Том 4. Расплата [Картер Браун] (fb2) читать онлайн
- Том 4. Расплата (пер. П. В. Рубцов, ...) (а.с. Браун, Картер. Полное собрание сочинений -4) 2.22 Мб, 444с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Картер Браун
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Картер Браун ПСС, том 4. Расплата
Любовница (Пер. с англ. П. В. Рубцова)
Глава 1
Проезд у дома шерифа был перекрыт ведомственными машинами, несколькими копами и трупом на верхней ступеньке лестницы крыльца. Я оставил свой «остин» в конце улицы и протолкался сквозь толпу любопытных в передние ряды. — Лейтенант, — гордо заявил мне сержант Полник, — я только что завладел телом женщины! — Вы уже сообщили об этом своей жене? — спросил я его. — Ее планы на ближайший месяц могут измениться. — Я хотел сказать — трупом женщины, — поспешно поправился он. — У меня и так хватает хлопот с моей хозяйкой, новые мне ни к чему. Я взглянул на труп. Это была брюнетка, чуть старше двадцати лет; точнее возраст назвать было трудно: все они кажутся девушками, пока неожиданно не становятся бабушками. Взглянув на нее еще раз, я решил, что эта несчастная была действительно красива. Розовый свитер и черная юбка. Ей выстрелили в спину, превратив свитер в кровавое месиво. Даже при резком свете прожектора ее лицо казалось прекрасным. — В доме вас ждет шериф, — сообщил Полник. — Он сказал, что хочет вас видеть сразу же, как вы приедете. Парадная дверь была открыта. Я вошел в гостиную и нашел там шерифа Лейверса. Его обычно красное лицо было бледным и каким-то обиженным. — Рад, что ты пришел быстро, — кивнул он. — Ты видел тело? — Да, сэр. Вы знаете, кто она? — Моя племянница, — коротко ответил он. Я закурил сигарету и подождал, пока он скажет еще что-нибудь. Его рот подергивался от нервного тика, когда он заговорил: — Ее звали Линдой Скотт, она дочь моей сестры. Я не видел ее лет двадцать, но месяц назад она неожиданно приехала в Пайн-Сити. — Приехала повидаться с вами? Лейверс пожал плечами: — Сомневаюсь. Я так и не понял, почему она явилась. Поселилась в очень дорогой квартире. Она хорошо одевалась, мне казалось, что у нее нет недостатка в деньгах. — Она работала? — Нет. От ее семьи деньги тоже не поступали. В первые две недели, как она приехала сюда, мы пару раз приглашали ее на обед. Она была дружелюбна, и только. Необщительна… ты понимаешь, что я имею я виду? — Видимо, было еще что-то, шериф? — уверенно предположил я. — Было, — мрачно согласился он. — Говард Флетчер… — Крупье из Лас-Вегаса? — удивился я. — Не знал, что он в городе. — Забыл тебе доложить, — коротко рявкнул Лейверс, потом прокашлялся и добавил: — Он приехал сюда одновременно с Линдой. — Что его привело сюда? — Хотелось бы мне знать это… и комиссару тоже. Он установил за ним наблюдение, но Флетчер, к сожалению, не сотворил ничего противозаконного. — Какое же ваша племянница имеет к нему отношение? — Она была его подружкой, — скривился Лейверс. — Мягко выражаясь. — Вы считаете, что она получала деньги от Флетчера: он платил за квартиру и вообще содержал ее? — Думаю, да, — устало сказал шериф. — В последний раз, когда Линда была здесь, я попытался поговорить с ней об этом. Так она ушла. И слушать не захотела меня. Я попытался объяснить ей, что собой представляет Флетчер, но бесполезно. — Тогда вы и видели ее в последний раз? — предположил я. Лейверс кивнул: — В последний раз видел ее живой. — А как насчет Флетчера? — осторожно спросил я. Он свирепо усмехнулся. — Не можешь без уловок? Я видел его неделю назад. Деликатно можно было бы назвать нашу встречу интервью. Он явился с предложением… — Догадываюсь, — вставил я. — Он небось хотел начать действовать здесь так же, как и в Лас-Вегасе? — Думаю, его дела в Лас-Вегасе в прошлом, — проворчал шериф. — Он был последним независимым, и, по нашим сведениям, синдикат выжил его. Теперь он хочет действовать в Пайн-Сити. Точнее, в округе Пайн-Сити. Я догадываюсь, что ему дешевле положить шерифа в карман, нежели пытаться добиться чего-либо у отцов города или у полицейского комиссара. — И вы сказали ему «нет», шериф? — Что же, черт побери, я мог ему еще сказать, по-вашему? — Физиономия Лейверса наконец-то начала багроветь. — Я велел ему убираться из моей квартиры и предупредил, что, если поймаю его на горячем, если он затевает какую-то пакость в нашем округе, я засажу его в тюрьму так быстро, что его штаны догонят владельца лишь через сутки. — И как он воспринял это? — Он сказал, что имел в виду бизнес. — Голос Лейверса дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Сказал, что я получу последнее предупреждение, а после этого стул, на котором я сижу, станет вакантным местом! Я придавил сигарету в пепельнице. — Еще что-нибудь, сэр? — Тело Линды было нарочно оставлено на моем пороге! — Теперь Лейверс кричал. — Это и есть последнее предупреждение Флетчера! Я хочу, чтобы вы пошли и приволокли его. Он попадет в газовую камеру, а я буду за ним наблюдать! У него квартира на Виста-авеню, 807. Притащи его сюда! — Слушаюсь, сэр. Я… — Что — вы? Эхо его голоса ударило по моим барабанным перепонкам. — Ничего, сэр. Я вышел на крыльцо. Полник нетерпеливо взглянул на меня. — Как дела, лейтенант? Куда направляемся? Держу пари, вам уже указано, что делать дальше: конечно, эта дама… — Мне нужно навестить одного мужчину, — перебил я его. — А вы что здесь разнюхали? В глазах Полника надежда сменилась разочарованием. Он покачал головой: — Ничего, лейтенант. Шериф и его жена выходили пообедать, а когда вернулись, то нашли труп прямо на пороге дома! — И никаких ключей к разгадке? — Я вздохнул. — Около тела ничего не было? — Ничего, лейтенант! — Ты бы внимательно осмотрел здесь все, пока не убрали, — посоветовал я. — Шериф буйствует. — О’кей, лейтенант. — Полник выглядел неуверенным. — Э… буйствует?.. — Если у него произойдет короткое замыкание, лучше всего позвать электрика, — разъяснил я и без перехода спросил: — Ты когда-нибудь слышал о Говарде Флетчере? — Веселый парень из Лас-Вегаса? — Он нахмурился. — Кое-что слышал. Вы полагаете, он приложил здесь руку? Но ведь он делец… Я вернулся к машине и поехал по направлению к Виста-авеню. Слабый ветерок шевелил темные листья пальм и сдувал аромат духов с лацканов моего пиджака — вызов шерифа сгубил столь много обещавший вечер… Было около половины первого ночи, когда я поставил машину возле жилого дома на Виста-авеню. Квартира Флетчера была на шестом этаже. Я поднялся на лифте и нажал на кнопку у двери. Она приоткрылась дюймов на шесть, и на меня уставилась пара глаз. — Да? — Мистер Флетчер? — вежливо спросил я. — Кому он нужен? Я показал значок. — Мне нужно поговорить с ним. — Может быть, вы войдете? — мрачно предложил голос. Дверь открылась шире, и я увидел обладателя этого голоса: парень лет двадцати был потрясающе худым, но, судя по его костюму, не оттого, что плохо питался. Губы казались настолько тонкими, что ими можно было резать хлеб. Я прошел за ним в гостиную. — Подождите здесь, — резко сказал он и вышел в другую комнату. Я закурил сигарету. Вернувшись, он опустился в кресло, перекинув ногу через подлокотник. — Босс выйдет через минуту, — небрежно бросил он. — Какие проблемы? — Последний месяц вы прогуливали, — сказал я, — школьный совет хочет знать, почему? — Умный малый! — Он перекатил сигарету из одного угла рта в другой. — Босс не любит, когда его беспокоят среди ночи! — Вы хотите сказать, что в Лac-Beгace он спал по ночам? — поинтересовался я. Открылась дверь, и в гостиную проворно вошел мужчина. — Я — Флетчер, — резко сказал он. — В чем дело? Поверх пижамы он надел шелковый халат. Он был высокий, хорошо сложенный человек с короткими курчавыми черными волосами. Лицо убеждало, что ему немного за сорок, но глаза выглядели старше первородного греха. — А я — лейтенант Уилер. Служба шерифа. — Итак?.. — Что вы делали сегодня вечером? Его брови приподнялись. — Мне необходимо алиби? — Думаю, что да, — терпеливо согласился я и повторил вопрос. Флетчер медленно закурил сигарету. — Давайте припомним. Я ушел отсюда около восьми… — Один? — Со мной был Джонни. — Джонни? Он кивнул на сидевшего в кресле парня. — Это — Джонни. Джонни Торч. Вы не встречались? Парень натянуто хмыкнул. — Уилер? Я слышал о вас: полицейский со счастливым револьвером? Он считает, что весь мир — большое кладбище и работа копа — пополнять его! — Где вы его взяли? — спросил я Флетчера. — Выиграли в какую-нибудь азартную игру? — Умный малый! — проворчал Джонни. Флетчер неопределенно усмехнулся. — Джонни — мой друг. Как я уже говорил, мы ушли отсюда около восьми обедать… — Вы обедали в ресторане? — Конечно, в «Магнифике». — Он усмехнулся. — Дальше. — Думается, мы вернулись около десяти тридцати. К нам поднялся еще один друг, и мы пропустили по парочке спиртного. С тех пор мы здесь. — У этого друга, — спросил я, — есть имя? — Нина Бут. — Зачем терять время на пустые разговоры? — проворчал Джонни. — Зачем позволять этому копу искать вшей в нашей квартире? — Заткнись! — рявкнул Флетчер. — Твоя болтовня мне не нравится! — Почему же, — заметил я. — Оригинальная манера разговора всегда производит впечатление. — Может, вы теперь объясните, в чем, собственно, дело? — вежливо спросил Флетчер. — Линда Скотт, — сказал я. Улыбка исчезла с его губ. — Линда? Что с ней? — Она мертва. Убита. Кто-то застрелил ее и оставил тело на пороге дома шерифа. — Линда… убита?.. — Он стиснул губы. — Когда это случилось? — Сегодня вечером, — ответил я. — У вас железное алиби, шеф, — сказал Джонни, — нечего беспокоиться. Флетчер с такой силой шваркнул Джонни по физиономии ладонью, что голова парня откинулась в сторону. — Я уже предупреждал тебя… — с тихим бешенством в голосе прошипел Флетчер. — Я велел тебе заткнуться? Лицо Джонни стало белым за исключением красного отпечатка руки Флетчера. — Вы сказали… — хрипло прошептал он. — Не делайте этого снова… Никогда! — Наемные слуги наглеют с каждым годом, — сочувственно заметил я Флетчеру. — Вы его держите, чтобы он давил клопов в вашей квартире? Лицо Флетчера осталось бесстрастным. — Расскажите остальное, лейтенант. — Это все, — сказал я, — или почти все. — Почти? — Есть еще кое-что… — Я внимательно наблюдал за ним. — Шериф помнит разговор с вами неделю назад, когда вы явились с предложением. Он отклонил его, и вы пообещали, что он получит последнее предупреждение. — Уж не думаете ли вы, что я настолько спятил, чтобы… убить его племянницу и оставить ее у порога? — Он покачал головой. — Я так не работаю, лейтенант! Кроме того, у меня алиби… — Джонни? — усмехнулся я. — Ресторан… Вы заказывали столик? — Нет, мы просто пошли туда. — Флетчер взглянул на меня, ожидая дальнейших вопросов. — Ну а друг, который поднялся к вам выпить? — спросил я. — Нина Бут, где она живет? — Этажом ниже, квартира 32. Что-нибудь еще, лейтенант? — Пожалуй, пока достаточно… — Джонни! — Флетчер кивнул на дверь. — Проводи лейтенанта. Джонни выбрался из кресла и направился к двери, я — за ним. Он открыл дверь и ждал, пока я пройду в коридор. — Еще одно, — сказал я, поворачиваясь к Флетчеру. — Если вы не убивали девушку и не оставляли ее на пороге дома шерифа, тогда это сделал кто-то другой… — В самом деле, умный коп! — воскликнул Джонни. — И этот «кто-то» знал о вас, совершая убийство, — добавил я. — Этот «кто-то» так спортняжничал, чтобы вам пришлось впору. Вот я и подумал: кто еще, кроме вас, знал о том разговоре в канцелярии шерифа? Кому вы говорили об этом… Джонни, например? Не дожидаясь ответа, я вышел в коридор и, почувствовав холодок между лопатками, обернулся. Серые глаза Джонни Торча с расширенными зрачками смотрели на меня. — Эй, ты, лисий хвост, — хрипло выкрикнул он. — Застрелить пару парней в спину и попасть в газету! Большое дело! Следите, чтобы кто-нибудь не опередил вас, коп! — Джонни, — мягко сказал я, — вы, кажется, мне угрожаете? — Ничего я не угрожаю, просто говорю для вашей собственной пользы, коп. — Джонни, вы — молокосос и останетесь им на всю жизнь, ибо если вы не смените тон, то не доживете даже до средних лет. Дверь с треском захлопнулась.Глава 2
Этажом ниже я нашел нужную квартиру, нажал на кнопку и подождал. Ждал секунд десять, потом снова позвонил. Дверь открылась как раз настолько, чтобы было видно дверную цепочку внутри. — Кто там? — спросил низкий голос. — Полиция, — ответил я, — лейтенант Уилер из службы шерифа. Мне нужно поговорить с вами. Цепочка звякнула, и дверь широко распахнулась. — Тогда входите. Я вошел и посмотрел на Нину Бут. Она была высокой, рыжеволосой, с большими голубыми глазами, которые, казалось, ничему не удивлялись. Ее фигуру природа изваяла в благородных пропорциях — каждая деталь нужных размеров. Поверх ночной рубашки был халат, и то, и другое из нейлона и кружев. Халат и кружева, обрамляющие рубашку, были задуманы так, чтобы максимально обнажить бюст. Ночная рубашка цвета морской волны и теплый розовый тон тела составляли интересный контраст там, где груди упруго выпирали под нейлоном. Ноги у Нины были длинные, под стать всей фигуре. Я осмотрел ее всю — от белых волнующих бедер до обнаженных сухих лодыжек. Если бы кто-нибудь захотел вывести ее на люди, я бы назвал его сумасшедшим. Нина Бут была девушкой, с которой лучше всего уединяться дома. — Вы заявили, что хотите поговорить со мной? — спросил она. — Теперь, когда вы все осмотрели, говорите! — Не часто мне приходится видеть подобное при исполнении служебных обязанностей, — признался я. — Просто я отдавал должное вашей внешности и не хотел ничего упустить. У вас, случайно, нет путеводителя? — Вы убиваете меня, — сморщилась она. — Смерть отвратительна! Если вы действительно коп и уверены, что не ошиблись адресом, то чего же вы хотите? Уже поздно, и мы напрасно теряем время. — Где вы были сегодня вечером? — спросил я резко. — Что вы имеете в виду? — осторожно осведомилась она. — Хочу знать, куда вы ходили, что делали, с кем были? Она пожала полными плечами. — Это довольно просто. Я была здесь, дома, приблизительно до 18.30. Потом мы выпили с друзьями. Думаю, я вернулась от них чуть позже двенадцати. — Кто эти ваши друзья? — Двое парней. Говард Флетчер и Джонни Торч. А в чем дело? Я объяснил, как обстояли дела. Она крепко прикусила красивыми зубами нижнюю губу, когда я сказал, что Линду Скотт прикончили. Она отвернулась от меня и пошла через комнату к бару у дальней стены. — Мне нужно выпить, — резко бросила она. — А как вы, лейтенант? — Скотч со льдом, — сказал я, — и немного содовой. Ей потребовалось некоторое время, чтобы приготовить напитки. Наконец она вернулась с ними ко мне. — Почему бы вам не присесть? — спросила она. Мы сели на кушетку, и она передала мне стакан. — Вы нанесли мне большой удар, — сказала она. — Я по-своему любила Линду. Она была хорошей девушкой, одной из немногих друзей, которые у меня есть. — У нее было немало друзей, — заметил я. — Вы, Флетчер, Джонни Торч. Меня удивляет, что она позволила себя убить. — Я не знаю, зачем кому-то нужно было ее убивать, — спокойно сказала Нина. — Линда никогда никому не причинила вреда. Она была слишком мягкой, возможно, в этом и была ее беда. — Как давно вы ее знаете? — Около пятнадцати месяцев. Мы вместе работали в Лас-Вегасе. — У Флетчера? Она выпила около половины содержимого стакана, потом медленно кивнула. — Конечно у Говарда. А что в этом плохого? Он охотно использует за игральными столами девушек. Считает, что это приносит большой доход, да и молокососы не так скандалят, когда их высмеивает хорошенькая женщина. — Не знал, что Флетчер столь изобретателен, — заметил я. — Ну а Джонни? — А? — Нина тупо смотрела на меня поверх стакана. — Ладно, не важно, — отмахнулся я. — Что заставило вас и Линду приехать сюда? — Говард привез нас с собой, — ответила она. — Он собирался пристроить вас опять к азартным играм, уже в наших краях? — поинтересовался я. — Не знаю, что он собирался делать, — холодно отрезала она, — но он зарабатывает хорошие деньги. А у меня отпуск. Не хватало, чтобы меня волновали еще и его заботы! — Может быть, у него были какие-то планы и насчет Линды? — Вы ошибаетесь, если думаете, что ее убил Говард, — твердо заявила Нина. — Он бы так не поступил. — Откуда такая уверенность? — Вы разбираетесь в этих делах, — сказала она, — но и я тоже кое-что знаю. Кроме того, я достаточно много общалась с мужчинами, чтобы судить о них. Я подождал, пока она допила. — Что вы еще можете добавить? — спросил я, когда она отставила пустой стакан. — О Линде? Нужно подумать. Я знаю о ней совсем немного. Она не рассказывала о себе, о том, чем занималась до встречи с нами. У нее здесь дядя или еще какой-то родственник. Возможно, он расскажет вам больше. — Я встречался с этим дядей. Но не сказал бы, что мы с ним большие друзья, хотя и знаем друг друга достаточно хорошо. — У нее был еще один друг… — Вы имеете в виду Флетчера? Она с удивлением посмотрела на меня. — Нет, я имею в виду не Флетчера. Она же не в его вкусе. Эти широко распахнутые невинные глаза! — Она неожиданно хихикнула. — У Говарда совсем другой вкус! Вы, должно быть, уже слышали имя Габриель? — Трубач? — Нет, стриптизерша. — Мое образование подкачало. Расскажите поподробнее. — Программа в «Снейк Айз»[1] все время меняется, — сказала она, — но Габриель там постоянно. Вот настоящая и единственная страсть Говарда! — Вы хотите сказать, что он любит ее больше, чем деньги? — недоверчиво спросил я. Ее нижняя губа чуть-чуть скривилась. — Я говорила о его хобби. — Итак, кто же был парнем Линды? — Его зовут Рекс Шафер. Кажется, он репортер. — Вы знаете, где я могу найти его? — Простите, лейтенант. — Она покачала головой. — Я даже не знаю, в какой газете он работает. — Надеюсь, я и сам найду его, — заверил я. — Что-нибудь еще о Линде? — Сейчас больше ничего не могу вспомнить. — Она протянула мне пустой стакан. — Плесните еще. Я смешал напитки для нас обоих и вернулся к кушетке. — Я слышал, что Линда была подружкой Говарда, — закинул я удочку. — Значит, вы слышали неправду, — уверенно сказала Нина. — Вы при случае сходите и посмотрите на Габриель. Тогда поймете, как и любой мужчина, где истина. — Может, когда-нибудь и схожу, — согласился я. Она снова выпила и посмотрела на меня. — А вы уже все представили себе, не так ли? — спросила она. — Линда и Говард… красиво и уютно. Убийство в гнездышке любовников, ха! Что-нибудь вроде этого? — Что-то вроде этого, — подтвердил я. — Но теперь придется начинать все сначала. — А я не могла бы вам помочь? — Как? — Еще не знаю. — Она пожала плечами, и кружева затрепетали на ее груди. — Должно же быть что-то такое, что я могу сделать! Я ведь любила эту девчонку! — Тогда расскажите мне о Джонни Торче. Стакан резко остановился в дюйме от ее губ. — Джонни Торч! — повторила она. — А что с ним? — Зачем Флетчер держит его при себе? — Джонни его друг, — ответила она осторожно. — Хороший друг. Что-нибудь еще, лейтенант? — Он пугает вас? — спросил я. — Но не пугает Флетчера, так? — Не стану спорить с вами, — тихо сказала она. — Как называлось место деятельности Флетчера в Лac-Вегасе? — «Снейк Айз». — Очень впечатляюще и символично. — Я допил виски и поднялся. — Спасибо за угощение. — Не стоит, — сказала она. — Не можете ли вы налить мне еще перед тем, как уйдете, лейтенант? Я налил очередную порцию и передал ей стакан. — Спасибо. — Она улыбнулась мне и одновременно глубоко вздохнула. — Вы и в самом деле неплохой парень, хоть и коп. Если я смогу помочь вам — дайте мне знать. И почему бы вам не заглянуть ко мне завтра вечером и не сообщить, как вы со всем этим справились? — Возможно, я так и сделаю, — сказал я, — если вы пообещаете надеть этот же наряд. Она самодовольно оглядела себя. — Я всегда считала: если девушка хорошо сложена, она не должна скрывать этого. Но я не обещаю надеть этот наряд и завтра, лейтенант! — Очень плохо!.. — Я обещаю вам вообще ничего не надевать. — Тогда наше свидание состоится обязательно, — сказал я и пошел к двери. — Если вы вспомните еще что-нибудь о Линде, позвоните мне. — Постараюсь продержаться до завтрашнего вечера… Я поехал назад, в канцелярию шерифа. Они с Полником поджидали меня. Когда я вошел, он сперва бросил взгляд на меня, потом на пустое место за моей спиной и снова на меня. — Ну? — требовательно спросил он. — Что — «ну»? — Где он, этот вонючка Флетчер? Я плюхнулся на стул для посетителей и закурил сигарету. — У него алиби, — объяснил я. — Какое еще алиби, черт побери?! — зарычал Лейверс. — Я велел тебе доставить сюда эту недоношенную обезьяну! — Вечер он провел с другом, потом к ним присоединилась подруга, — терпеливо разъяснил я. — С каких это пор встреча втроем незаконна? — Бывают времена, Уилер… — заскрипел зубами Лейверс, — когда… Кто эти двое, с которыми, как он заявляет, он был? Я подробно пересказал ему все, что узнал, и, когда кончил, Лейверс по-прежнему сердито, но тоном ниже пробормотал: — Определенно врет! Я уже приказывал тебе, Уилер, и теперь повторяю во второй и последний раз: ты пойдешь и… — Шериф, — перебил я его, — я глубоко сочувствую вам по поводу вашей племянницы, но у нас нет ничего против Флетчера. И вы, когда немного остынете, поймете это. Если я привезу Флетчера сейчас, адвокат освободит его через полчаса. Шериф медленно опустился на стул. — О’кей, — сказал он наконец каким-то придушенным голосом, — тогда мне нужен тот, кто убил Линду. Я хочу посадить его на сковородку как можно скорее. Но я уверен, что это Флетчер. Надо лишь доказать это, вот и все. Тебе понятно? — Да, сэр. — Полник может рассказать тебе, что и как произошло, — проворчал он, — но не думаю, что это стоит слушать. А я иду домой. Доктор дал моей жене снотворное, и я должен знать, что с ней все в порядке. — Слушаюсь, сэр. Кстати, вам известно, что последние пятнадцать месяцев Линда провела в Вегасе? — Нет, — ответил он. — Она не особенно распространялась о себе. Я ведь тебе уже говорил. — Да, сэр. Значит, до утра. — Ты увидишь меня, если найдешь что-нибудь стоящее, — проворчал он. — Проверь алиби Флетчера. Держу пари, что оно рассыплется, стоит копнуть поглубже. Из всего, что ты тут наквакал, мне ясно, что все основано на показаниях подозрительного типа и рыжей потаскухи… — Он засмеялся. — Ты веришь в фей, Уилер? — Ну, — сказал я, — в Сан-Франциско есть еще место… Звук захлопнувшейся двери прервал меня. Я посмотрел на Полника. — Давай, выкладывай, — уныло сказал я. — Выкладывай, что добыл. — Ничего, лейтенант, — заверил он, — никаких следов у дома шерифа. Мы проверили соседей, но они ничего не знают. Даже автомобиля не слышали. — О’кей… Полник продолжал извиняющимся тоном: — Вы же знаете, какая там обстановка, лейтенант. Дом шерифа расположен в стороне от улицы, а вокруг деревья. Можно посадить на пороге джаз-оркестр, и никто его не услышит! Мне же, когда я слышу, как в соседней комнате дышит парень… — Лейверс выбрал этот дом потому, что любит тишину и покой, — заметил я. — Смешно, не правда ли? — Раз вы так говорите, лейтенант… — покорно согласился Полник. Я подумал, что зря беспокою его ненужными вопросами, и снова перешел к делу. — Как насчет квартиры девицы? — спросил я его. — Ты проверил? Он кивнул: — Конечно. Ничего интересного. Это хорошо, лейтенант? — Ты прав… на этот раз. А теперь нужно тоже пойти домой и хорошенько поспать. — Я-то мог бы… — Он с завистью посмотрел на меня. — Думаю, вас ожидает свидание, а, лейтенант? — Только с постелью. — Я это и имел в виду, лейтенант. Я хотел бы… — Ты неправильно понял. Я хотел сказать, что иду домой спать… один. Ах, черт возьми, какая пытка — пытаться заснуть! — Вам и не нужно пытаться, лейтенант. Каждый раз, когда я вижу вас, за вами по пятам следует дама… — Заткнись! — бросил я ему. — И слушай. Утром сходи в ресторан «Магнифик». Узнай, помнят ли они, что Флетчер и Джонни Торч были там вчера вечером. — Да, лейтенант. — А я найду этого репортера Шафера и навещу его. Может быть, он знает о Линде Скотт и Флетчере такое, чего не знает Нина Бут. — Мне еще что-нибудь нужно сделать, лейтенант? — Проверь, есть ли что-нибудь на Флетчера и Торча. Сначала попробуй в Вегасе. — Я поднялся и посмотрел через стол шерифа. — Полник, ты не чувствуешь, что рыба гниет с головы? Он потянул носом. — Нет, лейтенант. А вы? — Никогда раньше не замечал, — спокойно сказал я, — но теперь начинаю сомневаться.Глава 3
— Похоже, вы не очень-то расстроены смертью Линды Скотт? — заметил я. — Я не настолько романтичен, чтобы мое любящее сердце разорвалось из-за того, что моя возлюбленная покоится в сырой земле, — тихо сказал Шафер. — Это поэзия, лейтенант. — Но не ответ. Он отпил из бокала и искоса взглянул на меня. — Мы все когда-нибудь там будем, — задумчиво сказал он. — Смерть и гниение — единственные вещи, в которые можно верить в жизни. Начинаешь умирать сразу после рождения. Я закурил сигарету и снова взглянул на него. Парень лет двадцати — двадцати пяти, с темными волосами и скромной бородкой. Смуглое лицо, угрюмые карие глаза. Он был похож на Джо из телепрограммы, которого всегда сбивает грузовик в первые пять минут передачи. Только теперь роли поменялись: вместо него погибла подружка, и он был не в настроении. — Линда Скотт, — настаивал я, — она была вашей девушкой? — Возможно, кое-кто так считал, — неопределенно ответил он. — Или я хотел, чтобы так считали. — Может, вы поясните? — устало попросил я. — Я всего-навсего бедный, глупый коп. Расскажите поподробнее. — Я работал над рассказом, — пояснил он. — И теперь работаю над ним. Думал, что Линда даст мне подходящий материал для него. — Не вижу в этом смысла… — Послушайте, лейтенант, — начал он торопливо, — самый лучший способ заставить девчонок говорить — это запудрить им мозги. Им нравится думать, что вы сходите от них с ума. Линда не была исключением. — Тут я согласен с вами. А что это за рассказ? Он допил и кивнул бармену, чтобы тот повторил. — Почему Флетчер приехал в Пайн-Сити? Почему привез с собой двух своих банкометов и Джонни Торча? — Продолжайте, — сказал я, — вы заинтересовали меня. — Линда не успела ничего рассказать. — Он с сожалением покачал головой. — Ее настигла пуля, теперь этот рассказ первыми узнают черви. — Но вы, вероятно, все-таки кое-что знаете? Шафер решительно покачал головой. — В том-то и дело, лейтенант! Все деньги, которые я истратил на нее, потеряны даром. Она была почти готова заговорить — так мне кажется. Возможно, об этом пронюхал кто-нибудь еще и решил, что она должна молчать. — Вроде Флетчера, вы думаете? — Возможно. Но, как я уже говорил, лейтенант, твердо я ничего не знаю. Я вовремя допил свой напиток, чтобы бармен повторил и мне. Надеялся добавить еще немного к деньгам, истраченным Шафером. — Зачем вам нужен был рассказ о приезде сюда Флетчера? Шафер усмехнулся: — Он — последний независимый в Лас-Вегасе, и парни из синдиката выжили его. Он получил отступные, огромные, как я слышал. Вот мне и интересно, почему он приехал сюда, почему привез двух девушек и личного телохранителя. Уж конечно, не в отпуск. И раз так, значит, он здесь по делу, а азартные игры в этом штате запрещены. Вот почему я нюхом чувствую историю, из которой можно сделать приличный материал. В этом причина того, что я начал ухаживать за одной из его девушек. Но ничего не добился, кто-то поспешил прикончить ее. Это вам понятно, лейтенант? — Думаю, да. Вы считаете, что Флетчер попытается открыть свое дело здесь? — Не вижу другой причины для его появления, — ответил он. — Возможно, у него есть покровители. Или он уговорил кого-то закрыть глаза, когда он начнет здесь свое дело. — У вас есть кто-то на примете? Он покачал головой. — Именно это я и хотел узнать от Линды. — Сожалею, что она умерла, — сказал я. — А где вы были вчера вечером? Он усмехнулся: — Я почему-то думал, что вы не собираетесь спрашивать меня об этом, лейтенант! Я работал над репортажем в другой части города. — Один? — Большую часть времени. До полуночи, когда вернулся в свою контору. — Этого мало для алиби. — А мне нужно алиби, лейтенант? — Вполне возможно, — согласился я. — Подумайте об этом… и обо всем остальном, чего вы еще не сказали мне. Я допил свой стакан и поднялся. Он смотрел на меня почти с тревогой. — Вы уже уходите? — Да, — признался я. — А вы заплатите за выпивку? — Нет, — сказал я. — Зато вы сможете приплюсовать это к тем деньгам, которые истратили на Линду Скотт. Я вышел из бара и отправился к машине, стоявшей на обочине. Было немногим больше 11.30. С утра мне потребовалось около тридцати минут, чтобы разыскать Шафера в «Трибюн». Еще двадцать минут, чтобы найти бар, где он обычно пил, вспоминая про утраченные деньги. В пять минут первого, когда я вернулся в канцелярию, милая блондинка по имени Аннабел Джексон посмотрела на меня, подняв голову от пишущей машинки. Она совмещала обязанности секретаря шерифа и место личного мучителя. — Шериф ушел, — сообщила она. — Он не ожидал, что вы вернетесь раньше конца дня. — Небольшая удача, — вздохнул я, — но мне нужен Полник. — Он еще не приходил. — Может быть, вы уговорите себя позавтракать со мной в «Магнифике»? Когда мы встретимся? — Когда я освою очередной урок дзюдо, — ответила она. — Почему, голубушка, — укоризненно сказал я, — ты говоришь так, будто не доверяешь мне? Она искренне засмеялась: — Доверять — это нечто такое, чего ни одна девушка не может позволить себе, находясь вблизи от вашего брата, Эл Уилер, если хочет остаться в порядке… Открылась дверь, и в канцелярию вошел Полник. Это спасло меня от необходимости придумывать ответ для Аннабел. — Я проверил ресторан, как вы сказали, лейтенант, — сообщил он. — Никто не помнит двух парней, которые были бы похожи на Флетчера и Торча. — Ты уверен? — Уверен? Я-то уверен. — Полник казался оскорбленным. — Я проверил у парня, который управляет заведением, у метрдотеля и у всех остальных официантов. Никто их не помнит, и кассирша тоже. — Как она выглядит? Полник пожал плечами: — Мне она напомнила мою жену! — Потом он взглянул на меня с надеждой. — Вы хотите, чтобы я сделал еще что-нибудь, лейтенант? Ну, допросить эту девицу Бут, на случай, если вы… что-то недосмотрели… — Ты ведь знаешь, что я ничего не пропускаю, когда допрашиваю даму, сержант. Можешь идти и поговорить с Флетчером и Торчем. Скажи им, что в ресторане их никто не помнит, и посмотри, как они отнесутся к этому. Казалось, Полник расстроился. — Хорошо, лейтенант. Этот Торч, если он будет слишком дерзким, можно мне на него воздействовать соответственно? — Нет! — отрезал я. — Не обращай внимания на его шутки. Действуй с достоинством. — Эх! — нерешительно вздохнув, он направился к двери и через несколько секунд исчез. Я снова переключил внимание на Аннабел. — Так как насчет ленча? — Слишком занята, — коротко ответила она и быстро застучала на машинке, чтобы подтвердить сказанное. — Это будет деловой завтрак, — пообещал я. — Пожалуй, при дневном свете даже рядом с тобой я буду в относительной безопасности, — задумчиво рассудила она как бы про себя. — Хорошо, я рискну. — Правильное решение, — уныло заметил я. — Ты не была на юге, когда Колдуэлл писал «Маленькое кладбище»? Мы отправились в ресторан, который я не часто мог позволить себе. Выпив половину коктейля, Аннабел строго посмотрела на меня. — Ты сказал, что у тебя ко мне дело? — Так и есть, — заверил я. — Ну, начинай! — нетерпеливо сказала она. — Мне хотелось бы узнать, была ли ты в канцелярии шерифа в тот день, когда к нему заходил Флетчер? — Конечно, — ответила она. — Где же еще я могла быть? — У меня острое желание узнать, говорил ли тебе что-нибудь шериф после визита Флетчера? Она с минуту подумала, потом покачала головой: — Нет, насколько я помню. Думаешь, он сказал что-то столь важное, что я должна была бы запомнить? — Мне просто хотелось узнать, — сказал я без всякой надежды. — Он был очень раздражен тогда, — добавила она, — но шериф так часто раздражается, особенно если ты где-то поблизости или я… — Закажем еще? — быстро спросил я. Мы покончили с ленчем около двух часов, и я отвез Аннабел в контору, а потом отправился в «Трибюн». Мне потребовалось десять минут, чтобы добиться свидания с редактором. Его звали Клинтон X. Дэник, согласно табличке на двери кабинета. Он был маленьким и лысым, но довольно крепким. — Садитесь, лейтенант, — отрывисто сказал он. — Чем могу служить? — Вы могли бы рассказать мне об одном из ваших репортеров? — спросил я, садясь. — Журналистов! — рявкнул он. — Наша газета перестала нанимать репортеров! Эта должность отменена раз и навсегда! — Я говорю о Рексе Шафере. — И что вы хотите узнать о Шафере? — Он дружил с Линдой Скотт и сказал мне, что во время убийства работал над очерком в другой части города, а вернулся сюда за полночь… — Я могу проверить это для вас. — Он резко поднял трубку, поговорил с ведущим редактором и положил трубку. — Его посылали написать очерк о семье парня, который разбился на своем грузовике позавчера. Интересная история для читателей. Шаферу хорошо удаются такие рассказы. Он ушел отсюда около шести и в полночь вернулся с рассказом. Довольно долго для подобной работы, но, возможно, он трудился очень добросовестно. — Дэник сцепил пальцы на животе, откинулся в кресле и посмотрел на меня. — Что-нибудь еще? — Вы могли бы рассказать мне о Шафере? Он пожал плечами. — Он у нас немногим более года, приехал из Чикаго. — Почему он переехал сюда? — Он хороший журналист. К нам обратился, узнав о вакантном месте, и оказался лучшим претендентом. — Я не спрашивал вас, почему вы взяли его, мистер Дэник, — терпеливо сказал я. — Меня интересует, почему он уехал из Чикаго. — Отчего бы вам не спросить у него самого? — Сперва предпочитаю услышать ваше мнение. — В большом магазине был пожар. Шафер и фотограф готовили о нем большой отчет для прессы. Они забрались на верхний этаж здания напротив. В этом не было особой необходимости, но такая позиция давала нужный обзор, особенно для снимков. На верхнем этаже горящего здания, как в ловушке, остался сторож, но никто об этом не знал. Они увидели беднягу. Вполне понятно, что фотограф хотел сделать снимки, поэтому за помощью пошел Шафер. На полпути он остановился у первого же телефона и передал свой материал в газету. — Сторожа звали не Маленький Нейл? — с подозрением спросил я. Дэник не улыбнулся. — Когда добрались до сторожа, он был мертв. Разговор Шафера по телефону занял не более минуты. Возможно, эта минута ничего и не значила бы для спасения сторожа, но фотограф раззвонил об этом. Одна из газет-конкурентов быстро распространила сенсацию, и Шафер вылетел из редакции. Его никуда не брали, и, я думаю, именно тогда он обратился к нам. — У вас нет сторожа? — вежливо спросил я. Дэник снова пожал плечами. — Я не сентиментален, лейтенант. Из характеристики я знал, что Шафер хороший журналист. Он допустил ошибку, ну и что? У него хорошее перо, он способен выполнить любые поручения. И кроме того, он человек без предрассудков, вот и все. — Вам приходится держать его подальше от статуй в общественных парках? — Циник по природе, любитель женщин и авансов! — заключил Дэник. — А мне показалось, будто вы говорили, что перестали нанимать репортеров! — Я печально покачал головой. — Думаю, вы обманывали меня, мистер Дэник. В первый раз он усмехнулся. — Вы спросили меня о Шафере, и я рассказал вам о нем. Мне известно, что он дружил с Линдой Скотт, и я знаю почему. — Почему? — Потому что он знал: там скрывалась сенсация. Ее убийство только увеличивает ее ценность: история о том, почему игрок из Лас-Вегаса приехал в Пайн-Сити с двумя девицами и наемным убийцей. Я думаю, мы не прогорим, когда напечатаем это, лейтенант. — Полагаю, вы правы, мистер Дэник. — Я слышал, что Флетчер заходил к шерифу Лейверсу несколько дней назад, — продолжал он, и его голос неожиданно стал тихим. — Как вы считаете, зачем, лейтенант? — Почему вы не спросите шерифа? — Потому что я предпочитаю спросить у вас. Узнаете свою манеру разговора? Баш на баш, лейтенант! — Но я не знаю, почему он приходил к шерифу. — Как я слышал, у Флетчера было предложение к нему. Что-то насчет игорного дома, насчет того, чтобы закрыть глаза на его существование. — Он вытащил из кармана коробку сигар. — Сигару, лейтенант? — Нет, спасибо. Я их с детства боюсь. Он зажег сигару и еще глубже уселся в кресле. — И еще одно, лейтенант. Как я понял, Линда Скотт была племянницей шерифа? — Верно. — Интересно, хотела ли она вовлечь его в круг Флетчера, или Флетчер хотел, чтобы шериф вернулся в свой собственный семейный круг? — Дэник улыбнулся. — Что вы думаете по этому поводу, лейтенант? — Вероятно, вы будете слишком близки к клевете, если напечатаете нечто подобное. — Я ни за что не напечатал бы подобной истории без фактов, подтверждающих ее, — спокойно сказал он. — Но я буду искать факты. Вы сказали, что вы из службы шерифа, лейтенант? — Да. — Могу дать вам совет. — Сигара переместилась из одного угла рта в другой и нацелилась на меня, словно пушка. — Я знаю, вы заняты тем, что стараетесь найти убийцу Линды Скотт. Но у нас своя работа. Мне не понравится, если спустят собак на моих людей и копы ни с того ни с сего кого-нибудь задержат. Мои люди только стараются отработать свое жалованье. — Вы имеете в виду Рекса Шафера? — Шафера или кого-нибудь другого, причастного к этому делу. Я честно предупреждаю вас, лейтенант! «Может быть, задать ему трепку?» — лениво подумал я, но решил, что не стоит этого делать, и поэтому просто встал. — В любое время, когда я смогу помочь вам, лейтенант, — любезно сказал Дэник, — приходите ко мне или звоните. Буду счастлив оказать услугу. — Благодарю вас, мистер Дэник, — задумчиво ответил я и вышел из конторы. Я медленно поехал обратно в офис шерифа. Необходимо было проверить, как Полник выполнил поручение поговорить с Флетчером и Торчем, поэтому я зашел в офис. Аннабел посмотрела на меня большими круглыми глазами. — Шериф вернулся! — прошептала она. — Полник тоже вернулся около двадцати минут назад. Шериф неистовствует, я никогда не видела его таким! — Почему же он психует? — осторожно спросил я. — Главным образом из-за тебя, — ободряюще сказала Аннабел. — Думаю, тебе лучше войти к нему. — Наверное, мне лучше уехать из города, — возразил я. — Вернусь завтра, а к тому времени он, возможно, поостынет. Я был уже на полпути к выходу, когда услышал, как позади меня открылась дверь. — Уилер! — заревел Лейверс. — Иди сюда! Я обернулся. — Добрый день, шериф, — спокойно сказал я. — А я как раз собирался… — Сюда! — загремел он. У меня не оставалось выбора. Я вошел в его кабинет, и он захлопнул за мной дверь. Полник стоял у стены по стойке «смирно», взгляд его выражал беспокойство. — Где ты был? — со сдерживаемой яростью проскрипел Лейверс, тяжело опускаясь на стул за письменным столом. — Разговаривал с редактором «Трибюн», сэр. — Удостоверился, что твое имя попадет в газету, а? Ты еще днем знал, что ресторанное алиби Торча и Флетчера непрочно? — Да, сэр. — Тогда почему же, черт возьми, ты не пошел с Полником и не арестовал их? — За что? — За убийство! Ты что, дурак? За что же еще?! Я ненадолго закрыл глаза, потом снова медленно открыл их. — Мы уже говорили об этом, сэр, — устало сказал я. — Даже если их алиби непрочно, этого еще недостаточно для ареста. — Уж не хочешь ли ты сказать, что я не знаю, о чем говорю? — спросил шериф тихим угрожающим голосом. — В этом вопросе да, сэр. — Очень интересно, Уилер! Возможно, у тебя есть идея получше? — Я думаю, нам нужно выяснить, почему Флетчер и остальные приехали из Лас-Вегаса сюда, — сказал я. — И единственная возможность выяснить это — там. — Понимаю. — Голос его все еще был тихим. — И, естественно, человек, который должен поехать в Вегас, лейтенант Уилер? — Я думаю, вы так и решите, сэр. — Мы только начали расследовать дело об убийстве, — сказал Лейверс, повышая голос. — Тебе, Уилер, возможно, и не существенно, кто убил мою племянницу, а мне — важнее важного! У нас есть веские основания арестовать Флетчера, но ты не хочешь, чтобы мы делали что-нибудь, не удостоверившись, что твое имя попало в газеты. Теперь ты желаешь получить оплаченный отпуск в Лас-Вегас? Не жирно ли? К тому времени, как он произнес последние слова, голос его достиг наивысшего накала, и чернильница на столе подпрыгивала, составляя компанию вздрагивающему Полнику. Я зажег сигарету, чтобы как-то скоротать время. Когда я закурил, лицо шерифа было красным от ярости. — Тебя прикомандировали к моей службе из отдела по расследованию убийств, — неожиданно нормальным тоном сказал он. — Мне очень легко возвратить тебя на место с соответствующей характеристикой, после которой тебя разжалуют в сержанта, если не в полисмена! Ты не популярен в отделе, Уилер! — Нет, сэр. Я думаю, вам интересно будет послушать, что сегодня говорил Клинтон Дэник, редактор газеты… — Мне наплевать на то, что онговорил! — Но это важно, шериф, — сказал я и продолжал говорить, не давая ему возможности вставить слово. Когда я закончил, в кабинете наступила неожиданная тишина. Я увидел, что Полник вытащил из кармана носовой платок и украдкой вытер лицо. — Так ты намекаешь, что Дэник имел в виду… — начал Лейверс. — Будто я связан с Флетчерсм и стану закрывать глаза на их игорный бизнес? — Да, сэр. — Значит, арест Флетчера должен прочистить ему мозги на этот счет, не так ли, Уилер? — Нет, сэр. Ведь убили вашу племянницу. Если вы постараетесь и упечете Флетчера в газовую камеру без очевидных доказательств против него, будет очень похоже на то, что вы к нему неравнодушны, а это вам невыгодно. Вот и все. Лейверс почесал нос. — Вы верите, что я имел дела с Флетчером? — тихо спросил он. Я прямо взглянул на него. — Не знаю, сэр. Комнату огласило слабое бульканье. Я взглянул на Полника и увидел, как он, вытаращив глаза, смотрит на меня. — Ну вот что, — сказал Лейверс. — Спасибо, Уилер. Теперь все точки над «і» расставлены. Я думаю, что тебе лучше покинуть нас. — Хорошо, сэр. Я скажу инспектору Мартину, что ваш доклад поступит к нему позже. С минуту он тупо смотрел на меня. — Мартин? Черт возьми, зачем ты собираешься к нему? — Он — шеф отдела по расследованию убийств, — разъяснил я. — Мне ведь надо возвращаться туда? — Кто тебе сказал! — заревел Лейверс. — Я говорю о Лас-Вегасе! Ведь ты хотел туда поехать? Ну и… уматывай! Он вскочил со стула и покатился к двери. Потом неожиданно остановился и посмотрел на меня. Взгляд его горел злобой. — А пока тебя не будет, — хрипло сказал он, — я прикажу Полнику установить в моем офисе игральные автоматы! Дверь захлопнулась. Полник тщательно вытер лицо и с восхищением посмотрел на меня. — Ну, лейтенант! — воскликнул он благоговейным голосом. — А я думал, что старуха устроила мне настоящую головомойку!Глава 4
У меня оказался отличный стол для наблюдения за полуночным представлением, прямо напротив сцены. Фазан под соусом был великолепен, и я не беспокоился о размере счета. Ведь это было последнее развлечение Уилера в Лас-Вегасе. Заиграла музыка, раздвинулся занавес, и кордебалет поднял на меня свои левые ноги, опустил, потом то же проделал правыми ногами. В конце ряда находилась блондинка с самыми длинными ногами, какие я когда-либо видел. Она казалась интересной, но я сказал себе, что пришел по делу и не могу тратить на нее время. А вообще-то можно бы позволить себе и блондинку. Официант принес мне очередную порцию выпивки, и я, прислонясь к спинке стула, начал расслабляться, наблюдая, как кордебалет извивается, качая задами в моем направлении, но ведь я здесь по делу… Я начал понимать, почему этот бизнес так популярен у дельцов и почему некоторые их привычки носят уголовный характер. После кордебалета к микрофону подошел конферансье. — Леди и джентльмены, мы имеем удовольствие представить здесь, в «Снейк АйЗ», игорный бизнес высшего класса. Самый главный выигрыш сегодняшнего вечера для вас, счастливчики… Габриель! Огни постепенно погасли, сцена погрузилась в темноту. Только пятно в середине осталось освещенным, и в нем возникла она. Высокая брюнетка с коротко подстриженными волосами. Это придавало ей какой-то взъерошенный, но по-своему шикарный вид. Она стояла на сцене, глядя на публику, под ярким светом прожекторов, и казалась дерзкой. Ей не хватало только пары маленьких рожек, чтобы походить на забавного бесенка. Ее кожа была темно-кремового цвета. Груди — остроконечные вершины-близнецы высшего класса. Талия под ними расцветала пышными бедрами. Ноги заставляли забыть о блондинке в голубом. Она неподвижно стояла в центре сцены около минуты, абсолютно обнаженная. Потом свет прожекторов погас так же быстро, как и зажегся. Мужская половина публики протестующе завыла. Потом вой перешел в бормотание — это жены боролись за супругов и одержали верх. Оркестр играл тихую музыку, но никто ее не слушал. Я сидел, надеясь, что за сценой есть электрик, который мог бы починить прожектор. Когда эта надежда была почти потеряна, свет снова зажегся. Габриель была в центре сцены, но уже одетая. Она беспечно подождала, пока смолкли протестующие крики, потом шагнула к микрофону. — Леди и джентльмены, — сказала она глубоким гортанным насмешливым голосом. — Извините меня за краткость моего выступления. Но я думаю, что вы согласитесь: я сняла с себя все эти пустяки… — Она подождала, пока смолкли аплодисменты, сохраняя на лице все то же дерзкое выражение. — А теперь, — вежливо продолжила она, — вам бы хотелось, чтобы я сделала что-нибудь для вас? Невысокий лысый джентльмен в переднем ряду что-то забормотал, но неожиданно умолк: жена ткнула его локтем под ребра. Брови Габриель приподнялись. — Думаю, я не нарушу традиции, — сказала она, — я ведь и в самом деле артистка. Мне нравится знать, что моя программа что-то несет… На ней было платье, открывавшее плечи, а сбоку — молния. Все присутствующие точно знали, где она — эта застежка, потому что она расстегнулась. Платье медленно опускалось на пол. Она лениво пошевелила бедрами, и оно упало. На ней осталась нижняя юбка. — Может быть, спеть что-нибудь? — спросила она. Юбка последовала за платьем, и Габриель осталась в лифчике и штанишках с фантастическими оборками, которые пеной лежали вокруг верхней части бедер. — Вы не хотите, чтобы я пела? — спросила она тоном обиженной девочки. — Тогда, может быть, мне станцевать? В помещении стало так тихо, что слышно было, как упал лифчик. Вот тогда произошло то, чего ожидали все. Она надула на публику губы. — Я думаю, что вы не очень-то доброжелательны ко мне, — сказала она. — Я больше не буду с вами разговаривать. Она повернулась спиной к зрителям, опустила пальцы к поясу штанишек и сняла их, стоя на одной ноге, чтобы отбросить от себя подальше. Они пролетели по воздуху и скромно опустились на лысину маленького джентльмена. Потом она снова повернулась к публике, повернулась очень медленно. — Надеюсь, у вас нет ко мне претензий, — печально сказала она. Прожектор погас, и раздался гром аплодисментов. Когда включили свет, на сцене стоял конферансье, собираясь объявить следующий номер — гвоздь программы. Это был знаменитый телевизионный комик. Возможно, он рассказывал очень смешные истории, но я их не слышал. Шутки можно прочесть, купив комиксы, но девушки, подобные Габриель, не так уж часто встречаются. Кроме того, именно она была причиной моего приезда сюда. Мне пришлось подождать окончания выступления, потому что официантам было запрещено обслуживать посетителей, пока на сцене артист. Только час спустя мне удалось остановить официанта. — Мне бы хотелось повидаться с Габриель, — сказал я ему. Он понимающе ухмыльнулся: — Простите, сэр, но это невозможно. Она никого не принимает. — Интересно, сколько мне будет стоить, если я пошлю ей записку через официанта? — спросил я. Его улыбка стала чуть дружелюбней. — Пять монет вполне хватит, сэр. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то получал ответ, даже оплаченный. — Все же я попытаюсь. Я написал несколько слов на обратной стороне конверта для авиапочты, предварительно вытащив из него обратный билет на самолет. А официанту вручил десятку. — Это с оплаченным ответом. — Спасибо, сэр, — сказал он. — Я позабочусь, чтобы она получила ваше письмо. Помещение практически опустело. Я понял, что холодок на моей шее вызван взглядами полудюжины официантов. Встав из-за стола, я прошел в главную комнату, которая была полна народу. «Снейк Айз» теперь, когда кончилось представление, опять стал ареной бизнеса. Он делался повсюду: за столами для игры в кости, у рулетки. Гул голосов перекрывало шуршание игральных автоматов. Я закурил и подумал, что и мне нужно сыграть. Быть в Вегасе и не сыграть, было бы все равно что, очутившись в гареме, лечь спать в одиночестве. Я подошел к сетчатой стальной решетке, отделявшей кассиров от клиентов. Два мускулистых парня в синей форме тупо уставились на меня, когда я остановился перед их клеткой. Я посмотрел на их оружие и шерифские значки, и мне стало любопытно — таким ли был Дикий Запад? Наверное, все же менее организованным. — Слушаю, сэр? — вежливо спросил парень за решеткой. Я положил долларовую бумажку на стойку и протолкнул за решетку. — Никелей на все. Он моргнул, потом звякнул передо мной горстью медяшек. — На моем ранчо в Техасе нашли нефть, — пояснил я. — Сегодня ночью у меня есть время. — Да, сэр, — сказал он и выплатил тысячу долларов фишками парню, стоявшему рядом со мной. Я пошел к ближайшей машине и начал играть. Хладнокровно проиграл восемьдесят центов, потом выиграл и получил назад три никеля. Теплое чувство охватило меня. Я обрадовался, что не потерял головы и не пошел к машине с двойными ставками. Кто-то тихонько похлопал меня по плечу, когда я собирался опустить последний никель. Обернувшись, я увидел официанта, стоявшего с удивленным лицом. — Габриель, — хрипло сказал он, — хочет вас видеть. Я опустил последнюю монету в «однорукого бандита», и он оказался достойным своего имени. — Прекрасно, — сказал я. — Вы проводите меня? — Да, сэр. — Тут он задумчиво покачал головой. — Такого никогда не случалось раньше. — Это все мой почерк, — пояснил я ему, когда мы вышли из игорного зала через скрытую вторую дверь и пошли по коридору. — Мой почерк неотразим для стриптизерок. — Да, сэр, — сказал он через плечо. — Но только для особо одаренных артисток и только для женщин, — добавил я. — Для остальных в моем почерке нет ничего особенного. Он остановился у двери и тихо постучал. — Войдите, — послышался хриплый голос. Официант медленно отступил, и я быстро открыл дверь, прежде чем его ладонь коснулась меня. Очутившись внутри, я так же быстро прикрыл дверь и прислонился к ней. Это была гримерная, и я расстроился, потому что Габриель уже успела одеться. Она сидела перед зеркалом в серебристом вечернем платье. Я подождал, пока она закончит подрисовывать брови, наблюдая за мной в зеркале. — Вы — друг Говарда? — спросила она наконец. — Можете меня так называть, — сказал я, продолжая ее внимательно разглядывать. — Я слышала об убийстве Линды, — сказала она и еще раз взглянула на мою записку, лежавшую перед ней на столе. — Вы пишете, что Говард в беде. Что за беда? — Линда была племянницей шерифа графства, — сказал я. — Говард за некоторое время до убийства сделал шерифу предложение, но тот его не принял. Говард сказал, что сделает ему последнее предупреждение, и шериф считает, что труп девушки на его ступенях как раз и стал таким предупреждением. Она взяла сигарету из пачки и закурила. — Глупо со стороны Говарда, — осторожно сказала она. — Это на него не похоже. Но что могу сделать я? — Мне хотелось бы поговорить с вами об этом. Почему бы нам не пойти куда-нибудь выпить? — Сейчас не могу, — сказала она. — Нужно еще кое с кем встретиться. Но я могла бы повидаться с вами потом… Примерно в два тридцать. — Прекрасно. Думаю, что так или иначе здесь никто не спит ночью. — Для сна есть завтрашний день. — Я найду вас здесь, в баре? Она подумала, потом покачала головой. — Не думаю. Лучше прийти ко мне. Вы поедете на другой конец Стрипа. Там есть газовая станция под вывеской Нормана. Около нее повернете направо, и через два квартала, в угловом доме, моя квартира. Вы не заблудитесь. Дом бело-голубого цвета. — Прекрасно, — сказал я., — Если не застанете меня, входите и выпейте чего-нибудь. Входная дверь не заперта. — Вот это гостеприимство! — Как вас зовут? — Эл Уилер. — Хорошо, Эл, до встречи. Она повернулась к зеркалу и продолжила заниматься макияжем. Я закрыл за собой дверь и прошел несколько футов по коридору, когда впереди из зашторенной двери вышли двое парней и направились мне навстречу. Оба крупные, хорошо одетые и похожие на профессионалов. Я продолжал идти, и они остановились, поджидая меня. Именно тогда, когда я подошел к ним, они немного сдвинулись и загородили мне проход. — Управляющему хотелось бы повидаться с вами, — вежливо сказал один из них. — Я не хотел бы оставаться здесь дольше, и так потерял доллар. — Его кабинет в конце коридора, — сказал второй. Он ловко ощупал мой пиджак, вытащил из плечевой кобуры 38-й и тихонько прищелкнул языком. — У вас, конечно, есть разрешение на ношение оружия? — заметил он. — Я сообщу финансовой компании, — заверил я. — Еще три минуты — и он станет моим. — Остроумно, — заметил первый. — Мне это нравится. Малый с чувством юмора. Я видел, как люди, подобные ему, умирали с улыбкой. — Пошли, — кивнул второй. — Теперь мы спокойны… Он сунул мой револьвер в свой набедренный карман, отчего его костюм не стал сидеть лучше. Мы остановились у двери с табличкой «Управляющий». Первый постучал и открыл дверь. Втроем мы вошли в кабинет. Это была большая комната с кушеткой, которая больше походила на пыточную камеру или на кабинет психиатра. Парень, сидевший за столом светлого дерева, не был похож на пациента психиатрической клиники. Вообще не было похоже, чтобы он нуждался в услугах врача. — Садитесь, Уилер, — спокойно сказал он. — Я хочу поговорить с вами. — Он посмотрел на тех двоих и жестом отпустил их. — А вы подождите снаружи. Они вышли, я услышал, как захлопнулась дверь. Некоторое время парень молча смотрел на меня. Он выглядел как типичный преуспевающий администратор крупной компании. Но у него имелось одно большое преимущество — он работал на синдикат. — Вас зовут Уилер, — холодно сказал он. — Вы приехали сюда сегодня вечером из Пайн-Сити. Послали Габриель записку, сообщив, что Флетчер в беде и нуждается в помощи. — Верно, — согласился я. — А какое это имеет отношение к вам? — В настоящее время Габриель является частной собственностью, — ответил он. — Своего рода страховкой, можно и так сказать. Она не будет помогать Флетчеру, потому что останется здесь, в Вегасе. — Я только доставил сообщение. Для друга. — Насколько вы близки с Флетчером? — тихо спросил он. Я пожал плечами: — Я познакомился с ним, когда он приехал в Пайн-Сити. Он рассчитывал развернуться там. Думаю., его можно назвать хорошим парнем, с которым стоит иметь дело. Вот так. — Вы работали на него? — Не сказал бы. Я сам по себе. Его нижняя губа слегка скривилась. — Хочешь примазаться к банку, Уилер? — Не совсем так. — Я постарался изобразить удивление. — Вы ведь знаете, Пайн-Сити управляется полицейскими. Я собираю, что могу, и здесь и там. — Я знал это в тот момент, как вы вошли сюда, — сказал он с презрением. — Вы даже не похожи на специалиста. Скорее вы напоминаете мне мелкого жулика, который убегает, как только хозяин закричит: «Полиция!» Я постарался удивиться еще больше. — А на что вы жалуетесь? — нервозно спросил я. — Флетчер попросил меня поговорить с дамой, вот и все. Сказать ей, что он впутался в беду с копами из-за убийства Линды Скотт и что они пытаются пришить это дело ему. Я передал, что он просит о помощи, вот и все. Вы ведь не возражаете, чтобы я поговорил с дамой, не так ли? — Возражаю. — Хорошо, тогда я не буду говорить с дамой. — Вот вам совет, — сказал он. — У вас нет ни малейшего шанса в этом городе, Уилер. Для чего вы носите с собой 38-й? Разве вы не боитесь, что он может выстрелить и до смерти напугать вас? Парни, подобные вам, должны оставаться честными. — О’кей. Итак, я принимаю ваш совет и возвращаюсь в Пайн-Сити. Но что я скажу Флетчеру, когда вернусь? Он заплатил мне пару сотен, чтобы я приехал сюда. Мне нужно что-то сказать ему. — Передайте, что Габриель прекрасна, вполне здорова и, вероятно, такой и останется, пока он не пришлет сюда еще кого-то, чтобы встретиться с ней. — Это все, что я должен сказать ему? — Все, приятель. — Он нажал кнопку на столе, и в комнату вошли те мускулистые типы. — Макс, — сказал он, — мистер Уилер покидает город по состоянию здоровья. Отвезите его в аэропорт и оставайтесь с ним, пока он не поднимется в самолет. — Непременно, мистер Фултон, — вежливо сказал Макс, ценитель юмора. Он посмотрел на меня и кивнул на дверь: — Пошли, Уилер. Я посмотрел на другого. — Можно вернуть мне мой револьвер? — с надеждой спросил я. Тот взглянул на Фултона, который кивнул ему и сказал: — Конечно, отдайте ему пушку, но разрядите. Единственное, на что ему сгодится этот револьвер, — размозжить себе голову!Глава 5
За домами стоял синий «кадиллак». Макс открыл дверцу и кивнул, чтобы я садился. — Поведете сами, — сказал он. Мы выбрались на Стрип. Конечно, я мог бы восхищаться сверканием реклам, если бы не был слишком занят: надо было ехать сравнительно медленно. — Правильно, Уилер, — заметил Макс, — не торопитесь. У нас много времени. Еще по крайней мере пара часов до вашего самолета. — Этот Фултон, — сказал я, — грубый он человек! — Тут вы не ошибаетесь, — согласился Макс. — Но вы тоже ловкий парень. И просто молодец, что приняли его совет, не пытаясь из него ничего вытянуть! — Я считал, что он человек моего круга. Должно быть, трудный город. — Это очень мирный город, — философствовал Макс. — Но он может стать по-настоящему трудным, если кто-то попытается что-то затеять. Еще вы могли бы назвать его высокоорганизованным городом и были бы правы. Поворот на аэропорт был ярко освещен. Я послушно повел машину туда, и через пять минут мы добрались до места. Часы на стене показывали четверть третьего. Следующий самолет в Лос-Анджелес отправлялся в 5.30. Я зарегистрировал свой билет у клерка за стойкой и без хлопот получил место в самолете. — Теперь нам остается только ждать, — сказал Макс, когда мы отошли от стойки. — Чем вы собираетесь заняться, мистер Уилер? Сыграть на игральном автомате? Нет, я же забыл, вы ведь проиграли целый доллар! Хотите кофе? — Как насчет того, чтобы выйти отсюда? — спросил я. — Надо же как-то убить эти три часа до самолета. Нельзя ли прогуляться? — Куда? В… Пайн-Сити? — Просто вокруг здания, если вы не возражаете. — Думаю, можно, — ответил он, — но только один раз, Уилер. У меня болят ноги. Мы не спеша вышли и продолжали идти, пока не оказались в тени здания, несколько в стороне от главного входа. Я остановился, глядя на бесконечное сияние реклам вдоль Стрипа. — Да, на это стоит посмотреть, — заметил я. — Постепенно привыкаешь, — равнодушно заметил Макс. Левой рукой я указал в сторону. — Вон там — Пески? — Отель «Дезерт», — коротко ответил он. — Пески немного дальше. Он вежливо указал направление, отвернувшись от меня. Я вытащил из кобуры пустой револьвер и ударил его рукояткой сбоку по голове. Макс был крепким парнем. Он медленно опустился на колени, протягивая ко мне руки. Тогда я ударил его по затылку. Вокруг было тихо: не слышалось ни криков, ни поспешных шагов. Я осторожно оглянулся и не увидел ничего, достойного беспокойства. Быстро добравшись до «кадиллака», я подъехал к лежащему Максу. Он был достаточно тяжел, но я все же втащил его в машину и положил на заднее сиденье. Он тяжело навалился на спинку, а потом соскользнул, ударившись при этом головой. Стоило, конечно, пожалеть его, но у меня не было времени, поэтому я просто захлопнул дверцу и выехал на Стрип. Никто не хватится Макса, пока не взлетит самолет. Во всяком случае, я располагал временем до 5.30. Однако Макс создавал проблему. У меня было назначено свидание, а свидание требует времени, и было бы кощунством не пойти на свидание с Габриель. Я увеличил скорость. Через пару минут снял ногу с педали газа и поехал тише: в свете фар появился поворот. Там начиналась темная дорога с надписью: «2 мили до…» Остальное стерлось. Возможно, она вела к заброшенному ранчо, а может быть, в никуда. Я ехал по ней до тех пор, пока не добрался до полузаброшенной хижины, на которой висело объявление, что имение продается. Место было подходящее. Когда я открыл заднюю дверцу, Макс тихо застонал, но не двинулся. Я ударил его носком ботинка под ребра и, не увидев никакой реакции, вытащил из машины и раздел до плавок. — Вам придется долго добираться домой, Макс, — сказал я ему, — но ночь теплая. Я надеюсь, что вы не станете скандалить на шоссе, когда вас увидят в таком виде, в плавках, — они выглядят ужасно. Он, конечно, не слышал меня, поэтому я сел в машину и уехал. Пятнадцать минут спустя я остановился у дома Габриель. Пройдя по короткой дорожке, нашел дверь открытой. В доме горел свет. — Эл Уилер? — откуда-то изнутри спросила она. — Я в гостиной. Входите. Из маленького холла дверь вела в гостиную. Она стояла ко мне спиной, занятая приготовлением напитка. — Вы опоздали, — равнодушно сказала она. — Я пью виски с содовой, чтобы не стать алкоголиком, — с надеждой сказал я, входя в комнату. — Меня задержали. — Задержали? Она начала смешивать мне напиток, и я еле удержался, чтобы не вырвать стакан у нее из рук, прежде чем она кончит наливать содовую. — Мне пришлось поговорить с двумя парнями, — сказал я, — но теперь это уже их проблема. Она подняла на меня глаза. Я взглянул на нее и получил один из лучших ответных взглядов. Она видела слегка побитого копа; то, что видел я, заслуживало тысячи прекрасных слов. Она снова переоделась, видимо, это вошло у нее в привычку. Теперь на ней была блузка оранжевого цвета и штанишки из набивной ткани под леопардовую шкуру, которые шли ей больше, чем леопарду — его собственная шкура. Я долго не мог ни на что решиться. Кому охота обнимать леопарда? — Садитесь, — сказала она, — и расскажите мне все. Мы сели на кушетку, и она подала мне стакан. Виски было отличное. — Что же случилось? — спросила она. — За дверью вашей комнаты в клубе меня ожидали двое парней. Они сказали, что я должен встретиться с управляющим. — Фултоном? — Да. И он предсказал мне мое и ваше будущее всего за пять минут. — Что именно он сказал вам? — В настоящее время вы являетесь ценным страховым полисом и не сможете помочь Говарду Флетчеру потому, что остаетесь здесь. Фултон предложил, чтобы я сел в первый же самолет на Пайн-Сити и сообщил это Флетчеру. Можно было бы сказать, что он очень на этом настаивал, даже дал мне сопровождающего до аэропорта. Габриель медленно потягивала свой напиток. — И где теперь этот сопровождающий? — Думаю, занимается исследованиями. — Ничего не понимаю, — нетерпеливо сказала она. — Что вы сделали, чтобы избавиться от него? Застрелили? — Нет, просто оглушил. Она глубоко вздохнула и задумалась. Я наблюдал за ней, затаив дыхание. — Вы когда-нибудь надеваете зимние сапоги? — спросил я. — В Лас-Вегасе? — . Она вздрогнула. — Вы с ума сошли. Зачем? — По той же причине вы не носите лифчика, я полагаю? — Держитесь ближе к делу, Уилер, — резко оборвала она меня. — Если вы настаиваете, — с сожалением согласился я. — Все же Фултон для нас не так важен; что же касается Флетчера, тут дело потруднее. Давайте поговорим о нем. — Сперва мне хотелось бы узнать побольше о вас, — сказала она. — Просто о том, какое вы имеете ко всему этому отношение. Я выпил. Напиток был вкусный, и я подумал, что вполне заслужил его. Потом подошел к столу, налил себе еще и вернулся на кушетку. — Предсказатель мне все выложил. Он сказал, что я должен оставаться честным малым, поскольку у меня начисто отсутствуют качества, необходимые для рэкета. — Кто был вашим сопровождающим? — Парень по имени Макс, — ответил я. — Раньше я думал, что здесь всех зовут Джо. Может быть, дело в климате… — Если вы оглушили Макса и пришли сюда поговорить, то у вас не все в порядке с психикой. — Она улыбнулась. — Расскажите мне о Говарде. — Вы — одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо встречал, — откровенно сказал я. — Я бы не отказался от своих слов, даже если бы вы и носили лифчик. — Давайте поговорим о Говарде, — устало попросила она. — Хорошо, — с негодованием сказал я. — Не то чтобы он носил… Я хочу сказать, я принял правильное решение. Просто не могу обманывать девушку с такой фигурой, как у вас. — А почему бы вам не попытаться говорить более осмысленно? — О’кей. — Я пожал плечами. — Скажу вам прямо. Вы больше не котируетесь у Флетчера. Он даже не помнит о вас. Теперь на повестке дня Нина Бут, с того самого момента, как они приехали туда. Она подняла стакан и выплеснула его содержимое мне в лицо. — Вы лжете! — холодно сказала она. Я приложил платок к лицу. — Итак, я лгу, — сказал я. — Забудьте это и смешайте себе другой напиток. — Он не посмеет! — яростно прошептала она. — Он знает, что ждет его при нашей следующей встрече. — Когда это будет? — вежливо сказал я. — В посмертных записках… Она поскребла ногтями правой руки по кушетке. — Нина Бут! — сквозь стиснутые зубы сказала она. — Эта рыжая потаскуха! Почему она?.. Вы лжете! — Зачем мне вам лгать? Никто мне за это не платит. Вы хорошенькая, даже вызываете во мне рыцарские чувства. — Мне это нравится! — воскликнула она. — От какого-то мелкого лгуна услышать подобное! Да еще и рыцарские чувства! — Но ведь не я же уехал с рыжей потаскухой и оставил вас здесь, у Фултона, в качестве страховки! — сказал я. — Не так ли? — Если он считает, что может так поступить со мной… — медленно сказала она. — Дайте мне сигарету! Я протянул ей сигарету, поднес огонь и закурил сам. Несколько секунд она сидела молча, и по тому, как колыхалась ее блузка, было видно, что она закипает. — Вы знаете, что сделала для меня эта вшивая крыса? — наконец спросила она задыхающимся голосом. — Нет. Почему бы вам не рассказать? Возможно, я мог бы помочь. Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым. — Насколько хорошо вы осведомлены об операциях Говарда здесь, Эл? — Мне известно, что он был владельцем «Снейк Айз», — ответил я. — Слышал, что синдикат давил на него, пока он наконец не продал его им. Потом отправился в Пайн-Сити. Это все, что я знаю. — Они заплатили ему в понедельник, — сказала она. — А он должен был уехать не позже пятницы. До тех пор он еще управлял заведением, но деньги шли синдикату, а не ему, понимаете? — И что-то произошло до пятницы? — Это случилось в среду, — вяло сказала она. — Вошел какой-то парень и за одним из столов сорвал куш в семьдесят тысяч долларов. — Что ж, ему крупно повезло, — заметил я. — А игра была честная? — Когда парень начинал, за столом работала Линда Скотт, — сказала она. — Когда же он дошел до тридцати тысяч, Говард начал к нему присматриваться. Через некоторое время он заменил Линду Ниной Бут. Парень продолжал выигрывать. Когда он дошел до семидесяти тысяч, тут же прекратил игру и покинул зал. Габриель подала мне свой стакан. — Налейте мне еще, Эл. Я сделал ей напиток. — Фултон тоже узнал об этом, — продолжала она. — Он хотел найти счастливца. Но того нашли в пустыне за две мили от города с дыркой в затылке и пустыми карманами. Я передал Габриель, стакан и сел рядом. — Значит, кто-то пошел за ним, убил его и забрал выигрыш, — сказал я. — Что ж, убивали и за гораздо меньшие деньги. — Может быть, — сказала она. — Если бы дело обстояло действительно так, это не сильно тронуло бы Фултона. Его беспокоило другое… — Что именно? — А то, что парень выиграл эти деньги незаконно. — Это безумие! — сказал я. — Он не смог бы уйти так просто. — Фултон считает по-другому. Они заставили Говарда продать свое заведение им, и, хотя до пятницы тот оставался управляющим, деньги принадлежали синдикату. По-видимому, Говард решил обеспечить таким образом свое новое предприятие. — Это не лишено смысла, — заметил я. — Бедному парню, наверное, сказали, что десять тысяч от выигрыша, или около того, станут его долей. Ему нужно было просто встретиться с кем-то, отдать выигрыш и получить свою долю. Фултон считает, что этот кто-то скорее всего Джонни Торч, а Джонни рассчитался пулей, вместо того чтобы отдать долю. — Не понимаю одного, — сказал я. — Если Фултон знал это, какого черта он позволил им уехать из Лac-Вегаса? — В синдикате люди очень осторожны, — ответила она. — Фултону нужно быть совершенно уверенным в своей догадке, прежде чем что-то предпринять. Он позволил им уехать, но синдикат имеет возможность следить за их чеками в Пайн-Сити, как следил и здесь. Можно держать пари, что они это и сейчас делают. Но у Фултона тоже есть страховка. Это я! Всем он позволил уехать, а мне пришлось остаться. Если Говард попытается сбежать, Фултон предупредил его, я отвечу за все. Я покачал головой. — Если он не смог доказать этого сразу, то как надеется доказать теперь?. — Не забывайте, семьдесят тысяч, голубчик! Большой куш, и все четверо должны быть замешаны в этом. Они не могут ждать вечно, не тратя деньги. Вот, чего ожидают парни из синдиката. А синдикат точно знает, сколько денег было у Говарда и у остальных, когда те уезжали. И они сделают ошибку, если истратят что-нибудь из тех семидесяти тысяч. Вот у синдиката и будет доказательство. — И как же Фултон поступит с ними? Она скептически засмеялась. — Если засветится кто-то один, то и другие последуют его примеру. А когда у синдиката появятся доказательства, они сделают из Говарда и остальных такое, что другим неповадно будет. — Да, понятно. Хороший улов. — Я не знаю, — медленно сказала она, — правда ли это, и знать не хочу. Говард уверяет, что ложь. Он сказал: Фултон сошел с ума, если думает, что кто-то пытается обмануть синдикат. Так или иначе — он говорил мне это. Но когда я думаю об этом вшивом, хитром бездельнике, который крутит на побережье с Ниной Бут, мне кажется, я могла бы… — А мне хотелось бы посмотреть, как вы это сделаете. Вы знаете, кто принадлежит к синдикату в Пайн-Сити? — Нет. — Она покачала головой. — Но я вспомнила о Максе. Вы попадете в настоящую беду, когда они узнают… — А я успею на самолет в пять тридцать. Думаю, что до этого они еще не услышат о Максе. — Надеюсь, вы правы. Так было бы лучше для вас, — сказала — она и неожиданно остро взглянула на меня: — Что вас интересует в этом деле, Эл? — Не спрашивайте. Это испортит вам вечер. — Скажите! — ожесточенно сказала она. — Я — коп, — просто ответил я. Она долго смотрела на меня с открытым ртом, потом беспомощно рассмеялась. — Хочу сказать вам… — проворковала она. — У вас, несомненно, есть чувство юмора. — Надеюсь, у вас тоже, детка, — усмехнулся я. Потом протянул ей свой полицейский значок. С минуту она просто смотрела, потом ее правая рука с длинными ногтями метнулась к моему лицу. Я схватил ее руку и удержал. — Вы довольно давно живете в Лac-Berace, чтобы весело перенести проигрыш, — сказал я. — Улыбнитесь. Она неожиданно расслабилась и снова легла на кушетку. — Коп! Вы одурачили меня! Вероятно, и Фултона вы дурачили точно так же. Подождите, то ли еще будет, когда Макс узнает, что его провел коп. — Можно мне рассчитывать еще на один стаканчик? — спросил я и посмотрел на часы. — Осталось два часа до отлета самолета. — После того, что произошло, я считаю, что нам обоим надо выпить, — легко сказала она. — Вы приготовите напитки, Эл? Я принялся за стаканы, когда же все было готово, повернулся к кушетке и замер. Она была пуста. Габриель исчезла. Пока я стоял так, раздумывая, откуда-то послышался ее голос: — Принесите стаканы сюда, Эл. Я знал, что в доме есть еще и спальня, и догадался, что Габриель, по-видимому, там. Единственным источником света в спальне была настольная лампа возле кровати. На стуле лежали оранжевая блузка и леопардовые штанишки. Габриель сидела на кровати, и светло-голубая простыня соскользнула до ее талии. — Вы сказали, что у вас два часа до самолета, не так ли? — спросила она. Я поставил стаканы на тумбочку. — Правильно. — Голос мой напрягся. — Впервые меня по-настоящему гостеприимно встречают в Лас-Вегасе! — От вас требуется только одно, Эл, — строго сказала она. — Просто сказать об этом Говарду, когда вы вернетесь в Пайн-Сити. Она обхватила мою шею руками и притянула к себе. Она целовала меня с холодной яростью рождающейся страсти и вызывала ответную страсть. Я скользнул рукой по обнаженной теплой спине, потом нашел грудь и тихонько сжал. Габриель вздрогнула и сильно укусила мою нижнюю губу. Больше я не думал о напитках.Глава 6
