Дубравия [Элинор Фарджин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Элинор Фарджин Дубравия
I
II
Наступило утро, и охота тронулась в путь, прямиком к Западной Дубравии. Впереди, горя нетерпением, ехал на белоснежном коне юный Король, его сопровождала свита придворных и охотников. Вскоре они увидели вдали высокую ограду, но теперь она не казалась Королю такой высокой, как в детстве. Возле ограды, как всегда, были дети; стоя на цыпочках, присев на корточки или согнувшись, они старались заглянуть за ограду или сквозь нее. — Посторонитесь, дети! — крикнул Король и пришпорил скакуна. Конь перелетел через забор, как большая белая птица, и следом за Королем с гулким топотом поскакали его придворные. Но… ни один не последовал за ним до конца. Некоторые из них были отцами и так много раз остерегали своих сыновей от ждущих их здесь опасностей, что теперь сами испугались их; другие были сыновья, пусть и взрослые, которым их родители, услышав о предстоящей охоте, снова напомнили о том, что их подстерегает в Западной Дубравии. Так или иначе, все они, как один, и отцы, и сыновья, повернули своих коней у самой ограды, и только Король — ведь он был сирота и холостяк — перескочил через нее и углубился в лес в полном одиночестве. Когда он очутился по ту сторону, первым его чувством было разочарование. Конь стоял по самые бабки в пожухлых листьях, а впереди был завал: беспорядочно накиданная груда сухих веток и прутьев, увядшего папоротника и засохшей травы, белых от плесени и черных от гнили. В ней застрял всевозможный хлам — разорванные картинки, сломанные куклы, битая игрушечная посуда, ржавые дудочки, старые птичьи гнезда и повядшие венки, клочки лент, выщербленные стеклянные шарики, книжки без обложек с исчирканными карандашом страницами и наборы красок с погнутыми крышками и почти без красок, а те, что еще там оставались, так растрескались, что красить ими было давно нельзя. И еще тысяча разных вещей, одна хуже и бесполезней другой. Король взял в руки две из них — музыкальный волчок со сломанной пружиной и продранного бумажного змей без хвоста. Он попробовал раскрутить волчок и запустить змея, но безуспешно. Рассерженный и удивленный Король проехал через скопление хлама и мусора, чтобы посмотреть, что же там, с другой стороны. Но и там ничего не было — лишь свободное, покрытое серым песком пространство, плоское, ровное, как блюдо, и огромное, как пустыня. Этой песчаной глади не было конца; и Король — хотя ехал уже более часа — видел вокруг все одно и то же, что вблизи, что вдали. Внезапно его охватил страх, — уж не придется ли ему вечно скитаться в этой пустоте? Оглянувшись, он с трудом разглядел оставленный позади завал, слабой тенью маячивший на горизонте. А вдруг не станем видно и его? Как тогда найти дорогу обратно? В панике Король повернул коня и без оглядки поскакал назад; через час со вздохом облегчения он снова был у себя в Трудландии, по другую сторону ограды. Прилипшие к ограде дети встретили Джона веселыми криками. — Что вы видели? Что вы видели? — Ничего, кроме кучи мусора, — сказал Джон. Дети недоверчиво взглянули на него. — Ну а в лесу там что? — спросил один из них. — Нет там никакого леса, — сказал Король. Дети смотрели на него так, словно не верили ни одному слову, и Король поехал во дворец, где министры радостно его приветствовали. — Слава богу, вы целы и невредимы, сир! — воскликнули они, а затем, точь-в-точь как дети, спросили: — Что вы видели? — Ничего и никого, — ответил Джон. — Ни одной ведьмы? — И ни одной Принцессы — ни одной-единственной. Поэтому завтра я поеду в Северную Нагорию просить руки тамошней Принцессы. Король поднялся наверх и велел Селине приготовить его дорожный баул. — Для чего? — спросила Селина. — Я еду в Северную Нагорию свататься к Принцессе, — сказал Король. . — Так вам понадобятся шуба и шерстяные варежки, — сказала Селина и пошла их доставать. Король подумал, что ему может также пригодиться там и его стихотворение, но, заглянув в мусорную корзину, увидел, что она пуста. Это так его разгневало, что, когда Селина принесла ему перед сном стакан горячего молока, он даже не сказал ей «доброй ночи».III
