Хвост судьбы [Юрий Павлович Валин] (fb2) читать онлайн

Юрий Валин Хвост судьбы

Автор благодарит:

Александра Москальца — за помощь

Ивана Блажевича — за помощь и технические советы

Юрия Паневина — за помощь и советы

Бориса Варшавского — за зачистку текста и советы

Пролог

Иногда ему казалось, что постель дрейфует, сносимая порывами ветра, каменный пол становится прозрачным, и сама башня невесомо парит над перекатывающимися далеко внизу волнами холодного Залива.

Нет, и королевское ложе, и его неподвижное тело оставались на месте. Он умирал, и понимал, что не умрет. Ловушка. Изощренная в своей бесстыдной примитивности, мышеловка. И другая ловушка — тело, которое укрепляли и готовили к долгой, почти вечной жизни. Тело умирать не желало.

Король тоже не желал умирать. Настоящий мужчина упорен. Многие годы он готовил плоть, защищая от ядов и магии. Терпеливо, продуманно. Меняя колдунов и лекарей. Любой слуга когда-нибудь предаст, это закон. Зная многое, они думали, что мудры. Ошибались.

Он видел море, тени чаек, паруса драккаров, скользящие по простору Залива. Иногда он чувствовал, как протирают его тело, как вливают эликсир. Или это он тоже лишь видел? Тело чувствовать не могло. Но он знал, что жив.

…Снова волны далеко внизу, башни и стены двойного огромного замка, кварталы столицы на берегу бухты. Иногда чудились иные волны, стройные шпили и купола Султанахмета. Нет, он не любил вспоминать родину. Это было так давно. И истинный Бог был милостив. Дал юноше другую страну. Другой мир. С колдовством и чудовищами, народом, ждущим твердой руки. Будущий король был упорен. Походы вдоль побережья, бои. Сказанное вовремя слово, доблесть и умение владеть клинком. Славная рубка лицом к лицу и быстрый удар кинжалом в спину. Он добился всего сам. Он был упорен. И стал хорошим королем. У народа Залива никогда не было лучшего короля.

…Он снова парил над заливом. Ветер рвал, и не мог порвать лучи заходящего солнца. С гор полз туман…

Иногда накатывала ярость: хотелось кричать на эти скалы и волны, на корабли и башни, не желающие помочь своему королю. Стыдная, глупая ловушка. Иногда он хохотал, пугая чутких чаек: так попасться?! О, великий, ты истинно велик в своей самонадеянности. Бессильная, медленно дряхлеющая кукла на ложе.

Ничего, он подождет. Умереть нельзя, и он будет ждать.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Далеко от столицы

1. Башня озера Спей

— Держи! Под лодку урвет!

— Да куда, жаба его удави…

Леса звенела, рывки рыбы разворачивали долбленку. Эри, кряхтя, удерживал короткое удилище. Хухл суетливо взмахивал веслом, пытаясь развернуть утлую лодку. Снова рвануло — Эри удержал, опершись локтем о выщербленный борт.

— Точно, осенник! — воодушевленно заверил Хухл, пытаясь угадать куда устремиться добыча в следующий миг.

— Да уж… — Эри перевел дыхание. Руки ныли, да и лесу было жалко. Такой белой больше не найти. Разве что просить чтобы снова волоса из Хвойника прислали. Там у них белый мерин, и если ему хвост еще не до конца выдрали… Но отдаривать-то чем?

— Держи! — возопил Хухл надтреснутым голосом. — О чем думаешь, дурень?

— О том, что оглох, — огрызнулся Эри. — В самое ухо орешь.

— Я ору!? — возмутился старик. — Ох, простите, милорд, тут еще кто-то рот открыть решился. Смотри — к камню норовит! Вот же тварь хитрая! Куда там орку, пусть боги их племя вечным поносом наградят.

Угадали. Теперь рыбина волокла лодку, утомляя себя и не подвергая драгоценную лесу непомерной нагрузке…

— Не, не осенник, — с некоторым разочарованием пробормотал Эри, возясь с двузубым крючком, накрепко засевшим в углу огромной пасти.

— Как не осенник!? — Хухл постучал негнущимся артритным пальцем по выступам на широкой костистой башке добычи. — Вот они, рога. Следовательно, самый настоящий осенник…

— Это конечно… — согласился Эри, осторожно раздвигая клинком старого ножа челюсти рыбины. Никакой, конечно, не осенник — обыкновенный лобач. Не дорос он до осенника. Рога, хм, вот в прошлом году ловили — рога с локоть длиной. Матерые шли. Особенно в омутах у Бродов. Впрочем, год на год не приходится. Хотя и эта добыча недурна. Пусть Хухл радуется. Он, хоть и самый грамотный человек в Приозерье, но на воде ничем не лучше мальчишки — крик, азарт, нетерпение. Вон, по уху веслом съездил и даже не заметил. Правильно говорят — старый что малый.

Старше Хухла в Озерной никого не было. Уже за пятьдесят старику. Беспалый Тер был на год старше, да умер позапрошлой зимой. Но Хухл, писарь замка, еще крепок умом и телом, бодр, и спешить к Верхним богам не собирался. Только вот руки у него…

Эри отобрал у наставника весло. Следовало торопиться — солнце уже показало оранжевую макушку из-за вершины Резаной горы.

Долбленка с усилием скользила по студеной воде — тяжесть оглушенного, но еще живого лобача сковывала узкий челн. Рыба иногда открывала ошеломленные сонные глаза — пыталась глянуть в прозрачную осеннюю воду.

Хухл уперся подошвой сапога в голову рыбы:

— Хвостом ударит, искупаемся.

Эри пожал плечами. Не пристало мужчинам беспокоиться о мелочах. Тем более, ничего не поделаешь — веслом добычу не добить, а топор из глупого суеверия и боязни утопить с собой не взяли.

Эри был взрослым и рассудительным мужчиной. Ему было семнадцать лет. Вот только вспоминать о собственном возрасте парню не хотелось. Потому что утекала жизнь Эри Уогана куда-то не туда. Вернее, не утекала, а тащилась как припозднившийся червяк по смерзшейся осенней листве.

Нет, первого снега еще не было. Пылали берега великого озера Спей яркими вспышками клeновой и осиновой листвы, радовали глаз желто-красной пестротой среди угрюмой стены елей и сосен. Скользили по ледяной воде солнечные лучи. Хороший день будет. Если северный ветер и сегодня не нагрянет.

Башня-дун^[1] Озерной стояла на страже юго-восточного рубежа Белой короны. Дальше — к югу и к востоку, жизни не было. В смысле, диких дарков, медведей и лесных кошек — этого сколько угодно. Только сунься. Но соваться туда глупцов нет. Безлюдье там полное. Древняя дорога, когда-то уводившая к дикарскому Глорскому королевству, давно заброшена. Даже Хухл не помнил чтобы оттуда кто-то приходил. Как положено, раз в сезон лорд Уоган снаряжал дальнюю разведку. Воины и охотники уходили на два-три дня, ночевали под покровом леса, раскладывая магический треугольник костров-оберегов, отпугивающий коварных дарков. Опаснейший поход.

Эри угрюмо и энергично работал веслом. Хухл тоже молчал, словно понимая о чем думает юноша. Собственно, не мудрено и догадаться.

Страдал парень. Осенняя разведка вернулась дней десять назад. Эри опять не взяли. Вот по всем законам людским и божьим должны были взять, а не взяли. Эри даже дар речи потерял, когда лорд Уоган небрежно сказал, что Озерную как обычно охранять будут. Как обычно — это как раз Эри со старым Хухлом. Да сколько можно?! Видят боги — взрослый парень, давно законным воином стать должен и гейс^[2] принять. Что там взрослый. Переросток. Иные в такие годы уже женятся.

Вот, рыбья шерсть, совсем худо. Эри угрюмо глянул на Бабьи скалы, что уже появились из-за мыса. Жениться… Какое тут, когда… А, ну разве это жизнь?!

Эри от рожденья был неудачником. Не везло в жизни, как ни крути. По закону клана — вторым человеком в Озерной должен быть. Это если учесть кровь да происхождение благородные. Только насмешка всё это. Была бы цела башня Делла… Но там одни развалины. Обгоревшие стропила в этом году селяне окончательно растащили. В камнях, наверняка, опять лисицы обжились. Надо бы соизволения у лорда Уогана испросить, и сходить зверье разогнать. Весной ходил, лето промелькнуло и оглянуться не успели. Лорд Уоган не слишком-то любит, когда Эри на пепелище ходит, но отпускает.

Почти не помнилась парню башня Делла. Смутное тепло, шкура медвежья, в которую пальцы запускать так приятно. Маму Эри немного помнил. Или казалось что помнил. Вот отец совсем из памяти стерся. И та ночь, когда башню сожгли, забылась. Вроде никогда и не было у белых скал Делла ничего, кроме груды закопченных камней, да костей, в изобилии подлыми лисами натасканных. И деревня лорда своего бывшего тоже забыла — им-то, деревенщине, разницы нет — что покойный лорд, что лорд из Озерной. Оба Уоганы. Выходит, одному септу преданность селянам и хранить. Деревенщина равнодушная.

Эри знал, что несправедлив. В деревне Делла народ жил приветливый. Бывшего лорда помнили, могила была в сохранности, аккуратно камнями обложена. А разговоры о покойниках вести смысла нет. Пусть и самой благородной крови те покойники были. Хотя и кровь значение имеет. Эри опять у старосты в доме ночевал, и средняя дочка на гостя очень даже поглядывала. Молока утром опять же поднесла. Нос у нее уточкой, а так…

Тьфу! О чем ни думай, мысли всё равно на привычное съезжают. Демон плотский тебе мозг разъел, о славный воин Эри, что в протертых портках и без меча ходит. Сна уж вовсе нет, хоть вой от желания хрячьего. Мысли лишние в том виноваты и неопределенность. Нет, нужно сегодня же с лордом Уоганом поговорить. Родственник всё-таки. Пусть на воинский гейс соизволение даст.

Эри представил себя, стоящим перед хозяином Озерного. Ох, вредно это. Вредно такое со стороны представлять. Стоит крепкий мужчина, с густой подстриженной бородой. Волосы благородной краснотой кедрового дерева отливают. Кольчужная безрукавка поверх куртки с кожаными вставками. Меч с рукоятью, отделанной желтоватой костью бивня морского толстуна. Сапоги высокие, взор повелительный. Нос опять же… повелительный.

А напротив лорда чучело. Худое, несуразное. «Рост есть, мясца боги не дали» как тетушка Фли любит говаривать. Шея гусиная, хвост волос нелепый. Руки из рукавов торчат. На поясе нож, которым и хлеб-то кромсать боязно — лезвие до того сточилось — нажми и хрустнет как лист сухой.

— Мой лорд, позволите ли мне напомнить, о том, что жду я терпеливо…

— Эри, какого демона ведро у колодца бросили? Грязи вам не хватает? В овчарне жить возжелали? Так за чем дело стало?

Так все разговоры и заканчиваются. Бывает что и похуже. Несправедливо. Пинать себя, даже по-родственному, воин не должен позволять.

О, пусть боги зажмурятся, — кто сказал, что ты воин? Не учили тебя ничему. Даже меча нет. Должен был лорд Уоган на совершеннолетие родственнику-сироте меч поднести. Должен был, потому как законы клана никто не менял. Но ведь уже два года минуло. Как потребовать? Тебя кормят, поят. Считай всю жизнь в дуне провел. В тепле, под защитой. Как-то смелости набрался, спросил. Наорали. «Ты что, не видишь что творится?» А что творилось-то? Ага, пожар у углежога в Хвойниках приключился. Нет, спрашивал и потом. Когда лорд Уоган хмыкал, когда просто рукой махал. А разок Эри и по лестнице скатился. Весьма удачно — башкой прямо в корзину с золой. На кухне хохотом давились, да успокаивали как несмышленыша.

Вот кто ты, Эри Уоган? Земли у тебя нет — выходит не селянин. Воинскому делу вприглядку учился, за занятиями бойцов Озерной наблюдая, — получается, и воин из тебя никакой. Клинок-то боевой считанные разы в руках держал. Рыбу ловить, сеть плести, из охотничьего лука птицу сбить — так это каждый в Приозерье сможет. Наследие благородного рода… Угу, могила у развалин Делла. Вот возьмет лорд Уоган за шиворот, да вышвырнет за порог. Тогда останется только наняться чужих овец пасти. Вообще-то работа для настоящего мужчины. Вон — в Бродах опять пастух пропал. Только с овцами тоже нужно уметь управляться, а кое-кто только рассольный сыр за обе щеки лопать умеет.

Нет, унылость гнать нужно. Пусть Эри Уоган и нескладный увалень, пусть куда больше времени на кухне проводит, чем с оружием упражняясь, зато грамотен. Третьего дня и милорд что-то одобрительное промычал. Время-то было горячее — из самой столицы гости пожаловали. Налог в этом году повысили. Не с дома теперь «корону» король требовал, а с каждого взрослого мужчины. Эри раньше считал, что во всем Приозерье столько серебра не найдется. Но сборщики твердость проявили, лорд Уоган лично старост за ворот жилетов брал, встряхивал не шутя. Эри со старым Хухлом над бумагами корпели. Ведь чифтейн^[3] клана давненько в Приозерье не заглядывал. Сколько селян мужского полу в деревнях проживает, в замке, конечно, знали, но чуть ли не по каждому третьему юнцу бурный спор заходил. Прямо даже перед сборщиками-ратольдами стыдно — сплошь селяне клянутся, что их парням четырнадцать лет, на крайний случай четырнадцать с четвертью. Бородища уже во всю грудь, а всё дитя. Не хотел народ платить. Особенно Делл упертый. Каждую «корону» лорд у них зуботычинами выбивал. Темные люди, для них королевский приказ всё равно что Островного Старика намек — как хочешь, так и толкуй.

Эри, работая веслом, твердо решил еще до снега навестить Старый остров. Поднести озерному богу дар хороший, испросить совета. Как жить-то? Набраться смелости и с лордом Уоганом поговорить, или еще потерпеть? Надо всё еще раз хорошенько обдумать, а то и записать. В прошлый раз на Старый остров приплыл, мямлил как сопляк последний. То-то ветви хрустели так черство, омела листья сыпала вовсе непонятно. Озерный бог не из свирепых, но бормотанье нелепое кого угодно разозлит.

Эри вспомнил глупость свою, передернул плечами. Ничего, теперь время подумать имеется. Сборщики-ратольды вчера наконец-то отбыли. До Авмора путь неблизкий, а им еще и деньжищи большие везти. Эри помогал мешочки с серебром в большой мешок складывать, опечатывать печатью Озерной. В жизни не думал, что доведется такую уйму серебра своими глазами видеть. Тысяча сто восемь «корон»! И за него, за Эри Уогана, плаченая монета там звякнула. Милорд попрекать не стал, только глянул мрачно, со значением.

Уехали ратольды. Отчаянные парни, особенно этот их — главный. Смеется, женщин норовит прижать по-свойски. На прощанье похлопал по плечу, — давай, говорит, к нам в Казну. Королю люди, способные буквы карябать, пригодятся. Может, испросить у милорда разрешение? Весной приедут купцы, можно с ними в столицу податься. Но как без меча, без достойной одежды на глаза лордам Авмора показаться? Ведь в столице надлежит Хранителю гербов поклониться, уважение высказать. Подарки поднести. А так кто пожаловал? Оборванец неотесанный. Скажут, позоришь клан Китовой Травы. И будут совершенно правы. Да и любой купец насмехаться станет. Ведь увалень, деревня деревней. А если кто из благородных на поединок вызовет? Своим оружием колун выбрать? Нет, в этаком положении от чистоты крови толку как от козлиного молока.

Эри знал что труслив. Благородному человеку подобные мысли и в голову приходить не должны.

— Эй, спишь что ли? — заворчал старый Хухл. — У нас уже все на ногах.

Действительно, стены Озерной уже показались из-за стены деревьев на мысу.

Когда-то приграничная твердыня прикрывала брод у устья речушки, впадающей в озеро. Но с тех времен утекло немало воды, и русло Журчащей порядком отползло к лесу. Нет, стрелы, пущенные со стены, всё равно могли прикрыть брод. Но толком добить мог разве что арбалет, стрелы лучников разве что отпугнут нерешительных злоумышленников. Арбалет в Озерном был — древнее чудище с костяными накладками на дугах. Зимой у воинов была привычка развлекаться починкой старинного оружия. Стреляли по мишени на льду. Забава. После того достопамятного боя с глорскими дикарями, приключившегося лет сорок назад, на твердыню Озерной, да и на брод ненужный, никто посягать и не думал. Хочешь себя проверить, на трусость испытать, — в лес иди.

Эри представил как лихие ратольды пробираются по лесной дороге. Чаща кругом, на хуторе Мысла они уже переночевали. Теперь пять дней до Развилки. Оружие в руках, скрипят колеса повозок, верховые бдительно вглядываются в чащу. Волки еще не оголодали. Но снежаки уже вполне могли с гор спуститься. И на семью кошек можно запросто наткнуться. Или утбурд по теплому следу увяжется. Вег-дич, отведи боги этих тварей подальше, учует. А у Развилки и разбойники могут засаду устроить. Добыча-то лакомая.

Челнок мягко стукнулся в настил мостков. Рыболовы выбрались на шаткий причал. Хухл принялся с хрустом разминать колени:

— Сейчас заволочем нашего осенника, а там и позавтракать можно.

Эри, привязывая челнок, кивнул — в животе ощутимо сосало.

Башня Озерной возвышалась над берегом. Три этажа, сложенные из дикого серого камня. Узкие бойницы, дозорная площадка. Гордый флаг — белое неусыпное око, следящее за миром сквозь череду темных вертикальных палок. Никакие это, конечно, не палки, а знаменитая Китовая Трава. И глаз китовый. Далеко от моря клан своих стражей ставит. Но и бойцов клана, и клич их славный «Увидь!» во всех концах земли известен и должную дрожь на врагов наводит. Хотя знамя, конечно, и малость получше вышить можно было.

Эри сбросил куртку:

— Подержи-ка…

— Да её сколько ни береги… — проворчал Хухл.

Это верно. Куртка была, того, — в самый раз слазить, каминную трубу прочистить. Герб надо бы отпороть. Выгоревший почти до полной неразборчивости лоскут парень берег пуще единственных штанов. Тот же всевидящий глаз в зарослях водорослей, только еще и силуэт башни — герб Деллового дуна. Чудом уцелел в деревне. Эри его уже дважды перешивал, и надеялся на новую куртку пристроить. Если она, куртка, конечно, будет.

Лобач тянул плечо, хвост увесисто хлопал под колено, сбивал с шага. Добыча недурна, вот только от слизи отчищаться замучаешься.

Прошли мимо хозяйственных построек — перед сараем лениво стучал колун. Увидев рыболовов, Морверн с готовностью бросил полено, принялся, почесывая в кудлатой башке, оценивать добычу.

— Вот так-то! — сказал Хухл.

Морверн промычал что-то невнятное, но кивнул одобрительно. На жареную рыбку надеется, бездельник. Ладно, и ему что-то перепадет.

Вообще-то Морверн был жутко глуповатым чужаком. Приблудился еще в начале осени. Воины, возвращавшиеся по Старой дороге, глазам своим не поверили. Бредет одичавший человек, ковыляет скособочившись. Думали, оборотень или ларв. Нет, кровью испытали, — человек, и даже живой, даром что четыре ребра сломаны и с руки шкура клочьями висит. Допрашивали с пристрастием. По всему выходило — дурень какой-то, ненароком заблудившийся, и непонятно каким демоном заведенный аж за южную оконечность озера. Подозрительно, конечно. Лорд Уоган даже амулет магический вытащил, что лет десять в шкатулке с печатями пылился. Не было магии в тупом блудуне Морверне. И ума не было. Говорил — от дороги шёл. Это от Развилки, что ли? Поистине — дуракам счастье. Это ж никто глупца не тронул, только уже у озера кошкам в когти попался. Как и вырвался? Оружие при нем, правда, чудное было — меч не меч, кинжал не кинжал — широкий клинок длиной с локоть, рукоять простая, рыбьей кожей обтянутая, но с чудной загогулиной, кисть прикрывающей. На честное оружие вовсе и не похоже. Украл где-то, наверное. В общем, подозрительный тип этот Морверн, посему нет ему никакого доверия. Лорд Уоган хотел его в город отправить, да всё оказии не было. Старший ратольдов, естественно, чужака полоумного с собой тащить наотрез отказался. У сборщиков налогов дела поважнее. Видимо, придется гостю незваному зиму нахлебничать в Озерной. Ребра у дурака поджили, к делу приставлен, колет дрова потихоньку. Эри такому исходу, честно говоря, был рад. В прошлую зиму и самого эти колоды проклятые достали хуже некуда. Камины в Озерной ого какие прожорливые.

На кухне обрадовались.

— Ой, да почти осенника словили!

— Так он и есть, — возмутился Хухл.

Эри препирательства слушать не стал. Свалил рыбину на стол, стянул измазанную рубашку. Толстуха Ита, улыбаясь, сунула полотенце. Эри скованно кивнул, поспешно выбрался на воздух. В последнее время уж очень многозначительно Ита улыбалась. Баба она в сущности неплохая, но Эри как-то… Демон его пойми — то ли смущался, то ли как мальчонка и вовсе не готов был баловаться…

Только удачливый рыболов начал плескаться у колодца, смывая подсохшую слизь, как звонкий голосок раздался:

— Не замерзни, Эри!

В дверях башни стояла и лучезарно улыбалась юная Гонорилья.

Ох, глупо вышло! Видел же, что на конюшне возятся, лошадей готовят.

Ребер своих, великолепно просчитывающихся, и мосластых конечностей, как и привычки с перепугу дергать подбородком, Эри стеснялся жутко. Взрослый парень, а с виду ничуть не лучше подростка. Да что там подросток — на огородах Хвойника пугала покраше ставят.

— День добрый, миледи! — парень поспешно принялся растирать шею полотенцем. Эх, теперь и Ита ворчать будет — остатки чешуи полотенце точно не украсят.

— Ты и правда не замерзни, — юная дочь лорда зябко передернула плечами, покрытыми подбитым мехом плащом. — Вон, от тебя даже пар валит.

Эри нырнул в спасительную рубаху. Запутался, конечно.

Прелестна была леди Гонорилья Уоган. Вот если принцессу из саги представить — она! Ростом изящна, улыбкой чарующа. Волосы, что принято пшеничными называть, в пару толстых кос заплетены. Глаза, карие, ясные, светлую, еще теплую, пору осени напоминающие. Ротик небольшой, но припухлый, о поцелуях так и… Хорошенькая, милая, улыбчивая. О, боги…

Как в такое утро, пусть и студеное, но яркое, такую девушку солнышком не назвать? Истинное чудо Озерного юная леди Уоган. Да что там дун — на всем великом озере Спей краше красавицы не найти.

Влюблен Эри был давно и абсолютно безнадежно. Мечты робкие вечерами мучили. Гонорилья, конечно, родственница. Но уж такая дальняя, что боги лишь хмыкнут, да рукой махнут. Если бы лорд Уоган только захотел… Но Эри и сопливым мальчишкой знал, что те мечты горсти овечьих «орешков» не стоят. Гонорилью еще лет шесть назад за сына одного из лордов Авмора сватали, и лорд Уоган, конечно, согласие дал. Что уж говорить — красавице суждено в столице блистать. Такой леди просто немыслимо в глуши, рыбным духом пропитанной, прозябать. Приезжали с весенним обозом доверенные лица от отца жениха, вежливо присматривались: не подпорченный ли товар им готовят. Что уж смотреть — красивее и благопристойнее девицы не найти. Хотя, когда улыбается так лукаво…

Глупо себя сказками изводить. Ведь есть на свете и еще симпатичные девушки. В Бродах, к примеру, дочь мельника очень даже мила…

Эри ополоснул ведро. Из конюшни выводили оседланных лошадей. Как раз в Броды милорд наведаться и собирался. Дочь, естественно, с собой берет. Пора девушке привыкать — до столицы путешествие опасное и утомительное, а на свадьбу невеста обязана во всем блеске прибыть. Всего-то и осталось Гонорилье в родном Озерном до весны томиться. Свадьбу на Зеленый праздник сыграют.

Десятник и два мечника уже поднялись в седла. Ждали лорда. Нетерпеливо перебирал копытами господский вороной Змей. Гонорилья покрепче уцепилась за луку седла смирной Снежки, примерилась — в богатом тяжелом плаще попробуй, запрыгни.

Эри неуверенно шагнул, подставил сложенные замком ладони.

Носок мягкого сапожка оперся, девушка синичкой вспорхнула в седло:

— Ой, спасибо, Эри.

— Эй! — из дверей вышел лорд Уоган, поправил длинный меч. — Готовы? Парень, а тебе, видно, делать нечего? Иди-ка в конюшню, я тебе загадку покажу. Для грамотных.

Предчувствовал Эри худое, но не настолько. Затрещал ворот, в кадык словно жердью врезали. Ладонь у лорда Уогана была дубовая — никакой латной перчатки не нужно. Нет, не бил — просто по щеке шлепнул и к стене придавил, так что долговязому парню пришлось на цыпочки подняться.

— Что?! Семя взыграло? — приглушенно спросил милорд. — К кому лапы потянул?

— Я… только в седло… — просипел Эри, слыша, как лопаются швы ворота рубахи. Ниток-то теперь где брать?

— Глаза выколю, — негромко посулил лорд Уоган. — Она моя дочь. Леди. Похоть твою с камнем привязанным на дно отправить прикажу. Навы развлекутся. Думаешь, не вижу как глядишь? Ты кто? Место забыл?

Эри замычал — длань вроде уже совсем горло плющила. Дохнуть нечем.

— Замри! — зарычал милорд. — Обходить молодую госпожу будешь. Хочешь лесом оббегай, хочешь в подвал прячься. Больше предупреждать не стану. Слизь свою поганую в Иту сливай. Толстуха всё одно как место отхожее. Для того и держу.

Отпустил милорд так внезапно, что Эри о бревно затылком бухнулся, и на корточках оказался.

— Всё понял? — милорд брезгливо вытер ладонь о штаны. — Увижу как глазеешь — левый глаз выну. Еще разок замечу — правый.

Эри пытался вдохнуть, потрясенно глядя на милорда. Не шутит. Цену слова лорда Уогана все знают.

Глухо бухнула дверь конюшни. Сквозь звон в ушах Эри расслышал, встревоженное фырканье нервного Луга. Грузный тугодум Шип тоже топтался в своем стойле. Всех тихий голос лорда Уогана устрашил.

Сидел Эри в конюшне пока шум во дворе не утих. Уехали. Выбираться нужно. Еще пару вдохов. Ноги уже удержат. Видят боги, как девка, чуть под себя не надул. Глаз… Их же два всего.

Кое-как поправив разошедшийся по шву ворот, Эри вышел во двор. Лениво стукнул колун — Морверн, сонно примостил на колоду следующий чурбан, мельком глянул на парня. Понял что-нибудь? Хотя туповат чужак. От колодца молча смотрели Черный с Лучником. Эти-то наверняка догадались. Вообще в Озерной разве что-нибудь скроешь? Дюжина человек бок о бок не первый год живет.

Глаз, значит? Как без глаза жить? Ладно бы в бою.

Эри поплелся на кухню. Бабы уставились на разодранный ворот. Ита поджала губы:

— Ну и дурень же ты.

— Рот закрой! — неожиданно рявкнула тетушка Фли. — Проходи к огню, Эри. Чего в жизни-то не бывает. Боги о справедливости вечно запамятовать норовят. Рубашку скидай, я сама зашью. А ты рыбехой займись. Ишь какая. У тебя славно разделывать получается.

Эри поправил на камне большой нож. Примерился, да так засадил в брюхо осеннику, который вовсе не осенник, что тяжелая рыбина чуть с разделочного стола не слетела.

Тетушка Фли глянула искоса:

— Не дури, малый. Обойдется всё. Давай щеку залепим.

Эри мазнул тыльной стороной ладони по щеке — точно, кровь. Что-то и боли не чувствовал.

Глубокую царапину на скуле щипать перестало. Размоченный лист кошатки кровь живо унял. Зарастет.

Эри сидел у очага и жевал ломоть хлеба с печенью лобача. Вкусно, только внутри, между пупом и душой, всё так и ноет. Позорно всё вышло. Считай, на глазах всей Озерной — в морду. И Гонорилья наверняка догадалась. А ты смолчал, благородный недоносок Эри Уоган, только и сипел как белка подбитая.

Любой бы смолчал. Лорд Уоган — хозяин. Что старого Хухла по хребту палкой огладить, что десятника стражников пинком вразумить — это запросто. В Бродах, на днях, говорят, двоим зубы вышиб. Ну, то за хитроумность, да нежелание королевский налог честно платить.

Ох, за что, рыбья шерсть? За воровство, за лень, за обман — понятно. Но за то, что на девушку глянул не так? Только глянул. Ведь как не смотреть, если красива юная госпожа как ланон-ши сказочная. Ведь только любовался, и мыслей стыдных не было.

Мысли были. Давно уже. Тут ври, не ври — непристойности в голову лезут. Прямо как с ума сходишь. Мысли явные, осязаемые. Особенно перед сном, да и утром. Недуг такой. Тут не только о деве прекрасной грезишь, тут и толстая Ита дамой прельстительной мниться начинает. Стражники почти открыто к бабе ходят. Даже очередь установили. Лорд Уоган в свой боевой десяток исключительно бессемейных чужаков нанимает. Из Развилки бойцы, даже из самого Авмора двое мечников. Пусть и хмурые мужи, пусть с прошлым нехорошим, зато преданные. Лихие. Если девок деревенских у дороги подловят, уж повеселятся без стеснения. А Ите каждый вечер не скучно. Да ей-то что…

— Эй, Эри, ты жуешь или спишь? Воды принеси. Пора, кашу ставить будем.

— Сейчас, — пробурчал парень и принялся жевать вкусную, пропитавшуюся жиром краюху.

На кухне было уютно. Привычно, тепло. Скворчали куски рыбы на огромной сковороде. Матушка Фли сегодня опять с тимьяном жарила — вкуснотища будет немыслимая.

* * *

Утром полегче стало. Спал Эри, против обыкновения, неплохо. Непотребности нынче не снились. Видимо, помогло пиво, что вечером выхлебал. Кружку темного поднес клуракан. Наверняка, тетушка Фли дарка надоумила. Эри посидел в подвале, слушая рассказы карлика. Интересно было — дарк много про былые времена знал. Про напитки, что в старину пили, мог хоть ночь напролет врать.

Поднялся Эри с твердой решимостью что-то придумать. Прямо сегодня. Хухл еще похрапывал на своем узком топчане. За окном царил сумрак — сгинул вчерашний солнечный денечек. Может, сегодня первый снег и ляжет.

Эри сбегал умылся. Кромка камней у озера покрылась льдом. Лицо вода просто обжигала. Парень фыркал — ох, метнется из глубины нава, вопьется в губы колдовским поцелуем. Утянет в объятья ледяные, упругие.

Тьфу, рыбья шерсть, опять глупости в голову лезут. Уж какие сейчас навы — вода, несмотря на хмурость утреннюю, на сотню шагов прозрачна как слеза. Не видать тебе, дурень, никаких объятий. Даже смертоубийственных.

Старина Хухл уже сидел на топчане. Кутался в одеяло, почесывал лысину.

— Что там? Снегу нет?

— Может к полудню, — Эри поспешно натянул куртку.

Сколько себя помнил — так оно и было — Хухл почесывающийся, коморка за ночь выстуженная, зола в камине едва розовеющая. Щепок сунуть, раздуть… Чего скрывать, жили почти по-господски. Отдельный покой, пусть и четырех шагов в длину не будет. Стол с перьями и чернильницей, стул настоящий, табурет, надежно отремонтированный самолично Эри, полки со свитками и книгами учетными, что от самой постройки Озерного каждый гвоздь учитывают. Неплохо. Если бы еще за горло никто не хватал.

Эри сменил часового, отправившегося завтракать. С дозорной площадки хрустально-серая гладь озера казалась бесконечной. На север можно два дня плыть. Правда, Эри у Оленьих скал и Длинного мыса никогда не бывал. Может, еще доведется. Говаривали, туда племя глейсти^[4] изредка с гор спускается. Дарки они, конечно, наиковарнейшие, но женщины у них… Светлые волосы чуть ли не до земли, лукавы, смеются как свирель напевает. Только зазевайся, затанцуют, закружатся, одежды свои зеленые развевая, но так хитро, что и забудешь их волосатые, копытастые ноги разглядеть. Увлекут под куст бересклета. Почему обязательно бересклета, то и самый премудрый знаток дарковых повадок объяснить не может.

Дикие дарки далеко, а здесь жизнь по-установленному идет. Проглотив завтрак, Эри поспешил за водой. Попался на глаза милорду, но тот ничего не сказал, лишь глянул мельком. Может и хотел пнуть, но вёдра пожалел. Разобьет ведь утварь приживальщик неуклюжий.

У колодца снова обида навалилась. Эри тянул веревку, переливал, старался не облить сапоги. Уйти бы. Прямо взять и уйти в Авмор. Не может быть, чтобы там здоровому человеку занятия не нашлось. Рекомендацию бы. Может, уговорить Хухла подходящюю бумагу выправить? Можно и самому написать, да где образец найдешь. Старина Хухл наверняка знает как писать. Печать… И печать, и сургуч можно и позаимствовать. Кабинет милорда известно где…

Эри ужаснулся столь воровских мыслей. Совсем с ума сошел?!

Пара ведер, еще пара… Теперь в конюшню… Дармоед Морверн уже глаза продрал, прозевался. Начал топором тюкать.

С водой Эри успел закончить. Тетушка Фли послала на берег, один из малых котлов почистить.

Когда по дороге застучали копыта, Эри чуть не подпрыгнул. Это ж кто так несется? Промелькнули двое всадников. Селяне из Делла. Стряслось что-то.

Когда Эри с тяжелым котлом прибежал во двор, староста Делла уже вовсю размахивал руками:

— Восемь овец! Враз! Одни клочья да копыта. Парни оружие похватали, сгоряча по следам пошли. Те твари к Барсучьей теснине направились. Ежели по следам — трое их. С выкормышем, значит.

— С детенышем? — лорд Уоган, в сомнении дернул плечом. — Откуда вдруг?

— Так это ж вег-дичи, иному некому, — второй селянин, путаясь в суме, вытащил что-то окровавленное. — Гляньте, ваша милость, — словно ножом кость секли.

— Что ты мне суешь? — лорд Уоган ударил по омерзительному доказательству, и баранье копыто отлетело к сараю. — Сейчас глянем кто там к вам забрел. Эй, латники лежалые, коней седлаем…

Эри заскочил к себе, схватил плащ, копье. Старина Хухл тоже собирался, спешно подвешивая к поясу длинный кинжал.

— Целое семейство тварей. Это ж надо, — пробормотал Эри. — Наверняка с гор пришли. Там уже снег, наверное…

— Еще посмотреть нужно, кто там овец жрет. Может, кошки или ранний снежак забрел. Селяне, они же разве толком разберут, — проворчал Хухл.

— Ясное дело, — поддакнул Эри.

Разговор был, конечно, пустой. В Делле охотников хватало. Раз говорят что вег-дичи, стало быть… Следопыты там малость получше Хухла.

Вег-дичи! Целая стая, рыбья шесть! Это надо же, еще до зимы.

Вообще вег-дич считался добычей редкой. Да уж, куда чаще наоборот, именно его добычей становились неосторожные селяне, в одиночестве отправившиеся проверять силки или бить пушного зверя. Да хоть бы и не в одиночестве. Года два назад у самой околицы Развилки на торговый обоз наскочили вег-дичи. Как обычно — парой. Жуткие вещи рассказывали — кишки возниц прямо гирляндами на ветвях сосен висели. Из охранников ни один ни спасся. Лошадей почти всех задрали. Вег-дич — это такой дикий дарк, что всем даркам дарк. С ним разве что сказочные морские стурвормы по злобе сровняться. Двуного-ходящий, передние лапы со страшными когтями почти до земли висят. Клычищи — куда там снежнику. Шкура серая гладкая — на ножны или кошель хороша. Но не в шкуре дело. Клык вег-дича — вот истинное мужское украшение. Можно денег скопить и в серебро такой амулет оправить, можно и просто на шнурке носить. Что девушки, что бабы — смотреть будут с истинным уважением. Вег-дича человек в лесу взял — это вам не шутки. Конечно, клык и купить можно. Но тут над богатым человеком только посмеются, а простому и ребра подпортят. Амулет из клыка серого дарка силу имеет, лишь если ты твари в глаза глянешь. Разумеется, пока вег-дич жив и тебе ответно ухмыльнуться может. Ох и оскал у него! Морда волчья, пополам с конской…

По правде говоря, ни морду, ни спину вег-дича Эри видеть еще не приходилось. Дважды у Резаной горы на следы посмотрел. Колчан, отделанный шкурой, видел. Ну и клык хищника на шее Эрда-лучника болтается. Теперь-то охотники Делла прямиком на след воинов выведут. И не будет лесным людоедам пощады!

Во дворе царила суматоха, как всегда перед выходом стражников в настоящий поход. Лошадей уже вывели. Лордов Змей норовисто вскинул голову, заржал. Рысцой пробежала тетушка Фли с мешком, спешно набитым провизией. Ругались воины. Ого, и запасные колчаны берут!

— Эй, а вы куда, убогие? — рявкнул лорд Уоган, усмиряя разволновавшегося Змея. — На башню лезьте. Я бойцов всех заберу.

Эри встал как вкопанный. Эх, рыбья шерсть, и здесь мордой в дерьмо.

Уехали бойцы. Дорога пустынная уводила в рощу. Ледок на лужах сегодня так и не растаял.

— Может и к лучшему, — проворчал Хухл. — Стар я за дарками по лесам бегать. Спину сегодня так и ломит. Точно снег пойдет. Нет, незачем трястись, кости трудить.

— А мне бы в самый раз, — пробормотал Эри. — Развлекся бы. Растрясся.

— Да что ты хмуришься? Вонючие они, вег-дичи эти. Ну, догонят одного. У него клыки-то по счету. Всем не хватит. А всех трех тварей точно не возьмут. Вег-дичу дай только до скал добраться. Да и с детеныша какой трофей?

Эри остался на площадке один. После обеда писарь на посту сменит. Воины до позднего вечера едва ли вернутся. Только утром их ждать нужно. Заночуют, костры правильно разложат. Лорд Уоган опытен, да и десятник раньше с «серыми» проводниками по побережью хаживал. Так что до утра командовать гарнизоном «безродный дармоед» будет. Ну, пополам со «слепым бумагомаракой», естественно.

Эри прохаживался по площадке, иногда опираясь плечом о флагшток. Ветер норовил сбросить с головы капюшон. Зима в ухо свистит. Слетали, кружась, в воду озера кленовые листья. Молодой часовой сплюнул по ветру, с горечью заметил что в конёк конюшни не попал. Морверн сидел на чурбаке и разглядывал лезвие колуна. Заорать на бездельника, что ли? Так ведь как пить дать, сделает вид что оглох и не слышит. Эри отвернулся, оглядел Старую дорогу, брод. Мертво всё, лишь сорока на суку сосны сидит, замерев. Тоже мрачная.

Тоска. Кому вег-дичей выслеживать, кому мерзнуть без толку.

Немногочислен гарнизон Озерной. Десяток, даром что десятком называется — шесть бойцов. Лорд Уоган — седьмой. Эри с писарем, выходит, еще за одного боеспособного сойдут. Еще три бабы в башне живут. В смысле, две достойные женщины и благородная юная леди. Эх, ну чем может Гонорилья в своей комнате целый день заниматься? Вышла бы, мелькнула лучиком солнечным. Без отца словно мышь сидит. Вот если камешек в ставню кинуть…

Эри отогнал глупые мысли. За дорогой следить надлежит. За озером. Вдруг орки на лодках подкрадутся? Дверь закрыть, все на стены. Арбалет, луки охотничьи. Дротиков надолго хватит. Вот и котел ждет — кипятком нападающих отпугнет. И главное, стрелять нужно точно. Гонорилья будет «болты» подавать. Увидит, как дарки замертво падают…

Ох, рыбья шерсть, что ж за мечты такие ребяческие?

Эри знал, что с арбалетом не совладает. Тяжелая штука, и с норовом. Осадным оружием именуется. Разве в верткого орка попадешь? Да и дряхл арбалет настолько, что в самый раз его на лучину извести, да камин растапливать. Да и какие в наше время орки? Их здесь уже сто лет не видели. Нашел о чем грезить. Лучше бы спуститься на господский этаж. Гонорилье наверняка скучно. Словом можно перемолвиться. Она, наверное, вышивает. Или на ложе дремлет, волосы распущены и…

Что-то мигом стало жарко. Ох, рыбья шерсть, глупая плоть фокусы выкидывает. Этак и в люк не протиснешься. Эри прижался животом к холодному парапету и принялся считать сосны у Старой дороги. Сначала те, что повыше. Потом нижний ряд.

Перед обедом, когда в желудке сосать начало, на пост поднялась тетушка Фли.

— Не замерз? Я вот тебе бульону принесла. Старикашка наш сейчас пообедает, снарядим его в два плаща, пошлем тебя менять. У него, видишь, спину ломит. Потерпишь?

— Что ж мне не терпеть? — пробурчал Эри. — Пусть ваша милость командует, не стесняется. Если что, я тут мигом завизжу. Отобьете нападение смертоносными сковородками.

— Ядовитый стал, что та гадюка, — печально заметила тетушка. — Малым таким спокойным был. Веселым.

— Ласковым — пробурчал Эри, пробуя душистый грибной бульон. — Как теленок.

— Ну и что, если так? Вовсе и неплохо, — тетушка Фли топталась, держась за крышку люка.

— Ты что-то мне сказать хочешь? — с удивлением спросил парень.

— Так чего здесь скажешь? Разве что посоветовать хочу. Был бы ты, Эри, поспокойнее. Боги, они терпеливых любят. Рассудительных. Вдумчивых.

Юный часовой поставил чашку на парапет:

— Порассудительнее, значит? И что мне умного рассудить-то? Радоваться, что мне вчера зубы не выбили? Милорду просто недосуг был. Чего мне ждать? Когда хозяин решит, что я опять не так глянул, не так повернулся? Ты мне скажи — я кто такой? Раб без ошейника? Водонос бессловесный?

— Ну, слава богам, последний раб у нас весной околел. Толку-то с них было, — тетушка Фли глянула вниз, на рассевшегося среди чурбаков Морверна. — Может, этот вот бродячий волосач ошейник за похлебку надеть согласится. Ему сплошь выгода — все равно сожрет в два раза больше, чем наработает. А насчет тебя, так я просто скажу. Парень ты хороший. Благородных кровей, пусть и нищий. Кое-кто твоих родителей, пусть им у богов весело живется, еще помнит. Глядишь, судьба и повернется. Оно всяко бывает…

— Может, где и бывает, да не у нас в Озерной, — с горечью сказал Эри. — Не пойму, — сплю я или живу? Точно как тот телок.

— Ну, зато тебя к празднику никто колоть не собирается, — пробормотала тетушка Фли, глядя куда-то за вершину Резанной.

— Ты это о чем? — изумился парень.

— Да думаю, у милорда соизволения испросить на кабанчика. В Хвойнике славных кабанчиков выкормили. Первый снег отметим. Кто знает, позволят ли боги зиму пережить?

— Ты что это? Сон дурной был, что ли?

— Да кто им, снам, верит? Это я совсем дурная стала, — тетушка Фли, кряхтя, начала спускаться по лестнице.

Эри хмыкнул, поправил капюшон. Видимо, погода такая. Все снега ждут. Ум за разум у стариков заходит.

Пять шагов, поворот. Пять шагов, поворот. Конец копейного древка постукивает в такт шагам. Ветер почти стих. Застыло зеркало озера. Что-то на душе нехорошо. Заразила тетка. Добрая она, а ведь тоже иной раз глупит.

Тетушку Эри знал, можно сказать, всю свою жизнь. Не тётушка она, конечно. Но когда сопляка в Озерную привезли, выхаживала, выкармливала. В пору мамкой называть, да все-таки родная мать, хоть и слабо, но помнилась. Да всё равно, тетушка Фли, пусть и не Уоган, но родного септа. Клан Китовой Травы — это сердце рода, но сам септ куда шире. Все в Приозерье родственники. Да и в городах их хватает. И числом клан Китовой Травы славен, и доблестью.

Весьма скучная доблесть — полдня по дозорной площадке выхаживать, но в Озерной каждый свой долг знает.

Вечером Эри бодрился, но когда в глухоночье пришлось из-под одеяла вылезать, мысли совершенно ложные мелькнули. Кому оно надо — наверху во тьме торчать? Ночью никто не явится, да и вообще кому Озерная нужна?

Эри сменил сонного писаря и бодро вышагивал по тесному квадрату площадки до рассвета. Бодро — оттого что стоять было холодно. На рассвете сумрачная тетушка Фли — должно быть тоже не выспалась, принесла горячего питья. Часовой вглядывался в светлеющую дорогу, с наслаждением тянул сладкий взвар, да тут Морверн все удовольствие испортил. Выперся из своего сарая и принялся стену поливать. Тьфу, чтоб он померз быстрей, невежа туповатый.

Дело уже шло к обеду. Милорда с бойцами всё не было. Эри стало уже не по себе. Сидеть в странно просторной столовой было неуютно. Гонорилья к обеду выйти не соизволила. Ясное дело — неприлично девушке трапезу с приживалой разделять. Собственно, со старым писарем ей тоже сидеть не пристало. Молчаливая тетушка Фли отправилась с подносом наверх — кормить благородную затворницу.

Эри по привычке отнес посуду на кухню. Здесь пахло курником.^[5] Да еще с душицей. Хороший ужин будет.

Сверху заорал Хухл — едет кто-то. Эри схватился за оружие, глянул в бойницу. Понятно, не орки пожаловали. Староста Делла трясся на своей пегой лошаденке, с ним рядом еще кто-то ехал. Ага — лекарь сельский. Не сильно-то торопятся. Видимо, знают, чтолорда еще нет.

Эри поставил копье, вышел во двор. Надо начальственный вид принять. Понятно, что потуги зряшные, но всё же.

— Эй, господин Апери, что привело в Озерную? Хозяин еще не вернулся.

— Да знаем мы, господин Эри, — староста неловко сполз с седла. — Беда у нас случилась.

Эри даже не успел удивиться тому, что его, сопляка, «господином» проименовали. Рожа у обычно улыбчивого старосты была сумрачная, и в тоже время странно торжественная.

— Э, а что там у вас…

— Пал наш милорд, — неожиданно громко и мрачно возвестил староста Апери. — Пал в битве славной с дарком коварным. И герои, защитники наши, все там полегли.

Потрясенный Эри схватился за пояс, не зная, что сказать. Староста понял немой вопрос, махнул рукой:

— Там всё и стряслось. Ушли они, значит, по следу. Это вчера-то. Наши их до Барсучьей теснины проводили. Дальше воины сами двинулись. По-боевому, значит. Лично лорд Уоган наших селян-охотников, стало быть, прогнал. «Опасно», говорит. Ох, предусмотрителен наш лорд был. Всё как по писаному предвидел. Да видно особо матерые и коварные твари попались.

— Да как же? Неужели всех? — ошеломленно прошептал Эри.

— Вшех. Прямо в клошки, — шепеляво заверил лекарь, поглаживая шею своей кобылки. — Шмотреть штрашно. Што не шожрали, то так и рвали.

— По… постой, — Эри пытался сообразить. — А как же вы…

— Так я же и говорю, — староста бросил строгий взгляд на односельчанина. — Ты не перебивай, торопыга. По порядку нужно. Утром у частокола лошадь углядели. Смотрю — это лучника вашего. Того что подлиннее ростом…

Эри слушал и пытался осознать. Значит, утром селяне увидели коня, заподозрили неладное. Собрался десяток охотников поопытнее, пошли к Барсучьей теснине. Долго идти им не пришлось. Среди скал тела и нашли. Вернее, то что от тел воинов Озерной осталось.

— В клошья, — бормотал лекарь. — Обрывки. Шмотреть штрашно.

— Да подожди ты! — рассердился староста. — По всему выходит, вег-дичи хитро петляли, да воинов наших в засаду и заманили. А в теснине-то, среди скал…

— Да разве вег-дичи петляют? — пробормотал Эри.

— Раньше вроде не водилось за ними, — согласился староста. — Теперь приноровились. Наверное, с юга пожаловали. Там повадки иные…

— В клошья! — всхлипнул лекарь. — Ни одной кошточки…

Староста коротко двинул его в ухо. Лекарь покачнулся, крепче ухватился за повод. До Эри долетел запах джина.

— Переживает, — пробормотал староста. — Уж какие увечья за жизнь видел, а таких еще не приходилось…

Постояли молча. За спиной тихо, как-то обреченно, плакала тетушка Фли. Словно спохватившись, начала всхлипывать тугоумная Ита.

— Хоронить-то как? — пытаясь заставить себя думать, выдавил Эри.

— Так это… Милорду сухую колоду уже готовим. Есть хорошая, тополиная. Как знали, приберегли. Всё честь по чести, — староста вздохнул. — Только поспешать надо. Они того… всех в плащи завернуть придется. Костер уже наши на берегу кладут.

— Дров-то у вас хватит? — глупо спросил Эри.

— Что там — весь Делл как один за работу взялся. И Хвойник уже знает, из Бродов подойдут… Такой огонь будет — боги разом разглядят. Милорд-то у нас известный был.

— О, боги! — Эри оглянулся. — Леди известить нужно.

— Я схожу, — тетушка Фли высморкалась. — Сейчас ключ возьму и скажу…

Какой еще ключ? Эри потряс головой, безуспешно пытаясь собраться с мыслями:

— Слушай, господин Апери, положено ведь назавтра павших к богам провожать. Снарядить как следует, для лорда лодку приготовить…

— Так-то оно так, — староста сердито подпихнул слушавшую открыв рот Иту, — Да что ты, баба, столбом встала? Дай хоть воды. Не видишь, перхаем.

Толстуха метнулась в башню, а староста придвинулся к Эри, доверительно взял за рукав:

— Не хотел при бабе болтать. Может и пустое. Говорят, нынешний вег-дич ох и непростая тварь. Это ж семерых насмерть, а? Как бы покойники не того… Восстанут, не ровен час. Что мы потом делать станем? Всех погрызут.

— Неупокоенные?! — ахнул Эри. — Да ты что?! Вег-дич не колдун. Даже не оборотень.

— Кто его знает. Семерых ведь… Стража-то вся полегла. Народец подберем, и Озерную удержать вам поможем. Но по совести, какие мы бойцы против дарков колдовских? Вон какие герои сегодня полегли…

— В клошки… — прошамкал лекарь, щупая шатающийся зуб.

На верхнем этаже Озерной тоненько завизжали. Эри зажмурился — вот оно каково — отца терять. Самому-то милосердное время давнюю боль притупила.

* * *

Сидели в каминном зале. Жутко большом, если пустые места считать.

— Пиво всё возьмем, джина оба бочонка. На берегу холодно будет, — Хухл чиркал пиром на клочке бумаги. — Окороков у нас сколько?

— Восемь напиши, — сказала тетушка Фли. — Подчистую выгребать незачем. Колбас две связки, и хватит. Так, Эри?

— Ну, наверное, — парень ожесточенно потер лоб, ткнул пальцем в потолок. — Она-то как там?

— Рыдает, — сухо сказала тетушка. — Её сейчас беспокоить лишне. Со слезами беда быстрее выйдет. Ты о деле думай.

— Так как без неё? Она же туда, к Делльскому плесу должна…

— Ну и поедем. Запряжем, нагрузим и поедем сообща. Вон, бездельник наш уже воз готовит.

— Сообща нельзя, — пробормотал Эри. — Озерную настежь оставим?

— Я останусь — клуракан хлопнул темной лапкой по выскобленной столешнице. — Запрусь, да и всё. Я погребенья не люблю. Джин в глотки льют, вкуса вообще не разбирая. Пиво что вода идет…

— Да умолкни ты! — приказала тетушка Фли. — Ты останешься, да вот Хухл старшим в башне посидит.

— Я?! — изумился старый писарь. — В своем уме, баба? Нам донесение в столицу писать. Как, что, и про похороны. Ты сочинишь, что ли? Моего лорда хоронят, а я с копьем в обнимку сиди. Там всё записать нужно…

— Запишешь, — пообещала тетушка. — Эри тебе всё перескажет и сочините вместе как надобно. Сиди в тепле. У тебя спина. Свалишься, я тебя травой поить должна? Обойдешься.

Хухл в изумлении смотрел на взявшую власть повариху.

— Эй, ты, случаем, мне ошейник не припасла?

— Надо будет, найду.

Эри застонал:

— Да вы в своем уме? Лорд Уоган погиб, тут всё на дно идет, а они… Слушайте, не по закону так. Покойных сюда привезти нужно. Из Бродов баб пригласить. Они поют хорошо, обмоют…

— Малый, ты сам-то в своем уме? — тихо спросила тетушка. — Там семь мертвяков. Что мы с ними делать будем? Нет уж, раз они у Делла к богам ушли, такая их и судьба. И похороны пышные справлять нам незачем, да и не на что. Сундуки пусты. Да и девчонке рыдать, только глаза портить.

— Ты так не говори, — неуверенно сказал Эри. — Какая она девчонка? Леди Уоган она.

— Так кто спорит? Я уважение всегда выскажу. Только пока от неё толку что от курицы удавленной. Хватит болтать. Собираться нам пора, — твердо сказала тетушка Фли.

…Поскрипывали колеса, мерин катил повозку по хрустящей ледком дороге. Всё-таки хорошо, что снег еще не лег. До ночи бы не добрались.

Эри шагал за повозкой. Ходьба согрела, хотелось снять плащ. Ветер, хоть и усилился, но дул в спину. Подталкивал. Словно всё Приозерье желало побыстрее бездыханную плоть лорда Уогана последним пламенем согреть.

На повозку Эри старался не смотреть. Девичья фигурка, завернутая в теплый плащ, замерла неподвижно. Сгорбилась милая Гонорилья, капюшон лицо закрыл, только прядью светлых волос ветер играет. Изредка тихое всхлипывание доносится. Тетушка Фли тоже сидит неподвижно, ссутулившись. Видимо, покойного лорда вспоминает. Поговаривали, лет двадцать назад они…

Эри одернул себя. Неуместные мысли гнать нужно. И так всё худо. Получается, напугалось всё Приозерье. Спешит тела честно павших бойцов в пепел обратить. Оборотни… Ну какие из мертвецов оборотни? Ясное дело, подобные сказки в деревнях охотно пересказывают. Дай только поболтать. Эри и сам те россказни с детства слышал. В Приозерье оборотни вообще первая тема. Вот и недавние гости из столицы смеялись — у вас тут оборотень про оборотня врет. Теперь нехорошие слухи и в столице пойдут. Мол, испугались в Озерной, погибшего господина мигом в прах обратили. Хотя если донесение без особых подробностей составить… Старина Хухл как к этому отнесется?

Писарь шагал впереди повозки, рядом с ведущим лошадь под уздцы Морверном. Всё-таки все пошли. За гарнизон клуракан остался, да дура Ита. Эта и вовсе разоралась. Демонова стерва. Кому слезы, кому одно развлечение. Платье новое нацепила, бесстыдница. «Да я ничего не увижу! Да чего это я сидеть должна?» Шлюха, уж пусть боги простят срамное слово в такой день. Тетушка с Хухлом тоже переругались — повариха ни в какую писаря пускать в Делл не хотела. Нет, точно ни в себе люди. Всё в спешке, всё впопыхах. Разве так истинного лорда великого клана должны провожать в Верхний мир?

Эри поправил завязки плаща. Как не бодрись, а на растерзанных мертвецов смотреть страшно. В клочки. Жуткая вещь. Гонорилью близко пускать нельзя. Тетушка ее успокаивающим отваром напоила. Сейчас девушка спокойна, а как гроб-колоду увидит… Ох, помоги нам боги.

Вот кому никакой отвар не нужен — так это пустоголовому Морверну. Шагает себе преспокойно. По заросшей морде даже не поймешь — понял ли, что на погребенье отправились? Шагает, да мерина изредка по шее похлопывает.

Гостей из Озерной встретили у поворота к селу. Староста поклонился повозке с безмолвными женщинами:

— Пожалуйте, господа. Готово у нас, почитай, всё. Ох, беда какая…

Костры для людей были разложены у самого берега. Толпились вокруг группки селян. Ждал кривоватый прямоугольник, сложенный из хвороста и поленьев — это для покойных. Дров натащили действительно много. Тела, завернутые в плащи, лежали на поленьях, и издали казались личинками бережницы. Эри с детства такую наживку на крючки сажал.

Ох, не о том думаешь.

Тянули погребальную песню женские голоса. Огни костров блекло отражались в водах озера, мутно играли на ледяной кромке. Плыли на дикий юг низкие облака. Снег скоро пойдет. Прав староста, медлить с обрядом нельзя, темнеть начнет скоро.

— Что-то людей мало, — пробормотал Эри.

— Так боятся, — сдержанно объяснил Апери. — Тварь-то рядом бродит. И в деревню заскочить может. Где уж тут истинную честь покойным оказать. Боги простят. Мы лорда Уогана долго поминать будем. На джин, песни, да слова подобающие не поскупимся.

Вблизи погребальный костер казался еще выше. Обложенные хворостом свертки в разноцветных плащах окружали колоду, покрытую богатым плащом лорда Уогана. Темнели на светло-синем шелке пятна. Уцелел плащ, но кровью-то как забрызгало.

Эри постарался сдержаться, не ежиться. Вот и последняя твердыня сурового лорда Уогана. Лежит он в выдолбленной постели, смотрит в крышку низкую. Нет, должно быть, глаз у покойника нет. Выдрали их когти безжалостные. И нутро победивший вег-дич наверняка выел. До человечьей печени злобный дарк большой охотник.

Сотня человек стояла в молчании. Пиво и джин из откупоренных бочонков еще никого веселить не начало, хотя приложились селяне крепко. Эри видел как покачивается углежог из Бродов, да и овчары ничуть не лучше.

— Ну, да простят нам боги, — староста сделал знак.

Пошли к погребальному костру мужчины с факелами. Затрещало пламя. Видно, и маслом ламповым хворост облили. Нет, не поскупились селяне Делла. Уважение должное оказали.

Сиял неровными гранями подожженный с четырех углов костер. Отступили подальше люди с факелами. Смотрел народ Приозерья в молчании, о свершившемся думал. Даже песни умолкли. Как дальше-то жить?

— Не он там, — сказала Гонорилья.

Стоящие рядом вздрогнули — в тишине далеко разнесся негромкий девичий голос.

— Ты что говоришь… — с ужасом начала тетушка Фли, придерживающая осиротевшую леди за плечи.

— Не он! — взвизгнула Гонорилья. — Врете вы всё!

Она рванулась к огню, с треском отлетела фибула — плащ остался в руках оторопевшей тетушки Фли. Староста попытался заслонить путь обезумевшей юной Уоган — от толчка отлетел в сторону. В маленьком теле Гонорильи силы оказалось предостаточно. Подобрав юбки, белкой перескочила через огонь. Балансируя по поленьям добежала до гробовой колоды, уперлась руками в крышку…

— Да удержите же леди! — взвизгнул писарь, выбегая к огню. Кто-то топтался перед огненной преградой, неуверенно орали мужчины. Огонь охватывал поленья всё ближе к телам покойных. В клубах дыма казалось, что мертвые свертки зашевелились, пытаясь сесть…

Мешающий плащ Эри успел сбросить. В лицо бросило жар, взвились из-под сапог искры. Парень проскочил огненную завесу. Поскользнулся — нога чуть не ушла между поленьев. Ох, рыбья шерсть — действительно маслом полито.

Гонорилья столбом замерла у гроба. Крышка съехала набок. Смотрит девчонка рот открыв.

Эри схватил, удивился тому какие у девицы руки тонкие. Неподобающе крепко, тряхнул:

— Пошли! Живым гореть нехорошо.

— Смотри. Отец-то… — прошептала девушка.

Эри глянул мельком. Тряпица, прикрывающая лицо павшего властителя Озерной сбилась набок. Борода лорда Уогана превратилась в сплошной черный ком запекшейся крови и волос. Левого глаза точно не было. Рассекала лоб рана глубокая. Вот же тварь дарковская — будто топором рубанул…

— Да что вы замерли! Погорим ведь! — сквозь дым неловко скакал силуэт, отмахивался от языков пламени плащом. Сыпались искры. Старина Хухл в беде не оставил.

— Ой, у меня пятка горит! — завизжала Гонорилья. — Бежим!

— Да куда!? — Эри чуть не взвыл, оглядывая сплошную огненную стену.

— Накройтесь! — писарь накинул на девчонку плащ. — Веди её!

— Сам веди!

— Так я…

«Сгорим!» — понял Эри. «Вот глупо-то!»

В легкие лез дым. Еще мгновение…

Эри нагнулся, дернул ткань с ближайшего мертвеца. Покойник сопротивляться не думал, позволил содрать плотный плащ. Хорошая плащ. Это Эрд-лучник. Мелькнули одеревеневшие ноги покойника — словно сам откатывался, живым свою одежку жертвуя. Только почему пятки босые?

Эх, рыбья шерсть, сглазил! Плащ зацепился. Пряжка там. Дым выедал глаза. Пришлось упасть на колени. Эри рвал плащ-саван, тот не поддавался. Рядом согнулась темная фигура. Мелькнул клинок кинжала:

— Давай!

Плащ освободился. На миг мелькнула грудь мертвеца. Почему-то почти голая, лишь в заношенной нижней рубашке. Эри, сгребая плащ, задел что-то острое — из ткани, почерневшей от крови, торчал сучок какой-то. Стрела обломанная, что ли?

— Беги, сом тебя за яйца! — захрипел Хухл.

Эри набросил плащ на сгибающуюся от кашля Гонорилью, подхватил деву подмышку. Край плаща себе на морду, и напрямик. Только бы нога не застряла.

Дым плотный, сияние огня. Под подошвами поленья уже пылающие, вот сверток тлеющий…

В последний миг Эри все-таки зацепился за сучья. Выкатились из огня, волоча целый сноп пылающих веток, брякнулись на землю, пискнула дева опаленная. Кто-то прыгал рядом, сбивал огонь с тлеющей одежды. Ругались и орали чуть дальше, туша катающегося по земле писаря.

— Тушите! — выл Эри, впихивая обожженные ладони в жухлую траву. Влажная, прохладная, заиндевевшая, она была чудо как хороша. — Тушите!

— Замри! Тушим! — по голове, по лицу лупили плащами, шапками.

— Да не меня! Костер тушите! Неладное там!

Бить по морде и плечам перестали. Эри поднялся, развернулся к огненной стене. Нужно растащить поленья. Еще не поздно…

Ухватили за локоть:

— Ты куда!? Ума лишился?

Эри разглядел смутное широкое лицо старосты Апери.

— Так ведь не вег-дич стражников задрал…

— С чего ты взял?

— Так ведь…

Кого-то распихивая, шагнул поближе писарь. Голова его была смешно опалена — справа почти все волосы исчезли, щека розовая, будто влажная. Эри чуть не ухмыльнулся, но уж очень странно смотрел старина Хухл. Не на Эри смотрел, на старосту. Вскинул руку с кинжалом, почти ткнул острие в лицо селянину:

— Апери, это убийство. Кто замыслил?

— Вы дыму надышались, — пробормотал староста, разглядывая тлеющий рукав писарской куртки. — Оно понятно, день горестный, что тут не привидеться.

— Против клана умышление! Против Короны! — закричал Хухл, перекрывая треск погребального костра. — Вы гейс нарушили! Пощады от богов не будет!

— Боги всё видели, — твердо сказал Апери. — На нас вины нет. Может, боги вег-дича и наслали…

— Какой вег-дич!? — разъяренно завопил писарь, размахивая кинжалом. — Измена это! Перед Королем измена! Скрыть хотели!? Гейс септа…

— Да заткните ему тот гейс в задницу, — завопил кто-то из-за спин толпы. — Болтать он будет. Нет такого заклятья, чтобы насмерть народ морить! В огонь их, прихвостней!

Эри ошеломленно озирался. Подступала стена живая, орала мужскими и женскими голосами. И не узнать никого. Будто чужаки. Зубы, пасти, крик, треск костра. Запах шерсти горящей. Мяса жаренного…

— Дурни! Дурни! — кричал кому-то староста Апери, короткие руки в стороны раскидывая.

— А-ааа!!!

Орут все в лицо. Пиво, чеснок, лук, вонь гнилая. Джин. Эх, зря везли…

В спину ударили. Эри чуть мордой в поясницу старосты не ткнулся.

— Эй, да что вы…

Ох, рыбья шерсть — не иначе дубинкой.

Впереди вырывался, что-то кричал, пытаясь взмахнуть кинжалом, старина Хухл. Его били, рвали одежду. Сверкнул нож, кто-то взмахнул поленом…

— В огонь их, лизоблюдов!

Визжали неистово женщины. Где-то кричала тетушка Фли. Вот так погребальная песнь…

Парня держало много рук. Эри безуспешно шарил у пояса — нож, видать, уже сорвали. Загудела от удара голова. Потом в ухо двинули чем-то тяжелым.

— В огонь писарчуков!

Эри успел заехать кому-то по бородатому подбородку, но тут селянское колено угодило пониже живота. Парень согнулся, подставляя затылок. В глазах вспыхнуло, куда поярче огня костра огромного…

2. Двое и лес

— Я тебя узнал, — пробормотал сопляк. — Ты приблудный. В смысле, — Морверн твое имя.

— О, да вы, милорд, несомненно один из проницательнейших людей Приозерья, — пробурчал Морверн. Следовало бы сплюнуть в сторону полудохлого туповатого недоноска, но не хотелось шевелиться. В подвале было, мягко говоря, не жарко, и остатки тепла под собранной с таким трудом соломой следовало беречь.

— Издеваешься? — мальчишка болезненно закряхтел. Было слышно как он раскачивается на корточках. — Не смей говорить со мной таким тоном. Я не сопляк какой-то.

Морверн хмыкнул темноте. Должно быть, достаточно красноречиво, поскольку мальчишка долго молчал. Морверн уже почти задремал, когда малец продолжил жутко серьезным тоном:

— Ладно, уважать меня не за что. Глуп я и недогадлив. Но раз мы сидим здесь вместе…

— То есть достойный повод не дать мне спать? — Морверн всё-таки плюнул в сторону недоноска. — Заткнись, бухтёр сопливый! Или шею прямо сейчас сверну.

Мальчишка помолчал и неуверенно спросил:

— Ты пьян, что ли? И когда успел…

— Заткнись!

Заснуть не получалось. Снова ныли ребра. Сейчас-то их мельком дубинкой да жердью зацепило. Вот тогда… Кошки, поимей их стурворм пожарче. Теперь на любую смену погоды едва сросшиеся кости ноют. И если деревяшкой с маху задеть… Пустяковина, а досаждает. Нет, не дело в одиночку по лесам шляться, не моряцкое это дело.

Морверн знал, что никогда больше ни на носу драккара, ни у кормила ему не стоять. Не хохотать грубым шуткам товарищей, не колотить клинком о собственный щит, пугая перед абордажем команду робкого «купца». Сгинуло в прошлом всё, чем гордились последние истинные герои Глора. Все мертвы, один-единственный недотепа сдуру остался жив, в бега подался, и сидит теперь в глупом селянском подвале, по-старчески кривясь от боли в ребрах. Спасся, значит, отлежался. Жить вздумал. Славно, славно. Ох, дурень, духоперый, хитки тебя обсоси. Ведь что тогда стоило своих держаться…

Уполз тогда. Голова треснула, в бедре сквозной «болт» сидел. Свалился боец в канаву, полз, слыша как горожане по улице бегут, криками друг друга подбадривая. Трусоватое племя, сплошь горшечники да медники. Но многовато их было. А ведь всё равно неполная сотня бойцов Эшенбы в тот день Цитадель взяла. Пусть и на миг, но вновь взяли на копье великий город Глор. Эх, еще бы десятка два бойцов…

Нет, всё равно не получилось бы. Обреченно шли. Лишь клятва на смерть вела-тянула, да гордость последних истинных бойцов Флота. Может в том и дело? Это ведь только Лорд-командор мог весь сброд побережья в великую армию собрать, да за океан вести. У Эшенбы не та удача была. Помельче статью. Да и какая удача истинно-страстно мертвеца обнимет? Впрочем, и великий командор уж давно мертв, и весельчак Эшенба навсегда успокоился. На этот раз, пожалуй, точно навсегда. Морверн собственными глазами убедился. Чуть отлежавшись у хороших людей, доковылял до рыночной площади. Народу там было — не протолкнуться. Всё, что осталось от короля Эшенбы, висело, привязанное за ноги. Лишь отрубленная голова лежала внизу, на мясницкой колоде. Да, его голова, это уж точно — самого его величества. Раньше Эшенбу такие мелочи не пробирали — мертвецам, что со швами плоть, что цельная, разницы нет. Только на этот раз, похоже, не суждено было восстать королю. Облаком вились ушлые глорские мухи, но не решались сесть на мертвую плоть. Оно и понятно — не каждая тварь решится жрать сто раз мертвую плоть.

Тогда и возомнил Морверн, что долг с него окончательно списан. Сам по себе боец остался, и нет его вины в том, что в последнем славном бою на борту «Клинка Севера» смерть не встретил. Тогда тот боец и Морверном стал. Только вовсе не к добру честную кличку, клинком и отвагой заработанную, на пустомерное имя менять.

Опять снился лес. Звериные тропы, чаща бесконечная. Когда бредешь в одиночестве день за днем, и лишь движенье солнца тебя ведет. И вновь снилось, как копья лишился, и вновь дерзкие кошки по следу шли…

* * *

— Эй, не смерзли, гости дорогие?

Звякнул засов, Морверн очнулся. Моргая на свет масляной лампы, поторопился вернуть на лицо привычную маску придурковатости:

— Помоги вам боги, господин Апери! Холод лютый, в животе и блоха не скакала…

— Да погоди, убогий. Одна жратва на уме. Вон, целую миску тебе набросали…

Фасоль была чуть теплая. Морверн, обхватив миску покрепче, неуклюжей ложкой пихал в пасть сытное варево. Свининка чувствуется. И то дело.

Мудрые господа селяне до насыщения голода плотского, ясное дело, не опускались. Вели беседу о чести, о законе, да глупости человечьей.

… — Великий гейс мой клан королю и богам принес! И выше той клятвы ничего нет, — надрывался мальчишка. Голос вздрагивал, но твердолобости — любой баран позавидует.

— Так-то оно так, — покачивал головой староста. — Но об измене ты вовсе и напрасно толкуешь. Вины нашей нет, и боги то видят…

— Вы лорда Уогана погубили! Король, когда узнает…

Стряпуха Фли сидела на ступеньке и молча плакала. Видно, уже уразумела к чему идет. Умная баба.

Морверн с трудом запихнул в себя остатки фасоли. А ведь глупо выходит. Куда уж глупее. Топит молокосос тупой. И себя и других топит. Выбора овцеводам не оставляет.

Мрачный староста и стряпуха собрались уходить. Морверн услужливо подсовывал опустевшую миску:

— Господин Апери, ежели я гейс должен принести, то я хоть сейчас. Вот вы в деревне старший…

— Пасть закрой, волосач болтливый!

Морверн приподнял плечо, принял удар предназначавшийся уху:

— Да за что ж, господин Апери?! Хоть до ветру-то пустите…

— Терпи, дурень…

Скрипнуло, снова остались в темноте.

— Купить хотят, — с глухим торжеством объяснил юный балбес. — Не на того напали. Когда король узнает…

— Это уж само собой, — пробурчал Морверн, присаживаясь и пристраивая рядом с собой кувшин. Воды пока не хотелось, но неизвестно, станут ли ужином кормить. Сопляк, вон, — сгоряча фасолью побрезговал. Понятно, мертвецам жратва не к спеху.

— А ты-то чего барана-недомысля изображал? Ночью ругался, а сейчас? — ядовито поинтересовался Эри.

— Так я и сказать-то что- умного не знаю, — пробубнил Морверн.

— Хитришь? Вижу, дурачком прикидываешься…

— Да что ты, осел, в такой темноте видеть можешь? Ты и при лампе-то, собственную пятерню не различишь… — Морверн понимал, что нервничает и пытался прикинуть варианты. По всему выходило, что дело идет к самому незамысловатому. Нянчиться селяне не станут. Они и рады бы, да сами всего страшатся. Ведь и тех, кого хотели, умертвили, и лишних зацепили. Сопляк-то еще про старого писаря не понял. Староста зубы заговаривает — «помяли, помяли». Да и девчоночка чего лучшего заслуживала. Глянуть на неё было приятно, а уж повалять-то с чувством-толком сами боги велели. Теперь подергается денек-другой под корявыми увальнями-овчарами, да и дух испустит. Или её уже… того? Да, возиться селяне теперь ни с кем не станут. Сами напугались того, что наделали. Тьфу, деревня…

— Это почему я осел? — обдумав, обиженно поинтересовались из темноты. — То тварь потешная из сказки. Разве я не по чести решил? Что смешного-то?

Морверн сначала не понял, потом невольно хохотнул:

— Ясно, что ты не осел. Те поумнее будут. Они дарки сказочные. А в тебе-то какая потеха? Дубина ты пустоголовая. Спать не мешай, милорд длинноухий…

Да, выходит, до весны здесь никак не отсидеться. Ладно, зимовать в продуваемом сарае Озерной, тоже не медовик с орехами обсасывать. Выходит, пришло время дурачку Морверну старое помянуть? Ну, выйти-то на свежий воздух можно. Вот только куда дальше? В столицу этого захолустья? В Авмор их чудной? Ладно. Там затеряться можно, чужаков в большом городе хватает. Вот как быть со жратвой и одеждой? Много не унести, а в лесах ведь снова придется петлять что тому зайцу. Только бы снег этой ночью не лег. Выследят, шкуродеры…

— Ты что молчишь? Заснул? — мальчишка не унимался. Оно и ясно, умишком не дозрел, но задницей чует, что дело худо.

— Заткнись. Думаю я.

Выйти, взять оружие, одежду, провизию… Погоня будет. В себя увальни придут, опомнятся. Охотники здесь ближние тропки получше, чем окорока своих баб знают. Вот если подальше уйти, отстанут, испугаются. Особенно, если парочке самых шустрых догонял кишки выпустить. Но как оторвешься? Насядут как клещи. Да и дальше что? Лошадей едва ли захватить удастся. А в лес налегке соваться…

Мальчишка опять заворочался. Видимо, случайная мыслишка в голове засела, и не даёт крысенышу всласть погордиться великой преданностью здешнему зачуханному королю. Вот ведь конченый дурачок. Лорд Уоган в конец разум сопляку отбил. Родственнички, что с них взять.

Может прихватить простофилю с собой?

Морверн поморщился темноте. Отвратное это дело. Нет, на вкус сладковато, вроде той же свининки. Но воротит. Дважды пробовать приходилось. Отвратно. Боги явно того не одобряют. Но если двенадцать дней на острове, голом что та коленка, сидишь вчетвером без крошки хлеба, косточки и перья чудом сбитой чайки днями напролет обсасываешь. Ну, больно парню не было — Корня тогда мягко зарезали. Кровь сладко-соленая, так и выворачивает от неё. С трудом в желудке держишь. Ляжку кое-как поджарили…

«Багряный нос» через два дня троих подобрал. Просто чудом драккар на тот проклятый островок наткнулся. Выходит, боги снисхождение сделали, раз помощь привели? Видимо, бедняге Корню судьба мясом стать была гораздо раньше отведена…

Морверн вздохнул. Что ж, дуракам первым умирать. Такому обычному делу боги возражать не вздумают. Значит, потянуть парнишку за собой? Он что-то и нести сможет. Жилистый. Ну, когда надобность в носильщике отпадет, боги надоумят. Теперь как со следу сбить…

— Морверн, спишь?

— Ухм?

— Ты не подслушал, случайно, что они с леди Гонорильей сотворить вздумали? Староста врет, что она воле богов покорилась. На остров молиться уплыла. Молитву сердечную вознесет и вестей от жениха ждать будет. Нечисто что-то. У неё отца злодейски убили, а она молчать станет? Не верю я.

— Отчего же, ваша милость? Очень может быть, что и на остров к богам. Или к жениху. Но вообще-то, уж очень жаль юную леди. Такая милая была, веселая. Живенькая…

— Ты это о чем!?

— Так это… Неужто ваша милость не слыхала, что с юными девами приключается, ежели они в лапы разбойникам попадают? Уж отмучилась, верно, бедняжка. Обесчестили, да в воду…

Взлетел на ноги сопляк прямо орлом подвальным. Милорд-топотун. Морверн откинулся на соломе, поймал пролетевший над плечом сапог, дернул. Его милость благородная села с глухим стуком на стылый пол — задница у парня, что доска сухая.

— Ты! Ты! Сметь не можешь!

— Точно, — согласился Морверн, подгребая разлетевшуюся солому. — Никак не могу. С фасоли какая сила? И сметь не могу, и мочь не способен. Да и кто мне даст? Я же вроде вас — дармоед. Разве что без герба, да с водой бегать не так сноровист.

— Ты что несешь!? Ты к нам зверем заросшим вышел…

— Видать таким и уйду, — проворчал Морверн. — Я, ваша милость, подремлю чуток, а вы, когда закончите меня дерьмом поливать, толкните. Может мыслишка какая появится, что нам дальше делать. Ибо удавят нас. Вернее, вас злодейски погубят, а я, так, — довеском пойду.

— Так что ж здесь… — прошептал мальчишка. — Остается честь сохранить. К богам чистыми уйти…

— Тогда мне сначала в баню нужно. Да и не девка я. Моя честь, да чистота, даже вашу приозерную деревенщину не прельстит. Но подыхать мне всё одно что-то не хочется. Может, бежать нам, а, ваша милость? Я, конечно, понимаю, что такой поступок не в благородных привычках, но… Может нам королевскую власть известить? Так и так, — измена кругом и злодейство.

— Ведь сторожат нас, — заныл щенок. — И Гонорилья в беде. И Хухл…

— Может, еще спасутся, — обнадежил Морверн. — Как, ваша милость, бежим? Вернетесь со стражей. На коне. Огнем, значит, и мечом.

— Дверь ломать? Услышат.

Морверн почесался:

— Вы, милорд, мне с мелочами разобраться доверьте. Я хоть и дурень дурнем, но если прижмет, у меня мысля быстрей стрелы летит.

— План есть?

— Ну, а как без плана? Вот послушайте рассуждения бродяги, и поправляйте бестолкового в нужном месте. Согласны?

— Отчего же не выслушать. У меня, по правде, мыслей нет, — неуверенно признался лорд-водонос.

— Ага. Значит, сидим. Вечер сейчас, вроде. По-крайней мере, фасоль что поднесли, обедом обзывали. Темнота нынче ранняя. И холодать начинает. Ага?

— Что с того? Понятно что вечер.

— Вот! До ужина еще время есть. Да и дадут ли? Самое время.

— Что время? Не понимаю — признался честный дурень.

— Так это… насчет ужина спросить. Там у них часовой сидит. В смысле, страж над нами. Как настоящих злодеев сторожат. Во как. Я поговорю.

— Подожди, ты что им скажешь?

— Что холодно. Что мне в угол ссать надоело. Что вам, милорду знатному, не пристало в одной дыре с бродягой сиживать. Вы, главное, очи свои прикройте, потому как после темнотищи слепота может мгновенно постичь.

— Постой! — зашептал перепуганный мальчишка, но Морверн уже поднялся по земляным ступеням.

— Господин стражник, окажите милость…

Отперли. Чего ж им не отпереть? Лохи они везде одинаковые. Да и кого им здесь бояться? Приозерных оборотней, дедами выдуманных?

Двое. Ну и ладно. Шмотья будет побольше.

— Чего орешь? — древко охотничьего копья ткнуло в живот. — Деревню поднимешь.

Второй страж держал фонарь, стараясь оставаться в тени. Видимо, сохранял еще остатки уважения к захудалому кухонному Уогану.

Морверн, охая и моргая, ухватился за живот:

— Зашибли, милостивый господин. Я ведь только напомнить — староста до ветру пустить обещал. Ведь нагажу…

— Не велено, — буркнул страж.

— И зря, — в тон ему буркнул Морверн, ухватил за древко копья, рванул вглубь подвала. Селянин с проклятьем покачнулся, Морверн проскочил мимо него, обхватил человека с фонарем. Тот в ужасе отшатнулся, оберегая фонарь. Звякнуло дорогое стекло. Масляный огонек мигом поблек. Морверн, зажимая деревенскому дураку рот, шарил у пояса. Кат-мужеложец, да что у него — оружия вообще нет?! Метался в темноте крошечный огонек. Внизу ругались, ворочались — похоже, водонос благородный и копейщик неустрашимый, собственные руки-ноги с чужими конечностями расцепить никак не могли. Морверн воспользовался собственным оружием — смахнул с кулака намотанные витки бечевы. Удавка из нее, конечно, смешная. Но тут и умение роль играет. Фонарщик бестолково дергался, хрипел, отмахнуться пытался. Дохнуть никак не хотел. Морверн туже стянул петлю, тряхнул увальня как следует. Жертва обвисла, слабо засучила ногами. Нет, отпускать убогого еще рано. Из глубины кто-то бросился к выходу — Морверн крепко двинул резвого человека сапогом в грудь. Ловкач отлетел на солому, там снова принялись возиться. Лопнул осколками кувшин. Морверн бросил хлипкую удавку на горле отяжелевшего трупа. Прыгнул вниз. Найти копейщика было нетрудно — чесночком и пивом пахло ух как аппетитно. Ну, потом и овцами, конечно, тоже пованивало. Морверн оказался сверху на спине стража, под руку удачно попалось древко. Попытался придушить, надавить на горло…

— Ты что?! — скорее удивленно, захрипел селянин, но уперся крепко.

Ну и лапы у этих овцепасов. Морверн упорствовать не стал — отпустил оружие, схватил за волосы да щетинистый подбородок. Теперь силу приложим. Хрустнуло. Шея у дурака была толщиной с ляжку, но ведь он и понять-то ничего не успел. Дивные тугодумы они здесь, в Приозерье.

— Ты что? Убил? — где-то рядом ворочался милорд, которого на кухне попросту за Эри погоняли.

— Сомлел дурак. Хилый, — Морверн соскользнул с трупа, подхватил грозящую совсем погаснуть лампу.

— Бежим! — многомудрый Эри осознал где выход, рванул к ступеням.

— Я тебе… бухтёр, — Морверн успел ухватить парня за драные штаны. — Замри!

Оба трупа догола. Нож, копье. Шапки, плащи, портки и сапоги — в узел. Амулет, кольцо серебряное…

Лорд Эри, похоже, совсем не в себе был. Лампу умирающую едва в руках держал. Вот девка недёрнутая.

— Пошли. К лесу веди покороче. Я эту дыру плохо знаю. Вперед, милорд…

Снаружи было холодно. Мелькнули стены просторного дома старосты. Узкая улочка, заборы… Лорд Уоган бежал, даже вроде вел осмысленно. По-крайней мере, к частоколу выскочили почти сразу. Морверн перекинул узел — вполне тихо поклажа шлепнулась. Подтянулся… Мальчишка, видимо со страху, не отставал. Свалились в крапиву, хрустящую от инея. Слава Кату-мужеложцу, во всем Приозерье ни одной собаки. Не выживают. Лишь овцеводы да рыбоеды здесь копошатся…

Хлестнула по лицу еловая ветвь.

— Осторожнее! — пропыхтел бегущий рядом лорд-водонос. — Лишние следы оставишь. Нам туда нужно, — мальчишка уверенно свернул вдоль опушки.

— Стой! Куда «туда»? — Морверн оперся о копье. От каждого глубокого вдоха в ребрах вспухала сильная боль.

— Так к Озерной. Там и Хухл раненый, и Гонорилья. Ворвемся, запремся. Пусть взять попробуют, — мальчишка возбужденно взмахивал руками, словно стремясь разогнать сгущающийся сумрак.

— Оно, конечно, заманчиво в осаде сидеть на окороках да бочонках с медом, — признал Морверн. — Только для начала в Озерную войти нужно. Нынче, милорд, перед вами двери сами не распахнутся. Короче, не идем мы туда. Опасности милую леди, да раненого подвергать совершенно незачем.

— Так что здесь осталось?! — Эри ткнул рукой. — Половину пути, считай, пробежали.

— Вот и хорошо. Теперь свернем. Староста догадлив. Спохватятся, погоню удумают. Следы, опять же. А мы в сторонку.

— Куда?

— Полагаю, в Броды. У меня там дружок. Обязан мне кое-чем.

— Тебе? Это кто же?

— Так камнетёс. Хороший парнишка, — Морверн ухмыльнулся.

— Бран-камнетес? Ты, случайно, не путаешь?

— Как можно…

Морверн ничего не путал. Камнетес, пусть Кат-мужеложец имя его свинячье заучивает, запомнился крепко. Еще по тому самому денечку, когда Морверн выбрел по Старой дороге к этому Приозерью, богами забытому. И пинок помнился, и то как здоровяк-комнетёс «бродяжью железяку» у лорда Уогана клянчил. Ну, лорд Озерной уже сгорел честь по чести, а камнетес еще дышит.

— Ладно, а из Бродов куда? — мальчишка пытался сообразить. Видно, думал что у бродяги, волосьями заросшего, многоходовый стратегический план имеется. Обойдемся, небось, не корабельную группу Флота дали под команду.

— Там видно будет, — пробормотал Морверн. — Двинулись, пока не померзли…

За ручьем остановились передохнуть. Морверн распотрошил узел с трофеями, натянул куртку, овцами пропахшую. Своя, еще южная, прошедшая сквозь леса, уже абсолютно не грела. Да и чему там греть? Штопай не штопай — одни прорехи. Новая оказалась узковата в плечах. Да и карманов никаких — не модно в Приозерье. Дикари, даже до самого простого удобства не додумались.

Морверн сунул одежку, что поменьше размером, мальчишке. Тот топтался, вертел в руках, словно не зная, для чего тряпка с рукавами нужна.

— Слушай, ты ведь их не убил?

— Да зачем же? Придавил малость. Очухаются. Но тряпье ваша милость пусть без стеснения натягивает. Если поймают, они стесняться не станут. Злы на нас нынче в Приозерье.

— Ясное дело, — мальчишка пока не знал, пугаться ли ему окончательно, либо героем себя чувствовать. Натянул куртку, тоже оказалась мала. Даром что тощ, но мосласт. — Слушай, ты мне нож дай.

— Да на что он вам, милорд? Вы, небось, к благородному оружию привыкли — мечам да алебардам.

— Что ты насмехаешься? Ведь забьют нас теперь насмерть.

— Ну? А днем на пряники намекали? — Морверн встряхнул трофейные штаны, но решил повозиться с ними потом. — Идем, парень. А что насчет ножа, так здесь не скобяная лавка. Железка хоть и дрянная, но оружие. А оружие, милорд Уоган, не выпрашивают. За него или честной монетой платят, либо силой берут. Ты со мной, часом, подраться не хочешь?

Мальчишка промолчал. Видать, остатки умишка сохранились.

К Бродам вышли уже в полной тьме. Морверн сам бы здесь всю ночь плутал.

Тянулся высокий частокол, горел факел у запертых ворот. На сторожевой вышке топтался часовой. Временами было слышно как он сплевывает вниз. Выпороть бы за такую службу. Ну что он видит, кроме факела, глаза слепящего?

Через деревенский частокол перебрались со стороны берега.

— Вон там Бран-камнетес живет, — показал Эри. — Так ведь не ждет он тебя?

— Еще бы! Вот обрадуется, дружище, — согласился Морверн.

Дом у камнетеса оказался старый. Крыша, крытая торфом, заметно просела. Под навесом красовался невысокий штабель кривоватых камней — видимо, заказ готовый. Беглецы сидели под забором, за стеной амбара сонно мемекнула коза, утихла.

— Милорд, совсем я запамятовал, жена-то у него как? — прошептал Морверн. — Злая? Сильно орать будет, что без гостинцев заявились?

— Да я её разве знаю? — удивился мальчишка. — Видел, конечно. Судя по лицу… на наву ласковую мало схожа.

— Понятно. Тогда тихонько нужно. Ваша милость не сильно оскорбиться, если в хлев заглянет? Коз там подразните, шумните маленько…

Неизвестно, что юный лорд с козами творил, но мекали они отчаянно. Ждать долго не пришлось. Отворилась низкая дверь домишка, сутулившись вышел здоровяк-камнетес. В руках у него был топор.

— Хорек, небось. Повадились…

Морверн возражать не стал. Ударил носком в голень, норовя сбить с ног. Тьфу, словно в колоду. Хозяин дома на ногах удержался, только ахнул удивленно. Морверн быстро дал ему под дых — раз, второй… Дыханье сбил, но хозяин, хоть и согнулся, но стоял. Разозлившийся Морверн, подхватил копье и со всей души перетянул стойкого мужа древком по загривку. Рухнул, наконец, Бран-камнетес.

Морверн подхватил оружие, уцепился за шиворот хозяина, потянул по земляным ступенькам:

— Эй, хозяйка, да у тебя муж ослеп, что ли? Прямо о колоду запнулся, пень трухлявый…

Весу в упрямом Бране было вовсе не как в пне. Этакий дуб. Морверн с облегчением отпустил безвольную тушу. В доме было темнотища, угасающий очаг да огонек свечи едва освещали кривой стол. Хозяйка, охнув, кинулась к супругу. Морверн оценил обстановку. Детей только двое — хорошо, визгу поменьше.

— Да что ж он, башкой что ли? — причитала хозяйка, пытаясь ощупать мужа.

— Отлежится, — Морверн взял бабу за шею. Хозяйка пыталась охнуть, но пальцы у гостя были словно клещи. Сунул на лавку, посоветовал:

— Вы потише. Соседей будить зачем?

Хозяйка что-то кудахтнула, подавилась — в пламени свечи блеснул клинок грубоватого ножа.

— С хозяином поговорить срочная нужда пришла, — пробормотал Морверн. — А ты, баба, помалкивай. И малых попридержи.

На лежанке за очагом дружно завсхлипывали. Морверн не удивился — малые почему-то всегда быстрее чуют, что беда в дом заглянула. Хотя старшенькая у дурака-камнетеса уже не дитя — вон как под одеяло забиться норовит.

— Вода-то есть?

Хозяйка мотнула головой в угол. Морверн нашел ведро, плеснул на голову хозяину. Остатки слил в кружку на стол. Отряхиваясь, взял краюху хлеба. Жевал, наблюдая как приходит в себя Бран-герой. Вот башку попробовал поднять, выругался хрипло. Дети заскулили погромче, бабища присоединилась.

— Вы потише — негромко напомнил Морверн.

Слегка унялись. Гость запил черствый хлеб, шагнул к лежащему, вполсилы пнул в пах. Камнетес замычал.

— Вспомнил меня? — Морверн снял чужую шапку, сдвинул со лба спутанные пряди.

— Ты это… чужак, — выдавил хозяин, скорчившись на боку и баюкая отшибленное.

— Верно. Вещь-то моя где?

Упорствовать камнетес не стал, и Морверн отыскал оружие за подгнившими стропилами. И зачем выпрашивал тесак, дурень каменный? Чтобы под сырой крышей гноить? Ремень тоже сохранился. Морверн с облегчением застегнул его под курткой. Широкие обтертые ножны шеуна хлопнули по бедру. Можно было чувствовать себя человеком.

Заскрипела дверь, в дом заглянул лорд-водонос. Ого, вооружился герой Озерной.

— Вы что здесь? — шепотом спросил Эри, держа двумя руками молоток, видимо забытый хозяином на приготовленных к продаже камнях.

— Так беседуем дружески, — объяснил Морверн. — Ты, деревня, зачем меня тогда пнул?

— Я же шуточно, — прохрипел камнетес, догадливо подтягивая колени к животу. — Милорд Уоган смотрел, и я, значит…

Морверн ударил его ногой в лицо. Хозяин булькнул, из широкого носа потекло черное.

— Эй, Морверн, ты что? — пробормотал оторопевший мальчишка.

— По долгам плачу. Как иначе? — Морверн глянул на лежак. — Ты девку хочешь?

— Что? — пролепетал Эри.

Девчонка заскулила, ей низко вторила мать, пускал сопли мальчонка.

— Уймитесь, — посоветовал Морверн. — У молодого милорда настроения нету. Я тоже не польщусь. А ты корова, вообщечего воешь? Возмечтала. Сейчас берешь мешок, собираешь всё съестное. Дрянь сунешь — нос обрежу. Два плаща, котелок, соль. Оружие-то где?

Толстуха замахала руками в угол. Разбираясь в потемках и отбрасывая кривые остроги, Морверн огласил:

— Уходим мы от вас. Злобный вы народец, и гостей впроголодь держите. Милорд юный и тот обиделся. Я его с собой забираю. Послал меня в разведку великий глорский Флот. Да что у вас высмотреть можно, кроме овечьих клещей? Дикарство. Хуже «желтяков» живете. Хотел до весны высидеть, но чую с голоду загнусь. Да еще лордов вы своих нагло режете. Где это видано? Нет, с вами никаких дарков-орков не нужно. Собрала?

Хозяйка, хлюпая носом, закивала. Похоже, потерю единственного окорока она расценила куда болезненнее покушения на собственную честь.

— Ну и ладненько, — одобрил грабитель. — Вижу, ты женщина благоразумная, хитрить не думаешь. Потому, что если у тебя голова плохо думает или глазенки не видят, что руки в мешок суют…

Женщина живо вспомнила о чем-то, вновь кинулась к ларю. Морверн ухмыльнулся:

— Вы как, милорд? Отдышались? Сейчас двинемся. Или девчушку облагодетельствуете? Вон она как замерла.

Эри в ужасе замотал головой:

— Постой, Морверн, а как же с нашими? С Хухлом, леди Гонорильей? Я без них идти не могу.

— Им здесь уютней будет, — заверил Морверн. — Путь до Глора весьма долог.

— Помер ведь писарчук, — ни с того ни с сего вздумал разинуть пасть камнетес. — Вчера похоронили…

Эри метнулся к хозяину, ухватил за ворот:

— Что болтаешь?!

— Так известно… Он кинжалом, так его ножами в отместку… Хороший был человек, да примут его в Верхнем мире…

— Ублюдки вы! Честного человека зарезали. А леди? С Гонорильей что?

— Так мне-то откуда знать?

— Говори! — Эри взмахнул грубым клювастым молотком.

— Да откуда ему знать! — взвизгнула хозяйка. — Увезли лордову дочку. Говорят к жениху и повезли. Он пригреет…

— Спятила?! Кто повез-то?

Хозяйка шлепала мясистыми губами, камнерез нагнул лысеющую голову. Морверн посмотрел и засмеялся:

— Вот оно как. Снюхались, значит? Осмелели. А я-то думаю, что-то концы не сходятся? Вот откуда дерзость селянская. Союзников нашли.

— Ты о чем? — мальчишка крепче стиснул молоток.

— Железкой не махай. Не люблю, — процедил Морверн. — Они с ратольдами сговорились. Старосты ваши хитрецы еще те, да и приезжие парни — жульё открытое. Вор вора разве не поймет? Значит, вместе засаду удумали. И арбалеты ратольдов пригодились. Как поделились-то? По-честному?

— Что ж, все люди, — пробормотал хозяин, втягивая голову в плечи. — Всем жить нужно. Милорд нас до последнего медяка обобрал, будто нам и дышать не надо…

— Как вам не дышать, — заверил гость. — Тут дыхнуть, там пнуть или копье в спину кинуть. Храбрецы. Ну, да боги вас рассудят. Пойдем мы. А ты проводишь. Домочадцы твои пусть тихо сидят.

— Мы как мыши, — заверила дрожащим голосом хозяйка.

— Ясное дело, — согласился Морверн. — Папаша ваш позаботится…

Хозяин вязал домочадцам руки и ноги. Добротно вязал, хотя и медленно. Морверн проверил веревки, лично впихнул тряпье в покорно раскрытые рты.

— Всё, что ли?

Морверн перехватил взгляд мальчишки. Тот отчаянно мотал головой. Ага, без крови хочет. Ну, резать баб и сопляков охоты нет. Бывало, конечно, при короле Эшенбе, что свидетелей под корень изводили, но сейчас иное дело. Даже полезно чтобы кто-то языком поболтал.

— Ну, вы тут до утра не дергайтесь. Папашка ваш вернется, распутает.

Темно, холодно. Морверн шагал последним. Камнетес покорно волок мешок с припасами. Здоровый, крепкорукий. Двинул бы мешком, нырнул за изгородь, голося во всё горло. Кто б его ловил? Самим бы тогда спастись. Но не двинет и не нырнет. По молодости Морверн, тогда еще на другое имя откликавшийся, всё удивлялся. Потом понял: люди на две части делятся. Бойцы — эти и умирая, будут кишки за собой волочить, но врага грызть. И другие… Вроде и не люди. Овцы не овцы, рыбы не рыбы. Даже не ослы — те и упереться могут, и лягнуть, и зубами клацнуть. А эти… мидии. На раковину свою хрупкую надеются, а внутри одна слизь. И размеры не важны. У Желтого берега таких моллюсков вытаскивали — вдвоем едва поднять. Но внутри-то всё равно слизь. Пеки, вари, монеты у них отбирая, портки стаскивай — всё равно лишь разбитым носом хлюпают. С одной стороны — польза. Смелый человек проживет, с голоду не сдохнет. С другой стороны — противно. Берешь у такого серебро, сапоги стаскиваешь, и морщишься. Вроде и сам в слизи испачкался. И горевать начинаешь, что мидий-слизней куда больше, чем бойцов честных.

Без помех перебрались через частокол. Камнетес каждого знака слушался, а лорда-водоноса хоть пинками направляй. Не здесь юнец. Видно, все помыслы о деве юной, кою злобные ратольды-предатели по дебрям везут. Ну, наверное, не только везут. На ночлеге лесном развлечений немного. Парни там хваткие, слизости в них умеренно. Отбарабанили уже по полной. Перед городом сгинет красотка в овраге. С благородными девками всегда чересчур хлопотно. Гонору да визгу куда больше чем ума. Даже жаль — улыбалась она приятно.

Морверн закончил вспоминать, когда в последний раз доводилось видеть улыбки девчонок, потому что тропа вывела к скалам. Откосы кругом, ели кривые.

— Здесь, что ли товар рубил? Камень-то хороший?

Камнетес искательно закивал:

— Хороший камень. На очаги, на ту же Озерную… Ведь стоит…

— Да, стоит башня, — Морверн огляделся. — Много здесь камня. На твой век хватило бы. Вот только зря ты пинал людей незнакомых.

В последний миг осознал Бран-камнетес. Бросил мешок, на камень попробовал вспрыгнуть. Но неловко, сам себе не веря. Наконечник копья ткнул селянина под лопатку. Левая рука слушалась Морверна еще так себе, но сноровки в обращении с копьем гость с юга не растерял.

Беглецы смотрели как хрипит, цепляясь за камень, камнетес.

— За-зачем? — пролепетал Эри.

— Для надежности, — охотно пояснил Морверн. — Вот тебя убивать вздумали, а ты всё в толк взять не мог за что, да про что. Теперь удостоверишься. Злодеи мы с тобой. И ты, хоть никого и пальцем не тронул, но убийца. Вон какого доброго мастера загубил. Конченый ты человек.

Мальчишка крепче сжал глупый молоток, попятился.

Морверн засмеялся:

— Да я не в том смысле. Не трону. Даже припасами поделюсь. Одна шайка, как не крути. Мешки переложим, да ходу.

— Куда? — сипло спросил Эри.

— Так куда подальше. Здесь нам рады не будут. Хочешь вместе пойдем, хочешь — врозь. Можешь в свою Озерную влезть, оборону держать. Великий подвиг будет. Если о тебе сагу услышу, обязательно добрым джином покойного смельчака помяну. Если, конечно, сам жив останусь.

— А ты куда? В Глор?

— Едва ли. Меня там не слишком-то ждут.

— Ложный след подсунул, да? — слегка оживился мальчишка.

— Соображаешь.

Наживку юный Уоган уже давно проглотил. Теперь крючочек мягко так его подцепил — мальчик и не понял. С надеждой глянул:

— Так идем в Авмор. Юную леди выручить нужно. Она моя родственница. В столице я за тебя слово замолвлю. Про убийство смолчим. Всё равно измена здесь. К самому чифтейну я пойду.

— Я за твою жизнь вступился, — с достоинством напомнил Морверн. — Меня, может, и пожалели бы, а уж тебя точно под нож. Так идем? Время терять глупо.

* * *

Старенькие шерстяные носки превратились в лохмотья на третий день. Теперь Эри обматывал ступни лоскутами ткани из разрезанной рубашки покойника. Впрочем, и происхождение ткани, и оставленные далеко за спиной раздетые мертвецы, Эри уже мало волновали. Кровавая мозоль на левой ноге тоже не беспокоила — ее удалось залепить разжеванной кашицей кошатки. Погони не было, лесное зверье на след беглецов не выходило. Диких дарков, как впрочем и мирных, не попадалось. Ночевали у костра. Морверн счел излишним разведение правильных — треугольником — охранных костров. Эри не возражал — сил не было. Идти, идти, шагать быстро, с рассвета до полной темноты, было тяжело. Просто шагать, не отвлекаясь на добычу пищи, разведку и иные меры предосторожности. Лишь первые сутки беглецы петляли и путали следы, выйдя на дорогу к Развилке лишь в сумерках. Но дальше легче не стало. Каждое утро Эри думал что подыхает. Выбраться из-под плаща, размять одеревеневшие ноги, позавтракать, двигая непослушными челюстями — сплошное мучение. Вынести молчаливое презрение Морверна — разбойник не скрывал своего пренебрежения изнеженным спутником-неумехой. В первый же день было заявлено, что заботы о костре полностью ложатся на «юного лорда», а с него, с Морверна, дров, нарубленных в Озерной, на всю жизнь хватит.

Шаг за шагом. Дорога, почти заросшая, съеденная лесом. Изредка срубленные ветви, мерзлые «яблоки» навоза, следы подкованных копыт и тележных колес. Шесть лошадей, шесть человек. Следов маленьких мягких сапожек не найти. Либо Гонорилья переобулась в грубую мужскую обувь, дабы сберечь нарядные сапожки для города, либо её здесь нет. За эти дни, полные упорной ходьбы, Эри успел передумать тысячу мыслей и всё больше склонялся к тому, что и камнетес и его домочадцы солгали. Едва ли ратольды изменили Короне, польстившись на серебро. Куш, конечно, большой, но и риск-то какой… И зачем им юная леди? Гонорилья вовсе не глупа. Догадается, в столице первому же лорду расскажет об измене Приозерья. Или они, крысы-сборщики, девушку обманывают? Но не могут же они её просто убить и в овраг бросить? И воспользоваться беззащитностью юной сироты они не осмелятся. Они же на службе короля, пусть и нечисты на руку. Или…

Морверн говорил мало, но если говорил, то ужасные вещи. Ухмылки по поводу собственной хилости Эри смог бы и не заметить. Вот уверенность разбойника в том, что над честью люди способны лишь смеяться, пугала. Впрочем, Морверну верить нельзя. Только безумцы разбойникам верят. Даже хорошо, что угрюмый спутник лишь десяток слов за день роняет. Опытного человека из себя строит. Странный он шпион.

В том, что Морверн — чужак с юга, Эри уверился на второй день. Проснувшись утром, спутник быстро разогрел фасоль. Позавтракали, но потом Морверн ни с того, ни с сего, вновь наполнил едва ополоснутый котелок водой и повесил над огнем.

— Нам торопиться надо, — напомнил Эри, морщась и пытаясь размять ноющие икры.

— Обожди. Потом вприпрыжку поскачем, — буркнул Морверн.

Эри жался к теплу костра, наблюдая как разбойник правит на камне нож. Отчего-то весьма зловещим это действо казалось. Да и когда Морверн начал бороду свою кромсать, веселее не стало. Понятно, и сам Эри регулярно брил свою рыжую щетинку. Всё-таки не овцевод, в Озерной ходить мохнатыми у мужчин не принято. Но то всё-таки бритвой, а не ножом, которым баранов резали да дичь свежевали. Старенькая бритва так должно быть и лежит в каморке в башне. Она, собственно, одна на двоих была. Неужели Хухл и вправду умер? Убили старика…

— Будешь? — буркнул Морверн, отирая нож.

— Нет, я еще не очень оброс, — пробормотал Эри, машинально поглаживая щеки. Щетинка щекотала ладони.

Морверн кивнул, сунул нож в ножны, выплеснул воду. Наблюдая за его решительными, злыми движениями, Эри помялся и сказал:

— Ты того…

— Чего?

— Желтый слишком.

— Болел, — буркнул Морверн, подвязывая котелок к мешку.

Они прошагали по дороге уже довольно далеко, в молчании осмотрели огрызки яблок, явно брошенные ехавшими где-то впереди ратольдами. После длинного подъема, когда у Эри начали заплетаться ноги, Морверн вдруг спросил:

— Сильно желтый?

— Коричневый. С желтизной, — мужественно разъяснил Эри.

— Всё равно на человека нужно походить, — проворчал спутник. Помолчав, добавил: — Это у меня с детства. Облезлость.

— Понятно. А ты правда из Глора? — в припадке смелости спросил Эри.

Разбойник даже не глянул в сторону молодого спутника. Только хмыкнул:

— Разница есть, а, милорд?

Эри не знал, есть ли разница, откуда именно принесло гостя, ставшего попутчиком. Мир в один день лопнул на тысячу кусков. И то, что рядом шагает душегуб, которого жутковатая шутка богов прямо из леса несчастной Озерной подсунула, уже не казалось ужасно важным. Хотя, конечно, лгун он бессовестный. «Облезлость». Загар это. Только такой странный, что страннее и не бывает. У озерных рыбаков, что почти из лодок не вылазят, кожа краснеет и темной становиться. Лицо, руки. Но у Морверна и спина темная, смугло-желтая. Но он точно не дарк. Человек грубый, беспощадный. Обманщик. Когда бороду сбрил, стал куда моложе. Мнилось, что возрастом почти с Хухла, а сейчас глянешь — чуть за тридцать. Только взгляд, как у покойного лорда Уогана — такой мужчина тебя как комара прихлопнет и не оглянется. И как такой взгляд скрыть было можно? Ведь бродягой, придурком казался.

Вечером, чувствуя как деревенеет уставшая спина, Эри выдавил:

— Не догоним мы их. Где нам конных догнать? Так и не бывает.

Против ожидания Морверн не промолчал:

— Отчего не догнать? Догоним. Рано или поздно. Хотя бы и в этом вашем Авморе. Глянете в личико красуле своей. Вот восторгу-то будет.

— Родственница она мне, — немедленно заявил Эри, дабы отмести все неуместные намеки.

Морверн лишь ухмыльнулся. Да так уж непристойно, что лучше бы гадкими словами намекал.

— Что ты скалишься? — не выдержал Эри. — Не сильно и хочешь ратольдов догонять? Или серебро налоговое манит? Ты из тех, кто за чужую монету…

— Не ори, — Морверн на миг поднял глаза над котелком, в котором разбалтывал муку. — Шума не люблю. Может, пнуть меня хочешь? Вразумить по-господски?

Эри живо прикусил язык. Пинать спутника, даже словесно, вовсе не следовало.

Хлебали горячее. Эри мучился, но сдерживался — жратву варил Морверн просто отвратительно. Ни базилик, ни корианзу добавить и в голову бродяге не приходило. Солит — словно белка хвостом махнула — много, мало — без разницы. Густое, обжигающее — и ладно. Впрочем, скоро муки с фасолью и не останется.

Эри давился, набивал желудок горячим, и понимал, что жаловаться лишь судьбу гневить. Разбойник хоть и криво обязанности поделил, но с определенной справедливостью. Воду принести, дров набрать — это на Эри. Зато Морверн вполглаза спит, ночь слушает, огонь подправляет. На «юного лорда» не слишком надеется, да и правильно. Спал Эри — как в темный мешок падал. Уж какой часовой из колоды бесчувственной? Зато днем Эри волок на себе большую часть поклажи: и припасы, и плащи запасные, и котелок. Морверн вроде налегке шагал, но всё оружие на нем, даже топор увесистый. Нож так и не дал, хотя у самого три, кроме тесака нелепого. О копьях и речь не идет. За поясом у Эри лишь глупый молоток каменщика. Инструмент увесистый, с острым клювом. Но уж какое из него оружие? И бросить хочется, и упрямство не позволяет. Неужели по-бабьи с пустым поясом ходить? Хоть что-то.

Стояли над кострищем.

— Сутки, — буркнул Морверн, тыча жестким пальцем в золу.

Спорить было глупо. Эри понятия не имел как можно сказать по холодной золе когда костер потух. Ладно бы дождь прошел или снег. С этим пока везло. Погода стояла холодная, но небо затягивала лишь сумрачная дымка. Снег, что пугал последние дни, так и не собрался.

— Догоним, — Морверн разогнулся, замер, всматриваясь в поляну, и чуть кренясь на левую сторону — была у разбойника такая нелепая привычка. — Догоните, милорд, свою родственницу прелестную. Расцелуете прямо в губы. Если, конечно, они у нее не шибко распухшие.

— Ты!!! Замолкни, вор южный! — зарычал Эри.

Морверн глянул исподлобья, на этот раз даже не ухмыльнулся:

— С чего это южный? Выдумал я для страху. И не вор я. Чаще открыто беру. И гневаться, милорд кухонный, уж не извольте. Правду я говорю. Девка уже который день рядом с парнями бесшабашными. Уж что там с ней — угадать трудно? Ты и сам соплячок лишь с виду, мыслишки мужские имеешь. Соблазнительная девчушка у лорда-покойника выросла. За то ей и повизжать придется. Зато и подкормят. Пока вид не потеряет… Что ты глазами сверкаешь? Раз испортили девку, так нечего и искать?

Эри потянул из-за пояса клюв-молоток.

Морверн фыркнул:

— От тебя и так толку мало, а уж со сломанной рукой… Жар побереги. Родственницу утешишь. Сдается мне, раз она твоя родственница, то многое переживет. Крепкая у вас порода. Жаль что не умом, а жилой. Не свалился же ты, хотя, казалось, на один день-то и хватит.

— Морверн, я тебе обещал, — сказал Эри в широкую спину повернувшегося к поклаже разбойника. — Я точно в Авморе за тебя слово скажу. Может, и награду получишь. Но потом встретимся и решим, кого боги правым признают. Как мужчины решим.

Морверн повернулся, глянул. Кажется с любопытством.

— Поединок, что ли? Нужно оно мне. Я не дикарь, да и титулом не обременен. Кат-мужеложец свидетель — я глупостей не люблю. Я тебе просто горло вскрою. Если не поумнеешь.

Эри потоптался, и принялся пристраивать на плече мешок. Лямку Морверн пришил. Удобно. Один плащ сверху подвязываешь, другой снизу. Ладный тючок. Это разбойник умеет. Многое умеет. И насчет золы, и с оружием. Но леса не знает. Тявканье лисицы от дальнего пугающего волчьего зова едва отличит. О чести клана вообще не слышал. Нет, сам он дикарь. Желтомордый.

* * *

Вроде и не холодало, а ночью лес побелел. Эри выполз из-под плаща, поспешил к кострищу. Угли лежали темным кругом, стоило подуть — заалели. Ну, снегу легло совсем немного.

— Дровишек подбрось — Морверн кутался в плащ. — Тьфу, мерзостно как в заднице у дохлого стурворма.

— Чего там — снег вовремя, значит, зима идёт не слишком злая.

— Да? По мне, так без нее и вовсе обойтись можно, — пробурчал разбойник.

Эри подсунул сучьев, сбегал за водой. Морверн уже развязывал мешочек с остатками муки.

— Да постой ты, — неожиданно для себя взмолился Эри. — Дай я попробую. Ты заваришь — потом как камень в животе бултыхается. И с солью…

— Да на. Кто б возражал? — разбойник швырнул мешочек. — Только если муку испортишь…

Эри быстро замесил тесто. Отмерил соли, добавил щепоть сухой корианзы. Лучше бы сельдерей, но его-то в припасах нет… Морверн смотреть под руку не стал, отошел от костра и неторопливо опорожнил мочевой пузырь. Разглядывая траву, явившуюся из-под чистой снежной простыни, пробормотал:

— Ха, я осень продлил.

— Ничего, успеем до Развилки дойти, — заверил Эри. — Снег сейчас обильно не ляжет.

Морверн издал неясный звук. Эри покосился на спутника — стоит, широко расставив ноги, побелевшие деревья разглядывает. Говаривают, на юге зима короче. Наверное, и снег позже ложится. Судя по всему, земли Белой Короны не слишком-то по сердцу Морверну пришлись. Ну и пусть убирается бродяга обратно, кланы Короны не слишком огорчатся.

Ляпухи с ветчиной вышли на диво неодинаковые. Зато на языке почти таяли. Морверн выловил деревянной ложкой еще пару, дуя, пробурчал:

— Не пойму, — ты дурной или ленивый? Вкусно ведь. Чего мы моей стряпней давились?

— Так ведь ты готовить начал.

— Я не готовлю. Я брюхо даю набить. Еще никто не сдох.

— Ну, те бедняги, наверное, хоть напоследок от тебя подальше отползали.

— Шутишь? — Морверн одобрительно кивнул. — Давай. Хорошо что побольше сварил. На обед хватит. Наверное, их и разогретые жрать можно.

— Да уж получше твоих коржей.

— Сам виноват, — заметил разбойник. — Я ваших кланов не знаю, но, похоже, ваш Травяной — глупее некуда. Если ж умеешь стряпать — чего молчишь? И я, дурень, — знал же, что ты кухонный лорд.

— Может и кухонный, — пробурчал Эри. — Не лучший я человек в клане, спорить не буду. Но ты клан Китовой Травы не тронь. Великий клан.

— О, я тоже спорить не буду, — Морверн достал нож и камень. — Погляжу. Может, остальные кланы еще поглупее окажутся.

Разбойник брился, Эри собрал пожитки и топтался у костра.

— Слушай, быстрей бы надо. Рассвело уж давно.

— Не скачи — невнятно сказал Морверн, скребя щеку лезвием. — Не догоним мы их до Развилки. Мы ж все же на двух ногах, а не на четырех.

— Так быстрее нужно!

— А ты бегом беги. Я догоню, костерок разведу. Может даже похороню тебя, зазря околевшего. Хотя зверюги всё равно выкопают.

— Причем здесь зверюги? Нам догнать нужно. Пусть и в Развилке.

Морверн покосился, продолжая осторожно скрестись ножом:

— Не прыгай и не ори. В Развилку нам заходить незачем. Проблем отгребем. Рот не разевай, не вопи. Сначала сам умишком пораскинь.

Думать оказалось сложно. Во-первых, сапоги оскальзывались в снегу и сбивали с мысли, во-вторых, не привык Эри думать на такие темы. Вот так странно и получается — вроде размышляешь целыми днями, мыслей полная голова, а вроде ни о чем они.

Нет, в Развилке, конечно, путников не съедят. Даже Морверна, пусть он и личность до предела подозрительная. Посидит в камере у стражников. Развилка — город большой, почти тысячного населения. Камера вроде есть. В общем, разбойнику, скорее всего, придется опять дрова колоть. Это если Эри не скажет что чужак селянина убил. А может, и не одного. Про это можно умолчать. Вот что нужно обязательно говорить? Про измену? Про ратольдов вороватых? Но истинные ли злоумышленники ли они? Не сочтут ли слова бездоказательными и глупыми? Самого Эри в городке наверняка кто-нибудь узнает. Хотя бы из возчиков, что в начале осени в Озерную наведывались. Но может ли служить рекомендацией участие в разгрузке возов? Уж благородного звания гостя те труды точно не подтвердят. В Развилке два лорда. Один из клана Угря, другой родственник — из Китовой Травы. Про кого-то из них смеялись, что тот пьянчуга законченный. Про кого, хоть убей не вспомнить. Значит, нужно заявиться к начальнику стражи. Он вызовет лорда поприличнее. Так и так, — коварный бунт и измена в Заозерье. Что будут делать? Весть страшная и редкостная. В Заозерье отряд снарядят. Естественно, стражников Развилки для такого дела маловато. Будут ждать подмоги. Если поверят. Ждать, ждать… Месяц, если не больше. Пока суд да дело, сомнительный милорд Эри будет под надзором. Нет, в темницу вряд ли посадят. Но и кухня уютная едва ли найдется. Выходит, тоже дрова колоть?

Можно бы и перетерпеть. Такая история, что чести не уронит. Но Гонорилья-то дальше к Авмору поедет? Если жива будет. А ты сиди. И какая же это помощь девице осиротевшей? Придется ждать отряд. Вернуться в Приозерье. Зачинщиков карать, остальных…

У Эри похолодела спина. Карать-то будут по закону. Закон один — за измену гейсу и Короне — смерть. В деревнях народ сплошь из септа Китовой Травы. Значит — камень на ноги и в озеро. Тот кто лично злоубийствовал — на кол.

Утопленников Эри в своей жизни повидал. Кол… вот это жутко. Так про то рассказывают, что даже представлять не хочется. На кол старосты всех трёх деревень пойдут. И соучастники измены из самой Озерной.

Во рту вдруг появился привкус курника. Появился, и так горечью отдавал, куда там перцу-змейку. Тетушку Фли на кол?! Ведь по закону получится. Она грузная, тяжелая, умрет быстро…

Нет!

Только не так. Эри яростно замотал головой. Злодей Морверн с ухмылкой покосился:

— Чего? Мыслишка в черепок случайная залетела?

— Шагай! Думаю я.

— Ого! Не взопрей.

Эри шагал и ужасался прямоте и тяжести закона. Раньше в голову не приходило. Измена. За лишнюю монету с человека вышли и убийство и измена. И еще смерти будут. Упаси боги от сумасшествия такого. Вернуться в Озерную, и, можно сказать, собственными руками…

Смолчать? Мол, ушел из Озерной благородной службы искать, знать не знаю что там случилось. Лорд Уоган погиб?! Ох, да он мне как отец был, горе какое…

А если правда боком пройдет? Эй, Эри Уоган, что ж ты Короне такую важную весть не донес? Соучастник, выходит?

Помоги боги, какая же сложная штука — честь. Как тут рассудишь?

Но прежде всего нужно Гонорилью выручить. Потому что, уж точно нет никаких оправданий деву невинную в беде бросать.

Идти в Развилку? Не идти?

— Послушай, Морверн, а если ратольды в Развилке на отдых встанут? — ухватился за неожиданную мысль Эри. — Тогда мы город обойдем, засаду у дороги устроим.

— Воинская мысль. Правильная, — кивнул, не оборачиваясь разбойник. — Засаду, значит, и бой геройский? Как в саге? Уважаю. Только тогда нам нужно поднатужиться и этих хитрецов еще до города догнать. Объяснить им, как они действовать должны. Сами они сроду не догадаются. Им с таким грузом, как твоя блондиночка, в городе светиться не с руки. Они скорее на хуторе заночуют. Там хозяева умеют языки за зубами держать. Есть у вашей чудной Развилки хутора?

Эри принялся вспоминать. Хутора, конечно, были. Вот сколько их, да как стоят, кухонный лорд узнать да запомнить не додумался.

— Значит, не успеем обогнать? — угрюмо спросил парень.

— Медленные мы, — подтвердил Морверн. — Да еще подзадержаться придется.

— Еще зачем?!

— Так овраги у дороги проверить. Если твои друзья, что для Короны серебро собирают, решат в трактир наведаться, да там сутки или двое с уютом пивка попить, то, скорее всего, лежать твоей бездыханной родственнице в снегу. Ну, сейчас холодно, и она не сильно-то… Похороним…

Эри стиснул рукоять клюва-молотка за поясом.

— Не вздумай, — предупредил, не оглядываясь разбойник. — Я же так, просто размышляю. Не по-благородному, а с трезвостью мысли.

3. Двое, лес и Это

— Припорошило-то чуть, — Эри, задрав голову, рассматривал низкое серое небо.

— Духопёрая погода, — проворчал мрачный разбойник.

Еще тысяча шагов в полном молчании, только снег вяло почавкивает под подошвами. У Эри ныла левая ступня — кое-как подшитая подметка снова ощерилась. Хоть разувайся да босиком шлепай. Парень поежился — нет, разуваться вовсе не хотелось.

Дорога, едва заметная в осевшей за день белизне, едва угадывалась. Повела вниз, путники перебрались через сонно журчащий ручеек.

— Дальше-то что?

Эри вздрогнул. Ага, разбойник решил беседу продолжить. Говорливый после обеда, просто не унять.

— Чего дальше? — осторожно уточнил Эри.

— Это я спрашиваю — что там дальше? — Морверн переложил копья с плеча на плечо, заодно указав древками куда-то вперед.

Поразмыслив, Эри принялся перечислять:

— Подъем там. Потом, через денек, к Развилке выйдем. Обойдем, и на Южный тракт выберемся. Дорога. Хутора вокруг. Потом столица. Там пойду я прямо к чифтейну…

— Да мне на вашего чифтейна… — разбойник сообщил, как и где и на чем он видел главу клана Китовой Травы.

Эри снял шапку, поскреб голову, и, поправляя хвост волос, возразил:

— Это вряд ли. Чифтейн — истинный лорд и такими непотребными чудачествами навряд ли занимается.

— Ну-ну. Это ваш лорд Уоган отшельником был чудным. Кастратным. И сам на цепи сидел, и домочадцев держал. Истинный лорд забаву себе почудней непременно изыщет. Но я не о том спрашиваю. За вашим вонючим Авмором — что? Опять леса?

— Вот еще! Авмор на морском берегу стоит. Великий порт. Оттуда купцы по всему берегу Белого пролива ходят, торгуют и промышляют.

— Да ну!? Неужто по всему проливу? Вам, ослам северным, несказочным, никто не говаривал, что у пролива и второй берег есть? Что в море и острова бывают, и иные континенты.

— Континенты? — Эри в затруднении покачал головой. — Не слыхал. По берегу, если к северу двинуться, города есть. Ларгсс, Луик. Еще форты-дуны границу охраняют.

— От кого охраняют? — с неожиданным любопытством спросил разбойник.

— Да вот от таких как ты и охраняют, — обозлился Эри.

Морверн недобро покосился.

На подъем поднялись молча. Эри решил, что опасаться нечего, и догнал разбойника. Морверн даже вроде не глянул, лишь руку в сторону парня выкинул. Эри даже ахнуть не смог — горло передавило намертво.

— Не наглей, — пробурчал Морверн. — Понял, защеканец?

Эри мог только моргнуть согласно.

— Мне предупреждать надоело, — разбойник отпустил, вытер ладонь о штанину. — Иди, да рассказывай, что там на севере. Я страсть как ослиные сказки люблю.

