником можно было рубить, как мечом. Жеребец под ним был могуч, под стать хозяину, один удар его копыта размозжил бы голову медведю. – Вам не уйти!

Всадник, находящийся позади командира, поднес к губам пылающую серебром небольшую трубу, и звонкий сигнал прокатился по улице, отражаясь от стен.

Почти сразу ему ответили с трех сторон К воинам Вечного Государя (будь он неладен!) спешила подмога.

– Давай! – выкрикнула вдруг Йофрид, и командир отряда зашатался в седле. Лицо его побагровело, вывалившееся из ослабевшей руки копье брякнулось о мостовую

Трубач оказался слабее – он попросту упал с коня.

Магическая атака стала неожиданностью для всех. Первым сориентировался Младший. Его дубина со свистом распорола воздух и обрушилась на голову ближайшего из гвардейцев Вечного Государя. Тот с грохотом свалился с лошади.

Харальд поспешно подобрал выпавший из ладони врага меч, непривычно легкий и изогнутый, но сражаться оказалось не с кем. Командир отряда с замершим на лице удивлением лежал поперек улицы, его уцелевшие подчиненные, включая десятника Отуэлла, предпочли дать стрекача.

– Уходим к воротам! – бросил Младший, разрывая штанину.

С треском лопнули веревки, и в его руке оказался меч.

И они побежали. Йофрид приходилось поддерживать с двух сторон, использование магии высосало из нее все силы. По сторонам мелькали дома, горожане в испуге шарахались прочь, завидев двух оборванных и грязных мужчин с обнаженными клинками.

Спереди и сзади, нарастая, подобно грохоту лавины, приближался топот копыт.

– Окружают! – выпалил Харальд, хрипя, точно загнанная лошадь. Бежать по жаре в толстом халате оказалось делом нелегким. Пот тек струями, а грудь ходила ходуном.

– В сторону! – рявкнул не потерявший спокойствия Младший, и они метнулись в узкий переулок, спрятавшийся между двумя богатыми домами. Прижались к стене, переводя дыхание, Йофрид со всхлипом осела на землю.

Вооруженные всадники промчались буквально в двух шагах. Бряцало оружие, звучали злые, отрывистые команды. Чугь позже топот стих – два отряда, похоже, встретились. К сожалению, слишком далеко, чтобы можно было разобрать, о чем говорят их предводители.

– Оружие спрятать, – сказал Младший. – И вперед.

Выходить на улицу не стали, потащились по переулку, который оказался неожиданно длинным. По сторонам возвышались глухие высокие стены домов или же глиняные заборы.

На перекрестке, где встречались три узких, как червяки, переулка, навстречу беглецам из-за угла выскочил тощий черный кот. Зашипел, выгибая спину, а затем стремительней молнии сиганул на забор.

Харальд вздрогнул от неожиданности, а Младший ухватился за меч.

Свернули на север, в сторону рынка и торговых кварталов. Там, в толпе, легче всего затеряться. Когда вышли на оживленную улицу, все опять было, как ранее, – Младший ковылял, уцепившись за плечо Йофрид, которая изображала поводыря. Харальд шел позади, настороженно оглядываясь.

Рынок дал о себе знать могучим гулом. Словно там, за домами, грохотали волны, обозначающие границу тверди и моря. Харальд на мгновение вспомнил Тир и остро пожалел, что они не решили бежать от гнева Больного Бога туда.

Из дешевых харчевен тянуло запахами пищи, аппетитными и отвратительными одновременно. Чувствовалось, что мясо, которое там жарят, принадлежит в лучшем случае собратьям давешнего черного кота.

Шныряли воришки, стреляя во все стороны шустрыми глазами, один за другим тянулись торговые ряды. Беглецы вышли к рынку с той стороны, где торговали продуктами. Горками лежали разноцветные фрукты, в тени огромной палатки мясник разделывал коровью тушу. Вились сотни злых и крупных, как майские жуки, мух.

– Да, тут нас точно не отыщут! – сказал Младший, когда нищие ввинтились в проход между двумя рядами палаток.

– А мне почему-то кажется, что за нами следят, – ответила Йофрид. Лицо ее было мрачным, глаза беспокойно бегали по сторонам, словно она надеялась обнаружить наблюдателя.

– Кто? – махнул рукой Харальд. – Тебе показалось!

Он несколько раз оглядывался, но никто за ними не шел. Лица вокруг менялись, на нищих смотрели без особой доброжелательности, но и без интереса.

Миновали улицу, на которой находились увеселительные заведения для приезжих купцов. Вопили зазывалы, расхваливая «неописуемую красоту наших красавиц, нежность их рук и изысканность ласк». Потрепанные девицы игриво улыбались из окон верхнего этажа, охотно демонстрируя полуобнаженные прелести.

А в конце улицы беглецов ждали.

Словно из-под земли выросла поперек дороги стена высоких, в полный рост, щитов. Над ними виднелись суровые лица воинов, грозно торчали жала копий.

Харальд оглянулся – сзади из переулков и подворотен тоже выбегали солдаты, выстраиваясь ровными шеренгами.

Девиц из окон словно ветром сдуло. На их месте объявились стрелки с натянутыми луками.

– Так, – проговорил Младший, мгновенно избавившийся от повязки, и меч оказался у него в руке. – И что же нам делать?

Послышалась команда, и воины двух отрядов медленно двинулись навстречу друг другу. Их было слишком много, чтобы Йофрид могла применить магию, а против стены щитов любой искусный воин мало чего стоит.

– Похоже, придется сдаваться, – ответил сыну Харальд.

Два ряда бойцов, ощетинившиеся остриями копий, надвигались неотвратимо, словно идущие на столкновение грозовые тучи, и намерения их читались ясно – раздавить бунтовщиков, как муху между ладонями.

– Нужна кому наша сдача, – буркнул Младший, вставая с отцом спина к спине. – Давай решай, в какую сторону будем прорываться. Хоть погибнем в бою…

Йофрид всхлипнула.

– Стоять! – Громкий властный голос прогремел над площадью, и воины Вечного Государя послушно остановились. Между отрядами осталось расстояние чуть больше двух саженей.

Обладатель голоса стал виден чуть позже – широкоплечий, статный мужчина в шитом золотом халате. Сидя на лошади, он возвышался над пешими солдатами. Солнечные блики бегали по его одежде, создавая впечатление, что всадник светится.

– Сдавайтесь, бунтовщики! – предложил он. – Бежать вам некуда. У меня нет приказа убивать вас, но я могу взять вас живыми, изрядно при этом покалечив. Решайте быстро, а не то полетят арканы.

– Сдаемся? – тихо спросил Младший. – Я, конечно, если на них брошусь, то пяток свалю… Но остальные меня убьют.

– Бросай оружие, – ответил сыну Харальд и кинул свой клинок на мостовую. Тот обиженно зазвенел о камни.

– Очень хорошо! – возгласил предводитель в золоченом халате. – Взять их!

Ряды воинов со щитами раздвинулись, и на свободное пространство выбежали другие, вооруженные куда легче. Харальд покорно позволил связать себе руки, Йофрид тоже промолчала, и даже Младший не проронил ни слова.

К удивлению Харальда Младшего, их не заставили идти пешком. Откуда-то явились трое носилок с пологом, паланкинов, как назвал их блистающий золотом предводитель, и пленникам помогли в них забраться.

По сторонам выстроился конвой из конных и пеших воинов, двойным кольцом окружая паланкины, и процессия двинулась. Несколько раз свернули, но Харальд вскоре понял, что их несут к Пирамиде. Действительно, кто же кроме правителя мог отдать приказ о том, чтобы взять бунтовщиков живыми?

Миновали кольцевую площадь, громадные ворота с лязгом распахнулись, и конвой, возглавляемый предводителем в сияющем золотом халате, проследовал внутрь.

Они оказались в огромном зале. Потолок терялся где-то во тьме, а на полу, выложенном черным камнем, поместился бы небольшой замок. Здесь пленников заставили покинуть паланкины и повели пешком. Сопровождал их небольшой отряд воинов.

Они поднимались по лестницам, миновали длинные коридоры и анфилады комнат. Шли так долго, что у Харальда заболели ноги. По его подсчетам, они забрались на сотню саженей выше городских улиц.

Подъем закончился на круглой площадке. В железных штырях, закрепленных на стене, горели несколько факелов. Дрожащий свет падал на коричневые голые стены и тяжелые двери, окованные железом. Их было, как невольно сосчитал Харальд, пять.

– Вечный Государь, да не закончится его правление, – сказал золоченый, поворачиваясь к пленникам, – призовет вас к себе вечером. Так что у вас есть время подумать о своих проступках и раскаяться…

Он сделал знак. Один из воинов снял с пояса связку ключей. Заскрежетал несмазанный замок. Дверь открылась, и Харальда грубо толкнули в пахнущую прелой соломой и нечистотами тьму.

Пробежав несколько шагов, он запнулся и едва не упал. А когда восстановил равновесие, то дверь позади уже захлопнулась. Слышно было, как поворачивается ключ.


Там, куда его поместили, оказалось темно и сыро. Глаза Харальда скоро привыкли к мраку, он разглядел стены высотой в сажень. Под потолком темнело маленькое окошечко для притока воздуха. Крыса протиснется, а вот человек – никак. В углу стояла дурно пахнущая глиняная посудина – для естественных нужд, пол покрываласолома.

Усевшись у стены, Харальд ощутил сонливость – неудивительно, ночью почти не отдыхали. Сгреб ногами солому в большую кучу и, плюхнувшись на нее, погрузился в сон.

Проснулся он от грохота и лязга.

Замок сопротивлялся недолго, дверь распахнулась, и багровый свет факелов, показавшийся болезненно ярким, упал на пленника.

– Ну вот, даже в темнице поспать не дают, – пробормотал Харальд, вставая.

Связанные руки за время сна затекли, сильно хотелось есть. Но это не интересовало явившихся воинов. Они деловито извлекли из соседних помещений отца и Йофрид. Девушка выглядела измученной, а когда они пошли, то все время спотыкалась.

Короткий путь по прямой закончился у двустворчатой, покрытой искусной резьбой двери. Здесь стоял караул – высокие, крепкие воины, у которых знак Пирамиды виднелся не только на шлемах, но и на панцирях, и даже на небольших, явно парадных, щитах.

Пока пленников передавали из рук в руки, Харальд разглядывал вооружение стражи и остался о нем невысокого мнения. Рукояти мечей усеивали драгоценные камни, делая их скользкими и неудобными, а доспехи вряд ли выдержали бы хороший удар.

Внутри Пирамиды в чести была красота, а не сила.

За дверью оказалась лестница, крутая и с высокими ступенями. Словно змея, она вилась кольцами вокруг толстого столба.

Стражи несли факелы. Харальд шагал первым, слыша, как сзади оступается Йофрид. Они поднимались долго, два раза останавливались отдыхать на небольших, специально для этого устроенных площадках.

Закончился подъем у еще одних дверей, черных, словно уголь. На каждой створке красовалась золотая инкрустация – Пирамида и висящие слева от нее – солнце, а справа – две луны.

Тут пленников тщательно обыскали, причем то, что Йофрид – девушка, стало неожиданностью для стражников. В их головах не укладывалось, что существо женского пола может ходить в мужской одежде.

Двери в покои Вечного Государя, в отличие от тюремных, открывались бесшумно. За ними оказалось обширное помещение. Стены были задрапированы тканями, желтыми, красными и коричневыми, с одной стороны виднелись окна, выходящие в ночную тьму.

У противоположной от них стены стояли стеллажи, заполненные свитками. Середину зала занимал стол из красного дерева размером с небольшой корабль. Вокруг него размещалось множество кресел, меж которыми выделялось одно – из белого, похожего на серебро металла.

Подробнее рассмотреть обстановку не удалось. Пленников спешно, словно опасаясь, что они увидят здесь нечто запретное, повели дальше. За залом оказалась комната поменьше. Потолок ее выгибался куполом, и на его черной поверхности было искусно изображено ночное небо. Изумруды, сапфиры и рубины, представляющие звезды, загадочно поблескивали в свете факелов.

По сравнению с их великолепием обстановка комнаты казалась бедной, и пленники не обратили на нее внимания. Их усадили на лавку, стоящую около стены, и все трое зачарованно уставились вверх.

– Вижу, что вам нравится моя Звездная комната, – проговорил мягкий спокойный голос.

Харальд поспешно опустил взгляд. Охраны в комнате не было (не было!), а у противоположной стены, рядом с приставленным к ней письменным столом, стоял человек.

Он выглядел невысоким и тщедушным, темные волосы изрядно прорежены временем, но на лице, гладком, точно у младенца, блестели черные внимательные глаза. Одет он был в однотонный халат скучного зеленого цвета.

– Нравится, – ответил отец, как показалось Харальду, с вызовом.

Тщедушный засмеялся, обнажив крепкие крупные зубы, похожие на лошадиные.

– Если вы еще не догадались, – проговорил он, – то меня в здешних землях именуют Вечным Государем.

– Именуют-то именуют, – без особого почтения сказал Харальд, (маленький человек казался неопасным, точно голубь, решивший притвориться хищной птицей), – да только придумывают, скорее всего… Где это видано, чтобы кто-то жил столько? Девятьсот лет, если не ошибаюсь…

– Откуда вы такие взялись? – не отвечая, задал свой вопрос Вечный Государь. – На нашем языке разговариваете, словно тут родились, но самых простых вещей не знаете. Я в жизни не врал, зеленоглазый, и скажу тебе, что мне девятьсот пятьдесят четыре года и прожить их было совсем не просто.

Харальд ощутил непонятное смущение, под взглядом местного правителя ему стало вдруг неловко, словно совершил нечто постыдное, глупое.

Но Вечный Государь перенес внимание на Йофрид. Он рассматривал ее, точно гурман – изысканное лакомство. На губах играла двусмысленная улыбка.

– Так-так, – сказал он после паузы. – Я знал, что один из вас – маг, но что это девушка, не подозревал. Несомненный талант, но какой-то странный. Характеристики выходят за пределы латентности, но…

Далее слова пошли вовсе не понятные.

Харальд взирал на Вечного Государя с недоумением, Йофрид – со страхом, и только отец глядел так, словно понимал все.

Глава 17

Поднявший руку на облеченного Властью да потеряет ее навеки, а обнаживший меч – лишится возможности держать его!

Вечные законы
Острый взгляд Вечного Государя, казалось, проникал в самое естество Йофрид. Он словно заглянул ей в голову и сердце, рассмотрел мысли, чувства, желания. А она была не в силах сопротивляться. В черных глазах хозяина Пирамиды кипела мощь, такая, рядом с которой Йофрид чувствовала себя огоньком свечи рядом с лесным пожаром.

Когда он отвел взгляд, она с облегчением вздохнула.

– Ну что же, – сказал Вечный Государь спокойно, – первый раз в жизни встречаюсь с такими, как вы. Естественно, у меня есть к вам вопросы. Я думаю, что и вы хотите о многом меня спросить. Ведь так?

– Да, – спокойно кивнул Харальд.

– Тогда давайте заключим сделку. – Вечный Государь потер руки, словно барышник на рынке. – За каждый вопрос, на который я вам отвечу, вы отвечаете на мой? Идет?

– Идет, – настороженно проговорил Харальд. – А когда у вас закончатся вопросы, что ждет нас?

Смерть?

– Ну почему. – Вечный Государь укоризненно покачал головой. – Я, как вы, по-видимому, заметили, весьма разумный правитель. Вечные законы, которые соблюдаются более шести сотен лет, карают смертью только за самые тяжкие преступления. Ваше нападение на обоз – конечно, бунт, но совершенный, скорее всего, по незнанию. Живыми вы будете более полезны мне и моему государству.

– Ясно. – Младший скривился. – Казнить нас не будут, но пожизненное рабство обеспечат.

– Я вижу, вас сложно убедить. – Вечный Государь улыбнулся. – Не будем тратить на это время. Задавайте свой вопрос.

Харальд оглянулся на спутников. Младший пожал плечами, напустив на лицо выражение совершеннейшего бесстрастия, Йофрид сидела равнодушная – для нее местная речь оставалась набором бессмысленных звуков.

– Я спрошу, – сказал Харальд. – Как вы смогли прожить так долго, более чем в десять раз превысив срок, отведенный человеку?

– Все очень просто. – Хозяин Пирамиды вновь улыбнулся, так, что дрожь побежала у Хяоальда по спине. – Отбирая чужую жизнь определенным образом, продлеваешь свою. Это по силам любому магу, главное здесь – знать, как это сделать, и иметь возможности для осуществления подобного колдовства.

Харальд ощутил, как его захлестывает гнев: этот старый гриб убивает людей, чтобы жить самому! Пришлось приложить силу, чтобы сдержаться и сохранить голос спокойным.

– Я понял. Теперь ваш вопрос.

– Откуда вы? – Вечный Государь даже подался вперед от любопытства, в глазах его горело жадное нетерпение.

– Из другого мира, – осторожно ответил Харальд.

– Вот! – Вечный Государь обрадовался так, словно получил то, о чем давно и упорно мечтал. Всплеснул руками и принялся вприпрыжку ходить по комнате.

– Я знал, я знал, что они существуют! Что есть не только наш мир, Мир Света и Мир Тьмы, но и другие!

Здесь, похоже, были свои названия для Верхнего и Нижнего миров, или это вовсе другие миры, лежащие рядом с этим так же, как обиталища демонов и ангелов около родного мира Харальда?

Хозяин Пирамиды перестал ходить и уставился на пленников с хищной радостью. Так коршун мог смотреть на цыплят, которые сами залезли в его гнездо.

– Ваша очередь! – Голос его звенел от возбуждения.

– Зачем столько людей сгоняют в Пирамиду? Вечный Государь вздрогнул:

– Ха! На самом деле их не так много. Вы просто попали сюда в то время, когда со всего государства свозят подати, посвященных мне людей и просто преступников. Их смерть послужит гарантией моей дальнейшей жизни. Увы, эта магия требует большого расхода человеческих жизней, – он развел руками, – так что привезенных примерно девяти сотен человек хватает как раз на год. Вот почему большинству магов подобный способ продления жизни недоступен, и я…

– Почти тысяча убитых – за один год жизни? Не многовато ли? – перебил его Младший, и глаза его стали холодными, словно две зеленые ледышки.

– Это уже второй вопрос, – покачал головой Вечный Государь, – но я на него отвечу. Нет! Вы прошли через мое государство и видели, как живут люди: везде порядок и спокойствие. Нет войн, эпидемий и разбоев. Если бы я умер, то страна погрузилась бы в анархию, и тысяча, которая нужна мне, показалась бы каплей в море по сравнению с числом жертв междоусобиц и раздоров!

– А те, кого обрекают на смерть ради вас, как же быть с ними? – поспешно вмешался Харальд, не давая сыну возможности высказаться.