Когда Джон прибыл в Северную Нагорию, его никто не встречал, что показалось ему довольно странным. Он заранее послал гонца с вестью о своем приезде, и, надо думать, думал Джон, иноземные короли не так уж часто посещают эту страну, чтобы считать это в порядке вещей. Было очень холодно; мало сказать, «холодно» — стояла стужа. По улицам сновали люди; проходя мимо жилых домов и лавок, Король также видел в окнах людей, но ни один из них на него и не взглянул, а если кто и бросил случайный взгляд, то было ясно, что им от этого ни тепло ни холодно. «Впрочем, о каком тепле можно говорить на таком холоде? — подумал Джон. — Это же не люди, а ледышки». От их холодных, застывших лиц его пробирала дрожь не меньше, чем от ледяного неподвижного воздуха. Не очень-то обнадеживающее начало. Однако юный Король, хоть и с трудом, все же добрался до дворца; дворец стоял на снежной вершине горы и сверкал так, точно был построен из льда. Дорога была длинная и крутая, и к тому времени, как конь достиг вершины, щеки Короля посинели, а нос покраснел. Высокий молчаливый привратник спросил, как его имя, и жестом показал Джону, чтобы он следовал за ним в Тронный Зал. Джон так и сделал, чувствуя, однако, что у него очень неприглядный вид. Тронный Зал был задрапирован белым и больше всего походил на ледник; Джон поискал взглядом огонь и увидел огромный камин, где были навалены глыбы льда. В дальнем конце зала сидел на троне Король Северной Нагории, по обеим сторонам стояли придворные, зазастывшие как изваяния. Все женщины были в белых платьях, все мужчины — в сверкающих доспехах, а каково было облачение самого Короля, нельзя было разглядеть из-за огромной седой бороды, спадавшей, как лавина, с его щек и подбородка и скрывавшей его до самых пят. У подножия трона сидела Принцесса Северной Нагории, закутанная в снежно-белую вуаль. Привратник остановился в дверях и прошептал: — Король Трудландии. Звук его голоса лишь едва нарушил тишину, царившую в Тронном Зале. Никто не шевельнулся, никто не заговорил. Привратник удалился, и юный Король вошел в зал. Он чувствовал себя в точности как кусок баранины, сунутый на хранение в ледник. Однако делать было нечего, поэтому он собрался с духом и заскользил к подножию трона. Он не имел намерения скользить, но пол был покрыт льдом, и ему просто ничего другого не оставалось. Старый Король холодно и вопросительно посмотрел на молодого. Джон кашлянул раз-другой и заставил себя прошептать: — Я явился, чтобы просить руки вашей дочери. Король чуть заметно кивнул на Принцессу, сидящую у его ног; казалось, это означало: «Ну так проси!» Но Джон, хоть убей, не знал, как ему начать. Если бы он мог припомнить свое стихотворение! Он изо всех сил старался это сделать, но для поэта главное — воспламениться. Если первый огонек угас, вторично его не зажечь, да еще на таком холоде. Однако Джон приложил все старания и, опустившись на колени перед безмолвной Принцессой, прошептал:IV
На следующий день юный Король отправился в Южную Долиннию, и вначале поездка показалась ему такой приятной, что он преисполнился радужных надежд. Небо было голубым, воздух — недвижным, день — Солнечным. Но чем дальше он ехал, тем голубей делалось небо, недвижнее — воздух, солнечнее — день, и к тому времени, как он приехал туда, куда надо, у него уже не стало сил радоваться — он изнемогал. От аромата роз было трудно дышать, солнце пекло так яростно, что глаза резало от ослепительно голубого неба, а раскаленная земля испускала такой жар, что плавились подковы на ногах у коня. Да и сам конь еле передвигал ногами, по его лоснящимся бокам стекали струи пота, равно как по лбу и щекам его хозяина. Как и прежде, сюда был отправлен гонец, чтобы возвестить прибытие Короля Трудландии, и, как и прежде, никто его не встречал. Город был погружен в