Маленькие человечки дробили скалы в моем черепе, когда я вошел в свою квартиру. Десять часов, яркое солнечное утро, и дьявол с ним! На кухне я приготовил себе кофе. Вегас смутно маячил в памяти. В аэропорту никто не остановил меня. Час я проспал в самолете, летящем в Лос-Анджелес, и еще полчаса — в самолете до Пайн-Сити. Мне необходимо было еще поспать, но я не мог позволить себе этого. Поэтому я сварил три чашки черного кофе, и это заставило человечков в моем черепе задремать, но разбудило их друзей в желудке. Было только начало одиннадцатого, когда я зашел к Говарду Флетчеру. Дверь мне открыл Торч. На нем был черный халат поверх пижамы такого же цвета. Спереди халат был отделан серебром, как у танцовщиц. Я не мог удержаться и вздрогнул. — В чем дело, коп? — с надеждой спросил он. — Вы больны или что-то случилось? — Я чувствовал себя хорошо, пока не увидел этот халат, — ответил я. — Он к лицу только молодым. — Что вам нужно? — Мне нужно поговорить с Флетчером, — ответил я и оттолкнул его. — Будь пай-мальчиком, Джонни, — сказал я ему и, снова взглянув на его халат, добавил: — Иначе я призову тебя к ответу за то, что ты содержишь дом терпимости. Он вышел из комнаты, что-то бормоча про себя. Я опустился на ближайший стул и закурил. Несколько минут спустя в комнату вошел Флетчер в спортивной рубашке и спортивных брюках. Я заметил, что глаза у него слегка покраснели. — Садитесь, Флетчер, мне нужно поговорить с вами. Он сел напротив меня и тоже закурил. Вновь появился Джонни Торч и прислонился к стене позади Флетчера, наблюдая за мной. — Каждый коп в этом проклятом городе хочет поговорить со мной, — сказал Говард. — Неужели вам больше нечего делать? — Может быть, и так, — сказал я. — Нечасто случается разговаривать с такой важной персоной, как вы. Парень, который пытался выступить против синдиката в Лас-Вегасе! Мы хотим поговорить с вами, пока у вас есть возможность, Флетчер, пока не стало слишком поздно… — О чем вы, черт возьми? — спросил он. — Парень, которому посчастливилось за игрой отхватить семьдесят тысяч и получить дырку в затылке… — Я не имею к этому никакого отношения, — устало сказал он. — Иногда человеку просто везет. Если бы никому не везло, не было бы игроков. — Синдикат думает, что вы имеете к этому отношение, — напомнил я. — Некто в Вегасе по имени Фултон думает именно так. — Кто-то много болтает, — яростно сказал Джонни Торч. Флетчер заставил его замолчать одним взглядом и снова обратился ко мне: — Я не понимаю, почему случившееся в Лас-Вегасе интересует вас, лейтенант? — Все, что связано с убийством Линды Скотт, интересует меня. А я уверен, что эта история с ним связана. — Не могу заставить вас замолчать, — беспомощно пожал плечами Говард. — Я думал об этом, — сказал я. — Так или иначе, я считаю, Флетчер, вы действуете слишком поспешно. — Что вы имеете в виду? — холодно спросил он. — Вы надули синдикат на семьдесят тысяч… — Вы с ума сошли! Я этого не делал! — О’кей, — великодушно сказал я. — Вы этого не делали. Но они думают иначе, и это тоже плохо. Давайте представим себе, что обе ваши девушки тоже связаны с этим, я думаю, что и Джонни тоже участвовал, причем основательно. — Почему бы вам не поставить сюда микрофон, босс? — предложил Джонни взволнованно. — Мы не должны слушать подобное, полисмен он или не полисмен. — Заткнись! — раздраженно оборвал его Флетчер. — Если тебе не нравится, пойди прогуляйся. Убирайся! — О’кей, — пробормотал Джонни. — Я послушаю: может быть, будет над чем посмеяться. — Итак, вы получили семьдесят тысяч долларов, которые не можете тратить, — продолжал я спокойно. — Вы и разделить их не можете, потому что, если кто-то из вас хоть сколько-нибудь потратит, синдикат сразу узнает. И вот убивают Линду Скотт… — Но почему вы подозреваете меня, лейтенант? — спросил Флетчер. — Хотите заставить понервничать? Зачем мне признаваться в убийстве, которого я не совершал? — Полагаю, вам хочется услышать, что я думаю об этом, — сказал я. — Вероятно, Линду Скотт убили по одной из двух причин: либо синдикат убежден, что деньги взяли вы четверо, и для начала они убили ее, а потом намерены убрать всех остальных по очереди; либо вы убили ее, боясь, что она, пытаясь спастись, расскажет им все. Флетчер закурил еще одну сигарету. — Еще что-нибудь, лейтенант? — Если ее убил синдикат, — сказал я, — тогда и у вас осталось мало времени. Но в любом случае есть основание для вашего ареста. — Почему же, черт возьми? — История в Лас-Вегасе, — пояснил я устало. — Вы же не дурак, Флетчер, и все понимаете? Вы четверо знали: единственный способ остаться в живых — это убедить синдикат, что вы не брали денег. Линда Скотт — самое слабое звено в вашей цепи… Здесь у нее дядя — окружной шериф. Пару раз она заходила к нему. Нервы ее начали сдавать. В любое время она могла рассказать правду либо дяде, либо синдикату, а это означало конец для всех остальных. Поэтому вам и пришлось убить ее, чтобы она замолчала навсегда. — Это ложь, — побледнел Флетчер. — У вас есть алиби, подтвержденное Джонни Торчем, — сказал я. — Суд выяснит это. Пока ресторанная часть вашего алиби не подтвердилась. — Вы пытаетесь ложно обвинить меня, — сказал он хрипло. — Этот проклятый шериф всаживает в меня нож только потому, что я сделал ему предложение… — Даю вам шанс, Флетчер, — сказал я. — Не знаю, почему я это делаю. Вы должны знать, что человек из синдиката следит за вами с тех пор, как вы приехали сюда. Может быть, синдикат убил Линду Скотт и намеревается убить остальных. Готов поверить этому… — Чего же вы хотите? — спросил он. — Имя человека из синдиката, который сейчас здесь, в Пайн-Сити. Он встал и медленно подошел к окну. — Не говори этому проклятому копу! — воскликнул Джонни. — Он же прикончит тебя! Он… Флетчер злобно, изо всей силы ударил его кулаком ниже желудка. Джонни согнулся вдвое, его глаза остекленели. Потом, шатаясь, с пронзительными и резкими криками пошел в ванную. — Может быть, следовало дать ему по морде? — сказал я. Флетчер резко обернулся ко мне. — Скорее отправить его к психиатру, — пробормотал он и прижал ладонь ко лбу. — Не могу думать, когда этот сумасшедший открывает рот. — Говорю в последний раз, Флетчер, потом у меня просто не будет времени. Вы назовете мне имя парня, или я засажу вас за убийство. — Я уже слышал! — Его темные глаза задумчиво уставились на меня. — Его зовут Солтер, Хьюго Солтер. У него контора в Коннингтоне, в здании страховой компании. — Ему потребовалась целая контора, чтобы следить за вами? — Там дело с виду вполне законное, — устало ответил Говард. — Он пришел к нам, едва мы переехали сюда, и сказал, что будет наблюдать за нами. Своего рода война нервов… или что-то в этом роде. — Хорошо, — кивнул я, поднялся и пошел к двери. — А дырку в затылке того счастливчика сделал Джонни? — Не знаю, о чем вы говорите, — равнодушно ответил он. — Если бы я связался с подобным сумасшедшим юнцом, то не спал бы ночами, — сказал я. — Не похоже, что вы спите по ночам, Флетчер. — Я-то сплю хорошо. Он просто легко и быстро возбуждается, вот и все. Я вышел из дома и, сев в машину, поехал в город; остановился я возле страховой компании. Контора Хьюго Солтера была на седьмом этаже, о чем сообщал указатель на доске. Сообщалось также, что он импортер. Интересно, что же он импортирует? В конторе находилась блондинка за пишущей машинкой в плотно облегающем черном платье, таком же скромном, как и она сама. — Мне хотелось бы повидаться с мистером Солтером, — сказал я ей. — А кто вы? — Лейтенант Уилер из службы шерифа. Улыбка застыла на ее губах. — Я доложу, лейтенант. Присаживайтесь. — Хорошо! Я сел и стал ждать, наблюдая, как она говорит по телефону. — Мистер Солтер примет вас прямо сейчас, — сказала она несколько секунд спустя. Я прошел мимо нее и открыл вторую дверь. Кабинет был обставлен дорогой мебелью в современном стиле. Таким же казался и человек, сидящий за письменным столом. У него были густые седые волосы, хороший загар и приличный серый костюм. Он поднялся и пожал мне руку. — Садитесь, лейтенант. — Голос показался мне приятным. — Чем могу служить? Нас не часто посещает полиция. Фактически ваш визит — первый. Я заинтригован. — Вы уже приняли решение относительно Флетчера и остальных? — спросил я, садясь на стул. Его лицо выразило только вежливое недоумение и ничего больше. — Простите, я не понимаю. — Я устал, мистер Солтер, и не хочу играть с вами в прятки. Куда ни шло еще с вашей милой секретаршей, но не с вами. Вы — представитель синдиката Лас-Вегаса в Пайн-Сити. Флетчер и остальные подозреваются в том, что похитили у синдиката семьдесят тысяч долларов. Ваша задача, или одна из них, — убедиться, взяли они их или нет. Мне же надо знать, приняли вы решение или нет. Солтер медленно покачал головой. — Это просто фантастика — то, о чем вы говорите, лейтенант. А вы уверены, что говорите именно с тем человеком? Я хочу сказать, в городе есть еще люди по фамилии Солтер… — О’кей, — сказал я. — Итак, начнем снова. Вы — Хьюго Солтер, импортер? — Верно. — Что вы импортируете? — Ну, много чего, лейтенант. Главным образом, фотографическое оборудование. — Вы знаете об убийстве Линды Скотт? Он кивнул. — Конечно, лейтенант. Из газет. Я не мог не узнать об этом. — Где вы были в ту ночь, когда ее убили? — Насколько помню, здесь, в конторе, — быстро и спокойно ответил он. — Мы работали допоздна: отправляли новую партию роботов и проверяли детали. Со мной, как обычно, быламоя секретарша. — Держу пари, что была. — В самом деле, лейтенант? Не понимаю вашего тона. — Вам придется переадресовать упреки моим родителям, — сказал я. — У моего старика был баритон, и мать уверяла, что их медовый месяц был весной любви. Так вот, есть две версии убийства Линды Скотт. По одной, ее убили Говард Флетчер и его компания. По второй — синдикат принял решение, и ее убрал их представитель в Пайн-Сити… — У меня нет ни малейшего представления, о чем вы говорите, — осторожно сказал он. — А я и не сомневался, что вы так ответите. Но вот прелестная мысль, мистер Солтер: если ее убил кто-нибудь из них, это своего рода доказательство, что синдикат принял о них решение, не так ли? Он молча посмотрел на меня. Тогда я поднялся и направился к двери. — Должно быть, я действительно говорил не с тем Солтером, — вздохнул я. — Но если у вас вдруг возникнут какие-либо соображения по этому делу, можете позвонить. — Минуточку, лейтенант, — решительно сказал он. Я обернулся и посмотрел на него. — Да? — Вы из службы окружного шерифа? — Точно. — И расследуете убийство девушки? — Опять в точку. — И вы не интересуетесь… деталями импорта, как таковыми? — Я заинтересован только в одном: найти убийцу Линды Скотт. Он поставил локти на стол. — Тогда, я думаю, смогу ответить на ваш вопрос, если это поможет. Я говорю «нет» о тех леди и джентльменах, которых вы упоминали. Решение еще не принято. — Спасибо. — А если бы они его и приняли, — он чуть улыбнулся, — я совершенно уверен, что ничего подобного не произошло бы. Это убийство — грубая работа. — Рад это слышать. До свидания, мистер Солтер. — До свидания, лейтенант. Вы сказали, ваше имя Уилер? — Правильно. — Надо не забыть передать моему другу. Ему было бы интересно услышать, что в Пайн-Сити есть лейтенант по имени Уилер. — Должно быть, вашего друга зовут Макс? — Ну конечно! — Солтер улыбнулся. — Он, как я слышал, вернулся сегодня в казино около семи тридцати. — Надеюсь, он в добром здравии? — Немного нервничает, — усмехнулся Солтер. — Небольшая перегрузка, только и всего.Глава 7
— Недолго вы пробыли в Лac-Berace, — сказала Аннабел Джексон. — Наверное, все свои деньги потеряли в первую же ночь? — Я потерял один доллар, но встретил Габриель. — Нашел кому об этом рассказывать, — фыркнула она. — Там на конце «л» и «ь». Насколько я знаю, она независимая женщина. Аннабел застучала на машинке. — Я была абсолютно уверена, что вы спутаетесь с какой-нибудь низкопробной девицей. Уж так заведено у Уилера, не правда ли? — Вы же знаете мое отношение к женщинам. — Я пожал плечами. — Конечно, знаю, — презрительно сказала она. — Шериф у себя? — У него кто-то есть. Вы хотите, чтобы я доложила о вашем возвращении? Не думаю, что он обрадуется. — Тем не менее скажите ему, — сказал я, — что я могу потерять кое-что большее, нежели работа. Аннабел подняла трубку. — Он велел вам идти прямо к нему. Должно быть, он потерял разум. Кажется, даже обрадовался, когда услышал, что вы тут. — Он увидел во мне блудного сына, — понимающе сказал я. — Скоро он, возможно, заколет жирного тельца. — Я критически осмотрел Аннабел. — Надеюсь, в последнее время вы следили за своим весом? Она схватила тяжелую линейку, но я уже проскользнул в кабинет шефа, плотно закрыв за собой дверь. Лейверс чуть ли не улыбался мне. — Рад, что вы вернулись, Уилер, — сказал он. — Это мистер Шафер из «Трибюн». Шафер неприязненно улыбнулся мне со своего места. — Я уже встречался с лейтенантом. Как успехи в расследовании? — Продвигаемся, — сказал я. — Что-нибудь конкретное? — настаивал репортер. — Хотелось бы узнать детали. — Мистер Шафер считает, что мы продвигаемся недостаточно быстро, — сказал Лейверс. — Ему интересно, почему мы не пригласили на помощь отдел убийств. — Дело входит в компетенцию шерифа. Мы способны обойтись без отдела убийств. — Похоже, что вы еще не получили результатов, — заметил Шафер вкрадчиво. — Мой редактор интересуется этим делом. Он чувствует, что и у читателей возник огромный интерес к нему. — Я знаю, чем интересуется ваш редактор, — сказал я. — Он сам говорил мне. Репортер пожал плечами и посмотрел на шерифа. — Нам хотелось бы сотрудничать с вами, шериф. Но я вижу, вам это не нужно. Отношение лейтенанта совершенно определенно указывает… Шериф беспокойно заерзал в своем кресле. — Я бы этого не сказал, — увильнул он от прямого ответа. — Лейтенант, как и все мы сейчас, несколько возбужден и… — …трудно сотрудничать с подозреваемыми, — закончил я за него. Лицо Лейверса стало багроветь. — Это правда, не так ли, сэр? — вежливо осведомился я у него. — Шафер ведь все время под подозрением. Мы знаем, что он был весьма дружен с Линдой Скотт. Возможно, преступление совершено в порыве страсти… Тот стал медленно подниматься. — Вот, оказывается, в чем причина! Вот почему вы не отвечаете на мои вопросы, — протянул он. — Но — подозреваемый я или нет — я представляю самую крупную газету в городе, шериф. И если вы отказываетесь отвечать на мои вопросы, мой редактор захочет заявить об этом… в печати. Он вышел из кабинета, хлопнув дверью. Я сел на стул, который до этого занимал он, и закурил. — Я позвал вас, чтобы вы помогли мне, — сказал Лейверс обреченно. — Неужели вы никогда не слышали слова «такт»? — Слышал, сэр. — Тогда почему, черт возьми, вы не вспомнили о нем? Знаете, что может сделать со мной газета из-за этого убийства? Или вам все равно? — Я думаю, мы не должны быть тактичными ни с Шафером, ни с редактором, шериф, — сказал я. — Единственное наше право — это найти убийцу Линды Скотт. Нашу тактичность в «Трибюн» воспримут как признак слабости и к тому же решат, что вам есть что скрывать. — Ох! Вечно одно и то же! — проворчал шериф. — Вы все еще думаете, что я партнер Флетчера и стараюсь устроить где-нибудь в округе казино? — Нет, сэр. После того как я побывал в Лас-Вегасе, я так больше не думаю. — Лас-Вегасе? — Его голос выдал неожиданный интерес. — Вы нашли там что-нибудь? Я рассказал ему всю историю. Когда закончил, он молча и методично принялся набивать трубку и раскуривать ее. — Хорошая работа, Уилер! — наконец сказал он. — Это все, что нам нужно. — Для чего? — Чтобы арестовать Флетчера! — горячо ответил он. — Теперь-то у нас есть мотив! Если Линда была замешана в этом, а я думаю, ваша теория верна, она не смогла бы выдержать нервного напряжения и раскололась бы. Вот почему Флетчер убил ее: чтобы она не проговорилась синдикату! — Мы не можем быть уверенным, что ее убил не синдикат, шериф, — сказал я. — Утверждения Солтера, что они еще не приняли решения, недостаточно для обвинения, не так ли? — Дело против Флетчера складывается довольно удачно, я бы сказал, — заявил он. — А я бы так не сказал. Он с силой ударил трубкой о стол. — Похоже, вы не очень хотите арестовывать Флетчера, — прорычал он. — Я начинаю удивляться, с чего бы это, а, Уилер? — Думаю, сэр, мы должны быть уверены в своей версии, — как можно более вежливо ответил я. — Он сделал вам предложение об организации казино, но вы отказались. Он угрожал вам, сказав, что последует последнее предупреждение. Вы же не верите, что потом он убил Линду Скотт и положил ее тело на ваши ступеньки? Это же равносильно чистосердечному признанию в преступлении. — Возможно, — согласился Лейверс. — Но можно взглянуть на дело и по-другому. Предположим, что он как раз сделал это. Тогда он может заявить на допросе, мол, он не сумасшедший, чтобы предупреждать об убийстве, не так ли? Ловкий ход! Лейверс был в чем-то прав. — Что-то вроде двойной ставки? — сказал я. — Понимаю, что вы имеете в виду, но все еще не верю. Флетчер не такой парень, чтобы просчитаться. Шериф молча раскуривал трубку. — Если не Флетчер убил ее, то кто? Синдикат? — Не знаю, — ответил я. — Дайте мне еще немного времени, и я узнаю. — У нас мало времени. Мало того, что я лично заинтересован в этом деле; вы слышали, нам угрожает газета. Не забывайте, что мы должны думать об избирателях. Грядут выборы. Вам-то на это плевать! — Дайте мне еще два дня, шериф, — повторил я. — Если к тому времени я ничего не добьюсь, арестуйте Флетчера. — Два дня — слишком много, — проворчал он, — но… ладно… — Спасибо, шериф. Я вышел из кабинета и увидел Шафера, сидевшего за письменным столом Аннабел и лениво качавшего ногой. — Вы задолжали мне за выпивку, — сказал он, и это навело меня на хорошую мысль. Мы отправились за полквартала в ближайший бар. Когда принесли напитки, Шафер удостоил меня вниманием. — Нашли что-нибудь интересное в Лас-Вегасе? — А кто вам сказал, что я был там? — То милое болтливое дитя в вашей конторе, — ответил он почти весело. — Я ведь говорил вам, что умею обращаться с женщинами. — Да, говорили, — вспомнил я. — Нет, не нашел там ничего интересного. — Вы не сказали бы, даже если бы и нашли что-то, так мне кажется. Понимаете, лейтенант, в моем интересе к этому делу нет ничего личного. Я просто выполняю свою работу. Как и вы. — Вы говорили, что я должен вам за выпивку, — напомнил я. — У меня есть редактор, — сказал он, — который формирует политику газеты. Вы понимаете? — Конечно. В Чикаго у вас тоже был редактор. Его лицо потемнело. — Что вы, черт возьми, хотите этим сказать? — Я хочу сказать, если чикагская история правдива, — осторожно начал я, — то вы — тип репортера, который не гнушается ничем. — Возможно, вы правы, — сказал он спокойно, — но это не причина, чтобы со мной не сотрудничать. Вы хотите заполучить Флетчера, а я — материал для газеты. — Я хочу заполучить убийцу. А почему вы твердо уверены, что это Флетчер? — Вы уверены, что убийца — именно Флетчер, лейтенант, — ответил он. — А вот ваш шеф не хочет его трогать. Конечно, вы станете это отрицать, ведь вы работаете на шерифа, но я чувствую такие вещи. Я прав? — Сделайте мне одолжение, Шафер, — вежливо сказал я, — найдите себе работу сторожа, и тогда я смогу поджечь то, что вы будете охранять. Его лицо побледнело. — Ну что ж, как хотите. Если мы в состоянии снять с должности шерифа, то уж свалить обычного копа нам не составит труда. И не думайте, что мы блефуем. «Трибюн» и раньше удавалось подобное! — Я специально приду в вашу контору послушать этот бред, — сказал я. — Это у вас как, ежедневно или только по четвергам? — О’кей, — кивнул он. — Если хотите! — Поднялся и вышел из бара. Я допил коктейль, повторил, потом сел в машину и поехал домой. На проигрыватель я поставил пластинку Синатры и под «Синее настроение» смешал себе новый коктейль. Музыка, как никогда, отвечала моему настроению. Я сел в кресло и закрыл глаза. Пятиминутный отдых принес мне большую пользу. Разбудил меня звук, раздражающий, настойчивый. Я открыл глаза и понял, что это дверной звонок. Посмотрел на часы: 17.30. Пять минут превратились в три часа. С трудом поднявшись из кресла, я подошел к входной двери и открыл ее. — Наконец-то! — раздраженно сказала Габриель. — Я стою здесь уже пять минут! — Не верю, что такое могло случиться, — сказал я. — Сон во сне. — О чем это вы? — холодно спросила она. — Я спал, потом услышал звонок, проснулся и открыл дверь. И вот вы здесь. Разве вы не в Лас-Вегасе? — Я — в Пайн-Сити, — отрезала она. — Не стойте же, впустите меня наконец! Я послушался и отодвинулся в сторону, пропуская ее с чемоданом. Она с грохотом уронила его на пол гостиной и повернулась ко мне. — Вы могли бы предложить мне что-нибудь выпить? — Вы не сон? — спросил я. Она двумя пальцами потянула меня за кончик носа. — Ну что, поверили, что вы не спите? — Пожалуй, да. А как вы выбрались из Лac-Beraca? — Дайте же наконец выпить, — сказала она. Я смешал пару коктейлей и один подал ей. Она критически посмотрела на меня. — Вы выглядите так, как будто вас только что откопали. Идите и причешитесь. — Что мне терять? — пробормотал я. — Разве что волосы. В ванной я умылся, причесался и вернулся в гостиную. Габриель удобно расположилась в кресле со стаканом в руке. Она была красивой и свежей. Я сел на кушетку напротив и взял стакан. — Ну, рассказывайте. — Ничего особенного, — пожала она плечами. — Сегодня утром ко мне зашел Фултон. Он сказал, что поскольку ночью я наверняка встречалась с вами, то теперь могу ехать куда угодно и когда захочу. А та история, что я должна была остаться заложницей в Вегасе, это так — мираж, облако, чья-то выдумка. Он был гораздо вежливее, чем когда-либо. Мне показалось, что он говорил со мной честно, и поэтому я не стала ждать, села в первый же самолет и улетела. — А почему вы приехали именно сюда? — задал я совершенно глупый вопрос. — Почему, Эл? — Ее голос гортанно завибрировал, напоминая мурлыканье. — Я бы ни за что не упустила возможности зайти к хорошему другу. А сегодня вечером я собираюсь заглянуть к Говарду и его рыжей потаскушке. Мне нужно сказать им пару слов. — Я бы не спешил с этим, — тихо сказал я. Она посмотрела на меня. — Вы, может быть, и не спешили бы, но вы не я. А когда я покончу с этой маленькой… — В конце концов, — сказал я, — что сделано, то сделано. Почему бы вам не забыть о… — Вы сегодня видели Говарда? — решительно спросила она. — Видел, — не раздумывая, ответил я. Она удовлетворенно улыбнулась. — Вы рассказали ему о вчерашней ночи? — Вчерашней? — Не скромничайте, — нетерпеливо сказала она. — Вы рассказали ему о том, что мы провели последнюю ночь вместе? Вот что я имею в виду! Это же было одним из условий, которое я поставила! Ответная любезность за мое гостеприимство, помните? — Конечно, помню. — Ну? — Нет, — я покачал головой, — я не сказал ему. — А почему? — Давайте лучше еще налью, — поспешно сказал я. Она бросила в меня пустой стакан, но я поймал его, скорее благодаря счастливой случайности, нежели быстроте реакции. — Но почему вы ему не сказали? — бушевала она. — Не знаю, — взмолился я. — О таком трудно говорить мужчине… — Ладно! — Она вскочила на ноги. — Если у вас не хватило храбрости, скажу я — прямо сейчас. Я так разделаю его, что никто не сможет собрать. — Я бы на вашем месте воздержался, — заметил я. — Почему же? Пришлось поставить на стол оба стакана. — Вам ведь известно, что я — коп, не так ли? — Какое это теперь имеет значение? — Прошлой ночью мне нужно было получить от вас сведения о Говарде. Я знал, что вы были его любовницей. Но вы бы ничего не сказали мне, пока относились к нему нормально. Поэтому мне пришлось немного… разрушить ваши чувства, и тогда вы заговорили! Понимаете меня? Лицо ее потемнело. — Вы хотите сказать, — медленно начала она, — что эта история насчет Говарда и Нины была… — Выдумана, — кивнул я. — Совершенно верно, ни капельки правды. — Чтобы расквитаться с Говардом, я приехала к вам… — Она подлетела ко мне, как радиоуправляемый снаряд. Ее кулак норовил попасть мне по лицу, а каблук больно ударил по голени. Я спокойно положил ладонь на ее лицо и резко оттолкнул ее. Она перелетела через комнату, пытаясь сохранить равновесие, задела за валик кресла и упала, перевесившись через него. Платье ее задралось до верхней границы чулок, и с минуту она лежала неподвижно. Потом забарабанила пятками и разразилась истерикой. Скотч был слишком хорошим, чтобы зря расходовать его. Поэтому я вышел на кухню, наполнил кувшин холодной водой и принес его в гостиную. Ее длинные ноги выбивали дробь по креслу, и она громко визжала. Я вспомнил, что шум не очень нравится квартирной хозяйке, и тут же вылил воду на ее голову. Габриель сразу же смолкла. Потекли долгие пять секунд, во время которых ничего не случилось, а у меня появилось время закурить. Потом Габриель медленно поднялась. Ее волосы прилипли к голове, а рубашка обтянула тело. — При первом же удобном случае, — сказала она тихо, но выразительно, — я убью вас, Эл Уилер! Я буду убивать медленно и жестоко… Вы понимаете это? — Да, мэм. — Я развел руками. — Принесите полотенце, — горько сказала она. Я прошел в ванную и выбрал полотенце. А когда вернулся, промокшие рубашка и лифчик лежали на кушетке. Габриель стояла в одних штанишках, сердито глядя на меня. Она выхватила у меня полотенце и стала вытираться. Я смешал еще два коктейля и дал ей стакан. Она прекратила вытирание, пока пила, а потом вернула пустой стакан. Вытеревшись, прихватила свой чемодан и скрылась в ванной. Через пять минут показалась снова в белом свитере и черных брюках. Она так посмотрела на меня, что я приготовился ко второму раунду. Но Габриель неожиданно улыбнулась. — Пожалуй, я получила удовольствие, — сказала она небрежно. — Говард никогда бы не сопротивлялся. По этому поводу стоило выпить, и я приготовил пару стаканов. Она уселась со стаканом в кресле и задумалась, глядя на меня. — Я немного остыла после того, как Говард сбежал от меня, — сказала она. — Поэтому, возможно, не так уж злюсь на вас. В конце концов… — Слова, слова… лучше еще раз пройдитесь по моей берцовой кости. — Но я все равно хочу увидеть его еще раз, — сказала она. — Мне бы хотелось сказать этой… этой крысе, что я думаю о нем. — Сделайте заодно кое-что и для меня, — сказал я. — Скажите ему, что Фултон позволил вам уехать из Лас-Вегаса потому, что исчезла необходимость держать вас заложницей. Скажите Флетчеру, что синдикат принял решение относительно него и они знают, что теперь он не может убежать из Пайн-Сити. Вот почему вы больше не нужны им в качестве заложницы. — А зачем говорить ему это? — Но ведь это ему не повредит, верно? — Думаю, нет, — призналась она. — Ладно, Эл, раз уж вы просите меня об этом столь любезно… — Прекрасно. А теперь мне нужно уйти. Отвезти вас куда-нибудь? Где вы остановились? — Эл! — Она казалась оскорбленной. — Где же знаменитое гостеприимство Пайн-Сити, о котором я так много слышала? — О?! — Я был уничтожен. — Вам же не приходилось жаловаться на мое гостеприимство в Лас-Вегасе? — Пожалуй, нет, — признал я. — Тогда решено, — весело сказала она. — Я уверена, что и мне не придется жаловаться на ваше гостеприимство в Пайн-Сити!Глава 8
Было около восьми вечера, когда я снова зашел к Нине Бут. Пришлось трижды нажать на кнопку звонка, прежде чем она открыла мне дверь. При виде меня на ее лице не появилось очаровательной улыбки. Верхние пуговицы ее блузки были расстегнуты, «молния» на юбке распущена на пару дюймов. Волосы спутаны, и губная помада размазана. — A-а, это вы, — протянула она без энтузиазма. — К сожалению, я не смог прийти раньше: дела. Я собрался пройти мимо нее, но она загородила дорогу. — Приходите как-нибудь в другой раз. Я занята, — сказала она. — Не советую препятствовать правосудию, — с укоризной сказал я. — Представитель закона жаждет поговорить с вами. Я взял ее за талию, поднял, переставил и таким образом вошел в квартиру. С кушетки поднялся встревоженный Флетчер; вытащив из кармана носовой платок, он безуспешно старался стереть с лица помаду. — Оказывается, я ясновидящий. Никогда не подозревал об этом, — сказал я. — Иногда просто боишься сам себя! — Разве я не имею права на личную жизнь? — горько спросила Нина. — В любое время, но не сейчас. Мне нужно поговорить с вами, Нина. — Я многозначительно взглянул на Флетчера. — А вам лучше сделать перерыв и пойти к себе. Он что-то пробормотал, взял пиджак и пошел к двери. С ревнивой радостью я вспомнил, что Габриель ждет его этажом ниже. Сейчас состоится встреча друзей. Дверь закрылась, и Нина спросила меня: — Что вам нужно? — Ваше отношение ко мне почему-то изменилось, — сказал я с сожалением. — В последний раз вы предлагали мне продолжить приятный разговор о наших проблемах, — и вот вы в таком виде… Разве я в чем-то провинился? — Боюсь, мне не удастся вызвать полицейского, чтобы он выставил вас за дверь, — вздохнула она. — Так и быть, можете что-нибудь выпить, пока я приведу себя в порядок. — Вот теперь вы больше похожи на прежнюю Нину, ту, которую я знал. Она исчезла в ванной, а я подошел к бару, сделал себе коктейль и сел в кресло. Она вернулась минут через пять. Пуговицы и «молния» были застегнуты, волосы причесаны, губы красиво подкрашены. Она подошла к бару и приготовила выпивку для себя. — О чем вы хотели поговорить? — спросила она. — О семидесяти тысячах, — ответил я. — Кто их взял? Флетчер? — Не понимаю. — Не будем играть в прятки, — заметил я. — Я знаю о парне, которому сильно повезло, но он неожиданно умер, не успев воспользоваться своим выигрышем. Она строго посмотрела на меня и решительно ответила: — Я об этом ничего не знаю, лейтенант. Могу только сказать вам, что этот парень выигрывал честно, когда я работала за столом. — Но синдикат решил, что выигрыш нечестный, — осторожно сказал я. — Это, конечно, освобождает вас от подозрений в убийстве, так же как и Флетчера с Торчем. — Что вы имеете в виду? — Вы же все понимаете, не так ли? Синдикат позаботился о Линде Скотт, даже положил ее у порога шерифа, чтобы свалить вину на Флетчера. Нина допила и аккуратно поставила стакан. — Значит, вам остается найти тех парней из синдиката, что убили Линду, лейтенант, — и дело закончено. — Конечно, — подтвердил я. — Надеюсь, мы найдем их раньше, чем… — Если вы действительно думаете, что я в опасности, лейтенант, то организуйте мне защиту. Разве вы не для этого пришли сюда? — Она насмешливо скривила губы. — Неужели вы думаете, что я ослица? — Что ж, вы действительно несете некий груз. Хорошо, вы не боитесь. Но я повторяю: синдикат принял решение. — Я тоже повторяю: не понимаю, о чем вы говорите. Дать вам расписку? — Постараюсь запомнить. Это будет неплохой эпитафией: «Она не понимала, о чем он говорил!» Вы хотите, чтобы вас похоронили с парой игральных карт в руке? — Почему вы не уберетесь отсюда? — нахмурилась она. — Вы мне надоели, лейтенант! Я чувствовал это. Поставил пустой стакан и пошел к двери. Звонок зазвенел раньше, чем я дошел до выхода. — Может быть, это уже синдикат? — спросил я весело. Нина презрительно улыбнулась: — Чего мне беспокоиться, ведь я под вашей защитой? Она прошла мимо меня и открыла дверь. Там стояла Габриель с тигриной улыбкой. — Хэлло, малышка! — промурлыкала она. — Говард все еще стирал губную помаду, когда я поднималась к нему. Ты не теряла здесь времени, голубушка! — Я не желаю разговаривать с тобой! — Нина попыталась закрыть дверь. — Нет, я зашла, чтобы кое-что оставить тебе на память, — возразила Габриель. Она взмахнула правой рукой и резко ударила Нину прямо в солнечное сплетение. Рыжая вскрикнула и начала сгибаться. Габриель схватила ее за блузку и потащила в ванную. — Я на минутку, Эл! Подождете? — Разумеется, мэм, — нервно ответил я. Дверь ванной закрылась. Послышался шум драки, потом визг, и наконец шум льющейся воды заглушил все остальные звуки. Я подошел к бару и налил себе стаканчик. Интересно, там что — второе убийство? Должен ли я помешать ему? В конце концов я решил, что у меня не хватит на это мужества. Пять минут спустя дверь ванны открылась, и Габриель вышла, вытирая руки полотенцем. — Пойдемте? — вежливо предложила она. — Вы не возражаете, если я сперва взгляну на нее? — спросил я. — Получите мало удовольствия. — Она пожала плечами. — Не задерживайтесь. Я голодна, а вы хотели угостить меня обедом. Я осторожно открыл дверь. На полу лежала куча одежды. Дверь в душевое отделение была закрыта, и там лилась вода. Мысленно я представил себе, что она окрашена кровью, вздрогнул и поспешно открыл следующую дверь. Под душем, ужасно дрожа, стояло видение. Я закрыл кран с холодной водой. — Вытащите меня отсюда, — приглушенно простонала Нина. Откуда, черт возьми, Габриель взяла смирительную рубашку? Но, приглядевшись, я понял, что это вовсе не смирительная рубашка. Габриель просто натянула пояс Нининой юбки выше талии, оставив руки внутри. Это было гораздо лучше смирительной рубашки. — Не стойте же так! — истерично выкрикнула Нина. — Я же умру от воспаления легких! Освободите меня! Для церемоний не было времени. Я просунул пальцы под пояс, и мне удалось стянуть его вниз. Нина схватила полотенце и, закутавшись в него, обессиленно села на край ванны. — Я убью ее! — сказала она дрожащим голосом. — Я вырву ее сердце, я… Из гостиной меня нетерпеливо позвала Габриель. Когда я вышел, она заткнула бутылку и поставила ее в бар. — Это последняя! — ухмыльнулась она. — Поняли? — Конечно, — подавленно ответил я. — Вы способная девушка. — Я — голодная девушка, — ответила она. — Пойдемте обедать. Мы отправились в тот ресторан, где, как я знал, не настаивают, чтобы вы сразу оплатили свой еще не съеденный бифштекс, а могут дать его как бы в долг. Габриель разделалась с супом, с куском мяса и двумя порциями клубники со сливками. К тому времени как принесли кофе, она немного смягчилась. — Мне нравится Пайн-Сити, Эл, — сообщила она почти весело. — Он вам скоро разонравится, — угрюмо сказал я. — Что вы имели в виду, говоря о последней бутылке? — Последняя бутылка? — Она невинно заморгала ресницами. — А разве я сказала это? — Вы хорошо помните, что говорили, когда я вышел из ванной. — Ну как вы нашли Нину? Она охладилась? — Да, — ответил я. — А бутылка? — Ах, это! — В ее глазах мелькнуло что-то диковатое. — Ее бар основательно наполнен. Я насчитала пятнадцать бутылок хорошего ликера. — Разве вы умеете считать? — Да, и я нашла кое-что еще. Бутылку того состава, которым заправляют зажигалки… Ну, как там он называется? — Надеюсь, вы не подложили запала и не подожгли его, когда уходили? — спросил я, вздрогнув. — Эл! — Она укоризненно посмотрела на меня. — Вы же знаете, что я никогда такого не сделала бы! Я просто добавила, ну, этого, понемногу во все бутылки. — Но ведь если она хоть каплю выпьет — отравится! — Надеюсь! — восторженно согласилась Габриель. — Но хочу, чтобы сперва она угостила Говарда! Домой мы вернулись около одиннадцати. Габриель исчезла в моей спальне. Я поставил на проигрыватель «Песню для нерешительных» Синатры. Мне она казалась соответствующей моменту. Затем сел на стул и начал думать о Линде Скотт. И вдруг совершенно неожиданно забыл о ней, потому что в комнату вошла Габриель. — Что это на вас надето? — спросил я хрипло. — Это мой ночной костюм, — ответила она самодовольно. — В нем я сплю. Вам нравится? Костюм состоял из коротенькой кофточки почти без рукавов и мешковатых шаровар, плотно схваченных на лодыжках. Ниже лодыжек звенели два золотых браслета. У этого костюма было еще два замечательных достоинства: он был совершенно черным и абсолютно прозрачным. Габриель подошла и села мне на колени, обнимая за плечи. — Мне нравится Пайн-Сити, — сказала она и, наклонившись, поцеловала меня. Впечатление было такое, словно к моему стулу подвели провода и пустили ток высокого напряжения. Телефонный звонок резанул по нервам. Габриель с неохотой выпрямилась на моих коленях. — Кто бы это ни был, — пробормотала она, — велите им перезвонить на следующей неделе. Я мягко спустил ее с колен, подошел к телефону и сказал в трубку: — Чертовски поздний звонок! — Лейтенант Уилер? — отчетливо произнес женский голос. — Это Нина Бут. Я думала, вы хотите знать… Послышался приглушенный вскрик, потом слабый щелчок — это трубку положили на место. — Чего она хотела? — лениво спросила Габриель из кресла. — Помириться со мной? Я положил трубку. — Она собиралась сказать мне что-то, но вместо этого слабо вскрикнула… — Очень хорошо! — Надо пойти посмотреть, — сказал я. Глаза Габриель расширились. — Вы хотите сказать, что уходите от меня… Сейчас? — Я вернусь. Вы же помните, что прежде всего я коп. Взяв шляпу, я направился к двери. — Минуточку, лейтенант, — сказала она холодно. — Возможно, когда вы вернетесь, меня здесь не будет. — Значит, не судьба, — заметил я, — она всегда то улыбается, то хмурится. С большой неохотой я наблюдал, как она медленно стягивает с себя кофточку, а другой рукой опускает свои шаровары, нетерпеливо глядя на меня. — Ну? — сказала она. Голова у меня закружилась. — Нет, я просто сумасшедший! — с трудом проговорил я и направился к двери. Потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до дома Нины. Я поднялся на ее этаж, дважды нажал на звонок, дернул дверную ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Ощупал стену, нашел выключатель и зажег свет. Гостиная была в том же состоянии, как и раньше. Нина лежала на полу лицом вниз. На ковре было яркое влажное пятно, из затылка торчал ледоруб. Я зажег сигарету и заставил себя осмотреться. На стойке бара было два мокрых пятна, вероятно, там стояли два стакана, но они исчезли. Их вытерли, догадался я, так же как и телефон. Кто бы ни убил ее, голова его была достаточно трезвой, чтобы убрать все доказательства своего пребывания здесь, зная, что я приеду после звонка в любую минуту.Глава 9
— Что еще? — устало спросил Флетчер. — Больше никаких вопросов! К черту все, лейтенант, вы теряете время! У меня нет других ответов. Он был в халате поверх пижамы, со спутанными волосами — похоже, только что встал с постели. Его правый глаз покраснел. — Что с глазом? — спросил я. — Меня неожиданно навестила старая подружка. — Он чуть заметно усмехнулся. — Я как раз ушел от Нины, а вы остались. У нее вспыльчивый характер и быстрая левая рука, лейтенант. Вот и все. — Что вы делали после этого? — Оставался здесь, — ответил он, — в квартире. А что? Я осмотрел комнату — никто не подпирал стен. — Где Джонни Торч? — Не знаю. Он вышел около десяти. Сказал, что выпьет где-нибудь пару стаканчиков. Я прошел мимо него в спальню. Флетчер следил за мной. Покрывало сброшено, кровать выглядит неопрятно. Я проверил ванную, затем комнату Торча. Флетчер продолжал наблюдать за мной с любопытством. Наконец я вернулся в гостиную. — Ну что? — спросил он. — Меньше часа тому назад убили Нину Бут, — ответил я. Его лицо неожиданно сморщилось. — Нина? — прошептал он. — Не верю! — Он медленно сел и долго смотрел на меня, внезапно состарившись. — Как это произошло? Я рассказал ему. Он дернул головой, словно его ударили. — Нина! — прошептал он снова. — Сначала Линда, а теперь Нина! Кто это сделал, лейтенант? — Вот это я и пытаюсь узнать. Вы уверены, что Джонни уходил только для того, чтобы выпить? Позади меня послышалось легкое движение. Я быстро развернулся и увидел в дверях Торча, смотревшего на меня с безразличным выражением. Он медленно вышел на середину комнаты, не вынимая рук из карманов и сдвинув шляпу на затылок. Глаза его были несколько затуманены. — Конечно, я выходил выпить, — сказал он. — Я выпил, кажется, четыре стакана, точно не помню. Это считается преступлением в этом городе, а, коп? — Заткнись, Джонни! — грубо перебил его Флетчер. — Час назад кто-то убил Нину ледорубом. Лицо Торча быстро побледнело. — Нину? — хрипло переспросил он. — Где вы пили? — В баре, ниже по улице. — Как он называется? — Я не знаю. Он был открыт, и в нем был ликер. Вот и все, что мне надо было знать. — Точнее, Джонни. Для вас же лучше, если вы будете точнее, — сказал я. — Намного лучше. — Это примерно в двух кварталах отсюда к югу, — сказал он. — По той стороне улицы. — Когда вы в последний раз видели Нину? — Думаю, днем. Она была здесь около получаса. Мы беседовали втроем. Я посмотрел на Флетчера, который утвердительно кивнул. — Это верно, лейтенант. Около четырех часов. Я спустился к ней. А в последний раз я видел ее, когда пришли вы. — Ладно, — сказал я и посмотрел на Джонни Торча. — Мы проверим этот бар. Надеюсь, кто-нибудь запомнил вас, на ваше счастье. В ресторане вас никто не запомнил. В ту ночь, когда убили Линду Скотт. — Перестаньте давить на меня, коп! — строго сказал Джонни. — Почему вы не ищете тех, которые действительно ее убили? Может, вы их боитесь? Или вам подать на бедность, чтобы вы оставили нас в покое? — Перестань, Джонни, — устало сказал Флетчер. — Это не твое дело. — Заткнись! — огрызнулся Торч. — Тебе лучше помолчать. Я устал от твоих тычков, устал быть у тебя холуем, слышишь? — Ты говоришь это мне? — холодно спросил Флетчер. — По-моему, ты работаешь на публику! — Продолжайте, Джонни, — сказал я, подстегивая его. — Это становится интересным! Он так сжал губы, что они исчезли с лица. — Я уже все сказал, что собирался, коп! Это звучало правдоподобно, поэтому я вернулся в квартиру Нины Бут, где оставил Полника, едва он пришел. Теперь там трудилась целая компания: док Мэрфи, шериф, парни из криминальной лаборатории. Квартира напоминала трудолюбивый муравейник, а Лейверс походил на растревоженную пчелиную матку. — Ну? — закричал он на меня. — Флетчер всю ночь был дома, — сказал я. — Торч только что вернулся. Он уходил в десять и выпивал в баре, который находится на той же стороне улицы, только несколько южнее. Лейверс издал горловой звук, выражавший отвращение. — Во второй раз у них нет алиби! Из ванной явился док Мэрфи с полотенцем в руке. — Лейтенант, он же первый любовник! — добродушно приветствовал он меня. — Молодое поколение выбирает рыжих? — Сами понимаете, как это бывает, — сказал я. — Думать — единственное, что мне остается. Не то кончишь, как вы. Газовая камера — и то лучше. Мэрфи одобрительно хихикнул: — Могу подтвердить: моя профессия требует долгих лет работы и учебы. Ее убили, ударили ледорубом по затылку. Теперь вы понимаете преимущества профессии доктора? — Перестаньте паясничать, — сердито проворчал Лейверс — Время смерти? Что на вас нашло, шериф? — Мэрфи посмотрел на него с некоторым удивлением. — Что особенного в этом трупе? — Время смерти? — прогремел Лейверс. — Двадцать три двадцать, — ответил я. — Это произошло тогда, когда она была вынуждена прервать разговор со мной по телефону. — Время, не хуже любого другого, — сказал Мэрфи. — Я бы сказал — в течение последнего часа. Вам нужно еще что-нибудь уточнить у меня, шериф? — Мгновенная? — резко спросил шериф. — Острие ледоруба проникло прямо в мозг, — ответил Мэрфи. — Боюсь, она ни о чем не успела подумать. — Он снова хихикнул и замолк, увидев в глазах Лейверса холодную ярость. — Конечно, — кивнул он, — мгновенная. Я взял телефонный справочник. В нем нашел номер телефона Солтера. Он жил на Коун-Хилл. — Гибель и разрушение, — раздался со стороны двери знакомый голос. — «Погребальная песнь без музыки» — вы знаете это стихотворение? — Как вы сюда попали? — строго спросил шериф. Шафер усмехнулся. — Вы вызывали мальчиков из криминальной лаборатории, а городские копы всегда дают нам знать, что происходит, не то что вы. Они не делают секретов из ерунды, как в службе шерифа. Лицо шерифа побагровело. — Вы… Он чуть не задохнулся. Шафер посмотрел на тело. — Она была хорошенькая, — угрюмо сказал он. — Кто это сделал? — Вот это мы и стараемся узнать, — грубо ответил Лейверс. — И мы сможем это сделать гораздо быстрее, если вы не будете путаться под ногами! — Продолжайте! — мягко разрешил Шафер. — Я буду просто наблюдать! — Уилер, — взорвался шериф. — Уберите отсюда этого… репортера! — Я арестован, лейтенант? — спросил тот холодно. — Не сейчас, — объяснил я. — Но шериф сделает это, если вы будете продолжать здесь ошиваться. — Я не люблю, когда меня выставляют вон, — заявил он, осторожно освобождая локоть от моей хватки. — Очень скоро ваш шериф узнает, что с «Трибюн» так не поступают. — Я прямо дрожу за него, — ответил я вежливо и нажал на кнопку вызова лифта. — Подождите минутку! — заторопился Шафер — Куда вы направляетесь? — «Не говори со мной! — воскликнул я. — Что я тебе отвечу?» — Эге! — Он сердито воззрился на меня. — Да ведь это поэзия! Подошел лифт, и его дверь распахнулась. Я вошел в кабину и улыбнулся Шаферу. Потом нажал на кнопку. Я подъехал к дому Солтера на Коун-Хилл. На моих часах был час ночи, но в доме ярко горел свет, и в подъездной аллее стояли пять или шесть автомобилей. Видимо, эта ночь не располагала к тому, чтобы свернуть на боковую дорожку. Несмотря на полуоткрытую дверь, я нажал на кнопку звонка и подождал. Из дома доносился шум большой компании: пронзительные голоса, звон бокалов… Возможно, отмечали день рождения синдиката в Лас-Вегасе? Я снова нажал кнопку и оставил палец на ней. Через холл неуверенно шла нарядно одетая блондинка, направляясь к входной двери. На ней было черное платье, подчеркивающее великолепную фигуру. Когда она подошла ближе, я увидел, что ей не больше двадцати двух лет. В ее руке покачивался бокал, а она, прищурясь, серьезно посмотрела на меня. — Что вам угодно? — с интересом спросила она. — Нарушение общественного порядка? Я отнял палец от кнопки. — Мне хотелось бы повидать мистера Солтера. — Я — миссис Солтер, — сказала она. — Не подойду? — При любых других обстоятельствах еще как подошли бы, но сейчас мне необходимо увидеть именно вашего мужа. — Вероятно, по делу, — сказала она. — Иногда мне хочется, чтобы Хьюго не занимался этим импортом! Кажется, никто не работает дольше него… — Лас-Вегас — большой рынок, — понимающе сказал я. Она беспомощно посмотрела на меня. — Лас-Вегас? Хьюго импортирует фотоаппараты и оборудование для них, все это он продает здесь. — Простите, я ошибся, — извинился я. — Можно мне его увидеть? — Я найду его. Как, вы сказали, ваше имя? — Уилер, — сказал я отчетливо. — Мистер Уилер. — Я иду, чтобы найти его, мистер Уилер. Ее голос замер, когда она, тихо покачиваясь, вышла из холла. Я закурил и оперся о косяк двери. Минуту спустя ко мне быстро вышел Солтер. — Входите, пожалуйста, — любезно пригласил он. — Простите, что заставил вас ждать. У нас семейный праздник, день рождения жены, и она веселится вовсю. — Он широко улыбнулся. — Вы же знаете, как это бывает! Кажется, она не в меру развеселилась. Но ведь «в жизни раз бывает»… девятнадцать лет. — Девятнадцать? — переспросил я. — Мы поженились шесть месяцев назад, — пояснил он. — Это моя третья жена. — Что вы сделали с двумя первыми? — поинтересовался я. Он усмехнулся: — Я ценю ваш юмор, лейтенант. Приготовить вам выпить? — Скотч со льдом и немного содовой, — попросил я. Он открыл бар и приготовил напитки. — Когда у вас сегодня вечером собралась компания? — спросил я его. — Около десяти и, судя по всему, разъедутся они только на рассвете. Сомневаюсь, правда, что Анжела выдержит так долго… — Вы все время были здесь? — Конечно. — Он повернулся и подал мне стакан. — Желаю успехов, лейтенант! — Вы могли бы доказать, что были дома всю ночь? Солтер мгновенно опустил свой стакан и посмотрел на меня. — В чем дело? Что случилось? — Сначала ваше алиби, — сказал я, — и немного об импорте, который заставляет вас работать допоздна… — Вероятно, вы успели поговорить с женой, — усмехнулся он. — Она ничего не знает о других моих интересах. Но вы сказали алиби, лейтенант? Думаю, что около двадцати гостей подтвердят, что я был здесь. — Сегодня ночью убили Нину Бут, — сказал я. Его лицо ничего не выражало. — Это интересно. Вы знаете, кто это сделал? — Был бы я тогда здесь? — Нет, думаю, не были бы. Глупый, к сожалению, вопрос, лейтенант. Ничем не могу вам помочь. Вы, естественно, можете проверить мои показания, но узнаете, что я не покидал этого дома с девяти вечера. — Может, вам и не нужно было выходить? — предположил я. — Может, это сделал кто-то другой… — Соперничать с местным отделом по расследованию убийств… Вы шутите, лейтенант! — Мои шутки не очень смешны, да и не время для них, — согласился я. — Мне очень нужно знать, приняли ли решение ваши люди в Лас-Вегасе о Флетчере и остальных и когда они приняли его… — Они не приняли его, — решительно сказал он. — По-видимому, им и не нужно будет принимать решения, судя по тому, как идут дела. Теперь их осталось только двое, лейтенант, и один из них, по крайней мере, должен быть убийцей. Вот и схватите его. Нам только нужно быть уверенными насчет денег… Я допил стакан и поднялся. — Пора идти, — сказал я. — Неужели вы не хотите расспросить моих гостей? — удивился он. — В любом случае, я ничего не добьюсь. Если вы действительно убили Нину Бут, ваши гости так подобраны, что поклянутся: вы не выходили из дома. А коли вы не убивали, зачем вам алиби? — Это оригинальный взгляд на вещи, лейтенант. Может быть, когда-нибудь и я окажу вам услугу. Только дайте мне знать. — Спасибо, — кивнул я. — В следующий раз, когда приеду в Вегас, приютите меня. Я сел в машину и тихонько поехал домой. В офис возвращаться не хотелось. Надеялся, что Лейверс обойдется без меня. Он сейчас наверняка кипит. Так пусть немного остынет. Машину я поставил у дома и поднялся к себе. Я включил свет и увидел, что в квартире нет и следов Габриель. Появилось чувство легкого сожаления, но снявши голову, по волосам не плачут. Я сделал себе коктейль и уселся в кресло, надеясь, что телефон не зазвонит. Но тут распахнулась дверь спальни. Облаченная, подобно рабыне, в черный костюм, она решительно уселась ко мне на колени, выбив стакан из рук. — Думал, вы ушли, — сказал я ошеломленно. — Ах, милый! — Она надула губки. — А я ждала вас! Где вы пропадали? — Габриель подняла руки и обняла меня за шею, она была очень тяжелой. Ее губы слегка приоткрылись и прижались к моим. — Я помню, — хрипловато сказала она. — Думаю, и здесь… Мои чувства, казалось, подверглись удару тока высокого напряжения, когда мы поцеловались. Поцелуй перешел в марафон, но впереди был еще спринт. Вдруг, без всякой видимой причины, Габриельвстала, положила руки на бедра и задумчиво посмотрела на меня. — Что я сделал? — в отчаянии спросил я. — Чего я не сделал? Хотите выпить? Она медленно покачала головой. — Вероятно, старею или что-то в этом роде, Эл. Ко мне вдруг вернулась память! — Ох! — слабо простонал я. — Я спросила вас, где вы были, а вы не ответили. — Но вы же не дали мне такой возможности! — Ну хорошо, я не права. Нас здесь не было, мы были далеко, очень далеко отсюда. — Я буду счастлив, если нам удастся начать все сначала, — откровенно сказал я. — Я тоже люблю, когда все идет как следует. Быстрым движением она стащила с себя шаровары. — Вот как нужно, — сказала она удовлетворенно и снова решительно села ко мне на колени. — Я люблю, когда все идет как следует, Эл. — Она неожиданно обмякла. — Ты действительно согласна? — спросил я. — Но только с настоящим мужчиной, — хрипло прошептала она. «Мастерство — это краеугольный камень», — как-то сказал один парень. Если он был прав, то я в ту ночь построил себе небоскреб.Глава 10
— Опаздываете, лейтенант, — сказала Аннабел Джексон, когда я вошел в офис. — Уже пять минут одиннадцатого! — Знаю, — сказал я счастливым голосом, — но дело стоит того. — Вы, недоделанный Казанова! — ядовито сказала она. — Вы в своем репертуаре! Вас ожидает шериф. Он взбешен. И чем дольше он будет ждать… — …тем меньше у меня шансов остаться копом. Я слышу то, что вы говорите, но мне это совершенно безразлично. — Завязать вам глаза? Последнюю сигарету? — мягко предложила она. — «Нет, бил барабан перед смутным полком…», — ответил я. — Вы знаете это стихотворение? — Ну и ну, — пробормотала она. — Эл Уилер! Этим все сказано. Я поморщился. — Теперь шерифа, похоже, будет легко одолеть. Но в кабинете, встретив взгляд Лейверса, я быстро изменил свое мнение. — Стоило беспокоиться и приходить сюда? — спросил он. — Вам, по-видимому, жаль провести остаток дня здесь? — Я бы пришел раньше, сэр, но обстоятельства сложились так, что я опоздал. — Почему же вы не садитесь, Уилер? — спросил он. — Должно быть, вы устали. Ведь вчера вы ушли из той квартиры в половине первого, а я и Полник — только в четыре часа. — Да, сэр, — подтвердил я и осторожно сел, ища сигарету. — Можно мне узнать, куда вы ходили? Неужели вам было настолько необходимо уйти в разгар расследования убийства? — спросил он с плохо скрытым сарказмом. Пытавшийся иронизировать Лейверс всегда напоминал мне циркового слона. — Нет, я не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь. Мне просто любопытно, вот и все! Я считаю, что мой рапорт будет лучше выглядеть, если я смогу указать какую-нибудь причину. — Я был у Солтера, — ответил я. — У него железное алиби. — А почему у Солтера? — Он представляет здесь синдикат. — Вы все еще носитесь с этой никчемной идеей?! — загремел шериф. — У нас нет времени, Уилер! — Да, сэр, — сказал я, недоумевая. — Так как вы были заняты сегодня утром, я послал Полника заняться этим делом. — Полника? Заняться? Чем? Я уставился на него, пораженный. — Флетчером, чем же еще! — Вы хотите сказать, что арестуете его? — Почему бы и нет? — Но вы мне обещали два дня, а срок истекает только завтра утром. Лейверс решительно покачал головой. — Я же сказал, у нас нет времени, Уилер. Неужели вы не читали утренний выпуск «Трибюн»? — Я никогда не читаю газет. Ужасно переживаю из-за этого типа, Хрущева. Я думаю, госдепартаменту следовало бы подарить ему вигоневый пиджак. Это их последний шанс. — Прочитайте! — проворчал Лейверс и бросил мне газету. На первой странице была статья с кратким описанием убийства Нины. Автор провел связь между Ниной Бут и Линдой Скотт, перебросился на окружного шерифа, разбирая его по косточкам. Все было сделано очень хорошо, умело, с ехидными риторическими вопросами. Насколько я понимал, это нельзя было расценить как клевету в прессе. Но по окончании чтения становилось абсолютно ясно, что все это — настоящая пачкотня. Она была подписана Рексом Шафером. — Ну! — отрезал Лейверс. — Так вам нужны еще двадцать четыре часа, в течение которых мы не должны предпринимать решительных шагов? — Да, сэр, — ответил я. — Уилер, — устало сказал он, — временами у вас, как у всякого идиота, бывают вспышки гениальности, но не на этот раз. Нужно смотреть в лицо фактам: вы до сих пор еще не добрались до сути ни одного из убийств. Ясно, как дважды два, учитывая улики, которые у нас есть, что за эти два убийства отвечает Флетчер! Если бы я не арестовал его сегодня утром, то вполне заслужил бы эту статью. Я открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут же закрыл его. Выражение лица Лейверса ставило точку. Я вспомнил, что все еще держу между пальцами незажженную сигарету, поэтому зажег спичку и глубоко затянулся. На лице Лейверса появилось выражение некоторого удивления. Он ожидал, что я тоже взорвусь, и никак не мог понять, почему я этого не сделал. Ответ же был очень прост: у меня не было желания… да и просто не было права. — Он вот-вот будет здесь, — раздраженно объявил шериф. — Я позвал сюда все газеты. — А вы получили разрешение «Трибюн» позвать другие газеты, шериф? — спросил я. — Убирайтесь отсюда, Уилер! — крикнул он. — Убирайтесь к черту, чтобы я вас не видел! Я ничего не хочу от вас слышать! — Хотите, чтобы я вернулся? — Только не сюда, — резко ответил он. — Если отдел убийств захочет вас вернуть, Мареке даст вам знать. Но я не хочу вас здесь больше видеть никогда! Ясно? — Громко и ясно, — согласился я и пошел к двери. — На этот раз, Уилер, — добавил он спокойно, — я сделал то, что хотел! Если вы еще раз войдете сюда, вас вышвырнут! Я тихо закрыл за собой дверь и увидел, что возле Аннабел расположилась целая компания — около дюжины парней. Шафер сидел на письменном столе, лениво покачивая ногой. Посмотрев на меня, он усмехнулся. — Я вижу, сегодня офис ярко освещен, лейтенант! — Лишь «Трибюн» омрачает картину, — заметил я. — Догадываюсь, что теперь вы управляете службой шерифа, и, значит, я всегда сумею получить работу в газете. — Вы могли бы заведовать каким-нибудь отделом, — предложил он. — Назовем его хотя бы «уголок поэта». Правда, великолепно? — Да, а после того сторожа в Чикаго спалить шерифа округа — сущие пустяки, верно? — спросил я развязно. Глаза Шафера чуточку расширились. — Спасибо, что напомнили, — сказал он хрипло. — Ведь я еще не взялся за вас, лейтенант. Может быть, написать и о вас статью? Как раз в этот момент в приемную вошли Полник с Флетчером. Шафер, забыв обо всем, бросился в толпу, окружившую экс-крупье из Лас-Вегаса. — Лейтенант, — страдальчески завопил Полник, когда его прижали к стене, — помогите! — Вы набрали не тот номер, сержант, — грустно ответил я. — Наберите «Ш» и пригласите шерифа. Я прошел мимо них и вышел на улицу. Итак, стояло чудесное ясное утро, светило солнце, а мне абсолютно нечего было делать. Я сел в машину и снова подумал о том, что делать мне нечего. И тогда у меня появилась одна идея. Небольшая идейка, заложенная в пакет с этикеткой «динамит». Я осторожно развернул ее и внимательно рассмотрел. После этого она выросла на пару футов, и тогда я еще раз рассмотрел ее. Можно попробовать, подумал я. Что терять-то? Было 11.30, когда я вошел в свою квартиру. Габриель, сидящая на кушетке, посмотрела на меня и нахмурилась. — Если ты собираешься вести себя таким образом часто, лучше скажи об этом сразу. Я могла бы пригласить сюда мужчину! — Уверен, что только хозяина, — заметил я. — Он не любил меня, даже когда я вел себя прилично. — Ты — прилично? — Она рассмеялась. — Милый, я могла бы поверить чему угодно, но только не этому. — Не смейся, — сказал я. — В колледже меня называли «человек успеха»! Или — «Помеха»? Мне хотелось бы, голубка, чтобы ты сейчас кое-что сделала для меня. — Ах! — сказала она нежно. — Ты такой дикарь, такой пылкий юноша! — Не пойми меня превратно, — поспешно перебил я. — Я просто хочу, чтобы ты сказала, что нечто произошло вчера ночью, хотя на самом деле ничего не произошло. — Я не помню ничего, что произошло вчера ночью, — взволнованно сказала она. — И о чем я должна рассказать? — Я хочу, чтобы ты притворилась, будто что-то произошло, вот и все. Совсем небольшая ложь! — Что? У меня на лбу выступил пот. — Ну, — нервно засмеялся я, — у нас впереди еще много времени, чтобы поговорить об этом. А пока почему бы не выпить кофе? — О’кей, — сказала она. — Если ты хотел кофе, то почему же не сказал сразу? — Я запутался. Просто переволновался. — Эл! — Она посмотрела на меня с сияющей улыбкой. — Я не знала, что ты меланхолик! А во что ты вчера играл с той рыжей? Я думала, ты однолюб. — Я схожу с ума, — сказал я, слабея. — Как насчет кофе? — Конечно. — Она прошла в кухню. Вот тогда я и понял, что есть много честных поэтов. Был один парень, который написал «Оду греческой амфоре». Бедра Габриель так и просились в сонет. Десять минут спустя появился кофе. Когда Габриель наклонилась, чтобы передать мне чашку, воротник ее блузки открылся, и я увидел зрелище, стоящее по крайней мере шести стансов. Потом она села напротив меня, небрежно скрестив ноги. Я собрался закончить эпической поэмой. — Что же я должна сделать, милый? — спросила она весело. — Этого мы еще не делали? — О, вот ты о чем, — сказал я и сделал слишком большой глоток кофе, ошпаривший мне небо. — Я просто хотел, чтобы ты сказала, что не была здесь ночью. — Я знаю! — Она гортанно засмеялась. — Это из-за хозяйки! — Не совсем, — уклонился я от прямого ответа. — Не только поэтому. Я хочу, чтобы ты сказала, что была в другом месте. — А какая разница? — Большая, — ответил я. — Это очень важно для меня. Ты это сделаешь? — Думаю, да, если это так важно, — ответила она. — Где же я была вчера вечером? — У Говарда Флетчера, в его квартире, — сказал я и вовремя пригнулся. Ее чашка разбилась на куски о стену за моей головой. Я наблюдал, как на новых обоях расплывалось бесформенное темное пятно, и размышлял, можно ли принять его за абстрактный рисунок. — С Флетчером? — завизжала она. — Ты что, думаешь, что я шлюха?! — Только для того, чтобы помочь мне. Мне нужно создать ему алиби в деле об убийстве Нины. — Алиби! А может быть, убийца именно он! Я не понимаю, как у тебя хватает наглости подумать, будто я… Она оглянулась вокруг, ища, что бы еще бросить, и я не понял, почему она лягнула мою голень. Ее кофе расплескался по мне, и я завизжал от двойной боли: ошпаренных коленей и ушибленной голени. — Ладно, — успокоился я, — забудь это, забудь все, что я говорил тебе. Пусть меня разжалуют. Я гожусь кое на что еще, кроме как быть копом. Я так полагаю, во всяком случае. Но для разжалованного копа довольно трудное дело — получить работу. Забудь! Я найду что-нибудь… может быть… — Разжалуют? — спросила она. — Забудь. Возьми себе другую чашку, милая. Мне следовало лучше подумать, прежде чем предлагать тебе… — Это почему они разжалуют тебя? — Потому что, как считаю я, Флетчер этого не делал, — ответил я. — Но теперь они арестовали его, а я был против. Нет шансов поймать настоящего убийцу, если Флетчер не будет освобожден. Но пусть это не беспокоит тебя, милая, я всегда смогу копать канавы… Их еще требуется копать? — Эл, милый! — Она упала на колени рядом со мной. — Почему ты сразу не сказал, что это так важно? — Это теперь не важно. Может быть, муниципалитет учредил какую-нибудь новую бесплатную кухню, о которой я еще не знаю. Я выживу, ведь сейчас лето… А сон на открытом воздухе мне не повредит. Я закашлялся глубоким сухим кашлем, и эхо, отразившееся от стены, разжалобило даже меня самого. — Я сделаю это! — сказала она, исступленно обняв меня за шею обеими руками. — Я сделаю это для тебя, Эл! — Отлично, Габриель, — сказал я и похлопал ее по плечу. — Слушай внимательно. Ты пришла в его квартиру ровно в пять минут одиннадцатого вчера вечером. Как раз подойдя к дому, ты увидела, что из него вышел Джонни Торч и направился в противоположную сторону, но он тебя не видел. Ты ушла в полночь. И забыла об этом до сегодняшнего утра, когда услышала, что Флетчер арестован. Понятно? — Я думаю, было бы легче найти место землекопа, — подозрительно сказала она. — Ну ладно, поняла. — Прекрасно! — Я снова похлопал ее по плечу. Потом я поднялся и направился к телефону. Сперва я позвонил в офис шерифа. Ответила Аннабел. Я сказал на октаву выше, чем обычно: — Мне нужно немедленно поговорить с адвокатом мистера Флетчера. Это очень важно. — Простите, — ответила она, — мистер Хозлтон уехал десять минут назад. Думаю, он вернулся в свою контору и вы можете перезвонить ему туда. Я повесил трубку, полистал справочник и нашел номер адвоката. Он только что прибыл, сказала его секретарша, но занят и его нельзя беспокоить. — Скажите ему, что звонит лейтенант Уилер. По делу Флетчера, и очень срочно. — Я скажу ему, лейтенант, — ответила она, колеблясь. — Но сейчас он, правда, ужасно занят. — Скажите ему: чем дольше он будет откладывать разговор со мной, тем раньше его клиент окажется в тюрьме. Полминуты стояла полная тишина, потом послышался раздраженный мужской голос: — Хозлтон слушает. Смотрите, Уилер, вы ведь работаете в службе шерифа, тратите его время, не мое. — Я больше там не работаю, — заметил я. — У нас с шерифом возникли разногласия. Я не согласен с арестом Флетчера. — О! — Голос выразил удивление и заинтересованность. — Почему вы решили сказать об этом мне? — Потому что я нашел Флетчеру алиби. — Вы нашли… что? — Я в своей квартире, — сказал я. — Вам лучше приехать сюда и поговорить. Но сделать это надо осторожно. — Вы не шутите, лейтенант? — Я хочу подшутить над другими. Зачем мне дразнить вас? Это серьезно. — Хорошо, — сказал он живо, — я сейчас приеду. Адрес? Я дал свой адрес и повесил трубку. Габриель сварила еще кофе. Она сидела на кушетке и задумчиво смотрела на меня. — Я начинаю немного бояться, Эл! — Тебе нечего бояться. Говори только то, что я просил, вот и все. Сделай заявление и больше ничего к этому не добавляй. С тобой рядом будет адвокат. Никто не сможет тебя опровергнуть. — Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем влюбляться в копа, — обреченно произнесла она. — Лас-Вегас — глубокая провинция по сравнению с Пайн-Сити. Хозлтон прибыл через пятнадцать минут. Он выглядел преуспевающим адвокатом, как раз таким, какого нанял бы Флетчер. Очень хорошо одетый мужчина, чуть старше тридцати, с аккуратными усиками и большими белыми зубами. Я представился, потом представил Габриель. Он оглядывал квартиру, как терьер, готовый вцепиться в горло всему, что движется. — Хорошо, — наконец выдавил он. — Где оно? — Что? — Алиби! — Вы только что познакомились с ней, — сказал я. — Это Габриель. Его глаза чуть расширились, когда он снова посмотрел на нее. — Это самое лучшее алиби, которое я когда-либо встречал за годы своей карьеры! Габриель чуть улыбнулась ему. — Спасибо за комплимент, — промурлыкала она. Я приготовил всем выпить, полагая, что это будет нелишне. Затем объяснил, кто такая Габриель, поведал про ее связь с Флетчером в Лас-Вегасе. Чем дольше я говорил, тем чаще он улыбался по любому поводу, показывая свои большие белые зубы. Постепенно его улыбка становилась все более искренней. — Еще один вопрос, сказал я. — Почему Флетчер не сказал этого ночью? Почему он не сказал, что у него есть алиби? И даже больше: почему он не сказал этого сегодня утром, когда его арестовали? — Не задавайте мне этого вопроса, лейтенант! — Хозлтон простер руку. — Я отвечу вам: это скомпрометировало бы леди, о которой идет речь. Это было долгом чести Флетчера! Он ни за что бы не запятнал чести леди даже для того, чтобы спасти себя! — Вы с ума сошли! — сказал я. — С кем вы разговариваете? С присяжными? Вам нужно приготовить такую историю, чтобы ей поверили люди вроде Лейверса. На мгновение его большие зубы исчезли. — У вас есть лучшее предложение, лейтенант? — спросил он холодно. — Надеюсь, да, — сказал я. — Прошлой ночью они подрались в квартире Флетчера. Это был конец, между ними все было кончено. Во время драки Габриель подбила ему глаз, доказательства — налицо. Потом она ушла. Единственная причина, почему Флетчер не упомянул о ней: после драки он был убежден — Габриель ни за что не поможет ему. Он подумал: если скажет полиции, что она была у него, она назло будет все отрицать. С минуту адвокат жевал свой ус. — Должен признаться, — произнес он наконец, — это звучит более правдоподобно. — И вполне подходяще, — подхватил я. — Им нечем будет крыть. Но сначала вы должны дать знать Флетчеру. И оставайтесь поблизости от Габриель, когда они начнут задавать ей вопросы. Это вполне безопасная история до тех пор, пока никто не попытается детализировать ее. — Я прослежу, — уверенно сказал он. — Полагаюсь на вас, — сказал я. — У меня в этой игре есть собственная ставка. Тот с любопытством посмотрел на меня. — Почему вы это делаете, лейтенант? — Мне нравится Говард Флетчер, — ответил я, одаривая его честным взглядом. — Это ответ. Не так ли? Он подумал некоторое время и покачал головой. — Нет. — Я нашел алиби для вашего клиента, — сказал я. Вам нужны еще и причины? — Конечно нет, — поспешно сказал он. — Я думаю, лучше всего отправиться в путь. Вы готовы ехать, мисс… э… Габриель? — Думаю, да, — отрезала она. — Это очень надолго? — Самое большее — на несколько часов, — ответил он. — Не стоит беспокоиться. — Постарайтесь убедить меня! — с сомнением сказала она. Я дошел с ними до двери. — До свидания, милый! — почти со слезами воскликнула Габриель. — Они не станут при допросах применять ко мне третью степень? — Только не к женщине, — уверил я ее. — Как сказал мистер Хозлтон, тебе совершенно не о чем беспокоиться! Я закрыл за ними дверь, скрестил пальцы и добавил: — Надеюсь!..Глава 11
Я долго ждал. Выпивал каждый час и даже пытался сочинять поэму, но не пошел дальше двух строчек:Габриель! Это имя звучит, как свирель,
Ты — весна, ты — апрель, соловьиная трель…
Глава 12