Рассказывать сразу Эри никак не мог. Плелся, растирал горло, и думал, что на волосок от смерти был. Лапа у Морверна такая, что кадык шутя расплющит. И расплющил бы, приди ему в голову. А ты, милорд Эри Уоган, стоял как девчонка перепуганная. Решал — сразу в штаны наделать или погодить еще? За молотком рука даже не дернулась. Где доблесть-то твоя, Уоган? Водой кухонной навсегда смылась? Каждый тебя трясти может…

— Дальше на севере поселений нет. Луик на полуострове Бантри стоит, там верфи знаменитые. Вокруг, понятно, леса, — Эри откашлялся. — Еще севернее несколько дунов. Всё. Дальше людей нет.

Морверн одобрительно кивал:

— Людей, значит, нет? Дарки?

— Дарки, понятно, есть, — Эри попытался вспомнить, что о северных дарках болтали, но в голову ничего не шло. Пришлось честно признаться: — Про дарков я не помню. Льды там. Даже летом. Иногда туда драккары ходят — толстуна-зверя бить. Жир, шкура хорошая. Но я, честно говоря, этого добра не видел. Да и про тех охотников отчаянных лишь сказки слыхал. Страшные места.

— Угу. В море никак не выжить, в леса вообще не зайти. Север — погибель, юг — еще хуже.

— Так и есть. Вот хитки или мерроу, к примеру…

— Точно. Мы лесом идем. Ты в орочью ловушку угодил? Из тебя бист-вилах^[6] кровь сосал? Граха^[7] горячку наслала и в свою яму увела? Не видели мы никого.

— Так время такое, — смущенно заметил Эри. — Зима сюда входит. А леса у нас страшные. Хоть кого спроси.

— Что спорить? Леса нерадостные. Только вам, увальням приозерным и невдомек, что толковых дарков куда реже чем зверя встретишь. Я не про зверомордов разных говорю. Что снежак, что ваш вег-дич, что дикие кошки, — одна тварь чуть поумней, другая побыстрей, третьи только стаями нападают. Но людей они все боятся. Если, конечно, люди с мозгами и оружием, а не такие бродяги бесштанные как мы.

— Но ведь дарки, они коварством славятся.

— Куда им до нас… — Морверн остановился.

Следы Эри тоже сразу увидел. Отпечатки подков, слегка припорошенные снегом. Галопом лошадь шла. Вылетела на дорогу, ошалело понеслась. Испугал кто-то?

Морверн потер свой бритый подбородок:

— Слушай, кухонный приозерец, чего у вас по лесу этак принято носиться? Гонец так спешил, что напрямик по лесу летел?

— Да какие у нас гонцы? — пробормотал Эри.

Не сговариваясь присели у следа. Юноша попытался сдуть подтаявший снег.

— Похоже, а? — Морверн подчеркнул пальцем выщерблину в отпечатке подковы. — Снова нашим знакомцы?

Следы были не менее чем суточной давности. Точнее сказать было трудно — утренний снежок многое скрыл. Но Эри был убежден, что это след одной из лошадей ратольдов. Вроде бы раньше она в упряжке шла. Что у них там стряслось?

— Глаза разуй, да пошевеливайся, — буркнул Морверн. — Как бы не наскочить нам.

Через полсотни шагов разглядели еще один след. Снова отпечатки копыт, уводящие по дороге. Снова лошадь вылетела с поляны, шаг сбивчивый, неровный. Точно напугал кто-то.

Морверн смотрел в сторону поляны. Снег лежал чистый, с виду нетронутый. Только у самой дороги тянулась дорожка-лесенка следов коноплянки.

— Сорока их напугала, не иначе, — попытался усмехнуться Эри.

Отчего-то стало не по себе.

Морверн вглядывался в лес, часто втягивал воздух — даже узкие ноздри шевелились. Эри подумал, что разбойник похож на узкомордого исхудавшего волка. В конце зимы такие зверюги, бывало, к Озерной стаями подходили. Упорные, бесстрашные.

— Дым, вроде, — не слишком уверенно прошептал Морверн.

Эри, сколько ни старался, унюхать ничего не мог. От глубоких вдохов только в желудке забурчало.

— Уймись, — прошептал Морверн. — Похоже, свернуть нам нужно. Полюбопытствовать…

Сначала наткнулись на пятно крови. Смутно-розовое под дымкой снега. Эри, присев на корточки, разгадывал неразличимые следы.

— Копыта вроде. Еще кто-то. Сапоги, кажется. Зверье лошадь драло?

Морверн не отвечал. Озирался, держа оружие наготове. Второе копье ему явно мешало. Эри хотел намекнуть, но нарушать тишину не хотелось. Нехорошая была тишина. Может оттого, что вновь закружились редкие снежинки и звуки леса окончательно умолкли. По всему чувствовалось, что никого живого вокруг нет. Должно быть, до самой Развилки мир вконец обезлюдел. А может быть, и Развилка уже… того. Но безлюдье оно тем и опасно, что чужаками заполняется. Дарками. Эри уже чувствовал взгляды — орочьи, и еще чьи-то. Сидят за кустами, лохматые, клыкастые, луки натягивают. Вон — скрипит тетива…

Нет, это у Морверна под сапогом снег скрипнул.

Разбойник молча махнул рукой.

Путники в молчании двинулись по едва заметной цепочке следов. Заросли можжевельника, редкие деревья, дорога осталась где-то слева. Эри слизнул снежинку с губы:

— Заметет. Не поймем.

— А ты лучше под ноги смотри.

Эри увидел темное и большое впереди. Повозка?! Что-то вокруг валяется. Неужели…

Морверн не туда смотрел. Впереди, припудренный снегом, человек лежал. В смысле, мертвец.

Разбойник потыкал концом копейного древка затылок покойника — между волос забился снег:

— Полз, значит. Распоротый.

Эри с ужасом понял что веревки на буром следе позади мертвяка, никакие не веревки, а петли кишок. И след бурый не потому, что умирающий с травы снег сгреб. Кровищи…

— Переворачивать будем? — шепотом спросил Морверн. — Или узнал?

Эри сглотнул:

— Узнал. Писарь это ратольдов. Мы с ним списки…

— Дружок, значит? Ну, теперь стаканчик он тебе точно не выставит. Пошли-ка, глянем. Может еще знакомцы есть. Вон там, у дерева…

— Морверн, уходить нужно. Тут дарки, — забормотал Эри. — Снежаков целая стая. Или вег-дичи. Писарю всю требуху выели…

— Да ну? Тут требухи по всей поляне хватает. Небось и лишняя найдется, не писарская. Ты до Развилки бегом рванешь? Хоть облегчись сначала. На ходу в штаны наложишь, — вег-дич точно догонит.

— Ладно, не вег-дич, — Эри двумя руками вцепился в рукоять молотка за поясом. — Только здесь мертво всё.

— Всё? — с насмешливым любопытством переспросил Морверн. — Нечего нам здесь делать? Ну, пойдем тогда.

Эри на миг зажмурился. Забыл. Вовсе со страха из головы вылетело. Гонорилья. Но её вот так увидеть просто немыслимо…

— По-пойдем. Только…

— Что? Штаны пора переодеть?

— Копье дай.

Морверн ухмыльнулся еще оскорбительнее:

— Может, клинок благородный возьмешь?

Эри только сейчас разглядел перевязь и рукоять меча, торчащую из-под тела мертвеца.

— Н-нет. Копье сподручнее.

Разбойник неожиданно протянул копье:

— Пошли. Только со страху меня не ткни.

Эри вцепился в древко. Морверн не торопясь двинулся к дереву, у которого виднелось что-то страшное. Эри шел следом, с ужасом гадая — не тем ли разбойник копьем поделился, которым мертвеца шевелил? Примета дурная. Если покойника к смерти сглаз привел, то чары разом перекинутся…

Какой сглаз? Сглаз человека так не изуродует.

— Этого точно жрали, — прошептал Морверн, снял шапку и вытер лицо. — Кто ж так? Наверняка, дикие кошки. Они, твари духопёрые…

Мертвец лежал вниз головой у подножья вяза. Похоже, неведомый хищник собрался затащить добычу на ветви, да поленился. Видно, совсем обожрался. У покойника были обглоданы ноги. От правой одна бедренная кость осталась — торчала палкой розовой. Левой ноге повезло больше — даже сапог сохранился, лишь из ляжки были вырваны клочья мяса. Свисали лоскутья разодранной штанины. Узнать покойника Эри не мог — череп несчастного тоже ободрали. Щеки исчезли, остальное забилось коркой замершей крови и льда.

— Полакомились зверушки, — Морверн показал на пах покойника — там тоже темнела мерзлая рана. — Да, кому ляпухи ароматные по вкусу, кто просто мясцо предпочитает.

Эри поспешно отер рот.

— Блевать будешь? — всё с тем же издевательским интересом осведомился Морверн.

— Сдержусь.

— И то верно. Что на кухне потрошки в суп заправлять, что на мерзлятину смотреть… Колоды мясницкой у нас нету, да и корианзы маловато.

Эри еще жмурился, а спутник направился к повозкам.

Возы ратольдов стояли нетронутые. Поклажа на месте, мешки с провизией, арбалеты. Морверн поднялся в повозку, исчез под тентом. Эри с опаской заглянул — разбойник склонился над сундуком, поскреб ногтем металлическую полосу, оковывающую крышку.

— Точно, кошки здесь были. Повезло нам. Дарки-то поумней будут. И оружие приличное. Нет, хорошие у тебя дружки были, лорд-кухонник.

Третьего знакомого нашли за повозками. Ну, собственно, объедки нашли. Ребра, изгрызенную берцовую кость, клочки одежды. Голова сохранилась неплохо — Морверн поднял за смерзшиеся волосы, оценил острый нос:

— Черноволосый. И рожа мерзкая. Не она, короче. Может, её вовсе сожрали? Косточки-то тоненькие. Оно бы и к лучшему. Я тебе сдуру помощь в похоронах пообещал.

— Ты! Гад бродячий…

— Не рычи. Видишь, шучу. Самому не по себе, — Морверн пристроил отгрызенную голову на колесо повозки. Поднял шапку мертвеца, оценил: — Колпак бы поменять. В старом я вовсе на овцевода похож. А этот вроде ничего…

Двинулись к двум деревьям, под которым валялись какие-то вещи. Эри споткнулся о меч, скрытый снегом. Морверн шепотом рассуждал:

— Стало быть, напали на них. Лошади взбесились, с привязи сорвались. Вон обрывки поводьев. А бойцы, стало быть… Хм, тут не понятно. Ведь не сопляки, вроде некоторых. Но только один или двое ушли. Даже за оружие толком не схватились. Как же оно вышло? Кошки особо коварные? Вег-дич или снежаки ваши таинственные? Эй, милорд, кто еще у вас этак людей жрет?

— Не знаю, — прошептал Эри.

Они стояли у давно погасшего кострища. Впереди из-под снега проглядывал нарубленный лапник. Скомканные плащи, тряпье. Куртка. Баклага — очень хорошая, с ремнем добротным. Морверн пошевелил носком сапога снег: открылись нарезанные ломти хлеба, куски чего-то страшного, черного. Эри не сразу сообразил что это небрежно нарубленная кровяная колбаса. Ох, рыбья шерсть, колбасу-то наверняка в Приозерье набивали.

— Не доели, значит, — пробормотал Морверн. — Слышь, милорд, я тебя огорчать не хочу, но пора тебе о новой возлюбленной помечтать. Интересно, на возах лопата или кирка есть? Земля-то промерзла.

Эри смотрел на ноги, торчащие из-под заснеженного, неловко и косо наброшенного, плаща. Маленькие ступни. Она вообще невысока ростом была. На одной ноге шерстяной носочек сохранился. Второй рядом валяется. И пятка с синевой от холода. Совсем как живая. Вроде уснула несчастная леди Гонорилья.

Теплая капля пробежала по щеке, увязла в щетине. Морверн хохотать будет. Ну и хрен ему в глотку. Может, у человека одна единственная родственница и имелась.

— М-м, — разбойник поскреб шею. — У дороги уложим. Может вспомнит кто, мимо проезжая. Милая дева была ваша Гонорилья.

Пятки у плаща дрогнули. Эри глазам не поверил. Морверн вообще отшатнулся. Отлетел плащ, взметнул маленькую вьюгу. Гонорилья уже сидела. Голая, в комок сжавшаяся. Или не она? Лицо в коросте, глаза блуждают. Заплывшие, круглые. От ужаса с ума сошла? Взгляд остановился на Эри — сквозь безумье промелькнуло узнавание.

— Ауу. Ты? — голос хриплый, почти не разобрать, словно легкие насмерть застуженные. — Что ришел?

Эри молчал потрясенно. Обезумела дева. Взгляд совсем другой. Голая, грязная. Почти не узнать. Даже вроде опухла вся. Может, еще вылечить можно? Холода совсем не чувствует.

— Что? Отите? — захрипела вибрирующе. — Отбарать? — взгляд на миг метнулся к онемевшему Морверну. Бесстыдно развела колени: — Протяните? Ау-аум-аум!!!

Как взметнулась, как прыгнула, Эри не уловил. Боль рванула плечо, парень полетел на снег, а она уже дальше прыгнула — на разбойника. Эри рухнул задницей на древко собственного копья. От ужаса и боли в копчике чуть сердце не выпрыгнуло. Рядом рычали невыносимо, но куда страшнее было лицо Гонорильи, только что промелькнувшее. Не лицо — морда. Кровь запекшаяся, под коркой совсем уж нечеловечье — пятна, шерсть. Усы!!!

Эри взвыл. Рядом хрипели. Низко, утробно. Тварь, что раньше девой была, рычала. Морверн ругательства хрипел. Тварь на его груди сидела, вцепившись в бока разбойника, трясла неистово, к горлу пастью тянулась. Скалились клыки белоснежные. Морверн, видимо с перепугу, нет чтобы ножом ткнуть, лишь двумя руками за морду дарка ухватился, к себе не пускал. В глаза звериные-бешеные проклятье выдохнул.

— Бежим! — завопил Эри, вскакивая. — Брось её!

— Сам… Брось… Копьем не вздумай… — выдохнул Морверн. Его ладони были в крови, да и дышать похоже он не мог — монстр голый раскачивал, драл всеми четырьмя руками-лапами.

Эри осознал что держит наперевес копьё. Не только держит, но и приноравливается точнее ткнуть. Прямо под лопатку или промеж ребер, что ходуном ходят. Да как же?! Грязная она, голая, волосы свалялись, но ведь человек, девушка.

— Уйди! Опомнись! — заорал Эри, перехватывая копье.

Хотел грозно приказать, но визгливо получилось. Тварь, что наполовину Гонорильей оставалась, подобрала ноги, те, что нижние, и рвала куртку разбойника, так что клочья летели. Морверн одной рукой рычащую морду удерживал, другой пытался те лапы отбить-отпихнуть.

Эри взмахнул копьем — переложить древком по грязному хребту. Должна остыть. Если нет…

Древко едва не врезало по груди Морверна, — чудище с его груди неожиданно слетело, перекатилось шаром, замерло на снегу. Морверн смотрел не на тварь — уставился на конец древка, замерший у носа:

— Ошалел, лорд-кухонник?

— Для надежности хотел, — пробормотал Эри.

Морверн ругаться почему-то не стал. Сел на снег. Темные глаза разбойника сейчас побелели, почти как снег подтаявший. Заклятье перешло? Нет, встал, поплелся к повозкам.

Эри осмелился глянуть на то, что Гонорильей называлось. Чудище тоже смотрело, пристально, с четверенек так и не поднялось, припало к снегу животом.

— Аум, ё оё? — проурчала тварь.

У парня хватило сил чтобы не попятиться. Неожиданно для себя грубо сказал:

— Ты того… без дури. Не бухтёрь, говори понятно.

Тварь тряхнула лохмами желтоватыми — мелькнуло острое, с пушистой кисточкой ухо:

— Копьё осрё?

— Нормальное копье, — прошептал Эри, сраженный видом чудовищного уха. Неужели родственница в рысь превращается?

— Спаси, ольни, — тварь перевернулась на спину, подставила животик — гладкий совершенно человеческий, даже не очень худой. Грудки тоже были хорошенькие — девичьи, с маленькими бледными сосками. Одна пара. Точно девичья.

— Сейчас. Всю испыряю — сурово сказал Эри. — Я голых не колю. Да и наконечник, рыбья шерсть, не очень-то…

Подобрал, встряхнул плащ. Подходить было все-таки страшно. Швырнул небрежно:

— Завернись. Из приличной семьи всё-таки.

Тварь-человек завозилась, вроде с покорностью какой-то, только заворачивалась неловко, словно сроду плаща не видывала. Эри растерянно оглянулся на повозки. Что там Морверн возиться? Что-то делать нужно.

— Помоги, — Гонорилья замерла с углом плаща, кое-как накинутым на голову. — Не мне, у-урень. Ему. Я го подрала.

Эри с величайшим облегчением зашагал к повозкам. Под тентом скрипели деревяшки. Не иначе, мародерствует разбойник. Или пузо поцарапанное заматывает?

— Эй, Морверн, помочь?

— Обойдусь. Что там? Сбежала?

— Нет. Сидит, — Эри осторожно оглянулся на замершую на снегу фигурку. — Она… Она в оборотня превращается. В рысь.

— Неужто? Хорошо что не в стурворма или серру.^[8]

— Да как ты шутить можешь?! Если оборотень — значит, хуже любого дикого дарка. Не вылечишь, и не расколдуешь. Эри набрался духа: — Она заколоться желает. Про копье спрашивала.

— Ну? То ваше дело. Благородное, семейное. Неужели не поможешь девушке?

— Слушай, я не могу. Я же её с детства знаю. Но она скоро по-настоящему опасной станет. Если выхода нет, может ты…

Из-под тента вылетела деревянная миска и крепко двинула Эри по уху. Парень едва расслышал проклятье разбойника. Похоже, повидавший мир Морверн убиение голой оборотнихи за достойный подвиг не считал.

* * *

Больно было так, что в глазах туманилось. Морверна била дрожь — когда кровью течешь, всегда так. Хотя сидеть без рубашки и так не сладко. Окровавленные лохмотья Морверн сбросил, но среди сваленной поклажи ничего в замену не нашлось. Пришлось замотать раны на боках лоскутами шелка, отрез которого где-то добыли ушлые ратольды. Поверх Морверн натянул то, что осталось от куртки. Бока жгло как огнем — залил джином не жалея. От этого жжения слегка просветлело в голове. Выходит, до кишок когти резвой девы не добрались. Отскочила, значит? Видно, капля рассудка сохранилась. А ведь чуть не убил бешеную. И как рука шеун обратно в ножны сунула?

Морверн аккуратно облил джином прокушенную ладонь, слизнул ароматные капли вместе с кровью. Ну и зубки.

Бывший помощник кормчего, стрелок и десятник морской пехоты Объединенного флота, недолгий сотник в армии его величества короля Эшенбы, сидел в промерзшей повозке и ухмылялся. По бедру текла кровь, пропитавшая и повязку и штаны. В сундуке под задницей лежало больше тысячи серебряных «корон». Снаружи сидела девчушка-людоедка и шлялся сопляк, только и умеющий, что суп заправить. Идти было некуда, потому как за бунт, чужое серебро, или еще за что, дикари непременно на кол посадят. Север, отмарай их всех красавицы-хитки. Как тут жить можно, если всё время замерзаешь?

Джина в бочонке оставалось на дне. Всё выжрали ратольды демоновы. Интересно, у пьяньчуг вкус мяса меняется? Теперь есть у кого спросить.

Морверн неловко приподнял бочонок. Один глоток. Только один.

У огня было уже жарко, но отодвигаться сил не было. Расстарался лорд-кухонник, сучьев натащил. Хотя и от ратольдов топливо осталось. Не знали парни, что их ночевка короткой окажется. Что же у них приключилось? Остановились перед хуторами. Видимо, чтобы с девчоночкой на свободе в последний раз побаловаться. Или денежки разделить и без лишних свидетелей успех отметить. Договор с селянами Приозерья выгодным оказался. Отпраздновали.

Морверн, закрыв глаза, слушал как трещат сучья. Хотелось пить. И пожрать бы неплохо. Но питье важнее. Доктора на Флоте частенько говорили — при кровопотере пить надо больше. Если, естественно, не брюхо тебе подпортили. Ну, до брюха озверевшая леди не добралась. Зато бока и спину подрала на славу. Что ж ребрам так не везет?

Сейчас дева сидит беззвучно. Чуть дальше от костра. Замерла неподвижно на корточках, ладони в оттаявшую землю упираются. Зверь. То, что лицо грязное человечье, не важно. Кончилась юная улыбчивая леди. Дарк-оборотень на землю пришел. Надолго ли? Сидит в плаще, словно на колоду накинутом, думает как жить. Да, шутят боги. Весело шутят.

Лорд-сопляк весь в горести. Сучья машинально подкладывает, а так вовсе онемел болтун. Опять мысли его кухонные в ненужную даль унеслись. Делает вид, что на родственницу и не смотрит, но устроился по другую сторону костра. Огонь защитит, а дым человечий страх от нюха оборотня скроет. Только тут и без нюха всё ясно, да и чутьё у леди когтистой куда получше людского должно быть.

Дети они. Возраст взрослый, а так-то… Младенцы. Боги убийства детей не одобряют. Не для мужчины занятие. Вот подрастут сопляки, тогда… Про когтистых детей, наверное, также думать нужно. Пусть даркша, так что ж… Раз сама отскочила, её счастье…

— Эй, милорд Уоган, а не попить ли нам чего горячего? — Морверн повернулся к девчонке — по титулу её звать глупо. — Ты горячее пьешь? Про жратву не спрашиваю. Сыта ведь?

Рта она не открыла, головой не кивнула. Поясницей, и, да простят боги, задницей движение сделала. Но уж точно утвердительное.

Эри пялился с ужасом. Пришлось в него суком кинуть — опомнился, за котелком пошел. Морверн морщился — каждое движение болью в боках отдавалось. Девка что-то сказать хотела, но промолчала. Морверн глянул на нее и сам спросил:

— Если мы жрать будем, ты как?

Снова движение. Нижней частью. На этот раз неопределенное.

— Мы поужинаем, — проворчал Морверн. — А ты поразмысли, может какие слова вспомнишь. Язык у тебя не отвалился. Я видел, когда ты мне в харю рычала.

Снова промолчала.

Булькала каша в котелке. Озабоченный Эри сновал вокруг, помешивал, бросал в варево что-то. Слава богам, ничего мясного варить не вздумал. И так парень при деле. Бывают такие люди — пользы от них ровно три раза в день, когда приходит пора жратву готовить. Вот теперь натуральный лорд — о родственнице-даркше забыл, той даже пришлось босые ноги под себя подтягивать, чтобы не отдавил.

Ноги у нее или лапы?

Каша была вкусна. Морверн сразу не догадался что там за комки приятные. По вкусу выходило — дольки яблока. Вон как разварились. Эри уже второй котелок подвесил — от покойников унаследованный. Пахло чем-то вроде чая травяного. В запасах ратольдов, значит, парнишка порылся. Это хорошо. Вот непонятно — убирать мертвяков дальше от лагеря или пусть валяются? Вроде как добыча и даже понятно чья.

Морверн подождал, пока в кружку нальют отвара. Потянул носом — дух приятный, хотя и непонятно на что похожий. Ладно, дело оттягивать нечего.

— Что делать то придумали, благородные господа и дамы?

— Звери, — прохрипело сбоку.

Девчушка придвинулась неуловимо, носом к кружке потянулась. Морверн сунул посудину. Посмотрел как парень наполняет другую — руки у того дрожали. Девица зашипела — глиняная кружка в её неловких пальцах танцевала, плескала горячим.

— Поставь пока, — буркнул Морверн. — Пусть остынет. Что там про зверей?

— Оспода и звери, — проурчала дурочка, отворачиваясь от слепящего огня. — Я еперь зверь.

— Хм, может быть, — Морверн пригубил отвар. — С руками у тебя что?

— Огти. Мешают.

— Угу. Что делать думаешь? С когтями и вообще.

— Убьете вы еня, — девчушка смотрела на пар над кружкой — видимо очень пить хотела. — Убьете. Олько не больно.

— Смысл?

Вскинула взгляд обиженный:

— Где мысл?

— В бороде смысл, — пробурчал Морверн. — За мыслей следи. Не очень-то она сложная.

Подумала, проурчала:

— Я ебя узнала. Ты — Морверн. Оторый из леса ышел.

— Точно. Вышел и дальше пошел. Что-то из человеческого ты помнишь. Про смысл поняла?

— Убивать или ет?

— Верно. Какой смысл тебя убивать? Польза от этого будет?

Даже обиделась:

— Удет. Я ас не загрызу.

— А так загрызешь? Вот сейчас? Чего не прыгаешь? От сытости отяжелела? Или не хочется? Ты нас вполсилы драла.

Какие же у нее глаза? Карие с зеленью? Желтые-осенние? Но сверкают-то как. Или это от костра? Говорить, кричать, рычать не спешит. Наклонилась к кружке, попыталась пить-лакать.

Морверн вздохнул:

— Не приноровишься? Дай…

Поил, отводя от лица спутанные волосы. Цедила жадно, клыки о кружку цеплялись. Под конец глянула в глаза. Морверн убрал опустевшую кружку. Даркша облизнулась ошеломляюще длинным языком и сказала:

— Обрый ты. Потому что равлюсь? Отбарать хочешь?

По ту сторону костра на колени взметнулся парень.

— Потом ерунду брякнешь! — рявкнул ему Морверн. — А ты, девка, игрушки здесь не разводи. Я уже наигрался. По молодости, оно, конечно, всё равно — лишь бы теплое и шевелилось. Впрочем, хиток да нав холодных тоже можно. Но я уже староват. Ты, красавица, конечно, весьма гладкая. Может, со скуки я бы и побаловался. Но сейчас какая скука? Сейчас и так весело. Вот — загадки отгадываем, вопросы решаем.

— Еня зарезать ужно. Мягко и ез лишней боли, — проурчала упрямая даркша. — Я жить не огу.

— С виду умирающей не кажешься, — заметил Морверн, беря свою кружку.

— Хороша? — девчушка глянула на парнишку. — Эри, ы меня в Зерной хотел. Очень хотел. Озьмешь сейчас? Я покорной ыть умею.

Парень сидел открыв рот. Понятно, что с его милой Гонорильей приключилось осознать невозможно, но ласковой да покорной она точно не казалась.

— Овори! — требовательно проурчала девка. — Ты мечтал. Юбовницей, подстилкой, простодыркой озьмешь?

Парень нахмурился и буркнул:

— Что пристала? Поглядывал я. Признаю. Что ж мне, на курдюк Иты было любоваться? Или глаза себе повыжигать? Тебя симпатичнее во всем Приозерье нет. Но ты моя родственница! Значит, до постельного нам никак нельзя доходить. Боги такого, ох, как не любят.

Девица моргнула. Медленно, как кошка.

Морверн засмеялся:

— Смотри, ужом вывернулся. Сквозь пальцы. И главное, возразить нечего. Богам виднее. Нет, некому тебя сейчас барать, госпожа зверь-дева. Придется потерпеть. Или бегай вег-дича ищи. Или снежака. Он, вроде, попушистее.

— Морда разбойничья, ты что болтаешь! — заорал Эри. — Шутки гнусные себе в задницу засунь!

— Заткнись, горластый! — рявкнул Морверн.

— Громкие ы, аже в ушах звенит, — проурчала даркша. — Ну что за шутка еня сейчас задеть ожет? Вег-дичи у еня были. Шесть хренов. Очти и не слазили. Ак меня теперь оскорбить можно?

— Прости, — пробормотал Эри. — Понимаешь, Гонорилья, мы в подвале сидели, потом торопились…

— Я не Онорилья, — проурчала девушка. — Оздно ты пришел, Эри. Да разве я виню? Транно, что вообще пришли. Я думала, ебя там, у отцовского остра насмерть забили. Глупые мы ыли. Олчать нужно было. Да уж чего ам. Со шкуродерами лживыми я ассчиталась. Аль двое ушли.

— Еще один повод не спешить резаться, — заметил Морверн.

— Повод ороший, — согласилась даркша, вновь глядя ему в глаза. — Олько жить я не огу. Испортилась я.

— Если ты о досадном, — Морверн неопределенно мотнул головой, — то забудется. Заматереешь, о телесном с ухмылкой думать будешь.

— Уже, — спокойно проурчала даркша. — Я их рызла с радостью. Сладко было. Те что ушли, усть всю жизнь с дрожью да оглядкой штаны развязывают. Им в аждой девке я буду мниться. Ты, Морверн, рав — здесь в оследний вечер весело ыло. Простила я их. Как брюхо набила, ак и простила. Олько жить мне никак ельзя. Прирезать еня придется.

Морверн поморщился:

— Ну, прирежем. Польза где? Мы дичь иную предпочитаем. И уж твои ляжки жарить точно не будем. В остальном от мертвого мяса вообще никакой пользы. Даже вони нет — зима сейчас.

— Понятно оворишь, — падшая дева посмотрела на кружку. — Мне ак жить? В лесу? По еревьям лазить? Я пробовала — не ыходит. Я что такое? Кто? Я этими когтями ничего не огу — азве что человечину рвать!

Мужчины смотрели на вытянутые к костру руки даркши. С виду не слишком страшные — ногти на пальцах, правда, вдвое длиннее чем у нормальной женщины. Но в общем, человечьи. Тут у Морверна заныли бока — нет, эти ноготки потверже человечьих будут. И уж точно, погрязнее.

— Ты подожди, — промямлил мальчишка. — У тебя пять пальцев. Значит, ты не дарк. Если оборотень…

— Да нагадить, что за породу из еня сделали! Я одеться не могу! Кружку взять! Когда чешусь, ебя раню. Только и заживает за день. Я недоделанная! Я ообще не арк, я чудище недодолбанное, шикица драная! Не умыться, не подмыться. Я кто!?

Морверн понял, что кем бы отныне бывшая леди Уоган не стала, женщиной она осталась. Такие истерики только одна порода закатывать умеет. Воет на весь лес, и когти в ход не пустила только потому, что непонятно кого драть.

— Угомонись! Всех волков соберешь. Когти не самое страшное, — рявкнул Морверн.

— Да. Их вообще обкусить можно. Клещами, — влез мальчишка.

Гонорилья посмотрела на родственничка как на последнего балбеса и повернулась к Морверну:

— Ты свой нож затупить ашь? А? У еня же ничего нет — олько когти. Срезать их и снова еня кто угодно в позу ставь?

— Перчатки надеть можно. Вроде ножен, — сказал Морверн. — Тогда и что-то делать такими руками получится. А на ноги сапоги покрепче и все дела.

— Да!? На жопу оже ножны? Может еня вообще в кожу закатать и заклепками оббить? Я на кого охожа? Говорите! Я едь в зеркало не смотрела и вообще ебя большей частью не помню. Когда нашло — один из ратольдов обделался еще до того ак я их грызть начала. Так кто я!? На ого похожа? Что у еня с мордой бывает?

— За мордой следить нужно, — пробормотал Морверн — бока у него ныли сейчас просто невыносимо. — За выражением. Держать себя в руках, как говаривал один мой знакомец. Это и людям, и даркам не помешает. А с… кормой у тебя что?

— Хвост! И ерсть кругом, шерсть! Я же чувствую!

Морверн оторопело смотрел как слетает плащ, как даркша поворачивается тылом. Особо стыдливой бывшую леди Уоган ныне назвать было нельзя. Порастеряла девчонка стыд.

— Ну?! Расиво?

Мужчины переглянулись. Морверн уже забыл, когда в последний раз по-настоящему пугался. Вот вновь пришлось. Главное, с чего?!

— Хвост есть, — наконец, вымолвил Морверн. — Но небольшой.

— А шерсть?! — новоявленная даркша вцепилась когтями передних лап в снег, выдрала пучок жухлой травы.

— Шерсти мало, — с глупым облегчением заверил Морверн, всё еще пялясь на хвост — пушистый вырост задирался кверху чуть повыше гладеньких ягодиц. Недлинный — не больше ладони, он наводил оторопь своей неуместностью. Сверху, из-под гривы волос, вдоль позвоночника девушки, спускалась полоска шерсти — более широкая вверху и сужающаяся к этому самому никчемному хвосту. Возможно, из-за того что дорожка шерсти была светлой, в цвет привычной гриве бывшей леди Уоган, шерстка не производила особого впечатление. Но хвост… особенно черное пятнышко на конце и это нервное подергивание…

Даркша, наконец, выпрямилась:

— Я везде обрастаю. На уках, на ногах…

— Нет там ничего.

Было. На запястьях, на щиколотках. Узкие полоски такой же светлой шерстки. При беглом взгляде они казались обрывками одежды или простеньким браслетом-украшением. В общем, в глаза те «манжеты» не бросались. Но девчушка переживала.

— Хвост. Он что? — даркша требовательно смотрела на Морверна. — Я ассмотреть не могу. Жуткий?

— Не особенно. Его вообще не заметно. Особенно, если ты перед всеми подряд этак сгибаться не будешь, — Морверн хмыкнул.

Кое-что девчушке следует знать, и чем раньше она узнает, тем будет лучше.

— У тебя зло в другом. Ты мордой меняешься. Уши звериные, клычищи, щеки густо обрастают. Усы длинные.

— У еня?! — Гонорилья пыталась пощупать тыльной стороной ладони губы.

— Сейчас нет. Когда звереешь — меняешься. Это хорошо.

— Орошо? — девчушку дергало, так что смотреть было страшно. Наверное и хвост вел себя бешено.

— Сама подумай. Раз в одну сторону меняешься, следовательно и в другую можешь. Значит, должно как нормальному оборотню: или вовсе без хвоста красуешься или по деревьям легко прыгаешь. В любом случае, лучше чем серединка на половинку.

— Хвост можно вообще отрубить, — опять влез Эри. — Так королевским собакам делают. Самым дорогим. Я точно слышал.

— Отрубить?! Опором!? Как собаке?!

Гонорилья метнулась на родственничка, и перехватить её не удалось. Опрокинутый Эри задел сапогом костер — взлетели искры. Донеслось рычание, вопль мальчишки. Морверн шагнул через костер. Подхватил голое, небольшое, но потрясающе сильное тело. Следом потянулся лягающийся мальчишка, лапы даркши он умудрился удержать подальше от горла, но её пасть вцепилась и драла ворот куртки. Задние лапы тоже не оставались без дела.

— Пусти его! — закряхтел Морверн.

Мальчишка, наконец, освободился, плюхнулся на землю, пополз подальше. Оскаленная девчушка извернулась в руках Морверна. Когти вцепились в бока — мужчина замер, предчувствуя беспощадную боль. Она пришла — Морверн стиснул зубы. Отшвырнуть, полоснуть шеуном — слетит светлая голова. Миг, — и Морверну стало легче. Когти вышли из тела. Девчушка обмякла. С лица уходила заметная тень шерсти, призрак усов перестал щекотать щеку. И оскал поблек. Лишь хвост яростно подергивался под мозолистой ладонью бывшего моряка.

— Аум… Я проклята. Ольно.

— Сейчас отпущу. Не дери меня.

— Нет. Тебе ольно.

Морверн попробовал поставить — ей лапы подгибались. Нет, ноги подгибались.

— Я — зверь, — шептала девчушка и, кажется, пыталась плакать. — Я себя не омню.

— Не болтай. Ты разумная.

Держал её, вроде как обнимал. Успокаивалась медленно, и вроде как чувствовал это Морверн. Наконец пробормотал:

— Пойду-ка я милорда нашего найду. Может, он с перепугу уже к Развилке подбегает.

Посадил когтистую на плащ, пошел к повозкам.

Эри скорбно сидел на мешке и зачем-то нюхал набранную в горсть чечевицу.

— Что, мозги прочищает? — поинтересовался Морверн. — Или тебе эта дрянь вроде нутта — пьянит?

— Пахучая. Южная, должно быть. Что там? Не кидается? Я вовсе не хотел, обидеть, — жалобно признался Эри.

— Она тоже не хотела. Семейная у вас дурь. Лампу найди или факел сделай. С провизией здесь разберись.

— Понял, — парень потрогал горло и перешел на шепот. — А что нам вообще делать-то?

— То, что я сказал. Только сначала тряпок на ленты нарви. Там шелк валяется…

С тряпками лорд-кухонник управлялся получше, чем со своим языком. Морверн поднял лохмотья куртки.

— О, боги, ты вовсе истечешь, — с ужасом забормотал Эри.

— Ты сегодня заткнешься или нет? Осел-болтун. Себе горло замотай. И где тот навоз сушеный, что ты заваривал?

Прикрытый котелок настоялся. Морверн осторожно снял крышку — пахнуло душисто.

— Ну что, когтистая, от кружечки не откажешься?

Гонорилья, до сих пор сидевшая неподвижно на корточках, медленно повернула голову:

— Ни человек, ни дарк. Огтистая?

— Ну. Можно еще фырчащей называть. Но когтистая — точнее.

— Ожно еще — давалкой хвостатой.

— Можно. Но если этак на рынке крикнуть — почти всё бабье обернется.

Всё то же движение утвердительное, нижней частью голого торса, весьма доходчиво выраженное. Вот к такому не привыкнешь.

Склонила головку спутанную:

— Ты ровью течешь. Я чую.

— Засохнет. И похуже бывало.

— Ты ечешь, но меня хочешь.

— Ну, если кто-то так голым задом виляет, то мысли являются. Я еще не забыл, что мужчиной числюсь. Ты пить-то будешь?

Лакала из кружки поднесенной мужской рукой. До дна выпила. Облизываясь, проурчала:

— Прирежь. Ну куда ак?

— Надо будет, прирежу. Ты скажи — ты вовсе бесполезная? Или нет? Жаль будет если такие коготки зря пропадут. Редкостная вещь. И мозги у тебя имеются. Тоже никчемная штука?

Обдумала не торопясь. Морверн еще кружку налил.

— Не знаю, — проурчала честно. — Думать огу. Но памяти лишаюсь. И безрукая. И людоедка. Дай опить. Просить позорно, да уж очень ссохлось. Я снег ела, к ручью одила. Как лед в животе. Не привыкла еще. Теплое юблю.

— Оно и понятно. Кому приятно мерзлятину грызть?

Держал кружку. Лакала, в глаза смотрела. Очи, огромные, карие, а зрачок как в янтаре плавает. Прервалась:

— Я оняла или нет? Пробовал?

— Не мерзлое. На юге дело было.

Пила уже не торопясь. Принялась облизываться:

— Поэтому еня жалеешь?

— Нет. Нравишься. Не в смысле — повалять. Честно по долгам платишь. Маловато я баб встречал, что насильникам яйца заодно с ногами отгрызают.

— Ты, видно, оже сполна платить любишь?

— Да не особо. Вечно слишком большой долг на себя вешал. Ну, гейс по-вашему. Хватит с меня.

— Никаких гейсов?

— Точно. Хоть немного свободным походить.

Пыталась кудри с лица стряхнуть. Морверн с трудом удержался, чтобы не помочь. Неуместно.

Справилась. Глянула пристально:

— А мне, начит, жить? Юдоедкой безрукой? Такой поможешь?

— Помогу. А ты мне поможешь, если случай выйдет. Только меня поменьше рви. Там до печени с ноготь мяса и осталось.

Опустила голову:

— Себя не омню.

— Приловчишься. По всему видно, оборотень ты. Только недоделанный. Как оно всё вообще вышло?

Сидели под плащом, потом легли у пламени. Морверн подкармливал огонь, вопросов почти не задавал. Сама говорила. Когтистым, понятно, не с кем разговаривать. Разве что с мертвяками. Но с пищей, вроде, болтать как-то глупо. Тем более, с промерзлой и невкусной.

Морверн слушал, к сглатыванию слов привык, да и вполне понятная история выходила.

— …отъехали, сразу растянули. Можно сказать, на виду Озерной я честь потеряла. Да какая это честь? Обида, слезы глупые, да крови чуть-чуть. Я выносливая…

… он говорит мне, — «становись». Я на мешки заползу, он сзади. Ртом им уже надоело, я неумелая. По-заячьи опять. Остальные шуточки отпускают, специально за повозкой тащатся, чтобы тент не заслонял…

…обещает, если все довольны останутся, то я до Авмора живой доеду, и мне доброго хозяина найдут. Пьют, я стараюсь, да они же бессильные, будто вьюна снулого теребишь. А мне неловко, даже сесть не могу — пятки болят. Дважды удрать пыталась — так по пяткам прутом лупили, чтобы шкурку не портить. Ох и больно. Никак не вытерпеть, рыбья шерсть. Потом еще за зубы неловкие били и просто так. Визжала я забавно…

…до конца я не одурела. Слышу всё. Они-то уж считают, что просто козу для дрючки везут. Понимаю, до Развилки рукой подать, да не довезут меня. Хлопотно со мной. Бежать бы, да я даже на ноги встать не могу. Понимаю — ночь последняя. Они меня, когда плохо старалась, грозили на осину у дороги надеть. Демонское дерево, не хотела я. Тут, думаю, пожалеют. Они и, правда, напоследок добрее стали. Хлеба дали, джином поят. Мне в животе тепло. Ложатся на меня и не больно. Когда третий залез, даже хорошо стало. Так сладко, что думала и не бывает так. И тут я себя потеряла…

…его догоняю. И так мне хорошо, что лапы не болят, что я быстрая такая, что делаю что хочу. И от крика его хорошо. Прыгнула. Затылок, косточки так нежно — хрусть! И сладко, будто снова я на спине пьяная и безмозглая валяюсь. Бедра аж дрожат. Прямо счастье…

…блюю, снова жру. Брюхо болит, а я остановиться не могу. Глотаю, глотаю… Они остывали быстро…

— Ты слишком голодная была. Могла и сдохнуть, — пробормотал Морверн. — Слушай, я пойду сопляка позову. Померзнет твой родич. Или всю провизию изведет. А ты пока вот о чем подумай — ты когда именно себя не держишь? Так вроде всё помнишь и разумно говоришь. Что из головы вываливается, а?

Морверн привел замершего парня. Эри помялся, подсунул в костер веток и сказал:

— Гонорилья, ты меня прости. Глупость про хвост сказал. От волнения думаю плоховато. Дурень я.

— Забудь, — проурчала родственница. — Я ебя не сильно подрала?

— Да что там, — мальчишка в смущении ухватил котелок. — Вот Морверна ты…

— Я озмещу, — девушка взглянула на молчащего Морверна. — Как смогу. Или он еня прирежет. Он обещал.

— Не сегодня. Спать пора. Ты, если что, услышишь? — спросил Морверн.

— Услышу. Учую. С этим, да и с пятками, орошо. Видно, в тешение за руки дадено.

— Ну и ладно. Устал я что-то, — Морверн уже давно боролся с головокружением.

— Ложимся, — когтистая попыталась получше разослать плащ на лапнике.

— Это… — надоедливый мальчишка заерзал. — Гонорилья, тебе одеться не нужно? Я там одежду собрал.

— Завтра, — пробормотал Морверн.

— Да, — проурчала когтистая. — Сытая я не мерзну, а с нарядом овозиться придется. Эри, ты еня Гонорильей не именуй. Я другая. Не леди, не еловек. Да и с детства мне то имя не нравилось. Мерзостное. Да?

Морверн понял, что к нему обращаются и последним усилием пробормотал:

— Не особо красиво.

Болтуны, клыкастые и кухонные, еще о чем-то спорили. Кажется, бывшая Гонорилья удивлялась, отчего родственничек отдельно укладываться собрался. Вместе же уютнее. А если нагота бабья смущает, пусть с другой стороны Морверна ложиться. Морверн теплый. Мальчишка что-то мямлил. Наконец улеглись.

Морверн мог лежать только на животе. В глазах было темно, словно капюшон накинул. И плавали в этой темноте червячки светящиеся. Видно, бесчувствие подходило. Может, и к лучшему. Жрать начнут — не будет сил проснуться.

Пока жрать не собирались. Когтистая слева свернулась странным клубочком. Кухонный лорд улегся справа и старался не сильно жаться замерзшей спиной. Потрескивал костер. Надо бы вскоре сучьев подкинуть.

Червячки в глазах погасли. Понесло моряка-бродягу в сон неудержимый.

4. Люди и нелюди

Тысяча сто восемьдесят «корон» — это вам не мешочек с мукой. Запас муки тоже пополнился, но этот вес отягощал путь, по смутным ощущениям Эри, значительно меньше серебра краденного. Сейчас было еще ничего — шли по дороге. Вот когда обходили Развилку… Снегу местами выше колена, кусты непролазные, ручьи кое-где вообще не успели замерзнуть. А все мучения из-за города, к которому и приближаться нельзя. Понастроили, рыбья шерсть, городов. Без них куда лучше. Эри уже вдоволь намечтался о том, чтоб в мир безденежные времена вернулись. Серебро пусть останется — колечки всякие, подвески, оружие с чеканкой. Серебро — металл частично полезный. Девушки в украшениях совсем иной вид имеют. Не дикий. Беда в том, что последние пять дней о девушках Эри думал весьма редко, а о серебре наоборот. Вот, рыбья шерсть, от этого богатства навсегда мозоли на плечах останутся. А были ведь времена, когда проклятых «корон» вообще не было. Старики те времена еще хорошо помнили. А теперь и «белые короны», и глорские, и еще какие-то приблудные. «Белые» самые полновесные, как объяснил Морверн, и потому цена им выше. Разбойнику, конечно, виднее, но как одна «корона» может стоить больше другой? К тому же, если бы в мешке имелось больше глорских монет, мешок был бы легче, а, следовательно…

Размышления пришлось срочно прервать — спутники, идущие впереди, остановились. Го что-то унюхала. Да, милая дева Гонорилья сгинула, видимо, навсегда. И в родственницах Эри Уогана ныне оказалось существо странное, опасное, внюхливое, но, слава богам, когда попало когти в ход уже не пускающее.

Эри стоял, опираясь на копье, отдувался.

— Едут. Сходим? — проурчала Го, глядя назад.

Морверн кивнул.

Эри сдержал стон. Третий раз с утра! Разъездились…

Старался прыгать след в след, свернули с дороги, Го увела спутников в ельник. Проломились поглубже.

— Привал, — сказал Морверн.

Эри, выпутываясь из лямок мешка, на всякий случай спросил:

— Не остановятся?

Морверн хмыкнул. Го проурчала:

— Обояться. Здесь дарки трашные.

— Ну так, — уныло согласился Эри.

Если по дороге зоркие охотники возвращаются или лорд с воинами, могут и свернуть, поинтересоваться, чьи это следы в чащу ведут? След-то сам по себе не очень-то страшный.

Морверн хлопнул по плечу девушки. Го повернулась, позволяя снять с себя груз. Кисти девчонки были обмотаны лоскутами ткани, но пропороть мешок когтями она могла запросто. Морверн и так каждый вечер латки ставил. Шил разбойник, правду сказать, ловко. Он вообще многое ловко делал. Например, без слов понимал Го. И она его понимала. Тьфу, рыбья шерсть, прямо как приворожил деву.

Эри себя мысленно одернул. Кто здесь дева? Приворожил её кто или нет — не твое дело. Скажешь что — сразу и когтями, и просто по башке отгребешь. С другой стороны, кто здесь родственник этой… этого? Нет, всё-таки, этой. Последние дни она вновь на девушку весьма похожа. Если мелочи отбросить…

Кое о чем, (не о мелочах), Эри накрепко запретил себе вспоминать. Вспомнишь — запросто с ума сойдешь. Или загрызут. Что тоже будет правильно. Если с той стороны посмотреть.

«Та сторона» слаженно освобождалась от повязок на лапах. В смысле, руках. Морверн помог подопечной сбросить здоровенные мужские сапоги. Снова повязки с когтей, потом носки с дырищами. Морверн подсадил, держа за попку — Го заскреблась по сосновому стволу. Посыпалась кора. Лезла даркша быстро и вовсе не по-человечески. Морверн на ту здравую мысль навел — кошачьи повадки он откуда-то знал.

Эри со вздохом отвернулся, чтобы не видеть, как энергично дергается под штанами хвост. Иногда этот проклятый отросток ничем не скрыть. Штаны на Го, полощутся, что тот парус, а всё едино. Вообще, от былой красавицы в родственнице мало что осталось. И не только потому, что голосок изменился и порой тень усов мелькала. Это всё разбойник виноват. Видят боги, иной раз шесть дней срок просто бесконечный.

Началось с того, что Морверн за нож взялся. Еще там, у возов было. Неизвестно, обсуждали ли они раньше, но Го села с готовностью и даже не пискнула. В смысле, не уркнула. Морверн намотал её кудри на ладонь, да ножом полоснул. Эри от неожиданности выругался. Грубо. От разбойника словесной гнусности быстро набираешься.

— Отрастет, — буркнул Морверн. — Мешают. Не всё ж головой как кобыле трясти. Или ты, лорд-кухарь, благородные прически делать умеешь?

— Да на кого же она похожа будет?!

Ответом не удостоили. Эри содрогнулся и к мешкам вернулся. Собирались в путь тщательно, уже второй день возились. Вернее, Эри возился-собирался, а разбойник командовал. Морверн в себя приходил, бока у него здорово пострадали, да и кровью изошел. Родственница, тогда еще Гонорилья, бродила над ручьем и думы думала. Изредка подходила к Морверну, и они о чем-то кратко разговаривали. Эри изумлялся — о чем можно полдня думать, а потом в двух словах решить? Ну, насчет одежды. Насчет пищи. К вечеру выяснилось, что и благородное имя сильно укоротилось. «Хвост вырос — имя отпало. Пропорционально» — кратко пояснила родственница. Эри и не подозревал, что она такие умные слова знает.

Ладно, имя. Теперь девушка красоты лишалась. Эри украдкой поглядывал на локоны, под бочонок падающие. Раньше бы точно прядь на память спрятал. Теперь вроде бы глупо.

— Готово, — буркнул Морверн, задумчиво помахивая ножом. — Не мешает?

Го качнула головой. Кое-что разбойник всё-таки оставил. Волосы чуть подлиннее мужских, уши прикрывают. Хорошо. То ухо с кисточкой Эри без содроганий вспоминать не мог. Теперь ушки, сейчас человечьи, на всякий случай прикрыты, но родственница-даркша жутко кудрявой стало.

— Ничего, — утешил Морверн. — И благородные так носят. Я видел.

— Аум, — сказала Го, вроде бы удовлетворенно и взглянула на Эри: — Его? Лагородно?

Морверн ухмыльнулся. Эри и понять ничего не успел, как разбойник рядом оказался. Скрипнуло. На колени парня упала рыжеватая кисточка.

— На память возьми, — посоветовал Морверн, ухмыляясь еще отвратительнее.

— Ага, прямо сейчас, тугой обдолбыш тебе в печень, — яростно прорычал Эри.

Го фыркнула в нос. Морверн сунул нож в ножны и пошел к повозке заниматься оружием.

Го решила подойти к родственнику — двигалась она так странно и непредсказуемо, что Эри непременно пугался.

— У ебя оже новая жизнь, — сообщила даркша. — И так тебе учше. Я давно отела сказать. Еще в Озерной.

Эри хотел намекнуть, что раз язык остался, то и нынче сказать-предупредить вполне можно было. Но толку спорить уже не было.

Го пошла к ручью размышлять. Эри повертел в руках кисточку — по правде говоря, на голове она казалась и гуще, и значительнее. Может, и не очень-то много в ней красоты было. Вообще-то, Эри Уоган редко в зеркало смотрелся. Последний раз лет пять назад это было, когда лорд Уоган в Развилку уезжал, а в кабинете полы чистили.

Да, теперь уже и сам Эри далеко за Развилку забрался. И сидел в зарослях, точно тот самый разбойник. Собственно, разбойник тоже сидел. Глаза прикрыл, во всём на Го полагаясь. Интересно, у разбойников и дарков всегда характер схож?

— Аум, — донеслось из ветвей.

Рядом уже. Эри заставил себя встать. Морверн тоже смотрел сквозь просвет в ветвях можжевельника. Промелькнули сани, вторые, третьи, несколько верховых. Затих глухой стук копыт, скрип полозьев. Останавливаться никто, понятно, и не подумал.

Морверн снова сел на мешок:

— Перекусим? Пора, вроде.

Снова посыпалась кора — Го съехала по стволу.

— Смолу везут. Птицу итую. Гуси.

— Провоняются они смолой, — заметил Морверн. — Гуся неплохо было бы?

— Мерзлый, — Го глянула на мешок.

Ну, да. Утренняя тетерка еще не успела окончательно одеревенеть. На птиц Го выводила безошибочно. Вот подбить их было куда труднее. Эри тоже стрелял. Потом искал «болт». Морверн кратко тыкал носом в ошибку стрелка. Особо не злобствовал. Арбалет — вещь сложная. Навык нужен. Еще две-три охоты, потом уже и по шее непременно схлопочет криворукий лорд-кухонник.

Вот если бы тетерку приготовить с луком, ягодами можжевельника и травки добавить… Но лука и перца нет, к тому же птицы и для одной Го будет мало. Ест она раз в день, но помногу. Кашу или лепешку тоже может, но… В общем, родственницу нужно вылечить. Это будет попроще, чем прокормить.

Эри надежнее пристроил свой арбалет. Свалиться в снег, — тут уж снисхождения не жди. А Го, наивная, еще поглядывает с завистью. Оружие — вещь хлопотная. Хотя, когда пальцев, считай, нет, даже кружке в чужих руках позавидуешь. Не всегда же разбойник под боком будет, чтоб поить-одевать.

Развели маленький костер, Эри повесил разогреваться котелок с остатками каши. Го взяла птицу, пошла за кусты. Могла бы и здесь трапезничать, хотя мусорит она изрядно. Но рвать птицу на глазах у спутников даркша стесняется. Понимает что некрасиво. Значит, не всё потерянно.

В котелке зашкворчало.

— Слушай, милорд, — сказал Морверн, доставая ложку, — а у тебя ведь дар имеется. Слюни уже текут. То, что обычно в походах готовят, назавтра жрать можно только джином запивая. А у тебя иначе выходит. Смех. С арбалетом ты косорук, и вряд ли пристойно выучишься, хоть всю жизнь стреляй. Копье как вертел держишь. Тебе в куховары нужно подаваться. Тебя вся армия будет насмерть защищать. А может и в господские повара…

— Рабский ошейник надеть?

— Не знаю как у вас, а в иных местах хороший замковый повар и сам рабами владеет. Я, правда, с истинными мастерами котла редко сталкивался. Хм, растолстеть так и не довелось. Но если придется тебе завтра шею свернуть, я расстроюсь. К часу завтрака уж наверняка. Так что ты надейся. Не всё потерянно.

— Я бы лучше на клинок надеялся.

— Неси-неси, — Морверн кивнул на рукоять меча, торчащую из мешка. — Глядишь, и по-благородному выучишься. После поединка кровавого, леди восхищенные так и тают, а?

— Я не для этого.

Морверн кивнул:

— Да, резать глотки нужно уметь. Но котлы да ложки ты не забывай…

После отдыха, шагая по дороге, Эри раздумывал — с чего это разбойник разговорился? Обман какой затевает? Или еще какая тайная причина? Го словечко за родственника замолвила? Будет ли Морверн даркшу-людоедку слушать? Снюхались они в один миг. Почему? Разбойник ведь не алчет тела хвостатого. Спят, обнявшись, но спокойно. Да упаси боги, разве поймешь нелюдей? Всё у них не так. Если бы Эри с девушкой лежал, даже после дня ходьбы по снегу, то разве…

* * *

— Ночью кто-то подходил, — сказала Го. — Юхал.

— Большой нюхал? — Морверн на миг прервал бритьё.

— Средний, — на лице даркши промелькнула растерянность. Для Го в лесу оставалось множество тайн, что её очень мучило. Безрукой ведь мало помогать спутникам лишь нюхом и слухом.

— Разбудить нужно было, — проворчал Морверн.

Го дернула телом, показывая что исправится. Эри подозревал, что она пытается сигнализировать хвостом, но у нее не сильно получается. Вернее, получается непристойность какая-то.

Эри сосредоточился на правке лезвия своего ножа. Бриться привык каждый день, а нож достался очень хороший. И слава богам, неизвестно кому принадлежал раньше. Может, сбежал хозяин, и никакого гейса на нож не легло? Потому что кровь этим клинком Эри себе пускал регулярно. Тяжелый нож — это не бритва.

Когда Эри, прижимая к кровоточащему подбородку ком снега, собирался заложить в котелок чечевицы, Морверн сказал:

— Брось. Лепешка осталась?

Жевали на ходу. От половины лепешки настроение вовсе не поднялось. К тому же погода портилась, срывался сухой снег, резал лицо. Эри со злостью думал, что совершенно напрасно брился. Хоть на каплю теплее было бы.

Шли сегодня быстро. Только в короткий обеденный привал Морверн соизволил объяснить:

— Я тоже чую. Не так как Го. Спокойно мы не дойдем. А жаль. До вашего Авмора поганого не так уж далеко.

Го вроде бы и никакого движения не сделала, а разбойник ей мрачно сказал:

— Не дергайся. Закон простой — иногда среди людей спокойнее, иногда в лесу или в море. Это тоже вовремя чуять нужно.

Дорога здесь уходила под уклон. Справа наваливались скалы — выползала к тракту высокая гряда. По левую строну от дороги лес отступал, открывая пологие пустынные холмы. Оттуда свистел ветер, срывал снег со склонов, обнажая буро-зелёные плеши.

Морверн глубоко вдохнул, потянул носом:

— Морем, вроде, пахнет. Вот уж не думал, что…

Разбойник замолчал, разглядывая неприветливые холмы.

— Это? — неуверенно спросила Го. — Соль и гниль ухлая?

— Точно, — Морверн ухмыльнулся. — Не трусь. Не учуют тут тебя.

Эри с трудом сообразил, о чем они. Уже дня два как Го частенько о собаках заговаривала. Это после того, как тот постоялый двор миновали. Хоть и в сумерках шли, даже не по дороге, а лесом, но псина за частоколом лаяла звонко и упорно. Даже и непонятно на кого — ветер от хутора дул. Видно, Го тот злобный лай сильно запомнился. Боится, что ли?

— Пошли. Нечего на ветру торчать, — Морверн двинулся по дороге.

Далеко пройти не успели. Ветер донес пронзительный свист, потом крик гортанный. На скале у дороги, не скрываясь, замерло несколько фигур. Эри пытался их рассмотреть, но было слишком далеко. Охотники? Патруль стражников? Или разбойники?

… — Ро-ро-ро-ро! — донес порыв ветра.

Морверн оглянулся:

— Дурно, благородные приозерцы. Попали, весло нам всем под корму. Похоже, хогмены.

— Здесь?! — поразился Эри. — Тут до города уже рукой подать. Перехода два, не больше.

Разбойник и взглядом не удостоил. Кивнул Го:

— Что в тылу?

Даркша даже на цыпочки от усердия привстала, чуть из сапог не вывалившись:

— Не увствую. Ветер туда…

Морверн снова кивнул:

— Тут не носом нужно. Череп свой треснутый ставлю — там тоже они. Давно ведут, тритоны обкозляченные. Драпать придется…

Эри был в полной уверенности, что бежать нужно на открытое место. Если и вправду хогмены пристали, то удрать можно. Твари они зловредные и небылиц о них плетут предостаточно, но хогмены коротконоги, ростом едва ли не вдвое ниже человека. Если что, так и из арбалета пугнуть можно.

Морверн ткнул копьем в сторону ближайшей скалы:

— Туда. И вдоль правого склона. Если оторвемся…

— Ты что?! — изумился Эри. — Мы себя сами в капкан загоним. Им же ближе…

— Пасть акрой, бухтёр несчастный, — неожиданно взвизгнула Го и тут же её голос, съехал в басовитое рычание. — Бгии!

Эри бежал, с обидой обещая себе, что больше и рта не раскрывать. Каждый тут рычать будет, да еще через слово «осел» или «бухтёр». Между прочим, Морверн мог бы и побыстрее бежать. Топает сапогами с ленцой. Впрочем, в его-то возрасте…

Скалы были уже рядом. Разбойник на бегу оглянулся:

— Ага, это вам не хитковыми сиськами играться.

Эри тоже глянул: через тракт шустро бежало пять фигурок, явно выскочивших из леса. Сейчас было очевидно, что преследователи ростом пониже людей. Но вот что такие шустрые — неприятно.

— Как за скалы уйдем — ходу вдвое прибавим. Между склоном и лесом, — сказал Морверн и кратко выругался.

Эри проскочил еще несколько шагов и сообразил, что бежит в одиночестве. Разбойник и Го непонятно почему остановились. Тут Эри и сам увидел впереди несколько фигур, замерших среди елей опушки. Похоже, неизвестные тоже растерялись. Вдруг один из них сделал короткий и резкий взмах — мимо плеча Эри что-то со свистом пронеслось, звонко лопнуло, ударившись о скалу. Каменный осколок задел шапку парня.

Камнями швыряются, что ли?!

— Кухонник! — заревел за спиной Морверн.

Эри сообразил, что спутники уже запрыгнули на скалу. Э, так и вовсе отстанешь.

Разбойник завозился, взводя арбалет, и Эри его догнал. Го легко прыгала впереди, — то по-человечьи, то на всех четырех конечностях. Мешок забавно подскакивал на её спине. Эри успел подивиться, но тут снизу просвистел камень, едва не задев колено Морверна. Разбойник отдернул ногу. Это тоже было смешно, но ухмыльнуться Эри и в голову не пришло. Четверо хогменов, задрав головы, трусили вдоль скального подножья. Сверху они казались совсем мелкими, но их умение швыряться камнями вызывало уважение.

Скальная гряда уводила к северу от тракта, рядом начали подниматься гребни повыше. Эри видел, как хогмены внизу, очевидно потеряв надежду на то, что люди одумаются, начали карабкаться на склон. Где-то рядом должна быть и другая группа дарков. Сколько же их всего?

— Замри, мышь когтистая! — шепотом закричал Морверн.

Го, очевидно, даже не успев подумать, замерла, свернувшись клубком на уступе. Морверн пробежал мимо, упал на колено. Ветер трепал лоскутья его куртки, относил в сторону хриплые, рвущиеся сквозь зубы выдохи. Разбойник осторожно выглянул из-за гребня. Цепочка отряда хогменов, двигавшихся наперерез беглецам, трусила по тропке между скалами, буквально шагах в сорока ниже и правее. Морверн вскинул арбалет, целясь в замыкающего дарка. Оружие щелкнуло, снизу донесся взвизг. Карлик бился между камнями, держась за пронзенный живот, его соплеменники стремительными брызгами разлетелись вокруг, исчезнув в щелях за камнями.

— Ходу! — шепотом скомандовал Морверн, указывая направление.

Шептать смысла не было. Перепрыгивая через расщелину, Эри услышал как за спиной ударил по скале первый камень. Заметили.

— У-уууу-у-рор-рор-рор! — устрашающе завыли дарки, перекрывая визг бьющегося в агонии товарища. Рядом с людьмиградом стучали камни. Швырялись хогмены наугад, навесом, но столь точно, что только ужаснуться можно. Эри видел как камень едва не зацепил светлый кудрявый затылок Го. Потом самого двинуло по спине с такой силой, что в мешке звякнул металл. Парень едва устоял на ногах. Гадая, что в мешке сплющилось — проклятые «короны» или полезный котелок, Эри потянул из мешочка на бедре «болт»…

— Брось, — прохрипел Морверн. — Больше не купятся, они…

Остальное Эри не расслышал:

— У-уууууу-ру-рор-рор! — взвыла четверка хогменов, что шла слева, и, слава богам, чуть подотстала.

— Ор-ору-ууууу-рор! — откликнулись откуда-то гораздо правее.

Выходит, и еще отряд коротконогов поблизости? Наверное, от холмов через тракт наперерез шли.

— Быстрее! — зарычал Морверн. — Они, йеновы дети, слаженнее командорских морпехов работают.

Го подгонять было незачем — прыгала легко, лишь раз замешкалась, когда левый сапожище с ноги слетел. А Эри уже задыхался. Мешок плечи жутко оттягивал, да и вообще в Приозерье столь безумно носиться по скалам было как-то не принято.

Кратко взвыл один из хогменов. Ему ответили из других шаек. К атаке карлики готовились и понятно почему — впереди поднималась отвесная скала. Забраться на неё сходу беглецы никак не могли. Разве что Го взлетит, если ей хорошенького пинка дать.

Морверн на миг приостановился:

— Спускаемся вправо. Прыгай без раздумий — понял, кухонник? Если ноги переломаешь, так и придавишь кого-то. Да не тряситесь — если на нож сойтись, уродцы похлипче будут.

Морверн явно спятил. Зачем направо, прямо в лапы хогменам соваться? Разумнее сбить четверку, что путь к лесу закрывает, и…

Додумать Эри не успел, потому что Морверн с разбегу прыгнул на невидимую тропинку. Следом скакнула Го, и оставаться на скальном карнизе в одиночестве было глупо. Почти так же глупо, как в лапы дарков падать.

У подножья скалы завизжали. Эри подавил желание закрыть глаза, сделал последние два шага по скале, прыгнул…

Лететь оказалось высоковато. Парень успел разглядеть, мечущееся на промоине фигурки, и с треском влетел в куст можжевельника. Даже хорошо вышло, потому как иначе тяжеленный мешок наверняка бы хребет переломил. Но исцарапанной морде было больно. И кобчику, по которому арбалет стукнул. Эри вырвался из колючих объятий можжевельника и оказался нос к носу с двумя хогменами.

Натуральные дарки. Глянешь, и воззвать к богам хочется. Рожи безносые, темные, лохмы темной шерсти крошечные глазенки прикрывают. Одеты в овчину и звериные шкуры, опоясанные ремнями и перевязями веревочными. И ростом едва чуть повыше пупа нормального человека. Это если вместе с меховым колпаком считать.

Превосходство в росте вдохновило Эри:

— Я вас! — парень взмахнул копьем.

Дарки шарахнулись. Эри почти достал черношкурого, но коротышка оказался ловким. Да и копье почему-то тупым концом древка ткнуть дарка пыталось. Видно, когда со скалы летел, каким-то чудом оружие перевернулось.

Хогмены исчезли в кустах, Эри повернулся к визгу свалки. Впрочем, никакого визга уже не было. Валялся, раскинув короткие лапы, хогмен с рассеченной мордой. Второй, поскуливая, уползал за камни. Остальных дарков видно не было. Вообще никого видно не было, лишь вдали мелькал мешок, прыгающий на спине Морверн.

Вдали — это шагов сорок. Эри с перепугу пролетел их мигом. Лишь крякнуть успел, когда по хребту стукнуло и поклажа звякнула. Спасибо озерному Деду, мешок пока не хуже щита служил. Но камни рядом так и свистели. Эри каким-то чудом успел свернуть в изгиб промоины.

— Башку пригни! — рявкнул Морверн, отвешивая оплеуху.

Эри с опозданием пригнулся, потер голову. Раз прямо по макушке стукнули, следовательно, шапку потерял. Как без шапки?

Сидя на корточках, перепугано смотрела Го. Морверн, устроившись за камнем, целился из арбалета. Стукнул о выступ кинутый хогменом камень — едва искры не полетели.

Щелкнул арбалет. Видимо, разбойник ни в кого не попал, поскольку выругался и рявкнул:

— Ходу!

Бежали по промоине. Эри снова в тылу оказался. При отступлении должность почетная, вот только того и гляди в штаны наложишь. Голова в плечи по уши втянулась — так и чувствовал, как сейчас череп под камнем хрустнет. Лучше бы снова в мешок — серебру, ему всё равно…

Под ногами хрустел ледок, скрипели голыши. Промоина расширялась.

— Там озеро. Ода, — проурчала Го.

Эри удивился тому, что родственница еще говорить способна. У самого из всех дырок только хрипы вырывались, всё на свете заглушая. Сроду так не бегал.

— Не стоять! — прорычал Морверн. — Если что, ты, когтистая, выше в скалы уходи. Ты прыгучая, изловчишься. А мы их всех положим…

Эри попытался понять — кого это «всех»? Сколько коротышек осталось? Десять? Двенадцать? Едва ли Морверн их в одиночку перережет, потому как сам «кухонник» сейчас на брюхо плюхнется и помрет в одночасье без всяких там дарков…

Думать было некогда, потому что выскочили к озеру…

Лежал серый лед в круглой линзе, тесно зажатой между скал. Журчал невысокий водопад, тянулись к озерцу многочисленные промоины, а единственная речушка, уходила к западу, стыдливо прячась в колючих зарослях.

— Живее! — всхрипел Морверн, прыгая на лед. Скрипнуло, плеснула из-под сапог вода у закраины.

Эри всем своим опытом человека, всю жизнь прожившего у озера, понял, что сейчас будет. Не встал еще лед. По такому бежать — прямиком в гости к скучающим навам поспешить. Уйдешь в рыхлость ледяную серую, даже богов вспомнить не успеешь.

Но Го уже прыгнула через прибрежную воду, растопырила ноги на предательском льду. Морверн с яростью оглянулся:

— Давай, кухонник. Они воду не любят, задержаться…

Эри хотел заорать, что дурни, которые по такому льду бегают, задержаться тут куда как надольше. Но в легких так жгло, что мысль порядком сократить пришлось:

— Лед — бухтёрый! Хоть по дуге…

Морверн, хоть уже и не смотрел, понял. Курс изменил, бежал уже не напрямую, подальше обходя водопад. Го трусила следом, её огромные сапоги разъезжались — видимо, оборотням ко льду особый навык требуется.

Эри вознес мольбу к озерному Деду и перепрыгнул через полосу воды. Показалось, словно на слабо натянутое рядно угадил. Прогибался лед, нервничал. Ох, рыбья шерсть! Стараясь бежать не по следам, парень левее брал — еще подальше от водопада. Лед прогибался, из щелей вода брызгала. И ведь глубоко здесь. Ухнешь как в кувшин бездонный…

Бежал Эри, молитву возносил, да краем ума проклинал себя за то, что тяжелый мешок бросить не догадался. В общем, по горло был занят. Ясное дело, в этот момент хогмены и появились. Высыпали из промоин сразу с двух сторон.

— Ур-рор-рор-ууууу!!!

Камни градом засвистели. Эри согнулся, голову втянул, так что позвонки заболели. Мешок сейчас очень даже не мешал. Краем глаза парень видел, как Морверн на бегу остановился, вскинул арбалет…

Стрелял разбойник, конечно, здорово. Сквозь боевые завывания хогменов донесся крик подбитого дарка. Град камней на миг стих. До берега оставалось всего ничего. Эри уже готовился прыгнуть изо всех сил через слабо колышущуюся полосу воды. В крайнем случая, провалившись, можно на копье опереться…

В этот миг в Морверна попали. Эри отчетливо слушал стук — камень угодил в затылок разбойника. Морверн по инерции сделал шаг, другой… Потянулся к затылку, да так и рухнул на лед во весь рост…

Ух, как победно завыли хогмены!

Го бросилась к упавшему. Эри хотел закричать, чтобы не подходила — разом оба проваляться. Да перекричать торжествующие завывания дарков едва ли удастся. К тому же Го слушать, наверное, и не станет. Собственно, как же не попробовать помочь? Вместе же с разбойником шли.

Лед, засыпанный десятком точек-камней, колыхался и трещал. Летели новые камни. Го отчаянно фырчала и взвизгивала, за шиворот волоча тяжелого разбойника. Эри подойти не мог — тогда бы точно ухнули. Оставалось рысить по льду, отвлекая на себя часть камней. Один двинул по руке выше локтя. Эри выругался — рука на миг отсохла. Нет, слушается — всё-таки до противоположного берега далековато. Хогмены бегали вдоль скалы, суетились, подвывая и продолжая швыряться. Меткий камень едва не двинул парня по лбу. Эри выпутался из веревочных лямок, взял мешок на руку на манер щита. Тьфу, рыбья шерсть — так было гораздо тяжелее.

Донесся истошный визг — Го с разбойником всё-таки провалились. До берега было несколько шагов, но родственница бестолково барахталась, пытаясь удержать разбойника. Морверн, тяжелый как мешок с камнями и столь же разумный, немедля устремился под лед в гости к заждавшимся навам. Или здесь караконды^[9] живут?

— Держись!

Эри побежал к берегу, закряхтев, швырнул к валунам мешок. Прыгнул сам. Черпнул голенищем и чуть ногу не подвернул, но это сейчас было неважно. Уже по берегу подбежал к возне, что шла в студеной воде. Сунулся в месиво ледяное — каменное дно мигом из-под ног ушло. Дырища, а не озеро. Го бултыхалась, задирая лицо бледное, по лбу и щекам какие-то замысловатые пятна разбегались. Разглядывать было некогда, Эри ухватил разбойника за рукав. Эх, рыбья шерсть, и точно мешок с каменьями.

Выволок сквозь хрустящую корочку льда. Следом, то ли подталкивая, то ли цепляясь и волочась бессильно, выбралась родственница. Принялась неприлично отряхиваться, вихляя всем телом.

— Ра-аум!!! — мявкнула истошно — камень угодил точно в область хвоста.

Эри оглянулся. Хогмены вышли на лед. Двигались с опаской, растянувшись. Но напрямую идти решились, чтоб им… Может, хоть часть камней на берегу оставили?

— Драпаем! — прошептал Эри, нашаривая копьё.

— Я го не ошу! — проурчала родственница.

Вновь у нее от волнения язык заплетался. Но Эри понял. Достаточно глянуть — перепуганная всмерть, но упрямая. Сквозь мокрые кудри уши торчком, с кисточек брызги летят. Мордаха вся в узорах очевидных. Но усов еще нет. И очень зря. Самое время врага усищами пугнуть. Хвостом коротышек, небось, не удивишь. Они и сами-то, небось…

— Не ошу! Не ошу!!!

— Ну и надрывайся тогда, — Эри пнул одуревшую от ужаса родственницу. Та, наконец, догадалась присесть. Эри взвалил разбойника на её узкую спину, Го уцепилась когтями за рукава своего груза полудохлого. Зафырчала от груза непомерного, но поволокла на полусогнутых.

— Щель найди какую, что ли… — сказал Эри вслед.

— Аум! — простонала девчонка, тащась к ближайшей промоине.

Эри вздохнул и к озеру повернулся. Пора было битву принимать. Вот подвезло лорду-кухоннику. Первая битва, она же и последней будет. Даже от души наврать о своих подвигах никому не придется. Впрочем, о чем врать? О карликах с камнями? Были бы хоть орки…

Враг неказистый, между тем, приближался. Шли хогмены не торопясь, поглядывая на оставшегося в одиночестве противника. Даже камни пока не швыряли.

Эри тоже решил не торопиться. День, конечно, сумрачный и холодный, но тут уж каждый миг начинаешь ценить. Да и приготовиться нужно. Два валуна покрупнее за башню сойдут. Не твердыня Озерной, но от камней кое-как прикроют. Отцепить от пояса мешок с «болтами», арбалет взвести. И второй тоже стоит зарядить. Разбойничий арбалет подмок, но тут уж что поделаешь. Эри приложился: коротконогая фигурка на прицеле вроде еще уменьшилась. Никакой уверенности в собственной меткости у парня не было. Тут выстрелишь, только врага насмешишь. Подождем.

Два копья, топор, нож. Молоток селянский-клювастый. Нужно было у Морверна его драгоценный шеун позаимствовать. Разбойнику клинок вряд ли понадобиться. Впрочем, арсенал и так приличный. Вот только воспользоваться всем этим железом вряд ли дадут. Подойдут поближе, да закидают. Вон, — Морверну издали так влепили, что вся черепушка в крови. Щит бы какой…

Эри встряхнул мешок — звякнуло тяжело. Нет, не удержишь. Одна рука — ушибленная, и так вполсилы работает. Да, не готов Эри Уоган к геройской схватке с карликами-холмовиками. Тут бы полный доспех с усиленной кольчугой пригодился. А мешок облегчить нужно.

Парень вынул остатки фасоли, отощавший мешочек с мукой. Котелок закопченный. Дальше только увесистые кошели с серебром — каждый по сотне «корон». Один лопнул, монеты позвякивали. Это же с какой силой безносые дарки голыши мечут?

Эри поёжился, глянул на врага. Еще с полсотни шагов. Перед берегом дарки шаг замедлят — купаться храбрецы не расположены. Впрочем, и оттуда каменюками башку запросто разнесут.

Парень глянул на свое вооружение и решительно надел котелок на голову. Может, не с первого камня черепок лопнет. Хотя смешно, конечно. Ну, хогмены вроде не из болтливых. В Приозерье никто не узнает про нелепый доспех. Вообще нелепо помирать в такой непримечательный день. Может, попробовать договориться, пока снова до каменюк не дошло?

Эри глянул на мешок, заставил себя дух перевести и из-за камня поднялся:

— Эй, господа хогмены, может, отменим битву? Я откупиться могу.

Дарки приостановились. Смотрели, понятно, исключительно на чудной шлем человека. Рожи одинаковые — смутные и безносые. Не иначе, колдовство. Или сплошь братья?

Эри встряхнул мешок:

— Серебро! Полновесное! За жизнь одного озёрника не так уж плохо.

Один из дарков нагло захохотал-загоготал. Другой свистнул — двинулось воинство всё быстрее, полынью обходя.

Нет, мира не получится.

— Ну и подавитесь, защеканцы стайные, — злобно крикнул Эри и швырнул мешок на лед. Брякнулась поклажа надоевшая, брызнули чешуйками разлетевшиеся «короны». Хогмены на миг застыли, потом ближайший метнулся, зачерпнул горсть серебра вместе со снегом. И второй прыгнул — выхватил из мешка тяжелый кошель. Взвыли безносые…

Вопил что-то, топориком размахивая, толстый карлик. У мешка уже шестеро лохматых оказалось. Эри с восторгом услышал треск льда. В последний миг хогмены опомнились, метнулись в разные стороны. Поздно — ушла в воду узкая полоса льда, трещина догнала дарка волочившего уже полупустой мешок. Ухнул лохматый в щель и перевернувшаяся льдина вой прихлопнула-оборвала. Второй хогмен левее провалился, руки пытался растопырить… Трещины бежали сетью — порой дарк в воду проваливался, вроде бы на целый лед ступив. В воде бултыхалось уже с десяток карликов и выли они не очень-то воинственно. Предводитель вопил, пытаясь на островке льда удержаться, тщетно за снег и лед цеплялся, в воду съезжал. Хрустело озерцо оскверненное…

Эри сообразил, что несколько дарков, бултыхаясь, плывут к берегу. Еще с пяток безносых бежали сюда же по уцелевшему ледовому перешейку.

— Куда?! — Эри подхватил арбалет.

Со злости даже толком не целился — «болт» сам нашел грудь коротышки. Хогмен бухнулся на снег. Остальные взвыли, перепрыгивая через сородича. Через мгновение уже на берегу будут. Эри вскинул второй арбалет. Тут выстрел вышел похуже — дарк с истошным визгом покатился по льду — «болт» ему перешиб колено. Зато остальные метнулись прочь от берега, столь часто стрелами разящими…

Удачно метнулись — трещины их мигом догнали. Бултых, бултых! Коротколапые фигуры одна за другой уходили в воду — чья лохматая голова потом показывалась, а чья и нет.

Эри захохотал, и, силясь зарядить арбалет — руки от волнения забыли как крюк цеплять — завопил:

— К навам, грязномордые!

Тут вспомнился древний боевой клич клана Китовой Травы и над озерцом разнеслось:

— Увидь!!!

Эри успел мимолетно возгордиться голосом своим, столь мужественно и грозный боевой девиз прооравшим, но тут выяснилось, что не все дарки в самоубийственное отступление кинулись. Один к этому берегу упорно плыл, бултыхаясь неистово.

— Куда?! — озерный воин бросил заупрямившийся арбалет, с копьем в руках кинулся к кромке берега.

Бить острием в ошалевшие от ужаса глазки было как-то неловко. Впрочем, Эри всё равно не достал. Хогмен шарахнулся, ударил по воде четырехпалыми ладонями. На миг мелькнула запрокинутая рожа с ноздрями-дырочками. Исчезла в темной воде.

Эри, занеся копье, ждал. Нет, здесь не плеснуло. Утоп, что ли?

Плескались и визжали ближе к середине озера. Голов там осталось меньше, но…

Рассмотреть Эри не успел — голова лопнула болью и звоном, одновременно парня сильно ударило в плечо. Эри и копье выронил, и ослеп.

Прозреть удалось, сдвинув котелок на затылок. Белый свет появился, но перед глазами круги плыли, Эри пошатнулся. За спиной о валун ударил камень, разлетелся острыми брызгами.

Вдаль прибрежной скалы неслись хогмены. Четверо. Вот один взмахнул лапой…

Эри присел за валун-бастион. С перепугу быстро получилось. Просвистело над головой…

Четверо. Это те, что вдоль опушки шли. Потом, значит, они через речушку перебрались…

Додумать не удалось, потому что по «шлему» вновь двинуло, хоть и вскользь, но так сильно, что парень лбом о валун приложился. Хорошо, что универсальный головной убор и здесь помог. Собственного воя Эри не слышал. Остаток умишка, еще не вышибленный, подсказал — сзади кидали. Точно, — и с этой стороны вдоль скалы прытко скакало двое дарков. Этих, то ли на дальнем берегу в резерве оставили, то ли сразу в обход со стороны водопада послали.

Попался Эри Уоган — теперь с двух сторон закидают.

Вот эту мысль парень успел додумать уже удирая. Бросил и арбалеты и копья. Одна мысль осталась — от камней увернуться. У самой промоины камень едва не настиг. Эри нырнул в скалистый проход, на миг этакое облегчение испытал — словно девка под утро приснилась. Мелькали трещины — Эри бежал словно по коридору высотой в несколько человеческих ростов, и все повышался стены, изгибались…

Куда?! Куда бежишь? Настигнут, зашвыряют в спину. И Го где-то здесь…

Нужно бой принимать.

Эри свернул в тупиковую расщелину. Кругом стены серые, даже лишаев нет. Ага, уступчик…

Парень взобрался повыше, затаился. Сердце по ребрам колотило, правая рука как ватная — отшибли. Но это пустое — главное, считай без оружия остался. Вот бухтёр кухонный, хоть бы топор схватить догадался.

Нож хороший в левую, а в правую, дурную-непослушную, молоток бездельный. Уже слышно как спешат, вполголоса переговариваясь дарки. Ну и выговор у безносых, у Го и то попонятнее.

Бок скалы, на который и солнце, должно быть, редко падало, вдруг таким уютным показался. По промоине проскочил хогмен — весь взъерошенный, разъяренный. Эри прыгнул на второго.

Угодил сразу и на второго и третьего. Вес тощего, но когтистого тела приозёрца оказался оружием действенным — сшиб обоих врагов. Третий почти сам на клинок ножа наскочил — Эри ударил, попал куда-то. Безносый заверещал, отскочить хотел — наткнулся на торопящегося сородича. Эри попробовал ткнуть ножом и того — несподручно вышло…

Под ногами дергались, пытались вскочить полуоглушенные дарки. Другие, воя, наседали вдоль промоины. Тускло блестели короткие треугольные клинки ножей, выкованных из дрянного железа. Кто-то норовил взмахнуть топориком. За поворотом прыгал дарк с коротким дротиком, но его очередь была еще не скоро.

— Ур-ру-рор-рор!

— Увидь! — выдохнул Эри, все-таки дотягиваясь и всаживая нож в грудь косматого прыгуна. Больше кричать не получалось, сильно занят был парень…

…Пинались, резались в тесноте. Дарки мешали друг другу, Эри был бы и рад отступить, да некуда. Бестолковая битва. То руку, то колено обжигала боль, но ножи хогменовы больше одежду да кожу рослого врага портили, чем серьезные раны наносили. Эри тоже резал — безносые вскрикивали, но падать тоже не спешили. Тех, что за спиной, пока удавалось молотком отпихивать. Эри вертелся, что та белка, но поднаперли коротколапые. В какой-то момент парень в отчаянии взмахнул правой бессильной рукой. Рука-то бессильная, но молоток клювастый крепко дал хогмену по макушке. Хрустнуло, кровью темной брызнуло. Вдохновленный боец взмахнул пошире — еще один коротышка отлетел с раздробленным плечом. Но навалились с другой стороны, лапищи короткие, но сильные, подхватили под колени — Эри потерял равновесие. Упасть только стена за спиной мешала. Гад, что снизу вцепился, вцепился зубами близко к самому главному. Эри заорал. У-у, хорошо что не ножом коротышка нацелился. Озерник в ярости ткнул клинком в глазки маленькие. Тут у самого плечо болью рвануло…

— Ау-аум!!! — сверху в свалку свалилось что темное. Стало еще теснее. На лицо брызнула кровь. Заверещал истошно хогмен…

Дарки как-то разом бросились прочь. Эри успел увидеть Го — полуголая, в одной рубашке, родственница сидела на спине врага, грызла ему загривок. Другой хогмен сучил ногами, зажимая порванное горло. Рассматривать Эри не стал, следовало настичь отступающих…

Неслись по проходу — перед парнем улепетывало двое. Ближний коротышка преподал на одну лапу. Эри изловчился, взмахнул молотком-клювом… Перепрыгнул через рухнувшее тело…

Последний из холмовиков оказался шустр. Видно, за спинами собратьев отсиделся, и изрезали его мало. Уже выскочили к озеру. Дарк метнулся вдоль берега. У изнемогающего Эри мелькнула мысль — отпустить уродца. Пусть в своем логове о битве расскажет, страху на племя наведет. Ага, а потом хогмены в поход выйдут?

Эри поднатужился, но нагнать беглеца все равно не мог. Мерзкий дарк словно блоха по валунам скакал. Пришлось рискнуть. Эри дважды примерился, метнул молоток. Кувыркались в воздухе короткая ручка да грубая головка инструмента…

Не слишком веря собственным глазам, Эри подошел. Дарк, раскинув лапы, лежал на плоском валуне. Молоток торчал из затылка. Надо же, даже вскрикнуть безносый не успел. Хороший бросок. «Клюв» оружия освободить оказалось непросто…

* * *

Пошел пятый день, и Эри начал себя чувствовать сносно. Рука ныла, но слушалась. С этой рукой вообще не поймешь — то вообще отвалиться норовит, но готова черепа дробить, то болит и спать не дает, хотя и работы ей выпало всего ничего. Сначала, когда дырки да прочие порезы завязал, пришлось потрудиться. Место укромное Го отыскала, но перетаскивать туда скарб и, главное, тушу разбойничью-бесчувственную, Эри пришлось практически в одиночестве. Родственница помогала как могла, но истинного толку от неё — нос и уши. Еще хвост, над которым тайком позабавиться можно, когда хозяйка не видит. Забавный он, и штаны этого иногда скрыть не могут. Впрочем, было не до шуток. Шалаш Эри срубил, снегом обложил. Разбойника устроил, оборотниху, до полусмерти произошедшим перепуганную, как мог, утешил. Дальше — больше. Разбойника чем-то лечить было нужно. В сознанье Морверн не приходил, дышал трудно. Эри был уверен, что помрет человек — напрочь вышибло ему душу из костяного черепка. Сам-то череп был в крови, но особых трещин не заметишь. Пришлось замотать башку бродяги тряпьем и идти под снегом траву изыскивать. Нашлась испытанная кошатка, мох и лишай лиловый. Ну, что можно сделали. Лекарей ученых здесь нет. Эри поил больного отваром: и травяным, и бульонным, когда в силок ненормальный заяц угодил. Потом на рыбку перешли, — варили с травкой. Морверн жидкое глотал, дышал чуть ровнее, но в себя приходить не желал. Веко ему оттянешь — зрачки бегают бешено. Наверное, уже с богами да предками беседует. Но раз дышит нормально — кормить положено. Оказалось еще и штаны нужно стянуть, в плащ заворачивать, хвойную подстилку менять. Эри совсем затосковал, но высказывать постеснялся. Го и так всё время в ухо дышала. Усов нет, но нервная просто жуть. Того и гляди куснет, а то и похуже. Одно спасение — к озеру уковылять за рыбой.

Идти к озеру Эри решился не сразу. Нехорошим озерцо стало. Но голод своё берет, что ж бессмысленно слушать как в животе урчит, когда такая возможность рядом? Неужели истинный приозёрец какой-нибудь рыбной мелочи не надергает?

Мелочь в озерце имелась. На второй день Эри перестало казаться, что из проруби четырехпалая лапа утопленника высунется и за сапог ухватит. Правда, далеко от берега рыболов предусмотрительно не отходил. Лед еще толком не стал, да и вообще…

На льдинах смерзшихся удалось найти шесть уцелевших «корон». Обидно было до слез — такое богатство кануло. Нырнуть бы… Может, потом когда-нибудь. Летом, к примеру. Или какого-то ныряльщика привести, который визга тонущих холмовиков не слышал. Что Го скажет, когда о бездарном утоплении богатства узнает, даже думать не хотелось.

Пока родственнице не до серебра было. Разговор знаменательный на второй день после славной битвы состоялся…

…Эри вознамерился для разнообразия и самому себе перевязки поменять — присохли, прямо не двинешься. Морщился, отковыривал потихоньку. Го присела рядом — как обычно, на корточках, передние лапо-руки между колен о снег упираются.

— Одой теплой адо. Отмочить.

— Так и подала бы, — выдавил мучающийся родственник.

Подала. Пальцы, конечно, крюки острые, но кое-что делать могут. Тем более боевой котелок уж столь мятый, что его повредить затруднительно.

Эри отмочил повязку на колене, подвинулся к костру и принялся заматывать свежей тряпицей. На эти повязки почти всю запасную одежду извели. Впрочем, что уж там по сравнению с утерянной тысячей «корон».

— Ы ас е росишь? — вдруг спросила Го.

Эри с облегчением затянул узелок и поинтересовался:

— Что, хогмены в кустах шебуршатся? Чего опять слова сглатываешь? Так и вовсе говорить разучишься.

— Не азучуся. Аум! — мученически выдавила родственница.

Эри стало её жалко. Тощей стала, с лица пятна-разводы вовсе не сходят. Кудряшки вновь глаза закрывают. Стричь опять, что ли?

— Чего я вас бросать буду? — пробурчал Эри. — Я не особо тороплюсь, да и гулять одному к Авмору как-то не хочется.

— Ты абрый, — сообщила Го.

— Я храбрый?! Льстить вздумала?

— Ет, — дева когтистая отрицательно дернула телом.

— Всё равно прекращай глупости болтать, — буркнул Эри. — Свой разговор ведем. Родственный.

Го утвердительно передернулась. Даже не глядя можно было сказать, что хвост её нервно дергается.

— Раз по-родственному говорим, тогда на мой вопрос ответь, — Эри покосился на шалаш с больным, на даркшу нервную, и на всякий случай натянул сапог. — Ты чего к нему так… э-э, привязалась?

— Омог.

— Помог, понимаю. Ну и мы ему помогаем. Но это одно, а то другое. Тут строго различать нужно. Он разбойник и вообще человек сомнительный…

— Не азбойник. Моряк. Оролевский.

— Королевский моряк? С чего это ты взяла?

— Оворил.

— Хм, тебе выходит, говорил, а при мне помалкивал? С чего бы это?

Оборотниха молчала.

— Потому что я осел кухонный? — догадался Эри. — Понятно. Как ляпухи жрать… А так конечно кухонник.

— Кусно делаешь. И онючек храбро бил…

Вонючки — это хогмены. Го утверждала, что от них невыносимо несет псиной пополам с жиром сусликовым. Эри в бою ничего такого не чувствовал. Потом мелких мертвяков нюхать как-то и в голову не приходило.

— Выходит, храбрый осел-кухонник, — с горечью констатировал Эри. — Ладно. Значит, моряк? Но ихние моряки, полагаю, истинные пираты. Особенно, раз под самим королем ходят. Это же глорский король, а?

Ноги, спина и всё остальное оборотнихи изобразили нечто неопределенное. Надо полагать, в обсуждение личностей королей она с бродягой не слишком-то вдавалась. А может, Морверн врал путано.

— И чего в нем хорошего? — со вздохом спросил Эри. — Я не про короля, а про Морверна. Что в бродяге хорошего?

Го склонила голову, глядела исподлобья:

— Не наю. Огда выздоровеет, я за него амуж выйду. Когда я оже выздоровею.

Эри покачал головой. К такой дури оно и шло. Если девице, хоть хвостатой, хоть бесхвостой в голову что-то придет…

— Ну-ну. Выздоравливай. Потому как ты головой здорово стукнулась.

— Не укнулась!

— Сама посуди. Ты хорошей крови. Пусть сейчас и не в лучшем… — Эри замолчал.

Го смотрела пристально.

— В общем, он тебе не пара, — решительно сказал Эри. — И вообще…

Ждал, но поймать не сумел. Метнулась, даже из сапог мигом выпрыгнула. Уже сидит, повалив на спину. Скалиться. Усы вовсю лезут. Когти в бока вонзаются…

— А-а!

Эри успел вставить локоть между своим горлом и пастью, но ребра уже драли вовсю. Нет, отпрыгнула. Села за костром, ушами дергает.

Эри приподнялся на локте:

— Дура! На мне и так живого места нет.

— Пец! Я ама решаю!

— Да решай! Мне-то что. Я только по-родственному сказать хотел. А так сама думай. Иди и думай. Так он тебе говорил?

— Ак.

Подцепила когтями сапоги, ушла в сгущающийся сумрак.

Не было родственницы долго. Эри уже злиться перестал, начал волноваться. Тьма кругом. Волки за озером луну хвалят. Положим, темнота Го не страшна. Но волки-то весьма сильно рысей не любят.

Эри очередной раз напоил больного. Поправил сушащиеся у огня тряпочки-повязки.

Явилась. Села в отдаление, кудри в лунном свете блестят.

Эри присмотрелся и потянулся за котелком.

— Иди, умою.

Кровь была противной, липкой, но теплой водой смывалась недурно. Эри выжал тряпку, повесил на колышек.

— Аккуратней надо как-то. По уши измазалась.

— Облизаться не огу. И лапой не могу. Укой, то есть… — шептала вроде спокойно.

Эри помолчал.

— Не отравишься? Говорила, что вонючие.

— Вкус акой же. Но я ем тех, кого ама добыла. Ты там падали ного накидал.

— Угу. Ты думать ходила или э-э… ужинать?

— Умала. Жрала. Умала.

— Ну и как?

— Ало.

— Мыслей мало или вонючки худосочные?

— Осел.

Так и поговорили. Но надо признать, размышляла Го напряженно. У разбойника бесчувственного посидит, повертится, проверяя не обделил ли чем несчастненького страдальца бесчувственный родственник, и сгинет гулять-думать. Что там от покойников осталось, Эри узнавать не стал — обходил промоину десятой дорогой…

Теперь уж пятый день заканчивался. Эри сидел возле разбойника и размышлял. К богам уходить Морверн не собирался, в сознанье возвращаться тоже не спешил. Снова бегали зрачки за прикрытыми веками, изредка губы вздрагивали — словно говорит с кем-то. Видно, никак столковаться с предками не может. Понятно, такого душегуба в Верхний мир так просто брать не хотят.

Вообще-то, хороший лекарь нужен. И снадобья сильные. Или колдун надежный. Кровью раненый не исходит, гнить не начал. Чего валяться-то? Подумаешь, по затылку камнем дали. Корми его тут, подстилай. Тьфу!

У входа в шалаш зашуршало — Го воспитанность показывает. Научилась ходить бесшумно, так что Эри вздрагивал с перепугу. Но сама сообразила и предупреждать начала. И когда думать идет, тоже спину по-особому держит, чтобы не волновался осел-родственник. Кое-что человечье в деве осталось.

Сунулась в тесный шалаш. Замотанная по макушку — ночью мороз усилился, тут и даркше замерзнуть недолго. Подсунула когтями головню в костерок. Похоже, поболтать не прочь.

Эри печально смотрел на родственницу. Лохмотья на шее, куртка мужская, под ней еще меховая жилетка с покойного хогмена содранная. Плащ накинут поверх всего этого безобразия. Сапожищи. Лицо в узорах — смутных, желто-коричневых. Вроде и не заметны, но если раз их разглядишь, всегда видеть будешь. Ушей с серьгами-кисточками сегодня нет, усов отвратных тем более. Спокойна сегодня. Может и разговор без когтей обойдется? Эх, и куда улыбчивая девочка-красавица делась? От тех роскошных локонов осталось несколько кудряшек, упрямо на глаза падающих. Вот глаза и больше и ярче стали. Если отвлеченно рассуждать — красивее. Но на что деве незамужней глаза, если у неё хвост? Да и какая она дева?

Эри вздохнул и спросил:

— Осмыслила что? Или по разбойнику? Я его только что поил.

— Пасибо, — Го откинула капюшон и устроилась в любимой позе, хотя для этого пришлось головку взлохмаченную пригнуть, дабы не подпирать низкую кровлю шалаша. — Я обдумала.

— Здорово. Ты, главное, не торопись и не волнуйся. Нам спешить некуда.

— Да. Мне учиться ужно. Сдерживаться и арком быть.

— Разумно, — Эри осторожно прижал локоть к своему боку. — У меня, знаешь ли, ребра не железные.

— Извини. Постараюсь не прыгать. Но е олько это. Аум!

— Без нервов, Го.

— А. Я зайца утром оймала. Сожрала. Одумать даже не успела.

— Ну, это с непривычки. Следующего тащи, сварим. Головорезу бульон оставим. А чтоб тебя совесть не мучила, тебе порция поменьше будет.

Го согласно передернула телом:

— Да. Еще я оняла, что мне колдун нужен. Знающий человек.

— Это точно, — согласился Эри. — Нам всем знающий человек не помешал бы. Пирату нашему разум вернуть, тебе человечье обличье. А мне бы тот человек посоветовал, где рыбу ловить. В луже нашей что-то клюет уже плохо. Даром что подкормили на славу.

— Еловечье обличье мне, аверное, не вернуть, — задумчиво сказала Го. — Мне бы астоящим оборотнем стать. Чтоб и рысью могла, и двуногой. Как и положено. Я что-то не так елаю. Находит — почти кошка. А так… — девушка вытянула свою руку, пошевелила пальцами с изогнутыми когтями. — Они ведь убираться олжны, верно, Эри?

— Ну, с кошками я не слишком знаком. Ты сама знаешь — в Приозерье их только дохлыми-убитыми увидишь, а там уж насчет когтей не особо поймешь. Но мысль верная. Это он говорил? — парень кивнул в сторону разбойника.

— Он не оворит. Он сам спрашивает. По-особенному. Чтобы умала.

— Угу. Согласен, есть в разбойнике такая манера. Тебе полезная.

— Тебе оже, — Го слегка показала клыки. — Морверн хороший. И только он на мне жениться ожет.

Эри сдержал стон:

— Ты долго думала, Гонорилья Уоган?

— Той евушки нет, — даркша смотрела в огонь.

— Ладно, её нет. Но ты её наследница. И недостойно наследнице Уоган…

— Аум! В ерьмо сех Уоганов!

— Не ругайся! И не нервничай. По-родственному сидим.

— Адно. Эри Уоган, ты с кем говариваешь? С повозной шлюхой? С людоедкой?

— С тобой. Ты еще не… не-до-превратилась.

Вот с этим Го согласилась. Даже хвост под штанами одобрительно зашуршал.

— Эри, очему я ЭТО?

— Заразное заклятье, — предположил родственник. — Гейс чей-то. Когда ты тогда с ратольдами… Ну, когда они…

— Аловероятно, — Го вновь начала сглатывать слова. — Я умала. Почему меня отец взаперти держал? Почему я даже в Развилку икогда не ездила? Мать оя кто?

— Мать твоя погибла, когда ты мала была. А по гостям ты не ездила, потому что неприлично юной деве…

— Ругим прилично? Ругие женихов как находят? По двум письмам?! Ты осел, Эри!

— Спасибо. Я уже запомнил. Что до женихов, то я вовсе не знаю, как их находят.

— Извини, — Го вновь уставилась в огонь. — Ты наешь что моя мама утонула?

— Конечно. Это все в Приозерье знают.

— Не се нают, что у нее на шее камень был. С очень орошей веревкой. Очень хорошей!

Эри с ужасом уставился на родственницу:

— Ты что болтаешь?! Сроду об этом не слыхал.

— Мы аленькие были. Я сама лучайно узнала. Стражников одслушивала.

— Подслушивала?!

Го завозилась весьма сердито:

— Мне од замком вечно было сидеть? Ыбиралась я. А слушать некого было. Тебя на кухне, да тражников на площадке.

— Ты меня слушала?

— Вас! У меня три книги ыли, да ваша болтовня. Скучная, как те поганки подвальные! Я так отела книги, что у вас с Хухлом хоть полистать…

— Так попросила бы.

— Осел! Или замок на двери или отец. Кто бы еня к вам подпустил? Тетка Фли и та вон как следила. Тебя ой отец лупил? Мне оже больно бывало, — даркша передернулась в резко отрицательном смысле.

— Я думал, ты в комнате вышиваешь, — глупо пробормотал Эри.

Го критически посмотрела на свои когти:

— Я неумехой была. Пальцы епослушные. Еще огда. Вот я и думаю…

— Что?

Родственница глянула яростно:

— Я тебе перечислю, а ты улять ходи. Подумай. Отец оялся меня к мужчинам подпускать. Мать моя утонула надежно. Так надежно и ыстро, что даже колец с пальцев не сняли. Кто ей помог? На тело случайно рыбаки наткнулись, да о том всё Приозерье абыть постаралось. Я сегда сидела под замком. А когда попала к мужчинам смелым… Чтоб им, защеканцам, опу аизнанку вывернуло!

— Без нервов, — машинально пробормотал Эри. — Гулять я не пойду. Холодища этакая. Здесь поразмыслю…

Потрескивал костер. Морверн стал дышать чаще, Эри взял кружку, напоил бездельника. Го сидела неподвижно. Наконец, родственник придвинул мятый котелок ближе к огню, принялся заново заделывать трещину кусочком глины. Между делом, небрежно заметил:

— Не сходится. Если дело в мужчинах, то зачем тебе отец жениха искал? Из самого ведь Авмора, из благородной семьи…

— Ы амого нтересного не знаешь, — с горечью сказала Го. — Жениху оему боги ум забыли дать. С детства дурачок. И как ужчина — мешок пустой. Нет, не за мужчину меня отец отдавал. Возчики городские проболтались, огда Иту валяли. Потом уже и на кухне о том шептались. О женихе моем славном.

— Вот, рыбья шерсть, много я интересного упустил, — пробормотал Эри.

— Секреты кругом, — Го как-то совершенно не по-человечьи вздохнула. — Отом вот хвост носи. Всё через самцов…

— Подожди. Ты же не сразу…

— Нет. Но тебе одробности знать и не обязательно.

— Я и не рвусь. Я только разобраться хотел.

— Что азбираться? Получается, что я вовсе и не Уоган? Может ак быть? — тоскливо спросила девушка.

— Не может! — резко буркнул Эри. — Ты в Озерной росла, а там Уоганы изначально жили. Мы с тобой, между прочим, последние. Что до остального — нужно у знающего человека спросить. Придется колдуна разыскивать. Но это не срочно. Когти и хвост спрятать важнее. Но это тоже не имеет никакого отношения к этому разбойнику…

— Он оряк!

— Ладно, раз моряк, будем считать пиратом. Но это не дает ему никакого права…

— Он динственый то еня амуж взять может! Ты что, не понимаешь?!

— И всего-то? Нашла причину!

— Щё он мне равится! Он такой же!

— В каком смысле?!

— Тебе акая разница? Он хороший!

Эри покосился на предмет девичьих возмечтаний. Абсолютно ничего хорошего. Тощий, темноволосый, щетинистый. Вот без сознания валяется, а вид всё равно бандитский. Ну, или пиратский, если благородной леди так угодно. И возраст… Ведь почти в отцы дуре хвостатой годиться. Вот наверняка сейчас бродяга всё слышит и ухмыляется тайно. Ну и омерзительная у него ухмылка…

* * *

Морверн ничего не слышал. Парил пират-разбойник в уютном покое. Ему было тепло. Вокруг было так замечательно тепло. Вовсе не похоже на палящее Глорское лето, или на невыносимую духоту Желтого берега. И вопящий десятками тысяч голосов Крабий мыс, где солнце убивало столь же мгновенно, как и стрелы «ногоруких», казался ужасной сказкой.

Морверн дрейфовал в замечательной пустоте. У него ничего не болело. Прямо чудно — за столько лет свыкаешься с постоянно ноющими в местах былых переломов костями, с непослушными и грубыми пальцами, каждое сжатье которых напоминает о бесчисленных порезах. И голова не болела. Морверн был почти счастлив. Если такова смерть, стоит ли цепляться за жизнь? Впрочем, боец не должен так думать. Пока в ладони рукоять шеуна…

Сейчас в ладони ничего не было. И ладони не было. И руки. Можно наслаждаться.

Слегка мешали картины и голоса. Против волн прибоя, омывающего серые скалы, Морверн не возражал. Горы, покрытые снегом, тоже не мешали. Даже лес, да подавится им великий аванк, спящий далеко за Океаном, перестал злить. Смотри, и ни о чем не думай. С голосами было сложней. Морверн слушал прерывистые мольбы женщины, умирающей где-то на ферме, затерянной среди прибрежных пустошей. Баба родила и теперь издыхала, издыхала трудно, и всё просила богов не оставить дитя. Боги у неё были смешные, похожие на грубоватые и дешевые детские игрушки. Забавно. Морверн никогда не думал, что почти каждая бабенка рано или поздно начинает трепыхаться в своем поединке. В личном. Оказывается, из повитух союзницы пустые. По-крайней мере, этой бедняге вовсе не повезло.

Не повезло и парнишке, обваренному кипятком. Лежал где-то в городе. С облезшей кожей, сваренный как омар. Боль ушла, и нить жизни совсем истончалась. Парень уже видел деда, тянулся к нему. Голос умирающего сбивался, объясняя, то про чан, то про какую-то девчонку…

Еще люди, еще мысли и голоса. Морверн им не отвечал. Смерть всегда рядом, и лучше сразу глянуть ей в глаза. Давно пора свидеться с безносой красавицей. А голоса — пустое. Не о чем болтать. Да и кому нужен бестелый чужак-головорез? Как там говаривал осел-кухонник? Разбойник? Точно. Кат-Мужеложец тому свидетель — таких типов и перед смертью сторонятся.

Кое-кто не сторонился. Часто заговаривал голос угрюмый. Серьезный мужчина. С таким можно и словом перемолвиться, пусть желанья болтать и нет. Уважения человек достоин.

— Король, значит? Не повезло тебе, — Морверн собеседника не видел, но знал что тот старше. Порядком старше, даже и не сказать насколько. Но силен. Пусть и у самой смерти качается, но силен. Не в первый раз разговаривали, время понять было.

— Отчего ж не повезло? Весело было. Пусть и не думал выбирать корону себе в судьбу, пусть сама пришла, но не жалею. Зубы я своей судьбе выбил, нагнул.

— Достойное дело, лихое. Обслужила-то хорошо? Я вот под рукой короля ходил, так не сильно-то восхищался. Не завидовал. Трудное дело. Да и грязноватое.

Морверн думал-рассказывал о многосмертном Эшенбе, о безумии мертвого короля. Другой король слушал, изредка спрашивал. Интересно ему было.

— Там и полегли парни, — вспоминал Морверн. — Я-то не видел, но говорят, короля нашего баба самолично убила.

— Красивая?

— Если не врут, то весьма недурна собой была. Ваша, вроде, северянка.

— Я бы знал, — Король Без Тела невесело усмехнулся. — Меня вот тоже красавица подловила. Подстерегла, нашла мгновенье, толстозадая.

— От баб одна морока, — согласился Морверн, разглядывая гавань с редкими кораблями и странную башню маяка, больше похожую на донжон. Интересно, отчего кораблей так мало? Вон какая стоянка удобная.

— Людишек здесь мало, — пояснил собеседник. — Чужое место нам досталось. Словно мыши на брошенном корабле мои горожане живут.

Насчет этого Морверн понимал. Король, что по разговорам истосковался, лежал в зале громадной. Кто-то живой рядом был, а вокруг пустота, лестницы, комнаты, галереи безлюдные. Лишь ниже, считай в ином замке, кто-то живой шмыгал. Совсем живой. А здесь пустота каменная, под стать той, в которой вели неспешный разговор с безымянным королем.

— С бабами морока, а без них скучно, — задумчиво сказал король. — Если бог позволит, встану, повеселюсь. Даже убивать её не буду.

— Отчего не повеселиться? — согласился Морверн. — Поразмыслить, повспоминать время у нас есть.

— Ты о зверюшке? Нашел ты, ничего не скажешь.

— Да я о ней и не думаю, — удивился Морверн. — Хотя смешная. Даже мыслить хочет. Как человек.

— Чего только не бывает, — король тоже смотрел на гавань. Заокном пролетели такие близкие чайки. Развевалась, рвалась вслед за ними, старая занавесь, летели внутрь покоя снежинки. В зале, должно быть, зверский холод стоял, но никому та стужа не мешала.

— Слушай, заглянул бы ты ко мне, — сказал король. — Ногами бы зашел. Помощь бы мне пригодилась. Тебе еще пожить суждено. Впрочем, сам решай — туда или сюда. Приходи. Или мне здесь годами пылиться. Помог бы. Дело пустяковое…

Морверн выслушал из вежливости, но потом честно признался:

— Ты не обижайся, но едва ли живьем заявлюсь. И оживать желанья нет, да и от королей я твердо решил подальше держаться. В былые времена уж конечно бы. Боец ты достойный, помочь такому — честь. Но теперь уж вряд ли. Извини.

— Что там, понимаю. Я бы с твоим безумцем в короне и рядом не присел. Дерьмовый у вас король. Я, пожалуй, благороднее. Пусть и ненамного. Вот за отказ я бы тебя…

— Мертвые разве боятся? — Морверн потянулся за вновь промелькнувшей чайкой. Далеко внизу море качнулось, покатились валы с белыми гребнями. Красиво. Чайка с беззвучным криком прочь кинулась. Учуяла, что ли? Чуткая. Как та, когтистая. И вправду смешная. Людоедка. Дитя еще…

Снова плыли холмы и лес…

* * *

— Тебе еще хорошенько погулять, поразмыслить нужно. Ну сама посуди, какой он муж? Побалуется да и всё. А то и в бордель продаст.

— Уда?! — изумилась родственница.

Эри на всякий случай отставил котелок с замешенным тестом. Не хватало еще последнюю порцию муки испортить. Сумрачно сказал:

— Это я так, к слову. От тебя голова вообще кругом, вот всякая ерунда и лезет. Но всё равно, подумать тебе ох как нужно.

— О борделе? — ехидно поинтересовалась Го.

— Нет, о нем я и сам подумаю, — ожесточенно пообещал Эри. — Ты о серьезном думай. Давай, погуляй, погрызи там чего-нибудь. Хотя бы и вонючку. Потому что зайца у нас нет.

— Автра поймаем…

— Вонючка — это кто? Вы крыс ловите?

От хрипа за спиной Эри подпрыгнул, всё-таки перевернув проклятый котелок. Схватился за «клюв», опомнился, поспешно вернул тесто в посуду и глянул через плечо:

— Ага. Наконец-то. Выходит, остался в своем уме?

— Вроде того, — согласно прохрипел воскресший пират-разбойник. — Вы о чем болтаете?

— Так о жратве. Ну и планы строим. С разными вариантами… — Эри заткнулся, глядя на родственницу. С даркшей что-то творилось.

Угу, это она улыбается.

Высказываться по поводу количества зубов оборотнихи Эри не стал. Сунул девчонке в когти кружку с водой — пусть поит предмет воздыхания, и выбрался из шалаша. В лицо ударил порыв снега.

— Сдуреешь тут, — сказал Эри тьме и колкой крупе, поспешно накидывая капюшон. — Может в город пора подаваться?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Северная столица

1. Гордость Авмора

— Когда-нибудь мы сбежим из этого города, — прошептала Клэ-Р. — Туда, где всегда тепло…

Выбраться из-под одеяла было выше сил. Даже не высовывая носа из-под ласковой мягкости меха снежной лисы, было понятно, что спальня окончательно выстудилась. Клэ-Р хотелось застонать. Нет, стонать абсолютно бессмысленно, а плакать никак нельзя. Еще не хватало на таком холоде возиться, убирая красноту глаз.

— Одеться. И пойти в Лестницы. Сегодня хороший день, — заверила девушка шелковую подкладку.

Подкладка молчала. Может сочувственно, может, равнодушно. Одеяло было хорошим. Старым, но хорошим. Многознающим. И оно, проклятое одеяло, было совершенно право — хорошего дня не будет. С тех пор как исчезла Иво-Онн, хороших дней быть никак не может.

В теплой тесноте бить себя по губам было неудобно. Клэ-Р на всякий случай шлепнула себя еще разок. Во-первых, за сквернословие, во-вторых, за глупость. Конечно, никто никуда не пропадал. Иво-Онн никак не могла пропасть, она просто… задержалась.

О, Добрый бог! Можно так задерживаться?! Уже одиннадцатый день…

Клэ-Р сжала зубы, рывком приподняла одеяло и скинула ноги на ковер. Быстрее! Чулки, теплые носки, домашние тапочки… Теперь встать…

А-а-а!

Девушка прыгала, путаясь в необъятном одеяле, пытаясь удержать его на плечах, и одновременно натянуть платье. Холод лез со всех сторон, покусывал за ягодицы, заставлял пританцовывать…

Стуча зубами, Клэ-Р затягивала шнурки корсажа. Работа требовала немалой гибкости, совсем недавно девушка и не поверила бы, что способна справиться самостоятельно. Справлялась. Пока справлялась, хотя толку от этого… Всё равно придется сдохнуть.

Хлоп! Ладонь снова наказала глупые губы. Главное, не слишком сильно. Лопнувшие губы трудно красить. Наказывая себя за одно, никак нельзя портить другое.

Гейс на сквернословие Клэ-Р получила в четыре года. А гейс на глупость вообще брать бессмысленно — это даже Иво-Онн признавала, хотя частенько орала об обратном.

Девушка тупо смотрела на сложенные у камина поленья. Шесть штук. Можно разжечь. Станет теплее. Определенно станет. Но что делать вечером, если придет гость?

Все в Хомпе знали, что гианы равнодушны к холоду. Но в гости к вечерним красавицам приходят нормальные люди. И как они должны отдыхать, если в покоях пар идет изо рта и сесть в кресло невозможно?

Клэ-Р повернулась спиной к камину, и проверила окно. Закрыто и зашторено. Штора скрипела от прикосновений — промерзла насквозь, заледенела. Лучше уж так, может, удержит капельку тепла. Само окно, затянутое уже десятки раз заклеенной пленкой из пузыря толстуна, почти не пропускало света. Свет Клэ-Р и не был нужен. Даже по смутному сумраку понятно — самое время собираться в Лестницы.

Всё будет плохо.

Стоило прикрикнуть, одернуть себя. И желательно вслух. В покоях стояла полная тишина. Давящая. Могильная.

Клэ-Р слабо шлепнула себя по губам. Не думай так, и не вздумай говорить вслух! Не нарушай гейс на удачу…

За окном слабо пел ветер. Может, в Хомпе уже никого не осталось? Король умер, и все ушли в верхний замок поклониться остывающему телу? Наконец-то Белая Корона вздохнет с облегчением…

Клэ-Р едва слышно заскулила. Да что за день такой?! На гейсы плюешь, теперь еще и Доброго бога прогневила. Гиана не должна никому желать смерти. Тем более больному королю. Пусть лежит там, в безлюдном Шепоте. Пусть выздоравливает. Ибо король добр, и благодарная гиана не должна…

Окна спальни и второй комнаты покоев гиан выходили на пролив. Когда-то это считалось престижным. Рядом, правда ближе к центральной части Хомпа, располагались апартаменты старших лордов кланов, именитых гостей короля и прочих известных и уважаемых людей, проживающих или часто бывающих в замке. Так, по-крайней мере, было прежде. Ныне замок выглядел еще безлюдней, чем обычно.

Ужасная зима.

Хомп — гордость Белой Короны. Огромный замок, твердыня, куда никогда не ступала нога захватчика. Собственно, иноземцы никогда не врывались и в нижний большой Авмор.

«Бедняги-захватчики замерзали, даже не доплыв до Белого пролива» — подумала Клэ-Р, и, придерживая одеяло на плечах, направилась в соседнюю комнату. Здесь было, наверное, еще холодней. На металлических полосах, оковывающих сундук, белел толстый слой изморози. Девушка достала посуду — ледяное серебро обжигало пальцы. Обед был завернут в белоснежную салфетку. Всё что осталось с позавчера. Еще один гейс придется нарушить — вилке и ножу здесь делать нечего. Собственно, резать и делить здесь тоже нечего.

Клэ-Р осторожно разламывала крошащиеся остатки булки и отправляла в рот. Запивала экономными глотками. Вода в кувшине, оставленном у дымохода, слава Доброму богу, не замерзла. Значит, семейство Бейгенов замок еще не покинуло. У них внизу тепло и натоплено, бегают ребятишки. Летом через окна слышно их верещание. Не все гости гиан относились к столь вульгарному шуму снисходительно.

Сейчас тихо. И гостей нет. И Хомп почти вымер…

Собственно, почему так настойчиво кажется, что замок пустеет?

Беда была в том, что последние дни Клэ-Р почти ни с кем не разговаривала. Причин было несколько. Неосмотрительно было болтать с лордами, когда Иво-Онн отсутствует. Как ни обходи эту щекотливую тему, в разговоре она обязательно всплывает. Уж слишком привыкли видеть обеих гиан вместе. К тому же, мужчины не склонны к пустой болтовне с вечерней красавицей-даркшей. Раньше все слухи и сплетни замка приносила Киска, — она была девушкой на редкость любознательной и пронырливой. Но служанка пропала в тот же день, что и Иво-Онн. Дальше… Дальше всё становилось только хуже и хуже.

Клэ-Р смела с блюда последние крошки, отправила остатки обеда в рот. Нужно запереть серебро — ныне в Хомпе так пустынно, что только и жди воров. Иво-Онн их боялась даже больше пожара.

Клэ-Р осознавала, что это довольно глупо — бояться за драгоценности и серебро, когда голова кружится от голода. Но гейс суров — порядок должен поддерживаться, что бы ни случилось. Сундуки, тайники, шкатулки. У зеркала для отвода глаз оставлены украшения попроще, брошена горсть монет. Сундуки и шкафы заперты, ключи спрятаны в секретных местах. Даже отыскав ключ, злоумышленнику придется повозиться, гадая, к какому именно ларцу он подойдет. Здесь поставлены одни из самых надежнейших замков в Авморе. Всё тщательно продумано в покоях гиан…

Всё, кроме холода и голода, что подступили так быстро.

Нет ничего проще, чем купить дров. Любой из слуг за пару «корон» охотно приволочет вязанку дров. Возможно, украденную у собственного лорда. Клэ-Р была уверена, что Добрый бог в данном случае простит соучастие в краже. Можно послать кого-то в город. Привезут целый воз отличных дров. В последние дни Клэ-Р пришлось научиться разбираться — лучше всего горят те, в нарядной белой, в черную крапинку, коре. Дубовые тоже неплохи. Да, купить целый воз этих бело-черных. Сложить в чулане у гостиной, и всё зиму не нужно будет думать о холоде. Клэ-Р не знала, сколько стоит доставка дров, но была уверенна, что сможет поторговаться. Её научили разбираться в мужчинах, а дровами, несомненно, занимаются именно мужчины. Естественно, не благородные, но в данном случае нарушения гейса никак не избежать.

С едой еще проще. Стоит лишь пойти на королевскую кухню. Сам король Старый Медведь в последние месяцы едва ли проявляет большой интерес к яствам, но повара по-прежнему готовят, повозки с продуктами исправно поднимаются по утомительной извилистой дороге к замковым воротам. Вчера на кухне готовили свинину с тушеной капустой. Проклятый аромат из Трапезной так и расползался по галереям…

Клэ-Р машинально хлопнула себя по губам. Опять сквернословие. Добрый бог простит. Бог и гейсы простят всё, кроме самой непоправимой ошибки. Нельзя выдать себя. Нельзя признаться, что от гиан сбежала прислуга. Нельзя даже намекнуть, что сама Иво-Онн, знаменитая гиана Хомпа, чью красоту и изысканное уменье радовать знают и славят в самых отдаленных землях Белой Короны, исчезла неизвестно куда.

Нет! Не исчезла! Гиана не может исчезнуть. Её никто не смеет тронуть. Она…, она просто спустилась в город. Даже блистательной красавице-даркше требуется подбирать ткани для нарядов, заказывать новые драгоценности и косметику. Гиан щедро одаривают, но даже глупый горожанин понимает, что далеко не всё необходимое столь изысканной красавице может поднести и самый богатый лорд.

Нельзя давать повод сплетням. Хомп есть Хомп. Здесь слухи летят быстрее ледяных сквозняков. Но сплетен не будет. Таков основной гейс — не видеть, не слышать, не вмешиваться. Не болтать и не дать неуместного повода болтать другим. Ибо дурной слух о тебе убивает быстрее простуды.

Клэ-Р с тревогой потянула носом. Слава Доброму богу, соплей не было. Нужно идти. Вечерний замок без радостей встреч с гианами скучен и лорды не замедлят это отметить. Возможно, отсутствие Иво-Онн уже бросилось кому-то в глаза.

Последние дни юная гиана научилась уйме вещей. В том числе, экономить масло для светильника. Впрочем, и света из тусклого окна было вполне достаточно. Иногда Клэ-Р думала, что вполне способна краситься на ощупь. Сколько же дней проведено перед великолепным зеркалом, что способно отразить человека почти без искажений? Эта вещь в раме из удивительного полосатого дерева, привезенная с дикарского юга, стоила столь дорого, что её стоило приравнять к истинно волшебным предметам.

Впрочем, и иных дорогостоящих магических секретов в покоях гиан хватало. Клэ-Р выбрала одну из длинного ряда баночек и коробочек, что выстроились у зеркала. Простоватые глиняные, или дутые из мутного авморского стекла, сосуды содержали косметику. Едва ли какой вор решит польститься на пахучие непонятные снадобья. Лишь очень знающие люди догадаются, что содержимое некоторых склянок стоит куда дороже той несчастной горсти серебра, что рассыпана рядом.

Сначала пудра, потом тени и тушь… Стоило заняться делом и холод слегка отступил, даже пальцы стали относительно послушными. Клэ-Р накладывала краски машинально. Ведь у зеркала было проведено столько мучительных часов и полито столько горючих слез. В своё время Иво-Онн, выходя из себя, расчетливо, но очень больно драла уши бестолковой ученице.

С ушами следовало обращаться осторожнее. Закончив с лицом, Клэ-Р открыла флакон, надушила мочки и виски. В холоде терпко-сладкий, манящий аромат оживать не стал, но стоит немного согреться и редкий мужчина не среагирует должным образом. Девушка поправила серьги. У Клэ-Р были уши истиной гианы — тесно прижатые к черепу, узкие, с вызывающе острыми кончиками. Нечеловеческое изящество подчеркивали серьги-кольца, продетыми в вершинки ушек. Ниже в ушах тоже имелись украшения — массивное серебро с разноцветными драгоценными камнями. Серьги часто менялись, но определенная гармония размера, цвета и расположения украшений строго соблюдалось. Кольца в кончиках ушей раскачивались, рубины и изумруды сияли — всё это так и притягивало взгляд.

Гиана должна выглядеть гианой.

