Любовь оружейной принцессы [Наташа Колесникова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Наташа Колесникова Любовь оружейной принцессы

Глава 1

Была Колчина, стала Недосекина — делов-то! По большому счету плевать ей было на фамилию, хотя «Колчина» звучала гордо, особенно в современной России, ведь предок, в смысле папашка, руководил огромным тульским заводом, который производил новейшее вооружение, магнат, елки-палки! Теперь, когда президент стал больше внимания уделять и армии, и флоту, когда государство отбило охоту у криминала посягать на предприятия ВПК, предок расцвел прямо-таки. Он и в Кремле бывал, и с министрами часто встречался, а ей по барабану это. Она стала Леной Недосекиной, потому что вышла замуж.

Новая фамилия, если подумать, кому принадлежала, так вообще!.. Полный отстой. Фамилия бригадира свинофермы! Но это в прошлом, она даже не зацикливалась на таких мыслях, вышла замуж, и все дела. Теперь она Недосекина, Славик — ее муж, и он уже не бригадир свиней… или что он там делал в своей станице, а студент первого курса Экономической академии. И она его жутко любит, хотя парень со сдвигом, слишком серьезно все воспринимает — учебу, предков и прочую чепуху, «травку» курить не хочет и ей запрещает. Ну, деревенский, хотя и не сказать, что лопух.

После свадьбы все рвался куда-то работать пойти, чтобы семью, то есть ее, обеспечивать. Смешной! Ее-то, единственную дочь миллионера Колчина, хотел обеспечить? Да она уже обеспечена всем до старости! Спасибо предку, отговорил, заставил сесть за учебники, репетиторов нанял, чтобы Славик подготовился к учебе в академии.

Что там готовиться, если учеба платная? И тем более — учиться? Дураку понятно, главное — получить «корочку», а все остальное папа с мамой давно уже решили. Так было с ее друзьями — Анри, Петром и Гулей, все — дети солидных бизнесменов, все унаследуют бизнес предков и уже теперь числятся в штате компаний, получают «карманные» деньги, не особо отвлекаясь от учебы и не особо увлекаясь учебой. Но Славик ко всему относился очень серьезно, действительно готовился, занимался с репетиторами. Если б не уговорила пару раз смотаться на Канары и в Мексику, так бы и просидел все лето за учебниками!

Но вот что она там заметила, особенно в Мексике, в Акапулько, — на Славика бабы пялились во все глаза, прям-таки отгонять их приходилось, а на нее мужики не очень-то и смотрели. Где-то в глубине души она понимала, что так и должно быть, да и Славик не давал повода для ревности, но все же досадно было… иногда. А потом — нет. Выходила из отеля под ручку со Славиком и гордо смотрела по сторонам: «Ну давайте! Какая-то американская сучка — попробуй уведи моего мужа! Ни хрена у тебя не получится, зря зенки таращишь!» А они таращили, ну еще бы — такой парень! Красивый, кареглазый шатен, мускулы — одно загляденье, она его отучила от дурацкого фрикативного «г», растолковала, как нужно разговаривать с обслугой. Все уразумел мигом, и шагала она с ним по Канарским и мексиканским пляжам с самым гордым видом. Было чем гордиться, и полное право на то имела — он ее муж!

Нет, любила она Славика еще сильнее, чем когда решила выйти за него замуж, и очень боялась потерять его. Не раз и не два думала, что женился он на ней только потому, что дочка миллионера. Сама-то себя красавицей никогда не считала — худосочная блондинка, бедра узкие, груди едва заметные, не страхолюдина, но далеко и не красавица. Да и характер совсем не сахар… Но Славик был таким большим, сильным, спокойным и добрым, что ни одной серьезной ссоры у них не случилось за больше чем полгода супружеской жизни.

Самое интересное, что и отец проникся уважением к ее мужу, часто приглашал его в Тулу, вел какие-то долгие беседы, и чем больше они разговаривали, тем сильнее предок уважал ее деревенского мужа. С одной стороны, это хорошо, а с другой… Она все-таки дочка миллионера!

После свадьбы отец подарил ее новую «тойоту», им подарил, надеясь, что Славик окончит курсы водителей и будет возить жену в академию. Но Славик, хоть и окончил курсы, наотрез отказался водить иномарку. Тем более после страшных событий минувшей зимой, когда она не захотела жить на даче, где произошло много отвратительных событий, вспоминать даже не хочется, и отец снял для них трехкомнатную квартиру в Москве на Малой Филевской. Славик считал, что может ездить в академию и на автобусе. Потом отец уговорил его взять некую сумму денег, чтобы семью мог обеспечивать, открыл для него счет, и Славик купил себе «Жигули»-«девятку», дурак, да и только! Теперь приходилось ездить в паршивых «Жигулях», потому что Славик и пил меньше жены в барах, и вообще водил машину аккуратно и спокойно. «Тойота» торчала у дома, где они жили.

Правда, смешные вещи случались с этим «жигуленком». Однажды ехали к Анри на дачу, их подрезал сверкающий «мерс». Славик потом взял, обогнал его и тоже резко подрезал. И остановился. Из «мерса» выскочил здоровяк, наглый до ужаса. Казалось, смешает в одну кучу и «Жигули», и Славика, и ее тоже. Ничего подобного! Славик смешал наглеца с грязью. А самое смешное было в том, что хозяин «мерса» тоже оказался уроженцем Кубани, так они еще и подружились, и телефонами обменялись! Смех и грех!

Ну вот такой муж ей был очень нужен, пусть даже и командовал свиньями в своей деревне прежде. И предку был нужен такой зять. Одна беда — очень уж он правильным и серьезным оказался! Ну что с того, что она покурит сигарету с марихуаной? Да кто ж из «золотой молодежи» не курит «травку»? Но Славик был категорически против. Какие проблемы, если они с друзьями вместо лекций устроят пикничок на даче у Анри? А Славик — против! Все собираются в дискотеке «Штурм», чтобы расслабиться на всю катушку, а Славик не хочет, ему, видите ли, готовиться к лекциям надо! Да и вообще он считает, что вечерами нужно сидеть дома, читать учебники, торчать в Интернете в поисках нужных сведений по курсовым.

Лена сидела в спальне перед трельяжем, старательно красила губы розовой помадой. Сидела в одних трусиках, накинув на плечи шелковый халат. Губы получились очень даже ничего, вполне эротичными, с этой мыслью Лена сбросила халатик и пошла в «рабочую» комнату, где сидел за компьютером муж. Три комнаты в квартире они распределили просто — спальня, гостиная и «рабочая», где находились стол с компьютером, велотренажер и «бегущая дорожка». Славик большую часть домашнего времени проводил именно в этой комнате, за компьютером, но соседство спортивных тренажеров ничуть не смущало его, и даже если она занималась на дорожке (назло ему), не отвлекало от учебных вопросов.

— Славик, нам пора ехать в «Штурм», ты не забыл? — спросила Лена.

— Ленка… ты обалденно выглядишь. Слушай, я тут нашел такие данные по нашей академии… Это жутко интересно!

— Славик…

— А может, мы останемся дома, Лен? Ну что нам там делать? Пить я не хочу, танцевать…

Если бы он обнял ее, чего, собственно, Лена и ждала, овладел бы ею на столе… Она бы, может, и не поехала на дискотеку. Но он только мельком взглянул на нее, а потом уставился на экран монитора. Идиот!

— Я понимаю, что у тебя в деревне нет Интернета, теперь для тебя это слишком интересная игрушка, интереснее, чем даже я, жена.

Она знала, что не должна говорить такие слова, это несправедливо и неправильно, знала, и не могла удержаться. Однако муж ничуть не обиделся.

— Ты ошибаешься, Ленка, — сказал он. — У нас в станице уже есть интернет-клуб, его организовала хозяйка винзавода Марина, да и у тех, кто имеет телефон… У того же директора школы…

— Достал ты меня уже со своим директором школы! — сердито заявила Лена. — От твоей станичницы Оксаны слышала про этого прямо-таки невероятного директора! Больше не хочу, понял?

— Кстати, женой этого невероятного директора стала самая лучшая телохранительница крутого хозяина казино в Москве, — с улыбкой напомнил жене Славик. — А станичница Оксана стала женой лучшего ученика нашей академии — Бочарова.

— Спасибо, что подсказал, а то я уже забыла, — язвительно сказала Лена. — Так мы едем в «Штурм» или нет? Слушай, Славик, временами ты бываешь таким правильным, что прямо тошно становится.

Славик встал из-за стола, обнял жену, крепко поцеловал ее в крашеные губы.

— Ты у меня замечательная девушка, Ленка. Знаешь, а ведь многие знаменитые ныне люди были тошнотворно правильными, все работали и работали, не пили, по дискотекам и ночным клубам не бегали, чтобы достичь успеха. Кстати, твой отец из таких.

— Тебе не нужно ничего достигать, все уже достигнуто, — разозлилась Лена. — Главное — красиво и с умом пожить, пока мы еще молоды.

— Нужно, еще как нужно достигать, Ленка! Для тебя. Но сегодня, раз уж обещал… Едем, так и быть, одевайся.

А мог бы сказать — не едем, раздевайся, хотя она и так была почти раздета. Не стала бы возражать, но такой он, Славик, со странностями. Деревенский парень, что ж тут поделаешь?

— Ты тоже одевайся, Славик.

— А я что? Уже одет. Слушай, Ленка, а зачем нам нужно ехать туда? Если хочешь, я приготовлю ужин… яичницу. Или телятину пожарим.

— Ты оригинал невероятный! Только что сказал: ладно, поедем — и тут же начал совсем обратное болтать! Славик, не будь таким тупым, я же с друзьями договорилась, они ждут нас, — сердито сказала Лена и отправилась в спальню — одеваться.


Дискотека «Штурм» находилась неподалеку от Малой Филевской, собственно, Лена не случайно выбрала этот район — дома там солидные, кирпичные, дискотека близко, и друг Анри Девиньо жил около метро «Кунцевская», только с другой стороны Рублевского шоссе.

Лена, как обычно, всю дорогу ворчала, что едет на какой-то задрипанной «девятке», когда есть новая иномарка.

— Я не заслужил права ездить на дорогой иномарке, — наверное, в сотый раз терпеливо объяснял Славик. — Я и на «Жигули» еще не заработал. Но если Афанасий Егорович хочет, чтобы у меня была машина и я сам возил на ней свою жену, это, наверное, правильно. Я согласился на нашу.

— Какие мы скромные, просто ужас!

Лена давно уже знала, что он скажет в ответ, но всякий раз перед тем, как сесть в «девятку», начинала ворчать. Такой уж был у нее характер, да и любопытно все-таки — как долго ее терпеливый и чересчур спокойный муж будет терпеть одни и те же упреки? Хотелось разозлить его. У-ух, что тогда будет! Такой большой, сильный, если врежет раз — так и мозги вышибет запросто! А он и не думал злиться. И не скажешь, что деревенский увалень, если нужно — запросто мог ответить. Это злило ее саму, нужно ведь было знать, где та грань, за которой иссякнет терпение ее Славика. Да, так его звали все, и предки тоже, не Вячеслав, а именно Славик, да он и сам представлялся именно так. Несмотря на детское имя, его как-то быстро зауважали и в дискотеке «Штурм», где Лена с приятелями проводила почти все свободное время до замужества. Теперь она бывала там реже, но всякий раз, выбираясь на дискотеку, чувствовала, как поднимается ее настроение.

Они сразу прошли в полутемный, прокуренный бар, где за столиком уже ждала компания — толстый рыжий увалень Петр, сын «молочного короля» из Ярославля, мулат Анри, сын хозяина двух французских ресторанов Девиньо, и смуглянка Гуля, таджичка, дочь московского бизнесмена. Гуля давно встречалась с Анри, только до свадьбы дело у них никак не доходило. Если учесть, что Петр пришел со своей девушкой Олесей, то за столиком сидели с бутылочками пива четверо, а два свободных стула ждали супругов Недосекиных.

— Привет, черномазый брат мой, — сказал Славик, пожимая руку Анри.

— Привет, тупой деревенский расист, — ответил Анри. — Давно у меня не было таких экзотических братьев.

Они всегда дурачились при встрече, но если бы человек со стороны сделал кому-то замечание, оба послали бы добродетеля куда подальше не задумываясь. Француз Анри дольше всех жил в столице и считал себя настоящим москвичом, за то и уважал его Славик. Анри же уважал Недосекина за силу и решительность в смертельно опасной ситуации — в такой они вместе побывали и с тех пор стали настоящими друзьями. А что болтали при встрече — так это стало уже почти ритуалом.

— Интересно, когда-нибудь кто-то обратит внимание, что я тоже нерусская? — задумчиво спросила Гуля.

— Не обратит никто, — заявил Петр. — Ты у нас восточная красавица, а Восток — дело тонкое…

— Петруха! — со смехом добавил Анри.

— Она не восточная, а просто красавица, и все дела, — сказал Славик. — Верно, Гулька?

— Ох, Славик, и куда я раньше смотрела? — притворно вздохнула Гуля. — Такого парня упустила! Теперь вот мучаюсь с этим глупым французом, а ведь ты когда-то говорил добрые слова про мою задницу.

Славик помнил об этом, сказал вскоре после первого знакомства в прошлом октябре и получил увесистую оплеуху. С тех пор не осмеливался повторять.

— Ну так ты же… намекнула, что нравиться она может только избранным, а я в их число не вхожу.

— Балбес! Я объяснила, что хвалить мою задницу могут только близкие друзья, а ты давно уже близкий, но что-то не хвалишь.

— У тебя отличная задница, Гуля, но мне нравится другая, — честно сказал Славик.

— Нет, ты и вправду тупой, — с разочарованием протянула девушка.

— Нет, вот тут он совсем умный, — возразил Анри, протянул руку Славику, и тот пожал ее. — Именно так должен говорить мой бледнолицый деревенский брат. Он прост, как правда, и это в нем мне нравится.

Лена пила пиво и лишь улыбалась, слушая дурашливую перебранку за столом. Она была в кругу друзей, знала их куда дольше, чем Славик, но уже не могла говорить с ними так же просто, как до октября прошлого года. Тогда она совершила жуткую ошибку — за несколько порций «дури» согласилась пригласить друзей на дачу, якобы на шашлыки. Чувствовала, что затевается нечто паршивое, но… согласилась. В тот вечер лидер их компании Федор Бочаров и его подруга, землячка Славика и сводная сестра Анри Оксана, так и не приехали к ней. Потом Федора сочли убитым, Оксану хотели посадить как убийцу, но… заперли на даче вместе с ней, пока менты и ФСБ разбирались, что к чему. Кошмарное время, и как она пережила это? Было нападение на дачу, убили одного фээсбэшника… Из станицы Левобережной вместе с матерью Оксаны приехал ее друг Славик, и вместе с ним ребята нашли и освободили Федора, доказали невиновность Оксаны. А ее сочли предательницей и отвернулись. И только Славик, зная, что подруга Оксаны влюбилась в Федора, успокаивал ее в тот кошмарный вечер; он видел Лену в первый раз и не мог строго судить за предательство. Пожалел, успокоил и… остался рядом. Так она обрела мужа. Отчаяние, жуткий стресс, глуповатый, но сильный и добрый парень рядом… Чего еще желать всеми покинутой девушке в холодный осенний вечер на пустой даче? Но парень оказался настоящим мужчиной и потом всех друзей убедил простить ее.

Они простили, но теперь в их компании Славик был как бы главнее ее, и ничего с этим не поделаешь! Вон как Гулька вылупилась на ее мужа, приятно, конечно, могла бы посоветовать подруге, чем заняться в свободное время после таких взглядов, но опасалась. Вдруг она не станет шутить, а напомнит о том, что было в прошлом октябре? И крыть тут нечем.

Вот так — и рада была встрече с друзьями, других-то с ее характером трудно было завести, и злилась. Больше всего — на Славика.

Все пили пиво, только муж ее потягивал из горлышка пепси-колу. Он и тут вел себя так, как считал нужным. За рулем — значит, не может пить. Анри и Петька тоже приехали на своих машинах, и уедут на них, однако ж пиво пили, как всегда. А Славик — такой вот.

— Привет! — сказал высокий белобрысый парень, подходя к столу. — А можно увести одну из ваших красавиц на танец? Испрашиваю, так сказать, разрешения.

Это был Никита Осмоловский, сын известного режиссера, а ныне телевизионного шоумена, учился вместе с ними в академии на курс младше. Он давно симпатизировал Лене, да все без толку, она была влюблена в Федора Бочарова, а когда тот влюбился в станичницу Оксану и уехал жить в Левобережную, вышла замуж тоже за левобережнинца. Все, кроме Славика, догадывались, кого хочет пригласить Никита, поэтому парни пожали плечами, мол, если дама не возражает, то приглашай.

— Лен, ты не откажешься покружиться со мной, так сказать, в тихом танго? — Осмоловский протянул Лене руку.

Она согласно кивнула и вышла из-за стола. Славик воспринял это как вполне естественное желание жены потанцевать с другим парнем, ну и ладно. Хочется ей — пусть потанцует. Петр подхватил Олесю под руку и тоже отправился в зал, где гремела музыка и сверкали лазерные лучи. Анри пригласил Гулю, но она отрицательно помахала ладошкой.

— Славик, этот Осмоловский — гнилой чувак, — сказала она. — Не понимаю я казака, который позволяет всяким там танцевать с женой.

— Да пусть потанцует, — беспечно ответил Славик.

— Что значит пусть? — упорствовала Гуля. — Ты казак или нет?

— Гуль, я казак. Но ты ж понимаешь, я пока не могу содержать свою семью… Так получилось… Но если этот парень обидит Ленку — я набью ему морду.

Гуля тяжело вздохнула, глядя на Славика.

— Не надо, — возразил Анри. — Ты мне скажи, я сам это сделаю. И никто не догадается, в чем тут фишка.

— Идиоты, — пробормотала Гуля.

— Кстати, ребята, а почему вы до сих пор не поженитесь? — спросил Славик. — Обалденная пара получится.

Гуля посмотрела на Анри, а тот недобрым взглядом уставился на Славика: мол, чего болтаешь лишнее?

Через пять минут вернулись Петр с Олесей. Петр взял на всех пива и сказал, тяжело плюхнувшись на стул:

— Славик, по-моему, Осмоловский кадрит твою жену. Они остались на другой танец.

— Ты чего, Петя! — одернула его Олеся. Она была новым человеком в их компании и не слишком много говорила. Но сейчас не выдержала. — Они просто танцуют.

— Действительно, — сказал Анри. — Пусть Ленка потанцует, отвлечется от скучной семейной жизни. У нас же демократия, верно?

Гуля презрительно хмыкнула. Она уже устала от такой «демократии», а этот глупый француз до сих пор не может понять, что нужно девушке. Почти два года спят вместе, в квартире, которую снимают для Гули ее родители, а он все еще думает, ну «тормоз», самый настоящий!

Лена вернулась только через полчаса, раскрасневшаяся, в сопровождении возбужденного Осмоловского.

— Ребята! А вы не танцуете, да? — спросила она. — Там так классно!

— Отлично потанцевали! — сказал Осмоловский, схватил стул от соседнего столика, придвинул его к их столику, сел рядом с Леной.

— Слушай, мужик! — нарочито грубо сказал Анри. — У нее муж есть, так что вали отсюда.

— А ты что, за мужа решаешь? — ухмыльнулся Осмоловский.

— Решаю, — уверенно заявил Анри. — Потому как если он станет решать — я тебе не завидую.

Петр положил тяжелую ладонь на плечо Осмоловского, отчего тот машинально согнулся, и почти ласково пробурчал:

— Чего тебе непонятно, корешок?

Осмоловский сбросил ладонь Петра, вскочил на ноги, приятно улыбнулся Лене и удалился.

— Да вы что, ребята? — удивилась Лена. — Мы же просто танцевали с Никитой, и все.

— Ты теперь не просто так, а жена Славика, — ответила за всех Гуля. — А он наш друг, понятно?

Если бы она сказала «ты наша подруга», Лена была бы благодарна ей. Но — «он наш друг»!.. А она кто же тут?

— Ну ладно, повеселились и хватит, — сказал Славик. — Мы поехали домой, завтра утром на лекции нужно просыпаться… Верно, Лена?

— Кому нужно, а кому и нет! — зло ответила Лена.

— Всем нужно, — заверил ее Анри, хотя примерной посещаемостью никогда не отличался.

Лена поняла, что вечер не удался, ну и… пошли они все! Решительно встала из-за стола и двинулась к выходу. Славик направился вслед за женой.

— Интересно, а с каких это пор ты стал защитником семейных ценностей? — спросила у Анри Гуля.

— Я защищаю своего друга. Не забывай, моя мачеха Полина — из Левобережной. А Оксана — моя сводная сестра. А Славик ее друг, так что мы почти родственники. Да и вообще…

— Хороший парень дуре достался, — сказала Гуля.

— Это верно, — согласился Анри.

Глава 2

Хмурое осеннее утро просачивалось в спальню сквозь неплотно прикрытые вертикальные пластины жалюзи. Уюта это не добавляло, настроение не улучшало, да и никакая погода не влияла на его настроение в последний год. Он оказался в другом мире, а это все равно что на другой планете, и не важно, пять или десять лун восходит на горизонте, три или два солнца, — все кругом чужое, непонятное, и, чтобы выжить в чужом мире, нужно надеяться только на себя, а не смотреть за окно.

Славик осторожно повернул голову, посмотрел на жену — Лена сладко посапывала во сне, до подбородка натянув атласное одеяло в махровом пододеяльнике. Они вернулись домой и сразу легли в постель, он так торопился, что даже не прикрыл плотно жалюзи спальни. Все было замечательно и… странно.

До сих пор он не мог понять, как оказался в этом мире. Ведь не стремился сюда, не мечтал, и даже мысли не было такой. Да, знал, что есть этот мир, где люди ездят на иномарках, совсем не думают о том, как заработать денег на пропитание, как сэкономить, чтобы купить понравившиеся джинсы или кроссовки. Да, знал, а кто же не знает, что есть артисты, спортсмены, певцы всякие, которые живут в роскошных особняках, летают на своих самолетах… Ну и пусть себе летают! Он работал на свиноферме, получал огромные деньги — семь тысяч рублей в месяц, что-то откладывал, намереваясь построить свой дом… лет через пять. Дружил с красавицей Оксанкой Зарубиной, надеялся, что рано или поздно она все же станет его женой. А потом Оксана решила поехать в Москву, к своей тетке, которая была замужем за французом. Поехала… О нем и не вспоминала, хотя он через день приходил к тете Зине, ее матери, спрашивал, какие новости и не надо ли чем помочь. А когда тетка Зинка получила от сестры телеграмму, мол, приезжай, с Оксанкой беда приключилась, кто же должен был сопровождать пожилую женщину в Москву? Кто должен был помочь Оксанке в этом страшном чужом городе? Понятное дело — он. Поехал, хоть его там никто и не ждал. Познакомился с ее сводным двоюродным братом Анри, хоть и мулат, а нормальный парень. Вместе они рисковали жизнями, но освободили… парня, в которого была влюблена Оксанка, которого считали мертвым. И его освободили, и Оксанку тоже, ее-то удерживали на даче Ленки потому, что считали убийцей.

Он все сделал для Оксанки, но… оказался в дураках, потому что она, узнав о том, что Федор Бочаров жив, больше ни о ком и думать не могла.

Как сейчас видится тот октябрьский вечер, дача с железными воротами, хрупкая девушка в джинсиках, на которую его новые друзья смотрят с откровенным презрением, считая предательницей. А она такая беззащитная, такая нелепая… Ну как не помочь девчонке? Да он же ее совсем не знал и злиться на нее просто не мог. Поэтому обнял ее, повел в дом, чтобы немного успокоить… А она стала причитать, что теперь не может оставаться одна на этой жуткой даче. Да и вправду тяжело тут было торчать, кого-то недавно убили прямо в доме, он и сам бы не остался ночевать в таком месте, а Ленке некуда было ехать, она ж не москвичка, и друзья отвернулись.

Остался, чтобы помочь, поддержать ее, больше ведь некому было. А она виски достала из бара, целоваться хотела, ну, раз хочет, так ладно… В итоге оказались в постели, и все было просто замечательно. Он хотел забыть об Оксанке, которая только и мечтала о встрече со своим Федором Бочаровым, она хотела не думать о друзьях, которые возненавидели ее.

А потом прилетел папа. Да, именно прилетел, на вертолете. И приземлился прямо во дворе дома. Когда он узнал, что это папа и что прилетел на вертолете, быстренько свалился с кровати, едва успел джинсы натянуть. Папа! Прилетел! От таких пап подальше нужно держаться, ведь и убить могут. Если у них вертолеты имеются, так и киллеры — наверняка.

Но Ленка заявила папе, что выходит замуж и он — ее жених. Вот так сразу, ни больше ни меньше.

Папа оказался не таким уж страшным, по крайней мере уничтожать внезапного жениха не стал. А он не стал отказываться от этой роли.

Почему? Ну, во-первых, его давняя любовь Оксанка окончательно предпочла его московскому студенту. А во-вторых, Ленка доверилась ему, искала в его лице защиты, помощи, и он не мог отказать этой глупой девчонке. Как бы это выглядело? «Извини, дорогая, побаловались, и будя?» И хоть он не собирался «баловаться» с ней в тот вечер, просто пытался поддержать испуганную девушку, но получалось так, будто воспользовался ее растерянностью.

Да нет, по большому счету он не опасался мести всемогущего папы, просто сам себе не хотел казаться подлецом.

И ведь влюбился в нее! Хотя если б встретил Ленку в родной станице — и внимания не обратил бы. Обычная девчонка, каких тысячи повсюду. А самое смешное — и деньги ее папы его абсолютно не интересовали, хотя в институте многие думали, что он женился как раз из-за денег.

Любовь — она ведь разная бывает. Говорят, есть любовь-гордость, любовь-страсть, а есть любовь-жалость, вот она-то больше всего объясняла чувства Славика к жене. Он всерьез считал, что Лена без него пропадет — мир чертовски сложен и коварен, а она не слишком умна, наивна, полагается на деньги своего папы. Ленива, вспыльчива… Но ведь он-то сильный мужчина, спокойный, уверенный в себе и без всяких там пап, да и в людях разбирается неплохо. Может защитить Ленку, помочь ей в трудную минуту, выдержать вспышки злости… Может, запросто. А она всегда понимает, что он прав, извиняется потом…

Слышал в институте, как их называют «свинарка и пастух», остряки, мать их… Одного такого хлопнул по плечу, предупредил, что если еще раз услышит подобное — пусть на себя обижается. Другие тоже поняли, ну а если девчонки болтают — так что ж с ними поделаешь?

Славик потянулся, поцеловал жену в щеку.

— Ленка, пора вставать, если хочешь успеть на первую пару. Я вскипячу чайник, тебе кашу заварить?

— Отстань, — сонно пробормотала Лена, — я спать хочу.

— А лекции как же?

— Да пошли они! И ты тоже. Не смей больше меня будить, понял?

— Ясно, ну ладно, спи…

Понятно, что Ленка не собирается сегодня вообще идти на лекции, это ее дело, хотя надо бы растормошить жену и объяснить, что ученье — свет. Но вряд ли она поймет это, так что пусть лучше поспит.

Славик осторожно сполз с кровати, надел спортивный костюм и пошел на кухню. Включил кофеварку, поставил на плиту кастрюльку с водой и яйцом, электрочайник тоже включил. Сам намеревался позавтракать вареным яйцом и кофе, но если Лена проснется, ей заварит овсянку с малиной, она это любит. Пока варилось яйцо, Славик пошел в ванную чистить зубы под душем.

В этом чужом мире он многое для себя понял и использовал блага чужой цивилизации для собственных нужд. Например — душ. В станице такового нет, но здесь есть, и можно почистить зубы, стоя под струей теплой воды. Почему нет? Намылился (а после бурной ночи просто необходимо намылиться, чтобы чувствовать себя чистым), теплые струи смывают мыло, а ты в это время чистишь зубы. Удобно и выгодно. А уж как приятно — и сказать сложно!

Славик облачился в махровый халат и вернулся на кухню. Вода в кастрюльке с яйцом кипела вовсю, оставалось только прикинуть, сколько же времени она кипела. Душ он принимал минут пятнадцать, значит, всмятку уже не получится, ну, значит, сегодня будет есть яйцо вкрутую.

Яйцо на завтрак — этого ли он ждал от жизни в новом мире? Да нет, конечно. Яйцо на завтрак он мог соорудить себе и в станице Левобережной. Но ведь и сюда он не стремился, как многие другие, не мечтал о том, чтобы есть на завтрак черную икру, на обед осетрину с ананасами или всякими там авокадо. Хотя мог бы… Но он ел то, что нравилось, к чему привык, и плевать хотел на миллионы папы. И жил тут лишь потому, что жена его не хотела уезжать из Москвы, да он и не настаивал на этом, понимая, что в станице Ленка и недели не выдержит. Хотя Оксанка увезла своего московского интеллигента в Левобережную, живут они там хорошо, мать писала…

Славик сунул кастрюльку с яйцом под холодную воду, призадумался, нужно ли еще раз пытаться разбудить Ленку. Решил, что не стоит, она же хочет спать, ну, так и так придется завтракать одному.

Он сел за стол, разбил яйцо, очистил его от скорлупы, посолил, но куснуть не успел — зазвонил телефон. Эта квартира была чересчур телефонизирована, трубки имелись в каждой комнате и в кухне тоже.

— Да? — сказал Славик, глядя на очищенное яйцо. — Я слушаю вас.

— Славик? Это Афанасий Егорович. Как там у вас?

А вот и папа объявился, теперь уже — тесть. Интересно, что ему надо рано утром? Хотя не так уж и рано, девятый час.

— Все хорошо, Афанасий Егорович. Учимся, собираемся в институт… в академию. Лена сейчас в ванной, но если вы хотите с ней поговорить…

— Брось трепаться, Славик! — сурово сказал Колчин. — Если дочка утром не может взять трубку — она не в ванной, а дрыхнет после вчерашней попойки. Я прав?

— Она вчера только пиво пила, а в остальном…

— Не курила гадость?

— При мне нет и не будет, отвечаю.

— А ты как дурак сидел трезвый?

— Афанасий Егорович, я не как дурак сидел, но я привез Лену на дискотеку и, значит, не мог…

— Славик, ты пива выпей, а ментам, если остановят, дай бабки, и все дела.

— И не подумаю, — уверенно заявил Славик.

В трубке послышался шум, потом наступила полная тишина, длившаяся с полминуты.

— Жена… — со смехом сказал Колчин после паузы, — тоже не хочет, чтобы ты пиво пил, ежели за рулем. Ну, это все присказка. Я по какому случаю звоню тебе? Жду сегодня в гости. Тебя одного. В академию можешь не ходить, пропустишь один день.

— А Лена?

— Если хочет — пусть приезжает. Но у меня к тебе сугубо мужское дело. Ты знаешь, что я руковожу оборонным предприятием… НИИ, завод…

— Знаю.

— Ну так вот. Пора бы посмотреть, что мы делаем, как делаем. Короче, познакомлю тебя с хозяйством, чтобы хоть понятие имел, что да как.

Славик даже встал со стула, напряженно пытаясь понять, что все это значит. Ему совсем не хотелось вникать в какие-то военные секреты, подписывать бумаги, что не станет разглашать государственную тайну. На кой черт ему эти тайны нужны? Однако если приглашает тесть, то что ж…

— Хорошо, я приеду сегодня…

— Никаких «приеду»! Ты такой водитель, что ехать на сраных «Жигулях» по серьезной трассе не можешь. Я уже послал Пашу, он с минуты на минуту будет у тебя. С ним и поедешь. Обратно тоже отвезет. Все, дорогой, до встречи. Елизавета Ивановна говорит, что пироги испечет, твои любимые — с картошкой. Так что жду!

Славик положил трубку на базу, в глубокой задумчивости съел яйцо, заварил растворимый кофе и, прихлебывая терпкий напиток, пытался понять, что же от него хочет тесть. Намекает, что он станет наследником в случае чего? А оно ему надо все это? Приятно, конечно, представить себя хозяином крупного оборонного КБ с собственным заводом, но… Лучше не надо.

Однако тесть заявил, что Паша скоро будет здесь, посигналит… Надо бы Ленке сказать, может, она тоже хочет поехать в Тулу, навестить родителей. Если тесть послал своего личного водителя, Пашу Дельгадо, значит, дело серьезное.

Этот Паша был интересным мужиком. Сын испанского мальчишки, привезенного в Советский Союз в 37-м, наполовину испанец, наполовину татарин, он считал себя настоящим русским человеком. И был таковым. Вообще в проблемах национальности Славик столько понял тут, в Москве, что уже и удивляться перестал. Чего стоит его друг Анри, тоже считающий себя русским!

— Лен, проснись, твой отец звонил, — проговорил Славик, трогая жену за плечо.

— Скажи, я в ванной, — сонно пробормотала Лена.

— Уже сказал. Но дело в другом. Он хочет видеть меня в Туле прямо сейчас. Пашу послал, скоро будет здесь.

— Ну и вали в Тулу, чего меня будишь?!

Славик внимательно посмотрел на жену; теперь, когда в комнате стало светлее, заметны были синие тени под глазами Ленки. Значит, все же курила гадость, когда танцевала с этим Осмоловским? Ладно, он поговорит с этим козлом, но… Не сегодня.

— А ты не хочешь поехать? Елизавета Ивановна пироги испечет с картошкой и… с джемом, как ты любишь.

— Да пошел ты со своими пирогами! Не понимаешь — я спать хочу! Идиот!

Лена отвернулась от него, плотно закутавшись в одеяло.

— Ладно, так ты знай, что я в Туле. Если что — звони на мобильник.

Он снова отправился на кухню, но едва вошел туда, как услышал за окном протяжный сигнал. Паша, когда приезжал, всегда сигналил под окнами, так проще сказать, что он уже здесь и ждет Недосекина внизу.

Торопливо натягивая джинсы, Славик пытался понять: вот так бесшабашно сигналить под окнами солидного дома — это испанская традиция или татарская? Или русская? Так и не понял, обул кроссовки, надел кожаную куртку, взял свой дипломат и вышел за дверь.


Лена слышала, как он ушел, она проснулась и больше не хотела спать. Но и вставать с теплой постели тоже не хотелось. Славик поперся в Тулу? Ну и пусть едет в Тулу или в академию, только бы оставил ее одну, потому что хотелось подумать о вчерашнем вечере в дискотеке. Хороший вечерок получился, хотя Анри и Гулька не очень-то приветливы были, да и плевать на них!

Классно потанцевала… Осмоловский был настоящим джентльменом… Такой весь из себя воспитанный, рафинированный москвич. Не сравнить с Анри и Петром — шпана какая-то. И Гулька тоже. Не говоря уже о Славике. Ну так Никита — представитель целой династии в культуре Советского Союза, а потом и России, истинный интеллигент. А ей всегда нравились такие, вон Федор Бочаров хоть и бедный был, а интеллигент — она прямо-таки влюбилась в него. Но вот же дурак — уехал в какую-то станицу жить. А она тоже вышла замуж за станичника!

Никита и прежде пытался за ней ухаживать, да без толку. Федор так говорил о нем, что все хохотали, кто слышал. Но теперь Федора нет… Она, правда, замужем и Славика своего любит, но это не значит, что не может позволить себе маленькую интрижку… А что в этом такого?

Вчера Егор был просто бесподобен! Как танцевал с ней — элегантно, непринужденно. А как втягивал носом «коку» С циферблата своего «Ролекса»! Что значит потомственный интеллигент! И ей тоже дал… Потом они танцевали быстрый танец, это было просто замечательно!

Нет, классно она вчера отдохнула. И даже интересно стало: если заведет интрижку с Никитой, а Славик узнает об этом и набьет Егору морду — в телешоу Осмоловского-старшего начнут издеваться над приезжими станичниками или нет? А Егор после этого что сделает? Станет открыто возмущаться или предпочтет десятой дорогой обходить Славика в академии, чтоб еще не получить? Самое настоящее приключение выйдет! И не надо ехать куда-то на далекие острова. А заодно станет понятно, где же предел терпения невозмутимого Славика. Тоже интересно. Конечно, своего мужа она не променяет ни на какого Никиту, но немного поразвлечься — почему бы и нет?

Лена еще час лежала в постели, размышляя о двух мужчинах сразу, когда надоедало, включала телевизор, потом выключала, ничего интересного там не показывали. Просто не хотелось вылезать из-под одеяла.

А когда все же решилась на это, зазвонил телефон.

— Привет, Лен, — услышала она в трубке мягкий баритон Осмоловского. — Я надеялся встретить тебя в академии, но ты решила прогулять сегодня лекции?

— А тебе какое дело до этого? — привычно ответила Лена.

— Понимаешь, Леночка… после вчерашних танцев я очень хотел тебя увидеть. Мне показалось, что произошло нечто такое… Я не могу это сказать по телефону, но очень хочу увидеть тебя.

— А что там произошло между нами?

— Это невозможно объяснить… Ты еще в постели, так?

— Нет, я уже на толчке сижу. Чего ты хочешь, Никита?

Лена терпеть не могла туманные намеки; что он хочет — еще вчера понятно было. Но надо же и предложить девушке что-то невероятное, заинтересовать ее. Вот пусть и предлагает, а она подумает.

— Есть предложение. Сегодня мы с тобой едем на съемки очередной передачи отца, нас там ждут.

Лихо предложил! Давно мечтала побывать на телевидении, отца просила, чтобы всунул ее хоть гостьей в какое-то дурацкое шоу для пенсионеров, да он и слушать не хотел.

— Ух ты! — с воодушевлением воскликнула Лена. — И что, мы будем видеть вживую, как это происходит?

— Разумеется. Более того, я попросил операторов, чтобы они сняли тебя крупным планом. А когда передача пойдет в эфир, ты увидишь и себя тоже. Ну как?

— Классно! Я готова. Ну и когда мы туда попремся?

— Съемки начнутся в четырнадцать, но можем и задержаться, пропуск действителен…

— Нет, в два так в два. Я в половине второго подскочу к академии, там и пересечемся. Спасибо, что устроил такое приключение, Никита.

— О чем ты, Лена! Все будет замечательно, тебе очень понравится. Но… твой муж…

— А я и не сомневаюсь, что понравится. Мой суровый муж укатил сегодня в Тулу, так что я совершенно свободна.

— Я с нетерпением жду нашей встречи, — томно пропел Осмоловский.

Лена положила телефон на тумбочку, отбросила в сторону одеяло, минуты две прыгала на кровати, а потом помчалась в ванную. Вот это денек получится! Егор как будто знал, что Славик умотает в Тулу, она будет присутствовать на телевидении, видеть, как снимается знаменитое шоу, и даже сама позировать перед телекамерами! Какая же девушка не мечтает об этом?!

Глава 3

Паша Дельгадо за два часа домчал Славика до дачного поселка под Тулой, где жил с супругой Афанасий Колчин. Несмотря на разницу в возрасте — Паше было сорок пять, — общались они на ты, так решил водитель Колчина. Говорили всю дорогу о политике, о разноцветных революциях в бывших советских республиках. Больше всего разговорчивого водителя возмущало отсутствие должного уважения к России со стороны новоявленных президентов и чрезмерное обожание ими Америки. Славик в основном молчал, его политика совсем не интересовала, он точно знал, что простой русский всегда может договориться с простым грузином или украинцем, а что там политики болтают — не важно. Джип «Чероки» мчался по шоссе с огромной скоростью, Славик то и дело просил Пашу следить за дорогой.

Но тот отлично знал свое дело, двадцать лет возил Колчина и за это время ни разу не попал в аварию.

— Ну а как твои семейные дела? — спросил Паша, когда понял, что политические дискуссии не интересуют пассажира. — Как наша коза ведет себя?

— Паш, ты думай, что говоришь, — хмуро сказал Славик.

— Не набьешь мне морду, даже не надейся, — уверенно отреагировал Паша. — Я полгода на специальные курсы ходил, Егорыч направил, когда все эти дела начались. При нашей Тульской дивизии ВДВ прошел подготовку. И зря обижаешься, мы ее все так называем, и Егорыч тоже. Честно говоря, я тебе не завидую. Девка капризная, наглая, привыкла делать все, что вздумается.

— Ты от этого сильно страдал?

— Я-то как раз и не очень. Мне что? Свое дело знаю на все сто, а вот родители… Я не раз говорил Егорычу…

— Ты лучше скажи, для чего я понадобился в Туле?

— А она, значит, отказалась встречаться с родителями? Да кто ж сомневался!

— Паш, я тебя русским языком спрашиваю…

— Думаешь, если я Дельгадо, хуже тебя русский понимаю?

— Да будь ты хоть негром преклонных годов… — вспомнил Маяковского Славик. — Я тебя о чем спрашиваю?

— Кстати, а тот негритенок ваш — симпатичный парень, я его на свадьбе видел. Как он? Небось с блондиночками таскается по кабакам?

Вот такой он был, русский человек Пабло Хуан-Мария Дельгадо, по матери — татарин. Любил поговорить, но с боссом не всегда получается — если не в настроении, так просто оборвет на полуслове. А тут можно.

— Ты наконец скажешь, зачем Афанасий Егорович меня вызывает?

— Хочет показать тебе свое хозяйство. Больше половины акций принадлежат семье. А если что с Егорычем случится — кто унаследует все это? Елизавета Петровна ни хрена не смыслит в делах, про твою… ладно, не буду, и говорить нечего. Остаешься ты. А что? Я тоже так считаю. Парень умный, учишься, профессора говорят — не дурак. Ну вот и станешь наследником.

— Издеваешься? — разозлился Славик. — Я студент, понимаешь? Год живу в Москве, а до этого жил в станице, работал на свиноферме бригадиром! Какой наследник?

— Все же бригадиром работал, значит, можешь и объединением руководить. Короче, ты не тушуйся, если что непонятно — спрашивай меня, подскажу.

— Да на хрена мне все это нужно?

— Ты у нас кто? Муж единственной дочери босса. Значит, должен быть готовым ко всяким, понимаешь, испытаниям. А что ты хотел? Жениться, а потом — я вас не знаю, да? Так не бывает, дорогой мой Славик.

Нет, говорить с Пашей было невозможно. Славик отвернулся, уставился в окно. Но за окном был такой пейзаж, что тоже не порадуешься. Хмурые осенние рощицы, деревеньки с почерневшими избами, среди которых красовались кирпичные дворцы, серое небо и грязные грузовики, которые Паша ловко обгонял.

Дом у тестя был большой, трехэтажный, не много таких видел Славик по дороге, участок небольшой, соток двадцать, но весь дачный поселок был охраняемым, более того — режимным объектом. Когда джип въехал во двор и остановился у крыльца, на мраморные ступеньки вышел Колчин в тренировочном костюме и тапочках на босу ногу, пожал зятю руку, жестом приказал идти в дом. Невысокий, лысоватый, с усами, он и в спортивном костюме внушал Славику страх. Миллионер! В таких хоромах живет! У них в Левобережной даже у местного покойного олигарха Лугового дом был намного скромнее.

— Паша, ты тоже заходи, двигай на кухню, Елизавета Петровна покормит. Небось проголодался?

— Есть такое дело, — бодро ответил водитель.

Хозяйка дома, невысокая худая женщина в черном атласном халате с красными цветами, встречала гостя в холле. Славик поцеловал сухую ладонь тещи, уже делал это вполне уверенно, но когда разглядел цвет ее волос, не мог скрыть удивления. Прежде она была ярко-рыжей, по мнению Славика, чересчур вызывающе для немолодой женщины, но со временем привык к этому. Сегодня же ее волосы были фиолетовыми.

— Ну вы даете, Елизавета Петровна! — пробормотал он.

— Не идет? — спросила она.

— Да нет, понимаете… я просто не привык еще… — замялся Недосекин.

— Значит, не идет. Афанасий, а кто сказал, что этот цвет мне к лицу, а?

— Лиза, ты покорми Пашу. Я говорил, что… если ты хочешь, так пожалуйста, — недовольно морщась, сказал Колчин.

Славик замер, напрягся, ожидая семейного скандала, в котором повинен будет, конечно же, он. Но нет, ничего похожего не случилось. Теща обняла его, приподнявшись на цыпочки, чмокнула в щеку.

— Хоть один нормальный мужик в доме появился! — заявила она. — Честный и порядочный, все прямо так и сказал.

— Ты Пашу покорми, — напомнил Колчин. — А мы с зятем пока потолкуем у меня в кабинете.

Он уверенно взял Славика под руку и повел на второй этаж дома. Там, в большом кабинете, похожем на все кабинеты солидных начальников,усадил в кресло перед журнальным столиком, на котором стояли бутылка коньяка, хрустальные рюмки и тарелка с бутербродами с черной икрой. Сам сел в другое кресло, уверенно откупорил коньяк, наполнил рюмки.

— Афанасий Егорович, я не… — возразил Славик.

Не совсем понимал, как это — пить еще до полудня? Коньяк! Он же не алкоголик.

— Слава, кончай придуряться, — решительно сказал Колчин. — Ты не в своей деревне… или как там она… станица? Ну так вот. Объясняю, как мужик мужику. Коньяк — это не признак пьянства, а вынужденная необходимость. Давление в такую погоду барахлит, а он помогает. Черчилль в день две бутылки армянского коньяка выпивал, дожил до преклонных лет, и никто пьяным его не видел. А икра — это не роскошь, но необходимая энергия для работы. Стоп! — приказал он, заметив, что Славик собирается возразить. — Вот ты у меня в гостях, молодой, энергичный и здоровый. Вроде ни к чему тебе это. — Славик кивнул, подтверждая сказанное. — Но и вреда никакого нет от рюмки-другой. А учитывая тот факт, что тебе придется общаться с умными людьми, что ты не совсем хорошо умеешь делать, тебе необходимо расслабиться. Возражения не принимаются, ну, за Ленку!

Славик махнул рюмку коньяка, а что было делать? За даму, да еще и собственную жену, да с тестем — разве можно отказаться? Взял бутерброд с икрой, дважды куснул, и от бутерброда одни воспоминания остались. Колчин одобрительно кивнул:

— Бери еще, не стесняйся.

— Афанасий Егорович, скажите сразу, для чего я вам тут понадобился?

— Для дела. Извини, но за твоей учебой наблюдали и мне докладывали. Скажу более того — в некоторых ситуациях тебя провоцировали на определенные действия.

В пору было и вторую рюмку махнуть. Так он, оказывается, был под наблюдением, что-то вроде подопытного кролика? Никак не ожидал этого от тестя, который относился к нему вроде бы хорошо.

— Не огорчайся, Слава, тебя проверяли, да, испытывали, так сказать. А что ты хотел? Чудеса только в сказках бывают. Ты стал моим зятем, и я должен знать, то ли приобщать тебя к делу, то ли забыть о тебе вообще. Муж дочки — ну и муж, сегодня один, завтра другой, у нее это запросто может случиться. Так вот, ты оправдал мои надежды. Учишься хорошо, стараешься, ведешь себя правильно.

— Как могу, так и веду…

Колчин по новой наполнил рюмки, поднял свою, взглядом показав Славику, что он должен сделать. Тот после долгих раздумий тоже поднял рюмку. Они чокнулись.

— Пойми меня правильно, Слава. Я богатый человек, у меня есть дочка… никудышная, прямо скажем. Не возражай! И я должен знать, кто у меня зять.

Славик выпил, проглотил еще один бутерброд.

— Ну и что теперь, Афанасий Егорович?

— Посмотришь, познакомишься с людьми, поймешь, что мы тут делаем, как это делаем. Ты же учишься на факультете международных экономических связей, а это главное, чем мы занимаемся. Через Рособоронэкспорт, понятное дело, но и свои связи налаживаем. Нам толковые экономисты нужны. Пока присматривайся, а потом и должностишку тебе дадим, будешь какие-никакие деньги сам зарабатывать. Поди плохо, а?

— Я с удовольствием, Афанасий Егорович, но… что я умею?

— А вот и учись.

Чему учиться, Славик никак не мог понять. Как это вообще возможно — стать сотрудником серьезного оборонного предприятия, будучи студентом-первокурсником?

— Извините, я просто муж вашей дочери. Мы живем с Леной хорошо, я, когда закончу академию, найду работу и верну деньги, которые вы затратили на обучение.

— Ты не такой дурак, каким хочешь казаться, Слава. Работу я тебе и предлагаю. Вникай в ситуацию. Дурных денег не будет, поработаешь башкой — заработаешь. А нет — так извини, понял? Опыта нет, знаний нет — вот и набирайся.

— Извините, Афанасий Егорович, я вообще не совсем понимаю, как оборонное предприятие может находиться в частной собственности?

— А как нефтяные предприятия могут — понимаешь?

Вот и от коньяка почувствовалась ощутимая польза, можно разговаривать с тестем открыто.

— Честно говоря — нет. Я иногда смотрю новости — заводы показывают. Там трубы туда-сюда, пересекаются, сложные заводы… А хозяином их оказывается некий молодой человек, понимаете? И мне все хочется спросить у него: «Ты хоть знаешь, какие трубы куда входят и куда выходят? И для чего они вообще нужны?»

— Не знает. А это ему и не нужно, он управляет производством. Но если ты меня имеешь в виду — так я при советской власти был главным конструктором на нашем НПО. И большую часть прибыли получаю как процент за авторское изобретение или патент. Так что… сам понимаешь. Двадцать пять стран мира покупают нашу продукцию.

Нет, такого тестя следовало уважать, что Славик и делал, сидя в мягком кресле. А действительно, интересно посмотреть, что они тут делают, как продают… Это же его специализация.

— Хорошо, Афанасий Егорович, я с удовольствием посмотрю… Если вы так хотите…

— Не я так хочу, Слава, таковы законы. А если б ты женился на… скажем, датской принцессе, наследнице престола? Наверное, должен был бы хоть посмотреть на то, чем править будешь, когда, так сказать, срок придет.

— Скажете тоже…

— Скажу. Лена тоже принцесса, и покруче датской будет. Так что… привыкай. Помаленьку, никто тебя ломать через колено не собирается, да и нужды в этом нет. Но — привыкай.

Славик глубоко вздохнул, согласно кивнул. Он еще не знал, как справится и с этой обязанностью. Жизнь с Ленкой требовала постоянного напряжения, она девчонка своеобразная, и в академии приходилось много сил тратить, чтобы не отставать от умненьких однокурсников, а тут еще и это!

В кабинет вошла Елизавета Петровна.

— Что приуныли, мужики? — бодро спросила она. — Славик, пойдем, я тебя пирогами с картошкой угощу, вкусные получились, Паша уже оценил. И с капустой есть.

— Спасибо, Елизавета Петровна… — растерянно пробормотал Славик, чувствуя, что сыт по горло.

— Лиза, мы прямо сейчас едем на завод, времени в обрез, так что заверни Славе пирогов, в дороге перекусит, да и Ленке передаст, — сказал Колчин.

Славик был благодарен тестю за помощь. Действительно, лучше взять теплые пироги с собой, ну и Ленка обрадуется, ей нравятся с капустой.


В это время Лена подъезжала на своей «тойоте» к зданию Экономической академии. Сегодня она как никогда долго приводила себя в порядок, да оно и понятно, по телевизору же показывать будут! Уж Никита, наверное, расстарается, чтоб их вместе крупным планом засняли. Правда, потом же чего-то попросит за это, не зря пыхтит с пригласительными! Чего именно, она знает почти наверняка, да только фиг получит это. Ну, может, сходит с ним в кабак, потанцует. А что тут такого? И между прочим, она ничем не обязана Никите, сам пригласил. Так что пусть особо не раскатывает губенки. Да, в ресторан может сходить, если еще на какое-то шоу ее пригласить, захочет, так, наверное, может устроить. А не захочет — ну и пошел!

Папашка явно пожадничал, мог бы и «мерина» подарить на свадьбу или хотя бы «вольво». Догадывалась, что все дело в Славике, наверное, советовался с ним, а тот, понятное дело, наотрез отказался от иномарки. Вот идиот! Хоть бы с ней посоветовался, она бы сама предку объяснила, какую машину хочет. Теперь получается — хорошо хоть «тойота» не самая навороченная имеется! А то пришлось бы на задрипанном «жигуленке» в Останкино ехать, позориться! Вообще-то папашка ничего для нее не жалел, дачу снимал, теперь вот квартиру оплачивает, денег на ее семью не жалеет, но дорогую тачку не подарил.

Осмоловский уже прохаживался возле своего «форда», ожидая Лену. Едва она остановила машину, подбежал, услужливо распахнул дверцу, галантно подал руку, помогая даме выйти.

— Ленка-Леночка! Привет! — с улыбкой воскликнул он, целуя ей ручку. — По правде сказать, очень хотелось тебя увидеть. Ты отлично выглядишь, слушай!

Сказал то, что всегда приятно слышать каждой девушке. Может, каждой и всегда, а ее отличное настроение разом улетучилось, когда увидела Никиту. Да, вчера пиво пила и порошок нюхала, все казалось в розовом свете, настроение было — выше крыши, ноги-руки сами дергались в быстром танце, и бедра поддавали жару так, что Никита округлял глаза и всем своим видом выказывал небывалый восторг. А теперь… Ну, Никита и есть Никита — тощий, длинный, какой-то весь витиеватый и в словах, и в движениях, Федька Бочаров правильно говорил про него. Даже сравнивать с мужем было глупо. Ну да черт с ним, если выпала возможность побывать на съемках знаменитого шоу, конечно, побывает.

Никита слегка приобнял ее, наклонился, сказал на ухо, щекоча губами розовую мочку:

— Лучшие места нам обеспечены, и с операторами я договорился, запечатлят нас, и не однажды.

Лена сняла его руку с плеча, отстранилась.

— Ты чего, Никита? Я, конечно, благодарна тебе за это, но обнимать меня перед окнами академии не надо.

— Понял, все понял. Садись в машину, гоним в Останкино.

— А может, на моей поедем?

— Извини, но женщина за рулем — явление мне до сих пор непонятное. Ты не обижайся, просто я даже в детстве боялся ездить с матерью, ну вот боялся и все, хотя она отлично водила, да и сейчас… Так что поведу я. Садись, может, успеем к началу съемок.

— Ладно, — сказала Лена, усаживаясь на переднее сиденье синего «форда». — Но ты, пожалуйста, веди машину, и чтоб никаких глупостей, хорошо?

За свою машину она не опасалась, у стен академии была охраняемая стоянка для машин преподавателей и студентов, никуда ее «тойота» не денется. Никита пообещал, что будет вести себя как примерный школьник, и «форд» выехал на улицу.

Лена с некоторым удивлением заметила, что Никита ведет себя так, будто они переспали. Обнял, шептать стал… С чего бы это? Ну, танцевали вчера, может, она слишком откровенно двигала бедрами, и что с того? Еще утром, когда проснулась, вспоминала о вчерашнем вечере с удовольствием, а сейчас тревожно стало на душе. Может, чего-то пообещала ему, а теперь и сама забыла? Да нет, вроде все помнит, даже то, что Гулька смотрела на нее и ехидно усмехалась, а Петр с Анри грубили Никите и в конце концов просто прогнали из-за стола. Все отлично помнит.

А когда выехали на проспект Мира, она впервые задумалась о том, что случилось сегодня утром. Ну да, не очень-то ласковой была со Славиком, потому что спать хотела. А спать хотела потому, что… Не надо было «дурь» нюхать. Ладно, больше не будет. Обещала мужу покончить с этим раз и навсегда, но нет-нет, да и нарушала обещание. Так Славик, значит, срочно помчался в Тулу, отец Пашу за ним прислал. А что там такое стряслось, что нужно было пропускать занятия и срочно лететь в Тулу? Она-то сама пропускала лекции, не испытывая угрызений совести, но Славик был таким примерным студентом! Чтобы заставить его пропустить целый учебный день, нужна была веская причина. И что ж это за причина? Правда, ее тоже звали, но не поехала, была охота трястись туда и обратно!

— …А он, значит, и говорит — это фильм «Броненосец "Потемкин"», режиссера Эйнштейна, представляешь? — услышала она голос Никиты.

— Что? Извини, прослушала.

— На передаче было… Человек перепутал великого Эйзенштейна с великим Эйнштейном, представляешь?

— Понятно.

Лена где-то слышала про того и другого, но и сама запросто могла бы перепутать этих великих деятелей. Однако говорить об этом не стала.

— А ты о чем думала сейчас?

— Да какая разница? Интересно увидеть, как это все происходит на самом деле. Слушай, ты скажи операторам, пусть снимают нас по отдельности. А то муж увидит, может разозлиться.

— Лена!.. — обиженно протянул Осмоловский. — Я что, силой тебя тащу в Останкино? Ну, пригласил красивую девушку на съемки классного телешоу, так что в этом плохого? Почему твой деревенский муж должен обижаться? Ты просвети его насчет культурного поведения.

— Он не деревенский, Никита. Из станицы, а в станицах живут казаки. Знаешь, чем они от других русских отличаются?

— Догадываюсь.

— И ошибаешься. У них крепостного права никогда не было.

Осмоловский только плечами пожал, оставив ее заявление без комментариев. Истинные российские дворяне тоже никогда не были крепостными, а те же казаки были у них в услужении. Лена уже перестала бояться, что Славик увидит, как она с Никитой сидит на съемках телешоу его знаменитого папаши. Славик это шоу все равно не смотрит, а она запишет на DVD, потом сама будет смотреть. Но чем ближе они подъезжали к телецентру в Останкино, тем глупее казалась эта затея с записью. Ведь зачем нужно сниматься в знаменитом телешоу? Чтобы всем друзьям, подругам, родственникам сказать: «Смотрите, меня там увидите! Я была на съемках, все видела своими глазами, встретимся — обсудим». А теперь получалось — это не только мужу нельзя показывать, но и друзьям-подругам тоже. Они же видели, как долго она танцевала вчера с Никитой, если потом увидят, как сидит рядом с ним… Тогда зачем вообще сниматься в этом шоу, тем более в качестве зрителя?