Джонни Торч открыл дверь и усмехнулся, увидев меня. — Хотите дать отдых своим ногам, коп? — поинтересовался он. — У вас что, плоскостопие? Неужели вам больше некуда пойти? У меня не было настроения болтать. Да и таких парней, как Джонни Торч, я уже встречал раньше. Вообще-то они не часто встречаются, и брать их нужно быстро, иначе они проделают в вашей шкуре пару дырок: не по злобе, просто у них быстрая реакция. Я схватил его за лацканы пиджака и рывком подтащил к себе, поднимая одновременно коленку. Затем сильно ударил его под желудок, и он обмяк. Тогда я отпустил его лацканы и снова ударил — коленом, тогда он осел, стукнувшись подбородком о мое колено. Я отбросил его в сторону. Он лежал на полу, скребя пальцами по ковру, но сил подняться у него не хватало. Я наклонился, вытащил пистолет из его наплечной кобуры и засунул в свой карман. Когда я выпрямился, из спальни вышел Флетчер. Увидев меня, сразу остановился. — Лейтенант? — Тут он обнаружил Джонни, или, точнее, услышал, как тот плачет, растянувшись на ковре. — Что тут происходит? — Когда-нибудь его пристукнут, — сказал я. — Никому не понравятся его любезности. А эта его усмешка… — Я знаю, что вы имеете в виду, — сказал Флетчер. — Он и меня раздражает. Вы замечали? — Замечал. — Переживет, — кратко резюмировал он. — Выпьете? — Не мешало бы. Мы прошли в гостиную. Флетчер занялся приготовлением выпивки, а я сел на кушетку и закурил. Несколько секунд спустя услышал шаркающий звук позади себя. Я взглянул через плечо и увидел, как Джонни медленно, на четвереньках, движется к ближайшему креслу. Его лицо лоснилось от пота, и он тихонько постанывал, продолжая упорно продвигаться вперед. Он добрался до кресла в тот момент, когда Флетчер подал мне стакан. Джонни медленно и болезненно подтянулся, сел, наклонился вперед и схватился за живот. Его глаза дико сверкали — он молча смотрел на меня. — Я еще не поблагодарил вас, лейтенант, — сказал Флетчер, — за то, что вы сегодня сделали для меня. Не знаю, как выразить вам мою благодарность! Не понимаю, почему вы это сделали и как вы убедили Габриель помочь мне. Но в любом случае я этого никогда не забуду! — Так уж получилось. Вот я и пришел к вам, Говард, — сказал я небрежно. — Придумал способ, которым вы могли бы отблагодарить меня… Хороший, практический способ. — Не понимаю вас. О чем вы говорите? Джонни Торч натужно засмеялся, но смех перешел в стон. — Не будь дураком, Говард, — сказал он. — Я говорил тебе — они все одинаковые! Полицейский ничем не отличается от других людей. Он хочет ваших денег, Говард! Сложенных стопочкой, на блюдечке. Он пришел за ними. — Не знаю, откуда Джонни взял это, — сказал я Флетчеру, — но он прав. Говард посмотрел на меня с откровенным изумлением. — Вы… вы хотите денег за то, что меня выпустили? — Он коротко рассмеялся. — Действительно смешно. Я думал, что если и был когда-нибудь честный коп, так это вы, Уилер. И считал, что вы организовали алиби для меня, потому что в самом деле верили: не я убил девушек. Впервые в жизни мне показалось, что я встретил честного парня! — Вы разбиваете мне сердце, Говард, — сказал я. — У меня нет времени ждать, пока оно окончательно разобьется. Вы можете заплатить мне сейчас? — Сколько же вы хотите? — спросил он решительно. — Двадцать тысяч. Наличными. Флетчер засмеялся. — Вы с ума сошли! Где я возьму такие деньги? — Они у вас есть, Говард, — сказал я. — Я очень благоразумный человек. Здесь у вас где-то спрятано семьдесят тысяч долларов, а я прошу всего двадцать. Я считаю, что это довольно дешево за то, чтобы спасти вас от газовой камеры. — Вы попусту тратите время, — сказал он. — У меня нет этих семидесяти тысяч. Чем больше я думаю о той ночи в Лас-Вегасе, тем больше убеждаюсь, что синдикат подстроил ложное обвинение. Они хотели, чтобы я убрался оттуда. Выдумали историю, будто я забрал деньги, потому что надеялись — рано или поздно кто-нибудь, вроде Джонни Торча, поверит этому. Тогда он мог бы вышибить мне мозги, пытаясь узнать, что я с ними сделал. — Хорошая история, — подтвердил я. — Почему же вы не продадите ее в «Трибюн» Шаферу? Он вполне мог бы воспользоваться ею. Плохо только одно, Говард: я вам не верю. Флетчер безразлично пожал плечами. — Верите вы мне или нет, Уилер, — сказал он, — мне безразлично. Я вытащил свой револьвер из кобуры. — Я могу быть упрямым… очень упрямым. — Почему бы и нет? — Он усмехнулся. — Вы думаете, я неопытный юнец, который потеряет сознание при виде оружия? — Я — коп, — сказал я и скрестил пальцы за то, чтобы это заявление было правдой. — Я мог бы застрелить вас обоих и стать на неделю героем Пайн-Сити. — Надеюсь, вам понравится эта роль, — ответил он грубо. Я услышал, как Джонни снова засмеялся, и посмотрел на него. Ему удалось выпрямиться в кресле, да и по его лицу было видно, что он начинает чувствовать себя лучше. — Конечно, — сказал он, — Говард чертовски прав, коп. Застрелите нас обоих. Только тут выйдет неувязка: вы вообще не найдете денег… даже если они есть у Говарда! — А зачем мне убивать? — удивился я. — Можно прострелить ему руку или ногу, но зачем же насмерть? — Очнитесь, Уилер! — с презрением сказал Флетчер. — Ну, хорошо, прострелите мне руку или ногу. Я вспомню, в конце концов, что у меня есть семьдесят тысяч долларов. Скажу, что спрятал их под кустом в парке или положил в абонентский ящик на почте… или еще где-нибудь. Как вы узнаете, что я говорю правду? Мы могли бы играть неделями, если бы захотели. Он подошел к бару и отвернулся от меня, приготовляя выпивку. — В шкафу в моей комнате висит костюм синего цвета, — сказал он. — Во внутреннем кармане бумажник. В нем шесть или семь тысяч долларов. Возьмите их, Уилер, и убирайтесь отсюда! — Вы с ума сошли! — хрипло сказал я. — Мне нужно гораздо больше! На эти деньги мне никуда не уехать! Флетчер медленно повернулся ко мне. — Вы уезжаете, Уилер? А что мешает вам остаться здесь? — Я не могу оставаться здесь, — упрямо сказал я. — Не дольше, чем вы, во всяком случае. Вы ведь не хотите, чтобы вас снова обвинили в двойном убийстве! — О чем вы говорите, черт возьми? — Габриель, — сказал я. — Я оставил ее одну в квартире… — Ну и что из того? — спросил Джонни. Я посмотрел на Флетчера. — Она уже чуть не раскололась сегодня во время допроса, хотя рядом с ней был ваш адвокат. Я не думал об этом, пока не оказалось слишком поздно. Они устроили засаду возле моего дома. Едва я ушел, они схватили ее. У них есть время допросить ее, и она расколется, Флетчер! Возможно, это уже случилось, а вы знаете, что это значит для меня! — Несчастный коп! — тихо сказал Джонни. — Коп, устраивающий алиби ради денег! — Он начал тихо смеяться. — Коп, ударившийся в бега! Разве ты не считаешь, Говард, что над этим стоит посмеяться? — Не будь дураком! — резко заметил тот. — Если он теперь попадет в тюрьму, то я сяду вместе с ним. Нам нужно срочно убираться отсюда! Пока они спорили, я пошел в спальню, достал из кармана синего костюма бумажник и открыл его. Было похоже, что там семь тысяч долларов, а не шесть. Я засунул деньги в свой внутренний карман и вернулся в гостиную. Они все еще спорили. — Я уезжаю отсюда! — кричал Флетчер. — Что мне еще остается делать? Торчать здесь и ждать, когда шериф заберет меня? — Нет, Говард, — тихо возразил Торч. — Давай подождем еще немного. — Можешь ждать сам! — отмахнулся Флетчер. — А я уезжаю. Он быстро ушел в спальню. Со своего места я видел, как он вытащил чемодан и поставил его на кровать, потом начал швырять туда одежду. Я оглянулся и встретил зловещий взгляд Джонни Торча. — Вы забрали свои семь штук баксов? — тихо спросил он. — Да, — ответил я. — И сейчас уйду. — Конечно, — согласился он, — вы уйдете и, может быть, будете счастливы где-нибудь в Мехико. Вы, конечно, представляете, как долго сумеете продержаться на эти деньги? — Он снова засмеялся. — У вас еще есть время удрать за границу, коп… Так мне хотелось бы думать… — Вам лучше подумать о Флетчере, Джонни, — тихо сказал я. — О Флетчере и о тех семидесяти тысячах. Он уйдет с ними и никогда не вернется. Я все еще держал свой револьвер в руке. Джонни некоторое время смотрел на него, потом поднял глаза. — Как я могу остановить его, коп? Вы же забрали у меня пистолет. — Логично, Джонни, — сказал я. — Вам нужен пистолет, чтобы остановить его? — Свободной рукой я вытащил его пистолет из бокового кармана и протянул дулом вперед. Он медленно взял его. — Спасибо, коп, — прошептал он. — Когда у меня будет время, я вспомню о вас. — Только не пытайтесь вспомнить обо мне раньше, чем о нем, — сказал я и направил свой револьвер на Джонни. — А зачем мне делать такую глупость? Из спальни вышел Флетчер в шляпе и с чемоданом. Он резко остановился, увидев в руке Джонни пистолет. — Остынь, Говард! — сказал Джонни. — Ты никуда не уедешь! Никуда! — Сумасшедший! Дурак! — зарычал на него Флетчер. — Зачем вы вернули ему пистолет? — А вы считали, Флетчер, что откупились семью тысячами? С его щек постепенно исчезла краска. С минуту он смотрел то на меня, то на Джонни. — Тебе следовало бы остыть… босс, — сказал Джонни. — Ты никуда не поедешь. Мы будем сидеть здесь вместе, пока за нами не придут копы. Если ты уедешь, мне придется сидеть здесь одному. День, неделю, месяц, кто знает… Но я выберу подходящее время, чтобы ударить. — Ты хитрый, но глупый сопляк! — хрипло сказал Флетчер. — А теперь ты оскорбляешь мои чувства, — сказал Джонни. — Ты, конечно, важная персона и потому всегда говорил мне «заткнись» раньше, чем я открывал рот. А сейчас ты ничто, Флетчер! Имя в газетах и труп в газовой камере. Ты ведь вспомнишь обо мне, когда окажешься там, правда? А я в это время уже буду во Флориде! У Флетчера скривился рот, но неожиданно глаза его засверкали. — Уилер, — быстро сказал он, — семьдесят тысяч ваши, вы можете их взять! Вам надо только пойти и взять их! Они спрятаны в… Джонни Торч быстрее змеи соскользнул с кресла. Рукоятка его пистолета описала полукруг и ударила Флетчера по затылку — тот рухнул на пол. Холодные глаза Торча впились в меня. — Вам пора уходить, коп, — сухо сказал он, — или вы никогда не переберетесь через границу! — Возможно, вы правы, —медленно сказал я, пошел к двери и выбрался в коридор к лифту. Револьвер я спрятал в кобуру. Эл Уилер — выдающийся ум! Я чувствовал себя так плохо, потому что все произошло совсем не так, как я рассчитывал. И поэтому я забеспокоился о Габриель. Я вышел из дома и огляделся. Прямо передо мной стоял черный «кадиллак», над капотом которого склонился какой-то человек. — Хэлло, лейтенант, — тихо позвал он. Мои нервы еле выдержали, но напряжение ослабло, едва я увидел лицо. — Мистер Солтер?! — воскликнул я. — Как дела? — Прекрасно, — дружелюбно ответил он. — Просто прекрасно. Вас подвезти, лейтенант? — Нет, спасибо. Я на машине. — Думаю, вам лучше поехать со мной, лейтенант, — настаивал он. — Вы ведь не возражаете? В моей машине сидит человек, и мне хотелось бы, чтобы вы с ним встретились. — Он кивнул на заднее сиденье: — Садитесь, лейтенант. С минуту я размышлял: там мог оказаться Макс из Лac-Beraca; я еще подумал — он не мог выбрать лучшего времени; а потом открыл заднюю дверцу и сел в машину. — Эл, милый! — услышал я хриплый голос. — Габриель! — промямлил я, и мои губы коснулись ее щеки. — Как ты сюда попала?.. — Хьюго — мой старый друг, — ответила она. — Он пришел мне на помощь. Машина отъехала от тротуара, постепенно ускоряя ход. Мне удалось на минутку освободиться из объятий Габриель, чтобы спросить, куда мы едем. — Ко мне, — сказал Солтер. — Надо кое о чем поговорить, лейтенант!Глава 13
Анжела, юная жена, встретила нас у двери. — Люди! — восторженно воскликнула она. — Теперь можно устроить вечеринку! — Боюсь, что нет, — сказал Солтер. — У нас дела, милая. Тебе лучше уйти. — Дела! — Анжела надула губки. — Я уже устала от твоих дел. Когда же наконец у тебя появится время для развлечений? — Это хороший вопрос. — Солтер улыбнулся ей. — Мы поговорим об этом попозже. Он провел нас в свою комнату, а его жена покорно ушла, как он ей и велел, после чего он тщательно закрыл дверь. — Думаю, сначала нужно выпить, — заметил он. Я посмотрел на Габриель. — Что произошло? — Это было просто чудесно, — ответила она. — Примерно через пять минут после того как ты ушел, кто-то позвонил. Эл, милый, я так испугалась! Но кто бы это ни был, он не уходил. Звонок звонил, поэтому я и открыла дверь. Догадайся, кто это был? — Солтер, — сказал я. — Ну, если ты все знаешь, зачем просить меня рассказывать? — холодно сказала она. — Это была всего лишь счастливая догадка, — сказал я. — Продолжай. — Ну, как я уже сказала, Хьюго — мой старый друг. Он объяснил, что перед домом полиция и нам нужно уйти черным ходом. Мы так и сделали. Потом он повел меня обедать в чудесное место, куда ты меня не водил. После этого мы немного выпили, остановились перед домом Говарда и ждали, когда ты выйдешь. Солтер сам принес стаканы. — Я подумал, что будет лучше, если она пока не будет встречаться с полицией, — сказал он. — Особенно с шерифом. — Вы правы, — подтвердил я. — Я не подумал об этом, пока не оказалось слишком поздно что-нибудь предпринимать. — Мне доставило удовольствие вернуть вам долг, — усмехнулся он. — А как вы узнали, что я у Флетчера? — Мой человек следил за вами весь день, — сказал он. — Я думаю, пора поговорить, лейтенант. — Конечно, — согласился я. — Начинайте. — У вас, чувствую, была серьезная причина убедить Габриель помочь вам состряпать алиби для Флетчера. Какая? — Он не устраивал меня в тюрьме, — ответил я. — Нужно было как-нибудь вытащить его оттуда. Солтер чуть улыбнулся. — Это не похоже на вас, лейтенант. — Я считаю, что Флетчер — ключ ко всему: деньгам, убийствам. Он в сложной ситуации, чертовски сложной. Рано или поздно ему придется сделать ошибку. Находясь поблизости в этот момент, я рассчитывал где-то обнаружить убийцу. — Звучит неплохо, — пробормотал Солтер. — Но какой в этом смысл? У меня нет фактов, конечно. — Это трудновато объяснить, — сказал я. — Сейчас у Флетчера ситуация усложнилась еще больше. — Чем? — резко спросил Солтер. Я рассказал, как обстояли дела, когда я уходил из квартиры Флетчера. — Значит, они будут сидеть там вечно или пока Джонни не устанет, — покачал головой Солтер. — Или пока мы им не позвоним, — заметил я. — Этот разговор был вашей идеей, Солтер. А теперь мы оба потеряем время, если не договоримся друг с другом. Ответьте на один вопрос: чего именно вы хотите? Чего хочет синдикат? — Если эти семьдесят тысяч у них, — сказал он спокойно, — мы хотим быть уверенными, что их не удастся потратить. Мы хотим, чтобы о них позаботились, лейтенант! Пусть, в конце концов, это сделает закон. Но если никто не в состоянии сделать, это сделаем мы сами. Я закурил. — Думаю, что у нас есть все основания для сотрудничества. Как вы на это смотрите? — Разумеется, — беспечно откликнулся Солтер. — Сотрудничая с вами, мне нечего терять, лейтенант. Если не сработает ваш способ, я уверен, сработает мой. — О чем это вы говорите? — спросила Габриель. — Мы делаем то, что нужно, милая. — Солтер улыбнулся. — Будь пай-девочкой и помолчи. — Я помолчу! — Она презрительно фыркнула. — Но больше ничего обещать не могу. Это просто невозможно! — У вас есть какой-нибудь план, лейтенант? — Солтер снова посмотрел на меня. — Думаю, да. Как вы смотрите на то, чтобы Габриель сейчас позвонила Флетчеру и сказала, что у нее все в порядке. Она с нами, и коп не доберется до нее. — Предположим, Джонни не позволит ему разговаривать по телефону? — Не важно. Она может и Джонни сообщить то же самое. Потом, когда она закончит, я хочу, чтобы вы тоже сказали несколько слов. — Каких? — Ну, скажете: синдикат убедился, что деньги у них, и до утра они умрут. — Мелодрама? — тихо спросил Солтер. — А куда она нас приведет, лейтенант? — Надеюсь, прямо к деньгам, — ответил я. — И к убийце, если я прав. — Вы сегодня откровенны. — Солтер улыбнулся мне. — Гораздо откровеннее, чем были в первый раз, лейтенант. Поэтому я тоже буду откровенным с вами и в дальнейшем стану все отрицать, если будет необходимо. Я сыграю по-вашему, но если эта игра не даст результатов, я сыграю по-своему. — Я — коп, Солтер. Может быть, я согласился бы и с вами, поэтому я хочу узнать и о вашем способе. Это возможно? — Если вы когда-нибудь устанете быть копом, лейтенант, — сказал он, — позвоните мне. В нашей организации всегда найдется место для способных молодых людей, которые не колеблются при выборе средств для достижения цели! — Он снял трубку. — Пора начинать. Ты поняла, что надо говорить, Габриель? — Конечно. — Она кивнула. — Это даже доставит мне удовольствие. — Ты будешь говорить отсюда, — сказал Солтер, — а лейтенанта я отведу в гостиную. Там есть пара отводных трубок, и мы послушаем. Когда ты закончишь, скажи, что я тоже хочу поговорить. О’кей? — Прекрасно, — ответила Габриель. — Вы не возражаете, если во время разговора я назову Флетчера… не только по имени? — Хорошо, — согласился Солтер. Я пошел за ним в гостиную и поднял трубку одного из телефонов. Солтер взял трубку другого. Я услышал гудок. — Да? — ответил голос Торча. — Мне нужно поговорить с Говардом, — сказала Габриель. — Кто это? — Габриель. Это ты, Джонни? — Габриель? Я думал, что тебя схватили копы. — Только не меня, Джонни! — Она весело засмеялась. — У меня в этом городе есть друзья. Позови Говарда. — Сейчас он не может разговаривать, — сказал Джонни. — Скажи мне все, что хочешь. Я ему передам. — Я буду разговаривать с Говардом или совсем не буду, — резко сказала она. — О’кей, — наконец согласился он, — я позову его. Но говори громко, чтобы я мог слышать. Понятно? — Конечно. Снова наступила пауза, потом раздался голос Флетчера: — Говард слушает. Тот вшивый коп сказал нам, что тебя забрали и заставят сделать заявление против меня, Габриель. — Он лгал, как обычно, — весело ответила она. — Как я уже сказала Джонни, у меня в этом городе есть друзья. Копы меня никогда не найдут, поэтому вам не о чем беспокоиться. — Кто этот твой друг? — напряженно спросил Флетчер. — Ты его знаешь, — ответила она. — Хьюго Солтер. Я сейчас у него. Он тоже хочет поговорить с тобой. Подожди минутку! Солтер с сардонической улыбкой посмотрел на меня. — Флетчер? — спросил он спокойно. — Да? — Голос Флетчера слегка дрожал. — Я подумал, что нужно сказать тебе, — продолжал он спокойно, — я только что получил сообщение из Лac-Вегаса… — Сообщение? — Они приняли решение, Флетчер. Деньги у тебя и у Джонни. — Это ложь! — закричал тот. — Это грязная ложь! Это подстроено! Кто-то пытается подставить меня. — У меня инструкция, — сказал Солтер. — Я должен позаботиться о деталях до утра. — Подождите минутку! — взмолился Флетчер. — Солтер! Ради Бога, будьте благоразумны! Может быть, мы сможем заключить сделку? — Сделку? — Это слово прозвучало в устах Солтера как ругательство. — Да, сделку! — Голос Флетчера прервался в середине слова. — Предположим, только предположим, что я знаю, где деньги. Я мог бы сказать вам, где вы можете найти их. Вы их вернете, синдикат не потеряет ни цента! — Ты думаешь, мы беспокоимся о деньгах? — Солтер сухо рассмеялся. — Говард, ты должен был бы уже понять! Нас интересуют не деньги, а принцип. — Солтер! Прошу вас… — Не теряй времени! — решительно сказал Солтер. — Я увижу тебя через два часа. Конечно, я буду не один. Подождите нас. Содействуйте нам, и я обещаю: все произойдет быстро и безболезненно. Мне не нужно вдаваться в детали, говоря об альтернативном варианте, не так ли? — Солтер! — Голос Флетчера взлетел до визга. — Я сделаю все… все. Вы могли бы… Послышался сухой стук, а потом трубка снова заговорила металлическим голосом Джонни Торча. — Солтер! — Я слушаю тебя, Джонни, — спокойно ответил он. — Приходите сюда. Я жду не дождусь, мечтаю снести с плеч вашу глупую башку! — Говори, что хочешь, Джонни, — сказал Солтер. Он посмотрел на меня и кивнул. Потом положил трубку на место. — Все это звучало очень по-детски, не правда ли? — сказал он. — Что дальше, лейтенант? Мы идем вашим путем. — Возвращаемся к тому дому и сидим в ожидании, — сказал я. Мы вернулись в его кабинет, чтобы забрать Габриель. Я остановился у двери, пропуская его. — Спасибо, лейтенант, — кивнул он. Тогда я вытащил свой 38-й и рукояткой стукнул Солтера по затылку. Он упал на пол. Габриель вытаращила глаза. — Зачем ты это сделал? — Я чувствую себя подлецом, — сказал я. — Когда он очнется, пожалуйста, скажи ему, что я прошу прощения. — Но я не останусь здесь, я поеду с тобой! — Не в этот раз, милая! — сказал я. — Прости. — Но почему ты… — Ведь ты не хочешь встретиться с Джонни Торчем, не так ли, милая? — Я… Пожалуй, нет. — Тогда я возьму машину Солтера. Скажешь ему, что я верну ее позднее. — А потом ты приедешь сюда за мной, Эл? — Конечно. Здесь ты в безопасности. Я быстро прошел через холл, вышел на улицу, сел в «кадиллак». Примерно через пятнадцать минут я остановился напротив дома и начал ждать. Было интересно, кто выйдет из дома — Флетчер или Торч. Минуты тянулись медленно, прошло полчаса. Я закурил четвертую сигарету и уже начал было волноваться. Прошло еще пять минут. Кто-то вышел из дома. Это был Джонни Торч. Он пропустил два такси и взял третье. Я запустил мотор, поджидая, пока такси немного отъедет, потом сделал поворот и поехал за ним. Мы выбрались из этого района и отправились на окраину. Движение было небольшое. Такси остановилось на углу, и Торч вышел. Я проехал мимо, свернул за угол и остановился. Быстро выйдя из машины, пошел назад. Такси отъехало, повернуло направо и исчезло, мелькнув задними фонарями. Я свернул за угол и увидел Джонни, идущего к дому. Этот дом показался мне знакомым. Неожиданно я почувствовал неприятное ощущение во рту: услышал шум машины, который тут же смолк. Быстрые шаги за спиной сказали мне, что у меня появился компаньон. Я вытащил из кобуры револьвер и оглянулся. — Два человека, одержимых одной идеей, — тихо сказал голос Шафера. — Можете убрать оружие, лейтенант, я охочусь за сюжетом. — Как вы сюда попали, черт возьми? — спросил я его. — Я уже сказал: так бывает — два человека, одержимых одной идеей. Я следил за этим домом с тех пор, как ушел от вас, около шести вечера. — Почему? — По тем же причинам, что и вы. Это мой сюжет, я давно его пасу. Хочу выдавить из него сенсацию. Похоже, теперь я близок к этому. Шафер медленно повернул голову и посмотрел на дом. — Круг замкнулся, лейтенант? — тихо спросил он. — Дом шерифа Лейверса… Тут же откуда-то изнутри донесся истошный крик и сразу прекратился. Я бросился по дорожке к дому, Шафер бежал рядом со мной. На минуту я остановился на пороге дома, вспоминая, как выглядело тело Линды Скотт три дня назад. Шафер остановился рядом, заглядывая в полуоткрытую дверь. — Чего мы ждем, лейтенант? — Вы не боитесь? Что ж, входите. Он покачал головой. — Я только любитель, а вы профессионал. Пойду за вами. Я открыл дверь и подождал. Ничего не случилось. Прыжок, и я очутился в пустой прихожей. Шафер осторожно шагнул за мной. Дверь гостиной была открыта, поэтому я вошел. На полу лежала миссис Лейверс. Я наклонился над ней и увидел, что она дышит ровно. На ее лбу была шишка, через середину которой проходила красная полоса сорванной кожи. Похоже, Торч ударил ее рукояткой пистолета. — Она в порядке? — взволнованно спросил Шафер. — Думаю, да. — Где Торч? — Вероятно, наверху. У вас есть оружие? — А что бы я с ним делал? — Тогда оставайтесь здесь и присмотрите за ней. — Я кивнул на телефонный аппарат. — Позвоните в офис шерифа. Если Лейверс там, расскажите, что случилось. Если никто не ответит, попробуйте дозвониться до отдела по расследованию убийств. — Хорошо. А что собираетесь делать вы? — спросил Шафер. — Искать Торча. Он, вероятно, наверху. — Надеюсь, вы найдете его раньше, чем он вас. Он же убийца! — Вы так же храбры, как и я, это неутешительно. Если увидите его, я буду наверху, кричите. — Вам не стоит беспокоиться об этом, лейтенант. — Шафер нервно усмехнулся. — Меня услышат в Лос-Анджелесе. Я снова вышел в прихожую и с минуту стоял тихо, прислушиваясь. Сверху не доносилось ни звука. Может быть, Торч там или ждет наверху лестницы, чтобы застать меня врасплох? Яркое видение контейнера для замораживания трупов в морге предстало передо мной. Я бы не возражал стать героем, но мертвый герой обычно дурно пахнет. Ступеньки не скрипнули, и это меня некоторым образом утешило. Медленно ступая, я начал подниматься. Уже пройдя половину пути, услышал позади шаги. — Не будьте глупцом, Шафер! — прошептал я. — Он снесет вам голову просто ради удовольствия. Вернитесь вниз. Но тот продолжал идти. Я не мог думать о нем, потому что сосредоточил все внимание на верхней площадке лестницы на случай, если там появится голова Торча. Я сделал еще три шага, и Шафер оказался позади меня. И я почувствовал дуло пистолета, которое уперлось мне в ребра. — Бросьте револьвер, — тихо сказал голос мне на ухо. — Бросьте его! Мои пальцы разжались, и револьвер упал на покрытую ковром лестницу. Мы продолжали стоять. Я сделал две ошибки: первую, когда не обернулся, услышав за собой шаги; вторую, когда подумал, что это Шафер. — О’кей, — тихо сказал Флетчер. — Теперь пойдем наверх. Вы должны были быть счастливы с теми семью тысячами долларов, Уилер! — Я был бы счастлив, если бы остался дома и читал книгу, — пробормотал я. Мы дошли до площадки и остановились. Дверь в спальню была открыта, дальше — ванная, а за ней еще две спальни. — Позовите его! — прошептал мне на ухо Флетчер. — Что? — Позовите его, Уилер! Дуло пистолета сильнее уперлось мне в спину. — О’кей! — Я повысил голос: — Торч! Джонни Торч! Несколько секунд было тихо, потом он ответил: — Заходите сюда, коп! Вы хотите заполучить меня? Вот заходите и возьмите! Казалось, его голос доносился из третьей спальни, самой дальней. — Вы слышали его? — тихо заметил Флетчер. — Идите! Мы дошли до закрытой двери третьей спальни. — Открывайте, — прошептал Флетчер. — Входите! — И мне размозжат голову! — прошептал я в ответ. — Не откроете дверь, получите пулю в спину. Я оценил одно — у меня есть выбор. В морге сейчас как раз открыли ящик; быть может, это место для меня. Пистолет Флетчера болезненно врезался мне в ребра. — У вас только две секунды, — прошептал он. — Решайтесь, Уилер! Я решился, повернул ручку двери и широко распахнул ее. В той части комнаты, которую я видел, Торча не было, поэтому я быстро решил, что он, возможно, ждал за дверью. Умозрительно я видел в его руке дуло пистолета, физически чувствовал дуло пистолета Флетчера, давящего на спину. Я сделал три шага вперед; следующий выведет меня на линию огня. Вместо того чтобы сделать четвертый шаг, я бросился вперед и распластался на полу. Послышался выстрел, который оглушительно прозвучал в тесном пространстве, и за ним почти одновременно — еще два. Послышался стук, как будто что-то упало на пол. Потом наступила тишина. Либо я был невредим, либо мертв. Я осторожно и медленно повернул голову. — Вставайте, Уилер! — сказал Торч. Я сделал так, как мне велели — поднялся. Он сидел на краю кровати с пистолетом в руке, насмешливо глядя на меня. — Вы хотите попрощаться с Говардом? — сказал он тихо, кивнув на дверь. Я посмотрел. Пистолет Флетчера лежал на полу: видимо, он произвел стук, который я слышал. Сам Флетчер стоял в дверях, согнувшись пополам, как бы кланяясь. Он клонился все ниже и ниже, пока не упал на пол, потеряв равновесие. — Точно между глаз, — сказал Торч удовлетворенно. — Лучше бы он сидел дома. — Удивляюсь, как он позволил вам уйти, — сказал я. — Я подстрелил его, не оставив ему выбора. — Джонни усмехнулся. — Ему нужно было сидеть дома, коп, и вам тоже. — Не спорю, — сказал я. — Вы уже нашли деньги, Джонни? — Я найду их. Они где-то в доме. Нужно только найти их, вот и все. Я уже проверил две другие спальни. Помогите мне искать, коп. — А что будет, когда мы найдем их? — Я бы на вашем месте не думал об этом. Зачем заранее беспокоиться? Кладовая! Я подошел к кладовой и открыл дверь. Искать было нетрудно. Там висела только старая куртка Лейверса. — Ладно, — сказал Джонни, — теперь обыщите стол. Я вывалил содержимое ящиков на пол. Там не было ничего похожего на деньги. Джонни отошел от кровати и следил за мной. Потом он заставил распороть чехол матраца. Но и там ничего не оказалось. — А вы не думаете, что кто-то добрался до них раньше? — спросил я его. — Это невозможно! — уверенно сказал он. — Тот журналист, Шафер… Он умный парень. Может быть, он узнал, что деньги здесь… — Шафер? — повторил Джонни. — Вы имеете в виду парня, с которым гуляла Линда? А что он мог знать об этом? — Почему бы не спросить его? — с надеждой сказал я. — Не умничайте, коп, — оборвал меня он. — Похоже, что вы мне больше не нужны. — Я говорю правду. Он сейчас внизу, а вы там еще не все обыскали, не так ли? Торч смотрел на меня, сжав губы. — Как вы думаете, над кем вы смеетесь? — Не верите, идите и посмотрите сами. — Может быть, и пойду, но сперва позабочусь о вас. — Неразумно поступите, Джонни, — быстро сказал я. — Если он внизу, я могу поговорить с ним, пока вы спуститесь туда… — Поразительно, насколько вы хотите прожить лишних пять минут! — Он презрительно усмехнулся. — Вы так хотите жить, что смогли бы убить даже собственную мать. — Допускаю. — Почему бы не пойти? — Он с минуту думал. — Да, попытка — не пытка, коп. Можно и не спешить с вами. Хочу понаблюдать подольше, как вы вибрируете. — Вы хотите видеть Шафера или нет? — Конечно, — ответил он. — Идите вперед. Я вышел из спальни к лестнице. Джонни — за мной. Я сошел на две ступеньки вниз, потом намеренно оступился и упал. Тяжело ударившись, я скатился еще по нескольким ступенькам, прежде чем остановиться. — Это вы, лейтенант? — крикнул из гостиной Шафер. Его голос чуточку дрожал. — Конечно! — закричал я. — Все о’кей! Не беспокойтесь, все в порядке! Я посмотрел наверх и увидел, что на меня с усмешкой смотрит Джонни. — Вы умно ответили Шаферу, и поэтому поживете еще немного, коп. Вставайте! — резко приказал Джонни. — Если повредили ногу, можете ползти. Я знал, что пока еще не смогу незаметно вытащить из-под себя револьвер. У Джонни достаточно времени, чтобы меня пристрелить. Надеялся лишь, что мои рефлексы сработают быстрее, чем у него. Я потянулся к перилам, чтобы ухватиться за них, но в последний момент ухватил Джонни за ногу и сильно дернул. Он испуганно завопил, и в следующую секунду его пистолет выстрелил. Пуля врезалась в стену примерно в шести футах от моей головы. Джонни перелетел через меня, отчаянно болтая руками и ногами, и ударился о последние две ступеньки. Пистолет он из руки не выпустил. Я поднялся, держа в руке свой 38-й. Джонни с трудом встал на колени. И тогда я всадил в него две пули. Быстро спустившись вниз, я взял его пистолет и перевернул Джонни. Он еще дышал. Пока. Обе пули попали в грудь, и он терял много крови. — Умный парень, — сказал он тихо. — Я не хотел этого, Джонни, — мой ответ был откровенным, — но вы заставили меня понервничать. — Я вовсе не об этом думаю, коп, — сказал он глухо. — Почему там, в квартире, вы отдали мне пистолет? — Это длинная история, Джонни. У вас уже не хватит времени понять это. Я никогда не считал, что Флетчер был убийцей, и если бы я его тогда отпустил, он забрал бы деньги из дома и скрылся. Мне нужны были эти деньги для приманки, Джонни, для вас, настоящего убийцы. — Вы говорите чепуху, — выдохнул он, — но это теперь не имеет смысла. — Поэтому я уговорил Солтера позвонить вам и сказать, что он придет покончить с вами, — продолжал я. — Мне надо было, чтобы вас охватила паника и привела бы меня к убийце и деньгам одновременно. Когда я это сказал, он открыл рот от удивления, так я подумал. А потом я понял, что он больше не дышит. — Лейтенант! — почти истерически закричал из гостиной Шафер. — Что происходит? Это вы стреляли? — А кто же еще? — с отвращением сказал я. Я вложил свой револьвер в кобуру и вернулся в гостиную. Миссис Лейверс все еще была без сознания и лежала на полу. — Вам бы следовало поднять ее и устроить поудобнее, — сказал я ему. — Там, наверху, все время стреляли, — сказал он срывающимся голосом, — я только и ждал, что кто-нибудь войдет и сделает во мне дырку. — Беда журналистов в том, что у них слишком богатое воображение. — Но что же там произошло? — Флетчер и Торч, — сказал я. — Джонни был наверху, а потом прибыл Флетчер. Он использовал меня, как прикрытие против Джонни, но тот все равно убил его. Затем я убил Джонни, вот и вся история. Просто счастье, что Флетчер пришел как раз вовремя. — Почему вы так говорите? — Шафер тупо уставился на меня. — Лучше помогите поднять миссис Лейверс на кушетку. Мы уложили ее на кушетку, подсунув под голову подушку. Вероятно, Джонни стукнул ее сильно, но дышала она нормально. — Вы сказали Лейверсу, чтобы он привез врача? — Врача? О, конечно, — тупо ответил он. — А что делал Торч? Что он искал там? — Семьдесят тысяч долларов. Я закурил и опустился на ближайший стул. Шафер уставился на меня. — Семьдесят тысяч? Вы с ума сошли! — Только не я. Они обманули синдикат в Лас-Вегасе на семьдесят тысяч долларов — все четверо. Нину Бут и Линду Скотт убили, осталось только двое заинтересованных в этих деньгах. Вот они и пришли искать их. Шафер медленно покачал головой. — Это невероятно! Какой будет материал! А деньги действительно существуют? — Конечно. И они здесь, в доме. Я думаю, хорошо спрятаны. Джонни уже осмотрел три комнаты и не нашел. — Я посмотрел на кушетку. — Надеюсь, шерифу не понадобится много времени, чтобы добраться сюда. Ей нужен врач. — Надо позвонить в редакцию и передать материал, — сказал Шафер. — Жаль, что Торч не нашел этих денег, это был бы отличный финал статьи. — Нельзя иметь все сразу, — заметил я. — Может быть, нам повезет больше? — сказал он оживленно. — Делать больше нечего, так почему бы не поискать деньги, лейтенант? Причин для отказа не было. — О’кей, давайте попробуем. Если бы вы захотели что-то спрятать в этом доме, куда бы вы это положили? Надо, чтобы случайно обнаружить это было невозможно. — Конечно, — кивнул Шафер. — Продолжайте, лейтенант. — На стенном шкафу, внутри туалетного бачка, за плитой в кухне… Можно засунуть за обивку кресел. — Я посмотрю! — оживленно сказал Шафер. Сперва он осмотрел кресла и кушетку в гостиной, потом вышел. Прошло пять минут, и я услышал, как он бежит вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Я подумал: хорошо быть таким оптимистом. Прошло еще две минуты, и я услышал, как он спускается по лестнице гораздо медленнее. Я подошел к двери гостиной и стал позади нее, держа в руке револьвер. Шафер медленно вошел в комнату с торжественным выражением на лице. В одной руке он держал объемистый пакет в коричневой бумаге, а в другой — пистолет. И палец на спуске. Я подождал, пока он остановится. Его глаза все шире открывались от удивления, когда он, осмотрев комнату, не увидел меня. Рукояткой своего револьвера я сильно ударил его по запястью. Его пистолет упал на пол, а он пронзительно закричал от боли. Я посмотрел в его невидящие глаза и усмехнулся. — Вы думаете, я не знал, что это были вы? — спросил я его.Глава 14
Я положил трубку на место; в моих ушах все еще звучал голос шерифа, требующего разъяснений. В кресле сидел Шафер. Я набрал номер Солтера. В другой руке я держал револьвер, потому что коп может неожиданно умереть, если будет демонстрировать излишнее благодушие. Солтер ответил, и я сказал, где нахожусь, предложив приехать прямо сюда. Он оказался умнее Лейверса и не задавал вопросов. Я положил трубку и посмотрел на Шафера. — Вы ведь не звонили шерифу? — спросил я. — Вы искали возможности наложить лапу на деньги и бежать. Он ничего не ответил. — О деньгах вам сказала Линда? — мягко спросил я. Он медленно поднял голову. — Да. Думаю, она была готова расколоться. Не могла выдержать нервного напряжения в ожидании, пока синдикат остынет. Я думаю, она раскололась бы шерифу или Солтеру, если бы не рассказала мне. — В этом ее ошибка. Если бы она раскололась любому из них, сейчас была бы жива. Он ничего не ответил. — Она рассказала мне все, — продолжал он, — за исключением того, где спрятаны деньги. Не сказала этого и другим. Она безумно любила меня, и я обещал, что мы уедем вместе, но было бы глупо не взять с собой деньги. Она сказала, что возьмет их. — И вы поверили ей. — Я усмехнулся. — Вы пошли за ней, чтобы убедиться, что она не надует вас. — Конечно, пошел. Потом я увидел, как она подошла к дверям дома шерифа, дома своего дяди. Я подумал, что она собирается рассказать ему обо всем, а если бы она это сделала, у меня пропал бы шанс получить деньги. Я должен был остановить ее. И единственным способом оказался пистолет… — Его губы задрожали. — Ну почему она не сказала, что спрятала деньги в этом доме? — Он зарыдал. — Тогда бы этого никогда не случилось! Она сама виновата! Если бы она доверилась мне и сказала, где находятся деньги, я бы никогда не совершил этой ошибки! Зачем мне было убивать ее! Я услышал, как подъехала машина. Входная дверь была открыта. Пять минут спустя в комнату вошел Солтер, а за ним Габриель. Он посмотрел на меня, на револьвер в моей руке и вытащил свой. — Вижу, кто-то позаботился о Торче, лейтенант? — сказал он спокойно. — Да, — сказал я. Подъехала еще одна машина. — Вам лучше отойти в другой конец комнаты, — сказал я Солтеру и Габриель. — Притворитесь, будто что-то делаете… Шериф, вероятно, въедет сюда на боевом коне. Едва они отошли, как ворвался шериф, за ним док Мэрфи, Полник и двое в штатском. Я заговорил раньше, чем шериф успел открыть рот. Почти сразу же док привел в чувство миссис Лейверс, и она села, проявляя глубокий интерес к происходящему. По выражению лица шерифа я видел, что он пытается напрячь свой мозг и его это очень беспокоило. Док Мэрфи с надеждой ожидал, что ему кто-нибудь предложит выпить. Полник просто смотрел на меня, удивляясь, почему я до сих пор не уехал; ведь у меня была такая возможность. Шериф закрыл лицо руками и наконец обрел голос. — Что делают здесь эти люди? — закричал он, указывая на Габриель и Солтера. — Я пригласил их сразу после того, как позвонил вам. Думаю, они имеют право находиться здесь. — Тебе не следовало бы кричать на лейтенанта, — решительно заявила миссис Лейверс. — После того как он спас мне жизнь, схватил убийцу и все такое, от тебя он не услышал слова благодарности! Лицо Лейверса покраснело. — Ты не считаешь, что тебе нужно лечь в постель, дорогая? Я уверен, что именно это тебе посоветовал бы доктор. Он вопросительно посмотрел на Мэрфи. — Ваша жена — замечательная женщина, — весело ответил тот. — Сложение, как у быка, простите за сравнение, мистер Лейверс. Если она чувствует себя достаточно хорошо, я не вижу необходимости ложиться в постель. — Конечно, — согласилась она. — Сейчас, как я уже говорила… — Хорошо, — устало махнул рукой шериф, — мы поговорим об этом позже. Если ты чувствуешь себя хорошо, то как насчет кофе? — Кофе? — испуганно спросил Мэрфи. — Кофе! — холодно повторил Лейверс. — Хорошо, — сказала жена и пошла к двери. — Но пока меня не будет, не смей угрожать лейтенанту! Она вышла из комнаты. Лейверс тяжело вздохнул. — Даже моя собственная жена… — тихо пробормотал он. Я снова закурил и стал ждать; но ждать мне пришлось недолго. — Я не люблю этого делать, — сказал шериф, — но, думаю, у меня нет выбора. Хорошо, Уилер, вы можете перестать выпендриваться и рассказать, в чем дело, но только подробнее. Еще когда он только влетел в комнату, я сказал ему, что Флетчер и Торч мертвы и что убийца здесь. Теперь рассказал и все остальное. — Зачем все-таки было Торчу приходить в мой дом? — спросил шериф. — Забрать семьдесят тысяч долларов, — ответил я. — Деньги синдиката из Лас-Вегаса. — Как эти деньги могли попасть сюда? — шипя от злости, возмутился шериф. — Не стройте из себя идиота, Уилер! — Деньги были здесь, потому что именно здесь их спрятала Линда Скотт. Где найти для них более безопасное место? Они привезли их с собой из Лас-Вегаса, но не могли тратить, потому что об этом узнали бы в синдикате. В банк не могли положить по той же причине. Опасно оставлять такие деньги в любой из квартир: парни из синдиката могли забраться туда в любой момент. Но Линда посещала дядю, не вызывая подозрений, и пока она бывала здесь, она могла их спрятать. Я посмотрел на коричневый пакет на столе, потом на Шафера. — Они были спрятаны под крышкой туалетного бачка, — ответил он угрюмо. — Одна из ваших догадок оказалась верной… — Линда была дилетанткой, — сказал я. — А Шафер? — спросил Лейверс. — Как он влип в это дело? — Давайте сперва поговорим о вашей племяннице, шериф, — заметил я. — Она была не такой, как трое других. Флетчер и Торч были профессионалами. Нина Бут — чересчур упрямой. К тому же любовницей Флетчера. Они могли выдержать нервное напряжение, не трогая денег. Но Линда начала раскалываться. — Я велел вам говорить о Шафере! — громко повторил шериф. — К этому я и подхожу, не торопитесь, шериф! Шафер догадывался, почему Флетчер и остальные приехали сюда из Лас-Вегаса. Он также считал, что самым быстрым способом добраться до истины можно через женщину. Вот почему он подружился с Линдой. Та влюбилась в него, раскололась и рассказала всю правду. — Я посмотрел на Шафера. — Этот парень с репутацией хорошего работника и любителя женщин не имел денег. Так мне сказал о нем его редактор. А тут вдруг прямо в руки падают семьдесят тысяч долларов. Он велел Линде взять эти деньги, а потом собрался удрать с ней из города. — Тогда почему же он убил ее? — Она согласилась взять деньги и даже пошла за ними… Я рассказал об остальном. — Забавно! — сказал Солтер. — Она была с ним честна, а он убил ее, подумав, что она надувает его. — У вас редкое чувство юмора, Хьюго, — сказал я. — Но вы правы. — Я думаю, в этом есть смысл, — заявил Лейверс. — Ну, а Нина Бут? — Удивительно, что Шафер не сошел с ума и продолжал развивать свою деятельность, — сказал я. — Он убил, чтобы получить эти деньги, но не знал, где они. И снова пошел тем же путем: через женщину. Только он не учел одного: Нина Бут была раза в два умнее его и упрямее, чем Линда. Я думаю, что он пошел к ней и попытался ее запугать. Сказал, что Флетчер убил Линду и собирается убить остальных, чтобы не делиться деньгами. — Но зачем он убил ее? — спросил шериф. — Нина была неглупа, — ответил я. — Она знала, что Шафер был другом Линды. И могла предположить, что Линда рассказала ему всю историю. Она не поверила Шаферу, подумала, что он собирается увлечь ее в ловушку ради своего материала для газеты. Она выслушала его, согласилась, что деньги действительно существуют… И тогда решила позвонить мне и сообщить о его запугиваниях. Она сняла трубку и позвонила мне. Собиралась рассказать, о чем говорил ей Шафер. Делая это, она не понимала, что называла имя убийцы Линды. Но Шафер-то хорошо это понимал. Ему нужно было прервать наш разговор, и он его прервал… ледорубом. — Звучит правдоподобно, — заметил Хьюго. — У вас есть какие-нибудь доказательства? — Шафер следил за нами обоими почти все время. Он хотел, чтобы мы арестовали Флетчера. Он даже убедил своего редактора, что мы и сами, вероятно, связаны с Флетчером, поскольку не хотим арестовать его за убийство. — Довольно правдоподобно, — согласился Лейверс. — Но ведь алиби Флетчера и Торча не подтвердились: никто не видел их в том ресторане. — Я думаю, что могу объяснить и это, — вежливо заметил Солтер. — Тот ресторан является предприятием, которым ведают… люди, которых представляю я. — Вы хотите сказать, что велели персоналу не вспоминать, что они были там? — Лейверс в изумлении смотрел на него. — Я считал, что не мешало бы усилить давление и посмотреть, что он будет делать, — спокойно ответил Солтер. — Мы не были особенно дружны, вы ведь знаете. Я поспешно вмешался в разговор, прежде чем Лейверс взорвался. — Шафер пришел ко мне после того, как я подстроил алиби для Флетчера и его выпустили, — сказал я. — Он чуть с ума не сошел от ярости. Он собирался выступить лично против меня в газете. Я стал бы посмешищем на всю оставшуюся жизнь… — Вы и так им станете, — хихикнул Мэрфи. — Не лучше ли вам позаботиться о трупах? — спросил я его. — Вместо того чтобы околачиваться здесь и надеяться, что шериф поднесет вам виски. — Кстати, об алиби, которое вы подстроили, — сказал Лейверс мягким голосом. — Я собирался спросить вас о нем. — Я очень на него рассчитывал. Две девушки убиты, а вы ополчились на Флетчера. Рано или поздно Флетчер или Торч забрали бы деньги и сбежали. Но в момент выема денег убийца, кто бы он ни был, должен был оказаться там же. Вполне возможным казалось, девушек убил Торч, чтобы не делить с ними деньги, но я был уверен в одном: Флетчер не убивал. Не было это и делом рук синдиката, я знал это от авторитетного лица. — На секунду я взглянул на Солтера, и он улыбнулся мне. — Во всяком случае, они проделали бы это намного лучше, — добавил я. — Поэтому?.. — начал Лейверс. — Поэтому я старался создать условия для того, чтобы Джонни ринулся за деньгами, а убийца — либо он, либо тот, кто последует за ним. А потом вы арестовали Флетчера и спутали мне все карты. Если бы Флетчер не стоял на пути, Джонни не спешил бы забрать деньги, он ведь знал, что они в безопасности. Мне нужно было освободить Флетчера, чтобы Джонни взволновался. Лейверс раздраженно почесал нос. — Хорошо, это толковая идея. А как насчет фактов? — Пистолет, который я выбил у Шафера, вот он, на столе, рядом с деньгами. Баллистики без труда определят идентичность пуль, которые все еще находятся в его пистолете, с той, которая убила Линду Скотт. И если вы действительно хотите получить признание, допросите его. Шафер медленно поднял голову. — Хорошо, — сказал он хрипло, — я убил их. Убил их обеих! Я же говорил вам, что, убив Линду, совершил ошибку, но что же можно было тут поделать? — Вы могли бы написать об этом стихи, — предложил я. — Это, пожалуй, спасло бы вас от беды. Лейверс кивнул Полнику: — Забери его! И получи полное признание, а я подойду попозже. Полник подошел к Шаферу и поставил его на ноги. — Еще один пункт, шериф, — спокойно сказал Солтер. — Тот коричневый пакет, что на столе. В нем семьдесят тысяч, украденных у владельцев казино в Лас-Вегасе. Я уверен, Суд даст законное обоснование для их возвращения. Поэтому буду очень обязан вам, если вы позаботитесь о них. Такие вещи могут легко затеряться, знаете ли… Лейверс злобно посмотрел на Солтера, подошел к столу и взял пакет. — Я позабочусь, чтобы они не потерялись, — проворчал он. Полник надел наручники на Шафера и вывел его из дома. Несколько минут спустя в комнату вошла миссис Лейверс с подносом. — Вот и кофе! — торжественно сказала она. — Мне нужно идти, — угрюмо отказался Мэрфи. — Извините, пожалуйста. — Думаю, что и мне пора, — сказал Солтер. Он подошел ко мне. — Спасибо за все, лейтенант. — И вдруг усмехнулся. — Головная боль, которой вы наградили меня раньше, кажется, сейчас совсем прошла. — Рад слышать, — сказал я. — Это меня все время беспокоило. — Я бы на вашем месте не переживал, лейтенант, — успокоил меня он. — Я вам весьма обязан. Он повернулся и вышел. А я выпил чашку кофе: он был хорошим, как всегда. Потом взглянул на шерифа. — Еще что-нибудь, сэр? — Можете отвезти эту девушку домой, если вы это имеете в виду, — сказал он, — но будьте в бюро в девять утра. — Хорошо, сэр. — И если вы думаете, что я собираюсь извиняться, то ошибаетесь! — Да, сэр, — согласился я. — Почему вы, черт возьми, не сказали мне, что собираетесь делать? — А вы бы мне поверили? — вежливо спросил я. — Нет! — проворчал он. Я пожелал им спокойной ночи и вместе с Габриель вышел из дома. На улице нас ожидал Солтер. — Я подумал, что нужно вас подождать. Вы можете взять мой «кадиллак». И вернуть его завтра. — Спасибо, — сказал я. — Это доставит мне удовольствие. Вы не забудете, что я сказал вам? Когда устанете быть копом, известите меня, пожалуйста! — Не забуду! — Конечно, если не собираетесь стать президентом. Я повел Габриель за угол, где стоял «кадиллак». Дома я прежде всего сделал коктейли. — Эл, милый, — тихо сказала она, — Хьюго предложил мне работу в одном отеле в Майами. Место слишком хорошее, чтобы отказываться. — Конечно, — сказал я. — Когда ты отправляешься? — Я должна уехать в понедельник. Нам остается только уик-энд, не так ли? — Думаю, да, — согласился я. — Но у нас будет замечательный уик-энд, милый! — сказала она возбужденно. — Почему бы нам не слетать в Вегас и как следует не повеселиться? — Ты с ума сошла? — спросил я. — Где я возьму деньги, чтобы… — Ты не болен, Эл? — встревоженно спросила она. — Похоже, у тебя неожиданно что-то заболело… — Нет, — ответил я, — просто я кое о чем вспомнил. Сунув руку в боковой карман, я вытащил пачку денег. От удивления она распахнула глаза. — Ты ограбил банк? — Я совсем забыл о них. Их дал мне Флетчер — плата за алиби, которое мы сделали для него. Поэтому половина твоя, милая. Теперь они ему не нужны. — Конечно, — быстро согласилась она. — Это замечательно, милый. Теперь мы действительно сможем хорошо повеселиться в Вегасе! Она подошла ко мне и обняла за шею. — Возьми меня на руки, милый! Ты самый умный лейтенант и заслуживаешь награды, которую я собираюсь тебе вручить… — Я только хочу сказать по поводу уик-энда в Лас-Вегасе, милая… — вставил я осторожно. — Что еще? — Никаких азартных игр в казино! — И поднял ее на руки.Поклонник (Пер. с англ. Ю. А. Быкова)
Глава 1
«…без чести… в отечестве своем…»[2]— На свидание? С вами, лейтенант? С превеликим удовольствием… Только пообещайте надеть на себя наручники, а ключик отдать мне, — решительно заявила Аннабел Джексон. — Глупо выходить на люди, если на тебе из одежды одни наручники, — сказал я. — А я-то хотел показаться в своем новом костюме. Лицо секретарши шерифа покрылось легким румянцем. — Иногда, Эл Уилер, мне так хочется… ну ладно, что толку с вами спорить! К тому же вас ждет шериф. — Уже почти пять часов, — притворно возмутился я. — Он что, запамятовал, что у каждого члена профсоюза есть законное право на отдых? Я подскачу за тобой в семь вечера. — Наручники не забудьте, — напомнила Аннабел. Я прошел в контору и, не забыв предварительно постучать, вошел в кабинет шерифа. Он смотрел на меня сквозь клубы табачного дыма. Снова, значит, закурил трубку, подумал я. Это говорило о том, что в данную минуту он пребывал в «политической» ипостаси народного избранника — сама благожелательность и душевная щедрость. В остальное же время это был заурядный мерзкий тип, который любит дымить сигарами и вносить неудобства в жизнь таких парней, как я. — Садитесь, Уилер, — сказал он. — Я хотел бы поручить вам одно дело. — Как ее зовут? — осторожно поинтересовался я. — Вы можете думать о чем-нибудь, кроме женщин? — А вы что, хотите заставить меня думать о школьницах? — укоризненно спросил я. — Это называется нехорошими словами. — Для вас у меня тоже найдутся нехорошие слова, — коротко бросил он. — Но я не стану озвучивать их здесь из опасения, что услышит моя секретарша. Я снова посмотрел на часы. — Кстати, о вашей секретарше,шериф, — у меня сегодня вечером с ней свидание. — Было, — отрезал он. — У меня для вас нашлось другое занятие. — У нас уже целый месяц не случалось ни одного убийства, — стал я размышлять вслух. — Вы взяли меня в вашу контору из отдела по расследованию убийств, чтобы я занимался именно ими… Чего же вы от меня хотите?.. Чтобы я сам кого-нибудь укокошил? — Я хочу, чтобы вы заткнулись и слушали меня, — произнес он с нажимом на каждое слово. Вот теперь это был тот Лейверс, которого я знал. — Слушаю, сэр, — сказал я. — Почему бы вам снова не закурить сигару? — Бог наградил Калифорнию райским климатом, который способствует проявлению в некоторых людях самых низменных чувств. — Лейверс продолжал, не обращая внимания на мое предложение. — У нас на одну квадратную милю придурков больше, чем в любом другом штате. — Согласен, сэр, — сказал я, задумчиво поглядывая на шерифа. — Появился еще один, — сказал он. — Именует себя Учителем и поклонником солнца. И не иначе. Учитель — и все. Обосновался примерно в двадцати милях от города на вершине Лысой горы. — Что?.. Продает средство для восстановления волос? Лейверс поморщился. — Культ поклонения солнцу и секс — вот что он продает. И продает весьма успешно. Помимо прочих, вокруг него крутится группа людей из светского общества, и мне это не нравится. — Культ поклонения солнцу? — Все равно кому. Не люблю я никаких поклонений. Все эти божественные культы для спятивших имеют скверное обыкновение лопаться перед самым носом, оставляя вас в компании с одним или парочкой трупов. Я хочу, чтобы вы немедленно отправились туда и посмотрели, что там и к чему. — Но почему сегодня? — Потому что сегодня — пятница, лучшей ночи для сборищ не придумаешь. Этот «пророк» предлагает построить на горе святилище. Его стоимость должна составлять сто тысяч долларов, и множество народу уже жертвует свои деньги на этот бред. — Вы хотите, чтобы я заставил его вернуть деньги? — Я хочу, чтобы вы… — Лейверс глубоко вздохнул, но, видимо, потерял мысль и начал снова: — Возможно, это крупномасштабная афера по выманиванию денег. И я должен знать, так это или нет, и вы это для меня выясните. — Я спрошу у него, — тупо сказал я. — А что мне делать, если он скажет «нет»? — Вы ведь, кажется, всегда знаете, что вам делать, когда получаете такой ответ от женщины, — прорычал Лейверс. — Потрудитесь повернуть ваш жизненный опыт в обратную сторону или придумайте что-нибудь новенькое! Позвоните мне утром и доложите, но звоните пораньше — у меня завтра гольф. — Вот еще одна дурацкая религия, которая прижилась в Калифорнии, — сказал я. — Каков ваш фетиш, шериф, — клюшка или мяч? — Проваливайте, — бросил он коротко. — Пока я не отправил вас обратно в отдел по расследованию убийств по почте с пометкой «мертв по прибытии»! Я сделал, как было велено, и сказал Аннабел, что наши планы претерпели незначительные изменения: вместо ресторана мы едем на вечеринку «кто в чем пришел» и что ей, увы, на сей раз, как это ни досадно, не придется полюбоваться мною в новом костюме. Я прикуривал пять раз, пока она приводила в порядок контору, затем выкурил еще сигарету, пока она убирала на своем столе, и четыре, пока она наносила налицо все эти косметические узоры, которые только все портили. Когда она наконец появилась со своим новым лицом, я торопливо подвел ее к своему «остин-хили» и сказал, что мы направляемся на Лысую гору взглянуть на Учителя. Я начал было рассказывать о нем, но оказалось, что в этом не было нужды. — Я много наслышана о нем. Все говорят, что он обладает настоящим даром предвидения. — Прямо Фрейд на пленэре, никак не меньше?! — Не надо язвить, — сказала она холодно. — Моя приятельница говорит, что он самый… словом, самый мужественный из всех мужчин, которых она когда-либо встречала. — Это она меня в наручниках не видела! — живо откликнулся я. — Ой, совсем про них забыла, — сказала Аннабел. — Спасибо, что напомнили. Непростительная ошибка с моей стороны. Проехав по извилистой дороге к вершине Лысой горы, я с трудом отыскал в скопище других машин место, чтобы припарковать свой «хили». Мы вышли и направились к огромной толпе людей, стоявших неподалеку от края высокого и крутого обрыва. Их лица были обращены на запад к заходящему солнцу, и мне пришлось прищурить глаза, чтобы видеть, что там происходит. Подойдя к краю толпы, мы наконец смогли разглядеть, что к чему. Спиной к небу и лицом к толпе стояла брюнетка в длинном белом балахоне. Я присмотрелся повнимательнее и, даже будучи без солнечных очков, сделал свой вывод. — Глянь-ка! — сказал я с воодушевлением. — А ведь у нее под платьем ничего нет. — Как вы можете судить об этом с такого расстояния и без очков? — строго спросила Аннабел. — Когда мне потребуются очки, чтобы судить с любого расстояния о подобных вещах, я женюсь, — сказал я ей. — Все равно радость уйдет из жизни. Я снова сконцентрировал все свое внимание на брюнетке. Она действительно заслуживала того. Ее застывший силуэт словно парил в воздухе на фоне неба, и увядающие лучи закатного солнца старательно удерживали его на весу. Дух захватывало. Затем солнце медленно скатилось с вершины горы, и силуэт растаял. Статная брюнетка стала неспешно сгибаться в ритуальном поклоне, и вместе с ней склоняла головы толпа зевак. — Что дальше? — спросил я Аннабел. — Подадут коктейли? — Говорите потише, — прошипела она. — Я думаю, сейчас будет говорить Учитель. — Значит, коктейлей не будет? — Тише! — зарычала она. — Я сейчас со стыда сгорю, если вы не замолчите. Эти люди воспринимают весь обряд поклонения солнцу очень серьезно. — Как я коктейли? — Заткнитесь! — Намек понял, — сказал я с нарочитой обидой в голосе. Брюнетка неторопливо выпрямилась и бросила руки вдоль туловища. Затем она повернулась и торжественно подняла правую руку. Жест этот одновременно выражал приветствие и преданность. Он напомнил мне тот жест, которым я обычно подзываю бармена. На сцену вышел Учитель. Белая повязка, опоясывающая его бедра, резко выделялась на фоне темного загара. Он был чуть выше шести футов ростом, широкоплеч, с крутой грудью. Его мышцы, конечно, не были столь впечатляющими, как у претендентов на звание «Мистер Америка», но тем не менее производили сильное впечатление. У него были густые и жесткие черные волосы, зачесанные назад, и короткая темная бородка. Он неподвижно стоял рядом с брюнеткой в белом и молча взирал на толпу. Публика живо отреагировала на его появление. В особенности это касалось ее женского большинства, которое издавало полуистерические вздохи. — А на гитаре он тоже играет? — спросил я Аннабел. — Таким мужчиной, как он, вам никогда не стать, Эл Уилер! — коротко бросила она. — Может, дашь мне шанс доказать обратное, — сказал я. — И потом, ты еще не видела меня в моих новых гавайских трусах. — Тихо! — сказала она тоном приказа. — Он начинает говорить. Учитель поднял одну руку и стал говорить низким и звучным голосом: — Мой народ! — Его глаза расширились. — Поклонники Бога солнца! Сегодня мы снова были свидетелями его ухода. Он вновь оставил нас во власти сил тьмы и зла. Но на рассвете он вернется и укроет нас покровом света и тепла, чтобы мы оказались под его защитой…. И дальше в том же духе. С трудом сдерживая зевоту, я подумал: а как Бог солнца относится к курению? Примерно через десять минут Учитель подошел к кульминации своего выступления. — Но мало просто следовать обряду, — провозгласил он своим гулким голосом. — Бог солнца требует от нас больше, чем обычное поклонение, если мы хотим, чтобы он не отвернулся от нас, не покинул нас во власти тьмы. Бог солнца требует от нас жертвенности. Его правая рука поднималась, медленно сжимаясь в кулак. — Принесением жертвы! Только так мы можем убедить Бога солнца в нашей преданности. Мы построили алтарь, который достоин его, теперь во имя него мы должны пойти на более серьезную жертву! Его правая рука была уже заведена назад, и ее указательный палец смотрел в сторону вершины скалы, пик которой устремлялся в небо у него за спиной. Это была высшая точка Лысой горы. Восемьсот футов свободного пространства простиралось до подножия горы и лежащей внизу долины. Я посмотрел на скалу и заметил то, чего не замечал раньше, — алтарь. Он отстоял на высоте около четырех футов над землей и производил впечатление изящества и стерильной чистоты, — столь откровенной, будто все его прямоугольные линии были обработаны антисептическими средствами. — Более серьезную жертву, — повторил Учитель, растягивая слова. — Мы все должны внести свою лепту в строительство нового святилища. — Голос его стал глубже и спокойней. — Время уходит. Осталось всего два дня. Затем его голос снова перешел на крещендо. — Через два дня Бог солнца призовет меня к себе! Когда это знаменательное событие свершится и я один войду в вечное царство света и тепла, тогда вы, мои сподвижники, должны построить величественный храм, чтобы увековечить это славное событие. Еще одно предсказание есть у меня для вас. Я уйду в царство Бога солнца на закате в воскресенье. В течение этих двух суток великая жертва должна быть принесена Богу солнца! Установилась томительная тишина. — Я все сказал, — закончил свою речь Учитель. Брюнетка повернулась лицом к толпе. — Завтра суббота, — объявила она звонким певучим голосом. — Завтра на рассвете поклонения не будет, но на закате Бог солнца снова призывает вас прийти для исполнения обряда. Она наклонила голову и застыла, как бы погрузившись в размышления. Возможно, она прикидывала в уме, удастся ли ей с этим номером подработать еще и в пародийном шоу Мински в Вегасе. По-моему, так оно и было. Толпа начала медленно рассыпаться. Я закурил, глубоко затянулся и стал озираться по сторонам в поисках места, где можно было бы выпить. Тут кто-то нежно похлопал меня по плечу. Я повернулся и увидел человека среднего роста в дорогом костюме с голубым отливом. У него были приятные вьющиеся каштановые волосы и изящные усики. — Лейтенант Уилер? — вежливо осведомился он. — Так точно, — сказал я. — Позвольте мне представиться, лейтенант. Меня зовут Ральф Беннет. Я здесь управляющий делами. — Вы хотите сказать, что вы тот самый человек, который подсчитывает учительскую прибыль? Мои слова его не задели. — Можно выразиться и так, если вам нравится, — сказал он ровным тоном. — Я подумал: раз уж вы здесь, то, может быть, захотите заодно все осмотреть. Ведь вы за этим и приехали, не так ли? — А говорил «свидание»! — громко воскликнула Аннабел. — Лейтенант, вот такие случаи вы и называете «совмещать полезное с приятным»? — Я уверен, что это не отнимет у лейтенанта много времени, — сказал Беннет, стараясь сгладить неловкость ситуации. — Я попрошу Элоизу показать вам здешние места, чтобы вы не скучали, мисс?.. — Джексон, — подсказал я. — Очень надеюсь, что Элоиза не принадлежит к этим проклятым янки?.. — Я из Бостона, если вы это хотите знать, — пропел голос за моей спиной. Это была та самая брюнетка. Оказавшись в непосредственной близости от нее, я нашел эту особу еще более обворожительной. Особенно мне понравилось то, что ее платье вблизи выглядело еще более эфемерным. Беннет представил нас друг другу, и Аннабел с неохотой покинула нас в сопровождении Элоизы. — Итак, лейтенант, — Беннет доверительным жестом взял меня под руку, — что бы вы хотели увидеть для начала? — Бокал, — сказал я. — А в нем виски со льдом и немного содовой. Он тихо засмеялся. — Я думаю, это можно устроить. Почему бы нам не пройти в мою контору? Через две минуты мы пришли в его офис. Он был обставлен в современной смешанной манере «простенько, но со вкусом», с которой можно легко познакомиться, если подойти к первой попавшейся «юбке», стоящей на углу Голливуд-энд-Вайн. — Пожалуйста, присаживайтесь, лейтенант, — сказал Беннет. Я сел и взглянул на свою грудь, не вспыхивают ли там периодически в неоновом свете буквы — «лей-те-нант». Не вспыхивали. И я задал ему вертевшийся на языке вопрос: как он меня узнал? — Безусловно, вы не похожи на полицейского, — любезно отметил Беннет. — Я видел ваши фотографии в газете несколько месяцев назад. — У вас прямо-таки фотографическая память, — заметил я ему. — Расскажите-ка мне об Учителе. — Хорошо, — сказал он, — я… Тут дверь широко распахнулась, и в кабинет, шатаясь, ввалился какой-то человек. Некоторое время он покачивался на своих кривых ножках — низенький, толстенький и розовощекий херувим. Пустая бутылка из-под ржаного виски, раскачиваясь, висела на его указательном пальце. — Не сейчас, Чарли, — раздраженно бросил Беннет. — Проваливай! — У меня кончилась огненная вода, — пробормотал толстяк, — Богу солнца это бы не понравилось, правда? — Проваливай, — повторил Беннет. Чарли вытянулся во весь свой рост, который составлял около пяти футов с мелочью, и посмотрел на меня. — Вот как он относится к друзьям, — с трудом выговорил толстяк. — Теперь, когда он стал зарабатывать большие деньги, у него уже нет времени для старых приятелей. Теперь он делает бабки на этой афере, теперь он… — Вы уж, пожалуйста, извините Чарли, лейтенант, — строгим тоном прервал его Беннет. — Чарли — пропойца. — Мне не нравится, когда меня называют пропойцей! — с негодованием воскликнул Чарли. — Это звучит как-то затасканно. В то же время я не против, если меня будут звать алкоголиком. В этом слове чувствуется некая стерильная чистота, и все такое. Если хотите, зовите меня бродягой. Беннет беспомощно пожал плечами. — Чарли у нас бродяга. — Он открыл ящик стола и достал бутылку в три четверти литра ржаного виски. — На. — Он протянул бутылку Чарли. Маленький толстый человечек с жадностью схватил бутылку, бросив пустую на пол. — Нет, ты в порядке, — сказал он с теплотой. — Мне кажется, что ты все-таки не из тех типов, которые забывают приятелей-забулдыг. Вот что мне в тебе нравится. — Он развернулся, открыл дверь и, покачиваясь, снова поплелся в ночь. — Простите великодушно, — извинился Беннет. — Как выразился Чарли, он — местный бродяга. — Я рад, что вы дали ему эту бутылку, — сказал я. — Ваш поступок отчасти возродил в моей душе веру в человечество. Мне было бы неприятно видеть, как вы оставляете в беде вашего приятеля… тем более теперь, когда вы «делаете столько бабок на этой афере». На этот раз мои слова задели Беннета, и он поморщился. — Чарли смотрит на все со своей колокольни. Само собой, как управляющему делами Учителя, мне полагается небольшой процент от пожертвований, вот, собственно, и все… По моему разумению, все это нисколько не противоречит закону, ведь так, лейтенант? — Ну, уж если кому-то позволено наживаться на телерекламе, не вижу причины, почему вам нельзя наживаться на Учителе, — милостиво разрешил я. — Расскажите-ка мне еще немного о нем. — Конечно же, — сказал Беннет. — Но я думаю, сначала надо приготовить обещанную выпивку. — Передовая идея, — согласился я. Он нажал кнопку, и секция стены отъехала назад, открывая небольшой бар. Он приготовил напитки и передал мне мой бокал, затем уселся на свое место. Про себя я с удовольствием отметил, что бар снова не исчез в стене. — Учитель — замечательный человек, — неторопливо начал Беннет. — Человек неслыханной веры. — Вот именно, что неслыханной, — согласился я. — Он родился на десять тысяч лет позже, чем надо. И почему ему до сих пор никто не разъяснил, что обряд поклонения солнцу хорош только для производителей мази, предохраняющей кожу от солнечных ожогов, или для простофиль? — Он — очень искренний человек, — сказал Беннет с укоризной. — Человек со страстной убежденностью в правоте своей миссии пророка по воле Бога солнца на земле. Вы слышали, как он говорил на закате, лейтенант. И вы могли усомниться в его искренности? — Конечно мог, — сказал я. Беннет отхлебнул немного виски. — Все равно, лейтенант, это свободная страна, и мы не делаем ничего противозаконного. Люди, которые приезжают сюда, чтобы принять участие в обряде поклонения вместе с Учителем, делают это целиком и полностью по собственной воле. Денежные пожертвования они вносят также совершенно добровольно. Деньги собираются только на поддержку самого движения… или на сугубо определенные цели, например — на святилище. Сам Учитель ни цента с этого не имеет. — Вы все-таки купите ему костюм, — сказал я. — А то подхватит простуду. Ночи нынче холодные. В дверь коротко постучали, и кто-то быстро вошел. Я сразу увидел, что это не Чарли. Чарли никогда бы не надел на себя широкий лиф с завязками на шее. Это была высокая дама с пышными формами. У нее были коротко стриженные белокурые волосы, очень голубые глаза и очень красные губы. С первого взгляда ей можно было дать около тридцати. И только резкие морщины в уголках ее глаз говорили, что она, возможно, лет на десять старше. Но когда все эти гладкие округлости и изгибы, мало стесняемые в движениях лифом и очень короткими шортами, приходят в движение, вам становится уже все равно, чьей бабушкой она является, лишь бы не вашей. — Ральф, — сказала она бодрым голосом. — Я же говорила тебе, что мы собираемся на коктейль в моем домике. Ты опаздываешь. — Извини, Стелла, — легко сказал Беннет. — Но сейчас я занят. Блондинка смерила меня коротким взглядом. — Это нельзя отложить? — спросила она. — Что такое он пытается тебе всучить? — Витаминные таблетки «солнечный поцелуй», — сказал я. — Они препятствуют выпадению волос из учительской бороды в дождливые дни. — Это что?.. У вас шутки такие? — холодно спросила она. Я посмотрел на ее лиф. — Вам и самой не помешает их попринимать, — предложил я. — Учитель, к примеру, находит, что они очень поднимают настроение. — Знакомьтесь, это лейтенант Уилер, — быстро сказал Беннет. Он взглянул на меня. — Лейтенант, это миссис Стелла Гибб. — Вы замужем за мистером Стеллой Гибб? — Его зовут Корнелиус, — сказала она, приняв шутку. — Но если принимать во внимание его настоящее место в семье, то — да, он — мистер Стелла Гибб. Я приподнял брови. — И на что же он тогда годен? — Если не ошибаюсь, Ральф назвал вас «лейтенант»? — Она оттаивала буквально на глазах. — Какой лейтенант? — На этот счет есть немало домыслов, — сказал я. — Но моя мать почти все отрицает. — Лейтенант полиции, — поспешно уточнил Беннет. — Как замечательно! — восторженно воскликнула она. — Вы непременно должны присоединиться к нам, лейтенант. — А за что мы будем пить? — осведомился я. — За взлет Учителя? Я раньше думал, что спутники чего-то стоят, но сейчас я знаю, что он намного обогнал их. Наверное, достал новое ракетное топливо или что-то в этом роде. Никто из них не ответил на мои слова. Оба смотрели на меня так, как смотрит червяк на свой хвост, принимая за неизбежное, что он движется в нужном направлении. — Я бы на вашем месте глаз не спускал с этой сотни «косых», — сказал я Беннету. — И когда отсчет до старта Учителя пойдет на секунды, я бы еще раз убедился, что деньги не выйдут с ним на орбиту. Беннет наконец прервал неловкое молчание. — Боюсь, лейтенант, — холодно констатировал он, — что вам не понять Учителя! — И тем не менее, — сказала Стелла, выдавая голосом свое нетерпение, — вы пойдете с нами немного выпить, лейтенант, или нет? — Приведите мне хотя бы один веский довод «за», — сказал я. Она сделала глубокий вдох. Загорелая кожа на упругой груди приподнялась, лиф плавно скользнул на дюйм вниз, и из-под него показалась маленькая полоска нежной белой кожи. — Я, — сказала она просто. Я вскочил на ноги и направился к двери. — Я готов, — сказал я.