– Часть их – преступники, других отбирают по жребию, – пожал плечами Вечный Государь. – Такова их судьба, ничего не поделаешь. Ну а вы, – он погрозил пальцем, – должны мне два вопроса!

– Спрашивайте, – улыбнулся Харальд.

– Как вы попали в наш мир?

– Через Дверь, – ответил бывший Владетель спокойно и пояснил:

– Через проход, который связывает два мира, подобно пуповине.

– Возможно ли провести через нее войско? – Тон хозяина Пирамиды стал сухим, отрывистым. Заметно было, что он обдумывает сказанное.

Харальд оглушительно расхохотался:

– Вы хотите завоевать наш мир? Боюсь, что у вас не хватит для этого сил…

В черных глазах появилась злость:

– Отвечай на вопрос!

– Хорошо. – Харальд усилием воли сдержал рвущийся наружу смех. – Дверь лежит на западе от вашего государства, за болотами, по которым трудно пройти большому отряду. Кроме того, сама Дверь, насколько я знаю, пропускает далеко не каждого.

– Ты врешь! – проговорил Вечный Государь с усмешкой. – Я чувствую. Мое войско замостит болото и пройдет в твой мир, чтобы и там все склонились перед властью Пирамиды!

Глаза его сверкали, лицо исказилось, и даже ростом, казалось, он стал выше.

– О чем вы еще хотите спросить?

– Как вы настолько быстро узнали о нашем появлении? – поинтересовался Младший. – Даже голубь не летает с такой скоростью!

– Это хороший вопрос. – Вечный Государь улыбнулся, на лице его появилось самодовольное выражение. – Дело в том, что каждый наместник провинции и даже города является магом, моим учеником.

Каждый из них владеет дальновидением. Желающий донести до него что-то важное просто пишет сообщение и оставляет в строго определенном месте. Видели пирамидки с нишами вдоль дорог и в поселках? Харальд кивнул.

– Десятнику Отуэллу нужно было только добраться до ближайшей пирамидки, а наместник провинции обязан их просматривать каждое утро. На следующий день он уже знал о вас. К вечеру сведения таким же путем попали ко мне, и в обратном направлении пошли распоряжения. Вы поняли?

– Да, – покачал головой Харальд. Теперь стало ясно, почему приказы разлетаются по здешним землям столь стремительно и откуда владелец постоялого двора знал приметы бунтовщиков.

– Теперь моя очередь. – Вечный Государь снова потер руки, предвкушая новые интересные сведения. – Кто такие вы двое?

Костлявый палец указал на Харальда, а затем на Младшего.

– Поясню вопрос. – Хозяин Пирамиды заметил недоумение, одновременно появившееся на лицах пленников. – Мне интересно знать, почему вы так отличаетесь от обычных людей. Вы оба знаете наш язык, хотя ваша спутница из нашей беседы ничего не понимает. Как вы настолько быстро его освоили?

– Я не могу ответить тебе, – пожал плечами Харальд. – Это загадка и для меня самого…

Он краем глаза заметил, как зашевелился сын, и продолжал говорить, чтобы невысокий человек в простом халате смотрел только на него, не отвлекаясь.

– Возможно, что такое свойство имеется у всех в нашем роду. Я и мой сын способны…

Младший напрягся, лицо его побагровело, руки как-то странно переплелись. Раздался хлопок, и клочья веревки разлетелись в стороны. Харальд видел, что на запястьях сына осталась багровая полоса, а в одном месте путы рассекли кожу до крови.

Вечный Государь повернулся, губы его презрительно скривились.

– Ну и зачем? – спросил он разочарованно. – Неужели нельзя было попросить?

– Не о чем мне тебя просить, – ответил Младший, поднимаясь. – Я лучше сверну тебе шею!

– Не выйдет, – хозяин Пирамиды расхохотался. – Я способен убить любого из вас и всех сразу при помощи магии! А уж остановить…

Харальд увидел, как глаза Йофрид закатились, и она, сомлев, начала сползать по стенке. По лицу скользнуло нечто теплое – словно его коснулась липкая паутина, но ощущение тут же пропало.

– Я не поддаюсь магии! – Младший стремительно прыгнул вперед.

На лице Вечного Государя отразилось безмерное удивление – глаза выпучились, рот раскрылся. В последний момент хозяин Пирамиды попытался крикнуть, но безжалостная рука сдавила горло.

Младший оглянулся, бросил нетерпеливо:

– Отец, прирежь его! Я же не могу убивать…

Правитель огромного государства извивался в его руках пойманной гадюкой. Лицо побагровело, а руки тщетно молотили по предплечьям Младшего.

Харальд поспешно оглянулся, выискивая что-нибудь колющее. Бросился в глаза лежащий на столе небольшой ножик, декоративный, с богато отделанной рукоятью. Драгоценные камни на ней неудобно воткнулись в ладонь, но лезвие было острым.

– Извини, – сказал Харальд, подходя к Вечному Государю. Резать безоружного не поднималась рука, но иного выхода не было. Если оставить правителя в живых, то следующий разговор наверняка состоится в пыточной, где языки строптивых чужаков будут развязывать опытные палачи. – Просто нам нельзя задерживаться в твоем мире.

Он зашел чуть сбоку и ударил стремительно, прямо в затылок. Лезвие с легким хрустом вошло в основание черепа. Вечный Государь несколько раз дернулся и обвис. Жизнь, длившаяся более девятисот лет, закончилась.

Младший разжал руки. Тело мешком брякнулось на пол.

На лавке заворочалась, приходя в сознание, Йофрид. Села, и тут же взгляд ее, направленный на мертвеца, наполнился радостным изумлением, а на губах появилась неуверенная улыбка.

– Вы его убили? – спросила она.

– Нет, приласкали, – буркнул Харальд, протягивая нож сыну. – Теперь помоги нам.

Кровь прилила к освобожденным кистям, и он некоторое время стоял, ожидая, пока они окончательно оживут. Младший тем временем пилил веревки на руках Йофрид. Когда путы упали, девушка охнула.

– Осталось всего лишь выбраться из этой башни, – повернувшись к отцу, спокойно сказал Младший.

Он подошел к двери, через которую их привели, и осторожно заглянул в щелку.

– Двое стражей, – проговорил он, – в пяти шагах от двери. Так, в этой комнате есть что-либо тяжелое?

Пришлось Харальду вновь приступить к поискам. Особенным успехом они не увенчались. Предметы были или слишком легковесны, или чрезмерно тяжелы. Пришлось отломать от стула ножку.

Младший повертел ее в руках и скептически скривился.

– Идите только по моему сигналу, – сказал он, вновь приникая к щели. – Что бы ни происходило.

Он приоткрыл дверь и ловко проскользнул в открывшуюся щель. Исчез и почти сразу послышался

Звонкий удар, словно кто-то тихонько стукнул в треснутый колокол, за ним еще один.

– Быстро сюда, – долетел сквозь приоткрытую дверь зов.

Оба стража в роскошных одеяниях валялись на полу без памяти. Ни один из них не успел даже взяться за оружие – мечи остались в ножнах, а на лицах воинов застыло безмятежное выражение.

– Переодеваемся, быстро! – сказал Младший. – Ты, Йофрид, сойдешь за пленницу, которую мы конвоируем вниз. Иди намотай на руки для видимости веревку.

Девушка исчезла, а мужчины начали переодеваться. Одежда у охранников Вечного Государя оказалась добротной и удобной. Харальд перетянул халат песочного цвета с едва различимыми оранжевыми полосами парадным алым поясом, надел поверх него панцирь.

Больше всего хлопот доставил шлем – он норовил сползти на глаза, а назатыльник, погнутый в результате удара Младшего, силился впиться в шею, словно жаждущий крови комар.

Наконец и его удалось пристроить. Харальд взял в руку щит с ременной петлей.

– Мечи у них неудобные, – сказал Младший, извлекая клинок из ножен. – Но наши нам вряд ли вернут.

И они пошли. Йофрид шествовала посередине, держа на виду искусно обмотанные веревками руки. Отец с сыном важно вышагивали по сторонам, всем видом изображая служебное рвение.

Миновали зал, и Младший решительно распахнул дверь, ведущую на лестницу.

Тут караулили еще трое воинов со знаком Пирамиды. Когда дверь распахнулась, они прервали разговор, и три пары глаз уставились на вышедших.

Нападения никто из стражей не ожидал.

Меч Харальда вонзился в горло первому, второй лишился руки после удара Младшего, и только третий успел вытащить оружие. Он был силен, умел и привычен к тому мечу, который держал в руках. Вот только в настоящем бою ему бывать не приходилось.

Пару раз звякнули клинки, и лезвие Харальда, подтверждая его же догадку о плохих панцирях, вошло противнику в бок. Изо рта воина хлынула кровь, и он рухнул навзничь.

Того, который остался жив, Младший оглушил ударом плашмя.

– Пусть отдохнет, – сказал он, вытирая окровавленное лезвие об одежду одного из погибших. – А потом всем расскажет, что тут произошло. То-то суматохи будет!

Захватив пару факелов, принялись спускаться по лестнице.

Когда до окончания спуска осталось несколько саженей, снизу послышались голоса. Навстречу беглецам кто-то двигался, на округлые стены лестничной шахты упали отблески факела.

– Нападем? – Харальд, идущий первым, приостановился.

– Попробуем проскочить, – ответил Младший, – но если нас опознают, то руби без пощады.

Они прошли еще десяток ступеней, когда из-за поворота появился воин в точно таком же, как у беглецов, снаряжении. За ним поднимался тот самый человек в расшитом золотом халате, который сегодня брал бунтовщиков в плен. Теперь можно было рассмотреть его лицо – широкое, мясистое, с маленькими и острыми, точно иглы, глазами.

– Кто такие? – спросил он начальственным тоном.

Харальд поднял факел повыше, чтобы свет не падал прямо на лицо, и ответил спокойно:

– Конвоируем вниз пленницу. В подробности пускаться не стал. Чем больше врешь, тем легче запутаться.

Широколицый удивился:

– А куда он остальных дел?

– Не могу знать, – пожав плечами, ответил Харальд.

– Ладно, – буркнул сановник в золоченом халате и приказал:

– Пропустите нас!

Харальд послушно развернулся боком, встав лицом к стене так, чтобы рука с факелом прикрывала его.

Сопровождающий воин, а за ним и широколицый протиснулись мимо. По ноге Харальда проехались висящие на поясе сановника ножны, а носа коснулся сладкий аромат притираний.

– А тут нас, боюсь, так просто не выпустят, – проговорил Младший, когда впереди показалась двустворчатая дверь. – Пустите-ка меня первым…

Свет факела отразился в обнажившемся мече. Йофрид с остервенением избавлялась от ложных пут.

Младший толкнул створку и проскочил в открывшийся проем. Харальд, отдав факел подруге, последовал за ним.

Тут стражей было много – почти десяток. И если бы не стремительность и неожиданность нападения, у беглецов не оказалось бы шансов. А так Младший поверг наземь сразу двоих и схватился с третьим еще до того, как Харальд вступил в бой.

Меч его лязгнул, соприкоснувшись с клинком высоченного воина, настоящего великана, и рукоять чуть не вывернуло из ладони. Он отбил еще пару ударов, чувствуя, что этот противник ему не по зубам. В сердце неизвестно откуда появилась паника, и тут гигант замер. Захрипел, схватившись за горло, и рухнул на колени, а затем и на пол, громыхнув доспехами.

Обернувшись, Харальд увидел стоящую в дверном проеме Йофрид с воздетыми руками. Лицо ее было сосредоточенным, губы плотно сжаты, а глаза светились, излучая злую, уничтожающую силу.

Один за другим падали отборные бойцы, и Младший даже разочарованно присвистнул, обнаружив, что неожиданно остался без противников. Раненые, которых он сразил еще в первой атаке, потеряли сознание вместе с соратниками.

– Ничего себе! – сказал Харальд с восхищением. – Йофрид, когда ты этому научилась?

– Только что, – ответила она с вызовом и закашлялась, тяжело, надрывно. Голос ее стал хриплым. – Если этот сморчок, именовавший себя Вечным Государем, мог, то почему я не могу?

Впечатление от гордой речи испортило то, что девушка чуть не упала, и, чтобы сохранить равновесие, вынуждена была ухватиться за створку двери.

Харальд поспешил поддержать ее.

– Ну зачем же так? – спросил он укоризненно, ощущая, что плечо девушки под его рукой горячее, словно головешка. – Мы бы сами справились!

– Хотела проверить свои силы, – тихо ответила Йофрид и вновь закашлялась. Ее била дрожь.

– Потом будете миловаться, – прервал их разговор Младший. – Сейчас нужно уходить, причем быстро. Кто-нибудь помнит, каким путем нас сюда привели?

Ответом было молчание.

– Ладно, пойдем наугад, – сказал он и первым выскользнул в коридор.

В большой комнате, заставленной высокими, под потолок, шкафами, они избавились от доспехов. Вряд ли гвардия Вечного Государя часто появляется на нижних этажах, так что лучше не привлекать к себе внимания. Оставили только мечи, спрятав их под полами халатов. Младший, как оказалось, успел еще обыскать поверженных стражников, и в кошельке, подвешенном у его пояса, позвякивало золото.

Они миновали еще три комнаты, похожие на предыдущие – большие и захламленные, но без окон, а затем вышли в коридор, идущий вдоль внешней стены Пирамиды. За круглыми окнами царила ночь, виднелось звездное небо, испятнанное лишаями облаков.

– Факелы гасим, – сказал Младший, к чему-то прислушиваясь.

– Зачем? – удивилась Йофрид.

– Тут наверняка ходит стража, и без огня у нас больше шансов ускользнуть от нее.

Факелы шипели, не желая расставаться с жизнью.

Было очевидно, что ориентировку они потеряли, поэтому направление выбрали наугад. Пошли налево. Во внутренней стене встречались двери. Большинство из них оказалось заперто, одна привела в отхожее место, а другая – в чулан, где хранились принадлежности для уборки – тряпки да веники.

Слабый звездный свет, проникающий в окна, неровными овалами падал на пол и стену. Его было достаточно, чтобы видеть дорогу. В остальном приходилось полагаться на чутье Младшего.

В какой-то момент он вдруг остановился и замер. Харальд поклялся бы чем угодно, что его уши, вполне человеческие на вид, шевелятся, словно у хищного зверя.

– Позади патруль, – сообщил он шепотом. – Трое. Идут быстро. Поспешим.

Они почти побежали. Младший бесшумнее тени скользил во мраке, Йофрид тяжело, с хрипами, дышала. Харальд старался двигаться тихо, но сапоги, снятые с более высокого стражника, гулко стучали по полу. Несмотря на ночную прохладу, ему было жарко, пот щекотал лицо, спина стала мокрой.

Когда слева открылась очередная дверь, Харальд уже готов был развернуться и встретить патруль лицом к лицу. Но тут Младший глухо воскликнул:

– Есть!

В полутьме дверного проема видны были ступени, ведущие вниз.

Харальд испытал облегчение, словно путник, идущий по пустыне, при виде зелени оазиса, где есть вода, тень, прохлада.

Вот он – спуск!

Дверь закрылась за его спиной, и беглецы оказались в полной темноте. Затем в щели проникло желтое свечение, послышался усиливающийся звук шагов.

Харальд сжался, стараясь не двигаться и не дышать.

– Ох, надоели эти ночные патрули, – сказал один из стражей низким рокочущим голосом, как показалось, у самой двери. – Скорее бы в увольнение…

– Ничего, недолго осталось терпеть, – ответил другой. – Завтра с утра – в город. К распутным женкам сходим…

Послышался тяжкий вздох.

Шаги стали удаляться, а отсвет под дверью слабеть.

Лестница тянулась вниз, извиваясь по спирали, но проход тут оказался гораздо шире, чем тот, который вел из покоев Вечного Государя. Харальд шел последним, тщетно пытаясь разглядеть что-либо в окружающем мраке.

Младший, судя по всему, подобных трудностей не испытывал. Когда впереди открылось обширное помещение, он мгновенно определил:

– Кухня.

Харальд принюхался. В воздухе витал аромат лука и еще чего-то непонятного, но довольно острого. Младший чем-то шуршал впереди, потом послышались удары стали о кремень, и во мраке затеплилась свечка.

Когда глаза привыкли, стала различима громада печи. На стеллажах стояли десятки посудин разного вида и размера, а на стене блестели, напоминая косяк рыб в темной воде, разделочные ножи.

– Не мешало бы поесть, – сказала Йофрид, сглатывая.

Харальд вспомнил, что не ел почти сутки, и в желудке голодно квакнуло.

– Ищите, а мне надо кое-чего проверить, – отозвался Младший, поставил свечу на стол и исчез в темноте.

Поиски быстро увенчались удачей. В шкафу нашлось несколько белых круглых лепешек, которые здесь пекут вместо хлеба, а над печью, под самым потолком, рядами висели копченые свиные окорока.

Мясо оказалось жестким, а пресный хлеб – черствым, но им было все равно. С каждым съеденным куском телу возвращалась сила. Ноги, недавно подгибавшиеся от слабости, вновь стали упругими, и Харальд ощутил, что готов идти дальше.

– Вы так чавкаете, что на вершине Пирамиды слышно, – сказал Младший, бесшумно возникая из мрака. –Дайте-ка и мне…

Закончив со своей порцией, он сказал спокойно:

– Из этого помещения лестниц вниз нет.

– Так что, нам идти назад и вновь искать проход? – печально спросила Йофрид.

– Можно сделать так, – Младший кивнул, и огонек свечи, отражавшийся в его глазах, пропал, чтобы появиться вновь. – А можно по-другому. Там, в углу, есть шахта, через которую из хранилищ воротом поднимают продукты. По веревке можно спуститься сразу далеко вниз. Вряд ли склады находятся высоко над землей.

– Это хороший план, – осторожно проговорил Харальд. – Но сможет ли так спуститься Йофрид?

– Я постараюсь, – решительно сказала она. – Лучше ободрать руки о веревку, чем топать еще тысячу ступеней!

– Тогда вперед. – Младший подхватил со стола свечу и двинулся куда-то за печь.

Шахта оказалась шириной в полторы сажени. Над ней возвышался ворот из толстенного бревна. Веревка была размотана почти полностью и уходила вниз, во тьму. Пламя свечи позволяло видеть серые шершавые стены.

– Я пошел. – Младший сунул сальный столбик в руки Харальда и вскочил на край шахты. – Йофрид, ты идешь за мной. Обмотай чем-нибудь ладони.

Он повис на веревке и, сноровисто перебирая руками, заскользил вниз. Некоторое время веревка дрожала, потом повисла неподвижно, точно уснувшая змея.

– Давай, – проговорил Харальд.

Йофрид всхлипнула совсем по-детски, на мгновение прижалась к нему. Харальд ощутил, как бьется ее сердце, но не успел ничего сказать, как она уже перелезла через бортик.