Наверное, лучше б в Тулу поехала, хоть пирогов с капустой поела бы от пуза, мать классные пироги делает!

С таким настроением Лена прошла в знаменитое на всю страну здание, два билета на них были заказаны, пропустили сразу. Никита повел ее по лестнице вверх, к лифтам.

В просторном зале, где амфитеатром были расположены зрительские кресла, они сели во втором ряду от сцены. Никита вытащил из кармана кожаной куртки две банки с пивом, одну протянул Лене.

— Жарко от софитов, но у нас есть чем охладиться.

— Нет, спасибо. — Лена отвела его руку. — Я хочу все увидеть трезвым взглядом. У тебя минералки нет, случаем?

Никита виновато развел руками, минералкой он не запасся. А в зале и вправду было жарко и шумно, мощные софиты светили то на сцену, то прямо в глаза, наверное, в эти мгновения зрителей хорошо было видно, когда камеры снимали, но зрители-то ни черта не видели в эти моменты. Пожилая тетка с короткой стрижкой и в голубых джинсах объясняла в микрофон, как следует себя вести зрителям. Главное — никакой самодеятельности. Она сама даст знак, когда аплодировать, когда и закричать можно. Кто будет подсказывать — выведут мигом. Видели б все это зрители, так по-другому смотрели бы на происходящее, но такие вещи по «ящику» не показываются.

Смысл телепередачи был Лене понятен, все крутилось вокруг советского и российского кино. Сначала пятеро участников угадывали по фрагментам, показанным на большом экране, название фильма, зарабатывая какие-то деньги, кто больше угадает — проходит в следующий круг, двое отсеивались. Потом уже трое киноманов угадывали фильм по репликам главных героев. И опять двое отсеивались, один боролся за суперприз, он должен был угадать режиссера фильма по его высказываниям в прессе до или после съемок.

Все просто, и раньше Лена с удовольствием смотрела это шоу. Но в последнее время, честно говоря, не часто это делала. Вопросы стали какие-то очень уж мудреные, и фильмы упоминались в основном современные, мало кому известные так, как «Бриллиантовая рука». Наверное, люди, которые снимали эти фильмы, платили, чтобы про них говорили, их знали…

Режиссерша объявила о начале работы, и на сцене появился Феликс Осмоловский в своем неизменном красном пиджаке. Зрители в студии зааплодировали. Шоумен представил участников состязания, потом подошел к краю сцены, поприветствовал зрителей; камеры и софиты в это время были повернуты к Лене. Она натянуто улыбнулась, махнула рукой, а вокруг неистово визжали юные поклонницы шоумена. На экране Осмоловский-старший казался прямо-таки секс-символом, а когда Лена увидела его вблизи — совсем другое впечатление. Пожилой, помятый, не скрывающий презрительной усмешки, правда, когда камеры снимают не его. Ну в общем — концерт, спектакль, довольно-таки вульгарный, и все совсем не так красиво и элегантно, как на экране телевизора.

Да еще и прожектора эти чертовы, софиты!.. Светят прямо в лицо, поневоле надо прищуриваться. Ну и как же она будет выглядеть на экране? Как Хакамада, что ли? Такие дела надо хотя бы порепетировать, понять, что получится после, может, совсем глупая рожа…

— Ты бы хоть объяснил, как тут вести себя, — недовольно сказала Лена.

— А что тут странного? Веди себя естественно, и все будет отлично.

— Тебе хорошо рассуждать! А я первый раз…

— Лена, кто снимается впервые — отлично выглядит на экране, проверено опытом, — заверил Никита, накрыв своей ладонью ее вспотевшую ладонь. — Ты зря отказалась от пива, оно расслабляет.

Лена выдернула свою ладонь, положила ее на коленку. Решила, что вот здесь, в чужом и непонятном для нее мире, она расслабляться не станет!

Феликс Осмоловский объявил о начале игры.

Глава 4

После полутора часов экскурсии по цехам военного завода у Славика было только одно чувство — полное недоумение. Чистейшие цеха, сборщики в белых халатах, лазерные технологии сборки… Там делали современное вооружение для армии, начиненное электроникой, — прицелы для танков и вертолетов, системы наведения ракет для самолетов, оборудование для пехоты, которое позволяет воевать и ночью, и в дождь, и в снег почти без потерь. Противотеррористические комплексы… Все это так или иначе показывали в американских фильмах, но делали-то у нас! И продавали в двадцать пять стран мира. Но ни разу не показывали по телевизору в сводках военных действий с Кавказа. Он сам был в Чечне, правда, недолго, три месяца, получил ранение в руку и после госпиталя вернулся в Псков. Ничего похожего у них там не было. А если б им дали эту технику — скольких ребят удалось бы спасти!

Не просто недоумение, а и злость закипала в душе Славика. Двадцать пять стран покупают!.. А своим солдатикам, значит, это не надо, так получается? Но злость скоро прошла, вспомнил, что и знаменитые вертолеты «Черная акула» видел только по телевизору, и лучшие в мире противоракетные комплексы «С-400» так и не поступили на вооружение, да и «С-300» не хватает, зато продаем много…

Он подписал обязательство не разглашать нигде и ни при каких условиях то, что увидит и узнает здесь. А чего тут разглашать? Все у нас есть, и… ни хрена у нас нет! Такие вот дела творятся.

Тесть представил его коренастому мужику лет сорока — генеральному менеджеру Василию Гринину, так и заявил: «Мой зять, будет работать у нас, потихоньку входить в курс дела». Тот, понятное дело, заулыбался, протянул руку, сказал, как они все тут уважают великого конструктора и организатора производства Афанасия Егорыча, все надеются, что его уважаемый зять войдет в курс дела и станет успешно работать на оборону великой России. Но улыбка его была слишком уж дежурная, ясное дело, тут и без зятя начальников до черта, и все хотят быть главными, если что случится.

Славику даже стало жалко тестя. Он умный мужик, столько классных приборов придумал, отстоял свое предприятие, наладил производство. Но вокруг него — целая банда, которая хочет делать умное оружие и продавать выгодно. И получать прибыль!

— Ну пойдем, наследник, покажу тебе самую секретную разработку, — предложил Гринин.

— Вася, полегче с определениями, — строго сказал Колчин. — Слава просто будет работать у нас, понял? Под твоим руководством, учти это.

— Конечно, Афанасий Егорович! Ну, АНТИБ можно показать молодому поколению, которое заменит тут… меня? Нам же есть чем гордиться!

— Показать можно все. Болтать нужно с умом.

— Пошли, Слава! — Гринин приобнял его, вывел из сборочного корпуса во двор, жестом пригласил в неприглядный фургончик, стоявший сбоку.

Только с виду он был неприглядным, а внутри весь напичкан электроникой. Гринин сел в кресло, жестом велел Славику сесть в соседнее, включил аппаратуру. Колчин спокойно наблюдал за ними от двери.

— В чем фишка американской технологии «Стеллс», понимаешь? — спросил Гринин.

— Да, служил, знаю. Их не видят радары.

— А они радары видят. Пуск — и нет радара, лети себе дальше без всяких забот. А мы пошли другим путем. Нет никаких радаров, есть микрофоны, которые улавливают звук авиадвигателя, идентифицируют его и передают на пульт СНР — станции наведения ракет с исходными параметрами полета… А ракеты летят к ничего не подозревающему «Б-2». Не совсем понятно?

— Да, честно говоря, не очень, — признался Славик.

— Объясняю популярно. Вокруг Тулы на расстоянии ста километров установлены со всех сторон восемь микрофонов, по сути это — сверхчувствительные электронные комплексы. Определить их с бомбардировщика практически невозможно. Электромагнитный импульс равен импульсу обычной подстанции, а их кругом сотни. Смотри на монитор, что ты видишь? Из Шереметьева поднялся «А-310», летит в Турцию. Видишь?

Славик кивнул. А что тут непонятно, если вся информация высветилась на экране компьютера?..

— Представим, что это американец, — продолжал Гринин. — Он летит себе, радары его не ощупывают, а мы знаем, что он летит. И уже определили курс. Ракетные комплексы в тихом, скучном Серпухове наводятся… вот, навелись. Уничтожим гада! Жми на красную кнопку!

— Василий… это же пассажирский самолет с туристами… — растерянно пробормотал Славик.

— Ну и хрен с ним! — Гринин нажал красную кнопку, да не один раз, а несколько. — Вот так!

— Слава, никаких пусков не будет, — подал голос Колчин. — Система просто обкатывается, к ракетным комплексам она не подключена.

— Ну вы даете… — только и смог сказать Славик.

— А ты как думал? Фирма веников не вяжет, — с гордостью произнес Гринин. — В Сербии, думаешь, случайно сбили «Б-2»? Вот так сдуру пальнули и сшибли самолет, который стоит миллиарды долларов? Я хотел, чтобы их штук пять сшибли, но нам и одного было достаточно, не позволили больше. Теперь в Америке репу чешут, а мы уже готовы к промышленному производству АНТИБа. Денег пока что не хватает.

— А если это будет не военный самолет? — спросил Славик. — Ошибка случится?

— Идентификация звуков двигателя — восемьдесят процентов, но этого вполне достаточно при наличии иных факторов. Как ты понимаешь, в случае реальной военной угрозы самолеты с туристами в Турцию летать не станут. О полетах наших военных будем иметь информацию.

Славик слушал рассказ генерального менеджера и не знал, верить его словам или нет. Выходило, ему только что доверили важнейшую государственную тайну! О которой в прессе даже намеков не было. И это у нас-то, где все продается и все покупается! Значит, сверхсекретное оружие? А ему, постороннему человеку, запросто рассказали о нем… Врут? Проверяют? Да черт его знает, что у них на уме!

Колчин, видя замешательство зятя, приобнял его за плечи, негромко сказал:

— Ну, теперь сам видишь, насколько у нас все серьезно. Поэтому и знания у тебя должны быть серьезные. Вот и набирайся их, учись. Опыт, понятное дело, нужен, да это дело наживное. Думаю, с нового года станешь приезжать пару раз в неделю, вникать в суть процесса.

Экскурсия закончилась в заводской столовой, там было несколько залов, но они обедали в самом маленьком, рассчитанном человек на десять. Видимо, тут питались серьезные начальники, но когда они вошли, никого не было. Вежливые официантки в ослепительно белых передничках тут же принесли закуску, бутылку водки. Время близилось к вечеру, и Славик не стал отказываться от рюмки водки под соленые грибы и семгу. Раз уж у них так принято, ладно. Да вон и Гринин с удовольствием выпил пару рюмок, а ведь ему еще работать. На первое принесли щи боярские в глиняных горшочках, на горячее — огромные сочные куски телятины с овощами.

Пожалуй, именно в столовой Славик осязаемо понял, что его тесть очень богатый человек. По тому, как обращались к нему официантки, какие блюда стояли на столе, как он себя вел за столом. Одно слово — всевластный хозяин. А хозяйство у него было — дай Боже!

И опять, как в первую ночь, когда Колчин неожиданно прилетел на подмосковную дачу своей дочери на вертолете, Славик почувствовал робость перед этим человеком. Конечно, приятно было сидеть в небольшой уютной комнате и видеть, как неподалеку стоят три официантки, готовые исполнить любой заказ Хозяина. Такой обед ни с каким рестораном не сравнится, до смерти не забудешь! Но с другой стороны — а если ошибется, вызовет гнев тестя? А если Ленка разозлится и наговорит отцу каких-то глупостей? Лучше б держаться подальше от этих богачей, хотя теперь… как это возможно?

Тесть объяснил, что до зимней сессии беспокоить его не будет, в каникулы на недельку молодые пусть съездят отдохнуть куда захотят, а потом два раза в неделю Славик должен приезжать в Тулу на работу. Пока что стажером, оклад ему положат маленький, пятьсот долларов в месяц, а там все будет зависеть от его успехов.

Гринин заверил, что быстро введет стажера в курс дела и вообще Славик ему нравится, нет сомнений, что сработаются. Потом Колчин проводил зятя до машины, это был все тот же джип, только водитель другой — хмурый парень лет двадцати пяти.

— Поедешь с Игорем, он тоже хороший водитель, домчит за милую душу, — сказал Колчин. — Ты все понял, Слава? Ну так вот, значит… Дочке привет передавай, буду в Москве — заскочу в гости. Ну и вы, если решите на выходные приехать отдохнуть от столичной суеты — милости просим. Но главное — учись.

Они пожали друг другу руки, и джип «Чероки» рванулся в обратный путь, к Москве. Водитель Игорь молча крутил баранку, да и Славику не особо хотелось разговаривать. Столько всего узнал тут, было над чем поразмыслить.


В небольшом кабинете неподалеку от студии, где проходили съемки телешоу Феликса Осмоловского, сидели хозяин кабинета, известный шоумен, и невысокий пожилой мужчина в костюме стального цвета. У гостя было одутловатое лицо с мешками под маленькими цепкими глазками, короткие седые волосы. Сидели в креслах у журнального столика, на котором стояли бутылка виски и стеклянные бокалы.

— Отличное шоу, Феликс, — похвалил гость, закидывая ногу на ногу. — Ты сегодня был, так сказать, в ударе.

— Вадим, я не баба, чтобы комплиментить. Дерьмо все это, осточертело. Ты видел идиотов, которые визжат по команде, пищат и кончают от несказанной радости лицезреть кумиров? Вот это — их кумиры?!

— Ты кумир, Феликс. Или будешь возражать?

— Но не здесь, не на этом представлении для дебилов, Вадим! Я актер, режиссер, мне снимать надо, а я чем занимаюсь? Развлекаю идиотов! Они же — нет, ты только представь себе, представь! — из двух моих фильмов ни одного не угадали… Те, кто участвовал, понимаешь? Но и в зале не знали! Куда мы идем, скажи, пожалуйста? Я лично не понимаю. Фильмов моих не знают! А вот когда я тут дурью маюсь — знают и любят. Если б я устроил телевизионное лото, «бочонки» бы доставал из мешочка с прибаутками — тоже бы любили! Но я же не для этого создан, понимаешь?

— Не прибедняйся, не прибедняйся, Феликс. Все у тебя нормально, — заявил гость, поднимая бокал. — Выпьем. За нас, за старую, так сказать, гвардию.

Они выпили, закусывать было нечем, закурили — хозяин «Мальборо», гость гаванскую сигару, аккуратно срезав кончик специальными серебряными ножницами.

— Нет, а где культура, Вадим? Я тебя спрашиваю, где культура? Куда мы идем с такими зрителями, с таким воспитанием? — негодовал Осмоловский. — Я должен просить деньги на фильм у каких-то пацанов! А они не дают. Нет, разговаривают с уважением, коньячок, понимаешь ли, наливают, а денег не дают! Это что, заговор? Да кто они такие?! Вылезают всякие проходимцы, снимают полное, ну по-о-олное дерьмо!..

Гость попыхивал сигарой, согласно кивал, сочувствуя Осмоловскому. Понять мужика можно. При советской власти был в фаворе, деньги получал запросто, снимал что хотел. А теперь нужно снимать то, что интересно зрителям в прайм-тайм, денег на собственные творческие изыски не дают. Да и кто даст деньги режиссеру, который будет пару лет мучиться и сомневаться, а потом снимет то, что никому не нужно, и, значит, о прибыли следует забыть?

— Культура есть, Феликс, но она бедная, как и во всем мире. Ты же не хочешь быть бедным?

— Не понимаю тебя, Вадим, не понимаю! Я, Феликс Осмоловский, лауреат всяких премий… я заслужил право жить достойно.

— Так и живешь. Телевидение тебя хорошо кормит.

— Я работать хочу, Вадим, работать! Делать то, что я умею лучше… ну, про всех не скажу, не надо, но лучше многих и многих!

— Я же сказал — дам пять миллионов на твой фильм, про который ты мне рассказывал. Идея симпатичная, полагаю, и фильм получится хороший. Но с условием…

— Ты про эту глупую девчонку? Я попросил сына приударить за ней, видел ее… Но, Вадим, это же облезлая курица! Она на меня смотрела как на пустое место! Понятное дело — отец разбогател на пирожках, вырастил тупую, никчемную дочку, которая не знает истории своей страны, своего народа. Она вообще ничего не знает и знать не хочет, кроме пирожков!

— Ее отец — хозяин крупного оборонного предприятия.

— Ну и что? Где это замечательное оружие, которое они производят? В Индии? В Китае? Слушай, почему ты не можешь спонсировать мой проект без всяких дурацких условий? Сделаем профессиональный психологический триллер — получишь прибыль.

— А если провал? Ты из каких средств будешь возвращать деньги, Феликс?

— Я их должен возвращать?

Осмоловский никогда не возвращал деньги, которые выделялись на съемки его фильмов. Он творец, он должен творить, а как это продать — дело других людей. Вопрос гостя поставил его в тупик. Плеснул в бокал виски, выпил, закурил новую сигарету.

— Ты не нервничай, Феликс, это я просто так сказал. Деньги дам, а что касается просьбы — дело-то пустячное, для артиста Никиты — сущая чепуха. Пусть постарается ради любимого отца. И будет играть главную роль в твоем фильме.

— Вадим, Никита не артист, мой младший сын учится на втором курсе Экономической академии, будет продюсером.

— Не важно, все равно может сыграть, он же вырос в артистической семье. Теперь играют и жены, и любовницы, даже совсем никудышные играют! Короче, такие дела. Разведет девку с мужем — ты снимаешь фильм. Я бы мог найти для этого дела профессионального жиголо, да хочу помочь старому другу.

— А чем он тебе не нравится, ее муж? Если женился на такой, то я понимаю…

— Феликс! Речь идет о стратегическом оборонном предприятии. Парень втерся в доверие к его хозяину, но у нас есть данные, что он посматривает на Запад. Мы ему зла не желаем, пусть отправляется в свою деревню и живет там.

— Но он же…

— Все, Феликс. Если я еще хоть слово скажу — за него и убить потом могут.

— Не говори, ничего не знаю и знать не хочу.

— Так ты поднажми там… на педали. Дело-то ерундовое, организовать пару скандалов, девка потом сама все доделает. Кстати, Никита еще в прошлом году к ней присматривался. Ну, давай за тебя! — Он наполнил обе рюмки.

— Никита? Ты и про это знаешь? — изумился Осмоловский.

— Работа у меня такая. Короче, для него — удовольствие, ты — в шоколаде. И как говорится, все довольны, все смеются. Ну, будь!

Осмоловский мрачно хмыкнул, покачал головой, внимательно глядя на гостя. Но тот смотрел невозмутимо, серьезный человек, такого не смутишь актерским взглядом.

Глава 5

Странный парень этот Игорь, полная противоположность говорливому Паше. Всю дорогу молчал, даже не смотрел в сторону пассажира, как будто Славик у него сто рублей занял в прошлом году и до сих пор не отдал. По крайней мере в Левобережной ребята так говорили, если замечали мрачный взгляд в свою сторону. Но здесь Славик держал при себе станичные шуточки. Лена объяснила, что в Москве нужно забыть про все, что было в Левобережной, чтобы не выглядеть деревенским дурачком. Конечно, никто не хочет казаться белой вороной, но вот что интересно — когда собирались своей компанией, все вспоминали именно деревенские шутки и подколки. Анри — московские, дворовые, Гуля — таджикские, Петр — ярославские, и никто не выглядел глупым. Ну так то ж друзья, а тут совсем чужой человек, так что лучше промолчать. Хотя очень хотелось спросить: «Чего ты, парень, хмуришься? Не хочется тебе везти какого-то студента — так и скажи, я могу пересесть на электричку…»

Джип мчался по подмосковному шоссе в стремительно сгущающихся сумерках. Когда въехали в Москву, Славик попросил остановить машину у первой же станции метро и вышел не прощаясь, прихватив пластиковый пакет с тещиными пирожками. Похоже, этот маневр застал врасплох мрачного Игоря, до «Кунцевской» было еще далеко, парень даже окликнул Славика, но тот не обернулся. Чего с ним разговаривать? Не хочешь возить студентов в Москву — не вози, так прямо и скажи. Не можешь сказать — так вези, делай свою работу и будь человеком. Какие тут сложности? Он сам, когда работал бригадиром на свиноферме, совсем не стеснялся своей работы, а если кто шутил неудачно — так и в морду мог дать. А этот сидит, надулся… Да пош-шел ты!

На метро потратил сорок минут и в половине седьмого вечера был уже дома. Если это можно назвать домом! Пустая квартира, где жена — непонятно, ни ужина, правда, есть он не хотел, ни записки, мол, отправилась туда-то, буду во столько-то, полная тишина. Ну он же слушается Лену, старается выглядеть так, как она хочет, что ж сама-то не может уяснить простых истин? В Левобережной, в его семье было принято, если отлучаешься вдруг — оставь на столе записку, чтоб никто не волновался. Об этом и Ленку просил не раз, что ж тут сложного? Нет, умотала куда-то…

Славик выскочил из квартиры — иномарки жены во дворе не было, значит, не на дискотеку отправилась… Хотя она может и за рулем сидеть после нескольких порций пива. Интересно, куда это Ленка поехала?

Вернувшись в квартиру, он выложил на кухне пирожки тещи, понятное дело, остыли, но можно ведь разогреть. Сунул миску с пирожками в ростер, потом открыл холодильник, оглядел его содержимое, понял, что нужно бы в магазин сходить, купить продуктов… А лучше — на Багратионовский рынок, взять настоящего мяса, щи сварить, кусок свинины пожарить, курицу, чтоб цыпленка-табака можно было приготовить. Поначалу очень нравилась городская еда — супы из порошков, сосиски, сардельки, такие-сякие, котлеты по-киевски, только достань из коробки да брось на сковородку, и готовы. Быстро и вкусно, а главное — интересно и вроде бы современно. Однако чем дольше он жил в Москве, тем сильнее тянуло к настоящей, домашней пище. Чтоб если мясо — так парная свинина, которую работникам свинофермы продавали со скидкой, если суп — так из молодого петушка, которого мать зарубила днем, а щи — из мозговой говяжьей косточки… В городе ведь тоже можно так питаться и, наверное, нужно было. Ну вот, этим и займется завтра после института… академии.

Надо же что-то делать, а то совсем странная семья у них получается. По поводу семейных ценностей у Славика много было соображений, да что толку в них? Это, конечно, не семья, если жена не готовит ужин и не ждет мужа с работы, держа на плите сковородку, даже если он не голоден. Да ведь не семья и в том случае, если муж не приносит в дом денег, не содержит жену и детей. А у него как раз такая ситуация и есть. Ну хорошо, зарабатывать пока что не получается, приказали — учись! Он учится, но что-то изменить может. Завтра с Ленкой после занятий поедут на рынок, он все купит сам и сам же приготовит. Никаких полуфабрикатов, хватит.

Пирожки разогрелись, Славик выключил ростер, поставил миску на стол. Включил чайник, чтобы заварить кофе. Да вот же, пирожки! Елизавета Петровна хоть и жена миллионера, ездит от дачи к заводу с машиной сопровождения, и волосы красит глупо, а ведь пирожки печет! Потому что это по-настоящему вкусно и просто необходимо для нормальной семейной жизни. Правда, трудно представить, что Ленка сможет испечь вкусные пирожки, хотя любит их, но со временем… он сам научится!

За этими мыслями и застал его звонок в дверь. Славик открыл, впустил в квартиру жену. Заметил, что она сегодня особенно прихорошилась, не каждый день столько времени уделяет своей внешности, привыкла, что нравится ему и с минимумом косметики на лице. А сегодня, значит, решила понравиться еще кому-то?

— Привет, Славик! — воскликнула Лена, обнимая мужа. — Как съездил? Все нормально у предков? Ой, а чем это так вкусно пахнет? Пироги притащил? Ну ты молодец!

Лена разделась, повесила в гардероб кожаную куртку, полусапожки бросила у пуфика в прихожей. Славик поднял их, аккуратно поставил в шкаф для верхней одежды. Негоже, если обувь валяется как попало. Тем более дорогая — он помнил, что в сентябре за эти полусапожки Лена отдала восемь тысяч рублей.

— Слушай, сделай чай или кофе, я сейчас переоденусь и прибегу на кухню, — сказала Лена и поспешила в спальню.

— Хорошо. Ты сегодня все-таки решила съездить в институт?

— Ну… в общем-то да, — послышалось из спальни.

Славик пошел следом за женой, остановился у двери.

— А что так поздно?

— Тебе какое дело? — раздраженно крикнула Лена. — Ты что, следить за мной надумал? Я не обязана тебе отчитываться, где бываю, что делаю!

Он пожал плечами и отправился на кухню. Заварил две чашки растворимого кофе, сел за стол. Конечно, они договорились не ревновать друг друга и не подозревать в чем-то страшном, а честно рассказывать обо всем. Но если жена очень уж сильно красится в его отсутствие, возвращается поздно и не хочет говорить, где была, то это… И дураку понятно что. Он мрачно усмехнулся.

Да, он любил Ленку, да, хотел сделать так, чтобы она жила с ним как за каменной стеной, и делал. В смысле финансов нет, конечно, да ей это и не нужно было. Вот казус: главный показатель мужской состоятельности — деньги Ленку интересовали меньше всего. Они у нее всегда были и всегда будут, папа-миллионер не оставит единственную дочь без денег. Во всем остальном Славик был для нее и мужем, и папой, и мамой. Но где-то в глубине души понимал, что однажды она может сделать нечто такое, что он простить никогда не сумеет. Просто соберет свои вещи и уедет в Левобережную. Поэтому и спокоен был, жил в чужой, снимаемой квартире, хотя был бы рад своей, ну, Ленкиной, пусть самой захудалой, однокомнатной, где-то на окраине, но где они бы чувствовали себя истинными хозяевами. И от дорогих подарков в виде иномарок отказывался легко. Да и вообще, честно говоря, чувствовал себя неуверенно. Потому и выглядел таким спокойным, даже равнодушным.

Но сегодняшняя встреча с тестем что-то растревожила в его душе. Значит, уважаемый человек, хороший человек, пусть и богатый, верит ему? Надеется на него, хочет помочь по-мужски, не денег сунуть, как очередному тузику дочки, а дать возможность самому работать, вникать в смысл сложного производства. Не хотелось его подводить, не хотелось терять такую интересную, увлекательную работу. Он знал, что сможет, оправдает доверие, но Ленка…

Не любой ценой он будет оправдывать доверие тестя, не любой… Но теперь все стало намного сложнее.

Лена пришла в кухню, облачившись в шелковый халатик, обняла Славика, чмокнула в щеку, села на стул рядом с ним.

— Ой, пироги! Слушай, классно! Вот эти длинненькие с капустой? — Она взяла пирожок, откусила сразу половину. — Обалдеть! Узнаю мамашку. А эти квадратные с картошкой, да?

— Лена…

— Ну Славик! Перестань, я сказала! Да, не была в институте, ездила по магазинам.

— И что купила?

— А ничего, не нашла то, что понравилось бы, понял?

— Лена, понимаешь, мне было неловко, у тебя замечательные родители, Елизавета Ивановна, Афанасий Егорович…

— А я дура, да? Ты прав, дура. Но я люблю тебя, Славик, только тебя, понимаешь? — Она крепко обняла его, прижалась горячими губами к его губам.

— Ну хорошо, ешь пирожки, — сказал он после долгого поцелуя. — Я разогрел их.

— Ты у меня просто прелесть, Славик! Никогда не думай, что я тебе изменила. Если захочу — ты первый узнаешь об этом, мы ведь так договорились, верно?

Да, они давно решили, что будут честны друг перед другом, но теперь обстоятельства изменились.

— Лучше сразу скажи, до того.

— Почему ты так говоришь, Славик? Кстати, зачем предки вытащили тебя в Тулу?

— Афанасий Егорович познакомил меня со своим заводом, с перспективами развития… Гринин все объяснил…

— Кто такой Гринин?

— Генеральный менеджер. Ты не знала этого?

— А на фига мне знать про какого-то Гринина? Нет, погоди, Славик… Так это что ж получается… Папашка решил сделать тебя своим наследником? А меня спросить забыли, да?

— Тебя же звали, но ты не захотела… Никаким наследником меня там не делали, но Афанасий Егорович предложил после Нового года работать в фирме, пока стажером, пятьсот баксов в месяц. Знаешь, мне понравилось…

Лена решительно перебила его рассказ:

— И ты будешь сам по себе начальником, деньги станешь зарабатывать у моего предка, а я тогда кто? Глупая баба при тебе, так получается, да?

— Нет, не так, — не менее решительно возразил Славик. — Я всего лишь твой муж. И все, что буду делать — ради тебя. Это точно. И Афанасий Егорович так думает. Если тебе это не нужно — скажи сразу. Я откажусь.

Лена снова обняла его, поцеловала.

— Слушай, ты там выпивал с предком, нахал? Мог бы и для меня купить бутылку вина.

— В столовой обедали… Знаешь, Лен, ни в одном ресторане такого не видел. Три официантки стоят, готовы любой заказ мигом исполнить! Это такой сервис!..

— А меня ни разу не повел в эту свою столовую! Ну и ладно… Да я и не рвусь туда. А они, значит, уважают тебя?

— Тебя, Лена. Твой выбор. Я там кто? Просто твой муж.

Лена съела три пирога с капустой, два с картошкой, допила свой кофе.

— Обожралась. Муж ты мой, муж! Славик, я думаю, это классно. Ты будешь представлять мои интересы в корпорации отца. А то ж там и других мудрецов навалом, все хотят себе урвать побольше. Знаешь, мне это нравится.

— Ну а чьи же еще интересы я там буду представлять?

— Только не очень зазнавайся, понял?

— Лен, я без всех этих дел мог бы дать тебе по шее за вчерашнее. Ты курила «травку»? Я утром видел твое лицо. Мне это важнее всех корпораций.

— Все, Славик, хватит. Я уже сказала, что я дура. Но ты же у меня умный, верно? Убери тут все, а я пока душ приму. И жди меня в постели. О-ох, как я уже хочу туда!

Она чмокнула Славика в щеку и побежала в ванную. Вот такую Ленку он и любил, ради такой и согласился жить в Москве, в чужой квартире. Но она ведь не всегда бывает такой.

Хотелось, чтобы все было просто и понятно. Он-то знает, что не предаст, не подведет ни жену, ни тестя. А вот Ленка… От нее всего можно ожидать, причем в самый неподходящий момент. Да, наверное, в мире и нет простых и понятных вещей, иначе он был бы слишком скучен.


В кабинете главного менеджера НПО «ОТОН» было густо накурено, хозяин кабинета Василий Гринин курил «Кэмел», одну сигарету за другой. Хмурое утро светилось за неплотно прикрытыми жалюзи окон. В кресле у стены сидел начальник службы безопасности фирмы Михаил Васильчук, вид его тоже был невесел.

— Вася, твой мандраж мне непонятен, — угрюмосказал Васильчук.

— Да понятен он тебе, понятен на все сто, Миша! Тебе эти фамилии ни о чем не говорят, да?! Сегодня снова звонили! Я за Егорыча, но в таких делах он не силен. Они поставили ультиматум — или мы с ними, или… Нас тут не будет. Просто не будет, понимаешь, Миша?

— Не понимаю, Вася, — мрачно ответил Васильчук.

— Ну и дурак! — истерично выкрикнул Гринин. — В чем-то они правы, Егорыч хочет подстраховаться на Западе, своего щенка тащит в руководство, а тот связан со всякими там фондами… Соображаешь? Куда пойдут наши разработки, наши ноу-хау? Это нормально, да?

— Никуда они не пойдут, — уверенно сказал Васильчук. — Есть акционеры, есть совет директоров. Парень пусть работает, по моим данным, он нормальный, а там посмотрим. Кстати, откуда у тебя сведения, что он связан с этими фондами? У меня такой информации нет.

Гринин яростно погасил сигарету в пепельнице, закурил новую.

— Нет совета директоров, Миша, нет! — вновь истерично крикнул он. — Все у них в руках. Я хочу одного — сделать так, чтобы все решилось тихо-мирно.

— Ты хочешь сам выжить за счет предательства, Вася. Я в такие игры не играю, запомни это.

— Да я тоже! Но что делать? Они же мне звонят, требуют, чтобы отдал свои акции! Говорят об этом пацане такие вещи…

— А ты не слушай, Миша. Контрольный пакет у Егорыча, а мы все тут за него — однозначно.

Гринин вскочил со своего кресла, прошелся к двери, вернулся к креслу, в котором сидел Васильчук, остановился.

— Я все это понимаю, Миша! А если с Егорычем что случится?! Ты понимаешь, кто против нас?

Васильчук воспринял нервную тираду главного менеджера спокойно. Первый раз, что ли, наезжают на них? Было время — бандиты хотели прибрать к рукам прибыльное предприятие. Отбились. Теперь люди из правительства хотят переделить собственность. Ну, пусть попробуют.

— А это не важно, — невозмутимо ответил Васильчук. — Закон, понятное дело, не дышло, всякое возможно, да не с нами. Ты-то сам чего хочешь, Вася? Зачем позвал меня?

— Посоветоваться. Слушай, я не бандит, я солидный сотрудник… Не знаю, что делать.

— Работай, Вася, и не бери дурного в голову. Не первый раз бандюки наезжают.

— Это не бандюки! Это… я же тебе назвал фамилии!

— А вот мы их озвучим в прессе и посмотрим, что они скажут в свое оправдание.

— Дурак, что ли? Да они нас по судам затаскают!

— Значит, тоже боятся. Кстати, спасибо за информацию. Мы занесем ее в компьютер, и если с боссом что случится — сразу предадим гласности. Они еще подергаются, твои шишки.

— Почему мои?! Миша, я просто хотел… А с кем же мне говорить в таких ситуациях, а?

Васильчук встал с кресла, похлопал менеджера по плечу.

— Сказал — и забудь. Остальное — мое дело. А ты спокойно занимайся своим, торгуй, договаривайся, принимай делегации, ублажай шейхов, не сам, конечно…

— Но они же мне звонят, Миша!

— А ты их переадресовывай на мой номер. Все, вопрос закрыт.

Васильчук решительно вышел из кабинета, Гринин плюхнулся в свое кресло, скрипнул зубами.

— Дурак, — прошептал он. — Думаешь, справишься с этими людьми? Переадресовывай! Да они и разговаривать с тобой не захотят, а меня грохнут!

Глава 6

Днем, когда Лена курила в коридоре академии, перерыв, чего ж не покурить, к ней подошел Осмоловский, сияющий, как новый «мерс». Сегодня он был в голубом костюме «с отливом», красный галстук, золотой зажим.

— Ты чего это вырядился, Никита? — удивленно спросила Лена.

Осмоловский галантно поцеловал ей ручку:

— Привет, Лена. Отлично выглядишь сегодня. Как дома? Суровый муж-первокурсник не ругался?

— А тебе какое дело?

— Ну… Если все нормально, я рад. На следующей неделе пойдет игра, где мы будем показаны крупным планом.

— Какая из них? Там мы сразу три смотрели, а когда ушли, они еще продолжали.

— Первая, разумеется. Если в каждой передаче показывать одних и тех же зрителей в зале, телезрители не поверят в реальность происходящего. Кстати, я так и не понял, понравилось тебе или нет. Ты с радостью согласилась, а потом что-то загрустила.

Не загрустила, а заскучала. Вблизи это показалось каким-то пошлым балаганом, где игроков поправляют, если скажут что-то не то, прямо как с дрессированными животными обращаются. А загрустил он сам, пару раз пытался положить ладонь на ее коленку, да ладонь эта мигом слетала оттуда, а после второго раза она так посмотрела на соседа, что он все понял.

— Да нормально все было, можно разок сходить, посмотреть, — сказала Лена. — Спасибо, Никита.

— Лен, у меня есть предложение — махнем в ресторан?

— Нет, — без раздумий ответила Лена.

— Отличный кабак, где бывают все известные артисты. Прикинь — можешь увидеть за соседним столиком Абдулова или Певцова. Так что?

Теперь она не считала, что чем-то обязана ему. Подумаешь, не покажут ее по телику! И не очень-то хотелось показываться в роли тупой зрительницы, да еще и рядом с Никитой. Кто-то увидит, обязательно донесут Славику. Но и просто послать парня она не решалась. Все же он устроил ей этот просмотр, привез, отвез и не наглел.

— Никита, я замужем, чего тут непонятного?

— Все непонятно. Я хочу быть для тебя просто другом, понимаешь? Хотя бы так… Почему нельзя нам куда-то сходить вместе? Кстати, скоро отец новый фильм снимать будет, наверное, я тоже поучаствую, мог бы и тебе…

Его слова, как липкая паутина, обволакивали ее сознание, да все это, ну, или почти это слышала с шестнадцати лет. Она такая, она распрекрасная, стоит лишь захотеть, и все будет у ее ног. Поначалу верила, не раз оказывалась в дурацких ситуациях, но спасибо характеру — всегда находила в себе силы, чтобы послать человека, в котором разочаровалась, куда подальше. Привыкла не выбирать слова, зная, что за спиной отец, если что — поможет. Теперь за спиной Славик, но это не одно и то же. Отец не препятствовал ее любовным приключениям, только помогал избавиться от наглых мужчин, Славик же, если узнает, что вчера она обманула его, может и обидеться.

— Спасибо, Никита, сегодня не могу, завтра тоже, дела. Как-нибудь созвонимся, ладно?

— Лена… — огорченно протянул Никита.

Она обняла его, чмокнула в щеку. Так проще отвадить надоедливого кавалера, пусть думает, что можно надеяться. А то они, когда злятся, могут и всякие пакости устроить.

И лишь отстранившись, заметила, что к ней приближается Гуля с тонкой коричневой сигаретой в руке. «Moore», дамские сигаретки. Вовремя она подоспела!

Никита с тяжелым вздохом удалился восвояси, похоже, сожалея, что надел свой лучший костюм. А он думал, идиот, она станет кипятком писать от его костюма и попрется, куда он захочет? Перебьется!

— Привет, подружка, — сказала Гуля. — Нарядился, хоть на выставку. Ради тебя?

— Следишь за мной, подружка? — язвительно поинтересовалась Лена. — Тебе-то какое дело?

Гуле очень хотелось честно ответить, какое ей дело до их семейной жизни. Когда Лена сидела у себя на даче, они с Петром, Анри и Славиком спасали Федора Бочарова, чуть не погибли там. Кстати, Славик всех и спас. В тот жуткий вечер они поклялись быть друзьями на всю жизнь. Если Славик решил ее тогда успокоить, помочь в трудную минуту, так это никто не осуждал. А если Лена воспользовалась моментом и вынудила парня жениться — ну что ж? Но вот подлянки строить Славику не надо, на то они и друзья, что не потерпят такое. Но зачем же это говорить, если Лена и сама все знает?

— Да нет, шла мимо… Кстати, письмо по электронной почте получила от Федьки. Прикинь — он счастлив там, в деревне.

— И сам это рассказывал, когда приезжал на летнюю сессию, он же теперь заочник.

— Дом свой достроил, дочка у него родилась, довольный… Знаешь, о чем я подумала? У них в Левобережной весной сады цветут, красиво. А не махнуть ли нам туда весной на недельку всей компанией? Там же теперь столько знакомых — и Федор, и Оксанка, сводная двоюродная сестра Анри, и родители твоего Славика. Классно было бы!

— И ты в полевых условиях заставишь Анри жениться? — не удержалась от колкости Лена.

Гуля сделала вид, что не заметила сарказма в словах подруги.

— Там вполне нормальные условия, у Федора свой дом со всеми удобствами, там живут и другие москвичи. Ты намекни Славику, ладно? Может, и сорвемся всей компанией в гости к Бочарову. Я человек южный, знаю, что такое весна, цветущие сады… Красота неописуемая. Потому и возникла эта идея. А ты что думаешь?

Лена неуверенно пожала плечами. Переться в какую-то станицу ей совершенно не хотелось, она даже в Тулу к предкам не особо рвалась. Но если там весной сады цветут и намного теплее, чем в Москве, да еще у Федора дом современный, почему бы и не рискнуть?

— Надо посоветоваться с мужем, — ответила она. — В принципе идея ничего.

— Только с Никитой не советуйся, хорошо? — с улыбкой сказала Гуля, тоже не удержалась, ответила на язвительное замечание подруги и пошла дальше по коридору.

Лена тяжело вздохнула. Вот стерва! Восточная красавица! Все они улыбаются, да почему-то очень тяжко на душе после таких улыбок…

Едва дотерпев до конца занятий, Лена выскочила во двор, выискивая в толпе студентов мужа. Увидела, подбежала, взяла под руку, повела к его «жигуленку».

— Славик, у тебя были какие-то особые планы на сегодняшний день? — спросила она.

— Были и остались, — ответил Недосекин. — Ничего они не особые, самые нормальные планы. У нас пустой холодильник, ты об этом знаешь, хозяйка?

— Да? Ох, извини… Да, конечно, поедем в «Седьмой континент», купим…

— Туда не поедем, дорого и невкусно. Прямо сейчас махнем на Багратионовский рынок, там и затоваримся продуктами.

— На рынок?! — изумилась Лена. — Ты хочешь сказать, что я должна питаться с рынка?

— Конечно. Но предоставь все мне, ладно? Мы сегодня устроим гастрономический праздник. За все отвечаю лично я, договорились?

— Ну ладно, если ты так считаешь… — с кислой усмешкой согласилась Лена.

В машине она долго молчала, а когда уже подъезжали к станции метро «Багратионовская», не выдержала:

— Славик, ты хочешь все же заставить меня торчать у плиты? Возиться со всякой гадостью, которую ты там купишь, да?

— Я тебя накажу за эти слова, Ленка, — с улыбкой сказал Славик. — Я сам все приготовлю и даже не подпущу тебя к плите.

Ну что на это скажешь?

На рынке они сразу зашли в один из мясных магазинчиков. Славик попросил симпатичную девушку показать ему кусок свиной вырезки. Девушка принесла, он взял его в руки, понюхал, отрицательно покачал головой.

— Несвежее? — удивилась продавщица.

— Не та часть. Задний окорок, если у вас есть, покажите.

Смуглый мужчина, напарник продавщицы, а может, ее начальник, черт их поймет, кто есть кто, принес другой кусок мяса, килограмма на два. Славик и его внимательно осмотрел и снова покачал головой:

— Это кабан, жесткое мясо будет. Я хочу купить такой же кусок, но из окорока свиньи.

— Вы что капризничаете, молодой человек? — раздраженно осведомилась девушка-продавец.

— Ты что тут цирк устроил, идиот? — возмутилась и Лена.

Однако смуглый мужик за прилавком понятливо улыбнулся:

— Первый раз вижу человек, который так разбирается в мясе. Настоящий мужчина, слушай! Для тебя сделаю.

Он принес такой кусок розовой свиной вырезки, который полностью удовлетворил Славика.

— На здоровье, дорогой, — сказал продавец, когда его напарница отсчитывала сдачу. — Твой красивый жена будет очень довольна, я точно говорю. Она правильно выбрал тебя, совсем не пропадет с такой муж, молодец!

Они расстались как друзья, и даже продавщица улыбалась Славику. Лена, как ни странно, чувствовала себя главной героиней этого действа. Выбирал Славик, а обращались к ней и, показывая кусок мяса мужу, смотрели на жену. А когда он выбрал, похвалили ее.

— Ты не очень-то зазнавайся, — на всякий случай предупредила мужа Лена.

А он покупал свиные ребра и кусок говядины для щей, квашеную капусту, соленые огурцы и маринованные баклажаны у подозрительных корейцев, и телятину, свежие кабачки и баклажаны, зелень и всякие приправы, и сырокопченое мясо, и сунжук. В конце концов Лена не выдержала.

— Ты все это будешь готовить сам? — ехидно поинтересовалась она.

— Начну сам. А вечером ты освоишь роль настоящего оригинала-виртуоза, и кухня ответит взаимностью нам обоим! — с дурашливым пафосом воскликнул Славик.

— Думаешь, буду на подхвате? А вот фиг тебе! Я тоже куплю себе порошок, сделаю кекс, куплю джем и приготовлю…

— Кекс с джемом.

— Какой ты догадливый, прямо жуть!

— Купим еще красной икры, кутить так кутить, — решил Славик.

— С кем ты собираешься кутить? — насторожилась Лена.

— С нашими друзьями. Завтра суббота, занятий нет, я их пригласил к семи вечера.

— Ты… пригласил?!

— Да, мы же были на даче у Анри и дома у Гульки. Теперь я их пригласил к нам.

— Но… Придурок! Мог бы хоть посоветоваться со мной!

— Ленка, я хотел сделать тебе сюрприз.

Она задумалась. Больше всего не хотелось видеть у себя дома Гульку. Может ведь брякнуть о том, что видела ее с Никитой… Нет, муж у нее, конечно, придурок. Но такой замечательный, он ничего ей не обещает, просто живет рядом и делает все для нее. И всегда жутко приятное, даже если поначалу это и не нравится. Придурок, но очень умный и… прямо-таки замечательный!

— Ладно, — сказала она, — пусть будет по-твоему. Если получится пшик — сам будешь отвечать, понял?

— Такого быть не может, Ленка. Ведь у плиты буду стоять я сам, тебе вход на кухню заказан.

— Ах так, да?! Ну, мы еще посмотрим, кто будет готовить! Я тоже кое-что умею, понял?

Славик только улыбнулся в ответ. Такая семейная жизнь ему очень нравилась. И такая вредная Ленка просто радовала душу. А вечером придут друзья, и уж ему не нужно думать, что за рулем, пусть они про это думают. Он же будет есть, пить и веселиться вместе со своей замечательной женой.

Прав был вчера, решив, что нужно самому строить свою семью и начинать с малого. С быта. Не может жена вкусно готовить — сам этим займется. Настоящий казак все может!


То еще занятие — торчать на кухне! Не умела готовить и не собиралась уметь. Дома всегда мамашка этим занималась, а что ей делать, не работает, вот и пусть готовит. Когда учиться приехала, папашка дачу снял, домработницу нанял. И правильно, что ж ей, самой париться у плиты? А потом убили Федьку Бочарова, ну, все так считали тогда, ее заперли на даче под охраной фээсбэшников, да еще и станичницу Оксану, кузину Анри, поселили рядом. Она жутко злилась, но Оксана хоть готовить умела.

Ну а после… В ее жизни появился Славик, она его только на неделю отпустила в станицу, чтоб на работе рассчитался, а больше — ни-ни. Как-то жили, чем-то питались, ей-то особо много не нужно было, а Славик сосисками и полуфабрикатами обходился, нравилось ему. В рестораны ездили, почему бы и нет? Деньги есть, время есть. Она и не старалась готовить что-то вкусное, и так все было нормально.

А вот сегодня прямо-таки взяло за живое — что это за дела творятся: муж на кухне вовсю хозяйничает, а жена, выходит, и вовсе ни при чем? А кто в доме хозяйка? Не она, так, да? Ну это уж — фиг с маслом!

— Ты почему мясо режешь такими толстыми кусками? — с возмущением спрашивала Лена. — Они же не прожарятся! И что, будешь гостей угощать сырым мясом, да?

— Отобью, станут потоньше. Нас будет шестеро, верно? Вот шесть кусков и нарезал, остальное мясо оставим в холодильнике, завтра сами съедим.

— Моя мама резала мясо на мелкие куски!

— Она готовила другое блюдо, — невозмутимо говорил Славик, старательно обивая молотком куски мяса. — А мы сделаем отбивные. Ты за своим кексом следишь или нет?

— Я слежу! А чем ты посыпаешь мясо?

— Мариную в специях. Мы же их специально купили.

— Что это за специи, ты хоть знаешь? Что там есть?

— Для свинины, а есть там… чеснок, кориандр, перец… Можешь сама почитать, Лена.

Она послюнила палец, сунула его в пакет со специями, облизнула, поморщилась:

— Горькое и соленое… Ты что, издеваешься? Кто будет есть мясо, маринованное в такой гадости?

— Посмотрим. Кстати, порежь пока огурцы и помидоры, сделаем овощной салат, — уверенно сказал Славик.

— Что ты тут раскомандовался? — возмутилась Лена. — И без тебя знаю, что из помидоров и огурцов надо салат делать.

Славик замариновал мясо, сложил шесть больших отбивных на тарелку, поставил в холодильник. Лена с неприязнью резала помидоры и огурцы, складывала их в глубокую миску. Наверное, зелени надо добавить, перед тем как полить оливковым маслом. Это ясно, а вот лук? Его нужно добавлять в салат или нет?

— Лук тоже порежь, Ленка, — сказал Славик, словно угадал ее мысли. — Зеленый и репчатый.

— Ты не мог бы сам это сделать? Он мне все глаза выест, твой лук!

— Если я буду резать, тоже выест, а я время потеряю, нужно ведь кабачки еще пожарить.

— Ты что, вместе с семенами собираешься их жарить?

— Конечно. Посолю, поперчу, обваляю в муке и пожарю. Кому не нравятся семена — выбросят, но там и мякоть съедобная.

— Придурок самый настоящий!

Славик подозрительно взглянул на духовку:

— Кажется, у тебя кекс пригорел.

Кекс не пригорел, а сгорел! Пришлось его выбросить, не угощать же друзей сгоревшим кексом, ушлая Гулька обязательно выяснит, что его готовила хозяйка, и получится — она совсем дурой будет выглядеть!

Дальше приходилось только подчиняться приказам Славика — порежь семгу, выложи грибы в миску, открой банку с селедкой в винном соусе… Не говоря уже об овощном салате, который она все-таки сделала, с луком!

Но честно сказать, она себя не чувствовала тут лишней. Не главной — да, ну так это пока готовили. Да и не главной тоже было приятно себя чувствовать. Такое произошло с ней впервые. До этого вечера замужество представлялось ей интересным приключением, пока нравится — пусть будет, а надоест — прекратит. Но теперь… Если даже на кухне ей нравится быть просто помощницей, значит, это и есть семья. Рестораны, поездки, отели — там все было замечательно, в постели — просто отлично. А вот если и на кухне, да еще и под его руководством…

Ну какой же он нахал! Не командует, а вежливо просит — сделай то, сделай это. И ведь если она откажется — он сделает сам и тут же забудет об этом. И можно сколько угодно называть его идиотом, придурком — не обижается. Он знает, что делать, и делает это.

А что он делает? Да то, чтобы их друзья пришли и увидели — у них классная семья, встретят гостей отлично! Против этого не попрешь. Тут ведь какие мысли приходят в голову? Нужно самой разобраться с этой чертовой кулинарией, кухней. Чтобы приказывать мужу, что порезать, а что открыть. Но это ж такая морока! Нужно будет кулинарные книги изучать, экспериментировать… Но с таким-то мужем — почему бы и нет? Поначалу вместе, а потом и сама научится!

Звонок в дверь возвестил о прибытии гостей, а Лена была все еще в переднике. Да и как выглядит, не понимала, надо было в зеркало посмотреть, может, марафет навести. Но Славик обнял ее, поцеловал в губы, сказал:

— Ты отлично выглядишь, жена.

Даже передник снимать расхотелось. А что? Пусть увидят, что она тут настоящая хозяйка!

Они все приехали вместе на «рено» Анри. Ввалились на кухню, а там уже и стол был накрыт. Петр поставил на стол бутылку водки, Анри — французский коньяк. Не забывал о своей исторической родине.

— Какой стол! — удивилась Гуля. — Славик постарался?

— Нет, все делала Лена, — скромно сказал муж. — Я только помогал ей. Садитесь, ребята.

Вот так, и правильно, что передник не сняла! Ну какой же молодец Славик! Не вытерпела, обняла, поцеловала мужа, а потом уж избавилась от передника. И плевать, как она выглядит, да пусть хоть пугалом, главное, что у нее есть Славик!

Гости расселись за столом, Славик достал из холодильника запотевшую бутылку водки, ту, которую принес Петр, сунул в холодильник. Анри уверенно наполнил хрустальные рюмки, девушки позаботились о том, чтобы тарелки не пустовали.

— Все вкусно! — объявил Петр после первой выпитой. — И салат, и семга… Салат кто делал?

— Лена, — с улыбкой ответил Славик, — по собственному семейному рецепту.

— Значит, его можно назвать «Оружейный», — сказал Анри. — Несмотря на название — хорошо. Бледнолицый брат мой, тебе повезло с супругой.

— Кто б сомневался, — отозвался Славик.

— Олеська, учись! — важно сказал Петр. — Дочь миллионера, а так готовит! А ты кто такая?

— Я? Петь, я тоже умею готовить… Яичницу… — растерянно пробормотала Олеся.

И все за столом засмеялись. А громче всех — Лена. Нет, что бы там ни было, а ей жутко нравился этот вечер. И сама себе дома нравилась. В кои-то веки!

После второй рюмки Славик стал жарить мясо, объяснив друзьям, что это дело настоящего мужчины, никто из дам не возражал. Славик жарил на двух сковородках отбивные, по три минуты с каждой стороны, а потом бросал куски мяса на тарелки, а Лена добавляла жареные кабачки. Разумеется, первые порции — гостям, а они, ничтоже сумняшеся, стали пробовать.

— Обалдеть… — пробормотала Олеся, поделилась куском мяса с Петром, и он одобрительно зачмокал.

— Только не говорите, что это свинина, — сказала Гуля.

— Не будем, — ответил Славик. — Главное, чтобы тебе нравилось, Гулька.

— Ей нравится, — сказал Анри, снимая губами с вилки Гули сочный кусок мяса. — А если нет — я съем и ее порцию, обещаю.

— Перебьешься! — возразила Гуля. — Не забудь долг вернуть, когда свою порцию получишь!

Лена включила телевизор, на кухне стоял четырнадцатидюймовый «Сони». Попала на криминальные новости.

— Выключи! — простонал Петр. — Этого дерьма нам только не хватает! Лучше махнем еще по Одной под мясцо и пойдем песни петь. У вас тут караоке имеется?

— Все как в Греции, — заверил его Славик.

— Сегодня в Туле был убит начальник службы безопасности оборонного предприятия «ОТОН» Михаил Васильчук, — бесстрастно сообщила дикторша. — Он был застрелен у подъезда своего дома, когда возвращался с работы…

— Это же дядя Миша! — крикнула Лена.

— Я с ним виделся вчера… — растерянно пробормотал Славик.

И вся дружеская вечеринка пошла коту под хвост. Лена стала звонить в Тулу, отцу, Славик дожарил мясо, сел за стол, не зная, что делать, а гости замерли в напряженном ожидании. У всех имелись богатые родители, все понимали, что значит убийство начальника службы безопасности фирмы.

— Чуть ли не каждый день такое говорят, — с тоской произнесла Гуля. — Даже привыкла уже, вроде бы далеко… И только когда рядом случается, понимаешь, в каком страшном мире живем.

— Да ладно вам переживать, — сказал Петр, глядя на Лену, которая закончила разговор с отцом. — Ну как там предки?

— Нормально… — растерянно ответила Лена, пожимая плечами. — Но папашка огорчен, конечно…

— Давайте, — сказал Петр, поднимая рюмку. — Петь под караоке мы уже не будем, но выпить под классное мясцо имеем полное право.

Они выпили и принялись молча закусывать.

Глава 7

В просторном кабинете Колчина собралось руководство НПО «ОТОН». Хозяин кабинета жестким, немигающим взглядом оценивал каждого сотрудника, и мало кто выдерживал этот взгляд. Гринин опустил глаза, и заместитель погибшего Васильчука Агеев, и директор завода Бураков, и главный технолог Саранцев, и ведущий конструктор НПО Игнатенко. Ну, техники — с ними понятно, переживают, сказать ничего не могут. Их дело — создавать и производить. А остальные? И прежде всего Гринин и Агеев обязаны были что-то знать.

— Гена, что думаешь по этому поводу? — спросил Агеева Колчин.

— Афанасий Егорович, Миша, как всегда, возвращался домой. С ним был охранник, он ранен. Введена в действие система…

— В задницу ее себе засунь, эту систему! — заорал Колчин. — Просто так людей уровня Васильчука не отстреливают! Значит, какие-то проблемы были! Он мне не докладывал… Какие?!

— Проблемы были, но Миша со мной не делился соображениями, — четко произнес Агеев. — У него была информация, но… Скажу честно — похоже, он надеялся разрешить ситуацию своими силами. Приказал усилить режим охраны завода и института, вам охрану увеличил, приказал без джипа сопровождения не выпускать в поездки даже по городу.

— Почему мне не доложили?!

На этот вопрос ответа не последовало. Что нужно докладывать Хозяину, решал Васильчук, а его уже нет. Колчин тяжело вздохнул, нервно забарабанил пальцами по столу. Да ведь и ему тоже в последнее время звонили какие-то люди, предлагали отдать свои акции, большие деньги сулили, сто миллионов, а он даже слушать не стал. И покойному Васильчуку про это не говорил, мало ли сумасшедших звонили ему с такими предложениями в последние десять лет? Привык уже. Но теперь получается — существует реальная угроза. Убийство Васильчука — более чем серьезное доказательство ее существования.

— Вася, тебе кто-то звонил? Предлагал деньги за акции?

— Нет, никто, — пробурчал Гринин. — Да у меня их не так уж много.