Клэ-Р себе не нравилась. Чудовищно не нравилась. Но гейс требовал забыть о безобразии. Девушка следовала гейсу, чаровала и манила, но многолетняя заноза так и сидела в глубине души. Наверняка Добрый бог всё-всё понимал: и про занозу, и про душу некрасивой гианы.

Худая, почти тощая. Черноголовая. Волосы густы, но столь коротки, что в Хомпе открыто говорили — «та лысая даркша-гиана». Такую ни с кем не спутаешь. В свои редкие выходы в город Клэ-Р тщательно покрывала голову. В городе было можно — там необязательно быть узнанной.

Рост чуть выше среднего. Но его подчеркивает худоба. Как Иво-Онн не старалась, придумывая специальные диеты и подбирая подходящее нижнее бельё, ничего не получалось. Клэ-Р старалась не раздеваться в постелях гостей. Обычно это удавалось, но несколько раз девушка ловила сострадательные взгляды лордов. Мужчины отвлекались от радости, и это было, без всякого сомнения, очень дурно. «Смотри ему в глаза» — требовала Иво-Онн. Да, вот это помогало. Глаза девушки были не слишком-то выразительны — в Авморе полным-полно темно-серых глаз. Но столь великолепно накрашенных в городе не найти. А чувственные, чуть хищные губы и ровные зубки юной гианы были хороши — в свое время хватило денег подправить магией.

Клэ-Р приблизила лицо к зеркалу и взглянула себе в глаза. Неплохо. Огромные глаза в обрамлении темных теней, уходящих прямо к вискам, и яркие манящие губки. Белизна кожи, резкий контраст румян. В Лестницах красок практически не будет видно. Но едва ли найдется лорд, настолько туповатый, чтобы не угадать с кем он встретился. Угадать и порадоваться.

Ожерелья, браслеты. Девушка открыла шкатулку с Теплыми кольцами. Поочередно извлекала из гнезд в вишневом бархате, бережно унизывала пальцы. Колец было девять — одно утеряно. Даже вспомнить страшно, как разбушевалась тогда Иво-Онн. Справедливо, но… Когда у тебя ягодицы как у мальчишки, наказание ремнем весьма неприятно. И обидно…

Клэ-Р провела пальцами в кольцах по макушке, поправляя волосы. Стричься еще рано. Короткие волосы привычно покалывали ладонь. Это успокаивало. Пора, гиана. Хомп ждет.

Она выскользнула в полумрак коридора, подозрительно огляделась и заперла дверь. Хомп действительно словно вымер. Сквозняк дергал пламя факела у лестницы. Даже огонь казался замерзшим, почти бесцветным.

О, Добрый бог, как же холодно!

Клэ-Р повесила цепочку с ключом на шею, спрятав среди ожерелий. Ключ, откованный вместе с замком по заказу старшей гианы, весил прилично, но оставлять его в тайнике было опрометчиво. Если Иво-Онн или Киска сегодня вернутся, то поймут что…

Юная гиана стиснула зубы, и пошла по коридору. Если стоять, замерзнешь мгновенно.

Тихо постукивали каблучки. Клэ-Р умела ходить правильно. Когда нужно — бесшумно, когда нужно — привлекая внимание гостей. Сейчас лучше побыстрее проскользнуть в Лестницы, дабы избежать ненужных встреч и вопросов кого-то из знакомых. Некоторые лорды считают, что гианы созданы для праздной болтовни. Таких бы умников…

Бесшумный шлепок по губам. Еще один, дабы отогнать мысли от кухонных запахов, доносящихся с первого этажа. Клэ-Р скользнула в огромную арку Жилой галереи и оказалась на спуске, уводящем в смутную полутьму. Вот и Лестницы…

Строили Хомп не люди. Лет сто назад кто-то из королей пытался объявить, что замок возвел его предок, одним из первых высадившийся в Авморской бухте. Заявление смехотворное, поскольку даже дети знали, что предки к берегам бухты спустились с гор, прямиком из Узкой долины. Было в том древнем войске ровно сто сорок три человека, и ровно половину из них составляли славные женщины кланов. Сто сорок третьим был ребенок, пол которого определили, лишь омыв младенца в водах бухты. Должно быть, в пути крохе пришлось несладко, поскольку лишь после купания обнаружилось, что он мужского полу и явно собирается стать великим вождем. Так люди клана Угря и клана Рыбы узрели будущего родоначальника могущественного клана Китовой Травы.

Глупая сказка. Клэ-Р была уверенна, что Добрый бог столь наивные россказни не одобряет. Если бы авморцы знали, кому нужно поклоняться, их жизнь была бы намного счастливее. Впрочем, Клэ-Р когда-то взяла гейс, поклявшись никогда и ни с кем не рассуждать на подобную тему.

Так вот — Хомп был всегда. Достаточно просто протереть глаза и взглянуть вокруг. Хомп изначален, и строили его сами боги. О собственных могучих людях-предках, ни с того ни с сего вдруг повелевших возвести первую башню замка, может болтать лишь насосавшийся вонючего джина дурак-самозванец.

Пришлось снова хлопнуть себя по губам, поскольку даже мысль способна быть непочтительной. О нынешнем короле, пусть и умирающем, думать дурно нельзя. Пусть он и занял Белый трон исключительно благодаря слепой удаче. Но ту удачу он поймал сам и не слабой гиане его осуждать. И вообще, Иво-Онн говорила, что король незлой человек. Сейчас, когда трон займет принц Ферис, еще неизвестно станет ли жить лучше. Иво-Онн всегда боялась перемен.

«Перемены уже наступили» — подумала Клэ-Р, вступая в столь знакомый и неизменно обманчивый, лабиринт Лестниц.

Десятки галерей, пересекающихся под разными углами и на разной высоте. Изгибающихся и резко сворачивающие, чтобы завести ошеломленного человека в тупик. Тысячи колонн: неохватных и худышек, рухнувших и подпиравших пустоту, уходящих под невидимый свод и подпирающих галерею, неведомо зачем возведенную на высоте человеческой груди. И конечно, неисчислимое количество лестниц, соединяющих всё на свете: галереи-обманщицы с горбатыми мостиками-переходами, выходы из обжитой части Хомпа с неприветливыми проходами к обрывам и к мосту, что ведет к почти безлюдному жутковатому Шепоту. Белый камень ступеней и колонн, освещенный немногочисленными факелами и светильниками, казался то ржавым, то серым. Иногда он на глазах темнел, словно на него падала тень. Но солнце в глубину Лестниц никогда не заглядывало. Клэ-Р нравилось взбираться на самый верхний ярус — там можно найти проломы и с головокружительной высоты глянуть на неутомимые волны залива. Если вдуматься, окна покоев гиан находились почти на той же высоте, но оттуда море выглядело совершенно иначе. Иногда в проломы кровли Лестниц залетали птицы. Как-то в лицо Клэ-Р едва не врезалась испуганная чайка, мечущаяся под массивной каменной кровлей. Птицы не любили обманы Лестниц. Зато люди ничего не имели против лабиринта, где всегда сухо и относительно тепло, хотя на верхние ярусы обитатели Хомпа предпочитали не забредать. Кроме чудесного вида на залив, там остро чувствовалась и неприятная близость безлюдных башен Шепота. Уж куда приятнее, когда зловещий верхний замок заслоняют стены и лестницы. Возможно, именно поэтому провалы в кровле столь быстро и аккуратно заделывались. Вообще-то в Хомпе вечно что-то проваливалось, осыпалось и текло. Трудно представить короля, у которого хватило бы серебра и строителей привести в порядок всё хозяйство нижнего замка. О верхнем мертвенном Шепоте и говорить нечего. По сути, никто не пожалеет, если в один прекрасный день Шепот вообще исчезнет.

Нет, так говорить нельзя. В верхнем замке располагались личные покои Его Величества, там король много лет жил и весьма прекрасно себя чувствовал.

Точно. А теперь спокойно и очень-очень долго умирает.

Клэ-Р осторожно, чтобы не размазать помаду шлепнула себя по губам.

Король — первый лорд Белой Короны. Желать ему смерти не подобает в любом случае. Сама Клэ-Р видела Его Величество всего несколько раз. Через Лестницы король не ходит, предпочитая короткий и неприятный путь по Скальной стене. Но года два назад король как-то наткнулся на юную гиану прямо в коридоре первого этажа. Коснулся пальцами оголенного плеча девушки, безмолвно приказывая замереть. Клэ-Р улыбалась, а у самой ноги слабели. Пальцы Его Величества были жесткими, как у истинного лорда, много работающего тяжелой боевой сталью. И вообще король, несмотря на свой возраст, вблизи казался истинным лордом. Несмотря на страх, Клэ-Р подумала, что вполне готова порадовать Его Величество. Но король радости не возжелал. Просто отпустил гиану и не оглядываясь пошел по коридору. Сзади он казался почти стариком: всё еще широкоплечий и могучий, но венчик волос на облысевшей голове уже совершенно поседел. Вернее, как говорила Иво-Онн — стал «перцем с солью». Редкий цвет для уроженцев Авмора. Может и действительно король из Пришлых?

О происхождении короля в Хомпе предпочитали не болтать. О короле вообще не было сплетен. Даже о том, что Его Величество остановил в коридоре гиану, слухи не пошли. Хотя Клэ-Р была уверенна, что ту случайную встречу видело минимум двое свидетелей. Порой людишки замка могли удержать язык за зубами. Тела казненных на железных и деревянных кольях, что стоят на Горной стене, уже давно расклевали птицы, но то, что казнить могут не только горожан, обитатели Хомпа помнили.

«Никогда не думай о короле дурно» — сказала когда-то Иво-Онн. Очень верно сказала. Потому что стоило сейчас вспомнить о соли с перцем и о птицах, как желудок сжал спазм. Клэ-Р на миг прикрыла глаза. Всё будет хорошо. Пусть замок почти пуст, но гиана учует лорда. Потом будет тепло. Пусть большинство лордов не считает нужным приказывать менять своё постельное белье чаще раза в несколько месяцев. Там будет пахнуть, зато будет тепло. Будет трещать камин. Мужчина получит радость, а гиана подарок, близость огня и вполне возможно, настоящий ужин. Лорду ничего не стоит приказать своему оруженосцу сбегать на кухню. Ведь выползать из постели по пустякам в такую погоду так лень…

Спина стыла. Несмотря на закрытость Лестниц, Клэ-Р мерзла. Свободные юбки, скрывающие сухощавые и длинные ноги, не слишком-то аппетитные на взгляд большинства мужчин Авмора, еще согревали. Но корсаж и лишенная ворота блуза служили символической защитой. Осенью Клэ-Р могла бы накинуть на плечи мех — отборных мехов огненно-рыжего бурра и пышных куннов в шкафу хватило бы на десятерых. Но сейчас зима. Сейчас все дамы носят меховые шубы и плащи. «Ты — иная. Тебя должны узнавать издалека. Возжелать, лишь падет на мужчину твоя тень. Предчувствовать твою пьянящую улыбку…»

Иной раз Клэ-Р казалось, что ничего страшного не случится, если лорд примет гиану за обычную женщину. Никогда не поздно его разуверить. В конце концов, так изощренно радовать благородного лорда толстомясые и грубые бабы Авмора попросту не умеют. Хотя некоторым мужланам даже по вкусу вульгарные толстухи. Несколько раз пьяные лорды, не убоявшись старинного поверья, заявляли об этом прямо в глаза Клэ-Р. Особенно те грубияны из клана Угря. Даже от их обычных шуточек тошнит…

Клэ-Р коснулась своих губ и принялась слушать Лестницы. Привычные шорохи сливались в понятный гиане шум. Вот скрипнула дверь наверху. Затопали сапоги. Кто-то вполголоса выругался. Ему ответили смешком. Это стражники идут на смену. Охранять проход к Горной стене жутковато, поэтому воины предпочитают подвергнуть испытанию свои заплетающиеся ноги, но не боевой дух. Кружка джина способствует стойкости. Пару раз споткнешься, зато на посту совсем не страшно.

Юная гиана терпеть не могла джин. Ужасный запах. Да и мужчины становятся непредсказуемыми. Одни слабеют, другие становятся грубы и ненасытны. Зачем вообще туманить мозг? Клэ-Р никогда не пробовала не только можжевеловую вонючую отраву, но даже дорогой ширитти. Строгий гейс. Да и соблазна не было. Иво-Онн, порой непонятно почему, доставала роскошный кувшин, в котором держали ширитти для особо благородных гостей. Тянула темно-алыми губами из кубка дорогой напиток. Пугала слезами и непонятными словами. Потом требовала от Клэ-Р забыть всё, что сама же наговорила, и дурно ругала проклятый напиток.

Клэ-Р старалась забыть всё ненужное. «Гиана не слышит, не видит, не вмешивается» — таков гейс. И его легко выполнять, потому что непонятное пугает больше всего.

Стражники ушли, а девушка старалась слушать и размышлять об отвлеченном. Резь в желудке стала уже привычной, не слишком отвлекала. Сколько дней можно жить впроголодь? Вот об этом Иво-Онн забыла рассказать.

Неизвестное пугает. Клэ-Р раньше не боялась остаться без пищи. Самым страшным был насморк. Гиана у которой из носа течет слизь, это вовсе не гиана, а…

Шлепать себя по губам не пришлось — отвлекли шаги.

Клэ-Р послушала болтовню служанок, несущих белье из кладовых. Потом прошел королевский свечник, мурлыкающий себе по нос весьма неприличную балладу. Под руководством ворчливого луридана^[10] проволокли тяжелые корзины двое хобов.^[11] Потом в знакомый тупик за толстыми колонами проскользнула пара и торопливо предалась радости. Мужчина Клэ-Р был знаком — весьма обходительный лорд из Рыбьего клана. Но сейчас связался с этой бабенкой, вдовушкой утонувшего летом полусотника королевской стражи.

…Поскрипывал старый тюфяк, брошенный на оставшиеся от ремонта камни. Ойкала и постанывала грудастая красотка. Она радовала партнера незамысловато, почти и не шевелясь. Клэ-Р не могла понять таких ленивых женщин. Зачем тогда пришла? Что в ней вообще находят благородные мужчины? Постанывания перешли в приглушенные стоны. Вдовушка притворялась, что восхищена любовником.

Притворяться Клэ-Р умела куда как получше. Советы наставницы, да и в Лестницах можно подсмотреть всё что угодно. Особенно теми зимами, когда замок бывал полон гостей. Да и недавно, когда кланы начали собираться, дабы заблаговременно подготовить королю подобающие похороны…

Король не спешил умирать, и почему-то от этого бесконечного ожидания в Хомпе становилось нехорошо. За два, нет, уже три месяца готовности к печальной вести, замок порядком опустел. Предпочли переселиться в город даже те обитатели замка, что обычно не выбирались из Хомпа. Говаривали, что смерть короля задерживают сгустившиеся зловещие тени Шороха, что даже в нижнем замке начали появляться призраки. Клэ-Р, до позднего вечера бродящая в Лестницах, никаких призраков не замечала. Ну уж точно не больше, чем в прежние, хорошие времена…

Да когда же они закончат?!

…Вдовушка заныла сквозь зубы и, судя по звуку, заколотила ногой, обутой в мягкий башмак о стену. Комедиантка неуклюжая. Лорд, наконец, замычал. Вот этот звук Клэ-Р знала великолепно…

Любовники ушли. Проходили слуги, проплелся медлительный мастер-оконщик — наверняка, у кого-то лопнула пленка на окне. Те древние, что строили Хомп, из совершенно загадочных и непонятных побуждений проделали огромные окна. Как ни хитрили королевские мастера, изготавливая оконные переплеты, стужа то и дело врывалась в нижний замок. О Шепоте, с его непомерно огромными залами и широкими спусками-лестницами, где человеку так неуютно, даже и говорить нечего. Вспомнить хотя бы восточный ярус верхнего замка, куда редкий смельчак решался взобраться по веревке. Темные гулкие покои, со сводами похожими на древние китовые ребра, там даже днем скользят тени невиданных дарков, шепчут в затылок, грозят… Дальний придел Шепота: мертвые галереи, вгрызшиеся прямо в плоть скалы. Туда вообще никто не ходит. Ну, иногда забредают дерзкие самонадеянные глупцы, но не возвращаются. А колодцы? А Грет-Интестин? Огромная каменная труба, что извиваясь уводит вниз, к гроту с соленой морской водой. Длинный спуск так широк, что по нему можно протащить драккар со снятой мачтой. Но кому в голову придет проделывать такой фокус? Клэ-Р несколько раз спускалась к мрачному гроту, где плескалась черная соленая вода. Одно время у лордов была мода развлекаться в странных местах. Но пока добредешь до Морского грота, всякое желание радоваться пропадет. Мужчинам там казалось, что из воды непременно вынырнет стурворм. Что и говорить, в Грет-Интестин было до жути неуютно, к тому же лет сорок назад там действительно убили матерого толстуна, а этих клыкастых тварей Клэ-Р опасалась куда больше чем далеких морских змеев, о которых мужчины больше врали, чем встречали в действительности. Сейчас в трубу стало еще опаснее ходить — из свода вывалилось несколько массивных каменных блоков.

Пробежал мальчишка-паж, спешащий по поручению господина. Этих проныр Клэ-Р весьма недолюбливала. Мода на миловидных нарядных сопляков пришла не так давно. Гиана даже точно знала, кто эту мерзкую моду завез — тогда с юга пришло два торговых корабля. На одном был груз рабов: странных желтокожих людей, до смешного низкорослых, безропотных, бестолковых, но кое-кому показавшихся забавной диковинкой. Желтые рабы и первую арморскую зиму не пережили, но иметь миниатюрную игрушку осталось престижным. С рабами, тем более приятными на вид, в землях Белой Короны дело всегда обстояло плоховато. Войн Корона не вела уже лет двадцать, собственные невольники, надевшие ошейники за долги или преступление, были не только умишком слабы, но внешним видом отпугивали. С такими не порадуешься. Неизвестно кто первым взял в услужение догадливого мальчика, но теперь пажей в Авморе были уже сотни. Позором их служба не считалась, в услужение шли даже отпрыски благородных, но обедневших семей.

«Падение нравов. Бог их накажет», — как-то сердито сказала Иво-Онн. Добрый бог медлил, и Клэ-Р уже не раз была готова собственноручно оборвать уши бесстыдным красавчикам. Осенью они в Лестницах так и кишели, норовя подцепить чужого богатого господина. Сейчас пажей стало меньше. Собственно, как иначе, если весь Хомп порядком обезлюдел.

Клэ-Р отвлеклась и вероятно потому совершила ошибку. Мужчина шел по лестнице от коридоров, занимаемых Угрями. Сапоги хорошие — гиана уже давно различала обувь на слух. Клэ-Р поспешно скользнула наверх. Выгодней встретить лорда на перекрестке у лестничной площадки. При взгляде снизу-вверх фигура выглядит крупнее, а некоторая пышность гиане отнюдь не помешала бы. Клэ-Р ступила в освещенное пятно. Мужчина, озабочено поднимающийся по ступеням, вскинул голову. Дальнейшее порядком озадачило девушку. Гость Лестниц придушенно взвизгнул и метнулся назад. Клэ-Р с изумлением слушала доносящиеся из бокового коридора шаги поспешно убегающего мужчины.

Совсем Хомп спятил. Гиан уже пугаться начали. Не хочешь радости — улыбнись, поклонись вежливо и иди по своим делам. Трус какой-то безумный. Хорошо хоть чужой и не лорд. Судя по покрою темной куртки — из Казны, из сборщиков налогов, тех кого презрительно ратольдами обзывают. Радовать такого неблагородного проходимца Клэ-Р всё равно никогда б не стала, но… Болван.

Надушенная ладонь хлопнула по губам. Сама виновата. И в сквернословии, и в том, что мелкого служку с истинным лордом спутала. Что ратольду здесь понадобилось? Притащился докладывать кому-то из старших в клане? Что интересного в скучной Казенной гильдии могло случиться?

Не твое дело. «Не слышу, не вижу, не вмешиваюсь».

Гостя Клэ-Р встретила, когда уже совсем отчаиваться стала. Лорд из Рыб, которого все попросту Скрипучкой именовали. В возрасте мужчина, но силы не растерял. Да и щедр, как по старому доброму обычаю и принято.

— О, прекрасное дитя! Редкостное счастье Хомпа…

Клэ-Р улыбалась. Молча. По-правде говоря, гианы могли бы и вовсе немыми рождаться. Мужчинам редко слова нужны. Вот язык красавице-даркше просто необходим.

Скрипучка был не из стыдливых. Отошли на несколько шагов, укрылись за тенью витой колонны. Клэ-Р развязывала мужские штаны, лорд погладил её по щеке, провел ладонью по удивительной колючей головке.

— Ты хороша, ночная дикая леди…

Звякнуло кольцо серьги — грубые пальцы играли острым нарядным ушком. Вообще-то Клэ-Р подобные ласки переносила с трудом — один Добрый бог знает сколько на свете мерзавцев, так и норовящих покрепче ухватить гиану за уши. Но Скрипучка был из благородных, от него пошлых шуток можно не ждать.

Согнувшись, Клэ-Р радовала благородного лорда. Опускаться на колени не хотелось — плиты пола были так стылы, словно подвалы Хомпа уже переполнял зимний лед. Едва ли так, ведь воды Клиинского залива не замерзали и в самые лютые зимы. Сейчас, в самом начале зимы…

«Если у тебя распухнут колени, ты превратишься в облезлую волчицу, с которой радуются лишь орки и дикари-южане. Тогда тебя изгонят из замка как шелудивую крысу. Всегда одевайся с умом…»

Радости Скрипуна были просты, и гиана всё исполняла машинально. Хватало умелого рта и магии Теплых колец. Мужчина охал, откидывался, касаясь затылком колонны. По верхнему переходу кто-то прошел, что-то приглушенно сказал спутнику. В Лестницах мешать или грубо шутить над вечерней гианой в голову едва ли кому придет. Даже последний уборщик знает, что подобная шутка обернется несчастьем. Замечательно полезное суеверие.

В последние дни Клэ-Р чувствовала себя гианой, которая сама для себя стала ходячим несчастьем.

Завершить радость попроще не удалось. Скрипучка, очевидно, вспомнив свои лучшие годы, разошелся. Пришлось медленно, с томящей гостя грацией, подбирать юбки…

В общем-то, было не так плохо. В объятиях лорда было тепло, меховой ворот его куртки приятно грел шею. Клэ-Р подобрала ритм. «Запомни, любой лорд сам тебе подскажет. Сумей его услышать. Тогда тебе останется лишь вспомнить песенку…». Сейчас гиана беззвучно шевелила губами, наблюдая, как раскачиваются плиты пола. Гость всё равно ничего не видел, страстно обхватывая девушку сзади. Обмирающее стонал. Дыхание его обжигало шею. Темный рисунок татуировки на верхней, открытой корсажем части спины гианы, в полутьме извивался-играл ожившей змейкой. Почему-то это неизменно сводило мужчин с ума. Как бы в экстазе ухо зубами не цапнул. Такое тоже бывало. И на ногах в последний момент обязательно нужно удержаться…

… — О, боги! Как же ты виляешь… — Скрипучка пытался утихомирить своё хриплое дыхание.

— Милорд… — Клэ-Р, пряча в кошель у пояса серебряную цепь, еще хранящую тепло старческой шеи, томно улыбнулась. Скрипучка был действительно щедр, и можно было надеяться…

— Ты всё еще не сыта? — лорд восхищенно покрутил головой. — Видят боги, если бы все дарки были такими как вы, мир был бы куда радостней. Ах, проклятье, меня давно ждут в городе. А было бы чудесно взять кувшин джина, тебя, посидеть в тепле…

— Жаль, мой милорд, — искренне прошептала Клэ-Р.

— Еще бы, услышь меня стурворм. Ты когда переселишься в город? Я бы вас навестил. В Хомпе сейчас нехорошо.

— Неужели, мой лорд?

— А то ты сама не знаешь. Все бегут как крысы. Иво-Онн уже в вашем городском гнездышке?

— Несомненно, мой милорд.

— Ну и хорошо. Передай ей, что её сиськи лучшие в мире. Я непременно вас навещу…

Клэ-Р стояла, обхватив себя руками за плечи. Мужское тепло быстро уходило. В Лестницах опять царила тишина, лишь где-то вверху посвистывал ветер. Видно, опять кровля обвалилась. Плохо. Гиана чего-то не поняла. Чего-то не дослышала. Ха, что можно узнать, когда совершенно не слышишь сплетен? Проклятая Киска! Куда она пропала, мерзавка?!

На этот раз шлепать себя по губам не пришлось. Живот скрутила свирепая судорога — до желудка докатилась мысль, что ужина сегодня не будет.

Девушка сидела на корточках, обхватив живот. Боль чуть притупилась. Гиана слегка покачнулась на пятках и сказала темноте:

— Я — дура. И я издохну от голода и холода как глупая мышь. Нужно уходить.

Уходить было нельзя. «Не покидай Хомп без крайней необходимости. Выйти легко, вернуться трудно».

Это не крайняя необходимость, когда не можешь разогнуться, и жуткие когти сдавливают желудок? Продержаться еще день? Всё равно ворота замка сейчас закроют. Ночь уже здесь, все запираются в тепле и покое. Ты еще продержишься. Уйдешь завтра. Выйдешь из Надвратной башни и вниз по дороге. Можно очень тепло одеться. В доме у Скаурской стены наверняка хорошо натоплено. Айна накормит кашей. Как в детстве…

В маленьком доме у Скаурской стены Клэ-Р выросла. Потом Иво-Онн забрала девочку в замок. Это было плохое время. Почти как сейчас. В замке Клэ-Р никогда не нравилось. Паршивый замок Хомп. Холодный.

А там, в двухэтажном домике, тепло и уютно. Клэ-Р до сих пор помнила каждый изгиб кованого ограждения камина. Хороший дом. Стоящий в приличном, престижном месте. Иво-Онн стоило большого труда его купить.

Уйти! Еще можно успеть. Схватить плащ и шубу, ларец с косметикой… Айна встретит.

Клэ-Р поняла, что кусает губы. Нельзя! Испортишь улыбку. И уходить нельзя. Там будет тепло. Будет сытно. Старая Айна будет приходить и поправлять одеяло, как когда-то. Так будет первое время. Потом? Авмор, даже солидный квартал Скаура, не место для одинокой гианы. Вечно сидеть взаперти? Кутаться в плащ, выходя на улицу, стирать краску с лица, и прятать уши, чтобы никто не узнал манящую даркшу? Деньги кончатся. И вернуться в Хомп будет сложно. Без Киски всё из комнат растащат. И разве найдешь такую служанку как Киска?

Киска не придет. И Иво-Онн не придет. Никогда.

Нет, она где-то здесь! Она не уходила. Она не могла уйти из замка!

Только не плакать. Дорогие тени и краска на глазах сохранятся, но эффект пропадет. Возможно еще повезет, и будет гость на ночь…

Гиана судорожно сглатывала, стараясь успокоить дыхание. О, Добрый бог, что будет, если Иво-Онн действительно не придет?

Клэ-Р любила мать. Ближе у юной гианы не было никого. Никогда.

2. Забрызганная корона

Желудок крутило, толчками накатывала тошнота. Рот наполнился слюной и желчью, и гиану согнуло над ларем. Клэ-Р сдержала позыв, отодвинула в угол грязный кусок мешковины и треснутый кувшин. Пальцы пытались разобраться в мерзлой мешанине. Слава Доброму богу, мороз убил почти все запахи. Но от сухаря, отложенного на край ларя, всё-таки пахло. Сдобный, белый, господский хлеб. Не такой уж и засохший. Можно было бы разогреть у камина…

Клэ-Р захотелось заскулить. Как в детстве. В задницу все гейсы! Это просто немыслимо! Просто немыслимо, благородная гиана никак не может рыться в отбросах.

Девушка судорожно запихала в рот остаток краюхи. Вдавила пальцами поглубже. Нет, только зубы не сломать! Клэ-Р торопливо, натужно жевала, во рту похрустывал лед и окаменевшая корка. Вкуса не было. Или гиана его не ощущала, как и не ощущала текущую по подбородку слюну? Наконец, первый размягченный кусок проскользнул в горло. Омерзительное, блаженное ощущение. Клэ-Р, торопливо дожевывая, склонилась к ларю. Нужно торопиться. Едва ли кто сунется столь поздно сюда, в угол у хозяйственного прохода. Как полезно знать замок…

Пальцы нащупали что-то явно съедобное. Только бы не потерять кольца…

…Гиана скользнула по узкой лестнице. Наконец-то холод двора остался позади, да и сквозняки почти исчезли. Впору свернуться клубочком под дверью чьих-нибудь обитаемых покоев. Наверняка будет теплее, чем в собственных комнатах. О возвращении в вымороженную спальню страшно и думать. Ничего, одеяло спасет. Можно вытащить из шкафа плащи и шубы. Можно забыть о завтрашнем дне и разжечь камин…

Нет, забыть не удастся. Ни о завтрашнем дне, ни о гадком восторге, когда отыскались те куриные кости. Одну ножку обглодала прямо у ящика. Остальное завязано в изящный узелок. Там имелось и крылышко, которое, похоже, выбросили вообще нетронутым. И еще крупный огрызок яблока. Если его подогреть хотя бы на огне свечи…

Клэ-Р все-таки заскулила. Сквозь зубы, едва слышно. Еще один гейс нарушен.

Узелок так и тянул руку. Больше всего девушка боялась уронить добычу на глазах кого-то из Жилой половины. Пока везло — коридор оставался пуст. Прокрадываясь мимо дверей, Клэ-Р изредка слышала неразборчивые голоса. Спокойнее, никто не выйдет. Уже полночь. Обитатели Хомпа в эту пору предпочитают отсиживаться за запертыми дверьми. В замке, конечно, спокойно, но… Еще поворот, остается проскользнуть мимо пустующих комнат, и гиана окажется дома. Даже ледяной дом, всё равно дом…

О, Добрый бог! Почему ты забыл о гиане?!

Клэ-Р вовремя услышала впереди приглушенные голоса. Гости, будь они прокляты!

Шлепнуть себя по губам девушка не успела. Вместо этого, не замедляя шага, швырнула узелок с косточками под запертую дверь. Успела вернуть на лицо чарующую улыбку и возникла перед ночными гостям.

— Поздно гуляешь, волшебная дева, — белозубо улыбнулся мальчишка-паж.

— Господа? — Клэ-Р вежливо кивнула нежданным гостям. Не из благородных, обойдутся. Хотя юнец — паж из королевских покоев. Служит кому-то из принцев. Младшему или старшему? Не вспомнить. Но совершено точно, что этого щенка зовут Лу. Возможно, с ним стоило обойтись поприветливее. Но с ним простой стражник. Будем считать, холодность гианы относится исключительно к этому мужлану в кольчуге.

— Хозяин желает услышать твою вечернюю сказку, о прекрасная дарк! — паж скалился во всю пасть. Губы его были подкрашены и выглядел он как…

«Девка гулящая», — злобно подумала Клэ-Р. «И зажравшаяся, к тому же. Вон на дублетесвежие пятна. О салфетках сроду не слышал, бесстыдник».

Гиана томно улыбнулась:

— Принц?

— Ты устала и плохо соображаешь, о прекрасная? Моему господину ночь показалась слишком длинной, и он вспомнил о неподражаемой красоте и искусстве гиан, об их намеках… — паж потянулся к щеке девушки.

От прикосновения унизанных перстнями пальцев Клэ-Р уклонилась.

— Сейчас?

Лу надул свои неприличные губки:

— Поговаривают, что в старину гианы были догадливее…

За спиной пажа кашлянул стражник:

— Покорнейше извиняюсь, благородные господа, но не желал ли принц видеть гиану, что всем известна под именем Иво-Онн? Возможно, юная госпожа поможет нам её найти?

Клэ-Р продолжала улыбаться, делая вид, что ничуть не оскорблена. Собственно, это и не оскорбление. Любой в замке не замедлит признать кто из двух гиан истинно привлекательнее.

Паж хихикнул:

— Пожалуй, тогда нам придется слишком долго ждать. Идемте. Мой господин сегодня особенно печален — нашему бедному королю вновь стало хуже. Эй, моя несравненно легконогая красавица, ты, наконец, догадалась кто вспомнил о тебе?

— Несомненно, лорд Лу.

Двигаясь за стражником, Клэ-Р с удовлетворением поняла, что намек попал в цель. Юнец снова надулся. «Лорд Лу» звучит не менее оскорбительно чем «несравненно легконогая». У каждого свои недостатки, напыщенный щенок.

Стражник неожиданно вздрогнул и с проклятьем ухватился за рукоять меча — вдоль стены семенила крупная крыса, держащая в зубах куриное крылышко.

— Грызун, — безмятежно сообщила Клэ-Р, с ненавистью глядя на голый отвратительный хвост.

— Прошу прощенья, господа, — стражник топнул ногой, и крыса неохотно ускорила бег.

— Грязь. Истинный свинарник, — паж с презрением кивнул на разворошенную горстку объедков.

Шли пустынными переходами, сквозняк рвал огонь редких факелов, фонарь в руках стражника бросал длинные тени, бегущие по стенам подобно призракам гигантских крыс. «Если меня не накормят, до утра сдохну» — обреченно думала Клэ-Р, прислушиваясь к ощущениям в животе. Похоже, жалкая подачка легла в желудок не слишком удачно. Там снова ворочалась боль, трогала когтями.

В молчании поднялись к лестнице, ведущей в Белые покои. Двери охраняла пара копейщиков.

— Благодарю, — Лу изящно сунул в руку сопровождающего монету. — Дальше я сам проведу госпожу гиану.

Дверь закрылась. Клэ-Р смотрела на освещенный коридор — светильников здесь было куда больше. Тянуло приторным ароматом курильниц. Клэ-Р с тревогой ощутила, что её подташнивает. Видит Добрый бог, не лучшая выбрана ночь, чтобы радовать самого принца Фериса. В других обстоятельствах можно было бы ликовать, очутившись в постели будущего короля. Нужно будет очень постараться…

Паж почему-то не торопился. Замерев, прислушивался к едва слышным за дверью голосам стражников. Перехватив вопросительный взгляд гианы, самодовольно улыбнулся. Одними губами прошептал:

— Сейчас, моя прекрасная дарк.

Наконец, дернул за рукав. Клэ-Р повиновалась. В Белых покоях молодой гиане доводилось бывать всего несколько раз, да и то во время отсутствие королевской семьи. Порой лорды Хомпа выдумывали весьма экстравагантные развлечения. Впрочем, Белые покои были просторны, и осквернять непосредственно спальни королевской семьи никто из благородных шалунов всё же не решился. Но Иво-Онн здесь бывала куда чаще. Что-то она говорила о принце Ферисе…

Клэ-Р не удержалась и прижала ладонь к животу. Хотелось согнуться. Видит Добрый бог, у голода острые когти.

— Не волнуйся. Тебя наградят щедро, — прошептал паж.

— Гиане достаточно радости благородного лорда, — привычно напомнила Клэ-Р.

— Еще бы, — юнец подло усмехнулся. — Иди-ка за мной…

Гиана с некоторым недоумением оглянулась на яркие светильники — Лу двинулся в противоположную сторону.

— Тебя ждут вовсе не на постели, — прошептал Лу. — Сегодня у тебя занятная ночь. Ты насытишься, прекрасная дарк.

Клэ-Р стало не по себе. Не столько от слов юнца, сколько от его тона. По-змеиному шипит. Мерзостно. Правда, живых змей гиане видеть не приходилось. Но они же вот так противно и шипят? Хотя туфельки и пояса из змеиной кожи делают премиленькие. Возможно, наговаривают на змей. Как они, кстати, на вкус? О-о, о чем думает гиана?!

Ничего страшного. Просто кто-то из верхних лордов возжелал экстравагантности. Вполне предсказуемо и простительно. Ссора с женой или официальной любовницей, проигрыш в кости или просто скука. Мужчина желает пощекотать нервы ласками опытной даркши. Нынешняя ночь способствует. Нехорошая ночь, истинно зимняя.

Клэ-Р опять ощутила вибрацию охранительного амулета. Кто-то прибегает к магии. Неприметный кулон терялся в массе цепей и ожерелий на шеи девушки. По-правде говоря, слабенький амулет, способный лишь предупредить о близком чародействе, но отнюдь не защитить. Подобные вещицы стоят дорого, Иво-Онн стоило немалого труда отложить серебра даже на этого «стража». В Хомпе магию используют редко, настоящих колдунов в замке не видывали уже лет двадцать. Да и кому придет в голову использовать серьезные чары против безвредных гиан? Нет, некоторая опасность всегда остается, стоит вспомнить «дергунку» или «лунную тянучку». Клэ-Р дважды пришлось ублажать лордов, подстегнувших себя гадким снадобьем. Видит Добрый бог, лучше бы на трое суток впрячься в телегу, груженную камнями для бесконечного ремонта замка. Но «дергунка» всего лишь мерзкий травяной отвар. Вот эликсир «тянучки», поговаривают, стряпают истинные маги, но это южное снадобье столь дико дорого… Впрочем, о «тянучке» врут так много и часто, что стоит ли верить? Гиана не какая-то там баба-простолюдинка, гиана способна пережить и самую бешеную радость…

Лу неожиданно ткнул пальцем в конец коридора:

— Видишь, о прекрасная дарк?

Клэ-Р пыталась разглядеть что-либо в тусклом свете. Вроде никого… За спиной скрипнуло. Мерзкий мальчишка, — отвлек как соплячку, дабы не видела, как открывается тайный проход. Как будто гиане интересны старинные секреты Хомпа.

— Прошу, о великолепнейшая, — Лу хихикнул.

Клэ-Р, нагнула голову, подобрала юбки, и шагнула в круглое отверстие. За спиной, приподняв фонарь, проскользнул паж. Снова заскрипел, закрываясь, тяжелая плита. Сквозняки остались снаружи. Слава Доброму богу, тайные норы замка даже зимой оставались сухи и относительно теплы.

Клэ-Р, не дожидаясь понуканий, двинулась по проходу. Тайники замка действительно походили на норы: округлые, плавно поворачивающие, с едва ощутимыми пологими подъемами и спусками. Легко представить древних червей, веками неутомимо точивших каменную плоть замка. Здешние ходы, в Белых покоях, мало кому известны. Впрочем, заблудиться в норах невозможно. Насколько знала гиана, тайных ходов длиннее двух сотен шагов не существовало. Год назад Клэ-Р довелось едва ли не еженощно красться по каменной норе. Был в то время один молодой лорд, весьма ценивший общество юной гианы, и не желавший удовлетворяться краткими радостями в Лестницах. Лорд был женат, но всё равно Клэ-Р рассчитывала… Были же у Иво-Онн связи длиной почти в год?

Не получилось. Нужно было быть поизощренней. И иметь настоящую грудь. И быть округлой сзади. И жрать, жрать, жрать, пока была такая возможность…

Желудок снова свело болью.

— Постой, о, богиня, — прошипел сзади Лу. — Ты знаешь, куда так бежишь?

Клэ-Р оглянулась:

— Кто-то ждет гиану. Или я ошибаюсь?

— Разве может ночной даркше изменить её хваленое чутье? Ты будешь сыта этой ночью, о остроухая…

Фонарь слепил, Клэ-Р различала лишь смутную фигуру пажа. И в шипении юнца, и в его позе чувствовалось возбуждение. Радости жаждет, крысенок. Нет ничего проще, как сделать красавчика мягче и расслабленнее. Но только если бы его можно было посчитать истинным лордом…

— Послушай… — парень поставил фонарь за спиной на дно норы. — Неуместно являться на зов столь… голодной. У тебя светятся глаза…

Клэ-Р хотела сказать, что у красавчика светятся вовсе и не глаза: фонарь сзади подсвечивал непристойность нарядных шелковых шоссов, что так вызывающе обтягивали стройные ноги пажа. То, что было повыше, терялось в тени, но опытный взгляд гианы с легкостью угадывал. Возбужден и сильно.

Ладонь, которая скользнула по бедру, Клэ-Р отталкивать не стала. Лишь промурлыкала:

— Не напомнит ли юный господин о своем положении в клане? Я не чувствую его крови, да простит мне великодушный господин. Четвертое колено септа Угря?

— Я быстро, — пробормотал Лу, нагло не обращая внимания на абсолютно прямой намек. — Я тебя хочу.

— Все хотят, — отрезала Клэ-Р, которой стоять согнувшись в узости норы было неудобно — желудок болел еще острее. — Мы идем?

— Нагнись, — потребовал наглец, — его рука бессовестно пыталась проникнуть под юбки.

— Не трогай. Ты не лорд.

— Глупая дарк, да ты знаешь кто я?!

— Парнишка для развлечений, — ляпнула изнемогшая от неудобства Клэ-Р.

— Тварь! Ладно, я мог бы облегчить твою участь. Ты еще пожалеешь! Ступай вперед, тупая потаскуха.

Клэ-Р уже шла, мечтая об одном — побыстрее разогнуться. Неожиданно нога провалилась в пустоту и девушка чуть не упала.

— Здесь ступени, — с явно умышленным опозданием хмыкнул Лу. — Не видишь, что ли? Спорю, слухи о чуткости дочерей ночи сильно преувеличены. Глупые заносчивые потаскушки…

На оскорбления Клэ-Р внимания не обращала, нащупывая ногой не слишком-то ровные ступеньки. Для нор лестница была весьма странной. И неудобной.

Спустились. Лу возился, довольно жестко задевая девушку локтем. Звякали браслеты красавчика.

— Ты готова, о восхитительнейшая?

Клэ-Р промолчала и даже проигнорировала похабное прижатие к своему бедру. Похоть всяких там недоумков отношения к гейсам гианы не имеет. За вожделение каждого служки наказывать себя излишне.

— Глупая-глупая дарк, — прошептал Лу.

Заскрежетала плита. Клэ-Р невольно съежилась — вновь по открытым плечам скользнуло ледяное дыхание проклятых зимних сквозняков.

Лу выбрался из норы первым.

— Я её едва нашел, — поспешно пояснил паж человеку, неподвижно стоящему в полумраке.

Клэ-Р ступила на пол, и гиане тут же захотелось юркнуть обратно в нору. Безмолвный незнакомец абсолютно не походил на лорда. Благородные господа не имеют привычки носить темные бесформенные наряды, да и лица редко закрывают. На пугающем мужчине красовался глухой колпак-капюшон с узкими отверстиями для глаз. Клэ-Р поглубже вздохнула, пытаясь набраться смелости. Нужно, просто необходимо, немедленно потребовать объяснений. Никто из простолюдинов Авмора не смеет домогаться радости от гианы. Стоит хоть раз позволить мужланам усомниться в этом старинном обычае… Иво-Онн говорила…

Запах. Клэ-Р обмерла. Пахло теплом, раскаленным ламповым маслом. Запекшейся кровью. Спиртным и благовониями.

Ничего страшного. Совершенно не обязательно, что это именно Угол Честности. Запахи ничего не доказывают. Гиана — вовсе не собака, чтобы чуять носом. К тому же, король при смерти. Кто посмеет войти в королевскую пыточною без короля?

Видимо, Клэ-Р всё-таки попятилась, потому что безликий человек протянул к ней руку, а мерзкий Лу стиснул локоть девушки. Особого вожделения в его хватке не чувствовалось, но гиана с огромным облегчением вернулась бы в нору и порадовала юнца любым способом. Да что там, — всеми сразу и преусердно, лишь бы вывел обратно. В промерзшие, но такие любимые комнаты Жилой половины.

Поздно — Безликий показал на дверь, Лу подтолкнул в ту сторону девушку.

Гиана должна оставаться гианой. Клэ-Р вернула на лицо улыбку. Безликий потянул тяжелую дверь…

В первое мгновение девушка испытала облегчение. Конечно, это не Угол Честности. Та, столь знаменитая каморка, затерянная в норах Хомпа, куда король забирал упорствующих в нераскаянии преступников. Там, наедине с Его Величеством, начинали говорить и самые упорные глупцы. Рассказывали, что достаточно оставить человека в каменном мешке на ночь, и он сходил с ума без всякого прижигания железом и использования тех клещей, что хитро выкручивают ноздри.

Здесь же была довольно просторная комната. Хорошо натопленная и освещенная, даже уютная. С ширмами, большим гобеленом на стене, столом и резными креслами, устланными мехами…

Потом Клэ-Р увидела Раму.

Собственно, это была никакая не рама. Стена, сбитая из массивных потемневших брусьев, украшенных замысловатым кованым железом: кольца разного размера, крюки, зубья и цепи. Были там украшения и заметнее: три обнаженных человеческих фигуры, словно взлетевшие между полом и потолком, растянутые цепями. Они светились. Нет, о защити гиан Добрый бог, конечно, не светились. Просто свет факелов и жаровен делал обнаженную кожу яркой, почти розовой на фоне темного дерева.

И было тихо. Потрескивало пламя факелов и светильников. Люди-куклы молча смотрели на вошедших. Были еще люди: стоял, помешивая угли в жаровне, еще один Безликий в столь же нелепом и пугающем глухом капюшоне. Сгорбился за столом в дальнем углу старик — этот что-то сосредоточенно выводил пером в большой книге. Маски-капюшона на писце не было, но лицо в тени всё равно не удавалось рассмотреть. Лишь клок длинных седых волос свешивался едва ли не в чернильницу. Сжалась в кресле девушка в отличном (несомненно, конгерский привозной бархат) платье. Лицо девушки казалось смутно знакомым…

Сосредоточиться Клэ-Р не могла. Мешал едва слышный звук — словно мышь бежала по полированной крышке стола. Нет, это зубы стучат. От изумления в голове гианы чуть просветлело. Барабанной дроби собственных зубов Клэ-Р слушать еще не приходилось. Такое поведение совершенно недостойно гианы и…

Какие зубы!? Какие мыши!? За что!?

Клэ-Р смотрела на свободное место на Раме. Как раз для одного человека. Цепи и круглые штуковины, чтобы схватить руки и ноги, пока висят без дела. Рядом большая жаровня. Гиане будет тепло…

За что?!

— Ты хорошо погулял, мальчик? — белое крупное пятно, расположившиеся у ширмы, шелковой, расшитой желтыми и зелеными змеями-стурвормами, чуть шевельнулось.

Ли порывисто упал на колено:

— Молю о пощаде! Я едва её отыскал. Гулящая дарк таскалась по всему замку.

— Не называй её так, маленький грубиян, — мягкое пятно обернулось к Клэ-Р.

Очевидно, то, что мама называла чудным словом «инстинкт» работало и в самой жуткой ситуации. Клэ-Р упала на колени:

— О, Ваше Величество, если бы ничтожная дарк знала, что вы её ждете…

Клэ-Р изумилась своему голосу и тому, что язык выговорил именно то, что и необходимо было сказать. Кажется, сознание еще и не успело до конца поверить в то, что перед гианой сидит сама королева, но остроухая дарк уже замерла в подобающей позе и даже серьги в кончиках ушей раскачивались с величайшим смирением…

Ранее королеву Кордейлу молодой гиане доводилось видеть лишь с почтительного расстояния. Её Величество (как впрочем, и абсолютное большинство дам и простолюдинок Авмора) терпеть не могли гиан и не делали из этого секрета. И Иво-Онн, и младшая гиана благоразумно держались подальше от покоев королевы. Конечно, едва ли кто в замке не помнил, что когда-то король взял себе в жены белокурую деву с крошечных Толстуньих островов, дабы навсегда прекратить распри и соперничество между кланами. Так и вышло. Теперь наследнику, принцу Ферису, надлежит стать столь же мудрым правителем, как и его отец. Его Величество на всякий случай озаботился рождением и второго наследника — принца Лори. После сего повторного славного свершения предназначение королевы Кордейлы оказалось полностью выполненным. Впрочем, король проявил надлежащее великодушие — законная супруга ни в чем не нуждалась, и о роскоши её личных покоев в Хомпе ходили целые легенды. Естественно, королева, как и следовало ожидать, вела крайне уединенный образ жизни, весьма редко появляясь на людях, и еще реже спускаясь в Авмор.

— Встань, ночная дарк, — рука королевы на миг вынырнула из необъятных снежных мехов, блеснули массивные браслеты. — Ты понадобишься нам как свидетель. Едва ли найдется горожанин, у которого хватит глупости заподозрить, что дарки симпатизируют какому-то клану. Любезный, подними же её!

Клэ-Р довольно резко поставили на ноги. Безликий отпустил локти девушки, но остался стоять за спиной. Гиана чувствовала запах пота и масла, идущий от мужчины. Вновь захотелось заскулить. Несмотря на свой образ жизни, Клэ-Р так и не научилась спокойно переносить присутствие за спиной непредсказуемых незнакомых самцов. А этот наверняка еще и не из благородных.

Грудь пощипывал амулет. Опять кто-то прибегал к чародейству, и совсем рядом.

К демонам чародейство! Сейчас Клэ-Р пугало одно — то свободное место на Раме. Помоги Добрый бог избежать…

— Да приведите её в чувство, — морщась, приказала королева.

Что-то мягко ударило девушку в лицо, Клэ-Р ошеломленно замотала головой. Водой плеснули. Целая кружка. Мерзкий Лу. Отомстил. А если макияж потечет!?

На коварного мстителя паж похож не был. Сжимая пустую кружку, косился на людей на Раме. На лице юнца был и ужас, и нечто, весьма напоминающее восторг.

— Итак, — королева уютнее устроилась в кресле и снова превратилась в пышный ком драгоценного белоснежного меха. Казалось, даже лицо женщины почти утонуло в огромном вороте. — Гиана, известная под именем Клэ-Р, узнаешь ли ты этих людей? Взгляни внимательнее, твои слова будут тщательнейшим образом записаны, как показания важного свидетеля. Тебе понятно?

— Да, Ваше Величество, — выдавила гиана, испытывая новый приступ ужаса.

Клэ-Р послушно назвала всех троих.

Ис Морлан — старший сын Ак-Морлана, главы клана Угря. Элек Терайк — единственный сын Ак-Терайка, главы клана Рыбы. И Норт Гоури — племянник Ак-Гоури, главы Китовых Трав.

Трое самых известных молодых бойцов королевства сейчас висели в цепях обнаженные, беспомощные, с отчаянно выпученными глазами. О, Добрый бог, должно быть им вырвали языки. Или они разом онемели от изумления?

Клэ-Р вдруг поняла, что сошла с ума. Должно быть, это от голода. Странное последствие, но куда более вероятное, чем разом спятивший Хомп. Три молодых воина, надежда и гордость кланов, будущие вожди Авмора, висят на цепях подобно вялящейся рыбе. Что скажут в септах? Ис Морлан уже этой осенью должен принять родовой меч — его отец стар и вполне готов передать власть в клане. Элек Терайк моложе, его отец еще в силе, но уже сейчас в Авморе нет лучшего мечника, чем молодой Элек. Истинный красавчик — мечта всех благородных невест Хомпа. Норт Гоури — утешение и надежда любящего дяди, чьи родные сыновья погибли два года назад. Уже давно весь замок болтает о предстоящей свадьбе Норта Гоури с одной из бесчисленных дочерей Терайка. Действительно, значимое событие, ибо такой союз означает…

Клэ-Р метнула ошеломленный взгляд на девушку в кресле. Бледное лицо, заплаканные глаза, тонкий чуть длинноватый нос — родовой признак Рыб. Точно, она — Тара Терайк.

Закончило поскрипывать перо писца. В полной тишине Клэ-Р осознала, что все смотрят только на нее. Даже Безликие изучают её лицо. Только бы краска с глаз не потекла…

— Ты вовсе не глупа, — мягко сказала королева — губы её крупного, сочно накрашенного рта шевелились, словно пара парящих в белизне меха, сытых червяков. — Признайся, с кем из изменников ты в сговоре, и мы обойдемся без пыток. Даю слово, ты будешь наказана милосердно. Мы понимаем, что гиан не стоит судить как людей.

Клэ-Р пожалела, что позволила поднять себя с колен. Стоять на коленях перед сильными гиане намного удобнее и привычнее.

— Моя королева, клянусь всеми богами, не понимаю, о какой измене идет речь. Мы, гианы, от начала времен не помышляем вмешиваться в дела великих…

Королева нахмурилась, сердитым движением пухлых пальцев откинула с глаз завитой локон:

— Достаточно на сегодня лжи, лукавая дарк. Ты скажешь правду. Сегодня нас мало что удивит. Мы с негодованием узнали, что весь Авмор прогнил. Само сердце Белой короны преисполнилось гнусного гноя измены. И это в миг, когда наш король при смерти! Гнусные выродки!

Клэ-Р осознала, что снова стоит на коленях. Сейчас плиты пола вовсе не казались ледяными. Смотреть снизу вверх на пышно-бесформенное белоснежное существо, затаившееся в кресле, было правильно. Хотелось припасть грудью к камню пола, но это выглядело бы неизящно. Гиана умоляюще залепетала:

— Ваше Величество, мы невиновны. Мы лишь радуем мужчин. Такова наша природа…

Королева приподняла черненую бровь:

— Ищешь оправдания в своем диком распутстве? Глупая ночная тварь. Что ты знаешь об измене?

— Ничего, Ваше Величество! Клянусь, мы не слышали ни слова. Ни один из лордов, ни в Лестницах, ни в покоях…

— Довольно! Избавь нас от развратных подробностей своих бесстыдных похождений. Мы теряем время, а его у нас так мало. Довольно, твой черед придет позже. Так кто из вас? — королева обратила взор своих светло-голубых глаз на наследников сиятельных лордов.

С колен Клэ-Р никто не поднимал, и это было хорошо. Гиана замерла в позе полнейшей покорности: взор подобострастно следит за королевой, ладони прижаты к бедрам, поясница чуть прогнута. Последнее, наверное, излишне, меньше всего присутствующие сейчас обращают внимание на приоткрытую грудь несчастной худосочной гианы.

Королева задавала краткие яростные вопросы. Клэ-Р предпочитала не вслушиваться, насколько это было возможно. В тишине негромкий бархатный… будто сплошь ругательства. Нет, просто вопросы. Все об измене. «Не видеть, не слышать, не вмешиваться». Клэ-Р хотелось отползти хотя бы под стол. Залепить воском уши. Каждое слово королевы — яд. Гиана по-прежнему отказывалась понимать смысл и цель допроса, но было очевидно — спокойная жизнь закончена. Впрочем, она, та чудесная жизнь, закончилась еще раньше. Теперь и собственно жизнь кончится. Ни человека, ни дарка, слышавшего подобные вопросы, никогда не выпустят из пыточной.

— Храбрые, сильные юноши, — голос королевы тих, но вкрадчивый шепот доносился до каждого угла пыточной. — И прискорбно упрямые. Мы сожалеем. Поскольку вы все молчите, полагаю это сговор. Морлан, ты желаешь что-то сказать? Твой отец так часто и так истово клялся в верности Короне. Гневил богов. Значит, ваши двуличные Угри и захватили «Вихрь Авмора»?

Клэ-Р старалась не слышать, всё равно слышала, но абсолютно ничего не понимала. Зачем понадобилось Угрям захватывать «Вихрь Авмора»? Королевский драккар, самый крупный и красивый из боевых кораблей королевства. Шесть десятков гребцов, два метательных орудия. Но какой же смысл его захватывать? В любом порту, даже на дикарском юге, знают, что корабль принадлежит королю. Нужно быть сумасшедшим, чтобы сознательно заработать славу вора.

— Ты, сука, подлая падальщица, думаешь, это сойдет тебе с рук!? — яростный хрип Иса Морлана мгновенно угас, хотя крепкое тело продолжало раскачиваться, пытаясь оттолкнуться от брусьев стены, рот беззвучно раскрывался, словно наследнику клана Угря не хватало воздуху, чтобы продолжать выкрикивать ругательства. Конечно, он обезумел. Так оскорблять королеву может лишь безумец.

Здесь все сошли с ума. Когда-то Иво-Онн рассказывала, что так бывает. На людей находит морок, и они разом лишаются разума. Зараза, вроде «красной почесухи». А вот к гианам, наверное, такая зараза не пристает. Впрочем, какая разница? Кто пожалеет ночную дарк? Им-то кажется, что именно гиана и безумна.

— Элек Терайк, тебе есть что сказать? — королева смотрела на черноволосого красавца. — Нам будет жаль ломать твоё тело. Столь славного бойца нашему Авмору больше не найти. Нам будет жаль. Уж поверь своей королеве.

Из горла надежды клана Рыб вырвался обрывок фразы. Клэ-Р не совсем поняла, но явно часть какого-то замысловатого проклятья. Должно быть, морского, поскольку в постелях так не выражаются, даже на пике радости.

На миг лицо королевы осветилось улыбкой:

— О, славные герои. О, неверная и гнилая опора Авмора. Слишком рано вы возрадовались смерти Старого Медведя Хомпа. Норт Гоури, что поведаешь ты? Есть что сказать своей законной королеве, кроме мерзких оскорблений? Кто захватил «Вихрь Авмора»? Кто готовил покушение на законного наследника трона? Лишь несколько слов признания, и ты получишь прощение.

Изящный рыжеволосый парень выгнулся на стене, жутковато выкатывая глаза. Его рот открывался — Норт Гоури что-то кричал, сверкали в свете факелов брызги слюны, но не доносилось ни звука.

Королева поморщилась, валы мехов её шубы шевельнулись:

— Мы все прогневили богов, раз даже лучших сыновей Авмора прельстила измена. Тара, дочь Терайка, облегчи участь брата и его сообщников. Достаточно твоего намека, и мы с радостью забудем о пытках.

Девушка пыталась выпрямиться в кресле, её заметно трясло:

— Ваше Величество, несомненно, это чудовищная ошибка. Молю вас, пошлите за моим отцом. Слово Ак-Терайка надежнее стали лучших мечей. Отец даст за нас гейс. Если нужен залог, в сундуках Рыб достаточно серебра. Если кто-то и замыслил измену, то искать предателя нужно не в клане Рыбы…

На стене рвали цепи и безмолвно вопили все трое подвешенных. Тряс длинными кудрями брат Тары, кричал, скаля хищные крупные зубы Ис Морлан, дергал длинными ногами, тщетно пытаясь вырвать щиколотки из грубого железа, рыжий Гоури…

В тишине потрескивали угли жаровни, смотрела на пленников королева.

«Мне не выжить» — с тоской осознала Клэ-Р, чувствуя, как болезненно щиплет кожу амулет на груди. «Кто-то колдует, и очень упорно. Должно быть, я уже навсегда оглохла. Наверное, меня удавят кишкой толстуна, как в тех старых сказках».

— Что ж, мы сделали всё что могли. Жаль. Но Короне необходимо признание. Дайте изменникам эликсир, — королева едва заметно кивнула Безликим.

Клэ-Р замерла, изо всех сил стараясь стать невидимой. Но на гиану не обращали внимание. Лишь раз тот Безликий, что был коренастее, наткнулся на коленопреклоненную девушку и с досадой отпихнул ногой. Клэ-Р поспешно подвинулась. Безликие были заняты: подозреваемые добровольно пить эликсир не желали, приходилось применять специальную воронку. В тишине журчало щедро проливаемое на камни снадобье, изредка доносилось озабоченное перешептывание Безликих. Эликсира не жалели, когда палачи отступили, отряхивая широкие рукава своих бесформенных одеяний, трое пленников, дергаясь в цепях, одинаково пучили глаза — видимо, на вкус пойло дознания было не из приятных. Клэ-Р преисполнилась уверенности, что сейчас напоят отравой и её, но на гиану по-прежнему не обращали внимания, как, впрочем, и на скорчившуюся в кресле юную леди Терайк. Очевидно, дознаватели собирались дождаться действия эликсира. Безликие, согласно молчаливому разрешению королевы, уселись за стол. Тихо забулькало — наполнялись из кувшина глиняные стаканы. До Клэ-Р долетела знакомая вонь джина. Плохо. Пьяный безумец еще опаснее трезвого. Королева тоже приняла наполненный кубок. Паж с изящным кувшином замер за спиной властительницы и с опасливым восторгом глазел на подвешенных пленников.

«Он стоит слишком близко» — подумала Клэ-Р. «Сразу за её плечом. Наверняка, они близки плотски. Еще одна тайна, за которую удавят не колеблясь. Впрочем, особой разницы уже нет. Дура-гиана обречена. И смысла лупить себя по губам нет. Какие уж тут гейсы».

Королева, изредка поднося кубок к губам, пристально рассматривала предполагаемых изменников. Замершей Клэ-Р, дабы не привлекать внимание лишним движением, поневоле приходилось наблюдать сквозь ресницы за королевой Кордейлой. Вблизи она казалась на удивление привлекательной женщиной. Конечно, возраст есть возраст, но лицо холеное, без малейших признаков увядания. Аккуратненький, чуть вздернутый носик — такие нравятся мужчинам. Густо накрашенные ресницы, веки в очень темных тенях. Белокурые волосы убраны сеткой, расшитой жемчугом. Насчет фигуры ничего сказать нельзя — королева по-прежнему куталась в меха. Клэ-Р испытала даже краткий приступ совершенно неуместной зависти — мех снежных лис подобран просто роскошно, истинно по-королевски. И шкурок здесь хватило бы на три-четыре весьма богатые шубы.

«Она ведь почти вдова», — подумала Клэ-Р. «Она изменяет и мерзнет. Понятно, Старый Медведь не простил бы, и ей неспокойно. И она определенно подозревает Терайка. Просто глаз с него не спускает. Естественно, у Рыб дурная репутация. Или он ей просто нравится? Пенис у него действительно на редкость крупный, аккуратный».

Пленники гримасничали, бессмысленно дергаясь в цепях. Ис Морлан выгибался вперед, так, что его мускулистые руки едва не выворачивались из суставов. Что-то яростно и гневно кричал, щерил зубы. Тщетно: по пыточной не разносилось ни звука, лишь неторопливо поскрипывало перо писца.

«Они похожи на тени. Словно смотрят уже из Верхнего мира» — осознала Клэ-Р.

В тишине чуть заметно шевельнулся высокий Безликий. Скрип пера прервался.

— Вижу, — кратко сказала королева. Подставила кубок — Лу наполнил его из кувшина.

До Клэ-Р долетел едва ощутимый аромат ширитти. Неожиданно и очень сильно захотелось сделать глоток. Ширитти грустный напиток, но знакомый. Возможно, он развеет ужас происходящего.

Поведение пленников изменилось — они дергались как-то совсем бессмысленно и конвульсивно. Терайк в неистовстве мотал головой, так что грива густых кудрей хлестала по стене. Норт Гоури извернулся в своих оковах, умудрившись почти отвернуться к стене.

Клэ-Р внезапно осознала, что совершенно упустила из внимания существенную деталь происходящего — эликсир заметно воздействовал на пленников. Они возбудились. В прямом смысле. Вполне очевидная и быстро нарастающая эрекция. Наверное, это побочное действие снадобья. Для гианы вздыбленный пенис — зрелище однозначно приятное. И стараться не нужно, да и мужчина уже вполне горд и доволен. Но сейчас-то пленники не слишком вдохновлены своей физиологической реакцией. Мужская стыдливость — весьма сложная вещь. Её даже Иво-Онн не могла до конца объяснить.

Леди Терайк, закрывая лицо дрожащими руками, всхлипывала всё громче.

— Успокойте изменницу и приступайте, — приказала королева.

Коренастый Безликий шагнул к благородной девушке, отвел от лица слабо сопротивляющиеся ладони, быстро и очень ловко ударил Тару Терайк по щеке. Громовой звук пощечины разнесся по помещению, едва не оглушив Клэ-Р. Леди Терайк ахнула, согнувшись в кресле.

— Помолчите, благородная шлюха из Рыб, — королева улыбнулась.

«Ей нравится!» — удостоверилась Клэ-Р. «Ей просто нравится. А вдруг измена кланов тут и вообще ни при чем? Нет, не может быть. Ведь корабль пропал, да и эти слухи о покушении на принца. Откуда-то королева узнала? Нет, должны быть у королевы какие-то доказательства. Непонятно, почему здесь нет принца Фериса. Ведь наверное, именно он должен допрашивать изменников…»

Дальше Клэ-Р попросту потеряла возможность размышлять. Пытки вовсе не то зрелище, что способно обострить умственные способности.

Когда Ису Морлану сдирали «чулки» с ног, он кричал так, что отзвуки воплей пробились даже сквозь завесу магии. Ничего ужаснее этого отдаленного глухого воя и представить было нельзя. С Морлана палачи начали. Сначала рвали клещами мускулы рук и выжгли на груди гадкое ругательство. Потом несчастный получил передышку, и ему задали несколько вопросов. В тихие стоны и проклятия королева выслушивать не стала. Морлан поочередно лишился ногтей на обеих руках, и палачи занялись его ногами. Эликсир не давал несчастному терять сознания и многократно обострял его чувства. Очевидно, сойти с ума снадобье тоже не давало.

Зато сама Клэ-Р чуть не спятила. Королева не приказывала смотреть — это подразумевалось само собой. Клэ-Р старалась незаметно прикрыть глаза. Несколько раз начинала дико визжать Тара Терайк — её походя били по лицу, заставляли заткнуться. Потом юная леди лишилась чувств, и это, видит Добрый бог, было только к лучшему.

Клэ-Р смотрела сквозь ресницы. Двое благородных пленников видели, что их ждет, временами пытаясь отвернуться, но лоскутья сдираемой кожи, так тщательно развешиваемые палачами на специальной подставке и судороги изуродованного тела, непреодолимо притягивали взгляды.

Ис Морлан лишился чувств, когда с его второй ногой было почти покончено. Королева, словно очнувшись, обвела взглядом пыточную:

— Дайте негодяю отдохнуть. Невежливо забывать о других гостях. Юный Гоури выглядит взволнованным. Ему есть что нам сказать?

— …Аше …Ичество, я невиновен! …шибка.

— Неужели ты ничего не знаешь? — королева улыбнулась. — Что ж, у тебя есть несколько мгновений, дабы напрячь память и вспомнить. Но прежде мы обязаны задать вопрос храбрейшему Терайку. Кто из вас первым высказал мысль убить принца? Кто и когда его должен убить?

Яростный взгляд сквозь спутанные кудри, обрывок донесшегося проклятья.

— Храбр и упрям. Как и все Рыбы, — прошептала королева. — С чего начнут наши мастера?

Высокий Безликий провел окровавленным пальцем по лбу и щеке пленника. Успел отдернуть руку — зубы гордого лорда клацнули беззвучно.

— О, истинный храбрец, — королева улыбалась. — Его прекрасное лицо стоит пожалеть. Начните с рук. Изменник так гордился своим умением ловко размахивать клинком. А мне эти лапы всегда казались излишне мускулистыми. Ты ведь помнишь наш разговор, Элек-Мудрец?

Правую руку Терайка неспешно прожгли железными стержнями. Потом вернулись к очнувшемуся Морлану и сняли кожу с его ягодиц. Королева пообещала приказать сшить из крепкой кожи Угря красивый кошель. Нищие Авмора будут просто счастливы ловить медяки, хранящиеся в столь благородном кошеле.

Королева говорила сбиваясь, её учащенное дыхание добавляло в смрад жареного мяса и лампового масла пары малинового ширитти. Должно быть, и пары эликсира наполняли комнату, туманя и обостряя чувства людей. Клэ-Р уловила растущее возбуждение мужчин. Нет, не только прикованных и изуродованных, но и занятых нелегкой работой палачей. И Клэ-Р совершенно не удивилась, когда высокий Безликий подошел, и взял горячей влажной рукой гиану за затылок. Заняться делом было легче. Гиана старательно радовала палача. Важно было не переусердствовать, — Безликий был у самой грани и мог бы разочароваться краткости радости, но эта тонкость была обычной проблемой ночной дарк, и Клэ-Р с готовностью ею занялась. Второго палача девушка тоже охотно бы порадовала. Как часто повторяла Иво-Онн, «довольный мужчина — ленив и снисходителен». О, да позволит Добрый бог, чтобы так и вышло! Клэ-Р охотно бы порадовала и мерзкого Лу, что сейчас в изнеможении пританцовывал за креслом. Пусть юнца потом крысы правильно обгрызут и истинной потаскушкой сделают. Но это потом. А сейчас гиана будет радовать всех, лишь бы…

Лишь бы не тронули.

Словно из-за бесконечности вод Залива доносился вой Иса Морлана, который никак не мог умереть. Клэ-Р старательно и очень вкрадчиво холила плоть коренастого Безликого — этот был возбужден не меньше напарника. Гиана не позволяла себе обрести надежду раньше времени — мужчины довольны, но королева…

Королева Кордейла наблюдала за пыткой не отрываясь, чуть подавшись вперед из кресла, приоткрыв хищный яркий рот. Светлые глаза не моргали. Она казалась опьяненной, но отнюдь не ширитти. Не замечала как сползли меха, обнажив бледно-розовое округлое плечо и рубины массивного ожерелья, не замечала тоненькой нити слюны потянувшейся с угла алых губ. А с левой руки Терайка, фаланга за фалангой, отнимали пальцы…

— Достаточно! Дайте им отдохнуть и подумать, — королева резко откинулась в затопленном мехами кресле. Белоснежный холм едва заметно колыхался, возможно, у благородной Кордейлы содрогались бедра, возможно, это только чудилось вновь оставшейся не у дел гиане.

Клэ-Р украдкой облизала губы, пытаясь хоть как-то привести в порядок помаду. Как бы там не обернулось, гиана должна сохранять достойный вид. Странно, о чем могут думать умирающие мужчины? Впрочем, у ночной дарк предостаточно собственных забот. От долгого стояния на камне колени начали ныть, но менять позу Клэ-Р ни за что бы не рискнула.

Безликие переминались у жаровни. Высокий обтирал клещи, коренастый нетерпеливо поправлял маску-капюшон. Королева на миг обернулась к писцу — тот не поднял головы, но стоны пленников стали чуть громче. Едва слышно вопил и клялся Гоури. Изменника из клана Китовой Травы пытки почти не затронули. Лишь на запястье правой руки был намечен узкий браслет — палачи уже высчитали, где будет разъят сустав. Рыжий преступник бился затылком о доски и кричал, кричал. Внезапно его шепот-вопль стал слышнее:

— Это они! Они! Сговорились. Я ничего не знал! Клянусь! Драккар похитили Угри, а Рыбы замыслили удушить принца. Я хотел рассказать, но не успел…

Гоури пытался прокричать что-то еще, но Клэ-Р не вслушивалась. Она видела лицо Терайка — очевидно, парень из Рыб еще мог слышать, и он смотрел на едва слышно вопящего рыжего с таким выражением, которое гиана раньше и вообразить не могла.

Зато королева вновь улыбалась:

— Значит, Угри и Рыбы? И главные заговорщики Ис Морлан и Элек Терайк? А ты, Гоури, и ваш клан не вовлечен в заговор? И ты готов это засвидетельствовать?

Норт Гоури немо распахивал рот — с прокушенных губ летели капли крови, но парень так истово кивал, что его «хобот», продолжавший оставаться напряженным, рассекал воздух подобно дубинке подвыпившего рыночного стражника. Вот только ничего иного воинственного в бывшем воине Китовой Травы не осталось. Он рыдал.

— Громче! — потребовала королева.

— Они! Они задумали предательство! Они собирались убить и ограбить вс… — завопил рыжий так оглушительно, что Клэ-Р машинально попыталась прикрыть уши.

— Достаточно. Мы подозревали, что именно в этом и заключался замысел изменников, — с удовлетворением заключила королева.

Минуту стояла странная тишина. Казалось, королева колеблется, не зная какой приговор вынести. Наконец, она потянулась за кубком. Зазевавшийся Лу попытался долить ширитти. Мелькнувшая из-под мехов ладонь королевы с неожиданной силой пихнула юношу в лицо — паж отлетел, ударившись о пустующее кресло. Не глядя на него, королева Кордейла прошептала:

— Мы отдохнем и продолжим. Узнаем всё. Мы обязаны спасти Корону. И цена знания не может быть слишком высокой.

Казалось, она говорит чеканному кубку, но оба Безликих тут же двинулись к двери. Едва закрылась массивная дверь, как королева собственноручно принялась наполнять кубок. Её рука вздрагивала, переполнивший серебро ширитти полился на камни пола. Королева вытерла унизанные кольцами пальцы, оставляя на снежно-белом мехе багровые следы.

— Ты, неуклюжий щенок, — голос королевы вздрагивал, — возьми шлюх и ждите. Девки еще понадобятся.

Суетливый Лу ухватил гиану за ожерелья, заставляя подняться. Тут же самой Клэ-Р пришлось подхватить под руку юную леди — сестра несчастного Элека Терайка, похоже, была не в себе. Помогая выволакивать девушку за дверь, гиана услышала слова королевы, обращенные, очевидно, к Норту Гоури:

— Всем нам приходиться кое-чем жертвовать, не правда ли, мой честный воин? Жизнь сурова. Но ведь боги даровали нам и возможность наслаждения местью?

Комнатушка оказалась совсем крошечной. Скорее расширенная нора, превращенная в чулан. В углу стояли бочонки с ламповым маслом. Паж посадил леди Терайк, онемевшую подобно изуродованному брату, на грубую скамью.

— Не вздумай фокусничать, грязная дарк, — прошипел Лу гиане. В одной руке паж сжимал короткий стилет, извлеченный из драгоценных ножен, что до сих пор болтались никчемным украшением на его шелковом бедре. Вид у пажа был одновременно напуганный, возбужденный и, естественно, невыносимо мерзкий. Трехгранный клинок мелькнул перед лицом Клэ-Р.

— Я всажу его тебе в ребра не задумываясь, — пригрозил храбрец.

Клэ-Р понимала, что с гораздо большим удовольствием сопляк всадил что-нибудь иное: тугие шоссы чуть не лопались под напором юного возбуждения. Гиана на всякий случай опустилась на колени. Разумнее было самой предложить юнцу радость, но почему-то язык не поворачивался. Возможно, из-за стилета. За всю жизнь гиане еще никто и никогда не угрожал оружием. Разве что Иво-Онн, когда грозила перейти от ремня к палке.

Гиана не сдержала скорбного вздоха.

— Не вздумай! — засопел Лу. — Я вижу тебя насквозь, проклятая дарк.

Клэ-Р подумала, что с каким-нибудь моряцким кинжалом в лапке, она и сама бы выглядела жутко нелепо. Паж держал острую полоску стали, словно большую зубочистку. Впрочем, о разящих ударах красавчик Лу и не помышлял. Он был занят. Придерживая леди Терайк и кое-как пригладив длинные рассыпавшиеся волосы благородной пленницы, неукротимый соблазнитель, естественно, воспылал. Теперь его свободная пятерня, цепляясь камнями перстней, проникала за корсаж несчастной. Тара Терайк не шевелилась. В свете единственного светильника чулана были видны пустые глаза девушки.

«Эта-то точно спятила» — с тоской подумала Клэ-Р. «А мне и здесь не везет».

— Пышная, у-у, — уведомил Лу, с восторгом тиская безучастную жертву.

Истинно безумная ночь. Никогда в жизни презренный паж, единственное достояние которого составляла аппетитная задница, не мог бы и помыслить откровенно взглянуть на дочь могущественного Ак-Терайка.

«Зараза. Все заболели. А гианы этому замку вообще больше не нужны. Пусть удавливают» — обреченно решила Клэ-Р.

Но пока не начали душить, нужно постараться. «Шанс заработать благосклонность лорда всегда остается» — повторяла Иво-Онн. Сейчас нужно постараться и заработать жизнь. Хотя бы крошечный ее кусочек.

— Сделать милорду приятное? — томно прошептала гиана.

— Не лезь, тварь дикая. У меня леди.

Паршивец был явно пьян. Сравнить знающую тысячу радостей гиану с до невозможности благородной, и, скорее всего, невинной, носатой дурой может только последний говнюк. У дочери Рыб единственное достоинство — сиськи. Да и то соски, наверное, не розовые.

Лу, конечно же, передумал. Когда высокородная Тара Терайк внезапно забарахталась, пытаясь отпихнуть хозяйничающие лапы прекрасного пажа, Лу её утихомирил, покрепче схватив за волосы и запрокинув голову до боли. Юнец мычал от нетерпения и сам выпятил бедра, подставляясь ласковым рукам и губам гианы. Но стоило Клэ-Р взяться за витой шнур завязок пажеских шоссов, как до чулана донесся странный звук.

Лу замер. Гиана тоже, машинально и довольно глупо уцепившись за завязки.

Рычала королева. Звук страсти и ненависти донесся даже сквозь плотную дверь —должно быть, благородная Кордейла завывала в полный голос.

— Она… она… — лепетал Лу.

Клэ-Р изо всех сил пыталась оглохнуть. Что бы не делала в пыточной королева, приличной гиане знать о том совершенно излишне. Похоже, дурачок паж тоже подозревал, что услышал ненужное. По-крайней мере, его превеликое возбуждение никак не могло достичь финала.

…Трещал корсаж платья безмолвной леди Терайк. Бормотал банальные гнусности паж, трудилась, не слишком усердствуя, гиана. От Лу пахло какими-то сладкими благовониями, и на Клэ-Р накатило неуместно вернувшееся чувство голода. Так бы и…

Из-за двери изредка доносилось рычание и невнятные слова. Потом в дверь со звоном ударило что-то металлическое:

— Крысеныш ленивый! Я оторву тебе… — рычала королева.

Лу пискнул, и принялся лихорадочно завязывать свои неприличные штанишки, в спешке едва не оторвав гиане кольцо-серьгу. Выскочил в пыточную…

Несколько мгновений Клэ-Р потирала ухо и с надеждой ждала визга боли. Напрасно, конечно. Королеве понадобился пронырливый юнец совершенно не для того, чтобы оторвать то, что отрывается у мужчин. На Раме Её Величество ждали куда более интересные экземпляры. Хотя, возможно, у тех уже всё оторвано?

Клер напрягла слух.

— Веди… живее… тонконогий. рас…

Еще кто-то им понадобился. Нет конца этим мучениям. Клэ-Р осторожно отерла губы. От помады, наверное, уже вовсе ничего не осталось. На кого похожа ненакрашенная гиана? Отталкивающее чудовище, должно быть…

Леди Тара неожиданно шевельнулась. Ухватила воткнутый в лавку стилет пажа, попыталась выдернуть… Клэ-Р, морщась, наблюдала. Не подобает девушке, даже благородной, брать чужое. За это наказывают, и сильно. Когда-то Клэ-Р приняла гейс даже не прикасаться к безделушкам и прочим заманчивым вещицам в чужих комнатах. Иво-Онн наглядно объяснила пользу этого гейса и, определенно, то был правильный гейс.

Носатая наследница Рыб совладала с оружием, и принялась пристраивать короткий клинок к впадине под подбородком. Искалечить себя хочет? Глупо. Щенок может и не польстится, но Безликих лишней раной не отпугнешь. Скорее наоборот.

Тонкие пальцы леди Тары дрожали, она чуть не выронила оружие-игрушку:

— Не могу, — тихо заплакала благородная девушка.

— Не можешь и не надо, — прошептала Клэ-Р. — Верни лучше на место.

У носатой не получалось, пришлось помочь. Вставляя трехгранное острие точно в отметину на сидении, гиана на миг ощутила тяжесть зернистой рукояти. Стилет был очень странной вещью. Возможно, слишком походил на неестественное ювелирное украшение.

В пыточной снова что-то происходило. Похоже, упало кресло. Потом неразборчиво выкрикнула королева. Дальше Клэ-Р не вслушивалась, потому что приоткрылась дверь, и в чулан проскользнул паж. Несмотря на единственный светильник, было видно что Лу бледен. Паж утер лоб, машинально поправил свои женственные локоны.

— Что уставились? Сегодня великая ночь.

Клер поняла, что предлагать продолжить радость бесполезно. Теперь-то милашка Лу определенно был куда более напуган, чем возбужден.

Сидели в молчаливом оцепенении. Из пыточной доносилась неясная возня, потом наступила тишина. Клэ-Р закрыла глаза и пыталась думать о чем-то приятном. Как обычно, фокус не удался. Собственно, он и в детстве не удавался.

Дверь бесшумно распахнулась. Качнулась знакомая остроголовая тень — Безликий приказывал выходить.

Клэ-Р вышла за пажом, подталкивающим леди Терайк. Пришлось позорно для ночного дарка щуриться — пыточная комната показалась ослепительно светлой. Лорд Морлан с Рамы исчез. Остались лишь потоки крови под кольцами. Впрочем, крови хватало и у стола. Какие-то обрывки мяса, бледно-розовый шар. Остальные пленники висели на цепях. Красавец Терайк обвис тряпкой, очевидно, лишившись чувств. Счастливчик Гоури, не мигая, смотрел на кресло королевы. Её Величество по-прежнему куталась в меха. У её ног сидел какой-то урод. Очень крупный урод. С приплюснутой головой, плечами чуть ли не в стол шириной. Голый, местами заросший серой, с проплешинами, шерстью. Дарк…

Леди Терайк без промедления рухнула в обморок, и пытавшийся её удержать Лу оказался на четвереньках.

— Клоп гладкожопый, — вяло сказала королева.

Клэ-Р не поняла что пятится, пока ее толчком между лопаток не остановил Безликий.

Скормят. Дарка гиана узнала без особого труда. Огр. Такую тварь попробуй забудь. В детстве Клэ-Р видела двух пойманных в горах огров, которых выставили в клетке на рыночной площади. Клэ-Р жалела, что уговорила Иво-Онн пойти просмотреть. Нельзя сказать, что огры выглядели жутко огромными великанами, как их описывали в сказках, но то, что это людоеды, было очевидно с одного взгляда. Даже полувзгляда, — присматриваться маленькая Клэ-Р тогда не стала.

Это выглядел чуть мельче. Наверное, недокармливали. Цепь на шее не такая уж толстая. Но шерсть и взгляд…

Клэ-Р уже без особого ужаса сообразила, что круглый бледно-розовый предмет на полу — небрежно обглоданный череп лорда Морлана. Возможно, огр уже наелся? Нет, тогда еще хуже. Скормят утром или завтра. Зачем мучиться? О, Добрый бог, нельзя так думать, у гианы всегда есть шанс. Нужно мучиться.

— Вы, твари безродные и родовитые, — королева встала. Она была ростом чуть выше среднего, но необъятный мех делал её куда крупнее. Великолепие шубы несколько подпортили розовые разводы в районе груди и живота, но благородная Кордейла, несомненно, выглядела истинной королевой. Королевой пыточных покоев.

«Красивая. Сука она красивая» — в злобном отчаянии весьма непочтительно подумала Клэ-Р. «Но глаза все равно красить не умеет».

— Твари безродные и родовитые, — повторила королева и пошатнулась. Ей пришлось крепче ухватиться за цепь, пристегнутую к широкому ошейнику огра. Дарк-людоед вздрогнул, упруго подобрался. Нижние лапы у него были короткие, кривые, но ужасно мускулистые. — Кто из вас желает доказать свою преданность Короне? — королева вскинула голову, колыхнувшийся мех на миг открыл алые потеки на шее. — Кто поклянется в преданности Авмору и его истинному королю?

Норт Гоури вскинул рыжую голову — во взгляде парня мелькнули мольба и надежда. Клэ-Р, опомнившись, рухнула на колени, и послала властительнице Хомпа умоляющий взгляд.

Королева опьянено взглянула на гиану:

— Кто верит клятве гулящей ночной девки? Сядь и жди моего решения, остроухая шлюха. Эй, а ты, Терайк, шлюха чистой крови, ты способна доказать верность короне? Да поставьте её на ноги!

Лу попытался поднять леди Терайк, но у него не слишком получалось. Королева нетерпеливо дернула цепь — огр издал странный короткий звук и, вскинувшись на задние лапы, поспешил на помощь пажу. Двигался дарк почти как человек, разве что косолапил, что с такими ногами и не удивительно. Собственно, он и ростом ненамного превышал Лу, но рядом со стройным пажом, казался до невозможности широким. И слегка горбатым.

Не в силах пересилить себя, Клэ-Р снова попятилась. Урод-то какой! К наготе самцов гиане было не привыкать, да и эрегированный член дикой твари девушку не слишком смущал — в этой детали огр не особенно отличался от одаренного мужчины. Ну, надо отдать должное, очень одаренного. Но вот злобный взгляд крошечных глаз людоеда и его отвратительный череп… И клочковатая слипшаяся шерсть на плечах. К тому же, чудовище было обильно забрызгано кровью. Даже на спине темнели свежие потеки.

Едва пришедшая в себя леди Терайк остановила блуждающий взгляд на двух тупых клыках, торчащих из пасти чудовища, удерживающего ее за плечи, и колени бедняжки вновь подогнулись.

Королева тряхнула цепью, огр натурально взвизгнул, а властительница, не обращая внимания на нервного дарка, приказала:

— Приведите девку в чувство!

За дело взялся Безликий. Сейчас он был в одиночестве. Ладонь высокого палача несколько раз расчетливо хлестнула девушку по щекам. Леди Тара со всхлипом вскинула руки, заслоняя лицо:

— Ваше Величество, будьте милосердны! Я никогда не помышляла…

— И не будешь помышлять! — королева улыбнулась. — Ты и твой жених могут принять клятву кровью. Так угодно богам! Вы согласны с их волей?

— О! Помилосердствуйте, — застонала девушка.

— Да! Да!!! — отчетливо захрипел, натягивая свои оковы, Норт Гоури.

— Мы счастливы убедиться, что в землях Белой Короны остались истинно верные Короне воины, — без тени насмешки сообщила королева и дернула цепь.

Огр протянул к леди Таре четырехпалые лапы — на коротких широких когтях блестела еще не запекшаяся кровь.

— Уберите! — завизжала девушка. — Всё что угодно, только не в пасть этому…

Услышав грязное ругательство, королева улыбнулась:

— Теперь мы узнаем истинную кровь Рыб. Итак, господа и дарки, заговор раскрыт. Самонадеянные юнцы, видимо, без ведома глав кланов, затеяли авантюру. Похитить королевский корабль им удалось, умертвить моего старшего сына — нет. Осознав, что заговор провалился, трусливые псы бежали на «Вихре Авмора». Исчезли Ис Морлан, Элек Терайк и его сестра, совращенная и обманутая, Тара Терайк. Большая потеря для безутешных отцов и кланов, но Авмор эту потерю переживет. Главное, заговор был чудом раскрыт, и безумцы не успели сотворить непоправимого зла. Или успели? — королева подхватила пышные полы шубы и пинком отправила в угол обглоданный череп Морлана. Вскинула гневный взгляд на раскачивающегося в цепях Гоури: — Так всё было?

— Как прикажете, моя королева, — прохрипел узник.

Королева Кордейла кивнула, нетерпеливым жестом откинула со лба выбившиеся из сетки белокурые пряди:

— Тогда завершим с этими клятвами. Я утомлена. Снимите его…

Пока Безликий освобождал помилованного лорда Гоури из хитроумных цепей, Клэ-Р услышала шарканье. Забытый всеми писец, с книгой под мышкой ковылял к двери. Королева тоже бросила взгляд на старика и раздраженно выпятила распухшую губу.

— Закончим с делом. Благородный лорд Гоури, доказавший свою преданность, будет признан невиновным. Остальные едва ли заслужили снисхождения.

— Но что будет с нами, Ваше Величество? — ошеломленно всхлипнула леди Терайк.

— Сестра изменника едва ли вправе рассчитывать на снисхождение, — королева взглянула на девушку из-под подтекших ресниц. — Или может?

Несчастная девушка безмолвно рыдала.

— Вот он! Изменник, — королева вскинула руку в мехах, ткнула пальцем, украшенным огромным перстнем, в сторону бесчувственного и изуродованного лорда Терайка. — Он молод, и снисходя к его молодости, мы оставляем ему жизнь. Но он коварен и злопамятен. Полагаю, если его бывший друг и его легкомысленная сестра, верные долгу, собственными руками лишат изменника его лживых глаз, справедливость восторжествует. Пусть подлый взгляд заговорщика никогда больше не падет на охраняемые богами священные стены Хомпа.

Безликий окатил весящую в цепях фигуру из ведра. Мокрый окровавленный человек слабо зашевелился. Палач вложил в руку лорда Гоури прут с раскаленным до малинового цвета концом. Рыжий лорд поспешно, стиснув зубы, шагнул к бывшему другу. Дрожащими пальцами схватил за подбородок…

— Нет, пусть изменник взглянет на нас, — потребовала королева.

Безликий схватил обреченного за копну спутанных кудрей, встряхнул… Лорд Терайк шире открыл глаза, взгляд измученного болью лорда упал на стоящих перед ним людей, на улыбающуюся королеву. Во взгляде Терайка мелькнуло изумление, и в этот миг лорд Гоури воткнул раскаленный прут в левую глазницу друга.

Короткое шипение, потом пыточную огласил рев невыносимой боли. Королева заткнула уши:

— Мерзавец! Юная леди, ваш черед.

— Нет! Он мой брат, — леди Терайк бросилась к двери. Её догнали, девушка, визжала и пыталась вырваться, пока не оказалась в объятиях огра. Чудовище поднесло несчастную к корчащемуся пленнику. Безликий втиснул прут в ладонь девушки. Леди Терайк рыдала навзрыд, и пыталась отбросить орудие пытки.

— Да помоги же ей, робкий жених, — приказала хохочущая королева.

Лорд Гоури, стараясь не прикасаться к огру, перехватил кисть невесты, направил… На этот раз ослепленный Терайк лишь содрогнулся и обвис в оковах, вновь лишившись чувств.

«Со мной сотворят нечто худшее» — сказала себе правду Клэ-Р.

Леди Терайк рыдала, сидя под Рамой. Огр присел на корточки у ног властительницы, Безликий деловито прибирал орудия пытки. Королева разглядывала изуродованного лорда Терайка.

— Выживет, — уверенно сказала королева. — Он крепкий мужчина. И эта шлюха будет жить, — светлые глаза окинули презрительным взглядом рыдающую Тару Терайк. — Мы о ней позаботимся. Безмозглые девки тоже могут принести пользу Короне. О, мой рыжий лорд, не затаи на нас обиды. Полагаю, девка уже не твоя невеста?

— Как прикажет королева, — обнаженный лорд Гоури неловко опустился на одно колено. — Могу ли я просить Ваше Величество?

Он перешел на шепот и королева вновь залилась бархатным смехом:

— Милорд не может помочиться, и просит услуг грязненькой лысой даркши? О боги, как трогательно. И как недостойно лорда. Возьми благородную девку, и сними свою жеребячью твердость. В конце концов, преступница некогда считалась твоей невестой. Сделай длинноносой глупышке последнее одолжение. Проявим милосердие, ведь несчастная рискует остаться девственницей до старости. Особенно, если ты будешь благоразумен. Тогда ты не увидишь её, а она не скажет о тебе ни словечка. Не бойся, мой лорд, никто не узнает. Хотя и Угри, и Рыбы будут так страстно мечтать разгадать тайну этой ночи.

— Понимаю, Ваше Величество, — рыжий лорд неловко встал, мгновение помедлил и подхватил безвольную леди Тару. — Я буду честен и сдержан. Клянусь!

— Готова поверить. Не стесняйся. Здесь крепкий стол, — насмешливо посоветовала королева.

— Благодарю, — рыжий лорд, вздрагивая от болезненного нетерпения, положил безвольную девушку поперек стола. Затрещал задираемый подол платья…

Королева отвернулась от заскрипевшего стола, переглянулась с Безликим, и обратила свой взгляд на сжавшуюся Клэ-Р.

— Красотку нужно почистить. Даже для лысой шлюшки она грязновата.

Клэ-Р поспешно принялась приводить в порядок свой наряд. Королева наблюдала с усмешкой:

— Я знаю, ты будешь молчать, ночная гиана. Таков твой гейс. А если и распустишь язык, кто тебе поверит? Кто вообще верит даркам? Но если ты вздумаешь выдумывать нелепые небылицы, тебя вернут вот сюда, — королева кивнула на Раму.

— Я никогда ничего не вижу. Кроме благородных лордов, — пролепетала Клэ-Р, предчувствую самое страшное.

— Как раз об этом и идет речь. Принц Ферис провел весьма беспокойную ночь. Ступай и навей ему спокойные сны. Болтают, что ты это умеешь. Моему сыну пора познакомиться с остроухой легендой Лестниц, — со странным выражением заключила королева.

Клэ-Р поклонилась, всё еще не веря.

— Мальчишка вас проводит, — королева, задев девушку испятнанными мехами, вновь шагнула к Раме — любоваться хрипло дышащим, слепым лордом Терайком.

Последнее, что слышала Клэ-Р, выходя из пыточной, звонкое журчание струи, бьющей о камень в углу, и блаженное сопение, наконец-то, облегчающегося рыжего лорда.

* * *

Лестница вверх, еще лестница. Клэ-Р старалась идти рядом с Лу, хотя юнец уже дважды больно толкал гиану рукоятью стилета между лопаток. Но впереди цокал когтями по ступеням огр. Пока дарк был покорен — чутко повиновался малейшим рывкам цепи.

Скормят. Видит Добрый бог, королева не искренна. Демоны разберут, что там с заговором, уму гианы та запутанность недоступна, но в том, что живой не выпустят, Клэ-Р была уверенна. Раз огр здесь, значит, скормят. Наверное, сразу голову откусит. Дальше будет не больно…

— Милорд, не толкайте меня. Рядом со зверем у меня голова кружится. От него запах дикий.

— Не хитри, ночная дрянь. Нет от него никакого запаха. Я сам заставлял тварь мыться.

— Это шутка, — промурлыкала Клэ-Р. — Пусть милорд простит. Я томлюсь, — намекнула гиана.

Паж нервно хихикнул:

— Пусть страстная длинноухая потерпит. Вы идете к принцу. Там и насытитесь.

— Милорд, зачем нужен огр в покоях принца? — ужаснулась Клэ-Р.

— Там узнаешь, — посулил Лу и злобно дернул цепь пытавшегося обернутся огра. Кривоногий людоед ахнул совсем как человек.

С десяток шагов гиана двигалась сама не своя. Скормят на глазах принца? Принца Фериса возбуждают такие зрелища? Определенно, если сын пошел в мать, в такие причуды вполне можно поверить.

«Я должна понравиться» — решила гиана, поправляя серьги в кончиках ушек. «Если искусно порадую принца, он наверняка отложит трапезу твари».

— Не соблазняй меня своими демонскими ушами, тощая дарк! — зашипел Лу. — И ступайте тише! Здесь рядом стража.

Прошли широким, хорошо освещенным коридором. Клэ-Р осознала, что они уже в самом сердце королевских покоев. Лу, озираясь, поставил фонарь на ковер у резной двери. Пажу явно было не по себе:

— Возьми цепь, лысая шлюшка. Принц вас ждет. И будь с ним понежнее, ночная обольстительница, — Лу криво улыбнулся, и еще раз оглянувшись, толкнул дверь. Резная створка оказалась не запертой. Клэ-Р получила последний тычок в спину и вошла в темноту. Мерзкий огр, горбясь и стараясь не натягивать цепь, протиснулся в покои принца еще раньше.

Темно. Пахнет благовониями. Еще чем-то слабо пахнет, кажется, духами. Это от людоеда, но сейчас не стоит обращать внимания на столь нелепую деталь. Клэ-Р покрепче сжала тяжелую цепь и постаралась надеть на лицо самую соблазнительную улыбку. «Трепет вожделения» называла её Иво-Онн. Правда, без хорошей косметики выйдет просто похотливая гримаса. К счастью, здесь почти темно.

Где-то в глубине покоев мерцал свет единственной свечи. Тишина. Должно быть, принц куда-то вышел. Обычно присутствие спящих людей гиана чувствовала вполне отчетливо. Нет здесь никого. Может быть…

Бежать!

Уйти из Хомпа, отсидеться. Сказать, что глупая гиана ничего не поняла. Пусть вышвырнут из замка… Иво-Онн будет в ярости, но… Может быть, Иво-Онн и не будет сердиться. Уже никогда…

Клэ-Р шмыгнула носом. Нет, только не сейчас! Или ждать принца, или… Но куда деть огра? Вдруг он убежит?

Гиана чувствовала что дарк, замерев на корточках, ловит каждое движение мимолетной хозяйки. Неужели принц с этим страшилищем… Быть не может. С другой стороны, королева э-э, сочла подобное развлечение весьма забавным… Сейчас не время для фантазий…

— Сиди здесь, — прошептала Клэ-Р, пытаясь зацепить цепь за крышку сундука, стоящего у двери. — Или тебя сильно накажут. Очень больно, понимаешь, зверь?

Клэ-Р успела шагнуть к двери, и услышала шорох снаружи. Это Лу. Сторожит, пакостный распутник.

Снова получать в позвоночник жестким шариком рукояти стилета не хотелось. Собственно, мальчишка так нервничает, что может и острием ткнуть.

— Эй, зверь, пойдем, — Клэ-Р старалась, чтобы шепот звучал по-хозяйски. — Не вздумай меня жрать. Принц будет очень-очень недоволен.

Огр поковылял вперед. Миновали арку дверного проема. В узкие окна заглянула луна: бледный свет скользил по роскошному комоду, вазам… Стену закрывал смутный огромный гобелен. Когда-то маленькой Клэ-Р нравилось разглядывать вышитые сцены охоты и войны. По правде говоря, больше нравился тот ковер, что со свадьбой…

Думай о деле, гиана. Спальня вон там — пахнет бельем, выглаженным с мятой, и, чуть заметно, плотским восторгом. Радовались вчера — запах остыл. Еще ощутимо пахнуло свежей кровью. Это, понятно, от цепного людоеда повеяло. Видит Добрый бог — такого неопрятного дарка нужно мыть после каждой… трапезы.

Клэ-Р разглядела резные столбы и темное облако балдахина. Пуста спальня. Кстати, постель узковата для совершеннолетнего принца. Впрочем, если благородный Ферис привык делить ложе с жутко широкоплечими…

Не наше дело. Не видим, не слышим, не вмешиваемся.

Собственно, пока вмешиваться не во что.

— Он ушел, — прошептала Клэ-Р. — Не дождался и ушел. Теперь нас накажут. И тебя тоже, понял, дарк?

Огр ответил урчанием. Похоже, несогласным. Не наелся, что ли?

Гиана с холодеющим сердцем дернула цепь. Ведь набросится прямо сейчас. Он еще и весьма возбужден, если судить по неопадающему…

На рывок цепи огр ответил кратким звуком. Довольно жалобным.

— Молчи, зверь! Накажут!

— Шлюха полоумная. Он же мертв, — просипел огр.

Клэ-Р бросила цепь и попятилась:

— Я не шлюха!

— Ладно, — покладисто согласился дарк, пытаясь подобрать цепь. — Просто гулящая девка. Но принц всё равно мертв. И сейчас нас убьют. Довольно жестоко, если тебе это интересно.

— За что?!

— За убиение наследника. Или за пролитие королевской крови. Я точно еще не знаю.

Определенно, разговаривал именно огр. Вернее, не разговаривал, а сипел, но вполне членораздельно.

— Мы некого не убивали, — пролепетала гиана.

— Дура. Вот же он лежит. С ножом. Если ослепла, возьми свечу.

Клэ-Р метнулась к столику у двери. Попутно зацепила подолом почти потухшую жаровню. Схватила подсвечник — пламя затрепетало.

Человек лежал под пуховым одеялом. Клэ-Р потянула атласный легкий покров. Голая спина, дорогая цепь на шее, еще что-то серебряное. Рукоять кинжала. Торчит под мышкой, кровь уже пропитала перину.

— Может, это не принц? — простонала гиана, зачем-то тщательно укрывая мертвеца.

— Ну. Наверное, стражник. Залез в постель наследника и случайно лег на кинжал.

Насмешек от простолюдинов Клэ-Р не любила. Даже от просто-дарков. И неважно, что людоед. Вернее, важно, но не сейчас.

— Ты вообще не должен разговаривать! Огры не разговаривают, я точно знаю.

— Вот дура. Ограм незачем разговаривать. Но они вполне способны научиться.

Сиплый людоед был прав. Дура. Нашла чем возмущаться.

— Огр, нам что теперь делать?

Дарк заерзал на ковре:

— Нечего нам делать. Сейчас поднимут тревогу и прибежит стража. Полагаю, нас убьют на месте. Едва ли королева желает услышать наши нелепые россказни на суде.

— Но мы же не убивали! Ты его не грыз. И кинжалов у нас нет.

— Он в нём, — исчерпывающе объяснил огр.

— Но он даже остыл. Принц, я имею в виду.

— Я понял. Но кто поверит, что мы только вошли?

— Нет! Незачем гиане убивать принца. И огру незачем. Ты же его не ел. Зачем всё это придумали?

— Я пока не понял. Нужно подумать, — сказал дарк, неловко пытаясь приподнять цепь и держать её вровень с ошейником.

— Не нужно! — Клэ-Р закружилась по ковру. — Думать не нужно, нужно что-то делать. Бежать нужно!

— Куда? Если сможешь, пролезь в окно. Для меня оно узко.

— Огр, ты туп как колода! Мы в королевских покоях. В башне. Окна выходят на Залив. Пока я буду падать, успеет рассвести. Да там еще и море. Я плавать не умею.

— Разобьешься. Недурной выход. Если нас вдруг не заколют на месте, то приговор тебе не понравится. Знаешь, что положено за убийство особы королевской крови?

Точно Клэ-Р не помнила. То ли опускание заживо в кипяток, то ли в расплавленный свинец. Наверное, кипяток. Где палачам столько свинца найти? Да какая разница? Гиану, видевшую Раму, замысловатой казнью не особенно напугаешь. Но за что?! Несправедливо!

— Бежим! — твердо сказала Клэ-Р. — Пока никто нас не видел…

— Надеешься, я отвлеку стражу?

Гиана посмотрела в уродливую морду дарка.

— Возможно, отвлечешь. Или я их отвлеку. Уж тебя-то будет мало охотников брать живьем.

— Меня и брать не нужно, — угрюмо просипел огр. — Достаточно цепь поймать.

Клэ-Р смотрела, как он безуспешно пытается уложить цепь кольцами.

— Давай сюда. Должен быть второй выход. Если обратно сунемся, Лу начнет визжать. Быстрее, пока время есть!

Огр, вероятно, не видел смысла спорить. Лишь зашипел сквозь клыки, когда девушка ухватила цепь.

Клэ-Р увлекла сообщника в следующую комнату. Обогнули овальный стол с остатками ужина на блюде. Вот дверь. Закрыта изнутри на засов. Довольно неважный засов, худосочный. В покоях гиан стояли запоры куда надежнее. Клэ-Р замерла в нерешительности. Выскочить и наткнуться на стражу? Но иного выхода нет. Теперь гиана явственно чувствовала запах крови, витающий в покоях принца. Да еще и гарью воняло. Что такое жгли в этом камине?

Затаив дыхание, Клэ-Р потянула засов. Тишина. Девушка выглянула в коридор. Двери. И справа и слева. Почему всё это должно было случиться именно в той части Хомпа, что совершенно неизвестна ночной дарк?

— Не топай, — предупредила Клэ-Р.

— Не буду.

Очевидно, людоед поджал когти. Бесшумно прошли несколько шагов. Неизменный сквозняк раскачивал светильники на стенах.

— Куда? Направо или налево? — в растерянности спросила девушка.

— Я здесь ничего не знаю, — признался огр.

Клэ-Р удобнее намотала на локоть тяжелую цепь:

— Налево. Там должна быть лестница. Выйдем к Скальной стене. Потом вниз — и уже Лестницы. Там понятно.

— Что понятно?

— Я закроюсь у себя и буду говорить, что всю ночь спала.

— Конечно. Тебе непременно поверят.

Ирония. Точно, этот вот мерзкий тон и называется — ирония. Иво-Онн объясняла. Но отчего какой-то дрянной людоед с цепью на шее смеет так дерзко болтать?

Клэ-Р сдержала достойный ответ.

— Спрятаться в своих комнатах — это лучшее, что я могу придумать. По-крайней мере, сразу не убьют. Я буду доказывать свою невиновность. Ничего умнее мне все равно не придумать.

— Хороший план. А мне что придумать?

— Ничего. Просто спрячься.

— Где? У тебя под юбками? Так они тлеют.

Хлопая по подолу и обжигаясь Клэ-Р впервые употребила крайне скверное ругательство. Простонародное. Нарушила один из главных гейсов, но ведь в дорогих, почти новых юбках прогорела уже широкая дыра.

— Тупой дарк! Тупорылый! Раньше не мог сказать?

— Я думал, ты знаешь, — огр нелепо вытягивал шею, — очевидно, девушка, тряся цепь, причиняла ему заметное неудобство.

— Дерьмо клыкастое! Людоед похабный!

— Сама-то кто?

Дискуссию прервала распахнувшаяся дверь в дальнем конце коридора. Размахивали фонарями несколько человек, бряцало оружие:

— К принцу! Живее! — проревел кто-то басом.

Клэ-Р попятилась.

— Ну, было приятно побеседовать, — со вздохом просипел огр.

Девушка с силой рванула цепь:

— Бежим!

Распахнулась дверь с другой стороны коридора:

— Кто здесь? Где принц? — неуверенно вопросил стражник.

Клэ-Р не раздумывая метнулась обратно в покои принца. Огр не отставал, задевая девушку широченным плечом. Заскочив внутрь, гиана живо задвинула засов. В коридоре перекликались стражники:

— В дверь шмыгнули! Двое!

— Нет, там девка толстая! Она и отравила! Южанка та самая, как пить дать…

Снаружи рванули дверь:

— Ваше Высочество, вы живы? Это сотник Коорд! Ваше Высочество…

Клэ-Р смотрела, как подпрыгивает в пазах жалкий засов.

— О, слепые боги! Дайте-ка мне! Принц, мы идем на помощь! — зарычали снаружи.

В дверь громыхнули чем-то тяжелым.

— Сундук и тот шкафчик! — зашипела Клэ-Р. — Подвигай! Ты крепкий.

— Не могу!

— Почему?

— Потому! — исчерпывающе просипел огр.

— Скотина пучкастая! — Клэ-Р сама кинулась к тонконогому шкафчику, ухватилась. Огр, как привязанный поковылял следом, обхватил шкаф. Внутри немедленно забренчало, покатилось, — на пол со звоном вылетел серебряный кубок.

— Открывайте, именем короля! — заорали за дверью.

— Зарубят на месте! Сундук! — застонала Клэ-Р.

Огр сейчас прекословить не стал, сгреб обитый медью сундук. Гиана, как могла, подпихивала. Подперли хрустящую от ударов дверь.

— Теперь тот стол? — логично предположил людоед.

— Нет! Теперь бежим! — заскулила девушка.

Проскочили спальню с мертвецом. Слава Доброму богу, хоть кто-то уже успокоился.

— В ту дверь! Выскакиваем и сразу бежим. Если Лу сторожит, снеси его.

— Он дверь подпер. У него клин был, — просипел огр.

— Какой клин?

— Деревянный. Могу начертить. Вот здесь стена ровная…

— Не смей шутить, живоглот кривоногий! Если клин, дверь ломай.

— Только разом с тобой, любезная гиана, — отозвался чванливый огр.

Ломать двери Клэ-Р не умела — уперлась двумя ладонями, — левую руку сковывала намотанная на предплечье цепь. Зато дарк навалился на совесть — дверь затрещала, но устояла — что-то её держало снизу. В коридоре неуверенно взвизгнул паж. Наверное, уже приготовил свой боевой стилет. В данный момент, узкой полоски стали гиана не боялась — в покоях уже трещал разносимый вдребезги сундук. Похоже, стражники справились с дверью.

— Руки задери! — просипел огр.

Клэ-Р не поняла, но подняла отягощенные цепью руки. Дарк подпрыгнул на месте, врезался в дверь плечом и лбом. Дверь треснула пополам. Огр сунул лапы в щель, рванул… В коридор он выбирался, тесно прижимая к себе девушку.

— Ты что? — изумилась Клэ-Р, возможно первый раз в жизни крайне далекая от готовности доставить кому-то радость. Тем более этому плосколобому людоеду.

— Так удобнее, — пояснил огр.

В коридоре горел фонарь, ловкач-паж, конечно же, успел сбежать. Нет, высунулась из-за угла побледневшая мордашка, открыла рот:

— Сюда! Воры!

— Визгливый, — с ненавистью заметила Клэ-Р.

Паж уже спрятался.

— Позови его, — просипел огр, подхватывая с пола фонарь.

Гиана и сама думала, что благоразумнее вступить в переговоры:

— Милорд Лу, там стражники! Мы сказали, что вы нам велели сюда прийти…

Паж выглянул, раскрыл рот для негодующего вопля…

По коридору, оставив за собой хвост искр, промелькнул огненный шар. Видимо, огонь ослепил юнца — увернуться паж не успел и снаряд-фонарь угодил ему прямо в лицо.

— О, мой Добрый бог! — пролепетала Клэ-Р, глядя на рухнувшего юношу.

— Крыса, — высказался меткий огр.

— Да, этот еще хуже, — согласилась опомнившаяся гиана. — Бежим!

Соучастники добежали до угла. Из разбитого фонаря вылилось масло, горящая лужица пыталась лизнуть косяк, потянулась к гобелену. Клэ-Р с облегчением убедилась, что пажа они не убили — Лу на четвереньках полз к лестнице.

— Нагнись к нему, — просипел огр.

— Зачем?

— Полюбуюсь.

— Извращенец.

Лично Клэ-Р смазливый паж опротивел еще в прежние благополучные дни, когда лишь издали юнца видела. Добрый бог свидетель, — мир прямиком в бездну катится, если даже дикари-людоеды интересуются смазливыми бесстыдниками. Но сейчас огру возражать было неразумно. С ним в любую дверь пройти можно. Да и цепь дарка беспокоит. Видимо, сильно шею натер.

Вместе склонились над уползающим пажом. Лу замер, заслоняя голову. Лапа огра сгребла его за цепочки на шее, подняла. Клэ-Р решила в лицо юноше не смотреть — с силой запущенная лампа любую красоту портит мгновенно. Еще осколками стекла порезало — вон как кровь на шоссы капает. Паж пытался что-то прохрипеть, но роскошные серебряные цепи надежно пережали его горло. Кстати, вниз гиана смотрела совершенно напрасно — расплывающееся крупное пятно на шоссах выглядело неприлично. Клэ-Р подумала, что эрекция хороша всегда, по крайней мере, с ней мужчины не способны обмочиться.

— Жалеешь его? — спросил огр.

— Не особенно. Но вот если мы тот вход в потайную нору не найдем, нас прямо здесь схватят. Нам бы бежать. Очень быстро. Огры умеют спешить?

Дарк не ответил. Просто поставил пажа на пол, подтолкнул вперед. Ноги Лу заплетались — левым глазом юноша ничего не видел. Но стоило ему остановиться, лапа огра цепляла за спутанное серебро и переставляла пажа на шаг вперед. Лу успевал лишь захрипеть.

Хомп между тем просыпался. В отдалении раздавались встревоженные голоса наконец, взревел рог.

«Тревога. Из-за нас. Или узнали о пропаже корабля? Или разошлась весть о смерти принца? Наверное, всё сразу. Нет, до своих комнат я точно не доберусь» — затосковала Клэ-Р.

Гиана сознавала, что спешить в свои комнаты бессмысленно. Огр прав. Тут и никакого людоедского нюха не нужно. Всё было решено гораздо раньше. Кому жить, кому умереть. Но почему и принц мертв? Кто-то обманул королеву? Возможно, тогда было лучше сразу сдаться. Если будет суд…

Собраться с мыслями не дали — сзади раздался топот. Погоня…

К счастью, Лу, одной рукой вытирая кровь под сломанным носом, уже нашаривал потайной камень. Беглецы успели забраться в нору, с легким скрипом закрылась плита входа. Ненадолго. То, что знает о норах паршивец-паж, наверняка знают и более умные люди. Но несколько мгновений выиграно.

Судя по шуршанию, хитрец Лу удирал по норе. Надеется ускользнуть во тьме. Клэ-Р действительно ничего не видела. Огр тоже почему-то топтался на месте. Ах, да, цепь.

— Упустим! — прошептала гиана.

— Так не стой столбом, — просипел огр.

Мешала узость прохода. Во тьме Клэ-Р чувствовала, как вздрагивает дарк, когда дергается цепь.

Рядом что-то гнусаво взвизгнуло — ночные дарки настигли несчастного пажа и шелковая щиколотка беглеца очутилась в тисках лапы огра. Впереди был тупик.

— Открывай!

Нужно признать, Лу жеманиться не стал — поспешно зашарил по стене.

Когда преступники выбрались из тайной норы, легче не стало. Где-то за поворотом коридора раздавались команды, там с грохотом пронесся целый десяток стражников. Судя по тому, что воины даже не ругались, всё было серьезно.

— Отдыхаем? — просипел огр.

Лу, зажимая нос, с ужасом смотрел на людоеда. Клэ-Р поудобнее намотала на руку цепь:

— Не отдыхаем. Идем. Направо. Там, кажется, большой коридор, что к Морской стене ведет…

Если Морская стена, значит, рядом будут Лестницы. Там всё знакомо…

Гиана не ошиблась. Счастливо переждав в тупике спешащих к Жилым галереям слуг, беглецы добрались до Белой лестницы. Здесь обнаглевший Лу вновь попытался удрать, но огр прихватил и понадежнее просунул толстые пальцы под ожерелья на шее пажа.

Спустившись, Клэ-Р обнаружила, что Лестницы тоже бурлят. Бряцанье оружия и стук сапог, испуганные крики и плач — обманчивое эхо Лестниц все эти звуки сливало в единый встревоженный гул. Донесся вой рога от Надвратной башни, ему отвечал рог от Верхнего моста к Шепоту.

Клэ-Р свернула под арку Прачек, — наверху то и дело слышались поспешные шаги, но едва ли кому-то придет в голову заглянуть вниз. Полузадушенный Лу смотрел на выпуклый свод — из носа пажа всё еще текла кровь, щека и лоб казались сплошной раной.

— Отдых? — спросил огр.

Клэ-Р кивнула:

— Нужно подумать.

— Думай, — согласился дарк. — Только ближе придвинься. И лучше присядь.

Света под арку попадало ничтожно мало, и девушка не сразу поняла, что делает огр. Его четырехпалая лапа схватила пажа за лицо, надежно запечатав рот. Толчком огр поставил юношу на колени, сжал кривыми ногами торс и дернул голову пажа вверх. Негромко чавкнуло. Клэ-Р с опозданием зажмурилась, почувствовав, как лицо окропили теплые брызги. Она не видела, как кратко засучили ноги, обутые в нарядные полусапожки, как конвульсивно дернулись к шее пальцы, унизанные перстнями. На всё это гиана смотреть и не хотела, и весьма пожалела, что открыв глаза, смогла увидеть, как огр кладет к стене шар оторванной головы.

— Теперь мы настоящие убийцы, — прошептала гиана, машинально вытирая с лица теплое.

— Я тебя пачкать не хотел, — заметил огр. — Тесно здесь. А убийцами мы стали, когда так придумала королева. Ну, я-то еще пораньше стал.

— Много болтаешь, — пробормотала Клэ-Р.

— Мы же думаем, — напомнил людоед. — Думаем, размышляем, рассуждаем. Это серебро?

Гиана смотрела, как он снимает с обрывка пажеской шеи витые цепочки.

— Это чужое.

— Ему не нужно, — заверил огр.

Клэ-Р наблюдала, как он пытается намотать окровавленные ожерелья на своё толстенное запястье.

— Если мы вдруг выберемся, серебро может понадобиться нам, — развил свою мысль дарк. — И потом, разве он тебе не задолжал подарок? Ты же его ублажала?

— Не помню, — пробормотала гиана.

Желудок, вроде бы усохший еще вначале всего этого ужаса, напомнил о себе. Клэ-Р согнуло пополам, во рту появилась горечь.

— Я серебро вытру, — пообещал огр.

— Не стоит, — гиана сглотнула. — Мне просто больно в животе. Я не ужинала.

— Тогда не дергайся. Иначе мне тоже…

— Понимаю. Слушай, ты не мог бы нести цепь сам? Она тяжелая и неудобная. И я бы тебя не дергала.

— Не могу, — кратко объяснил дарк.

Клэ-Р посмотрела, как он вытирает о стену пальцы.

— Ладно. Нужно идти.

— Пойдем. План есть?

Плана не было. Одно гиана теперь знала точно — в свои комнаты идти нельзя. Явиться туда в разодранной и прожженной одежде, окровавленной, с этим… животным. Потом вломятся стражники… Как всё это объяснять Иво-Онн, когда она вернется?

— Нам нужно спрятаться. Идем вниз. В Грет-Интестин есть укромные местечки. Туда люди боятся заглядывать…

— Пошли, — согласился огр.

Клэ-Р посмотрела на ноги трупа:

— Оставь серебро. Нельзя брать чужое. Если выберемся, я тебе дам целый кошель «корон».

— Это не чужое. Это теперь мое, — огр тоже посмотрел на убитого. — И мне, наверное, нужно оружие, — он дотянулся, легко сорвал с перевязи пажа ножны со стилетом.

В лапе людоеда изящное оружие смотрелось попросту нелепо. Клэ-Р хотела об этом сообщить, но вместо этого сказала другое:

— Лучше голову возьми.

— Голову? — изумился огр. — На память?

— Съешь. Потом.

— Дура.

В молчании двинулись сквозь Лестницы. Пришлось пережидать у Крысиного карниза. По мосту почти непрерывной чередой бежали слуги. Клэ-Р слышала женские голоса:

— Отравили, а потом мечом в печень!

— Да нет же! Он отбивался, его свалили, всего изрубленного, и влили яд в ноздри.

— И совсем не в ноздри!

— Перестаньте! Там коридоры сплошь в крови. Говорят, Угри схватились с Рыбами.

— Не могли наши принца отравить! Я за Угрей чем угодно поручусь…

Да, в Хомпе будет полным полно свидетелей. И все расскажут истинную правду. Этих правд будет десятка три, никак не меньше. И в городе еще столько же приплетут. Напрашивался печальный вывод, что раньше Клэ-Р думала о замке незаслуженно хорошо. Все здесь безмозглые. И особенно некая гиана с умишком мышиным. Оторвут голову, и правильно. Нет, надежда еще есть. Нужно только в Грет-Интестин выбраться. Ну почему, его, монстра кривоногого, именно женские головы прельщают? Нет, понятно, что огры до человечьего мозга большие охотники. Но почему бы ту голову, уже готовую, и не взять? С виду почти женская. О, Добрый бог, здесь и людоеды с особыми увлечениями. Наверное, кривоногий исключительно теплый мозг любит…

Оказалось, огр размышляет о том же.

Просипел неожиданно:

— Я тебя есть не стану.

— Конечно. Мы же союзники, — прошептала девушка. — Вместе убегаем. Вместе нас и в свинец кипящий сунут.

— В свинец? Может и не сунут. Но без тебя я сразу заблужусь.

— Правда? Ты, по-моему, темноты не боишься.

— Я на свету заблужусь. И здесь в коридорах, а уж там… — огр неопределенно махнул лапой-рукой.

— Мы не выберемся.

— Так чего бежали? — хмыкнул людоед. — Выждем и выберемся. Ты не волнуйся. Я сыт.

— А когда лорда переваришь?

— Нескоро. Наелся. Я привычный.

— А я нет! — с яростью прошептала девушка. — Я уже и не помню когда ела. Я тебя сама сожрать могу.

Похоже, огр удивился. Поразмыслив, просипел:

— Придумаем что-нибудь. Мясо найдется. Оно тут везде бегает.

Клэ-Р прижала руку к животу. Только не сейчас, Добрый бог! Нечем сейчас тошнить несчастной гиане. И идти нужно. Вроде затихло. Проскочить освещенную площадку у перекрестка, дальше будет легче…

Где-то наверху вновь взвыл рог. И еще тонкий звук донесся — лаяли собаки. Уже!? До королевской псарни неблизко. Её охраняют — каждая из белогрудых гончих короля дороже двух сотен «корон» стоит. В Авморе любой пес — редкость, а уж эти…

Честную гиану будут гонять собаками. Ну, к этому все и шло.

* * *

Когда криворукий огр в очередной раз уронил стилет, Клэ-Р не выдержала:

— Давай сюда!

— Ты чужого не берешь.

— Это не чужое. Это… — Клэ-Р попыталась припомнить, — это этот… трофей.

— Это как? — удивился огр, похоже, еще более далекий от воинских подвигов, чем ночная дарк.

— Ну, это когда с боем. У врага, — растолковать подобную тонкость короткоголовому людоеду было трудно, зато Клэ-Р совершенно точно помнила, что гейса-запрета на трофеи она не принимала. Конечно, Иво-Онн такое требование и в голову не могло прийти.

— Тонкий довод. Изящный как ты сама, — огр без особой охоты протянул миниатюрное оружие.

Клэ-Р, несколько шокированная комплиментом, принять трофей опоздала, и стилет вновь звякнул о грязные камни мостовой Грет-Интестин.

— Совсем держать не умеешь, — заворчала девушка.

— Ты еще наши лапы сравни, — просипел огр.

Гиана сравнивать ничего не собиралась. Понятно, толстые пальцы людоеда — каждый чуть ли не с запястье девушки, удержать что-либо изящное решительно неспособны. Голову схватить, это, конечно, другое дело. С такими лапами жизнь не слишком-то легка. Наверное, поэтому и свою цепь живоглот-громила удержать не может.

Цепь утомила, словно её самой гиане на шею нацепили. Шли беглецы по огромному туннелю уже долго. Смотреть было не на что. Свет факела едва дотягивался до древних сводов. Ответвлений, на которые надеялась Клэ-Р, не было. Лишь неглубокие щели, да выпавшие из стен камни, за которые и сунуться страшно. Да, в прошлые посещения, по сторонам гиана смотрела мало, важнее было улыбаться шуткам благородных лордов. Демоны их задери, ну и уморительные шутки были, чтоб им всем самим со скуки передохнуть…

Устала гиана смертельно, но сил, чтобы хлопнуть себя по губам, хватило. Нужно о гейсах не забывать, иначе Добрый бог отвернется. Он и так-то…

Огр в очередной раз покосился:

— Если прекрасная гиана позволит…

— Что?

— На руки возьму.

— Совсем спятил?

— Удобнее будет. Ты устала и все время цепь опускаешь. Да и плетемся еле-еле.

Что собственно терять гиане, на которую охотиться весь Хомп?

Сидеть на мощной лапе огра было довольно удобно. Клэ-Р пристроила свернутую цепь на приплюснутой макушке дарка. Жесткая короткая шерсть не давала цепи соскользнуть. Похоже, и людоеду в таком положении оковы причиняли меньше беспокойства. По-крайней мере, шагал огр свободно, с легкостью неся факел в свободной лапе и не забывая освещать подающие надежду щели и впадины.

Несколько смущало гиану одно обстоятельство. Поколебавшись, решилась спросить прямо:

— Не желая оскорбить могучего дарка, рискну спросить — не беспокою?

— Ты легкая. Определенно давно не ужинала.

— Вообще-то, я не об этом. Ногой не мешаю?

Сидела гиана удобно, но в этом положении правая ступня находилась внепосредственной близи с… в общем с самым выступающим и неукротимым органом огра. На выбоинах и неровностях Клэ-Р невольно опиралась туфелькой, и иногда довольно ощутимо.

Дарк мельком глянул вниз:

— Мелочь. Почти не чувствую.

— Все-таки обувь. Не очень чистая, — с сомнением заметила Клэ-Р.