На этот раз спуск продолжался гораздо дольше. Свеча догорела почти до конца, когда веревка перестала дергаться. Харальд поставил огарок на ворот и перебрался в шахту.

Руки ободрал в первый же момент. Ворсистый канат причинял боль, вывертывался из ладоней, как толстая мохнатая змея. Чтобы не свалиться вниз, во тьму, приходилось цепляться за него еще и ногами.

Поначалу он спускался рывками – мешали полы халата и меч, засунутый за пояс, но затем приспособился и медленно скользил, надеясь, что штаны, соприкасающиеся с веревкой, не разорвутся.

Обошлось. Опустился он во вместительный деревянный ящик. Доски хрустнули при ударе, и тут же из темноты донесся шепот Младшего:

– Мы тут. Выбирайся.

Во все стороны, насколько удавалось разглядеть, высились горы мешков и ящиков. В темноте слышалось шуршание и попискивание – тут хозяйничали крысы. Когда люди пошли по неширокому проходу, одна бестия попала Харальду под сапог, завизжала, точно поросенок. Он в испуге отдернул ногу. Крыса, сердито фыркнув, исчезла.

Выход нашли почти сразу – в огромную дверь въехала бы большая телега. Должно быть, грузы именно так и доставляли. Сбоку от нее была небольшая дверца – для людей. Но обе оказались заперты.

– Придется ломать, – заявил Харальд.

Ударили вдвоем, с разбегу. Заныло плечо, но дверь затрещала и подалась. После второго наскока петли не выдержали, и отец с сыном вылетели в широкий проход с высоким потолком.

– Куда теперь? – поинтересовалась Йофрид.

– Направо, – ответил Младший, поднимаясь и отряхивая одежду. – Я слышу там голоса…

Когда прошли пару десятков саженей, крики и шум расслышали все. Проход свернул, чтобы тут же привести к огромному залу, в котором беглецы узнали примыкающее к воротам помещение, «прихожую» Пирамиды. Тут царила жуткая суматоха. Метались люди с факелами, слышались встревоженные голоса. Сами ворота оказались широко распахнуты.

– Теперь вдоль стены, очень тихо, – сказал Младший и первым выбрался в зал.

Они шли, стараясь слиться со стеной, почти не глядя по сторонам, чтобы случайно не встретиться с кем-либо взглядом. Никто не обращал на них внимания.

Когда почти добрались до ворот, в них ворвался всадник на вороном коне. Халат его был черным как ночь, на голове – шлем в виде серебряной Пирамиды, а на боку – боевая секира, оружие, которого Харальд до сих пор в этих краях не видел.

– Что случилось? – крикнул он подбежавшему воину. – Зачем ты вызвал меня?

– Господин наместник столицы, – ответил тот, поспешно хватая удила, так как приехавший спрыгнул с седла. – Говорят, что Золотые Щиты убили Вечного Государя!

– Невозможно! – Даже в свете факелов стало видно, как побелело лицо наместника. – Невозможно!

В ворота один за другим въезжали всадники на черных конях, в темных одеждах, с секирами, которые блестели, точно лунные серпы. Слуги прибыли вместе со своим господином.

К чести наместника, разобрался он в происходящем быстро.

– Ворота закрыть! – гаркнул он так, что у Харальда зазвенело в ушах.

К счастью, беглецы к этому моменту покинули пределы Пирамиды. Стояли, прижавшись к стене, за гранью круга света, отбрасываемого факелами стражников.

Лязгнули, закрываясь, огромные створки. Но слишком поздно: убийцы Вечного Государя ускользнули.


Река была так широка, что противоположный берег едва виднелся в туманной дымке. От воды тянуло свежестью, особенно приятной после многих дней пути по иссушенной зноем степи.

Заходящее солнце щедро лило на землю остатки дневного света, и тени всадников, стоящих на берегу, черными монолитами врезались в прозрачные речные волны.

– Брода не видать, – глубокомысленно изрек Младший.

– Построим плот, – пожал плечами Харальд. – Вон там, на севере, что-то вроде рощи.

– В любом случае сегодня переправляться поздно, – сказала Йофрид. – Нам остается только встать на ночевку.

Они двинулись шагом вверх по течению, туда, где в полуверсте темнели купы деревьев, прижавшихся к реке, словно дети к матери. Копыта с хрустом давили траву, а Харальд отчего-то вспомнил события последних двадцати дней. Огромный красный месяц успел вырасти в полную луну и опять похудеть с того момента, как они бежали из Пирамиды.

Выбраться из города оказалось не так сложно – с наступлением утра на улицах столицы начались схватки. Спеша захватить власть, наследники Вечного Государя вцепились друг другу в глотки. Воины в золоте сражались с одетыми в черное, а под стенами города собирались еще какие-то отряды, командиры которых провозглашали себя «истинными наследниками Пирамиды». Никому уже не было дела до того, кто убил правителя.

Горожане были перепуганы, но золото сохраняло власть – подкупленный солдат вывел беглецов через калитку у Южных ворот. В ближайшем селении они купили коней и помчались на восток.

Провинции тоже оказались охвачены раздорами. Каждый наместник спешил объявить себя независимым правителем. По дорогам скакали отряды конных, тащились, поднимая пыль, колонны пехоты.

Приходилось прятаться, обходить крупные города. Пару раз только чудом спаслись от столкновения с крупными воинскими отрядами. Зато на месте одного из боев, где полегли все воины с обеих сторон, удалось добыть нормальное оружие взамен потерянного в столице. Харальду, правда, его нынешний меч казался легким и коротким, но уж лучше он, чем разукрашенная неудобная безделушка.

А затем впереди открылась степь – бескрайнее море травы, по большей части высохшей, царство сусликов и диких лошадей.

Путешественникам не повезло – они попали сюда в разгар жаркого сезона, когда облака даже не осмеливались подступаться к солнцу, пышущему жаром в зените, земля трескалась, а мелкие источники пересыхали. Копыта при скачке стучали, точно по камню, из-под них поднимались облачка мелкой удушливой пыли.

Каждая речушка, каждый родник были настоящим подарком судьбы, но они встречались слишком редко, и жажда мучила путешественников постоянно. Лица их потемнели от солнца, а губы пересохли и потрескались.

Лошадь Харальда споткнулась о корень, он вцепился в поводья и вернулся от воспоминаний к реальности. Вокруг были деревья – ивы, тополя и еще какие-то, с причудливо изогнутыми стволами.

– Вот и место для костра, – проговорил Младший, спрыгивая с коня. – А деревьев тут на несколько плотов хватит!


Солнце всходило из белого тумана, поднявшегося над рекой еще до рассвета. В молочной дымке оно выглядело неярким красным шаром, медленно ползущим по небосклону.

Потом туман рассеялся, и приятное теплое утро сменилось жарким днем. Его заняла работа. Плот был готов только к вечеру, и к этому времени Харальд обзавелся мозолями от топора, которые нещадно болели, синяками и ломотой в суставах – от перетаскивания бревен.

Плот получился небольшим, поэтому лошадей в тот же вечер расседлали и отпустили в степь. Харальд искренне надеялся, что животные сумеют выжить, прибившись к табуну диких сородичей.

Вторую ночь провели там же, а с первыми лучами светила погрузились на плот, и шесты со скрипом вошли в прибрежный песок. Вокруг клубился туман, под ногами хлюпала вода, а вырезанные из дерева весла норовили вывернуться из рук при каждом гребке.

Берег удалялся медленно, зато плот заметно уносило на юг. Потом началась жара, которая здесь, посреди открытой воды, оказалась особенно неприятной. Над рекой носились крупные слепни, пытались сесть и вонзить жало в людскую плоть.

К полудню они достигли середины реки. Берега были на одинаковом удалении, оба выглядели темными туманными полосками. Вода тут была гораздо холоднее, чем у берега, в прозрачной глубине мелькали тени крупных рыб.

Один раз позади плота плеснуло так, словно в воду рухнул огромный валун. Затем внизу что-то заскрежетало, плот тряхнуло. Младший схватился за оружие, и, словно в ответ на его жест, из речных волн высунулась кошмарная зубастая морда, совсем непохожая на рыбью. Крупные глаза навыкате и серо-зеленая чешуя подошли бы скорее ящерице, если бывают ящерицы размером с быка.

Чудище некоторое время следило за людьми холодными, лишенными всякого выражения глазами. Потом, видимо, решило, что плот ему не по вкусу, и бесшумно погрузилось.

Ближе к вечеру Харальд ощутил, что руки его сейчас отвалятся. Вчерашние мозоли давно полопались, сменившись новыми, которые успели затвердеть и вновь сойти. Ладони болели так, словно побывали в костре.

Но левый берег был уже близок. Виднелась желтая полоска песка, небольшие рощицы, зеленые, несмотря на разгар сухого сезона. Тоскливо вопили из крон какие-то птицы.

Когда бревна заскрежетали по песку, наступила ночь. Звезды усеяли бескрайнее черное небо, и точно такие же разноцветные огоньки смотрели им навстречу из речных глубин. Только берег, выбиваясь из окружающего великолепия, выглядел бесформенной темной массой.

Во время выхода на берег ноги Харальда, затекшие от долгой неподвижности, не желали сгибаться, и он чувствовал такую усталость, что был даже не в силах радоваться.

Костер разводить не стали.


Йофрид проснулась с первыми лучами солнца. Прислушалась к себе и с радостью отметила, что хрипы в груди, прицепившиеся к ней после побега из Пирамиды, не дают о себе знать. В ту ночь, используя магию, она словно надорвалась, и тело ответило на это недомоганием.

Девушка с трудом переносила дорогу, стараясь, чтобы спутники ничего не заметили. Копила силы и вот сегодня наконец ощутила, что почти полностью здорова. Это было приятно.

Стараясь не разбудить мужчин, она встала. Но, несмотря на то что двигалась она бесшумнее кошки, Младший открыл глаза и посмотрел на нее с легкой укоризной – и чего тебе не спится?

Когда она вернулась с хворостом, оба уже были на ногах. Харальд немилосердно зевал, а Младший при каждом движении морщился, точно старый дед, простудивший поясницу. Им переправа далась нелегко.

– Куда дальше? – спросила Йофрид, когда с завтраком было покончено.

– Какая шустрая! – отозвался Харальд. – Надо было ее вчера посадить погрести!

Лицо его, вопреки шутливому тону, осталось серьезным.

– Нам надо дойти до курганов, – сказал Младший, поднимаясь. – Это верст двадцать на восток. Воды по дороге не будет, поэтому нужно набрать сейчас!

Часть IV СУДЬЯ

Глава 18

Каждый человек является Зверем, но не каждый – Человеком.

Из Свода Многоликих
Курганы поднимались на теле земли подобно огромным грудям. Они отстояли друг от друга на несколько верст, но и не могли находиться ближе – исполинским сооружениям было бы тесно рядом.

Курганы были сложены из красноватой земли, имели в высоту не менее пятидесяти саженей, а в ширину – раз в пять больше. При взгляде на них Йофрид невольно охватывало восхищение – сколько же людей и времени понадобилось на то, чтобы это построить!

Пирамида тоже была грандиозна, но в ней хоть жили. Курганы же возвышались посреди пустынной степи забытые всеми. Кто насыпал их, когда, в честь каких правителей или богов? – некому ответить. Многие тысячи лет миновали, выросли и обратились в прах леса, разлились и высохли болота, а курганы все стоят, точно воины, на вечном посту, который закончится только тогда, когда придет конец этому миру.

Перед их величием не устоял даже невозмутимый Младший. На его невыразительном лице Йофрид первый раз за все путешествие увидела нечто похожее на восхищение.

Земля на курганах поросла короткой рыжеватой травой, напоминающей великанскую щетину, а на вершине каждого темнели отверстия, ведущие в подземные пустоты. Скорее всего – следы охотников за сокровищами, которые пытались копать здесь. Кто были эти люди, откуда они приходили? – не было даже намека.

Первые две громадных насыпи выглядели одинаковыми, а вот третья сразу привлекла внимание Йофрид. Внутри тела, сложенного из земли, ей почувствовалось живое сердце.

– Нам туда? – спросила она Харальда, показывая на вершину.

– Да, – ответил он. – Там должна быть Дверь.

– Так что, она появилась позже, чем был насыпан курган? Сколько же ему лет?

– Не могу ответить ни на один из вопросов! – Он рассмеялся. – Побереги дыхание, а то отстанешь!

Совет был дельным, так как пришлось подниматься по довольно крутому склону. Солнце палило, изображая из себя раскаленную сковородку, жар шел и от перегревшейся земли, и Йофрид вскоре запыхалась.

Тащилась, отстав от спутников, хотя те и забрали почти всю поклажу. Но даже когда тело ныло от усталости, она ощущала, что внизу, в глубине кургана, есть нечто обладающее магической силой. Харальд научил ее менять мир заклинаниями, в этом же мире она научилась тонко чувствовать магию.

Пещера тут обнаружилась всего одна – круглое отверстие в сажень диаметром. Солнечные лучи проникали в него, но словно вязли в глухой черноте, освещая лишь коричневые глиняные стены.

– Так вот зачем вы тащили с собой веревки и факелы! – сказала Йофрид, силясь разглядеть что-либо внизу.

Первым спускался Младший. Веревку закрепили на вбитом в землю колу, кроме того, Харальд взялся ее придерживать. Он хлопнул сына по плечу, и тот налегке, с факелом в свободной руке, скользнул во мрак.

Спускался недолго. Почти сразу послышался его спокойный голос:

– Так, стою на твердой земле. Глубина сажени две, а дальше проход, идет на север и вглубь. Спускайтесь.

Внизу было прохладно. Царившая на поверхности земли жара не имела здесь силы. Свет факелов гулял по земляным стенам, и казалось, что они облиты кровью.

Последним, вслед за вещами, спустился Харальд. В тот же момент Младший сунул Йофрид в руку факел и бросил:

– Веди!

– Почему я? – удивилась она.

– Тут могут быть магические ловушки против нежданных гостей, – пояснил вместо сына Харальд. – Кроме того, ты единственная из нас, кто способен почувствовать Дверь и вывести нас к ней.

С этим спорить было сложно.

Невысокий (приходилось пригибаться) коридор вел в глубину кургана. Стены его были гладкими, но кое-где виднелись следы от лопат. За проложенную дорогу следовало поблагодарить, скорее всего, грабителей. Хотя наверху, где должны были быть следы от их стоянки, ничего не осталось.

Проход оборвался, упершись в сплошную каменную кладку. Точнее, она некогда была сплошной, а теперь в ней виднелось пробитое кирками неровное отверстие. За ним простирался еще один коридор, квадратный в сечении, выложенный плитами из серого гранита. Его, вероятно, строили вместе с курганом.

С бьющимся сердцем Йофрид пролезла в отверстие, поставила ногу накаменный пол.

Выбирать, куда идти по выложенному камнем коридору, не пришлось. Путь направо преграждал обвал.

Пройдя десяток шагов налево, они наткнулись на грабителей. Точнее, на то, что от них осталось. Плоть давно истлела, но кости в сухом воздухе подземелья прекрасно сохранились. Они лежали в беспорядке, непонятная сила перемешала останки так, что не было ясно, кому принадлежит та или иная конечность. Черепа скалились в потолок желтыми зубами, и, судя по их количеству, погибших было девять.

– Что их убило? – спросил Младший.

– Заклинание, – ответил Харальд мрачно. – Если бы это случилось в нашем мире, то я сказал бы, что это сделал демон. Но здесь… что ты думаешь, Йофрид?

– Я не знаю, – медленно проговорила она. – Магия этого мира сложна, и я плохо знаю ее. Подождите, я проверю дорогу.

Она давно не выходила из тела, и получилось это не сразу. В один момент даже испугалась, что ничего не получится, что перенапряжение в Пирамиде лишило ее магических способностей.

Но на мгновение наступил мрак, и вот она уже висит под потолком, глядя на себя и спутников сверху.

Дальновидению темнота – не помеха, и она двинулась вперед, отыскивая следы смертоносных заклинаний. Коридор шел прямо, затем сменился лестницей, спускающейся в глубины кургана. Она была широка, и каждая ступенька имела свой цвет. – Всего их оказалось семьдесят две, от непроглядно черной, из агата, наверху, до ослепительно белой, из камня, названия которого Йофрид не знала, внизу.

А дальше ее не пустили. Во тьме впереди вдруг расцвела сеть из пульсирующих лиловым огнем линий. Наткнувшись на нее, Йофрид ощутила почти физическую боль и остановилась.

Некоторое время она перемещалась вдоль сети, пытаясь найти в ней прорехи или слабые места, затем вновь коснулась ее. Вслед за болью пришло понимание-стоит живому телу дотронуться до этой ловушки, как оно тут же вспыхнет, чтобы сгореть в считанные мгновения. Силы, питающей заклинание и заключенной в ступенях, хватило бы на несколько сотен человек. Распутать его, оставаясь вне тела, казалось невозможным.

Йофрид вернулась назад.

– Пока можно идти спокойно, – сказала она. – Но дальше – серьезная преграда.

Дальновидение не подвело хозяйку – прямой коридор в нужный момент оборвался каскадом разноцветных ступеней. При перемещении по ним глаз приковывала игра цвета под ногами, и невольно хотелось идти дальше, чтобы досмотреть игру красок до конца.

Если бы не разведка, они бы точно не остановились и с разбегу уткнулись в смертоносную сеть.

– Ни шагу дальше! – приказала Йофрид ступеней за десять до нее.

Мужчины с неохотой подчинились.

Она села на одну из последних ступенек, нежно-желтую, словно старая кость, закрыла глаза и принялась за работу. Сеть из лиловых нитей была здесь, на коже явственно ощущался ее жар.

Спутники ждали, а Йофрид раз за разом пробовала что-то сделать с преградой – отодвинуть ее, уничтожить, разорвать, переместить. Но заклинание было построено по неизвестным девушке законам, и ничего не получалось.

Она не знала, сколько времени просидела так. От неудобной позы заныла шея, в горле пересохло, очень хотелось бросить казавшееся бессмысленным занятие. Но она продолжала попытки, и еще и еще…

Не сразу Йофрид поняла, что у нее что-то получилось. Измученная усилиями, она упустила тот момент, когда лиловое пламя заколыхалось, по сети пошли волны, а затем она мгновенно свернулась в трубку и начала втягиваться прямо в сердце девушки.

По коже распространился зуд, по телу побежал опаляющий жар, быстро переросший в боль. Йофрид хотелось кричать, но сжавшиеся челюсти отказывались открываться. Руки и ноги тряслись, а перед глазами плавали алые, оранжевые и бордовые пятна.

Когда Йофрид пришла в себя, одежда ее была мокрой от пота, и она чувствовала себя уставшей, словно после целого дня работы. Но преграды больше не было, путь стал свободен.