— Странный ответ, — принялся рассуждать вслух Колчин. — Кто-то хочет прикарманить наше НПО. А зачем? Чтобы внедрить новые технологии, производить новые, более современные системы вооружения? Нет. Хотят продавать то, что мы с вами создали и поставили на конвейер. Хотят иметь нашу прибыль, наши контракты реализовывать! А кто у нас главный продавец? Правильно, Гринин. И ему никто не звонил, ничего не предлагал. Мне звонили, угрожали, Мише звонили, наверное, золотые горы сулили, а он не купился. А тебе, Вася, никто ничего не предлагал?

Нервно заерзали начальственные задницы, застучали пальцы по полированной столешнице длинного стола, глаза поневоле устремились на Гринина. Все они участвовали в производстве продукта. Изобрести — одно дело, а наладить производство — совсем другое. Тут и технология важна, и необходимое оборудование обязательно. Сделали, сумели и теперь получали солидные деньги за свой труд. Но если придет другой хозяин — вряд ли они будут получать эти деньги. И скорее всего окажутся ненужными тут, ибо другой просто-напросто выкачает всю прибыль из того, что ими создано, и успокоится…

— Афанасий Егорович прав, — глядя на Гринина, сказал Бураков. — Кончай темнить, Вася. У нас куча супервыгодных контрактов, ты этим занимаешься, на тебя и должны давить. Кто?

— Нет, замечательная логика! — возмутился Гринин. — Я занимаюсь раскруткой нашего продукта, я устраиваю нужные контракты, и я же виноват во всем?

— Не передергивай, Вася, — мрачно усмехнулся Саранцев. — За большие деньги можно и контракты продать.

— Да не звонил мне никто! Ну разве что какие-то идиоты, так я про это говорил Мишке, он сказал: «Работай спокойно, не бери дурного в голову».

— Назначаю тебя, Вася, ответственным за организацию похорон Михаила, — сказал Колчин. — Устрой все, как полагается. Бухгалтерии отдам распоряжение. Гена, а ты пока за Мишу остаешься. Проверь все его документы, компьютер, всё. Проведи внутреннее расследование. Все, включая Гринина, обязаны дать полные показания Гене. Ясно?

— Я уже дал все показания, на какие способен, — заявил Гринин. — Между прочим, у меня скоро подписание важного контракта с индийцами по системе «Зонт». Да еще организация похорон… Некогда болтологией заниматься.

— Всем нам некогда, — жестко возразил Агеев. — Поговорить надо, и прямо сейчас, после совещания.

— Всё, — мрачно буркнул Колчин. — Свободны. Если имеются какие-то соображения — сразу ко мне.

— Имеются, Афанасий Егорович, — сказал Игнатенко. — Мы работаем под государственным контролем. Что они думают, ты знаешь?

— Пока нет, Сергей, но они думают. Нам самим тоже надо думать. Всё, господа.

Колчин сумрачно наблюдал за тем, как его соратники покидают кабинет. Кто-то из них — предатель, но кто? Одно ясно — Миша Васильчук был верен делу, за то и убили. И это — только начало. После середины девяностых, когда война за собственность шла самая настоящая, это первое серьезное предупреждение. И не от сумасшедшего, который решил позабавиться, набрав его номер, а от серьезного человека. Попытаться отнять структуру, которую курирует государство, — для этого нужны соответствующие силы. И они, похоже, имелись у его противников.

Ну что ж… Война так война. Колчин взглянул на часы — скоро уже подъедут следователи ФСБ, в Москве всерьез отнеслись к этому происшествию, целую группу выслали. Будут работать вместе с Геной… На заводе им делать нечего, объект секретный, специальные пропуска выписывать не стал, пусть останавливаются в конференц-зале офиса и вызывают к себе любого, кого сочтут нужным.

До обеда Колчин еще раз встретился с Агеевым, потом имел долгий разговор со следователями. Нудное это дело, они же себя умнее всех считают, спрашивают о разных мелочах, к делу прямо не относящихся. Кто из посторонних был в последнее время на НПО, с какой целью, чем интересовался?.. Кто-кто! Зять был, сам его пригласил, других посторонних на заводе не было. Рассказал все честно, чего ж тут скрывать? Слава будет работать в фирме, за его надежность Колчин сам отвечает.

Позже поговорил с заместителем Гринина, который готовил контракт с индийцами на поставку комплексов «Зонт», самого Гринина беспокоить не стал, у него и так сейчас дел по горло. Заместитель, Плугин, доложил, что индийцы приезжают послезавтра, контракт готов к подписанию, все вопросы сняты. Да и как могло быть иначе, если тестовые испытания проведены успешно и индийцы в восторге от нового оружия? Контракт солидный, на десять миллионов долларов, но какая же радость от этого, если такая беда случилась?

Обедал он в столовой, а после обеда часа два ходил по цехам в сопровождении директора завода Буракова. Не то чтобы инспектировал производство или пытался понять настроение тех, кто своими руками создает сложную военную технику, скорее — сам хотел «подзарядиться» от людей, с которыми знаком был не один десяток лет. И люди его знали хорошо. Начальники цехов, участков, мастера и монтажники подходили, пожимали руку Хозяину, заверяли в своей преданности родному предприятию. Иные пожилые слесари-сборщики и монтажники называли его просто Егорыч, ободрительно похлопывали по плечу. Да они ведь столько лет работали вместе, и уважали его здесь не как способного хозяйственника, а как талантливого изобретателя, который в тридцать лет стал главным конструктором завода.

Это уважение было самым приятным, как ни крути. Куда приятнее, чем заявления больших начальников из Москвы, что они разберутся и устранят все опасности, если таковые существуют. Как им прикажут, так и устранят. А эти люди — его верные друзья, помогал им, если надо было, и они ему помогут, железно! Хотя железо в их производстве играло последнюю роль.

В пятом часу, когда уже начинало темнеть, Колчин засобирался домой. Агеев сам вызвался сопровождать его. Черный «мерседес», за рулем которого сидел непривычно молчаливый Паша Дельгадо, выехал на заводскую улицу в сопровождении джипа, набитого охранниками. Агеев сидел в «мерседесе» на переднем сиденье.

— Афанасий Егорович, если не возражаете, немного изменим маршрут движения, — обернувшись назад, сказал Агеев.

— Ты, Гена, полагаешь, что меня взрывать станут? — усмехнулся Колчин.

— Я просто хочу изменить маршрут. Так не возражаете?

— Ну, давай меняй, — нехотя согласился Колчин.

Подумал — стареет. Менять маршрут — значит оказаться дома на полчаса позже. Не хотелось, привык уже ездить, так сказать, по накатанной колее. Да и опасности не чувствовал. Но если Гена считает, что так надо, — пусть изменяет.

«Мерседес» внезапно остановился на темной улочке. Колчин с удивлением уставился в затылок Агеева, ожидая объяснений. Но тот выскочил из машины, а к ней со всех ног уже мчались двое охранников с автоматами из джипа. Колчин хотел возмутиться, но не мог и слова сказать. Это — все? Вот так убьют его на этой пустынной улочке… свои же люди? Свои?!

Агеев распахнул заднюю дверцу «мерседеса»:

— Афанасий Егорович, извините… виноват… Пожалуйста, перейдите в джип, прошу вас, быстро!

Он подал руку, выдернул Хозяина из машины, бегом повел его к джипу. Паша Дельгадо поспешил следом, и только заметив это, Колчин успокоился. Паше он верил на все сто, и если тот не дергается, значит, специально условились с Агеевым. Дураки! Могли бы его предупредить!

— Игорь! За руль «мерина»! — приказал Агеев водителю джипа. — Бегом!

— А почему это?.. — воспротивился Игорь. — Что за дела тут творятся?

— Так надо! — рявкнул Агеев, заталкивая Колчина в джип, где сидели еще двое охранников.

— Нет, ну ты бы хоть предупредил!

— Я тебе завтра все нарисую с подписями и печатями, — заверил Паша. Рванул за рукав куртки Игоря, вытащил его из машины, сам сел за руль джипа.

— Веди «мерин», как обычно, едем на дачу! — жестко приказал Игорю Агеев. — С тобой будут двое охранников. Как обычно, спокойно!

— Гена, я с тебя три шкуры спущу за эти выкрутасы! — предупредил Колчин, когда обе машины рванулись вперед. — Миша себе не позволял такого.

— Он классный был мужик, Афанасий Егорович, и настоящий профессионал. Но… времена изменились, — сказал Агеев.

— Это точно! — подтвердил его слова Паша Дельгадо.

Выходит, был в курсе, но молчал… Ну, это уже никуда не годится! Они что, за идиота его считают?

— А ты, Паша, с завтрашнего дня будешь овощи возить для заводских столовых, — мрачно заявил Колчин. — С соответствующей зарплатой, понял?!

Водитель только кивнул в ответ. Не первый раз слышал эту угрозу, однажды целый месяц возил овощи на грузовой «Газели». Потом босс остыл, вернул своего личного водителя и разницу в зарплате компенсировал. Да еще премию выписал. И теперь обойдется, ничего страшного, русские люди привыкли надеяться на авось.

Две машины выехали из Тулы, помчались по шоссе к деревне Корниловка, где была дача Хозяина. Двадцать километров от города, что это за расстояние для мощных машин? Фары выхватывали из темноты полосу черного влажного асфальта и крупные капли холодного дождя. Погода испортилась, да это и неудивительно, в Испании, случается, идет снег, а у них тут далеко не Испания.

Впереди показались огни большой машины, Агеев насторожился, внимательно глядя сквозь лобовое стекло, он сидел впереди, рядом с Дельгадо.

— Внимание! Готовность номер один! — сказал он в трубку рации. — Применять оружие только в случае крайней необходимости! Но смотреть в оба!

Тяжелый грузовик приближался, фары предусмотрительно переключил на ближний свет, как и полагается настоящему дальнобойщику. Но метров за двадцать до «мерседеса» фары грузовика вспыхнули на полную мощность. Игорь вильнул в сторону, стараясь избежать столкновения, резкие автоматные очереди разорвали сонную тишину. Паша тоже нажал на тормоз, а Колчин как завороженный смотрел на страшное столкновение «мерседеса» с грузовиком. Расстояние было слишком малым, чтобы уклониться от мчавшейся навстречу громадины, и автоматные очереди не остановили машину-убийцу. Услышал громкий скрежет, заметил боковым зрением, как летит к джипу то, что осталось от бронированного «мерседеса». Почувствовал сильный удар, джип опрокинулся в кювет, и мир померк перед глазами.


Даже на лекциях чувствовала себя прямо-таки отлично. Когда еще такое было? И не припомнить! Хоть и был вчера вечер испорчен известием о гибели главного охранника папашки, а все же прошел отлично. Гулька так и хотела увидеть что-то плохое, а вот фиг ей! Заткнулась и даже не вякнула! Петька, похоже, вообще ничего не понимал. Ехал в гости, наверное, думал, что его в лучшем случае жареной картошкой угостят, а то и просто сосисками — а вот нетушки! И он со своей фифой Олесей в дураках остался. «Такие дела; Петя! Если у тебя дама глупая фифа — это, понятно, к Олесе относится, — так сам пораскинь своими жирными мозгами, что и как надо готовить!» Анри не особо удивлялся, похоже, все понимал и думал только о том, как потом они с Гулькой поедут к ней. Сегодня узнала — не поехали, Гулька расстроилась, только и позволила Анри, что довезти себя до дома. А тот никогда особо не переживал по поводу ее капризов, такой уж он парень, француз.

У самой же Лены все было просто замечательно. Вместе со Славиком помыли посуду, вместе потом отправились в ванную… Наверное, это и есть то, о чем мечтает каждая девушка. Да нет, есть, конечно, девушки, для которых главное — бабки и все, что с ними связано. Но это их проблемы.

Она выбрала себе грубоватого, неотесанного самца, который неожиданно оказался умным, интеллигентным парнем. Из деревни, или как там у них… станицы, ну и что? Маленько пообтесала Славика, и кто скажет, что он деревенский увалень? Девки повсюду так и пялятся, что в академии, что в любом кабаке. А этот мужик ей принадлежит! Вот так! И не только принадлежит… она ему — тоже. Как он вчера все устроил!

Анри-то по-настоящему дружил со Славиком, не зря у них все время шуточки дурацкие проскальзывали, сказал бы такое Анри кто другой — получил бы в морду, а Славику прощал, как и тот ему. А вот Петька все же ревнует к Славику свою компанию. Он ведь раньше был самым сильным, самым большим из них, не по уму, тут главным был Бочаров, а по массе. Но Славик ни в чем ему не уступает, хотя и не такой жирный. И Петька-то вчера оказался в дураках со своей фифой! Прямо-таки не верил, что Лена может что-то путное поставить на стол.

Сегодня так прямо и сказал. «Ну, дорогой толстяк, ты еще многого не знаешь. Например, на что способна благодарная женщина в постели! С тобой-то было как-то раз все ужасно глупо и неинтересно. Видел бы ты ту Лену вчера ночью, идиот!»

Нет, сегодня она чувствовала себя прямо-таки замечательно. Лекции старательно конспектировала, а в перерывах бежала на третий этаж, ждала Славика и целовалась с ним прямо в коридоре. Он, правда, смущался, а она нет. Пусть видят все и не особо надеются!

И с Никитой Осмоловским встречалась, он тоже заметил, что Лена сегодня прямо-таки светится от счастья, что-то говорил по этому поводу, но она и слушать не стала. Сказала, мол, не до тебя сейчас, и все. Похоже, он с пониманием отнесся к ее словам.

А дома… Хорошо было дома. Она думала, что надо бы им свой дом завести. Но это потом, и папашка так сказал: поживите немного, а там видно будет. Боялся, что если купит ей квартиру, она превратит ее в притон для наркоманов… Могло и такое случиться, это верно.

— Славик, у нас еще осталось мясо, пожарим?

— Конечно, Лена. И салат еще остался, с ужином проблем не вижу.

— Я пожарю, или ты сам? Если хочешь, я могу…

— Нет, я уж сам, а ты пока салат положи на тарелки.

— Славик, ты чего такой смурной? Все же было просто замечательно.

— Да, но… Это известие… Напрягает меня, понимаешь?

— В каком смысле?

— Ну вот, я только приехал, посмотрел, познакомился — и тут же происходит ЧП. Это случайно?

— Чистая случайность.

— А я так не думаю.

— А что ты думаешь?

— Не знаю… Только не верю, что это случайность. Может, кому-то не нравится, что я там буду работать, даже простым стажером? Вот и решили намекнуть таким образом…

— Славик! Не бери дурного в голову! — засмеялась Лена. Поставила на стол миску с салатом, обняла мужа, поцеловала в губы. — Будешь работать, ну и что? Кому это интересно, кому помешать может? Да глупости все это! На папашку три раза покушались, и взорвать пробовали, и стреляли, да ничего не вышло у них. А теперь и подавно не получится. Не бери дурного в голову, Славик!

Он согласно кивнул, поставил на плиту сковородку, плеснул оливкового масла. Когда масло разогрелось, бросил на сковородку два куска свинины, замаринованной в приправах. А и вправду вкусное мясо вчера получилось у него, даже Анри оценил. А уж этот сын известного французского ресторатора понимал, что к чему! Мясо прямо-таки таяло в рту, хотя и было с хрустящей корочкой.

Лена положила на тарелки салат, захотелось еще чего-то добавить. Чтоб натюрморт позатейливее получился. Думала-думала, а потом положила на каждую тарелку по две маслины. Хоть какой-то, а собственный вклад! Потом достала из холодильника бутылку коньяка, который принес Анри, до него вчера так и не добрались.

— Славик, выпьем по рюмочке за ужином? — спросила она.

— Если ты хочешь, я не против.

— Я хочу. По рюмочке, а может, и по две, а может, возьмем пузырь и пойдем смотреть фильм по DVD. Ты как?

— Мясо уже готово. Извини, Лена, после ужина я хотел позаниматься. Вчера не получилось, да и раньше целый день потерял, надо наверстывать.

Лена показала ему язык.

— Какой ты зануда, Недосекин! — язвительно сказала она. — Нельзя же все время учиться.

— Нужно, дорогая жена, нужно, — возразил Славик. — Я слишком многое упустил, теперь придется догонять. Спасибо компьютеру, Интернету, там много нужных вещей есть.

— Ну догонишь, и что дальше?

— Давай ужинать… — Славик прислушался. — Погоди, твой мобильник где-то трезвонит. Ты в какой комнате его оставила сегодня?

— Откуда я знаю?

Лена побежала искать телефон, а Славик положил на тарелки по сочному куску жареной свинины, сел за стол, задумчиво уставился на бутылку коньяка. Пожалуй, зря он согласился выпить рюмочку. Вчера выпили — и хватит. Сегодня и вправду нужно многое прочесть. Да и вообще не совсем понятное это дело — пить по рюмочке или, там, для аппетита. На аппетит он никогда не жаловался, а если пить — так пить, отдыхать, веселиться. А рюмочка или две — это просто баловство, ни туда ни сюда. Ну, раз уж согласился, так одну выпьет.

Нет, иногда просто замечательно он себя чувствует в этом громадном городе Москве. Уютная кухня, аромат жареного мяса на тарелке, салат из овощей… За окном светятся окна многоэтажных домов, а ему здесь хорошо, почти как дома. Жена да он, вдвоем, больше никого и не нужно. Ну конечно, хорошо бы ребенка заиметь, сына, но с этим придется подождать. И так, можно сказать, сидит на шее у ее родителей. Вот встанет на ноги, может, через год или два станет больше получать в фирме тестя, сумеет обеспечивать свою семью, тогда и будет у него сын.

Лена вошла в кухню, села на стул, уставилась на мужа широко раскрытыми глазами. Лицо бледное, губы дрожат, мобильник нервно зажат в кулачке.

— Что? — резко спросил Славик. — Что случилось?

В том, что случилось, причем очень плохое, он уже не сомневался. И догадывался с кем.

— На папу совершено… покушение, — промямлила Лена и заплакала.

— Жив?

— Он в больнице… мать звонила…

— Так что с ним, какие ранения получил?

— Откуда я зна-а-а-ю-у?.. — громко зарыдала Лена, бросив на стол мобильник.

Славик вскочил на ноги, обнял жену, прижал ее голову к своей груди. Ничего толком не узнала, да ведь звонила-то Елизавета Петровна… Ох, бабы!

— Спокойно, Ленка, спокойно. Мы едем в Тулу прямо сейчас, немедленно!

— Ка-а-а-ак?..

Славик ненамеревался объяснять, как именно они доедут до Тулы, вернее, до Корниловки под Тулой. Нет времени на пустопорожние разговоры. Уговорил Лену одеваться, сам положил куски мяса на хлеб, получилось два солидных гамбургера, сунул их в полиэтиленовый пакет, завернул. Сделал растворимый кофе, налил в термос — пригодится в дороге, и перекусить можно будет, и кофейком подбодриться. Все это положил в более прочный пластиковый пакет, туда же после недолгих раздумий запихнул и бутылку коньяка, может, понадобится уже на месте, непонятно ведь, что там случилось с Афанасием Егоровичем.

И побежал одеваться.

Глава 8

Перед сном Никита Осмоловский гулял с собакой по улицам деревни Забродино, где они жили в своем загородном доме. Мускулистый ротвейлер Дольф уже сделал все свои дела и теперь спокойно шел рядом на поводке. В семье Осмоловских все собаки носили кинематографические имена, причем были тезками тех голливудских актеров, которые играли злых русских дебилов в американских фильмах. До ротвейлера был слюнявый бульдог по кличке Рутгер.

Днем шел дождь, а к вечеру резко похолодало, усилился ветер, и вот уже под ногами хрустит лед мелких лужиц на обочине. Похоже, зима наконец-то явилась в московские края. Холодная погода даже нравилась Егору, а что, утеплился как следует — свитер, кожаная куртка на меху, высокие ботинки, лыжная шапочка, — можно спокойно гулять. И поразмыслить как следует над тем, что творится в его душе. Особенно сегодня, после того, как узнал из теленовостей, что случилось под Тулой.

А в душе творилось что-то странное. Он прямо-таки запал на Ленку Колчину, хоть она и была замужем. Странное чувство, и произрастало оно из неудовлетворенного желания. Еще в прошлом году заметил ее — с виду ничего особенного, не красавица, умом особым не отличается, но наглая и самоуверенная — оружейная принцесса. Понятно было, телка много чего видела, знает и умеет, и с такой позабавиться вечерок — самое то, тем более они люди приблизительно одного круга. Но все его попытки потерпели полный крах.

Ни то, что он сын Феликса Осмоловского, ни его тачка, ни природное обаяние не действовали на эту дуру. Она просто издевалась над ним! Правда, у них была своя компания, куда его почему-то не принимали, собственно, понятно почему — детками новых русских, хотя не все они были русскими, руководил нищий интеллигент Бочаров. Сволочь еще та, но за ним стояли местные бандиты. Потом случились какие-то проблемы, Бочаров уехал туда, где ему и место — в деревню, а Ленка вышла замуж за какого-то свинаря. Понятное дело, а кто ж еще на такой дуре женится? Но страсть только усиливалась. Он хотел ее и только ее! Кругом были тучи длинноногих красоток, и молодые актриски ему не отказывали, и даже известные соглашались, а эта невзрачная телка смотрела на него как на пустое место. На него, Никиту Осмоловского!

И вдруг отец как бы между прочим попросил поухаживать за Ленкой, намекнув, что может получить деньги на свой новый фильм, если Лена будет благосклонна к его сыну. Он понял так, что наверху предки меж собой договорились, и если он избавит Ленку от свинаря, будут бабки на фильм, ему — роль, да и ей тоже. А он и сам этого хотел! Не роли, понятное дело, — Ленку!

Видимо, достал предков-оружейников ее тупой деревенский чувак, не знали, как избавиться от него, вот и решили профинансировать фильм папаши, если Никита, секс-символ академии, как верещали телки, мечтающие приобщиться к красивой артистической жизни, приударит за Ленкой. Как все сошлось! Им нужно разлучить ее со свинарем, а ему заполучить ее на ночь. Пьяную, глупую, грубую — ох как ему хотелось такую! Воспитывался в кинематографической семье, изысканной, тонкой, всегда благополучной. И сам был излишне чувствительным, ранимым интеллигентом, поэтому и привлекали его грубые, самоуверенные женщины. Одних грязных шлюх было столько… Но Ленка — другое дело, у нее предки — миллионеры. Она — все, что ему надо!

Он уверенно взялся за дело, но толку — ноль, хотя отец обещал помощь, и помогал, да только все равно — ноль.

— Ники, ха-ай! Топры въечеу! — услышал он звонкий голос, тряхнул головой и увидел рядом с собой Линду.

Она взяла за правило выгуливать свою таксу именно в то время, когда он гуляет с Дольфом. Симпатичная, сытая американочка, предок руководит какой-то фирмой в Москве, а она живет здесь, в Забродино, учится в МГУ. Видимо, смотрела фильмы отца, видимо, нравится он ей. Ну и что? Для нее даже вполне цивильная деревня Забродино — дикие джунгли, она тут героически живет и считает, что должна за это обрести любовь в лице прекрасного аборигена.

Вот дура!

— Привет, Линда. Не замерзла твоя моська? Похолодало у нас, — сказал Осмоловский.

— О, ноу, то ест ньет. У нас в Чикаго тоже ест снъег, холод. Мэри привычка. Мы пойдем гульят вместе, так?

Ну с чего она взяла, что хозяйка тут? Что местные дикари должны падать к ее ногам? Кто-то и упадет, получит в качестве жены тупую бабу со своим толстым сводом правил, где все расписано — когда ужин, когда она позволит лечь с собой в постель и благосклонно раздвинет ноги. А когда — извини, лучше не прикасайся, не то суд США тебе такое наказание придумает, мало не покажется!

Ему, русскому интеллигенту, гражданину великой страны, такое и на хрен не нужно!

— Извини, Линда, сегодня холодно, мы с Дольфом возвращаемся домой. Приятно было повидаться. Хай!

Он повернулся и решительно зашагал в обратную сторону. Дольф не стал возражать, хоть и тезка голливудца, а с рождения жил в России, и характер у него был русский. Девушка Линда с огорчением посмотрела ему вслед и слишком резко дернула свою собачонку, та возмущенно тявкнула, на что Линда не обратила внимания, тяжело вздохнула и пошла к своему дому.

В прихожей Осмоловский снял поводок с ошейника Дольфа, разделся и пошел в кабинет отца на втором этаже, знал, что тот еще не спит.

— Привет, пап, — сказал он, войдя в кабинет. — Можно?

— Заходи, сын, — отозвался Феликс. Оторвался от монитора компьютера, сладко потянулся. — Как дела?

— Нормально. Но меня интересует один вопрос… — Никита замялся, не зная, как сказать.

— Смелее, — подбодрил его Феликс.

— Понимаешь, у Ленки Колчиной проблемы. И я теперь думаю… А как ты получишь деньги на фильм, если ее отец умрет?

— Тебе она нравится, Ника?

— Да.

— Чем? Я видел ее на съемках передачи, извини, не впечатлила.

Никита снова замялся, не зная, как объяснить отцу причину своего чувства. Доступная, опытная, вульгарная миллионерша — вот она! И — ни хрена подобного. Как такое объяснишь?

— Позволь высказать догадку, сын, — продолжал Феликс. — Она грубая, хамоватая самка. Так?

— Ну-у…

— И это тебе нравится в ней. Понимаю. Фамильное чувство, Ника, фамильное, черт побери!

— Ты хочешь сказать…

— Твоя мама была дочкой секретаря ЦК. Мы ее все, разумеется, любим, но тогда она себе позволяла абсолютно все! И такая девушка была!..

— Извини, отец, но мама — красавица, настоящая светская дама, — возразил Никита.

— Потом, сын, потом превратилась в красавицу и так далее. Когда стала женой начинающего талантливого режиссера Осмоловского. Я это говорю не для того, чтобы обидеть маму, она у нас замечательная. Просто мне в ней жутко нравилось это хамство, грубость, вульгарность!

— Или должность деда, секретаря ЦК?

— А это лишь усиливало чувство, не более того. Если б она была дочкой тракториста, я бы все равно на ней женился. Хотя… Не могу себе представить колхозницу, которая могла бы вести себя так вызывающе. Да, не могу.

Никита растерянно смотрел на отца, он знал, конечно, что мама — дочь бывшего секретаря ЦК, деда, кстати, уважал и уважает до сих пор, но что мама была такой…

— А что же дальше? — спросил он. — Там же трагедии одна за другой… Твой фильм…

Феликс встал из-за стола, обнял сына, похлопал по плечу:

— Ника, сынок… Ты делай то, что считаешь нужным, а мой фильм — это дело третье. Главное, чтобы ты был счастлив. Деньги и другие люди дадут, есть предложения, я над ними думаю. А ты — вперед и с песней, если это хотел от меня услышать.

— Ладно, пап, я пошел спать, — сказал Никита.

— Да я тоже собираюсь… Спокойной ночи, сын.

Лежа под одеялом, Никита все еще не мог успокоиться. Отец помог ему осознать то, что самому не удавалось. А это ведь просто, оказывается! Ленка — наследница миллионов прибитого предка, женщина, которая притягивает его с невероятной силой. Если бросит своего свинаря и станет его женой, то превратится в элегантную леди, как его мать. И будут деньги на фильмы отца, и много фильмов, и слава, и призы кинофестивалей, и все счастливы, все смеются!

Она ему не нужна, как грубая телка на одну ночь, она ему нужна как жена и — на долгие годы! Чтобы сотворить из нее настоящую леди, сделать себе жену!

Все совпадает.

Осмоловский довольно усмехнулся. Значит, теперь он сможет действовать более решительно, например, пригласить Ленку к себе домой, познакомить с родителями, о чем раньше и подумать не мог. А еще лучше, если в доме будут известные артисты, пусть пообщается с ними, поймет, с кем имеет дело… Совсем другой поворот!

Дверь спальни медленно распахнулась, и в щель протиснулся Дольф, скучно ему было одному на коврике в прихожей, явился в гости.

— Ты нахал! — сказал Осмоловский. — Кто разрешил идти на второй этаж, открывать без спросу дверь?

Пес подошел к кровати, лизнул хозяина в щеку.

— Таких нахальных псов наказывать надо, но я добрый, понял, Дольф? Ложись у кровати и не вздумай залезать ко мне.

Пес еще раз лизнул щеку хозяина, запрыгнул на кровать и устроился в ногах Осмоловского. Нравилось ему спать именно там. А Никите было лень прогонять назойливого друга.


Славик решил ехать в Тулу на «тойоте» жены, благо доверенность у него имелась; решил по той простой причине, что не очень-то верил в надежность своей «девятки». Одно дело — спокойно ездить по Москве, и совсем другое — мчаться в Тулу по обледеневшему шоссе. Если что-то сломается или ДТП случится, можно ведь и не успеть.

Лена уже в дороге сообразила, что от расстройства помогает глоток коньяка, и бутылку обнаружила в пакете кстати. Он не стал возражать, ситуация и вправду стрессовая, пусть немного расслабится. Лена была так расстроена, что и сама не заметила, как выпила полбутылки и съела оба куска мяса с хлебом, ну и молодец, ему совсем не хотелось есть. Машина уже мчалась по направлению к Туле, а она все спрашивала, правильно ли он едет. Не запутается ли в московских улицах?

Не запутался, несколько раз ездил по этому маршруту с Пашей Дельгадо, запомнил все повороты и улицы, которые ведут к шоссе на Тулу. Специально запоминал, понимая, что рано или поздно придется самому вести машину этой дорогой. Лена вскоре уснула на заднем сиденье, а он гнал машину по ночному шоссе. Это и хорошо, что она уснула, не достает глупыми вопросами, не отвлекает от дороги, которая именно в эту ночь стала намного сложнее даже для опытных водителей. Несколько раз в ее сумочке звонил телефон, видимо, теща хотела что-то сообщить, но Лена спала, а он не стал останавливаться, чтобы добраться до этого телефона. И не успел бы, и смысл разговора утрачивался от того, что они уже едут в Корниловку. Что-то ужасное там случилось или, напротив, все обошлось и не нужно им ехать, тем более самим, уже не важно. Они едут, что бы там ни было. А что конкретно случилось — приедут и узнают.

Настораживало другое — все это случилось вскоре после его приезда в Тулу, после знакомства с производством и даже с некоторыми государственными секретами. Тесть догадывался о том, что вокруг успешной фирмы разворачивается нешуточная борьба, и хотел побыстрее приобщить зятя к семейному бизнесу? Или, напротив, его визит стал для кого-то знаковым явлением, после которого решили действовать?

Могло быть и то и это. Но проблемы у него лично обязательно возникнут и в том и в другом случае.

Да на кой черт они ему нужны?!

Он не трус и может постоять за себя. Но ведь ничего не понимает в этом бизнесе! Получается как Рэмбо высадить в саванне и сказать: «Решай, кто сильнее — лев или тигр?» А они сидят и смотрят. Да будь он хоть семь раз Рэмбо, сожрут — не лев, так тигр, и ничьей там быть не может.

Но ведь и назад уже дороги нет! Ленка в этом замешана просто потому, что она дочь Колчина. А он — ее муж! И обязан защищать ее саму, интересы ее семьи. Тем более эта семья содержит его, квартиру оплачивает, деньги жене выделяет…

Ничего толкового не смог придумать, но, слава Богу, за три часа добрался до Корниловки и в половине одиннадцатого подъехал к даче тестя. Дача была хорошо освещена, во дворе бродили люди, а у ворот машину остановил автоматчик. Не поверил, что перед ним зять и дочка Колчина. Лена уже проснулась и спросонья обматерила сурового автоматчика, что очень не понравилось Славику. Ругаться матом он категорически запретил жене еще до свадьбы. Потому как если ты женщина, то и будь ею, что бы ни случилось. В конце концов машину пропустили во двор, где на лавочках сидели другие автоматчики, из дома вышла Елизавета Петровна в сопровождении Паши и моложавой блондинки, кто она, Славик не знал.

— Мама! — пьяно заплакала Лена. — Какой ужас!..

Славик тем временем пожал руку Паше, потом и блондинке, оказывается, это была жена Паши.

— Лена… Ты пьяна? — с удивлением спросила Елизавета Петровна и повернулась к Славику: — Что все это значит, молодые люди? Как вы ехали?!

— Мы — нормально, — ответил Славик. — А Лена очень волновалась, хотела расслабиться немного…

— А ты куда смотрел?!

— На дорогу, Елизавета Петровна. Если бы я смотрел на Лену, вряд ли мы доехали бы. Как Афанасий Егорович?

— Да! — пьяно выкрикнула Лена. — Как папа? Где он?!

— В больнице папа, врачи говорят, его жизни ничего не угрожает. Все хорошо, доченька, ты устала, иди отдохни, а завтра поедем к папе в больницу.

Елизавета Петровна обняла зятя, чмокнула в щеку. Славик понял — принюхивается, не пьяным ли он вез столь ценный груз по скользкому шоссе, специально шумно выдохнул, чтобы успокоить тещу. Она одобрительно похлопала его по плечу.

— Паша, Настя, проводите детей в их комнату. Лена должна отдохнуть, — приказала Елизавета Петровна.

Славик крепко взял Лену под руку, повел в дом. Настя, жена Паши, взяла Лену под руку с другой стороны, а сам Паша шагал рядом со Славиком.

— Что за дела у вас творятся, Паша? — спросил Славик, поднимаясь по деревянной лестнице с резными перилами красного дерева на второй этаж.

— Да уж творятся, — уклончиво ответил Паша. — Потом потолкуем. Дитяти в своем репертуаре…

— Что ты сказал, Паша? — резко обернулась к нему Лена.

— Ничего, Лена, все нормально, — успокоил Славик.

Настя отворила дверь в комнату, где, кроме спального гарнитура, ничего примечательного не было. Разве что дверь в персональный санузел с джакузи и биде. Паша не стал входить в спальню «дитяти», Настя усадила Лену на кровать и вышла. Славик захлопнул дверь, уложил Лену на огромную кровать.

— Я буду спать тут? — спросила она. — Это же комната для гостей… важных. Мы с тобой что, важные гости?

— Лена, постарайся уснуть, все хорошо, Афанасий Егорович ранен, но не смертельно, завтра мы навестим его вместе с тобой и твоей мамой. А пока спи.

Он снял с нее полусапожки, поставил у кровати, стащил черные джинсы с жены, белый свитер, отбросил покрывало вместе с атласным одеялом, уложил Лену на белые простыни. Потом и лифчик снял, повозившись с мудреными застежками. Груди у Лены были маленькие, а лямки лифчика так впивались в тело, что вряд ли в нем удобно было спать. Он бросил лифчик на тумбочку, укрыл Лену одеялом.

— Какой ты молодец, Славик… — пробормотала она. — Иди ко мне, я уже хочу…

— Нет, Лена, мы же только приехали, мне нужно поговорить с твоей мамой, понимаешь?

— А ты потом придешь ко мне?

— Конечно, Лена.

— Я буду ждать. Славик?..

Она выпростала руки из-под одеяла, протянула к нему, он обнял жену, поцеловал ее полураскрытые губы, получше укрыл Лену. Она улыбнулась и, повернувшись на бок, сладко засопела. Славик выключил свет и вышел из комнаты. В коридоре его ждал Паша Дельгадо, уже без жены.

— Ну так что? — спросил Славик. — Ты-то где был, почему не предупредил покушение?

— Ты такой прыткий, парень. Это дело серьезное, и так просто даже я тебе ответить не могу. Но говорят, после твоего появления тут начались какие-то странные дела…

— Это ты мне говоришь, Паша? Я тебя борщом кормил летом… А ты чего такое бормочешь?

— Слухи такие витают.

Славик глубоко вздохнул и сказал то, что очень хотелось сказать. Он и сам догадывался, что его приезд в Тулу станут связывать со страшными событиями, происшедшими тут в последние дни. Но то, что об этом талдычит Паша, не думал.

— Ты тупой испанец, и хватит притворяться русским, дебил, понял? Ты козел неблагодарный, которого я не хочу видеть и слышать! Для тебя лично заявляю — мне плевать на ваш бизнес! Я хочу одного — жить спокойно и ради своей жены! Мне нужна Ленка, а не ее бабки, если у вас тут все развалится, я обеспечу ей приличную жизнь в станице. Разобьюсь в лепешку, а обеспечу, понял?!

— Нет, ты сказал, что я не русский? За это можно и…

— Ну давай, попробуй! — крикнул Славик.

— Нет, я тебя уважаю, но ты сказал, что я не русский!

— Отставить! — услышал Славик негромкий, но властный голос. — Паша, иди вниз.

Славик увидел коренастого мужика лет сорока, ровесника, наверное, Гринина, которого здесь не было. Похоже, он теперь был тут главным.

— Гена, я только сказал Славику про слухи, ничего не имел в виду, а он оскорбил меня по национальному признаку! Назвал испанцем!

— А ты кто такой после этого? — крикнул Славик.

— А ты сам кто? — заорал Паша.

Агеев уверенно развернул разбушевавшегося Дельгадо и направил по лестнице вниз, туда, где ждала его супруга Настя.

— Мне нужно поговорить с Елизаветой Петровной, — сказал Славик.

— Нет проблем, но чуть позже, ладно? Я — Гена Агеев, исполняю обязанности начальника службы безопасности фирмы.

Славик с неприязнью уставился на коренастого мужика. По привычке отметил, что и ему смог бы набить морду, если что. Но пока что приходилось говорить со всякими посторонними людьми. А он ведь приехал, они с Леной приехали, чтобы навестить раненого Афанасия Егоровича. И все! Но приходится говорить и со всякими там прочими начальниками.

— Слушай, Агеев, я знаю, что ты хочешь спросить, не дурак, кое-что и сам соображаю. Так вот, отвечаю сразу — я был тут потому, что сам Афанасий Егорович приказал приехать и даже Пашу за мной прислал. Я что-то видел, что-то понял, но подписал документ, что не имею права разглашать это, и не собираюсь разглашать. И последнее. Мне плевать на ваши дела по большому счету. Я уважаю тестя, его супругу, я люблю свою жену. И — все, понял?

— Понял. Значит, ты сам догадался, что твой визит сюда станут связывать с нашими событиями?

— А ты бы не связывал? Мне тесть предложил подрабатывать, кстати, по специальности, пятьсот долларов в месяц обещал. Я согласился. Для меня это большие бабки и большая практика. Что тут для тебя непонятного?

— Славик… так тебя все называют тут, не обижаешься, да?

— Нет. Я тебе больше скажу — так меня называли в станице Левобережной, где я работал бригадиром на свиноферме. Можешь смеяться!

— Так ты из Левобережной? — неожиданно оживился Агеев. — Земляк, значит. А я из Армавира, может, слышал про такой город?

— Действительно, земляк… Ну, спрашивай дальше.

— Тебя ведь Игорь отвозил, так? О чем вы говорили по дороге? Что его больше всего интересовало?

— Ни о чем не говорили.

Славик быстро рассказал об Игоре все, что думал про этого парня. Странный какой-то, видимо, обиделся, что должен студента везти в Москву. Вспомнил и о том, как парень хотел что-то сказать напоследок, наверное, забеспокоился, что он пожалуется тестю, но он никому не собирался жаловаться.

Агеев понимающе кивнул, хлопнул Славика по плечу и аккуратно подтолкнул его вниз по лестнице:

— Иди к теще. Все нормально, извини, я не знал, что ты с Кубани, свой мужик. Больше вопросов нет.

— Нет, Гена, подожди. Я же тут не просто так, сбоку припеку. Я тоже хочу знать, что случилось, хочу помочь делу. Не потому, что большие бабки замешаны и жена моя к этому причастна.

— Вот что, парень, я тебе скажу… Именно потому, что здесь большие бабки замешаны, держись подальше от этих дел. А я уж сам как-нибудь… Должность обязывает.

Славик пожал плечами и направился вниз. Нужно было поговорить с тещей, да и перекусить немного. Проголодался в дороге, поехал ведь, не успев поужинать. Агеев пошел следом за ним по лестнице.

Глава 9

Больничная палата была небольшой, но вполне уютной комнатой с холодильником, телевизором и музыкальным центром. У двери сидел милиционер, охраняя важного пациента. Колчин лежал на железной койке — нога в гипсе, грудная клетка затянута бандажом, на лице несколько ссадин, залепленных пластырем. Славик вошел последним, вслед за женой и тещей.

Еще ночью, когда он ужинал на кухне, теща рассказала, что тесть чудом остался жив, он поехал домой в джипе охраны, словно предчувствовал опасность. Его «мерседес» в лепешку расплющил тяжелый грузовик. Кстати, за рулем «мерседеса» был тот самый Игорь, а Паша вел джип, поэтому-то и отделался синяками и ссадинами. Они с Геной меньше всех пострадали, сидели на передних сиденьях, когда джип перевернулся, за что-то держались. Афанасий Егорович сидел сзади, между охранниками, у него сломана нога, два ребра — досталось автоматами и ногами, они ж все там были вперемешку. Но слава Богу, никто из джипа не погиб.

Кстати, поужинал он славно, теща выставила самые что ни есть «буржуйские» продукты — осетрину, икру черную, красную — и коротко приказала: «Ешь!» А он не стал отказываться. Икру ложками? Смешно, анекдоты про это рассказывают, но иногда икра ложками очень даже кстати. Он сильно перенервничал и устал в дороге. По сути, это ведь первая его длинная поездка, да еще и в экстремальных условиях. Потом выпил чашку горячего шоколада со сливками и почувствовал себя вполне готовым к новым поездкам. А поскольку ехать никуда не нужно было, отправился спать. Лена, понятное дело, не ждала его, давно уснула, а он не стал ее будить. Как только голова коснулась подушки, глаза сами собой закрылись.

Спал как убитый, отлично отдохнул и утром, когда Ленка проснулась, набросился на нее, будто женщину три года не видел. Потом она снова уснула, а он отправился в ванную…

— Папа! — воскликнула Лена, подбежала к кровати, наклонилась, поцеловала отца. — Как я рада, что все обошлось! Слушай, я жутко переживала за тебя!

— Может, мне почаще покушения на себя устраивать? — довольно хмыкнул Колчин. — Вот и дочку вдруг увидел настоящую, приятно, ничего не скажешь. Ты как добиралась сюда? Паша-то вряд ли мог в Москву махнуть за вами. Или Гена послал?..

— Дорогой, все нормально, Лену привез Слава, — сказала Елизавета Петровна.

— Что-о?! Сам привез? Да как он посмел, паршивец?! Слава, ну-ка подойди ближе! Я знаю, что снег пошел, дорога скользкая! Ты чем думал, парень?

— А он, оказывается, переживает за меня! — улыбнулась Лена.

Славик подошел к кровати больного, но Елизавета Петровна встала перед ним.

— Афанасий, брось дурить! — неожиданно жестко произнесла она. — Парень поступил, как настоящий мужик, мало того — как настоящий член семьи! Ни минуты не сомневался, сразу собрал… жену и поехал. И доехал!

Лена насторожилась, опасаясь, что мать расскажет, в каком состоянии доехала она. Славик не предаст ее, точно знала, а вот мать может. Но и Елизавета Петровна ничего про это не сказала. Колчин махнул рукой, усмехнулся:

— Ну, коли доехал, то пусть живет. Слава, ты на чем ехал?

— На «тойоте», Афанасий Егорович. Просто эта машина надежнее, нам же нельзя было поломаться по дороге.

— Что мне нравится в нем — умный и практичный парень, — с уважением сказал Колчин. — Все правильно соображает. Когда нужно отказаться от иномарки, а когда ехать именно на ней. Даже не верится, что деревенский.

— Так это ж и дураку понятно было, — отозвался Славик. — И между прочим, я жил в станице, а не в деревне.

— Ты не очень-то обижайся, Слава, я шучу только со своими. А с чужими не шучу. Ну так, спасибо, что навестили, еще денек побуду тут, а потом домой. Так что все нормально, можно сказать. Нога сломана, ребра… да это пустяки. Лиза у меня — бывший врач, позаботится, так сказать.

— Ох, папа, я так переживала! — воскликнула Лена.

— Все нормально. У меня все есть, ты, главное, об учебе думай, дочка. Завтра, максимум послезавтра буду дома. Так что брось переживать и учись. Ну все, идите, я хочу со Славой побеседовать. Ты останься, есть разговор.

Лена недовольно пожала плечами, она так волновалась, так спешила к отцу, а он хочет поговорить не с ней, наследницей, а с ее мужем! Выходит, зря волновалась? Елизавета Петровна восприняла желание мужа спокойно, вышла за дверь. Лена нехотя последовала за матерью.

— Страшно? — спросил Колчин Славика.

— Да, — честно признался тот. — Но лишь потому, что ничего не знаю, не понимаю. Как будто засунули в темную комнату, где убивают людей, — действуй! А правила не объяснили.

— Правильно реагируешь, Слава. Потом объясню, в процессе, так сказать. У меня вот какое предложение к тебе. Завтра приезжают индийцы, подписывать договор по «Зонту». Ленку Паша отвезет в Москву, ей учиться надо, а ты пока что останься.

— Мне учиться не надо?

— Честно говоря, нет. И так умный парень, этого достаточно. Но дело в другом. Будешь присутствовать на подписании от моего, так сказать, имени. Это Вася Гринин предложил, я не возражаю.

— Афанасий Егорович, но что я там буду делать? — удивился Славик. — Я же ничего…

— Ты там будешь молчать. Слушать и кивать. И запоминать все, что скажет Гринин. Интонацию, ударения, так сказать, атмосферу переговоров… Потом все это передашь мне.

— Вроде шпиона, что ли?

— Дурак! Вроде члена семьи. И брось свои деревенские… ладно, станичные замашки. Я знаю, что ты женился на Ленке не из-за денег, а потому что… Такой порядочный оказался. Но теперь и про деньги надо думать, понял?

— Нет. Извините…

— Заткнись! Так вот, будешь там полноправным моим представителем, никого не бойся, не тушуйся, понял? Смотри, слушай и молчи.

Славик задумался. В принципе можно, да не очень хотелось вообще встревать в эти опасные дела. Но так получилось, что уже встрял, и теперь не выбраться.

— Я, конечно, могу, но, Афанасий Егорович… А это не отразится на вашей репутации — какой-то студент будет присутствовать при заключении важного контракта…

— Ты первый, что ли? Наследник, ну так и вживайся в эту роль. Не дал Бог сына, да и дочку… Нынче бабы многое могут лучше мужиков, но не Ленка. Вот и работай на семью, не мафиозную, но в нашем деле проблемы покруче будут. Приперся в Тулу, как узнал… это правильно, по-нашему. И во всем другом действуй так же. Ты все понял, Слава?

— Конечно, Афанасий Егорович. Если вы так хотите, я попробую, постараюсь.

— Не старайся, просто будь собой и молчи. Все, ступай, я подремлю пока что.

Славик вышел из палаты, в коридоре его ждали жена и теща.

— Что он тебе сказал? — нетерпеливо спросила Лена.

— Попросил остаться и присутствовать завтра на переговорах с индийцами по какому-то «Зонту».

— Отлично! Я тоже останусь и тоже буду присутствовать! — заявила Лена.

— Но Афанасий Егорович сказал, что тебе нужно возвратиться в Москву.

— Он меня выгоняет? — возмутилась Лена.

Елизавета Петровна обняла дочь за плечи, повела к выходу.

— Леночка, тебе нужно учиться. Славе тоже нужно учиться — приобщаться… Поехали домой, пообедаем, и Паша отвезет тебя в Москву. А Слава приедет потом, завтра или послезавтра.

Лена мгновенно поняла, что решили предки, видимо, заранее договорились, созвонились, поэтому мать была в курсе. Значит, ей нужно учиться, сидеть на лекциях, а ее муж, деревенский парень, и так умный, должен уже на переговорах присутствовать! Может, он теперь будет указывать ей, как тратить деньги, куда ходить и с кем встречаться?!

Но разве скажешь об этом прямо? Сама виновата, нажралась вчера в машине до потери памяти! А Славик тоже хорош, специально подсунул бутылку коньяка, знал, что она не выдержит! И зачем он вообще взял эту бутылку? Сам за рулем, пить нельзя, у предков целый бар, всяких напитков навалом, понятное дело, хотел ее «выключить»! А теперь, значит, будет присутствовать на важных переговорах, а она — тупые лекции слушать!

— Лена, ты обиделась? — спросил Славик.

— Ничуть. Мам, Паша повезет меня? Ну так прямо отсюда пусть и везет в Москву. Обедать я не хочу.

— Лена, перестань дуться! Если хочешь, я тоже поеду с тобой, вместе уедем в Москву.

— Слава, Афанасий Егорович вчера пережил страшные минуты, — вмешалась Елизавета Петровна. — Спасибо вам, приехали, помогли родителям. А сегодня он попросил тебя об одолжении. У тебя есть причины отказывать ему?

— А мое мнение ты не хочешь знать, да? — раздраженно спросила Лена.

— Доченька, ты же знаешь, что мы тебя любим…

— Да пошли вы все! Где Паша? Где машина? Я немедленно уезжаю в Москву!

Славик растерянно переводил взгляд с жены на тещу. Ну что он мог сказать тут? Жена обиделась, нельзя ее в таком виде отпускать в Москву, может натворить черт знает что. Но и тестю нельзя отказать, он ведь обеспечивает их жизнь в Москве…

— Слава, не бери дурного в голову, — сказала Елизавета Петровна. — С Леной бывает… да ты и сам, наверное, хорошо знаешь это.

Они вышли из больницы и направились к джипу, за рулем которого сидел Паша Дельгадо. Рядом стояла «вольво» с охранниками. Лена решительно села в джип, приказала Паше:

— Давай в Москву!

Тот посмотрел на Хозяйку, она согласно кивнула. Джип рванулся по направлению к Москве.


«Надоели все, достали, просто сил больше нет терпеть их! Да чтоб вы провалились!»

Лена сидела за компьютером, играла в тупую стрелялку, коды к которой Славик узнал, так что в ее распоряжении было самое мощное оружие, вот им она и «мочила» всех противников. Ка-ак шарахнет — мокрые пятна остаются!

Нет, что же это такое творится? Она вышла замуж, нашла себе подходящего парня, чтобы всегда был рядом, всегда защищал, да и вообще… Чтоб другие завидовали. Окультурила его, научила правильно «г» выговаривать, а он, не будь дурак, решил папашке понравиться, чтобы самым главным в семье стать! Да и во всем — главным! Они такие, деревенские эти ребята, дай только возможность!

Но все же он ее любил, в постели был… обалденным любовником. Не очень-то заботился о своем виде, джинсы, куртка и кроссовки — все, что ему надо было. Зато ей ни в чем не отказывал. Радовался, когда она покупала себе дорогую вещь.

Хитрил! А чего ему огорчаться — не его же деньги тратились! Папашкины! Когда станут его — она вряд ли станет распоряжаться ими как хочет!

Нет, ну вот же устроил вечеринку, все было так замечательно, даже Гуля завидовала ей и не пикнула про встречи с Никитой. Он же сделал все так, что она была самой главной, она вроде как приготовила основные блюда…

Иезуит самый настоящий! Устроил представление, ей мозги затуманил, а сам думал, как бы до папашкиных денег добраться! Вчера специально, нет, точно специально подсунул ей бутылку коньяка! Чтобы напилась как дура, а он — хороший, прямо-таки замечательный! Мамашка разомлела, увидев рядом с дочкой-дурой такого зятя, папашка решил, что он теперь и на переговорах должен присутствовать, пить шампанское, светские речи толкать!

А утром как хорошо было! Такой ласковый, такой нежный и напористый, такой… мужик! Он точно знал, что ей нравится в постели, а что нет, и доставлял ей удовольствие… по полной программе! Он всегда хотел, чтобы ей было хорошо. И было хорошо рядом с ним…

Зато сейчас!.. Он просто хочет всех задобрить, а потом? Когда не папашка, а он станет распоряжаться бабками? Да это же просто кошмар! Предок хоть никогда не спрашивал, где она, с кем она, просто давал бабки, а если надо — помогал отвязаться от очередного придурка. И все! Славик будет спрашивать. И если что — наказывать.

Не будет, если она не станет делать глупостей. У них семья, она чувствует рядом с собой настоящего мужчину, который сможет постоять за нее. Так надо… родить ребенка, заняться своим собственным домом, а все остальное решит Славик вместе с отцом. Что ей еще хотеть? Другого такого, как Славик, все равно нет и не будет! Пусть он делами занимается…

А она будет тупо сидеть дома и воспитывать детей? Перебьется! Потом еще станет ей указывать, куда ездить, на что деньги тратить? Нет уж, извините!

Но ведь она вышла замуж, тут есть какие-то правила, и надо их соблюдать… У нее красивый, сильный муж, даже предок его признал, ну так и хорошо.

Нет, не хорошо! Она зачем вышла замуж? Чтобы рядом был мужик, да, симпатичный, да, сильный, да, ласковый и не дурак. И все! Остальное она сама будет решать. А он должен во всем подчиняться и помогать. И соответствовать жене. Большего от него не требуется.

Телефонный звонок прервал ее невеселые размышления.

— Ленка, привет, Анри. Слышал про ваши дела… Как там с отцом, все в порядке?

— Нормально. Только вернулась из Тулы.

— А Славик? Он как?

— А что с ним может быть? Остался пока что в Туле, завтра будет участвовать в переговорах с какими-то покупателями.

— Такой большой начальник стал?

— Папашка велел, у него после покушения мозги набекрень, поэтому и приказал Славику остаться.

— Слушай, может, на моего предка организовать какое-нибудь покушение безобидное? Ведь даже не подпускает меня к управлению своими ресторанами. А твой молодец!

— Не пытайся организовывать, мой и после покушения остался таким же. Меня на подписание контракта не пригласил.

— Нет, ну это понятно, Лен, — сказал Анри. — Ты же не Славик, тут предок абсолютно прав.

— Ты считаешь, что я тупее мужа?

— Почему я так считаю? Это все знают. Да зачем тебе быть умнее Славика? Ты — его жена, его главная помощница. А Славик с таким тылом горы может свернуть.

— Пошел ты на хрен, идиот! — истерично крикнула Лена и бросила трубку.

Он не только родителей обольстил, но и друзей тоже! Правда, они видеть ее не хотели после истории с Бочаровым, Славик снова соединил их дружную компашку… Но он же специально все сделал, чтобы унизить ее, чтобы самому стать главным! Дурак деревенский! И Анри позвонил не случайно, Славик попросил его проверить, дома ли она… Все дураки, все надоели!

Очередной телефонный звонок она слушала как приятную песню — внимательно. Долго ли будет трезвонить? Долго, видимо, кто-то очень хотел с ней поговорить. Ну тогда ладно. Раз уж такой настойчивый… Может, Славик? Он, правда, уже звонил, спрашивал, как доехала, но вдруг еще хочет что-то сказать? Все же очень хотелось услышать его голос.

Ну вот так — хотелось, и все тут!

— Да! — крикнула она в трубку.

— Лена, привет, это Никита.

— Чего тебе надо?

— Лен, во-первых, хочу сказать… я очень сожалею, что так случилось с твоим отцом. Как он?

— Уже хорошо. — Лена перевела дух, успокоилась. Чего это она завелась? Если звонят нормальные люди, а не такие, как Анри, то можно и поговорить нормально. — То есть в больнице пока что, но скоро выйдет.

— Это кошмар нашего времени, — грустно сказал Никита. — Талантливым людям невозможно жить в этой стране. Ты-то сама как?

— Да ничего, только вернулась из Тулы. Сижу вот дома.

— А супруг рядом?

— Нет, остался в Туле. У него там какие-то срочные дела появились, завтра должен присутствовать на подписании контракта. Отец попросил его.

— Извини, но в качестве кого он там будет? — вежливо поинтересовался Осмоловский.

— А я откуда знаю? — снова сорвалась Лена.

— Понятно. Я могу тебе чем-то помочь, Лен? Хочешь, куда-нибудь пойдем? Или я к тебе загляну?

Лена задумалась. Понимала, что сегодня долго не уснет, а сидеть одной в пустой квартире… Тоска! Но и куда-то идти не хотелось, это ж надо одеваться, приводить себя в порядок… А ради чего?

— Ты можешь приехать ко мне? — спросила она. — А у тебя есть…

— Конечно, — оживился Осмоловский. — Все, что надо, привезу. А еще — шампанское, конфеты…

— Лучше джин с тоником, — сказала Лена.

Сказала и прикусила губу, задумалась. Она приглашает чужого мужчину к себе домой… А это значит… Ну и зачем ей это нужно? Огляделась — все кругом как и прежде, их квартира, их дом, как могли обустроили свое жилище, обставили, хоть и съемная квартира, а стала уютным гнездышком, их гнездышком… И что же с ним станет?

Да нет, она всегда спокойно относилась к этому, встречалась со многими мужчинами, ну и что? Привыкла думать об этом просто: понравилось — можно еще раз встретиться, а нет — извини, парень. Но теперь ведь все по-другому. У нее есть муж, она его любит, и если он узнает, что здесь был чужой… Не простит ведь!

А она должна сидеть тут в одиночестве, да? Пока он в Туле, мамашка обхаживает его, угощает всем вкусным, Паша, наверное, рассуждает о роли русских в России, отец названивает по мобильнику, инструктирует, что и как завтра говорить… А она тут сидит как дура!

Это правильно, да?!

— Лена, Лен! Ты слышишь меня? Ты почему не отвечаешь?

— Что, Никита?

— Так я еду? Джин с тоником обеспечу, нет проблем. Через сорок минут буду у тебя. Есть?

— Ладно, давай приезжай. Но если ты думаешь, что…

— Лен! Я вообще ни о чем не думаю! Жутко рад просто так встретиться с тобой, поддержать в трудную минуту!

