Коктейль "ёрш" от фантастики. Первые две трети - космофантастика о девственнике 34-х лет отроду, что нашёл артефакт Древних и звездолёт, на котором и отправился в одиночное путешествие по галактикам. Последняя треть - фэнтези/литРПГ, где главный герой на магической планете вместе с кошкодевочкой снимает уровни защиты у драконов. Получается неудобоваримое блюдо: те, кому надо фэнтези, не проберутся через первые две трети, те же, кому надо
подробнее ...
космофантастику, останутся в недоумении от последней.
Выше оценки неплохо 3 том не тянет. Читать далее эту книгу стало скучно. Автор ударился в псевдо экономику и т.д. И выглядит она наивно. Бумага на основе магической костной муки? Где взять такое количество и кто позволит? Эта бумага от магии меняет цвет. То есть кто нибудь стал магичеть около такой ксерокопии и весь документ стал черным. Вспомните чеки кассовых аппаратов на термобумаге. Раз есть враги подобного бизнеса, то они довольно
подробнее ...
быстро найдут уязвимую точку этой бумаге. Игра на бирже - это вообще рассказ для лохов. Маклеры играют, что бы грабить своих клиентов, а не зарабатывать им деньги. Свободный рынок был, когда деньгами считалось золото или серебро. После второй мировой войны для спекуляций за фантики создали МВФ. Экономические законы свободного рынка больше не работают. Удачно на таком рынке могут работать только те, кто работает на хозяев МВФ и может сам создавать "инсайдерскую информацию". Фантики МВФ для них вообще не имеют никакого значения. Могут создать любую цифровую сумму, могут стереть. Для них товар - это ресурсы и производства, а не фантики. Ну вод сами подумайте для чего классному специалисту биржи нужны клиенты? Получить от них самые доходные спекуляции, а все менее удачное и особенно провальное оставить им. Основной массе клиентов дают чуть заработать на средних ставках, а несколько в минус. Все риски клиентам, себе только сливки. Вот и весь секрет их успеха. Ну и разумеется данный специалист - лох и основная добыча маклеров хозяев МВФ. Им тоже не дают особо жиреть. Поднакопил жира и вот против вас играет вся система биржи. Вроде всегда "Надежные" инсайдеры сливаю замануху и пипец жирному брокеру. Не надо путать свободный рынок со спекулятивным. И этому сейчас вас нигде не научат, особенно в нашей стране. А у писателя биржа вообще выдаёт кредиты для начала спекуляции на бирже. Смешно. Ну да ведь такому гениальному писателю надо придумать миллионы из нуля. Вот спрашивается зачем ГГ играть на бирже, если ему нужны деньги для расширения производства и он сам должен выкинуть на рынок свои акции для привлечения капитала.
Начал читать. Очень хорошо. Слог, юмор, сюжет вменяемый.
Четыре с плюсом.
Заканчиваю читать. Очень хорошо. И чем-то на Славу Сэ похоже.
Из недочётов - редкие!!! очепятки, и кое-где тся-ться, но некритично абсолютно.
Зачёт.
Я сказал все, что думал о шефе. Сказал со всей принципиальностью и непримиримостью:
— Свинья! Хам!
— Точно, хам! — подтвердил кто-то за моей спиной.
— Хам! — повторил я порядком тише и оглядываясь.
Никого.
— Хам! — прозвучало так же громко.
— Хам! — перешел я на шепот.
— Сколько можно? — возмутился невидимый собеседник. — Ну, хам! Ну?
Я рывком обернулся к окну. На подоконнике сидела толстая старая ворона и не торопясь чистила перья.
— Что за наваждение? Ты-то как сюда попала, голубушка?
Говорил я для себя и не допускал, что услышу ответ.
— Как? А через форточку. — Ворона покосилась на меня черным цыганским глазом. — А что?
Я почувствовал, как у меня отваливается челюсть и что-то замирает в груди.
«Спокойно, Саша, спокойно! — уговаривал я себя. — Это простая галлюцинация».
— Так что там насчет «хама»? — поинтересовалась птица, разглядывая свое отражение в оконном стекле.
Ноги у меня подкосились, и я плюхнулся в низкое старое кресло. Пружины его возмущенно взвизгнули. Ворона неодобрительно повела клювом:
— Во времена моей молодости, юноша, сначала предлагали сесть даме! — Она взмахнула крыльями и перелетела на спинку стула. — Эх, люди! — сказала она совсем по-старушечьи. — Чему вас только учат?
И тут я разозлился. Эта болтливая галлюцинация вывела меня из себя, окончательно испортив и без того плохое настроение. Я нацелился на птицу и, выждав некоторое время, бросился на нее. Я ощутил тепло живого тела и твердость вороньих перьев, но она выскользнула буквально из-под пальцев.