безмолвие, жалюзи на всех окнах были спущены, на улицах — ни души. Однако спрашивать дорогу было не нужно: дворец, выстроенный из отполированного золота, с золотыми куполами и шпилями, сверкавший ярче солнца, был виден издалека. Конь Короля из последних сил дотащился до ворот и рухнул на землю. Юный Король лишь с большим трудом слез — верней, свалился — с седла и велел жирному привратнику, стоявшему в парадных дверях, доложить о себе. Привратник только зевнул, словно не слышал, так что Джону пришлось самому искать дорогу к Тронному Залу. Там, в великолепных золотых креслах, полулежал полусонный Король Южной Долинии, а у его ног, откинувшись на груду золотых подушек, полусидела Принцесса. По всей комнате на позолоченных оттоманках с горами подушек отдыхали в ленивых позах придворные. На всех них были золототканые одежды, и Джон с трудом мог разобрать в этих беспорядочных кучах, где люди и где подушки. Но насчет самого Короля у него не возникло никаких сомнений, да и насчет его прекрасной дочери тоже. И она действительно прекрасна, подумал Джон, только уж очень толста. А ее отец был еще толще. Когда Джон приблизился, он улыбнулся медленной, сонной сладкой улыбкой, но произнести хоть одно слово не взял на себя труда. — Я явился, чтобы сделать предложение вашей дочери, — пробормотал Джон. Улыбка Короля сделалась еще более сладкой и сонной, словно он хотел сказать: «Дело твое». И так как все, по-видимому, ждали, что он сделает, то Джон решил поскорее приступить к делу. Но у него иссякли последние слова и силы, и в отчаянии Джон решил прочитать свое утерянное стихотворение: без сомнения, оно тронет сердце Принцессы. У него мутилось в глазах, но наконец он припомнил, как казалось ему, все от начала до конца, и, упав на колени перед полулежащей Принцессой, юный Король прожурчал:V
Поездка в Восточную Болотию сильно отличалась от поездки в Северную Нагорию и Южную Долинию. Чем ближе туда подъезжал Король, тем громче завывал и резче сек ему лицо ветер, чуть не сдувая его с коня. По правде говоря, Джону казалось, что тут собрались ветры со всех концов света, и все они разом, что есть духу, дуют и воют, хлещут и бьют, ревут и свистят. Они сталкивали друг с другом ветки деревьев, сшибали наземь столбы и тумбы. В ушах Джона стоял такой звон и грохот, ему с таким трудом удавалось удерживать на голове шляпу и самому удерживаться в седле, что было не до окрестных красот. Но то, что кругом сыро и мрачно, а город, построенный из серого камня, на редкость безобразен, он все же разглядел. «Да, это местечко не назовешь тихим», — сказал себе Джон, припоминая безмолвие Севера и сонливую истому Юга; и он был совершенно прав. Горожане как оголтелые носились взад-вперед по улицам, вокруг кипела и бурлила жизнь: окна дребезжали, двери хлопали, собаки лаяли, повозки грохотали, люди, с топаньем бежавшие по своим делам, орали во все горло. «Интересно, здесь хоть меня ждут?» — подумал Джон, — ведь, как и прежде, до него сюда прибыл гонец, — и с удовлетворением увидел, что, когда он приблизился ко дворцу, построенному из серых гранитных глыб, двери распахнулись и навстречу ему устремилась толпа. Впереди всех мчалась девушка с развевающимися волосами, в короткой юбке и с клюшкой в руке. Она подскочила к Королю, схватила коня за гриву и закричала: — Ты умеешь играть в болотный хоккей? Не успел Джон ответить, как она выкрикнула: — Нам не хватает одного игрока! Пошли! — и стащила его на землю. В руки ему сунули клюшку, и не успел он оглянуться, как очутился — не по своей воле — на огромном открытом поле позади дворца, по щиколотку в грязи. Поле это было на краю обрыва: внизу хлестали о скалы холодные, серые злые волны, а наверху не менее яростно хлестал людей ветер. Игра началась, но в чем она заключалась и на чьей стороне он играл, Джон так никогда и не узнал: час напролет его бил по щекам ветер, дубасили по ногам клюшки, кололи лицо холодные соленые брызги. Ему орали в уши, яростно швыряли его туда и сюда, заляпывали