Лена с тоской подумала, что он или идиот, или ее считает идиоткой, если воображает, что она поверит этим тупым заявлениям. Ну ладно, пусть приедет, все веселее будет. А она что-нибудь придумает и покажет Никите, кто он есть на самом деле. Главное, порошок не нюхать, а то тормоза откажут… А джин с тоником ее только освежает.

Она долго смотрела на монитор компьютера, где на экране замерли монстры, которых следовало мочить, но что-то не хотелось. Надо ведь привести себя в порядок, мужчина скоро приедет, прямо-таки любовник из анекдотов. А зачем? Она еще не смыла косметику, что наложила утром в Корниловке, нормально выглядит, а он ведь все равно скажет, что она супер, за тем и едет, чтобы сказать это и получить свое.

Перебьешься!

Жаль, нету рядом Федьки Бочарова, он бы все объяснил, разложил по полочкам. И хоть сама понимала, а услышать это от умного парня всегда приятно. Уехал в станицу, живет теперь там… со своей Оксаной!

Ну ладно, сама как-нибудь справится… с собой. Во всяком случае — постарается.

Глава 10

Плохо спал, не выспался и вообще чувствовал себя отвратительно. Ночью так и подмывало позвонить Ленке, как она там, но сдерживал себя.

Что толку звонить, будить жену? Она все равно ничего не скажет, даже если рядом с ней лежит другой мужик. Почему-то об этом он часто думал в последние дни. Что-то не то происходило в их семье. Какой-то Никита появился, она с ним танцевала, наверное, наркотиками ее угощал. Да почему наверное? Он же видел ее утром. А если она зависима и этот Никита снова появится на ее горизонте, что тогда? Тем более сейчас, когда он зачем-то торчит в Туле, а Ленка уехала в Москву сердитая, обиделась, что отец попросил зятя помочь в делах, а не ее, родную, любимую дочь.

Теща накормила бутербродами с красной икрой, кофе сварила, омлет приготовила собственноручно. Все вкусно и замечательно, она в доме хозяйка, домработниц и на дух не переносит, все сама делает. Да, вкусно, только настроение что-то не улучшилось после обильного завтрака.

Паша отвез его в офис, не вспоминал о недавней ссоре, говорил спокойно и благожелательно. И за то спасибо. На кой черт ему торчать тут в виде тупого представителя? Сейчас нужно быть рядом с Ленкой, чтобы она не сотворила какую-то глупость. Что там сейчас творится, кто-нибудь может сказать? Да ни черта!

Он должен быть здесь, когда должен быть там, у себя дома! Смех, да и только, но смеяться не хотелось.

Хоть и была занята голова этими невеселыми мыслями, а успел заметить, что сотрудники главного офиса провожали его любопытными взглядами, когда шагал в сопровождении Паши по длинному коридору. Значит, уже прослышали, что у босса появился наследник. Черт, поглядывают, как на дрессированного медведя.

Паша оставил его у двери кабинета Гринина, хлопнул по плечу, дескать, дальше топай сам, и удалился.

Секретарша у Гринина была такая, что куда там телекрасоткам и всяким моделям! Нет, что ни говори, а начальником быть приятно. Одно то, что неподалеку сидит белокурая красавица, готовая исполнить всякие твои приказы, дорогого стоит. А приказы ведь разные бывают. На мгновение он даже забыл, что женат и свою жену любит. Девушка живо вскочила с кресла, шагнула ему навстречу.

— Я Тоня, — с улыбкой представилась она. — Проходите, Вячеслав… ой, простите, отчества вашего не знаю.

— Да просто Славик, — пробормотал он. — Очень приятно…

— Мне тоже. Проходите, Вячеслав, Василий Сергеевич ждет вас. — Она грациозным движением открыла дверь в кабинет. А это, получается, и есть тот самый «предбанник», о котором он читал и слышал много. Ничего себе «предбанничек»! Не всякий кабинет так выглядит, особенно если учесть и его хозяйку!

Гринин неторопливо встал из-за стола, пожал Славику руку, жестом велел сесть в кресло у стены, сам сел в другое, рядом.

— Ты можешь объяснить, зачем я тут нужен? — спросил Славик. — Что вообще должен делать, как себя вести?

— Зачем — это спроси у Афанасия Егоровича. Я полагаю, будешь представлять семью.

— Но я…

— Не перебивай, у нас мало времени, скоро индусы приедут. Значит, так…

— Как я могу не перебивать, если не знаю, как вообще разговаривать с этими индусами? Они там что любят? Что едят? Что пьют? Я понятия не имею…

На сей раз Гринин выслушал его внимательно, даже согласно кивнул, непонятно, правда, с чем соглашался.

— Может, по рюмочке, Славик?

Опять с утра пить! Они что, все так делают? Ну тесть — понятно, пожилой человек, а этот зачем предлагает? Хотя… в прошлый его приезд это помогло, а теперь все куда сложнее!

— Давай, но только по одной.

Гринин достал из бара бутылку виски, пару пузатых стеклянных бокалов с золотыми вензелями на боках, наполнил их напитком цвета крепкого чая. Не стал чокаться, просто поднял свой, кивнул и отпил глоток. По-западному, значит, пьет. Ну ладно, пусть будет так.

— Теперь слушай меня внимательно, Славик. Представлю тебя как наследника… Спокойно, так надо. У них это в порядке вещей, потерпишь. Пожмешь руки, поулыбаешься, мы подпишем документы на поставку в Индию противотеррористических комплексов «Зонт», выпьем по бокалу шампанского и…

— Нет, ну зачем я буду смешивать? Ты ужтогда распорядись по рюмке виски налить.

— Принято пить шампанское. Не хочешь — не пей, сделай глоток, скажи, что очень рад взаимовыгодному сотрудничеству, потом сошлись на занятость и топай куда хочешь. Кстати, вот тебе гонорар за работу.

Гринин приподнялся, взял со стола конверт, протянул Славику.

— Что за гонорар? — удивился тот.

— Тысяча баксов. Босс так решил. Стоп! Никаких возражений, у меня дел по горло. Прячь деньги в карман.

— А «Зонт» — это что такое? Ты бы хоть вкратце объяснил, о чем идет речь, — сказал Славик, сунув конверт с деньгами в задний карман джинсов.

Слушая рассказ Гринина, Славик глоток за глотком незаметно для себя опорожнил свой бокал. Оказывается, это прямо-таки фантастическое оружие! Можно сидеть в укрытии и уничтожать противников, не рискуя жизнью. Выстреливается патрон со специальной металлической пудрой, она образует над местом боя что-то вроде зонта, от него отражается луч локатора, фиксирует всех врагов в радиусе полукилометра, передает их координаты на компьютер, а тот управляет специальным пулеметом. В памяти компьютера хранятся координаты сразу тридцати мишеней, и пулемет планомерно уничтожает их, отслеживая передвижение каждой. А солдат, у которого есть такое оружие, может сидеть в укрытии и пивко попивать. Когда пулемет уничтожит все тридцать мишеней, наползут или набегут новые враги, можно будет запустить еще один «зонт», отсканировать их и дальше уничтожать, не высовываясь из укрытия. Ну разве это не фантастика?

Только злость в душе возникла после подробного рассказа Гринина. Индийцам продаем, а себе не надо, так получается? Что-то он даже не слышал о подобном оружии, а в Чечне, против бандитов, «Зонт» бы столько жизней сберег!

— Все это, конечно, замечательно, — сказал Славик. — А как этот компьютер своих от чужих отличать будет?

— Что ты хочешь сказать? — не понял Гринин. — Пудра рассеивается над предполагаемым скоплением противника, над домом, который удерживают террористы. Там своих нет.

— Хорошо, свои тут. Сидят за другим домом или в поле, укрылись в траншеях. Выпускается «зонт» чуть не так, прямо над головами зависает. Или не прямо, но захватывает и часть наших позиций. Сканирует мишени, передает их на компьютер, тот управляет пулеметом… А он уничтожает в первую очередь ближайшие цели, то есть своих.

— Глупости. Мы испытывали комплекс не один месяц, в том числе и в реальных боестолкновениях в Индии. Наши партнеры были поражены увиденным.

— Нет, ну он же запросто может перебить своих. Какая-то защита на этот случай имеется?

— Короче, ты там, главное, улыбайся и молчи. От дураков защиты нет и не будет, это слишком дорогая техника. Можно и гранатой своих подорвать, если не туда бросишь. Управлять комплексом будут специально подготовленные люди.

Славик понял, что спорить бесполезно, да и ладно. Если индийцы покупают, то пусть сами и думают, как управлять этой техникой.

Подписание солидного контракта должно было состояться в специальном кабинете с круглым столом, стульями вокруг него, ну, в общем, все было очень солидно. Понятно, что в таком кабинете любой гость сразу поймет, что имеет дело с серьезной фирмой. Все продумано!

Индийцы оказались вполне нормальными мужиками, только смуглыми, примерно как Анри. Славик ожидал увидеть людей в чалмах, длинных белых балахонах, как это по «ящику» показывают, — ничего подобного. Трое были в обычных костюмах, четвертый, самый пожилой, — в военной форме, сразу понятно — генерал, никак не меньше. Были там, помимо Гринина, и директор завода Бураков, и главный конструктор всего объединения Игнатенко. Встретили Славика с уважением, пожали руки, представились (свои), как будто с равным говорили. И это — директор огромного завода и главный конструктор всего объединения! Нет, от всего этого запросто может крыша поехать. Но больше всего удивили индийцы. Седой генерал, звали его Джелат Сингх, долго тряс его ладонь двумя своими, потом на вполне сносном русском сказал:

— Ошен рат, Слава. Афанасегоро блестящ конструкт. Вы болшо русски бизнесмен. Все болшо. Мы долго сотрудничат… Хорошо, та-а.

Славик совсем растерялся от таких слов. Это же генерал, черт побери! Да еще иностранный! Он таких видел разве что по телику. А вот он — стоит и улыбается! Другие индусы тоже говорили по-русски, и каждый нашел несколько приятных слов для него. Он же только улыбался в ответ, говорил «очень приятно» и со стыдом понимал, что ничего не знает об Индии, а это ведь великая страна, там народу уже почти миллиард. Сразу вспомнилось, как президент Путин шутил, разговаривая с иностранными журналистами или делегациями, и вообще вел себя уверенно. Так потому что знал все и про страну, которую они представляют, и про самих представителей.

— Кино у вас хорошее, господин Джелат Сингх, — сказал Славик. — Моя мать очень любит индийские фильмы, всегда с удовольствием смотрит по телевизору. И в кинотеатре тоже.

О том, что у них в Левобережной нет кинотеатра, только два клуба, он рассказывать не стал.

— О-о! — улыбнулся генерал. — Я приглашат ваш мама в Индия, Бомбей. Знакомит с лучшим артист, все, кого хочет узнат, общатся…

Славик представил себе мать, которая в Индии общается со знаменитыми тамошними артистами, и почему-то ужаснулся. Только и смог подумать: «Ни хрена себе!» Слава Богу, вслух этого не сказал.

Гринин с улыбкой пригласил высоких и уважаемых гостей за стол, на нем уже лежали документы, которые следовало подписать. Славик стоял и думал, куда бы ему сесть. С нашими начальниками — да кто он такой? А стоять как пень тоже не совсем удобно. Пока он размышлял, индийский генерал приобнял его за плечо, усадил рядом с собой.

— Два сын имет, — сказал он. — Такой, как вы, Слава. Они офицер. Вы тоже служит армия Россия?

— Да, конечно, служил, — совсем оробел Славик. Ведь он сидел на индийской стороне, а это разве нормально?

— Чечня?

— Был и там.

— Настоящи мужчина, это хорошо. Я вас тоже жду Индия, хочу показат все, сыновья знакомит.

Да, он был вполне нормальным мужиком, этот индийский генерал. Ну прямо такой батяня, чем-то на старшину армейского похож. Надо было хоть как-то ответить на это доброе отношение. И Славик заговорил о своих сомнениях, от которых отмахнулся Гринин. Менеджер попытался было замять эту тему, но генерал вежливо извинился, сказал, что мнение Слава, он называл его имя не склоняя, ему очень важно. Гринин тоже улыбался, но видно было, что ему очень не нравится самостоятельность Славика. А тот и не думал заканчивать разговор. Объяснял генералу все свои соображения по поводу безопасности работы комплекса «Зонт». Конечно, замечательного, уникального, но и опасного. «А если патрон с пудрой окажется в руках противника? Мы распыляем над ним, он распыляет над нами, и куда будет стрелять пулемет?»

— Это вопрос подготовленности тех, кто будет управлять комплексом, — с раздражением сказал Гринин.

Но генерал так не думал.


Дурацкий вечер получился! Поначалу, правда, все было в общем-то мило. Никита приперся с бутылкой джина «Гордонс» и пластиковой емкостью с тоником. Еще коробку конфет притаранил, ну и молодец. Она и не думала что-то готовить, угощать гостя. Джину выпьют, конфетами закусят — и нормально.

Разговор получился интересный, Никита много рассказывал о разных известных артистах, которые снимались в фильмах его папаши, всякие забавные случаи, смешные истории, случившиеся на съемках. От порошка она категорически отказалась, хотя очень хотелось, но… не та ситуация. А Никита нюхнул, осмелел прямо-таки на глазах, попытался обнять ее, но получил отпор. Не очень огорчился, видимо, решил, что все у него впереди. А она точно знала — ничего у него впереди не будет. Вот прямо как увидела его, так и решила — нет. Потому что даже и сравнивать его со Славиком не хотела, никакого сравнения!

Но джин попивала, рассказы слушала, даже с интересом. И сама не заметила, как засиделись до полуночи. Уже и спать захотелось, а Никита все сидел, все рассказывал, непонятно было, как его выпроводить.

Да и в таком состоянии? Он ведь тоже джин с тоником и без тоника пил. Не доедет, убьется, такой шум поднимется!.. В общем, оставила его ночевать, уложила на диване в гостиной. Сама приняла душ, легла, но уснуть не успела, Никита приперся в спальню, улегся рядом. Стал говорить, что жить без нее не может, и всякую другую чушь. Совсем невменяемый был, ну что с ним делать? Оставила в своей постели, но объяснила, что ничего не будет и быть не может. Отодвинулась подальше, а Никита все понял и скоро уснул.

Правда, утром опять начал приставать, но она быстро сообразила, что сказать. Муж вот-вот должен вернуться из Тулы, вчера закончил свои дела, утром выехал в Москву, а он на «тойоте» и классно управляет машиной.

Никита все понял правильно, мигом собрался и смылся, заверив ее, что приедет на последнюю пару, будет с нетерпением ждать встречи.

Вот так она и провела ночь в постели с чужим мужчиной, правда, ничего между ними не было. Хотя… тоже ведь выпила немало, спала крепко, может, ночью что-то и было, а она просто не почувствовала? Вряд ли, но даже если и было что-то — это же несерьезно. Она не предала Славика, просто было скучно, вот и пригласила друга. А потом… куда ж ему ехать в таком состоянии? Чепуха все это, было — не было… Было со многими другими, ну и что? И прошло! А Славик — он один, только его она хочет. Не зря же выскочила за него, деревенского идиота!

Она до полудня валялась в постели, положив рядом свой мобильник. В академию идти совсем не хотелось, ждала звонка мужа. Он ведь должен сказать ей, чем закончились переговоры и что он вообще на них делал. Злости на мужа уже не было, напротив, чувствовала себя виноватой. Вот ведь дура, пригласила домой Никиту! Понятно, что это ничего не значит, но ведь ее друзья думают не так. А сам Славик… страшно даже предположить, что будет, если он вдруг узнает о том, что Никита ночевал у нее!

Когда душ принимала, мобильник лежал на полочке перед зеркалом в ванной, а вдруг он позвонит? Должен ведь, просто обязан рассказать!.. В конце концов, это ее родители, она их наследница, а он просто ее муж, и все! Ну, может, не совсем «все», но это их личные проблемы.

Нет, не звонил! Чем больше она ждала, тем больше злилась. Твердо решила — сама звонить не станет! Ни матери, ни Славику на мобильник. Если он такой умный, что даже не хочет рассказать ей, что там было, то и не надо!

Пообедала супом из порошка, поиграла на компьютере, а потом… поехала в академию на последнюю пару. Никита тоже приедет, он ведь обещал.

Все-таки было у них что-то или нет? Хотелось ненароком выяснить у Никиты. Вот же дура, выпила много джина, ничего не помнит, ничего не чувствует. Такие вещи женщина всегда чувствует, и она понимала — ничего не было. Но сомневалась в этом.

В академии ее сразу нашел Никита.

— Лена, просто сумасшедшая ночь была! — с радостью сообщил он.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась она.

— Я так сильно хотел тебя, но… уснул. Первый раз со мной такое. Смешно, правда? Но я же не могу настаивать, если моя любимая женщина не хочет? Я человек воспитанный, интеллигентный. Но ты была как кремень!

Лена с облегчением вздохнула. Значит, ничего не было.

— Но когда я тебя целовал, твое прекрасное тело… перед тем, как в отчаянии уснуть, тебе нравилось.

— Да? А зачем ты это делал, придурок?

— Извини, не мог удержаться. Слушай, а как твой муж? Вернулся? Что-то я не вижу его.

— Задерживается, сложные переговоры там.

— Правда? Отлично, пусть и дальше задерживается. Лен, махнем сегодня в ресторан? Я, честно сказать, вчера лег спать голодным, потому и уснул так быстро. Приглашаю в ресторан «Арт-Икс», ты как? Там бывают всякие знаменитости.

— Не знаю…

И вправду не знала. Славик не звонит, видимо, так занят, что не желает даже сказать, чем он там занимается. А она что же — опять будет сидеть вечером одна дома и… думать не пойми о чем? Ресторан? Почему бы и нет? Это ведь ничего не значит, заодно и поужинает, самой готовить что-то не хотелось. А потом вернется домой. Что тут плохого? Если уж минувшей ночью выдержала напор Никиты, то в ресторане… А там ведь интересные люди могут быть, артисты, с улицы в такой ресторан не попадешь.

— Ладно, — сказала она. — Я в принципе не против.

— Отлично! — обрадовался Осмоловский. — Значит, такой расклад. Я в семь заскакиваю за тобой, лады?

— Это будет кстати, — кивнула Лена. — Я же сейчас совсем «безлошадная», муж уехал на моей машине.

— Пусть ездит и ни о чем не беспокоится, — заявил Осмоловский. — А мы с тобой… Слушай, там такая кухня — обалдеть!

Лена, увлеченная разговором, не видела, что за ними внимательно наблюдает Гуля, стоящая в толпе студентов в коридоре. Не только наблюдает, но и прислушивается к ним. После того как Осмоловский ушел, Гуля подошла к подруге.

— Как дела, Ленка? Что-то Славика не видно, — сказала она. — Дома оставила мужа?

— В Туле, — беспечно ответила Лена. — Отец попросил его присутствовать при заключении какого-то важного контракта. Вживается в роль миллионера.

— Да ты что? Ну слушай! Кла-асс!

— А что тут классного? — возмутилась Лена. — Пьет шампанское и улыбается… Идиот!

— Нет, ну я бы так не сказала.

— Ну и не говори!

Гуля согласно кивнула и ушла. А Лена, решив, что на этом ее занятия закончились, отправилась домой. На такси. Если Славик приедет раньше семи, ни в какой ресторан она не пойдет, а если нет и не позвонит… Ну пусть тогда на себя обижается!

Глава 11

Обратно в Москву Славик ехал, как ему показалось, очень долго. Дорога была влажной, но не такой скользкой, как вечером, когда они с женой мчались в Тулу. Правда, спешить теперь особо было некуда. На час позже приедет или даже на два — ничего страшного. Конечно, он хотел увидеть жену, обнять ее… и не хотел. Хвастаться нечем при встрече, сделка-то сорвалась, и по его вине. А уж Ленка обязательно начнет издеваться, напоминать о том, что он приехал в Москву из станицы, полез в дела, в которых ни хрена не смыслит… Много чего скажет, не удержится, такой уж у нее характер. В другой ситуации относился бы к этому спокойно, а вот сегодня не хотелось выслушивать язвительные слова жены.

Ведь получилось так, что подвел целый завод, огромный коллектив. Индийцы уже готовы были деньги перевести за первую партию комплекса, и партия эта готова к отправке, но все сорвалось из-за того, что он слишком много болтал. Человек там новый, по правде сказать — чужой, да вообще никто, начал рассуждать и подвел людей.

Чем — то понравился ему индийский генерал, наверное, никак не ожидал от представителя далекой, непонятной страны, да еще и генерала, такой простоты, сердечности… Хороший мужик, и захотелось ответить ему тоже чем-то хорошим. Вот и ответил…

Генерал очень заинтересовался его словами, и как ни пытался Гринин заверить, что подобных ситуаций просто быть не может, если военные станут грамотно обращаться с комплексом, с вежливой улыбкой интересовался, а что же будет, если случится нештатная ситуация. Предложил протестировать и такую ситуацию, мол, пусть будет Гринин в зоне досягаемости локатора, посмотрим, в кого начнет стрелять пулемет.

Гринин рисковать своей жизнью не хотел, посматривал на Славика так, будто хотел лишь одного — чтобы тот провалился и немедленно. Главный конструктор Игнатенко сказал, что они работают над этой проблемой, в ближайшее время вопрос решится. Индийцы поблагодарили своих дорогих российских партнеров и с вежливыми улыбками заверили, что непременно подпишут взаимовыгодный контракт, как только суперкомплекс научится различать своих и чужих.

Шампанское пить не стали, а когда индийцы ушли, большие начальники не сказали ему ни слова упрека. Но лучше б наорали как следует. И как ни пытался он объяснить, что вопрос-то поднял правильный, только кивали в ответ и спешили по своим делам.

И лишь земляк Агеев, который сопровождал его в больницу к тестю, попытался успокоить, мол, ничего страшного, опыт — дело наживное, от ошибок никто не застрахован. А он в утешениях не нуждался, потому как если он неопытный — на кой черт тащить его на подписание важного контракта? А если велели присутствовать, так хоть бы подробно объяснили, что можно говорить, а чего нельзя.

«Молчи и улыбайся» — это не разговор. В общем, земляка он просто послал и добавил, что пусть они все поищут другого наследника. Кажется, Агеев обиделся, но это его дело.

Самое ужасное случилось в больнице. Тесть уже знал о результатах переговоров и был вне себя от ярости.

— Кто тебя просил языком молоть?! — орал он, несмотря на свои ранения. — Ты совсем дебил, что ли?! Время Швейков прошло, в инструкции подробно указано, под каким углом запускать металлическую пыль, чтобы свои не попали под обстрел! Если человек дурак — пулемет застрелит его, и правильно сделает! И автомат застрелит, если кто-то решит, что пули вылетают из приклада! И граната взорвет, если выдернуть чеку и положить гранату рядом!

Тесть даже не спрашивал, о чем говорил Гринин с индийцами. Орал как оглашенный, наверное, врачи подумали, что Славик ему и целые ребра ломает. Да нет, так с ним говорить нельзя. Никто, даже директор свинофермы в Левобережной не орал на него. Там ясно было сказано, что должен делать бригадир. Он это и делал, и все были довольны. А тут…

Он не стал слушать гневные тирады тестя, просто повернулся и ушел из палаты. Ничего не сказал, и это было большим достижением, выходит, многому научился за год жизни в Москве. Оно, конечно, больному человеку нельзя грубить, но еще год назад и в морду мог бы дать за подобное хамство. «Ты больной? Так думай, что мелешь!»

Кто действительно попытался понять его и понял, так это теща. Когда Паша привез его в Корниловку, ведь машину Славик оставил у загородного дома тестя, Елизавета Петровна взяла его под руку, завела в дом.

— Знаю, все знаю, — произнесла она. — Идиоты они там все, подставили тебя. На Афанасия Егоровича не злись, у него и так проблем хватает сейчас, это была просто лишняя… капля. Переполнила и все такое. Отойдет. Ты мне на пальцах объясни, что тебя насторожило в конструкции комплекса.

— Мне тоже интересно, — заявил Паша, который как тень следовал за Славиком и в доме, похоже, чувствовал себя своим.

Он объяснил теще, буквально на пальцах, принцип действия комплекса и то, что насторожило его. Елизавета Петровна слушала внимательно, напряженно морщила лоб, а потом решительно сказала:

— Черт побери! Так ты же прав. Я думаю, Игнатенко совсем потерял нюх, думает, если Афанасий Егорович сделал его главным конструктором, так можно работать спустя рукава! Так не пойдет, я сама займусь этим вопросом.

— У меня даже от сердца отлегло, — с улыбкой признался Паша Дельгадо. — Между прочим, Елизавета Петровна у нас главный военный эксперт. Женская интуиция — великое дело. Если она сказала, что ты прав, — значит, так и есть.

Смешно было думать, что женщина решает судьбы современных военных комплексов, но позже он понял, что такое вполне возможно. Все ж мы живем в эпоху глобальной информатики, обо всем знаем из телепередач, фильмов, Интернета. И женщина, далекая от технических проблем, запросто может вычленить наиболее уязвимое звено нового оружия. А тем более женщина, которая уже четверть века живет рядом с талантливым конструктором супероружия.

Все так, но ему какое дело до этого? Пусть сами тут разбираются со своими комплексами! Славик хотел сразу же уехать в Москву, но теща заявила, что, во-первых, он должен пообедать, она щи сварила с квашеной капустой, мясо пожарила, во-вторых, пусть успокоится, в таком состоянии нельзя садиться за руль. А в-третьих, надо помочь ей купить приличный деловой костюм для дочери, Лене тоже нелишне будет иногда показаться с мужем на приеме или презентации нового оружия. Пусть привыкает. Но с тем гардеробом, который есть у Лены, туда лучше не ходить. Нужен строгий деловой костюм, и кому, как не мужу, решать, подойдет он жене или нет.

Пришлось подчиниться. И правда, после отличного обеда немного успокоился, потом Паша отвез их в самый престижный бутик Тулы, где Елизавета Петровна купила отличный костюм для Ленки. И только в половине пятого он поехал в Москву.

Длинной показалась эта дорога, потому что настроение было все же паршивым. Костюм жены Елизавета Петровна оставила у себя, сказала, как приедет дочка в гости, так и получит. А тесть не перезвонил на мобильник, не извинился за грубые слова. Наверное, считал себя вправе так разговаривать с ним — миллионер со студентом. Ошибается. И жена не удосужилась позвонить, спросить, как же все тут прошло. Наверное, обиделась, думает, что он сам должен позвонить ей и все рассказать. А что тут рассказывать?

Подъезжая к кирпичному дому в половине восьмого вечера, Славик вдруг понял, что все в его жизни неправильно. Жена, которая может танцевать с каким-то хмырем чересчур долго, даже ребята это заметили, а он не может возразить, остановить ее. Тесть, который неожиданно приказывает участвовать в переговорах, и жена злится из-за этого. В конечном итоге они все помирятся, а он кем будет выглядеть? Идиотом!

Конечно, богатым человеком и большим начальником чувствовать себя очень приятно. Вон какие секретарши сидят в «предбанниках», не идут в модели, не пытаются петь, как другие, более неуклюжие телки, — сидят! Значит, им это тоже выгодно. А ты — начальник… Но не любой же ценой стремиться к этому!

В квартире было пусто. Славик окликнул Лену, ответа не дождался, прошелся по всем комнатам — жены дома не было. В спальне у трельяжа лежал ее мобильник, значит, не хотела, чтобы он звонил ей. Что-то подобное он и предполагал, рано или поздно это должно было случиться. Она обиделась и решила наказать мужа, ушла куда-то из дома. Проводит вечер в компании других мужиков. Так? Скорее всего — да. Правда, он сам виноват, мог бы позвонить, сказать, в котором примерно часу вернется, она бы его ждала… Но он тут кругом чужой, она должна звонить, беспокоиться за него.

Жена, которая, наверное, сидит в «Штурме», когда он вернулся домой, — это не жена.

Он старался, на все был готов ради Лены, и только два вопроса она должна была решать сама — отношения с ее родителями, потому что они ее родители, и финансовые проблемы, потому что связаны опять-таки с ее родителями. Он бы и финансовые проблемы своей семьи решил, но ведь запросы у Лены были о-го-го какие! Она не привыкла жить скромно, деньги тратила без счета, уверенная в том, что предки всегда подкинут столько, сколько ей надо. Ладно, пусть так. Но ради этого он не намерен терпеть оскорбления тестя. И получается, что…

Ни черта не получается.

Как ни старайся, а дочь миллионера — она и есть дочь миллионера. Ты хочешь быть с ней рядом, помогать, оберегать, любить, а она хочет красиво жить. Но этого он своей жене как раз не обещал. И не обещал, что будет заглядывать в рот родителям, обеспечивающим их красивую жизнь!

Славик положил в ящик письменного стола конверт с гонораром, его никто не отобрал, а раз так — значит, деньги честно заработал, сделал то, что от него хотели. А если не получилось — так пусть на себя пеняют. На кухне, в холодильнике он обнаружил остатки салатов, Лена к ним не прикоснулась. В миске лежали два куска мяса, которое сам же и мариновал позавчера, но возиться с готовкой совсем не хотелось. Доел остатки — салаты, шпроты, все, что не съели гости в тот не очень веселый вечер. Выпил чаю, время близилось к девяти, а жена не спешила появиться дома.

Это уже не смешно. Могла бы хоть записку оставить, что где-то задерживается… Славик взял трубку радиотелефона, набрал номер мобильника Гули. Они же подруги, может, Гуля знает, где пропадает его жена? Не Петру же звонить!

— Привет, Гуля, это Славик. Извини…

— Да нет, Славик, все нормально. Как прошли твои переговоры? Ты уже олигарх или как?

— Да перестань, Гулька. Переговоры закончились провалом, потому что деревенский дурак обнаружил серьезные недоделки… Покупатели благодарны, продавцы… а ты понимаешь, кто это, в бешенстве.

— Славик, ну ты просто молодец, слушай! Это же замечательно, когда человек со стороны вот так сразу…

— Гуля, ты не знаешь, где моя жена? Она в «Штурм» махнула? Я только что вернулся…

— Да приедет она, чего ты переживаешь?

— Ты знаешь, где она?

— Слушай, Славик, я понимаю, что ты расстроен… Хочешь, я приеду, посижу с тобой? Чаю попьем…

— Ты очень красивая девчонка, Гуля, и умная, спасибо за все. Но я тоже не дурак. Слушаю тебя. Если друг — говори честно все, что знаешь.

— Спасибо за комплимент, конечно, но, Славик…

— Говори! Иначе я обижусь всерьез.

— Наверняка не знаю, но Ленка вроде как договаривалась с Осмоловским поехать в ресторан «Арт-Икс», это на Кутузовском, там собираются артисты всякие, звезды сериалов. В общем, такие… не самые известные.

— Спасибо, Гуля.

— Нет, ты погоди! Я не знаю, там они или нет. Славик, давай я приеду к тебе, посидим, поговорим…

— Боюсь, друг Анри неправильно поймет меня.

— Да он здесь, если хочешь — вместе приедем. Не стоит делать скоропалительных выводов…

Славик резко бросил трубку. Конечно, не стоит, тем более если они уже кем-то сделаны. Ну ладно, он честно сказал Лене, что конкретно не сможет простить ей. Знал, что у нее было много других мужиков, догадывался, что в случае ссоры или обиды она может совершить глупость. Поэтому и предупредил. И уверен был, что сможет удержать ее, не позволить…

Наверное, переоценил себя. Плохо понимал, куда неожиданно вляпался.

Без пятнадцати девять. Он пошел в прихожую, надел кожаную куртку, ботинки и резко распахнул дверь. Поедет и сам посмотрит, что там есть на самом деле. А то уже перед друзьями стыдно становится…


Не такая уж классная кухня была в этом ресторане, самая обыкновенная. Наверное, после того, что Славик приготовил на званый ужин, и того, чем кормила их мать в Корниловке, любая ресторанная еда покажется не очень вкусной. Ну может, кроме ресторанов отца Анри Жан-Пьера, правда, там все знали, что пришел сын хозяина с друзьями, попробуй не угоди ему! Но разве можно было ей, замужней даме, пойти с Осмоловским в ресторан Жан-Пьера?

По правде сказать, зря она поперлась сюда, уж лучше б сидела дома, ждала мужа. И ведь долго думала, ехать или не ехать с Никитой в ресторан, надеялась, что Славик вернется вот-вот… Он не вернулся, а она решила понять, что же хочет от нее Осмоловский. Просто переспать и все? Наверное, ради этого притащился вчера вечером, остался в доме, причем в одной постели с ней. Но ничего не получил и даже не разозлился после этого. Странно, обычно мужчины жутко злятся после таких случаев. А может, решил Славика оскорбить и рассказать всей академии, как переспал с его женой? Да нет, на такое он вряд ли способен, понимает, что после этого будет получать по морде каждый день и от разных парней.

А… Вот это, кстати, серьезно. Какая-то сучка «запала» на Славика и попросила Никиту сделать так, чтобы он поссорился с женой, а сама потом… Это ж какая зараза на такое могла решиться? Да многие, и бояться им нечего, потому как получится — она сама виновата. А богатых наследниц в академии до черта, есть такие студентки, что уже филиалами родительских фирм руководят, могли пообещать деньги… Не прямо, а профинансировать очередной фильм старшего Осмоловского! Да запросто!

О том, что она действительно нравится Никите, Лена совсем не думала, и мысли такой не возникало.

В «богемном» ресторане царил полумрак, пели современные исполнители, какие-то совсем уж современные, даже и не слышала раньше про таких. Какие-то актеры и актрисы сидели за столиками, не самые знаменитые, а те, кого называют звездами сериалов, потому что снимаются почти бесплатно, в надежде завоевать популярность и требовать потом солидные гонорары. Но продюсеры тоже не дураки, смело отвечают — извини, нам выгоднее открыть новую звезду, и открывают, благо бедных актеров у нас хватает. Об этом ей вчера весь вечер трендел Никита, довольный тем, что не пошел в актеры, а станет продюсером и сам будет решать, кого взять сниматься в фильме, а кому отказать. Это раньше режиссер был царем и богом на съемочной площадке, а теперь — продюсер!

На столе стояла хрустальная миска с овощным салатом, в тарелках стыло какое-то мясо под красным соусом с жареной картошкой. Осмоловский чувствовал себя щедрым хозяином, предлагал дорогие закуски, но она отказывалась. Была, правда, мысль приколоться, раскрутить его по полной программе — на черную икру, дорогое вино, сбить спесь, но что-то и прикалываться расхотелось. Ограничилась этим жестковатым мясом, а пила джин с тоником.

— Вот там, видишь, сидит Гарик Бодягин, звезда сериала «Пустынная мгла». Очень пластичный актер, отец говорит, таким в юности сам Меньшиков был. У этого парня большое будущее, кстати, он посматривает в твою сторону.

— Ты с ним знаком?

— Да, я тут многих знаю. Помогаю ребятам подработать в шоу отца, да и в его очередном фильме хотят сниматься почти все. Его же на «Оскар» могут выдвинуть, а человечка потом в Голливуд пригласить. Играть русских террористов.

— И они соглашаются? Зачем?

— Деньги. Слава и еще большие деньги. Все просто, — важно сказал Осмоловский. — Хочешь познакомиться с ним? Кстати, он в «Ленкоме» играет, нечасто, правда, но знаком со всеми великими. Абдулов, Збруев, Певцов…

— А тебе зачем нужно знакомить его со мной?

— Да нет, Лена, я просто хочу, чтобы тебе было интересно, хочу ввести тебя в круг… Выпьем еще? За тебя!

Лена лишь пригубила джин с тоником, у нее и аппетит пропал после того, как попробовала мясо в красном соусе, и пить не хотелось. Наверное, Славик уже приехал домой, может, позвонить? Пошарила рукой в сумочке и с ужасом поняла, что мобильник свой оставила дома. Славик подумает, что она не хочет, чтобы ей звонили, скрывается… Вот дура, а?! Слишком долго думала, ехать или не ехать, ждала звонка, мобильник лежал на трельяже, а потом резко собралась и… Ну дура, самая настоящая!

Между тем Гарик Бодягин, высокий парень в кожаных штанах, уверенно подошел к их столику, сел на свободный стол, плеснул себе джина в бокал Осмоловского, выпил.

— Привет, Осмол. Это и есть твоя дама? Лена, если я не ошибаюсь? А я Гарик, просто Гарик, только для тебя, Лен. Ну и для друга моего, Никиты, понятное дело.

Не столь симпатичный, сколько уверенный в себе парень, наверное, пятнадцатилетние девочки и старушки, которые смотрят сериалы, узнают его на улице. Год назад, может, и познакомилась бы с ним, просто так, вечер скоротать. Но не сегодня.

— У тебя, Гарик, денег нет, чтобы выпивку себе заказать? — зло спросила Лена. — Могу стольник подкинуть на бедность.

Парень уже был изрядно пьян, поэтому в ответ дурашливо поклонился Лене.

— Народ не знает своих кумиров… Это бывает. Леночка, милая, я сам тебе могу дать… Все, что захочешь. Если Никитка не возражает. Ты как, Никиток?

— Гарик, не тот случай, чтобы скандал устраивать, — раздраженно отозвался Осмоловский. — Завтра потолкуем, лады?

Но Бодягин понимал, что это именно тот случай, когда можно побузить. Понятно, если бы перед ним сидел сам Феликс, трусливо извинился бы, но это же Никита! Да еще и с дочкой оружейного миллионера, про которую сам рассказывал ему не так давно. Завтра же вся бульварная пресса захлебнется от восторга, как скромный актер поставил на место наглую дочку ненавистного олигарха! Его рейтинг скакнет так, что многие захотят видеть в своих фильмах самого «независимого» артиста.

— Можешь дать? Ну попробуй, — кивнула Лена. — Закажи килограмм черной икры, это будет стоить всего ничего… Тысяч тридцать, я думаю. Пустяк.

— Запросто, лапочка ты моя! — обворожительно улыбаясь, сказал Бодягин. — А что мне за это будет?

— А ты привык, чтобы дамы рассказывали или даже показывали, что тебе будет, если ты угостишь их? Тебе ничего не будет за это, не поимеют тебя серьезные люди, сможешь вернуться к своему столику и не бояться за свое будущее.

Последние слова Лена произнесла громким шепотом, со зловещей улыбкой на губах.

Бодягин уже понял, что лучше уйти, но он ведь был актером, да к тому же и пьяным. Разве может русский артист остановиться в такой ситуации? Ему же нужен вселенский скандал! После которого в свете только и будут говорить о нем, и сочувствовать, и помогать.

Осмоловский понял, что дело принимает серьезный оборот. Но уже ничего не мог изменить, хоть и пытался, вскочил со стула, обнял Бодягина за плечи.

— Нет, мужики, что это творится? Она требует килограмм черной икры за то, что я подошел к ее столику! — заорал Бодягин. — Они что, и в нашем ресторане будут диктовать свои условия, эти гнилые олигархи?!

— Ты подлец! — крикнула Лена, тоже вскочила со стула и впечатала тарелку с мясом под красным соусом в лицо звезды сериалов.

Звезда машинально отмахнулась, задела кулаком глаз Лены. Она испуганно вскрикнула. Служба охраны рванулась к месту происшествия, а в зале воцарилась мертвая тишина, никто не отважился вмешаться, артисты и олигархи — непредсказуемые люди, с ними лучше не связываться. Пока Бодягин размазывал по лицу красный соус, Осмоловский бросил на стол двести долларов и, обнимая Лену, торопливо повел ее к выходу.

Глава 12

Славик сидел в «тойоте», стоящей метрах в двадцати от входа в ресторан «Арт-Икс». Хорошо сказано — на Кутузовском, но на самом деле ресторан был расположен во дворе, в небольшом двухэтажном доме. Во дворе несложно было поставить машину так, чтобы она не привлекала внимания, а через лобовое стекло отлично было видно, что творится перед входом. Славик не сомневался, что увидит Осмоловского, выходящего в обнимку с его женой. Машину Осмоловского он уже заметил, понятно, с кем Лена отдыхает в этом ресторане. Ну ладно, пусть выйдет этот сын знаменитого режиссера, в морду получит однозначно.

Но то, что он увидел, превзошло все ожидания. Лена выскочила из ресторана вся в слезах. Осмоловский успокаивал ее, обнимал за плечи.

— Отстань, идиот! — кричала Лена и отталкивала Осмоловского. — Зачем ты притащил меня сюда?!

— Лена… Леночка… успокойся, прошу тебя. Я все урегулирую, все… Завтра Гарик приедет к тебе с цветами и извинениями, я клянусь!

— У меня синяк будет! Как он посмел, этот говнюк?! Я что, похожа на шлюху?!

— Нет, Леночка, пожалуйста… Я отвезу тебя домой… или, хочешь, мы снимем номер в гостинице, а мужу скажешь, что у родителей была… Или у друзей…

Славик мрачно усмехнулся и вышел из машины. Похоже, они совсем его человеком не считали, не говоря уже о том, что он мужик. И о том, что — казак! Его жену не только оскорбили и ударили в этой паршивой забегаловке, но еще и наглым образом принуждают врать! Именно принуждают!

Он стремительно подошел к Лене и Осмоловскому, остановился перед ними. Лена, увидев мужа, шарахнулась в сторону, Осмоловский испуганно поднял руки вверх.

— Недосекин… Мы просто так… вышло недоразумение, я урегулирую, — забормотал он.

Славик только однажды почувствовал что-то вроде удовольствия, когда его кулак с хрустом врезался в морду соперника раз и другой, и третий. Остальные удары по корпусу были просто дополнением. Осмоловский согнулся в три погибели и рухнул на влажный асфальт. Можно было и ногой добавить, на войне как на войне, но помешали милицейские свистки. И откуда они взялись, такие шустрые? Милиционеров бить Славик не стал, он был законопослушным гражданином, а вот стражи порядка не церемонились, обрушили на его голову и ребра целый шквал ударов резиновыми дубинками. Но свалить на асфальт не смогли, устоял Славик.

— Все, мужики, я же не сопротивляюсь, — сквозь зубы процедил он. — Хватит беспредела.

Щелкнули наручники на его запястьях, двое ментов подхватили под руки, намереваясь вести к «уазику».

— Лена, — сказал Славик, глядя на жену, — твоя машина стоит во-он там… Поезжай домой. Если не сможешь — скажи ментам, пусть проводят. Обо мне не беспокойся.

— Как ты узнал?.. Почему не звонил?.. — завороженно глядя на мужа, бормотала Лена.

— Не важно. Ладно, пока.

Лена с ужасом смотрела, как щуплые милиционеры уводят ее мужа. Правда, их было трое, а Славик совсем не сопротивлялся. Но его все равно били дубинками, а потом запихнули в «уазик». Осмоловский медленно поднялся с асфальта, его лицо напоминало страшную кровавую маску.

— Уэна… — сказал он, протягивая к ней руки.

Но она даже видеть его не могла! Побежала в ту сторону, куда указывал Славик, нашла свою «тойоту». Дверца открыта, ключи в замке зажигания. Села за руль, завела двигатель и поехала домой.

А что теперь ее дом? Господи, кошмар какой-то! И надо ж такому случиться! Ну чего ей надо было, дуре? Муж — красивый парень, в постели такой балдеж… Морду набить любому ее обидчику может, готовит отлично, в Тулу помчался, даже не раздумывая, когда с отцом беда случилась… Предки его уважают… А теперь что? Да плевать ей на все это, главное — он был ее Славиком!

Вот же дура, самая настоящая! Что ж она такое сотворила?! Ведь было же у нее много мужчин, уже научилась распознавать по жестам, по взглядам тех, кого интересовали только деньги ее папашки! Много раз обжигалась, но все же нашла своего… пусть и случайно, а нашла! Он разве может предать, подставить ее, как этот Никита? Он…

Слезы текли по щекам Лены, затуманивали взор, но она все же не останавливалась, ехала домой… Пока еще эта квартира была ее домом.

Была злой, неудовлетворенной девчонкой, а стала уверенной в себе женщиной. Так это или нет? Да так, конечно, так! Ну, грубая бывала иногда, резкая, так это… отголоски прошлого. Чего она хотела в этой жизни? Стать наследницей папашки? И мыслей таких не было, таланта управленческого в себе не чувствовала никогда. Мужа хотела найти, чтобы, помимо папашки, обеспечил ее безбедное будущее, да! А разве не нашла уже? И Боже мой! Надо было только наслаждаться своим счастьем! Плюнуть на всех и на все, забеременеть, родить Славику ребеночка… А она что делала? Другого-то ничего не было, а она все искала другое, искала… Дура!

Лена припарковала машину у подъезда, глотая слезы, побежала домой. Вот квартира, хоть и чужая… А ведь нет проблем сделать свою, просто папашка не верит… ей, своей родной дочке! Не верит! Потому и квартиру не купил, а только снял. А кто должен был папашку убедить, Славик, что ли?

Она вбежала в прихожую, заперла дверь, упала на колени и, обняв пуфик, зарыдала. Дом без Славика был просто чужой квартирой… А он сейчас в милиции, и как его выручить — непонятно. Можно позвонить матери, но что сказать? «Я, дура, была в ресторане с другим парнем…» Бред! Да у матери и своих проблем хватает!

Звонок в дверь озадачил ее. Кто бы это мог быть?

— Кто?! — истерично крикнула она, даже не посмотрев в «глазок».

— Это я, Гуля, — услышала Лена знакомый голос и открыла дверь.

В квартиру вошли Гуля, Анри и Петр, все такие решительные, просто жуть. Чего они приперлись сюда без приглашения?

— Звони матери, пусть дает приказ, чтобы освободили Славика, — решительно приказала Гуля.

— Ты такая грамотная! — возмутилась Лена. — Все знаешь, да? А что я ей скажу? У нас с Осмоловским ничего не было, ни-че-го, понятно? Но как я скажу матери, у нее своих проблем хватает! А Славик в переговорах участвовал, они его любят, мои предки.

— Переговоры закончились неудачей, потому что Славик обнаружил какие-то недочеты, — уверенно заявила Гуля. — Он был расстроен, поэтому и не позвонил тебе. Мы так подумали.

— Неудачей… — растерянно пробормотала Лена. — Как это? Как он мог что-то обнаружить?..

— Мне плевать, обнаружил он там что-то или нет, — сказал Анри. — Я знаю одно — Славик мой друг, он сейчас в ментовке, и его нужно выручать. Все дела.

— Я тоже так считаю, — мрачно поддержал его Петр. — Звони своим предкам, пусть решают проблему. Или мы будем звонить своим. Но где ты после этого будешь — думай сама.

— Ребята, я люблю Славика, я хочу… Но что я могу сказать родителям? — всхлипнула Лена. — Там же был кошмар, об этом раструбят…

— Мужики, мы все звоним предкам! — сказал Петр.

— Среди нас и дама есть, — заметил Анри.

— Как был француз, так и остался, — недовольно пробурчал Петр. — Я про что? Ленка звонит предкам, кто там у нее в состоянии, пусть через ФСБ немедленно освобождают Славика. А мы своим, чтобы желтую прессу придержали. Ну… запретить не смогут, но как-то повлиять…

— Хоть ты и считаешь меня тоже мужиком, я не обижаюсь! — заявила Гуля. — Правильно мыслишь, Петька, звоним! Ленка, а ты скажи, что была в ресторане со Славиком. Так скажи, поняла? Это самое главное сейчас.

— Ладно, — согласно кивнула Лена. — Я позвоню маме, она скажет папе…

— Ты спи быстрее, сестричка! — резко оборвал ее Анри, набирая номер своих родителей на мобильнике.


Комната с зелеными стенами, решетка на окне, стол, по-видимому, привинченный к полу, и стул тоже. Наручники сковывают запястья, а напротив, возле стула, стоит щуплый сержант по фамилии Петров и с ненавистью смотрит на него. Обычный сержантик с обычной фамилией, но такая злоба во взгляде, можно подумать, что встретил давнего врага, который в деревенской школе бил его каждый день и домашние пирожки отнимал. Вот она, милиция наша, служители правопорядка. Ночью, когда противник сидит в наручниках, а на нем форма, под рукой пистолет и дубинка — он в городе и право и порядок. Не садится понятно почему — дежурный капитан занят какими-то срочными делами, сержанту поручили просто караулить его, чтоб не сбежал.

Славик сосредоточенно морщил лоб, чувствуя во всей этой истории какие-то странности. Слишком быстро примчались, как будто знали, что он непременно врежет Осмоловскому. Ну да, может, они каждый вечер дежурили тут: актеры, особенно третьеразрядные, — народ буйный. Налетели с дубинками, потом затолкали в машину и привезли в отделение. А Осмоловского бросили там с поврежденной мордой, даже адрес не спросили! «Скорую» не вызвали. На Лену тоже внимания не обратили, не спросили, кто она ему, что тут произошло. А как же свидетели, выяснение обстоятельств драки? Ничего такого. Если, к примеру, Лена завтра заявит, что муж ее защищал от наглого ухажера, они же в дерьме окажутся, сержанты. Не боятся этого?

Похоже — ничуть. К тому же знают, что он зять важного человека, хотя даже фамилию не спросили… Странно все это.

— Слушай, сержант, — сказал Славик, — а ты как относишься к тому, что твоя жена с каким-то уродом в ресторан идет? Нормально, да?

— Заткнись, — важно ответил сержант. — Охамели, козлы, в доску! Бабок много, так можно делать все, да? Ничего, приучим к порядку всех!

Что-то уж больно смелым он был, этот сержант. Неужели со всеми богатыми задержанными так разговаривает?

— Ты же видел, у моей жены синяк под глазом из-за этогопридурка. Почему не спросил ее, что там случилось, в кабаке?

— Я видел, что ты ударил женщину, а потом парня, который ее успокаивал!

Интересное замечание, значит, у них тут все продумано, никакие свидетели, показания, допросы не нужны. Все будет потом, в полном порядке, как и положено. И что все это значит? Тесть решил избавиться от никудышного зятя, или на тестя наезжают со всех сторон? Скорее всего второе. Да ведь и неожиданный земляк Агеев предупреждал: «Держись от этого дела подальше». Но от своей семьи он же не может держаться подальше?

Или — уже нужно, чтобы уцелеть? На это намекают?

— Ты не мог этого видеть, потому что я не трогал Лену, — сказал Славик. — Хреновый ты мент, Петров, если начинаешь службу с брехни.

Сержант наклонился, резиновая дубинка врезалась в предплечье левой руки Славика.

— Заткнись, я сказал! Оскорбление при исполнении… Я тебе еще пару статеек прицеплю!

— Если б свою жену увидел в ресторане с другим — тоже бы сначала арестовал, а уж потом разбирался, да, Петров? А что тебе еще остается делать, такому плюгавому?

— Не понял, да?

— Знаешь, когда я работал бригадиром на свиноферме…

— Издеваешься, падла?! — завопил Петров.

Дубинка снова врезалась в предплечье. Сержант не поленился, обежал стол, снова взмахнул резиновой палкой. Дверь распахнулась, в комнату с зелеными стенами вошли усталый капитан и высокий мужик в кожаной куртке.

— Отставить! — сказал капитан. — Свободен, Петров. Протокол подпиши и работай дальше.

— Так вот, — не обращая внимания на новых лиц, продолжил Славик, — когда я работал на свиноферме, еще год назад, я бы тебя не стал бить, а просто погрузил бы в яму с дерьмом. Когда накормил бы тебя вдоволь — отпустил бы, беги в таком виде. Самое то для тебя.

Он уже не боялся ментов — если они разыгрывают свой спектакль, зачем же уважать таких служителей закона?

— Оскорбляет, товарищ капитан! — заорал Петров. — Намекает, а я что, терпеть должен, да?

— Он действительно год назад работал бригадиром на свиноферме, — сказал мужик в куртке.

— Как это?.. — Сержант открыл рот от удивления.

— Обычное дело. Случайно оказался в Москве, понравился богатой дуре. А на что он намекает?

— Ну так… родители мои на свиноферме работают в Воронежской области… — забормотал сержант.

Теперь только он сообразил, что задержанный вряд ли мог знать об этом, а значит, и не хотел его унизить напоминанием о деревенском происхождении. Сам, получается, был деревенским…

Капитан приобнял растерявшегося подчиненного, вытолкнул его в коридор и сам вышел, осторожно притворив за собой дверь. А мужик в куртке уверенно сел за стол.

— Ну что, Недосекин, влип, студент? Славик тебя называют, я не ошибаюсь, нет?

— А тебя как называют? — с усмешкой спросил Славик.

— Мог бы и уважительнее обращаться, я все же старше, да и рангом намного выше. Скажем, я — Иван Иванович.

— И чего ты хочешь, Ванек?

— Ты глупее, чем казалось мне… Жаль. Колчин показывал тебе завод, демонстрировал возможности секретных разработок, верно?

Конечно, это был наезд на тестя. Его хотят вынудить дать показания против Афанасия Егоровича.

— Да, показывал, очень интересная техника.

— И что именно ты видел?

— Не могу сказать, дал подписку.

— Но с агентами иностранных спецслужб ты встречался?

— Нет.

— Какие данные ты им передал?! — неожиданно рявкнул мужик. Стукнул кулаком, придвинул лицо, заорал еще громче: — У нас есть подтверждения, что ты работаешь на иностранную разведку! Что ты им передал?

Но Славик не отстранился, не испугался, смотрел на липового Ивана Иваныча с усмешкой. У него проблемы в семье, не знает, как дальше жить с Ленкой, она же его предала, на него начальники в Туле смотрели чертом, тесть орал, что он дурак… Правда, Елизавета Петровна оказалась умной и чуткой женщиной, но все равно… Как он может жить в Москве, а работать в Туле? Все же полетело к чертям собачьим! А этот мужик пугает какими-то шпионскими делами! Славик сам придвинулся к нему, негромко, но жестко сказал, глядя прямо с глаза:

— Пошел ты на хрен, понял?

— Ты еще глупее, чем казалось раньше, — огорченно повторил мужик, переходя на нормальный тон. — Тебя перевезут в СИЗО, завтра суд даст разрешение на арест. А там попадешь в такую камеру… пожалеешь, что на свет родился.

— А что с тобой потом будет, не думал?

— Это угроза?

— Реальный ответ на реальную угрозу.

— Грамотей! Они же все откажутся от тебя, — усмехнулся мужик. — Ты что, думаешь, таких правильных тут уважают? Короче, ты подумай, пару дней дам, так уж и быть. А потом напишешь мне, что Колчин через тебя хотел передать секретные разработки нашим противникам. А я тебя за это отпущу на все четыре стороны. Лети, живи… Договорились?

Славик протянул вперед руки, скованные наручниками, на обеих красовались выразительные кукиши.

— А это видел?

— Я сказал — два дня. За это время поймешь, кто ты есть и что значишь. Запомни главное — условие побега из ада. Ты его знаешь, дважды повторять не стану, и еще…

Звонок мобильника прервал речь мужика в кожаной куртке. Наверное, он был из ФСБ, если мог командовать ментами. Ну что ж, пусть сажает в СИЗО, и там люди сидят, и он за себя постоять может. Предадут его Колчины — ладно, впредь умнее будет. Но что-то не верилось, чтобы Елизавета Петровна предала его.

— Да… да… — говорил мужик по мобильнику. — Нет, это невозможно… Понял… Да, конечно, но это же… Есть. А как мы дальше будем работать?! Есть. Понял, есть.

Он злобно посмотрел на Славика, сунул мобильник в карман кожаной куртки и вышел за дверь. А Славик остался один в комнате с зелеными стенами и с руками, скованными стальными браслетами. Даже сержанта рядом не было, чтобы охранять задержанного.

И что все это означает?

Глава 13

И музыку слушала, и телевизор смотрела, а все равно не могла уснуть. Что она натворила, дура?!

Что она дура, знали все кругом. Богатая, взбалмошная, наркотиками балуется, на все условности ей плевать, что хочет, то и болтает… Правда, в своей компании вела себя, как предписывали законы их дружбы, а определял их бедный интеллигент Федор Бочаров. Кем он был на самом деле, она так и не поняла — и «дурь» любую мог достать, и бандиты его уважали, не говоря уже о друзьях, Анри и Петр прислушивались к его мнению, а Федька даже мобильника принципиально не имел. Очень нравился ей, и однажды затащила его на дачу, которую снимал для нее папашка. Сейчас посмотреть — очень заурядный, обычный секс получился, ничего особенного. Но тогда она была просто счастлива, что рядом он, истинный московский интеллигент, глава их дружеской компании. Федька сказал ей в ту ночь: «Ты умная женщина, Лена, но не можешь определиться, с кем тебе быть. Со своим долбаным мидл-классом или со всеми остальными. Если ты с нами, то будь как все, обычной девчонкой, если с ними — накупи себе нарядов в дорогих бутиках и торчи в ночных клубах…»

Еще он сказал, что сделать этот выбор трудно, но помочь ей в силах только мужчина, которого она полюбит. Он и был тем мужчиной, по ее мнению, но помочь не хотел. Она ему не нравилась, это было понятно даже в ту ночь, только думать об этом не хотелось.

Потом стали происходить какие-то ужасные события, и случайно, когда в душе царили отчаяние и страх, она встретила Славика, затащила его в постель, чтобы хоть как-то отвлечься от того ужаса, который навалился на нее. Потом примчался папашка на вертолете, можно сказать, застал их в постели, Славик еле успел джинсы натянуть, и она заявила, что это ее будущий муж. Славик настолько оробел, увидев за окном дачи вертолет с папашкой и телохранителями, что не стал возражать.