— Но-но! Только без рук!
Нахалка описала круг по моей холостяцкой квартире и примостилась на люстре. Я снял с ноги шлепанец, намереваясь одним ударом покончить с этим дурацким розыгрышем. В том, что все происходящее является розыгрышем, я уже не сомневался. Слишком умна оказалась ворона для простой птицы.
— Шурик! — с улицы раздался знакомый голос и такой же знакомый свист. Я выскочил на балкон, злорадно улыбаясь. Под окном мой дружок и коллега, известный любитель розыгрышей и шуток, журналист местной многотиражки Сергей Разыков.
— Твой розыгрыш не удался! — крикнул я ему вместо приветствия. — А этой твари я шею сверну! Так и знай!
— Какой розыгрыш! — очень натурально удивился Разыков. — Пошли за пивом, а? В «Ветродуй» свежее завезли.
Я посмотрел в направлении кафе «Одуванчик», по-местному — «Ветродуй». Там уже выстроилась огромная очередь жаждущих.
— Ну что, идешь? — Сергей призывно помахал пустой авоськой. Я сглотнул набежавшую при мысли о холодненьком пиве слюну и оглянулся на ворону.
— Нет, Сергей, — с сожалением сказал я. — Не могу, гости пожаловали.
— А! Ну, лады! А я помчусь.
И он заспешил к «Ветродую», где очередь шумела и волновалась в предвосхищении удовольствия. Я плотно затворил балконную дверь и уселся в кресло. Ворона спланировала с люстры на стол.
— Ну-с, молодой человек, что вы теперь скажете? Так все-таки я галлюцинация или нет?
Я лихорадочно соображал: «Неужели эта ворона вправду существует? А почему бы, собственно, ей и не существовать? Ладно, поговорим — увидим». Я собрался с духом и начал по-великосветски:
— Дорогая ворона! Позвольте представиться — Александр Куренев, корреспондент журнала «Природа». С кем имею честь?
Ворона поощрительно взглянула на меня и в том же ключе ответила:
— Ворона Луарда, старожилка этих мест. Право, Александр, не тушуйтесь. Будем говорить как добрые старые друзья. Скажите, сударь, как вам нравится мой дом? — Ворона обвела крылом квартиру.
«Свихнулась!» — подумал я, а вслух произнес:
— Простите, но это моя квартира!
Луарда рассмеялась отрывистым смехом.
— Хах-ах-ах-ах-аха! Вы сколько лет изволите проживать здесь?
— Три месяца. А что?
— Вот видите. А я — сто восемь лет. — Она вздохнула. — Времечко пошло… Не знают люди, кто в доме живет!
— Ну, соседей я знаю, — осторожно сказал я. — Рядом Пантюхины. Он водитель, она — врач. Выше живут две старушки. Одна…
— Две старушки, — передразнила меня ворона. — А в подвале кто?
Я смутился.
— То-то и оно! — Она заходила взад-вперед по столу, погрузившись в свои мысли. — Не знаете, люди, что вокруг вас творится. Не интересуетесь, не замечаете. А в подвале, между прочим, кот живет. Здоровенный такой котяра. Аристотелем зовут. Между прочим, совсем не дурак.
Она помолчала. Потом, поколебавшись, доверила мне тайну котовых страданий:
— Кошку завел себе, глупый. Вся такая из себя. Фу, какая! Помыкает им, как бог на душу положит. А он все ее выходки терпит. Она всю ночь концерты с Васькой из второй квартиры закатывает под окнами, а потом весь день спит. Арик весь извелся из-за этой стервы.
Я сочувственно поддакивал. Покажется странным, но я больше не удивлялся тому, что говорит ворона. Конечно! Проживи я столько, сколько она, так и я бы по-вороньи заговорил. Единственное, что тревожило меня, так это то, что мне делать с нею. В какой институт с нею бежать? Да и надо ли бежать?
Где-то в памяти промелькнула мысль, что Сергей пивком балуется да шуточки свои отпускает по поводу и без него. Я в пивнуху ходил только для того, чтобы хоть на час окунуться в атмосферу доброжелательных и нетребовательных слушателей, готовых выслушать мои полуоткровения-полужалобы. Острая тоска по собеседнику, вернее, по сочувствующему слушателю шевельнулась в левой половине груди. С нею поговорить, что ли? Рассказать о своей работе, пожаловаться на шефа-зверя? Я оживился:
— Многоуважаемая Луарда! Разрешите мне пригласить вас отобедать со мною.