– Можно идти. – Голос, в довершение всего, вновь охрип.

Факелы почти догорели, когда узкий коридор привел их в просторное помещение. Виднелся пол, выложенный чередующимися белыми и черными плитами, стены и потолок прятались во мраке. Впереди угадывалось нечто большое, массивное.

Когда подошли ближе, то блики заиграли на металле, не потерявшем блеска за многие столетия. Статуя конного воина стояла на каменном постаменте, по форме напоминающем огромный гроб.

– Так это гробница, – прошептала Йофрид.

Статуя была выполнена с необычайным искусством. Можно было разглядеть напряженные мускулы на ногах коня, натянутые жилы на шее, каждый волосок в пышной гриве и развевающемся хвосте. Скакун выглядел стремительно мчащимся по степи, выглядел живым.

Наездник был под стать животному. Могучий, обнаженный по пояс воин. Торс бугрится мышцами, в руке зажат меч-великан, длинные волосы выбиваются из-под странного шлема – венца с рядом зубцов. Лицо воина пышет яростью, ноздри раздуты, во взгляде – свирепость.

– Кто же это? – Йофрид показалось, что всадник смотрит на нее, и ей вдруг стало неловко, что они нарушили его тысячелетний покой.

– Судя по тому, что он топчет, – великий завоеватель.

Младший поднял факел повыше, и она увидела: под копытами рушились стены города, изображенного крошечным, не больше двух аршин в диаметре. Тем не менее на стенах можно было рассмотреть фигурки защитников, а каждое здание имело окна и двери.

– Как здорово! – восхищенно проговорила Йофрид. – Что за народ мог сделать такое?

– Какая разница. – Младший усмехнулся. – Кто бы это ни сотворил, он давно сгинул с лица земли, не оставив даже памяти. Факелы догорают, показывай, где Дверь.

Йофрид вздохнула и пошла вперед, мимо гробницы и венчающей ее статуи. Чудилось, что конный воин провожает пришельцев недобрым взглядом.

– Она должна быть здесь, – сказала Йофрид, когда впереди показалась стена.

Словно в ответ на ее слова, из серого камня ударило яркое свечение. Оно было таким сильным, что девушка прикрыла глаза ладонью.

Створки этой Двери имели несколько другой цвет, чем той, через которую доводилось проходить путешественникам. К серебряному здесь примешалось немножко розового, точно большая из лун этого мира поделилась сиянием.

– Кто будет открывать? – спросил Харальд.

– Давайте я попробую, – неожиданно попросила Йофрид.

Ответом ей стало ошеломленное молчание. Восприняв его как согласие, девушка сделала несколько шагов, подняла руку, и ладонь ее легла точно на середину высоты Двери, на щель меду створками.

Мгновение ничего не происходило. Затем раздался скрежет, такой громкий, будто кто-то точил нож огромных размеров. Пылающие створки медленно разошлись, обнажив колеблющийся полог из чисто белого пламени.

– И ты тоже? – спросил Харальд ошарашенно. – Как, как?

– А вот так! – ответила Йофрид с вызовом. – Чем я хуже вас?

– Выходит, что ничем, – мрачно пробормотал Младший. – Но теперь первым пойду я.

Он оглянулся на спутников. Йофрид упивалась своим триумфом, отец же был слишком поражен происходящим, чтобы возражать. Сам Харальд не особенно задумывался о том, почему их спутница тоже обрела способность открывать Двери. Обрела – и ладно, в дальнейшем пригодится.

Вытащив из ножен меч (чтобы привыкнуть к необычному балансу и неудобной рукоятке, он каждый вечер находил время для того, чтобы пофехтовать с отцом), Харальд шагнул к Двери. Белое, точно свежевытканное полотно, пламя колыхалось прямо перед ним, но жара от него не было.

Погрузившись в огонь, он ощутил памятную по прошлому разу легкую щекотку, словно тело терли множеством щеток из мягкого волоса, а затем все чувства пропали.

Вместе с телом улетучилось и ощущение времени. Он провисел в пустоте миллионы лет, прежде чем вновь осознал собственное существование.

Первым дало знать о себе осязание. Кожа ощутила прикосновение свежего ветра. Затем обрушились звуки – свист птиц, шелест травы и листьев.

Глаза привыкли последними. И поначалу Харальд им не поверил. Перед ним было около сажени земли, покрытой короткой блестящей травой, а потом мир заканчивался. Твердь обрывалась в бездну, в которой не было видно ничего, кроме голубого пространства, заполненного стадами облаков. Некоторые из них имели странный цвет – темный снизу и зеленый сверху, другие выглядели обычными – белыми и пушистыми.

Харальд потряс головой и огляделся, но видение не исчезло. Более того, все остальное можно было рассмотреть вполне отчетливо – черная скала с мерцающей на ней Дверью за спиной, деревья на самом краю обрыва, невысокие, с узкими и длинными, как у ивы, листьями.

Он сделал несколько шагов вперед, затем лег и высунул голову за край, ожидая увидеть внизу землю. Он подозревал, что находится на краю очень высокого обрыва, может, в несколько верст высотой.

Но там не было ничего. Пустота. Синяя бездна, не похожая даже на море. Зато там тоже были облака или что-то очень их напоминающее. Длинными колоннами они плыли мимо, и видно было, как ветер меняет их форму, точно гончар, который никак не может решить, каким должен быть сосуд.

– Что ты там увидел? – раздался от Двери голос

Йофрид.

– Ничего. – Харальд отодвинулся от обрыва и сел. – Совсем ничего…

Он увидел недоумение на лице девушки.

– Ты шутишь? – поинтересовалась она.

– Там нет земли, – ответил Харальд, поднимаясь, – и воды нет. Только пустота.

Дверь дернулась, словно полог ткани, который резко тряхнули, и выплюнула последнего из путешественников. Лицо его было ошеломленным, а в руке он держал обгорелую деревяшку, оставшуюся от факела.

Лучащийся серебром проход за его спиной стал гаснуть, пока не пропал совсем.

Тем временем Йофрид подобралась к краю бездны и глянула вниз. Харальд не видел ее лица, но по тому, как напряглась спина, можно было догадаться, какие чувства овладели девушкой.

– Действительно, ничего, – растерянно пробормотала она, оборачиваясь. – Как же так? Так не может быть!

Она посмотрела на Младшего, лицо того было невозмутимым. Так же спокойно он смотрел, как уже

Харальд подходит к самому обрыву, пытаясь понять, куда их забросила Дверь.

– Ну и ну! – сказал он. – Где мы?

– Вот уж не знаю, – пожал плечами Младший. – Пойдем осмотримся…

Обогнув скалу, они оказались в роще. Деревья тут были такие же, как на обрыве, только повыше, между темных, словно обмазанных смолой, стволов ощущался сильный аромат свежей листвы. Шуршала под ногами короткая трава, а между ветвей порхали птицы, разукрашенные в самые разные цвета – от алого до темно-синего.

Наземных животных им не встретилось, да и роща оказалась маленькой – полсотни саженей. Пройдя ее, они вышли к небольшому озерцу с чистой голубой водой, окруженному невысокими травянистыми холмами.

А за ними мир заканчивался. Вновь обрыв и равнодушная холодная пропасть с висящими в ней сонмами облаков. С этой стороны виднелось солнце – белесое и неяркое, оно почти не давало тепла и выглядело точно глаз, закрытый бельмом.

Ветер казался дыханием бездны. Он уныло свистел вокруг, выводя скучную однообразную мелодию.

– Остров, – первым выразил общую мысль Харальд. – А вместо воды вокруг – воздух.

– На чем же он держится? – резонно возразила Йофрид. – Почему не падает?

Ответить никто не успел. Из-за близкого обрыва выметнулось гибкое длинное тело. Мелькнули огромные белоснежные крылья, вытянутая морда, недлинные, снабженные копытами ноги, и существо, похожее на коня, выучившегося летать, устремилось в вышину.

Йофрид ахнула, Младший выхватил меч.

Вслед за крылатой лошадью, точно камень, выпущенный из пращи, вылетел хищник. Огромная ящерица с распахнутой зубастой пастью. Клыки в ладонь величиной, перепончатые крылья, чешуя на брюхе отливает голубизной.

В мгновение ока оба летающих животных превратились в точки и растворились в небесной синеве.

– Одно хорошо: тут есть на кого охотиться, – спокойно заметил Младший, пряча оружие. – С голоду не помрем.

Когда наступил вечер, они обошли весь островок, оказавшийся совсем небольшим. Лес, озерцо, скала на краю – вот и все, чем мог похвастаться клочок земли, неведомо какими силами подвешенный в воздушном пространстве.

Стоянку устроили у самой скалы, которая хоть как-то прикрывала от беспощадного ветра. Сбитая стрелой птица оказалась мясистой, ее тушка подрумянивалась над костром.

Харальд блаженно откинулся на спину и глядел в небо. Оно было не черным, а темно-синим, и звезды на нем выглядели точно серебряные монеты, разложенные на атласной ткани. Портили картину только облака. Точно хищные чудовища, они перемещались в вышине, жадно пожирая звезды.

Но были и другие. Эти, несмотря на ветер, висели неподвижно, и у Харальда в душе зашевелилось смутное подозрение, что это точно такие же осколки тверди, только расположенные чуть выше.

– Ужин готов, – объявил от костра Младший.

Горячее мясо, истекающее соком, жадно рвали зубами – последний раз ели еще в другом мире, перед тем как начать спуск в подземелье. Да и то «ели» – сильно сказано.

Только когда последняя кость была обглодана, брошена в костер и пламя зашипело, начав обугливать нежданную добычу, пришло время для разговора.

– Что будем делать дальше? – спросил Младший, и взгляд его был требовательным. – Тот, к кому мы идем, точно в этом мире?

– Да, – ответил Харальд, чувствуя себя неуютно. Словно он был виноват в том, что путники оказались в тупике, без всякой надежды на то, чтобы продолжить дорогу. – Тот, кто сказал мне о нем, назвал его Судьей…

– Что же он не предупредил о том, что для того, чтобы до него добраться, нам придется выучиться летать? – Младший усмехнулся, в голосе его слышалась досада. – Этот остров только птица или же крылатая лошадь, вроде той, что мы видели днем, сможет покинуть…

– Я не знаю, что сказать тебе. – Харальд поглядел прямо в глаза сыну. – Но я думаю, что способ добраться до Судьи есть. В любом случае у нас всегда есть шанс пройти через Дверь назад.

– И признать поражение? – сказал Младший, нахмурившись. – Думается мне, слуги Больного Бога

Идут за мной по пятам и будут очень рады, если я сам приду к ним в руки…

– Может, и так, – согласился Харальд. – Но тут, на этом кусочке земли, ты от них не укроешься!

– Думаю, сейчас время спать, – вмешалась в спор Йофрид. – Так что хватит! Утром обговорим все еще раз!

Оба поглядели на нее мрачно, точно дети, которых оторвали от любимой игры, но ослушаться не решились. Что-то ворча себе под нос, Младший завернулся в одеяло и улегся.

Йофрид окунулась в странный сон, почти такой же, как тот, о котором рассказывали спутники. Ей были показаны три Двери – на востоке, севере и юге, каждая – на висящем среди воздушного океана острове суши. Острова были велики, гораздо больше того, на котором путешественники находились сейчас, и на одном девушка даже разглядела что-то вроде города.

Но видение пропало слишком быстро, и девушка не успела рассмотреть детали, оказавшись тут же в другом сне. В нем у нее были крылья, и она могла летать. Парила над тем островком, на котором они ночевали. Внизу чернел лес, темным зеркалом блестело озерцо, вздымалась громада скалы. Полет был приятен, все портил только стекающий по лицу дождь.

Очередная капля заползла в глаз, Йофрид моргнула и проснулась. С удивлением обнаружила, что дождь идет на самом деле. Небо оказалось затянуто сплошным пологом туч. И еще что-то было не так с руками – словно она и на самом деле только что летала. Мускулы болели, странная мягкость ощущалась в костях, и что-то похожее на перья щекотало кожу. Но разбираться в ощущениях Йофрид не стала – слишком сильно утомилась за день. Закутавшись в плотное одеяло с головой, она вновь уснула, на этот раз – без сновидений.

Утро в этом мире наступало медленно. Тут не было горизонта, из-за которого могло всходить солнце, оно появилось из безоглядной пучины воздушного океана. Густая синева словно выдавливала его из себя. Белесые лучи освещали небосклон, звезды блекли, а дальние островки суши на фоне восходящего светила выглядели черными пятнами.

Они висели неподвижно, в отличие от облаков, которые ордами носились по небу. Иногда какая-либо туча окутывала кусок тверди, давший приют путешественникам, и они оказывались в холодном и сыром, точно водоросли, тумане. Окружающий мир исчезал, а за краем обрыва, ведущего в никуда, было только серое месиво. Облако уползало, и вновь являлось солнце, холодное и неласковое по сравнению со светилом родного мира.

Путешественники находились тут уже второй день, и пока ничего не менялось в их судьбе. Харальд бродил мрачный и насупленный, Младший строил планы о том, как поймать одного из крылатых коней, которые время от времени залетали на островок. Но все предыдущие попытки оканчивались неудачей – животные были чутки и очень быстры.

День и ночь тут были длинные, гораздо продолжительнее, чем дома, и в это утро они встали еще в темноте. После завтрака Йофрид отправилась на восточный край островка – посмотреть рассвет.

Солнце взошло высоко и даже немного пригрело, а она все сидела у самого края бездны. В голове возникали мысли, большей частью невеселые. На черные точки, появившиеся в небесной голубизне высоко на северо-востоке, она не сразу обратила внимание. Еще какие-то летучие твари, ну и что?

Лишь осознав, что они совершают какие-то странные движения, совсем непохожие на те, что присущи животным, она вдруг поняла, что там происходит нечто необычное.

На ее крик примчался Харальд, чуть позже подоспел Младший. Какое-то время он вглядывался в даль, а потом удивленно произнес:

– Да никак там бой идет…

– Что? – спросили Харальд и Йофрид одновременно.

– Всадники, на летучих конях. – Младший говорил отрывисто, не отводя глаз от небосклона. Светлые брови его были нахмурены, а ладонь приставлена ко лбу. – Два отряда. Одни отбиваются, другие их преследуют.

Он сделал паузу, а затем произнес совсем другим тоном:

– Они медленно смещаются сюда. Не знаю, как они к нам отнесутся, но лучше на всякий случай спрятаться.

Кострище было затоптано, угли разбросаны, а путешественники скрылись в лесу. Харальд сжимал в руках меч, а Младший сноровисто забрался на вершину одного из деревьев.

Только по его комментариям и можно было понять, что происходит там, наверху.

– Так, один падает… похоже, поразили его коня… Еще двое повернули куда-то… Еще один убит… Так, – он замолчал на мгновение, – а этот куда? Он мчится прямо на наш остров! А за ним двое… Они приземлятся там, у озера!

Харальд сорвался с места, едва услышав последние слова. Вот он – шанс завладеть крылатыми конями и покинуть надоевший клочок суши. Местные жители истребляют друг друга сами, им нужно только помочь…

Одним махом он миновал опушку и выскочил на открытое пространство.

Преследуемый покинул седло, готовясь встретить врагов пешим. В руке его блестел короткий изогнутый клинок. Принадлежащий ему скакун бессильно припал к земле, распластав крылья, точно чистую скатерть. Белоснежный круп его был испятнан алым.

Преследователи, вооруженные длинными пиками, не медлили. Атаковали они слаженно. Два острых наконечника устремились вперед. Один был срублен ловким ударом, но второй достиг цели – вошел в бок одинокому воину. Тот со стоном рухнул на землю.

В этот момент в дело вступил Харальд. Он обрушил меч на ближайшего воина, и острое лезвие легко рассекло плоть. Второй успел развернуться и приготовиться к защите, но тут на его лице со странными удлиненными глазами появилось что-то вроде удивления. Должно быть, именно оно помешало сражаться с полной силой. Противник попался на первый же обманный удар и вскоре свалился с коня, силясь руками зажать рану в животе.

Харальд отбросил клинок, пытаясь двумя руками ухватить повод, но крылатое животное с ржанием взвилось на дыбы, лягнуло передними копытами и из такого положения, стоя на задних ногах, взмыло в небо.

– Тысяча демонов! – выругался Харальд.

Второй конь удрал, не дожидаясь окончания схватки, третий же, белой масти, был тяжело ранен, если уже не мертв.

Все оказалось зря. Душу Харальда наполняла досада.

Подобрав меч, он услышал позади шаги и обернулся. У спешащей к нему Йофрид на лице было выражение беспокойства, Младший выглядел, по обыкновению, невозмутимым.

– Ты цел? – спросила девушка.

– Да, но лучше бы я был ранен, но добыл коня!

Слабый стон заставил его обернуться. Один из тех, кто недавно сражался в небесах, оказался жив. Скорее всего, тот, что был повержен первым; за смертоносность своих ударов Харальд ручался.

– Рана не так опасна, – сказала Йофрид, опускаясь на корточки около раненого. – Нужно только сделать перевязку…

– Зачем он нам? – спросил Младший. – Сам-то он летать не умеет.

– Зато знает все о жизни здесь! – отрезал Харальд. – Быстро к нашим вещам – там есть чистая тряпица.

Ослушаться отца Младший не посмел. Ушел, а Харальд получил возможность рассмотреть тех, с кем только что воевал.

Они были невысоки, на полголовы ниже Йофрид, а телосложением не отличались от людей. Кожа на ладонях и открытой части шеи была покрыта коротким и мягким на вид светлым мехом. Такой же мех, только более длинный, рос на голове. Но более всего поражали глаза – они тянулись от носа почти до самого виска, и это придавало лицам хищное коварное выражение. Раненый на мгновение поднял веки, и стало видно, что глаза у него ярко-фиолетовые.

В огромных глазах отразилось недоумение, изо рта вырвался поток бессвязных восклицаний. Но на большее сил не хватило, и уроженец мира ветров вновь потерял сознание.

Йофрид занималась раненым, и чтобы ей не мешать, Харальд оттащил в сторону трупы и принялся изучать местное оружие. Надо же знать, с чем придется иметь дело.

Наконечники копий и короткие клинки, которые сверкали, точно стальные, были сделаны из необычайно твердой серой древесины, которая, судя по шероховатым следам на лезвиях, даже поддавалась заточке.

Кроме того, у каждого из воинов, что очень удивило Харальда, на поясе висела ременная петля пращи, а у седла на умирающем коне он нашел мешочек с глиняными шариками для метания.


Окончательно раненый очнулся через два дня. На этот раз он взирал на спасителей без прежнего ужаса, но выражение лица трудно было угадать, слишком уж нечеловеческими были его черты.

Приподнявшись, он отвесил короткий поклон и разразился длинной речью. Йофрид слушала, пытаясь понять, а в глубине мозга, к своему удивлению, ощущала какое-то движение. Точно рассудок перестраивался, отращивая новый орган.