— Той части меня приходилось общаться и с более грязными предметами, — поведал огр.

— Что, совсем не опускается? — с невольной долей сочувствия спросила гиана.

— Нет. Пошутили знающие люди. Отвар и заклинание. Впрочем, мне не мешает. Привык.

— А истинно порадоваться? Никак? — прошептала Клэ-Р.

— Бывает, — кратко признался людоед.

— Слушай, у тебя кровь по плечу течет, — пробормотала девушка, наконец, догадавшись, почему её рука всё время липкая.

— Знаю, — заверил огр.

…Дальше идти было некуда. Обломки камней, мусор, и темная, недобро всплескивающая вода, от которой ощутимо веяло зимней стужей. Справа виднелся небольшой грот, но гиана его проверять не собиралась — знакомое место, там гадили смельчаки, рискнувшие устроить пикник на самом «дне» Грет-Интестин.

Клэ-Р пристроилась на относительно ровном камне, огр, придерживая цепь, разглядывал мусор и рыбьи кости.

— Море? — он ткнул пальцем в сторону неприветливой воды.

— Оно, — согласилась изнуренная Клэ-Р.

— Не видел, — сообщил людоед.

— Да везде оно одинаковое. Разве что летом…

— Я вообще море не видел, — признался дарк.

— А ты вообще где жил? — вяло поинтересовалась девушка.

— В замке, естественно. Я коренной хомпец, — огр решил пошире показать свои тупые и не слишком симметричные клыки.

Манера сообщника улыбаться отнюдь не восхитила Клэ-Р.

— Жил в Хомпе и ни разу не видел Залив?

— У меня были удобные покои. Размером два на два шага. Кругом камень. Никаких окон, а значит, никаких сквозняков.

— Пожалуй, я не хочу больше спрашивать, — пробормотала гиана.

— Отдохни, — согласился людоед. — Потом начнем сплетничать. Надо же чем-то заниматься? Или я начну приставать с разными просьбами.

Ни о каких мужских радостях Клэ-Р сейчас и думать не хотелось. Но долг гианы требовал проявить вежливость:

— О каких просьбах идет речь, о могучий дарк?

— Не о тех, — успокоил огр. — Может, попробуешь подложить под мой ошейник сзади что-нибудь твердое?

— Твердое?

— Желательно. Тряпка не слишком поможет. Но в любом случае, я бы был благодарен.

— Держи выше факел, — вздохнула девушка.

Ошейник, в отличие от довольно примитивной цепи, оказался каким-то хитроумным. Бляхи с прочными кольцами, металлический обруч, под ним полоса толстой кожи, под ней вроде бы опять металл. Клэ-Р пыталась оттянуть ошейник у загривка людоеда. Не получилось. Обруч держал крепко — даже палец не подсунешь. Стоило попытаться еще раз, как из-под металла потянулся темный ручеек.

— Опять кровь идет, — испуганно прошептала девушка.

— Ты же трогала, — просипел огр.

Клэ-Р смотрела на необъятную спину — вся эта корка, что казалось грубой шкурой, была запекшимися потеками крови.

— Цепь не снять? — осведомился огр. — Попробуй обмотать вокруг шеи…

— Может, я ошейник попробую снять? — пробормотала гиана, оценивая расклепанное кольцо, удерживающее цепь, — уж с ним явно было не справиться. — Тут есть замочек…

Она возилась. Огр терпел, хотя кровь струилась уже несколькими ручьями. Девушка увлеклась и лишь вытирала пальцы о загаженную юбку. «Замочком» центральную бляху ошейника называть было неправильно — просто углубление в металле, где торчала штучка с гранеными краями. Как штучка называется, Клэ-Р не знала, но этот ребристый штырек явно требовалось повернуть. Но подцепить его хотя бы ногтями не удавалось. Понятно, сделано так, чтобы огр своими пальцами-пеньками даже случайно не мог справиться. Гиана попробовала зацепить штырь цепью своего ожерелья, но серебряные звенья не годились для такой задачи. Стилет тоже не помог — острие было слишком тонким. Кольца и браслеты девушка отмела за явной непригодностью. Вернулась к украшениям на шее. Попался ключ от комнат. Прорезь в крайней бородке вроде бы подходила, но была слишком широка. Клэ-Р с ненавистью посмотрела в затылок урода, положила ключ на камень и принялась плющить бородку камнем поменьше. Удары странным эхом разносились по огромной утробе Грет-Интестин. Сейчас какого-то древнего духа как накличешь…

— Что ты делаешь? — поинтересовался огр, не оборачиваясь.

— Угхм! — ответила гиана, посасывая ушибленный палец.

Проба, еще несколько ударов. Клэ-Р, затаив дыхание, наложила прорезь на штырек. В какую сторону крутить? Девушка потянула как удобнее. Крутится!

Огр содрогнулся и все испортил. Прорезь соскочила.

— Сиди смирно! — потребовала гиана. — Я вовсе не кузнец или оружейник. Я такие вещи не умею. А боль потерпишь. Ты же знаешь, что такое боль.

Нет, оказывается, людоедская боль бывает разной. Огр дрожал. Молча. Прорезь соскакивала. Клэ-Р цепляла, крутила снова. Штырек поднимался из гнезда, выползал, выползал и довольно неожиданно совсем выскочил. Но ошейник сниматься не желал.

— У меня сил не хватает, — призналась гиана, вытирая руки о промокшую насквозь юбку.

Огр поднял руки к шее, — толстые пальцы так тряслись, что странно как дарк смог вообще нащупать ошейник. Потянул кольцо в стороны…

Клэ-Р ахнула — казалось, людоед сдирает с шеи металл вместе с собственной кожей. Кровь брызнула фонтанчиками и девушка увидела первый стальной шип — длиной с человеческий палец, с каким-то странным, витым острием…

… — Завязать нужно, — трепеща, сказала Клэ-Р. — Я от юбки оторву.

— Нет. Пусть шея чистой будет, — едва разборчиво просипел огр.

По всей окружности шеи била кровь. Казалось, голова людоеда сейчас просто скатиться с плеч. Огр встал. Ошейник, звеня цепью, отлетел к стене туннеля. Дарк, пошатываясь, сделал несколько шагов и рухнул лицом вниз в ледяную воду. Волны покачивали тяжелое квадратное тело…

Клэ-Р ждала. Снова ждала. Огр не шевелился. «Умер» — убедилась девушка и испытала некоторое облегчение. «Может и к лучшему. Наверняка к лучшему». Она вытерла мокрое лицо. Спина как-то сразу начала мерзнуть…

«Не буду вытаскивать. В воду сейчас и не ступишь. А ему уже все равно».

Нет, не все равно — зашевелился, хотя волны уже отнесли тушу в темноту, туда, — под самый, уходящий в воду, свод туннеля.

Клэ-Р молча смотрела как бултыхается, как выбирается. Вытянулся на прибрежных камнях.

В голову гианы ничего умного не приходило, сказала правду:

— Думала, околел. Крови-то сколько…

Огр с трудом поднял башку:

— Околел. Новый теперь. Море…

Что хотел поведать о море нетонущий людоед, Клэ-Р не узнала — огр замолк.

* * *

Клэ-Р пыталась дремать, но было слишком холодно. Потом стало теплей — подсохший людоед присел рядом. Теплый, большой, как два мужчины. Но не лез. Странно, но всё и так было очень противоестественно. Уже в полусне пришлось встать, — девушка набрала разного мусора, который вроде бы должен гореть. Отыскались и остатки старых факелов.

Девушка тупо смотрела в огонь крошечного костра. Огр лазил в темноте, шуршал. Клэ-Р пыталась понять, как правильнее теперь поступить. Здесь долго не высидишь. Чувство голода притупилось, но это, наверное, ненадолго. Дотянуть до завтра и попробовать выбраться к Лестницам? К дворовой мусорной куче? Ужасно. А если ищут? Что вообще можно предпринять?

Нырнуть в море и больше ни о чем не думать? Слишком холодно, даже для утопления.

Плеснула вода — огр снова полез в море. Видит Добрый бог, в соучастники попался очень беспокойный людоед. Отморозит свой… вечно стоящий.

Как вообще вышло, что гиана сидит среди мусора в обществе ненормального людоеда? Что за шутка богов? Сначала пропали Иво-Онн и Киска… Потом… Потом прямо потоком нахлынуло буйное безумие. Королева, потом мертвый принц. Кстати, он лежал в штанах и сапогах. Умер-то без радости…

О, Добрый бог, зачем об этом вообще думать?

Подошел мокрый огр — от него так и несло ледяным холодом.

— Отойди, — пробормотала девушка. — Мороженый дарк…

— Мороженый? Рыбу будешь? — огр показал рыбешку, вернее, хвост, торчащий из огромного кулака. — Она, правда, тоже мороженная.

— Сам ешь. Сырая… — Клэ-Р почувствовала, как желудок проснулся, и это ощущение было не из приятных.

— У меня еще есть, — огр показал второй кулак — тоже с хвостом.

— Сырую рыбу есть нельзя, — девушка с ужасом поняла, что желудок придерживается совершенно иного мнения.

— Я попробую, — дарк бросил одну рыбешку на камни, а вторую как-то по-особенному сжал двумя пальцами — кишки и прочие внутренности брызнули в сторону воды.

Свою рыбешку Клэ-Р пыталась поджарить на огне. По-крайней мере, та стала теплой, почти горячей.

Зря ела. Желудок благородной гианы оскорбился. Когда вернулась к крошечному огоньку, хотелось сдохнуть. Не уйти к Верхним богам, не почить вечным сном, и не испустить последний вздох. Сдохнуть! Видно, с рыбой непрожаренной и последние остатки изящного воспитания из ночной девы вылетели.

— Привыкнешь, — просипел тактичный людоед.

Клэ-Р данную тему обсуждать не хотела:

— Нам нужно что-то делать. Мы здесь замерзнем.

— Не так уж холодно, — возразил толстошкурый дарк.

— Нужно пойти и сдаться. Сгоряча уже не заколют. Должны успокоиться.

— Сгоряча еще ничего. Сейчас хуже будет. Но до кипящего синца мы точно не доживем.

— До свинца, — поправила Клэ-Р, стараясь удержать слезы.

— Ну да. Скорее всего, нас отравят. Или замуруют. Даже лучше, чтобы мы исчезли. И королева будет довольна, и кланам будет чем заняться. Ого, с каким рвением нас будут искать.

— Нет, совет кланов начнет разбираться. И Главный Герольд скажет свое слово. И Хранитель Гербов в стороне не останется.

— Всё на нас указывает. Дарки всегда виноваты. Уж в этом с королевой все согласятся.

— Что, ну, что ты понимаешь?! — застонала Клэ-Р. — Ты же только головы грызть умеешь.

— У меня недурной слух. И иногда я начинаю думать. Со скуки.

— Что может выдумать голый дарк-людоед?

— Выдумывать мне трудно. Но понять происходящее не так уж сложно. Только кто нам поверит?

По словам огра, выходило, что ничего таинственного и особо безумного не произошло. Люди делят власть. Король со дня на день умрет. Кое-кому не нравилось, что будущим королем должен был стать принц Ферис. Теперь не станет. Королева раскрыла заговор, но с опозданием. Части изменников удалось бежать, и скрыться на захваченном корабле. Но кровожадные продажные дарки успели убить принца. Вернее, попытались соблазнить, потом убили.

— Я его соблазняла?! — застонала гиана. — Он сам за мной послал. Да на нем даже штаны были не развязаны.

— Он оборонялся, — напомнил огр. — Геройски. Видела меч у кровати?

Клэ-Р ничего не видела. Людоед сказал, что для ночной даркши у гианы весьма неважное зрение. Клэ-Р послала наглеца в задницу. Помолчали.

— Но почему мы? Еще и такое чудовище как ты подсунули. Тебе-то что в спальне принца делать? — пробормотала гиана.

— Я его убивал, — не без гордости объяснил огр. — Ты меня впустила. Очень злодейски. И еще мы, наверное, любовники.

Клэ-Р шмыгнула носом:

— Да кто такому поверит? Мы же никогда… Я никогда… Нет никаких доказательств.

— Есть свидетель. Лорд Гоури. Он всё видел. Уж не знаю как. Он даже получил рану. Возможно, от моего кинжала. И он всё подтвердит. С превеликой готовностью. Главное, чтобы он ничего не напутал. Впрочем, если и напутает, ничего страшного. Мы устроили очень коварный и загадочный заговор.

— Да почему мы?!

— Потому что за нас не вступится ни один клан. Мы — чужаки. О тебе кое-кто еще пожалеет. Ты популярная. А я… Даже странно, что я до сих пор не загрыз умирающего короля.

— Выдумки! Все выдумки! Королеве никто не поверит.

— Отчего не поверить столь благородной и знатной леди? Еще и лорд Гоури подтвердит. Наверняка он будет сдержан, мужествен, и оттого особенно красноречив. Найдутся еще свидетели… А они точно найдутся.

— Никаких доказательств! Всё клевета!

— Яркое слово, — просипел огр. — Я приду в полное восхищение, когда ты бросишь его в прекрасное лицо Кордейлы…

Помолчали. Клэ-Р бережно придвинула к огоньку еще одну щепку. Урод прав. Скорее всего, королева соизволит взглянуть лишь на трупы изменников. Мертвецы не болтливы. А если глупую гиану приволокут к Её Величеству живой… Огр и тут прав. Лучше молчать о произошедшем в действительности. Королеву будоражат некоторые вещи. Нет, только не к ней на Раму!

Но ведь можно что-то придумать?

— Нужно что-то придумать, — вслух повторила Клэ-Р. — Мы немного выждем, и через кого-то передадим королеве письмо. Поклянемся, что мы никому ничего не скажем, но пусть она позволит…

— Ты помнишь, что сказала королева об обещаниях дарков? — насмешливо поинтересовался огр.

— Но пока мы не пойманы, мы представляем опасность даже для королевы, — пробормотала девушка. — Крошечную, но опасность. Значит, мы можем просить…

— Попросим убить нас нежно, — с готовностью подсказал людоед. — Тебя не слишком настораживает то, что ты собираешься просить о милости леди, только что приказавшую убить своего старшего сына?

— Может, это и не она. И вообще, не отвлекай меня, — гиана застонала. — Какое мне вообще дело до того, кто именно из принцев сядет на трон? Да пусть правит королева, пока принц Лори не достигнет совершеннолетия. Хочет — так пусть правит. В Лестницах никогда не видели ни королевы, ни принцев. И на своих постелях мы их, слава богам, не видели. Я просто хочу по-прежнему ходить в Лестницы и принимать гостей в своей спальне. И забыть об Угле Честности и проклятой Раме.

— Для гулящей девчонки ты рассуждаешь весьма последовательно, — одобрил огр.

— Я не девчонка! Я — гиана. А ты, кривоногий… Слушай, возможно, королеву удовлетворит и одна, содранная с тебе, шкура? Ты широкий, за двоих сойдешь.

— Скорее наоборот, — возразил огр. — Я же не умею говорить. Это, слава твоим ученым богам, каждый человек знает. Я просто дикий дарк. Животное. Опасное, конечно, но спрос-то с меня какой? Иное дело лукавая и обольстительная шлюшка, которая корчит из себя смехотворно выдуманного дарка…

— Заткнись!

Людоед заткнулся, но в тишине сидеть было совершенно невыносимо.

— Сколько мы здесь продержимся? — прошептала Клэ-Р. — У меня спина как лёд.

— К моей прислонись, — предложил дарк. — Пока я в шкуре, то довольно теплый.

Не врал. Спине стало лучше. Девушка молча утирала слезы. Нельзя же так. Разве это судьба — тупо замерзнуть в самой заднице Грет-Интестин?

Клэ-Р шлепнула себя тыльной стороной ладони по губам. Нет оправданий сквернословию. Пока гиана жива, она должна…

— Ты что дергаешься? — осведомился огр. — Может, рыбы еще поймать? Я видел — там её много.

— Да что ты там видел? — девушка старалась не хлюпать носом. — У нас огня и до утра не хватит. Что мы будем делать во тьме? Хотела бы я знать, что сейчас твориться в Хомпе? Хотя бы, рассвело ли снаружи? Может, вернуться и взять еще факел? Без огня мы…

— Не нужен нам огонь, — широченная спина огра напряглась. — Огонь сам сюда идет. Вернее, несут его.

— Зачем ты меня пугаешь? — дрожащим голосом спросила Клэ-Р. — Я сейчас и так околею.

— Извини. Идут. Я слышу, — дарк встал. — Будем драться?

Гиане хотелось швырнуть в него камень, но не было сил двинуться. Проклятое людоедское остроумие.

Дарк обнажил стилет и вертел изящные ножны, видимо не зная куда их деть.

— Ты что? — пролепетала девушка. — Там действительно кто-то…

— Сама не слышишь? — огр попытался надежнее сжать крошечное оружие, воинственно огляделся. — Так, здесь полно камней. Не знаю как ты, но я живым сдаваться не буду. Я живучий. Если сразу не заколют, висеть мне на Раме дней пять…

Клэ-Р услышала едва различимый отвратительный звук — в глубине туннеля взлаивала белогрудая. Девушка в ужасе обхватила свою голову. О, Добрый бог, волосы в какие-то короткие колючки слиплись. Нет, стражники повернут назад. Зачем им идти до самой воды? Устанут, и обязательно повернут. Если нет, то людоед прорвется. Он здоровый, растолкает воинов. Нужно будет бежать за ним…

Огр примеривался — тыкал темноту стальной иглой.

— Дубина, ты бы хоть цепь взял, — пролепетала Клэ-Р.

— Ого, какая правильная мысль! — дарк прыгнул в темноту. Звякнула цепь, людоед взмахнул, оценивая новое оружие. — Отлично! Будешь командовать, воинственная гиана.

— Я?!

— Ты же видела истинных воинов? Может, и войну видела?

— Я?!

— В моем уютном каменном мешке войн отродясь не бывало, — пояснил огр. — Есть план сражения?

— Какой? У них пики, копья и мечи. Возможно, и луки с арбалетами есть.

— Копье я как-то видел. Тонкое, мне толком не удержать, — с сожалением признал людоед. — Но план-то нужен.

— Бежать бы, да ведь некуда. Я, наверное, утоплюсь, — пролепетала гиана. — Но вода такая ледяная. Да обосрутся боги, которые меня сюда привели. О, прости Добрый бог! Слушай, кривоногий, ты можешь нырнуть. Тебе вообще дышать не надо. Не выдержишь, тогда прыгнешь на них из воды…

— А тебе сколько надо дышать? — поинтересовался огр, пялясь на воду.

— Спятил? Я и двух мгновений в таком холоде не продержусь. Нет, я топиться не могу…

— Сама говорила — бежать надо, — напомнил дарк. — Собираем вещи! — он вложил стилет в ножны, сунул девушке. — Не потеряй. Лучше в юбку завяжи…

— Ты куда? — в ужасе пролепетала Клэ-Р.

— Нырнем, — огр ткнул толстым пальцем в сторону воды. — Её меньше.

— Кого?

— Воды, умная дарк.

— Наверное, отлив. Но…

— Там свет. Видишь? Наверное, фонарь. Или там как днем.

— Что как днем?

— Свет как днем, дура! Тебе лучше знать, я же его не видел, — людоед обмотал цепь вокруг своего широченного торса, вытер шею, — от резких движений раны снова кровоточили. — Пошли, слабоумная дарк. Мы ничем не рискуем.

— В воду!? — Клэ-Р попятилась.

Огр ногой отшвырнул в воду угасающие угольки костерка. За шипением девушка услышала приближающиеся голоса, вновь коротко взлаяла собака. В ту же секунду лапа огра зажала рот девушки. Ноги оторвались от пола, Клэ-Р тщетно пыталась брыкнуться. Огр сделал два шага, вокруг хлюпнула вода. В первый миг она оказалась не такой уж холодной. О, нет!

— Вздохнуть желаешь? — просипел огр.

Лапа на миг освободила рот. Гиана втянула воздуха, чтобы завопить. Жестокие лапы рванули её вниз. В последний миг девушка увидела отсветы факелов на своде Грет-Интестин…

Холодная, плотная тьма. Сначала Клэ-Р брыкалась и даже пыталась укусить плотно затыкающую рот ладонь. Лапа сжала ее лицо плотнее. Девушка поняла, что у нее сейчас хрустнет нижняя челюсть. Но тут лапа исчезла — людоед плыл, с силой греб свободной передней и задними лапами, увлекая обреченную гиану в бездну глубин. Клэ-Р, задыхаясь, взглянула во тьму, поняла, что больше не может, в отчаянии закричала. Холод рванулся в рот и горло. Он был солен, этот холод. Стало нестерпимо больно в груди, легкие разрывались…

* * *

— Еще разок!

Клэ-Р бессмысленно наблюдала, как летит навстречу лицу мокрый валун. Облила его струйкой воды из безвольно раскрытого рта. Валун отдалился…

— Дышит ведь, — с некоторым удивлением просипели рядом — огр держал легкое тело гианы за ноги и энергично тряс им вверх-вниз.

Клэ-Р была бы не прочь, чтобы её опустили вниз посильнее — треснет череп и никаких мучений. Людоед вновь встряхнул её так, что чуть не оторвал лодыжки. Извергать из себя воду гиана больше не могла — опустела, лишь с вялым стоном отпихнула хлещущие по лицу юбки.

— И не онемела, — заключил огр, перехватывая жертву под мышку. Посадил на камень — девушка оперлась двумя руками — перед глазами плыли радужные круги.

— Может, умыться дать? — спросил спаситель.

Клэ-Р поползла прочь от накатывающих волн.

— Постой, нам точно туда? — забеспокоился огр. Настиг, прижал к себе, попытался выжать подол. — Послушай, может, ты и вправду дарк? Ты там голенькая. Настоящие женщины вроде как чуть шерстисты…

— Ублюдок, я — гиана… — прохрипела утопленница, не в силах одернуть липнущие к ногам юбки. Было холодно. Настолько, что даже вообразить невозможно. Двигаться, нужно двигаться…

Клэ-Р встала, и, оскальзываясь на обледенелых валунах, поплелась прочь от тусклого предутреннего света.

— Точно туда? — снова занудил огр. — Здесь всё такое…

Даже думать не нужно. Солнце всегда встает за башнями Шепота. Вот в ту сторону даже утопленницам ползти совершенно незачем — лучше подыхать подальше от верхнего замка.

Дергая локтями, Клэ-Р пыталась ускорить шаг. Качало девушку так, что тут же ушибла колено. Всхлипывая, захромала вперед. Огр, озираясь, косолапил сзади. Смотреть, собственно, было не на что. Слева простирался залив — накатывали на обмерзшие камни унылые бесконечные волны. Справа громоздился гигантский обрыв — где-то в высоте, почти неразличимая тянулась Морская стена Хомпа.

— Мы вынырнули, и там, у камней, была такая рыба. С усами. Наверное, умершая, — сообщил огр.

Клэ-Р заставила немеющие челюсти шевельнуться:

— Послушай. Я замерзла. Упаду. Прямо сейчас. Мне надо. Двигаться. Быстро…

— Ну, так давай двигаться, — удивился огр.

— Не могу. Камни. Нога.

Задвигались всё-таки быстрее. Камни людоеду мешали значительно меньше, он шагал рядом, помогая партнерше взбираться на высокие валуны, порой попросту переставляя ее вверх-вниз. Зубы у Клэ-Р стучали, порывы ветра пронизывали девушку насквозь. Чуть легче было ногам — хлюпающие туфельки еще держались на ногах. Прибрежные камни кончились — гиана засеменила по снегу. Огр глазел на следы, оставляемые его широченными ступнями.

— Старайся идти по камням, — выдавила Клэ-Р, неловко обнимая себя за плечи. — Выдашь.

Кривоногий переспрашивать не стал — принялся скакать по валунам, с которых сдуло снег. Следы, конечно, останутся, но сразу в глаза не бросятся. Впрочем, зимой под стенами Хомпа редко гуляют. Клэ-Р задрала голову — точно, Скаурская башня. От её подножья уже видны городские кварталы. Но сейчас взбираться на замковый холм нет смысла. Нужно вдоль берега, к маяку, там рыбацкие таверны. Нет, рыбацкие в Уисте, у маяка одна таверна, да и та… К огню! Уже почти рассвело, где-нибудь обязательно отперли дверь…

Тропинка вывела беглецов на кручу.

— С-слушай, ог-рр, тебе в г-горо-дд не-нельзя. Ку-куда по-й-йдешь?

— В горы, наверное, — людоед задумчиво теребил конец цепи. — Вроде, мне там жить положено.

— Пре-к-красно. Вон-н они, — Клэ-Р ткнула подбородком в сторону едва угадывающихся в сумраке склонов.

— Это горы? — огр, всматривался с некоторым разочарованием.

— Да-даль-ш-ше по-ввыше от-иш-шешь, — заверила гиана. — Д-дорогу к з-зам-ку проск-кочи. По-потом л-легче. И-и шкур-ру себ-бе най-ди. От-тмороз-зишь.

— Ну да, — огр мельком глянул на вызывающий опасения орган. — Прощай, гиана. Оружие возьмешь?

— Н-нет! — Клэ-Р отшатнулась от протянутого стилета. Проклятую улику так и не утопили.

Огр кивнул, и косолапо, но размашисто, зашагал к круче. Гиана повернулась и засеменила по протоптанной в снегу прибрежной тропке. Волосы на голове смерзлись, ступни уже стали бесчувственными. Не дойти…

3. Рачки и прочие странные гейсы

Для приличия поторговались. Эри отсчитал деньги.

— Завтра возьмешь? — на всякий случай спросил кривоносый.

— Если не просплю, — Эри ухмыльнулся.

Рыбак заржал — оба гордились тем обстоятельством, что именно здесь ежедневно заключается самая ранняя сделка в Авморе. Оно и понятно — рачков-сучков ловят ночами на свет фонаря, но к Рыбному пирсу улов привозят, как и положено — к открытию рынка. А тут — еще и не рассвело, а у покупателя уже полная корзина отборного рачка. Вообще-то, подобные внеурочные сделки незаконны — сборщики пошлины своего упускать не должны, что подтверждено несколькими строжайшими королевскими указами. Но Авмор город громадный, посему все подряд указы выполнять необязательно. Многовато их, указов-то.

Встречи с уличными стражниками ранний покупатель рачков не слишком опасался. Во-первых, на исходе ночи доблестные воины из тепла высовываются крайне редко. Во-вторых, всё давно продумано и проверено.

Парень вскинул тяжелую корзину на плечо и зашагал по утоптанному снегу. Башня Белого маяка осталась за спиной: верхняя площадка светилась оранжевым светом. Что-то особенное в масло для здешнего огромного фонаря добавляют. Говорят, виден огонь маяка чуть ли не с другого берега пролива. Если, конечно, там, в Плоских землях, вообще есть кому ярким огоньком любоваться. Такой хитрый маяк сам Старый Медведь придумал. Жаль, что король умирает, воистину великий был человек.

Эри поскользнулся, и размышления о великих людях отбросил подальше. Тут своих дел хватает. Скользко-то сегодня как, да еще ветер северный. Пробирает. Под крышкой корзины возились, пощелкивали-ругались рачки. Ничего, скоро до теплой кухни доберемся…

Рецептом поджаренных рачков-сучков Эри по праву гордился. Понятно, их и раньше жарили. Но вот довести лакомство до ума… И не важно, что почти случайно та хитрость с маринадом выдумалась.

Всё в этом мире случайно. И жаловаться на случайности, — значит богов гневить. Во «Вкусный угол» Эри совершенно случайно попал, а до этого на рынке и вовсе случайно с милой женщиной о сушеной корианзе разговорился. Так оно и бывает. Вроде заработка случайного-временного искал, а получилось… Удачно получилось…

Парень судорожно зевнул. Удача штука бесценная, но спать-то всё равно хочется. Последнее время валился на топчан Эри Уоган уже за полночь, а поднимали его задолго до рассвета. Морверн, пиратская рожа, и лишнего мгновения не даст подремать. Садился кухонник, кружку травяного отвара в себя вливал, чтобы глаза хоть как-то разлепились. Го уже в лодку весла тащила. Отчаливали. От Приливов до Белого маяка, считай, рукой подать. Вот если городскими кварталами, да с проверкой на воротах, — тогда все ноги оттопчешь. А здесь — сиди себе в лодке, просыпайся потихоньку. Лачуги Проливов уже позади остались — ни единого огонька на берегу. Потом проплывала смутная стена Уиста. Здесь горели факела, стража мерзла, но службу несла. Как-никак, уже город. Кварталы не слишком зажиточные, но вполне добропорядочные. Потом по левую руку темнел вход в удобную Авморскую бухту — здесь мерцал единственный огонек таможни. Морверн ворчал, что при таких порядках разжиревший Авмор когда-нибудь толстуны захватят. Всю рыбу конфискуют, а горожан, у кого гарпуны отыщут, тех, понятно, — сразу на бивни. Морверн греб, Го гадала-рассуждала, есть ли среди морских толстунов оборотни. Эри сидел, завернув ноги в старую овчину, и вроде как отдыхал. Понятно, днем-то у кухонщика работы по горло будет. А Морверн с Го вернутся в Приливы, разбойник будет чинить лодку — уже третью развалюху отыскал. Недурно у него получается плотничать, вот только сбывать обновленные посудины сейчас не резон. Зимой на лодки спрос мизерный. Го будет размышлять и ковыряться в хижине — учить свои лапы слушаться хозяйку. Пока с гадостным оборотничеством ничего разумного не придумывалось.

Болезнь родственницы не забывалась даже в самые бурные часы работы в таверне. Когда посетителей битком, куда как больше и узнаешь. Правда, с кухни не так уж много слыхать, но зато и прислуга болтает о гостях, да и сами гости иной раз так орут, друг друга перекрикивая, что и шкворчание сковородок перекрывают. При случае, в благоприятный момент, Эри и сам наводил справки. Но с крайней осторожностью, как разбойник учил. Морверн-то, видать, когда-то и сам немало секретов выведал. А может и выпытал. Впрочем, всё это в прошлом осталось.

Колдунов, колдунишек и людей, сведущих в чародействе-волшебстве, в городе хватало. Имелись и знатоки редкостных недугов. Но особого доверия никто из этих искусников что-то не вызывал. Донесут мигом. Да, в общем-то, и понятно, — пришел проситель, рассказывает: так и так, у меня родственница занедужила, кусается, царапается, усы отрастила, сырым мясцом балуется, иногда и человечинкой… Тут далеко не каждый лекарь начнет профессиональный интерес проявлять. Морверн говорил, что нужно воровского колдуна искать. Тот и язык за зубами умеет держать, да и «кинуть» не рискнет…

Парень поставил корзину, огляделся. Портовая стена, древняя и полуосыпавшаяся, особым препятствием не являлась. Дыр сколько угодно, к некоторым целые тропинки протоптаны. Но сунешься не глядя, непременно на стражников напорешься. Тут своя наука, свои правила. Морверн их настойчиво втолковывал. Понятно, больше не для кухаря неуклюжего, а для некоторых зловредных оборотней, которым, вполне возможно, придется драпать от копий и стрел горожан.

Без спешки, но не медля, и, главное, хорошенько прислушиваясь, Эри и рачки благополучно перебрались через стену, миновали склады и вышли к пристаням. Здесь уже поспокойнее можно — жизнь в самом порту даже ночью теплится. Как-никак почти полторы сотни драккаров носят флаг с Белой короной, и большая часть этого флота именно в Авморе стоит. Есть еще корабли в Луике и Ларссе, — порты там поменьше, но тоже хорошие. С десяток кораблей имеет и Добрая, что на том берегу пролива. Суровое место. Как там люди живут, уму непостижимо. А в столице, понятно, иное дело. Порт просторный, в таком от зимних бурь отсиживаться одно удовольствие. Да еще Королевская бухта есть — небольшая, зато там личные корабли короля стоят. Правда, кухоннику бывать в Королевской еще не доводилось. В Хомп простых людей не пускают, а Королевская бухта аж под самой крутизной Шепота затаилась. Место с дурной славой, жуть какое таинственное. Ну ничего, вот будут похороны, весь народ в замок пойдет. В последнее плаванье короля из его Королевской бухты провожать будут…

Эри разминулся с моряком, несущим мешок с углем. Около снеккара стояло двое шкиперов, кутаясь в плащи, обсуждали что-то морское, уму простых смертных вовсе непостижимое. У вытащенного на стапель драккара кто-то уныло ругался — опять под корму ночью нагадили. Просыпался Авмор.

Кухарь вышел к воротам. Пара стражников жалась к большой жаровне. Парень поздоровался, для порядка оглянулся, и, приподняв крышку корзины, отсыпал стражам две горсти рачков.

— Ох, и крупные, — одобрил грузный воин. — Хорошо идут?

— Хозяин вроде не жалуется, — доверительно признался Эри. — Вы их на решетку сразу. Соль-то есть?

— Соль есть, — пробурчал мрачный полудесятник. — Дали бы только спокойно поджарить, да стаканчик для сугрева пропустить. Что-то, чую, неспокойный день будет. Смена говорила — в Хомпе уж за полночь рога трубили.

— Неужто король? — ахнул кухонник.

— А что еще-то? — многозначительно вздохнул толстый страж. — Рассветет, объявят. Эх, хлопотное дело похороны эти.

— Ты, смотри, цепкий какой, — удивился полудесятник, пытаясь стряхнуть с рукавицы наглого рачка. — Давай-ка решетку, пока не расползлись. Вот живучие твари…

Эри ускорил шаг, свернул к морю. Через кварталы идти, да на каждом посту пошлину отсыпать, этак с пустой корзиной во «Вкусный угол» явишься. И новость недурно бы первым сообщить. Лиз такими вещами интересуется. И понятно, короли не каждый год умирают. А тут сам Старый Медведь… Вот уж король так король был. Столько лет… Казалось, вечно ему править. Нет, живучести у королей, конечно, побольше, чем у рачков-сучков, но конец-то один. Верно Морверн говорит — «у каждого в Верхнем мире знакомых больше, чем в этом». А про рачков стражники чушь несут. Были бы рачки живучи, тогда какой смысл за ними с раннего утра бегать? Вся хитрость в том: сейчас почистить, да сразу в маринад. У свежих вкус совершенно иной. К обеду готовы будут. В других тавернах еще только чешутся, а во «Вкусном угле» уже можно наилучшую закуску заказать. А если порцию «красных» взять, тех, что с заокеанским перцем жарят, то точно пальчики оближешь. Дороговато, конечно, но знатоки оценили лакомство по достоинству. Лиз, конечно, права, — скоро и в иных заведениях рецепт выведают. Ничего особенно хитрого в нем нет. Но пока посетителей во «Вкусном» поприбавилось и ощутимо. И заслуга кухонщика здесь самая прямая. Как говорится, свежий взгляд и свежий нюх. Недаром Лиз прибавку к жалованию обещала. Другие лишнюю «корону» годами вытребывают…

Тут Эри решил срочно сменить тему для размышлений. Отношения с Лиз это такая тонкая штука… Нет, юный кухонник до сих пор восторг испытывал. Те краткие моменты уединения в чулане, в бельевой, а то и в хозяйских комнатах… Лиз уже за тридцать, но как же она мила! Да и опыт… В Приозерье об иных любовных модах и не слыхивали. Ну, парень и с первого раза в грязь лицом не ударил. Лиз говорила, что он еще на рынке ей симпатичным показался. И силу его мужскую она сразу почувствовала. Льстит, конечно. Но, рыбья шерсть, приятно же! Кроме того, учился определенным ловкостям парень с рвением, и получалось недурно. Лиз о самых стыдных вещах уж так изящно сказать умеет…

Несколько смущала кухаря необходимость ежедневно обманывать. Муж Лиз, хоть и невеликого ума мужчина, но крепкий. К тому же, всё-таки именно он настоящий хозяин «Вкусного угла». Еще хорошо, что он и у Рамсовой канавы лавку имеет. Ну, да помогут ему боги торговое дело еще расширить.

Да, многому за эти месяцы довелось научиться. Иное вроде и не сильно благовидно, да ведь в городе всем так, с хитростью, жить приходится. Интересно, хозяин сегодня в лавку пойдет? Если о смерти короля объявят, то навряд ли…

До кварталов Рамса, заселенными выходцами с хуторов, рыночными торговцами и прочей малопочтенной публикой, было далеко. До Уиста куда ближе — видна уже башня Писцовой гильдии. А вон и шпиль ворот Скаура. «Вкусный угол» впритык к стене пристроился, что разделяет благородные кварталы с вполне приличным, но отнюдь не аристократичным Уистом. Порой в таверну и лорды заглядывают, из обедневших, естественно, да и не очень часто. Хозяева «Вкусного» благородной родословной похвастать не могут, сам хозяин из Угрей, но не обремененных титулом. Вообще-то, это и хорошо. Если бы Лиз знакомства в высших кругах водила… Уж точно, не обмирать бы кухарю под её ласками искусными. Ну, и наоборот. Эри Уоган, хоть в последнее время о титуле своем забыл, но отнюдь не только рецептом «красных» рачков теперь похвастать может.

«Длиннорук ненасытный».

Парень сообразил, что шагает через пустырь, глупо улыбаясь. Надо бы собраться. К городу это место лишь формально относится: справа море, слева стена, до которой еще сотня шагов заснеженных колючих зарослей. Мало ли… В снежака, засаду под стеной устроившего, поверить трудно, но из залива кто-то может и выползти. Разное рассказывают, но сплошь о тварях неприятных и хищных. Или навстречу ошалевшие «деловые» выскочат. Эри Уоган, понятно, не какой-то там горожанин зажиревший. Голыми руками не возьмешь. И нож на поясе, да и опыт какой-никакой имеется. Но зачем драка нужна, если без неё вполне можно обойтись? Впрочем, в такую рань откуда «деловым» взяться?

Никому кухонник со своими рачками не нужен. Эри благополучно вышел к заброшенной лодочной пристани. Пора было сворачивать, — вон протоптанная тропка к стене отделяется. Можно двинуться через пролом — там все ходят. И даже не из экономии полезть, а потому что стражники в караулке у никому не нужных Лодочных ворот чуть ли ни до полудня дрыхнут, створок не отпирая. Доблестных воинов командиры сюда за провинности ссылают, вот обиженные герои особое рвение и демонстрируют. Оно и понятно, с Лодочных какой навар?

Нет, не все дрыхнут. Парень рассмотрел в предутреннем сумраке фигурку, плетущуюся по прибрежной тропинке навстречу. Неужели ранний горожанин сайдусу «на заброс» удить ходил? Оголодал вконец? Или жадность спать не дает? Нет, не рыбак. Шатает его. Перебрал джина, да с вечера по пустырям шляется? Хм, и не замерз, и не обобрали? Видно, в такую погоду все дома сидят, даже обчистить недоумка некому. Хотя, похоже, Авмор не совсем обленился, — шапка-то у парня «ушла». Обморозит дурень уши в два счета. И куртку, вроде, отобрали. А ноги чем-то обмотал. Мешок нашел? Как юбка бабья, честное слово.

Бедолага плелся, обхватив себя за плечи. Парень на зрение не жаловался, но никак не мог осознать несуразность. Вроде и светает, а тусклость такая, что… Одно слово, зима. Нет, странный пьянчуга. Ладно снизу, но плечи-то и вовсе голые? Тут Эри разглядел украшения на шее незнакомца, и кухонника осенило: из этих! Наслушался кухонник о модных мерзостных развлечениях, возблагодарил богов, что возрастом и миловидностью едва ли какого городского извращенца прельстит. Вот же времена, всё с ног на голову встало. Даже и не на голову. В банях, в притонах, в домах благородных. Пажей этих навыдумали. Кому это, спрашивается, в голову пришло? Еще и серебром мальчиков-немальчиков увешивают.

А встреча с… таким, наверное, не к добру. В дурных приметах подобное не числится, но ведь и «таких» раньше не бывало. Боги своё упущение живо исправят. Эх, значит, не будет удачи сегодня. А ведь хотел попробовать похлебку с соленой улиткой-гроздячкой собственноручно сварить…

Если до встречи свернуть, может и неудача стороной обойдет? Но лезть с тропинки в глубокий снег из-за какого-то там… Эри не желал. Корзина, между прочим, тоже вес имеет. Эх, прямо у поворота столкнуться придется.

Точно, полуголый. И в юбке. Неужели прямо из постели вышвырнули? И отдубасили хорошенько. Шатается-то вовсе не как пьяный.

«Этот» тоже посматривал исподлобья на честного кухонника. И по этому взгляду Эри вдруг догадался — не «этот». Девка! О, суровы боги бывают. И кто ж над гулящей так поиздевался? Волосы обстрижены, так что едва разглядишь, что они вообще есть. Лоб лоскутом ткани перетянут. Худая как щепка, ободранная. Глаза некрасивые, серые как нынешнее небо.

Парень ступил в снег, пропуская несчастную. Проковыляла, — в разодранных туфлях пятки светятся. Белее снега пятки. Вообще без ног, дурища, останется.

— В порт не тащись, — сказал в узкую спину Эри. — Спят еще. В караулке согрейся. Пожалеют… Или в лавке масляной.

Девка повернулась:

— П-порт? Тав-тав-верна е-есть?

— Эх ты, тав-тав, — передразнил Эри. — Закрыта еще. Рань ведь какая. Это в Скауре, говорят, таверны до утра работают. Да кто тебя такую туда пустит?

— М-мне над-до. За-замерзну.

— Раньше нужно было думать, а не таскаться где попало.

Девка смотрела тупо. Глаза у нее были обведены широкими кругами, а оттого вид был вовсе нечеловечий. Совсем околевает, цапля плоскодонная. Кухонник поставил корзину и принялся снимать куртку:

— Пошли, до тепла доведу. Смотри, блох мне не напусти.

Девка промолчала, из чего Эри заключил, что куртку придется долго выбивать, а может и в «жарку» сунуть. Блохи уж такие твари приставучие. Го их так люто ненавидит, что разом на сплошное «аум-аум» срывается. А куртку беречь нужно. Одна приличная городская одежка на всех. Купили обновку еще когда беглый Уоган работу искать принялся. Самый ведь безобидный, неподозрительный из троих…

Девка с трудом разогнула руки, сцепленные на плечах. Пришлось помогать недотепе куртку напяливать. Эри коснулся невзначай кожи незнакомки — ух, на рынке «полено» мороженного сайдуса и то потеплей будет. Надо же такой тупой быть — побрякушек посеребренных с сотню таскает, а выменять плащ или приличную куртку ума не хватило. Сейчас очень даже неплохие овчинные куртки в цене заметно упали. Нет, редкостно безмозглая шлюшка. Уж не мертвячку ли неупокоенную на рассвете встретить довелось?

— С-спасибо, — с трудом выговорила промерзлая дева.

Если и мертвячка, то не без вежливости. Впрочем, настоящее умертвие какой-никакой страх должно нагонять. А здесь… жалко цаплю немножко.

— Туда иди, — кухонник показал на тропинку к стене. — Переберемся в квартал, там до тепла два шага.

Девка неловко повернулась и тут её затрясло и Эри с некоторым испугом решил, что сейчас она в снег повалится. Колотило, будто её кто огромный за шиворот трепал. Казалось, даже стук костей слышен.

— Эй-эй! Не падай! — Эри обхватил девчонку.

Непонятно каким чудом, но из просторной куртки она не вывалилась. Повернула лицо измазанное — стучали, оказывается, зубы, этакие белые с синевой:

— С-сей-йчас, мил-лорд. То есть г-господ-дин…

Как в падучей бьется, но норовит правильно титуловать. Ладно, это вроде как тоже вежливость. Хотя могла бы и польстить.

Девка на миг зажмурила свои холодные глаза. Скулы еще больше обтянулись. Зато зубы перестали стучать. Во как, — значит, удавила падучую. До этого держалась, и сейчас вновь дрожь внутрь загнала. Силенки, выходит, остались. Э, ну и тряслась бы себе — дело простительное. Нет, определенно с головой у нее что-то. С первого взгляда видно…

Поплелась. Эри немного попридержал, но шла сама, только вновь себя руками обхватила. Нет, рыбья шерсть, странное все-таки место — город. Кого здесь только не встретишь. И как такая щепка только живет? Бедер нету, попки нету. На подоле дырища прожжена — видно, прямо у костра барали. На голове клочки какие-то чернявые, слипшиеся, с ноготь длиной. Нет, ну чем жива? Побрякушками? Их-то прямо с ног до головы…

У пролома пришлось подсаживать. Девка топталась, но видно, спина у нее вовсе не гнулась, а руки цепляться за камни не желали. Эри помог одуревшей деревяшке перебраться, вернулся за корзиной. Когда спрыгнул на заснеженную и загаженную кривую мостовую, шлюшка, не оглядываясь, ковыляла вдоль высокого забора.

— Куда, полоумная? — сердито поинтересовался кухонник. — Скотский торг там. Еще не открыли. В навозе греться будешь?

Девка замерла:

— Пр-ростите, го-сподин. Не с-соображаю.

— Верю, — пробурчал Эри. — За мной иди, блудливая.

Он шагал впереди, с корзиной на плече. Морозец ощутимо трогал за спину — добротная рубашка зимнему злодею не помеха. Ну какая пьянь в такую погоду с голыми руками гулять пойдет?

Пьянь волочилась сзади, вроде как не отставала. Эри шаг слегка сдерживал. Ей бы, полоумной, рысью пробежать. Но едва ли у шлюшки сил хватит, как бы её тепло не манило.

Парень посмотрел в сторону Треххвостого переулка. Там на углу таверна. «Бесхвостый поросенок» называется. Вроде как лучшей поросятиной угощают. Но народ болтает, что вечно мясо пережаривают, да и поросята натуральные ровесники короля, того, что сейчас в Шепоте так нелегко умирает, да помогут ему боги с этим сложным делом справиться. Сунуть девку в «Бесхвостого», дать пару медных «щитков» — пусть у очага дадут погреться дахоть кружку кипятка доходяге нальют. Вот только еще закрыт «Бесхвостый». Тогда придется крюк делать. Добредет гулящая? Если её с рачками на себя волочить, то это для грузчика работа, а не для кухаря, которому еще до вечера на ногах крутиться. Придется доходягу в «Угол» отвести. То-то Лиз от первого посетителя в восторг придет. Ну, эту несуразицу объясним, хозяйка женщина умная, поймет. Эри обернулся:

— Во «Вкусный угол» пойдем. Там открыто. Только веди себя прилично.

— Нес-сомненно, гос-сподин. Благ-годарю.

Девка смотрела вроде в лицо благодетелю, но отчего-то казалось, что в глаза глянуть не желает. Как бы ни сперла чего в «Угле». Стыдно получится.

— Я к тому говорю, что сегодня вся стража на ногах. Не до баловства. День-то какой…

Сзади ни звука не донеслось, но обеспокоенный провожатый обернулся. Точно — шлюшка столбом встала. Вот чурка дубовая, стражи больше чем мороза боится.

— Да уж прямо только за тобой весь Авмор с копьями да алебардами и бегает, — в сердцах буркнул Эри. — Нужна ты кому. Король ночью умер. Вот так-то.

— У-умер? — девка глаза распахнула, словно сроду о Короле-Медведе не слыхала.

— Ну не жить же ему еще сто лет? И так славный герой был. Умер. В Хомпе ночью в рога трубили. Мне стражники по знакомству сказали. Сейчас в замке бумагу сочинят, всё подготовят и городу сообщат.

— Е-еще не с-сообщали?

— Нам с тобой, что ли? Спит ведь Авмор еще. А погребальное оглашение — это тебе не пива выпить. Тут всё подготовить и продумать нужно.

Девка с трудом кивнула.

— Ладно, чего стоять? — пробурчал Эри. — Этак и я околею.

Вот он, «Угол». До чего приятно дымком потянуло. На кухне «Угла» четыре печи — все недавно переложены, да еще специальный шкаф для запечки — «душной» называется. Да еще камины, да печи для отопления. Теплое место — «Вкусный угол». Ух, побыстрей бы…

Кухонную дверь открыла сама хозяйка. Эри заулыбался, увидев хорошенькое круглое личико, красиво повязанную косынку и безупречно чистый передник. Лиз тоже лукаво улыбнулась:

— Что-то долго. Сам ловил, что ли? Был тут миг, думала, о посуде поболтаем.

Миг, понятно, утром урвать уже не удастся — руки Лиз в муке. Значит, уже крутыши с икрой лепят. Служанки на кухне, поваренок глаза продрал…

— Тут такое дело, госпожа-хозяйка, — Эри значительно приподнял брови. — Встретил я знакомую одного своего знакомца. В затруднительном положении она.

— Знакомая знакомца? — хозяйка в замешательстве моргнула. — И чего ей надо?

— Да собственно, я ей свой старый плащ хотел отдать. Потом вернет. Раздели её ночью малость. Загуляла.

— Потаскушка, что ли? Твоя? — во взгляде Лиз не негодование мелькнуло, а изумление. Довольно обидное, словно поймала умелого специалиста по рачкам на пустяшной краже щепотки перца-змейка.

— Да я её первый раз сегодня увидел, — с досадой сказал парень. — Плащ дам, пусть у огня дух переведет, да проваливает. Она вообще довольно странная.

— Да? Покажи, что ли…

Эри вернулся во двор, ухватил за рукав привалившуюся плечом к стене, девку:

— Прилично чтобы!

— Да, гос…

Похоже, у девицы и голос перемерз.

При виде гостьи изумление Лиз лишь увеличилось. Эри пришлось неловко проталкивать девку мимо замершей хозяйки. Ой, объясняться долго придется.

— Она у бака посидит, пока я рачков почищу, — пробормотал специалист по рачьему маринаду.

Лиз одобрения не высказала, но и орать, чтобы немедля выбросил за дверь амару помоечную, тоже не стала. Хозяйка, как и положено славной женщине, грубые слова употребляла лишь по серьезному поводу. Ну, когда на кухне что-то сгорало или муж не вовремя возвращался.

Эри впихнул девку в «рыбную» комнату, кивнул в сторону печки, на которой закипал большущий чан с водой:

— Садись, грейся.

Пришлось табуретку подставить, — гостья норовила прямо на раскаленную плиту рухнуть.

Сидела. Эри возился с рачками, чистил, освобождая от панцирей. Следовало торопиться — тут ведь чуть позже в кипяток бросишь, и уже совсем не тот эффект после поджарки будет. Хруст останется, но сочность уйдет. Да и тот тонкий сладкий привкус…

За гостьей кухонник приглядывал вполглаза. Стащить здесь, правда, нечего. Разве что ножи, да уж их кухонник как-нибудь сосчитает. Лишний народ в «рыбную» не совался. У всех дел хватало — на основной кухне шкорчало, звенели котлы и противни. Разок в рыбную заглянула хозяйка, — не вошла, лишь в приоткрытую дверь заглянула. Смотрела на замершую, прикрывшую глаза, гостью, с таким выражением, словно та все ножи и черпаки уже скупщику оттащила. Парень ответил хозяйке выразительным взглядом — сейчас выставлю, только с рачками закончу. Лиз неопределенно покачала головой и исчезла.

С рачками Эри научился расправляться мгновенно — в мусорной корзине уже выросла целая гора панцирей. Теперь в кипяток — морской вкус отобьем, и в маринад. С кухни потянуло дивным духом свежих крутышей. Умеет Лиз их печь. Ладно, пока рачки мариноваться будут, успеем и на кухне помочь, и похлебкой заняться, и позавтракать без спешки. Свежие крутыши с кипеевым чаем-отваром это такая штука…

Девка, пригревшаяся у котла, дергала горлом. Сглатывала. Да так, что дурацкие цепи звякали.

Эри взял тряпку и в некоторой растерянности принялся вытирать руки. Нехорошо. Неблагородно как-то. Хоть кухонник и окончательно о титуле своем забыл, но как можно не угостить гостью? Даже такую. Таких дурных манер не то что у лордов, но и вообще в клане Китовой Травы не водится. Опозорился. Тем более, голодная ведь. И даже очень. Ишь, как её опять колотит. Ладно, ей сначала важнее было отогреться. А дело с едой сейчас исправим.

На кухне царила спешка. Так всегда — утром всем кажется, что ничего не успеют, а к обеду вроде как с готовкой на весь день управились. Парень пронырнул к шкафу, отполосовал два ломтя вчерашнего хлеба. Теперь что-нибудь полегче нужно. На пустой желудок тяжелое упадет — известный результат. Да и какой там у девки желудок — размером с перстень её фальшивый? Эри намазал на хлеб мягкий овечий сыр с крошеной зеленью — с хутора на заказ возят. На второй ломоть — мед. Зимой самый нужный продукт. В кружку отвара из огромного чайника. Только вскипел…

Занятый кухонный народ на действия Эри внимания не обращал. Проголодался парень, оно и понятно, живет далеко, да еще пока за рачками сходил. Зато у двери кухонника перехватила Лиз:

— Ты кого привел?

— Да уйдет она сейчас.

— Я не об этом. Ты откуда её знаешь?

— Да я её и не знаю. Случайно вышло…

— Эри, думаешь я ревнивая? — хозяйка шептала в самое ухо, от нее так пахло заморской ванилью и мятой, что у парня мысли почти и отключились. — Я вовсе не потому спрашиваю. У нее на шее…

— Да что там шея? Тростина одна, — пробормотал Эри, пересиливая желание поцеловать хозяйку в ухо, приоткрытое яркой косынкой. — И смотреть не хочу. Ты самая лучшая…

Лиз что сказать не нашлась — видимо, почувствовала, как на парня накатило. На кухне люди все свои, но приличия-то нужно соблюдать.

Девка так и сидела, прикрыв глаза. Задремала, должно быть. С её ремеслом, понятно, никогда не выспишься. И чего такая худосочная в гулящие полезла? Они должны быть, ого какие — и пышность, и жар, чтоб и самой лютой зимней ночью о тоске и мысли не возникло. Повидал уж кухонник истинных авморских красавиц. Ничего так. Хотя за деньги это уж чересчур…

— Эй, не спи.

— Не сплю, — раскрыла огромные глаза, с тревогой глянула на кухонника.

Точно есть хочет. Экий взгляд жалобный.

— Давай, не обожгись только, — Эри грубовато сунул кружку, тарелку с бутербродами пристроил гостье прямо на колени. — Ешь, да по своим делам шагай. Нам тут работать нужно.

Кухонник повернулся к столу — маринад ждать не станет. Перец, уксус этот новоявленный. В Озерной о нем слыхом не слыхивали…

Девка издала невнятный звук. Поблагодарила, должно быть. Эри покосился — бутерброда с сыром уже не было. Гостья доедала второй — уминала свежую мякоть в рот всеми пальцами, щеки раздулись. Увидела, что парень смотрит, — в глазах ужас промелькнул, но всё равно жевала, жевала, утирая с подбородка капли меда.

— Запей, что ли, — буркнул Эри. — И не спеши. Еще не согрелась ведь.

Выходить снова на кухню не стоило — вообще невесть что хозяйка подумает. В ларе отыскалась большая краюха хлеба — на сухари для обжарки отложили. Суховат, конечно. Поправим — нашелся вчерашний соус. Огонь под рукой…

Ела девчонка уже чуть помедленнее, запивала, но все равно, аж заходилась от жадности. Между прочим, с набитыми округлившимися щеками она определенно выглядела посимпатичнее. Может, болела? Её бы на хорошее место, на откорм…

Дожевала, выцедила последний глоток и встала так стремительно, что пошатнулась.

— Поосторожнее, — пробурчал Эри. — Котел опрокинешь. Можешь еще погреться.

— Благодарю. Господин добр. Но мне пора, — девка завозилась в месиве побрякушек на своей шее — оказалось, одну из цепей снимает. — Мне торопиться нужно. Господин о плаще говорил… Я за одежду хорошим плетением заплачу.

— Ну, буду я еще деньги за тряпки брать. Все равно до дома доберешься, рвань выкинешь, — кухонник вздохнул. — Пойдем, у двери, плащ, вроде, висел…

У двери во двор топталась хозяйка. Ну, сейчас скажет. Эри поспешно нашарил свой старый плащ среди прочих обносков — в них со двора продукты вносили, да дрова затаскивали.

— Благодарю, — девка искоса глянула на молчащую хозяйку. — Я господина обязательно порадую. Как положено.

Эри засмеялся:

— Ну, буду ждать…

Гостья качнулась к Лиз, словно хотела что-то сказать, но лишь коротко поклонилась и выскользнула в дверь. В уютные кухонные запахи и тепло на миг ворвался холод. Эри подумал, что надо было на ноги дурочке что-нибудь дать — левая ступня и вовсе почти босая. Ладно, ушла и ушла. Теперь вот с Лиз бы разобраться…

— Подкормил чуть-чуть, — смущенно пробормотал кухонник. — Сидела, грелась. Потом как подскочит. Да уж, от такой дерганой девки радости только и ждать. На ярмарку придет звать, что ли?

— Я тебя, Эри, убью когда-нибудь, — прошептала Лиз. — У тебя вместо головы ведро треснувшее. Не смей таких… особ в «Угол» водить!

— Не буду. Но злиться-то чего? Глянул — околевает девка. Ну, погрелась. Много ли убытку?

— Убытка? Да тут сплошной доход, — Лиз разжала ладонь. — Это знаешь что? Серебро, да еще глорского плетенья. Муж таким подарком меня третий год сулит осчастливить. Только он, понятно, нить втрое потоньше имеет в виду. Ты кого к нам притащил?

— Не знаю, — парень разглядывал комок замысловатого серебра, слегка выбеленный остатками муки с ладони хозяйки, — и чего такого особенного в этих глорских завитушках? — Этa тощая на мою сестрицу малость похожа. Ну, показалось мне так…

— Показалось ему… Я твою больную родственницу всего дважды видела, но уж какое тут сходство… А эта черная… — Лиз передернула округлыми плечами. — Эту лучше нам вовек её не видеть. Взгляд как у бабки древней… Или у дарка какого бессовестного…

* * *

Спешить нужно!

Клэ-Р быстро шагала по улице. Взгляд старалась не поднимать, капюшон надежно скрывал голову. От плаща пахло дымом, кухней, еще чем-то лесным, диким. Соврал, наверное, кухонный парень — не его плащ, бродяги какого-нибудь. Но пусть Добрый бог наградит парня за эту тряпку, пожертвованную, да за завтрак просто так подаренный…

Нужно спешить. Клэ-Р почти бежала. Практически рассвело, на улице появились прохожие, но пока было тихо. Нужно рискнуть. Успеть. И слушать. Закричат в городе о новости лихой, затрубят рога — тогда все пропало. Сколько глупая гиана на кухне нежилась? Показалось — миг один, но могла и задремать в уюте случайном. Там, у очага и пришла мысль сумасшедшая.

Опередить, успеть первой.

С ума сошла ночная дарк.

…Ворота Скаура. Пост, трое воинов, десятник. Сейчас всё и решится. Защитит Добрый бог беглую гиану или эта дура сама в мышеловку голову засунула…

— Эй, ты воротами не ошиблась? — неуверенно окликнул десятник быстро шагающую странную оборванку.

— Не кричи! — Клэ-Р перешла на рысцу, подскочила вплотную. — Мне к Ак-Гоури нужно. Немедля! Новости дурные.

— Ошалела, что ли? — десятник пытался разглядеть незнакомку. — Что, прямо в дом Ак-Гоури тебя вести прикажешь?

— Ты поговори, ты меня порасспрашивай, — процедила девушка, на миг откинула капюшон, вызывающе тряхнула серьгами в освобожденных от повязки ушах. — Я Клэ-Р из гиан. В замке беда.

— Умер Медведь, что ли? — на широком лице десятника отразилось неподобающее облегчение. — Так Ак-Гоури, считай, знает, гонца вот ждем…

— Что племянник тяжело ранен мудрейший Гоури тоже знает? — прошептала Клэ-Р. — Об измене, о смерти принца?

Крупные мужчины, оказывается, очень быстро бледнеют.

— Ты… это… если лжешь…

— Я сама под вашу пику нагнусь — Клэ-Р кивнула на алебарду в руках второго воина, открывшего рот от небывалых новостей. — Сейчас каждое мгновение важно…

Здесь тепло. И они ничего не знают, не знают, не знают…

Клэ-Р бежала за спешащим человеком — кто-то из доверенных домочадцев, но не из благородных лордов. Ковер, лестница на второй этаж. Богат и велик дом главы Китовой Травы. Топят-то как хорошо…

Гиана без колебаний упала на колени перед стариком в накинутом поверх нижней рубахи дублете, отделанном мехом черного кунна.

— Дурные новости, милорд! Я прямо из замка…

— Что с Нортом!? — зарычал старик, хватая из чьих-то рук штаны.

— Ранен, — выдохнула Клэ-Р. — Когда я видела его в последний раз, он отбивался от двоих изменников.

— Да что там, стурворьмье дупло, случилось? — прервал девушку высокий человек с длинным мечом у пояса. — Кто с кем дрался? Ночью Старый Медведь ушел к богам, и…

— Ночью король еще был жив, — сказала гиана с ненавистью глядя в лицо, обросшее неблагородной бородой. — До того как начался бой и Элек Терайк и его сестра пропали, и еще до того, как пришла весть, что «Вихрь Авмора» захвачен…

— По порядку! — заорал глава Травы, наконец, справившись со штанами. — Дайте девушке воды, и да поможет якорь Дубожуя её языку мести своей бабской метлой в нужном направлении…

— Пусть простит мне милорд, поздно вечером ваш племянник счел, что ночь достаточно тосклива, чтобы скоротать часть её с недостойной гианой…

— Дальше! Я знаю, что Норт ничего не смыслит в развлечениях.

За последние сутки Клэ-Р разучилась реагировать на оскорбления. Тем более, когда все гейсы нарушены и гиана врет как сивая кобыла.

… — Кто-то в коридоре закричал — «Принц убит!». Лорд Норт выскочил с мечом. В галерее было человек шесть, и тут же на них напали. Со стороны моста Шепота…

— Выходит, и Ис Морлан, и Старший Терайк оказались на стороне заговорщиков? — не веря, пробормотал высокий воин. — Быть такого не может.

— Милорды! — Клэ-Р в ужасе ухватилась за свои уши. — Я бы никогда не осмелилась утверждать, что Морлан и Терайк изменили Короне! Я всего лишь знаю их в лицо и видела, что они сражаются. Кто и с кем, да простят мне милорды, я и под пыткой не смогу объяснить. Там ужас что творилось! Кричали, что нужно отходить к кораблю. Паж, не помню, как его зовут, визжал что «раз взрезали брюхо старшему щенку, нужно насадить на клинок и младшего». Я спряталась у лестницы к Жилой половине, но тут страшный воин меня заметил и схватил. Совершенно неблагородный, вонючий мерзавец… Я вырвалась, побежала к Лестницам, но он снова меня настиг. Поволок к Дровяному двору…

— Постой, но что происходило в галереях? Где была замковая стража?

— Они искали злоумышленников. Я слышала крики. Много криков. В Белых покоях, и в переходах.

— Мой племянник! — рявкнул Ак-Гоури. — Он был ранен, ты сказала? Что с ним?

— Я видела, как он отбивался, отступая в сторону Лестниц. Там было темно и…

— Рео, поднимай воинов! — старик рванулся к стене, сорвал ножны с мечом. — Я разнесу этот проклятый Хомп как раковину вертихвоста! Девку не забудьте! О ребра Дубожуя, да будь они все прокляты…

Дальше всё было просто. И особого участия гианы-клятвопреступницы происходящее не потребовало. Отряд пронесся по улицам, на воротах лорд Гоури обложил замешкавшуюся стражу совершенно морскими словами. Короткая скачка вытрясла из девушки остатки сил и измученная Клэ-Р решила, что сидеть на луке седла гианы не умеют, не дарковское это дело. Три десятка всадников преодолели подъем к Хомпу и застряли у запертых ворот. Стражники в Надвратной башне испуганно прокричали, что у них приказ никого не выпускать и не впускать из замка. Лорд Гоури рычал такие проклятья, что будь у ворот уши, преграда наверняка бы рухнула. Перепуганные стражники и вовсе замолчали, не отвечая чей выполняют приказ, и кто посмел не пускать в замок главу клана Китовой Травы. Из Скаура показалась еще группа всадников — на крутом подъеме лошадей нахлестывали нещадно. Это был лорд Ак-Морлан с приближенными — в Авморе слухи расходились быстро. Лорд Гоури клятвенно пообещал перевешать всех слуг за их длинные языки. Совместные уговоры и угрозы на стражников никак не действовали — охрана Надвратной башни то ли твердо решила молчать, то ли сбежала, устрашенная неизбежной расправой. Испокон веков Белую корону носил король, но королевство неизменно опиралось на три столба-клана. Сидящая на бревне Клэ-Р подумала, что Угол Честности наверняка будет переполнен: сначала упрямые стражники, потом лживая гиана, потом… Впрочем, гиане могут оказать честь возглавить список. Ну, кто-то ведь требовал суда? Без него теперь точно не обойдется…

На дороге показался крупный отряд — подходили Рыбы. Но двое смельчаков из Угрей и Травы уже взобрались по закинутой на стену веревке. Вскоре ворота распахнулись…

Это походило на настоящий штурм: воины кланов, многие с обнаженными мечами, ворвались в Гостевой двор. Опоздавший Ак-Терайк требовал крови изменников, захвативших Хомп. Но двор был пуст. Воины бросились в соседние строения замка, но тут из окна Жилых галерей завопил тонкий голос. Это голосила жена кастеляна. Самому старику явно не поздоровилось бы, но тратить стрелы на пожилую женщину, к тому же благоразумно прячущуюся за ставнями, было делом пустым. Достойная женщина поведала, что муж сломал ногу во время ночной суматохи, а она только что вернулась из Белых покоев, где обмывали тело принца Фериса.

Криков сразу стало меньше. Главы кланов раздавали приказания. Всем троим было не по себе — худшие предположения оправдывались. Ак-Гоури дрожащей рукой поманил к себе гиану. Клэ-Р не успела подойти — откуда-то вытащили одного из слуг. Зажимая разбитый нос, несчастный поведал, что всё население Хомпа заперлось в залах у Скальной стены. Гарнизон Хомпа получил приказ любой ценой удержать подходы к мосту Шепота и Белые покои. Все знают, что на нижних этажах полно дарков и чужаков. С ночи в замке находят трупы жестоко растерзанных людей…

Гиану не отпускал от себя высокий Рео. Клэ-Р не сопротивлялась и не искушала себя фантастическими мыслями о бегстве. Сил совершенно не осталось. Девушка сидела на стуле у почти погасшего камина, в комнате рядом распоряжался Ак-Гоури. Пытались отыскать хоть кого-то, способного объяснить, что произошло ночью. Появился сотник замковой стражи, но толку от него добиться было невозможно — достойный страж рассказывал лишь о яростной схватке с кем-то неизвестным у Лестниц и о последующем приказе отвести воинов к мосту Шепота.

— Чей приказ?! — орал Ак-Гоури. — Чей, ты, дырявая задница Дубожуя?! Кто смел распоряжаться в замке?! Или у нас уже новый король? Старый Медведь умер?

— Король жив. Я сам видел груагов. Они…

— Да мне безразличны эти тощие телохранители, затопчи их стурвормы! Король по-прежнему без памяти? Так кто отдавал приказы ночью??

— Её Величество, — сказал бледный сотник.

— Королева!? — изумился Ак-Гоури. — С каких это пор она решается высунуться из своих уютных комнат?

— Она объявила что в замке заговор, что заговорщики хотят убить принца и приказала…

— Приказала вам молчать?! Скрыть злодеяние от глав кланов!?

— Нет. Мы пытались спасти принца, потом ловили убийц…

— Успешно?! Что ты молчишь как распутная сестрица Дубожуя? Где они? Кто напал на Хомп? Отвечай, рыбий потрох!

— Спокойнее, Гоури, — напомнил грузный Ак-Морлан. — Сотник лишь выполнял приказы.

— Он бездействовал, — с неприкрытой угрозой заявил Ак-Гоури. — Или бездействие во время измены простительно храбрым бойцам Угрей? Уж не потакаем ли мы предателям?

— Спокойнее, — пробасил глава Угрей. — Мы пока не знаем где наши люди. Возможно, всё разъяснится. Бросаться тяжкими обвинениями преждевременно. Не так ли, мой друг?

— Возможно, — Ак-Гоури окинул тяжелым взглядом комнату. — Нужно все обыскать…

— Ночью мы пытались идти по следу, — поспешно доложил сотник. — Стража у Белых покоев гналась за убийцами. Найдены трупы. Объеденные…

— Объеденные? — главы кланов переглянулись.

— Что за чушь… — начал Ак-Морлан, но тут в комнату ввалился опирающийся на костыль лорд- кастелян.

— Да, это дарки! — старик мрачно оглядел окружающих и рухнул в подвинутое кем-то кресло. — Кто-то впустил тварей в Хомп. Не меньше сотни человек изгрызено или вообще пропало. Паж Лу умер на моих руках. Чудовище откусило ему голову. Несчастный малыш до конца оставался предан своему господину…

— Да погодите с этим… медовым! — Ак-Морлан разъяренно навис над лордом-кастеляном. — Где наши люди? Где мой сын? Если мне не объяснят…

Затопали сапоги, в зал ворвалось несколько воинов. С ними был Норт Гоури.

«Бледен как смерть. И без оружия. И гейса брать не стоит — сейчас ляпнет глупость и покаянно упадет на колени» — поняла Клэ-Р.

— О, племянник… — с облегчением заворчал старший Гоури.

Гиана отпихнула торчащего в дверях воина и сама рухнула на ковер:

— Слава богам! Милорд жив! Отбился и не истек кровью!

Присутствующие вздрогнули — столь истошного визга ночных прелестниц здесь еще не слыхали. Клэ-Р и сама себе изумилась — на редкость противный голос, если его не сдерживать. Но сейчас не время помышлять о собственной привлекательности.

Норт Гоури выглядел глуповато. Открыл рот и сплел пальцы рук. Кровь на повязке, скрывающей запястье, давно подсохла и тоже выглядела неубедительно. И главное: ужас и непонимание в глазах милорда. Слава Доброму богу, все пялились на спятившую гиану.

Клэ-Р выгнулась грациознее — это никогда не помешает — и проникновенно заговорила:

— Боги справедливы, — ты спасся. Всё это время я молила… О, что за чушь я несу! Ты спасся в Лестницах? Отбился от негодяев?

В голове Норта Гоури что-то, наконец, сдвинулось в правильном направлении:

— Да их было трое, а у меня только меч. Меня оттеснили вниз. Трое! И будь я проклят, если простой клинок способен пробить их шкуру. Мерзкие дарки. Огры! Едва разворачиваются в коридорах, но до чего же быстры…

— Огры! Именно! Я их сразу узнал! — подпрыгнул в кресле охромевший лорд-кастелян. — Эти клычищи…

Все заорали разом. В этом гвалте Клэ-Р ошеломленно смотрела на младшего Гоури. Вот это лгун! Выдумка еще поглупее чем её беспомощное вранье. Сейчас всё раскроется…

— Не может быть! — взревел Морлан. — Огры не ходят десятками. Я отлично помню те облавы в горах. Огры — крепкие бестолковые твари, и достаточно пары хладнокровных лучников…

— С ними были люди! — поспешно заявил младший Гоури. — Чужаки, вероятно, южане. Со стальными удавками — молодой лорд отчаянно вскинул перевязанную руку. — Мне чуть не отрезали кисть, да будут прокляты чрева их матерей. И кто-то из предателей провел этих убийц в замок.

— Найти их! Мы обыщем весь замок до последнего подвала Шепота, — Морлан взглянул на глав остальных кланов — те согласно кивали. — Где королева и младший принц?

— Полагаю, они сейчас у ложа больного отца и супруга, — в некоторой растерянности промямлил сотник.

— Соберите всех! — в ярости заскрипел зубами Ак-Морлан. — В Хомпе был бой, и, похоже, большинство храбрых лордов его попросту проспали. Не могли же их всех пожрать огры?

— К демонам огров! — Ак-Терайк шагнул к вновь побледневшему младшему Гоури:

— Юный милорд, где моя дочь? Вы помолвлены, и ваш долг был…

Норт Гоури упал на одно колено:

— О, не прощу себе! Милорд, вечером мы выпили с вашей дочерью и Элеком по кубку ширитти. Я еще раз просил их меня простить, зная, что вина моя перед прекрасной Тарой безмерна. Но и она, и Элек были великодушны. Они признали что, правда всегда лучше самой красивой лжи. И Тара согласилась, что раз свадьбе не суждено состояться…

— О чем ты болтаешь? — старший Гоури оторопело уставился на племянника.

— Два дня назад мы разорвали помолвку, — тихо сказал Норт Гоури. — Я признался, что мое сердце принадлежит иной…

— Что?!

Норт Гоури нашел взглядом Клэ-Р:

— Отец, я должен был признаться раньше. Ночная дарк…

— Она?!! Эта шлюха?!

«Нет, свинцом мне не отделаться, — подумала онемевшая гиана. — Кто поверит в столь несусветную чушь?»

Но, вероятно, это был самый безумный день для Хомпа и всего Авмора. В этот день здесь верили в любой вздор.

* * *

Вечером Клэ-Р сидела в своей комнате. Трещал огонь в камине. Было жарко, но девушка куталась в меховую безрукавку Иво-Онн. Куталась, и ела. На кухне сказала, что ждет гостей. Целая супница густого лукового супа. Густо посыпанного тертым сыром. Клэ-Р собиралась опустошить супницу до дна.

Вкусно. По щекам текли слезы.

Когда гиане, наконец, удалось забиться в свои комнаты, и слуги развели огонь, настало время подумать над случившимся. Весь Хомп был занят по горло приготовлением к похоронам и обменом слухами. Королева исчезла. Исчезло и несколько лордов и слуг. Исчез королевский драккар. Безутешный Ак-Морлан рыдал над черепом своего сына. Нашли еще два трупа. Остальных пропавших искали — уже без особой надежды. На несколько следов косолапых огровских лап наткнулись у берега. Но куда делись остальные нападавшие, так и осталось тайной. И было еще много-много тайн.

На стенах замка и в коридорах стояли усиленные посты. В городе тоже была поднята тревога — кто-то пустил слух, что шпионы южан пробираются в порт, где их ждут сообщники. Поэтому в порту тоже было весело. К тому же горожане начали готовиться к похоронам. Достойно проводить особу королевской крови задача не из легких. На всякий случай похороны готовили двойные — в Хомпе были готовы вот-вот найти тело злодейски умерщвленной королевы. Впрочем, клан Угря считал, что королева Кордейла бежала, осознав, что её заговор раскрыт. Рыбы склонялись к тому, что королеву похитили. Однако, обе версии требовали серьезных доказательств. Оставалось строить догадки и готовить погребальные корабли.

Лишь ледяные королевские покои Шепота дремали в привычном безмолвии. Бессменные груаги никого не подпустили к ложу умирающего Медведя. Впрочем, искать там отряд огров было бы нелепо. Зато в одной из нижних галерей Шепота отыскалась груда костей. Но в то, что там и было недавнее логово хитроумных огров, не верили и сами воины, отыскавшие «берлогу». Уж очень древними были кости.

Клэ-Р плакала, ложку за ложкой отправляя в рот густую вкусноту. Видит Добрый бог, вкусно почти как те бутерброды с медом и сыром.

Дурно когда гиана начинает размышлять. У Клэ-Р было время обдумать всё произошедшее. И вспомнить разговор с королевой в Углу Честности. Её Величество, да пожрут её заживо черви, где бы она ни спряталась, тогда ни словом ни упомянула об Иво-Онн. Словно старшей гианы и не существовало. Следовательно…

— Сука! Она сука! — сказала Клэ-Р в почти опустевшую супницу. — Она все лжет! Всегда! Пута мердовая!

Гиана шлепнула себя по губам за особо мерзкое, строго-настрого запрещенное ругательство, всхлипнула и зачерпнула новую ложку. Скоро должен придти жених. Или любовник? О, Добрый бог, ничто так ни сближает, как развлечения в Углу Честности.

Нужно успеть доесть, пока не заявился милорд.

* * *

О другом углу, о «Вкусном», гиана не вспоминала. Зато её там помнили. Под вечер, когда слухи о нападении на замок разнеслись по всему городу, Эри обсудил с Лиз визит случайной гостьи. По-правде говоря, весьма бегло обсудил. В бельевую удалось проскочить чудом, и имелись занятия поинтереснее болтовни о замковых новостях. Муж-то дома, тут обсужденье слухов на потом оставишь.

Вот уже вечером, шагая к себе в Приливы, кухонник задумался, и убедился — она и была! Надо же, весь Авмор болтает о бесстрашной даркше, что единственная умудрилась из, считай, захваченного замка выскользнуть и подкрепление привести, а она на кухне спокойно сидела, бутербродом давилась. Чудные дела, рыбья шерсть.

… — Вот так сидит, а я говорю — погрейся еще. Нет, говорит, мне быстрее нужно. Кто ж знал?! — Эри взмахнул кружкой.

— Ты еще голову себе чаем помой, — буркнул Морверн, откусывая от разогретого крутыша. — Главное, помалкивай об этом случае. И госпоже-хозяйке своей посоветуй. Она вроде с головой, сообразит, что очевидцам живется хлопотно.

— Да это понятно, — Эри вздохнул. — Промолчим. Но всё равно, вроде как и наш «Вкусный угол» в такой жуткой истории участвовал. И я…

Морверн хмыкнул:

— Ты бы в истории поучаствовал, если бы замок брал. С отточенной сталью в руке. Вот то история. Правда, и кончилась бы она предсказуемо. С тем же успехом можно в вашей духопёрой таверне позавчерашних рачков сожрать.

— Рачков не тронь. Они и через пять дней съедобные. Правда, жестковаты будут.

— А что та дева арковская? Правда, облазнительная? — поинтересовалась Го.

— Да я бы не сказал. Ничего в ней такого. Тощенькая. Может и не дарковской крови? Что мы, дарков не видели? — Эри посмотрел, как родственница делит коготками чуть поджаренную отбивную. — Ты куда посимпатичнее. Не хочешь в замок?

— Точно. Не забудь только на хвосте линёк затянуть, — пробурчал разбойник. — Они тут сплошь безрукие, даже «скрадушный» узел вязать не умеют. И как только в море рискуют высовываться?

Го улыбалась, и тени от совершенно невидимых сейчас усов по щекам весело топорщились.

— Я к тому говорю, что на погребенье народ в замок будут пускать, — пояснил кухонник. — Можно поглядеть. Там ого какая толпа будет…

— Нет уж. Мы на похороны уже ходили, — напомнил Морверн, и подвинул к себе миску с крутышами.

Эри покачал головой и убрал со лба коротко подстриженную челку. Да, Приозерье словно в иной жизни осталось.

— А плащ жалко, — задумчиво вздохнул молодой кухонник. — Проверенный был плащ…

4. Почти весна и иные болезни

Перешагивая желтую лужу, Эри подумал, что морозам скоро конец. Еще недавно всякая городская дрянь смерзалась мигом. Большой город Авмор, вот потечет весной, не продышишься тут. Опять же, в тепле продукты портятся, не успеешь и оглянуться. В ледник разве много втиснешь? С другой стороны, солнышко…

— Здесь, что ли? — буркнул за спиной Морверн.

— Здесь, — пробормотал Эри. — Только у лавки какие-то лбы торчат. Не надо бы на виду…

— Потопчемся, — пробурчал Морверн. — Улыбайтесь…

Эри кривовато ухмылялся, Го смотрела на «дядюшку» с отсутствующей улыбкой. Самому разбойнику кривляться нужды не было: он стоял спиной к непрошенным свидетелям и лишь руками размахивал, явно о рыбной ловле толкуя. Вот заброс дальний, вот лесу подсек… Во-во, — едва рук хватает, показать экой знатной добыча была. Да, настоящие разбойники — лицедеи не из последних. А дядюшка у нас из самых, что ни на есть подлинных…

— Ну? — шепотом рявкнул актер-разбойник.

— В лавку входят, — доложил Эри.

Парни у скобяной лавки действительно поднялись на низкое крыльцо.

Морверн, окинул быстрым взглядом узкую улицу:

— Ну и чего столбами замерли, рыбоеды озерные?

Го, невзирая на все свои неприятности, не утерявшая дарковской шустрости, мигом скакнула в узкий проход между заборами. Эри, вроде бы тоже не промедливший, заработал крепкий тычок в спину. Тьфу, рыбья шерсть, свиреп сегодня Морверн…

Двигались по тесному проходу: слева частокол приличный — там вдова купеческая живет, справа подгнившие жерди, — пьянчужка-водовоз обитает. Можно было и с улицы зайти, но лишний раз светиться ни к чему. И так риск. Ага, вот и забор знакомый.

— Сюда, — Эри тронул доску — та качнулась без скрипа — гвоздь хитрый держал.

— Ладно, — Морверн еще раз оглянулся, хотя, что в заборной узости разглядишь? — Жди. Вид поглупее сделай, да займись чем-нибудь. Сюда пойдет кто — уходи сразу. Мы поймем.

Го кивнула, глядя на забор. Глаза стали и вовсе желтыми, зверскими. Не сорвалась бы окончательно.

Морверн молча коснулся её плеча, и девушка мгновенно проскользнула в дыру. Разбойник протиснулся следом, уже из-за забора буркнул:

— Слышь, кухонник, чтоб без бухтёра. Посматривай.

Эри только вздохнул. Скрипнули по снегу едва слышные шаги, коротко стукнула жердь — там еще один забор, уже перебрались через него страждущие. Впрочем, если что не так пойдет, то сильно страждущим сам лекарь окажется. Морверн сомневаться да колебаться не привык…

На лекаря, что в гильдии не числится, вышли практически одновременно. Эри за пивом с охранником из «Копытца» разговорился, Морверн через своих сомнительных знакомцев из Приливов о том же скромном костоправе узнал. Следовало бы проверить лекаря хорошенько, но обстоятельства подгоняли. Собственно, раз и охранники и люди, гм, совсем противоположных занятий, во мнении о костоправе сходятся, можно и рискнуть. Эри сходил к лекарю сам, наплел расплывчатой ерунды, как Морверн учил. Лекарь оказался старичком улыбчивым и терпеливым. Когда молодой кухонник осторожно к самой сути перешел, оказалось вопрос-то плевый. Две «короны» за визит, да еще десять, если лекарский совет действенным покажется. Обмана старикан, видать, не боялся. «Боги, они ведь скряг ой как быстро наказывают». Собственно, лечить и не обещал: «глаза уже не те, разве что добрый совет смогу дать». Люди, мол, ходят, иной раз уж с такими суевериями приплетутся, что и любой простофиля-брауни посмеется. Ну, иные пустые выдумки да бабский вздор в старческой памяти и вовсе не задерживаются — не та уж память, ох, не та, еще сквернее, чем зрение.

Крепкий старичок тот лекарь. То-то у него в прислугах такая смуглянка гладенькая, что и в благородном доме не увидишь. Тихо живет лекарь, скромно, но сытно…

Эри поспешно достал горсть мелких рачков, начал щелкать, предусмотрительно пряча в карман опустевшие панцири. Мусорить здесь вовсе негоже, да и о смуглых, рыжих и прочих неприятностях, попозже и в ином месте подумаем. Здесь при деле стоим.

Второй нож пригрелся под левой рукой, куртка движению мешать не будет. Вообще-то, резать никого не надо. Услышать вовремя и сгинуть. Главное, чтобы родственница с «дядюшкой» в засаду не сунулись. Уйдут, конечно. Договорено в случае чего у лодки встретиться. Если только Го остатки рассудка сохранит.

С Гонорильей было вовсе не хорошо. Не в себе девушка. Эри прямых и наивных вопросов не задавал. И так догадаться нетрудно. Конец зимы, известное дело. Откровенно говоря, даже хорошо, что кое-кому спозаранок нужно в таверну отправляться. Даже ночью Эри иной раз просыпался. Попробуй не проснуться, когда в двух шагах от тебя басом мявкают. Прямо сотник королевской стражи. Эри, когда на похоронах в Хомпе был, насмотрелся на этих вояк громогласных. Зря, между прочим, ходил — гроб принца увидеть так и не довелось, зато все ноги кухоннику оттоптали. А оказалось, погребальный драккар куда лучше было с берега видно. Говорят, когда горел, дым крутило и на воду клало. Дурной знак…

Ну и хрендер с ним. Тут своих забот хватает. Когда родственница с ума сходит, это вам не шутки.

Что с Го днем творилось, Эри не знал. Вечером и родственница, и «дядюшка» пребывали в таком мрачном расположении духа, что и заговорить страшно. У Го несколько дней была перевязана правая ла… рука, Морверн снова ходил слишком прямо. Вчера вечером Эри заметил, что весло, совсем недавно тщательно обработанное ножом разбойника-лодочника, и готовое к продаже, теперь походит на изглоданный брус лошадиного стойла. Неужели в пасть совали?! Ох, сорвется усатая, вовсе искалечит. И что потом, дурочка, сама-то делать будет? Может, можно как-то проблему, э-э, естественным ходом уладить? Морверн-то родственник фальшивый, но с некоторой стороны вполне достойный… В конце концов, разве не за него замуж кое-какие оборотнихи собирались? Раздумала?

Ох, рыбья шерсть, в последнее время у Эри Уогана в голове совершенно неблагородные мысли гостили.

Эри уныло разглядывал рачка. Нет, подсушили в меру, a вот перец уже не тот. Мешают с местным невызревшим, поскольку привозной к весне непомерно вздорожал. Всё деньги, деньги, чтоб им… вонялкам.

Да, неприятностей у кухонника хватало. Не таких, конечно, как у сестрицы хвостатой, от вытья вполне можно удержаться, но всё равно…

Вынюхал что-то муж-хозяин «Вкусного угла». Дуб дубом, а видимо нашептал кто-то. Дней десять Лиз красилась неприлично, синяк под глазом замазывая. Эри чудом не выгнали. Тут и стойкость Лиз, так ни в чем и не признавшейся, помогла, и подсчеты, что меню таверны без рачков общеизвестных убытками превеликими грозит. Но главное, бараний вид самого Эри, когда его хозяин на «беседу» вызвал. Губы шлепающие, изумление деревенское, волосы жиром закапанные. Ну как поверить, что этакий увалень деревенский твою красотку-жену валяет? Хорошо Морверн «племянника» вразумлял, этого не отнять. Вот только был момент, когда Эри чуть за табурет не схватился. Хорошо, что нож в «рыбной» оставил. Есть слова, которые достают куда больнее, чем кулак под дых сунутый. Нельзя такое слушать, даже если забыл ты о своем благородном титуле, в рот ему, титулу, ноги шершавые…

Запомнилось накрепко. И то, что теперь втрое тщательнее таиться приходится, тоже уязвляет хуже лабардовой кости в горле. Но если уж момент выдавался, то так любовники судорожно и жадно блудили, что… И сладостно, и остро, как ножом отточенным… и вроде уже не радость, а месть яростная. Кому мстить-то? Обглодышу этому безмозглому?

Эх, и еще пакостное на душу прилипло. Лиз послала рачков горячих подать. Так бывало. Слух пустили, что главный секрет рачков «Угла» в огне да особых противнях. Эри лично закуску разогревал, шептал заклинание многозначительное, знаки над противнем чертил. Купцы носы морщили, посмеивались, меж собой споры затевали, но платили исправно. Оно и неплохо в узком кругу хорошую сделку завершить пивом да знаменитыми рачками. Иногда и купчихи модной закуской соблазнялись. Эри тем теткам улыбался вовсе не по-бараньи, отшучивался по-мужски. В кошеле лишняя медь звякала. Ну, в тот раз кухонник на случайную прибыль не особо рассчитывал: хозяйка через поваренка передала, что к знакомой отправляет, пусть рачки получше будут, и вообще к заказу со вниманием отнестись нужно — хорошая женщина.

Купчиха действительно была женщиной хорошей, симпатичной и приятно пухленькой. В себя Эри пришел на перине. Перина, собственно, тоже была недурна, мягка и воздушна. Плохо было то, что Эри совершенно не мог понять как на перине оказался. Нет, как все прошло очень даже помнилось, но ведь не хотел же?! Особо удивляться было некогда — купчиха была женщиной достойной и замужней, потому вдвойне осторожной.

Очень скоро шагал кухонник Эри Уоган по улице, нес пустые противни и чувствовал, как кошель на поясе с шага сбивает. Лишняя «корона» кошель оттягивала. «Ремень себе купишь». Известная поговорка. «Ремень купишь» — это даже похуже, чем «чулочки себе присмотришь». Потому как охотников так часто ремни менять куда меньше чем красоток, на новые чулочки падких. Собственно, и хороший ремень и чулки нарядные подороже одной «короны» обойдутся, но так уж принято говорить…

Хуже всего было, когда Эри в «Углу» беглый взгляд хозяйки поймал. Знала Лиз всё про тех заказных рачков.

Ту «корону» Эри певцу у Рамсового моста отдал. Хорошо паренек пел. «Сага о глорском бархате». Навыдумывают же такое смешное непотребство. Как раз про ремни там аж пять куплетов оказалось. Вот только на душе все равно тяжко было. С Лиз ничего обсуждать не стали. Она умная, сама поняла. Потом уж как-то мельком обмолвилась, что та знакомая купчиха шутит очень плоско. Ну, кухонник наш из глуши приплелся, чего ему и не поверить в двусмысленные шуточки городские?

А с Лиз в подвал или чулан шмыгать продолжали. Редко, но тем слаще получалось. Поспешно наслаждались, алчно, и с изысками порывистыми. Вот только в те упоительные моменты порой и рыжая пухлорукая купчиха чудилась. Тоже ведь сладко было. Хоть и опомниться не успел, но всё равно… Вот ведь, рыбья шерсть, странно человек устроен: башка изо всех сил забыть пытается, а низ вспомнить норовит.

По улице прошли местные, кто-то хрипловато рассказывал об утонувшем на днях драккаре. Эри сунул рачков в тощий кошель. Перец действительно дрянной, да и жевать в таких условиях, — только давиться. Страж-кухонник сделал несколько шагов по проходу. Приходилось горбиться — на щедрых харчах «Угла» раскормился бывший лорд. С боков еще ничего, а роста точно прибавил — вон, башка в капюшоне наверняка над забором маячит. Да, давненько на страже стоять не приходилось…

Успел вспомнить Эри, каково это: длинной скукой на посту маяться. Да и холодновато, если на месте торчать. За это время узким проходом лишь ватага шумных мальчишек промчалась. Эри успел заблаговременно выйти на соседнюю улицу. Пропустив сорванцов, вернулся на пост. Ох, рыбья шерсть, этак ноги скоро как дубовые чурбаки застучат.

Наконец, чуть слышно треснуло во дворе. Эри прижался к забору у потайной дыры, — нож из ножен выскользнул, у бедра ждал. Мало ли…

Снег скрипнул, потом забор пошатнулся — Эри показалось, что ограда и вовсе на него валится. Нет, это Го спрыгнула, чуть на голову родственнику не угодив. Замерла, присев. Улыбнулась.

— Я с ножом, между прочим, — с облегчением проворчал парень. — Вот напорешься…

Го пошевелила носом, принюхиваясь. Довольно забавно у нее выходит, если не обращать внимания на то, что усы при этакой повадке так и видятся.

— Ай охрустеть.

— Обедать давно пора — возмутился кухонник, — Рачки — это баловство для выпивох…

В дыру протиснулся Морверн, сунул шеун в пристегнутые под курткой ножны:

— Балуетесь? Детишки, пукалки безголовые. Шныряйте поживей отсюда…

Эри затрусил по проходу. Выходит, у лекаря-колдуна не все гладко прошло. Разбойник злющий, а то, что сестрица веселится, еще ничего не значит. Девчонка, что с неё…

Вышли к стене Рамса. Здесь быломноголюдно, повозки дровяные по плотно укатанному снегу погромыхивали. У перекрестка Эри не выдержал:

— Ну?! Чего колдун сказал-то? Морверн, ты на меня так не зыркай. За шиворот схватишь — я не постесняюсь — первый в нос дам. Что лекарь-то? Пустышка?

— Вот это на кухне у вас найдется? — мрачный как туча разбойник достал клочок бумаги.

Эри с трудом разобрал криво нацарапанные строчки:

— Змеебор — травка колдовская. Не из дорогих. У бабок нужно искать. Остальные три травы — приправы деревенские. Сегодня же принесу. Хоть по миске. А что с ними делать? Настой пить или примочки ставить?

— Заварить и с бальзамом смешать, — проворчал Морверн. — Колдун нас целым флаконом облагодетельствовал. Каждый вечер по две ложки, значит…

— Ичиться уду. Спокаиваться, — скаля свои слишком белые, совершенно неуместные на городской улице, зубы, заявила Го. — Ай рачка. Мне ного ушать нужно.

— Ладно-ладно, ты только успокойся сейчас, — пробормотал Эри, доставая лакомство. — Жуй, и хватит заговариваться. А от чего бальзам помогает?

— Говорит же — для спокойствия, — Морверн злобно глянул на девушку.

— Угу, — Эри в замешательстве потер замерзший нос. — Это сейчас поможет. А вообще? Что колдун говорит? Нельзя вылечить?

— Можно! — яростно рявкнул Морверн.

— Незя! — не менее энергично возразила Го, выплевывая хвост рачка.

— Если бы хоть капля мозгов была, завтра бы вылечили. Жабра взбалмошная, — зарычал разбойник. — Так и будешь ходить серединка на половинку, пока за хвост не ухватят. Минога завернутая.

— Сам ритон драный! — взвизгнула девушка. — Ак ешила так и удет! И ухтёрить нечего!

— Вернемся в Приливы, я тебе так пониже хвоста всыплю, блоха саморешительная, — процедил Морверн.

— Робуй! — когтистая дева швырнулась несчастным рачком, на диво метко влепив оскорбительный снаряд в лоб Морверну. — И обще аткнись, русливый родяга! Аум!

Дородная купчиха шарахнулась от выгнувшейся дугой, воющей девицы. Го оскалилась на оторопевшего приказчика, шедшего за теткой…

Родственники ухватили девушку под руки и поволокли в переулок. Эри исхитрился запихнуть в плюющуюся ругательствами и мявами пасть сестрицы несколько рачков. Го хрустела панцирями, распахивала вновь ставшими огромными и круглыми, не по-людски желтыми глазища.

— Я сам дотащу, — пробормотал Морверн, оглядываясь. — Присмотри, чтоб не увязался кто…

В «Угол» Эри вернулся поздновато. Лиз ничего не сказала, но посмотрела выразительно. И то правда, в таверне было полно посетителей — самое денежное время. Ну не объяснять же хозяйке, что до лодки родственникам пришлось добираться, петляя по улицам, а сам великий специалист по рачкам прикрывал отступление. Не дай боги, «хвост» увяжется. В Авморе стукачей хватает. С чего родственнички так завелись, и что именно им лекарь-колдун наболтал, Эри так и не понял, а расспрашивать было и вовсе неуместно.

* * *

Клэ-Р ненавидела пухлых девок. Этаких белокожих, крутобедрых, обманчиво мягких и уютных со всех сторон. Глупых, примитивных, до смешного неумелых. Веселых. Громогласно хохочущих. Видит Добрый бог, истинные лорды не спят с безмозгло хихикающими перинами!

Спят. И очень даже охотно. Девица обнимала молочными руками шею молодого лорда Гоури. Пара шепталась, одеяло из рыжего бурра укрывало любовников до пояса, и мех не скрывал попытки белобрысой бесстыдницы вдохновить Норта игривыми поерзываниями. Давай, пута, давай, старайся…

Клэ-Р валялась среди подушек на полу. Мягкая груда была уютна, вот только ширитти из кубка слегка забрызгало шитье. Плевать — подушки гиане не принадлежали. Собственно, здесь вообще ничего не принадлежало ночной дарк. И уж тем более хозяин покоев.

Жених. Большей насмешки, должно быть, никому не приходилось испытать. Добрый бог сердит на недостойную гиану. Но ведь несправедливо! В чем виновата Клэ-Р? Что стоило Доброму богу оставить Норта Гоури в пыточной? Навсегда оставить. Вскипели бы его мерзкие глазенки под раскаленным прутом. Пальцы, фаланга за фалангой, осыпались бы на пол. А еще было бы просто чудесно его не спеша оскопить. И почему бы королеве тогда не…

Клэ-Р зажмурилась и пригубила ширитти. Сладкий, чуть терпкий вкус наполнил рот… Хорошо бы быть пьяной до утра. Гейсов нарушено столько, что бессмысленно их и вспоминать. Но все равно, негоже равнять Доброго бога и суку-королеву. Гиана шлепнула себя по губам — попала по носу. Довольно больно. Ладно, ты этого заслужила. Если бы Добрый бог был справедлив…

Мысли путались. Клэ-Р понимала, что пьяна, и это успокаивало. Пока ты пьяна, ничего с тобой не произойдет. А если и произойдет, тебе будет не так страшно.

Конец зимы стал временем очень сытым, очень пьяным и очень страшным для единственной ночной дарк Хомпа. Клэ-Р проводила дни и ночи в богатых покоях молодого лорда, нового героя клана Китовой Травы. Можно было ни о чем не заботиться, днем спать, ночью радовать благородного Норта Гоури. Собственно, ночью тоже можно было поспать, потому что жених не слишком-то жаждал знаменитых ласк ночной даркши. С куда большим наслаждением герой Норт свернул бы шейку своей тощей избраннице. Наверное, даже на миг почувствовал бы себя здоровым мужчиной.

Длинные зимние ночи тянулись одна за другой. Клэ-Р жила в покоях Гоури уже больше месяца. Мутные дни и ночи, неизменный привкус ширитти на губах, радости, которые одинаково отвратительны обоим обрученным. Да, Клэ-Р носила на большом пальце левой руки кольцо с гербом клана. Опрометчивый подарок от жениха. Норт тогда не успел опомниться, боялся, что истина раскроется, и совершал одну глупость за другой. Собственно, и многоумная гиана не додумалась возразить. Ведь могла, могла!

Единственную ночь до мелочей помнили оба. Ту, в Углу Честности. Тишину, улыбку королевы… Клэ-Р понимала, за что жених её ненавидит. Свидетельница. Свидетельница, которая всё время перед глазами. Змея на подушке, змея способная ужалить в любой момент. Порой несколько несказанных слов страшат больше любого яда.

Ведь можно было по-иному. Не спешить, не настаивать на помолвке. Забылось бы. Похороны принца, иные события отвлекли бы сплетников Авмора. Может быть, повезло, и началась бы какая-нибудь война. И в Хомпе забыли бы, что ночная дарк была не только любовницей, но и истинной возлюбленной героя Ночной битвы. Можно было бы вернуться в свои комнаты, жить спокойно.

Клэ-Р дотянулась до кувшина, наполнила кубок. Нет, не одарили боги везением глупую гиану. Обручения можно было избежать, и избежать сытой жизни в покоях Гоури. Но Норт бы помнил. Он всё помнит. Королеву и Тару Тейрак ведь так и не нашли. Остальные свидетели тоже исчезли. Их искали, но не нашли. Возможно, те пропавшие языки тоже могут ужалить героя Гоури. Но возможно, все пропавшие замолкли навсегда. Где-то бродит огр, но до него благородному Норту нет дела — тварь людоедская, кривоногая, но немая. А ночная дарк здесь, в замке. Молчит остроухая шлюха, пока молчит…

Убьет. Вот это Клэ-Р знала наверняка. Вот об этом забыть, даже нырнув в бочку ширитти, не получится. Но с ширитти легче — не так страшно.

Жених, любезный Норт, наедине не считал нужным притворяться. Практически и не разговаривали. Вначале молодой герой еще не брезговал изысканными радостями гианы. Насытился. Нет, скорее, противна настолько, что никаким искусством не прельстишь. Смотреть в глаза стал. Словно вопит: убью, убью!

Исчезнет гиана, и вновь станет свободен молодой Гоури. Повеселеет. Забудет о том, о чем сможет забыть. А о сгинувшей гиане еще какое-то время будут помнить. Смелая красавица-дарк, вестница Ночной битвы. У, гнойная козлиха их всех оближи…

Вот ведь, пута обмочи этот ширитти, куда он все время девается? Опять пролила?

Убьет. Завтра. Или через месяц?

— Эй, сокровище остроухое… — Норт, морщась, манил пока еще живую невесту.

Опять не получается у благородного лорда. Клэ-Р с только что наполненным кубком, преодолев завалы подушек, взобралась на ложе. Благородная светловолосая шлюха из Угрей, уже не изображая смущения, шире откинула меховое одеяло. Клэ-Р, улыбаясь, наполнила рот ширитти — и изысканно и не так противно…

Начала радовать. Только бы за уши не хватал…

Обошлось. Ночное умение и Теплые кольца свое дело сделали. Норт отпихнул невесту, нетерпеливо отбросил одеяло… Девка-угорь льстиво застонала…

Клэ-Р сползла с постели, двинулась к кувшину. Кажется, так и не добралась, задремала…

Просыпалась не раз в душной темноте. Камин угасал, ровно дышал хозяин покоев, устало посапывала угриха. Сегодня душить не будут. Клэ-Р бесшумно нашарила кувшин с водой — виски уже начинало ломить. Нужно взять себя в руки. Утром не пить. Думать, готовиться. Привести себя в порядок. Да, и раздать долги. Гейсы вспомнить. Нужно хоть за что-нибудь надежное ухватиться. И не пить, не пить с утра…

* * *

Выбраться из Хомпа удалось без особого труда. Утром лорд Норт, маявшийся головной болью куда сильнее Клэ-Р, на невесту смотреть не мог. Лишь махнул рукой, отпуская в город. Понятно не одну: приглядывали за девушкой надежно. Без охраны и шагу не ступишь. Даже в городском доме старенькой Айне помогают две верные бабенки из клана Китовой Травы. Неплохо помогают, а следят еще лучше.

Клэ-Р, одетая и накрашенная, спустилась во двор. Служанка (глаза бы ей повыкалывать) в последний раз заботливо поправила роскошный капюшон плаща госпожи. Гиана сунула девке второй свернутый плащ:

— Охране отдай. Пряжки хочу поменять. В лавку заедем.

Конвой уже ждал. Рео верхом на своем страшном жеребце. И старший Гоури, и младший, полностью доверяют бородачу. Действительно, смелый мужчина, разумный. Обходительный. Клэ-Р дважды проверила. Не трясся воин, и истинно изысканную радость вполне оценил. Против клана, конечно, не пойдет, тут и выдумывать нечего. Ну и что? Нормальный мужчина. И гиана ему симпатична. Клэ-Р такие вещи все-таки еще чувствовала. Кстати, простонародная борода не так уж и ужасна на ощупь.

— Доброе утро, господа. Не откажите в любезности проводить меня в городской дом. На обратном пути кое-что купим, — приветливо улыбнулась Клэ-Р всадникам.

Все трое ответно заулыбались.

— Как прикажите, леди…

Клэ-Р перевела дух. Значит, не будет сегодня ничего. Перед тем как убить, так не улыбаются. Ну, наверное, и кровожадные лицедеи найдутся, но Рео не из таких. Все-таки хорошо, когда удается хоть на пару мгновений с мужчины штаны спустить. Без штанов любой мужчина куда понятнее. Даже неблагородный.

Рослый бородач спешился. Естественно, желает галантно подсадить молодую леди в седло. Клэ-Р шагнула к Луне, потрепала кобылку по шее:

— Застоялась, красавица?

Кобылка фыркнула. Чувствует. И когда ж ты, дрянь тонконогая, околеешь? Смирный нрав лошади совершенно не обманывал Клэ-Р. Укусит. Или сбросит на спуске к Скауру. Там слева такой обрыв… «Бедняжка гиана размозжила себе голову. Ах, какое несчастье…»

Лошадь подарил жених. Вполне обычное дело. В благородных родах так принято. Неважно, что большинство девушек Авмора лошадей боятся и, выйдя замуж, немедленно избавляется от нелепых подарков. Зато модно. И трогательно: влюбленные пары, сопровождаемые тактично отставшей охраной, совершают церемонную прогулку к Рассеченной горе. Дальше, естественно, забираются лишь глупцы — зимой в горы лучше не соваться. Чудесный обычай. Вот только гианы от начала веков не имели дурацкой привычки взгромождаться на лошадей. Не очень-то соблазнительная картина — жалко трясущаяся в седле дарк.

Все гейсы — под хвост кобыле. Так кажется говаривают всадники-рубаки? Слава Доброму богу, в Авморе таких сумасшедших не так уж много. Морской город. Ах, пута их поцелуй, ну почему сейчас не лето? Лодочные прогулки гианам куда привычнее.

В седло Клэ-Р подсадили, юбки удалось изящно расправить. Девушка улыбалась нервно косящейся лошади. Страх нельзя показывать, пусть Луна его и чувствует, но прямого повода давать копытной твари никак нельзя.

Потихоньку выбрались из замка. Мост, дорога вдоль жуткого обрыва. Клэ-Р начала потихоньку дышать и даже осознавать, что именно она отвечает охранникам-конвоирам. Беседа шла чинная, тема отвлеченная — Рео рассказывал о большой облаве на огров, что назначена на завтра. Охотились на дарков-людоедов упорно, но, увы, весьма безуспешно. Воинские отряды прочесали большинство горных ущелий на расстоянии дня пути от города, но ни великанов, ни их следов, отыскать не удалось. Тем ни менее, в округе пропало уже с десяток селян, да еще проклятые дарки утащили зазевавшегося охранника купеческого обоза. С трудом удалось отыскать его обглоданные кости. Несомненно, в этом году огры ведут себя особенно коварно и ловко маскируют следы. Да, вожак их весьма неглуп. Настоящая война. Клэ-Р сочла уместным выразить свою тревогу. Спутники успокоили — днем вблизи города опасности нет, а после большой облавы, уцелевшие огры наверняка уйдут еще дальше в горы. Если кто из этих тварей, разумеется, вообще уцелеет.

Клэ-Р в облавах совершенно не разбиралась, но почему-то прeбывала в уверенности, что огров успешно изгонят. Похоже, единственный кривоногий представитель огрового племени, осчастливленный избавлением от ошейника, дал деру уже давным-давно. Наверное, в самой горной глуши засел. А может быть на юг убежал. Там, говорят, всегда тепло.

Наверняка и Норт отправится участвовать в облаве. Слава Доброму богу, можно будет запереться у себя и спокойно поспать, не ожидая, что прямо сейчас тебя ударят кинжалом или удушат, втиснув лицом в подушку.

— Все-таки холодно, — сказала Клэ-Р, пытаясь удобнее устроиться в роскошном, но неудобном седле. — Любезный господин Рео, мы не забыли флягу?

На холоде ширитти был особенно приятен. Добрый бог простит — уже вовсе и не утро. И дела делать будет веселее…

Веселее стало, но ненадолго. Родной дом казался маленьким, любимый камин — холодным. Жутко хотелось заорать на неуклюжих служанок-шпионок. Клэ-Р улыбалась мерзким бабам, хвалила.

Но хуже всего было со старой Айне. Чувствовала бабушка, что всё совсем плохо. Знать не могла, но чувствовала, чувствовала!

Хотелось сразу сбежать. Но куда бежать достойной невесте героя Ночной битвы? В чулане нашелся бочонок ширитти, Выдержанный, горьковатый. Еще мамин.

* * *

Рачки сегодня не шли. Посетитель повалил какой-то оголодавший, ему всё отбивные да похлебку гороховую подавай. Бывают такие деньки хлопотные.

С не успевшим оттаять мясом кухонники кое-как управились:

— Этак придется в «Лодку» бежать, говядину одалживать, — заметил Эри, укладывая ломти отбивных в огромную миску.

Второй повар «Угла» вытер вспотевший лоб:

— Понятное дело. Да ладно, продержимся. Сейчас на пиво насядут.

Из гвалта общей залы долетел взрыв хохота. В кухню влетела встрепанная Энне:

— Две похлебки давайте! Гарпунщики друг друга облили.

Из хлебной выглянула Лиз:

— Драка будет?

Повара переглянулись. Гарпунщики — это вам не шутки. В конец звереют бойцы в море со своими толстунами. И гонору как у шкиперов. Придется поварам на помощь к Рилу идти — одному вышибале трудновато придется.

— Нет, шутят они, — успокоила Энне. — Только похлебку давайте. А то шутки кончатся.

Грузный Рок, старший повар, в свое время и сам немало походивший на драккарах на северный толстуний промысел, застонал:

— Так не упрела еще новая гороховая! Аромата нет.

— Подавай, — скомандовала Лиз. — И по кружке светлого за наш счет. Пусть куртки омоют, зловонники.

Служанка подхватила поднос с мисками, протопотала своими короткими неутомимыми ножками в зал. Эри принялся поспешно мягчить отбивные…

Заказы шли один за другим, словно в Авмор уже вовсю заглянули весенние демоны голода. Завалила в отдельный кабинет компания приказчиков из Ювелирного квартала, потом еще кто-то приперся, вызвали хозяйку. На кухне сбегали в подвал, потом едва успели спасти от гибели поджарку…

Эри ополаскивал руки, когда его дернули за рубаху:

— Две порции «королевских» сделай, — почему-то сумрачно приказала Лиз. — Еще четыре с собой возьмут. И сам иди.

— Опять выспрашивать будут? — заныл Эри. — Да какой там секрет? Все уж знают. Здесь дел невпроворот…

— Иди-иди. И рачка отборного готовь, — холодно сказала Лиз.

В рыбной пришлось доставать с полок расписные тарелки. Клиент богатый, обслужить нужно правильно. Вообще-то странно, что хозяйка сама в рыбную не пошла. Заказ для уважаемых гостей сами боги велели перепроверить. Тем более, можно и бедром потереться. Раньше Лиз такой возможности не упускала. Обиделась на что-то?

Эри торопливо отобрал «королевских», подогрел, успел поменять фартук на свежий. Вынырнул с закуской в кухню:

— Куда подавать-то?

Лиз махнула большой ложкой:

— В дальний. И полюбезней там…

Последнее прозвучало довольно злобно. Точно, обиделась. И когда это Эри Уоган неучтивость проявлял и клиентам грубил?

Постучал негромко, но не подобострастно. У, рыбья шерсть, в зале так галдели, что и не поймешь, что из кабинета ответили. Пришлось открыть тяжелую дверь и внутрь втиснуться — отдельные кабинеты занимают люди солидные, шума не любящие, раздражать таких господ — только деньги терять.

В потемках сидят: светильник единственный, да пламя камина. Собственно, нет здесь никого…

В следующее мгновение Эри понял что ошибся. Чуть поднос не уронил и рачков не рассыпал, так рука к ножу дернулась. Фу, бухтёр, еще фартук этот…

Нелепо получилось. У стены, прямо рядом с дверью, молодая дама стояла. В плаще, богатый капюшон голову покрывает. Гм, ну, розыгрыши в тавернах любят. Вот, напугать возжелала благородная леди. Почти удалось. Что ж она в плаще? Замерзла?

— Если леди желает, у нас есть отличный ширитти… — пробормотал Эри, невольно поглубже вдыхая аромат духов гостьи. Это что ж такое магическое намешали?

— Уже принесли, — и голос под стать духам — тихий, вкрадчивый, но так и обволакивает.

— Так под рачки стаканчик в самый раз… — промямлил кухонник.

— Позже. Я и так задолжала, — посетительница тряхнула головой, сбрасывая капюшон. — Поднос поставь…

Ставя закуску на круглый господский стол, Эри наконец-то узнал гостью — шлюшка-доходяга коротковолосая, которая и не шлюшка, и не доходяга, а вообще, оказывается, дарк придуманный-сказочный. То-то теперь красивее показалась, да и что-то странное в ней действительно…

Додумать Эри не успел: вплотную придвинулась фигурка в плаще богатом, тонкие пальцы взялись за парня, да так взялись, что не подозревающий подвоха кухонник ахнул:

— Леди!!!

— Я долги отдаю, — прошептала гостья ему в подбородок. — Своё обещание помню, мой достойный господин…

У достойного господина дыхание перехватило — ласка жгла как кипятком, впору в голос завопить, до чего сладостно. Подобного Эри никогда не испытывал. Может, оттого что с Лиз уже третий день случая не было? Оголодал. Или… Ой, голова думать не думала… Окончательно парализовало кухонника несчастного…

Нет, как-то шевелился: машинально помог гостье себя от фартука избавить. Ой, ой…

— Леди… дверь… запереть…

— Нельзя. Подозрительно. Мы быстро. Не бойся, мой господин…

Бояться?! Да чего тут бояться, когда вовсе спятил?

На колени гостья опустилась, продолжая мучить блаженно и вкрадчиво. Эри вцепился зубами в своё запястье — вопль рвался неудержимо. О, духопёрый Озерный Дед, как такое вынести можно?!

Последние мысли из головы вылетели. Замер Эри, откинувшись и опершись локтями о стол. Ой, немыслимо! Не бывает же так глубоко… Лиз уж на что…

Миг короткий невыносимый… и словно вечность в воду летишь. Ой, опозориться сейчас Уоган!

— Не… ни… не…

Оторвалась, голову подняла, лишь пальчиками пытку божественную продолжая:

— Что угодно господину? Только быстро…

Эри хотел что-то сказать, да не мог. Что тут угодно может быть? Схватил за локти, с колен поднял. Леди-девка безумная не возражала, в четыре руки плащ содрали, на кресло одежду бросили. Оказалась тоненькая, хрупкая, в чем-то шелковом, с вырезом замысловатым. О, боги, что ж совсем и не отъелась?

Нет, жалеть и вздыхать кухонник сейчас способен не был. Околдовала соблазнительница, с ума свела. О, помоги старый Озерник! Подол невесомый словно сам собою взлетел наверх, мелькнули бедра узкие, ленты бархатные, что так элегантно поддерживают немыслимо дорогие чулки. Дальше… Эри и не подозревал что можно этак, стоя… Так ведь можно же: выгнулась замысловато, уперлась в стену затылком почти лысым, подставилась… Эри застонал, обхватил, нога гладкая, шелком облитая, сама удобно задралась…

Лицо запомнилось. Даркша… Затылком по-прежнему в стену упирается, себя вперед подает. А лицо узкое, с острым подбородком, яркие губы продолжают дразняще улыбаться. Веки почти черные томно прикрыты, взгляд… Вроде сквозь живую стену она смотрит…

Не нравится ей. Эри женщин, конечно, не очень-то хорошо знал. Но тут-то что понимать? Неинтересно ей. В сон черноголовую тянет.

Извиниться? Глупо. Сейчас хоть топором пополам разрубай Эри Уогана — нижняя часть все равно свое дело не прекратит. Да что ж оно так?

Глупо поступил недоумок Уоган — взял и поцеловал губы темно-вишневые. Нежность хотел вложить, что ли, чурбан озерный?

Очнулась даркша худосочная. Глаза распахнулись, зрачки аж посветлели. Замычала:

— Ты что?! Нельзя!

Понять Эри опять ничего не успел. Оказалось и в узком теле гостьи сила имеется — вырвалась, на колени упала. Вот теперь не жалела кухонника. Боги свидетели, — чуть не оторвала, но острее блаженства наверняка просто не бывает. Эри взвыл. Вот он подвиг истинный — только шепотом взвыл…

Гостья поднялась, пряча платочек. В сторону её повело — едва плечиком в стену не врезалась. «Да пьяна она» — с горестным облегчением осознал Эри, и сам чуть не севший на пол.

Девушка сделала неловкий пируэт, упала в кресло. Ухватив бокал, глянула на кухонника:

— Доволен господин?

— Нет, — пробормотал Эри, с ненавистью затягивая завязки штанов. — Разве я кабан слепой?

— Тогда в другой раз. Сейчас нек… когда… — обещающе улыбнулась девушка.

Нет, не кабан ты, Эри Уоган. Козел ты твердоголовый. Сразу не понял, что она едва языком ворочает? Да и ширитти почище тех духов благоухает.

— Некогда? Ну, пара-то мгновений найдется, — пробормотал Эри и шагнул к гостье…

Ой, глупость делал. За такое снисхождения не будет. Да и просто глупо. Но сколько же можно?! То за честное удовольствие тебе серебром платят, то потерю старого плаща натурой возмещают.

Девушка вяло дрыгнулась, когда Эри её на стол клал.

— Попадемся, дурень… господин повар.

Ноги все-таки безвольно развела. Вот потом протестующе выгнулась. Не ожидала. Оно и видно, глупенькая совсем…

Ласкать Эри научился. Видимо, и не так уж по-деревенски выходило. Узкие бедра гостьи то расслаблялись, то вновь напрягались. Вырываться перестала. Лишь руками по столу шарила, тарелки и кубки сдвигая… Потом завыла тихо-тихо, замолчала…

Видимо, далеко не пара мгновений прошла. Эри и сам опьянел вконец. Вот её судорога последняя, затихающая… Кухонник отпустил бедра в съехавших лентах. Девчонка миг полежала, потом неловко попыталась скатиться со стола. Эри помог.

— Ты… ты что сделал? Тварь такая… — девчонка лязгала зубами, глаза влажно блестели.

— Но… — начал ошеломленный Эри.

— Плащ дай, скот, — девушка ловко одернула свои юбки, суетливо принялась вытряхивать рачков, застрявших в украшениях на шее. — Скажешь им — я пьяная. Вот, пута тебя возлюби, мерзавец какой… Да поднос-то возьми…

В дверь постучали, Эри едва успел заткнуть за пояс завязки фартука и подхватить поднос с остатками рачков. Валились трое. Бородатый здоровяк нехорошо воззрился на Эри.

— Прошу вас, милорды, — кухонник чинно поклонился. — Леди вас ждала, закуску заказывала. Только начала пробовать…

Вошедшие оценили заваленный рачками стол, перевернутые тарелки и лужицу ширитти. Гостья сидела, вернее, лежала, опираясь щекой о локоть. Открыла глаза, бессмысленно улыбнулась:

— О, господин Рео. А я домой хочу…

— Второй кувшинчик, если милордам знать угодно, — вполголоса поведал Эри.

Один из воинов вздохнул. Бородач покачал головой:

— И когда успела. Держи, любезный…

Эри принял две «короны», напомнил о заказе навынос. Бородач с досадой приказал к лошадям закуску вынести.

— Если милордам угодно, можно через заднюю дверь леди вывести, — намекнул Эри.

— Я сама прекрасно выйду, — почти совершенно трезво заявила гостья, накидывая капюшон. За кольцо её огромной серьги зацепился крупный рачок. Эри, из-за спин воинов, попытался показать знаком. Должно быть, не увидела.

Корзинку с рачками Эри вынес во двор. Гости уже выезжали. Девчонка довольно прямо сидела на великолепной белой кобылке. Один из воинов подхватил корзинку, не торгуясь сунул «корону».

Эри, поеживаясь, постоял на морозце. В «Угол» вошла группа гребцов, среди них выделялась пара низкорослых никсов. Эти точно иную закуску закажут — морское им и на корабле надоело.

— Да пусть как хочет ругается, а я ей хорошо сделал, — пробормотал Эри и пошел к дверям. На утоптанном снегу валялся отличный рачок. Ага, выковыряла все-таки из серьги.

* * *

— Опять упилась?

— Да нет, в седле сидит. Этим даркшам сколько не налей, все мало.

Оба шпиона захихикали. Последние дни денежки сами собой шли в руки. Следить за остроухой потаскушкой — занятие необременительное. Раз в два-три дня в город прогуляйся, в замке поболтай с прислугой, да не забывай вертеться рядом с покоями младшего лорда Гоури. Платит лорд Гоури щедро, да по большей части сам за своей потаскушкой и приглядывает. Собственно, что там и приглядывать: знай пои да почаще растягивай ту тощую бесстыдницу.

— Все-таки чего она во «Вкусный угол» завернула? В замке жратвой обделяют?

— Пьяная. Вот и завернула догнаться.

— А если записку передала? Гоури прознает — с нас шкуру спустит.

— Кому записку? Да она и писать-то не умеет. Губки ученые, а не руки. Если чего накарябала, так через бабку попыталась бы передать.

— Не скажи. Иные шлюхи, похитрей крысы будут.

— Ты же сам всё видел. Зашла, и сразу в кабинет. Туда только прислуга заглядывала, да наши мечники великие заходили.

— Может, через прислугу? Или еще кто шмыгнул? Мы тот угол плохо видели. Надо бы разнюхать, присмотреться.

— Еще кружечку пропустить хочешь? — догадался высокий соглядатай. — И куда в тебя столько лезет?

— Ну и пропущу светлого. Я ж для дела. Вот того рыжего долговяза видел? Он чего выперся провожать?

— Тьфу! Рачков этих дурацких нашим впарил. Дерут же за такую дрянь деньги.

— Всё равно, надо бы прощупать. Вдруг он письмецо и поволочет?

— Угу. Иди, пей. Не забудь и поварих пощупать-прощупать. Умник. Ладно, я за конной леди порысил. Может повезет — увижу как шлюшка с седла свалится и шею свернет. Милорду все обстоятельно доложу…

Сиятельная гиана, известная под именем Клэ-Р, из седла не упала, но высокому шпиону все равно повезло. А любителю пива нет. Как известно, пенный напиток весьма вреден для печени.

* * *

Хозяйка приняла «короны» от Эри, мотнула подбородком:

— Там твой подарок. Я в рыбной в шкаф сунула.

— Подарок?

— Плащ. Хороший. ОНА сказала чтоб вечером передали, — Лиз взглянула в глаза кухоннику. — Что, с лихвой расплатилась?

Эри пожал плечами:

— Выпивши она. Девчонка избалованная.

— Это уж точно, — Лиз закусила верхнюю губу — эту манеру хозяйки злиться кухонник знал отлично. — Послушай, Эри, тебе бы о будущем подумать нужно.

— Понял. С сегодняшнего дня думать?

— Не дури. Я тебя не гоню. Ты парень хороший, — хозяйка вздохнула. — Но всему конец бывает. Если муж застукает, ты-то отмашешься, а мне старый козел точно голову пробьет. Да и гостьи странные к тебе что-то зачастили… Место подыщи получше. В деньгах не проиграешь, ты человек толковый. Или женись на приличной девушке… Весной или летом. Ну, как тебе удобно будет. Все равно летом у нас в «Углу» гостей поубавится…

* * *

Эри прибрал в рыбной, оделся. На кухне громыхали мисками посудомойки. Раздавала последние указания уставшая Лиз. Кухонник с отвращением покосился на шкафчик — там лежал плащ. Эри его разворачивать не стал, но с виду хорошая одежка. И духами чуть заметно пахнет. Э, э, не вспоминать! Неуместно. И вообще, что за беда с этими плащами? Вот куртка — никаких проблем, и удобно.

Если шагать быстро, действительно в куртке удобнее. Морозец подгонял, сумка со снедью похлопывала по бедру. Вообще о бедрах, ляжках и разных там губах, Эри думать не желал. Вечер уже, стемнело. Вечер в Авморе, это вам вовсе не утро. Здесь зазеваешься, и того…

Ворота Уиста с их надежной охраной кухонник уже миновал. Теперь вдоль старой неохраняемой стены, потом мимо развалюх Мучного угла, где уже сто лет как хорошей муки не видывали. Через ручьи перебраться — местечко подозрительное, с нехорошей славой. Дальше Мышиная балка и тропинка к Приливам. Там попроще — в Приливах хоть и отчаянный народ обитает, но там своих трогать — дурной тон. Да и Морверна местный народец уже знает.

