Двойная ложь [Ридли Пиерсон] (fb2) читать онлайн
- Двойная ложь (пер. О. М. Рудавин) 1.37 Мб, 386с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Ридли Пиерсон
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ридли Пиерсон Двойная ложь
Пролог
Состав стремительно мчался вперед, рассекая лучи полуденного солнца. Сотни грохочущих тонн стали и дерева неслись по высокому полотну, купаясь в изменчивых красках осени. Впереди бежали рельсы, на сверкающей поверхности которых играли солнечные блики. При взгляде на зеркало рельсов невольно возникала мысль о том, что где-то вдалеке они обязательно сольются в одну точку. Эта иллюзия всегда присутствует во время движения состава и неразрывно связана с его скоростью. Кажется, что рельсы вот-вот сойдутся, но в последнее мгновение спохватятся и разомкнутся, чтобы понести состав дальше. Для машиниста сегодняшний день выдался удачным. Никто не мешает, можно спокойно поразмышлять о жизни. Вдвоем с напарником они везли лес и мазут, хлопок и кедр, шестнадцать грузовых цистерн и семь пустых вагонов-платформ. Слушать ровный стук колес, чувствовать в ногах дрожь состава — разве этого мало для счастья? Рельсы все бегут и бегут, сливаясь с небесной лазурью у самого горизонта. Тихая, мирная работа — предел мечтаний, другую такую попробуй найди. Включаешь огни, общаешься по связи, и вообще, приносишь людям пользу — перевозишь товары. Машинист отправил в рот кусочек жевательного табака и снова подумал о том, что в трейлере у него давно не работает кондиционер, что пора бы наконец купить новый, но вот где взять эти проклятые триста долларов? Можно, конечно, купить в кредит, но это ничего не меняет. Как говорится, берешь на время, а отдаешь навсегда. Взять, что ли, сверхурочные? Или попросить, чтобы дали дополнительный рейс? Вдруг машинист почувствовал легкую, едва ощутимую вибрацию. Какой-то хруст — похожий на тот, что издают кости суставов. Сначала он подумал, что какие-то неполадки с тормозами, или, может быть, компрессор полетел, или в середине состава что-то заело. Он уже было хотел сбавить скорость, осадить эту бестию, но прежде чем затормозить, прежде чем даже подумать об этом, машинист мельком глянул в зеркало: состав, фыркая и отдуваясь, стал поворачивать, но после длинного и безупречно выполненного поворота пошел под уклон и начал набирать ход. Вот тут-то и екнуло сердце, вот тут-то и бросило в жар и что-то сжалось в затылке. Тормоза явно ни при чем, здесь что-то другое! В середине состава седьмой или восьмой вагон шатался, словно перепивший танцор. Вихляя бедрами и работая плечами, он наращивал темп своего безумного танца. Нет, дело явно не в тормозах, а в колесной оси. А с нею шутки плохи… Машинист понял, чем все это грозит, еще до того, как бросился к приборной доске. За четырнадцать лет работы на железной дороге он никогда не видел ничего подобного. Не веря своим глазам, машинист наблюдал за неистовым танцем среднего вагона. Начав с плавных движений, тот вдруг разошелся, рассвирепел. Все меньше и меньше это походило на танец. Вагон, как будто охваченный неистовым припадком, бросался из стороны в сторону, то влево, то вправо, пока окончательно не пошел в разнос, увлекая в свой безумный танец соседний вагон. Отведя регулятор назад, машинист нажал на тормоз, понимая, что это уже ни к чему. Настал черед кабины. Локомотив залихорадило, индикаторы и циферблаты затрясло так, что машинист не мог разглядеть показания приборов. Его бросало, как куклу, но все-таки он добрался до радиосвязи и, сам не понимая зачем, прокричал: «На помощь!». В экстренных случаях существуют определенные правила и нормы, которых следует придерживаться, но какие могут быть правила, когда состав летит ко всем чертям? Казалось, что в разнос пошел уже весь состав, оставив вдруг свой мерный, отточенный бег. С пронзительным воем вагоны метнулись вперед, затем резко осели. Накренившись вправо, состав тяжело рухнул и, словно играючи, разнес в щепки деревья. От удара осенняя листва взметнулась с насыпи вверх, испещрив золотом небо. По всему составу пробежала последняя дрожь: вагоны вздыбились, зависли на мгновение в воздухе, над полотном, и рухнули вниз. Было похоже, что кто-то безуспешно попытался выпрямить непослушный перекрученный шланг. Бросившись к выходу, машинист отжал регулятор, — сработала аварийка, и двигатель заглох. Пол кабины ушел из-под ног машиниста, и он упал, уже ничего не понимая. Не понимая — прыгать ему или оставаться в кабине. Позже, во время следствия, он скажет, что никогда в жизни ему не доводилось слышать столь жуткий полувой-полувзрыв. Он навсегда запомнил ту оглушающую, иступляющую какофонию. Запах жженой стали все глубже въедался в ноздри. Не в силах более сдерживать подступившую тошноту, он выблевал на промасленный пол кабины и зашелся истошным криком, лишь бы не слышать этот адский звук. Машинист почувствовал, как десятитонная махина электровоза резко подалась вправо, отчаянно балансируя на одном рельсе, а затем стремительно ушла вниз. Вслед за нею ринулся весь товарный состав, превратившись через мгновение в груду искореженного металла. Последнее, что осталось в памяти машиниста, было до абсурда непостижимым: он увидел, как в воздухе, рассекая синее небо, парит вагон-платформа. Целых сорок секунд, сорок долгих секунд длился этот кошмар: вагоны сшибались лоб в лоб, издавая пронзительный вой, взмывали в воздух и вновь падали на землю, оставляя в ней глубокие воронки и сметая на своем пути деревья. Затем над пепелищем воцарилась могильная тишина. Потревоженное небо роняло на землю желто-багряные осенние листья, словно покрывая саваном лик умершего.Глава 1
В декабре сумерки сгущаются рано. Походный примус, установленный на дрожащем полу товарного вагона, отбрасывал сизые отблески пламени на сидящего перед ним на корточках человека. Он терпеливо дожидался, пока разогреется банка острого супа «Хормел», аромат которого смешивался с тяжелым запахом вагонной ржавчины и масла. В морозном воздухе дыхание превращалось в пар, который медленно оседал книзу, а затем рассеивался. Пальцы Умберто Альвареса онемели от холода: пытаясь согреться, он с силой ударил кулаком о днище вагона, а затем поднес ладони к печурке, на которой в такт грохоту колес ерзала банка с супом. Поправив съехавшую посудину, Альварес затряс обожженными пальцами. «Обжегшись на молоке, дуют на воду», — подумал он. Машинист электровоза дал гудок, и Альварес взглянул на часы. Без малого десять. Последний раз товарняк ощутимо сбавил скорость десять минут назад в Терре-Хот. Альварес мысленно отметил этот важный для любого безбилетника факт — на такой низкой скорости кто угодно может заскочить в состав или спрыгнуть с него. Слава Богу, после этой поездки из Индианаполиса в Сент-Луис он сможет отдохнуть от поездов. Хотя бы на некоторое время. Разведка на местности почти закончена. За его спиной громоздились уложенные в три ряда посудомоечные машины «Верлпул». «Мы работаем без шума», — гласила рекламная надпись на картонных коробках. Стуча зубами от холода, Альварес устало вглядывался во тьму. Темно-синяя вязаная шапочка, которую он как можно ниже натянул на уши, не скрывала выбивающихся прядей грязных засаленных волос. Из-под толстой рубашки торчал воротник коричневого гольфа, который Альварес откатил, укутав шею и небритый подбородок. Поверх гольфа топорщилась шерстяная безрукавка, давно потерявшая свой бирюзовый отлив. Добрую половину вагона занимали штабеля посудомоечных машин, перетянутые изветшалыми стропами на чугунных застежках. Перестук колес поезда, состоящий из двух глухих ударов и завывания стали, усиливал пульсирующую боль в висках. Тудух-тудух… тудух-тудух… Этот звук вошел в плоть и кровь Альвареса, следовал за ним по пятам, — звук, до боли знакомый любому бродяге, путешествующему по стране в товарных вагонах. В бледно-голубом отсвете примуса он едва мог разглядеть очертания двенадцатиметрового вагона. В самом углу кто-то распылителем нарисовал граффити — а может, этот рисунок он видел в другом вагоне, в другое время и на другой линии. Для Альвареса все смешалось: рассветы, закаты, погода, голод и усталость. Он ощущал себя заблудившимся странником. Поезд может переместить тебя из одной географической точки в другую, думал Альварес, но он не в силах увезти тебя от самого себя. Слабый огонек примуса лишь частично объяснял непроницаемость тьмы, окольцевавшей его усталое тело. Тьма была не снаружи, а внутри него, жила в нем, изводила его. Несколько минут назад в проеме огромной раздвижной двери вагона замелькали огоньки провинциального города. Подъезжая к станции, поезд издал протяжный гудок. Свет проносившихся уличных фонарей чертил внутри вагона затейливые узоры в виде снующих лестниц. Эти лестницы-тени почему-то напомнили Альваресу решетки тюремной камеры. Состав с грохотом миновал переезд. Пронзительный звон предупредительного сигнала вызвал у Альвареса еще большее уныние. Любой железнодорожный переезд болезненно напоминал о прошлом. Чуть ли не в сотне метров от такого же переезда был обнаружен минифургон, в котором находились его жена и двое детей, — смятая в лепешку машина лежала на боку, напоминая вздувшуюся гантель. Прошло два с половиной года, а Альварес постоянно думал о них, мысленно продолжал общаться с ними, как с живыми. Там, где у человека должно находиться сердце, у него осталась лишь щемящая, неизбывная боль. Друзья пытались его успокоить, говорили, что все образуется, но они ошибались. Он потерял все, и остальное для него не имеет значения. Какой теперь может быть сон? Какая, к черту, может быть жизнь? Скорбь снедала все его существо, взяла над ним верх, сделав своим рабом, полностью подчинив своей власти. Но у него была цель, и эта цель поглотила его: за тот кошмар, который случился с ним и его семьей, обязательно заплатят, и заплатят сполна. Даже если для этого придется умереть…* * *
Последние полтора года в средствах массовой информации то и дело появлялись сообщения об очередном крушении поезда. Сначала в Алабаме сошел с рельсов грузовой состав, потом в Канзасе, остальные крушения произошли к западу от Скалистых гор. Причины назывались самые разные: иногда обвиняли машиниста, иногда погодные условия или технические неполадки. Сколько крушений, столько и лжи. Вначале Альварес не строил грандиозных проектов, план сложился позже и как-то сам собой. Хотя он и не прочил себя в террористы, тем не менее в террористы угодил: назавтра он условился о встрече с продавцом взрывчатки. До сих пор Альварес никогда не действовал согласно сценарию — всегда по наитию, но сегодня вдруг его осенило — он должен стереть с лица земли компанию «Нозерн Юнион», свести под корень это железнодорожное чудовище. На меньшее он не пойдет. Он сам выбрал себе роль Давида и бросил вызов Голиафу. Помешивая пластиковой ложечкой суп, он вдруг заметил какую-то тень. В товарном вагоне мелькающие тени — дело обычное, их никто не замечает. Другое дело — неподвижная тень, не обратить на нее внимания невозможно. Тень, которую заметил Альварес, отбрасывало что-то — или кто-то, — находящееся снаружи. Эта тень медленно двигалась, смело пробираясь по внешней кромке вагона. Альварес сразу почувствовал неладное. Скорее всего, какой-нибудь пьяный или полоумный бомж учуял дразнящий аромат горячего супа и обезумел от голода. Нормальный человек на такое не отважится. Кроме того, надо быть или очень сильным, или очень голодным, чтобы, рискуя жизнью, отправиться за банкой похлебки по кромке вагона. Альварес поднялся, чтобы заблокировать вход, но было уже поздно. Тяжелая дверь распахнулась — ее раздвинули одной рукой, — что тоже под силу не всякому. Альварес отступил вглубь вагона. В темном проеме двери маячил силуэт безликого гостя. Рослый, широкоплечий громила с боксерской шеей щелкнул электрическим фонариком. Вспышка света на миг ослепила Альвареса, и его вновь охватило чувство страха. А вдруг этот «шкаф» не безбилетный бомж, а транспортный охранник, или, не приведи Господи, полицейский? После того как арестовали «железнодорожного мясника», который потрошил людей в семи штатах, федералы круто взялись за бомжей, катающихся в товарных вагонах. Заголовки передовиц пестрели восклицательными знаками: «Бомж-Убийца!», «Вагонный маньяк!». Не отставало и телевидение. — Вкусно пахнет, — заметил громила низким ровным голосом, словно ему не составило никакого труда проделать опасный путь по кромке вагона. Голос звучал чуть ли не дружелюбно. Это замечание несколько смутило Альвареса, чувство тревоги немного улеглось. Может, он набивается на ужин? Но тогда к чему такой ослепительно яркий свет? Конечно, у бомжей тоже есть фонарики — и в виде авторучки, и даже электрические, но фонарик с новыми батарейками у бомжа — это что-то невиданное. Подсевшие батарейки обычно находят в мусорных баках и выжимают из них последние вольты. Если у бродяги и завелось несколько долларов, то он тут же их тратит на выпивку, сигареты, марихуану или на еду — обычно в этом порядке, — и только дурак станет покупать батарейки. Слепящий свет фонарика насторожил Альвареса, озноб как рукой сняло, его даже бросило в жар. — Ты здесь один? — спросил незваный гость. Альварес промолчал в ответ: он давно усвоил прописную истину — держи язык за зубами. Когда собеседник молчит, то люди обычно стремятся заполнить неловкую паузу и рассказывают о себе больше чем следует. Альварес отвернулся от немилосердно бившего в глаза яркого света. Суп уже вовсю кипел. — Ты, случайно, не мексиканец? — спросил громила. Теперь его круглое лицо обрело некоторые черты: нос боксера и лоб неандертальца. Обычно бродяги мутузят друг друга почем зря, не особенно утруждая себя поиском причины. Ими движет не причина, а просто желание врезать кому-либо, выплеснуть на ком-нибудь свою дурь. Может, этот тип разъезжает в товарняках, чтобы колошматить мексиканцев? У ног Альвареса бурлила ароматная похлебка. — Или, может, твой отец был испанец, а мать — итальянка? — подзуживал верзила. «Безбилетник» поневоле, Альварес знал, что такое страх, знал, как его скрывать, как его кромсать, как рубить его щупальца. Невозможно одновременно вести бой с собственным страхом и со своим противником. Хочешь не хочешь — научишься делать что-то одно. Но сейчас Альварес испытывал уже не просто страх, его охватил настоящий ужас. «Он знает кто я! Знает наверняка!» Ужас, охвативший Альвареса, сковал волю, сделал его бессильным. Однажды оказавшись внутри, ужас порабощает вас, становится вашим хозяином. От него так просто не отделаешься. Немногим удается обуздать его, направить в другое русло, но полностью избавиться от ужаса не удается никому. Либо ты первый наносишь удар, либо удар наносит кто-то другой. Альварес наклонился к печке и запустил кипящую банку в лицо громилы. Потом бросился вперед, надеясь вытолкнуть врага из вагона, но тот, истошно воя, выхватил дубинку или кистень и с силой припечатал ею Альвареса. Пошатнувшись, Альварес почувствовал, как хрустнула переносица и в рот хлынула кровь. Оправившись от удара, он пулей бросился к примусу и, схватив его, стал размахивать им, как оружием, готовый в любой момент нанести удар. Но, еще даже не нанеся удара, Альварес осознал, что бой будет не на жизнь, а на смерть…Глава 2
Его разбудил скрип двери. Потом Альварес услышал, как кто-то завел машину, и воздух наполнился резким запахом выхлопных газов. Осторожно отодвинув садовую лопату, Альварес стал смотреть вниз сквозь щели чердака. Он забрался на этот чердак вчера ночью, чудовищно уставший и забрызганный кровью. За ночь кровь запеклась, побурела и растрескалась. Если его заметили, то рано или поздно сюда нагрянет полиция, — и тогда конец всем его трудам. Его сотрясал озноб. Альварес дрожал не столько от холода, сколько от мыслей о том, что вчера ночью он убил человека, и неважно — убил он громилу сознательно или нет. Пытаясь сбросить его бесчувственное тело с поезда, Альварес увидел, что тот потерял очень много крови и бледен как полотно. В ярком свете электрического фонарика он отчетливо видел побелевшие губы мертвеца. Альварес невольно задумался о мотивах, подтолкнувших его на этот роковой шаг, и вспомнил, как когда-то его обвинили в убийстве своего адвоката, Дональда Андерсена. Обвинение было липовое от начала до конца, и ему ничего не оставалось, как пуститься в бега. Если докажут, что именно он убил этого громилу, ему уже ни за что не отвертеться. На него повесят всех собак, и дело с концом. При этих мыслях Альвареса обуял гнев. Он обязан отомстить: компания «Нозерн Юнион» ответит за все. За ложь, за жену и детей, за его искалеченную жизнь! Уткнувшись носом в дощатый пол чердака, Альварес старался лежать как можно тише. Отсюда ему хорошо было видно, как крупные руки водителя сжимают руль пикапа. Машина задом попятилась из гаража, и Альварес затаил дыхание: а вдруг водитель случайно посмотрит вверх и заметит его. Пикап уже выехал во двор, но Альварес по-прежнему лежал не шевелясь. Береженого Бог бережет. Когда мужчина вышел из машины, чтобы опустить дверь гаража, Альварес понял, что перестраховался не напрасно. После того как пикап уехал, Альварес еще минуту пролежал ничком, а потом вылез из-под вонючего одеяла и куска брезента. Хорошо, что хозяева не выключили на ночь электроплитку, пожалев ночевавшую в гараже кошку. Если бы не эта плитка, он бы промерз до костей, а так какое-никакое, но все-таки тепло. Прошлой ночью он еще издали заметил раскаленную спираль плиты и, как зачарованный, пошел на огонь. Где-то вдали раздался призывный гудок электровоза, вновь напомнив Альваресу о вчерашнем кошмаре. Труп громилы могут искать несколько недель, а могут найти прямо завтра — все это неважно. Главное — поскорее убраться из южного Иллинойса, и убраться как можно дальше. Тот тип знал о его родословной: сначала он проехался по его мексиканской крови, затем намекнул на то, что отец Альвареса был испанцем, а мать — итальянкой. Значит, служба безопасности компании «Нозерн Юнион» села ему на хвост и следует за ним по пятам. А это, в свою очередь, означает, что он где-то прокололся. Может быть, засветился или, не дай Бог, его просчитали. Они явно знали, в каком составе он едет. Или им просто повезло, попали в «яблочко» наугад? Знают ли они о его следующей мишени? Понимают ли, что химия с подшипниками несчастных поездов — его рук дело? А главное, — видят ли связь между отдельными крушениями? Кряхтя от боли в суставах, Альварес спустился с чердака. На стене гаража висел детский велосипед, и, проходя мимо, он краем глаза заметил свое отражение в зеркальце заднего вида. Жена Альвареса утверждала, что он больше похож на итальянца, чем на латиноамериканца: мол, желтоватая кожа, худое лицо с заостренными чертами. Но сейчас он увидел в зеркальце лицо не матери, а отца. Альварес осторожно пощупал опухший нос: нет, все-таки переносица цела. Все лицо было в грязи, брызгах запекшейся крови. Над припухшим глазом багровел след от удара: рана уже затянулась, со временем она полностью исчезнет под густыми черными бровями. Шрам сойдет не сразу, но ничего — до свадьбы заживет. Главное сейчас — это вернуться к осуществлению плана и, первым делом, успеть на самолет. Но выйти на улицу в таком виде он не может, не говоря уже о том, чтобы поймать попутку. Сейчас бы в душ или хотя бы найти полотенце. Альварес окинул взглядом тускло освещенный гараж. Утреннее солнце, показавшись из-за горизонта, серебрило выпавший ночью снег. При виде снега Альвареса охватила паника: на свежем насте обязательно останутся следы. Он кожей ощутил горячее дыхание погони. Альваресу стало не по себе: полгода в бегах, привычных уже бегах, — и так глупо попасться. Остается надеяться только на Господа Бога, он праведников в обиду не дает. Всю ответственность за гибель своей семьи Альварес возлагал на Уильяма Гоина, президента компании «Нозерн Юнион». Он винил его во всех мыслимых и немыслимых грехах, четко понимая при этом, что смерть Гоина уже не вернет ему семьи. Гоин — не единственный источник всех бед. Его месть падет на всю корпорацию. Сознательно или бессознательно, именно они стали причиной гибели его близких. И никакой пощады быть не может. Альварес осторожно протиснулся к заиндевевшему окну, под которым спала кошка, и выглянул наружу: метрах в двадцати от гаража стоял двухэтажный дом, над кирпичной трубой вились кольца серого дыма, с карнизов крыши свисали сосульки, а из окон первого этажа струился желтоватый свет. Глядя на заснеженный двор, Альварес подумал, что нужно срочно переодеться. Время не ждет и, как всегда, работает против него. Детский велосипед на стене гаража говорил о том, что в доме живет семья. Мужчина, укативший недавно на работу, явно не холостяк. Следовательно, в доме сейчас кто-то есть: например, жена и как минимум один ребенок. Достаточно взрослый ребенок, если катается на велосипеде. Может быть, в доме есть еще кто-то: теща, например, или гости. Нужно подобраться, но как он подойдет к дому в таком виде? Остается лишь надеяться, что мама вышла провожать ребенка в школу. А, может, она еще не вставала и крепко-крепко спит? Он десять минут наблюдал за домом, но так и не заметил каких-либо признаков жизни. После долгих колебаний Альварес все-таки осмелился пересечь двор и пробраться к дому. Альварес решил, что не будет таиться, а побежит в открытую. Если кто-то выйдет навстречу, то он сделает вид, будто находится в состоянии шока, расскажет, что попал в жуткую аварию, что не помнит, как здесь очутился, и попросит срочно позвонить. Сыграет на традиционной добропорядочности обывателей Среднего Запада. А там — будь что будет. Он вышел через боковую дверь гаража и побежал через двор. В голове хаотично роились мысли. Что с ним случилось? Как он дошел до подобной жизни? Еще полгода назад Альварес рассмеялся бы, расскажи ему кто-нибудь, что он будет бежать в окровавленной одежде по снегу, чтобы украсть чистые вещи у незнакомых людей. Когда-то он был учителем, преподавал восьмиклассникам естественные науки и информатику. Когда-то он любил свою работу, свою жену, своих детей-близняшек. Если бы тогда ему сказали, что над его жизнью повиснет Дамоклов меч, то он ни за что бы не поверил. Но к чему теперь об этом говорить? Альварес подбежал к заднему крыльцу дома. Похоже, что никто его не заметил и сочинять всякую ерунду вряд ли придется. Он крадучись поднялся по ступенькам. На крыльце лежала почерневшая тыква, забытая еще с праздников. Запорошенная снегом, с промерзшей пастью, она исподлобья глядела на Альвареса. В окне он увидел женщину. Вполне симпатичная, на вид чуть больше тридцати, в зеленой фланелевой пижаме с расстегнутым воротом. Волосы крашенные, матового цвета, видно, что еще не причесывалась. Роста невысокого, при этом явно не худая. Типичная фигура для женщины со Среднего Запада. Она вышла из кухни, но через минуту вернулась с грудой постельного белья. Альварес юркнул вниз и прокрался к заднему крыльцу, где начинались окна кладовой, — здесь стояла стиральная машина и раскорячилась гладильная доска. Женщина наклонилась над сушилкой, чтобы достать очередную партию белья. На какой-то миг обнажилась ее грудь, и Альварес подумал о том, что когда-то подобные сцены действовали на него безотказно. Сейчас же его ничем не проймешь. Он вспомнил о жене, о смятой в лепешку машине и укрепился в своей решимости. Его внимание привлекли мужские джинсы, развешанные на бельевой веревке в дальнем углу комнаты. Он заметил также фланелевую рубашку, валявшуюся возле сушилки, и несколько пар теплых носков. Женщина принялась выгружать белье, и Альварес резко отпрянул от окна: он понял, что женщина вот-вот выглянет, что она ощущает его присутствие. Она вытащила одежду из машинки, переложила ее в сушилку, а сверху добавила постельное белье. Альварес оглянулся по сторонам, желая убедиться, что никто за ним не наблюдает. На мгновение ему в голову пришла мысль: а что, если войти через кухню (задняя дверь наверняка открыта), испугать хозяйку, при необходимости связать её, и забрать одежду с едой. Но поступить так — значило подвергнуть себя еще большему риску. Обязательно вызовут полицию, а уж выйти на его след не составит особого труда. Альварес начал нервничать, горячий поток адреналина пробежал по телу, вытесняя холод. Заметив, что женщина снова отправилась на кухню, Альварес метнулся к другому окну и встал поближе к ступенькам. Он заглянул внутрь и увидел, что женщина включила печку, поставила на конфорку кастрюлю с водой и достала с полки пачку овсяных хлопьев — этот утренний семейный ритуал Альварес часто с тоской вспоминал. Потом она торопливо вышла из комнаты, и Альварес решил, что вода закипит не раньше, чем через три минуты. Интересно, она засекает время или просто чувствует, когда закипает вода? Его жена, к примеру, в таких вещах не ошибалась. Трех минут хватит с головой, чтобы проникнуть в дом, схватить одежду и выскочить назад. Альварес натянул рукав свитера на ладонь, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, и повернул ручку двери. Дверь послушно отворилась, и он шагнул в дом. От всего в кухне веяло уютом. Боже мой, он так истосковался по семейному очагу! К тому же здесь так тепло, так непривычно тепло. Вот бы остаться здесь немного пожить… На какой-то миг он ушел в этот уют, поддался его чарам, но вдруг услышал, как в ванной включили воду. Интересно, подумал Альварес, она ждет, пока нагреется вода, или уже залезла под душ? От ответа на этот вопрос зависят его дальнейшие действия. Он прошел через кухню и направился в прачечную. Там схватил джинсы в охапку и потянулся к вороху сухого белья, пытаясь достать фланелевую рубашку. Пуговицы звякнули о металлическую поверхность сушилки, и Альварес застыл как вкопанный. Но тут же успокоил себя тем, что шум стиральной машины намного сильнее, чем звяканье каких-то там пуговиц. Резко повернувшись, он задел гладильную доску, на дальнем конце которой стоял утюг. Утюг стал угрожающе раскачиваться из стороны в сторону — влево, потом вправо. В этот момент из ванной вышла женщина в накинутой на голое тело пижаме и направилась на кухню. Обернись она вправо, то непременно увидела бы испуганного незнакомца, который отчаянно пытался дотянуться до утюга. Он успел выбросить вперед руку — еще немного, и утюг грохнулся бы вниз. Альварес стоял, боясь пошевелиться. Утюг при случае можно использовать как оружие, думал он, но лучше бы такого случая не представилось… Из кухни доносился шум. Альварес мысленно представил себе, как женщина отмеряет необходимое количество хлопьев, затем отправляет их в кипящую воду, тщательно перемешивая. Только сейчас он понял, что на конфорку она поставила не холодную воду, а уже горячую, поэтому вода так быстро закипела. Он отошел немного в сторону и затаился, стараясь следить за происходящим на кухне. Женщина вышла из кухни, покачивая голыми бедрами. Альварес поставил утюг на место и бросился на кухню, прихватив с собой еще футболку и несколько разных носков. Из ванной до сих пор доносился шум воды — похоже, у хозяйки этого дома утро расписано по минутам. Он было шагнул к выходу, но резко остановился и решил вернуться в кладовую. Пока есть возможность, нужно раздобыть еды. Времени у него оставалось в обрез, в голове бешено отстукивал секунды невидимый будильник. — Мама? — раздался сзади чей-то тоненький голосок. Альварес моментально прижался к стене, будто пытаясь с ней слиться. — Мама? — снова послышался тот же голос. Альварес осторожно повернулся и вздохнул с облегчением: его прикрывала открытая дверь в кладовую. Сквозь дверную щель он увидел шестилетнего рыжеволосого мальчика с игрушечной собачкой под мышкой. Мальчик открыл холодильник и достал пакет апельсинового сока, затем прошел к кухонному столу, по-хозяйски достал стакан и налил в него сок. Рядом с Альваресом заурчали и стихли водопроводные трубы — значит, женщина скоро выйдет из ванной. Он стоял за дверью в полной растерянности. Сейчас она, наверное, вытирается полотенцем или сушит волосы феном. Вещи, которые она сегодня наденет, как минимум, ею уже продуманы, как максимум — уже разложены. Мальчик большими глотками пил апельсиновый сок. Альварес, позабыв обо всем, с умилением глядел на веснушчатого малыша. Чистое дитя, живое, дышащее существо, радостно тянущее апельсиновый сок в ожидании любимой мамочки. Взгляд Альвареса затуманился. Он вспомнил своих двойняшек, которых уже не вернуть. Невосполнимость потери взбудоражила его, он постарался загнать это чувство внутрь, но безуспешно. Озлобленность взяла верх, скрутила его в бараний рог. Когда ты ослеплен злобой, когда гнев застилает тебе глаза, ты бессилен и не способен даже пошевелиться. Жизнь научила Альвареса, как на время пересиливать гнев, но как избавиться от него навсегда — рецептов не дала. Альварес стоял в нерешительности. Почему малыш не идет к маме? Через минуту-другую начнут подгорать хлопья. Мама, наверное, уже давно одета. В голове Альвареса все поплыло. Нужно убираться отсюда как можно быстрее. Малыш, как назло, торчал на кухне. Альварес понял, что нужно действовать либо сейчас, либо никогда. ОКНО!!! Но оно наверняка законопачено. Тем более, как он полезет в окно, когда в руках ворох одежды и рыбные консервы. Может, все-таки попробовать через заднюю дверь? Альварес буквально кожей ощутил манящий воздух свободы. Малыш, прижимая к себе собаку и глядя куда-то вдаль, по-прежнему пребывал в прострации. Если бы он глядел в другую сторону, то Альварес мог бы попытаться уйти через окно. — Нат, золотце мое, — послышался голос женщины. Голос был почти рядом с кухней! — Да, мама, — раздалось в ответ. — Помешай, пожалуйста, хлопья. Но только сначала выключи кастрюлю. И возьми полотенце, не хватай руками. Смотри, не ошпарься. А я пока разбужу твою сестричку. У них есть второй ребенок! Малыш послушно направился к печке. Альварес вернулся обратно к гладильной доске, положил свои трофеи на сушилку и осторожно убрал доску с прохода. Вряд ли хозяйка вспомнит, как в точности стояла доска. Если он уйдет, не вызвав у женщины никаких подозрений, то выиграет время, а значит, получит бесценную свободу. Под шум работающей стиральной машины он повернул ручку окна. Одного четкого удара ладони оказалось достаточно, чтобы подалась оконная створка и отошла замазка. Затем вынул уплотнители швов. От напряжения Альварес весь взмок: пот градом катился по лицу и шее, струился из-под мышек. Он швырнул добычу на снег и потянулся к гладильной доске, чтобы поставить ее на место. Альварес совершил ошибку: он снова поставил утюг вертикально, в его первоначальное положение, но, когда выбирался из окна, опять задел гладильную доску. На этот раз он не заметил промашки. Протискиваясь из окна, он услышал грохот рухнувшего утюга. Альварес закрыл окно и схватил свои пожитки.* * *
Женщина услышала какой-то шум или, скорее, даже грохот. Как будто что-то упало. С дочкой на руках она направилась в кладовую. Там было как всегда прохладно — кладовая плохо прогревалась по утрам и выходила окнами на северо-запад. Женщина увидела лежащий на полу утюг, недоумевая, как он там очутился. В это время задребезжала стиральная машина и от собственной вибрации стала съезжать вбок… Когда ее загрузишь постельным бельем, она всегда сильно дребезжит. Дребезжит так, что даже стены ходуном ходят. Просто удивительно, как это еще полки не обвалились. Машинку нужно обязательно починить. Впрочем, в этом доме многое нужно починить…Глава 3
Бежевый «форд»-кабриолет мчался по заснеженному шоссе. Питер Тайлер взял его напрокат, чем сильно удивил агента компании «Авис». В такое время года — и кабриолет! В салоне машины стоял терпкий запах дезодоранта. Тайлер, сжимая пластиковый руль, с тревогой думал о том, что если метель не утихнет, то он вряд ли доберется до сортировочной станции вовремя. В Вашингтоне явно не обрадуются, узнав о том, что первый день работы на новом месте он начал с опоздания. Тайлер поправил боковое зеркальце и поймал в нем собственное отражение: вместо обычного жизнерадостного выражения лица — потухший взгляд, насупленные брови, угрюмость. Ему позарез нужна работа. Пусть непостоянная, пусть внештатная — но работа! Он понимал, что новую жизнь не начнешь с наскока, нужны постепенные продуманные шаги. С этим трудно смириться, но другого выхода нет. Десять лет он проработал в отделе по расследованию убийств и уже не представлял себя вне этой службы. Работа стала его жизнью, его плотью. Теперь об этом можно только вспоминать. У него отняли любимое дело, и ему нужно за что-то ухватиться. Он согласен на все. Предложенная работа казалась Тайлеру подходящим вариантом. В его положении такими вещами не разбрасываются. Главное начать, а там — жизнь покажет. Ему было несколько неловко, он чувствовал себя первоклассником, идущим на первый урок. Но кто сказал, что начинать новую жизнь легко? После снегопада город утопал в мокрой слякоти. Тайлер опустил стекло и высунул руку, чтобы очистить «дворники» от намерзшего льда. На грязном лобовом стекле «дворники» прочертили чистую полосу размером с ладонь. Полоса эта находилась на уровне подбородка Тайлера, и, чтобы видеть бегущую впереди дорогу, ему нужно было либо сесть пониже, либо вжать подбородок в плечи. Тайлер выбрал первый вариант. Трасса была ужасная: повсюду — съехавшие на обочину машины. То там, то сям мигали аварийки. Незадачливые водители бурно выясняли между собою отношения. Иногда дело доходило до драк, но по-зимнему укутанные мужчины лишь комично размахивали руками. В кювете оказался даже автомобиль техпомощи. Понимая, что с дорогой лучше не шутить, Тайлер сбавил скорость и снова почистил «дворники». Сзади настойчиво просигналил грузовик. Взглянув на него сквозь запотевшее стекло, Тайлер громко выругался вслух. Все, с него хватит! Он нажал на кнопку, опустив откидной верх кабриолета. На удивление, снег почти не бил в лицо, его уносило потоком воздуха по всем законам аэродинамики. Но чтобы этот закон продолжал действовать, необходимо поддерживать достаточно высокую скорость. Тайлер резко утопил педаль газа. Чему быть, того не миновать. Он не стал объяснять в агентстве по прокату машин, что страдает приступами клаустрофобии. Им вряд ли бы понравилась мысль о том, что машина будет с открытым верхом мчать по заснеженному шоссе. Глядя на то, как Тайлер несется в открытом форде, водители махали ему рукой. В Сент-Луисе всегда уважали чудаков. Тайлер не сомневался в том, что сегодня за ужином многие будут рассказывать о том, как видели ненормального в бежевом кабриолете с откинутым верхом, который мчался по замерзшему шоссе со скоростью больше шестидесяти миль в час.* * *
Первые впечатления — обычно, самые сильные. Не доезжая до сортировочной станции, Тайлер остановился и опустил откидной верх. Он сидел в машине, отряхивая мокрый снег с полупальто. Все следователи из отдела по расследованию убийств носят полупальто; правда, зимой они утепляют его, но от этого оно лучше не греет. Тайлер проработал следователем больше одиннадцати лет, а потом наступил момент, в корне изменивший всю его жизнь. Теперь ему казалось, что он превратился в пародию на самого себя и не достоин носить даже это полупальто. Что ни говори, а жизнь — паршивая штука. Вдруг Тайлер почувствовал, как учащенно забилось сердце, как вспотели ладони. Он сделал глубокий вдох, и ему стало легче. Приступы клаустрофобии появились у него относительно недавно, но со временем они усилились. Возможно, эти приступы стали следствием страха перед тюремным заключением — Тайлера обвинили в «нанесении тяжких телесных повреждений», и он действительно мог угодить за решетку. Тайлеру еще повезло — ему предложили работу. Главное теперь — не ударить лицом в грязь. Конечно, очень не хотелось бы, чтобы первое впечатление сложилось о нем как о психе, разъезжающем по зимней трассе в открытом форде. Он искренне надеялся, что расследование, порученное ему Национальным управлением транспортной безопасности, пройдет без сучка без задоринки. Тогда у него появится реальный шанс где-нибудь закрепиться. Работа, зарплата, стабильность — вот, что ему необходимо. В начале четвертого Тайлер притормозил возле сортировки. Несмотря на бушевавшую метель, воздух был насыщен запахами бензина, смазки, топлива и реактивов. У Тайлера в горле появилась саднящая горечь, словно где-то внутри его тела перегорела проводка. Какой-то розовощекий крепыш подошел к Тайлеру и представился как Харди Тушша. Его явно забавляла собственная фамилия: еще раз повторив ее, Тушша комично закатил глаза, словно сам не верил в существование такой фамилии. Весу в нем было действительно предостаточно. От природы резвый весельчак, Тушша энергично пожал Тайлеру руку и сообщил, что на сортировочной станции он за главного. Тушша пошел вперед по завьюженным шпалам, указывая Тайлеру путь и предупреждая о невидимых рельсах. На станции стояли товарняки, цистерны и платформы, выкрашенные в красные, черные и серые цвета. На многочисленных ветках ютились тысячи вагонов. Наслаждаясь звучанием собственной речи, Тушша рассказывал о буднях сортировки, о том, как рабочие группируют вагоны и что такое маневрирование. Если с восточного или южного направления приходит транзит, то часть вагонов состава пойдет на северо-запад, объяснял он, другая часть отправится на юго-запад, а остальные возьмут курс на Западное побережье или на Канаду. Затем в маневровом парке Сент-Луиса эти вагоны переведут на заданные маршруты, прицепят к локомотивам и — вперед. — Мы, как президент, — заметил Тушша. — Работаем без выходных. — А где наш знаменитый вагон? — спросил Тайлер. — Вагон, видно, действительно знаменитый, если транспортная безопасность направила следователя из самого Вашингтона. Не понимаю, у вас, что, здесь своих не хватает? — Я новенький, — ответил Тайлер, не желая вдаваться в подробности. При нем были документы сотрудника НУТБ, но какой из него агент федеральной службы? Одиннадцать лет он не доверял федералам, а теперь сам работает на них. — Так, значит, вы какой-то эксперт? — продолжал расспрашивать Тушша. — В каком-то смысле этого слова. — Ага, убийства и все такое, — понимающе кивнул толстяк. — Я правильно понимаю? Вопрос оказался риторическим, и, не дождавшись ответа, Тушша повел гостя дальше по вероломным шпалам.* * *
«Знаменитый» вагон, набитый посудомоечными машинами, был освещен люминесцентными лампами. Возле лестницы, приставленной к подножке вагона, переминался с ноги на ногу патрульный полицейский из Сент-Луиса. Тайлер протянул ему документы. — О, федералы к нам пожаловали, — громко сказал полицейский. Внутри товарного вагона уже копошились судебно-медицинские эксперты, не выпуская из рук полиэтиленовых пакетов и стальных инструментов. Все пространство вагона было утыкано разноцветными флажками. Старшим у экспертов числился некто Томиджер или Томишер, — Тайлер не расслышал в точности его фамилии, потому что у бедняги от холода свело челюсть. Приземистый коренастый детектив был облачен в серое шерстяное пальто. Он стоял в насквозь промокших ботинках. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что детектив явно тяготится пребыванием на станции. Его лицо — то ли покрытое естественным румянцем, то ли раскрасневшееся от холода, — его понурая поза, его прищуренный взгляд, в котором сквозило раздражение, красноречиво говорили об этом. — Кровь? — спросил у него Тайлер. Стены, пол, коробки, все было забрызгано кровью. В воздухе стоял какой-то едкий запах. — А вы что думали? — огрызнулся детектив. — Я не услышал ответа на свой вопрос, — спокойно ответил Тайлер. Он сотни раз выезжал на место совершения преступления, но такой кровавой бани ему видеть еще не доводилось. — Мороз нам очень помог, — пояснил один из экспертов. — Если бы кровь не замерзла сразу же после контакта с поверхностью, то она бы впиталась или растеклась. А так — все как на ладони. — Мы считаем, что их было двое, и оба потеряли много крови, — вступил в разговор второй эксперт. — Окончательный результат мы получим только после анализа. Один из них, может, еще где-то ходит, но этому… — он указал рукой на стенку вагона. — Этому точно конец. Он потерял литра три крови, а если он все-таки жив, то я ему не завидую. — А это что? — спросил Тайлер, указывая на бурую слизь. — Сначала мы решили, что это фекалии или рвотная масса, — ответил первый эксперт. — Но сейчас мне кажется, что это острый суп, так любимый мексиканцами. — Суп? — удивился Тайлер. — Может, суп, а может, и не суп. Сразу не разберешься, — заметил эксперт. — Этим бродягам только дай повод почесать кулаки, — вмешался Тушша. Он стоял снаружи, и его голова была чуть припорошена снегом. — Непонятно только — при чем здесь транспортная безопасность? Или вы перешли на мордобой и поножовщину? — подал голос хмурый детектив. Тайлер понимающе кивнул головой: он ждал подобного вопроса. — После серии убийств и последующего ареста… — Вы о вагонном маньяке? — осведомился Тушша. — …и последующего ареста маньяка, — продолжил Тайлер, — Вашингтон стал чутко реагировать на любую кровь в поездах. Если мы имеем дело с двойником или подражателем, то чем быстрее мы его прижмем, тем лучше. — Слава Богу, двумя бродягами стало меньше, — сказал Тушша. — Каждый день гонишь их, гонишь, а они лезут, как тараканы. Тайлер и детектив одновременно повернулись к толстяку. — Сегодня тоже были бродяги? — спросил детектив. В промозглом вагоне его дыхание превращалось в пар. — И кто же их гонит отсюда? — в свою очередь спросил Тайлер. Тушша решил ответить сначала детективу. — Нет, сегодня бродяг я не видел. Хотя они шляются здесь каждый Божий день. Те, которые поумнее, соскакивают перед сортировкой. Мы в основном гоняем тупых гастролеров. У нас здесь ведь не проходной двор. Если какой-нибудь бомж попадается нам на глаза больше одного раза, мы его арестовываем. — Кто это «мы»? — спросил Тайлер. — Управление безопасности компании «Нозерн Юнион», — Тушша сделал особое ударение на двух первых словах. — В «Нозерн Юнион» есть специальные ребята, которые следят за безопасностью. Есть даже собственные следователи, — пояснил детектив, опережая толстяка. — Но, по-моему, вся их служба безопасности — полное дерьмо. — Неужели охрана имеет право кого-нибудь арестовывать? — удивленно спросил Тайлер. Ладно еще наемный полицейский, подумал он, но чтобы какой-то сотрудник охраны могарестовать человека… — Может, может, не сомневайтесь, — вклинился Тушша. — Они не первый день занимаются этим. — И всех этих бомжей к нам в участок прописывают. Спихнут нам, а мы с ними нянчимся, — пожаловался детектив. — А где можно их найти, этих сотрудников? — спросил Тайлер. — Хотелось бы с ними побеседовать. — Где-то здесь ходят, — ответил Тушша. — У нас ведь не полустанок, а большой маневровый парк. В общей сложности у нас шесть охранников, по двое на каждую смену. — Я уже спрашивал об охране, — сказал Тайлеру детектив. — Наш человек пошел их искать. — А слово «рация» им известно? — пробурчал Тайлер. — У нас у всех есть рации, — обиделся Тушша. — Тогда вызывайте охрану, — рявкнул детектив. — Или вы носите рацию для красоты? — А кого из них вызывать? Тех, которые на дежурстве, или тех, кто работает в дневную смену? Сейчас полчетвертого, — Тушша взглянул на часы. — Скоро пересменка. — Хватит рассуждать! — приказал детектив. — Вы найдете их или нет? Проклиная всех и вся, Тушша со всех ног бросился выполнять приказ, и уже через минуту привел троих сотрудников охраны. — Остальные скоро придут, — с гордостью произнес толстяк. — Вы же сказали, что охранников двое, — сказал Тайлер, глядя на третьего сотрудника. Двое из троих подошедших охранников были крепко сбитыми атлетами с невероятных размеров плечами. Казалось, что они буквально втиснуты в свою форменную одежду. Между ними стояла высокая негритянка в длинном шикарном пальто с капюшоном. Глаза женщины были едва различимы под капюшоном, отороченным искусственным мехом а ля «тигровый хвост». — Кто здесь главный? — спросила она, пытаясь перекричать своим нежным голосом грохот проходящего поезда. Затем она заметила флажки, расставленные медэкспертами, и залитый кровью вагон. Женщина окинула взглядом всех присутствующих и, остановившись на Тайлере, спросила: — Вы? Вопросы субординации еще не обсуждались, и Тайлер кивнул на детектива. — Это его поле боя, — сказал он. Тайлер хотел было представить детектива, но не был уверен, что правильно расслышал его фамилию. — Джон Томиджер, детектив полиции Сент-Луиса, — на этот раз отчетливо и без лишних церемоний представился тот. — А вы? Судя по интонации, Томиджер либо не любил черных, либо не любил женщин, либо и тех и других. — Мы здесь в качестве наблюдателей или помощников, — ответила она, приближаясь к вагону. — Меня зовут Нелл Прист, управление безопасности компании «Нозерн Юнион». Не возражаете, если мы поработаем? — Тайлер был поражен тем, как она быстро поняла, кто такой Томиджер и с чем его едят. Женщину, с которой Тайлер прожил два года в гражданском браке, звали Кэт. Когда Тайлера начали таскать по судам, Кэт бросила его, оставив в мрачном одиночестве. Всему виной были пресса и телевидение, которые беззастенчиво вторглись в их личную жизнь. Виноват, конечно, и он, нечего было замыкаться в себе и угрюмо отмалчиваться. Кэт осталась в прошлом, как и вся его жизнь. Сейчас Тайлер вспомнил о Кэт потому, что в негритянке увидел ту же несгибаемость и ту же волю, которой всегда восхищался в своей жене. Не всякая женщина сможет постоять за себя, когда имеет дело с такими надутыми индюками, как Томиджер. Судмедэксперты молча наблюдали за этой пикировкой — они догадывались, что Томиджер пришел не с пустыми руками, что ему есть чем крыть, но пока он пасует. В наэлектризованном воздухе повисла странная тишина. — Я, пожалуй, не стану осквернять останки, — сказал Томиджер, глядя на нее в упор. Она подняла глаза на детектива, перевела взгляд на Тайлера, и вместо ответа коротко кивнула головой. Снежинки облачком посыпались с капюшона. — А это федерал, — объявил Томиджер, тыча пальцем в Тайлера, словно этим все было сказано. Тайлер представился и, подойдя к двери вагона, наклонился, чтобы пожать Прист руку или, точнее сказать, перчатку. — Я работаю на Национальное управление транспортной безопасности. — В штате, или как? Дело в том, что я знаю многих следователей из НУТБ. — Мое начальство в Вашингтоне опасается, что появился двойник вагонного маньяка, а может, они думают, что взяли по ошибке другого. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление. — Тайлер так и не ответил на ее вопрос. — В наши обязанности входит расследование любого тяжкого преступления, произошедшего в поездах дальнего следования. Поэтому неудивительно… — Значит, следуя вашей логике, то, что произошло здесь, на самом деле случилось не здесь, а в другом штате, — перебила она. — И вы утверждаете, что играете на своей площадке? — Во-первых, я не люблю спорт, а во-вторых, мои функции намного скромнее. Меня направили сюда для составления отчета. Мое начальство боготворит отчеты. Их хлебом не корми, дай бумажки почитать. — Ну, тогда мы в одном окопе. Я должна отправить отчет в «Нозерн Юнион». Может, нам удастся списать друг у друга или обменяться шпаргалками. Было очевидно, что ни он, ни она не станут вешать лапшу на уши начальству, а сделают все честь по чести. Случай с вагонным маньяком всех многому научил. Главный урок заключался в том, что любое локальное расследование может стремительно разрастись и подорвать репутацию той или иной структуры: будь то железнодорожная компания, полиция или федеральная служба. — Может, вам стоит выбрать другое место для знакомства, а то работа стоит, а до весны далеко, — съязвил Томиджер. — Где вы базируетесь? — спросил Тайлер, не обращая внимания на шпильки детектива. — В Нью-Йорке, — ответила Прист и, повернувшись к Томиджеру, добавила: — Никто не претендует на ваш престол, детектив, хотя, если подходить формально, место преступления относится к моей территории. Я выступаю в качестве посредника от компании «Нозерн Юнион», я ее представитель. С этим все ясно, да? Поэтому, если от нас потребуется какая-то помощь, мы будем рады ее оказать. — Вот и обрадуй меня своим отсутствием, хотя бы на полчаса, — презрительно бросил Томиджер. — Дамы и господа! — воззвал Тайлер, буравя детектива глазами. — Здесь достаточно пролитой крови. Пощадите хотя бы чувства наших экспертов! — Золотые слова! — одобрительно отозвался кто-то из судебных медиков. Нелл Прист с трудом сдержала смех, и Тайлер понял, что шутку оценили. — Может, капитан, вы все-таки возьмете меня на борт вашего судна? — спросила Нелл Прист, обращаясь к Томиджеру. Снег припорошил ей плечи и верх капюшона, любовно прильнув к искусственному меху. Замерзший Тушша и сотрудники охраны «Нозерн Юнион» приплясывали от холода, отбивая чечетку. С чувством ритма у них явно не ладилось, да и партнеры они были никудышные. Повисла тяжелая пауза, все ждали реакцию Томиджера на просьбу Нелл Прист подняться в вагон. — Давайте, я лучше выйду, — предложил Тайлер, — зачем всем толпиться? Тем более что я уже осмотрел вагон. Ничего особенного. Вагон как вагон. Кровь как кровь. Томиджер скорчил недовольную гримасу. Прист поблагодарила Тайлера и отошла в сторону, чтобы тот мог спуститься по лестнице. Потом сама вскарабкалась наверх, сняла перчатку и протянула Томиджеру руку. Детективу ничего не оставалось, как соблюсти приличия и принять рукопожатие. И тут — как гром среди ясного неба: — Вы уверены, что ваша фамилия пишется без «и» в конце? Томиджер неприязненно отдернул руку. — Может, вам еще визитку дать? — Сделайте одолжение. — Прист спрятала изящную кисть в перчатку и принялась расспрашивать экспертов о «степени кровопотери», «угле нанесения удара», о том, с какими линейными мерами они работают: с сантиметрами или с дюймами. — Вот, возьмите, пожалуйста. — Томиджер протянул ей визитную карточку. Обширные познания Прист в области судебной медицины произвели на него сильное впечатление, он даже стал ее побаиваться. Тем временем Тайлер опрашивал сотрудников охраны: — В котором часу вы заступили на дежурство? — Мы здесь с восьми утра, — ответил первый охранник. Судя по его плечам, он наверняка когда-то играл в американский футбол за сборную колледжа. — Именно так, сэр, — подключился его чернокожий напарник. — С восьми до четырех мы на дежурстве. Сегодня на втором пути мы заметили двух залетных бродяг, а здесь никого не видели. А этот вагон… его сначала оттянули в депо, а потом перегнали сюда на двенадцатый путь. Наши приемщики открыли дверь и увидели этот кошмар. Потом вызвали нас, и мы сообщили обо всем главному, а он… — А я позвонил в Нью-Йорк, — перебил Тушша и, обращаясь к Прист, сказал: — А из Нью-Йорка уже прислали вас. Так ведь? — Вероятно, — уклончиво ответила Прист. Ей явно не хотелось открывать все карты: такова специфика межведомственных отношений. Словесные перепалки Нелл Прист и Томиджера представляли собой классический случай «корпоративной паранойи», когда каждый пытается грести под себя. Более того, Тайлера поразил тот факт, что Нелл Прист вела себя так, словно никогда об этом не слышала. Согласно существующему протоколу, сбором улик должен заниматься Томиджер, а расследованием — Тайлер, и тянуть на себя одеяло в данном случае бессмысленно. — А нам почему никто не позвонил? — вклинился Томиджер. — Мы вам звонили, — сказала Прист. — Звонить-то звонили, но только когда? Когда уже летели в самолете? — спросил Томиджер и, повернувшись к Тайлеру, добавил: — А вы тем временем тоже были в пути. Что вы скажете на это? — Если компания несвоевременно поставила вас в известность, то при чем здесь я? — ответила Прист. — Видимо, вышла какая-то накладка. Руководство «Нозерн Юнион», вероятно, решило, что с вами уже связался господин Тушша. — Никто мне ничего не говорил! — воскликнул толстяк. — Вот видите, — продолжала Прист. — Вышла какая-то неувязочка. Тайлеру с трудом верилось в эту версию. Не клюнул на эту удочку и Томиджер. — О какой компании вы говорите? — вмешался в разговор Тайлер. — О «Нозерн Юнион» или о службе безопасности, если это не одно и то же? — Нет, это разные структуры, — ответила Прист. — Я имела в виду головную компанию, то есть «Нозерн Юнион». Это огромная организация — у них для того, чтобы принять решение, нужно провести целое расширенное совещание, созвать специальный комитет. Поэтому не удивительно, что вышла заминка. Что-то тут явно не сходится, думал Тайлер. Полицию должны были вызвать немедленно. Что касается «Нозерн Юнион», то их можно понять: после случая с маньяком им больше не хотелось плестись в хвосте у полиции, поэтому они выдвинули Нелл Прист на передовую, перехватить, так сказать, инициативу. Но кто тогда позвонил в Национальное управление транспортной безопасности? Ведь они тоже получили фору, благодаря чему Тайлер прибыл вовремя. — Кто-нибудь хочет послушать наши выводы на данный момент? — спросил главный эксперт. Это был тщедушный человечек с орлиным носом и крысиными глазками, закутанный в теплую одежду с головы до ног. — Все хотят послушать, — сказал Тайлер, надеясь таким образом примирить Нелл Прист и Томиджера. «Дуэлянты» повернулись к главному эксперту, не скрывая своего интереса. — Прежде всего, я хочу, чтобы вы вспомнили классификацию ран, — начал тот не терпящим возражений менторским тоном. Людей подобного типа, подумал Тайлер, легко можно встретить на каком-нибудь банкете, они деликатно отводят вас в сторону и битый час томят своей эрудированностью. — Как известно, существуют резаные раны, к которым также относятся колотые и рубленые, и следы от ушибов, нанесенных твердым тупым предметом. К последним, в частности, относятся рваные раны. Казалось бы, все они должны кровоточить одинаково, но это не так. Чтобы быть до конца уверенным, мне нужно посмотреть на того, кто здесь «фонтанировал». Кроме того, если погода изменится, то кровь растает, и мы потеряем улики. Итак, я перехожу к изложению нашей гипотезы. Если буду многословен, прошу меня заранее извинить. — Если можно, доктор, то покороче. Мы ведь не на юге отдыхаем, — вставил посиневший от холода Томиджер. Тайлер, которого еще не представили главному эксперту, обменялся с ним рукопожатием. Грейштейн — так звали главного эксперта, — казалось, не чувствовал холода. — Чтобы восстановить хронологию происшествия, проследим за направлением кровавых брызг. Кровавые следы традиционно принято разделять на три группы — в зависимости от силы нанесенного удара: от слабого удара, от удара средней силы и от сильного удара. В нашем случае мы видим брызги на стенах, лужи и потеки на полу. — Грейштейн показал рукой на переносные лампы. — А это люминесцентные лампы, они слабо нагревают воздух. Чем меньше здесь тепла, тем лучше. Ваше дыхание — это тоже тепло, поэтому наша задача — как можно быстрее управиться. Нам несказанно повезло с погодой, здесь все замерзло, и мы получили некий моментальный снимок случившегося. Тайлер обратил внимание на массу пронумерованных флажков, острыми кончиками древков воткнутых в кровавые пятна. Желтых флажков было намного меньше, чем белых. Розовых — чуть больше десятка. Грейштейн указал сначала именно на них. — Мы полагаем, что суп на полу не является следствием регургитации или срыгивания. Суп на полу потому, что кто-то им в кого-то запустил. — Эксперт выдержал паузу, чтобы присутствующие лучше осознали его последние слова. — Их было двое. Один из них сидел на полу — давайте назовем его Сиделка. Другой, наверное, хотел полакомиться его супом. Поэтому мы назовем его Лакомка. — Да какая, к черту, разница, что ел этот парень? — запротестовал Томиджер. — Разница есть, потому что, судя по консистенции, в момент броска суп был очень горячим. — А, может быть, его просто пролили? — уточнил Тайлер. — Очень хороший вопрос, — похвалил Грейштейн. — Суп, который пролили, и суп, которым швырнули, — разница есть, и довольно существенная, не правда ли? Мы точно знаем, что кто-то швырнул банку с горячим супом. Об этом говорят брызги крови в виде «восклицательного знака» с острыми концами в сторону движения крови. Банку бросили снизу, — заключил эксперт, указывая на целый лес флажков возле коробок с посудомоечными машинами. Грейштейн изобразил, как была брошена банка. — Судя по всему, трехсотграммовая банка угодила Лакомке вот сюда, — он указал лучом лазерного фонарика на другое соцветие флажков. — В момент удара Лакомка находился в вертикальном положении. Я понимаю ваш скептицизм, — мол, с чего вы взяли? Дело в том, что за Лакомкой образовался некий контур, оставленный брызгами, следовательно, в момент удара он стоял, а не сидел. Когда обнаружат его тело, то экспертиза одежды укажет на присутствие остатков супа. — Значит, Сиделка был там, — Тайлер указал рукой вглубь вагона, — а другой парень, то есть Лакомка, стоял приблизительно вот здесь. — Совершенно верно, — сказал эксперт. — Более того, сначала швырнули суп, а потом пролилась кровь. Об этом нам тоже поведали брызги. — Значит, по-вашему, поножовщина произошла из-за какой-то вонючей банки супа? — съязвил Томиджер. — Нет, нет, никакой поножовщины здесь не было, — запротестовал Грейштейн. — Что же тогда? — спросил Тайлер. — Сиделка по какой-то причине запустил в Лакомку супом, который угодил тому в грудь и лицо. Но первым нанес удар именно Лакомка. Он ударил дубинкой или палкой и, вероятно, повредил Сиделке нос — вот здесь мы видим его кровь. Затем Лакомка замахнулся и нанес еще один удар. Здесь важно вспомнить, что после удара тупым предметом не сразу выделяется кровь. Обычно брызги появляются после второго удара, они летят в стороны по предсказуемой траектории. Мы видим здесь только один след, характерный для удара средней силы. От ножевых ран подобных фонтанов не бывает. — Грейштейн провел красным лучом фонарика по потолку вагона. — Но Лакомка тоже свое получил, — сказала Прист. — Судя по флажкам, оба истекали кровью. Грейштейн одобрительно улыбнулся: преподаватели любят внимательных студентов. — Хватит тянуть резину, — вскипел Томиджер. — Ближе к делу. — Если Сиделка правша, то удар был нанесен наотмашь, как в теннисе, — невозмутимо продолжил эксперт. — Честно говоря, для меня остается загадкой, как можно потерять столько крови и остаться в живых. Лакомка припечатал Сиделку дважды и, как минимум, сломал ему нос. Но тут Сиделка наносит ответный удар. Бьет наотмашь. Молниеносно. Я полагаю, что он схватил походный примус и стал им размахивать. Ему повезло, он угодил ребром примуса в шею противника и рассек ему сонную артерию. В любом случае, крови пролилось немало. — Красная точка лазерного луча пронеслась по флажкам. — Лакомка наносит еще один удар, но безуспешно. Брызги крови оставляют второй след, характерный для удара средней силы. — Красная точка устремилась к упаковочным ящикам. — А вот здесь он уронил дубинку и схватился за горло. Обратите внимание на этот потек. Лакомка зажимает горло, но кровь просачивается наружу и капает на пол, образуя потек. — Грейштейн указал на кровавые пятна на полу вагона. — Вы упомянули ответный удар, — напомнил Тайлер. — Надо же, меня еще кто-то слушает, — криво усмехнулся эксперт. — Продолжайте. — Получается, что Сиделка получил свое первым, а кровью истек Лакомка, — подытожил Тайлер. — Совершенно верно. Я нисколько не сомневаюсь в том, что первый удар нанес Лакомка. — Это всего лишь догадки, — скептически заметил Томиджер. — По-моему, все ясно, как Божий день. Бродяги просто не поделили, кому достанется картошка, а кому фасоль из супа. Сиделка зажал свою несчастную похлебку, и они устроили здесь мордобой. — Не исключено, — задумчиво протянул Грейштейн. — Но тогда почему они ехали с открытой дверью? — Как с открытой дверью? — пробормотал Томиджер. — У меня есть веские доказательства того, что во время драки дверь вагона была отодвинута на восемьдесят три сантиметра. Но я не рассказал о том, что же было дальше. На мой взгляд, затем между ними завязался рукопашный бой. Оба истекают кровью, но продолжают бороться за свою жизнь. — Луч фонарика пробежал по всей длине вагона. — Вот их танцевальные па, здесь и здесь. При этом Лакомка истекает кровью. — А Сиделка ждет не дождется, когда противник потеряет сознание, — предположил Тайлер. Предположить можно все что угодно. Ясности от этого не прибавится. Перед его мысленным взором предстала та трагедия, после которой вся его жизнь пошла наперекосяк. Тайлер настолько часто вспоминал тот кошмар, что уже не мог понять, как все было на самом деле. Может, совсем не так, как ему кажется. Может, отчаянно пытаясь постигнуть случившееся, он приукрашивал или преувеличивал весь тот ужас или, наоборот, упрощал его. Так или иначе, но нахлынувшие воспоминания целиком поглотили Тайлера, и он пропустил мимо ушей заключительный вывод Грейштейна. — Наши охранники останутся здесь, — сказала Прист, обращаясь к Томиджеру. — Они присмотрят за всем этим хозяйством после вашего ухода. Надеюсь, вы не возражаете, детектив? — Да ради Бога, какие проблемы, — отозвался Томиджер. — Не хотите чашку ужасно сваренного кофе? — предложила Прист Тайлеру. — Сначала я хотел бы увидеть наших «кровавых мальчиков», — нерешительно начал Тайлер, — и убедиться в том, что это не более чем заурядная драка. Тогда я успокоюсь и с чистым сердцем начну транжирить казенные деньги. Прист улыбнулась, обнажив красивые ровные зубы, и Тайлер подумал, что улыбкой ее красота явно не ограничивается. — Господин Тушша, где здесь можно посидеть в тепле? — спросила Нелл Прист. — Вон там, мэм, — Тушша указал на стоящий на отшибе трейлер. Мокрые снежинки размером с пятак хлюпались на землю, отбрасывая микроскопические брызги. Чтобы окончательно не промочить ботинки, Тайлер направился к видавшему виды трейлеру по протоптанным следам. Прист решительно и широко, под стать длине своих ног, шагала впереди. Тайлер еще раз подумал о том, почему компания «Нозерн Юнион» решила обойти полицию с фланга, ведь это по меньшей мере рискованно. На полпути к цели Прист резко остановилась и, повернувшись к Тайлеру, заявила: — Нам нужно найти тела быстрее, чем их покажут в вечерних новостях. Тайлер не сразу понял, что отныне они работают в одной связке, а не порознь, как раньше. — Больше нам ничего не нужно? — прокричал в ответ Тайлер, но его уже не слышали. Прист целеустремленно двинулась дальше.Глава 4
Тайлер ехал в закрытом кабриолете сквозь опускающиеся сумерки. Он держал неблизкий путь на восток страны, в город Терре-Хот. Глядя на глазурованные снегом холмы, отдыхающие после натиска ретивой метели, Тайлер вспомнил серый невыразительный ландшафт родного Мэриленда и подумал о своей загубленной жизни. Он теперь ясно понимал, что правовая система ничем не брезгует, что скоропалительное решение гораздо удобнее, чем поиск истины. Когда-то Тайлер избил человека до полусмерти, но что это был за человек? Пьяница, измывающийся над собственным ребенком. Тайлер не мог поступить иначе ни по долгу службы, ни по велению сердца. Если бы он избил белого пьяницу, все могло бы быть иначе, но Тайлер избил чернокожего — и за это поплатился собственной карьерой. Пять минут слепой ярости поставили крест на одиннадцати годах упорной службы. Кабриолет несся по заледеневшему шоссе, и Тайлер то и дело резко выворачивал руль, когда машина юзом уходила вбок. Стараниями городских властей дорога была посыпана песком, но после заморозков мокрая поверхность покрылась черной ледяной коркой, зловеще блестевшей в лучах заходящего солнца. Нелл Прист ехала где-то впереди. Служба безопасности компании «Нозерн Юнион» не скупилась на расходы: в Сент-Луис она прилетела чартерным рейсом, а для поездки в Терре-Хот взяла напрокат «сабёрбан» с четырехколесным приводом. Куда ему с его кабриолетом! Да, «Нозерн Юнион» — это тебе не госструктура на казенных хлебах. Тайлеру не хотелось, чтобы она первой приехала в Терре-Хот. Если на сортировке в Терре-Хот имеются какие-то сведения о двух бродягах, устроивших кровавую баню, то он хотел бы получить эти сведения не в ее интерпретации, а из уст свидетелей. Отношения, успевшие сложиться между ними за это время, больше походили на конкуренцию, чем на сотрудничество. Руководство компании направило Нелл Прист в качестве пожарного: если горит лес, то нужно потушить пожар. Задача, возложенная на Тайлера, была несколько иного рода: он должен найти источник пожара. Он с сожалением думал о том, что их цели прямо противоположны, поскольку уже успел проникнуться симпатией к Нелл. Тайлер всегда презирал тех полицейских, которые ушли работать по найму в коммерческие структуры, а теперь, когда сам увидел преимущества работы в службе безопасности частной компании, надеялся, что Нелл Прист замолвит за него словечко в «Нозерн Юнион». Его дом вот-вот пойдет с молотка, и на фоне этой перспективы работа в службе безопасности могла бы оказаться спасательным кругом. Страх потерять собственный дом ежедневно усиливался. Сначала Тайлера отстранили от должности, лишив при этом зарплаты, а затем, спустя несколько месяцев, уволили из отдела. Платить за дом нужно регулярно, платить было нечем, и Тайлера со дня на день могли лишить права выкупа. Запятнанный желтой прессой обвинениями в расизме, он лишился всего: из-за судебной шумихи он потерял Катрину, женщину, с которой прожил два года, потерял коллег, потерял друзей. Поэтому всеми силами он старался сохранить дом, удержать этот осколок прежней жизни, эту пуповину, связывающую с прошлым. Тайлер нуждался в доме не как в жилище: многие вещи он уже продал — стереомагнитофон, кухонный гарнитур, — холостяку подобная роскошь ни к чему. Нет, дом необходим ему по другой причине. Из одичавшей осыпающейся хибары явился миру ухоженный коттедж, построенный на манер аристократичных домиков с Трескового мыса, и он, Тайлер, — его зодчий. Дом появился на свет во многом благодаря поощрительной программе мэра, которая стимулировала заселение сотрудниками полиции неблагополучных с криминальной точки зрения окраин. Неважно, что в его районе только он и еще четыре хозяина ухаживают за лужайкой, а всем остальным наплевать, ну и что? Он сюда переехал не из геройских побуждений — когда предлагают отличный участок земли, то глупо отказываться. Неважно, что соседи перестали с ним здороваться, когда на него повесили ярлык расиста, ну и что? Ведь это все равно его дом, и потерять свое детище, выпестованное от первого кирпича до последнего, он попросту не мог. Понимая, что это его последний бастион, Тайлер невольно стал преувеличивать значимость дома, возвел его в некий абсолют. Он надеялся, что новая работа вырвет его из этого плена, вытеснит навязчивые страхи, а там — как Бог даст. Несмотря на поздний час, Тайлер позвонил своему приятелю, прокурору Генри Хэпплу, который поддерживал обвинение, выдвинутое против банка. Их замысел заключался в том, чтобы выработать план погашения задолженности и тем самым убедить кредиторов в платежеспособности Тайлера. Они придумали уловку: мол, Тайлер получил работу и уже готов внести первую сумму. Правда, весь этот сыр в мышеловке был откровенным блефом: да, работа у него есть, но где подписанный договор, и что он будет делать через несколько дней, когда закончит это расследование? Его начальник, Лорен Рукер, великодушно пообещал поговорить с дирекцией банка от имени Тайлера, большое спасибо, но разговорами банк не накормишь. Хэппл старался говорить ободряющим тоном, но Тайлер почувствовал, что за этим напускным оптимизмом кроется желание по-приятельски успокоить его, не дать ему приуныть, и от этого пришел в еще большее уныние. Опасаясь, что Прист опередит его с допросом свидетелей, Тайлер прибавил скорость и помчался вперед по гололеду. Ему не нравилось, что они ведут себя словно журналисты, охотящиеся за сенсационным заголовком. Работники правоохранительных органов так себя не ведут. Если уж на то пошло, то именно он задал вопрос Тушше, после которого они бросились к машинам: «А где в последний раз останавливался этот вагон?». Вопрос напрашивался сам собой — выяснить место отправления. Если бы Тайлер не задал этого вопроса, то его бы задала Прист. Ну и что с того? Где теперь он и где — Прист? Несмотря на все объяснения, Тайлер подозревал, что она что-то скрывает, чего-то недоговаривает о цели своего приезда. Нет, все не так просто, как кажется. Никто не спорит, случай с маньяком наделал много шуму, вызвал сильный переполох, но чтобы чартерным рейсом отправить следователя проверить какой-то забрызганный кровью вагон — это, как минимум, настораживает. «Итак, что здесь делает Прист?» — задумался Тайлер. Если быть до конца честным, то придется задать еще один вопрос: почему Рукер предложил работу на три-четыре дня именно Тайлеру, а не штатному следователю НУТБ? Рукер объяснял, что таких компетентных сотрудников, как Тайлер, нужно еще поискать, что в профессиональном отношении он выше всяких похвал… Нет, здесь явно что-то не так. Сгорая от нетерпения поскорее найти разгадку, Тайлер невольно прибавил скорость. Он прибыл в Терре-Хот в девять вечера. Сортировочный парк представлял собою традиционный набор из рельсов, ржавчины и вагонов. Тайлер заметил машину, на которой приехала Нелл. Приложив ладонь к капоту «сабёрбана», он почувствовал, что двигатель уже почти остыл, — значит, она опередила его как минимум на полчаса. Утомленный игрой в «догонялки», Тайлер вошел в кабинет Макса Шаста, начальника депо. В комнате стояло два свободных кресла, в одном из них устроилась Нелл Прист, в другом расположилось ее пальто. Тайлер впервые увидел ее без верхней одежды — пальто явно скрывало многое. На ней был светло-серый шерстяной пиджак, из-под которого выглядывала расстегнутая у воротника темно-синяя рубашка. Юбка достигала в лучшем случае колен, но если в ней сидеть так, как сейчас сидела Нелл Прист, то колени оказывались полностью открытыми. Ни дать, ни взять — супермодель, девушка с обложки. Это было первым, что пришло в голову Тайлеру при взгляде на Прист. Она была даже чересчур красива — «на такую гляди, но глаза береги». Обычно женщины, наделенные столь вызывающей красотой, знают, что к чему, им не привыкать к нездоровому вниманию со стороны окружающих. Ее волосы были убраны в тугой узел и прихвачены сзади экзотического вида заколкой. На левом запястье красовались часы, свидетельствуя о том, что их обладатель — правша, а на пальце правой руки скромно блестело серебряное колечко. Запястья были такими тоненькими, что часовой ремешок легко, как браслет, скользил по руке. Тайлер подумал, что на ее теле, где-нибудь в интимном месте, наверняка скрывается татуировка, выполненная в виде миниатюрной розочки. Взглянув на Тайлера, Нелл Прист убрала с кресла и сложила у себя на коленях пальто. Но Шаст взял его и отнес на вешалку в прихожей. Тайлер опустился в освободившееся кресло. В комнате пахло кукурузными палочками и стоял густой аромат кофе. — Мы уже все обговорили, — в голосе Прист прозвучали повелительные нотки. — Значит, я не опоздал, — ответил Тайлер и завоевал ее улыбку. — Мисс Прист сказала мне, что вы ищете двух бродяг, которые скрываются либо здесь, либо где-то между Терре-Хотом и Сент-Луисом. — Напомню вам, что один из них или, скорее, оба получили в драке значительные увечья, и если у вас есть какое-либо описание пострадавших, то я весь внимание, — сказал Тайлер. — Как я уже объяснял мисс Прист, утверждать, что их здесь нет, мы, конечно, не можем, но чаще всего подобная публика не доезжает до сортировки, а спрыгивает на ходу с состава где-нибудь в поле, — начал Шаст. — Господин Шаст утверждает, что эта линия крайне перегружена, через нее круглосуточно проходит огромный поток транспорта, — вставила Прист. — Конечно, мы гоняем подобных типов. Попадутся на глаза — мы их за воротник и под зад. Но специально мы их не ищем. — По его прикидкам, каждую неделю здесь проходит больше десятка бродяг, даже зимой, — добавила Прист. — Ни тебе имен, ни тебе фамилий, — грустно заметил Тайлер, понимая, что разговор заходит в тупик. — Какой-то парад бездомных. — Вот-вот! — отозвался Шаст. — Может, вы что-то упустили из виду, о чем-то забыли рассказать? — наседал Тайлер. — Поймите, что одному из наших героев уже не до шуток, он либо мертв, либо скоро умрет. Это не должно оставаться безнаказанным. — Он, Тайлер, когда-то избил человека, и наказание не замедлило себя ждать. — Господин Шаст, у нас крайне мало времени, и я надеюсь, вы это понимаете, — перебила его Прист. — Наши подопечные потеряли море крови, и без больницы им не обойтись. Но в клиниках Сент-Луиса случаев, подобных нашему, не зафиксировано. Значит, следы нужно искать где-то здесь. Красота Нелл Прист туманила рассудок Тайлера, он злился на себя за то, что не может оторвать от нее взгляда. Шасту тоже было несладко, он изо всех сил старался не таращиться на Прист. — Если бы я лично знал тех, о ком вы говорите, то я бы вам помог, — посетовал Шаст. — Но, как я уже сказал, здесь шляются десятки, сотни таких бродяг. — Мы не исключаем возможности, что один из них — если не оба — мог пойти в обратном направлении, — продолжил Тайлер. — Из-за метели работа сортировки Сент-Луиса была практически парализована. Составов, идущих на восток, было в три раза больше, чем тех, которые были отправлены в западном направлении. — Поэтому, — заключила Прист, — один из них или оба могли дать «задний ход» через ваш парк. — Вполне возможно, но маловероятно, — усомнился Шаст. — Сейчас зима, а в это время года бродяги ютятся и под мостами. Поэтому они могут быть где угодно. — Ни одна железнодорожная компания, — Прист бросила на Шаста суровый взгляд, надеясь, что он, не будучи сотрудником «Нозерн Юнион», все же проникнется коллегиальным сочувствием, — не хочет угодить под пресс досужих сплетен. Вы не согласны со мной? Из-за последних событий все мы так или иначе замарали «честь мундира». Поэтому очередная бойня в вагоне нас всех очень огорчила. — Неужели появился еще один маньяк? — воскликнул обеспокоенный Шаст. — Вот видите! — сказала Прист, довольная тем, что достигла желаемой цели. — Этот же вопрос станут задавать все кому не лень. Поэтому, чем раньше мы доберемся до истины, тем лучше. Тайлер понимал, что компания «Нозерн Юнион» кровно заинтересована в том, чтобы произошедший инцидент не получил огласки. Если окажется, что на их территории всплыл второй маньяк, то шума не оберешься. По всей видимости, Прист выступала в двоеборье: она должна установить истинный масштаб происшествия и как можно быстрее все замять. Тайлер преследовал совершенно иные цели: произошло преступление, преступник должен сидеть в тюрьме. Коротко и ясно. Его мало заботила честь мундира «Нозерн Юнион». — Честно говоря, — сказал Тайлер, обращаясь к Шасту, — Национальное управление транспортной безопасности, которое я представляю, обеспокоено не только вопросами огласки. Наша повестка дня несколько шире. В частности, нас интересуют причины недавних крушений поездов, принадлежащих компании «Нозерн Юнион». — При этих словах Прист заметно напряглась. Обращаясь к ней как к первоисточнику информации, Тайлер спросил: — Сколько их было? По одному крушению в два месяца? Или, может быть, шесть крушений за последние полтора года? Газеты, телевидение то и дело об этом говорят. — При чем здесь одно к другому? — возмутилась Прист. — Может быть, и ни при чем. Но отвергать вероятность связи мы не вправе. Во всяком случае, в нашем управлении эту возможность не сбрасывают со счетов. Уверен, что это касается и вашего руководства, мисс Прист. — Тайлер повернулся к Шасту, надеясь с его помощью дожать Нелл. — Иначе, зачем направлять следователя из Нью-Йорка, да еще чартерным рейсом? Шаст растерянно хлопал глазами. — Послушайте, опытные бродяги на сортировку не полезут. Они понимают, что их тут же арестуют. Таковы наши правила. Посторонним, как говорится, вход воспрещен. Правда, и подростки к нам забредают со своими пульверизаторами, будь они трижды неладны. И, что греха таить, наркоманы. Приходят иногда посмотреть, где что плохо лежит. — Итак, настоящих бродяг здесь раз-два и обчелся. На сортировке им делать нечего, — подытожил Тайлер. Кем нужно быть, думал он, чтобы после такой бойни найти в себе силы отправиться дальше. Нет, один из них должен быть где-то здесь, между Терре-Хотом и Сент-Луисом, а это немалое расстояние… — Бродяги обычно запрыгивают в товарняки к западу от города, — заметил Шаст. — На сортировку они носу не кажут, не дураки. На востоке же сплошные равнины, и составы идут, не сбавляя хода. Там никто не заскочит. А где состав обычно замедляет ход? На переезде, на шлагбауме… — Вы не могли бы составить примерную карту, что-то вроде пособия для начинающих бродяг? — загорелся Тайлер. — Мы с господином Шастом уже все обсудили! — вмешалась Прист. — Повторение — мать учения, — перешел на поговорки Тайлер. — Что ж, тогда мне больше незачем здесь оставаться, — сказала Прист и внушительно взглянула на Шаста, словно предупреждая его возможную излишнюю болтливость. — Я бы хотел, чтобы вы остались, — сказал Тайлер, глядя на уже вставшую с кресла Нелл Прист. Нельзя допустить, чтобы она снова опередила его! Ему захотелось остановить ее, объяснить, что вдвоем работать куда веселее, что он так же, как и она, терпеть не может федералов. А то, что Тайлер сам теперь федерал, так это не от хорошей жизни. Более того, Тайлер не мог допустить, чтобы инициатива расследования перешла в ее руки. Его начальник, Лорен Рукер, вряд ли обрадуется, когда узнает, что какая-то женщина, наемный полицейский, обставила федеральную службу, оставила их с носом. Тайлер мечтал о том, что именно он распутает это дело, именно он, а не Прист станет фаворитом и призером гонки. Нелл Прист и без того как сыр в масле катается: персональный самолет — пожалуйста, «сабёрбан» — только кивните! Что касается Тайлера, то он не привык быть на подхвате и привыкать к этому не собирается. Но Прист все же ушла. Тайлер проводил ее зачарованным взглядом. Внутренняя сила этой женщины, ее независимый характер вызывали в нем неприкрытое восхищение. Но лучше любоваться этим характером из окопа, подумал Тайлер, чем столкнуться с ним в открытом бою. Не отрывая взгляда от двери, он обратился к Шасту: — Итак, мне нужна эта карта. Или вы думаете, что я буду унижаться? Клянчить у нее информацию? — Шаст окончательно растерялся. Тайлер повторил вопрос, уже более громко: — Ну! Что скажете, Шаст? Начальник депо посмотрел беспомощным взглядом на закрывшуюся за Прист дверь. Опытный полицейский, Тайлер знал, когда выкладывать козыри. А если при тебе документы сотрудника федеральной службы, то в карты можно и вовсе не заглядывать. — Или вы хотите, чтобы вас обвинили в препятствовании закону? — Шаст все еще колебался. — Если вы боитесь ее, то поймите, что она ничего вам не сделает, максимум — позвонит начальству, и вас пожурят. Подумайте, мистер Шаст, взвесьте все за и против. Шаст, выбрав из двух зол меньшее, раздраженно махнул рукой на настенную карту. — Существуют три места, о которых знает каждый машинист. Первое находится вот здесь, сразу за сортировкой. Состав еще не успевает разогнаться и только набирает ход. Второе место находится здесь, — Шаст указал на точку за чертой города, — здесь начинается уклон. И наконец, третье место, тоже с уклоном. Оно находится в двадцати милях отсюда. Состав сначала идет на подъем, а потом уже коптит потихоньку до самого Сент-Луиса. И там, и там есть скопления бродяг. Бомжи, безбилетники, нелегалы, кого там только нет. Полиция штата устраивает на них периодические облавы, но это что мертвому припарка. — Вы говорите, скопления бродяг? — отозвался Тайлер. — Точнее будет сказать, «райдеров».[1] Послушайте, я вижу вы в этом деле новичок. То же можно сказать и о вашей сопернице, судя по ее внешним данным. Поэтому примите дружеский совет. Половина тамошних обитателей не в своем уме, они действительно с головой не дружат. Многие из них скрываются от вашего брата, поэтому их только зацепи, тут же получишь ножом. Хотя могут и без ножа — кулаком. Ведь что это за люди? Пьяницы, наркоманы, сброд всякий. В гости они не приглашают, званых вечеров не устраивают. Если бы я пошел к ним, я бы прихватил пистолет и сначала бы стрелял, а потом задавал вопросы. Тайлер поблагодарил Шаста и попросил нарисовать план. — Надеюсь, ей вы тоже дали дружеский совет? — Нет, — Шаст отрицательно покачал головой, — она любит говорить, а не слушать. Вы же знаете подобный тип людей? «Будет так, как я хочу!». Тайлер пулей вылетел из кабинета Шаста. Остановить ее, предупредить! Он увидел исчезающие в темноте габаритные огни, в холодном ночном воздухе еще клубилось белое облако от выхлопных газов. Она надеялась первой выйти на подозреваемого, первой найти свидетеля, но могла первой найти и большие неприятности. Тайлера охватило дурное предчувствие: с такой красотой в гости к маньякам не ходят.Глава 5
Проехав шесть миль по двухполосному шоссе, которое значилось под номером 376, Тайлер почти догнал Нелл Прист. Залитые лунным светом земли были рассечены на геометрически правильные угодья в виде заснеженных полей, которые в посевной период отводили под фуражное зерно. Из-под снега жесткой щетиной торчала стерня. Тайлер включил в салоне свет и выскочил на пустую встречную полосу, словно шел на обгон. Поравнявшись с огромным «сабёрбаном», Тайлер посигналил Нелл Прист, чтобы та остановилась, затем выбрался из машины и подошел к окну «сабёрбана». — Куда вас черти несут? — в сердцах крикнул он, пытаясь подавить в себе накопившуюся за время погони тревогу. — Туда же, куда и вас. Работа есть работа, — как ни в чем не бывало, ответила Прист. — Неужели вы думаете, что эти бродяги ждут, что вы приедете к ним в лагерь, и сбегутся к вам, как дети на утренник? — Тайлер в недоумении развел руками. — Вы всерьез надеетесь на то, что при виде фар вашей машины они придут к вам за подарком? — Их взгляды встретились, Нелл Прист выглядела совершенно спокойной и уверенной. — Вы что, хотите одна отправиться к этому сброду… — Да хватит уже причитать, ей-богу! — …если вам не жаль себя, то пожалейте хотя бы машину, или у вас есть лишние тридцать тысяч? — Казалось, последняя фраза подействовала. — О чем вы думаете, черт возьми?! — О том, что без вас мне не справиться. — Вам действительно не справиться одной, вам необходима поддержка. И план вам тоже не помешает. — По-вашему, я действую наобум? Температура была чуть ниже нуля, но Тайлеру казалось, что на улице все восемнадцать. Он засунул руки поглубже в карманы. — Вы в курсе, что полиция штата периодически проводит облавы на бродяг? Она утвердительно кивнула. — Может быть, поэтому они не питают к нам особой любви? — В ответ Прист лишь равнодушно пожала плечами. — Для чего мы сюда приехали, как вы думаете? Мы здесь потому, что нам обоим нужен либо свидетель, либо преступник. Вот для чего мы сюда приехали. — Он посмотрел вдаль, крутом стояла непроницаемая тьма. — Если мы сейчас совершим ошибку, то это нам больно аукнется. Мы так и не узнаем, что на самом деле случилось в вагоне. Приятного мало, особенно если об этом деле разнюхает пресса. Я не удивлюсь, если она уже что-то разузнала с подачи наших общих друзей. Томиджер, Тушша… да кто угодно мог раззвонить! Любой, желающий погреть руки на чужом горе. Я предлагаю объединить усилия и выработать совместный план. Сколько можно воду в ступе толочь? — Может, хватит бить себя в грудь и сотрясать ночной воздух? — спросила Прист. — Хотите все провалить — пожалуйста, но только без меня. У вас отличная непыльная работа, вам не о чем переживать. А я не могу позволить себе удовольствие плохо работать. Либо я раскрою это дело, либо оно станет последним в моей биографии. — А как же Честер Вашингтон? — спросила Прист. Упоминание этого имени словно оглушило Тайлера. Она знает о его злополучном прошлом! Она читала его досье! Но когда? Когда она успела изучить его прошлое? Во время поездки в Терре-Хот? Ах, жаль, что ему не пришла в голову та же мысль. — Вам не кажется удивительным, что с вами разговаривает чернокожая женщина, которая знает о вашем прошлом? И вы еще предлагаете ей провести совместную облаву! — Все было не так, как вы думаете, — запальчиво крикнул он. В средствах массовой информации он предстал как расист, как нерадивый полицейский, какнеуравновешенный человек. Все это было ложью, но теперь уже никому ничего не докажешь. До конца своих дней он будет нести на себе это клеймо, и слова Нелл Прист — лишнее тому доказательство. Задетый за живое, Тайлер отпрянул от машины Прист. Не сводя с нее глаз, он махнул рукой: мол, езжай дальше, куда тебе надо. Он не ударит лицом в грязь, у него еще осталось чувство собственного достоинства! — А здесь гораздо теплее, — сказала она, указывая на сиденье рядом с собой. — Делайте что хотите. План у вас есть. Только скажите мне, в какой лагерь вы едете. Я буду далеко-далеко от вас, поверьте. Я поеду в другой. — Я что, вас обидела? — спросила Прист издевательским тоном, который окончательно взбесил Тайлера. Они по-прежнему не сводили друг с друга испытующих взглядов. — Честер Вашингтон был откровенной сволочью, — сказала она, понизив голос. — То, что случилось с вами, было «дискриминацией наоборот». Несправедливой и неуместной. Вы прекрасно знаете, что если бы вы убили его, то все было бы по-другому. Сомневаюсь, что вам не говорили об этом. — Говорили, — подтвердил Тайлер. — Если вам неприятно, можете не рассказывать. — Просто нечего рассказывать. Холодный воздух, струившийся через окно, постепенно выстудил салон, и Прист прибавила мощность обогревателя. — Садитесь в машину, — сказала она. Тайлер, огибая «сабёрбан» спереди, на миг оказался в свете слепящих фар. — Может, вы хотите что-то добавить? Я вас слушаю, — сказала Прист, когда Тайлер уселся в машину. — Нет, спасибо. — Я благодарный слушатель, — добавила она. — Не каждый день выдается возможность поговорить об этом с чернокожей женщиной. — Как-нибудь в другой раз. — Что касается этих пристанищ бродяг, — Прист несколько разочарованно сменила тему, — какие у вас есть мысли на этот счет? — Нужно вызвать городскую полицию или полицию штата. Они не первый раз проводят облавы и знают, чего ожидать. — Сейчас одиннадцать часов, не забывайте. — Тогда мы просто позвоним и сообщим о своих намерениях. Захотят выслать подкрепление — хорошо. Не захотят — не надо. Во всяком случае, они будут знать, где искать наши трупы. — Не думала, что вы любите черный юмор.* * *