В тот раз она ничего не разобрала, как и ее спутники. Но не очень удивилась, когда на следующее утро все, произнесенное чужаком с фиолетовыми глазами, оказалось понятным.

Приспособленный к ритму своего мира, спал он дольше, чем путешественники.

– Что за странные существа, – пробормотал он, поднимаясь утром. – Откуда только взялись?

– Мы не существа, – небрежно ответил ему Харальд, который сидел у костра и водил точильным бруском по лезвию меча. – Мы люди.

Раненый замер, как показалось, даже перестав дышать. Харальд продолжал точить меч, и равномерный вжикающий звук разносился между деревьев.

– Ты знаешь наш язык? – наконец обрел фиолетовоглазый дар речи. – И вчера притворялся?

– Нет, – покачал головой Харальд, с недовольной миной разглядывая результаты собственной работы. – Язык мы знаем теперь все трое, но выучили его за сегодняшнюю ночь. Не веришь?

На лице раненого отразилось величайшее сомнение.

– Должно быть, вы Многоликие с какого-то далекого тверда, – сказал он неуверенно. – Где и язык другой, и внешность…

– Кто-кто? – заинтересовался подошедший Младший.

– Многоликие, – ответил сыну Харальд. – Кстати, кто это такие и что такое тверд?

Раненый выпучил глаза, хотя казалось, что это невозможно.

– Как так? Что? – забормотал он. – Вы не знаете? Невероятно… Откуда же вы?

– Ответь сначала ты.

Харальд отложил клинок и суровым взглядом уставился в лицо раненому.

– Тверд – это то, на чем мы сейчас находимся, покоящийся ни на чем обломок мыслей Творца.

– Ага, остров суши среди воздуха, – кивнул Младший.

– А Многоликие – те, кто знает многое, не ведомое обычным людям, кто способен менять свою плоть и может летать на собственных крыльях.

Человек с фиолетовыми глазами замолчал, растерянно хлопая ресницами.

Йофрид тут же вспомнила сны, которые мучили ее тут каждую ночь. В них у нее вместо рук были крылья, а просыпаясь, она чувствовала боль в костях и мышцах и никак не могла понять, в чем дело.

– Маги, выходит. – Харальд бросил взгляд на Йофрид, затем перевел его на раненого. – Как тебя зовут?

– Аси Рон-Блан-Де-Сид! – гордо заявил тот.

– Так вот, Аси. – Имя Харальд несколько сократил, надеясь, что собеседник не обидится. – Мы пришли сюда из таких краев, где ни о Многоликих, ни о твердах никто не слышал.

– Разве такие есть? – Аси нахмурился, глаза его сузились, стали похожи на щелочки.

– Есть, – кивнул Младший. – Ты же видишь, у нас нет крылатых животных…

– Летунцов, – подсказал Аси.

– Да-да, их самых. Мы не Многоликие. Откуда же мы взялись на этом островке… тьфу, тверде? С неба свалились?

– Это вряд ли. – Аси потряс головой, затем вдруг встал, лицо его стало торжественным. – Но на самом деле все равно, откуда вы взялись, главное, что вы спасли мне жизнь. Я вел себя невежливо, не поблагодарив.

– Ничего, бывает, – бросил Харальд, но остановить местного жителя не удалось.

– Приношу вам благодарность от лица всего рода Сид, – произнес он напыщенно. – Теперь вы всегда будете гостями в домах нашего рода, а у любого его члена получите помощь и поддержку! Каждый, кто нападет на вас, станет и нашим врагом!

– Те, кто напал на тебя, нашими врагами уже стали, – ответил вполголоса Харальд. – А вот помощь нам не повредит!

– Просите все что угодно! – пылко воскликнул Аси, но тут же сморщился – должно быть, дала о себе знать рана. – Шкуры редкого зверя пластуна, алмазы, бесценные доспехи Старых Героев – все это станет вашим, если пожелаете!

– Наши желания очень скромны, – спокойно ответил Харальд. – Мы бы хотели выбраться с этого тверда.

– Нет ничего проще. – Аси криво улыбнулся и тут же сел. Лицо его залила бледность. – Только сначала я должен передохнуть и чего-нибудь поесть.

После хорошего куска мяса силы к нему вернулись. Сопровождаемый путешественниками, Аси выбрался на открытое место, долго осматривал небосклон, по обыкновению забитый тучами, а затем решительно направился к восточному краю тверда.

Встав на самый край обрыва, он приложил руки ко рту и некоторое время всасывал воздух. При этом живот и грудь его раздулись, точно у лягушки, а одежда угрожающе затрещала.

Затем он на мгновение замер и тут же резко выдохнул все накопленное. Получился полувопль-полу-свист, до того громкий, что у путешественников заложило уши. В нем слышались слова, но разобрать их они не смогли, несмотря на знание языка.

Откричавшись, Аси повернулся с довольной улыбкой.

– Я послал Зов, – сказал он. – Сообщил, что жив и что со мной трое. Через два дня за нами прилетят.

– И что, этот твой зов дойдет до твоих родственников? – спросил Младший, ковыряя в ухе. Ему с его острым слухом, похоже, досталось сильнее всех.

– Обязательно! Это же Зов! Он преодолеет сотни сераков даже против самого сильного ветра!

– А враги не способны его перехватить? – поинтересовался Харальд.

– Теперь я точно верю, что вы не из наших мест, – засмеялся Аси. –Любой мальчишка знает, что Зов способны услышать только люди одного рода с тем, кто его послал! Нам нечего бояться, и остается только ждать!

Глава 19

Помощь бога обычно обходится слишком дорого, а человеческая – ничего не стоит

Из Свода Многоликих
Пока ждали, делать было особенно нечего, и время коротали, слушая рассказы Аси. Тот оказался говорлив, на вопросы отвечал охотно и пространно.

Он поведал о том, что весь мир состоит из висящих в воздухе твердов разных размеров, от небольшой горы до исполинского куска суши протяженностью в сотни верст. Каждый тверд имеет имя, за исключением самых маленьких, вроде того, на котором очутились путники.

Большая часть твердов заселена, земля поделена между соперничающими родами, и постоянно идет борьба за пастбища, за леса, за пахотные угодья Именно в одной из таких схваток и пострадал Аси.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что каждый род поклоняется своему божеству, но, по слухам, далеко на западе появились те, кто верит недавно объявившимся Безродным Богам. Их последователи захватывают все новые тверды, и вскоре роду Сид тоже придется защищать свои владения.

На вопрос о том, каким богам верят Многоликие, Аси рассмеялся и ответил, что те, если верить сказкам, никогда не обращаются к божествам и иногда даже сражаются с ними. Но живых Многоликих никто из рода Сид и соседних родов не видел уже давно, так что неизвестно, остались ли они вообще.

Поведал он и об устройстве мира. Вверху, выше всех твердов, воздух делается настолько редким, что крылья не могут удержать летунца. Внизу же воздух становится холодным и плотным, и сквозь него невозможно пробиться.

По слухам, Многоликие и некоторые из служителей богов могут проникать туда, за нижнюю грань, в мир Тверди, равно и вверх, за солнце, где расположен мир Бездны, движущимся окном в который является светило.

Картина представала неуютная – вместо надежной поверхности земли людям (пусть и несколько необычным) в этом мире нужно было ютиться на крошечных островках посреди огромного воздушного океана.

Последнее, про что Йофрид успела спросить Аси до того, как за ними прибыли, было его имя. Он вновь рассмеялся и обстоятельно ответил:

– Аси – это собственно имя. Сид – название рода. Рон – обозначение возрастной категории, знак того, что я уже взрослый, но еще не женат. Когда обзаведусь супругой, Рон сменится на Лон, когда появится ребенок, то на Нон, и так далее. Блан – имя моего отца, а Де – обозначение призвания, того, что я потомственный воин. Любой человек, услышав мое имя, сразу поймет, кто я и откуда. Не то что у вас! Что, например, значит Йофрид? Или Харальд? Их двое, и оба называются одинаково!

– Ну почему, – пыталась защищаться девушка. – Одного мы зовем Младшим…

В тот же день прилетели сородичи Аси. Они появились над маленьким твердом внезапно, вынырнув

Из-за толстой серой тучи, наползающей с востока. Изящные летунцы плыли по воздуху, распластав крылья, а на спинах их виднелись фигурки всадников. Несколько летающих лошадей были налегке, с пустыми седлами.

Аси запрыгал и замахал руками.

Они садились один за другим, спеша оказаться на тверде, прежде чем туча окутает его туманом. Копыта вспахивали землю, стелились по ветру роскошные гривы и хвосты, слышалось негромкое фырканье животных.

С переднего летунца соскочил невысокий воин в чем-то напоминающем кожаный доспех. Лицо его было в морщинах, а мех на голове – белым от седины.

– Дядя! – бросился к нему Аси.

– Рад, что ты спасся, – сказал предводитель прибывших, и тут взгляд его упал на спутников племянника. В темных, почти черных глазах тут же появилось недоумение, а голос стал суровым.

– Кто эти странные существа? – спросил он, опуская ладонь на рукоять меча.

Йофрид ощутила легкое раздражение, краем глаза отметила, как напрягся Харальд, а на лице Младшего появилось скучное выражение.

– Они спасли меня от врагов и вылечили рану! – ответил Аси. – Я обязан им жизнью!

– Они точно не Многоликие? – спросил дядя.

– Нет, – твердо сказал Аси. – Кроме того, они понимают наш язык.

Насчет своей непринадлежности к Многоликим Йофрид не была уверена. В этом мире тоже была магия, еще более странная, чем в предыдущем, и она властно стучалась в жилах, требуя воплощения. Девушка чувствовала, что стоит ей только немного напрячься – и она сможет изменить свое тело, вырастит крылья, сама окунется в пространство воздушной стихии.

Вот только сможет ли она снова стать человеком?

Большого труда стоило удерживаться от искушения проверить.

– Добро пожаловать, – сказал тем временем старший из рода Сид. – Благодарю вас за спасение жизни моего племянника и приглашаю вас быть нашими гостями. Я – глава западного войска, Ктан Нон-Кри-Де-Сид.

Йофрид невольно перевела про себя: Ктан, имеющий детей, сын Кри, воин из рода Сид.

– Очень приятно, – поклонился старший из фон Тризов. – Меня зовут Харальд, это мой сын – тоже Харальд, а это наша спутница – Йофрид. Рады быть вашими гостями.

Видно было, что странные имена вызвали удивление у главы западного войска, но он лишь поклонился.

– Задерживаться здесь незачем, – проговорил он, и взгляд его с сомнением скользнул по крупным фигурам выходцев из иного мира. Йофрид была с местными примерно одного роста, Харальды же смотрелись настоящими великанами. – Аси, ты покажешь своим друзьям, как пользоваться седлом и поводьями. Надеюсь, что летунцы выдержат столь могучих наездников…

Тут их ждал неприятный сюрприз. Сидеть на летающем коне так же, как на обычном, оказалось невозможно – мешали крылья, растущие прямо из боков животного. Седло оказалось скроено так, что на нем можно было разместиться, только поджав ноги. Поза неудобная и очень неустойчивая. Того и гляди свалишься. А до земли падать далеко, если она вообще внизу окажется.

Аси был поражен – как же так, не уметь ездить верхом?

Но, преодолев первоначальное удивление, он принялся объяснять и оказался толковым наставником. Ездоков удерживали в седле ремни, достаточно крепкие, чтобы выдержать даже тогда, когда крылатого коня перевернет вверх ногами.

С тем, как управлять животным, тоже все было, понятно. И все же, когда застучали копыта, а земля, покрытая зеленой травой, принялась уноситься назад все быстрее и быстрее, Йофрид испугалась.

Потом топот стих, а внизу оказалась бездна. Сердце девушки мгновенно заледенело. Первым желанием было закрыть глаза, но она сдержалась, до боли закусив губу.

Мощные крылья с шумом били по воздуху. Ногами Йофрид чувствовала, как работают могучие мускулы летунца. Ветер бил в лицо, выжимая слезы, и она позволила себе оглянуться.

Увидела бледные лица спутников. Харальд натянуто улыбнулся ей, а спокойный на вид Младший сжимал поводья крепче, чем было необходимо. Чуть дальше виднелся тверд – неровная глыба земли, темная внизу и зеленая наверху. Быстро уменьшалась торчащая над щетиной леса черная скала.

Вздохнув, девушка повернулась и стала смотреть вперед. Крылатые кони летели ровно, и прямо по курсу вырастала огромная туча, похожая на гору, с ослепительно белой, словно осыпанной снегом верхушкой и темным клубящимся основанием. В ее глубине сверкали, портя впечатление, короткие злые молнии. Время от времени туча рычала, точно рассерженное чудовище.

Послышалась команда, и отряд начал заворачивать влево. Йофрид испугалась, что не сумеет повернуть скакуна и тот понесет ее прямо под удары молний. Но обученное животное свернуло вслед за собратьями, и девушка успокоилась.

Они летели долго. Солнце начало потихоньку растворяться в сгустившейся на западе синеве, а летунцы все так же неутомимо молотили крыльями, и пространство послушно уносилось назад.

Харальд замерз и успел позавидовать меху здешних обитателей, но продолжал все так же внимательно смотреть по сторонам. Облака, казавшиеся поначалу такими чудными, более не привлекали его внимания. Куда интереснее было наблюдать за царящей в воздухе жизнью.

Отдавшись на волю вихрей, стаями парили толстые животные, похожие на гигантские сосиски. Несколько таких опустились на кроны деревьев небольшого тверда и ползали там, точно гусеницы. За ними оставались широкие полосы ветвей, лишенных листвы.

Сновали хищники, крылатые, самых разных размеров – от крошечного, в кулак, до огромного, вроде того, которого путешественники видели в первый же день. Но людей сторонились все.

Добычей мелким тварям служили насекомые, крупным – птицы и те самые толстые существа, пожиравшие листья. Мелькнул вдалеке табун диких летун-цов, но тут же пропал, укрылся за серой тучей.

Ветер нес облака семян. Некоторые походили на крылышки, другие вертелись, но большинство были маленькими и почти невесомыми. Вместе с семенами путешествовали на сверкающих на солнце паутинках крошечные паучки.

Мимо проносились тверды, большей частью покрытые лесами, но на некоторых виднелись распаханные поля, домики со странными куполообразными крышами и работающие люди.

И надо всем этим царила снизу, сверху и со всех сторон бескрайняя синева.

Перед самым закатом они опустились на один из населенных твердов. Предводитель отряда не пожалел урожая, посадил летунца прямо на поле. Трещали под копытами невысокие стебли, а навстречу гостям от домов двигалась группа людей.

Харальд думал, что хозяева возьмутся за оружие, чтобы отстоять посевы, но встречающие все как один поклонились. Вскоре на опушке ближнего леса пылал костер, на котором подрумянивалась туша приведенного местными обитателями животного, напоминающего козу.

– Слушай, а почему они не напали? – спросил Харальд, подсев к Аси.

– Кто? – недоуменно спросил тот.

– Те, кому мы попортили будущий урожай. Аси расхохотался.

– Да ты что?! – сказал он, отсмеявшись. – Это люди нашего рода! Мы их защищаем от грабежей соседей, так что можем садиться, где захотим!

– Разве так поступают с родственниками?

– У нас в роду – тридцать тысяч человек, – стал объяснять Аси. – Но не все они равны. Есть воины, как я, как мой дядя. А это, – он повел рукой в ту сторону, где в темноте крылись куполообразные домики, – крестьяне. Они прикованы к своим твердам и не могут их покинуть, а годны лишь на то, чтобы кормить нас…

На лице Аси была искренняя улыбка.

Харальд улыбнулся в ответ. В этом мире, несмотря на все странности, все было точно так же, как и дома, – родовитые, чье ремесло – война, и все прочие, обязанные им подчиняться.

Младший ожидал, что местные правители должны обитать в чем-то вроде замка, но то, что открылось его глазам на огромном тверде, простершемся на де-сятки верст, заставило его изумленно поднять брови.

Посреди широкой вырубки, сделанной по всем правилам военного искусства, возвышалось величественное сооружение, крыша которого была покрыта невысокими остроконечными башенками. Из стен торчали самые настоящие шипы в аршин длиной, да так густо, что между ними не протиснулась бы и ворона.

Стена вокруг замка имелась, но была невысока – всего в пару сажен. Когда их отряд пошел на снижение, Харальд понял почему. Те, кто нападет, будут на крылатых лошадях и любую стену, будь она хоть в версту, легко преодолеют. А колючки и странные башни – все это для того, чтобы никто не смог приблизиться.

Путешествовать на летунце оказалось неудобно. Мало того что холодно, так еще от непривычного положения затекали ноги. Так что когда его скакун прекратил махать крыльями и остановился, Младший с облегчением покинул седло.

С трудом удержался на занемевших ногах.

От распахнутых ворот замка к ним приближалась целая толпа. Впереди шагал высокий по местным меркам, примерно с Младшего ростом, и тучный мужчина в плаще из белого искрящегося меха. Красное лицо его было донельзя важным. Вслед за толстяком двигалась точная копия Аси, только лет на двадцать старше.

– Рад приветствовать вас, чужеземцы, – остановившись, прогудел человек в белом плаще. – Ктан послал вчера Зов, известивший нас о вашем прибытии. Благодарю вас за спасение члена моего рода. Пусть всегда будет тверд под вашими ногами!

– Пусть будет тверд под вашими ногами тоже, – вежливо ответил Харальд. – Мы рады быть гостями столь могучего и богатого рода. Мы счастливы…

Язык у отца был подвешен хорошо, и говорить он мог долго. Зная об этом, Младший наклонился к самому уху стоящего рядом Аси и спросил шепотом:

– Кто это, в плаще?

– Глава рода, Мди Тон-Фран-Рее-Сид, – ответил тот, не поворачивая головы. – Вам оказана великая честь!

Речи продолжались, к счастью, недолго. Удовлетворенный толстяк отправился обратно в замок, а Харальд, отдуваясь, подошел к сыну.

– Нас пригласили на пир, – проговорил он. – Начнется он сегодня вечером, а продлится до утра…

– А нельзя ли не идти? – поинтересовался Младший. С самого пребывания в замке Халл он не любил пиров.

– Ни в коем случае! – Голос, произнесший это, был чуть басовитее, чем у Аси, но все же очень похож. – Ведь пир дается в вашу честь! – Отец спасенного приветливо улыбнулся гостям. – Мне поручено проводить вас в отведенные комнаты. Следуйте за мной!


Пробуждение было ужасным. Голова словно собралась развалиться на части, внутри нее ворочалось что-то донельзя тяжелое и колючее. Во всем теле ощущалась противная слабость, а во рту было сухо, как в офирской пустыне.