от макушки до пят грязью. Наконец игра, по-видимому, закончилась. Джон в изнеможении опустился на землю. Но отдохнуть ему не удалось: та же девушка ткнула его кулаком в спину и сказала: — Вставай! Ты кто? — Король Трудландии, — собрав последние силы, ответил Джон. — Подумать только! И зачем же ты сюда пожаловал? — Предложить свою руку Принцессе. — Вот оно что! Валяй! — Неужели вы и есть… — еле вымолвил юный Король. — Вот именно. Почему бы и нет! Ну, не тяни резину! Джон сделал отчаянную попытку собраться с мыслями и отыскать в памяти утерянное стихотворение, но из уст его, обгоняя друг друга, вылетели такие слова:VI
Юный Король затопал ногами от гнева. — Значит, все это время оно было у вас? — вскричал он. — Почему бы и нет? Вы его выкинули. — Вы сказали, что бросили его в мусорную яму. — Ничего подобного я не говорила. — Вы сказали, что не помните, о чем оно. — И не помню. Никогда, даже в школе, не могла выучить стихи наизусть! — И все равно держали его у себя! — Одно другому не мешает. — Но почему вы это сделали? — А это уж не ваша забота. Подумать только: так обращаться со своим делом! — строго сказала Селина. — Человек, который не уважает дело своих рук, не заслуживает того, чтобы ему давали его в руки. — Но я уважаю, правда, уважаю, Селина, — сказал юный Король. — Честное слово. Я так жалел, что скомкал и выбросил свое стихотворение. А знаете почему? Потому что оно вам не понравилось. — Я этого не говорила. — А… а на самом деле? — Неплохой стишок. — О, Селина, правда? Правда, Селина? О, Селина, я забыл его. Прочитайте мне его… — И не подумаю, — сказала Селина. — Может, это научит вас в другой раз запоминать то, что вы написали, прежде чем выбрасывать. — А я вспомнил! — вскричал вдруг юный Король. — Да, я помню его от слова до слова. Послушайте. — И, схватив ее за руку, он сказал:VII
На следующий день сразу после второго завтрака, когда Селина окончила работу, и привела себя в порядок, и надела розовую блузку с кружевами и шляпку с лентами, юный Король встретился с ней у черного хода, и они пустились рука об руку к ограде, отделявшей Трудландию от Западной Дубравии. Как обычно, там была кучка детей, старавшихся заглянуть за ограду, и сквозь нее, и во все несуществующие щелочки, и они с любопытством смотрели, как Король и Селина шли вдоль ограды и Селина тыкала в каждую доску пальцем, считая про себя. Удивительно, взрослые, а ведут себя, как маленькие, и дети пошли гурьбой вслед за ними, чтобы увидеть, что будет дальше. Но Король и Селина от волнения ничего не заметили. Когда они дошли до семьсот семьдесят седьмой доски, Селина сказала: — Вот здесь! — и сунула палец в дырочку, и опустила защелку с внутренней стороны. Доска откинулась, как узкая дверь, и Селина с Королем протиснулись внутрь, а следом протиснулись все дети. Они были в Дубравии, но что это? — Король не верил своим глазам и принялся протирать их. Перед ним, как и в первый раз, поднимался завал из веток, цветов и листьев, но ветки были живые, на них пели птицы, листья зеленели, наливаясь радостным светом прямо на глазах, а что до цветов — о, никогда в жизни Джон не видел и не нюхал таких цветов! Пройти сквозь завал оказалось нетрудно — ведь за руку его вела Селина. Миновав его, Король снова принялся тереть глаза. Вместо серой песчаной пустыни перед ним расстилался зеленый луг с веселыми ручейками, и водопадами, и купами деревьев; среди деревьев стояли коричневые домики и белоснежные храмы; на покрытой мхом земле синели фиалки, в воздухе летали всевозможные птицы, пятнистые олени пили из ручьев, а на траве резвились белки. И никто из них не боялся ни Селины, ни Короля, ни детей. За деревьями лежал изогнутый дугой золотой берег, лаская глаз блестящими раковинами, разноцветными камешками и сверкающим песком, на него накатывали легкие изумрудно-голубые, прозрачные, как стекло, волны; вдали резко выдавался в море белый утес с пещерами и гротами. Лебеди, чайки и другие морские птицы кружили над водой, прочеркивая