На Мучном спуске Эри свернул на обочину — и засеменил вниз. Днем здесь детворы толчется несчитанно — что та стая сардели. Раскатали горку, мелкие разбойники, хоть сам садись да катись на заднице. Бывало, кухонник и скатывался, но сейчас настроение не то.

Эри уже поравнялся с первым домишком «мучников», когда услышал за спиной шлепок и звук катящегося по ледяной горке тела. Ага, лоханулся кто-то. Но чего-то даже не ругается. Эри ухмыльнулся и зашагал дальше.

Ухмыляйся, не ухмыляйся а что-то как-то… Не ведут ли кухонника? Чувство этакое легкое, но нехорошее. Нe о нем ли наш всезнайка-пират втолковывал?

Проверился Эри у последних домишек Мучного Угла. На светлом подъеме свернул в проулок, шагов через тридцать, присел среди заснеженных развалин и замер. Тихо. Далеко за городской стеной скучно завыл волк, умолк. Еще зима. Звезды сияют, между ними ветерок с моря клочья облаков несет. А прохожего все нет. Мимо поворота не проходил. А свернуть ему некуда, разве что сюда же, в проулок. Выходит, тоже решил постоять, на звезды полюбоваться? Ну, сегодня все одно к одному, чего удивляться. Значит навел все-таки лекарь? Ах, а вроде приличный старикан, с рекомендациями. Значит, ведут. Го подловить хотят. Но не сегодня. Иначе бы отрядом шли. Один, значит, такой смелый и зоркий? Ну и чего такого героя мерзнуть заставлять?

Эри изобразил звук громкий, неучтивый, но вполне естественный. Тут же облегченно закряхтел. Выпрямился и принялся оправлять одежду. Снег малость разворошим, если хочет — пусть проверит. Копаться не будет, и так видно, что сидел здесь человек воспитанный, почти благородный. Главное, не вспугнуть шпиона. А мы сейчас быстро зашагаем, нам ведь поскорее шмыгнуть в тепло хочется…

Шагал Эри действительно быстро, местами переходя на рысцу. Преследователю тоже пришлось поторопиться. Эх, и до чего ж глуп кухонник, вот раззявил варежку, гулял как на ярмарке — теперь-то Эри почти постоянно слышал поскрипывания снега под ногами «хвоста». Ладно, эта наглость шпиону даром не пройдет. В овражек Эри спустился бегом, рискуя слететь с тропки и кувыркнуться в снег. Вот он, Болтушечий ручей: шагов под двадцать шириной, но с вполне солидным, хотя и дряхлым мостиком. Летом здесь в Приливы даже на повозках катят. Зимой, понятно, дураков нет. Куда проще под груз барку или лодку нанять. Впрочем, и такая роскошь в Приливах без особой надобности. Народ там шустрый, всё награбленное, уворованное и честно выпрошенное, вполне и на ногах утащить способен.

Под мостик Эри нырнул с разбега, крепко зацепившись коленом. Подтянул дурную неловкую ногу, скорчился. Дыхание утихомирить, руки расслабить… Что там еще Морверн говаривал?

Дыхи удалось выровнять. Рукавицы кухонник за пазуху запихнул. Грел дыханием ладони. Под мостом было не сильно-то уютно, ручей бормотал подо льдом, нес к морю свои Болтушечьи жалобы.

Вот они, шаги. Спешит, упустить боится. У, обдолбыш духопёрый… Над головой скрипнули мерзлые бревна мостика…

Эри метнулся вверх по склону — колено дернуло болью, но не подвело. Берег, слава богам, был утоптан. Преследователь, сам ставший дичью, услышал, успел обернуться. Почти успел… Кухонник ударил врага плечом, и сразу же ножом. На человеке, не слишком высоком, но широкоплечем, была длинная добротная куртка. Овчина удару клинка помешала, нож вошел кривовато, но вошел. Падая, противник удивленно ахнул, отмахнулся. Эри уже сидел на ищейке верхом, резко вдавил нож под подбородок, раз, второй… Тело внизу дергалось, но как-то обреченно, по-куриному, для видимости. Булькнуло. Эри поспешно вскочил — кровь это такая хлопотная улика, что…

Лежал на тропинке человек, луна заглядывала ему в рот, слюна тускло блестела, ворот овчинный медленно набухал темным. В откинутой руке блестел клинок кинжала. Эри машинально пощупал куртку на своем боку: так и есть, — испортил почти новую одежду. Нет, все-таки человек был, не курица.

Нужно было спешить. Кухонник, кряхтя, обхватил убитого, поднял, стараясь к себе спиной держать. Если волочить, следы уж слишком явные останутся. Нести пришлось упрямящегося мертвяка прилично — склон всё норовил вывернуться из-под ног. Наконец, прорубь показалась. Эри скатился на истоптанный лед, труп из рук вырвался и сам собой к проруби проехался. Ну, это правильно. Эри перевел дух и начал обшаривать мертвеца. Второй кинжал, кошель позвякивающий, еще цацки какие-то. В лицо покойника смотреть не хотелось, но пришлось. Нет, с человеком этим Эри определенно знаком не был, а вот запах знаком. Если кровь свежую убрать, остается пиво светлое с пивоварни Гроннинга, ну и острый, до отвращения надоевший аромат рачков. Да уж, удалась сегодня закуска — знаток через весь город тащился, лишь бы, значит, повара поблагодарить…

Эри потянул мертвеца за полы куртки: хрустнул, проламываясь, тонкий ледок проруби, тело поупрямилось, пришлось наступить ему на спину. Вяло взмахнул в последний раз рукав, мелькнула короткопалая кисть, и труп утянуло под лед. Теперь к морю поплывет. Ну, от рачков вышел, к рачкам и вернется…

Кухонник понял, что его самого дергает — экая дрожь дурная. Понятно, торчишь здесь на лунном свете, мало ли кто увидит. Соображать нужно.

Эри рысью вернулся на тропинку, забросал-затоптал снегом капли крови. Слава богам, натекло немного. Впрочем, кого на окраине Приливов всерьез кровью удивишь?

* * *

Жареный картофель за время неспокойного пути домой плотно перемешался с ломтями сайдуса, но Морверн с удовольствием отковыривал ложкой от плотного месива. Жевал сосредоточенно. Го сидела на корточках на топчане, запустив руки под тюфяк набитый сеном. Судя по ритмичному поскрипыванию, опять скребла-портила когтями жердь лежака. Не напасешься на нее, скребучую.

— Вы, конечно, думайте, — сдерживаясь сказал Эри, — но, по-моему, драпать нужно. Сразу не найдут, но завтра, послезавтра…

— Не подпрыгивай, — Морверн постучал ложкой по трофейным кинжалам, лежащим рядом с миской. — Вот кто это был? Хуже нет бежать, не пойми куда и от кого. Что мы, девчушки, ненароком отбараные? Э, ну что у тебя за мозг кухонный? Нужно было одежку снять. Хотя бы верхнюю.

— Измаранная слегка была, — угрюмо сказал Эри.

— Да понятно… — разбойник задумчиво пощупал острие короткого кинжала. — Ты ж кухонник, а не… Ладно, «перья» ухоженные. Покойничек, в отличие от тебя, не только рыбу чистил. Кстати, сайдус недурен сегодня.

— Сам Рок рыбу жарил, — буркнул Эри. — Так что делаем-то?

— Думаем, — Морверн отправил в рот кус ужина и невнятно пояснил: — Эфо не страфник. У нефо бляфи неф. Или фы её не нафол.

— Что еще за бляха? — застонал Эри.

— У айных тражников ляхи меются, — пояснила Го. — Не нал, что ли? Кто-то иной за обой шел.

— Бляха, значит? Не было у него бляхи, — пробормотал Эри. — Я щупал. Выходит, зря я его?

— Ак зря?! — возмутилась сестрица. — Ледил же! Меня ам ебыло, я бы го… Аум, абан роклятый!

Морверн отпил из кружки и, дожевывая, ткнул ложкой в сторону топчана:

— Понимает твоя сестрица дубоголовая. Следил этот защеканец, именно за тобой шел. Тут спору нет. Но не из тайной стражи. Недурно было бы узнать — кто? А убегать нам, как тут не бухтёрь, придется. Но когда и как? Надо бы подумать…

Разбойник встал и, прихватив куртку, вышел на мороз. Эри посмотрел на плотно прикрытую, с тщательно законопаченными щелями, дверь:

— Ну и куда он? Не решили же ничего.

— Умать, — пояснила Го. — Тщательно одумает и скажет.

— Думает он, угу. Три кружки взвара выдул и думает. Понятно, взвар еще как почки прочищает.

— Олезно, — согласилась сестрица. — И апах отом хороший.

— Вот вечно ты всё что вынюхаешь, то и рассказываешь. А ведь тебе воспитание хорошее дали, — Эри вздохнул. — Ладно, чего сама не ешь? Там две отбивные совсем чуть-чуть обжаренные.

— Озже, — Го почесала ухо о плечо. — Лекарство ить не уду. Сторожу сегодня.

— А вообще-то помогает? — осторожно поинтересовался Эри.

— Ого! Покойней стала. Сон репкий, — оборотниха улыбнулась. — Но сегодня-то акой сон?

Эри кашлянул:

— Может не мое дело, может и вообще мне знать не нужно. Но что лекарь-то сказал? Я бы не выспрашивал, но, видать, спокойная жизнь заканчивается. Может, мне о твоей болезни знать положено? Родственник я или не родственник?

— Одственник, — успокоила сестрица. — Секрета ет. Мы спорили ильно, потому и… Извини. Колдун казал, что помочь ожно. Оборотень я навсегда, но ожно ормальным оборотнем ыть. Нужно — когти, не нужно — икаких огтей. И хвост только огда в шкуре!

— Угу, уже получше будет, — согласился Эри. — И что для этого нужно?

Сестрица передернулась, что должно было означать пожатие плечами:

— Есять «корон». Ритуал. Краткий. Ин-нациация… Хоть завтра.

— Инициация? Ну и в чем подвох? — с подозрением поинтересовался Эри.

— Особенность, — Го задумчиво поскребла несчастную жердь. — Дети. Мои ети. В ынешнем состоянии: или люди или оборотни. После инц… инца… будь она роклята, — только оборотни.

— Гм, понятно. Но дети — это когда-нибудь потом. А хвост сейчас. Да и опасно этакой невыдержанной ходить.

— Опасность есть, — согласилась девушка. — Но адо умать о будущем. Морверн вряд ли будет частлив, окруженный сплошь оборотнями. Надо ему родить оть одно ормальное дитя. Потом можно и хвостатых.

— Очень удро и редусмотрительно, — проворчал Эри. — По-моему, ты, Го, убоголовая пертая ура.

— Аум! Что за рония?! Я права! О будущем умать надо!

— Несомненно. А вы примеривались, как их, детей, делать-то? По-моему, Морверн вообще намерен от любых экспериментов уклониться.

Последнее сболтнул явно зря: сестрица подпрыгнула на топчане с яростным «аум!», жердь, стиснутая в стальных коготках, хрустнула и тюфяк начал сползать на пол.

— Ну вот, а я думал хоть чуть-чуть поспать, — проворчал Эри, на всякий случай отодвигаясь подальше.

До рассвета пришлось вставать. Всё как обычно. Решили, что Эри отправится во «Вкусный угол» и делает вид, что ничего не произошло. Если появится новый «хвост», то его встретят уже здесь, на подходе к Приливам. Поразмыслив, кухонник положил в сумку боевой «клюв», благо Морверн успел сделать к испытанному оружию отличную новую рукоять.

* * *

Большая облава — событие не только опасное и сугубо мужественное, но и редкое, оттого и праздничное. По крайней мере, бойцы, вышедшие из замка, и примкнувшие к ним воины городских сотен, были одеты и вооружены достойно и весьма ярко. Время еще и к полудню не подошло, а кланы Белой столицы, разбившись на колоны поменьше, втянулись в ущелья. Основной походный лагерь разбили у подножья Рассеченной горы. Здесь было нескучно: и Хомп, и город, и залив Клиин видны как на ладони. Естественно, и мрачные башни Шепота видны, но истинные авморцы с детства умели не замечать этого жуткого соседства. Впрочем, в лагере и так было весело. Чувство легкой опасности пьянило не меньше чем ширитти (которого, впрочем, тоже прихватили с избытком), сотня копейщиков, оставшихся охранять лагерь, выглядела геройски. Длинные гизармы и вуги, оставленные избавившимися от громоздкой тяжести охотниками, устрашили бы и десяток самых огромных огров. Но диких дарков здесь не ждали, иначе бы в лагере не было принца Лори, единственной надежды Белого королевства, наследника трона Старого Медведя.

Клэ-Р напомнила себе, что король еще жив. Возможно, старик еще и долго протянет, что, собственно, не должно волновать одинокую гиану. Как не должна её волновать и судьба сгинувшей сиятельной королевы Кордейлы. Кстати, принц Лори совершенно не походил на мать. Смущенный мальчуган, укутанный в слишком тяжелые для него меха. Прошелся в окружении приближенных лордов и нянек к собакам, а теперь сидел в кресле, разглядывал лежащий внизу Авмор. Возможно, уже примеривается, как наводить порядок в беспутной столице. Колья, виселицы и прочие радости… Клэ-Р непременно с этого и начала бы.

Гиане было больно. Болел живот. Длань у Норта Гоури истинно воинская, ударил всего дважды, а стоять ровно до сих пор больно. С чего жених пришел в бешенство, Клэ-Р так и не поняла. Возможно, утреннее похмелье. Гиане и самой было нехорошо, вечером явно перебрала, еще счастье, что Норт ночью к себе не звал, и вообще не беспокоил. Но мерзкий ширитти и эти панические мысли о болезни…

Тяжело. Клэ-Р любезно улыбнулась знатной леди из Рыб. Дама, придерживая полы шубы, прогуливалась с двумя престарелыми лордами. К обрыву направляются — наверняка будут знаменитую Стурвормью отмель высматривать. Её каждый благородный самец из Авмора считает своим долгом непременно показать, пусть сам он ни разу в море и не выходил. А эта рыжая Рыба еще и кокетничает. Уж за двадцать пять крысе чешуйчатой, а всё туда же.

С Клэ-Р раскланивались, но старались обходить. С одной стороны, невеста самого Гоури, с другой стороны… Шлюха. Девка, которую бьет и собирается удавить благородный жених. Ну, об этом никто знать не должен.

Гиана обернулась к «своим» слугам:

— Какой всё-таки чудесный вид. Я хочу вон оттуда посмотреть.

Слуги задрали головы:

— Ох, высоко, миледи. Да еще какой-нибудь камень сверху скатится. Или огр спрыгнет.

Клэ-Р засмеялась:

— Я не боялась дарков-людоедов даже в подвалах Хомпа. Сейчас опасаться нечего, мы под надежной защитой… Да, и захватите мой кубок…

Открыто возразить не осмелились. Прямолинейного грубоватого Рео здесьнет — все истинные мужчины на облаве.

Взбираться было трудно. Богатая шуба стала сущим наказанием — приходилось подбирать полы сиводушки, дабы на глазах у всех не покатиться по склону. Взобрались до расщелины, выше начиналась скала — склон самой Рассеченной. Сопящий слуга поставил раскладной табурет. Клэ-Р небрежным жестом показала — убирайся.

Приличия соблюдены. Выше королевского шатра гиана не взобралась, а то, что в стороне и в одиночестве — так кто поймет, что в голове у ночной дарк? Там и мозгов-то нет.

Клэ-Р подобрала складки меха и опустилась на узкий стульчик. Не сдержала стона. О, Добрый бог, как же хорошо сидеть! Боль сразу стала вдвое меньше. Гиана потянулась к серебряной фляге. Нет, голова должна быть ясной. Нельзя напиваться в последние дни жизни.

Все-таки кубок оказался в руках. Клэ-Р плескала в него по глоточку. В лагере развели костры, там оживленно лаяли уродливые королевские псы, кто-то задорно хохотал. Рядом с огнем накрывали столы. Гиана туда не смотрела. Было приятно жмуриться на блеклое солнце, и смотреть на залив — туда, где бледно-серое небо сливалось со свинцовой серостью воды. Вынырнул бы оттуда огромный змей, да поглотил бы проклятый Авмор. И пусть бы только откушенный Шепот остался — незачем благородному морскому дарку брюхо шпилями башен портить.

Клэ-Р как наяву видела огромную пасть змея, оттуда дурно дохнуло, и гиана разлепила ресницы. Слух у ночной даркши оставался хорошим: за спиной кто-то был. В расщелине.

— Не визжи, — предупредил знакомый сиплый голос.

— Не буду, — согласилась Клэ-Р. — Или ты мне дашь пинка, и я буду лететь прямо до Скальной стены Хомпа.

— Узнала, значит? — с удовлетворением заметил сипун.

— У меня не так много знакомых огров. Особенно, болтливых.

— Дурное настроение? А я как раз собирался поболтать со старой знакомой. Едва пробрался.

— Польщена. Чем от тебя воняет?

— Жир. Человеческий. Приходиться натираться. Собаки — удивительно внюхливые твари.

— Понимаю. Вообще-то, не слишком удивлена, что ты здесь. Ты довольно ненормальный огр.

— О, прекрасная дарк часто размышляла о недостойном людоеде?

— Вспоминала. Совсем недавно. Ты вообще что здесь делаешь?

Огр, — Клэ-Р видела его только краем глаза, — устроился поудобнее на боку, подпер толстенной лапой голову. Одет дарк был в обрывки овчин и кусков мешковины, замысловато скрепленных кусками веревки и обрывками ремней. За веревкой, заменявшей пояс, торчало какое-то оружие.

— Я здесь живу, — пояснил огр, щуря свои маленькие глазки. — Живу, добываю пищу, любуюсь королевским двором и душистыми нарядными дамами.

— А горы?

— Был. Нашел пещеру. Озверительно холодно. И нет моря, — исчерпывающе объяснил дарк. — Похоже, я морской огр.

— Надо же. Плаваешь?

— Ловлю рыбу, собираю моллюсков. У берега мало снега, следов не остается. И вообще там не скучно.

— Поймают.

— Ну, этого нам, людоедам, никак не миновать, — согласился огр.

— Без людоедства нельзя?

— Можно. Но иногда на меня натыкаются. Не пропадать же мясу?

Клэ-Р покачала в пальцах кубок, поставила на снег:

— Уйти подальше не думал?

— Куда?

— Пока на север. Дальше будет видно.

— Ого, у тебя есть план?

— Возможно. Но для начала пообещай мне две вещи, без которых ничего не выйдет.

— Ну-ну. Ох, эти дамские церемонии.

— Ты можешь пообещать меня не жрать?

— Не вижу в такой причуде ничего невозможного. Слегка против естества, но ведь и ты не пыталась крутить передо мною задом и вообще соблазнять.

— Нам было совершенно не до этого.

Огр хмыкнул:

— Не оправдывайся. Ты мне тоже не нравишься. Ни в любовном, ни в съестном виде.

— А как прикрытие?

— Тоже тощевата. Ну, что там за второе условие?

— Можно какое-то время не жрать людей?

— О, ты возлюбила себе подобных?

— Я — гиана. И с людьми имею мало общего, — холодно напомнила Клэ-Р. — Перестань придуриваться. Я говорю серьезно. Пропажа людей нас мигом выдаст. Я уже не говорю о костях и всяких там твоих объедках. Тогда незачем и начинать дело. Но я думаю, тебе будет интересно самому побыть человеком.

— Забавно. Рассказывай, рассказывай…

— Понимаешь, мне нужна охрана. Надежная, вроде тебя. Со своей стороны могу обещать…

* * *

Ширитти Клэ-Р все-таки допила. Уже позже, когда в сгущающихся сумерках многочисленное войско возвращалось в замок. Облава была признана успешной: несколько оленей и кабанов, да еще огромный круторогий тур. С ограми, правда, было похуже — хитрые бестии заблаговременно удрали глубже в горы. Но, несомненно, в ближайшее время Авмор будет в безопасности. Клэ-Р улыбалась согревшимся джином охотникам. Время протрезветь у гианы будет. Действовать придется под утро, когда замок успокоится…

5. Беги, хвост, беги

Истинная аристократка обременена кодексом из тысяч и тысяч условностей. Например, надлежит делать вид, что совершенно не замечаешь с какой тактичностью тебя сопровождают преданные и верные люди даже в отхожее место. Клэ-Р шла по обезлюдевшему к середине ночи коридору и пыталась расслышать — один тащится сзади, или всё-таки двое? У покоев Гоури обычно вертелась пара неуклюжих соглядатаев, будто полудюжины прислуги недостаточно для бдительного присмотра за «невестой». Так нет, шмыгают следом еще два сиволапых упыря, высматривают, почти не скрываясь. Нынешним вечером, правда, Клэ-Р заметила лишь одного. Второй — крепыш, имеющий привычку провожать оценивающим взглядом равно как благородные, так и лакейские ягодицы, видимо, излишне переутомился на охоте на зловредных дарков. Должно же в чем-то везти гиане?

Клэ-Р поправила себя — истинно повезет только очень-очень предусмотрительной гиане. С уборной было придумано неплохо — у некоторых особо утонченных ночных дарков великий гейс на «ночные вазы». По наитию ведь тогда сболтнула, как предчувствовала, что безвыходно сидеть в богатых покоях будет невыносимо. А ведь еще какие-то иллюзии тогда питала, даркша ночная, на всю голову бахнутая.

Ну вот… Впереди дверь в благородный покой очищения. Сейчас или… Решайся, гиана…

Клэ-Р сбилась с шага, ткнулась плечиком в тусклый гобелен на стене. Теперь всхлипнуть погромче. Боднуть головой стену. Светильник рядом — соглядатаю всё отчетливо видно. Кажется, замер у поворота. Видит или нет?

Гиана сунулась лбом в стену еще разок. Больно, пута их засморкай. Девушка издала стон, рванула ворот пеньюара. Затрещали дорогие кружева. Очень хорошо. Клэ-Р заломила руки, обхватила свою стриженую голову, замычала, безумно раскачиваясь. Пожалуй, хватит, а то он додумается прямо здесь же заорать, слуг сзывая. Душераздирающе всхлипнув, девушка метнулась по коридору…

Гианы к коридорному галопу вовсе не предназначены. Совершенно несоблазнительное занятие. Когда-то Иво-Онн за невоспитанные штучки, вроде беготни, сурово наказывала. Сейчас молодая гиана не была уверенна, что вспомнит, как вообще люди бегают. Ничего, ноги несли, развевался пеньюар, колотили по щиколоткам тяжелые полы отделанного светлым кунном, халата. Оказывается, бежать очень даже нетрудно. В худобе девичьей и свои плюсы найдутся.

Клэ-Р слетела по лестнице, вокруг мелькали знакомые переходы, ниши, галереи… Сзади топотал встревоженный преследователь…

— Леди! Леди!

Ага, всерьез испугался. Поздно, вокруг уже вымершие ночные коридоры под Белыми покоями…

Клэ-Р оглянулась, пытаясь рассмотреть смутную фигуру, размахивающую фонарем и бегущую следом. На ходу вскинув руки, гиана вскрикнула:

— О! Не подходите! Молю всеми богами!

Собственный голос в пустоте галерей почудился визгливым до полной непристойности. Клэ-Р чуть не забыла добавить стон. Оглянулась — ай, преследователь заметно приблизился! Пришлось подхватить полы халата и надбавить ходу. Девушка на ходу выхватила из крепления на стене факел, шмыгнула на крутую лестницу, где чуть не потеряла туфлю. Ой, помоги Добрый бог!

— Леди, не ходите туда! Постойте же, леди Клэ-Р!

Ага, тоже запыхался.

— Не подходите ко мне! Всё кончено! — гиана резко повернула, сбивая преследователя с толку, свернула еще раз… Знает ли этот тип замок или он из горожан, к коридорам Хомпа непривычных?

— Леди, леди!

Уже влетели в широкий зев Грет-Интестин. Клэ-Р, проклиная туфельки и халат, вихрем неслась по грубым камням.

— Да куда ты, сумасшедшая?! — прохрипел преследователь.

Если испугается, вернется за помощью, будет плохо.

— Всё кончено, кончено! — с искренним отчаянием проскулила Клэ-Р.

Нет, бежит. Увлекся. Еще подманить бы. О, помоги, Добрый бог!

Дважды преследователь чуть не хватал гиану за полу пеньюара. Девушка взвизгивала, отрывалась на несколько шагов, снова чуть сбавляла шаг. Сзади надсадно, хрипели, воняли копченой рыбой и пивом. Тоже пьющий…

Эхо шагов. Дробное, пугающее. Будто не пара задыхающихся глупцов бежит, а целая сотня. Клэ-Р едва не подвернула ногу на выбоине, с трудом перескочила через выпавший из свода камень. О, боги, какой же этот Грет-Интестин бесконечный! А если ничего не выйдет? Сходу в воду? И ведь действительно спасет, вытащит, мерзавец вонючий. Радовать его тогда, что ли?

Уже дохнуло навстречу ледяной влагой. Мелькнула мысль — не упасть ли заранее с подвернутой ногой?

Костяной стук, изумленный стон… Клэ-Р пролетела еще шагов с десяток, с трудом остановилась, обернулась…

Преследователь валялся рожей вниз, над ним стоял обнаженный огр и помахивал камнем величиной с голову человека.

— Не слишком? — отдуваясь, пробормотала Клэ-Р.

— Крепкий, здоровый мужлан. Такому темя разве пробьешь? — просипел огр. — Только вот тощеват…

— Об… ужине… даже… не думай — простонала девушка, упираясь трясущимися руками в собственные колени. — Мы, вроде, договаривались… по… поближе встретиться?

— Здесь свод самый подходящий. И потом мне нужно было спрятаться. Я же не мышонок.

— Не мышонок, — Клэ-Р стряхнула с плеч халат и пеньюар.

— О, надеешься прямо сейчас взбодрить этого страдальца? — восхитился людоед.

Девушка сунула ему скомканные шелка:

— Жди. И готовь всё. Только урода не прибей.

Огр хлопнул себя по ляжке:

— Ну, ведь натурально двинутая дарк. Вошла в роль? Ты куда?

Объяснять было некогда, Клэ-Р уже бежала назад по гулкому чреву Грет-Интестин…

Багаж и одежда были спрятаны в Лестницах. Гиана взвалила на плечо узел, и не дав себе ни мига передышки, поспешила назад. Когда скатилась по бесконечным спускам, ноги заплетались, легкие жгло огнем. Факел коптил и пытался лизнуть в лицо. Только не останавливаться, еще чуть-чуть, еще сотня шагов…

Шагов, конечно, получилось побольше. Заскучавший огр прогуливался вокруг неподвижного тела, свет фонаря кидал на своды жутковатые тени, делая из людоеда настоящего великана.

— Ого, а в первый раз ты летела как стрела, — огр глянул на здоровенный узел. — И это, говоришь, помады? Теперь мы точно утонем. Причем оба.

— Шуточки оставь на потом, — прохрипела Клэ-Р.

— Как прикажешь, моя голоногая госпожа. Мне начинать?

Девушка, ни в силах выговорить ни слова, кивнула и попятилась…

Камни из свода рухнули с оглушительным грохотом. Огр расшатавший верхнюю кладку, успел вовремя отпрыгнуть. Оценил результаты своих трудов:

— Немножко сбоку навалило, ну да ничего.

— Не возись, — простонала Клэ-Р, мечтающая о глотке воды. — Осторожнее!

Огр, ухвативший бесчувственное тело шпиона за ногу, пробормотал:

— Нет, ну до чего же ты мужчин, и любишь, и жалеешь.

Теперь подпорченный шпион лежал у самого обвала: поза естественная, рядом фонарь. Да, задело человека обломком и просто чудом тяжеленные камни беднягу не погребли.

— Дышит? — спросила Клэ-Р.

— Да что ему будет со щелчка такого? — огр хихикнул. — А ты теперь совсем как я сипишь.

Клэ-Р молча подняла узел. Огр, так же молча, поклажу отобрал. Шагали по туннелю. Донесся плеск ледяных волн, и девушка невольно замедлила шаг.

Людоед не замедлил успокоить:

— Слегка штормит. Но ты не бойся. Воду я из тебя в любом случае вытрясу.

— Я прихватила мешок для вещей. Морской. Болтают, такой никогда не промокает, — пробормотала Клэ-Р.

— Умнеешь, — одобрил огр.

Стараясь не смотреть на темную воду, Клэ-Р плотнее перепаковала вещи, затянула завязки. Всё имущество в морской мешок не поместилось, пришлось связывать еще один узел.

— Сначала тряпье, потом худые девки? — предложил план действий людоед.

— Наоборот, — Клэ-Р лязгнула зубами. — Иначе я не выдержу и удеру.

— Тоже верно, — согласился огр. — Что оставляем на память?

Клэ-Р отодрала от пеньюара длинную кружевную ленту, бросила на камни.

— Ну, молиться будешь? — осведомился телохранитель.

— Добрый бог меня и так не забудет, — гиана всхлипнула и швырнула на камни факел.

* * *

Очевидно, на этот раз Клэ-Р захлебнулась не до конца, потому что отчетливо помнила, как выбиралась из воды, как стояла на коленях, выкашливая соленую воду, а огр одобрительно похлопывал по спине:

— Еще два-три купания и ты будешь способна поплескаться у бережка без моей помощи.

— Г..ад, кх-кх…

Огр плюхнулся в воду и уплыл, а девушка осталась кашлять на ледяном ветру. Хотелось скорчиться в комок, завыть и мгновенно умереть, но бодрый огр уже вынырнул, и надо было заниматься багажом. И одеться! Одеться!

Потом прыгали по прибрежным камням, огр временами вскидывал гиану на плечо и согревающее похлопывал по разным частям тела.

— Вперед, моя славная госпожа! Покажешь глупому людоеду, где тот знаменитый волшебный север.

— Жопу мне отобьешь, идиот! И язык я прикушу. Нам еще с людьми торговаться…

* * *

«Эх, зря не поторговался. Или вообще нужно было с собой прихватить» — Эри шагал, стараясь отвлекать себя всякими ненужными мыслями. Брать с собой противень было бы откровенной глупостью. Вместо, щита, что ли? Продал задешево. Эх, рыбья шерсть, а ведь хорош был противень. Дно в самый раз, да и ширина. На заказ делали. Если что, придется новый заказывать — наверняка втридорога сдерут…

Угу, «если что»… Если кухонник эту ночку переживет. Потому как — шли за ценителем противней по пятам. И не «хвостом», а целым хвостищем. Даже не скрываются: разговор, смешки. Идет себе компания подгулявшая, и вот точнехонько по пути ей с кухонником, ну что ты будешь делать…

Сумерки сгущались. Сегодня Эри вышел из «Вкусного угла» чуть раньше, пообещав завтра утром с большим котлом помочь. Обманул, значит. С Лиз за весь день лишь парой слов перебросились, и это даже к лучшему. Пусть думает что хочет. Может, и вспомнит когда «длиннорука жадного»…

Вокруг торчали развалюхи Мучного угла. Где-то здесь и начнется. На пустыре Морверн сработать поостережется — там чужаки настороже будут. А здесь… тоже не лучше. Еще не поздно, голоса в двориках слышны, вот кто-то песню орет. Не спит еще Мучной. Эх, рыбья шерсть, успеет разбойник понять, что чужаков как минимум четверо? Го сдуру выскочит, а там…

— Мау-мау-мау!

Взвыли где-то слева за спиной, да так зычно, что Эри споткнулся. Неужели, это сестрица так оглушительно вопить способна?!

После жуткого взрева-воя миг тишины настал, потом кто-то завизжал. Не понять, мужчина или женщина, но очень визгливый визг. Сквозь это верещание невыносимое Эри едва расслышал два арбалетных щелчка. Выдергивая из сумки «клюв», побежал назад. Оружие, понятно, зацепилось. Эх, не надо было и ту сковородочку в сумку пихать…

За поворотом на тропинке кричали и дрались. Взвыл кто-то от боли.

— Мау-мау! Аум!!!

Сестрица явно вовсю участвовала.

Прямо на кухонника из-за поворота выскочил человек:

— Люди! Люди! Стражу зовите! Дарки дикие в городе!

— Где!? — ужаснулся Эри.

— Так… — чужак вовремя что-то сообразил, отпрянул, и острие «клюва» ему в висок не попало.

— Стража! — ловкач рванулся к накренившемуся забору.

Пришлось метнуть «клюв», — этой забаве Эри успел малость подучиться.

— Ва-аа…

Человек, цепляясь за забор и окончательно заваливая ветхую ограду, осел в подтаявший снег. Эри выдернул из загривка противника оружие, бросился по тропинке к месту стычки. Навстречу бежал еще один противник, весь вооруженный…

— Я тебе… Брось бухтёрить!

Эри, приготовившийся коварно, снизу, метнуть «клюв», перевел дух:

— Что там?

— Так заканчиваем, — Морверн сунул в руки Эри оба арбалета, сам принялся отвязывать от пояса какую-то непонятную штуковину.

— А где… — начал кухонник, прислушиваясь.

Впереди урчали, рычали и хрустели.

— Говорю же, — заканчиваем, — Морверн торопливо выбрал участок нетронутого снега, для начала топнул своей ногой, зачем-то толсто обмотанной тряпьем, потом ткнул рядом со следом короткой колотушкой, вернее, связанными вместе четырьмя деревяшками, старательно обтянутыми кожей. Изумленный Эри разглядел огромный след, отдаленно напоминающий медвежий. Морверн перепрыгнул ближе к тропинке, начал повторять фокус…

— Это что за медведь однолапый? — пробормотал Эри, ранее и не подозревавший за пиратом склонностей к глупым шуткам.

— Это огр. Может и однолапый. Видать, ветеран… — пробурчал Морверн, старательно портя снег. — Наша дубоголовая придумала. Может и задурим страже головы…

Длинными изящными прыжками промелькнула вдоль забора четвероногая тень: полуголая, полупятнистая. С рычанием вспрыгнула на труп — затрещал ворот куртки…

— Хватит, валим отсюда, — шикнул Морверн, цепляя к поясу лапу-колотушку.

— Аум! Рв-ыыы! — из-под морды остервеневшей Го брызнула темная струя.

— Пошли, говорю! — пират ухватился за задние пятнистые ноги, потянул. Оборотниха вроде бы хотела лягнуться, опомнилась…

— Копыта! — скомандовал Морверн. Го перевернулась на спину, яростно топорща усы, задрала лапы. Пират нацепил на нее толстые носки…

В растревоженном Мучном орали на разные голоса. Ударил колокол. Кто-то, взобравшись на крышу уже махал факелом…

Но родственники уже неслись по тропке к Приливам. Хвост Го мелькал где-то впереди — летела оборотень беззвучно, тщательно выбирая утоптанный путь.

— Да ну вас в корму стурвормью, — обозлился Эри, немедленно начавший отставать. — Может мне прямо здесь сдохнуть?

Морверн на ходу забрал один из арбалетов:

— Не гунди, озерный. Засиделись мы. С твоей сестрицей, если у нее уголек раздутый под хвостом, сидеть еще то удовольствие. Что в сумку-то напихал?

— Посуды немного. У нас-то…

— Тьфу, тебе, рукоблуднику кухонному, разве втолкуешь…

У мостика пришлось приостановиться. Го была уже двухногой, и требовалось это безобразие плащом прикрыть.

— Ладно, давайте в обход к лодке. А я через Проливы, — сказал Морверн, прислушиваясь к шуму. В Мучном продолжали звонить и орать, в Приливах тоже азартно вопили: тамошний народ всякие пожары и прочие развлечения, позволяющие ловким людям поживиться, просто обожал.

Эри с сестрой шли по льду ручья. До моря здесь было рукой подать, если, конечно, в полынью не угодишь.

— Я воих агрызла. Ама, — не без гордости поведала Го.

— Ловко. А жрать их обязательно было?

— То жрал?! Оловы отгрызала. По-огровски. Оловы трудно. Не умею.

— Научишься. Давай-ка на берег. Тебе-то искупаться не помешает, а мне, вроде, незачем.

Умывали Го уже на берегу моря. Умелый кровожадный оборотень фыркал, и норовил уклониться — вода была ледяной, да еще и жутко соленой. Кровь отмыли, лодку, спрятанную в камнях, подготовили. Тут и Морверн подошел.

Отплыли. Лодка была чужая, непривычная. Эри кряхтел, ворочая грубыми веслами. Слегка штормило, в лицо летели брызги. Злопамятная Го хихикнула.

— В общем, ничего, — хмуро сказал Морверн. — Достойно ушли. Вроде это и не городская стража за нами ходила, да все равно. Ну их, мудотрясов. В Приливах я сказал, что вы пропали, и я с арбалетом вас искать иду. Не удивятся. Нынче все знают, что на Мучной целый отряд огров наскочил. Едва отбились. Геройский народ в Мучном.

— От еня не аждый отобьется, — радостно подтвердила хвостатая «огрша».

— Ты зачем грызешь что попало? — вкрадчиво осведомился Морверн. — Оглохла? Уши кровью залило-забрызгало?

— Уши оловинчатые. Сам иноват, — нежно напомнила дева.

Пират зарычал.

— Вы, конечно, обсуждайте, на меня не отвлекайтесь, — вмешался Эри. — Но плывем-то мы куда? А то я пока прямиком на Добрую правлю.

— Можно и туда. Но не сразу, если к хиткам не торопимся, — пробурчал Морверн. — Мы тут умишком пораскинули, и решили в Луик двинуться. Возражать будешь?

— Не особенно. Вот только если на лодке двигаться, то опять же у хиток окажемся.

Го фыркнула:

— Он е знает. Лиже к северной ороге ыгребем. Потом с обозом. Оговорено уже давно.

— Да уж, ты-то, чучело недоделанное, уж договаривалась-договаривалась, — проворчал «дядюшка». — Ладно, говорю же, — не так плохо вышло. Еще два-три раза, и сами без меня управитесь…

* * *

Скрипели колеса по укатанному снегу. Скрипели, а обоз словно целый день на месте топтался.

Клэ-Р съежилась на соломенной подстилке. Жесткая тряская телега давно перестала невыносимой казаться. Пятые сутки пути, тут не усталость, а уже полное отупение гиану сковало. Отупение, как известно, недуг не слишком болезненный. Иные люди, вон, вообще без мозгов всю жизнь обходятся, и ничего.

Мимо телеги прошел горожанин в заплатанной куртке. Вечно хмурая рожа, у бедра болтается странноватый кинжал, вроде здоровенного кухонного ножа со странной гардой. Ругается урод ужасно, — вчера, когда у кузнечного фургона ось лопнула, так сквернословил, что Клэ-Р и трети ругательств не поняла. Конечно, эти задержки кого угодно из себя выведут, ведь и дня не проходит, чтоб в обозе не стряслось какой-нибудь глупости. Но нельзя же такими проклятиями богов гневить?

Обоз был длинен и многочислен. Зимой малым числом в дальнюю дорогу только безумцы пускаются. А здесь почти полусотня повозок: в основном длинные «драккарные» телеги, запряженные парами огромных медлительных лошадей. Раньше Клэ-Р и не подозревала, что бывают такие огромные кони и такие нелепые колесные экипажи-каракатицы. С виду смешно: две пары скрипучих колес с крошечными настилами и всё это соединено единственным длинным брусом. Клэ-Р с поклажей утроилась на заднем «насесте», и потому спину своего возницы — болтливого тощего типа из Угрей, видела в десяти шагах от себя. Хоть в чем-то везло, расспросами пассажирку не так достает. Вообще-то, эти длиннющие телеги предназначались для перевозки отборного «корабельного» леса и уже изготовленных частей драккаров. Обратно обоз вернется тяжело груженый: мачты повезут, доски для обшивки, замысловатые штуки, которые «шпангоутами» называют. Огр полагал, что это конструкции вроде корабельных ребер. Клэ-Р никогда не думала, что за досками для драккаров путешествуют в такую даль. Будто в Авморе леса не хватает. Оказывается, все бревна различны, и кое-кто готов тащиться за проверенным качественным материалом одни боги знают в какую даль. Нет, даже гиане приходилось слышать о знаменитой верфи Луика. Городок этот затерялся где-то на самом севере, в местах необжитых, совсем диких. Там даже замка нет, лишь два дуна, охраняющих побережье от злопамятных толстунов. Казалось, глушь позабытая, но ведь ежегодно заказывают там корабельные части, и даже оплачивают авансом, чтобы конкуренты брус или эти самые «шпаны и гоуты» не перехватили. Леса лучше, чем в Луике не бывает, мастера там древними дарками обученные, древесину сушат и вымораживают с колдовством изумительным. О, пута их заслюнявь, и какой же только ерунды гиане в пути наслушаться пришлось. Огр внимал россказням возчиков с любопытством, даже норовил с «хозяйкой» поделиться, но Клэ-Р отговорилась тем, что совсем дурно себя чувствует.

Худо гиане было. Совсем нехорошо. С каждым шагом толстоногих лошадей, с каждым скрипом тележного колеса, рвалась связь с Хомпом. Отсекла сама себе гиана нормальную жизнь. А новой нет. И не будет. Да еще и внутри у ночной дарк всё лопнуло.

А ведь страшнее всего казалось к людям подойти. Всё с Сиплым обсудили, проверили сто раз. Сутки в брошенном домишке высидели, Клэ-Р себе о морозе приказала забыть, только делом заниматься. Приготовились, вышли к трактиру. Тут вроде все и кончиться должно было — воплями да взмахами топоров возчиков безграмотных. Шуму не вышло. Монеты старшина обоза взял, место на телеге выделил, вознице приказал полюбезнее быть. Даже соболезнования корявые высказал.

Соболезнования Клэ-Р по полному праву полагались. Сама всё выдумала: едет на похороны мужа и брата. Снеккар еще осенью утонул, сейчас море корабль выплюнуло, на берег вынесло. И остатки тела брата великодушные морские боги вернули. Может, и мужа волна вынесет. А если боги совсем уж непомерно милостивы будут, так и снеккар, пусть и с пробитым днищем, удастся продать. Хотя бы за десяток «корон».

Сказка убогая, да все вокруг не лучше. Поверили без колебаний. Оказалось, что пару слез пустить, да губами дрожать, не трудней чем улыбаться обольстительно. Конечно, чувствовала себя Клэ-Р жутко. Один ненакрашенный рот чего стоил. Мало того, что рука все время за баночкой с помадой тянулась, так еще и потрескались губы на морозе. Больно, пусть их всех пута удавит.

Бояться следовало многого, но ведь днями напролет трястись не станешь. Парик с головы не сползал: гиана его накрепко шарфом прихватывала. Белесые локоны, что по плечам хлещут, уже не так раздражали. Огру с его бородой намертво приклеенной еще хуже: и шкура зудит, и рыжий волос в пасть лезет. Впрочем, последнее даже хорошо: кривоногий дарк уже пообвык, обнаглел, и даже в краткие беседы с обозниками встряёт. Правда, из-за сипости, бороды и остатков здравомыслия, ограничивается пока многозначительными рыками. Мужичье обозное не особо удивляется — сами почти так же красноречивы. Вообще, огр, в своей длинной клокастой дохе, колпаке войлочном и бородатой кудлатости — вылитый Угорь из деревенских. Правда, уж слишком квадратный, но чего только дальние хутора не уродят. Охранничек. Впрочем, обозный люд здоровяка уважает. Дикари только силу и уважают. Достаточно мешки с легкостью поворочать и даже зубы вышибать уже не обязательно.

Охранник безутешной вдовы закончил кивать возчику, с жаром о чем-то рассказывающему, чуть отстал.

— Что там? — пробормотала Клэ-Р, когда её скрипящее орудие пытки поравнялось с огром. — Всё не наговоритесь?

Озираться дарк не стал — и так был убежден, что подслушивать некому. Примял рукавицей поросль у лица:

— Идем исправно. Скоро трактир будет. Дешевый, но глухой. Ширитти точно там нет.

— Не начинай, — прикрыв глаза сказала Клэ-Р. — Обойдусь.

— Может, джина? — огр очередной раз выплюнул упрямый клок бороды. — Глотнешь стаканчик, повеселеешь. А то сидишь, как позабытая утопленница. Джину хоть сейчас можно. Дешевый, зато проверенный.

— Только попробуй сам проверить, — открывать глаза гиане не хотелось. — Живо разбежимся. Даркам нажираться как конюхам-простолюдинам нельзя.

— Да мне вроде и не хочется, — людоед поправил колпак. — Слушать вечером подвыпивших людишек куда как забавнее. А вообще я о тебе забочусь, моя безутешная госпожа. Может, тебе вечером согреться да кого порадовать? Трактир ведь, почти по-благородному выйдет…

— С кем-то из этих конюхов-всезнаек валяться? Молчи уж лучше.

— Всё болеешь… — Сиплый вновь подавился бородой.

— Болею. Помолчи.

Огр молча шагал рядом. Слава Доброму богу, хоть людоед не из навязчивых. Молчит, думает, глупым повадкам людей удивляется.

Телегу потряхивало. Тайные дарки ехали почти в конце колонны, дальше еще две повозки и четверо верховых охранников, что замыкают обоз. Один из стражей вновь фальшиво выводил куплеты старой песни об одинокой лодке у Доброй. Клэ-Р, не открывая глаз, думала что туда, в Добрую, нужно и перебираться. Уединенный поселок на краю бесконечных скал. Там не задают вопросов. Можно жить. Можно дождаться корабля на юг. Пусть там только дикари и живут. Наверное, не хуже здешних. Если и людоеды, так Сиплый с ними вполне столкуется.

Ох, Добрый бог! Тоска какая. Дожить бы хоть до Луика.

Клэ-Р чувствовала себя не то чтоб очень плохо. Ничего не болело. Но червоточина внутри была. Уж очень остро то чувство помнилось. Жгучее, с пустотой потом нахлынувшей неимоверной. И не надо бы вспоминать, но мысли сами все время туда возвращались. Разгадать бы… может, и не так всё плохо?

Значит, началось, когда этот рыжий обмуздок поцеловал. И что ему, крысенышу, в голову ударило? Все ведь знают: не целуются гианы в губы. Все знают, даже гейса на это нет, ведь самая естественная вещь. Как можно ночную дарк с обычной девкой ровнять? Не знал он, деревенщина кухонная, рачковый мастер.

Ладно, диковатую его шутку опустим, вряд ли в ней причина. Дальше Клэ-Р вроде бы все правильно сделала. Сразу радость до конца довела. Тут бы и разбежаться… Как же дальнейшее получилось? Парень был негрубый, молодой… С виду неопасный. Захотел еще. Ладно, тут некоторый провал в память у гианы. Подобное много раз бывало, всех господ не упомнишь…

Всех не упомнишь, а этого рыжего повара забыть не удается. Почему он с изыском полез? Что за заумь у этих кухонников? Вроде, казалось, еще раз хочет, по-быстрому. Не успокоился, взведенный — это Клэ-Р определенно чувствовала. Или нет? Что-то одна муть в голове от того мига осталась. Тепло было в комнате, спокойно, если не вовремя пойдут, услышишь… Нет, ничего бы не услышала. Нечего сейчас себя обманывать. Ширитти влила в себя многовато…

Какая безумная пута его надоумила?!

Гейс на таком неестественном блуде Клэ-Р несколько раз нарушала, да и Иво-Онн не всегда могла отказать гостю-фантазеру. Некоторые гости заявятся со своими бабами, по-особенному порадоваться желая. Бывает, и не отвертишься. Мерзкое дело. Извращенное. Даже похуже поцелуев в губы. Языком и…, о, чтоб скользкой путе вечно не вылезать из их постели.

Зачем он это сделал? Сумасшедший совсем.

Клэ-Р плотней зажмурилась и мысленно застонала. Спаси Добрый бог, что ж за страшный гейс нарушила несчастная гиана? Ведь вовсе разум забрали. Видно, важный гейс, ключевой. Катилась-катилась гиана, и скатилась в сладкое, в пьяное, куда там ширитти… Вырываться сразу нужно было. Ведь и держал не так уж крепко. Купили гиану чувством прельстительным, предательским. Накатило, да вовсе и не вкрадчиво, а так, что в глазах потемнело. Об стол билась, затылком, локтями… Ох, жар этот демонов. Рачки проклятые, и в серебро набились, и даже из-за шиворота их потом выковыривала.

Что это было? Отчего ночная дарк может на миг в полное безумие скатиться? Что за болезнь? О, путу ему вонючую дохлую на подушки…

— Давай джину возьму. Хоть пол-кружки, — просипел Сиплый. — И хватит стонать.

— С чего ты взял? Молчу. Думаю.

— Слышу, — огр примял ненавистную бороду.

Клэ-Р покосилась на охранника. Наверное, все-таки шутит. Слухом его боги наделили изумительным, но… Или спятившая гиана уже вслух свои мысли выбалтывать начала?

— Ладно, не слышу. Вижу. Рассказала бы, всё равно делать нечего, — огр поправил торчащий за поясом топор. — Нет такой неприятности, чтоб её сплющить нельзя было.

Клэ-Р невольно фыркнула. Гордится людоед своим вооружением. Да уж, редкостный топорик. Едва из лавки дотащила. Вот дикая сцена была, когда торговалась за этот ужас неподъемный. А без торга брать было нельзя, и так хозяина лавки страшно шокировала покупательница необычная.

Дикие дни, дикие покупки. И вообще весь мир с ума сошел. Говорить кривоногому о болезни, конечно, никак нельзя. Но кому, если не ему? Совет бы получить какой-нибудь, пусть и самый нелепый.

Огр слушал не перебивая. Шагал размеренно, поглядывал на лес близкий.

… — Я, может, и не издохну. Но вдруг оно повторится? — закончила Клэ-Р.

Охранник помолчал — вопрос был, несомненно, не из легких, а глупости сходу болтать людоед не имел привычки.

— Может, и ничего. Что раньше времени трястись? — огр раздраженно протолкнул рукавицей бороду. — В глазах, значит, потемнело? У меня тоже бывает. В самый, значит, крайний момент.

— Сдурел?! Я что, в кривоногого самца превращаюсь?

— Едва ли. Хотя тебе было бы весьма полезно. Ну, не кривись. Прости за любопытство — ты тогда орала?

— С какой это стати?

— Ну, многие женщины визжат. В самой этой «радости», как ты выражаешься.

— Знаю. Но мне-то зачем было притворяться?

— Может, они не всегда претворяются? — выдвинул дикую версию огр. — Например, королева не очень-то притворялась. Какой ей смысл?

— Да она даже когда дышала, врала. И я, вообще, очень на королеву похожа? — сухо поинтересовалась Клэ-Р.

— Не особенно. Но вдруг и тебя пробрало? А?

— Иди ты в жопу, шутник вонючий.

— Ты бы малость поразмыслила, а потом ругалась. Ведь если подумать… — начал выдумщик-дарк, но тут на обочине показался старшина обоза, подгоняющий возниц и Сиплому пришлось замолчать. Начиналась метель…

До трактира едва доползли. Над частоколом крутило плотную снеговую завесу, голоса путников гасли в сгустившемся белом сумраке. Телеги почти ощупью заползали в широкий двор.

Зал трактира, естественно, всех гостей вместить не мог. Клэ-Р проскользнула раньше всех, наскоро проглотила миску обжигающе горячей похлебки. Тускло взглянула на вознамерившегося полюбезничать местного парня. С каждым разом отвечать на мужской интерес безжизненным рыбьим взглядом удавалось все успешнее. Поморщился, отошел. Клэ-Р заказала двойную порцию похлебки и целый хлеб, выбралась из зала еще до того, как к камину и пиву толпой повалили усталые возчики и охранники.

* * *

— Лук, — огр двумя толстенными пальцами выловил из миски колечко искомого продукта. — Полезная вещь. Вкус-то как меняет. Да и горячее жрать неплохо.

— Бороду, — напомнила Клэ-Р, подсовывая тряпку.

Сиплый промокнул фальшивые заросли, и шумно вздохнул:

— Да что ж такое? Рукавицы, метла это поганая. И поговорить нельзя.

— Можно. Но лучше потом, — Клэ-Р завернула остатки краюхи. — Доедем, обоснуемся…

— У моря, — напомнил огр, выскребая миску. — Без моря мне нельзя. Интерес к жизни теряю. Кстати, ты луковые деревья видела?

— Где ты в Хомпе вообще деревья видел?

— Да, жили мы как крысы, — согласился дарк. — У стенки ляжешь?

Огромный сарай потихоньку заполнялся людьми. Установленная посередине печь пылала жаром, мужчины усаживались рядом, смеялись и вели свои глупые и непонятные разговоры. Думать о ночлеге в благородных номерах с настоящими постелями Клэ-Р себе настрого запретила с самого начала. Конечно, денег хватит, чтобы купить это заведение вместе с хозяевами, но чем гиана от самой пустоголовой путы будет отличаться, если хоть намек даст, что в мешке столько серебра припрятано? Бедной вдове о неуместных благородных замашках и транжирстве надлежит накрепко забыть.

Мешок с серебром лежал под боком, Клэ-Р обнимала его кожаный бок — вот на кого в этой жизни только и надеешься. Ну и на кривоногого умника — этот глыбой привалился к гиане со стороны печи, но и сам греет неплохо. Посапывает звучно, но сам с интересом слушает, что бродяги обсуждают.

— Не сопи так. Неестественно, — прошептала Клэ-Р.

— Да вон, рядом, уже как храпят.

— А ты потише будь. В тебе и так слишком много всего. Пусть хоть храп пристойный будет.

— Ладно-ладно. Учить еще начинает, остроухий ночной восторг Хомпа…

— Забудь. А вот напомнить купить тебе самую большую зубную щетку в Луике, не забудь.

— Виноват я, что ли? Я веточкой чищу. Но с этими налепленными на морду водорослями…

— Не спорю. Щетка — это в будущем.

Лежала Клэ-Р щекой на мешке с одеждой. Было удобно. Особенно, если не думать во что богатые наряды долгая дорога превратила. Таких платьев больше не будет…

Тело ныло от усталости, но спать не хотелось. В былые дни гиана только и просыпалась к вечеру. Собственно, огр тоже не спит. Свои у людоеда привычки. И сейчас вон как жадно прислушивается. Впрочем, разговоры уже умолкают… Засыпает обозный люд.

Очевидно, Клэ-Р и сама задремала, потому-то отчаянный вопль во дворе перепугал смертельно.

Девушка вцепилась в мешок, рядом вспрыгнул на ноги огр, нашаривал в соломе топор. Вопль во дворе оборвался, но теперь доносились крики из трактира и ржание испуганных лошадей. Внезапно уже здесь, в сарае, кто-то истошно завизжал:

— Снежаки во дворе!

Клэ-Р в ужасе сжалась в комок, вцепилась в Самый Важный мешок. Метались в полутьме люди, лампу сшибли на пол, лишь отсветы пламени печи освещали ночлежный сарай.

— Выходи! За частокол вытесним! — вопил кряжистый возчик, размахивая копьем. От древка копья с руганью уворачивались товарищи смельчака. Опрокинулось стоявшее на табурете ведро с водой…

— Во двор! Чего скукожились?

Заверещала женщина. Очевидно, её успокоили, дав по морде, — заткнулась мигом. Зато во дворе кто-то завыл от невыносимой боли.

— Брось! Дохлый он уже, — хрипло заорали, видимо, с крыльца трактира. — От стены не отходить! Да куда ты лезешь, защеканец длинноногий!?

Вооружившиеся мужчины, плотной толпой вываливали в широкие двери ночлежного сарая.

— Вон зверюга! У колодца!

Взвыли голоса в новом приступе ужаса. Несколько мужчин заскочили обратно в сарай, навалились на дверь. Спешно застучал брус засова, вставляемый в пазы.

— Видел, как рванул?! Ногу как лучинку…

— До конюшни твари доберутся, ох, убытка не сосчитать.

Огр растерянно заворочался. Клэ-Р, осознав, что удерживает телохранителя за рубаху, вцепилась еще крепче:

— Не смей меня бросать! Пусть охранники… Мы им платили. И колпак поправь, съехал…

Огр машинально нахлобучил свой головной убор, удерживающий космы парика:

— Биться, наверное, надо. Это ж звери…

— Вот и пусть они бьются. У нас охрана есть.

— Так что охрана… И снежаков я вообще не видел.

— Потом как-нибудь посмотришь…

Во дворе шло сражение. Клэ-Р расслышала резкий щелчок арбалета, короткое приглушенное рычание. Но люди голосили куда громче:

— Эй, с копьями, — к конюшне давай! — раздавался бас старшины обоза. — Обезлошадят нас твари проклятые.

— Обжевался, толстый?! — немедленно возразили от трактира. — Куда к конюшне? Зверье ж на крыше. Передавят как цыплят. Тьфу, бухтер косоглазый, ты что в снег болты всаживаешь?!

Кто-то оправдывался. Клэ-Р догадалась, что это арбалетчик. Об остальном догадаться вообще было невозможно. Сколько снежаков? Где они? Остались ли во дворе люди живые или всех уже передавили?

— Пусти, я лампу поставлю, — пробормотал огр. — Еще загоримся, на соломе ведь лежит. Ты гореть хочешь?

Клэ-Р с трудом заставила себя выпустить толстую ткань шерстяной рубахи. Людоед закосолапил среди разбросанных вещей, поднял упавшую лампу. Дрожащий свет осветил сарай, десяток людей: в основном бабы того многочисленного семейства, что в Луик к родственникам переселяться надумало. Сбились в кучку, загородились узлами. Сидел старикан-свечник с обнаженным ножом в руке. Четверо мужчин замерли у двери. Молодой парень, что так томно посматривал на Клэ-Р в первые дни пути, сейчас нервно протирал древко копья. Во дворе вроде поутихло: лишь изнутри трактира доносились встревоженные голоса.

Огр кашлянул, повыше поднял фонарь. Оглянувшись на Клэ-Р, потянул из-за пояса топор.

— Не смей! — отчетливо сказала гиана. — Здесь сиди. Я хозяйка, и я…

Придумать убедительный довод Клэ-Р не успела: в этот миг с потолка посыпалась солома, следом рухнули пласты кровли и снега, а среди них была такая жуткая тварь, что никакой мужчина такую не выдумает и спьяну…

Ростом снежак едва ли доходил до пояса человека, но длиной был с хорошее бревно. Очень гибкое и подвижное бревно. Короткие, с широкими ступнями, ноги, вытянутая морда, длинный хвост: всё это едва различишь в белом, с мелкими черными подпалинами, меху.

Очевидно, так удачно свалиться на головы добычи хищник и не рассчитывал. В растерянности извернулся среди пластов подгнившей кровельной соломы и комьев снега: круглые глаза сощурились на фонарь. Парнишка у дверей взвизгнул и метнул копье. Клэ-Р каким-то чудом успела заслониться «важным» мешком — наконечник копья задел его кожаный бок, оружие отклонилось и стукнуло в бревно стены. Девушку крепко приложило по лбу древком. Гиана ахнула и увидела, как на нее прыгает снежак…

…Длинной тенью взметнулась живая пружина из комьев снега. Скалились треугольные белые зубы, передние лапы уже выпустили изогнутые когти. Клэ-Р, вновь вскидывая спасительный мешок, совершенно некстати удивилась: и почему когти и клыки снежака не используют в качестве украшений? Ведь какие светлые, красивые. Почти южный жемчуг…

…Хищник до сжавшейся в комок девушки не долетел. Грациозный прыжок неожиданно прервался — зверь неловко брякнулся на пол, извернулся с болезненным изумленным урчанием. Рывок был все-таки очень силен — огр, так вовремя сделавший широченный шаг вперед и наступивший на пушистый хвост зверя, охнул, и, едва не совершив «шпагат», повалился на бок. Снежак метнулся на него. Единственное, что успел сделать Сиплый, это двинуть зверя промеж ушей лампой. В темноте яростно зашипел снежак, посыпались крошечные огоньки и искры, что-то затрещало… В сарае взвыли на разные голоса. Клэ-Р, не помня себя, прижала к груди «важный» мешок, и, отмахиваясь от рычащей темноты подвернувшейся палкой, кинулась к смутно белеющему проходу двери. Что-то задело плечо, сбило с ног, но девушка, даже не слыша собственного визга, мигом вскочила на ноги. К двери! Здесь была свалка, кто-то упал, сгрудившись, барахтались на полу. Гиана, неплохо разбирающаяся в человеческой анатомии, удачно наступила на широкую мягкую спину, перепрыгнула через голосящие головы. Юбки затрещали, но Клэ-Р была уже во дворе. Куда дальше?! К трактиру!? Навстречу качались-бежали факела…

— В сторону, поскакуха бухтерая! — хрипло рыкнул смутно знакомый горожанин…

…Ушли снежаки. Двоих забили, а остальные твари сгинули во тьме.

Клэ-Р дрожала, на лицо садились крупные хлопья снега. Развороченный сарай мигом выстудило, развалившаяся печь чадила, огонь неохотно жевал мокрую солому. Кряхтели мужики, оттаскивая к стене вялую тушу снежака. Дохлый зверь больше всего походил на нелепо длинную меховую ящерицу. Злой огр мстительным пинком помог задней части поверженного врага улечься вдоль стены.

— Зря шкуру не порть, — посоветовал тот вечно мрачный горожанин, что первым прибежал к сараю. — Хоть шмотьеизодранное окупишь.

Огр кивнул.

Горожанин, поправляя капюшон плаща, вполне приличного, надетого, очевидно, по случаю успешного окончания битвы, оглядел развороченный сарай, кучку постепенно собирающихся возчиков. — Что ни говори, а лихо. Это ж как ты зверюшку, а, здоровяк?

Сиплый пожал квадратными плечами и кратко дернул своими толстыми коленями.

Горожанин понимающе хохотнул:

— Сел, значит, на тварь? Оно и недурно. Я бы не додумался…

— Вы, господин, дайте ему хоть дух перевести, — набравшись храбрости, вмешалась Клэ-Р.

— Ага, твой, значит, герой? — горожанин глянул на девушку и Клэ-Р с негодованием поняла, что оборванцу действительно весело. — А ты, выходит, добро свое спасала и в тыл зверюге с копьем заходила? Ишь, хладнокровная какая. С рукой-то что?

Клэ-Р посмотрела на палку в своей руке. Действительно, копье. Двинуть бы черенком по лбу тому сопляку, что чуть в лицо гиане свое паршивое оружие не зашвырнул.

— Иди внутрь, заматывайся, — посоветовал горожанин, ухмыляясь. — И тролля своего забери. Сгоряча ничего, а кровью оба изойдете. Слышь, здоровяк?

— Сейчас все сделаем, — поспешно заверила гиана, оттирая назойливого горожанина от бестолкового огра. Колпак с париком у Сиплого съехал ужасно, тут, если кто присмотрится, и темнота не спасет. — В трактир, значит, идти?

Непонятливо топтавшийся огр, наконец, слегка в себя пришел и поправил прическу. Горожанин в некотором удивлении пялился на победителя снежака, но тут, к счастью, к наглому болтуну подошел высокий парень с арбалетом.

— Ты куда стрелял, бухтерый растопыра? — немедленно заворчал на арбалетчика горожанин.

Клэ-Р ухватила огра за порванный рукав:

— В трактир. Да поживей…

Вслед смотрели. Горожанин все еще косился, арбалетчик неумелый тоже глазел. Всё-таки Клэ-Р их когда-то видела. В замке, наверное. Что-то неприятное напоминают. Или просто плащ авморский пугает? Неважно, едва ли они гиану узнают, даже если в Хомпе случайно видели. Нет больше ночной красавицы.

В зале толклась куча народа, навзрыд голосила какая-то женщина. Лежали на полу тела — у одного, действительно, нога до бедра была напрочь отодрана. К вошедшим метнулась служанка:

— Ой, боги милостивые, да вы в крови все! Сейчас воды горячей…

— Мы сами. Угол дайте, — поспешно сказала Клэ-Р.

— Да наверх идите. Уж всё едино, — безнадежно махнул рукой хозяин трактира, разливающий за стойкой джин.

Под тяжелым огром взвизгивали ступени лестницы. Сиплый был сам не свой.

— Тебя сильно подрали? — пробормотала гиана.

— А? Да что там, — Сиплый ошеломленно помотал головой. — Кровью-то как несет отовсюду. Не привык я.

— Я тебе сначала попить дам. Чтоб опомнился. Потом тряпкой замотаю. Да поправь ты волосы, наконец, — прошипела Клэ-Р.

В коридорчике между номеров было тепло. За дверью кто-то стонал. У крошечного коридорного окошка на коленях согнулась девушка. Красивенькая, с копной густых золотистых волос, — такие малютки мужчин неизменно с ума сводят. Но оглянулась красотка на вошедших довольно злобно. Наверное, злится, что снежаков не удалось высмотреть. Что б они от голода передохли, пачкуны хвостатые.

Огра пришлось усадить в конце коридора.

— Куртку совсем не сбрасывай. И за мешком следи, — Клэ-Р подсунула драгоценный груз под бок телохранителю. — Я сейчас за водой…

Заскрипела лестница. Поднялись двое, девка-красотка одним прыжком оказалась рядом с ними. Клэ-Р приоткрыла рот, да и огр вздрогнул: как-то не ждали от блондиночки повадки одним махом через коридоры скакать. Поднявшиеся тоже замерли. Потом горожанин сказал:

— Чего на полу сидеть-то? Заваливайте в нашу роскошь. И без бухтёрства. Чего приличным людям не поболтать, раны зализывая? Без дури предлагаю.

Толстый дарковский локоть вопросительно ткнул Клэ-Р в бок. Руку гианы вновь дернула боль, но девушка даже не вздрогнула. Дошло, узнала, наконец. Плащ на болтуне-горожанине знакомый. Еще бы, сама дарила. Не ему, естественно, а вот этому… Скоту извращенному. О, Добрый бог, выходит, кухонник всё время с обозом шел?! И арбалет ему зачем? Получается, следили? О, боги, видно, ночная дарк последний свой умишко в Хомпе позабыла. Собиралась, собиралась и…

* * *

Как такое вышло? Теперь хоть что талдычь, а бараном останешься. Выходит, следили, и от самого Авмора следом шли?

Эри расправлял ленты бинтов, Морверн, бурча себе под нос, заматывал бок здоровяка. Тот и звука не издал: сидел себе квадратной копной тряпья, хотя кровь на пол так и капала. Кровь почему-то пахла особенно остро, да еще и с джином, которым раны промывали, смешивалась, ноздри так и щекотала.

— Ну, чего тебе крепышу, будет-то? — Морверн одернул куртку здоровяка, взглянул на девчонку. — Что, леди, врачевать будем или пусть рука отсохнет?

— Благодарю, добрый господин, я уж сама. Затруднять не хочу, — девушка бледно улыбнулась.

— Да что ж за ночь, куда не глянь, все дурят? — с откровенным сожалением поинтересовался Морверн. — Или из шибко стыдливых?

Эри смотрел, как пират возится с продранным рукавом гостьи. Нет, не она. Нижняя рубашка не очень чистая, шерстяная кофта расползлась под когтями снежака. Здорово её задел, между прочим. Рукав кровью набух, предплечье распорото. Точно, не она, даже если в расчет не брать эти вполне нормальные светлые волосы. Эта обычная миленькая девушка. Та… Ну, вовсе не похожа. Сболтнул кухонник сдуру, Морверн сейчас понять пытается, как вышло, что эти следом шли. Надо бы знак подать…

— Сама, значит? — пират оценил рану. — Шить умеешь, красавица? Иголку дать? Вот здесь и здесь швы нужны. Или длинный рукав до смерти носить будешь. Помочь? Великой платы не возьму.

Девчонка, старавшаяся до сих пор на руку не смотреть, все-таки взглянула. Глаза расширились, брови до челки подскочили.

Эри чуть не застонал. Она! Точно, она. Вот так же и смотрела когда поцеловал. А на голове парик, наверное. Если снять, украшений добавить. Что-то в ней еще странное тогда было.

— Если господин будет столь любезен… — пролепетала, а лицо все бледнее становиться. Сейчас без чувств осядет.

— Эй-эй! — прикрикнул Морверн. — Вижу, дева стойкая, потому говорю без выкрутасов. Садись, да терпи. Джину глотнешь?

— Нет! — и вовсе обморочно пискнула девица.

Морверн, бормоча что-то грубовато-успокаивающее, орудовал иглой. Девчонка сидела прямо, прикрыв глаза. На белом носу, слева чуть подчеркнутому сажей, блестел бисер пота. Здоровяк замер на лавке: маленькие глазки пристально следят сквозь спутанные патлы, огромный топор невзначай у ноги пристроился. Рукавицы квадратный здоровяк так и не снял, но если взметнется… Эри и сам старался держаться в стороне — копье под рукой, бить будет сподручно. Го гостей отвлечет — недаром за спиной у них устроилась. Только бы к заросшему бородачу под лапищу не сунулась.

Хрупкая сестрица уже повторно высунула длинный язык и провела пальчиком у горла. Намек ясен — не нравятся гости. Если учесть какой ноготок у того пальчика, то едва ли гости разболтать что лишнее успеют. Ох, рыбья шерсть, как-то не по-людски выходит…

— Заканчиваем, — утешил Морверн, не поднимая головы. — Вы, юная леди, похвально терпеливы. Вон у меня племяшка — кивок головы в сторону мгновенно замершей Го, — так уж такая торопыга. Всё ей неймется, всё она ёрзает. Нет бы, подумать, осмыслить…

— Я думаю, — заверила торопыга, чуть заметно пригибаясь к кровати. Явно ждет сигнала. Можно быть уверенным, что и хвост под юбкой нервно и азартно дрожит.

— Хорошо… — Морверн плеснул на тонкую руку пациентки джина, принялся бинтовать. — Заживет. Если юная леди будет благоразумна и не будет соваться куда не нужно.

Похоже, сунуться девчонка в ближайшее время никуда и не могла. Она и сидела-то едва-едва.

— Дух нужно перевести, — Морверн на табурете отъехал чуть назад, удовлетворенно оглядел подлеченных гостей. — Дух перевести, поговорить. Да ты, охотник на снежаков, топорик-то поудобней положи. Нас не стеснишь. Известное дело, ночка нервная выдалась. Каждый настороже…

Широкоплечий гость подвинул топор к колену, бородища чуть шевельнулась.

— Вижу, ты из молчунов, — заметил Морверн.

— С детства не разговаривает, — едва слышно сказала девушка. — Но слышит хорошо.

— А ты, случаем, не матушкой ему приходишься? Экая заботливая. Или тетка? — ухмыльнулся пират.

— Наняла для охраны. Но давно знаю. По соседству жили.

— Это где же? Не в Двумостьи, случаем?

— Случаи разные бывают, — девушка глянула на Морверна, словно думая о чем-то другом. — Мы за лечение сколько должны? Я небогата, но долгов избегаю.

— Так завтраком угостишь, да полотна на повязки купишь, — пират снова ухмыльнулся. — В пути, как видишь, тряпочки лишними не бывают.

— Дорога полна опасностей. Всякое случается. Иной раз и привидится неизвестно что, — согласилась девушка.

— Вот-вот. А тряпочка — первая в дороге вещь. И помолчать в нее можно.

— Это да, — пробормотала гостья. — Иной раз в дороге и мудрых людей невзначай встретишь.

— И точно, чего только не бывает, — пират повернулся к Эри. — Да что ты, племяш, столбом стоишь? От ужина ничего не осталось? Подкормим гостей, да и на боковую. Потеснимся, в трактире нынче не повернешься. Эх, ну что за твари глупые эти снежаки?

* * *

Перемолвиться словом удалось только у уборной.

— Что делать-то будем? — с тревогой спросил Эри.

— Ну, выбор-то есть, — задумчиво сказал Морверн. — Можно сейчас глотки перерезать, можно и по прибытию.

— А если не резать?

— Чего это не резать? — удивился пират. — Должен быть какой-то порядок или нет? Парочка такая сильно знающая. Да и в багаже, чую, интерес найдется. Так что бухтёрь по уму. «Не резать», ишь, выдумщик.

— Нехорошо. Они подраненные…

— Подлечатся. Что ж мы дарки какие кровожадные, бессильным глотки резать? Подождем, — Морверн ухмыльнулся и принялся завязывать штаны. — Ты мне мозг не мути. Признал подружку или нет?

— Ну, вроде она… — Эри разозлился. — Мы спьяну побарахтались. Как я точно её узнать могу?

— Известное дело, — согласился пират. — Пока опять не напьешься, разве признаешь?

— Да я не о том! Волосы и все такое.

— У здоровяка — точно парик. У нее… Хитки их, баб, разберут. С виду ничего так. Приличная. С чего ей с тобой напиваться? Впрочем, мне дела нету. Кстати, ты знаешь сколько парик стоит? Дорогая штука. Это к вопросу о полезности знакомства.

* * *

Скрипели колеса. Клэ-Р пыталась лежать боком, но раненую руку так болью толкало, что впору выть. О, Добрый бог, не дай руке загнить. Ну не бывает одноруких гиан. Или пусть гиана прямо сейчас сдохнет.

Выехали поздно. Пока хоронили погибших, приводили в порядок обоз, Клэ-Р успела кое-как в себя прийти. Ночью словно в беспамятство провалилась. Сиплый вроде бы охранял. Лежали рядом. Хозяева кровать уступить не возжелали, видимо сочтя такую любезность уж совсем недостоверной. Хитро. Наверняка на багаж нацелились, но в трактире грабить глупо. Всё как-то странно сложилось. Впрочем, Сиплый с ними справится. Можно было бы их и там… Старший их на одной кровати дрых, красотка-племяшка — на другой. Внешние приличия соблюли. Конечно, никакая она не племянница, достаточно увидеть как на этого бандита смотрит. А может и родственница, сейчас мир совсем обесстыдился, с родней спать вполне естественным находят. А этот фальшивый кухонник у них в подручных ходит. Ах, пута зловредная, угораздило же…

Тянуло в сон. Боль притупилась, только сверток со шкурой проклятого снежака почти все место на телеге занимал. Клэ-Р попыталась поудобнее опереться об него здоровой рукой. Из завесы мокрого снега вынырнула знакомая широкая фигура. Огр зашагал рядом с телегой, раны от когтей хищника толстокожему дарку, похоже, совсем не мешали.

— Не знаешь, как на меня выпивка подействует? — озабоченно спросил Сиплый.

— Что, опять предлагали? Не вздумай пробовать, великий душитель снежаков.

— Подозрительно, что совсем не пью.

— Еще подозрительнее будет, если ты глотнешь и начнешь возницам головы отрывать.

— Хоть наемся, моя мудрая госпожа.

Клэ-Р промолчала.

— Шучу, — пробурчал огр. — Но с джином нужно будет проверить. Какой же я человек, если не пью?

— Потом приобщишься. Под хорошую закуску.

— Я не тороплюсь, — заверил людоед. — Но у нас скоро, неверное, сложности начнутся. Эти трое точно знают кто ты. Да и про меня.

— Я и не сомневалась, — сумрачно пробормотала Клэ-Р. — Как ты понял?

— Слышал. Шагаю на две телеги позади. Видят-то они меня видят, но что я слышу — не верят.

— Да, некоторые волосатые уши трудно переоценить.

— Иные дамы и еще кое-что во мне ценили, — напомнил огр.

— Сумасшедших сук в Хомпе — пол-замка, — согласилась Клэ-Р. — Ты долго себя расхваливать будешь?

— О, моя стремительная леди-хозяйка! Ты летишь во весь опор, стремительно нахлестывая горячего скакуна, буйный ветер развевает твои чудесные кудри, а ты неукротимо рвешься вперед, все спешишь, все торопишься. Куда именно, а, о моя мудрейшая?

Клэ-Р застонала и попыталась вытянуть ноги.

— Значит, о деле, — огр в очередной раз проделал отверстие в своей бороде. — Они подозревают, что у нас есть денежки. Ну и побрякушечки, само собой.

— Кухонник наболтал.

— Ну, он тебе гейс молчания не давал. Но они уверены, что я дарк.

— Да откуда они могут знать?

— Волосы с меня вчера сползли, — признался огр. — Но и кроме этого улик хватает. Беспалость — раз. Их старшего мои чудесные рукавицы не обманули. Немота — это два. И главное — запах.

— Не болтай глупости. Уж в запахах я и сама разбираюсь. Воняешь примерно так же как мы все.

— Девчонка утверждает иное. Кстати, она довольно странно разговаривает. Больная, что ли?

— Даже не сомневаюсь, — проворчала Клэ-Р. — С такой внешностью — и не найти покровителя получше этого оборванного бандита? Полоумная. Впрочем, все блондинки умом недалеки.

— Кстати, весь обоз уверен, что я твой любовник.

— Что, собственно, им еще думать? Тетки, конечно, от души сплетничают. Что ты ухмыляешься? Полагаешь, завидуют?

— Ясное дело. Ведь бабы-то меня определенно чуют, — заверил огр. — Не понимают, но чуют. Иные достоинства никакими овчинами не скрыть. Уж как алчно поглядывают. Да и мужчинам свойственно завистничать обладателю истинно редкого оружия.

— Болтун. Не такое уж и редкое. Но надо нам осторожнее быть.

* * *

— Так. Вроде добрались, — пробурчал Морверн, озирая крошечные домишки, сбившиеся в теснине фьорда. — Значит, Луик? Нора крысиная, как мы и думали.

Обоз полз по склону горы. Северный тракт никуда не торопился, последние два дня вволю поводив путников по скальным теснинам. Местами дорога петляла по лесу, но казалось, это тоже скалы — только зеленые и иногда стряхивающие с гигантских лап-рук тяжелые пласты снега. Эри, наконец, понял, что подразумевалось под поговоркой «как на верхушке луйковой сосны». Действительно, и не увидишь её, верхушку. Станешь, голову задерешь… Сначала сказочным карликом себя чувствуешь, потом и вовсе муравьем. И эти муравьиные ощущения настроения ничуть не улучшают.

— А орабли есть? — Го попробовала встать на возу во весь рост, но Морверн покосился, и девушка поспешно присела, оправляя юбку.

— Слов мы не выговариваем, слушать мы не слушаем, помнить не помним, зато уж как усердно неприятности ищем, — скорбно сообщил разбойник паре лошадиных хвостов и встряхнул вожжами. Хвосты, собственно, как и их хозяева — пара меринов, волокущих воз, отреагировали слабо. Устали. Весь обоз устал и едва тащился. Это только некоторые короткохвостые засиделись, забылись, и сейчас свое отгребут.

— Иновата — поспешно призналась Го. — Абыла — верфи и орабельная бухта по ту сторону. Отсюда не увидишь. Но в ородскую бухту корабли ведь тоже заходят? Вот я и подумала, вдруг… Когг или дромон?

— Вот думай, а болтовню сразу глотай. Когг нам боги едва ли пошлют. Да и слишком заметный здесь корабль, чтоб на него соваться. О дромонах здесь только бредни пересказывают — не видели настоящих кораблей. Так что драккар нам за счастье будет.

— Хорошо, — Го дернулась по-кошачьи изогнуться, но вовремя опомнилась. — Рыба-то свежая будет?

— Угу, ты сайдусу только свой хвост покажешь, и снастей не нужно. Губы-то утри. Опять погрызлась, — пробормотал Морверн, так и не взглянув на девчонку.

Го украдкой вытерла с губ розовую слюну. С клыками у сестрицы по-прежнему было нехорошо. Слова научилась не сглатывать, но тогда язык страдал.

— Так что, господа Уоганы, мы с нашими друзьями делать-то будем? — негромко спросил Морверн. — Неучтиво просто так отпускать.

— Да нужны они нам, рыбья шерсть? — угрюмо спросил Эри. — Сам же говорил — с таким громилой влегкую не справимся. Молчат, и пусть себе молчат.

— Пока молчат, — согласился пират. — А если мы шепнем удачно? Сдается мне, что эта парочка разновесная кому-то попрельстительней покажется, чем хвост наш драный. И в серебре, опять же, если взвесить…

— Сами засыплемся, если на них наведем, — сказал Эри. — Не нужно их трогать.

— Она некрасивая, — сказала Го. — И обще улящая. Сразу идно. И ем тебя взяла? Неужели умелостью? Ассказал бы. Мне от интересно как она…

От тычка кнутом Го увернулась, но кнут оказался обманным маневром и пальцы «дядюшки» уже стиснули девичье ухо. Любознательная нахалка зашипела, но тут же смолкла. Мгновение она и разбойник смотрели в глаза друг другу. Эри был уверен, что Го больно — мозолистые пальцы пирата не мягче кузнечных клещей. Но эти двое вели свой нескончаемый спор, и кухонник вновь чувствовал себя лишним.

— Пустил бы ты её, Морверн. Ей-то наплевать, что ухо оторвется, так ведь вырастит вместо него что-то мохнатое. Хлопот не оберемся.

— Парик напялит. Как твоя кукла сушеная, — пробурчал пират.

— Ействительно, — Го потерла, наконец, освобожденное ушко. — Акая она астоящая? Ыжая?

— Черная. На взъерошенную выдру похожа. И отстаньте от меня. Она мне не нравится. Но убивать я ее не хочу. Она нам ничего дурного не сделала. И вообще девчонок не убивают…

— Растянуть, оно конечно. Кухонник взрослеет, о правильном думает, — заметил Морверн, подбодряя лошадей. — Действительно, минога молодая. Не дело её сразу на «перо» сажать.

— Оть посмотреть ожно удет? Отом я ее без «ера» грызану… — жалобно пообещала Го.

Эри не говоря ни слова ускорил шаг. Лучше к охранникам подойти. Может о городе еще что полезного скажут. А эти двое… даже не поймешь над кем они больше издеваются: над кухонником мягкотелым, или друг над другом? Хвостатая, между прочим, когда её наставник за ухо держал, грезила чтобы и чмокнул разбойник. Даже глаза свои бесстыжие прикрыла. Угу, целующийся Морверн. С вершины луйковой сосны мы это увидим…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Хвост на палубе

1. Сделка

Мышеловка. Этого следовало и ожидать. Ехали-шли, шли-ехали, и приехали.

Клэ-Р сидела у бревенчатой стены. В комнате было жарко, и девушка была одета очень легко. Вернее, не до конца раздета: нижняя юбка и мягкие уютные сапожки создавали иллюзию дома. Вот только дома полы были чище. Этих бы трактирных служанок…

— Не скребись, — сказала Клэ-Р, не открывая глаз.

— М-ммы, — огр, устроившийся рядом с каминной трубой, сделал вид, что не расслышал, но чесаться перестал. В последнее время взял моду скрести себя рукояткой стилета. Борода, того и гляди, клочьями начнет отклеиваться. Понятно, там, у трубы все равно, что в самой печке сидеть, вспотеешь. Но где еще одну накладную бороду найти? Луик — это не столица.

Дело совершенно не двигалось. В проклятом Луике беглецы сидели уже восьмой день. Кораблей не было. В смысле, с полдюжины драккаров торчало в порту, но выходить в море эти бездельники не собирались. За это время ушел лишь один припозднившийся «зверобой» — остальные промысловые корабли давно были в море: у ледовых полей толстуны принесли детенышей, самая пора для добычи нежной «пуховки» и жира.

Клэ-Р довелось уже неоднократно пробовать толстуний сыр. Есть можно, даже довольно вкусно, но запах… Теперь гиане предстоит насквозь пропахнуть этой дрянью. Даже похоронят ночную дарк в негнущемся саване из шкуры толстуна. Обычаи Луика — это ужас какой-то.

Огр хмыкнул и попытался поковырять рукояткой стилета в ухе.

— Что там? — прошептала Клэ-Р. — Ты блох гоняешь или делом занят?

— Чешется, — людоед глянул ехидно. — Понимаешь, опять о «Длинном весле» болтают. Пересказать?

— Обойдусь, — Клэ-Р машинально попыталась стянуть на колене прорвавшийся шелк юбки. — Ты слушай внимательно. Мужчины о развлечениях и деле обычно одновременно говорят.

О бардаке под названием «Длинное весло» гиана уже была наслышана вполне достаточно. Единственное веселое заведение Луика — место известное каждому горожанину, потому и служащее неизменной темой для шуток, сплетен и прочей ерунды. Даже приказы обоих лордов-наместников, сидящих в городе от Угрей и Рыб, интересовали горожан куда меньше. Естественно, скучища в городе ужасная.

Огр подобрался, почти прижал ухо — небольшое, но весьма схожее со свинячьим, к каминной трубе. Происходящее внизу, в общей зале трактира, слышно было вполне прилично. То, что гиане казалось смутным бормотанием, прерываемым взрывами хохота, для Сиплого было громким оживленным разговором с массой забавных скабрезностей, пьяных признаний, деловых предложений и нешуточных угроз. Шепот или крики: для огра особой разницы не существовало. Иногда Клэ-Р задумывалась: сколько напарник знает о ней самой? Слышал разговоры с гостями, с Иво-Онн, с Киской? Вряд ли, каменный мешок огра находился слишком далеко от Жилых покоев. Не мог Сиплый много слышать, да и чего, собственно, стыдиться честной гиане? Тогда она соблюдала гейсы и вообще…

Огр поднял толстый палец, смахивающий на обрубок ливерной колбасы:

— Опять… Те чужаки-контрабандисты. Сейчас перескажу…

Клэ-Р ждала. Сиплый слушал долго, потирая ладонью вспотевший лоб, и поскребывая рукоятью стилета щетинистую, с проплешинами, макушку. Клэ-Р вновь прикрыла глаза. Терпение гианы — её главное достоинство. Естественно, после привлекательности и умения искусно радовать. Терпеть, улыбаться, терпеть… Даже если придется работать в «Длинном весле», гиана будет улыбаться. Улыбаться дешевым гостям-рыбакам, пьяным гребцам, случайным купчикам, всем… Но это в самом крайнем случае. Ночная дарк и дарк-людоед способны на большее. Нужно только ждать и ловить момент…

— Значит, так, — Сиплый чуть отодвинулся от трубы и утер тряпкой пот. — Опять о том же, пусть их демоны на вилку посадят.

— Я тоже хочу поужинать, — заметила Клэ-Р. — Но сейчас не отвлекайся.

— Не отвлекаюсь, — огр высморкался в тряпку. — Контрабандисты набирают команду. Пойдут на юг, возможно аж к самому злодейскому Глору. Корабль вроде новый, но толком никто ничего не знает. Ищут людей сильных, рисковых, нанимают на весь сезон. Плата вроде недурна, но это-то и сомнительно. Всех хороших гребцов уже разобрали. Шваль осталась, пьянчуги… Но тот парень, который сейчас рассказывал, что он джин, настоянный на толстуньих яйцах любит, так этому парню обязательно «ноги делать» нужно. Он вчера череп разбил плотнику с Китовьей улицы, за долг не отданный. Но дело не в долге, а в сестре того из «китовых», которая не дала, потому что… Гм…

— Я поняла суть. К кораблю возвращаемся.

— Да, к кораблю. Не пойдет парень. Уже договорился с рыбаками, его к скалам мыса Бантри подбросят, дальше двинет пешком к углежогам. У них до осени отсидится, потом в Ларгсс пойдет. Рисковать не хочет.

— А нам к углежогам тащится незачем, — пробормотала Клэ-Р, наливая в кружку воды.

Сиплый задумчиво высосал воду, вновь утер тряпкой лицо, тщетно пытаясь промокнуть непролазный кустище бороды:

— Значит, хочешь рискнуть?

— Слушай, я тебе еще раз говорю: одна тряпка для соплей, другая как полотенце.

— Я задумался, — огр встряхнул просторный лоскут. — Значит, рискуем?

— Мы здесь ничего не высидим. Болеть ты вечно не можешь. Интерес ненужный привлечем.

— Это верно. Но самим в руки к каким-то обдолбышам соваться? Ты девочка сладкая, а вот что со мной и с серебром удумают сделать?

— Договоримся, — прошептала Клэ-Р. — Часть серебра на себе спрячешь. Всё не отберут. Да и по закону мы дорогу оплатить должны. Потом как-нибудь…

— Что «потом», это ясно. Для начала хоть все «короны» можем отдать. Доплывем, я попрошу вернуть. За это не беспокойся. За морем они сговорчивее будут. А я голоднее. Но вот дорога… Их же много будет. Команды и в сорок рыл бывают, а то и за полусотню. Конечно, это не будет… дромон гигантский, но… Ты не такая уж крепкая девушка.

— Выдержу. Я — гиана. Потом отлежусь.

— До Доброй — пять дней пути при попутном ветре. Тебе худо будет.

— За себя беспокойся. Я выдержу.

Огр выругался и протянул кружку. Клэ-Р налила ему воды:

— Я сейчас за ужином выскочу. Что, бадью полупустую нести?

— Видят боги, я самый счастливый огр на свете, ведь сами прекрасные гианы за мной выносят… — Сиплый отвернулся к ведру, принялся развязывать штаны.

Болезнь должна выглядеть достоверно. Наболтали обозные попутчики о косматом вдовушкином охраннике вполне достаточно. До города здоровяк добрался, а тут-то у него бок разодранный и воспалился. Известное дело, когти снежака — не шутки. Свалился охранник, еще неизвестно отлежится или нет. Вдовушка гулящая за недужащим охранником ухаживает, опять же, вполне понятно — в её положении за любого мужика обеими руками ухватишься. Пусть он хоть и страхолюд квадратный.

Главное: на глаза поменьше попадаться. Клэ-Р шмыгала задней дверью, горшок с едой тоже прямо на кухне брала. Так даже лучше: ужинать наедине с Сиплым просто и спокойно. Проблем у одинокой молодой женщины и так хватает.

За восемь дней в Луике гиана была с мужчинами дважды. Один раз зажал за рынком глупый нетерпеливый грабитель, прижал нож к горлу. Шум поднимать, вопить и иные глупости делать — себе дороже выходило. Клэ-Р потерпела. «Корону» и несколько медных «щитков» урод отобрал. Покупки оставил — а там было добра почти на две «короны». Глупый скот, одно слово. С другим, полезным человеком, Клэ-Р провела время в таверне у порта. Вполне прилично повалялись, даже серебряное колечко гиана заработала. Вот только настоящего толку не вышло — хоть и серьезный человек в постель упал, но помочь с кораблем не мог. Бывает, — ночная дарк не ростовщик, ей расписок и векселей не дают. Иное тревожило. Радовать стало противно. Словно опять на ту телегу, трясучую, неудобную садишься. Видимо, сглазили гиану. И ведь кухонник это начал, чтоб ему…

Поужинали тушеной капустой с крольчатиной. Огр с вздохами подцеплял на двузубую вилку густую смесь.

— Перестань, — сказала Клэ-Р. — Доберемся до Доброй, купим баранов. Двух. Я узнавала — там овец разводят. Не очень дикий народ в Доброй.

— Лучше бы дикие, — проворчал огр. — Дикие двуногие бараны. Которые сами в лапы идут.

— Угу. Дикие бараны идут в лапы дикому огру.

— Ну и что? Я своей крови не стыжусь. Нас людишки боятся, значит, не из самых последних дарков твой напарник. И если я изредка волю себе даю, что вполне естественно…

— Естественным последствием будет твоя туша насаженная на колья. Зачем такой риск?

— Брось, ты все понимаешь. Зов крови. Я привык регулярно закусывать жирной крольчатиной, а ты сама не своя, если не порадуешь благородного кролика.

— Это мой долг. И главный гейс.

Сиплый посмотрел, выковырял капусту из бороды:

— Ладно, заткнусь. Но давай этого ублюдка-обсоска поймаем. У рынка его найти не так уж трудно. Чуть больше риска…

— Нет. Незачем будоражить город. А этого дурачка рано или поздно на нож и так посадят. И вообще, я тебе рассказала вовсе не для того…

— А ты и не рассказывала. Просто начала зашивать юбки. А я выпытал. Мы партнеры или нет?

— Ну, если милорда людоеда это так веселит, то партнеры. Но с мужчинами я как-нибудь сама разберусь. До тех пор, пока меня не начинают резать, ты не вмешиваешься.

— Заметано.

Клэ-Р поморщилась:

— Начал выражаться как какой-то «деловой» оборванец.

— А мы кто?

Гиана аккуратно насадила на вилку кусок краюхи, дала партнеру:

— Ладно, давай подумаем, как выйти на этих контрабандистов.

— Выйдем, — огр вытер дно горшка, сунул хлеб с вилки в заросли бороды. — Но пойдем вместе. Иначе сиятельная гиана опять окажется в постельке, но вот захотят ли с ней поболтать после радостей?

* * *

— Так или иначе, дело сделано, — заметил Эри.

— Лывем. Рямо на юг! — радостно согласилась Го.

— Странно, не пойму и какого демона они на нас польстились, — проворчал Морверн. — Я бы таких сомнительных морячков, да еще с пассажиркой, близко и к старому корыту не подпустил.

Встреча с нанимателями произошла в крошечной комнатушке старой таверны, что стояла на склоне, почти над самым выходом из бухты. Родственничкам повезло. Действительно, странно. Эри Уогану до сих пор не приходилось в гребцы наниматься, но контрабандистов он представлял как-то по-иному. Странные господа, вроде как и из благородных. Наличие Го в качестве пассажирки их явно не обрадовало, но, видимо, знания Морверна в парусном деле наниматели оценили. Да и рослый Эри приглянулся. С набором команд в Луике дела сейчас обстояли сложновато.

— Стурворм их разберет, — продолжал ворчать опытный пират. — Меня о ветре и парусах пытали, о болезни девкиной расспрашивали, а умеет ли грести это чучело, что кухонником зовется, так и не спросили.

— Что, сразу не видно, что я с веслом знаком? — хмыкнул Эри. — Не глупей тебя там господа сидели.

— Дамы, — ехидно поправила Го. — Мой ратец к лагородным леди еравнодушен.

— Девки тоже гладкие, — согласился Морверн. — И смотрели на диво нагло. И где это видано по морским деловым разговорам потаскушек таскать? Нет, слыхал я, что и баба на корабле бывает по делу, а не для кочерыжного дранья, но все равно. Но главное, что за корабль нам под…

От толчка Эри слетел с тропы, оказался в заснеженной расщелине, мимо метнулась, подбирая юбки Го.

— Дальше от тропы! — шикнул Морверн.

Эри карабкался за сестрицей, следом лез пират. Замерли, распластавшись на ледяном боку валуна.

Прохожих Эри увидел уже со спины. Но не узнать было трудно: одна квадратная, коротконогая, с плечами непомерно широкими, и вторая… Легкая, недокормленная…

— Овсем обнаглели, — прошептала Го. — За ами так и таскаются…

Морверн показал «племяшке» кулак. Го мигом замерла.

Пара внизу свернула по тропке, срезала путь, выходя к таверне.

— Если вдуматься, ничего удивительного, — задумчиво пробормотал Морверн. — Бегут как мы, думают как мы. С другой стороны, пора с этим завязывать. До смешного доходит. Хватит богов веселить…

— Да чего там, — Эри попытался удобнее устроиться на ледяном валуне. — Они же молчали. «Стучать» не стали. Что мы их трогать будем? Нехорошо.

— Любился, — хихикнула Го. — Эри Уоган влюбился. В отаскушку.

— Помолчи, — недовольно сказал Морверн. — Кухонник наш — парень взрослый, сам разберется кого ему барить. Девка, конечно, амара еще та, но сдержанная. Не то что некоторые. Да и здоровяк нам западлы не творил. Пусть дышат. Но в море за нами им тащиться незачем. К чему там глаза лишнее видевшие, да рты болтать способные? Пусть здесь остаются.

— И что? Порежем, но так, чтоб не совсем околели? — мрачно поинтересовался Эри.

— Моряки они еще те, — Морверн встал, отряхнул свой почти новый плащ. — Значит, пассажирами сесть норовят. Ну и пусть садятся. Только на другое корыто. И попозже. Как раз монеток наскребут. Потому как сейчас им заплатить нечем будет.

— Я оже ойду! Ихо, — вдохновилась Го.

— Ты сейчас рот тихо закроешь, — холодно сказал Морверн. — Я на клинок много чего брал. Крови не боюсь. Но кошели тайком ловчить, побрякушки у амары тощенькой крысить — это не ко мне. Человечка найду. Тут цырлапых много. Всё до медяка брать не будут, с голоду наши знакомцы не сдохнут. А ты, Гонорилья Уоган, можешь с ловким человечком пойти. Подкрадешься, кошель коготком подцепишь. Великий подвиг. То-то хвост от восторга затрясется.

— Глупила. Не одумала, — жалобно сказала Го.

Морверн только сплюнул.

* * *

Жалкий вид таверны не поколебал Клэ-Р. Понятно, сомнительные делишки в приличном месте обделывать не станут. Рискнуть придется.

— Готов?

Огр потрогал рукоять топора и едва слышно просипел:

— Если что, сразу под стол ныряй. Не дотянутся. И выбегать не спеши. Похоже, и снаружи присматривают.

Гиана невольно глянула на пустынную улочку, домишки, прилепившиеся к скалам:

— Про стол помню. А здесь кто смотрит?

— Наверху. На тропе сидят. Мы там мимо проходили. Я тебя смешить не хочу, но показалось, знакомые. Те, что с твоим кухарем любезным.

— Опять?! — Клэ-Р передернула плечами. — Что за проклятье такое?

— Может и показалось, ветер звук сносил, — огр неуверенно промял бороду. — Девка ихняя странная. Голос такой…

— Клала я на девку. Пошли. Решили рискнуть, рискнем…

* * *

Кабинет в чумазой таверне все-таки имелся. Щелястая выгородка с хилой, украшенной выжженным силуэтом морского змея, дверью. По дневному времени таверна была почти пуста, партнеры беспрепятственно пересекли залу. Клэ-Р стукнула в деревянное брюхо жженого змеиного шедевра:

— Господина Фуаныра мы можем видеть?

— Заходите, — слегка удивленно сказали изнутри.

Сидело за столом, уставленным тарелками и кувшинами, аж четверо. Высокий черноволосый молодой господин и человечек попроще: этот белобрысый и невысокий, да две девицы. Молодых, довольно смазливых. Клэ-Р поняла, то дело не выгорит.

— Ого! — сказал черноволосый господин, оценивая едва протиснувшегося в дверь Сиплого. — Вот боец так боец!

Огр воспитанно поклонился, поправил за поясом свой здоровенный топорище. Девицы смотрели изумленно. Белобрысый тип, наверное приказчик, кашлянул:

— Ну, уважаемый, говори. Какой опыт? С парусом работаешь? Далеко ли от Луика ходил?

— Прошу прощения, милорды, — упавшая духом гиана взяла себя в руки. — Это мой хороший знакомый, и он, увы, с детства почти не разговаривает. Но умом и силой боги его не обидели, да и в жизни кое-что повидал. Далеко от Белых земель путешествовать ему не приходилось, но повидать свет не прочь. Надежный человек, можете не сомневаться.

— Хм, а сколько в этом человеке иной крови? — совершенно спокойно поинтересовался черноволосый господин. — Уж пусть уважаемый за оскорбление не сочтет, любопытно узнать от кого такие ручищи достались?

— Ах, милорд, — Клэ-Р улыбнулась молодому господину. — Мой знакомый шутки понимает, но собственной головой клянется: сила и стать от папаши досталась. Рыбак был, под Авмором деревушка стоит. Потом уж они в город перебрались. Соседствовали мы. От мальчишек меня защищал, — гиана вновь улыбнулась.

— Ты, любезная, улыбаться так перестань, — совершенно некстати вмешалась темненькая девушка, сидящая справа от видного милорда. — Улыбаться мы и сами умеем. Кроме того, на службу моряков вот этот достойный господин нанимает. Так что не усердствуй не в ту сторону. Мы здесь так, из любопытства.

Белобрысый замухрышка пробурчал что-то вроде «сами вы…» и строго взглянул на Клэ-Р:

— Улыбаться мне не нужно. Знакомый твой — человек солидный, мог бы и сам с нами встретиться, да объясниться. Хотя бы и знаками. Мы понятливые. На корабле нам посредники не к чему.

— Так, милостивый господин, я бы и сама вашего соизволения просить хотела. Мне бы до Доброй добраться…

— Нет, уважаемая, — твердо сказал белобрысый господин Фуаныр. — Пассажиров не беру. Нечего приличный корабль в пошлый «лотос-померанец» превращать. Потерпи, через месяц в Добрую десяток посудин будет шнырять. А вот знакомца твоего найму с удовольствием.

Сиплый сделал шаг вперед, кашлянул-гмыкнул. Вышло довольно угрожающе: молодой лорд чуть сдвинулся, явно освобождая рукоять меча, девки отшатнулись в стороны, словно нарочно давая простор для маневра.

Клэ-Р поспешно шагнула к столу, заслоняя Сиплого:

— Милорды, дамы благородные — он же ничего дурного не хотел. Дикарь просто, деревенщина. Гейс он дал — проводить меня к дядюшке. Осиротела я. Внезапно. Один родственник в Доброй…

Девки, обе, смотрели презрительно. На одинаково смуглых (загорелых, что ли?) лицах одинаковая усмешка. «Врешь, шлюшка. Да еще и неумело». Та что покрасивее: светловолосая, стройная, в черной шелковой сорочке-рубашке, подбрасывала на ладони яблоко — того и гляди, фруктом в лоб запустит. Девица поневзрачнее: темненькая, с обрезанными чуть выше плеч прядями, надменно прикрыла ресницы, теребила свой рукав. Пальцы затянуты в кожу перчаток, темную, под цвет волос, дорогую. Элегантно, чтоб её пута удавила.

Гадюки. Обе. Ревнуют, ненавидят с первого взгляда. Из тех стерв, что гиану, даже не видя, чуют.

Ничего не понявший господин Фуаныр рассеянно поскреб себе поясницу и сказал:

— Это… Опять, значит, дядюшка? Вот дела. Подумать нужно. Горло промочить… Идите-ка, выпейте чего-нибудь. Мы подумаем.

Выставили. Довольно вежливо, нужно признать. В зале Сиплый сел на жалобно скрипнувшую лавку, Клэ-Р пошла к стойке. Заказала взвара, не торопилась. Огру нужно послушать. Под самой дверью не сядешь, подозрительно. А от стола, даже с его ушами, не очень-то суть уловишь. В кабинете орать не станут.

Клэ-Р вернулась к столу. Огр сграбастал кружку, всосал горячее:

— Ничего так.

— Не обжигайся. Что там?

— Я и говорю — ничего. Серединка на половинку. Пассажиры совсем не нужны. Ни за деньги, ни даром. Меня бы взяли. Рабочие руки требуются. Но почему-то меня здесь за полу-тролля принимают. Ты этих чудищ случайно не видела? Похож?

— Не видела. Меня за кого приняли?

— Так понятно. За шлюху.

— Плохо. Не угадали мы.

— Не угадали. Но не так уж плохо. Не нужно нам с ними связываться. Опасные они.

— Кто? Этот лох белобрысый? Или соплюшки эти принаряженные? Ладно, лорд из благородных, мечом владеть умеет…

— Эх, ты, дитя Хомпских постелек, — вздохнул огр. — Когда ты о тех временах забудешь, глаза пошире раскроешь? У того, кто капитаном назвался, на заднице кинжал пристроен. У одной девки в рукаве что-то. У другой на поясе. Лорд… Я его может и срублю, только и сам целым не останусь. Ты о пчелах слыхала? Когда они роем?

— Меня в детстве кусали, — призналась Клэ-Р.

— Ну, меня жизнь обделила таким счастьем, но представляю. А здесь за дверью рой сидит. Небольшой, зато без всякого жужжания друг друга понимают. Нам до такого согласия едва ли дойти.

— Не могут они роем быть, — пробормотала гиана. — Блондинка с лордом спит. Я такие вещи чувствую. Любовница за хозяина выхватывать кинжал и резаться не станет. Это, пута меня возьми, уже не в какие ворота.

— Угу. Ты гианой родилась. Они-то другие.

— Ну и пусть обделаются от счастья, — Клэ-Р посмотрела в сторону стойки — ширитти хотелось невыносимо. — Я такая, какой родилась.

— Это да, — огр поковырялся в бороде, допил взвар. — Они свободные, а мы из Хомпа. Из каменного сердца. Мы Угол Честности видели.

— Не нервничай. И не выдумывай. Взглянул на людей вполглаза, и все знаешь?

— Нет. Я о нас с тобой все знаю.

Клэ-Р хотела обозлиться, но сил не было. Опять идти куда-то, искать корабль, лгать, бояться разбойничьей Доброй. Ох, Добрый бог, зачем ты так гиану мучаешь?

— По губам себя шлепни, — прошептал огр. — Дерьмовые мысли думаешь.

Скрипнула дверь, выглянул приятный милорд:

— Эй, соседи. Загляните, пока взваром не упились.

Клэ-Р вошла первой, на всякий случай склонилась в поклоне.

Милорд уже сидел рядом с девками. Господин Фуаныр прохаживался, заложив руки за спину:

— Томить не буду. Не возьму. Моряки мне нужны, не пассажиры. Хоть молчун ваш и крепок, да морского опыта нет. Всё.

Клэ-Р еще раз поклонилась:

— Благодарю, милорд. Нет, так нет.

Гиана повернулась к двери. Огр уже норовил выбраться боком. Перехватил взгляд, моргнул одобрительно. Клэ-Р резко развернулась к столу. Шагнула ближе, пинком ноги, жутко невоспитанно, подвинула табурет. Села, почти упала. Положила ладони на стол.

— Нет у нас ни родственников, ни соседей. Уехать очень нужно. Помогите. Гейс дам — отработаем сполна.

Черненькая кивнула в сторону стоящего у стены господина Фуаныра:

— Ему…

… — решать, — закончила беленькая, тряхнув экстравагантно падающим на щеку локоном.

— Нет. Вы — рой. Вы вместе, — пробормотала Клэ-Р и повернулась к капитану: — Милорд?

Молчали. Все четверо молчали. Удивила. Иногда удивить — значит соблазнить.

Черненькая прищурилась. Эта понимает…

— Я — другая, — почти злобно сказала ей Клэ-Р. — У меня сто нарушенных гейсов. И я все их помню. И мы жить хотим. Я и этот кривоногий. Если можете, помогите.

Черненькая смотрела внимательно. Лет шестнадцать ей. Может семнадцать. А взгляд… Кто-то когда-то на Клэ-Р уже так смотрел.

— Круто, — неожиданно сказал молодой лорд. — Вышла одна, вернулась другая. Актриса, а?

Девицы переглянулись и одновременно взглянули на господина Фуаныра.

— Так. Вечно вы меня путаете, — с горечью сказал белобрысый капитан. — Ладно. Ты актриса-сирота, как тебя кликать прикажешь?

— Клэ-Р, — неожиданно для себя сказала гиана. — А мой друг на Сиплого откликается.

— Утонченно и доходчиво, — одобрил Фуаныр. — Значит так: готовить хоть что-то умеешь?

— Умею, — без колебаний сказала Клэ-Р.

— Стряпать будешь. Он, — капитан кивнул на огра, — работает на палубе. И толково работает! «Корона» в пять дней. Тебе проезд. И место у кухонной печки. Понятно?

— Понятно. Благодарю, — прошептала гиана.

— Нет, еще не понятно, — господин Фуаныр сцепил руки за спиной. — Никакого разврата! На борту гнойника не потерплю! Ясно? И еще. Я — капитан. Значит, первый после бога на корабле. С теми кто богов гневит, знаете что бывает?

Огр хлопнул себя лапой в рукавице по необъятной груди и обессилено привалился к дверному косяку. Перегородка заскрипела.

— Вот-вот. И даже хуже, — подтвердил капитан. — Завтра вечером будете в бухте Старой Рощи. Подберем. Не найдете бухту, и фиг с вами. О разврате уловили? Свободны!

Ошеломленная Клэ-Р слегка пришла в себя, когда уже шагали по тропке среди скал.

— Значит, мы куда-то плывем, — пробормотала гиана. — Что они нам в спину сказали? Не слышал.

— Сказали —отличная речь. Но это не о нас, а про капитана.

Партнеры взобрались по крутой тропе. Впереди лепились к скалам разбросанные домики Луика.

— Я ошиблась, — призналась Клэ-Р. — Лорд спит с обеими девицами. Я уже потом догадалась. Странно, никогда бы не сказала, что красотки похожи на наложниц.

— В рое наложниц не бывает, — нравоучительно заметил огр. — Но эти трое были против тебя. А капитан тебя с самого начала жалел.

— Жалел? Почему ты мне сразу не сказал?

— Не хотел тебя расстраивать.

— Чурбан кривоногий.

— Развратница наглая. Ладно, я и сам расстроился. Я не моряк, но боюсь, что мы со столь мягкосердечным шкипером заплывем куда-то не туда.

* * *

Весь вечер Клэ-Р переупаковывала вещи. Уж в этом деле на огра положиться было никак нельзя. У него, правда, всё добро в два мешка уместилось, но одежду после такого злодейства можно было только «тряпьем» именовать. Да еще требовалось обдумать как самой одеться. Бедный наряд вдовушки, очевидно, уже не уместен. Что-то приличное, но не слишком вызывающее. Капитан уже многое понял, пусть и не великого ума. Кстати, почему он капитан, а не шкипер? Разницу ни гиана, ни Сиплый не знали. У огра образованность несколько односторонняя, а Клэ-Р раньше тонкости морских званий вообще не интересовали. Собственно, и сейчас совершенно всё равно. Раз главным на корабле этот чудной Фуаныр, значит, его придется и радовать. То, что он так грозно разврат запрещал, естественно, ничего не значит. При интересных девицах, мужчины еще и не такие глупости болтают. Возможно, имеет смысл сразу Теплые кольца надеть? Любой благородный лорд, впервые испытав острую радость от магических украшений, навсегда тот момент запоминает. В этом отношении и простолюдины не отличаются. О, Добрый бог свидетель, как же все перепуталось! Какие-то рыбаки белобрысые кораблями командуют, у благородных лордов по две девки сразу. Ну почему попроще нельзя? Как раньше?

Засыпая, усталая гиана опять думала о самоуверенных девицах молодого лорда. Одеты необычно. Вот та рубашка, вроде и простая, и дивно элегантная. И перчатки… Сколько же такие стоить могут?

* * *

Что снилось, Клэ-Р вспомнить не могла, потому что из сна выдернули резко, словно пинком вышибли. В комнате возились, возмущенно сопел огр, кто-то постукивал по полу ногой в мягкой обуви. Танцует, что ли? Гиана успела сунуть руку под кровать: так и есть — «важный» мешок пропал! Клэ-Р открыла рот чтобы завизжать, но в это время услышала хруст. Короткий, негромкий, но такой, что спину холодом обдало. Потом что-то тихо звякнуло, упав на пол. Ночной танцор еще топотал, но как-то неуверенно…

— Ты бы свет зажгла, — озадаченным шепотом сказал огр.

Клэ-Р дрожащими руками высекла огонь. Пламя свечи показалось ярким до невозможности. Посреди комнатушки стоял Сиплый, держал за руку и горло какого-то человека. Тот еще раз пнул о пол подошвой мягкого башмака и окончательно обмяк. Только кисти рук еще конвульсивно подрагивали.

Напарники в молчании смотрели на мертвеца. Потом огр осторожно опустил тело ночного гостя на пол. Клэ-Р присела, ощупала «важный» мешок, почему-то оказавшийся у табурета. Но мешок был цел.

— Ты что наделал? — горестно спросила гиана, отпихивая ногой в теплом носке, даже сейчас так и тянущуюся к мешку руку мертвеца. — Я тебя спрашиваю, людоед сипатый? Зачем было убивать?

— Кто его убивал?! Он сам меня ножом ткнуть хотел, — возмутился огр.

Клэ-Р глянула на нож — обычный дешевый клинок. В городе каждый мерзавец с таким таскается. Вроде того, рыночного. Тоже рожа узкая, крысиная. Патлы не мытые. Похож. Он? Не он?

— Знакомый? — догадался огр. — Неужто тот?

— Не знаю, — пробормотала Клэ-Р. — Что я их, запоминаю, что ли? Вот куда его теперь девать?

Огр кашлянул. С намеком.

— Спятил, каменная рожа?! Ты же его не съешь. Вон, здоровенный какой. И костей-то сколько.

— Ну, если надо…

— Ой, дубина толстолапая! Ну, вывел бы его в скалы. Разве можно в таверне? Напачкаешь…

— Я убивать совершенно не планировал, — сухо объяснил огр. — Лежу, слушаю: внизу гости еще допивают, о ценах на рыбу разговор. Тут дверь чердачная скрипит. Думаю, кому понадобилось? Неужели хозяин уже и ночами ту пышечку-судомойку начал… Впрочем, неважно. Скрип-скрип, прямо к нам… Это ж какая наглость, при живых дарках в чужую комнату лезть? Тянет так нахально мешок, прямо из-под тебя. Я посапываю как ни в чем ни бывало, думаю: когда же проныра опомниться? А он, словно так и нужно…

— Когда ты храпишь, воры решают что можно уже и мебель выносить. Ну… что теперь?

— Пойди вниз. Взвару выпей. Я быстро. Не волнуйся, чисто будет.

* * *

Выпила Клэ-Р не взвару, а ширитти. Три стакана. Ширитти был ужасный, чем-то разбавленный. Но после первого стакана пить можно. Клэ-Р сказала хозяину, удивленному мотовством постоялицы, что гости завтра съезжать будут. Дорога дальняя, надо бы настроение поднять. Хозяин поддакнул: «корону» за выпивку ему редко кто оставлял.

Клэ-Р погрызла каких-то пересоленных орешков, отмахнулась от подсевшего скучающего вышибалы, взяла кувшин с водой и поплелась наверх. Ступеньки ощутимо покачивались. Наверное, и на море так будет. Очень хорошо. Экономия на пойле.

Гиана поскреблась в дверь. Сиплый впустил. Клэ-Р сунула партнеру кувшин и пробормотала:

— Пованивает.

— Кишечник, — пояснил огр. — Извини, самую требуху я не ем. Сейчас повыветрится.

Клэ-Р махнула рукой, села-упала на кровать. Пол был чистый. Гиана с опозданием пощупала грубое одеяло. Сухо.

— Говорю же, я аккуратный, — проворчал огр.

Клэ-Р посмотрела на полупустой мешок, пристроенный у двери.

— Кости и тряпье. Завтра вынесу, — заверил Сиплый.

— Вместе с вещами унесем, — с трудом выговорила гиана, отвернулась к стене и заснула.

* * *

Вышли рано. До мыса Старой Рощи было не так уж далеко, но сидеть в комнате было невмоготу. К тому же, у Сиплого не совсем в порядке была борода.

Лишь когда миновали пост стражи у ворот и углубились в скалы, стало чуть легче. Когда огр подсунул в мешок камней и швырнул с обрыва в клокочущий прибой, Клэ-Р вздохнула совсем свободно. Правда, голова все равно болела.

Сиплый бодро взвалил на плечи поклажу:

— Двинулись. Там посидим, на море полюбуемся.

— Насмотримся еще, — хмуро заметила гиана, поправляя на плече второй свернутый плащ.

— Не ворчи. Я не нарочно. Правду говорю.

— Что мне остается, как не поверить? Только я очень прошу — больше так не делай. Если тебя возьмут жрущего, нам не отвертеться.

— Согласен. Тут у меня слабое место, — Сиплый шумно вздохнул. — Но, пожалуй, совсем не убивать ведь не получится, верно?

— Убивают многие. Но драка и ужин — разные вещи.

— Да? И в чем разница? Этот ночной гость не возражал. Может ты удивишься, но ему уже все равно было.

— Его дружкам не все равно, — проворчала Клэ-Р.

— Думаешь, наши знакомцы послали?

— А кто еще?

Несмотря на оттепель, тропу местами покрывал лед. Партнеры не торопясь спустились: впереди тропа ныряла на галечный пляж, усеянный огромными, выброшенными волнами пнями: замысловатое переплетение корней, вымытая штормами побелевшая древесина. Это и была бухта Старой Рощи.

Клэ-Р спрыгнула на гальку и первое что увидела: знакомый плащ. Его энергично вытряхивали чуть ли не перед носом гианы. Сзади, чуть ли не на Клэ-Р, спрыгнул тяжелый огр. Нынешний хозяин плаща — тот разбойник-сквернослов опустил свою одежду. На миг на щетинистом лице мелькнуло изумление. Потом плащ полетел на гальку, в руках у разбойника оказался широкий клинок. Гиане на ноги шлепнулся «важный» мешок: освободивший руки огр взмахнул топором. Издав краткий, но душераздирающий визг, вспрыгнула на огромный пень блондинка-красотка. В Клэ-Р целились из арбалета. Правда, четырехгранный наконечник, тут же переместился левее, взяв на прицел приплюснутую башку Сиплого. Но взгляд карих глаз кухонника, метался, всё возвращаясь, всё встречаясь с перепуганными глазами гианы.

— Не надо, — прошептала Клэ-Р, осторожно нагнулась и прижала к груди «важный» мешок.

— Действительно, — щетинистый предводитель врагов кашлянул. — Раз уж боги опять свели, так тому и быть. Мы вас трогать не будем.

— Обманешь, — просипел огр, угрожающе помахивая тяжеленным топором.

— Ого, забухтёрь тебя славные хитки, — разбойник ухмыльнулся, — никак заговорил молчун? Ну и славно. В море веселей будет.

— Обманешь, — упрямо повторил Сиплый.

— Может быть. Потом, — щетинистый опустил клинок тесака. — Сейчас смысла нет.

— Подождешь, и в спину ткнешь, — уверенно сказал огр.

Девчонка на камне натуральным образом зарычала. Клэ-Р показалось, что глаза у красотки совершенно бешенные, желтые и горят. Какая же она красотка, помоги нам Добрый бог?!

— Цыц! — рявкнул разбойник девице и взглянул на Клэ-Р: — Слушай, вдовушка, ты вроде поразумнее. Обещаю вас не трогать. До того берега. Сама посуди: путь не близкий, да и море пустой резни не любит. На корабле нашем непонятном экипаж не полон. Что нам себе дорогу усложнять? Мы-то люди уже знакомые, считай, земляки. А на борту еще неизвестно как сложится. Моя ведь правда, а, вдовушка?

— Да мы бы согласились, — прошептала Клэ-Р. — Только злые сегодня. Не выспались. Ночь беспокойная выдалась.

— Угу, шалили, небось, перед морем? Кровать-то не развалилась? — щетинистый отвратительно ухмыльнулся. — Шучу. Верно, я человечка послал. Пощупать, облегчить. В дорогу, знаешь ли, куда приятнее налегке двинутся. Но раз не получилось, выходит был не прав. Признаю. Хваткая вы парочка. Ну, тот клоп городской нам не родственник. Что с ним стряслось, любопытствовать не будем. С меня кружка джина твоему здоровяку, тебе — горшочек меда. И извинение за беспокойство. По рукам?

Клэ-Р всегда считала, что думает быстро. Жизнь гианы мгновенна: или улыбнуться, или во тьму Лестниц нырнуть. Или на колени упасть, штаны гостю развязывая прямо в жилом коридоре, по которому в любой миг пройти могут. Но можно и еще быстрей думать. Особенно, когда твоему партнеру в лоб четырехгранный болт смотрит. Ведь не промахнется кухонник проклятый, хотя глаза так и бегают.

— По рукам, — сказала Клэ-Р и улыбнулась как раньше, по-ночному. — Только гейс дай. За всех. До берега друг друга не тронем. И мы поклянемся.

— Ого, мой гейс тяжелее серебра, сразу нас на дно утянет, — разбойник засмеялся. — Значит, дева вдовствующая, пошутить ты тоже любишь? Ну и хорошо. Меня, к твоему сведенью, Морверном кличут…

* * *

Клэ-Р сидела на вещах и доброжелательно улыбалась молоденькой красотке — та, тоже уселась на пожитках бандитских, и тоже пыталась улыбаться. Или скалиться. В любом случае гримасы выходили дерганные. Действительно, больная. Уж на голову, точно. И почему раньше такой хорошенькой казалась?

Мужчины прогуливались между пнями. Разбойник что-то рассказывал, обводил рукой бухту. Лапа у него была не сильно большая, но до того заскорузлая и мозолистая, что запросто за дарка примешь. Впрочем, Клэ-Р уже почти не волновалась. Арбалеты разбойники демонстративно оставили на вещах, и надо думать, шансы уравнялись. На их мозолистые хапалки и ножи, у нас настоящий дарк имеется. Пожалуй, Сиплый и выхватить клинки им не даст. Вон, топает по гальке, бородой согласно трясет. Хорошо, бороду успели в порядок привести. Не отклеилась бы. Влажно здесь.

День тянулся медленно. Разбойники костерок разложили, хотя и так тепло было. Потянуло копченым, ароматным. Клэ-Р невольно сглотнула слюну. Позавтракать не удосужилась, и так было не очень-то хорошо. Луикский ширитти не лучше крысиной отравы. Ну, Сиплый, тоже о завтраке не вспоминал. Ему было тяжеловато по совершенно иным причинам. Сейчас огр сидел, на море смотрел. И не надоест же криволапому.

Кухонник, хлопотавший у костра, вдруг направился к соседям. Нес что-то нанизанное на лучинки. Сказал, хмурясь:

— Угощайтесь. Пока еще наши хозяева заявятся…

— Спасибо, — растерянно сказала Клэ-Р, неловко беря лучинки с угощением.

Кухонник кивнул и направился к своим.

— Определенно неравнодушен, — просипел огр, принюхиваясь. — Это что ж за лакомство?

— Колбаса. Тухлая, наверное, — пробормотала Клэ-Р.

Но пахло не тухлым. Аппетитно пахло. И само угощение: кусок хлеба, как-то хитро свернутый, нанизанный на лучинку заодно с обрезком колбасы, поджарившийся и пропитавшийся жиром, выглядел истинным лакомством.

— Ешь, — сказала Клэ-Р.

— Вообще-то я не хочу, — заметил дарк, с удивлением оглядывая яство. — Да и борода опять испоганится.

— Жри! Иначе мысли у них испоганятся. И так, наверное, подозревают.

Свою горячую колбаску гиана пока положила на сук. Повозилась в своем мешке с припасами. Из достойного только прессованные в меду орешки нашлись. Пару плиток Клэ-Р как раз в тот поход на рынок купила. Теперь в горло не лезли. Как раз случай от них избавиться.

Соседи следили, как Клэ-Р подходила. Гиана развернула чистый платок, протянула сладости девушке:

— Хороший мед. И орешки неплохи.

Блондинка глянула нехорошо. Её глаза начали желтеть. Клэ-Р непроизвольно попятилась.

Старший разбойник хохотнул:

— Э, да не пугайся. Племяшка недавно меда так объелась, что и видеть его не может. Клади на тряпку, да сами подсаживайтесь, сейчас горячего похлебаем. Что у нас там в кипятке, Эри?

— Липовый цвет, храння осенняя, ну и мед для сладости, — буркнул, помешивающий в котле, кухонник.

Отвар вышел душистый. Клэ-Р не торопясь сжевала до изумления вкусную колбаску. Щетинистый Морверн рассказывал о том, как со скал сайдусу удить. Рыжий кухонник поддакивал — видно тоже был не дурак с удочкой попрохлаждаться. Сиплый одобрительно кивал, ковыряя в недрах бороды лучинкой. Клэ-Р прихлебывала из их с огром здоровенной кружки и думала, что так и бывает: шутят, зубоскалят, а потом сразу в ножи. Немного успокаивало поведение девушки: блондиночка сидела неподвижно, пряча лицо под завесой пшеничных кудрей. Кружку держала не очень ловко. Нет, видимо и правда нездорова.