Глаза удалось открыть с третьей попытки. Перед ними все расплывалось, и только приложив некоторое усилие, Харальд разглядел над собой потолок. Он был изрисован узором из пересекающихся кругов разного размера и цвета.

Рисунок вызвал приступ тошноты, и Харальд поспешно опустил веки. С закрытыми глазами оказалось гораздо легче думать, но все равно этот процесс сопровождался достаточно неприятными ощущениями.

Несмотря на это он потихоньку вспоминал вчерашний пир. Гостям подавали какой-то напиток, кислый и похожий на молоко. Безобидный на вид, пьянил он отменно, о чем красноречиво говорило переживаемое похмелье.

Сам пир разнообразием не отличался. Глава рода, толстяк с трудно произносимым именем, долго восхвалял чужеземцев, спасших человека из их рода, а прочие в это время изумленно пялились на странных людей с маленькими глазами и без шерсти на теле.

Поговорить местный вождь любил, но еще больше, как выяснилось позже, он любил дарить подарки. Гостям торжественно вручили множество разных вещей – оружие, посуду, меха, какие-то украшения и даже право на владение тем самым твердом, на котором их отыскали.

– Похоже, ты получила свое Владение, – сказал Харальд шутливо, толкнув сидящую рядом Йофрид локтем в бок.

– Ага, – ответила она, улыбнувшись. – Теперь осталось собрать армию изатеять войну с соседями!

Когда подарки были вручены, начался собственно пир, перешедший в грандиозную попойку. Вот тут память подводила хозяина, изворачиваясь, точно курица, убегающая от жадного грабителя.

Даже напрягшись до предела, он смог вспомнить лишь отдельные эпизоды: знакомство с многочисленными близкими родственниками Аси, с каждым из которых приходилось пить, странный вкус необычных на вид блюд. Врезалась в память резкая, неприятная музыка, которая вдруг зазвучала, прервав выкрики пирующих.

Но хозяевам она вовсе не показалась неприятной. Они все вместе вскочили и дружно запели, а Харальд, несмотря на знание языка, не смог ничего понять.

– Это гимн нашего рода, – позже шепнул Аси.

Потом он пил еще с кем-то, затем откуда-то взялась Йофрид, что-то настойчиво говорившая, после чего была черная пустота, провал, не желающий раскрывать секретов.

«Остается надеяться, – подумал Харальд, – что ничего предосудительного я не совершил…»

Открыть глаза во второй раз оказалось легче. Потолок был на месте, но круги на нем не вызывали неприятных ощущений. Подождав немного, Харальд рискнул сесть.

Тут он обнаружил, что в кровати не один. Рядом, разметав по подушке выгоревшие почти до белизны русые волосы, спокойно посапывала Йофрид.

«Должно быть, она и довела меня сюда», – мелькнула мысль.

В углу комнаты громоздились вчерашние подарки. В окно врывался яркий утренний свет, а откуда-то из недр замка слышался равномерный стук, похожий на удары кузнечного молота.

Откинув одеяло, Харальд обнаружил, что спит в одежде. Пошевелил ногами и с облегчением понял, что от сапог все же избавился.

С усилием он выбрался из кровати. Где-то среди подарков должны быть кувшины с тем самым пьянящим напитком. Подобное лучше всего лечить подобным.

Бесшумно извлечь «лекарство» не удалось. Вытаскивая кувшин, Харальд зацепил прислоненное к стене роскошное седло для летунца, и оно с грохотом упало на пол.

Он оглянулся.

Йофрид смотрела на него с укоризной.

– Проснулся, пьяница? – спросила она. – Набрался вчера почище свиньи! Твое счастье, что все местные были так же пьяны, если не хуже…

– Да больно уж напиток этот коварен, – проговорил Харальд со вздохом и в подтверждение своих слов сделал большой глоток. По горлу пробежала холодная волна, оставив кислый привкус, но тошнота отступила, и голове стало легче. – Я давно знаю, сколько мне нужно пива или вина. Но это…

Дверь распахнулась без стука. На пороге появился Младший. Лицо его было свежим, зеленые глаза бодро блестели. Харальд ощутил неприличную зависть и тут же вспомнил, что сын вчера почти не пил.

– Доброе утро, – сказал Младший и, не сдержавшись, улыбнулся.

– Для кого доброе, – буркнул в ответ Харальд, – а для кого – и не очень. Ты чего явился?

– Так мы вчера договаривались, – губы Младшего сложились в изумленную усмешку, – что сегодня в полдень пойдем к местному служителю богов. Он у них самый старый и самый умный. Наверняка знает, где искать Судью!

– Харальд ничего не помнит, – подала голос Йофрид. – Должно быть, надеется обнаружить Судью на дне кувшина!

– И долго ли до полудня? – Харальд решил не обращать внимания на насмешки.

– Чуть-чуть осталось, – пожал плечами Младший. – Так что похмеляйся быстрее, и пойдем.

Со стоном Харальд сделал еще глоток, а потом принялся искать сапоги. Выбраться в коридор смог без посторонней помощи, но дальше пришлось воспользоваться поддержкой сына. Пол под ногами качался, ноги дрожали, и крепкая рука, обхватившая плечи, оказалась как никогда кстати.

Они спустились по узкой винтовой лестнице и через большой зал, где прислуга убирала следы вчерашнего пиршества, добрались до выхода. Во дворе их ждал Аси.

– Идем быстрее! – сказал он нетерпеливо. – Святилище открывается для посещений ненадолго! Служитель не станет ждать!

– А как его зовут, кстати? – спросил Харальд, пытаясь шагать хоть чуточку ровнее.

– У него нет имени, – ответил Аси сурово. – Служитель отказывается от него, когда занимает свой пост.

Выйдя из ворот, пересекли луг, по которому бродили летунцы с обрезанными крыльями. Тут царил запах свежего навоза. Прошли по узкому мостку, перекинутому через прозрачный, точно слеза, ручей. От воды тянуло свежестью, и Харальд с трудом отогнал желание искупаться или хотя бы умыться.

А затем впереди показалось святилище. Невысокое неприглядное на вид строение с конической крышей. Окон нет, широкие ворота распахнуты, вход темнеет провалом беззубого рта.

– Нам туда? – Харальд ощутил прилив непривычной робости. Вдруг представилось, что внутри, во мраке, таится нечто страшное.

– Вам, – остановившись, сказал Аси. – Мне там нечего делать. Я подожду здесь…

Вблизи святилище выглядело еще хуже. Его построили, судя по всему, лет двести назад, причем крайне небрежно. Как тут все еще не развалилось – оставалось загадкой.

Внутри оказалось не так темно. Потрескивали несколько толстых свечей, расположившихся на подставке около вырезанной из темно-коричневого дерева сидячей статуи старого человека. Глаза его были закрыты, и казалось, что старец просто присел отдохнуть, да и задремал, прислонившись к стенке.

– Приветствую вас, чужеземцы. – Во мраке обозначилось какое-то движение. В круг света шагнул очень высокий для этого мира человек.

Взглянув на него, Харальд невольно вздрогнул. Там, где должны были быть глаза, темнели пустые глазницы. Служитель бога когда-то лишился глаз, и, судя по страшным шрамам, сделано это было довольно болезненным образом.

– Откуда ты знаешь, что мы чужеземцы? – спросил недоверчиво Младший.

– Чтобы видеть, мне не нужны глаза, – ответил старик и мягко улыбнулся. – Покровитель нашего рода многое дарует тому, кто ему служит…

Харальд покосился на статую. Неужели этот деревянный болван имеет такую силу?

– Пойдемте, – служитель повернулся. – Я не знаю, зачем вы пришли, но чувствую, что разговор будет долгим.

Идти пришлось недалеко. Заскрипела в темноте открываемая дверь, в нос ударил сильный запах трав. Переступив порог, они оказались в небольшой, уютно обставленной комнате, неотличимой от тех, которые видели в замке. Тот же низкий потолок, похожая мебель.

– Садитесь, – проговорил служитель бога, опускаясь в кресло. Рука его указала на стоящую напротив широкую лавку.

Под весом двух мужчин она заскрипела.

– Позвольте мне обратиться к моему богу, – сказал старик, когда они сели. – Дабы он подсказал мне, неразумному, как говорить с вами к вящей славе нашего рода…

Младший пожал плечами, Харальд просто промолчал.

Служитель сидел неподвижно, словно сам превратился в статую, и Харальд смог его хорошо разглядеть. Руки, сохранившие силу, с большими мозолистыми ладонями, выдавали человека, который много трудился. Лицо было с правильными чертами, но морщинистое, а мех на голове и в вороте рубахи был совершенно седым.

– Хорошо, – произнес старик голосом гулким и властным. – Спрашивайте, что вы хотите узнать?

Младший взглянул на Харальда, как всегда предоставляя говорить отцу, а тот вдруг замялся, ощутив, что все слова куда-то исчезли, а язык точно окостенел. Привести его в движение стоило некоторого труда.

– Мы ищем того, кого именуют Судьей. Служитель молчал.

– Это не человек, поскольку живет многие сотни лет, но и не бог. – Сам Харальд знал о Судье до обидного мало и понимал, что вопрос его, скорее всего, останется без ответа.

– Я понял, – проговорил старик, помолчал и продолжил тихо и задумчиво:

– Беспрерывная война между родами идет очень давно. Но до нее десять лет тянулась Эра Мира, когда все, от полуденных твердов до полуночных, своими богами поклялись сложить оружие. Только появление Безродных Богов заставило вражду вспыхнуть вновь… Но до этого царил мир и ничто не препятствовало путешествиям. В те времена я был молод и посетил многие места…

Лицо старика смягчилось, морщины разгладились, словно воспоминания о давно минувшей юности смогли его омолодить.

– Добрался я и до того тверда, на котором, по преданиям о Старых Героях, появились люди. Он лежит далеко на западе и столь огромен, что трудно себе представить.

Харальд и Младший переглянулись. Каждый вспомнил видение о Дверях этого мира и исполинский обломок суши, на котором располагается западный проход в другой мир.

– Там обитает множество родов, – продолжил рассказ служитель, – и среди них ходит предание о некоем существе, которое с самого начала времен живет в центре того тверда, среди возвышенностей, которые называют горами. Его именуют Судьей.

– Как нам туда добраться? – спросил Младший.

– Это будет непросто, – старик покачал головой. – Те земли сейчас в руках поклонников Безродных Богов. Они убивают всякого, кто не разделяет их веры.

– Ничего, как-нибудь управимся, – усмехнулся Младший, и губы его растянулись в усмешке.

– Туда лететь тридцать дней прямо на заходящее солнце. Чтобы избежать встреч с людьми, опуститесь ниже. Самые низкие тверды обычно необитаемы. Там, правда, холодно, но уж лучше замерзнуть, чем быть проткнутым копьем. Землю Старых Героев вы не пропустите, слишком она велика. Ну а дальше… – Старик вздохнул. – Большего я вам не скажу, да и никто не скажет.

– Спасибо, почтенный. – Харальд склонил голову, чувствуя искреннюю благодарность. – Тебе и твоему богу…

– Богу? – Служитель усмехнулся. – Бог велел не причинять вам вреда и как можно быстрее спровадить подальше! А я знаю для этого единственный способ – указать дорогу!

– Так что, покровитель рода Сид боится нас? – Вопрос вырвался сам собой, и только потом Харальд понял его дерзость.

– Боги не испытывают страха, – сказал старик, но в голосе его не было уверенности. – И мне трудно судить о поступках покровителя рода, хоть я и служу ему много лет…

Наступила пауза, стало слышно, как за тонкой стеной шумит ветер.

– Расскажите мне о себе, – неожиданно попросил слепец. – Я сразу ощутил вашу чужеродность. Она гораздо сильнее, чем в людях других родов. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Кто вы, откуда пришли, зачем вам Судья?

Харальд глянул на сына. Тот пожал плечами: мол, что хочешь, то и отвечай.

– Боюсь, что мы не все сможем рассказать, – осторожно проговорил бывший Владетель, – и слишком невероятно все это звучит…

Он умолчал о многом, но рассказ все равно получился длинным. Служитель сидел неподвижно и жадно слушал, не проронив ни слова.

– Да, – только и вымолвил он, когда Харальд закончил. – Будь я просто человеком, ни за что не поверил бы! Но служение приучает доверять чувствам, а они говорят, что вы не врете. Идите, чужеземцы, и да помогут вам ваши боги…


Провожать их собрались все обитатели замка. Увезти с собой подарки, полученные от рода Сид, смог бы только караван. Так что взяли лишь то, что пригодится в дороге.

Несколько дней перед этим потратили на обучение езде на летунцах. Все оказалось просто – вымуштрованные животные слушались удил беспрекословно, а седло, показавшееся столь непривычным, становилось удобнее с каждым подъемом в небо.

Предводитель рода подарил путникам лучших крылатых лошадей со своей конюшни, и теперь в глазах его, ярко-желтых, точно лютики, читалось сомнение – достойны ли чужаки, сидящие в седлах, точно неуклюжие старики, столь великолепных животных?

Но вслух он своего мнения не высказывал, просто стоял и смотрел. А когда летунцы один за другим взвились в воздух, одобрительно улыбнулся и помахал рукой.

Оглядываясь на украшенный колючками удаляющийся замок, Харальд неожиданно ощутил печаль.

Там впервые за путешествие через разные миры они встретили радушный прием. Те, кто жил здесь, были внешне не совсем людьми, но отнеслись к чужакам куда более человечно, чем слуги Пирамиды или люди болот, которые внешне ничем не отличались от обитателей Бабиля или замка Триз.

После этого мысли невольно перескочили на родину: что там происходит сейчас, кто правит на разоренной многолетней войной земле?

Сбоку ударил резкий порыв ветра. Летунец испуганно заржал, его чуть накренило, и Харальд был вынужден отвлечься от размышлений. Он крепче вцепился в поводья и принялся выравнивать полет.


Костер горел неровно, словно и ему было неуютно здесь, на одном из самых нижних твердев, под которым была только пустота, густо-синяя, словно неподвижное тихое море. Желтые языки тянулись вверх, но тут же боязливо отдергивались, выпуская быстро гаснущие искры. Внутри костра что-то щелкало, от него шло ровное приятное тепло.

На этом клочке земли, почти сплошь заросшем лесом, не жил никто, и путешественники, третий день пробиравшиеся на запад, выбрали его для ночевки.

Крылатые скакуны остались этим недовольны. Холод им мешал мало, но вот вместо сочной травы им пришлось довольствоваться жесткими иголками с деревьев, похожих на хорошо знакомые сосны. Вот только хвоя у них была не зеленая, а какая-то лиловая. Но сухие ветви горели точно так же, как и у обычных деревьев, а большего и не требовалось.

Йофрид сидела у самого огня, укутавшись в меховую накидку, и глядела в пламя. В глазах ее, светлых, точно утреннее небо, танцевали два маленьких огненных языка.

– Что смотришь? – спросила она, заметив взгляд Харальда.

– Думаю, когда ты Многоликой станешь, – полушутя ответил он.

– Вряд ли, – девушка покачала головой. – Магию мира Пирамиды я освоила, но те, кто живут там, те же люди, что и мы. Здешние же обитатели даже внешне на нас не похожи…

Она чувствовала, что лукавит, но отчего-то освоение местного колдовства не казалось ей привлекательным. Душу тревожило странное чувство, что, превратившись в животное, она не сможет вернуть себе человеческий облик.

– Погоди, – вмешался в разговор Младший, который помешивал длинной ложкой в висящем над огнем котелке. Над посудиной поднимался пар, и пахло мясной похлебкой. – Пока вы развлекались, я выслушал легенды о Старых Героях, видел даже их доспехи.

– И что? – недоуменно спросил Харальд.

– А то, – ответил сын, – что предки этих самых мохнатых были выше, не имели шерсти на теле, да и глаза у них были меньше!

– Ты хочешь сказать, что их предки были людьми? – спросила Йофрид.

– Именно, – кивнул Младший и, зачерпнув из котелка, попробовал варево. Сморщился, недовольно покачал головой и вернулся к разговору:

– Если верить сказаниям, они прошли через некий пролом в Стене Мира, который потом закрылся…

– Дверь, – выдохнул Харальд. – Которая почему-то стала открытой для всех, а потом вновь закрылась.

– Да, – поддержала его Йофрид. – И одна из Дверей, как мы знаем, находится на том тверде, где впервые появились люди. Ничего себе!

– Выходит, что ты все-таки сможешь освоить местную магию, – усмехнулся Харальд.

– Боюсь, что это может быть опасно. – Резкий, неприятный голос прозвучал из темноты, окружавшей стоянку. Харальд с удивлением понял, что говорили они, забывшись, на местном наречии.

При первых же звуках Младший пружинисто вскочил, в руках его блеснул обнаженный меч. Алые блики текли по лезвию, и оно казалось обагренным светящейся кровью.

– Не стоит, – спокойно сказал невидимый собеседник. – Меня довольно трудно убить. Кроме того, если бы я хотел причинить вам вред, то давно бы это сделал.

Мрак зашевелился, рождая гостя.

Неизвестный шагнул в круг света, и Харальд сначала не понял, что его так удивило. Узкие глаза, мех вместо волос… Пришелец был почти обнажен! Вокруг бедер небрежно обмотана какая-то шкура, и все! Ноги босые, широкая грудь, поросшая черной шерстью, ничем не покрыта.

– Вы же видите, у меня нет оружия. – Он развел руки, демонстрируя пустые ладони.

– Оно тебе и не нужно! – неожиданно твердо ответила Йофрид. Она резко встала, отшвырнув накидку. Харальд взглянул на девушку и поразился: глаза ее горели, точно звезды, а щеки, недавно белые от мороза, заливал багровый румянец. – Так ведь, Многоликий?

– Ты знаешь, кто я, я знаю, кто ты, – ответил он спокойно. – Так что мы квиты. Можно, я присяду?

– Конечно, – ответил Харальд, а Младший поспешно бросился к котелку. Похлебка, вскипев, вознамерилась перелиться через край.

– Что ты хочешь от нас? – спросил Харальд, недоверчиво глядя на пришельца.

Тот сидел неподвижно, но чувствовалось, что он готов в любой момент вскочить, словно прилегший на мгновение хищник.

Сравнение пришло неожиданно, и от него по телу прошел озноб.

– Прежде всего, поесть, – спокойно ответил превращенец. – Ведь вы не откажете в этом усталому путнику?

– Нет, – покачал головой Харальд.

– Благодарю. – Черноволосый чуть склонил голову. – Меня зовут Нгар.

– Просто Нгар? – не поверил Младший.

– Именно так, – ответил странный гость. – Я, как и мои братья, не принадлежу ни к одному из родов.

Похлебка была готова. Йофрид, покопавшись в багаже, отыскала запасную ложку и вручила ее явившемуся из тьмы колдуну. Тот благодарно кивнул.