Глава 2
— Раньше говорили, что смерть является наказанием за наши грехи, — сказал я. — На сей счет у меня есть неплохая идея, которую я готов уступить министерству финансов за кругленькую сумму. Грех — вот единственная вещь, которую они еще не додумались обложить налогами. Никогда не мог понять, почему «налог на грехи наши» звучит сродни — «казнить нельзя помиловать». Тут вам и расплата, и синтаксис, и приговор[3]. Секунды на три в комнате установилось тягостное молчание. — Впервые встречаю образованного бездельника, — сказала Стелла Гибб. — Кстати о бездельниках, не хотите ли познакомиться с гостями? К нам подошла и встала напротив меня натуральная блондинка. Меня уже начинало смущать то количество блондинок, которое оказалось на вечеринке. Ну да ладно, если уж и приходить в смущение, то лучше от блондинки. — Знакомьтесь — Джулия Грант, — сказала Стелла. — Она богата, ленива и временами распутна. Как я уже упомянул, Джулия была молодой и красивой блондинкой. На ней была юбка и прозрачное подобие блузки. — Привет, лейтенант, — сказала она прохладно. — Что? Неужели кто-то кого-то убил? — Нет, просто пришел расслабиться, — сказал я. — Стелла обещала научить, как это делается. — Это одно из тех ее обещаний, на которое можно положиться, — заверила она. — Тут Стелла мастер своего дела. — Я, кажется, сказала «временами распутна»? — сказала Стелла. — Интересно, что заставило меня так выразиться? — Я хочу еще выпить, — с надеждой угомонить их, сказал я. — Дамам явно не терпится выяснить свои взаимоотношения, как говорится, не откладывая в долгий ящик… — Бар находится там, — перебила меня Стелла. — Соблаговолите сами обслужить себя. А нам с Джулией нужно обсудить еще кое-что. — Извини, дорогая, — ухмыльнулась Джулия, — но у меня не осталось ни одного завалящего кавалера для тебя. Позвони мне осенью. Возможно, я смогу предложить тебе несколько списанных моделей. — Если в качестве одной из них вы имеете в виду Учителя, — вклинился я со своим советом, — то его еще можно будет подновить с помощью лампы Для загара или дать ему поносить прозрачный балахон. Хотя в этом случае нельзя ручаться, что загар будет столь же устойчивым. В глазах обеих блондинок я натолкнулся на бетон, и мое чуткое нутро осознало, что выступление закончилось провалом. Я выдавил из себя улыбку и быстро ретировался к бару. Я наливал себе шотландское виски со льдом, чуть разбавляя содовой, как вдруг почувствовал, что у стойки появился компаньон. Первое, что меня поразило, — это духи… своего рода версия фильма «Мой грех». Я медленно повернул голову и взглянул в прозрачные янтарные глаза. Поплавав в них немного, я затем бросил это дело и стал медленно и с наслаждением тонуть. — Вы что… — спросил низкий гортанный голос, — женщин никогда не видели? — Дело не в самом «здании», — сказал я осипшим голосом, — а в том, как оно построено. Тщательно, шаг за шагом, я стал оценивать всю конструкцию. У нее был вздернутый носик и молочно-белая кожа. Брюнетка с челкой. Овальное лицо подчеркивала короткая прямая стрижка. На ней было плотно облегающее платье из голубого шелка, которое так вцепилось в ее фигуру, словно боялось потеряться. И в этом был свой резон. Полные высокие груди, невероятно узкая талия и аккуратные округлые бедра завершали построение этого чуда. Конечно, я ни разу не встречал даму с квадратными бедрами, но у нее и они, наверное, тоже смотрелись бы неплохо. — Путеводитель по строению можете купить на выходе, — нежно сказала она. — Меху я напить вам вылить? — запинаясь и оговариваясь, пробормотал я. — Из мехов я, естественно, предпочитаю норку, — сказала она. — Но все же давайте остановимся на мартини, и самом сухом. — Это ласкательное прозвище неразбавленного джина, — оправившись, уточнил я. — Вы как хотите, — сказала она, — а мне для начала налейте вермута. И не забудьте лимонную корочку. Я налил и передал ей бокал. — Спасибо, — небрежно бросила она. — Я слышала, что вы лейтенант полиции. Судя по всему, работаете в лаборатории криминального анализа… рентгеновское отделение? — Если я и выгляжу глупым, то это только потому, что глуп на самом деле, — объяснил я. — А зовут меня Эл Уилер. — Меня — Кэнди Логан, — сказала она. Я приметил золотую ниточку кольца на среднем пальце ее левой руки. — И муж ваш здесь? — удрученно осведомился я. — Душой, возможно, здесь, — сказала она. — А вообще-то не знаю, я лично его не чувствую, а вы? Мое лицо, должно быть, выражало явную растерянность. — Он умер шесть месяцев назад, — сказала она. — Я вдова. — Извините, — радостно сказал я. — Подождите… Логан?.. Это тот Логан, который «Логан недвижимость»? — Он самый, — кивнула она. — К счастью, он оставил всю свою собственность мне и, как говорится, в недвижимости! Честно говоря, я не могу сказать, что скучаю по нему. Ему было семьдесят шесть, когда он умер. — Ой! — Он приказал долго жить на третий день нашего медового месяца, — сказала она. — Не могли бы вы еще мне налить, Эл? — Конечно. — Я взял пустой бокал у нее из рук. Я не мог позволить, чтобы такой разговор оборвался на столь интересном месте. Надо было что-то говорить. — А от чего он умер? — спросил я. — Сердечный приступ, — сказала она просто. — Вы не забыли про лимонную корочку? Кэнди Логан улыбнулась мне, принимая новую порцию. — Вы выглядите озабоченным, лейтенант. Вас что-то беспокоит? — Я просто подумал, — сказал я, — что весь этот бизнес с недвижимостью, должно быть, отнимал у парня слишком много сил. — Давайте поговорим о вас, — уклончиво ответила она. — Вы — сподвижник Учителя? — Разве я похож на… — Я вовремя остановился. — Нет, нет. — По правде сказать, я тоже — нет, — призналась она. — Хотя он такой искренний… Мне очень забавно встречаться здесь с людьми. Люблю веселье с эдаким мрачноватым оттенком, когда общаешься с ущербными личностями. — Вы ищете общения только с ущербными людьми? — Они все разные, — раздумчиво ответила она. — Большинство не хуже обычных подонков. Никогда не думала, что буду скучать, «грея» в своих ладошках недвижимости на миллион долларов. Но, как видите, скучаю. — А вы не пробовали заняться… — Сексом? — Она надула губки. — Я думала, что вы предложите что-нибудь пооригинальнее, лейтенант! — Я человек без претензий, — сказал я. — Что было хорошо для Адама, хорошо и для меня. Хотя, честно говоря, мне по душе гораздо более широкое поле деятельности. — Вы меня огорчаете, — сказала она. — Я-то надеялась, что вы потешите меня какими-нибудь душераздирающими историями. Мне казалось, что вы, по крайней мере, обожаете бить людей наручниками по лицу или что-нибудь в этом роде. — Мне подобные мысли и в голову-то никогда не приходили, — сказал я. — Похоже, я просто ненормальный. — Вы не ненормальный, лейтенант, — печально сказала она, — но вы не оправдали моих надежд. Прощайте. Она отошла в сторону, держа в руке бокал. У меня комок подступил к горлу, когда я увидел, что она уходит. Обычно я так легко не сдаюсь, но это «прощайте» несло некую завершенность. Я подумал: хочешь не хочешь, а надо переждать минут десять, чтобы внутри все как-то улеглось. — Лейтенант Уилер? — спросил мужской голос. — Рад с вами познакомиться. Я обернулся и увидел высокого типа, несколько массивного, с короткими седеющими волосами и профилем греческого бога, — так, наверное, написали бы в тех журналах, которые обычно читала моя матушка. — Меня зовут Эдгар Ромэйр, — сказал он и выжидающе уставился на меня. — Привет, — ответил я. Он захлопал глазами. Ресницы у него были густые, вроде бахромы, окаймляющей персидские ковры. — Вы, само собой разумеется, слышали обо мне, — сказал он. — Бродвей, знаете ли… — Еще бы, — сказал я. — Бродвей!.. Это который в штате Висконсин? — Очень смешно, — процедил он сквозь зубы. — Сделайте мне одолжение, лейтенант, — перережьте себе глотку! Он грациозно развернулся на каблуках и пошел от меня прочь, как бы пританцовывая. Я подумал, что неплохо бы выпить еще, как вдруг обнаружил, что не допил и того, что плескалось у меня в бокале. Снова появился Ральф Беннет. — Как вижу, вы только что повстречали нашу известную бродвейскую звезду. — Ромэйра? — Ну да. Вы ведь не будете утверждать, что не слышали о нем. — Теперь слышу, — сказал я. — И где он играет? — Увы, сейчас нигде. — Беннет прокашлялся. — Эдгар ушел со сцены. — По собственной воле… или по бродвейской? — Он решил, что ему нужно перевести дух. — Я понимаю, что он имел в виду, — сказал я. Пришло время сменить тему разговора. Я закурил сигарету, оглядел комнату и снова обратился к Беннету: — Интересно, как все эти сверхмодные удобства можно было понастроить на вершине горы? — Кому-то пришла в голову идея открыть здесь загородный клуб, — ответил он. — Но на полпути они разорились, и эта собственность отошла к нам. — А Стелле Гибб принадлежит здесь хоть частица? — поинтересовался я. — У нас существует соглашение, по которому она имеет право пользоваться этим домиком, — сказал он, тщательно подбирая слова. — «Домик»! — сказал я. — А как, интересно, она называет свой настоящий дом?.. «Беверли Хилтон»?! — У того парня, который строил загородный клуб, были весьма честолюбивые замыслы, — ухмыльнулся Беннет. — Может быть, потому и прогорел. — Смотрите, чтобы с вами этого не случилось, — сказал я, передавая ему свой пустой бокал. — Налейте-ка мне выпить — вы ближе всех. — С удовольствием, лейтенант. Из другого конца комнаты послышался легкий хлопок. Похоже было, что кому-то влепили пощечину. Я взглянул в ту сторону и увидел Стеллу и Джулию, стоящих неподвижно лицом друг к другу. Щека Джулии Грант пылала огнем. — Ну ладно, — сказала она звонким голосом. — Этим сказано все, Стелла. Поставим на этом точку! Стелла Гибб сделала глубокий вдох, который едва не порвал лямку на ее лифе, и залепила Джулии еще одну пощечину. Я даже вздрогнул от звука, — больно, должно быть. — Ладно, Стелла, — повторила Джулия низким и ровным голосом. — Ты уже давно напрашивалась, теперь точно схлопочешь… причем по полной программе! — Она медленно повернулась и, сопровождаемая тягостной тишиной, вышла из домика. — Ваша порция, лейтенант, — сказал Беннет. Я взял бокал из его рук. — Как вы полагаете, в чем тут дело? Он пожал плечами. — Понятия не имею, лейтенант. По-моему, девочки просто поговорили по душам. — Вот тебе и на, а такая симпатичная с виду парочка, — сказал я, отдавая должное их фигурам. — Удивительно, как это еще никто не взял их на телевидение… для участия в детском шоу… вот была бы наука для малышей! — У вас поразительное чувство юмора, лейтенант, — промямлил он бесстрастно. — Всякий раз, когда проводится это шоу по сбору средств в полицейский фонд, — готов биться об заклад, — вы всех там заставляете покатываться со смеху. — Только женщины-полицейские на эти шоу не ходят, — сказал я. — Говорят, на этот счет вроде бы есть постановление муниципалитета. Вы ведете бухгалтерские книги? — Конечно, — сказал он. — Они в моем сейфе. Желаете пройти ознакомиться? — Не желаю. Честно говоря, такого рода цифры меня никогда не интересовали. Я лишен праздного любопытства. — Для вас все, что угодно, только спросите, — сказал он. — Думаю, я уже видел достаточно, Беннет. Сейчас заберу свою блондинку и отправлюсь домой. — Приятно было пообщаться, — сказал он. — Заезжайте, когда пожелаете. — Я приеду к вам с приветом рассказать, что солнце встало, — пообещал я ему и направился в тот уголок комнаты, где Аннабел и актер, казалось, были очень чем-то увлечены… хорошо, если просто болтали. Я прошел уже примерно полпути, как кто-то схватил меня за руку. — Как? Вы уходите, лейтенант? — замурлыкала мне на ухо Стелла Гибб. — Если только не будет проводиться новый чемпионат, — сказал я, осторожно высвобождаясь. — Сегодня был славный бой, чемп, и вы заслуженно победили. Техническим нокаутом в первом раунде. Ха-ха! — Что заслужила, то и получила, — весело заключила Стелла. — Мне даже понравилось, а то вечер что-то становился скучноватым. — Вечер, кстати, был замечательно скучным, — сказал я. — И только по вашей милости он мне не понравился. Надеюсь, больше вы меня не позовете. Теперь я могу идти? — Знаешь, милый, — ее глаза заблестели, — мужчине не так-то легко улизнуть от меня. Ты мне нравишься, Эл. Разве тебе этого не достаточно? — Даже слишком, — сказал я. — До свидания. Передайте от меня привет Корнелиусу. Я, наконец, добрался до Аннабел и превратил «сладкую парочку» в «кислую троицу». — У тебя была шляпка или еще что-нибудь? — спросил я Аннабел. — Мы уезжаем. — Не смею вас задерживать, — сказала она решительно. — Ну, хватит, я голоден. Перехватим чего-нибудь по дороге домой. — В чем дело, Эл? — гаденько замурлыкала Аннабел. — Не рассказывайте мне, что вы не прикасались к закускам! Их ведь тоже подавали бесплатно! — Не люблю перебивать вкус хорошего шотландского виски. Я за раздельное питание. Так ты идешь? — спросил я решительно. — Так случилось, лейтенант, — произнес Ромэйр с холодком, — что у меня с собой оказался автомобиль. И я буду очень рад отвезти мисс Джексон, куда она пожелает. — Благодарю вас, — проворковала Аннабел. — До свидания, лейтенант. Я прекрасно провела время… я хотела сказать, без вас. — Сегодня это уже второй бой, в котором победителем вышел не я, — сказал я и начал отступление к двери. На этот раз мне никто не помешал, и я был даже расстроен этим фактом. Я вышел в ночь и остановился на секунду, чтобы закурить сигарету, и тут заметил перед собой темный и неясный силуэт. — Куда направляетесь, лейтенант? — спросил из темноты неласковый хрипловатый голос. — Домой, — ответил я, узнав его. — Без этой белокурой милашки с южным акцентом? — Она только что откололась, — пояснил я. — У меня тут домик невдалеке, — сказала она. — Не желаете одну на посошок, чтоб с горы веселей было спускаться? — В смысле: хлопнуть по рюмашке? — уточнил я. — Это зависит от того, — ее голос стал еще более хриплым, — что у вас на уме, лейтенант. Я завязал галстук и провел пальцами по волосам на голове. Голова просто раскалывалась. Я взял пиджак и, съежившись, залез в него. Кэнди лениво смотрела на меня. Она лежала на диване в пене из черных кружев. — Уходите, лейтенант? — Все было просто замечательно, — сказал я. — Извини, что забыл «хлопнуть на посошок». — А я даже не заметила, — произнесла она мечтательно. — Не хочешь прихватить с собой немного недвижимости? — Какой смысл? — спросил я. — Рано или поздно Конрад Хилтон сделает мне предложение… Что я буду делать со всеми этими деньгами? — Купишь еще больше недвижимости, — сказала она. — Еще встретимся, Эл? — Конечно, прекрасная моя, — сказал я. — Только в следующий раз я сперва позвоню тебе по телефону. По какому номеру? Кэнди назвала мне адрес шикарного особняка в городе и номер телефона. Потом она вяло зевнула и томно потянулась, вытянув руки над головой. Верхняя кромка черной кружевной пены резко сползла на талию. Я долго не мог оторвать от нее свой взгляд. — Я, возможно, еще передумаю, — бросил я. — Кажется, там гроза собирается… — Все, что угодно, только не та блондинка с Юга, — сказала она. — До встречи, Эл. — Она будет романтичной, как в кино, — заверил я. Я вышел на улицу и тихо прикрыл за собой дверь. Светало. Бледный свет заполнял пространство и с каждой минутой, не в пример Элу Уилеру, становился все устойчивее. Я помнил, что оставил свой «остин-хили» неподалеку от того места, где Учитель нес свою ересь. Я закурил и медленно зашагал к машине. Все-таки неплохая вечеринка получилась. Я пришел к своему «хили», нырнул на переднее сиденье и вставил ключ в зажигание. Тут я бросил взгляд на вершину Лысой горы. Как я уже сказал, с каждой минутой становилось все светлее. Резкие холодные очертания алтаря ясно выделялись на фоне рассветного неба. Только вот верхний его ряд не выглядел уже ни чистым, ни безликим — скорее блеклым и бугристым. Я вышел из машины и поднялся к алтарю. Взглянув на то, что испортило этот чистый силуэт, я глубоко затянулся сигаретой, стараясь подольше погонять дым по своим легким. На алтаре распростерлось обнаженное тело Джулии Грант. Ее широко открытые глаза равнодушно взирали на небо. Прямо под нежным возвышением ее левой груди торчала рукоятка ножа в уродливом обрамлении сгустков запекшейся крови. Пока я смотрел, солнце уже вытащило свой край выше горизонта, и его первые лучи коснулись головы девушки, превратив нежно-белокурые волосы в золотистые.Глава 3
— Я послал вас туда, — сказал шериф Лейверс сдавленным голосом, — чтобы вы просто разузнали, какую аферу затеял этот фальшивый религиозный придурок. А теперь вы говорите мне, что там убийство! — Шериф, я этого не делал, — сознался я. — Чтоб я сдох. — Где вы — там и убийство. Вы что?.. Магнит? — Этот же самый вопрос мне все девчонки задают, — подтвердил я. — Кто знает? Может, так оно и есть. — Потрудитесь хотя бы проследить за тем, чтобы никто не умыкнул тело, пока я приеду туда, — грозно пробурчал Лейверс. — Вы уже позвонили в отдел по расследованию убийств? — Лысая гора находится за пределами города, — напомнил я ему. — Или вы не уверены, что ваша служба может с этим справиться? — Ладно, — огрызнулся он. — Ждите там, пока я не приеду. Кстати, где вы были в момент совершения убийства? — В постели, — признался я. — По крайней мере, будет двумя подозреваемыми меньше, — сказал он и с шумом бросил трубку. Я повесил на рычаг свою, прикурил очередную сигарету и с надеждой посмотрел на Беннета. — Как насчет кофе? — Конечно, — сказал он. — Я уже распорядился. Вот-вот принесут. Лейтенант, кому, черт побери, понадобилось убивать Джулию Грант? — Я надеялся, что вы мне ответите на этот вопрос, — сказал я. Девица с мутными усталыми глазами принесла кофе. Она с грохотом поставила поднос на стол и удалилась. Я налил себе кофе, предварительно попросив Беннета выставить на поднос бутылку ирландского виски. — Мне и в голову не приходит, кто мог ее убить, — сказал он наконец. — Конечно, если где-нибудь в окрестностях не бродит некий маньяк. — Припоминая вчерашних гостей, я полагаю, что таких маньяков наберется штук шесть, не меньше, — сказал я. — А что вы скажете насчет ее стычки со Стеллой Гибб? Он отрицательно покачал головой. — Такое происходит у них сплошь и рядом. В этом нет ничего из ряда вон. Стелла Гибб из породы таких женщин. Это ее обычная манера общения. Я отпил немного кофе; виски было хорошим. — Я вот подумал об общественном резонансе, — сказал Беннет напряженным голосом. — Нет, не принесет нам добра эта история. — Вы шутите? — сказал я. — Как раз для вас все будет замечательно. Готов поспорить, что через два дня вы перекрасите свой алтарь в красный кирпичный цвет и будете торговать праздничными открытками по двадцать пять центов за штуку! — И все же, лейтенант, у вас скверный характер! — У вас тоже, — сказал я. — И не забудьте про «авторские» за идею об открытках. Он как бы нехотя расплылся в улыбке. — Я полагаю, мы договоримся. — Не забывайте также о предсказании Учителя, — сказал я. — Хочу поговорить с ним об этом… И прямо сейчас. Беннет забеспокоился. — Он, вероятнее всего, еще спит. Не знаю, удобно ли сейчас его тревожить. — Можете не переживать, — сказал я. — Могу потревожить его, причем нимало не стесняясь. — Нет, лучше уж я, — поспешно сказал Беннет и выскочил из офиса. В ожидании я налил себе еще виски и плеснул в него чуточку кофе. Прошло около пяти минут, прежде чем появился Беннет в сопровождении Учителя. «Пророк» был одет в свою обычную одежду — набедренная повязка и сандалии. Он стоял передо мной с невозмутимым лицом и скрещенными на груди руками. — Вы хотели говорить со мной? — спросил он. — Конечно, — сказал я. — Почему бы вам не присесть и не выпить чашечку кофе? — Я предпочитаю стоять, — сказал он коротко. — Я не пью кофе, это — возбуждающий напиток. — А вот ирландцы так не считают, — сказал я. — Беннет рассказал вам об убийстве? — О жертвоприношении, — поправил он. — Так было предписано. … — Хотите сказать, что знаете автора предписания? — «Великое жертвоприношение» — так было предопределено Богом солнца, — сказал он. — Так и случилось. — Хотите сказать, что Бог солнца нагнулся с небес и вонзил нож в ее грудь? Он пожал мощными плечами. — Мне неведомо орудие его воли. — Где вы были прошлой ночью? — У меня там есть маленькая хижина, — сказал он. — Вполне достаточная для моих скромных нужд. Я спал. — Как ваше настоящее имя? — Я — пророк Бога солнца. — Не могли же вам при крещении дать имя Пророк?! Должно же у вас быть настоящее имя. — Если оно и было, то теперь забыто, — сказал он. — Я лишь орудие в руках Бога солнца. Через меня он говорит с людьми. — И судя по всему, он немногословен, — сказал я. — А что конкретно вы имели в виду, когда предсказывали, что присоединитесь к Богу солнца ночью в воскресенье? — В это время он призовет меня к себе, — сказал он. — Как? Я не знаю. Когда это случится — я буду знать. Я закурил очередную сигарету. В этот момент я уже не соображал, кто из нас сумасшедший — я или Учитель, и сделал еще одну попытку. — Вам известна какая-либо причина, по которой могли убить Джулию Грант? Вы знаете кого-нибудь, кто бы хотел убить ее? — Нет, — сказал он резко. — Вам этого не понять, лейтенант. Вы — человек мирской и ищете житейские причины. Но есть вещи, недоступные вашему пониманию! — Как и вашему, — бросил я. — Что Бог солнца, к примеру, имел против Джулии Грант? Может, загар ее его не устраивал, а? — Не смейтесь над тем, чего не понимаете, — яростно бросил он, — пока гнев Бога солнца не покарал также и вас! — Это следует понимать как угрозу? Он отрицательно покачал головой. — Я никому не угрожаю. Ни верующему, ни неверующему. Мне предначертано проложить путь, чтобы другие могли следовать за мной подороге света и тепла — в Вечное… Я умоляюще посмотрел на Беннета. — Заберите его, — сказал я. — Еще слишком раннее утро для рекламных роликов. «Пророк» медленно и с видом полной безмятежности — вышел из кабинета. — Видите, лейтенант, — примирительно заключил Беннет, — Учитель… — Если вы после этого скажете, что он искренний человек… В дверь постучали, и вошел сержант Полник со счастливой ухмылкой на лице. — Прекрасное утро, лейтенант! — безмятежно заметил он. — Я слышал, что здесь пришили какую-то даму и нашли ее без одежды. Я сразу сказал себе: лейтенант Уилер точно там. — Знакомьтесь — сержант Полник, — мрачно сказал я Беннету, — когда он умрет, то после смерти станет набедренной повязкой на стриптизерше. — Жизнь — тюрьма, и человека туда второй раз не посадишь, лейтенант, — парировал Полник. — Я так мыслю: если ты мертв, то ты мертв; поэтому, пока живешь, надо ни в чем себе не отказывать. — Тебе бы махнуться философией с Учителем, — сказал я ему. — А он кто? — Полник бросил на меня бессмысленный взгляд. — Главный режиссер этого спектакля? Я автоматически потянулся за бутылкой виски, но Беннет уже успел убрать ее со стола. — У меня для вас сообщение, лейтенант, — сказал Полник. — Шериф передумал сам ехать сюда и прислал меня. Он говорит, что хочет немедленно видеть вас у себя в кабинете. Я привез с собой дока и экспертов. — Слово «экспертов» в его устах прозвучало как-то нарочито оскорбительно. — Шериф сказал, что мне надо принять у вас проведение расследования. — И он скромно потупил взор. — Прекрасно, — сказал я. — Если получишь хотя бы один вразумительный ответ на свои вопросы — будешь уже впереди меня. Я встал и указал пальцем на Беннета: — Его зовут Ральф Беннет, он всех здесь знает. Я разговаривал с Учителем, и все зря. Посмотрим, что тебе удастся выудить у остальных. — Я начну с дам, — бодро сказал Полник. — С каких таких дам? Его челюсть отвисла. — Лейтенант! Здесь ведь должны быть дамы, красивые дамы. Уилер не ведет дел, где нет красивых дам. — Он хочет взять интервью у Элоизы, — сказал я Беннету, который смотрел на нас, вытаращив глаза. — И не пытайтесь сказать, что в службе шерифа полно сексуальных маньяков, я и так это знаю! Я вышел из офиса и вернулся к своему «остин-хили». Труп все еще лежал на верхнем ряде алтаря, и маленькая группка людей, возглавляемая доком Мэрфи, цепочкой тянулась туда. Я сел в машину и завел мотор. Тронув щетину на своем лице, я подумал, что зря не стал барменом, как хотел мой отец, — тогда, по крайней мере, мне хотя бы пришлось бриться каждый день. Мои часы показывали половину десятого, когда я вошел в офис шерифа. Аннабел Джексон подняла глаза от пишущей машинки, взглянула на меня и наморщилась. — Вы выглядите грязным, небритым и омерзительным, — сказала она. — Другими словами… в вашем привычном стиле! — Ты тоже хорошо выглядишь, — сказал я. — Она вам отказала? — спросила Аннабел. — И потому вы убили ее? — Она напоминала мне о тебе, — объяснил я. — И я не смог примириться с мыслью, что теперь вы обе будете только где-то рядом со мной. Это был бы кошмар наяву без надежды на спасение. — Шериф у себя в кабинете, если хотите его видеть, лейтенант. Утром я постелила там коврик, и, если есть на свете справедливость, вы споткнетесь и сломаете себе шею. — Она злобно стукнула кулачком по машинке, как бы ставя на нашем разговоре точку. Я постучал в дверь, открыл ее и, осторожно переступив через край коврика, вошел в кабинет шерифа. — Что у вас, Уилер? — зарычал на меня Лейверс. — Наверно, брюшной тиф. И неудивительно. — Я плюхнулся в его кресло с хорошими пружинами. — А в общем, ничего заслуживающего внимания. А что у вас? — Я только что разговаривал с доктором и Полником, — сказал он. — Нож вошел прямо в сердце. Смерть, понятно, была болезненной, но быстрой. — Никаких отпечатков пальцев? — Никаких. Ничего, кроме самого ножа. — А что о ноже? — Он старинный. Восточный. Я послал нескольких ребят, чтоб расспросили о нем у городских торговцев антиквариатом. — Жаль, что это был не тесак, — сказал я. — Тогда бы мы знали, что начались разборки между китайскими бандами. Стоило позвонить Чарли Чэну — и все бы мигом выяснилось. — Если бы полицейская работа, хотя бы на одну треть, удавалась вам так же, как кривляние, я не заработал бы себе язву, — мрачно сказал Лейверс. — Итак, что вам удалось разузнать там, на горе? — Ничего, — сказал я. — А что еще сказал док? — Он полагает, что женщина была убита между часом и тремя ночи, — сказал Лейверс. — Полник выяснил, что она покинула вечеринку около одиннадцати часов вечера. — Ставим «птичку», — сказал я. — Я видел, как Джулия Грант уходила. — Гости разошлись где-то около часа, — продолжал Лейверс. — Тоже ставите «птичку»? — Я уходил, когда вечеринка еще не закончилась, — сказал я. — Даже так? — громко фыркнул Лейверс. — А как насчет алиби? — спросил я его быстро. — Ни у кого нет. Когда гости разошлись, больше никто из них до утра не встречал других. — Я могу подтвердить алиби Кэнди Логан, — признался я. — А она, как я понимаю, — мое. — Какая жалость, — сказал Лейверс угрюмо. — А я-то уже подумал, что вы сами теперь взялись за убийства, чтобы их потом расследовать. — Да, я люблю хорошую шутку, — согласился я. — Вы встречали всех этих людей прошлой ночью, — не унимался Лейверс. — Скольких вы подозреваете? — Во-первых, самого Учителя, — сказал я. — Его «Пятницу» — Элоизу. Не удивлюсь, если она его «с пятницы по понедельник». Потом есть Стелла Гибб, Беннет… Ромэйр — актер, еще пара-тройка других. Я составлю подробный список. — Теперь послушайте меня. Ни на миг не веря в исполнение всей той галиматьи, которая была произнесена «пророком» прошлой ночью, мы тем не менее должны честно признать факт: одно из предсказаний Учителя сбылось. А второе намечено на ночь в воскресенье. Возможно, он рассчитывает исчезнуть вместе со ста тысячью баксов, собранными на строительство храма. Возможно и то, что вместе с ним исчезнет убийца. — Шериф, у вас талант ясно излагать свои мысли, — сказал я. — Насколько я понимаю, вы с присущим вам изяществом тонко намекаете на то, что мы должны раскрыть это дело до ночи? — Дошло наконец-то, — согласился он. — Сейчас — субботнее утро, и я даже не знаю, о чем тут волноваться, — сказал я. — У меня в наличии имеется полных тридцать шесть часов, чтобы распутать это дело. — Вот именно, Уилер, — сказал Лейверс с противным металлическим скрежетом в голосе. — Я потому и заставил вас вернуться сюда, чтобы удостовериться, что вы верно оцениваете сложившуюся ситуацию. А теперь убирайтесь и приступайте к работе. — Почему бы и нет? — сказал я, уступая ему. — Если я даже сдохну, то кто меня пожалеет? — Вы меня спрашиваете? — огрызнулся шериф графства. — Да откуда мне это знать? Я вышел из кабинета и прошел мимо все еще барабанящей на машинке Аннабел. Потом втиснулся в свой «хили» и отправился домой. Поставив на стереофонический проигрыватель пластинку Эллингтона, я принял душ, побрился, на скорую руку приготовил и съел яичницу. После этого я слегка выпил и переоделся во все чистое. Вернул иголку проигрывателя обратно и прослушал «Requiem for Hank Cinq»[4] — от начала до конца. Если Шекспир мог вдохновлять Дюка[5], почему бы ему не вдохновить и меня. — «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом… Когда ж нагрянет ураган войны…»[6] Подбадривая таким образом свой измученный организм, я вышел из своего дома в необъятный мир. Я собирался навестить «мистера» Стеллу Гибб.Глава 4
Такой дом мог купить каждый, чей доход колебался в пределах от ста пятидесяти до ста семидесяти пяти тысяч долларов в год. Перед верандой стоял новенький белоснежный «Континенталь». На другом углу веранды стоял еще один «Континенталь», такой же белоснежный, но с откидным верхом. Мой «остин-хили» встал за ним вторым по порядку и третьим по сумме. Я поднял верх своего «хили», чтобы у него в такой компании не развился комплекс неполноценности. У моей машины тоже есть чувство собственного достоинства. Может быть, и не такое раздутое, как у «континенталя», но все же… Я повернулся спиной к машине и увидел, что навстречу мне через лужайку идет молодой человек. Лет ему было около двадцати пяти; ухоженные черные волосы гладко зачесаны со лба назад; тело покрыто приятным загаром. На нем не имелось ничего, кроме белых шорт. Внешне он напоминал сигарету с фильтром, только без надписи сбоку. — Что вам надо? — спросил он неприветливо. — Я бы хотел видеть мистера Гибба, — сказал я. — Меня зовут лейтенант Уилер из службы шерифа. — Я — Гибб, — сказал он. — Тогда, вероятно, мне нужен ваш отец — мистер Корнелиус Гибб. — Вы что?.. Издеваетесь? Я — Корнелиус Гибб! — Прошу прощения за ошибку, — сказал я. — Хотите поговорить об убийстве? Я уже слышал о нем. — Именно, — сказал я. — Тогда давайте пройдем в дом. Через веранду я прошел за ним в дом. Мы вошли в гостиную, размерами напоминающую зал для заседаний совета графства и обставленную в модном стиле этого года — восточном. Я уселся на диван из белой кожи и стал рассматривать две темно-красные вазы, стоявшие на низком резном столике из белой древесины. Я перевел взгляд и на противоположной стене заметил статуэтку мандарина, который, казалось, приветливо пошевелил мне своими шестнадцатидюймовыми усами. — Выпьете чего-нибудь, лейтенант? — спросил меня Гибб. — Не откажусь, — согласился я. — Виски со льдом и немного содовой. Я смотрел, как он готовит напитки, и тешил себя мыслью, что виски, которым он собирался меня потчевать, не смешано в чем-то типа перевернутой широкополой азиатской шляпы двумя джентльменами восточной наружности. Гибб вернулся с напитками и сел рядом со мной на диван. — Так что бы вы хотели узнать? — Вы знали Джулию Грант? — Мы виделись здесь несколько раз. Стелла знала ее лучше меня. — Но вы знали ее? — Я уже сказал, что знал, разве не так? Но Стелла знала ее лучше. Почему бы вам не поговорить с ней? — Всему свое время, — ответил я. — Именно сейчас другой коп беседует с ней на Лысой горе. — Теперь она торчит там целыми днями, — сказал он. — С этим чокнутым Учителем, или как там еще себя называет этот тип. — Вы не принадлежите к его единоверцам? — Чтобы я… клюнул на эту фигню? — Посмотришь на вас — вылитый идолопоклонник, — сказал я. Он опустил голову, посмотрел на свой загар и невольно слегка расправил плечи. — Только этим я на них и похож, — сказал он. — Стелла с этим Учителем меня уже достала. Сижу тут и слушаю ее «ля-ля-ля» про него целыми днями. Когда-нибудь, наверно, у меня от всего этого крыша поедет. Послушать ее, так и парней на свете кроме него больше не осталось. Я допил содержимое своего бокала и встал. — Не возражаете, если я пока осмотрюсь здесь? — Сделайте милость, не стесняйтесь, — разрешил он. Я окинул комнату взглядом. — Неплохо вы тут устроились, — отметил я. — Я лично тащусь от восточной мебели, такая прелесть. — Это все Стеллина затея, — сказал он. — На нынешний год. В следующем будет что-нибудь из религии вуду или того хлеще. — Да, чувствуется, она запала на это по-крупному, — согласился я. — Картины и прочее. Должно быть, все это стоило целого состояния. — Для Стеллы это не деньги, — со злостью в голосе заметил он. — А здесь есть какой-нибудь настоящий антиквариат? — спросил я. — Мечи там или прочие штуковины вроде того? — В столовой висит пара кинжалов, — сказал он. — Сходите посмотрите, если интересно. А я пока налью нам еще по бокальчику. — Неплохо, — сказал я. — Но я попрошу проводить меня. — Черт возьми! — вскрикнул он. — Я ведь сказал, чтобы вы не стеснялись. — Давайте не будем нарушать законов гостеприимства дома четы Гиббов, — сказал я. — Вы меня проводите. Он слез с дивана и повел меня в столовую. — Вон там… Эй, смотрите-ка! Одного нет! — Да, и именно того, которым была убита Джулия Грант, — сказал я в полной уверенности. Гибб повернулся ко мне, челюсть его отвисла. — Но, черт побери, как же это… — Интересный вопрос, — сказал я. — Когда вы в последний раз видели здесь оба кинжала? Несколько секунд он чесал в затылке. — Я точно не помню. Со временем, черт возьми, так привыкаешь к вещам, что уже как бы и не замечаешь их. Не знаешь — тут они или нет… сами знаете, как это бывает, лейтенант. — Понятное дело, — сказал я. — Я даже слышал, как некоторые жены отзываются подобным образом о своих мужьях. Он сжал губы. — К чему эти оскорбительные намеки?! — Вы сейчас впервые заметили эту пропажу? — Конечно. Наверное, я вообще бы ее не заметил, не заставь вы меня прийти сюда с вами. А как вы узнали? — Ничего особенного, — признался я. — Джулию Грант закололи восточным кинжалом. После того, как я увидел в гостиной весь этот «восток»… логично было предположить. Я протянул руку и осторожно, держа за лезвие, снял со стены кинжал. — Я забираю его с собой. — Пожалуйста, — сказал он. — Как скажете, лейтенант. Я завернул кинжал в носовой платок и, выйдя из дома, направился к своему «хили». Гибб шел рядом, а потом стоял возле меня, пока я садился в машину. — Не знаю, как, черт побери, мог пропасть из дома этот нож, лейтенант, — сказал он. — Ума не приложу. — Давайте-ка я задам вам вопрос, ответ на который вам известен, — предложил я. — Скажите, как живется мужу, состоящему на содержании у жены? Его загорелое лицо побелело от гнева. — Ах ты, грязный, паршивый… Я как раз поднимал верх своего «хили», поэтому не услышал, по всей видимости, самой интересной части его выступления. Я объехал вокруг обоих «континенталей» и по подъездной аллее выехал обратно на дорогу. Интересно, подумал я, этими машинами пользуются или они только выставлены для всеобщего обозрения? Я отправился обратно в офис шерифа и нашел там вместе с Лейверсом и Полника. Я осторожно положил кинжал на стол Лейверса, и глаза его расширились от удивления. — Где вы это взяли? — спросил он с раздражением. Я рассказал, где я его нашел. — Некоторым везет с пеленок, — сказал он. — А некоторым не везет никогда. — Я бы на вашем месте не стал себя мучить подобными рассуждениями, шериф, — сказал я великодушно. — Вы вот в детстве не были полным, но потом вам повезло. — Пока лицо шерифа покрывалось багровой краской, я обратился к Полнику: — Как обстоят ваши дела с горой, дорогой Магомед? — Не очень хорошо, — сказал Полник печально. — Мне пришлось все бросить и отправить всех по домам. Конечно, адреса все записаны. Учитель — псих, каких мало… Беннет и эта кукла Элоиза — все они живут там, на горе. А кроме них этот алкаш по имени Чарли. — А еще кто там живет? — Две прислуги и повар. Но они без конца твердят, что у всех у них алиби и что они всю ночь играли в «блэк джек». — Кто выиграл? — Кого это волнует, — кто выиграл! — заорал Лейверс. — Меня, — сказал я. — Возможно, придется как-нибудь сразиться с ними. Такие вещи нужно знать. Лицо Полника снова просветлело. — У меня есть нечто, что может стать ниточкой, лейтенант. Я обыскал дом этой дамы, Джулии Грант. Что за кабак! Вы бы видели! Она, по всей видимости, была в сильном подпитии. Ну да ладно. Вот что я нашел. — Он достал из кармана спичечную книжечку и передал ее мне. На этикетке было написано «Бар „У Харри“». — Там в доме было три или четыре такие пачки, — с гордостью произнес Полник. — Так что, возможно, это что-то да значит, а, лейтенант? — Могли бы разузнать и поточнее, — сказал я. — Может быть, она любила постоянно захаживать туда с каким-нибудь парнем. Позвоните мне домой, когда выясните. — Непременно, лейтенант, — сказал он. — Какие будут еще указания? — Можете также спросить Стеллу Гибб, как этот нож мог исчезнуть из ее дома и попасть в грудь Джулии Грант. Хотя не думаю, что это принесет какие-нибудь плоды. — Подождите, Уилер! — зарычал Лейверс. — А вы-то сами чем собираетесь заняться? — Я собираюсь пойти домой и завалиться спать, — ответил я. — Вы помните, что завтра вечером у нас срок? — Естественно, — сказал я. — Но до завтра мне нужно еще дожить! Не утруждайте себя непосильной работой, пока меня не будет. Я опрометью выскочил из кабинета шерифа, опасаясь, что он передумает и отменит мое решение идти ложиться спать. Но если даже он и передумал, то я все равно этого не услышал, потому что захлопнул дверь прежде, чем он успел что-либо проорать. Я залез в машину и поехал домой. Зайдя в квартиру, я быстро разделся и нырнул в постель. Очнулся, когда звонил телефон. Часы показывали, что я проспал пять часов. Я снял трубку и сказал: — Фирма Уилера по продаже матрасов «Сонное царство». Мы как раз занимаемся тестированием новой партии. Не могли бы вы перезвонить утром как-нибудь попозже? — Лейтенант, — прокаркал Полник. — Вы просили, чтобы я вам позвонил. — Кажется, просил, — признался я с неохотой. — Говори, если не заразно, что у тебя. — Нашел парня, с которым Джулия Грант ходила выпивать в тот бар, — сказал Полник с гордостью. — Кто он? — Зовут Харри Вейсман. Но он не владелец бара. Просто ходит туда выпивать. — Адрес? — 1658, Гленшир. Номер квартиры — 8-Б. — Вытянул что-нибудь из Стеллы Гибб по поводу кинжала? — Ну и характер у этой дамы! — В голосе Полника зазвучали нотки трепетного страха. — Она говорит: «Послушайте! Его же украли!» — Хорошо, — сказал я. — Я еду побеседовать с Харри. А ты что собираешься делать? — Что прикажете, лейтенант. — Почему бы тебе не отправиться домой? — Вы еще не знакомы с моей старухой, лейтенант? Я встал с постели. Обычная процедура принятия душа и одевания заняла положенные пятнадцать минут. По пути в центр города я остановился и перехватил сандвич с бифштексом. Еще через двадцать минут я остановил машину по гленширскому адресу. Это был многоквартирный дом без лифта, и я отправился наверх пешком. Дверь открыл тип шулерской наружности в светло-вишневой рубашке и черной «бабочке». Цвет костюма не поддавался описанию. Крутой пижон — ничего не скажешь! С его губ свисала сигарета. — Я уже на все застраховался, — сказал он. — Можете застраховать эту рубашку, — сказал я ему, — буду просто счастлив. — Ну ты и шутник, приятель, — сказал он. — Прямо «джокер». — Я еще и коп, — сказал я и показал ему в доказательство свой полицейский жетон. — Чего вы хотите? — Задать вам несколько вопросов. — Хорошо, но давай, приятель, побыстрее, ладно? У меня скоро свидание. — С чем? С цветным «Колесом удачи»? Я вошел следом за ним в квартиру. Обстановка, должно быть, принадлежала домовладельцу, так как предметы были подобраны «в стиль». — Вы — Харри Вейсман? — спросил я. — Ну я. И что? — Вы знакомы с девушкой по имени Джулия Грант? — Ну да. У меня сегодня с ней свидание. — Потом до него стало что-то доходить, и он бросил на меня тот внимательно-озабоченный взгляд, который так умело изображали на своих лицах актеры на заре звукового кино… а теперь так же умело делают телеведущие. — Послушай, приятель! Она ведь не попала в беду, правда? — Вы что, не читали сегодняшних газет? — У меня нет времени на газеты. — Где вы были прошлой ночью? — Везде. А что за дела? Джулия сделала что-то? — Где «везде» вы были между часом и тремя часами прошлой ночью? — Я сидел на одном месте с полуночи до около половины пятого, когда мы завязали. — Завязали что? Если это не слишком деликатный вопрос? — Играть в покер. Я и четверо других ребят, мы засиделись за игрой прошлой ночью. Так для чего вам все-таки нужно это знать? — Джулия Грант была убита прошлой ночью, — сказал я ему. «Бабочка» рывком подпрыгнула на его шее, и рот неожиданно открылся, как будто внутри у него лопнула жила. — Убита! — обреченно повторил он. — Убита… Джулия? — Если хотите налить себе выпить, то я не против, — сказал я великодушно. — Можете и мне налить. — Убита! — Он плюхнулся в кресло. — Никак не врублюсь! — Зато Джулия уже врубилась, — спокойно заметил я. — А кто играл с вами в покер, вы помните? — Еще бы! — Он назвал имена четырех игроков и их адреса. Я записал их — у смышленого копа всегда найдется в кармане затупившийся огрызок карандаша. — Расскажите мне о вас с Джулией, — сказал я. — О ваших свиданиях. — Она была славная дамочка, — сказал он дрожащим от волнения голосом. — Очень славная. Она приглянулась мне, я приглянулся ей. Вот как было дело. И зачем кому-то понадобилось ее убивать? — Все успевают опередить меня с моим вопросом, — сообщил я. — Значит, вы приглянулись друг другу. Чем?.. Тем, что гонялись друг за другом с топорами? — Это не смешно, приятель. У нас правда была такая любовь! — Ну, ясно… до гробовой доски. Он вынул изо рта мятый окурок и вставил туда мятую сигарету. Потом зажег спичку трясущимися руками. — Не могу понять, кому нужно было убивать Джулию, — сказал он. — Она была такая классная девчонка, такая классная! Где это случилось? — На Лысой горе. Сигарета выпала из его губ на пол. Он нагнулся и поднял ее. — В поселке этого придурка — Учителя? — Именно. — Я ей говорил, чтоб держалась от этого места подальше, — проворчал Вейсман. — Я предупреждал ее, что кривляние в этом обезьяннике до добра не доведет. — Значит, она вас не послушалась. Она когда-нибудь заводила разговор о своем увлечении? — Еще бы, да она вконец помешалась на этом солнцепоклонстве! Я говорил ей, что это облапошивание дураков, но она меня не слушала. — Очень жаль, — сказал я. — Ну, поскольку свидание ваше теперь отменяется и идти вам некуда, может быть, расскажете мне все, что знаете. Начиная прямо с вашей первой встречи. — Конечно, приятель. — Его голос слегка дрожал. — Как скажете. — Для общего развития, зовут меня — Эл, — сказал я. — Но вы зовите меня — лейтенант. — Как скажете, приятель. Я устало опустился в кресло. — Ладно, ваша взяла. Рассказывайте. Рассказывал он полчаса. И рассказывал так, что уши вяли. Однажды ночью он случайно познакомился с ней в баре «У Харри». Шикарная блондинка по имени Джулия Грант. И после этой первой ночи они стали встречаться регулярно. Чем они занимались на этих регулярных свиданиях, я до конца не понял, но одно было ясно: долгих разговоров они не вели. Харри Вейсман был таким могучим источником информации, что иссяк прежде, чем я успел что-нибудь из него почерпнуть. — О’кей, — подытожил я. — Значит, вам ничего больше не известно. — Я встал из кресла и пошел к двери. Вейсман тащился за мной по пятам, как карликовый пудель, который ищет местечко на тротуаре, но боится сделать дело, потому что его накажут. Я вышел на площадку и на секунду обернулся, чтобы кое-что ему сказать. Сигарета все еще болталась в уголке его рта, «бабочка» съехала набок. — Я надеюсь, у вас есть в Пайн-Сити неотложные дела, которые требуют вашего присутствия, — сказал я ему. — А если таких дел до сего момента не было, то теперь они появились. — Что вы имеете в виду? — недовольно пробурчал он. — Вы думаете, я убил ее? Я смерил его быстрым взглядом, затем с сожалением покачал головой: — Не думаю. По-моему, кишка у тебя тонка, приятель! Я спускался вниз по лестнице, и в голове у меня занозой сидел вопрос: зачем надо было тащиться так высоко, да еще пешком?Глава 5
Два «Континенталя» светлели в ночи серыми призраками. Я оставил свой «хили» позади того, что с открытым верхом, и поднялся на веранду. Дверь открыла Стелла Гибб. В этот жаркий вечер на Стелле было легкое, дающее ощущение прохлады платье; сквозь эту «прохладу» комнатный свет ясно очерчивал все ее округлости. До этого момента я не чувствовал, что вечер действительно выдался очень теплым. — Привет, Эл, — нежно сказала она. — А я-то думала, вы меня избегаете. Подсылаете ко мне разных маленьких людей со смешными фамилиями. Они задают мне разные смешные вопросы. Вот я и подумала: может, вы меня слегка побаиваетесь? — Я был занят, — сказал я. — А вас я не боюсь. Просто, направляясь к вам в дом, опасался, как бы не забыть прихватить с собой пушку да плетку с наручниками в придачу. — Не хотите ли войти? — предложила она. Я прошел за ней в дом — прямо в гостиную «а-ля Стелла Цинь». — Скотч, лед и немного содовой, — сказала она. — Если мне не изменяет память? — Вы абсолютно правы, — согласился я. Она занялась приготовлением напитков. В комнату вошел Корнелиус Гибб и, увидев меня, остановился как вкопанный. — Вы знакомы с моим мужем, лейтенант? — спросила Стелла безразличным тоном. — Кажется, знакомы. Он все время здесь болтается. Собираешься куда-то, дорогой? На Корнелиусе был белый спортивный пиджак, шелковая рубашка и темные летние брюки. Он кивнул мне. На его лице было написано явное раздражение. — Наверное, я вернусь поздно, — сказал он Стелле. — Поеду в центр, посмотрю, что ребята делают. — Развлекайся, дорогой, — сказала Стелла. — Тебе нужны деньги, да? Тень молнией пробежала по его лицу. — Никак не могу подобрать подходящего словца, — сказал он сбивчиво. — Но скоро подберу! — Он вышел из комнаты быстрым шагом, и через несколько секунд послышалось, как за ним с треском захлопнулась входная дверь. — Бедняжка Корнелиус, — невозмутимым тоном произнесла Стелла. — Временами он бывает таким впечатлительным. Она приготовила напитки и принесла их с собой на диван. Села рядом и тепло мне улыбнулась. — Я рада, что вы заглянули ко мне сегодня, Эл. А то меня уже начала заедать скука. Никак не могла придумать, чем бы себя развлечь. — А почему бы вам не прокатиться в центр с мужем? Чем не развлечение? — Все друзья Корнелиуса — такие же, как он. Никто из них не способен ни развлечь, ни увлечь. Даже на съезде старых дев они вряд ли пользовались бы успехом. — Как вы зовете его ласкательно… Корни? — Я его вообще не зову, — сказала она. — Он сам приходит, когда ему нужны деньги. А деньги ему нужны всегда. Я выпил немного виски и вспомнил, что явился по делу. — Я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал я. — Я, вероятно, автоматически отвечу утвердительно на все, — улыбнулась она. — Надеюсь, вы не возражаете. — У Джулии Грант был парень, — сказал я. — Его имя — Харри Вейсман. Вы что-нибудь о нем знаете? — Мне кажется, я слышала это имя от нее несколько раз, — сказала она. — Вы думаете, он ее убил? — У него алиби, — сказал я. — Я его еще не проверял, но у меня такое ощущение, что оно чистое. Меня вот что интересует: он — сторонник веры Учителя? — Я его никогда не видела, — сказала она. — Видимо, придется познакомиться. Ему теперь без Джулии так одиноко. Я отпил еще виски из бокала. — Что скажете по поводу той вашей драки с Джулией? — Драки? — Она удивленно пожала крупными плечами. — Что-то не припомню никакой драки. — Как? Вы же сами ударили ее по лицу два раза, — напомнил я. — Ведь я там был и видел. — Ах, это! Это была не драка, а просто размолвка. У нас всю дорогу с ней были размолвки. И все из-за мужчин. — Это была размолвка из-за всех мужчин сразу или из-за какого-то конкретного мужчины? — Джулия могла сильно докучить своей моралью, когда речь заходила о чужих интересах, — сказала Стелла и артистично зевнула. — У нее сложилось странное мнение, будто я должна быть верна Корнелиусу только потому, что я замужем за ним. — Поэтому вы ее и ударили? — Нет, тогда спор зашел из-за другого мужчины. Она считала, что я покусилась на ее запасы. Ей не понравилось, что тот мужчина предпочел меня. — Что за мужчина? — Эдгар Ромэйр. Вы, кажется, знакомы с ним, не так ли? — Это тот парень, с чьим отъездом закрылись все бродвейские театры? Конечно, знаком. Вы видели Джулию после того, как она покинула ваш домик прошлой ночью? — Нет, и не имею понятия, куда она отправилась. Так случилось, что прошлой ночью я и Эдгара не видела. — Она неожиданно хихикнула. — Я немного перебрала с выпивкой на вечеринке и, как говорится, начисто отрубилась. Была в полной отключке, пока ваш дружок, сержант, не разбудил меня. А я спала нагишом! — Переживет как-нибудь, — сказал я. — Только представьте себе, — сказала она игривым тоном, — а вдруг Джулия все-таки встретилась прошлой ночью с Эдгаром. Вы его спрашивали об этом, Эл? — Я возьму это на заметку, — сказал я. — А что конкретно имела в виду Джулия, когда угрожала вам? Помнится, она говорила, что, мол, теперь вам это так просто с рук не сойдет и что вы свое получите по полной программе. — Я думаю, она имела в виду, что расскажет Корнелиусу о том, что я развлекаюсь с Эдгаром, — сказала Стелла просто. — Вроде тому не наплевать! — Так, — сказал я. — А вы знаете, у кого были веские причины убить Джулию? — Таких полно, — с ходу заявила она. — Например, у меня. Но я не убивала. Она всегда совала свой нос туда, куда ее не просят. Я ведь обо всем должна честно рассказать, правда, Эл? — По возможности, — согласился я. — Так вот, мы все, если сказать по совести, ее недолюбливали. Она всегда разносила по городу всякие злобные сплетни, слухи и ложь! И, я думаю, она получила по заслугам. — Вам что-то известно? — спросил я. — Вы женщина мудрая… как удав боа. — Я еще пока никого до смерти не задушила, — улыбнулась она. — Но было бы занятно попробовать. Вы не заняты сегодня важными делами, Эл? — Я сегодня пытаюсь раскрыть убийство, — сказал я. — Но пока безуспешно. — Я полагаю, вам надо поехать и поговорить с Эдгаром, — сказала она. — Вполне допускаю, что он вам поможет. Продвигаясь по дивану, она подсела ко мне вплотную. Ее тяжелое бедро всей своей массой уперлось в мое. Я чувствовал себя, как стены Иерихона в преддверии последнего трубного гласа. — Да, — прошептала она. — Думаю, вам надо поговорить с Эдгаром… потом. — Почему не сейчас? — Я вам что, не нравлюсь? Дома мы одни. Корнелиус до утра не вернется. Я думала, что вы, по крайней мере, на несколько часов задержитесь здесь, чтобы развеять мою тоску. Я еще никогда не занималась любовью с офицером полиции. Для меня это приобретение новых впечатлений, Эл. — Вы уверены, что никогда? — спросил я ее. — Ходит слух, что здешний участковый коп давно уже обходит свой район на четвереньках. — Ну вы и грубиян! — Вы правы, — сказал я. — Вы способствуете проявлению самых дурных моих наклонностей. — Я заметил, как быстро на ее лице вспыхнула одобрительная улыбка, и поспешно отодвинулся от нее. — Дурные… но другого рода. Так, я думаю, мне пора поговорить с Ромэйром. — Ну, если вы такой упрямец, — сказала она вдруг холодным тоном, — тогда, возможно, это и неплохая мысль, Эл. — Затем в ее голосе снова появились нотки надежды. — Почему бы вам действительно не поехать и не разобраться с этим делом побыстрее, а потом бы снова не примчаться сюда? Тогда вас не будут тянуть за душу служебные обязанности или что там еще вас сверлит. Так будет намного лучше. Не люблю мужчин, которые вечно торопятся куда-то! — Держу пари, что так оно и будет, — сказал я. Она проводила меня до двери. — Полник говорил мне, что вы не знаете, как тот кинжал спрыгнул с вашей стены и угодил прямо в сердце Джулии?.. — Не имею ни малейшего представления, — сказала она как ни в чем не бывало. — Я и не догадывалась, что он пропал, пока сержант не сказал мне. Наверное, его кто-то украл. Может быть, сама Джулия. Она всегда зеленела от зависти, когда видела мою обстановку. Но вряд ли можно предположить, что она совершила самоубийство, а? — Отчего же, — сказал я. — Если предположить, что она как-то сумела подвесить этот кинжал в воздух, а потом разбежалась и в прыжке напоролась на него. — Я просто так спросила, — сказала она. — Я просто так ответил. Я вышел из дома на аллею и направился к своему «хили». Стелла шла за мной. Я обратил внимание, что у веранды стоял лишь один «Континенталь». Не было того, что с откидным верхом. Так что машинами они все же пользовались. — Возвращайся поскорее, Эл, — сказала Стелла, когда я садился в свой «хили». — Ты разве не поцелуешь меня на прощанье? — Не думаю, — сказал я. — А где живет Ромэйр? Все списки адресов у Полника, а звонить в офис как-то не хочется. Она назвала мне адрес. — Квартирка там не ахти какая, — сказала она. — Иногда мне даже кажется, уж не заскучал ли бедняжка без работы? — Где он потерял, там Бродвей приобрел, — сказал я. Примерно через тридцать минут я подъехал к зданию, где находилась квартира Ромэйра. Как выразилась Стелла, местечко «не ахти». Его квартира располагалась на первом этаже, чем ее преимущества и исчерпывались. Я позвонил в дверь, и через несколько секунд мне открыл сам хозяин. В ярко-голубом халате, артистическая прическа подчеркивала его греческий профиль. — Лейтенант Уилер, — сказал он тепло. — Стелла позвонила и сказала, что вы едете ко мне. Какая женщина Стелла, а? — Он бросил на меня лукавый взгляд, якобы устанавливающий между нами полное взаимопонимание. — Да, она, безусловно, женщина дальновидная, — согласился я. — Не желаете ли войти? — Он шире распахнул дверь. — Конечно, — сказал я и прошел за ним в квартиру. — Что еще сказала Стелла? — Ничего. Больше ничего. Только лишь, что вы заскочите поболтать о бедной Джулии и о том ужасном малом, с которым она встречалась… О Вейсмане. — Очень предусмотрительно со стороны Стеллы, — сказал я. — Да, а она не забыла предупредить вас, что можно мне рассказывать, а чего нельзя? — Мой дорогой! Ну конечно нет. Я намерен быть с вами предельно откровенным… Между прочим, вы знакомы с Питером Пайнсом? Я взглянул на парня в очках с тяжелой роговой оправой, который вальяжно развалился в глубоком кресле. Так называемый поэт, который болтался со всеми другими на вечеринке у Стеллы. — Конечно, знакомы. — А… это опять вы, лейтенант, — сказал Пайне. — Не груби, Питер, — сказал Ромэйр серьезным тоном. — Я уверен, лейтенант делает все от него зависящее для выяснения истины. Не желаете чего-нибудь выпить, лейтенант? — Спасибо, не откажусь, — сказал я. — Вам китайского или индийского? В нерешительности я стал медленно хлопать глазами. — Что значит китайского или индийского? — Чаю, конечно. Выбирайте, какой хотите. Я уселся в кресло, которое так же, как Ромэйр на Бродвее, видело когда-то лучшие времена. — Полагаю, чай я пропущу, — сказал я. — Что вам известно о Харри Вейсмане? — Весьма отвратительный тип, — четко доложил Ромэйр. — Не то чтобы я знал о нем достаточно… Этот тип вскружил Джулии голову. Не возражаете, если я отлучусь на секундочку, чтобы поставить чайник на плиту? Знаю, Питер не прочь выпить чашечку чая. Ромэйр исчез на кухне. Я закурил сигарету и осмотрел комнату. На стенах висели четыре плаката в рамах, каждый из которых представлял собой афишу, объявляющую о том, что в такой-то пьесе главную роль исполняет Эдгар Ромэйр. Я смутно припоминал, что одна из них была «хитом» около десяти лет назад. Помнится, это было сразу после того, как я бросил службу в армейской разведке в Лондоне, рехнулся и стал полицейским в Пайн-Сити. Так и не мог понять — зачем. Наверное, мечтал жить там, где растут прекрасные апельсины, но и представить тогда себе не мог, что в Калифорнии водится столько красивых и падких на мужчин старлеток. Я перевел взгляд на Пайнса. — Живете здесь? — Живу, — сказал он. — Только не смотрите на меня такими глазами, лейтенант. Между нами здесь нет никаких странных утонченных отношений. Мы с Эдгаром нормальные мужчины. — Вы едва меня не обманули, — сказал я ему. Ромэйр быстрым шагом вернулся в комнату. — Так вот, как я уже говорил, лейтенант, Вейсман — весьма отвратительный тип. Человек, живущий мошенничеством и… — Я пришел сюда разговаривать не о Вейсмане, — сказал я сдержанно. — Я пришел сюда разговаривать о другом. Прошлой ночью, за несколько часов до того, как ее убили, Джулия Грант имела стычку со Стеллой из-за вас. Вот о чем я хочу, чтобы вы мне рассказали. — Вы мне льстите, лейтенант. — Его улыбка выражала сомнение в моих словах. — Старый пес еще кое на что годен? — Брось ты эту слезливую пошлятину, Эдгар! — грубо прервал его Пайне. — Возможно, в конце двадцатых в каком-нибудь захолустном театре, играющем пьесы для приезжих итальянцев, ты бы и мог вызвать таким пассажем большой фурор, но здесь, с этой ищейкой такие штучки не пройдут. Говори с ним нормальным языком. Если будешь говорить просто, он, возможно, тебя поймет. Лицо Ромэйра медленно заплывало краской. — Ну… я… я не понимаю, откуда вы это взяли, лейтенант? Я имею в виду то, что девочки сцепились из-за меня. — Я взял это от Стеллы, — сказал я. — А ей-то уж как не знать. Скажите просто, что вы делали после того, как ушли со вчерашней вечеринки у Стеллы? — Я уже говорил вашему сержанту, — сказал он упрямо, — что ушел сразу после полуночи, поехал прямо сюда, домой, и лег спать. — У вас есть своя машина? — Конечно. — И вы отрицаете тот факт, что эти две дамы сцепились из-за вас? — Само предположение смехотворно, лейтенант! Джулия сходила с ума по этому Вейсману, а Стелла уже замужем. — Но это, кажется, никоим образом не отражается на ее любовных похождениях. — А вот об этом я знать ничего не желаю, — сказал он убежденным тоном и гордо выгнул спину. — Я знаю, что взгляды людей за последнее время претерпели значительные изменения, но я был воспитан в духе уважения к определенным принципам, и эти принципы… — Эдгар! — вскрикнул Пайне страшным голосом. — Простите! — пробормотал Ромэйр. — Я знаю финал этого монолога, лейтенант, — устало сказал Пайне. — Через пять минут он встанет по стойке «смирно» и запоет американский гимн. — Явное преувеличение! — пытался оправдываться Ромэйр. — У вас есть какие-либо соображения по поводу того, кто мог убить Джулию Грант? — не отставал я. — Есть. — Он на секунду улыбнулся. — Но я, конечно, не могу ничего доказать, лейтенант. Я могу лишь дать совет. Почему бы вам не поговорить с Кэнди Логан? — Стелла Гибб советовала мне поговорить с вами, и меня это никуда не привело, — сказал я. — Теперь вы советуете мне поговорить с Кэнди Логан… почему? — Я просто подумал, что она может быть вам полезна, лейтенант, вот и все. Из кухни раздался резкий свист. — Ага! — радостно воскликнул Ромэйр. — Это чайник. Вы уверены, что не хотите чашечку чаю, лейтенант? — Уверен, — сказал я. — Тогда вы извините меня — я отлучусь на минутку, — сказал он и умчался опять на кухню. Я перевел взгляд на Пайнса. — Пока мы не отклонились от темы, — где были вы прошлой ночью между часом и тремя? Я видел, как за толстыми линзами сверкнули глаза. — У меня алиби, лейтенант. И почти неоспоримое, если можно так сказать. — Так скажите какое, а я поставлю вам оценку, — сказал я. — Мне надо назвать ее имя? Это одна из тех девушек, что были на вечеринке. — И как далеко завело вас ваше алиби? — Дальше, чем мне хотелось бы говорить, — скромно заметил он. — Но я могу сказать вам, лейтенант, если это вас устраивает, сколько оно заняло времени, — до половины четвертого. — Я уверен, что вас можно в чем-то обвинить. За вами определенно что-то есть, — сказал я задумчиво. — Надо только хорошенько поразмышлять, за что вас посадить. Возможно, за совращение несовершеннолетних грязными стишками. Кто вас издает? Яркий багрянец разлился по его щекам. — Меня… э… видите ли, еще не издавали. — Ах вот как, — сказал я. — Хорош поэт. — Это лишь вопрос времени, — сказал он поспешно. — В Нью-Йорке сейчас два или три дома заинтересовались моими стихами. — Нью-Йорк давно почистили, — сказал я. — А те дома, о которых вы говорите, больше не работают. — Я бы хотел, чтобы вы оставили ваши дешевые подковырки при себе, лейтенант! — Его лицо стало пунцовым. — Меня тошнит, когда приходится встречаться с каким-нибудь неотесанным… — Лейтенантом полиции? Ромэйр прискакал обратно в комнату с двумя чашками того, что, по моему разумению, являлось чаем. Если это был не чай, — значит, меня обманули. Он подал одну чашку Пайнсу, затем уселся напротив меня и стал лихорадочно помешивать ложечкой темную жидкость. — У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне, лейтенант? — Да в общем-то нет, — сказал я. — Но запомните одно: отказ от дачи свидетельских показаний офицеру полиции является уголовным преступлением. — Что вы этим хотите сказать? — Это очень просто. Если вы не рассказываете мне обо всех известных вам фактах, которые могут иметь отношение к дан: ому делу, то сейчас можете сесть в тюрьму на о-очень долгий срок. Я видел, как он пролил чай на блюдечко. — Не поддавайся на провокацию, Эдгар, — сказал Пайне. — Это старый трюк. Он просто пытается запугать тебя, чтобы ты сказал то, чего сам толком не знаешь. — Само собой, — сказал я. — Я могу сначала припугнуть, а потом и впрямь упечь вас за решетку, если вы будете что-то скрывать от меня… причем это касается обоих. Пайне громко хмыкнул: — Да он только хочет… — Заткнись! — сказал я ему. Он посмотрел на меня, снова открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вовремя передумал. — Так вот, — сказал я Ромэйру. — Если вам что-то известно, то сейчас самое время рассказать все. Завтра может быть слишком поздно. Он снова пролил чай на блюдце. — Я не знаю, — униженно произнес Ромэйр. — Я… я правда ничего не знаю. Лейтенант, а есть у вас такая штука, как защита свидетеля? Я имею в виду… — Эдгар! — резко оборвал его Пайне. — Ради общего блага, закрой свой поганый рот! Ну все, на сегодня с меня хватит этого Пайнса, подумал я. Я поднялся и подошел к тому месту, где он сидел. — Заткнись, — сказал я ему. — Вы не смеете… — Он медленно поднялся, глаза его округлились. — Вытяните руки перед собой, — сказал я жестко. Он сделал, как ему было велено. Я вынул наручники и защелкнул их у него на запястьях. — Вы не можете со мной так поступить! — Вего голосе зазвучали истерические нотки. — Почему вы арестовываете меня? По какому обвинению? Я требую объяснений! Требую вызвать моего адвоката! Вы не можете обращаться со мной как с обычным уголовником! — Марш! — скомандовал я ему. — На кухню. — И легонько хлопнул его по плечу, указывая правильное направление. Он с неохотой побрел на кухню, все еще громко возмущаясь. Я отцепил наручник с его левой руки и оглядел кухню. Раковина выглядела подходящим местом. Я пристегнул свободный наручник к трубе, ведущей к крану. — Я оставлю вас здесь помедитировать, — сказал я ему. — Возможно, вас посетит вдохновение, и вы сложите пару стишков. Я вернулся в гостиную, плотно затворив за собой кухонную дверь, из-за которой доносились протестующие вопли Пайнса о справедливости и правах человека. Я снова подошел к своему креслу и уселся в него. Ромэйр смотрел на меня испуганными глазами. — Нужно ли это было делать? — спросил он. — Нужно, чтобы нас больше не прерывали разные грубияны, — сказал я. — Так о чем вы говорили? Он сделал большой глоток чая и потом посмотрел на меня почти умоляющими глазами. — Лейтенант, я задал вопрос: предоставляется ли защита свидетелю при определенных обстоятельствах? — Конечно, предоставляется, — сказал я. — При любых обстоятельствах, если это необходимо. Чего вы боитесь? Что вас кто-то убьет, если вы расскажете мне о том, что вам известно? Полиция, уверяю вас, примет все возможные меры по вашей защите, если это… — Я не совсем то имел в виду, — сказал он. — По совести сказать, лейтенант, я, в основном, подразумевал шантаж. — Все, что я сказал, естественно, относится и к шантажу, — пояснил я. — Самая большая ошибка человека, подвергающегося шантажу, — это сидеть молчком. Вам это должно быть известно. — Да, вы правы, — сказал он. — Но все это не так просто, когда вы сталкиваетесь с… — Он в отчаянии покачал головой. — Я — несчастный человек, лейтенант. У Меня ничего нет, кроме небольшого дохода по процентам. Когда я сошел со сцены, у меня были достаточные вложения, чтобы обеспечить мне скромный доход до конца моих дней. Но за последние два месяца ушла почти треть всего капитала! — Ужас послышался в его голосе. — Если так пойдет и дальше, я буду разорен в ближайшие шесть месяцев! Так больше продолжаться не может. Что бы ни случилось, я уже не потерплю… — Кто вас шантажирует? — спросил я. — Вейсман, конечно, — сказал он. — Я думал, вы уже догадались. — Я не обладаю даром ясновидения, как Учитель, — сказал я. — Почему он шантажирует вас? — Ну, на самом деле, лейтенант… Нет, не могу сказать… Я думаю… Это абсолютно необходимо? Разве вы не можете воздействовать на него после того, что я вам сказал? — Нам недостает самой малости под названием «улики», — сказал я. — Ой, — безвольно сказал он. — Я об этом не подумал. Значит, вы не сможете обеспечить мою защиту, да? — Конечно, сможем, — сказал я. — Мы можем… — Нет, вы не сможете, — сказал он. — Если я вам все скажу, вы потом расскажете вашему начальству, затем это выйдет на суд, и все газеты разнесут… Извините, лейтенант. Я вел себя по отношению к вам крайне невежливо. Я… я лишь пошутил. — Послушайте, Ромэйр, — сказал я. — Мы говорим сейчас о мотиве убийства, и вы не можете… — Извините, лейтенант. — Его лицо стало бледным как мел. Медленно он вытянул руки перед собой запястьями вместе. — Арестуйте меня, если хотите, но отныне мои уста будут на замке! — Ах, черт! — сказал я с отвращением. — Наручников больше нет. Я открыл входную дверь под яростный аккомпанемент лязга наручников, бьющихся о кухонный кран. — И последнее, лейтенант, — раздался взволнованный голос Ромэйра у меня за спиной. — Как быть с Питером? Я имею в виду наручники. Вы разве не освободите его? — Передайте ему, что ключ пришлю по почте, — сказал я и с треском захлопнул за собой дверь.Глава 6
