Любовная игра. Книга первая [Розмари Роджерс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Розмари Роджерс Любовная игра. Книга первая

1

Хриплый голос, певший с акцентом, неслышно звучал в наушниках, которые Сара упорно не снимала с начала полета. «Besame, besame mucho…» Не открывая глаз, она слегка поморщилась. Песни о любви! Как раз то что надо. И особенно на испанском языке. Она отчетливо вспомнила Эдуардо, смотревшего на нее полными мольбы печальными глазами. «Но, tesoro[1], я хочу жениться на тебе! Как же твой отец может возражать? Ты ведь знаешь, что денег у меня достаточно, так что причина не в этом, а? Мы сможем жить, где тебе только захочется…»

Нет, нет, Эдуардо! Бедный Эдуардо! Вместо того чтобы кивать на отца и учебу, следовало все честно ему объяснить. Но как сказать, что ей просто невыносимо прикосновение его холодных и влажных рук?

Музыку прерывал голос командира экипажа, напоминавшего пассажирам, что через пятнадцать минут самолет совершит посадку в аэропорту Кеннеди. Любой, кто желает послушать переговоры пилотов с диспетчерами, может переключиться на канал…

Сара сняла наушники и пригладила волосы. Вынув из сумочки маленькое зеркальце и разглядывая свое лицо, она снова поморщилась. Плохая привычка, от которой придется избавляться.

«Девочка моя, тебе не следует корчить рожи! Ты же не хочешь, чтобы на твоем лице когда-нибудь появились складки и морщины, правда? Взгляни на меня…» — так нередко повторяла ей мать.

Еще бы, на маму было приятно смотреть! Особенно глазами миллионов кинозрителей во всем мире, обожавших Мону Чарлз.

Все говорили, что Сара пошла в мать. Но сходство не так уж сильно бросалось в глаза, хотя у обеих был одинаковый цвет лица.

В крохотном зеркальце отражалось без прикрас очень бледное нарумяненное лицо. Гладкие темные волосы цвета красного дерева падали на плечи, темные и длинные ресницы, такие же, как у Моны, осеняли красивые изумрудно-зеленые глаза. Но никто не принимал ее за Мону Чарлз, — может быть, из-за стройной, почти девической фигуры и роста. У мамы была пышная грудь, когда ей едва исполнилось пятнадцать лет. Несмотря на пятерых детей и четыре замужества, она все еще выглядела великолепно.

А у меня, подумала Сара, еще до тридцати появятся все эти складки и морщины, о которых предупреждала Мона.

Благодаря папочке о ней мало кто знал. Брак Моны с сэром Эриком Колвилом длился недолго, так же, как и период «остепенения» в ее жизни, когда она Публично заявила, что отказывается от всего ради любви и английского титула. Бросив сэра Эрика Колвила ради актера, исполнявшего шекспировские роли, Мона оставила также родившуюся в этом браке дочь Сару вместе с няней Нэнни Стегс и афганской собакой по кличке Голди.

Но это не означало, что Мона не любит свою дочь Сару. Она ее навещала, обнимала, источая аромат духов, и после обеда водила в зоопарк. Покупала дорогие игрушки, знакомила с новыми людьми. До тех пор, пока папочка не настоял, чтобы дочь без лишней огласки пошла в частную школу, у нее было ощущение, словно она живет в двух разных и странных мирах. Но это произошло уже после знакомства Сары с ее единоутробной сестрой Дилайт, которая была, как, вздыхая, не раз повторяла Мона, дитя любви.

Дилайт была почти на два года младше Сары, и все же после того, как обе несколько раз проводили лето вместе, Саре казалось, что это она младшая. Дилайт бывала везде и знала всех. Она успела испытать практически все, живя чувствами и эмоциями, в то время как Сара — рассудком. Дилайт — это прежде всего эмоции и совершенно другая жизнь, которую папа не очень одобрял, но Саре уже стукнул двадцать один год, и она могла поступать по своему желанию.

Снизу мигали огни посадочной полосы, и она, глубоко вздохнув, откинулась на спинку кресла. Нью-Йорк! Там ее встретит Дилайт. Она проведет в Нью-Йорке целую неделю, прежде чем полетит дальше, в Лос-Анджелес, чтобы приступить к учебе. Но после того как она делила комнату вместе с Дилайт в Брентвуде, аспирантура в Калифорнийском университете вряд ли покажется скучной!

— Дорогая! Сара, дорогая!

Она не узнала сестру, пока та не помахала рукой и не прорвалась сквозь толпу ожидающих. Голову Дилайт украшала прическа «афро» (густая круглая шапка волос), огромные очки закрывали глаза, бросая тень на большую часть лица. Когда они виделись в последний раз, Дилайт была совершенно без косметики, а прямые длинные волосы ниспадали почти до талии, но сегодня ее губы блестели от помады и щеки были слегка подрумянены. Она стала стройнее и прекрасно загорела.

— Привет, сестричка! — Они обнялись и заговорили почти одновременно, стараясь наверстать упущенные три года.

— Я бы не узнала тебя, если бы ты не окликнула меня!

— Ты совсем не загорела. Разве ты не играла в теннис?

— Каюсь, только в помещении! А ты?..

— Подожди, я все расскажу! О, как здорово! Я получила роль в кинофильме. Всего лишь маленькая роль на этот раз, но в… фильме, знаешь?

Хихиканье сестры вызвало в памяти время, когда Дилайт, к ужасу мамы, появилась в паре откровенно сексуальных фильмов, на которые детей до шестнадцати лет не пускали. «В четырех стенах можно делать что угодно, но показывать это всему миру!..» Бедная Мона! Как сказала бы Нэнни Стегс, ей часто приходилось делать вид, что «все вышло пристойно».

— У тебя много вещей? Ради Бога, давай выбираться из этого сумасшедшего дома!

Встречающие с любопытством смотрели на так непохожих друг на друга девушек — Сару Колвил, одетую в элегантный костюм от Гивенчи, и Дилайт Адамс, в плотно облегающих джинсах, заправленных в ботинки, и крохотном топике, чересчур плотно обтягивающем ее крепкую юную фигурку. Сейчас, когда лица Дилайт практически не было видно, они даже не походили на сестер. Когда же они одинаково одевались и носили одинаковые прически, их принимали за близнецов.

— Ты помнишь, сколько шума мы наделали? Бедный Пьетро — из всех мужей Моны он был моим любимчиком, потому что я чувствовала, что он искренне любит детей.

— О, да, мне Пьетро тоже нравился, но я ненавидела Вирджила. Эти волосатые руки и вонючие сигары. Я удивляюсь, как мама могла подпускать его к себе?

— В постели он был чудовищем! Он заставлял ее вытворять самые невероятные вещи, и делать это с удовольствием! — Дилайт залилась смехом, увидев выражение лица сестры. — Я подсматривала за ними! Ты ведь тогда многого не знала. Я боялась, что ты наябедничаешь на меня, и к тому же это был мой секрет. Я пряталась в шкафу. И чему только я там не научилась!

— Не сомневаюсь в этом! — сухо сказала Сара, все еще пребывая в ужасе; если бы Дилайт знала это, она бы просто рассмеялась. Возможно, она смеялась бы еще больше, если бы узнала, что ее старшая сестра Сара еще не побывала в постели с мужчиной.

Девственница в двадцать один год! Надо срочно найти мужчину, любого мужчину и покончить с этим! Сара повторяла это снова и снова, но ничего не предпринимала. Мало кто из встретившихся ей мужчин действительно возбуждал ее, а из тех, кто возбуждал, ни один не выдержал, как она выражалась, тест номер два, капитулируя при встрече со все еще великолепной Моной.

* * *
Через час с четвертью, когда они сидели на разложенных по полу подушках в однокомнатной квартире Дилайт, Сара наблюдала за оживленным лицом сестры и задавалась вопросом, что бы она почувствовала на месте Дилайт, испытавшей все или почти все еще до того, как ей исполнилось восемнадцать лет! Жизнь никогда не стояла на месте достаточно долго, чтобы наскучить Дилайт.

— Еще вина? — Не дожидаясь ответа Сары, Дилайт уже наливала вино. — Тебе надо немного расслабиться, большая сестричка! — полушутя сказала она и потом, сев на корточки, подняла бокал, собираясь произнести тост. — Пью за тебя и за единственное, чего я еще не испытала, — замужество!

— Замужество? — Вот так удар. Сара выпрямилась, ее брови вопросительно поднялись. — Почему ты мне раньше не сказала? И кто он, или ты снова шутишь?

Дилайт решительно покачала головой, ее глаза лукаво поблескивали, в ушах раскачивались большие золотые кольца.

— Нет! На этот раз я не шучу. Ты же меня знаешь — лучшие новости я всегда оставляю напоследок. Мы жили вместе, но ему пришлось вернуться в Калифорнию, чтобы встретить прилетающего из Рима старшего брата. Он итальянец, и… — Дилайт умолкла, чтобы вдохнуть побольше воздуха и в свойственной итальянцам манере послать воздушный поцелуй. — Он потрясающий любовник, он Бог, подожди, ты его скоро увидишь, он великолепен! Он даже так старомоден, что хочет завести детей — ты только вообрази! Мы собираемся провести медовый месяц в Индии — я всегда хотела посмотреть на Тадж-Махал при лунном свете! Ну, что скажешь?

— Что же, признаюсь, я удивлена! Когда мы виделись в последний раз, помнится, ты говорила, что никогда не выйдешь замуж! Ты сказала…

Дилайт нетерпеливо махнула рукой, звеня серебряными браслетами.

— Конечно, я очень хорошо помню. Я сказала, что верю в разнообразие и хочу все испытать… и я испытала… почти все, и не удивляйся так! Но люди меняются, сама знаешь, посмотри на себя! Кто бы мог три года назад подумать, что ты возьмешь да убежишь из дома, чтобы поступить не в какую-нибудь школу вроде Оксфорда или Кембриджа, а в Калифорнийский университет. Держу пари, как раз этого и хотел твой папочка, не так ли?

На бледных щеках Сары появился легкий румянец. Заметив это, Дилайт с раскаянием в голосе быстро сказала:

— Дорогая, я не хотела тебя обидеть. Я хотела… ну, ты же знаешь, что я имела в виду! Три года назад я была совсем другой. Я действительно была другой, дикой. Что ж, я такой и осталась, может быть, чуть остепенилась, и я наслаждалась жизнью и приобретенным опытом. И мамин пример, разве это не вызывало отвращения к браку? Помнишь, когда мы обе клялись, что никогда не выйдем замуж? Я даже не верила в любовь, просто в физическую близость, или… совокупление, смотря по обстоятельствам. Но вот я встретила Карло, и неожиданно… не совсем понимая, как это случилось или когда именно это произошло, но я влюбилась. И самое чудесное, он тоже! О, Сара! Разве ты никогда не любила? Или не теряла голову из-за кого-нибудь?

— Как же, много раз. Но, спасибо, я лучше обойдусь без любви. Смотри, как часто мама выходит замуж и разводится! — Голос Сары звучал беззаботно, и она надеялась, что ее глаза не выдадут легкого смущения. Дилайт казалась счастливой, и Сара была рада за нее, но сестра была такой ветреной и переменчивой, что было трудно представить, несмотря на все уверения, что она действительно остепенится.

Сара тактично сказала:

— Расскажи-ка мне побольше о своем Карло. Он добр к тебе? Чем он зарабатывает на жизнь? И что вы оба будете делать после того, как налюбуетесь Тадж-Махалом при лунном свете?

Дилайт слегка нахмурилась, отвернулась и проговорила:

— Не возражаешь, если я сперва сверну косяк? Это длинная история, и ты — ну, если я не объясню все с самого начала, ничего не поймешь. А я хочу, чтобы ты поняла, Сара! Из нас двоих ты самая уравновешенная и всегда вызволяла меня из беды, помнишь? В любом случае…

Она повернулась к Саре, предлагая толстый, искусно скрученный косяк, и усмехнулась, когда Сара отрицательно покачала головой.

— Только не говори, что ты еще никогда это не курила? Ну давай, все в твоем возрасте уже попробовали! Смотри, вот все, что надо делать…

Глубоко затянувшись едко пахнущим дымом, она закрыла глаза и задержала дыхание. Сара зачарованно смотрела на нее, ей казалось, что Дилайт втягивает дым все глубже и глубже в легкие до тех пор, пока выдыхать будет нечего. Странно, но на Дилайт это никак не действовало, хотя Сара была уверена, что та вот-вот свалится!

— Давай попробуй! Сделай только одну затяжку, и ты расслабишься. Я гарантирую! Ты вполне можешь попрактиковаться под моим наблюдением, прежде чем попадешь в Калифорнийский университет и попытаешься закурить там. И ты увидишь, сестричка, ты увидишь. Не смотри на меня так! Если ты не научишься, они будут считать тебя странной!

— Я скажу, что у меня аллергия! — ответила Сара с надеждой в голосе, морща нос от горьковато-сладкого аромата.

— И тогда они подумают, что ты увлекаешься чем-нибудь другим, например, кокаином. Пробовала когда-нибудь?

— Нет! И не собираюсь.

— О Боже, Сара, перестань быть такой чертовски добропорядочной. Почему бы тебе разнообразия ради не научиться расслабляться и весело проводить время? Пусть не так, как я: знаю, тебе так не понравится, но ты же не хочешь наблюдать за всем только со стороны, не так ли? Тебе надо испытать кое-что, немного рискнуть, пожить поактивнее…

Другие слова проносились в голове Сары, когда она ответила сестре таким же дразнящим, слегка насмешливым взглядом. «Мисс Сара такой хороший ребенок. С ней я не знаю никаких хлопот. Она всегда ведет себя так хорошо». Нэнни Стегс, дорогая старая Нэнни! А ее отец после одного из редких посещений Дилайт тоже одобрительно сказал: «Я рад, что ты такой послушный, спокойный ребенок, Сара. Никогда не позволяй другим влиять или изменять себя».

Но теперь, оглядываясь на прошлое, она с неожиданной ясностью увидела, что он действительно хотел, чтобы она не отклонялась от правил и наставлений, которыми он ее связал.

Не то чтобы папочка не желал ей добра, но… черт побери, теперь она взрослая, и ей приходится учиться жить вместе с другими совершеннолетними. Она не хотела быть чужаком, наблюдающим со стороны, как говорила Дилайт.

— Вот, смотри еще раз, как я делаю, и не задохнись. Все очень просто — от этого не будет никакого вреда, честное слово. Это отличная штука, ты по-настоящему развеселишься и почувствуешь, что все заботы исчезли. Понимаешь?

Сара не понимала, но решила выяснить! В конце концов она читала, что марихуана в небольших дозах не так опасна, как сигареты или спиртное.

Она закашлялась после первой затяжки и неплохо выдержала следующую. Ничего не случилось. Дилайт снова наполнила бокалы, и Сара потягивала охлажденное шабли, не зная, разочарована она или чувствует облегчение.

Осмелев, она снова затянулась, показала Дилайт серебристый окурок в форме крокодила и докурила его.

— В голове не шумит? Ничего, скоро закружится голова. Я прибавлю звук, после марихуаны музыка всегда воспринимается лучше.

Мне предстоит освоить совершенно новый словарь, подумала Сара, удобнее устраиваясь на большой подушке, когда Дилайт наконец начала рассказывать о Карло, как они встретились и какой несносный человек его старший брат. Вино загадочно искрилось в хрустальном бокале, прекрасная музыка звучала то успокаивающе, то возбуждающе, то нарастая, то затихая. Никогда раньше Вагнер не звучал так прекрасно, никогда Сара не чувствовала себя так легко.

— Как его зовут? — неожиданно спросила она, желая показать Дилайт, что она действительно заинтересована.

— Кого?

— Старшего брата… как, ты сказала, его зовут?

— А, этого деспотичного спесивца, — Джованни. Гадкий полицейский. — Дилайт рассмеялась. — Только не говори Карло, что я так его обозвала. Карло по-настоящему уважает брата, я думаю, он даже немного побаивается его. Джованни Марко Рикардо Маркантони — можешь вообразить что-либо подобное? У Карло тоже есть еще два имени, я думаю, это традиция или что-то вроде этого, но никто не называет его иначе чем Карло. И это ему идет. Прекрасное имя, а он — замечательный человек в отличие от своего брата, который всеми помыкает просто потому, что ему посчастливилось родиться первым и он герцог или что-то не менее вздорное — кого сегодня интересуют титулы? И каждый знает, что итальянские титулы ценятся дешевле пареной репы. Светские дамы частенько выходят замуж за кого-нибудь из титулованных итальянцев, и я хочу сказать… О чем это я говорила?

— Ты говорила, что этому… большому нехорошему Марко, или как его там называют, ты должна понравиться прежде, чем он разрешит Карло… — Сара выпрямилась, отбрасывая назад волосы, упавшие на глаза, сверкающие от гнева. — Почему Карло вообще должен просить разрешения у своего брата? Сколько же ему лет? Разве он недостаточно взрослый, чтобы постоять за себя?

— Я же говорила тебе, что они итальянцы, и Джованни — домашние называют его Марко — как глава семьи заправляет всем. Понимаешь, он зарабатывает больше всех, всем управляет. Он занимается автомобилями, кораблями и много чем еще. Он богат, и Карло работает на него. Самое ужасное, что у него совершенно отсутствует чувство жалости. — Дилайт театрально поежилась и понизила голос до шепота. — На самом деле я ничуть не удивлюсь, если обнаружится, что он связан с… ты знаешь, с кем. С шайкой преступников.

— Ты хочешь сказать, с мафией? О нет, Дилайт, конечно нет!

— Я не слишком в этом уверена… и конечно, Карло ничего не скажет; это единственное, о чем я не посмею его спросить. Но я кое-что подозреваю… и он действительно сказал мне однажды, что ради достижения своих целей его брат ни перед чем не остановится. Так что видишь, какие опасности нас подстерегают и почему ты должна помочь? Сара, я боюсь, что он попытается нас разлучить, а я покончу с собой, если это произойдет. И Карло тоже!

Огромные изумрудные глаза, так похожие на глаза Моны, наполнились слезами.

— Но зачем ему разлучать вас, даже если это в его силах.

— Потому… потому что он затянутый в кружева педант! — жаловалась Дилайт. — Они, конечно, ревностные католики, вся семья, и Карло из тех, кто признает только работу, работу и никакого развлечения. Когда же наступит время, а оно наступит тогда, когда ему будет угодно, Карло женят на какой-нибудь глупой корове, которую брат подберет ему из подходящей семьи, с состоянием, разумеется, и без… — ее голос задрожал от подступающих рыданий, — без всякого скандального прошлого! Все, что я делала, — вся эта чушь, светские хроники и фотографии… о, ты понимаешь, что я хочу сказать. Ты ведь знаешь, что я все это делала ради новизны и приобретения опыта, но Марко таким объяснением не проймешь! Карло все понимает, и это его не волнует, но его брат никогда не поймет! Теперь видишь, Сари, почему ты мне так нужна!

— Нет, не вижу. Правда! — рассудительно возразила Сара, стараясь, чтобы Дилайт не заметила, что употребление старого детского имени Сари ее тронуло. Ей пришлось поморгать, чтобы сосредоточить взгляд на Дилайт, сидевшей, поджав ноги по-турецки, так легко, без всякого признака напряжения, причем две большие слезы катились по ее щекам. Бедная, милая Дилайт! Конечно, она безрассудна, немного распущена и своенравна, но это часть ее характера и ее обаяния — она просто действовала, не думая о последствиях, но это же не давало права какому-то старомодному надменному чужаку смотреть на нее свысока.

Занятая своими мыслями, Сара не слушала, что говорила Дилайт, пока сестра не произнесла настойчивым тоном:

— …Так ты понимаешь, почему нам с Карло приходится бежать и делать это тайно, чтобы сбить Марко со следа! И если ты прикроешь меня…

Я действительно чувствую себя довольно странно, подумала Сара с изумлением. Не очень странно, но забавно. Какая-то легкость…

Надеясь, что она внятно произносит слова, Сара громким и решительным голосом сказала:

— Разумеется, дорогая, ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать! Я займусь надменным мистером Марко… Пусть он только посмеет сказать что-нибудь против тебя! Я ему покажу.

Она прыснула со смеху, потому что употребила любимое выражение Нэнни Стегс. Когда к ним в гости приходила Дилайт, та, бывало, говаривала: «Слезай с этого дерева, мисс, или я тебе покажу!»

— О, Сари, я так тебя люблю! Я сказала Карло, что ты нам поможешь!

Теплые руки крепко обняли ее и держали, пока Сара не сказала слабым голосом:

— А сейчас, когда все решено, как ты думаешь, ты сможешь довести меня до постели? Мне вдруг очень захотелось спать!

2

Открытие Нью-Йорка и новая встреча с Дилайт превратились в постоянно и быстро меняющуюся игру света, цвета и действия, которой, казалось, никогда не наступит конец. Они бывали везде, видели все, ели в неприметных маленьких ресторанчиках Виллиджа и самых шикарных отелях Манхэттена. День занимало бесконечное хождение по магазинам, вечер — театры, шоу на Бродвее и в других местах — Метрополитен-опере и филармонии. Дилайт заставила Нью-Йорк ожить и стать чудом для Сары, которая сама не смогла бы ощутить его лихорадочного, электрического биения.

Сара привыкла не ложиться ночью, ухватывая несколько часов сна перед очередным выходом. Она научилась проводить всю ночь в таких шикарных дискотеках, как у Регины, или в облюбованных чудаками заведениях типа казино Бонда, «Маджик» и «Ксенон», или в таких интересных местах, как «Мад-Клуб».

— Разве нью-йоркцы никогда не спят? — с удивлением спросила как-то Сара.

В ответ на свой довольно наивный вопрос она услышала довольное хихиканье.

— Почти никогда, дорогая! Видишь ли, здесь всегда так много дел! И я никогда не устаю — витамины и лечебное питание помогают мне добиться этого! Как у тебя дела с энергетическим уровнем? И как тебе понравился Джакомо, друг Карло? Я заметила, что ты пришлась ему по вкусу!

— Не сватай меня, Дилайт! — строго сказала Сара, и ее сестра выкатила глаза в притворном отчаянии.

— Ради Бога, кто сватает? Я подумала… ты ему понравилась, и он тебе небезразличен, разве не так? Так что, если хочешь, пригласи его в гости, а я могу лечь на диване.

— Он мне не понравился до такой степени, и губы у него влажные, как у Эдуардо.

— Ага, Эдуардо? Так у тебя уже есть сексуальный опыт? Слава Богу, а то я было начала уже сомневаться!

Стараясь говорить по-местному, Сара сказала:

— Прекрати, Дилайт. — И быстро добавила: — Когда же ты ожидаешь вестей от своего божественного Карло? Разве он не может позвонить, чтобы дать о себе знать и отчитаться?

Она тут же пожалела, что сказала это, когда увидела, как на мгновение омрачилось оживленное лицо сестры.

— Большой брат, вероятно, не отпускает его от себя — нарочно, конечно. Знаешь, он полетел в Лос-Анджелес только потому, что до него дошли слухи. И сейчас он, очевидно, устроил моему бедному Карло трудные времена. Но у Карло упрямый характер, как и у меня, и на этот раз он не уступит, вот увидишь!

— Ну что ж, я как раз подумала, что ему трудно дозвониться до тебя, поскольку мы почти не бываем дома!

— Он мне позвонит однажды утром около шести часов — когда ему приходится уезжать, он всегда звонит в это время.

Дилайт верила своему Карло, непоколебимая в своей любви и решимости сбежать с возлюбленным. Сара со своим практическим умом не могла не вздохнуть про себя, сомневаясь, нужен ли такой тщательно разработанный план, какой изложила ее сестра. Старомодно семейство Маркантони или нет, но все же на дворе двадцатый век., и все, что нужно сделать Карло, — так это послать своего брата к черту!

После первого вечера, который они провели, спокойно беседуя, непостоянная Дилайт, считая, что с участием Сары в ее планах все решено, на эту тему больше не распространялась. Теперь, когда они делили крохотную ванную, где Дилайт накладывала на лицо косметику, а Сара погрузилась в восхитительную ароматизированную воду, она искренне надеялась, что все в конце концов закончится мирно. Дилайт, видит Бог, излишне драматизирует!

Как будто читая ее мысли, Дилайт неожиданно сказала:

— Ты думаешь, что я сошла с ума — иду на все, чтобы удрать от большого брата, не так ли? — Обернувшись и сжимая в руке баночку с блеском для губ, она посмотрела на Сару необычайно серьезно. — Нет, я не рехнулась. Знаешь, я думаю, что на самом деле просто немного боюсь. И только потому, что Карло тоже боится — а ведь он не боится ничего и никого, кроме своего брата Марко. Вот что я имела в виду, когда в тот вечер сказала… — Тут с присущей ей переменой настроения она неожиданно повернулась к зеркалу. — Я думаю, что это не имеет значения, потому что, когда обнаружат наше исчезновение, мы с Карло будем уже мужем и женой и надежно укроемся в каком-нибудь отдаленном уголке Индии! А когда у меня появится ребенок, ну… тогда даже Марко не посмеет что-то сделать, потому что мой ребенок будет Маркантони! И можешь быть уверена, уж я не позволю никому командовать своим ребенком!

— Что ж, как только ты назовешь меня тетушкой…

Вполне можно было бы и уступить, с сожалением подумала Сара. И если говорить правду, разве она не ждала с нетерпением встречи с высокомерным Марко? О, уж она-то скажет ему все, что о нем думает, непременно!

Остаток вечера они провели на рок-концерте в «Мэдисон Сквер Гарден», где забыли обо всем и славно повеселились. Сара даже тайно затянулась от косяка, который кто-то передал по кругу, и нашла, что это действительно заставляет ее чувствовать себя более — какое слово обычно употребляет Дилайт? — расслабленной, вот именно.

После концерта вместе с остальными друзьями Дилайт времен ее работы натурщицей они отправились в греческий ночной клуб, где было шумно и весело и очень вкусно готовили. Сара немного захмелела от «Доместики» и прекрасно провела время, танцуя, пока не заныли ноги. Тогда она сбросила туфли и продолжала танцевать под аплодисменты Дилайт.

— Люблю Нью-Йорк! Правда. Может быть, я надумаю здесь остаться и заняться чем-нибудь… — говорила Сара, когда они возвращались домой.

— Сначала поедешь в Калифорнию и выручишь меня из беды! — подражая Нэнни Стегс, суровым тоном проговорила Дилайт, и обеих одолел такой смех, что минут десять они никак не могли найти ключи от квартиры.

— О Боже, неужели уже светает или мне мерещится?

— На улице светло, и, знаешь, это напоминает мне одну старую песню, ту, о бродвейских крошках… Что же я сделала со своими туфлями?

Сара рухнула на гору подушек, почти засыпая, и едва расслышала, как Дилайт сказала:

— Ты же все еще держишь их в руках, кукла!

Потом зазвонил телефон, Дилайт бросилась к нему в спальню и пробыла там целую вечность, или так показалось Саре. Она заснула и спала, пока ее не разбудили лучи яркого солнца, проникавшие через жалюзи. Болела голова, в нос ударил неприятный запах кофе и подгоревших гренок. Почему у Дилайт всегда подгорают гренки?

— Вставай и начнем, подруга!

Натянув на себя одеяло, Сара спрятала голову, выражая недовольство.

— Детка, живо! Нас ждут дела. Надо упаковать вещи и заказать билеты, и… разве ты не хочешь узнать, что мне сказал Карло? Ха! Я раскусила этого подонка, его брата! Увидишь, скоро он поймет, что не такой умный, как воображает! Эй!..

Она стянула одеяло. Показалась взъерошенная голова и перепачканное тушью лицо. Дилайт мягко сказала:

— Чашка кофе и две таблетки аспирина поставят тебя на ноги! Принести, а? И тогда ты сможешь послушать — нам надо поговорить, Сари. И… и придумать план! Осечки не должно быть, слышишь? Я покончу с собой, если не получится!

— Я не понимаю, — чуть позже говорила Сара, сидя сгорбившись, над кухонным столом и поддерживая голову прижатыми к вискам ладонями, — это план А или план Б — и зачем я позволила втянуть себя во все это!

Попытка говорить беззаботно не удалась. Голос звучал глухо и отдавался в ушах.

— Ты же твердо обещала и не можешь сейчас пойти на попятную, — без всякого сочувствия констатировала Дилайт. — К тому же, если бы ты принимала витамины, как я, у тебя не было бы похмелья. Послушай, дорогая, это очень важно, вопрос жизни и смерти, — моей смерти, если план не сработает. Ты же не хочешь этого, правда?

— Нет… — покорно пробормотала Сара. И уже решительнее добавила: — Я пытаюсь слушать, но почему не подождать, пока у меня в голове не перестанет стучать молот? Сейчас мне трудно слушать тебя…

— Аспирин подействует через несколько минут, вот увидишь! А пока он действует, я повторю еще раз. Но медленнее. Может быть, тогда это дойдет до твоего подсознания или, г-м-м, еще чего-нибудь?

План Дилайт был очень прост, за исключением того, — и Сара вздрогнула при этой мысли, — что на протяжении последующих нескольких недель ей придется выдавать себя за сестру. Дилайт отмела все ее слабые возражения, напомнив, что не может же она сейчас отказаться от своих слов. Особенно после того, как дала обещание…

— Надо только сбить Марко со следа, моя милая! Выиграть время, чтобы он не смог нам помешать. Он решил разлучить нас, и то обстоятельство, что он отправил Карло не куда-нибудь, а в самую глушь Аргентины, тому подтверждение! Конечно же, он сказал Карло, что не позволит — не позволит, только представь себе! — чтобы кто-нибудь из его семьи общался с такими, как я!

— Не мог он такое сказать!

— Мог. Он самодовольный человек, и к тому же лицемер! Карло говорил, что на самом деле его брат содержит множество любовниц по всему миру. Только потому, что Карло на несколько лет моложе и еще не имеет права распоряжаться своей долей отцовского наследства, он вынужден мириться с произволом брата. Марко был вне себя, когда узнал, что мы живем вместе, и чем только не угрожал…

— Ну, успокойся, Дилайт, он, конечно, не осмелится! Знаешь, мне неприятно, но все же придется спросить: почему Карло не даст отпор своему брату? В конце концов, он уже не ребенок, и если ему приходится угождать брату только из-за денег, почему не пойти работать?

— Ты не понимаешь! — воскликнула Дилайт. Она ходила по маленькой кухне, как злая пантера. — Деньги Карло не волнуют — через год-другой он получит их в наследство целую кучу. Он обеспокоен. Видишь ли, он хорошо знает, как неразборчив в средствах его брат! Марко приказал бы — не смейся — похитить Карло, если бы посчитал, что так нужно. Или он… устроил бы так, что со мной произошло бы что-то ужасное. И на этот раз я не сгущаю краски, клянусь. Этот человек — настоящий средневековый диктатор. В его жилах течет буйная сардинско-сицилийская кровь. Ведь их отец подстроил убийство своей жены, подозревая, что у нее есть любовник!

— И ты хочешь, чтобы я встретилась с таким человеком?

— Кто говорил о встрече. Дорогая Сара, тебе придется всего лишь стать моим двойником на пару недель. Быть там, где обычно бываю я, делать то, что всегда делаю я. Тогда «я» все время буду у него на виду, и он перестанет опасаться, что я могу сбежать, чтобы встретиться с Карло в другом месте.

Сара без всякого энтузиазма сказала:

— А когда он все раскроет и узнает, что я его одурачила… как ты думаешь, не попаду ли я в какую-нибудь аварию?

— Ну, конечно же, нет! Ты в семье самая уважаемая, и он никогда тебе ничего не сделает. Ему и не надо ничего знать. Ты можешь снова стать Сарой, и никто ничего не поймет.

— Все не так просто! — попыталась предостеречь Сара. У нее появилось такое чувство, — похмелье здесь было ни при чем, — что непременно произойдет что-то плохое. В плане Дилайт, каким бы подкупающим он ни казался, все зависело от нее — сможет ли она играть роль Дилайт целые две недели? Помимо чисто внешнего, унаследованного от матери сходства в них не было ничего общего.

Глядя на упрямое каменное лицо Дилайт, Сара еще раз попыталась переубедить ее:

— Дорогая, подумай хорошенько! Я хочу сказать, если этот человек… такой умный, как ты говоришь, и если он навел о тебе справки, не может же он не знать и обо мне? Если он случайно узнает, что я тоже нахожусь в Лос-Анджелесе и мы живем в одной квартире…

— Но он ничего подобного не узнает! — с торжественным видом сказала Дилайт. — Извини, дорогая, но мы не сможем жить вместе. Тебе придется жить в студенческом городке или в гостинице, если тебе неприятна подобная мысль. На улице мы вместе появляться не будем. А что касается остальных твоих возражений, то какая ему разница, есть у меня единоутробная сестра или нет? Ему не было надобности наводить столь подробные справки — я не делала, секрета из своей жизни, не так ли? Нет, мы будет держаться подальше друг от друга и пойдем разными дорогами. Ты будешь вести очень спокойную и незаметную жизнь, а я постараюсь, чтобы меня видели: повсюду, пока не настанет время поменяться ролями, и тогда…

Хватаясь за соломинку, Сара робко сказала:

— Но… но этот фильм! Помнишь, ты говорила, что тебе дали роль в… фильме. Ты была так обрадована этим! Ты же не откажешься от нее?

Дилайт задорно улыбнулась.

— Отказаться? Черт побери, конечно нет. Это было бы не в моем характере! Но если они начнут снимать не так скоро… Дорогая сестра, ты никогда не думала, что могла унаследовать какой-нибудь из талантов мамы Моны?

(обратно)

3

Осенью в Лос-Анджелесе стояла такая жара, какую Сара и представить не могла, хотя ее об этом предупреждали. Самая легкая одежда из тонкого хлопка не спасала от страшного зноя, который словно пронизывал все тело, лишая Сару бодрости и даже, казалось, подавляя волю. Иначе как объяснить, что она без сопротивления согласилась с сумасбродной затеей Дилайт? Видимо, в глубине души она тоже была сумасбродкой. Неразумной казалась сама мысль, что они попытаются обвести вокруг пальца хитрого, хладнокровного и самонадеянного итальянского магната, которому хватило ума и жестокости самостоятельно нажить несметное состояние. Сара несколько раз хотела сказать об этом Дилайт, но та и слушать не захотела.