Ворона польщенно хохотнула.
— Извольте!
Через несколько минут мы сидели за столом. Вернее, сидел за столом я, а гостья примостилась на краешке стола, стараясь держаться поближе к тарелке с колбасой. Я прихлебывал огненный чай и жаловался на тяжелую участь репортера:
— Вот он и выставил меня как мальчишку. А где я ему к понедельнику материал найду? В зоопарке?
— Паркуа па? — воскликнула ворона на чистейшем французском.
— Чего?
— Я говорю: «Почему бы и нет?» — перевела Луарда на мой родной русский. Она проглотила кусочек колбасы, пару раз изящно провела клювом по салфетке и спрыгнула на пол. — Да, почему бы не в зоопарке? — она кавалерийской походкой прошлась до балкона и повернулась ко мне. — Интервью со зверем! Потрясающе!
Меня разобрал смех. Хотя идея насчет зоопарка неплохая. Стоит проветриться.
— Зоопарк есть место, где звери могут посмотреть на людей, которые зачем-то ходят, чего-то там смотрят. Примкнем же к этим зевакам!
Сунув в карман диктофон, я галантно предложил Луарде руку. Она хохотнула и вылетела в окно. А я, спускаясь по лестнице, пришел к выводу, что ворона не такое уж глупое создание. И уж умнее тех, кто их глупыми считает.
На трамвайной остановке было полно народу. Трое акселератов в пионерских галстуках курили, скромно зажав сигареты в кулак. Какая-то дама преклонного возраста томно обмахивалась платком, и от нее во все стороны расплывался удушливый запах «Белой сирени», нестерпимый в этот жаркий летний день. Вдруг мне в плечо впились острые коготки. Луарда, а это была она, прошептала извинения и ослабила хватку. Со стороны я был похож на капитана Силвера с его неизменным попугаем на плече. Не хватало только костыля и крика: «Пиастры! Пиастры!»
Подошел трамвай, и толпа кандидатов в пассажиры ринулась к распахнувшимся дверям. Мне повезло, и я очутился на задней площадке вагона. Двери зашипели и сдвинули свои створки. Я немедленно начал задыхаться. Пот градом катился по лицу, рубашка прилипла к телу. Мучительно тяжело дыша, я обратился к верзиле в короткой футболке и немыслимо широких «бананах», который стоял возле закрытого вентиляционного люка и довольствовался тем, что его обдавало слабой струйкой свежего воздуха из отворенного окна.
— Эй, парень! Открой люк, пожалуйста. Ведь задохнемся!
Тот заржал:
— Дыши глубже, дядя! Мне и так неплохо!
Я открыл было рот, но рядом с моим ухом раздался повелительный голос Луарды:
— Вы что, сударь, оглохли? Вам же сказали люк открыть? Вот и открывайте!
Лицо верзилы медленно вытянулось. Говорящая ворона — слишком непонятно для его мозгов. А все, что непонятно, вызывает уважение. Обладатель «бананов» не был исключением. Окрик вороны подействовал на него магически, и он молча толкнул люк. Поток прохлады ворвался в салон. Вся задняя площадка повернулась ко мне, даря ослепительную коллективную улыбку. Луарда смирно поправляла перья и делала вид, что происходящее ее не касается.
Внезапно в воздухе повис визгливый голосок: «Предъявите талончики! Контроль!» Несколько «зайцев» ринулись поближе к спасительным дверям. Я вспомнил, что и сам забыл закомпостировать талон. И теперь в жуткой спешке шарил по карманам. Он нашелся в ужасно узком заднем кармане джинсов, и я основательно помучился, пока вытащил его. Контролер была уже в двух шагах от меня. Поднятая рука с талоном стала медленно опускаться. Тут над головами мелькнула тень, и белый клочок исчез из моей судорожно сжатой руки. Я посмотрел на Луарду. Она, проворно орудуя клювом, засунула талон в щель компостера и всей массой навалилась на рукоять. Это уже попахивало Булгаковым. Когда ворона вновь уселась на плечо, я шепотом спросил:
— Слушайте, Луарда! Это не вы навели Булгакова на эпизод с котом?
— Не, не я, — ответила она тоже шепотом. — Бегемот не имеет ко мне никакого отношения.
Активно орудуя локтями, ко мне протиснулась толстая женщина в аляповатом платке поверх бархатной шапочки-«таблетки». Она одна, казалось, не страдает от неимоверной июльской жары. Не говоря ни слова, она сунула мне под нос жетончик контролера. Я молча протянул талон, она также молча разорвала его и опять же молча, уставилась на Луарду. Я не выдержал и решил прервать немую сцену.