Густое варево хлебали молча. Лицо Младшего было бесстрастным, но обнаженный меч лежал рядом с ним, Йофрид бросала на пришельца взгляды, полные страха и одновременно надежды, Харальд испытывал легкое беспокойство.

Он не мог понять причин странного визита.

Когда с ужином было покончено, Нгар удовлетворенно облизнулся и церемонно произнес:

– Благодарю еще раз.

Ему никто не ответил. Многоликий обвел присутствующих внимательным взглядом, и губы его тронула легкая улыбка.

– Понимаю. На вашем месте я вел бы себя точно так же. Придется объясниться. – Он помолчал, глядя в огонь, и лицо его вдруг показалось Харальду грустным. – Слухи распространяются в нашем мире гораздо быстрее, чем можно представить. В отличие от обычных людей я и мои братья можем слышать любой Зов. И недавно мы узнали о том, что у рода Сид появились странные гости. Причем они пришли с того самого тверда, на котором тысячи лет назад уже видели чужаков.

– Вы что, ведете записи? – поразилась Йофрид.

– Нет. – Нгар вновь слегка улыбнулся. – Просто я помню все, что знали мои предшественники.

Глава 20

Легко стать облаком, камнем или деревом. Куда сложнее стать собой.

Из Свода Многоликих

– Как такое возможно? – не выдержал Младший.

– Возможно, – покачал головой колдун. – Но не в этом дело. Я пришел к вам за помощью.

Воцарилась тишина. Слышно было, как летунцы, привязанные чуть в стороне от костра, хрустят, объедая хвою с деревьев.

– И чем же мы можем вам помочь? – поинтересовался Харальд.

– Наши враги, – в голосе Нгара слышалась нескрываемая ненависть, – те, которые служат Безродным Богам, обманом похитили главную святыню Многоликих – Камень Памяти. Случилось это почти пятьдесят лет назад. С тех пор мы можем только наблюдать за тем, как они завоевывают тверд за твердом, и за тем, как уменьшается число наших братьев, – без Камня нельзя пополнить их ряды!

– Почему же вы не попробовали отбить его? – спросил Младший.

– Они пригрозили, что уничтожат его, – все с той же ненавистью ответил Нгар. – А это означает конец для всего нашего братства. Но Камень пока цел, мы бы почувствовали его гибель.

Харальд на мгновение ощутил зависть. Ну почему маги этого мира смогли объединиться, стать братьями? Почему в его родном мире Владетели рвали друг другу глотки и беспощадно уничтожали возможных преемников?

– Но почему именно мы? – поинтересовалась Йофрид.

– Когда Камень Памяти оказался похищен, одному из братьев было даровано откровение, – голос ночного гостя звучал торжественно, словно у жреца во время службы, – что явятся люди из ниоткуда, непохожие на прочих, и помогут вернуть святыню! И когда мы услышали про вас, то поверили не сразу. Я и еще трое братьев были в замке рода Сид и наблюдали за вами. Вы те, кто нам нужен.

– А почему мы должны вам помогать? – Вопрос Йофрид прозвучал достаточно зло.

– Потому что без нашей помощи вам не добраться до Судьи, – покачал головой Нгар. – Слуги Безродных Богов не пустят вас к его обиталищу. Ведь именно они владеют тем твердом, на котором оно находится, и уже знают про вас. Я же и мои братья поможем вам ускользнуть от охотников.

– Если вы такие ловкие, почему просто не выкрали Камень? – буркнул Младший.

– Пробовали. Только место, где он находится, недоступно для любого, владеющего магией. – Нгар дернул подбородком, указывая на Йофрид:

– Ваша спутница, например, не сможет туда попасть.

– Нам надо посовещаться, – ответил Харальд.

– Я подожду. – Маг опустил голову на грудь и, казалось, задремал.

– Ты веришь этому голому типу? – спросил Младший на родном языке.

– Приходится, – ответил Харальд. – Кто еще, кроме Многоликого, мог так неожиданно появиться на этом тверде? Мы же все осмотрели.

– Что он маг – нет сомнений. – Йофрид досадливо поморщилась. – Вот только правду ли он говорит об этом Камне и прочем?

– Какой смысл ему врать? – пожал плечами Харальд. – Что он выиграет?

Он повернулся к ночному гостю:

– Послушайте, Нгар, куда нам придется отправиться, чтобы добыть вашу святыню?

– Туда же, куда вы двигаетесь сейчас. – Голос Многоликого был серьезен. – Место, где скрыт Камень Памяти, стоит в нескольких десятках верст от обиталища Судьи, на том же тверде.

– Ну что? – Харальд повернулся к спутникам.

– Соглашайся, – проговорил Младший мрачно. – А там, ближе к делу, разберемся.

Йофрид просто кивнула.

Многоликий выслушал слова Харальда об их согласии молча, на темном лице не дрогнул ни один мускул.

– Хорошо, – сказал он, вставая. – Я рад, что так получилось. Спасибо за ужин. А сейчас я вас покину. Моя помощь понадобится вам через два дня, тогда и увидимся.

Он встал, сделал несколько шагов к деревьям и остановился. Мощные руки взлетели в стороны, точно крылья. Ритмичные, странно звучащие фразы пронизали ночь. Они дрожью отозвались у Харальда в позвоночнике, и на мгновение ему показалось, что темная фигура светится. Видение пропало, но Йофрид, сидящая рядом, охнула и закрыла глаза ладонью.

И тут же Многоликий начал меняться. Его тело потекло струями необычайно плотного и темного тумана. Очертания стали зыбкими, спина набухла и потяжелела, руки расплылись, превратившись в нечто вроде длинных плавников.

Упала на землю сброшенная шкура.

Огромное существо, похожее на хищную тварь, которую путешественники видели в первый день в этом мире, только с более короткой мордой, хрипло каркнуло и взлетело. С шумом загребая воздух, вернулось, уцепило лапой оставленную шкуру и растворилось в ночном мраке.

Темная фигура на мгновение закрыла звезды далеко вверху, а затем все исчезло.

– Ничего себе! – вздохнул Харальд.

Даже лицо Младшего потеряло обычное выражение ледяной невозмутимости.

Йофрид же смотрела в темное небо со странной смесью зависти и восторга.


Они, как и посоветовал старый служитель, двигались, держась самых низких твердов. Облака в основном плыли выше, там, где теплее, зато ветер тут был злым, точно голодный кабатчик. Сил у него хватало, чтобы дуть круглые сутки, и одежда плохо помогала против постоянного холодного дыхания.

Внизу простиралась темно-синяя бездна, неизменная, как само время, а вот тверды встречались нечасто. Они были невелики, не больше того, на котором располагалась Дверь. Летучих тварей тут тоже было не так много, почти не встречались крупные.

Очередной островок земли появился впереди в полдень. Сначала он виделся черной точкой, потом разросся в серое пятно. Когда же путники приблизились, то увидели нечто вроде висящей в воздухе огромной свеклы. Вниз свисал длинный хвост, непонятно из чего состоящий, а верх тверда покрывала бело-зеленая щетина заснеженного леса.

Но удивляться пришлось недолго. От поверхности тверда отделились несколько десятков темных точек и понеслись навстречу путешественникам.

– Нас атакуют, – рявкнул летящий рядом с Харальдом Младший. – Уходим вверх!

Но шансов скрыться было мало. Летунцы тех, кто ждал здесь, наверняка хорошо отдохнули, животные же выходцев из другого мира устали после дальнего перелета.

Они мчались вверх, точно выпущенные из лука стрелы, но преследователи неумолимо приближались. Вскоре стали видны очертания крылатых коней, маленькие фигурки, скорчившиеся на их спинах, длинные черточки копий.

Ветер бил в лицо, норовя сдернуть со спины скакуна. Вверху быстро рос еще один тверд. Снизу он напоминал здоровенный ком грязи.

Младший что-то крикнул, но слова унес ветер. Поднятая рука оказалась красноречивее. Она указывала на тверд. Что же, сражаться на земле будет сподручнее. Там можно будет использовать лук, местным воинам неизвестный.

Харальд кивнул сыну и дернул поводьями, заставляя летунца ускорить полет.

Но сражаться не пришлось.

От тверда навстречу беглецам метнулись темные уродливые силуэты. Мелькнули когтистые лапы, кожистые крылья, зубастые пасти. Летунцы испуганно заржали, задергались, пытаясь сбросить седоков.

Но чудовищные твари промчались мимо.

Харальд невольно оглянулся. Зубастые звери пикировали на преследователей. Те сбились в плотную кучу и ощетинились копьями, точно еж – иглами. О том, чтобы продолжать погоню, они уже не думали.

Но чудища и не собирались идти на верную смерть. Они одно за другим резко отвернули в сторону и выстроились в гигантский хоровод как раз над группой преследователей.

Харальд и его спутники придержали коней.

Там, внизу, в последний момент что-то поняли, попытались уйти в сторону. Но было поздно. Из пастей чудовищ вырвался полустон-полурев, и с кольца их сорвалась полоса темно-зеленого пламени. Она настигла всадников мгновенно. Крики звучали недолго. Объятые изумрудным огнем куски плоти рушились в молчаливую синюю пропасть.

– Многоликие, – прошептал Харальд, с беспокойством глядя на приближающиеся звериные силуэты. Вспомнились слова Нгара: «Я буду нужен вам через два дня».

Хищные крылатые твари прошли так близко, что можно было рассмотреть их во всех подробностях. Летевшее последним существо показалось знакомым. В выпуклых круглых глазах читались ум и целеустремленность, несвойственные дикому зверю.

Многоликие скрылись, растворились где-то вверху, но теперь Харальд знал, что их маленький отряд будет под постоянным присмотром не по-человечески зорких глаз.


Второй раз Нгар пришел также вечером. И вновь его не услышал никто, даже чуткий Младший. Многоликий вступил в круг света от костра бесшумно, словно был не живым существом, а принявшим человеческое обличье облаком.

Увидев его, Йофрид невольно вздрогнула, хотя ничего страшного в невысокой широкоплечей фигуре не было: старая шкура на бедрах, черные, вытянутой формы глаза, темная шерсть, делающая гостя похожим на медведя.

Но чувствовалось в нем нечто, заставлявшее девушку трепетать. Словно внутри колдуна был спрятан источник ледяного пламени, которое время от времени вспыхивало особенно ярко, обдавая морозом находящихся рядом.

Ее спутники встретили Нгара куда спокойнее.

– Приветствую вас, – сказал Харальд, точно разговаривал с обычным человеком, а Младший даже не оторвался от починки прохудившегося сапога.

На мгновение Йофрид ощутила зависть: хорошо иногда быть толстокожим!

– А я – вас, – ответил гость и уселся на бревно, лежащее возле самого огня.

– Мы должны вас поблагодарить, – продолжил Харальд. – За последние дни вы спасли нас как минимум трижды!

– Это только то, что вы видели! – усмехнулся Нгар. – Сколько патрулей мы сбили со следа, заморочив им головы! Сколько засад мы уничтожили до того, как вы оказались рядом! Скольких заставили заблудиться в тумане или лететь против сильного ветра! Слуги Безродных Богов не жалеют сил, чтобы уничтожить вас! На поиски отправлено несколько тысяч всадников!

– Ничего себе, – покачал головой Харальд. – Похоже, мы большая ценность для них и для вас тоже…

– Конечно. – Многоликий не смутился. – Вы – наш шанс на то, чтобы обрести прежнюю силу, и они это знают!

Он замолчал, словно прислушиваясь к чему-то. В темных глазах, похожих на прорези в глухом шлеме, ничего нельзя было прочесть.

– Завтра вы увидите тверд Прародины, – заговорил он вновь. – Теперь я пойду с вами как проводник и помощник.

Младший удивленно поднял голову.

– А твои братья, которые прикрывали нас все эти дни?

– Они останутся, – был ответ. – Туда им лучше не соваться. Чем меньше отряд, тем легче ему проскользнуть. Силой все равно не пробиться.

– Хорошо, – согласился Младший. – Завтра рано выступать, так что пора спать. Первая стража моя.


Гигантский тверд они поначалу приняли за обычное облако. Лишь когда стало ясно, что оно не двигается и не меняет форму, догадались, что это – земля. Настоящий материк по сравнению с теми островами, которые видели до сих пор.

Нгар теперь летел вместе с ними, точнее – впереди них. Летунцы тревожно фыркали, пугаясь запаха огромной хищной твари, машущей крыльями у них перед носом, но постепенно привыкали.

А Многоликий уверенно вел отряд.

Утром он сказал, что их тут не ждут, что ловцы сосредоточили усилия восточнее, не рассчитывая, что маленький отряд проявит такую прыть. Его догадка подтверждалась – пронизанный ветром простор был пуст.

Тверд рос, стало видно, что он похож на кусок исполинского пирога, и путники приближались к его острому краю. Потрясала его толщина – в несколько верст. Виднелись чередующиеся слои почвы разных цветов – серого, черного, коричневые пояса глины, желтые – песка. Словно кто-то чудовищно сильный вырезал ломоть из земли и подвесил в небесах.

Но подниматься вверх, на поверхность тверда, Нгар не стал. Наоборот, они спустились ниже и направились вправо, вдоль высоченной земляной стены. Она подавляла своей мощью, и Харальд Младший ловил себя на том, что ожидает ее падения. Подобная махина не могла висеть в пустоте просто так!

Но спутники его были спокойны. Отец, кажется, с первого дня проникся доверием к мохнатому колдуну. Харальд же ощущал, как у него внутри оживает давно забытая, казалось, неприязнь к магам. Не нравился ему тот, кто вел их в обличье разжиревшей летучей мыши. И рука невольно тянулась к мечу, и наготове был лук, почти бесполезный на скаку – слишком велика скорость и слишком сильны и непредсказуемы здешние ветры.

Целый день летели на одной высоте, и только когда вечерние сумерки затопили мир, Нгар неторопливо повернул вверх. Он скользил на широких крыльях бесшумно, и поспевать за ним стоило немалого труда даже лучшим летунцам рода Сид.

Взмыли над краем тверда, глаза успели увидеть далекую россыпь огоньков селения, и тут же Многоликий пошел на снижение.

Сели они на опушке леса. Для Харальда, привыкшего за последние дни к холоду нижних твердев, тут было почти жарко. Копыта скакунов бесшумно ступали по густой траве, а нос дразнил сладкий запах цветущих растений.

В кронах, невидимые в полумраке, перекликались скрипучими голосами какие-то птицы.

Харальд спрыгнул с коня, привычно размял затекшие ноги. Сейчас спутники отправятся за хворостом, а его задача – разжечь огонь.

Подошел Нгар, уже в человеческом обличье. Шкуру свою он таскал с собой, зажав в одной из лап. Теперь она прикрывала его чресла. Пахло от колдуна резко и сильно, точно от настоящего зверя. Запах этот заставлял Харальда невольно настораживаться. Возможно, в нем и была причина неприязни.

– Не стоит зажигать огня, – сказал Нгар. – В воздухе могут быть патрули. Передохнем до полуночи, а потом полетим дальше. Можете поспать, я вас разбужу…

Без костра было непривычно, но ночь тут оказалась не такая холодная, как на нижних твердах. Звезды, крупные, как светляки, сверкали на темно-синем бархате небес, шумел ветер в вершинах деревьев, далеко разносились пронзительные крики ночных птиц.

Харальд, лежавший на расстеленном одеяле, сам не заметил, как уснул. Проснулся же оттого, что его потрясли за плечо. Над ним склонилась темная фигура, от которой шел злой, тревожащий запах.

– Вставай, – произнесла она голосом Нгара. – Нам пора.

Летунец недовольно всхрапнул, ощутив, что его седлают. Надул брюхо, пытаясь схитрить. Пришлось ткнуть в раздутое пузо кулаком. Скакун с шумом выпустил воздух.

Многоликий поднялся в небо первым, бесшумный, точно падающий с дерева листок. Крылатые кони последовали за ним. Темный лес остался внизу.

Огоньки, которые Харальд видел вечером, погасли, и землю заливал полный мрак. Вверху же сверкал небосвод. Путники мчались между звездным куполом и темной массой тверда. Лицо омывал приятный теплый ветер.

Колдун вел их, скорее всего, по звездам.

Летели долго. Из-за горизонта поднялись горы, не особенно высокие, но даже ночью видны были очертания острых пиков, темные провалы ущелий. А за спиной небо потихоньку начинало светлеть – близилось утро.

Пересекать горы не стали. Как только посветлело, Нгар направился к вершине, густо заросшей чем-то, с высоты похожим на зеленую щетину. При взгляде на нее Харальд вспомнил, что давно не брился, и провел рукой по щекам. Отросшие волоски покалывали кожу.

«Щетина» вблизи оказалась густым хвойным лесом. С ветвей при приближении всадников сорвалась стая перепуганных птиц. С криками они умчались на восток, а Многоликий, который и был причиной переполоха, невозмутимо пошел на посадку.

Под сумрачными кронами, надежно прикрывающими путников с воздуха, сильно пахло хвоей. Под ногами хрустели мелкие веточки и мягко шуршали опавшие желтые иголки.

– До вечера переждем тут, – проговорил Нгар, превратившись в человека.

Костра опять не разводили – дым легко заметить с воздуха, и Харальд целый день проспал, набираясь сил. Проснувшись, узнал от отца о том, что над лесом два раза пролетали патрули, но ничего не заметили.

Ужинать пришлось вяленым мясом, которое захватили еще из замка Сид. До этого дня его берегли, обходясь свежатиной. Длинные полоски оказались чрезвычайно волокнистыми, и, усиленно двигая челюстями, путешественники слушали своего проводника, который от еды отказался.

– К западу от нас расположено святилище Безродных Богов, самое старое и самое почитаемое. – Нгар говорил спокойно и тихо. Только вслушавшись, можно было уловить напряжение. – Именно там хранится Камень Памяти, который вам надлежит забрать. Пойдете вдвоем, для меня и вашей спутницы вход туда означает мгновенную смерть!

– Есть ли план святилища? – поинтересовался Харальд, которому не нравилось делать все вот так, с налету, без подготовки. – И насколько велик Камень? Унесем ли мы его?

– Плана никакого нет, – пожал плечами превра-щенец. – А Камень размером с голову взрослого мужчины, но не тяжелый. Даже малый ребенок унесет его.

– А как он выглядит? – не унимался Харальд.

– Кубической формы и черный, как душа злодея.

– Попробуй отыщи такой, – пробурчал Харальд.

Когда окончательно собрались, наступила ночь. Небо, такое чистое вчера, сегодня было закрыто низкими плотными тучами, над землей стлался густой сырой туман.

– Сколько можно, я вас провожу. – Нгар был спокоен. – Идемте.

По очереди попрощались с Йофрид и ступили во тьму.

Под ногами скользили мокрые камни, чувствовалось слабое дуновение ветра, но даже чуткий Харальд ничего не мог разглядеть в окружающей тьме. Кроме того, туман успешно глушил звуки. Оставалось надеяться на чутье колдуна.