— Конечно, наш план — мой план — сработает и не смей думать иначе, слышишь? Он сработает потому, что должен сработать, вот и все. Я с ума схожу от того, что не вижу Карло и не могу поговорить с ним по телефону, пока он сидит в этой аргентинской глуши!

— Дорогая, могу себе представить, что ты испытываешь, но, знаешь, это, скорее, похоже на сюжет из романа! Если вдруг твой Карло сам сорвется с места, то что может помешать тебе…

Видя, как на выразительном лице Дилайт собираются грозовые тучи, Сара вздохнула и нерешительно закончила:

— И все-таки я не думаю, что этот ужасный старший брат может причинить тебе неприятности. Или вообще что-либо такое предпринять.

— Ты его не знаешь! — загадочно произнесла Дилайт. — Я тебе уже говорила, он способен на все и может даже устроить мне удобную аварию. Поверь мне, Сара — это единственный выход.

Это означало, что они не смогут встречаться и проводить время вместе, как думала Сара, когда решила учиться в колледже Лос-Анджелеса. Кроме того, боялась она или нет, но ей придется держать слово и после того, как сестра улизнет к своему возлюбленному, появиться на людях в роли Дилайт. В ее положении было что-то безнадежно-мелодраматическое. По крайней мере, она могла тешить себе мыслью, что мама Мона, в душе считавшая себя романтическим созданием, поддержала бы ее столь же решительно, как папочка осудил бы, если бы только узнал о ее проделке. Сара вздрогнула при мысли, что он мог бы узнать. Теперь она больше, чем когда-либо, сожалела, что поддалась на рискованную затею сестры. Весь план казался ей похожим на сюжет дешевой голливудской шпионской драмы, особенно если учесть, что Сара и Дилайт могли поддерживать связь только по телефону. Дилайт всегда пользовалась телефоном вне дома. Она вполне серьезно говорила:

— Нельзя исключить, что Марко распорядился тайно установить в моей квартире «жучки», чтобы выяснить, поддерживаю ли я связь с Карло!

Даже телефонные переговоры сестер отдавали мелодрамой, когда Дилайт постоянно подсказывала, как и что делать в роли, которую Саре скоро придется играть.

— Послушай, порой мне кажется, что сыграть тебя просто невозможно! — проворчала Сара и добавила: — Кажется, я должна благодарить тебя за то, что ты прекратила курить эти ужасные сигареты. Такую привычку я ни за что не стала бы приобретать, даже ради тебя, дорогая сестра!

— Что ж, Карло тоже не нравилось, что я курю… сигареты, конечно! — Дилайт безудержно расхохоталась, а потом терпеливо продолжала: — Хорошо, а теперь скажи мне, как зовут моего парикмахера и сколько я ему даю на чай…

— Не кажется ли тебе, что это смешно? Марко никогда не встречался с тобой, и, скорее всего, ничего не знает, да и знать не хочет, о твоем… парикмахере или продавщице во Фьёюруччи, у которой ты любишь делать покупки! — Голос Сары был напряжен. — Ну, в самом деле, Дилайт!

— Ты ничего не знаешь о старшем брате Карло! — упрямо ответила Дилайт, нахмурив лоб и поджав губы. — Уж он-то пойдет на все что угодно. Тебе пошутить захотелось? Он собрал обо мне исчерпывающую информацию, Сара. — Ее голос чуть дрожал. — Тебе следует хорошо помнить, что я говорю, и ни на минуту не терять бдительность, ты понимаешь? Чем дольше он будет думать, что ты — это я, тем дольше мы будем в безопасности. Карло и я, и… наш неродившийся ребенок!

Этот козырной ход, как того несомненно и ожидала Дилайт, отбил у Сары всякую охоту возражать и немедленно пробудил в ней сочувствие и острое желание защитить сестру.

— Почему ты мне это раньше не сказала? О, дорогая, как ты, должно быть, страдаешь! А я так тебя изводила!.. Можешь не волноваться, я тебя не подведу и буду держать этого ужасного хладнокровного… гангстера в неведении столько, сколько понадобится. И верь мне, прежде чем все закончится, я скажу ему пару теплых слов. О Боже!.. — В словах Сары слышалось запоздалое удивление. — Подумать только я, стану теткой.

Повесив трубку и оценив неожиданное откровение Дилайт, Сара продолжала страшиться той роли, на которую она согласилась. Это было не совсем то же самое, что играть Офелию из «Гамлета» в постановке драматического общества — хотя и тогда перед каждым спектаклем она пугалась до смерти. Но тогда, по крайней мере, надо было запомнить текст и указания режиссера, но сейчас она могла руководствоваться лишь инстинктом и знанием манер и образа жизни своей сестры. И, разумеется, здравым смыслом.

Уже на следующий день, неожиданно став Дилайт, она лихорадочно перебирала обрывки информации и всякой всячины, которую следовало запомнить. Запомнить и довести до конца.

Сара прищурилась и отвернулась от открытых, ведущих на балкон раздвижных дверей. «Отсюда почти виден океан», — похвасталась однажды Дилайт.

Как ей хотелось, чтобы сестра была рядом! Или чтобы она вновь стала сама собой, играла в теннис и ездила верхом. Проклятье — она не спросила, ездит ли Дилайт верхом. Возможно, нет, если только она не общалась с Чарли Девидсоном!

Звонок телефона заставил Сару вздрогнуть. Она нервничала и чувствовала себя раздраженной. И не без причины, сказала она себе схватив трубку и надеясь, что звонит Дилайт. Вместо этого она услышала на другом конце провода невнятный мужской голос.

— Эй… детка! Узнал, что ты вернулась и не позвонила мне. В чем дело? Завела себе еще кого-нибудь?

Сара сглотнула с трудом.

— Я не…

Она надеялась, что ее голос звучит, как у Дилайт. Черт побери, что теперь? Не может же она обмануть кого-либо из по-настоящему близких друзей или знакомых, но кто же все-таки этот клоун?

— Эй, это Энди! Старый добрый Энди, твой племенной жеребец. Помнишь, когда мы последний раз этим занимались?..

Лицо Сары стало ярко-красным, хотя она решила скрыть, что шокирована.

— И это был последний раз, Энди. До свидания! — отрезала она и повесила трубку. Лучше, чтобы он больше не звонил. На всякий случай она отключила телефон. Лучше прослыть трусихой, чем мириться с подобным!

Чтобы предупредить события, Сара обдумывала, что она скажет, если кто-нибудь спросит, почему она не подходила к телефону: «Мне предстояло рано встать, а вы знаете, как мне нужно поспать свои восемь часов! Поэтому…»

Она прикусила губу, неожиданно кое-что вспомнив. Черт возьми, ей завтра утром действительно придется вставать очень рано. По странной прихоти судьбы она, Сара явится как Дилайт, на первый день съемок «Могавка», нового фильма Гарона Ханта. Сейчас в ее памяти возникли пророческие слова Дилайт, сказанные перед отъездом из Нью-Йорка; они преследовали ее при звуках джазовой музыки, льющейся из приемника, который она включила, чтобы заглушить уличный шум. «Дорогая сестра, ты никогда не думала, что могла унаследовать какой-нибудь из талантов мамы Моны?»

Ну что ж, Сара чуть повернулась, встретившись со своим серьезным и довольно нечетким отражением в зеркале. Ну и как, унаследовала?

Лицо, которое смотрело на нее из зеркала, было непохоже на ее собственное. Сара невольно потрогала волосы рукой. Удивительно, как преобразила ее «натуральная» прическа Дилайт. Согнав испуганное выражение со своего лица, Сара репетировала озорную улыбку Дилайт, выгодно показывающую ямочку. Это была игра, не так ли? Судя по тому, как она играла роль своей необузданной и капризной сестры, ее появление перед камерами обещало пройти гладко.

На следующее утро она чувствовала себя, как зомби, дремля на заднем сиденье лимузина, который кто-то предусмотрительно прислал за ней. Водитель, кажется, узнал ее, и чтобы хоть как-то избежать его хитрых ухмылок и слишком многозначительных взглядов в зеркале, Сара решила, что безопаснее ехать до студии — как бы далеко она ни находилась — с закрытыми глазами. Она полагала, что они поедут по одной из скоростных автострад, как это делали, чтобы добраться из одной части Лос-Анджелеса в другую.

— Мне понравился иллюстрированный рассказ, который вы сделали для журнала «Фан энд гейме». Это реклама перед съемками нового фильма, в котором вы участвуете?

Лицо Сары пылало, когда она ледяным голосом ответила:

— Нет.

Может быть, он поймет намек. Наступила длинная пауза, в течение которой Сара почти заснула, зная, что снова ушла от опасности.

— Устали, а?

— Г-м-м-м.

Ей хотелось, чтобы он замолчал. Как поступила бы Дилайт?

Вытянув ноги на всю длину роскошно обитого сиденья, Сара сказала, как ей казалось, похожим на сонное бормотание голосом:

— Пожалуйста, будь добр, разбуди меня, когда приедем, гм?

Она действительно заснула и проснулась, когда машина стояла у ворот и их проверял охранник в униформе. Лимузин торжественно остановился у серого здания, совсем крошечного по сравнению с огромным, как ангар, съемочным павильоном.

— Мне сказали, что сначала вас надо доставить в гримерную. Удачи, гм!

Чувствуя себя немного виноватой, Сара одарила его улыбкой и сказала:

— Спасибо, что дал мне поспать!

— Конечно.

Водитель был молод и задумчиво смотрел ей вслед, пока она не вошла в здание. Как мало она похожа на свои фотографии! Трудно сказать, скрывалось ли под спортивным костюмом, спасавшим от утренней прохлады, сочное тело, которое он так страстно возжелал. Как бы ему хотелось выяснить это! Итак, это была Дилайт Адамс. Удивительно, но вблизи они все немного разочаровывали, особенно по утрам!

— Дилайт!

Лицо мужчины, окликнувшего ее и спешившего ей навстречу, преждевременно избороздили морщины, в его голосе слышался британский акцент. Вспомнив по фотографиям, кто это, Сара удостоилаего улыбки. Лью Вейсман тоже был маминым агентом и недавно подключился к фильму, чтобы, по настоянию Моны, присмотреть за Дилайт во время съемок «Могавка».

«Он постоянно придирается, и иногда от этого я готова полезть на стенку, но, думаю, я действительно люблю Лью, — по секрету сказала Дилайт во время одной из репетиций. — По крайней мере, я уверена, что он захочет переспать со мной только одним способом!» — И расхохоталась, увидев возмущенное выражение на лице Сары.

— Привет, Лью!

На вытянутой физиономии мужчины не появилось ответной улыбки, его глаза почти с упреком сверлили ее.

— Привет, Лью, говорит она. И все. Как будто мы не должны были ужинать вместе вчера вечером. А когда я пытался дозвониться, тебя не было дома. Что ты сочинишь на этот раз?

Пока он разглядывал ее лицо, Сара пережила неприятные мгновения, думая, догадается ли он, что она вовсе не Дилайт. Ей пришлось вспомнить, что Дилайт не встречалась с ним лицом к лицу с того времени, когда мама Мона пригласила его стать своим агентом. Следовательно, он не слишком хорошо ее знает.

— Я отключила телефон. — Когда сомневаешься, говори правду! Сара спокойно посмотрела на него и опустила глаза. — Меня замучили назойливыми звонками, а я хотела немного поспать.

— Ха!

По его презрительной усмешке она не могла догадаться, верит он ей или нет, но какое это имело значение? Дилайт никому не позволит запугать себя!

— Может быть, тебе еще никто не говорил, что агент дорожит своим временем. Мне приходится возиться и с другими клиентами, не забывай этого, детка!

— С такими, как Гарон Хант? Гм, он шикарен! Ты познакомишь меня с ним?

Сара подумала, что с удивительной легкостью вживается в роль Дилайт и мысленно поздравила себя. Она взглянула на Лью с вызовом.

К ее удивлению, тот тряхнул головой.

— О Боже! И это все, о чем ты способна думать? Я, наверно, ошибся, взяв тебя. Я из кожи вон лез, пробивая тебе эту роль, чтобы ты могла изменить свой имидж. Может быть, вместо агента тебе нужна фирма PR!

Она взяла его за локоть, ее рука с длинными, покрытыми красным лаком ногтями, как и ее накрашенное лицо, выглядели непривычно.

— Ну, ну, Лью, не сердись! Прошу прощения за вчерашний вечер, но мне действительно нужен был отдых. Я… Я была как комок нервов!

— Чушь несусветная… что только мне не приходится терпеть! Ты похожа на свою мамашу больше, чем я думал. Ты знаешь это? Но не пытайся надуть меня еще раз, слышишь? Мне некогда попусту тратить свое время, мисс Адамс!

— Мне очень жаль, честно. Я действительно буду хорошо себя вести. Я… Я решила исправиться. Как бы заново родиться, понимаешь?

Видя, как меняется выражение лица Лью, когда он смерил ее оценивающим взглядом, Сара подумала, что зашла слишком далеко.

— Забудем об этом, — хриплым голосом сказал он наконец. — Ты просто докажи им, что я не ошибся, выбрав тебя для роли Фран, слышишь? Было бы хорошо, если бы ты сыграла лучше, чем во время пробы, иначе я стану посмешищем.

Пока Сара ничего не делала, только сидела. Вполне возможно, что, несмотря на необходимость приезжать сюда каждое утро, чтобы переодеться и загримироваться, те сцены, в которых она участвовала, не будут сниматься. Но для Сары, в прошлом несколько раз видевшей, как ее мать «играет понарошку» (как она говорила еще ребенком), было привычно спокойно сидеть, забившись в уголок звукозаписывающей студии, и наблюдать за игрой актеров. Как ни странно, ей даже удалось преодолеть присущее перед выходом на сцену волнение, которое преследовало ее весь вчерашний вечер. Сара обнаружила, что способна даже смеяться — правда, не очень громко; неожиданно у нее появилась надежда: может быть, я больше похожа на маму Мону, чем ты даже думал, Лью. Я хорошо сыграю эту роль. Так хорошо, что они рты пораскроют.

(обратно)

4

Короткая, но важная сцена любви между Гароном Хантом, игравшим переодетого полицейского, и Дилайт Адамс в роли Фран, испорченной богатой девицы, отец которой руководит шайкой торговцев наркотиками, длилась дольше, чем ожидалось.

— Что, черт возьми, происходит с этой маленькой глупой сучкой? Раньше перед камерами она сбрасывала всю одежду, а сейчас никак не может оголить свою грудь. Ради Бога, Лью, поговори с ней!

Ден Реймонд, руководивший съемкой этой сцены, был уже готов рвать свои редеющие волосы. Итак, это изменение, внесенное в сценарий в последнюю минуту, но идея принадлежала Гарону, который сам ставил эту оценку.

— Ден, ты же прекрасно знаешь, что Дилайт захотела эту роль потому, что она естественна и отличается от ее прежних ролей. Она хочет показать зрителям, что умеет играть, а не просто ходить с важным видом, показывая свои прелестные сиськи и зад. В контракте сказано…

— Ден, Лью прав. Я уверена, Гарон разрешит — ведь было задумано опробовать в этой сцене новый поворот. Ты же знаешь, какой он педант!

Кривая усмешка Лью Вейсмана выражала признательность за неожиданную поддержку, которую он только что получил от Салли Локвуд, супруги Гарона, с которой тот снимался в главных ролях и состоял в браке уже пятнадцать лет. Среди звезд Голливуда их брак считался самым прочным. Салли никогда не подавала вида, что ревнует, даже иногда, когда Гарон изредка позволял себе забавляться на стороне. Актеры труппы шепотом говорили, что именно этим она удерживала его при себе.

— Спасибо, Салли.

Она улыбалась, глядя, как, тяжело ступая, удаляется Ден.

— Все в порядке. Видишь ли, Гарон — любитель женских прелестей. Он хотел убедиться, что грудь у нее настоящая. И все же мне кажется, его больше заинтриговало то, что она так упорно не хотела снимать блузку в этой сцене… О Боже!

— Она не станет встречаться с ним. Она говорит, что влюблена в молодого человека, за которого собирается выйти замуж. Она мне сказала, что из-за него… скажем так, у нее переменилось настроение.

— Это хорошо. Дилайт действительно прелестна. Знаешь, я всегда любила Монику. Гарон был без ума от нее, когда они снимались в «Бианке», помнишь? В то время мы только поженились, и она дала ему отставку. Тебе не кажется, что Дилайт очень похожа на мать?

— Да. А я всегда был без ума от тебя. Разве я тебе этого раньше не говорил?

Пока устанавливали освещение и над ее лицом трудился гример, Сара видела, как Салли и Лью дружно смеются. Счастливая Салли, быть замужем за Гароном Хантом… и не беспокоиться за него. Ей было неприятно вспоминать, как она покраснела, когда Гарон сказал деловым тоном:

— Почему нам не попробовать еще — на этот раз без блузы, что скажешь, конфетка?

Сейчас он, приподняв одну бровь, вразвалку приближался к ней. Слава Богу, он не сердился на нее!

— Итак, нам предстоит еще одна попытка. И поскольку ты не собираешься снимать блузу, как насчет того, чтобы ради меня расстегнуть пару пуговиц?

Его голубые глаза смотрели пристально; их ясность почти загипнотизировала ее, когда он крикнул через плечо:

— Ден, давай сделаем так. Я начну расстегивать пуговицы, продолжая разговаривать с ней, — не волнуйся, деточка, соски останутся прикрытыми — и это поможет нам легче перейти к остальному.

Дилайт не смутилась бы! Дилайт, вероятно, беззаботно сбросила бы блузу, кто бы на нее ни смотрел. Сара прикусила нижнюю губу, и гример, сердито ворча, бросился восстанавливать блеск. Она попыталась безразлично встретить довольный взгляд голубых глаз Гарона.

— Хорошо, пожалуйста!

Это был шестой дубль, и, Бог даст, последний. Она могла играть. Игра была всего лишь притворством — шарады, пантомимы и переодевание в одежду взрослых, когда она была ребенком. Благодаря Моне это было у нее в крови. И, как она обещала Лью, она докажет это им всем — особенно Гарону Ханту.

Странно было видеть, как притворство становится почти реальностью, особенно если очень стараться поверить в него. Сара, которая в действительности была довольно робка и сравнительно неопытна, затерялась за более веселым и смелым образом Дилайт, которая, в свою очередь, играла Фран, сбившуюся с пути молодую женщину, которая выросла, хватая слишком много, слишком быстро. Дилайт освоила бы роль Фран и точно знала, как Фран реагировала бы на этого жесткого мужчину, который, казалось, разглядев ее сущность сквозь дерзкую вызывающую внешность.

Казалось, время проносилось мимо, словно волны света и жары. Сара слишком хорошо вошла в образ, хотя впоследствии считала, что, должно быть, сделала все от нее требующееся, даже в эпизоде с поцелуем, который совсем не походил на игру, когда ее губы были раздвинуты и больно прижаты к зубам, приглушая ее инстинктивное протестующее ворчание. Очнувшись, она встретилась с насмешливым взглядом Гарона. Его голубые глаза, казалось, видели сквозь тонкую шелковую блузу, как быстро бьется ее сердце.

Дрожащими пальцами Сара начала застегивать пуговицы, надеясь, что он не заметит. О Боже, он оставил застегнутой только одну пуговицу.

— Прекрасно! — сказал он почти вполголоса, не отрывая глаз от ее вспотевшего, раскрасневшегося лица. — Может быть, мы позднее переиграем эту сцену с некоторыми изменениями? Я позвоню тебе, детка.

— Конечно, — поспешно ответила она, надеясь, что ее голос звучал достаточно беззаботно.

Конечно, он пошутил. К тому же он не знает номер ее телефона. Но Гарон Хант поцеловал ее крепко и по-настоящему. Неудивительно, что женщины сходили по нему с ума.

Сейчас кругом толпились люди, и Гарон исчез. Сара вздохнула с облегчением, когда подошел Лью и увел ее.

— Ты играла великолепно, детка! Эта роль может стать началом совершенно новой карьеры, если ты только пожелаешь.

— Мистер Хант… Гарон… помог мне…

Зная, что следовало говорить с большим волнением, Сара, тем не менее, отвечала, как автомат. Сейчас ей хотелось лишь одного: уединиться где-нибудь, чтобы разобраться в своих чувствах. А что, если Гарон узнает номер ее телефона и позвонит. Как ей тогда поступить? Она не была избалована поцелуями, а этот, несомненно, был особенным! У нее до сих пор дрожали колени. И — о, проклятье! — конечно, она считала себя Дилайт. Не подумал ли он…

— Дилайт, разреши познакомить тебя с Салли Локвуд. Она давняя подруга Моны.

О Боже! Жена Гарона! Сара боялась покраснеть с виноватым видом.

— Ты играла очень здорово, милочка. Хорошо, что ты не позволила Гарону грубо с собой обращаться!

— О, спасибо! Я надеялась, что мои слабые нервы не подведут.

У Салли Локвуд была чудесная улыбка. Улыбка, которая понравилась Саре.

— Я думаю, нам всем приходится с этим справляться! У меня руки леденеют до появления перед камерами, и я помню, как забывала слова.

— Не слишком часто! Привет Салли, Лью и?..

— Это Дилайт Адамс. Пол Друри, наш исполнительный продюсер. Пол, дорогой, что принесло тебя так рано?

Этот плотный сильный мужчина с черными вьющимися волосами смахивал на бывшего игрока футбольной команды, и, скорее всего, так оно и было. Он кивком головы засвидетельствовал Саре свое почтение и бросил на нее острый, полный любопытства взгляд, потом перегнулся через стул, на котором сидела Салли, и чмокнул ее в щеку.

— Деньги, что же еще? Эта картина уже выбилась из бюджета, и я подумал, что неплохо напомнить об этом Гарону и еще раз представить ему одного старого приятеля, который готов вложить в «Могавка» пару миллионов, чтобы мы в конце концов могли продолжить съемки этих сцен погони.

— Как замечательно, Пол! У Гарона улучшится настроение, и, может быть, я все-таки получу свои бриллиантовые серьги!

Чувствуя себя незваным гостем и ощущая упадок сил, Сара взмахом руки подала Лью знак, что уходит.

— Нет! Не так быстро, мисс Адамс.

После небрежного кивка всего несколько минут назад Сара даже не подумала, что Друри вообще ее заметил. Вдруг все уставились на нее, и Сара почувствовала, что на щеках появляется предательский румянец.

— Друг, о котором я говорил, хочет познакомиться с вами. Он всего лишь почитатель вашего таланта!

— О? — Она словно язык проглотила. Теперь она действительно поняла, что это означает. — Ну…

Сара повернулась к Лью, но он на нее даже не взглянул. Все его внимание было обращено на Салли Локвуд.

Как поступила бы Дилайт? Быть в шкуре другого человека все-таки легче. Сара откинула голову назад и заученным жестом, нервно пробежав по волосам пальцами, откинула их в сторону и сверкнула манящей улыбкой.

— Что ж, почему бы и нет? Кто он, этот ваш друг? Мне следует быть особенно любезной с ним, не так ли? Тем более что он собирается вложить деньги в наш фильм.

Пока Сара выдерживала улыбку, оценивающие глаза Пола Друри разглядывали ее. Хорошо, что он не мог читать мысли. И если его давний приятель хоть немного похож на него…

— Он очень богат, мисс Адамс. И хотел бы пригласить вас на ужин сегодня вечером. Конечно, если вы уже не заняты.

Сара решила, что Пол Друри ей определенно не нравится. И вряд ли ей понравится его богатый друг. Но Дилайт приняла бы такое приглашение, и пока она выдает себя за Дилайт…

— Вообще-то, я собиралась всего лишь помыть голову. Но…

— Гарон говорил о расширении вашей роли. Ну, увеличить диалог, дать больше действия. И, я думаю, мы можем позволить себе использовать теперь больше пленки, когда обеспечено финансирование. Я поговорю с Лью об этом, хорошо? Да, насчет ужина — восемь часов вас устроит? Я с женой заеду за вами.

Она с трудом удержалась, чтобы не поднять брови от удивления. Ее приглашали на респектабельный ужин? Может быть, она недооценила Пола Друри. А если нет, она с удовольствием докажет всем, что Дилайт Адамс не станет ничьей на одну ночь.

Сара застенчиво улыбнулась.

— Это очень мило с вашей стороны, мистер Друри. Моя… моя машина пока еще находится в магазине.

Называя ему свой адрес, она думала, почти охваченная паникой, что никогда не сможет сама найти дорогу в Лос-Анджелесе, не говоря уже о том, чтобы с небрежной уверенностью водить машину в ужасные часы пик. Дилайт оставила ей свой маленький «фольксваген», но он мог вечно оставаться в гараже — Сару это не волновало!

На этот раз домой ее отвез другой водитель на другом лимузине. Это был пожилой человек с седеющими волосами, который не сказал ни слова, если не считать вопроса об адресе. Сара со вздохом откинулась на обитое велюром сиденье и с удовольствием вытянула и поставила ноги на специальную подставку. Спасибо Богу за кондиционер и приглушенную музыку! Она нашла радиостанцию, передающую классическую музыку, и усилием воли заставила себя расслабиться, сожалея теперь, что согласилась пойти сегодня вечером на ужин. Это утро было достаточным испытанием — почему она добровольно согласилась еще на одно наказание?

Но ты же умеешь играть, Сара! Они же все тебя хвалили, не так ли? Даже Гарон Хант…

Эта мысль заставила ее сесть прямее, напомнив ей, как он целовал ее, как будто действительно этого хотел, как эти светло-голубые глаза смотрели на нее, словно… словно он желал целовать ее не останавливаясь.

С самого детства, когда она одиноко жила в большом доме, не ощущая тепла своей легкомысленной, источающей аромат духов матери, Сара привыкла вести сама с собой мысленный диалог. Сейчас она строго предупредила себя: он женат, помни это, дура! Ты больше не влюбчивый подросток. Поцелуи, даже такие, ничего не значат, тем более для такого мужчины, как Гарон Хант, который может иметь любую женщину в мире, какую только захочет. Больше не думай об этом, если знаешь, как следует себя вести!

В маленькой квартире было жарко и душно, и Сара распахнула застекленные двери, ведущие на крохотную террасу, но и там воздух был ненамного прохладнее. Лос-Анджелес погрузился в розоватый туман, сквозь который далекие горы выглядели расплывчатыми и нереальными. Шум транспорта, казалось, усиливался, поднимаясь вверх, и кто-то в соседней квартире крутил модную пластинку, прибавив бас, так что музыка, казалось, ритмично отдается у нее в висках.

Вернувшись в комнату, Сара включила кондиционер и скинула одежду, наслаждаясь чувством свободы. Как хорошо было бы походить по комнате обнаженной, чувствуя, как кожу обдает холодный воздух! Но в действительности она не была Дилайт и еще не чувствовала себя так раскованно, поэтому надела очень короткие хлопчатобумажные шорты и завязывающийся на шее лифчик, который принадлежал ее сестре.

Пол Друри с женой заедут за ней в восемь часов, чтобы отвезти на поздний ужин. Значит, у нее есть несколько часов, чтобы расслабиться и почитать газеты. Почему у Дилайт совсем нет книг, только журналы, причем ни одного свежего.

Налив себе ледяного «перье» с лимоном, Сара свернулась калачиком на диване и оценивала окружение и обстоятельства, в которых она очутилась, пытаясь отогнать от себя навязчивую мысль, что взялась за непосильное дело. Бесспорно, она и Дилайт очень различались во вкусах и поступках. Как долго она сможет участвовать в этом смешном маскараде?

(обратно)

5

У Сары слегка разболелась голова, и когда зазвонил электронный зуммер домофона, она еще не придумала, как выйти из затруднительного положения. Черт бы побрал этот пищащий ящик. Она все еще не сообразила, какую кнопку нажать!

Незнакомый голос, ответивший на её робкое «алло», звучал резко, и ей пришлось переспросить, прежде чем она разобрала, о чем он говорит. Переговорное устройство напоминало допотопный радиоаппарат, когда голос диктора то всплывает, то исчезает, заглушаемый атмосферными помехами.

— Мисс Адамс? Пол Друри… мне отвезти вас.

Его шофер? Еще один лимузин с киностудии?

— Сейчас спущусь! — прокричала Сара в ящик, чувствуя нарастающий гнев. Лучше бы Пол Друри взял с собой жену!

Она остановилась, чтобы еще раз посмотреть на себя в зеркало, прежде чем приглушить освещение. Много краски, конечно, но это не слишком бросается в глаза. Перехваченное тонким ремешком шелковое платье от Кальвина Клейна, украшенное цветочным узором, едва закрывало колени. В ушах серьги от Эльзы Паретти, похожие на два огромных сердца, и еще одно сердце свисает с тонкой золотой цепочки на шее. Туфли на таких высоких каблуках, что ей повезет, если она не свернет себе шею!

Дилайт ничего не говорила об одежде. Перекинув через плечо тонкий ремешок маленькой сумочки работы фирмы Луи Вуитона, Сара надеялась, что не переусердствовала. Но Дилайт действительно носила прекрасную одежду и драгоценности, особенно по вечерам или когда они бывали в таких местах, как дискотека «Регина» в Нью-Йорке. Чего бы мистер Друри или его жена ни ожидали, они будут приятно удивлены.

Вестибюль жилого дома был маленький и неуютный — поникшие растения в горшках и неудобные стулья, ходульно расставленные вокруг стола с пластиковым покрытием. Высокий мужчина, стоя у стены, листал старый журнал, который он небрежно отшвырнул, увидев выходящую из лифта Сару.

Он совершенно не похож на шофера! Богатый приятель Пола Друри? Мысли Сары стали путаться, когда она заглянула в черные, как уголь, глаза, взгляд которых словно обжигал. Наверняка не американец, по крайней мере, не похож ни на одного американца, которые ей встречались до сих пор. Костюм, который он носил с непринужденной элегантностью, был, очевидно, сшит на заказ и сидел как влитой. Его волосы, не слишком длинные и не слишком короткие, были черны, как ночь, и слегка вились. Несомненно, у него была приятная внешность, но в чертах смуглого загорелого лица таилась какая-то неуловимая резкость, которую подчеркивал надменный изгиб ноздрей. Она чувствовалась даже в его голосе, когда он со значением сказал:

— Здесь нет швейцара, мисс Адамс? Это не совсем безопасно в таком городе, не правда ли?

Сара помимо своей воли продолжала смотреть на него, когда эти слова вернули ее к действительности и напомнили, чью роль ей следует играть.

— Что вы, совершенно безопасно! Вы не прошли бы сюда, если бы я не открыла кодовый замок из своей квартиры. И вы упомянули, что вас прислал Пол Друри…

Гость был из тех несносно самонадеянных мужчин, которые, разумеется, ни с кем ни соглашаются. Самонадеянность просматривалась в приподнятой брови; Сара с изумлением заметила, что у него слегка раздвоен подбородок.

— Кажется, я забыл, что вы, американцы, очень самоуверенны. Извините меня, мисс Адамс! Да, я сказал Полу, что отвезу вас в ресторан. Его жена Моника, как всегда, опаздывает.

Злясь на себя, особенно за то, что глазела на него, как безумно влюбленный подросток, Сара отрезала:

— Надеюсь, сказанное вами не означает, что мистера и миссис Друри там не будет. В конце концов, мистер…

Она пожалела, что сказала это, когда увидела, как напряглось его жесткое суровое лицо. В его глазах вспыхнуло нечто такое, что ей захотелось исчезнуть, прежде чем они стали каменно-матовыми, как осколки застывшей лавы.

— Итак, мисс Дилайт, вас беспокоит, что мы официально не представлены друг другу?

Обманчивая мягкость его голоса напоминала Саре бархатные лапы огромного кота, готового выпустить когти, чтобы схватить свою жертву.

— Видите ли, поскольку Пол сказал, что вы согласились встретиться со мной за ужином, я, конечно, был рад тому, что вы не отклонили предложение познакомиться с иностранцем, который оказался почитателем… ваших талантов. Однако позвольте представиться. Я — герцог ди Кавальери.

Его церемонный поклон, когда он целовал вялую руку Сары, был безупречен, но губы, словно огнем, обжигали ее холодную кожу. Ей захотелось грубо вырвать свою руку.

Сара потеряла дар речи, и, словно наслаждаясь ее замешательством, он улыбнулся, лишь слегка вздернув губы, что можно было принять и за насмешку.

— Вы ведь мисс Дилайт Адамс, да? И поскольку это Америка, где люди ведут себя не так официально, как в Европе, можете называть меня Рикардо… если мне будет позволено обращаться к вам Дилайт. Такое необычное имя — звучит, как обещание…

— Думаю, мать дала мне это имя во время прилива буйной фантазии!

Снова обретая голос, Сара старалась держаться холодно, а он смотрел на нее, как хищник, уверенный, что жертва от него не уйдет. Ничего, она ему еще покажет! Она проигнорирует его последний, подразумевающий что-то непристойное намек! Надо обрести хладнокровную дерзость своей сестры и осадить его. Сара слегка надулась, взяв его под руку и почувствовав напряженные стальные мускулы.

— Мне жаль, если я была неучтива, но девушки в этом городе быстро учатся быть осторожными, вы понимаете, что я имею в виду? Хорошо, что вы заехали за мной… Рикардо. Можем отправиться прямо отсюда?

Герцог, вот это да! Неужели настоящий? Пол Друри сказал, что он богат. Она думала, что большая часть нынешней итальянской знати не имеет ни гроша в кармане.

— Мы отправимся, откуда вам будет угодно, Дилайт.

Еще одно двусмысленное замечание, возмущенно подумала Сара, чувствуя, что теряет самообладание. Но она не сопротивлялась, когда он, сильно сжав ей локоть, провел ее к месту, где была припаркована его машина, которую охранял восхищенный подросток. Он взял банкноту, незаметно переданную ему Рикардо, не отрывая глаз от сияющего «Ламборджини».

— Это для меня удовольствие, мистер. Шикарная машина!

— Да, однако на ней трудно ездить по Лос-Анджелесу.

Помогая Саре сесть, он провел пальцами по ее руке, и она обрадовалась, что он не заметил, как у нее на мгновение пресеклось дыхание.

— У таких машин большая скорость, особенно у этой, так как я поставил сюда двигатель от гоночной машины.

— Она участвовала в гонках?

— Несколько раз. Но не в этой стране.

— Что ж, успеха вам.

Когда машина тронулась, Сара невольно пробормотала:

— Герцог — демократ?

Сосредоточив все внимание на дороге, он не смотрел на нее, хотя она скорее почувствовала, чем увидела, что он небрежно пожал плечами. У нас есть нечто общее, подумала она. Любовь к красивым машинам и жажда риска.

— Ну, что ж, я рада, что вы приберегли эту машину для гонок. Кататься по Лос-Анджелесу и так опасно, особенно в часы пик!

— Все, конечно, зависит от водителя. Вы водите машину… Дилайт?

Ей показалось, что он произнес ее имя почти неохотно. Возможно, оно звучало слишком легкомысленно и фривольно для его вкуса.

— Боюсь, только неказистые, простой «фольксваген»! — ответила Сара, пожав плечами. — Я не могу позволить себе такую, как эта. Пока.

— А, но когда-нибудь вы надеетесь ее приобрести?

Его голос звучал бесстрастно, и Сара напряглась. Ей показалось без всякой видимой причины, что он словно играет с ней в кошки-мышки. Она придала своему голосу равнодушный оттенок.

— Конечно. Разве нельзя помечтать? Думаю, что обойдусь белым «мерседесом» с откидным верхом.

— Думаю, что не покажусь слишком любопытным, если спрошу: о чем вы еще мечтаете? Уверен, такой красивой женщине, как вы, нетрудно получить все, что она желает.

— Ну, я смотрю на вещи трезво! — весело сказала Сара и, желая сменить тему, быстро добавила: — Куда мы едем на ужин?

На этот раз он бросил на нее быстрый взгляд и снова сосредоточился на дороге.

— Я остановился в «Эрмитаже». Слышали о такой? Гостиница в европейском стиле с отличным рестораном, где обслуживаются только постояльцы… и их гости, конечно. Пол и Моника, должно быть, уже ждут нас в моих апартаментах. Выпьем что-нибудь и пойдем ужинать.

Все подозрения Сары снова всплыли на поверхность:

— Мы пойдем… в ваши гостиничные апартаменты?

Она услышала, как он раздраженно вздохнул.

— Мисс Адамс, я не знаю, почему вы так насторожены? Уверяю вас, у меня нет ни малейшего намерения заманить вас в свои апартаменты и соблазнить. Поверьте. Пол и Моника Друри будут там. Если они еще не приехали, мы можем оставить им записку и сразу отправиться в «Русское кафе», раз это позволит вам чувствовать себя безопаснее.

Сара была рада, что он не видел, как покраснело ее лицо. Он был самонадеянным, невыносимым человеком, и ей не нравилось, как он выставляет ее в смешном свете, заставляя замолчать, как сказала бы Дилайт.

— Спасибо, я сама способна о себе позаботиться! — сказала она ледяным голосом. — Кроме того, я уверена, что обычный убийца или насильник не возит своих жертв в «ламборджини»!

— О, вы правильно делаете, что поступаете осмотрительно. Я слышал, что знаменитый Джек Потрошитель был не кем иным, как наследником английского престола.

Сара скрипнула зубами.

— Интересная новость! Я уверена, что ни одна из его жертв не знала каратэ. У меня, между прочим, черный пояс.

— Это действительно замечательно. Может быть, мы как-нибудь могли бы потренироваться вместе? У меня тоже черный пояс. Пятая степень.

Так ей и надо за обман! Не горячись, Сара!

— Благодарю, но я очень занята, и мой тренер…

— О, но ведь я тоже опытный тренер. И поскольку Лос-Анджелес кажется довольно опасным городом для таких привлекательных и самостоятельных молодых женщин, как вы, я мог бы, пожалуй, показать несколько полезных приемов, которые помогут вам защититься от других знатоков каратэ.

— Лучше не надо. Я большей частью занимаюсь этим ради упражнения.

— Понятно. И какие еще упражнения вы любите?

Он, должно быть, заметил, что она задыхается от гнева, но спокойно продолжал, даже не повернув головы:

— Каждый день, глядя в окно, я вижу, как люди бегают трусцой. Ведь теперь это модно?

Вспомнив свою роль, Сара кратко ответила:

— Вообще-то я не люблю вставать рано утром, разве только когда я работаю.

К этому времени они должны были уже добраться до гостиницы. Неужели он нарочно ехал медленно? Или выбрал не самый короткий путь, чтобы насладиться возможностью мучить ее вопросами и двусмысленностями?

— Я тоже думаю, что бег трусцой не самый привлекательный тип упражнений. Все это пыхтенье! Все же рискну предположить, что вы любите танцевать. Я прав? В дискотеке, например.

Она чуть не совершила промах.

— Нет, то есть я обожаю танцевать, но не слишком часто хожу туда. Не могу позволить себе поздно ложиться, если мне надо быть бодрой и рано вставать.

— Вы говорите так, как будто все время работаете и никогда не развлекаетесь. Как вам не стыдно? Ведь ваше имя значит «наслаждение».

Она сочла нужным проигнорировать его слова, сказав:

— Я рада, что вам нравится мое имя. Оно довольно необычно, не так ли? Мона говорила, что успела выпить изрядное количество шампанского и оранжада к моменту, когда ее спросили, какое имя она собирается мне дать!

— Мона?

— Моя мать, Мона Чарлз. Она не из тех, кого дети зовут мама или мамочка!

— Понятно.

Его голос почему-то звучал угрюмо. Но он, по крайней мере, совсем замолчал, и Сара с облегчением вздохнула, когда увидела впереди гостиницу.

Я почти уверена, что он мне не нравится, думала она. Но какой поразительно сложный человек! Полон противоречий. Были моменты, когда она поклялась бы, что он заигрывает с ней, отпуская двусмысленные намеки, но он тут же начинал насмехаться над ней, и это чувствовалось по его голосу. Почему он захотел встретиться с ней? Как он, по выражению Пола Друри, мог стать ее «поклонником»?

Потом Сара с тяжелым чувством осознала, что герцог ди Кавальери так старался не ради нее, а ради ее сестры. Ради Дилайт, само имя которой, казалось, очаровывало его. Имя, которое звучало, как обещание. Разве не так он сказал сразу после того, как они встретились?

— Вот и приехали.

Прежде чем кто-либо из одетых в красные туники служащих успел подбежать к машине, Рикардо перегнулся через свою спутницу и сам открыл дверцу. Сару словно током тряхнуло, когда она почувствовала прикосновение его твердой руки к своей груди. У нее было такое ощущение — даже после того, как светлолицый молодой человек помог ей выйти из машины и она стояла на освещенной стороне, ожидая, пока Рикардо подойдет и поведет ее в гостиницу, — словно она обнажена и он осторожно трогает ее. Она хотела влепить ему оплеуху и бежать, но продолжала стоять, сохраняя невозмутимый вид, пока он снова не взял ее под руку, сказав своим глубоким резким голосом:

— Пойдемте.

И она безвольно пошла туда, куда он ее вел.

(обратно)

6

Чувство облегчения, когда она увидела ожидающих их в апартаментах герцога Пола Друри и его жену, скоро сменилось недоверчивой настороженностью. Супруги Друри вряд ли окажутся полезными, если ей вдруг понадобится помощь. Они явно находились под слишком большим впечатлением от сочетания титула и денег в одном лице! Но во всяком случае они присутствовали, и Сара была признательна Монике, когда та после светской беседы заявила, что сильно проголодалась.

Моника Друри совсем не похожа на Монику, глупо подумала Сара.

Они удалились в женский туалет, и Моника — высокая, костлявая, сутуловатая — безуспешно пыталась расчесать свои прямые, неровно остриженные светлые волосы.

— Мне просто надо сменить парикмахера. К кому вы ходите делать прическу?

Вспомнив, что ей говорила Дилайт, Сара улыбнулась.

— Мне это делает подружка в свободное время.

— О! Правда?

В зеркале глаза Моники Друри выглядели напуганными. С детской наивностью Сара подумала: что ж, пусть мое поведение шокирует ее! Она так невыносимо вульгарна и претенциозна! Из кожи вон лезет, чтобы все узнали, откуда в их семье берутся деньги.

За первой частью ужина, который, казалось, никогда не закончится, только и было слышно: «Папочка обычно говорил гак, папочка обычно поступал так». Пол Друри угрюмо молчал, а герцог ди Кавальери, откинувшись на стуле, сохранял на лице саркастически оценивающую улыбку. Сара почти слышала, как он думает, что она типичная американская баба! И это ее так раздражало, что она умышленно поощряла ее хвастовство.

— Мне необходимо воспользоваться туалетом.

Нескромное бегство от пристально глядевших на нее глаз Моники. Но какая ей разница, о чем подумала Моника?

Лишь об одном Сара старалась не думать — о герцоге ди Кавальери и смешанных чувствах, которые он помимо ее воли пробудил в ней. Не помогла и попытка убедить себя, что он ей безгранично неприятен. Было ясно, он ее гипнотизирует, ведь она почти не в состоянии оторвать от него взгляд, как птичка от змеи. В нем было что-то примитивное, прикрытое, как того и требовала цивилизация, чисто внешней вежливостью, и он обращался с ней, как с загипнотизированной жертвой, уверенный, что она никуда не убежит, проявляя небрежную учтивость, не более того. Почему же все-таки он пожелал встретиться с ней? Разве он так стремился к этой встрече лишь ради того, чтобы сидеть за столом и наблюдать за ней загадочно непроницаемыми глазами?

Женщина молча вернулась к столу, и мужчины поднялись с церемонной вежливостью. Снова Сара почувствовала прикосновение сильных загорелых пальцев к своей обнаженной спине и еле подавила дрожь, вызванную страхом и волнением.

— Не хотите пойти потанцевать после ужина? У вас фигура хорошей танцовщицы и легкая поступь.

Сара откинула голову, ее губы скривила вызывающая улыбка.

— Вам нравится диско? Это единственный вид танца, который я люблю. Знаете, он требует огромного напряжения.

Моника театрально вздрогнула, скривив рот, словно съела что-то кислое.

— Я люблю смотреть, как танцуют. Балет… знаете, мы с Полом бываем на каждом спектакле Нью-Йоркского городского балета. Папочка покровительствовал этому балету.

В конце концов у Моники могут быть свои привычки! Сара сверкнула улыбкой, загадочно произнеся:

— Мне не нравится смотреть. Я люблю музыку с ритмом, заставляющим тело двигаться.

О чем она говорит? На самом деле ей нравится балет, оперу она любила еще больше. Но этот мужчина хотел встретить Дилайт, и он ее получит!

Он прищурил глаза, и это была единственная реакция, которую она заметила.

— Итак, вы предпочитаете танцевать, а не смотреть? Я, конечно, говорю о танцах, мисс… Дилайт. — И, не встречаясь с ней взглядом, он равнодушно отвел глаза, как будто ответ его не интересовал. — А как вы думаете… Пол и Моника? Что скажете, не сходить ли нам сегодня в дискотеку? Предоставляю вам или своей очаровательной гостье выбрать дискотеку, поскольку я еще не совсем здесь освоился.

— Я сегодня не могу задерживаться допоздна, но тем не менее благодарю вас.

Дилайт танцевала потрясающе, раскованно, а у Сары еще не было достаточной практики, чтобы знать, способна она или нет. И он, несомненно, также прекрасно танцевал — его легкий шаг и осанка напоминали фехтовальщика или борца. Он говорил, что у него черный пояс по каратэ и степень. Бесспорно, он очень хороший танцор. Что ж, она не собирается выглядеть перед ним глупо!

— Вы единственная, кто постоянно жалуется, что по утрам приходится рано вставать…

Пол и Моника вполголоса что-то обсуждали, не обращая на нее внимания. Рикардо склонился к ней, насмешливо приподняв одну бровь.

— Я в прессе читал о вас все, но если бы я не знал лучше, то мог бы подумать, что вы… почему-то боитесь. Синьорина, я не кусаюсь, я также не сторонник принуждения женщины против ее воли.

Сара чувствовала тепло его тела и жар предательского притока крови к лицу. Чтобы скрыть это, она опустила голову, делая вид, что роется в сумочке, и беззаботно сказала:

— О, хорошо! Тогда я могу позволить вам отвезти меня домой, не опасаясь словесной перепалки, не так ли?

Подняв наконец голову, она встретила его злой взгляд и понадеялась, что его вид свидетельствует о безразличии.

— Мне понравился ужин, правда, но я работающая девушка и вставать в шесть часов ужасно не хочется!

— Вы изобретательны на увертки, не правда ли? Хотя внешне вас можно принять за образец раскрепощенной молодой американки, думаю, вы немного побаиваетесь человека, характер которого не соответствует привычному вам эталону.

— Герцог, вы себе льстите?

Ее преднамеренная вульгарность была встречена стиснутыми челюстями, а его глаза сверкнули, как вспышка молнии.

Она теперь не отступит, да и некуда отступать. Сара, к своему ужасу, заметила, что Пол и Моника заключили перемирие и теперь наблюдали и слушали с почти нескрываемым любопытством.

— Возможно, но я так не думаю. С первых минут нашей встречи я почувствовал вашу враждебность. А может быть, вы меня разыгрываете? Может быть, такое поведение рассчитано на то, чтобы ввести кого-то в заблуждение?

— О-о-о!

Сара шумно вздохнула, крепко сжав салфетку на коленях. Она с удовольствием запустила бы в него чем-нибудь, если бы на нее не смотрели.

— Я вас рассердил? И это возможно? — Нота лицемерного сочувствия в его голосе уязвила ее. Он откинулся на стуле и протянул насмешливо-презрительно: — Извините, если мои слова оскорбляют вас, синьорина Дилайт. Но я давно не играю в глупые игры! Нет причины, по которой мужчина и женщина не могли бы разговаривать откровенно, не умаляя достоинства друг друга. Возможно, вы с этим не согласны?

— Я думаю… я думаю…

Уголком глаза Сара заметила завороженный взгляд Моники, и к ней вернулся здравый смысл вместе с решимостью не позволять этому ужасному мужчине одержать над собой верх. Дыши глубже, Сара! — повелевал ей внутренний голос, и она не спеша отпила глоток вина, легко коснулась губ салфеткой и откинулась назад, скрестив стройные ноги.

Он сверкнул ястребиными глазами, отвечая на ее улыбку.

— Конечно, я согласна с вами. Игры. Такая глупая трата времени. Правда. И я обычно не играю в карты, то есть не трачу зря времени. Только… моя мать постоянно повторяла, что я должна быть вежливой, особенно в разговоре со старшими. Но мы же не играем в шарады или в «Кто боится Вирджинии Вулф», не так ли? Поэтому мне надоели все ваши скрытые намеки и грубость, синьор герцог!

Его лицо застыло, словно маска, вырезанная из красного дерева, но глаза лихорадочно горели, пригвождая ее к месту, как раз в тот момент, когда она собиралась отодвинуть свой стул и уйти.

Он холодно произнес, словно выдавливая из себя слова:

— Я не хотел быть грубым, синьорина. Но если таковым оказался, то принимаю ваш упрек. Как… более старший и к тому же иностранец, я не думал, что вы неправильно поймете меня и мои слова.

— О, но все это так глупо! — неожиданно прервала его Моника капризным голосом. — Как же так, Пол. Не понимаю, почему ты ничего не сказал. Почему мы все так нервничаем? Я думаю, мы все собрались здесь потому, что Рикардо хотел встретиться с Дилайт, и теперь, когда это произошло, они говорят друг другу колкости. Что это значит? Вы нравитесь друг другу или нет? На самом деле меня это, конечно, не касается, но уже поздно, и официант, нервничая, ходит кругами и не знает, как вручить нам счет. И мне также хотелось бы знать, кто с кем едет домой. Мы с Полом живем в Малибу, а это довольно далеко отсюда.

— Замолчи, Моника! — сказал Пол без раздражения, но его глаза вопрошающе смотрели то на одно, то на другое каменное лицо. Затем он добавил с вымученной веселостью: — Теперь, когда вы оба наконец встретились и сцепились, что последует дальше? Мне кажется, ресторан собираются закрывать, но, конечно, вы в любое время можете приехать к нам. — Он взглядом успокоил Монику, которая с недовольным выражением открыла и тут же закрыла рот. — У нас всегда найдется постель и завтрак!

В это мгновение Саре меньше всего хотелось видеть Монику, и если уж на то пошло, и Пола тоже. И ей было безразлично, возьмут они ее в свою компанию или нет. Почему это должно ее волновать? От этой мысли она ощутила прилив храбрости.

— Я возьму такси, — сказала она.

Ее партнер по ужину тут же сказал, стиснув зубы:

— Я рассчитаюсь с официантом и отвезу синьорину Дилайт домой, поскольку я привез ее сюда.

Он не щелкнул пальцами, но, увидев его жест, официант почти подбежал к столу. Пока он подписывал чек, Сара застыла на краешке стула, думая, не следует ли ей встать и уйти. А что, если это покажется ему бегством? Больше всего ей не хотелось, чтобы он считал, что она боится его. Какая смешная мысль!

Потом Сара с трудом вспоминала, как они все оказались на улице. Наверное, это последствие второй бутылки «Пуиньи Монраша»? Она несколько раз вдохнула теплый вечерний воздух и не успела опомниться, как Моника и Пол исчезли, а Рикардо снова помогал ей садиться в «Ламборджини».

Сара откинула голову на мягкую обивку, на мгновение закрыв глаза. Никаких споров, надеялась она. Пусть он успокоится, или пусть он…

Она вздрогнула, недодумав свою мысль, и быстро выпрямилась, не желая, чтобы он заметил в ней хоть один признак слабости. Он, несомненно, привык, что женщины теряют из-за него голову, и поэтому считает себя неотразимым. Некоторые женщины действительно любят высокомерных, волевых мужчин, но она не из таких!

До Сары вдруг дошло, что Рикардо что-то сказал, спросил ее о чем-то. Сейчас он еще раз повторил подчеркнуто терпеливым голосом:

— Я спрашиваю, синьорина, хотите ли вы поехать в дискотеку… но, конечно, очевидно, что вам или очень хочется спать… или очень скучно!

— Скучно! Мне совсем не было скучно. В самом деле, было так весело, и я просто без ума от Пола и Моники, но вы должны понять, синьор (это правильно?), что мне прошлой ночью не удалось выспаться, и сегодня пришлось явиться в студию к шести часам утра. Обычно я люблю развлекаться, но сегодня…

Тут машина резко рванула с места, и Саре показалось, что она сломает шею, когда ее отшвырнуло назад. Она почувствовала, как у нее прервалось дыхание, и почти тут же он обнял ее одной рукой, окончательно лишая возможности ровно дышать.

Она слышала, как он тихо выругался и довольно дружелюбным тоном сказал:

— Прошу прощения. Обычно я езжу очень быстро, но когда нахожусь здесь, то забываю, что скорость ограничена. С вами все в порядке?

— Не надо… держать меня! Я чувствую себя прекрасно… Я просто не ожидала…

— Нет? — Казалось, что слова скрипели у него на зубах. — Интересно, что вы ожидали от этой вечеринки, любительница развлечений? Вы любите танцевать в дискотеках, но когда я приглашаю вас туда, вы отвечаете, что очень устали, — от прошлой ночи, я прав? А когда я пытаюсь защитить вас от ушиба, вы отталкиваете мою руку. Чего вы боитесь? Саму себя? Или того обстоятельства, что вам встретился мужчина, который является настоящим мужчиной, а не марионеткой, которой вы можете вертеть, как хотите?

— Вам не кажется, что вы действительно очень самонадеянны? — Сара задыхалась от гнева. — В самом деле, вы еще находитесь на уровне средних веков! Я принимаю ваше приглашение на ужин, и вы ведете себя так, будто я ваша собственность! Ну, нет. Я принадлежу сама себе и никому больше. Я сама выбираю себе… любовников! И если вам неприятно это слышать, можете высадить меня прямо здесь, я сама найду дорогу домой!

— Как? На попутныхмашинах? Это было бы приглашением к изнасилованию — если только, как некоторые женщины, вы тайно не мечтаете об этом.

У Сары снова перехватило дыхание.

— Вы… вы действительно больны, понимаете? Я уверена, что в свободное время вы читаете «Плейбой» и «Пентхаус», вероятно, и «Хастлер». Вам, несомненно, предстоит еще многое узнать о женщинах, о тех женщинах, которые не гонятся за деньгами, или тем, что вы им там обещаете. Я актриса, а не проститутка, приходящая по вызову, синьор герцог! И не думайте, что я стану выполнять ваши капризы!

— Какой характер! А знаете, у вас появляется английский акцент, когда вы сердитесь. Это влияние вашей матери?

Он смеется над ней!

Вне себя от гнева Сара потянулась к дверной ручке, но он опередил ее со скоростью наносящей удар пумы и больно сжал ей пальцы.

— Нет, нет! Это было бы глупо! Вы же не похожи на самоубийцу. Сидите спокойно, ибо я сторонник не изнасилования, а только обольщения. Я довезу вас в полной сохранности, поверьте мне.

Когда ей показалось, что он вот-вот сломает ей пальцы, он почти презрительно отпустил ее руку.

— Пожалуйста, откиньтесь на сиденье и расслабьтесь. Через несколько минут мы будем на месте. Откровенно говоря, я не любитель мелодраматических сцен.

Глаза Сары наполнились слезами негодования, и она была рада, что из-за темноты он этого не мог заметить. Почему, ну почему она всегда орет, когда злится? Но она не собиралась… Нет, она скорее умрет под пыткой, чем доставит ему удовольствие, позволив догадаться, какое влияние он на нее оказывает.

Потеряв дар речи и оцепенев, словно полено, она откинулась на сиденье, пытаясь представить себе, что его нет. Дыши глубже, Сара, приказала она себе. Именно так она поступала перед игрой в теннис, когда знала, что перед ней очень сильный соперник. Но это помогало и сейчас.

Уголком глаз. Сара поймала его косой взгляд, но упорно продолжала игнорировать его присутствие. Он был не только невыносимо высокомерен, этот герцог ди Кавальери; более того, невзирая на титул и богатство, такого грубого и отвратительного человека она никогда не встречала. Почему он так жаждал встречи, если считал ее не заслуживающей уважения? Отвяжется ли он после того, как Сара дала ему понять, что она не такая?

— Вам не холодно? — неожиданно спросил он, прервав ее мысли, словно был способен их читать.

Сара почувствовала, что невольно содрогнулась, когда легкая дрожь опасения пробежала по ее спине.

— Спасибо, мне вполне удобно, — сказала она напряженным голосом, желая, чтобы он поторопился. Ведь они так долго добирались до ее дома.

— Хорошо.

Он нажал пару клавиш, и мягкая музыка из отличных динамиков заполнила тишину салона. Это была «Пастораль» Бетховена, каждая нота звучала чисто, словно колокольчик. Очаровательная музыка, музыка для души. Но опасная по соседству со смуглым мужественным человеком. От этой мысли Сара даже нервно переменила положение, и, почувствовав ее легкое движение, он не без язвительности сказал:

— Вам эта музыка не нравится? Хотите послушать что-нибудь другое?

Она чуть было не открыла рот, чтобы возразить ему, но, снова вспомнив, что должна играть Дилайт, заставила себя безразлично пожать плечами.

— Мне все равно. Мы уже почти приехали, не так ли?

Но он не собирался отступать. Его голос проскрипел в ее ушах.

— Скажите мне, Дилайт, какую музыку вы любите?

— Ну, все что угодно с хорошим ритмом. Знаете, джаз.

— Понятно. И что еще вы любите или не любите?

Она почувствовала, что попала в ловушку. Почему он допрашивает ее?

— Зачем вам это знать? Кажется, совершенно ясно с самого начала этого вечера, что я вам несимпатична, не так ли? Жаль, что я вас огорчила, но от встречи с незнакомым человеком нельзя многого ждать, даже если это происходит в Голливуде!

Он так резко остановил машину, что Сара вскрикнула, когда ее швырнуло вперед, и он удержал ее силой своей стальной руки. Когда она захотела оттолкнуть его, он просто пригвоздил ее к месту. Было страшно, особенно когда его злое смуглое лицо так приблизилось к ней.

— Тогда скажите мне, синьорина Дилайт, почему вы ходите на… эти встречи, выражаясь вашими словами, с незнакомыми людьми? Вы привлекательная молодая женщина, но у вас нет ни мужа, ни любовника. Почему? Может быть, потому что вы предпочитаете разнообразие?

Борясь с отчаянием и импульсивным желанием царапать его ногтями, пока он ее не отпустит, Сара с трудом сохранила спокойствие и с вызовом посмотрела на него:

— Вы не имеете права допрашивать меня, а тем более ожидать, что я отвечу! Вы не только грубы, вы… вы самый…

— А! Что бы вы ни сказали и кем бы я ни был, мы друг другу не совсем безразличны, правда? — Он порывисто рассмеялся, отчего у нее пробежали мурашки по коже.

— Вы с ума сошли! Я не знаю, что вы затеваете против меня, но я вам подыгрывать не собираюсь, понятно? Да вы… мне даже не нравитесь. Вы понимаете, что вы… вы надменный ублю…

— Ругаться женщине не к лицу, — прервал он ее.

К ужасу Сары, он повернулся так, что она оказалась в настоящей ловушке. Его пальцы сжали ее обнаженное плечо, вынудив девушку вскрикнуть от страха, и, растягивая слова с обманчивой мягкостью, он сказал:

— И какое отношение то, что я вам не нравлюсь, имеет к этому?

В этом не было ничего от поцелуя Гарона Ханта. Поцелуй этого смуглого иностранца не отдавал, он брал… брал… и брал. Сара почувствовала, как голова у нее закружилась вихрем, унося ее куда-то, а тело, казалось, таяло и теряло способность оказывать сопротивление.

Его пальцы поглаживали ее затылок, потом приподняли ее лицо. И все это время его губы не выпускали ее губ, сначала грубо опустошая, словно варвар-завоеватель, раздвигая их для себя. И, как будто почувствовав капитуляцию, он становился почти нежным, целуя уголки ее дрожащих губ, и снова властно овладевал ими.

Только когда его руки приблизились к ее груди, словно прожигая тонкое шелковое платье, к Саре вернулся здравый смысл. Она почувствовала себя, как под наркозом, как будто ее собственный голос ей больше не принадлежал.

— Нет, не надо! Пожалуйста, не надо!

— Дилайт… сага[2]. Ты видишь, как страстно мы желаем друг друга. Скорее пойдем к тебе наверх. Ты права, здесь любовью заниматься нельзя — слишком много народу.

Его слова неожиданно вернули Сару к действительности. Ее полузакрытые и блуждающие глаза наконец увидели, что они стоят перед ее домом, и она вспомнила, что он назвал ее по имени.

— Сага, пойдем…

Все ее тело била дрожь. Она уронила кошелек и ощупью попыталась найти его, благодаря судьбу, что это обстоятельство позволило ей скрыть свое смятение.

— Нет! И, пожалуйста, не… больше не дотрагивайтесь до меня!

Ей приходилось говорить, чтобы держать его на расстоянии. Она запиналась, пытаясь вернуть самообладание.

— Итак, вы доказали все, что хотели… что между нами есть какое-то физическое влечение. Как же так, один поцелуй, и вы хотите, чтобы я прыгнула к вам в постель? Я не так легкомысленна и не увлекаюсь романами на одну ночь.

Она не знала его характера, не ведала, что ожидать. Гнева? Резких, язвительных слов? Да ей это было безразлично, лишь бы быть подальше от него и его подавляющей близости. Ее губы все еще горели от жгучих поцелуев, соски стали твердыми и опухли от его ласк.

Задержав дыхание в напряженном ожидании, Сара пыталась увидеть какое-нибудь выражение на его лице. Почему он молчит?

К ее удивлению и раздражению, в его совершенно спокойном голосе слышалось всего лишь вежливое сожаление.

— В самом деле? Ну, тогда мне жаль. Хотя сейчас, должен признать, осталось чувство ожидания того, что может произойти между нами, не так ли?

Не дожидаясь, пока она ответит, он открыл дверцу на ее стороне и, чтобы помочь ей выйти, обошел вокруг машины большими нетерпеливыми шагами, что побудило Сару не без раздражения подумать, что попытка обольстить ее была несерьезной, и сейчас, когда ему стало скучно, он спешит избавиться от нее.

— Спокойной ночи!

Они вместе зашли в вестибюль, и он проводил ее до лифта. Ей показалось, что его глаза на мгновение задержались на ее губах, но тут же стали непроницаемы.

— Спокойной ночи! — ответила она весело. — Спасибо за ужин.

— Благодаря вам вечер получился очень интересным.

Когда дверь лифта закрылась, Сара могла в одиночестве раздумывать над этими словами. Рикардо уже отвернулся.

(обратно)

7

Незадолго до того, когда Сара смогла наконец заснуть, она заметила, как чуть заметно посветлело ночное небо, предвещая рассвет. Она сделала все возможное, чтобы успокоиться: приготовила чашку горячего чая, нанесла на лицо крем и размассировала его, почистила зубы, расчесала волосы. Она даже попыталась прочесть пару сценариев, присланных на имя Дилайт из офиса Лью Вейсмана. Беда была в том, что, как только она попыталась представить себя в главной женской роли, главный герой — мужчина оказался очень похож на герцога ди Кавальери.

Как он смеет нарушать ее уединение даже в мыслях? Зажмурив глаза, Сара стала думать о том, что надо было сказать и сделать, чтобы поставить его на место. Раз и навсегда…

Она не заметила, как заснула, и сны вытеснили ее мысли. Он ее поцеловал, она с презрением и ненавистью влепила ему оплеуху и побежала. Стук каблуков гулко отдавался на лестничной клетке. Почему она не додумалась поехать на лифте? Она теряла силы и еле передвигала ноги, когда услышала сзади его шаги. Нет, нет! Было что-то жуткое в том, как он гнался за ней, словно волк за раненым оленем.

Сара хотела закричать, но ей не хватило воздуха. Оцепенев, она лежала, беспомощно растянувшись на ступеньках, вцепившись пальцами в перила.

— Ты думала, что от меня так легко убежать?

Наконец она издала полный отчаяния крик, и он ринулся к ней, легко подхватил на руки, стремительно взбежал по лестнице, ударом ноги открыл дверь, большими шагами вошел в комнату и швырнул ее на кровать.

— Нет! Пожалуйста. Что вам от меня надо?

— Глупенькая! А ты как думаешь?

В значении его слов трудно было ошибиться. Пытаясь увернуться и ударить его, она оказалась в ловушке — опутавшие ее покрывала стягивали, словно веревки, тяжелое тело навалилось и придавило к постели, а неистовые поцелуи вытягивали последние силы…

— Нет!

Обливаясь потом, Сара вскочила — в ушах еще раздавался отзвук собственного голоса и противный звонок электрического будильника. Сердце колотилось, голова болела. Покрывала сбились и опутали ноги, не давая двигаться.

Неужели все это произошло во сне? Неужели? В комнате никого не было. Она одна, маленький светильник еще горит, раскрытый сценарий, который она читала, валяется вместе с подушкой на ковре рядом с кроватью.

— Проклятье! — громко сказала Сара, по-детски протирая глаза. Сколько же часов она спала — два, три? А потом этот страшный кошмар, от которого по телу расползлась странная слабость.

Сара заставила себя приподняться. Хватит! Она больше не будет думать ни о страшном кошмаре, ни о причине, его вызвавшем! Посмотрев на часы, она увидела, что на сборы в студию осталось всего полтора часа.

На этот раз Лью там не было, но Сара сама нашла дорогу в гримерную, а полное внешнее сходство с сестрой помогло скрыть чувство слабости.

— Скорее всего, ты сегодня не понадобишься. Гарон снимается в сценах с Локвуд. — Майк, тощий молодой гример, неодобрительно брюзжал, увидев темные круги под глазами Сары. — Как плохо ты сегодня выглядишь, дорогая! Поздно легла? Надеюсь, было из-за кого!

Он стал замазывать круги чем-то белым, и Саре удалось, как она думала, беззаботно пожать плечами.

— Просто мечта!

— Счастливчик! Всем привет! Майк, как насчет того, чтобы перед началом выпить горячего кофе?

Сара слишком поздно увидела в зеркале, что к ней сзади приближается сам Гарон Хант. Его насмешливые глаза уставились на ее измазанное, как у клоуна, лицо. Он широко улыбался, видя, как щеки и лоб Сары покрываются красными пятнами.

Сара, словно смущенный ребенок, хотела закрыть лицо руками, когда он опустился на табурет рядом с ней.

— Привет!

— Привет, — неуверенно ответила она.

Гарон Хант! И он видит ее в таком виде! Если бы у Сары хватило смелости, она бы состроила злую гримасу своему отражению в зеркале.

— Эй!.. Разве кроме «привета» ты больше ничего не можешь придумать?

Гарон явно поддразнивал ее. Одним пальцем он осторожно повернул к себе приподнятый подбородок Сары. Глаза Сары с нарастающим испугом бегали по узкой, ярко освещенной комнате и обнаружили, что они остались одни. Она и Гарон Хант. Совершенно одни!

Как бы поступила Дилайт? Эта мысль спасла ее.

— Ну… я могу сказать «доброе утро, Гарон Хант»…

— Доброе утро, Дилайт Адамс.

Он улыбается ей своей знаменитой, слегка кривой улыбкой! Что последует за этим?

Сара в панике подумала: надеюсь, он не попытается поцеловать меня? Если повернуться под этим углом, я свалюсь с табуретки. И, скорее всего, он тоже.

Сара улыбнулась с блеском отчаяния в глазах, который можно было ошибочно принять за приглашение действовать смелее.

— Разве теперь не ваша очередь, Гарон?

— Как насчет того, чтобы сегодня вместе поужинать?

От неожиданности (наверное, в этой ситуации даже Дилайт растерялась бы) у Сары пропал голос — она только смотрела на Гарона, думая, не ослышалась ли.

Она не ослышалась. Очевидно, принимая молчание за согласие, Гарон пожал ее безжизненную руку и прикоснулся к ней легким поцелуем.