До самой свадьбы она сомневалась в своем выборе. Да, ей было хорошо с ним, да, он был симпатичным парнем, но ведь — деревня! Сто раз уже обжигалась, были у нее и солидные бизнесмены, и совсем не солидные, но все не то. Уже после свадьбы, когда Славик помирил ее со старыми друзьями, что-то странное возникло в ее душе. Привязанность к этому деревенскому парню. А еще и Федька удивил — женился на сводной двоюродной сестре Анри, деревенской наглой девке Оксане, и уехал жить в какую-то станицу. Значит, такое возможно? Главное, чтобы рядом был любящий и любимый человек?

Да у нее ведь такой и был! Это стало окончательно ясно осенью, когда Славик стал учиться в академии и она сама увидела, сколько баб смотрят на него с явным интересом. Прямо-таки слюни пускают, а он принадлежит ей! И даже внимания никакого на них не обращает! Как это было приятно, как приятно… всегда. И уже не хотелось больше искать, выбирать — выбрала! Но чтобы он не зазнавался, могла ведь себе позволить и потанцевать с другими, и пойти в ресторан с кем-то еще… Чтобы Славик знал — она тоже что-то собой представляет.

Кругом было столько красивых дур, и знала, и чувствовала — глазки ему строят, но Славик не обращал на это внимания. Она это знала, но должна же была напоминать ему, кто он, а кто она, чтобы не зазнавался…

Короче, сама выглядела полной дурой. Да ведь и понимала, что не красавица, длинных ног, роскошных грудей Бог не дал, с красивым лицом тоже проблемы, проигрывала на фоне той же Гульки всегда. Отсюда и неуверенность, и подозрительность: не хочет ли мужчина стать наследником миллионов ее папашки, а на нее саму — плевать?

Славик убедил ее — он именно тот мужчина, который ей нужен. Не только ее, и предков убедил. А она сама хоть и понимала это, но вела себя по-прежнему, думала, что не желает терять свободу и может делать все, что хочет.

Вот и наделала…

Мать жутко разозлилась, когда она позвонила ей. Стала орать, что дочь ее дура несусветная. Как могла потащить мужа в ресторан, когда у него был такой тяжелый день, потом ехал в Москву, наверное, устал, какой, к черту, ресторан? Она что, издевается над мужем? Ах, он еще набил морду какому-то наглецу? Так правильно и сделал, в его состоянии она бы и убить могла!

Ну что тут сказать? Если правду, так мать вообще выйдет из себя, совсем все плохо будет. В их семье мать — главная, уж это-то она знала хорошо.

Пришлось повиниться, на ходу придумывая объяснения — мол, ждала, хотела отметить его первый выход в люди в Туле, заказала столик… Кажется, убедила, мать пообещала, что немедленно свяжется с отцом, он пока что еще в больнице, но завтра перевезут на дачу… Славика немедленно освободят, она это сделает, сама проследит за тем, чтобы зятя отпустили.

Наверное, проследит… А вот про то, что переговоры сорвались по вине Славика, ничего не сказала. Интересно было узнать, что же такое он там ляпнул, что клиенты отказались от сделки. Но не спросишь ведь, мать уверена, что Славик сам все рассказал, Странно… сделка сорвалась, а они даже не злятся на него, освобождать будут. И сама бы могла освободить, подумаешь, дал в морду придурку! Надо было просто поехать в милицию и сказать… что Никита приставал к ней, а Славик ее муж, вот и врезал. Какое же это преступление?

Нет, не могла, боялась. Не того, что Славик ударит ее, — посмотреть в глаза мужу, услышать страшные слова боялась. И досадно от этого, и жутковато становится. В принципе ничего страшного она не сделала, мужу не изменила, подумаешь, в ресторан пошла с приятелем! А с другой стороны… Разве можно себе представить, что мать пойдет с кем-то в ресторан, когда папашка в больнице, пусть и не серьезно раненный? Нет, конечно. Чего ж она поперлась в этот ресторан? Да и вчера выглядела полной дурой, пригласила к себе Никиту!

Все потому, что злая была на Славика и на предков.

А надо было остаться в Корниловке, поддерживать, помогать советами, пусть даже и глупыми, он и сам не больно умный в тех делах, наверное, Славику приятно было бы чувствовать, что жена переживает за него, все время думает о нем.

Да она и думала после того, как бросила его со своими родителями и умчалась в Москву. И почему-то здесь больше злилась, обижалась, поэтому даже звонить не хотела. Она ведь женщина, пусть он звонит, беспокоится, так должен поступать мужчина!

Интересно все получается, он должен быть хозяином положения и там, и здесь, а она хотела этого? Если б хотела, так не обижалась бы в Туле и здесь не злилась бы.

Как же все сложно, запутанно, ни фига понять нельзя! Думала, что семья — это когда рядом сильный, уверенный в себе мужчина, любовник и защитник. А она его будет содержать за то, что он рядом. И делать все, что хочется.

Оказывается — нет! Ничего подобного!

Пригласила друга домой, чтобы просто поболтать, отвлечься от своей обиды, а он тут же в постель залез! Ничего не получил… хотя и не уверена в этом, но не отстал. Пошла в ресторан, и нате вам! Драка, скандал, а тут и муж у двери, и милиция в засаде, прямо ужас!

Чего он привязался, этот Никита? Чего хочет от нее?! Получил в рожу — вот и правильно, молодец Славик!

А что она скажет, когда муж вернется домой?

Уснешь тут, как же… Лена выбралась из-под одеяла и пошла на кухню. Нет, есть не хотелось, только надоело все, эти вопросы, проблемы, ну просто осточертела такая жизнь. Как в последние дни. А что лучше всего успокаивает женщину, когда она злится? Конечно же, битье посуды. Ну хоть на чем-то надо же выместить свою злость. Она выхватила из сушилки самую большую тарелку, с яростью грохнула ее об пол.

— К черту все, к черту! Достали все, придурки, идиоты! На ваши дурные бошки! И это тоже! Тебе, придурок Осмоловский! Да пошел ты вместе со своими тупыми актеришками в кожаных штанах! Кроме штанов, у них вообще ни фига нету! Придурки, идиоты! Если еще хоть раз позвонишь, урод, я тебе такое скажу!.. Я тебе все остальные зубы вышибу, коз-зел!

Разбив пятую тарелку, Лена успокоилась. С тоской посмотрела на фарфоровые осколки, покрывающие пол в кухне, всхлипнула и пошла в спальню.


Капитан Поляков, оказывается, и улыбаться умел, сам снял наручники, бросил их на стол.

— Извини, Недосекин, так, значит, это была твоя жена? Какой-то хмырь потащил ее в ресторан? Ну и правильно сделал, что врезал ему.

— А что случилось, товарищ капитан?

— Пришла информация, наши сотрудники поспешили с выводами, неправильно оценили ситуацию. Ну что с них возьмешь? Деревенские мужички, на такую зарплату супермены не пойдут. Поедем, я тебя сам отвезу домой. Только с женой поаккуратнее разговаривай.

— Кто этот мужик в куртке?

— Этого я тебе сказать не могу. Они там, наверху, к единому знаменателю прийти не могут, а мы тут маемся…

Славик не стал больше спрашивать, дураку понятно, что человек был из ФСБ. А позвонил ему начальник и велел отпустить его. Наверное, тот самый, который приказал устроить засаду и задержать его, а потом и в СИЗО отправить. Отменил свой приказ потому, что так приказали сверху. У них там что, каждый генерал что хочет, то и делает? Если это так, действительно непорядок, и страдают простые люди вроде чекиста, оказавшегося в дураках, капитана Полякова и сержанта Петрова. Как все могло быть просто — его в СИЗО, в камеру к громилам и убийцам, они бы свои премиальные получили и жили бы спокойно. А теперь вот — извиняйся!

Размяв затекшие суставы, Славик встал со стула и пошел к выходу. Во дворе отделения к нему решительно шагнул сержант Петров. Славик остановился, внимательно глядя на милиционера. Злость его прошла, но если сержант станет угрожать — пусть потом на себя обижается.

— Слышь, Недосекин, ты это… извини, ладно? Я ведь не знал, что ты на свиноферме работал, думал, издеваешься… Ну, с понтом городской, а я деревенский, вроде как и не человек.

— Да все нормально, сержант.

— Нет, я чё хочу сказать? Я твой должник. Если какая-то шпана доставать будет — скажи. Сделаем.

— Если должник, тогда сделай прямо сейчас. Никогда не ври и работай честно. Это моя единственная просьба к тебе, сержант.

Капитан выразил неудовольствие, что сержант все еще не выехал на дежурство, взял Славика под локоть, повел к своей машине, «Волге» с мигалкой. Петров смотрел им вслед, не зная, что сказать. Наверное, хотел объяснить, какие тут законы, да при начальнике не решился.

«Волга» с включенной сиреной мчалась по улицам ночной Москвы, не обращая внимания на светофоры и дорожные знаки. И через пятнадцать минут остановилась у подъезда кирпичного дома на Малой Филевской.

— Спасибо, товарищ капитан, — сказал Славик, намереваясь выйти из машины. Но Поляков жестом остановил его.

— Не дури дома, Недосекин. И вот еще что… — Он долго молчал, подбирая слова, потом медленно продолжил: — Ты нормальный парень… Я, конечно, все понимаю, но… Это серьезное дело, сегодня тебе повезло, завтра что-то не срастется… Смойся куда-нибудь на месяц-другой, хоть в свою деревню…

— Я родился в станице.

— В свою станицу… С женой, если это любовь, или один. А потом вернешься. Это между нами, понял? Остальное сам домыслишь.

— Еще раз спасибо, товарищ капитан. Я подумаю. — Славик вышел из машины и направился к подъезду.

Капитан сидел в своей «Волге» и смотрел Славику в спину до тех пор, пока тот не вошел в подъезд. Лишь после этого милицейская машина сорвалась с места.

Поднимаясь в лифте, Славик напряженно думал, как разговаривать с Леной. Да и нужно ли вообще разговаривать с ней? Как ни старался, ничего путного не вышло, чужие они люди.

Он вошел в квартиру, запер дверь, первым делом направился в кухню. А там весь пол устлан осколками тарелок. Лена злилась… На него? Что помешал такому замечательному свиданию? Хоть и синяк был под глазом, а все же обнималась с этим хилым парнем, сыном какого-то режиссера. Хорошо им было вдвоем, а тут он приперся, деревенский умник…

«Ладно, ребятки, извините».

Славик пошел в спальню, там жена смотрела телевизор, напряженно глядя на экран. Слышала, как он вошел, ждала, что вот-вот придет, наверное, нервничала. «Ну зачем вы нервничаете, ребятки? Живите как жили».

— Тебя выпустили? — спросила Лена, повернув голову. — Знаешь, я жутко волновалась. Славик…

Синяк не красил ее, да и никогда он не воспринимал жену как сексапильную красавицу. Глупая девчонка, доверилась ему, и он воспринимал ее как родного человека, которому должен помогать во всем, защищать, утешать…

— Выпустили. У тебя все нормально, Лена?

— Это я позвонила матери, она связалась с отцом, его завтра перевезут на дачу… Славик, пожалуйста… я тебе все объясню.

А зачем, если его это совсем не интересует?

— Не надо, Лена. Ты спи, я лягу в гостиной. Завтра поговорим.

— Тебе больно? Наверное, синяки остались. Давай я смажу йодом…

— Нет, я в порядке. Просто зашел пожелать тебе спокойной ночи.

— Славик, у меня с Осмоловским ничего не было! Просто… я скучала, а он в ресторан пригласил, ну и… Ничего, я клянусь тебе! А там какой-то пьяный артист привязался… Он не бил меня, просто случайно…

— Да я все понимаю.

— Что ты понимаешь?!

— Что все произошло случайно. Не надо кричать на меня. Я уже знаю, что дурак, никчемный и вообще… Все знаю, так что побереги свои нервы.

— Славик?! Ты что такое говоришь? Ты почему так разговариваешь со мной, как… с пустым местом?!

Так оно и было, но говорить об этом не следовало. Зачем обижать девчонку? Она и так чересчур нервная сегодня.

— Извини, я устал и хочу спать. Спокойной ночи, Лена.

Он спиной чувствовал ее яростный взгляд, но не обернулся, а она ничего не крикнула вслед, и за то спасибо. В гостиной Славик бросил на диван свою дубленку, есть чем укрыться, вместо подушки положил кожаную куртку. Пошел в «кабинет», открыл ящик стола — конверт с деньгами был на месте. Думал, что купит Ленке какой-нибудь подарок, все же заработал эти деньги честно. Они уплачены за то, что он был на заключении контракта. Он и был, а что там дальше получилось — не его дело. Зря думал, разве ее удивишь подарками на тысячу долларов?

Мобильник лежал на столе, правильно сделал, что оставил его дома, иначе разбили бы аппарат. Хотя… зачем ему теперь мобильник? Но звонящий — может, и нужен. А он звонил.

— Да? — воскликнула Славик, взяв миниатюрную трубку.

— Ты дома? — сказала Гуля. — Слушай, я жутко рада. Молодец, Славик! Досталось в ментовке?

— Да все нормально.

— Правда? Ох, как хорошо, что ты дома! Мы все жутко переживали за тебя.

— Гуля, скажи мне, Ленка часто шушукалась с Осмоловским, когда меня не было? Вы же в одной группе учитесь.

— Слушай, зачем тебе все эти глупости? Помирись с женой, все у вас будет хорошо. Завтра мы приедем, устроим замечательную вечеринку.

— Завтра приезжайте. Но ты не ответила на мой вопрос. Гуля, я деревенский дебил, дурно воспитан. Ты красивая девчонка, но если окажешься в моей постели, когда жены не будет дома, я уйду на диван, потому что уважаю Анри. У вас тут, правда, все по-другому, но я остаюсь при своих.

— Что ты говоришь, Славик?.. — растерянно спросила Гуля.

— Я и тебя уважаю, как своего самого красивого друга. Но если ты не ответишь мне, извини…

— Ну, шушукались они в коридоре часто… Зачем тебе это нужно, Славик?

— Спасибо, Гуля. Скажи Анри, что я завидую моему смуглому брату.

— Ты и вправду деревенский тупица! Ленка — дура, но нельзя же быть таким, как она! Ничего у нас тут не по-другому! Славик, ты, главное, успокойся.

— Я уже спокоен, Гуля, завтра жду вас всех. Привет ребятам. Пока.

И он выключил мобильник. Да, спокоен, потому что все уже решил для себя. Он живет в Москве? А тут такие порядки, сами менты говорят — уезжай лучше домой, в станицу. У него тут квартира? Так она же чужая, платит за нее тесть. В академии учится? На деньги того же тестя, а он сказал, что зять у него — дурак, никчемный человек. Ну, дурак так дурак. Найдите себе умного. Жена у него тут… Да какая она жена? Бросила в Туле со своими родителями, отрабатывай вложенные в тебя деньги. Он попытался, не получилось, и, значит, можно орать на него? А почему нет, живет же за их счет.

Нет, не будет!

И никто тут не виноват, все ошибались. Лена думала, что за деньги сможет вертеть им как хочет. Ее родители справедливо полагали, что он полностью принадлежит им, опять же — деньги тут главное. А он так не считал. Друзья… Да, они были настоящими друзьями, классные ребята. Но он их пригласит к себе в гости, когда сады зацветут. Жаль расставаться с ними — вот это действительно жаль.

Все просто и понятно — домой, в Левобережную! Хватит с него сытой московской жизни.

Славик вернулся в гостиную, разделся, выключил свет, лег на диван, укрывшись дубленкой. Нет постельного белья — и не надо. Закрыл глаза… Теперь бы уснуть поскорее. Скрипнула дверь, в комнату вошла Лена, остановилась возле дивана. На ней была только короткая шелковая ночнушка.

— Славик, это я пришла… к тебе, — дрогнувшим голосом сказала она.

— Извини, Лена, я устал, хочу спать.

— Ты… не хочешь меня? Почему? Я же сказала, у нас с ним ничего…

— Мне это не интересно. Все, пожалуйста, оставь меня в покое.

— Да кто ты такой, чтобы разговаривать!.. Так разговаривать!..

— Я никто. А «кто» у тебя в карманах. Достань нужного, с ним и разговаривай.

— Дурак! Скотина! — с плачем закричала Лена и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Славик тяжело вздохнул. Что было — то было. Прошло.

Глава 14

Никита Осмоловский вздрогнул и открыл глаза. Уже утро, рассвело, а свирепый деревенский парень ему приснился… Прямо аж в пот холодный бросило, когда увидел его перекошенную рожу… хоть и во сне. Монстр самый настоящий!

И ведь уснул только недавно, уже рассветало за окном дачи, а он, гад такой, приснился! И пришлось опять проснуться.

Ночью с трудом доехал домой, странные люди эти менты, монстра увезли, а про него даже и не вспомнили, козлы! Пришлось самому добираться, сплевывая осколки зубов на пол машины. Когда мать увидела его, в обморок упала. Такой переполох начался, отец немедленно вызвал стоматолога, тот под уколами удалил пять зубов — три снизу, два сверху. Потом уколы отходили, десны болели, разве уснешь в таком состоянии? Мать полночи бегала, приносила какие-то настои то ромашки, то череды, чтобы рот полоскать, отец тоже приходил, говорил, что лучше водкой, она притупляет боль, успокаивает. Но ведь у него весь рот опух, губы стали как у негра, да еще и сизые! И ребра болели, синяки остались внушительные.

А родители кричали, что этого так не оставят, посадят негодяя, всю прессу на уши поставят, пусть россияне знают, что в стране уничтожают интеллигенцию, какие-то бандиты угрожают, избивают детей самых известных людей страны…

Голова болела не только в прямом, но и в переносном смысле тоже. Теперь Никита понимал, что кто-то устроил все это. Откуда монстр узнал, что они именно в этом ресторане? Почему Гарик Бодягин совсем «отвязался»? Хотел пропиариться за его счет, или кто-то приказал ему так вести себя? В любом случае он пожалеет об этом, коз-зел!

А главное — отец… Хотел, чтобы он приударил за Ленкой, попросил уделить ей побольше внимания, и вот что из этого вышло! Да нет, он сам, конечно, хотел, давно уже хотел приручить эту дикую телку. Но не такой же ценой!

Зубы, конечно, ему вставят, имплантируют протезы, будут лучше родных, а пока сделают «мост», сегодня вечером приедет стоматолог, прямо на даче и начнет работать. А пока в зубах дырки, он на лекции не будет ездить. Но это мелочи. Страшнее другое — с отцом Ленки стали происходить какие-то странные события, и в этот момент собственный отец попросил его… Значит, затевается какая-то серьезная игра вокруг миллионов Колчина, и они с отцом тоже в ней участвуют. Зачем? Ради съемок нового фильма отца? А про то, что их запросто убить могут, он не подумал?

Но какой же монстр этот деревенский муж Ленки! Вроде нормальный парень, не возражал, что она танцевала с ним в «Штурме», а потом… Морда каменная, глаза невидящие, кулак жутких размеров и летит к его лицу! Ни уклониться, ни отбить его нет ни времени, ни сил. Ужас!

В комнату вошел отец, бледный, осунувшийся, перегаром несет за километр… Видели бы киноманы и телезрители своего кумира в таком состоянии, призадумались бы — кого же они так сильно почитают?

Вот поэтому он не стал режиссером или актером, а будет профессиональным продюсером. Это куда интереснее и главнее, чем режиссер, а тем более актер.

— Ну как ты, Никита? — спросил Феликс Осмоловский, присаживаясь на край кровати. — Понимаю, что нелегко. Скажи, что надо, — я все сделаю.

— Ты уже сделал, пап. Мне интересно, почему ты просил, чтобы я… ну, сам понимаешь… Ленку…

— Я просил? Нет, но я не возражал. Она женщина того типа, который может тебе нравиться однозначно. Мне это понятно.

— Но ты же увидел ее потом, когда мы пришли на съемки передачи!

— Нет, я видел ее раньше. Ты ведь рассказывал, что такая девушка учится с тобой. Я просто приехал однажды в академию… так сказать, Инкогнито, посмотрел на нее и пришел к выводу…

— Что я должен приударить за ней?

— Нет. Я понял, что она не случайно тебе нравится. А учитывая ее статус… Почему нет? Это был бы серьезный, выгодный всем альянс. Мы им — нашу славу, известность, так сказать, они нам…

— Деньги?

— Но только в том случае, если тебе это по душе. Мне показалось… вспоминая свою юность… тебе это тоже будет выгодно. Но я не настаивал, не приказывал. Если нет — значит, нет, и никаких разговоров.

— Ты накажешь Гарика? Он, скотина…

— Я его просто «закрою» как актера.

— А монстра этого… Недосекина?

Осмоловский-старший задумался. Вот уж кого он с удовольствием бы размазал по асфальту, устроил бы показательный процесс, загнал бы подлеца в зону! Но увы! Ночью долго звонил Вадиму, чтобы высказать свое возмущение, а когда дозвонился, пожалел, что сделал это. Вадим жестко сказал, что ничего предпринимать не следует, все их договоренности остаются в силе, но ситуация очень серьезная, пусть сидит и молчит. Что делать дальше — скажут. Очень обидно было слышать такое ему, народному артисту России! Сорвался, высказал Вадиму все, что думает по этому поводу, и в ответ услышал негромкое, но жесткое мнение, что в ДТП гибнут и не такие народные артисты. Возразить на это было нечего. Разве что завопить: «О времена, о нравы!»

— Он получит свое, я так думаю, — сказал Феликс.

Никита уловил нотки неуверенности в словах отца. Тот всегда уверенно говорил, что работает на престиж государства, и государство должно работать на их семью, защищать, помогать в благодарность за то, что она не ставит шпильки в жопу государства, а могла бы. И весьма чувствительные шпильки вставить! Теперь все изменилось? Конечно, изменилось, но не настолько же, чтобы его, Никиту Осмоловского, могли бить безнаказанно. И как бить! Пять зубов!

— Пап, ты просто думаешь или что-то делаешь?

— Понимаешь, Никита, все зависит от того, какие показания даст эта барышня. Ты уверен, что она не обвинит тебя?

— Да что тут думать? Дураку понятно, она зла на меня, как… я не знаю кто. А что скажет — понятия не имею.

— Вот и я не имею, она ведь замужем, с ее стороны очень солидные люди играют, — задумчиво сказал Феликс.

— То есть непонятно, будут деньги на фильм или нет? — с издевкой спросил Никита.

— Деньги будут, фильм я сниму… Но… Поверь, мне очень жаль, что так получилось. Деньги тут ни при чем, я просто хотел… Очень жаль. Ты поспишь еще, Никита? Или, может, тебе что-то надо?

— Принеси виски, пап, давай выпьем с тобой за то, чтобы деньги на твои культовые фильмы я сам находил. Идет?

Феликс кивнул и вышел из спальни. Никита лежал с открытыми глазами, напряженно размышляя о том, что случилось. Может, отец и пошел на какую-то сделку, но ведь ничего плохого сыну не желал, попросил… А он и сам этого хотел. Наверное, из разговоров это было понятно. А если б не хотел, отец бы никогда не заикнулся об этом. Феликс вернулся с бутылкой виски и двумя стеклянными бокалами. Плеснул сыну, себе.

— Просто скажи, чего ты хочешь, Никитка, я сделаю. Никогда не думал, что все так получится…

Никита увидел перед собой уставшего, изрядно пьяного и растерянного человека. Самого родного человека, ведь в семье главным всегда был отец, и он был самым большим его другом.

— Да все нормально, папа. Выпьем, и я постараюсь уснуть. Если этот монстр не приснится… Правда, он был прав.

Ты бы тоже дал по морде мужику, который повел бы маму в ресторан, верно? Если б увидел…

Они чокнулись, выпили. Феликс с тоской подумал, что он видел, и не раз, как другие мужчины выводили его жену из ресторана, изрядно пьяную. И он хотел дать по морде, очень хотел, но… так ни разу и не смог. Он супермен в творчестве, а не в кулачных поединках, это вся страна знает.


В это самое время у неказистой пятиэтажки на Мосфильмовской стояла черная «ауди», а в ней сидели два оперативника. Один старший, капитан ФСБ Максим Толстухин, другой был придан ему в помощь, сотрудник службы охраны Колчина Равиль Сейфулин. Оба расследовали вчерашнее происшествие с дочкой Колчина и ее мужем, Сейфулин был послан в столицу Агеевым, потому как часто сопровождал Колчина в его поездках к дочери, знал Лену и ее друзей. Для следствия это был немаловажный фактор, ведь Лена могла и не открыть двери сотруднику ФСБ, да и вообще барышня со странностями. Поэтому Сейфулин помчался в Москву уже сегодня, встретился с Толстухиным в четвертом часу ночи, вместе составили полную картину того, что произошло в ресторане «Арт-Икс», и теперь сидели в машине у дома, где снимал квартиру Гарик Бодягин. Очень уж буйно вел он себя вчера, имеет смысл поговорить с парнем, выяснить причину такого поведения.

— Макс, дураку понятно, это ваши люди все устроили, — недовольно сказал Сейфулин. — Не проще было бы разобраться внутри своего ведомства?

— У нас разные люди есть, Равиль. И у каждого — высокий покровитель. Они делают то, что скажут. А если на самом верху нет единства, то и внизу его нет, понимаешь?

— То есть ваши люди организуют покушение на Колчина, и они же расследуют его?

— Разные люди, Равиль, совсем разные.

— Нельзя ли договориться и все делать так, чтобы люди не страдали? Решили, ну и действуйте.

— Нельзя. Тем более в такой сложной области, как оборонка. Одни говорят, что все должно быть частным, но под контролем государства, другие считают, что все в этой сфере должно безраздельно принадлежать государству. Ты слышал общее мнение политиков? Я тоже нет. А у каждой стороны имеются свои люди в спецслужбах, они должны доказывать правильность…

— Но покушение на Колчина — это уж слишком! Это не доказательство своей правоты, а бандитизм!

— Они перегнули палку, Равиль. И с арестом Недосекина тоже. Теперь замрут, будут ожидать результатов — чего мы накопаем. Поэтому мы и работаем.

Сейфулин молча закурил, отвернулся к окну. Зря он затеял этот разговор. Если всерьез задумываться о том, что творится в этой стране, так в сумасшедший дом попадешь. Да и в любой другой то же самое творится. Неподалеку от их машины остановился «рено», из него вышли трое молодых людей. Сейфулин оживился, этих ребят он хорошо знал.

— Старые знакомые появились, — сказал он Толстухину, — пойду поговорю, чего им тут надо.

— Кто такие? — нахмурился капитан.

— Ленкины друзья. Мстители, как я понимаю… неуловимые.

Сейфулин погасил сигарету в пепельнице, вышел из машины и направился к молодежи.

— Нет, ну это просто фантастика! — язвительно воскликнула Гуля. — Ты чего тут делаешь, Равиль? Тебе надо Колчина охранять, или, если приперся в Москву… Погоди, а она у Бодягина? Или сам?..

— Деточка, ты очень красивая, но жутко невоспитанная. Кто тебе дал право так разговаривать со старшими? Тем более учить их, чем надо заниматься? — жестко сказал Сейфулин.

— А ты не лезь с разговорами к посторонним людям! — предупредил Петр, сжимая кулаки. — Тебя не трогают, ну и сиди себе… охраняй.

— Точно, мстители. А кто у вас тут Яшка-цыган? Ты, что ли? — Сейфулин повернулся к Анри.

— Сам ты Яшка! — разозлился Анри. — Поехали, ребята.

— Нет, погодите. Раз уж случилась такая трогательная встреча, поговорим. Итак, вы приехали, чтобы сказать некоему артисту Бодягину, что он вел себя хамовато, верно? Откуда вам известны подробности? Были в ресторане?

— Мы тут просто гуляем, понял? — сказала Гуля. — И на твои вопросы отвечать не намерены! Отойди, мы уезжаем.

— У меня тут друг в машине сидит, из ФСБ, между прочим. Хотите отправиться к нему в офис для разговоров? Это можно, — сурово заявил Сейфулин.

Петр и Анри заслонили собой Гулю, а та выхватила из сумки мобильник, крикнула:

— Попробуй только тронь! Мигом приедут люди и набьют морду, хоть откуда ты! А потом приедут адвокаты и предъявят иск! А потом будет суд, получишь свое, понял?

Сейфулин усмехнулся, видя, как парни готовы защищать свою даму. «Золотая молодежь» ничего не боится и права свои знает хорошо. Попробуй тронь, у них такие мобильники, мигом сообщат координаты службе охраны родителей… той же Гули, да еще и фотографии передадут в желтую прессу. И ведь напечатают перекошенные морды представителей закона, которые гоняются за юнцами!

— Ребята, не наглейте, — миролюбиво сказал он. — Я просто хотел спросить, как себя чувствует Ленка. Она дома сейчас?

— Сам у нее узнай! — предложила Гуля.

— Хорошо, уезжайте, но договоримся — вы не лезете в это дело, это я вас как друг предупреждаю. И забудьте про Бодягина, лады? Все ваши пожелания я ему передам.

Анри сел за руль «рено», Гуля рядом с ним на переднее пассажирское сиденье, Петр плюхнулся на заднее, отчего машина сильно качнулась в его сторону и, набирая скорость помчалась по улице в сторону центра. Сейфулин вернулся в «ауди», качнул головой и негромко сказал:

— «Золотая шпана». Решили объяснить артисту, что он плохо вел себя в ресторане.

— Откуда они знают? Откуда адрес Бодягина?

— Знают от Ленки, она же была в ресторане, все видела своими глазами. Насчет адреса… Да с ихними возможностями это не проблема, они ж все продвинутые.

Толстухин задумался, сосредоточенно наморщив лоб. Эта чересчур нахальная молодежь ему явно не нравилась.

— Ладно, пошли к артисту. А потом махнем к Лене, узнаем ее точку зрения. Да и с ее мужем необходимо поговорить.

Они выбрались из «ауди» и неторопливо пошли к подъезду. Дверь в него была открыта, кодовый замок сломан.

Глава 15

Лена проснулась поздно, десять было уже на часах. Да ведь и уснула часа в три, наверное. День вчера был паршивый, вечер прямо-таки кошмарный, и ночь тоже отвратительная. Можно еще поспать, в академию она сегодня не поедет, зачем же там афишировать свой синяк? Конечно, можно его закрасить, но… потом проявится, смеяться станут, нет. Подумают, что Славик ей поставил этот фингал, и многие бабы рады будут этим мыслям. «А вот фиг вам! Перебьетесь со своей радостью».

Проснулась она потому, что надоело уже спать одной, тем более что Славик дома, только выпендривается. Она долго спала одна в холодной и скучной постели, теперь — зачем же? У нее муж есть, хороший парень, да просто замечательный! Как он вчера врезал этому Никите! А тот аж задрожал, когда увидел Славика. Думал, тот извинится и станет спрашивать, что они делали вдвоем в ресторане… Ну и зря! А Славик был просто молодцом, даже когда его менты били дубинками. Не упал, не стал кричать, стонать, просто говорил им: «Успокойтесь, я же не сопротивляюсь…» А они ну прямо оборзели совсем. А он держался как настоящий мужчина.

Надо вернуть Славика в спальню. Он замечательный муж, какой вечер устроил! А она… Да, виновата, глупо поступила, очень глупо. А ночью еще и разоралась на него, не выдержала… Вот тут его спокойствие показалось странным. Мог бы тоже поорать на нее, сказать, какая она дура. А он только что-то буркнул, она уже и не помнит, что именно.

Лена встала с кровати, потянулась. А не так-то просто идти и говорить мужу, что она виновата. Главное, не надо злиться, не надо орать, даже если он отвернется от нее, виновата сама, да, и должна просто лечь с ним рядом, обнять, поцеловать, прижаться к нему и… не отпускать. Рассказать все, что было, абсолютно все, ей нечего стыдиться, что была на съемках передачи Феликса Осмоловского, что разговаривала с Никитой в академии… Ну и что? Пусть это и не очень хорошо, зато она теперь точно знает, как он ей дорог, и даже не станет обижаться, если отец в делах будет доверять ему, а не родной дочери. Не станет, они ведь вместе, она просто будет рядом.

Да, именно так она и будет себя вести… если преодолеет свой дурацкий характер. Надо и про это сказать, ну она же не виновата, что привыкла быть хамкой, делать все по-своему, не считаясь ни с кем.

В квартире было тепло, но она зябко поежилась, почему-то на цыпочках подошла к двери гостиной, осторожно открыла ее, потом распахнула настежь, подошла к дивану, даже машинально потрогала его рукой, чтобы убедиться, что мужа нет.

— Славик! — крикнула она. — Ты где?

Заглянула в кабинет — и там его не было, пошла на кухню, уже не сомневаясь, что он уехал на лекции, всегда боялся пропускать их, такой примерный студент был, прямо ужас! И кухня была пуста, но на столе лежал листок бумаги. Лена замерла, с ужасом глядя на этот листок. Что он значит? Славик что-то хочет сказать ей, вот так, написав на бумаге? Коленки задрожали, предательски подогнулись. А если это предсмертная записка? Сверху лежало его обручальное кольцо.

Она села на стул, взяла бумагу, стала читать.


«Лена, ты хорошая девушка, и я готов был сделать для тебя все, что могу. Но — для своей любимой жены. Для чужой девушки в чужом городе я ничего не могу, да и не хочу делать. Извини, мы не пара, такая жена мне не нужна, а тебе, наверное, такой муж. Поэтому я уезжаю домой, между нами все кончено. Мне не нравилась наша жизнь, но я старался, как мог. У тебя замечательные родители, извинись перед ними за меня. Никто никому ничего не должен, расстанемся как цивилизованные люди. Я желаю тебе удачи. Развод оформи сама. Прощай».


Два раза прочитала проклятую бумагу, три — ничего не понимала. Он бросил ее? Он — ее — бросил?! Институт, академию эту дурацкую, тоже бросил?! Так боялся лекции пропускать — и вдруг совсем бросил? Друзей своих, Анри, Петьку, Гульку — тоже бросил? Да как он мог?!

Побежала в кабинет, выдвинула нижний ящик стола, где они хранили деньги на текущие расходы, много в доме не держали, там было около тысячи долларов. Столько и осталось. Рванулась в прихожую — в ней отсутствовала кожаная куртка Славика и его ботинки. Вспомнила о своих драгоценностях, хоть и не очень любила их, презрительно относилась к дорогим побрякушкам, но все же имела перстеньки, кулончики и сережки с бриллиантами на случай, если нужно будет выйти в свет. В ящике трельяжа все украшения были на месте. Открыла каждую коробочку, своими глазами убедилась — ничего не пропало.

Значит, он взял и просто так уехал в свой свинарник? Даже без денег? Наверное, на своей машине, правда, непонятно, как заправляться будет? Выглянула в окно — его машина стояла на своем месте, рядом с ее «тойотой»…

Ничего не украл, даже не взял то, что ему принадлежит… Совсем обнаглел, что ли? Открыла гардероб — все его костюмы, рубашки, галстуки на месте…

Не нужно, значит, ничего ему, да? И она тоже не нужна?

— Дурак ты! — закричала Лена. — И пошел вон отсюда, чтоб и духу твоего тут не было, понял?! Никому такие дураки не нужны! И не вздумай вернуться, я тебя пошлю, я тебя так пошлю, что… мало не покажется, дебил деревенский!

Ну покричала, непонятно на кого, одна ведь в квартире, а легче не стало. Она села на кровать, потом повалилась на подушку, уткнулась в нее лицом и зарыдала. Обидно было, очень обидно. Она ведь ничего плохого не сделала, а что вышло… так это же чистая случайность. Ну так надо было поговорить, все друг другу рассказать…

А он взял и бросил ее. Вот этого — никогда не простит ему! Никогда! И пусть даже не надеется, все кончено!

А что началось?

От этой мысли она заплакала еще горше. Потому что знала — продолжится прежняя, до знакомства со Славиком, жизнь. А она еще тогда надоела ей до жути.

Через полчаса она немного успокоилась и даже кое-как привела себя в порядок. Записку Славика и его обручальное кольцо положила в ящик трельяжа к своим драгоценностям. Сначала хотела выбросить в мусоропровод, но потом передумала. Сварила кофе, есть совершенно не хотелось. И тут позвонили в дверь. Видеть никого тоже не хотелось, но ведь звонят…

В квартиру ввалились Анри, Гуля и Петр. И зачем они тут нужны? Когда проснулась, думала, что помирится со Славиком и они сегодня вечером закатят отличную пирушку, пригласят друзей, продукты купят вместе, она сама что-нибудь приготовит под руководством мужа…

— Где Славик, Ленка? — спросил Анри. — Кстати, мы тут Равиля встретили, охранника твоего отца. Что-то здесь вынюхивает с чекистом. Наверное, скоро и к тебе приедет.

— Да пошел он! — машинально ответила Лена. — Ребята, идите на кухню. Кофе хотите?

— И кофе и пожрать чего-нибудь, — кивнул Петр. —Лично я проголодался.

— А Славик? — спросила Гуля. — Он в академию поехал?

— Он вообще уехал, — с грустной улыбкой сказала Лена.

— Как это? — нахмурился Анри. — Куда?

— К себе домой.

— Ты давай это… Кофе, бутеры всякие, от яичницы тоже не откажусь, — сказал Петр. — Заодно и объяснишь, что тут у вас стряслось.

С яичницей он перебьется, но бутерброды приготовила и кофе сварила на всех. Заодно и рассказала, на ходу придумывая, что Славик уехал домой потому, что так посоветовал отец, возникли серьезные трудности, сами же они все знают, а тут еще Славик какую-то сделку провалил, вчерашнее происшествие — это как предупреждение ему. Потому отец и решил, что лучше, если он поживет какое-то время дома. А когда все устаканится — вернется в Москву.

Парни ей поверили, да ведь знали, что вокруг оружейного НПО Колчина страшные дела творятся, убийства, покушения. И вчерашний случай вполне вписывается в эту схему. Не поверила только Гуля.

— А ты почему не поехала с ним? — спросила она.

— Ну знаешь ли, подружка! — без всякого притворства возмутилась Лена. — Я тебе не Бочаров, чтобы жить в деревне с удобствами в огороде. Сейчас все же зима. Весной, может, и махнем туда всей компашкой, а сейчас — извини. Я и так не выспалась, провожала его на вокзал, собирала…

— Гуль, да все правильно, — сказал Анри. — Лучше Славику пока дома пожить.

— А звякнуть ему на мобильник можно? — спросила Гуля.

Мобильник свой Славик оставил на столе у компьютера. Все оставил!

— Нет, лучше не звонить. Мы купили ему новый мобильник, только для нас двоих. Ну ребята, поймите, ему не нужно лишний раз светиться.

— Это верно, — сказал Петр. — Вкусная у тебя колбаса и буженина, отлично пошло. Нет, мужики, пусть Славик пока что отдохнет, а потом выйдем на него. Если Равиль рыскает по Москве без своего босса, значит, дело серьезное.

Гуля даже не обиделась на товарища, что он всех назвал мужиками. Да этого толстяка, видно, не приучить к хорошим манерам, что про это думать. А вот Ленка явно врет. Чтобы Славик уехал и даже не позвонил Анри хоть среди ночи, хоть утром — такого быть не может. Разговор получился бы еще тот, но он должен был произойти.

Все выпили по чашке кофе, гости поняли, что Лена скучает без мужа, и вскоре уехали слушать лекции. Надо было и это делать хоть иногда.

А Лена, проводив друзей, снова повалилась на кровать в спальне и долго плакала. Не решилась сказать, что Славик ее бросил, да и как это скажешь? Сама бросала разонравившихся кавалеров не задумываясь. А теперь ее бросили, да и кто? Законный муж… Ну прямо ужас какой-то!..

Сейчас она готова была простить Славика, если бы он вдруг вернулся… Все спуталось в голове — то ненавидела, то любила, то хотела прогнать, если появится, то сама готова была мчаться в станицу и умолять его вернуться… Прямо сердце разрывалось от этой непонятности… самой себя.


Колчин мрачно смотрел за окно своего нового «мерседеса», который вел Паша Дельгадо. Хреновая зима в этом году выдалась, ни то ни се. Такая погода и настроение делает ни к черту, и самочувствие ухудшает, давление-то скачет.

Повалялся на больничной койке пару дней и хватит. Работать надо, а там же поговорить как следует невозможно, если тема секретная. А вдруг прослушка? Толком-то не проверяли палату, некогда было. А потом и смысла не было никакого. Домой, там и встретиться с людьми можно в спокойной обстановке, приедут, никуда не денутся, и в офис наведаться нужно, костыль ему купили. Поначалу, правда, хотел инвалидное кресло с мотором приобрести, чтобы по дому раскатывать, не то, чтоб очень нужно было, а интересно, вроде игрушки. Но вовремя сообразил, что не стоит шутить такими вещами, он не инвалид, с костылем доковыляет куда надо.

Настроение было паршивым не только по причине Плохой погоды. Поведение дочери, вот что его беспокоило сейчас. Оказывается, вчера вечером все в Москве было совсем не так, как жена рассказывала, когда позвонила и стала кричать, чтобы он немедленно поднял на ноги всех своих больших знакомых и освободил из кутузки зятя. Ну, пришлось поднапрячься, как будто у него других проблем не было! Однако ж зятя освободили, а он даже не позвонил теще, не поблагодарил. Такая вот она, молодежь! А сегодня Гена доложил, что дочка была в ресторане вовсе не с мужем, а с другим парнем, там даже скандал какой-то вышел, чуть ли не драка.

Это что ж такое получается? Пока муж в Туле делами занимается, хоть и хреново, но… занимается! А она в это время с другими по ресторанам шастает? Ни черта не поумнела! Думает, он ей каждый год будет свадьбу устраивать? Каждый год нового ее мужа с производством знакомить?! «Нет, дорогая девочка, так дела не делаются». И получается, помимо своих проблем, придется еще и дочкиными заниматься, этот Слава деревенский, он же парень упертый, если прознал, что жена с другими в ресторанах бывает, так может и сам разозлиться. Да уже и сделал это вчера. Интересно, а Лиза знает, что там на самом деле было?

Колчин посмотрел на жену, она сидела рядом с ним на заднем сиденье «мерседеса». Впереди, рядом с Пашей, сидел Гена Агеев — хоть исполнял обязанности начальника охраны, а сам сопровождал босса в поездках. Благо одна только и случилась за последние дни — эта. А жена приехала с Пашей забирать его из больницы, хотя и просил ее — сиди дома, сюда столько людей приедут, в машину и джип не поместятся. Но нет, она должна была обязательно приехать и сама забрать его домой, потому как жена. Абсолютно иррациональный поступок, но приятно, ничего не скажешь.

— Лиза, а Лена тебе звонила?

— Да нет, наверное, Слава поздно вернулся, им не до нас было. Но ты же сказал, что все нормально, освободили парня.

— А сегодня? Ты бы сама позвонила, хоть бы узнала, как они там, не поругались ли?

— Поздно встала… Звонила Лене на мобильник, никто не ответил. Наверное, в академию уехали, а она мобильник свой дома забыла, с ней такое бывает.

— Или дрыхли без задних ног после бурной ночи, — подал голос Паша. — Освобождение отметить надо, так у нас в России положено.

— Замолчи, Паша. Выходит, ничего ты про них не знаешь, Лиза?

— Почему ты спрашиваешь, Афанасий?

При посторонних она всегда называла мужа полным именем. Неудобно величать важного человека Афоней. Тем более фильм такой есть, комедия.

— Да так, интересно…

Колчин не хотел раньше времени огорчать жену. Она молодчина, прибежала, все собрала в палате, да еще и сообщила, что обед отменный успела приготовить, чтобы он дома сразу комфорт и уют почувствовал. Настоящая подруга жизни! В кого же дочь пошла, такая непутевая?

Во дворе, куда въехал только «мерседес», машину встретили двое охранников с автоматами. ФСБ предлагала своих спецназовцев для охраны хозяина важного оборонного предприятия, но Колчин отказался, теперь только своим доверял. Тем более после того, как Миша Васильчук ценой жизни подтвердил — свои не предают. Двое и будут нести дежурство круглые сутки, дилетантов Миша не держал, значит, справятся.

При помощи Гены Агеева и Паши Дельгадо Колчин выбрался из машины и, поддерживаемый крепкими мужиками, заковылял в дом. С костылем вроде получалось скакнуть туда-сюда по палате, а вот долго шагать не очень просто, приноровиться нужно.

— Давайте прямо на кухню, ребята, — торопливо говорила Елизавета Петровна, следуя за ними. — Афанасий, я суп из белых сварила, ты ведь любишь, свинину с картошкой потушила, ну и остальное…

— Нет, Афанасий Егорович, вам жутко повезло с женой! — принялся рассуждать Дельгадо. — Настоящая русская женщина. Я вот видел других жен… солидных, они только и делают, что красятся, мажутся, модой интересуются…

— Паша, если ты имеешь в виду мои волосы, то учти: еще раз намекнешь — уволю к чертовой бабушке! — неожиданно резко сказала Елизавета Петровна.

— Ах, черт!.. — Паша одной рукой поддерживал босса, другой хлопнул себя по лбу. — Елизавета Петровна, как вы могли подумать такое? Я же не то имел в виду. Когда вы красите волосы — так это солидно, естественно!

Пожилые супруги засмеялись, даже Агеев сдержанно фыркнул. Все знали, что к Паше в этой семье относятся как к родственнику. И то, что жена его Рита, «настоящая русская красавица», как он ее называл, обожает гамбургеры и пиццу, а дома готовит довольно посредственно, тоже было известно.

На кухне Колчин уселся на свой стул во главе стола, довольно улыбнулся. Дома оно все лучше, совсем другое настроение! А какие запахи тут витали! Красота!

— Садитесь и вы, ребята, — предложила Дельгадо и Агееву хозяйка. — Спасибо, что были с нами в это трудное время, выпьем по рюмочке.

— Паше только сок, — решительно сказал Колчин. — Ему отгонять машину в гараж. А потом — в распоряжение Гены.

— А что будет, если он выпьет рюмку? — возразила Елизавета Петровна. — Кто его остановит?

— Машину может разбить.

— Кто, я?! — возмутился Паша. — Обижаете, Афанасий Егорович. Чтобы я разбил машину…

— Это я выпью сока, Елизавета Петровна, — сказал Агеев. — Работы много. А вот от обеда не откажусь. Год назад вы меня угощали, до сих пор помню, очень вкусно все было.

— Вот что, ребята, садитесь, все выпьем, — заявила хозяйка. — По рюмочке, это никому не помешает. Шутка сказать — покушение было! Я в тот вечер чего только не думала. Поблагодарим Бога за то, что спас нашего Афанасия Егоровича.

— Тем более что по нашей русской традиции… — начал было Дельгадо.

Колчин засмеялся, махнул рукой, мол, согласен. И все заулыбались, потому что знали — спорить с Пашей о русских традициях сложно.

Пообедали в доброй домашней обстановке, потом Дельгадо и Агеев уехали, а Колчин выпил еще рюмку водки под соленые опята и наконец-то решил всерьез поговорить с женой о дочери.

— Лиза, а ты знаешь, что Лена обманула тебя? — спросил он жену, перебравшись на диван в гостиной.

— Что ты имеешь в виду, Афоня?

— Она была в ресторане с другим парнем, там даже скандал какой-то вышел.

— Это правда?

— Я что, похож на фантазера? Она пошла в ресторан, а зять застукал… Ну, не то чтобы прямо уж застукал, но видел, чем она занимается, когда его дома нет.

— Господи!.. — ужаснулась Елизавета Петровна. — Значит, парень приехал в Москву расстроенный, а жены дома нет, она в ресторане, так получается?

— Именно так. Я не против того, что он морду набил какому-то хаму, это правильно. Я бы сам…

— А у тебя была причина?

— Нет, но зятя понимаю. Тут вот какое дело… Его вытащили, но после этого — ни слуху ни духу от них. Тебе это не кажется странным? Он набил хаму морду, его посадили, отлупили, наверное, а потом он вернулся домой и…

— И что? Афоня, не темни! Что?! — выкрикнула Елизавета Петровна.

— Этого я не знаю. Звони ей домой, звони на мобильник, надо все выяснить.

Елизавета Петровна минут пять держала возле уха свой мобильник, время от времени нервно нажимая крошечные кнопки, а потом бросила аппарат на диван.

— Никто не отвечает, Афоня…

Колчин взял мобильник жены, быстро набрал нужный номер.

— Алё, Гена? Колчин. Равиль еще в Москве? Пусть привезет сюда Лену и зятя. Да, это приказ. Обоих!

— Зачем же Славу срывать? — спросила Елизавета Петровна. — Может, с одной только Леной поговорить надо?

— Обоим я объясню, что и как. Брак — дело серьезное, производство — еще серьезнее. Пусть задумаются, черт побери! Воспитательную работу буду проводить! Давно пора, а то мы с тобой совсем либералы, мол, живи как хочешь, всегда тебе поможем и поддержим. Хватит! Пусть знают, что заняты в серьезном бизнесе и вести себя обязаны серьезно! Иначе…

Елизавета Петровна с тяжелым вздохом села рядом на диван, обняла мужа. Подумала с тоской — вот ведь какое время наступило! Не одно, так другое, сплошные проблемы! А может, все это связано?

Глава 16

За вагонным окном проплывали унылые поля и перелески, темные избы деревень, обшарпанные домишки небольших городов. Все тускло, уныло… Поезд мчался на юг, но теперь такая погода, не разберешь, где юг, где север. Купил на вокзале газеты, из них узнал, что на Кубани сейчас такая же погода, как и в Москве. Сырость, грязь… Везде!

И в душе тоже.

Вагон был полупустой, в купе, кроме него, была только одна пассажирка, женщина лет сорока по имени Марина. Еще симпатичная, только полновата. Познакомились, да и замолчали. Он попросил постельное белье, застелил вторую полку и лег на одеяло, не хотел ни с кем разговаривать, смотрел в окно на тусклую природу, созвучную его мыслям. А Марина сидела внизу, читала толстый журнал, с опаской поглядывая в его сторону.

А Славик думал о том, что его тесть… бывший тесть еще в больнице. Теща ему супы носит, мясо жареное… Хорошая женщина его теща… бывшая, хоть и волосы красит в глупый цвет. А вообще-то рядом с ней он не чувствовал себя чужим в доме, деревенским, короче — бедным родственником. Рядом с ней, хоть в Туле, хоть в Москве, хоть в Корниловке, он был своим, членом семьи, и это грело душу. Умела Елизавета Петровна такое настроение создать вокруг, что все чувствовали себя членами большой и дружной семьи. И ведь ничего особенного не делала ради этого, просто была настоящей хозяйкой своего дома и радушной гостьей в Москве.

Что же Ленка ничего такого не переняла от матери? Елизавета Петровна везде была умной, ироничной хозяйкой, а Ленка даже дома казалась гостьей, капризным ребенком. Но он терпел ее капризы, чувствовал себя настоящим главой семьи, понимал, что она — странная, а другие богатые девчонки разве нет? Гулька — вроде нормальная, но просто потому, что хорошая подруга его. А тоже со странностями девчонка, попробуй ей возрази! Потому-то Анри до сих пор и не решился стать ее мужем. Ну да, они другие, жили в резервациях своих предков, со многими возможностями, ему непонятными, а он на воле, но ведь понимал все это, где-то приспосабливался к ним, где-то убеждал в своей правоте. Но — отличные ребята оказались, Настоящие друзья. Таких, как Анри и Гулька, в Левобережной не найти.

Все классные ребята, кроме жены…

Как же она могла так поступить? Ведь он терпел любые ее капризы, не ревновал, если танцевала с другими, все делал, чтобы ей было хорошо. Не ради денег и всех тех благ, которые свалились на голову, — ради Ленки!

Да если б он провел успешные переговоры, если б содействовал заключению супервыгодного контракта в Туле, а потом увидел ее в ресторане с другим — поступил бы точно так же. Плевать ему на контракты, у него фундамент в Москве — Ленка. А если фундамента нет, так и Москва ему не нужна.

Глупо? Ну, с точки зрения тех, кто рвется в Москву любыми путями, — наверное. Он не рвался.

Вспомнились разглагольствования облезлой критикессы в телешоу, которые он про себя называл «передачами для животных», что-то вроде общего собрания с обсуждением каких-то проблем. Случайно услышал, Ленка смотрела, запомнил. «Я поняла, почему у нас нет настоящих женских романов, — верещала критикесса. — На Западе в каждом романе обязательно появляется Он, а у наших авторов все мужики какие-то закомплексованные. Не могут ради женщины перешагнуть через свои комплексы». Тогда он подумал, что у такой облезлой кошки все мужики будут жутко закомплексованными, иначе и быть не может. Нормального-то рядом с ней и представить трудно.

Но теперь вот вспомнил… А может, он и вправду испугался трудностей и убежал? Да нет! Делал для Ленки все, что мог. Только семью не обеспечивал, так и не обещал этого. А ей это и не нужно было. Хотя и обеспечить сумел бы… Это был странный союз, он согласился на него. Но — не получилось. Жена, которая бегает к другим мужчинам, — это не жена. Хотя сейчас всякое возможно, но не для него. Ленка это знала. И если решилась, значит, эксперимент не удался. Ну и ладно, найдет себе другого, который будет сквозь пальцы смотреть на ее похождения и сам бегать к другим. Он — не Он, если нет Ее.

Славик понял, что проголодался, спустился вниз.

— Пойду в ресторан, перекушу, — сказал он. — Не составите компанию, Марина?

— Нет, спасибо, у меня тут есть… курица, яйца вареные, хлеб… А может, составите компанию, Славик?

— Да я не против. Тогда возьму в ресторане что-нибудь выпить, и будем обедать в купе.

— Ох, не знаю, надо ли… — с опаской сказала Марина.

— Вот что, Марина, вы меня не бойтесь, я вас не обижу. Я работал в Левобережной на свиноферме, бригадиром. А потом женился на дочке миллионера. Так получилось.

— А такое разве возможно?

— Спросили бы года полтора назад, я бы ответил — нет. А теперь… Честно говоря, не знаю. Поначалу все было нормально, мы с женой учились, ее родители, они не москвичи, снимали нам квартиру… трехкомнатную. Они ко мне относились хорошо, ну, в общем, я надеялся…

— Жутко интересно!

— Да не очень-то… Если я возвращаюсь домой, в Левобережную, значит, невозможно просто так взять и жениться на дочке богатых родителей. Вот и ответ на ваш вопрос.

— Вы уезжаете? Зачем? — изумилась Марина. — Многие любыми способами пытаются остаться в Москве, а вы — назад, в станицу? Нет, правда?

Славик усмехнулся, кивнул:

— Не получилось там жить. Да нет, ребята были хорошие, друзья настоящие, но я… не смог.

— Фантастика! — воскликнула Марина. — Вы расскажете об этом? Жутко интересно.

— Только куплю бутылку коньяка, а то как-то грустно вспоминать о том, что было. Коньяк — нормально?

— Ну-у… если по чуть-чуть… А зачем вам ходить? Закажите проводнику, он принесет.

— Так и сделаю. Пойду к проводнику, — сказал Славик. — Да вы не бойтесь, я не буйный и женщине никогда ничего плохого не сделаю.

Он вышел из купе, а Марина принялась раскладывать на столике продукты. Хоть и опасалась немного этого странного парня, но в глубине души чувствовала — он и вправду порядочный. Такие большие ребята редко бывают хамами. А как хотелось послушать историю женитьбы на дочке миллионера! И еще больше — историю развода!


— Нет, это черт знает что! — кричал Колчин. — Ты обманула мать, обманула меня! Совсем разболталась, понимаешь! И Слава твой!.. Вроде умный парень, нет бы взять такую жену за шкирку и показать ей!.. Устраивает, понимаешь, показательные выступления!

— Афоня, пожалуйста, успокойся, — терпеливо говорила Елизавета Петровна. — Тебе вредно волноваться, пожалуйста…

— Вот твоя дочка, Лиза!

— И твоя тоже.

— И моя тоже! Спроси у нее, что все это значит?! Почему она всем врет, почему ведет себя… как идиотка?!

— Мам, я все понимаю, у папы трудности, но если он будет разговаривать со мной в таком тоне, я уйду к себе, — заявила Лена.

— Никуда ты не уйдешь! — отрезал Колчин. — Я сделал все для вашей семьи, обеспечил вас всем! Если хочешь опять жить по-своему, делать все, что взбредет в голову, — пожалуйста. Но от меня ни копейки не получишь!

— Пойду на панель, заработаю, понял? — крикнула Лена. — И пусть все газеты напишут о том, чем занимается дочь солидного бизнесмена Колчина!

— Иди! — жестко сказал Колчин. — Ты и так уже была почти на панели. Нашелся парень, взял тебя в жены, а ты и не поняла, что теперь нужно вести себя по-другому!

— Я не могу с ним разговаривать! — заплакала Лена и выскочила из гостиной.

Когда ехала сюда с Равилем, думала, что сказать предкам о муже, который взял да и укатил в свою станицу. Но ее об этом не спрашивали, главное — прознали, что соврала вчера. Ну и что, подумаешь! У женщины могут быть свои секреты даже от родителей. Лена побежала на кухню, села за стол, положила голову на руки, еще горше зарыдала. Конечно, пришла мать, села рядом, погладила ее по голове.

— Леночка… ты успокойся, и давай все по порядку обсудим. Мне можешь сказать все, сама знаешь.

— Мам… хоть рюмку водки налей, что ли. Так муторно на душе, прямо жуть!

Елизавета Петровна достала из холодильника початую бутылку, наполнила рюмку дочери, себе тоже плеснула. Поставила на стол тарелку с закусками, оставшимися от обеда. Лена залпом выпила водку, закусила соленым опенком, вытерла ладонью влажные глаза.

— Я слушаю, — сказала Елизавета Петровна, пригубив водку и отправив в рот опенок.