Она, естественно, жила в пентхаусе. Вход внутрь здания лежал через декоративную алюминиевую решетку. Проходя через фойе, я подумал, что какой-нибудь художник по интерьеру заработал на нем не меньше десяти тысяч долларов. Обряженный в серую ливрею швейцар проводил меня к лифту. Я нажал кнопку с пометкой «П» и понесся ввысь, быстро и бесшумно. Наверху, у пентхауса, было свое фойе. Меньшее по размерам, чем внизу, но отделанное не менее шикарно. Я нажал кнопку звонка и стал ждать. Дверь открылась. На пороге стояла Кэнди Логан и смотрела на меня. На ней была мужская рубашка… белая, с длинным хвостом сзади. Спереди она едва прикрывала бедра. — Привет, — сказала она. — Я думала, ты мне сначала позвонишь. — Интересно, когда брюки вышли из моды? — спросил я хриплым голосом. — Так прохладнее, — сказала она беспечно. — Почему бы тебе не войти и не взглянуть на то, что я называю домом? — Ты хочешь сказать, что здесь есть еще что-нибудь достойное внимания? — Зайди и посмотри сам. Я прошел за ней. На первый взгляд стиль гостиной показался мне современным, дорогим и не восточным. Уже хорошо. Но Кэнди шла впереди меня, и хвостик ее рубашки мотался из стороны в сторону, поэтому у меня, говоря честно, не оставалось времени на то, чтобы разглядывать детали интерьера. Она направилась в угол комнаты к бару, а я завалился на диван и стал с интересом смотреть, как она готовит напитки для нас. Она наливала в бокалы «Чивас Ригал», впрыскивая по капельке сельтерской из весьма изысканного сифона. — Здесь прекрасный вид из окна, — сказала она, заводя разговор. — Отсюда, где я сижу, вид не менее превосходный, — сказал я ей. — И ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я могу променять его на какое-то паршивое окно. Она принесла два бокала и села на диван рядом со мной. Я благодарно принял бокал из ее рук и стал пить. — Как мило, что ты выкроил минутку и заглянул ко мне, Эл, — сказала она. — Я уж думала, что расследование этого убийства не даст нам возможности повидаться. — Что сказал тебе по телефону Ромэйр? — спросил я ее. — Ромэйр? — Брови ее удивленно приподнялись. — О чем ты говоришь? — Я сегодня работаю объездчиком, — сказал я. — И если бы ты не стояла следующей по списку, я бы бросил это дело. — Почему бы тебе не расслабиться? — сказала она. — Успокойся, Эл, и объясни все по порядку. — Не морочь мне голову, милая, — сказал я ей. — Стелла Гибб сказала, что мне надо поговорить с Ромэйром, и затем позвонила ему и предупредила, что я еду к нему. Ромэйр посоветовал мне поговорить с тобой, и могу поспорить, что он тоже звонил тебе и предупредил о моем появлении. — Ты никому не веришь? — вздохнула она. Привычным движением Кэнди забросила ногу на ногу, и, хотя край рубашки лишь чуть-чуть вздернулся, этого оказалось достаточно, чтобы возбудить мое любопытство — а есть ли у нее что-то под рубашкой? Я почувствовал, что этот вопрос требует повторного расследования. — Однажды я поверил одной даме, — сказал я. — Оглянуться не успел, как чуть было не стал мужем. — И это было бы неглупым шагом, если она владела какой-нибудь недвижимостью, — сказала Кэнди. — Не будем отклоняться от темы, — сказал я ей. — Ну, так что Ромэйр, а? — По правде сказать, Эдгар действительно звонил мне. — И что он сказал? — Он думает, что я должна рассказать тебе правду о Стелле и Джулии. Мол, теперь ты вряд ли поверишь ему, что бы он ни говорил. Сам он собирался все рассказать, но разговор как-то не получился. — Она нахмурилась. — Там что-то получилось с Питером… Тот сходит с ума, стараясь освободиться от крана! — Пайне — параноик, — объяснил я. — Ему мерещится, будто кухонный кран охотится за ним. И вообще — все краны, — он не мылся уже три недели, — а этот представляется ему главарем всей банды. Это история из серии о враче и больном: первый боится возмездия второго за нанесенный здоровью ущерб. Питер на прошлой неделе менял прокладку в кухонном кране и, как ему кажется, провел эту операцию несколько неряшливо. Кэнди откинулась на диван, заложив руки за голову. — Ну ладно, если ты не хочешь слушать о Стелле и Джулии… — Я хочу. — Эдгар сказал, что ты, возможно, поверишь мне, если я расскажу тебе о них. Всю правду. — Возможно. Попробуй. — Они ненавидели друг друга, — не смущаясь, произнесла Кэнди. — И обе сходили с ума по парням. Стелла всегда занималась тем, что отбивала у Джулии ее кавалеров. — Это я уже знаю, — сказал я. — Слышал эту песню, и мелодия мне слегка наскучила. — Та стычка, что произошла на вечеринке у Стеллы, она не из-за Эдгара, тут причина — Харри Вейсман. — Все это похоже на аттракцион в китайском цирке, — сказал я. — На сцене семь маленьких китайцев, и один из них непрерывно вытаскивает из шляпы кроликов. Вот только не понятно, — это все тот же китаец или разные. — Ты опять болтаешь чепуху, — вздохнула она. — Если ты мне не веришь, я заткнусь и больше не буду отнимать твое драгоценное время. — Продолжай, — разрешил я. — Джулия была по уши влюблена в Вейсмана, а Стелла однажды вечером случайно увидела их вместе в баре. Для Стеллы это была своего рода пощечина; любого нового парня Джулии она воспринимала именно так. Делом чести стало соблазнить Вейсмана и увести его от подружки. Ее увлекала сама мысль — перетащить Вейсмана из постели Джулии в свою собственную. А когда все случится, она похвалится этим перед побежденной соперницей. — Ну и как?.. Удалось? Кэнди выразительно пожала плечами. — Откуда мне знать. Но их схватка произошла именно по этой причине. Джулия предупреждала, чтобы та ушла с ее дороги. — Ты думаешь, ее убила Стелла? — Я точно не знаю, — сказала Кэнди. — Но я уверена, что она способна на это. Я никогда не встречала более порочной женщины, чем Стелла! — А Учитель? Он тоже не может ее исправить, как ты считаешь? Этот загар и все прочее? Кэнди разразилась хохотом. — Давно я так не смеялась! Исправить Стеллу! Ты что, не знаешь… — Она внезапно замолчала. — Ладно, не важно. — Ну, продолжай, — сказал я. — Интересно послушать. Это даже более увлекательно, чем чтение сплетен в скандальных журналах. — Я просто хотела сказать, что ничто не может исправить Стеллу… кроме могилы… наверное, — сказала Кэнди. — Хочешь еще выпить? — Конечно. А еще я хочу посмотреть, как ты проходишь по комнате туда и как возвращаешься с бокалом обратно. — Могу сделать и то и другое, — сказала она, взяла пустой бокал из моих рук и медленно пошла через всю комнату к бару. Ее бедра двигались свободно и легко, как в танце. Она вернулась с новыми порциями и опять уселась рядом со мной. Ее длинные ноги с превосходным загаром — лучшая реклама в пользу поклонения солнцу, какую я когда-либо видел. — Ну, вот и все, — сказала она. — У вас есть еще вопросы, лейтенант? У меня, как вам известно, есть алиби на время убийства. Так случилось, что я, видите ли, провела ту ночь с мужчиной. Конечно, если вы будете настаивать, я могу назвать вам его имя, но уверена, что ему бы это не понравилось. Видите ли, я случайно узнала, что у него жена и восемь голодных детей; и если он потеряет свою работу уборщика в офисе шерифа, то он… — Интересно, — прервал я ее, — у тебя есть еще что-нибудь под этой рубашкой? — Никогда не вздыхай так выразительно, задавая подобные вопросы, — сказала она. — Ты напоминаешь мне моего усопшего супруга. Вот с таких вздохов и началась его сердечная болезнь, а потом… — У меня нет никакой недвижимости, — сказал я. — Поэтому мне не о чем волноваться. — Это легко поправить, — сказала она просто. — Женись на мне, а? — Ну да, конечно, — сказал я. — И глазом не успеешь моргнуть, а у нас уже полон дом детворы под ногами. — Я серьезно, Эл, — сказала она низким голосом. — Почему бы тебе не жениться на мне? Мне кажется, я снова хочу замуж. Ты как раз из тех, за кого бы я рискнула выйти во второй раз. Недвижимости осталось столько, что вполне хватит нам обоим. Ты бы бросил эту работу копа с ночными разъездами, а я бы могла… — Впервые слышу от дамы высоконравственное предложение. Я потрясен. И даже не уверен, что мне это нравится. Но лучше скажи, а ты сама не бегала на свидания с Харри Вейсманом? — Не пытайся увильнуть от ответа! — резко парировала она. — Никто не любит Харри Вейсмана, — сказал я. — Судьба Джулии Грант тоже никого особенно не заботила. Но если сама Джулия никого не волновала, то почему все так переживали о том, с кем она встречается? — Понятия не имею, — сказала Кэнди и зевнула. — Я не хочу играть с тобой в «полисменов и разбойников». Я хочу выйти замуж. — Тебе надо зарегистрироваться в агентстве, — сказал я ей. — За двадцать пять баксов они выдадут тебе пачку из десяти фотографий с лицами десяти парней, которые выглядят по-разному, но на уме у них одно и то же. Кэнди поднялась с кушетки и встала передо мной. Медленно стянула с себя белую рубашку, и та упала на пол. А Кэнди все стояла и смотрела на меня сверху вниз. По крайней мере одно теперь можно было считать неоспоримым фактом: под этой рубашкой у нее точно ничего не было. — Ты уверен, что не хочешь на мне жениться? — нежно проворковала она. — Это, пожалуй, единственная вещь, в которой я уверен, — выдавил я. — И еще я сконфужен. — Мы бы могли сейчас же оформить все необходимые документы, — продолжала она. — Неужели это такая трудная ноша — быть моим мужем? — Ты, вероятно, серьезно относишься к этому солнцепоклонству, — сказал я. — У тебя везде такой ровный загар. — Ты все еще уходишь от ответа, — сказала она. — Спрашиваю в последний раз, Эл Уилер. Ты женишься на мне? — Не думаю, — сказал я. Она нагнулась, подняла рубашку с пола и набросила ее на себя через голову, как обычно делают все женщины. Затем она змеевидными движениями вползла в нее, и белая ткань стала спадать с ее груди к бедрам. Такого рода представления и возродили в свое время интерес публики к водевилям. — Жаль, что вам так рано надо уходить, — сказала она раздраженным тоном. — Что-то вы меня сильно утомили своим присутствием, Эл Уилер! Я допил свое виски и встал. Затем медленно побрел к двери. Кэнди осталась стоять на месте, наблюдая за мной. Я подошел к двери и обернулся: — Я могу тебе сказать, чего боится Ромэйр. Вейсман шантажирует его, а Эдгар не желает платить. Но еще больше он не желает обсуждать, что является предметом шантажа. Ты тоже не желаешь это обсуждать? — Убирайся! — прошипела она сквозь зубы. — Джулию Грант убили, — сказал я. — Может быть, тебе следует рассказать мне, чего ты боишься. Я быстро это улажу, а то ведь как бы не было слишком поздно. — Убирайся! — Она схватила бутылку из бара и швырнула ее в меня. Я убрался. Этот ночной экскурсионный тур я проходил без экскурсовода. Последний визит — и тур, в любом случае, будет завершен. Я собирался заскочить к своему приятелю Харри Вейсману. Уже становилось поздно, и, несмотря на то, что у меня оставалось менее двадцати четырех часов до отпущенного мне шерифом срока, я подумал: все равно надо отправляться спать, каким бы жалким ни был итог этой бурной ночи. Я припарковал свой «хили» у многоквартирного дома без лифта и побрел наверх. Нажал кнопку звонка и, ожидая, пока откроют, закурил сигарету. Несколько секунд все было тихо. Я снова позвонил. Звонок вновь заиграл первые такты из увертюры к опере «Вильгельм Телль». Я подумал, ну уж если такой звонок не может разбудить Вейсмана, то он, должно быть, помер. Оказалось, легок на помине. Я услышал за дверью слабый стон. Затем дверь медленно распахнулась, и в проеме я увидел Харри Вейсмана, в упор смотрящего на меня. Его глаза едва не вылезли из орбит, а обе руки были плотно прижаты к животу. Между крепко стиснутыми пальцами торчала рукоятка ножа — то ли он пытался вытащить нож, то ли хотел не дать вывалиться внутренностям. Он издал еще один стон, ноги его подкосились, и, подавшись вперед, он стал медленно валиться на пол. Судорожно вздрогнув, он ударился головой об пол и затих. Я вытащил свой полицейский револьвер 38-го калибра из кобуры и закрыл за собой дверь. Вейсману я все равно уже помочь не мог, но, если убийца еще находится в квартире, — мой 38-й здорово мне пригодится. За каких-то тридцать секунд я обыскал квартиру и убедился, что она пуста. Окно в ванной было распахнуто настежь, и легкий ветерок нежно колыхал занавески. Я выглянул в окно и увидел, что оно выходит на пожарную лестницу. Убийца, должно быть, уходил по этой лестнице, когда звонок проигрывал мне разные музыкальные фрагменты. Я медленно вернулся в гостиную и проверил пульс Вейсмана. Тот был мертв. Рукоятка ножа показалась мне знакомой. Она была похожа на вторую из той пары, что висела на стене в столовой Стеллы Гибб. Я переступил через тело Вейсмана и подошел к телефону. Сверившись с телефонной книгой, я набрал номер Стеллы. Я ждал около минуты. Никто не снял трубку. Я нашел номер Кэнди Логан и набрал его. На третьем гудке она сняла трубку. — Кэнди? — Я говорил самым сиплым голосом, каким только мог. — Да, — резко ответила она. — Кто это? — Харри Вейсман. — Что тебе надо? — Этот легавый снова задает вопросы. — А мне какое дело? — Ее тон был безразличным. — Это не моя забота, а твоя. Хочешь, чтобы тебя еще и никто не беспокоил, да? — Так как насчет того дельца? — сказал я приглушенным голосом. — Не наглей! Я плачу тебе более чем достаточно, не говорим уже об остальных. Ты, должно быть, становишься богатым человеком, Харри. Так будь любезен, попереживай там сам, ладно? Может, сдохнешь от переживаний? И, пожалуйста, не звони мне больше! — Она с треском бросила трубку. Я повесил свою и закурил сигарету. Затем еще раз набрал номер Гиббов, но трубку так никто и не снял. Я нашел номер телефона Ромэйра и набрал его. Тот ответил почти сразу. — Уилер, — сказал я. — Как там Пайне? Все еще привязан к кухонному крану? — Конечно, лейтенант, — ответил Ромэйр напряженным голосом. — Кажется, у него с минуты на минуту начнется истерика. Мне ему передать что-нибудь от вас? — Ладно, — сказал я. — Можете передать ему от меня, что столь навязчивая привязанность к крану указывает на нездоровые наклонности. Спросите его, почему бы ему время от времени не переключаться в своих мыслях на девушек. Я быстро повесил трубку и тут же набрал номер домашнего телефона Лейверса. Ждать пришлось секунд двадцать, пока там не сняли трубку. — Але? — спросили сонным голосом. — Никак, моя любимая жена? — спросил я. — Когда у вас будет все кончено с этим снеговиком, знайте, что вам достаточно лишь поманить меня пальчиком, дорогая. — А это, никак, лейтенант Уилер, — терпеливо выслушав меня, произнесла миссис Лейверс. — И с ним, без сомнения, снова приключилась какая-то беда. — Всего один маленький трупичок, — сказал я. — Я скорблю всей душой, что должен побеспокоить шерифа в столь неурочный час, но мне кажется, он захочет это знать. — Пойду позову его, — сказала она. — Когда вас ждать на ужин? — Как только шериф уедет из города, — снагличал я. — Надо только поставить капкан у черного хода на тот случай, если он забудет что-нибудь и захочет вернуться домой. — С вами я снова чувствую себя молодой, — сказала она с тяжелым вздохом. — Вы серьезно об этом трупе? — Я никогда не говорю серьезно о трупах, — сказал я холодно. — Я пока еще более или менее нормальный, более или менее молодой человек. — Я расскажу об этом шерифу. Он никогда в это не поверит. Я прождал, может быть, еще секунд тридцать, пока голос Лейверса не заревел мне в ухо. — Что там, черт возьми, вы сказали про труп? Да еще посреди ночи! — Пока вы там спали, я работал, — сказал я с притворной обидой в голосе. — Да. Такова судьба полицейского. Я тут ходил по людям, зашел и к Харри Вейсману. Он дверь открыл, а вот сказать ничего не смог. — Начните с конца! — Именно так и поступил Харри. Он напоролся на конец ножа… получил им прямо в живот. Он мертв. — Вы задержали убийцу? — Он скрылся через окно в ванной и потом ушел по пожарной лестнице. — А что вы делали, пока он скрывался? — Слушал увертюру к опере «Вильгельм Телль». — Послушайте! — Лейверс говорил таким голосом, словно его душили. — Прекратите крутить, Уилер! Если вы хотите сказать, что дали уйти убийце из-под самого вашего носа, то… — Через окно в ванной, а не из-под носа, — поправил я его. — Я в это время жал на кнопку звонка по другую сторону входной двери. Пока я, простите, не обладаю рентгеновским зрением, шериф, и не могу видеть сквозь двери. Но уже работаю над этим. — А я-то думал, что вы уже достаточно напрактиковались на этом в прошлом, — недовольно буркнул он. — Вейсмана зарезали? — Кинжалом, который выглядит как близнец того, каким была убита Джулия Грант. — Но это невозможно. Вы сами принесли его в офис, и он лежит сейчас закрытым у меня в сейфе. — Возможно, что кинжалы были тройняшками, а не двойняшками, — предположил я. — Между прочим, вы не пришлете сюда Полника? — Конечно, — сказал он. — Парни из Городского совета умрут от смеха! Еще бы, Большой Белый шериф Пайн-Сити заверял, что сможет справиться с этим делом без помощи отдела по расследованию убийств, а у нас появилось еще одно! И этот проклятый Учитель должен завтра исчезнуть с закатом солнца. Возможно, прихватит с собой сотню новеньких! — Голос звучал почти умоляюще. — Скажите, Уилер, ну есть у вас хоть какое-нибудь продвижение по делу? — Нет, — сказал я услужливо. — Ради всего святого! Газеты выльют на меня ушаты грязи, как только пронюхают о втором убийстве. Неужто у вас нет хоть каких-то идей на этот счет? — Парочка есть, — сказал я. — Но не стоит на них сильно рассчитывать. Я дождусь здесь Полника, а потом поеду навестить кое-кого. — Может быть, ваши женщины подождут, пока вы добьетесь хоть чего-то путного? — заорал он. — Я и не собирался разъезжать с галантными визитами, — укоризненно произнес я. — Что бы вы ни надумали делать, действуйте быстро, — сказал Лейверс. — Если мы не размотаем это дело к завтрашнему вечеру, мне придется обратиться за помощью в отдел по расследованию убийств. Даже если лицо у меня от стыда будет как помидор. — А у меня? — Меня не волнует цвет вашего лица! — рыкнул он. — Зеленое, синее или багровое — вам подойдет любой цвет. Вам все как с гуся вода!Глава 7
Приятная прохлада обнимала тебя на вершине Лысой горы в этот поздний час. Я припарковал свой «хили» рядом с белым крытым «Континенталем» и увидел, что моя догадка верна. В кабинете Беннета горел свет, поэтому я сразу же направился к его двери и постучал. Меня пригласили войти. Беннет сидел за столом. На его лице было написано выражение крайнего удивления. — Лейтенант Уилер! Что привело вас к нам так поздно ночью? — Я хотел поговорить со Стеллой Гибб, — сказал я. — И прямо сейчас. Беннет, казалось, смутился. — Но уже довольно поздно, лейтенант. Далеко за полночь. — Я знаю, — сказал я. — В полицию не берут тех, кто не может с ходу назвать точное время. Спрашивают даже, какой день недели на дворе. Так где я могу ее найти? — Ну, если это так важно, то я позвоню ей. Он потянулся к телефону, снял трубку, набрал двузначный номер и стал ждать. — Стелла, — наконец сказал он, — мне очень неудобно вас беспокоить, но здесь — лейтенант Уилер. Он хочет немедленно поговорить с вами… что, что? Но я никак не могу передать ему ваши слова! Это важно, вы должны… — Он какое-то время в растерянности смотрел на трубку, затем положил ее на рычаг. — Что она сказала? — спросил я. — Велела передать вам, чтобы вы… — Он изобразил какой-то странный жест. — Ну, она говорит, что занята. — И с кем? — Я честно старался, лейтенант! — Конечно, — сказал я. — Она в том же домике? — Да, но вы же не можете… — Сейчас увидите, — сказал я ему. Но выйти я не успел. Дверь была уже открыта, и на пороге стоял Чарли, раскачиваясь из стороны в сторону, — весь такой кругленький. — Ба, да это коп. — Он оскалился в идиотской улыбке. — Что новенького? Приехали к нам позагорать? Малость не вовремя… Ночь на дворе. — Заткнись, Чарли! — прошипел Беннет, едва сдерживаясь. — Лейтенант здесь по делу. И вообще мы заняты, у нас конфиденциальный разговор. Так что проваливай. — Да, да, конечно! — Чарли неистово замахал руками и чуть-чуть не упал. — Только одно небольшое дельце, Ральф. Мне нечего выпить. — О’кей. — Беннет тяжело вздохнул и вынул из своего ящика еще одну бутылку — три четверти литра. — На, забирай! — Спасибо, друг, — невнятно пробормотал Чарли. — На моего друга, Ральфа, всегда можно положиться. — Стой на месте, Чарли, — сказал я. — В таком состоянии тебе до стола не дойти. Я доставлю ее тебе. — Благодарю. — Он расцвел в улыбке. — Это так мило с вашей стороны, лейтенант. Так мило. Я подошел к столу и взял бутылку. Беннет посмотрел на меня извиняющимися глазами. Я развернулся и сказал: «На-ка, Чарли, лови!» Я мигом подбросил бутылку вверх — с таким расчетом, чтобы она опустилась ему на голову. Он поймал ее легко и уверенно — одной рукой. — Да, Чарли, — сказал я, — хорошая реакция для парня, который так набрался. Он уставился на меня, ни один мускул на его лице не дрогнул. — Что из этого следует? — тупо спросил Беннет. — Надо спросить Чарли, — сказал я. — Он заинтересовал меня с первого дня нашего знакомства. Уж слишком парень смахивал на пьяницу, чтобы быть им. Если б он и впрямь с такой быстротой уговаривал по бутылке виски, как он здесь демонстрировал, то давно бы отдал Богу душу. Чистое представление. Вот только интересно, с какой целью? Чарли, может, расскажешь нам? — Да, — мягко согласился Беннет, — мне бы тоже хотелось услышать ответ на этот вопрос. Чарли долго рассматривал нас обоих. Затем на его лице появилась легкая усмешка. — Можно сказать, — произнес он нормальным голосом, — расколол ты меня. И вышел, притворив за собой дверь. Беннет тупо уставился на меня: — Не понял. — И я тоже, — согласился я с ним. — Это интересно будет выяснить. Почему бы вам не спросить его? — Уж спрошу, будьте покойны, — решительным тоном пообещал Беннет. — Слишком долго он водил меня за нос. — Думаю, это было несложно, — сказал я как можно любезнее. Я открыл дверь и вышел в ночь на свежий воздух. Предстояло все же навестить Стеллу Гибб и задать ей несколько существенных для дела вопросов. И если уж я выбрал для визита неподходящий момент, то все же скорее ее парню, а не мне суждено оказаться в неудобном положении. В двадцати футах от меня дверь домика неожиданно распахнулась, и кто-то вышел наружу. На секунду он оказался в лучах света. Но я и без того в любом месте и при любом освещении узнал бы этого человека с бородкой и в набедренной повязке. Кто сказал, что нет пророка без чести, разве только в отечестве своем? Затем дверь вновь закрылась, и «пророк» мгновенно растворился в ночной тьме. Я сделал по направлению к домику несколько шагов, как вдруг меня как будто что-то тряхануло, и я понял, что тоже оплошал. Домик, из которого только что вышел Учитель, вовсе не принадлежал Стелле Гибб — был почти вдвое меньше домика Стеллы. Я на минуту задержался, чтобы подумать обо всем случившемся, как вдруг в голове у меня стало так же темно, как и вокруг. Я упал на землю и смутно, как будто откуда-то издалека, услышал злобное шипение: — Поделом тебе, умник! Сколько времени я провел за шторами тьмы, я не помню. Первое, что я почувствовал, когда очнулся, была приятная прохлада ночного воздуха у меня на лице и что-то мягкое и теплое — под головой. Я медленно открыл глаза и понял, что мой затылок покоился на весьма конкретной груди, намного более мягкой, чем грудь матери-земли. Я слегка приподнял голову и увидел наблюдающие за мной темные, прозрачные, как вода, глаза. — Вы в порядке? — нежно спросил женский голос. — Чувствую себя прекрасно, — пробормотал я. — Только позвольте мне полежать тут еще парочку часов, пока голова не пройдет. — Мне кажется, вам действительно стало лучше, — сказала женщина. — Мой домик находится всего в нескольких шагах отсюда. Как вам кажется, вы сможете дойти? — Разумеется, — сказал я. — Если вы позволите мне крепко держаться за вас по пути. Я поднялся на ноги, и земля резко наклонилась сперва в одну сторону, потом в другую. Я обнял женщину рукой за плечи, и мы медленно побрели к хижине. Войдя, она тут же включила свет, и я плюхнулся в кресло. На ней уже не было того белого балахона, в котором я увидел ее впервые. Она была одета в белый свитер и черные шорты. Я с удовольствием отметил, что ее новая одежда открывала ничуть не худшую перспективу, чем прежняя. — У вас из раны на голове немного идет кровь, — сказала Элоиза. — Я промою ее. Что случилось? — Кто-то меня ударил, — сказал я. Логический ответ на поставленный вопрос. Она ушла на кухню и через минуту вернулась с горячей водой, полотенцами и антисептиком. Я поморщился от боли, когда она начала промывать рану, но затем, собрав свое мужество в кулак, я смог сдержать вопли и стоны. Потом она налила мне выпить и угостила сигаретой. Мне стало лучше, если не считать этой дикой головной боли. — Рана не очень глубокая, — сказала она. — Думаю, не придется даже накладывать швы. — Вот и славно, — сказал я. — Спасибо, Элоиза. Она улыбнулась. — Повезло, что так получилось. Чуть было не упала, споткнувшись о вас. Я направлялась в офис к Ральфу… мне надо было с ним повидаться, и тут я споткнулась… — Безмерно вам признателен, — сказал я. — Кстати, вы там случайно Чарли где-нибудь поблизости не видели? Она отрицательно покачала головой: — Нет, а вы его искали? — Я думаю, это он меня искал. И нашел. — Вы полагаете, это Чарли вас ударил? — Глаза ее широко открылись в ожидании ответа. — Бутылью в три четверти литра ржаного виски, — сказал я. — Он совсем отбился от рук, уже перестал соображать, на что надо употребить выпивку. — С чего бы это Чарли стал вдруг делать такие вещи? — Думаю, что он меня не любит, — сказал я. — Но это длинная история, и она напоминает мне, что пора заняться делом. Поэтому, если вы меня извините, то я… — Я встал на ноги, и комната резко наклонилась в сторону, как горизонт, — там, в ночи у хижины, когда я поднялся в первый раз. Я снова упал в кресло. — Не глупите, — серьезным тоном сказала Элоиза. — Вам, по всей вероятности, еще рано передвигаться. У вас сильный ушиб, а может быть, и сотрясение мозга. Полагаю, нужно вызвать врача. — Нет, — сказал я. — Никаких врачей. Со мной все будет в порядке через минуту. Не возражаете, если я посижу здесь еще немножко? — Разумеется, не возражаю, — сказала она. — Я приготовлю кофе. Как думаете, вам кофе не повредит? — Думаю, не повредит, — сказал я. — Так же как не повредит сидеть вот здесь и смотреть на вас. Она скромно улыбнулась и снова ушла на кухню, Через десять минут она вернулась и принесла кофе. Он был ароматен и крепок. Она села напротив, положив свои темные от загара ноги одна на другую, и стала смотреть, как я пью кофе. — Вы — прекрасная девушка, Элоиза, — сказал я. — Вот одного только не могу понять — почему вы здесь? — А где же мне еще быть? — И с каких пор вы увлекаетесь этим солнцепоклонством? — С тех пор, как я впервые встретила Учителя, — сказала она. — Когда он в первый раз приехал на Лысую гору. — Ну и как? Прибыльное дельце? Она улыбнулась и покачала головой. — Вы заблуждаетесь, лейтенант. Я не получаю никакой оплаты за то, что я здесь делаю. Понимаете ли, я верю в него. — Вы шутите, — сказал я. — Та чушь, которую он несет, — лишь для ушей простаков. Она поджала губы. — Никому не возбраняется иметь на все свою точку зрения, лейтенант. Так случилось, что я поверила в Учителя. Он — человек кристальной честности. Вы ведь не откажетесь признать, что вы сами, хотя и не разделяете его веры, попали под впечатление его искренности? Теперь была моя очередь покачать головой. — Единственное, что впечатляет меня в этой истории, так это те суммы, которые вы собираете с этих простофиль. — Вы стоите на ложном пути, лейтенант, — сказала она непреклонным голосом. — Но спорить с вами все равно бесполезно. — Ну ладно, — сказал я. — Я не из тех, кто нарушает законы гостеприимства. Я поверю вам. Можно попросить еще немного кофе? — Конечно. — Она вновь наполнила мою чашку. — Держу пари, что Учитель тоже не из тех, кто нарушает законы гостеприимства, — сказал я. Ее брови слегка приподнялись. — Я вас не понимаю, лейтенант? — Вы ведь его помощница, не правда ли? — сказал я. — Что-то вроде жрицы? Или есть еще название «близкий друг». По-моему, вы оба весьма близко знаете друг друга. — Пожалуйста, давайте без оскорблений! — Я видел, как он выходил из вашего домика непосредственно перед тем, как Чарли ударил меня по голове, — сказал я. — Он что, забегал на чашечку кофе? — Думаю, это вас нисколько не касается, — сказала она ледяным тоном. — И мне нечего стыдиться и нечего скрывать! Учитель — замечательный человек и к тому же настоящий мужчина. И для меня большая честь служить ему. Вас это удовлетворяет, лейтенант? — Об этом не меня надо спрашивать, — пробормотал я. — А Учителя. Она вскочила на ноги. — Вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы сейчас же удалиться? — Полагаю, что да, — сказал я. Я допил кофе и встал на ноги. На этот раз комната осталась на месте. Если не считать головной боли, я чувствовал себя нормально. — Меня вот только беспокоит один вопрос, — сказал я Элоизе. — Что же все-таки вас больше привлекает в Учителе — его религиозная искренность или его мужская состоятельность? — Чтоб ты провалился! — крикнула она. — Надеюсь, в следующий раз кто-то все-таки проломит тебе башку! Наверное, сам Дейл Карнеги выдал бы мне за мое поведение «высший балл». Я покинул домик Элоизы и снова отправился в офис к Беннету. Он все еще находился там. Сидел за столом, в руках держал бокал. На его лице была написана озабоченность. — Ну как, нашли Стеллу, лейтенант? — спросил он. — Вам налить выпить? — Нет и да, — сказал я. — Я так и не дошел до домика Стеллы, и я конечно же не прочь выпить. Он повернулся лицом к маленькому бару и стал наливать мне бокал. — Вы Чарли нигде не видели? — спросил я. — Нет, — сказал он. — Я пытался разыскать его, но он как сквозь землю провалился… и вместе с ним моя машина! — Какая марка машины? — Новый «тандерберд», ярко-синего цвета, — сказал он. — Эта история меня сильно задела, лейтенант. Какого дьявола он… Я хотел сказать, зачем он… С какой стати он, черт его возьми!.. Ему ведь не надо было притворяться пьяницей, чтобы пить и есть за мой счет. Я ему и так все давал. Все ему шло прямо в руки. — Экая волна эмоций выплеснулась из вас, — сказал я. — Что такого сделал для вас. Чарли, что вы уж так ему обязаны? Сбежал с вашей женой? — Чарли спас мне жизнь около года назад, — ответил Беннет, приходя в себя и передавая мне бокал с выпивкой. — У меня в голове тогда возникла одна бредовая идея — изыскание урана. Это у меня-то!.. У того, кто всегда считал, что «Диснейленд» находится где-то у черта на куличках! Я взял с собой счетчик Гейгера, палатку и выехал в пустыню на джипе. Скажу коротко, поскольку не собираюсь писать книгу. Я заблудился, и у меня кончилась вода. На второй день Чарли нашел меня. К тому времени, как он подъехал, я уже почти ничего не соображал и в течение шести часов бродил по кругу. У меня был солнечный удар, обезвоживание организма, глюки. Я бы отдал Богу душу, если бы Чарли не выхаживал меня, как родная матушка. И он не взял за это ни цента. — И с тех пор сопровождает вас, как Пятница? Беннет покачал головой. — Самое невероятное во всей этой истории то, что, вернув меня живым в лоно цивилизации, он сам возвратился в пустыню, и я не видел его до тех пор, пока однажды, три месяца назад, он не объявился в здешних краях. — И не запустил в вас зубы? — Он сказал, что сидит без гроша, но не просит подачек, а просит работу. Не ахти какую работу, а так, чтобы хватало на еду. Ну, я и дал ему работу здешнего охранника. Ничего он здесь, конечно, не охранял, ну а мне было наплевать на это. — Чарли оказался очень разумным малым, — ввернул я. — У него была лачуга, чтобы спать, — продолжал Беннет. — Сколько угодно любой еды, и еще я давал ему сорок баксов в неделю на карманные расходы. Только через пару недель после его приезда я понял, что он горький пьяница… или притворялся пьяницей. — Беннет в явном замешательстве покачал головой. — Но за каким дьяволом ему надо было так поступать? — Меня тоже волнует этот вопрос, — сказал я. — И мне обязательно надо поговорить с Чарли. Возник к нему личный интерес. Только что он сильно ударил меня по голове… и, как мне представляется, той самой бутылкой. — Вас — по голове! — У Беннета отвисла челюсть. — Зачем он, черт возьми… — Вы повторяетесь, — сказал я. — Как его фамилия? — Элиот. — Я воспользуюсь вашим телефоном, — сказал я, снял трубку и набрал номер офиса шерифа. Трубку снял Полник. — Объявите всеобщий розыск на Чарли Элиота, — сказал я ему. — Ему около сорока, ростом — пять и два фута; вес — сто шестьдесят фунтов, волосы рыжеватые. Одет в голубую джинсовую рубашку и брюки. Он за рулем новой модели «тандерберда» ярко-синего цвета. Номерной знак… — Я оглянулся на Беннета — он продиктовал мне номер машины. Я повторил его в трубку. — Все записал, лейтенант, — сказал Полник. — За что он разыскивается? — За нападение на полицейского, — сказал я. — На вас? — спросил Полник, затаив дыхание. — На меня, — подтвердил я. — Из всех людей, у которых были веские причины дать мне по башке, нашелся один, кто сделал это без видимой причины. — Может быть, ему просто не понравилось, как вы на него посмотрели, лейтенант? — услужливо предположил Полник. — У меня самого иногда бывает такое желание! — Я это запомню, — сказал я. — Что у вас там происходит? — Ничего особенного, — сказал он. В его голосе слышалась тоска. — Я хотел бы оказаться рядом с вами и со всеми этими красивыми дамами, лейтенант. — Жаль, что тебя здесь раньше не было, — сказал я. — Если существует в мире справедливость, то именно тебя должны были стукнуть по башке. — Мне кажется, что вы уже в порядке, лейтенант, а? — сказал он после продолжительной паузы. — Вы стали изъясняться в вашей обычной манере. — Что известно про тот кинжал, которым убили Вейсмана? — спросил я. — Никаких отпечатков, — скучно произнес Полник. — Кинжал ни капли не отличается от двух других. — Займись теперь двумя вещами, — сказал я. — Нужно как можно быстрее поймать этого типа — Элиота. Это важно. И проверь банковский счет Вейсмана. Сделай полную выписку за последние три или четыре месяца. Кстати, как с проверкой его алиби относительно того, что он играл в покер, когда убили дамочку Грант? — Все подтвердилось, — сказал Полник. — Прошлой ночью он играл в покер. Все, кто там был, подтверждают это. Парочка из игроков весьма уважаемые граждане, которым можно верить. — Хорошо. Я задержусь здесь еще ненадолго. Позвоню позже. — Понятно, лейтенант. — Полник был в некотором замешательстве. — Шериф сейчас прямо рвет и мечет. У вас появились хоть какие-нибудь зацепки, лейтенант? — Сейчас дам вам зацепку, — сказал я коротко. — Этому Вейсману страшно не везло в покер, понимаешь? Так вот, он проигрывает кучу денег дамочке Грант, приходит в бешенство и закалывает ее. И прошлой ночью он опять проигрывает, приходит в ярость, теперь уже на самого себя, и кончает уже с собой. — Ух ты! — воскликнул обрадованный Полник. — Погодите, лейтенант, а как же это?.. Если вы уже зацепили главное, зачем вам беспокоиться об этом типе, об Элиоте? — Я просто забрасываю его в сюжет, чтобы шериф не догадался, — сказал я и сразу повесил трубку. Я взглянул на Беннета. На его лице застыло кислое выражение. Может быть, он все еще переживал из-за Чарли, а может, был мнительным по своей природе. Но я решил, что меня это мало волнует. — Пойду поговорю со Стеллой Гибб, — сказал я ему. — Если мне будут звонить, можете переключить их на ее домик. — Конечно, лейтенант, — кивнул он отрешенно. — Меня все еще волнует одна вещь… Как бы вы охарактеризовали личность Чарли? — Я бы очень хотел охарактеризовать его личность хорошим разводным гаечным ключом, — сказал я с чувством. Покинув кабинет Беннета, я отправился к домику Стеллы. На этот раз по дороге меня никто не трахал по голове. В домике Элоизы, когда я проходил мимо, света не было. В домике Стеллы тоже было темно. Я так громко забарабанил в дверь, что можно было разбудить мертвеца, но Стеллу Гибб это не разбудило. Я повернул ручку и обнаружил, что дверь незаперта. Я толкнул ее и вошел внутрь; нашел выключатель и щелкнул. Домик был пуст. Кровать оставалась заправленной, и чувствовалось, что к ней не прикасались. Я выключил свет и, выходя, затворил за собой дверь. Я пошел вновь к стоянке машин и обнаружил, что «континенталя» на месте нет. Я забрался в свой «хили» и покатил вниз по длинной дороге с горы. Жаль, что я не знал, где найти Чарли.Глава 8
Два «белых призрака» снова стояли на подъездной аллее. Капот одного из них — который с жестким верхом — был горячим; капот другого — с откидным верхом — теплым. Я взошел на веранду и нажал кнопку звонка. Внутри дома тихо и мелодично заиграли колокольчики. Я закурил сигарету и закрыл глаза, чтобы представить себе, как выглядит постель. Я услышал, как отпирают дверь, и открыл глаза. В дверях возник силуэт Стеллы Гибб, на которой было надето нечто даже более «прохладное», чем в прошлый раз. Коротенькая ночная сорочка и штанишки с кружавчиками, которые мило выглядывали из-под нижней кромки сорочки. Весь наряд выглядел слишком экстравагантно для такой взрослой девочки… нет, скорее для такой повидавшей на своем веку всякое женщины, как Стелла. — Никак, мой обворожительный прелестник? — спросила она с некоторой насмешкой в голосе. — У меня есть еще несколько вопросов, которые нуждаются в ответах, — сказал я. — Я собирался задать их вам на Лысой горе, но меня задержали, и вы уже уехали к тому времени, как я добрался до вашего домика.Кстати, зачем вы туда ездили? — Просто покататься, — беззаботно ответила она. — Была такая дивная ночь, и все такое. Я никак не могла успокоиться и поняла, что не смогу уснуть, если рано лягу спать. — А Корнелиус нашел в центре города своих друзей? — Понятия не имею. Когда я приехала, он уже лежал в постели… пьяный. Он и сейчас еще спит. Может быть, все же войдете? На улице прохладно. Я проследовал за ней в гостиную и плюхнулся на диван. — Не откажетесь выпить? — спросила она. — Кажется, это ваш единственный порок, а?.. Эл? — В данный момент, ваша правда, — единственный, — подтвердил я. — Если вам прохладно, почему вы не набросите что-нибудь из одежды? Она бросила на меня взгляд через плечо, и ее губы медленно растянулись в улыбке. — А вас это как-то волнует? — Нет, — сказал я. — Возможно, и взволновало бы, будь я с бородкой и в набедренной повязке. Но, может, и нет? Она быстро отвернулась, но я успел заметить, что улыбка исчезла с ее лица. Она налила напитки, принесла бокалы и уселась рядом со мной на диван. Я взял у нее из рук свой бокал и стал потихоньку потягивать виски. — Так какого рода у вас, дорогуша, ко мне вопросы? — спросила она. — Вы хотите знать о моих романах или что-то другое? — Сегодня убили Харри Вейсмана, — сообщил я. Она застыла, как на стоп-кадре в кино. — Убили? — наконец вымолвила она. — Да, насмерть, — подтвердил я. — Заколот еще одним кинжалом. Сколько же у вас этих кинжалов? — Что вы имеете в виду? — Одним убили Джулию, — начал терпеливо объяснять я. — Второй я снял у вас со стены в столовой. Теперь кто-то воспользовался третьим, чтобы убить Вейсмана. У вас там, в подвале, случайно не налажено их производство? Она так сильно прикусила свою полную нижнюю губу, что к одному синяку добавился еще и другой. — Я… Я не совсем уверена, что понимаю, о чем вы говорите, Эл. — Можете обращаться ко мне — лейтенант, — сказал я. — Стелла, я расставлю для вас все по своим местам. Вы сказали, чтобы я поговорил с Ромэйром. Он сказал, чтобы я поговорил с Кэнди Логан. Я исправно доиграл свою роль «посыльного» в вашей оперетке, и знаете, что она мне сказала… и что просил ее передать мне Ромэйр? — Что бы эта ведьма ни сказала обо мне, все будет плохо! — произнесла Стелла сдавленным голосом. — Продолжайте! — Она сказала мне, что та схватка, которая была у вас с Джулией прошлой ночью, произошла из-за Вейсмана. Узнав, что он — парень Джулии, вы не могли успокоиться до тех пор, пока не увели его от нее… хотя бы исключительно ради забавы. Стелла допила свой бокал, встала с дивана, затем пошла и налила себе новую порцию. — Джулию закололи кинжалом, который висел на стене в соседней комнате, — продолжил я ровным тоном. — У вас нет алиби на момент убийства. Вы напились на собственной вечеринке и, как вы выразились, отключились. Вейсмана убили сегодня еще одним таким же кинжалом. Он умер чуть ли не на руках у меня. Я почти немедленно позвонил вам. Вас не было дома. Она повернулась ко мне лицом, крепко держа бокал в обеих руках. — Я… Наверное, я тогда была на пути к Лысой горе… Лейтенант. — Наверное? — Точно, — твердо сказала она. — Вы позвонили Ромэйру и сказали, что я еду на встречу с ним… кстати, по вашему же предложению, — сказал я. — Он позвонил Кэнди Логан, предупредив ее, что я еду повидать ее. Я болтался сегодня туда-сюда. И что в итоге? — Не понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она. — У меня есть достаточно обоснованные подозрения, Стелла, чтобы немедленно официально оформить вас в качестве свидетеля, чьи показания имеют существенное значение для раскрытия преступлений, — заявил я ей. — Но у меня также сложилась крепкая цепочка, основанная на косвенных уликах, по которым можно отдать вас под суд по обвинению в двойном убийстве. — Вы не посмеете! — сказала она, задыхаясь. — Вы не можете со мной так поступить. Вы знаете, что я никого не убивала! — Меня сегодня ударили по голове, — сказал я. — И она у меня болит. Я устал и не расположен шутить. Я хочу пойти домой и лечь спать. И сейчас у меня есть легкое решение всех проблем — забрать вас с собой и завести на вас дело. Шериф примет вас с распростертыми объятиями. — Эл! — Глаза ее широко раскрылись. — Вы же не сделаете этого со мной. Вы ведь знаете, что я невиновна! — Черта с два я знаю, — сказал я. — Вы должны мне верить, — сказала она торопливо. — Я не убивала ни Джулию, ни Харри Вейсмана. Клянусь, что не убивала! — До чего же меня легко разжалобить, — сказал я, — или обмануть. Возможно, я начну вам верить, если вы прекратите врать и расскажете всю правду, как она есть. Что вы можете рассказать об этих кинжалах? Она уселась на другой край дивана и смотрела на меня несколько секунд, не произнося ни слова. Затем, видимо, сделала для себя вывод, что я не шучу. — Сначала их было три, — сказала она. — Я купила их на аукционе в Лос-Анджелесе, когда ездила туда последний раз. Два выглядели замечательно, а на третьем были заметны кое-какие дефекты. Те два, что были в отличном состоянии, я приказала повесить и закрепить на стене, а последний находился в ящике комода. — Она кивнула в сторону комода, стоявшего у дальней стены. — Почему бы вам не взглянуть, там ли он еще? — спросил я. Она перешла в другой конец комнаты и открыла ящик. Несколько секунд она смотрела внутрь ящика, затем снова вернулась к дивану. — Его нет, — сказала она грустно. — Теперь поведайте мне еще кое о чем, — попросил я. — Расскажите-ка о Харри Вейсмане и Джулии. И говорите правду. — Кэнди Логан вам уже сказала правду, — продолжала она унылым голосом. — Я слышала, что у Джулии появился новый парень, и мне стало любопытно. — Уголки ее рта слегка опустились вниз. — Я всегда была любопытна относительно новых мужчин. И очень любопытна, если это знакомые Джулии. У нас было что-то вроде нездорового соперничества. Поэтому, когда я узнала о Харри, я поставила перед собой цель встретиться с ним. Это оказалось несложно. Он даже не сопротивлялся. — Должно быть, он оказался намного крепче, чем выглядел, — сказал я с удивлением в голосе. — Встречаться с вами и Джулией одновременно! Она отрешенно кивнула, как бы не расслышав, что я там сказал. — Естественно, я не могла удержаться и не сказать Джулии об этом. Уж такова лучшая сторона моей натуры. Она пришла из-за этого в такую ярость, что рассказала обо всем Корнелиусу. — Я думаю, это вас не особо взволновало, — отреагировал я. — Ведь он — мистер Стелла Гибб, не так ли? — Я заблуждалась насчет Корнелиуса, — сказала она с нежностью в голосе. — Он был молод, на пятнадцать лет моложе меня… И так хорошо сложен. Он служил спасателем, когда я добыла его для себя и вышла за него замуж. Я решила, что забавно все время иметь его рядом, давать достаточно денег на карманные расходы, а он будет делать то, что ему велят. Она медленно покачала головой. — Это ужасно, как иногда можно просчитаться! Как только мы поженились, он вдруг стал меня ревновать. А когда он теряет самообладание, он носится просто как сумасшедший! Я… боюсь его. Джулия рассказала ему обо мне и Харри Вейсмане. — Ну и?.. — У него совсем сорвало крышу. И он задал мне трепку. Никогда раньше не видела, чтобы человек был до такой степени лишен тормозов. Он бил меня кулаками… разорвал на мне одежду и потом снова бил. После этого я долго ходила в синяках. Думала, он вообще меня убьет. Но со временем он поостыл, а вскоре приключилась забавная штука. — Может, расскажете — вместе посмеемся, — предложил я. — Мне бы сейчас это не повредило. — Казалось, он смирился со всем, что касалось меня, — продолжала она. — Но вдруг со всей своей яростью переключился на Джулию. Вероятно, колотушка каким-то образом потешила его самолюбие, и на первый план в качестве объекта ненависти для него вышла Джулия, которая рассказала ему обо всем. После этого я перестала встречаться с Харри. Была слишком напугана, чтобы так рисковать. Но Джулия не поверила мне. — Это и было причиной вашей стычки прошлой ночью? Стелла утвердительно кивнула. — Она говорила, что я все еще вижусь с Харри, а я отрицала это. Она заявила, что я лгу и это мне даром не пройдет. Она знала, что Корнелиус избил меня тогда, и сказала, что расскажет ему о наших новых встречах с Харри. — Предположим, она рассказала, — проговорил я. — Тогда, возможно, Корнелиус берет со стены этот кинжал и убивает ее. Возможно, он даже отвозит ее тело на Лысую гору и кладет его там на алтарь. А возможно вот еще что: раз уж ему хватило ума убить Джулию, то почему бы и не убить заодно человека, который, по его мнению, еще остается вашим любовником… Харри Вейсмана? Она прикрыла лицо ладонями и зарыдала. — О Боже! — раздался ее приглушенный голос. — Все последнее время я отгоняла от себя эту мысль. За эти двадцать четыре часа я думала, что сама сойду с ума. Но больше некому… Да, должно быть, это Корнелиус! Я услышал у двери какое-то шарканье. Потом взглянул туда и увидел стоящего в пижаме Корнелиуса Гибба. Он неотрывно смотрел на Стеллу, и глаза его были полны жгучей ненависти и дикой ярости. — Ах ты, грязная, лживая потаскуха! — сказал он заплетающимся языком. Затем он направился через комнату, вытянув руки вперед и скрючив пальцы. — Я вытрясу из тебя правду, — заорал он, — даже если для этого надо будет сломать тебе шею! Ничего себе ночка для лейтенантов! Я вытянул ногу перед собой, когда он проходил мимо, и он, споткнувшись об нее, упал прямо лицом вниз. Но все же встал на ноги и с гримасой ярости на лице припустил вдогонку за Стеллой. Но на сей раз в моей руке в качестве аргумента был полицейский револьвер 38-го калибра. Корнелиус остановился где-то в четырех футах от нее. — Не делай этого, — сказал я ему. — С дыркой твое лицо уже не будет столь привлекательным. — Лживая сука! — бормотал он, еле ворочая языком. — Она лжет, говорю вам. Это все ложь. Я стоял за дверью и все слышал. Все слышал, что она сказала. Ложь от начала до конца. — Возможно, — сказал я. — Так расскажите мне правду, Корнелиус. У меня полно времени, я вас выслушаю. — Стал бы я переживать из-за нее и Вейсмана?! — заорал он. — Ваша история, — сказал я спокойным тоном. — Вы и рассказывайте. — Вейсман! — повторил он. — Да он стоял в конце длинной очереди, которая начала выстраиваться рядом со Стеллой еще задолго до того, как я встретил ее. Возможно, Джулию и волновало то, что Стелла отбила у нее нового дружка. Но меня — нисколько. Если бы я переживал по поводу всякого мужчины из жизни Стеллы, я бы спятил уже через месяц после женитьбы! Он вновь посмотрел на Стеллу, его рот скривился в гримасе. — Ты! — сказал он с любопытной гаммой чувств в голосе. — Да ты для меня — талон на обед, не больше и не меньше. Я понял это еще тогда, в первый день на пляже, когда почувствовал, как твои маленькие глазенки вонзились в мои бицепсы. И я тоже стал играть, потому что от тебя воняло деньгами! Ты была не высший класс и по возрасту годилась мне в матери… но до тех пор, пока каждый месяц в ладошку ложилась толстая пачка измятых купюр, я продолжал играть в эти игры! Лицо Стеллы словно омертвело, и она внезапно показалась мне уставшей и постаревшей лет на десять. Она быстро отвернулась от меня. — Да чтоб я… ревновал тебя! — грубо рассмеялся Корнелиус. — Да если бы не долларовые знаки, которые я вижу каждый раз в твоих глазах, когда туда заглядываю, я бы все время ходил по дому в темных очках! Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня. Когда он заговорил снова, голос его был уже спокойнее. — Вы как-то спросили меня, лейтенант, как живется мужу на содержании жены? Я вам отвечу. Отлично живется, если только не надо очень часто видеться с собственной женой! — Ну, теперь вы высказались? — спросил я его. — Думаю, да, — пробормотал он. — Тогда, может быть, вам лучше снова улечься в постель. — Но я… — Я ведь могу и запереть вас на всю ночь, — сказал я. — Ради вашей же безопасности. Так лучше уж вы сами, Гибб. — О’кей, — сказал он. — Я пойду спать. И не беспокойтесь, что со Стеллой может что-нибудь случиться. И если вы услышите о каких-то побоях, то знайте, что они вымышлены от начала до конца, как и все то, что вы до сих пор от нее слышали. Он неспешно вышел из комнаты. Я налил себе еще одну порцию виски и закурил следующую сигарету. Стелла сидела на краешке дивана, уставившись в пол. Наконец она подняла голову и посмотрела на меня унылыми глазами. — Думаю, я сама напросилась, — сказала она. — А следовало бы знать, что он сидит, прислонившись ухом к замочной скважине! Все он врет, конечно. — Один из вас врет, — согласился я. — Придется потом разобраться — кто. Сейчас мне некогда гадать. — Но вы же не можете ему поверить! — вскрикнула она. — Этому маленькому вонючему… — Спасателю? — Как же я все-таки ненавижу мужчин! — страстно воскликнула она. Это было заявление недели.Глава 9
Я нажал кнопку звонка на этаже пентхауса и стал ждать. Мне показалось, что я слишком долго жду, поэтому я снова приложил большой палец к кнопке и держал его там секунд десять. Наконец Кэнди открыла дверь. — Вы когда-нибудь спите? — спросила она. — Уже третий час ночи. — Ищейка Уилер с воспаленными глазами, — представился я. — Никак не предполагала, что у меня в доме проходит съезд полицейских, — сказала она без восторга. — Жизнь полна неожиданностей, — сказал я. — Распоряжения насчет ужина уже отданы. Нам подадут огромный торт в картонной коробке, вы будете красоваться наверху и потом медленно сойдете вниз прямо на стол, и все такое. — Со счастливой улыбкой на устах и в бикини, как я понимаю? — На теле у вас будет красоваться фиговый листок, а на лице — озабоченность, — поправил ее я. — Степень озабоченности на вашем лице будет находиться в прямой зависимости от того, насколько крепко сидит на вас фиговый листок. — Мне всегда интересно было узнать, каким образом прикрепляют фиговые листки, — сказала она. — Возьмите… — Тут я вовремя спохватился и решил не договаривать. — Спросили бы чего полегче. — Полагаю, мне лучше позволить вам войти, — сказала она. — Можете оставаться жить здесь и оплачивать аренду. — Спасибо, — поблагодарил я и проследовал за ней внутрь ее пентхауса. На Кэнди была рубашка такого же фасона, что и прежде. Только на этот раз из голубого шелка с золотыми пальмами по полю. — Вы стали другой, — сказал я. — Лучше? — Просто в новой рубашке. — Это — моя ночная, — сказала она. — Я хотела сказать «была ночной»… до того момента, как вы вошли в мою жизнь, и у меня испортился сон. Я с блаженством откинулся на диван. Она села рядом, но не слишком близко. — Сильно были заняты? — вежливо поинтересовалась она. — Ничего особенного, сплошные развлечения, — сказал я. — А что это такое, между прочим? — Мне всегда казалось, что это, к примеру, пара, принимающая совместную ванну, — сказала она. — Сегодня убили Харри Вейсмана, — ровным тоном поведал я. Она неожиданно вздрогнула. — Кто это сделал? — Все еще ищу, — признался я. — У нас теперь на шее два нераскрытых убийства. Я прибыл туда как раз, когда он испустил дух. Совпадение, не правда ли?.. Вы посылаете меня туда, и я нахожу его в таком виде. — Наверное, я обладаю телепатическими способностями или чем-то в этом роде, — равнодушно заметила она. — Или вы со свойственной вам прямотой намекаете, что я знала? — Я ни на что не намекаю, — ответил я. — Просто мне нравится, как на вас сидит эта рубашка. Такое впечатление, будто подвергаешься медленному воздействию проникающей радиации. — Спасибо за комплимент, — сказала она. — Только мне кажется, что, обычно всегда такая веселая, сегодня вы как-то не похожи на себя, — сказал я ей. — Вы еще ни разу не сделали мне предложения. — Вы полицейский до мозга костей, Эл Уилер, — холодно произнесла Кэнди. — И верить вам можно так же, как мойщику окон, пока стоишь под душем! — Раньше я и не предполагал, что вы принимаете все так близко к сердцу, — сказал я. — Правда, несколько часов назад вы разговаривали со мной по телефону в очень грубой манере. Она наморщила лоб. — По телефону? Я что-то не припоминаю, чтобы сегодня я разговаривала с вами по телефону. — И все-таки разговаривали. Вы еще сказали мне, что теперь это моя забота. Что этот месяц вами уже оплачен. И даже что было бы хорошо, если бы я сдох от переживаний и больше не звонил вам. Она сглотнула слюну. — Значит, это я с вами разговаривала, а не с Харри Вейсманом, — сказала она хриплым голосом. — Хотя чего еще можно ожидать от вас, кроме ваших паршивых фокусов. — Конечно, — сказал я. — За что вы платили Харри?.. За помывку стекол? — Я платила ему за… оказанные услуги. — Не думал я, что вы возьмете на содержание альфонса. — Значит, вы ошибались! — сказала она с напряжением в голосе. — Я знаю, что он шантажировал вас, а вы платили. Вот только — почему? — А я вам говорю, что это не ваше дело. — А я могу привлечь вас к ответственности в качестве важного свидетеля. — Свидетеля чего? — По делу об убийстве. Она откинулась к задней спинке дивана и засмеялась. — Ну, это весьма затруднительно сделать, милый! Вы припоминаете, что и являетесь моим алиби по первому убийству? А сегодня вы направились на квартиру к Вейсману прямо отсюда, и вы позвонили мне сразу, как только обнаружили его труп. И я ведь ответила на звонок, Эл. Я не могла уехать сразу после вас, убить Вейсмана и вернуться обратно, чтобы успеть ответить на ваш звонок, ведь так? — Так, — сказал я. — Но тогда я могу задержать вас за отказ от дачи свидетельских показаний. — Я платила Вейсману за то, что не имеет никакого отношения ни к одному из убийств, Эл, — сказала она. — Поверьте мне. — Я хотел бы в это верить, — сказал я. — Но могу ли я себе это позволить? — Теперь он мертв, и мне не надо больше платить, — сказала она весело. — Все кончено. — Это дает вам отличный повод молчать, — сказал я. — Я знаю. — Она нахально улыбнулась мне. — Если бы у меня не было отличного алиби, вот тогда бы я и беспокоилась. — Хорошо, — сказал я. — Я выбываю из игры… ваша взяла. — До свидания, Эл, — бросила она как бы между прочим. — Вы знаете, где дверь, не так ли? — Я определенно теряю хватку, — сказал я. — Предложения жениться не поступало, и к тому же меня еще и выгоняют. — А я и не знала, что еще интересую вас с этой стороны, Эл, — вдруг нежно сказала она. — Вы шутите? — недоверчиво переспросил я. Она встала с дивана и мгновенно очутилась в моих объятиях. — Эл, дорогой! — сказала она. Ее губы с жадностью впились в мои, а руки страстно обвили мою шею. В моей голове смутно промелькнула странная мысль: что это, интересно, случилось с той штукой, которая раньше называлась «мужской привилегией»? Потом я перестал соображать. Я взял ее на руки и перенес обратно на диван. Она прилегла и украдкой взглянула на меня. Ее лицо изображало подобие улыбки. — Эл, — спросила она нежным голосом, — ты еще не передумал жениться на мне? — Нет, не передумал, — сказал я, расстегивая верхнюю пуговицу ее шелковой рубашки. — Единственная недвижимость, которая меня интересует, находится здесь… Резко зазвонил звонок, и мы оба подпрыгнули. Кэнди смотрела на меня очумелыми глазами. — Ты ждешь кого-нибудь? — спросил я ее. — Нет. — Она отрицательно замотала головой. — Ты налоги все заплатила? — Не смеши, Эл! — Она быстро вскочила. — Я не могу идти открывать дверь в таком виде. Иди и взгляни, кто там пришел, а я накину на себя что-нибудь из одежды. — Новая мода, — сказал я, — «обольщение на троих» — для начала девушка не сбрасывает, а набрасывает на себя что-то из одежды. Не забыть бы рассказать об этом «битникам». Звонок снова заверещал, пронзительно и нетерпеливо. — Ну, открой же! — крикнула Кэнди, выбегая в спальню. Я прошел через всю комнату к двери и открыл ее. Жесткий ствол 38-го калибра ткнул меня под ребра, и я автоматически попятился назад. Револьвер шел со мной, и парень, державший его в руке, войдя, аккуратно затворил за собой дверь. — Чарли, — сказал я укоризненно, — ты портишь мои показатели. Я здесь с красивой дамой, а ты нагло врываешься и мешаешь. Разве тебя не учили, что «третий — лишний»? — Видно, мало тебе от меня досталось, — прошипел он. Глаза его зыркали по сторонам, револьвер основательно сидел в руке. Чарли держал его как человек, привыкший к обращению с оружием. Так или иначе, но мне была предоставлена передышка; это означало, что он не пристрелит меня по неосторожности. И уж если сделает это, то только приняв обдуманное решение. — Садись на диван, легавый, — сказал он. — Спокойно, без резких движений, ладно? Ты же не хочешь, чтобы я разнервничался, да? — Разумеется, не хочу, — подтвердил я. Я попятился к дивану и сел на него, наблюдая за Чарли. — Что тебе нужно, Чарли? — спросил я его. — А где дамочка? — спросил он. Не успел он это сказать, как в комнату вошла Кэнди. Она надела одну из своих вещиц под названием «пеньюар». Название воодушевляющее, а толку чуть, — скрывает женское тело от шеи до лодыжек. Она взглянула сначала на Чарли, а потом на револьвер в его руке. Глаза ее расширились от удивления. — А вы кто такой? — прошептала она. — Вы меня не знаете, — сказал он. — Зато я вас хорошо знаю. Вы — Кэнди Логан. Подходите сюда и садитесь рядом с копом. Сделаете какую-нибудь глупость — получите по заслугам! — Не переживай так, — сказал я Кэнди. — Он на пулю намекает, ничего страшного. — Да уж. Как говорится, судьба сложилась завидная, а вот со смертью не повезло, — сказала она, садясь рядом со мной. Все-таки она сильно нервничала. Я не винил ее за это. Прекрасно понимал, как она себя чувствовала. Я смотрел на Чарли, ожидая его дальнейших действий. — Ну, и чем вы теперь желаете заняться? — спросил я его. — Может, сыграем в кости? — Сглупил я, — сказал он. — Растерялся, потому и ударил тебя. Не надо было этого делать. Я осторожно потрогал свой затылок. — Я с тобой согласен, Чарли. — Но что сделано, то сделано, — сказал он. — Пораскинув мозгами, я понял, что пройдет немного времени и на меня спустят всех собак. Я взял машину Беннета, хотя тоже понимал, что он скоро обнаружит это. Так что у меня было мало шансов и времени выбраться из Пайн-Сити. — Ты не возражаешь, если я закурю? — спросил я его. — Не возражаю… Только без фокусов. Я осторожно вытащил пачку сигарет и спички из кармана. Я прикурил две сигареты и передал одну из них Кэнди. — Видишь, опять мне пришлось шевелить мозгами, — продолжал Чарли, — где находится то место, куда лейтенант со своими копами не кинутся меня искать? И я нашел ответ. На чьей-нибудь квартире, здесь — в городе. В каком-нибудь шикарном уголке вроде этого. — И почему ты выбрал мою квартиру? — спросила Кэнди робко. — Потому что он знал о ней, — сказал я. — И о тебе он все знал. Он знал, что ты позволишь ему здесь остаться и будешь держать язык за зубами. — Ты спятил? — спросила она. — Ага, — сказал Чарли. — Как же — спятил! У лейтенанта с мозгами так же плохо, как у лисы. — Я все еще никак не соображу… — сказала Кэнди. — У Харри Вейсмана был напарник, — сказал я. — И сейчас ты изволишь его лицезреть. Уставившись на Чарли, Кэнди бледнела с каждой секундой. Чарли противно ухмылялся ей. — Легавый прав, куколка. Принимая во внимание тот факт, сколько я про вас знаю, у меня не было никаких сомнений на тот счет, что вы будете держать свой рот на замке! — Расскажи мне, как было дело, Чарли, — попросил я. — Наверное, все началось с Беннета. Что случилось там, в пустыне? Он сказал мне, что ты спас ему жизнь. Ты что?.. Был болен или как? — Он что, правда рассказал тебе об этом? — насмешливо произнес Чарли. — Вот тупица! Мне было все равно, ну я и рассудил, что он когда-нибудь может мне пригодиться, и он пригодился. — Пригодился? — спросил я, поощряя его к продолжению. — Он был тогда без сознания, — продолжал Чарли. — Ну и бормотал все время что-то. И все о своих планах на будущее. У него была куча интересных идей, и пока я слушал, сам ими заинтересовался. Вот тогда я и решил сохранить Беннету жизнь. Спасая жизнь ему, я заботился и о своем будущем. — И о каком же будущем ты так заботился, Чарли? — Меня мучает жажда, — сказал он. — Налейте-ка мне выпить. — Я думал, что ты пьешь только из горлышка. — Брось это! — сказал он злобно. — Не лез бы не в свое дело! Я встал, направился к бару, налил три порции, осторожно передал две по назначению, а третью захватил с собой на диван. — Я бы вышел сухим из воды, если бы не ты, — сказал Чарли. — Не подбрось ты мне эту бутылку. — Я все еще ничего не понимаю, — сказала Кэнди озадаченно. — Вымогательство и шантаж, — сказал я. — Подставным был Вейсман. Он вытряхивал деньги из своих жертв. А получал информацию от того, кто был вхож в узкий круг «братства Лысой горы», то есть от Чарли. — Ой! — простонала Кэнди и отвернулась. — А зачем тебе понадобилось убивать Джулию Грант и Вейсмана? — спросил я Чарли. — А вот этого мне не шей, легавый! — огрызнулся Чарли. — Я никогда никого не убивал, и ты знаешь это. — Я этого не знаю, — сказал я. — На чем бы ни был замешан ваш шантаж, не обошлось без Лысой горы. Вы шантажировали людей, близких Учителю, своего рода «круг приближенных», как бы они там себя ни называли. Ромэйр, Пайне, присутствующая здесь Кэнди. Кто еще? — Сам узнавай! — Узнаю, — заверил его я. — Вполне возможно, что Джулия отказалась дальше платить и собиралась обратиться в полицию, поэтому вам пришлось убить ее? Потом, возможно, Вейсман струсил и решил выйти из дела, а ты решил убрать его, чтобы навсегда заткнуть ему глотку? — У тебя точно не все дома, легавый! — произнес он, еле ворочая языком. — Говорю тебе, я никого не убивал. — Приятно слышать, но верится с трудом, — сказал я. — У меня был налажен свой маленький прибыльный шантаж, — сказал он оскорбленным голосом. — Все расплачивались как положено. Зачем мне губить налаженное дело с риском попасть в газовую камеру? — Вот ты мне и расскажи, — предложил я. — Налей-ка мне еще выпить! — сказал он и бросил мне пустой бокал, который я легко поймал свободной рукой. — На этот раз налей-ка полный, — сказал он. — И не надо содовой. Если хочешь портить свое виски содовой — порть, это дело твое. А я не привык так поганить напиток! — Как скажешь, Чарли. Я допил свое виски и с обоими бокалами направился к бару. — Расскажи мне, Чарли, в чем заключался шантаж, удовлетвори мое любопытство. Он взглянул на Кэнди, которая все еще сидела, отвернувшись, и по его лицу расплылась знакомая гадкая ухмылка. — А что… почему бы нет? Вот, к примеру, посмотришь на нее — ну чистая тебе недотрога, да? А видел бы ты ее там вместе со всеми, коп, — был бы сильно удивлен! Этот балбес с бородкой несет им чушь, а они притворяются, что верят ему. — Ты имеешь в виду Учителя? — А кого же еще? Он говорит им, что это угодно Богу солнца… сдался им этот Бог солнца! Им нужно только одно — весело провести время. Видел бы ты ту дамочку с длинными черными волосами! На первый взгляд — айсберг, но тает быстрее всех. Кажется, она у них заводила. — Ему обязательно рассказывать дальше? — спросила Кэнди приглушенным голосом. — Кажется, я смекнул, что ты имеешь в виду, — сказал я Чарли. — Эдакие организованные групповые занятия на свежем воздухе, освещенные благословением Учителя? — Он называл их обрядами плодородия в честь Бога солнца. — Чарли загоготал. — Видел бы ты их! Как они плясали голыми под луной! Стоящее зрелище. — Могу себе представить, — сказал я. — Учитель, Элоиза, Кэнди, Ромэйр, Пайне… Джулия и Стелла? — Ну! — Чарли неожиданно перестал смеяться. — Где, черт побери, моя выпивка? — Как раз наливаю, — поспешил заверить я. Я положил лед в оба бокала, затем налил в каждый приличную порцию шотландского виски. — Скажи мне, Чарли, — проговорил я. — Что ты теперь собираешься делать? — Все время думаю об этом, — сказал он. — Я рассчитывал спрятаться тут на пару деньков. Но то, что ты тоже оказался здесь, несколько подпортило все дело. Я взял в руки сифон с сельтерской и с надеждой посмотрел на Чарли. — Может быть, мы втроем и поживем здесь пару денечков? — Ну ты и комик, коп! — сказал он мрачновато. — Впрочем, у меня нет выбора. Девка побоится болтать, поэтому ее я не трону. А вот о тебе придется побеспокоиться. Я думаю, на этот раз моя забота о тебе, коп, будет носить долговременный характер. И, представь, мне это как-то греет душу. Ты разрушил мой маленький бизнес, и сейчас я накажу тебя за это! — Я боялся, что ты скажешь это, Чарли, — печально произнес я. Я нажал на поршень сифона, и струя содовой ударила ему точно между глаз. Он отлетел назад, и револьвер выстрелил. Пуля попала в потолок, отколов кусок штукатурки. Я продержал палец на поршне еще долю секунды, а затем бросился на Чарли. Я знал, что у меня есть только один удар, поэтому он должен быть надежным. Я резко ударил его выдвинутыми костяшками пальцев в горло, вложив в удар всю массу своего тела. Чарли перекинулся на спину, — я тут же повалился на него. Наши руки и ноги переплелись на полу. Отчаянным рывком я освободился от него, перевалился через бок и стал на колени. Можно было перевести дух. Чарли мирно лежал на спине без движения. На лице его выступили маленькие синие крапинки. Я поднял его револьвер и положил себе в карман. Теперь я почувствовал себя несколько лучше. Еще раз взглянул на Чарли, на этот раз более внимательно. Мое первое ощущение было верным: Чарли не дышал. Пальцы мои еще побаливали. Возможно, я не рассчитал силу удара. — Он мертв? — хриплым голосом спросила Кэнди. — Наверное, его состояние можно охарактеризовать и так, — отметил я. — Он не дышит. Подойдя к телефону, я позвонил Полнику и рассказал ему, где я был и что случилось. Он заверил, что сейчас же выезжает. Я повесил трубку и посмотрел на Кэнди. — Была длинная ночь, но, кажется, она еще не кончилась, — сказал я. — Неплохо бы выпить кофе? — Хорошо, — прошептала она и исчезла на кухне. Не помню когда, но моя головная боль прошла. Она снова появилась через пятнадцать минут, и звали ее Лейверс. Он влетел в пентхаус с резвостью домовладельца, который прибыл урегулировать вопрос просроченной задолженности по оплате за квартиру. — Итак, Уилер, — взревел он, — надеюсь, вы сможете все объяснить! — Одним словом, — сказал я. — Самооборона. — Придумали бы что-нибудь получше. Полник, озираясь по сторонам, вдыхал оставшийся в комнате аромат духов Кэнди. Стоящий за ним доктор Мэрфи поводил носом. Я поведал Лейверсу историю того, что случилось. Когда я подходил к концу своего повествования, док Мэрфи уже завершил осмотр тела. — Что обнаружили, док? — спросил я его. — Он мертв? — Не думал я, что вы такой здоровяк! — фыркнул Мэрфи. — По всем признакам, мне кажется, что он умер от сердечного приступа. Возможно, ему хватило даже той струи содовой. — Дьявол! — сказал я. — Вы просто завидуете. Но за пару сотен баксов вы тоже сможете поиметь такое же тело, как у меня, док. — Для вашего тела есть только одно подходящее место, — съязвил он, — это морг. Не сомневаюсь, что в скором времени я с удовольствием проведу его вскрытие. — Не дождетесь! — позлорадствовал я. — Вы уже старик. — Да мне всего пятьдесят четыре! — воскликнул он оскорбленно. — Ну я и говорю — старик. Мэрфи возмущенно хмыкнул и на несколько секунд умолк, не зная, что сказать. Шериф воспользовался этим, чтобы вернуться к прерванному разговору. — Что скажете об этом Элиоте, Уилер? — Он был «мозговым центром» шантажа. Поставщиком информации, — сказал я. — А Вейсман — вышибалой денег. — Вы думаете, это он убил Джулию Грант, а потом и Вейсмана? — Я не думаю, что он убил кого-то из них, сэр. — Тогда кто убил? — Я еще не знаю. — Вы не… — Он набрал полные легкие воздуха и уже готов был взорваться. Я закрыл глаза в ожидании взрыва. Но его не последовало, и я снова открыл глаза. Взгляд Лейверса был устремлен на что-то поверх моего плеча. На его лице застыло выражение полной растерянности. У Полника и Мэрфи, впрочем, были похожие физиономии. Я медленно повернул голову и увидел Кэнди, стоявшую прямо у меня за спиной с подносом в руках. Она мило улыбалась нам всем. — Кофе? — спросила она нежным голосом. — А это еще кто? — мерзко проскрипел Лейверс. — Флоренс Найтингейл?[7]Глава 10