К своему стыду, Тайлеру не удалось вызвать полицию штата Иллинойс, не помогли даже регалии сотрудника правительственной службы. Взявший трубку дежурный сержант сказал, что все спят, и он никого не станет будить, а некий лейтенант, до которого дозвонился Тайлер, сообщил, что зимой лагеря бездомных стоят полупустые. В любом случае, добавил лейтенант, полиция штата обычно выезжает на рейд в составе четырех полицейских и одного старшего офицера, а лишних людей у него сейчас нет. — Откуда у них будут лишние люди, когда все отделение сидит в придорожных кустах и мечтает о том, кому бы выписать штраф? — занервничал Тайлер. В машине вовсю работала печка, наполняя салон долгожданным теплом. — Да Бог с нею, с этой полицией. — Может, подождем до утра? — предложил Тайлер. — И пропустим еще шесть составов? — воскликнула Прист. — Каждый из которых сокращает наши шансы найти свидетеля. — Согласен, — грустно вздохнул Тайлер. — Но сейчас меня интересует другое. Я полагаю, вы не станете отрицать, что инцидент в нашем вагоне — нечто большее, чем кулачный бой. — Двое из девяти жертв маньяка погибли от ударов ножом. Вам известны эти цифры? — Я помню их наизусть. — Но этой статистики не было в прессе. — В прессе не было, а у нас была. — Тогда эта тема закрыта, — сказала Прист. — Любая риторика будет излишней. — Вы уверены, что в камере сидит настоящий маньяк, а не его подражатель? — спросил Тайлер. — Уверена. Подражатель вряд ли мог знать о том, что его коллега зарезал только двух человек. Поэтому вполне возможно, что они действовали независимо друг от друга. Так или иначе, но в камере сидит лишь один из них. — Странно то, что в вагоне было слишком много крови. Если в больницу никто не обращался, то наш подопечный либо сразу скончался на месте, либо умер позже от потери крови. Стало быть, истинная цель наших поисков — это труп. — А также поиск свидетелей. — Да, свидетели нам не помешали бы, — согласился Тайлер. — Чтобы никто не заметил окровавленного человека, такого не бывает, — сказала Прист. — Обычно жертвы уходят в поле, прихватив с собой бутылочку, и замерзают в сугробе. — Очень похоже на правду. А убийца возвращается обратно в вагон, достает недопитую бутылку и поминает покойного. — Делаем вывод: убийца укатил дальше, оставив в поле окоченевший труп. — Там, на сортировке, вы упустили из виду одно немаловажное обстоятельство, — перебила Прист. — Вы не поинтересовались, был ли осмотрен вагон 11–36. Если был, и в нем ничего не нашли, значит, наш неизвестный сел в этот состав на отрезке между депо и сортировочной станцией Сент-Луиса. Следовательно, у нас есть неплохие шансы найти потенциального свидетеля среди бродяг. — Вы, случайно, не занимаетесь репетиторством? — огрызнулся уязвленный Тайлер. Она была права, он действительно упустил это обстоятельство из виду. Прист сознательно шла на рожон, стараясь сбить его со следа. — Надо же, какие мы обидчивые! — Что касается вас, мисс Прист, то вы тоже кое-что упустили из виду, — перешел в наступление Тайлер. — Я говорю о погоде. До наступления вьюги температура воздуха на Среднем Западе была выше нуля, градусов пять, не больше. Согласно отчету наших экспертов, кровь в вагоне замерзла сразу. А заморозки в этих краях наступили накануне вечером. Отсюда мы делаем вывод, что кровопролитие в вагоне также произошло накануне вечером, уже после того, как упала температура. Следовательно, мы вправе предположить, что драка произошла в промежуток времени между шестнадцатью и восемнадцатью часами в товарном вагоне, идущем из Сент-Луиса. Вы ничего не упустили из виду? Этот пассаж явно произвел на нее впечатление. Нелл Прист принялась нервно щелкать тумблером обогревателя, и Тайлер подумал о том, что она готовит ответный выпад и вот-вот перейдет в контратаку. — А если бы ваш напарник не остановил вас, вы бы убили Честера? Тайлер не ошибся: Нелл Прист — прилежная ученица, домашнюю работу она выполнила на пятерку. В салоне «сабёрбана» стало вдруг тесно, как внутри дамского «фольксвагена». Тайлер попытался нащупать дверную ручку, но замки автоматически захлопнулись. От него ждали ответа. — Перестаньте, — сказал он и открыл дверной замок, но Нелл снова заблокировала дверь. — На меня дурно действует замкнутое пространство, — признался Тайлер. На этот раз она позволила ему выйти из машины. Хлесткий ветер пронизал его до костей. Нелл Прист опустила стекло и громко сказала: — Я всего лишь хочу убедиться, что вы за человек, узнать ваш характер. Я же не могу отправиться к бродягам в компании незнакомца. — Послушайте, Честер Вашингтон бил своего ребенка головой об стену. Девочке не исполнилось даже года, ей было всего семь месяцев. Он буквально размазывал ее по стенке. Мы знали, что он избивает ее постоянно, об этом знали не только мы, но и врачи, и даже мать девочки, но никто не мог этого доказать. Мать боялась обратиться в полицию, боялась выдвинуть против мужа обвинения. В тот день я был на дежурстве и вел наблюдение. Мать девочки согласилась поставить свой дом на прослушку, и мы с напарником слышали этот глухой звук, эти ужасные удары и крики. Тайлер почувствовал легкое головокружение, ему не хватало воздуха. Он уже не видел Прист, он видел только длинные руки негра, схватившие девочку, видел, как голова ребенка гулко ударилась в стену, как из ее уха брызнула кровь. Он видел ее затуманенные от плача глаза, ее взмокшую от крови голову. У Тайлера перехватило в груди, он запрокинул голову вверх, к звездам. Ему не хватало пространства; чтобы прийти в себя, ему нужен простор, нужен воздух, нужна ширь. Нелл Прист вышла из машины и направилась к Тайлеру. — Вам уже легче? — спросила она. — Это все чувство вины, — не обращая на нее внимания, продолжал он. — Так, во всяком случае, говорит штатный психолог. — Если вы пытаетесь меня… — Я потерял свою работу, машину, скоро потеряю свой дом. Зачем я вам об этом рассказываю, вы и так все прекрасно знаете. Вы ведь навели по поводу меня справки, не так ли? Поэтому прежде, чем бередить мне раны, могли бы немного подумать, нужно ли мне напоминать о прошлом. Я думаю, что нет. — Может, хватит выжимать слезу, Тайлер? А то мы опоздаем в гости. Последняя фраза Нелл Прист подействовала на него отрезвляюще. — Мы поедем в лагерь с выключенными фарами, — сказал Тайлер. — Поедем на вашей машине, потому что на моей в такой снег делать нечего. Последние метров двести-триста пройдем пешком. Поставим весь лагерь на уши. У вас есть при себе оружие? Прист утвердительно кивнула, отблески фар затейливо играли на ее лице. — А разрешение распространяется на все штаты или нет? — На все, кроме штата Луизиана. С моей лицензией все в порядке. — Тогда если один из наших друзей решит дать деру, то за ним побегу я, а вы спрячетесь за деревом. И не забудьте об оружии. — А если побегут двое, то второй — мой, — уточнила Нелл Прист. — Снег только-только выпал, — заметил Тайлер. — Поэтому нам и карты в руки. — Лейтенант, с которым вы разговаривали, сказал, что там никого нет. Надеюсь, он прав. — Не думаю. С каких это дел полицейский стал бы говорить правду? — сказал Тайлер, сам бывший «фараон». Нелл Прист весело рассмеялась. — Сколько у вас времени на расследование этого дела? — У меня есть три дня. Целых три дня я могу не считать денег налогоплательщиков. — Вы типичный Расточитель Казны. Если мы сейчас сваляем дурака, Тайлер, то провалим все дело. — Если трех дней окажется мало, мне дадут еще время, — сказал Тайлер. Ему стало лучше. Что на него так благотворно подействовало — морозный воздух или знойная красота Нелл, — Тайлер не знал. — Поставьте свою машину в укромном месте, — повелительно сказала Прист. Тайлер послушно отправился к бежевому «форду». Во что я ввязался, думал он. Поехать ночью к каким-то бродягам! Ладно бы еще полиция прислала людей…* * *
Выйдя из машины, Тайлер и Нелл Прист отправились вниз по проселочной дороге, залитой холодным лунным светом. Костлявые деревья отбрасывали на путников тощие призрачные тени. Тайлер спрятал в носок ключ от замка зажигания, спрятал на всякий случай: мало ли, что их ждет впереди? Холодный ключ неприятно натирал лодыжку. Если все пойдет наперекосяк, то хотя бы машина останется цела. Мороз крепчал с каждой секундой. Справа от них шумела заледеневшими ветками жидкая лесополоса. Именно здесь товарные составы замедляют ход, предоставляя бродягам прекрасную возможность запрыгнуть в вагон. Тайлер ожидал увидеть жилище бродяг рядом с железной дорогой, где-нибудь на равнине. Когда Нелл Прист услышала запах костра, Тайлер выключил фонарик, дальше они пойдут при свете луны. Прист первой заметила желтоватые отблески походного костра: из круглого бидона, набитого валежником и ломаными сучьями, сыпал черный дым. В полном молчании они приближались к огню. В неподвижном воздухе ночи отдаленные звуки казались очень близкими: им казалось, что до костра остались считанные шаги. Тайлер и Прист уже начали различать обрывки фраз, долетавших из-за деревьев, и наконец разглядели четыре размытых силуэта: от фигур, сгрудившихся вокруг бидона, их отделяло не более сотни метров. Тайлер знаком указал Прист, чтобы та заходила слева. Откуда-то издалека донесся шум приближающегося поезда. Тайлер приложил палец к уху, и Прист понимающе кивнула головой. Он поднял большой палец руки вверх, дескать: «Молодец, Нелл, мы друг друга понимаем», и побежал вправо. Шум приближающегося состава будет им хорошим прикрытием. Оглянувшись на бегу, он увидел, что Нелл несется во всю прыть. Грохот колес усиливался. Тайлер снова бросил взгляд на бегущую Прист и, чтобы прийти к цели одновременно с ней, прибавил ходу. Близкий гул поезда, словно электрический разряд, пронизал тело Тайлера. Морозный воздух обжигал легкие. Кто эти четверо, думал он, — безобидные бродяги или рецидивисты? Состав с грохотом пронесся мимо. Один из бродяг глянул на проходящий поезд, потом повернул голову направо и заметил Тайлера. Он что-то крикнул остальным, повернулся и побежал прочь. Бродяге было невдомек, что на его пути уже находится другой человек, до поры до времени скрытый деревьями. — Я — сотрудник федеральной службы! — крикнул Тайлер, но голос его потонул в грохоте пронесшегося состава. Прист выскочила из-за деревьев, сжимая в руке пистолет. Бродяга, пытавшийся скрыться, нырнул лицом в снег и послушно сложил руки на затылке. Остальные стали растерянно оглядываться по сторонам, потом осоловелыми непонимающими взглядами уставились на Тайлера и Нелл Прист. Бродяги с досадой качали головами, перебрасываясь короткими фразами. Судя по всему, смысл слова «облава» им был хорошо знаком. На земле валялись четыре банки из-под пива «Кольт 45-го калибра». Пиво выпили недавно, поскольку снег еще не запорошил тару. Тайлер снова повторил, что он — сотрудник федеральной службы. Изможденные бродяги, укутанные в многослойное тряпье, молча глядели на него: беззубые рты полуоткрыты, под носом зеленеют сосульки. Все как на подбор, подумал Тайлер. Ему не раз доводилось видеть таких же бомжей на улицах Вашингтона и в столичной тюрьме. — Если вы заберете нас, то нам же будет лучше, — сказал один из них. — Комментарии можете оставить при себе, — сказал Тайлер. Опустив оружие, он направился к тройке бездомных бродяг. Нелл Прист, не сводя дула пистолета с головы беглеца, обыскала его, вытащила карманный нож, затем подняла бродягу и отвела его к костру. Тайлер по очереди обыскал остальных. У всех были ножи, чистые, без следов крови. — Мы разделим вас, — объявил Тайлер. — Зададим несколько вопросов, и все. Все бродяги выглядели достаточно миролюбиво, на одежде — ни малейших признаков крови, тряпье, судя по запаху, сто лет как не меняли. Прист толкнула в спину своего подопечного, чтобы тот ближе подошел к костру. Тайлер принялся изучать близлежащие убежища: одни были сооружены из картона, другие — из пластиковых панелей. — Есть еще кто-нибудь, кроме вас? — спросил Тайлер. — Есть один бедолага, — ответил один из бродяг, очень маленького роста. — Что с ним? — Да помрет скоро, — прошамкал коротышка. Тайлер и Прист тут же насторожились. — Он ранен? — спросил Тайлер. — Не то слово, — ответил коротышка. — Не повезло черномазому, — продолжил он, косясь на Нелл Прист. — Он под первым навесом лежит, вон там. Все четверо были белые, на вид им было лет сорок, максимум шестьдесят. — Я присмотрю за ними, — сказала Прист, — а вы сходите проверьте, что там. Тайлер отправился к какому-то нагромождению из пластика и бечевки, в основе которого лежала большая автомобильная шина. Заглянув внутрь, Тайлер увидел смутный силуэт человеческого тела. Сверху были набросаны какие-то куртки, остатки вылинявшего брезента и клочья оранжевого спасательного жилета с серебряной аббревиатурой БОСША — Береговая охрана Соединенных Штатов Америки. Тайлер пнул безжизненное тело, пытаясь его расшевелить. После второго пинка тело зашевелилось и треснутым хриплым голосом отправило Тайлера подальше. Не доверяя словам коротышки и не желая лишний раз рисковать, Тайлер осмотрел остальные шалаши, но ничего в них не обнаружил. Оно и понятно. Зимой здесь действительно нечего ловить. Холод, как говорится, не тетка. Тайлер услышал, как Прист перешла к допросу остальных бродяг, и снова принялся расталкивать бедолагу, от которого разило мочой и еще чем-то более гнусным. — Вставай! — рявкнул Тайлер. Он не только не хотел обыскивать бомжа, он даже прикасаться к нему не хотел. — Не могу. У меня нога, — простонал негр, щурясь в отчаянной попытке разглядеть Тайлера. — Что с ногой? — Поранился. «Поранился», — озадаченно повторил про себя Тайлер. — Как поранился? — нетерпеливо спросил он. В груди бешено колотилось сердце, казалось, оно вот-вот выскочит. На миг ему почудилось, что перед ним один из тех, кого они ищут. Тайлер повернулся к оставшимся у костра бродягам и громко крикнул: — Как этот парень повредил ногу? Или он не здесь покалечился? — Дрова рубил, — откликнулся один бродяга. — Скорее, им дрова рубили, — возразил коротышка. Тайлеру не верилось, что они так быстро нашли подозреваемого. Вроде, все сходится. Глубокая рана, забрызганный кровью вагон. Похоже, Прист была права: расследование действительно окажется коротким. — Кто тебя покромсал? — Тайлер снова пошевелил полуживое тело и носком ботинка скинул ворох тряпья, укрывавший ногу бродяги. Освобожденная вонь хлынула наружу. У Тайлера свело желудок, и его чуть не стошнило. Он десять лет проработал в полиции, десять лет занимался трупами, и вот, пожалуйста, — его чуть не вывернуло от запаха живого человека! Иногда живые люди смердят хуже мертвецов. Тайлер посмотрел на Прист, которая стояла к нему спиной в плотной кучке бродяг. Она светила фонариком на какой-то предмет, который держала в руке. Словно почувствовав его взгляд, она резко оглянулась назад и тут же отвернулась. «Что она там прячет?» — подумал Тайлер. Когда Прист снова повернулась к нему, то в руке у нее уже ничего не было. Тайлер еще раз взглянул на нижние конечности негра: его левая наполовину отмороженная нога чудовищно распухла, ее раздуло, словно переваренную сардельку. Из-за опухоли пришлось разорвать штанину, но обувь не сняли — прямо посередине ботинка проходил жуткий клинообразный выруб. Глядя на почерневшую ногу, Тайлер снова вспомнил забрызганный кровью вагон. Шагнув прочь от зловонного шалаша, он стал жадно вдыхать бодрящий морозный воздух, затем направился к Прист и отозвал ее в сторону. Прист послушно отошла и встала поодаль, стараясь не спускать глаз с четырех бродяг. — Похоже, что мы нашли того, кого искали, — радостно сказал Тайлер. — Вряд ли. Свидетели утверждают, что он получил травму именно здесь. — Покрывают его, вот и все. — Может быть. — А что это вы пытались осветить фонариком? Ее лицо на секунду вспыхнуло, тело напряженно замерло. — Вы о документах? Да я просто хотела убедить их, что я не из полиции, что я работаю в охране, сопровождаю вас. Сказала, что никто не собирается их арестовывать. Чтобы окончательно успокоить их, я показала свое удостоверение, но процесс чтения их утомил уже на первой фразе. — У этого бедолаги нога разрублена напополам. Теперь понятно, откуда в вагоне было столько крови. — Но бродяги утверждают, что это случилось здесь, в лагере, — повторила Нелл Прист. — Значит, он все-таки рубил дрова? — спросил Тайлер. — Совершенно верно. — А где же тогда топор? — крикнул Тайлер в сторону костра. Сбитые с толку, бомжи не знали, что сказать, и только глупо переглядывались. — Снегом, видать, занесло, — нашелся один из них. — Ну конечно! Как я раньше не догадался! — воскликнул Тайлер, повернувшись к Прист, и, указав рукой на шалаш, добавил: — Мы не можем бросить его здесь. Он того и гляди умрет. И потом, ему жутко хочется пива. — Вы что, смеетесь? Может, нам еще за сосисками сбегать? — Я хочу понять, как он повредил ногу и кто ему в этом помог. Пусть расскажет, пока живой. — Тогда вызовите «скорую». — Ага, они приедут и выпишут ему ящик пива. Как вы не понимаете, что чем быстрее он получит пиво, тем быстрее мы получим ответы. Или, по-вашему, он быстрее расколется в неотложке, когда его напичкают анальгетиками? — В моей машине он не поедет! — категорично заявила Прист. — Я сяду за руль и, если понадобится, помою машину. — А если он умрет по дороге? — Не умрет. До сих пор ведь не умер. — Ну, не знаю, не знаю. Для таких случаев есть «скорая помощь». Тайлер отчаянно махнул рукой: — Хорошо, в таком случае выясните у этих Четырех Мушкетеров, кто приезжал сюда, сколько их было, когда впервые здесь появился наш инвалид. Найдите мне место, где он повредил себе ногу, найдите топор, покажите мне кровь, покажите мне любые улики. К своему удивлению, он обнаружил, что у Прист уже есть ответы на эти вопросы. — Все четверо в один голос утверждают, что прибыли сюда сегодня утром: один из Цинцинатти, другой из Питтсбурга, остальные не говорят откуда. Они, так же, как и вы, случайно наткнулись на этого парня. Все четверо хотят уехать на юг страны, в теплые края. Они услышали, что из-за метели западное направление перекрыто, поэтому решили переждать до завтра. Они уверены, что завтра пути расчистят и движение возобновится. — И вы им верите? — спросил изумленный Тайлер. — Во всяком случае, они не хотят, чтобы их впутывали в это дело, — ответила Прист и, указав рукой на шалаш, добавила: — Может, это они покалечили его. А, может быть, и нет. — Весело живем, — заметил Тайлер. — Не жалуемся. — И все-таки, попробуйте еще раз с ними поговорить. — А сами не хотите? — Тогда помогите нашему гостю добраться до машины. — В моей машине он не поедет, — повторила Прист, на этот раз менее категорично. — Выбор остается за вами. — Хорошо, я с ними поговорю, — сдалась Прист. — Вот и отлично, — сказал Тайлер, направляясь обратно к зловонному шалашу. Интересно, думал он, ящика ему хватит?* * *
Чтобы не подвергать Нелл Прист газовой атаке, Тайлер сам сел за руль ее машины. На сей раз она смиренно не стала упоминать о том, что «сабёрбан» застрахован, и настаивать на том, что машину поведет только она. Тайлер включил все возможные обогреватели и открыл все окна, чтобы хоть как-то спастись от удушливого зловония. Сзади, метрах в двухстах от «сабёрбана», шел «форд», за рулем которого сидела Нелл Прист. — У тебя есть что-нибудь выпить? — послышался хриплый голос с заднего сиденья. Безжизненное тело постепенно ожило, обрело некоторые индивидуальные черты. — Я угощу тебя пивом, но сначала ты мне кое-что расскажешь. — Тайлер немного приподнял стекло со своей стороны, чтобы ветер не заглушал голос бродяги. — А сейчас мы едем в больницу. — Какую еще больницу? — Ты же хотел пива? — А ты, случайно, не легавый? — Нет, я из транспортной безопасности, слыхал о такой? — Сейчас главное убедить задержанного в том, что он имеет дело не с полицейским, иначе негр не «запоет». — Останови машину, я хочу выйти. — А как же пиво? Я ведь обещал купить тебе пиво, помнишь? Но сначала нам нужно поговорить. — Да пошел ты! — И все-таки, что у тебя с ногой? — Дрова рубил. Хотел разжечь костер, — равнодушным тоном пояснил бродяга. — И давно? — Два дня назад. — Два дня назад? — переспросил Тайлер. — В больнице это легко проверят. — Ну, может быть, три дня назад. Я долго был без сознания. Если окажется, что он не врет и действительно покалечился три дня назад, то с него и взятки гладки. — Через пару километров будет бензоколонка, — сказал Тайлер. — Я ее проезжал, когда ехал сюда. Если ты мне поможешь, то мы купим там пива. — Чем тебе помочь? — Помоги мне поверить в твой рассказ. — Помоги мне поверить, что ты не легавый. — Я не легавый, я работаю на правительство, — Тайлер выдержал паузу. — Ну, так что, ты будешь пиво или нет? — Этот парень хотел показать силу, — издалека и несколько бессвязно начал негр. — Вот он и показал ее на мне. — То есть как это? — Сначала он задавал нам вопросы, а мы не хотели на них отвечать. — Кто задавал вопросы? — Да этот козел и задавал! Огромный такой. Мне показалось, что он легавый, но где ты видел, чтоб легавый, даже если у него плохо с чувством юмора, всаживал топор в ногу человеку. — А что за вопросы он задавал? Кому он задавал вопросы? — помолчав, спросил Тайлер. — А где обещанное пиво? — Через пару километров. Так какие вопросы он задавал? — Спрашивал о каком-то латиносе. Ничем даже не угостил. Ни тебе выпить, ни тебе закусить. Разве это по-человечески? Где это видано, чтобы бродяга настучал на собственного брата… за здорово живешь? — А что за латинос? — Да хрен его знает. Потом он рубанул меня за то, что я черный. Белых ребят он не трогал. — Кто еще был с тобой? — Да кто был, тех давно уж и след простыл. Честное слово, ей-богу, не вру. Когда бродяга теряет ногу, то куда ему идти? Кончены его деньки. И точка. — А эти четверо? — Они здесь недавно. Один из них, тот, что поменьше, видать, не любит цветных. Эта сволочь мне все ребра пересчитала. А остальные стояли молча и смотрели. — А этот огромный… ну, что топором тебя… он белый? — Белее снега, точно тебе говорю. На лесоруба похож. В плечах… ну, как эта машина. Он на западном товарняке приехал, говорил нам, что тоже райдер. Но какой из него райдер? — С чего ты взял, что он не райдер? — Уж я-то знаю, что говорю. Он вашего поля ягода, таких сразу видно. Тайлер заехал на заправку и купил обещанную упаковку «будвайзера». Негр лежа осушил первую банку и, прежде чем Тайлер успел завести машину, бомжа обильно вырвало на пол. Мигом оказавшись у задней двери, Тайлер принялся забрасывать блевотину снегом, а потом выгреб все из машины. Негр, приподнявшись на локте, чтоб удобнее было пить пиво, коротко извинился перед Тайлером, сопроводив извинения тухлой отрыжкой. Нелл Прист вряд ли придет в восторг, когда узнает, что здесь произошло. Но Тайлер ликовал — у них есть свидетель и есть описания лесоруба и латиноамериканца! Эксперты утверждают, что в злополучном вагоне сошлись двое — значит, все сходится. На сей раз лавры первопроходца достанутся ему, а не Нелл Прист. Теперь она будет кусать локти.Глава 6
Пассажира, сидящего в двадцать седьмом ряду у иллюминатора, вряд ли назвали бы бродягой. Перед вылетом из Чикаго в Нью-Йорк Альварес привел себя в порядок: надел чистые джинсы, черную футболку и черную кожаную куртку, правда, настолько тонкую, что она едва спасала от холода. От прежнего антуража остались только ботинки, которые он предварительно отчистил в мужском туалете на автовокзале от следов крови. Альварес сидел, отвернувшись ото всех, и глядел в запотевший иллюминатор сквозь стекла темных очков. Главное сейчас — сидеть тихо и не бросаться в глаза окружающим. Чистую одежду он достал из тряпичного рюкзака, который целую неделю дожидался его в камере хранения чикагского автовокзала. Сейчас содержимое рюкзака составляли ворованные голубые джинсы и красно-серая фланелевая куртка. Сначала он хотел выбросить краденые вещи в мусорный бак прямо на автовокзале, но потом передумал — зачем оставлять этим мерзавцам лишние улики? Грязную окровавленную одежду, оставшуюся на память после стычки в вагоне, он предусмотрительно уничтожил: сначала вымочил ее в бензине, который нашел в гараже, а затем сжег ее в лесу. Альварес не отходил от костровой ямы до тех пор, пока в ней не истлела последняя нитка. Он не хотел испытывать судьбу по пустякам. После второго бурана, пришедшего из Канады, весь город утонул в снегу. Из-за бурана рейс Чикаго — Нью-Йорк был задержан: три напряженных часа Альварес провел в зале ожидания, то нервно поглядывая на экран телевизора, передававшего последние новости, то изучая оживленную толпу снующих пассажиров. От недосыпания и голода у него раскалывалась голова. В Нью-Йорке у Альвареса была назначена важная встреча, и задержка с вылетом могла все сорвать. Если из аэропорта Кеннеди до вокзала Гранд-Сентрал доехать на автобусе, размышлял Альварес, а затем на Лексингтон-Авеню нырнуть в метро и выйти на Бликер-стрит, то можно еще успеть. Судьба его детища всецело зависела от встречи с Маклареном. «Покоя нет для бедных», — Альварес вспомнил эти слова из знаменитой рекламы и саркастически ухмыльнулся. Глядя в иллюминатор на безбрежное море облаков, он с горечью думал о том, что прошло то время, когда созерцание природы умиротворяло его, приносило душевный покой. Теперь вместо облаков он видел безбрежное море лжи. Армия лжи и ее приспешники в деловых костюмах опустошили его сердце, разорили мир и посеяли войну. Альварес ответил огнем на огонь — полдюжины грузовых составов были пущены им под откос. В новостях регулярно появлялись сообщения о новом крушении, при этом ссылались то на технические неполадки, то на ошибку машиниста. Но Альварес знал, что главные новости еще впереди, и с нетерпением ждал своего часа.* * *
То, что ирландец назначил латиноамериканцу встречу в китайском квартале, на первый взгляд, выглядит нелепо, но Нью-Йорк есть Нью-Йорк — этакий плавильный котел наций. Забросив рюкзак за спину, Альварес вышел из метро на станции Бликер-стрит. Он знал, что с рюкзаком будут проблемы: и рюкзак, и его самого тщательно обыщут при входе. Его заранее предупредили, что Ренди Макларен и его ирландские собратья не любят дергать Бога за бороду. Поэтому они и выбились в долгожители. Макларен промышлял взрывчаткой. Несколько недель назад Альварес перевел оговоренную сумму денег на его счет. Они условились, что остаток Макларен получит только тогда, когда товар попадет в руки заказчика. Все денежные переводы — строго по Интернету. Благослови Господь его создателя! Желая удостовериться, что за ним нет хвоста, Альварес прошагал пешком до самого сердца Чайнатауна — целых восемь кварталов — и наконец вышел к цели: чтобы узнать место встречи, он предварительно позвонил с железнодорожного вокзала, и ему сообщили адрес. Альварес медленно поднялся на четвертый этаж. Сердце бешено стучало в груди, боль и усталость не прошли даром. В прихожей его встретил один из боевиков Макларена, восемнадцатилетний юнец с безжизненными глазами. Альварес знал, что от своевременного получения им взрывчатки, уже дважды отложенного людьми Макларена из соображений безопасности, зависела судьба его детища. Коньком Макларена было изготовление взрывчатки-невидимки, которую не чувствовали ни тренированные собаки, ни специальные устройства. Альварес знал, за что платит бешеные деньги. Без игрушек Макларена ему явно не обойтись. С помощью миниатюрного взрывного устройства Альварес надеялся сорвать заветный план компании «Нозерн Юнион» — пуск нового сверхскоростного пассажирского экспресса. Альварес надеялся, что, поставив под угрозу судьбу этого проекта, он добьется истины и выведет на чистую воду президента «Нозерн Юнион» Уильяма Гоина. Не зря же он работал как проклятый все эти полтора года. Альварес не ошибся в том, что с рюкзаком его не пропустят. Малолетние отморозки сказали ему, чтобы он оставил рюкзак в прихожей под присмотром сухощавого юнца, встретившего Альвареса у входа. В комнате рядом с прихожей несли караульную службу несколько вооруженных до зубов охранников. Все в этой комнате невольно навевало образ тюремной камеры: со стен давно отшелушилась краска, на потолке одиноко болталась голая лампочка, в оконные переплеты было вставлено армированное стекло. Под ногами валялись коробки из-под пиццы, которые использовались вместо пепельниц, пивные бутылки и десятки банок из-под кока-колы. Деревянные ящики, поставленные на попа, явно служили стульями. Кроме этих «стульев», здесь больше ничего не было. Полнейшее запустение и смрад. Один из охранников провел по одежде Альвареса искателем, как это делают в таможне международного аэропорта, затем заставил вывернуть карманы и снять ботинки с металлическим набойками. Дальше Альварес отправился в одних носках. Его провели к какой-то двери, на которой распылителем была сделана надпись: ОТКЛЮЧИТЕ СВОЙ СОТОВЫЙ ТЕЛЕФОН! ВХОД С СОТОВЫМИ ТЕЛЕФОНАМИ И ПЕЙДЖЕРАМИ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН!* * *
Войдя в комнату, Альварес увидел ссутулившегося над компьютером Макларена. Низко опустив голову, он что-то печатал. Эта комната напоминала радиотехническую лабораторию или мастерскую по ремонту компьютеров. Две стены были отведены под штекерную панель, из которой торчали всевозможные провода. В воздухе стоял резкий запах канифоли и сигаретных окурков. Макларен сидел в П-образной каморке, три стены которой представляли собой деревянные двери. В левом углу, сразу за компьютером, стоял захламленный верстак, перед которым лежал черный резиновый коврик. Альварес услышал, как сзади него захлопнулась дверь и в замочной скважине повернули ключ. На внутренней стороне двери он заметил две самодельных бомбы, сделанных из железной трубки, и ему стало не по себе. В углу еле слышно работал маленький телевизор, транслировавший канал Си-Эн-Эн. У Ренди Макларена на левой руке не хватало трех пальцев — ему оторвало их взрывом еще в молодости, когда он служил в Ирландской республиканской армии. Несмотря на это, он наловчился быстро печатать указательным и большим пальцами. — Что бы мы делали без Интернета? — воскликнул Макларен, не отрывая взгляда от монитора. Говорил он с густым ирландским акцентом. — Сие есть бесценный дар и милость Господня. Хочешь — передавай информацию, хочешь — торгуй акциями, хочешь — снимай деньги со счета. При этом можешь быть уверен, что никакое вонючее ФБР тебя не подслушивает. — Тридцатилетний ирландец повернулся к гостю. Веснушчатое лицо вкупе с рыжей копной волос очень молодило его, делало похожим на подростка. Но холод, сквозивший в зеленых глазах, говорил о том, что Макларен далеко уже не мальчик и кое-что повидал на свете. — Пока не подслушивают, но скоро начнут, — сказал Альварес. Макларен допечатал оставшийся текст и щелкнул «мышкой». — Ты новенький в нашем деле, поэтому я скажу тебе на будущее и больше повторять не буду. Тебя проверили, иначе тебя бы здесь не было. Так вот, никогда, слышишь, никогда не приходи сюда один. Сначала позвони своему другу. На этот раз я тебя прощаю, но следующего раза не будет. — Я готов внести остаток, — хрипло сказал Альварес. От внезапно подступившего страха у него пересохло в горле. Он понятия не имел, что находится в этой комнате, но в то же время не мог избавиться от ощущения, что сидит на пороховой бочке. — Я только что проверил счета, — Макларен кивнул в сторону компьютера. — Чего стоишь, присаживайся. — Значит, все готово? — спросил Альварес. Макларен указал рукой на серую коробку, потом передал ее гостю, который чуть было не выронил ее из рук. Макларен понимающе кивнул головой. — Волнуешься? — спросил он. — Да нет, просто как-то непривычно, — признался Альварес. — Раньше я никогда не имел дела с взрывчаткой. — Не переживай, мои игрушки надежные. Альварес никак не мог успокоиться. Он очутился в каком-то антимире. Что он здесь делает? Каким ветром его сюда занесло? Макларен поднялся из-за стола и жестом пригласил Альвареса занять свое место. Альварес сел к компьютеру и уже через минуту перевел остаток неоплаченной суммы. — Теперь подождем электронку, — сказал Макларен. Подтверждение перевода может занять пять минут, а может и целый час. Альварес посмотрел на свои носки. Почему они забрали ботинки? — А ее мощности хватит, чтобы сорвать стальной стержень, о котором я говорил? — Альварес указал на коробок из полированного алюминия размером с сигаретную пачку. До этого взрывчатка никогда не входила в его планы. — Стержень, о котором ты говорил, чаще всего используется в соединительных муфтах на скорых поездах. Согласен со мной? А ты мне вешал лапшу о каком-то банковском сейфе и стержне дверной петли. Его ответ ошеломил Альвареса: Макларен понял, зачем ему игрушка, он его раскусил. — Если тебя возьмут за горло и спросят, откуда у тебя взрывчатка, то мне наплевать, что ты им ответишь. Главное, чтобы моя фамилия не мелькала. В противном случае такой же коробок засунут тебе в глотку и еще кое-куда поглубже. Это будет твой последний фейерверк. В этот момент в компьютере что-то щелкнуло — по и-мейлу пришло подтверждение. Макларен наклонился над клавиатурой, посмотрел на экран. Пришедшее по электронной почте сообщение явно обрадовало ирландца. Макларен краем глаза заметил, что Альварес пытается засунуть коробок в нагрудный карман. — Полегче с детонатором. Помни, что сначала идет тумблер, потом ждешь пять секунд и нажимаешь на кнопку. У тебя есть ровно десять минут, чтобы унести ноги. Остановить процесс уже невозможно. Если даже нарушишь магнитное соединение, то она все равно взорвется. — Понятно, — кивнул Альварес. — А теперь проваливай, раз понятно. Альваресу хотелось только одного: обуться и побыстрее отсюда уйти. Когда-нибудь Макларен что-то напутает и сам взлетит на воздух, подумал он. Десять минут спустя Альварес уже шел по улицам Нью-Йорка с заветной коробочкой в кармане. Сегодня вечером ему нужно еще поработать за компьютером. Кроме того, нужно узнать подробнее об испытательном пробеге сверхскоростного экспресса. Одним словом, работы невпроворот. Если включить сейчас детонатор, подумал Альварес, то бомба взорвется, и он вместе с двумя десятками пешеходов отправится на тот свет. Эх, Нью-Йорк, Нью-Йорк. Веселый город…Глава 7
Альварес ехал на велосипеде по Мэдисон-авеню, не спуская глаз с антенны черного четырехдверного лимузина. Его бросало то в жар, то в холод. Чтобы не потерять из виду преследуемый автомобиль, ему иногда приходилось что есть силы крутить педали. Хорошо, что вечером в Нью-Йорке график очень напряженный, иначе он никогда бы не угнался за лимузином. Если она едет в такой шикарной машине, значит, у нее назначено какое-то важное свидание. Когда любвеобильный «папа» вызывал ее, то она выезжала к нему на шестидверном лимузине, никак не меньше. После пятичасового сна Альварес вышел на улицу, исполненный той решимостью, которая охватывает человека, когда сама судьба берет его под свое крыло. Игрушка Макларена поможет пустить под откос сверхскоростной экспресс, а эта женщина, сидящая в лимузине, и ее тайная жизнь поставят под угрозу репутацию Уильяма Гоина. Альварес рассчитывал на блицкриг, но для этого ему нужен пропуск за кулисы, некий золотой ключик. Он зашел в церковь святого Варфоломея, поставил три свечи — по одной за каждого из своих покойных близких — и полчаса читал молитвы. Затем он исповедался священнику и признался ему в том, что замыслил худое, и хотя Альварес не просил отпущения грехов, все же на душе ему стало легче, когда он рассказал о своих помыслах, пусть даже в общих чертах. Пастор велел ему прочесть двадцать пять раз «Радуйся, Мария» и освежить в памяти отрывок из Евангелия от Иоанна. Знал бы священник, что в действительности задумал Альварес, то наложил бы на него более суровую епитимью. Ездить в декабре на велосипеде — сомнительное удовольствие, но зато никакой таксист не запомнит тебя в лицо. На велосипеде можно ехать по пешеходному тротуару, можно смело катить в обратном направлении по односторонней улице, можно перескакивать с полосы на полосу, каким бы сильным ни было движение. На красном свете светофора можно соскочить с седла и перейти дорогу как обычный пешеход. На улицах Нью-Йорка велосипед не роскошь, а средство наблюдения. На 64-й улице лимузин повернул вправо. Альварес налег на педали, и расстояние между ним и преследуемым автомобилем стало заметно сокращаться. Еще одно преимущество велосипеда заключалось в том, что таксисты и водители лимузинов мало обращают внимания на таких «улиток», как Альварес. Для них велосипедист — это ноль, пустое место. Сквозь заднее стекло машины Альварес заметил голову блондинки — сегодня она без парика, волосы зачесаны назад. Каждый раз она разная, но всегда вызывающе соблазнительна, и, как всегда, немного макияжа, чтобы скрыть свое настоящее лицо. Такая любого мужика заведет с пол-оборота. Будь она не девочкой по вызову, а, скажем, шпионом, то она могла бы свергать правительства, у ее ног лежали бы целые государства. Но пока у ее ног — лишь японские бизнесмены, умоляющие за полторы тысячи долларов в час одарить их любовью. Альварес хотел узнать имя и телефон этой женщины. В заднем кармане брюк лежали двести долларов, предназначенные для выуживания этих сведений у водителя лимузина. Вот и верхний Ист-Сайд, район старинных богатых семейств. Ее клиент наверняка какой-нибудь промышленный магнат или финансовый воротила, приехавший в Нью-Йорк на переговоры или по другим важным делам. Японцы испытывают необъяснимую слабость к гостиницам, расположенным неподалеку от Таймс-сквер. Альварес следил за нею уже в третий раз. В первый раз она появилась в отеле «Эссекс Хаус» на светском рауте, и он сначала подумал, что она просто приглашена в числе прочих гостей, и находится здесь не по роду деятельности, но все-таки решил дождаться финала. Через два часа Альварес убедился в том, что она приехала именно по делу. Когда девушка вышла из отеля вызывающей походкой, виляя бедрами, сомнения Альвареса окончательно развеялись. Затем она села в лимузин, и шофер отвез ее к самому порогу дома. Во второй раз лимузин доставил девушку к какому-то низкорослому японцу, который годился ей в отцы. И тогда все стало на свои места. Остановившись на светофоре неподалеку от Центрального парка, Альварес быстро оглянулся назад, подчиняясь неотступному тревожному чувству. Он мысленно зафиксировал вереницу идущих сзади машин: два городских такси, новый «мерседес», подержанный четырехдверный «лексус» голубого цвета и зеленый «форд-таурус». Загорелся зеленый свет, лимузин свернул на 63-ю улицу и подъехал к главному входу роскошной гостиницы «Пауэлл», где их тут же встретил напомаженный швейцар. Он торопливо засеменил к машине и открыл дверцу лимузина, желая услужить очаровательной леди. В руках она держала туго набитый ридикюль — внутри него наверняка были игрушки для любовных утех. Швейцар, окинув девушку плотоядным взглядом, с поклоном распахнул входную дверь. Альварес засек время: 10.09. Водитель лимузина подождал, пока проедут машины, а затем стал искать место для парковки. Чтобы проверить, нет ли за ним слежки, Альварес объехал квартал и снова вернулся на 63-ю улицу. Он поднялся пешком по тротуару в западной части Центрального парка, катя рядом с собой велосипед. Затем свернул за угол, снова вышел на 63-ю улицу и увидел вдали флаги гостиницы «Пауэлл». Альварес остановился, прислонился к стене и принялся ощупывать напряженным взглядом проезжающие машины. Несмотря на то что такси буквально мельтешили перед глазами, он не заметил ни «мерседеса», ни «лексуса», ни остальных машин, которые отчеканились в его памяти, когда он остановился насветофоре. Убедившись, что все в порядке, Альварес направился вверх по тротуару, обдумывая план подкупа водителя лимузина. Но в лимузине никого не было. Водитель, вероятно, отлучился на перерыв. Альварес выругал себя за свою чрезмерную мнительность. Мания преследования сыграла с ним злую шутку. Вот досада, подумал Альварес. Теперь придется дожидаться шофера. Он оглянулся вокруг, высматривая, где бы присесть. С обеих сторон узкой улочки протянулись четырехэтажные безупречно ухоженные особняки, перед фасадом которых высились кованые железные ворота. Дома, облицованные коричневым песчаником, говорили о богатстве и знатности здешних обитателей. Аллеи старых кленов создавали шатер из раскинутых голых ветвей, словно прорисованных в морозном воздухе тонким пером художника. Под кронами деревьев сутулый старик выгуливал резвого далматина. Изящно одетая пара чинно ступала под ручку: женщина, одетая в короткую шубу, и мужчина — в кашемировом пальто. Они вполголоса о чем-то беседовали. Рядом с гостиницей «Пауэлл» располагался ресторан «Лейк Хаус». Альварес подумал, что заходить туда опасно, так как блондинка может сидеть в баре с клиентом и случайно заметить его, а это никак не входило в его планы. Прямо напротив «Лейк Хауса» Альварес увидел другой ресторан. Многолюдное место, но попробовать можно. Он перешел дорогу, держа за руль велосипед, протиснулся между бамперами машин и посадил на цепь своего двухколесного друга. Увидев через окно ресторана два пустых столика, Альварес стянул с себя куртку и вошел внутрь в щегольском итальянском пиджаке из черной кожи. Здесь его встретили расписанные стены и зеркала. В воздухе стоял тонкий аромат оливкового масла и свежеиспеченного хлеба. Альварес убедился, что отсюда хорошо виден лимузин, и решил несколько минут посидеть за столиком. Все женщины — и официантки, и посетительницы ресторана — выглядели не по-американски, а, скорее, по-европейски, всем им на вид было не больше тридцати лет. Многие, наверное, работают в каком-нибудь дорогом бутике на Мэдисон-авеню. А может, это очередной Нью-Йоркский бум: в чопорном аристократическом квартале открыть модный продвинутый ресторан. Альварес направился к столику, стоящему у окна, обращая на себя взгляды посетителей. К нему подошла накачанная широкоплечая девица с выпуклой грудью и подала карту вин. — Вас сейчас обслужат, — отчеканила она с легким немецким акцентом и в развалку, на манер коврового борца, направилась обратно к стойке. Все внимание Альвареса было столь сильно приковано к лимузину и входной двери гостиницы «Пауэлл», что он не заметил, как подошла официантка. — Прошу прощения, сэр, — прощебетал нежный бархатистый голосок с еле заметным французским прононсом. Альварес мельком взглянул на официантку. Бледная кожа, накрашенные губы, проницательные серо-зеленые глаза, одета во все черное: черная блузка, черные брюки, черные туфли. Снова уставившись в окно, Альварес заказал виноградное вино «пино нуар». — С вас восемь долларов. Он еще раз взглянул на официантку, стараясь припомнить, где он слышал этот бархатистый медоточивый голос. Теперь и лицо показалось ему до боли знакомым. Но где и когда он мог ее видеть, Альварес вспомнить не мог, хотя на память никогда не грешил. По-прежнему глядя в окно, наполовину погрузившись в прошлое, наполовину поглощенный настоящим, Альварес поймал себя на том, что до сих пор пытается вспомнить, где мог раньше видеть официантку. Ее образ цепко впился в сознание, засел внутри, как заноза, разъедая все его мысли. Альварес постарался выкинуть официантку из головы, и на какое-то время ему удалось отмахнуться от назойливого образа, сосредоточившись на черном лимузине и гостиничном входе. — Вы остановились в этой гостинице? — снова послышался сладкий голосок. Она принесла теплый хлеб и оливковое масло. Очарованный ее акцентом, Альварес теперь полностью осознал, что он наверняка слышал этот голос, который смутным эхом отзывался в его памяти. Что-то подсказывало ему, что это голос из детства, из далекого детства, и вдруг его осенило — он выхватил ее образ из тьмы детских воспоминаний. Ему не хотелось, чтобы и она воскресила его в памяти, но, будучи человеком, никогда не идущим на попятную, Альварес стал вслух вспоминать ее имя. — Мериэм, Мэриэнн… — глядя на девушку, бормотал Альварес. — Как вас зовут? — Джиллиан, — неуверенно ответила она. — А меня Умберто, или просто Берт, — когда он учился в колледже, все называли его сокращенной формой имени. — Еще был Фредо, мы с ним в одной комнате жили. Не помните? Я приезжал к вам пару раз в гости… — Господи Боже мой! — воскликнула девушка. — Вы были младше, вам было лет… — Двенадцать! — Мне казалось меньше, — сказал Альварес и вновь прильнул к окну. — Где вы живете? Здесь, в Нью-Йорке? — Да, здесь. С государственной помощью. — А как там Фредо? Уехал домой в Бельгию? — Да. Потом женился. Трое детей. В глазах Альвареса вдруг все поплыло: Джиллиан, ресторан, улица, гостиница, все растворилось перед его мысленным взором. Он вспомнил своих двойняшек, вспомнил свою прошлую жизнь. Кажется, все это было еще вчера. Рядом послышался звон тарелок, и Альварес вернулся в сегодняшний день. Она улыбалась. Черные как уголь волосы с челкой впереди были подстрижены так, что Джиллиан напоминала китайскую куклу. На зубах виднелся еле заметный никотиновый налет. Интересно, подумал Альварес, у нее действительно серо-зеленые глаза, или она носит цветные контактные линзы. Длинные стройные ноги, на левой лодыжке серебряный браслет. За последние полтора года Альварес научился быстро оценивать людей, моментально видеть в них ложь. Вспомнить хотя бы случай в вагоне. Он сразу раскусил сотрудника «Нозерн Юнион»! Джиллиан заметила, что он смотрит в окно. Альварес пустился в судорожные объяснения, на ходу придумывая, что говорить. — Моя жена… — с первых же слов Альварес почувствовал, что повернул не туда, — моя бывшая жена зашла в «Пауэлл» несколько минут назад. При полном параде. — Вы следите за ней? — Увы, — Альварес надеялся, что этот ответ остудит ее воспоминания, заставит развернуться и уйти. Он клял себя за то, что открылся постороннему человеку, но, к своему удивлению, обнаружил, что его ответ возымел обратное действие. — Я сейчас вернусь, только обслужу пару столиков. — Казалось бы, ни к чему не обязывающие слова, но ее глаза не сумели скрыть желания продолжить начатый разговор. Он вспомнил ее двенадцатилетней девочкой. Тогда Джиллиан была по уши влюблена в Альвареса. Если ее старший брат испытывал умиление по поводу этого факта, то Альварес ощущал неловкость — несмотря на возраст, в Джиллиан уже полностью проснулась женщина. Женщины всех типов, всех возрастов всегда тянулись к Альваресу, их привлекал его средиземноморский вид, пресловутая смуглость южанина. «Тут дело не в смуглости, а в личном магнетизме», — так однажды объяснила секрет его притягательности Хуанита, жена Альвареса. Она утверждала, что ему достаточно просто войти в комнату и улыбнуться, чтобы очаровать любую женщину. «Ради нашей семьи, — добавляла она, — тебе нужно научиться сдерживать свою харизму, научиться дозировать обаятельность». Альварес оказался прилежным учеником: за одиннадцать лет совместной жизни он ни разу не помыслил об измене — во всяком случае, ему так хотелось думать. Последние два года он вел аскетический образ жизни, сосредоточив все свои силы на поиске истины. Все его мысли занимало только одно — Расплата! Возмездие! Отмщение! У Альвареса защемило сердце, и он судорожно сжал бокал. Я ведь на десять лет старше ее, убеждал себя Альварес. Несмотря на то что женщины перестали его интересовать, ему стоило больших трудов избавиться от мыслей о Джиллиан. Альварес вдруг напрягся, моментально позабыв о ее красноречивом взгляде. На этот раз его внимание приковал водитель лимузина, который возвращался к машине. Оставив на столе десять долларов, Альварес опрометью бросился к выходу. Он быстро пересек дорогу и подбежал к водителю, когда тот уже открывал дверцу. Альварес достал из кармана двести долларов и зажал их в кулаке. Краем глаза он заметил, что Джиллиан стоит возле его столика и из-под козырька ладони пытается разглядеть, что происходит на другой стороне улицы. — Прошу прощения, — как можно внушительнее произнес Альварес. Водитель выпрямился и оценивающе уставился на человека в темных очках. — Чем могу помочь? — Судя по акценту, водитель был из Восточной Европы. Альварес взял его за руку и стал втискивать купюры в его кулак. Водитель хотел было отдернуть руку, но, увидев, что ему суют деньги, тут же расслабился. — Послушайте, мне нужна минимальная помощь. Я видел женщину, которую вы возите, и если я правильно понял, то… вы сможете мне помочь. Вы ведь в качестве сопровождения, что-то вроде эскорта… — Послушай, приятель… — Водитель протянул деньги обратно. — Нет, нет, нет! — запротестовал Альварес. — Эти деньги твои, ты их заработал. Скажи мне только имя и номер телефона. Больше мне ничего не нужно. Ни адреса, ни интимных подробностей. — Альварес обернулся назад и взглянул на гостиничный вход. — Или скажи мне имя «начальника», кого угодно. Все, мне больше ничего не нужно. — Я всего лишь водитель. Я в их дела не лезу. Мое дело — не лезть в чужие дела. — Водитель с трудом говорил по-английски, вплетая в речь логику родного языка. — Ну, так сделай разок исключение, — Альварес схватил руку водителя и сжал ее, словно намекая, что тот держит большую сумму. — Выручи товарища. — Это элитная услуга, дружище. — Кто же спорит? — согласился Альварес. — Тебе нужны рекомендации или поручитель. Это очень элитная услуга. — Мистер Такимачи — мой поручитель, — напирал Альварес. Чтобы узнать эту фамилию, ему пришлось попотеть. Девушка приезжала к Такимачи, когда он следил за ней второй раз. — Я не знаю этой фамилии, — соврал водитель. — Кроме того, если у тебя есть поручитель, значит, у тебя есть все остальное. — Мистер Такимачи не любит делиться опытом. Что же мне теперь делать? Водитель недоуменно хлопал глазами. — Прошу тебя, — умолял Альварес. — Если хочешь, можешь подать на меня в суд за то, что я мужчина. Меня зовут Кортес, я конкистадор, понимаешь? Водитель понимающе улыбнулся. — Нужно спросить Гейл, — сказал он и назвал интернетовский адрес. — А номер телефона? — Нужно спросить Гейл. Сослаться на Такимачи. Потом к тебе придет и-мейл. — По Интернету? — Эти люди очень осторожные, — сказал водитель и добавил: — Тебе тоже не помешает осторожность. Альвареса бросило в жар. Не стоит усложнять себе жизнь! Он кивнул головой: мол, спасибо за совет, я все понял. Задача выполнена, информация получена. В каком-то забытьи Альварес вернулся в ресторан и сел за свой прежний столик у окна. Он не сразу заметил, что вино уже унесли. — Вы вернулись? — спросила Джиллиан, лукаво улыбаясь. — Она не моя жена, — сказал он, указав рукой в сторону гостиницы. — Понятно. — Эта женщина кое-что мне должна. Точнее, должен ее отец… Почему должен — неважно. Он скорее убьет меня, чем отдаст деньги, — сочинял на ходу Альварес. Когда врешь, лучше сказать часть правды, чем врать напропалую. — Я только что узнал, что за мной следят. Наверное, это ее отец. Как бы там ни было, домой сегодня мне нельзя. — Еще бы, — согласилась Джиллиан. Казалось, она ожидала подобного объяснения. Альварес почувствовал, что его видят насквозь, и занервничал. — Я сниму номер в гостинице. Это не вопрос. Просто когда я встретил вас, то подумал, что было бы здорово где-нибудь посидеть с другом детства, если вы, конечно, не заняты после работы. — Альварес грубо шел напролом. Он томно посмотрел ей в глаза, а затем стал медленно опускать взгляд, пока не дошел до ног. — Вам по душе такой вариант? — Он сам не знал, зачем он врет, зачем ему чья-то компания. А что, чем не повод? Он провернул два больших дела. Об истинной причине, подтолкнувшей его на вранье, Альварес старался не думать, — если на следующей неделе его поймают, то он навсегда лишится любой компании, в том числе и женской. — Мы с подружкой обычно ходим в ночной клуб. — Ради Бога. Любой каприз. — И не вздумайте снимать номер в гостинице. Это просто смешно. За соседним столиком какая-то парочка слушала их разговор. Альварес внушительно посмотрел на молодого человека, и тот моментально потупился. — Мы живем в однокомнатной квартире на Шеридан-сквер. Уютная комнатенка. Спим мы на двуспальной кровати, — последнюю фразу Джиллиан адресовала парочке за соседним столиком, — и не так, как вы себе вообразили. — И, обращаясь уже к Альваресу, добавила: — В общем, что-нибудь придумаем. — Гостиница, в принципе, для меня не проблема, — сказал Альварес. Джиллиан снисходительно улыбнулась. — Когда освобожусь, я позвоню подружке, и мы что-нибудь решим. Альварес сел поудобнее — так, чтобы видеть гостиницу. Водитель лимузина снова поставил машину во второй ряд. Из отеля вышла блондинка, наклонилась к водительскому окну и что-то сказала шоферу. Альварес глянул на часы: что-то рановато сегодня; видимо, клиент не пришел. Заметив, что блондинка переходит улицу и направляется к ресторану, он принялся корить себя за то, что, заболтавшись с Джиллиан, он повел себя как растяпа. Надо же так опростоволоситься! Лимузин уехал. Блондинка шла к ресторану каким-то яростным шагом. — Она идет сюда, — тихо сказала Джиллиан. — И мне так кажется. — Альварес резко отвернулся от окна. — А она ничего, эта ваша мадам, — глядя в глаза Альваресу, язвительно сказала Джиллиан. — Может, вы все-таки за нею охотитесь? — Напишите мне адрес клуба, хорошо? — Но на чем можно записать? Альварес взял наугад салфетку, но она оказалась матерчатой. Джиллиан вынула блокнот и, наклонившись над столом, записала адрес. — Мы можем вместе отправиться в клуб прямо отсюда, или, если хотите, встретимся на месте. — Она передала ему листок бумаги. — В полночь мы закрываемся, а работу мы заканчиваем примерно в час, в полвторого. Мы с подружкой будем в клубе часа в два. — Джиллиан достала бумажник, вынула из него двадцатку, сложив ее так, чтобы был виден портрет президента. Затем показала Альваресу согнутый край. — Это для охранника на дверях. Покажите ему сложенную пополам двадцатку, сгибом вперед. Иначе он может не пустить. Мы будем ждать вас внутри. Альварес положил листок в карман и увидел, что блондинка вошла в ресторан. Альварес поставил стул так, чтобы не сидеть лицом к двери. Он почувствовал себя в ловушке. Ему ни в коем случае нельзя попасться ей на глаза — не исключено, что блондинка может его узнать. Пытаясь прикрыться, Альварес взял Джиллиан за бедра и поставил ее прямо перед собой. — Не желаете еще вина? — спросила она, ничуть не оскорбившись прикосновением. Альварес был в полной растерянности. Он выглянул из-за плеча Джиллиан и увидел, что блондинка сидит к нему спиной. Ее проводили к столику и усадили так, что она могла увидеть выход. — Пожалуй, не откажусь. Блондинка вынула из своей огромной сумочки мобильный телефон, набрала номер и тут же принялась что-то гневно высказывать в трубку, отчаянно жестикулируя. Официантка принесла кофе и поставила ей на стол. Альварес перехватил взгляд Джиллиан, которая уже стояла у стойки, готовая принести ему вино. Он кивнул головой в сторону черного хода. Парочка, сидящая за соседним столиком, наблюдала за этим представлением с видом завзятых театралов. Джиллиан прошла мимо столиков и, посмотрев на Альвареса, кивнула головой. Она намеренно закрыла проход между ним и блондинкой. Альварес украдкой глянул в огромное зеркало за баром; если блондинка сейчас взглянет в этом направлении, то они встретятся глазами. Альварес поднялся из-за столика и медленно пошел вперед, стараясь не привлекать внимание окружающих. Он увидел в зеркале улыбающиеся глаза Джиллиан, которая радовалась своей находчивости. Альварес улыбнулся в ответ и медленно направился к черному ходу.Глава 8
Тайлер громко постучал в дверь номера Нелл Прист. — Они нашли труп, — крикнул он, не дожидаясь, пока ему откроют. Тайлер и Нелл Прист остановились в дешевом придорожном отеле в нескольких минутах езды от центра города. Уставший как собака, промерзший до костей, Тайлер лег спать в скверном расположении духа, хотя вечер, можно сказать, удался: за казенный счет он угостил пивом негра и, как оказалось, не напрасно. После второй банки пива из шести возможных чернокожий бродяга разговорился и выдал более точное описание «лесоруба», который изувечил его ногу. Помимо того, что лесоруб был широкоплечим, негр вспомнил и цвет его волос («рыжеватые»), и характерную интонацию голоса («говорил так, как говорят в какой-нибудь Джорджии»), Что касается латиноамериканца, то ничего нового бродяга добавить не мог, только повторил еще раз, что он «или испанец, или наполовину итальянец». Описание не Бог весть какое, но Тайлер внутренне ликовал. Вот она первая ласточка, первая ниточка, ведущая к разгадке убийства в товарном вагоне. Найден труп, и теперь уже смело можно говорить о том, что в вагоне произошло убийство. Вечером Тайлер долго не мог заснуть. Он думал о Катрине, с которой прожил два года, думал о том, почему они расстались и кто тому виной. Катрина и Нелл Прист в чем-то были похожи, и это таило в себе некую опасность, скрывало некий соблазн. Поэтому Тайлер дал себе четкую установку не мешать приятное с полезным. У Прист свои дела, у него свои. Интересы компании «Нозерн Юнион» — это одно, а интересы НУТБ — это совсем другое. — У вас есть горячая вода? — спросила Нелл Прист через закрытую дверь. В номере Тайлера вода была еле теплая, и к тому же практически отсутствовал напор. Постояв под слабой струей, Тайлер не полностью смыл с себя мыло, и оно пристало к телу, из-за чего по коже пошло раздражение. — У меня теплая еле бежит. — Да? А я без душа вообще жить не могу. Жду не дождусь, когда вода нагреется. — И не надейтесь. — Времени оставалось совсем ничего, уже нужно ехать, но Тайлеру меньше всего хотелось вновь начинать игру в догонялки. Совместно проведенная облава сблизила их, между ними наступило долгожданное перемирие. — Нам уже пора выезжать, Благо, ехать недалеко. Но все равно лучше приехать пораньше. — Откуда вы узнали о трупе? — Полиция штата шепнула на ушко. Вы не поверите, но дежурный сержант, которому я тогда позвонил, действительно записал мой номер телефона. — Тайлер чувствовал, что Нелл сейчас одевается, и невольно представил себе эту сцену. — Закажите, пожалуйста, двойной эспрессо. К вашему приходу я уже оденусь. — Двойной эспрессо в этой дыре? Не смешите меня. Максимум, на что можно рассчитывать, это на кофейный автомат. Вы любите пончики? Нелл Прист чуть приоткрыла дверь и выглянула в коридор. — Вы что, издеваетесь? — спросила она. И без того распаленное воображение Тайлера взыграло не на шутку: мельком увидев часть обнаженного плеча Нелл, он по фрагменту, словно археолог, восстановил недостающее целое. — Вам с заварным кремом или с желе? — Нет, вы точно издеваетесь. — Заказ принят. Жирные пончики с кремом и кофе со сливками. Долой сахар и мучное! — Ну хорошо, я согласна, — вздохнула Нелл. — Купите пару плетенок. Лучше всего с миндальными орехами. — Совсем другое дело, — сказал Тайлер. — У вас есть ровно десять минут на сборы. Иначе я поеду без вас. Направляясь по убогому коридору к еще более убогому выходу, Тайлер услышал, как Прист крикнула вдогонку: — А почему вы решили дождаться меня? Тайлер резко повернулся и увидел, что она смотрит на него из-за двери, увидел ее гладкую кожу цвета темного янтаря. — Почему не уехали сами? — спросила она. Тайлер почувствовал, что сейчас он глупо улыбнется, и с трудом сдержал эту улыбку. — У вас есть десять минут, — сказал он, и его губы все же предательски разъехались.* * *
Выпив по дороге кофе, Тайлер и Прист уже через час были на месте. Они остановились на обочине идеально ровной двухполосной дороги, окруженной полями, за которыми виднелся лес. У дороги уже стояла машина «скорой помощи», а чуть поодаль — автомобили полиции штата. Тайлер и Прист отправились по протоптанной дорожке, рядом с которой бежали следы одинокого лыжника. В прозрачном от мороза воздухе пахло свежестью, точнее, девственной чистотой самого воздуха, еще точнее — в воздухе отсутствовал какой бы то ни было запах — так не ощутима на вкус родниковая вода. Крутом ни души, ни звука. Лишь изредка из леса доносилась заунывная песня зимующих птиц или ропот непокорных листьев, самоотверженно воюющих с ветром. Тайлер и Прист были почти уже у цели. Ему вдруг захотелось вернуться, он понимал, что если сделать еще несколько шагов вперед, то возврата не будет. Он прочувствовал это на собственном опыте. Работая следователем по уголовным делам, он убедился в относительности слова «жизнь» и категоричности слова «смерть». Любую жизнь можно прервать, жизнь человека хрупка, уязвима, эфемерна. Здесь нож, там пуля, а вон там — петля. Никакой романтики, что бы там ни писали в книгах или ни показывали в кино. О какой возвышенности смерти можно говорить, когда перед тобой лежит обезображенный труп? Тайлер в свое время насмотрелся на трупы, а что касается Нелл Прист, то ее ждет горький урок. Следы вели все дальше, и уже через десять минут они миновали чащу деревьев, за которыми простиралось заснеженное железнодорожное полотно, состоящее из двух путей. От полотна кривой дугой уходила дорожка, в конце которой лежал окоченевший труп. Полиция штата уже огородила место преступления желтой лентой, при этом явно перестаралась: такое количество ленты не прорвало бы даже стадо бизонов. Видно, не часто у них появляется возможность «поиграть в ленточки». Два детектива в гражданской одежде, мужчина и женщина, отпаивали горячим кофе из стального термоса молоденькую девушку лет двадцати. Рядом, возле дерева, стояли ее лыжи, с которых уже начал стаивать снег. Следы от лыж наискось пересекали огражденное лентой место. Глядя на эти следы, Тайлер понял, что девушка сначала остановилась, заметив в снегу что-то странное, потом «лесенкой» подошла ближе, о чем свидетельствует притоптанный снег, и, наконец, увидела весь этот кошмар. Затем налегла на лыжные палки и вихрем унеслась прочь. Если он все правильно понял, то через несколько метров девушку стошнило. Ей стало плохо, она упала, неуверенно встала на лыжи и снова повалилась на снег. — Она взяла с собой на лыжную прогулку сотовый телефон, — сказал Тайлер. Они стояли поодаль от трупа, изучая местность. — Нужно выяснить, кому она звонила. Если не расскажет, придется проверить все звонки. — Зачем? — Затем, что мы не знаем, почему она выбрала именно эти места. Она, естественно, скажет, что совершала утреннюю пробежку, накатывала лыжню. Но посмотрите вокруг! Похоже это на лыжный курорт? С таким же успехом я или вы могли сегодня кататься на лыжах и наткнуться на труп. Поэтому непонятно, что это за лыжница и каким ветром ее сюда занесло. Нужно обязательно это выяснить. В конце концов, это наша работа, нам за нее деньги платят. И самое главное, нужно сделать все шито-крыто, чтобы ни газеты, ни телевидение не пронюхали раньше времени. А то убийца еще глубже заляжет на дно. — Вы всегда такой мнительный, Тайлер? — Почти всегда. А еще я крайне нетерпелив. Это одно из моих лучших качеств. — А может, это «лесоруб» его убил? — спросила Нелл чрезвычайно серьезным тоном. — Когда мы сможем осмотреть труп? — Сначала нужно получить разрешение у этих ребят, — сказал Тайлер, кивнув в сторону детективов. — Правда, нам оно ни к чему, но таковы правила. — Помолчав, он спросил: — Вам не страшно? — А что, должно быть страшно? — Как сказать, — ответил Тайлер. — Топор — штука тяжелая.* * *
Тайлер и Прист прошли по утоптанной дорожке и остановились в нескольких шагах от замерзшего трупа. На топор не похоже, если его, конечно, не обухом треснули. Тайлер мгновенно ухватил суть дела. — Мне нужно подойти ближе, — крикнул он детективам. Прист посмотрела на него, как на сумасшедшего, мол, куда еще ближе, и покрутила пальцем у виска. — Только ничего не трогайте! — крикнул в ответ детектив. Тайлер подошел к трупу и присел на корточки. Окровавленное лицо было сплошь покрыто рваными ранами; Тайлер сталкивался с ножевыми ранениями, но это был не тот случай. Кожа над глазом была вспорота на добрых два дюйма, глазное яблоко частично вывихнулось из глазницы, и, несмотря на то, что рана уже промерзла и закрылась, у Тайлера сложилось впечатление, что именно из этой раны пролилось основное количество крови. Разрозненные ниточки настолько ловко сплелись в клубок, общая картинка так быстро сложилась, что Тайлер даже испугался: как бы не наломать в горячке дров. Спешка здесь совершенно неуместна. Мертвец был очень крупных размеров и, похоже, подпадал под описание чернокожего бродяги, сравнившего его с лесорубом. Видно, что стрижку он делал в парикмахерской, а не обкорнал себя как попало садовыми ножницами. Нет, этот на «райдера» явно не похож. Из-за многочисленных ран он потерял так много крови, что превратился в мумию. Теперь понятно, кто забрызгал кровью весь вагон. Кроме того, на его лице Тайлер заметил пузыри и вздутия от ожогов и вспомнил слова эксперта о горячей банке супа. Он старался понять, что же все-таки заставило «лесоруба» упасть на колени. — Держу пари, что в него действительно запустили супом, — сказал он. — Вы о вагоне? — спросила Нелл Прист. — Попросите фотографа, пусть он захватит «поляроид», — крикнул Тайлер, обращаясь к детективам. — Не он, а она, — ответила женщина-детектив. Местные правоохранительные органы, как правило, не чествовали федеральных агентов. — Вообще-то, фотограф — это я. У меня все осталось в машине. Подождите немного, я скоро подойду. Тайлер посмотрел на Прист: она была в ужасе от увиденного, на ней буквально лица не было. Еще бы, не труп, а сплошной кошмар. Шея и плечо «лесоруба» были сломаны; вероятно, он выпал из поезда. Труп лежал в непостижимо неестественной позе, словно сломанная кукла или восковой манекен. — Вам плохо? — спросил Тайлер. — Да, — ответила она. — Это ваш первый труп? — Первый, — ответила Прист. — Послушайте, Тайлер… — начала она, глядя на мертвеца. — Что? — Да нет, ничего. — Казалось, она передумала сказать то, что собиралась, и в то же время ей хотелось продолжить. — Я слушаю. — Да ладно, как-нибудь в другой раз. — Хорошо. Я не настаиваю. — Тайлер решил перевернуть труп, чтобы его обыскать. Он хотел найти документы, хотел снять отпечатки пальцев, хотел зафиксировать особые приметы. Ему нужна фамилия, биография, любая ниточка. Тайлеру нужен был второй, тот, кто убил «лесоруба». Хотя он все больше склонялся к мысли, что это было не убийство, а самооборона. Только теперь Тайлера зацепило по-настоящему: он уже не думал о казенном счете, не стремился оттяпать куш пожирнее, забыл о том, что хотел попасть в престижную фирму. Он увидел труп, увидел смерть, увидел убийство. Осталось найти убийцу. — Это он разрубил ногу бродяге, — с несколько преждевременной категоричностью заявил Тайлер. — Вы уверены? — Да, — Тайлер утвердительно кивнул головой. — А раз так, то напрашивается вопрос. Прист вопросительно подняла брови. — Если так выглядит человек, размахивавший топором, то как же должен выглядеть другой?* * *
Тайлер и Нелл Прист сидели на замерзшем бревне, ожидая заключения экспертизы. Они уже опросили лыжницу и убедились в том, что она всего-навсего незадачливая любительница зимнего кросса, случайно наткнувшаяся на чей-то замерзший труп. — Вы Тайлер? — спросил подошедший к ним огромный полицейский. Росту в нем было не меньше, чем у снежного человека. — Собственной замерзшей персоной, — ответил Тайлер. — Документы есть? Тайлер показал ему удостоверение, которое получил от своего хозяина Лорена Рукера, заместителя директора НУТБ. Полицейский внимательно изучил документ и вернул его Тайлеру. — Отойдем в сторонку? — спросил снежный человек, косясь на Прист. — Можем и здесь поговорить. Она из службы безопасности «Нозерн Юнион». — В общем, наши ребята случайно наткнулись на одну сводку. Они считают, что вам будет интересно на нее взглянуть. Убийца, находясь в бегах, мог совершить кражу или угнать машину. Поэтому Тайлер запросил отчет обо всех кражах и взломах, произошедших в пределах штата. — Слушаю вас внимательно. — Какой-то человек позвонил в полицию и сказал, что в его дом кто-то проник и украл одежду. — Мужскую? — Не знаю, сэр. Понятия не имею. Мой начальник, с которым вы уже разговаривали, приказал мне, чтобы я передал вам эти сведения. И если вам нужны подробности, то он просил немедленно связаться с ним. Вот, собственно, и все. — Это тот номер, по которому я звонил вчера? Главное управление полиции штата? — Фамилия моего начальника Маршалл, — ответил полицейский. Тайлер поблагодарил его, и тот, не сказав ни слова, медленно удалился. — Вы не возражаете, если я поеду к Маршаллу, а вас оставлю на хозяйстве? Кто-то ведь должен присмотреть за телом покойного. А потом мы с вами посплетничаем. Как вам такое распределение обязанностей? — Нелл Прист пытливо смотрела на Тайлера. — Дело в том, что трупы любят внимание, им нужен уход, а эти фермеры из штата Айова — народ достаточно бесцеремонный. — Если вы о полицейских, то они из штата Иллинойс, — поправила его Нелл Прист. — Тем более, — сказал Тайлер. — На теле лесоруба должны остаться волосы и волокна тканей убийцы. Это важно не забывать. Кроме того, могут быть отпечатки на одежде. Поймите, что этот труп — наш золотой ключик. — Правда? Да что вы говорите? — Ворованные вещи тоже могут оказаться ниточкой, и еще какой, — запальчиво продолжал Тайлер, не обращая внимания на язвительное замечание Прист. — Я от вас ничего не утаю. Не бойтесь. — Я проверю, — сказал Тайлер. — Вы мне не доверяете? — Как можно доверять сотруднику безопасности частной компании, у которого одна цель: защита имиджа и репутации работодателя? Прист улыбнулась. — Наверное, вы правы, — сказала она. — Когда мы сюда пришли, мне показалось, что вы хотите мне что-то сказать. — Просто я замерзла, вот и все. — А может, не все? — возразил Тайлер. — Я ведь вижу, что вы чем-то взбудоражены. Места себе не можете найти. Что случилось? — Я же сказала, что просто замерзла. Надо было потеплее одеться, — сказала она, показав на брюки, которые были хоть и шерстяные, но очень тонкие. Он понимающе кивнул головой, хотя все равно ей не поверил. В ее мимике, во всех ее движениях читалось беспокойство. Она хотела поскорее от него избавиться, но как: не устраивать же из-за этого сцену? Тайлер отчетливо понимал, что ее что-то беспокоит, что-то изводит. — Сержант! — окликнул Тайлер полицейского. — Где был этот взлом? Далеко отсюда или где-то рядом с железной дорогой? — Он подумал о том, что убийца, возможно, спрыгнул с поезда, когда тот снова замедлил ход. До рассвета он мог пройти пешком километра два-три, не больше. Особенно в такой мороз, и особенно в том виде, в каком его представлял себе Тайлер. Далеко ли он ушел? Где-то обязательно должны остаться следы. — Это случилось в Джуитте, — крикнул в ответ сержант. — Милях в двенадцати отсюда. В западном направлении. Они находились за чертой городка Кейси. — Это рядом с железной дорогой? — Джуитт — станционный городок. Не промахнетесь. Снежный человек подождал, не будет ли к нему еще вопросов, потом повернулся и отправился восвояси. — Хотите, чтобы я поехала в Джуитт? — спросила Нелл Прист. — Ничего не попишешь. Я вынужден остаться здесь. Если хотите, можете сами позвонить Маршаллу. Опросите потерпевшего, заявившего о краже, осмотрите дом и вызовите экспертов. — Тайлер кивнул в сторону полицейских, копошившихся возле трупа. — Может, они и сами справятся. Помните, что мы ищем. Следы в снегу, кровь, выброшенную одежду. И прошу вас, если вы обнаружите следы, оставайтесь на месте и обязательно свяжитесь со мной. Принципиальных возражений нет? — Вы меня с кем-то путаете, Тайлер. Я не ваша подчиненная, — пояснила Нелл Прист. — Если я обнаружу следы, то обойдусь без вас и без ваших ценных указаний. — Без меня вы, может, и обойдетесь, а вот без сопровождающего полицейского или детектива вы точно никуда не денетесь. Они должны идти за вами след в след. В противном случае любая найденная вами улика потеряет свою правовую ценность, и пиши пропало. — Согласна, — замявшись, сказала Прист. — Нам нужна каждая улика, какой бы ничтожной она не была. Если мы, конечно, хотим поймать убийцу. — Согласна. — Все-таки вас что-то мучает, — сказал Тайлер. — Вы меня мучаете. Кто дал вам право командовать мною? — Я сам себе отдал приказ, а мне приказало правительство. Прист промолчала, но в ее глазах появился металлический блеск. Затем она посмотрела на замерзшее тело громилы, и снова какая-то пронзительная печаль нахлынула на нее. — Нужно все сделать так, чтоб комар носа не подточил, — ораторствовал Тайлер. — Хватит с нас одного трупа. Прист бессильно замотала головой, готовая вот-вот разрыдаться.* * *
— Его тело перевезли в Париж. Я имею в виду не Францию, а штат Иллинойс, — Тайлер рассмеялся собственной шутке. — Пока труп не опознали, но это ненадолго. Сейчас он оттаивает в тамошнем морге. А потом его осмотрит местный патологоанатом. — Что значит «не опознали, но это ненадолго»? — спросила Нелл Прист. Они стояли на проселочной дороге за серым фермерским домом, расположенным в километре от крошечного городка Джуитта. Именно здесь, согласно сводкам, произошла кража со взломом. После телефонного разговора с патологоанатомом, который заявил, что не притронется к замороженному трупу, Тайлер присоединился к Прист. Он пил еле теплый кофе, купленный в раздаточном автомате на бензоколонке. Две патрульных полицейских машины, работая на холостом ходу, испускали в воздух клубы серого дыма. За рулем одной из них сидел какой-то полицейский, а во второй машине никого не было, но двигатель оставили работать вхолостую, чтобы не остыл салон. Крошечный городок Джуитт находился в самом сердце сельскохозяйственной части Среднего Запада. Голые осиротевшие земли безропотно лежали в колючих рукавицах зимы. — Нам достоверно известно, что «лесоруб» был курильщиком, в его кармане обнаружена пачка «Мальборо». Судя по татуировке на руке, он когда-то служил во флоте, и что самое интересное, при нем, по всей видимости, была пушка, так как пристежная кобура оказалась пустой. Девятимиллиметровый пистолет отсутствует. Местные гении долго ломали над этим голову и наконец пришли к выводу, что оружие украл убийца, — Тайлер попытался сымитировать манеру разговора провинциальных полицейских: «Никакой он был не райдер, тоже мне придумали», и продолжил своим обычным голосом. — Так кто же он тогда? И что он делал в грузовом вагоне, за что лишился жизни? — Он заговорщицки перешел на шепот, хотя вокруг никого не было. — У вас, вероятно, проходили сведения о полоумном маньяке, который шастает по вагонам с топором в руках? Не поэтому ли вас сюда прислали, мисс Прист? — А почему его перевезли в Париж? — Прист резко сменила тему, явно не желая отвечать на подобные вопросы. — Я настаивал, чтобы труп переправили в Шампань, но они ни в какую, не любят здесь нашего брата, — ерничал Тайлер. — Вот включат обогреватели, возьмет патологоанатом кочергу, поддомкратит труп пару раз, может быть, тогда мне удастся перевезти останки на родину божественного напитка. Указав рукой на сельский дом, Нелл Прист заговорила деловым выхолощенным языком. Тайлер недоумевал: что случилось? Откуда вдруг такая сухость? Что у нее на уме? Наверное, она просто злится, что ей приходится плясать под его дудку. — Я разговаривала с хозяйкой. Ее зовут Мэри Энн Гомм. Она уверена, что из дому пропали джинсы и еще, может быть, теплая фланелевая рубашка. Может, кое-какие консервы тоже пропали. Оконную раму они утеплили к зиме и чем-то замазали, какой-то мастикой. Муж заметил, что замазка сорвана. Я попросила экспертов внимательно изучить прачечную комнату. — И после паузы добавила: — Вам не следует злиться на меня из-за этих следов на снегу. Это не я, а муж хозяйки первым решил пройти по следам. Я заблаговременно поставила вас в известность, как и было между нами оговорено. — Ну и? — Потом вы мне сказали, чтобы я пошла сама, не стала дожидаться полицию штата. — И что дальше? — Затем я обнаружила свежий след от костра. В самой чаще леса кто-то выкопал костровую яму. Судя по золе, сжигали одежду. Во всяком случае, какую-то ткань, но не бумагу или дерево. Это место находится к югу отсюда, в сторону речушки Мадди Крик. Муж хозяйки позвонил шерифу, а тот позвонил в полицию штата. — «Лесоруба» нашли возле железной дороги, идущей с востока на запад, — заметил Тайлер. — Верно. — А мы находимся к западу от нее. Следовательно, одежду украл не «лесоруб». — Согласна. — Меня уже начинает злить этот парень. Тайком проникнуть в чужой дом, потом сжечь улики, он явно не робкого десятка. Ясный ум плюс стальные нервы — гремучая смесь. — У Мэри Энн Гомм двое детей. То, что в ее доме побывал кто-то чужой, сильно ее потрясло. — А у вас есть дети? — спросил Тайлер. — Это вас не касается, — резко ответила Прист, но, спохватившись, решила сменить гнев на милость. — Нет, у меня детей нет, а у вас? — У меня тоже нет детей. Я даже не женат. — Я тоже не замужем. — Итак, чего мы ждем? — двусмысленно спросил Тайлер. — Какие будут наши действия? — Вон кого мы ждем, — Прист махнула рукой в сторону подъехавших машин. Четыре собаки-ищейки прибыли в минифургоне, в среднем ряду которого было детское сиденье. Из машины вышел какой-то человек с окладистой бородой, это был местный ветеринар по фамилии Экер. Экер был одет в стеганую куртку на гусином пуху, на ногах — широкие резиновые галоши на войлочной подкладке. Это были его собаки. Экер несколько минут о чем-то разговаривал с полицейскими, всех из которых знал по именам. Затем один из них окликнул Тайлера, и начался гон. Собаки залились лаем и бросились вперед. — Мы с вами уже столько гуляем по снегу, что даже странно, как нас еще не приняли за снеговиков, — Тайлер попытался развеселить Нелл, но она по-прежнему оставалась хмурой. — Какого цвета, вы говорите, была теплая рубашка? — В голосе Тайлера вновь послышались серьезные нотки. — Если хозяева не ошибаются, то розовая с серым. Муж хозяйки пару дней назад носил ее, а теперь они не могут ее найти. Тайлер резко открыл сотовый телефон. Батарейки уже почти сели. — Если еще, не дай Бог, и телефон накроется, — сказал Тайлер, — то это конец. Без него я, как без рук. — Конец уже давно наступил, Тайлер, — резко заметила Прист. — Вы что, всерьез полагаете, что эти горе-следопыты найдут убийцу? Не смешите меня. Он уже давно исчез. — Я знаю, — ответил Тайлер. — Перевес на его стороне. — Идя за Экером и его сворой собак, Тайлер стал на ходу набирать номер телефона. — Но если убийца оставляет следы, то только ленивый не обратит на них внимания. Тайлер и Прист упорно продвигались вперед, замыкая колонну. Первозданность следов преступника была частично нарушена: муж хозяйки уже успел и сам наследить. Слава Богу, что ему хватило ума не затоптать следы убийцы на обратном пути. Чтобы максимально сохранить целостность возможных улик, вся поисковая партия держалась от «ножек» подальше. — Судя по расстоянию между шагами и по их размаху, — сказала Нелл Прист, указав на следы, — убийца бежал, а не шел вразвалочку. Он понимал, что мы рано или поздно сядем ему на хвост. Так что вы правы: он головастый парень. Тайлер наконец дозвонился, из трубки послышалось чье-то «алло», и он попросил соединить его с начальником полиции Маршаллом. Когда Маршалл взял трубку, Тайлер еще раз представился и перешел к делу. — Подозреваемый одет в джинсы и фланелевую рубашку-шотландку. Нам понадобятся любые видеозаписи камер слежения, — сказал Тайлер. — Записи видеокамер, установленных в ночных магазинах, гастрономах, универсамах, на железнодорожных и автовокзалах, в аэропортах, пунктах проката машин, банках и особенно банкоматах. Я понимаю, что многого прошу, может быть, даже очень многого. Но если наш парень разбрасывает крошки, то было бы глупо их не поднять. Улики не выбирают, — Тайлер замолчал, слушая ответ Маршалла. — Да, я знаю. Да, я понимаю… я согласен, что это огромная куча звонков. Может, к этому стоить подключить молодежь, стажеров каких-нибудь. Пусть они всех обзванивают. Единственное, что важно учесть, это то, что запись в скрытых видеокамерах слежения чаще всего идет по циклу, то есть происходит перезапись, и пленку гоняют по кругу. Наша задача — успеть получить пленки до того, как их погонят по второму разу. — Тайлер выслушал начальника полиции, поблагодарил его и закрыл телефон. — А вы молодец. Ловко работаете, — сказала Прист. — Кого хочешь из-под земли достанете. Признайтесь, вам поэтому поручили вести это расследование? — Вы, вроде, сказали, что просто замерзли, — процитировал ее Тайлер. — Я вижу, что вы действительно уверены в поимке убийцы. Вы бы не стали месить этот снег ради удовольствия. — Если он еще не умер, если он еще не истек кровью, то мы его обязательно поймаем. Можете не сомневаться. У нас есть вагон, мы видели труп. Что касается улик, то их более чем достаточно. Знаете, что мне не дает покоя? — риторически спросил Тайлер. — Убийца знает, что он рано или поздно попадет к нам в сети, он знает это наверняка. Любой убийца чувствует, что придет тот день, когда его возьмут за жабры. Не верите, спросите у Теда Кашинского.[2] Для меня остается загадкой, что творится у него в голове. Не каждому под силу испытывать такое давление и при этом не терять присутствия духа. Поэтому больше всего мне бы хотелось узнать, что он выкинет на этот раз. В этот момент взахлеб залаяли собаки. Они нашли костровую яму.Глава 9
Проснувшись, Альварес почувствовал возбуждение. Сначала он подумал, что это лишь сон, но потом понял, что желание вызвано женским теплом Джиллиан. Он нащупал ее тело пододеялом, обхватил руками и потянул на себя. Опыт предыдущей ночи показал, что Джиллиан относится к тем, кто ведет за собой, кто задает темп, кто дирижирует во время страсти. При этом мужчинам отводится скромная роль ведомого, партнер должен идти за нею, как слепой идет за поводырем. Альваресу нравился такой тип женщин. «Может, это все-таки сон?» — подумал он. — Доброе утро, — сказала Джиллиан охрипшим от сигарет голосом. Альварес появился в клубе в два часа ночи, как они и договаривались. Джиллиан было не узнать, перед ним стояла уже не та официантка строгих правил, которую он встретил в ресторане. Перед ним была совершенно другая Джиллиан, и Альварес решил, что ее, вероятно, расслабил алкоголь или пара таблеток. Всю ночь напролет Джиллиан протанцевала вместе с подружкой, они кружились у него на глазах, и Альварес заметил, что Джиллиан смотрит на него с неприкрытым интересом, в то же время в ее взгляде, в ее движениях не было ни развязности, ни вульгарной доступности. Альвареса манила брызжущая энергия Джиллиан, увлекал ее плотский азарт. Что касается Джиллиан, то, возможно, в ней вспыхнула прежняя страсть, не разделенная десять лет назад, или проснулось желание подчеркнуть свой возраст, свою зрелость. Как бы там ни было, ее физическое влечение к нему было очевидным. Когда они приехали к ней домой, Джиллиан самозабвенно набросилась на него, и отдалась без оглядки. Такова молодость. Альварес вспомнил, что в молодости он и Хуанита не торопили время плотских утех, несмотря на взаимное влечение. Они познакомились на фестивале Синко де Майо,[3] когда им обоим было по двадцать три года. Несмотря на выпитое пиво и распалившие танцы, он не посмел поцеловать ее при первом же свидании. Он понимал, что встретил особую девушку, своего рода жемчужину, и не хотел отпугнуть ее преждевременно сорванным поцелуем, как это не раз с ним случалось. После этой суматошной встречи их знакомство не оборвалось: порой они встречались на семейном ужине в доме ее тетушки, порой ходили в кино или сидели в кафе, лишь изредка позволяя себе невинные шалости на переднем сиденье машины или на пороге ее квартиры, в которой, кроме нее, жили еще три медсестры. Из длинной вереницы познанных Альваресом женщин Хуанита была единственной, кто держал его на коротком поводке: она была ревностной католичкой и не хотела торопить события. Хуанита была единственной, кому он рассказал о смерти своих родителей. Он рассказал ей о том, что его мать спилась, а никудышный отец пропал без вести, рассказал о том, что у него есть младший брат Мигель, который родился с алкогольным синдромом плода, и что теперь он Мигелю и за отца, и за мать. Будучи медсестрой, Хуанита попросила Альвареса показать ей Мигеля, а после этого посоветовала ему забрать младшего брата из государственной психиатрической лечебницы. Она завалила письмами и справками различные инстанции с просьбой оказать Мигелю материальную поддержку и добилась своего: когда Мигелю исполнилось восемнадцать лет, его приняли на содержание в частную клинику. Они почувствовали себя сформировавшейся семьей задолго до того, как впервые познали друг друга. Уже тогда Альварес решил, что другой женщины, кроме Хуаниты, у него никогда не будет, и он мысленно присягнул хранить свою верность до самой смерти. Но жизнь все переиграла, изменились и обстоятельства. Компания «Нозерн Юнион» перевернула всю его жизнь. Какие-то доли секунд, несработавший шлагбаум, мчащийся поезд… Бесконечная цепочка чиновничьей лжи… Альварес очнулся, ему удалось выпрыгнуть из плена воспоминаний. Нужно жить сегодняшним днем, подумал он. Джиллиан стала первой женщиной Альвареса после гибели его семьи, и эта связь принесла ему радость и долгожданное забытье. Через полтора часа они уже сидели в кафе «Звезда» на Бликер-стрит. Альварес выбрал это кафе потому, что оно близко находилось от станции метро на Лексингтон-авеню. Они шли рядом по улице, он катил свой велосипед, а вокруг них сновал оживленный люд восьмимиллионного города. То, что он идет по улице с женщиной, казалось ему невероятно естественным, хотя после бурной и бессонной ночи он уже не мог с точностью сказать, что естественно, а что нет. Он шел рядом с женщиной словно в сюрреалистическом сне, шел с женщиной, чью фамилию он знал только благодаря тому, что десять лет назад был знаком с ее братом. Джиллиан Барстоу. Джиллиан не задавала ему никаких вопросов и не спрашивала о его жизни. Даже мысль позавтракать в кафе принадлежала ему, а не ей. Альварес заказал себе яичницу по-мексикански, но сыр оказался настолько пресным и безвкусным, что, если бы не острый соус «табаско», то он вряд ли бы ее проглотил. Тетя Хуаниты готовила яичницу-болтунью с чесноком, кусочками курицы, свежими помидорами и огненными кубиками перца халапено. Вот это была яичница! Она обжигала рот, сводила огнем нёбо и раскаленным шаром проникала в желудок, наполняя вас неимоверным блаженством. — А чем вы занимаетесь? Прежде чем ответить на вопрос Джиллиан, Альварес задумался. — Деструкцией,[4] — ответил он, не понимая, зачем это сказал. Обычно на этот вопрос он отвечал, что занимается торговлей, после чего у собеседника пропадала охота углубляться в его профессиональный мир. Альварес решил пояснить: — Я на вольных хлебах. Занимаюсь в основном кинопроизводством. В Нью-Йорке снимают кучу развлекательных программ. Сейчас я работаю над одним фильмом, съемки которого идут на Среднем Западе. — А кто в нем играет? Есть знаменитые актеры? — Конечно. Но мы дали подписку о неразглашении. Ты не поверишь, но некоторые режиссеры суеверны до безумия. — Он хотел, чтобы Джиллиан стала упрашивать его, «колоть на имена», но она молчала. — Хорошо, только строго между нами. В нем снимаются Антонио Бандерас и Гаррисон Форд. — Не может быть! — По сценарию все действие фильма происходит в поезде, на железной дороге. Только помни, что это секрет. — Он улыбнулся, переполненный гордостью за собственную находчивость. Она крепко прижалась к его руке. — Можно я так посижу? — спросила Джиллиан. — Конечно. Когда Альварес выбросил тело громилы из вагона, он перестал быть прежним человеком, это изменило всю его жизнь. Альварес понимал, что тот пришел за ним и хотел его убить, но эта кровь, эти рваные раны на лице верзилы, эта хлещущая алая жидкость не покидали его, возвращались вновь и вновь. Он понимал, что вынужден был защищать себя, и в то же время понимал, что он покалечил человека, возможно, даже убил его! Но корни лжи настолько стары, настолько глубоко уходят в землю, что их уже ничем не выкорчевать. Никуда не денешься, он уже не в силах прекратить этот маскарад, личина уже приросла к лицу, остается только быть тем, кого со временем он стал ненавидеть. — А что это за женщина, которая была в ресторане? — спросила Джиллиан. — Я тебе уже говорил, она моя должница. — А что она вам должна? Деньги? — Нет, скорее, одну маленькую услугу. Давай лучше не будем об этом. Альварес чувствовал жуткую усталость: после сегодняшней ночи с Джиллиан и событий предыдущей ночи он был как выжатый лимон. — Мы можем больше не встретиться, — сказал он. — Я знаю, — ответила Джиллиан. — Нас ничего не связывает, меня это вполне устраивает, — она улыбнулась в доказательство своих слов. — Но я почему-то чувствую, что вы еще вернетесь. — Может быть. Ей понравился его ответ, он вселял надежду. — И, может быть, тогда я услышу правду о том, чем вы действительно занимаетесь, — она проговорила это на одном дыхании. — Дело в том, что Гаррисон Форд сейчас на съемках в Канаде. Они закончили завтрак в полном молчании. Альварес понял, что нашел свою половинку.Глава 10
Окоченевший труп, забрызганный кровью, вызвал небывалый переполох в полицейском департаменте южного Иллинойса и распалил хищную истерию в прессе и на телевидении. Сотни, если не тысячи людей, живущих вдоль Среднезападной железнодорожной линии, были охвачены паникой, все с ужасом ждали «второго пришествия» вагонного маньяка. Когда к делу подключились агенты ФБР из Шампани, то в воздухе запахло жареным. Пока Нелл Прист ходила на бесконечные брифинги ФБР, представляя интересы своей компании, Тайлер успел съездить в Чарльстон, штат Иллинойс. Он приехал в университет Восточного Иллинойса, на отделение криминологии, куда поступали различные видеозаписи, зафиксированные на видеокамеру. К этому времени уже более двух десятков магазинов розничной продажи предоставили свои материалы. Пока о существовании этих пленок никто не догадывался, ни ФБР, ни прочие инстанции, с трепетом охраняющие свою сферу юрисдикции. Тайлера это очень даже устраивало. — Мы получили уже в общей сложности двадцать две пленки, — сказал седобородый профессор Тед Маккаффери, глядя на Тайлера сквозь очки-половинки. На обтрепанном вороте рубашки профессора не хватало одной пуговицы. Эти видеозаписи, пояснил он, стекались изо всех общественных мест, находящихся в радиусе пятидесяти километров от фермерского дома, в котором были украдены вещи. — Такое же количество кассет мы ожидаем получить из банков и банкоматов. Кроме того, мы задействовали наших студентов, по два человека на одну кассету. Все-таки одна голова хорошо, а две лучше. — Убийца был одет во фланелевую рубашку… — И в голубые джинсы, — осведомленно заключил профессор. — Я бы не стал беспокоить Дона Маршалла, не будь я уверен на все сто процентов. Я ведь все-таки двадцать четыре года проработал в полиции штата, — добавил он с гордостью. — А потом я вышел на пенсию, и меня пригласили преподавать в университете. У меня, знаете ли, два образования, а специалистов по криминологии и судебной медицине у нас раз два и обчелся, — прихвастнул Маккаффери. — Никогда не думал, что стану преподавателем, и вот вам, пожалуйста. В просторной лаборатории по изучению аудио- и видеоматериалов стоял крепкий запах дезинфицирующих средств. За гудящими видеомагнитофонами и мониторами сидели студенты, проматывая вперед зернистые черно-белые изображения. Тайлер отчетливо понимал, что шансы найти человека в шотландке и джинсах у них невелики. — Пойдемте, я покажу вам кое-что любопытное, — сказал Маккаффери, указывая на дальний монитор. Глядя на стоп-кадр, Тайлер увидел какого-то человека, стоящего возле билетных касс. Его лицо было полностью скрыто тенью. На нем были рубашка в крупную клетку, синие джинсы и рабочие ботинки. Тайлер, затаив дыхание, подошел ближе к монитору. Это он! Тайлер был уверен, что смотрит на убийцу.* * *
— Мне нужен ваш самолет, — кричал в трубку Тайлер. Батарейки мобильного телефона сели час назад, и поэтому он звонил Нелл Прист из платного автомата. Полистав «желтые страницы», Тайлер нашел адрес какого-то салона радиоэлектроники на отшибе города. На обратном пути он думал заехать туда, чтобы купить специальное зарядное устройство для сотового телефона. — Что это значит «мне нужен ваш самолет»? — Я вам сейчас все объясню. Из Эффингема пришла видеозапись какого-то человека в клетчатой куртке, джинсах и рабочих ботинках. Он неряшливого вида, худощав и ему лет за тридцать. Правда, лицо очень плохо видно. Конечно, это может быть кто угодно, даже наш подозреваемый. Поэтому о каких бы то ни было выводах говорить сейчас не приходится. Но дело в том, что он подкатил джинсы, видать, они ему великоваты. Так что, это могут быть ворованные джинсы. — А где этот Эффингем? — В двенадцати километрах от Джуитта. Мы его как-то проезжали. Я вот что думаю: а вдруг он не стал ловить попутку, угонять машину или снегоход, а просто отправился дальше пешком. Что тогда? Ну да ладно. В общем, у нас есть видеокадры из Макдональдса при автовокзале. На кассете есть тайм-код. В этой забегаловке он купил двойной гамбургер и вышел на автобусную остановку прямо под глазок нашей камеры. С этой остановки автобусы идут на Чикаго. — И что дальше? — Мы запросили чикагский автовокзал, и нам пообещали предоставить тамошние видеозаписи. Они уже просматривают свои кассеты, которые подпадают под время прибытия автобуса из Эффингема. Так что, нас уже ждут в Чикаго. А это, между прочим, четыре часа езды на машине! На вашем самолете куда быстрее, — Тайлер немного замялся. — Я понимаю, что это большая наглость с моей стороны. — А в ФБР уже знают об этом? — взволнованно спросила она. — Я бы вам по пустякам не звонил. У нас и так времени кот наплакал. — Так вы рассказали об этих пленках ребятам из ФБР или нет? — В данный момент я отрабатываю возможную версию. Когда у нас будут твердые доказательства, вот тогда мы и поделимся с ФБР. Так как насчет самолета, Нелл? Если нет, то я поеду на машине. С ветерком, так сказать. — Вы получите самолет только при одном условии. — Каком условии? — При условии, что я полечу с вами. — Я не против, только за. — Назовите мне ближайший от вас аэропорт. Я свяжусь с экипажем в Сент-Луисе.* * *
Сотрудники службы безопасности чикагского автовокзала оказались на удивление толковыми и отзывчивыми. Если на Тайлера, агента федеральной службы, полицейские смотрели искоса, то штатские ребята смотрели на него как на Бога. Самолет, в котором летели Нелл Прист и Тайлер, совершил посадку в аэропорту Мидуэй, где их уже поджидал черный лимузин, за что отдельное спасибо компании «Нозерн Юнион». В машине Тайлер стал показывать Прист копии фотоснимков подозреваемого, сделанных на основе видеозаписи из «Макдональдса». Кроме того, он показал еще три фотографии, на которых были запечатлены люди, чья одежда совпадала с описанием убийцы: один снимок из ночного магазина, второй тоже из ночного магазина, и, наконец, последний снимок был из оружейной лавки города Маршалл. На первых двух снимках были зафиксированы люди, что-то покупающие по кредитной карточке. Тайлер понимал, что убийца был не настолько глуп, чтобы так просто засветить себя и свою карточку. Вот эти снимки, думал он, как раз не жалко отправить в ФБР для дальнейшего расследования. Бросим им косточку. Что касается парня в клетчатой куртке из оружейной лавки, то он, во-первых, был огромного роста, а, во-вторых, не соответствовал тому образу убийцы, который мысленно составил Тайлер. — Нужно отправить этот снимок из Макдональдса нашей знакомой Мэри Энн Гомм, — сказала Нелл. — Может, она опознает куртку своего мужа. — Это уже лишнее. Маккаффери отправил по факсу этот снимок начальнику полиции штата, а тот уже распорядился выслать машину для опознания. — Раз уже они едут на место, то, может, им стоит отправить остальные снимки. У них ведь не все есть. — Будет сделано, — сказал Тайлер, затем взял уже зарядившийся в машине сотовый телефон и позвонил Маккаффери, которому все подробно объяснил. — Что нового стало известно о найденном трупе? — осторожно спросила Нелл Прист, когда Тайлер закончил разговор с профессором. Интонация вопроса несколько насторожила Тайлера. — Труп медленно разморозили, чтобы не повредить ткани, потом сняли пальчики и теперь гоняют их по всевозможным базам данных. Среди преступников его отпечатки не значатся. — Что значит: «по всевозможным базам данных»? — несколько раздраженно спросила Прист. — Это значит, что их сверяют с отпечатками правительственных служащих, военных служащих, служащих штата. Проверяют все штаты к востоку от Миссиссиппи. То есть любым способом пытаются установить его личность, — пояснил Тайлер. — Если у него было зарегистрированное оружие, то в каком-нибудь штате должны быть соответствующие данные. Нелл Прист жутко побледнела. Тайлер никогда не видел до этого побледневшего чернокожего. Он видел, как его цветные коллеги из полицейского управления Нью-Йорка заливаются румянцем, даже краснеют, но никогда не видел, чтобы они бледнели. Только сейчас Тайлер осознал, что он уже не замечает цвета ее кожи. До этого все было по-другому: он постоянно следил за своей речью и за своим поведением, опасаясь совершить бестактность. Но за какие-то сутки все изменилось, этническая принадлежность утратила для него всякий смысл. Сейчас, глядя на побледневшую Нелл, Тайлер снова вспомнил о цвете ее кожи и стыдливо сконфузился. — Что вы на меня так смотрите? — обиженно спросила она. — Вы что-то не договариваете, что-то скрываете от меня, — сказал Тайлер. — После того как нашли труп, вы стали совершенно другой. Что случилось? — Не говорите ерунды, — резко ответила Прист, но все же ответ ее прозвучал как-то неуверенно, и она отвела взгляд. Ее слова обидели Тайлера, и он понял, что для него Нелл Прист уже не посторонний человек. Может быть, даже совсем не посторонний. — А что я такого сказал? — спросил он. — Послушайте, Тайлер. Мне бы хотелось, чтобы вы знали, — шепотом сказала она. — Я слушаю вас. Говорите, — Тайлер не смог скрыть своего беспокойства, и голос его предательски дрогнул. Лимузин подъехал к обочине и резко затормозил. У Тайлера внезапно засосало под ложечкой. Прист, не обращая на него никакого внимания, поблагодарила водителя и открыла дверь. — Приехали, — сказала она и торопливо устремилась к зданию автовокзала, долой от Тайлера, долой от его пытливых глаз.* * *
— Что вы мне там шептали? О чем я должен знать? — допытывался Тайлер. Они быстрым шагом вошли в здание автовокзала. — Не сейчас, — вкрадчивым голосом ответила Прист. Тайлер почувствовал, что за этой вкрадчивостью, за этим интимным шепотом кроется желание пресечь дальнейшие расспросы. — Тайлер? — окликнул его чей-то громкий бас, прокатившийся эхом под сводами огромного здания вокзала. — Хватит говорить загадками. Ну же? — наседал Тайлер. — Перестаньте ломать комедию, на вас люди смотрят. Тайлер был взбешен. Это кто еще ломает комедию? Могучий бас, от которого содрогнулись стены вокзала, принадлежал охраннику в штатском. Это был здоровый круглолицый детина, когда-то, вероятно, игравший в профессиональный хоккей. Когда-то, в данном случае, означает очень давно. Уже успевшие поседеть волосы были подстрижены ежиком, а пористые щеки усеяны старыми оспинками. Судя по прикусу и подозрительной белизне зубов, он носил вставную челюсть. Они отошли к питьевому фонтанчику, неподалеку от мужской уборной. Тайлеру хотелось поговорить с ним где-нибудь наедине, а не в этой толчее, но то, что его не пригласили в кабинет, он расценил как хороший знак. Значит, его вызвали по делу, а не языком почесать. — У нас одиннадцать видеокамер, — торопливо затараторил охранник, даже не представившись. — Аппараты хоть и старенькие, но надежные, — сказал он и принялся раздавать фотокопии снимков, словно крупье, сдающий необъятные карты. — Вот здесь мы видим, как он выходит из автобуса. Вот здесь он достает матерчатый рюкзак из камеры хранения. Вот он идет в мужской туалет. Здесь мы его потеряли, но дальше он появится снова. Вот смотрите. Кожаная куртка… В общем, оделся как фраер. — Это один и тот же человек? — спросила Нелл Прист. Фотографии были самого паршивого качества, но при мысли о том, что на видео качество изображения будет получше, сердце Тайлера учащенно забилось. — Может быть, удастся лучше разглядеть его на кассете? — спросил он. — Вряд ли. Видеокамеры у нас столетние, головки затертые, пленки вообще не менялись. Мы ведь не кино снимаем. Если это был один и тот же человек, то он явно намочил волосы, причесался, переоделся и вышел совсем другим. — На этих фотографиях он более симпатичный, — пробормотал Тайлер, понимая, что теперь уже совершенно не имеет значения, опознает Мэри Энн Гомм куртку своего мужа или нет. Это наверняка он, сомнений быть не может. Кто еще, как не этот замухрышка в краденых шмотках, зашел бы в мужской туалет, чтобы через несколько минут выйти при полном параде. Тайлера охватил легкий приступ эйфории. Но он понимал, что любая эйфория соблазнительна своей однозначностью, поэтому держал ухо востро. А вдруг это вообще не убийца, и все это лишь роковое совпадение? — А где его рюкзак? Получается, что рюкзак он отдал подельнику. Значит, нужно искать рюкзак, а не убийцу. — Погодите, — перебила Прист и, плотно прижавшись к Тайлеру, указала пальцем на ботинки подозреваемого. Мужчина никогда бы не обратил внимания на обувь, подумал Тайлер. Прист похлопала его по карману, словно намекая на что-то. Тайлер моментально сообразил, чего от него хотят, и вытащил сложенную пополам фотокопию снимка человека из «Макдональдса». — Ботинки одни и те же, что здесь, что там. Это он, — тихо сказал Тайлер. Вот чего-чего, а ботинок он бы никогда не заметил. — Еще бы, не он! — категорично воскликнула Прист. — И там, и там одинаковые ботинки. — Убийца полностью переоделся, но обувь осталась прежней, — сказал Тайлер и, повернувшись к Прист, добавил: — А вы молодец, Нелл. — Спасибо, — ответила она и покраснела. — Кроме снимков, нам также понадобятся записи, — сказал Тайлер, обращаясь к огромному охраннику. — Все уже готово. — Итак, он в «городе ветров»,[5] — заключил Тайлер. — Если позволите, одно дополнение, — робко попросил охранник. — Пожалуйста. Охранник передал Тайлеру еще четыре фотографии, на которых не было видно ни лица убийцы, ни его сообщника, и указал на задний карман брюк. Из всей пачки фотографий это был единственный снимок, на котором крупным планом был зафиксирован зад убийцы. — Вот он, в кармане, — с чувством произнес охранник, словно говорил о чем-то возвышенном. Тайлер и Прист принялись изучать загадочный карман. — Что это, блокнот? — спросила она. — А может, это какое-то расписание? — предположил Тайлер. Охранник подождал, пока они выскажут свои версии, и когда вариантов больше не последовало, басовито произнес: — Это билет на самолет. Вот, что у него в кармане.* * *
Тайлер и Нелл Прист бросились к выходу, где их ждал лимузин, и на этот раз Тайлер не отставал. — Вы в какой аэропорт? В Мидуэй или О'Хейр? — спросил Тайлер. — Смотрите сами. — Тогда я поеду в О'Хейр, — сказал он, глянув на вереницу такси. — Это ведь международный аэропорт, не забывайте. Там за целый месяц не пересмотришь всего, что снято за день. — Риск — благородное дело. — Кожаная куртка и голубые джинсы — это что, по-вашему, приметы? Проще иголку найти в стоге сена. — А чем вам не нравятся кожаная куртка и голубые джинсы? Отличные приметы. Кроме того, мы знаем, что убийца отправился в аэропорт на автобусе, и если по дороге он не переоделся, то мы его найдем. Пускай на это уйдет два часа, но мы его найдем. — Как, по вашему, стоит посвящать в это «фебов»? — спросила она, имея в виду агентов ФБР. В этот момент зазвонил перезаряженный телефон Тайлера. Он не успел сказать «алло», как на другом конце провода уже заговорили. Тайлер несколько секунд слушал говорящего, а потом замер как вкопанный. — Еще раз повторите. Жесткие недоверчивые глаза Тайлера впились в Нелл Прист. Судя по ее затравленному выражению лица, она знала, о чем идет разговор. Тайлер медленно опустил телефон в карман. — Зачем вы скрывали от меня? — наконец спросил он. В его глазах плясали огоньки ярости, лицо свело судорогой. — Я хотела вам рассказать… — тихо, чуть ли не всхлипывая, прошептала Прист. Нижняя губа заметно дрожала. — Но я не могла, приказ есть приказ… — Вы ведь с самого начала знали, что найденный нами труп — это сотрудник службы безопасности компании «Нозерн Юнион». Знали ведь, признайтесь?Глава 11
Альварес стоял в вестибюле огромного небоскреба на Парк-авеню и делал вид, что читает журнал «Пипл». Он окидывал беглым взглядом всех, кто выходил из лифтов, расположенных в одном лифтовом холле и ведущих на двадцатые этажи. Альварес знал, что офисы компании «Нозерн Юнион» занимают десять этажей небоскреба, начиная с двадцатого. Поэтому любой человек, выходящий из кабинки лифта с цифрами 20–30, был потенциально служащим этой компании. Он искал нужный взгляд, нужное лицо и нужную мишень. Альварес уже бывал в этом здании, и притом не раз. Он надеялся, что это его последний визит. Взрывчатку он уже достал, и подготовка к финалу была практически завершена. Оставалось только получить свежую информацию относительно сверхскоростного пассажирского экспресса. Для этого он и спланировал сегодняшнюю вылазку в логово врага. Если удастся добыть эти сведения, то шансы на успех операции значительно возрастут. Четыре предыдущих раза Альварес проникал в офисы «Нозерн Юнион» с помощью поддельного пропуска сотрудника компании. В декабре он еще ни разу не проходил по этому пропуску, а поскольку декабрь только начался, то Альварес справедливо полагал, что компьютер службы безопасности сможет легко обнаружить его предыдущие ноябрьские визиты. Альварес не хотел лишний раз искушать судьбу и решил сделать себе новый пропуск. С этой целью он вышел на охоту и стал выискивать подходящую жертву. Альварес не мог избавиться от мыслей о Джиллиан. В кармане лежал номер ее телефона, записанный на тетрадном листке. Если ему понадобится помощь, он ей позвонит. А пока Джиллиан и все остальное отходят на задний план. Есть только день сегодняшний, считал Альварес. Будучи человеком последовательным, планирующим все до мелочей, он, тем не менее, мог пожертвовать жесткой схемой ради настоящего момента. Он редко знал, что будет через час. «Все временное постоянно», — гласила его личная мантра. Он не надрывал себе душу вечными вопросами, не предавался бесплодной тоске. Его всецело занимало другое: как поставить на колени компанию «Нозерн Юнион». В данный момент перед ним стояла задача раздобыть новый пропуск. Для этого ему нужен человек желательно одного с ним возраста. Альварес отдавал себе полный отчет в том, что всякий раз, проникая во вражеский стан, он подвергает себя неоправданному риску, но, по иронии судьбы, компания «Нозерн Юнион» оказалась заложницей собственного доверия сверхсовременным защищенным пропускам. В рюкзаке Альвареса лежало множество различных устройств, в частности устройство для считывания информации с кредитных карточек, которое было подключено к ноутбуку. Это устройство было рассчитано для использования на открытых торговых площадках, и, чтобы компьютер мог считать всю цифровую информацию с магнитной полосы кредитной карточки, достаточно было один раз провести ею по приемнику. Альварес по образованию был программистом. Одиннадцать лет он преподавал основы программирования в школе. «Если бы я не стал учителем, то стал бы хакером и закончил свои дни в тюрьме» — в шутку говорил Альварес. С помощью этого щелевого устройства для считывания с кредитных карточек можно было переписать дискретную информацию обратно на магнитную полосу и таким образом получить дубликат любой магнитно-закодированной карточки. Краденый пропуск Альваресу был ни к чему, потому что его владелец мгновенно заявил бы об этом и пропуск признали бы недействительным. А вот дубликат пропуска — это совсем другое дело, он открывает бесконечный доступ в офис компании, правда, здесь есть одно «но»: важно, чтобы владелец настоящего пропуска и владелец его дубликата не оказались одновременно внутри здания. Если такая накладка произойдет, то сервер службы безопасности обнаружит дубль и поднимет тревогу. Наконец Альварес нашел свою жертву. Судя по внешнему виду, — либо бухгалтер, либо инженер: серый невзрачный костюм, туфли на резиновой подошве, громоздкие пластмассовые очки, дешевый кожаный портфель. Долговязый, темноволосый, темнобровый, с жиденькой бородкой и почти полным отсутствием мускулатуры. Женщины чаще всего носили пластиковые пропуска в косметичке или в скрытом внутреннем кармане, а большинство мужчин — либо на шнурке, либо на цепочке для ключей. С помощью этого пропуска служащие компании могли не только войти в здание небоскреба или из него выйти, но и открывать им двери на разных этажах. Альварес остановил свой выбор на этом очкарике, потому что тот, пройдя через турникет, беспечно сунул свой пропуск в задний карман брюк. А вытащить его из кармана — это уже дело техники. Теперь дальнейшие действия Альвареса будут зависеть от того, какой вид транспорта выберет этот рассеянный инженер: либо он возьмет такси, либо поедет в автобусе или метро, либо пойдет пешком. Альварес закинул рюкзак на плечо и пошел за ним следом, соблюдая надежную дистанцию и сливаясь с нескончаемым потоком пешеходов. Альварес снял с цепи свой велосипед, но не стал на нем ехать, а покатил рядом, все свое внимание сосредоточив на идущем впереди человеке: он понимал, что в таком море людей очень легко потерять его из виду. Инженер перешел дорогу на зеленый свет и взял курс на вокзал Гранд-Сентрал. Он был не одинок, в этом направлении двигались тысячи людей. Альварес снова посадил велосипед на цепь и отправился дальше. Случай в вагоне не выходил у него из головы, этот кошмар будет трудно забыть. У руля службы безопасности компании «Нозерн Юнион» стоял бывший бостонский полицейский Кит О’Мейли. Это был хитрый изворотливый бульдог, такому палец в рот не клади. О’Мейли хотел подкупить адвоката Альвареса, чтобы он пошел на мировую и забрал судебный иск от имени его семьи, но тот отказался, и тогда дело приняло дурной оборот: О’Мейли убил адвоката Андерсена и во всем обвинил Альвареса. Альваресу ничего другого не оставалось, как пуститься в бега. О’Мейли проявил свою хитрость и на сей раз, когда прикрепил своего агента к железнодорожной ветке города Терре-Хот. Интересно, сколько своих людей он бросил на его поимку. Десять? Сто? А сколько их в Нью-Йорке? За соседним углом? Маршрут инженера несколько удивил Альвареса. Он думал, что тот пойдет по 42-й улице, но он прошел мимо нее и направился к входу в Гранд-Сентрал, а оттуда к отелю «Хайет». Альварес глазам своим не поверил: какой-то занюханный инженер направился в отель, где любая выпивка стоит больше, чем получает средний служащий. Холл этой шикарной гостиницы был облицован белым мрамором, на стенах гнездились медные светильники. В дальнем конце холла виднелся регистрационный стол, а справа находился шумный бар, который уже сейчас ходил ходуном. Чтобы раздобыть предыдущий пропуск, Альваресу пришлось совершить нелегальный взлом, так что сегодняшний случай не представлял особого труда. Альварес торопливо протиснулся сквозь толпу. Никто не обращал на него никакого внимания, в черной кожаной куртке и с черным рюкзаком он выглядел как обычный житель Нью-Йорка. Затем он нацелился на инженера, на полном ходу врезался ему в спину и сделал вид, что потерял равновесие. Неловко потянувшись к нему, он взялся за его плечо и сильно сжал его рукой — этого маневра оказалось достаточно, чтобы вынуть пропуск из заднего кармана брюк. Извинившись перед инженером, Альварес тут же направился в мужской туалет и закрылся в кабинке. Кровь учащенно стучала в его висках. Уже через несколько минут информация с магнитной полосы пропуска была скачана в ноутбук. На пропуске была бледная фотография некоего Роберта Гроссмана. Альварес мигом собрал свои вещи, уложил в рюкзак все устройства и вернулся в бар. Гроссман сидел возле стойки, вращая в руках не то водку, не то джин, и, устремив взгляд в потолок, смотрел телевизор. На экране мелькали биржевые сводки с Уолл-стрит. Вот она, жизнь инженера: выпил водки, узнал котировки и домой. У такого растяпы не только пропуск можно забрать. Альварес подошел к стойке бара, возле которой кишмя кишел народ. Если человек не кричал, то его просто не слышали. Затем, наклонившись к Гроссману, Альварес бросил пропуск под стул и тут же крикнул бармену, чтобы тот передал коробок спичек, на что задерганный бармен лишь махнул рукой: дескать, если тебе нужны спички, можешь их и сам взять. Альварес направился к официантке, схватил ее за локоть и показал ей оброненный пропуск. — У этого парня, кажется, что-то выпало из кармана, — сказал он. Официантка не сразу поняла, о ком идет речь, но потом сообразила и кивнула головой. — Спасибо, что заметили, — сказала она. — Не за что, — ответил добрый самаритянин.* * *
Альварес зашел в компьютерный копировальный центр на 42-й улице и перевел полученную информацию на новый пропуск. Сидя на металлическом стуле возле окна, выходившего на оживленную улицу, он сначала создал цифровое графическое изображение, совпадавшее по формату с оригиналом, а затем скопировал его на диск. После чего перенес данные, хранившиеся на магнитной полосе пропуска Гроссмана, на пустую карточку. В копировальном центре ему отпечатали новый пропуск с фотографией Альвареса и фамилией Гроссмана. Это удовольствие обошлось ему в каких-то три доллара. Служащий копировального центра был типичный компьютерный клерк. Он с трудом говорил по-английски и, может быть, поэтому не задавал глупых вопросов. В двадцать минут седьмого Альварес, зная, что Гроссман либо еще сидит в баре, либо уже ушел домой, снова проник в здание на Парк-авеню, щеголяя галстуком за четыре доллара. Он провел пропуском по детектору, и красный свет сменился зеленым. Охранник не обратил на него никакого внимания. Альварес, преисполненный уверенности, направился к лифтам, ведущим на двадцатые этажи, и выбрал 22-й этаж. Выйдя из кабинки лифта, он увидел огромный баннер, возвещавший вхождение компании «Нозерн Юнион» в новое тысячелетие:«Железнодорожная компания „Нозерн Юнион“. Сверхскоростной пассажирский экспресс „F-A-S-Т ТРЭК“. Из Нью-Йорка в Вашингтон — всего за 2 с половиной часа! Заказывайте билеты уже сейчас!».Этот баннер был всего лишь проектом будущего рекламного штурма. Работы по созданию сверхскоростного экспресса были уже закончены, а через несколько дней должен был состояться испытательный пробег, который уже давно разрекламировали по телевидению и в печати. Если ему удастся пустить под откос этот чудо-поезд, то ни рекламных щитов компании, ни самой компании уже больше не будет. А ради этого стоило жить.
Глава 12
Куски головоломки образовали цельную картину, когда под правым крылом самолета компании «Юнайтед Эйрланз», рейс 670, появились огни Лонг-Айленда. Поведение Прист изменилось в тот момент, когда они обнаружили мертвое тело. Поначалу Тайлер принял это за признак слабого желудка — лицо бедняги было изуродовано донельзя, все в ожогах, а после этого еще и замерзло. Теперь же он понял, что дело не в слабом желудке, а в том, что в убитом она узнала агента службы безопасности «Нозерн Юнион». Тайлер припомнил, как она показывала что-то бродягам в лагере. Он даже попытался выяснить у нее, что именно она им демонстрировала. Документы, ответила она. Теперь же у него возникло подозрение, что Прист показывала фотографию убитого агента. Значит, с самого начала она утаивала от него важную информацию. По всей видимости, «Нозерн Юнион» срочно направил ее в Сент-Луис, потому что они потеряли связь со своим агентом. Поступившая информация о бойне в вагоне совпадала с маршрутом агента. Предложенная версия о двойнике Железнодорожного Убийцы оказалась весьма убедительным и умным изобретением, так как она очень точно совпадала с миссией самого Тайлера. Он оставил Прист на автобусной остановке в Чикаго, не дослушав извинений, которые срывались с ее дрожащих губ; но равновесие к Тайлеру так и не вернулось, ярость по-прежнему бурлила в душе. Вне себя от эмоций, он прыгнул в такси и захлопнул дверцу перед носом Прист. Просмотр видеопленок, заснятых камерами наблюдения, занял немало времени даже при том, что ему помогали полицейские службы безопасности аэропорта — пришлось почти четыре часа просидеть в кресле, пялясь на повторы, — однако в конце концов принес желаемый результат. Им действительно удалось увидеть, как подозреваемый, одетый в ту же самую кожаную куртку и рабочие ботинки, выходит из аэропортовского шаттла;[6] надвинутая на лоб бейсбольная кепка закрывала черты его лица. Камера за камерой, ориентируясь по точкам их расположения и отметке времени на пленке, сотрудники службы безопасности под руководством Тайлера отслеживали путь подозреваемого по огромному аэропорту. Выходя из поля зрения одной камеры, он оказывался в кадре другой. Камера за камерой, они наблюдали за его маршрутом. Работу усложняло то, что из-за плохой погоды в течение трех часов самолеты не выпускали на вылет, и в залах ожидания и у регистрационных ворот скопились толпы людей. Просматривая одну пленку за другой, Тайлер и его помощники следили за объектом. Когда же тот в конце концов сел на борт, направлявшийся в аэропорт Кеннеди, Тайлер заказал для себя билет на ближайший рейс, взлетавший в 8:45 вечера. Вызывая недовольство соседей, он на протяжении почти всего полета работал с авиателефоном. Полиция аэропорта Кеннеди получила список пассажиров рейса, которым улетел подозреваемый; теперь имена всех 273 пассажиров пропускали через базы данных Бюро расследований штата Иллинойс и ФБР. Одна фамилия оказалась в какой-то из баз данных, но выяснилось, что это женщина, арестованная пять лет назад за подделку чека. Ни одного мужчины из летевших этим рейсом в базах данных не было. Реактивный самолет совершил посадку в 11:41. Голова Тайлера была ватной, язык пересох, грязная одежда раздражала, сила и энергия закончились, прелесть роскошной жизни за счет фирмы давно потеряла свою привлекательность. Бюро путешествий, обслуживавшее Национальное управление транспортной безопасности, забронировало для него номер в отеле «Эмпайр» в центре города, где он промаялся два часа без сна из-за шума автомобильного движения по Бродвею. Сознание того, что он попался на крючок заговора службы безопасности «Нозерн Юнион» — других слов для определения их действий он подобрать не мог, — привело Тайлера в недоверчивое, мрачное расположение духа. И еще эта Нелл Прист. Без сомнения, Лорену Рукеру, его новому боссу в НУТБ, уже наверняка сообщили о том, кем был погибший. Тайлер в результате выглядел полным идиотом. Внутри него все бурлило от негодования.* * *
В половине восьмого следующего утра Тайлер застал Рукера дома, и они обсудили ход расследования. — Нам приходится играть в догонялки, — заявил Рукер. — В «Нозерн Юнион» знают гораздо больше, чем известно нам. — Не могу сказать, что меня такое положение дел очень радует. — Совсем даже наоборот, Питер, вы добились намного большего, чем они, вы проследили за подозреваемым. Вы делаете свою работу, несмотря на них. Самая большая проблема для нас сейчас заключается в том, что мы не имеем права расследовать убийства; наша задача — всего лишь идентифицировать причины транспортных аварий. О том же самом они говорили, когда Рукер принимал его на работу. Разумеется, Тайлер мог прикрыться тем, что работает на НУТБ, но кардинально это ситуации не меняло. — В бюро не в восторге от того, что вы принимаете участие в расследовании. Они хотят, чтобы вас отстранили от дела. — А вы-то сами чего хотите? — спросил Тайлер. — Хочу, чтобы работа была выполнена как следует. Чтобы виновный оказался за решеткой. И трофеев, которыми вы могли бы похвастаться за отлично сделанную работу, — ответил Рукер. — Хотя… не много ли? — Гарольд Уэллс работал на «Нозерн Юнион». Я точно знаю, что он в лагере бродяг упоминал о каком-то латиноамериканце. Спустя несколько часов он погиб. Разумеется, его мог убить кто угодно, но почему-то у меня складывается впечатление, что Уэллс не только разыскивал совершенно определенного человека, но и погиб от руки разыскиваемой личности. Хотелось бы знать, кто это был, и еще хотелось бы знать, каковы причины. — Да. Согласен, — кивнул Рукер. — Возможно, этот самый латиноамериканец действительно представляет угрозу для общественного транспорта, — предположил Тайлер, пытаясь подбросить боссу доводы, необходимые для того, чтобы не отстранять его от расследования. — Я тоже склонен так считать, — согласился Рукер. — Но было бы лучше, если бы вы сначала поинтересовались у Гоина, почему они не захотели сообщить вам полной информации. — Гоина? — переспросил изумленный Тайлер. Журнал «Тайм» недавно опубликовал статью о главном исполнительном директоре и председателе совета директоров «Нозерн Юнион»; статья сопровождалась рисунком, на котором Гоин ехал на скоростном экспрессе, а из каждого кармана разлетались по ветру деньги. В заголовке статьи намекалось на то, что бизнесмен вскоре может появиться на политической арене. — Вы приглашены на встречу с Гоином на приеме в Радужном зале. — Не совсем та встреча, что я представлял, — заметил Тайлер. — Но единственно возможная на данный момент. К тому же, приглашение он передал лично, Питер, а это означает очень многое, поверьте мне. Не секретарь, не личный помощник, а Билл Гоин собственной персоной. В его расписании трудно найти свободную щелку. Так что подобный шаг можно рассматривать как щедрый подарок. Либо мы его принимаем, либо нам придется ждать месяц, чтобы встретиться с Гоином. — Рукер сделал паузу. — Прием официальный, форма одежды соответствующая, так что, Питер, возьмите что-нибудь напрокат, а мы покроем расходы. — Он встревожен, — сделал вывод Тайлер. — На ум приходит такой термин, как помехи отправлению правосудия. — Только не оступитесь. У него длинная подача — понимайте это как хотите. — Он встревожен, иначе перепоручил бы встречу кому-нибудь рангом пониже. — В конечном итоге, за все отвечает Билл Гоин, даже если непосредственно виноват кто-то другой. В данном случае прямой виновник — Кит О’Мейли, который не сообщил нам о Гарольде Уэллсе. Однако О’Мейли работает на Билла, поэтому Биллу и придется расплачиваться за все грехи. Вот так-то. — Вы с ним знакомы, — высказал предположение Тайлер. — Да, и достаточно близко. — Если мы схлестнемся с Уильямом Гоином, боюсь, мы начнем орать друг на друга. Он выбрал вечеринку — возможно, таким образом пытается предотвратить нечто подобное заранее. — Вы являетесь представителем правительства США, Тайлер. Никакого крика. — Они надули нас, меня, обвели вокруг пальца ваш департамент. Они солгали, они утаили информацию, они мешают осуществлению правосудия, в конце концов, они до сих пор не объяснились. Или я ошибаюсь? — Он уставился на Рукера. — Вы, случайно, не поинтересовались у вашего приятеля Гоина, чем занимался один из его секретных агентов на поезде неподалеку от Терре-Хот? — Полагаю, выполнял порученноезадание. — Но вы не выясняли? — Нет, — подтвердил Рукер. — Думаю, это было бы не совсем уместно. — Не совсем уместно? Вагон по самую крышу был залит кровью агента Гоина! Так в чем же, интересно, состояло его задание? Кого он пытался найти и почему? И зачем, хотелось бы знать, они так спешно отправили в Сент-Луис Нелл Прист? Я вам скажу почему: потому что потеряли связь с Гарольдом Уэллсом и страшно перепугались. А это, в свою очередь, означает, что им есть чего — или кого — бояться. Они знали, что Гарольд Уэллс подобрался очень близко. Но близко к чему? К кому? Я вам скажу: к таинственному латиноамериканцу. К тому самому, о котором агент расспрашивал бродяг в лагере. А если так, то, надо полагать, они до сих пор придерживают информацию, потому что я не припомню, чтобы нам сообщили имена. — Дипломатия — часть нашей работы, Питер. Не стоит забывать об этом. Значительная часть нашей работы. Мы — федеральное правительство, а не заштатный отдел по расследованию убийств, швыряющий в камеру всех подозрительных. Стоит вам наступить на мозоль — упаси Бог, на мозоль Уильяму Гоину, — и я до конца своих дней буду работать в архивном отделе главным сторожем никому не нужных документов. — Гарри Уэллс разрубил бродяге ногу. Неужели в «Нозерн Юнион» применяются такие стандартные процедуры ведения расследования? Я скажу вам, в чем тут дело: что-то у них не срослось. Я же был на месте. Куда ни ткнись — всюду тупики и знаки вопроса. Какой-то умник в танце опережает вас на шаг, движется увереннее и более ловко, а вы за ним не поспеваете. И начинаете совершать одну глупость за другой. Гарольд Уэллс мертв, потому что он потерял терпение. — Тайлер не знал, следит ли Рукер за ходом его мысли. — Если Уильям Гоин начнет втолковывать мне, что Гарольд Уэллс выполнял рядовую проверку и стал жертвой случайного стечения обстоятельств, я тоже не выдержу! Дипломатия — если воспользоваться вашей метафорой, моя подача гораздо короче. — Мы же не знаем, что скажет Билл, — возразил Рукер. — Давайте все-таки предоставим ему эту возможность. — Говорю вам, я… Рукер не дал ему закончить: — Не надо ничего мне говорить, пока в руках у вас не будет фактов! Не разбрасывайтесь подобными обвинениями, особенно в сторону Билла Гоина. Забудьте, наконец, о привычках уличного копа, Питер. Повторяю, в такие игры я играть не собираюсь: мы сейчас — совсем в другой лиге. — Тогда надо было отправить кого-то из своих людей. — Но я же так и поступил, — напомнил ему Рукер. — Помогите мне выкрутиться из этой ситуации, Питер, и вы поможете самому себе. Пульс тяжелыми ударами отдавался в висках. Тайлер приложил все усилия, чтобы сохранить спокойствие. — Послушайте, Лорен, я действительно ценю то, что вы дали мне работу. Вы это знаете. По субботам мы гоняем вместе мяч; мы не то чтобы близкие друзья, но вы все же решились на шаг, который был чересчур рискованным и не добавил вам популярности. Как бы там ни было, вы наняли меня для этого дела, зная, что у меня за плечами большой опыт работы по расследованию убийств, и если мы оба не хотим прогореть, то я должен цепляться за все ниточки, которые только попадаются. Гоин и компания играют не по правилам, и я не собираюсь закрывать на это глаза. Для того-то вы меня и наняли. — Возьмите напрокат смокинг. Поговорите с Биллом Гоином. Будьте с ним вежливы. Запоминайте все, что он скажет. Договоритесь о встрече с Китом О’Мейли. И доложите мне о результатах — в любое время дня и ночи. — А как насчет фэбээровцев? — спросил Тайлер. — Вы сообщили им, что наша птичка, похоже, прилетела в Нью-Йорк? — Пока нет. Мне не хочется отвлекать их по пустякам, и мы, прежде чем передавать информацию, должны найти более весомые доказательства. Тайлер помолчал. Рукер явно на его стороне. Полностью. — Спасибо, Лорен. Ну хорошо. Как-нибудь справимся. — Дипломатия, дипломатия и еще раз дипломатия, — напомнил ему Рукер. — Вас понял. До связи.* * *
У столика администратора отеля «Эмпайр» армянского типа женщина с темными, задумчиво-печальными глазами вручила Тайлеру толстый конверт из плотной бумаги, на котором было написано его имя. Конверт доставил посыльный с телекомпании CBS, внутри находилась видеокассета с надписью «60 минут — Уильям Гоин». Очевидно, Рукер серьезно относился к своим служебным обязанностям. В крошечном номере отеля, несмотря на его принадлежность к категории «для некурящих», стоял запах сигаретного дыма, с которым не мог справиться даже дезодорант. При включении воды трубы в ванной начинали петь. Об отсутствии доверия администрации к клиентам свидетельствовала цепочка, приковывавшая пульт дистанционного управления к прикроватному столику, к которому был приклеен и будильник со встроенным радиоприемником. Единственное окно номера давало возможность насладиться видом на бетонную стену здания напротив. Если напрячь зрение, можно было с высоты двадцатого этажа рассмотреть далеко внизу ряд разноцветных баков для мусора. Тайлер попытался выудить у служащего отеля информацию о ближайшей точке, в которой можно взять напрокат смокинг; английский для служащего был, наверное, третьим иностранным языком. Тайлер договорился, чтобы ему в номер принесли видеомагнитофон, и, пока техник возился со шнурами, еще раз прокрутил в памяти разговор с Рукером. Разумеется, служба безопасности «Нозерн Юнион» является одним из подразделений компании «Нозерн Юнион Рейлроудс», поэтому вполне вероятно, что Уильяма Гоина не информируют о происходящих событиях во всех деталях, и он, возможно, не знал, что Нелл Прист отправили в Сент-Луис для сбора информации, но не для ее распространения. Но мысли Тайлера то и дело возвращались к Гарольду Уэллсу, вернее, к тому факту, что агент появился в лагере бродяг и наводил справки о конкретном человеке — латиноамериканце; большего Тайлер пока не знал. Если так — в чем, правда, можно и сомневаться, учитывая, из какого источника появились сведения, — то это означает активный розыск. Вот только кого разыскивают, и почему? На эти-то вопросы и хотел получить ответы Тайлер. Ведущий программы «60 минут» в пиджаке и с галстуком сидел в капитанском кресле, фоном для него служило увеличенное изображение лица главного героя программы Уильяма Гоина. По левой части экрана скользнуло название «Гоин решился», за ним потянулся ряд фамилий тех, кто принимал участие в создании фильма. Тон ведущего был уверенным и доверительным, как будто он сидел рядом с вами за столом на дружеской вечеринке: «Семь лет назад Уильям Гоин, унаследовавший солидную компанию грузовых автомобильных перевозок и занимавший должность исполнительного директора крупнейшей в мире транспортной сети, обеспечивавшей перевозку скоропортящихся продуктов, стал главой пятой по величине железнодорожной компании в стране. Спустя пять лет, после трех успешных слияний и пятисот миллионов долларов, потраченных на исследования и развитие, мистер Гоин является председателем самой прибыльной компании перевозок в своей отрасли. Недавно переименованная в „Нозерн Юнион Рейлроудс“, компания может похвастаться возросшим на тридцать семь процентов пассажирским грузопотоком, при том, что в целом дела в отрасли идут на спад. Объем грузовых перевозок за то же время увеличился на целых сто семьдесят процентов. За период пребывания мистера Гоина в кресле исполнительного директора биржевые котировки акций „Нозерн Юнион Рейлроудс“ возросли почти втрое, и ныне состояние исполнительного директора оценивается примерно в триста миллионов долларов, кроме того, ходят слухи о намерении героя сегодняшней передачи заняться политической карьерой и получить должность в правительстве — а может быть, и пост вице-президента. Программа „60 минут“ находится в гостях в квартире Уильяма Гоина на Манхеттене, как раз накануне публичного объявления о новом суперскоростном экспрессе, получившем название „F-A-S-Т Трэк“, который должен быть запущен по столь привлекательному в финансовом отношении северо-восточному коридору. Это спроектированное японцами и построенное французами чудо технологии, способное развивать скорость до ста восьмидесяти миль в час, будет совершать рейсы по существующим железнодорожным путям, благодаря чему время путешествия от Нью-Йорка до Вашингтона сократится до всего лишь двух с половиной часов — и это путешествие, если наши ученые мужи правильно истолковывают узоры кофейной гущи, мистер Гоин должен совершить в ближайшее время». Сообщение продолжалось четырнадцать минут. Тайлер внимательно рассматривал Гоина в его телевизионной ипостаси: сильный и уверенный в себе, но не переходящий границу, за которой начинается самоуверенность и высокомерие; именно тот человек, который способен убедить избирателей в том, что ему можно довериться. Он производил впечатление богатого человека — сильные черты, тронутые сединой волосы, темные брови и обворожительный взгляд, дополняющие хрустящую белую рубашку, красно-бело-синий галстук, сшитый на заказ двубортный пиджак. Такого человека можно запросто представить на прогулочной яхте, на лыжном курорте в Аспене, в кресле председателя благотворительного вечера или в Овальном кабинете Белого дома. Без сомнения, вся необходимая атрибутика в наличии, включая сногсшибательную дочку — выпускницу Принстона, обитающую ныне в Нью-Йорке, — которая, как сообщалось в программе, приняла на себя роль первой леди империи Гоина после преждевременной смерти матери от рака груди шесть лет назад. Авторы передачи уделили Гретхен Гоин всего минуту или две, однако, по мнению Тайлера, она стала настоящей звездой шоу, затмив папочку. Потрясающее самообладание, граничащее с пренебрежением, легкое заигрывание с камерами, остроумные комментарии и замечания об отце. В свете юпитеров она чувствовала себя как рыба в воде. А почему бы и нет? Обладая внешностью супермодели, она давно привыкла к взглядам и вниманию. В двадцать два года она имела отца-мультимиллионера и личико, не заметить которого мог только слепой. Просмотр записи прервал телефонный звонок — позвонил консьерж, чтобы сообщить, что он договорился о прокате смокинга. Тайлер пешком прошел несколько кварталов до ателье, размышляя над тем, что узнал из «60 минут». Уильям Гоин не производил впечатления человека, которого при помощи лести, уловок или угроз можно заставить поделиться информацией. Тайлеру позарез нужны были сведения, имеющие отношение к убийству Гарри Уэллса, но он понимал, что ему предстоит схлестнуться с сильным, если не превосходящим, противником. Если на то пошло, он предпочел бы иметь дело с Китом О’Мейли, боссом Прист, а не с Гоином. О’Мейли наверняка знал, что Гарри Уэллс катается на поездах в Среднем Западе в поисках некоего латиноамериканца. Интересно, какую тактику изберет Гоин? Попытается смягчить ситуацию, сделать вид, что события последних нескольких дней не так уж и важны на самом деле? В целом, Тайлер ничего не имел против использования агентов, работающих под прикрытием на местах. Бродяги — это риск страховых платежей, вандализм, в конце концов, неоплаченный проезд. Он ничего не имел против неожиданных проверок и налетов, которые служба безопасности «Нозерн Юнион» устраивала на сортировочных станциях, задерживая поезда и вышвыривая зайцев из вагонов. Однако подобные доводы никак не проливают свет на поведение Гарри Уэллса в лагере бродяг. Смокинг пришелся как раз впору. Настало время показаться в нем на людях.* * *