— Да, я была в ресторане одна, позвонила Славику, сказала, что жду его, хочу отметить его дебют в бизнесе… Заказала столик, ждала…

— А он?

— Не очень-то вежливо разговаривал, но сказал, прямо туда и поедет.

— У него был тяжелый день, дочка.

— А я откуда знала? Сидела как дура, ждала… Тут парень из академии подсел, ну, просто поговорили, я ведь Славика ждала. А его все не было и не было, хотя давно уже должен был в Москву приехать. Я волновалась, звонила ему… Не отвечает. Не знала, что и думать…

— А скандал в ресторане? Он был или нет?

— Был… какой-то пьяный артист стал привязываться, тот парень, что сидел за моим столом, хотел его урезонить, но… тот даже стол опрокинул. Дурак пьяный!

Лена еще в дороге твердо решила — будет врать, отстаивая свою правоту. Пусть попробуют доказать иное! Вранье — лучший способ защиты! Она не знала, что Колчину ничего не нужно доказывать, он уже знал, что она приехала в ресторан на машине своего нового кавалера, тот оплачивал ее расходы, и, значит, о муже в тот вечер она совсем не думала. Но отца на кухне не было, а мать не всю правду знала о вчерашнем происшествии, поэтому вранье дочери Елизавета Петровна воспринимала за чистую монету.

— А Слава что?

— Он и не собирался заходить в ресторан! Прикинь, мам, сидел в засаде и ждал, с кем я выйду! Ну, я вышла с приятелем, после той кошмарной сцены что мне там было делать? Приятель обнимал меня, успокаивал… А как иначе, если вся была забрызгана, выглядела как дура… Ну прикинь сама, как все это было! Жуть!

— А муж твой…

— Подбежал к нам, я ему хотела все объяснить, а он так врезал парню из академии, прямо-таки свалил его на асфальт! Он же здоровый, Славик, я аж слышала, как захрустели зубы, наверное, все выбил… Тут прибежали менты и скрутили его. Наверное, вызвали из-за скандала с артистом. Мам, я хотела сделать как лучше, а получилось…

— Как всегда, — с грустной усмешкой закончила Елизавета Петровна.

Все было логично и правильно в рассказе дочери, но Славик никогда не был ревнивцем, никогда не пытался выследить жену… Нет, на него это совсем не похоже. Парень спокойный, уверенный в себе. Правда… было дело, давал по морде другим, так и жену защищал. Но вдруг вот так взять и наброситься с кулаками на человека, который помогал Лене дойти до машины… Не выяснив даже обстоятельств происшедшего… Совсем не похоже на Славу. Конечно, он отправился домой в расстроенных чувствах, но ведь если жена заказала столик в ресторане, чтобы отметить или приободрить мужа… Нет, не мог.

— Ты не позвонила мне ночью, а я ведь просила, долго не спала, — напомнила Елизавета Петровна.

— Мама! — со слезами в голосе воскликнула Лена. — Он вернулся сам не свой, а когда я попыталась все объяснить — ударил меня! Посмотри, какой синяк, до сих пор не прошел!

Лена послюнила пальцы, размазала под глазом толстый слой пудры, демонстрируя матери синяк. Елизавета Петровна молча кивнула. Теперь она точно знала, что дочь врет. В то, что зять ударит женщину, даже если она и виновата, не верила. Неплохо знала зятя, а еще лучше — дочь, да и жила на этом свете уже долго, помимо женской интуиции, немного разбиралась в людях. Слава не мог ударить Лену. Ну разве что совсем вне себя был, но с какой стати? Вернулся домой… Да и если б ударил в состоянии аффекта, так был бы не синяк, а… Кулачищи-то у него огромные, силы не занимать, и ведь ударил соперника, дочка рассказала, что из этого вышло. Если бы ее так ударил…

На кухню приковылял Колчин, не мог он сидеть в гостиной, пока они тут разговаривают. Увидел синяк под глазом дочери, нахмурился.

— Кто тебя ударил, дочка? — спросил, осторожно присаживаясь на свободный стул. — Что это значит?

— Слави-ик… — простонала Лена. — Ты сам виноват, орал на него, разозлил, вот он и… когда домой вернулся-я…

— Лена! — прикрикнула на дочь Елизавета Петровна. — Думай, что говоришь!

— А что я говорю? Отец сам виноват, наорал на Славика, разозлил его, он и ударил меня… Ты зачем орал на него? Ты что хотел от него, зачем все это затеял? Он же простой деревенский парень, ничего не соображает, а ты!..

Колчин хотел точно знать, как будет вести себя на переговорах Гринин. Но если сделка сорвалась, так и разговоры Гринина ему стали не интересны. А орал на зятя… Ну так надо же объяснить тому, что бизнес — дело серьезное? Чтобы понимал, так сказать, чувствовал ответственность! Но бить его дочь — это уж слишком. Это такие дела, которые не прощаются.

— Афоня, я не думаю, что так было, — сказала Елизавета Петровна. — Лена возбуждена, она не понимает, что говорит…

— А что тут непонятного? Он же не приехал к нам, Лена сказала — не может, я теперь понимаю, почему не может! Боится? Прячется? Где он есть вообще?

Колчин не мог знать, что в разговоре с Равилем и капитаном ФСБ артист Бодягин рассказал все о своем недостойном поведении, раскаялся и просил прощения, но о том, что был виновником синяка на лице дочери столь могущественного человека, и под страхом смертной казни не сознался бы. А его про синяк под глазом Лены никто и не спрашивал. О нем, кроме Славика и Никиты, никто не знал. Но до Никиты Осмоловского следователи так и не добрались.

— Он уехал! — с рыданием воскликнула Лена.

— Куда? — в один голос спросили родители.

— К себе домой… бросил меня!

— Понятно! — кивнул Колчин. — Испугался, так сказать, решил спрятаться у себя в станице! Достанем его и там, пусть расскажет, пусть объяснит…

— Не надо, папа! Я не хочу его видеть, уехал — и все!

— Нет, но что ж это получается? — бушевал Колчин. — Мы человека приняли в семью, как родного, а он что? Позволяет себе бить мою дочь по лицу? Я такого не могу простить!

— Ты веришь, что Слава мог так поступить? — спросила Елизавета Петровна. — Я лично — нет.

— Но ведь сбежал! Отказался приехать и сбежал! Значит, виноват, подлец!

Теперь мнения родителей изменились на диаметрально противоположные. Если в начале разговора мать сочувствовала дочке, а отец упрекал ее, то теперь отец ей сочувствовал, а мать не верила словам Лены.

— Афоня, пойдем в гостиную, посмотрим телевизор… Лена, ты есть хочешь?

— Да пошли вы со своей едой! — крикнула Лена и убежала в свою комнату.

— Я хочу есть, — сказал Колчин. — И водки мне тоже налей. Но твое поведение, Лиза, мне совсем непонятно.

— Хорошо, Афоня, я тебе все объясню. Что ты хочешь поесть?

— Кусок мяса. Грибы тоже оставь. Не понимаю, что ты можешь мне объяснить? Все и так понятно… даже дураку!


— Нет, ну ты мне скажи: почему решил уехать в Левобережную? — говорила Марина. — Тебя же никто не прогонял, из квартиры не выселял, ты учился в престижном вузе…

Поезд мчался в ночи, за окном была сплошная темень. Вместе с чересчур осторожной Мариной они как-то незаметно выпили бутылку коньяка, Славик сбегал за второй. Обед плавно перешел в поздний ужин, а они и не думали ложиться спать, сидели за столом, доедали курицу Марины.

— Ты молодец, Марина, но сама-то почему не стала миллионершей? Ведь были же варианты после гибели мужа…

Марина работала менеджером в какой-то фирме, дела ее шли не лучшим образом. Была замужем, похоже, за бандитом, но его убили, а она так и не смогла второй раз выйти замуж. Сама воспитывала двух дочерей, тринадцати и пятнадцати лет. А теперь ехала к больному отцу в Армавир.

— Были, не спорю. Золотые горы сулили. Не смогла. Знаешь, после моего мужа… все это было не то. Деньги он оставил приличные, хватало на детей, на жизнь… Да и сейчас хватает, так что ради денег — нет. А просто так… Извини, но я тоже имею право выбирать, правильно? Я выбирала, но так и не выбрала.

— А почему меня спрашиваешь?

— У тебя друзья в Москве остались, да и жена… непонятно, изменила или нет. Может, и нет. Зачем же все бросать и уезжать в станицу? Я этого не понимаю.

— Слушай… Ну вот смотри сама. Тесть оплачивал учебу, да? Он и квартиру оплачивал. И наши расходы тоже, я же не мог ничего зарабатывать. И он потом стал кричать на меня…

— Правильно стал. Ты же провалил сделку. Кто тебя за язык тянул там?

— Нет, погоди… Если товар с изъяном, я должен про это сказать или нет?

— Что мне в тебе нравится, Славик, так это деревенская тупость, извини и не обижайся. Всякий товар имеет изъян. И если продавец будет трубить об этом — он мигом разорится. Тебе главное — показать товар лицом и продать его. А все остальное не важно.

— Но если есть возможность улучшить товар, сделать его более совершенным… Это надо делать или нет?

— Надо! Но сначала нужно продать то, что сделали. А потом усовершенствовать и продать намного дороже. Это закон бизнеса. Возьми хоть те же шампуни, стиральные порошки. Вчера реклама талдычила — это самое лучшее. Сегодня талдычит — еще лучше придумали! А вчера, значит, врали? Да нет предела совершенству, и надо это с умом использовать. Ты был не прав, Славик.

— Это с точки зрения московской жительницы… Ты хоть родом из Армавира, а уже москвичка. Я там жил на всем чужом, понимаешь? Трудно это, но терпел. Ради кого? Ради жены своей. Но когда она дала понять, что…

— А что? Подумаешь, пошла в ресторан с другим!

— Ты бы пошла при живом муже?

— Нет, но у меня муж был уважаемым человеком.

— А она пошла! В то самое время, когда мне тесть устроил выволочку.

— Это несерьезно. Ну, устроил, и что? Он же тебя воспринимал как наследника солидной фирмы. Ты оплошал, он тебе объяснил это.

— И жена тоже объяснила. Да ладно, я не обижаюсь.

— Славик, ты такой дурак… Но симпатичный. Слушай, к черту все эти разговоры, а? Давай спать?

— Давай, Марина, — согласился Славик.

Он посмотрел на свою полку — постельное белье давно уже застелил, надо только раздеться и лечь, но… как разденешься, если в купе посторонняя женщина? А Марина сосредоточенно застилала свою постель, потом, ничуть не смущаясь, сняла спортивный костюм, затем и лифчик сбросила, легла под одеяло.

— Спокойной ночи, Марина, — сказал Славик, ожидая, когда она отвернется и даст возможность ему снять джинсы.

— Дурак ты, Славик, — усмехнулась Марина. — Хватит выпендриваться, иди ко мне.

— Ты думаешь, надо? — засомневался Славик.

— А почему нет?

— Ну ладно…

Он стащил джинсы, бросил их на свою полку и лег рядом с Мариной.

Глава 17

Даже Петр, который всегда настороженно относился к Славику, теперь был всецело на его стороне.

— Нет, мужики, это дело нечисто, я уверен, — громким шепотом говорил он. — Все подстроено, мы должны как-то помочь нашему другу.

— Мне уйти, что ли? — возмутилась Гуля. — Ты когда научишься правильно разговаривать, когда в компании девушки? Я тебе не мужик, понял?

Они стояли в коридоре академии, Анри и Петр курили, Гуля держала свою сигарету незажженной, уже оттолкнула руку Анри с зажигалкой, Петр тоже было собирался поднести свой «Зиппер», но вовремя понял, что Гуля не хочет курить.

— Хватит вам кусаться, — недовольно буркнул Анри. — Давайте думать. Итак, что мы имеем? Славик уехал в Левобережную. Ленка сказала, что так нужно в сложившейся ситуации, это они решили на семейном совете.

— Да врет она! — не выдержала Гуля. — Не верю ни единому ее слову! Ну прикиньте сами — после всего, что она устроила, Славик мог обидеться. И уехать. Он бросил ее, вот что было на самом деле, только Ленка признаться в этом не хочет. Ну вы бы, мужики, — она выразительно посмотрела на Петра, — как бы поступили в такой ситуации?

— У нас с тобой полная свобода, — поспешно сказал Анри.

— Да?! Ну попробуй только пойти даже в свой ресторан с какой-то другой дамой — получишь по морде сразу, понял?! — живо и чересчур эмоционально отреагировала Гуля.

— Да я уже привык к расовым выпадам, — дурашливо отозвался Анри.

— А за такие слова можешь прямо сейчас получить! — разозлилась Гуля.

— Нет, вы кончайте базар, — пробасил Петр. — Не про вас толкуем, дома разберетесь, кто расист, а кто нет. Мы чего тут думаем? Славик наш друг, классный парень. Он за любого из нас… да так и было уже. Ну, значит…

— А ты своей Олесе что бы сказал, если б она с другими по ресторанам ходила? — спросил Анри.

— Да сказал бы… Можешь не сомневаться.

— Ох, мужики вы, мужики! — вздохнула Гуля. — Ты, Амбар, сказал бы, а Славик женат был и жил за счет жены, как это ни грустно. Он-то и не мог ничего сказать в таком случае. Но поступил, я думаю, как настоящий мужчина.

Другие мужчины переглянулись, вроде получалось, что они не настоящие, но обижаться не стали. Действительно, Славик оказался в сложной ситуации, но держался достойно. И если бы не дурость Ленки…

— Короче, говорим о деле. Итак, мы имеем два мнения, — сказал Анри. — Петька считает, что спецслужбы затеяли травлю Колчина, поэтому Славик вынужден был скрыться на время. Гулька думает, что он просто бросил Ленку. Обе версии, как говорят матерые сыщики из телефильмов, имеют право на существование. Скорее всего это связано. Есть проблемы у Колчина, дурость у Ленки и гордость у Славика. Так?

— Не возражаю, — ответил Петр.

Гуля согласно кивнула.

— Нам нужно знать мнение самого Славика, но ему дозвониться невозможно.

— Есть же Федька в Левобережной! — сказала Гуля. — Телефон свой не дает, но мы общаемся с помощью «мыла». Надо срочно отправить ему вопрос — что со Славиком?

— Но если он вчера уехал, еще не добрался до станицы, — засомневался Петр.

— Ну так все равно отправим «мыло» Федьке, пусть немедленно ответит, как только увидится со Славиком. Или перезвонит кому-то из нас! — сказала Гуля. — Тогда все станет ясно.

Анри тут же согласился с ее решением и предложил поехать к нему, чтобы отправить сообщение Бочарову. О лекциях уже никто не думал, тут же такие события! Прямо как год назад, а тогда они с помощью Славика освободили Бочарова, чуть не погибли сами, но участвовали в таком серьезном деле — до сих пор адреналин в крови поднимается, когда вспоминают!

— А почему к тебе? — удивился Петр.

— Потому что я живу ближе всех. И дома никого нет, — ответил Анри.

Его мачеха Полина, так он ее называл после того, как в гостях побывала непредсказуемая племянница Оксана, решила выйти на работу и теперь занималась проблемами обеспечения двух французских ресторанов мужа качественными и недорогими продуктами. Отец поначалу не очень был доволен этим, но потом смирился. Полина оказалась очень решительной бизнес-леди и работала так успешно, что многие сотрудники считали именно ее главной хозяйкой. Анри это только приветствовал. Он любил свою мачеху и рад был за отца, что у него такая жена.

— Поехали! — решительно сказала Гуля.

Петр сердито засопел, но возражать не стал. Если Гулька и Анри что-то решили, значит, так оно и будет. Да он всегда был в их компании главной ударной силой, именно силой, а не мозгом. Потому и воспринимал Славика как соперника на эту роль, но теперь какие дела? Нужно помогать другу!

Они стремительно покинули здание академии, погрузились в «рено» Анри и помчались к его дому, суперсовременному шестиэтажному строению неподалеку от метро «Кунцевская», где количество кондиционеров и спутниковых антенн на один пролет равнялось количеству этих бытовых приборов в иных городах России.

Парни сбросили ботинки в просторной прихожей, Гуля осталась в полусапожках. Затем все бросились в комнату Анри, где хозяин первым делом включил компьютер.

— Анри, главное, с умом составить сообщение, — горячо сказала Гуля, стоя за креслом, в котором сидел хозяин.

— Думайте, — предложил Анри.

— Чего тут думать! — решительно заявил Петр. — Прямо так и напиши: «Федька, со Славиком случилась беда, подробности не знаем. Выехал в Левобережную. Узнай у него, что там случилось, и немедленно свяжись с нами».

— Может, не стоит прямо так, в лоб? — засомневалась Гуля.

— Андрюха, ты передавай и не забудь все наши телефоны оставить, вдруг забыл наш новорожденный папаша. А чего стоит, чего нет — потом разберемся.

Анри быстро написал адрес в электронной почте, составил сообщение, откинулся на спинку кресла, давая возможность друзьям оценить его творение.

— Нормально, — сказал Петр.

— Да, — согласно кивнула Гуля.

Анри нажал на клавишу, отправляя сообщение, и крутнулся в кресле, поворачиваясь к друзьям.

— А что мы будем делать, если получим ответ… такой или эдакий? — спросил он.

— А это зависит от того, каким будет ответ, — сказала Гуля. — Ленка в академии не появилась, может, заглянем к ней домой? Это же рядом.

— Почему бы и нет? — кивнул Петр. — Заедем в гости, но о том, что связались с Федором, — ни звука.

— Это и дураку понятно, — сказал Анри, выключая компьютер. — Поехали к Ленке.

И все они побежали в прихожую, торопясь, будто опасались не успеть.


Афанасий Колчин с утра пребывал в дурном настроении. И виной тому было не покушение на его жизнь, а поведение собственной дочери. Полночи жена убеждала его в том, что она врет и зять не мог ударить дочку. Ну, может быть, не ударил, но… Глупый он парень, раскрыл рот, сорвал важную сделку, и вместо того, чтобы «штамповать» новый комплекс и получать за это солидные деньги, распределять прибыль и премии между сотрудниками, приходилось возиться с доработкой, глупой и не нужной по большому счету. Такое трудно простить.

Уехал, ну и черт с ним, пусть едет. Тут главное: что делать с дочкой? Ведь какой-никакой, а был у нее муж, хоть как-то сдерживал, теперь, глядишь, совсем с катушек съедет, а это новые проблемы, черт побери!

Но если сама не хочет его, так что ж тут поделаешь? Сам он был зол на зятя, но не возражал, чтобы тот оставался зятем… если дочка этого хочет. А если и она против, так что ж тут попишешь? Однако проблемы-то лишь усугубятся от этого! Дочка уехала в Москву злая, даже не попрощалась с отцом. Как будто он виноват, что муж у нее случился неудачный! Совсем не думать бы про это, столько других проблем! Но вот приходится. Слишком поздно, в тридцать семь лет, решил обзавестись ребенком, и слишком неудачной получилась его дочка. Дура, непонятно, в кого такая уродилась!

После того как Паша повез ее в Москву, приехал генерал ФСБ Трандин. Разговор тоже не улучшил настроение.

— Андрей, ты мне прямо скажи: там хоть соображают, что делают? — спросил он генерала.

— Более чем соображают, Афоня, — сказал Трандин. — Там сначала соображают, а потом творят.

— И что все это значит?

— Ты сильно прокололся со своим наследником. Ввел пацана в секретные дела, а кто он есть такой? Они быстро выдали схему — связан с иностранными разведками. Подтвердить это сложно. А вот провал контракта — серьезно.

— Сначала было другое, Андрей. Я пацана попросил присутствовать только потому, что хотел знать, как поведет себя Гринин. Просто знать. Но получилось…

— Они тут же воспользовались твоей оплошностью, Афоня.

— А ты куда смотрел?

— Мы этого пацана освободили, на хрена нам лишние жертвы? Но дело принимает серьезный оборот, Афоня. Все зависит от твоих дальнейших действий. Будет контракт — один разговор. Нет — совсем другой. Вопрос решается на самом верху.

Колчин понимал это. В прихожей уже ждал Игнатенко со своими предложениями. Что-то предложит… Но как же они работают, его друзья?! Этот же Андрей Трандин получает от фирмы ежемесячно десять тысяч баксов, обязан заботиться наверху о безопасности фирмы, а что получается?

— Андрей, ты тут, как я понимаю, не посторонний человек. А толку? Что за дерьмо творится?! Убивают моего начальника службы безопасности, меня хотят отправить на тот свет… Ты для чего тут нужен?

— Для того, чтобы объяснить тебе серьезность ситуации. Мы делаем все, что можем. Но против нас — очень влиятельные силы. В конечном итоге все зависит от тебя, Афоня. Будет результат — это нам на пользу. Нет его — они в фаворе. Понял?

Чего ж тут не понять? Но результат, может быть, самый главный, решающий, был похерен глупым пацаном! За это сам бы его, дурака деревенского!..

Выпили по рюмке коньяка, поговорили о погоде, и генерал заторопился в Москву. А Колчин не стал его удерживать. Оба понимали, что говорить больше не о чем. Наверху они там решали, что делать с прибыльным оборонным предприятием!

— Мудрецы хреновы! — с ненавистью пробормотал Колчин, когда генерал исчез за дверью.

И министр звонил, спрашивал о здоровье, и замминистра навещал в больнице, и следственная группа из Москвы работала, свои силовики тоже старались на всю катушку, Генпрокуратура держала это дело на контроле. По радио, телеканалам сообщали о каких-то задержанных, обсуждали причины наезда на НПО, в общем, все было как всегда. За одним лишь исключением — это его судьбу обсуждали досужие журналисты и всякие там аналитики, мать их!.. А все просто — вынуждают продать акции, большие деньги предлагают. О государстве заботятся! Мол, акции будут принадлежать государственной компании, ты остаешься генеральным директором со всеми своими полномочиями. Вроде как все правильно, а потом окажется, что его детищем владеет какой-то бывший чиновник-государственник. Посидел в кресле, поболтал перед телекамерами о том, как трудится не покладая рук на благо государства и народа, и отвалил в сторону, стричь купоны с чужого предприятия!

А ты сам создай такое! Изобрети, протестируй, наладь производство и, главное, сбыт! А этого он не может, вот руководить готовым — это да… Сволочи!

Но может, и вправду… продать акции? Передать их все равно ведь некому, а деньги дадут большие… Но как потом жить, хоть на вилле у теплого моря, хоть в благостной Швейцарии? А хоть здесь, сидеть в своем кресле и видеть, как новые люди, а они будут, конечно, будут, разрушают отлично налаженное производство? Да это же кошмар! Ни черта!

В гостиную заглянула жена:

— Афанасий, Вениамин ждет. Пригласить?

— Зови, — кивнул Колчин.

В гостиную стремительно вошел Игнатенко, сел за стол, положил перед собой папку с документами.

— Афанасий Егорович, — бодро начал он, — мы решили проблему. Оказывается, она не так уж и велика.

— Рассказывай, — недовольно пробурчал Колчин.

Игнатенко достал из папки несколько листов, отпечатанных на лазерном принтере, положил перед боссом.

— Мы вначале думали как-то пометить «своих». — Колчин снова кивнул, он и сам об этом думал. — Но потом решили просто ограничить участок сканирования местности. К примеру, если «Зонт» распускается прямо над головами «своих», сканирование начнется с определенной линии впереди. Более того, если впереди, но сбоку опять-таки «свои», можем отрезать угол. Система стала просто уникальной! А затраты на модернизацию минимальные. Всего-то ограничим радиус работы луча, дополнительный блок уже готов вчерне. На днях проведем испытания.

— Понятно, — мрачно усмехнулся Колчин. — То естьсварганили гранату, которая не убьет, даже если хреновый солдат выдернет чеку и уронит возле себя?

— Но ваш зять, Недосекин…

— Не сыпь мне соль на раны, Веня! Где разместишь этот блок? В основном системном нет лишнего места, он и так заполнен до отказа. Придется все перестраивать заново.

— Афанасий Егорович, ничего не надо перестраивать. Это будет внешний модуль, который значительно усилит комплекс, позволит применять его даже в городских условиях. Цена соответственно увеличится на порядок. Кстати, ваш зять неплохую идею подал, толковый парень.

— Дурак!

— Простите?

— Не ты, Веня, не ты. Я давно про это думал, но это был бы уже другой комплекс, с новыми технологическими решениями. И тогда у покупателей был бы выбор — кому что надо.

— У них он уже сейчас, можно сказать, есть. Модуль легко подсоединяется, занимает мало места. Но стоит дорого. Кому не нужен — покупайте без него, действительно, для уничтожения террористов в горах, лесах, в общем, на местности, можно обойтись. А если на ограниченном пространстве… Нет, все получается очень даже симпатично.

— Когда испытания?

— Думаю, через пару дней. Модуль готов, но… вчерне. Некоторые технологические операции требуют проработки.

— У тебя в отделе десять конструкторов, Веня. Пусть думают, а ты проверь на практике… послезавтра. Если все получится, пусть Гринин приглашает индийцев на заключение контракта. Немедленно. А то у нас и другие клиенты имеются.

— Десять… Афанасий Егорович, у меня и другие разработки в стадии…

— Этот вопрос реши! Мне нужен контракт, и немедленно! Все отложи, этим занимайся. Послезавтра. Тест по полной программе на нашем полигоне. Видео — мне на стол. Отчет полный — тоже.

Игнатенко заверил, что все сделает как приказано, и отбыл в Тулу. Колчин так и остался сидеть за столом, обдумывая услышанное. Если получится с внешним модулем, и контракт можно заключить немедленно. А это сейчас очень важно.

Не заметил, как в гостиную вошла жена, остановилась у стола рядом с ним.

— Афоня, все нормально? Что они говорят… Трандин, Игнатенко?

— Да все нормально, Лиза, — сказал Колчин, обнимая ее за талию. — Работаем… И не такое бывало, прорвемся, как всегда. Ты, главное, дочке позванивай. Чтоб новых глупостей там не натворила.

— Я о другом хочу сказать… Нужно как-то вернуть Славу. Он благотворно влиял на Лену, и я думаю…

— Даже слышать о нем не хочу! — рявкнул Колчин.

Елизавета Петровна пожала плечами, сняла руку мужа со своей талии и пошла на кухню готовить обед. Сейчас не получилось поговорить о зяте, потом получится, главное, не злить мужа, дождаться, когда он успокоится.

Глава 18

Уже стемнело, когда машина остановилась у ворот родного дома. В Плавнинске нашел земляков, которые подрабатывали извозом, дежурили у вокзала, за сто рублей подвезли до Левобережной. Здесь сто рублей были вполне приличными деньгами. Пока ехал в станицу, вспоминал вагонное купе, добрую женщину Марину.

Все замечательно было ночью. Марина оказалась не только умной, но и умелой, ласковой, понимающей женщиной. Ублажила его классно и сделала это так просто и естественно, как будто они были мужем и женой. Кстати, оставила свой телефон, просила позвонить ей в Москву, будет рада видеть его у себя дома… Ну, понятно, что это значит. Намекнула, что и учебу его может оплатить, и место приличное в фирме найти, а учиться можно заочно. Все это хорошо, конечно, но дважды наступать на одни и те же грабли он не хотел.

Неизвестно, как бы они ехали днем, могли бы и не вставать с нижней полки, но утром в купе подсели двое пассажиров, женщина с десятилетней дочкой, так что ехали нормально. Днем пообедали в ресторане, а когда возвращались в свой вагон, Марина остановила его в тамбуре и так страстно целовала, что… еле устоял. А она говорила, что нечего ему делать в станице, пусть возвращается в Москву, к ней, все для него сделает.

Он сказал, что подумает. Слишком велико было чувство вины перед женой, оно вспыхнуло в груди утром, когда в купе появились другие пассажиры. Марина — хорошая женщина… бальзаковского возраста, но любви-то не было. А жену он любил, жалел свою глупую Ленку и уже сомневался в том, что поступил правильно, бросив ее. Пропадет ведь, дура! Кто ее будет так понимать, так терпеть ее выходки, как он? Такая это была любовь — ответственность за близкого человека, за ее спокойствие, благополучие. И не важно, что она дочка миллионера, не это его привлекало в Ленке — сама она. Доверчивая и капризная, любящая и стервозная, ну такая вот… А он рядом с ней — мужчина, который… всегда рядом, который нужен. С Мариной все другое, тепло, уютно, без проблем… Но как же он будет чувствовать себя уютно, зная, что где-то недалеко страдает Ленка?

Это он днем так думал, а когда вечером вышел на перроне Плавнинска, увидел, что городишко-то стал каким-то совсем неказистым, низким, темноватым. И что-то тяжко стало на душе, после Москвы-то, оказывается, непросто жить… даже не в этом городишке, а в станице!

Левобережная встретила его темными улицами, лаем собак и редкими прохожими на улицах. «Ну, здравствуй, родина!»

Славик вышел из машины, открыл калитку. Навстречу с лаем метнулся цепной пес Трезор. Но узнал хозяина, встал на задние лапы, лизнул в подбородок. Хоть и дворняга, а крупный пес и злой, когда видит чужих. А тут обрадовался.

— Молодец, Трезорка, как ты тут, нормально? Все у вас нормально?

Пес забарабанил лапами по груди Славика, подпрыгнул, лизнул его в нос. На веранду вышла мать, Ксения Сергеевна.

— Кто там, Трезор? Ох, Господи! Славик, сыночек!

Она сорвалась с крыльца, подбежала к сыну, обняла его. Следом за ней и отец вышел во двор, и сестра Нинка выскочила. Все обнимали его, тормошили, а Трезор прыгал вокруг Славика и дурашливо лаял. Родной дом — он и есть родной, не сравнить ни с какими квартирами в Москве, пусть даже и в престижном районе на «Кунцевской».

Славик с запозданием понял, что вернулся домой без подарков, только бутылку водки купил в привокзальном магазине Плавнинска. Правда, были деньги, он в дороге потратил триста долларов, осталось еще семьсот.

На веранде Славик остановился, вдохнул родной воздух, сказал с улыбкой:

— Сразу объясняю — не получилось у меня жить там, вернулся домой. Примете?

— Сынок, что такое ты говоришь?! — всплеснула руками Ксения Сергеевна. — Иди в дом, наверное, проголодался, я сейчас накрою на стол, мы уже поужинали, но ради такого случая…

Отец и сестра смотрели с нескрываемым любопытством, хотели поскорее услышать, что же там произошло, в Москве. Отец, Владимир Владимирович, даже перед самой свадьбой, уже в Москве, сомневался, что сын сможет ужиться в Москве с такой женой и такими важными родственниками. Нинка, напротив, очень радовалась за брата и после школы, сейчас она училась в одиннадцатом классе, тоже хотела уехать в Москву. Но теперь они с одинаковым любопытством смотрели на Славика.

— Мама, подожди, — сказал Славик. — Извини, я без подарков, так получилось… Но все же вот бутылка водки, выпьем за встречу, а подарки себе сами купите.

Она раздал всем родственникам по стодолларовой купюре, отцу еще и бутылку вручил.

— Это что за чертовня такая? — удивилась мать.

— Ну какая ты тупая, мама! — возмутилась Нинка. — Это сто баксов, можете разменять на две тысячи… восемьсот, что ли, сейчас? И тратить.

— Деньги — с одним условием, — сказал Славик. — Каждый пусть потратит их только на себя. Ни в семью, ни для дома — на себя. Купите то, что хочется, пожалуйста.

— Какой вежливый стал наш Славик! — усмехнулась Нинка. — Уж не сомневайся, я знаю, куда потратить баксы!

— В тебе, сестренка, я не сомневаюсь, — улыбнулся и Славик. — Но я сказал для папы с мамой.

Мать повертела в руках стодолларовую купюру, сунула ее в карман халата. Отец отдал ей и свою, которая тоже исчезла в кармане.

— Славик, ты посмотри там в своей комнате, может, чего надо, так скажи. А я пока на стол накрою, — сказала Ксения Сергеевна.

— Мать больше знает, что мне нужно, — объяснил свой поступок отец, — так что все в порядке, Славик.

Дом был не самым большим в Левобережной, но вполне просторным — прихожая и три комнаты, родителей, сестры и его личная. Войдя в свою комнату, Славик с удовлетворением отметил, что все тут осталось как и прежде, когда он жил здесь. Поставил на крашеные доски пола сумку, лег на деревянную кровать, вытянул ноги и блаженно зажмурился. Дома! Хоть и не Москва тут, а дома лучше! Компьютера, правда, нет, зато музыкальный центр остался, допотопный «Дэу». Сестра не утащила к себе потому, что после свадьбы Ленка решила подарить ей современный «Филипс», вместе поехали, купили, обе были счастливы после этого. Ленка — потому что выглядела такой щедрой родственницей, Нинка… ну, понятно почему.

— Славик, давай за стол! — прозвучал приказ матери.

Он усмехнулся. Все знакомо, все привычно. Что там говорят о казаках всякие писатели? Что они лихие вояки, лихие любовники? Оно верно, да прежде всего — они лихие семьянины. Свой дом, жена, дети — это самое главное, что есть в жизни. Домом командуют казачки, так это нормально. Хозяйка — она и есть хозяйка. А у мужика другие заботы. Так он хотел и в Москве жить, так и жил, но не получилось.

— Иду, мам! — крикнул он.

На столе в прихожей уже красовалась сковородка — жареная картошка с мясом, две миски с солеными огурцами и баклажанами, рюмки, тарелки.

— Ну, что успела, сынок, — сказала мать. — Если чего хочешь, так скажи, я мигом…

— Не суетись, мать, пока достаточно. Окорока порежь и сала тоже. Остальное есть, — отозвался отец.

— Мама, садись, я не особо голоден, в поезде перекусил… Выпьем за встречу, — предложил Славик.

Отец разлил водку по рюмкам, их было только три, Нинке в высокий стакан налил компот из сушеных жердел. Мать наполнила тарелки картошкой с мясом.

— Какой грамотный! — возмутилась Нинка. — За приезд братика — компот! Совсем за дуру меня считаешь, да?

— Школу закончи, потом посмотрим, какая ты умница, — жестко ответил отец.

— Отец, она уже взрослая девушка, рюмочку, а? — попросил Славик.

Владимир Владимирович долго думал, потом сам принес четвертую рюмку, плеснул в нее водки.

— Времена меняются, — с грустью произнес он. — Молодежь уже не та… Ну ладно.

— Главное, что сынуля наш домой вернулся, — сказала Ксения Сергеевна. — Это праздник для всех нас. Так что выпьем за возвращение Славика. И черт с ними, с этими москвичами, не получилось, так оно и к лучшему. За тебя, сынок!

Все выпили, Нинка схватила стакан с компотом, жадно принялась запивать. Славик налег на картошку с мясом. Мать закусила огурцом и побежала в погреб за окороком и салом. Отец только крякнул, вытер губы рукавом рубашки, внимательно посмотрел на сына.

— Так что у тебя там не получилось? В чем причины? — спросил он.

— Сразу все и не объяснишь, отец.

— А ты не спеши, у нас весь вечер впереди. Рассказывай. Я ведь тебя предупреждал, помнишь? Прав оказался.

— Не совсем.

— Да? Ну расскажи, интересно послушать.

Нинка с раскрытым ртом смотрела на брата. Ей больше всех хотелось узнать, что же там получилось, в Москве. А может, и не больше всех, но скрывать свои эмоции она еще не научилась.


Феликс Осмоловский сидел в своей гримерке, внимательно глядя на давнего знакомца. Мешки под глазами генерала стали еще больше, костюм, хоть и с «отливом», не выглядел свежим. Напряженная работа была у генерала в последние дни, трудился не покладая рук и, похоже, не очень-то преуспел в делах своих тайных. Съемки очередной серии телешоу закончились поздно вечером, Осмоловский торопился домой, но вынужден был задержаться, важный гость пожаловал.

— По рюмочке, Феликс? — спросил генерал.

Чего не хотелось Осмоловскому, так это пить с ним. Дома проблемы возникли, у сына воспалились десны, лечат стоматологи хреновы. Чем дороже стоматолог, тем непредсказуемее результат его услуг. Уже пора бы заняться протезированием, дело долгое, тонкое, а пока что сделать Никите съемные протезы, но… десны воспалились! Мало того что парень без передних зубов, так и вообще жевать трудно! Когда сам был подростком, во дворе каждому второму парню выбивали зубы во время драк, вставляли бесплатно, да не в этом дело! Не помнил, чтобы у кого-то воспалялись десны. На следующий день заживали. А тут приезжал дорогой специалист с импортными материалами, и что получилось? Никита и есть толком не может, и в институт не ходит, стресс у сына.

Как ни странно, Осмоловский не злился на парня, который ударил Никиту. Из деревни приехал, случайная встреча, какая-то любовь… По сути, правильно сделал, что врезал за жену. Осмоловский на себя злился, ведь просил Никиту встречаться с этой девчонкой, Вадим обещал деньги на новый фильм, а дело-то пустяковое. Тем более если б Никита обворожил оружейную принцессу, это был бы такой трамплин для его продюсерской деятельности!.. Пусть она дура, так это дело житейское, проходили, знаем.

А оно вон как все повернулось.

Убийства, покушения, сына искалечили… Парень якобы связан с иностранными спецслужбами… Да чушь все это! Откуда у деревенского мужика такие связи? А хоть бы и были — так возьмите с поличным! Но нет, им главное — развести его с женой. Выходит, дело не в связях с агентами, шпионами, в другом дело. И он, Феликс Осмоловский, понимает в чем. Журналисты называют эти дела «переделом собственности».

— Нет, Вадим, извини, я сегодня за рулем.

— Ты всегда за рулем, Феликс. Кто же посмеет остановить народного артиста России? А если посмеют, очень долго жалеть об этом станут, я тебе обещаю.

— Вадим… мы друг друга со школы знаем, — негромко сказал Осмоловский. — Зачем ты втянул меня в эту игру?

— Хотел помочь, Феликс, просто помочь. Обидно видеть, как знаменитый режиссер занимается клоунадой… хотя у тебя очень хорошо получается, достойно, так сказать… Все позади, я знаю, что у Никиты проблемы с зубами, но это пройдет. Короче, называй счет, деньги будут переведены на него в течение суток, и… снимай свой фильм, какой хочешь.

— Ты говорил, что этот парень… муж Колчиной — шпион.

— Подозрения, Феликс. Пока что они не оправдались, да оно и к лучшему. Не хочешь выпить, нет? Ладно, пиши номер счета и… В общем, я твой должник. Если что — звони.

— Нет, Вадим, знаешь, я не возьму эти деньги.

— Ты хорошо подумал, Феликс?

— Хорошо. Понимаешь, сегодня предложили сериал для НТВ снимать, двенадцать серий, я согласился. Сценарий еще не читал, но он не столь важен. Я по любому сценарию сделаю свое кино, даже интересно будет поработать на этой площадке.

— А собственный гениальный фильм?

— Потом и его время придет.

Генерал сосредоточенно засопел, заерзал задом на стуле, видно было, не понравился ему ответ режиссера.

— Так что, Феликс, ты отказываешься от честно заработанных денег для своего фильма?

— Я их не заработал, Вадим, а если и заработал, то вряд ли честно. А если и честно, то на крови своего сына — не хочу. Колчины развелись?

— Недосекины. Он уехал в свою деревню… Феликс, перестань дурака валять, я эти деньги выбил специально для тебя. По-дружески, черт возьми. Пришлось поднажать на наших долбаных банкиров. Чего ты кочевряжишься? Я мог бы… но и о тебе тоже думал.

Осмоловский многое мог сказать о той гнусной игре, в которую втянул его генерал, да что говорить? Все равно ведь не поймет, слишком разные они люди. А ведь когда-то в детстве и вправду были друзьями, вместе дрались с ребятами из соседнего двора…

— Понимаешь, Вадим, я не могу взять эти деньги. Душа не принимает. У тебя есть душа?

— У меня все есть. Как хочешь, Феликс. Упрашивать не стану. Ладно, извини за беспокойство.

Генерал встал и стремительно покатился к двери. Колобок стального цвета… Но от его спины веяло таким холодом, что Осмоловский невольно поежился. Смертельным холодом веяло от этой стальной спины. Да если решил для себя, что деньги его взять не может, так назад дороги нет. Что было, то было, ошибся он, очень хотелось снимать…

Осмоловский взял со стола мобильник, набрал номер дачи, минуты две беседовал с женой, успокаивал ее, советовал, как вести себя с Никитой, чтобы не травмировать сына. Она, конечно, мать, но никогда не бывала в таких сложных ситуациях и вряд ли понимала, что нужно делать. Была мысль попросить жену связаться с престарелым отцом, выяснить через него, на кого работает генерал ФСБ Вадим Суканцов… Но он сдержал себя. В такие дела жену и тестя лучше не впутывать. Хватит того, что сын пострадал.

Глава 19

На третий день пребывания в родной станице Славик удостоился званого вечера в свою честь. Как-то странно было осознавать это, но именно так и получилось. Федор Бочаров, с которым он встретился вчера вечером, невероятно обрадовался его возвращению. И Оксана обрадовалась тоже. Они жили прямо-таки замечательно, дом большой, двухэтажный, горячая вода, ванная, теплый туалет — ну все как было у него в Москве, в чужой, съемной квартире. Но только — в его родной станице! А еще — двенадцать соток план, так назывался у них участок, и вишневые деревья в саду, который занимал большую часть плана.

— Я сад посадил, Славик, — хвастался Федор. — Хочу, как у Чехова, — вишневый. Там есть скамейки для отдыха, место для шашлыков… Уже этой весной как зацветут мои вишни — так это будет полный кайф. И прежде всего для Марго.

Свою дочку Оксана и Федор назвали в честь матери Бочарова Маргаритой. Оксана была просто счастлива, ну еще бы! Такой дом у нее, такой муж, такая дочка! Родители Федора часто приезжали в Левобережную, а мать Оксаны чуть ли не жила в их доме, воспитывая внучку с утра до вечера, пока молодые были на работе. Оксана стала главным лаборантом винзавода, а Федор был там менеджером и заключал успешные сделки…

Голова шла кругом от всех этих разговоров. Тут оказалась целая диаспора москвичей, и все довольные, богатые, счастливые, и все рады, что живут в станице. Саманта, Федор, муж директорши винзавода Пастухов. Как ни странно, они-то приняли его как своего. А вот ребята, с которыми он с детства знаком был, теперь не очень-то хотели общаться с ним. Помнили, что еще недавно Славик Недосекин был самым уважаемым парнем в станице, но теперь уважать его не хотели. «Уехал, стал москвичом — так и общайся со «своими». А нам ты больше не указ». Два раза чуть было не подрался, но сдержал себя.

«Москвичи» были в большом почете в станице, да это и неудивительно, ведь хозяйка главного предприятия, винзавода, была замужем за москвичом Пастуховым, директор школы Романов был женат на москвичке Саманте, а генеральный менеджер завода, москвич Бочаров, был женат на местной красавице Оксане. Да и хозяин завода был москвич, женатый на местной даме. А главный мент станицы, Засядько, стал родственником Макса Романова, считай, тоже перешел в стан «москвичей». Но их уважали за то, что завод ритмично работал, рабочие получали приличные деньги, в станице появились новые асфальтированные улицы, провели магистральный газ, открыли интернет-кафе. Молодежь стала думать, как бы после окончания школы устроиться работать на винзавод, там ведь платят неплохие деньги. Или на свиноферму, где зарплата тоже повысилась. А все ведь просто — стали люди больше получать, стали больше парной свинины покупать, прибыль увеличилась, зарплата возросла.

Это Славик понимал, как студент Экономической академии, прилежный студент… но уже бывший. И в родной станице, как ни странно, — чужой. Федор Бочаров обещал его взять на винзавод своим помощником, но… Это он будет помощником москвича? Хватит того, что уступил ему свою девчонку, Оксанку. Классная была пара: она — самая красивая в станице, он — самый крутой. Но не случилось. Москва все переписала по-своему, он спас Федора от смерти, а тот женился на Оксанке. Такие вот дела получились…

Ничего не сказал про это Федору, но от его предложения прийти на вечеринку к Марине Луговой не смог отказаться. Марина все же генеральный директор винзавода, местный «олигарх», значит, надо приходить, кто знает, как сложится его судьба тут, вдруг на свиноферму не возьмут бригадиром…

Правда, идти в гости к Марине Луговой было не в чем, все костюмы остались в Москве, где и были куплены. А здесь, дома, у него не оказалось ни одного костюма, некуда тут ходить в костюмах. Ну да ладно, можно и в джинсах, кроссовках и свитере пойти — все же не Москва, не престижный ночной клуб.

Хотя еще пару лет назад даже представить себе не мог, что сможет зайти в дом всесильного Павла Ивановича Лугового как гость. Многое изменилось с той поры в Левобережной! Да и сам он тоже изменился…

Во дворе его встретила сама хозяйка, Марине шел сорок второй год, но выглядела она лет на десять моложе — красивая смуглянка, настоящая казачка с озорными карими глазами.

— Возмужал, Славик, настоящий мужик! — сказала она, пожимая ему руку. — Москвич! Ну да тут у нас москвичей до фига и больше, так что среди своих будешь. Знаешь, как нас тут называют? Московско-Левобережная мафия.

— Спасибо, Марина Васильевна. Отлично выглядите, даже моложе, чем год назад, — заявил он.

— Дипломат ты наш! — улыбнулась Марина. — Но спасибо за комплимент, доброе слово и кошке приятно, как говорится. Проходи в хату.

Рядом с хозяйкой сидел огромный пес, немецкая овчарка, и, склонив набок голову, внимательно разглядывал гостя. Красавец! Именно таких изображают на плакатах и даже сигаретных пачках. Славик присел перед ним на корточки, улыбнулся Джеку.

— Привет, парень. Вижу, ты симпатичный. Познакомимся, что ли? Я Славик, а ты Джек. Лапу дашь?

Джек еще сильнее склонил голову, бросил на хозяйку короткий взгляд и протянул Славику лапу.

— Он чувствует хороших людей, плохому человеку никогда не даст лапу, — сказала Марина. — Вот и познакомились, а теперь иди в хату, Славик.

«Хатой» назывался двухэтажный кирпичный особняк, поменьше, чем у бывшего тестя, но вполне просторный. Когда-то в Левобережной один такой дом был, а теперь десятка два, наверное, у тех же Федора с Оксаной почти такой. Шагая в дом, Славик вспомнил, что был влюблен в Марину, еще когда она не была женой Лугового, а работала продавщицей в магазине. Да все мужики в Левобережной вздыхали по разбитной и красивой вдове, кто явно, а большинство тайно, и все добропорядочные жены ненавидели ее. Ходили слухи, что она меняла мужиков запросто, чуть ли не каждый вечер в хате ночевал другой. Ему всегда нравилась Оксанка, а вот страсть в душе подростка возбуждала именно Марина. Потом она вышла замуж за Лугового и разом оборвала все прежние связи. Да и желающих рисковать, пытаться встретиться с ней после второго замужества не особо много было. Покойный Павел Иванович ревновал жену люто, с тем, кого заподозрил в ухаживаниях за женой, мог сделать все, что угодно. Да он же был чуть ли не полновластным хозяином в станице. Потом его убили, Марина, неожиданно для себя, стала хозяйкой прибыльного винзавода и позже вышла замуж за менеджера, которого прислал из Москвы бизнесмен Барсуков, купивший завод, но оставивший Марину генеральным директором.

В просторной гостиной был накрыт стол, за которым сидели знакомые люди — Оксана с Федором, директор школы Романов с московской женой Самантой, Зина Дреева, свинарка, в его бригаде работала… А она как оказалась тут? Подруга Оксанки! И пригласили ее, наверное, для него, чтоб не скучно было. У двери гостиной его встречал импозантный мужик в дорогом костюме.

— Сергей Андреевич Пастухов, очень приятно, Слава, — представился он, протягивая руку, которую Славик незамедлительно пожал, догадавшись, что это и есть новый муж Марины. — Как поживает господин Колчин? Очень серьезный бизнесмен, я о нем немало слышал.

— Мне тоже приятно, Сергей Андреевич, — сказал Славик. — Нормально поживает Афанасий Егорович. Правда, у него проблемы сейчас, покушение было…

— Знаем, в новостях об этом немало говорили. Садись за стол, Слава, моя хозяйка такая мастерица… Я тебе скажу честно — в московских кабаках такого не попробуешь.

Место ему определили рядом с Зиной, красивой смуглянкой, которая давно строила ему глазки, но безуспешно. Славик поздоровался за руку с каждым гостем, сел на стул.

— Ну что? — спросила Марина, поднимая рюмку своей качественной водки. — Выпьем за еще одного москвича, на все сто нашенского? Или кто-то желает сказать еще?

— Я, Марина Васильевна, можно? — сказал Бочаров, поднимаясь со стула.

— Ну давай, Федя, — разрешила хозяйка.

— Славик спас мне жизнь, показал себя настоящим мужчиной и другом. Я чувствую вину за то, что стал мужем Оксанки, но… все было по-честному, верно? — Славик кивнул. — Хочу выпить за то, чтобы у Славика все было хорошо в личной жизни, в Москве или здесь. Еще скажу, как коренной москвич. Если Ленка совсем потеряла чувство реальности… Не грусти. У нас тут, в Левобережной, все куда лучше и интересней, чем там. Мы все тебе поможем.

Он чокнулся со Славиком и стоя «махнул» свою рюмку.

— Оратор ты наш, — с улыбкой добавила Марина. — Но все правильно сказал. Славик, ты принят в члены элитного Московско-Левобережного клуба, а он своим помогает всегда.

Славик и с другими чокнулся, выпил. Действительно, элитный клуб! Чего стоит один директор школы, Максим Игоревич Романов! Человек невероятно популярный в Левобережной! А его жена Саманта, бывшая телохранительница московского бизнесмена, который купил винзавод! Она тут такие дела вытворяла, что… легенды слагали. Не случайно же Романыч, любимец всех школьниц, бывших и настоящих, женился именно на ней! И вот они сидят рядом, Саманта и Марина наполнили его тарелку всякими салатами, пластинками сырокопченого окорока, ароматной солониной… Тут просто необходимо поскорее выпить, чтобы прийти в себя.

— Слышь, Славик, а что там у тебя с женой получилось? — шепотом спросила Зина Дреева, наклонившись к нему. — Не сошлись характерами?

Заметно было, что она не член местного элитного клуба, просто подруга Оксанки и была здесь тоже в первый раз. Никто, кроме нее, не спрашивал, почему он вернулся в Левобережную. А Зина по простоте душевной спросила сразу о том, что больше всего ее интересовало.

— Нет, сорвал важную сделку по продаже суперсекретного комплекса индийцам, — так же шепотом ответил он.

Зина округлила глаза, даже про закуску забыла.

— Как ты мог сорвать ее, Славик?

За столом поутихли, прислушиваясь к их разговору. Всем интересно было, только не спрашивали, воспитанные люди!

— Обнаружил конструктивные недоработки и сдуру брякнул об этом прямо на подписании контракта.

— Ну да! — не поверила Зина. — А чего ты понимаешь в этих секретных комплексах, Славик? И зачем ты нужен был на подписании этого контракта с иностранцами?

— Кое-что понимаю. А зачем нужен… Тесть попросил, он в больнице лежал после покушения, надо ж было кому-то семейный бизнес представлять. Индийский генерал оказался классным мужиком, в Бомбей меня приглашал, в их Болливуд, сказал, что со всеми знаменитыми актерами познакомит.

— Фантастика! А ты отказался, да?

— Тесть разозлился, сказал, что я неправильно представлял семейный бизнес…

— А ты?

— Плюнул на все и уехал.

— Ну ты и дура-ак! Тебя ж в саму Индию приглашали, не кто-нибудь, аж прямо генерал!

Пастухов машинально наполнил всем рюмки, а Романов не выдержал, наклонился к нему:

— Слава, извини, что вмешиваюсь, но… это правда?

— Максим Игоревич, обижаете, — покачал головой Славик. — Я что, совсем трепач, да? Вы меня в школе никогда за вранье не наказывали. Сказал генералу, что мать обожает индийские фильмы… А что еще ему говорить? Вы историю преподавали, так я и даты помню многие, а вот география… ничего не помню. Ну и сказал, что знаю, про фильмы… мать и вправду их уважает. А генерал пригласил вместе с матерью в Болливуд.

— Господа! — воскликнул Романов, поднимая рюмку. — Я верю Славе и честно вам скажу — горжусь своим учеником. Не потому, что вел переговоры, а что оказался настоящим казаком, настоящим мужчиной. За Недосекина!

— Я полностью присоединяюсь к тебе, Макс, — сказала Марина. — Хоть и не учила Славика… слава Богу, но он молодец!

— Московские казаки присоединяются, — улыбнулась Саманта.

Пастухов и Бочаров тотчас же подняли свои рюмки. Славик уже заметил, что среди чисто москвичей Саманта пользуется наибольшим уважением. Да оно и понятно — телохранительница и подруга Марины, жена Романова и вообще самая крутая казачка в станице.

Славик после второй рюмки отличной водки почувствовал себя свободнее, налег на закуски. Классный стол, ничего не скажешь! Все родное, знакомое с детства, но приготовленное на высшем уровне.

— Славик, а ты за границей был? — спросила настырная Зина.

— Да, — ответил он. — В Мексике, в Акапулько и в Париже тоже побывал.

— Ух ты! Ну и как там? В Мексике — это ж черт знает где! На другом конце света.

— Да то же самое, что у нас в Сочи. Теплее, правда. Но вот в чем разница, у нас говорят, ну, кто там прислуживает, — ты дурак, поэтому плати бабки, а там говорят — ты классный мужик, поэтому плати бабки.

— А если не будешь платить, ну, лишние? Начнут всякие пакости делать?

— Нет. Не станут говорить, какой ты классный. А пакости делать они не могут, нужно имидж отеля поддерживать.

Зина отправила в рот розовую пластинку солонины, долго жевала, а потом не выдержала, покрутила пальцем у виска.

— Ну ты и дурак, Славик… — тихо произнесла она.

Марина и Романов переглянулись, но ничего не сказали. Бочаров наклонился к жене, прошептал ей на ухо:

— Оксанка, я ведь говорил, что не нужно приглашать Зину. Она не вписывается в нашу компанию.

— А я сказала — нужно, — прошептала в ответ Оксана. — Он и вправду дурак, что женился на этой облезлой курице… московской. Ну хоть ума набрался, теперь они с Зинкой отличная пара.

— А мы и потанцевать можем! — бодро заявил Пастухов. — Приглашаю свою любимую супругу, уж извините, дорогие гости.

Он вскочил со стула, включил музыкальный центр, поставил лазерный диск с танцевальными мелодиями и галантно поклонился жене, протягивая руку. Марина с улыбкой приняла приглашение.


И снова лекции побоку! Кому они нужны, если вокруг такие дела творятся!

— Надо ехать в станицу и уговаривать Славика вернуться в Москву! — горячился Анри. — Если что, может и у меня пожить пока что, места хватит.

— Грамотей какой! — возразила Гуля. — Сначала надо с Ленкой поговорить! Она же нам врала все время. А я ведь говорила, что не верю, только никто меня не слушал. Вы хоть помните, что она нам сказала по поводу отъезда Славика?

— Да помним, — нехотя признался Петр. — Сказала, решили на семейном совете…

— А Федор прислал сообщение, что Славик просто бросил Ленку, потому что его оскорбили!

— Успокойся, восточная женщина, — сказал Анри.

— Сам ты негр! — выпалила Гуля.

— Ну да, я негр, и вот что думает негр, вернувшись с хлопковых плантаций в штате Джорджия…

— Идиоты, — мрачно буркнул Петр. — Что, в постели не могли выяснить, кто из вас кто?

— Так вот, — упрямо продолжал Анри. — Негр, вообще-то мулат, если уж на то пошло, думает вот о чем. Если Ленка нам соврала, значит, надеется, что Славик вернется. И все у них будет нормально. Но сам он не вернется, я хорошо знаю своего друга. Поэтому нам надо поехать и привезти его в Москву. Ленка увидит, и…

— Нет, мы сначала должны спросить, почему она соврала друзьям! — решительно сказала Гуля. Посмотрела на Анри и язвительно добавила: — Кстати, если уж на то пошло, я не восточная женщина, а москвичка.

Долгая пауза воцарилась в «рено» Анри, где они все сидели, решая, куда ехать — к Ленке, выяснять обстоятельства размолвки, или на вокзал, заказывать билеты в город Плавнинск.

— Ну хорошо, приедем, спросим, Ленка разозлится и выгонит нас. И тогда появление Славика не станет для нее приятной неожиданностью, и она снова устроит… — сказал Анри.

— Она в любом случае может устроить все, что угодно, — заявил Петр. — И вообще она уже нас предавала… Так вот, едем к ней, а если станет выпендриваться — так пусть себе других друзей поищет, я так думаю.

— Если вас двое, подчиняюсь большинству, — согласился Анри. — Кстати, есть тут и рациональное зерно. Ленка уже несколько дней не появляется в академии, синяк прошел, чего она делает дома? Может, вовсю уже со своим Осмоловским живет? Надо прояснить ситуацию.

Он включил скорость, и «рено» рванулся по направлению к Малой Филевской улице.

Лена не сразу открыла дверь, а когда открыла, остановилась на пороге, заслоняя проход в квартиру. Выглядела она вполне ничего, синяк прошел, сделала неброский макияж, волосы тщательно уложены. Одета была в голубые джинсы и белую кофточку, как будто собиралась куда-то.

— А вы почему… не на лекциях? — спросила она.