Наконец шериф со своей командой укатили, и я заметил, что за окном наступило прекрасное солнечное утро. Я взглянул на часы: половина девятого. Кэнди вышла из кухни с подносом, на котором возвышалась горка горячих булочек, кленовый сироп и кофе. На ней была махровая пляжная размахайка, которая едва прикрывала бедра. Вид у нее был тоже вполне пляжный, только вот под одежкой не хватало купального костюма. Кэнди поставила поднос на маленький столик перед диваном и затем села подле меня. — Ну и ночка выдалась! — сказала она. — И не говори, — торжественно подтвердил я. Ее лицо покрылось легким румянцем. — Я имею в виду этого Чарли Элиота и ужасного шерифа. Я думала, у него глаза на лоб вылезут, когда он увидел, как я выхожу из кухни! — Кто знает?.. Может, и вылезли, — сказал я, уплетая булки за обе щеки. — Так или иначе, — сказала она, — но тебе, кажется, удалось ему все правильно объяснить, не так ли? — И заняло все дело всего двадцать минут! — воскликнул я, с ужасом вспоминая о своих муках. — Если бы я не убедил его, что ты — главная подозреваемая, он не позволил бы мне здесь задержаться. — Я рада, что он разрешил, — нежно сказала она. — Я хочу сделать признание, — сказал я. — Я — нормальный и принадлежу к числу тех парней, кого вполне устраивает секс в том виде, в каком он был изобретен. Сейчас таких, как я, осталось немного, и мы не привыкли долго рассуждать по этому поводу. Нам очень не хотелось бы, чтобы люди думали о нас, будто мы «со странностями»… или что-то в этом роде. — Твои слова так прекрасны своей новизной, Эл, — сказала она своим голосом с хрипотцой. — Для тебя не существует никаких запретов. — Это точно, — согласился я. — И еще одна черта мне импонирует в тебе: твои поступки кажутся жестокими, а суждения — циничными, но в груди у тебя бьется сердце настоящего рыцаря. — Ты имеешь в виду одного из тех парней, кто изобрел «пояс верности»? — Я тупо уставился на нее. — Ты, вероятно, спятила. Булочки все кончились, и я налил себе еще чашку кофе и закурил сигарету. — Кажется, мне пора двигать в офис, — сказал я. — Когда я снова увижу тебя? — спросила она. — Сегодня или никогда, — сказал я. — Если я к вечеру не разыщу убийцу или убийц, шериф, наверное, бросит меня в тюрьму с обвинением, что я — жулик, выдававший себя за полицейского. — Желаю тебе удачи, Эл, — сказала она искренне. — Спасибо. — Я допил кофе и встал с дивана. Затем я взял шляпу со стойки бара и направился к двери. — Эл? — позвала Кэнди. — Да? — Эту правду о том, почему нас всех шантажировали… ее обязательно предавать гласности? — Я не знаю, — сказал я. — По всей видимости, нет. Поскольку и Вейсман, и Чарли мертвы… Все зависит от того, послужило это мотивом убийства Вейсмана или нет. — Мне кажется, я не смогу вынести огласки. — Слезы заблестели в ее глазах. — Я умру, если вся эта история попадет в прессу. — Представляю себе заголовки, — сказал я. — «Обряд плодородия в честь Бога солнца!», «Модная тусовка скачет нагишом вприпрыжку под лунным светом!» Я стал смеяться и не мог остановиться. Чем больше я думал об этом, тем больше меня разбирал смех. Корчась от смеха, я вновь заковылял к дивану и, не прекращая гоготать, повалился на него рядом с Кэнди. Я перестал смеяться примерно секунд через десять, когда Кэнди неожиданно шлепнула меня по лицу. Я с удивлением посмотрел на нее: — Это еще за что? — Моя жизнь рушится! — Она определенно впадала в истерику. — А ты покатываешься здесь со смеху! — Милочка, — сказал я, — не все так страшно, как тебе кажется. Все это даже очень смешно, если на мгновение представить себе всю картину. — Ты — кретин! — с отвращением бросила она. — Да? — Разве ты не понимаешь, что в этом и был основной смысл шантажа. Страх стать объектом насмешек, страх, сидящий в каждом из нас. Можно смириться с репутацией разрушительницы семейного очага, или роковой женщины, или еще с чем-нибудь. Когда покушаются на вашу женскую репутацию, это даже приятно щекочет вам нервы и придает определенный шарм. Но стать всеобщим посмешищем в этом! Разве ты не понимаешь, что будет, когда за это примутся газеты? Аршинные заголовки, кочующие из газеты в газету по всей стране. И куда бы мы потом ни поехали, всю оставшуюся жизнь за нами будет тащиться слава участников обряда плодородия в честь Бога солнца! А ты… ты, горилла несчастная! Сидишь здесь и ржешь! — Извини, — смиренно произнес я. — Убирайся вон! — Да, мэм. Я уже почти подошел к двери, когда в мою сторону полетел кофейник. Я вовремя увернулся, и кофейник, ударившись о дверную панель, покатился по белому ковру к дивану, оставляя после себя кофейный след. — Смотри, что ты наделал! — завопила Кэнди. — Ты испортил мой ковер! Я мигом выскочил из пентхауса и спустился на лифте вниз, в фойе. Выйдя из лифта, я почувствовал, что мои ноги по щиколотку тонут в ковровом ворсе. — Могу я предложить вам «мотор», сэр? — спросил швейцар, распахивая передо мной дверь. — Вот спасибо. Щедрый подарок, старина, — искренне поблагодарил его я. — Будем считать, что ты поздравил меня с Рождеством. Я вел свой «хили» через весь город к офису шерифа округа. Когда вошел, я увидел за столом поникшую фигуру Аннабел Джексон. Аннабел печатала. Интересно, что это за люди, с которыми Лейверс имел переписку? Может, спросить Аннабел?.. Но, взглянув ей в глаза, я понял, что мы опять не контактируем. — Доброе утро, сержант, — сказал я приветливо. Полник сделал усилие и приподнял на полдюйма голову. Затем он сощурил свои красные от бессонной ночи глаза и взглянул на меня. — Доброе утро, лейтенант, — сказал он охрипшим голосом. — Вы всю ночь не спали? — Да, — сказал я. — Но не зря. — Держитесь! — воскликнула Аннабел Джексон, не обращаясь ни к кому конкретно. — Вот он, страстный любовник из пентхауса! — А как идут ваши занятия поэзией? — спросил я ее. — Уже подобрали рифму к слову «пастушок»? Как, например, вы относитесь к такой: «Пастушок достал свой звонкий рожок»? Она и бровью не повела. Но не всегда же за ними будет оставаться последнее слово. — Да, а что, ты теперь работаешь по воскресеньям? — спросил я ее. — Шериф Лейверс попросил меня выйти сегодня в качестве особого одолжения, — отрубила она. — И кроме того, мне за это платят. — Тогда понятно, — сказал я. — Ты на меня злишься за что-то? — Я? — Она залилась фальшивым смехом. — С какой стати мне злиться на вас? Я прекрасно провела в пятницу вечер, когда вы взяли меня на вечеринку и бросили там. Мне кажется, вы тоже прекрасно провели время в пентхаусах или где там еще. С какой стати мне злиться на вас? — Я просто так спросил, — неуклюже оправдывался я. — А я просто приняла решение, — весело сказала она. — Я решила не встречаться больше с пожилыми мужчинами. Отныне я встречаюсь только с мужчинами моего возраста. Где-то лет на десять моложе вас, Эл. — Ой! — вздрогнул я. — Давайте прикинем, — сказала она, — вам сейчас около сорока, не так ли? — И ничего мне не около сорока! — завопил я. — Неужели? — Она с удивлением заморгала своими невинными голубыми глазками. — Ну на вид-то вам никак не меньше! — Иногда я вот о чем думаю: на Юге бродит столько симпатичных и толковых цыпочек, — ввернул я. — А их угораздило прислать нам сюда такую недотепу! — Шериф ждет вас у себя в кабинете, лейтенант, — официально произнесла Аннабел. — Он сказал, что если вы не будете у него к девяти тридцати, то потом можете не утруждать себя посещением его кабинета… А жетон можете оставить прямо здесь. Сейчас уже девять двадцать девять. — Не спрашивай, по ком звонит колокол… — пробормотал я и нырнул в кабинет Лейверса. Лейверс сидел за столом, сгорбившись, как стервятник… жирный стервятник, который, возможно, только что набил себе брюхо лейтенантами из отдела по расследованию убийств. — Как мило с вашей стороны, Уилер, что вы нашли время, чтобы заглянуть ко мне, — умиленно произнес он. — Убежден, что не испортил вам сегодняшнего утра, не так ли? — Так, сэр, — промолвил я осторожно. — Какое дивное утро, — продолжал он. — На голубом небе светит солнышко. Многие люди стараются воспользоваться возможностью получше провести этот замечательный день. Может быть, вы заметили, лейтенант, что город почти пуст? Я подумал, что, возможно, надо подыграть шерифу. — Да, сэр, — сказал я. — Может быть, вы интересовались, куда они отправились в это прекрасное воскресное утро, лейтенант? — Ну… да, сэр. Интересовался, сэр. Он привстал с кресла, и его кулак с силой опустился на крышку стола, отослав в полет лежавшие на нем ручки и бумаги. — Так я вам скажу, куда они отправились! — заорал он. — На рассвете все они поехали на Лысую гору, — вот куда они поехали! И все слушали, как этот придурок Учитель приветствовал восход солнца! И все эти чертовы дураки лезли поглубже в свои карманы и отдавали свои «кровные» на его чертов храм, который никогда не будет построен. Вот что они делали! Он снова плюхнулся в свое кресло, зловеще глядя на меня. — Помните, Уилер, я разговаривал с вами до того, как начались все эти неприятности? Я говорил тогда, что этот Учитель — жулик! Я ведь говорил, что он обманом выманивает у людей деньги! И говорил, что он собирается скрыться со ста тысячью долларов, а мы должны его остановить! — Говорил. Лейверс зыркнул на меня. — Прекратите перебивать меня, когда я говорю. Я пока еще шериф округа, и вы мой подчиненный. Вам это ясно? — Да, сэр. — Заткнитесь! И слушайте меня, Уилер. Мне наплевать, что вы будете сегодня делать и как. Но сегодня к заходу солнца вы предоставите мне убийцу или убийц Джулии Грант и Вейсмана. Вам это понятно? — Да, сэр. — Заткнитесь! И чтобы к заходу солнца Учитель оставался на своей Лысой горе и там же оставались все деньги! Выполните мои приказания, и остаток дня в вашем распоряжении. — Благодарю, сэр. — Ну и для чего вы болтаетесь здесь у меня в конторе? Похоже, вам делать нечего? Я встал и поплелся вон из кабинета, не забыв закрыть за собой дверь. — Полник. — Я легонечко похлопал его по плечу, и он едва не вывалился из-за стола. — Лейтенант? — застонал он. — У нас с вами впереди прекрасный хлопотливый денек, — сказал я. — Я все слышал, лейтенант. — Значит, все слышал? — Это было слышно даже в городском муниципалитете за шесть кварталов отсюда, — сказал он скорбным голосом. — У шерифа мощный голос, когда он возбужден. — Он не возбужден. Он просто рехнулся, — сказал я. — Да, лейтенант, — сказал Полник. — Так куда мы едем? — На волю, навстречу солнцу, брат, — сказал я. — Упиться свежим воздуха глотком. — Лейтенант, — сказал Полник унылым тоном. — Вы тоже спятили? — Мы отправляемся обложить Учителя-бородача в его берлоге, — сказал я. — Мы едем на Лысую гору для участия в обряде плодородия в честь Бога солнца. Полник вытянулся по стойке «смирно». — Вы хотите сказать, лейтенант, что задание, возможно, не обойдется без секса? — Поедем — выясним, — сказал я ему. — Мы едем на вашей машине, лейтенант? — Конечно. — Вы уверены, что она выдержит двоих, лейтенант? — Убедишься сам, — сказал я ему. — Моя машина, как хорошее женское белье, делалась на заказ и с учетом моих запросов на две персоны. Полник выпучил на меня глаза. — Вы хотите сказать, что уже выпускают белье на двоих? — Давай-ка тормознем на этом, — сказал я. — Пока ты не скатился на непристойности. Мы вышли из конторы к моему «хили». Полник с неохотой уселся рядом, и я завел мотор. — Только потише, ладно, лейтенант? — взмолился он, когда я тронулся с места. — Мне и так с моей старухой забот хватает! — Тебе нечего опасаться, — сказал я ему. — Только глаза не открывай. Мы въехали на вершину Лысой горы в начале двенадцатого. На протяжении всего подъема машины ехали, прижавшись крылом к крылу. Вроде бы наступило Четвертое июля[8]. Когда мы наконец добрались до штаб-квартиры Учителя, я нашел место для стоянки и выключил мотор. Полник издал вздох облегчения и выкарабкался из машины. — Как это вы сказали, лейтенант, — буркнул он, — «на заказ», вот клево! Я направился к офису Беннета. Полник тащился сзади. Дверь была закрыта. Я постучал, подергал за ручку и обнаружил, что дверь закрыта на ключ. Спустя несколько секунд мы услышали щелкающий звук замка, и дверь приоткрылась на несколько дюймов. В щель я разглядел часть носа и один глаз Беннета. — Открывайте, — сказал я ему. — Вы кого ожидали?.. Полицейских? Я вошел в контору, и Полник за мной. Беннет снова тщательно закрыл дверь. — Извините за неудобство, — радостно сказал он. — Я как раз убирал денежные пожертвования, которые мы получили за сегодняшнее утро. Я всегда запираю дверь на ключ, когда сейф открыт. — Вполне разумная предосторожность, — сказал я. — Слышал, сегодня утром вы собрали большую сумму пожертвований. — Сумма оказалась весьма внушительной, — сказал он. — Да я и сам был поражен тому количеству народа, которое собралось сегодня на рассвете. — Вы приближаетесь к вашей цели в сто тысяч долларов на строительство святилища? — Мы держим эту цифру в уме, лейтенант, — сказал он. — Сейчас мы у отметки в восемьдесят тысяч. — И все деньги вы держите в сейфе? — Я кивнул в сторону напольного сейфа, стоявшего рядом со столом. — Да, здесь, — сказал он. — Но это очень современный сейф, лейтенант. Меня заверили, что комбинация абсолютно недоступна для взлома. — А сколько людей знают комбинацию? — Только я и Учитель, естественно. — Почему «естественно»? Я думал, его деньги совсем не интересуют. — Это правда, — подтвердил Беннет. — Но мы в некотором смысле партнеры. — Он ставит представление, а вы собираете деньги? — уточнил я. — Мне не кажется это очень смешным, лейтенант! — жестко заметил Беннет. — А я не всегда шучу, — признался я. — Неужели! — промямлил за моей спиной Полник. Беннет обошел вокруг своего стола и уселся на стул. — А что вам, собственно, угодно? Чем могу помочь вам, господа? — Можете, — сказал я. — Я хочу переговорить с Учителем. — В данный момент он занят, — сказал Беннет с сожалением. — Он будет говорить со мной или здесь, или в офисе шерифа в центре города, — небрежно бросил я. — Здесь или там — мне абсолютно наплевать. Но на первых страницах завтрашних газет он будет выглядеть несколько глуповато, как вам кажется? Я имею в виду фотографии в набедренной повязке и наручниках. Лицо Беннета стало похоже цветом на полотно. — Попробую немедленно с ним связаться! — Он снял трубку и набрал номер. Через несколько секунд он уже говорил Учителю, что я в офисе и срочно хочу его видеть. — Учитель сейчас придет, лейтенант, — объявил он, кладя трубку на рычаг. — Отлично, — сказал я. Я закурил сигарету и поглядел на Беннета. Он рассеянно мне улыбнулся, затем неожиданно щелкнул пальцами. — Я чуть не забыл, лейтенант. Сегодня утром мне вернули мою машину. Большое спасибо. — На здоровье, — сказал я. — За это вам надо благодарить службу шерифа. — Я обязательно это сделаю, — сказал он. — Кстати, вы, наверно, и Чарли нашли? — Конечно, — сказал я. — О? — У него был заинтересованный вид. — И как он? — Мертв. — О! Я откинулся на спинку кресла и затянулся сигаретой, потешая себя самодовольной мыслью, что на свете есть две профессии, которые позволяют быть по-настоящему мерзким в отношении людей. Первая — полицейский, вторая — газетный писака. Дверь в контору распахнулась, и что-то бесшумно скользнуло в комнату. Я догадался, что вошел Учитель в своих сандалиях. Он подошел к столу, затем повернулся ко мне лицом, пристально глядя на меня своими голубыми глазами. Борода его зловеще топорщилась. — Вы хотели говорить со мной? — спросил он громоподобным басом. — Конечно, — сказал я. — Хотел задать вам несколько вопросов. — Опять вопросы? — У нас два нераскрытых убийства, — напомнил я ему. — И я хотел спросить вас о Чарли Элиоте. У меня к вам много вопросов. Почему бы вам не присесть? — Я предпочитаю стоять, — сказал он. — Пожалуйста, давайте сразу перейдем к делу. Мне дорого время. — Возможно, Совет округа заплатит вам, — сказал я. — Почему бы вам не послать счет к оплате на имя шерифа? — Будьте любезны! — сказал он категорично. — С какой стати я вынужден стоять здесь и выслушивать ваши пошлые шуточки? — Я, помнится, предлагал вам выслушивать их сидя, — сказал я. — Вы знали о том, что Чарли Элиот занимался шантажом некоторых ваших сподвижников? — Нет. — Вас он не шантажировал? — Посланника Бога солнца? — Он уставился на меня в упор. — Вы осмеливаетесь предполагать, что я способен вести себя так, что это могло бы послужить основанием для шантажа! Беннет прокашлялся. — Лейтенант, вы должны принять во внимание, что Учитель — э… человек убеждений. — Я тоже человек убеждений, — сказал я. — Я предан женщинам. А чему предан он? — Я предан Богу солнца! — произнес Учитель, блеснув глазами. — Я его посланник на земле. Я здесь для того, чтобы нести его слово людям! — И нести его семя? Он снова тупо взглянул на меня. — Я вас не понимаю. — Люди, которых шантажировал Элиот, — все участвовали в ваших маленьких церемониях, — сказал я. — Вы догадываетесь, что я имею в виду? Обряд плодородия в честь Бога солнца? Он невозмутимо сложил руки крест-накрест на своей груди. — Это священные обряды Бога солнца. Как смеет он осквернять своими словами ритуал… — Возможно, что для Бога солнца они священные, — сказал я. — А для большинства людей они просто непристойные. — Но не запрещены законом, — быстро вставил Беннет. — Те, кто принимал участие в обрядах плодородия, делали это по собственной воле, и все они взрослые люди, которым уже исполнился двадцать один год. — Вы что, у них автографы брали? — спросил я. — Бог солнца требует покорности, — сказал Учитель. — И те, кто решил следовать за ним, должны поклоняться ему и участвовать в ритуалах и церемониях, посвященных Богу. Он требует от них жертв. Он требует их всецелой преданности! Если они не будут отдаваться ему целиком, он обрушит на них свой гнев. Его голос громыхал, как орган Хэммонда с выдвинутыми заглушками. — И если они не будут отдаваться силе Бога солнца, то однажды наступит тот день, когда оно не взойдет, и темень покроет землю и все сущее на ней увянет и умрет! — У нас уже есть парочка увядших и умерших, — сказал я. — Вот почему я здесь. Учитель, казалось, не слышал меня. Он стоял передо мной неподвижно с выражением восторга на лице. — Кстати, о жертвоприношении, — сказал я, — вы предрекали не так давно, что Богу будет принесена великая жертва, — и буквально сразу на вашем алтаре появилось распростертое тело Джулии Грант. Как вы объясните это совпадение? — Когда Учитель говорит о жертвенности, он говорит о личном самопожертвовании, — поспешно произнес Беннет. — Я имею в виду финансовые пожертвования на возведение святыни. — Пусть так и скажет сам, — заявил я холодно. Беннет заерзал на стуле. — Учитель не такой, как мы с вами, лейтенант. — То-то и оно, — согласился я. — Он единственный из нас с бородой. Сделайте одолжение, Беннет, когда я задаю Учителю вопрос, дайте ему ответить на него. — Ну разумеется, — поспешил Беннет. — Я просто старался оказать посильную помощь. — А вот обманывать нехорошо, — устало сказал я. Я снова перекинул свой взгляд на Учителя. — Вы собираетесь присоединиться к Богу солнца сегодня на закате? — Так было предопределено, — сказал он. — Вы действительно верите, что так случится? — Я знаю, что так будет. Я решил бросить это безнадежное дело. — О’кей. Больше вопросов не имею. И Учитель легкой походкой направился к двери. — Вот только одно, — сказал я. — Если восемьдесят тысяч исчезнут из этого сейфа в то же время, когда исчезнете вы, то я доберусь до вас. Даже если для этого мне придется пройти по радуге! Учитель отворил дверь и вышел. Беннет взглянул на меня и с огорчением покачал головой: — Не надо было этого говорить, лейтенант. Он мог обидеться! — Вы думаете, меня это волнует? — заорал я на него. Я крепко приложил ладонь ко лбу и на несколько секунд закрыл глаза. — Вы хорошо себя чувствуете, лейтенант? — озабоченно спросил Полник. — Вы не заболели, случайно? — Нет, просто несколько растерян, — сказал я. — Давай-ка убираться отсюда. — Я встал со стула и направился к двери. — Что будем делать, лейтенант? — спросил Полник. — Ты будешь искать гайки, а я болты, — сказал я. — А потом сядем вместе и будем их свинчивать. — Это жара подействовала на вас, лейтенант, — неуверенно произнес он. — Так же как на этого парня, Учителя! — Возможно, ты прав, — согласился я с ним, когда мы покидали офис Беннета. — Послушай, я хочу, чтобы ты поболтался тут вокруг какое-то время. Пригляди-ка за этим офисом. Увидишь кого-нибудь выходящего отсюда с портфелем — хватай его! — Само собой, лейтенант! — смело заверил Полник. Я был уже на полпути к домику Элоизы, когда услышал его тяжелое дыхание у себя за спиной. Я обернулся и подождал, пока он меня догонит. — Ну, что еще? — Лейтенант, — пробормотал, запыхавшись, Полник. — А как выглядит портфель, который вы ищете?Глава 11
Элоиза открыла дверь своего домика и окинула меня ледяным взглядом. — Да? — спросила она. — Мне надо поговорить с вами, — сказал я. — Тогда входите. Я прошел за ней внутрь домика. Она была в белом бикини, приятно гармонировавшем с ее темным загаром. Она указала мне на стул, и я сел. Она уселась напротив. — О чем вы хотели говорить со мной, лейтенант? — спросила она довольно неприветливо. — Прошлой ночью я разговаривал с Чарли Элиотом, — сказал я. — Он, как информатор и организатор, участвовал в шантаже. Харри Вейсман был непосредственным исполнителем его указаний и вымогателем. — Шантаж? — Она с удивлением подняла брови. — Мне кажется, я вас не совсем понимаю. — Обряды плодородия в честь Бога солнца, — сказал я. — Чарли рассказал мне о них, все рассказал. Он и Вейсман шантажировали людей, принимавших в них участие. Вас ведь тоже шантажировали, не так ли? — Нет. Теперь была моя очередь удивленно приподнять брови. — Вас — нет? — Меня — нет. — Она невозмутимо улыбнулась. — Но не делайте из этого неправильные умозаключения, лейтенант. Никто не может шантажировать меня просто потому, что мне нечем заплатить. — И вы думаете, я этому поверю? — Можете быть уверены, — заявила она. — Учитель приютил меня здесь. У меня есть все необходимое. — И вы удовлетворены жизнью в этой хижине и близостью с Учителем? Она покраснела. — Да, если вам нравится выражаться подобным образом. — Чарли сказал мне, что вы были душой общества на этих обрядах плодородия. На ее щеках явно прибавилось румянца. — Так и сказал? — Так и сказал. А где вы собираетесь завтра искать кров и нового друга? — Вы говорите загадками, лейтенант! — раздраженно бросила она. — На закате Учитель отправляется на встречу с Богом солнца, не так ли? — спросил я. — Это означает, что завтра его уже не будет. Конечно, он может обернуться маленьким солнечным лучиком, но это вряд ли послужит вам утешением в долгие зимние вечера. — Уж как-нибудь не пропаду, — сказала она просто. — У вас есть какие-нибудь планы? — Сейчас нет. — Может быть, вы не верите, что Учитель исчезнет? — Ни секунды не сомневаюсь, — сказала она. — Если он говорит, что на закате он предстанет перед Богом солнца, значит, так и будет. — Когда я впервые приехал сюда, я подумал, что все окружающие сошли с ума, — сказал я. — Сейчас я убеждаюсь, что с ума сошел я один. — Возможно, вы правы, лейтенант, — сказала она сладким голоском. Я снова обратился к ней: — Вы — правая рука Учителя. Не думаете, что вас тоже призовут присоединиться к Богу солнца одновременно с Учителем? — Я так не думаю, — сказала она. — Учитель сказал бы мне, если бы этому суждено было случиться. — И он никогда не намекал на такой поворот событий, хотя бы по секрету? — Нет. — Хорошо, — сказал я. — Остается только рассчитывать, что эта зима будет мягкой. Хотя бы для вас. — Будет, — уверенно подтвердила она. — У меня есть определенные преимущества в битве за выживание, лейтенант. — Бикини — одно из несомненных, — сказал я, отдавая должное ее наряду. — Увидимся на закате. — Значит, вы будете здесь, лейтенант? — Удовольствие быть свидетелем того, как Учитель отправляется навстречу Богу солнца, я не променял бы даже на всех старлеток с киностудии «Метро-Голдвин-Майер», — уверенно сказал я. Выйдя из домика, я направился к тому месту, где оставил свой «хили». Когда я уже находился ярдах в пяти от него, машина из ближнего переднего ряда неожиданно сорвалась с места и понеслась по направлению к дороге. Это был белый «Континенталь» с жестким верхом, который я не смог бы спутать ни с чем. — Эй! — закричал я. — Стелла! Погодите минутку! Но «Континенталь» не притормаживал. Я побежал было за ним, но он прибавил газу, «подрезав» по пути маленький «фольксваген», который вовремя уступил ему дорогу. Я не стал бежать дальше и остановился, наблюдая, как мчит вниз по дороге «Континенталь». Я вернулся к своему «хили». Водитель «фольксвагена» все еще ругался. Я догоню ее еще до того, как она достигнет подножия горы, подумал я, садясь в машину. В этой идее был один изъян — она оказалась невыполнимой. Четверть всего спуска движение в обе стороны было настолько напряженным, что машины шли крыло к крылу. Собственно, так же, как они шли вверх. Надежды догнать «Континенталь» растаяли. У меня не было возможности обогнать даже впереди идущую машину. Наконец я выехал на приличное шоссе и понесся через город к дому Гиббов. Я испытывал досаду. Черт возьми, Стелла должна была преотлично слышать, как я орал ей. Если бы она остановилась сразу, я бы не потратил впустую целый час. Я свернул на подъездную аллею и остановился позади «Континенталя». Я вышел из машины, поднялся на веранду, нажал кнопку звонка и стал с нетерпением ждать, когда закончится колокольный перезвон. Наконец Стелла открыла дверь. На ней была темно-синяя блузка, в которой она смотрелась выразительнее дамочек на непристойных открытках. На меня она взирала холодно и неприветливо. — Милая сценка с Корнелиусом прошлой ночью едва не довела меня до самоубийства, — сказала она. — Вы расстроены? — Не очень, — сказал я. — Какого черта вы не остановились, когда я кричал вам? Она уставилась на меня, явно не понимая. — О чем это вы говорите? — Вы прекрасно, черт возьми, знаете, о чем я говорю. Там, на горе. Вы двинулись со стоянки. Я находился сзади вашей машины и орал как ненормальный. Вы должны были меня слышать. — Извините, — сказала она. — Не та машина — не та женщина. — Давайте без глупостей! — сказал я сурово. — Где угодно я узнаю этот белый «Континенталь» с жестким верхом. Она в растерянности облизывала языком губы. — Постойте. Когда это случилось? — Вы прекрасно знаете, когда это случилось. Около часа назад. Она кивнула. — Теперь кое-что проясняется. Та машина — не тот водитель. — У меня уже с утра голова пухнет от этих туманных намеков, — сказал я. — Не надо начинать все сначала. — Объясню проще, — сказала она. — По какой-то причине Корнелиус взял мою машину сегодня утром. Так что кричали вы Корнелиусу, а не мне. — Могли бы соврать и получше! — сказал я. — А вы поглядите повнимательнее, — сказала она холодно. Я медленно повернул голову и взглянул на улицу. Машина, стоявшая у подъезда, была с откидным верхом, а не с жестким. Я слишком торопился подняться на террасу и не обратил внимания на машину. — Простите, — извинился я. — Это моя ошибка. — Ничего, — сказала она. — Кажется, вам жарко. Почему бы вам не войти и не выпить чего-нибудь? — С сегодняшнего утра это первое разумное предложение, которое я слышу. Я прошел за Стеллой в гостиную и сел на диван, пока она готовила выпить. — С чего бы это Корнелиусу вздумалось взять вашу машину вместо своей? — спросил я. — Понятия не имею. Да и открытый «Континенталь», собственно, не его, а мой. Пусть покатается еще недели три, а потом снова будет ходить пешком! — Как это? — Я сегодня разговаривала со своим адвокатом, — сказала она. — Дело о разводе будет слушаться через три недели. Она вернулась, села на диван и передала мне мой бокал. — Так что Корнелиус вполне мог воспользоваться при случае любой машиной. — Три недели? — спросил я. — Что-то очень быстро, а? — Не так уж, — возразила она. — Делу был дан ход чуть более двух месяцев назад. Но мой адвокат потрудился ускорить его. — Значит, вы разводитесь с Корнелиусом? — Вы удивлены, что не наоборот? Вы не слишком высокого мнения обо мне, Эл. Хотя, по совести сказать, вы так и не оценили меня за эти несколько дней, которые мы с вами знакомы. Конечно, это я развожусь с Корнелиусом. Дело несложное. Все взялся устроить один друг моего адвоката. Пятьсот долларов ему и двести девчонке. Девчонка цепляет Корнелиуса в баре, и на следующий день я получаю в руки набор отличных фотографий. Дешево обошлось. — Каждый зарабатывает на жизнь по-своему, — заключил я. — Так что Корнелиус не получает ничего! — злорадно заявила Стелла. — Может снова отправляться на пляж и ждать, пока подвернется следующая дура. Или пусть голодает, мне все равно. А еще лучше, пусть бросится под грузовик! — Какое, должно быть, глубокое и теплое чувство греет вашу душу, — сказал я, — когда вы открываете перед ним подобную перспективу. — Просто он получает то, чего заслуживает, — сказала Стелла. — Он знает об этом? Она снова улыбнулась и глубоко вздохнула. Ее блузка натянулась так, как будто ее снова проверяли в отделе контроля качества продукции. — Все он прекрасно знает. Уже на следующий день я подарила ему копии этих фото. Я хотела, чтобы он осознал то положение, в котором находится. — Подумать только, — сказал я, — если бы вы, к примеру, родились сто лет назад на островах Фиджи, то, наверно, были бы даже безобиднее местных каннибалов. — Вы — мужчина, — сказала она, — поэтому вы на стороне Корнелиуса. Но вы не знаете, какие штуки он вытворял со мной. — Естественно, — поспешно сказал я. — Но не будем углубляться в детали. Как вы думаете, почему его занесло сегодня утром на Лысую гору? — Я никогда не могла объяснить себе мотивы большинства его поступков, — вздохнула она. — Но какой-то мотив у него должен был быть, — не отставал я. Стелла нетерпеливо пожала плечами. — Спросили бы его самого? — И спрошу, — сказал я сдержанно, — если найду. Не забывайте, ведь я-то думал, что преследую вас. — Я брала его с собой пару раз, когда Учитель только начинал организовывать свои встречи, — сказала она. — Может быть, он поехал туда просто повидаться с ними или по какой-то другой причине. — Вы никогда не говорили мне, что Корнелиус бывал на Лысой горе. — А вы никогда и не спрашивали. — С кем он там встречался? — Да почти со всей компанией. После второго раза я перестала брать его с собой. Он «стрелял» глазами не меньше моего. И с Учителем, и с Ральфом отношения у него как-то не сложились. В общем, без него там было спокойнее. — Можете указать основные направления, куда он стрелял глазами? — Кажется, в основном он крутился вокруг Кэнди Логан и Элоизы, — сказала Стелла. — Я не так уж много замечала. Сама была занята. — Она припомнила что-то, и ее губы скривились в усмешке. — Я слышал об этих обрядах плодородия, — сказал я как бы между прочим и увидел, как улыбка сошла с ее лица. Я вкратце изложил ей историю Чарли Элиота и то, что он рассказал перед смертью. — Маленький грязный забулдыга! — сухо констатировала Стелла. — Значит, он все время ломал комедию, да? Жаль, что теперь до него не добраться! Я бы отвела душу! — Да, несколько поздновато, — сказал я. — Правда, можно сходить в морг? Ее передернуло. — Не надо понимать меня буквально. Но когда я думаю о тех деньгах, которые я заплатила Вейсману!.. И все время Чарли получал половину!.. — Логически вытекает, что Вейсмана мог убить один из тех, кого он шантажировал, — сказал я, — полагая, что на этом шантаж закончится. Но зачем убивать Джулию?.. И зачем убивать сначала ее, а потом Вейсмана? — Вы — полицейский, — сухо заметила Стелла. — А ответа ждете от меня? — У меня есть версия, — оправдался я. — Вейсман был дружен с Джулией Грант и одновременно, должно быть, шантажировал ее. — Дружить с парнем, который одновременно шантажирует тебя, — это в характере Джулии, — сказала Стелла. — Так же, как мой характер требовал от меня, чтобы я увела парня от нее! — Именно, — сказал я. — Но у Вейсмана, возможно, была более веская причина искать расположения Джулии. Когда началось это вымогательство, то любая из жертв шантажистов могла заподозрить, что Харри Вейсман получает информацию от кого-то из их круга. — По-моему, так и было, — подтвердила Стелла. — Одно время все даже старались поменьше общаться друг с другом. — Чарли мог здесь подстраховаться, — сказал я. — Возможно, он решил, что рано или поздно кто-нибудь из группы начнет подозревать его. Поэтому прежде, чем это случилось, он уговорил Вейсмана приударить за Джулией. А когда все это увидят, то подумают, что именно Джулия и снабжает его информацией. — Может быть, и так, — сказала Стелла. — Но теперь это все в прошлом, правда? — Нет, пока убийца не в газовой камере, — сказал я. Стелла снова встала с дивана. — Налить вам еще, Эл? — Прекрасная мысль, — сказал я и передал ей свой пустой бокал. — Игры и забавы на почве обряда плодородия?.. А сам Учитель принимал участие в этом или он наблюдал за всем со стороны и посмеивался? — Он принимал участие иногда, — сказала Стелла. — Из-за него я, собственно, и присоединилась ко всей компании. Вы знаете, он такой мужчина! Она вернулась к дивану с новыми порциями. — Я полагаю, что он был притягательным центром всего, что там происходило. Уверена, что и Кэнди Логан, и Джулия считали то же, что я. — А как насчет Элоизы? — Эта «знойная дама» заводится с пол-оборота, — сказала она. — Единственная ее беда заключалась в том, что она — избранница Учителя. И ей нужно было быть очень осторожной. Он очень ревнив… Я не имею в виду ту мелочность и пошлость, с которой ревнует, например, Корнелиус. Но, будучи последовательным в своих убеждениях, Учитель полагал, что Элоиза, как его избранница и помощница, должна только его принимать в качестве партнера для участия в обрядах. — Должно быть, туго приходилось Элоизе, — предположил я. — Я бы не отказалась побывать на ее месте, — мечтательно проговорила Стелла. Я сделал большой глоток. — Как вы думаете, что случится сегодня на закате солнца? Вы полагаете, что Учитель умчится с последним солнечным лучом в дивную голубую даль? — Я не знаю, как это случится, — сказала она серьезно. — Но я уверена, что каким-то образом это обязательно произойдет. Он — такой человек, Эл. Я думаю, что его в некотором смысле можно назвать великим. Он почти сверхчеловек. Если он говорит, что будет призван Богом солнца сегодня на закате, значит, так и будет. — Сколько вы выложили на этот храм? — спросил я. — Около пяти тысяч, — небрежно бросила она. — Вы, конечно, можете шутить по этому поводу, если вам хочется, но я многим обязана Учителю. Он подарил мне то, чего я никогда в своей жизни не знала. Наверно, это называется верой в себя. Словом, надежду, что в жизни есть нечто большее и лучшее, чем плотская похотливость и сентиментальная чувствительность. Я не могу объяснить это словами. — Вы сильно озадачили меня, — сказал я ей. — Теперь я не могу сообразить, кто из вас больший лгун — вы или Учитель? Она усмехнулась. — Вы — безнадежный циник, Эл Уилер. Вы даже не откликнулись, когда я бросилась вам на шею. — Это потому, что я еще не уверен, убили вы обоих или нет, — сказал я. — Позвоните мне попозже, и я дам вам знать. Только не трудитесь звонить из камеры смертников. — Не буду, — мирно сказала она. Я допил второй бокал и встал с дивана. — Спасибо за угощение, Стелла. Мне нужно идти. — Я провожу вас до машины, — сказала она. Мы вышли на крыльцо и направились к моему «хили». — Вы — одна из самых загадочных женщин, которых я когда-либо встречал, — сказал я ей, садясь в машину. — И вы до сих пор ставите меня в тупик. Никак не могу понять: вы действительно дура или просто притворяетесь? — А какая разница? — Она снова улыбнулась мне. — Я думаю, вы слишком много суетитесь, Эл Уилер. Давайте езжайте — ловите вашего убийцу, а потом, возможно, мы с вами все обсудим. — Вы приедете на гору к закату пожелать Учителю счастливого пути? — Я буду там, — сказала она. — Хотя придется пошататься по дому до вечера и проследить за ситуацией. — Ситуацией? — Сегодня утром я случайно наведалась в комнату Корнелиуса, — сказала она. — Он, оказывается, накануне уже собрал свои вещички и вынес чемоданы. Если он думает, что ему удастся увести мою машину, то он ошибается. Если он до вечера не вернется, я сообщу в полицию, что мою машину угнали! — А если он купил себе билет на тот же самый луч, с которым отбывает Учитель? — спросил я. — Полагаю, что это вовсе не смешно! — холодным тоном произнесла Стелла. — И я так думаю, — серьезно заметил я.Глава 12
Я снова ехал через весь город в офис шерифа. По пути заехал в маленький ресторанчик и пообедал бифштексом. В офис я прибыл где-то в половине третьего. Пишущая машинка все еще стрекотала, когда я вошел в помещение. Я остановился у стола Аннабел и посмотрел на нее. — Шериф у себя? — Он у себя в кабинете. — Он остыл? — спросил я ее. — Понятия не имею, — буркнула она. Я смотрел на нее несколько секунд. — Ну, если мне покажется, что не остыл, я пришлю его к вам для глубокой заморозки, ладно? Я постучал в дверь Лейверса и вошел. Он сидел за столом, и по его виду было ясно, что он беспокоится за свою язву. А возможно, язва уже беспокоилась о нем. Короче говоря, он был в своем обычном расположении духа. — Ну? — спросил он с надеждой в голосе. — Докладывать нечего, шериф, — сказал я. — Я оставил там Полника приглядывать за деньгами. А что у вас нового? — Ничего, — сказал он. — Ах да, вот что. Доктор Мэрфи оказался прав насчет Элиота. У того действительно было сердечное заболевание. Док полагает, что он, возможно, умер даже до того, как вы до него дотронулись. В качестве причины в заключении о смерти он указывает острую сердечную недостаточность. Это означает, что вам не надо волноваться по поводу предъявления вам обвинения в предумышленном или неумышленном убийстве. И нам хорошо, — показатели будут лучше. — Я рад за показатели, — сказал я. — У нас здесь есть где-нибудь бинокль? Хочу взять его с собой. — Есть, вон там в шкафу, — сказал он. — Зачем он вам нужен? — Хочу поближе рассмотреть взлет Учителя, — сказал я. Я открыл шкаф и взял оттуда бинокль. Лейверс наблюдал за мной, и с каждой секундой на его лице все отчетливее читалось раздражение. — Вы так собираетесь, словно там устраивают бесплатный салют для зевак! — сказал он ехидно. — Надеюсь, Уилер, что вы не забыли моих слов! — Нет, сэр, — сказал я. — И никто в радиусе шести кварталов отсюда — тоже. — Не лучше ли вам вернуться туда немедленно и убедиться, что все в порядке? — Да, сэр, — ответил я вежливо. Я был почти уже у двери, когда он окликнул меня: — Уилер. — Мольба явно слышалась в его голосе. — Мне еще не поздно позвонить в отдел по расследованию убийств. Между нами говоря, мы могли бы выставить там пятьдесят человек и взять под контроль дорогу, ведущую туда, и все прочее. — Лучше не надо, шериф, — сказал я и почувствовал, что сам затягиваю петлю на своей шее. — Но почему? — Интуиция подсказывает, сэр, — робко пробормотал я. Лейверс мучительно думал над моими словами, как мне показалось, минуты две. — Хорошо, — сказал он наконец. — Остается только надеяться на то, что вы, Уилер, знаете, что делаете. На этом пока все! — Аминь! — заключил я. Я захватил бинокль и вышел из кабинета. Проходя мимо стола Аннабел, я обратил внимание на то, что она прекратила печатать и теперь читала маленький томик в переплете из красной телячьей кожи. Я остановился возле нее, чтобы взглянуть на название: «Питер Пайне. Стихи». Так, значит, Пайне все-таки скрыл от меня правду, что его книги выходили. — Ручаюсь, что весь тираж шел за его счет, — сказал я. — Вы полностью лишены чувства прекрасного, Эл Уилер! — сказала Аннабел высокопарно. — Зато у меня дома есть стереопроигрыватель, — парировал я. — И вдобавок — я гуляю с девушками. Чего еще надо? Она громко фыркнула. — Ну, если вы до сих пор не знаете, что это такое, то учиться этому теперь уже поздно. — Стоило буквально на секундочку забыть о своем возрасте, и вот тебе на, — сказал я. Она увидела бинокль в моей руке. — Что это вы собираетесь делать с этой штуковиной? — Знаешь, — прошептал я ей на ухо. — Девушка, которая живет в доме напротив, все время забывает задергивать шторы. — Какая мерзость! — воскликнула Аннабел возмущенно. — До «мерзости» еще не дошло, — весело сказал я. — Но во мне живет надежда. Затем я и взял бинокль. Я вернулся к своему «хили» и снова отправился на Лысую гору. У поворота я заметил две машины из службы шерифа, стоящие у дороги. Сбросив газ, я свернул к обочине и остановился рядом с ними. Один из сидящих за рулем вышел из машины и подошел ко мне. — Привет, лейтенант, — сказал он, узнав меня. — Из-за чего весь переполох? — Хотел вас спросить об этом, — сказал я. — А что? У нас порядок, — сказал он. — Просто шериф полагает, что здесь ближе к вечеру образуются автомобильные пробки. Вот и послал нас отрегулировать движение. Я слышал, какой-то парень с заходом солнца решил выкинуть интересный номер на вершине горы. — Неужели? — спросил я. — А я и не знал. — Сдается, лейтенант, на вас повесили расследование двух убийств? — Он усмехнулся. — Не соскучишься, правда? — Зависит от того, где сидишь, — сказал я. — Вы не видели, проезжал ли на гору в течение последних двух часов белый «Континенталь» с жестким или с откидным верхом? Он почесал в затылке. — Извините, лейтенант. Не видел. И к тому же мы всего лишь минут двадцать как приехали. А что делать, если мы действительно увидим эти авто? — Ничего, — ответил я. — За рулем одного из них будет парень, с которым мне хотелось бы переговорить, вот и все. Да я сам поеду на гору и посмотрю. Возможно, он уже там. Я снова повернул на горную дорогу. На этот раз движение вверх было слабым, правда, было еще рановато. Я выбрал место поближе к офису Беннета, припарковался, вылез из машины и принялся ходить туда-сюда. Через пять минут в густой высокой траве я нашел мирно спящего Полника. Легонько пихнул его под ребра, и он крякнул. Я пнул его еще раз покрепче, и он откликнулся. — Сейди! — проворчал он. — Ну дай парню отдохнуть! Я работал всю ночь и… В третий раз я наподдал ему как следует. Он заорал и тут же принял сидячее положение. Он смотрел на меня снизу и нелепо моргал. Боль и неловкость смешались на его лице в одной улыбке, которая держалась недолго и затем бесследно исчезла. Он быстро вскочил на ноги, физиономия его стала ярко-красного цвета. — Ну, и сколько парней с кейсами вышло из этого офиса? — спросил я. — Ради Бога, извините, лейтенант, — пробормотал он. — Все из-за этого солнца… И к тому же этот парень, Беннет, ушел из офиса около часа дня и запер дверь. Ну, я и подумал, что все в порядке. — Внутри этого офиса лежит восемьдесят тысяч баксов, и ты думаешь, что они в безопасности, потому что кто-то запер дверь? — Ну. — Он сдвинул ноги вместе. — Я думал, что… — Ладно, не важно, — сказал я. — Лучше сходи куда-нибудь перекусить. — Спасибо, лейтенант. — Полник несколько оживился. — Я видел на той стороне, как какой-то парень ставит ларек, чтобы торговать гамбургерами. — Когда вернешься, я буду где-нибудь рядом с офисом, — сказал я. Я закурил сигарету и прогулочным шагом направился к офису. Когда я подошел, Беннет как раз отпирал дверь. Увидев меня, он выпрямился и улыбнулся: — А, лейтенант, здравствуйте. Как дела? — Отлично, — сказал я. — Похоже, вы сегодня опять сделаете неплохой бизнес. — Да, несомненно, — сказал он. — Полагаю, нам не составит особого труда собрать недостающую сумму на постройку святилища. — И где вы собираетесь его строить? — спросил я. — Там, на месте алтаря? — Именно на том самом месте, — ответил он. — Понимаете, мы построили алтарь в качестве символа жертвенности. И теперь, когда деньги на постройку храма собраны, жертвенник… или, лучше сказать, его символ, более не нужен. Поэтому мы уберем алтарь и на его месте возведем святилище. — А какого рода храм вы собираетесь строить? Проект у вас есть? — Еще нет… Почему бы вам не зайти на минуточку в офис, лейтенант? Честно говоря, я собирался чего-нибудь выпить, прежде чем снова приняться за работу. — Благодарю. — И я проследовал за ним в офис. Он открыл маленький бар в стене, а я сел в одно из кресел напротив его стола. Он приготовил выпить и дал мне бокал. Виски было хорошим. — А какую работу вам надо провести? — спросил я. — Ну, — на его лице появилась почти застенчивая улыбка, — после всей этой толпы, что была у нас сегодня утром… убежден, что к вечеру у нас народу соберется не меньше, и мне надлежит позаботиться об их приеме. Поэтому я переговорил кое с кем, чтобы поставить ларек по продаже гамбургеров, еще будут торговать прохладительными напитками и всякой всячиной в этом духе. Мы, конечно, получим процент от продаж. Все пойдет на постройку храма. — Это даже может послужить подсказкой для выбора его конструкции, — сказал я. — Бутылка шипучки с гамбургером, отлитые в бронзе. Будет смотреться очень эффектно… Да… и все это дело обвито солнечным лучом из платины. — Ну и шуточки у вас, лейтенант! — недовольно заметил Беннет. — Юмористов, как и пророков, — сказал я, — не слушают в отечестве своем. Беннет насупился, умолк и только попивал из своего бокала. — Я вспомнил о том, что забыл спросить у вас утром, — сказал я. — Когда вы впервые встретили Учителя? — Около шести месяцев назад, — последовал ответ. — Где? — Я забыл, как точно называется это место. Вроде бы Кармел. Да, кажется, это был Кармел. Мы остановились в одном отеле. Он рассказал мне о своих религиозных убеждениях и устремлениях. Меня это захватило. Вы знаете, лейтенант, что главное для меня — бизнес. И я увидел, что возможности для этого весьма заманчивы. — Наверное, и Чарли Элиот подумал о том же, — сказал я. — Простите. — Беннет, казалось, был озадачен. — Я что-то не совсем понимаю… — Чарли рассказал мне о том, как он вытащил вас из пустыни, — сказал я. — Вы были в бреду и бормотали что попало. Сами того не подозревая, вы разболтали ему о ваших планах. Он решил, что они и ему принесут хороший барыш посредством вымогательства и шантажа. Беннет раздумчиво закивал. — Так вот почему он объявился здесь! Надо же! — Правда, интересно было бы узнать, что такого вы могли порассказать Чарли о ваших планах, что заставило его увидеть в них возможности для шантажа? — Естественно, — любезно отреагировал Беннет. — Вот только никаких таких намерений в моих планах ни тогда, ни когда бы то ни было потом не было. — Он мило улыбнулся мне. — Мне кажется, что Чарли слегка подсмеивался над вами, лейтенант. Почему бы вам снова не допросить его?.. Ах да, конечно! Постоянно забываю — ведь ваши возможности не безграничны. Вы ведь сказали мне утром, что Чарли мертв, не так ли? Я допил то, что оставалось в бокале, и поставил его на стол. — Спасибо за выпивку, Беннет, — сказал я. — Знаете, вы попусту расходуете свой талант. Вам бы служить в ведомстве Джона Фостера Даллеса[9]. Выйдя из офиса, я встретил Полника, возвращавшегося с обеда. — Все путем, лейтенант? — спросил он встревоженным тоном. — Никто не прошмыгнул с чемоданом сегодня утром, а? — По-моему, нет, — сказал я. — Отлично! — Он глубоко вздохнул. — Что будем делать теперь, лейтенант? Пойдем допросим нескольких дамочек, а? — Этот гамбургер, должно быть, пошел тебе на пользу, — сказал я. — Помотаемся здесь поблизости. Все-таки хочу убедиться, что никто не выйдет из этого офиса с восемьюдесятью штуками. Шерифу это не понравится. Мы прошатались в течение всего длинного и жаркого полдня. Беннет вышел из офиса около четырех, тщательно заперев за собой дверь. Он долго не возвращался. С пяти часов пошел сплошной поток прибывающих машин. Плотная толпа уже начала собираться перед алтарем. Шесть часов. Оставалось сорок минут до захода солнца. Я никогда еще не видел, чтобы такое количество автомашин было втиснуто на свободные для парковки места. А машины все прибывали и прибывали. Толпа, стоящая перед алтарем, превратилась в плотную массу, которая растянулась до автостоянки. Некоторые уже начали взбираться на крыши близстоящих авто, чтобы лучше видеть алтарь. Я закурил, должно быть, двадцатую сигарету за эти несколько часов и повернулся лицом к Полнику: — Ты должен пробраться сквозь всю эту толпу и встать прямо перед алтарем. — Но, лейтенант! — Он разволновался. — Как же я проберусь через такую массу людей? — Размахивай своим жетоном перед носом, — сказал я. — Ты полицейский или кто? — Ну! — Он расплылся в счастливой улыбке. — А я-то совсем забыл! — Не забудь, когда захочешь сдвинуться с места, переставить одну ногу впереди другой! — заорал я на него. — Что мне делать, когда я проберусь к алтарю? — поинтересовался Полник. — Ты будешь наблюдать, — сказал я. — Ты будешь следить за Учителем так, словно от этого зависит твоя жизнь. Он говорит, что отправится к Богу солнца. Я хочу, чтобы ты ни на секунду не упускал его из виду. Не позволяй себе отвлекаться ни на что… ты усек это? — Конечно, усек, лейтенант… — Ты наблюдаешь только за Учителем и больше ни за кем, — сказал я. — В сторону Элоизы ты тоже не смотришь! — О’кей, — с грустью сказал Полник. — Если даже какая-нибудь дама снимет с себя всю одежду прямо рядом со мной, я и глазом не моргну! — Вот и правильно, — сказал я. — Когда все это закончится, я хочу точно знать, где находится Учитель, и надеюсь получить эти сведения от тебя. — Само собой, лейтенант. Проследить за парнем я смогу… это пустяки! — Хорошо бы, если так, — сказал я. — И сейчас же отправляйся туда. — Конечно, лейтенант. А чем будете заниматься вы? — Я буду размышлять над законом земного притяжения, — сказал я. — Да? — тоскливо изрек Полник. — Жаль, что я не лейтенант, лейтенант. Здорово сказано, а? — Ты лучше держи жетон у себя перед носом, чтобы с ходу прочитать надписи, — устало заметил я. — А то вдруг забудешь по пути, что там написано. — Спасибо за совет, лейтенант. Замечательная мысль. Я смотрел ему вслед, пока его тучную фигуру окончательно не поглотила толпа. Я снова взглянул на часы. Они показывали шесть пятнадцать. До захода солнца оставалось двадцать пять минут. Я повернулся и вразвалочку направился к домику Стеллы. Подойдя к нему, я осмотрелся вокруг. Кажется, на меня никто не смотрел — все направлялись в противоположную сторону, к вершине горы. Язашел с тыльной стороны домика — все было спокойно. Я поставил одну ногу на подоконник, приподнялся и ухватился за карниз. Еще один рывок — и я растянулся на плоской крыше. Усевшись, я вынул бинокль из чехла. Затем направил стекла на алтарь и стал регулировать фокус. Когда я нашел его, алтарь выпрыгнул у меня перед глазами в поразительной близости. Я увидел, что прямо перед алтарем стоит микрофон. Скользнув оптическим взглядом по толпе, я заметил с полдюжины динамиков с усилителями, расположенных на стратегически важных местах. Здесь чувствовалась рука Беннета-организатора. Последние слова Учителя достигнут ушей каждого из присутствующих. Я опустил бинокль и закурил сигарету. Солнце теперь опустилось ниже и висело прямо за алтарем и вершиной утеса, но оно все еще пылало ослепительным блеском. Я снова взглянул на часы. Оставалось еще шестнадцать минут. Я окинул взглядом многочисленную толпу и заметил небольшое волнение, медленно проходившее по ней. Я посмотрел в бинокль и поймал глазами причину этого волнения. Толпа расступалась, чтобы дать пройти Элоизе и Учителю, которые медленно продвигались к алтарю. Учитель шел впереди величественной походкой, свободно размахивая руками. Пальцы его были сжаты в кулаки. За ним следовала Элоиза с холодной отрешенностью на лице. Легкий ветерок нежно колыхал ее белый балахон. Я снова опустил бинокль. Слышался постоянный ровный гул толпы, перемежавшийся охрипшими возгласами торговцев, которые продолжали до последней минуты продавать свои гамбургеры и лимонад. Пчела вдруг громко и бесцельно прожужжала у меня над ухом и улетела прочь. Солнце все еще палило нещадно и без разбору всех и вся. Меня вдруг посетило удивительное чувство отстраненности от происходящего. Неужели вот так же придет и конец мира? Девушки в летних платьицах будут сидеть на траве и кушать хот-доги. А в это время у них на глазах какого-то человека с бородкой и в одной набедренной повязке вдруг разобьет молния, оставив от него хлопья пепла; и они увидят вдруг, как Бог солнца собственной персоной изольет на них весь свой гнев — и в мгновение ока весь мир погрузится в вечную тьму. В нескончаемую ночь без рассвета, где все живое погибнет. Наконец они подошли к алтарю.Глава 13
Элоиза и Учитель поднялись на алтарь и повернулись лицом к огромной толпе, которая постепенно успокоилась и затихла. Я наблюдал за обоими в бинокль и видел, как Элоиза сделала шаг вперед и медленно подняла обе руки над головой. — Друзья, — услышал я чистый певучий голос, доносившийся из громкоговорителей, — друзья, — повторила она еще нежнее, — поклонники Бога солнца. Грядет знаменательное событие для всех нас! Наш Учитель, Пророк по воле Бога солнца, сказал, что сегодня на закате в присутствии всех нас он будет призван к себе Повелителем. Она замолчала на несколько секунд и заговорила вновь уже более низким голосом: — Сегодня — день радости, но также и день нашей общей печали. Величие Учителя покинет нас сегодня. Никогда более сила его страстной веры не созовет нас на поклонение Богу солнца — с его уходом вечером и с возвращением утром. Никогда более не знать нам тепла и утешения от его веры. Но, будучи духовно с ним, мы можем возрадоваться его вечному союзу с Богом солнца! Ее голос вновь поплыл над толпой по нарастающей. — Но, когда он уйдет, на этом месте… на этом самом месте, где я сейчас стою… мы воздвигнем величественное святилище, дабы навсегда увековечить это уникальное и замечательное событие. От всего сердца прошу тех из вас, кто еще не пожертвовал на возведение храма, сделать это сейчас. Дарите и не жалейте, ибо больше уже не суждено нам увидеть на земле одного из последователей истинной веры — Пророка по воле Бога солнца! Элоиза согнулась в долгом молитвенном поклоне и сошла с алтаря. Толпа расступилась, чтобы дать ей пройти. Учитель вышел вперед с высоко поднятой головой. Борода его агрессивно топорщилась. — Друзья мои, — он протянул руки к толпе, — братья по вере в Бога солнца! Не могу передать вам ту радость, гордость и ликование, которые царят ныне в моей душе. Через несколько минут я оставлю вас навсегда! Чтобы воссоединиться с тем вечным теплом и светом, что и есть Бог солнца. Вот мое настоящее счастье! Я повернул бинокль в другую сторону и попробовал разыскать в толпе Элоизу, но не смог. Монотонная речь Учителя звенела у меня в ушах, но слов я не разбирал. Снова и снова я обшаривал взглядом толпу, но Элоизы и след простыл. Я закурил очередную сигарету и посмотрел на часы. До захода солнца на Лысой горе оставалось ровно две минуты. Поэтому я снова поднял бинокль к глазам и уставился на Учителя. Заходящее солнце подсвечивало сзади всю его фигуру золотистым огнем. Я прищурился от яркого света, бьющего мне в глаза сквозь стекла бинокля. Но рассмотреть что-либо четко было практически невозможно. — Я ухожу, друзья мои, мои соратники по вере! — воскликнул Учитель восторженно. — И когда я уйду, вы должны выстроить величественное святилище, которое вечно будет стоять на обрыве Лысой горы. Стоять и служить напоминанием о могуществе Бога солнца и о его воссоединении со своим Пророком! Учитель медленно повернулся и встал так, чтобы его лицо было обращено прямо к солнцу. В знак приветствия он поднял и протянул обе руки к золотому шару. — Великий Бог солнца! — Его голос грохотал во всю мощь. — Исполни свое пророчество! Возьми меня, Твоего верного поклонника, к себе… чтобы я мог слиться с Тобой в единое целое! И пусть послужит это событие вечным доказательством Твоего могущества! Он неожиданно резко опустил руки вдоль туловища, и на секунду воцарилась мертвая тишина. Кромка солнечного овала спряталась за краешек Лысой горы, и кто-то в толпе начал истерически визжать. Послышалось легкое потрескивание, и затем, словно из недр земли, вдруг вырвалась вверх дымовая завеса и плотно окутала весь алтарь и фигуру самого Учителя, стоящего на нем. Крики теперь уже доносились со всех сторон, и я скрестил пальцы на удачу, чтобы Полнику удалось разглядеть все происходящее лучше, чем мне через мои стекляшки, — я видел лишь густую пелену дыма. Казалось, что эта непроницаемая черная завеса никогда не рассеется. Затем ветер отнес ее прочь, и снова передо мной возник алтарь, его чистая прямоугольная поверхность. Когда последние облачка дыма рассеялись, раздался дикий рев толпы. Учитель исчез. Несколько секунд я наблюдал за тем, как люди, стоявшие вблизи алтаря, побежали вперед. Наконец я обнаружил в своих окулярах Полника. С красным, полным решимости лицом он грузно топал вокруг алтаря, затем — на склоне горы и, наконец, у самого края обрыва. Я видел, как он остановился прямо на краю скалы и посмотрел с восьмисотфутового отвеса на лежащую внизу долину. Он медленно покачал головой, и я увидел, как его лицо омрачила тень полного недоумения. Я отложил в сторону бинокль. Полник и так обшарит там все вокруг в поисках пропавшего Учителя. В этом можно не сомневаться. У меня же сейчас, если моя догадка попала в точку, найдутся дела и поважнее. Я направил бинокль в сторону офиса Беннета и стал тщательно подбирать нужный фокус — дверь офиса выскочила у меня прямо перед носом, и я едва не врезался в нее лицом. С дверью было что-то не так. Теперь она была незаперта. Легкий ветерок заставлял ее подрагивать и приоткрываться на несколько дюймов внутрь. Похоже было на то, что предчувствие меня не обмануло. Я убрал бинокль в футляр и оставил его на крыше. Вспомнив слова Аннабел о своем возрасте, я закрыл глаза перед тем, как спрыгнуть вниз. Мои ноги гулко ударились о траву, подкосились, и я повалился на четвереньки. Поохав, я поднялся на ноги и направился к офису. Шум толпы оглушал, казалось, накатывая на мои барабанные перепонки нарастающими волнами. Где-то вдали вроде бы послышалось слабое завывание сирены. Через двадцать секунд я подошел к двери офиса Беннета и задержался на секунду, пока не почувствовал в руке револьвер 38-го калибра. Я не трус, просто — не герой, вот и все. Приложив ладонь к двери, я осторожно толкнул ее вперед. Дверь бесшумно открылась, и я проскользнул в маленький коридор. В большой комнате три человека, стоя спиной ко мне, разыгрывали живую картину. Элоиза переоделась. Она сменила свой белый балахон на темный свитер и юбку. Этот наряд, по правде сказать, больше гармонировал с револьвером в ее руке. Корнелиус Гибб был одет в белый спортивный пиджак и широкие брюки желто-коричневого цвета — выражение его лица явно не гармонировало с экипировкой. Лицо Беннета было серого цвета, когда он повернул к ним голову. — Вы сошли с ума! — сказал он охрипшим голосом. — Вам не удастся провернуть это! — Конечно, если ты и дальше будешь водить нас за нос, — жестко сказала Элоиза. — Если придется, мы отстрелим замок, но прежде, можешь быть уверен, мы пристрелим тебя! — Не будь дураком, Ральф! — сказал Корнелиус. — Побереги себя! Открой сейф! — Вы не доберетесь даже до шоссе, — дрожащим голосом пролепетал Беннет. — Полиция схватит вас и… — Он издал глухой стон, когда локоть Корнелиуса с силой ударил его в солнечное сплетение. — Хочешь попасть в колонку некрологов? — рявкнул Корнелиус, теряя терпение. Он размахнулся и, словно обрубая что-то, сверху вниз резко ударил Беннета ребром ладони по переносице. Беннет опустился на четвереньки и горько зарыдал. — Следующим ударом сделаю из тебя калеку! — прошептал ему на ухо Корнелиус. — Даю тебе последний шанс, Ральф. Ты откроешь или нет? — Да! — сказал Беннет еле слышно. — Да! Не бейте меня больше. — Чем быстрее ты откроешь сейф, Ральф, тем больше вероятность, что Корнелиус тебя больше не ударит, — рассудила Элоиза. — Я бы на твоем месте поторопилась. Все еще оставаясь на четвереньках, Беннет продвигался, шаркая коленями, к сейфу. Упершись в него, он стал трясущимися пальцами крутить циферблат шифра. Двое напряженно следили за ним. Послышался резкий щелчок, и Беннет убрал руку от циферблата. Дверца сейфа медленно отворилась. Корнелиус, непристойно ругнувшись, схватился за ручку и распахнул дверцу сейфа. В офисе воцарилась драматическая тишина, которая явно контрастировала с шумом толпы, доносящимся снаружи. Я стоял у двери в большую комнату и смог заглянуть в сейф через плечо Беннета. Мне было видно, что он пуст — лишь несколько сложенных листков девственно белели на полке. — Очень смешно, Ральф, — сказала Элоиза бесстрастным тоном. — А теперь расскажи нам, где деньги. — Их… Они пропали! — сказал Беннет. Голос его дрожал. — Это невозможно! Корнелиус схватил Беннета за отвороты пиджака, рывком поставил на ноги и стал трясти его что есть мочи. — Где они? — рычал он в лицо Беннета. — Куда ты девал их? Восемьдесят штук! Они наши, слышишь, ты! Наши! У восьмидесяти штук нет ног, они не могут вот так просто взять и уйти из сейфа! Куда ты их девал?! У Беннета от ужаса перехватило дыхание. — Я не знаю! — Он умолял всем своим видом. — Я клянусь, что не знаю! Утром все было в целости. И днем, когда я уходил из офиса, они были на месте! Я знаю. Я их сам пересчитал и сам убрал в сейф! Корнелиус дважды ударил Беннета по лицу, и голова несчастного, сотрясаясь, прыгнула из стороны в сторону. — Я придушу тебя голыми руками! — сказал Корнелиус. — Я растопчу тебя! Я… — Заткнись! — хлестко, словно ударила плеткой, скомандовала Элоиза. Корнелиус на мгновение растерялся. — Это наши деньги! — пронзительно завопил он. — Восемьдесят штук, и все наши. А этот ублюдок перечеркнул все! Все старания! Он спрятал их где-то! — И вновь принялся трясти Беннета. — Ты — дурак! — сказала Элоиза презрительно. — Хоть иногда можешь остановиться и подумать? Если он спрятал их в другом месте, то в любое время может вернуться туда и забрать их. И мы можем сделать то же самое! Нам только нужно увезти его с собой. После этого у нас появится уйма времени, чтобы убедить его рассказать нам, где лежат деньги. — Ее рассуждения действовали отрезвляюще, как холодный душ. — Я уверена, что нам удастся это сделать. — Еще бы! — Корнелиус ослабил хватку пиджака Беннета. — Несомненно. Придется поручить руководство операцией тебе, Элоиза. У тебя мозги лучше варят. — А у тебя хорошее телосложение, — сухо заметила она. — Если бы у меня действительно были мозги, я никогда не позволила бы этой груде мышц так обольстить себя. Он самодовольно улыбнулся. — Мы с тобой, милочка, — сказал он, — такая сладкая парочка. — Давай сперва заработаем сладкую монету, — сказала она. — И давай-ка для начала уведем его отсюда. — Конечно. — Корнелиус кивнул и грубо схватил Беннета за руку. — Сейчас мы выходим отсюда и садимся в мою машину. Тебе понятно? Только пикни — и получишь пулю от Элоизы! Тебе ясно? Цвет лица Беннета из серого стал землистым. Он сделал глубокий свистящий вдох и с трудом кивнул, показывая, что понял. — Отлично, — сказал Корнелиус. — Тогда пошли! И все трое повернулись лицом к выходу. — Привет, — сказал я. На мгновение они превратились в снежные скульптуры. Я видел, как в глазах Беннета вспыхнул вдруг огонек надежды, а ненависть в глазах Корнелиуса сменилась неожиданным страхом. Хорошо, что я вовремя отметил бездушную расчетливость, подкрепленную хладнокровной решимостью, которая читалась во взгляде Элоизы. Я спустил курок своего револьвера 38-го калибра на долю секунды раньше, чем то же самое сделала со своей пушкой Элоиза. По моему ощущению, пуля просвистела между моей головой и правым ухом и, ударив в дверь, снова захлопнула ее. Элоиза застыла передо мной с полуоткрытым ртом, казалось, на целую вечность. Затем ее веки медленно закрылись, словно она вдруг устала. Обернувшись к Корнелиусу, она свалилась на пол. Тут я заметил, что по ее свитеру расплылось алое пятно. Корнелиус опустил глаза вниз, и лицо его стало белым как мел. Затем он неторопливо поднял голову и взглянул на меня. Его подбородок сам собой задрожал, и слезы ручьем потекли по щекам. — Хорош убийца, нечего сказать! — заметил я с отвращением. — Вам бы отправиться на пляж и поигрывать там мускулами перед маленькими девочками, которые пребывают в возбужденном состоянии от примерки своего первого бюстгальтера. И как вас угораздило так опуститься, чтобы связаться с ней? — Я указал на распростертое у его ног тело Элоизы. Он засунул костяшки пальцев правой руки в рот и с силой прикусил их. От этой процедуры он перестал плакать и начал хныкать. Неизвестно еще, что было лучше. Я услышал тяжелые шаги за стеной, и затем чей-то увесистый кулак забарабанил в дверь. — Эй, вы, там! — завыл в моих ушах знакомый голос Лейверса. — Откройте, полиция! — А я-то думал, что так говорят только в старых вестернах, — сказал я Беннету. — Вы не соблаговолите впустить шерифа? Он кивнул и поплелся к двери, распахнув ее нараспашку. В помещение ворвался Лейверс, словно актер, опоздавший на сцену со своей репликой. Его сопровождали трое в форме. — Что вас задержало? — быстро проговорил я, не дав шанса Лейверсу открыть рот. Он зыркнул на меня, и лицо его стало наливаться краской. — Вы… вы… Что, черт возьми, здесь происходит? — Мистер Беннет может обрисовать вам более ясную картину происшедшего, чем я, — сказал я. — Он пришел сюда раньше меня. Лейверс вопросительно посмотрел на Беннета, затем увидел на полу Элоизу. — Женщину застрелили! — взорвался он. — Я застрелил ее, — сказал я. — Да, она мертва. Лейверс расправил плечи и взглянул на меня. Я наблюдал за медленной сменой чувств на его лице: от ярости к гневу, от гнева к раздражению, потом к равнодушию и затем к смирению. — Ну хорошо, — сказал он усталым голосом. — Я не сомневаюсь, что у вас, Уилер, были веские причины убить ее. — Он снова взглянул на Беннета: — Расскажите мне, что случилось, мистер Беннет. Беннет нервно пошарил в верхнем кармане пиджака, достал оттуда носовой платок и вытер губы. — Это случилось около часа назад, как мне кажется, — начал он дрожащим голосом. — Или, может быть, больше часа. Точно не уверен. Я был в офисе, когда Элоиза позвонила мне по телефону. Она попросила меня немедленно прийти к ней в домик. Она сказала, что дело конфиденциальное и срочное. — Он нервно всплеснул руками. — Я, естественно, предположил, что дело касается Учителя, поэтому пошел. Она открыла мне дверь, и я вошел. Что-то… Кто-то… — Он свирепо взглянул на Корнелиуса. — Ты! Ударил меня по голове. — Когда вы пришли в себя, то увидели, что вы связаны и заперты в домике Элоизы, не так ли? — спросил я, потому что уже не мог больше ждать, когда Беннет сам произнесет это. — Именно так, — кивнул он. — Потом Элоиза вернулась вместе с Корнелиусом, — продолжал я. — Она переоделась, они развязали вас, привели вас сюда и попытались заставить вас открыть сейф. И вы, наконец, открыли его. — Да, правильно. — Беннет в знак согласия усиленно закивал. — Я ждал, пока исчезнет Учитель, — сказал я Лейверсу. — В ваш бинокль я прекрасно видел дверь офиса: она была незаперта на ключ и даже слегка приоткрыта. Поэтому я пришел сюда и обнаружил их здесь. Элоиза выстрелила в меня, я выстрелил в нее. Лейверс повернулся к одному из людей в форме: — Карсон, позвоните в мой офис, пусть свяжутся с доктором Мэрфи. С машиной «Скорой помощи» он должен немедленно ехать сюда. — Да, сэр. — Карсон направился к телефону. Лейверс указал на Корнелиуса. — Возьмите и заприте его где-нибудь! — обратился он к двоим полицейским в форме. — Надежно, но так, чтобы я не слышал его завываний. Что-то он напоминает мне моего зятя! Вспомнив, что все еще держу револьвер в руке, я вложил его в кобуру и посторонился, чтобы дать возможность двум копам спешно вывести Корнелиуса из офиса. Карсон закончил разговор по телефону и повесил трубку. Шериф снова обратил свое внимание на меня. — Я знаю, что на каждый вопрос у вас найдется готовый ответ! — прорычал он. — И мне не хочется их выслушивать, но я обязан по долгу службы… Поэтому давайте-ка выкладывайте все сами. — Я думаю, что вы сможете получить все факты от Корнелиуса, шериф. Сейчас он готов на все, даже посадить на электрический стул собственную мамочку, чтобы только угодить возмущенному правосудию. — Я сверю ваш рассказ с его… или наоборот, — сказал Лейверс. — Обращаюсь к вам вторично… Я хочу услышать вас! — Слушаюсь, сэр, — сказал я. — Вы помните, что Элиот шантажировал состоятельных членов секты, которые обрели приятное развлечение в обряде плодородия… А Вейсман непосредственно занимался вымогательством по его наводке? — Вы уже рассказывали мне об этом прошлой ночью, — с нетерпением прервал он. — Что скажете о ней? — Он кивнул в сторону тела Элоизы. — У Элоизы совсем не было денег, — сказал я. — Она была служанкой Учителя и… его девушкой. Учитель предоставил ей здесь бесплатное жилье и еду, — и это все. Но она была честолюбива и небезразлична к мужскому полу. И ей тоже нужны были деньги. — Ваш рассказ сильно смахивает на те радиосериалы, которые так любит слушать миссис Лейверс, — сказал он удивленно. — Продолжайте! — Корнелиус был женат на богачке, которая собралась разводиться с ним, — сказал я. — Доказательства его неверности уже были собраны, проявлены, напечатаны и высушены. Он же привык иметь в кармане деньги и водить «Континенталь». Так что он тоже отчаянно нуждался в деньгах. Его жена привозила его сюда пару раз, и здесь он встретился с Элоизой. Они понравились друг другу. Ей понравилось его тело, а ему ее мозги. — Ее что? — Лейверс уставился на меня, открыв рот. — Ну, это помимо всего прочего. — Таков был мой услужливый ответ. — Значит, все, что им было нужно, — это деньги. Учитель делал деньги, а Беннет их учитывал. Потом Учитель объявил о проекте строительства храма, и деньги потекли к ним рекой. Элоиза и Корнелиус решили прикарманить их. — Все логично, — без энтузиазма заметил Лейверс. — А как убийства вписываются в эту канву? — Учитель страшно ревновал Элоизу, поэтому они с Корнелиусом вынуждены были встречаться тайком. Ручаюсь, что Джулия Грант застукала их и пригрозила рассказать Учителю. — Не хотите ли вы сказать, что они убили эту женщину только потому, что испугались ревности Учителя! — загремел Лейверс. — Нет, сэр, — сказал я вежливо. — Если бы Джулия рассказала обо всем Учителю, тот вышвырнул бы Элоизу вон. Но поскольку Элоиза задумала наложить лапу на деньги, пожертвованные на храм, ей необходимо было любой ценой удержаться внутри круга приближенных. Только это открывало ей и ее любовнику доступ к деньгам. Значит, они должны были во что бы то ни стало заставить молчать Джулию. — А как обстоит дело с Вейсманом? — Чарли Элиот приказал ему подружиться с Джулией, что тот и сделал. Идея Чарли заключалась в следующем: когда члены секты начнут интересоваться, кто разболтал о них Вейсману и подтолкнул его к шантажу, подозрение не должно было пасть на Чарли. Раз Вейсман дружит с Джулией — значит, она и болтает ему лишнее. — Ну а зачем Элоизе и Гиббу потребовалось убивать Вейсмана? — Насчет этого у меня нет полной уверенности, шериф, — сказал я. — Но полагаю, тут не обошлось без «иронии судьбы». Они знали, что Джулия дружна с Харри Вейсманом, и они были уверены, что она не могла не сказать Харри, что застала их вдвоем. И они решили, что после убийства Джулии Харри Вейсман заподозрит их в убийстве и расскажет об этом — если не полиции, то, по крайней мере, Учителю. Поэтому они и решили убить его прежде, чем он откроет рот. И убили. — В чем же тут «ирония судьбы»? — проворчал Лейверс. — Полагаю, что Вейсман ни на секунду не заподозрил их в этом намерении. У него был свой бизнес — шантаж и вымогательство. С этой точки зрения парочка не представляла для него интереса — у них не было денег. К тому же Вейсман подружился с Джулией, потому что так велел Чарли… в качестве прикрытия для Чарли. Так что, когда убили Джулию, Вейсман, ручаюсь, подумал, что убил ее кто-то из шантажируемых, чтобы отомстить ему. — Только не очень разумно употребить для этой цели кинжалы из дома Корнелиуса, — сказал Лейверс. — Не забывайте, что это также и дом Стеллы Гибб, — ответил я. — А они надеялись, что им удастся каким-то образом свалить вину за убийства на Стеллу. Корнелиус, несомненно, сильно нажимал на это. — А вы убеждены, что действовала та самая парочка, а не другая? — с подозрением спросил шериф. — Я могу подтвердить алиби Кэнди Логан. Сразу же, как я только я обнаружил тело Вейсмана, я позвонил Ромэйру и Пайнсу и разговаривал с ними, — у них алиби. Никого из Гиббов дома не оказалось. Это значительно сузило круг подозреваемых. Все люди, подвергшиеся шантажу, вполне могли позволить себе заплатить деньги и обойтись без убийств. Где же находился главный приз — то есть компенсация за убийства? Здесь и находился. В этом офисе — «денежный дождь» на постройку нового храма. Восемьдесят штук, как сказал Корнелиус. — Кстати, о деньгах на святилище, — вскинулся Лейверс. — Где они? — Я могу вам сказать, шериф, где они были, — сказал я. — В этом сейфе. Лейверс уставился на сейф, затем посмотрел на Беннета. — Где они? — завопил он. — Я не знаю, шериф, — сказал Беннет. — Я просто ничего не понимаю. Только двое знали комбинацию. Я сам и Учитель. — Где этот проклятый Учитель?! — взревел Лейверс и помчался к двери. — Он исчез, — произнес я тихо. — Ушел навстречу солнцу. Лейверс замер на полушаге, затем неторопливо обернулся с угрожающим видом. — Уилер?! — Сэр? — Я по натуре человек терпеливый. Сейчас же отвечайте мне! Где этот Учитель?! — Он исчез. — Я беспомощно развел руками. — Я сам видел это. И еще это видели две тысячи других людей. Неожиданно перед ним возникла дымовая завеса, и, когда она рассеялась, его там не было — испарился без следа. Лейверс плотоядно облизнулся. — Меня окружают кретины и маньяки, — посочувствовал он самому себе. — Уилер, поймите, никто просто так никуда не исчезает. Он должен был куда-то деться… и не говорите мне больше, черт подери, что он отправился на встречу с Богом солнца! — Извините, шериф, — сказал я. — Но он просто исчез. — И унес с собой восемьдесят тысяч долларов! — завопил Лейверс. — Черт возьми, Уилер, я знал, что так и случится! С самого начала я предупреждал вас. Вы должны были следить за тем, чтобы этого не произошло! — Вы также поручили мне расследование двух убийств, — напомнил я ему. — Я передал вам в руки двух убийц. Это поважнее, чем деньги. — Кто это сказал?! — Эти восемьдесят тысяч — всего лишь деньги простофиль, — сказал я. — Всякому, кто отдает свои деньги на постройку святилища во славу Богу солнца по призыву его «пророка», надо запретить выходить на улицу белым днем без сопровождения! Дверь в контору с треском распахнулась, и в комнату ворвался Полник. Он пронесся галопом и остановился у меня перед носом. Лицо его было покрыто красными пятнами. — Лейтенант! — Воздух со свистом вырывался у него между зубов. — А я вас везде ищу! Где вы были? Я думал, что ответить. — Поблизости, — осторожно сказал я. — Случилось что-то страшное! — сказал он, с жадностью хватая воздух. Лейверс схватил его за руку. — В чем дело? — спросил он поспешно. — Говори скорее! Полник бессильно замотал головой, потом сделал глубокий вдох. — Просто кошмар какой-то! — прошипел он со свистом. — Должен сказать вам, лейтенант… Шериф. — Ну давай, говори! — Лейверс лаял, как кастрированный волк. — Учитель! — неожиданно объявил Полник с воплем отчаяния. — Он исчез! Его вопль утонул в еще более громком вопле разочарования, исторженном из груди шерифа. — Маньяки и кретины! — взревел Лейверс в потолок. — Я окружен ими! — Он быстро повернулся ко мне. — Следующие сорок восемь часов не попадайтесь мне на глаза, Уилер. Мне кажется, что я просто начну рвать и метать, если раньше увижу ваше лицо. — Слушаюсь, сэр, — сказал я с удовольствием. — И этого тоже сейчас же уберите с моих глаз! — Трясущийся палец Лейверса указывал на Полника. — Или когда вы вернетесь, вас будет ждать еще один труп у меня в офисе! — Тяжело ступая, он вышел из комнаты и с треском захлопнул за собой дверь. Полник глупо уставился на меня. — Я что-то сказал не то, лейтенант? — Надо было тебе рассказать ему о Линкольне, — сказал я ему. — Обсуждение этой темы показалось бы ему более актуальным, чем твоя новость. — Хе-хе! — Пусть это тебя не заботит, — сказал я. — Иди домой и спи два следующих дня. Увидимся в офисе в среду, Полник. Думаю, к тому времени шериф войдет в свое обычное состояние и станет такой же «язвой» снаружи, какая сидит у него внутри… Как ни крути, а тяжелый для него выдался уик-энд. — Как скажете, лейтенант, — промямлил Полник. — Сделай только для меня кое-что. Я оставил бинокль шерифа на крыше домика миссис Гибб. Это самый большой дом здесь на участке, ты его никак не пропустишь. Возьми его, будь любезен, и принеси в среду в контору. — Ясно, лейтенант. Он направился к двери, но остановился. — Вы позволите вопрос, лейтенант? А что вы высматривали с этой крыши? — Учителя, — сообщил я. — Если вы наблюдали за Учителем… — Он на мгновение задумался. — Зачем тогда я тоже за ним наблюдал? — И даже несмотря на то, что нас было двое, он все равно смылся, — сказал я. С лица Полника спало напряжение, и он расплылся в довольной усмешке. — Что правда, то правда! — сказал он и твердым, чеканным шагом вышел из офиса. Когда закрылась дверь, Беннет взглянул на меня. — Лейтенант, я хочу задать вам вопрос, если вы не возражаете. — К вашим услугам. — Когда вы подошли сюда, Гибб уже начал бить меня? — Нет. Его голос стал легонько подрагивать. — Значит, все это время, пока он избивал меня, вы просто стояли в дверях… с револьвером в руке… и наблюдали! — Разумеется. — Почему? — Я видел, как пропал Учитель, — сказал я. — И это было очень хорошо сработано, действительно, просто здорово. И я видел, что вы не хотели открывать этот сейф. Было очевидно, что и Элоиза, и Гибб не шутили… Они угрожали убить вас и сделали бы это, но вы все равно не соглашались открыть им сейф. Собственная жизнь стоит всегда дороже любых денег… Любой другой на вашем месте открыл бы им сейф… за одним исключением. — За исключением?! — закричал Беннет. — Что вы хотите этим сказать? — Я имею в виду того парня, который уже знал, что денег там нет, — сказал я. — Он бы до смерти боялся открыть этот сейф. Он бы сообразил, что реакцией Гибба и Элоизы на пустой сейф легко мог стать всплеск ярости, объектом которого стал бы он… Тут же убили бы — и все. Беннет неотрывно смотрел на меня. Рот его нервно дергался. — Вот тогда я и догадался, что вы с Учителем вдвоем разыграли эту партию. И гладко разыграли, нечего сказать. Учитель бесследно исчезает, и денежки вместе с ним. А вы остаетесь — наивный бедняга, который, открыв сейф, с ужасом кричит «караул — ограбили». А единственным человеком, который имел доступ к сейфу, был Учитель. Я усмехнулся. — Чистая работа, Ральф, очень чистая. Пока не найдется Учитель, вам опасаться нечего. Поэтому, когда я увидел, как вас пинали из стороны в сторону, я подумал: вам за это неплохо платят. Но даже такой мордобой не стоит сорока тысяч, Ральф. Полагаю, вы договорились с Учителем поделить куш пополам? — Я полагаю, что вы рехнулись, лейтенант, — сказал Беннет почти шепотом и быстрым шагом направился к двери. — И последнее, Ральф, — сказал я. — Я бы на вашем месте не рассчитывал на скорое свидание с Учителем. Эти восемьдесят тысяч одним куском, без всяких половинок, несомненно выглядят в данный момент ужасно соблазнительными для него. Беннет вышел, оставив дверь распахнутой. Я неторопливо вышел из офиса и сразу наткнулся на запыхавшегося Полника. — Помнится, я сказал тебе идти домой. — Я и иду, лейтенант. — Он застенчиво посмотрел на меня. — Только одно слово, лейтенант. Этот тип — Эйб Линкольн… разве я знаком с ним?Глава 14