Они поднялись на небольшую возвышенность, спустились и долго шли по ложбине, рядом с журчащим ручейком. Туман тут был такой густой, что даже поверхность воды удавалось разглядеть с трудом.

Влезли еще на один гребень, и тут сквозь тьму стало видно рыжее зарево. Оно исходило из большой круглой пещеры. Виднелись истоптанная земля у входа и серые неровные скалы вокруг ее устья.

– Вам туда, – сказал Нгар, останавливаясь. – Мне дальше нельзя. Буду ждать тут. Удачи.

– Пошли? – спросил отец, извлекая меч.

– Идем, – отозвался Харальд, разворачивая пращу. Он освоил столь любимое обитателями твердов оружие, пока гостил у рода Сид.

Они двигались медленно. Пещера приближалась. Вскоре различили ступени, ведущие внутрь, висящие на стенах многочисленные факелы, от которых и шел свет.

У входа застыли два стража с копьями. Лица их были суровы и сосредоточенны. Так что если бы не моргающие глаза, можно было бы их спутать со статуями.

Понятно, что нападения тут не ожидали. Враг далеко, и даже мышь не проберется сквозь посты. А Многоликие, которым это по силам, ни за что внутрь не войдут.

– Как только они упадут, – шепнул Харальд отцу, вкладывая в пращу шарик из глины, – тут же беги вперед как можно быстрее. Посмотри, вдруг там рядом со входом кто-то еще есть.

Он метнул два снаряда, один за другим. Стражи упали почти одновременно, мягко, точно не люди, а мешки с зерном. Харальд надеялся, что они всего лишь оглушены.

Отец не подвел. В несколько прыжков преодолел расстояние до пещеры и скользнул внутрь. Спустя мгновение показался на пороге и поднял руку.

Путь был свободен.

Прежде чем идти вглубь, они оттащили потерявших сознание стражей подальше во мрак и хорошенько связали. Вдруг кто явится ко входу, пока незваные гости будут внутри.

Лестница вела вверх и оказалась достаточно широка. Но шли они друг за другом, Харальд с пращой наготове, а за ним отец с обнаженным мечом. Факелы горели только у входа, здесь же царил полумрак.

Впереди донесся какой-то шум, голоса.

Харальд на мгновение замер.

– Сюда идут, – сказал он отцу шепотом. – Несколько человек. Один из них нам нужен живым. Спрячься вон там.

Он показал на углубление в стене. Ход шел по природной пещере, и только лестница была достаточно ровной, пол же и стены бугрились выпуклостями и зияли выемками.

Сам Харальд занял позицию чуть ниже, прямо посередине лестницы.

Можно было бы напасть из засады, но тогда последний оставшийся в живых, тот, который нужен как проводник, успеет подать сигнал тревоги, что крайне нежелательно.

Шаги приближались, вскоре на серые стены упали алые блики факелов.

Они появились из-за поворота – двое солдат, снаряженных так же, как и те, что стояли у входа, и богато одетый воин с мечом на боку. Ножны его украшали драгоценные камни, которые подмигивали, точно разноцветные глаза.

Увидев чужака, солдаты замерли. Одинаковое изумление отразилось на лицах. Но человек был один, оружия на виду не держал (меч Харальд снял, а пращу спрятал за спину).

– Взять! – коротко приказал командир, и солдаты двинулись вперед, угрожающе выставив копья.

Харальд увидел, как отец, никем не замеченный, выскользнул из ниши, и тут же раскрутил пращу. Один из солдат споткнулся на бегу и упал. Загремело выпавшее из руки копье. Второму не хватило нескольких саженей. Харальд бросал почти в упор, видел круглое лицо, искаженное страхом и злостью, лиловые, точно у Аси, глаза. Снаряд попал бегущему прямо в лоб и с треском раскрошился в пыль. Солдат рухнул, почти задев Харальда.

– Надо связать их, – донесся голос отца.

Харальд кивнул. Вдвоем они стянули конечности обеспамятевшим воинам святилища и уложили их в одной из самых больших ниш. Если специально не будут искать – не найдут ни за что.

После легкого хлопка по щекам плененный командир открыл глаза. Он попытался что-то сказать, но предусмотрительно засунутый кляп не давал ему этого сделать. Темные глаза слуги Безродных Богов были наполнены страхом и злостью.

– Спокойнее, – сказал ему отец. – Общаться с нами будешь кивками. Если откажешься, то мы попросту прирежем тебя. Понял?

Пленник гордо молчал.

Вздохнув, Харальд медленно извлек меч. Сказал спокойно:

– Сначала я отрежу тебе одно ухо. Затем второе. Потом то, что делает тебя мужчиной.

Когда лезвие коснулось кожи на виске, пленник задергался, забился, точно пойманная рыба. Глаза его выпучились.

– Спокойнее! – повторил отец. – Будешь помогать?

Последовал торопливый кивок.

– Хорошо. – Харальд убрал меч. – Ты знаешь, где находится Камень Памяти? Пленник замотал головой.

– Тогда он нам бесполезен, – пожал плечами отец. – Давай убьем его!

Харальд изобразил сладострастную улыбку и потянулся к мечу.

Пленник яростно задергался в путах. Умирать ему не хотелось.

Вскоре они уже шли вверх. Харальд впереди, вслушиваясь и внюхиваясь, – вдруг захваченный страж приведет их совсем не в хранилище, а в лапы себе подобных.

Миновали подъем, прошли короткий коридор, из которого вели несколько дверей. За ним открылся огромный зал. Факелов тут не было, а слабый белый свет лился откуда-то сверху. В полутьме виднелись силуэты каких-то статуй, стены украшали огромные фрески.

– Здесь? – спросил Харальд, поворачиваясь к пленнику.

Тот кивнул и дернул подбородком в сторону изваяний.

Пол тут был не каменным, как с удивлением по стуку подошв понял Харальд, а деревянным, вымощенным досками. От него поднимался легкий приятный запах стружек.

Что было странным – издалека статуи казались огромными, но чем ближе к ним подходили люди, тем меньше они становились. Всего изваяний оказалось семь. Мужчины, женщины, один вообще непонятно кто – вместо лица гладкая поверхность.

У их ног были кучей свалены разные предметы. Должно быть, прихожане приносили богам самое ценное, что могли добыть в боях. Тут были железные доспехи, редкие в этом мире, где металл встречается нечасто, драгоценности, еще что-то.

Но Харальд не глядел на них. Он не мог оторвать взгляд от скорбного лица статуи, стоящей с краю. Старик, облаченный в плащ, опирался на посох, и, несмотря на то что глаза его были вытянутые, как у всех жителей этого мира, а на голове курчавился мех, Харальд не мог не узнать его.

Перед ним стоял Больной Бог. Тот, который некогда превратил его в раба.

Харальд не ощущал гнева, не чувствовал ярости. Он просто неожиданно захотел, чтобы статуя прозрела и он, уже свободный человек, посмотрел бы в глаза бывшему господину.

Но деревянное изваяние было мертво.

Харальд неторопливо извлек меч. За спиной послышался приглушенный крик, но он не обратил на него внимания. Расступаясь перед лезвием, засвистел воздух.

Удар оказался сильным и точным. Голова изваяния отделилась от туловища и с мягким стуком упала на пол Откатилась и замерла,уткнувшись носом в небольшой, совершенно черный кубический камень.

– Вот мы и нашли его, – сказал Харальд.

Отец стоял неподвижно, на лице его было понимание, а вот пленник лежал на полу без сознания. Верный приверженец Безродных Богов не выдержал святотатства.

– Свяжем его тоже, – проговорил отец, убирая меч в ножны, – и можно возвращаться.


Над восточным горизонтом занималась бледная заря, звезды гасли, а воздух был прохладен и напоен влагой. Туман все не желал рассеиваться, и сквозь него смутно проступали черные стволы деревьев, растопыренные лапы ветвей, так похожие на еловые. Только иголки были темно-синие.

Позади, на юге, осталось ограбленное святилище. Выбраться из него не составило труда. Но вот дальше начались сложности. Летунцы не желали взлетать, да и люди страшились тумана, который был так плотен, что позволял видеть лишь на несколько шагов.

Но и оставаться на том же месте было нельзя. Утром бы их непременно нашли.

Спас положение Нгар Что он сделал с крылатыми конями, не понял никто, даже Йофрид осталась в недоумении. Но норовистые животные превратились в послушных марионеток, выполняющих приказы хозяев.

Они взлетели и долго мчались через сырую мглу, следуя за огромной летучей мышью, которая, как казалось Харальду, время от времени начинала светиться темно-синим пламенем.

А то, что при посадке ни один из летунцов не поломал ног, было попросту чудом Когда рассвело, стало видно, что сели они на небольшой полянке, со всех сторон окруженной лесом.

Запоздалый страх сжал сердце холодной лапой, и Харальд с уважением взглянул на старого колдуна.

– Пора прощаться, – сказал Нгар. – Спасибо вам!

Неожиданно он отвесил низкий поклон Харальд оторопел – от надменного Многоликого он этого не ожидал. Йофрид тоже выглядела изумленной, только Младший остался спокоен.

– Куда нам двигаться дальше? – спросил он.

– Летунцы вам более не понадобятся, – ответил Нгар. – Привяжите их тут, а как поднимется солнце, ступайте отсюда на запад, вверх по склону. Если вы угодны Судье, то быстро найдете его обиталище.

Харальд не стал спрашивать, что случится, если они окажутся «не угодны». Ответ читался в темных вытянутых глазах.

Колдун повернулся к Йофрид, голос его теперь звучал глухо, точно из-под земли.

– Если ты захочешь изучать наше искусство, то знаешь, как меня найти. А о том, чтобы тебя не терзали сны, я позаботился…

– Спасибо. – Девушка чуть склонила голову – Я еще не решила, я не знаю. Я…

– Понятно. – Превращенец усмехнулся. – Прощайте!

Сверкнула ослепительная вспышка – на этот раз ее видели все, ударили по воздуху мощные крылья, и черная хищная тварь, сделав круг над поляной, полетела на восток.

– Вот и все, – пробормотал Младший неизвестно к чему. – Осталось только одно дело…

Солнце выглядело сквозь туман круглым светящимся пятном, похожим на удивленный глаз. Светило

Что было сил таращилось на землю, но вокруг все равно стоял полумрак.

Лес вскоре оборвался, и пошел голый каменистый склон без единого кустика. Но бить ноги пришлось недолго. Справа и слева, точно не пуская путников, встали отвесные скалы. Проход между ними все суживался, пока не стал шириной в пару саженей. Некоторое время шли по своеобразному коридору – с трех сторон были камни, а сверху – небо.

А потом впереди открылся темный провал – вход в пещеру.

– Я пойду первым, – сказал Младший, рука его потянулась к мечу.

– Остынь, – бросил Харальд. – Мы же не воевать сюда пришли…

Сын стушевался и отступил.

Странное чувство родилось в душе Харальда, когда он вступил на ровный каменный пол, а свет за спиной начал меркнуть. Вот оно, место, на пути к которому они прошли сотни верст, переходили из мира в мир, сражались с самыми разными опасностями.

После встречи с Судьей все трудности должны быть разрешены.

Почему бы не радоваться?

Но радости не ощущалось, только странная, глухая тоска. Словно он перешагнул через что-то, через какой-то рубеж, и к тому, что было ранее, уже не сможет вернуться. Ни за что и никогда.

Он ожидал увидеть нечто величественное, наподобие того, что встретил в том храме, где получил Книгу Жажды. Но коридор был предельно прост – тоннель, пробитый в скале, голый камень, гладкие стены.

Таким же оказалось и помещение, в которое он привел. Желтый, непохожий на свечение здешнего солнца, свет падал сверху, через квадратное отверстие, напоминающее корабельный люк. На стенах – ковры зеленых и синих тонов. Пол устлан тростником, шуршащим при каждом шаге.

– Проходите.

Голос прозвучал тихо, и тут же из воздуха сгустилась темная фигура. Некоторое время она была просто черным силуэтом, потом на ней проступили цвета и детали. Широкоскулое лицо, шапка седых волос, маленькие светлые глаза.

Одет встречающий был небогато, точно селянин средней руки откуда-нибудь из-под Бабиля. Не чувствовалось в нем мощи, способной потрясать миры, как у богов, не было загадочности, свойственной магам, и даже властности, привычного атрибута всяческих правителей, не наблюдалось.

Но сомнений не оставалось – перед ними был Судья.

– Садитесь, – проговорил он и махнул рукой.

Посреди комнаты с шорохом появился стол, окруженный стульями. На белой скатерти красовался чеканный кувшин и три чаши из темно-красного лакированного дерева.

Сам хозяин уселся первым. Так, чтобы остальные находились к нему лицом.

Сиденье оказалось удобным. Харальд устроился на нем и с удивлением отметил, что заготовленные заранее слова пропали, точно деньги после посещения таверны. Молчаливыми и растерянными выглядели спутники.

– Пейте, – приказал хозяин, пододвигая к ним кувшин.

Харальд поднял посудину, удивившись, насколько она тяжела. Багровая, густая жидкость полилась в чаши, бурля и пенясь. Противиться указаниям Судьи почему-то не хотелось. Да и вряд ли он допустил гостей сюда, чтобы отравить.

Напиток оказался безвкусным. Харальд выпил его и тут же ощутил, как в уставшее тело потоком вливается сила. Мускулы расправлялись, кровь бурлила, устремляясь по жилам.

– Так-то лучше, – заметил Судья, хлопнул в ладоши, и кувшин вместе с чашами исчез. – Вы можете не задавать мне вопросов, я и так знаю, о чем вы будете спрашивать. Вы все спрашиваете об одном и том же, – он усмехнулся и покрутил головой, – необычно лишь то, что в этот раз вас явилось трое. Значит, тяжелые времена предстоят мирозданию!

Он замолчал, разглядывая гостей маленькими пытливыми глазами. С холодком Харальд ощутил, что не видит за ними ничего, кроме пустоты. У каждого человека, демона, животного, любого существа что-то читается во взгляде. Тут же не было ничего.

– Первый вопрос, который вы задали бы мне, – скрипучий голос Судьи разорвал тишину, – кто вы такие? Я отвечу – бывшие люди, которые людьми быть перестали! Названия для вас еще никто не придумал. Подобных вам немного, что и к лучшему… Второй вопрос – как вы такими стали? Ответ прост – свершив невозможное. Один из вас сумел вырезать себе сердце и остаться в живых. – Харальд вздрогнул. – Второй – родился, нарушив все законы, а потом сумел не поддаться богу и сохранить себя.

– Младший поежился. – Третья же прошла через Дверь, что заканчивается для людей смертью, да еще и освоила магию другой Триады Миров, что вообще невероятно! И третий вопрос, самый главный: что вам теперь делать? На него даже я не в силах ответить. Жизнь ваша будет долгой, если вас не убьют, конечно. Перед вами открыты все Двери и все миры. Странствуйте, копите знания, найдите себе дело, пока Обитель Уставших не призовет вас…

Он помолчал, а потом вдруг рассмеялся, весело и беззлобно:

– Вижу, что вам мало! Ладно, по одному вопросу от каждого!

– Чем мы отличаемся от обычных людей? – первым, по праву старшего, спросил Харальд.

– Плохой вопрос, – Судья поморщился. – Ты сам все знаешь. Не поддаетесь смертоносным болезням, магии, свободны от власти богов. Кстати, тот, кого вы называете Больным Богом, более не посмеет потревожить никого из вас. Можете видеть Двери и проходить сквозь них… Ага, еще имеете свойство приносить с собой беспорядок…

– Это как? – спросила Йофрид.

– Это твой вопрос? – Девушка смутилась, а Судья невозмутимо продолжил:

– Вы сумели уничтожить власть Пирамиды, которая простояла почти тысячу лет! Сейчас там смута. Чем кончится – неясно даже мне. В этом мире вы вернули Многоликим их Камень. Без него они стояли в стороне от войны между старыми и новыми богами. А теперь в нее вмешаются, сделав исход сражения, который ранее был ясен, неопределенным… И так будет, помимо вашей воли, в каждом мире, где появится любой из вас… понятно?

Йофрид кивнула.

– Теперь твой вопрос, зеленоглазый. Младший помолчал мгновение, потом спросил тихо, чуть ли не шепотом:

– Кто вы?

– Я дал вам право задавать вопросы, но не обещал, что смогу ответить на все! – Судья улыбнулся. – Понятно, то, что сидит с вами за столом, – только видимость. Но мою сущность не могут понять даже боги… Ты можешь посвятить ее постижению отведенную тебе вечность! Про Амулет Незримого, кстати, можешь не беспокоиться, он стал тебе не нужен и вернулся на свое место в старом городе. Через пару тысяч лет пригодится кому-нибудь еще…

Судья встал, вслед за ним поднялись и гости. Харальд неожиданно осознал, что значила та странная тоска, которую он ощущал у входа. Побывав у Судьи, отведав его напитка, он потерял последнюю возможность остаться человеком.

– Легких вам дорог! – То, что было видимостью, подняло руку и тут же исчезло. Пропала мебель, ковры, тростник на полу. Остались только голые стены и пробоина в потолке.

Харальд повернулся и медленно пошел к выходу. За спиной слышались легкие шаги спутников. Их ждали крылатые кони, впереди было бегство от слуг Безродных Богов, которые, в отличие от их хозяев, имеют возможность убить чужаков.

Но Харальд не сомневался, что им удастся ускользнуть. О дальнейшем думать не хотелось, но было понятно, что каждому придется найти среди бесчисленных миров и Дверей свою дорогу.


Оглавление

  • Я, маг!
  •   ЧАСТЬ I
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •   ЧАСТЬ II
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •     Глава 19
  •     Глава 20
  •     Эпилог
  • Истребитель магов
  •   Глава 1 НА ЮГ
  •   Глава 2 СВОБОДНЫЙ ГОРОД
  •   Глава 3 ЗАГАДКА ПОДЗЕМЕЛЬЯ
  •   Глава 4 СЛЕДЫ ПРОШЛОГО
  •   Глава 5 КРОВЬ НА СНЕГУ
  •   Глава 6 ЦЕНА СМЕРТИ
  •   Глава 7 СТАРЫЙ ХРАМ
  •   Глава 8 ДОРОГА УБИЙЦЫ
  •   Глава 9 СТРАСТЬ
  •   Глава 10 ПОСЛЕДНИЙ ШАГ
  •   Глава 11 ОДЕРЖИМЫЙ
  •   Глава 12 БОЛЬНОЙ БОГ
  • Маг без магии
  •   Часть I ВЕРНУВШИЙСЯ
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •   Часть II АМУЛЕТ НЕЗРИМОГО
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •   Часть III ТЕНЬ ПИРАМИДЫ
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •   Часть IV СУДЬЯ
  •     Глава 18
  •     Глава 19
  •     Глава 20