— Что еще?
— Ваша птица?
— А что?
— Штраф.
— За что?
— Птиц надо возить в клетке и оплачивать ихний провоз.
— Еще чего?
Я закусил удила. Хотел еще что-то добавить, но наткнулся на ледяной взгляд и умолк.
— Гражданин! Нарушаете! Ваша птица- «заяц»!
Тут в разговор влезла ворона. Она приняла слово «заяц» в точном его значении и возмутилась:
— Я не заяц, сударыня! Зайцы не летают, а я летать умею. — Она демонстративно расправила крылья.
Контролер была неумолима.
— Едешь? И едь молча!
— Чего это вы мне клюв затыкаете?
— Ты глянь-ка! Курица разговорчивая! — Контролер почуяла добычу, и ее ноздри раздулись в предвосхищении схватки. — Ишь ты, пернатая! А ну, кыш отсюда! Кыш, тебе говорят!
— Что значит, «кыш»?
— Кыш, цыпленок заморенный, гниль инкубаторская!
Вагон остановился, и торопливая толпа отнесла нас от расходившейся ревнительницы закона. Луарда напоследок успела крикнуть:
— Курица не птица! Контролер — не человек!
Дружный смех заглушил последние слова «не человек», брошенные нам вослед.
Перед нами распахнул ворота зоопарк. Я купил билет и протянул его, дремавшей у входа подслеповатой старушке. Она что-то сонно буркнула и вновь погрузилась в дрему.
Скандал, устроенный Луардой, расстроил меня, я с тоской глядел на толпы отдыхающих, как на потенциальные объекты сварливости птицы. Когда мы зашли в уединенную тенистую аллейку, я посадил Луарду на спинку скамейки и сел сам.
— Ну что, уважаемая? Где вас-то учили скандалить?
— А чего она прицепилась? — Ворона нахохлилась и закрыла глаза матовой пленкой. — Я таких на дуэль вызывала!
— Ладно! Забудем об этой истории.
Я откинулся на высокую спинку и закрыл глаза. Мягкий ветерок обдувал лицо, высушивал промокшую от пота рубашку.
— Александр! Прошу вас, пойдемте к зверям, — Луарда затеребила манжет рубашки. Я со вздохом поднялся.
— А зачем мы сюда приехали? — поинтересовался я у вороны, деловито шагавшей впереди меня.
— Как «зачем»?! — Луарда перешла на скок. — Интервью брать у интересных… э-э… жителей города.
— В зоопарке? — Моему удивлению не было предела. Ворона остановилась и, поразмыслив, влетела на указатель, устроившись на уровне моего лица.
— В конце-то концов! — Она театрально развела крыльями. — Кому нужен материал? Тебе. И не просто материал, а сенсационный! Рассказ того же крокодила. Каково, а?
Она сделала пируэт, но едва не свалилась на землю. С трудом удержала равновесие и примостилась на. прежнее место.
— Так вот, — продолжала она свой монолог, — сегодняшний день принесет тебе славу.
— Но…
— Без «но»! Я буду переводить. И тебе разве самому не интересно?
Мне оставалось подчиниться. И мы пошли туда, куда указывала деревянная стрелка с полустертой надписью и силуэтом чего-то очень большого. Ворона нырнула в загородку и преспокойно уселась возле серой туши с маленькими глазками и добродушной полуулыбкой. Луарда каркнула в последний раз и повернулась ко мне.
— Извольте спрашивать.
* * *
В понедельник я предстал пред ясные очи редактора, имея в кейсе интервью, а на плече ворону.
— Это что за грач? — спросил шеф вместо приветствия.
— Это ворона, а не грач, — смирно пояснил я.
— Я и говорю — самка ворона, грача, — безапелляционно резанул шеф.
Помня старый афоризм, что легче вырвать глаз, чем признать свою неправоту, я промолчал и присел на краешек расшатанного стула. Редактор стал читать интервью. Уже на первом вопросе-ответе его брови удивленно поползли вверх. На третьем его лицо съежилось в плаксивой гримасе смеха. Дальше он уже откровенно хохотал. Добравшись до конца, достал огромный носовой платок, вытер вспотевшие от смеха голову с потрясающей лысиной, шею и громко высморкался.
— Хоть это и не совсем то, но в номер пойдет. И кто тебе такую идею подбросил? А? Бегемота интервьюировал! Ха!
— Гиппопотама, — поправил я.
— Не вижу разницы, — вновь отрезал шеф и пробежал глазами по тексту. — Ответы хороши. Особенно этот: «Гиппопотам ответил: «Да что харч… Да разве это харч? Сторож половину продуктов своим свиньям относит».