В Радужный зал Тайлер поднялся на лифте, окутанный смешанными запахами полудюжины различных духов и одеколонов, под провокационный шелест сатиновых женских одеяний, страдая от неловкого молчания незнакомых людей, замкнутых в ограниченном пространстве. Он дал волю воображению: заработки… доходы… сколько же денег уходит на все это? Он шагнул в мир богатых, мир, который раньше видел только в кино, мир, столь далекий от него, что Тайлеру стало немного не по себе. И снова он задумался о мотивах, заставивших Гоина пригласить его именно сейчас, — нет сомнений, он стремился выбить твердую почву из-под ног Тайлера. И, надо признать, добился желаемого. Исполнявшие роль хозяек девушки в голубых костюмах и с блестящими глазами приветствовали прибывающих гостей сразу за дверью лифта. Одна из них, лет двадцати, может, с небольшим хвостиком, серьезная и красивая, подхватила Тайлера под руку и увлекла за собой к столику для регистрации, по пути спрашивая имя. Она сообщила его данные сидевшей за столиком напарнице. Надо понимать, незваных гостей здесь не приветствуют. Когда девушка с отрепетированной до настоящей искренности улыбкой подняла взгляд на Тайлера, чтобы сообщить, что его среди приглашенных нет, он с легким ощущением злорадства уточнил, что его имя внесли в список в последний момент, сегодня после обеда. Девушка тут же извлекла на свет другой список и, сверившись с ним, глубоким чувственным голосом пригласила его в зал. От количества людей в зале, от того, с какой энергией они кричали и жестикулировали, приветствуя друг друга, смеялись и чмокали друг друга в щеки, создавалось ощущение излишества. Первоначальное впечатление только усилилось при виде крабовых закусок и пузырящегося в тонких бокалах шампанского. Юноша студенческого возраста с широкими плечами подхватил сзади пальто Тайлера, помог ему раздеться и вручил номерок. Все продумано, все отрепетировано, случайности исключены совершенно. Тайлер постарался не поддаваться воздействию окружения, стремясь остаться сосредоточенным профессионалом. Профессионалом, несмотря на блеск и богатство Радужного зала, присутствие капитанов индустрии и руководителей «Нозерн Юнион Рейлроудс», несмотря на мир, устроенный по сценарию Уильяма Гоина. Прокладывая себе дорогу в толпе, сверкающей ослепительной белизны зубами, среди лиц, перенесших не одну подтяжку кожи, Тайлер принял бокал шампанского, фаршированный гриб и салфетку. Судя по всему, особым предпочтением у дам пользовались черный бархат, бриллианты и жемчуг. Мужчины же склонялись к красным и зеленым цветам, фигурировавшим в галстуках-бабочках и широких поясах камербанд. До Тайлера доносились обрывки разговоров, в которых обсуждалась политика, биржевые рынки, международные путешествия. Здесь подбородки приподняты, плечи развернуты, спины прямые — все и каждый ежесекундно начеку, готовы завтра увидеть себя на страницах светской хроники. Привстав на цыпочках, он оглядел зал в поисках Гоина. Словно посетитель зоопарка, высматривающий в стае птиц отдельную особь. В зале стоял гул множества голосов. Из огромных, от пола до потолка, окон открывался вид на блестящие стеклянные башни-небоскребы, внизу плыл бесконечный поток красных габаритных огней, похожий на хвост китайского воздушного змея. Густые ветви двух десятков новогодних елок прогибались под весом золотых шаров и гирлянд мигающих лампочек. Под елками штабелями стояли роскошно упакованные подарочные коробки, уже пустые. Над дверью висели веточки омелы;[7] впрочем, их, похоже, никто не замечал. — Агент Тайлер? Голос принадлежал мужчине лет сорока, от которого за милю веяло высшим обществом и богатством. — Майк Кемпбелл, — представился он, ожесточенно встряхивая руку Тайлера. — «Нозерн Юнион». Тайлер сжал крепкую ладонь Майка. — Мистер Гоин ожидает вас. — Отлично. — Тайлер оглянулся, не зная, куда поставить бокал из-под шампанского. Вероятно, не стоило пить его так быстро. — Мистер Гоин полагает, что вы, как и он, очень занятой человек. — Другими словами, вы из отдела «паблик рилейшнз», — заявил Тайлер. Кемпбелл слегка опешил, не ожидая, что его должность определят с такой легкостью, и едва не зацепил девушку, проходившую мимо с подносом шампанского. Сплошные извинения. От чрезмерной вежливости становилось тошно. — В общем-то, да, — неохотно согласился Кемпбелл. — Тогда показывайте дорогу, — произнес Тайлер. Интересно, сколько человек сейчас наблюдает за ним? Он мысленно представил приподнятую над залом для лучшего обзора комнату охраны с полудюжиной черно-белых мониторов и парочкой ребят из службы безопасности «Нозерн Юнион». Им не составило труда выделить его в толпе из нескольких сотен человек. Надо отдать им должное: свое дело они знают. — Как впечатление? — спросил Кемпбелл, оглядываясь через плечо, пока они пробирались сквозь гущу гостей. — Гриб пересолен. Шампанское недостаточно холодное. Они резко остановились, чтобы пропустить двигавшуюся наперерез крупную женщину. Тайлер вдруг подумал, что мало кого из собравшихся в этом зале женщин можно укорить лишним весом. В таком обществе ненужные фунты, с которыми их обладательницы не могли справиться самостоятельно, либо прятались под корсет, либо перепоручались хирургу. — Ну, а как вам вечер в целом? — уточнил Кемпбелл, сохраняя прежнюю невозмутимость. — По-моему, они сутками не выпускают своих женщин из фитнесс-центров, — заметил Тайлер. — Во всяком случае, здесь больше красавиц на душу населения, чем возле пьедестала награждения на «Формуле-1». Шутка вызывала искреннюю улыбку Кемпбелла. По всей видимости, его проводник падок на юмор на тему женщин и секса. Тайлер запустил еще один пробный шар: — В такой компании даже напичканная гормонами индейка почувствует себя плоскогрудой. Кемпбелл снова усмехнулся. Тайлер отвоевывал территорию, разрушая лед отчуждения. Он повысил голос, чтобы спутник расслышал его за царившим в зале шумом. — Мистер Кемпбелл, вам известно, почему Гарри Уэллс оказался на поезде? Кемпбелл остановился, и Тайлер натолкнулся на его спину. Они придерживали друг друга за локти, глядя друг другу в глаза. Тайлер сжал пальцы. Кемпбелл напрягся. — Я не знаю никакого Гарри Уэллса, мистер Тайлер. Так что я не могу сказать, по какой причине он оказался в вагоне, если он вообще там находился. — С каких это пор пожарный ничего не знает о пожаре? — Тайлер все еще не отпускал руку собеседника. — Если бы вы сказали, что не знаете, почему он там очутился, это было бы другое дело, но отрицать все начисто? Неужели никто не оповестил вас об убийстве агента вашей же службы безопасности? — Служба безопасности — отдельная компания, — заявил Кемпбелл достаточно твердо и почти убедительно. — Возможно, этим и объясняется вся путаница. — Ничего это не объясняет, — возразил Тайлер. — Единственное объяснение — утаивание информации, а это такое понятие, которое в вашем департаменте известно более чем хорошо. Мистер Кемпбелл, я представитель федерального правительства, которому поручено проследить за отправлением правосудия. Вероятно, стоит напомнить об этом факте открытым текстом. А обман федерального правительства почему-то обычно считается довольно предосудительным действием. — Здесь работы невпроворот, — сказал Кемпбелл. — Кажется, припоминаю, действительно, я что-то слышал о некоем Гарольде Уэллсе. — Дальше, — кивнул Тайлер. — На самом деле, я сотрудник административного отдела. — Отдел «паблик рилейшнз» всего лишь для корпоративного кабинета? — Да, для всех сотрудников, включая корпоративных служащих и администрацию. Если кто-то из наших работников занимается благотворительностью, организовывает курсы повышения квалификации, или кто-то из наших женщин попадает на Олимпийские Игры — любое подобное событие способствует улучшению имиджа компании. — Разумеется, в том случае, если об этом узнает общественность. — Вот почему я говорю, что здесь много работы. У нас более четырех тысяч служащих. — И что вы слышали о Гарольде Уэллсе? Кемпбелл высвободил руку. — А вот и мистер Гоин, — сообщил он. — Я его вижу. — Насколько я понял, мистер Кемпбелл, ваша задача заключается в том, чтобы главный исполнительный директор хорошо выглядел в глазах общественности. Я прав? Таковы ваши личные обязанности. Кемпбелл посмотрел прямо в глаза Тайлеру. — Я очень хотел бы заниматься такой работой. Потому что тогда мне нечего было бы делать. К большому для меня сожалению, мистеру Гоину не требуется помощи, когда дело касается публичного имиджа. Моя задача, мистер Тайлер, следить за тем, чтобы все было в порядке с офисом. Я стараюсь сделать все, чтобы главный исполнительный директор «Нозерн Юнион Рейлроудс» воспринимался как значительная общественная персона, как человек, приносящий большую пользу обществу, а это, если вы работаете на мистера Гоина, совсем не сложно. — Значит, вы один из тех везунчиков, который отправится с ним в Вашингтон, — заключил Тайлер. — При условии, что он попадет в столицу, я рассчитываю оказаться в его команде, да. — Поздравляю. — Вы избили афроамериканца по имени Честер Вашингтон почти до смерти, — произнес Кемпбелл, не отводя взгляда ни на секунду. — Вы лишились значка, пособия и всех пенсионных льгот. — Эмблемы, — мгновенно поправил его Тайлер. — Значки — у ковбоев и индейцев. И охранников вроде Гарри Уэллса, — пренебрежительно добавил он. Вывести Кемпбелла из себя было непросто. — Уголовный суд не вынес вам приговора, однако гражданский суд еще предстоит. И приговор гражданского суда может обойтись Вашингтону, округ Колумбия, в два миллиона долларов на возмещение нанесенного ущерба. Мистеру Гоину это прекрасно известно, и не только это, а и многое другое, агент Тайлер. Просто примите это к сведению. Вы увидите, что он вежлив, хорошо осведомлен и щедр. Вы увидите блестящий ум. Он очень недоволен тем, что расследование происшествия в вагоне компания, обеспечивающая безопасность корпорации, провела, по всей видимости, не на должном уровне. Полагаю, что сегодня он попытается исправить положение. Но предупреждаю, не допустите ошибки. Его нельзя дразнить. «Нозерн Юнион» всегда с готовностью шла на сотрудничество с НУТБ. Приглашая вас на сегодняшний прием, он стремился ускорить и облегчить наше сотрудничество. — И я приношу искреннюю благодарность всем, кто принимал в этом участие. — «Дипломатия, дипломатия и еще раз дипломатия», — напомнил себе Тайлер. — То, что сейчас происходит здесь, мистер Тайлер, имеет общественное значение. Прошу не забывать об этом. Людей здесь множество — они всегда собираются там, где появляется Уильям Гоин. И если мистер Гоин предпочитает определенный стиль общения, избегает в речи определенных выражений, то и вам не советую их употреблять. — Все понятно. — Тайлер припомнил похожие наставления Лорена Рукера. После инцидента с Честером Вашингтоном, после того, как его уволили из полицейского отдела, внутри него пустила корни некая горечь, появляющаяся на свет в самые неожиданные моменты. Ему еще предстоит найти способ борьбы, потому что мириться с ней он не мог и не хотел. Если оставить все, как есть, она съест его заживо. Деньги, притворство и неискренность, царившие в зале, выводили его из себя. Или все дело в шампанском? Как бы там ни было, на поверхность сознания всплыла злость, захлестывая его целиком, подавляя голос разума. Тайлер сделал шаг навстречу главной персоне вечера, изо всех сил пытаясь подавить эмоции, и протянул руку для приветствия.* * *
Уильям Гоин обладал внешностью человека, рожденного для того, чтобы повелевать, — глубокий загар, характерный для игроков в гольф, седеющие волосы цвета соли с перцем, пронзительный взгляд голубых глаз, — и все же агент Тайлер почувствовал в нем некоторую напряженность; не то чтобы страх, но осторожность, которая для Тайлера обычно ассоциировалась с подозреваемыми в совершении преступления. Мужчины пожали друг другу руки и представились. Кажется, даже сильные мира сего испытывают дрожь в коленях при встрече с полицией. Тайлеру не раз доводилось слышать нечто подобное от своих гражданских друзей: даже у самых законопослушных водителей начинается нервный тик, и сердце стучит быстрее, когда сзади пристраивается полицейская машина с мигалкой. — Послушайте, — заговорил Гоин, словно продолжая начатое объяснение, — я понимаю, что и время, и место не самые подходящие, однако мне хотелось встретиться с вами как можно быстрее. Увы, из-за работы я не могу распоряжаться собой. Для всех нас настали тяжелые времена. — Спасибо, что нашли возможность встретиться со мной. — Насколько я понимаю, в проходящем расследовании возникли некоторые недоразумения, и виновно в них, по меньшей мере частично, подразделение корпорации, ведающее безопасностью. Мне хотелось заверить вас, что я лично слежу теперь за ходом расследования, и обещаю — недоразумений больше не будет. Но извиниться я должен, — добавил Гоин. — Полагаю, ни вы, ни наши люди не передавали никакой информации ФБР. Можно не сомневаться, что в ближайшие день-два они захотят задать мне несколько вопросов. — Он подчеркнул то, что Тайлер проводил расследование точно так же, как и работники службы безопасности «Нозерн Юнион». — Насколько я понимаю, наш подозреваемый прибыл в Нью-Йорк. Если меня спросят об этом, я буду вынужден поделиться информацией с ФБР. И обязательно поделюсь, потому что не могу поступить по-другому. Вы должны понимать, как обстоят дела. Очевидно, Гоин знал, что Тайлер до сих пор не уведомил ФБР. Тайлер почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. — Спасибо, — поблагодарил он. Отправляясь на встречу, он был готов к тому, что Гоин вызовет у него неприязнь, но Уильям Гоин принадлежал к той категории людей, которые могут обратить в свою веру кого угодно, если одеть их в смокинг и дать десять минут времени. — Мне нужен доступ к информации, — потребовал Тайлер. — Встреча с О’Мейли. Собственно, я надеялся побеседовать с ним до того, как увижусь с вами. Левый глаз Гоина дернулся. От усталости? Или в ответ на просьбу? Тайлер боковым зрением видел, что вокруг них вьется масса людей, желающих подойти к Гоину. Несколько мужчин в смокингах держались поблизости — по всей видимости, охранники, выступающие в роли телохранителей. Тайлер чувствовал, что отведенное ему время почти на исходе. — Один из наших сотрудников в ходе расследования столкнулся с непредвиденными обстоятельствами, — сказал, понизив голос, Гоин. Тайлеру доводилось слышать разные варианты для обозначения гибели, но ни разу еще смерть не называли «непредвиденными обстоятельствами». — Ничего подобного ранее не случалось. Я предполагал, что человеку в вашем положении захочется получить прямой доступ к верхушке. И вы его имеете. В любое время суток, мистер Тайлер. Звоните мне в любое время. Я к вашим услугам — обещаю всяческую помощь и содействие. А сейчас, — он окинул взглядом толпу, — можете загадать желание. — Гарри Уэллс разыскивал латиноамериканца, — без обиняков выдал Тайлер. — Он напал на бездомного, пытаясь раздобыть информацию о разыскиваемом. Как вы думаете, ФБР и об этом должны узнать? Гоин даже бровью не повел. Если он и знал что-то о латиноамериканце, это никак не отразилось на его поведении. Очевидно, люди такого рода проходят специальные курсы подготовки по сохранению самообладания. Нанимают репетиторов. Значит, не стоит исключать того, что Гоин может быть в курсе всего происходящего. — НУТБ не имеет полномочий на проведение криминальных расследований, разве не так? — Гоин стоял почти вплотную к Тайлеру. — Тогда почему они наняли вас? — Собственно, я всего лишь должен собрать факты, — ответил Тайлер. — Для того чтобы НУТБ могло решить, какому департаменту передать дело в дальнейшем. Казалось, в огромном зале, кроме них двоих, никого больше не было; круговорот гостей, окружавших их, казался не более чем искусственной декорацией. — Может быть, ФБР купится на такое объяснение. А может, и нет. Когда вы намерены привлечь их к расследованию? — Я предпочел бы поймать этого латиноамериканца без их участия и тем самым решить все вопросы, — гнул свою линию Тайлер. — И, разумеется, мне не помешало бы знать, кто он. Не помешало бы, чтобы наше расследование не перешло полностью в ведение ФБР. — Он понизил голос. — НУТБ заинтересовано в этом ничуть не меньше, чем «Нозерн Юнион». Наша задача состоит в том, чтобы обеспечивать безопасность железнодорожных перевозок. А от этого мерзавца столько неприятностей!.. — Согласен, — заявил Гоин. — Между прочим, ФБР упомянули вы, не я, — напомнил ему Тайлер. — Надеюсь, мне удастся избежать контактов с ними еще день или два. — И хорошо бы, если бы я смог поговорить с О’Мейли, — предложил Тайлер. — Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Повернувшись, Гоин кивнул головой в сторону гущи гостей: — Наш агент поможет вам решить все вопросы. Тайлер взглядом разыскал человека, на которого пытался показать Гоин. Ему потребовалось несколько секунд. Агент оказался женщиной. Знакомой женщиной. Нелл Прист с другой стороны зала перехватила его взгляд и едва заметно кивнула. На мгновение ему захотелось развернуться и броситься наутек.* * *
— Значит, вы появляетесь здесь раньше меня, рассказываете обо всем, что мне известно и чего я не знаю, а потом ваши люди готовят Гоина, — возмущался Тайлер. — Как это называется, Нелли? — Не называйте меня Нелли, — запротестовала она. На ней было черное вечернее платье, выглядевшее намного лучше, чем самые изысканные туалеты «от кутюр» на разносящих шампанское и закуски девушках. — Я напросилась на это задание. Сама, — уточнила она. — Мне нужно было оказаться здесь сегодня. Я хотела извиниться за то, что не рассказала вам об Уэллсе. Таков был приказ. Но, как бы там ни было, я места себе не находила. Поверьте, мне не доставляло ни малейшего удовольствия скрывать от вас информацию. Она стояла совершенно неподвижно, лишь грудь взволнованно вздымалась от учащенного дыхания. — Вы меня использовали, — заявил Тайлер. — Не по доброй воле. — Это называется препятствовать осуществлению правосудия. Сговор, — добавил он. — Гоин старается успокоить меня, представить дело так, будто все получилось в результате простого недоразумения. Разумеется! — с сарказмом усмехнулся он. — Нелл, я могу натравить ФБР, чтобы они предъявили вам и компании очень серьезные обвинения. Он это прекрасно понимает! И снова пытается меня использовать. — Каждый из нас получил приказ делать все возможное, чтобы содействовать расследованию. По-моему, вы неверно истолковываете ситуацию. — Тогда расскажите мне об этом латиноамериканце, — потребовал Тайлер. — Прямо здесь, прямо сейчас. Кто он такой, и почему Гарри Уэллс за ним гоняется? — Можете мне не верить, но я впервые услышала о некоем латиноамериканце в лагере бродяг. Тайлер недоверчиво хмыкнул. — Послушайте, Гарри Уэллс входил в группу, которая подчиняется лично О’Мейли. Он называет ее «командой специального назначения» — для краткости просто командой. Команда используется для очистки лагерей, когда полиция штата или местные копы не хотят с ними возиться. Летом большинство членов команды в разъездах; они выбирают составы наугад, очищают их от райдеров, производят аресты за нарушение прав владения. — Короче, своего рода вышибалы. — Скорее, что-то вроде морской пехоты или наемников. Если они попадаются, то никогда, повторяю, никогда не сообщают, от кого получили приказ. Всю ответственность принимают на себя. Выдают себя за бродяг, утверждают, что действуют в одиночку. Если бы увидели кого-нибудь из них, вам многое стало бы ясно. — Понятно. Выстрел в коленную чашечку, и до свидания. — Перед глазами Тайлера возникла рассеченная топориком или большим ножом нога бродяги. — И сколько же их? — Человек семь-восемь. Самое большее, десяток. Никаких доказательств у меня нет, — добавила Прист, — просто я знаю, что команда существует, и всем прекрасно известно, для каких целей ее используют, и неважно, по писаным правилам или по негласному приказу. — Латиноамериканец, — повторил Тайлер, все еще сомневаясь. — Он мог ограбить Гарри накануне, когда их пути пересеклись на железной дороге. Или солгать. Теперь этого не выяснить. Гарри Уэллс мог взорваться по причине, не имеющей никакого отношения к расследованию. А мне Кит О’Мейли о латиносе не говорил ни слова. Ни единого. Боюсь, мы можем неправильно понимать ситуацию. — А мне что думать? — задал риторический вопрос Тайлер. — Эксперты в вагоне наверняка найдут черные волосы. Насколько я знаю, Гарри Уэллс был шатеном. — Значит, он все-таки настиг его. И, по всей видимости, что-то произошло. И вообще, это грязная работа — гоняться за зайцами на товарняках. — И это все? Ссора, которая переросла в убийство? — Во всяком случае, я не располагаю информацией или доказательствами, которые позволяли бы сделать другие выводы, — сказала она. — А вы? — Мне нужно поговорить с О’Мейли, — настаивал Тайлер. — Ну, это я организовать могу. Вы где остановились? — В «Эмпайр». Но я хотел бы встретиться с ним сегодня, сейчас. Я буду в баре отеля. Передайте своему боссу, что если он появится сегодня, то я не стану поднимать много шума. Мне кажется, наш приятель приехал в Нью-Йорк не просто так. У него, по-моему, есть на то свои причины. Мы вынуждены предположить, что мишенью может являться ваша компания — и Гарри Уэллс это знал, потому и преследовал латиноамериканца. Времени у нас, возможно, не так уж и много: город большой, а он нас пока опережает. — Вы обрисовываете ситуацию более опасной, чем она есть на самом деле. — Тот, кто убил Гарри Уэллса, далеко не бездомный бродяга — не райдер, — вы согласны? Он украл одежду. Он подготовил для себя план отступления, который включал оставленный в камере хранения рюкзак. Он вылетел в аэропорт Кеннеди на самолете. Скажите, насколько характерно подобное поведение для райдеров? Так что не надо дискредитировать Гарри Уэллса и не стоит недооценивать нашего подозреваемого. Он переполошил половину Иллинойса, полиция штата мечется два дня, и все без толку. Делайте выводы сами. — О’Мейли встретится с вами в баре. — На лице Прист появилось испуганное выражение. Несмотря на все старания, Тайлер почувствовал, что она ему все больше нравится. Раздавшийся позади шум заставил обоих обернуться. Если не считать знаменитостей, немного найдется людей, способных вызвать фурор одним только своим появлением, но Гретхен Гоин, несомненно, принадлежала именно к такой породе. Гости сообщали друг другу о ее прибытии так, будто в зал заглянула особа королевских кровей. Тайлеру только мельком удалось взглянуть на нее: почти прозрачная кожа, похожая на тонкостенный фарфор; уверенные манеры. Провожаемая взглядами, она подошла к отцу, который приветствовал ее объятиями и теплым поцелуем. — Вы с ней знакомы? — шепотом спросил Тайлер. Не услышав ответа, он обернулся. Нелл Прист рядом с ним не было.* * *
Невысокий, крепкого телосложения мужчина с густыми бровями тяжелой походкой вошел в бар и оглядел находящихся в помещении, как генерал, осматривающий свое войско. Тайлер догадался, что перед ним Кит О’Мейли, по его мрачному выражению лица; вполне в духе бывшего морского пехотинца, опять же бывшего бостонского копа, отца пятерых детей, ярого поклонника бейсбола и любителя пива. Всю эту информацию он получил в течение пяти минут от Рукера, которому позвонил из холла отеля. В свою очередь, он рассказал Рукеру об итогах разговора с Гоином. Лорен остался доволен тем, что Гоин предоставил ему доступ. Тайлер просидел в баре больше часа и уже подумывал о том, чтобы уйти, когда наконец появился долгожданный О’Мейли. По пятам за ним следовала Нелл Прист, по беспристрастному лицу которой совершенно невозможно было догадаться, о чем она думает. — Тайлер? — осведомился О’Мейли. Они пожали друг другу руки. У бывшего морского пехотинца оказалась крепкая ладонь человека, привыкшего к физическому труду. — Кит О’Мейли, служба безопасности «Нозерн Юнион», — представился он. — Вам привет от Лорена Рукера, — сказал Тайлер. — Правда? Он, случайно, не рассказывал вам, что битой даже комара прихлопнугь не может? — Он подал знак бармену, который тут же сказал несколько слов официантке. О’Мейли принадлежал к той категории людей, на которых бармены, официантки и швейцары обращают особое внимание. Его требовательное поведение свидетельствовало о взрывном характере, и вспылить он мог в любую секунду. Официантка, несмотря на усталость, была предельно вежлива. О’Мейли заказал бутылку «Хайнекена». Тайлер сделал то же самое. Прист попросила приготовить коктейль с водкой под названием «буравчик» и попросила не класть в коктейль льда. — Мы с Лореном вместе служили в морской пехоте, — заявил О’Мейли. — Наверное, эту часть своей биографии он опустил. — Он улыбнулся, показав зубы, большей частью вставные. — У Рукера было слишком много мозгов и слишком мало мускулов, чтобы стать настоящим солдатом. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. — Он бросил взгляд в сторону бармена, проверяя, выполняется ли его заказ. — С мисс Прист вы знакомы. Тайлер почувствовал неприятную тревогу от того, что Рукер по непонятной причине не упомянул о близком, личном знакомстве с О’Мейли и службой безопасности «Нозерн Юнион». Вряд ли это было сделано случайно. Он обеспокоено заерзал в кресле. Нелл Прист глянула на него, улыбнулась и снова переключила внимание на босса. — Итак, — произнес О’Мейли, — поднимем забрала, да? Так что вам не дает покоя? Я слышал, вам не особенно нравится, как я руковожу своей конторой. Может, мне ваше мнение неприятно, а может — до лампочки. В любом случае, букву закона мы блюдем. Все мои сотрудники имеют лицензию на осуществление необходимых для отправления правосудия действий от сорока девяти штатов. Долбаные власти Луизианы до сих пор считают себя французами. — Он снова улыбнулся, но его терпение явно приближалось к концу — пиво все еще не принесли. — Мы сотрудничаем с федералами всегда, когда они обращаются к нам за помощью. Что, собственно, вы и делаете. Тем не менее, насколько мне известно, вы не выясняли у мисс Прист, имеет ли погибший какое-либо отношение к компании. Насколько я знаю, это вы постоянно излагали ей свои взгляды на ситуацию. Вы — ведущий, она — ведомый. Я же, к вашему сведению, не инструктировал своих сотрудников, чтобы они добровольно делились информацией с федеральными службами. Понимаете? Вы же служили в полиции? Так что, думаю, понимаете, что я хочу сказать. Тайлер, несмотря на то, что уже давно не стоял на довольствии, по-прежнему ощущал себя полицейским. Внутреннее ощущение, которое нельзя взять так просто и отключить. Он вспыхнул, с усилием подавляя желание рассказать, что в действительности произошло во время стычки с Честером Вашингтоном. Дурная слава преследовала его неотступно, словно тень. Вместо этого он сказал: — Гарри Уэллс топором разрубил напополам ногу бродяги, пытаясь выудить из него информацию. Это тоже часть вашей политики? — Если Гарри и вправду сделал что-то в этом роде, могу на все сто процентов гарантировать, что его спровоцировали. Вы же там сами были. Знаете, с кем приходится иметь дело. А что касается Гарри… — Взгляд О’Мейли затуманился ностальгической дымкой. — Он работал у нас лет десять, с небольшими перерывами. Вот уж кто знал железные дороги как свои пять пальцев, поверьте. Не исключено, что в том инциденте, о котором вы говорите, Гарри не при чем, а виноват кто-то из друзей-бродяг. Вы же знаете, они соврут — дорого не возьмут… Большинство из них не помнят, что делали час назад, не говоря уже о паре дней. Ну, да ладно, мы отвлеклись. Так чего вы добиваетесь? — Я добиваюсь? — Ну да. Гарри мертв. Для нас это огромная потеря. Он был настоящим солдатом. Вы понимаете? Братом. И теперь вы укоряете меня за то, что сделал — а, возможно, и не сделал, — один из наших погибших товарищей? Вы под чьими флагами выступаете, Тайлер? Представьте, если бы на его месте оказался кто-то из ваших? Тайлер бросил косой взгляд на Нелл Прист, но она внимательно смотрела на О’Мейли. Официантка принесла заказанные напитки. Казалось, все вздохнули с облегчением. О’Мейли приложился к бутылке и одним глотком осушил ее на треть. — Вы посылаете работающих под прикрытием агентов в разгар зимы для того, чтобы они сгоняли райдеров с товарных поездов на линиях Среднего Запада? Почему-то это кажется мне довольно странным. О’Мейли прикурил сигару, слегка великоватую для небольшого лица. — Тайлер, вы слушали, что я говорил? — спросил он, понизив голос — то ли из-за дыма, то ли для большей доверительности. — У вас все в порядке со слухом? — Слушал, — ответил Тайлер. О’Мейли откинулся на спинку кресла и уставился на собеседника сквозь облако медленно поднимающегося к потолку сигарного дыма. — Непохоже, чтобы вы слушали. Больше смахивает на то, что вы уже приняли для себя решение. Так чего вы все-таки добиваетесь? — Я слушаю, — повторил Тайлер. — Да мне, собственно, плевать, чего вы хотите. И можете проломить мне башку, но ничего все равно не получите. Так что, либо мы помогаем друг другу, либо нет. Лично мне безразлично. В конце концов, встречи со мной добивались вы. — Может быть, вы учите своих людей просить, мистер О’Мейли, но попрошайничество не в моем стиле. Если вам так хочется, чтобы я принес судебный ордер, чтобы я спустил с цепи прессу — короче, сделал то, что уже запросто мог сделать, но воздержался, — можете и дальше строить из себя генерала Паттона или Джорджа Скотта, кем вы там себя воображаете. Я здесь для того, чтобы помочь вам, я уже пытался втолковать это мистеру Гоину. Следы подозреваемого привели сюда, в Нью-Йорк. Мы с мисс Прист уже сошлись в том, что поведение данной личности вряд ли позволяет классифицировать его как бродягу, бездомного, райдера — как хотите. Он чертовски умен. Он убил вашего агента. Он подготовил для себя маршрут отступления и воспользовался им. Маршрут привел сюда, в Нью-Йорк, который по странному совпадению является местом расположения штаб-квартиры корпорации. Должен ли я считать, что это был случайный акт насилия? Не думаю. Должен ли я сделать вывод, что латиноамериканец, следы которого Гарри Уэллс пытался разыскать в лагере бродяг, всего лишь заурядный райдер, стащивший кошелек у агента? — Последнюю фразу Тайлер адресовал Нелл Прист, затем снова повернулся к О’Мейли. — Вряд ли. Если вы не желаете заниматься этим — ваше на то право. Хотите приписать произошедшее стечению обстоятельств — пожалуйста. В этом случае мне остается только подать рапорт Лорену Рукеру, он передаст его по инстанции, и в конечном итоге дело переходит в ведение Федерального Бюро. Кости при этом падают так, какполучится. Ирландская физиономия О’Мейли приобрела багровый оттенок, и Тайлер подумал, что, возможно, зашел слишком далеко. О’Мейли затянулся сигарой так, что на ее кончике вспыхнул яркий оранжевый язычок пламени, сжигая табак и безвозвратно портя аромат. Пиво проглатывалось, как вода. Тайлер к своему не притрагивался. О’Мейли подался вперед и перешел на свистящий шепот: — Если верить мисс Прист, вы уже все решили, так? — Тайлер мог только догадываться, что имеет в виду собеседник, — они с Прист обсуждали самые различные возможности. Поэтому он промолчал, давая О’Мейли возможность продолжить. — Каждые шесть-восемь недель — строгой закономерности при этом, похоже, не наблюдается, — с рельсов сходит принадлежащий корпорации товарный состав. На сегодняшний день крушений уже шесть. Мы потеряли одного инженера, кроме того, машинист стал инвалидом. Страховые компании и перестрахователи выплатили десятки миллионов. Скорее, даже сотни. Мы отработали с полдюжины следов, уходящих во вдвое большее число штатов… — Не забывайте о Гарри Уэллсе, — шепотом напомнил Тайлер. Его сердце бешено колотилось. О’Мейли кивнул головой. — Гарри поручили расследование одного из самых перспективных, на наш взгляд, направлений. Райдер, которого сняли с поезда на сортировке в Индианаполисе, припомнил некоего латиноамериканца. Райдер прятался в вагоне, а латино запомнил потому, что тот, полагая, что его никто не видит, наблюдал за поездами, все время поглядывал на часы и делал заметки. Разумеется, мы не могли не заинтересоваться таким поведением, если не сказать большего. Гарри как раз был неподалеку, в Канзас-Сити. Мы перекинули его в Терре-Хот и больше никаких сведений от него не получали. — Да, я читал о крушениях. В результате разбирательств оказывалось, что виноваты либо механические неисправности, либо машинисты или механики, то ли пьяные, то ли под воздействием наркотиков. — Нескольких человек пришлось отправить на отдых досрочно, это дешевле, чем устраивать цирк для масс-медиа. Нам ведь приходится думать о клиентах, мистер Тайлер. Акционеры. Партнеры, входящие в корпорацию. И если какой-то маньяк держит нас под прицелом, мы, разумеется, не стремимся сообщить об этом публике, тем более когда нет уверенности в том, что это действительно один и тот же человек. Вы понимаете, что я хочу сказать? — А это в самом деле один и тот же человек? — Доказательств нет, если вы об этом. Потому-то мисс Прист и получила приказ не распространяться. Честно признаться, мы ни черта не знаем. Только то, что наши поезда продолжают сходить с рельсов. А теперь вот Гарри Уэллс. — Нарушенные пути? Взрывчатка? — Повторяю: конкретных доказательств нет. Никаких. Абсолютно. Каждый раз оказывается, что причина в механике. Если в грузовом вагоне вылетает подшипник, ось разлетается на куски. В последнее время о плохих подшипниках нам приходится слышать слишком часто, — с сарказмом заметил он. — По крайней мере шесть раз. Моя задача — одна из моих задач — заключается в том, чтобы проверить, не приложил ли кто руку. Когда Билл Гоин встал во главе корпорации, мы пять лет работали без единой аварии. А теперь шесть крушений за восемнадцать месяцев. Какие, интересно, ставки предложил бы букмекер? — Недовольные служащие; люди, которых вы не взяли на работу, но которые считают, что достойны того; уволенные после объединения работники других компаний. — Тайлер скороговоркой перечислил возможности, осознавая всю масштабность задачи. — Да, работы выше крыши. — То-то и оно. — Вы говорили с Лореном Рукером? — Ваш департамент проводил отдельные расследования параллельно с нами. Никаких доказательств диверсии. Сплошные некачественные подшипники. — Он заговорил громче, хотя и не в полный голос. — И все-таки… это только предположение… что, если какой-то придурок в детстве не наигрался с паровозиком «Лайонел»? Понимаете? Мы по-настоящему взялись за расследование примерно год назад, когда с рельсов сошел третий состав. Гарри… Гарри Уэллс — я о нем, — он жил с постоянным недовольством. Мне не верится, что это он искалечил бродягу, как вы говорите, но если он и оторвался на кого-то из них, я готов его понять. Когда потери превышают допустимые, парни в окопах начинают испытывать определенные чувства, — О’Мейли взглянул Тайлеру в глаза. — Думаю, не стоит рассказывать, что такое потерять терпение. Вам это наверняка известно. Тайлер ощутил, как потеплела кожа, и непроизвольно сжал кулаки. — Он здесь, в Нью-Йорке, — сказал он, беря себя в руки. — Во всяком случае, он прилетел сюда. — Да, мисс Прист сообщила мне последние новости. Просмотреть записи видеокамер — отличная идея. К слову, если можно, я тоже хотел бы взглянуть на записи. Слишком уж долго нам приходится гоняться за человеком-невидимкой. — Увы, он до сих пор им и остается, — уточнил Тайлер. — Возможно, если увеличить картинку, можно получить более четкое изображение, только сомнительно: как правило, камеры устанавливаются в высоких точках, съемка ведется сверху, так что видны одни только макушки, а пленки, похоже, совсем древние, жуткое зерно, и изображение постоянно пропадает. Вряд ли вы получите снимок, который можно пропустить через базы данных. — Знаете, вы смогли продвинуться дальше, чем мои люди, — с ноткой уважения произнес О’Мейли. — Когда будете готовить рапорт для Лорена, пишите, что хотите, только вот в рапорте для ФБР я был бы очень рад, если бы наш сегодняшний разговор не упоминался, хорошо? То есть, я не указываю вам, как поступать, — спохватился он. — Делайте так, как считаете правильным. А после того, как отчитаетесь, и в случае, если у Лорена не хватит ума, и вам придется искать работу… Тайлер почувствовал облегчение — и от предложения О’Мейли работать у него, и от полученной информации. Предложение, похоже, сделано от души, совсем не для того, чтобы подкупить его. Просто приглашение, выложенное на стол, — и, надо признать, довольно соблазнительное. — Я не обязан подавать письменный отчет о выполнении задания, если меня не попросят об этом напрямую, — уточнил он. — Так что можете не переживать. А устный доклад — что с ним делать, решать будет Рукер. О’Мейли, казалось, остался чрезвычайно доволен. — Значит, вы намерены продолжать? — Совершенно верно. — Тайлер искоса посмотрел на Прист. Она перехватила его взгляд; похоже, его решение ее обрадовало. О’Мейли, очевидно, полагал, что работа Тайлера на этом должна завершиться. — Тут, в городе, от шести до десяти миллионов человек, мистер Тайлер. Полтора десятка наших агентов круглые сутки пытаются его разыскать. Причем ищут вот уже несколько месяцев. Вы действительно считаете, что у вас получится? О’Мейли прокололся — вероятно, слишком быстро прикончил пиво. Интересно, подумал Тайлер, как можно «несколько месяцев» искать латиноамериканца, который, якобы, всплыл только сейчас? Мгновение подумав, он решил не указывать собеседнику на его промах. — Нет, — задумчиво проговорил он. — Думаю, мне не придется разыскивать его. Мне почему-то кажется, он вас найдет раньше.Глава 13
Терре-Хот, штат Индиана, тесно прижался к восточным берегам реки Уобаш, дома карабкались вверх по склону под шапкой мрачных зимних облаков. Типичный для Среднего Запада небольшой городок был местом рождения социалистического лидера Юджина Дебса, в свое время арестованного за участие в железнодорожной забастовке, а речка стала темой для одной или двух фольклорных песен, однако для Альвареса город был важен, в первую очередь, потому, что здесь располагались несколько железнодорожных сортировочных узлов. Терре-Хот оказался на перекрестке железнодорожных линий и превратился в подобие нервного центра; именно поэтому Альварес выбрал его в качестве логического отправного пункта для последнего крушения грузового состава. Согласно контрактным соглашениям, по путям, пролегающим через городок, проходили составы, принадлежащие доброй дюжине компаний-перевозчиков, включая и «Нозерн Юнион». Оплата зависела от тоннажа и количества вагонов. Из четырех работающих в регионе компаний две — CIE и «Луисвилль энд Нэшвилль» — заключили контракт по обеспечению безопасности с «Пинкертоном». Перевозчики помельче пользовались услугами менее известных фирм. «Нозерн Юнион», «CSX» и большие национальные компании имели собственные службы безопасности. В результате консолидирований и слияний получилось так, что множество компаний пользовались одними и теми же линиями, загоняли вагоны на одни и те же сортировочные узлы, прибегали к услугам одних и тех же ремонтников, но, как ни странно, процесс объединения не коснулся безопасности. В этом отношении Терре-Хот являл собой образец полнейшей неразберихи, что для Альвареса было дополнительным преимуществом, поскольку в чьей юрисдикции находилось место, определить было сложно, если не невозможно. В случае ЧП возникала необходимость согласований, делались десятки телефонных звонков — процесс затягивался надолго, и скрыться было намного легче. Столкновение в вагоне доказало, что служба безопасности «Нозерн Юнион» уже наступает ему на пятки. Впрочем, в ведении «Нозерн Юнион» больше тридцати тысяч миль железных дорог. Даже О’Мейли не в состоянии эффективно обеспечить безопасность на такой огромной и разветвленной сетке. Той ночью Альварес оказался в вагоне, чтобы собственными глазами оценить местность. Теперь же поиски снова привели его в Гринкасл, штат Индиана. Отгрузочные накладные, которые он изучал в штаб-квартире «Нозерн Юнион» в Нью-Йорке, позволили ему познакомиться с точным расписанием и узнать, как и куда распределяется оборудование. Где-то в темноте его дожидался товарный вагон AJ5-6729. Главное — найти его, после этого понадобится всего несколько минут, чтобы подготовить последнее крушение. На мгновение Альвареса отвлекли эротические воспоминания о Джиллиан, но он тут же отогнал ненужные мысли: голова должна оставаться чистой. Поездка в Нью-Йорк оказалась успешной: он получил доступ к страничке в Интернете, где предлагались услуги сопровождения, и добился подтверждения «свидания» с женщиной, за которой следил до самого «Пауэлла». В Джиллиан он не нуждался, она лишняя, кому, как не ему, знать, каково это — связывать собственную жизнь с другим человеком. Но, несмотря на все доводы, она упрямо не желала покидать сознание: чувственная и понимающая — почти смертельное сочетание для человека в его положении. В Гринкасле пять линий CSX сходились с вытянувшейся с севера на юг веткой, принадлежащей «Луисвилль энд Нэшвилль», а это означало, что все поезда, проходя через городок, снижали скорость до черепашьей. Некоторые поезда, которым предстояло дальнейшее путешествие, перецепляли вагоны, другие разгружались. Несмотря на царящую здесь достаточно высокую активность, владеющие железнодорожными линиями конгломераты не придавали Гринкаслу большого значения. Во всем городке не было ни единого агента службы безопасности ни от одной из транспортных компаний. Работающих на сортировочной станции сотрудников просили присматривать за райдерами и вышвыривать их из вагонов, но лишь местная полиция имела право производить аресты; полиции же, впрочем, больше забот причиняли студенты местного университета ДеПоу, и она мало внимания обращала на ржавеющие рельсы, оставшиеся со времен расцвета угледобычи, который был здесь почти сто лет назад. К полуночи, когда мрак стал почти непроницаемым, температура опустилась до сорока одного градуса по Фаренгейту. Защищаясь от стужи, Альварес надел четыре тонких слоя одежды, включая черные джинсы и черную же кожаную куртку. Он нес рюкзак, в котором находились два гидравлических автомобильных домкрата, весившие примерно по пятнадцать фунтов каждый. И еще он нес коробку с дюжиной круглых подшипников, предназначенных для использования в устройствах, вес которых вдвое меньше, чем вес товарного вагона. Все они быстро выйдут из строя от перегрева. Альварес вошел в зону пересекающихся путей к западу от Саут-Джексон-стрит. Чтобы попасть сюда, он совершил два перелета, пользуясь фальшивым именем: от Ньюарка до Цинциннати, затем от Цинциннати до Индианополиса. Добираясь в Гринкасл, отстоящий почти на тридцать миль от Индианополиса, он не пользовался поездами, а предпочел сесть на аэропортовское такси, доехал до Путнамвилля, а потом оставшиеся три мили прошел пешком по сельским дорогам севернее Гринкасла. Он отправился в путь в половине одиннадцатого вечера, и за всю дорогу, занявшую сорок пять минут, ему не повстречалось ни единой машины. Умберто Альварес решил, что Средний Запад — просто прекрасное место. На сортировочной царила полная темнота, но Альварес не хотел рисковать, боясь наткнуться на случайно забредшего агента службы безопасности «Нозерн Юнион». Приблизившись, он остановился и замер, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, но тут же понял: они давным-давно к ней привыкли; под покровом сплошных облаков, вдали от городских огней, очертания предметов терялись уже на расстоянии в несколько ярдов. Он прождал, не двигаясь и наблюдая, с полчаса, чувствуя, как дрожат возбужденные кофе и адреналином нервы, — ни звука, ни движения. Наконец он решился: пользуясь красным нашейным платком, как светофильтром, он включил карманный фонарь и последовал за слабым красным лучом. Красный свет доставал не больше, чем на несколько ярдов, поэтому его вряд ли кто-то мог заметить даже с близлежащей Саут-Джексон-стрит. Альварес пробирался мимо длинных составов, загнанных в тупик сортировочной, проскальзывал в тени одиноких вагонов, каждую секунду ожидая наткнуться на случайного райдера или услышать оклик затаившегося во тьме охранника. Он втягивал носом воздух — не почувствуется ли запаха сигаретного дыма или спиртного? Он бесшумно двигался вдоль путей, временами замирая и направляя тусклый красный луч фонаря на регистрационные номера вагонов и открытых платформ. А вот и он: AJ5-6729. Он прикоснулся к борту вагона с некоторым ощущением благоговейного трепета. Это посыльный — этот вагон должен принести разрушение к самому порогу Уильяма Гоина; последняя попытка отвлечь, пусть даже ненадолго, внимание О’Мейли от суперскоростного экспресса. AJ5-6729, вагон с безбортовой платформой, внесенный в погрузочные накладные «Нозерн Юнион Рейлроудс», должен сегодня выехать из Гринкасла. Запах близкого успеха наполнил голову, как хмель от хорошего вина. Его слегка подташнивало. Он не носил с собой никаких записей, всю необходимую информацию держа в памяти. Компьютер «лэптоп», его механический мозг, надежно защищали пароли. Альварес в последний раз посмотрел на трафаретный номер — AJ5-6729. Этим утром вагон будет переведен на другой путь. Полный состав, принадлежащий «Нозерн Юнион», отправится по путям «CSX» через западную Индиану — Бразил и Силивиль — в направлении Терре-Хот и дальше, к Сент-Луису. Конечным пунктом назначения является Альбукерке, в Нью-Мексико, — пункт назначения, которого состав никогда не достигнет. AJ5-6729 потеряет ось и сойдет с рельсов еще на пути к Терре-Хот. И потянет за собой задние вагоны. Альварес обошел вокруг платформы. Убедившись, что поблизости никого нет, он забросил рюкзак под вагон и сам последовал за ним. При наличии необходимого инструмента подготовленная бригада ремонтников способна заменить буксовые подшипники за считанные минуты. Оси товарных вагонов удерживаются исключительно за счет силы тяжести. Имея непригодные подшипники и удалив смазку, Альварес быстро сделал все необходимое, чтобы вывести блок подшипников из строя. Позже он и сам отправится на товарном поезде в Бразил. А там потратит целое утро, чтобы дождаться единственного вида транспорта, которым можно без опаски отсюда уехать: Амтрак. Зная после посещения штаб-квартиры «Нозерн Юнион», с какой скоростью будет двигаться состав, зная, сколько времени понадобится блоку подшипников, чтобы разогреться до разрушительной температуры, он понимал, что где-то на подходе к Терре-Хот машинист или помощник заметят вдруг неожиданную вибрацию, какое-то нарушение ритма движения, услышат рокот, который прокатится по стали холодной дрожью. AJ5-6729 начнет вилять из стороны в сторону. Потом движение передастся всему поезду, от вагона к вагону покатится волна. Ленивая, медленная волна, которая разорвет сцепку задолго до того, как возникнет угроза для передних вагонов — и уж тем более локомотива. Несколько тысяч тонн стали сойдут с рельсов, их занесет, и оторвавшаяся часть состава вспашет землю, круша по пути рельсы. Начнется расследование, которое если не поглотит полностью, то, по крайней мере, отвлечет О’Мейли и НУТБ — всех ключевых игроков, которых Альварес намеревался вывести из игры, чтобы получить возможность совершить со сверхскоростным экспрессом то, что задумал.Глава 14