небо серебряными штрихами, или стояли на песке, чистя клювом перышки. Они смотрели на людей так же безбоязненно, как лесные твари. Все утопало в лучезарном свете, словно слились воедино лучи солнца и луны, и было похоже на самый чудесный сон. — О, Селина, — вздохнул Король, — я никогда еще такого не видел. — Ты уверен? — спросила Селина. Нет, Король вовсе не был в этом уверен. Да, он нюхал эти цветы, видел эти ручьи, бродил по этому берегу в… в… когда это было?.. в самом раннем детстве. И одно за другим они исчезли: то ли в воду канули, то ли провалились сквозь землю, то ли — когда он стал подрастать — он сам потерял к ним интерес, и они перестали казаться ему такими прекрасными, и тогда кто-то, видно, перебросил их через ограду в Дубравию. Но здесь все было волшебным, не только полянки и берега. Дети, которые пролезли сюда вслед за Королем и Селиной, теперь весело носились взад-вперед, бегали наперегонки по траве, плескались в ручьях, шлепали босиком по воде вдоль залива, играли цветами, ракушками и камешками и рыскали ватагой по пещерам и домам. И оттуда они выбегали с множеством сокровищ: куклами, дудочками, кукольной посудой, детскими книжками с картинками; куклы эти были прекрасны, как феи, дудочки пели, как соловьи, посуда сама собой наполнялась королевскими яствами, со страниц книг соскакивали эльфы и герои, чтобы поиграть вместе с детьми. При виде этого Король издал громкий возглас, точно вспомнил что-то давно забытое, тоже кинулся в небольшой храм неподалеку и вышел оттуда со своим первым музыкальным волчком. Он запустил его в траве, и раздалась музыка, нежная, как та колыбельная, что пела про себя его мать, когда он еще не родился. — О, Селина! — вскричал Король. — Почему родители запрещают детям сюда приходить? — Потому что они все забыли, — сказала Селина, — и знают лишь то, что в Дубравии скрывается нечто; опасное для Трудландии. — А что это? — спросил Король. — Грезы, — сказала Селина. — А почему я ничего этого не видел, когда пришел сюда в первый раз? — Потому что ты с собой ничего не принес и никого не привел. — А на этот раз я принес свое стихотворение, — сказал Король. — И привел меня, — сказала Селина. Король взглянул на Селину — впервые с тех пор как они зашли в Западную Дубравию, и увидел, что она — самая прекрасная девушка на свете, что она — Принцесса. Ее глаза, ее волосы и все ее лицо светились, такого сияния он не замечал ни у кого, даже у самой Селины. Улыбка ее была так прелестна, прикосновения рук так нежны, голос так певуч, что у Джона закружилась голова. И на ней было такое красивое платье — розовое, как лепестки розы, серебристое, как иней, а над головой переливалось что-то вроде радуги. — Селина, — сказал Король, — ты — самая прекрасная девушка в мире! — Да, — сказала она, — здесь, в Дубравии. — Где мое стихотворение, Селина? Она дала Королю листок, и он прочитал вслух:ББК 84.(4 Вл) К 42
К 42 Как дочка короля плакала по Луне. — Сказки английских писателей. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1992. — 320 с.
В книгу вошли сказки, созданные английскими писателями Барри, Фарджин, Кингсли.
К 4703010100—26 31–92 м 143(03)—92
ББК 84. (4 Вл)
ISBN 5—7620–0333—7
© Новосибирское Книжное издательство. 1992. Составление © Е. Ф. Зайцев, 1992. Оформление КАК ДОЧКА КОРОЛЯ ПЛАКАЛА ПО ЛУНЕ Сказки английских писателей
Редактор Н. К. Герасимова Художник Е. Ф. Зайцев Художественный редактор В. П. Минко Технический редактор М. Н. Коротаева Корректор Н. М. Жукова
ИБ № 2751
Сдано в набор 15.11.91. Подписано в печать 02.04.92. Формат 84×1081/32. Бум. офс. № 2. Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл. печ л. 16.80. Усл. кр. — отт. 17, 22. Уч. — изд. л. 17,86. Тираж 100000 экз. Заказ № 97. С. № 26. Новосибирское книжное издательство, 630076, Новосибирск, 76. Вокзальная магистраль. 19. ППО «Печать». 630007, Новосибирск, Красный проспект, 22.
Последние комментарии
8 часов 13 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад