Башня замка Кропфсберг [Ральф Адамс Крэм] (fb2) читать онлайн

Ральф Адамс Крам

Башня замка Кропфсберг

Путешественника, направляющегося из Инсбрука^[1] в Мюнхен по живописной долине реки Инн, один за другим встречают замки^[2], расположившиеся на уединенных скалах и пологих склонах холмов. Ланек, Лихтвер, Ратхольц, Трацберг, Матцен, Кропфсберг — они появляются и исчезают, прячась в густых хвойных лесах по обеим берегам реки, на подступах к удивительной и таинственной долине Циллерталь.

Для нас же с Томом Ренделом есть только два замка: не роскошный, монументальный Амбрас и не величественный старый Трацберг, хранитель сокровищ строгого и прекрасного Средневековья, но скромный Матцен, где неумирающий дух рыцарства воплотился в искреннем радушии, и мертвый Кропфсберг, разоренный, изувеченный огнем, населенный призраками и окутанный легендами, — скорбные руины, воплощение трагедии и тайны.

Мы гостили у семейства фон К** в Матцене, с удивлением отмечая царившую в тирольском замке атмосферу чуткости и сердечности. Австрийская аристократия оказала нам ненавязчивый и теплый прием. Брикслег уже не был просто точкой на карте, он стал местом для отдыха и удовольствий, приютом для скитальцев по Европе, тогда как Шлосс-Матцен олицетворял великодушие, щедрость и красоту. Дни упоительной чередой проходили в верховых и автомобильных прогулках и охоте: в Ландль и Тирзее — пострелять серн, через реку — к дивному озеру Ахензее, по долине Циллерталь, через Шмернер-Йох и даже к железнодорожной станции в Штайнахе. По вечерам, после ужина в верхней зале, где сонные гончие, привалившись к креслам, с мольбой заглядывали нам в глаза, по вечерам, когда под козырьком камина в библиотеке догорал огонь, — наступало время историй. Историй, легенд и сказок — а в отблесках огня у чопорных старых портретов то и дело менялись выражения лиц, и шелест реки доносился из-за лугов, что раскинулись далеко внизу.

Если когда-нибудь я возьмусь рассказать о замке Матцен, едва ли мне хватит слов, чтобы живописать этот благословенный оазис в пустыне туристов и отелей. Однако же главным героем сего повествования станет не Матцен, но безмолвный Кропфсберг, историю которого поведала фрейлейн Э**, златовласая племянница фрау фон К**, одним душным июльским вечером, когда мы сидели в гостиной у большого западного окна после долгой конной прогулки по долине Шталленталь. Радуясь залетавшему в распахнутые окна легком ветерку, мы наблюдали, как садится солнце: Эцтальские Альпы вдали, за Инсбруком, сперва порозовели, а затем сделались лиловыми, и Лихтвер, Ланек и Кропфсберг, погружаясь в белую дымку, казались островами в серебристом море.

Так вот же история фрейлейн Э** — история о Кропфсбергской сторожевой башне.

Это случилось много лет назад, вскоре после того, как умер мой дед и Матцен перешел к нам. Я была совсем маленькой и о том страшном происшествии почти ничего не помню — помню лишь, что очень испугалась. В Брикслег приехали двое молодых людей из Мюнхена, в свое время бравших у деда уроки живописи, — на этюды и поразвлечься, "поохотиться на призраков", как они сказали. Они были очень трезвомыслящие молодые люди и гордились этим, смеялись над "суевериями", особенно над страхом перед призраками. Сами они с привидениями никогда не встречались и принадлежали к тому типу людей, которые ничего не принимают на веру, пока не увидят собственными глазами, — мне это всегда казалось ужасным высокомерием. Они знали, что здесь у нас, в "нижней долине", множество прекрасных замков, и полагали, вполне справедливо, что с каждым из них связана по крайней мере одна мистическая история. Посему они решили открыть в долине сезон охоты — но не на серн, а на духов. Смельчаки собирались заглянуть в каждый замок, где, по слухам, обитали сверхъестественные силы, встретиться с ними и доказать, что ничего сверхъестественного в них нет.

Был в то время в деревне маленький трактир, его держал старик по имени Петер Росскопф. Там молодые люди и устроили свой штаб. В первый же вечер они принялись выпытывать у трактирщика, что-де он знает о брикслегских призраках, и тот, большой охотник до разговоров, поведал гостям все известные ему легенды о духах, населявших замки у входа в Циллерталь. Юноши пришли в бурный восторг. Старик, разумеется, свято верил во все, о чем рассказывал, так что можете себе представить его ужас и изумление, когда после леденящей кровь истории о проклятой сторожевой башне Кропфсберга старший — его звали Руперт, фамилии я не помню — невозмутимо заявил: "Это нам подходит. Завтра ночуем в Кропфсбергском замке. Подготовьте все необходимое, чтобы мы устроились там поудобнее".

Трактирщик чуть не свалился в камин.

— Да вы обезумели! — воскликнул он, вытаращив глаза. — Я же сказал, в башне призрак графа Альберта!^[3]

— Потому мы туда и собираемся. Хотим познакомиться с графом Альбертом.

— Один уже попробовал. Наутро его нашли мертвым.

— Вот олух! А нас двое, и мы прихватим с собой револьверы.

— Но послушайте, это же дух! — Старик уже почти кричал. — По-вашему, духи боятся оружия?

— Как бы то ни было, главное — мы их не боимся.

Тут вмешался младший, по имени Отто фон Клейст^[4]. Я запомнила, потому что у моего учителя музыки была такая же фамилия. Он был груб и несдержан, сказал, что ни граф, ни Петер Росскопф не помешают им провести ночь в Кропфсберге и что на месте трактирщика он бы воспользовался случаем подзаработать деньжат.

Одним словом, старик в конце концов вынужден был сдаться и утром, вздыхая, бормоча и удрученно качая головой, занялся приготовлениями к "самоубийству", как он назвал их затею.

Вы знаете, в каком сейчас состоянии замок: обгоревшие стены да осыпающиеся груды рухнувшей каменной кладки. В те времена, о которых идет речь, башня еще была частично цела. Ее сожгли всего несколько лет назад — мальчишки из Йенбаха позабавились. Но когда сюда пришли охотники за призраками, третий этаж был на месте, хотя два нижних и обрушились. Крестьяне говорили, что он не может обвалиться и простоит так до Судного дня, поскольку именно там, наверху, жестокий граф Альберт сидел и смотрел, как пламя пожирает замок и гостей, ставших его пленниками, и там же он повесился, облачившись в рыцарские доспехи своего средневекового предка, первого графа Кропфсберга.

Никто не осмеливался снять тело, и граф провисел там двенадцать лет. Только лихие юнцы да смельчаки постарше иногда поднимались крадучись по ступеням башни, чтобы в ужасе поглазеть сквозь щели в двери на жуткий стальной саркофаг, заключавший в себе останки душегуба и самоубийцы, что постепенно обращались в прах, из которого и вышли. В итоге доспехи испарились, никто не знал куда, и следующие двенадцать лет комната стояла пустая, за исключением старой мебели да истлевших портьер.

Так что картина, представшая взору наших героев, поднявшихся в страшную башню, разительно отличалась от сегодняшней. В комнате все сохранилось в точности так, как было в ту ночь, когда граф Альберт сжег замок, только вот латы с их страшным содержимым бесследно исчезли.

Полагаю, за сорок лет ни одна живая душа не переступала порог этого зловещего места.

По одну сторону стояла большая кровать из черного дерева с покрытым плесенью дамастовым пологом. На идеально застеленной постели лежала переплетом вверх раскрытая книга. Вся обстановка — несколько старинных стульев, резной дубовый сундук и большой стол с инкрустацией, на котором громоздились книги и бумаги, а на углу стола — две-три бутылки с темным осадком на дне и бокал, тоже темный от вина, выпитого почти полвека назад. Гобелены на стенах позеленели от сырости, но не были ни порваны, ни еще как-либо повреждены. Хотя комнату и покрывал сорокалетний слой пыли, она оставалась цела и невредима: ни паутины, ни следа мышиных зубов, ни даже высохшего мотылька или мухи на подоконниках окон с ромбовидным орнаментом. Как будто жизнь раз и навсегда покинула этот дом.

Молодые люди с интересом огляделись и, уверена, ощутили невольный трепет, безотчетный страх; но даже если им и стало не по себе, они не подали виду и спешно принялись устраиваться на ночлег. Они решили по возможности ничего в комнате не трогать и спать в углу на тюфяке и простынях, выданных трактирщиком. Набросали поленьев в спекшуюся золу в большом камине, сорок лет не знавшем огня, старый сундук приспособили под стол и разложили на нем все, что приготовили для своей вечерней забавы: еду, две-три бутылки вина, трубки и табак и шахматную доску, сопровождавшую их во всех путешествиях.

Юношам пришлось потрудиться самим: трактирщик отказался заходить даже во внутренний двор. Он заявил, что умывает руки. Мол, если этим остолопам вздумалось искать смерти — пускай, но потворствовать им он не собирается. Паренек-конюх поднял корзину с едой, дрова и постель по винтовой каменной лестнице, но никакие деньги, уговоры или угрозы не могли заставить его войти в дверь проклятого места, и он только наблюдал, объятый ужасом, как двое безумцев суетятся в мрачной старой комнате. А ночь меж тем подступала все ближе.

Наконец все было готово. Руперт и Отто снова вернулись в трактир, пообедали, а на закате отправились в Кропфсбергскую башню. Их провожало полдеревни — Петер Росскопф разболтал о безрассудной затее разинувшим от удивления рты селянам, и они с благоговейным страхом молча следовали за юношами, чтобы посмотреть, не дадут ли те в последний момент деру. Однако сумерки уже сгущались, и дальше двери, ведущей к лестнице, с ними никто не пошел. Не проронив ни звука, толпа смотрела, как двое отчаянных юнцов, рискуя жизнью, ступают в башню, высившуюся, точно крепость, среди груды камней, из которых некогда были сложены стены, окружавшие замок. Минуту спустя высокие окна наверху осветились, все обреченно вздохнули и разошлись по домам — покорно дожидаться утра, когда станет ясно, что их страхи и предостережения были ненапрасны.

Тем временем охотники за призраками растопили огромный камин, зажгли свечи и уселись ждать. Руперт впоследствии рассказывал моему дядюшке, что они в самом деле не боялись, но испытывали лишь презрительное любопытство. Друзья с аппетитом поужинали — еда показалась им особенно вкусной. Вечер предстоял долгий. Дожидаясь полуночи, они сыграли несколько партий в шахматы. Один час сменял другой, и ровным счетом ничего не происходило. Пробило десять, одиннадцать, вот уже почти и полночь. Они подбросили дров в камин, зажгли новые свечи, проверили револьверы — они ждали. Сквозь высокие окна в глубоких проемах донесся приглушенный бой деревенских часов. Двенадцать. Ничего не случилось, ничто не нарушило вязкую тишину. Со смешанным чувством облегчения и разочарования они посмотрели друг на друга и признали дело очередным промахом.

Вскоре они решили, что нет смысла дальше маяться, пора и на покой. Отто завалился на тюфяк и тут же уснул. Руперт еще посидел, дымя трубкой, глядя, как звезды появляются на ночном небе за разбитыми стеклами и гнутыми решетками, как прогорают поленья и странные тени скользят по заросшим плесенью стенам. Его завораживал железный крюк в дубовой балке посреди потолка — жутковато, но не страшно. На этом самом крюке двенадцать долгих лет и зим висело, закованное в средневековую сталь, тело графа Альберта, душегуба и самоубийцы. Поначалу оно чуть раскачивалось и поворачивалось, пока в очаге тлели последние угли и остывали руины замка, а крестьяне в ужасе разыскивали тела двадцати веселых, беспечных грешников, которых граф Альберт собрал в Кропфсберге на последнее пиршество, обернувшееся для гостей страшной и безвременной смертью. До чего дикая и дьявольская идея! Граф — молодой, красивый аристократ, погубивший репутацию своей семьи, — вращался в обществе самых выдающихся распутников и пригласил их всех, мужчин и женщин, знавших в жизни только любовь и наслаждение, на ослепительный и ужасный праздник роскоши, а когда в большой зале начался бал, запер двери и поджег замок. Он сидел в сторожевой башне, слушая, как кричат в агонии его гости, наблюдая, как огонь пожирает одно крыло за другим, пока вся каменная громада не превратилась в один гигантский погребальный костер, а затем, облачившись в доспехи прапрадеда, повесился среди руин некогда гордого и славного замка. Таков был конец великого рода и великого дома.

Но то было сорок лет назад.

Руперта клонило в сон. Пламя в камине трепетало, одна за другой гасли свечи. В комнате сгущались тени. Почему железный крюк так ясно виден в темноте? Почему за ним так насмешливо пляшет и мечется темная тень? Почему?.. Не задаваясь более вопросами, он погрузился в сон.

Казалось, спал он всего мгновение. Огонь еще не потух, но стал слабее и беспокойнее. Отто во сне дышал глубоко и мерно. Плотные черные тени подступали, все ближе. Языки пламени таяли с каждой секундой. Руперт окоченел от холода. В оглушающей тишине он услышал, как деревенские часы пробили два. Вдруг его кольнул неодолимый страх, и он, вздрогнув, резко обернулся и посмотрел на крюк в потолке.

Да, Он был там, Руперт знал, что Он там будет. Этого следовало ожидать, Руперт даже расстроился бы, если б ничего не увидел. Теперь он знал, что легенда правдива, а сам он ошибался и что мертвые таки иногда возвращаются. Там, в быстро сгущавшейся тени, слегка покачиваясь и ловя отблески света на потускневшем ржавом металле, висело черное нечто из кованой стали. Руперт молча смотрел. Страха не было, скорее его охватила тоска и обреченность, мрачное предчувствие чего-то неведомого, невообразимого. Не убирая руку с лежащего на сундуке пистолета, он сидел и смотрел, как нечто исчезает во мраке. Тишину нарушало лишь дыхание спящего Отто.

Воцарилась непроглядная тьма. Летучая мышь прошуршала в разбитом окне. Руперт начинал опасаться за свой рассудок, потому что — хоть и не сразу сумел себе в этом признаться — он слышал музыку вдалеке, странную музыку, какой-то необычный, чувственный танец, смутно, едва различимо — но сомнений быть не могло.

Словно вспышка молнии, на пустой противоположной стене появился огненный зигзаг. Он делался все шире, впуская в комнату слабый холодный свет. Теперь Руперт различал и пустой камин, где над остывающими углями вился тонкой спиралью дым, и массивную графскую кровать, и, в самом центре, отчетливый силуэт в доспехах — человек, призрак или демон, он стоял, не висел, под ржавым крюком. С появлением трещины в стене музыка зазвучала громче, но все равно она была где-то очень, очень далеко.

Граф Альберт воздел закованную в латы руку и поманил его. Затем повернулся и встал в проеме стены.

Руперт молча поднялся и последовал за ним, сжимая в руке пистолет. Граф Альберт прошел сквозь толстую стену и исчез в таинственном свете. Руперт машинально шагал вперед, чувствуя, как хрустит цемент под ногами. Он схватился за стену, чтобы не упасть, и нащупал шероховатый край расщелины.

Башня одиноко высилась среди руин, однако же, пройдя сквозь нее, Руперт очутился в длинном кривом коридоре. Пол там был неровный и местами просел; одну стену украшали большие выцветшие портреты не самой высокой пробы, подобно тем, что висят в коридоре, соединяющем флорентийские галереи Питти и Уффици. Впереди маячила фигура графа Альбeрта — черный силуэт в разгоравшемся все ярче свете. Музыка становилась все громче и непривычнее — безумный, дьявольский, обольстительный танец и притягивал, и внушал отвращение.

В финальной вспышке ослепительного света, во взрыве адской музыки, которой впору бы звучать в Бедламе, Руперт вышел из коридора в большую необычную залу. Сперва он ничего не видел, ничего не различал, кроме бешеного водоворота фигур — белых фигур в белой комнате, залитой белым светом. Единственным темным персонажем был стоящий перед ним граф Альберт. Когда глаза привыкли к чудовищному свету, Руперт понял, что это танец обитателей преисподней, который ни одной живой душе прежде не доводилось созерцать.

Под жутким, непонятно откуда исходившим, вездесущим светом по вытянутой зале потоком проносились неизъяснимые мерзости. Сборище мертвецов, отправившихся в ад за последние сорок лет, неистово танцевало, хохотало и гнусно тараторило. Белые, отполированные скелеты, лишенные плоти и одежд, скелеты в ужасных лохмотьях из иссохших, болтающихся жил и развевающихся изорванных саванов. Эти умерли давным-давно. Были покойники и посвежее — у них кое-где проглядывали желтые кости и длинные волосы, едва державшиеся на уродливых головах, извивались в пульсирующем воздухе. Потом были серо-зеленые чудища, раздутые и бесформенные, перемазанные землей или оставлявшие за собой брызги воды. Попадались и белые, прекрасные существа, будто выточенные из слоновой кости, умершие день-два назад и угодившие в костлявые объятия гремящих мощами скелетов.

Мертвецы все кружились и вертелись по проклятой зале в бурлящем вихре. Воздух наполнился миазмами, пол усеивали обрывки саванов, желтый пергамен, гремучие кости и клоки спутанных волос.

А в центре адского хоровода — зрелища, которое не описать и не вообразить, способного навеки помутить разум того, кто стал ему свидетелем, — скакали и корчились жертвы графа Альберта, двадцать прекрасных женщин и беспечных мужчин, дотанцевавшихся до страшной смерти в горящем замке. Эти обитатели склепа, обуглившиеся и бесформенные, являли собой невыразимый ужас.

Граф Альберт, угрюмо наблюдавший за танцем грешников, повернулся к Руперту и наконец заговорил:

— Настал твой черед. Танцуй!

Какая-то вопиющая жуть, очевидно с внушительным покойницким стажем, отделилась от бушующего потока мертвецов и уставилась на Руперта пустыми глазницами.

— Танцуй!

Руперт остолбенел.

— Не раньше чем сам дьявол явится из преисподней и лично меня заставит, — выговорил он непослушными губами.

Тяжелый двуручный меч графа Альберта взметнулся в зловонный воздух, и разлагающаяся братия, прервав танцы, ухмыляясь и бормоча, устремилась к Руперту.

Комната, завывающие мертвецы и черная сила вихрем закружились вокруг него, и последним усилием, прежде чем потерять сознание, Руперт взвел курок и выстрелил прямо в лицо графу Альберту.

* * *

Гробовая тишина, непроглядный мрак. Ни вздоха, ни звука. Безмолвие давно замурованной гробницы. Руперт лежал на спине, ошеломленный, беспомощный, сжимая в онемевшей руке револьвер. Темнота пахла порохом. Где же он? Он умер? И попал в ад? Он осторожно вытянул руку и коснулся пыльных половиц. Далекие часы пробили три. Это был сон? Ну конечно. Но какой ужасный! Стуча зубами, он тихо позвал:

— Отто!

Ответа не было. Он звал снова и снова, но все безуспешно. Руперт с трудом поднялся на ноги и пошарил в поисках спичек и свечей. Его охватила паника: спички пропали!

Он повернулся к камину: в золе еще тлел один уголек. Он смахнул со стола кипу бумаг и старые книги, склонился над очагом; через минуту-другую ему удалось трясущимися руками зажечь сухой трут. Затем он бросил в огонь книги и в страхе огляделся по сторонам.

Его нет. Он исчез. Слава богу. На крюке никого. Он нетвердым шагом пересек комнату, освещенную полыхающими в камине фолиантами, и склонился над тюфяком.

* * *

Так его и нашли. Когда утром никто не вернулся из Кропфсбергской башни в трактир, дрожащий от ужаса Петер Росскопф снарядил спасательную экспедицию. Руперт стоял на коленях перед тюфяком, на котором лежал Отто, с пулей в шее, — мертвее некуда.

Примечания

1

Инсбрук — старинный город в Австрии на реке Инн, центр области Тироль (Восточные Альпы).

(обратно)

2

…один за другим встречают замки… — Любопытно отметить, что названия замков, в том числе и Кропфсберг, не выдуманы, однако история про Кропфсберг, изложенная в рассказе, неизвестна по другим источникам; замок был в начале XIX в. перестроен под жилье, в настоящее время является популярной достопримечательностью.

(обратно)

3

Граф Альберт — В средневековом Тироле действительно было несколько правителей с таким именем, но никаких легенд о призраках с этим не связано. История про "нашего" графа, однако, перекликается с популярными немецкими сюжетами типа "вечного сна императора Барбароссы", подразумевающими связь между неким властителем, сооружением, где он покоится, и Судным днем.

(обратно)

4

Фон Клейст — фамилия, действительно связанная с искусством: ее носили поэт XVIII в. и крупнейший драматург-романтик.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***