Возможно, Тайлеру и удалось бы впервые за последнее время более-менее прилично отоспаться, если бы не будоражащие мысли. Разговор с О’Мейли одновременно заинтриговал и обеспокоил его. Информацию от него утаивают, причем, возможно, не только «Нозерн Юнион», но и Лорен Рукер. Клещ непоколебимой самоуверенности О’Мейли и его высокомерия въелся под кожу Тайлера и зудел, словно начинающая гноиться рана. А его убежденность в том, что у Тайлера нет ни малейшего шанса на успех, не только вызывала раздражение, но и почему-то прибавляла сил. Он ворочался с боку на бок в обнимку со скомканным одеялом, спал плохо, а гостиничный будильник светил неживым зеленым светом прямо в лицо, пробиваясь даже сквозь закрытые веки. В середине ночи он, вздрогнув, проснулся в разгар сна, в котором занимался любовью с Нелл Прист. Эрекция доказывала, что О’Мейли не единственный человек, который не дает ему покоя. Всего лишь две ночи он провел вдалеке от дома, но казалось, что времени прошло гораздо больше. Тайлер еще раз связался по телефону со своим адвокатом Генри Хэпплом, который поведал ему, что банк отказывается вступать в переговоры по поводу просроченных платежей по закладной. Банкиры заняли следующую позицию: если Тайлер погасит всю задолженность по закладной единовременно и добавит еще пятьсот двадцать семь долларов в качестве штрафа за просрочку, то решение о лишении права выкупа закладной может не появиться на свет. С таким же успехом они могли бы предложить ему слетать на Луну. Он поручил Гарри выставить на аукцион свой мотоцикл — «Нортон» седьмой модели, 1953 года выпуска; всеми силами он до сих пор старался избежать последнего шага, поскольку мотоцикл в некотором роде олицетворял для него возможность вновь обрести свободу. Если дом со всем барахлом действительно пойдет с молотка, то в качестве запасного плана он намеревался на какое-то время ускользнуть от реальности в седле «Нортона». Единственное, что потребуется для этого, — деньги на бензин, да и то не очень много. Постепенно, шаг за шагом, Тайлер из-за происшествия с Честером Вашингтоном лишался всего, что было для него дорогим или значимым. Поэтому и важность расследования побоища в вагоне возрастала с каждым днем. Он цеплялся за него, как утопающий за соломинку. Расследование было не только единственной возможностью заработать какие-то деньги; главное, с его точки зрения, оно представлялось ему единственным реальным шансом получить работу в будущем — то ли в правительственной организации, то ли в компании вроде «Нозерн Юнион». (Жуткий вариант, но и его нельзя сбрасывать со счетов.) Перед дверью его дома не стояла толпа агентов по трудоустройству с выгодными предложениями. «Охотники за головами» пока еще не звонили. Не давали спокойствия и мысли о том, какое решение примет Рукер по итогам беседы Тайлера с О’Мейли. Если учесть отрицания О’Мейли, не сочтет ли Рукер правильным отстранить его от дальнейшего расследования? До завершения еще далеко, однако для того, чтобы убедить его в необходимости продолжения расследования, потребуются достаточно веские аргументы. Более того, если собранная им информация передана в ФБР, можно не сомневаться, что от расследования его уже отстранили. И что теперь? Принять предложение О’Мейли? Работать бок о бок с Нелл Прист? Впрочем, ни то, ни другое не вызвало никаких отрицательных эмоций. Какой смысл возвращаться в заложенный дом к женщине, которая даже не отвечает на его телефонные звонки? Ему почти некуда возвращаться, и эта мысль была действительно страшной. В восемь утра он позавтракал в ресторане отеля, раздумывая, почему до сих пор нет никаких сведений от службы безопасности аэропорта Кеннеди; неужели они передали информацию в обход него или, что еще хуже, совсем махнули рукой на его запрос? Ему повезло с видеозаписями, и Тайлер пребывал в уверенности, что подозреваемый находится в городе, а не пересел на очередной рейс, чтобы продолжить путь. Он рассеяно перелистывал последний номер «Нью-Йорк Таймс», чувствуя, что совершенно не способен сосредоточиться, все больше и больше переживая из-за предположения О’Мейли о том, что в таком огромном городе расследование практически бессмысленно: им ни за что не удастся найти подозреваемого. В девять он находился в номере и смотрел утренний выпуск новостей, удивляясь, почему Нелл Прист до сих пор не позвонила. В девять двадцать зазвонил сотовый, и он жадно схватил телефон, как ожидающий звонка любовник. — Это я. — Что случилось? — Он пытался говорить спокойно. Хотя, на самом деле, в горле образовался комок, и ему трудно было дышать. — Еще один поезд потерпел крушение. В ту же минуту на экране телевизора появилась снятая с вертолета картинка: лежащие на боку изуродованные товарные вагоны, несколько очагов пламени. Тайлер приглушил звук, но надпись под сюжетом гласила: «ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ ИЗ ТЕРРЕ-ХОТ, ШТАТ ИНДИАНА». — Ч-черт! — пробормотал он. Индиана — не больше ста миль от места, где был найден заледеневший труп Гарри Уэллса. — Си-Эн-Эн показывают аварию в новостях. — С машинистом и помощником все в порядке, оба целы, никто не пострадал. Из одного вагона началась утечка какого-то газа, поговаривают даже о необходимости эвакуации людей из опасной зоны. Полнейшая неразбериха, Питер. Я туда лечу с О’Мейли — в этот раз на самолете компании, — и он готов, если вы не против, предоставить вам место. Мы можем приземлиться прямо в Терре-Хот. Так получится гораздо быстрее, чем обычным рейсом. — По ее голосу он чувствовал, что она хочет, чтобы он согласился. — Вы же сами отлично знаете: я не имею права принимать подарки от частного сектора. — Но в Чикаго вы со мной летели. — Вы сделали мне одолжение по моей же просьбе, а не наоборот. Я полагал, что вы не станете распространяться об этом. О’Мейли, например, все понимает, потому и не предлагает. — Позвоните боссу. Уверена, он сделает исключение. Может, правила хоть иногда должны толковаться не так прямолинейно. — На случай, если получится, сообщите подробности, — попросил Тайлер. — Мы вылетаем из Тетерборо, — сказала она. Тайлер принялся записывать.* * *
Несмотря на данное Рукером добро, на борту корпоративного самолета рядом с О’Мейли Тайлер ощущал себя не в своей тарелке. Не то чтобы «в постели с врагом», хотя подобные мысли нет-нет, да и проскакивали в голове, отвлекая его, — в уютном кожаном кресле у противоположного борта устроилась Нелл Прист. Он сомневался, что приглашение полететь вместе стало результатом щедрости души О’Мейли, — не тот он человек, после разговора в баре у Тайлера сложилось о нем определенное представление, — а если дело не в щедрости, тогда это намеренное действие. Либо О’Мейли хотел, чтобы Тайлер постоянно находился под присмотром, либо старался выманить его из Нью-Йорка. Ни то, ни другое Тайлеру не нравилось. Поэтому Тайлер еще из Нью-Йорка заказал в местном пункте проката автомобиль и вежливо отказался, когда О’Мейли предложил ему занять место в одной из двух машин, снятых им для себя самого и Прист. Тайлеру достался двухдверный «олдсмобиль» — спортивного вида, с откидным верхом, яркого неонового красного цвета — в котором он смотрелся настоящим посмешищем. Через несколько минут он, не выдержав, опустил верх. — Ну, как действует? — спросила Прист по сотовому, когда три машины отъехали от аэропорта. — Это мое первое крушение. — Он намеревался пошутить, однако Прист восприняла его слова серьезно. — О’Мейли вам не нравится, — заключила она. — Но я вам говорю, Тайлер… — Дело не в том, нравится он мне или нет. Он не вызывает у меня доверия. — А я? — спросила она. Он задумался, не зная, что сказать в ответ. — Мне нужна информация. Информация внутреннего характера. О’Мейли ее от меня скрывает. — Вы меня проверяете? Не забывайте, Тайлер, я на него работаю. — Никаких проверок, — возразил он. — Сколько человек он использует для расследования этого дела? — Целую кучу. Шестеро агентов, работавших на местах, направляются сейчас сюда. — Мне кажется, нашему латиноамериканцу захочется поглядеть на плоды своей деятельности, — заявил Тайлер, нервничая от необходимости делиться своими соображениями. — Почему вы так считаете? — Минутный репортаж в программе новостей вряд ли его устроит. Ему захочется получить место в первом ряду. — С каких пор вы стали специалистом по составлению психологических профилей? — Я лишь высказываю предположение. Если он смылся, значит, он смылся. — Вы повторяетесь. — Послушайте, нам известно, что подозреваемый приземлился в Нью-Йорке приблизительно сутки назад. Поэтому нам нужно определиться. Подготовил ли он это крушение до столкновения с Уэллсом, или ему пришлось возвращаться? Если говорить о дальнейшем расследовании, каждый из сценариев предполагает совершенно различную тактику, и нам необходимо принять решение, основываясь на догадках. — Мне нравится, что вы говорите «мы», — заметила Прист. — Продолжайте в том же духе. — Не знаю, каковы планы О’Мейли, но мой инстинкт подсказывает мне, что нужно продолжать расследование так, как будто латиносу пришлось вернуться; в противном случае он успел оторваться от нас на такое расстояние, что мы преследуем тень, а не человека. — Какая информация вам требуется? Количество задействованных агентов? — Мы должны знать, где этот поезд останавливался на протяжении последних двадцати часов. Где, когда и на какое время. Нам нужно знать, проверяли ли ваши люди за последнее время этот участок пути. То же самое касается отдельных вагонов. Где они находились? Когда в последний раз их осматривали? Все это вопросы, о которых должен был позаботиться О’Мейли. Он обо всем должен знать. Но если он… — Я все сделаю, — заверила Прист. — Мне нужны снимки аварии для сравнения. И еще снимки других аварий. Желательно сделанные с воздуха, если сможете таковые заполучить. Рукер отдаст их экспертам, и те найдут сходство, если оно, конечно, есть. — Сделаю. — И еще я хотел бы, чтобы О’Мейли о моих просьбах не знал, хотя я пойму, если вы скажете, что это невозможно. — Нет ничего невозможного, — возразила она. — Просто, что-то сделать легче, что-то — труднее. — А вы-то зачем мне помогаете? — поинтересовался Тайлер. — Случайно не по поручению О’Мейли? — Считайте, что я этого вопроса не слышала, — ответила Прист и вернулась к тому, о чем он говорил раньше. — Так вы считаете, что наш подозреваемый должен вернуться, чтобы посмотреть на то, что натворил? — Вы видеооборудование с собой привезли? — Конечно. — Скажите тем, кто будет снимать, чтобы они не забывали о толпе зрителей. А сами посматривайте на людей, Нелл. Если он просто стоит в толпе, вы его ни за что не обнаружите. Но мы в полиции обычно применяли следующий трюк: мы приближались к толпе — в открытую, не таясь — и смотрели, не попытается ли кто тихонько и незаметно отколоться и улизнуть. Одним из таких и может оказаться тот, кого мы разыскиваем. — Черт возьми, у меня от ваших слов мурашки по спине ползают, — призналась она. В свою очередь, он мог бы сказать, что общение с ней и у него вызывает определенную реакцию — и не в виде мурашек на коже, если вспоминать минувшую ночь. Интересно, как складывались бы более тесные и интимные отношения между ними? У него никогда не было черной женщины. Насколько далеки их миры? — Если кого-то увидите, задерживайте для выяснения всех и каждого, и, если можно, сообщите мне о результатах, хорошо? — А вы? Вы чем займетесь? — Я сделаю ставку на то, что наш парень — тоже человек. И если мое предположение верно, — добавил он, — тогда я позвоню вам раньше, чем вы мне.* * *
Тайлер использовал логику, чтобы проверить интуитивное предчувствие: анонимные путешествия на авиалиниях теперь невозможны, каждый пассажир должен показывать удостоверяющий личность документ с фотографией. Разумеется, вряд ли аэропортовские служащие досконально проверяют все данные водительских удостоверений,[8] однако они все-таки сверяют снимок на документе с внешностью обладателя и фамилию с той, что написана на билете. Подозреваемый прилетел из Чикаго в Нью-Йорк, воспользовавшись, скорее всего, поддельными документами. Но сколько у него фальшивых документов и сколько из них он использует? Обычно поддельные бумаги оставляют про запас, на тот случай, когда не удается воспользоваться другими способами. Только глупец будет использовать поддельный документ слишком долго. Но как ведет себя тот, кого они ищут? Без нужды достает документы каждый раз, когда нужно их предъявить? Сомнительно. Разумный человек применял бы один документ до тех пор, пока дальнейшее использование не стало бы рискованным, затем переключился бы на другой, если он есть. Чтобы проверить свою теорию, Тайлеру требовался единственный звонок в офис Рукера.* * *
— У меня есть задание для ваших сотрудников, — с ходу заявил Тайлер. — У меня на столе официальный запрос от ФБР, — заявил в ответ Рукер. — Они интересуются, не занимаемся ли мы, случайно, расследованием уголовного преступления, и если да, то с какой стати. Тайлер не дал увести себя от темы: — Пусть они сравнят список пассажиров на рейс «Юнайтед Эйрлайнз», которым наш подозреваемый прилетел в Нью-Йорк, со списками всех рейсов, направлявшихся в Индианополис за последние тридцать часов. Готов поспорить, что обнаружатся совпадения. А когда высветится одна фамилия, — уверенно продолжил он, — соберите пленки камер видеонаблюдения у камер хранения, на стоянках такси, на автобусных остановках, в пунктах проката автомобилей и в секторе прилета Индианополиса. Потом отнимите положенное время и просмотрите видеозаписи в секторе регистрации пассажиров. Компьютеры отмечают время регистрации. По этой отметке можно… — …определить, видеозаписи за какое время надо просматривать, — прервал его Рукер. — И мы, возможно, получим снимок, чтобы повесить на стену в рамочке. — Он помолчал и затем добавил. — Впечатляет. — Запись в аэропортах тоже кольцевая, как и везде, но стирается не через сутки. Они свои записи сохраняют в течение тридцати дней, и только после этого делают новые поверх старых. Но в любом случае нам желательно поторопиться, — настойчиво добавил Тайлер. — На всякий случай, чтобы не оказалось, что записи уже стерты. Кстати, — вспомнил он, — сколько времени я могу не опасаться, что ко мне пристанут фэбээровцы? — Происшествие в вагоне необходимо увязать с сегодняшней аварией. Мы отвечаем за расследование крушения. Я бы сказал, что пока можете не волноваться. По иронии судьбы, крушение оказалось нам на руку, и вы можете продолжать работать. Я проконтролирую ситуацию. — Проверьте списки пассажиров, — напомнил Тайлер. — Обязательно.* * *
В форменной куртке с эмблемой НУТБ, надетой поверх зимнего пальто, сжимая зубами мундштук специального противогаза, выдаваемого всем прибывшим, Тайлер стоял чуть в стороне от других следователей и спасателей. Добраться до места происшествия было не так-то и просто: чтобы приблизиться к сошедшему с рельсов поезду, ему пришлось припарковать снятый в прокате автомобиль и пройти с полмили пешком по липкой грязи. Он не мог отвести глаз от искореженного, рваного металла поезда, искалеченных вагонов, образующих извилистую букву S. Вагоны вынесло с насыпи, ярдов на пятнадцать от погнутых рельсов, повсюду валялись куски металла, шпалы, обломки рельсов — изогнутые, скрученные, исковерканные. От этого зрелища Тайлера начало подташнивать — или, возможно, все дело было в противогазе и клаустрофобии. В мозгу упорно вертелась мысль о том, что, будь это пассажирский поезд, раненых или погибших считали бы десятками, если не сотнями. Разумеется, голова по этому поводу должна болеть у Уильяма Гоина и «Нозерн Юнион»: что, если он в качестве объекта выберет пассажирский поезд? Что интересно, широкая публика мало обращает внимания на спрыгнувший с пути товарный состав весом в несколько тысяч тонн. Через день-другой в новостях даже перестанут упоминать о крушении. Ближе к месту аварии было не протолпиться от местных полицейских и пожарных. О’Мейли и Прист ковырялись в груде металла. На всех были противогазы или респираторы, защищающие от утекающего из вагона газа, а сам вагон, виновный в утечке, скрывался под слоем белой пены, перекрывающей доступ кислороду. Представители «Нозерн Юнион» заверяли, что газ абсолютно безвреден для здоровья, что опасаться нечего, но желающих проверять это на себе не находилось. В противогазе Тайлер чувствовал себя похожим на астронавта. Единственным однозначно положительным последствием утечки было то, что представители средств массовой информации оказались на коротком поводке, — точнее, за барьерами, установленными в трех четвертях мили от обломков поезда, — и Тайлер подумал, что немножко газа не помешало бы время от времени использовать при осмотре мест преступления в Вашингтоне, округ Колумбия; аббревиатура названия округа — D.C. — в местных шутках расшифровывалась как Disneyland Circus,[9] что в точности отражает отношение репортеров, прибывающих на место преступления. Другое преимущество респираторов и противогазов заключалось в отсутствии лишних разговоров, поскольку для того, чтобы быть услышанным, нужно было кричать, и даже при этом заглушаемые пластиковыми намордниками слова не всегда звучали разборчиво. Газ действительно оказался не просто безвредным, а даже полезным, и на минутку Тайлер заподозрил, что «утечку» организовал О’Мейли. От него всего можно было ожидать. Тайлер не настолько разбирался в тонкостях проведения расследования железнодорожных происшествий, чтобы оказаться полезным, но ему хотелось увидеть все своими глазами, занести в собственную память мысленные образы, прочувствовать разрушение, и еще сделать несколько моментальных снимков «Поляроидом», чтобы переслать их Рукеру. Зрелище было впечатляющим и тревожным — плод человеческого творения, результат конструкторской мысли, превратившийся в бесформенную мертвую массу. Из тумана, вырывавшегося из пожарного шланга, поливающего тридцать четвертый вагон, в котором, судя по всему, находился огнеопасный груз, возникла Нелл Прист. В отличие от остальных полицейских, которые были заняты делом, Тайлер стоял с наветренной стороны. При ее приближении он снял противогаз. Нелл Прист последовала его примеру. — Раньше ничего подобного видеть не доводилось, да? — спросила она. — Каждому свое, — ответил он, качая головой. Прист никогда не бывала на месте убийства. — Почти у каждого человека здесь есть конкретная работа. Тушение пожара, связь, медицинская помощь. Самая серьезная задача — поддерживать деятельность всей команды. Как ни странно, но вы сейчас самый главный. Вам это известно? — Потому что я работаю на НУТБ? — Совершенно верно. Национальное управление транспортной безопасности получало преимущественное право расследования происшествий, связанных с транспортом. — Наши люди — настоящие сотрудники — вот-вот прибудут, — уточнил он. — Я говорю о группе оперативного реагирования. — Тем не менее, пока что обязанности по управлению расследованием лежат на вас. Даже ФБР должно подчиняться вам до прибытия вашей кавалерии. И дело не только в официальной иерархии; так и должно быть. — Я не только никогда не расследовал подобного, — признался он, — я даже ни разу не видел крушения, разве что по телевизору. Даже не знаю, с какой стороны подойти. Наверное, я пас. — Самое мудрое, что вы можете сделать в данной ситуации, — это передать управление местным, — посоветовала она. — Специалисты из группы оперативного реагирования по прибытии восстановят статус-кво, но вы станете героем, если передадите свои полномочия местным даже всего на несколько часов. — Но не вашим парням, — поддразнил он ее. — Послушайте, передать расследование О’Мейли — самое глупое, что вы можете сделать. Только я вам этого не говорила, ладно? Он-то как раз этого и ждет от вас. Подозреваю, потому-то он и предложил вам лететь сюда. Дело не только в желании, чтобы здесь, на месте, был кто-то из НУТБ — вернее, вы как представитель НУТБ, для соблюдения иерархии; он считает, что вы перед ним в долгу. Он хочет заполучить руководство операцией. А получить его можно только через вас. — Так вот оно что! Она сунула руку в карман и протянула Тайлеру написанный от руки список населенных пунктов, в которых находились вагоны сошедшего с рельсов поезда, с указанием времени пребывания. — Возможно, вы тут что-нибудь выудите, — сказала Прист. — Возможно, — согласился Тайлер. — В чем дело? — спросила она. — Я полагала, что заслужу хоть чуточку благодарности. — Вы мне здорово помогли, — ответил он, не очень, впрочем, убедительно. Она не отступалась: — Послушайте, Тайлер, я возражала против того, чтобы оставить вас в неведении по поводу Уэллса. Чего бы мне это ни стоило, я подняла шум с самого начала, еще до того, как мы направились в Сент-Луис. Только Кит О’Мейли на восемьдесят процентов действует как параноик. Как только речь заходит о федералах, он становится чертовски недоверчивым и подозрительным. Он сечет информацию на куски, так что никто и никогда не знает, какова картина в целом. Кстати, я тоже не уверена, что владею сейчас полной информацией. Тем более — вы. — Латиноамериканец? — напомнил Тайлер. — Могу поклясться, О’Мейли сообщил гораздо меньше, чем ему известно. А что касается полета с нами… О’Мейли, оказывающий услугу федералам? С каких это пор? Я что хочу сказать — время от времени оглядывайтесь, Тайлер. Учитывая ваш недавний послужной список, вы можете стать очень хорошим объектом, если кому-то вдруг понадобится козел отпущения. Не обольщайтесь насчет О’Мейли, вполне возможно, что он оказывает вам услуги по совершенно иным причинам. Я же не хочу иметь с этим ничего общего. Вы мне нравитесь, — добавила Прист. Тайлер поблагодарил ее за список. — Оставьте благодарности на потом, — отмахнулась Прист. — И не отключайте телефон. Если здесь что-нибудь обнаружится — хотя думаю, что надеяться не стоит, — я дам вам знать.* * *
Пытаясь найти след действий «диверсанта», обнаружить доказательства или установить маршрут отступления, по которому можно было бы последовать, Тайлер посетил пункт последней остановки потерпевшего крушение поезда. Железная дорога в Гринкасле некогда использовалась для перевозки сотен тысяч тонн угля из шахт в Аппалачах в небольшие и крупные города центральных и средних штатов, и даже в западную Канаду. Судя по отсутствию ржавчины на рельсах, пути использовались до сих пор, хотя нынешнее движение наверняка не шло ни в какое сравнение с тем, что было сто лет назад. Несколько пар параллельно идущих рельсов нельзя было назвать даже сортировочным узлом, и все же «Нозерн Юнион» и несколько других железнодорожных компаний, его конкурентов, время от времени загоняли свои составы на гринкаслскую ветку для отстоя и обслуживания, избегая сортировочной станции «Биг Фор» в Индианаполисе с ее высокими ценами. Все это Тайлер узнал от крепкого чернокожего мужчины лет пятидесяти, которому, по всей видимости, было очень холодно в комбинезоне, покрытом масляными пятнами, и поношенных ботинках путевого обходчика, но который вел себя так, словно стоял на пляже, — сплошные улыбки и солнце. — Вообще-то, хлопотно тут бывает иногда — толкать вагоны туда-сюда, — пояснил он. — Мы-то для такой работы не приспособлены. Честно признаться, половину приходится выполнять вручную. В «Биг Фор», который на северо-восток отсюда, то же самое сделать — раз плюнуть. — А что скажете о N-девять-девятнадцать? — спросил Тайлер, называя номер потерпевшего крушение поезда. — Сегодня утром мы прицепили к нему три вагона. Да, сэр. — Когда это было? — Примерно на рассвете. Да, где-то так. Еще иней не растаял. При такой температуре, того и гляди, руки к стали примерзнут. — Вы кого-нибудь видели? Посторонних? Кого-нибудь, кто вызвал бы ваши подозрения? — Нет, сэр. — Негр улыбнулся, словно чертик на пружинке, выскакивающий из коробочки. — А в Гринкасле я всех наперечет знаю… включая посторонних. — Вагоны проверяли? — В смысле, осматривали? А как же. — Нет, я имею в виду, вы проверяли, нет ли внутри бродяг? — Райдеров, — поправил он, качая головой в знак неграмотности Тайлера. — А зачем? Только дурак полезет в товарный вагон при такой температуре, и кто я такой, чтобы останавливать его? Они ж от отчаяния лезут, так ведь? Тут райдеров намного больше летом, когда тепло, но мне-то какое дело? Не моя это работа, гонять бродяг. Мое дело — тяни-толкай, да и то платят столько, что руки опускаются. — А если кто-то был в поезде — точнее, в вагоне, — в каком месте можно сойти? Где должен был остановиться девять-девяносто? — Почти все составы «Нозерн Юнион» идут прямиком на Терре-Хот. — А раньше? — не унимался Тайлер. Чернокожий мужчина не понял вопроса. — Ну, где-то, наверное, можно спрыгнуть? Негр недоуменно посмотрел на Тайлера: — Что-то я вас не понимаю. — Я провожу расследование крушения, — напомнил ему Тайлер, теряя терпение. — Да по пути полно мест, где можно было спрыгнуть с N-девять-девяносто. Это же не экспресс! N-девять-девяносто ходит раз в неделю, из Теннесси до Мичигана. Возит в основном ступицы, тормозные колодки и все такое… из сталелитейного завода «Стрит Бразерз» в Чаттануге. Если не ошибаюсь, ходит вот уже лет пятьдесят по одному и тому же маршруту. Тайлерпочувствовал себя в ловушке, придавленный тяжестью разочарования. Подозреваемый все спланировал заранее. Он знал, где следует нанести удар по 990, знал, как покинуть опасную территорию. Если его столкновение с Гарри Уэллсом оказалось чистой случайностью, он, скорее всего, давно уже пересел на другой поезд, направляющийся в сторону Сент-Луиса. О’Мейли наверняка рассуждал точно так же и сделал все, чтобы перекрыть этот путь. Тайлеру оставалось надеяться, что либо подозреваемый задержался, чтобы посмотреть на крушение при дневном свете, либо сменил маршрут отступления из-за стычки с Гарри Уэллсом. Если так, то ему пришлось импровизировать или же повременить с отходом. Если он задержался, значит, может до сих пор находиться где-то поблизости или же на пути к отступлению. Тайлер чувствовал разочарование, но не собирался отступать. — Так вы говорите, полно мест, где можно спрыгнуть, да? — Точно, сэр. Думаю, так оно и есть. Тайлер задал очередной напрашивающийся вопрос: — Если у человека своей машины нет, как отсюда можно выбраться? На автобусе? Поездом? — Конечно. И на автобусе, и поездом, только прямо здесь ни автобуса, ни поезда нет. Ближайший автовокзал «Грейхаунд» в Кловердейле. — Он глянул на взятый в прокате автомобиль Тайлера. — На «Амтрак» можно сесть только в Кроуфордсвилле, — добавил он, явно не понимая, чего от него хотят. — А тут, так сказать, ничейная земля, понимаете? Просто небольшой сортировочный двор для товарных поездов. Можно сказать, настоящая железная дорога. — Другие пути, другие поезда, на которые можно было бы сесть — я имею в виду райдеров, — сказал Тайлер, пользуясь нужной терминологией. — Да сколько угодно. — Обходчик принялся перечислять, отгибая толстые пальцы от замерзшего кулака. — «Амтрак», CSX, «Нозерн Юнион», «Индиана», «Индиана Саузерн», «Луисвилль-энд-Нэшвилль». Выбирай, что по вкусу. Все они ходят по одним и тем же путям. — Но из-за аварии девятьсот девяностого движение остановилось, так ведь? — уточнил Тайлер. — Не совсем. «Амтрак» ходит по-прежнему. — Он разговаривал с Тайлером, как преподаватель с туповатым студентом. — «Амтрак» ходит по северной ветке, а не по этой. Беда в том, что теперь каждый грузовой состав, что выходит из Индианополиса, пойдет по северной ветке. И что мне теперь делать? Если меня не вызовут на место аварии, чтобы толкнуть или оттянуть что-нибудь, я на всю неделю останусь без работы. Кто мне заплатит, скажите, пожалуйста? Тайлер попытался встать на место подозреваемого и рассмотреть варианты, которые у того имелись. Во-первых, фора в шесть часов перед полицией — или намного меньше, если он остался, как предполагал Тайлер, чтобы полюбоваться на плоды собственной деятельности. Если же крушение было подготовлено заблаговременно, четыре или пять дней назад, еще до столкновения с Уэллсом, тогда пиши пропало, но Тайлер сомневался, что дело обстояло именно так. Если полагаться на утверждения О’Мейли, причина аварии — в некачественных подшипниках. Значит, следует предполагать — конечно, если это не случайная авария, — что все было сделано накануне, совсем недавно. Юг или север? Поезд или автобус? Тайлер сомневался, что преступник рискнет похитить машину или заказать чартерный рейс самолета. Любой из двух вариантов слишком рискованный, его легко можно будет проследить. Тайлер буквально чувствовал, как неумолимо уходит время, чувствовал, как удаляется тот, кого они ищут, пока он сам стоит на холоде, разговаривая с грузчиком сортировочной станции. — Чем можно уехать быстрее? Поездом или автобусом? — Автобусы «Грейхаунд» ходят сейчас только два раза в неделю, — ответил чернокожий. — Кажется, по вторникам и четвергам. А были времена, когда они отправлялись и прибывали каждый Божий день. — А поезд? — спросил Тайлер, испытывая прилив надежды. — Чикагский проходит раз в день. Из Индианополиса — так те еще чаще. — Раз в день, — повторил Тайлер, едва дыша. — После обеда, — сообщил дополнительную подробность негр. И снова надежда. Время еще не достигло полудня. Тайлер увидел один из возможных вариантов: поезд компании «Амтрак» на Чикаго может являться для подозреваемого запасным вариантом отступления. Взглянуть одним глазком на крушение, и бегом в Кроуфордсвилль. В Чикаго он однажды воспользовался документами с фамилией О'Хара; не высветится ли то же имя и теперь? Тайлер выкрикнул негру слова благодарности, уже садясь в машину.* * *
Сидя за рулем автомобиля, прижимая плечом к уху сотовый телефон, Тайлер пробирался не только по незнакомым улицам Гринкасла, но и по дебрям системы автоматизированной телефонной связи компании «Амтрак». К тому времени, когда он оказался на шоссе 231 национального значения, выяснилось, что с безымянного вокзала в Кроуфордсвилле можно уехать не одним поездом, как утверждал чернокожий с сортировки, а двумя: дизелем до Блумингдейла, штат Иллинойс, с дальнейшей пересадкой на «Амтрак», идущий до Сент-Луиса, или скорым «Амтраком» до Чикаго. Оба поезда отправлялись из Кроуфордсвилля в течение ближайшего часа. Тайлер решил сделать ставку на скорый, потому что он отправляется раньше. Полагаясь исключительно на удачу и интуицию, он нажал на педаль газа, надеясь, что попытка стоит того. Он разогнал машину до восьмидесяти пяти миль в час. Двадцать пять миль предстояло преодолеть за семнадцать минут.* * *
Плоские сельскохозяйственные угодья Индианы пролетали мимо, единообразие пейзажа нарушали лишь небольшие дороги, настолько прямые, что они напоминали железнодорожные пути. В последнее время ему все кажется похожим на железнодорожные пути. Зазвонил телефон. Из-за опущенного верха Тайлеру пришлось сбросить скорость, чтобы расслышать собеседника. Звонил Рукер. — С каких это пор мы обзавелись хрустальным шаром? — поинтересовался начальник Национального управления транспортной безопасности. Тайлер почувствовал, как что-то подпрыгнуло в груди. Он просил Рукера сверить списки пассажиров на разных рейсах и полагал, что на выполнение работы уйдет день-два. А то и неделя. Одним словом, он не ожидал, что результат будет готов так быстро. — Неужели есть имя? — спросил он, не веря в удачу. — Вы по достоинству оцените иронию, — произнес Рукер. — У него, наверное, развитое… — Пожалуйста, только суть. Я в цейтноте. — …чувство юмора. — Я уже смеюсь. — В списках пассажиров рейса «Юнайтед» из Чикаго в аэропорт Кеннеди и вчерашнего рейса «Комэйр» из Цинциннати в Индианополис значится некто Кевин Кристофер Джонс. Билет приобретен в Ньюарке. — Что-то я не улавливаю юмора, — заметил Тайлер. Кровь в венах мчалась с такой скоростью, что у него кружилась голова. Фамилия! Вымышленная или настоящая, но это уже зацепка. — Кевин Кристофер Джонс. Инициалы — Кей, Си.[10] — Рукер сделал паузу. Тайлер молчал, по-прежнему не понимая, что же здесь смешного. — Кей Си Джонс. Кейси Джонс![11] Теперь понятно? Автомобиль вильнул, задние колеса занесло, и Тайлер едва не вылетел с трассы. Его прошиб пот. — Вы шутите. Он что, издевается над нами? — В ближайшее время мы должны получить снимки с записей, сделанных на регистрации пассажиров. Возможно, у нас появится его портрет. Фотография! — Вы можете задержать отправление скорого поезда «Амтрак» с вокзала? — Мысль пришла в голову Тайлера только сейчас — в конце концов, он работает на правительство, обладающее значительными полномочиями. — Все что угодно, — с готовностью согласился Рукер. Тайлер усмехнулся. По большому счету, работа на правительство, оказывается, тоже имеет некоторые преимущества.Глава 15
Когда скорый «Амтрак» на Чикаго не отправился с кроуфордсвилльского вокзала вовремя, у Альвареса сжался желудок. Опоздай поезд с прибытием, это было бы нормально, однако, к его удивлению, поезд появился на станции минута в минуту. А вот отправление с крошечной станции почему-то задерживалось, и Альварес в панике принялся соображать, что же могло получиться не так в его плане отхода. Отказавшись от первоначальных намерений скрыться на товарном составе из-за произошедшего столкновения и опасаясь, что на всех линиях грузовых перевозок будет полно агентов безопасности компании «Нозерн Юнион», он убил последние шесть часов в тесном номере мотеля в Бразиле, копаясь в Интернете, чтобы не терять времени даром. Маршрут отхода, который Альварес выбрал, — скорый «Амтрак» из Кроуфордсвилля в Чикаго, — не проходил через Сент-Луис. При нем были две кредитные карточки и два водительских удостоверения на те же фамилии; документы обошлись Альваресу в изрядную сумму — несколько месяцев назад пришлось изрядно попотеть, чтобы заполучить их. Прежде он не пользовался ими — до сих пор он всюду регистрировался по третьему водительскому удостоверению на имя Кевина Джоунса. Два комплекта незасвеченных поддельных документов он приберегал на случай возникновения чрезвычайных обстоятельств, зная, что воспользоваться ими без опаски сможет только один раз. Возникшую ситуацию, похоже, следовало рассматривать как чрезвычайные обстоятельства. «Нозерн Юнион» понимает, что имеет дело с неким «диверсантом», хотя до прессы подобная информация не доходила (каждое крушение подносилось широкой общественности под новым соусом, приписывалось различным причинам). Значит, агенты безопасности будут полагать, что он торопится, возможно, в панике стремится как можно быстрее покинуть место преступления. Исходя из этого предположения, он и задержался на несколько часов, таким образом предприняв неожиданный для них шаг. Попытка взять напрокат машину в близлежащих городках наверняка была бы проверена — скорее всего, агенты уже получили сведения из всех пунктов проката. Его план отступления предусматривал выезд в Чикаго на скором поезде, и уже там он намеревался взять напрокат автомобиль. Самое главное — как можно быстрее уехать из южной Индианы. Альварес уже давно научился сдерживать свои эмоции. И все же по мере того, как истекали секунды, ему все больше и больше хотелось спрыгнуть с поезда и броситься куда глаза глядят. Но что, если именно этого от него и ждут? Что, если за поездом наблюдают, надеясь, что кто-то попытается скрыться? Он не знал, обладает ли «Нозерн Юнион» достаточными полномочиями, чтобы задержать отправление «Амтрака», но ему казалось, что это вполне возможно. И вообще, после крушения возможно любое развитие событий, любые исключения. Альварес чувствовал себя загнанным в угол. Безопасных путей выезда из Южной Индианы не так много, если отбросить товарные составы и автобусы; тем ценнее каждый из них. Его охватили сомнения: может быть, стоило угнать машину или найти заброшенную ферму и затаиться там, переждать, пока стихнет переполох? Затем, спохватившись, он отругал себя за малодушие. Нужно принимать решение, причем немедленно. Он решил остаться в вагоне и постарался успокоить расшалившиеся нервы. Ни на секунду не сводил он глаз с вокзального перрона, проверяя, не сядет ли кто-нибудь в поезд, надеясь в глубине души, что задержка вызвана внутренними проблемами «Амтрака». Тем временем мозг лихорадочно перебирал возможные варианты действий на случай, если кто-то действительно объявится. Вскоре в вагоне появятся контролеры, чтобы проверить билеты у севших на станции пассажиров — троих, включая его самого. При проверке билетов его и обнаружат. Потея от напряженного ожидания, он метнул взгляд на часы: отправление поезда задерживается уже на восемь минут. Ему они показались целой вечностью. Он вытянул шею, чтобы выглянуть в окно с другой стороны — нет ли там какой суеты или активности? Снова перенес все внимание на платформу. Опять посмотрел на другую сторону. Сидевшая рядом с ним женщина пристально вглядывалась в Альвареса. Ей явно передавалось его беспокойство. — Как вы думаете, что-то случилось? — спросила она. — Да, — ответил Альварес. — Похоже на то.* * *
— Господи, благослови Интернет, — произнес Лорен Рукер. Снова прижимая к уху сотовый, Тайлер свернул к обочине и остановил прокатный автомобиль. Алюминиевый бок поезда тускло поблескивал под холодным зимним дождем, который превращал снег в белый цемент. Длинный состав, змеясь, уходил вдаль по рельсам, пересекающимся с горизонтом; мощная масса стали и стекла оставляла зловещее впечатление. Никогда раньше поезд не задерживали по его просьбе. На платформе стоял одетый в форму кондуктор и похлопывал руками в перчатках по бедрам, стараясь разогнать холод. Тайлер хотел бы сесть на поезд незаметно, однако для скрытности времени не оставалось. Ему повезло хотя бы уже в том, что поезд до сих пор не ушел, а то, что большинство пассажиров, сидящих со стороны платформы, увидят его лицо, — это мелочь. На заднем сиденье находилась внушительных размеров сумка, в которой лежал компьютер «лэптоп», пачка документов и трехдневный запас сменной одежды, уже изрядно перепачканной и нуждающейся в стирке. Он пожалел об отсутствии хотя бы бейсболки или шляпы, чтобы прикрыть лицо, однако все бейсболки покоились на вешалке в доме, которого он скоро может лишиться. — Честное слово, я жутко тороплюсь. Я опаздываю на поезд, — сказал Тайлер. Выбравшись из машины, он открыл заднюю дверцу, чтобы забрать сумку. — У нас есть фотография подозреваемого, сделанная в коридоре прибытия пассажиров в Индианаполисе, — гордо объявил Лорен Рукер. — Правда, качество не самое лучшее, снимок сделан под неудачным углом. Он одет в черную кожаную куртку, при нем черный рюкзак. К сожалению, лица толком не разглядеть. Тайлер счел информацию интересной, но не столь важной — в конце концов, о куртке и рюкзаке он знал еще по видеозаписям О'Хара. Он попросил Рукера переслать фотографию электронной почтой. Подсоединиться можно будет с лэптопа, как только он сядет в поезд. — Это все? — спросил он. — Или мне перезвонить? — Есть еще кое-какая информация, — сказал Рукер. — Авиалиния разыскала его посадочный талон в Цинциннати. В местной лаборатории проверили талон на отпечатки пальцев и получили целых пять штук разных размеров. — Посадочные талоны проходят через множество рук, — предупредил Тайлер. — Они отсканировали пять отпечатков и разослали для проверки по всем базам данных, которые только можно себе вообразить. Потому-то я и вспомнил об Интернете — скорость сравнима разве что со скоростью света. В буквальном смысле. И все это за последние два часа. Запрос имеет высшую степень приоритетности, поэтому нам везде дают зеленый свет. Сейчас их сверяют с отпечатками преступников, арестованных за федеральные или штатовские преступления, и еще гоняют по внутренней базе данных «Нозерн Юнион», так что мы можем сбросить со счетов работников авиалиний и сузить район поиска. В ближайшие часы их пропустят через базы данных Пентагона, государственных и федеральных служащих, медицинских работников, учителей, нянечек и Бог знает кого еще. — Рукер остановился, чтобы перевести дыхание. Тайлер чувствовал, что его сердце бьется в бешеном ритме, и дело не в том, что он бежал, торопясь успеть на поезд. — Мы этого сукиного сына разыщем. — Он подождал ответа. — Тайлер? Вы меня слышите? — Свяжемся по электронной почте, — повторил Тайлер, приближаясь к проводнику, который уже подавал машинисту сигнал к отправлению.* * *
Альварес смотрел, как выскочивший из двухдверного автомобиля с откидным верхом мужчина подбежал к проводнику, и тот пропустил его в вагон. Через мгновение поезд тронулся, и Альварес на несколько секунд закрыл глаза, стараясь запомнить мелькнувшее лицо. Враг только что сел в тот же поезд; можно не сомневаться. Мысли кружились в беспорядочной кутерьме. Что теперь? Неужели ищейкам О’Мейли удалось выследить его до самого поезда? Неужели он оставлял после себя следы, каждый раз столько сил и внимания уделяя именно тому, чтобы их уничтожить? Или же это удача, слепое везение — просто, О’Мейли старается перекрыть любые пути и возможности? В этот момент его взгляд упал на разноцветные корешки билетов, торчащие в спинках кресел перед каждым пассажиром, — способ, при помощи которого кондукторы умудряются помнить, кто заплатил за проезд и кто на какой станции сел. Кондукторы вот-вот должны появиться. Значит, ему нужно стащить корешок, чтобы его не попросили предъявить билет. Два факта могут оказаться ему на руку: во-первых, поезд переполнен; во-вторых, он сел в средний вагон и может двигаться в любом направлении. Набирая ход, поезд грохотал и раскачивался из стороны в сторону. Извинившись, Альварес протиснулся к проходу мимо сидевшей с краю пожилой женщины. Сумку он оставил на верхней полке; ему не хотелось, чтобы пассажиры решили, будто он пересаживается, он не хотел привлекать лишнего внимания. Альварес попытался отключить звучащий в голове колокол тревоги, но сигнал не поддавался управлению. Нужно обеспечить себе хотя бы несколько минут преимущества; затем, при первой же возможности, он спрыгнет с поезда. Оставалось только надеяться, что ему никто не помешает.* * *
Когда поезд тронулся, Тайлер едва не потерял равновесия и ухватился за поручень. Его охватили сомнения по поводу того, стоило ли устраивать погоню. Он не имел ни малейшего представления, каким образом определить вероятность пребывания подозреваемого в этом поезде, однако, решив двигаться в избранном направлении, он готов был следовать до конца. Какой смысл в том, чтобы шататься на месте крушения в толпе следователей, в первую очередь озабоченных вопросом подчинения и управления? Старый добрый принцип правоохранительных организаций: сначала разговоры, потом действия. Он толкнул тяжелую дверь и оказался в тихом, но переполненном вагоне. Латиноамериканец, напомнил он себе, шагая вперед, проверяя ряд за рядом, рассматривая одно лицо за другим.* * *
Новоприбывший сел в задний вагон, поэтому Альварес двинулся вперед — быстро, не оглядываясь, но ощущая спиной присутствие незнакомца, словно острую боль. Он толчком распахнул дверь вагона и очутился в тамбуре, где звучал громкий механический шум, знакомый грохот, который, казалось, успел стать частью его естества. Тадах, тадах! Тадах, тадах, — стучали мчащиеся по рельсам сотни тонн стали, несущие в себе сотни человеческих существ. Альваресу нужен был корешок билета. Он перешел в следующий вагон и увидел свой шанс: мужчина — вернее, даже парень, — лет двадцати или чуть старше, в зеленой бейсбольной кепке. Привалившись к левой стене вагона, он крепко спал. Альварес увидел бледно-зеленый корешок. Возможно, бледно-зеленый цвет означает, что парень сел на поезд в Индианополисе или раньше. Это неважно; главное, добыть корешок. Он выбрал парня отчасти из-за его типичности. В вагонах сидело много таких молодых людей — вероятно, направляющихся домой на Рождество. Он выбрал парня отчасти потому, что, как ему казалось, студенческого возраста молодежь постоянно пытается прокатиться без билета. Интересно, этого кондуктор запомнил или нет? Надо надеяться, что нет. А квитанцию парень сохранил? Возможно, но вполне вероятно, что выбросил за ненадобностью, и, следовательно, у него не найдется доказательств того, что он является законным пассажиром. Как бы там ни было, предстоящее выяснение всех обстоятельств отвлечет кондуктора на несколько минут, а это как раз то, что нужно. Он хотел сделать так, чтобы кондуктор не понял, что корешок билета украден, до тех пор, пока он, Альварес, не выпрыгнет. Альварес шагал по проходу, намеренно пошатываясь, хватаясь то одной, то другой рукой за спинки кресел, чтобы удержать равновесие, и каждый раз его пальцы оказывались в считанных дюймах от вожделенного корешка. Он приближался к парню, внимательно оценивая окружающую обстановку. Боковым зрением он уловил движение впереди. Затем поднял голову и через две застекленные двери увидел, что кондуктор только что закончил поиск новых пассажиров в переднем вагоне. Кондуктор направлялся к нему. Альварес быстро оглянулся через плечо: второй кондуктор! Он попался! Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, Альварес сосредоточился на задаче, которую нужно выполнить сейчас. Ему нужен корешок билета — и нужен раньше, чем какой-либо из двух кондукторов подойдет к нему. Он снова пошатнулся, сделал вид, что поскользнулся, и встал на одно колено. При этом коротким движением он схватил корешок билета. Сделано! Альварес быстро глянул по сторонам, пытаясь оценить ситуацию. Кондуктор из переднего вагона, скорее всего, войдет первым. Он опустился в первый же попавшийся свободный ряд кресел, сунул корешок в специальный кармашек на спинке перед собой и расслабился, приняв позу полуспящего человека; глаза его были открыты, но подернуты дымкой усталости — взгляд человека, готового к длительному и скучному путешествию до Чикаго. Первый кондуктор вошел и двинулся по проходу, проверяя корешки, выискивая пассажиров с непроверенными билетами. Альварес почувствовал, как по лбу прокатилась капелька пота. В ушах стоял невыносимый звон. Он понимал, что при близком рассмотрении вряд ли сойдет за человека, который собирается вздремнуть. Кондуктор приблизился еще на ряд. И еще. Бешено стучащее сердце Альвареса начало болезненно расширяться в груди. Он услышал, как сзади открылась дверь, и в вагон ворвался стук: тадам-тадам, тадам-тадам, говорил поезд. Значит, в вагон вошел и второй кондуктор, вполне возможно, в сопровождении незнакомца, который сел последним. — Ваш билет? — обратился к нему склонившийся кондуктор. Альварес сухо сглотнул: — Вы же уже… Он поднял голову и увидел, что корешка, который он сунул в кармашек на спинке переднего кресла, нет. Его захлестнула паника. Он быстро заморгал, ощущая боль в глазах. Кондуктор склонился ближе. Альварес приготовился к ответному удару. — Прошу прощения. Извините, что побеспокоил, — произнес кондуктор, поднимая с пола вывалившийся из кармашка зеленый корешок. Альварес подумал, что ситуация обернулась даже еще лучше, чем он предполагал, поскольку теперь между ним и кондуктором установились некоторые отношения. Его определенно запомнят как пассажира с билетом. — Ничего страшного, — сказал он. Кондуктор удалился. Боль в груди Альвареса начала постепенно утихать. Он постарался успокоиться. Позади зазвучали голоса — кондуктор разбудил парня, прося показать билет. Юноша запротестовал, утверждая, что он уже предъявлял билет кондуктору. Кондуктор в ответ потребовал квитанцию. В отражении на внутренней стороне окна Альварес увидел, как парень вытащил из бумажника квитанцию. Квитанция! Капелька пота скатилась со лба, и перед глазами Альвареса все поплыло. С противоположной стороны подошли второй кондуктор и тот человек, что сел на станции. Два проводника обменялись несколькими фразами, затем один опустился на колени — наверняка для того, чтобы найти упавший зеленый корешок. Альварес не мог расслышать, о чем идет речь, но для него это не имело ровно никакого значения. О чем бы они ни говорили, неприятности не заставят себя ждать.* * *