— Ага, вот и хозяева пожаловали, — Морверн смотрел на приближающуюся лодку. — Эй, Эри, глянь-ка. Уж не по тебе ли соскучились? Вот смеху-то…

Клэ-Р едва не подавилась орехом: в лодке сидели давешние красотки. На веслах сидели. Гребли. О, Добрый бог, что на свете делается? Особое моряцкое издевательство, не иначе.

* * *

Эри шуточку Морверна пропустил мимо ушей. «Соскучились», как же. Такие, э-э… наглые особы по кухонникам не скучают. Там, в таверне, когда с капитаном уговаривались, эти девчонки избалованные куда больше на Го смотрели. Наверное, смешил неухоженный вид юной Уоган. Сами-то холеные, нарядные.

Сейчас эти нарядные налегали на весла. Надо сказать, вполне исправно гребли. Видимо, не в первый раз балуются. Нет, чего уж душой кривить: явно рыбацкого рода девицы. А ведь по виду не скажешь.

Девчонки подвели лодку к берегу. Черненькая крикнула:

— Ну, чего встали? В рог вам дудеть, что ли? Грузитесь. На весла кто сесть способен?

— Так если ваша милость прикажет, вот они мы! — Морверн хлопнул Эри по плечу. — С детства на веслах.

— Ну так и не стойте столбами, — сердито крикнула черненькая. — Трое — в лодку. Вещи и остальных потом заберем. Ты, бородач, — поосторожнее. Тяжеленный, сразу видно.

Беленькая девица, между тем, спрыгнула прямо в воду, нетерпеливо махнула рукой:

— Подгружаемся! Не мерзнуть!

Началась погрузка, сопровождаемая, непременной суетой. Кое-что оставлять на берегу не хотелось, потому начали спорить. Морверн уже перенес в лодку Го и часть оружия. Темненькая красотка довольно крепко ругалась — удерживать лодку на волнах прибоя было сложно. Забрался в лодку коренастый бородач, втиснулся рядом с Го. Устроился с веслом Морверн.

— Ждите, — сказала темненькая.

Ей белокурая подружка подтолкнула лодку и выбралась на берег:

— Сейчас вернутся. За мысом ваша красавица.

Утешает. Как детей. Эри покосился на старую знакомую. А гулящая дарк и правда побледнела. Понятное дело: уплыл верный бородач, единственная защита.

— Так нормально, — неуклюже сказал Эри. — Подождем. Вон: к костерку присаживайтесь. Вода-то того…

Светловолосая морячка засмеялась:

— Молодой гребец внесомненности учтив. Но я не умокла.

Да, сапоги на девчонке были отличные. До середины бедер, с тройным непромокаемым «змеиным» швом. Истинно рыбацкая обувь. И вообще девушка была ладная. Стройная, довольно высокая, в короткой светлой куртке с широким отложным воротом из непонятного меха. И нарядно, и, видать, на редкость удобно. Её подружка, что за шкипера на лодке ушла, в такую же куртку наряжена. Видать, не бедствуют. Интересно, вместе с ними доведется плыть?

— Позвольте полюбопытствовать, — весьма вежливо поинтересовалась гулящая знакомая, которую, как совсем недавно узнал Эри, надлежало называть чудным именем Клэ-Р: — Это вроде кошеля?

Морячка хлопнула по боку куртки, на котором красовалась странная прорезь:

— Карман именуется. Удобство новое. До Белых земель еще не дошедшее?

— Отстаем, — пробормотала Клэ-Р. — Весьма ловко придумано.

— Внесомненности. Никто еще не жаловался, — светловолосая вновь улыбнулась.

Весело ей. А стоит полубоком. Рукоять кинжала из-под куртки выглядывает, выхватывать удобно. Ушлая девица. Настороже. Собственно, обе морячки ушлые. Разделили вновь нанятых гребцов этак неназойливо, вроде случайно. Предосторожность разумная. Тут, как говориться, на голубые красивые глазки засматриваться не время. Морверн на такие штучки не купился бы. Надо трезвость и расчет проявить.

— Прошу прощения, но как прекрасную леди зовут? Неучтиво вот так стоять, не представленными.

— Пустяковость, — доброжелательно сказала девица. — Знакомству времени нет. Мы вас только до корабля проводим. Дальше разбежимся. А ты стрелок? — она кивнула на лежащий на мешках арбалет.

— Стреляю немножко, — согласился Эри. — Но больше по котелкам да мискам промышляю.

— О, повар? — удивилась голубоглазая. — Полезность. Но ведь она постряпывать будет?

Клэ-Р поправила косынку:

— В меру сил постараюсь. Но я в тавернах не стряпала.

— Так если что, я помогу, — поспешно заверил Эри. — Я в гребцы нанимался, но если что помочь, так с радостью.

— Да, гребцы в востребованности немыслимой, — хихикнула светловолосая морячка. — А блинчики ты умеющий?

Начали обсуждать блинчики с мясом и творогом. Голубоглазую красотку рецепты сих блюд, видимо, интересовали не на штуку. Эри про тесто рассказывал, а сам удивлялся. Симпатичная девчонка, но вот странная. И говорит как-то неправильно. Что-то везет в последнее время Эри Уогану на странных девиц. Вот и эта Клэ-Р сейчас молчит как-то напряженно.

Голубоглазая вскинула глаза на молчащую девушку, полезла под куртку:

— О, забывалась я. Подарок имеем тебе. В дорогу…

Кажется, теперь непутевая Клэ-Р перепугалась:

— Что вы, леди! У меня рукавички есть. А эти дорогие…

Морячка, улыбаясь, вложила ей в руку пару перчаток:

— Ерундовость. Небольшой полезный дар. Руки беречь надо, запасных не выдадут, как говаривает наша мама. Бери без сомневания.

— Благодарю. Я бы хотела отдарить, — Клэ-Р в замешательстве оглянулась на свои вещи.

— В следующий раз. Или лучше поможешь кому-нибудь бегущему, но не особо злодейскому. Сиё есть благо! — морячка многозначительно подняла палец и фыркнула: — Вот здоровенным арбалетчикам мы с сестрой ничего не дарим. Но желаем успеха.

— Спасибо. Вообще-то я с недавних пор зарекся от дам подарки принимать, — сказал Эри. — Уж не сочтите за грубость.

— Не сочтем, — заверила блондинка. — О, возвращение наблюдаем.

Лодка появилась из-за скал. Сидели на веслах Морверн и невысокая строгая темноволосая девушка — сестрица смешливой блондинки. Гребли энергично…

Живо перебросили в лодку оставшиеся вещи. Морверн перенес арбалеты. Робкая Клэ-Р топталась у прибоя, неуверенно подбирала юбки.

— Цепляйся, — мрачно сказал Эри.

— Неприлично, — пробормотала девица, пряча глаза.

Эри молча подхватил её на руки. Эх, рыбья шерсть, да ест она что-то кроме орешков? Отворачивалась, немытые пряди лицо закрывали.

— Эри, да ты к лодке, к лодке иди! Куда поволок? — не замедлил съехидничать Морверн.

— За грубые шутки кое-кого и отравить могут, — заметила темноволосая морячка.

— Меня?! Да я же за бедняжку-то и испугался, — ужаснулся Морверн.

Видимо, в наказание за испуг шутника-пирата от весла освободили. Девушки гребли слаженно, небольшая лодка скользила словно сама собой, все выше вздымаясь на волнах. За скалами, защищавшими бухту, открылся серый простор моря.

— Сейчас корабль увидите, — сказала брюнетка, поглядывая на вцепившуюся в борт лодки Клэ-Р. — Да не бойтесь. Она надежная.

— Да уж, удружили нам так удружили, — пробормотал Морверн, отбрасывая свою напускную веселость. — Не знаю, что и сказать.

Лодку вынесло из бухты, и Эри в первый раз увидел ЕЁ. «Козу».

Такого корабля просто не могло быть. Но он был. Он-она… Странная, небывалая, изящная и сказочная. Почти как дромон из рассказов врунов, вроде как бывавших на юге.

Вцепившись в ступеньку штормтрапа, Эри почувствовал, что все это вовсе не сказка. Лодку порядком болтало. Сверху заорали:

— Рухлядь свою закидывайте! Эй, девки, что рот раззявили? Лезьте, согреем!

2. Шхуна «Коза»

… — Взяли! — взвыл капитан.

Под довольно писклявый вопль моряки закряхтели, потянули канат: огромный и запутанный рангоут шхуны доставлял массу хлопот, и управляться со снастями новобранцы «Козы» только учились. Вообще на борту оказалось всего три человека, примерно понимающих, что и куда следует тянуть. Остальные моряки, (и озерники) до сих пор имели представление лишь о примитивном парусе драккара.

Самое удивительное, рыбья шерсть, что «Коза» все еще держалась на плаву. И даже двигалась к Доброй.

…Эри перебежал к другому борту и принялся подбирать шкот. Рядом Буг-Буг, бормоча ругательства, возился с другим упрямым тросом.

Шкоты, гафели, бушприты… Гальюн, будь он неладен. От сотни новых слов ум заходил за разум. Эри был уверен, что никогда этаких изощренных слов не запомнит. А упертый господин Фуаныр твердил, что обзывательства нужные, поскольку «великими людьми и моряками придуманы». Что б им, этим духоперым умникам.

«Коза» была ш-ху-ной. Никто о таких кораблях не слышал, но, видимо, были люди, которые не только выдумали этакую несуразицу, но и построить сумели. Шхуна. Гафельная. Более двадцати шагов в длину, не считая мачты-пики с чудовищным прозвищем «бу-ш-прит». Две мачты. Паруса кривые, в смысле, скошенные. Вдобавок еще кливер. О парусах говорить неохота, потому что мученье с ними такое, что… Снастей тысяча, кормила нет, вместо него колесо, «штурвалом» прозываемое. Эх, бухтёрь, не бухтёрь, работать надо, поскольку деваться все равно некуда. Да и думать что-то умное, когда непрестанно свистят и орут «не умеешь — научим, не хочешь — заставим!», трудновато.

Го высказала догадку, что господин Фуаныр из Пришлых. Ну, сестрица чувствовала себя бездельницей и выдумывала невесть что, хотя странностей в капитане «Козы» действительно хватало. Начиная со смешной привычки ходить заложив руки за спину, и кончая всей этой магической словесной бухтеростью, что накрепко засела в белобрысой капитановой башке. «Левый галс, правый галс»! Сдуреешь тут.

«Жестко», — сказал, ухмыляясь, Морверн в первый же вечер. Совершенно прав был разбойник. Не так представлялось Эри Уогану морское путешествие. Раньше виделась тяжелая монотонная работа веслом, брызги в лицо и пение бесконечных моряцких песен. Угу, петь здесь было некогда, брызги иногда долетали, хотя борт «Козы» был, конечно, куда повыше, чем у любого драккара. Весла… Как там сказала та насмешливая морячка: «гребцы в востребованности немыслимой». Вот уж точно. На «Козе» было аж два весла: в крошечной лодочке, которую капитан Фуаныр в своей дурацкой замысловатости обзывал хитрым словом «тузик». Попытку подчиненных посмеяться, хозяин пресек: тузик и все тут.

Эри помнил первую речь капитана. Едва вновь прибывшие поднялись на борт, как господин Фуаныр торжественно поднес к губам серебряный свисток и выдул пронзительную трель. Взмахнул рукой: оказалось, всем нужно встать на палубе. Кое-как присутствующие выстроились в шеренгу. Изумленную Го капитан прогнал в каюту — пассажиркам нечего службе мешать. Моряки: двенадцать человек, да еще растерянная «повариха», которой на кухне, должно быть, единственный раз в жизни и довелось побывать. Четырнадцатым был сам капитан, да еще имелась хвост-сестрица, подглядывающая сквозь крошечное окошко комнатки-каюты. Итого пятнадцать недоумков, по прихоти богов оказавшихся на небывалом корабле.

— Слушать сюда! — проорал капитан, от натуги приподнявшись на носки. — Вы на борту «Козы». Поздравляю! Большая честь. И выгода. Для тех, понятно, кого за борт не смоет и о палубу не разобьет. Или кого я сам за борт не вышвырну.

Кто-то в строю довольно громко хмыкнул.

Капитан шагнул ближе:

— Шутки шутим? К хиткам, в ж…, через … на… через ноздрю… пополам, нафиг! Гавкните мне только! Понятно?!

Эри мало что понял. Разве что «… через ноздрю». Морверн слушал внимательно. Девица Клэ-Р еще больше побледнела. Остальные моряки молчали, тоже силились капитанову угрозу постигнуть. Сиплый в замешательстве поскреб бороду.

— Вот! — капитан ткнул рукой в сторону широкоплечего здоровяка. — Почухались шустро, умишко напрягли и запоминаем. Вахту сдали — можно чесать-скрестись по желанью. Здесь вам не пиратские гульки, тритоньи вы обмудки, свиньями обжиженные. Я вас научу якоря точить. В паруса кто раньше сморкался? Ты и…? — капитан нашел взглядом Морверна.

— Так точно, ваша милость, — выпятил грудь пират.

Капитан кивнул:

— Пока будете старшими вахты. Никаких «ваших милостей». Обращаться: «господин капитан». Для краткости — «сэр». Дисциплина у меня будет. Обещаю. Пусть один доплыву, но без всякой там… — капитан Фуаныр добавил странное слово начинающееся на звук «ху». — Первая вахта — на инструктаж. Вторая вахта — новые хари обустраиваются, остальные готовятся к инструктажу. Да, повариху к пассажирке подселяю. Уместятся, не сильно-то сдобные. Разойдись!

— Я с этой давалкой ить не уду! — сказала Го, развешивая плащи в узком ящике-шкафу.

— Порычи еще, — пробормотал Морверн, пытаясь пристроить арбалеты. — Экие вон королевские покои.

— Онура. И ровать одна.

— Она поднимается, — сказал Эри, с удивлением трогая хитрое крепление койки.

— Ну и что? В бнимку нам спать?

— А ты к нам в трюм приходи. Там веселее будет. На тебя ох, как смотрели, — ласково напомнил Морверн.

Тут дверь распахнулась и в нее полезли мешки. За мешками ворочался Сиплый.

У Го явно начали прорастать усы. Морверн глянул на нее вдвойне ласковее и дева живо запрыгнула на койку, подобрала ноги.

Кое-как распихали поклажу.

— Входи, вдовица, — пригласил Морверн. — Утрясайтесь. А мы пойдем, послушать нового хозяина. Ох, интересный нам кораблик достался.

На палубе капитан заканчивал очередную речь. Слушатели довольно оторопело пялились на мачту. Потом старший по вахте неуверенно полез по вантам.

— Удивительно наглый народец нам всё время встречается, — с некоторым даже удовольствием отметил Морверн. — Это ж каким надо быть толстолобым храбрецом, чтобы с такой командой даже через пролив идти? А наш «сэр» ведь и дальше двинуть собирается. Удивительно.

Молчун-Сиплый кивнул.

— Не пойму, как вообще эти парни сюда корабль привели? — сказал Эри.

— А они и не приводили. Здесь те девки были и господин их молодой. Похоже, прямо у верфи они местных строителей-корабельщиков ссадили и сюда эту «Козу» диковинную собственноручно привели. А этих криворуких остолопов в соседней бухте на борт приняли. А других остолопов, нас, значит, уже здесь взяли. Чтоб окончательно следы запутать.

— А куда они сами-то делись?

Морверн подмигнул:

— По беленькой соскучился? Смылись красавицы разом со своим хахалем. Едва мы на борт поднялись да рты раззявили, как ушла лодка. Бросили они своего «сэра» белобрысого нам на потеху.

— Странно, — глупо пробормотал Эри, пытаясь оценить высоту мачты.

Сиплый тоже задрал голову.

— Ты, здоровяк, того бы, — бороду поправил. Слева отлипла — с некоторым сочувствием буркнул Морверн.

Сиплый глянул сердито и поскребся в дверь каюты.

— Интересно, чем это помело клеят? — задумчиво пробормотал пират. — И что у него там под бородой?

— Интересно тебе?! Мне интересно, как мы поплывем? Потонем ведь!

— Ну и какой тут такой особый спешный интерес? Разобраться надо, поразмыслить. То, что сразу не тонет, скорее всего, может плавать. Правда, насчет коз я не уверен. Но тут другое интересно. Меня чернявая красавица спросила: не из Конгера ли я? Физиономия моя показалась ей знакомой. Вот будет фокус…

На это Эри не знал что сказать. О прошлом Морверна хоть что-то знала лишь Го. Сам Эри предпочитал не выспрашивать. Ну, понятно, что пират родом с юга, и что там его выпивкой и криками радости едва ли встретят. Скорее, сразу в петлю угодит. Это если повезет…

Впрочем, в последующие дни Эри думал о чем угодно, но только не о юге.

* * *

Гик, такелаж, фалы, шкоты… Запомнить, выполнить команду в точности. Эри свои руки изнеженными не считал, но болели пальцы, рыбья шерсть, да еще как болели. В ушах вечный свист ветра, завывания господина Фуаныра, да негромкие, но едкие загибы Морверна. И еще спать-то как хотелось…

На второй вечер, едва с вахты сменился и потащился в трюмную комнату, что «кубриком» именовалась, как перехватила сестрица: видно сторожила.

— Иди, ело есть.

Эри чуть не застонал. Уж какие там дела? Какие разговоры? Сейчас до места дотащиться, в сетку, что койку заменяет, завалиться. Гамак: штука смешная, но довольно удобная. Собственно, сейчас уже и не сильно смешной кажется. Скорее, прельстительной.

— Что еще стряслось? — Эри попытался оценить настроение сестрицы. Пятнами еще не пошла, но усы где-то рядом.

— Этой уре адо помочь. Она всех отравит.

— Помнится, я ей уже помогал. Ну её, чешуйчатую, пусть сама выкручивается.

— Эри, мой-то сейчас анят. Но он бы казал, что омочь надо. Иначе эти укины дети збунтуются. И еще этот… толстый. Я его оюсь.

— Боишься Сиплого? Да он молчун спокойный, хоть и силен.

— Эри, он… Не знаю, — глаза Го печально желтели под спутанными прядями. — Апах его. Я неумелая. Но он ильный, и лучше чтоб ыл на ашей стороне. Так Морверн умает.

— Твой Морверн думает, а мне, значит, хоть подыхай. Ладно, пошли.

Кухни на «Козе» не было. Был камбуз. То же самое, но обозванное хитро. Но недурно тут было все устроено: печка необычная, котлы и ложки замысловато развешаны. У плиты бортик смешной. Впрочем, разобраться Эри не успел, потому что увидел содержимое котла.

— Это что?! — кухонник уставился на сиреневое, с бурыми ломтями начинки, тесто.

— Каша, — отстраненно поведала молодая вдова. — С солониной.

Эри заржал. Это было жутко неучтиво, но ничего поделать с собой кухонник не мог. Охнул: когти вполсилы вошли в бок.

— Я омогала, — напомнила Го. — Мы ак могли.

— Понятно, — Эри отпихнул когтистую длань родственницы. — Но мы же вчера что-то ели. Довольно съедобно было.

— Разогрела суп. В котле оставался. И рыба жаренная, — пояснила Клэ-Р. Лицо у нее было совершенно спокойное. Только в ресницах что-то… дрожащее. Похоже, сейчас сорвется и визжать начнет.

Эри потер колкий подбородок. Побриться бы. И с мыслями собраться. Разогревали они. То-то подгоревшее в воздухе весь день чудилось. Ну, это сиреневое — за борт.

— Что из продуктов осталось?

— Крупы полно. Солонина. Масло какое-то странное. Вы только покажите как…

— Покажу. Сначала вот эту зловонь…

Эри вымыл котел, заложил крупу по новой. Кипяток был, рассчитать порции нетрудно, да особые изыски и не нужны. Не в трактире. А масло действительно странное. Неужели из олив? Рассказывали про что-то похожее…

Девицы старались помогать. Но даже от лапорукой сестрицы толку было больше, чем от потаскушки несчастной. Ох, рыбья шерсть, и как такие девки вообще живут?

— Огонь уменьшим. Упреть крупа должна, — сказал Эри, садясь на бочонок.

…Проснулся кухонник от крепкого пинка в колено.

— Пригрелся? — грозно поинтересовался господин Фуаныр. — Девицы, печка, да? Офигительно пристроился, клещиху тебя в штаны! Я тебя сейчас…

— Сэр капитан, мы только соус готовили, — Клэ-Р попыталась протиснуться между разъяренным капитаном и сонным кухонником.

— Соус?! Ты, тощая гоблинша, мне здесь мозг не разрывай! Я предупреждал?

— Милорд, они под присмотром, — в камбуз запрыгнула Го с огромным ведром морской воды. — Тут такая посуда хитроумная, девушкам самим не разобраться.

— Посуда… — капитан окинул убийственным взглядом Эри, чуть более благосклонно взглянул на Го. — Если брата прикрываешь, не посмотрю, что пассажирка.

— Милорд, брат в строгости воспитывался, — Го говорила почтительно, смотрела серьезно. — Мы осиротели рано, на кухне, считайте детство и прошло. Эри готовить умеет славно. А тут и посуда, и масло другое…

— Масло очень хорошее, — проворчал капитан. — Оливковое. Смотрите мне! И вообще рыбу готовьте. Она полезнее. А ты, кухонный ловкач, заканчивай, и живо в кубрик! Мне еще слухов непотребных не хватало.

— Никаких непотребств, — заверила Го. — С сестрой ведь сидит.

Сэр Фуаныр грозно засопел и вышел.

— Что, теперь и соус готовить? — с тоской осведомился Эри.

— Ридется, — Го вытерла запястьем губы.

Клэ-Р молча протянула ей носовой платок.

— Испорчу, — заметила сестрица, пытаясь облизнуться.

— Отстирается. И вообще, я отработаю. За всю вашу помощь — фальшивая стряпуха взглянула на Эри.

— Э, не бухтёрь, — возмутилась Го, промокая окровавленные губы. — Я бещала ез непотребств. Ругие терпят, и вы обойдетесь.

* * *

— Не густо, — огр заглянул в кружку и залпом допил воду. — Я думал, ты тут в ширитти купаешься.

— Спиртного нет, — Клэ-Р пыталась вставить ковш в специально вырезанное гнездо на полке. — Только джина бутыль для особого случая. Да тут и так голова кругом.

— У нас не лучше, — Сиплый осторожно потрогал бороду. — Корабль зловредный, людишки хилые. Да еще этот веник отклеивается. Морверн уже дважды пальцем тыкал.

— Клей у нас кончается. Все равно, рано или поздно…

— Да хоть сейчас, — пробурчал огр. — Я тут за троих работаю. Неужели такое сокровище за борт скинут? Да и морда чешется просто невыносимо. Аж болит. Если не сниму, порву всех подряд.

— У них арбалеты, — напомнила Клэ-Р. — Потерпи еще чуть-чуть.

— Это как сказать. Про чуть-чуть, — дарк привалился к дверному проему. — Сговариваются людишки.

— Эти? Морверновы?

— Нет, конечно. С этими-то я рядом всё время. Первая вахта что-то затевает. Ну и из нашей кое-кто тоже хитрит. Похоже, на «Козу» нацелились. Жадный народ, мне бы такое хитрое мучение и даром…

— Бунт?

— Что ты бледнеешь? Мы в море уже три дня, сейчас прямо посреди пролива болтаемся. Без капитана куда? Я вот то колесо — штурвал, всё никак не пойму. Хитроумно. Но веселые мысли у наших бродяг есть.

— Так что говорят?

— Клэ-Р, ты на кухне определенно поглупела, — огр смотрел укоризненно. — Я разве не слушаю? Но тут все скрепит, плещет и орет. Тишины не бывает.

— Извини. Не подумала.

— Брось. Я тебе как партнеру говорю: сама слушай. Здесь…

— Сиплый, твою кривоногую милость! — завопили с носа «Козы», — Куда пропал?

Огр тяжело побежал на нос…

Клэ-Р посмотрела на гору грязных мисок, застонала, и взялась за дело…

* * *

— Она быстрая, — сказал Морверн. — Если кто приноровится, то погулять на такой шхунке новодельной слаще, чем на бабе попрыгать.

— Но на бабе помирать слаще, — пробурчал Эри.

Управившись с парусом «родственники» задержались у «вороньего гнезда». Постоянного наблюдателя на «Козе» не держали: рабочих рук и так не хватало. Команда была неполной, со снастями тоже был непорядок. Все время обнаруживались недочеты, что-то приходилось поправлять, заменять, переделывать. Капитан Фуаныр ходил с записной книжкой, делал вид шибко умный и грамотный. Вот и сейчас, свесившись за фальшборт на корме, что-то высматривал.

— Вот торчать мне из дупла стурворма, — пробормотал Морверн, — всё равно не пойму. Ясно, что мы перегоняем новый корабль. Но кто ж такую драгоценность этому белобрысому тритону доверил? Нет, он человек морской, спорить не буду. Но ухо на отсечение даю: выше десятника он не поднимался. И кого-то он мне напоминает. Из Флотс… из старых времен, короче…

— Это старость к тебе подбирается, — ухмыльнулся Эри, глядя на горизонт. Где-то там пряталась суровая Добрая, знаменитые безлюдные берега, где только дикие дарки бродят. Вообще-то, стоять на высокой мачте «Козы» было уже вполне привычно. И раскачивалась мачта, не так чтобы аж дух захватывало, как в первые дни.

— Может и старость… — пробурчал после паузы Морверн. — Но всё равно…

— Ты лазейки не ищи. Всё равно из коготков-то не вырвешься, — заметил Эри.

Пират поморщился:

— Даже не понимаю, о чем гундосишь. Ты лучше о деле подумай. Парни затевают что-то. Главным у них Струг. К тебе подкатывали?

— Нет.

Струг — старший первой вахты — сутулый детина с острым, свернутым набок носом, иногда поглядывал, но заговорить не стремился. Вообще, болтать было некогда. Тем более в общении с Сиплым и знаков вполне хватало. Вообще здоровяк работал на загляденье, и «с интересом», как сказал Морверн.

— Плохо, — поразмыслив, сказал Морверн. — Мне намек сразу сделали, а потом как отрезало. Вот обдолбыши. Видать, за живых не держат.

— Нас? Да что мы такого… — ошарашено пробормотал Эри.

— Мы — ничего. Вот девки наши… Ясно, что мы ими добром не поделимся. А когда на борту девки, настоящему защеканцу мозг набок живо сшибает. Даже корабль такому уже не нужен. Уловил? Пошли-ка вниз. Сэр наш уже поглядывает. Сейчас свиристеть начнет…

* * *

…Сменились. Эри заставил себя сделать два десятка лишних шагов и заглянуть на камбуз. «Хозяйка» корабельной кухни, с виду измученная не меньше моряков, хотя по мачтам точно не лазила, молча кивнула на котел с остывающим взваром. Эри с осторожностью зачерпнул:

— Душицы много. А так ничего. Пойдет. Хотя яблоки кислые были.

— Не мы их ушили, — сварливо напомнила Го.

— Ясен пень. Но могли бы кипятком обдать, да промыть. Ладно, это я так, для порядка, — кухонник закряхтел, сгибаясь у низкой двери. Спину так и ломило.

У трапа наткнулся на моряка из первой вахты. Широкоплечий, костистый парень, кажется, на кличку Мешок откликался. Подмигнул фамильярно:

— Что-то живенько сегодня. Видать, красавицы за день стосковались.

— Пасть закрой. Сестра у меня там.

— Да ну? Ох, хваткие вы озерники. Что сестра, то и давалка. Боги-то что, глаза закроют.

— Ты еще поговори, — глядя в море, посоветовал Эри. — Я тебе, обмудку, зад на уши натяну и к хиткам отправлю. Они тебя дристать ртом живо отучат.

— Ой, ли? А не загибаешь, пачкун кухонный?

Эри облокотился о фальшборт, заслоняясь от взгляда господина Фуаныра, опять торчащего за спиной у рулевого, и положил руку на рукоять ножа. Мешок попятился.

— Эй, мурена вас отминожь, что встали? — немедленно заорал капитан. — Дело вам найти?

Мешок сплюнул за борт, и пошел на бак. Эри отпустил рукоять ножа. Прав Морверн — добром дело не кончится. Еще и в море плюет, клопун туповатый. Осталось только богов прогневить.

* * *

В ночную вахту пришлось дважды лезть к парусам, брать рифы. Ветер усиливался, — ледяной, совсем зимний. Эри пальцев почти не чувствовал. «Козу» несло как перышко, демоны ветра свистели в снастях.

— Догнал нас шторм, — сказал капитан Фуаныр. — Ну и славно. Испытаем нашу леди. Пойду-ка погадаю…

Эри, Морверн и Сиплый наблюдали, как капитан с фонарем в руках поднимается на ют.

— Это что же за гадание? — проворчал Эри, пытаясь согреть руки в рукавицах под мышками. — Думаете, будет толк?

— Не бухтерь, — Морверн усмехнулся. — Сигналы подает наш капитанчик. Присматривают за нами. Дважды я судно видел. Что-то вроде нашей «Козы». В смысле, совсем уж непонятная каракатица, обшершавь меня аванк.

— Тут все непонятное, — с тоской заметил Эри. — Корабль, капитан, ублюдки эти вокруг. Я не про тебя, Сиплый.

— Да хоть бы и про меня, — приглушенно просипел бородач. — Я на «ублюдка» не обижусь. Но капитан у нас совсем того. С кем-то в своей каюте разговаривает.

— Ты тоже слышал? — оживился Морверн. — Сюсюкает, а? Я уж думал, не милашку-«несушку» ли прихватил наш милорд духоперый? На вдовушку-то твою он не сильно-то заглядывается. Но сокрыть девку в такой каюте, — это уж истинным чудом будет. На колдуна наш Фуаныр не похож.

— Ну, у нас чудо иное будет, — пробурчал Эри.

— Ты про резню? — Морверн пожал плечами. — Так куда без нее? И на нормальных кораблях бывает, а уж с нашим-то сбродом… Главное, багаж наш прикрыть. Это я про дамочек. Обязательно в заварухе «перо» между ребер схлопочут, курицы бурундучные. Придется приглядывать. Ты как, Сиплый?

— Головы поотрываю, — заверил бородач, с любопытством следя за манипуляциями капитана с фонарем.

— Вот и согреемся, — Морверн покосился на здоровяка. — У тебя слева мочалка опять отклеилась. Ишь, полощет как вымпел. Снял бы, не смешил нас этаким веником козлячим.

— Рано, — Сиплый прижал бороду на место.

— Угу, она у тебя вроде панциря в драке будет. Вон — сплошь соль да крошки замерзшие в ней. Чем не доспех? Но до веселья, полагаю, еще дня четыре. Умишко-то у наших друзей какой-никакой, небось, остался — в непогоду блуд вздымать не будут. Без капитана наша «Коза» живо кверху выменем кувыркнется.

Видимо, шхуне столь вульгарное обращение не понравилось: нырнула носом, взлетели у борта брызги. Ветер все крепчал…

* * *

Руку Клэ-Р обожгла уже повторно. Спешно смазала ожог оливковым маслом — с посудой после завтрака нужно было наконец заканчивать. Сегодня жрали вполсилы: шторм команде аппетит поубавил. Да и Го сегодня не в себе: потолклась немного на камбузе, желто-бледная, пятна на лице ярче выступили, потом в каютку поплелась. Видно, нездоровится красавице. С её непонятной болезнью, и так-то… Руки, наверное, ломит. А может, и укачало. Кое-кто из тех чучел, чтоморяками именуются, тоже не в себе. Кидает «Козу» здорово. Это уже шторм или еще нет?

Шайка, в которой Клэ-Р мыла посуду, опасно накренилась, плеснула водой. Дурно, башмаки и так мокрые. Сменить не на что. Четыре пары обуви, а надеть нечего. Не по чину посудомойке изящная обувь. И так уродцы нехорошо посматривают.

«Коза» накренилась особенно круто и Клэ-Р крепко приложилась спиной о шкафчик с посудой. Из шайки выпрыгнула миска, покатилась под ноги. Вот, пута его обласкай, наверное, шторм. Хорошо, что гианы морской болезнью не болеют.

Ночная дарк вернула миску на место, и взялась за тесто. Лепешки не то чтобы самое сложное блюдо, но требуют полной сосредоточенности. Даже когда кухонник за спиной стоит, толком у гианы ничего не выходит. То подгорают лепешки, то выходят тонкие, словно бычий пузырь. Он берется: пышные, вкусные. Стоит самой повторить: дрянь, которую и с голодухи-то жуют, морщась. А ведь движение в движение повторяешь. Так, главное, с толщиной не напутать. Кухонник заглянет только когда выспится, и тогда переделывать будет уже поздно…

Дверь распахнулась, в холоде и завывании ветра ввалились гости. Не кухонник, который, сменившись с вахты, понятно, дрых без памяти. Струг пожаловал и его дружок — Медный. Насчет последнего у Клэ-Р имелись определенные подозрения. Не из благородных ли? Ел аккуратно, вроде Сиплого. Ну, дарку борода мешает и строгое наставление «не забываться и вести себя по-человечьи». А Медному с чего прилично себя вести? Определенно, воспитанный. Улыбается так тонко, свысока. Вероятно, беглый из клана Угрей. Недурно было бы с ним поговорить в спокойной обстановке.

— Хозяйничаешь, отравительница? — поинтересовался Струг, отряхиваясь и озирая крошечный камбуз.

— Вам чего? Помнится, уже позавтракали.

— Погреться, — улыбнулся Медный, глядя сквозь ресницы. Глаза у него были красивые — черные как прошедшая ночь. Точно из Угрей. — Разрешишь, вдовушка?

— По мне, так хоть всю жизнь грейтесь. Но капитан заглянет…

— Боишься? — Струг ухмыльнулся. — А ты не его бойся. Что в том белобрысом карлике? Или забавлять умеет? Все-таки, ты с ним или пассажирочка?

— Не бухтёрь, — Клэ-Р ухватилась за тяжелую кадку с квашней. — Здесь только о забавах и думаешь.

— А ты подумай, — Струг помог поставить квашню, но остался стоять сзади. — Самое время. Вечерком, ох, как я тебя прижму.

У Клэ-Р ёкнуло сердце. Гиана мужчин знала, и тонкую грань между зубоскальством и откровенностью всегда могла различить. Всерьез говорит. Значит, сегодня. Сиплый, дурак толстый, думает, что еще дня два, не меньше. А ведь вечером кривоногий партнер может и… Например, в море может упасть. Уверен в себе этот Струг, даже очень уверен…

Вырваться гиана не пыталась. Даже наоборот, спиной слегка оперлась, тело расслабила. Чувствуют мужчины такие вещи. И еще духи чувствуют. Немыта ночная дарк уже вечность, жиром и дымом кухонным пропахла, но каплю эрийских духов самец всегда учует.

— Это… — лапы моряка грудь стиснули, словно и не было платья, кофты да теплой душегрейки. — Давай-ка, красавица…

— Пусти, бесстыжий, — пропела Клэ-Р. — Капитан нагрянет…

— Так его Медный попасет… А, Медный?

— Сдурел? — дружок внезапно возжелавшего радостей моряка всерьез изумился. — Вечером девку барай сколько хочешь. Не за тем шли.

— Так нет здесь ни бородача, ни кухонника. Спят, пачкуны, — Струг тискал гиану так, что Клэ-Р выгибалась уже без всякой игривости.

— Ошалел? — Медный ухватил товарища за капюшон куртки. — Нет этих ослов, так и нам пора начинать. Парни наши, дожидаясь, струхнут. Им впервой, души-то заячьи.

— Выйди на миг, — прохрипел Струг, прижимая девушку к разделочному столу. — Я настроения наберусь. Потом ты. Не боись, я не жадный.

Медный в сердцах сплюнул, вышел на палубу.

— Ты того, по-быстрому, — бормотал Струг, возясь с юбками молодой кухарки.

— Дай хоть руки сполосну, — Клэ-Р поспешно нащупала под полотенцем футляр с Теплыми кольцами.

Нежданный гость, урчал, ерзал нетерпеливо. Штаны уже развязал — Клэ-Р отчетливо чувствовала.

— Ух, горячий какой! Благородная кровь, — с трудом выговорила стиснутая гиана. Нашарить рукой удалось: от первого же прикосновения моряк выгнулся со стоном. На глупых и неопытных мужчин Теплые кольца мощнее кувшина джина действуют.

Клэ-Р ласкала буйно жаждущее мясо. Гость обмирал, закатывал глаза, хватался за что попало, едва не садился в квашню. Глупости нес:

— Ух! Как же ты… О! Да я… Ночью тебя так… О-о! Еще! Себе тебя заберу… Ох, разрази меня боги! Еще!

Клэ-Р опустилась на колени. Особого искусства от гианы не потребовалось. Глупый гость…

…Струг отдувался:

— Ох, сделала. Давненько у меня так… Ладно, славная ты шлюшка, вечерком, да не торопясь… Пока это… Медного ублажи. Он, считай, второй шкипер. Не обидим…

Ворвался в камбуз ветер, на мостике что-то кричал капитан — порывы уносили приказы. Клэ-Р едва успела вытереть рот, — Медный уже закрывал дверь. Глянул насмешливо:

— Говорят, умеешь? Рискну. На светляшку-пассажирку рассчитывал, ну, да ладно…

Гиана вновь опустилась на колени. И чего поднималась? «Себе заберу…» Других слов не знают, зловонники духоперые.

Медный был из тех, кто во время радости ругается замысловато. Ухватил за голову… Клэ-Р прямолинейно, без фантазий, радовала, думала о том, что парик сползет, и о том, что мужчины благородные и неблагородные воняют одинаково. Забыла уже, дарк бродячая. Но думать, Добрый бог свидетель, нужно было об ином. Они же сейчас начнут! Задумали что-то. И как теперь Сиплого предупредить? Ведь выскочит прямо на нож…

Медный выдохнул последнее проклятье, покачнулся на ослабевших ногах. Но, вытираясь полотенцем, сказал совершенно спокойно:

— Ты, амара, вот что, — помоги нам. Оно зачтется. Сделаем так: как крик услышишь, тоже визжи. На помощь зови. Да хорошенько, в голос. Так, чтобы капитан тебя услыхал. Мы по соседству будем, но пусть он первым прибежит.

— Подманить, значит? — пробормотала Клэ-Р, приводя себя в порядок.

Медный глянул внимательнее:

— Верно. Только не глупи. Иначе…

Клэ-Р выслушала, что и как ей отрежут. Не очень-то страшно. В Углу Истины этот хвастливый соплежуй явно не бывал. Но что делать-то?

— Понятно? — почти ласково осведомился Медный.

— Поняла. Только вы уж, господин шкипер, меня на всех не рвите.

— Не бойся, — моряк ухмыльнулся. — Мы тебя в корабельные леди назначим. По закону будет.

Клэ-Р закрыла легкую задвижку на двери, сунула в печь пару поленьев и торопливо вернула на плиту котел с горячей водой. Резня резней, а кухарка об обеде думать должна. Что же они делать собираются?

Ощупью возвращая в футляр Теплые кольца, Клэ-Р выглянула в крошечное окошко. «Коза» шла по ветру, взлетали у бушприта высокие белые брызги, кренилась палуба. Штурвала девушка не видела, но изредка долетали обрывки разговора: капитан что-то втолковывал рулевому.

О, плюма всеночная, делать-то что?! Предупредить лопоухого Фуаныра? А толку? Что он, мелкий, сделает? Надо Сиплого предупредить. Пусть и авморским разбойникам шепнет. Всё-таки почти свои. И Го… Ей запереться нужно. Дева она не очень девственная, но одно дело случайному кавалеру уступить, другое — с десяток дикарей-грубиянов на себя принять. Но сначала Сиплый…

Клэ-Р сунулась на палубу, и как раз увидела как из люка свинюшника для команды, который велено «кубриком» обзывать, выскользнули фигуры. Двое из «своей» вахты: Буг-Буг и коротышка Сучок. От борта навстречу качнулся Струг — передал брус. Ловкий Сучок мигом склонился, вставил брус в пазы, надежно заперев решетчатый люк кубрика. Немедля все трое, как ни в чем не бывало, пошли на нос корабля, который из замысловатости на «Козе» считался баком…

Клэ-Р заставила себя перевести дух. Капитан, лопух этот белобрысый, понятно ничего не заметил. Ой, совсем плохо. Придется в открытую рисковать. Гиана подхватила ведро с помоями, выскочила на палубу… За плечо больно ухватили:

— Куда, амара губастая, — злобно зашипел Медный.

— Так к борту, господин.

— Нашла время. Дело делай.

Клэ-Р, забрызгав подол юбки помоями, влетела обратно на камбуз. За узкой дверью мелькнула тень Медного — шагнул к люку кубрика, в руках что-то дымящееся…

«Сейчас там кричать будут. И мне нужно» — осознала Гиана.

Медный нагнулся, сунул дымящийся тряпичный ком между брусьев люка, подпихнул каблуком…

Но закричали не там. С носа-бака раздался крик:

— Эй, на камбузе что?

Клэ-Р узнала голос Струга, в ужасе на миг зажмурилась, и завизжала — не как благородная гиана, а как баба рыночная. Даже у самой уши заложило…

Застучали каблуки по трапу. Клэ-Р прекратила саму себя недостойным звуком терзать, поддернула рукава кофты. В камбуз запрыгнул капитан Фуаныр. Надо признать, скакал он легко, как мальчишка. Грозно раззявил рот…

— В сторону, сэр, — негромко и отчетливо сказала Клэ-Р, понимая, что терять уже нечего, и взялась за ручки котла…

Видимо, выглядела гиана донельзя бледной и странной, потому что капитан сквернословить не стал, а отшатнулся в угол к шкафу посудному…

В дверях возникла фигура с ножом в руке, за ней еще кто-то с занесенным топором… Рассмотреть кто, да что, Клэ-Р не успела — котел был тяжеленный, а выплеснуть его содержимое нужно было правильно…

…Взвыли. Переднему обварило физиономию, тому, что сзади с топором ждал, тоже мало кипятка не показалось. Но первый выронив нож, катался по палубе, стучал коленями, выл неистово, жутче и не придумаешь…

В паузе, Клэ-Р, стараясь не морщиться — и самой руку обварило изрядно, сказала капитану:

— У нас бунт, сэр.

Фуаныр кивнул без особого удивления и подхватил с пола нож обваренного бунтовщика.

— Сейчас еще набегут. Вы бы дверь заперли, — кротко посоветовала гиана.

— Да ну. Тесновато тут, — пробурчал капитан и легко скакнул на палубу.

Клэ-Р дрожащей рукой потянулась за бутылкой с маслом. Кожа на руке теперь точно облезет. Испортила себя гиана. Но не то важно. Только бы Сиплый сейчас здесь оказался. Без него-то как…

На палубе кричали. Продолжал выть у борта обваренный. Клэ-Р отставила бутылку, закрыла дверь и тщательно задвинула засов. Предплечье болело всё невыносимее. Клэ-Р, смахивая слезы, откупорила бутылку. Теперь тряпицу… Вот чистая. Ощупью заматывая руку, глянула в окошко, что глупо и неприлично следовало именовать ил-лю-мин-атором…

На палубе снова орали. Что-то стучало и гремело. Несло вонючим дымом. Похоже, дерутся. Но кто?! Люк кубрика по-прежнему оставался запертым. Из-под его решетки и валили серые клубы. Вот сквозь дым промчались моряки, кашляя, столпились под мачтой. Смотрели наверх, на надстройку. Последним к мачте прошел маленький, сейчас почему-то медлительный Сучок. Держась за грудь, медленно опустился на колени. Лег… Из груди торчала оплетенная тонким кожаным шнурком рукоять ножа…

… — Задохнемся, — хрипел Эри.

Они с Морверном пытались сбить решетку люка. Крепкие прутья держались. Лодер, — подслеповатый моряк, оказавшийся в компании задыхающихся родственников, надсадно кашлял, тоже старался приподнять решетку, но больше мешал. На трапе было и так не развернуться.

— Сиплый, разбухтёрь тебе корму, — прорычал Морверн. — Помочь не хочешь?

— Или вы, или я, — мрачно отозвался здоровяк, оставшийся где-то между гамаков.

Пробуждение отдыхающей вахты было весьма неприятным. Сейчас тлеющую тряпку уже затоптали, но дыма в кубрике оставалось предостаточно. Сверху на палубе топотали сапогами, кто-то выл от боли. Но не девушки. На Эри накатил приступ ярости, кухонник уперся в решетку, так что спина затрещала…

— Стой! — рявкнул разбойник. — Дай Бороде…

Получив толчок в плечо, Эри свалился в удушливую тьму. Мимо протиснулась сопящая тень — оказавшись на трапе Сиплый уперся широкими плечами. Захрустело: и трап, и решетка…

— Эй, сидите там смирно! — заорали сверху.

Сиплый рыкнул, получив укол в плечо сквозь проклятую решетку. Морверн с проклятьем рванул здоровяка за штаны:

— Шею продырявят.

Тяжело дыша, запертая часть команды сгрудилась у нижних ступеней трапа.

— Я решетку вмиг вынесу, — просипел бородач. — Если ступеньки выдержат.

— А дальше? — поинтересовался Морверн, пробуя острие своего ножа. — Только высунемся — посекут. У них и ножички и топоры.

— Враз надо, — сказал Лодер. — Все одно порежут.

— Не бухтёрь. Уже догадались, — в ярости прошипел Морверн.

На палубе завопили, застучали сапогами…

— Давай! — Морверн подпихнул Сиплого. — А мы держим.

Ступеньки трапа застонали — ножищи здоровяка уперлись еще сильнее — решетка наверху тоже трещала. Эри с разбойником и Лодером снизу удерживали грозящий рассыпаться трап…

…Капитан Фуаныр стоял у парапета, разглядывая подступающих бунтовщиков. Топоры, кинжалы и даже молот на длиной ручке, капитана не пугали. Несколько раздражал дротик, по явному недосмотру оказавшийся в руках паршивых сухопутчиков. Фуаныр презрительно оттопырил губу, и, держа руки за спиной, повторил:

— Предлагаю одуматься. Суд будет справедливым.

— За борт его!!!

Бунтовщиков, стоящих на ногах, оставалось шестеро. Одного славно угостила повариха, второй, юркий живчик, так вроде бы неплохо работавший на снастях, схлопотал нож от самого капитана. Еще двое из шести были порядком подпорчены: одному кухонный кипяток обварил ляжку, второй заимел резаную рану на предплечье. Полагаясь на свое умение обращаться с метательными ножами, сэр капитан намеривался сохранить как можно больше людей живыми и работоспособными. «Козе» нужна команда. С чего эти дурни сейчас-то взбеленились?

…Бежали к трапу, размахивая плотничьими топориками и ножами. Эх, придется жестко останавливать. Фуаныр с сожалением погладил оплетку рукояти метательного ножа…

…Взмах — резкий, почти неуловимый. Крепкий мужчина, уже вскочивший на ступеньки трапа, раскинул руки, словно налетев на стену… Рев подбадривающих себя бунтовщиков мгновенно стих. Попятились… В тишине осуждающе поскрипывала «Коза» — шхуну разворачивало бортом к волне…

— Я говорю — одумайтесь, — раздраженно рявкнул капитан. — Слышите, увальни блинские?

Мерзавцы на оскорбление не откликнулись — отволакивали своего храбреца. Рукоять ножа торчала у того изо лба, кровь неторопливо наполняла глазные впадины. Собственно, могли бы и не возиться — уже не сотоварищ — корм стурвормий.

— Эй, капитан, всех не перережешь, — с яростью сказал бездельник, что на кличку Медный откликался. Этот крепко сжимал дротик. Явно из зачинщиков, как капитан и предполагал.

— Так я всех и не хочу. Может у вас какие требования? Поторгуемся, — со слабой надеждой предложил Фуаныр.

Обе руки его опять были за спиной. В поясных чехлах сидели еще два метательных, за мягким голенищем сапога ждал своего часа испытанный морской. М-да, попрыгать придется. Собственно, сами они дураки…

Бунтовщики не отвечали. Шушукались, затем двое, бочком, не спуская взгляда с капитана, двинулись к каютам. Не велика хитрость — надеются арбалеты захватить. Нужно было стрелялки вместе с остальным оружием запереть. Впрочем, чужими арбалетами много не настреляешь. Значит, семейные олухи глупый бунт не поддержали. Это хорошо. Может, и не околели в кубрике?

Возню в запертом кубрике Фуаныр слышал. Слышал стоны дурака с обваренным лицом, шорохи поварихи, запершейся на камбузе. Скрип частей обиженной «Козы», хлопанье ненадежного шкота… Шхуна требовала внимания. Да, сейчас олухи приволокут арбалеты, и тогда самому капитану придется бунтовщиков атаковать. Всех не резать и самому сильно не подставиться — вот достойная задача. Ничего, мнившему себя хитрецом Стругу, без глаз хитрить трудно, Медный тоже обожжен и растерян. Лиха повариха, этого не отнять. Жаль, уж такую отъявленную фигню стряпает…

…Лихая повариха затянула зубами узел повязки. Руку жгло невыносимо, слезы катились по щекам. На палубе что-то притихли. Кончено? Долитый котел побулькивал на огне, на столе лежал наготове большой разделочный нож. Гиана знала, что клинком ничего сделать не сможет. Не тому училась. Да и левая рука сейчас вовсе отвалится. Нож, побрякивая, подкатывался к бортику столешницы. Корабль крутило. «Козе» не нравилось происходящее. Потонет. И все потонут. Хотя, тонуть не так больно, как обвариваться. Клэ-Р попробовала и того, и другого…

За дверью пробежали. Начали возиться у двери пассажирской каюты. Барить лезут. Бедняга Го, совсем ведь девчонка, к такому непривычная. Нет, какое барить? Тогда бы с гианы начали. Не по соблазнительности, а потому что фокус с кипятком любого раздразнит. Обваренный Струг, слава Доброму богу, отполз вдоль борта подальше от камбуза. Но ведь не сдох, временами вон как душераздирающе стонет. Не могли о нем, а, следовательно, и о поварихе, скоты-бунтовщики позабыть. А Сиплый, видимо, уже не придет…

Клэ-Р стиснула в кулаке черенок разделочного ножа и этой же рукой принялась осторожно отодвигать засов. Гиана обязана соображать быстро. В камбузе ничего не высидишь. Опомнятся мужчины. Они, конечно, в Углу Честности не бывали, но уж придумают, что именно над неловкой поварихой учинить…

…Один бунтовщик отжимал лезвием топора дверь «пассажирской» каюты, другой наваливался плечом… Клэ-Р смотрела в щелку, придерживая дверь камбуза. Ввалятся, можно будет заднего в спину ударить. Или подождать пока штаны спустят и займутся? А куда бить? Прямо в спину, наверное, неразумно. Там хребет… Не подумала научиться глупая гиана, а ведь что стоило спросить у разбойника. Или у кухонника. Он-то, наверняка, знал.

У штурвала что-то крикнул капитан. Жив, надо же!

Приободренная Клэ-Р крепче сжала нож.

Моряки с дверью, наконец, управились. Треснул запор, ввалились…

Ступить на палубу гиана не успела. В пассажирской каюте что-то глухо зарычало. Завопил матрос, второго вышвырнуло на палубу — рухнул с визгом, одной рукой зажимая лицо, другой слепо отмахиваясь топором… Над лежащим бунтовщиком стрелой пронеслось что-то невообразимое: четырехлапое, пятнистое… На долю мгновения ошарашенная Клэ-Р встретилась взглядом с ярко-желтыми круглыми глазами, но чудище уже пролетело мимо. Гиана с опозданием расслышала угрожающее низкое рычание…

На палубе и у штурвала орали. Клэ-Р туда соваться не собиралась. Тут дела тоже были. Валялся в дверях пассажирской каюты моряк: лица вовсе нет: одна кровавость разодранная и голова едва держится — гортань выдрана. Второй в борт тычется, взвизгивает как дитя, топор бросил. Сквозь растопыренные, пытающиеся закрыть лицо пальцы, кровь льется…

Клэ-Р нервно облизнула губы, примерилась тяжелым клинком. Умнее в горло, сбоку…

… — Давай! — шепотом заорал Морверн.

Нажали все разом: Сиплый на решетку, остальные держали рассыпающийся трапик, да еще Морверн уперся головой в задницу здоровяку. Разом хрустнуло все, кроме каменного зада бородача…

Вырвались. Сиплый, рыча как десяток медведей, размахивал обломком решетки. Морверн с жутким «бухтёрь!» грозил ножом. Эри тоже что-то орал, сжимая нож. Даже Лодер, успевший ухватить черенок швабры рычал весьма грозно.

Собственно, особо сражаться было не с кем. Одного из бунтовщиков Сиплый уже задел решеткой — человек рухнул на палубу — череп с одной стороны, как вареное яйцо лопнувшее. Двое других удирали на бак. Тут с весьма знакомым фырчаньем над головами вырвавшейся на свободу второй вахты промелькнуло длинное пятнистое тело. Сестрица в неприличном зверином обличии ударилась в спину неуклюжему Буг-Бугу, сшибла, рванула всеми четырьмя лапами куртку. Брызнула кровь, ошметья мяса. Моряк еще кричал, сучил ногами. Блеснули белоснежные клыки Го, на миг сомкнулись на затылке. Сестрица метнулась вперед — к орущему от ужаса Медному. Тот пытался отпрыгнуть на бушприт, не успел. Взмахнул дротиком — гибкое пятнистое тело без особого труда уклонилось от острого наконечника, когти вцепились в бока врага… Оба свалились на палубу. Тут с гневным рычанием на них рухнул Морверн, умело принялся бить ножом…

Что-то кричал от штурвала капитан…

Сиплый шагнул к схватке, коротко двинул брусом решетки по темени еще дергающегося Медного, и тяжелой рысью побежал к корме…

… Го, воя и волоча вцепившегося в нее Морверна, лезла к Лодеру. Тот в ужасе пятился, выставляя навстречу яростному «аум-аум!» грозный черенок швабры. Эри вцепился в пушистую шею сестрицы, прижал к палубе. Морверн кряхтел — ему доставалось когтями…

… — Да что ж вы тупые такие?! — капитан Фуаныр управился со штурвалом, развернувшаяся носом к ветру, «Коза» несколько успокоилась, и капитан продолжал орать исключительно по инерции. — Да перекиньте вы девку обратно! Хватит звереть.

Собственно, Го уже была двуногой. Ошалевший Лодер взлетел на мостик к капитану и норовил спрятаться за спину сэра Фуаныра.

— Штурвал прими! — рявкнул капитан и спустился к оставшимся в живых членам команды. Скорбно обозрел лежащие тела:

— Ну и на фига?! Ну, одного, двух… Но всех подряд-то зачем?!

Го сидела на корточках и содрогалась. Усы еще имелись и яростно топорщились. Капитан бестрепетно взглянул на оборотня и изрек:

— Я думал — просто кошечка.

— Я?! Ошечка?! — потрясенная Го оскалилась.

— Запах похож, — туманно объяснил сэр Фуаныр, и тут же возмутился: — Клыки убери! Некого уже жрать. Взяли, тоже, моду…

Капитан поспешил к каютам…

— Эри, куртку ей дай, — прохрипел Морверн и принялся вытирать хищнице окровавленную физиономию, благо усы окончательно исчезли.

У кают разорялся капитан, перед ним стоял Сиплый и бледная повариха:

— Да вы что, сговорились, что ли?! Обоих?! Головорезы х…, в дупло вам весло дромонье… А этого куда, безглазого, теперь девать? Да ты, Сипун, бороду отдери, на соплях висит.

Здоровяк дернул с лица кудлатый клок, швырнул за борт. Капитан застонал:

— У, чтоб тебя хитки растянули. Лучше бы не отдирал. На палубе живо приберитесь, дурни кровожадные, гниломордые…

* * *

Клэ-Р пересилила себя и сказала почти спокойно:

— Ты зачем терпел? Объяснить нужно было.

— Толку-то? Все равно выхода не было, — Сиплый попытался утереть текущую по подбородку сукровицу.

— Стой! Заразу занесешь. Я промою.

— Сначала этих уберем, — огр пнул труп. — Капитан приказал, опять разозлиться. Раздевать надо, а?

Клэ-Р помогла стащить с мертвеца сапоги. Пыталась слезы сдержать, но по щекам все равно текли — выглядел Сиплый жутко. Три язвы на щеках, крупные, с влажным, сочащимся гноем, мясом. На левой щеке вообще ужасная гнилушка…

— С этим что? — задумчиво просипел огр, разглядывая ослепшего Струга. Моряк прекратил стонать, на ощупь пополз вдоль фальшборта.

Гиана знала, что разумнее всего сделать, но капитан, наверное, в ярости будет. Придется бинтовать слепца…

— Чего встали? — мрачный Фуаныр вынырнул из капитанской каюты, на ходу бросил девушке какой-то сверток. — Рожу своему дружку обработай. Смотреть на него мерзко. Нет, куда не сунься, везде полумордые бродят. В камбуз не вздумайте лезть — эту, ансантарию разведете. Идите-идите, я Струга сам гляну. Помочь надо…

Клэ-Р усадила огра под мачтой. В свертке оказались полосы ткани, аккуратно завернутые каждая в свою, провощенную бумажку, и приличных размеров склянка красиво выведенной надписью «От нарыв.».

— Надо сначала джином промыть, — пробормотала Клэ-Р. — Я схожу…

— Постой, он там…

— Я тупая, что ли? — гиана пошла к камбузу.

Капитан уже помог Стругу, сунул нож в ножны, и вытряхивал мертвеца из добротной куртки.

Клэ-Р помогла, вместе подхватили тело за плечи, подняли к борту, — мелькнуло красное обваренное лицо, — плеснуло.

— Дурной день, — хмуро сообщил капитан, вытирая ладони о штаны. — Ну, да примут его морские боги. Или стурворм.

Клэ-Р кивнула.

— А все потому, что врать не надо, — наставительно сказал Фуаныр. — Невыгодное это дело.

Гиана опять кивнула и пошла к камбузу. На ходу сдернула с головы парик. Хотела швырнуть за борт, но пожалела дорогую вещь. Хлопнула о бедро, очищая. Одновременно поскребла собственные волосы, свалявшиеся под париком. Видит Добрый бог, как голове-то легко стало.

— Так лучше, — одобрительно сказал за спиной капитан. — Подравнять бы не мешало.

Клэ-Р в третий раз кивнула, и принялась вспоминать, где бутыль с джином стоит. Полегчавшая голова что-то не очень думать хотела…

* * *

Речь капитан Фуаныр произнес уже вечером, когда оставшиеся в живых члены экипажа устранили последствия побоища и слегка в себя пришли. Перед тем как засвиристеть в свою дудку, капитан наведался на камбуз, молча, но внимательно осмотрел сготовленный гианой ужин, принюхался к чечевице и лепешкам. Клэ-Р подумала, что сейчас и её за борт отправят, но капитан так ни слова и не сказал.

По сигналу остатки команды выстроились перед мостиком. Уже стемнело, покачивался фонарь, бросая смутные круги света на молчащих выживших. Белела замотанная физиономия Сиплого, настороженно поглядывала, пристроившаяся рядом с родственниками, Го. Строй был совсем коротким, Клэ-Р стояла рядом с огром, и думала, что их выкинут уже где-то у берега. Иначе капитану с «Козой» не управиться.

Капитан оставил штурвал, заложив руки за спину, прошелся по мостику, поглядывая на экипаж:

— Болтать тут нечего. Полагаю, моча, что вам вечно в голову шибает, уже повыветрилась. Я вам, остолопам, доверять готов. Но! — капитан Фуаныр грозно ткнул пальцем в строй. — Без всяких тут! Работы навалом. Управляться будет трудно…

Морверн кашлянул.

— Я говорю, трудно будет, но мы управимся! — рявкнул капитан. — Желающие за борт сигануть, пусть делают это сейчас. Дальше все работают, и никаких! Ясно? Желающие топиться есть? Нет? Прекрасно. Тогда хорошая новость. Жалование я увеличиваю в полтора раза. Если кто думает что мало, пусть вспомнит что за разбитую решетку и попорченную палубу возместить придется. Да и я за матросскую службу возьмусь, что точно премии заслуживает. Возражать будете? Нет? Правильно. Теперь еще одна хорошая новость. Повариху я в матросы перевожу. Девка худая, но крепкая, — я пригляделся. Справится. На камбузе пусть Эри хозяйничает. В повара его переводить — шибко жирно, но пусть парень там командует. Остальные помогают. Посуда — на Клэ-Р. Ибо нечего было врать. Ничего, управитесь. Дальше… — капитан посмотрел на Го. — Ты, девица, обижайся — не обижайся, но в каюте сидеть — роскошь не по нынешнему дню. На палубе дело найдется. Про болезни твои помню. Если аккуратно, да с умом, — то справишься. Оборотни вообще в снисхождениях не нуждаются, это я точно знаю. Ты, похоже, диковата, но это дело поправимое. Время будет, я тебе пару советов дам… — капитан спешно отпрыгнул к штурвалу. — Вот ветер, слутры его обдери. Чего стоите? За дело принимайтесь, «Козья» шушера…

3. Коза в загоне

Шхуна шла на юг. Дважды экипаж видел скалистые мысы на западе — безлюдья Плоских земель прятались в угрюмой серой дымке. Гавань Доброй, куда вроде бы приличествует заходить всем нормальным кораблям для отдыха с пьянкой и пополнением запаса пресной воды, осталась далеко позади. Капитан Фуаныр сказал краткую речь в том смысле, что раз команда уменьшилась, а воды полно, то нечего и время терять. Тем более, что в порт войти «маневр шибко хитрый». С маневрами было действительно, тяжко — «Коза» не спеша, но уверенно добивала свой экипаж.

— Он в Добрую заходить и не думал, — прокряхтел Морверн, в редкий момент, когда большинство членов команды оказалось в кубрике. — Я отчаянных обсосов видывал, но наш сэр, он вообще… Понятно, дружки его за нами тащатся, да чем они помогли бы, ежели…

— И в Добрую ему резону заходить не было, да и бунту он не слишком удивился, — угрюмо сказал Эри. — Мы ж вроде крыс. Разве что нарочно нас не стравливал. Знаете, как крысиного чифтейна выбирают?

— Наем-наем, — заверила Го. — Олько капитан с нами в ту крысиную корзину и сам сел.

— Чего бухтёрить? Сейчас мы или вместе доплывем, либо вместе к рыбам отправимся. Такой особый козячий способ команду крепить. Действенный. А вот у берега мы подумаем, поразмыслим, — Морверн подмигнул «племяшке».

Клэ-Р сидела молча. Сил двигаться, да и говорить, не было. Это у Морверна с оборотнихой позубоскалить настроение появилось. Такие же двинутые, как и капитан. Понять господина Фуаныра гиана никак не могла. Из благородных или нет капитан, не столь важно. За ним явно никто не гонится, скрываться ему нужды нет, какие-то деньги имеет. Вон, даже зверушку диковинную с собой таскает. Так какая пута его в море загнала? Люди в море жить не могут.

Клэ-Р знала, что сдохнет. За борт опустят, хорошо еще если в плащ завяжут, как положено. Бунтовщиков вон, без всякой лишней мороки вышвырнули.

Омерзительно засвиристел на мостике капитанский свисток.

— Пошли, — сказал Морверн, поднимаясь.

— Кливер опять, точно говорю, — обреченно пробормотал Эри.

Вставать было мучительно. И кривиться да охать смысла нет — Клэ-Р удержала на лице выражение той туповатой сонливости, что почти приросло к лицу гианы. Нет, какой уж там гианы? Вспоминать ночную дарк незачем. Сгинула. Вместе с серьгами и перстнями, шелками и умениями утонченными. Всё. Уши от гианы остались. Только и ушиную остроту никто не замечал. Только раз Го спросила как «акую моду елают?» Видит Добрый бог, в этом мире одна соль да безвкусица остались.

Нет гианы. А кто есть? Морская… морская… вот, мразота тритонья, нет никакого такого слова. Не пута судовая, уж точно. Радостями тут никто не интересуется. И не морячка. Куда там — те девки, красивые, насмешливые, даже в лодке на веслах выглядящее холененькими, помнились. Перчатки вот от них — только засыпая, бывшая гиана с рук тот подарок и стаскивала. Хорошие перчатки, очень хорошие. Только бы лучше проклятые девки на том берегу глупую пассажирку по горлу ножом полоснули. Милосерднее было бы.

Работали. Клэ-Р вязала узлы, тянула концы вместе с кухонником и Лодером. По другому борту вполне управлялся и один Сиплый. «Коза» шла ровнее — видно, затаилась, чтоб свой норов рыскающий попозже выпятить.

— Сдвинуть надо — вот сюда, — Морверн отмерил пальцами, чиркнул ногтем, показывая, куда крюк надлежит переставить.

— Сейчас не поменяем, — с сожалением сказал капитан. — Сложновато на ходу.

— Ясен ёж. Надо сверлить и везде по обоим бортам переставлять, — согласился многоумный бандит.

Клэ-Р, держащая увесистый молоток-киянку, и стоящая «на подхвате», в общем-то, представляла, о чем говорят. Ошибок строители «Козы» наделали порядком. С корпусом они еще недурно справились. Вот с такелажем и рангоутом — сплошь проблемы. Здесь угол неправильно выдержали, там недодумали, неудобно сделали. Вот с триселем так вообще…

Многое исправляли на ходу. Морверн, надо отдать злодею должное, не только тесак и ложку в руках умел держать. Плотник хороший. Кухонник и Лодер тоже долотом и топором управляться умели, но разве сравнишь? Понятно, именно их разбойник был бы рад в подручных видеть, но обходился помощью Клэ-Р. Так уж получилось. Бывшая гиана была «палубной», так же как и Сиплый. Огра, понятно, наверх пускать опасались — не та у него фигура, да и ванты оборвать может. Клэ-Р не посылали по иным причинам — упадет. Из-за руки, да и вообще бестолковая. И хорошо. Крошечную занозу в самолюбии бывшая гиана вытерпеть была готова, а вот вверх на грот-мачту глянуть просто не могла. Даже трясти начинало. Только сумасшедшая оборотниха туда без пинков готова лезть.

Го лазила. И охотно. Вернее, почти и не спускалась с гнезда, что очень странно называлось «марсом». Непонятно, как может человек стоять без сна и отдыха впередсмотрящим, но сэр Фуаныр девчонке доверял. Возможно, потому что Го не человек? О, Добрый бог, сумасшедшие люди, сумасшедшие оборотни, дракон и тот без мозгов.

Сейчас дракон сидел на плече капитана и моргал на гиану круглым оранжевым глазом. Никакой он, конечно, не дракон, а просто ящерица заокеанская, заумно называемая гекконом. Кличка Великий Дракон зверушке дана в насмешку. Какой-то толк в толстолапом пожирателе рыбы был: свистит вполне разумно, цвет в настроение меняет. Эта особенность уже не слишком-то пугала: ну, сейчас коричневый, потом синеватый — что такого? Конечно, когда ящерка в клеточку расцвечивается или полосами идет, смешно.

…«Коза» о чем-то вспомнила, норовисто дернула рогом-бушпритом. Ну, начинается. Капитан поспешил к штурвалу, негодующе рявкнул на Сиплого. Огр, стоящий за этой круглой штуковиной с точеными ручками, что-то засипел в оправдание. Вообще-то сэр Фуаныр признавал что «бородач подгнивший» кое-какое чутьё на «дых волны» имеет. Что, впрочем, не мешало мелкому капитану орать на громоздкого недоучку, не стесняясь в выражениях. В паузах доносился оскорбительный свист и щелканье Дракона, тоже большого морского специалиста. Вот зачем капитану свистелка серебряная, если есть живая?

— Держи крепче!

— Держу, — пробормотала гиана, отжимая долотом брус.

— Ровней! Не видишь, как косит? Это тебе не по похлебке сопли размазывать…

Морверн точными ударами вбил клин. Потом срубили с временной пробки лишнее.

— Затирай, — скомандовал разбойник.

Клэ-Р узкой кисточкой пропитала свежее дерево. Состав в бочонке был дорогой, капитан не упускал случая напомнить, что аккуратнее надо, а «плюхать где попало и любой речной окунь способен». Впрочем, вот с этим у бывшей гианы сложностей не было — работа тонкая, но не сложнее, чем глаза вечером подводить.

— Угу, — промычал Морверн. — Закупорь бочонок поплотнее. Э, отдухоперь тебя толстун, пальцы и вовсе под мышиный рог заточены.

Вбил одним ударом заскорузлой ладони пробку, взял бочонок. Клэ-Р подхватила инструменты.

— Ладно, вдовушка, рожу можешь и поумнее сделать, — неожиданно проворчал разбойник. — Я ж тебя знаю. Мозг в тебе есть, да и руки хоть хилые, но правильные. Прямо сказать, плотником толковым тебе едва ль стать, но меня попомнишь. Когда расшатанное ложе в своих покоях подправлять возьмешься.

Клэ-Р не выдержала, фыркнула.

— Вот-вот, взбодрись, вдова безутешная. Нам еще работы на весь Белый пролив, — пробурчал плотник-душегуб. — Рука-то как?

— Подживает рука, — сказала гиана, неся инструменты и локтем пытаясь придержать штаны. Опять съезжали, пута их удави. И подшить некогда.

Рука заживала. Бальзам был хорош, бинты Клэ-Р стирала и сушила у печки. Лечил сам капитан: мазь менял и бинтовал довольно ловко. Рассказывал всякие полезные лекарские обычаи. Для отвлечения рассказывал. Клэ-Р старалась отвечать и держаться. Но на свою руку смотреть не могла. Это вот… красное, в потеках жирного бальзама, в лохмотьях отстающей кожи, рукой гианы никак не могло быть. Видит Добрый бог, это справедливо — баба грязная, вонючая, рука ей под стать. Витки бинта скрывали ужас, становилось легче. А работе рука почти не мешала. Главное, от запястья до локтя лишний раз не задевать.

* * *

Чайка сделала круг, с удивлением разглядывая шхуну, и нацелилась сесть на клотик.

— Пшла! — Морверн, стоящий за штурвалом, взмахнул рукой. Догадливая птица, несмотря на расстояние, отделяющее ее от смешных людей на палубе, рисковать не стала, взмахнула крыльями. Эри смотрел, как она удаляется в бледно-голубой вышине. Да, распогодилось.

Морверн погрозил еще разок, не птице, а марсу. Там не шевельнулись — впередсмотрящая благоразумно сделала вид, что полностью поглощена наблюдением за горизонтом. Сам Эри давешнюю попытку сестрицы поймать крачку не видел, но Морверн, конечно не упустивший того дурацкого момента, был в ярости. И совершенно справедливо. Это не оборотень, а какое-то полоумное хвостатое недоразумение. Нет, как только на берег сойти удасться — к колдуну. Ритуал, и никаких.

— Чайка-то, небось, уже с глорских берегов, — сумрачно сказал Морверн.

— Да мы, наверное, только-только из пролива вышли, — пробурчал Эри, сматывая пеньковый линек.

Морверн на всякий случай оглянулся и тихо сказал:

— Вышли. И теперь незнамо куда идем. Что в Глор, что в Краснохолмье, все восточнее брать нужно. А мы, забухтерь нашего белобрысого сэра, к югу идем. Если наш драконий дружок прямиком на Желтый берег нацелился, то нам не по дороге. Околеем без воды и припасов.

— Да ладно. Капитан уж точно не дурень, с пустыми трюмами в океан лезть. Наверное, просто подальше от берега держится. Ты же сам говоришь — ветра весенние…

— Ты меня за аванка болотного не держи. Я про ветра говорю, а курс знаю. Знакомые парни здесь частенько ходили. Это уже не север ваш дикий. Мы почти тридцать дней идем. «Коза», даром, что норовом в твою сестрицу бесноватую, но бегать умеет. Еще б с рысканьем ее совладать…

— Ты постой с рысканьем. Оно, рыбья шерсть, мне уже вот где… На что намекаешь?

— Так по всему видно, для пиратов «Козу» строили, — тихо сказал Морверн. — Идем на Кау, или на сами Птичьи острова…

— Тебя якорь Дубожуя ушиб, что ли?! Это Фуаныр-то пиратский капитан?!

— Сейчас ты, озерник, пойдешь и думать будешь, — с нехорошей ласковостью пообещал Морверн. — А пока послушай. Капитан наш — перегонщик. Заказ в Луик кто-то мозговитый дал. Затяни меня в дупло стурвормье — кто-то из очень знающих мастеров строил, не иначе как по чертежам самого Командора. Ладно, до этого нам дела нет. Построили, забрали. Перегонщиков наняли. Корабль редкостный. И по ходу, и по маневру. Когда знающие люди до ума «Козу» доведут — цены ей не будет. Вот дойдем до тех знающих людей, до хозяев и…

— Перегонщики станут не нужны, — осознал Эри.

— Вот. Теперь походи, подумай.

* * *

Клэ-Р промывала солонину. Толстые ломти толстуньего мяса пахли резко и малоприятно. Впрочем, кухонник запахи лихо убирал. Сначала в кипяток толстуна, потом на сковороду. В крошках сухарных. До поджаристой такой, хрустящей корочки мясо доведет…

Бывшая гиана сглотнула слюну. На «Козе» все время хотелось есть. И, слава Доброму богу, здесь кормили. После того, как кухонник взялся камбузом командовать, кормили не только обильно, но и вкусно.

Да, где-то там, в море, гиана окончательно сдохла. Осталось существо, только о двух вещах думающее: о жратве и отдыхе. Вчера случайно под койкой на мешки наткнулась. Серебро, тряпки… К чему они? На «короны» ничего лучше этого жирного, нежно-коричневого ломтя толстуна не купишь. Тряпки… Надо бы проветрить. Наверняка плесневеют. Но нет ни сил, ни желания. Да и не наденешь ничего открытого с такой рукой искалеченной…

— Заснула, что ли? Мясо давай.

Вода вскипала. Кухонник растирал сухари. Не оглядываясь, озабочено спросил:

— Что нам на завтра задумать? Толстун приелся.

Глядя в спину — узкий он, долговязый, еще не совсем до мужчины доросший — Клэ-Р хотела сказать, что толстун не надоел. Солонины много, зачем от хорошего еще что-то искать? Нет, обидится. Кухонник своими кухонными умениями гордится. Клэ-Р уже не ночная дарк, но помнит, как своим искусством можно гордиться.

— Не знаю. Придумай что-нибудь.

Плохо сказала. Сердито помешал в котле, так же, не оборачиваясь, буркнул:

— Не знаю, не знаю. Одному что ли думать? Вот забухтерь вас…

Даже тон у него морверновский. Все разбойники. А собственно, вот это кто, в обвислых мужских штанах и грязной рубахе лук чистит? Разве не резала людей, пута недоваренная? Этим ножом и резала…

… — что тут сложного? Говори, что любишь, да и всё.

— Луковый суп люблю, — вырвалось у бывшей гианы.

Обернулся удивленно. Некрасивый, неблагородный, щетина рыжеватая ему вообще не идет. Глаза только… Глупые! Потому что честными кажутся. Глупые, пусть ему морские путы их высосут!

— Что, Эри, вкус у меня нищенский?

Дернул плечом:

— Почему? Если сыр хороший, суп весьма недурен… — отвернулся к плите, занялся деловито. Скоро на вахту.

Тепло здесь. Уютно. Запахи вкусные. Даже толстуний дух приятен. Плита горячая. Как тогда. В том натопленном блаженстве, где бутерброды с медом и сыром дают.

— Ты зачем тогда это сделал? — спросила бывшая гиана и ошеломленно зажала себе рот.

О, Добрый бог! Да как оно и вырвалось?! Ведь совсем не о том думала. И никаких котлов с бутербродами тогда не было, только рачки проклятые да ширитти. Совсем сдурела. Ой, пута тебя удави. Ничего, он не поймет. Сама не об этом думала, а он забыл давно. Ведь о сухарях спрашивала. Или бутербродах. Или о позавчерашнем рагу с перченым соусом. Точно, о перце. Сейчас переспросит…

Кухонник оборачиваться не стал. Протер большую двузубую вилку, повесил на крюк и как-то глухо сказал:

— Я думал тебе приятно будет.

Опомнилась Клэ-Р у фальшборта. От камбуза низкая надстройка «Козы» заслоняла. Светило неуверенное весеннее солнце, свежий ветер дул с востока, но что-то душно было бывшей гиане, будто не у борта стояла, а все еще у горячей плиты сидела. Или в плите…

Катилась-перекатывалась по волнам шхуна, поскрипывали снасти. Свиристелка капитана как назло молчала, а непонятно-какой девушке так нужно было чем-то заняться. Узлами, чисткой палубы, трюм проверить…

Наверное, долго стояла. У штурвала Морверн с капитаном о блоках говорили. Потом Го появилась, к мачте пошла, к насесту своему оборотнечьему. С бутербродом. Значит с камбуза. Оглянулась и повернула к Клэ-Р. О, Добрый бог, этого еще не хватает!

Бутерброд был тошнотворный: символический кусок лепешки, на нем ломоть чуть промытой солонины, да сверху еще и полоска чуть подвяленной рыбы.

— Не гощаю. Не любите вы акое, — сказала Го и откусила-отодрала сразу половину яства.

Вот демон ее пойми — как такой кусище в не такую уж большую с виду пасть влезает?

Оборотниха усердно жевала, глядя на море. Заглотала остаток бутерброда, начала вытирать пальцы о штаны, спохватилась, достала носовой платок. Штаны были чище.

— Как ука? — осведомилась дева, облизываясь.

На длинный язык Клэ-Р, старалась не смотреть. И к путе оборотниху не послала, сдержалась.

— Спасибо. Почти зажила рука.

— Орошо. Глянуть на мир не елаешь? — Го ткнула острым пальцем наверх.

— Да я же… — ужаснулась Клэ-Р.

— Не стесняйся. Омогу. Если я азобьюсь, как мой обещает, вместо меня удешь. Там орошо. И олегчает тебе.

— С чего это мне полегчает?

— Увидишь. Ошли, — Го улыбалась и желтые узоры играли на пухлых щечках.

От штурвала требовательно засвиристели.

— Идем-идем, — откликнулась оборотниха и выдернула из-за пояса лохматые рукавички, которые носила, чтобы не портить снасти и не сильно карябать древесину мачт.

Клэ-Р, видимо совсем одурев, зачем-то начала натягивать своиперчатки.

…Разбиться, наверное, хотела бывшая гиана. Но не разбилась, и кто б объяснил почему. Пока туда лезли, было не так страшно. Вниз Клэ-Р не смотрела, а рядом прыгала по вантам радостная девчонка, невнятно ободряла. Грота-трисель… выше…салинг… Площадка марса — о, Добрый бог, да здесь и стоять негде…

И стоять, и даже сидеть, было где. И «Коза» была милостива — раскачивала вполсилы. Сердце бывшей гианы перестало к горлу взлетать. Хотя вниз, на палубу, напрасно, все-таки взглянула. Какая же шхуна крошечная. Стояли коротышки, смотрели вверх. Сонный Сиплый из кубрика выбрался, башку задрал. Сверху совсем квадратным огр казался. И из камбуза худой мерзавец высунулся…

Больше вниз Клэ-Р смотреть не стала. Го горизонты показывала — гордо, будто все это ей одной принадлежало. Оттенки серого, бледно-желтого и лазоревого, ветер, как тысяча гекконов насвистывающий, облака, на перья сказочных птиц похожие. Север далекий, запад, восток… Юг, на который «Коза» стремилась. Не было там ничего, на юге. Море, море, и море… И хорошо было, в это никуда идти…

Спускалась Клэ-Р в одиночестве. Когда на палубу ступила, ноги и руки от напряжения тряслись. Хорошо не было никого. Только капитан, стоящий за штурвалом. Погрозил кулаком в просторной, рабочей перчатке — чего без приказа по вантам гуляете? Погрозил и ухмыльнулся ехидно.

* * *

— Мы партнеры или нет?

Клэ-Р с Сиплым возились с кабестаном, и огр, конечно, не мог упустить случая за живое подергать.

— Отстань, я палец прищемлю.

— Голову прищеми. От нее все зло.

— Видят боги, моя голова работе не мешает.

— Мешает. Нестриженая.

— Отстань, людоедская морда.

— Ты на обычную девку похожа.

— И что?

— У меня партнерша гианой была. Умной.

— Кончилась гиана.

Огр помолчал, потом просипел:

— Морверн в таких случаях говорит — иди и подумай. Но мы-то рядом с Углом Честности выросли. Мы думаем, а потом идем или говорим. Что случилось-то?

Клэ-Р посмотрела на партнера. Язвы на морде Сиплого затянулись. Ну, красавцем он не был, и не будет, а пятнистость некую солидность людоеду придает.

— Сиплый, с чего ты взял, что что-то случилось? Глупость моя уже давно не новость, так?

Огр крутанул смазанный вал — прислушался — шестерня постукивала мягко. Сиплый удовлетворенно кивнул, еще поразмыслил и сказал:

— Значит, опять кухонник? Может, ему просто шею свернуть?

Бывшая гиана вдохнула:

— Мысль хорошая. Но тогда, очевидно, вновь придется мою жратву жрать. Да и работать некому. Я уже не говорю о том, что похоже, этот длиннорукий не виноват.

Огр смотрел скептически.

Некоторые вещи рассказывать бессмысленно. Люди их не понимают. Да и вообще болтовня опасна. «Не вижу, не слышу, не вмешиваюсь». Но следуя гейсам, ты подыхаешь с голода, оказываешься в Углу Честности. Или в море. Конечно, дело не в неправильных гейсах. Просто трудно понять, что именно хотят боги. С богами нельзя говорить. С людьми говорить бессмысленно. Но пятнистый клыкастый урод, слава тем богам-путаникам, не человек.

Клэ-Р рассказала. О своих мыслях никчемных. О рачках и столе таверны, к которым память всё возвращает. О страхе. Всё ведь повториться может. Рачки и тот провал бесконечный, в котором сто раз умерев, жить остаешься. Огр выслушал, ничего не сказал. Да и что тут скажешь? Тем более и капитан засвистел — ветер менялся и «Коза» к себе внимания экипажа требовала.

* * *

Заштормило, как выразился господин Фуаныр, «по-океански». Шхуну сносило к востоку. День, ночь, еще день… Работали оба огрызка вахт почти без отдыха. Рвались снасти, волны гуляли по палубе, выбирая себе подарки. Людей и дарков оставили, но и лодку-тузик забрали, и еще много чего. И водички в трюме оставили — былая гиана вполне и утонуть бы там могла, нынешнее морское не-пойми-что по пояс в воде работало, кожаную кишку помпы очищая.

На закате третьего дня море успокаиваться начало. Дрейфовала сердитая «Коза», качала хвостами оборванных снастей. Кухонника с руганью прогнали на камбуз — команда за эти дни оголодала зверски. Остальные полезли на мачты — чинить и вязать то, что чинить-вязать еще возможно. Палубная команда сражалась с остатками воды в трюме.

— Я б тому, кто крышки люков делал, живьем печень выел, — сипел огр, неутомимо качая ручку помпы. — Корпус хоть куда у нашей дойной, а люки…

— Валяй. И печень и почки, — Клэ-Р пошатывало, ведро норовило из рук вырваться. — Только доплыть бы сначала.

— Доплывем. Я, кстати, придумал. Насчет мыслей твоих рачковых. Тебе пролечиться надо. Люди всегда так делают. Да ты ведь и сама раньше знала, как разом повеселеть. Ширитти в серебре, здесь, правда нету…

— Да тут вообще никакого ширитти нет. Я уж думала, — с тоской призналась бывшая гиана.

— Захочешь — найдешь. И не сомневайся — за борт тебя никто не выкинет. Может, капитан выпорет, так что ж — тоже развлечение.

— Да иди ты, зловонник духоперый…

Ругаться сил не было. Помпа опять зачихала и Клэ-Р полезла в трюм кожаную хрен-кишку прочищать…

* * *

Даже добротная вещь не живет вечно. Клэ-Р смотрела на протершуюся на ладони перчатку — дважды уже чинила, а теперь и стягивать дыру нечем. Кончились перчатки.

Капитан, без свиристения, поскольку сам был на вантах, просто заорал:

— Чего заснули? Шевелись, козопасы!

Клэ-Р выругалась и ухватилась за трос…

Момент выдался после обеда. Прислушиваясь к голосам на мостике, бывшая гиана проскользнула на камбуз. Глиняная бутыль стояла на месте — полегчала, конечно, ссадины джином лечили частенько, но еще булькает внутри увесисто. Клэ-Р поставила приготовленный кувшинчик, начала переливать. Левая, стертая, ладонь слушалась плохо. Ничего, главное не пролить. Вонять будет, кухонник учует. Ой, вот сейчас как зайдет…

Воровать бывшая гиана не умела, но научиться оказалось несложно. Кувшинчик спрятала в трюме. Осталось дождаться конца вахты.

* * *

Сыро. Воду откачали, корпус у «Козы» добротный, но все равно в трюме сейчас как в брюхе рыбьем. Клэ-Р забралась в гамак — мягкие койки покойников, убранные из кубрика, чтобы не мозолить глаза живым, здесь подвесили повыше. Бывшая гиана попыталась усесться на сетчатых свертках поудобнее. Кружка, кусок жесткого луйкского сыра. Кувшинчик забулькал… О, Добрый бог, шибает-то в нос как. Ничего, люди пьют…

Воровка-пьяница зажмурилась, поднесла кружку ко рту… Сверху донесся истошный вой впередсмотрящей. Тьфу, чтоб ее кошачьи предки удавились — нашла время. Клэ-Р, держа кружку, прислушивалась: капитан не свиристел, и что там орала Го, непонятно. Впрочем, оборотниху и стоя рядом не всегда поймешь.

Джин все-таки отвратительно пах. Клэ-Р зажала свободной рукой нос, открыла рот…

Коротко взвыла Го и шхуну качнуло. Сильно качнуло. Гамак стукнулся о шпангоут, пьянчужка выругалась, чудом не пролив содержимое кружки. С «Козой» творилось что-то непонятное — казалось, шхуне мгновенно все паруса поставили — рванулась вперед со всей своей козьей прыти. Клэ-Р спешно перелила джин из кружки обратно в кувшин, спрятала. Кинулась к трапу. Наверху отчаянно засвистел капитан…

Такого быть не могло, но было. Шхуну несло течение. Непонятно откуда взявшееся, мощное. «Коза» сопротивлялась: грот и кливер успели привести в порядок, господин Фуаныр сам встал за штурвал, но отчаянные маневры ничего не дали — шхуну все быстрее несло на запад. Го с марса вопила, что севернее море спокойнее, но туда продвинуться не удалось, хотя слабый ветер вроде бы помогал парусам. За борт страшно было взглянуть: не волны, а единый поток, все быстрее несущийся в одном направлении.

— Река стурвормья, — сказал Морверн.

Клэ-Р с изумлением поняла, что моряки напуганы. В шторм они, защеканцы, ругались да похохатывали, а сейчас, при ясном небе и ветерке слабеньком, пялятся на море, словно их толстуньим хреном по лбу стукнуло.

Вода за бортом, ставшая почти гладкой, — действительно, речной поток, — все быстрее влекла беспомощную «Козу».

Господин Фуаныр совсем не по-капитански поскреб затылок и посмотрел на моряков поопытнее:

— Может, Хар-Бда глотнул?

— Да ну, сказки все это, — не поверил Лодер.

— Сам ты сказки. Видели его верные люди, — пробормотал капитан.

— Если Хар-Бда… — Морверн не закончил и даже не выругался.

И капитан, и разбойник, не сговариваясь, бросились к вантам. Глупо, если Го там ничего не высмотрела, то какой смысл метаться? Оборотниха ведь не только глазами, но и всем своим кошачье-человечьим нюхом горизонтами любуется.

Крошечная команда шхуны была кто на вантах, кто на носу. Клэ-Р осталась с Сиплым, стоящим у штурвала.

— Хотел напомнить, что ты обожаешь купаться, — сказал огр, — но смысла не вижу. Что-то интереснее у нас будет.

— Что интересного в краю земли, куда сливается море?

— Вполне может быть, что ты угадала, о мудрая ночная искусительница.

Девушка поморщилась:

— Заткнись. Не бывает у земли края. Земля круглая. Мне так мама рассказывала.

— Про округлость земли я слышал. Болтают о таком. Вот о том, что у гиан мамы бывают, раньше слыхом не слыхивал.

— Забудь. Что-то из вещей собирать будем?

— Смысл?

Да, смысла не было. Одного Клэ-Р понять не могла. На воровство гейс очень сильный был, и наказывают боги путу глупую по заслугам. Но остальных-то за что топить? Сиплый вот гейсов в жизни не нарушал. Не брал и не нарушал. Людоеды, они умные.

Не обнаружив ни таинственного Хар-Бда, ни иных чудовищ, моряки спустились на палубу. Капитан хитроумным линем с узелками пытался измерить скорость судна — по всему выходило, что «Коза» почти стоит. Скрип снастей и ветер, треплющий волосы, говорил об ином. Клэ-Р тщетно пыталась вспомнить — что там, с той круглой землей? Бывает, что вода с неё вдруг резко сливается?

Завыла с марса Го. Команда побежала на нос шхуны. А что было бегать? И с мостика видно, что горизонт мира взбесился. Прямо по направлению бушприта несущейся «Козы» четкая линия воды и серого неба начала прогибаться. Потом впадину начал заполнять туман… Смотреть на эту гигантскую воронку было жутко…

Сэр Фуаныр кратко свирестнул в свою серебряную игрушку, хотя вся команда, кроме Го, была рядом.

— Так, козопасы, — сурово сказал капитан. — Какова бы ни была воля богов, мы встретим испытание достойно. Трусов и визгунов на борту не потерплю. Готовимся как к шторму. Эри, давай-ка сооруди поесть. Легкое, но вкусное. Да не возись.

«Добрый бог, спаси. Правильной буду. Скажи, какой быть, такой и буду. Великий гейс в том даю. Пить не буду, гианой опять стану. Спаси и укажи.»

Не ответил, конечно.

Клэ-Р крепила снасти. Привычная работа успокаивала. Да и впадину на горизонте уже было не рассмотреть — над морем клубилась белесая дымка и все сгущалась. Кухонник вынес на палубу поднос с кружками и бутербродами. Тонкие ломтики сыра на лепешках, а сверху медом намазано. Как нарочно. Клэ-Р давилась, запивала горячим сладким взваром и смотрела исключительно за борт. Думала о кувшинчике в трюме. Рядом хлебал взвар капитан, сладкую лепешку сэр Фуаныр брать не пожелал, довольствовался вяленой рыбешкой. Чистил он рыбу, даже в перчатках, просто виртуозно. Клэ-Р в очередной раз подумала, что капитан, вроде бывшей гианы — старается перчатки никогда не снимать.

— Ты, вдова, не пугайся, — сказал Фуаныр, выбрасывая за борт чистый рыбий хребет. — Это не настоящая задница. Настоящая задница, это ого что такое. Мы ее, фигню такую, сразу узнаем.

— Да, сэр, — как положено, ответила Клэ-Р.

Капитан ухмыльнулся.

Шхуна уже входила, вернее, влетала в туман. Сначала на мачты пытались прицепиться белые клочья, потом словно полотном начало укутывать корабль. Бушприт его рвал, но белизна становилась все плотнее…

Морверн слазил на грот — видимо, выдал своей кошке наставление как правильно помирать.

Неслась «Коза» в тумане, дышать становилось все труднее. Нет, туман не особо удушливым был, чуть влажный, на туман не очень и похожий. Но белизна к лицу жалась, страшное обещала. Клэ-Р видела, как Сиплый украдкой машет перед лицом широкой ладонью, разгоняя дымку…

Текло белесое плотное время. «Коза» скользила на ощупь — даже на палубе — руку вытянешь — пальцев не видно. Капитан уже трижды окликал посты: отзывались с носа Эри и Лодер, глухо «аумкала» сверху Го.

Сиплый стоял за штурвалом, капитан что-то чиркал свинцовым карандашом в своей книжечке. Клэ-Р ходила на корму, вглядывалась — ничего. Белая пелена смыкалась сразу за шхуной, доносился тихий плеск воды. Страх и белизна. Вот она смерть как приходит. Кто б догадался. Не голод, не Угол Честности, не кинжал в затылок. Просто белый туман. Ох, пута его побери, в трюм бы на мгновение юркнуть.

В трюм Клэ-Р, конечно, не пошла. Слушала, как старшие моряки разговаривают:

— Не бывало такого, — тихо говорил Морверн. — Новая напасть.

— Может и новая, — капитан заложил книжечку карандашом. — А может, древняя, да никто рассказать о ней не смог. Не счесть загадок в этой… как ее, природе. Сам ведь знаешь, к западу от Белого пролива мало кто ходил.

— Это да, — согласился Морверн, поправляя ножны тесака и, то и дело, поглядывая наверх, на белизну, поглотившую грот-мачту. — Вроде теплеет?

— Тоже чувствуешь? Сейчас запишу в журнал…

Клэ-Р и сама чувствовала, что взмокла. Куртка, от покойника доставшаяся, довольно добротная вещь, но не жаркая. От страха пот по спине бежит?

Медленно проступали сквозь туман ванты.

— Светлеет прямо по урсу! — закричала сверху Го.

— Видим. На носу смотреть в оба! — скомандовал капитан.

Через мгновение толчок сотряс корпус «Козы». Клэ-Р единственная не удержалась на ногах — шлепнулась на четвереньки. Но смеяться было некому — все бросились на нос. Скрипело и вздрагивало под ногами, «Коза» протестовала. Разъяренно заорал капитан, закричали моряки…

Шхуна сидела на мели. Сквозь редеющую белизну тумана неуверенно проглядывало солнце. Желтое, ощутимо палящее, солнце…

4. Остров лишних сокровищ

Сняться не удавалось. Песчаная мель держала «Козу» цепко. Вначале, после того как сэр Фуаныр в обрывках рассеивающегося колдовского тумана кратко поорал насчет глаз, носов и глупых жоп команды, обещая все перечисленное поменять местами, показалось, что шхуна вот-вот сойдет на чистую воду. «Коза» и сама вздрагивала, на свободу хотела. Но оказалось, рыбья шерсть, что худо дело.

Эри стоял у фальшборта и отдувался. Морверн лежал животом на планшире, рассматривал воду и бормотал:

— Вот верхние защеканцы удружили. Да как же здесь этак духоперо сесть можно? И речной никс-пачкун так хитро не заведет.

— От тумана обделались, нюх и глаз потеряли, — с горечью сказал Фуаныр.

— Да с ее нюха какой спрос? — заворчал Морверн. — Она вообще девка лесная. Напрасно, сэр, вы…

— Отстань с фигней. Я не про ее нюх, — буркнул капитан. — Понятно, что с туманом дело нечисто. Это разве мель? Гузка аванкова, а не мель.

Шхуна, слегка накренившись на левый борт, сидела в самом центре округлой отмели. Как сюда попали, было действительно непонятно. Солнце пробивало неглубокую воду, освещало песок, каких-то странноватых рыб, слегка похожих на дерьмоедку-черноперку, но почему-то светлых. Но главное, форма отмели. По всему выходило, что окованный медью киль «Козы» должен был пропахать глубокую борозду в том желтом подводном песке. Но не было там ничего. Сидела шхуна в середине отмели, словно гигантская рука бога-шалуна ее туда сунула-опустила. А может, море мигом обмелело? Эх, рыбья шерсть, в этом молоке туманном что угодно могло приключиться. Но могло быть и хуже — по левому борту, не так уж и далеко, тянулась гряда островков. Каменистых, некоторые довольно крупные — даже прогуляться можно, если кому вдруг вздумается по голым камням карабкаться. Да, там бы сели, пробоины не миновать.

— Завести якорь, прилива дождаться, и снимет нас, как… — начал Лодер.

— Вплавь заводить, бухтерая твоя башка? — хмыкнул Морверн.

— Тузика нету, ума тоже нету, — вздохнул капитан. — Не иначе, плот делать придется. Так, чего бездельничаем?! Обрадовались, прилежные козопасы. Лодер, Клэ-Р, — трюм еще раз осмотреть. Если течь прозевали, я вас…

Фуаныр оглядел оставшихся:

— Что, запарились? Сейчас остужу.

Эри подумал, что солнце действительно припекает диковинно. Что там припекает — жарит как на приличной сковороде.

— Кто тут купаться любит? — хмуро поинтересовался капитан. — Ты как, кошка? Ныряешь?

— Не наю. Не робывала, — растерянно призналась Го.

Сэр Фуаныр поморщился, глянул на родственников малоопытного оборотня:

— Озерник, полагаю, только в пресных соплях привык плескаться. А ты, Морверн, с хитками на дне давно баловался?

— Если надо, могу и припомнить.

— Я плаваю, — скромно просипел огр. — В море пробовал. Ничего так.

Капитан вскинул светлую бровь:

— Шутишь? Вы разве морское племя?

— Скальное. Но прибрежное. Нырять любим. В воде мир иной. Рыба, опять же.

— Понимаешь, — одобрительно буркнул капитан. — Значит, со мной в паре идешь. Как положено, страхуемся. Исследуем днище, отмель.

— Есть, сэр! Только я при дамах раздеваться не привычен…

— Где дамы?! — изумился капитан. — Это, что ли? Так она уже давно на марсе. При деле.

Го мигом скакнула на ванты, полезла вверх. Куртку сестрица сбросила, и было видно, как нервно подергивается под штанами хвост. Слава богам, никто не заметил. Еще не хватало сейчас шуточек глупых.

Капитан сходил в свою каюту, вышел уже готовый к водным работам: в коротеньких, но видимо удобных штанах, на поясе: нож, сетка и инструмент какой-то молоточный.

— Готов, здоровяк? Э, ты это… — господин Фуаныр осекся.

И все молчали. Голый огр был страшноват: безмерно широкий, бугристый, кое-где сероватая шерсть дыбом торчит. Но не в этом дело. Потому что не только шерсть вздыблена…

— Чего? — наконец спросил сиплый дарк. — Ну особенность у меня такая. Давняя.

— Ладно, — сказал капитан, поспешно отводя взгляд. — У каждого племени своя примета. Вы-то чего вылупились? Заняться нечем?

— Так в себя приходим, — сказал Эри.

— Трап готовьте. Вот, аванковы лбы, лишь бы побездельничать. Всё, ныряем. Ты, Сиплый, почему без ножа? Думаешь, в корыто банное плюхнешься? — строго поинтересовался капитан.

— Да куда ему еще вооружаться-то, — не выдержал Морверн.

— К делу! — рявкнул сэр Фуаныр.

Ныряльщики прыгнули с носа. Обследовали днище, потом изучили отмель. Капитан плавал как рыба, нырял как лягушка. Сиплый был шумен как стадо толстунов и довольно медлителен, но у дна сидеть мог долго — сверху казалось, что камень-валун по дну ползает. Моряки с судна давали советы, мявкала с мачты Го — тоже направляла и подсказывала пловцам. Потом разведчики уплыли к островкам.

— Надо же, — сказал Морверн, наблюдая за мощными гребками огра, поднимающих целые фонтаны брызг. — Прямо дромон плоскозадый. И весла и таран у него. Королевский вымпел еще поднять — и хоть во Флот вводи. Духоперый дромон «Греза вдовушки».

— Брось бухтёрить. Не шлепаются они, — сказал Эри.

— Так я про других вдовушек, — ухмыльнулся Морверн. — Не допустит Дубожуй, что б этакое огрово чудо… Небось полавливал наш Сиплый бабенок, да милосердно ублажал, перед тем как схарчить.

— Я между делом интересовался. Говорит, рыбу «со слезой» больше всего любит.

— Скромный. «Со слезой». Хорошо, что сдерживается. А то б вообще мы не знали, куда драпать от дарков наших хорошо кушающих.

* * *

На островках ничего полезного, вроде бревен и иного плавучего не обнаружилось. Сиплый нашел какую-то диковинку, но капитан «болтать и толпиться» не дал. Не теряя времени, начали строить плотик. До ночи не управились — материала было мало, двери пришлось снимать, брусья с каютных переборок. Капитан дал передохнуть в самую темень. В первом рассветном сумраке продолжили. Го и Лодер, стоявшие на вахте ночью, рассказывали, что видели огни на севере, прямо в море. Но тут не до странных огней было — плот заканчивали, сколачивали уже на воде, Эри плавал верхом на связке брусьев, волны мешали, норовили материал унести. Нырял капитан, стягивал узлы силач-огр. На раскачивающейся двери сидела Клэ-Р, подавала гвозди. Черные волосы девчонки липли к лицу — отросли еще недостаточно, в толковый хвост не затянешь. Жгло спину солнце, волны на диво теплые, все хлюпали, обмывали. Эри вгонял гвозди, с борта спускали следующие доски и отвлекаться на девичью маленькую грудь, облепленную мокрой рубахой, было некогда.

— Да кто так гребет?! — возмущался капитан. — Моряки? Сами вы моряки! Сухопутчики козоногие.

— Так неудобно, — оправдывалась Клэ-Р, сидящая поверх якоря с наспех вытесанным из доски веслом.

— Да я не тебе. Этим… не в лад ведь ногами дергают.

Буксировали плот вчетвером. Капитан с Сиплым тянули за канат спереди, Морверн с «племянником» толкали сзади.

— В какой тут лад, если у всех лапы разные? — отплевывался Морверн. — Эри надо бы малость подрубить весла, вам, сэр, приставить.

— Сам ты приставить. Толкай. А ты, вдовушка, веслом лучше вообще не маши. По уху так и норовишь.

— Она, сэр, со страху. Плавать почти не умеет, — объяснил Сиплый.

— Кто?! Она? — капитан Фуаныр с изумлением обернулся на девушку, будто и не слышал, что бывают люди плавать не умеющие. — А чего села? Слушай, вдова, ты шутить так брось.

— Сказали, села, — ответила девчонка, отбрасывая со лба волосы. — Если перевернемся, меня Сиплый спасет. Он привык.

— Да что ж за фигня кругом такая? — печально вопросил у волны капитан. — Вот боги дали «Козе» команду хитроумную…

Не вышло. И якорь на глубину завели. Но вечером, когда, прилив вроде бы начался, и команда начала кабестаном работать, толку не было. Якорь полз по песчаному дну, а прилив был такой хилый, что и не поймешь, был ли. Поскрипела «Коза» но с мели не сошла.

Уже поздно ночью Эри разогрел ячменную похлебку. Заправка ничего так получилась: хоть солонина с луком, но куски ровные, в меру прожаренные. И с перцем угадал.

Стучали ложки. Морверн был да вахте, остальные нажимали. Го — у нее в миске было больше заправки, чем жижи, спросила:

— То дальше-то? Ак здесь и идеть?

— Так и сидеть, — согласился Лодер, облизывая ложку. — Заведем якорь еще разок, может, за камни зацепим. Дальше ждать прилива в полную воду. Даже странно, куда это нас, стурворму под хвост, занесло? Разве это прилив?

— Капитан говорит, что прилив дважды был, — сказал Сиплый.

— Видать ошибся. Такой хилый прилив, говорят, лишь в середке океана бывает. Свиристун наш — человек знающий, но каждый обмишулиться может.

— Он того… не совсем, — огр замялся.

— Что «не совсем»? — насторожилась черноволосая.

Зачерпывая новую ложку, Эри подумал, что капитан действительно «не совсем». Ну и демоны пусть в том разбираются. Фуаныр капитанствует прилично — вон, пират-разбойник порассказывал, какими упырями капитаны бывают. Да и «не совсем» здесь все подряд. Лодер, да Великий Дракон, — еще туда-сюда, почти нормальные. Кстати, перец все-таки дурной. Вот если его с осенним змейком смешать… Нет, змейка на борту нет. Купить бы. А девчонка подкормилась. Такая вся… здоровенькая. Кушает хорошо. Только «хвост» ей не идет. Не умеет завязывать. Гм, тогда была такая… бледная. Странная. И ушки с кольцами, они…

— … Капитан захочет, сам расскажет, — бубнил огр. — Что ныряльщик он самими богами в воду брошенный, так вы и сами видели.

Всё про капитана сплетничают. А его, капитана, между прочим, кормить надо. Привычка у господина Фуаныра после команды ужин вкушать, отдельно. Да и к похлебкам он равнодушен. Рыбу предпочитает.

Эри взял на камбузе поднос с ужином и пошел в капитанскую каюту. На стук сразу откликнулись:

— Кок? Заходи.

Сэр-капитан сидел за столом над бумагами. Лампа низко висит, в ее желтом пятне желтый Дракон валяется и тоже вроде на карту смотрит. Каюта крошечная, но мебель вполне приличная, койка хорошим одеялом аккуратно застлана. Зато пахнет странновато: смесью дорогого лампового масла и вяленой рыбой. Не иначе как под койкой мешок этой дешевенькой черноперки припрятан. Хотя вялили умело — такой привкус чувствуется…

— Ставь, — капитан кивнул на стол, Дракон подвинулся, давая опустить поднос. — Вот что, Эри, что там у нас с продуктами?

— Еще прилично осталось, сэр.

— Завтра точно подсчитаем. Про-и-нвен-та-ризируем, — капитан тяжко вздохнул.

Эри не мог понять, почему из господина Фуаныра порой выпрыгивают такие на диво сложные слова. Образованность свою хочет показать? Так команда и так знает, что не дурак ею командует. Чего замысловато загибать? Можно же сказать просто «пересчитаем»?

— И с пресной водой поосторожнее, — сказал капитан. — Так, Эри, ты помнится, у нас грамотный. С картами знаком?

— Немного, сэр.

— Смотри сюда. Вот здесь мы были, когда ураган начался. Ветер был северо-северо-восточный…

Карта была хорошей. Не так уж много доводилось Эри карт видеть: в Озерной ветхую карту окрестностей частенько рассматривал, потом с Морверном и Го изучали карту Белого пролива, которую разбойник у воришек Приливов на два деревянных молотка выменял. Здесь, конечно, иное — линии четкие, никаких бессмысленных рыб, змеев и трехголовых дарков не изображено. Но сейчас не на острова и бухты Эри смотрел. Водил капитан карандашом, пальцем тыкал, а между пальцев кожица растопыривалась. Перепонки? Ох, рыбья шерсть…

— Да, сэр, — невпопад сказал Эри.

— Сам ты «да», — рассердился господин Фуаныр, глянул, куда кухарь смотрит: — Это, что ли? Не знал? Я думал здоровяк людоедский уже всем разболтал.

— Нет, сэр. Не разболтал, — пробормотал Эри, пялясь на растопыренные пальцы. Четырехпалая ладонь, перепонки…

— Ну? — нетерпеливо спросил капитан. — Дарков не видел, что ли? Из фуа я родом. Великий народ ныряльщиков. Эх вы, северяне деревенские. Не хотел вас смущать, да не вечно же мне в перчатках париться.

— Да, сэр.

— Ладно, фигня это все. Скажешь, чтоб Лодер вахтенного подменил. Он все одно лишь карты, пальцем по пивным лужам рисованные, видел. Остальные — на совет идут.

Эри в задумчивости спустился в кубрик:

— Капитан сейчас поужинает и свиристеть будет. Совет собирает. Мысли ждет по положению «Козы». Да. И кто не знал, так наш капитан — дарк. Из фуа-ныряльщиков.

— Из кого?! — поразилась бывшая гиана. Остальные ухмылялись. Даже Лодер.

— Что, все, что ли знали? — поразился Эри. — Сестрица, что б тебя твоими ушами развесистыми…

— Мой-то этих фуа аньше видел, — небрежно заметила Го. — Известный орской народ.

— Они южные дарки, но с Глорским Флотом в военном союзе состояли, — подтвердил Лодер. — Ихний Командор отборные сотни из фуа собирал. Головорезы…

— Ты, толстолобый, сказать не мог? — Клэ-Р глянула на своего огра.

— А я что? Я только сегодня под водой сообразил, — оправдался Сиплый.

Ладно, хорошо что кухонник не один таким лохом выглядит. У гианы от злости аж глаза засияли. А то, ишь, личико глуповатое-глуповатое. Все-таки притвора она редкостная.

Совет бестолковый вышел. Разве что интересно выясняли, кто младший. Оказывается, положено, чтобы младший высказывался первым. Го быть младшей не хотела, но пришлось. Эри с удовольствием подтвердил — соплячка. И никакие «аум!» этого не изменят. Секреты, понимаешь ли, она со «своим» разводить будет. Умники хвостатые разбойничьи.

Карту читали, соображения и мнения высказали. И получалось, что «Коза» должна быть недалеко от берега. Западнее горла Белого пролива места пустынные, но известно, что гористые. Непонятно. Да и о песчаных мелях в тех местах никто никогда не упоминал. Карта на том же настаивала. Ладно, мель боги подсунули, но куда берег делся? Сюда ведь, на отмель, даже чайки не залетали. Да еще жара. О «дареной осени» на глорском побережье местным дикарям известно, но уж «дареное лето» — это чересчур будет.

— Фигня полная, — подвел итог совета капитан Фуаныр. — Раз это прояснили, завтра будем работать. У меня легко никто не подохнет! Двое вахтенных, остальным — спать.

* * *

Потрескивал костер, вода в котле закипала. Воду Эри экономил. Готовить не соленое и не острое, но вкусное, это, рыбья шерсть, особое умение. Ничего, мысли имелись, обеды с ужинами не такие уж плохие получались. За минувшие четыре дня прошел единственный дождь, короткий, но сильный. Набрали воды, но экономию, понятно, никто не отменял.

Плавали сюда, на острова, ловили рыбу, собирали моллюсков и диковины. Тоже развлечение.

Вытирая нож, кухонник посмотрел на кувшин-бадейку с морской водой, которой теперь моряки посуду споласкивали. Удивительная все-таки штука: вместимостью с мелкий пивной бочонок, но формы вертикальной и легкая как перышко. Вроде стекло, но такое тоненькое, что глазам не верится. Правда, мутноватое. То ли таким и сделали, но скорей, оттого, что в море долго плавала чудная бадейка. Но закрывалась она удобной плотной пробкой, что навинчивалась на горло. Да, три таких штуковины среди камней нашли. Еще нашли баклажки поменьше, вроде бутылей, но только одна из них с пробкой была. Зато мятых бутылей из этого легкого стекла, хватало. Ножом материал резался, но от удара не бился. Морверн говорил, что это вовсе не стекло, а толстуний пузырь, очень хитро через раскаленный горн пропущенный и надутый. Капитан сказал, что «сами вы пузырь», а тут особый материал, он его и раньше видел, но как он правильно называется, фиг его знает, и вообще работать надо.

Эри помешал в котле рыбью «разварку» — дух шел хороший, наваривается ужин. Готовили прямо на берегу — сучьев плавника здесь хватало, Сиплый и с других островков топливо переправлял. Базу устроили на самом большом островке, что именем Королевы Козы нарекли. Конечно, ни одна коза здесь долго бы не протянула — травы на три дня, да и прогуляться всего шагов сто — это если в козьих. Трава в расщелинах, камень темный, колючий, громоздится высоко, можно залезть и сверху всю цепь островков обозреть. Но кусок парусины натянули, тень сделали. Кучка сучьев, очаг, пожитки. На бечевке рыба вялится. С рыбой на Козьих островах недурно — охотно клюет на ракушку-улитку. В общем, довольно уютно. Главное, тепло, даже жарковато. Шторма, конечно, все ждут с опаской. Или разобьет шхуну, или с мели все-таки снимет. Ну, это какой стороной монетка, подброшенная богами, о палубу шхуны звякнет.

— Эй, Эри, плывут уж за пайком, — крикнул Лодер, удивший рыбу за камнями.

— Так готово почти, — отозвался кухонник. — Тебе здесь налить? Горяченького?

— Не, я на «Козе» пожру. Со всеми.

Странное дело, но отчего-то все хотели вместе обедать-ужинать. Капитан соизволял одного вахтенного на посту оставить и покушать нормально. «Нормально», это значит, с разговорами. Понятно, не засиживались. Но пару коротких историй послушать-рассказать успевали. Вот Лодеру о лесах только дай услыхать. Го в том большая специалистка. «Кедры кронами мыкаются — и днем там емно. Крадешься — орох! Медведь алину ест…» Да уж, до попадания в кошачье состояние дева Гонорилья медведей, конечно, видела. Пару раз туши добытых охотниками зверей, но чаще в виде готовой медвежатины. В кладовой Озерной запас для гостей всегда имелся. Эх, Озерная, там-то экономить дрова и пресную воду и в голову не приходило…

К островку приближался плот. Толкал один Сиплый, капитан нырял, не теряя времени, в сетку круглобоких моллюсков собирал. Впрочем, огр и один справлялся — вон, — плот как под парусом прет. Приноровился людоед своими толстыми лапами воду взбивать. На плотике сидела девчонка, придерживала груз.

Эри котел с огня уже снял, крышкой прикрыл. Сейчас малость остынет…

Господин Фуаныр высыпал из сетки раковины.

— Что-то мало, — сказал Сиплый, весьма полюбивший нежных «улиток». — Надо бы у третьего островка понырять.

— Вот и поныряешь, — сказал капитан. — Для обучения. А то ты к верху задом все всплываешь, а вдовица вообще… Разве порядок?

Девчонку учили плавать всей командой. По большей части ободряли советами, а Сиплый и сэр-капитан так и в воде показывали, как надлежит руками-ногами двигать. Что-то получалось у черноволосой.

Над некоторыми вещами думать Эри упорно не хотелось. Вот почему этот кривоногий и клыкастый дарк ей вроде родственника? Почему она капитана слушает и дает себя безжалостно в воде за руки-ноги дергать, будто так и надо? А кое-кого обходит. Разговаривает, порой улыбается, а что-то такое северное, холодное все время в глазах остается. Ладно бы стеснялась…

Кое-что помнилось. Комнаты для гостей, запах рачков, ласки до изумления бесстыдные. Она, конечно, тогда иной была. Но как же сладко и… Ох, не вспоминать! Нет, уж какая там стеснительность у гианы замковой.

Девчонка, на гиану давно совсем и не похожая, шмыгнула за скалу. Купаться и учиться. Мужчины разговаривали: Лодер уверял, что ветер ночью изменится. Будет юго-западный, вот стурворьими кишками чуется. Значит, можно будет попробовать еще разок «Козу» сдвинуть.

— Посмотрим, — сумрачно сказал капитан. — Ветра сильного еще два дня точно не будет. Я и без всяких змеиных кишок чую.

Чутью капитана можно было верить безоговорочно. Эти южные фуа — толковый народ. Недавно господин Фуаныр показал кухоннику, как нужно рыбу чистить — оказалось простое движение ножом у спинного плавника удивительно облегчает работу. Вот всю жизнь у воды озерник прожил, а подишь ты…

…Рубашку Клэ-Р снимать не стала, все равно мокрая, да и не хотелось лишний раз на свои изуродованные руки смотреть. Сиплый на днях сказал: «заросло как на собаке». Утешает. Ожог действительно заживал, но след навсегда останется. А на другой руке от когтей снежака зарубки — для симметрии. Осталось ноги покалечить и полный набор украшений заиметь.

Пока ноги были ничего — не такие уж белые, приятно от солнца пожелтевшие, да и кривиться по примеру огровых пока не собирались. Вообще, погода здесь, на затуманных Козьих островах, была как… Вот не с чем сравнить бывшей гиане. Может, на засмертных полянах Добрый бог уставших людей таким ласковым теплом радует? И водой нежной.

Клэ-Р шагнула глубже и осторожно поплыла. Смешные движения — капитан говорит «тихий» способ или, как непонимающие сухопутчики, говорят «лягуший». Лягушек бывшей гиане видеть еще не приходилось, а со способом немножко получалось. Главное, слаженно двигать конечностями. И напрочь забыть, что глубина под тобой.

Дно здесь почти сразу обрывалась. Сиплый говорил, роста три, не больше, а там дно, камни, песок и вкусные улитки. Потом еще ниже дно, а ближе к «Козе» опять мелеет. Ну, до шхуны бывшая гиана самостоятельно нескоро доберется. И вниз лучше не смотреть. Это как на мачту забираться…

Тень в воде Клэ-Р не испугала — кое-где камни со дна к поверхности поднимаются. Морверн на такой подводный островок как-то влез: рыба очень хорошо клевала, только стоять в воде неудобно. Надо место запомнить…

…Тень мелькнула, и не стало ее. Стукнуло тревожно сердце. Клэ-Р не раздумывая, развернулась и поплыла к скале. Чуть левее — там выбраться можно…

…ближе к берегу мелькнул, рассекая воду, темно-серый гребень. Гребень или плавник? Да все равно, пута их возьми, туда плыть нельзя. Клэ-Р судорожно пыталась сообразить, удерживая себя на месте коротенькими гребками. Хотелось поджать ноги — пятки аж ныли. Там Оно… в глубине…

…что-то рассекло волну, бывшая гиана заметила, как вновь мелькнуло то серое, больше все-таки на плавник похожее. Быстрое. Но это дальше от островка. Сколько их?! Или одно вокруг кружит?

Сделав два гребка к спасительной скальной тверди, Клэ-Р уловила движение — опять слева, в глубине. Бывшая гиана не раздумывая опустила лицо в воду. Сиплый уговаривал в воде глаза открывать — там же все видно, там интересно, но до сих пор Клэ-Р смотреть в глубь было страшно. Видела уже ту муть ужасную, когда у Грет-Интестин задыхалась. Но сейчас не время о прошлых смертях вспоминать. Новая гибель от песчаного веселого дна идет…

…И правда шла. Серая остроносая тень — лапы-плавники растопырились, хвост раздвоенный. Чуть длиннее самой купальщицы. Рыба, наверное. На знаменитого стурворма не похожа. Не подпустит ведь к берегу…

Клэ-Р коротко вздохнула воздуха, снова опустила лицо в воду. Гудело-урчало в ушах — вот голос у моря какой. Играли на дне солнечные лучи, темные пятна камней казались чудищами к песку прижавшимися, затаившимися. Клэ-Р ощупью ковырялась под рубашкой — стилет намертво в ножнах сидел, доставаться не желал…

…выбросила полутьма, пронзенная желтым солнцем, быструю тень. Скользило веретено живое, упруго изгибаясь, не лапы, плавники короткими крыльями в стороны торчали. Морда скошенная с улыбкой злой зубастой…

…не выдержав, Клэ-Р заорала прямо в воду. Задыхаясь, вскинула голову, успела заметить, как тварь к правой ноге идет…

… поджала ноги пловчиха, из воды чуть не до пояса, выпрыгнула. С плеском обратно плюхнулась, ноги почему-то выше головы оказались, изо рта пузыри, в рот соленая вода хлынула. Зато в руке, наконец, жало стилета оказалось. Клэ-Р пытаясь выплюнуть воду, крепче сжала оплетенную серебряной нитью рукоять. Сейчас… Если в глаз трехгранной сталью, оно…

… — если балласт передвигать, — капитан вдруг замолчал. Завертел головой — белобрысые влажные волосы иглами встопорщились. — Кухонник, а ты куда рыбьи кишки выбрасывал?

За скалой плеснуло, крикнул вроде кто-то невнятно…

— Гиана! — Сиплый прыгнул по скале так, что под ногами моряков камень вздрогнул.

Капитан метнулся вдоль береговых камней. Лодер ухватился за копье. Эри было проще — уцепился за облюбованный уступ, взлетел на каменный откос… два шага, гребень… Девчонка вертелась в воде, так что брызги летели. В руке что-то зажато, волосы лицо облепили… И тень большой рыбы от нее уходила, вот разворачиваться начала — сверху всё отчетливо видно…

Эри прыгнул со скалы — как в детстве, когда с камня разбегался и в озерную воду вонзался «снетком», с руками над головой вытянутыми…

Малость разучился — вода плотной оказалась, но сразу ушел поглубже — снизу виднее. Рука нож из ножен уже сама выдернула. Где рыба? Маленькие пятки, воду взбивающие, Эри видел — нет, кормить и кормить дурочку — дитя какое-то. Потом по ушам звучный «плюх» ударил — Сиплый спешил поучаствовать в купаниях. Квадратная тень огра ко дну заныривала, усердно кривыми лапами работая. Соображает…

Потом Эри увидел рыбу. Шла к хрупким пяткам, сильно хвостом работая. Атаковала. Кухонник изо всех сил толкнул свое тело наперерез, эх, правая рука с ножом загребала дурно. Не успеть, наверное…

Рыба шла быстро, но так же быстро с желтого пятна песка чуть потемнее тень метнулась. Хвоста у капитана не было, но задними лапами он греб отменно. Тьфу, рыбья шерсть, ногами конечно… Ножом тронул рыбу в брюхо, вроде бы не сильно, но та мигом дернулась в сторону, выпустила бледно-розовый шлейф крови…

…в сторону — это к кухоннику. Эри успел ударить ножом, — целил в морду скошенную, куда-то попал, но тут самого сильно ударило-развернуло, плечо болью обожгло…

… винтом крутился в воде кухонник. Всё булькает, плещет, орут то ли в воде, то ли над водой. Вода помутнела, и вообще очень хочется воздуху глотнуть…

Глотнул, успел увидеть, как в воду Лодер с копьем сигает. Опять рокочущий шум в ушах, вот рыба ошеломленно под самой скалой бьется, Сиплый норовит ее за плавник ухватить, ножом грозит. У дна лягушкой капитан растопырился — момент ловит. Две пары ног у поверхности болтаются, хвост какой-то… нет, это древко копейное… Лодер с девчонкой тоже нырнули, но этак — задницы на солнце на манер поплавков…

Эри плыл к рыбине, собираясь врезать ножом от души — у самого плечо пекло, словно к раскаленному котлу прижался. Сейчас, гадина тебе…

Первым успел ударить капитан, потом били в три клинка, чудом друг друга не задевая. Подплыл Лодер, норовил копьем ткнуть. Рыбина почти вырвалась из кольца, но куда там — в кровавой мути только на сталь и наткнешься…

… — Выволакивай, выволакивай! — шумел капитан. — На уступ! Эри, дальше от воды убирайся! Кровью исходишь, а у них нюх нюхастый.

Акула это была. Эри поглядывал на пасть — зубы интересные, углом этаким. Некоторые поломанные — должно быть и добыча вроде Сиплого акуле попадалась. Вот же гадина. Плечо жгло — хотелось заорать все морверновы слова, что в памяти имелись. Но смысл какой орать? Кончилось все, а кожа, шершавым акульим боком содранная, нарастет. Девчонка — лицо бледное, черными прядями волос исчерканное, но рубашку на бинты рвет сосредоточенно.

Подошел капитан:

— Так, сейчас замотаем. Я ж говорил, под подзобятник их бить надо.

— А где он, подзобятник? — отплевывая воду, поинтересовался огр.

— Там, куда я и бил, — оскорбился капитан. — Смотреть надо внимательнее.

Замотали руку, собрали имущество, посмеялись над гарпунщиком-копейщиком Лодером. Тот уверял, что если в жабры колоть, то копье не подкачает. Загрузились на плот — как выразился капитан — «акула акулой, а обед по расписанию». Добычу можно и потом разделать.

Эри самому плыть, подружек острозубых подманивать, не разрешили. Сидел на плотике, придерживал котел в мешок замотанный. С другой стороны обед придерживала Клэ-Р. От своей рубашки рукава и подол она оторвала. А руки у нее был всё-таки изящные. Шрам и пятно ожога их не портили. Эри очень хотелось спросить про татуировку на спине девчонки — рассмотреть толком не успел. Но приличные люди о таких вещах ведь не спрашивают.

— Спасибо, — неожиданно сказала Клэ-Р и похлопала по лысоватым, хотя и на разный манер, макушкам Лодера и Сиплого. — Попрыгали, будто драгоценность какая утопает.

Эри она просто улыбнулась, но и так было приятно.

— Ха, так тут у нас на «Козе» много кого, — сказал, отфыркиваясь Лодер. — Но гиана-то одна.

Девчонка улыбнулась уже по-другому, будто решила что-то важное.

* * *

— Стрижется, — небрежно сказала Го, хлюпая из кружки кисленький взвар. — Ыба ее не съела, еперь она тебя точно околдует. Ысой башкой.

— Двумя руками кружку возьми и не обливайся. Хороший продукт, между прочим, — пробурчал Эри. — И хватит сплетничать.

Сестрица-оборотниха по-прежнему испытывала трудности с питьем из кружек и стаканов. Прямо забулдыжные какие-то манеры.

Го ухватила кружку двумя руками, дохлебала и, облизываясь, сказала:

— Акие сплетни? На алубу глянь. Машинка хитрая, ама стрижет. Парни мотрят. Интересно едь.

— Ух, забухтерила меня совсем. Видишь, лепешками занят. Не отвлекай.

Выглянул Эри попозже, когда сестрица из камбуза убралась. Действительно, черноволосая сидела на рундуке, а за ее спиной стоял Сиплый и в лапе у него какая-то штуковина поблескивала. Огр ею хвастливо пощелкивал, видно, уже заканчивал колдовать. Лодер и Морверн сидели на фальшборте и смотрели представление. Эри не выдержал, налил себе кружечку и вышел. Вроде как проверить куски акулятины, что на веревке вялились.

Действительно колдовство. Черноволосая уже мало-черноволосой была — волос в прическе на ноготь оставалось. Головка аккуратная, ушки острые торчат, но так это все… неправильно. Эри затосковал. Нет, изящно, конечно. Только не поймешь: лучше просто девчонка или эта… опять гиана из замка столичного.

— Видел, Эри, штуковину чудную, — сказал Морверн. — Мигом всю красоту вровень делает.

Сиплый с видом фокусника вновь щелкнул рычагами-рукоятками стальной машинки:

— Редчайшая вещь! Древние дарки придумали.

— Хорошая вещь, — сказал с мостика капитан. — Для чистоты и от блох. Видел я уже такую стрижалку, хотя и не совсем дарковскую. Полезное устройство. Но вы сильно не рассиживайтесь. Работы полно.

— Заканчиваем, сэр. Могу я спросить, можно ли на борту серьги носить? — звонко спросила Клэ-Р.

Капитан задумался, что-то подсчитал и сказал:

— Можно. Но не больше пяти. И ты это… разговор помнишь? Особая красота и дразнение нам без нужды.

— Да, сэр. Но я же гиана. Выдерживать себя должна.

— Матрос ты сейчас! Гиана, гиана… Сами вы гианы. Заканчивайте.

Эри пошел к лепешкам, и только ставя кружку на стол, понял, что ни глотка не выпил. Потому что смотрела. На кухонника гиана смотрела. С другими говорила, а смотрела…

Серьги в уши Клэ-Р действительно вставила. Всего три и небольших. Но то колечко, что в острие ушка качалось, оно… Ох, рыбья шерсть, зачем думать-то об этом? А ведь поглядываешь все время, как дурень деревенский, украдкой…

* * *

— Два дня! — капитан Фуаныр, для наглядности показал два пальца, шикарно растопырив перепонку. — Два дня и погода изменится. Кто не понял?

— Все поняли, сэр, — заверил Морверн. — Значит, готовимся?

— Да, — капитан заложил руки за спину и прошелся у штурвала. — Море непонятное, скрывать тут нечего. Но смену погоды все указывает. Готовимся. Ночью рыбу ловим, все добро собираем и на корабль. Ничего не забыть, плот разобрать. Дверь или брусья уплывут — шкуру спущу и из жалования вычту.

— Ясно, сэр, — без всякого зубоскальства заверил разбойник.

Шкуру спускать капитан, конечно, не станет, но неприятностей отгрести можно. И из жалованья удержит наверняка, а если что, так и нож в глаз можно схлопотать. В финансовых и дисциплинарных вопросах господин Фуаныр шуток не любит. Оно и правильно.

* * *

Рыболовная команда отбыла на острова. Капитан с Морверном и Лодером рыбу ловить, Го — поддерживать костер. Ну и прибирать рыбную мелочь. Капитан Фуаныр, по своему островному происхождению, полагал вполне естественным, что свежую рыбку можно и сырой потреблять. Тьфу, хоть бы присаливали для приличия. Теперь там, во тьме, мерцал огонек костра, и звезды над островком Королевы Козы тускнели и меркли.

На палубе лампа горела — палубная команда над разостланным кливером сидела. Вообще-то парус починили, но было приказано перепроверить еще раз. Эри орудовал большой иглой, укрепляя шов, и на склоненную голову гианы старательно не смотрел. Покачивалась, поблескивала сережка в кончике уха, и этот блеск опять так и норовил взгляд притянуть.

— Чего примолкли-то? — поинтересовался Сиплый, бережно скатывая край парусины. — Заканчиваем ведь.

— Угу. Сейчас взвара хлебнем, и в гамак. Клэ-Р первая на вахте — пробормотал Эри.

— Давайте, спите-дежурьте, — Сиплый поднялся. — А я на остров. Чую — жарят свеженькую. Аж слюнки побежали.

— Одурел?! — изумилась девчонка. — Куда в темноте? Акулу подманивать?

— Действительно. Завтра рыбы нажарим. Маринад поставлю… — поддержал Эри.

— Готовишь ты, Эри, слишком хорошо. А порой хочется старое вспомнить, сыроватое, недожаренное, — огр ухмыльнулся. — А свежая акулятина попадется, тоже в дело пойдет, — он хлопнул по ножнам на бедре.

— Да ты совсем… — начала возмущаться гиана, но Сиплый, похрюкивая, прошел к борту. Через миг звучно бултыхнуло…

— Вот голодная морда, — кажется, испуганно пробормотала девушка.

Эри собрал инструменты. Сердце колотиться начало. Вот, рыбья шерсть, понятно же от чего.

— Взвар-то ставить?

— Так холодный попьем, — как-то беспомощно сказала девчонка.

Эри сходил на камбуз, наполнил кружки. Вот отчего и не попробовать? Намекнуть? Она же живая. Опытная. Почему бы двоим при таком удачном случае…

На палубе девчонки не было. Эри чуть не грохнул глупые кружки о фальшборт. Но тут и она из люка выскользнула. С тем кувшинчиком, что думалось, криволапая оборотниха случайно утопила.

— Я вот случайно джин нашла. Не хочешь по глоточку, для тепла?

— Да я не замерз. Ты глотни, рубаха-то короткая…

Что-то не так с девчонкой было — вроде бы даже руки у нее вздрагивали. Приложилась прямо к кувшинчику. Глоток щедрый, второй, третий. Ух, как воду пьет. Глаза широко раскрылись, поперхнулась. Эри поспешно подал кружку. Запила взваром, задышала, мотая головкой остриженной.

— Крепкий.

— Хм, согрелась?

— Да, хорошо, — протянула зачем-то назад кружку.

Эри опять не понял — что за движение такое отчаянное? Боится, что ли? Принял кружку, горячие пальцы девчонки на запястье легли. И уже не отпустили.

От паруса пахло солью, от девчонки тоже солью и еще чем-то сладко-горьким, тревожащим. Духи, наверное, но такие уж тонкие. Как она сама. Рубашка с оторванными рукавами ничему не мешала: ох, боги, какая теплая, гладкая кожа под ней. Не прижимается, а льнет, и вкрадчиво, и бесстыдно. Ладони узкие по бедрам парня гладят. Дрожа, целуя в шею горячую, в ворот рубашки лицо погружая, Эри чуть не взвыл — ох, боги, как бы удержаться, не соспешничать. Девчонка ладошкой на грудь нажала, к парусиновому палубному ложу кухонника прижимая. Завязки штанов сами расползлись, а губы с языком сладчайше по плечу мужскому скользили, жалили неимоверно…

…Эри все-таки выл — придушенно, давясь и свои губы кусая. Выгибался, за парусину хватался. Звезды сквозь снасти в глаза сыпались.

Не довела. Смилостивилась, отпустила. Эри, дурея от блаженства, бережно освободил гиану от штанов матросских. О, боги, какая же она тоненькая, хрупкая. Осторожнее надо…

Был кухонник осторожен. И не осторожен тоже был. Гибкая, но сильная. И сдохнуть можно, до чего умелая. Сначала Эри стеснялся рубашку скинуть — повязка на плече, противно ей будет. Но рубашка сама слетела. Что там повязки, царапины да шрамы, когда накатывает так немыслимо…

…Палуба теплая, парусина чуть шуршит, ахают, стонут парень с девушкой на разостланном кливере. Потом, уже и не на кливере. «Коза» ворчливо поскрипывает, но не возражает…

…В губы все-таки целовать не давала. Пьянел Эри. От тела тонкого, пальчиков, чьи ласки в судорогу ввергают, от того джина вдвоем, в несколько глотков допитого. Катились по коже капли жгучие, пополам со сладкими брызгами взвара. Пили их, и друг друга одурело пили. Усадив девушку на планширь, Эри все-таки поцелуй взял. Упиралась, отворачивалась, но ритм сладкий уклониться не давал. Губы джином пахнущие, чуть шершавые. Ох, вот целоваться она совсем не умела. Учил, не отпускал. Качал и учил. Ослабли губы, зато руки и ноги еще тесней обняли. Всем телом она умела делать. Ой, ведьма тоненькая. Теперь еще и целовалась правильно…

…Как чувствовала — когда взвыть был готов — милость давалась. Передых, чтоб иным заняться, от чего совсем уж… Рундук широкий, ступеньки к мостику, снова планширь… Волна плещет, двое задыхаются. Извивается рисунок странной татуировки на девичьей спине, темные линии узора ходуном ходят. Снасти скрипят, безумье накатывает… Когда в ладонях голову нежащую держал, собственные ноги подкашивались, сам за борт был готов прыгнуть. Нет-нет, еще, еще хоть миг!

Всё чувствовала, у грани отпускала…

Не говорили. Некогда было. Да ведь и понятно всё…

..У штурвала удобно оказалось. Узнает капитан — точно за корму обоих за шеи вывесит. Прогнулась гиана, за рукояти точеные ухватившись, ахала едва слышно. Хорошо ей было. Эри это точно чувствовал. Но не до конца хорошо. Уклонялась настойчиво от нежности. Даже пьяный блаженством, Эри помнил, что тогда что-то не так делал. Но сейчас-то подскажет, не выдержит. На колени опустился, вывернуться не дал, ласкал, пока у нее ноги не ослабли, потом к себе развернул. Скулила тоненько, слабела, выгибалась упруго, опять слабела. Эри знал, что хорошо ей, очень даже. Судорога безмолвная, еще одна…

…Прижимал к себе Эри Уоган странную девочку, головка ее безвольная на плече лежала. Реснички трепетали, вздрагивало колечко серьги в ушке смешном. Утомил. Но сладко утомил. Отдохнуть маленькой нужно.

Только положил на парусину, за рубашкой потянулся, замотала головой, глянула изумленно.

— Ты лежи, — прошептал Эри. — Замучил ведь.

— С ума сошел? Ведь радость же…

Не понимал чего-то кухонник деревенский. Потянулась, мигом оживая. Ахнул Эри…

Вот понятно человеку, что нет, и не будет в жизни мига слаще. Палуба, скрип снастей снисходительный, тепло ночного воздуха и живое тепло. Гиана…

Добрел до камбуза, вылил в кружки остатки взвара. Голова кружилась. Не от джина — что там было-то, капли. Возбуждение, желание, и еще… Ну, нет тому названия. Да и какое, рыбья шерсть, желание?! Ведь досуха выжат. И еще хочется. Надо акулятины отварить. Лодер болтал, что мужскую силу укрепляет…

Гиана, уже в рубашке своей драной, стояла на коленях среди парусины, смотрела на бушприт.

Надо сказать что-то. Ласковое, такое, чтоб всё поняла.

— Клэ-Р, я…

— Ты только глянь, господин Эри…

Клочья белые к «Козе» ползли. Туман белесый. Не иначе, тот самый.

— Сигнал подаем!

Вместе метнулись к убранному в кубрик фонарю, столкнулись. Едва выскочили на палубу, как со стороны островков донеслось тревожное:

— Ау-аум!!!

Заметили там туман. Сейчас на борт рванут.

— Готовимся!

— Давай!

Торопливо крепя шкот Эри, подумал, что боги на жизнь людскую сверху срать хотели. «Господин». Ну, почему?! Ведь так было… волшебно. Разве гиана понять не могла?

Туман сгущался на глазах. Уже накрыла пелена оборотничий марс, спускаться ниже начала. Клэ-Р взобралась на ванты, размахивала фонарем. Козьи острова уже скрылись, но вахтенные успели разглядеть плот, спешно отчаливающий. Эри готовил кабестан. Вот будет шутка, если не успеют…

Успели. Фыркая, карабкался по раскачивающемуся трапу Сиплый, запрыгнула на планширь сестрица, следом Морверн с вязанкой рыбы…

— Шевелись! Имущество бережем, — орал капитан.

С плотиком все-таки не успели, «Коза» уже закачалась, поднявшись с надоевшей песчаной подушки. Тянуло ее с отмели…

— Работаем, ленивые козопасы!

Под одним кливером летела в темноту шхуна. Ветер западный, слабый, но течение так и несло «Козу» сквозь белую мглу тумана. Впередсмотрящие на баке шхуны напряженно вглядывались в туман, но даже утлегарь^[12] было не разглядеть в густом «молоке».

— Это сё они, — задумчиво сказала Го. — Заклятье, видимо, акое. Раз — и освободились.

— Не бухтёрь, — пробормотал Морверн. — Какое еще заклятие выдумала?

— Ну, они рахнулись. И сё разом изменилось.

— Тебе что за дело: барились, не барились. Убыток нам, что ли? Туман-то, задницу ему наизнанку, блудуны не прозевали.

— Убытка нам ету, — согласилась Го. — Наоборот. Богам орошая случка в радость. И хотя екоторые умают…

— Рот закрой и за ходом следи. Нашла время. Ты разве рысь? Овца ты упертая, духоперая, сопливая…

Го улыбнулась, по лицу ее гуляли пятна-узоры. Овцой девушка-оборотень не была, а рысь, пусть и без великого опыта, своего добиться сумеет. Терпения хватит.

Капитан Фуаныр еще раз глянул на молочную пелену за бортом и закрыл дверь каюты. Время еще есть. Несет, чуть севернее относит, но обратно несет — в направлениях фуа ошибаться не умеют. Значит прилив и отлив? Записать все тщательнее надо. Удивительное дело, все-таки.

Капитан открыл корабельный журнал и принялся тщательно выводить буквы. Эх, страничка узковата. Что скрывать, господин Фуаныр грамоте выучился не так давно, и с ведением документации испытывал определенные затруднения. Слово «портал» писать не стал. Во-первых, аванк знает, как оно вообще пишется, во-вторых, это предположение важное, но весьма и весьма секретное.

Закончив с записью, капитан облегченно вздохнул, выглянул на палубу. Нет, туман рассеиваться не начал. Фуаныр прикрыл дверь, вынул из мешка островную находку. Здоровяку-огру нужно будет заплатить. Не слишком щедро, чтоб не подумал чего. Бесспорным доказательством находка не станет, но все-таки. Капитан поскреб ногтем легчайший металл — красно-белая краска на трофее кое-где сохранилась. Еще можно было прочесть округлые буквы: «Ока-кола». Сам сосуд, по форме похожий на стеклянный стакан, что в дорогих тавернах Тинтаджа выставляют, особого впечатления не производил. Фуаныр о таких сосудах, да и об их содержимом, странновато-пузырящимся, слышал от друзей, но полагал что сосуд должен выглядеть как-то посолиднее.

— Сами вы ока-колы, — пробормотал капитан и запер находку в металлический ящик, что смешно назывался «сей-в-ф».

Туман уже не очень пугал. Клэ-Р старалась на него не обращать внимания, укладывала в бухту мокрый линь. Сиплый складывал те брусья, что успели спасти от брошенного плотика. Закрепил и спросил:

— Ну?

— Опять было, — призналась гиана. — Трижды. И в глазах опять темнело, и кажется, кричала я.

— Слышал. Краем уха, — огр покачал головой. — Молодец кухонник. Умеет.

— Ты что говоришь, твердолобый?! Мне-то как дальше?

— Да ты не огорчайся, о несравненно ободранная ночная дарк. Полагаю, такие ужасы с тобой не каждый раз сотворяются.

— Не шути. Я глупость сделала.

— Опять?

— Взяла, и «господином» его назвала. Ну, после радости.

— Дура.

— Но не лорд же он! Я правду сказала. Случайно. Думала о гейсе, вот и…

— Не шмыгай носом, о многодумающая дура. Смотри, туман редеет…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Рейд тихих шпионов

1. Новый взмах хвоста

Было холодно. Северный ветер нес дождливые облака от едва различимой береговой черты — появились все-таки берега за-проливных диких холмов, не сгинули навсегда. «Коза» шла северо-восточным курсом, с чиненым такелажем работать было сложно, за этот день малочисленная команда порядком вымотались. Клэ-Р полагала, что только ей приходят в голову неумные мысли, но тут и Морверн проворчал что-то вроде «мель-то та не такая уж духоперая подвернулась».

Предвечерний сумрак сгущался, когда Го с марса завопила насчет «огня по левому орту». Капитан передал штурвал Сиплому, принялся всматриваться. Клэ-Р тоже различила краткие взблески крошечного сигнального огонька на фоне угрюмой береговой серости. Видимо, не с берега огнем мигали, а с лодки. Капитан, не скрываясь, вынес из каюты фонарь, мигнул несколько раз ответно и скомандовал:

— Так, козопасы, идем навстречу. Веселей работаем, не мерзнем.

«Коза» приближалась к береговым скалам, Морверн с Сиплым многозначительно переглядывались. Тут засвиристел сигнал — капитан махал рукой, требуя построиться.

— Опять дурь ачинается, — заворчала спустившаяся с мачты оборотниха.

— Не пререкаться! — возмутился господин Фуаныр. — Распустились на свежей рыбке, бродяжья кровь! Барсучье прямоходящее! Опозорить «Козу» желаем? Партнеры нас искали, беспокоились. Сейчас встретимся, и чтоб без фигни мне. Языки не распускать, вежливость проявлять. Да, если кто недоверие и опасения разные вдруг испытывает, может оружие при себе иметь. Разрешаю. Но глотки резать вам никто не умышляет. Гарантирую.

— Ну, раз вы, сэр, слово даете, так что ж нам арбалеты вытаскивать? — сказал Морверн.

— Арбалеты… Сами вы арбалеты. А то я не знаю, что за трусливые мыслишки в головах у вас булькают. Тухлые мысли. На «Козе» команду менять не будут, а пополнят и до-уком-плек-туют. И не сейчас, а когда к Краснохолмью подойдем. Все кто желание проявит, могут серьезный контракт подписать, и на нашей красавице остаться, — капитан похлопал по штурвалу ладонью в перчатке. — Кое-кому я бы и жалование добавил. Все по чести будет. Ясно?

— Да, сэр, — разноголосо ответствовала команда.

— Так чего столпились? В порядок себя привести, аванк вас пожуй, сплошь одни оборванцы. На кошке шарф поправьте. И по местам!

… — Отдать якорь!

Клэ-Р с Сиплым работали у кабестана.

— Не глазей, — прошептала гиана.

— Да я не особо… — оправдался огр.

Не смотреть было трудно: корабль таинственных «партнеров» капитана Фуаныра был чудным до изумления. Значительно меньше «Козы», одномачтовый, но удивительно широкий. Клэ-Р догадалась, что у него два киля, хитроумно соединенных общей палубой и низкой надстройкой. Впереди кили соединяла еще и не туго натянутая сеть. Как на такой нелепице можно от берега отходить, и сам Добрый бог не ведает.

— Ого, подружки твои, — просипел огр. — Не иначе, как пару новых перчаток гиане привезли.

По трапу на борт «Козы» ловко взбирались трое: высокий парень из благородных — тот самый, покровитель то ли одной, то ли обеих девушек-морячек. Следом вскарабкались и сами красотки: всё в тех же ладных курточках с капюшонами, в отлично подогнанных штанах. Только сапоги на этот раз были короткие, мягкие, по всему видно, тоже весьма удобные. Клэ-Р испытала весьма неуместное и чуждое истинной гиане чувство зависти.

Гости кивнули команде — всем сразу, и спешно скрылись в капитанской каюте. Было слышно, как приветственно засвистел Великий Дракон — видимо, знал мелкий ящер гостей.

— А у партнеров не все гладко, — задумчиво заметил Сиплый. — Злые.

Клэ-Р пожала плечами: у столь странных людей многое может случится. Главное, сходу резать старую команду «Козы» они вряд ли станут — некем команду шхуны сейчас заменить. Ну, и за это спасибо Доброму богу.

Морверн что-то с ухмылкой сказал кухоннику. Эри нахмурился, искоса глянул в сторону гианы — должно быть, пират его подначил насчет знакомых девок. Ну да, тогда на берегу и в лодке кухонник с красотками уж куда как откровенно любезничал.

Если опять стала гианой, пора вспомнить «не вижу, не слышу, не вмешиваюсь». Клэ-Р попыталась оттолкнуть непонятно откуда взявшуюся обиду. Команда стояла у борта, разглядывала чудной корабль. Гиана неуверенно подошла, встала рядом с Сиплым. Снизу на экипаж шхуны с любопытством смотрел круглолицый моряк, на носу двуносой каракатицы восседал здоровенный баклан, тоже с интересом косился на людей.

— Видать, потрепало вас штормом? — спросил круглолицый.

— Порядком раздергало, — согласился Морверн. — Вас-то как? Не зацепило?

— Не такое видали, — моряк похлопал по низкому металлическому поручню, ограждающему борт. — Мы ж опытные.

Из странного прохода внутрь суденышка выглянул еще один парень, помоложе, и сказал:

— Ты б, Вини, спросил как у людей с водой да едой. Шли они порядком, да «Коза» еще и необъезженная. Мало ли…

— И то правда, дурю я, — покаянно признал упитанный Вини. — Может, поделиться чем? Крупа, рыба есть…

При слове «рыба» баклан воодушевленно каркнул. На обоих кораблях засмеялись. На мачте сдержанно фыркала Го.

— С запасом у нас неплохо, — сказал кухонник. — Благодарим, сами поделиться можем. Вот как у вас насчет перца? Нам бы простого «змейка», да треть мерки корианзы.

— Извини, о «змейке» не слыхали. А корианзой поделимся.

— Весьма благодарны будем. А у нас лепешки с толстуньей крошкой. Утренние, ничего так, — со сдержанной гордостью сказал Эри.

Что на что еще менять моряки вздумали гиана не узнала, потому что открылась дверь капитанской каюты и господин Фуаныр строго крикнул:

— Клэ-Р, зайди-ка.

Гиана с изумлением глянула на Сиплого. Огр ответил недоумевающим взглядом.

— Матрос Клэ-Р! — нетерпеливо рявкнул капитан.

Девушка пошла к каюте. Сиплый чуть слышно сказал в спину:

— Я рядом.

Вслед смотрели, Клэ-Р подумала, что и кухонник, и все остальные невесть что подумают. Да и не называл до сего дня капитан никого из «козопасов» матросами. Разве люди и дарки, случайно на борту шхуны очутившиеся, «матросами» могут считаться?

В каюте было тесновато. Девушки сидели вдвоем на одном стуле, молодой господин прямо на столе бочком пристроился. Капитан прикрыл дверь и сердито глянул на Клэ-Р:

— Боишься, что ли? Раньше вполне решительной вдовой считалась.

— Привет осторожным кухаркам, — как обычно, без улыбки, сказала черноволосая девушка. — Дело к тебе.

— Пусть присядствует, — блондинка кивнула на стул.

Капитан подвинул свой стул и сложив руки за спиной, неодобрительно разглядывая подчиненную.

Предчувствуя, что дело совсем плохо, Клэ-Р присела на край стула.

— Ты на меня работаешь, — мрачно напомнил капитан Фуаныр. — Но у наших партнеров возникли сложности. Значит, и у нас возникли. Короче, нужен проводник, хорошо знающий Авмор.

— Нет! — не успев подумать, выдохнула Клэ-Р.

Совсем дурой возродившаяся гиана стала. Что угодно нужно было говорить, но не такое разом сбухтерить. Оплошала. Плавала с шайкой бродяжьей, диковатой, и скрывать мысли совсем разучилась. Ой, пута защеканка, пусть тебя Добрый бог вообще забудет…

Почему «нет» не спрашивали. Понимают. Поэтому просто смотрят и ждут, когда здешний страх сломит страх будущий. Только не сломит. Гиана эти троих (или четверых? Нет, все-таки троих, капитана врагом считать трудно) куда меньше, чем возвращения на север боится. Там Авмор, который все помнит. И Угол Честности, и тьма Грет-Интестин, и королева, жаба акулья, где-то затаившаяся, и жених, пусть его толстуны втроем порадуют. Забыла все это гиана, старательно забыла, и вернуться туда, к холоду замковому, никакая сила не заставит.

Молчат. В светловолосой и молодом лорде некое нетерпение можно угадать. Строгая темноволосая девица спокойна, капитан зол и, кажется, расстроен. Надо им попытаться объяснить. Нет, поздно. Это «нет», поспешное, всё разом испортило. Кто же из них главный? Неужели, темноволосая? Ничего в ней такого, разве что взгляд безжалостный. Клэ-Р повернулась к капитану:

— Сэр, я могла бы объяснить…

— Что тебе возвращаться нельзя? — пробурчал капитан. — Мы понимаем. Господа тебя опасности подвергать не будут. В Авморе наш общий товарищ застрял. Надобно помочь. Расскажешь в пути что и как, карту нацарапаешь. Время вот поджимает…

«Да ведь убьют гиану, как только сунуться туда вздумает. Что в том толку вашему застрявшему товарищу?» — хотела сказать Клэ-Р, но не сказала. Расплачиваться нужно. За перчатки и за давнюю помощь. «Тебе было нужно, и тебе помогли» — сейчас скажет эта девушка с темными странными глазами. Правильно скажет. Возможно, они уже тогда знали, что крепко за жабры гиану держат. Но гиана тогда помощь приняла и на борт «Козы» попала. Придется отработать.

«Коза»… Вот так все бросить, уйти? Работы палубные, шуточки команды, будущую возню по замене снастей? Свирестение капитана, ругань грубияна Морверна, разговоры о морских нелепицах и жизненных случаях? Обеды и завтраки вкусные, взгляды кухонника, наконец-то уши матроса Клэ-Р разглядевшего.

Ох, Добрый бог, что за глупости в голову лезут?

— Господа, если нужно, я, несомненно, буду счастлива помочь. Но должна предупредить, сам Авмор я знаю дурно. Что касается королевского замка…

В дверь кратко стукнули и тут же резко распахнули. На пороге стоял Сиплый, за ним Эри, дальше разбойник со своей кошкой и Лодер.

Господин Фуаныр шагнул им навстречу:

— Что за фигня? Туман? Камбуз горит? Или обнаглел кто, а?

Великий Дракон, на миг высунувшийся из-за ворота капитанской куртки, воинственно свистнул.

— Виноват, сэр, — просипел огр. — Послышалось нам невесть что.

Вид у Сиплого был решительный, да и у остальной команды не мягче. Господа-гости дурачками не были, раздвинулись, чтоб в драке друг другу не мешать. Клэ-Р не особенно удивилась, увидев, что и голубоглазая блондинка-красотка за рукоять кинжала взялась.

— Ерундить тут кто вздумал?! — разъяренно рявкнул капитан, пытаясь заслонить от Сиплого гостей.

— Виноват, — упрямо просипел огр и глянул на Клэ-Р. — Не ходи. Глупо будет.

— Не глупо, — прошептала гиана. — Я гейс на учтивость брала. Нарушать не стану. Да и дела у меня в Авморе. Незаконченные.

— Тогда я тоже…

— Нет. Тебе там делать нечего. Ты всё там закончил, — решительно сказала Клэ-Р и удивилась обиженной растерянности мелькнувшей на физиономии партнера. — Господа, вещи взять могу?

— Внесомненности, — блондинка уже убрала ладонь от рукояти кинжала. — Собирайся, учтивая авморка. Но у нас на борту все нужности имеются.

… — Не ходи, — настойчиво сипел огр. — Спятила. Едва убрались мы оттуда.

— Я же мертвая. Чего бояться? — Клэ-Р разворошила тюк и спешно выбирала платье. Одно точно надо взять, неизвестно как дело обернется… — Не узнают меня, вывернусь. Не в первый раз.

— Драки не хочешь? — догадливо пробормотал Сиплый. — Да не будут они резаться.

— Не будут. Сейчас не будут, потом не забудут. Да и дела у меня в Авморе действительно не закончены.

— Какие дела, безумная дарк?

— По-твоему, о маме забыть можно? — складывая платье, гиана, на миг глянула в широкую рожу огра. — Покою мне не будет, Сиплый. Ты и сам понимаешь.

— Мне тоже не будет. Мы партнеры или как?

— Еще бы. Партнеры. Сохранишь важный мешок. Если задержусь, а тебе случай надежный подвернется, серебро в дело пустишь. Ты толковый, не сглупишь. Да, и людей жри все-таки пореже.

— Не вернешься ты, — с тоской сказал огр.

— Значит, сам управишься, — Клэ-Р подхватила легонький сверток.

На палубе ждали. Сидел на планшире молодой господин, разговаривал с капитаном. Команда сгрудилась у мачты. Клэ-Р улыбнулась товарищам-козопасам:

— Хорошего ветра и иной удачи.

— И тебе удачи, — сказал Морверн. — Второй раз не вдовей.

Го подошла и чмокнула в щеку:

— Если наверх взбираться ридется, вспомни ак я учила.

— С акулами без нас не связывайся, — сказал Лодер.

— Успеха, — пробормотал кухонник.

Клэ-Р очень хотелось сказать ему что-то такое… Чтобы запомнил длиннорукий парень гиану-человека. Но что в таких случаях говорить, один Добрый бог знает. Да и неудобно при людях.

— Спасибо, Эри. Отличные у тебя завтраки, обеды. И все остальное, — Клэ-Р спешно пошла к трапу. Благородный господин уже висел за бортом, капитан стоял рядом.

— Так, вдова, место пока за тобой оставляю, — строго сказал капитан Фуаныр. — Вздумаешь вернуться, возьму. Держать себя ты умеешь. На вот, от «Козы» на память. Дошить, правда, не успел. Ничего, Лот-та заклепки поставит.

— Благодарю, сэр, — Клэ-Р с изумлением приняла ножны с моряцким ножом. — Успеха вам и «Козе».

Господин с каракатицы протянул руку, желая помочь, но гиана прискорбно не сдержалась, огрызнулась:

— Я здесь не раз лазила, милорд.

Чиненые перчатки были уже надеты, соскользнула вниз, ступенек веревочного трапа почти не касаясь. Палуба у каракатицы была странная и качало здесь по-иному.

— С «Собакой» завтра встретитесь. Для ремонта они все набрали, — крикнул наверх высокий милорд и с силой уперся в борт шхуны. С кормы навалился круглолицый Вини и одна из девушек. Борт «Козы» начал отдаляться.

— Понял, не разминемся, — заверил сверху капитан Фуаныр.

Клэ-Р присела и держась за низкий поручень, смотрела как отдаляется ее плавучий дом.

— Здесь обиталище, — блондинка обвела рукой в перчатке крошечную каюту. — Устраивайся. Скромно, зато без чужих вмешательств и запахов.

— Благодарю, благородная леди. Что я должна делать?

— Поотдыхивать и приходить в себя. И еще: я, внесомненности, леди, но для краткости на борту — просто Лот-Та. С остальными познакомишься после отдохновения.

— Да, леди Лот-Та.

Голубоглазая усмехнулась и исчезла.

Клэ-Р в сомнениях огляделась. Тесно, почти как в каюте на «Козе», что с оборотнихой на пару делили. Но здесь две койки и… Богато. Даже роскошно. Стены светлым материалом отделаны: похоже на камень полированный, но не камень. Столик, круглое окошко в металлической раме, стекло толстое, но на удивление прозрачное. На койках матрацы, подушки — понятно, не пуховые для радости, но вполне удобные. На стене пристроена деревянная стойка: три коротких гарпуна и наконечники в отдельных гнездах. В оружии Клэ-Р немного научилась разбираться — сталь у этих гарпунов качественная, да и стойку делали на удивление тщательно. Кстати, об оружии, надо бы подарок посмотреть…

Нож простой, надежный. И для работы, и для резни. Ножны интересные, из двух видов кожи. Мягкая, хорошо выделанная свиная и вставка из жесткой шершавой: той самой акульей шкуры. Действительно память.

В дверь стукнули, Клэ-Р поспешно бросила нож на постель. Зашла темная девушка со свертком на руках. Глянула на нож, насмешливо вскинула бровь:

— Оборону готовишь?

— Нет, леди, подарок смотрела.

— Хороший подарок. Ножны потом доделаем. Я постель принесла. Давай постелю.

— Ну что вы, леди! Я сама.

— Леди Рататоск. Для краткости на борту без «леди» и просто Рата. Давай-ка вместе постелем…

Простыни стираные, чистейшие, из желтого мягкого полотна. Наволочка чуть темнее тоном. Леди Рататоск точным движением расправила складку, открыла дверцу стенного шкафчика:

— Одеяло. Тут и второе — замерзнешь, бери.

— Тепло здесь, — робко сказала Клэ-Р.

— Стараемся, — буркнула темноволосая леди и глянула прямо в глаза гостье. — Вот что, вдова. У нас тут неприятности, и нам помощь нужна. Но лучше если я прямо скажу. Фуаныр отозвался о тебе хорошо, говорит работала честно, вела себя прилично. Но я помню, как ты улыбаться умеешь. Так вот, нам сейчас не до жеманств и прочей фигни. Мужу можешь глазки строить — он вряд ли соблазнится. А парней не смущай. Третий месяц в море — искусу подвержены. Отвлекаться будут, что сейчас неуместно. Ясно?

— Да, леди.

— Ну и отлично. Ты девушка умная, в этом сомнений нет. Пойдем, отхожее место покажу.

Вернулась в каюту Клэ-Р в смятении. Помоги гиане Добрый бог — это ж какая роскошь?! С водой, без всякой магии?! Каюта, отхожее место просто королевское… Правду в глаза говорят, не грозят, а прямо предупреждают. И вроде не дарк эта девчонка Рата, хотя взгляд у нее странный. Старые тетки после сорока лет этак глядеть начинают — опытно, холодно.

Заваливаться на хорошее одеяло было страшновато. Клэ-Р постелила свой плащ — хоть и тряпкой стал, но чистый, не испачкает. За дверью, в узком коридорчике, пискнуло какое-то животное, ему ответила девушка — Лот-Та или Рататоск, не понять. О, боги, как мгновенно и странно все повернулось. Опять одна, без Сиплого…

* * *

Действительно, странно все это было. Животное оказалось никаким ни животным, а младенцем. В смысле, ребенком. Клэ-Р вообще подзабыла, что на свете бывают дети, а уж в их возрасте откуда гиане разбираться? Бегали иногда в Хомпе по двору взвизгивающие мелкие создания, спать мешали. У замковых детей дневная бестолковая жизнь, у гиан ночная. Еще слабо помнилось, что в детстве, когда в городе жила, иногда играла с соседскими детьми. У мальчика конопатого такой деревянный меч был с ярко-красной рукоятью. Вот как мальчишку звали уже не вспомнить…

Теперь вокруг было полно мечей, кинжалов, копий и острог. Имелась на корабле и метательная машина — ее снятая боевая часть хранилась в кают-компании, а станина была наверху установлена. Уйма оружия и ребенок? К этому крошечному мальчику Клэ-Р так и не могла привыкнуть. Уставится, глаза круглые, моргает так задумчиво. Опасается гостьи. Пауль его звали. Или Пашка. Члены экипажа кто как наследного лорда именовали.

Судно называлось «Квадро». Не драккар, не когг, а ка-та-ма-ран. Шел катамаран «Квадро» на север, спешил. Причину гостье-проводнице объяснили, ничего таинственного в ней не было. Надеялись моряки «Квадро» своего человека выручить — их шкипера в плен захватили. Как и почему захватили было пока не очень понятно, поскольку вариантов насчитывалось много: шкипер дарком был. Оборотнем из тюленей. Что ей на оборотней очень везет, Клэ-Р уже поняла. Как там в Авморе действовать и как выручать шкипера, обсуждали каждый день. В перерывах гиана помогала на крошечном камбузе. Чистила картофель, промывала крупу, смотрела, чтобы суп не сбежал — в общем, делала то, что испортить трудно. Никто не заставлял — просто сидеть без дела было совсем уж неприлично. Готовили на «Квадро» все по очереди, включая самого лорда-капитана, которого свои звали Жозеф, или просто Жо. Блюда получались разными. Есть можно, но порой вкус… Клэ-Р вспоминала кухонника. Хоть и зарекалась, но прямо по сто раз на дню вспоминала. И не только во время ужина. Хотя вот рыбу на «Квадро» готовить умели, этого не отнять.

С рыбой всё понятно, с бакланом по чудной кличке «Витамин», что регулярно мелкую рыбу на борт таскал, тоже было понятно. Парни-моряки, по имени Вини и Лелг, тоже были простыми, не сильно воспитанными морскими бандитами, к коим, впрочем, за последнее время гиана вполне привыкла и не слишком-то стеснялась.

Иное дело лорд Жо и его жены. Видит Добрый бог: две жены это вовсе не по закону. Ладно любовницы, наложницы, рабыни — этих-то любой знатный лорд заводит, что вполне понятно и естественно. Но две жены?! Равные?! Экая духоперость. Тут ведь даже не поймешь, от кого у милорда сын — обе совершенно одинаково нянчатся и младенец обеих «мамами» зовет. Да и вообще Клэ-Р никак не могла понять: кто на катамаране старший? Получалось, что поочередно. Лорд Жозеф и Лот-Та механизмами занимались — на «Квадро» они жутко сложные, даже парус сами собой поднимают. Остальные — матросы, кроме, конечно, маленького Пауля и Витамина-рыболова. Но стоит какому-то вопросу «не по вахте» возникнуть — обсуждается совместно. Надо сказать, с обсуждениями у них удачнее, чем с камбузом, получалось. По морскому делу и лорд, и Лелг весьма соображали — чутье «на волну» у них явно было, в этом гиана научилась понимать. Лот-Та с механизмами и железом в полном родстве — в радость ей было рычаги-шестерни смазывать или с винтами возиться. На ножны очень красивые заклепки сделала: часть ножен хитроумным швом еще на «Козе» украсили, а вторая сторона теперь заклепками-зведочками скреплена. Вставка из шкуры акульей, оказывается нужна, чтобы лезвие мимоходом подправить-подточить. Акулий нож Клэ-Р теперь все время на поясе носила — как у моряков и заведено.

…Лампа яркая, ни на масляную, ни на жировую не похожая. Карта Авмора и Хомпа: ее всем экипажем упорно, по очереди дорисовывали.

— Значит, из Скаура в цитадель днем войти можно без особых проблем?

— Можно. Но дальше Большого двора горожанин не пройдет, — в очередной раз пояснила Клэ-Р. — Стража присматривает. Горожан любопытных да вороватых там в избытке шляется.

Милорд Жо готовился к визиту всерьез. Клэ-Р не очень понимала, зачем ему знать привычки возчиков, что дрова в замок доставляют, или рисовать на плане закоулки, где служанки привыкли трепать языками. Не будут же шкипера-пленника в Жилой галерее держать? Да и не обязательно он в замке — возможно, его кто-то из кланов захватил? У Угрей свои темницы есть, у Рыб и Травы тоже надежные подвалы найдутся. Но на «Квадро» были уверенны, что именно в замке их дружок. Естественно, гиане не все говорили, но понятно, что знакомые люди в Авморе у моряков имеются. Вот в самом замке, видимо, шпионов не нашлось. О Шепоте хозяева катамарана вообще не слышали, Белые Покои очень смутно представляли. Клэ-Р рассказывала. Долго, несколько раз в день. Горло пересыхало, хозяева поили чаем или взваром, тем, что и сами пили. Из неведомых гиане, но чудо как душистых, абрикос. Клэ-Р пила и думала, что знает о Хомпе и Шепоте жутко много. О коридорах и тайных ходах, о призраках и заживо замурованных преступниках, о замковой кухне, псарнях, любовных изменах лордов, о колодцах и кладовых, о смешных и жутковатых причудах давно умерших королей. Слушали внимательно. Гиана не забывала предупреждать, о том, что частью пересказывает выдумки и легенды, моряки кивали, и требовали продолжить. И маленький Пауль сидел на руках у отца, глазел и слушал. Кое-что младенцу и не надо бы слушать, но увлекалась гиана.

Отпускали рассказчицу отдохнуть, шли наверх, видимо, обсудить сплетни и предания Белой Короны совместно с вахтой, что катамаран вела.

А Клэ-Р лежала на койке, думала кто страннее: гианы или эти моряки, что с младенцем по морям рыскают?

…Баклан брал протянутый мальчонкой кусочек рыбы — клюв у птицы был солидный, и Клэ-Р хотелось поежиться. Такой как клюнет…

— Нет беспокойств — старые друзья, — снисходительно заметила Лот-Та.

Погода была хорошая, сидели в кокпите — так называлась маленькая палуба с сидениями-диванами и рабочим столом, вроде как утопленная в корпус катамарана поближе к корме. Светило блеклое солнце и легкое судно словно само собой летело по волнам. За маленьким штурвалом стоял Лелг, наблюдал за пустынным морем.

Клэ-Р смотрела на младенца: тот щурился на солнце и улыбался. Торчали редкие, только что вылезшие зубы, слюнка ниткой тянулась. Это все должно было быть противным, но почему-то противным не было.

Лот-Та вытерла платком подбородок малому и сказала:

— Произрастаем в скорости. Морской воздух к большой пользе. Скоро дядек-тетек догоним.

— Большая семья? — сочтя, что наглостью столь вежливый вопрос звучать не будет, спросила Клэ-Р.

— Ого! Запутаться имеем возможность, — светловолосая морячка улыбалась. — А у тебя? Есть с кем растить слюнявых?

Клэ-Р пожала плечами:

— Я — гиана.

— О, всеобъясняющее. Ничего, всё будет. Сделаем дело в Авморе, поможем. Мы о благодарности слышали. Что вообще желательно сдержанной гиане в жизни?

Клэ-Р снова пожала плечами. Если подумать, то ничего не нужно. О чем мечтать бывшей гиане? Разве что пожелать опять посидеть на теплых камнях в разодранной безрукавной рубашке? Чтобы от волн холодом не тянуло, чтобы дымок костра уютно и вкусно пах. И ночь пусть будет теплой, снасти мирно скрипящими. И еще…

Да, ночная дарк совсем умишко подрастеряла.

— Ну, придумаем, — Лот-Та неожиданно передала ребенка опешившей гиане. — Миг продержания, я на камбуз схожу.

Пауль-Пашка настороженно смотрел. Глаза серьезные, совсем как у человека. Маленький, но тяжелый. Сказать ему что-то нужно. Улыбнуться.

Не умела гиана с детьми говорить. Мальчик тоже молчал, потом потянулся — от маленькой пятерни пахло вяленой рыбой — потрогал сережку в ухе гианы. Чуть улыбнулся одобрительно. Клэ-Р почувствовала, что сейчас будет плакать.

— Ушей изящность восхищаем? — Лот-Та поставила поднос на стол, принялась разливать чай по кружкам. — Пауль у нас в отца. Ценитель. Отец-то двух самых роскошных сестер из океана повыудил.

Клэ-Р тоже улыбнулась. Ну, какие сестры из Лот-Ты и Рататоск? Шутит светловолосая. Хотя… Неужели, все-таки сестры?

— …У королевской пристани стража и там незаметно пробраться сложно. Тем более, после того как «Вихрь Авмора» заговорщики нагло увели. Подъем там идет вдоль скалы, лестница узкая, грузы веревками через блок спускают и поднимают, — рассказывала Клэ-Р. — Если подняться, то уже у нижнего яруса Шепота вы окажетесь. Мощеный двор и остатки стен — такая широкая каменная лысина.

— Через Грет-Интестин надежнее? — спросил молчаливый Лелг.

— Да, мы там вышли, — кивнула Клэ-Р. — Но я утонула. Сиплый спас. Он ныряет как огр. Людям там не пройти. Захлебнетесь.

— Нет, захлебываться мы не будем, — заверила Рататоск и посмотрела на мужа. — Мы осторожные и внимательные. Так, Жо?

— Конечно, — Жозеф глянул на гиану. — Говоришь, «захлебнетесь»? Следовательно, просить тебя проводить разведгруппу до места бесполезно? Не рискнешь?

Вот оно. Клэ-Р сделала паузу и заставила себя разжать стиснутые кулаки — слава Доброму богу, крышка стола руки прикрывала.

— Если нужно, пойду. Не зря же господа меня кормили. Но через Грет-Интестин мне не проплыть. Я правду говорю.

— Не трясись, — сказала Рататоск — уж топить тебя мы точно не собираемся. На месте разберемся. Простой план — самый хороший. Вообще, ты смелая девушка. Для замковой гианы, конечно.

— Истинной гиане безвестен страх, ей должно трепетать лишь в предвкушении, — повторила Клэ-Р поговорку, знакомую с детства.

Милорд хмыкнул, Рататоск улыбнулась, и разом стало понятно, отчего эту невысокую девушку так муж с сестрой любят, да и вся команда, вместе с бакланом, обожает. Упаси нас Добрый бог от таких улыбок — бездомная гиана кое-что в радостях понимала, но чтоб так улыбка действовала…

С палубы крикнула Лот-Та, своих зовя, и гиана осталась в одиночестве — Пауля красавица Рататоск на руках утащила. Да, истинно красивая она. Улыбнулась, и мгновенно стало понятно, что столь очаровательную девушку встретить — редкость. Оттого и улыбается редко — вполне осознает свою силу. С другой стороны, хоть как бухтёрь, а и заднице аванковой понятно, что если человек столько дней не улыбается, он…

Нет, ничего не понятно. Разве что абсолютно ясно, что бездомная гиана себя остро жалеет. А ведь милорд Жо и голову, и уши изящной гостьи вполне оценил. Естественно, о радостях он не слишком помышлял, но приятно. И тут вдруг открывается, что миниатюрная Рататоск этакая волшебная чаровница, что и…

Чаровница в кают-компанию заглянула — мальчишка на ее руках вертелся, обеими руками вцепившись в меховой воротник куртки. Ничего чарующего, кроме этой куртки, дивно хорошо сшитой, в младшей жене лорда-капитана сейчас не было: строгая, сосредоточенная.

— Одноносый мыс прошли — ориентир наш. Уже в заливе Клиин. В сумерках ближе к городу подойдем. И высаживаемся. Так что готовиться нужно.

Видимо, Клэ-Р все-таки дрогнула, потому что морячка пробормотала:

— Сами волнуемся. Но всё фигня, нормально сработаем. Сейчас жребием с моими решим.

Рататоск подбросила монетку, поймала и поднесла к лицам моряков тесно сжатые ладони — Лелг с Вини затаили дыхание. Ладони разжались:

— Корона, — кратко объявила девушка.

— Мне идти, — с облегчением вздохнул Лелг.

— Да что ж такое?! — заворчал его круглолицый товарищ. — Опять тебе? Да я весь сезон так на борту и просижу.

— Сидеть никто не будет, —напомнила Рататоск. — Чуть что, вы «Квадро» подводите, нас принимаете. Это серьезнее чем по берегу скакать. Сестра? Милорд?

Вновь мелькнула монетка в воздухе. Светловолосая морячка и капитан смешно вытянули шеи. Рататоск раскрыла ладони и ее сестра выругалась. Кратко, непонятно, но, несомненно, грубо. Блондинке выпало оставаться на борту. Муж ее обнял, с другой стороны обоих обняла сестра:

— Ничего, мы мигом управимся.

Вдруг захныкал сидящий на диванчике Пауль-Пашка…

* * *

По берегу двигались цепочкой — Клэ-Р шла второй. Впереди легко скользил Лелг, морские сапоги он сменил на мягкие башмаки, сшитые на деревенско-дикарский манер. За спиной моряка висел колчан со стрелами и лук — странно короткий, с диковинными крупными украшениями из кости. В руках разведчик держал короткое копье с широким наконечником. На поясе покачивался длинный кинжал и обычный рабочий нож, почти такой, как висел на ремне у самой Клэ-Р.

Гиане было не по себе — шли в полном молчании, лишь в отдалении шипел прибой хмурого Залива, да иногда под подошвой Клэ-Р стучал пошатнувшийся камень. Спутники и двигались как тени. Порой гиана чувствовала на своем затылке взгляд шагающей следом Рататоск. Старалась не оглядываться. Нельзя показывать, что боишься. За спиной всего лишь невысокая симпатичная девушка. Почти безоружная — на поясе кинжал и почему-то странноватый, мало похожий на орудие смертоубийства, молоток. Просто девушка, пусть и из странной семьи, но вполне доброжелательная. Позаимствовавшая ободранной гиане очень добротную куртку. А крепкие штаны ссудила ее длинноногая светловолосая сестра. Очень хорошая одежда — стоило надеть — удобно до изумления, будто на Клэ-Р и шили.

Матросская одежда гианы на «Квадро» осталось. А платье в заплечном мешке. Наверное, надо было выкинуть. Зачем нужна дорогая, но почти испорченная тряпка? Бесстыдная, тщательно сшитая, бесполезная. Память. Шелковое платье и футляр с Теплыми кольцами — это память. О чем память? О девочке-гиане, что умела плоть благородную осчастливить и страшно боялась богов своим сквернословием оскорбить? Дура, дура, полная дура жила в Хомпе. А теперь возвращается туда, чтобы сдохнуть. Дура, дура, дура…

Шагать в ритме не получалось — под ногой неуклюжей дуры-гианы опять брякнул камень. Клэ-Р беспомощно оглянулась — Рататоск глянула ей в лицо, милорд Жозеф ободряюще улыбнулся. Все-таки благородный человек, учтивый. И сейчас постарше выглядит.

Клэ-Р вновь шагала, думала, что настоящему мужчине доспехи всегда к лицу. В кожаном панцире капитан «Квадро» выглядел истинным воином. По виду тяжелый панцирь, но двигается милорд легко. Меч у пояса, два кинжала, пристегнутый шлем покачивается у бедра. На плече хитрый заплечный мешок: с двумя лямками и нашитыми по бокам карманами-отделениями, явно увесистый, но движения не стесняющий. Такие же мешки за плечами у всех, включая саму Клэ-Р. У проводницы-гианы мешок почти пустой, у моряков полнее, а самый большой у Раты. Обсуждали, готовились, план имеют. Рататоск хмурится, но спокойна, как будто всю жизнь по прибрежным камням шпионкой гуляла.

Ничего, зато дура-гиана время на обсуждение планов экономит. Не с кем советоваться. Одна, и особого смысла за жизнь цепляться нет, и не будет.

Если на кухонника хороший доспех надеть, он на лорда похож будет. Да, глупая мысль, непонятно с чего в голову забредшая.

Лелг вскинул руку, призывая остановиться. Из-за скал показалась громада далекого величественного утеса — справа обзор закрывали прибрежные склоны, но вон он — Шепот. Отсюда, с дальних южных подходов Клэ-Р его никогда не видела. Ох, спаси Добрый бог, как же огромен верхний замок! И даже отсюда страх морозит…

Спутники смотрели на вознесшийся на головокружительную высоту скалистый обрыв, на башни с чуть различимыми арками и провалами окон.

— Дрянь что за место, — сказала Рататоск и смешно, по-детски осуждая, выпятила нижнюю губу.

* * *

Поднимались от берега в обход. Тропу нашел Лелг — гиана этих мест, естественно, не знала. Взобрались на кручу. Над обрывом плыли серые предвечерние облака. На их фоне замерли во всем своем безумном величии башни Шепота, а уж за их массивными, и все равно словно полупрозрачными вертикалями, угадывались и стены человечьего Хомпа. Но ни на них, ни на простор залива, катящего белые траурные гребешки волн, моряки уже не смотрели. Группа целеустремленно двигалась между скальных разломов. Лелг уверенно вел, забирая все правее.

Стало жарко, Клэ-Р расстегнула еще одну пуговицу на куртке.

… — Сторожа точно нет? — спросил милорд Жозеф, разглядывая невысокую ограду в складную дальнозоркую трубу.

— Не знаю, — прошептала Клэ-Р, — я там всего дважды была. Давно.

За приземистой каменной оградой уже сгустился вечерний сумрак. Кладбище Хомпа теснилось на отшибе — с дороги к Рассеченной горе его не видно, с Горной стены лишь ворота разглядишь. Западный склон лощины — могилы исконных, но незнатных обитателей замка скромно держались, пусть и не на виду, но по соседству с родными стенами. Прославленные ветераны и десятники королевской стражи, повара и ключники, конюхи и оружейники. Достойное кладбище. Не столь славное, как погребенья у родовых курганов кланов, но честь лежать здесь — истинное признание заслуг перед Короной и королем.

— Там, у ворот, что за курятник? Не помнишь, что ли? — сердито спросила Рататоск. — Или ты через забор лезла?

— Там где кустарник, стена обвалилась, там мы и прошли, — пояснила Клэ-Р.

Слава богам, уточнять не стали. Бывала на кладбище гиана теплым летним вечером. Тот выдумщик из Угрей хотел полной темноты дождаться, да терпения не хватило. Ничего особенного — плащ он с собой прихватил, жестковато, но камни и есть камни. Клэ-Р полагала, что покойники не обиделись. У живых живые радости, у мертвых иные…

Вспоминала гиана времена, когда истинной гианой была, задумалась, потому, увидев, что спутники мешки снимают, глупо ляпнула:

— Что вы? Разве…

— Подождете здесь, отдохнете, — пробормотал милорд, отстегивая от пояса шлем. — Лелг, присматривай. И не маячьте.

Рататоск, поправляя надетую через плечо замшевую сумку, уже шла к ограде. Муж догнал ее широкими шагами…

Клэ-Р в страхе глянула на морского разведчика.

— Ничего, оглядятся, да вернутся, — промямлил Лелг. — Давай-ка, груз возьмем, да устроимся поудобнее.

Клэ-Р подхватила за лямки мешок черноволосой девушки — с виду объемный он оказался не так уж тяжел.

— Давай ближе к ограде, — прошептал Лелг. — Прикроет и от ветра, и от глаз.

Действительно, от ветра каменная стена защищала, сидеть было удобно — Клэ-Р облокотилась о мешки, поправила ворот куртки. Тихо пел ветер, стелились под ним, пытались улететь по склону бурые метелки оркова вереска. Всегда здесь так: ветер, весна где-то далеко, стороной идет. И улететь отсюда никому не суждено.

Лелг сидел молча, гиана прикрыла глаза и старалась думать о чем-то далеком. О вантах, о том, как доски палубы, только что с силой продраенные, пахнут. О рачках, чтоб пута их все разом заглотила. О чем угодно думай, дарк ночная, с руками облезлыми. Только о нынешнем не думай. Амулет на груди щипал так, что Клэ-Р его поверх рубашки сдвинула.

…Сходится. Как ни крути, все сходится. Ведьма она. Да и понятно — с таким именем только ведьмой и быть. Рататоск — разве это честное имя? Разве привлекательное? И улыбка чарующая, и этот взгляд старой бабы. Ей, может, уже и все пятьдесят исполнилось. Сильная, видимо, ведьма…

Ой, ой! Только не об этом. Догадается, куда против нее хитрить?! С ведьмой, у кладбища… Ох, Добрый бог куда уж добрее с гианой обошелся, чтоб тебя…

Клэ-Р жутко захотелось врезать себе по губам. Чтоб до крови. Гейсы нарушенные пора тщательно припоминать. Если не на Доброго бога сейчас надеяться, то уж и совсем…

… ведьма пошла на кладбище. Тьма сгущается, а она… Пальцы покойника добудет? Ногти повешенного? Муж ей могилу разроет, а она заговор прочтет и возьмет у покойника… Что там еще колдуньи добывают? Мошонку девственника? Да кому сейчас, в жопу стурворьмию, средство усиляющее понадобилось? А если она не ведьма, а вообще колдунья?

Изо всех сил стараясь не прислушиваться, Клэ-Р вслушивалась изо всех сил. Лишь заунывный шорох ветра: ни стука лопаты, ни скрипа земли. Наверное, подальше роют, у свежих могил. Девственника или повешенного пока найдешь…

… ай, что за дурь в голове?! Ну какие здесь повешенные? Их же с Горной стены, без всяких премудростей, сбрасывают. Да и девственник в Хомпе это уж такое редкостное сокровище. Не ведьма она. Ведьмы, они… Другие, в общем. Тьфу, завороти им ноги. Колдунья? Что колдуньям на кладбище делать?

Страх подкатывал все сильнее. Из-за стены напирал. На миг Клэ-Р показалось, что древняя ограда пошатнулась. Нет, тихо. Но ведь прет оттуда, прет. Спина уже как лед, и куртка не спасает, и даже мешок под локтем, вроде бы, вздрагивает…

— Может, пересядем?

Клэ-Р вздрогнула так, что в мешке под рукой что-то клацнуло. О, боги, о Лелге вообще забыла.

Разведчик сидел на корточках и рожа у него была бледно-желтая. Бледность с загаром мало кому идет.

Подскочили разом, с мешками в руках пошли прочь от стены. Быстрее, еще быстрее… Клэ-Р бегом проломилась сквозь кусты, Лелг бежал рядом.

— Стой, далеко нельзя.

Гиана упала на колени, вцепилась в мешок. Сердце колотилось, словно гиана целую команду когга отрадовала единым разом.

— Ты не бойся. Они просто говорят, — пробормотал Лелг, вытирая лицо. — Ничего с нами не случится.

Клэ-Р перевела дух, — пусть что угодно болтает, пусть успокаивает. Живой человек. Диковатый, с манерами дурными, сам сильно трусящий, зато живой. Потому что там, за оградой, ничего живого нет. Мертвецы, они…

Лелг повозился, достал из кармана на мешке баклагу.

— Только один глоток. Нам нельзя…

Джин. Крепкий, но до странности не гадостный. Клэ-Р перевела дух.

— Ты не бойся, — с тоской повторил разведчик. — Я сам никак не привыкну.

Гиана дернула его за штаны:

— Сиди, что столбом торчать. И говори. А то молчал как… камень.

— А я что? Знаю, что ничего не будет, а все равно, — Лелг покрутил головой. — Я этих мертвяков…

— Молчи! Я знать ничего не хочу. О другом говори.

— Это правильно. О другом и надо, — облегченно согласился разведчик. — Ты, гиана, не обижайся, все спросить тебя хочу. Если неучтиво, уж прости меня, грубияна лесного. Вот как оно так ровно получается?

Клэ-Р не поняла, и моряк воспитанно указал мизинцем в сторону ее головы:

— Средство какое специальное для ровной короткости? Бальзам?

Многозначительно врать у Клэ-Р не было настроения.

— Да там какое средство, просто стригальная машинка вроде ножниц, только хитрых. Ровняет всё быстро, только рукоятками щелкай. Но и отрастают волосы очень быстро. Если вернемся, могу подстричь.

— Что ж нам не вернуться? — удивился пришедший в себя разведчик. — Вернемся. Ты уж тогда сделай одолжение. Башку сравняй. Пусть потом отрастет, хоть пойму. У меня, понимаешь, девушка…

— Аккуратных любит? — догадалась гиана.

— Еще бы. Но она и сама. Гладкая.

— Безволосая?! — изумилась Клэ-Р.

— Следит за собой, — со стеснительной гордостью поведал разведчик. — Она маленькая, но жутко красивая. К зиме вернемся — решусь и замуж позову. Мне кажется, согласится она.

Клэ-Р попыталась представить диковатого моряка и лысую красивую девушку за свадебным столом. Получилась откровенно бухтёрая и бесстыдная нелепость, гиана промямлила:

— Ну, ты человек хваткий, опытный. За тебя любая пойдет.

Разведчик вздохнул, крепче стиснул копье:

— По правде говоря, она побольше моего повидала. И образованная. Постарше меня. Чуть-чуть. Но ведь не это главное, а?

— Если ты ей нравишься, да вы одного круга, отчего ж не поговорить начистоту. Раз боги и судьба свела…

— Ого, судьба, — разведчик ухмыльнулся. — Я ж ее украл. Ох, и отбивалась. Я дикий был.

Ну да, а теперь жутко лощеный и благородный. Клэ-Р слушала разведчика, и, как ни странно, с интересом. Страх никуда не делся — в сторону кладбища даже голову повернуть было жутко, но звучал рядом живой шепот, увлеченно и путано расписывал непонятную девчонку. Гиана кивала, соглашалась. На кладбище что-то происходило — доносились шорохи, но самая жуткая жуть не от них шла.

… — Гулять ходили. За реку, к опушке. Она ведь совсем городская, в огромном городе выросла… — улыбка сползла с лица Лелга, он замолчал. Потому что и на кладбище тишина наступила. Такая плотная, что, казалось, клубы ее, мертвенной, через ограду ледяного тумана ползут.

Клэ-Р бессмысленно вцепилась в руку разведчика.

— Ничего. Заканчивают, видать, — замерев, прошептал Лелг. — Оно ведь, положить на место тоже сила нужна. Иной неупокоенный, так упрям бывает…

— Не говори мне этого! — взмолилась гиана.

— Не буду. А что говорить? — Лелг шептал в самое ухо — сидели так близко, что и неприлично, только вряд ли о радостях сейчас хоть какая мысль шевельнуться осмелится.

— Ну… о джине говори. Хороший, вроде.

— Еще бы! Настоящий, королевский. Только в столице такой и добудешь.

— Глорский?

— Да разве там умеют? Бурда мухоморная. А этот, тинтаджский — истинная воронова слеза, — Лелг подумал и добавил. — По случаю достался.

Клэ-Р догадалась, что о джине ей лишнее сказали. Парень разведчик может и хороший, но шпион весьма посредственный. Впрочем, гиана уже столько ненужного узнала, что живой все равно не отпустят. Ну, пута оближи эту жизнь дерьмовую-никчемную, гиана иллюзий и не питала.

Шагов Клэ-Р не слышала, но парень встрепенулся:

— Идут.

Из сумрака появились пятна: более светлое куртки ведьмы и темное милорда.

Рататоск утомленно села:

— Замерзли, что ли? Охранники фиговы.

Охранники поспешно отодвинулись друг от друга, Лелг поправил оружие и нерешительно спросил:

— Удалось?

— В верхнем замке он. В Шепоте. Охрана короля его забрала, — сказал капитан Жо. — Где точно держат, пока не знаем.

Клэ-Р очень хотелось промолчать, но это было бы бессмысленно.

— Прошу простить меня, милорд, но едва ли ваш друг в Шепоте. Охрана короля — это груаги. С людьми не общаются, не выходят. Зачем им другой дарк? Они вообще пленниками не занимаются.

Ведьма Рататоск глянула исподлобья:

— Ты знаешь рыбника по имени Стефус?

— Рыбный повар, — машинально поправила Клэ-Р. — Его все знают. Фаршированные сайдусы… Но он давно болеет, и рыбой к королевскому столу уже занимаются…

— Его старшие сыновья занимаются, — пробурчала Рататоск. — Стефус уже не болеет. Отмучился. А его сыновья последний месяц ежедневно доставляли в Шепот два ведра живой рыбы. Забирают ее личные телохранители короля.

— Для Сиге два ведра — многовато, — засомневался Лелг.

— Смотря в каком он обличии, — напомнил капитан Жо. — Кроме того, в королевские покои передают дарков уже не в первый раз. Говорят, дарков используют для лечения. Правда, не слишком оно помогает.

— Так король еще жив? — не слишком удивилась Клэ-Р.

— Пошли, — Рататоск поднялась. — По дороге обсудим. Ночь не такая уж длинная. А со всей командой бодрствующих груагов нам встречаться вообще нафиг надо.

Спускаться к берегу пришлось в обход тропинки. Клэ-Р цепляясь за холодный острый камень рукой в сто раз латаной перчатке, другой рукой передавала вниз мешки и оружие, Рата, прилепившаяся к отвесному склону, подхватывала, опускала ниже. Наконец, сползли к прибрежным камням. Клэ-Р в изнеможении присела на корточки.

— Ничего, — сказала ведьма, утирая нос ладонью в почти так же изодранной перчаткой. — Это с непривычки. Сейчас дух переведешь. Ты жилой крепкая. Для гианы, конечно.

— Я вполне могу идти, — прохрипела Клэ-Р.

— Видим, — согласился милорд. — Значит, отлегло?

Ответить на это было нечего, и гиана кивнула довольно неопределенно.

— Да ты не бойся, — сумрачно сказала Рататоск. — Просто умение такое — с мертвыми говорить. Каждый может научиться.

Клэ-Р снова кивнула.

— Ладно, не каждый, — сердито согласилась ведьма. — У меня наследственность такая. Если бы у тебя в роду некроманты были, так куда б ты делась?

Клэ-Р в третий раз уныло кивнула. Вот оно, прозвучало. Некромантия. А ведь до последнего наивная гиана надеялась, что простым колдовством дело обойдется. Как же, аванков хвост тем справедливым богам в задницу.

— Умеешь ты, Рата, человека ободрить, — укоризненно заметил милорд. — Ты бы девушку еще к воспитаниям бодрящим немедля призвала.

— Ей бы не повредило. Субтильная, как чучело в детстве, — проворчала некромантка и протянула руку. — Вставай, вдова-куртизанка, замерзнешь.

Ладонь у поднимающей мертвых была маленькая, но крепкая. Ничего мертвяще рокового в ее прикосновении не было. Клэ-Р ухватилась, поднатужилась и подняла себя на ноги. Идти нужно. Идти и сдохнуть достойно.

2. Оживающий Шепот

— Здесь,… кажется, — Клэ-Р вглядывалась в прибрежные глыбы.

Все изменилось. Снег стаял, а камни запоминать тогда и в голову не приходило. Хотя вот та глыба кажется знакомой: над ней Сиплый тряс задохшуюся гиану, возвращая к жизни.

— Пройдем еще немного, присмотришься, потом вернемся, — предложил лорд Жо, поглядывая на проводницу.

— Возможно, так будет лучше, — пролепетала Клэ-Р, не представляя, как можно найти подводный выход Грет-Интестин. Да простят нам боги, ведь каменная кишка даже невоспитанных пузырей не пускает.

Рататоск опустила на камни свой мешок и принялась расстегивать куртку.

— Рата, надо бы тщательнее осмотреться, — неуверенно сказал ее муж. — Здесь все одинаковое.

— Вот и осмотрюсь, — проворчала некромантка, освобождаясь от куртки. — Чехлы готовьте. То самое место, я же чувствую. Да и на нее гляньте — трясет гиану.

Клэ-Р надеялась, что изо всех сил сдерживаемая дрожь не так заметна.

— Тогда подожди, я с тобой, — сердито сказал лорд, возясь со своим оружием.

— Давай, — согласилась некромантка, сидя на мешке и разуваясь. — Самое Зубомордное место, — магичка еще раз огляделось. — Трупы хоть и не часто, но выбрасывает. А эти зубастые твари…

— Помолчи, дитя окаянное, — прокряхтел молодой лорд. — В сагу детали потом приплетешь.

— Да с вами разве время выкроишь, — вздохнула Рататоск, бестрепетно перешагивая босыми ступнями по холодному камню.

Клэ-Р затрясло сильнее: смотрела, как полуголые супруги затягивают ремни ножен — у обоих кинжалы одинаково крепились на голени. Лелг возился, раскатывая какие-то тонкие чехлы, извлеченные из мешка.

— Пошли-пошли, — торопила Рататоск. — В воде теплее.

Девушка скинула рубашку: сверкнула юными упругими грудями, довольно крупной и яркой татуировкой на животе, и, не медля, заскакала к волнам. Супруг, держа обеими руками какой-то небольшой цилиндр, рванулся следом. Клэ-Р с опозданием догадалась, что лорд Жо по-юношески стесняется посторонней дамы. О, милосердные боги, нынешняя гиана только и годна, чтобы ее стеснятся. Хоть бы отвернулась, крыса неучтивая.

За камнями в два голоса приглушенно ахнули-взвизгнули. Плеснуло. Видит Добрый бог — в такой ледяной воде что-то искать вообще немыслимо. Вернутся сейчас, и туповатой проводнице ответить придется.

Лелг деловито растягивал мешок:

— Найдут они. Не сомневайся. И давай помогай, завозимся.

Чехлы оказались вполне понятными морскими мешками — Клэ-Р и сама похожим когда-то пользовалась. Правда, эти были качеством получше, с хитрыми двойными клапанами.

— Этот оставим, оружие — в последнюю очередь, — распоряжался Лелг. — Куртки ихние пока оставим, остальное уже можно, — охотник принялся запихивать в мешок одежду ныряльщиков.

Дивясь самоуверенности этих морских некромантов, Клэ-Р отобрала рубашки:

— Что ты комкаешь? И место займут, и изжуются…

Из-за камней, перекрывая шелест прибоя, свистнули, — некромантка призывно махала. Клэ-Р, схватив куртку, побежала к камням.

— Зачем куртку? — сердито остановила Рататоск. — Всё добро сюда тащите. Тут сразу глубина и течение само поволочет. Да шевелитесь поживее — не май-месяц.

Ни о каком мае-месяце Клэ-Р сроду не слышала. А ноги шевелиться не хотели. Не в усталости дело — если бы рвануть прочь, к Авмору, очень бы даже ноги постарались. Спрятаться, отсидеться. О городском доме, об Айне они не знают, не найдут…

Нет, на все гейсы наплевала гиана, но не отдавать долги никак нельзя. Это даже не гейс, а… Ну, Сиплый бы понял…

Спешно упаковали оружие, Лелг поволок поклажу, Клэ-Р несла заплечный мешок некромантки и не завязанный чехол с одеждой. Оба ныряльщика уже сидели на корточках среди камней, муж обнимал некромантку со спины.

— Авеля — мне. И раздевайтесь, — приказала Рататоск. — Можно без ужимок.

Лелг передал ей заплечный мешок и молча принялся снимать куртку.

— Леди, я не смогу. Я нырять вообще не умею. И плаваю как курица, — тихо сказала Клэ-Р.

Некромантка откинула с глаз мокрые волосы, глянула пристально:

— Пойдешь со мной. Провожу. Стесняться нечего. А дышать ты под водой сможешь. Жо, покажи ей.

Лорд Жо показал небольшую кожаную подушку с несколькими ремнями и не очень приличным соском-отростком.

— Хорошая вещь, — заверил Лелг, освобождаясь от штанов. — Я пробовал.

Клэ-Р сия подушка вовсе не казалась хорошей. Дурь какая-то, откровенно бухтерая.

— Не трусь, — подбодрила некромантка. — Говорю же, со мной пойдешь. Раздевайся живенько, а то все померзнем. В воде теплее. Да отвернись, и поприличнее будет, и мне тут возиться проще. Да ремень с ножом на себе оставь.

Клэ-Р повернулась спиной и начала раздеваться. Дыхание перехватывало, пальцы дрожали, еще и куртка на плечах, а уже словно в снег гиану целиком сунули. Только щекам горячо. Слезы у гианы-позорницы. Ладно, косметика не потечет. Нет, ее, косметики.

За спиной что-то клацало, постукивало. Клэ-Р в отчаянии сдирала с себя одежду. Схватила в охапку…

— Э-э, Клэ-Р, а ты знаешь, что за татуировка у тебя на спине? — изумленно пробормотал лорд Жо.

— Не отвлекай девушку, нашел тоже время, — одернула мужа некромантка. — Клэ-Р, ты только не пугайся. Одежду сюда давай…

Клэ-Р обернулась, хотела заорать, но горло намертво перехватило. Попятилась, спотыкаясь о камни.

Рядом с некроманткой стоял скелет. Не очень большой, желтоватый. Стоял и старательно накидывал себе на голову лямку заплечного мешка.

— Стой-стой! — Лелг ухватил пятящуюся девушку за руку. — Этот свой костяк. Наш. Я его знаю.

Клэ-Р пыталась вырваться.

— Я говорил — подготовить надо, — с досадой сказал лорд Жо.

— Переживет. Что такого — обычный носильщик, — некромантка помогла скелету совладать с лямками, дружески похлопала по берцовой кости. — Это Авель. Наш товарищ и верный помощник. С чего от него бегать-то?

Клэ-Р стиснула зубы, щекам было все горячее. Волны ледяного Залива, четверо голых людей, скелет на ногах упорно стоящий — такого и в прежние хорошие времена было бы слишком.

Лорд Жо посмотрел, кажется с сочувствием, и скомандовал:

— Всё. Встали, пошли. Рата — девушку опекаешь. Лелг — со мной. Авель — не заблудись, по дну правее держи.

Скелет, обвешанный мешками, уже топал по камням к воде — он был обут в кажущиеся просто громадными сапоги.

Некромантка взяла Клэ-Р за руку:

— Как говорит наша Лот-Та — давай-ка «без сильных волнований». Я тебя направляю, воздух кончается — даешь мне знать. Не сомневайся — мне не в первый раз. Помогу, доплывем мигом.

Холода под ступнями Клэ-Р не чувствовала — холод впереди начинался — там, где волны камни омывали. Запах ледяной соли, шипение злобное. Это совсем не то море — это Залив и проклятый Грет-Интестин. Сама Клэ-Р не слышала, как зубы дробно застучали, лишь некромантка крепче сжала руку.

— Не бойся. В первый момент, конечно, офигеть как холодом сводит. Потом теплее. Главное, драться не начни.

Шагнула. Сразу по пояс… В первый момент ничего не чувствуешь. Потом…

— Плыви, чмо! Руку вырву, тварь гулящая!

…Тяжесть воды, давящая со всех сторон. Рука, властно держащая за ремень, неумолимо направляющая вглубь, к смерти неминуемой. Вот тьмы предсмертной не было — мерцал-дрожал впереди ало-оранжевый шар огня. Ничего в воде гореть не могло, но горело, и довольно ярко: мелькали тени пловцов-мужчин, скользили отсветы живого огня по гребням подводных камней. И все мерцал, уводил за собой огненный шар, оглядывался несущий его длинноногий дарк-лорд, неузнаваемый в стеклянной лупоглазой маске. Усердно работал руками-ногами плывущий рядом с капитаном Лелг. Задница у разведчика была белая, сияла не хуже огня колдовского. Клэ-Р тоже гребла изо всех сил, понимала, что сейчас задохнется, но почему-то думала о том, что у милорда и ягодицы истинно благородные. Поджарый, загорелый зад, сразу видно, из хорошего рода.

…Биться гиана стала, когда над головой и по правую руку черный каменный свод навис, ко дну придавил. Воздуха в легких совсем уже не осталось, в глазах потемнело, и Клэ-Р в отчаянии заколотила руками ногами, то ли пытаясь камень пробить, то ли вовсе сойдя с ума. Шар огненный уплыл вперед, здесь, в полутьме, только смерть осталась…

Крепко держали за ремень, дергали. Клэ-Р с силой задела локтем по живому, на долю мгновения пришла в себя, заставила руки подчиняться. Выплыло из темноты лицо ведьмы, глаза яростно расширенны, темные волосы вокруг головы колышутся. Что-то сует в лицо… Клэ-Р поняла, что сейчас откроет рот, глотнет воду. А Сиплого нет…

Светлее стало — огненный шар возвращался. Клэ-Р разглядела сосок кожаной подушки у своего носа. Тут же гиану ухватили за подбородок: пальцы у юной некромантки были как костяшки ледяные — тряхнула властно. Собственно, рот Клэ-Р уже сам собой распахивался. Сомкнула челюсти, лишь потому, что пальцы мучительницы сдавили, заставили. Во рту оказался кругляш соска, вода соленая. И воздух. Клэ-Р глотнула, чудом не закашлялась. Рядом с ныряльщицами уперся в каменный свод туннеля милорд — лицо страшное в стеклянных кругляшах.

В голове Клэ-Р слегка прояснилось. Запомнила, как колыхались водоросли на камнях, как протягивала некромантка дыхательную подушку своему лорду. Как нахмурилась, когда он показал, чтобы первой дохнула. Сиял огонь в руке молодого мужчины — колдовской факел, бьющий из короткого цилиндра…

Вдохнули еще по разу. Видимо, воздух в подушке был уже на исходе: втянуть в себя удалось мало, спертый был вдох и козлом сильно вонял. Но все равно чудо как хорошо. Прямо как в детстве, когда козье молоко пить не хотела.

Знак: в себя пришла? Клэ-Р кивнула. Некромантка крепче ухватила за ремень, потянула вперед. Милорд свободной рукой подпихнул жену пониже спины, пихнул и Клэ-Р — в поясницу, но это почему-то успокоило. Потом огненный шар стал отставать…

Клэ-Р держалась из последних сил, когда яростно рванули вверх. Голове стало вдруг легко, гиана даже не сразу осознала, что вовсю хватает ртом воздух. Рядом жадно всхрипывала Рататоск, плескали волны, что-то хрюкало впереди. Это Лелг кашляет. Тьма вокруг полнейшая. Рядом плеснуло — вынырнул милорд.

Выбирались ощупью, ориентируясь на кашель и шепот разведчика. Потом мужчины распаковывали мешок, ныряльщицы сидели на корточках, обхватив друг друга за плечи. Холод кусал так, что хоть обратно в воду лезь. Вспыхнул свет — Клэ-Р зажмурилась — голубоватый луч на миг осветил мешок, погас.

— Одеваемся! — взвыла некромантка.

Одежда на мокрое тело налезала с трудом, но даже от рубашки стало замечательно хорошо. Клэ-Р путалась в тесной одежде, рядом пыхтели остальные. Изредка милорд подсвечивал своим странным фонарем, стараясь прикрыть яркий луч. Наконец, гиана натянула сапоги и с облегчением вздохнула. Вновь привалилась к некромантке — та не возражала, собственно, никто не возражал — сбились в кучу, сдерживая клацанье зубов.

— Ну и где он? — ворчливо осведомилась Рататоск.

— Так вторую ходку делает, пока еще там мешки нацепит, — напомнил Лелг.

Рататоск принялась сворачивать дыхательную подушку — та завоняла еще мощнее.

— Ее бы джином промыть. От козлятины, — с трудом выговорила Клэ-Р.

— Нельзя. Испортится. Она же не козлячья, а из пузыря самца-хиток. У них эта регер… регенерация повышенная. Воздух, короче, чистит.

Мощно всплеснуло — милорд на миг зажег фонарь — в воде ворочался скелет, навьюченный мешками.

— Давай сюда, поможем, — призвала носильщика некромантка.

Ощупью разобрались с грузом, распаковали оружие.

— Да потише вы! — требовал милорд. — И слушайте. Авель, ты вообще замри.

Рататоск стаскивала со скелета чавкающие сапоги, передавала гиане. Все напряженно прислушивались, но в глубине Грет-Интестин царила тишина.

— Повезло, — прошептал лорд Жо. — А уж расшумелись как стадо павианов сухопутных.

— Не ругайся, милорд, — попросила Рата. — Мы же не егеря лесные. Ну, вперед двигаемся? Сапоги Авелевы куда? Тяжеленные.

— Спрячь. Там слева грот есть. На обратном пути захватим.

Клэ-Р застонала. Кажется, совершенно бесшумно, но лапа разведчика похлопала по плечу:

— Обратно легче будет. А может, еще и другим путем пойдем.

— Благодарю. Я насчет грота. Там нагажено.

— Ну, Авель обувь сразу помоет, — ухмыльнулся во тьме милорд.

Скелет согласно клацнул какой-то костью.

— Ой, носки ему забыли, — спохватилась Рататоск.

Пока некромантка возилась, натягивая толстые носки на мокрые стопы костяка, разведчик спросил у Клэ-Р:

— А что там за плита справа?

— Не знаю. Не было там ничего раньше.

Голубоватый луч света на миг высветил каменную плиту, прислоненную к стене. У подножья стоял выгоревший светильник, с плиты свешивался шелковый шарф.

— «В память прекраснейшей из возлюбленных. От навек безутешного», — прочел лорд Жо.

— Романтично, — заметила Рата, завязывая заплечный мешок. — Старинная история? А покойной нет. Течением, видимо, унесло.

— Да. Далеко унесло, — согласилась, справившаяся с изумлением Клэ-Р.

— Так это про тебя, что ли? Так ты и правда замужем была? — удивился Лелг.

— Почти. Считалась невестой одного сраного стурвормьего выкормыша. Со свадьбой не сложилось.

— Да, семейная жизнь непредсказуема и чудна, — судя по движению во тьме некромантка обняла мужа. — Такое не каждому пережить дано. Двигаемся, что ли?

* * *

Грет-Интестин не слишком-то изменился. Разве что здесь сдвинули с прохода рухнувшие камни, да свод в самом опасном месте теперь подпирало несколько столбов.

— Зачем труба такая длинная? — шепотом осведомилась Рататоск.

— Канализацию не достроили, — непонятно ответил ее образованный муж и повернулся к Клэ-Р. — Послушай, откуда срисована татуировка на твоей спине? Ты знаешь что там…э-э, пониже написано?

Ответить гиана не успела — обернулся скользящий впереди Лелг, знаком показал, чтобы фонарь выключили. В мгновенно наступившей темноте Рата придержала за заплечный мешок Авеля — судя по всему, скелет соображал не слишком быстро.

Лелг исчез, остальные шпионы замерли в темноте. Потом Рататоск присела у стены, рядом осторожно опустился ее муж. До Клэ-Р долетели обрывки едва слышного шепота:

— … много, да?

— … чужие. Дарки, видимо. Густо как…

— … закройся поплотнее.

— … на фиг. Справлюсь…

Клэ-Р чувствовала себя жутко глупо. Рядом застыл скелет с увесистым мешком за плечами — и милорд, и некромантка передали безропотному Авелю свой груз. Странно, почему сначала хозяйка тащила костяк на себе, а теперь навьючили мертвеца без всякой жалости? Во тьме Клэ-Р желтоватых костей и улыбающегося черепа не видела, но чувствовала близость древнего покойника. Самое ужасное в этом и было: ужас ушел, просто глупо как-то.

В темноте послышался легкий шорох — возвращался Лелг.

— Дверь. Воротца такие маленькие. За ними пост. Двое.

— Не было здесь никакого поста, — прошептала Клэ-Р.

— Ну, до тебя не было, а теперь он есть. Дабы девы не шмыгали бесследно топиться, — без особого удивления пояснил лорд Жо.

— Там решетка, — сказал Лелг. — Ну, смотровая. Так что можно зельем попробовать.

— Так чего ждать-то? Давайте работать, — потребовала некромантка.

Клэ-Р с Авелем были оставлены в тылу, присматривать за вещами. За поклажу, конечно, беспокоиться было нечего, но гиана понимала, что она слишком шумная. И никакие навыки работы на Лестницах здесь не помогут. Неуклюжая как… как мертвец.

— Корявыми мы уродились, — прошептала гиана. Авель печально хрустнул шейными позвонками.

Новую дверь из-за поворота видно было плохо — лишь желтоватый смутный свет в щелях между досками. Явно в спешке сколачивали. Да, без короля полный бардак в Хомпе. И почему боги медлят, Старого Медведя все к себе не призовут? Впрочем, что за дело бывшей гиане до порядков мрачного замка?

Тени подобрались уже почти вплотную к двери. Угадывался Лелг с луком, остальные замерли у самой двери. Пискнуло, заскреблось — звук эхом разнесся по трубе Грет-Интестин. Крысы…

После паузы скрипнуло, распахиваясь смотровое окошко — выглянул часовой. Мгновенно ему в лицо ударил слепящий луч света фонаря. Клэ-Р отчетливо увидела зажмурившуюся физиономию. Тут же у двери поднялась невысокая фигура, легко стряхнула с ладони за решетку, прямо в лицо часовому горсточку легкой пыли. Фонарь тут же погас. Клэ-Р, и самой малость ослепшей, еще казалось, что она видит невесомое облачко, просачивающееся сквозь прутья решетки. Гиана ждала крика тревоги, топота и стука, но за дверь было тихо. Зато призывно мигнул фонарь.

— Пошли! — сказала Клэ-Р, но неуклюжий, зато опытный Авель уже и сам двинулся вперед. Гиана, подхватив свой груз, поспешила следом.

Лорд Жо стоял у двери, возился с тонкой проволокой, просунутой за решетку. Остальные ждали неподвижно.

— Сейчас. Уже нащупал, — промычал лорд.

— Не спеши, и без нервов, — мягко посоветовала жена.

— Может, снизу нужно, а? — прошептал, поднимаясь на цыпочки, Лелг.

— Я не ква, я только учусь, — ответил непонятной присказкой лорд.

Засов вроде поддался, но петля соскочила. Милорд-взломщик повторил маневр, и дверь наконец открылась. С жутким скрипом.

— Смазывать нужно, — совершенно справедливо заметила некромантка.

Лелг уже был за дверью. Гиана вошла следом за опытными шпионами, ожидая увидеть мертвые тела. Тела были, но отчетливо посапывающие.

— Глубоко не дыши, — предупредила Рататоск.

Клэ-Р прошла дальше, за разведчиком. Супруги усаживали на табуреты безвольные тела спящих стражников.

— Крыса из меня ловкая, — неожиданно хихикнула некромантка.

— Ты всегда просто чудо, — вроде бы вполне серьезно ответил муж.

Шпионы двинулись дальше, оставляя за спиной вполне мирную картину: запертая дверь, дремлющие часовые, аккуратно стоящие у стены копья.

…Лелг по-прежнему двигался впереди, но теперь гиана шла сразу за ним, указывая направление. Вышли на Лестницы — здесь было пустынно, чего и следовало ожидать в столь позднюю пору. Ощущая дуновения знакомых сквозняков, ощупью ступая по знакомым ступенькам, Клэ-Р кусала губы: столько вечеров, столько встреч, столько благородной радости, будь она проклята. И зачем все это?

— Это и есть Лестницы? Вот это лабиринт головоломный, — с изумлением прошептал лорд Жо, оглядывая переплетение галерей, арок, парапетов и лестничных пролетов, кажущихся в свете редких светильников поистине бесконечными.

— Сомнительное место, — заметила Рататоск, глядя куда-то вниз, в сторону темных и низких закоулков под внешней стеной.

Лелг предостерегающе взмахнул копьем — шпионы замерли в тени перекрестия лестниц. На верхнем ярусе протопали сапоги — прошла смена караула.

Переждав, шпионы поднялись наверх, к одному из выходов на Горную стену. Здесь, у обломанной балюстрады из небывало белого мрамора гиана остановила соучастников:

— Дальше открытый двор и стена. Нам направо, к мосту. Но здесь…

— Будем как на ладони и нас засечет спаренный пост, что патрулирует участок стены. Помним, — заверил лорд Жо.

— Я помню, что вы помните. Но нельзя ли мне узнать ваш план?

— План сейчас будет, — задумчиво пробормотал лорд. — Зависит от точных соотношений расстояний. Нам надо выглянуть…

Пузырек с маслом у шпионов имелся. Смазали петли двери, поочередно выглянули: как раз увидели спину удаляющихся стражников.

— Не проскочим, — оценил ситуацию лорд Жо.

— Значит, наскочим сами, — с воодушевлением предложил Лелг. — Их всего-то двое.

— Наскочим. Но в мягком стиле, — прошептала некромантка. — Зачем нам мокруха? Клэ-Р, здесь бывают припозднившиеся пары? В смысле, пьяновато-гулящие?

— Весьма нечасто, но бывают.

Рататоск взглянула на мужа:

— Несомненно, милорд, я бы предпочла вас. Но ты слишком крупноват, да и руки должен иметь свободными. Пойду с Авелем. Ему всегда идет плащ.

Супруг некромантки выругался.

Клэ-Р мало что поняла, но шпионы действовали быстро. Скелет был освобожден от поклажи, из мешка мгновенно был извлечен плащ. Похоже, Авель был доволен: шире расправил плечи, гордо выставил ногу, тряхнул полой плаща. Ему накинули капюшон на голову.

— Что там, не идут еще? — деловито осведомилась Рата.

— Нет, застряли, болтуны, — сообщил от двери Лелг-наблюдатель.

— Ладно, — некромантка полезла в одну из сумочек на своем поясе.

К удивлению Клэ-Р там оказалась помада и краска для век. Еще удивительнее, что некромантка вполне умела ими пользоваться. Несколько смелых движений — вместо кисточки Рататоск использовала мизинец — губы и веки ведьмы оказались подчеркнуты. Резко, вульгарно, но гиана понимала, что для ночи лучшего и не придумаешь.

— Вот обязательно эту боевую раскраску мазать, — с досадой сказал лорд Жо.

— Это у нас семейное, — заявила некромантка и подмигнула супругу.

Лорд фыркнул, и все, включая почти окончательно ожившего в плаще Авеля, сгрудились у двери.

Клэ-Р стояла за спинами шпионов и пыталась осознать. Да, отсвет светильника сюда едва достает. Но видела отчетливо — милорд среагировал. Как неопытный мальчишка. Ему подмигнули накрашенным глазом, и он готов. Видят боги, такого просто не может быть. Они же живут вместе, лорд давно привык к этой девчонке, да и ко второй жене привык. На корабле все время вместе, — скука ведь неизмеримая. А он как мальчишка. Может, и это следствие некромантской магии? Тьфу, совсем одурела гиана.

Парочка вывалилась наружу под возмущенный скрип двери — Лелгу пришлось крепко надавить, перекашивая створку. Шедшие вдоль стены стражники отшатнулись, направляя копья, но столь нежданно явившаяся пара, пьяно покачнулась, кавалер притиснул подружку к стене. Рата хихикнула, довольно вульгарно, запрокинула голову, будто подставляя шею поцелую. Куртка девушки была повязана вокруг бедер и некромантка казалась совсем юной, хрупкой и неприлично полураздетой.

Один из стражников выругался, довольно грубо. Второй опуская копье, насмешливо сказал:

— Что, совсем ошалели, якорь Дубожуя вам под зад? В Лестницах бариться тесно? Валите туда, пока в караульню вас не сволокли.

Рататоск, не обращая на стражей ни малейшего внимания, лишь игриво охнула — казалось, страстный кавалер еще плотнее притиснул девчонку к стене рядом с дверью.

— Да они совсем упившиеся, — со злостью сказал стражник. — При короле-Медведе хоть чего-то стеснялись. Эй, да ты вообще кто? Девку с города притащил? — воин потянулся взять за плечо увлеченного бесстыдника, но тут кавалер повернулся сам, явив скрытую капюшоном плаща физиономию…

Лунного света вполне хватило, чтобы осветить желтую кость, провалы глазниц и оскаленные зубы. Стражники замерли: одинаково выкатив глаза и одинаково раскрывая рты для вопля ужаса. Но заорать не успели — обоих стукнули по затылку — шпионы стояли за спиной. Один из стражников осел мешком, второй, грузный, был покрепче: пьяно качнулся, шагнул куда-то вбок. Рататоск двинула его непонятно как очутившимся в руке молотком — глухо звякнул шлем, воин шагнул обратно и рухнул на своего товарища. Залязгали кольчуги и ножны.

— Хотели же мягко. И тихо, — возмутился, озираясь, лорд Жо.

— Так вон какой кабан, — пробурчала Рататоск, развязывая на талии рукава куртки.

— И шеи у него нет. Шлем прямо на плечах и сидит, — оправдался сплоховавший с ударом Лелг.

— Вот и работай с такими, — сказал лорд Жо, обращаясь почему-то к нагруженной мешками, Клэ-Р. — Обязательно у них что-то не так выходит, — благородный лорд мрачно глянул на Авеля. — Еще и этот… Бандерос роковой.

Скелет, не без некоторого смущения, поправил плащ.

— Отстань от человека, — ласково сказала мужу некромантка. — Как умеем, так и работаем. Рюкзак вот бери…

Быстро шли, скрываясь в тени стены. Клэ-Р бояться уже устала — просто не смотрела на громаду Шепота. Собственно, левее, на Горную стену, тоже лучше не смотреть. Там торчали колья с черепами преступников — неизвестно, умеет ли некромантка с отдельными головами общаться, но если умеет, то лучше не видеть, как они ей улыбаются. Впрочем, Рататоск шла с весьма мрачным лицом, видимо, казненные на кольях Горной стены жизнерадостностью Авеля не отличались.

— Это, значит, мост? — едва слышно спросил лорд Жо.

Клэ-Р кивнула. Мост единственный, и то, что лорд-капитан неумные вопросы задает, лишь подтверждает, что ночью у Шепота нормальным людям (пусть и самой благородной крови в двадцатом поколении) сильно не по себе.

— Стражи точно нет? — лорд Жо определенно начал колебаться.

— Раньше не было. Здесь люди ночью не ходят. Там, за Зевной башней если по Ледяной лестнице подняться, будут королевские покои и личная стража — Клэ-Р ткнула рукой за мост, по-прежнему не в силах прямо взглянуть на страшные башни.

— М-да, неуютно, — прошептал лорд Жо. — Белка, ты что скажешь?

— Ничего, мой лорд, — некромантка показала назад. — На стене жалуются. Там, на кольях, честных и нечестных поровну. За мостом кто-то есть, но слабый. Там иное. Не мое.

— Да уж чувствую, что иное, — лорд Жо качнул широкими, панцирными плечами.

— Так пошли уже! — взмолился Лелг. — Или я прямо здесь обоссусь.

Разведчика поддержал энергичными кивками Авель — даже капюшон с костистой башки соскользнул. Саму Клэ-Р никто ни о чем не спрашивал, чему она была только рада — челюсть у гианы так дергалась, что больно было.

Шпионы в тишине ступили на мост — под подошвами едва слышно скрипела каменная крошка. Казалось, по узкому мосту уже сто лет никто не ходил. На середине висящей над бездной каменной нити пошпионам ударил мощный порыв ледяного ветра — Клэ-Р ощутимо поволокло к низкому выщербленному парапету. За рукав уцепился Лелг, разведчика придержал лорд-капитан. Присевшая на корточки Рататоск в помощи не нуждалась, но ветер почти унес ее встревоженный визг:

— Авеля держите! Вообще не соберем…

Скелет пытался упереться в парапет, но ему мешал плащ, хлопающий, пеленающий руки. Злобный ветер почти опрокинул Авеля на парапет. Некромантка совершила рискованный прыжок на четвереньках, вцепилась в полу мертвецкого плаща. Подоспел лорд Жо, управились с парусящим плащом…

Вихрь иссяк, словно его и не было. Над мостом вновь замерла ледяная тишина, но шпионы дальше двигались на четвереньках. Лорд Жо обернулся к жене:

— Ты этот эпизод заранее вычеркни. Уж очень глупо ползем. Ревматический подвиг, понимаешь ли.

Некромантка хихикнула. Не очень весело.

О подвиге Клэ-Р не поняла, полностью сосредоточившись на равномерности хода. Впереди было очень легко наткнуться на задницу Лелга, а если замешкаешься, то на саму гиану натолкнется Рататоск. Но ползти, несмотря на стынущие колени и иные неудобства, было легче: не чувствовалась бездна, ждущая под мостом. Раньше Клэ-Р и не подозревала что здесь настолько высоко. Казалось, просто камни, местами омываемые белым кружевом прибоя. Разбиться не страшно. Страшно падать целую вечность…

Ползли. За спиной чуть слышно посапывала Рататоск, клацал коленями дисциплинированный Авель…

Площадка перед Зевной башней. Лорд Жо обернулся к мосту:

— Всего-то с полсотни шагов. Будто целую жизнь ковыляли.

— Пошли. Дурно здесь, — взмолилась некромантка, озираясь.

Шпионы невольно ускорили шаг. Впереди зиял провал ворот: от огромных створок уцелела единственная петля — массивная, толщиной с торс человека. Лорд-капитан покосился на нее и с неожиданной злостью пробурчал:

— Ну и зачем это безумие вообще возводили? Кто? Когда? Опять ничего мы не знаем.

— Да ну его в жопу, — некромантка юркнула вперед, с облегчением вздохнула, чувствуя себя куда увереннее под сводом. Пусть и полуразвалившимся, но прикрывающим от неизвестной, но жуть как ощутимой угрозы. — Работаем и сваливаем. «Кто? Что? Когда?» — потом, на досуге, как говаривала Леди.

«Это Шепот, это просто Шепот», — думала гиана, шагая за очевидно страшащимся безмолвного и чуждого, но не останавливающимся разведчиком. «Я всегда жила рядом. И Шепот никогда не делал мне ничего плохого. В отличие от людей».

Находить дорогу было несложно — проход сквозь башню, с давным-давно рухнувшими перекрытиями, двор-колодец, лестница, — шпионы следовали узкой тропинке, натоптанной между безмолвными стенами и громадными обломками стен. Тишины больше не было: вверху, между исчезнувших перекрытий башни вздыхал и безнадежно подвывал ветер, из окон, иногда узких и высоких в несколько человеческих ростов, иногда широченных как целая галерея в Хомпе, свистели и шипели тысячи сквозняков. Несколько раз гиане казалось, что ее окликают по имени: то из темного прохода, то с балкона, на который зубами мертвеца ссыпались останки мраморной лестницы. Вздрагивали и другие шпионы. Голоса, кругом голоса. Окликнут, позовут каждого. Это же Шепот.

Тропинки разбежались в стороны.

— Куда? — требовательно спросил капитан.

Клэ-Р хотелось завизжать: — да не знаю, я! Не знаю, загни вас и отбарай все демоны мира! Вы же чувствуете, бежать отсюда надо! Здесь любой сдохнет. Мучительно, долго, в камень ледяной превращаясь. Ведь сами чуете, храбрецы духоперые…

Но визжать было поздно. Все делать поздно. Остается собраться с духом и…

— Та, что к башне ведет, видимо, к королевским покоям. Говаривали, что Старый Медведь любил смотреть на море. С высоты удобнее. Левее наверное к спуску и причалу выведет. Так что нам лучше прямо.

Капитан кивнул:

— Логику прослеживаем. Не напрягайся — мы помним, что ты здесь не бывала. Если что, винить не будем.

— Благодарю, милорд, — гиана оправила меховой ворот куртки — невзирая на сквозняки, становилось жарко.

— Вот, — печальным шепотом поведала некромантка, обращаясь, вероятно, к Лелгу. — Трясет ее, а она все одно изящничает, кокетничает. Природный дар. Как у Мамочки. Нам с Лоткой так никогда не выучиться.

— Прекрати, — возмутился супруг. — Уже сама мама, а все дитя. Лелг, хватит скалиться. Давай вперед — эта разведка, всем разведкам разведка. В сагу точно запишут.

Тропа увела в проход, который начал расширяться, превращаясь в неф, стены которого возносились все выше и таяли в темноте. Лорд Жо приготовил свой «холодный» фонарь, но впереди тьму рассеяли колебания настоящего, живого огня. На крюке покачивался светильник, пламя под порывами сквозняка лизало закопченную стену. Вокруг валялись треснувшие плиты и каменные блоки, видимо рухнувшие сверху. Клэ-Р невольно задрала голову, но провала в высоченном потолке было не разглядеть.

— Живые, видимо, здесь есть, — прошептал Лелг. — Каменюки обозначили, чтоб в темноте ног не переломать.

Некромантка кивнула:

— Ну. Наверное, правильно идем. К живым. Вообще-то, мертвых здесь я вообще не чувствую. Вроде бы внизу кто-то. Одинокий. Даже странно — такая громада и никого. Один, мля, страх ирро… ирра…

— Иррациональный, — подсказал супруг. — Что есть, то есть. Но это не повод материться. Я, может, тоже ЕЕ вспоминаю. Нам бы моральная поддержка весьма не помешала. Но и сами не маленькие. Справимся.

— Так я что… Накажусь, — пробормотала Рататоск. — Пошли. Стоять еще страшнее.

Огонь светильника остался за спиной, пол, выложенный из огромных плит — Клэ-Р аккуратно спотыкалась о стыки на каждом пятом шаге — заметно поднимался. Тьма потихоньку отступала — на стены легли отсветы лунного сияния…

— Вообще пепец какой-то, — сказал капитан, после невольной паузы, когда шпионы пытались оценить бесконечность открывшегося зала. Одна из стен, в остатках полированной облицовки, сияла, озаренная луной, заглядывающей в сотни сводчатых окон. Плыла над заливом добрая Луна, подмигивал из-за ее плеча серп Темной Сестры, дробились тени сотен окон, смешивались с силуэтами и тенями колонн, и отраженья изъеденной временем резьбы змеились, ползли по мозаичному полу, оплетая капители и пилястры, вползая на грани колонн. Казалось, эта черно-желтая паутина сейчас шевельнется, бесшумно оплетет, спеленает пришельцев. Клэ-Р с ужасом смотрела на носы своих сапог, уверенная, что сейчас их захлестнет нить лунной тени.

— А там что? — хрипло прошептал Лелг.

— Трон, вроде бы, — еще тише ответила некромантка. — Нам он ни к чему.

— Ага, там правее свет. Проход, видимо…

Мерцание живого, не жуткого-лунного света, издали едва угадывалось. Первым к свету двинулся бесшумный в своих носках Авель. Лелг засопел, оскорбленный:

— Вот куда ты, тощая задница, прешься? Храбрец морской. А осмотреться, примериться? Вдоль тех колонн давайте…

Череда света и тьмы, лунный ажур… Шевелятся — Клэ-Р точно это видела — опять тянутся к ногам тени, норовят захлестнуть, словно щупальца осминоговы. Эри их (маленьких, только маленьких!) так чудесно готовил. Немного маринада и… О, Добрый бог, ну почему гиане нельзя было там остаться?! Ночная вахта, до завтрака не так уж долго…

В сторону того, что назвали троном, Клэ-Р старалась не смотреть. Какой это, в задницу стурворьмью, трон?! Седалище вовсе нечеловечье. Трон в Хомпе: вполне удобное широкое кресло с подлокотниками из чудно отполированной толстуньей кости. Да, довольно скользкими подлокотниками, о чем гианам отлично известно, поскольку особым шиком считалось… Ну, риск всегда благородных мужчин возбуждал. У Клэ-Р и самой от того святотатства сердце сладко замирало, почти как с… Как с кухонником, чтоб он сдох, зараза проклятая…

Неуместные мысли из головы разом вылетели, потому что на пути шпионов оказался человек. Живой. Или не живой?! Так внезапно и бесшумно выступил из прохода, к которому приблизились гости Шепота, что даже Лелг вскинул копье с опозданием.

Высокая узкоплечая фигура замерла, освещаемая со спины слабым светом светильника, висящего в узком проходе. Лелг, замерший в двух шагах, был готов ударить врага, но лорд Жо, оказался рядом, схватил за плечо:

— Стоп! Без суеты.

— Разумно, — негромко сказал высокий воин, небрежно перекидывая из руки в руку, странное, короткое, по-видимому, цельнометаллическое копье. — Положите оружие.

Из тени колонн выступили фигуры: четверо, все в с одинаковым оружием, в меховых безрукавках поверх кольчуг. Двое из стражей оказались за спиной шпионов: Лелг немедленно развернулся к ним, некромантка пригнулась — в ее руках уже были кинжал и молоток. Клэ-Р с опозданием потянула из ножен свой нож. Ближайший страж глянул на короткий клинок в руках злоумышленницы и, кажется, усмехнулся. Впрочем, в лунном, ярком, но неверном свете можно было легко ошибиться, и гиане было не так уж обидно.

— Положите оружие, — голос старшего стража был сух и слегка гортанен. — К чему лишняя кровь?

— Я сказал — «без суеты». Лишней крови ни у груагов, ни у людей нет, — заметил лорд Жо.

— Если ты знаешь кто мы, то знаешь, что предложение положить ножи — лишь вежливость. Едва ли ваши игрушки способны лизнуть крови королевских телохранителей, — равнодушно сказал груаг.

— Мы уважаем бойцов-груагов. Вы нас не знаете, следовательно, и не уважаете, — качнул головой лорд-капитан. — Стоит ли так спешить с выводами и…

— Лишь наш король истинно достоин уважения, — оборвал гостя груаг. — С оружием пришел вор, с колдовством, или полагается на свой лживый язык, конец будет один.

— Истинный воин смеется над возжелавшими жить вечно, — согласился Жо, держа руку на рукояти меча. Авель, прикрывающий командира слева, вкрадчиво наматывал на мосластую руку полу плаща.

— Забавно, — проскрипел груаг, глядя на скелет. — Он рассыплется с одного удара, но мнит себя воином.

— Он знает, что такое долг, — сквозь зубы сказал лорд Жо. — И хватит, господин груаг, трендеть и зубоскалить над мертвыми мальчишками.

— Как пожелает благородный лорд, — усмехнулся страж. — Не будем трен… не будем болтать. Какая из женщин оживила костлявого? Я хочу ей задать вопрос.

— Вопрос? Вопрос — это хорошо, — одобрил лорд Жо. — Значит, торг?

— Можете считать и так, — равнодушно признал груаг. — Ведьма нам помогает, и мы никого не тронем. Если она действительно поможет.

— Ведьм здесь нет, — процедила Рататоск. — Ну, разве у вас там, в койках, пара старых уродин завалялась.

— Увы, там и уродин нет, — груаг глянул на Клэ-Р, но обращался по-прежнему к Рататоск. — Скажи своей молчаливой госпоже, пусть я не способен угадать, колдунья она или магичка, но мы способны по достоинству оценить ее услуги. Едва ли мы можем оставить жизнь убийцам, но смерть их будет безболезненной.

— Давайте сразу уточним, — деловито вмешался лорд Жо. — Если все равно будет драка, то к чему напрягаться, колдовать и вообще оказывать услуги? Жертвовать кем-то из команды мы не привыкли. Вместе пришли, вместе уйдем.

— Желаете попробовать уйти — уйдете, — груаг вновь перекинул копье из руки в руку. — Ведьма может выбрать: серебро или жизни соучастников. Умрете за мостом. Нам все равно.

— Как-то все слишком однозначно, — с досадой сказал лорд Жо. — Почему мы должны умереть за мостом?

— Вы пришли убить короля, но не убьете. Тот, кто вас послал, будет готов простить невыполненный приказ? За мостом следят, у Горной стены вас будут ждать два десятка воинов. Похоже, чужеземцам здесь не слишком верят, не так ли, мой юный лорд?

— Что, уже перекрыли? — лорд Жо, печально покачал головой. — Быстро. Ну, ладно, раз торопиться некуда, давайте разбираться и торговаться. Во-первых, с чего эта странноватая мысль, что мы заявились убивать короля? Он что, здесь где-то? Мы изо всех сил старались обойти покои вашего Медведя. Если честно, мне вообще претит мысль убивать тяжелобольного.

— Сюда идут разные убийцы, с разными хитростями, — сообщил груаг. — Обычно, мы сбрасываем их с Зубца Короны, дабы наниматель не терзался, гадая о судьбе нанятых. Вы пришли в лунную ночь, надеясь укрыться и устроить засаду в замке…

— Засада в Шепоте — полное безумие, — сказала Клэ-Р.

Старший телохранитель всмотрелся в ее лицо:

— Я тебя знаю, ведьма?

— Едва ли. Я давно не бывала в здешних местах, — Клэ-Р глянула в затылок капитана. — Милорд, не имеет ли смысл открыть стражам истинную цель нашего визита? Груаги — мужественные и верные королю воины. Зачем нам скрывать от них правду?

Неожиданно шевельнулся груаг, стоящий у прохода:

— Это не ведьма. Я ее узнал. Это та младшая гиана-красавица, что утонула. Видят боги, ее тоже оживили!

Старший телохранитель кивнул:

— Теперь я ее узнаю. Юная прельстительная гиана по имени Клэ-Р. Выглядит вполне живой. Хотя и не такой красивой.

— Я с дороги, и дурно накрашена, — с горечью согласилась Клэ-Р.

Это была странная беседа. Света масляной лампы было мало: Клэ-Р видела узкие лица груагов, безразличные и слегка сонные. Дарки-телохранители вполне походили на людей. В их сухопарости и предельной сдержанности было даже что-то благородное. Радовала ли кого-то из них гиана вечерами в нищем уюте Лестниц? Не вспомнить. И не запомнить лиц. Дарки двигались: вроде бы небыстро, но непредсказуемо. Прохаживались по коридору, тускло сияли длинные, в половину копья, наконечники. Лишь Дер-Ланц, старший груаг, оперся о спинку единственного кресла, стоящего под фонарем — резная спинка странно поскрипывала под руками дарка. Клэ-Р тщетно пыталась вспомнить: что-то такое говорили о телах груагов. Отличаются они от людей. И про копья что-то говорили. Не слушала тогда лишнего счастливая ночная красавица.

Вспоминать не было сил. Хотелось сесть под стену, зажмуриться. Но тыкал острым пальцем Авель — держался рядом, словно любовницу опекал. Повинуясь, Клэ-Р шагала на середину коридора, отступала под светильник. Танцы. Много раз их видела молодая гиана, да доводилось кружиться лишь без музыки, под щелчки пальцев Иво-Онн. Училась на всякий случай. Обе знали, что на пирах едва ли кто осмелиться уронить честь рода, с ночной даркшей в круг выйти. Для иных танцев прелестницы-гианы богами созданы. Но учила мама тысячам вещей ненужных. И эти гейсы бессмысленные…

Клэ-Р понимала — дистанцию шпионы стараются сохранить. Поэтому и двигаются вместе с долговязыми телохранителями. В объятия готовы прыгнуть, тогда короткое и длинное оружие почти равным станет. И у глупой гианы рука уже ноет, готовая за рукоять ножа схватится. Наверняка тщетна будет та попытка потрепыхаться, но иначе морским людям умирать нельзя. Клэ-Р это точно знает — сама почти морская. Эх, был бы Сиплый здесь…

Лорд Жо норовил поближе к командиру груагов держаться: стоял вплотную к креслу, глядя в глаза Дер-Ланцу.

… — Истинное чудо: почти год король умирает и боги все медлят?

— К чему пустословия, милорд. Старый Медведь будет с нами столько, сколько пожелает сам. Он силен, и у нас знающий лекарь. Боги подождут. Но мы не знаем причину болезни короля.

— Это я понял. Но сама идея беседы с умирающим, но все же живым человеком посредством некромантии несколько сомнительна. А если Его Величеству после нашей попытки, гм… станет чуть хуже?

— Он бы рискнул, — кратко сказал старший груаг.

— Понимаю, — лорд Жо задумчиво погладил шлем, висящий у бедра. — Но что скажут безутешные подданные, если результат будет отрицательным?

Дер-Ланц оглянулся и приказал:

— Замрите все! Если не договоримся, все кончится быстро. И нечего раньше времени мельтешить. Сядьте.

— Вот только орать на нас не надо, — процедила Рататоск.

Груаг посмотрел на девушку и спросил:

— Полагаю, ведьма — она? Гиану мы знаем, она явилась для другого. Так, милорд?

— Ведьм здесь нет, — сухо сказал лорд Жо.

— Хорошо. Пусть будет колдунья, магичка или некромантка. Вот эта девчонка? Или наш лекарь ошибся и магия мужская?

— Это сложный казуистический вопрос, уважаемый Дер-Ланц.

Кресло под руками старшего груага жалобно заскрипело.

— Мы не можем юлить вечно, — сказал Дер-Ланц. — Я не чифтейн и не стряпчий Торговой гильдии. Груагам не дано тонко лгать и убаюкивать врага паутиной слов. Я рассказываю всё. Потом говоришь ты. Согласен?

— Разумно. Терять нам особо нечего, — усмехнулся лорд Жо.

— Именно, — глава королевских телохранителей поставил свое копье к стене.

…Клэ-Р сидела на корточках, смотрела на присевших напротив груагов. Удивительно похожи на людей. Или на мужчин рода гиан. Которых боги позабыли создать. Четверо дарков слушали разговор и смотрели на гостей. Преимущественно на Клэ-Р, хотя и старались это скрыть. Клэ-Р удивлялась полузабытому чувству — она нравилась. Всем четверым. Нравилась, как и должно нравиться гиане.

Видит Добрый бог, нужно было совсем иным вещам удивляться.

Шепот осаждали уже восьмой день. Нет, никаких сотен латников, никаких завываний боевых рогов и боев за мост. В Хомпе еще не сошли с ума. В Шепот никто не думал вторгаться — наоборот, в верхний замок не пускали людей. Людей, пищу, и главное, пресную воду. Водоносы и носильщики словно забыли о еще живом короле и его охране. Мост был пуст круглые сутки, за ним из Хомпа наблюдали по сути лишь днем, отлично зная, что телохранители не решатся оставить своего короля. А если даже и оставят, то такой исход только к лучшему. Теоретически, кто-то из груагов мог проникнуть на замковую кухню и взять воды и пищи. Но сколько можно унести припасов? И главное, сколько ядов будет в той воде, хлебе или мясе?

В последний месяц в Шепоте чаще видели отраву, чем добрую пищу. Лекарь груагов умел выявлять яды, но не умел их нейтрализовать. Зловещую снедь выбрасывали, воду и пиво выливали. Груаги пили воду из луж — благо, их было достаточно на древних плитах. Можно было пить и солоноватую воду из какой-то Чаячьей Дыры, но нужна была чистая вода для тех лекарственных смесей, коими поили короля.

Еще в Шепот шли убийцы. В Хомпе без устали вербовали замковых слуг и стражников, подсылали воров и бандитов, нанятых в городе, приводили отчаянных сельских разбойников. С кинжалами и арбалетами, удавками и склянками со свежим ядом. На что надеялись безумцы, сказать было трудно. Пытать схваченных убийц приходилось редко — те и так называли имена заказчиков. Разных кланов, разных гильдий. По сути, весь Авмор был заинтересован в смерти Старого Медведя.

Не живой и не мертвый король отягощал страну.

… — Тюлень? Вы влезли к королю из-за бестолкового морского оборотня? — старший груаг не счел нужным скрыть свое недоверие.

— Ну, он нам срочно нужен, — сказал лорд Жо. — Может, уступите?

— Берите. Если он еще не околел. Селки — на редкость прожорливые нелюди.

— Если вы его голодом заморили… — зашипела Рататоск.

— Пленные едят то же, что и мы. Но свежей рыбы у нас нет дней десять. Пойдемте, госпожа ведьма, — старший страж взглянул на некромантку. — Я оскорбил?

— Да хоть хиткой обзывайте. Где Сиге?

Клэ-Р с трудом поднялась на ноги — один из груагов поддержал за локоть. Довольно галантно, но гиана чуть не охнула — словно железом руку стиснули. Авель решительно шагнул, оттесняя высокого воина, тот поспешно отступил. Ходячего скелета, пусть и невзрачного, груаги сторонились.

Узкий коридор вел вниз, приходилось почти прыгать по широким, неудобным ступенькам. Шедшие впереди предводители продолжали беседу:

— Переливать кровь дарков-оборотней человеку? Странная идея, если не сказать большего, — возмущался лорд Жо.

— Наш лекарь был того же мнения. Но он не мог помочь королю, а тот колдун обещал. Говорили, он весьма сведущ, постигал магию на западе. Его привела королева, с согласия чифтейнов и Герольда Короны. Мы не могли препятствовать.

— Результат, как я понимаю, отрицательный?

Груаг хмыкнул:

— Как сказать. Охотникам повезло — награда за взятых живыми оборотней была щедрой. Колдун королевы начал возиться с оленьим человеком, но тот как-то быстро сдох и с кровью ничего не получилось. Потом убили принца, исчезла королева и ее колдун. Волк сдох сам собой, а ваш тюлень весьма живуч. Еще есть мышь, не знаю, зачем ее притащили. Нельзя же лить королю бабью кровь?

— Мышь? — задумчиво переспросил лорд Жо. — Что-то не встречали мы таких оборотней.

— Летучая, — пояснил груаг. — Довольно страшна на вид.

— Ну и отпустили бы, — проворчала Рататоск. — Страшная, ненужная, но ведь обязательно помучить надо…

— Кто ее держит? С самого начала хотели вышвырнуть, но ведь за нее серебро плачено — Герольд Короны претензии выставит. Сейчас Герольд о нас забыл, так куда ей идти? В Хомп? Забьют сразу. Летать не может — крылья ей сломали. Через пристань хотели, так лодок нет, а плавать не умеет. Хорошо, хоть кормится сама.

— Чем? — после короткой паузы уточнил Лелг.

— Кто ее знает. На нас не набрасывалась, — Дер-Ланц свернул с полутемного коридора в полную темноту, ощупью нашарил засов. Лязгнуло, и пришельцев окатило волной густой рыбной вони. Если точнее — тухло-рыбной вонью. Рататоск выругалась, остальные живые невольно отшатнулись.

— Тюлень ведь, — оправдался старший груаг.

— Раууууу-олллгоооо! — донесся протяжный стон из тьмы и Клэ-Р стало страшно.

— Свет дайте! — рявкнула Рататоск.

— Масло кончилось. В королевские покои и то… — пояснил груаг.

— Вот сейчас прямо в морду дам! Это камера?! Мать вашу… под килем… ртом… за обе пятки… уроды… — визжала из глубины камеры некромантка, согнувшаяся над кучей прелой соломы и чем-то темным, но живым. Супруг светил фонарем, звякала цепь.

— Он жив. А вы идите к королю, — сказал, напрягаясь, Дер-Ланц. В лицо предводителю телохранителей ударил яркий луч холодного фонаря. В ответ груаг выразительно качнул наконечником копья…

— Милорд, будет гораздо быстрее, если они сразу освободят селка, — сказала Клэ-Р, заслоняя телохранителя от безжалостного света. — Милорд Жо, не повредят ли изнеможенному заключенному громкие крики?

Некромантка унялась, она и муж согнулись над пленником, звякнул первый удар молотка по цепи. Клэ-Р расспрашивала груагов о последних изменениях в состоянии здоровья короля. Дер-Ланц неохотно, но отвечал. Внезапно взял девушку за отворот куртки:

— Ты знаешь, что с Медведем? Ведь не зря пришла именно ты?

— Милорд, я не слишком сведуща в подобных делах, — пролепетала Клэ-Р, пытаясь сохранить спокойствие и не вырываться. Овчинный ворот трещал в длинных сухих пальцах груага.

За кисть телохранителя ухватились пальцы еще тоньше, Авель тщетно пытался освободить гиану и тыкал пальцем свободной лапки вверх.

— Мы очень давно не видели короля, — пролепетала девушка. — Что мы можем сказать сейчас?

Дер-Ланц отпустил ее куртку:

— Ты права. Но случайных совпадений не бывает, ведь так, гиана по имени Клэ-Р?

Поправляя воротник, гиана подумала, что случайностей на свете полным-полно. И все как на подбор сраные и вонючие. Такие вонючие, что эта камера просто лавкой благовоний покажется.

Заклепку с цепи срубили и оборотень — с виду натуральный тюлень — пополз к двери. Клэ-Р решила, что у этого Сиге усы короче, чем у настоящих тюленей. Правда, тех гиана видела издали, можно и ошибиться. Полудохлым оборотень не выглядел, разве что шкура запаршивевшая. Вонял, конечно, ужасно.

— Сиге, ты оборотиться-то можешь? — жалобно спросила Рататоск.

Тюлень что-то залопотал, крайне бурно и абсолютно неразборчиво.

— За ноги боится, — пояснил Лелг. — Насовсем отдавить цепью могло.

Некромантка злобно взмахнула молотком в сторону Дер-Ланца:

— Пытаете невинно плененных?! Железо на хвост нацепили, у, хари плоскожопые.

— Уймешься? — кратко спросил потерявший терпение груаг.

— Девушка переживает, — мрачно сказал лорд Жо. — Ей надо успокоиться, иначе она такого наработает. Кстати, такое жестокое содержание пленников не делает чести королевским воинам.

— Не мы его сажали. И заковывали не мы. Мы не умеем. Мы только убивать умеем — прямолинейно напомнил Дер-Ланц.

— Я погорячилась, — пробурчала Рататоск, вкладывая молоток в петлю на поясе. — Сиге — наш друг, и мне вовсе не нравится…

— Я понял, — оборвал колдунью груаг. — Мы идем?

Лелг с Авелем и один из телохранителей остались помогать тюленю. Как Сиге, такой неловкий в своих ластах, будет выбираться по узким проходам, Клэ-Р не понимала, но предпочла бы остаться с вонючим оборотнем. В конце концов, в подвалах было не так уж страшно. А умирающего короля гиане видеть не хотелось. Совсем. Но кто будет спрашивать драную дарк?

Открытая лестница… широкая, с обломками перил. Ветер налетел с двух сторон, пытается закрутить, столкнуть вниз. Пристально смотрят башни и стены, гиане кажется, что она совсем одна, страх лезет, извиваясь, берет за горло изнутри. Мелькает в проломе море — уже чуть светлеющая бесконечность угрюмого залива Клиин. Становится легче…

Опять навалился страх — зал башни кажется огромным, сводчатые окна сливаются в сплошную череду, ветер здесь проходит насквозь — и королевский покой парит над мертвым Шепотом. Светильник кажется угасающей искрой: дрожащий, крошечный, полумертвый. Высокое ложе, шкуры, серебряный почерневший таз на табурете. Стоит человек в кольчуге — лекарь-груаг, совсем непохожий на врачевателя.

Телохранители смотрели на гостей — Клэ-Р чувствовала взгляды на своем лице и надеялась, что маска скорбного уважения выглядит вполне уместной. Выдать себя в столь решительный момент — непростительно. Ничего, гиану удивить трудно. Даже этой нелепой подделкой.

На ложе был не король. С первого взгляда понятно: заострившийся прозрачный нос, седая борода, слишком длинные волосы почти белы. Абсолютно незнакомое старческое лицо. Под грудой шкур точно угадать трудно, но и ростом лежащий будет разве что чуть повыше Авеля. Кроме того, старик явно мертв.

Покачивающийся светильник гладил лицо покойника желтой тенью — пришельцы смотрели на труп. Клэ-Р раздумывала: надо ли лорду Жо и некромантке знать, что мертвец не король?

— Разрешите? — капитан шагнул ближе к ложу.

Лекарь-груаг отступил. Лорд Жо бестрепетно откинул шкуру, взял запястье покойника — длань мертвеца, обтянутая сухой, грозящей осыпаться кожей, показалась странно большой.

— Я проверяю зеркалом, — проскрипел лекарь-груаг.

— Дело привычки, — согласился капитан.

В тишине пел ветер, касался губами сквозняка ушей гианы. Клэ-Р чувствовала, что телохранители вновь смотрят на нее. Ждут рыданий или обморока? Ну, прямо сейчас, якорь Дубожуя вам под корму.

— Пульс слабый, но четкий. Король жив, — заключил лорд Жо, опуская руку под шкуры.

— Неужели? — пробормотала Рататоск.

Клэ-Р догадалась, что некромантке тоже не по себе. Чего может опасаться говорящая с мертвыми? Непонятного высохшего старика? Или это все Шепот?

Лорд Жо неодобрительно посмотрел на супругу и сказал:

— Я к тому, что профессиональная некромантия здесь пока бессильна. Судя по здоровому сердцу, Его Величество не поспешит к богам в ближайшее время. Готов выразить искреннее восхищение лорду королевскому лекарю — вы делаете невозможное.

— Нет, я делаю немногое. Король очень силен, — проскрипел, опуская узкое лицо лекарь-груаг. — Но пора сделать следующий шаг. Боги помогут Медведю.

— Я правильно понимаю? — лорд Жо взглянул на предводителя телохранителей.

— Медведь бы предпочел рискнуть, — угрюмо сказал Дер-Ланц. — Раз боги привели сюда некромантскую ведьму и гиану, глупо препятствовать столь открыто выраженной воле небес. Король мог умереть, мог выздороветь. Но заклятие или проклятие слишком хитроумно, и мы так и не догадались что надлежит сделать. Король должен знать причину болезни и открыть ее нам. Ждать бессмысленно.

— Разговор может затянуться, — заметила Рататоск, деловито одергивая куртку. — Король будет уходить все дальше и вполне возможно, он не сможет…

— Вернуться? — Дер-Ланц — неожиданно фыркнул. — Юная ведьма не знает Медведя. Король сам решит: жить ему или умереть. Уж в этом не стоит сомневаться.

— Я не ведьма, — проворчала некромантка.

— Мы дурно разбираемся в ученых девках. Потом извинюсь. Работать будешь?

— Обещали помочь, поможем. Кто короля через черту переведет? Тут особая осторожность нужна…

Обсуждали детали, но гиана, вдруг странно, почти до дрожи, занервничавшая, перестала улавливать суть. Они что делать-то собираются?! Это же не магия, а безумие какое-то. Рататоск должна понимать, что гостей подставляют. Как самых тупых-лоховатых защеканцев. Старикашка сдохнет, а вину на некромантку с ее шайкой возложат. Переколют копьями, тела на башне вывесят…

А смысл? Переколоть и сейчас могут. Король, видимо, давно мертв. А этим старикашкой поддельным весь Авмор дурят. Что там Авмор, все королевство верит.

Зачем долгожданную смерть короля вешать на сопливую некромантку и так не вовремя возродившуюся гиану? О, Добрый бог, тут же вообще ничего понять не возможно.

— Лишние отошли, — приказал Дер-Ланц.

Молчаливые телохранители отступили от ложа, гиана тоже попятилась, но ее ухватили за ворот:

— Куда? Ты же левую, «близкую», руку держишь. Наберись мужества, гиана по имени Клэ-Р, — проворчал предводитель груагов.

— Да, но…

— Из тебя, видимо, лучший ретранслятор получится, — крайне понятно объяснил лорд Жо, снимая с жены куртку. — Восприятие объекта определенно усилишь.

— Да она всё поняла, — пробормотала сосредоточенная Рататоск, разминая пальцы. — Сделает. Давайте, благородные господа, тянуть не будем.

— Не будем, — согласился Дер-Ланц.

На мгновение он и лекарь вскинули ладони к лицу. К богам обращаются. Клэ-Р тоже поспешно воззвала к Доброму, лорд-капитан сделал странное движение правой рукой, поочередно касаясь лба и краев своего панциря. Некромантка тоже шевельнула губами, но, похоже, лишь в очередной раз выругавшись.

Шкуры откинули. Пальцы у Клэ-Р дрожали, она не без труда заставила себя взять старческую руку за запястье. Рука была чуть теплой, сплошь костяной. На лапу Авеля похоже. Гиане стало чуть легче.

— Он сильно ослабел, но будьте готовы, — озабоченно сказал Дер-Ланц, ложась животом на колени старика.

— Готовы, — отозвался лорд Жо, прижимая к шкурам правую руку больного. Рататоск стояла рядом, вертя в руках миниатюрный кинжал. Лекарь-груаг склонился в изголовье и решительно прижал к лицу лежащего старика подушку в бархатной наволочке.

Очень похожие подушки были в покоях гиан. Даже вишневый бархат лысел-вытирался точно так же.

Мгновение ничего не происходило, потом ложе содрогнулось. Немощная рука напряглась, чуть не вырвалась — Клэ-Р стиснула зубы, удерживая. Предводителя груагов приподняло над постелью. Что-то трещало, слетали на ледяной пол шкуры…

— Подушку ровнее! — тревожно сказала Рататоск. — Вывернется!

Лекарь-душитель навалился крепче. Бледный как мел лорд Жо сражался с рукой умирающего, саму Клэ-Р встряхивало и качало, словно в знаменитый осенний шторм на марсе сидела. Эх, не довелось в истинно осеннем шторме побывать.

От ужаса гиана пыталась бежать от ложа королевского. Пусть и мысленно. Вовремя «Коза» причудилась, скрип снастей. Скоро завтрак будет, кухонник, сдерживая зевки, уже с котлом возится…

Ложе замерло. Лекарь осторожно убрал подушку с лица мертвеца. Глаза удушенного были открыты — у Клэ-Р дыхание перехватило — прямо на нее покойный смотрел. Черные, широко распахнутые глаза. Смотрел, смотрел, и живая чернота мутнеть начинала.

— Отошли все. Клэ-Р остается, — приказала некромантка.

Гиана не слышала — все от взгляда мертвеца освободиться не могла. Король. Как можно было не узнать?! Один раз вот так близко видела, но ведь… Хозяин Белой Короны, Авмора, всех вод и земель Севера, великий Старый Медведь. Мертвый. И последней его гиана видела. О, боги…

Алая капля упала на лоб мертвеца, ее тут же растерли уверенным движением. Некромантка сунула свое маленькое оружие в рукав, машинально лизнула уколотый палец, и открыла флакон. Клэ-Р помнила, что снадобьем дышать нельзя, но горьковатый, пронзительный аромат так и лез в ноздри. Духи для мертвяков…

Никаких пассов и движений Рататоск не делала, просто пристально смотрела на покойника, иногда шевеля губами. Даже не поймешь: заклинанья или сквернословье? Клэ-Р старалась на некромантку не смотреть — уж лучше на мертвеца. После смерти к королю вернулось величие. Старый Медведь, несомненно. Лицо разгладилось: не старикан, — лорд и воин, пусть и в годах. Обрядить в кольчугу, подстричь волосы — на погребальном корабле будет выглядеть достойно. Худоба, конечно…

Не шевельнулся, просто стал садиться, точно руки невидимых слуг его поднимали. У Клэ-Р от ужаса снова дыхание перехватило, недостойно и глупо отшатнуться вознамерилась — но сжались остывающие пальцы на запястье, не пустили. Двинулись в глазницах яблоки тускнеющих глаз, на некромантку глянули, потом к гиане обратились…

Клэ-Р ощутила, что сидящий мертвец к ней обращается. О, Добрый бог — какой же сильный человек Белую корону носил!

…Качался светильник, полосы по бледно-синему лицу короля скользили. Смотрела Клэ-Р в глаза — живые или мертвые уже и не понять, — и слушала неслышимое…

— Всё, уходит наше время, — некромантка бережно коснулась плеча ушедшего короля, укладывая труп обратно — покойный Медведь упорствовать не стал. Вытянулось на ложе тело костистое, замерло. Веки медленно опустились…

Рататоск улыбалась — по-своему, чарующе:

— Вот сильный человек. Офигеть просто. Жаль, у нас в Медвежьей никогда не побывает, — некромантка спохватилась, обернулась к застывшим зрителям. — Чего встали?! Оживлять-то как? Я ж не справлюсь.

Метнулся к ложу лекарь-груаг, прыгнул лорд Жо. Некромантка уже деловито ухватила мертвого короля за лицо, словно шутя омерзительную шутку, зажала мертвецу ноздри…

Навалились втроем, потом еще Дер-Ланц помогал. Гиане, прежде чем она, ошеломленная, отскочила, крепко ступню отдавили. А лекари работали, переругиваясь. Считал вслух лорд Жо, в ритм надавливал на грудь покойника груаг, периодически крепко били мертвеца кулаками по грудной клетке, заросшей кучерявым седым волосом. Потом уже известная гиане нырятельная подушка появилась. Только теперь не дышали из нее, а наоборот, плющили с силой, кожаный сосок в рот покойнику вставив и руками удерживая.

— И еще раз! — лорд Жо, двумя наложенными друг на друга ладонями, нажимал на волосатую грудь. — Ага!

Клэ-Р видела, как чуть заметно шевельнулась борода короля. Многоголосо вздохнули замершие коротким строем груаги.

Зеркало мутнело от дыхания, пульс, немыслимо редкий, но ровный, нащупывался. Некромантка и ее супруг-воскреситель, отдуваясь, сели прямо на каменный пол и облокотились о ложе вновь не пожелавшего умереть короля. Лекарь-груаг подсунул под голову больного ту самую, бархатную, подушку, и сел рядом с магами.

— Можем ведь, — сказал ему лорд Жо.

Лекарь кивнул.

Дер-Ланц, сидящий на ложе в ногах короля, проскрипел:

— Не верилось. Истинное чудо.

— Чудо в вашем короле, — Рататоск одобрительно похлопала по шкурам ложа. — Великой силы человек. Но мы только полдела сделали. Тут такая головоломка: просто офигеть и не встать. Король подсказку дал, но полного ответа он и сам не знает. То заклятье мерзкое — как заноза. Побороть яд магический, к сердцу не пустить, король способен, но ведь она, заноза, снова и снова впивается. Где источник ее? Что ж вы, гвардейцы, колдуна-то упустили? Это колдун королевы нагадил, определенно он. Его бы за ребро подвесить, толково спросить каленым железом…

— За ребро — бабское развлеченье. Мы бы уговорили. Но нет выродка в замке, — вздохнул Дер-Ланц. — Уже хотели спросить. Сбежал.

3. Стены и норы

С предутреннего неба за Шепотом следила пара брезгливо прищуренных глаз: Луна и Темная сестра медленно бледнели. Клэ-Р брела по лестнице, жмущейся к подножью башни. Щеки давно высохли…

Тогда расплакалась гиана вовремя. И груаги, и шпионы некромантские приняли как должное — ночная дарк создание хрупкое, чувствительное, а здесь такое… И Клэ-Р смогла уйти. Добрый бог свидетель — притворяться никаких сил не осталось.

Искали магический капкан тщательно: разошлись пары телохранителей, лорд Жо с супругой, Лелг с тюленем, обратившимся в нелепую хромающую пародию на человека, — все обыскивали немногочисленные обжитые покои замка. Конечно, Шепот был огромен, и искать магическую ловушку по всему замку можно было годами. Но не могли же коварный капкан поставить в дальних пустынных галереях или в переходах под «береговыми» башнями, куда и люди-то никогда не забредали? Рядом где-то таилась ловушка-заноза, совсем рядом.

Правильная мысль. Клэ-Р как-то сама собой оказалась в паре с Авелем. Проверяли коридор между кладовыми и тем, что груаги называли «малой столовой». Гиана несла факел, Авель добросовестно осматривал стены. Чуть слышно топали ступни в толстых носках, иногда похрустывали кости скелета. Без плаща и мешков-рюкзаков он выглядел совсем голым. Клэ-Р было жалко глупого костяка, себя и факел, который сгорал понапрасну. В пустые, нищие кладовые, с небрежно брошенными дырявыми корзинами, стопами дурно сложенного белья, горками посуды на шатких стеллажах, было противно заглядывать. Нищета. Хуже чем у гиан в самые трудные времена.

Он был глупцом — старый Медведь, властитель всего-всего к северу и востоку от Белого пролива. Жалким, ничтожным старикашкой. Вонючая пута ему мать, козлу, рыбьим гноем беременному. Пердун траверсный.

Король не сказал ни слова — тут Рататоск права. Чувства — не слова, ими не объяснишь о ловушке, о тех книгах и картах, в тайниках спрятанных, о кожаных мешочках с монетами, похожих на обрубленные мужские колбасы. Впрочем, о тайнике Дер-Ланц знает. А Клэ-Р знает о короле. О наглом, жадном, бесчувственном уроде.

…Перекликались искатели — коридор доносил эхо голосов, и Шепот на миг замирал. И Авель останавливался, оглядываясь — гиана качала головой — нет, не то нашли груаги. И Лелг заря орет — нет там ловушки. Голоса стихали, Шепот продолжал свои собственные призрачные беседы. Коптил факел, старательный Авель трогал швы между камней своими хрупкими пальцами. Вышли в колодец башни — вверху пел и метался, ловя себя за хвост, ветер-дракон.

Клэ-Р думала о том, что короля нужно было убить. Давно. Мерзкий выродок-чужак, истинная пара королеве Кордейле. Когда-то ему нравилось опрокидывать белокурую суку на постель, забавляться, распиная белые гладкие ляжки, слушая непритворные стоны. Он даже хуже извращенной супруги — старше ведь втрое. Скотина. Старый, бесчувственный кабан с волосатой грудью. Правда, с другими девками он бывал мягче. Робкие, послушные, благодарные. Деревенские, неуклюжие, искренние. Брезговал король благородной кровью. Никаких дев из нежнокожих Рыб. И о леди Лизонне все врали. О голубоглазой Эльви тем более. Брезговал благородными дамами Старый Медведь. Разве что изредка, от скуки…

… — Возвращаемся, тут уж вовсе дикость, — сказала Клэ-Р, останавливаясь перед грудой камней, преграждающих коридор. Авель кивнул, повернули обратно. Гиана с тоской подумала, что именно таким мужчина и должен быть: толковым, немногословным. И демон с ним, что ростом не вышел. Хороший парень. Готовить, конечно, совсем не умеет.

…Когда-то король любил пожрать. Пиры, мясо и пироги, джин и темное пиво. А потом Медведь захотел жить. Долго. Очень долго. Жить, быть сильным и здоровым. Легкая еда, нежирная рыба — она так полезна. Снадобья правильные. Ветра и лед Шепота, где год как день. Это правда: Медведь опытен и мудр, силен духом и телом. Расчетлив, жаден к жизни и власти. Сто три года — как миг. Эликсиры и ветер с моря, уверенность и спокойствие, отвары горных трав и юные девки в постели — все к пользе мужчины. Пройдет сто лет, и еще сто… Задуман поход на Запад, сильный флот, хитроумные метательные машины и странный шар, способный летать. Длань Белой Короны дотянется за пролив, там за пустошами хорошие земли… Новые дуны и города отстроят к югу, возведут крепости у Пролива. Величие королевства, твердая рука и Старый Мудрый Медведь на троне. Так будет всегда…

…Клэ-Р ухмыльнулась теням факела. Его подловили. Похотливая потаскуха, которой позволили выносить принцев. Почти забытая, бесполезная. Но живая. Холеная, сытая, не знающая нужды…

Старый, тупой, выживший из ума козел. Чтоб ты удавился своей плесневелой мошонкой.

… — Сейчас осмыслим и еще попробуем, — сказал лорд Жо, аккуратно разрезая ломтик хлеба — окорока на нем была истинно ювелирная порция.

— Сложно, — Дер-Ланц вложил в рот свою порцию столь припозднившегося ужина. — Сначала было вроде бы все ясно, сейчас вновь ищем вслепую.

— Король считает, что где-то здесь, — напомнила Рататоск. — Виделся намек на мебель. Сел, укололся. Действует та магия отравы не сразу. Пока короля парализовало, видимо, успел отойти…

— Может, он трон в Хомпе имел в виду? — усомнился Арз-Ланц — умелый лекарь-груаг из спальни короля так и не выходил, — и здесь осмотр стен, колонн и дверных проемов занял немалое время. — Там колдуну все было легче устроить.

— Медведь в том зале Нижнего замка редко появлялся. На трон садился еще реже, — проворчал Дер-Ланц.

— Может, отхожее еще раз осмотреть? — предложил Лелг. — Очень ведь хитро может быть задумано — садишься и раз — околдован. Там еще крышка такая массивная.

— Трижды проверяли. И крышку тоже, — мрачно сказал Дер-Ланц, глянул на королевское ложе, на некромантку. — Но ведь здесь где-то.

— Угу. Дальше отхожего и искать бессмысленно. Так, Клэ-Р? — Рататоск в свою очередь повернулась к гиане.

— Полагаю, да. Но я же с королем говорить не могла.

— Так может причудилось что?

Клэ-Р смотрела в прищуренные глаза некромантки. На миг показалось: все знает мертвецкая магичка. Но этого никак не могло быть.

— Да кто я такая, чтоб чудилось мне?

От сказанной правды-неправды накатили слезы. Клэ-Р тщетно пыталась сморгнуть — щекам уже было тепло. Некромантка отвернулась, груаги тоже смотрели в пол. Даже человек-тюлень принялся свои приплюснутые лапы разглядывать.

— Ищем, — сказал Дер-Ланц.

Снова вышли в коридор. Следовало в сторону арсенала повернуть, там искать. Но Клэ-Р не могла. Ни искать, ни притворятся, ни решиться. Честно сказала Авелю:

— Слушай, я не могу. Иди с ними, а? Я потом.

Скелет кивнул, потопал за Лелгом и дарком. От дверей спальнивслед смотрела некромантка, но ничего не сказала…

…Щеки высохли и мерзли. До узких ступеней у площадки под башней было лететь и лететь, но Клэ-Р поглядывала равнодушно. Высота не пугала. Даже наоборот. Вот затягивает гиану в самую жопищу — вроде некуда глубже, а затягивает, затягивает. А в жопе какая высота? Там, в обиде смрадной, даже ветер Шепота порадует…

…Узкий проход внутрь башни: Клэ-Р постояла, глядя назад, вниз, на ленточку лестницы, на смутный сумрак двора. Толкнула носком сапога камешек — канул как в воду. Ночь еще меж башен Шепота. Странно, никогда не думала, что здесь по башне наружная лестница вьется-тянется. Впрочем, кто на башни из Хомпа смотрит? Вечная жуть тут клубится. Истинно вечная, если верить королю. А отчего ему не верить? Прижало стервеца.

Снова потекли слезы…

…Солнечный день, наверное, будет. Гиана смотрела на запад, куда медленно отступала, тонула в волнах залива, ночь. Восход закрывали горы, но трепетало уж предчувствие, грозило розовым. Клэ-Р сидела в оконном проеме, упираясь подошвой сапога в нишу, оставшуюся от давным-давно исчезнувшего оконного бруса. Да были ли когда-то в Шепоте окна?

Ничего не осталось от давних времен. Король немощный-дряхлый, кладовые пустые, в которых и мышей нет. Город на берегу, хвастливые гребцы, дальше Пролива никогда не ходившие, вонючие рыбаки-пьянчуги, воры и заговорщики, шлюхи дешевые, благородные лорды, на огра лишь целым воинством выходящие и совершенно неспособные удовольствие девушке доставить. Быдло защеканское. Да сгинь Авмор со всеми своим кланами обдрыстанными.

Клэ-Р вытерла щеки. Решать надо. Да ничего не решается. Напыщенная Белая Корона, старец, вовремя умереть не желающий. Медведь великий-духоперый, кол ему в…

Отчего не его, а свою судьбу сейчас решает гиана? Девка, пусть и не великого ума, но и не сильно-то виновная перед богами? Это наказание за гейсы обплеванные и забытые? А вот если сейчас… И что ты, Добрый бог, со шлюшкой непослушной сделаешь? Что можно еще хуже с ней сделать?!

Клэ-Р качнулась к волнам, к ветру свободному, столь страстно ласкающему древний камень башни. Бездна навстречу уже поплыла. Дна не видно, дымка туманная, даже не разберешь: на камни или на волну ляжешь. Гиана знала, что падать будет в тишине, молча, лишь ветер утешит, в последний раз в уши напоет. Лучше уж в волны…

…Вцепились пальцы в щель между камнями, ногти, сквозь прорехи перчатки, в твердь Шепота так и впились. Намертво. Замерла девушка в шатком равновесии, на парус глядя. Драккар, вышедший еще затемно, шел на запад, словно ночную тьму пытаясь нагнать. На Добрую, должно быть, нацелились…

Клэ-Р сползла с подоконника. Сердце бешено колотилось. Перед глазами все еще дрожала дымка подножья башни, серое пятнышко паруса. Ладно, раз все живут, и мы попробуем. Будем истинной гианой, пусть и не Авморской, но богов уважающей, гейсы тщательно блюдущей, правильной…

Ладонь в драной перчатке потерла штаны — зад у прекрасной ночной дарк порядком замерз от долгого сидения на камне.

Решено. Пусть все живут, пута с ними. Клэ-Р двинулась к лестнице, но тут же попятилась — взбирался наверх кто-то. Вот, загни их Дубожуй, нашли время. Говорить ни с кем не хотелось — только не сейчас. Гиана шлепнула себя по губам, скользнула прочь от лестницы, присела за обломками. Не заметят: этаж размером с зал трактирный, да и каменных куч в избытке.

Лорд Жо с женушкой любимой. Прямо к окну прошли. Некромантка окинула взглядом волны залива:

— Ого! Вот где саги писать нужно.

— Да уж. Вдохновение, сопли и чернила замерзшие.

— Капитанишка приземленный. Чувствуешь ведь?

— Ладно, чувствую. Только ты выше не лезь.

Рататоск с сожалением взглянула на стену — наверх уводили остатки рухнувшей лестницы — по камням разве что ворона пропрыгает.

— Эх, некогда глянуть. Но ветер-то я запомнить должна?

Супруг горестно замычал — поздно — некромантка уже вспрыгнула на окно, выпрямилась в проеме. Раскинула руки, упираясь в камень: ветер мигом набросился, рвал темные волосы, надувал капюшон за спиной.

— Ух, жуть какая! — в голосе ведьмы был восторг.

Несчастный милорд молчал, держал руки наготове, дабы успеть ухватить за куртку свою дуру отчаянную, если равновесие потеряет. Впрочем, мучить его ведьма не стала, спрыгнула и была немедля подхвачена в объятья.

Мгновение они стояли молча, потом некромантка ткнулась лицом в панцирь лорда-капитана:

— Не злись. Ты знаешь — мне иногда нужно.

— Может и нужно, но я фиг привыкну.

Лиц Клэ-Р не видела, но догадывалась, что они улыбаются. Совсем сумасшедшие. Еще теснее обнялись. Сейчас радости предадутся. Гиана чужое возбуждение улавливала легко. Понятно, опасность сладко подстегивает, и Шепот им уже не Шепот.

— Лот-Те бы эту башню показать, — прошептал лорд Жо.

— Да, ей интересно было бы поразгадывать. Ну, мы толково расскажем.

— Ты не расслабляйся. Дойти еще нужно.

— Фигли мне расслабляться? Разве что на строфу-другую отвлекусь:

Сумасшедшие и правда поцеловались. Потом Рататоск одернула куртку и сказала:

— Пойдем. Надо все-таки отыскать этот капкан проклятый. И выбираться. Сиге ноги размял, на «Квадро» уже волнуются. Нечего засиживаться. Да и с голоду рискуем околеть. Тюленьи запасы меня что-то не прельщают.

— У нас два батончика в «эн-зе» есть.

— Девчонке отдай. Ломает ее здорово.

— Думаешь, она вообще не догадывается?

— Не знаю. Актриса она. Настоящая. Вот таких в шпионы вербовать, а не нас, простофиль. А тайна вроде никакая и не тайна. Груаги ее знают, по замку наверняка слухи бродят. С другой стороны, когда король статус менял, она как железная сидела.

— Этот Медведь — довольно странный король.

— Да все они, короли, странные, — непочтительно пробурчала некромантка. — Ладно, северный Ворон — еще туда-сюда. Видимо, потому что мамины советы слушает. А девчонка остроухая ничего так. Крепкая. С ее-то детством.

— Ты знаешь, что у нее на спине написано?

— Да что там за спина такая, что только о ней наш муж и думает? Пошли, делом займемся.

Клэ-Р выбралась из камней, оперлась о подоконник локтями и на миг закрыла глаза. Опять ненужное слышала. Ладно, «не видим, не слышим, не вмешиваемся». Лишнее пошло в… лишнее отставим. И идти нужно, пока Добрый бог в очередной раз не отвернулся.

Что и где искать гиана пока не представляла. Но нужно попытаться. Решила, значит, нужно. Пока требовалось попытаться не слететь с лестницы — спускаться оказалось значительно сложнее, чем взбираться наверх. Вот, акульий потрох, разве это жизнь — только сама вниз спорхнуть собиралась, а теперь колени трясутся.

Клэ-Р остановилась, прижавшись к стене, и крепко шлепнула себя по губам. Это за «акулий потрох». Отвыкай, блистательная дарк. Ветер дернул гиану за капюшон, насмешливо засвистел в уши. Но, видимо, одобряя.

На лестнице Клэ-Р так почему-то ничего и не придумала. Проходя через огромные арки, тоже. В королевской башне пахло людьми, в смысле дарками, людьми и скелетами. Мелькал свет у Чаячьей Дыры — кажется, кого-то спускали в колодец. С одной стороны, логично, — капкан мог таиться на парапете или рядом с веревкой. С другой стороны, маловероятно, что Медведь сам возился с колодезным воротом. На кой демон ему соленая вода?

Гиана невольно хныкнула: огрубевшая и отяжелевшая рука разучилась наказывать сквернословящий рот — вот губа треснула. Думать и говорить нужно правильно. А капкана в колодце, конечно, нет.

Клэ-Р прислонилась к стене коридора. Шепот перестал пугать. Да, голоса, да, древние духи. У гианы и так в голове голоса. Голосом больше, голосом меньше…

Капкан ставил колдун. По желанию королевы. Вообще-то, груаги могли бы сразу спросить у самой Кордейлы. В Шепоте нет Угла Честности. Ну, прогулялись бы в Хомп. Возможно, королева была бы рада. Она любит компании. Но Ее Величество исчезло. Развратная, безумная, но обхитрившая всех. Капкан… Да, Родившая Принцев желала королю много разного. На это ее фантазии хватало.

Клэ-Р, подпирая спиной темную громаду стены и закрыв глаза, вспоминала. Алчные лицо королевы, драгоценную сетку, выбившийся локон, алое пятно губ… Живоглотка…

Гиана осторожно потрогала губу. «Живоглотка» — не брань. Так оно и есть — королева хотела сладко отрадоваться и сожрать врага. Что она могла придумать?

Подсказка была в голове. Король знал. Нет, не слова: там тени чувств. Твердое, мягкое, теплое, стыдное. Глупо. Чего можно стыдиться, если умер? Умер, распахнулся, открыл сотню секретов. Обещал все. Комнаты в Белых покоях, десятки слуг, достойный брак и место у самого подножья трона. Всегда. Всегда рядом, советница, такая доверенная и близкая. Серебро, меха и бархат, южные шелка, жаркие комнаты, груды дров, чаны лукового супа…

Старый пень, где ты был раньше?! За яйца тебя на рею, тройным крюком, отмарок старый…

По щекам тоже получилось чувствительно. Клэ-Р проморгалась от пощечин, вытерла ладони о ворот куртки, поправила волосы. Пора стричься. Такая награда у гианы — быть красивой и улыбаться. Желательно, не разбитым ртом. А королевских милостей, места у трона, мы недостойны. Хотя недурно было бы выйти замуж за рыжего Гоури, надеть ему ошейник на шею, железную сбруйку пониже — говорят, есть такие для мужчин. И пусть копит силу годами. Смирился бы, тухляк отбараный, если бы Клэ-Р встала сразу за правым плечом Медведя, смирился бы. И клан бы его молчал. Уроды, они все уроды, слизни недодавленные, семя медузье…

Гиана заставила себя разжать кулаки. Потом получишь по лицу. Потом «накажешься», как говорит всё знающая некромантка. А Гоури проживет свою жизнь без сбруйки.

Спятившая гиана думает о мужчинах и постели, королева думает о том же, король думает о мягком, стыдном. О глупом. Это ведь просто. Стыдимся стыдной глупости. Своей. Все очень просто. Или нет?

Клэ-Р, все ускоряя шаг, двинулась по темному коридору. Проще всего проверить. И извинится за глупость, если ошиблась.

У дверей спальни Клэ-Р сбилась с шага. А если не идти? Смешная ведь догадка, неприличная. Конечно, гиана просто ошиблась. Не стоит тревожить короля. Лежит себе, и пусть лежит. Великий Медведь в спячке. Еще годик, два…

Клэ-Р вздохнула. Да, несовершенство конструкции. У «Козы» проблемы со снастями и такелажем, у гианы, в общем-то, тоже. Например, дать самой себе пинка нет никакой возможности. А губы окончательно плющить никак нельзя. Отложим воспитание.

В бесконечной королевской спальне все так же покачивался светильник. Слава Доброму богу, никого кроме лекаря не было. Клэ-Р, сбавив шаг, подошла к постели.

— Не нашли? — спросил Арз-Ланц, продолжая смешивать что-то в большом и мятом серебряном кубке.

— Нет. Сейчас колодец проверяют. Но вряд ли.

— По третьему кругу ищем, — груаг поставил кубок на табурет.

— Как король? — Клэ-Р, стараясь не морщиться, смотрела в бородатое лицо короля-Медведя.

— По-прежнему. Сейчас эликсир волью.

— Надо бы шкуры проветрить, — сказала гиана, и потянула ближайший мех.

— Джином короля от лежалостей протираем… — лекарь умолк…

Клэ-Р сунула руку глубже. Волчья шкура, порядком потертая, дальше медвежья, шерсть слиплась в сосульки. Тепло душное. Запах мужской. Да простят боги, не мужской, а вонь старческая. Рука ушла по плечо, ладонь на миг коснулась костлявого колена. Клэ-Р зашарила под следующей шкурой. Вот же бухтерство проклятое — не кровать, а целая палуба. Надо было с изголовья начинать.

Арз-Ланц наблюдал молча. Клэ-Р скинула куртку и запустила под шкуры обе руки. Под самим королем вряд ли будет, вдоль края нужно искать.

— Что ищешь? — тихо спросил лекарь.

— Сейчас, — пробормотала гиана, ныряя под следующую подстилку. Здесь воняло чем-то травяным — видимо, эликсиры не раз проливали.

— Что? Я помогу. Скажи что искать? — прошептал груаг.

Клэ-Р, уже догадываясь, что все затеяла напрасно, призналась:

— Полотенце. Ночное. Должно же быть? Медведь здесь дев радовал?

Арз-Ланц молча полез под шкуры.

Все глупо и безнадежно. И почему в голову взбрело?

Пальцы наткнулись на твердое: кинжал, охотничий, вовсе не королевского вида. Видимо, любимый Медвежий клинок. Клэ-Р хотела отложить оружие, но тут свободная рука наткнулась на мягкое. Гиана двумя пальцами приподняла лоскут ткани: когда-то желтого шелка, сейчас бурый, слипшийся.

— Брось! — груаг прямо по ложу, по королевскому телу, рванулся к гиане.

— Я в перчатках, — сказала Клэ-Р, выпуская крайне неприятный платок. Тряпка упала на пол, из нее выпорхнули хлопья. Похожие на сажу, но почему-то глянцевые. Рассыпались по плите и начали мгновенно таять. Словно снежинки на воде. Миг и камень стал чистым.

— Плиту мы вырубим, — прохрипел груаг, замерев на четвереньках на краю ложа. За его спиной раздался звук, и Клэ-Р не сразу поняла, что это застонал Дряхлый Медведь…

— Перчатки срежь не касаясь! И руки вымой, — крикнул Арз-Ланц, поворачиваясь к больному…

Перчатки Клэ-Р срезала королевским кинжалом, неловко прижав рукоять сапогом к полу. Потом подцепила лохмотья клинком и сбросила вместе с оружием со стены. Из зала спальни доносились громкие голоса, мелькали в коридоре огни факелов. Да, возродился повелитель Белых земель.

Клэ-Р ничего особенного не чувствовала. Есть хотелось и перчатки было жалко.

Послышалось мягкое постукивание — к гиане бежал Авель.

— С водой поможешь? — спросила Клэ-Р.

Полную бадью Авель в одиночку вытащить не мог, выволок полупустое. Клэ-Р ждала, присев на корточки, и держа руки так, будто по локоть в дерьме испачканы. Вроде и не коснулась яда, а словно странной тяжестью кисти наливались. Впрочем, Авель начал сливать, и от холодной, столь явно пахнущей солью и морем воды, сразу полегчало. Скелет опустил ведро за добавкой, придерживал скрипящий неуклюжий ворот. Подошла Рататоск, с гианиной курткой под мышкой. Молча ухватилась за рукоять ворота, звука булькнувшей бадьи слышно не было. Начала накручиваться бесконечная веревка, тянула из глубины ведро.

— Сильнющие эти груаги, прям тролли горные, — заметила некромантка, наваливаясь на ворот.

— Это да, — согласилась Клэ-Р. — Интересно, руками да копьями сильны, или и вообще?

Некромантка хихикнула, Авель клацнул челюстью. Потом они сливали, и гиана мылась и мылась, забрызгивая одежду, и мечтая, чтобы бадья бездонной оказалась. Вместо полотенца Рататоск дала платок: довольно мятый, но чистый и даже пахнущий духами. Незнакомыми и хорошими.

— Я ужасно испугалась, — сказала Клэ-Р, возвращая платок. — Все так неожиданно вышло. Этот Арз-Ланц как заорет…

— Конечно. С магией всегда так. Непредсказуемо. Я со своей кое-как разобралась, но ее ж, проклятой, тьма-тьмущая, — некромантка смотрела безмятежно, хорошо хоть не улыбалась чарующе.

— Ужас, просто ужас какой-то, — пробормотала Клэ-Р и пошла к башне. Ей смотрели вслед — Рататоск заложившая руки за спину, выглядела неприятно задумчивой, Авель стоял с пустой бадьей.

Думать ни о чем сил не было. Видит Добрый бог, спасение королей весьма утомительное и изматывающее занятие. Куда хуже самого противного радования. В комнатке у складов, имелся присмотренный еще во время обысков топчан. Клэ-Р подняла ворот куртки и легла на покрытые старым плащом доски. Поджала ноги, — было не так уж холодно…

Пару раз просыпалась: по коридору громко топали. Потом разбудил Лелг:

— Ты спи, спи. Я вот поесть принес. А так спи.

Клэ-Р потянула носом — с тарелки, накрытой другой тарелкой, пахло рыбой. То ли вареной, то ли жареной. Желудок гианы немедленно забурчал.

— Вот и я говорю, — согласился лишенный чувства такта разведчик. — Поесть тоже важно.

Клэ-Р разломила кусок рыбы:

— Откуда обед взялся?

— Так из запасов Сиге. Много попортилось, да и душок малость есть. Он там в камере меж камней много рыбин рассовал, но, понятно, не ледник. Не сомневайся — есть можно.

Клэ-Р не сомневалась. Теплая хорошо подперченая мякоть была вкусна.

— В сумерках прорываться будем, — сказал Лелг.

Гиана кашлянула, но не подавилась.

— Да, придется. Они, лисьи потроха, нашего груага ранили… — разведчик вкратце пересказал упущенные Клэ-Р события.

…Придя в себя, король потребовал воды, напился, сказал несколько слов и заснул. Но уже вполне по-живому: ворочаясь и слабо похрапывая. Дер-Ланц счел, что телохранители обязаны известить о чудесном выздоровлении Старого Медведя опекунов принца, главного герольда, глав кланов и гильдий. Поскольку имелись сомнения, захотят ли услышать эту новость в Хомпе, в нижний замок отправился не предводитель груагов, а боец с самым громким голосом. Извещать о чуде он начал еще не вступив на мост и весть должны были отлично слышать. Стрелять арбалетчики начали, когда вестник оказался на середине моста. Сбить ловкого груага вниз стрелкам не удалось, но меткий болт пронзил плечо воина и отступление тому далось с большим трудом. Сейчас Арз-Ланц уже извлек стрелу и раненый отдыхает.

— Для кого-то в Хомпе король уже точно умер. Добром нас не выпустят. Придется как обычно, — заключил Лелг.

Клэ-Р положила рыбьи кости на старое серебро тарелки. Конечно, как обычно. Добрый бог неизменно добр.

— Ты что это? — удивился разведчик, видевший как гиана хлопнула себя по губам.

— Чешуйка прилипла. Слушай, а король-то как? Он же слабый, вдруг он умрет?

— Чего это? Я его первые слова сам слышал. О дерьме богов, загнутых чифтейнах и гнойной суке, — с гордостью поведал Лелг. — Не, король умирать не будет. У него еще дел здесь полно.

Да, надеяться было глупо. Не умрет король так вовремя. Прорываться, опять куда-то прорываться.

Лелг ушел. Гиана начала думать о прорыве и бояться, но вдруг заснула…

Проснулась сама. В темноте было тихо: бойцы и шпионы отдыхали, набирались сил. А лентяйка-гиана, судя по всему, уже выспалась. Поднялась, тронула кончиками пальцев холодную стену. Там коридор. Темно — видимо, светильник перевесили. В ушах звучали тысячи голосов Шепота: печальных и угрожающих, неразборчивых, но уже не страшных. Клэ-Р знала, что не к ней обращаются. Да и что такое призраки древних голосов по сравнению с арбалетами?

Мутный дневной свет теплился впереди, гиана неспешно прошла к дверям королевского зала. У ложа качалась уже пара светильников — горели, невзирая на день за окном. Уже угасал короткий весенний день, а солнце гиана вообще проспала.

Мебели в королевских покоях прибавилось: сюда притащили стол, пару топчанов — лежали укрытые плащами груаги. Раненый и Арз-Ланц отдыхают. Да, видимо, лучшего случая попрощаться не выдастся.

Король лежал на боку. Дыхание шевелило усы. Большое хрящеватое ухо светилось, выделялся давний шрам, волосинки на лысине птичьим пухом казались. Не красавец, да и благородная кровь не особо очевидна. Но и не жалкий старикашка, что здесь утром подыхал.

Непонятно почему, Клэ-Р захотелось глянуть в лицо. Тихо ступая, обошла ложе. Ну, лица у Старого Великого Медведя было не так уж много: в основном борода взъерошенная. Веки морщинистые. Мудрость, грозным похрапыванием выходящая.

— Живи уж, властитель, — одними губами произнесла ночная дарк. — Только какой ты мне отец? Ошиблись боги. Уж лучше бы дали в братья Сиплого с Авелем. Нелепа жизнь. Ладно, переживу.

Она отвернулась от ложа. На своем топчане сидел Арз-Ланц, смотрел. Слышал богохульства глупой гианы или не слышал — волноваться поздновато.

— Пойду я, — прошептала Клэ-Р.

— Можешь остаться, — так же тихо ответил лекарь.

— Зачем? — гиана повернулась и пошла из круга света в гаснущую дневную серость. Налетал из окон резвый ветер Залива, нес крик чаек. Привычно за капюшон хватал, в стриженый затылок холодной дланью толкал. Не иначе, одобрял безумную девку.

Во дворе было пусто и хорошо. Клэ-Р, задирая голову и поглядывая на башни, прошла к колодцу, опустила бадью. Поднапрячься пришлось. Работать без перчаток было странно, но Клэ-Р знала, что гиана, сколько бы ей жить не осталось, не забудет, что напрягаться полезно не только на ложе радости.

Умывшись, ночная дарк начала к бурной ночи готовиться. Помада лопнувшую губу подправила. Глаза и веки краской чуть тронула — собственно, с собой большого арсенала и не имелось. Надо бы мешок свой найти. И приказ выслушать. Прорывы, они ведь всегда разные, а готовиться нужно так, будто надеешься в живых остаться.

Войска собрались во внутреннем дворе, у лестницы за Зевной башней. Трое груагов, шпионы и человек-тюлень, который, судя по состоянию, больше к грузовому багажу относился.

Ситуацию Клэ-Р уяснила: уйти через пристань не удастся: в бухточке болтались две лодки, вроде бы рыбаков. Но какой рыбак настолько спятит, чтоб под самым Шепотом сети забрасывать? Даже Сиге уйти водой не получится. В нынешнем состоянии обращаться в ластоногий образ ему рискованно — слаб и неповоротлив. В воде могут добить, если сразу приметят и сообразят. Всем оставаться в Шепоте тоже бессмысленно. Провианта нет, да и заговорщики в Хомпе настроены серьезно.

Выходит, через мост, в лоб идти нужно.

— Лелг, прикроешь с башни, потом мы тебя с моря заберем, — сказал лорд Жо. — Ты у нас единственный стрелок.

— Я, конечно, единственный. Прикрою. Только потом и сам проскочу. А то вы меня целый месяц забрать не сможете. Это в лучшем случае, — хмуро пояснил разведчик.

— Глупо. Зачем рисковать? Отвлечете вместе с Клэ-Р. Обозначите стрелков на башне, — настаивала некромантка.

— Прошу прощения, леди. А как я-то потом проскочу? — изумилась гиана.

— В смысле?! — изумился Лелг. — Ты разве не остаешься? Ведь ты… того…

— Не «того». Мне оставаться нельзя.

— Это точно, ночная гиана Клэ-Р? — после едва уловимой паузы спросил Дер-Ланц.

— Абсолютно.

Слава Доброму богу, больше не спрашивали. Кажется, бойцы-груаги изумились, да медленно соображающий Лелг пялился с удивлением. По вытянутой морде селка ничего понять было нельзя. Воины обсуждали с некроманткой план прорыва, Авель ковырялся с мешком-рюкзаком. Гиана, рассудив, что ее место все равно в рядах носильщиков-обозников, взялась подгонять лямки.

— Вы щиты проверьте, — мимоходом сказала Рататоск. — Там такое старье…

Щиты были тяжелыми, круглыми, окованные по кромке полосами позеленевшей бронзы. Раздумывая, чего только гиане в руки брать ни приходится, Клэ-Р подтянула ременную петлю — вроде не совсем сгнила. Для Авеля что-то придумывать нужно: у него руки совсем тонкие. Собственно, и у тюленя проблемы…

… — Сидите и прикрываете. Лелг и Рата работают. По сигналу несетесь вперед — смотреть только под ноги. Не медлить. Сиге, ты рывок через мост осилишь?

— Нес-оооооомненн-ооооо, — затянул селк.

Лорд Жо кивнул:

— Авель, без сомнения, сделает все что может. Клэ-Р, если ты идешь с нами…

— Да, сэр. Слушаю приказ, сэр.

— Точно, — капитан улыбнулся. — Вот что значит правильная школа. Проскочите мост, щиты бросайте. Вдоль стен, куда укажем. Вопросы?

Вопросов не было.

…Странно. Похоже на игру какую-то глупую. В последнее время гиана все чаще вспоминала то далекое время: тихую улочку у Скаурской стены, ребятню визжащую. Гиана, еще не ставшая гианой, тоже визжала и скакала. Какой-то палкой тряпичный мяч пихали. Глупо. Всего несколько раз там гуляла. Айне разговаривала с соседками, и бабы громогласно орали хором, когда на улочку сворачивал фургон развозчика. Потом Иво-Онн запретила выходить. Глупо.

Сейчас тоже было глупо. На мост вошли тесной группой: пригибаясь, стараясь не разрывать стену щитов. Клэ-Р кроме своего щита, который с трудом удерживала двумя руками, ничего не видела. Общий шаг, еще шаг. Лорд Жо командовать ритм перестал: втянулись атакующие. Центральным шел Авель — щит его несколько перевешивал, но скелет держался, откидывая назад свое легковесное тело, и было непонятно, что беднягу опрокинет: щит или заплечный мешок? Правый фланг атакующих прикрывала Клэ-Р, левый — Сиге. Четырехпалые руки оборотня были слабы, щит в большей мере удерживала веревка, продетая в петли и наброшенная на шею человека-тюленя. Страшноватое лицо (вообще-то морда с собачьим носом), было сосредоточенно. От напряжения селк слегка скалился: белела полоска многочисленных зубов. Под прикрытием героев-щитоносцев, двигались основные силы: лорд-капитан, почти неузнаваемый в закрытом шлеме, дополнительно прикрывал щитом и своей броней некромантку. Последним крался вооруженный до зубов Лелг.

Смысла двигаться неслышно Клэ-Р не понимала: на мосту группа была как на ладони. На той стороне, как заверили груаги, у врага не менее десяти человек, да еще стрелки на Горной стене и на крыше необитаемых Южных покоев.

Башни Шепота остались позади — Клэ-Р отчетливо чувствовала бездну за невысоким парапетом моста. Вот качнется неловко Авель, толкнет плечом и кувыркнется гиана вниз. Впрочем, плечи у скелета хилые, а массивный щит вполне за якорь сойдет.

Да и чего бояться гиане? Утром и сама полетать собиралась. Помнить нужно такие моменты, беззубая пута тебя приласкай…

— Рата, как?

— Нормально. Вполне дотянусь.

— Привал, — шепотом скомандовал лорд Жо.

Щитоносцы с облегчением присели, оперев щиты о стылый камень моста, и скорчившись за ставшими вдруг не такими уж и большими кругляшами защиты. Некромантка села, скрестив ноги, передвинула на живот сумку со снадобьями.

— На теплое сядь, — проворчал супруг, держа щит приподнятым и заслоняя магичку «вторым этажом».

— Отстань. Что тут сидеть-то?

— Нормально сядь.

Рататоск кривясь подсунула под себя заплечный мешок.

— Другое дело, — одобрил муж. — И потом будь скромней, не мелькай. Вот начнут гоняться за одной такой девушкой приметной. Перекрасить тебя, что ли?

— Чего это? Панцирь свой перекрась. Он куда приметнее.

— Панцирь жалко. Он стильный.

— Я тоже стильная.

Они улыбались друг другу и, видимо, им было хорошо даже здесь, под прицелом невидимых стрелков. Некромантке нужно расслабиться перед работой, и муж знает, как напряжение убрать. Видит Добрый бог, болтовня и такие улыбки, действуют получше самой виртуозной радости.

Рататоск стащила с рук перчатки, неожиданно сунула гиане:

— Держи, а то лапы совсем попортишь.

— Но…

— Держи, мне без них удобнее будет.

Тишина наступила, лишь ветер под мостом пел, да и то, тоном ниже. Смотреть гиане не хотелось, но щит нужно было держать правильно, поневоле лицом к некромантке пришлось сидеть. Глаза Рататоск были прикрыты, и она стареть начинала. Набежали на миловидное лицо тени, черты стали острей, жестче. Застыла ведьма, лишь прядь надо лбом трепетала, с ветром говорила.

Клэ-Р стало холодно — не от камней стыть гиана начала, а изнутри. Палец некромантки чертил узоры на медной пластинке, и темная пыль там живыми рунами корчилась. Быстрее палец двигался, руны в прахе извивались, мелькнул клинок кинжала — на пластинку алая капля упала. Рататоск подняла измазанный палец, в сторону Лелга призывно качнула.

Готово все.

Разведчик кашлянул и завопил:

— Не стреляйте, господа стражники! Король в себя пришел. Повелевает чифтейнам и лорду-герольду немедля в Шепот явиться. Или вовсе худо будет. Не стреляйте, мы лишь приказ выполняем…

От краткого стука Клэ-Р вздрогнула — не поняла толком. Второй болт чиркнул по парапету, исчез в пропасти. А первый оказывается, в щит Авеля угодил — четырехгранный наконечник торчал из расщепленной темной доски — скелет смотрел на железку сердито.

Клэ-Р подумала, что гиана уже никогда в здравый ум не вернется — понимать, что безлицый-бесплотный скелет злится, здравый человек ну никак не может.

Продолжал орать, выглядывая из-за щита Лелг, продолжали стучать по мосту стрелы. И Сиге щитом поймал, вздрогнул. Смотрела куда-то полуприкрытыми глазами некромантка, улыбаться начала, и от этой улыбки, где очарование и злоба нелюдская воедино сливались-смешивались, стало вовсе не по себе. Клэ-Р не выдержала, отвернулась. На Горной стене кто-то жутко завизжал…

— Ага! — сказал Лелг накладывая стрелу на тетиву

Клэ-Р из-за щитов ни столько видела, как догадывалась. Когда на Горной стене появился пошатывающийся висельник, с головой на плечо свешенной, стражники-засадники не сразу обернулись. За мостом наблюдающих и было-то немного, смельчаки — мало кто решится у самого Шепота сидеть. Висельник был нешумен — стряхнул с кола одну голову, местами до белизны воронами исклеванную, вторую снял, с трудом дотянувшись иссохшей рукой. Скрипнул скорбный кол — оглянулся стражник. Онемел. Другой обернулся… Висельник метнул в них свой круглый снаряд. Не добросил — череп покатился по камням, глянул на воинов, щелкнул зубами темными. Явно подпрыгнуть попытался…

На стене закричали…

В Южных покоях тоже закричали. В пустой комнате царил полумрак и двое наблюдателей сразу приметили тени из темных углов выступившие. Их было с десяток: одни бледные, полупрозрачные, другие поярче, в одеждах богатых, густо увешанные серебром. Ужасней иных была дева в голубом платье: призывно распахивала разодранный корсаж, показывала груди отрезанные…

Арбалетчики причину криков ужаса не поняли: двое стрелков приподнялись над парапетом крыши…

Лелг стрелял мгновенно — гиана даже моргнуть не успевала — натягивался лук странный, срывались с тетивы стрелы…

Тяжким мешком рухнул на камни сбитый с крыши арбалетчик…

— Ну и ладненько, — сказал лорд Жо, вскакивая. — Засиделся…

Лорд-капитан бежал по мосту, прикрываясь щитом, — быстрый, высокий. Выстрелить по нему лишь раз успели: меткий болт ударил в правый бок панциря, отскочил бессильно, точно в шкуру стурвормью непробиваемую воин был обряжен…

Дальше Клэ-Р отвлеклась, поскольку по щитоносцам прошлись груаги. Некромантку они обогнули, остальным повезло меньше: гиане так врезали по спине, что дух перехватило, Сиге по камням расплющило, Авель покатился, за свой щит цепляясь.

— Вот бычары, — проорал Лелг, вскакивая на ноги и нашаривая в колчане следующую стрелу — разведчика отбросило к парапету.

Трое груагов уже были за мостом — они не бежали, а словно скользили, с такой скоростью, что глазам не верилось. Добрый бог свидетель — истинно нелюди. Мгновенно обогнали лорда Жо. Миг — Дер-Ланц словно чудом оказался на Горной стене. Взвизгнул так и не успевший ничего понять стражник, — длинный полированный наконечник копья исчез, словно и не коснувшись его груди, не пронзив кольчуги. Исчезли и двое других королевских телохранителя. Под стеной лорд Жо добивал стражника…

— Пора? — пробормотала гиана, поудобнее перехватывая щит.

— Так чего замерли?! — Лелг не отрывал взгляда от крыш….

Клэ-Р заслоняясь от Южных покоев щитом, не без опаски взяла за локоть некромантку. Та открыла глаза, глянула слепо, но встала, ощупью проверяя сумку со снадобьями. Потянулась за мешком-рюкзаком.

— Во-оооооозму, — заверил Сиге.

Двинулись. Возглавлял Авель, высоко выставивший щит. Следом Клэ-Р, прикрывающая некромантку, с другой стороны селк — щит он бросил, выставлял под стрелы два мешка. Умный, оборотень. Последним двигался Лелг, держа наготове лук.

Сказать, что неслись галопом нельзя — рысили, стараясь не пригибаться. Но никто не стрелял. С крыш, удаляясь, доносился истошный крик:

— Мертвяки! Мертвяки-мертвяки!

Клэ-Р помнила, что нужно под стеной держаться. Увлекла безмолвную некромантку, Авель с оборотнем прикрывали. Вынырнул из-за угла лорд Жо с обнаженным мечом.

— Целы?! Живей! Клэ-Р, давай по маршруту…

Бежали вдоль стены — навстречу возникли двое груагов с копьями наперевес. Лорд Жо взмахнул клинком, прощаясь с королевскими телохранителями.

Видят боги, бежать с такой тяжестью вообще невозможно — у Клэ-Р болел живот, щит неудержимо опускался, грозя стукнуть по коленям…

Двор. Сидел у распахнутой двери стражник: глаза вылезли из орбит, из пробитого горла еще выходила толчками кровь — ворот кольчуги как лакированный.

— Внутрь! Не топчемся! — лорд Жо, обогнав проводницу, прыгнул в дверь.

Лестница была справа. Споткнувшись, Клэ-Р чуть не покатилась вниз — на ступеньках труп лежал.

— Щиты бросаем! — скомандовал лорд-капитан.

Гиана с облегчением уронила измучившую тяжесть на мертвеца — вроде не воин, по одежде слуга, но почему-то с мечом у пояса.

В Хомпе загудел рог, сразу подхватил второй. Тревога.

Лорд Жо сплюнул в темный угол:

— Спохватились. Рановато.

— Сейчас свежих подниму, — сказала, на миг приоткрывая глаза, Рататоск.

— Не спеши. Может и обойдемся. Веди, ночная дарк…

…Пробиться к Лестницам не удалось. Хомп гудел от встревоженных голосов и завываний рога. Шпионы неслись по коридору, сворачивая подальше от шума, но топот нарастал со всех сторон. На Капельном перекрестке наскочили на двоих: молодой лорд, явно из Угрей, пухлая служанка…

— Спасайтесь, мертвяки идут! — завизжала Клэ-Р прямо в бледное лицо юноши. Служанка, не раздумывая, поддержала писком, кинулись в сторону Жилых галерей. Юный Угорь бежал перед Клэ-Р, на ходу пытался выхватить кинжал. Проскочили заброшенные Бельевые — навстречу многоного затопали, в блеске факелов сверкали шлемы и наконечники коротких рунок-трезубцев. Тьфу, пута их засоси, — охрана кастеляна, видимо, выяснить причину паники лорд их послал.

Гиана остановилась, Лелг едва не ткнул в нос копьем, но догадливо развернулся. Побежали обратно: за спиной ругались, пищала служанка, с ходу врезавшаяся в стражников. Кричал о мертвецах угриный лорд…

У лестницы неудачно наскочили на людей: трое перепуганных рабочих спешили к Жилой половине. Первый шарахнулся от высокого лорда Жо к стене, увидел Авеля и с испуга вскинул короткий лом — сплющенный конец с хрустом вошел меж ребер скелета. Из-за нанизанного на железо Авеля выглянул Сиге — рабочие взвыли. Лорд Жо бил их рукоятью меча — двое упали, третий — бесстрашный плотник — зацепил лорда-капитана по плечу коротким топориком. Лорд Жо молча ударил клинком — лицо рабочего развалилось, плеснула на стену кровь…

Еще поворот, еще… С топотом и криками бежал кто-то по параллельной галерее — зазвенело оружие — с кем-то сражались. Пришлось свернуть, шпионы, сделав крюк, оказались в Белых покоях. Посреди пустынного коридора валялся шлем, раскачивался на стене потревоженная лампа. Впереди слышался стук и скрежет. Кажется, охрана принца Лори баррикадировалась изнутри.

— Надо возвращаться. И вниз уходить… — задыхаясь, сказала Клэ-Р.

— Не пройдем, — глуховато откликнулся из-под шлема лорд Жо. — Вперед?

— Телохранители принца. Заперлись.

— Вот черт! Рата, у тебя что?

— У входа во двор двое свежих. Пугают. Но сейчас их добьют… — сказала прислонившаяся к стене некромантка.

Клэ-Р пыталась сообразить. Место знакомое. Памятное. Вот тут с Сиплым и дрались — широкое пятно гари от разбитой лампы, гобелен исчез, стена в копоти. Недурно, кстати, горело. Тайный вход в нору без покойного красавчика Лу не найти. Можно дверь в покои принца Феиса вскрыть — он тоже умер, возражать не будет. Но там тупик. Спасибо Доброму богу, гиана там уже металась.

… — Еще развоплощеные есть и неупокоенный… — продолжала вяло рассказывать некромантка. — Тут рядом. Тайный ход, кажется.

— Если открыть, можем уйти, — сказала Клэ-Р. — Через Угол Честности можем проскочить. Но я секрета замка не знаю.

— Мертвый знает. Вот тут ход, — Рататоск ткнула стену раскрытой ладонью.

— Не здесь. Там дальше.

— Что ты мне втираешь? — возмутилась сквозь напряжение некромантка. — Здесь. Очень просто. Вот в щель нажимаешь. Только…

— Давай. Где это? — лорд Жо втиснул в указанную щель острие кинжала.

— Это не тот ход! — в ужасе прошептала гиана.

— Выбирать особо некогда.

С легким шорохом поднялась плита, из тьмы дохнуло холодным тленом. Шпионы уставились на покойника: лежал у самых ног, скорчившись, завернувшись в плащ.

— Вдоволь насиделся, — пробормотала Рататоск. — Говорит — механизм тайника неисправен, выйти не смог…

— Мы выйдем. Вы же техники, — сказал, оглядываясь Лелг.

Шум в коридоре слышали все — приближалась стража.

— Ныряем, — сказал Жо. — Потом разберемся. Иначе порежут. Белка, ты покойника возьмешь?

Некромантка кивнула, первой переступая через тело. В узкую тьму полезли остальные. Жо ухватил мертвеца за плащ, выволок в коридор — мелькнуло мертвое лицо в темных пятнах, седая борода…

Лелг с лордом Жо возились в трубе-норе, нашаривая механизм закрытия плиты. В конце концов, лорд-капитан ухватился прямо за плиту и потянул — каменная плоскость неохотно, но пошла вниз. Клэ-Р успела увидеть, как покойник снаружи дрогнул и неожиданно легко поднялся на ноги. Двинулся семенящими шажками, опустив голову и покачивая торчащей из-под капюшона седой бородой. Гиана зажала себе рот рукой в перчатке — колдун! Тот самый! Сдох все-таки.

Плита опустилась, отрезав шпионов от света и шелеста одеяния мертвеца…

Во тьме возились лорд-капитан и Лелг, пытаясь отыскать фонарь. Клэ-Р, все еще зажимая себе рот, прислушивалась. От перчатки пахло духами, а гиане было страшно. Сквозь толщу камня донесся чуть различимый шум. Стих.

— Пал, — чуть слышно сказала Рататоск. — Не воин.

— Это колдун, — прошептала Клэ-Р. — Сильный.

— Ничего так, — согласилась некромантка. — Не трясись. Мертвый колдун — уже вообще не колдун. Вообще-то, от воина всегда больше толку.

— Фонарь включаю, — предупредил лорд Жо.

…Скользил по покатой стене норы яркий луч, его заслоняли шедшие цепочкой люди. Клэ-Р ступала ощупью, машинально придерживаясь за мешок, висящий за спиной Авеля. Следом шел селк — пах оборотень умеренно. Возможно, холодная нора ароматы сдерживала. А может, проветрился пока бегали.

— Осторожно, — предупредили впереди.

Клэ-Р переступила через расщелину, полную черной, как смола воды. Авель пришаркивал с легким стуком, — носок на пятке у скелета протерся.

Ход вел вниз, пришлось хвататься за стену — поскользнуться легче легкого.

Стало еще холоднее — нора куда-то выводила…

Отряд стоял на полуобрушившемся карнизе. Лорд Жо шарил лучом фонарем по стенам и своду пещеры. Порой свет отражался, слепил глаза: посреди полости белела линза льда. Озерцо, вернее, широкий колодец, видимо с зимы так и не оттаял. Странно, под землей всегда теплее. Но не здесь.

— Надо подумать, — сказал Лелг, успевший обойти по карнизу вокруг ледяной линзы. — Нормального хода дальше нет. Вроде как тупик.

— Наверх можно, — лорд Жо указал лучом на темнеющие в своде над колодцем отверстия. — Правда, задача нетривиальная. Еще можно те щели на верхнем карнизе глянуть. В общем, привал.

Клэ-Р сидела между селком и Рататоск. Некромантка, неподвижная и молчаливая, замерла, обхватив руками колени и опершись о них подбородком. Видимо, колдовство продолжалось. Гиане было не по себе — так и чувствовался холод. От колодца зимой веяло, от некромантки иной стужей. Хотелось одернуть куртку. Вот так и застужаются, а потом…

Луч фонаря мимоходом бил в глаза, слепил даже сквозь веки. Сиял в полутьме неровный овал льда колодца, словно светился изнутри.

Лелг древком копья постучал о лед:

— Тонкий. Может, воды в запас набрать?

— Со-оооооленая, — сказал Сиге. — Мо-оооре это-оооо.

— Да ладно тебе. Не могли мы так глубоко спуститься.

— Не лезьте, — пробормотала Рататоск, не открывая глаз. — Морская. Прилив, отлив. И там люди.

— Понятно, — после паузы сказал лорд Жо. — Предложения по ситуации будут?

— Назад или наверх, — Лелг указал на отверстия в потолке. — Шнур у нас есть. С Сиге придется повозиться — он не особо схудал. Остальных поднимем.

— Куда поднимем? Это ж не тайный ход. Вон края какие. Шахта или просто сток, — сказал лорд Жо, поглядывая на жену.

— Ну, люди тут бывают. В смысле, и живые, — разведчик подцепил копьем что-то вроде сумки, потом нагнулся к сугробу у колодца, подхватил светлое и большое: — А вот?! Роскошь-то какая!

Клэ-Р онемела — не узнать великолепие белоснежного меха было трудно.

— Это ж сколько стоит-то? — Лелг встряхнул находку и мех необъятной шубы растекся мягкой волной, накрывая сапоги бойца, соскальзывая на лед…

— Брось! — пискнула Клэ-Р. — Это королевы.

— Ей уже не нужно, — вяло сказала Рататоск. — А вот сумку, ты бы, Лелг, под стену сунул. Это от колдуна осталось. Такая фигня внутри…

Разведчик поспешно откинул суму за камни и отошел подальше. Но с мягкой находкой расставаться не спешил.

— Разобралась, значит? — тихо спросил лорд Жо у жены.

— В общем, да, — Рататоск поежилась.

Сидели в темноте. Было слышно, как шуршит, продолжая исследовать пещеру, Лелг. Лорд Жо обнимал жену — судя по всему, некромантке требовался отдых.

— Из топлива ничего здесь нет, — сообщил из тьмы разведчик.

— Они все сожгли, — тихо откликнулась некромантка. — Сидели здесь пять дней. Или шесть. Колдун потом еще долго один сидел. Живучий. Сверху талая вода капала. Слизывал…

— А королева? — шепотом спросил лорд Жо.

— В воду ушла. Не желала, чтоб ее колдун жрал.

— А как она с колдуном вообще здесь оказалась?

— Так же как мы. Она хотела слышать, как убьют убийц. Вот и пришла.

— Видят боги, я уже запутался, — сказал невидимый Лелг. — Что тут услышать можно? И каких убийц убийц убивать хотели?

— Убийц своего сына. Принца. Это Клэ-Р может лучше объяснить, — сказала некромантка. — А слушать отсюда можно: расщелины в стене к Белым покоям ведут. Колдун умел со звуками играть — и усилить, и приглушить. Полезное шпионское уменье.

— Ну, не о-ооооочень-то-оо п-ооолезное, — заметил селк.

— Да, умер колдун жестоко, — согласилась Рататоск. — Впрочем, здесь легко ушедших маловато. Наверху этот Угол сраный-пытошный, да и вообще… Тела сбрасывали. Клэ-Р, ты девушка стойкая. Нам очень жаль.

— Она здесь? — спросила гиана у тьмы.

— Да. Ее не пытали. Сразу удуш… В общем, она умерла быстро.

— Не понимаю, — проворчал Лелг. — Вы же говорите, утопилась королева?

— Помолчи, — сказал Жо.

В темноте скрипнуло и Клэ-Р взяли за руку. Тонкие и сухие пальцы — Авель присел перед плачущей гианой.

Холодная темнота. Изредка падает сверху капля. Иво-Онн так ненавидела сырость и холод. Теперь она там — в воде подо льдом. С десятками, а может сотнями душ, прошедшими через Угол Честности. «Не вижу, не слышу, не вмешиваюсь» — не всегда закон срабатывает.

Клэ-Р осторожно сжала пальцыдруга-скелета и сказала:

— Я знала. Глупо было надеяться. Я знала.

Шпионы разговаривали о каких-то противовесах, о тайной двери, которую умершие так и не смогли открыть изнутри. О вариантах. Об отливе, воздушных «карманах» и координации. Клэ-Р слушала и не слышала. Думала почему-то о совсем давнем. Мама тогда приходила домой, еще туда — к Скаурской стене, редко из замка приходила, но непременно такая душистая и веселая. Смешно целовала в макушку. Вот, чтоб тем тупым богам вечно в объятьях своих пут вонючих резвиться, — разве это жизнь?! А о жизни в Хомпе вообще ничего и не вспомнишь.

Костяшки фаланг Авеля нагрелись в пальцах гианы. Скелет вроде бы безмолвно говорил что-то хорошее. О том, что там, дальше, за упокоенностью, не так уж плохо. Он знает. Там тепло и друзья. Добрый мертвяк. Наверное потому, что жадная плоть давно с него сползла. Впрочем, Сиплый тоже нормальный парень. Собственно, и кухонник…

Гиана вздохнула и вытерла перчатками щеки — от подкладки пахнуло духами. Некромантка права — живому человеку надлежит быть стойким. И Иво-Онн эти сопли не понравились бы. Хотя маму истинно мудрой трудно назвать.

Клэ-Р стукнула себя по губам и заставила глупую гиану слушать.

… — можешь не донырнуть. Там целый лабиринт каналов, а мертвые разве толком объяснят? Вот как застрянешь…

— Кто-ооооо? Я не-ееее до-оооонырну?

— Спорить какой смысл? Засчитаем как один из вариантов, — сказал лорд Жо. — Поскольку ты, Сиге, если и пойдешь, то уж с точным пониманием ситуации.

— Е-ееееестественно. Иначе Ло-оооо-Та с Вини меня со-оооожрут.

— Тогда работать пора, — сказала некромантка. — Разделимся, благо бойцов достаточно. Мы с Жо — к двери. Попробуем разгадать, что там с механизмом. Клэ-Р, ты как?

— Могу я с вами? Я хоть видела как оно работает.

— Пошли. Милорд, вы аккумулятор вечно экономить будете?

Засиял фонарь — лорд Жо корректно уводил луч от лица гианы. Воспитанный. Так все по цепочке и идет: некромантка через Авеля знает, что гиана взяла себя в руки, лорд-капитан знает, почти всё, что знает жена. И их друзья тоже начинают понимать. И жизнь становится до странности простой и понятной.

… — Канава здесь.

— Да помним, — некромантка шла за супругом, вертя в руке молоток. — Странное место, этот ваш Хомп. Такие тут наслоения. Жо, помнишь в «Лапах» королевский торт делали?

— Ага, «Наполеон».

— Угу. Так здесь слоев даже больше. Такая неистовая древность в вашем Хомпе.

— Прошу прощения, леди, Хомп — не мой, — сказала Клэ-Р.

— Тоже верно. Эх, поработать бы здесь нормально.

— Только не молотком, мое дитя, — предупредил супруг. — Желательно без шума обойтись.

— Это я успокаиваюсь. Тактильно, — оправдалась некромантка.

Лорд-капитан хмыкнул.

Из-за плиты двери не доносилось ни звука. Узники норы начали осматривать стену. Лорд Жо что-то поднял из кучки каменой крошки. Оказалось небольшой нож — таким писцы обычно точат перья. Лезвие было стерто почти до основания.

— М-да, — пробурчал лорд-капитан. — Бывают смерти и поприятнее. Он сам-то далеко? Может, еще что знает о двери?

— Вниз куда-то оттащили. Куски. Я его спрятаться просила, но он упрямился. Стражники встретили, разделали.

— Понятно. Значит, открыть нам не сможет. Кто-то еще рядом есть?

— Замурованный дальше по коридору. Давний. Да еще на цепи. Не выберется. Жо, давай сами разобраться попробуем? Не магический же механизм. Справимся.

В противовесах Клэ-Р понимала мало. Разве что в живых, постельных, пусть им… Супруги спорили, прерываясь на эксперименты.

— Видишь, двигается, но массы не хватает.

— А я что говорю?! Вытек балласт, вот и не тянет.

— Заклинило вверху. Вот послушай, послушай. Клэ-Р, давай!

Гиана очередной раз нажимала камень-ключ. В стене что-то едва слышно дергалось и утихало, лишь в ладонь шла дрожь. Издохла дверь. Супруги сидели внизу, прислушивались, прижавшись ушами к стене.

— Не должно сильно расклинить. Раз с той стороны рычаг работает, то и отсюда…

— Просто резервуар частично опустел. Но причина должна быть. Вот работала-работала система и именно сейчас. Тьфу!

— Возможно, механизм во время пожара повредили, — прошептала Клэ-Р. — Прямо за стеной горело. Лампа, потом гобелен.

— Ага! Я и говорю — вытекло!

— Да мне индифферентно. Главное, чтобы сильно не расклинило, — упрямилась некромантка.

Кажется, внизу поцеловались. Клэ-Р, глядя во тьму, покачала головой. Благородные люди, капитан и некромантка, а как дети.

— В любом случае, намертво плита не должна засесть. Приподнимем.

— А смысл? Здесь тесно. Двое держат, а у них между ног кто протиснется? Белка?

— Я слишком отожралась, — отозвалась Рататоск. — Значит так: приподнимаем, стопорим, идет Авель. Его можно частично протиснуть. Ножом он с той стороны нажмет. И куда эта падла денется? Поднимется.

— Допустим. Можно попробовать. Но дальше? Опять мы, коридор, и весьма нервная стража, — лорд Жо похлопал по двери. — Вполне возможно, мы прорубимся. Но…

— «Но» нам не нужно, — заверила некромантка. — Мы все целыми должны уйти. Прорубаться — это в крайнем случае. Мы так обещали.

— Милорд, леди, позволено ли мне будет предложить некий план? — прошептала гиана.

— Не нуди. Предлагай.

Клэ-Р рассказала. Сидели рядом, слушали молча. Гиана закончила. Осмыслив, лорд-капитан сказал:

— Ты, Клэ-Р, от нас дурного набралась. И спятила. Хотя если по частям разбирать, не так уж безнадежно. Нечто подобное мы уже делали…

— Мы прямолинейно делали, — прошептала Рататоск. — Война, бей-руби. Здесь элегантнее может получится. Но ты, Клэ-Р, о мертвых слишком просто думаешь. Они не куклы. За веревочки их не подергаешь. Люди они. Пусть и мертвые.

— Я в мертвых мало понимаю, — призналась гиана. — Вы тогда на корабле об оплате и награде говорили. Могу я сейчас те слова вспомнить и попросить об одолжении?

— Можешь, хотя и не совсем вовремя, — не скрыл удивления лорд-капитан.

— Вот ты дурень, муж, — разозлилась некромантка. — Разве это оплата? Она ж о матери говорит.

— О! Туплю, — прошептал лорд Жо. — Конечно, покойную нельзя беспокоить.

Клэ-Р воззвала к Доброму и рискнула:

— Рататоск, мне можно отсюда забрать маму? Здесь плохо. Холодно и… и… Она бы не хотела здесь… Ох, что я бухтерю?!

…Гиана рыдала, уткнувшись в пахнущий духами, рыбой и морем воротник некромантки. Рататоск поглаживала плаксу по спине, посапывал лорд Жо.

— Ну, хватит. Потом время будет. И помянуть и вообще. А сейчас подумаем. Полагаю, нужно с Сиге посоветоваться… — сурово сказала некромантка.

Советовались без Клэ-Р. Гиана помогала Лелгу и скелету выковырять из стены подходящий камень. Молоток у некромантки, действительно, был очень удобный. Били сквозь сложенный плащ, приглушая удары, рычали на Авеля, чтоб пальцы берег. Управились. Клэ-Р, обходя выломанные из колодца льдины, пошла возвращать молоток.

— Сде-еееелаю, — заверил гиану Сиге. — Может, и не-ее выйдет. Но-оо по-ооостраюсь. Не-ее во-ооолнуйся.

— Спасибо, — сказала Клэ-Р.

Все было готово, оставалось дождаться вечера. На черную воду в обрамлении траурной белизны льда, смотреть сил не оставалось. Клэ-Р легла на плащ, лицом к стене. Спину грел Лелг, некромантка вполголоса декламировала какую-то странную сагу о дровосеке с двумя душами. Гиана дремала, потом кто-то ее накрыл белым мехом. Было противно, зато тепло.

4. Спасенье Короны

— Раз!

— Два!

— Три! — выдохнула Клэ-Р, вдвигая камень в светящуюся щель. Плита осела, камень под тяжестью отчетливо треснул, от него отскочил осколок. Гиану рванули за ремень, продергивая промеж мужских ног.

— Я что говорил?! А если глаз выбьет?

— Виновата, сэр.

— Тихо вы! — Лелг прислушивался.

В коридоре Белых покоев было тихо. За спиной, в трубе норы, тоже царила тишина, но уж к той тишине вовсе не хотелось прислушиваться. У ледяного колодца в одиночестве оставалась некромантка и, надо думать, не бездействовала.

Клэ-Р прижалась к стене, пропуская спешащего Авеля — скелет упал на пол, постукивающей ящерицей заерзал, приноравливаясь к щели.

— Башка главное! — зашипел Лелг.

Череп не проходил. Совсем чуть-чуть, но не протискивался в щель. И отсутствие ушей не помогало.

— Ну, мы это предвидели, — пробормотал лорд Жо. — Давай, боец.

Авель поднялся на колени, лорд-капитан обхватил его гладкую голову:

— Держись.

Скелет нетерпеливо хлопнул легковесной ладонью по стене. Позвонки не желали поддаваться, лорд Жо встряхнул безжалостно — шея хрустнула. Клэ-Р безмолвно воззвала к Доброму богу. Безголовый скелет юркнул к щели: протиснулась грудная клетка с прорехами на месте выбитых ребер, лягнулись мосластые ноги в носках…

— По плите ориентируйся, — напутствовал лорд Жо.

Снаружи скрежетнуло — Авель ощупью искал клинком щель-замок. Шпионы ждали в молчании. Скребла сталь по камню: ослепший скелет старался, но не мог справиться. Гиана шевелила губами, истово обращаясь к Доброму, чего уже давным-давно не делала. Видимо, бог удивился. Плита с недовольным шорохом двинулась вверх.

Роли были расписаны: воины выскочили первыми — лорд Жо метнулся с отмычкой к дверям покоев принца Фериса, Лелг страховал с луком. Выбрался в коридор Сиге, следом гиана начала выбрасывать заплечные мешки. Получилось как у опытной палубной команды: с замком капитан справился вовремя, Сиге зашвырнул за дверь поклажу, Клэ-Р с башкой Авеля под мышкой и комом королевской шубы вывалилась в коридор, схватила замершего с ножом у стены скелета за руку, увлекла в душные покои принца. Следом вошли бойцы, лорд Жо прикрыл дверь:

— Первый этап — удовлетворительно.

— Голову на место, пожалуйста, — не вытерпела Клэ-Р.

— Не суетись. Сейчас установим.

Видимо, лорд-капитан перенял у супруги солидную толику некромантского умения, поскольку череп занял свое место довольно быстро. Авель удовлетворенно завертел шеей, похрустывая позвонками, и, наконец, сунул нож в ножны. Селк похлопал костяного товарища по плечу:

— Ло-оооовко срабо-ооотано.

— Тихо вы! — лорд Жо стоял у двери, прислушиваясь.

— Да идут они уже, — прошептал Лелг.

Клэ-Р вспомнила, что ей нужно переодеться…

Коридор наполнился неясным чавканьем шагов, мокрыми шорохами, и нежными звуками весенней капели, — воинство мертвецов-утопленников, естественно, высохнуть не успело. Клэ-Р стояла в сумраке комнаты, натягивая на себя платье. Шафрановый шелк был жеваным, словно его из задницы толстуна вытащили, да вдобавок почему-то наряд стало тесным и натягивался с трудом. Гиана, стараясь дышать неглубоко, поправила корсаж. Стоять с почти обнаженной грудью было как-то странно. Цепь на шею — хорошо, что прихватила, обнаженные руки в шрамах безобразны, но это сейчас только на пользу. Сапоги просто смешны, ничего, подол прикроет. Клэ-Р ощупью красила правый глаз — вертикальные штрихи на щеку — в любом случае, чудовищно оригинально выйдет.

Шорохи из коридора доносились громче, журчала вода. Мужчины замерли — Лелг белый как мел, да и другие в сторону двери старались не смотреть. Авель хоть на гиану поглядывал, остальные вообще одеревенели.

— Готовы? — спросила из-за двери Рататоск. — У меня все здесь.

— Умеренные? — сдержано спросил лорд Жо.

— Почти. Королева не очень…

Клэ-Р уронила угольный карандаш. Авель нагнулся за огрызком косметики.

— Пута с ним, с макияжем, — прошептала гиана. — Готова я. Ты уж рядом побудь, пожалуйста.

Скелет уверенно хлопнул по ножнам на ремне, что болтался на тощем тазе.

— Тебе бы поимпозантнее быть надо, — проскулила Клэ-Р, озираясь. Дернула край балдахина над постелью — пыльный бархат неохотно поддавался клинку. Гиана свернула большой вишневый лоскут на манер шарфа, набросила на шею скелета. Бархат для мертвеца с ложа принца-мертвеца.

Клэ-Р туже затянула ремень на своей талии, сунула за него ножны с ножом, сдвинула на спину, и пошла к двери.

— Шубу, — напомнил лорд Жо.

Гиана подхватила проклятые меха. На нее с ужасом смотрел селк. Выдавил:

— Успеха, но-ооочная да-арк.

— И тебе, — Клэ-Р заставила себя улыбнуться.

Рататоск сидела на корточках под дверью. А коридор был полон.

Некромантка подняла голову:

— Не бойся. Я присмотрю.

Если бы за спиной не стоял Авель, гиана наверняка бы запрыгнула обратно в комнату. Или сдохла бы на месте.

Вперед, глупая дарк.

Клэ-Р обошла мертвеца, которого сначала приняла за ребенка. Нет, просто ноги у колен обрублены. А так взрослый. Волосы только содраны — голова шаром сине-багровым. Но мужское хозяйство ему не тронули, видимо, поиграли…

Гиана протискивалась вдоль стены: некоторые мертвецы покачивались, уступая дорогу, другие стояли неподвижно. Пахли холодом, льдом и водой. Сладковатая вонь разложения лишь угадывалась. Хотя вот этот высокий, с лицом-студнем и руками раздутыми… О, спаси нас Добрый бог!

Не страшно, не страшно, не страшно. Просто мертвые. Может и хорошие среди них есть, вроде Авеля.

Покачивался коренастый мертвец. Спина в белых ровных полосах: кожу сдирали аккуратно, умело. Рядом топталась баба в обрывках платья служанки — лицо-болванка: глаза-щелочки лишь намечены, носа почти нет. Зато нижняя толстая губа отвисла, торчат зубы черные, гнилые. Не чистила, дура, при жизни.

Клэ-Р пыталась сдвинуть коренастого комом шубы — стоял как столб. Из-за спины потянулся Авель — уперся ладонями — коренастый мертвец неожиданно послушно посторонился. Брезгуют, значит, живыми…

Гиана протиснулась мимо воина с лицом костистым, почти как у Авеля — от кольчуги бойца такой холод шел, будто не ржавчина сплошная, а чистый лед. Впереди было свободно, мерцал криво повешенный светильник. Гуляла под ним королева.

Клэ-Р подумала, что истинных сук даже смерть не очень-то меняет. Кордейла выглядела почти живой, только волосы в полном беспорядке и драгоценная сетка съехала на шею. Светлое платье с бесстыдным декольте портили лишь рыжие пятна. Да, еще ступни тряпьем обмотаны — видимо, мерзли перед смертью.

Взгляд королевы обратился на живую дарк. Гадостный взгляд: глаза белые с лиловатостью. Клэ-Р когда-то на «Козе» учудила, сварив кашу очень похожего цвета.

Королева потянулась, целясь когтями в лицо гиане. Обломанные ногти, лака багряного почти и не осталось, камни в перстнях тускло блеснули. Звякнули браслеты…

Клэ-Р отпихнула руку меховым щитом:

— Ваша шуба, милостивая защеканка. Согреться не желаете?

Мертвяка оскалилась сквозь прилипшие к лицу пряди.

— Спокойнее, Клэ-Р, — донесся голос некромантки. — Не тяни. Она очень обижена.

Клэ-Р хотелось швырнуть мех, выхватить нож и обидеть коронованную тварь еще сильнее. Таки разделывать и варить нужно. На мыло, путу отмаранную.

Ладно, позже.

Королева руки опустила, но помогать не желала. Пришлось просто набросить шубу на мокрые белые плечи.

— Ты придерживай, что ли, — прошептала гиана.

Авель кивнул.

Медлить было нельзя, и Клэ-Р повела мертвецов.

…Шелест шагов. Оказывается, если дышишь в одиночестве, это тоже очень слышно. Где-то в хвосте шли живые: некромантке оттуда удобнее видеть своих поднятых, она — пастух. Нет, не пастух, это куда сложнее, несведущей гиане не понять. Ведет и говорит с мертвыми Рататоск, а ночная дарк лишь показывает путь.

Королева шла рядом. На ступенях лестницы грациозно подобрала белизну, скользящую по камням. Помнит. Все помнит. И ненавистью от прекраснейшей Кордейлы воняет куда яростней чем тленом. И это прекрасно. Клэ-Р начала улыбаться этой ненависти.

Мертвячка сбилась с шага. Потянулась когтями к гиане — Клэ-Р с силой ударила по ледяному запястью:

— Ступай вперед, тварь!

Белое лицо королевы исказилось, мелькнул меж бледных губ толстый язык.

— Молчи и иди! — прошипела Клэ-Р, выхватывая нож. — Или сразу в мыло?

Мертвая королева сделала неловкий шаг вперед, Авель набросил ей на плечи соскользнувшую шубу. Что-то сказала за спинами неупокоеных некромантка, вновь зашаркали ноги…

Пост стоял у нижнего перекрестка, там где начиналась широкая галерея ведущая к Жилой половине. Трое стражников. Смотрели на толпу, столь безмолвно спускающуюся из сумрака лестницы. Десятник, вполне знакомый Клэ-Р, кривоносый ветеран из Китовых, обычно возглавляющий пост у Большого двора, начал открывать рот… Лица воинов становились все изумленнее, десятник ощупью вынул из крепления факел, поднял повыше…

Затопали сапоги — стражники бежали в сторону Заброшенных Бельевых. Ни крика, ни попыток вскинуть вульжи — бежать к Бельевым было проще, и воины бежали.

— Мы ужасны, — прошептала Клэ-Р. — Приятно быть ужасной, а, дохлая Кордейла?

Мертвая королева неожиданно цепко схватила гиану за корсаж — затрещал шелк. Клэ-Р перехватила твердую руку — мертвая плоть на ощупь ничем не отличалась от широких браслетов, вскинула нож к мутному гадкому глазу:

— Разделаю! Все мясо сниму. На наживку пойдешь, черноперка тебя жрать будет, давиться и блевать!

Авель тщетно пытался втиснуться между живой и мертвой женщинами. В спину Клэ-Р надавил большой мертвый воин, тронул за плечо ледяной дланью в остатках кольчужной перчатки.

— Лапу убери, тухлый сын сраной путы!

…Громко говорила на лестнице, что-то приказывала некромантка. А Клэ-Р было наплевать — пусть дернется королева. Сталь ножа хороша и отточена, плоть легко сойдет с мерзлых костей. Заскрипел зубами Авель, гиана слегка опомнилась.

— Шагай, о коронованное украшение Хомпа. Или Старый Медведь нас догонит. Ему есть что сказать верной супруге.

Пришлось самой догонять. Королева Кордейла быстро шагала, длинная шуба мела влажный след. Клэ-Р, сжимая нож, пошла рядом. Лицо почему-то пылало. Почти в радость нырнула, сумасшедшая дарк.

Галерея, словно нарочно, была пустынна. Ну, да прошедшее утро выдалось тревожным, мало кто решится шляться по Хомпу без срочного дела в такой день. И со временем подгадали.

Клэ-Р оглянулась. Мертвые шли к живым. Разные мертвые. Частью изуродованные пытками, частью уже мало похожие на людей, а иные аккуратные, почти красивые. Юнец, так похожий на гадкого Лу, только выше ростом. Молодой лорд, в ладном кожаном дублете, миловидная дама в старомодной парчовой жилетке, с обрывком шнура на шее. Как они попали в ледяной колодец? Ну, боги хитры…

Шум Большой Трапезной был слышен издали. Ужин подходит к концу, но живые жильцы замка еще там. Удачно. Сейчас будет поворот, там скамьи, там вечно кто-то толчется и сплетничает…

У скамей торчало с дюжину бездельников: стайка служанок, мелкий лорд из Рыб, пажи: все слушали стражника, опирающегося на вульж. Двери в трапезную были приоткрыты: многоголосье, запахи снеди. Фасоль, баранина, пивной дух…

Несколько человек обернулись на звук шагов, стражник умолк на полуслове…

— Прочь! — закричала гиана всем этим замершим в ужасе людям. — Прочь из Хомпа! Король Медведь вернулся! Смерть идет за изменниками! Король отдал замок нам! Наш Хомп!

Договорить не дали: заверещали разом десятки голосов, рухнула без чувств хорошенькая служанка. Геройский стражник, наставив на мертвецов оружие, попятился в Трапезную, оступился на ступеньках, рухнул…

Гиана бок о бок с королевой вступила в Трапезную. С высоких ступеней были видны оба зала: большой правый — для слуг, левый — для благородных. Людей было не так много, не лучшие времена. Сотни полторы едоков, и выглядывающие из кухонных коридоров повара и подавальщики, и стражники у дверей в Жилые галереи. Жаль, не все кухонники здесь.

— Король в гневе! — закричала, надрываясь, гиана. — Хомп — предал Корону! И Хомп отдан нам! Мертвым!

…Ступени Трапезной. Пышная белая королева с мертвым лицом, яркая хрупкая гиана-утопленница с выжженным правым глазом, жуткие фигуры втискивающиеся в двери. Тишина, звон падающих вилок, визг отодвигаемых скамей…

— Хомп наш! — сказала, улыбаясь, мертвая гиана.

Авель, умница, содрал с себя вишневый бархат и взмахнул новым знаменем Хомпа.

— Мертвяки! — разом выдохнула Трапезная.

Словно от этого многоголосого вздоха, затрещала мебель и зазвенела посуда. Мертвые хлынули в зал, живые бросились вон.

В треске и воплях Клэ-Р пыталась откашляться — горло болело и сильно. Нет, не для боевых кличей гианам рот боги даровали.

Собственно, боя никакого и не было. Живые ломились в двери, пробивались в кухонные коридоры. Отставшие прыгали по столам, сшибая миски и опрокидывая блюда с остатками бараньего рагу… Волок храбрый лорд безумно визжащую деву, отступали, выставив кинжалы молодые Угри… Упал со стены факел, задымилась солома на полу… Полз к дверям паж со сломанной ногой, ухватил за стол, поднялся, заковылял…

Трапезная опустела. Мертвецы опускались на пол, садились на скамьи. Села на стол, потом легла дама в жилетке — задравшийся подол открыл бледные бедра. Клэ-Р, косясь на пошатывающуюся королеву, шагнула к столу, поправила подол мертвой тетке. Взяла кувшин — пиво, вроде бы теплое. Ну и ладно, горло болело все сильнее.

Из Жилых галерей, со двора, неслось разноголосое:

— Мертвяки! Мертвяки в замке!

Клэ-Р поставила кувшин. Королева все не желала падать — белый неподвижный столб.

— Всё, кажется? — пробормотал Лелг, осторожно пробираясь между мертвыми телами и мисками.

— Огонь залей. Еще пожара не хватало, — сказал лорд Жо, тревожно сгибаясь над сидящей на ступеньках некроманткой.

Рататоск потерла лицо ладонями:

— Авеля берем и сматываемся. Дурно получилось. Я моих имею в виду.

Лорд Жо тоже смотрел на мертвых, усеявших Трапезную:

— Почему дурно? Похоронят их правильно. Может, родственники или вообще… Опомнятся ведь.

Рататоск кивнула:

— Что сделано, то сделано. Эй, Клэ-Р, очнись. Уходим.

— Сейчас, — гиана шагнула к белой фигуре — королева неуклюже попятилась, шуба соскользнула с ее плеч.

— Только быстрее, — некромантка тяжело поднялась. — Мы там подождем. Лелг, твою…, хватит дымить.

Разведчик бросил кувшин и выскочил из клубов дыма — солома, залитая пивом и водой, гасла.

— Уже иду, — Лелг запрыгал через тела, подхватил ком белого меха.

— Сдурел?! Брось гадость, — ужаснулся лорд Жо.

— Вы что? Сокровище такое. Отчистится…

Шпионы ушли. Клэ-Р, готовя нож, подступала к королеве. Прекрасная властительница Хомпа упорно не желала падать. Наверное, ее ведьма на ногах держала. Чтобы удобнее было. Вообще-то, Клэ-Р было все равно. Глупо мстить мертвым, но и просто уйти нельзя. Боги простят.

Авель ткнул локтем — в руках скелет держал стражницкий вульж.

— Здорово, — прохрипела гиана.

Королева пыталась закрыться руками. Но вульж оказалась вполне приличным оружием — тяжелый клинок легко справлялся с мертвой плотью. На пол королева Кордейла упала уже частями. Клэ-Р положила длинное оружие на стол. Авель потыкал пальцем в лежащую кучу дряни, потом коснулся своей костяшкой шрама на предплечье гианы.

— Браслеты? Да, хорошие. Но милорд прав — носить будет противно.

Авель стукнул по своей дырявой грудной клетке.

— От тебя будет? Тогда возьму, — согласилась гиана.

Пришлось еще разок рубануть вульжем. Авель снимал браслеты, Клэ-Р, решив, что хуже не будет, сдернула с откатившейся под стол мертвой королевской головы драгоценную сетку.

— Все. Пусть фарш валяется.

Гиана побежала к дверям. Авель легко скакал рядом, клацая совсем уж протершейся пяткой.

…Хомп бежал. Текли уже иссекающие людские ручьи к воротам, спешили хомпцы, роняя добро, толкались, под рыдания и крики.

— Живее! Не задерживаться! — рычал сотник из-под глухого шлема. — Шевелись!

Стражников у ворот было мало, но строй стоял твердо. Щиты сдвинуты, копья и алебарды наготове. Взгляды прикованы к дверям Жилых галерей и Писчему посту — оттуда мертвецов ждут. Есть в страже достойные бойцы, без всяких шуток. От Конюшенного Двора смельчак-возчик уводил упряжку. Тарахтели колеса, рысили за фургоном неоседланные верховые лошади.

Шпионы прижались к стене, пропуская фургон. Рядом ругались пешие беженцы: кто с поклажей, кто налегке.

— Мертвецы с темнотой на город хлынут, — убежденно сказала дама, держащая за руки двух онемевших с перепугу девочек. — По темну им, людоедам, легче. Надо на хутора и в море уходить.

— Отобьемся, — сказал старичок, поправляя на поясе тяжеловатый меч. — Городские подойдут, моряки с копьями. Мертвецы — враг не великого ума. Вот если б с ними орки были…

— Так огры с ними. В Лестницах с сотню скопилось. Охрана принца с ними до последнего рубилась. Никто не уцелел, лишь принца чудом вывели, — немедленно объяснила осведомленная дама. — К утру весь Авмор мертвецкий будет.

— Король не даст, — сказал Лелг, вскидывая на плечи мешки. — Король очнулся, слыхали?

— Вранье, — дама всхлипнула. — Если бы Старый Медведь на ногах был, разве б позволил… А ты, разбойничья рожа, небось только и рад? Вон, мешки добром-то набил уже. Я вас, Приливных, знаю…

— Да я вон благородным господам помогаю, — обиделся Лелг. — За две «короны» подрядился.

— Разбойная морда, сразу видно, — сказал старичок, поглядывая на молчащего лорда Жо. — Вы из Угрей, что ли?

— Да продвигайтесь же вы, мертвяки-то рядом, — заскулила Рататоск. — Ох, боги, что ж твориться-то?!

Клэ-Р подхватила на руки одну из девчонок. Под крики дамы, всхлипы и оханья некромантки, беглецы, наконец, выбрались за ворота. Здесь ждали несколько всадников — гонцы, готовые известить город о новом наступлении мертвецов.

— Да что ж ты, душегуб, людей топчешь?! — заорала энергичная дама на лорда из Рыб с трудом удерживающего горячего коня. Лорд отругивался сквозь зубы.

За мостом Клэ-Р поставила девочку на ноги, ребенок немедля уцепился за пухлую руку матери.

— Уходите сразу за город, — деловито посоветовала дама. — Мертвецам, что благородных рвать, что таких, грязноватых, — разницы нет. Кровь у всех теплая.

Клэ-Р кивнула.

— Отобьемся, — заверил Лелг.

Лорд Жо не выдержал и отвесил болтуну пинок. Шпионы ускорили шаг. Впереди, по спускающейся к городу дороге двигался почти непрерывный поток людей. Навстречу течению пробивалась группа всадников с факелами.

Рататоск высморкалась и сказала:

— Уйма народу была в Хомпе. Даже удивительно.

— И удивительна глупость и легкомыслие отдельных личностей, — проворчал лорд Жо. — Один болтает, что в голову придет, другая слезы изображает.

— Надо же было сказать что-то. Иначе подозрительно, — оправдался Лелг.

— Мы потом накажемся, — пробормотала некромантка. — А сейчас пусть милорд нас великодушно простит.

Лорд Жо посмотрел на жену, и принялся отбирать у нее мешок. Рататоск поупиралась, но сил у нее не было.

— Давайте-ка мне пожитки, милорд, — прохрипела Клэ-Р.

Лорд Жо отдал поклажу, подхватил на руки жену. Завернутая в простенький плащ некромантка и правда на ребенка походила.

— Слышь, Клэ-Р, давай мешками махнемся, — предложил Лелг. — Этот пухлый, но легкий.

— Сам свою грязную дрянь таскай, — ответила гиана.

Мешок с шубой был, конечно, легче, но отдавать рюкзак с разобранным Авелем не хотелось. Уж очень они его небрежно таскают.

— У стены посидим где-нибудь, передохнем, — сказал лорд Жо, пытаясь поправить коротковатый чужой плащ. Рататоск протестующее шевельнулась — похоже, уже дремала.

— В ворота войдем, а там рядом. Скаур вообще крошечный, — хрипло заверила Клэ-Р.

…Ничего здесь не изменилось. Разве что у соседей ставни поменяли. Клэ-Р поднялась на ступеньку, поправила парик, и с очень сложным чувством взялась за такое знакомое кованое кольцо. Шпионы смотрели в разные стороны улочки, некромантка так и дремала на руках у мужа.

Клэ-Р постучала. От Скаурской стены доносились крики, заржала лошадь. Было уже совсем темно, но город не спал.

За дверью было тихо.

Гиана подумала, что стоящие у двери гости, со своими мешками, с раненой или пьяной девушкой на руках, выглядят весьма подозрительно. Впрочем, дом гиан и так имеет неоднозначную репутацию.

Шорох. Шаги. Видит Добрый бог, Айне совсем старенькой стала.

Лязгнул засов. Дверь открылась и Айне повыше подняла свечу.

— Зачем не спрашивая открываешь? — прошептала Клэ-Р.

— А я знала. С утра все чудилось.

— Айне, я с друзьями.

— Так чего стоять? Маячите только понапрасну. Время-то какое… — старушка посторонилась.

— Справа лестница наверх. Там спальни, — Клэ-Р пропустила милорда, скользнул внутрь Лелг.

Поскрипывали ступеньки под мужчинами. Клэ-Р обнимала сухенькие плечи няни:

— Мне так давно хотелось придти. Не получалось.

— Ничего. Я знала, что ты утонуть не могла. Боги к нам добры. Давай дверь запрем…

…Клэ-Р сидела на коврике у камина. Как мечтала. За спиной потрескивал огонь, прутья решетки приятно грели. Только очень маленькой решетка казалась. Игрушечной.

Некромантские шпионы спали. Собственно, Рататоск так и не проснулась, когда ее на широкую постель укладывали. Милорд и Лелг наскоро перекусили и тоже упали. А гиане спать не хотелось.

Кружка с густым травяным чаем остывала, — сорванному горлу стало легче. Айне сидела на любимой табуретке, посасывала кусочек сладости (той, что шпионы «эн-зэ» называли) прихлебывала из своей старой чашки.

— Остаться-то я не смогу, — сказала Клэ-Р.

— Я старая, а не глупая. Кое-что слышала. Все мне знать и не надо. Вот только… Если король и вправду пришел в себя, то возможно…

— Да, Старый Медведь очнулся. Остальное невозможно.

Айне облизнула сладкий палец и осторожно сказала:

— Видят боги, это не мой секрет. Иво-Онн считала, что тебе лучше не знать, но…

— Она была права, — Клэ-Р посмотрела на няню. — Лучше забыть этот секрет. Иво-Онн умерла.

Айне вздохнула:

— Мы обе это чувствовали.

— Верно. Я простилась и похоронила маму. Вполне достойно.

— Это хорошо. Ты совсем взрослая.

— Угу. Надо подумать, что нам делать дальше.

— Не беспокойся. Дом я сберегу. Сил еще хватает. Когда-нибудь ты вернешься и…

— Едва ли. Скорее уж наоборот. Не хочешь перебраться в более теплый городок?

Айне улыбнулась:

— Порой Иво-Онн только об этом и толковала. Прямо целыми днями.

— Ну, может у меня получится…

Они разговаривали о делах и планах, пока за ставнями не начало светлеть. Айне прислушалась:

— Твои гости проснулись.

Клэ-Р вышла на лестницу. По ступенькам взбиралась сонная некромантка.

— Таз для умывания налево от кухни. Остальное чуть дальше, — сказала Клэ-Р.

— Благодарю. Уже нашла. Хороший у тебя дом. И кровать крутая, — Рататоск навалилась животом на резные перила, попыталась разлепить глаза. — Остаться здесь не надумала?

— Уж лучше плюхнусь с Шепота.

— Тоже верно, — некромантка судорожно зевнула. — Тогда ждем, когда поуспокоится, и уходим. Бабушке скажи, что если весточку надо будет передать или еще что, так это мы запросто. Мы, или иные хорошие люди. К Луику все равно кто-то ходить будет.

— Спасибо.

— Э, свои ведь люди. Пойду, пожалуй, еще подрыхну.

Клэ-Р вернулась к камину. Айне покачивала головой:

— Подружка у тебя миленькая, молоденькая, а таскается как невесть кто. Штаны под плащом. А у тебя парик совсем ужасный.

— Что делать, красоту сейчас мало ценят. Время беспокойное. То мертвецы оживают, то еще похуже, — Клэ-Р поправила мешок, подсушивающийся у камина. Близко к огню ставить вредно. Неизвестно, снятся ли покойникам сны, но Авелю пусть снится. Теплый, спокойный сон.

* * *

Ушли шпионы из Авмора через день. Горожане потихоньку успокаивались, гарнизон удержал Хомп, у воскресшего короля уже побывали чифтейны. Драккары Китовой Травы погнались за кораблем огров-колдунов, нескольких дарков удалось сбить в море стрелами, но остальные чудовища ушли от погони. Да уж, магию просто так не осилишь, об этом и в указе Старого Медведя было очень длинно и красиво изложено.

Умнее было бы выждать еще пару суток, но супруги знали, что Лот-Та жутко беспокоится.

Выехали на повозке через Рамсовы ворота без особых проблем: усиленная стража бдительно выслеживала мертвяков и огров, а не людей. Возница полагал, что шустрые люди везут счастливо прихваченное добро перепрятывать — война с огровыми мертвецами и в городе ощутимо аукнулась. Впрочем, несколько пожаров, да крупная драка в Рамсе, не особо-то горожан удивила. Иное дело события в Хомпе.

От дороги шпионы ушли, скатившись узкой расщелиной. Мужчины предупредили, что поведут в обход, «на рожон» вблизи разворошенного замка лезть незачем. Вскоре выпустили из мешка засидевшегося Авеля. Гиана шагала за скелетом и размышляла, почему с ним воевать легче? Часть груза он, конечно, тащит. Но, наверное, не только в этом дело. Идет рядом костяной парень, и он куда страннее тощей шлюхи, называющей себя гианой. Все понимают, что не бывает никаких гиан, но из вежливости соглашаются. А кто такая Клэ-Р? Гиана и есть. Шлюхам ведь куда проще живется. А шлюхи хорошей крови так и вообще вполне себе настоящие леди.

Начало темнеть, Клэ-Р сидела рядом с леди-некроманткой и ела пирожки, запивая дивным чаем. Истинно домашним. Мужчины забрались выше по склону — намечали дальнейший путь. Авель, пирожками не интересующийся, бродил меж камней, поглядывая на море.

— У меня в мешке два его ребра, — сказала Клэ-Р. — Там, в Хомпе, подобрала. Надо бы на место поставить. Возможно такое?

— Фмефте пофтавим, — заверила некромантка набитым ртом. — В смыфле, вместе поставим. Но если сильно поломанные, то проще новые подобрать.

— А он… Ну, если все ему заменить…

— Не, он обновки любит. И Авелем навсегда останется. Кости — они вроде одежды. Вон — на башке у него сплошь швы. Не бережет себя. А сам наш парень глубже. На борту будем, я тебе объясню.

— Да, в общем, я пониманию…

К скалам, ничем от других не отличающимся, вышли уже глубоко за полночь. Кто-то завывал на склонах вдали от берега — шпионы особого внимания не обращали. Лорд Жо замигал фонарем, буквально тут же мигнула ответная вспышка на одном из утесов в море.

— Ждут, — улыбаясь, сказал лорд Жо.

Лодку Клэ-Р не разглядела, пока та шагов на двадцать к берегу не подошла. Некромантка с мужем залезли в воду, ухватились за лодочку. Потом обнимались с женой-сестрой, аж подпрыгивая: обе жены лорда-капитана бывали истинными дитями. Да, собственно, и сам-то он…

Ушла первым рейсом лодка с благородным семейством. Клэ-Р умылась и сидя на корточках, слушала плеск волн. Дрянной все-таки этот залив Клиин. Хотя тоже море. Волна плеснула особенно громко, выбросив прямо к гиане черный ужас. Клэ-Р плюхнулась на задницу, выхватила нож. Ужас вскинул ласту, залопотал.

Клэ-Р выругалась и сказала:

— Вот я на Шепоте подкрадываться к даркам и не думала.

— Да он же на виду нырял. Не видела, что ли? — подошли Лелг с Авелем.

Тюлень фыркал и булькал, взмахивая то одной, то другой ластой, и указывая вдоль берега.

— Это… Клэ-Р… он говорит что вытащил. В смысле, тело доставил, — неуверенно перевел Лелг.

— Я тебе должна, Сиге, — сказала гиана.

Оборотень булькнул.

— Вот ты дурная бываешь, Клэ-Р, — удивился разведчик. — Он же тебе куда больше должен. Чего считаться-то?

* * *

Проводили Иво-Онн утром. Светило солнце, небо было светлое, и в нем таял светлый дым. Костер был хорошим — собирали плавник по всей бухте. Остальное сделала некромантка с сестрой, сказавшие, что «детям в такой день лишь вспоминать своих родных надлежит». На саван пошел кусок светлой парусины, зашили тело тщательно. Пылал костер, стояли шпионы. Клэ-Р обратилась к Доброму, потом ко всем богам, которых вспомнила. Попросила для мамы хорошей дороги. Потом некромантка взяла гиану за руку, повела к лодке. На веслах сел Авель, погреб к судну. Клэ-Р в последний раз взглянула на светлый дым, вытерла глаза и поднялась по трапику.

Вахтенный Вини-Пух вздохнул:

— Да, а вот я так своих и не проводил. Хенка, разве что. Ну, пусть боги и им и нам помогут. Или хоть не будут мешать. А тебе велено отдыхать. Лекарство вот приготовлено. Действенное. И джин для запивания.

Клэ-Р кивнула. Проглотила стаканчик чего-то густого, травяного. Запила крепким, потом водой. И спустилась в каюту.

Спала гиана почти двое суток. Когда проснулась, катамаран уже вовсю скользил по волнам залива. В шкафу стояла металлическая банка, зашитая в парусину. Довольно легкая банка. Упокоится прах Иво-Онн в теплой, солнечной земле. В южной. Как и хотелось первой гиане Авмора.

Эпилог

— Корочка должна быть тоненькая и хрустящая, а цвет такой золотистый. Широкохвостую макрельку видела? Вот такой же оттенок…

— Видела. И знаю что такое «золотистый».

— Поотстань, дитя. Под руку подговариваешь. У нее и так получается.

У Клэ-Р действительно получалось: ломтики рыбы снимались со сковороды, ровненькие, поджаристые, в аккуратных и аппетитных зернышках приправы. На камбузе возились вдвоем с Лот-Той. Некромантка с Пашкой-Паулем не помещались, посему, торчали в дверях и давали советы.

— Я и не говорю, что не получается, — заметила Рататоск, раскачивая на руках улыбающегося мальчишку. — Аппетитно. Вот икры бы к рыбке.

— О, синяя, баклажанисто-божественная, — закатила голубые глаза Лот-Та. — Не сезон. И не получается как у мам и мышей.

— Да, секреты там непревзойденные, — согласилась некромантка. — Выпытывать нужно. Кстати, Клэ-Р, а как там, на «Козе», с овощными икрами?

— Первый раз слышу. Зачем икры овощные?

— Хм, а говаривали «повар-повар, почти королевский». Выведывать надо было. По возможностям. Мужчиной, так или по-иначе, попользоваться надлежит, — заметила Лот-Та, подливая на сковороду масло.

Клэ-Р покосилась на некромантку, та пожала плечами:

— Слухи. И не я их распускаю.

— Не слухи. Хороший парень. И кок — просто отличный. Но попользоваться у меня не получилось, — сказала Клэ-Р.

Рататоск усмехнулась:

— Правда? Нет тот сюжет, значит? Только я не поняла, на «Козе» тебя ждут или нет?

Клэ-Р принялась сосредоточенно раскладывать по сковороде новую порцию рыбы. Сквозь треск масла сказала:

— Ждут, наверное. Только я не могу.

— Почему же? — Рататоск по-особенному приподняла бровь.

Клэ-Р вытерла руки и обернулась:

— Какой из меня матрос? Богов только смешить. И еще гиана я. Это навсегда. Истасканная.

Сестры переглянулись.

— Кто-то глуповат здесь, — сказала Лот-Та.

— Нет. Просто молодая еще. Позже поймет, — снисходительно заметила некромантка, которая, как ни крути, была ничуть не старше гианы.

Из Белого пролива «Квадро» уже вышел в Глорское море. Клэ-Р просила высадить ее у какого-нибудь небольшого поселка: откуда добраться до Глора или Нового Конгера будет проще. Опытные шпионы сказали, что в любой рыбацкой деревушке даже очень замаскированная гиана станет превеликой новостью. Они были правы — просто Клэ-Р пока ни о чем не хотелось думать.

Пригревало солнце, немногочисленные одежки гианы-бродяги трепетали на снастях, сохли рядом с постиранными одеждами экипажа — «Квадро» словно флажками украсился. Клэ-Р в одной куртке на голое тело сидела у кормового трапа, протирала тщательно вычищенные сапоги. Рататоск, сверкая голыми ногами, ловко развесила последнюю порцию постиранного.

— Это ж сколько у нас тряпья?!

— Ну, мне еще наживать и наживать, — сказала Клэ-Р, поглядывая на крошечные яркие комочки, развивающиеся на ветру.

— Белье, — пояснила некромантка. — Стринги. За Океаном шьют. Круто?

— Весьма. Действенно, должно быть.

— И вот что ты так одинаково о мужчинах думаешь? Они же разные.

— Да, иного и порадовать в радость. Вон какие заботливые бывают, — гиана кивнула в сторону носа, где Лелг возился со своим мягким трофеем. Белоснежный мех раскинулся чуть ли не от борта до борта и разведчик суетился вокруг, отчищая пятна каким-то хитрым раствором. Вини и селк подавали умные советы. Лелг отругивался.

— Я бы такой подарок на … видала, — пробурчала некромантка. — Но подружке нашего дикаря может понравится. Она вещички с историей любит. Впрочем, все мы умные, но прибабахнутые. Иногда заранее жалеем о том, что делаем, но ведь делаем.

— Иногда других в дерьмо втягивать не хочется.

— Согласна. Ладно, пока мы тут не совсем одетые, может, покажешь спину? На мужа большое впечатление произвело.

Клэ-Р улыбнулась, скинула куртку и повернулась спиной к некромантке. За кормой «Квадро» играли волны, плечи пригревало солнце. Куда слабее чем там, на островах Королевы Козы, но все ровно приятно.

— Вот это да! — сказала после паузы Рататоск. — Надпись я не пойму, но рисунок-то разгадала. Слушай, можно я сестру позову? Такое увидеть надо.

— Для этого и татуировали.

Появилась Лот-Та, сказала «О!».

— Это ж та самая башня! — тараторила некромантка. — Прямо как на картинке. Как ее? Триумфная?

— Триумфальная, — поправил лорд Жо из кокпита. — Клэ-Р, мы не смотрим. Я с того раза разглядел. А надпись — это адрес. Улица, дом, номер. Хочешь, переведу?

— Не нужно. Я же там все равно никогда не буду.

— Кто знает. Вдруг захочешь наведаться.

— Не захочу. У меня из родственников только Айне. К чему мне чужие башни? Но выглядит-то как? Я ведь никогда целиком рассмотреть не могла.

Семейство шпионов рассматривало узкую спину: узор татуировки, в котором можно было угадать странноватую башню, спускался по всему позвоночнику и опирался лапами-опорами на надпись чуть выше ягодиц гианы. Буквы и цифры, смысл которых не понять непосвященным.

— Варварство. Но преизящное, — сказала Лот-Та. — Ты, Клэ-Р, красивая. Хотя и вновь схудевшая. Но мы чуть получше. А мужу мы память живо отобьем.

Они смеялись, пищал Пашка-Пауль на руках у отца. И Клэ-Р смеялась вместе с моряками сумасшедшими. «Квадро» — суденышко тесное, ночами бывает слышно, как сестры супругу память отбивают. Нет, память у него, может, и в целости остается, но сил помышлять о внесемейных радостях определенно не бывает. Счастливец.

Прощание с пусть и временным, но членом экипажа, конечно, не праздник. Но событие торжественное. Особенно поразил Клэ-Р огромный фрукт. Его зеленая полосатая кожура была покрыта хитрым воском, что и сохранило лакомство аж с прошлой осени. Когда лорд Жо ткнул массивный кругляш ножом, фрукт-ягода затрещал, грозя лопнуть от сочности. Внутри он оказался нестерпимо красным, в точечках черных семечек. Вкус… Гиана не думала, что такая освежающая вкуснота бывает.

В кокпите было тесно, рядом сКлэ-Р сидели Авель и селк. Скелет, понятно, пировать не мог, но в беседе участвовал, пальцами тыкал, зубами щелкал. Ребра ему подремонтировали, но одна прореха осталась — та раскрошившаяся косточка где-то в галереях Хомпа осталась. Клэ-Р понимала, что теперь всегда на человечьи останки будет странно смотреть — запчасти ведь.

Пашка-Пауль баловался, пытаясь «стрельнуть» косточкой за борт, как ему неосмотрительно показала одна из мам. Сам он был по уши в сладком соке. Рататоск грозила взять дитя за ноги и прополоскать за бортом — надо думать, некромантка не совсем шутила.

Потом гиане начали подарки дарить. «На удачу-уууу», как сказал Сиге. Сестры очередную пару перчаток выдали. В запасах оставались только рабочие, но щеголихи «Квадро» и работали в таких, что иная благородная дама Авмора не постеснялась бы и в город надеть. Бойцы поднесли браслеты: почти две дюжины, и серебряные, и кожаные, и старинный с камнями черными. Наверное, все судно обыскали.

— Спасибо. Как раз думала, чем руки поганые прикрыть, — поблагодарила Клэ-Р.

— Э-э, кожа твоя выправится. Пусть и не быстро. Но побрякушки потом не выбрасывай — пусть серебра тут и мало, но от сердца дарим, — многозначительно сказал, свежеподстриженный почти наголо, красивый Лелг.

— Вот ты бухтерешь, будто с амарой портовой сидишь, — обиделась гиана, а Авель погрозил разведчику сухим кулаком.

Высадили Клэ-Р на каменистом пляже. Светало, до окраины Краснохолмья было рукой подать. За спиной плескали весла, а гиана, не оглядываясь, зашагала по узкой тропке. За камнями пришлось остановиться, положить мешок и вытереть глаза. Вот же слабое место у ночной дарк.

* * *

До столицы гиана добиралась довольно долго, но без особых сложностей. Когг «Фонарь» неспешно следовал вдоль берега, собирая в рыбацких деревушках бочки с солеными моллюсками-южками. По весне они считались особенно вкусными, и в Глоре их перекупали хорошо. Трюм «Фонаря» попахивал специфически, но в капитанской каюте держался аромат сладковатых благовоний, постель была удобна, а ее хозяин особыми странностями в радостях не отличался. Клэ-Р много спала, слушала крики чаек, приводила в порядок одежду и развлекала господина капитана. Особого труда это не составляло, вот только отвыкла гиана мужчин радовать. Мысли разные в остроухую голову приходили. Может от этих мыслей неуместных, Клэ-Р вздумалось порадовать и приказчика, что товар считал-принимал. Странно, но та глупость мгновенная даже чем-то приятна оказалась. Хотя, конечно, не сравнить.

Глор оказался городом огромным. Один порт размером с целый Авмор, сотни судов на якоре. Каналы, мосты, сады, люди горластые. Но ничего похожего на Хомп с Шепотом, в южной столице не имелось, только Цитадель приземистая, смешноватая.

Деньги у гианы были. Перстеньки от капитана полученные, (да и приказчикову безделушку) продала без труда, свои «короны» трогать пока не пришлось. Комната в гостинице попалась на удивление приличная, погоды стояли теплые. Требовалось без спешки осмотреться, южную жизнь понять.

* * *

…Сад был полон цветов. Названий гиана не знала, но благоухали они так, что глаза хотелось закрыть и вдыхать полной грудью. А ведь это только весна заканчивалась.

Клэ-Р отвела взгляд от приоткрытого окна. Что ж, отказа стоило ожидать. Может оно и к лучшему. Иные варианты намечены. Хотя, конечно, лучшее заведение Глора. Жаль.

— Леди, я далека от мысли навязывать свое присутствие и быть неучтивой. Но могу ли я узнать, чем именно не подхожу? Если вас не затруднит.

Хозяйка «Померанцевого лотоса» смотрела сквозь ресницы — длинные, идеально накрашенные. На редкость ухоженная дама. Обольстительная. Несмотря на возраст.

— Отчего же, Клэ. Не затруднит. Объясню. Девушка ты умная, воспитанная. Происхождение твое полударковское обсуждать не будем. Придумано привлекательно, и ушки действительно весьма изящные. Ты опытна и развлечь умеешь. Верю, и взяла бы. Но развлекать мужчин ты не любишь. Я, знаешь ли, таких брезгливых девочек встречала. Да и клиент разбирающийся такое сразу чует. Так что не подойдешь ты «Лотосу».

— Поняла. Благодарю что сказали.

— Да ты не спеши, — хозяйка встала, тронула штору, отделяющую кабинет от сияющего сада. — Утро, день длинный, успеешь набегаться. Глор — город большой, и занятие для умной приятной девушки найдется. Подумай, посмотри. Если с деньгами проблемы возникнут, загляни. Ссужу. Без процентов. И рекомендацию могу дать. Если, конечно, ты сама работу не найдешь.

Клэ-Р постаралась улыбнуться:

— Благодарю, леди. Вы необыкновенно добры.

Красавица-хозяйка качнула пальцем, обильно украшенным кольцами, серебряную статуэтку на столе, та закивала головой — странной сочно-розовой жемчужиной:

— Слухи о моей доброте несколько преувеличены. В Глоре вообще уйма сплетников. О чем только не болтают. Иному и поверить невозможно. Так что заходи, Клэ-полукровка. Было приятно познакомиться.

— Благодарю вас, леди.

Гиана вышла в сад, прищурилась на солнце. Видит Добрый бог, погоды здесь, как на небесах. Даже о ширитти не вспоминаешь — и так хорошо.

Щебетали птицы, дорожка вела меж беседок, крошечных прудиков, красиво выложенных камнями. Никто просительницу не провожал, охранник, приведший гиану к кабинету хозяйки, исчез. Надо думать, посчитали, что гостья и сама не заблудится.

Клэ-Р все-таки чуть заблудилась, тропинка вывела к задним воротам. Лежали у забора брусья, на дощатом столе были свалены несколько мешков, видимо, только что сгруженных с повозки. Запряженный в нее мерин фыркал на глупую пчелу, норовящую сесть ему на морду.

— Сам ты фы-ррр, — пробурчал сидящий в тени человек, что-то жуя, и не отрываясь от чтения длинного списка.

Клэ-Р подошла к сидящему на колоде и сказала:

— Доброе утро, сэр.

Капитан Фуаныр вскинул голову, поморгал и изумился:

— Ого! Знакомые гианы? Уже здесь?

— Случайно. Заглянула посмотреть на столь знаменитое место.

Капитан оглянулся на прячущиеся в зелени строения и заверил:

— Я тоже случайно. В смысле, по делу. Привезли кое-что.

— Понимаю. Как «Коза»?

— Ну, как «Коза»! Значит, оснастку фок-гафеля мы сменили, со штоком, правда, не угадали… Да ты садись. Рыбки хочешь?

Клэ-Р грызла сухую рыбку-снатку, слушала. Такелаж «Коза» поменяла наполовину, но еще возиться и возиться. Экипаж пополнили, но троих пришлось списать на берег почти сразу. Криворукие, да в головах одна пенька. Еще один дурил, возомнил себе невесть что, и Го его немножко укусила. Ничего, осознал и помирились. Но где нормальных людей брать, одни боги знают. «Коза»-то у нас с норовом.

— Чего молчишь-то? — капитан Фуаныр свернул опустевший мешочек из-под рыбки. — Мы о тебе кое-что слышали, к нам на борт Вини с почтой заглядывал. Твой Сиплый все из него, из бедолаги, вытряс. Ну и другие очень интересовались. Место-то тебе продолжать держать? Вон как нас упрямо судьба сводит, а?

— Я не знаю, — пробормотала Клэ-Р. — Я же гиана.

— Гиана, гиана. Эх, сами вы гианы. Ну, ладно, думай…

КОНЕЦ

Авторское послесловие

Рукопись опубликована площадкой Сбор-Ник, за что большое спасибо администрации площадки и лично Вадиму Нестерову.

Спасибо всем сочувствовавшим.

Большое спасибо всем поучаствовавшим читателям и отдельное спасибо Особой шифровальной группе.

Состав группы шифровальщиков:

Визор Борис В Reylby

Михаил Мухин Rob Instruktop_red

Vlad Vainer novik65 ВадимНестеров

vic_i69 Sybercat YuriS

Klaus3 EgorZ SoleSole

Большое спасибо сержантскому составу,

Gorm Сергей Новиков Заглянувший

Bin DaddyCat Colonelrabin

KonstantinAnanich

Рискнувшим и вошедшим в Совет директоров Почтово-финансовой компании Нельсон и Ко. «Памяти Командора» огромное спасибо.

Королев Илья Striber dr.nowikoff

Надеюсь обсудить с вами прошлое и будущее Мира Дезертиров вдумчиво и неспешно.

В целом эпопея с публикацией «Хвоста судьбы» доказывает, что в книжно-литературном мире не все так плохо. Полагаю, читатели, ознакомившиеся с романом гораздо позже публикации на Сбор-нике, учтут, что новые времена уже наступили и сделают правильные выводы. Особенно, если роман понравится. Впрочем, в ином случае книга едва ли будет дочитана до данного послесловия 

С уважением, Юрий Валин

Notes

[

←1

]

Дун — небольшая крепость, укрепление, форт.

[

←2

]

Гейс — нечто вроде заклятья или клятвы. Накладывает определенный запрет, табу. Человек, нарушивший наложенный на него гейс, либо умирает, либо подвергается крайнему бесчестью.

[

←3

]

Чифтейн — глава, старейшина клана.

[

←4

]

Глейсти (правильно — глейстиги) — в шотландском фольклоре фейри, наполовину люди, наполовину козы.

[

←5

]

Курник — сдобный круглый пирог с курицей и яйцами.

[

←6

]

Бист вилах (шотл.) — страшное ночное чудовище, предстающее в виде одноногого калеки или огромной собаки, издающей ужасные крики. Нападая на людей, высасывает кровь.

[

←7

]

Грахи (др. инд.) — ведьмы, ослабляющие людей насланной болезнью.

[

←8

]

Серра — морское чудовище с львиной головой, рыбьим хвостом и огромными крыльями.

[

←9

]

Караконды (правильно караконджалы или караконджо) — в южнославянской мифологии водные демоны-оборотни.

[

←10

]

Луридан — в фольклоре жителей Оркнейских островов фейри-помощник. Отличается честностью и добросовестностью.

[

←11

]

Хобы и лобы — в английском фольклоре добродушные домашние фейри, помощники по хозяйству. Относительно высоки ростом и физически развиты.

[

←12

]

Утлегарь — наклонный брус, являющийся продолжением бушприта.

Примечания

1

Дун — небольшая крепость, укрепление, форт.

(обратно)

2

Гейс — нечто вроде заклятья или клятвы. Накладывает определенный запрет, табу. Человек, нарушивший наложенный на него гейс, либо умирает, либо подвергается крайнему бесчестью.

(обратно)

3

Чифтейн — глава, старейшина клана.

(обратно)

4

Глейсти (правильно — глейстиги) — в шотландском фольклоре фейри, наполовину люди, наполовину козы.

(обратно)

5

Курник — сдобный круглый пирог с курицей и яйцами.

(обратно)

6

Бист вилах (шотл.) — страшное ночное чудовище, предстающее в виде одноногого калеки или огромной собаки, издающей ужасные крики. Нападая на людей, высасывает кровь.

(обратно)

7

Грахи (др. инд.) — ведьмы, ослабляющие людей насланной болезнью.

(обратно)

8

Серра — морское чудовище с львиной головой, рыбьим хвостом и огромными крыльями.

(обратно)

9

Караконды (правильно караконджалы или караконджо) — в южнославянской мифологии водные демоны-оборотни.

(обратно)

10

Луридан — в фольклоре жителей Оркнейских островов фейри-помощник. Отличается честностью и добросовестностью.

(обратно)

11

Хобы и лобы — в английском фольклоре добродушные домашние фейри, помощники по хозяйству. Относительно высоки ростом и физически развиты.

(обратно)

12

Утлегарь — наклонный брус, являющийся продолжением бушприта.

(обратно)

Оглавление

Пролог

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Далеко от столицы

  1. Башня озера Спей

  2. Двое и лес

  3. Двое, лес и Это

  4. Люди и нелюди

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Северная столица

  1. Гордость Авмора

  2. Забрызганная корона

  3. Рачки и прочие странные гейсы

  4. Почти весна и иные болезни

  5. Беги, хвост, беги

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Хвост на палубе

  1. Сделка

  2. Шхуна «Коза»

  3. Коза в загоне

  4. Остров лишних сокровищ

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Рейд тихих шпионов

  1. Новый взмах хвоста

  2. Оживающий Шепот

  3. Стены и норы

  4. Спасенье Короны

Эпилог

Авторское послесловие

*** Примечания ***