Кэнди Логан села рядом со мной в «хили», глубоко вздохнула и с восхищением посмотрела на небо. — Какая удивительная ночь, Эл! Посмотри на эту великолепную, просто роскошную луну! — Отличная ночь для обряда плодородия, — заметил я. Ее передернуло. — Не напоминай мне об этом! Ты уверен, что это дело с шантажом и все остальное не выплывет наружу? — Конечно, — сказал я. — Шантаж не служил мотивом ни одного из убийств. Элоизы больше нет в живых, а Корнелиуса признают виновным. Даже не будет судебного процесса, ему просто объявят приговор, и все. — Как замечательно просто жить и не думать об этом, — сказала она. — А что, как ты полагаешь, случилось с Учителем? — Просто ума не приложу, — сказал я. — Не мог же он вот так просто исчезнуть с лица земли! — сказала она. — Но именно так он и поступил. — Чепуха! — решительно произнесла Кэнди. — Этому должно быть какое-то весьма простое и логичное объяснение. Только нужно как следует пораскинуть мозгами. — Послушай! — сказал я. — Сегодня днем я размотал дело с двойным убийством и промахнулся с этой аферой и пропавшим Учителем. Я получил взбучку от шерифа, но когда придет среда и я вернусь в офис, он с радостью удовлетворится и этими убийствами. Могу же я сейчас расслабиться! Я еду на машине вместе с красивой брюнеткой именно с этим намерением. И мне нужны логичные ответы на логичные вопросы, как дырка голове! — А я говорю, что простое решение этой загадки лежит где-то на поверхности! — упрямо твердила Кэнди. — Дырка в голове, — повторил я. — Дырка в голове. — Смени иголку, — сказала она. — Не знала, что в тебе есть еще и встроенный стереопроигрыватель! — Дырка в голове! — вскричал я. — Вот оно! Кэнди, ты — гений. Взвизгнув шинами, я съехал вправо с шоссе, развернулся и помчался в противоположную сторону. — А может, тебе следует просто отправиться домой и немного отдохнуть? — спросила Кэнди. — Я уже сказал тебе, что ты гениальна. Дырка в голове. Где бы ты спрятала что-то, если бы тебе надо было это спрятать, а у тебя ничего, кроме головы, нет?! — Что за кошмарный вопрос! — Тогда бы ты проделала дырку у себя в голове и спрятала бы это там! — радостно воскликнул я. — Именно так и поступил Учитель! — Ты хочешь сказать, что он выкопал лунку у себя в голове и спрятался там? — Кэнди отодвинулась от меня, насколько позволяло ограниченное пространство моего «хили». — Значит, так он и исчез? — Надо же! Мне начинает нравиться Учитель. У этого парня, должно быть, стальные нервы. — Не знаю, обратиться тебе к психиатру или к хирургу, — беспомощно хлопала глазами Кэнди. — То ли это дыра в твоей голове, то ли просто осколок твоего воображения? — Она настоящая, можешь не сомневаться, — сказал я. — Она была такая настоящая, что ее даже никто не заметил. — Как — настоящая?! — Голос Кэнди пресекся. — Эл, если ты не против, выпусти меня из машины, я лучше пойду обратно в город пешком. — Я собираюсь показать тебе «дырку» в голове Учителя. Ты же хочешь взглянуть на нее, правда? — Конечно. И если в твоей коллекции есть какие-нибудь уморительные черепа, на них тоже хотелось бы посмотреть. Это такой отпад! Я свернул с шоссе и через пять минут сделал еще один поворот, на этот раз на дорогу, которая вела к Лысой горе. — Нам обязательно туда ехать? — спросила Кэнди. — С этим местом у меня связаны не очень теплые воспоминания. — Мы едем посмотреть «дыру в голове», — напомнил я ей. — Хочу кое-что сказать вам, Эл Уилер, — сказала она сдержанно. — Если вы намерены сыграть со мной одну из ваших жестоких шуток, то для вас это может плохо кончиться. Такой же дыркой в голове. Я просто проломлю вам череп киркой! — Терпение, малыш. Мы почти на месте. Мы съехали с дороги к месту парковки. По сравнению с тем, как выглядели окрестности на заходе солнца, теперь поселок казался призрачным. Нигде ни одной машины. Свет не горел ни в офисе Беннета, ни в окнах домиков. Я вел машину, пока это было возможно. Наконец я остановился, достал из машины фонарь и стал взбираться на уступ горы — так я добрался до алтаря. Кэнди карабкалась следом и присоединилась ко мне через несколько секунд. — Ну хорошо, — сказала она. — Теперь покажи мне «дырку в голове»! — Ты стоишь прямо около нее! — Я любовно погладил алтарь ладонью. — Вот это? — Она показала рукой на алтарь. — Да ты с ума сошел. — Он стоял на верхней крышке алтаря, — сказал я. — Перед ним вдруг возник дым, — и потом уже ни его, ни алтаря не стало видно. Когда дым рассеялся, он исчез. А алтарь остался на месте. — Как же он мог забраться в эту штуку? Он ведь цельный! — подозрительно глядя на меня, проговорила Кэнди. — Давай-ка воспользуемся капелькой той логики, которой ты так щедро разбрасываешься, — сказал я. — Алтарь — единственное место, куда он мог уйти… Следовательно, он не может быть цельным, а лишь выглядит таковым. — И это логика?.. — Кэнди беспомощно развела руками. — Алтарь должен открываться сверху, — сказал я. — Учитель стоял на нем и должен был спрыгнуть прямо внутрь. Я посветил фонарем на алтарь сверху и стал медленно обходить его кругом, ощупывая края. То, что я искал, обнаружил, ощупывая третий по счету угол. Маленький приподнятый выступ, его не было видно, а можно было только почувствовать на ощупь. Я нажал на него большим пальцем. — Эл! — истерически завизжала Кэнди. — Он открывается! Крышка алтаря на шарнирах плавно и без шума опустилась вниз. — Очень тонкий и искусный механизм, — сказал я с восхищением. Крышка остановилась, достигнув отвесного положения рядом с вертикальной стенкой алтаря. — Видишь, какие толстые стенки? — сказал я. — Снаружи никогда не подумаешь, что внутри пустота. Действительно, надо отдать должное Учителю. Вещь сработана что надо! — Эл, — раздался разочарованный голос Кэнди, — он же пуст. — А ты что хотела там найти — Дракулу? — спросил я ее. — Я обещал показать тебе лишь «дырку в голове»… А сами «мозги», по-моему, недавно слиняли. — Подожди! — Она крепко схватила меня за руку. — А что это там такое запрятано в уголке? Что-то белое. Я посветил фонарем в угол. Там лежал аккуратно сложенный пополам листок бумаги. Мне пришлось залезть внутрь алтаря, чтобы достать его. — Что это? — нетерпеливо спросила Кэнди. — Там что-нибудь написано? Я выбрался из «гробницы», развернул бумагу, затем посветил на нее фонарем. Так и есть — записка. Наверху листка стояла надпись «Лейтенант Уилер». — Адресовано тебе! — взволнованно воскликнула Кэнди. — Наверное, это древняя родовая гробница моих предков с мамой-мумией внутри, — проворчал я. — Или папой. Я стал читать дальше: «Лейтенант Уилер! Само собой разумеется, что вы будете первым человеком, обнаружившим эту записку. Я провел два беспокойных часа, задавая себе один и тот же вопрос: сколько времени вам понадобится, чтобы разгадать этот очевидный парадокс? Надеюсь, что достаточно много для того, чтобы опустилась темнота и я вместе со своим драгоценным чемоданчиком целым и невредимым смог бы убраться восвояси. Беннет был настолько любезен, что сам принес его сюда. Он должен встретиться со мной в Майами. Излишне говорить вам, что меня там не будет. Знаете, Он ведь обманывал меня с этими ларьками и гамбургерами? Мне нравилась ваша манера допроса, лейтенант. Ваш цинизм только ярче подчеркивал мой мистицизм. Я надеюсь, вы найдете своего убийцу. Нет, я уверен в этом. Сожалею — если даже мы когда-нибудь встретимся с вами, я не смогу себе позволить узнать вас. Примите же прощальный привет от Учителя (теперь без бороды и в одежде)». Я свернул записку так же аккуратно, как она была сложена, и убрал ее в карман пиджака. — Да! — воскликнула Кэнди. — Ну и выдержка у него, правда? — Что правда, то правда, — сказал я. — Но я бы не стал произносить эти слова вслух в присутствии шерифа Лейверса. Надеюсь, он с пользой для себя потратит эти восемьдесят тысяч. Надеюсь также, что Беннет будет долго ждать его в Майами. Мы вернулись к машине. Я завел мотор и медленно поехал к дороге. — У меня такое ощущение, что Лысая гора уже никогда не будет такой, какой была раньше, — сказал я. — Мне наплевать, что с ней случится. Я лично не собираюсь здесь бывать, — сказала Кэнди. — Эл? — Ну? — А дым? Откуда он взялся? — Я наблюдал за ним, когда он шел к алтарю сквозь толпу, — сказал я. — И заметил, что он шел со сжатыми кулаками, но тогда мне это ни о чем не говорило. Он, вероятно, нес в руках парочку дымовых бомбочек. Их можно купить за пятьдесят центов в любой лавке под названием «Фокусы». Ты просто бросаешь их на землю, капсула разбивается, и вот вам, пожалуйста, дым. Он стоял с высоко поднятыми руками и как раз перед тем, как пошел дым, резко опустил их вдоль туловища. — А что случилось после того, как он попал внутрь алтаря? — Он просто оставался там, пока все не ушли. Он вполне мог положить все необходимое для себя внутрь алтаря заблаговременно. Одежду, часы, фонарь. Часы были ему нужны, чтобы знать, когда стемнеет. Оставался единственный рискованный момент, которого ему необходимо было избежать. Вблизи алтаря мог кто-нибудь крутиться, когда он вылезал. Но это было маловероятно, и риск был оправдан. Для Учителя он окупился с лихвой. — Он использовал часть своего времени, чтобы написать вам записку, — сказала Кэнди. — Я думаю, это было любезностью с его стороны. — Напомни мне рассказать об этом шерифу Лейверсу. Хочется посмотреть, как прорвет все его язвы. Через десять минут мы снова уже ехали по шоссе. — Хочешь еще покатаемся? — спросил я. — Нет. — Кэнди отрицательно покачала головой. — Давай лучше поедем снова ко мне. Мне хочется выпить. — Вот слова настоящей подруги лейтенанта Уилера, — сказал я. Я вел машину в направлении ее дома. Около пяти минут мы ехали в полной тишине. — Когда я сейчас думаю об этом, — сказала наконец Кэнди, — вся эта история кажется безумной. Как столько людей могли попасться на удочку… поклонения солнцу и восхваления Бога солнца! — Это сейчас тебе кажется безумием, когда Учитель уже далеко, — сказал я. — Но даже когда он был рядом, он не богом своим приторговывал. — А чем же, по-твоему? — требовательно спросила она. — Телом, — сказал я. — Романтика. Лунный свет… — Ну, все! — поспешно перебила она. — Можешь дальше не продолжать. Твой намек понят. Мы подъехали к зданию, где она жила, и я поставил машину у обочины тротуара прямо перед парадным входом. Швейцар поспешно выскочил на улицу, чтобы открыть дверцу, потом увидел в машине меня и внезапно утратил всю свою сноровку. — Ну! — возмущенно воскликнула Кэнди. — Что с ним такое?! — Озабоченный человек, — сказал я. — Откладывает все свои деньги. Хочет купить мне «мотор» в подарок на Рождество. Мы вышли из машины и долго пробирались по ковру к лифтам. На этаже пентхауса мы вышли, и Кэнди открыла дверь. Провожая меня в гостиную, она улыбнулась. — Ты принес свои наручники? — нежно спросила она. — Пайне! — Я щелкнул пальцами. — Я ведь чувствовал, что что-то забыл. — Пайне? — Напомни мне утром, Милочка, отослать ему по почте ключ. — Ключ? — Понимаешь, если он до сих пор прикован к этому крану, а Эдгар постоянно носится к нему с чашечками чая, то парню никогда больше на ум не придут никакие стихи, — пояснил я. — Эл! — Кэнди посмотрела на меня очень серьезными глазами. — Тебе надо отдохнуть! Иди и сейчас же ложись! — Я лягу отдыхать, если ты тоже ляжешь отдыхать, — сказал я с надеждой в голосе. — Хорошо, — усмехнулась она. — Ты сейчас идешь и ложишься, а я подойду к тебе сразу, как только приготовлю нам с тобой выпить. Я пошел в спальню и растянулся на постели. Послышалось греющее душу шипение содовой из сифона в гостиной. Через несколько секунд я увидел, как Кэнди Логан входит в спальню с двумя бокалами. Мне не надо возвращаться в офис до среды. И кому нужны эти восемьдесят штук?..Расплата (Пер. с англ. П. В. Рубцова)
Глава 1
Зазвонил телефон. — Ах, чертвозьми! — воскликнул я, не прекращая своего занятия. — О! — Блондинка замурлыкала от удовольствия. — Нет… не нужно… не делай этого! — Я и не собираюсь. — Для парня, который не собирается продолжать, ты слишком далеко зашел, — бормотала она, извиваясь на простынях. Она в экстазе испустила еще одно «О!», которое застряло где-то глубоко в горле. — Я имел в виду, что не собираюсь отвечать на телефонный звонок, — уточнил я. — В такие моменты я всегда жалею, что старина Белл вообще появился на свет. Она внезапно подняла голову, и мои губы, вместо того чтобы продолжать деликатно покусывать ее газелью шейку, наткнулись на ключицу. — Эл, ответь, пожалуйста! — взмолилась она. — Это меня нервирует. — Не обращай внимания. Рано или поздно типу на другом конце провода все это надоест. — Если не поднимешь трубку, это сделаю я сама, — решительно заявила она. Телефон стоял на столике у изголовья дивана. Блондинка потянулась к аппарату, переползая через меня, одним обтянутым нейлоном коленом она уперлась мне в грудь, а другим в горло. Зрелище, которое мне открылось, было потрясающим, и я твердо решил насладиться им, как только смогу вздохнуть. Ей удалось поднять трубку. Она произнесла несколько слов и замерла, слушая ответ. Опустив на меня глаза, проговорила: — Это тебя! Она освободила мое горло. — Меня нет дома, — пробурчал я. — Тебе лучше ответить, Эл, — взмолилась она. — Кажется, он в бешенстве. — С этими словами она сунула трубку мне в руки. Мне не оставалось ничего другого, как взять трубку и сказать: «Уилер», продолжая одновременно левой рукой рассеянно ласкать бедро блондинки. — Это шериф Лейверс, лейтенант, — прорычал мне в ухо знакомый голос. — Что это за дама у вас? Я посмотрел на блондинку: — Он хочет знать, что за дама у меня. Она улыбнулась. Прядь волос закрыла ей один глаз. — Скажи ему, что у нас совсем нет дам, в чем легко можно убедиться. — Сказав это, она взяла мою руку и принялась целовать один за другим кончики пальцев. — Она сказала, что у нас совсем нет дам, в чем легко можно убедиться, — повторил я шерифу Лейверсу. Какое-то время я слышал только его свистящее затрудненное дыхание. — Похоже, вы подхватили пневмонию или что-то в этом роде, шериф? — с надеждой спросил я. — Ну знаете! — вскинулся тот. — Вы наглец, Уилер! Немедленно забудьте о девушке. У нас большие неприятности! — У нас? Вы хотите сказать, у вас? — поспешил уточнить я. — У меня сегодня вечером выходной. — Отменяется! Мне только что сообщили о самоубийстве, и я хочу, чтобы вы бросили все и отправились туда. — Зачем? — взмолился я. — Если это самоубийство, то что мне там делать? — Это связано с семьей Рэндаллов, — ответил он хрипло. — Вы отправитесь туда и постараетесь избавиться от журналистов… Никаких фотографий, ладно? Такт, чувство меры! Прислушайтесь к пожеланиям семьи. — Я не понимаю, к чему столько церемоний? — Рэндаллы — одна из известнейших семей Пайн-Сити, — закричал шериф. — Вы что, этого не знали? Сними ничего подобного не случалось, и я стараюсь, как могу, по-человечески поддержать их. Действуйте, Уилер, это приказ! Сержант Полник с доктором Мэрфи уже на месте. — Где это? — спросил я, подчиняясь. — В Виста-Вэлли, — ответил шериф и сообщил полный адрес. — Начинаю чувствовать себя персонажем полицейского телесериала, — заметил я. — Тупым как валенок, упрямым как осел, но зато преданным делу! Разумеется, я уже разговаривал сам с собой, так как Лейверс повесил трубку. — Ты уходишь? — разочарованно спросила блондинка, когда я с трудом поднялся. — Джуди, ангел, я скоро вернусь. — Не надейся, что я буду тебя дожидаться! — сказала она с раздражением. Она поправила чулки и протянула руку за комбинацией, которая упала на пол. — Ладно, Эл, позвони мне, когда все это закончится, — вздохнула она. — Какое-то время она с ненавистью смотрела на телефон. — Когда-то у меня был парень, — проговорила она мечтательно. — Одни мускулы и ни грамма мозгов. У него были две хорошие привычки. Одна из них — обрывать телефонные провода. — Произнося это, она принялась натягивать комбинацию. — Интересно, как он теперь поживает? — бормотала она, шурша кружевами. — Мне очень жаль, куколка, но я всего лишь восьмидесятипятикилограммовый дохляк. Виста-Вэлли располагался за Лысой горой в пятнадцати километрах от Пайн-Сити, в самом центре округа, шерифом которого был Лейверс. Если не считать дороги, проходящей через поселок, это была девственная местность. Лет шестьдесят назад несколько товарищей, сколотивших состояние в нашем грязном городишке, решили, что он слишком грязен для них. Найдя плодородную долину, они поделили ее на участки, пропорционально числу нажитых миллионов, построили там богатые коттеджи и сразу превратились в джентльменов. С того времени там почти ничего не изменилось. Имение Рэндаллов ничем не отличалось от остальных. Высокая кирпичная стена отделяла его от дороги, чтобы не отвлекать прохожих от их забот созерцанием чужой роскоши. Обычно въезд во владения преграждали железные ворота, но этим вечером обе створки были распахнуты и агент в форме не пускал посторонних. Я остановил «остин-хили» рядом с ним. Он узнал меня, что было очень приятно, но не настолько, чтобы компенсировать отсутствие блондинки, которую я оставил в слезах. — Поезжайте по этой аллее, лейтенант. Метров через четыреста увидите слева огни. Все уже там. — Сержант Полник тоже? — Да. Похоже, шериф прислал сюда почти все свое управление. — Исключая себя, — заметил я. — Как хорошо быть шерифом! Я тронул «остин-хили» и ехал по дороге, пока не увидел сгрудившиеся на обочине автомобили и чуть дальше яркий свет прожекторов. Я остановился возле одной из машин и вышел. Из темноты возникла могучая фигура. — Это вы, лейтенант? — спросил сержант Полник. — Мы здесь ничего не трогали, ждали вас. — Надо же! — пожаловался я. — Так хорошо начался вечер и так скверно закончился! — Для той девушки тоже, — вздохнул сержант. — Шериф столько народу сюда прислал — все управление до единого человека. Эти Рэндаллы, наверное, большие шишки, а? — Не знаю. По моему общественному положению мне до здешних обитателей далеко, как до звезд. — А девушка висит там, — продолжил Полник. — Как вы думаете, зачем она это сделала? — Откуда я знаю? — бросил я раздраженно. — Оставьте меня в покое. Что бы вы сказали, если бы среди ночи вас вырвали из объятий прекрасной блондинки? — Со мной такого не случается, — сказал он горько. — Сюда, лейтенант. Я прошел за ним под деревья до круга, образованного светом прожекторов, и поднял глаза. Она выбрала австралийский эвкалипт, прямой и стройный, вершина которого терялась в ночном небе. Нижняя ветвь находилась примерно в семи метрах от земли. На веревке длиной метра два висел труп. Так как шейные позвонки сломались, голова была вывернута. Длинные светлые волосы почти полностью закрывали лицо, но изящное тело в ярком свете прожекторов выделялось на фоне сгущающихся сумерек. Она была обнажена и в этом безжалостном свете выглядела особенно беззащитно. — Опустите ее, — приказал я сержанту Полнику. — Сейчас, лейтенант. Ребята уже принесли лестницу. Мы знали, что вы сразу, как увидите это, заставите ее снять. Свинская история, не правда ли, лейтенант? Я закурил сигарету и посмотрел на двух агентов, которые приставляли лестницу. Первый удерживал ее, второй неловко карабкался наверх. — Кто ее обнаружил? — Нам позвонила мать, — ответил Полник. — Похоже, у нее нервный припадок. Она ожидала нас у ворот вместе с сыном. Я приказал им вернуться в дом. К чему им смотреть на нее. — Хорошо, — сказал я, думая совсем о другом. — Кроме этих двоих, есть кто-нибудь в доме? — У меня не было времени проверить, — виновато ответил Полник. — Я оставил там двоих полицейских и сразу же вернулся сюда. Когда агенты закончили, мы с Полником приблизились к трупу, рядом с которым уже стоял на коленях доктор Мэрфи. — Привет, лейтенант! — весело сказал Мэрфи, поднимая голову. — Нам нужно как-нибудь поужинать вместе, а то мы всегда встречаемся только у трупов. — Вы думаете, что у меня не испортится аппетит? Что я смогу наслаждаться едой, видя перед собой вас? Но Мэрфи уже не слышал меня. Перевернув труп на живот, он негромко присвистнул: — Что вы об этом скажете, лейтенант? Я внимательно посмотрел в направлении, куда указывал его палец. Как раз под правой лопаткой на теле было выжжено клеймо в виде буквы «Р». — Ее заклеймили каленым железом! — воскликнул Мэрфи. — Давно? — спросил я. — В течение последних суток. Я смогу уточнить после вскрытия. Ну так что, лейтенант? — Ничего, — откровенно признался я. — Мне понадобится фотография этого, — и, повернувшись к Полнику, я сказал: — Пусть ребята из лаборатории пошевелятся. Когда они закончат, доктор сможет увезти труп. — Хорошо, лейтенант. — Теперь пора повидать родственников. Я подожду тебя в машине. Я вернулся к «остин-хили», сел и закурил еще одну сигарету. Минут через пять подошел Полник. — Все сделано, лейтенант! — объявил он гордо. — О’кей, поехали! Полник с трудом влез в машину и, втянув живот и задержав дыхание, даже сумел закрыть дверцу. Я завел мотор, развернулся и направил машину к дому Рэндаллов. — Дело, наверное, несложное, лейтенант? — спросил Полник. — Все-таки грязная история. Что толкнуло такую куколку на самоубийство? — Ты второй раз задаешь этот вопрос. Мне уже надоело! — Прошу прощения, лейтенант, — пробормотал он, — но я не могу не думать об этом. — Думать — несвойственный для тебя процесс. Он молчал по меньшей мере секунд тридцать. — Держу пари, лейтенант, что вас тоже это задело, — произнес он наконец. — Ты не совсем прав. Я скажу тебе: не ломай голову, чтобы узнать, почему она так поступила — она сделала это не сама. — Что? — Да. Она же не обезьяна, чтобы так карабкаться по деревьям. Ветка находится в семи метрах от земли. Ребята, которые ее сняли, вынуждены были воспользоваться лестницей. Как ты думаешь, она могла сама туда забраться? — Если я правильно понял, она не покончила с собой? — спросил он недоверчиво. — Конечно. Ее убили!Глава 2
Нам открыл дворецкий. Я вошел первым. — Лейтенант Уилер и сержант Полник из службы шерифа, — лаконично представился я. — Меня зовут Росс. Мадам ожидает вас в салоне. Следуйте, пожалуйста, за мной. Мы пересекли громадных размеров вестибюль. — Лейтенант, — прошептал Полник, — вы не думаете, что эта дама… — Не делай заключений, пока мы не познакомимся с ней, — оборвал я его. — Понимаю, — ответил он оскорбленно. — Я подумал только, что она художница или по крайней мере парикмахерша… — Почему? — Ну, обычно ведь говорят: «салон живописи», «салон-парикмахерская».. Я все еще пытался найти брешь в логическом построении Полника, когда нас ввели в гостиную. Дворецкий, доложив о нас, исчез, закрыв за собой дверь.. — Я — Лавиния Рэндалл, — раздался величественный голос. — Пожалуйста, садитесь. Она стояла перед окном в другом конце комнаты, повернувшись к нам спиной. Произнеся фразу, она повернулась и медленно пошла навстречу. Я не мог бы определить ее возраст — ей могло быть и пятьдесят лет, и семьдесят. Это была высокая женщина с величавой походкой. Ее седые волосы отливали сиреневым, а лицо было шедевром макияжа. Под нарисованными карандашом бровями холодно блестели голубые глаза. У нее был изящный прямой нос и тонкие губы. Черное платье, очень простое на вид, но, безусловно, чрезвычайно дорогое, украшала нитка жемчуга. — Пожалуйста, садитесь, — повторила она, указывая на два резных стула, которые казались настолько старинными, что едва ли могли быть удобными. Все же мы уселись на эти стулья, когда дама в свою очередь села в мягкое кресло, хотя ее прямой стан был явно для этого не приспособлен. — Лейтенант, я буду благодарна, если вы покончите с формальностями как можно быстрее. Это для меня ужасный удар… — Я понимаю, миссис Рэндалл. Это вы позвонили шерифу? Она кивнула: — Да. Но обнаружил Алису мой сын Френсис. — И он сообщил вам? — Да. Я отправилась с ним, так как не могла поверить, но, увидев своими глазами… Она была так молода, лейтенант, ей только исполнилось двадцать лет. Что могло толкнуть ее покончить с собой? — Я не думаю, что она покончила с собой, миссис Рэндалл. Она была убита. — Убита? — Она наклонилась вперед, глядя на нас неверящими глазами. — Но это невозможно! Почему? Зачем? — Я надеялся, вы мне что-нибудь сообщите. — Нет, нет! — Она вся дрожала, затем закрыла глаза. — Нет, я не могу в это поверить! Я… — Внезапно ее голова упала на грудь, и она мягко соскользнула на пол. — Бедная старуха! — воскликнул Полник, тяжело поднимаясь со стула. — Скажите, лейтенант, это не серьезно? Она просто в обмороке? — Лучше поищи слуг. Полнику понадобилось не более десяти секунд, чтобы привести Росса. — У миссис Рэндалл обморок, — сказал я ему. — Есть ли здесь кто-нибудь, кто займется ею? — Я поищу Мэри, экономку, — живо ответил он. — Она знает, что делать. Есть и лекарства. Сердце, понимаете? — Это серьезно? — Доктор советовал ей избегать волнений. — Он наклонился к камину и нажал на кнопку, находившуюся сбоку. — К сожалению, мадам недостаточно владеет собой, а после того, что произошло сегодня вечером… — Он удрученно пожал плечами. — Кто есть в доме, кроме миссис Рэндалл? Может быть, ее муж? Росс взглядом указал на огромный портрет над камином. — Хозяин умер около года назад, — медленно проговорил он. — Земля ему пухом… — Аминь! — закончил я. — Так кто же все-таки еще есть в доме? — Мистер Френсис, мисс Жюстин и мистер Джин Карсон. Еще прислуга. Открылась дверь, чтобы пропустить тучную женщину, одетую в черный шелк. Экономка — это была она — бросилась к миссис Рэндалл и опустилась на колени рядом с ней. — Бедненькая! — воскликнула она. — Я позабочусь о ней! — Затем она обратила на меня возмущенный взгляд. — А вы оба уходите — и быстро! Я понял, что спорить с ней бесполезно, и подчинился. Уже в вестибюле я спросил у Росса, где находятся люди, о которых он говорил. — В гостиной, сэр. — Жюстин — это дочь миссис Рэндалл? — Да, сэр, — подтвердил он, провожая нас. — Мистер Френсис — сын, он старший из детей. Затем идет Жюстин, а мисс Алиса — младшая. — Джин Карсон — это кто? — Мистер Карсон — адвокат семьи. Он открыл дверь, доложил о нас и посторонился, пропуская. У меня сложилось впечатление, будто я нахожусь в музее, а Росс — экскурсовод. При нашем появлении трое сидевших в гостиной встали. Ближе ко мне находился высокий худой парень, преждевременно облысевший, в очках с тонкой оправой. Он слабо улыбнулся, обнажив крупные зубы в темных пятнах. — Добрый вечер, сэр, — робко произнес он. — Я — Френсис Рэндалл, а это моя сестра Жюстин. Жюстин была высокой, но отнюдь не напоминала тростинку. Она могла похвастаться выдающимися выпуклостями в тех местах, где вы вправе рассчитывать их увидеть, а глубокое декольте доказывало, что в ваших расчетах не было ошибки. Она тоже была блондинкой, но, в отличие от сестры, производила впечатление посвященной в определенные отношения между мужчинами и женщинами. Девушка приветствовала нас кивком головы. — Позвольте представить вам мистера Карсона, — продолжал Френсис. Внешность Карсона соответствовала положению процветающего адвоката. Высокий, хорошо сложенный, он был одет в костюм черной шерсти, прекрасно сшитый и подчеркивающий его атлетическую фигуру. Его волосы начали слегка седеть, так же как и подстриженные щеточкой усы. У него были черные глаза и проницательный взгляд. — Добрый вечер, лейтенант, — произнес он. — Для нас всех это ужасный удар. Я знаю, что вы должны выполнить свои обязанности, но, умоляю, постарайтесь сделать это как можно быстрее. Жуткая драма может… Я ответил ему улыбкой без малейших признаков любезности: — Чем раньше вы закончите говорить, мистер Карсон, тем быстрее я смогу приняться за дело. Он покраснел, а я обратился к Френсису: — Ваша мать сказала, что это вы обнаружили труп. — Да, я, — с трудом выговорил он. — Когда это было? — Около полуночи, примерно без десяти двенадцать. — Как это произошло? Он посмотрел на меня удивленными глазами: — Прошу прощения, не понимаю. — У вас вдруг появилось предчувствие? Может быть, вы подумали, что вам следует пойти в сад и найти тело? Или что-то в этом роде? — О! — произнес он с облегчением. — Я понял, что вы хотите сказать… Да, действительно, я вышел в парк и хотел прогуляться, но вдруг услышал крик… — Он задрожал. — Бедная Алиса! Она закричала, наверное, в последний раз, когда было уже слишком поздно! Я побежал на звук ее голоса и увидел… — И что вы сделали? — Первым импульсом было снять ее. Я попытался вскарабкаться на дерево, но не смог. Тогда побежал домой и сообщил матери. Мы вернулись в машине. Мистер Карсон и Росс следовали за нами в другой, захватив с собой лестницу. Когда мы подъехали, мистер Карсон поднялся по лестнице и констатировал, что Алиса мертва и ничего сделать нельзя. Я хотел, чтобы он обрезал веревку, но он сказал, что этого делать не следует… Нужно оставить все как есть до прихода полиции. — Хорошая идея, мистер Карсон, — сказал я. — Я просто в курсе юридических формальностей, — заметил он равнодушно. — А зачем вы отвезли лестницу обратно в дом? Вы, может быть, испугались, что полиция украдет ее? — Мы просто не… — пробормотал он растерянно. — Ладно, что потом? — После того как мы возвратились, мать позвонила шерифу, — продолжал Френсис. — Алиса жила здесь? — Конечно! — холодно сказала Жюстин. — А почему вы спрашиваете? — Она могла приехать навестить мать. Когда вы видели ее в последний раз? — Около десяти. Мы болтали. Алиса слушала в библиотеке пластинки. Перед тем как подняться к себе, она зашла пожелать нам спокойной ночи. — После этого ее никто не видел? — спросил я. Все в унисон отрицательно покачали головами. — И никто не слышал, как она выходила из дому? — Лейтенант, — неожиданно вмешался Карсон, — действительно ли необходимы все эти вопросы? В конце концов, речь идет о самоубийстве, а не об убийстве! — Откуда вы это знаете? Несколько секунд он тупо смотрел на меня. — Но… но я сам видел… — тихо сказал он. — Вы только что слышали, что сказал Френсис: он попытался забраться на дерево, но не смог. Как, по-вашему, Алисе удалось добраться до ветки, находящейся в семи метрах от земли? — Боже! — прошептала Жюстин. — Это ужасно! Френсис снял очки и посмотрел на меня. — Мать знает? — спросил он. — Да. У нее обморок. — Мне сейчас же нужно к ней! — Ею занимается экономка. Вы можете остаться. Допрос только начинается. Я провел с ними около двух часов, но, когда закончил, у меня не было ни одной зацепки. Два часа топтания на месте. В конце концов я оставил их и вместе с Полником направился к выходу. — Может быть, нам все это приснилось? — Как это, лейтенант? — пробормотал Полник. — Непонятно, как такое могло случиться. Из их слов следует, что Алиса была послушной девочкой. Совершенно безобидной. Ни у одной души на свете не было причины убивать ее. Никто из них понятия не имеет, откуда у нее на теле клеймо и что оно означает. Никто не слышал, как она выходила из дому, и никто не заметил в ее поведении ничего подозрительного. Обычная девушка, как обычно по вечерам, слушала пластинки Шопена и Грига. — А эти двое мужчин? — спросил Полник, внезапно заинтересовавшись. — С ними все в порядке, — сказал я, чтобы не пускаться в объяснения. Росс, как образцовый дворецкий, мгновенно возник, едва мы приблизились к двери. — Мадам легла, сэр. Мэри вызвала врача, и тот сказал, что мадам нуждается в отдыхе и что ни под каким предлогом ее нельзя беспокоить. — Ладно, — сказал я. — Мы уходим. — Хорошо, сэр. — Когда вы видели Алису в последний раз? — спросил я по профессиональной привычке. — Около половины десятого, сэр. Она слушала музыку в библиотеке… Если не ошибаюсь, это был полонез Шопена. Она позвонила и попросила стакан молока. Я принес. — Кто-нибудь выходил после этого? — Мистер Френсис, как обычно, пошел прогуляться около половины двенадцатого. — Вы слышали, когда он вернулся? — Да, сэр. Он казался очень возбужденным и говорил странно. Я пошел за лестницей в гараж и вместе с мистером Карсоном подвез ее к месту трагедии. Но мистер Карсон, наверное, сам уже все объяснил? — Конечно. Сколько человек прислуги, кроме вас, в доме? — Четверо. Экономка — вы ее видели, — кухарка и две горничные. Еще садовник, но сейчас он в больнице. — Вы знаете, что они делали накануне вечером? — Да, сэр. Они играли в карты в кабинете. Я сам там был, исключая, разумеется, то время, когда меня вызывала мадам. — В итоге у всех есть алиби, — грустно сказал я. — Спасибо, Росс. — Не за что, сэр. — Он открыл дверь. — Спокойной ночи. — Вашими бы устами… — сказал я, выходя. Прежде чем сесть в машину, я остановился на ступеньках закурить. Вдруг кто-то коснулся моего локтя. Я повернул голову и увидел, что это дворецкий. — Прошу прощения… — Его голос слегка дрожал. — Это правда, что мисс Алиса была убита? — Да, правда. Он прикусил губу. — Подумать только! Я ведь знал ее с самого рождения. — Я понимаю… — Это не то, сэр. Я знаю семью, знаю, до какой степени мадам Лавинию заботит честь семьи. Я в доме уже двадцать пять лет! Но не хочу, чтобы убийца Алисы избежал наказания, которого заслуживает. — Значит, вы знаете, кто это? — спросил я, боясь в это поверить. — Если не он, то кто же, — ответил он просто. — Кто это он? — Они вам наверняка не говорили о нем, — продолжил Росс, слегка заикаясь. — Честь семьи, одним словом… Я уверен, что они о нем не говорили! — Конечно нет! — прохрипел я. — Но вы тоже не говорите! — Мисс Алиса была от него без ума. — Росс теперь говорил быстро, словно боялся сбиться с мысли. — Она не верила ничему плохому, что говорилось о нем, не хотела слушать ни Френсиса, ни Карсона. Даже мадам… И меня не захотела послушаться. «Я отказываюсь разговаривать об этом, Росс», — говорила она. Понимаете, он был у нее первым мужчиной. Ей не хватало здравого смысла. — Если вы не скажете мне сейчас же, о ком идет речь, я сотру вас в порошок, Росс, — заявил я, четко выговаривая каждое слово.. — Его зовут Амой. Дюк Амой. Ничего не знаю, кроме имени. Грязный тип, который заморочил голову бедной мисс Алисе. — Амой? Где эта птица обитает? — Мне говорили, что у него клуб в Пайн-Сити. Он называется «Уединение». Заведение с репутацией более чем подозрительной, насколько я знаю. — Должно быть, я уже старею, — вздохнул я, бросив взгляд на Полника. — Никогда не слышал об этом заведении. — Это новый клуб, лейтенант, — ответил сержант. — Открылся два-три месяца назад. — Ты знаешь его? — Я там никогда не был, — сказал Полник с ноткой сожаления в голосе. — Но говорят, у них есть бабенка с объемом груди сто пять сантиметров. Если она немного поднатужится, то может порвать любой бюстгальтер. Я с недоверием посмотрел на него. Потом понял, что у меня нет оснований подозревать сержанта во вранье. — Этот Амой бывал здесь? — спросил я у Росса. — Никогда! — Он энергично тряхнул головой. — Мадам этого не допустила бы. Я думаю, что мисс Алиса посещала его заведение. Три-четыре раза на уик-энд она отсутствовала, и все убеждены, что она проводила это время с ним. — Вы никогда его не видели? — Нет, сэр. — Хорошо. Большое спасибо, Росс! — Это то, что вам нужно, лейтенант, я твердо убежден, — заявил он. — Очень хочу, чтобы его арестовали. Я, несомненно, потеряю место, но наказание убийцы мисс Алисы для меня важнее, чем честь семьи. Он повернулся и вошел в дом, бесшумно закрыв за собой дверь. Мы забрались в мой «остин-хили». — Как вы думаете, он не врет? — пробурчал Полник. — Я думаю, что это сделал дворецкий. — Да? — Его лицо осветилось. — Я того же мнения. Как только мы выехали на дорогу, ведущую к городу, я дал полный газ. Полник всю дорогу сидел зажмурившись, словно моя манера водить автомобиль внушала ему дикий страх. Я остановился перед офисом шерифа, и только тогда Полник решился открыть глаза. — Ты сойдешь здесь, а я скоро вернусь. — Хорошо, лейтенант, — с сожалением вздохнул он. — Эй, лейтенант! — Что еще? — Он воображает себя хитрецом, этот дворецкий, — сказал он неприязненно. — Амой, о котором он говорил, это же аноним, а? — Что? — Ну, это не настоящее его имя. — Ты хочешь сказать, псевдоним? — Да! Росс вообразил, что вы будете искать человека, которого даже не существует, а настоящий преступник тем временем спокойно смоется. Понимаете, лейтенант? — Вполне возможно, — сказал я, не двигаясь. — Но не на тех напали! — уверенно заявил Полник. — Вы вернетесь туда и арестуете этого вруна за предумышленное убийство, а? У него голова не варит, я это понял сразу же. — Сразу? — Он принялся с ходу врать. Они все одинаковые, эти типы. Они не могут говорить правду, даже когда им ничего не грозит. — Продолжай. — То, о чем он говорил, начало меня интересовать. — Помните, лейтенант, когда он произнес «мадам в салоне»? Я хорошо оглядел комнату, когда мы там были. — Ну и что? — Никаких кистей и красок! — торжествующе воскликнул он.Глава 3
Клуб «Уединение» занимал первый этаж старого здания в центре города. Его украшала красная неоновая вывеска. У входа стоял швейцар в адмиральской форме. На моих часах было 3.30. Я взглянул на них, поравнявшись с «адмиралом», который успокоил меня, сказав, что клуб работает всю ночь и еду подают в 6.30 утра. Я остановился в баре. Это был первый зал, который оказался на моем пути. Забравшись на табурет, обитый кожей, я бросил взгляд на своего соседа, поглощавшего мартини. Увидев меня, бармен не проявил никакого интереса. Я заказал скотч со льдом и содовой, надеясь включить это в счет служебных расходов. Что-то вроде удовлетворения заставило меня повернуть голову, чтобы рассмотреть часть бара, отделенную от меня полуоткрытой занавесью. Некая личность женского пола, исполняя песни, добралась до самой высокой ноты своего регистра. Судя по шуму, производимому зрителями, Полник ничего не придумал. Я прикончил стаканчик и встретился взглядом с барменом, который смотрел на меня с тем же «энтузиазмом», что и при моем появлении. — Где я могу найти Дюка Амоя? — спросил я у него. Он схватил стакан и принялся энергично протирать его салфеткой, на которую я предпочел не смотреть. — Кому нужен Дюк Амой? — поинтересовался он. — Подходящий вопрос, честное слово! А вы его мамаша? Его брови собрались у переносицы. — Вы шутник, да? — Нет, я — из полиции, — ответил я и предъявил жетон. — Он должен быть в своем кабинете… — Где это? — За сценой. На двери есть табличка «Вход воспрещен». Что-то случилось? — Просто у меня есть желание нанести ему визит вежливости. — Полицейский с визитом вежливости? — Он не без иронии улыбнулся. — Чего только не бывает! — Поставив стакан, который он только что протирал, от чего тот не стал чище, он добавил: — Может быть, что-нибудь возьмете перед визитом к боссу? За счет заведения! — Нет, спасибо. Я слез с табурета и прошел в зал, который был почти полон, хотя в темноте было плохо видно. На сцене одинокий пианист колотил по клавишам, издавая что-то похожее на Гершвина. Я прошел перед ним, отыскал дверь с табличкой «Вход воспрещен», постучал и вошел. В комнате были двое — мужчина и женщина. Современный Эдем с гарнитуром светлого дерева и огромным диваном посередине. Судя по их физиономиям, когда они оторвались друг от друга, я был для них хуже змеи. — Кто вам позволил сюда входить? — завопил мужчина. — Вон отсюда! На даме был бюстгальтер, черные трусики и черные чулки. Она была рыжей, и объем ее груди в сто пять сантиметров при желании можно было обмерить. Когда ее груди приходили в движение на вдохе и выдохе — от этого зрелища невозможно было оторваться. — Скандал! — закричала она. — Такого еще в моей жизни не бывало! — Это оттого, что вы не жили, мой ангел, — ответил я. — Я вам велел убираться! — снова прокричал мужчина. — Хотите получить пинок под зад? — Будьте благоразумны с полицейским, — посоветовал я. — Они, может быть, и не очень крутые, но их много. — С полицейскими? — повторил он растерянно. Я сунул ему под нос жетон, и это, похоже, произвело на него впечатление. — Прошу прощения, — пробормотал он. — Но, знаете, половина посетителей, приходящих сюда, воображают себя хозяевами заведения, если выпивают пару мартини. — Каждый несет свой крест, — сказал я сочувственно. — Вы, конечно, Дюк Амой? — Да, это я. Что случилось? Я снова посмотрел на него, стараясь не подпасть под его обаяние. Высокий, сильный, со светлыми седеющими волосами. У него был несколько тяжелый подбородок, и мне показалось, что он косит на правый глаз. Впечатление могло быть ошибочным из-за плохого освещения. Он был в смокинге, но рубашку следовало накануне сменить. — Я бы хотел поговорить с вами. Конфиденциально. Он бросил взгляд на девушку: — Тина, дорогая, тебя не затруднит? — Еще бы! Она поднялась и направилась к выходу, покачивая бедрами. — Делай что хочешь! — крикнула она, перед тем как с силой захлопнуть за собой дверь. — Держу пари, это самые искренние слова, сказанные ею за всю жизнь. Амой улыбнулся: — Она не красавица, но что-то в ней есть… Выпьете, лейтенант? — Почему бы и нет? — Я расположился на стуле светлого дерева, который был не очень старинный, зато комфортабельный. — Скотч со льдом и немного содовой, — уточнил я. Он открыл небольшой бар, стоящий около письменного стола, наполнил два стакана и один протянул мне. Устроившись в кресле за столом, он поднял свой стакан: — Ваше здоровье. — Поставив стакан, он несколько секунд внимательно смотрел на меня. — О чем вы хотели поговорить со мной? — Вы знакомы с молодой дамой, носящей фамилию Рэндалл? — Допустим, — осторожно ответил он. — А в чем дело? — Не пытайтесь хитрить. Вы знаете ее или нет? — Положим, я ее знаю. — Когда вы видели ее в последний раз? Он допил стакан и попытался что-нибудь придумать, чтобы уйти от прямого ответа. — Зачем вам это знать? — В соответствии с законом, — сказал я устало, — вы должны давать показания здесь, или, если хотите, я отвезу вас в управление и… — Я видел ее несколько часов назад, — поспешно заявил он. — Где? — Здесь, в этом кабинете. — В котором часу? — Я не помню точно, — пробормотал он. — Однако она пришла сюда после полуночи. Должно быть, около часа, а ушла около двух часов ночи. — Это невозможно. — Хорошо, пусть невозможно, — ответил он, пожимая плечами. — В конце концов, это ваше дело. Скажите! — воскликнул он, внезапно изменив тон. — Ваш жетон — не липа? Вы случайно не из тех негодяев детективов, нанятых ее мужем? — Мой жетон самый настоящий. Что касается ее мужа, я не уверен, что он у нее есть. Как его зовут? На этот раз Амой вытаращил глаза. — Но… Рэндалл, очевидно! Что вы имеете в виду? — Уточните для протокола: как ее зовут? — Рэндалл! — повторил он непонимающе. — Мелани Рэндалл. С вами все в порядке, лейтенант? — Я начинаю… я думаю, да. Значит, это жена Френсиса Рэндалла? — Да! Я допил скотч. Нужно было взбодриться. — Начнем сначала, — предложил я. — Знаете ли вы младшую Рэндалл, Алису? — Алису? Так бы сразу и сказали. — Он казался раздосадованным, что было понятно. — Да, я знаю ее. — Позволю себе спросить: знаете ли вы ее близко, так сказать интимно? — Возможно… ну и что? — Когда вы видели ее в последний раз? — Вчера вечером. Она была здесь часа за два до начала представления и ушла до десяти. С ней что-нибудь случилось? — Где вы были, скажем, между десятью и полуночью? — Здесь. — Можете доказать? Выигрывая время, он зажег сигарету. — Я обязан это делать, лейтенант? — Возможно. Кто вас видел? — У вас есть выбор: Тони — метрдотель и Тина, девушка, которая только что здесь была. Я не выходил отсюда весь вечер, и они оба заходили сюда. Тони как раз после десяти, а Тина перед своим первым выходом, то есть около половины двенадцатого. — Это я проверю. — Из-за чего шум, лейтенант? Алиса совершила какую-нибудь глупость? Вы знаете, эта девочка и мухи не обидит. — С ней случилась беда! Кто-то повесил ее на дереве этой ночью. Дюк Амой стал зеленым, за исключением двух красных пятен на щеках. Он проговорил: — Значит, она умерла? — А как вы думаете? — Невероятно… Алиса! Но это… — Давайте, Амой, шевелите извилинами. Одно верно: или у вас есть алиби, или его нет. И даже если алиби есть, возможно, вы за него хорошо заплатили. В любом случае я все узнаю. Вы единственный, у кого был мотив для убийства. — Какой мотив? — спросил он. — Она была девочкой, с которой вы проводили уикэнды, но это не мешало вам развлекаться с ее невесткой. Возможно, она узнала об этом и пригрозила обо всем рассказать брату, и тогда… — Вы свихнулись! — закричал он возмущенно. — Аниса ничего не знала о Мелани, как и та об Алисе. Вы принимаете меня за дурака? — Да. Вы даже внешне на него похожи. — Хорошо, хорошо, — сказал он, вздыхая. — Раз вы так думаете, ладно, давайте докажите это! Чего вы ждете? Я вам вот что скажу: вы ничего не сможете доказать по одной простой причине — я не выходил отсюда весь вечер, и у меня есть два свидетеля, которые это подтвердят. — Посмотрим. Пригласите метрдотеля и не забывайте, что вопросы задаю я. — Мне нечего терять, — пробурчал Амой, поднимая трубку. Через десять минут я вынужден был признать, что он прав. И метрдотель, и певица подтвердили его слова. Они были категоричны относительно времени, и так как мне не удалось переубедить их, я отступил. Когда они ушли, Амой с улыбкой откинулся на спинку кресла: — Я же вам говорил, лейтенант! Я не выходил отсюда… — Я вам верю, по крайней мере в данный момент, — сказал я немного разочарованно. — Не хотите ли еще выпить? — Не утруждайте себя, — проговорил я. — А то от напряжения у вас парик свалится. — У меня нет парика! — завопил он. — У меня свои волосы. — Я уже вам говорил: каждый несет свой крест. Жалкая реплика. Я покинул его кабинет и клуб, где клиента ожидало истинное уединение, так что две родственницы могли приходить к одному и тому же парню, в один и тот же кабинет, никогда не встречаясь. Усевшись в машину, я снова посмотрел на часы. Было половина пятого. Я решил, что на сегодня хватит, и направился домой. Едва я коснулся головой подушки, как зазвонил телефон. Я снял трубку и положил ее рядом с аппаратом. Было девять часов, когда я открыл глаза. Совершив, как обычно, турне в ванную и кухню, я прибыл в офис шерифа в десять утра. Хорошенькая белокурая головка секретарши шефа повернулась ко мне. — Ну, лейтенант, я должна вам кое-что сказать, — удовлетворенно заявила Аннабел Джексон. — Образ жизни, который вы ведете, наконец наложил на вас отпечаток. Сегодня вы похожи на старика! — Вы знаете, что говорят о людях, которые живут в стеклянных домах? Им всегда нужно раздеваться в темноте! — С этими словами я вошел в кабинет шерифа. Лейверс был похож на человека, который, пережив жестокую грозу, обнаружил, что болен чумой. — Полник дал мне более или менее точный отчет о том, что произошло у Рэндаллов вчера вечером, — заявил он сухо. — Вы не вернулись с ним в офис, и я предположил, что вы отправитесь допросить некоего Амоя. И так как вас не было до половины пятого, я решил, что вы больше и не появитесь. — Его голос вдруг перешел в рычание. — Позвонив вам домой и убедившись, что у вас снята трубка с аппарата, я решил, что мне тоже пора в постель. Мне надоело тешить себя иллюзиями, что вы работаете на меня! — Я устал… А что касается блондинки, то успокойтесь, она не дождалась моего возвращения. — Вы… вы… — Он откинулся на спинку кресла. — Ладно, Уилер, не будем больше об этом. Я не могу позволить себе тратить энергию попусту. Что там с Амоем? — У него алиби. — Достаточное для суда? — На первый взгляд да. Но оба свидетеля — его служащие. Если нам удастся доказать, что он их принудил, все изменится… — Это возможно? — Утверждать не возьмусь. — А это клеймо «Р»? У вас есть идея? — Никакой. — Ну, это слишком! — воскликнул он. — У нас на руках убийство — и никаких улик! Ни следов, ничего! Нужно что-то делать, Уилер, и быстро! С Рэндаллами так нельзя. Они пользуются большим влиянием. У них длинные руки. Они уже начинают шевелиться. — Конечно, шериф, — вежливо согласился я. В этот момент дверь внезапно открылась, и в кабинет влетел доктор Мэрфи. — У вас что-то есть? — поинтересовался шериф. — Его преследуют призраки былых врачебных ошибок, — объяснил я Лейверсу. — Они все время гоняются за ним, поэтому он время от времени не выдерживает и принимается бегать. Ноздри Мэрфи дрожали. — Скетч, который вы разыграли, ничего не стоит, сэр, — заявил он солидно. — Я предпочитаю видеть вас в обычной роли — лейтенанта полиции. В ней вы действительно презабавны! — А кроме этого, что вас еще забавляет, доктор? — спросил шериф. — Это касается Алисы Рэндалл. Содержимое ее желудка более чем показательно… — Б-р-р-р… — произнес шериф, закрывая глаза. — Нембутал, — заявил Мэрфи. — Лошадиная доза. — Потому не было ни борьбы, ни крика, когда убийца вытаскивал ее из дома, искал лестницу и вешал ее на дереве, — заметил Лейверс. — Чем больше я размышляю, тем больше прихожу к выводу, что убийца — сумасшедший. — А клеймо? — спросил я Мэрфи. — На мой взгляд, оно нанесено за несколько минут до смерти. — Нембутал сделал ее нечувствительной к боли? Мэрфи пожал плечами: — Трудно сказать… Возможно. — Это преступление безумца, — повторил шериф. — Ее изнасиловали? — Не так давно, — лаконично ответил Мэрфи. Шериф покачал головой и заметил: — Если вы хотите пошутить, мне кажется, момент выбран неудачно. — Я никогда не шучу такими вещами! — заявил Мэрфи. — Я давал клятву Гиппократа! Вы задали мне вопрос, я на него ответил. Нет, вчера вечером ее не насиловали, но она была изнасилована сравнительно недавно. — Хорошо, — пробурчал Лейверс. — Примите мои извинения. А теперь будьте любезны, уточните. — У нее двухмесячная беременность, — просто ответил Мэрфи.Глава 4
Я сидел на старинном стуле резного дерева перед миссис Лавинией Рэндалл. В это утро на ней было все то же черное платье, та же нитка жемчуга на шее. Даже макияж не скрывал нездорового цвета лица, но голубые глаза смотрели так же холодно. — Прошу прощения за вчерашний вечер, — сказала она сухо. — Доктор утверждает, что это сердце, но он не понимает. Это просто результат волнения, и все. Что вы обнаружили, лейтенант? — Вы знаете, что ваша дочь посещала некоего Дюка Амоя, владельца ночного клуба в Пайн-Сити? — Раз вы уж в курсе, не буду отрицать, — ответила она холодно. — Надеюсь, лейтенант, газеты ничего не узнают? — Надежды заставляют жить… — Если газетам станут известны эти подробности, вы лично ответите, — произнесла она угрожающим тоном. — Я допросил Амоя. У него есть алиби на время убийства. — Да? Это, похоже, не интересовало ее ни в малейшей степени. — Миссис Рэндалл, — сказал я осторожно, — вы знали, что ваша дочь была беременна? Она мгновение с непроницаемым видом смотрела на меня, потом повернула голову, чтобы взглянуть на портрет над камином. — Это мой покойный муж Стюарт Рэндалл. На этот раз я внимательно рассмотрел картину. Стюарту было под пятьдесят, когда он позировал. Седоватый, довольно толстый мужчина. Художник постарался придать ему вид крупного дельца, но он все равно больше походил на Аль Капоне, чем на Карнеги. Взгляд его голубых глаз был слишком хитер, губы сжаты, руки с короткими пальцами и квадратными ногтями напоминали лапы хищного зверя. — Это был великий человек, — проговорила миссис Рэндалл. — Великий человек, лейтенант! Благодаря ему имя Рэндаллов стало известно в Южной Калифорнии. Именно он сделал это имя почетным и уважаемым. И я ни в коем случае не позволю его компрометировать. Вы меня понимаете, лейтенант? Я не дам марать его память. Я понятно говорю, лейтенант? — Понятней не скажешь. Она снова посмотрела на меня. Ее взгляд был такой же теплый, как у той жены, что пришла к бывшему мужу с ножом, спрятанным в корсете. А у миссис Рэндалл был бюст, в котором можно спрятать и топор мясника. — Нет, — наконец ответила она, — я не знала, что Алиса беременна, и не хочу знать. Я не верю этому и не собираюсь верить. Это бессовестная ложь! — Я передам это доктору Мэрфи. Ваши познания в медицине, видимо, лучше, чем его. Она отвергла мою шутку пожатием плеч. — Моя дочь была убита кровожадным маньяком, лейтенант, — заявила она непререкаемым тоном. — Безумцем, случайно забредшим сюда и наткнувшимся на мою дочь. — Вы, кажется, совершенно в этом уверены. — Другого объяснения и быть не может. В противном случае вы идете не той дорогой. — Может быть, вы укажете мне верную дорогу? Может, прикажете родить маньяка? — Вам следует начать поиски в клиниках для душевнобольных, — продолжила она, не обращая внимания на мои слова. — Затем в тюрьмах и больницах. Я уверена, что в конце концов вы обнаружите безумца, который недавно был освобожден. Они всегда принимаются за старое. — Она коротко вздохнула. — На мой взгляд, их всех нужно отправлять в газовую камеру. Только так можно избежать трагедий. — Но мы окажемся перед новой проблемой — проблемой воспроизводства населения, — сказал я, поднимаясь. — Спасибо за советы! Она мрачно смотрела на меня: — Вы им последуете, по крайней мере? — Не думаю, — ответил я, любезно улыбаясь. Несмотря на все усилия, ей не удалось-сдержать гнева, и голосом, дрожащим от бешенства, она бросила: — Прекратите копаться в личной жизни моих детей! Это вас не касается и не имеет никакого отношения к смерти Алисы! — Я хотел бы быть в этом уверен так же твердо, как и вы. Может быть, у вас есть информация, которая мне неизвестна, миссис Рэндалл? — У Стюарта были близкие друзья, с которыми я продолжаю встречаться, — сухо заметила она. — Это влиятельные люди… Будьте осторожны, если не хотите оказаться на улице, лейтенант! — Вы действительно это сделаете? — спросил я удивленно. — Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы защитить честь Рэндаллов, — ответила она с жаром. — Даже если этим вы защитите убийцу? Должен сказать, миссис Рэндалл, что вы правы в одном: я не очень хороший полицейский. Мне случается забывать необходимое. Например, вчера вечером я забыл осмотреть комнату Алисы. Я хотел бы сделать это сейчас. — Пожалуйста. Позвоните Россу, и он покажет вам дорогу. Я подошел к камину и нажал на кнопку звонка. — Да, лейтенант, — сдержанно произнесла она, — кто из моих служащих рассказал вам об Алисе и Амое? — Сведения строго конфиденциальные, мадам. — Вы отказываетесь отвечать?! — Для женщины, у которой в голове только честь семьи Рэндаллов, вы соображаете очень быстро! Ее губы приоткрылись, чтобы изобразить подобие улыбки. — Слуги часто неблагодарны! Мне кажется, я буду вынуждена еще раз объяснить Россу его обязанности. Через несколько минут вошел Росс. Мадам передала ему мою просьбу. Он провел меня в вестибюль, откуда по лестнице и по широкому коридору мы попали в комнату в глубине дома. Он открыл дверь и вежливо посторонился, пропуская меня. — Еще что-нибудь нужно, сэр? — Нет, спасибо. Я допросил Дюка Амоя. На вчерашний вечер у него алиби… — Жаль. Я думал, может быть… — Не важно. Со вчерашнего вечера здесь что-нибудь трогали? — Нет, сэр. — Прекрасно. Больше вы мне не нужны. — Очень хорошо. — Он закрыл дверь, оставив меня одного. Комната не отличалась от других спален. Кровать, тумбочка, два шкафа. Я внимательно осмотрел все. Во втором шкафу я сделал интересное открытие: в кармане пальто лежал смятый клочок бумаги. Я развернул его и прочел: «Необходимо встретиться наедине сегодня вечером. Поднимись к себе пораньше. Я приду, как только смогу смыться по-английски. Джин». Я аккуратно сложил листок и спрятал в карман. Спустившись по лестнице, я увидел, что Росс поджидает меня в вестибюле. Несмотря на явное желание поговорить, он молча проводил меня до входных дверей. — Где живет Френсис Рэндалл? — спросил я. — У него квартира в городе. Он живет вместе с женой. Время от времени он ночует здесь, когда мать его попросит. Росс дал мне адрес. — А Карсон? Он одновременно и друг семьи, и адвокат? — спросил я, притворяясь безразличным. — Да, сэр, — кивнул Росс. — Он уже многие годы ведет дела семьи. — Он женат? — Нет. — На его месте я бы женился на одной из дочерей Рэндалла. У него был выбор — две хорошенькие девушки. Это сделало бы его советником по юридическим вопросам до конца дней. — Было время, когда я думал, что он интересуется мисс Алисой, — проговорил он задумчиво, — но она, похоже, не обращала на него внимания, хотя… — Что — хотя? — О, я должен был сообразить! — Он покачал головой. — Иногда меня удивляло, как она на него смотрела… и я думал, что она, может быть, не так безразлична к нему, как хотела показать. — Когда я был подростком, у меня была игрушка со щелкой и надписью «Это видел слуга». Я всегда считал, что это шутка! — Многое замечаешь. Но обычно держишь все при себе, лейтенант. Не занимайтесь тем, что вас не касается. — Да, пока не убивают. Если бы я занимался только тем, что меня касается, я был бы безработным. Скажите, вы не слишком молоды для дворецкого? — Мне уже за пятьдесят! — с улыбкой ответил Росс. — Вы выглядите здоровяком. Это благодаря работе? — Стараюсь поддерживать форму. В молодости я занимался спортом, лейтенант. — Соревновались в лазании по деревьям? — Но не вчера вечером, во всяком случае, — ответил он обиженным тоном. — Это все, сэр? — Пока да! Я вернулся к машине и поехал в город. По дороге остановился возле ресторанчика, чтобы перекусить. Были моменты, когда я ощущал себя чисто деревенским человеком, которого волновали только заботы о хлебе насущном. Вот так бы все время! В 14.45 я входил в контору Джина Карсона. Его секретарша сказала: — Мистер Карсон принимает только по записи, оставьте ваше имя. — Это идея! Временами оно давит меня. Вы только подумайте — все время таскать его при себе! Она на мгновение подняла брови, потом стала безразличной. — У мистера Карсона есть свободных полчаса утром в четверг. Вас устроит? — Если вы дадите мне полчаса, я беру. Вы знаете, я вам кое-что скажу: вечером, вернувшись домой и сняв бюстгальтер, клянусь, вы становитесь совершенно иной. Она раскрыла рот, не в силах вымолвить ни слова. — Убирайтесь! — с трудом проговорила она. — Иначе я позову полицию! — К вашим услугам! — галантно произнес я и положил жетон ей на стол. — Идите и скажите Карсону, что я здесь и не могу ждать следующего четверга. Меня зовут Уилер. Она сняла трубку и с непонимающим видом передала Карсону сообщение, после чего положила трубку. — Мистер Карсон сейчас вас примет, — сказала она, покраснев. — Вы, наверное, не такой наглый, каким кажетесь, — добавила она, несомненно, в качестве извинения. — Конечно, мой ангел, и мне жаль, что я произвел на вас такое впечатление. А кстати, если мы поужинаем сегодня вечером у вас? Я постараюсь вас не разочаровать. — Кабинет Карсона второй слева. — Она снова приняла высокомерный вид. Это был шикарный кабинет, какой и надлежит иметь преуспевающему адвокату. Решительно у всех, кроме меня, есть большой стол. Единственный символ моего положения — мой «остин-хили», которому два года и за который мне осталось сделать еще шесть взносов. Я утешил себя, подумав, что курю настоящие мужские сигареты и что на следующей неделе, может быть, сделаю себе татуировку… — Садитесь, лейтенант, — сказал Карсон, — в чем дело? — Вы хорошо знали Алису, не так ли? Он нахмурился: — Да. Я уже давно связан с этой семьей. Я вытащил сложенную бумажку и положил перед ним на стол. — Вы написали эту записку? Он внимательно прочел ее, потом поднял голову и посмотрел на меня: — Где вы ее нашли? — Это вы ее писали? — Я предпочел бы не отвечать. — Как хотите. Вы же знаете, мы можем произвести графологическую экспертизу. — Хорошо… Записку писал я! — сказал он резко. — И что это доказывает? — Вы знали Алису Рэндалл… ну скажем, интимно? — Алису? — повторил он недоверчиво. — Но, лейтенант, это ошибка! — Записка была в кармане ее пальто, которое висело в шкафу. И вы признались, что являетесь ее автором. — Но я не… — Он ударил кулаком по столу. — Эта записка была адресована не Алисе! — А кому? — Это не имеет отношения к делу, — заявил он. — В таком случае как записка могла оказаться у нее в кармане? — Я ничего не понимаю, — растерянно проговорил Карсон. — Абсолютно ничего! Я уселся поудобнее в кресле и зажег сигарету. — Вы адвокат семьи уже довольно давно. Лавиния Рэндалл наверняка очень крупный клиент. — Ну и что из этого? — А то, что если вы скомпрометируете младшую дочь, то рискуете потерять клиентку — ее мать. Скандал вряд ли будет вам на руку. — Вы бредите?! — Вы знали, что у Алисы двухмесячная беременность? — У нее… что? — Он побледнел. — Вы осмеливаетесь утверждать, что я… — Кто знает? — охладил я его пыл. — Кроме Алисы, разумеется. — Вы забыли одну вещь, — сказал он резко. — В момент ее смерти я находился в гостиной вместе с Жюстин и Френсисом. — Это вы говорите! — Это и они говорят. — Они не сказали мне об Амое. Они солгали, когда я спросил, знают ли они кого-нибудь, кто может быть замешан в этом деле. Кто знает, не солгали ли они и на этот раз, спасая честь семьи и делая вам ложное алиби? — Значит, так, — медленно проговорил Карсон. — Я должен принять меры в свою защиту. — Постарайтесь нанять хорошего адвоката. Это всегда полезно. Когда я выходил, секретарши не было на месте…Глава 5
Я вернулся в офис. Полник ожидал меня там с хмурой физиономией. — Значит, пошутили со мной, лейтенант? — Каким образом? — Насчет дворецкого… Я поверил вчера вечером, что дело уже в шляпе. — В этом я еще не уверен. Возможно, что преступник именно он. Ему надоело, что весь дом висит на нем, и он решил перевесить девушку на дерево. — Возможно, — сказал Полник все еще в плохом настроении. — А кстати, шериф вас спрашивал. — У меня тоже появилось желание поболтать с ним. Но сначала я хотел бы, чтобы ты оказал мне сегодня вечером одну услугу. Лицо Полника просветлело. — Держу пари, в деле замешана девица! — Слушай меня внимательно. Я, может быть, не так выгляжу, но я — твоя добрая фея. — Нет, лейтенант, — сказал сержант с каменным выражением лица. — Секс с мужчинами меня не интересует. Как, однако, трудно разговаривать с Полником, подумал я. Он все понимает слишком буквально. — Я имел в виду, — поспешил уточнить я, — что твоя мечта осуществится. — Без шуток? — спросил он недоверчиво. Я рассказал ему об Амое и его алиби. — Я бы хотел, чтобы сегодня вечером ты пошел в этот кабак, поговорил с метрдотелем и девицей. Возможно, они расколятся, так как Амой грозился выкинуть их за дверь или набить морду, не знаю уж что… Попытайся подружиться с ними и посмотри, смогут ли они что-нибудь рассказать. Рот Полника расплылся в широкой улыбке. — Шикарно! — сказал он с энтузиазмом. — Скажите, лейтенант, а это правда, что говорят про бюст певицы? — Даже более того, — подтвердил я. — Ну, старина! — Он задыхался от избытка чувств. — Спасибо, лейтенант! Я хорошо все сделаю, даже если придется провести там целую ночь. — Я знаю, что могу рассчитывать на тебя. — Послушайте, лейтенант. — Полник нахмурил лоб. — Значит, договорились, я могу оставаться в заведении сколько хочу? — Нет, идиот! В полночь ты превратишься в тыкву! А теперь дуй! Полник удалился. Я придал лицу озабоченное выражение перед тем, как войти в кабинет. — Присаживайтесь, Уилер, — пригласил шериф. — Как дела? — Продвигаются. Я не знаю, на каком мы этапе, но уже далеко. — Да? Используя шантаж, угрожая членам семьи Рэндаллов, вы выставляете на всеобщее обозрение их личную жизнь, позоря их, мешая им… — Это так, шериф. Следующим шагом я хочу выпороть их по очереди. — Ну, Уилер, вы, может быть, не подозреваете, глядя на меня, что я сижу сейчас не в кресле, а на раскаленных углях! — Я верю вам на слово, шериф. Он зажег сигару и, затянувшись, пробормотал: — Сейчас я ссорюсь с муниципалитетом из-за вас. Мне велят сделать то, что я должен был сделать с самого начала — передать дело в уголовную полицию. Я воздержался от комментариев. Он затянулся сигарой и, выпустив дым, некоторое время смотрел через него на меня. — Если вы все еще в полиции, Уилер, то этому есть только одна причина: ваша результативность. Вы это знаете так же хорошо, как и я. Действительно ли вы умны или вам просто везет, я не понял окончательно. Но одно ясно — вы добиваетесь результатов, нарушая при этом все правила и законы. — Не тяните резину, шериф. Может быть, пропустим промежуточные этапы и перейдем к кадру, когда вы достаете из ящика бутылку скотча, и мы вдвоем выпьем за добрые старые времена. Шериф стряхнул пепел с сигары, стараясь не промахнуться мимо пепельницы. — Вы считаете необходимым и полезным надоедать Рэндаллам, Уилер? — Да. Он кивнул: — В таком случае продолжайте в том же духе. Но постарайтесь быстро закончить дело. — Я постараюсь, шеф. Спасибо! В этот момент его лицо претерпело странную трансформацию: нижняя челюсть чуть опустилась. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он улыбается. — Идите работать! — пробурчал он. В соседней комнате Аннабел Джексон собиралась домой. Я остановился, чтобы посмотреть, как она наклонилась над пишущей машинкой, упаковывая ее в чехол. Скрываемые под блузкой некоторые части тела на миг открылись, и я мог констатировать, что она прекрасно сложена. Неприятности с женщинами происходят из-за того, что они словно снабжены секретным сигнальным устройством, срабатывающим в таких случаях. Она внезапно выпрямилась, бросив на меня гневный взгляд. — А что, если нам пропустить по стаканчику? — предложил я. — В конце улицы есть бар. — Бары есть на всех улицах, а в них элы уилеры волочатся за дамочками. — Я подумал, что было бы неплохо выпить после такого трудного дня… — Меня на такое не подцепите, лейтенант, — ответила она с улыбкой. — Было время, когда мы были друзьями, — сказал я грустно. — Ах, добрые старые времена! Что с ними стало, со старыми друзьями! — Они все в тюрьме Сан-Квинтин, и там еще осталось место для вас. Тут с грохотом распахнулась дверь, и в комнату с выпученными глазами ворвался Полник: — Лейтенант! Дворецкий наверняка ни при чем! — Что случилось? — Его пытались прикончить! Только что на дороге! — с вызовом сказал он. В белом бордюре была брешь, а дальше, метрах в двадцати, виднелась машина. Ее вид навевал мысль об автомобиле будущего, потому что она стала на метр короче за счет смятого в гармошку капота и радиатор находился на одном уровне с ветровым стеклом. Чистая работа! Всем занималась дорожная полиция, в том числе и Россом, который находился внутри машины «Скорой помощи». Дверцы машины были открыты, и я увидел сидящего Росса. Я спросил у санитара, можно ли поговорить с ним. — Да, лейтенант, можно. Вы знаете, ему здорово повезло. С этой стороны дороги пропасть глубиной метров в сто, но его машина, на счастье, врезалась в дерево. Как она не загорелась, не пойму! Повезло! Выбраться целым из такой переделки — значит в сорочке родиться. — Что с Россом? — Ничего особенного, — уверенно заявил санитар. — Кроме легкой контузии и шока, разумеется. Его выбросило из машины, но у этого парня крепкое здоровье. Его отвезут в госпиталь, чтобы обследовать, и отпустят через несколько часов. Если хотите сейчас поговорить с ним, валяйте, лейтенант! Я залез в санитарную машину. Росс встретил меня растерянной улыбкой: — Я не ожидал увидеть вас, лейтенант. По крайней мере сейчас. — Что случилось? — Мадам попросила меня съездить в Пайн-Сити и кое-что привезти. Я ехал, и вдруг меня подрезал фургон. Это было так неожиданно, что у меня не хватило времени подумать. Был за рулем, а мгновением позже — ограждение прыгает на меня! — Он покачал головой. — Мне повезло, что я остался жив! — Пожалуй. Вы не заметили, кто вел ту машину? — Нет. Как я говорил, все произошло очень быстро. — Что за машина? — Фургон белого цвета. Это все, что я могу сказать. — Вы не помните марки машины? — Нет. — Он снова покачал головой. — Мне очень жаль… Я хотел бы помочь вам, но… — Кто, по-вашему, это мог быть? — Не знаю, — сразу же ответил он. — Кому я помешал? — Вы действительно не представляете себе мотив покушения? Это не связано со смертью Алисы? — Я ничего не понимаю, — сказал он категорично. — Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, — это ошибка. Этот тип принял меня за другого. — Тем не менее у него было время рассмотреть вас во время обгона. Нет, я не думаю, что это ошибка. — Необъяснимо, — пробормотал он. — Росс, вы от меня что-то скрываете! — Лейтенант! — воскликнул он оскорбленным тоном. — Неужели вы думаете, что я промолчал бы, если бы хоть что-нибудь знал? — Возможно. Например, если вы намереваетесь шантажировать преступника. — Какой из меня шантажист? — с искренним недоумением воскликнул он. — Просто я рассматриваю варианты. С другой стороны, возможно, вы плохой дворецкий и пролили суп на колени даме… У дам чувствительные колени — это легко заметить, если однажды посидеть на них. — Не стройте из себя идиота, лейтенант, — бросил он. — Ах, как грубо, — заметил я грустно. — Никакого уважения к полиции. Я вышел из санитарной машины, чтобы поговорить с офицером дорожной полиции. — Похоже, он говорит правду, лейтенант. Посмотрите следы колес в том месте, где его занесло. — Может быть, что-то дадут следы торможения того, второго? — Второму не надо было тормозить, если он достаточно ловкий, — объяснил офицер. — И мне кажется, что он довольно ловкий. Он подрезал при обгоне, и Росс вынужден был затормозить и повернуть вправо, чтобы избежать столкновения. Это произошло чисто рефлекторно, и в результате Росс поехал через барьер в обрыв. — Ну что же… Спасибо. — Не за что, лейтенант. Что-нибудь еще? — Нет, спасибо. Я сел в «остин-хили» и направился в Пайн-Сити. Одно из двух — либо Росс не знает, кто хотел его убить, либо знает, но имеет веские причины не говорить об этом. К сожалению, все мои рассуждения ни к чему не вели. Я решил поехать к Френсису Рэндаллу. Мне понадобилось полчаса, чтобы добраться туда, так как я всю дорогу соблюдал дозволенную скорость. Рэндалл снимал квартиру в престижном доме на холме при въезде в город. Мистер и миссис Рэндалл, судя по списку жильцов, обитали на девятом этаже. Я поднялся и позвонил. Дверь внезапно открылась, и во всем своем величии явилась она!..Глава 6