— Нет, мне все это жутко нравится! — закричал Анри. — К ней в трудную минуту приходят друзья, а она их даже в дом не приглашает! Ладно, мы уйдем, если ты так жутко занята.

Лена растерянно улыбнулась, пожала плечами, не зная, что сказать. Пожалуй, впервые видела Анри таким злым. Он был самым дурашливым парнем в их компании, там, где другие обижались, отшучивался, но и сам умел подколоть кого угодно. Ну типичный француз! И вдруг прямо сразу — орет…

— Может, все же пригласишь в дом, кофе сделаешь? — спросила Гуля.

— Конечно, проходите, ребята! — Лена отступила в сторону, пропуская гостей. — Просто… не ждала никого.

— А друзья только по приглашению должны приходить? — мрачно пробубнил Петр. — Когда Славик мясо приготовит, да? Без него они тебе не нужны, получается?

Лена пропустила его замечание мимо ушей. На кухне она включила кофеварку, сделала бутерброды с ветчиной, поставила тарелку на стол.

— Ты куда-то собралась? — поинтересовалась Гуля.

— Да нет…

— А почему в академию не приезжаешь? — осведомился Петр.

— Не знаю… Все как-то не так, хожу по квартире, думаю, думаю… У вас есть новости от Славика? С ним все в порядке?

— А ты как считаешь? — спросил Анри. — У тебя какая-то связь с ним имеется? Он звонит, по «мылу» что-то передает?

Лена села на стул, покачала головой и вдруг разрыдалась, уронив голову на руки.

— Ничего нет, никакой связи… — простонала она. — Он молча уехал, бросил меня! Этот ваш Славик просто испугался трудностей, сбежал, понятно?! Только я… мне стыдно было сказать про это! Как он мог?! И это — муж? Да он струсил!

— Не путай Божий дар с яичницей, — сказал Анри. — Насколько я помню, в одном фильме замечательный слесарь Гоша тоже сбежал от любимой женщины только потому, что по статусу она была выше его. А Славик не сбежал. Он что, деньги у тебя просил? Красивой жизни хотел? Да он, между прочим, сам зарабатывать мог, я бы устроил его в ресторан отца!

— И я бы устроила тоже! — решительно заявила Гуля. — В папину фирму. И квартиру мог бы оплачивать, правда, не эту, поскромнее, и за учебу платил бы сам.

Лена резко подняла голову, щеки ее были влажными от слез, злыми глазами она обвела друзей.

— Учить меня пришли, да?! Сама знаю, что дурой была! А теперь что делать?! Встала, оделась, накрасилась и… брожу как призра-ак… — Она снова зарыдала, уткнувшись лицом в ладони.

— Думать надо было, мужу помогать, а не по ресторанам шастать, — мрачно изрек Петр. — Он тебя даже готовить научил, а ты что для него сделала? Поперлась с этим придурком…

Но тут женская солидарность взяла верх. Гуля обняла плачущую Лену, сердито зыркнула на толстяка:

— Заткнись, понял? Действительно, хватит про то, что было. Мы не прокуроры, не осуждать приехали…

— А понять, врет она нам или нет, — многозначительно сказал Анри.

— И ты заткнись! Лен, кофе сварился, мне с пенкой, ладно? Давай налей всем кофе. Ну, успокойся, пожалуйста… У тебя есть друзья, мы поможем, я тебе обещаю. И хватит упреков! — Гуля строго посмотрела на парней. — Давайте лучше думать, как исправить ситуацию. Нам всем, вместе.

Лена вытерла щеки кухонным полотенцем, помыла руки и принялась разливать кофе в чашки. Это хорошо, что они пришли, что хотят помочь… Но она ведь не сказала им, что обвинила Славика в насилии! Наврала отцу, будто он ее ударил… И так пришли злые, а если и про это узнают, вообще от нее отвернутся. Решила про себя не говорить им об этом. Сама наврала, сама и признается во всем отцу.

Глава 20

На полигоне «Борькина пустошь» испытывали модернизированный комплекс «Зонт». Колчин, Игнатенко и Гринин, а также индийская делегация во главе с генералом Джелатом Сингхом наблюдали за испытаниями из бункера, вооружившись мощными биноклями. Все начальство было в касках и бронежилетах. Колчин внимательно изучил результаты предварительных испытаний, они прошли успешно. Технологические изменения в конструкции уже готовых комплексов оказались минимальными, дополнительные модули спешно собирались на заводе. И все же неспокойно было на душе, одно дело — предварительные испытания, а другое — главные, в присутствии покупателя. Всегда волновался, а сегодня вдвойне. Чувствовал — решается его судьба. Не случайно были тут сейчас и представитель министерства, и полковник ФСБ.

В ста метрах от бункера в бетонном окопе сидел расчет комплекса, три человека. Вообще-то управлять им и в одиночку можно, однако Колчин решил — пусть будут трое, для пущей убедительности. Расчет был в касках с пуленепробиваемыми стеклами, закрывавшими лица, в бронежилетах, не пострадает. Хотя… если пулемет начнет расстреливать в упор самые близкие цели, а они окажутся целями, всякое может случиться.

На расстоянии от ста до пятидесяти метров от бетонного окопа затаились мишени, приводимые в движение из пункта управления полигоном.

Болела нога, хотя уже вполне спокойно ковылял на костылях, болела, наверное, от нервов. Напряжены были до предела.

Над бетонным окопом взлетела в небо туча алюминиевой пудры, зависла прямо над расчетом комплекса. Грубейшее нарушение инструкции, все равно что выдернуть чеку и положить гранату рядом, но если покупатели хотят — пусть будет.

Задвигались мишени впереди, расчет замер в ожидании. Сканирование продолжалось секунд двадцать, а потом резко заработал пулемет. По всем мишеням, координаты которых заложил в память компьютера лазерный луч. Пулемет, без участия расчета, планомерно уничтожал мишени, одну за другой. Те, которые вовремя исчезли, а потом снова появились, он тоже накрывал внезапным и вполне целенаправленным огнем. В бинокль это хорошо было заметно. Техника двадцать первого века! Пулемет уничтожает противников, а расчет затаился в бетонном окопе и даже не высовывается наружу. Когда все мишени были уничтожены, пулемет замолк. На пульте в бункере высветилась красная точка — сам отключился. Люди в окопе могли только включить комплекс, а отключить не имели возможности. Но он сам отключился! Не причинив ни малейшего вреда самым ближайшим своим целям, расчету! В бункере раздались аплодисменты, Колчин вздохнул с облегчением. Кажется, получилось! Да что там кажется — получилось, черт побери!

— Господин Колчин, это фантастичн… — с восхищением сказал генерал Джелат Сингх. — Это я хочу сейчас, мы подписыват контракт на ваши условий…

Колчин пожал протянутую руку, снял с головы каску, расстегнул бронежилет.

— Господин Сингх, мы рады, что наше сотрудничество, так сказать, успешно продолжается. Мы всегда гибко и своевременно реагируем на пожелания наших клиентов.

Представитель министерства и полковник достали мобильники, принялись сообщать своим начальникам, что испытания прошли успешно и контракт будет заключен сегодня. К бункеру подъехали солидные машины, Паша Дельгадо подставил плечо боссу, чтобы помочь ему сесть в «мерседес». Генерал Сингх жестом попросил уделить ему внимание.

— Господин Колчин, можно два слов лично… Прошу вас.

Колчин махнул всем своим сотрудникам, чтобы оставили их наедине. Индийцы без лишних напоминаний погрузились в машину.

— Слушаю вас, Джелат.

— Я завидоват вам, Афанас. У меня два сын, офицер, хотят много деньги, женщин… У вас нет сын, есть муж Лена, Слава. Ошен умны, тонки политик. Хитры, но я завидоват вам, Афанас. Он сделат — мы не подписат контракт. Теперь подписат, дороже. Но он прав! Такой менеджер я работат всегда. Честно сказат — все работат, Афанас.

— Ну так… других зятей не держим, — попытался пошутить Колчин.

— Вы передат Слава, я повторят приглашени. Он и его мама жду в Бомбей, Болливуд. И вас, Афанас, с уважаемый супруг. Но Слава я хотет видет у себя. Мы с ним друг.

— Понял, Джелат, обязательно передам ваше приглашение, — озабоченно произнес Колчин. — Он еще студент, готовится, так сказать, к сессии, но я передам.

Через три часа, после успешного подписания многомиллионного контракта с индийцами, Колчин вернулся домой, в Корниловку. Паша помог ему выбраться из машины, хотел подставить плечо, но Колчин взял костыль, недовольно поморщился:

— Сам доберусь, понял? Уже наловчился с этим чертовым костылем… Не мешай!

— Афанасий Егорович, а я слышал, что талдычил индиец, — сказал Паша. — У меня слух хороший.

— Кто тебе дал право подслушивать?! — возмутился Колчин. — Ехай в гараж к чертовой бабушке, надоел ты мне тут!

— Я-то поеду, а генерал прав. Славка наш молодец оказался. А я всегда так думал. С вашей дочкой, извините, странной… только он и смог справиться. А вы его не оценили. О чем вообще думаете, Афанасий Егорович?

— Паша!.. — простонал Колчин. — Вали отсюда!

— Я-то повалю, а вы с кем останетесь, Афанасий Егорович? Я вам поведаю историю, мне Ленка проболталась… Вот послушайте. Ехали они на Славкиных «Жигулях» к друзьям на дачу, тут их какая-то солидная иномарка подрезала, или что там случилось, не важно. Крутой мен стал права качать, да Славик ему набил морду так, что тот потом извинялся. Прикиньте, да? Ленку защитил по полной программе. А он и в бизнесе, получается, не хуже Васи.

— Все, Паша, мое терпение кончилось!

— Ладно, я поехал, а вы подумайте. Я ведь Ленку с пеленок знаю, дурного ей не пожелаю.

На крыльцо вышла Елизавета Петровна, взяла мужа под руку, завела в дом.

— Ну как все прошло, Афоня? — с тревогой спросила она.

— Да полный кошмар, Лиза! — махнул рукой Колчин.

— Что, были жертвы?

— Хуже, Лиза, хуже! Все прошло идеально, контракт подписан на наших условиях, стоимость комплекса увеличилась… Солидно увеличилась.

— Ну и слава Богу. А чем ты расстроен?

— Джелат… ну, ты помнишь его, был у нас в гостях, генерал, так вот, он приглашает в гости нашего зятя с матерью, представляешь?

— Зачем? — удивилась Елизавета Петровна.

Колчин приковылял на кухню, сел за стол, попросил налить рюмку водки и грибы соленые принести назакуску. Жена мигом выполнила его просьбу, себе тоже налила.

— Так зачем, Афоня?

— Он, оказывается, самый умный и самый хитрый у нас, заставил их купить более дорогой комплекс, но сделал это честно! Как тебе такие дела, а?

Колчин поднял рюмку, ткнул ею в рюмку жены и залпом выпил. Елизавета Петровна тоже выпила, закусила соленым грибком.

— А что тут удивительного, Афоня?

— Да все, черт побери, абсолютно все! Кто он такой, это хренов Слава?

— Позволь тебе напомнить, дорогой, ты хотел приобщить его к ведению дел постепенно…

— Вот именно постепенно! Но — управляемого человека. А если он может ударить мою дочь…

— Он ее не бил, — решительно заявила Елизавета Петровна. — Ленка солгала.

— Ты думаешь, Лиза?

— Я в этом уверена, Афоня. И не раз уже говорила тебе об этом.

— Говорила. А почему он сбежал?

— А ты бы остался? Представь — я в ресторане с другим мужчиной, тебя хватают и тащат в кутузку…

— Нет, нет, прекрати! Что значит — ты с другим? Думай, что болтаешь, Лиза!

Елизавета Петровна обняла мужа, поцеловала в щеку.

— Дурак ты, Афоня. Ленка-то была в ресторане с другим. Ты хоть пытался понять, каково это парню? Он же здесь чужой. Хотя, скажу тебе честно, мне с ним говорить куда приятнее, чем с дочкой. Хороший парень.

— А Ленка, выходит, соврала?

— Не сомневаюсь в этом.

Колчин откинулся на спинку стула, вытянул ногу в гипсе. Вот и болеть перестала, что значит — хорошие новости! Махнул рукой, жена по новой наполнила хрустальные рюмки. За долгие годы совместной жизни она безошибочно понимала жесты мужа.

— Значит, так, — решительно сказал Колчин, — немедленно…

— Оставь до завтра, — посоветовала Елизавета Петровна.

— Хорошо, завтра пошлю Пашу в Москву, пусть немедленно доставит мне Ленку сюда. И поговорю с ней!

— Вместе поговорим, хорошо, Афоня?

— Пусть будет по-твоему, Лиза, я всегда слушаюсь тебя. Но зачем она соврала, такую гадость сказала о парне?..

— Потому что любит его. Хотела отомстить за то, что уехал. Чисто по-женски отомстить.

— Откуда ты знаешь, Лиза?

— А я кто, по-твоему? Не женщина?

Колчин сосредоточенно потер виски, размышляя об услышанном, решил, что лучше не спорить. Если жена считает, что было так, значит, пусть будет. Хотя… разве этому он учил свою дочь в детстве? После недолгих раздумий понял, что ничему не учил дочь ни в детстве, ни в юности. Времени на это не было, все дела, проблемы…

— Ты самая прекрасная женщина в мире, Лиза. Давай за тебя! Но завтра я поговорю с Ленкой. Это же… ни в какие ворота не лезет, такие дела!

Елизавета Петровна одобрительно кивнула, подняла свою рюмку. Справедливость все же есть в мире, и то, что она не могла доказать мужу, доказал индийский генерал. Вот так, мир не без добрых людей все же!


В «большой» прихожей сидели два генерала ФСБ. Оба ждали решения высокого начальства, оба готовы были действовать незамедлительно, как в случае победы, так и в случае поражения. Андрей Трандин был в форме с погонами генерал-лейтенанта, Вадим Суканцов — в гражданском костюме.

Странно, что два генерала одного ведомства работали друг против друга, но у обоих были солидные покровители в правительстве, и хотели эти покровители результатов, которые никак не устраивали друг друга. То есть совсем разных.

— Ну и чего ты добился, Вадик? — спросил Трандин. — Пацана отдал ментовским беспредельщикам, легче стало на душе?

— Нет, не легче. Но парень сдернул в свою деревню. Туда ему и дорога. Не хватало еще, чтобы нашим оборонным комплексом управлял деревенский дурак.

— Ты уверен, что он дурак?

— Я уверен в том, что ему там не место. А маневры Колчина подрывают нашу безопасность, это и дураку понятно.

— После сегодняшних событий ты говоришь об этом с полной уверенностью, Вадик?

— Естественно. Это частный случай, а в принципе… Мы все должны думать о том, чтобы никто не мог решать наши оборонные проблемы с кондачка. Никто! И подпускать туда людей, прямо скажу, посторонних — нельзя.

— Почему он посторонний? А в «Локхиде» как? В других оборонных структурах Запада?

— У них там совет директоров. И все знают, что главное — побить нас в военной мощи. А у нас думают о другом. Как бы заслужить внимание Дяди Сэма да быть ему полезным, чтобы потом получить прибыль. Другая психология, Андрюша.

— Парень, которого ты возвел в ранг врага страны, тоже с такой психологией? — язвительно спросил Трандин.

— Он там не нужен, вот и все, — недовольно ответил Суканцов, попыхивая сигарой. — И Колчин со своими замашками там не нужен. Человек на таком ответственном посту должен быть полностью лоялен. А у него на все свое мнение имеется. В шоу-бизнесе имей такое мнение, какое хочешь. А тут — извини, престиж и обороноспособность государства на кону.

— А может, парень в худшем случае не испортил обедни? А в лучшем — оказался просто джокером Колчина? И помог заключить выгодный контракт?

— Это случайность! Ты не понимаешь?

— А если нет? Тогда кто ты, Вадик? Парень-то оказался умным, все сделал так, как сам Колчин и думать не смел. Контракт заключен на более выгодных условиях. Да он, этот парень, принес пару миллионов чистой прибыли! Только с одного, заметь, контракта. А ведь будут и другие, у покупателей теперь есть возможность приобретать стандартный комплекс или усовершенствованный.

Суканцов нетерпеливо заерзал на стуле, досадливо морщась. В принципе он был согласен с Трандиным, но ведь его покровители хотели вполне определенного результата, и он сделал все, что мог. А теперь кто прав, кто нет — решает начальство. Как решит, так оно и будет. Начальство, оно тоже знает мнение правителей, считается с ним. И сейчас решат, кто из них действовал правильно, а кто нет. Победившему — новую звезду на погоны могут кинуть и должность солидную предложить. Проигравшего оттеснят на задворки Конторы.

Секретарша, высокая блондинка в мини-юбке, сняла трубку внутреннего телефона, с заученной улыбкой кивнула: «Конечно, да-да». Встала со стула, заставив генералов тихонько вздохнуть при виде такой красоты, сказала:

— Товарищи генералы, пожалуйста, пройдите в кабинет. Вас там ждут.

Трандин и Суканцов одновременно поднялись со своих стульев, шагнули к двери, обитой черным дерматином. Остановились, переглянулись. Оба поняли, что решение принято, и не важно, кто войдет первым. Суканцов посторонился, жестом предложил Трандину идти вперед. Тот решительно открыл дверь.

* * *
Что-то вечера стали тоскливыми, видимо, устал. Целый месяц непрерывных съемок — это не шутка. Вся съемочная группа устала, люди надоели друг другу, перессорились, последние дни сплошная нервотрепка царила в павильоне. Можно было снимать десять дней в месяц, но ему требовалось время для работы над фильмом, поэтому и убедил телевизионное начальство уплотнить график работы, чтобы потом высвободить больше времени для творчества. Мог бы работать над картиной, о которой давно мечтал, но… взять деньги от Вадима Суканцова не захотел. Это выше его сил. Что было, то было, но больше он не намерен участвовать в грязных играх. Если б знал, что вокруг тульского бизнесмена станет твориться черт-те что, сам бы запретил сыну даже приближаться к его дочке. Но кто же мог предположить такое развитие событий?

Ничего, сейчас нужно забыть о том, что было, вылечить парня и — работать! Никита совсем раскис, даже из дому выходить не хочет, а врачи твердят, что нужно дождаться, когда воспаление десен пройдет, и можно будет срочно заниматься восстановлением утраченных зубов. Никита нервничает, и он, Феликс Осмоловский, не может быть спокойным.

Сегодня закончилась съемочная сессия, наконец-то! Осмоловский посмотрел в зеркало — нормально выглядит. Три месяца он может не скрывать морщины и мешки под глазами, потому будет заниматься тем, чем и должен был всегда заниматься — снимать! Допил кофе, что принесла услужливая ассистентка Танечка, и набрал домашний номер, дачный, на своем мобильнике. Ответила жена.

— Как у вас дела? — спросил Осмоловский.

— Нормально. Ты едешь домой или как?

— Что с Никитой? Да, я сейчас выезжаю, через час буду дома. Врач сегодня был?

— Да, сказал, уже лучше, еще день-два и можно будет приступать к протезированию. Конечно, Никита переживает, это естественно. Тут американская девочка приходила навестить его, так он категорически отказался видеться с ней. Молодежь, ты же понимаешь, они анекдоты рассказывают про вставные челюсти, а тут сам без зубов… Катастрофа для парня.

— Мог бы спокойнее относиться к этому. Когда мне зубы имплантировали, прежде все выдрали. Полгода ходил со вставными челюстями, и ничего.

— Но ведь у него наложились еще и личные проблемы. Правда, я стараюсь…

— Спасибо, ты молодец. Я закончил съемки, какое-то время побуду дома, поработаю со сценарием, больше с Никитой буду общаться. Приготовь, пожалуйста, мясо на ужин, проголодался чертовски.

— Я все поняла, Феликс. Жду тебя.

Осмоловский выключил связь, сунул мобильник во внутренний карман пиджака. Да, поработает со сценарием, исправит его и сделает свой фильм даже в таких условиях!

Он надел пальто, шляпу, вышел из гримерки и решительно направился вниз по лестнице. К своей «БМВ», которая верой и правдой служила ему последние два года. Хорошая машина, удобная и вполне комфортная, одно удовольствие ездить на такой.

В вечернем воздухе кружились легкие снежинки, под ногами хрустел лед. Подморозило в Москве, давно пора, зима на дворе. На ходу выключил сигнализацию машины, но дверцу открыть не успел. Откуда-то сбоку вышел мужчина в стандартном длинном пальто, жестом остановил его.

— Извините, Феликс Борисович, пожалуйста, пройдемте к моей машине, нам есть о чем поговорить.

— А кто вы, собственно, такой?

— ФСБ. — Мужчина показал удостоверение. — Прошу вас, это нужно прежде всего вам.

— А если я откажусь?

— Я слишком уважаю вас, чтобы допустить такое. Пожалуйста, не стройте из себя героя. Они легко и просто умирают, зачем это вам?

Осмоловский мрачно усмехнулся и пошел к черному «мерседесу», сел на заднее сиденье, незнакомец примостился рядом. Впереди на пассажирском сиденье устроился огромный мужик, даже головы не повернул в его сторону. Машина резко сорвалась с места.

— Куда, Андрей Дмитриевич? — спросил водитель.

— В центр, а там видно будет.

— Почему в центр?! — возмутился Осмоловский. — Я собираюсь домой, моя машина осталась у телецентра! Куда вы меня везете? И что все это значит?

— Вы знакомы с генералом Суканцовым? Он делал вам предложение, от которого невозможно отказаться?

— Я знаком с Вадимом, мы друзья еще с…

— Были! — жестко прервал его незнакомец. — Вы взяли деньги, которые он вам обещал?

— Понятия не имею, о чем вы говорите.

— Взяли или нет миллионы на свой фильм?

— Послушайте, если бы у меня были деньги на мой фильм, я бы снимал его! А я намереваюсь снимать дерьмовый сериал по чужому сценарию!

— Значит, не взяли… Это плохо.

— Почему? — насторожился Осмоловский.

— Деньги затыкают рот, а принципиальность опасна. Вы что-то ели, пили в последние часы? Не в буфете, а… может, кто-то угощал вас? Вспоминайте, Феликс Борисович, вспоминайте быстрее!

— Я? Нет… Кофе принесла Танюша, я выпил… Да, вы… пил… Что-то мне спать хочется… извините гос… из…

Осмоловский склонил голову на грудь незнакомцу и сладко засопел.

— Саша, давай в Склиф, гони, поставь мигалку! — крикнул Трандин.

— Зря вы впутались в это дело, Андрей Дмитриевич, — мрачно сказал мужик с пассажирского сиденья. — А если он окочурится? Мы же и будем виноваты.

«Мерседес», завывая сиреной, мчался к Садовому кольцу.

— Женя, я уважаю этого человека. На его фильмах целое поколение воспитывалось!

— А на хрена тогда полез в это дело? Связался с Суканцовым?

— Работать хотел, Женя! А просьба-то была пустячная. Не суди по своим меркам, дорогой. Он человек культуры, другой человек, талантливый. Саша, нельзя ли быстрее?

«Мерседес» увеличил скорость, распугивая немногочисленные машины громкой сиреной.

— Оборзел Суканцов, — мрачно пробормотал массивный Женя. — Сняли с должности, так он начал следы заметать. Друга своего давнего не пожалел!

— Ты меньше рассуждай, Женя, свяжись со Склифом, пусть соберут лучшие силы! — приказал Трандин.

Через час он беседовал с пожилым усталым профессором.

— Это просто сильнодействующее снотворное, очень сильное, мгновенного действия. Завтра выспится, будет в полном порядке. Как профессионал профессионалу могу сказать — предполагаю «С-10». Не понимаю только, зачем это нужно? Вряд ли он сам решился принять это средство…

Трандин с облегчением вздохнул, теперь он понимал, что Суканцов хотел убрать режиссера совсем чисто. Уснул за рулем, на большой скорости выехал на полосу встречного движения или врезался в столб… Дело, как говорится, житейское. Он достал из кармана стодолларовую купюру, сунул в карман халата профессора.

— Завтра вас покажут на всех телеканалах. О том, что я здесь был — ни слова. Таксист подобрал на улице и привез. Таксист будет. Ну и… внушите ему, что упал возле своей машины на стоянке, потерял сознание… И все такое.

— С интеллигентными людьми всегда приятно работать, Андрей Дмитриевич, — с улыбкой сказал профессор.

— Алаверды, — кивнул генерал. — Родственникам мы сами сообщим, а также и тем, кто «угостил» режиссера.

Глава 21

— Это ты, Зина? — спросил Славик, выходя к калитке. — Что-то случилось?

— Да нет, просто пришла… Пойдем погуляем?

Гулять ему совершенно не хотелось. Во-первых, холодно, а во-вторых, надоели визиты старых друзей, которые приходили непременно с бутылками, а то и с «косяками» и жаждали рассказов о жизни в Москве с дочкой миллионера. Слышали о том, что на тестя было совершено покушение, всем было интересно узнать, что же там на самом деле творится. И про то, что он сорвал подписание важного контракта с индийцами, тоже слышали. Мужики простые, одни одобряли его поведение, мол, надо честно работать, чтоб за державу не было стыдно перед иностранцами, другие, напротив, считали, что раз хотят покупать — пусть платят бабки, а все остальное — их личное дело. Никто ж этих индийцев не заставляет приобретать современную военную технику.

Он выслушивал мнения друзей, но в гости не звал и на приглашения отвечал вежливым отказом. Извинялся, говорил, что должен к экзаменам готовиться, скоро зимняя сессия, и все такое. Кто-то обижался, кто-то относился с пониманием.

Да не собирался он рассуждать о своей жене и обо всем, что там было у них, в Москве и Туле!

И вообще что-то изменилось в его сознании, в его отношении к жизни. Он видел другой мир, жил в нем и уже не хотел возвращаться назад. То есть возвратился, но совсем другим человеком.

Кстати, этот другой мир был и здесь, в Левобережной, и он уже встретился с ним у Марины Луговой. Там никто не расспрашивал, что у него с женой случилось, ну… кроме Зины Дреевой. Все вежливые, интеллигентные, все уважаемые, обеспеченные и держатся друг друга. Собственно, там он увидел настоящих хозяев станицы, и они были такие же, как его московские друзья, тесть с тещей, Ленка… Главой администрации летом стал Петр Андреевич Засядько, бывший главный мент станицы. А женился вдовец Засядько на вдове, матери Максима Романова, директора школы. У Романова жена — бывшая телохранительница московского бизнесмена Барсукова, истинного хозяина винзавода, и подруга Марины Луговой, генерального директора винзавода, самого прибыльного предприятия станицы. В общем, все у них тут под контролем, порядок в станице чувствуется. Они держатся друг друга, помогают друг другу. Ну а прочие жители так и остались простыми станичниками, правда, теперь больше думают, как бы на винзавод устроиться работать, там ведь платят хорошо, а не о том, куда податься на заработки — в Краснодар или Москву.

Пойти гулять с Зиной — значит обязательно встретить кого-то из друзей, отказываться от выпивки и ненужных ему разговоров, а могут ведь и обидеться, в драку полезть, мол, зазнался там, в Москве. Ну зачем ему это сейчас?

Но с другой стороны — пришла симпатичная девушка, прогнать ее тоже нельзя.

— Не могу я гулять, к экзаменам надо готовиться, — сказал он.

— Я такая уродина, да? — с вызовом спросила Зина.

— Да нет, ты красивая девчонка, но понимаешь… Скажу честно — пойдем гулять, так обязательно кого-то встретим, надо выпивать, разговаривать, а я не хочу.

— И со мной тоже?

— Да нет, почему же… Можем посидеть на лавочке, поговорить. Не возражаешь?

— Хорошо, давай посидим. Слушай, а мы неплохо с тобой потанцевали у Марины. Круто она живет, я первый раз была у нее. Хотя у Федьки тоже классная хата, но у Марины солиднее.

Славик поднял воротник кожаной куртки, сел на лавочку у забора. Зина устроилась рядом, сразу придвинулась к нему так, что их коленки соприкоснулись. Скольких девушек он обнимал на этой лавочке, да и не только обнимал, жаркими летними вечерами… И Зинке бы уделил должное внимание, может, и женился бы, красивая девчонка, но она слишком долго страдала по Максу Романову, на него внимания не обращала. А когда стала обращать, он думал только об Оксанке.

— Нормально потанцевали, — сказал Славик. — И вообще все было нормально. Молодец Марина, сама живет и другим дает. Бедный интеллигент Федор в Москве бы и за пять лет не заработал денег на свой дом. А тут за год стал хозяином двухэтажного особняка.

— Ревнуешь Оксану?

— Нет. Я рад, что у них все замечательно получилось.

— О своей жене думаешь? Оксана рассказывала, что она дура несусветная, наркоманка и вообще распутная баба. Ну так миллионщица, ей все можно.

Славик наморщил лоб, раздумывая, что сказать в ответ. Ну да, он думал о жене почти все время. И уже сомневался в правильности своего поступка. Конечно, жить на ее деньги, ну, не ее личные, а родителей Ленки, трудно, да еще когда тесть позволил себе орать на него. Но ведь и бросить Ленку нельзя, она же, глупая, избалованная девчонка, пропадет там со всякими Осмоловскими, которые наобещают горы золотые, а потом бросят… И она ведь любила его, по-своему, правда, но любила. Да, капризничала, часто истерики устраивала, но потому, что любила и, наверное, боялась потерять. А он бросил ее. Понятное дело, нельзя было жить так дальше, после ее ресторана, после того, как тесть наорал, нельзя! Но ведь и бросить было нельзя…

— Понимаешь, Зина, если две дамы живут вместе…

— Ох, какие мы культурные стали, прямо настоящие москвичи! Сказал бы уж просто — две бабы.

— Они жили вместе, практически под домашним арестом, обеим было плохо, ну и… Понятное дело, злились.

— А она у тебя не наркоманка?

— Нет. Нормальная девчонка.

— Изменила тебе?

— Нет.

— А почему же тогда примчался сюда? Из Москвы-то?

— Я же тебе говорил — провалил важную сделку, тесть разозлился, он был в больнице тогда после покушения… Ну, я и подумал…

— Что надо бросить такую жену?

— Хватит, Зина. Я не хочу говорить об этом. Как дела на свиноферме? Зарплату, слышал, повысили.

— А свиньи все те же. Славик, я говорила с Оксаной, они с Федькой помогут тебе устроиться на винзавод, да и Марина не против, и ее муж. Будешь заключать сделки тут, получать прилично, сможешь свой дом построить…

Славик усмехнулся. Это было похоже на шантаж. Ох, девчонки! Значит, если не будет с ней, все может и по-иному закрутиться… Понимает ли Зинка, что ничем не отличается от дочери миллионера? Тоже все устроит, обо всем договорится… Да ведь он уже сделал свой выбор. Конечно, Зинка красивее Ленки, но Ленка — его жена, его женщина. Красивых девчонок в мире до черта, а родная — одна.

— Спасибо за заботу, Зина, но… не надо.

— Да чем тебя соблазнила эта Москва? Посмотри, Саманта живет тут и счастлива с Максом. Федька… Даже этот козел Пастухов не рвется в Москву!

— Они тут со своими любимыми людьми. А мой любимый человек — там, понимаешь? И если ты пришла, чтобы меня чему-то учить, то извини. Я сам большой… давно уже.

— Ты всегда был странным парнем, Славик. Да нет, я, конечно, понимаю, что большие деньги…

— Неправильно понимаешь, Зина. Деньги тут ни при чем.

— Да? Ну ладно. Так, значит, ты хочешь вернуться в Москву? А зачем, если деньги тебе не нужны?

Симпатичная девчонка, но такая же глупая, как Ленка. Даже больше… Ленку деньги абсолютно не интересовали, потому что они у нее всегда были, сколько хотела, столько и имела. У Зины больших денег никогда не было, поэтому она много думала о них. Что хуже — черт его знает. Оно ему и не нужно, это знание. Он свой выбор уже сделал.

— Извини, Зина, мне пора. Надо к экзаменам готовиться. Не обижайся, хорошо?

— Да нет, я все понимаю. Приходи ко мне завтра, посидим на кухне… без свидетелей. Придешь?

— Не знаю. Скорее всего нет.

— Но я все же буду ждать. Пока, Славик.

Зина поцеловала его в щеку, поднялась с лавочки и пошла по пустынной улице домой. Он долго смотрел ей вслед, стоя у калитки. Упрямая девчонка, к Романову ходила, мясо ему таскала, готовить хотела… просто так, когда он был не женат. И к нему будет ходить… Давно бы вышла замуж и жила спокойно, так нет. Большие запросы у девушки, многого хочет.

Славик запер калитку и пошел в дом. На веранде столкнулся с отцом, тот вышел покурить.

— Черт-те что творится в этой Москве! — с досадой сказал отец, доставая из пачки «Приму». — Какое-то сумасшествие!

— А что случилось, пап? — спросил Славик.

— Да что!.. Осмоловский, ну, режиссер известный, доставлен в Институт Склифосовского. Чуть не погиб за рулем, что-то со здоровьем. Вроде как ничего не угрожает его жизни, но это ж не шуточки!

— Осмоловский? — ужаснулся Славик.

— Ну да! Он же теперь это шоу ведет, как его… матери очень нравится.

— Дай и мне сигарету, пап, — после тяжелого вздоха попросил Славик.


Колчин чувствовал себя вполне хорошо, и тому были причины. Вчера вечером позвонил Трандин, сказал, что его оставят в покое и даже рекомендуют привлекать к делам фирмы зятя, парень показал себя с самой лучшей стороны, пусть набирается опыта, учится и все такое. Ну так это он и сам уже понял. Выходит, деревенский парень, свинарь, понимаешь ли, не подставил его, а чуть ли не спас. Во всяком случае, индийский генерал зауважал его сильно, а это чертовски важно. В их деликатном бизнесе новости распространяются быстро, в других странах тоже поняли, что с зятем можно иметь дело, парень честный и надежный. Да и здесь все поняли правильно, потому и Трандин был такой довольный, когда звонил.

Агеева назначил начальником службы безопасности, без всяких «и.о.»; доказал делом, что может, ну вот пусть и работает. Слышал, что режиссер Осмоловский попал в Институт Склифосовского, ну так это его проблемы. Видимо, там свои разборки начались, да это его уже не интересует.

Колчин сидел в гостиной за столом, вытянув загипсованную ногу, попивал коньяк и смотрел в глаза своей дочери, которую привез в Корниловку Паша Дельгадо.

— Ну, дочка, рассказывай, что у вас там было на самом деле. Только правду, я сегодня серьезен, как никогда.

— Плесни и мне коньяка, пап, — попросила Лена.

— Черта с два! Пить коньяк днем — не твое дело, поняла? Тебе нужно детей рожать, внуков моих, поэтому должна вести здоровый образ жизни.

— А сам пьешь!

— Мне уже не нужно детей рожать… так сказать, выражаясь фигурально. Я слушаю тебя, дочка!

— Что говорить, я тебе уже все…

— Не все! Насчет синяка объясни. Мать не верит, что Слава мог тебя ударить.

— Ты сам виноват во всем! — закричала Лена. — Достал уже своей тупостью! Ты орал на него, оскорблял?!

— Было дело, виноват, не сдержался. Я ведь тоже не железный, дочка. Такие дела творятся, сама видишь. Но от моего ора синяки на твоем лице не появляются. Что было?

— А что теперь случилось? Ты вдруг поверил матери? Вот так сразу взял и поверил, да?

— Нет, не сразу. Хватит мне вопросы задавать! Отвечай, он ударил тебя, или…

— Не мог Слава ее ударить, — сказала Елизавета Петровна, останавливаясь в дверях. — Лена, расскажи все как было. Только честно…

— Если вы такие умные, все знаете, зачем устраиваете допрос? — дрожащим голосом спросила Лена, всхлипнула, торопливо достала из сумочки носовой платок.

— Лиза, иди, иди, мы тут сами разберемся, — махнул рукой Колчин. Но Елизавета Петровна и не думала уходить, осталась стоять у двери. — Так он ударил тебя?

— Не-ет! — простонала Лена, вытирая слезы со щек.

— Откуда синяк?

— В ресторане… артист устроил скандал… стол опрокинул… Бутылка ударила… Мы с Никитой вышли, он обнимал меня, успокаивал, а тут Слави-ик! У меня синяк, Никита обнимает…

— Я все понял, не продолжай, — торопливо сказал Колчин.

— А Славик ему так вреза-ал! Он прямо жутко разозлился…

— Лиза! Принеси рюмку, пожалуйста.

Елизавета Петровна поставила на стол две рюмки, села на свободный стул, сама наполнила рюмки коньяком. Обняла дочь, похлопала по плечу:

— Дура ты, Леночка, но все поправимо. Мы вернем Славу, он хороший парень. Ты-то сама этого хочешь?

— Хочу-у… — разрыдалась Лена. — А как? Я же не могу… ехать уговаривать…

— Ты выпей, дочка, выпей, — сказал Колчин. Поднял свою рюмку. — Давайте выпьем за нас, мы замечательная семья, все будет хорошо, это я обещаю.

Лена, всхлипывая, взяла свою рюмку, уставилась на отца влажными глазами.

— Как, пап? Славик уехал, даже ни одного костюма своего не взял и машину оставил…

— А это мое дело, дочка, мое, — решительно заявил Колчин. — Ты выпей, успокойся, молодец, что сказала правду. Это правильно, это… всегда так нужно.

— Папа сделает все правильно, дочка, — заверила Елизавета Петровна. — Слава тебя любит, я это сразу поняла, мы его вернем, не сомневайся. А ты поживи пока дома, институт подождет, отойди маленько, успокойся.

— Мам, его скрутили, стали бить… А он даже не сопротивлялся, хотя мог бы этих ментов одним ударом… — снова заплакала Лена.

— Ну а что ты хочешь, дочка? Он зять Афанасия Колчина и вел себя достойно, как настоящий мужик, — сказал отец. — Других у нас и быть не может. Давай-ка выпьем все ж таки.

Они чокнулись, выпили. Закусывать было нечем, но Елизавета Петровна через минуту принесла коробку шоколадных конфет, которые и послужили закуской.

— Лена, дочка, Слава показал себя с лучшей стороны, очень понравился индийцам, они ждут вас в гости, — сказала она. — Все хорошо, о плохом мы не думаем, я надеюсь, плохое в прошлом.

— Мам, а если он не захочет возвращаться ко мне, что тогда? Он же уехал, ничего не взял…

— Это очень хорошо, дочка. Потому что означает — ему нужна только ты, а не шмотки, не московская жизнь. Кстати, я в этом и не сомневалась. Мы решим эту проблему.

— Немедленно! — заявил Колчин. — Надо работать, учиться, хватит всяких катаклизмов, проехали!

Через полчаса Лена сидела в беседке за домом с мобильным телефоном в руке. Настроение здорово улучшилось после того, как рассказала предкам всю правду. Решила для себя — все, больше никогда не будет врать ни родителям, ни Славику… если он вернется. Ну что она выиграла своим враньем? Сама измучилась, чуть с друзьями не разругалась, отца с матерью настроила против себя, а Славик взял и уехал… Если бы сразу всем сказала правду, так лучше было бы! А то полночи не могла уснуть, когда позвонил отец и сказал, что утром приедет Паша и она немедленно должна ехать в Корниловку. Таким тоном сказал, прямо аж мороз по коже!.. Чего только не передумала, ворочаясь в холодной постели, понимала, что этот приказ как-то связан со Славиком и нужно будет признаться в своем вранье, но так трудно было решиться на это!..

Но вот все позади, и хорошо. Не все, конечно, но… хорошо. Что-то даже разморило после двух рюмок коньяка, хоть и на свежем воздухе сидит, а хочется забраться под одеяло и уснуть крепко-крепко. Позвонит ребятам и завалится спать, пока отец будет решать вопрос с билетами на самолет до Краснодара.

Лена быстро набрала номер мобильника Гули, потом пришлось поднимать край белой вязаной шапочки и опускать на плечо белый же шерстяной шарф, в который укуталась, а то не поднесешь трубку к уху.

— Алё, Гулька, ну все нормально. Отец не обижается, сегодня, наверное, или завтра летим в Краснодар, оттуда в станицу.

— Погоди, дорогуша! — возмутилась Гуля. — Мы же договорились — вместе поедем или полетим.

— Гуля, милая, все замечательно, спасибо вам, я вас всех жутко люблю.

— Ты мужа своего люби, поняла? А мы раньше тебя решили ехать к Славику, согласились только подождать, чем разговор закончится.

— Мы вернемся со Славиком, сразу всех пригласим и устроим пир на весь мир! Уж тогда такое для вас наготовим!.. А пока я сама хочу все исправить.

— Думаешь, получится? — засомневалась Гуля.

— Если у меня не получится, значит, ни у кого не получится. Понимаешь, эту проблему только мы двое и можем решить. Не обижайтесь, ладно?

Гуля долго молчала, потом с тяжелым вздохом произнесла:

— Хорошо… Отстань, Анри, я сама все скажу! Это я не тебе. Ленка, только дурацких сцен там не устраивай, понятно? И как вернетесь — сразу позвони. Мы подвалим, сами все привезем и приготовим. Пока!

Лена выключила мобильник, сунула его в карман кожаной куртки и пошла к дому. Все ее мысли были об одном — как хорошо забраться под одеяло и со спокойной душой уснуть!

Глава 22

И снова наступил холодный вечер. Дома сидеть надоело, гулять по станице тоже не очень-то хотелось, взял бутылку местной водки и пошел в гости к Оксане с Федором. Эти двое были ему ближе всех: Оксана — давняя подруга, а Федор — москвич. Они знали его жену и вообще представляли как бы две части его жизни, прошлую и недавнюю. Конечно, и Федор и Оксана в чем-то изменились, да и он сам тоже другим стал, так что с этими ребятами ему больше всего хотелось поговорить.

Правда, были опасения, что хозяевам не до гостей, у них же маленькая дочурка, полтора месяца ей всего, а Федор может быть занят работой, ведь у менеджеров ненормированный рабочий день, могут задерживаться допоздна на службе, а могут и полночи дома сидеть, просчитывая плюсы и минусы очередной сделки. Но нет, к калитке вышел Федор, обнял, без лишних разговоров проводил в дом. А там и Оксана спустилась со второго этажа, держа на руках дочурку.

— Выгляжу настоящей клушей, да? — с улыбкой спросила она.

На самом деле она выглядела еще лучше, чем прежде, стала более женственной, более мягкой, ласковой, хоть и не причесана, и не накрашена. Что значит материнство! Да он всегда знал, что оно только красит женщину. Какой крутой пацанкой была Оксана, а теперь — настоящая красавица.

— Федор, ты только не ревнуй, я очень рад, что все у вас замечательно, но Оксана стала намного красивее после того, как вышла замуж и родила. Честное слово.

— Чего ж тут ревновать? — усмехнулся Федор. — Я и сам так думаю, горжусь, понимаешь, женой, и собой тоже… немного.

— Ох, мужики! Идиоты. Валите на кухню, я уложу Маргошку и приду к вам.

Славик подошел, посмотрел на девчушку, улыбнулся:

— Слушайте, ребята, она у вас такая красавица!..

— А ты как думал? — с гордостью сказала Оксана и понесла дочку на второй этаж.

Федор взял Славика под руку, повел на кухню. Местную водку он поставил в холодильник, принес из гостиной бутылку виски, сам сделал несколько бутербродов с шейкой и карбонатом.

— Мы уже поужинали, но если хочешь есть — Оксана разогреет рагу с картошкой.

— Я тоже поужинал дома, спасибо.

— Не обижаешься, что на кухне посидим? Понимаешь, в моей семье, когда приходили гости, всегда сидели на кухне, такая привычка у московских интеллигентов. Я хоть и вырос при другом строе, капиталистическом уже, но у нас дома ничего не изменилось.

— У нас тоже. Кругом такое творилось, аж дух захватывало, а дома все было по-прежнему.

— Славик! То же самое ощущение! Только потом, когда уже стал более-менее взрослым, начал задумываться, а ведь карточки были, очереди абсолютно за всем. Но родители как-то решали эти проблемы так, что мы ничего не замечали. Давай за них, за наших отцов и матерей!

— С удовольствием, Федор.

— У тебя замечательные старики. Я с ними познакомился. Специально приходил, чтобы сказать, как благодарен им за сына, который спас мне жизнь.

— Да, мать рассказывала.

— А сестренка у тебя — красивая егоза! Надо и ей найти хорошего жениха из Москвы.

— Не надо, пусть дома живет. Ну, за родителей!

Они выпили по глотку виски, закусили бутербродами. Вот оно, знакомое состояние. По глотку, он привык так пить в Москве — и приятно, и полезно для разговора. А с прежними друзьями разве такое возможно? Стакан, и — давай до дна, а то обидишь! Один стакан, другой, а дальше уже не разговор получается, а черт-те что. Спасибо Москве, приучила пить не торопясь, по глоточку, благо американская жидкость была хороша — и мягкая, и на вкус приятная. Такую смаковать — самое то.

Славик усмехнулся, глядя на хозяина дома:

— А свою-то продукцию в холодильник засунул, Федя!

— Водка хороша, мы сильно повысили качество за последние месяцы. Но знаешь, в последнее время водка вообще мне разонравилась. К хорошему быстро привыкаешь. До сигар я еще не дорос, но классное виски обожаю. Да и ты, я вижу, придерживаешься того же мнения.

— Ну да…

— Кстати, и Оксанке нравится. Только она закусывает шоколадными конфетами, что я не совсем понимаю.

— Ну так ей всегда нравились конфеты.

— Эх, Славик… Я тебе не рассказывал, что несколько месяцев назад был на грани полного краха? Прикинь — Оксанка беременна, Пастухов гонит полное фуфло из осетинского спирта, его политика ясна — продать побольше фуфла по дешевке, наварить бабла и сдернуть в Москву. А что станет с заводом — ему плевать. Я пошел против, и Марина вроде поддержала, а потом уволила. Дом недостроен, строители стали требовать какие-то астрономические суммы, а у меня ни хрена нет, прикинь! И кроме Оксаны и ее матери — никого тут! Полный атас.

— Я не знал об этом.

— Я тебе больше скажу — и Оксана меня заподозрила в чем-то нехорошем, вроде как отвернулась… Я даже ночевал тут, в недостроенном доме, хорошо, что лето было, тепло…

— Ну и дела! А что Марина?

— Она запала на Пастухова, а тот Зину Дрееву… дреил.

— Правда?!

— Но все вернулось на круги своя. Я к тому это говорю, что и у тебя не все потеряно. Ленка, конечно, девчонка со странностями. Но она… как бы тебе это сказать? Не стала «светской» сучонкой. Плевать ей на все условности, что хочет, то и делает. Захотела видеть тебя своим мужем — увидела. Захотела поразвлечься без тебя — не проблема. Это испытание чувств, момент истины.

Славик взял бокал с виски, глотнул терпкий напиток, задумчиво посмотрел на жидкость чайного цвета, плескавшуюся в бокале.

— Я ведь тебе тоже не все рассказал, Федя. Когда увидел, как она выходит из ресторана с Осмоловским, я ему врезал так, что выбил много зубов сразу.

— Он родственник того Осмоловского, что чуть не погиб вчера?

— Сын. Меня тут же скрутили менты, долго охаживали своими дубинками, я не сопротивлялся. Повезли в отделение, а там какой-то хмырь стал мне шпионские дела клеить, Бутыркой грозить, если не сознаюсь…

— Ты не сознался?

— Нет. Но уже представил себя в Бутырке, в камере, где специальные люди сидят… Приятного мало, сам понимаешь.

На кухню вошла Оксана с коробкой конфет в руках. Она успела причесаться и даже губы накрасить, но красивее не стала. С дочкой на руках выглядела куда лучше.

— У вас тут серьезный мужской разговор, как я понимаю, — сказала она. — Федя, ты, наверное, успел пожаловаться, что я тебя выгнала и заставила ночевать в недостроенном доме?

— Нет, — поспешно вмешался Славик. — А ты его выгоняла, да? Зачем, Оксана?

— Не будем о грустном, — улыбнулся Федор. — Ксюш, твой бокальчик стоит на столе, и в нем даже что-то налито. Мы хотим выпить за тебя, верно, Славик?

— Конечно.

Оксана села за стол, взяла пузатый бокал с золотым вензелем на боку, чокнулась с парнями, отпила глоток, достала из коробки шоколадную конфету, куснула ее. А мужчины вскочили со стульев, за прекрасную даму выпили стоя. И лишь потом опять сели.

— Славик, и что у тебя с Зинкой? — спросила Оксана.

— Ничего.

— Ксюш, я только что говорил Славику о том, что в их отношениях настал момент истины. Если Ленка поймет, что не может жить без него, примчится сюда — все нормально. Они будут жить долго и счастливо.

— И умрут в один день? — с усмешкой спросила Оксана. — Да чушь все это. Она дура несусветная, эта Лена, извини, Славик, но я жила с ней на одной даче… под охраной. Тебе нужно забыть о ней, будешь жить тут, работать на заводе… Марина хочет отойти от дел, сделает генеральным Пастухова, главным менеджером станет Федька, а ты займешь его место. Женишься на Зинке, построишь свой дом, и будем дружить семьями!

Славик пожал плечами, задумчиво посмотрел на свой пустой бокал. Федор плеснул ему виски.

— Ты вышла за Федора потому, что знала — он приедет в Левобережную, станет богатым и построит тебе вот этот красивый дом? — спросил Славик.

— С чего ты взял?! — возмутилась Оксана.

— А с чего ты взяла, что я женился ради денег или ради Москвы?

Оксана сосредоточенно почесала щеку, глотнула виски, доела конфету и неуверенно пожала плечами:

— Извини, Славик, все так сложно… А ты что, и вправду любишь ее? Вот так, действительно любишь, да?

— Да, я ее люблю, — твердо заявил Славик.

Оксана задумалась, не зная, что сказать. С одной стороны, какое ей дело до этого? Есть любимый муж, любимая дочурка, любимый дом, каких мало в станице. А с другой — Славик, симпатичный парень, который так долго вздыхал по ней, влюбился в какую-то крашеную мымру! Это, конечно, его личное дело, но мог бы найти себе бабу посимпатичнее.

— Ксюш, не надо навязывать человеку свое мнение, тем более в сугубо личных вопросах, — с улыбкой сказал Федор.

— Я ничего ему и не навязываю… Ох, кажется, Маргошка проснулась, я побежала. Федя, а ты не задерживайся тут, завтра на работу.

Она поспешно вскочила со стула и убежала из кухни.

— Обиделась, — со вздохом сказал Федор. — Ты не бери дурного в голову, Славик. Дамы любят решать чужие проблемы, раз-два — и человек должен быть счастлив. Но не всегда получается так, как они задумали.

— Какие там обиды… Я действительно люблю Ленку. Знаешь, как сказал Экзюпери? «Мы в ответе за тех, кого приручили». Точнее не придумаешь. Пусть все считают, что она меня заарканила, так и было, но потом… Я в ответе за нее. И хоть душа болит, сам не вернусь в Москву.

— Почему? А если поговорить с ней наедине, честно?

— Не могу быть нахлебником. По правде сказать, главное в том, как вел себя ее отец. Он же нас содержит, квартиру снимает, институт оплачивает… Я и так терпел, прогибался, как мог. Ради нее. Но теперь — все. Спасибо за хлеб-соль, пойду домой. Ты отличный парень, Федор, береги Оксанку, все у вас хорошо, дай Бог и дальше так.

Славик решительно встал со стула и пошел к выходу. Федор не стал его уговаривать остаться, понимал, что на душе у этого крупного парня хреново, понимал и сочувствовал. Но что же тут можно подсказать?

Проводив гостя, он поднялся на второй этаж, заглянул в спальню. Маргошка спала в своей кроватке, Оксана лежала под одеялом, смотрела телевизор.

— У тебя все нормально, Ксюш? — спросил он.

— Давай иди, пора уже спать, Федя.

— Да, моя хорошая, только загляну к себе на минутку, кое-что нужно посмотреть…

— Побыстрей смотри, Федя! — капризно сказала Оксана.

Федор согласно кивнул, пошел в соседнюю комнату на втором этаже, сел за стол, включил компьютер. С пятой попытки вошел в Интернет, линия была паршивее некуда, но все же работала. По электронной почте пришло сообщение, и оно гласило: «Ленка с предками направляется в ваши края, готовься к встрече. А мы приедем все, когда зацветут сады. Тоже готовься. Анри».

Прочитав текст, Федор задумался. Это сообщение нужно было адресовать Славику, да у него тут не было компьютера, и телефона тоже не было. Уже ушел, догонять глупо… Ну что ж, завтра встретятся, скажет, а сейчас — к любимой жене под одеяло!


Подняв воротник куртки, Славик с мрачным видом шагал по пустынной улице домой. Все же непривычно после Москвы… И время не позднее, и не очень холодно, а народу никого нет, все по хатам прячутся, печки топят. Правда, у многих теперь отопительные колонки появились, газовые, угольные, но зимой хата без печки вроде и не хата, так что трубы дымились понемногу. Фонарей в станице заметно прибавилось, асфальтированных улиц стало больше, а народу меньше… За ум взялись, что ли? Теперь дорожат своими рабочими местами, боятся приходить на работу с похмелья? Может быть.

А в Москве сейчас движется нескончаемый потом машин по Рублевскому шоссе, гуляют люди в сквере и вдоль по улицам, оранжевые и голубые фонари освещают влажный асфальт вокруг кирпичных домов… Все-таки он привык к Москве, в станице все казалось скучным и неинтересным. Даже после армии такого не было, хотя и бывал в крупных городах. Возвратился домой после службы, иных планов не было, а дома, как говорится, лучше. Теперь же приехал в старый дом из нового, в который уже начинал верить, который уже считал своим больше, чем родительский…

Ну что ж, придется отвыкать. Даже если бы Ленка позвонила… правда, он оставил свой мобильник в московской квартире, но она могла позвонить Федору, могла отправить ему эсэмэску или сообщение по электронной почте, не захотела. Но если… все равно не вернулся бы к ней. Уж если решил, так решил.

Ленка понятно почему не хочет ничего сделать: считает себя обиженной, ждет, когда он вернется с извинениями. Не дождется. А вот друзья московские почему молчат?

Да какие они друзья? Хорошие ребята, дети богатых родителей, общались, когда он приехал и женился на девушке из их круга, перестали общаться, когда уехал обратно к себе. Все просто и понятно. Что ж, с этим экспериментом покончено. А если очень захочется снова в Москву… Есть ведь там хорошая женщина Марина. Землячка.

У своего двора Славик услышал взволнованные голоса. Не все станичники, оказывается, сидели по хатам, кто-то обнимался возле его забора. Чуть позже понял, что одним участником свидания в холодную пору была его сестра.

— Отстань, Митька, я больше не хочу обниматься, понял? — громким шепотом говорила она.

— Ну чего ты, Нинка? Я ж просто так… Вдвоем теплее же, — бубнил в ответ парень.

— Я говорю — отстань! А то скажу Славику, он тебя отлупит… для профилактики.

— Славик, Славик! — разозлился парень. — Да кто он такой? Присосался к богатой дуре в Москве, а как поперли оттуда, так и ходит сам не свой, как в воду опущенный, все про это талдычат.

— Тычего мелешь, дурак? А ну пошел вон отсюда!

— Да ладно тебе, Нинка…

Славик быстрым шагом подошел к парочке, стоящей между забором и кустом сирени, крепко схватил парня за шиворот, рывком развернул к себе лицом. Митя Стагниенко, в этом году окончил школу, в техникум не поступил, работает грузчиком в магазине. Нинка рассказывала про него, мол, такой крутой, у него мотоцикл белорусского производства есть, иногда катает ее.

— Ну давай, расскажи, к кому я там присосался, парнишка, интересно послушать.

У Мити лицо перекосилось от ужаса. Попытался дернуться, освободиться от тяжелой руки, но она сжимала воротник его куртки с такой силой, будто стальная была.

— Да я ничего… Славик, мы просто обнимались, я твою сеструху никогда… Кончай, а?

— Славик! — крикнула Нинка. — Отпусти этого дурака!

— Вот что, Митюша, — со вздохом сказал Славик, в упор глядя на перепуганного парня. — Я на днях в Москве дал в морду сынку очень известных родителей. Ударил-то всего пару раз, а у него половина зубов на асфальт высыпалась. Теперь ему имплантировать будут, тыща баксов за зубик. Да для тех людей эти бабки не проблема. А у твоих-то предков нет таких бабок!

— Прости, я не знал…

— А чего тут знать? Ты думай, чего болтаешь, Митюша! Не то придется без зубов ходить на танцы.

Славик развернул парня и с такой силой пнул его ногой в зад, что тот просквозил через мокрые ветви сирени, выскочил на асфальт улицы и помчался дальше. Нинка засмеялась, взяла брата под руку.

— Ты у меня самый классный братан, Славик, я тобой жутко горжусь, — сказала она. — Пойдем домой?

— Пойдем, сестренка, — с грустной усмешкой ответил Славик. — Я тебя тоже люблю.

Глава 23

Глава станичной администрации Петр Андреевич Засядько приезжал на работу ровно в десять утра, ни минутой позже. Бывший глава ОВД «Левобережное», майор милиции привык к дисциплине, сам ее строго соблюдал и от подчиненных требовал. Да и жена его, Александра Ильинична Романова, терпеть не могла расхлябанности. Долгие годы работала директором школы, а потом передала бразды правления своему сыну Максиму. Преподавала физику в школе, но недавно ушла на пенсию, чтобы ухаживать за внучкой, которую им родила новая жена Макса, москвичка Саманта. А как иначе, если девочку назвали Александрой в честь бабки, Санькой? Чудо-девочка росла, да у Макса и двое других детей от первого брака были умными и хозяйственными.