— Это агент Тайлер. Он интересуется пассажирами, которые сели на поезд в Кроуфордсвилле. Я сказал ему, что видел двоих. — На самом деле, их было трое, — уточнил второй кондуктор. Карточка на груди гласила, что его зовут Чарльз Дэниелс. Того кондуктора, с которым пришел Тайлер, звали Феликс Рамон. — Двоих я прокомпостировал в третьем вагоне. Третий еще не попадался. — А я начал с пятого и пришел сюда. И никого. Вагоны с шестого по девятый не открывали. Тайлер тоже обратил внимание, что в Кроуфордсвилле только три вагона были открыты для посадки. Тряска доставляла ему неудобства, и он то и дело переступал с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесия. — Я видел двух женщин, — заявил напарнику Рамон. — Точно. Я их тоже видел, а еще парня. — Вы его не рассмотрели случайно? — спросил Тайлер Дэниелса. — Если бы, — ответил тот. — Я даже и не взглянул на него толком. — Следовательно, в поезде находится неидентифицированный мужчина, который до сих пор не предъявил билет, — сделал вывод Тайлер. От напряжения у него зудела кожа. Казалось, даже волосы на затылке встали дыбом. — Может, он перешел в следующий вагон, в какой-нибудь с шестого по девятый. Там все-таки больше свободных мест. — Вот что я хотел бы сделать, — тихо заговорил Тайлер. — Мистер Рамон, вы проверите вагоны с шестого по девятый. Если севший мужчина предъявит билет, ведите себя, как обычно. Пройдите до конца, вернитесь в голову поезда и разыщите меня. Рамон кивнул. Он выглядел слегка взволнованным, что Тайлеру не понравилось. — Теперь вы, мистер Дэниелс. Мы с вами поговорим с двумя женщинами, которые садились в Кроуфордсвилле. Зададим им несколько вопросов. Может, выудим из них описание мужчины. Все должно быть тихо и мирно, ничего не должно бросаться в глаза. — Понятно. — Этот парень, он что-то натворил, да? — спросил Рамон. Второй кондуктор сделал паузу, словно вспомнил что-то, и затем сказал негромко: — Нет, наверное, надо было все-таки попросить у него квитанцию. Он медленно повернулся в сторону головы поезда. — О чем это вы? — переспросил Тайлер, чувствуя, как в горле моментально пересохло. — А вот… — ответил Дэниелс, протягивая руку. Но место, на котором несколько минут назад сидел Альварес, оказалось пустым.* * *
В третьем вагоне, в двух вагонах от того, в котором Альварес оставил рюкзак, свободных мест практически не было. Он сохранил зеленый корешок, зная, что квитанцию тоже наверняка можно найти, потому что пассажиры выбрасывают квитанции за ненадобностью, как мусор, после того, как проводник прокомпостирует их; разве что командировочные сохраняют бумажки для отчета. Весь фокус в том, чтобы найти сегодняшнюю, и быстро. Наклонившись, Альварес поднял с пола бумажку, но на ней отпечаталась подошва чьего-то ботинка, и это ему не понравилось. При ближайшем рассмотрении оказалось, что она была пробита еще вчера. Поезд шел с Восточного побережья, и в нем, по всей видимости, не убирали как минимум двенадцать часов. Он перешел в следующий вагон, и за спиной глухо стукнула дверь в тамбур. Он слишком далеко ушел от рюкзака, слишком большое расстояние пролегло между ним и его планами. Альварес снова наклонился за квитанциями, в этот раз подняв две. Одна оказалась чистой с компостерной пометкой о посадке в Индианополисе. Он сунул ее в карман. Остановившись на минутку, он попытался успокоиться и утер рукавом пот со лба. Ему не хотелось вновь встречаться с кондуктором — и уж тем более с человеком, который сел на поезд последним, — однако он приближался к голове поезда, свободного пространства оставалось все меньше, а рюкзак находился уже в трех вагонах от него. Если тот человек — агент службы безопасности «Нозерн Юнион», ему, скорее всего, известна его внешность. Альварес постарался взять себя в руки. Выигрывает тот, кто спокойнее. По системе внутреннего оповещения сообщили об открытии вагона-ресторана. Несколько человек одновременно поднялись с кресел. Это был шанс: вагон-ресторан находился в середине поезда. Если ему удастся втереться в группу вместе с остальными…* * *
В распоряжении Тайлера было три часа — срок, по истечении которого поезд прибудет в Чикаго. Вполне достаточно, чтобы обнаружить таинственного пассажира, севшего в Кроуфордсвилле. Кондуктор по фамилии Дэниелс оживился, когда они вошли в следующий вагон. — Вот, — сказал он, указывая на двух женщин. Одна из них поднялась и направилась прочь от них. — Прошу прощения! — громко крикнул кондуктор. Женщина не оглянулась. Она отступила в сторону, пропуская группу людей, направляющихся, по всей видимости, в вагон-ресторан. Тайлер приподнялся на цыпочки, стараясь не упускать женщину из виду. Когда они добрались до оставленного ею кресла, он обратился к проводнику: — Вы займитесь ею, а я поговорю со второй. Он повернулся, чтобы не мешать другим пассажирам в узком проходе. В этот момент зазвонил сотовый телефон, и Тайлер отвлекся, чтобы ответить на звонок. В кильватере проходящей мимо группы, опустив голову, шел Альварес.* * *
— Здесь пока никаких новостей, — сообщила ему Нелл Прист по телефону. — Точная причина катастрофы выяснится не раньше, чем через несколько недель, однако, по предварительному заключению, всему виной развалившаяся ось. А она могла выйти из строя из-за перегрева, вызванного некачественным подшипником. — Все те же технические неполадки. — Совершенно верно. Тайлер заколебался, не зная, стоит ли делиться с ней полученной информацией. В конце концов он сдался: — Рукер сообщил, что у него есть снимок, сделанный на регистрации в аэропорту, и отпечатки пальцев. Он проверяет их по базам данных, чтобы узнать, кому они принадлежат. — А вы? — А я еду на «Амтраке» в Чикаго. — Значит, у нас есть личико? Тайлер открыл рот, чтобы сказать о черной кожаной куртке. Не желая, чтобы его слышали окружающие, он отвернулся и прикрыл телефонную трубку ладонью. При этом он увидел в толпе пассажиров спины двоих одетых в черные кожаные куртки мужчин, только что протиснувшихся мимо него. Разумеется, в вагоне наверняка найдется еще несколько человек в подобных куртках, но эта удаляющаяся парочка почему-то привлекла особое внимание. Тайлер не сводил с них глаз. — Если хотите быть в гуще событий, — произнес он, — приезжайте к вечеру в Чикаго. Извините, мне надо кое-что сделать. Он выключил телефон и последовал за группой — за двумя спинами в черных куртках — ощущая чувство необъяснимого страха. Интервью с женщиной подождет, никуда не денется — ей, судя по виду, лет под восемьдесят; вряд ли она улизнет от него. Кондуктор постучал кулаком в дверь единственного в вагоне туалета и крикнул, обращаясь к женщине внутри: — Мадам! Прошу прощения! Мы хотели бы поговорить с вами. Необъяснимый страх в Тайлере возрос до высшего уровня. Он прибавил шагу и вошел в шумный переход между вагонами, через окошко наблюдая за удаляющейся группой. Когда он открыл дверь в следующий вагон, группа покидала его. Он зашагал еще быстрее. Ему не хотелось бежать — не хотелось привлекать внимания — но медлить тоже нельзя. Он достиг конца вагона как раз вовремя, чтобы увидеть группу, двигающуюся по следующему вагону. Один из двоих мужчин, одетых в черные кожаные куртки, был высоким и широкоплечим. Сильный, подумал Тайлер. Темные волосы. Неожиданно мужчина протянул руку и снял с верхней багажной полки сумку. Небольшая черная полотняная сумка. Такая, которая складывается вдвое и превращается в рюкзак. Описание совпадает. Ничего определенного — всего-навсего безликая черная сумка, — и все же полицейский в Тайлере почувствовал, что этого мужчину не стоит упускать. Тайлер толкнул заднюю дверь вагона; кровь разносила по телу потоки адреналина. В тот же момент подозрительный мужчина прошел через дальнюю дверь в соседний вагон. Тайлера гнал инстинкт. Опытный полицейский, он именно благодаря инстинкту выживал в уличных столкновениях, доводил расследования до конца и выигрывал судебные дела. И Тайлер знал, что обладает развитой интуицией. Уверенно и целеустремленно он двигался по среднему проходу следующего вагона, на ходу решая, какие действия предпринять в первую очередь. Он должен поговорить с человеком в черной куртке. Поговорить, не более. Никакого нарушения прав, никакого насилия. Ничего похожего на стычку с Честером Вашингтоном, разрушившую его жизнь. Черная сумка и черная кожаная куртка запросто могут оказаться случайным совпадением, напомнил он себе. Тайлер чувствовал себя на взводе, полным энергии. Этот поезд — самый разумный путь отступления. Да и вариантов, собственно, совсем немного. Оставался другой вариант — авария была подготовлена заблаговременно, несколько дней, а то и недель назад, и подозреваемый даже и не бывал в этих краях, но это казалось маловероятным, учитывая то, что Рукер обнаружил совпадение имен в списках авиапассажиров. Как еще объяснить прибытие Кей Си Джонса в Индианополис? Приближаясь к задней двери следующего вагона и уже потеряв подозреваемого из виду, Тайлер мысленно представил образ Гарри Уэллса с глубокой раной от мочки уха до глаза, кровотечение от которой было столь сильным, что, по словам одного из экспертов, погибший агент стал «белым, как полярный медведь». Тот человек, которого они преследуют, весьма опасен, а в ограниченном пространстве вагона любые действия будут затруднительными. За этой мыслью последовал укол тревоги — в груди вдруг образовался вакуум. Тайлеру вдруг показалось, что стены вагона начали сдвигаться, и он ощутил первые предупредительные сигналы клаустрофобии. «Только не сейчас!» — взмолился Тайлер, но вагон становился все меньше и меньше, словно пищевод, готовый поглотить его. Вагон уменьшался, стук сердца эхом отдавался в голове. И лишь когда засвистел проносящийся мимо встречный экспресс, направляющийся на восток, и поезд встряхнуло, приступ отступил. Тайлер рванул на себя дверь и вышел в шумный тамбур. Боковым зрением он увидел стоящего справа человека и резко обернулся. Мужчина стоял спиной к нему, над его головой вилась тонкая струйка дыма. Тайлер почувствовал некоторое облегчение — черная куртка на мужчине была не кожаной, а сделанной из нейлона или другого синтетического материала, да и рюкзака не было видно. Тайлер бросил взгляд в следующий вагон, однако это был вагон-ресторан — поэтому он ничего не увидел, кроме узкого коридора, заворачивающего влево. Подруга курильщика, веснушчатая женщина с короткой стрижкой и тонкими губами, презрительно уставилась на Тайлера. — Мужчина, — выдавил он с трудом. — Только что. С черной сумкой. Женщина махнула рукой в сторону вагона-ресторана. Тайлер нажал на ярко-красную рукоятку автоматического открывания двери и дождался, пока дверь полностью отъедет в сторону. У единственного туалета в вагоне-ресторане он задержался. Надпись на табличке гласила: «ЗАНЯТО». Он постучал. Из-за двери донесся женский голос. Тайлер двинулся дальше. Сзади снова зашипела автоматическая дверь. Это была все та же женщина с ультракороткой стрижкой. Она проскользнула мимо Тайлера, который, спохватившись, последовал за ней. Небольшой бар был полностью сделан из нержавеющей стали. Женщина заказала диетическую «Колу». Тайлер обогнул остановившуюся женщину и остановился, глядя на толпу человек в двадцать, со стаканами, бутылками, бутербродами, пирожными и шоколадными батончиками в руках. Никого в черной кожаной куртке. Никого с черной складной сумкой. Подозрительного мужчины в вагоне-ресторане не было. Его качнуло. Поезд заметно замедлил ход. Скорый поезд, идущий в Чикаго, — после Кроуфордсвилля до самого Чикаго остановок больше нет. Значит, машинист сбросил скорость: впереди поворот, или подъем, или городок, или же он просто выполняет то, что должен сделать, повинуясь сигналам семафора. Поезд двигался все медленнее. Тайлер бросился вперед. «Он сейчас спрыгнет!» — мелькнула лихорадочная мысль. Полицейский, сидящий в Тайлере, пребывал в полной уверенности, что мужчина в черной куртке — это именно тот, кто им нужен, и еще понимал, что подозреваемый вот-вот исчезнет. Он вспомнил изувеченное тело Гарри Уэллса, изрезанное ножом и сброшенное с поезда. Тайлера снова резко качнуло. Поезд шел совсем медленно. Тайлер ударил по красной рукоятке, и дверь с шипением поползла в сторону. Шум. Ветер. За проходом открытая дверь слева. За дверью — коричневые поля и пролетающий косой дождь. — Федеральный агент! — выкрикнул Тайлер, выхватывая пистолет. Из ниоткуда огромной черной стеной возникла сумка и обрушилась ему на голову. Он ударился головой о стальную перегородку; из глаз посыпались искры. Тайлер едва не потерял сознание. Голова закружилась. Он попытался нажать на курок, но ничего не вышло. Пистолет выпал из руки. Тайлер шагнул вперед, качаясь и от полученного удара и от того, что поезд снова притормозил. Он опустил взгляд, выискивая на полу пистолет, и в этот момент что-то твердое угодило ему в подбородок. Голова откинулась назад, Тайлер услышал треск, и затем, словно крылья взлетающей птицы, захлопали на ветру полы одежды. А потом все исчезло, поглощенное ветром и дождем. Поезд опять дернулся, в этот раз сохраняя прежнюю скорость. Тайлер увидел пистолет и поднял его с пола. Он высунул голову наружу. Капли дождя впивались ему в лицо, ветер трепал волосы. — Святой Иисусе! — пробормотал он, зная, что должен прыгать, должен догонять преступника. Он глянул вниз: мимо мелькали, сливаясь в нечто расплывчатое, влажные коричневатые монохромные зимние цвета. Он сделал пробный шаг вперед. Ледяной дождь хлестал по лицу, перед глазами все плыло. Он крепко держался за поручень, зная, что должен сделать — прыгнуть, сгруппироваться и покатиться. Ритмичный перестук колес поезда ускорился, стальная песня снова набирала темп. «Прыгай!» — скомандовал себе Тайлер, закрыл глаза и снова открыл их. Мелькающее под ногами полотно, похожее на бесконечную коричневую лету. Прыгнуть вниз, не видя куда… Нога зависла над пропастью. Прошло несколько секунд, и Тайлер бессильно отодвинулся от края, подальше от открытой двери. Это было выше его сил.* * *
Альварес остановился, быстро отряхнул налипшую грязь. Проверил правую лодыжку. Больно, но терпимо, идти можно. Оглянулся, увидел сумку — ярдах в двадцати позади. Он бросил ее перед прыжком. Альварес проводил взглядом поезд, лишь секунду-другую ожидая, что агент прыгнет вслед за ним. Затем он встряхнул головой, подхватил сумку и побежал. Побежал с такой скоростью, на которую только было способно саднящее тело.Глава 16
Девственный покров нетронутого белого снега подтвердил, что ферма пуста. Мертвое, никому не нужное строение. Либо хозяева фермы уехали на рождественские праздники еще до снегопада на прошлой неделе, либо они бросили ферму на зиму, сами же подались в более теплые края — куда-нибудь во Флориду, Феникс или что-то в этом роде. Альварес подошел к ближайшему сараю, не опасаясь, что его заметят. Как это и принято на фермах Среднего Запада, двери сарая оказались незапертыми. Значительную часть постройки занимал стоящий в середине трактор. Альварес нашел подсобку, набитую инструментами, какие только можно было себе представить, но ничего, что помогло бы ему скрыться. Однако в пристройке к сараю, которая, по сути, представляла собой гараж на две машины, стоял древний «бьюик», голубой, как яйца дрозда, с белым салоном и начищенный до ослепительного блеска. Учитывая, что со времени снегопада на ферме не было ни единой живой души, вряд ли кто-то в ближайшее время спохватится и заявит в полицию об угоне. В конце концов, единственный след вел по снегу от гаража к небольшой двухполосной дороге. После происшествия в поезде по пути в Чикаго Альварес никак не мог привести мысли в порядок. Полтора года он не знал, как долго ему удастся сохранять свое преимущество, заключавшееся во внезапности, сколько он еще сможет держаться на шаг впереди преследователей. Теперь ответ стал очевидным: совсем недолго. Он знал, что необходимо действовать, причем действовать незамедлительно. Такого ощущения Альварес никогда прежде не испытывал. Изменить дату отправления сверхскоростного экспресса он не в силах, поэтому придется корректировать свои планы. Болел правый локоть, болела лодыжка. Ему повезло, что агент не прыгнул вслед за ним, потому что приземлился Альварес на совершенно открытой местности, среди сельскохозяйственных угодий. Догнать или пристрелить его не составило бы ни малейшего труда. Но Бог опустил ладонь и прикрыл его: агент не спрыгнул с поезда. Альварес счел это добрым предзнаменованием — значит, надо идти дальше. Давид выдержал очередную схватку с Голиафом. До Рокфорда, штат Иллинойс, он добрался проселочными дорогами, ни разу не превысив скорость и строго по правилам включая поворотные сигналы. Он не мог рисковать сейчас, не мог позволить, чтобы его арестовали, хотя немало преступников так и делали — подвергались аресту за небольшие преступления и отсиживали год или два, пока те, кто охотился за ними за преступления более серьезные, не выбивались из сил. Альварес решил придержать этого туза в заднем кармане — запасной план, если на то пошло. На случай, если они подберутся к нему чересчур близко, он изобразит ограбление магазина или нападение на полицейского, благополучно заработает год или два тюремного заключения и, как это ни забавно, спрячется от своих преследователей в камере. Рокфорд был обязательным местом посещения, и хотя он находился довольно далеко от Нью-Йорка, не поехать туда Альварес не мог, более того, хотел поехать, и часто ездил на протяжении последних полутора лет. Беннетт-хаус, на Аркадии, всего в нескольких кварталах от больницы «Рокфорд Мемориал», представлял собой внушительное кирпичное строение в колониальном стиле с черными деревянными ставнями и черной блестящей дверью, на которой висел медный молоточек. Старый снег был заботливо убран от двери, смешанные с песком комки тающего льда лежали по сторонам от дорожки, в плотном воздухе ощущался запах, от которого у него запершило в горле. Поднявшись к двери по рампе для инвалидных колясок, Альварес нажал на кнопку звонка, и его впустили внутрь. Его встретила миссис Данделл, женщина, характерными чертами которой были огромная энергия и неисчерпаемое сочувствие; проработав более двадцати лет медсестрой, она затем отдала свои таланты Беннетт-хаусу с его штатом в одиннадцать человек, десятью пациентами, живущими в пансионате постоянно, и несколькими десятками, оказывающимися там время от времени. — А-а… Мистер Альварес. До чего же приятно видеть вас. Что у вас с ногой? — Медсестра в ней не умерла. — Поскользнулся на льду. — Да, в такую погоду надо быть осторожнее. — Мигель? — Он произнес имя по-испански. — Жаль, что вы не позвонили заранее, — сказала миссис Данделл, беря его за локоть и провожая в небольшую приемную, забитую сухими цветами, древними журналами и прочим старьем. — У него сейчас не лучшее состояние. Надеюсь, это всего лишь простуда. Хотя возможен и грипп. Он у себя в палате. — Ее тон изменился. — Но я все равно рада, что вы здесь. Ваши посещения всегда идут емуна пользу. — Как легкие? — Мне кажется, лучше. По крайней мере, он в хорошем настроении. Сейчас главное — как можно быстрее вылечиться от простуды. — А как его работа? — В библиотеке он всеобщий любимец. Честный, очень старательный. Отзывы только самые теплые, самые замечательные. — Не прогуливает? — Нет, все в порядке, с прошлого вашего приезда — ни разу. Не знаю уж, что вы там ему сказали, но с того дня не было ни одного пропуска без уважительной причины. — Я сказал, что надаю ему по заднице, — поддразнил ее Альварес. — Ну… я так и думала. — Когда миссис Данделл улыбалась, в комнате становилось теплее, окна казались ярче. — Здорово все-таки, что вы приехали. Вы уверены, что с ногой все в порядке? Я могла бы посмотреть. — Да ну, всего лишь ушибся. До утра доживу. — Альварес усмехнулся многозначности своего ответа.* * *
Небольшая спальня была экономно и слегка вычурно украшена в викторианском стиле. Установленный на стене телевизор был включен на канал, круглые сутки демонстрирующий мультфильмы. В свои девятнадцать лет Мигель так и остался ребенком. Он мог следить за сюжетом «Сезам-стрит» некоторое время, однако сериал быстро надоедал ему. Альваресу объясняли, что алкоголь в крови матери отравил мозг его брата, оставив на нем нечто вроде рубцов, и передаваемые нервные сигналы терялись и бродили в этих рубцах, пока не рассеивались полностью. Благословением было то, что юноша чувствовал себя счастливым в своем замкнутом мире. Он смеялся, улыбался, в относительно благополучные дни мог вести беседы на уровне десятилетнего ребенка. Несмотря на непрекращающиеся усилия миссис Данделл и ее сотрудников, выше этого потолка Мигелю подняться так и не удалось. Однако невероятные математические способности позволили ему освоить десятичную систему Дьюи, используемую для каталогизации, а потому никто лучше него не знал, где должна стоять та или иная библиотечная книга. Больше всего проблем было с легкими. Еще в государственной лечебнице Мигель перенес пять приступов пневмонии. После того как его поместили в Беннетт-хаус, прежде всего, благодаря стараниям Хуаниты, положение значительно улучшилось. Когда Мигелю исполнилось восемнадцать, деньги, поступавшие по страховке, уменьшились наполовину, и Альваресу пришлось выплачивать недостающую сумму. По его убеждению, уход в частном пансионате «Беннетт-хаус» спас жизнь его брату, так что о деньгах он не жалел. По иронии судьбы, за деньги он косвенным образом должен быть благодарен «Нозерн Юнион». Получив скромную сумму в качестве выходного пособия, Альварес теперь играл на бирже. Даже если самому ему предстояло закончить свои дни в тюрьме — а то и погибнуть, — он хотел, чтобы брат всю оставшуюся жизнь оставался под хорошим присмотром. Для этого Альварес поднакопил уже достаточно солидный фонд, хотя надеялся, что крушение суперскоростного поезда принесет последний необходимый взнос, достаточный для того, чтобы больше ни о чем не беспокоиться. Ему во что бы то ни стало надо было продержаться до тех пор, пока крушение суперскоростного экспресса не станет вчерашней новостью — все будущее Мигеля поставлено на эту карту. Когда брат вошел в палату, Мигель продолжал наблюдать за тем, что творится на экране, хотя и бросил короткий косой взгляд в сторону двери. — Берт! — Произнес он, и его потрескавшиеся губы расплылись в усмешке. Из носа у него текло, глаза слезились. — Кто выигрывает? — спросил Альварес. У него от увиденного перехватило горло. Ему всегда требовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к своему кровному родственнику, пребывающему в подобном состоянии. — Кролик, — ответил Мигель, неумело подражая голосу мультипликационного персонажа. — Он хитрый. — Ты простудился? Мигель равнодушно пожал плечами: — А сейчас кролик спустится в норку. Не самый лучший день, понял Альварес. Разговора, скорее всего, не получится. Но он чувствовал, что должен был приехать сюда, что не мог не приехать; если что-нибудь в его планах со сверхскоростным поездом не сработает, этот визит запросто может оказаться последним. Умберто Альварес подвинул единственный имеющийся в комнате стул, оперся локтем о кровать и поднял раскрытую ладонь в воздух. Откинувшись на спинку стула, он уставился на бессмысленные картинки, так развлекавшие младшего брата. Через мгновение после того как он принял эту позу, другая, более слабая рука легла на его ладонь. Их пальцы переплелись, две руки легли на хлопковую простынь. — Мигель, — тихо произнес Альварес. — До чего же у тебя холодные руки. Он замолчал, все крепче сжимая ладонь брата.Глава 17
Свидание превратилось в деловой ужин, состоявший из пиццы, которую посыльный доставил в гостиничный номер Прист; они же тем временем беспрестанно разговаривали по сотовым, временами отвлекаясь лишь для того, чтобы ответить на звонок внутреннего телефона. Прист и Тайлер пытались организовать и контролировать многоступенчатую охоту, начавшуюся через считанные минуты после того, как Альварес спрыгнул с «Амтрака». Масштабы операции разрастались с каждым часом. О’Мейли убыл на частном самолете, решив, что должен лично проинформировать Уильяма Гоина о ходе расследования. Рукер раздобыл никудышную распечатку лица подозреваемого — в профиль, снятого в пропускной зоне аэропорта Индианаполиса. Они в напряженном возбуждении дожидались, когда появится имя, обнаруженное в какой-нибудь базе данных по отпечаткам пальцев. — Скользкий парень попался, — заметил Тайлер, возясь с ноутбуком, отправляя электронным факсом фотографию по цепочке автостоянок на трассах I-70 и I-74. Дело продвигалось до противного медленно. — И все-таки мы продвигаемся вперед, — откликнулась Прист. — Так что, не так все и плохо. Во время преследования в поезде Тайлеру ни разу не удалось увидеть лица подозреваемого — мужчина спрыгнул раньше, чем он успел его рассмотреть. — Его давным-давно и след простыл, — сказал Тайлер. — Ищи теперь ветра в поле. — Но вы подобрались к нему близко, Питер. Очень близко. Ближе, чем кто-либо из нас. Кстати, — добавила она, — как там котировки NASDAQ? Тайлер взглянул на монитор: — Подрос на пятьдесят пунктов. Индекс Доу-Джонса по транспорту упал, что вполне объяснимо после крушения. Тоже мне, сюрприз! — А я играла на повышение. Вот и накрылись мои акции… — А у меня куча долгов, — признался он. — И неприятностей. Причем неприятностей больше. Водителей-дальнобойщиков по рации попросили посматривать на дорогу и сообщать о голосующих мужчинах. В радионовостях Кевин Джонс предстал осужденным, совершившим побег из тюрьмы и находящимся сейчас приблизительно в районе границы между Индианой и Иллинойсом. К поиску подключились все ресурсы, какие только можно было вообразить. Все проверялось. Перепроверялось. И проверялось заново. Тайлер прикладывал к подбородку мешочек со льдом, принесенный по его просьбе горничной. На лице красовалось несколько синяков, но опухоль спала. Пицца оказалась не самым удачным решением: жевать было больно. К тому же Прист оказалась строгой вегетарианкой. — Без мяса, без сыра, — попросила она, когда Тайлер звонил в пиццерию. — Пицца без сыра? — переспросил он, прикрывая трубку ладонью. — То же самое, что «Кровавая Мери» без водки. — Тогда назовите это девственной пиццей или как хотите, мне до лампочки. Главное, пусть на половинку пиццы не кладут ни мяса, ни сыра. Или, если уж вам так хочется, решайте сами, но учтите, что есть ее я не буду. — И что в этом хорошего, по-вашему? — усмехнулся Тайлер. Прист равнодушно пожала плечами. Чтобы получить копию снимка подозреваемого для себя, Тайлер отправил электронный факс на собственное имя по номеру гостиничного факса, и теперь распечатка красовалась на зеркале. Время от времени он поглядывал на расплывчатый портрет, иногда даже заговаривал с ним. Прист воздерживалась от комментариев, хотя пару раз приподнимала голову, но в последний момент прикусывала язык. Телевизор был включен на CNN, звук приглушен ровно настолько, чтобы комментарии были разборчивыми, но не мешали работать. Когда речь зашла о поиске сбежавшего преступника, Прист прибавила громкость. Мелькнул снимок, однако на телеэкране он показался еще хуже — как будто объектом поиска являлись ухо, часть лба и клок темных волос. Только черная кожаная куртка — скорее всего, европейского производства, гладкая, без заметных швов — и ноша, гибрид рюкзака и дорожной сумки, строго соответствующей параметрам, предписанным правилами авиаперевозок, давали смутный лучик надежды. Когда комментатор сменил тему и принялся описывать бедствия заболевшей панды в зоопарке Сан-Диего, Прист снова приглушила звук. — Надо все-таки было прыгнуть, — пробормотал Тайлер. — Конечно, — саркастическим тоном произнесла она. — А то синяков мало, надо бы еще пару переломов для полного счастья. — Да угомонитесь вы, — взмолился он. — Я же его буквально держал в руках. И потерял. И сколько времени понадобилось бы CNN, чтобы установить мою личность? Между прочим, хочу напомнить, что, возможно, и существует где-то закон, запрещающий прыгать с движущихся поездов, однако на данном этапе связь подозреваемого с тем или иным крушением ни в коей мере, ни в какой степени и никоим образом не может быть доказана. На руках у нас — одни домыслы. — Значит, вам таки надо было прыгать, — согласилась она. — Но все равно я рада, что вы не прыгнули. И в результате мы здесь. — И в результате мы здесь, — эхом повторил Тайлер. Прист повернулась к нему, и их лица оказались настолько близко, что губы практически соприкоснулись. Беда заключалась в том, что Тайлеру хотелось поцеловать ее. Она же, похоже, его едва замечала. Между ними проскочила искра. И ее лицо изменилось; наконец-то и она поняла, насколько они физически близки. Тайлер никогда прежде не целовался с чернокожими женщинами. Боясь, что она оттолкнет его, он все же потянулся к ней для поцелуя. Он замер на мгновение, давая ей секундную возможность для возражений, но ее огромные глаза просто удивленно смотрели на него. Поцелуй начался мягко, и, в основном, целовал он, но через мгновение и она, словно спохватившись, ответила. Прист смотрела ему в глаза, и в ее взгляде он читал смешанные эмоции — соблазнительный и игривый задор, и вместе с тем некоторая напряженность. Казалось, что непроизвольный вопрос вот-вот сорвется с ее губ. — Да, — решил ответить на этот немой вопрос Тайлер. — Я уверен. На ее нежном лице расплылась широкая улыбка. — Я тоже, — руки Прист потянулись к пуговицам на блузке. Тайлер высвободил руку, и они, соскользнув со стульев, опустились на пол. Пока он возился со своей рубашкой, она распахнула блузку, и взгляду Тайлера открылся бюстгальтер из блестящей облегающей ткани почти такого же темно-янтарного цвета, как и ее кожа. Он поцеловал ее грудь через ткань, а она, царапая ногтями спину, сорвала с него рубашку. От тепла, от влаги и запаха у Тайлера закружилась голова. Они остановились на грани полного блаженства, но никто не чувствовал себя обманутым. Мокрые от пота, они лежали бок о бок, улыбаясь в потолок. Он второпях не снял один носок; ее трусики завернулись на лодыжке. — О Боже, — вздохнула Прист. — Я должен извиниться? — Только попробуй! Но склониться в реверансе можешь. Я обычно… такое со мной обычно… чтобы без… — Она передумала. — Лучше я продолжать не буду. — Хорошая мысль, — согласно кивнул он. Прист засмеялась. — О Боже, — повторила она, смеясь все громче и прикрывая лицо. Она накрыла лицо одеждой, но Тайлер убрал ее в сторону и впитывал ее глаза своими. Покраснев, она оттолкнула его, он откатился в сторону и ненадолго замер. — Пожалуйста, никаких комментариев по поводу коричневого сахара, хорошо? Тайлер промолчал. — Это первый раз у тебя? — спросила она. — Если речь о женщинах, то нет, — честно признался Тайлер. И после долгой паузы добавил: — Да. — Снова помолчал. — Мы можем не развивать эту тему дальше? — Ты не испытываешь никаких?.. — Я мог бы спросить то же самое. — Притворяться не буду. — Нелл повернулась на бок, потянулась к Тайлеру и взяла за руку. Они лежали на ковре, словно две ложки. — Спешить не будем, время покажет. — Это был, скорее, не вопрос, а утверждение. — Согласен, — сказал он. — Время. Сначала день. Потом неделя. Потом, может быть, месяц. — Твои долгосрочные планы заставляют меня испытывать некоторое давление. — Ну и хорошо, — Тайлер сжал ее руку, не давая ей сорваться с крючка. — Мне хочется, чтобы тебе было хорошо. А дальше — действительно, будет видно. — Он поцеловал ее ладонь и прижал к лицу. Несколько минут прошли в обоюдном молчании; слышалось лишь тихое жужжание жесткого диска компьютера. Они же переговаривались взглядами. — Расскажи мне об этом. О нем. Пожалуйста, — попросила Прист. — Как я могу узнать тебя, не зная этой стороны? В пояснении необходимости не было. Тайлер точно знал, что она имеет в виду. — Все, что я помню из того дня, — это его огромные руки. Сначала как он держит девочку и бьет ее головой о стену. Потом помню свою шею — какое-то время мне казалось, что настал мой последний час. И все время его руки. Когда я ворвался в комнату, он просто разжал пальцы и уронил ее на пол. Она выпала из его рук, понимаешь? Как картина, которую вешаешь на стену. Он просто уронил ее. Он был здоровенный. Громадный, честное слово. Я себе казался цыпленком по сравнению с ним. А потом он повернулся ко мне… Я застыл. Тайлер приподнялся на локте. — Я десятки раз оказывался в подобных ситуациях, и никогда никаких проблем не испытывал. Может, все из-за распростертого на полу ребенка. Может, из-за ее плача. Может, я просто его испугался. Но когда он ударил меня, я едва не упал. Он врезал от души. Наверное, я выронил пистолет. Эксперты, когда обследовали место происшествия, нашли его под стулом. Разумеется, все патроны были на месте. Второй раз он попытался ударить, но промахнулся. Иначе меня, наверное, не было бы уже. Будь он потрезвее, помедли я чуть-чуть, тогда мой первый удар попал бы мимо цели, и снова все могло бы обернуться по-иному. Но я попал точно, и во второй раз, и в третий. А он пнул меня по ребрам, в живот, а потом схватил за глотку. Черт, я видел его глаза. Мертвые, в них не было ни капли жизни. И тогда на меня что-то нашло. Может, наступила моя очередь оторваться. Не знаю, что это было. Но, по большом счету, все это — я. Я нашел свой ритм. Какой-то писака говорил о ярости, но ярости никакой не было. По крайней мере, я не помню. И злобы не было, один только ритм. Раз-два, в голову, три — в живот. И снова. И снова. — Он перешел на шепот. — А маленькая девочка лежала все это время на полу. И ничего в мире не существовало, что могло бы нарушить этот ритм, знаешь, так бывает, когда какой-то джингл застрянет в голове, и ты ходишь, а он звучит, только у меня это было с кулаками — но точно так же, с зациклившимся ритмом. Я не помню его, не помню его лица… ничего. Только ритм. И мне было здорово. Черт возьми, мне было хорошо. Я не останавливался. И не смог бы, наверное, остановиться. Слишком страшно было останавливаться. Я боялся его. Боялся того, что он сделает со мной и с девочкой, если оклемается. И потому я не останавливался до тех пор, пока меня от него не оттащили. Глаза Прист блестели. — Не могу сказать, что я получал удовольствие. Хотя обвинитель представил картину именно таким образом. Газеты. Репортеры. Они обсасывали только одну идею: белый коп до полусмерти измочалил чернокожего. Видимо, она соответствует некоторому их внутреннему представлению. Но все было не так. Они вывернули ситуацию наизнанку. — Но слушание дела все-таки состоялось, — заметила Прист. — Если бы это была самозащита… — Мои адвокаты в один голос кричали: никакой самозащиты. Сказали, что если мы представим дело таким образом, то только сделаем себе хуже, проиграем сразу же. А я кто такой, чтобы жаловаться? В конце концов, они меня оправдали. Защита вся была построена на плохом обращении с ребенком. Адвокаты сказали, что присяжные не способны рассматривать несколько концепций. То есть, если мы вобьем им в башку образ несчастной девочки, этого окажется достаточно, чтобы меня оправдали. В общем, они оказались правы. Теперь настал ее черед взвиться в ярости. — Но тебе это стоило карьеры, репутации! — Меня оправдали, — упрямо заявил Тайлер. — Для чего, собственно, я и нанимал адвоката. В конце концов, это не конкурс популярности, а слушание уголовного дела. И мы выиграли. Гражданский суд еще впереди, однако… — Это была самозащита! — не унималась Нелл. Тайлер задумчиво кивнул головой: — Согласен. И в вагоне, не исключено, тоже окажется, была самозащита. А если так, то кто виноват, а кто невиновен? Зазвонил сотовый Тайлера. Пейджеры и телефоны без умолку трезвонили весь вечер, но этот звонок застал их врасплох, и Прист быстро оделась. — Подождите секунду, — бросил Тайлер в трубку, одной рукой неуклюже пытаясь натянуть брюки. В довершение всех несчастий у него закончились чернила в ручке. Он знаком попросил Нелл передать ему авторучку с гостиничной символикой. Та рисовала черточки вместо сплошной линии, однако Тайлеру, пока Прист застегивала пуговицы и змейки, удалось все-таки нацарапать имя. — Вы уверены? Абсолютно? Он еще некоторое время слушал собеседника, затем сложил телефон. Ему показалось, что в гостиничном номере вдруг стало мало воздуха. — Питер? — Это Рукер звонил. — Надо понимать, нашелся хозяин отпечатков? — догадалась она. — Они прогнали пальчики по базе данных Федерального управления авиации, и выяснилось, что четыре отпечатка принадлежат работникам авиалиний, — наверное, они брали в руки билет при проверке. Их можно вычеркнуть. Оставшийся отпечаток только что совпал с информацией базы данных государственных служащих Иллинойса. — Значит, мы теперь знаем имя? — спросила Прист, наклоняясь ближе, вглядываясь в нацарапанные на листке каракули. — Еще пару лет назад человек, которого мы называем Кей Си Джонс, преподавал компьютерные науки школьникам в городке Генуя, в Иллинойсе. Учитель! Подумать только. Ты можешь себе такое представить? — Имя, Питер. — Умберто Альварес. — Тайлер встретился с Нелл взглядом. — Улавливаешь? — Что именно? — Имя-то латиноамериканское. — Совпадает, — провозгласила она. — В чем тогда проблема? — Если Гарри Уэллс мотался по штату в поисках латиноса, значит, кто-нибудь — вероятнее всего, О’Мейли — уже имел описание подозреваемого, или же… — …имя! — закончила она за него, пораженная выводами, которые напрашивались сами собой. — Получается, — пробормотала она, — О’Мейли с самого начала знал, за кем идет охота. Тайлер серьезно кивнул головой. — Они солгали мне! — простонала Прист. — Они обвели вокруг пальца нас всех, — прошептал в ответ Тайлер.* * *
— Неприятностей становится все больше и больше, — заявил Тайлер, показывая на монитор ноутбука, на котором висела страничка поискового Интернет-сайта Northern Light. Одна из проблем, о которой, впрочем, не упоминал ни один из них, состояла в том, что последние несколько часов они прижимались друг к другу, терлись друг о друга, смеялись, делили еду. Он постучал пальцем по монитору, на котором «поисковик» выдал несколько десятков попаданий — газетных статей и новостей в самой сети — в ответ на текстовую последовательность «Альварес + железная дорога». — Выкладывай, — подбодрила Прист Тайлера, ставя гостиничный телефон на кровать. — Два с половиной года назад некая Хуанита Альварес и двое ее детей, четырехлетние близнецы, погибли в собственном автомобиле на железнодорожном переезде в… догадайся, где? — В городке Генуя, штат Иллинойс, — уверенно предположила она. — Верно, — кивнул Тайлер. — В том самом городке, где наш Умберто Альварес преподавал компьютерные науки. — Он снова обратился к монитору. — Грузовой состав сбил минифургон, который был обнаружен в дренажной канаве в четверти мили от переезда. Как думаешь, кому принадлежал товарный состав? — О Господи! — охнула Прист. — «Нозерн Юнион». Заглядывая через плечо Тайлера на экран, она щекой почти касалась его щеки. — В одной из газет появилось сообщение о якобы поступившем по телефону 9-1-1 звонке — звонил неизвестный, мужчина, в состоянии, близком к истерике, кричал, что шлагбаум не опустился, а семафор не сработал. — Он опустился ниже по страничке и показал пальцем. — Ну вот тебе на — в той же самой статье говорится, что расследование показало: шлагбаум с обеих сторон был опущен, значит, машина застряла — следовательно, можно делать вывод о механических неполадках автомобиля — прямо на пути поезда, и вина, таким образом, вместе с ответственностью ложится на водителя. Пресловутый звонок на 911 должен, по идее, был записываться, но пленка на свет так и не появилась. Имя мужа в статье не упоминается. — А это и не обязательно, — заметила Прист. — У нас ведь есть его отпечатки с посадочного талона. Она положила руку на плечо Тайлера, и ладонь показалось ему раскаленной. Сердце его мчалось, словно в бешеной гонке. Глаза слезились, в горле пересохло. — Щелкни по следующим десяти ссылкам, — скомандовала Прист. Удивляясь собственной покорности, он повиновался. Она просматривала заголовки быстрее, чем Тайлер: — Предпоследняя. Тайлер кликнул курсором по названию. Сайт сообщил, что просмотр статьи обойдется ему в три бакса. Пожав плечами, он щелкнул «ОК». — Бинго! — воскликнула она. В первом же абзаце высветилось имя Умберто Альвареса. Наверное, когда-то в молодости Прист брала уроки скорочтения. Первые несколько абзацев она успела прочесть прежде, чем Тайлер осилил несколько предложений. — Он подал в суд, обвиняя «Нозерн Юнион» в преступной небрежности. Однако без пленки, о которой упоминалось выше… — Нелл обошла вокруг стула, слегка подвинула его бедром и пристроилась на краешек. Тайлер окончательно растерялся. Единственное, что он воспринимал, — это ее прикосновения. Читать он не мог, дышать — и то было трудно. Она же, напротив, казалось, полностью была поглощена тем, что читала с экрана. Потянувшись к «мышке» ноутбука, она задела его руку. Нелл провернула картинку, не дав Тайлеру возможности прочесть последние два абзаца. — Ты понимаешь, что это означает? Его мысли были заняты совершенно иным. — Я даже не знаю, что там написано, — промямлил он. — Это значит, что О’Мейли с самого начала утаивал информацию. — Да? Он все еще не пришел в себя. Ему нужно сосредоточиться. Несколько минут, пока Прист щелкала по статьям, он сидел совершенно неподвижно. Нелл продолжала монолог, подражая комментатору спортивного матча: — Альварес подает в суд на «Нозерн Юнион», обвиняя компанию в преступной небрежности. Адвокаты явно затягивают процесс, который длится почти год. Вероятно, пытались договориться за стенами суда. — Прист нашла статью из «Чикаго Сан». Страницы на мониторе мелькали быстрее, чем Тайлер мог читать, ее темные глаза бегали по экрану. — Не может быть! — Что там? — Тайлер едва не свалился со стула. Возбужденно дыша, она отодвинулась от монитора и указала пальцем на жирный шрифт заголовка, гласившего:ГИБЕЛЬ АДВОКАТА! АДВОКАТ ЗАЩИТЫ ПО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМУ ДЕЛУ В ГЕНУЕ НАЙДЕН МЕРТВЫМ.Адвокат Альвареса, Дональд Андерсен, был обнаружен мертвым в собственном офисе. У него была сломана шея. Его клиент — Умберто Альварес, последний человек, с которым у адвоката была назначена встреча, — мог бы пролить свет на обстоятельства гибели. В этот раз Тайлер просматривал статью быстрее, чем Прист. Нападение… сломанная шея… ордер на арест… — Не может быть, — выдохнул он, поражаясь сходству истории с тем, что совсем недавно произошло с ним самим. На мониторе неожиданно проступил образ Честера Вашингтона, колотящего собственную дочку головой о стену. Гостиничный номер внезапно стал тесным. Тайлера бросило в жар. Прист снова заговорила, выделяя суть из прочитанного и добавляя свои соображения: — Через шесть месяцев начались железнодорожные крушения. Каждые шесть-восемь недель. Отказы семафоров, пьяные машинисты в кабине. Самые разные объяснения, которые только мог сфабриковать О’Мейли. Но он наверняка с самого начала знал, что за всеми крушениями стоит Альварес. — Конечно, знал. И послал Гарри Уэллса, чтобы тот поймал его, — добавил Тайлер. — А если получится, то и убил. — И послал меня, — прошептала она, — чтобы я нашла Гарри Уэллса раньше, чем его обнаружишь ты. — Да? Тогда он крупно просчитался, — сказал Тайлер. Прист придвинулась к Тайлеру, очутившись практически в его объятиях, и постучала пальцем по монитору: — И еще они не хотят, чтобы мы это знали, иначе сообщили бы информацию сразу, а не скрывали. — Отсюда возникает более серьезный вопрос, — принялся рассуждать Тайлер. — Почему, если вы знаете, что данная личность обошлась вам в сотню миллионов долларов. Не разумно ли предположить, что вам захочется науськать на него всех до единого копов, всех федералов, бросить на поиск все силы? Повисла внезапная тишина. Наконец Прист осторожно вымолвила, словно не веря в собственные слова: — Может, они просто не хотят, чтобы газетчики пронюхали о существующей связи, опасаются, что смерть Альваресов попадет в общенациональные газеты. — Только сама ты так не думаешь. — Ты прав. — Скорее всего, с самого начала истории Альварес был жертвой. Они действительно виновны в столкновении на переезде и прекрасно об этом знают. — Тайлер понимал, в какой шкуре оказался Альварес. — Они просто не могут допустить, чтобы он заговорил. Для них это просто бизнес, как обычно. — Он размышлял вслух. — А что, если Альварес никакого отношения к смерти адвоката не имеет? Что, если его подставили, чтобы усложнить его отношения с законом? — Тебе не кажется, что ты слегка впадаешь в паранойю? — Думаешь? — покосился на нее Тайлер. — Он стал для них сущим кошмаром. Что, если Гарри Уэллсу было поручено одним махом навсегда избавиться от целого вороха неприятностей?
Последние комментарии
4 часов 49 минут назад
4 часов 51 минут назад
11 часов 33 минут назад
11 часов 41 минут назад
17 часов 54 минут назад
17 часов 57 минут назад