Золотая женщина! На ней была вышитая золотом блузка, обтягивающая пышную грудь и не скрывающая загорелой кожи. Белые узкие брюки с люрексом плотно облегали нижнюю часть тела. На ногах позолоченные сандалии, оставляющие открытыми пальцы с позолоченными ногтями. Ее волосы цвета воронова крыла были разделены пробором и падали на плечи. У нее были темные глаза и лицо в форме сердца, покрытое нежным загаром. Она приветствовала меня широкой улыбкой. — Я только было размечталась, — сказала она мягким голосом, от которого я вздрогнул. — И тут как раз вы! — Миссис Рэндалл? — спросил я после того, как кашлем затушевал свое волнение. — Мелани Рэндалл? — Да, это я. А вы кто? Подарок Провидения, угадавшего мои самые сокровенные желания? — Лейтенант Уилер, помощник шерифа, — пробормотал я, все еще плохо справляясь с овладевшими мною чувствами. Глаза у нее заблестели. — Мой муж говорил о вас. Огромный, грубый мужлан, при взгляде которого все начинают дрожать. — Ваш муж дома? — Френсис? — Она отрицательно покачала головой. — Он у матери. В семье Рэндаллов мать на первом месте, на втором и на всех остальных… — В таком случае можно поговорить с вами? Она распахнула двери настежь. — Входите. Уж не думаете ли вы, что я так просто вас отпущу? Я вошел. Она прошла впереди в гостиную, зазывно покачивая бедрами. В гостиной был полумрак — горели только две лампочки в бра. Она выключила телевизор и повернулась ко мне. — Мне двадцать семь лет, лейтенант, и я вынуждена проводить целые вечера перед этим ужасным ящиком! Вам это не кажется странным? — Какая потеря для мужской половины человечества! Она улыбнулась мне: — Вы мне нравитесь. Мы договоримся. Что выпьете? — Скотч со льдом и немного содовой, — сказал я машинально. — Очень хорошо… зовите меня просто Мелани. А вас как зовут? — Эл. — Это уменьшительное от чего-то? — Я унесу этот секрет с собой в могилу. Она подошла к бару и привычно налила два стакана. — Ладно, я не настаиваю. Не люблю копаться в чужой жизни. Что вы хотите, чтобы я вам рассказала? Об Алисе Рэндалл? — И о Россе, дворецком. Вы его знаете? — Он предмет мебели в доме Рэндаллов, — ответила она неприязненно. — Он вряд ли стоит им дорого и используется для открывания и закрывания дверей вместо того, чтобы установить фотоэлектронное устройство. — По вашему мнению, мог быть кто-нибудь заинтересован в его смерти? Она заморгала: — Росс? Вы шутите! — Его только что едва не убили! — Наверное, приняли за другого! Убивать дворецкого — такое бывает только в детективных романах, действие которых происходит в старой Англии. Она вернулась со стаканами и протянула один мне. — Садитесь на диван, Эл, так будет удобнее. Говоря это, она взяла меня за локоть и проводила к дивану. — Ну, теперь можем поболтать… если не придумаем чего-нибудь получше. Я уселся на диван, она села рядом, прижавшись ко мне ногой. — Между прочим, Эл, — заметила она. — Не думайте, что я выпущу вас отсюда, не соблазнив. — О, это что-то новое, — сказал я восхищенно. — Мне ваше намерение очень нравится! — Я вам гарантирую кучу удовольствий, — заявила она уверенно. — Я женщина, как говорят, до кончиков ногтей. Неприятность в том, что я — тигрица, а замужем за кроликом, и этот кролик все время убегает к своей мамочке-крольчихе. Мне от этого плохо! — Тогда, если вы предпочитаете сказочных персонажей, скажите — Дюк Амой — это большой серый волк? — Я была уверена, что вы заговорите о нем, — сказала она непринужденно. — Представьте, что я некогда была певицей в кабаре. Я знала Амоя в те времена, когда он содержал клуб в Чикаго. Для меня он просто старый друг, который помогает мне проводить время, не больше. — Как получилось, что Френсис Рэндалл женился на вас? — спросил я, не в силах скрыть изумление. Она погладила мою руку кончиками пальцев. — О, какие бицепсы! — восхищенно воскликнула она. — Ах да! Френсис? Честное слово, не знаю, должно быть, сошел с ума. Должна признаться, в те времена меня это привлекало — деньги и все остальное. Мы поженились через три дня после знакомства, и это было два года назад. У мамаши случился приступ, когда она узнала, но было уже поздно. И сегодня все еще слишком поздно. — Как это? Она пожала плечами. — Естественно, он привез меня к матери. Я выдержала три недели, но однажды вечером мне надоело, и я сказала ей пару ласковых слов. На другой день была снята квартира, и с тех пор ноги моей там больше не было. — Жалеете? Она улыбнулась: — Мы с мужем заключили нечто вроде пакта. Я делаю что хочу, а он меня не трогает. — У Амоя наряду с вами была интрижка с Алисой. Вы в курсе? — Дюк залезет под юбку, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки, — сказала она. — Это сильнее его. — Где вы были вчера вечером? — Здесь… и одна. У меня нет алиби, Эл, если вы об этом. Если вам хочется, я могу сыграть роль роковой женщины, чтобы доставить вам удовольствие думать, что вы флиртуете с убийцей. Это вас прельщает? — Оставим это, — сказал я недовольно. — Я полагал, вы поможете мне, а теперь я, честно сказать, разочарован. — Не расстраивайся, милый, — промурлыкала она. — Я утешу тебя. Я допил скотч и посмотрел на пейзаж за окном. — Кто-нибудь из членов семьи навещает вас здесь? — Разумеется! Жюстин приходила сюда несколько раз. И Алиса тоже. — А этот адвокат Карсон? — Да. Он себе на уме, вы знаете. Только по тому, как он смотрит на меня, я делаю выводы, что Карсон с трудом сдерживается, чтобы не наброситься. Но сразу же вспоминает Френсиса, счет в банке Рэндаллов, берет себя в руки и удовлетворяется тем, что напивается. — Мне показалось, что у него были виды на Алису. — Вот это новость! По-моему, он готов был закрутить с Жюстин, но я могу и ошибаться. Эту девочку трудно понять! — Почему? — Как она могла все время жить в этом музее? Мне хватило трех недель, и я чуть не сошла с ума! — Может быть, она домоседка? — Вряд ли. — Я полагаю, все деньги у мадам? — Да, но делами заправляет Френсис. По завещанию душеприказчиком назначен он — мадам без его согласия не может потратить ни цента. Старик знал, что делал, когда поручал свое состояние заботам Френсиса. Он жмот, мой муж! — До доллара? — До десяти центов! Даже до цента! Разрежьте пополам цент, и он утащит у вас вторую половину, едва вы успеете сообразить. — Так делают во всех богатых семьях, и Рэндаллы ведь преуспевают. — У Френсиса только одна слабость, — самодовольно заявила она. — Это я. Ему плевать, сколько я потрачу, так как он знает, что только этим может меня удержать. — Послушать вас, так он последний кретин! — Разумеется, но только в сентиментальном плане. Поверьте, в том, что касается денег, хитрее его нет! — Может быть, он боится скандала, если вы подадите на развод или бросите его? Честь семьи! — Честь семьи! — повторила она с оттенком презрения. — Великое имя. Достаточно произнести его, чтобы вся Калифорния сняла шляпы. Это — версия мамаши Рэндалл, а не моя. Я слышала совсем другое… — Что, например? Она поднялась, чтобы еще налить. — Разное. Заставить говорить Френсиса о семье — все равно что заставить его потратить десять центов на газету. Ему становится плохо, как только он об этом подумает! Но я кое-что слышала… — Расскажите, что вы слышали, — предложил я. Я взял у нее из рук свой стакан. Она снова села рядом со мной на диван и прижалась бедром, чтобы закрепить узы дружбы, которые нас уже связывали. — Своим состоянием они обязаны отцу Френсиса. Сделано оно лет двадцать пять назад, может, и больше. У меня сложилось впечатление, что его не очень заботило, откуда к нему идут деньги. — То есть? — Я не знаю точно. Однажды я случайно подслушала разговор между Френсисом и его мамашей. Это было как раз после смерти старика. Они не знали, что я подслушиваю. — О чем они говорили? — Френсис сказал, что не будет платить, потому что, мол, слишком много просят. А мамаша Рэндалл ответила, что ей все равно, сколько это стоит, и самое главное — не допустить, чтобы имя Рэндаллов вываляли в грязи. Тогда Френсис стал объяснять, что у него — я так поняла, что у человека, который требовал денег, — у него нет никаких доказательств; еще он говорил, что невозможно сейчас найти следы и что ни один бывший араб не подтвердит этих сведений. — Бывший араб? — удивился я. — Он так и сказал? — Я не поняла, что он имел в виду. — Я тоже не понимаю, — признался я. — Может быть, они еще что-то говорили? — Да. Мамаша упоминала налоговую инспекцию. Если, как она говорила, там появится хоть малейшая зацепка, то дело раскрутят, и тогда репутация семьи наверняка пострадает. Она требовала заплатить вымогателю. — А Френсис с ней спорил? — Он не спорил — он просто отказал. Он не даст ни цента на дело, которое не принесет прибыли. Ему наплевать на доброе имя, если для того, чтобы сохранить его, он останется с пустыми карманами. — Что она ему ответила? — Этого я не знаю, потому что тут появилась Жюстин, и я едва успела отойти от двери. — Бывший араб, — задумчиво пробормотал я. — Кто это может быть? Вы точно помните, что Френсис употребил именно это выражение? — Может быть, я плохо поняла, — ответила она безразлично, — но мне послышалось это. К тому же замочная скважина мала… — Араб, — повторил я. — Араб, краб, граб, раб… Раб! — Чернокожий? — Нет, — объяснил я. — Так называли нелегальных иммигрантов из Мексики… Давно, когда иммиграция была практически запрещена, мексиканцы платили очень дорого за то, чтобы пробраться в США. Они стали объектом крупного бизнеса. Вполне возможно, что Стюарт Рэндалл составил свое состояние именно на них, то есть незаконным путем… Теперь я понимаю. То, что произошло двадцать пять лет назад, вряд ли станет серьезным аргументом для суда. Френсис имел в виду, когда говорил ей: даже если и удастся наложить руку на одного из этих иммигрантов, разве он признается, что тайком прибыл в США? — А эта история с налогами, о которой упоминала мамаша? — Если ее супруг приобрел состояние незаконным путем, он, понятно, не платил налогов, и как только ему удалось довольно быстро набрать хорошую сумму, он бросил это дело и зажил как честный гражданин, занимаясь только легальной деятельностью. Вот почему мамаша Рэндалл так цепляется за честь семьи. Ведь понадобилось столько времени, чтобы приобрести эту честь! — Ну вот, надеюсь, вы удовлетворены? Еще стаканчик, Эл? — Нет, спасибо. — У вас больше нет вопросов? — В настоящий момент нет. — Тем лучше, — проворковала она. — И так потратили слишком много времени. Она вскочила и подошла к окну. Я подумал, что она хочет посмотреть на пейзаж. Она повернулась в профиль, чтобы я мог полюбоваться ее золотистым светлым силуэтом, который четко вырисовывался на темном фоне. Мгновение она повозилась с застежками блузки, одним движением освободилась от нее и бросила к ногам. Подняв руки, она сладострастно потянулась, заставив подняться упругие высокие груди. Какое-то время, показавшееся мне бесконечным, она стояла неподвижно, сцепив руки за головой. — Вот что я вам скажу, — произнес я, пораженный внезапным открытием. — Если Стюарт составил состояние на комбинациях, о которых не говорят вслух, если он не хотел платить налоги с этих незаконно приобретенных денег, ему наверняка нужна была помощь адвоката… — Замолчите! — гневно сказала она. Опустив руки, она в два приема освободилась от трусиков, отшвырнула их ногой и направилась к дивану. По мере того как Мелани приближалась, приглушенный свет подчеркивал контраст между ослепительно белой кожей бюста и живота и бронзовым загаром на остальном теле. Я протянул руку, чтобы поласкать гладкие бедра. Она тоже протянула руки, наклонившись надо мной. Внезапно она с удивительной силой схватила меня за плечи и опрокинула на спину. Ее лицо было рядом с моим. Я видел ее огромные темные глаза, горящие от желания, приоткрытые губы… — Хочешь закричать первым, Эл? — прошептала она. — Мне кажется, так полагается… — Я закричу, если нас застукает Френсис, — искренне ответил я. — Не беспокойся! Ему нужно только одно — деньги! — сказала она, улыбаясь. — Кроме того, если это случится, я прикажу ему убираться, и он уберется! Она немного насмешливо посмотрела на меня, и внезапно ее губы впились в мои. Я вдруг понял, что ни один мужчина не сможет утолить эту жажду…Глава 7
— Спортивная машина! — восхищенно воскликнула Мелани, увидев мой «остин-хили». — Я обожаю такие! — Вы обожаете мою машину, обожаете меня, а мы знакомы всего два часа! — Не хамите, если хотите, чтобы я поехала с вами. Кроме того, я бы не поехала, если бы мой муж не был так скуп и давал бы мне деньги на такси. — Давайте садитесь! Мелани Рэндалл уселась на сиденье, я устроился рядом с ней. Черный чехол под ее вышитой золотом туникой приподнялся выше колен, но это ее не беспокоило. Меня тем более… особенно теперь! Я поехал по направлению к центру. — Куда вас забросить? — спросил я. — В клуб «Уединение». — И мне туда же. Я должен кое с кем встретиться. — Я тоже! В этом, как говорят, видна рука судьбы. Так же, как если бы познакомилась с хорошим парнем в баре, а вернувшись домой, обнаружила, что это собственный муж. — Без шуток! — прокричал я. — Вы едете повидать Дюка Амоя? — помолчав некоторое время, спросила она. — А вы? — Его, конечно! Этот клуб — единственное место, где можно хорошо поесть, а я это люблю. — Нет, мне нужен не Амой, — уточнил я, — там один из моих деловых партнеров, — добавил я, чтобы она не подумала лишнего. — Ах так? — сказала она с сожалением. Была уже полночь, когда я остановился перед клубом. «Адмирал» открыл дверцу машины со стороны Мелани. Прежде чем выйти, она улыбнулась: — Благодарю за прекрасный вечер, Эл! — Внезапно она помрачнела. — Я, наверное, сумасшедшая, потому что все еще надеюсь встретить однажды парня, непохожего на других. С этими словами она вышла из машины, пересекла тротуар и вошла в клуб. Я не спешил, чтобы дать ей возможность оказаться в кабинете Амоя прежде, чем войду я. Наконец решился, думая, смогу ли заказать бифштекс, а затем включить его в счет служебных расходов. Поняв, что это не удастся, я решил, что выпить мне еще более необходимо, чем поесть. Я снова устроился на табурете у стойки, бармен узнал меня и налил, не ожидая заказа. Выпив, я заплатил, чтобы не быть должным бармену даже за виски. Потом вошел в зал. Из полумрака возник метрдотель: — Столик, лейтенант? — Я ищу приятеля. Но возможно, он уже ушел. — Приятеля? Вы имеете в виду сержанта! — сказал он, щелкнув пальцами. — Сюда, мистер. Он пошел между столиками, я за ним, полагая, что Полник оказался на высоте. — Вот мы и пришли, лейтенант, — сказал метрдотель из темноты. — Хотите выпить? Я ответил утвердительно, добавив, что хотел бы еще бифштекс. Я так проголодался, что готов был заплатить из своего кармана. Присев на стул, который пододвинул мне метрдотель, и положив локти на стол, я взглянул на сидящего напротив Полника. Полник двигал головой взад-вперед, стараясь удержать в фокусе мое лицо. Напрасно. Он криво усмехнулся. — Это место занято, приятель, — произнес он заплетающимся языком, — для моего друга Эла Уилера. — Для детектива Эла Уилера, — добавил кто-то из полутьмы рядом с сержантом. Я наклонился, чтобы увидеть того, кто это сказал. Рядом с Полником, склонив голову на его плечо, с плутоватой улыбкой на лице сидела рыжая девица. Она подмигнула мне: — Мне этот тип не нужен. Грязный пройдоха, сующий нос куда не следует! Войти не постучавшись, подумать только… — Ее грудь объемом в сто пять сантиметров тряслась от негодования. — Это может вогнать девушку в краску, вы не находите? — Не беспокойся, старушка! — заявил Полник прочувствованно, хлопая ее по груди с видом собственника. — Этот мистер уберется, когда явится Уилер! Наклонившись вперед, он посмотрел на меня стеклянными глазами и добавил: — Правда же, старина? — Разумеется! Как дела? — Он такой высокий! — мечтательно прошептал Полник. — Совсем не похож на полицейского, скорее на актера или что-нибудь в этом роде. Все девчонки влюбляются в него, за исключением моей малышки Тины… Она моя! — Он снова хлопнул рыжую, от чего ее груди тревожно вздрогнули. — Я вот что вам скажу, — доверительно зашептал снова Полник. — Уилер — хороший парень, но он чокнутый. — Сержант с серьезным видом покрутил пальцем у виска и добавил: — Вы понимаете, мне приходится выполнять за него всю работу. — Он откинулся на спинку стула, все так же довольно улыбаясь. — Но он мне нравится. Он шикарный парень! Он познакомил меня с шикарной девчонкой, и эта девочка — ты, моя куколка! Произнеся эту тираду, Полник с чувством хлопнул Тину по плечу, от чего ее бросило вперед, и она ударилась бы головой о стол, если бы природа не позаботилась о ней, снабдив отменным буфером. — Эй, ты! — завопила она. — Грубиян! Бармен принес мне выпивку и бифштекс. Полник это заметил. — Прекрасная мысль! — воскликнул он. — Поедим, куколка, и немного выпьем. Мой приятель Уилер разрешил все вписать в счет служебных расходов, значит, не следует ни от чего отказываться. — Что? — заорал я. Прошло секунд десять, пока он пытался всмотреться в меня… — Вы кто? — наконец пробормотал он. — Уилер! — прокричал я. — Уловил? Парень, который не в себе, тип, который отлынивает от работы. Тот, кто разрешил тебе включить в счет расходов все, что хочешь! — Да? — спросил он задумчиво. — Полник, — произнес я, качая головой, — что скажет теперь твоя кривляка? — Оставьте его в покое, — с чувством посоветовала мне рыжая. — Что он вам сделал? Не можете ли вы обратиться к кому-нибудь другому? — Она ударила кулаком по груди сержанта. — А ты почему не выставишь этого олуха за дверь? — Какого олуха? Я никого не вижу, куколка… Ты, верно, перепила. — Все вы, мужчины, одинаковы, — заявила рыжая с отвращением. — Тебя оскорбляют, а ты молчишь! Кто ты после этого? — Я полицейский, — ответил Полник и добавил: — Мне так кажется. — Он стал суматошно рыться в карманах, пока не нашел свой жетон и не полюбовался им с явным удовольствием. — Так и есть, — пробормотал он, кивая, — я — полицейский. Здесь написано, вот видишь? Он сунул жетон рыжей под нос. Он уже начинал мне надоедать. К тому же бифштекс остыл. Повернув голову и глянув в темноту, я со злостью помахал рукой в сторону темного силуэта. Силуэт подошел к столику и оказался метрдотелем. — Что-нибудь не так, лейтенант? — вежливо поинтересовался он. — Избавьте меня от них, — проворчал я, указывая пальцем на Полника. — Его бросьте в ванную и постарайтесь привести в чувство. Что касается рыжей, делайте с ней, что хотите, но только пусть она исчезнет. Метрдотель спокойно кивнул и щелкнул пальцами. Двое вышибал, еще более крупных, чем Полник, твердо ступая, подошли к ним. Метрдотель сделал им знак, и через две секунды я остался за столиком один. Певичка громко протестовала против грубого обращения с ее другом, но ее крик потонул в шуме голосов и звоне стаканов. — Спасибо, — сказал я метрдотелю. — Хорошая работа. — Вы очень любезны, сэр… Можно на несколько минут составить вам компанию? — Конечно, — благодарно ответил я. — Можете даже положить ноги на стол, если хотите. — Спасибо, — сказал он, присаживаясь. Он знаком подозвал бармена. Тот бросился к нам. — Бифштекс лейтенанта остыл, принеси другой. Бутылку скотча, содовую и лед. — Слушаюсь, сэр! Бармен исчез в темноте. Я посмотрел на хитрую непроницаемую физиономию метрдотеля и улыбнулся ему: — Кажется, вас зовут Тони? — Да, лейтенант. — Если бы я был склонен подозревать всех и вся, то сказал бы, что эта бутылка пахнет взяткой должностному лицу. Поэ’гому поставьте ее в счет. — Ну, лейтенант, вы же гость клуба! При чем тут взятка? Одно из немногих удовольствий, которые предоставляет мне работа, — это проявлять бескорыстное гостеприимство. Я отнимаю у вас время и взамен только могу просить считать себя нашим гостем. — Сказано так хорошо, что я почти поверил. Но есть, наверное, еще что-то? — Прежде чем покинуть этот столик, сержант поддался чарам Тины, накачался мартини и проболтался, зачем явился сюда. Он оказался не на высоте. Вы ведь тоже так думаете, лейтенант? — Разумеется. Но я и не ожидал, что он войдет к вам в доверие. Мне важно было, чтобы он потоптался здесь, как слон в посудной лавке, и немного попугал Амоя… — Я понимаю, что вы хотите сказать, лейтенант. Он замолчал, чтобы дать возможность официанту поставить бифштекс и открыть бутылку. Официант наполнил стаканы и снова исчез. — Вы, несомненно, не заблуждаетесь насчет Тины, — продолжал метрдотель, — и все понимаете. Но что касается меня — и вам легко это проверить, — я не боюсь быть выставленным за дверь. Это хозяин боится, что я уйду от него. — Он улыбнулся. — Я понимаю, что похож на хвастуна, но меня знают, и многие заведения возьмут хоть завтра же, если я окажусь без места. Салют! — закончил он, поднимая бокал. — Ваше здоровье, — ответил я машинально. — Другими словами, у Амоя железное алиби на вчерашний вечер? — Да, лейтенант. — У меня нет причин сомневаться, но, разумеется, завтра я проверю то, что вы мне сказали. — Разумеется, — ответил он, улыбаясь. Я принялся за бифштекс. — Вы видели Алису Рэндалл, когда она приходила сюда? — Я вижу все, лейтенант, это моя профессия. — Я не понимаю, как девушка одна могла прийти в этот кабак? — Она не пришла, ее привели. — Кто? — Мелани Рэндалл, бывшая певица кабаре. В то время ее звали Мелани Блейк. Я чуть не подавился бифштексом. — Ее привела сюда Мелани Рэндалл? — повторил я. — Значит, это Мелани познакомила Амоя с Алисой? — Да. Она доставила ему девушку прямо в кабинет Амоя. Мне это показалось не вполне приличным, — он пожал плечами, — но я ничего не мог поделать. — Сколько раз Мелани привозила ее сюда? — Два раза. Затем эта девушка продолжала приходить уже одна. Что касается Мелани, то я видел ее значительно реже. — Я начинаю понимать… я нахожу это очень гнусным. — Я вам больше не нужен, лейтенант? — вежливо спросил он. — Еще одно… Не могли бы вы посадить сержанта в такси и отправить домой? У меня нет никакого желания видеть его. — Да, пожалуйста, — сказал он, поднимаясь и слегка поклонившись. — Вы меня извините, лейтенант? — Да, да… еще раз спасибо. Я доел бифштекс и еще налил стакан. Бросив с сожалением последний взгляд на бутылку, заполненную еще на три четверти, я покинул заведение. «Адмирал» хотел вызвать мне такси, но я сказал, что пользуюсь лишь своей машиной, и сунул ему десять центов. После этого я отправился домой. Там я поставил на проигрыватель диск Джулии Лондон «Я принадлежу мужчине из клуба» и, слушая ее, продолжал надеяться, что однажды певица выберет меня, чтобы провести со мной отпуск. Дослушав пластинку, я лег в постель и через несколько минут спал как убитый. Во сне я разговаривал с Лавинией Рэндалл. Это был кошмар. «Я правильно вас поняла, лейтенант?» — спросил меня сухой голос. «Это же ясно, как родниковая вода!» — утвердительно ответил я. В этот момент появился дворецкий Росс с большим хрустальным кувшином, наполненным водой. Он подал мне кувшин со словами: «Мадам будет очень довольна, если мистер Уилер продемонстрирует». — «Пожалуйста!» — ответил я, беря кувшин из его рук и наклоняя его так, чтобы вода по каплям стекала в чашечку. И этот звук падающих капель разбудил меня. Я с трудом открыл глаза и понял, что меня разбудил не звук капель, а телефонный звонок. Тип на другом конце провода, видимо, готов был ждать до второго пришествия. Я вынужден был снять трубку. — Бюро убийств! — скороговоркой пробурчал я. — Назовите имя и звоните в похоронное бюро. Поручение будет выполнено в назначенное время. — Уилер? — Это был голос Лейверса. — Да, шериф. Вас случайно не мучит бессонница? Совершена попытка убийства Френсиса Рэндалла. Около часа назад, — с горечью в голосе сообщил он. Я вскочил и зажег ночник. На часах было половина пятого. — Убийце помешала жена Рэндалла, которая вернулась в этот момент, и преступникбежал через балкон по пожарной лестнице. — В каком состоянии Рэндалл? — Его стукнули по голове и пытались задушить, но он выкарабкается. С ним Мэрфи. — Еду туда сейчас же, — мрачно сказал я. — Не нужно, — ответил Лейверс, к моему глубокому изумлению. — Шериф! У меня нет слов! В первый раз вы заботитесь обо мне! «Смотрите, Уилер, не вылезайте из постели, ночь холодная, и вы можете простудиться. Оставайтесь в постели, и ну ее к черту, попытку убийства!» Вы случайно не заболели? — Мэрфи дал ему успокоительное, чтобы снять нервный шок, — пророкотал Лейверс. — Ладно, я только сказал вам, что произошло. Когда проснетесь, сходите навестить его, скажем, после девяти. Дело начинает принимать забавный оборот, — проворчал шериф. — Я оставил там троих — одного на лестничной площадке, двоих у дома. Если что-нибудь случится, им приказано немедленно информировать вас. — Спасибо, шериф, — поблагодарил я. — Еще одно. Рэндалла не заклеймили, как его сестру. Что, по-вашему, означает эта «Р»? — Не знаю… Он дал отбой. Я тоже повесил трубку и погасил ночник, подумав, что нервный шок Френсиса вызван не попыткой убийства. Он, должно быть, подумал, что напавший хотел отнять мелочь, находившуюся у него в карманах.Глава 8
Утром около половины десятого я уже был у Френсиса Рэндалла. Выйдя из лифта, я столкнулся с доктором Мэрфи. — Хорошая погода, лейтенант, — сказал он с радостной миной. — Что случилось? Предстоит вскрытие? — Нет. Он выкрутится. Мне показалось, что его жена не шибко обрадовалась, когда я ей об этом сказал. Такая красавица!.. — Мэрфи в экстазе закрыл глаза. — Если ей понадобится консультация, я дам ей ее в любой день, когда она пожелает, и бесплатно! — В такой ранний час вы слишком возбуждены. Как муж? — Ничего, — мрачно сказал Мэрфи. — Он еще лежит. Можете поговорить с ним, если хотите. Он не умрет, увы! — Доктор вошел в кабину лифта. — У вас уже есть зацепки, Уилер? — Ничего. — Знаете, — прошептал он конфиденциально, — мне кажется, что преступник имел очень четкие указания. Дверь лифта закрылась, прежде чем я успел узнать, что он имел в виду. Я поприветствовал полицейского, стоявшего на лестничной площадке, и нажал на кнопку звонка. Дверь сразу же открыла Мелани. Шелковая белая блузка, черные брюки и никакого голого тела. Золотая девушка превратилась в образцовую супругу. — Доброе утро, Эл, — сказала она голосом, соответствующим обстоятельствам. — Это ужасно! — Я так не думаю, ведь Френсис жив. Или именно это вас расстраивает? Не шутите, не время, меня до сих пор охватывает дрожь, как подумаю об этом… — Пойдемте посмотрим, как себя чувствует ваш муж. — Вы посетили нас официально? — Безусловно, — сказал я отеческим тоном. — Если я правильно понимаю, сегодня вы не расположены к играм?.. Она отвернулась и повела меня в спальню. Френсис лежал в постели, облокотившись на гору подушек. На нем была пижама и очки в тонкой оправе. — Здравствуйте, лейтенант, — сказал он скорбно, — присаживайтесь, пожалуйста. — Если понадоблюсь, я буду на кухне, — сказала Мелани и вышла, закрыв дверь. — Так что же произошло? — Меня чуть не убили, вот что произошло! — ответил он с негодованием. — Пора уже арестовать этого безумца. Вы не находите? Сначала Алиса, потом чудом спасшийся Росс, теперь моя очередь! Если бы жена не вернулась, я уже был бы мертв! — Его голос поднялся на октаву. — Вы понимаете? — Не волнуйтесь так — этого же не случилось, — попытался я успокоить его. — Нечего смеяться, лейтенант! — Кто это, по-вашему, мог быть? — Не имею понятия. Он проник в квартиру и поджидал меня за дверью. Я не успел ахнуть, не успел зажечь свет, как он схватил меня за горло. — При этом воспоминании он задрожал. — Я уже начал терять сознание., когда услышал, как Мелани поворачивает ключ в замке. Тогда этот тип оставил меня и бросился в спальню. Слышно было, как он спускался по пожарной лестнице. Это все, что я могу сказать, лейтенант. — Значит, никаких догадок? — Ни малейших. — А мотив покушения? — Это маньяк! — воскликнул он сразу же. — Кто еще это может быть! Я вымученно заметил: — Вы все еще слушаете сказочки вашей матери. — Я неважно себя чувствую, — простонал он. — Если у вас есть другие вопросы — пожалуйста. С этими Рэндаллами одно и то же. Как только их начинаешь расспрашивать, сразу как в стенку упираешься, и приходится убираться несолоно хлебавши. — Еще вопрос, — решил я закончить. — А вас не заклеймили, как сестру? Он подскочил: — Мне и так досталось, лейтенант. — Все-таки клеймо — это улика, — настаивал я. — Как вы думаете, что означает буква «Р»? — Не знаю. — Случайно не «раб»? На какое-то мгновение в глубине его глаз зажегся огонек, но он закрыл их с театральным вздохом. — Я очень устал, лейтенант, — прошептал он. — Извините. Я вышел, хлопнув дверью. Из него ничего не вытянешь. Я понял это. Мелани была на кухне. При моем появлении она подняла глаза: — Хотите кофе? — Вы воду для кофе греете случайно не каленым железом? — У меня нет настроения шутить. Так хотите или нет? — Нет. Она пожала плечами: — Утро предназначено для кофе и для прогулок. — Сегодняшнее утро предназначено для ответов на вопросы. Я думаю о вас, маленькая тигрица… О вас и Амое. У него алиби на момент убийства Алисы, а у вас — нет. Я думаю, у кого из вас есть алиби на момент покушения на Росса. Полагаю, на этот раз у вас? — Вы безумец! — рассердилась она. — Тогда, следовательно, алиби есть у вас обоих. Он до сих пор сидит в клубе и на мой вопрос ответит, что вы ушли, как раз чтобы успеть спасти своего муженька. Она кусала палец. — Ладно, — сказала она через некоторое время, — как вы это себе представляете? Я вернулась раньше Френсиса и ожидала его за дверью. Как только он появился, я оглушила его и с помощью соответствующего инструмента попыталась задушить. Как только я услышала, что открывается входная дверь, я убежала и спустилась по пожарной лестнице. Так, что ли, лейтенант? Почти, — любезно согласился я. — За исключением того, что вы, может быть, не намеревались убивать его. Вы хотели только напугать, убедить, что его чуть не убили и только ваше возвращение спасло ему жизнь. — А зачем бы я это сделала, болван? — Детали от меня ускользают, у меня только общее впечатление. Вы путаетесь с Амоем. Он знает достаточно о Рэндаллах благодаря своей связи с Алисой. Достаточно для шантажа. — Вы должны ограничиваться только физическими нагрузками. В таких упражнениях вы выглядите неплохо. Но оставьте умственные игры — это слишком сложно для вас. — Вы никогда не рассказывали, как Алиса познакомилась с Амоем. — Этого я не знаю. — Но ведь это вы привели ее в клуб? — Предположим, ну и что? — Зачем? — Она была не от мира сего из-за жизни, которую ей приходилось вести в фамильном склепе Рэндаллов в Виста-Вэлли. И я бы ее в этом не винила, — медленно произнесла Мелани. — Ей хотелось развлекаться, общаться с людьми, и она обратилась ко мне. Совершенно верно, я представила ее Дюку, но затем предоставила ей полную самостоятельность. — Вы прекрасно знали, чего следует ожидать от Амоя… Это было все равно что отдать Красную Шапочку на растерзание Серому Волку. Вы точно знали, что случится! — Это ее дело, а не мое! У вас есть еще вопросы, лейтенант? У меня много дел! — Еще два. Держу пари, у вас был зуб на мамашу Рэндалл, и известие, что Амой спит с Алисой, бальзамом пролилось на вашу душу. — Это все? — спросила она, демонстративно зевая. — Я думаю, что если бы мамаша и Френсис узнали, что именно вы познакомили Алису с Амоем… — Убирайтесь! — закричала она, покраснев. — Грязный коп! — Мне кажется, кто-нибудь должен просветить их, — заметил я, улыбаясь. — Угадайте — кто? Она бросилась на меня с кулаками. Я схватил ее за запястье левой руки и осторожно вывернул руку, заставив ее встать на колени. — Не горячитесь! Хороший любовник не валяется под ногами, как совсем недавно вы сами говорили! — Боже! — простонала она. — Я убью вас, Эл Уилер! — Как убили Алису? Она подняла залитое слезами лицо, чтобы посмотреть на меня. — Вы действительно думаете, что я ее убила? — У вас нет алиби. Кроме того, вы достаточно хорошо знали дом Рэндаллов, чтобы войти и выйти незамеченной. Кто мне говорил, что ему наплевать на интрижку Дюка Амоя с Алисой? — Вы просто дурак! — заявила она неуверенно. — Он нужен мне не более, чем вы! — Что вы говорите! — Зачем мне убивать Алису? — продолжала она, не слушая меня. — С того времени, как я представила ее Дюку Амою, она шла своей дорогой. — Злой огонек зажегся в ее глазах. — Вам не понять. Я бы отдала что угодно, лишь бы увидеть лицо мамаши Рэндалл, когда ее дочь, эта невинная девочка, объявит, что у нее будет ребенок… от хозяина ночного клуба! Я отпустил ее руку, так как мне нечего было сказать. Даже полицейский может узнать правду по тону голоса. Мелани медленно поднялась, потирая руки. — Вы уходите, лейтенант? — спросила она насмешливо. — Немедленно! Нужно вдохнуть свежего воздуха. — Я вас не задерживаю. — На вашем месте я бы и не пытался, — ответил я мягко, направляясь к двери. — И чтоб вашей ноги здесь больше не было! — закричала она. — Почему? К вам должен прийти водопроводчик? Она схватила стоявший на столе маленький кувшинчик и швырнула в меня, целясь в голову. Я успел наклониться, и он разбился о стену. Я открыл дверь и вышел из кухни, обернувшись напоследок, чтобы увидеть, как Мелани схватила кофейник и грохнула его об пол. В конце концов, новый кофейник нетрудно купить… Чуть позднее тем же утром я оказался у Рэндаллов. Солнце сверкало в голубом небе, и на этот раз в долине не было тумана. Это было утро, когда чувствуешь радость бытия, как говорят служащие похоронных бюро. Я поставил машину за черным «линкольном» и «кадиллаком». В тот момент, когда я вышел из машины, дверь дома отворилась, и на пороге появился человек. На нем был яркий костюм и соломенная шляпа. Наши пути пересеклись около «кадиллака». — Вы здесь, Дюк? — воскликнул я. — Я принес свои соболезнования, — ответил он, не смущаясь. — Но я видел только дворецкого. Старая карга отказалась принять меня. Что вы на это скажете? — Это доказывает, что у нее есть вкус! Вы с ума сошли, Дюк! Вам не следует здесь показываться при дневном свете. — Вы напрасно теряете время в полиции, Уилер, — сказал он, подмигнув. — Вы бы сделали блестящую карьеру в цирке. — Полагаю, у вас есть алиби на вчерашнюю вторую половину дня, скажем, от пяти часов до трех утра? — Да, если хотите. А оно мне нужно? — Еще бы! И не думайте, что я не проверю! — Не шейте мне смерть малышки, лейтенант. Я к ней действительно хорошо относился. — Прошу вас, не надо «сцен для двоих» так рано утром! У меня от этого болит живот! — Идите к черту! — раздраженно сказал Амой. — Вы просто дурак! Он забрался в «кадиллак» и, развернувшись, исчез в конце аллеи. Когда я поднялся по ступенькам к двери, то увидел, что она открыта. Росс терпеливо дожидался меня в вестибюле с видом оскорбленного достоинства. — Вы видели этого типа, сэр? У него хватило наглости принести свои соболезнования мадам! Разумеется, она отказалась его принять. Я сразу же поставил его на место. Я ему все высказал! — Разве издали учебник образцового дворецкого? — спросил я с интересом. — Прошу прощения, сэр? — Откуда же вы вылавливаете такие фразы? «Я сразу же поставил его на место!» Даже в кино дворецкие так не говорят. Он глубоко вздохнул и снова принял свой обычный вид. — Вы хотите с кем-то поговорить? — поинтересовался он ледяным тоном. — Да, я продолжаю следствие. Я хотел бы повидать миссис Рэндалл. — Я доложу ей, лейтенант. — Вы уже оправились после вчерашнего столкновения? — Да… спасибо. Мне повезло! — Так же, как и типу, который с вами это проделал. Он не мог заранее знать, что вы его не рассмотрите. — Я сообщу о вас мадам, — ответил он, не шевелясь. — Да, конечно. Я подождал в вестибюле и, чтобы скоротать время, закурил. В арсенале образцового полицейского всегда должен быть запас сигарет, чтобы, закурив, забыть о боли в ногах. Ведь половину своей жизни он проводит стоя. Вернулся Росс и проводил меня в библиотеку, где вместе с мамашей были Жюстин и Карсон. По тому, как они все на меня посмотрели, стало понятно, что мой визит не доставляет им удовольствия. — Что еще, лейтенант? — с измученным видом спросила мадам. — Не буду злоупотреблять вашим временем, — вежливо сказал я. — Вы, похоже, очень заняты. Обсуждаете план следующего убийства? — Во время нашей последней встречи, лейтенант, я предупредила, что вас ожидает. Поверьте, я слов на ветер не бросаю. — У меня такое впечатление, что вы стараетесь заставить меня комплексовать, — ответил я строго. — В течение двадцати четырех часов я расследую сначала попытку убийства Росса, потом покушение на вашего сына… — Есть ли необходимость продолжать эту беседу? — Думаю, да, так как я пришел к определенному заключению относительно личности убийцы. — Не может быть! — бросила она высокомерно. — После осмотра комнаты Алисы, — продолжал я бодро, — и после двух последующих попыток убийства я пришел к заключению, что Алису убил не посторонний. Короче говоря, убийца находится в доме. — Поразительная логика! — воскликнула она. — Лейтенант, вы просто дурак! — Убийца очень активен, — продолжал я. — Он начал с Алисы, пытался убить Росса и Френсиса. Но мне он существенно помог — я смог значительно сократить круг подозреваемых. Если мы ограничимся людьми, которые находились в вечер убийства в доме, то остаетесь только вы трое! — Должны ли мы принимать это серьезно? — спросила мадам. — Хорошо бы. С этого момента я рассчитываю находиться здесь постоянно… до тех пор, пока не выясню, кто из вас совершил преступление. Она повернулась к адвокату: — Мистер Карсон! Таким тоном отдают приказания прислуге. — Да, мадам, — почтительно ответил он. — Учитывая обстоятельства, нам надо принять во внимание юридическую сторону, — заявила она. — С этого момента я и Жюстин будем разговаривать с лейтенантом только в вашем присутствии. — Если вы так хотите. — Более того, я спрашиваю: по какому праву лейтенант позволил себе вопреки моей воле ворваться в дом? Карсон обрел уверенность. — Он не имел права этого делать, по крайней мере без ордера на обыск, — ответил он. — В случае, если вы разрешите… — Разумеется, я не разрешу. Лейтенант! Я требую, чтобы вы немедленно ушли! — Она повернулась к дворецкому, который, разинув рот, стоял у двери. — Росс, проводите лейтенанта! — Да, мадам, — ответил он, принимая позу «что угодно?». — Ладно, прощайте! — сказал я, улыбаясь. — Лавиния Рэндалл, я оставляю вас. Продолжайте играть. Как называется игра? Раз, два, три — следующий умри? Сопровождаемый Россом, я прошел через вестибюль и вышел на улицу. — Лейтенант, — сказал он нерешительно. — Что? — Я обернулся. Он вышел за мной, оглянулся, затем бесшумно прикрыл дверь. — Я слышал, что вы говорили в библиотеке. — Ну и что? — Они вам солгали, — заявил он серьезно. Я посмотрел на него, не скрывая восхищения. Ну, старина! — воскликнул я. — У вас блестящая техника в том, что касается замочных скважин. — В тот вечер, когда была убита мисс Алиса, — продолжал он, — мистер Френсис был в гостиной один. — А где были те двое? — Я думаю, что мисс Жюстин была в своей комнате. Что касается мистера Карсона, я не могу сказать, где он находился. Где-то в доме, разумеется. Когда Френсис обнаружил труп, мадам позвонила шерифу, и в тот момент все собрались в гостиной. Вам нужно писать пьесы для радио, Росс. У вас к этому настоящий талант, уверяю вас… Что же произошло? — Я слышал разговор всех троих в гостиной: Карсона, Френсиса и Жюстин. Мистер Карсон сказал Френсису, что полиция будет проводить расследование и поэтому лучше сказать, что они все трое были в гостиной до того момента, как Френсис вышел на прогулку. В этом случае, объяснил Карсон, полиция может быстрее завершить следствие и вокруг дела будет меньше шума. Остальные с ним согласились. — И вы до сих пор молчали? — Честь семьи дороже всего! Но после того, как я услышал, что убийца находился в доме в тот вечер, это уже не важно. Я должен был сказать вам. — Хорошо. Еще что-нибудь? — Это все, сэр. Могу я вернуться к исполнению своих обязанностей? — Да, Росс, возвращайтесь. Хотите, я вам кое-что скажу? — Простите, сэр? — Я еще могу понять, когда вы, дабы скоротать время, подглядываете в замочные скважины. Но ваша трепетная забота о чести Рэндаллов недоступна моему разуму! — Ваши слова меня не удивляют! — чопорно произнес он. — Вы не имели возможности служить такой семье четверть века! — При этом он отступил назад и решительно закрыл за собой дверь. Я сел в «остин-хили», устроился за рулем и стал ждать. Я не спешил. Было солнечно. Легкий ветерок ласкал листву. Я подумал, что мне действительно чаще нужно выезжать за город… или купить растения в горшках для своей квартиры!Глава 9
Я ждал около часа, когда наконец увидел, что Карсон стремительно вышел из дома с папкой под мышкой. Он уже взялся за ручку дверцы «линкольна», когда заметил мое присутствие. Он замер и через мгновение направился ко мне. — Кажется, мадам Рэндалл недвусмысленно указала вам на недопустимость вашего присутствия в доме? — язвительно бросил он. — Ну, я и не нахожусь в доме. — Но вы не покинули территории частного владения! — Это детали… Не будем заострять на этом внимания. — Немедленно убирайтесь! — Сами убирайтесь! Он побледнел и испепелил меня взглядом, полным бессильного бешенства, затем резко повернулся и сел в машину. Через пять минут «линкольн» исчез. В этот момент появилась Жюстин и медленно направилась ко мне. — У вас неприятности? — У меня? Не у меня, а у вас. — У меня? — Ее глаза широко раскрылись. — Я надеялся, вы выйдете проводить Карсона. У вашей матери больное сердце, и я хотел избавить ее от лишних эмоций. — О чем вы говорите? — прошептала она. — Я собираюсь отвезти вас в полицию в качестве подозреваемой в сообщничестве. — Почему? — Вы мне солгали. По вашим словам, в вечер убийства Алисы вы не выходили из гостиной, где находились в компании Френсиса и адвоката. Но это не так! — Откуда вам это известно? — резко спросила она. — У меня есть доказательства и имеются свидетели, — сказал я, немного блефуя. — Френсис после неудачного покушения на него изменил показания. Он признался сегодня утром. Она прикусила губу и отвернулась. — Френсис признался! — повторила она удрученно. — Безусловно! Вы же знаете своего брата. Есть только две вещи в его жизни, которые хоть что-то для него значат: деньги и его драгоценная личность. — Ладно, пусть я солгала… — Где вы были? — В своей комнате. — Одна? — Разумеется. — А где был Карсон? — Не знаю. Почему бы вам не спросить у него? — Всему свое время. Вы не слышали, когда были в своей комнате, ничего необычного? — Ничего. Вы знаете, кто убил мою сестру? — Думаю, что знаю. — Кто? — жадно спросила она. — Профессиональный секрет. — Вы знаете, почему была убита Алиса? — А вы знаете, что она была беременна? — Нет, — медленно сказала она. — Этого я не знала. — Мне думается, эта одна из главных причин убийства. — Это мог сделать только маньяк. Я устало покачал головой: — В ваших постоянно повторяющихся сентенциях мне тоже видится маниакальность. — Я хочу сказать, что не просто безумец, а человек, не осознающий своей ненормальности. Никто из нас никого конкретно не подозревает. — Внезапно она вздрогнула. — Только подумала об этом, лейтенант, и мне стало страшно. В тот вечер, находясь в своей комнате, я не могла представить, что кто-то пришел в комнату Алисы и убил ее. — Вам нужно запирать дверь на ключ, — посоветовал я ей. — Я это делаю, но дверь, даже закрытая на ключ, недостаточная преграда для убийцы. Я протянул ей сигарету. Она взяла ее. Я тоже взял сигарету и дал ей прикурить. — У вас нет других причин бояться? У маньяка не могло быть причин убить вас? — Абсолютно никаких! Это наверняка нервы, но я буду счастлива, когда вы его арестуете, лейтенант. — Я тоже. — Я заставляю вас терять время, — сказала она с жалкой улыбкой. — Не буду вас больше задерживать. — Я переменил свою точку зрения: вам не нужно ехать со мной. — Ах! — обрадовалась она. — Спасибо, лейтенант! Я уже готов был включить стартер, как вдруг мне пришла в голову мысль. — Вы уверены, что у вас нет особых причин бояться убийцы? — Я все время думала об этом клейме на спине Алисы, — задрожав, прошептала она. — Почему это сделали? Что означает эта «Р»? — Вы не знаете? — При одной мысли об этом меня бросает в дрожь. — Вы не ответили на мой вопрос. — Основой нашего воспитания была честь семьи. Честь! Я должна была научиться произносить это слово раньше, чем «мама» и «папа». Это стало идеей фикс. — Она попыталась улыбнуться, но не получилось. — Я знала, что другие думали об Алисе и этом хозяине кабаре… И вы еще сказали о том, что она была беременна. — Все это имеет отношение к «Р»? Она согласно кивнула: — Я, может быть, глупа, но мне кажется, что «Р» означает распутница. Она вдруг повернулась и побежала в дом. Я завел машину и направился в город. Я не спешил. Карсон опережал меня только на десять минут, и мне хотелось дать ему время вернуться в контору и прийти в себя. Пробило два часа, когда я входил в его приемную. Секретарша с выдающимся бюстом сидела за столом. Увидев меня, она глубоко вздохнула. — Я хотел бы увидеть Карсона, — сообщил я ей. — Мистер Карсон вышел, — холодно сообщила она, — минут пятнадцать назад. Вернется не раньше, чем через полчаса. Я дал ему слишком много времени! — Ну ладно, тогда мне ничего не остается, как подождать его в кабинете. — Вы не можете этого сделать! — Я все могу, — задумчиво сказал я, — я не могу только носить блузку с разрезом, как у вас. Я направился к кабинету, толкнул дверь и вошел. Едва я устроился в кресле, предназначенном для посетителей, как ворвалась секретарша. В первый раз я видел нижнюю часть ее фигуры, так как до этого она прятала ее под столом. У нее была тонкая талия, прекрасные ножки, не очень длинные, но великолепной формы. — Вам нельзя находиться тут! — гневно заявила она. — Это кабинет мистера Карсона! Выйдите немедленно! — Мой ангел, мне очень нравится болтать с вами, но смените пластинку, ради Бога. Я буду здесь находиться, сколько мне нужно. Она топнула ногой, что вызвало колебания одной из восхитительных частей ее тела. — Вы невозможны! Мистер Карсон выставит меня за дверь, если обнаружит вас в этом кабинете. — Я гарантирую, что он ничего вам не сделает. Присаживайтесь, пожалуйста. — Я с надеждой оглянулся вокруг. — Вы должны знать, где он держит виски. Мы могли бы выпить по стаканчику, и за это время вы бы мне поведали о своих романах. — Если есть в жизни справедливость, то вы сломаете себе ноги, — бросила она язвительно. — Кстати, о ногах, — продолжал я, внимательно глядя на ее ноги. — Ваши — самые потрясающие из всех, какие я видел… Она выскочила из кабинета. Я зажег сигарету думая, что придет время и я стану старым козлом. Но до этого еще далеко. Мое ожидание продолжалось сорок пять минут. Наконец в коридоре послышались быстрые шаги Карсона. Он вошел, захлопнул за собой дверь и возмущенно посмотрел на меня. — Что это значит, Уилер? — проскрежетал он. — На что вы надеетесь, бегая за мной? — Если бы я играл в такие игры, — произнес я, — то выбрал бы более интересный объект погони… вашу секретаршу, например. — Что вы хотите мне сказать? — Присядьте, Карсон, так как разговор у нас будет длинным. — У меня назначена встреча через четверть часа! — отрывисто бросил он. — Ну, значит, отмените ее. Он все-таки сел за стол. — Вам бы следовало проконсультироваться у доктора, лейтенант. Кроме того, я позвоню шерифу и все расскажу. — Валяйте. Но неужели вам неинтересно узнать об убийстве Алисы и вашем в нем участии? Он решительно протянул руку к телефону, потом медленно убрал ее. — Но я не убивал ее. Как я мог это сделать? — Расскажу. Алиса Рэндалл была убита любителем, который пытался, кстати очень неловко, замаскировать убийство под самоубийство. Неловко, так как у него не было опыта, который нужен, чтобы провести полицейского, годами занимающегося расследованием подобных вещей. Основы полицейской техники требуют, чтобы искали: во-первых, орудие убийства, во-вторых, мотивы, в-третьих, возможность совершить преступление. Применим эту теорию к вам, Карсон. Орудие убийства? Нембутал, кусок веревки и дерево, строго говоря, доступны любому. Мотивы? Вы в курсе связи Алисы с Дюком Амоем, владельцем клуба. Вскрытие позволило установить, что она была беременна, следовательно, на первый взгляд мотив был у Амоя, но у него твердое алиби. Обыскав комнату Алисы, я нашел вашу записку. Эта записка заставила меня подумать… Алиса могла спать с вами обоими. Предположим, вы считали себя единственным. И вдруг узнали об ее связи с Амоем. Вы ссоритесь, она объявляет вам, что беременна от вас. Мадам Рэндалл — определенно самая богатая ваша клиентка — имеет пунктик: доброе имя семьи. Как бы она отреагировала, узнав, что Алиса ожидает ребенка от вас? Вы бы наверняка потеряли клиентку. И, зная Лавинию Рэндалл, думаю, она на этом не остановилась бы. Она стерла бы вас в порошок! Карсон отрицательно покачал головой: — Это немыслимо, все шито белыми нитками, Уилер! Вы все придумали. Это ни на чем не основано. Я ухмыльнулся. — Что касается благоприятной возможности убить Алису, — продолжал я, — то вот она: вы передали ей записку и, когда она была в своей комнате, пришли туда и тем или иным способом вынудили ее принять нембутал. Затем вы отнесли ее под эвкалипт, заклеймили раскаленным железом, потому что действительно считали ее распутницей, и, убив, повесили! Возвратившись в дом, вы поставили лестницу на место. Когда Френсис принялся кричать, вы знали, что он нашел труп Алисы. Затем сфабриковали свое алиби, внушив Френсису и Жюстин, что это облегчит дело. — Я сфабриковал алиби? — воскликнул он. — Что вы несете? — У меня есть свидетельства, данные под присягой, — сказал я, не моргнув глазом, — что в момент убийства вас не было в комнате. Никто не знает, где вы были. Он взял из пачки на столе сигарету и зажег ее. Его руки немного дрожали. — Это все, лейтенант? — Я еще даже не начал! В тот момент, когда вы вместе с Рэндаллами сооружали себе фальшивое алиби, они думали, что Алиса покончила с собой. Но только адвокат знает, что, если речь идет о самоубийстве, алиби не требуется. Значит, вы действовали так потому, что вы — убийца! Он слегка наклонился вперед и дико посмотрел на меня. — Районный прокурор не начнет дело, основываясь на ваших доказательствах, — заявил он хрипло. — Это не факты, Уилер! — Где вы были вчера около пяти часов? — У меня был клиент, — произнес он как можно спокойнее. — Имя клиента — Росс? — Не будьте смешны. Я не могу назвать вам его имя, по крайней мере сейчас. — Я скажу, где вы были: по дороге в долину вы попытались сбросить Росса в пропасть… Не повезло, Карсон? Случаю было угодно, чтобы ваша жертва осталась жива. — Вы заговариваетесь, лейтенант! — Вас видели! — уверенно заявил я. — У меня есть свидетели, которые узнали вашу машину. Один из них записал номер. Это нейтральный свидетель, который не имеет отношения к делу… Такого свидетеля труднее всего заставить поменять показания в суде. Вы ведь это знаете? Ошеломленный, с остановившимся взглядом, он не отвечал. Я щелкнул пальцами у него под носом. Он вздрогнул. — А теперь, Карсон, возьмите шляпу и… — Нет! — запротестовал он. — Уж не намереваетесь ли вы оказать сопротивление? Я с удовольствием всадил бы вам пулю в башку и в завтрашних газетах выглядел бы героем. — Я не убивал Алису, — сказал он. — Поверьте мне, это правда. — Вы хотите, чтобы я вам поверил, хотя у меня есть доказательства? За кого вы меня принимаете? За мальчика? Дрожащим голосом он воскликнул: — Это ужасно! Я жертва заговора! — Ну что же, это, по крайней мере, оригинально. Есть чем потрясти жюри! — Это правда! — с отчаянием повторил он. — Докажите! Он поднял голову и посмотрел на меня. — Скажите, лейтенант, — произнес он дрожащим голосом. — Вы рассказывали про возможность убийства, мотивы, орудия преступления. Какие же мотивы заставили меня покушаться на Росса и Френсиса? Он совершенно прав, подумал я. В настоящий момент я не могу ничего доказать. Карсон достаточно квалифицированный юрист, чтобы знать, что отыскивать доказательства — не его задача. — Ну, лейтенант? — торжествующе спросил он. Он разгадал мою игру. — Мотив? Он очевиден: вы пытались толкнуть полицию на ложный след. В конце концов истина восторжествует. Я могу и подождать, я не спешу. — Вы только зря напрягаете свои голосовые связки, лейтенант, — сказал он сухо. Мне ничего не оставалось, как удалиться. Оказавшись в приемной, я остановился перед секретаршей. — Скажите, куколка, — промурлыкал я, облокачиваясь на стол и глядя в ее глаза с расстояния пятнадцати сантиметров, — когда вы согласитесь поужинать вместе со мной? Она так резко отшатнулась назад, что опрокинулась вместе со стулом. Когда она приземлилась с головой между коленями и юбкой, задравшейся до самой талии, моим глазам во всей красе открылись прекрасные ноги и то, что принято называть «полной тайной». — О, черные кружева? — восхищенно сказал я. Ей удалось высвободить руку и голову, и она бросила на меня взгляд из-под упавших на глаза черных волос. — Если я еще раз увижу вас, то убью! — бросила она. — Ух! А я думал, что вы приготовите мне что-нибудь еще похуже! Но так как она принялась рыдать и топать ногами, я оставил ее за этим занятием. В глубине души я очень чувствителен, и подобные сцены совершенно выводят меня из себя. Когда ничего не произошло, а у девочки между тем нервный припадок, могу дать хороший совет: не ведите ее ужинать! И я быстро вышел из конторы Карсона.Глава 10
В пять часов я вернулся домой и поставил пластинку «Одна, только одна» в исполнении Фрэнка Синатры, потому что такая музыка соответствовала в тот момент состоянию моей души и лучше Синатры эту песню никто не пел. Я налил себе стаканчик и прослушал диск до конца. Потом снова наполнил стакан и решил сделать кое-что совсем лишнее: позвонить шерифу. Он был, разумеется, в офисе, хотя короткое мгновение, пока он не поднял трубку, я предавался несбыточной мечте, что он внезапно решил уйти в отпуск… Я подробно доложил ему о моей беседе с Карсоном. Он дал мне проговорить около трех минут, а потом заявил: — Но… почему? Почему, черт возьми, вы не арестовали его? — Я только что объяснил, шериф, — устало ответил я. — От меня ускользают мотивы, которые толкнули его напасть на Росса и Френсиса. По существу, у меня нет никаких серьезных улик, что Карсон убил Алису Рэндалл. В записке нет адресата, только подпись Карсона. Что касается сфабрикованного алиби, то оно основано на слухах, а в семье Рэндаллов лгут так же естественно, как живут. — Я не говорю, что ему следует предъявить обвинение в убийстве, — запротестовал Лейверс. — Просто вам следовало посадить его, чтобы он все время был под контролем, например в качестве подозреваемого в пособничестве. Не забывайте, что у нас на руках убийство и два покушения за одни сутки! Если что-нибудь случится, вы будете лично отвечать! — Ладно, шериф, — проворчал я. — Убийство младшей Рэндалл — дело рук маньяка, вы это отлично знаете! — заорал он. — Если Карсон убийца, нельзя оставлять его на свободе! С этими словами он бросил трубку. Я пошел на кухню и сварил яйца и кофе. У меня великолепные познания в кулинарии, хотя репертуар немного ограничен. Он наполовину состоит из яиц а-ля Саган и наполовину из яиц всмятку. Когда я заканчивал ужин, зазвонил телефон. Я признался в трубку, что меня зовут Уилер, и ожидал услышать оглушительный голос шерифа, но вместо этого услышал ласкающее ухо сопрано. — Эл, что случилось? Почему мы не видимся? Я едва не совершил ошибку, произнеся «Кто у аппарата?», но спохватился и самым задушевным голосом, на который только был способен, сказал: — Ах, это ты, мой ангел! — Безусловно. Ты меня узнал? — Может быть, ты думаешь, что я забыл твой голос? — спросил я, рассмеявшись. — Я не спутаю его ни с чьим другим. — Ну и кто же я? Отступать больше было некуда. — Джуди! — бросил я наугад. — Слава Богу! Я уж было подумала, что ты обманываешь меня. — Ее голос потеплел. — Мне приятно знать, что я единственная женщина у тебя. Даже если я тебя больше не увижу. — Сокровище, поверь мне, я первый от этого страдаю. — Знаю, что ты занят делом Рэндаллов, я читала об этом в газетах. Как движется дело? — Отлично, если нет дождя. А ты как живешь? — Хорошо. Немного нервничаю с того момента, как ты бросил меня в тот вечер… Это то, что называется чувством долга, да? — Думаю, какой дурак выдумал эту фразу? — сказал я горько. — Тут моя вина, я не должна была брать трубку. К тому же ты не велел мне. — Так всегда происходит, — с облегчением ответил я. — Правда? — неожиданно прохладным тоном заметила она. — Я хочу сказать, никогда не знаешь, кто на другом конце провода, когда снимаешь трубку, — объяснил я. — Первое, что сделаю, когда арестую убийцу, позвоню тебе. — Я не всегда дома… для тебя, Эл. Чао! — Спасибо, что позвонила, сокровище. И не обращай внимания на нервы. Я знаю средство, чтобы успокоить их без лекарства. — Я и не собираюсь принимать лекарства. — Она повесила трубку. Я еще раз наполнил стаканчик и устроился в кресле. Я уже не чувствовал себя совсем одиноким. Минут через пять раздался звонок у входной двери. Я выбрался из кресла и пошел открывать. На пороге с улыбкой на устах стояла брюнетка. — Сюрприз, Эл. Я могу войти? Она решительно направилась в гостиную, прежде чем я успел ответить. Я закрыл дверь и последовал за ней. Это была золотая девушка, в мехах и в платье на тонких бретельках. Декольте было глубокое, особенно в середине, и открывало ложбинку между грудями. Серьги в форме громадных золотых колец сверкали, когда она поворачивала голову. Высокий гребень — полухрустальный и полузолотой — удерживал волосы, поднятые вверх а-ля Жозефина. — Мелани Рэндалл! — произнес я с восхищением. — Вы неописуемы! — Спасибо! — Она обворожительно улыбнулась. — Может быть, вы пригласите меня присесть и предложите выпить? — Садитесь и выпейте чего-нибудь, — повторил я. Она наполнила стаканчики, и мы с комфортом устроились на диване. Затем она взяла стакан и откинулась на спинку. — Эл, почему вы не появляетесь? Сегодня вечером я, добрая самаритянка, пришла навестить вас только по зову сердца. — Вы хотите сказать, что принесли женский дух, который подействует на меня, как вода на путника в пустыне? — Нет, я пришла жаловаться. После телефонного звонка от Жюстин сегодня во второй половине дня у Френсиса от страха начались колики в желудке. Он так страдал, что его состояние передалось мне. Он уже видит себя узником тюрьмы Сан-Квентин, работающим кайлом в каменоломне под надзором мамаши Рэндалл в форме охранника и с карабином в руках. — Что же вы хотите, чтобы я сделал? — Успокойте его. Скажите, что не будете арестовывать его в качестве подозреваемого в пособничестве. Он считает вас очень хитрым, потому что вам удалось заставить Жюстин рассказать о ложном алиби и сделать вид, что об этом вам стало известно от Френсиса. Судя по голосу в телефонной трубке, Жюстин действительно была вне себя, когда разговаривала с ним. Во всяком случае, она напугала Френсиса. — Ему не нужно бояться. Я не собираюсь арестовывать ни его, ни его сестру. — Эл, вы шикарный парень! — сказала она с радостной миной. — Садитесь рядом со мной, если у вас не назначено свидание. — Я действительно назначил свидание, — ответил я, осторожно садясь рядом с ней. — Да? — Она подняла брови. — Как это романтично! Держу пари, что это одна из ваших анемичных блондинок с плоской грудью. Что касается меня, то у меня никогда не хватало времени на романтику, мой стиль — брать быка за рога! Она выпила глоток скотча. — Следовательно, малыш Френсис вне подозрения? А то заело его так, что он поднялся, оделся и направился к мамаше. Мне показалось, что у него появилось желание выплакаться на ее гранитной груди. Ее бедро привычно прижалось к моему. — Я бедная Золушка! Стоило мне встретить прекрасного принца, как я узнаю, что у него свидание! Я откашлялся, чтобы прочистить горло, так как следовало что-то сказать. — Ха-ха-ха! — разразилась она смехом. — Я сама виновата, что меня сослали на кухню! Ее стакан был пуст, я снова наполнил его, а заодно и свой. — Что это еще за история с алиби? Убийца — один из них? — Вполне возможно. Взглянув на часы, я увидел, что еще всего лишь четверть восьмого. — У вас два свидания, донжуан? — спросила Мелани. — Нет, одно. — Тем лучше. Раз так, я смогу выпить еще шесть стаканчиков до того, как вынуждена буду уйти. — После этого вы будете обслуживать себя сами, — твердо заявил я. — Мне понадобятся все мои силы. Она скрестила ноги. От этого подол золотой туники поднялся выше колен, но она не потрудилась одернуть его. Я внимательно осмотрел открывшуюся картину, не пропуская ни одного квадратного сантиметра нейлона. Даже если бы и хотел, я не смог бы удержаться. Мелани продолжала наблюдать за мной уголком глаза, но начала уже успокаиваться. По губам скользнула уверенная улыбка. Рыбка клюнула! — Я сожалею о том, что произошло сегодня утром, Эл, — сказала она низким голосом. — Я потеряла голову и не соображала, что говорю. Я вела себя отвратительно! — Вы заставили меня плакать целый день. Она коснулась моей руки кончиками пальцев, затем растерянно вцепилась в мои бицепсы. — Я рассказала вам про Алису такие гадости! Вы знаете, Эл, во всем этом нет ни слова правды. Пожалуйста, поверьте, сейчас я искренна. А утром я просто была зла на вас. И сказала первое, что пришло в голову. Ее пальцы скользнули по моей руке в ладонь и осторожно подняли ее. — Вы меня прощаете, Эл? — прошептала она и прижала мою руку к своей груди, чтобы лишить меня возможности ответить отказом. — Если вы будете продолжать в том же духе, я предпочел бы видеть вас такой, какой вы были сегодня утром. — Если хотите знать правду об Алисе, — сказала она спокойно, — мы с ней похожи. — Мелани, мое сокровище, — сказал я. — Вы уникальны! — Вовсе нет, — запротестовала она. — Хотя таких, как я, немного. Алиса тоже хотела стать частью этого меньшинства. Как я могла не признать в ней то, что хорошо знаю в себе? Когда она говорила, что хочет развлекаться, это означало, что она хочет мужчину. Я нежно сжал пальцы ее правой руки, и Мелани принялась ворковать: — Ну я и дала ей мужчину… Дюка Амоя. Откровенно говоря, я не думала, что она так далеко зайдет. — Что поделаешь? Теперь это уже древняя история. Я высвободился, поднялся и пошел к столу, чтобы налить виски. Мелани рассмеялась: — Вы не можете удрать, Эл! И вы это знаете! Оскорбляйте меня, повернитесь ко мне спиной — это не поможет. — А что, если вам сходить в клуб? Сердце Амоя сейчас свободно, не так ли? — Мне хорошо и здесь, — довольно сказала она. — А мне было лучше до вашего прихода, — ответил я холодно. — Это профессиональный способ выставить даму за дверь? Вы хотите, чтобы я ушла? — Точно. Я продолжал стоять к ней спиной, притворяясь, что занимаюсь стаканами. За спиной послышался легкий шум, но я старался не прислушиваться. — Эл? — наконец сказала она. Я быстро обернулся. Вышитая золотом туника висела на спинке кресла, а у ног Мелани — куски нейлона и кружев. Она стояла совершенно нагая, лишь с золотыми кольцами в ушах. Я схватил ее запястья и поволок к двери в спальню. Она завопила: — Куда мы, Эл? — К черту кушетку! Почему бы не заняться этим со всеми удобствами? — Если бы вы растроились, — серьезно заявила она, — то все вместе смогли бы сделать из меня честную женщину…Глава 11
Неоновая надпись «Уединение» была погашена, входная дверь закрыта на ключ. Я постучал. На моих часах было двадцать один час сорок пять минут. Может быть, слишком рано. Дверь распахнулась, и я попал под прицел двух маленьких острых глаз. — Мы открываемся только в полдвенадцатого, — услышал я, и дверь со стуком захлопнулась. Я снова принялся барабанить. На этот раз глаза выражали откровенную злобу. — Убирайтесь! Или я позову полицию! Я в двух словах объяснил ему, кто я и что мне здесь нужно. Дверь открылась, и я вошел в клуб. С первого взгляда я не признал этого типа: у «адмирала» в цивильном совсем другой вид, даже если это всего лишь швейцар. — Патрон в кабинете, лейтенант. Надеюсь, что он не будет бранить меня за то, что я впустил вас. Вы знаете, где кабинет? — Да, я уже был там. После множества девиц, побывавших там, я был, наверное, первым мужчиной. Адмирал улыбнулся, показав щербатые зубы. — Что касается этого, то правда, — согласился он. Я прошел через пустой бар, полутемный зал и постучал в дверь кабинета Амоя. — Войдите! При моем появлении его физиономия выразила чувства более глубокие, чем просто оживление. Он ожидал явно не меня. Он открыл верхний ящик стола, порылся в нем и снова задвинул. — Клуб еще не открыт, лейтенант. — Он слабо улыбнулся. — Но это не помешает. Могу предложить вам стаканчик. Я закрыл дверь инаправился к столу для посетителей. — Хорошая мысль… Скотч, лед, немного содовой. Пока он готовил напитки, я вскочил со стула, открыл верхний ящик его стола и взял несколько проспектов. Амой замер с бутылкой в одной руке, стаканом в другой и уставился на меня все с той же принужденной улыбкой. — Так не годится, лейтенант! — вполголоса запротестовал он. Я небрежно перелистывал проспекты: — Рио? Вы собираетесь в путешествие, Дюк? — Да, хотел было. По-вашему, это преступление? — Когда вы хотите поехать? Он вернулся и сел за стол, поставив на него стаканы. — У каждого своя мечта. Моя — посетить Южную Америку. Может быть, я не попаду туда никогда. Кто знает… — Дюк, вы удивляете меня. Я никогда бы не мог подумать, что под смокингом прячется такое романтическое сердце! Он поднял стакан: — Выпьем за мечты, лейтенант! За вашу, мою и мечты всех людей! — Мечта всех — это блондинки с прелестями большими, чем требует природа, и одетые так, что кажутся невероятно соблазнительными. А вы разве мечтаете о другом, Дюк? — Выходит, я оригинал, — сказал он, улыбаясь. Я взял стакан и откинулся на спинку стула. — По правде говоря, я пришел поговорить с вами о вашем алиби. Мы уже как-то говорили об этом, припоминаете? — Да, сегодня утром перед домом Рэндаллов. Речь шла о промежутке времени между пятью часами вчерашнего вечера и ранним утром. — Продолжайте!.. — Вчера около пяти вечера… — Он поскреб ногтями по лацкану пиджака. — По этому поводу вам нужно допросить Тину. Мы были здесь вдвоем. — Он подчеркнул последнее слово. — Что касается сегодняшнего утра, то я был в клубе, как обычно! Спросите у Мелани Рэндалл. Она составляла мне компанию до двух часов. Так как она, возвращаясь домой, взяла такси, то я должен был поторопиться, чтобы добраться раньше ее и посчитаться с ее мужем, вы так не думаете? Я выпил и поставил стакан на стол. — Это ему влетит в копеечку, — заметил я. — Что? — Ваша поездка в Южную Америку, которая заставит вас бросить кабак. — Я не понимаю вас… — Что вы делали сегодня утром у Рэндаллов? — спросил я. — Я уже говорил. Я приходил выразить свои соболезнования. — Соболезнования! Вы пришли туда узнать, как отхватить кусочек! — Хотите еще выпить, лейтенант? У меня впечатление, что мы не понимаем друг друга. — Вы знали Алису Рэндалл так, как мужчина может знать женщину. Она, должно быть, рассказывала вам кучу вещей, вам, ведущему насыщенную жизнь в одной из комнат ночного кабака. Если она боялась за свою жизнь, она явно доверилась вам, я в этом уверен. Амой энергично покачал головой, слишком энергично. — Вы попали пальцем в небо! — Вы ей не поверили. Как вы могли ей поверить? Алиса была молодой, богатой, доверчивой девушкой, и, как бывает с девушками ее круга, она была болтушка. Но, к сожалению, одна из ее фантазий стала реальностью. Тогда Дюк, ловелас с большим сердцем, подумал, что есть возможность поиметь на этом. И в конце концов прибегнул к шантажу. Он знал, кто был убийцей, так как знал, кто угрожал Алисе. Он отправился к Рэндаллам, чтобы сообщить убийце, что тот раскрыт и во что ему обойдется молчание Амоя. — Вы совсем спятили! — Кто это, Дюк? К кому вы ходили? Карсон? Старуха, дворецкий, сестра? Или вы рассчитывали встретить там Френсиса? — Алиса мне ничего не рассказывала, — запротестовал он. — Я не знаю, о чем вы говорите. Я закурил. — Хорошо, хорошо. Раз вы воспринимаете это так, буду действовать иначе. — Что вы хотите этим сказать? — пробурчал он неприязненно. — Для начала я обвиню вас в лжесвидетельстве. Я заставил дать показания Мелани Рэндалл. И у нее есть что рассказать о ваших отношениях с Алисой, достаточно на обе стороны долгоиграющей пластинки. Не забудьте, что следствие установило, что малышка была беременна. Это приведет вас прямо в тюрьму. Вы будете вынуждены закрыть клуб, а после этого у вас будет такая репутация!.. — Подождите, лейтенант! — воскликнул он, побледнев. — Вы не можете… — Могу, и вы это знаете, — заверил я его. Он заломил руки: — Послушайте, лейтенант… Внезапно я услышал, как за мной открылась дверь, и увидел, что лицо Амоя исказил страх. Я попытался подняться, но едва шевельнулся, как меня чем-то ударили по затылку. Лицо Амоя утонуло в темноте. Когда я открыл глаза, голова страшно болела. Через несколько секунд я собрал силы и посмотрел на Дюка Амоя. Он сидел глубоко в кресле с широко раскрытыми глазами и с удивленным выражением на лице, что легко объяснялось дыркой как раз посередине лба. Тут я подумал, почему это руки и ноги отказываются слушаться меня. Наконец понял, что привязан к стулу. Когда я попытался открыть рот и закричать, то почувствовал, что в рот всунут кляп. Я закрыл глаза и принялся молча из последних сил ругаться в тишине. Когда исчерпал весь запас, то принялся ждать. Первой появилась рыжеволосая Тина с объемом груди в сто пять сантиметров. Взгляда на Амоя ей было достаточно, чтобы с ней случился нервный припадок. Что касается меня, то я не был удостоен даже взглядом. Но эти сто пять сантиметров груди обладали хорошими вокальными данными, что привлекло внимание метрдотеля. Тот освободил меня от кляпа и веревок. Помассировав запястья, я налил хорошую дозу виски в стакан. Дюк Амой в этом уже не нуждался! Затем приказал метрдотелю увести Тину. Захлопнув за ними дверь, я закурил и подумал, достаточно ли мне двадцати граммов неразбавленного виски. Взглянув на часы, я констатировал, что был без сознания не менее часа. Я хотел сначала прийти в себя, а потом поднимать тревогу. Обойдя стол, я открыл первый ящик и принялся внимательно изучать его содержимое. Кроме различных проспектов, единственной интересной для меня вещью оказался блокнот, испещренный каракулями. Очевидно, это было все, что осталось от мечты Дюка Амоя. Цифра двести тысяч долларов повторялась добрую дюжину раз. Для путешествия в Южную Америку цифра была великовата. Я никогда бы не поверил, что Дюк Амой был поэтом, но посередине страницы нашел тому доказательство.Мамаша говорит — да,
Сыночек говорит — нет.
Но деньги-то находятся у него.
Последние комментарии
1 час 1 минута назад
6 часов 45 минут назад
7 часов 52 минут назад
8 часов 50 минут назад
9 часов 5 минут назад
18 часов 15 минут назад