Петр Андреевич не собирался участвовать в избирательной кампании, он считал себя закоренелым ментом, тридцать лет на службе, прошел путь от станичного сержанта до майора. Однако «московская мафия», как называли приезжих москвичей, то ли в шутку, то ли всерьез, черт его знает, посоветовала ему выдвигать свою кандидатуру. Ну, если надо, так выдвинул, не будешь же отказываться, если пасынок, Макс, женат на москвичке, а та лучшая подруга Марины Луговой, гендиректора винзавода, и сама выскочила за москвича, а истинный хозяин завода Барсуков — владелец московских казино и ресторанов. По-видимому, он и решил, что нужен новый глава администрации — или мэр станицы, как говорил народ. И чего только не скажут теперь!

Выдвинул свою кандидатуру и легко опередил на выборах прежнего главу Льва Пустоватого, теперь Лев Никанорович у него главным бухгалтером служит. И никаких обид, понимает, что к чему, да они ведь давние друзья, работали вместе еще при советской власти.

В кабинете все оставил как было — и стол, и кресло, и даже флаг России, который стоял в углу при Пустоватом. Дело ведь не в мебели или атрибутах власти, а в руководстве станицей. Не так-то просто руководить, когда все тут хозяйничают сами по себе. Но он свою должность понимал как координирующую для всех этих независимых хозяев. Сегодня нужно было обсудить бюджет станицы на следующий год, потом выслушать хозяина местного агропромышленного комплекса Вадима Нильгу, что ему надо для посевной и как работает консервный завод.

Петр Андреевич сосредоточенно изучал проект бюджета, тут надо было подумать, как уговорить депутатов станичного совета повысить за счет местного бюджета ставки местной милиции. Ведь шел на выборы с намерением искоренить преступность, ликвидировать наркомафию, все посадки конопли искоренить. Хорошо сказать — искоренить, а кто будет этим всерьез заниматься за три тысячи в месяц? Нужна агитация, пропаганда, нужны премии за информацию и, понятное дело, хорошая зарплата ментам. А уж заставить их работать он сумеет!

Телефон зазвонил неожиданно, и не какой-нибудь, а телефон специальной связи с краевой администрацией. И чего это им понадобилось с ранья? Уж не проверка ли едет?

— Засядько слушает! — сказал он, торопливо схватив трубку аппарата без кнопок.

— Петр Андрееевич, Хасан Белов тебя беспокоит, — услышал Засядько голос помощника главы краевой администрации. — У тебя как дела, все нормально?

— Нормально, Хасан. Работаем по графику, так сказать.

— Я вот по какому поводу беспокою. Петр Андреевич, к тебе направляется один солидный бизнесмен, Колчин его фамилия, может, слышал?

— Ну а как же? Наш парень на его дочке был женат… Ну и что из этого?

Бизнесменов московских Засядько не боялся, приезжал Барсуков, и не раз, нормальный мужик. А его жена Валентина так и совсем местная, у Александры Ильиничны в школе училась.

— Петр Андреевич, он через час будет в Краснодаре, еще через час полетит на вертолете к тебе в Левобережную. Сопровождать будет Авдюшкин.

— Сам Семен Иванович Авдюшкин?! — изумился Засядько. — А что случилось? На вертолете?

— Да, у тебя есть где приземлиться?

— Конечно! На стадионе возле школы, там… вполне сядет вертолет. А он что, такой важный, этот Колчин?

— Очень важный. Ты его уж встреть хорошо, Петр Андреевич. Ну там… хлеб-соль организуй, местную элиту представь. Наверное, ему нужен этот ваш парень, зять его. Предупреди, чтобы тоже был на встрече. И не пьяный. В общем, все понял, да? Не ударь в грязь лицом, тебе это не надо, такое мнение тут есть, понимаешь?

— Послушай, Хасан… А что, он такой… этот Колчин?

— Я тебе позвоню, когда вылетит. Не подведи, Петр Андреевич, ладно? Ну давай, я бы сам прилетел, но не тот уровень. Ты все понял?

— Спасибо, Хасан, я твой должник! Бутылка за мной.

— Не забудь, когда приеду к тебе, — засмеялся Белов.

Положив трубку, Засядько тут же схватил другую, принялся обзванивать подчиненных ему людей. Первым делом велел явиться Станиславу Ткачуку, которого оставил вместо себя начальником ОВД «Левобережное» или главным ментом станицы, посодействовал, чтобы старлея досрочно дали. Потом пригласил к себе Марину Луговую, тезку Петра Батистова, хозяина свинофермы, директора агропромкомплекса Вадима Нильгу, директора школы Макса Романова, председателя станичного совета Геннадия Трухина. В общем, всех самых солидных жителей станицы. Трухин пришел первым, так как его кабинет был в этом же доме, огорчился, что обсуждение бюджета откладывается, но с пониманием отнесся к ситуации. Ткачук пришел вторым, но ушел первым, ибо понял задание — обеспечить приземление вертолете на местном стадионе и безопасность вокруг него, и помчался выполнять его. Вскоре подъехали и другие.

— Не понимаю, при чем тут я, директор школы? — спросил Максим Романов. — Если приезжает какой-то бизнесмен из Москвы, то это его проблема, пусть прилетает хоть на вертолете, хоть на космолете, мне плевать на него.

— Макс, успокойся, — сказала Марина. — Если это важные гости, нужно их принять, как полагается у нас. Хорошо.

— Максим, не говори чепуху! — разозлился Засядько. — Его сопровождает сам Авдюшкин Семен Иванович! Ты не знаешь, кто такой Авдюшкин?

— Понятия не имею. И не хочу иметь.

— Он курирует все спецслужбы в краевой администрации! — рявкнул Засядько. — И может такие проверки тебе устроить, мало не покажется! И вообще!..

— Петр Андреич, вы меня уже сажали якобы за убийство, слава Богу, поняли, что ошиблись. А проверки — да пожалуйста, моя школа первая в районе, все документы выложу и докажу, что воровства нет. Или вы сделаете, что будет?

— Макс, остынь! — воскликнула Марина. — Едет большое начальство, не из района, а из Краснодара и, может, из самой Москвы. Раз Авдюшкин сопровождает этого Колчина, значит, не простой это бизнесмен. Ну и встретим его как полагается. Ты — директор лучшей школы района, я — директор лучшего в крае винзавода, Петр Иванович Батистов — хозяин успешной свинофермы, Вадим Ильич Нильга — полевод и консерватор наш. Чего нам стесняться? Все покажем, накормим, напоим дорогих гостей, пусть знают, что есть на земле такая замечательная станица, как Левобережная.

Романов иронично усмехнулся, но возражать не стал. Другие начальники тоже согласно кивали. Все ведь понятно — встретим дорогих гостей радушно, как это принято у казаков. А заодно и не станем наживать влиятельных врагов в Краснодаре, а может, и в самой Москве, зачем? Глядишь, и друзей приобретем, это ведь всем выгодно.

— Я думаю, надо накрыть столы в клубе, — задумчиво предположил Засядько.

— Зачем? — живо отреагировала Марина. — Этот Колчин ведь с семьей прибывает? Ну так и встретим его посемейному. У меня дома. Я сейчас мобилизую девчонок с завода, пусть готовят, накрывают стол. Места у меня много, все поместятся. Кстати, Славик, зять этого важного Колчина, недавно был у меня в гостях, мы его приняли как своего, хороший вечерок получился.

Засядько досадливо поморщился. Выходит, приняли, а его не позвали! А кто тут главный в станице, черт побери?! Небось считают старым… Батистов и Нильга понимали, что Марина тянет одеяло на себя, но молчали. У них тоже были двухэтажные дома, могли бы встретить высоких гостей не хуже… Но хитрая баба опередила, уже прикормила важного зятя, что ж тут скажешь?

— Решено, — заявил Засядько, с неодобрением глядя на Романова. — Марина устроит домашнее, так сказать, застолье. Все мы будем встречать высоких гостей на стадионе. Надо, чтобы Недосекин не дурил, тоже был. С родителями.

— Не думаю, — возразил Романов.

— Ты все время не думаешь так, как другие! Макс, чертов родственник! — заорал Засядько, забыв, что они тут не одни. — Что ты все время мне палки в колеса вставляешь?! Я поговорю с твоей матерью!

— Петр Андреевич, все дело в том, что мы не знаем, с какими намерениями летит к нам Колчин, — спокойно сказал Романов. — Насколько я понимаю, у Славика Недосекина были проблемы и с женой, и с ее родителями. Непонятно, что они теперь хотят. Поэтому родители Славика пусть будут дома.

— Я поддерживаю Макса, — кивнула Марина. — Если с добрыми намерениями — пусть едут к Недосекиным, транспорт обеспечим, а потом все вместе — ко мне.

Засядько почесал затылок, оглядел собравшихся и решительно махнул рукой:

— Порешили! Но Славика нужно предупредить, чтоб как огурчик был. Никаких там, понимаешь… Я сам займусь этим вопросом. А вы машины для гостей обеспечьте, своих охранников — в помощь Ткачуку. Да и продуктами помогите Марине. Петя, свинину тащи свежайшую и нежнейшую, сможешь?

— Конечно, атаман, — заверил мэра Батистов.

Нильга тоже поклялся, что предоставит Марине лучшие свои соленья и маринады, а Романов только руками развел. Мол, согласен с вами.

Откладывать с визитом к Недосекиным Засядько не стал, ведь скоро уже Белов будет опять звонить, сообщать о вылете, значит, потом никак нельзя отлучаться. Досадливо морщась, надел черное длинное пальто и вышел на станичную площадь перед административным зданием. Вот ведь чертова одежка, это пальто! Пришлось купить, положение обязывает, но как же неудобно в нем ходить, запутаться можно и нос расквасить себе. Привык зимой и летом в милицейской форме щеголять, просто и понятно, а главное — выдают бесплатно, и смотрелся он в ней истинным начальником. А в длинном пальто… Клоун, да и только!

— Давай, Тимофей, к Недосекиным, — сказал Засядько, усаживаясь на переднее сиденье белой «Волги».

— К Славику, что ли? Он на днях из Москвы прикатил. Хотите должность предложить в администрации? — поинтересовался водитель, включая двигатель.

— Ты поменьше болтай, побольше делай, — пробурчал Засядько. — Больно грамотный стал.

— А что у него там, в Москве, с богатой женой сталось? — не унимался водитель, выезжая на площадь. — Говорят, вроде как сделку очень важную сорвал Славик. А какие он сделки мог там прокручивать? Нет, парень классный, я ничего не скажу, но насчет сделок Славик не тот человек, чтобы их прокручивать.

— Сделки не прокручиваются, а заключаются! — рявкнул Засядько. — Хватит болтать!

— Да нет, я чего? Все талдычат об этом, а никто не в курсе… И сам он какой-то странный приехал. Может, к наркоте пристрастился? Там же богатые все «кок» нюхают, с понтом американцы.

Засядько повернул голову, не говоря ни слова, смотрел на водителя с полминуты, а потом отвернулся. После этого Тимофей не проронил ни звука. «Волга» остановилась у штакетного забора, Засядько вышел из машины, стукнул кулаком в калитку. Из будки выскочил дворовый пес, метнулся к воротам и, натянув цепь, яростно залаял, глядя на калитку. Через пару минут на веранде хлопнула дверь, во двор вышел Славик.

— Кто там? — недовольно спросил он.

— Засядько. Выйди, Славик, разговор имеется.

— Елки-палки! — с тоской пробормотал парень, направляясь к калитке.

Совсем забыл, что Засядько уже не мент, а глава станичной администрации, и пришел, наверное, не за тем, чтобы разбираться по поводу синяка на заднице Нинкиного ухажера.

— Дядь Петь, — сказал он, распахивая калитку, — да я просто пинка ему дал…

— Охолонь, парень, дело серьезное, можно сказать, государственной важности. Твой тесть — Колчин, так?

— Ну так… Бывший тесть. И мне плевать на все эти государственные дела, не имею к ним никакого отношения. А что, из ФСБ интересуются?

— При чем тут ФСБ? Он скоро прилетит, через пару часов, сюда, к нам. На вертолете, с дочкой.

— Афанасий Егорович прилетает к нам?! — изумился Славик. — На вертолете?

— С дочкой. Я приехал посоветоваться… Ты как… придешь встречать, на стадионе за школой приземлится, или… что? Я ж ни хрена не понимаю в ваших отношениях.

— А я его приглашал, чтобы встречать?

— Понятно. Тогда, значит, вот что. Будь дома, наверное, он захочет с тобой увидеться. А иначе зачем ему прилетать сюда?

Славик усмехнулся, качнул головой. Спасибо уже за то, что не арестовывать его пришел, а ведь могло и такое случиться!

— Дядь Петь, шнурки поглажу и буду ждать.

Засядько насупился:

— Ты мне это… умника из себя не строй, понял? На вертолете человек прилетает!

— Да он и на дачу на вертолете прилетал, — усмехнулся Славик. — Ну и что?

— Короче, такие дела. Сидишь дома, ну, стол тут накройте, я велел Батистову и Марине, чтоб родителей твоих отпустили, пусть все сделают как полагается. Все ж таки родственники… Надо встретить. Ну а потом — это ваши дела, как хотите, так и решайте их. Ты все понял?

— Конечно, дядь Петь. Матери с отцом рабочие дни засчитают? Я лично против, чтобы у них из-за меня убытки были.

Засядько только рукой махнул, мол, хватит болтать, готовься к встрече, быстро сел в «Волгу» и уехал, а Славик еще долго стоял у раскрытой калитки, глядя вслед удалявшейся машине.


Тесть на вертолете прилетает! Это известие больше всего возмущало, да не то слово — прямо-таки бесило! Прилетал уже однажды на вертолете, так удивил и напугал, что он тут же согласился жениться на его дочери.

Да нет, ничуть об этом не жалеет, но ведь ни черта не получилось. И вот опять он прилетает с дочкой на вертолете, важно выходит, Засядько и прочие начальники кланяются, а тесть едет к нему, Ленка при всех томно целует мужа: «Ах, мой дорогой, поехали в Москву!..» Он виновато улыбается, согласно кивает: «Да, конечно, я поеду», — и все довольно аплодируют…

И кому это, на хрен, нужно? Она могла бы позвонить ему! Сама или через ребят связаться с Федором, попросить его, чтобы встретился с ним и набрал номер Ленки. И дал бы ему трубку. Это что, так сложно? Сказала бы все, что думает, что сказать можно только наедине. Так нет, устроила какое-то грандиозное шоу! На вертолете…

«Да пошли вы со своими вертолетами!..»

Славик купил в магазине две бутылки водки и полкилограмма колбасы и стремительно зашагал по улице. Уже знал, куда идет. К Федору нельзя — быстро достанут, к другим друзьям тоже, которые нормальные, да они все, наверное, на работе. Но есть же давние знакомые… и не совсем нормальные. Например, Серега Буровик, это кличка у него такая, потому что работал по три месяца где-то в Сибири на буровой. Институт культуры окончил, клубом заведовал, но потом клуб приватизировали, и Серега подался в буровики, записался простым рабочим, окончил курсы, стал вроде мастером. Хорошо там зарабатывал, дом приличный построил, жену с Севера привез, красавицу Земфиру. Но та выдержала полгода станичной жизни, а потом ушла к какому-то бизнесмену из Плавнинска. Серега, когда вернулся из очередной командировки и узнал об этом, бросил работу и ударился в запой. Что-то похожее было у директора школы Романова: жена сбежала в Краснодар, не выдержав испытаний станичной жизнью и малой зарплатой учителя, тогда Романов был преподавателем истории. Но Макс выдержал и своих детей воспитал как надо. А Серега так и не смог подняться после той личной трагедии, продал свой дом, вернее, обменял его с приличной доплатой на убогую хатенку. Но и те деньги скоро пропил и вот уже три года работает грузчиком в магазине, раза два в неделю, на большее его не хватает. Однако в станице к нему относятся с пониманием, не увольняют. И не обижают, об этом Славик лично позаботился. Как вернулся из армии и понял, что над Серегой молодежь просто издевается, сказал: «Кто его тронет, будет иметь дело со мной». Сказал не очень громко, но после того, как раз пять набил морды непонятливым, его услышали, а самое главное — поняли.

К нему-то и шагал Славик с двумя бутылками местной водки, говорят, стала хорошей, не пробовал еще, но для Сереги, наверное, будет самое то.

На окраине станице он остановился у покосившейся калитки. Толкнул ее, распахнулась, шагнул вперед к двери саманной хаты с облупившимися стенами, некому было побелить их. Дверь была незаперта, Славик толкнул ее, вошел в темные сени, толкнул другую дверь, увидел Буровика, сидящего за столом. Высокий брюнет с голубыми глазами, красивый был мужик… Но теперь глаза стали мутными, волосы поседели, растянутая футболка, драные спортивные штаны, на столе — черствая горбушка, а вонь какая в хате стоит!

— Ты, Славик? — спросил Буровик, повернув к нему голову. — Ты хороший парень! Слышал, проблемы с миллионершей возникли? Да это нормальное явление.

— Серега, открой окна и затопи печку, у тебя тут воняет и холодно.

— Нормально, Славик. Как в душе, так и вокруг нее, полная гармония. Вчера выпил с кем-то… угостили. А сегодня — ничего. На работу идти не могу, надо похмелиться, а денег тоже нет. Гармония не очень приятная…

Славик поставил на стол две бутылки водки, положил сверток с колбасой. Серега с удивлением посмотрел на него:

— Спасибо, друг, но…

— Короче, такие дела. Выпей немного и давай топить печку, проветривать помещение. Хочу задержаться у тебя на время, не возражаешь?

Буровик свинтил пробку, жадно глотнул из горлышка, поставил бутылку на стол.

— Сделаем. Надо нарубить дров, растопить печку… Закусить у меня есть чем, как-то пытаюсь существовать, огурцы солил осенью… Хотя на хрена? Ты не знаешь? И сам не могу понять, зачем нужно коптить этот свет…

— Серега, я пойду нарублю дров, а ты хоть немного открой форточку, вонь тут у тебя… Жуткая!

— В душе то же самое, Славик. Слушай, ну ты и козел! Подлец самый настоящий! Что ты сделал? Защитил меня, морды бил тем, кто издевался надо мной… А зачем? Кто тебя просил об этом? Давно бы кончил с этой дерьмовой жизнью, все равно ловить нечего, но теперь не могу! Жалеют — то еду принесут, то дров подкинут…

— Не ругайся, Буровик, — хмуро буркнул Славик. — У меня тоже полный аншлаг. Давай лучше делом займемся, а? Я пошел дрова рубить, а ты форточку открой пока.

— Там слева лежат поленья, позавчера притащили… И топор есть… правда, ржавый…

— Нормально. Не пей без меня, ладно? — сказал Славик и вышел во двор.

Глава 24

Занятия в школе пришлось на время прекратить. Разве можно удержать детей в классах, когда на стадионе рядом со школой приземляется самый настоящий вертолет! Впервые такое случалось в Левобережной. Дети никогда не видели настоящего вертолета вблизи, да и многие учителя тоже. Поэтому и сделали перерыв в занятиях, благо Максим Игоревич, директор школы, отсутствовал, он был на стадионе, встречал дорогих гостей.

А больше всего и дети, и учителя хотели увидеть тестя Славика Недосекина, все уже знали, что это он прилетает сюда вместе со своей дочкой. Московских миллионеров и их дочек станичники видели в непосредственной близости еще реже, чем вертолеты (о том, что Колчин живет в Туле, мало кто знал, Славик-то жил в Москве). Тем более это был не просто миллионер, а бывший тесть Славика Недосекина. Говорили, что Славик женился на девке из-за папиных миллионов, а она — самая настоящая каракатица. Ну так интересно же, как она выглядит на самом деле! Это ж самое главное событие, может, всей жизни!

Вот и высыпали учителя и школьники к стадиону, огороженному железным заборчиком, вдоль которого стояли охранники и рабочие с красными повязками на рукавах, вроде как дружинники. Дальше не пускали, но смотреть не запрещали, и за то спасибо.

Главное ведь что? Увидеть!

«МИ-8» мягко коснулся колесами пожухлой травы стадиона. Лопасти замедлили вращение. Из вертолета вышли люди, направились к местному начальству, что выстроилось в шеренгу неподалеку.

Агеев шел за боссом, которого сопровождал Авдюшкин, внимательно отслеживая ситуацию вокруг. Рядом с ним робко шагала Лена — и к отцу подбежать не могла, наверное, не положено, и отстать боялась, все тут чужое, непонятное. А самое главное — Славика никак не могла увидеть.

Когда приблизились к местному начальству, Авдюшкин, высокий мужчина с обильной сединой в коротко стриженных черных волосах, наклонился, что-то прошептал на ухо высокому гостю. Колчин решительно подошел к Засядько, пожал ему руку.

— Как я понимаю, местный руководитель, Петр Андреевич? Очень приятно, так сказать. Но я хотел бы…

— Мне тоже приятно. Афанасий Егорович, позвольте представить вам наших лучших людей, — затараторил Засядько, даже не заметив, что перебил важного гостя. — Это Марина Луговая, генеральный директор нашего самого прибыльного предприятия, винзавода. С супругом, господином Пастуховым Сергеем Андреевичем.

— Очень приятно, — сухо произнес Колчин, коротко пожав руку Марине.

— Всем нам очень приятно, — сказал Пастухов, хоть ему руки не подали. — Когда я работал менеджером в казино Барсукова, помню, вы бывали у нас.

Колчин остановился, внимательно посмотрел на генерального менеджера:

— Помню, как же, бывал. Тысячу баксов проиграл, Барсуков коньяком угощал потом. А вы…

— Сергей Андреевич, — напомнил Пастухов.

— Да, конечно, я помню. Чем тут занимаетесь, Сергей Андреевич?

На сей раз Марина сама решила ответить, а чтобы муж не болтал, когда не просят, толкнула его локтем в бок.

— Он мой муж, работает генеральным менеджером на заводе.

— Интересно, интересно, — пробормотал Колчин, оглядывая шеренгу местной «элиты». Понял, что придется со всеми познакомиться, всех выслушать.

Лена заметила в конце шеренги Оксану и Федора, побежала к ним. И лишь остановившись перед Оксаной, запоздало вспомнила, что они никогда не были подругами, скорее, наоборот. Кисло улыбнулась, хлопая накрашенными ресницами. Но Оксана крепко обняла ее, трижды поцеловала в обе щеки. И Бочаров обнял свою московскую подругу, чмокнул в щеку.

— Отлично выглядишь, Ленка, — сказала Оксана. — Молодец, что сама приехала, правильно сделала. Все будет хорошо, мы тебе поможем.

— Это верно, — подтвердил Федор.

Лена смотрела на них широко раскрытыми глазами, потом всхлипнула, уткнулась Оксане в плечо.

А та успокаивала ее, поглаживая по светлым волосам. И вправду сочувствовала и ничуть не обижалась за нахальное поведение в Москве. Одно дело, когда они там демонстрируют свое превосходство, и совсем другое, когда тут нуждаются в помощи. Женщины ведь должны помогать друг дружке.

Между тем Колчин дошел до Романова, Засядько тут же представил директора лучшей школы района и супругу Романова не забыл упомянуть.

— Помню! — с нескрываемым удивлением сказал Колчин. — Борис, когда мы обмывали мой проигрыш, говорил, что это лучшая телохранительница у него… Такое имя разве забудешь? Так ты и есть та самая Саманта? А что делаешь тут?

— Живу, Афанасий Егорович, — со смехом ответила Саманта. — И в Москву не собираюсь возвращаться, хоть и коренная москвичка. Мне тут очень нравится.

— Не понял, я куда прилетел? В Жуковку, что ли? — сам себя спросил Колчин.

— Нет, в Левобережную, — поспешно подсказал Засядько. — А Жуковка… Я что-то не упомню такой станицы. Максим, где это?

— Под Москвой, Петр Андреевич, — усмехнулась Саманта. — Это где миллионеры живут, кстати, у Барсукова там дача.

— А, ну тогда понятно, — согласился Засядько. — Ну что ж, у нас тоже кое-что имеется, да.

Колчин торопливо пожал руки прочим начальникам станицы, остановился возле дочери, которая обнималась с молодыми ребятами. Парня-то он знал, иногда наведывался на дачу, которую прежде снимал под Москвой для дочери, а они там пьянствуют, оболтусы. Но вот этот парень всегда был самый серьезный и деловитый среди них. Честно сказать, хотел бы видеть его зятем дочери, умный парнишка, неплохой. Это было еще до появления Недосекина.

— Тебя, Федор, не спрашиваю, почему оказался здесь. Ради такой красавицы все можно стерпеть! — Колчин не удержался, галантно поцеловал ручку Оксане.

— Я не терплю, Афанасий Егорович, — сказал Бочаров. — Мне здесь очень нравится.

Колчин хоть и кивнул, соглашаясь, но все же огляделся — хмурое небо, мрачные домишки, пирамидальные тополя без листьев, серое кирпичное здание школы… Да что тут им всем нравится?! Непонятно…

— Петр Андреевич, — повернулся он к Засядько, — давай к делу. Где мой зять?

— Дома, Афанасий Егорович. Сейчас поедем к ним, а потом… у нас стол накрыт для дорогого гостя, в доме у Марины.

— Есть на чем ехать?

— Да, выбирайте, что вам больше подходит — «мерседес», «вольво»…

— Черт побери! «Мерседесов» у меня и дома навалом! Я же в деревню приехал… а, да, в станицу! У вас тут обычные «Жигули» есть? Давно не ездил.

— Есть, — шагнула вперед Саманта. — Если не возражаете — прошу к моей машине, Афанасий Егорович.

— Вот это да! — довольно усмехнулся Колчин. — С такой девушкой я буду чувствовать себя в полной безопасности. Ну, веди, Саманта. — Он повернулся к Агееву: — Гена, а ты выбирай, чего там у них имеется, я еду с Самантой.

Агеев быстро переговорил с Засядько, побежал к «вольво» Пастухова. Лена решила ехать в машине Федора. Вскоре странный кортеж помчался по улицам станицы — впереди «Волга» мэра, за ней «Жигули»-«десятка» Саманты с дорогим гостем, следом — «вольво» с Агеевым и Авдюшкиным, а за ними все прочие машины местных начальников, более крутые, нежели передние.

У ворот дома Недосекиных кортеж остановился. Хозяева уже ждали дорогих гостей возле калитки. Трое — Ксения Сергеевна, Владимир Владимирович и Нинка. Засядько скомандовал всем остальным ехать к Марине и там ждать, нечего тут торчать, мешать деликатным, понимаешь ли, разговорам. Остались только Саманта в своей машине и Агеев без машины, но Марина обещала прислать «мерседес» за Недосекиными. Когда Колчин с дочкой ушли в дом, Саманта вышла из машины, Агеев подошел к ней.

— Привет, коллега, — с улыбкой сказал он. — Ты что, правда москвичка?

— Правдее не бывает, коллега.

— Ну и как тебе тут? Честно, без дураков. Я-то сам с Кубани, армавирец… бывший. Как ты решилась перебраться в станицу?

— Меня зовут Саманта.

— Извини… Геннадий, Гена. — Агеев взял ее руку, чмокнул в запястье. — Но я не верю, что такое возможно.

— Могу объяснить, но только если ты кое-что объяснишь мне тоже. Про ситуацию со Славиком.

— Что могу — конечно.

— И что не можешь — тоже, свои люди. Так вот. Москва, однокомнатная квартира. Мать — журналистка, но не такая, чтобы квартиру купить. Гости — американцы, англичане, арабы, спать приходится на кухне. Но я профессионал, есть работа, за которую неплохо платят.

— Могла бы снять квартиру.

— А здесь — большой дом со всеми городскими удобствами, ванная с джакузи, родная дочка и двое… нет, вру, трое детей, все родные и любимые, чудные детишки. Муж — директор школы, самый уважаемый человек в станице. Начальников тут много, но уважают по-настоящему только Макса. Его мать — жена Засядько. Марина — моя лучшая подруга и начальник, я теперь ее охраняю и получаю столько же, сколько в Москве у Барсукова. Остальное можешь домыслить.

— Ну дела-а… — только и смог произнести Агеев.

— Я уж не говорю о качестве еды, чистом воздухе и собственном огороде. О рыбалке и шашлыках. О винограде над головой летом и цветущих садах весной. Это же сказка!

Агеев согласно кивнул. Если так, чего ж тут странного? Немало москвичек согласились бы жить в станицах на таких условиях. Но теперь нужно было рассказывать о том, что творилось в Туле и Москве в последнюю неделю.


Колчин остановился в прихожей, огляделся, одобрительно кивнул:

— Хороший дом. Я успел заметить, люди тут неплохо живут, это приятно, так сказать. Ну так где ж наш главный герой, а?

— Он куда-то вышел, скоро будет, Афанасий Егорович, — смущенно ответила Ксения Сергеевна. — Может, пока что по рюмочке?

— Это можно. Только… мы ведь еще на свадьбе условились, что будем на ты, верно, Ксеня, Володя? А я — Афоня, дурацкое имя, да еще и фильм такой есть, но что поделаешь! Ну ладно, подождем Славу, по рюмочке выпьем. Дочка, ты как? Давай садись за стол.

— Спасибо, но я бы хотела посмотреть на комнату Славика… — робко пробормотала Лена. — Он мне рассказывал…

— Пойдем, я тебе все покажу, — сказала Нинка.

Взяла Лену под руку и повела в комнату брата.

— Красавица растет, а, Володя? — спросил Колчин, усаживаясь за стол.

На столе красовались бутылка водки и немудреные станичные закуски — сырокопченый окорок, солонина, домашняя колбаса, да и местная «Докторская» производства мясного цеха при свиноферме Батистова тоже присутствовала. Ну и, разумеется, соленые огурцы, маринованные баклажаны, чеснок маринованный, даже соленый арбуз.

— Не спорю, Афанасий, — сказал Владимир Владимирович. — Извини, Афоней тебя называть не могу, не соответствует… ну, сам понимаешь.

Ксения Сергеевна наполнила тарелку гостя закусками, хозяин дома налил в рюмки водку.

— Афанасий, ты хоть бы рассказал, что ж у вас там случилось? — спросила Ксения Сергеевна.

— Вот придет ваш охламон, все расскажу, Ксеня. Ну, давайте выпьем за наших детей!

Лена с опаской вошла в комнату, посмотрела по сторонам. Вот здесь он, значит, живет… Да нормальная комната, тепло, у них тут печка так установлена, что все три комнаты обогревает сразу. Кровать, письменный стол, плакаты на стене… А она почему-то думала, что если живет в деревне, то есть в станице, так они все в одной комнате спят, тесно… Охо-хо, что же родители ей не объяснили в детстве, что и в… станицах люди живут вполне нормально? Видела тульские и подмосковные деревни из окна папиной машины, все там убого и бедно, так ей казалось. Потому и про Славика думала — облагодетельствовала, куда он теперь денется? Не прямо так думала, но где-то в глубине души сидела эта мысль. Ошибалась!

— Нин, а где он есть? — спросила она, присаживаясь на кровать Славика.

— Да откуда ж я знаю? Ленка, ты только не думай чего такого. У нас, конечно, бабы уши навострили, но он никуда не ходил, только к Бочаровым, ну и к Марине его приглашали, там вся московская мафия собралась, пирушку устроили в честь него. А так — дома сидел, даже гулять вечером не выходил. А дружки прямо-таки тучами вились вокруг двора и туда приглашали, и еще куда… У нас тут даже проститутки есть, но Славик всем говорил, что готовится к экзаменам.

Нинка помнила, какой доброй, веселой и щедрой была в Москве Лена, и теперь всецело сочувствовала ей. Да и важно было дружить с этой богатой дамой, что-то сделать, чтобы помочь ей и вернуть брата в Москву. Она ж сама туда поедет, как только летом окончит школу, ну вот и будет на кого опереться.

Лена еще раз осмотрела комнату, всхлипнула, не в силах сдержать рыдания.

— Нин, я ничем не виновата перед ним, понимаешь? — сквозь слезы сказала она. — Я не изменила, просто… сдуру пошла в ресторан с Осмоловским…

— Ух ты, это режиссер, который ведет шоу?

— Нет, его сын, идиот. Я была на записи этого шоу — чушь какая-то.

— Кла-асс! — с восхищением сказала Нинка, но тут же приняла серьезный вид. Важная гостья-то плакала!

— Где он может быть, Нина?

Нинка тяжело вздохнула, этот вопрос разом убил ее восторг от общения с такой девушкой, которая была на съемках шоу самого Осмоловского.

— Лен, вот слушай меня внимательно. Он тебя любит, точно. Переживал сильно, только виду не подавал. А сейчас… наверное, куда-то ушел. Не хочет вот так, при всех разбираться, понимаешь?

Лена повалилась головой на подушку Славика, громко зарыдала. Минуты две плакала, орошая слезами его подушку и вдыхая знакомый запах его волос, а потом уставилась влажными глазами на Нинку:

— И что же нам делать, Нин?

— Я знаю, Лена, доверься мне. Мы должны найти его.

— А как?

— Пойдем и найдем, я, кажется, догадываюсь, где он может прятаться. Только никто другой об этом знать не должен.

— Пошли прямо сейчас.

— Нет, Лен, ты приведи себя в порядок. Успокойся, ладно? Я тебе музыку поставлю… «Квин» хочешь?

Лена согласно кивнула.

— Ничего он не сорвал! — в это время горячо говорил Колчин. — Да, вел себя… не как продавец, понимаете? Но в итоге оказался прав. Я вам больше скажу — индийский генерал зауважал его, а Джелат Сингх — серьезный человек в Индии, узнал, что тебе, Ксюша, нравятся их фильмы, индийские, понимаешь ли…

— Да, нравятся, — робко сказала Ксения Сергеевна.

— Так он пригласил Славу и тебя в Индию, в Бомбей, где живут все их звезды! Он ждет вас там, понимаешь?

— Нет, Афанасий, я свою жену ко всяким там звездам не отпущу. Это дурость, — решительно ответил Недосекин-старший.

— Володя, и ты вместе с ней поедешь, и Ленка тоже! Вам там королевские почести окажут! Я бывал в Индии не раз, на высшем уровне они принимают, в сто раз лучше, чем всякие американцы и англичане. И если такой человек, как генерал Сингх, приглашает… Это дорогого стоит!

— Прости, Афанасий, но я не поеду. Мне дома забот хватает, дочка школу заканчивает, нет-нет…

— Ксюша, никто тебя не заставляет. Это факт, понимаешь? Факт! Я тебе честно скажу — наши дети созданы друг для друга. Ленка — да, дура, разболтанная, дальше некуда. Но со Славой — совсем другой ребенок! Он человек спокойный, парень грамотный, учится хорошо и влияет на нее… благотворно! Где он есть, черт побери?

Из комнаты Славика вышли Лена и Нина, торопливо направились к двери.

— Вы куда?! — гаркнул Колчин.

— Пап, мы по делу, не доставай нас, ладно? — ответила Лена. — Скоро вернемся.

Они вышли за калитку, столкнулись с Самантой и Агеевым, а неподалеку уже стоял «мерседес», присланный Мариной.

— Саманта, и ты не доставай нас, мы сами разберемся во всем, — сказала Нина.

— А кто это? — спросила Лена, она пропустила разговор отца с Романовыми.

— Самая главная наша сыщица, москвичка, между прочим.

— Гена, не смей следить за нами! — обратилась Лена к Агееву.

— Ты его знаешь? — спросила Нина.

— Начальник службы безопасности отца.

— Спелись! — язвительно сказала Нинка.

Девушки, взявшись за руки, решительно пошли по улице. Агеев посмотрел на Саманту, он не имел права оставить босса одного, но и его дочь не мог оставить без присмотра. Саманта махнула ладонью:

— Не трогай их. Нинка знает, где искать Славика, пусть разбираются сами. А ты намекни боссу, что люди ждут его и Недосекиных. Пора ехать.

Агеев усмехнулся, глядя на Саманту, согласно кивнул и решительно пошел во двор. С полчаса разговаривал с этой бывшей москвичкой и проникся к ней уважением. Красивая женщина, во всем красивая, что редко бывает. И не скажешь, что дураку досталась. С ее слов ясно было, что муж у нее — просто супермен, и не только по местным меркам.

Живут же люди!

Глава 25

Буровик разлил остатки водки по стаканам, поставил пустую бутылку на пол, когда-то коричневый, а теперь краска облупилась, доски прогнили, в некоторых местах зияли дыры с острыми краями.

— Куда гонишь, Серега? — мрачно спросил Славик. — Не спеши. Еще долго будем сидеть, а ты хочешь свалиться?

— Зачем? Одну на двоих опорожнили — это разве много?

— Вторую через час откупорим, так что пей по глотку.

— Садист! Ну что, за нас? — Буровик поднял свой стакан.

— За них, за прекрасных дам! — сказал Славик, поднимаясь с расшатанной табуретки.

— Ну ты даешь! Да на хрена ж нам пить за тех, от кого сплошные неприятности? Я первый раз вижу мужика, который разводится с женой и пьет за баб.

— За прекрасных дам. Есть же среди них и настоящие женщины, красивые, ласковые, понимающие. Если не верить в это — не стоит и жить.

Славик залпом опорожнил свой стакан, Буровик выпил сидя, и не все, сделал глоток, задумчиво посмотрел на стакан, еще глотнул и с сожалением поставил остаток на стол. Славик мог целый час пожевывать колбасу с огурцами и рассуждать о женщинах, а он такое вряд ли вытерпит.

— Нет среди них ничего такого, — со злой усмешкой сказал Буровик. — Красота продается, мой юный друг, а женская — в особой цене. Если ты старый, а хоть и не старый, но уродливый хрен с бабками — выбирай любую, и будет она тебя облизывать, только плати.

— Ты циник, Серега, я понимаю…

— Чё ты понимаешь?! Посмотри на газеты, журналы — заполнены фотками голых телок, ну, может, в купальниках. Отбоя нет от желающих показать все, что у них есть! А зачем, ты знаешь? Я тебе скажу. Бабки хотят получить, красиво жить хотят! На остальное — плевать!

— Ты по себе судишь. Конечно, это тяжело…

— Нет, это было нормально. Я Земфиру встретил в кабаке Нижневартовска и запал на нее с первого взгляда. Друзья говорили: «Что ты делаешь, Серега?» А мне плевать было! Я же видел ее глаза, я чувствовал ее! Женился, привез в станицу, все к ее ногам бросил: «Ты только будь моей, живи, детей рожай, встречайте меня после вахты, я не с пустыми руками буду возвращаться! Все — только для тебя и детей, все!..» Я ее всем обеспечил, о себе и не думал, и что получилось? Сдернула в Плавнинск с каким-то жирным бизнесменом! Он больше денег дал… Вот так, ничего им не нужно, деньги только дай. И я понял — сколько бы ты ни строил свою семью, всегда придет тот, кто даст женщине больше, и она бросит тебя. А тогда — какой смысл?

Буровик залпом допил то, что оставалось в стакане, скривился, пьяные слезы потекли по впалым щекам.

— Чушь все это, Серега, — сказал Славик. — У Макса то же самое случилось, бросила жена, но он же не спился, детей воспитывал и встретил свою настоящую женщину. Саманта из Москвы приехала к нам, и ведь не зарплата директора школы ее интересовала.

— Макс для своей жены не сделал и сотой доли того, что я для Земфиры. Я получал в десять раз больше, чем он, и все на нее тратил! Дом построил, ей комфорт создал полный, живи! А она…

— Оксанка тоже не за богатого вышла, Федор простым студентом был, — напомнил Славик.

— Федора пристроили, солидные бабки получал. А когда у него возникли проблемы, Оксана мигом выгнала его, ночевал в своем недостроенном доме. Но как только все утряслось, опять с ним. Бабки им нужны, Славик, только бабки, и больше ничего.

Славик не мог с этим согласиться. Вот Ленка его, ей же деньги не нужны. Она просто… купила его, так получается, что ли? Прямо кошмар какой-то! Папа на вертолете прилетел и… что оставалось делать? Наверное, он внушил себе, что любит ее, чтобы свою трусость перед отцом на вертолете оправдать. Не зря же так разозлился, когда папа и сюда на вертолете прилетел! Или нет? Он действительно был нужен этой девчонке и хотел быть рядом с ней. Да, хотел!

Но папа на вертолете…

— Серега, а почему ты не женился назло своей Земфире? Мужик ты видный, сколько тебе лет, тридцать пять, тридцать шесть?

— Тридцать четыре.

— Да? Так сразу и не скажешь. Я же знаю, бабы захаживали и в твой дом, и даже в эту хату.

— А зачем? Они же инопланетяне, живут по своим законам, а я по своим. Но если честно — ничего не хочу. Забыть ее не могу, ну не получается! Я и так долго не женился, весело жил и ждал, когда встречу ее, одну-единственную. Встретил… Да на хрена мне опять все повторять? Глаза закрою — вижу Земфиру, а потом как подумаю… Нет!

Славик вспомнил Ленку, просто увидел ее мысленным взором. Смешную и нелепую, веселую и злую, задорную и сумрачную… Да, всякая она бывала, и это нормально. На то он и мужик, чтобы понимать свою женщину, прощать ей слабости и непонятную злобу. Быть рядом… Хотя что это за мужик, который не может обеспечивать свою семью? Господи, как же все сложно!

— Плесни себе еще, Серега, если хочешь, — сказал он. — Только не переусердствуй.

— Да ладно, посидим так, — мрачно усмехнулся Буровик. — Печка горит, дров у нас до черта. Хорошо-то как… Сидим вдвоем, огонь в печке… А у меня в доме камин был, я любил сидеть с Земфирой у огня… Выпивали, потом прямо на полу… У меня там возле камина самая настоящая медвежья шкура лежала. Она со своим жирным торговцем то же самое делает?

— Серега, тебе надо как-то освободиться от нее. Возьми себя в руки, брось пить, женись.

— Дурак ты, Славик, — тоскливо промычал Буровик, и снова пьяные слезы потекли по его щекам.

Он взял баян, единственную вещь, с которой никогда не расставался здесь, в Левобережной, стал играть. В хате зазвучал полонез Огинского, Буровик закрыл глаза и яростно давил на кнопки, а по темным впалым щекам ползли слезы, капали на грязную футболку, на драные джинсы, на растоптанные кроссовки. Славик слушал красивую мелодию, склонив набок голову, пытался понять, что же там сейчас происходит. Папа прилетел, его не обнаружил и… Осерчал, сел в свой вертолет и улетел или организовал его поиски? Лучше б улетел. Наверное, прав Буровик — они инопланетные. То продаются, то покупают… А легче не становится!

Стук в дверь поначалу никто не услышал, звуки баяна заглушали, нокогда постучали настойчивее, Славик насторожился, затем попросил Буровика прекратить играть. Тот со вздохом оторвал заскорузлые пальцы от грязных кнопок.

— Да! Войдите! — крикнул Славик.

Дверь отворилась, в хату вошла Нинка, а за ней… Лена!

— Ну ты даешь, братик, поставил всех на уши! Дурак самый настоящий, нашел с кем пить! С алкашом!

— Спасибо тебе, сестричка… предательница! — мрачно усмехнулся Славик. — Тебе еще один музыкальный центр пообещали в подарок, да?

— Славик… — Лена шагнула к нему, нервно сжимая ладони. — Я прилетела к тебе…

— А нам и на хрен не нужны такие миллионерши! — резко заявил Буровик. — Своих баб хватает. Чё те тут нужно? Чё ты приперлась сюда со своими миллионами? Купи на них качка тупого, Тарзана какого-нибудь, и балдей с ним, поняла?

— Что ты мелешь, вонючка?! — закричала Нинка. — Пьянчуга несчастный!

— Угомонись, сестренка, — сказал Славик. — Я тебе запрещаю так говорить о Сереге. Что ты знаешь о нем?

— Ты тоже заражена этим вирусом, деточка! — заорал Буровик. — Хочешь продаться подороже? Ну и — вперед!

— Славик, я прилетела…

— Улетай обратно, Лена. Могла бы просто поговорить со мной… через Федора. У меня все нормально и без тебя.

— Я просто хотела сказать, что… я не изменила тебе, правда. Клянусь. Но все так глупо получилось, я, конечно, виновата…

— Что ты вешаешь тут лапшу на уши? — Буровик растянул мехи баяна и заиграл «Прощание славянки». — Улетай, детка, улетай!

— Славик! Ты что, совсем с ума сошел? — закричала Нинка.

— Славик, мы можем хотя бы поговорить? — всхлипывая, пробормотала Лена. — Я все же летела сюда…

— Нет, все разговоры закончены, — сказал Буровик, сдвинув мехи баяна. — Валите отсюда, и поскорее! И своим миллионерам-папашам передайте — вас тут не ждут!

Славик растерялся, слушая эти речи. Ни черта понять нельзя. Ленка приехала за ним, прилетела… Но — с папой, на вертолете! Буровик откровенно хамит ей, а останавливать его почему-то не хочется.


Колчин одобрительно кивнул, увидев длинный стол в просторной гостиной Марины Луговой.

— Хорошо живете, господа станичники, — заявил он. — Честно скажу, не хуже, чем москвичи. Хотя я туляк.

Пастухов на правах хозяина усадил за стол чету Недосекиных. Место во главе стола определили дорогим гостям, Колчину и Авдюшкину, справа от них сидели Недосекины, слева — хозяева дома, ну а остальные гости пусть сами разбираются, где кому сидеть.

— Да, Афанасий Егорович, у нас тут не хуже, чем в Москве, горячая вода имеется, ванная, все как положено. И виноград во дворе гроздьями висит над головой. А какой огород, вы бы видели! Тут же земля — палку воткни, зацветет! — важно сказал Пастухов.

— Это, конечно, Кубань… Ну а где же наши дети?

— Нинка скоро приведет их, — заверила гостя Саманта.

Бочаров с Оксаной примостились в самом конце стола, да они на другое и не претендовали, тут же все большие начальники. Марина, приобняв Колчина, подвела его к стулу во главе стола, другой уже занял Авдюшкин.

— Дорогому гостю — почетное место. Рядом с уважаемым Семеном Ивановичем, пожалуйста, садитесь.

Колчин вежливо отблагодарил добрую хозяйку, поцеловал ей ручку и отказался. Взял свободный стул, поставил его между стульями Недосекиных.

— Я уж со своими… родственниками, так сказать, — объявил он. — Володя, ты не возражаешь, не ревнивый? Ну вот и ладненько, а туда садись ты, Петр Андреевич. Раз начальник местный, так и сиди на своем месте.

Ксения Сергеевна подвинулась на освободившееся место Засядько, и порядок за столом был восстановлен. Владимир Недосекин держался скованно, с одной стороны, не мог понять, где сын, почему исчез из дома, хотя его предупредил сам Засядько, а с другой… Если Славик не захочет возвращаться к Лене, что тогда будет? Выгонят отсюда? Афанасий вроде как свояк, но он же на вертолете прилетел, со своим телохранителем. А ну как Славик упрется и не захочет говорить с женой, такой большой и важный бизнесмен и наорать может, и вообще!.. Ксения Сергеевна разделяла сомнения мужа.

Марина сама наполнила тарелку Колчина закусками, взглядом велела Ксении Сергеевне тоже не стесняться, поухаживать за мужем. Застучали серебряные ложки, черпая из хрустальных и фарфоровых мисок салаты, огурцы и прочие закуски.

Засядько встал, поднял свою рюмку.

— За наших дорогих гостей! — провозгласил он. — Чтобы все их желания сбылись, чтобы уехали они из нашей станицы веселыми и счастливыми!

Звон хрусталя наполнил просторную гостиную, его сменили сдержанные покряхтывания и стук вилок о фарфор.

— Вкусно, очень вкусно, — кивал Колчин, налегая на солонину и копченый окорок. Икру, осетрину и семгу он и дома всегда мог позволить себе, а вот эти кубанские блюда… Деликатесы, что и говорить! — Я вот посмотрел на вашу станицу, да и подумал: а не приехать ли мне с женой сюда на недельку в отпуск?

— Конечно, Афанасий, приезжайте, — торопливо отозвалась Ксения Сергеевна. — У нас весной очень красиво, когда сады цветут. А сады у нас и вдоль дорог тоже — все улицы в цвету. И летом тоже хорошо, овощи, фрукты всякие спеют…

— Рыбалка хорошая, весной и летом посидеть утром на озере с удочкой — класс! — сказал Недосекин. — Да и поймать на уху можно, озеро у нас чистое, рыба, как говорится, без всяких там вредных примесей…

— Ну так за это мы и по второй выпьем, — по-хозяйски решил Засядько. — Чтобы Афанасий Егорович весной или летом к нам приехал, мы всегда рады гостям.

Колчин согласно кивнул, мысленно отметив, что отстал он от жизни, да, отстал. Дача, офис, производство, Москва… Дальние страны, роскошные отели. А в российские деревни с черными, покосившимися избами, с домами, которые давно требуют ремонта, — что ж… Понятно, что там бедность и нужда, но всем же не поможешь. Но оказывается, в этой вот станице, по-русски — деревне, понимаешь, люди живут хорошо! Двухэтажные коттеджи у них, иномарки, улицы асфальтированные, да и просто дома тоже хорошо выглядят, вон у Недосекиных вполне приличный дом, хоть и без ванной. Ксеня и Владимир — простые рабочие, а живут хорошо, и погреб у них полон всяких солений, маринадов и копчений, и комната для каждого ребенка имеется. Отстал… Вот ведь она, истинная Россия, не в Москве, а тут! Такими винзаводами да фермами и станет богатеть, народ-то способный, трудолюбивый, и если начальство не дураки и воры, так может себя прокормить, и еще как!

Но где же дочка? Почему так долго не приходит? Оно, конечно, непростой у них там разговор, но пора бы уже и решить все свои проблемы.


— Дурак, вставай, хватит водку пить! — кричала Нинка, дергая брата за рукав. — Иди, там же люди вас ждут, все собрались у Марины!

Славик яростно скрипнул зубами. Да что ж его все время принуждают?! Они там собрались, давно решили, что никуда он не денется, придет с повинной, и все станут хлопать: «Ай, молодец какой, все сделал как надо!» Им надо! А его кто-то спросил, хочет он этого или нет? Наверное, хочет, но не в угоду другим людям!

— Отстань, Нинка! — приказал он, отодвигая сестру. — Меня все ваши… не интересуют.

— Славик, это не я так решила, — сказала Лена. — Это отец, он хотел тоже извиниться перед тобой, контракт заключен, индийцы в восторге от тебя…

Она хотела разозлиться и сказать все, что думает о нем. Дурак! Разважничался, дальше некуда! Но вдруг отчетливо поняла, что теряет его, теряет навсегда, и для злости в душе просто места не нашлось. Страшная тоска заполонила душу.

— Индийцы пусть теперь локти кусают, что из-за глупых баб потеряли такого союзника, как Славик, — усмехнулся Буровик. — В следующий раз умнее будут. А ты, Нинка, смотри и запоминай — все решают бабки. Пригодится на будущее.

— Ты заткнешься или нет, пьянчуга? — Нинка схватила пустую бутылку с пола. — Щас как врежу тебе по дурной башке!

Славик перехватил ее руку, взял бутылку, поставил на пол. Оцепенение охватило все его тело. Если бы Лена сама приехала, если бы все было только между ними… Но это же просто какое-то представление получается… Вертолеты, важные гости, все сидят, ждут, когда они явятся, взявшись за руки… Дурь!

— Я сказал тебе, чего не смогу простить. Ты все знала, Лена. Извини, — буркнул он.

— Все понятно? Извините и — валите, плывите отсюда! — заявил Буровик. — И не вздумайте соваться со своими начальниками и всякими там… Самантами! У меня ружье есть, отстреливаться будем!

— Ну если так… — Лена достала из кармана куртки конверт, протянула Славику. — Мама велела передать тебе, я не знаю, что там, она просила, я передала. Пошли, Нина.

Она взяла под руку Нинку, шагнула к двери.

— Нет, Ленка!

— Да, пошли.

— И валите отсюда! — крикнул Буровик. — И больше не подходите к нам сегодня, понятно?

Девушки вышли из хаты, Буровик уверенно наполнил водкой стаканы, он считал себя победителем и за это хотел выпить, даже не спрашивая разрешения Славика. Имел полное право. А Славик разорвал заклеенный конверт, развернул сложенный вдвое листок бумаги.

«Дорогой Слава, я к тебе относилась как к своему сыну. Надеюсь, ты не сомневаешься, что это действительно так. Мы все люди, ошибаемся, но ведь ошибки можно простить. Я хочу снова видеть тебя у нас, накормить пирогами, кажется, они тебе нравились. Не подведи меня, ладно? Никто не знает об этом письме.

Твоя теща Елизавета Петровна, или мама Лиза».


Славик вздрогнул всем телом, слезы покатились из глаз, а он даже не вытирал их. Вспыхнули в сознании куски недавней жизни. Елизавета Петровна с пирогами, добрая, симпатичная женщина… Кричащий тесть… Ленка выходит из ресторана в обнимку с Осмоловским… Теща: «Слава, будь мужчиной, не обижайся на Афанасия Егоровича, ему сейчас тяжело…» Ленка пришла ночью… Теща: «Слава, а вот еще с курагой пироги, попробуй». Ленка…

Он сунул письмо в карман куртки, шагнул к двери.

— Славик, ты чего? — испуганно крикнул Буровик. — Ты поддаешься ей?

Он ничего не ответил, выбежал из хаты, метнулся к калитке, рывком распахнул ее — Лена и Нинка уже прошли три двора и все удалялись.

— Лена! — крикнул он. — Подожди, Лена!

Девушки остановились, а потом Лена побежала ему навстречу, оставив растерянную Нинку посередине улицы. Славик и Лена не могли говорить, просто обнимали друг дружку, целовались и плакали. Лена впервые видела слезы на щеках мужа, и это так ее потрясло, что плакала она навзрыд, цепко обхватив его руками и всем телом прижавшись к мужу.

Нинка подошла к ним, качнула головой, глядя на пару широко раскрытыми глазками.

— Ну вы даете, ребята… Прямо какие-то мексиканские страсти… Слушайте, успокойтесь, все нормально. Как же вы появитесь там, у Марины?

Лена отрицательно покачала головой.

— Мы там не появимся, — сказал Славик. — Пойдем домой… А ты скажи, Нинка, пусть часа два нас никто не тревожит. Договорились?

— М-мы-ы… соску-учились… — простонала Лена.

— И скажи, что домой, в Москву, поедем поездом, — добавил Славик, он уже успокоился, смахнул ладонью слезы со щек. — Нам вертолеты не нужны.

— Да-а… — протянула Лена, кивая.

— Ну и дураки, — авторитетно заявила Нинка. — Ладно, как хотите. Я скажу, чтоб вас не беспокоили.

Славик, обняв Лену, повел ее к своему дому, там у него есть комната, там они с Леной могут… о многом поговорить без посторонних. А Нинка вприпрыжку побежала к дому Марины Луговой, самой не терпелось сообщить, что все у ребят хорошо, несмотря на тупого пьянчугу Буровика. Вот гад какой, хотел брата сделать таким, как он сам! Не получилось!

Во дворе дома Луговой ее встретили пес Джек и охранник Агеев, похоже, они подружились.

— Ну? — спросил Агеев. — Вы нашли его?

— А тебе какое дело? — дерзко сказала Нинка. — Ты тут часовой, вот и карауль себе.

И решительно пошла в дом. Агеев с усмешкой покачал головой. Ох уж эти казачки! Молодые, да ранние. В доме за длинным столом сидело главное начальство Левобережной. Увидев Нинку, все разом замолчали, повернувшись к ней.

— Что там, дочка? — с тревогой спросил Недосекин-старший.

— В общем, такие дела, — важно сказала Нинка. — Они сюда не придут. Пап-мам, просили вас часа два не появляться дома, не мешать Славику и Лене, соскучились, надо им поговорить, понятно?

— Нина, да ты у нас прямо дипломатка, — усмехнулся Романов.

— Что знаю, то и говорю, Максим Игоревич! А поскольку мне тоже домой нельзя, то придется остаться с вами. Жрать хочется, прямо сил нету.

— Нина! — строго сказала Ксения Сергеевна.

— Да нет, все хорошо, — успокоил ее Колчин. — Значит, ребята вместе? Ну и отлично. Садись, дочка, к столу, бери все, что понравится… Марина, я прав?

— Конечно, Афанасий Егорович! — заверила его Марина.

— А вам, Афанасий Егорович, они просили передать, что поедут в Москву поездом, никакие вертолеты им не нужны, — сказала Нинка, садясь на стул, который подвинула к столу Марина.

— Ну так это их личное дело! — с радостью провозгласил Колчин. — Я бы еще выпил за такое событие, слава Богу, дети вместе, ради чего и старались, так сказать.

Засядько торопливо наполнил рюмки всем, кто сидел поблизости, дотянулся с бутылкой и до Колчина. Недосекиных тоже не обошел своим начальственным вниманием. А они разом оживились. Владимир Владимирович понял, что мало пил и еще меньше говорил. А Ксения Сергеевна перестала следить за мужем. Все выпили до дна, кто-то принялся закусывать, а Колчин раскинул руки, обнял Недосекиных.

— Хорошая у вас станица, — сказал он. — А родственники у меня просто замечательные. Эх, как тепло на душе тут, среди наших россиян… Споем, что ли? — И он затянул то, что было ближе всего сейчас душе оружейного миллионера: — «Любо, братцы, любо-о!..»

Нестройный хор подвыпивших руководителей станицы Левобережная тут же подтянул простой мотив.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25