Редактор снова рассмеялся.
— Я не вижу ничего смешного, — оборвал его я, — Это у сатириков смешно, когда льву мясо не дают. А я говорил о реальном звере.
— Ладно, не кипятись. — Шеф снова полез за своим платком.
— А что это за В. Луарда, которая «переводила»?
Я обеспокоенно взглянул на Луарду.
— Понимаете, Луарда — это она. — Я указал пальцем на ворону — Она и переводила.
— А-а-а! Ясно! — Шеф придал физиономии деликатно-постное выражение. — Понимаю. Молодая, красивая. Короче, профессиональная тайна. Так?
— Нет, не так! — Луарда мягко спланировала на стол. — Вам же сказали, что Луардой зовут меня.
Редактор ошарашенно смотрел на ворону, на меня…
— Ну ты даешь, старик! Где такую взял? Из-за «бугра»?
Он попытался схватить Луарду, Но та ловко увернулась.
— И что это за манера, хватать незнакомых дам? — возмутилась она. — Жену свою хватай!
Шеф радостно заржал и все-таки умудрился схватить ее за хвост. Я рванулся к нему и услышал два вопля: вопль восторга «Гыыы» и длиннющий монолог, в котором через слово попадалось слово «мать». Кровь бодренькими струйками стекала из пробитого Луардой указательного пальца шефа. Сама же виновница переполоха спокойно сидела на несгораемом шкафу.
— Я же говорил, что она живая!
Шеф совсем осатанел и указал мне окровавленным пальцем на дверь.
— И своего летающего вурдалака забирай!
Я тихонько притворил дверь. Луарда смиренно сидела на плече.
— До свидания! — крикнула она шефу, когда он смотрел на нас из окна своего кабинета.
Дома состоялась воспитательная беседа. Я долго втолковывал вороне о ее ошибках. Делал красивые жесты, вздыхал, закатывал глаза. Все тщетно. Она с монотонностью метронома долбила кусок колбасы. Наконец я устал.
— Ты хоть что-нибудь поняла? — устало спросил я, переходя на более демократичное «ты».
— А ты? — Ворона оставила свою колбасу. — Ты-то сам понял?
— Что?
— О, боги! О, небеса! — Она взвилась под потолок и оттуда продолжала: — Ты ничего не понял! Тебя не удивила говорящая ворона? Да где же твое чувство сенсации, журналист!? — Ворона приземлилась на диван рядом со мною. — Хорошо. Я вижу, что людей не исправишь. — Она тяжело вздохнула. — Какой-то ваш древний сказал, что деградация человека начинается с потери им фантазии. Где твое воображение, человек? Ты уже не строишь воздушных замков. Ты слишком практичен для такого пустого дела. Потеряв игру, ты потерял Мечту. Почему ты один? Молчишь? Молчи. А я скажу. Ты потерял чувство прекрасного, человек. Мальчишкой тебя манили океанские просторы и дали. Ты рвался вперед, желая перевернуть и покорить мир. Ты писал стихи и ждал любовь. Любовь вечную и безрассудную. Ты горел на работе и бредил своим Делом. Все, все в мире казалось тебе доступным. Ты шутя разбивал преграды, о которые сегодня в кровь разбиваешь кулаки. Ты мечтал и ждал своего звездного часа. А теперь?! А теперь?!!! Ты мертв, человек! О, нет! Ты еще дышишь, еще стучишь на машинке, отрабатывая получку. Ты еще смотришь в небо. Но смотришь для того, чтобы знать — надевать плащ или нет. Ты еще смотришь на женщин в уличной суете. Но ищешь среди них не единственную и неповторимую, а служанку, которая приведет в порядок твою берлогу, будет стирать твои рубашки и растить твоих же детей! Опомнись, человек! Ты еще не стар, еще в здравом уме и трезвой памяти. Оглянись же и запомни, что творится вокруг тебя. Тысячи одиноких ждут тебя, миллионы жаждущих сердец просят у тебя подтверждения твоего таланта. И все они просят о помощи. И если не ты, то кто же тогда?! Если не ты, то кто же?!
Ворона замолчала. Я хотел было объяснить, поклясться, но…
— Молчи, человек. Молчи. Думай и молчи. Пиши и молчи. Ну а мне уже пора. Мир невелик. Может, и встретимся.
Ворона снялась с дивана и подлетела к настежь открытому окну. Я знал, что Луарда никогда уже не вернется к нам, людям. И тогда понял: «Кто же, если не я?!»
Последние комментарии
4 часов 38 минут назад
20 часов 42 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 5 часов назад
3 дней 11 часов назад
3 дней 16 часов назад