— Да, пока Майк не вернулся. Салли сегодня уходит рано, и к четырем мы, скорее всего, закончим съемки. Подходи к воротам ровно в пять, я выйду из своего бунгало в то же время. Договорились? Я тебя подвезу.

Он снова улыбнулся, на этот раз сердечнее. Его светло-голубые глаза почти загипнотизировали ее.

— Я так жду этого вечера, детка. Хочу побольше узнать о тебе.

— Ну? — выдохнув, сказал Майк, когда Гарон Хант вышел. — Что тут произошло, или ты боишься сказать?

У него была острая, смешная бородка, которая просто тряслась от любопытства.

— О чем ты говоришь? — уклончиво спросила Сара, наклоняясь вперед и делая вид, что любуется своим гримом.

— Как будто ты не понимаешь! Думаешь, я не знаю, что, когда он приходит рано и просит, чтобы кто-нибудь сходил за кофе, этот кто-нибудь не должен вернуться раньше, чем через пять минут? Ха! Я здесь работаю довольно долго!

— Ну… — Сара неохотно уступила, повернувшись и видя негодующее выражение на его лице.

— Он тебя куда-нибудь пригласил, не так ли? Я думаю, тебе предстоит еще одна бессонная ночь. Приходи пораньше, и я уделю твоему лицу больше внимания, а ты расскажешь мне все подробности!

— Я уверена, что ты их уже знаешь! — уклончиво пробормотала Сара, уходя.

Гарон Хант! У Сары все так перепуталось в голове, что ей было не до Майка и его намеков. Гарон пригласил ее и собирался приехать ровно в пять…

Конечно, я поеду, ответила сама себе Сара. В ней боролись чувства страха и радости. Дилайт никогда не отказалась бы от приглашения Гарона Ханта!

В эти долгие утомительные утренние часы Саре нечего было делать, у нее хватило времени, чтобы помечтать и даже вздремнуть, пока в огромной студии звукозаписи не стало нестерпимо жарко.

Она лежала на маленькой кушетке, занимавшей почти всю уборную, которую она делила с двумя другими киноактрисами. Приятно было чувствовать, как тело погружается в небытие…

Сара раздраженно попыталась избавиться от грубой руки на своем плече. Потом она вспомнила, что ее должны вызвать, и села, что-то бормоча спросонок.

— Что ж, я вижу, что вы, по крайней мере, живы. Мне жаль, если я был груб и напугал вас, синьорина, но я сначала постучал и, когда никто не ответил, вошел.

На самом-то деле он совсем об этом не сожалеет, подумала Сара растерянно, услышав резкий, даже скрипучий голос и перехватив взгляд его стеклянных глаз. Глядя на нее, он насмешливо продолжал:

— Ваше лицо было таким бледным, что вас вполне можно было принять за покойницу! Вы плохо спали прошлой ночью?

Это был он. Это действительно был он, ненавистный человек, преследовавший ее в страшном сне! Сара отбросила падавшие на глаза волосы, поморгала и гневно уставилась на него.

— Что вы здесь делаете? Это ведь закрытая съемочная площадка!

— А, видите ли, вышло так, что я некоторым образом причастен к этой картине. Так что, думаю, у меня есть определенные привилегии.

Оценивая колючими глазами ее растрепанный вид, он произнес это спокойно, с вызовом.

— Но не такие, чтобы входить сюда без стука! — возбужденно ответила Сара, предпочитая не обращать внимания на то, что он сказал раньше. — Это моя уборная, и…

— Конечно, я знал, что это ваша уборная! — сказал Рикардо спокойно, насмешливо приподняв одну бровь и забавляясь ее гневом. — Иначе, как бы я мог здесь вообще оказаться? Я хотел отвести вас на ленч, поскольку все остальные ушли в кафетерий. Может быть, искупая какой-нибудь свой грех, вы поститесь?

— Грех? Ну… Только послушайте!..

— Плохо, что в американских школах не учат, что нельзя останавливаться на полуслове! Если вы уж начали, то следовало бы договорить до конца, а? Ничего, еще можно успеть на ленч, если вы поспешите. Пошли.

Он и раньше приказывал ей в такой резкой манере, не сомневаясь, что она подчинится. Но на этот раз…

— Нет! — громко сказала Сара, надеясь, что ее голос прозвучал резко и уверенно. Уж это-то короткое слово он должен понять!

Но нет — он уже схватил ее за руку и потащил за собой без всякого видимого усилия. Ее рука онемела, а ноги, казалось, шли сами по себе.

Сара была готова кричать от гнева и отчаяния. Почему он вернулся и мучит ее, этот злой искуситель? Почему она решительно не сопротивлялась этому спесивому наглецу?

— Совершенно очевидно, что вы из тех женщин, которые подсознательно желают, чтобы за них другие принимали решение. Уверен, сегодня утром вам некогда было позавтракать, и ваш внешний вид говорит о том, что вам не следует пропускать ленч!

Его черные глаза нетерпеливо разглядывали ее, как будто она была глупым ребенком, которому следует сделать выговор.

— Вас не касается, буду я есть или нет!

Сара, задыхаясь, выдавила эти слова. Если бы он не тащил ее за собой так быстро, она бы действительно с удовольствием сказала все, что о нем думает. Громила! Некоторое время она колебалась, пока в мыслях не нашла нужное слово. Ублюдок!

Он не обращал внимания на ее слабое сопротивление и быстро тащил за собой, изредка призывая ступать осторожнее. Она споткнулась о провода, и он поднял ее на ноги с такой небрежной легкостью, словно принимал длинный пас в футболе.

— Вот мы и пришли.

Его голос звучал бодро и деловито. На дверях красовалась вывеска, на которой черными буквами было написано: «Пол Друри». Неужели еще одна трапеза вместе с Полом и Моникой! Не в силах произнести ни слова, Сара энергично покачала головой, протестующе вырываясь в последнем приливе энергии.

На этот раз ему пришлось обнять ее рукой за талию, чтобы ввести в помещение. Он сердито смотрел на нее.

— Вы ведете себя очень странно, Дилайт. Вы пили или это результат действия таблеток, которые здесь, кажется, принимают все?

Она не ответила бы на его издевательский вопрос, даже если бы могла! Когда он не очень вежливо опустил ее на стул, она отвернулась.

— Пол любезно позволил мне в случае необходимости воспользоваться его комнатой. К сожалению, его сегодня здесь не будет. Но ленч, который я заказал, уже готов и, уверен, он вам покажется чуть лучше, чем пища в вашем кафетерии!

Перед Сарой появился бокал холодного белого вина, на прозрачной поверхности которого искрились мелкие пузыри. Рука, поставившая бокал, была сильная и загорелая, поросшая вьющимися волосами. Он носил золотое кольцо с печаткой и рельефной фигуркой, инкрустированной бриллиантами.

Поспешно отведя взор, Сара глубоко вздохнула.

— Вы не задыхались бы, синьорина Дилайт, если бы побольше дышали свежим воздухом, занимались спортом и вовремя ложились спать.

Его глубокий голос звучал бесстрастно, но слова заставили Сару вздернуть подбородок и прямо встретить его насмешливый взгляд.

— О? А какое вы имеете право давать мне советы? Или тащить сюда, не спрашивая…

— Когда мы расстались вчера вечером, вы отлично знали, что я приду сегодня, не так ли? Ну же, Дилайт, не будем доводить до крайностей наш танец перед случкой! Каждый из нас исполнил свои па, и теперь ваша очередь пойти мне навстречу, гм-м?

Он обхватил ее затылок своими длинными пальцами, погрузив их в ее локоны, и держал голову так, чтобы она не могла отвернуться от его хмурого лица.

Глаза Сары широко раскрылись, чувствуя, как его взгляд, словно горячие угли, обжигает ее так же сильно, как это произошло во сне прошлой ночью. Она никак не могла понять, что приковало ее к месту, лишая возможности говорить и двигаться. По телу расползлась та же самая томная слабость, которую она ощутила, просыпаясь утром. Почему она не может оторвать свои глаза от этого точеного лица с почти арабскими чертами? В нем было что-то жесткое и безжалостное, что заставляло дрожать и чувствовать беспомощность перед его гипнотическим воздействием. Неужели он жесток? Почему он преследует ее так неотступно, как леопард свою жертву? Что ему от нее надо?

Сара стала трясти головой, почувствовав, как по спине пробежала дрожь неподдельного страха, а он сильно сжал пальцы, так что ей было больно повернуть голову.

— Дилайт…

Она видела, как он смотрит на ее губы, и ее снова охватила дрожь, когда он заговорил хриплым голосом.

— Вас так назвали из-за губ, которые обещают наслаждение. Почему мы тратим время на всякие игры?

Он нагнулся и с обманчивой нежностью впился в ее губы, и она все время чувствовала, как он удерживает готовую вырваться на волю страсть.

Это так ее напугало, что она с отчаянием уперлась обеими руками в его плечи.

— Прекратите! Прекратите немедленно! Я не играю ни в какие игры! И я… предпочитаю, представьте себе, когда меня сначала спрашивают!

С опозданием вспомнив, что она должна играть роль Дилайт, которая в подобной ситуации обязательно выругалась бы, Сара решительно добавила:

— И я была бы признательна, если вы пошли бы к черту и держались от меня подальше!

Он отпустил ее, но Сара с испугом заметила, что он просто шагнул назад и прислонился спиной к двери. Как ни странно, если не считать угрожающей позы, его не очень смутила ее грубая реплика, скорее рассмешила.

— Почему вы говорите не то, что думаете?

Она сжалась, словно ожидая, что он снова дотронется до нее. Но он только скрестил руки на груди, продолжая беспристрастно смотреть на девушку.

— Почему вы боитесь ответить мне? — Его ноздри чуть вздрогнули, предвещая смутную угрозу, и он добавил мягким тоном: — Я думаю, вы чувствуете то же, что и я; будучи эмансипированной американской женщиной, вы боретесь против законов природы. Я думал, что встречу более откровенную, более смелую молодую женщину, синьорина Дилайт Адамс! Похожую на вашу мать, которую при всех ее недостатках, по крайней мере, можно назвать настоящей женщиной!

Если своими язвительными словами он хотел ужалить ее, то они задели ее достаточно, чтобы разбудить темперамент, который до сих пор почти никогда не пробуждался.

Она вскочила со стула и, подбоченившись, встала прямо перед ним. На зеркальной стене кабинета Пола Друри Сара увидела отражение своей стройной худощавой фигуры. Выцветшие джинсы плотно облегали ее. В них она заправила рубашку из красного шелка с короткими рукавами (застегивающуюся только на три пуговицы!). Лицо было бледным, и пятна наложенных румян ярко выделялись на нем. Благодаря гриму глаза казались больше. С волосами, собранными в узел, она больше походила на подростка, чем на… разве не он сказал «настоящую женщину»?

(обратно)

8

Впоследствии Сара с удивлением думала, что бы произошло, если бы он не прервал ее гневную тираду, облеченную в выражения, за которые ей стало стыдно, а Дилайт несомненно поаплодировала бы им.

— А теперь для разнообразия послушайте, вы, самодовольный, надменный, презренный…

Сначала он слушал, все еще скрестив руки, с выражением невыносимой скуки и снисхождения на лице. Но когда Сара высказала, что она о нем думает (Нэнни Стегс была бы довольна), его лицо выражало дикую ярость. Он очень напоминал дикое животное, готовое наброситься и разорвать свою жертву на куски. Но Сара зашла слишком далеко и потеряла всякую осторожность. Она слышала, как ее голос стал почти визгливым, и видела, как его глаза, сузившиеся до щелок, угрожающе косятся на нее. По обе стороны резко очерченного рта появились глубокие складки, казалось, что даже ноздри его дрожали от злости.

Когда она умолкла, чтобы перевести дух, он сказал ледяным спокойным голосом:

— Это все, что вы пока имеете против меня?

Вопрос вызвал ответную ярость Сары:

— Нет, не все, между прочим!

Она осушила бокал вина, чтобы смочить пересохшее горло.

— На самом деле…

На этот раз он прервал ее, больно ущипнув за нежную кожу через тонкую красную рубашку.

— На самом деле вы пьяны и ничего не соображаете! Вы заметили, что во время вашей тирады я открыл вторую бутылку? Возможно, вы не хотели… кажется, вы большая любительница выпить и, превысив свою норму, не владеете собой! А теперь прекратите! — Он встряхнул ее с такой силой, что она испугалась. — Перестаньте вести себя, как дешевая, ругающаяся сука, которую я мог бы подобрать на мишурных улицах Голливуда!

Сара была в ужасе и от себя (неужели она выпила столько вина?), и от ярости, прилив которой она вызвала. Тем не менее она никак не могла удержать свой развязавшийся язык.

— Мне следовало бы вызвать охрану, чтобы вас выдворили со съемочной площадки… за то, что вы пристаете ко мне! Вы притащили меня сюда силой, постоянно оскорбляя… и тогда вы… о!

Он снова встряхнул ее, и ей показалось, что у нее вот-вот сломается шея.

— Вы успокоитесь? Действительно, пристаю… если бы я хотел изнасиловать вас, я бы не стал так возиться. Если бы я желал только этого, то добился бы своего на полу в том пустынном вестибюле, где впервые увидел вас! Вы хоть это понимаете? Вы понимаете, что такое обольщение, или вы предпочитаете… более прямой подход?

— Прекратите…

Ее голос звучал чуть слышно, и он безжалостно продолжал, не обращая внимания на эту реплику.

— Прекратите… — передразнил он ее с издевкой, хищно приблизив к ней свое лицо. — Есть только один способ заткнуть вам рот, не так ли? И мы оба это знаем…

Он поцеловал ее с прежней жестокостью и заставил пережить полные унижения минуты, насильно прижав к себе и заставив почувствовать животный страх и удивление от прикосновения к внутренней стороне ее бедра чего-то твердого, угрожающе возрастающего, пока его руки железной хваткой прижимали ее к нему за талию и плечо.

Саре казалось, что ее сжигает пламя его страсти и гнева, и временами девушку охватывал неподдельный, безумный ужас. Она беспомощно билась о его грудь и плечи, пытаясь вырваться. И вдруг ужас сменило какое-то умиротворение, почти свойственная капитуляции покорность.

Капитулировать? Дилайт уступила бы, доносился из темного угла ее души довольный, бесстыдный шепот. Что бы она ощутила, если бы прижалась к мужчине, притянув к себе его гордую голову? Что бы она ощущала, перебирая пальцами его волосы?

Сара со вздохом подняла руки, в которые проникла разливающаяся по всему телу и сделавшая ее безвольной слабость, и замкнула их на шее Рикардо. Его поцелуи окончательно лишили ее способности думать… она хотела лишь одного — продлить удовольствие, которое испытывала: жар и холод, огонь и лед, и снова огонь, когда ее неискушенное тело уже по собственной воле прижималось к нему.

О… Сара! Наверное, это и есть то самое! Даже знакомый внутренний голос звучал исступленно, без тени рассудительности.

Что могло произойти, если бы не открылась дверь? У одной из стен уютного кабинета, который вполне мог сойти за жилую комнату, стоял удобный диван. Не было ни одного письменного стола — Пол Друри не нуждался в них.

Когда позднее Сара пыталась разобраться в причинах случившегося, то обнаружила, что ее раздирают противоречивые чувства.

— О Боже! Прошу простить меня! Но я думала, что Пол, наверное, ждет меня, и за дверью никого не было…

Лицо рыжей женщины, стоявшей в дверях и смотревшей на них через очки в золотой оправе, было очень знакомо даже Саре, которая редко смотрела телевизор. Бренда Роуан, участвовавшая в телебеседах вместе с Луэллоу Парсонс и Хеддой Хоннер в дни их взлета. Сейчас она владела собственным телеканалом, покупала и распространяла колонку информации. И вот она явилась собственной персоной, не думая уходить, а ее круглые цвета бренди глаза продолжали смотреть на них.

Герцог был гораздо спокойнее, чем Сара. Если бы он крепко не держал ее руку, она, скорее всего, не смогла бы встретить пронзительный взгляд Бренды Роуан, с любопытством уставленный на нее. Сара с чувством отчаяния видела, как эти глаза, оставив в покое ее лицо, осматривали диван, затем стол, на котором остался нетронутый прекрасный ленч, затем вторую открытую бутылку вина, пустые бокалы. О Боже, что теперь будет?

— А, вы ищете Пола? А это Дилайт Адамс, конечно…

Сара заметила, как, небрежно взглянув на нее, глаза Бренды впились в угрюмое лицо Рикардо.

— Мы раньше не встречались?

— Может быть!

Он был сама вежливость, осторожно подталкивая Сару к двери, путь к которой он ей недавно преграждал.

— Но я не Пол Друри. Хотите подождать его? Я собирался отвезти мисс Адамс на съемочную площадку.

Неожиданно рот на заостренном лице Бренды Роуан расплылся в удивительно широкой улыбке.

— О, конечно! Теперь я вас действительно вспомнила. Это новый роман? Это секрет?

— Это… — Сара хотела ответить, но он незаметно оборвал ее, одарив Бренду очаровательной улыбкой.

— Конечно, секрет. Нам с Дилайт нужно время… чтобы разобраться в наших чувствах.

Эта фраза помогла им миновать старую добрую Бренду, и Сара заставила себя молчать, пока они были в пределах слышимости.

— Что вы хотели этим сказать?..

К нему вернулась злая ирония.

— Вы же не собираетесь назвать ложью то, что я сказал этой маленькой противной женщине?

Конечно, мы пытаемся разобраться… в своих чувствах. И вы особенно, carissima[3], не должны попадаться на лжи, иначе я не буду верить ни единому вашему слову!

— Мне безразлично, поверите вы или нет! А теперь, пожалуйста, отпустите меня.

Голос Сары дрожал, и она даже не пыталась скрыть это.

— Совсем недавно вы прижимались ко мне! Почему вы боретесь с собой?

Потеряв всякое терпение, Сара искала слова, способные остановить его, держать на расстоянии. Дилайт! Она должна стать Дилайт и не забывать об этом.

Вырываясь и глядя ему в глаза, она выпалила:

— Я… так вышло, но я люблю одного человека, хотя вам вряд ли понятно значение этих слов. Я обручена с человеком, которого люблю, и мне не нужен любовник в качестве замены!

— Вы уверены в этом? Мы пропустили ленч… и почему бы нам не поговорить об этом во время обеда? Вы очень похожи на сбитую с толку молодую женщину!

— Я не буду обедать с вами… вы, наверное, сошли с ума. Сегодня вечером я ужинаю с другом.

— О? И с кем?

Он был невыносим.

— Это не ваше…

Сара не успела закончить, когда увидела прощающегося с женой Гарона Ханта. Сара невольно наблюдала за ними, как зачарованная. Они друзья или любовники? Или и то и другое, как утверждают слухи. Он наклонил голову и поцеловал Салли в кончик носа… похлопал ее по попочке, когда она проходила в дверь и, повернув голову через плечо, смеясь, сказала ему что-то.

— С ним? — полным сомнения голосом спросил Рикардо.

Сара невольно покраснела, надеясь, что он этого не заметит, и холодно сказала:

— Не понимаю, почему это вас волнует. Сейчас, если не возражаете…

Когда он, не говоря ни слова, отступил, чтобы пропустить ее, Сара не смела оглянуться — она так радовалась своему освобождению, что и не задумалась над тем, почему он ее так неожиданно отпустил. Ей было все равно, что он думал! В конце концов Гарон всего лишь пригласил ее на ужин — вероятно, этим он хотел выразить признательность Моне за то, что она дала ему первый большой шанс, выбрав на главную мужскую роль в фильме «Бианка».

На этот раз, вернувшись в свою уборную, Сара была рада, что там уже находились две другие ее обитательницы. Не обращая внимания на их любопытные, точнее, угрюмые взгляды, Сара устроилась на единственном свободном стуле и закрыла глаза, силой воли заставляя себя ни о чем не думать. По крайней мере до пяти часов, когда ей придется принимать решение.

Сара уже погружалась в туманно-призрачное состояние, когда человек и спит и не спит, но тут ей сообщили, что все свободны.

— Завтра увидимся? — спрашивали друг друга голоса, когда гас свет. Не могла же она прятаться здесь!

Страх еще не покинул ее, но, когда она, защищенная тщательно наложенным гримом, появилась на улице, герцога ди Кавальери нигде не было видно. Слава Богу! Сара вздохнула. Может быть, сейчас, думая, что у нее кто-то есть, он оставит ее в покое. Ох уж эти итальянцы и их мужская гордость!

Сознательно отогнав эту мысль, Сара заспешила к стоянке, где стояли лимузины. Она не знала, который час, но Гарон уже наверняка выехал. Она умышленно еле волочила ноги, с чувством вины вспоминая, как Салли была добра к ней. Она, должно быть, с ума сошла, позволяя Гарону думать, что…

— Привет! Хочешь подвезу?

Наверное, он уже ждал, если только сам не опоздал. Сара чувствовала, что на нее с любопытством смотрят стоявший у ворот охранник и его товарищи. Для них происходящее не являлось неожиданностью, они-то знали, что эта казавшаяся случайной встреча заранее спланирована.

— Ну… — Сара стояла в нерешительности, — не думаю, что лимузин…

Взгляд голубых глаз Гарона пригвоздил ее к месту. Он нагнулся и открыл дверь своего любимого черно-золотистого «мазерати» последней модели с открывающимся верхом.

— Садись!

Тон его голоса не оставлял ей выбора, и, словно маленький листочек, трепещущий на гребне волны, Сара безропотно повиновалась, не пытаясь возражать. Перед ней был Гарон Хант. Она должна помнить об этом. Года два назад она была без ума от этого человека, когда вырезала из журнала или газеты каждую статью о нем, каждую его фотографию. Она мечтала о нем… и страстно желала, чтобы именно он лишил ее девственности. Именно Хант должен был помочь ей стать одной из умудренных жизнью эмансипированных женщин. И поскольку она сама сделала свой выбор, не следовало вести себя так, словно она жертва, к которой подкрадывается хищник!

— Может быть, закроешь дверь?

Голос Гарона звучал равнодушно, он играл свою роль, стараясь убедить окружающих, что поступает так по доброте сердечной. Может быть, так оно и было, хотя этим не стоило обольщаться.

И снова Сара осознала свое реальное положение. Она — это не она. Она — веселая, капризная, обожающая веселье Дилайт, которую ничто не может вывести из себя. И она не будет похожа на Дилайт, если не будет вести себя так, чтобы никто из знакомых ее сестры не усомнился в неподдельности ее дерзкого смеха и смелого поведения. Она чуть не споткнулась с Рикардо, с Гароном этого не должно случиться!

Когда они выехали из ворот киностудии, Гарон Хант стал держать руль одной рукой. Вторую он решительно положил на руку Сары, как бы случайно прижимая ее к бедру, словно напоминая, что он не забыл о ней.

Откинься на сиденье и расслабься! Разве не об этом ты мечтала многие годы? Сара действительно откинулась назад, делая вид, что чувствует себя непринужденно и владеет собой. Она заметила, хотя сидела с притворно равнодушным видом, что Гарон ехал очень быстро. Может быть, следует пристегнуть ремень? Но она не могла найти его, не высвободив руку, а этого нельзя было сделать, не показавшись неловкой.

— Детка, может быть, включим музыку? Любую, какая тебе нравится.

Сара вздрогнула, когда он обогнал медленно едущий грузовик, едва не задев его, и вырвался вперед.

Она нашла станцию, передающую песню в исполнении «Пинк Флойд» и оставила ее, вспомнив, что у Дилайт есть все альбомы этой группы. Что дальше?

Гарон одарил ее одной из своих кривых улыбок, от которых томно вздыхали женщины во всем мире.

— Все еще чувствуешь усталость? Я думаю, поедем в Малибу к одному моему другу, который прекрасно готовит. Я могу приезжать к нему в любое время. Тед тебе понравится. Мы с ним давно знакомы.

— Прекрасно! — весело сказала Сара.

Может быть, Гарон хочет просто угодить ей, и его друг-повар будет путаться под ногами? А если нет, думала Сара с фатальной решимостью, на мгновение закрыв глаза, разве Гарон Хант не подходит для роли освободителя? Привлекательный, сексуальный, не обремененный комплексами женатый мужчина. Какая девушка, стремящаяся избавиться от девственности, могла желать лучшего! Вспомнив наполненную нежной страстью сцену любви из фильма «Смертельная сделка», в которой он впервые демонстрировал физическую близость со своей невестой, индийской девочкой, Сара почувствовала себя увереннее. Если это произойдет, то будет похоже на сцену из фильма. Разве не говорили все, что Гарону Ханту не надо быть актером потому, что он всегда играет самого себя.

(обратно)

9

Чего она ожидала? Даже спустя какое-то время она не могла ответить на этот вопрос. Может быть, маленький и уютный коттедж на берегу моря? В действительности Сара не слишком много думала все время, пока Гарон с бешеной скоростью ехал по заполненной машинами дороге; она вспоминала статьи, в которых говорилось, что его хобби — гоночные машины. По крайней мере, пока машина мчалась вперед, все его внимание было поглощено дорогой.

Она почувствовала облегчение, когда Гарон наконец замедлил скорость, и небольшое смущение, когда он остановился перед массивными железными воротами, почти скрытыми кустарником и цветущими деревьями.

— Одну минуту…

Сара зачарованно смотрела, как Гарон нажимает кнопку домофона. Какая система безопасности! Он сказал что-то в переговорное устройство и вернулся к машине, искоса с насмешкой глядя на Сару с видом фокусника, готового вот-вот вытащить кролика из шляпы. И действительно, она с удивлением увидела, как ворота бесшумно открылись.

Оглядываясь через плечо, Сара заметила, что ворота снова затворились, и она постаралась стряхнуть с себя неприятное ощущение, грозившее испортить волнение и ожидание.

— Немного напоминает пещеру Али-Бабы! — беззаботно и громко сказала она.

Гарон рассмеялся.

— Я думал так же, когда Тед впервые мне это показал. Думаю, к этому надо привыкнуть.

Он улыбнулся по-детски приятной улыбкой, и Сара почувствовала, как быстрее забилось ее сердце.

— Весь фокус в том, что компьютер — Тед зовет его Большой мамой — узнает мой голос и открывает ворота. Кроме этого, есть еще охрана с собаками, хотя их не всегда видно.

Они ехали по кипарисовой аллее. Кипарисы характерны для Греции или Италии. Ломая над этим голову, Сара, вздрогнув, спросила:

— До дома еще далеко?

На этот раз Гарон почти рассеянно погладил ее по бедру.

— Сразу же за следующим поворотом! Видишь там, наверху. Прямо у океана с полосой частного пляжа.

Сейчас он смотрел на нее оценивающим взглядом.

— Мне хотелось бы привезти тебя сюда днем, тебе бы понравилось. Может быть, после того как закончатся съемки, а?

Сара едва слушала его, глядя на дом широко раскрытыми глазами. Сначала Али-Баба, а теперь «Унесенные ветром»! Только когда Гарон рассмеялся, она поняла, что произнесла эти слова вслух.

— Мне нравится твое чувство юмора, детка! Пусть дом тебя не огорчает. Несмотря на все свое богатство, Тед славный приземленный парень. И, как и мы, любитель футбола — кажется, я об этом где-то читал.

Гарон помог ей выйти из машины, тогда как Сара пыталась скрыть отчаяние. Футбол? Может быть, он не это имел в виду? О Боже, как обмануть их и выкрутиться из этого затруднительного положения?

— О… да. Но в этом году я отдаю предпочтение теннису! Футбол мне уже надоел.

— Теннис, говоришь? Моя любимая игра. Может быть, сыграем как-нибудь?

Шагая с непоколебимой уверенностью человека, который знает, что впереди много времени и никаких забот, Гарон как бы невзначай обнял Сару за талию и чмокнул в висок.

— М-м-м! — Больше Сара ничего не могла придумать!

Что ей делать? Что сказать? Слава Богу, кто-то стоял у парадной двери — теперь она могла сказать хозяину лишь «привет» и «спасибо».

Сара испытала первое неприятное мгновение за вечер, когда узнала окликнувший их голос. Теодор Колер. Шла молва, что он один из самых богатых людей на свете. В то же время он был близким другом ее родителей. В детстве она называла его дядей Тео, который, конечно, постоянно «возвращался в Америку».

— Привет, Тед!

Сара остановилась, чтобы опомниться от неожиданности. Она тешила себя мыслью, что не видела Тео по крайней мере пять лет и, как и Дилайт, успела сильно измениться с тех пор. Гарон уже спешно, небрежно представлял их друг другу.

— Тед — Дилайт. Дилайт — Тед! А теперь я не прочь бы пропустить что-нибудь!

— Напитки ждут тебя.

Высокий, слегка сутулый мужчина почти не изменился, если не считать почти полностью поседевших волос.

Сара больше не могла выжидать, когда Гарон с насмешливым взглядом подтолкнул ее вперед.

— В чем дело? Ты же раньше встречалась с Тедом, не так ли?

— Тед знает всю их семью! В чем дело, юная леди, ты забыла дядю Тео?

Источая аромат любимых духов Дилайт, Сара приподнялась на цыпочки и поцеловала его заросшую бородой щеку.

— Конечно, помню! Но я не знала, что… Я же была тогда маленьким ребенком, не так ли?

— Вы знакомы? Великолепно! А теперь можно выпить?

— Я же сказал, что напитки ждут тебя, и ты знаешь, где! Ну, пошли Дилайт. Ты знаешь, что я просил Мону не называть тебя так? Конечно, она и слушать не захотела. Какие у тебя отношения с Гароном?

— Он пригласил меня на ужин, вот и все!

— Вот и все? Не понимаю вас, сегодняшнюю молодежь. И не хочу понимать! Поступайте, как хотите… если считаете, что так надо!

Гарон повернулся и с любопытством смотрел на них, вопросительно приподняв брови.

— Вы оба чертовски хорошо знаете друг друга! Откуда?

— Черт, этодлинная история. Я когда-то любил Мону, а теперь выступаю в роли друга семьи! — Тед Колер выразительно пожал плечами.

— Да, теперь понимаю. Мона ведь всего лишь женщина.

Гарон широко улыбнулся, одной рукой обняв Сару за талию и притянув к себе.

— Черт его знает! Спроси своего психиатра! Могу сказать лишь одно: все дети Моны на нее похожи.

Сара вымучила веселую и чуть нагловатую улыбку под его хмурым пристальным взглядом, почувствовав облегчение, когда он наконец с досадой в голосе признался: несколько минут назад он готов был поклясться, что перед ним стоит не Дилайт, а ее сестра.

Оказавшись в щекотливом положении, Сара развязно сказала:

— Единоутробная сестра, дядя Тео! Я самостоятельный ребенок! Разве не так, Гарон?

Как актриса я лучше, чем Дилайт! Или кто-либо из них! Сара воспряла духом, полностью отдавшись своей роли. Гарон уже был заинтригован — больше, чем вначале. Его пальцы легонько коснулись ее груди, светло-голубые глаза испытующе разглядывали ее.

— Твоя единоутробная сестра была умнее тебя и, я уверен, такой и осталась! — Видя, что они едва слушают его, Тед Колер мысленно отмахнулся от них. Он ведь не папочка Мониных детей, а эта девица, судя по всему, получила хорошее уличное воспитание.

— Боюсь, сегодня у меня мало народу, — сказал он, повернувшись к Гарону. Тот пожал плечами.

— Я кого-нибудь знаю?

— Здесь нет никого, кому бы я не доверял. Поэтому не беспокойся, дружище!

— Пошли посмотрим на них, потом я покажу тебе теннисные корты при лунном свете! — сказал Гарон, улыбнувшись Саре.

— Как романтично!

Сара продолжала вести себя беззаботно, уже начиная чувствовать неуверенность. Как долго ей удастся отбиваться от Гарона? Об этом она подумала тогда, когда ее неожиданно осенило. Ей не хотелось физической близости с Гароном! Даже если бы Дилайт ему не отказала. Если она однажды потеряет свою проклятую девственность, это должно произойти необычно! Никаких женатых мужчин, даже таких, как Гарон Хант, одним глазом посматривающих на стрелки часов. Но как сообщить об этом Гарону… не раскрыв себя?

Сара уныло размышляла на эту тему, и тут ей пришлось пережить второй неприятный момент за этот вечер.

— Позвольте представить вам, гость моего дома герцог ди Кавальери…

Если бы Гарон не держал ее!..

— О, да. Мы знакомы.

Его голос звучал совершенно бесстрастно, глаза, как два уголька, смотрели на нее жестко и безразлично. Сара не сразу заметила, что рядом с ним стоит самая шикарная женщина, какую она когда-либо видела, — увешанная дорогими украшениями медовая блондинка с изящными чертами лица.

Ну, посмотрим, с негодованием подумала она. Пусть ради разнообразия преследует другую! Какое облегчение!

Сара стояла рядом с ним и рассеянно улыбалась, как будто вспоминая, где она могла его видеть.

Может быть, она даже позволит Гарону соблазнить себя. Кто-то должен быть первым! Сара уже начала мысленно представлять сценарий будущих событий. Скоро все уйдут — цветы, шампанское и тихая музыка. Вагнер, конечно. Она надеялась, что Гарон любит Вагнера.

Вошел официант с подносом, и Сара непроизвольно потянулась к нему. Ей лучше быть слегка под мухой, так будет легче. Надо расслабиться — учиться расслабляться. Второй бокал поможет еще больше, ибо первый оказался апельсиновым соком в высоком стакане.

— Не каждый может устоять, выпив двумя глотками второй стакан «Гарвея Уолбангера». Мой… друг и я заключили пари, синьорина Дилайт.

Услышав голос Рикардо, Сара заскрежетала зубами, даже когда женщина, пришедшая с ним, приятно и чуть снисходительно улыбнулась. Она говорила с французским акцентом.

— Конечно, я ставила на вас. Два стакана… Фу! Это ведь пустяк, хотя они так называют этот напиток, да?

— Конечно! Уверяю вас, можете не волноваться за свои деньги.

Сара даже не обратила внимания на то, что он посмотрел на нее, преднамеренно насмешливо приподняв одну бровь. Она пришла сюда с Гароном Хантом, и тот сегодня будет ухаживать за ней, по-видимому, разными способами!

Герцог ди Кавальери прошествовал дальше со своей подругой, и Сара едва устояла перед искушением показать язык его удалявшейся спине. Это желание привело ее в ужас. Она никогда прежде в своей жизни не опускалась до подобных вульгарных выходок! Может быть, она уже достаточно пьяна.

— Не хочешь осмотреть окрестности?

Слава Богу, что Гарон счел нужным прийти ей на помощь. Сара одарила его очаровательной улыбкой.

— С удовольствием. Особенно теннисные корты.

— Согласен. Пошли.

Впоследствии Сара с удивлением думала, что могло произойти, если бы остальные не потащились за ними.

— На что же спорили? — тихо спросил кто-то, и она пожала плечами.

— Откуда мне знать?

Но она начала что-то подозревать, особенно когда подошел все еще хмурый дядя Тео.

— Черт подери, я поставил на тебя, несмотря на то, что твоя сестра Сара чемпион по теннису! Может быть, она обучила тебя некоторым приемам.

— О, она обучила меня всему, что умеет сама!

Сара взвешивала в руке одну из пяти ракеток, которые Тед передал ей. Она хотела быть такой же дерзкой, как ее слова.

— С кем я играю?

Теперь она чувствовала себя уверенно! И ей следовало знать, кто будет ее соперником! Что здесь делает Рикардо без льнувшей к нему девицы? Сара быстро обернулась и посмотрела ему в глаза.

— Со своим innamorato[4], конечно! Спор был между нами двумя, хотя, откровенно говоря, синьорина, я не могу понять, зачем вам вызывать мужчину на поединок по теннису! Ведь в любом случае вы проиграете.

— Я вызывала? Кого я вызывала?

Ему не пришлось отвечать, ну что ж, пусть так и будет. По другую сторону сетки стоял Гарон Хант и махал ей рукой.

— Хорошо, детка! Начнем. Помни, ты обещала, что не будешь обижаться на меня, если я обойдусь с тобой не слишком ласково. Для меня теннис то же самое, что автомобильные гонки. Сев за руль, я забываю обо всем, кроме победы!

— Я тоже.

Все произойдет очень быстро. Она позволит Гарону выиграть, оказывая достаточное сопротивление, чтобы не выглядеть глупо. А что касается его светлости герцога ди Кавальери, она очень надеялась, что он поставил на нее много денег!

Когда началась первая партия, Сара забыла обо всем, кроме предельного внимания, отогнав от себя воспоминания.

«Ты могла стать профессионалом! Ты растеряешь свой талант, если по крайней мере не попробуешь выступить на любительских соревнованиях!»

На ней были солнечные очки Пета, который учил ее играть. В то время Сара носила косички. Она чувствовала на своих плечах вес каждой из них при энергичном движении головы.

«Знаешь, папочка и слышать бы не захотел! Он прервал бы мои уроки и даже запретил играть ради удовольствия, заподозрив, что я могу заняться этим серьезно. А это для меня слишком большое удовольствие».

— Твоя подача, детка!

Больше всего в этой игре ей запомнилось удивление на лице Гарона, когда она отбила удар прямо в угол на его стороне площадки. Она заметила, как в светло-голубых глазах появилось волнение. И перешло к ней.

— Ты хороша! Я так и думал с самого начала…

Он, улыбаясь, ждал пока его двусмысленные слова дойдут до нее. В свою подачу он вложил всю силу, заставив ее бежать за мячом. Сара почувствовала, как у нее приподнялось настроение. Он был хорош! Вспомнит ли она, что должна проиграть эту игру?

(обратно)

10

«Прекрасная игра!» «Боже, эта девушка и впрямь умеет играть в теннис!» Восторги лучше вспомнить после почти равной игры, чем после жажды. Еще «Гарвея Уолбангера». Она больше не хотела пить апельсиновый сок!..

…Сара подавила вырвавшийся от боли стон, когда попыталась пошевелить головой на подушке. Внутри все болело, горло тоже болело. Она смутно вспоминала, как безуспешно пыталась подавить тошноту. Еще более смутно она вспомнила лицо Гарона, когда он наклонился над ней и начал раздевать ее…

Обливаясь холодным потом, Сара вскочила. Даже глаза болели, когда она открыла их. Но она уже увидела то, что хотела. На другой половине огромной кровати, в которой она, без сомнения, спала, лежала подушка с глубокой вмятиной от головы.

А она даже не помнила! Снова растянувшись на кровати, Сара прижала пальцы к вискам, пытаясь сосредоточиться. Она не чувствовала никаких перемен. Она вообще ничего не чувствовала! Может быть, она отключилась, и он ничего не делал?

Сара снова медленно открыла глаза. Ни капли крови — ничего. Гарон оказался джентльменом. В конце концов это уже не имело значения, — скорее всего, он больше не захочет с ней встречаться.

— О Боже! Мистер Колер очень беспокоится за вас. Он велел мне прийти сюда и позаботиться о вас после ухода вашего джентльмена, — произнесла стоявшая в дверях служанка.

Саре хотелось издать громкий стон. Теперь ей придется встретиться с дядей Тео. Гарон, должно быть, чувствует к ней отвращение. Она вздрогнула, вспомнив, как ей стало плохо. Больше никакого «Гарвея Уолбангера». Никогда!

Опытные руки потрогали ее лоб, пощупали пульс.

— Все будет хорошо. Возможно, просто легкое похмелье. Я принесу вам что-нибудь, и все сразу будет в порядке!

— Ну!.. Мне хочется похитить тебя и заставить провести некоторое время здесь, со мной! Меня удивляет, почему твоя мама еще не связалась с тобой!

Голос дяди Тео звучал раздраженно, потом его лицо посветлело.

— По крайней мере, ты потрясающе играешь в теннис… Сара, не так ли? И не думай, я заметил, что ты позволила Гарону выиграть последний гейм!

Ей пришлось постараться, чтобы голос не дрожал.

— Нет, дядя Тео, я не Сара. Я Дилайт, помнишь? Паршивая овца.

Его умные глаза настороженно смотрели на нее. Потом он нетерпеливо пожал плечами.

— Что ж — Дилайт или Сара — не имеет значения. Вы обе дочери Моны, так ведь? И, мне кажется, обе похожи на свою мать.

— Когда уехал Гарон?

Сара понимала, что нарочно задает неуместный вопрос, но ее это не волновало.

Дядя Тео что-то пробормотал.

— Кажется, сразу, как ты уснула! Ему позвонила Салли — что-то случилось с одним из детей. Но он просил передать тебе, что хочет встретиться с тобой еще раз.

— Он… — нерешительно произнесла Сара.

В какое идиотское положение она поставила себя! Бедному Гарону пришлось вести себя хорошо.

— Я думаю… — Сара осторожно поглаживала виски. — Кажется, я сегодня должна была явиться на съемочную площадку. О Боже, Лью будет взбешен!

— На какой черт тогда нужны все мои деньги? Никто тебя не будет искать. В твоем распоряжении целая неделя, пока они снимают сцены охоты.

Тут Сара вспомнила, что дядя Тео ко всему успел «приложить руку». Точно так же, как ее отец (при этой мысли она поморщилась).

— Великолепно. Я думаю отправиться на зимнюю спячку.

— Ну, если тебе этого хочется, тогда — оставайся здесь! Иногда мне бывает одиноко.

— Я просто не могу этому поверить! — Она мягко дразнила его, зная действительное положение дел. Дядя Тео постоянно окружал себя людьми. — И к тому же у тебя в доме гость.

— Мне нравится Рикардо… но он надолго не задерживается.

— Тебе вряд ли понравилось бы, если бы он задержался, не так ли?

Он покатился со смеху.

— Черт меня побери, если ты не говоришь, как Сара! Она всегда дразнила меня — противоречила мне. Что ж, я позволю тебе делать то же! А теперь пошли — я приготовил тебе свой особый омлет!

Позднее Сара удивлялась, почему она не осталась и не воспользовалась уютом, гостеприимством и безопасностью, которые предлагал дядя Тео. Она могла бы отдыхать, быть самой собой, собраться с силами… от этой соблазнительной мысли невозможно было бы отказаться, если бы не гость дяди Тео. Остаться под одной крышей с презренным Рикардо, герцогом ди Кавальери, — в тот момент своей жизни она даже в мыслях такого допустить не могла, особенно когда ей приходилось серьезно думать о Гароне и о том, как она собирается поступить с ним.

Остаток дня Сара провела, загорая под благосклонным покровительством дяди Тео. Постороннему могло бы показаться, что она спит под золотистыми лучами солнца, но ее голова была занята вопросами и игрой воображения. Все сосредоточивалось на Гароне… Получится с ним настоящий роман или нет? Под знойным солнцем картины, возникавшие в ее воображении, раздваивались. Сара сама раздваивалась, Убеждая себя, что с Гароном она будет веселой Дилайт, а не робкой Сарой. Давало ли это обстоятельство стеснительной Саре право отмести все барьеры, пока она играла роль Дилайт, каждым поступком оправдывавшей свое имя?

О, да, она могла бы навсегда остаться под солнцем, забыв о решениях, ответах и ограничениях, не утруждая себя более серьезным занятием, чем переворачивание с живота на спину. Могла и осталась бы, если бы на ее расслабленное тело не легла тень и не раздался раздраженный голос:

— У вас такой вид, будто вы приносите себя в жертву солнцу! К сожалению, я не Аполлон, мне приятнее в аду, нежели в раю! Вы не спите?

— Я не сплю — сейчас. Вы Плутон, а не Аполлон. Что вам надо?

— Вас точно не учили хорошим манерам!

— Верно! Я нигде долго не задерживалась, поэтому меня многому не успевали обучить. Я просто эволюционировала. Своим собственным путем.

Она — Дилайт. Именно это и чувствовала Дилайт, только она этого не высказала, сдерживаемая упрямой, ранимой гордостью. Все, чем Дилайт обладала в детстве, было у кого-то занято и не являлось ее собственностью. Ни устроенного дома, ни спокойной Нэнни Стегс, заменившей красивую, порхающую маму-бабочку. Не было даже отца, который потрудился бы признать ее своей дочерью.

Как смел Рикардо или кто-либо другой критиковать ее?

Не желая видеть этого холодного и надменного человека, Сара снова перевернулась на живот, подложив руки под голову. Может быть, он уйдет, если она не будет обращать на него внимания?

— Я уверен, что многие ваши аналитики помогли этой… как вы сказали, эволюции. А может быть, ваши многочисленные приключения? Или вы предпочитаете называть их экспериментами?

— Уходите! — Она гордилась своим ровным голосом. — Все, что я думаю, вас не касается. А поскольку мы откровенны друг с другом, то скажу, что вы мне даже не нравитесь.

— Вы хотите этим поддеть меня? Бросить вызов или возбудить?

Что за человек! Она сердито пошевелилась, потом задержала дыхание, почувствовав, что он опустился рядом с ней. Очевидно, он хотел дать ей бой. Он переходил в наступление, и, чувствуя это, Сара насторожилась. Горячий поклонник превращался в циничного критика. Настоящая заноза!

— Почему бы вам не оставить меня в покое? Я хотела найти место, где смогу побыть одна…

— Бедная маленькая девочка. Здесь на вас напал страшный великан. Или, может быть, в своем воображении вы сравниваете меня с хищным волком?

— Я стараюсь вообще не думать о вас… — сказала Сара ледяным тоном, отворачиваясь, чтобы не слышать его раздраженного голоса, — и обычно мне это удается. Где дядя Тео? Кажется, мне пора домой.

— Как раз поэтому я и рискнул побеспокоить вас… «место», говорите? Нашего хозяина вызвали по срочному делу, и он вернется не скоро. Он просил передать, что вы можете оставаться здесь. А если собираетесь поехать домой, вас в любое время отвезут. — Его голос опустился до обманчивого ласкового шепота. — Боюсь, что я уже отпустил Альберта, запасного шофера Теда, чтобы отвезти мою подругу домой. Он не скоро вернется — она живет в Сан-Диего. Однако я с удовольствием отвезу вас куда бы вы ни захотели… то есть, если вы захотите.

Вот и весь отдых! Сара с напряжением ожидала начала битвы, силой воли заставляя себя не шевелиться. Пока ее ум искал подходящий язвительный ответ, она молчала… а он, очевидно, ошибочно принял ее молчание за капитуляцию, так как его рука почти властно скользнула вниз до изгиба ее бедер и снова вверх — его пальцы исследовали пространство между копчиком и шеей.

— Почему бы вам не перестать бороться со мной… и с собой? Ведь Гарон Хант женат… на стороне он хочет всего лишь немного… вы, американцы, в таких случаях употребляете грубое выражение, которое я не буду повторять. Думаю, вы знаете, что я хочу сказать! Почему бы вам не забыть его?

Теплые сильные пальцы массировали ей плечи и затылок. О Боже, как легко было бы поддаться. Позволить ему и отдаться нарастающему приливу чувств. Добраться до гребня медленно возникающей волны… не думая, только чувствуя. Позволяя этому случиться, пока теплые ручейки чувств не стали бурным потоком. Эта мысль вернула ее к запоздалому отрезвлению.

Тем временем его рука скользнула вниз и проникла под ее бикини. Если бы она не сопротивлялась и позволила чувствам взять верх над собой, тогда, возможно, она узнала бы, как это происходит. Может быть…

Однако внезапный прилив эмоций, которых она раньше не испытывала, заставил ее вскочить, возвращая на место тоненькие завязки бикини.

— Прекратите! Я ничья, вы сами знаете это. Вам пора это знать.

Одетый в полосатую хлопчатобумажную рубашку и облегающие трусы, он сидел на корточках и почти прикасался к ней, как мускулистый зверь, уверенный, что, отпустив свою жертву, все равно поймает ее, и наслаждался ее бессилием, прежде чем…

Сара с гневом посмотрела ему в глаза, бросая вызов их мрачным глубинам.

— Я действительно не знаю, откуда вы… и меня это совсем не интересует. Мне было бы гораздо приятнее, если бы вы оставили меня в покое… capisce?[5] Я типичная противная американская эмансипированная баба, помните? И вы, синьор герцог, можете, я уверена, подобрать страстную, послушную женщину, которая с радостью ляжет и перевернется ради вас. Почему вам не взять то, что само идет в руки?

Рассмеявшись и рассматривая Сару откровенно и презрительно, он вызвал в ней новый прилив гнева.

— Почему? Я уверен, что вы знаете. Вы умышленно ведете себя вызывающе… или это чувство жертвы? Возможно, мне стоит эго выяснить?

Он действительно зашел слишком далеко! Сара чувствовала, что гнев, который она подавляла, обжигает ей лицо, и оно, казалось, горело. И все же она старалась, тщательно подбирая слова, бросать их ему в лицо с расчетливой холодностью, словно пытаясь охладить раздражающие лучи солнца.

— Я всегда считала, что лучший способ узнать что-либо — это спросить! Чтобы избавить вас от необходимости растрачивать свою энергию, могу вам прямо сказать, что и не думаю заигрывать с вами, хотя вам именно так хотелось бы думать. Я не знаю, и мне безразлично, что вы подумаете обо мне, но позвольте вам сказать: я верная женщина. Как ни странно, я люблю другого, кто хочет жениться на мне и… больше ничего не нужно, спасибо!

— А, у вас на уме замужество, не так ли? А в Калифорнии, как я слышал, после развода все общее — фифти-фифти, хотя женщина и пальцем не пошевелила, чтобы заработать деньги, которые, как считает закон, ей положены. Неудивительно, что брак здесь так популярен — особенно среди женщин!

Сара с притворной любезностью сделала большие глаза, главным образом, чтобы скрыть кипевшие в душе страсти.

— Как вы старомодны! Разве вы не слышали об алиментах? Раз я выхожу замуж, это значит, что я отказываюсь от своей свободы и что у меня, вероятно, будут дети. Это налагает определенные обязательства… но вам этого не понять, не так ли? Уверена, ваши умственные способности находятся на уровне средних веков, когда уделом женщины было стоять за спиной мужа на расстоянии нескольких шагов!

Его голос звучал угрожающе мягко:

— Как жаль, что мы не живем, как вы соизволили выразиться, в средние века. Вам не успело бы и пятнадцати стукнуть, как вы оказались бы замужем, а к своему теперешнему возрасту были бы по горло заняты парой-тройкой детей. И именно по этой причине в вас было бы больше женственности!

Это уже была не дуэль, а открытая война. Не робея от его насмешливого взгляда и опасной близости, Сара надеялась, что ее глаза выражают презрение, которое она чувствовала.

— Кажется, я должна радоваться, что живу в более развитом и цивилизованном мире, где мне не надо в шестнадцать лет становиться матерью троих детей, чтобы считаться женщиной! И когда у меня все-таки появится ребенок, это произойдет потому, что так будет угодно мне, а не случайному стечению обстоятельств.

Острая складка на его подбородке предупреждала о нарастающем гневе, и это удержало ее от дальнейших насмешек. Сара нарочно отвернулась, легла на нагретый солнцем топчан и отвернула голову от Рикардо, сказав как можно беззаботнее:

— Пожалуйста, уходите! Вам не надо чувствовать себя ответственным за меня, так же как нам не следует ссориться. В конце концов, мы чужие друг другу, и, думаю, будет лучше, если мы таковыми и останемся!

— Вы уверены, что хотите именно этого?

Его голос вызвал нервную дрожь и небольшое смущение, и, несмотря на деланную неприужденность, Сара не могла сдержать чувства подозрения, от которого задрожала, хотя было жарко. Удивительно, как один и тот же голос может быть раздражающе резким в одно мгновение и ровным и мягким в другое. Этот мужчина — монстр.

— Дилайт… я не хочу спорить с вами, хотя вы постоянно раздражаете меня. Dio mio![6] Я пришел сюда, чтобы передать вам слова Теда и предложить отвезти вас домой, если вы захотите. Или вы предпочитаете остаться со мной здесь? Это очень уединенное…

Сара не смотрела на него, заставляя себя лежать спокойно в нарочито расслабленной позе.

— Да, верно, это уединенное место. Именно поэтому я нахожусь здесь. Благодарю за предложение отвезти меня домой, но, я думаю, что найду дорогу к дому позднее — если только не решусь принять предложение дяди Тео.

Один — ноль в мою пользу, подумала Сара, хотя последовавшая за ее дерзкими словами тишина немного беспокоила ее. Что, если он… чего она боялась? Он был презренным, отвратительным человеком, но он был гостем дяди Тео, и гордый герцог ди Кавальери, несмотря на все свое самомнение, едва ли попытается взять ее силой здесь, на открытом воздухе!

— Очень хорошо.

Его голос был резок от злости и не соответствовал явной вежливости, с которой он произнес:

— В таком случае я не буду терять времени, ожидая, пока вы примете решение. Вы найдете свою машину на улице, если надумаете уехать. Тогда просто сообщите об этом одному из слуг. Желаю приятно провести время вместе с солнцем, мисс Дилайт Адамс.

(обратно)

11

«Желаю приятно провести время вместе с солнцем…» Да, конечно! И как он это сказал, словно рад был к черту послать.

Он, вероятно, хочет, чтобы я заснула и обгорела, как хрустящая палочка, с негодованием думала Сара, представляя, как эта личность с резкими, насмешливыми чертами лица презрительно рассматривает ее останки. Именно это видение вернуло ее к жизни из летаргического состояния вскоре после того, как, украдкой осмотревшись, она убедилась, что его больше не видно…

Она вернулась в свою комнату, желая броситься на свежезастеленную кровать и заснуть… и, Боже упаси, никаких кошмаров! Но дяди Тео еще не вернулся, а мысль, что она останется в доме одна с Рикардо, пугала ее. Лучше уехать, пока еще цела… и, поглощенная этой странной мыслью, Сара приняла душ, живо оделась и позвала Кима, одного из улыбчивых корейских мальчиков-слуг.

— А, да! — отозвался тот, широко улыбаясь, и сообщил, что, когда бы она ни захотела уехать, ее будет ждать машина. Потребуется лишь несколько минут…

Машина стояла перед парадным крыльцом с колоннами. Сверкающая белизной с опускаемым жестким верхом, который для нее уже был опущен. Спортивная модель «Мерседес-Бенц SL-450» — мечта Сары.

Дядя Тео… сюрприз… но как он узнал, о какой машине она мечтала? И почему он…

— Это подарок. Для вас.

Дилайт сбежала бы вниз по белым мраморным ступенькам с криком радости. Сара нахмурилась и спросила:

— От кого? От дяди… от мистера Колера?

Слуга покачал головой.

— О нет, мисс. От другого джентльмена. Он просил передать вам, что ключи в машине.

Сара бросила долгий задумчивый взгляд на новую блестящую машину и повернулась к ней спиной, надеясь, что голос звучит достаточно спокойно и не выдает ее чувств.

— Я не могу принимать подобных подарков. Вы должны передать это джентльмену и, конечно, поблагодарить его за доброе намерение. Ким, пожалуйста, вызовите мне такси.

От удивления его глаза широко раскрылись, он даже затряс головой.

— Сожалею, мисс. Такси сюда въезжать запрещено.

Только сейчас, вспомнив ворота и изощренную систему безопасности, Сара нахмурилась от досады. Такси запрещено — конечно, он знал об этом! Теперь он думал, что загнал ее в угол. Она неожиданно улыбнулась, и озабоченное выражение исчезло с лица Кима.

— Разумеется, я об этом забыла. Что ж, это не оставляет мне большого выбора, не так ли? — И продолжила с веселой улыбкой: — Мне придется взять предложенное транспортное средство взаймы, конечно, а не как подарок. Вы должны непременно передать это герцогу.

Она надеялась, что ее ответ приведет его в ярость. Особенно когда ему вернут машину с такими примерно словами: «Благодарю за великолепную поездку…»

Черт бы его побрал, если он думает, что ее можно купить!

Чувство злости помогло Саре без происшествий проехать по автостраде, забитой машинами. Ехать на «мерседесе» было одно удовольствие, но она не позволит этому обстоятельству сбить себя с толку. Добиваясь своей собственной цели, герцог ди Кавальери преследовал ее, то провоцируя, то оскорбляя и, конечно, соблазняя ее. Очевидно, он не забыл ее случайно оброненные слова о том, какая машина ей нравится. Так же очевидно, что деньги служили ему лишь средством достижения цели и сами по себе ничего не значили.

«Жертва». Это слово невольно возникло в сознании Сары, вызывая странную дрожь от страха, которая заставила ее еще крепче сжать руль. Почему он решил, что она ему нужна? И почему она бежит от него? Она слышала, что нападение — лучшее средство защиты, и ее сестра, которая имела дело с разными мужчинами, наверняка встретила бы его лицом к лицу! Приближаясь к дому, Сара замедлила ход и нахмурилась под огромными солнечными очками Дилайт. Теперь уже она сердилась на себя за то, что так поспешно покинула дядю Тео. Ей следовало остаться и продемонстрировать Рикардо, как мало значит для нее его присутствие. Не надо было поддаваться своим чувствам и уезжать, особенно учитывая хитрые намеки на то, что она умышленно разыгрывает недотрогу. Теперь, как бы самодоволен он ни был, ему покажется, что своим бегством она хочет дать ему новый повод для преследования. Проклятье!

Если сама Сара испытывала чувство растерянности, то душная атмосфера тесной комнаты побудила ее сделать следующий шаг. Здесь, среди собственных разбросанных вещей, ей было легче вжиться в роль своей сестры — смелой, дерзкой Дилайт Адамс, которая ничего и никого не боится, и не остановится ни перед чем ради новых приключений. Нет, Дилайт определенно не стала бы в страхе бежать от приставаний отсталого итальянского герцога!

Только подумать, какая прекрасная мысль! Сара обрадовалась своей находчивости и начала запихивать в саквояж самые необходимые вещи. Отсталый герцог… молодец, Сара! Старая привычка мысленно разговаривать с собой сняла напряжение, и она глубоко вздохнула, слыша, как за ней захлопнулась дверь квартиры. Что ж, поехали! На этот раз, помоги мне Бог, я отчитаю его так, как это сделала бы сестра.

Она смело оставила белый «мерседес» в погрузочной зоне за домом. Может быть, машину уже увезли на буксире? Но если нет, тогда она вернет ее ему… эффектно, высказав несколько лицемерных слов благодарности, которые он, конечно, немедленно раскусит. Проходя через вращающиеся двери, Сара с удивлением почувствовала, как внутри растет ощущение какого-то ожидания.

Она, должно быть, задержала дыхание… и теперь с облегчением выдохнула. Машина стояла на том же месте, где она ее оставила. Мужчина средних лет с висевшим на шее фотоаппаратом с любопытством кружил вокруг элегантного белого автомобиля. Высокие каблуки Сары застучали по тротуару, и он повернулся, улыбаясь хитро и заискивающе.

— Привет! Эта маленькая красавица ваша? Я любовался ею. Совершенно новенькая, правда?

Слава Богу, по улице ехало еще довольно много машин, и появилось даже несколько пешеходов, что было необычно для Лос-Анджелеса, где все привыкли сидеть за рулем. Сара поборола желание отчитать его — ей все еще хотелось вести себя так, как сестра, видеть мир другими глазами и действовать соответственно.

— Привет, красивая машина, не так ли?

Ей показалось, что это ей удалось! Едва улыбнувшись из-под огромных солнечных очков, Сара принялась рыться в своем набитом всякой всячиной кошельке, разыскивая ключи от машины. Они должны были быть где-то здесь. Она вспомнила…

— Вы ведь Дилайт Адамс? Сегодня по телевизору я видел репортаж Роуан, посвященный вам. Вы не против, если я сфотографирую вас на фоне нового автомобиля? Наверное, подарок какого-то итальянского герцога?

Сара подняла голову и ахнула — он уже снимал. Она с тревогой увидела, что он действует быстро, как профессиональный фотограф.

— Вам не следует…

Он не дал ей закончить, успокаивающе подняв руку, и вручил свою визитку.

— Хай… благодарю за фотографии. Я Гордо Ран. А вы настоящая красавица. Реклама ведь не помешает, а?

Все, в чем она или Дилайт нуждалась, — это в paparazzi![7] Как же получилось, что этот человек слонялся здесь, и что он хотел…

От раздавшегося сзади визга тормозов и шума открывшейся дверцы Сара подпрыгнула, не успев выразить свое возмущение. Как и Гордо Ран, который поспешно отступил на несколько шагов.

— Вы пристаете к леди?

О нет! Только не Рикардо и не сейчас!

С видом, как она надеялась, выражающим крайнее пренебрежение, Сара холодно сказала:

— Я искала ключи…

В то же мгновение она почувствовала, как его теплые пальцы вдавливают в ее руку холодные ключи| и сжимают с такой силой, что она не могла пошевелиться, когда хотела оказать сопротивление.

— Я привез вам запасные ключи. Вы собирались искать меня или угадали, что я приеду за вами?

Его черные непроницаемые глаза сверкнули, увидев кого-то позади нее, и он вкрадчиво мягким голосом сказал:

— А вы… на вашем месте я бы убрался отсюда.

— Конечно… как скажете, герцог! Только сперва позвольте сделать еще один снимочек, а? Я прослежу, чтобы вам прислали пробные отпечатки — хорошо, хорошо!

Когда фотограф исчез за углом, защищая руками свой фотоаппарат, Сара с возмущенным видом повернулась к своему мучителю.

— Вы понимаете, что этот человек… что фотография, запечатлевшая нас, вероятно, попадет во все эти отвратительные бульварные газеты-сплетницы, и вы даете ему повод думать, что вы… что я…

Как он смел все еще держать ее руку? Хотя если бы он не держал, она могла попытаться бросить ключи в его темное лицо дьявола!

— А! Вы думаете, мне надо было пойти за ним? Может быть, разбить фотоаппарат? Но тогда… подумайте, какой рекламы вы бы лишились.

То, как он язвительно растягивал слова, заставило Сару громко вздохнуть от злости.

— Я же не думал, что вы с ним даже незнакомы. В самом деле, подъезжая, я видел, с каким удовольствием вы позировали ему.

Вне себя от негодования, Сара попыталась вырваться, свободная рука, сжавшись в кулак, чесалась от желания ударить его. Только длительная привычка к дисциплине и самоконтролю удержала ее.

— Вы… Как вы смеете меня преследовать? Как вы смеете намекать, что я… мне меньше всего хочется, чтобы начались сплетни о том, что вы… что вы и я… отпустите меня!

Он вел себя так, будто вокруг никого не было, не обращая ни малейшего внимания на любопытные взгляды входивших и выходивших жильцов дома Дилайт.

Разговаривая с подчеркнутой терпимостью, словно с ребенком, он сказал:

— Если вы перестанете устраивать публичные сцены, которые могут снова привлечь внимание вашего друга-фотографа, я вас обязательно отпущу. И, пожалуйста, не надо притворных истерик! Скажите же наконец, маленькая дразнилка, разве вы не собирались вернуться ко мне?

Ей пришлось держать себя в руках — пришлось! Этот человек, очевидно, был страшным эгоистом.

— Я собираюсь вернуть вам вашу машину, — сказала Сара осторожно, цедя слова сквозь зубы. — Я действительно собиралась провести некоторое время у дяди Тео… в уединении, — добавила она едко, наслаждаясь тем, как от этой колкости сузились его глаза, — а теперь…

Она посмотрела на свою руку, удерживаемую им, и надеялась, что он не чувствует, как бьется ее сердце.

— Теперь, если я вас отпущу, в каком направлении вы побежите? Вы уверены, что хотите бежать?

В его голосе звучала насмешка. Он неожиданно взял ее вторую руку, как будто был близким другом или любовником, и притянул Сару к себе.

— Прекратите! Чего вы испугались? Или вы снова затеваете интрижку?

— Я же вам говорила… я… помолвлена! Как ни странно, я его люблю… очень люблю. Я не бегу, а только избегаю вас, вот и все!

Сара откинула голову назад, встретив холодный взгляд его черных глаз, и сказала нарочито беззаботным голосом:

— Ну, не принимайте это слишком близко к сердцу — если я не встретила бы Карло и не влюбилась бы в него, возможно, я увлеклась бы вами!

Он отпустил ее так неожиданно, что она чуть не упала. Холодным, как и его глаза, голосом он сказал:

— Карло, а? Итальянское имя… Предупреждаю вас, Дилайт, что если он ненароком из Старого Света, то будет ревнив — и несомненно, ожидает, что его невеста девственница… вы действительно собираетесь выйти замуж?

— Конечно, мы поженимся. Между прочим, очень скоро. Как только… я закончу съемки в фильме, я поеду к нему.

Ключ от «мерседеса», вжатый в ее руку, словно горел. Сара неловко попыталась вернуть его ему.

— Возьмите, пожалуйста!

Какой странный человек! Казалось, что от прежнего выражения злости на его лице не осталось и следа. Он поднял руку, пожимая плечами, когда смотрел на нее холодными и безразличными глазами.

— Поскольку вы так или иначе поедете к своему дяде, то вполне сможете отвести туда машину. Не могу я ехать на двух одновременно.

Он поразительно быстро менял окраску, как хамелеон! Сара подозрительно взглянула на него, но, пока она раздумывала, стоя на тротуаре, он уже открыл дверь своего «ламборджини» и втянул ноги внутрь.

— Помните дорогу или мне ехать помедленнее, чтобы вы могли следовать за мной?

Ей очень хотелось швырнуть в него ключи и бегом вернуться в дом, предоставив ему возможность самому решить, что делать с «мерседесом». Но неужели Дилайт покинула бы поле боя? Никогда!

— Спасибо, я буду следовать за вами, если смогу, — бросила Сара через плечо беззаботным голосом Дилайт.

Внутренне она дрожала от нахлынувших смешанных чувств, в которых ей пока еще не хотелось разбираться. Но он-то, по крайней мере, не мог этого знать. На этот раз, видит Бог, она не бежала!

(обратно)

12

На следующий день газеты были полны сплетен — даже коммерческие, как их называли. Мальчик принес ей на медном подносе аккуратно сложенную стопку. Его лицо ничего не выражало, даже когда он сообщил, что о ней снова говорила Бренда Роуан в своей утренней передаче и что ее просил позвонить, как только она проснется, мистер Хант.

Гарон? Лицо Сары покраснело, когда она вспомнила. О Боже, что он думает о ней! А теперь еще все эти смешные истории…

— Ну что! Тебя можно поздравить? — Голос Гарона звучал сухо, и было трудно угадать, что он думает. — Я просто хочу сообщить, что у тебя есть еще несколько свободных дней — по крайней мере до конца недели. У нас плохая погода на месте съемок.

Сара с трудом перенесла дальнейший разговор. Не могла же она с жаром сказать, что все разговоры о ней неправда, если он ее об этом вообще не спрашивал. Она также не могла намекнуть, что ей хотелось бы с ним встретиться, поскольку не была уверена в своем желании. Захочет ли он снова встречаться с ней после того, как она мертвецки напилась? Во всяком случае, к ее легкому огорчению, тон Гарона был легкомысленно дружеским и деловым.

— Передай нашему другу Рикардо, что я, возможно, присоединюсь к нему позднее, хорошо? Желаю весело провести время, детка.

Прежде чем повесить трубку, Сара несколько секунд рассеянно смотрела на телефон, взяла газеты и вздрогнула, увидев просто ужасный снимок, запечатлевший ее в тот момент, когда она, похожая в больших очках на женщину-грабителя, роется в своем кошельке. А на еще худшей фотографии она с обожанием смотрела на обернувшегося к ней Рикардо, а тот держал ее за руку…

Он — невыносим! Возможно, дядя Тео знает, что делать. Может быть, ей следует подать на них в суд, особенно на этого подлого Гордо Рана? Саре попалась на глаза заметка, и она готова была кричать от досады, когда пробежала ее глазами.

Не играли ли Пол и Моника Друри роль купидона, когда познакомили мультимиллионера герцога ди Кавальери с восходящей фотомоделью — актрисой Дилайт Адамс? Это, должно быть, любовь с первого взгляда с ужином в «Русском кафе» для избранных лиц и уединенным ленчем в кабинете Пола Друри, вот так. А теперь очарованная Дилайт разъезжает на совершенно новом «Мерседесе SL-450» — подарке одного поклонника. Попытайтесь угадать, какого?

Рядом с ее кроватью зазвонил телефон, и Сара почти с облегчением схватила трубку и поморщилась с досадой, узнав скрипевший в ее ушах растягивающий слова ехидный голос:

— Видели газеты? Мне кажется, это как раз то, что здесь называется хорошей рекламой. Однако я считаю оскорбительными комментарии, которые допускают ваши газеты!

Конечно, он не считал… не мог считать… Сара чувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, и не могла предотвратить этого… гак же, как не могла говорить спокойно.

— Это ваша вина! Именно вы настояли на встрече со мной, именно вы… Позвольте вам сказать, что мне совсем не нужна такая реклама!

Когда Сара остановилась, чтобы глотнуть воздуха, то поняла, что вышла из роли, и, сделав над собой усилие, продолжила более спокойным голосом:

— У меня очень ревнивый жених, который… убьет меня и себя, если сочтет, что все эти противные сплетни правда!

— О да… этот Карло, о котором вы говорили? Попадись он мне, я, конечно, бы с удовольствием «вправил ему мозги», как вы здесь выражаетесь, может быть, посоветовать ему не оставлять так надолго в одиночестве такую привлекательную невесту, как вы?

Даже когда он говорил спокойно, в его голосе чувствовалась резкость, которая действовала на нее, как поглаживание против шерсти, так что она сперва вздрогнула, а потом инстинктивно приободрилась.

— Карло вас не касается. Если вам не нравятся газетные заметки, то следует опровергнуть их, не так ли? Мне кажется, что вы международный плейбой, но, напоминаю вам, я не собираюсь участвовать в ваших играх!

Установилась напряженная тишина. Неужели она зашла слишком далеко? Сара почувствовала, как ее кольца нервно стучат о трубку. Неужели он больше ничего не скажет?

К своему удивлению, она услышала, как он тихо рассмеялся, — даже его смех был больше похож на шипение большой кошки, заставив ее нервно вздрогнуть.

— Почему… потому что вы не установили правила? Иногда приходится рисковать… Дилайт!

— Я рискую все время! — От злости у нее чуть не сорвался голос. — Но в этом случае я действительно не хочу быть замешанной. И я не желаю, чтобы обо мне печатали ложь.

— Нет? — спросил он и резко добавил, словно устав от развлечения, которое она ему доставила: — Я больше не пользуюсь гостеприимством мистера Колера — я нахожусь в гостинице, но звоню, чтобы встретиться с вами наедине и обсудить вопрос, как положить конец этим слухам. Позвоните и сообщите, какое время вас устраивает.

Почему она не отказалась? Позднее Сара не могла понять, почему она оказалась такой слабовольной и ответила согласием на его просьбу, которая звучала скорее как приказ. Она больше не хотела встречаться с ним и снова обнаружить, какой страшно беспомощной становится в присутствии этого смуглого, надменного человека. Дилайт не испугалась бы его угроз, Сара испугалась. Как бы она ни хотела отрицать это, но она ощущала и страх, и влечение.

Пламя свечи притягивает мотыльков — и это заканчивается тем, что они обжигают крылья. И сколько бы ей ни хотелось изображать себя в роли Дилайт, но в этом приключении на самом деле участвовала Сара, и следовало быть осторожной, чтобы не обжечься!

По пути к дому дяди Тео Сара думала о том, во что она ввязывается, но, услышав приветствия охранников, почувствовала облегчение и безопасность, даже если дядя Тео, как казалось, неверно истолковал ее взаимоотношения со своим бывшим гостем, вместе с которым ей предстояло ужинать сегодня вечером.

— Можете встретиться здесь, здесь более уединенно. И я уверен, ты уже достаточно взрослая и понимаешь, что делаешь, — ты провела достаточно времени в этом городе. Тебе надо было связаться со мной пораньше!

Дядя Тео был груб, но доброжелателен, и Сара импульсивно обняла его.

— Понимаю. Мне жаль… но я хотела все сделать сама. И я даже не знала, что ты живешь так близко.

— Ну теперь-то ты знаешь! Что, больше не будет извинений за то, что не приехала меня проведать, а?

Дядя Тео был душечка, но как тогда следует охарактеризовать Рикардо, герцога ди Кавальери? Думая об этом, Сара приводила себя в порядок, дивясь, ради чего она это делает. Немного грима, чуть-чуть румян и красная губная помада, чтобы подчеркнуть линии губ.

В самом деле, Сара, тебе должно быть стыдно! Она ругала свое отражение в зеркале, но не очень убедительно. Сара, находясь как бы на стыке двух ролей, получала истинное наслаждение от всего этого! Если даже он принимает ее за Дилайт, то женщиной, которая его заинтриговала, была она, Сара. При этой мысли вместо стыда она испытывала наслаждение. Проскользнув в шелковое платье от Миссони, которое облегало, словно вторая кожа, с вырезом достаточно глубоким, чтобы показать ложбинку между грудями, Сара вертелась перед зеркалами, которые отражали ее во всех ракурсах. Это была ее одежда, а не одежда сестры, и сейчас она радовалась, что перед тем, как ехать в Нью-Йорк, съездила в Европу за покупками. Надев туфли на высоком каблуке, которые застегивались тонкими ремешками из мягкой кожи, и при этом каждую изящную лодыжку охватывала цепочка из настоящего золота, она снова повернулась — платье едва доходило до колен. Сейчас больше, чем когда-либо, она была похожа на свою мать. Она стала меньше походить на Дилайт, когда локоны ослабли, ниспадая на шею,виски и щеки. И совсем не похожа на Сару, которая вела себя пристойно и сдержанно и была настоящей девственницей!

Будь осторожна! Это последнее предостережение, сделанное самой себе, отзывалось в ее голове, когда Сара вышла из комнаты, прошла вниз по галерее, заросшей вьющимся виноградом, повернула за угол и прошла через маленький дворик, ведущий к большому дворику, посредине которого был огромный бассейн. Ужин должен был состояться здесь, благодаря прохладе и романтическому настроению дяди Тео.

Там уже стоял стол, накрытый безукоризненно белой скатертью. В хрустальных подсвечниках горели свечи, в хрустальной вазе красовались ароматные красные розы. Рядом с прекрасной посудой тонкого фарфора и гармонирующими с ней хрустальными бокалами для вина сверкали приборы из настоящего серебра. Два одетых в белое официанта, а также бродячий гитарист ненавязчиво стояли поодаль.

Сара едва подавила поднимавшийся в горле истерический смех. Что же задумал дядя Тео? Это было похоже на сцену из старого фильма с участием Одри Хепберн. Но сможет ли она сыграть главную роль?

Конечно, она нарочно опоздала… Рикардо был уже здесь. Не выказывая ни малейшего признака нетерпения или гнева, он поднялся, увидев, как она приближается.

— Э-э… Дилайт. Вы очаровательны.

— Спасибо.

Конечно, ей не следует обращать внимания на то, как он нагло ее разглядывает, словно раздевая. Она должна постоянно помнить, что надо держать себя в руках, и приняла его приглашение лишь для того, чтобы показать, что нисколько его не боится.

Один из официантов помог ей сесть, и она попросила. чтобы вместе с вином принесли «перье». Гитарист начал тихо петь какую-то старинную, сентиментальную итальянскую песню. О нет! Дядя Тео на самом деле зашел слишком далеко. А может быть, он смотрел только старые фильмы?

Ее противник откинулся на стуле, прикрыв глаза.

— Вам нравится эта… музыка? Кажется, я где-то читал, что ваша любимая музыка — рок-н-ролл — никудышний рок?

— Не следует верить всему, о чем пишут, не так ли?

Сара весело подняла бокал и попробовала вино, которое было очень вкусным, — сухое и достаточно холодное. Воспользовавшись его задумчивостью, она смело сказала:

— Я думала, мы встретились, чтобы обсудить, как заставить сплетников замолчать. Может быть, вы могли бы пригрозить, что подадите на них в суд? Думаю, у вас это получится лучше, чем у меня.

Она видела, как он пожал плечами под плотно прилегающим льняным пиджаком.

— Судебное разбирательство породит еще больше сплетен — и больше рекламы.

Его голос звучал нарочито бесстрастно, но глаза смотрели с такой насмешкой, что лицо Сары стало краснее, чем ее румяна. Осторожно поставив бокал, она сдержанно сказала:

— И поскольку никому из нас не нужна дополнительная огласка… что вы предлагаете?

— Вы действительно хотите знать? — Его голос звучал развязно, а взгляд дерзко скользил от ее нервно покрасневшего лица до глубокого выреза на платье. — Тогда я вам скажу. Стоит ли обращать внимание на сплетни? Попытка все отрицать приведет к противоположным результатам. В конец концов мы оба знаем, сколько во всем этом правды и сколько лжи… разве не так? Если ваш жених вам доверяет, я думаю, вообще нет никаких проблем. Полагаю, он действительно доверяет вам?

— Конечно! — с жаром подтвердила Сара. — Мы любим друг друга…

— А, да. Любовь. Вы любите друг друга… он доверяет вам. Но где же ваш Карло? Почему его нет здесь, чтобы защитить вас от подобных сплетен?

— Ему пришлось уехать. По… делам. Но он, разумеется, скоро приедет ко мне, или я поеду к нему. И тогда мы поженимся.

— Да, помню, вы об этом уже говорили.

Перед ними поставили тарелки, и Сара принялась за салат, подцепив вилкой маленький кусочек креветки. Она не позволит ему одержать верх над собой! В конце концов он находится здесь по той же причине, что и она. Она бросала вызов потому, что он был тем надменным, самовлюбленным типом мужчины, который считал, что нет женщины, способной устоять перед его сексуальной привлекательностью. Ха!

— Простите, не расслышал?

Неужели она сказала это вслух? Сара невинно посмотрела на него, продолжая нанизывать креветки на вилку.

— О, я ничего не сказала. Разве этот салат не прекрасен?

— Вы его даже не попробовали. Только отпили немного вина.

— Как вы наблюдательны. Перестаньте смотреть так пристально.

— На вас или на ваш салат?

— И на то и на другое.

Сара продолжала надкусывать креветки, съедая одну за другой. Ха! — мысленно воскликнула она, на этот раз моя взяла. Лучше всего игнорировать его. Тогда, возможно, он уйдет и оставит меня в покое.

К несчастью, в этот момент к ним приблизился гитарист, исполняя, очевидно, песню о любви, если судить по тому, как рыдал его голос и закрывались глаза, когда он брал высокие ноты. Из вежливости Сара сделала вид, что слушает с восторженным вниманием и краем глаза замечая, что Рикардо это не доставляет никакого удовольствия. Его лицо было напряжено, длинные загорелые пальцы с показной небрежностью играли серебристым ободком салфетки. Сара снова увидела на его руке кольцо с печаткой — тяжелое темное золото с узором из бриллиантов и рубинов. Это было единственное кольцо, которое он носил, на другой руке он выставил напоказ золотой браслет, который только подчеркивал мужественность его владельца.

Она на мгновение подняла глаза и поймала его пристальный взгляд. Когда Сара вновь склонилась к тарелке, ей показалось, что Рикардо тихо выругался. Он что-то сказал гитаристу, который, казалось, тут же исчез. Не знаю, что со мной происходит, подумала Сара, когда ей показалось, что ее мысли начинают путаться…

— Я думаю, мы оба зря тратим время, — раздался его спокойный голос с другой стороны стола, и он взял ее за руку, без всякого усилия подняв на ноги. Гитара все еще играла, на этот раз очень тихо и без голосового сопровождения. По другую сторону бассейна, в противоположном углу покрытого черепицей испанского дворика, горел огонь; языки пламени, словно горячие клещи, тянулись к ней и вытягивали ее нервы.

Не в силах произнести ни слова, Сара не сопротивлялась. Куда все подевались? Одетых в белые пиджаки официантов нигде не было видно, исчез и гитарист, было только слышно, как он играет. Она находилась там, где и хотела, — прижатая двумя крепкими руками к его напряженному телу. Его нетерпеливые пальцы погрузились в массу ее густых волос, отгибая голову назад, его уста стремительно впились в ее губы, неистово и жадно целуя их, не давая никакой возможности возразить, даже если бы ей хотелось.

Это было похоже на то, как лодка, потеряв управление, стремительно несется через пороги. Она инстинктивно подняла руки и обняла его, может быть, чтобы удержаться от падения. Он целовал ее то неистово, то нежно, не сомневаясь, что такая близость ей не претит, позволяя рукам скользить вниз по ее спине, исследуя изгиб бедер и ягодицы и грубо прижимая ее к себе.

Она никогда раньше не испытывала ничего подобного, рассудок молчал, всеми ее действиями руководили одни лишь чувства. Даже когда его пальцы, обжигая тело через тонкое платье, ласкали ее грудь, нетерпеливо проникая под шелк, и она чувствовала прикосновение чуть грубоватых пальцев к своей не знавшей мужских ласк мягкой и нежной коже — даже тогда она не могла высказать слова возмущения, которые складывались в ее голове.

— Идем.

Одно слово. Она споткнулась на непривычно высоких каблуках, и, пробормотав проклятие, совсем как в сцене кинофильма, он поднял ее и прижал к своей груди.

Они как-то добрались до ее комнаты, и он плечом открыл дверь. Рядом с кроватью горела лампа, он направился прямо туда и опустил ее на постель.

А что дальше? Теперь, когда он отпустил ее, Саре показалось, что глупо лежать, растянувшись во весь рост. Она невольно одернула платье и сжала колени. Что она должна делать дальше? Он закрыл дверь и, стоя у изножия кровати, сбросил пиджак и стал развязывать галстук. Черные непроницаемые глаза блуждали по ее телу, и, несмотря на жаркие поцелуи, его голос звучал равнодушно.

— Почему бы вам не раздеться и не забраться под одеяло? Я скоро к вам присоединюсь.

Эти слова, произнесенные деловым тоном, подействовали на Сару, словно стакан холодной воды. Он не сомневался, что она уже принадлежала ему. Он обращался с ней, по-видимому, так же прагматично, как со всеми женщинами, с которыми ложился в постель. Нет сомнения, он тщательно выбрал время и рассчитал каждый свой шаг. Теперь, будучи уверен в успехе, он был совершенно спокоен.

Не веря своим глазам, Сара смотрела, как он начал расстегивать рубашку. Унесенная полетом воображения, она постепенно возвращалась на землю.

— Дилайт… такое обещающее имя. Вы ждете, пока я вас раздену? Или вы предпочитаете делать это не раздеваясь?

У нее прервалось дыхание, когда она увидела, как он стоит, словно дикий зверь, поигрывая мускулами. Он тот мужчина, который брал, что хочется, не считаясь с чувствами других. Если она попытается отступить, он возьмет ее силой… Инстинкт подсказывал ей это, и она оглянулась, почти загипнотизированная его безжалостным взглядом.

Придумай что-нибудь, Сара, подсказывал ей внутренний голос. И побыстрее. Он не будет долго ждать…

Сбросив рубашку, он подошел поближе, и при тусклом свете Сара увидела его рот, искаженный в язвительной усмешке, совсем не похожей на настоящую улыбку.

Его руки расстегивали ремень; она отвела взгляд и смотрела ему прямо в лицо.

— Я… Мне кажется, нам лучше не…

— А теперь в чем дело? Вы все еще думаете о своем Карло? Я думаю, он поймет. В конце концов, вы особая женщина. Он знает о тех очень сексуальных фильмах, в которых вы снимались?

— Конечно. Карло знает обо мне все! И я рада, что вы напомнили мне о Карло, потому что… Я передумала. Мне жаль, но я не хотела давать вам повод, но вы… своими словами смутили меня. Пожалуйста…

Он стоял, покачиваясь и не спуская с нее глаз, и напоминал черную пантеру, которая пригнулась и вот-вот прыгнет. Сара отползла на другую сторону кровати. Боже. Неужели он изнасилует ее прямо сейчас. Неужели он способен на такое?

Она говорила без умолку, подгоняемая необходимостью предотвратить опасность.

— Вы понимаете? Я передумала. Я не могу… ни с кем другим, когда я так люблю Карло. Мне жаль… Я проверяла себя, чтобы убедиться в этом. А теперь я убедилась.

Все так же стоя и глядя на нее, он разразился резким смехом, от которого Сара, несмотря на всю свою решимость, съежилась.

— Проверяли себя? Как это по-американски. Вы уверены, что итальянец это поймет? Вы расскажете Карло об этом маленьком инциденте? А может быть, я?

— Что вы имеете в виду… Вы мне угрожаете? Пытаетесь шантажировать?

Он ответил задумчиво, как будто вообще не слышал ее слов:

— Если бы я следовал своим инстинктам и вашим… да, как бы отчаянно вы ни отрицали этого, то взял бы вас прямо сейчас, и это не было бы изнасилованием. Мне кажется, вас очень легко соблазнить, мое наслаждение, — а также наслаждение стольких мужчин до меня и до Карло! Но, как и у вас, у меня тоже пропал аппетит. А я люблю вызов. Поэтому повторяю, что никогда не возьму вас силой, потому что, если бы мне вздумалось приложить достаточно усилий, вы охотно уступили бы. А теперь вы тянете время. Почему? — Он выпалил это слово скрипучим, как пила, голосом. — Разве я мало вам предложил? Может быть, вместо «мерседеса» вам хотелось получить «роллс-ройс»? Может быть, вы хотите открыть счет в магазине Чарлза Галея? Я заметил, что вы носите дорогие платья и серьги от Эльзы Паретти. Я вас недооценил? Предложил слишком мало?

Его слова ранили, словно кинжал, каждое слово было подобрано с целью задеть и обидеть. Они вызвали реакцию, которая была чистой самозащитой, отрицая другие темные эмоции, которые чуть не утопили ее.

«Я вас недооценил? Предложил слишком мало?» — эти две фразы были самыми обидными.

Сара глубоко вздохнула, радуясь тому, что тусклый свет, бросавший тень на лицо, не позволял видеть его выражение.

— И то и другое, — отрезала она, — но не в том смысле, как вы это понимаете. А теперь, если вы не возражаете…

Еще долго после того как он ушел, силой воли тихо закрыв за собой дверь, Сара обнаружила, что не может пошевелиться. Оцепенение накатило и не отпускало ее. Она все еще смотрела на дверь, словно ожидая, что он вернется и учинит насилие над ее телом и предательскими чувствами. Но этого не случилось, и рассудок в конце концов вернулся к ней вместе с потоком слез. Это от злости, успокаивала себя Сара, и неудовлетворенности, ибо он хотел Дилайт, а не тебя, отвечал ей разум, заставляя ее рыдать еще сильней. Она ненавидела и себя и его.

(обратно)

13

Некоторые женщины могут заснуть в слезах и проснуться на следующее утро свежими и веселыми. Очевидно, Сара к ним не относилась. Сердито состроив несколько гримас отражавшемуся в зеркале лицу с покрасневшими веками, Сара начала угрюмо промывать глаза холодной водой. Это испытанное и верное средство Нэнни Стегс помогало привести в порядок опухшие веки. И, как большинство няниных средств, оно в конце концов действительно срабатывало.

— Дома кто-нибудь есть? — спросила Сара боя, который принес поздний завтрак на отдаленную террасу, где она загорала. Ей хотелось, чтобы вопрос прозвучал наивно.

Надев огромные солнечные очки Дилайт, подвязав волосы желтым платком и намазавшись кремом, Сара в бикини лежала на шезлонге.

— Только хозяин. Другой джентльмен уехал еще вчера вечером.

Рикардо уехал! Конечно, острая боль, пронзившая ее тело, принесла глубокое облегчение. Естественно, он больше не захочет встречаться с ней, и это хорошо. Он из тех мужчин, которым ни одна женщина не может и не должна верить! Мужчина, от которого следует держаться подальше, мужчина, какого Сара больше не встретит. И давно пора снова стать самой собой, с отчаянием думала она. На какой срок они договорились с Дилайт? Две недели… месяц?

Не следует думать об этом прямо сейчас, приказала Сара себе, переворачиваясь на спину и чувствуя, как усиливается жар полуденного солнца. Лучше вообще не думать и пребывать в мире грез.

— Ну и ну! Ты спишь или нет? Спать под солнцем вредно, моя дорогая.

— Дядя Тео!

— Кто же еще? Ты сейчас мой единственный гость, и я подумал, что самое время еще раз познакомиться, конечно, если ты не против.

Почему вдруг так забилось ее сердце? Конечно, она была рада, что именно дядя Тео застал ее загорающей с широко раскинутыми руками и ногами, словно ожидающей появления древнеримского бога Солнца. Любой другой на его месте мог бы…

Сара привстала, не закончив свою мысль. Для одного дня она загорала слишком долго — хорошо, что ее кожа быстро схватывала загар и редко обгорала, благодаря прабабушке-итальянке.

Усевшись, Сара весело сказала:

— Пусть принесут ледяной «перье» с лимонным соком, и я готова на все.

Именно так сказала бы Дилайт. Но почему в разговоре дядя Тео забывал об этом и называл ее Сарой?

Они беседовали, как вдруг дядя Тео неожиданно поднялся и повел ее в свою картинную галерею.

— Бесполезно держать всю эту красоту взаперти! Я должен иметь возможность смотреть эти картины, когда мне захочется.

Несмотря на все ее манерничанье и стремление к экстравагантности, Дилайт эти картины несомненно должны понравиться! Сара не хотела скрывать волнение, да и не могла скрыть. Она видела, что дядя Тео доволен.

— Мне всегда нравились прекрасные вещи, — сказал он. Может быть, поэтому дядя Тео так обожал Мону? — А вот и тот самый Гейнсборо, которого твой отец спрятал подальше от моих глаз. Как жаль, что ни один поклонник живописи не увидит этой картины. Тебе не удалось убедить его продать мне эту картину, не так ли?

— Конечно, нет… поскольку я убедила отдать ее мне. Как раз сейчас она висит в моей спальне! — возбужденно ответила Сара и тут же готова была откусить себе язык. Но дядя Тео лишь многозначительно изрек «Ха!» и больше ничего не сказал.

Он провел ее к столику, стоявшему в тени дворика рядом с бассейном; как по мановению волшебной палочки, появилась бутылка охлажденного вина и хрустальные бокалы.

— Ну, выпей вина. Ты была хорошей слушательницей, дала почувствовать, что иногда мне становится так одиноко! Что ты об этом думаешь? — И, не дав ей времени ответить, он безо всякого вступления сказал: — Раз уж речь зашла об этом, почему бы тебе не побыть здесь некоторое время? У тебя будет свой отдельный уголок — можешь уходить и приходить, когда вздумается. Не торопись с ответом, просто подумай о моем предложении.

Он застал ее врасплох, и, запинаясь на каждом слове, она сказала:

— Это… Это было бы замечательно… Как здорово, что ты это предложил, но… знаешь, в понедельник я снова начну работать… фильм… фильм Гарона…

Его голос звучал по-деловому.

— Ах да. Я хотел сказать тебе об этом раньше. Утром звонил Гарон, пока ты им не нужна. — Он поднял руку, словно защищаясь от ее возражений, хотя в этот момент она не смогла бы и слова выговорить. — Разумеется, тебе заплатят по контракту, и потом это никак не связано с тобой — Гарон просил передать, что ты замечательная маленькая актриса, и он хотел бы снова пригласить тебя на съемки следующего фильма. Им приходится много монтировать, потому что сцена охоты оказалась длиннее, чем ожидали. Поэтому один из сценаристов предложил ограничиться эпизодом, где ты играешь с Гароном. Все закончится твоим «самоубийством» — падение с крыши сыграет дублер.

Он насмешливо смотрел на нее, оценивая отсутствие ответной реакции.

— Может быть, тебе кажется, что ты влюбилась в Гарона? Не могу в это поверить — для этого ты слишком разумна. А что касается… ладно, пустяки! Я сказал, что не буду вмешиваться. Обещаю тебе, моя дорогая, если составишь компанию старому человеку, — и хитро добавил: — Знаешь, если хочешь чем-нибудь заняться, можешь стереть пыль с картин моей галереи. И напомни, что я должен показать тебе коллекцию своих табакерок. Не говоря уже о…

Но тут Сара пришла в себя и прервала его.

— Это еще называется подкупом. Ну ты скажешь — одинокий старый человек!

Он удовлетворенно рассмеялся.

— А-ха! В тебе заговорила Нэнни Стегс, не так ли? Неужели ты думала, что провела старика?

— Я… не была уверена. Но ты же не выдашь меня? Никому не говори. Пожалуйста!

Он громко фыркнул.

— Почему, черт возьми, я должен это сделать и испортить спектакль. Поверь, девочка, мне ничто в жизни не доставляло еще такого удовольствия, как игра, в которую ты играешь. К тому же, ты это делаешь неплохо! Всех заставила поверить, что ты Дилайт, ведь правда? Что ж, это неплохо для тебя — какой бы сумасбродный план вы, две женщины, ни задумали. Догадываюсь, что это, скорее, задумка Дилайт… Но, как я уже сказал, не буду вмешиваться!

Слава Богу, что на свете существует дядя Тео! Что бы она делала, если бы они снова не встретились? Погрузившись в раздумья, Сара вернулась в свою комнату. Часть ее существа была готова поддаться соблазну остаться и немного посибаритствовать, тогда как вторая не хотела отказаться от вызова. К тому же она дала обещание Дилайт. Какое имеет значение, как она поступит с оставшимся временем. Дилайт сейчас, наверное, благополучно добралась до Индии, и если Карло так же решителен, как она считала, то и он, должно быть, уже отправился к ней. Саре осталось лишь выиграть для них побольше времени — для этого ей следует продолжать комедию.

Она почти решила сдаться и насладиться роскошью, когда телефонный звонок нарушил ее безмятежность.

— Это ди Кавальери.

Ее сердце начало стучать от неприятного ощущения, пальцы сильно сжимали трубку. Хоть бы ее голос звучал спокойно!

— О… привет! Я не ожидала услышать ваш голос…

Его голос звучал так же резко и непримиримо, как и раньше:

— Конечно. Однако нам придется кое-что обсудить. Все эти статьи в газетах, например.

— Я…

Он продолжал надменным голосом, словно не слыша ее:

— Я вас не виню. Уверен, вы привыкли, что все ваши поступки становятся «новостями»… Я не привык к подобной гласности. Насколько мне известно, завтра в одной еженедельной бульварной газете должна появиться статья.

Сара ясно представила, как презрительно раздуваются его тонкие ноздри, пока рассматривала побелевшие от напряжения суставы собственных пальцев, вцепившихся в трубку. Она не хотела видеть его даже в воображении, это презирающее женщин животное! Почему он все-таки позвонил ей? Чтобы сообщить о какой-то статье в какой-то бульварной газете?..

— …Поэтому мне кажется необходимым встретиться и обсудить некоторые вопросы. Вы все поймете, когда я объясню. И пожалуйста, не беспокойтесь, прошлая ночь не повторится. Для встречи вы можете выбрать самое многолюдное место.

— Если в этой статье, которая, как вы говорите, появится завтра, есть то, что я должна знать… Кстати, откуда вы об этом знаете? Вы вполне можете сообщить мне это по телефону.

Его голос стал похож на злое рычание:

— Есть вещи, о которых по телефону не говорят! Если только по какой-то причине вы боитесь встретиться со мной?..

Это прозвучало и как вызов, и как мягкая оплеуха. О, он был настоящий негодяй. Он точно знал, на какие клавиши нажимать. Бояться встретиться с ним — смешно! Чего бояться. Не себя же…

— Я вовсе не боюсь! — Сара ненавидела себя за то, что ее голос звучал почти обиженно. — Просто может оказаться, что я… я занята сегодня вечером.

— Подумайте о Карло. О вашем женихе. Разве справедливо по отношению к нему быть занятой весь вечер? По крайней мере, встретившись со мной в многолюдном месте, вы сможете не без основания сказать ему, что это была деловая встреча. Итак — куда бы вы хотели пойти? В «Поло Лаундж»? «Эл-Падрино»? Там вечером довольно много народа. Вы будете чувствовать себя в безопасности.

Конечно, ей не следовало идти. Она не желает снова пережить негодование и смятение, которые он вызывал своим присутствием. И все же Сара с фатальным отчаянием чувствовала, что пойдет. Будет слушать все, что он так срочно должен ей сказать. Смотреть на его смуглое, таящее угрозу лицо с другого конца стола и чувствовать себя в полной безопасности, зная, что на этот раз он не посмеет схватить ее и увезти. Может быть, она хотела увидеть его исключительно для того, чтобы избавиться от своей глубоко навязчивой идеи? Она будет смотреть на него, слушать, как он скажет ей, что не может давать повода для дальнейших сплетен. Он, вероятно, женат, почему это не пришло ей в голову? Тем лучше — она будет вести себя высокомерно и отрешенно. Слушать его и со скучающим видом пить «перье» с лимонным соком. А потом уедет в «роллс-ройсе», за рулем которого будет сидеть шофер дяди Тео.

Повесив трубку, Сара уставилась на телефон невидящими глазами. Надо надеяться, ее голос звучал достаточно бесстрастно, даже чуть рассеянно и нетерпеливо. Надо надеяться, она сумеет вести себя так же, когда встретится с ним — герцогом ди Кавальери, как всегда, одетым в костюм отличного покроя, скрывающий мускулистое тело хищника. Ей казалось, что его легче представить в виде пирата или наемника с кинжалом за поясом, чем в роли современного итальянского аристократа, вращающегося среди воспитанных людей.

Прекрати, Сара! Ты совсем поглупела, моя девочка. Лучше возьми себя в руки! Внутренний голос помог. Нэнни Стегс в такой ситуации посоветовала бы бодрящий холодный душ, чтобы прочистить мозги. Приняв решение, Сара спрыгнула с постели и направилась в ванную. У нее оставалось два часа, чтобы привести себя в порядок для поездки в «Поло Лаундж».

В результате она опоздала на четверть часа, но ее косметика была безупречна и не бросалась в глаза. Он так и не узнает, сколько платьев разбросано по ее постели, по крайней мере, благодаря порядку, царившему в доме дяди Тео, у нее под рукой был весь гардероб — оставалось только выбрать то, что нужно.

Ее провели к столику рядом с окнами, и она надеялась, что ее улыбка сверкает так же, как светло-красная помада на губах. Он встал и чуть прикоснулся губами к тыльной стороне ладони ее протянутой руки. Рядом с его поджарой высокой фигурой она выглядела лилипутом.

— Хорошо, что вы пришли.

Даже его слова отдавали церемониальной вежливостью, вынуждая ее воскликнуть:

— О, это чудесно! Но, видите ли, у меня почти нет времени. Я обещала своим друзьям пойти кататься на роликовых коньках сегодня вечером. У «Флиппера» — вы знаете, где это?

— Слышал, — сказал он голосом, исключающим и дальнейший разговор на эту тему, и ее попытку вести себя холодно.

Взгляд Сары упал на его руки — сильные пальцы, лишь на одном из которых было кольцо, которое она видела раньше. Таким образом ей удалось сдержать подступающую дрожь и не выдать своих чувств.

— Это место, где любят собираться молодые люди.

На этот раз она мельком глянула в его блестящие черные глаза. Но вместо того чтобы язвительно ответить, он наклонил голову.

— Я думаю, это правда. Я, конечно, не выбрал бы такое место, если бы захотел пойти на танцы! А как чувствует себя Карло, когда вы гуляете без него?

Неожиданно Сара почувствовала, как загорелись ее щеки от прилива крови.

— Это вас абсолютно не касается, не так ли?

Он действительно был противен!

Рикардо уже заказал бутылку белого вина, и его пальцы играли с ножкой бокала, пока он изучал ее. Не спрашивая разрешения, он наполнил ее бокал.

— Как раз наоборот, — сказал он медленно, бесстрастным голосом, — это очень даже меня касается. Как ни странно, но Карло приходится мне младшим братом.

— Ваш…

Сара пережила страшную минуту и думала, что поперхнется вином. Его ясные слова звучали у нее в голове. Звучали, пока она смотрела на него через край своего бокала. До тех пор, пока сказанное не дошло до ее сознания.

Он ошибся, когда пытался воспользоваться своим преимуществом, сказав холодным ехидным голосом:

— Вы, конечно, знали, что у Карло есть семья? А разве он не сказал вам, что работает на меня и пока не имеет своих денег?

Вино, которое ей наконец удалось допить, сильно ударило в голову, напоминая о том, что, кроме легкого завтрака, она ничего не ела. Но оно же помогло ей посмотреть ему прямо в глаза.

— Карло мне все сказал! — воскликнула она с чувством достоинства. И. не сдержавшись, добавила: — Итак, вы нехороший большой Джон! Прошу прощения — правильнее Джованни, не так ли? Как вас все-гаки называть? Рикардо — или иначе, Марко?..

— Хватит! — Его голос прозвучал, как удар хлыста, и если бы она не была гак разозлена, то содрогнулась бы.

— О, неужели? Я так не думаю. Вы первый начали, помните? Вы просили меня прийти сюда, потому что хотели мне что-то сообщить. Что заставило вас отказаться от притворства, Рикардо?

Он протянул руку через стол и взял ее за руку, что со стороны выглядело, как дружеский жест. Саре пришлось подавить крик от боли, которую ей причинили его пальцы. Все же, несмотря на насилие, которое она почувствовала в умышленной жестокости железной хватки, его голос звучал холодно и предостерегающе.

— Пожалуйста, не так громко. Публичная сцена ни в коем случае не будет способствовать вашей… карьере.

Пауза, которую он выдержал, прежде чем произнести последнее слово, была нарочито наглой, вызывая в ней желание выцарапать его насмешливые черные глаза.

Она попыталась успокоиться, убеждая себя, что он, по крайней мере, все еще верит, что она та, за которую себя выдает. Он все еще думал, что она Дилайт!

— Пожалуйста, отпустите мою руку. Мне больно, вам не надо так стараться, чтобы доказать, какой вы большой и сильный мужчина!

— Прошу прощения!

Он отдернул руку, и Сара стала растирать свои пальцы. У нее была причина не смотреть на него.

— Ну? Что вы еще хотите мне сказать? И как насчет статьи, которая должна появиться завтра? Еще одна придуманная история?

— К сожалению, нет. — У нее было такое ощущение, что он цедит слова сквозь зубы. — История появится, и речь в ней идет о том, что вам хотелось бы сохранить в тайне. Сначала младший брат, потом, когда он ушел, — старший. Я подумал, что вам лучше услышать правду от меня, а потом узнать интерпретацию прессы.

Сара все еще потирала пальцы.

— Очень любезно с вашей стороны! — холодно сказала она. — И это все? Меня ждет машина, и, как я сказала, впереди у меня занятый вечер. Хотите пойти со мной? Проследить, чтобы я вела себя хорошо?

Она с вызовом смотрела на него, глядя почти беспристрастно, как дрожит мускул на его лице, придавая ему еще более опасный вид, чем обычно.

— Нет, это не все. Почему бы нам не прекратить играть в игры? Теперь мы предстали друг перед другом без масок. Вы знаете, кто я, а я знаю… кто вы. Карло, может быть, влюблен в вас, но он никогда на вас не женится. Разве он не говорил, что уже помолвлен?

— Вы говорите, как человек, пришедший из средневековья! — осадила его Сара, снова теряя над собой контроль. — Мы с Карло с самого начала относились друг к другу совершенно честно, и, как ни странно, он помолвлен только со мной! Вам хотелось бы толкнуть его на брак без любви, который устраивает вас, не так ли? Так знайте, этого не будет. Мы с Карло поженимся без вашего благословения. Я поддержу Карло, пока он… не устроится.

— Или пока не получит наследство? Несомненно, он вам и об этом сказал. Хорошо, мисс Дилайт. Давайте договоримся. Сколько вы хотите за обещание оставить Карло в покое? Уверен, я могу дать вам гораздо больше, чем вы могли бы заработать, снимаясь в кино или позируя обнаженной.

Настало ее время, и она им воспользовалась. Если бы она осталась, то устроила бы сцену. С завидным самообладанием Сара поставила свой бокал и встала, стройная и соблазнительная в платье с одним обнаженным загорелым плечом.

— Я не собираюсь сидеть здесь и обмениваться оскорблениями, и поймите раз и навсегда — я не продаюсь. Copisce? Я выйду замуж за Карло, более того, я собираюсь по этому поводу дать сообщение в прессе. Я могла бы также сообщить, какой вы безнадежно отсталый человек… А весь мир всегда на стороне влюбленных, разве не так? Большинство симпатий будет на нашей стороне!

К ее удивлению, он не выказал ни капли той злости или досады, которую она ожидала. Неожиданно он легко и плавно встал, вытянув руку, чтобы поддержать ее. Его губы искривила натянутая улыбка.

— Держитесь! Может быть, я проверял… силу вашей любви к моему брату. Во всяком случае мы скорее друзья, чем враги, вам не кажется? Карло это понравится — он довольно испорчен и привык к определенному стилю жизни. Вы это заметили?

Растерявшись, Сара с подозрением смотрела на него. Его настроение и действия менялись, как ветер, и он был, как ветер, совершенно непредсказуем.

— Дилайт… — сказал он почти умоляюще, его глубокий скрипучий голос грубо ласкал это имя. — Мы ведь будем друзьями, а не врагами? Подождите немного здесь, пока я не найду официанта, потом я отвезу вас домой или в эту вашу дискотеку, словом, куда вы захотите. Договорились? Я думаю, нам о многом предстоит поговорить — и вам предстоит многое узнать о нашей семье. Может быть, вам не захочется стать ее членом, когда я раскрою все семейные тайны!

Ему удалось так быстро пронзить броню ее праведного гнева, что растерянная Сара не знала, что делать дальше. Как поступить? Инстинкт побуждал ее бежать, но если ей следовало быть Дилайт, и она могла помочь Дилайт и Карло, уговорив Марко… объяснение, несомненно, помогло бы.

— Ну… — сказала она неуверенно, и он этим воспользовался. Невесть откуда появился официант. Может быть, Рикардо забыл, что все еще держит ее руку. После его мирных предложений было бы невежливо ее вырывать.

Надо расслабиться, пронеслась в голове Сары смутная мысль, пока она шла рядом с ним, все еще ощущая, что он крепко держит ее руку в своей. Больше никаких конфликтов, никакого напряжения. Дилайт и Карло будут счастливы, а она… ну, она сможет заняться учебой, ради чего, собственно, и приехала сюда… и она могла искренне желать лишь одного — чтобы он никогда не обнаружил, какую роль она сыграла в этом маскараде. Она его больше никогда не увидит, и эта мысль должна была принести ей радость. Тогда почему она чувствовала внутри себя такую пустоту? Почему она позволяла ему держать свою руку даже после того, как они ждали машину на улице под взорами множества любопытных глаз?

(обратно)

14

— Просьба пристегнуть ремни… — Смутно, словно сквозь туман, эти слова дошли до сознания Сары. Наверное, она уже пристегнулась?

— Пожалуйста, пристегните свой ремень, — сказал Рикардо, прежде чем повернуть ключ зажигания шикарного «Ламборджини». Чуть позже она похвалит себя за то, что выполнила этот совет. Тогда он откуда-то достал бутылку шампанского. Лучшего, конечно. Ничто другое не подошло бы, чтобы поднять тост за предстоящий брак с его единственным братом и прямым наследником.

«За чуткого деверя!» Она действительно произнесла этот тост, или это ей только приснилось? Сколько бокалов шампанского она выпила, прежде чем он наконец отвез ее домой?

Домой — где был дом, где была она сама? Почему она чувствовала себя так, будто веки налились свинцом? В ушах гулко отдался слабый стон, в котором она узнала свой голос. Она хотела проснуться — но не проснулась.

— Спи, сага[8]. Тебе надо выспаться. Я тебя разбужу, когда будем на месте.

Господи, даже во сне она узнала этот скрипуче шелковый голос. Почему он называет ее сага? Она же не его любовница, она — невеста его брата.

Ну, ладно — вероятно, это не так уж важно. Ведь всем известно, что итальянцы очень неразборчивы. У них есть и жены и любовницы — а кем будет она? Жена, любовница или и то, и другое? Доброе старое разнообразие! Думать становилось все труднее, и Сара снова откинулась в удобном кресле и отключилась.

Проснувшись, она обнаружила, что еле соображает. Кто-то тряс ее за плечо.

— Вставайте, мы приземлились. В нашем распоряжении всего один час, пока они дозаправят самолет и произведут технический осмотр.

В конце концов ей удалось открыть глаза! Сара подняла голову и увидела смуглое, хмурое насмешливое лицо. Она стала моргать, желая убедиться, что это не сон.

— Рикардо? — Ее голос охрип. Что с ней случилось? Она потеряла сознание? Он привез ее домой и остался? Следовало спросить, где она, но это звучало бы слишком банально. Где она?

Он нетерпеливо нагнулся, чтобы расстегнуть ее ремень, и одним движением поднял ее на ноги. Его рука обвила ее и поддержала, когда она неуверенно покачнулась.

— Пошли, вам, вероятно, надо что-то выпить. Может быть, привести в порядок свою косметику. У нас мало времени, нам лучше поторопиться.

— Я… Я действительно не понимаю! Что я здесь делаю? Что вы здесь делаете? И где мы все-таки находимся?

— Итак, вы ничего не помните, а? Я так и думал. Если не хотите терять память, не следует пить так много шампанского. — Он вел ее по проходу уютно обставленного салона самолета. Сара не поддавалась, и он подталкивал ее вперед, обняв за талию напряженной, как стальная лента, рукой.

— Но… — Они подошли к двери с надписью «туалет», и Сара отчаянно указала на нее рукой. — Стойте! Мне надо… лучше позвольте мне пройти туда, или вы пожалеете! — В ее голосе звучала угроза.

Наступила долгая и неприятная пауза, и Саре показалось, что он потащит ее дальше. После некоторого раздумья он выпустил ее и с небрежной вежливостью, скорее похожей на презрение, открыл перед ней дверь.

— Пусть будет по-вашему. Даю вам только пять минут. У меня есть ключ от этой двери — не забывайте этого.

С презрением она захлопнула за собой дверь и защелкнула задвижку. Как он смеет? Кем он себя возомнил? Но самая страшная мысль что она делает, оставшись с ним одна в самолете?

Она не смогла ответить на свои вопросы. Сара вышла, собрав все силы, чтобы выглядеть достойно, сожалея, что не может пройти мимо, не обращая на него внимания. Он насмешливо наклонил голову.

— Освежились? Хорошо. Рад, что вы не из тех женщин, кто тратит время, прихорашиваясь. Пойдем, вам, наверное, хочется размять ноги. Впереди еще долгий путь.

Ей наконец удалось отдышаться, и она попыталась оттолкнуть его.

— Перестаньте меня тащить! И извольте объяснить, почему я нахожусь здесь? Что вы здесь делаете? Куда мы идем?

— Очень хорошо… — Они спустились на две ступеньки, и он ввел ее в роскошно обставленный офис. Находившаяся там загорелая женщина, увидев их, сразу вышла. — Вижу, вы чувствуете себя настолько лучше, что способны задавать вопросы. Хотя я удивлен, что вы не помните.

— Не помню что? Ради Бога, говорите яснее.

— Что ж… — Он подвел ее к кушетке, почти силой заставил сесть и смотрел сверху вниз, искривив рот в подобии улыбки. — Ну… мы, конечно, едем домой. Прошлой ночью вы выразили желание посетить дом предков Карло, каковой является и моим. Вы собираетесь подождать его там — что-то вы, безусловно, помните?

У нее было чувство, что он дразнит ее и насмехается над ней, но в голове начало шуметь, и боль была такой сильной, что не имело значения ничего, кроме того, чтобы как-то ее облегчить.

— Я совсем ничего не помню! — прошептала Сара, не желая вспоминать. О нет, ей и не удалось бы. Она бы не смогла. Она внезапно прижала липкие пальцы к вискам, желая, чтобы боль прошла, чтобы все это оказалось лишь дурным сном.

— Вероятно, вам следует покончить с пьянством! — сказал он резко и без всякой симпатии. — А Карло знает или вы скрыли от него эту сторону вашего характера?

Теперь, безусловно, пришла пора сказать ему, что он ошибся, что она не та девушка. И тогда последней посмеется она… но посмеется ли?

Сара открыла рот и снова закрыла, решив вместо этого мрачно проигнорировать Рикардо. Она не осмелилась. Он был способен на все, теперь она поверила Дилайт. Он был способен даже на убийство, лишь бы спасти свою собственную гордость.

— О, мне хотелось бы, чтобы вы перестали придираться! — пробормотала она, массируя сильно пульсирующие виски. — Не найдется у вас аспирина? И воды со льдом, пожалуйста, это может помочь.

Он не привык прислуживать кому бы то ни было — она могла почувствовать это. Но, вероятно, чтобы прекратить протесты, принес ей то, что она просила, прежде чем усесться за стол с телефоном и немедленно вступить тихим голосом в какой-то разговор. Как Сара ни напрягала уши, чтобы понять его, ей это не удалось. Она могла говорить на итальянском, но он использовал неизвестный ей диалект. Она закрыла глаза и прислонилась к спинке кушетки, пытаясь не терять головы — и мужества. Куда она влипла на сей раз?

Аспирин помог от головной боли, но она все еще чувствовала странную сонливость. Сара без сопротивления дала снова усадить себя в самолет, слишком усталая, чтобы интересоваться тем, где они заправлялись горючим.

Ее место откидывалось назад так, чтобы можно было устроить постель — как чудесно. Как только они поднялись в воздух и надпись «Пристегните ремни!» исчезла, появился молодой человек, чтобы принести ей одеяло и устроить ее поудобней, а сделав это, тотчас же ушел. Рикардо, как она заметила из-под опущенных ресниц, читал толстую брошюру, его густые черные брови сошлись в одну морщину. Он, казалось, забыл о ее присутствии, пока, не глядя на нее, не сказал своим раздражающим ее голосом:

— Есть занавеска, которой вы можете отгородиться, если пожелаете. Надо только дернуть за шнурок или нажать на звонок, если потребуется снова вызвать Дамона. Устраивайтесь поудобней — нам еще лететь около восьми часов.

Не проронив ни единого слова, Сара закрыла занавески. Восемь часов! Он действительно везет ее в Италию — в «дом предков», как он его называет. И он все еще думает, что она Дилайт. Теперь она могла вздрогнуть, не боясь выдать себя. Что он в самом деле планирует с ней делать?

Когда она была ребенком — и даже подростком, то всегда втайне мечтала попасть в приключение. В своих фантазиях Сара всегда была принцессой или, по меньшей мере, дочерью герцога. Ее похищал джентльмен-пират или уносил разбойник, который сам был герцогом, все ее фантазии имели счастливый конец. Ее похищали, но никогда не насиловали. Невинная девушка всегда одолевала распутного героя-злодея и превращала его в своего покорного обожателя. Пылкое объятие — и изображение исчезало. Что происходило после исчезновения изображения? Она неловко повернулась, пытаясь утихомирить свое разбушевавшееся воображение. Все, что от нее требуется, это сохранять здравый смысл; ей надо выиграть для Карло и Дилайт побольше времени. И теперь она горячо принимала их сторону. Какой невероятно надменный, высокомерный мужчина! С каким наслаждением она посмотрит на его лицо, когда он узнает правду, что принял на себя столько хлопот, чтобы увезти не ту девушку.

Она, должно быть, спала — каким невероятным это ни показалось бы. И спала крепко, хотя видела дурные сны.

«Пожалуйста, пристегните ремни…» Не с этого ли начинался и этот особенный сон? Еще в полудреме Сара приняла помощь от молодого человека, вернувшего ее кресло в сидячее положение и надежно пристегнувшего ремни. Занавеска была снова убрана, и она не могла не заметить человека, о котором все время думала.

Толстая брошюра, которую он с таким вниманием изучал, была отложена в сторону, теперь он изучал ее, его прищуренные глаза были загадочными. Она немедленно отвела взгляд, притворившись, что смотрит в маленькое окошечко. Скоро они приземлятся в Италии. Если бы не обстоятельства, она бы трепетала от волнения.

Данте и Беатриче. Ромео и Джульетта. Фонтаны и свет, вечный город. Она всегда хотела посетить Италию, но папа и слышать об этом не хотел. Когда бы она ни приставала к нему с этим, он всегда принимался обвинять коммунистов, хотя его предубеждение, очевидно, появилось из-за Пьетро, одного из бывших мужей ее матери. Пьетро был единственным, последовавшим примеру папы. Испытывая легкое чувство вины, Сара всегда любила Пьетро, который был теплым, ласковым человеком и катал ее на плечах, подобно лошадке. Дилайт Пьетро тоже нравился.

— Мы приземлимся через несколько минут. А затем пересядем в вертолет. Я надеюсь, вы не относитесь к типу нервных женщин.

Надо же было ему вмешаться, чтобы вернуть ее к неприятной действительности. Сара бросила на него, как она надеялась, уничтожающий взгляд.

— Я вообще не нервная. Но знаете, все эти полеты утомляют. Я надеюсь, что они не продлятся слишком долго.

— Как только мы сядем в вертолет — полет продлится, вероятно, около тридцати минут. Карло описал вам наш дом? Он труднодоступен, и дороги, ведущие к нему, довольно примитивны. Однако у нас естьдругие удобства.

— И, я надеюсь, водопровод! — легкомысленно заметила Сара, получив легкое удовлетворение от того, как напряглись мускулы на его лице.

— Мы не такие отсталые, даже в Сардинии. Я уверен, вам будет удобно. Если вы любите плавать, у нас два бассейна. А также четыре теннисных корта, если захотите потренироваться, ожидая Карло. Как я заметил, вы довольно хорошо играете в теннис.

Да как он смеет говорить с такой снисходительностью? Это она-то довольно хороший игрок!

Сара сладко улыбнулась, изо всех сил желая досадить ему.

— Теннис — о, прекрасно! Это лучший в мире вид спорта, не так ли? Я надеюсь, мы как-нибудь сыграем с вами.

А затем, играя свою роль целиком и полностью, она глубоко вздохнула.

— Как бы мне хотелось, чтобы Карло поторопился. Это действительно было подло с вашей стороны отослать его так далеко.

Теперь пора надуть губы, если бы она знала, как это делается. Сара безбоязненно встретила хмурый взгляд искусственно широкой улыбкой.

— Я предполагаю, что вы испытываете нас обоих. Силу нашего чувства друг к другу. Но в действительности вам не стоит беспокоиться. Карло и я любим друг друга, и я всегда страстно желала иметь старшего брата.

Вероятно, она зашла слишком далеко. Благодарение Богу, пристегнутый ремень помешал ему напасть на нее. Зачарованно наблюдая за Рикардо, Сара заметила крошечные белые складки, образовавшиеся возле его рта, и напряженный подбородок. Его глаза, черные, как смола, и почти такие же непроницаемые скользнули по ней долгим, оценивающим взглядом, что сопровождалось презрительным изгибом его губ.

— Вы ищете брата? — Она не знала, есть ли намек на сарказм в его вопросе или нет.

— У меня есть два брата от первого мужа мамы. Но они археологи — или что-то такое же скучное; они близнецы, знаете ли. Я их никогда по-настоящему не знала и не общалась с ними, поэтому для меня это так ново. Карло никогда не говорил мне как… вы стремитесь защищать близких и как вы предусмотрительны. Вы проявили обо мне такую заботу, приказав одной из служанок дяди Тео упаковать весь мой багаж…

Рассудив по выражению его лица, что она довольно далеко зашла, Сара невинно улыбнулась ему. Она отвернула голову, притворившись поглощенной видом из иллюминатора, пока самолет покружил и устремился на посадку.

(обратно)

15

— Как люди приезжали сюда и уезжали отсюда, когда не было вертолетов?

— Очень медленно! — В его голосе звучала мрачная насмешка. — Здесь, конечно, есть дорога, но очень плохая. Неподходящая для современных автомобилей с низкой посадкой.

— Но…

— Сейчас здесь полно террористов. Убийства и похищения. — Он пожал плечами. — В горах также много бандитов — озлобленных и голодных мужчин. Вертолет — самое безопасное средство, чтобы добраться сюда. Зачем же рисковать?

— Да, действительно, — пробормотала Сара.

Чтобы избежать его взгляда, она смотрела на низкую каменную балюстраду, окружавшую террасу, на которой им сервировали напитки.

Палаццо был выстроен очень высоко в горах, и открывавшийся сверху вид на простиравшееся внизу море захватывал дух. Дом был очень прочным — вероятно, в прошлые столетия его обитателям не раз приходилось отражать набеги мавров и банд наемников, бродивших по округе в поисках добычи. Дом предков герцога ди Кавальери окружали высокие каменные стены, поверху которых была натянута колючая проволока с пропущенным по ней электрическим током. Фактически палаццо представлял собой средневековую крепость, но со всеми удобствами и роскошью двадцатого столетия. Тут были теннисные корты и даже миниатюрная площадка для игры в гольф. Экономка показала Саре отведенные ей комнаты, выходившие окнами в английский сад; аромат росших там цветов наполнял теплый воздух, и Сара наслаждалась им, опираясь о низкую каменную стену. В ее апартаментах был даже великолепный плавательный бассейн, выложенный лазурной плиткой, которая искусно скрывала плещущуюся в нем воду. Две мраморные лестницы вели к громадному бальному залу, в центре которого и находился голубой бассейн, что делало его похожим на волшебный грот.

Знакомство с домом было очень коротким и весьма поверхностным. Во время него Сара старалась пошире раскрывать глаза и выражать искреннее восхищение. Умнее всего было пока припрятать свои коготки до того, как она поймет, зачем он привез ее сюда. Однако это было трудно…

Сара умышленно перевела глаза на смуглое, непроницаемое лицо Рикардо, на его губах играла уже знакомая ей саркастическая усмешка, в то время как глаза, в свою очередь, оценивающе скользили по ней. Она, конечно, не обладала слишком богатым воображением, но почти ощущала, как они впиваются в ее тело через тонкую хлопчатобумажную ткань платья. Манера, с которой он ее рассматривал, заставляла ее чувствовать себя очень одинокой, очень уязвимой, хотя она скорее перенесла бы пытку, чем позволила себе выказать какую-либо слабость.

Потягивая минеральную воду с лимонным соком, Сара заставила себя улыбнуться.

— Здесь действительно прекрасно… как мило с вашей стороны привезти меня сюда! И теперь, когда я увидела, какая у вас тут крепость, я чувствую себя в полной безопасности! Когда, по вашему мнению, приедет Карло?

— Кто знает? — Его плечи приподнялись слишком уж небрежно. — В былые времена мой младший брат приезжал совершенно непредсказуемо. Хотя я уверен, когда он узнает, что его невеста нетерпеливо ожидает его здесь, он, безусловно, с таким же нетерпением будет стремиться приехать домой.

Вероятно, ей надо было выказать немного более твердости характера. Опустив глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, Сара притворилась, что дуется.

— Но все-таки где здесь ближайший город? Чем тут занимаются? Я действительно обожаю танцевать и, конечно, люблю общество людей. Я уверена, Карло не обидится, если я позволю себе маленькое развлечение.

Его суровый рот скривился на секунду, но лицо снова приняло невозмутимое выражение.

— Развлечение? Ах да. Я полагаю, вы привыкли к телевизору, например, но у нас здесь его нет. Что касается танцев… извините, в ближайшей деревне нет дискотеки, а сама она не меньше чем в сотне миль отсюда. Мы здесь полностью изолированы от мира, и единственный путь, единственно надежный путь отсюда — на вертолете. Вас что-то не устраивает?

— Да нет… но что же здесь делать?

— Если пожелаете забавы или развлечения, я уверен, вы их найдете. Тут два плавательных бассейна и теннисные корты, конечно. Я мог бы сыграть с вами и, вероятно, с большим успехом, чем ваш идол Гарон Хант. Он был очень вежлив в прошлый раз, но, предупреждаю вас, я не настолько мягок, чтобы пожертвовать победой ради учтивости!

Его насмешливые слова были подобны колючкам, вонзавшимся в тело. Но на этот раз он недооценил свою жертву!

— Учтивости? Ну, конечно, я не ожидаю учтивости, и особенно от вас. Благодарю за предложение поиграть в теннис, хотя не ожидайте вежливости и от меня. Мне самой нравится выигрывать.

Сара вызывающе посмотрела ему в глаза, не осознавая в своем гневе, что заходящее солнце зажгло пылающие огоньки в ее волосах цвета красного дерева и, казалось, отражается в ее зеленых глазах, напоминая ему о молодой шипящей горной кошке. Его раздражало и интриговало, что женщина, которую он приготовился презирать с самого начала, ведет себя так вызывающе по отношению к нему. Черт бы ее побрал! Справки, которые он навел о ее прошлом, представляли портрет типичной беспутной молодой женщины. Она скидывала одежды перед любознательными камерами так же легко, как сделала бы это перед дюжиной или более мужчин. Что она думает доказать, разыгрывая перед ним суровость? Не так ли она завлекла в ловушку его впечатлительного младшего сводного брата?

Темные брови Рикардо сошлись на переносице, пока он изучал ее, хмурясь все больше, что заставило Сару невольно вздрогнуть. Невысказанное висело между ними в воздухе; собственно, из-за этого он и привез ее сюда. Что он собирается с ней делать? Как долго они смогут притворяться, что ее привезли сюда, чтобы подождать здесь его брата? Привез, нечего сказать! — поправила себя с негодованием Сара. Похитил гораздо более подходящее слово. Но ей ни за что на свете нельзя позволить ему узнать, как она боится, не то это темное, опасное животное, которое, как она чувствовала, скрывается под вполне цивилизованной внешностью, может ради спортивного интереса погубить ее.

— Вы можете быть хладнокровной? Или вы, вероятно, думаете о победе или поражении?

Нельзя позволить ему увидеть ее слабость! Сара пожала плечами с притворным безразличием, блуждая взглядом по увитой виноградом балюстраде из грубого камня, под которой далеко внизу бушевало море.

— О, я никогда не думаю о поражении!

Она умышленно не заметила подчеркнутой провокации в его вопросе, приняв наивный вид.

— В самом деле, я пытаюсь вообразить следующее… Этот замок построен сотни лет назад. Построен как крепость, не так ли? С кем сражались ваши предки?

Теперь он откинулся на стуле, глядя на нее сузившимися темными глазами, как бы для того, чтобы оценить эффект от своих слов.

— Мои предки выстроили это здание, чтобы отражать нападения мавританских пиратов, опустошавших побережья, угонявших в рабство самых красивых молодых женщин, иногда их уводили в качестве жен. Легенда гласит, что основатель нашего рода сам был наполовину мавром, подобно шекспировскому Отелло. В любом случае, он выстроил эту неприступную крепость, чтобы защитить себя, свою семью и крестьян, которые обрабатывали его земли, от других наемников, подобных ему. Разве Карло не рассказывал вам ничего из истории нашей семьи?

— Нет… но ее легко вообразить. Исключив теннисные корты, плавательные бассейны и, конечно, электричество, очень легко вообразить, что мы в далеком прошлом, а вовсе не в двадцатом столетии.

— И боюсь, вам еще не раз покажется, что так оно и есть.

Он снял темный пиджак и галстук, ворот его матовой шелковой рубашки был расстегнут, и на покрытой черными вьющимися волосами груди Сара невольно заметила тяжелый золотой медальон с замысловато вырезанным рисунком, изображавшим притаившегося волка с двумя изумрудами вместо глаз — пасть открыта в оскале. Как это подходило ему!

Словно почувствовав ход ее мысли, Марко слегка коснулся медальона, не отрывая от нее глаз.

— Вас интересует это? Он очень старинный. Рассказывают, что он принадлежал мавританскому пирату — моему предку, о котором я вам только что рассказывал и который был морским волком. Однажды он похитил пятнадцатилетнюю девушку и сделал пленницу своей женой, она-то и уговорила его поселиться в этих диких и прекрасных местах, которые соответствовали их темпераменту. Ваши глаза напоминают мне ее…

Он, конечно, играл с ней, и ей не следует позволять этого. Сара потянулась за своим стаканом с легким смехом, который рассеял все тени прошлого.

— А у меня, несомненно, глаза моей матери! Я бы хотела, чтобы она побывала здесь, когда мы с Карло поженимся. А между прочим, неужели мы поженимся здесь? Я бы предпочла Лос-Анджелес, где находятся большинство моих друзей, если, конечно, это не нарушит семейную традицию, может быть, все невесты Маркантони должны быть обвенчаны здесь? Это все же довольно удаленное место, не так ли?

Она переоделась в бледно-зеленое хлопчатобумажное платье, отделанное шифоном, — вырез был достаточно глубок, чтобы просматривалась тонкая линия ее груди. Его черные загадочные глаза изучали ее так же, как его предок мог бы изучать девушку, которую собирался украсть, но ее светская болтовня заставила его рот сжаться, прежде чем он резко сказал:

— Я думаю, это следует обсудить с моим братом, а не со мной. И возможно… после того, как вы проведете несколько недель здесь, в этом… отдаленном месте в горах Сардинии, вы можете изменить свое мнение. Мы живем здесь очень просто.

Притворившись, что не замечает его попытки подавить ее, Сара сказала весело:

— Но вы много путешествуете, не так ли? С личным вертолетом чувствуешь себя здесь не так изолированно. И я слышала, что в Коста-Смеральда всегда отдыхает много народу. Кстати, у вас есть яхта?

— У меня обычно не хватает времени на развлекательные прогулки по морю. Я не доверяю ведение моих дел адвокатам и управляющим, и всегда очень занят. Когда Карло закончит обучение и вступит в дело, он тоже будет сильно загружен. Я надеюсь, вы не станете очень скучать.

Сара пожала плечами, все еще сохраняя улыбку, хотя уголки ее губ слегка задрожали.

— Я уверена, что не позволю… у меня нет намерения играть роль обычной домохозяйки, знаете ли! Я намереваюсь всюду путешествовать с моим мужем и интересоваться всем, чем интересуется он.

Она надеялась, что за эти слова он не перебросит ее через каменные стены, чтобы она разбилась на куски об острые скалы внизу, а ее останки сожрали бы голодные волки. Он бы мог поступить так, и никто бы даже не узнал об этом.

Взгляд черных глаз был таким же режущим, как острые скалы, которые так живо представила себе Сара; он отметил возникшую в ней настороженность и прикрыл глаза.

— Ах так? — медленно протянул герцог ди Кавальери. — Надеюсь, что ваш предполагаемый муж, безусловно, знает о вашем… гм… честолюбии. Мужчины-итальянцы, и особенно мы, южане, не привыкли быть ручными и легко управляемыми, как ваши нормальные американские парни!

Маленькая сука, подумал он оценивающе. Возможно ли, что она преднамеренно дразнит его. А если да, то по какой причине? Ему было необыкновенно трудно держать свой темперамент под контролем — тем более что у него было раздражающее чувство, что в этом поединке воли и слов преимущество на ее стороне.

Если бы он не был мужчиной, чьи аппетиты слишком часто и слишком легко удовлетворялись большую часть его жизни, у него бы возникло искушение испытать ее так настойчиво декларируемую преданность Карло тем, что он принудил бы ее силой подчиниться себе… Он позволил своим глазам с открытой дерзостью задержаться на ее губах — частично он был вознагражден легкой краской на ее щеках. Но нет, подумал он, это было бы слишком легко. На самом деле ему хотелось, чтобы она сдалась без применения силы, а покоряясь требованиям своей собственной беспорядочной пылкой натуры. Нет, когда все будет позади, и он докажет свою точку зрения, она не сможет сказать Карло, что его старший брат изнасиловал ее.

Он хотел показать Карло, как легко покорить эту женщину, чье имя Дилайт означало «удовольствие». И это не займет много времени… у основания ее стройной шеи пульсировала маленькая жилка, что выдавало волнение, которое она пыталась скрыть. Хорошо! Дадим ей несколько дней поскучать — романтичные звездные ночи без мужчины, который смог бы удовлетворять ее сексуальную натуру… и она станет уступчивой.

Заходящее солнце отбрасывало кровавый свет на древние, выветрившиеся от непогоды камни. Сара вспомнила историю, которую рассказала ей Дилайт, о несчастной первой жене покойного герцога ди Кавальери — убитой, подобно Дездемоне, из-за того, что она, вероятно, слишком долго смотрела на другого мужчину. И теперь перед ней, развалясь на стуле и дерзко разглядывая ее, сидел сын того самого сардинца с черной душой. Мавританские предки, о которых он так гордо заявлял, проявлялись очень ясно в смуглости его кожи, черноте волос, губах, одновременно чувственных и жестоких под слегка раздувающимися ноздрями.

— Речь идет не о каком бы то ни было управлении, — сказала Сара резко, желая только прервать странное напряжение, закравшееся между ними. — Как быстро зашло солнце, и какой долгий, холодный полумрак последовал за закатом! Пожалуй, я немного устала. Пойду в дом и попытаюсь найти свою комнату.

Удивительно, но, словно тоже устав от словесного поединка с ней, он поднялся и вежливо помог ей встать со стула.

— Конечно, извините меня. И если вы не выйдете к обеду, я уверен, Серафина проследит за тем, чтобы вам принесли поесть.

(обратно)

16

Сара захлопнула ставни на больших окнах с решетками, которые она открыла прошлой ночью, когда темная комната стала действовать на нее слишком угнетающе. Утром ее разбудил солнечный свет, вынудивший ее открыть глаза.

Пока она окончательно не проснулась, у нее было странное чувство потери ориентации, когда она смутно удивлялась тому, куда она попала. Снилось ли это ей — была ли она все еще во сне? Все было незнакомым, от постели, на которой она лежала, до яркости солнца и резких криков птиц снаружи. О Господи! Она действительно в Сардинии, во дворце, который на самом деле был средневековым замком-крепостью, невольная пленница итальянского герцога, являющего собой пережиток мрачного средневековья.

Ну и ну! Вещи всегда выглядят лучше по утрам! Еще одна из любимых присказок Нэнни Стегс; но едва ли это утро будет таким! Сара выпрямилась, обнаружив, к своему облегчению, что она одна. Память быстро вернулась к ней, усиливая чувство нереальности, появившееся у нее после пробуждения. Она яростно заморгала и глубоко вдохнула чистый воздух, пахнувший морем, горами и смятыми травами.

Возьми себя в руки, приказала она себе, в то время как ее глаза скользили по комнате, знакомясь с обстановкой.

Комната была убрана в стиле Регентства, период, который ей всегда нравился. Стены отделаны парчой — богатой тканью, в которой золотые нити блестели рядом с бледно-зеленым, а нити цвета слоновой кости для контраста были переплетены с алыми. Канапе из слоновой кости, отделанное золотом, сочеталось по цвету с тяжелыми шторами, висевшими на окнах. Каждый предмет мебели был изысканным и стоил бы целое состояние на аукционе Сотбис. Восточные ковры были небрежно брошены на полированные полы. Из спальни дверь под аркой вела в гостиную, где обращала на себя внимание кушетка в стиле Директории. Над ней висел портрет прелестной темноволосой женщины, полулежавшей на той же самой кушетке; ее подбородок опирался на руку в кольцах, в то время как изящные белые пальцы другой руки играли с тяжелым золотым кулоном, висевшим на ее груди. Прошлой ночью все было тускло освещено. Сара устала и едва ли обладала энергией для того, чтобы изучить все, что ее окружало. Но сегодня солнце падало прямо на портрет, и, очарованная, она выбралась из постели и, босиком пройдя через мавританскую арку двери, встала перед портретом женщины, которая, должно быть, давно была мертва и все же казалась живой; ее слегка косящие карие глаза обещали смех и веселье. А кулон — безусловно, это близнец медальона, который носил герцог. Кто она? Платье изящными складками подчеркивало роскошные изгибы бедер и груди; судя по всему, у нее были длинные ноги. Длинные волосы слегка вились, один тяжелый локон падал на грудь. К разочарованию Сары, портрет не был подписан.

Сара не слышала, как кто-то вошел, и обернулась, презирая себя за то, что сердце сильно забилось. Кажется, она запирала свою дверь — ей что, не позволяют иметь личной жизни, подобно женщине в гареме? Она была готова резко оборвать вошедшего, но вошедший оказался смуглой девушкой, почти ребенком, которая явно нервничала.

— Я… — Сара нетерпеливо вздохнула. — Да, пожалуйста, мне хотелось бы сока. Апельсинового сока, если он у вас есть — или кофе, если сока нет. Имею я право выбирать?

Заметив изумленный взгляд девушки, она перешла на итальянский, хотя, возможно, девушка говорила на диалекте, — и при помощи жестов объяснилась с ней.

— Между прочим — кто это? Леди на портрете, она очень красивая.

Держась у двери, девушка выглядела очень испуганной, словно ей не хотелось отвечать. Наконец она произнесла, заикаясь:

— Это… первая жена отца герцога, синьорина. Мать герцога.

Его мать — убитая первая жена покойного герцога ди Кавальери. Сара уставилась на поспешно закрывшуюся дверь, озадаченная большим количеством не нашедших ответа вопросов. Затем она снова повернулась и стала изучать портрет с возрастающим интересом. Возможно ли, чтобы эта белокожая женщина с загадочной полуулыбкой была матерью мрачного Марко? Что с ней в действительности случилось, и почему? На портрете она казалась уверенной в себе и своей красоте, ее нежные пальцы беззаботно играли изображением золотого волка с изумрудными глазами. Возможно, она была слишком беззаботной и слишком уверенной в своих чарах — пока волк, которого она считала прирученным, дико не накинулся на нее, заставив замереть ее смех и погубив ее красоту? Как она умерла?

Молчаливая служанка пришла, чтобы приготовить ей ванну, и Сара с дрожью отвернулась от портрета, глаза которого, казалось, следили за ней, как бы предостерегая ее. О Боже, нельзя быть такой впечатлительной! В конце концов, она не замужем за смуглым сардинцем, в жилах которого течет свирепая, безжалостная кровь его предков-сарацин. Она даже не замужем за его братом, а просто играет в игру ради Дилайт и может ускользнуть от него в любое время, когда пожелает, сказав ему… Сказав, как одурачила его, издевалась она сама над собой, и мысль о его возможной реакции на ее слова заставила ее вздрогнуть. Ну, Сара, ты действительно впуталась на этот раз в веселенькую историю!

То, что она бранит себя, ей совсем не поможет. Она здесь, и ей лучше всего полагаться на собственную сообразительность, чтобы выпутаться из невероятной ситуации. Ее похитил герцог — кто бы этому поверил! Погрузившись в душистую воду, которая струей била из золотых кранов в мраморную ванну, достаточно большую для того, чтобы разыгрывать в ней оргии, Сара попыталась разумно обдумать свое положение — ответы, приходившие ей в голову, угнетали. Ухаживая за ней достаточно публично, чтобы сделать это предметом сплетен в Голливуде, он ловко подготовил сцену для их совместного исчезновения. Он даже вытащил ее со съемок фильма, где она была с Гароном, и ее отлет с богатым итальянским аристократом будет рассматриваться как одна из безумных, импульсивных выходок, которыми Дилайт Адамс была широко известна.

Потерев спину, Сара задумчиво посмотрела на свое затуманенное неясное отражение в зеркалах, вделанных в стены ее ванной. Можно сказать, что она попала в голливудский фильм, типичную мыльную оперу. Всего несколько месяцев назад она думала о том, какой скучной и стерильной казалась ее жизнь, в которой все было спланировано, включая и будущее подходящее замужество. Бедный папа, как он старался сделать так, чтобы она не последовала примеру своей матери или сводной сестры. Как заботливо он пытался оградить ее от общества и того, что считал дурным влиянием. Он хотел ей добра и любил ее в своей сдержанной манере, но в ней, должно быть, было больше материнских черт, чем они оба могли предположить.

Сара заколола волосы в узел на затылке, но короткие локоны выбились из него и упали ей на шею, покрытые румянцем щеки и виски. Ее волосы опять начали выпрямляться, и она почувствовала, что теперь больше похожа на саму себя и с большим мужеством может встретить неизвестное будущее. Все что ей надо помнить — нельзя оступаться и не слишком думать о том, что будет впереди.

Хотя она не слышала никакого звука, но внезапно появившееся странное чувство заставило Сару осознать, что она не одна. Инстинктивно она погрузилась в воду как можно глубже, ее зеленые глаза сверкали от возмущения.

— Итак, вот вы где прячетесь? Вы опаздываете к нашему теннисному матчу!

— Убирайтесь! Я принимаю ванну. Или мне не разрешается оставаться одной?

— Вы должны извинить меня, просто я удивлен тем, что вы демонстрируете такую скромность! В конце концов, как вы выразились в одном из интервью, которое я читал, у вас прекрасное тело — почему вы должны стыдиться, показывая его?

Он стоял под аркой, где, к несчастью, не было двери. На нем были облегающие брюки и высокие блестящие ботинки, как будто он оделся для верховой езды. Черные брови приподнялись, а рот искривила саркастическая гримаса, ни в коей мере не походившая на улыбку. Он был ей просто ненавистен.

— Не беспокойтесь о моем теле! Оно не имеет к вам ни малейшего отношения. Или вы забыли, что я невеста вашего брата?

Вероятно, Дилайт не стала бы сидеть по горло в воде — Дилайт бы не постеснялась своего тела, она бы, может быть, нарочно выставила его напоказ, с вызовом сообщив ему тот факт, что она принадлежит Карло. Но Сара были не Дилайт…

— Безусловно, я ничего не забыл, — протянул он медленно. А затем с раздражающим ее смехом добавил: — Вы думали, что я собираюсь изнасиловать невесту моего брата? Поверьте, я никогда не прибегал к насилию, чтобы получить то, что хотел от женщины. Зачем пытаться брать силой то, что свободно предлагается. По крайней мере, в эти дни и в этом веке!

Как он смеет говорить так покровительственно и так… так чертовски высокомерно! Ее возмущало и то, как он стоял, расставив обутые в ботинки ноги и глядя на нее сверху вниз.

Сара почувствовала, как в ней поднимается гнев, ослепляя ее и на какие-то мгновения лишая разума и сдержанности. Если бы у нее был пистолет, она бы выстрелила в него, если бы она имела обыкновение носить с собой маленький кинжал, чтобы охранять свою добродетель, подобно сардинским крестьянкам, она бы прыгнула на него, целясь прямо в его черное, жестокое сердце. Но, исходя из обстоятельств, она, не думая, поступила инстинктивно — зачерпнула воду в ладони и плеснула в него, как это мог бы сделать рассердившийся ребенок.

Темные пятна от воды покрыли его безупречно чистые льняные брюки, на его начищенных ботинках тоже блестели капли. И какое ей дело до того, что он о ней подумает? Почему только ей следует быть вежливой и цивилизованной?

— Но я, разумеется, ничего вам не предлагаю — и никогда не предлагала… так что у вас нет повода болтаться здесь тогда, когда я принимаю ванну! Я хочу, чтобы вы немедленно вышли вон!

Прошло несколько напряженных секунд, в течение которых Сара думала, что он, пожалуй, может прыгнуть в ванну и присоединиться к ней, чтобы наказать за дерзость. Его лицо потемнело, а слова, резко вырвавшиеся сквозь сжатые зубы, были, к счастью, произнесены по-итальянски, и они, конечно, не принадлежали к тем словам, которые она учила в школе.

— Это мне следует ругаться, — заявила она в негодовании. — Разве в этой части света нет никаких законов гостеприимства? Я полагала, что я ваша гостья!..

Конечно, он с удовольствием свернул бы ей шею, и его испепеляющий взгляд сказал ей об этом до того, как он удостоил ее слабого наклона головы. Его лицо стало абсолютно бесстрастным, оно выглядело, как маска, вырезанная из твердого дерева.

— Мои извинения. Я считал, что, поскольку видел все фильмы с вашим участием, то могу вести себя… свободно по отношению к вам. Разве в «Сущности любви» нет сцены в ванной, в которой вы совсем не так скромны, как пытаетесь выглядеть сейчас?

«Сущность любви»! Что за ужасающее название! Сара хотела поморщиться — но не перед ним же? Все еще держась под водой как можно глубже, она посмотрела на него, решив игнорировать хитрые косвенные намеки.

— Ну теперь-то я не на экране, не так ли? И я действительно предпочла бы, чтобы вы ушли, а я смогла бы выйти из воды и одеться. Я уверена, Карло не понравилось бы, что я болтаюсь перед вами обнаженной — он так вас уважает!

Ты его перехитрила, Сара. По крайней мере, на этот раз. Позже, сидя в туалетной комнате перед зеркалом и пытаясь решить, следует наложить какой-либо грим или нет, Сара старалась подготовиться к поединку воли и умов, который, безусловно, должен был последовать за их стычкой и его вынужденным вступлением.

Глядя на свое тройное отражение в зеркалах, она была снова поражена нереальностью своего неприятного положения. Действительно, «Сущность любви»! Как долго ей удастся выдавать себя за Дилайт? И хуже всего, что он сделает с ней, когда маскарад окончится?

Будь похожей на Скарлетт и подумай об этом завтра, сказала себе Сара. Она решила, что слишком бледна, и ей нужны румяна. Ему это не понравится, подумала она, касаясь щек кисточкой для румян; блеск сделал ее губы полными и манящими. Волосы тяжелыми волнами упали ей на плечи, и Сара нетерпеливо провела по ним пальцами. Все, что осталось от перманента, который она сделала, чтобы походить на Дилайт. Она надеялась, что Дилайт и Карло благополучно встретились друг с другом и теперь уже поженились. Что бы подумала Дилайт, если бы узнала о том, что происходит? Она, вероятно, смеялась бы до колик, напомнила себе Сара с кривой усмешкой. Она перевязала волосы шелковой лентой и, встав, покрутилась перед зеркалом в своем костюме для игры в теннис. Она улыбнулась себе, потому что знала, что хорошо выглядит. Кроме того, она предпочитала не думать.

— Извините меня, синьорина…

Покраснев, Сара обернулась и встретилась лицом к лицу с невозмутимой экономкой.

— Если вы готовы, то мне приказали проводить вас. Отсюда трудно найти дорогу с первого раза.

— Спасибо.

Что в действительности думала о ней эта худая женщина с неподвижным лицом? Как долго она пробыла здесь, служа семье герцога ди Кавальери? Сара импульсивно выпалила:

— Вы знаете Карло? Моего… жениха?

Голос женщины ничего не выражал, когда она сказала:

— С того времени, когда он был маленьким мальчиком. Вы следуете за мной, синьорина?

— Боже мой, да отсюда ужасно трудно выбраться. Как мило с вашей стороны было прийти, чтобы показать мне дорогу.

— Мне приказали… — повторила женщина натянуто, хотя непреклонность ее слегка ослабела.

— Приказал Марко? А его вы тоже знали еще мальчиком? Каким он тогда был?

Сара совсем не знала, почему она так настойчиво задает вопросы, торопливо шагая за одетой в черное экономкой, только на этот раз она была вознаграждена косым взглядом, который, казалось, оценивал ее.

— Я поступила в эту семью до того, как приехала вторая герцогиня… Герцог был тогда мальчиком лет семи. Пожалуйста, осторожнее на ступеньках, синьорина…

Она, вероятно, сама никогда бы не нашла дорогу в этом садке для кроликов, а не дворце! Комнаты вели в коридоры, которые, в свою очередь, вели в другие комнаты, а затем внезапно оказалось, что они попали в галерею, где висели портреты, в большинстве своем очень старые. Двойные мраморные лестницы вели вниз, в громадный сводчатый зал, в центре которого был плавательный бассейн, более похожий на римскую баню, со ступеньками, спускавшимися вниз в его самой мелкой части и парапетом, охватывавшим его с трех других сторон. Сам бассейн был выложен голубым кафелем, придававшим воде иллюзию миниатюрного моря.

— Как прелестно!

В глубокой части бассейна был сооружен искусственный водопад, вода, казалось, изливалась из стены, падая на отполированные камни.

— Вода сюда поступает из горного потока. Сначала она собирается в цистерне на крыше, где солнце нагревает ее. Если синьорина желает поплавать, вода всегда достаточно теплая.

— Нагревается солнцем — чудесно!

— Сюда, пожалуйста…

Солнечный свет почти ослепил ее после прохладного полумрака в доме. Сара прикрыла глаза ладонью, защищая их от яркого солнца.

С одной стороны теннисных кортов было сравнительно тенисто, там росли деревья, и громадные зонтики прикрывали своей тенью столы и стулья.

Марко, герцог ди Кавальери, встал на ноги с преувеличенной вежливостью.

— Как мило с вашей стороны присоединиться ко мне. Я вижу, вы оделись для тенниса — хорошо. Grazie[9], Серафина.

Женщина склонила голову и исчезла в доме, а Сара неохотно села на стул, который он ей подвинул. Намеревался ли он забыть о более ранней сегодняшней встрече? Вероятно, да! Она заметила, что он переоделся в короткие белые шорты, которые плотно прилегали к его телу. Бледно-голубая хлопчатобумажная рубашка была расстегнута почти до талии. С лицом корсара и суровыми черными глазами, которые сузились, когда остановились на ее лице, он выглядел потрясающе красивым, подумала Сара, а затем с чувством раздражения отбросила эту мысль. Она не должна забывать, что он враг!

— Вы хорошо спали?

Сара не могла оторвать глаз от волка на медальоне, который блестел на солнце, ослепляя ее и лишая здравого смысла.

— Да, спасибо. Я была очень утомлена.

Она придала холодность своему голосу, но ее пальцы нервно играли краем короткой плиссированной юбки.

— А теперь? Ванна освежила вас, я надеюсь?

В раздражающей грубости его голоса было напоминание о том, как он увидел ее сегодня утром погруженную в мраморную ванну с непокорными завитками волос, выбившимися из небрежно заколотого узла на шею и плечи — горячая вода лишь частично скрывала очертания крепких молодых грудей. В его черных глазах, которые умышленно задерживались на ее обнаженных руках и ногах, Сара чувствовала нетерпение зверя, который ждет, затаившись, достаточно уверенный в своей добыче, чтобы дать жертве побегать на воле еще немного.

Сможет ли она ускользнуть?

(обратно)

17

— Я удивлена, что у вас нет рва с водой и разводного моста, чтобы на самом деле быть отрезанным от всего остального мира!

Насадив холодный, как лед, кусочек дыни на вилку, Сара отправила его в рот. Поглядев через всю длину стола, освещенного свечами, она продолжала с легким сарказмом в голосе:

— Вы уверены, что ваши стены достаточно высоки, а ворота достаточно крепки, чтобы защититься… от кого вы прячетесь? В этой части света действительно есть бандиты?

Ее лицо слегка раскраснелось как от зноя сардинского солнца, так и от победы, одержанной над ним в их последнем теннисном матче сегодня вечером. Но он был разъярен, это чувствовалось по выражению его угольно-черных глаз. Он прожег бы ее взглядом до костей, если бы мог. Но теперь он небрежно играл ножкой своей рюмки с вином, и его лицо являло собой темную маску, лишенную всяких эмоций, когда он ответил с ленивой терпимостью.

— Бандиты? Несколько беглецов, прячущихся от закона, вероятно — несколько человек, которые добывают себе средства к жизни воровством, в то время как другие — работой. Но мои дворцовые ворота и вооруженная охрана стерегут дом от террористов; слово звучит не так романтично, как бандиты, но они гораздо опаснее. Почему вы задаете эти вопросы? Произошло что-либо, взволновавшее вас?

— Нет, я не взволнована. Мне просто любопытно, вот и все, — дерзко бросила в ответ Сара. — Я немного знакома с историей Сардинии. У вас есть интересные книги…

И затем, вспомнив свою роль, она добавила:

— Те, что с иллюстрациями, во всяком случае!

— Я понимаю!

Как она ненавидела его саркастически приподнятые брови.

— Вы читаете на итальянском?

— Один из мужей моей матери — Пьетро Ферреро — был итальянцем, и он оставался с нами достаточно долго для того, чтобы я поднахваталась итальянских слов то там, то сям.

— Весьма полезно. Но если вы действительно интересуетесь историей Сардинии, вероятно, я смогу вам помочь. Например…

— О… я подозреваю, что история все же не имеет для меня большого значения! — широко улыбнулась Сара, зная по тому, как едва заметно напряглось его лицо, что ей снова удалось довести его. — То, чем я и впрямь интересуюсь, — это — Коста-Смеральда, которая, как я слышала, считается первоклассным местечком. Мы можем туда поехать? — затараторила она. — Прошла вечность с того момента, как я последний раз танцевала, и, я уверена, Карло не возражал бы, если бы я побывала там с вами! Кроме того… я здесь уже, кажется, годы, а не несколько дней!

Она должна была быть своей сестрой и действовать, как действовала бы та. Надо продолжать удерживать его на расстоянии вытянутой руки своим дерзким и независимым поведением.

Этим утром, рано поднявшись, она вышла из своей комнаты на маленькую террасу, решив позволить солнцу позолотить ее бледную кожу, и Марко нашел ее там, лежащую в весьма открытом бикини. Она снова почти забыла свою роль, не ожидая увидеть его так рано. Находясь в полудреме, Сара оставила мощный транзистор, который он ей предложил, на волне с классической музыкой, передававшей в тот момент оперу. Конечно, он сделал несколько саркастических замечаний, которые она отмела в сторону, объяснив, что станция, должно быть, переключилась, когда она заснула. Он тут же нашел, к чему еще можно придраться, и стал поучать ее, какие опасные последствия может повлечь сон на солнце.

Пока он говорил, Сара с замиранием сердца чувствовала его взгляд, который, казалось, блуждал по ее телу с нарочитой дерзкой медлительностью, останавливаясь на ложбинке между грудями, на тени между бедрами, и поскольку у нее не было шали или полотенца, чтобы прикрыться, это слишком раздражало. Особенно когда ее сердце начало безотчетно стучать, а дыхание прерываться, заставив ее удержать сердитые слова, которые она была готова высказать ему.

— Вам будет лучше нанести на кожу немного специального масла, если вы собираетесь еще оставаться на солнце, — сказал наконец Марко, — и сделайте радио погромче, чтобы не заснуть на палящем солнце!

Презрительное движение его пальцев, и загремел рок, почти оглушив ее. Затем он удивил ее тем, что достал коричневую пластиковую бутылку с маслом, подогретым на солнце.

— Не надо… — начала она, взбунтовавшись, но ей следовало бы знать, что он не обратит внимания на ее протесты.

— Повернитесь.

Если бы она с кислым видом не послушалась, он, вероятно, взял бы ее за плечо и вынудил повернуться.

— Вы не сможете нанести масло себе на спину. Лежите смирно, и я помогу вам.

Давление его пальцев было сильным и уверенным, он втирал в нее масло до тех пор, пока она не почувствовала, что как будто шелк покрыл ее горячую кожу. Она хотела оттолкнуть этого мужчину и бежать прочь от его сводящего с ума высокомерия и утонченной жесткости под защиту своей комнаты, но есть ли в этом дворце-крепости какое-либо место, где она может быть в безопасности? Притаившийся перед прыжком волк…

Он заметил, как она вздрогнула от странного опасения, вызванного какими-то мыслями, и рассмеялся резким, вызывающим раздражение смехом.

— Боитесь, что я побью вас за ваши выходки, злобная маленькая девчонка? Не сейчас во всяком случае… а пока расслабьте свои напряженные мускулы. Разве вам не нравится массаж?

Его голос был подобен песку под шелком, а сильные руки стали почти нежными, когда он массировал ее шею сзади и его пальцы скользнули вниз по ее позвоночнику до того места, где были закреплены две крошечные красные полоски, удерживавшие миниатюрный верх ее купальника.

— Вы считаете, что вам нужна эта насмешка вместо лифчика? Я удивлен лицемерием женщин, особенно тех, которые проповедуют свободу и равенство! Разве не вы дали однажды интервью, в котором утверждали, что всегда загораете обнаженной или почти обнаженной, потому что вам нравится, чтобы ваше тело было везде одинакового цвета. Если вы пожелаете, я позабочусь о том, чтобы вы были здесь в совершенном уединении, когда вам придет охота позагорать.

Его руки скользнули под бюстгальтер и стали массировать и растирать ее напрягшиеся соски. Он не обратил внимания на возмущенное восклицание Сары: «Прекратите!» — и его руки двинулись к ее бедрам, а затем коварно скользнули по ним, в то время, как он нежно пробормотал:

— Я чувствую вибрацию вашей кожи! Чего вы боитесь? Того, что, если вы осмелитесь сбросить с себя одежду и подставить ваше прекрасное тело солнечным лучам, я сыграю роль Аполлона и изнасилую вас? Когда вы вышли полежать здесь сегодня утром, зная, что единственным мужчиной, который обнаружит вас, буду я, неужели вы думали, что это остановит меня, если я вознамерюсь применить мое право синьора?

Чувствуя легкое давление его пальцев на свои самые чувствительные места, она повела себя так, как если бы получила шок от удара током, который мгновенно пробудил ее.

— Нет! — резко вскрикнула она, уклонившись от его прикосновений, и повернулась, чтобы бросить на него презрительный взгляд из-под спутанных волос.

Он склонился над ней, и теперь его смуглое непроницаемое лицо было совсем близко от нее.

— Нет… что?

Он явно издевался. Глаза Рикардо задержались на минуту на маленькой жилке, взволнованно бившейся над ключицей, прежде чем он двинулся к ее губам.

Если он коснется ее, она закричит… несмотря на то что, вероятно, никто не услышит ее или не обратит внимания на крики, даже если услышит. Но он не тронул ее и ушел с внезапностью, заставившей ее вздрогнуть.

Теперь, вечером, Сара обнаружила на его лице то же самое напряженное выражение, которое было у него перед тем, как он покинул ее, испуганную, но не с содранным бикини. Оно появилось только на мгновение, а затем исчезло, и его лицо снова ничего не выражало.

— Итак, вам недостает дискотек? Что же вы будете делать, если я отошлю Карло в какую-нибудь отдаленную часть света? Он может оказаться там, где нет даже электричества.

Итак, он снова испытывает ее?

— Не в такое ли место послали вы его на этот раз? Аргентина… у! Но, думаю, я смогу выжить, как выживаю здесь.

— Рад слышать это — и, поскольку вам тоскливо, не имея ничего, кроме солнечных ванн и время от времени игры в теннис, я, безусловно, приму меры, чтобы обеспечить вам какое-либо… подходящее развлечение.

— Спасибо!

Он вознаградил это усилие совершенно хмурым взглядом, и, приободрившись, Сара беспечно продолжала:

— Я начинаю чувствовать себя, как если бы… меня заперли в замке Синей Бороды — что-то вроде этого, не обижайтесь, конечно!

— Синей Бороды!..

— Да! — сказала Сара с готовностью. — Помните, это человек, который убивал своих жен, когда они ему надоедали, а затем прятал их искалеченные тела в маленькой комнате, которую обычно запирал, и…

— Пожалуйста! Достаточно! — гаркнул он, и его взгляд, обращенный на нее, стал еще более хмурым. — Да, мне случалось слышать о знаменитой Синей Бороде, но я должен сказать, что не нахожу сходства между последней женой Синей Бороды и вами! У меня нет потайной комнаты, где я прячу тела всех моих былых возлюбленных, которую вы можете открыть, и более того, — его голос стал слегка зловещим, — если бы я пожелал избавиться от вас, то всегда мог бы произойти несчастный случай: вы могли бы упасть с высокой башенки, прямо на черные скалы, к голодным волкам снизу…

— Вы… вы угрожаете мне?

Сара надеялась, что ее голос не дрожал. Она смотрела на него через стол широко открытыми глазами, пытаясь унять тревожное биение сердца. В конце концов, в его жилах текла кровь жестоких мстительных испанцев и мавров. А что, если он, принимая ее за Дилайт, привез ее сюда, планируя навсегда устранить из жизни своего брата?

В глубокойзелени ее глаз лежал отблеск золота, делавший их почти карими. Загар на щеках в мерцании оранжево-золотого пламени свечей казался еще темнее. А рот… Господи! Марко выругался про себя. Почему всегда при взгляде на ее рот ему хочется захватить его и снова сдавить поцелуем… и затем вспомнить, как много других мужчин целовали те же алые губы и были целованы ими в ответ?

Она поддевала его уже несколько дней, ее крошечные подслащенные колючки впивались в его кожу с такой силой, что становилось все трудней не схватить ее за стройные плечи и яростно не встряхнуть.

Она и в самом деле была совсем безрассудной, обыграв его в теннис, игре, которую он считал своей. Она играла, как амазонка, и отбивала самые коварные его удары. Он невольно прорычал ей потом:

— Должен признаться, что удивлен вашей игрой, но я предполагаю, мне следовало бы помнить, что теннис сейчас очень популярен!

Она была тогда в слишком приподнятом настроении, чтобы подтвердить его недоброжелательное замечание, но теперь ему удалось напугать ее, и ему хотелось, чтобы она оставалась в таком состоянии. Маленькая сучка, безусловно, заслужила это! Не только тем, что увлекла его до того, что он привез ее сюда, но и тем, что, несмотря на то, как она реагировала на его поцелуи и прикосновения, она продолжала заявлять о своей преданности его брату. Чуя его наследство, — у девчонки вряд ли были собственные деньги, ведь ее знаменитый отец даже не побеспокоился, чтобы официально признать ее. Он привез ее сюда, чтобы преподать ей урок и заставить Карло наконец понять, на какой женщине он собирается жениться.

Марко, размышляя, смотрел на нее почти с уважением, не беспокоя себя ответом на прямо высказанное обвинение, что он угрожает ей. Пусть съежится от страха! Пусть в этих больших зеленых глазах будет такой же испуг, как в глазах животных, предчувствующих свою гибель. Пусть боится его перемены ради, это, может быть, изменит ее нрав и сделает ее более уступчивой, чтобы угодить ему!

Ненавидя его за это высокомерное молчание и за то, как его глаза, казалось, холодно пронзали ее, Сара вскочила на ноги, нарушив возникшее между ними напряжение своим нетерпеливым криком.

— О… вы! Если вы думаете, что можете испугать меня, то вы ошибаетесь. И если бы я решила высказать то, что я думаю о вас, почему я… я… это, вероятно, заняло бы всю ночь! И мне больше не хочется ужинать, спасибо. На… самом деле мне хотелось бы уехать на рассвете, пожалуйста!

В своем стремлении быстрее оставить комнату и отвратительного Марко Сара почти перевернула стул, не обращая внимания на бесстрастного лакея, который ринулся вперед, чтобы отодвинуть его. Черт бы побрал этого дьявола, который оказался даже хуже, чем его описывала Дилайт. Надо как можно скорее сбежать от него.

— У вас отвратительные манеры! Вернитесь!

Если его стальной голос хотел остановить ее неровный бег по невыносимо большой парадной столовой, он не достиг успеха.

— Пошел к черту! — бросила Сара через плечо, не останавливаясь.

Позволить ему попытаться перебросить ее через широкую каменную стену, которую так невинно увивал цветущий, ароматный виноград, пахнувший тропиками?! Последнее, что она сделает в жизни, так это увлечет его за собой, тесно прижавшись к нему во время их долгого рокового падения в море.

В гневе она промчалась по ступенькам к дверям с пышной резьбой, едва услышав его приказание на резком испано-итальянском диалекте, с которым он обратился к слугам. Она остановилась в удивлении от того, что двое слуг, обычно открывавших перед ней двери, едва она подходила к ним, вместо этого встали перед дверьми, загородив ей проход, — и тогда, еще до того, как он снова заговорил своим резким голосом, до нее дошел смысл его приказа.

— Вы только еще больше усложните свое положение, если попытаетесь продолжить свое безумное бегство! Возвращайтесь к столу и садитесь.

Сара стояла, глядя на двери с мерцающими золотыми ручками, до которых всегда дотрагивались лишь руки в перчатках. Она не хотела возвращаться — он не может заставить ее!

— А… а если я не хочу? Если я откажусь, вы прикажете вашим вассалам принести меня обратно к моему стулу? Говорю вам, я хочу уйти. Покинуть это место и избавиться от вашего присутствия! Как вы смеете обращаться со мной, как… как с обитательницей мавританского гарема, которой не разрешено пользоваться правом на свободу?

— Если бы вы и в самом деле были обитательницей гарема, моя дорогая Дилайт, думаю, вам не хотелось бы уехать, потому что вы были бы слишком заняты тем, чтобы сделаться любимой игрушкой своего господина. Если бы вы заупрямились… тогда бы вас или высекли хлыстом или утопили. Будьте благодарны за то, что я не собираюсь делать ни того, ни другого — если вы не заведете меня слишком далеко. А теперь, пожалуйста, возвращайтесь сюда и садитесь на свое место. Зачем унижать себя?

Помощи ждать было неоткуда, на лицах двух мужчин, стоявших перед ней и смотревших куда-то поверх ее головы, не было даже искры сочувствия. Сара секунду взвешивала шансы, а затем с горечью, душившей ей горло, подчинилась обстоятельствам.

— Очень хорошо. Вы не оставили мне альтернативы, не так ли?

Распрямив плечи, как молодой солдат на параде, она повернулась, шелковая юбка короткого, открывающего плечи вечернего платья ударила ее по коленям. Ее стул был ловко отодвинут для нее, и она поблагодарила за это коротким кивком головы, прежде чем опустилась на него, держа спину прямо и с каменным лицом. Черт его побери! Чего он думает достичь таким произволом? К чему он собирается принудить ее?

(обратно)

18

— Вы всегда принуждаете женщин, чтобы они составляли вам компанию за обеденным столом? Или… или похищаете их ради забавы? Почему же я все-таки нахожусь здесь?

С другого конца стола на нее испытующе смотрели черные, как ночь, глаза, взгляда которых Сара начала бояться и ненавидеть, так как он, казалось, уничтожал всю ее слабую оборону.

— Почему? — медленно протянул язвительный голос, пока длинные пальцы отрезали ломтик сыра и поигрывали им на кончике ножа. — Как вы думаете, почему, Дилайт? Может, я пытался выяснить, соответствуете ли вы своему имени… а может, хотел узнать, насколько сильно на самом деле вы любите моего брата? Я вижу, как трепещет ваше горло.

Сейчас его голос стал таким же острым, как лезвие ножа, которым он играл:

— Ну, будем честными друг с другом, дорогуша! В конце концов, я не совсем похитил вас. Я точно припоминаю, даже если вы и отрицаете, что поехали со мной совершенно добровольно… Разве вы не сказали, что мое приглашение очень забавно? И разве не оставили сообщение на магнитофоне для вашего дяди Тео… безусловно, вы помните это? Мне еще пришлось напомнить вам, чтобы вы прекратили хихикать, иначе он не разберет ни слова из того, что вы хотели ему сказать, когда включит вашу запись. Так почему вы внезапно собрались так скоро убежать от меня? Или вами руководит истеричное настроение, типично женский способ напомнить мне, что следует посвящать вам больше времени?

Сара глубоко вздохнула, ее подбородок воинственно приподнялся. Нет, она не позволит играть с собой в кошки-мышки. Она осадит его, и не имеет значения, что этот негодяй попытается с ней сделать.

— Вы сейчас говорите вещи, которые должны обидеть и унизить меня, не так ли? И я удивляюсь, почему? Вы обижены, потому что я обыграла вас в теннис? Или потому, что я явно предпочитаю интимную близость с вашим братом интимной близости с вами?

Сразу после того как у нее вырвались эти слова, Сара обнаружила, что спрашивает себя, не зашла ли она слишком далеко. Его глаза, черные, как адские угли, испепелили бы ее, если бы она позволила. Даже через стол она слышала его прерывистое дыхание и, чтобы не дрожать, отчаянно бросила вызов его ярости.

— Конечно, я только беспомощная женщина и не ровня вам физически, и у вас есть слуги, которые слепо вам подчиняются, не правда ли? А теперь, когда вы напомнили, что я полностью в вашей власти, могу ли я спросить вас, что вы собираетесь со мной делать? Убить? Изнасиловать?

— Довольно! — Его голос прогремел как удар грома, и он вонзил лезвие своего ножа в поверхность стола перед собой. — С меня хватит ваших вопросов, обвинений, инсинуаций и вызова вашей всеми превозносимой сексапильности, который вы постоянно швыряете мне в лицо. Позвольте вам это сказать.

Выдернув нож из стола, он направил его в ее сторону таким образом, что она внутренне вздрогнула, думая, уж не намеревается ли он метнуть его ей в сердце.

— Позвольте напомнить то, что я уже говорил: у меня нет намерения изнасиловать вас, как бы вы ни подстрекали меня на подобный поступок. И, уверяю вас, что в конце концов вы будете принадлежать мне: рассердит это моего брата или нет, и станете вы меня за это ненавидеть или нет, но когда это произойдет, это случится по вашей охоте и по вашему желанию, так же, как и по моему.

Непрошеный яркий румянец появился на лице Сары, когда до нее дошел смысл сказанного Марко. Она обнаружила, что смотрит на него, слегка раздвинув губы. Ее дыхание неприятно участилось, совсем как у кролика, загипнотизированного змеей, подумала она позже с внезапным отвращением к себе.

Он коротко и отвратительно рассмеялся.

— Maledizione![10] Неужели я действительно заставил примолкнуть ваш острый язык? Вы смотрите на меня так, словно ждете, что я вскочу со стула и брошусь на вас… подобно этому приготовившемуся к прыжку волку, который висит у меня на шее. Вы боитесь… или очарованы, моя прелестная Дилайт?

— Ваша… ваша… как вы смеете называть меня своей? В любом случае я не ваша — я никогда не буду вашей, даже если вы останетесь последним мужчиной на земле — никогда по моему собственному желанию, никогда!

— Это вызов или просто лицемерие? Для молодой женщины с вашим опытом, которая, по вашим же словам, испытала все виды любовного наслаждения, вы, безусловно, действуете ханжески, если только не думаете произвести на меня впечатление.

Он был, бесспорно, самым презренным, самым тщеславным мужчиной, с которым она когда-либо встречалась! То, как он исказил все ее слова…

— Мне невероятно хочется швырнуть в вас чем-нибудь! — сказала Сара вкрадчивым голосом. — Предпочтительно чем-нибудь очень тяжелым или очень мокрым.

Ее глаза устремились на тяжелую серебряную вазу в центре стола, наполненную прекрасно подобранными экзотическими орхидеями, и она вздохнула, прежде чем пристально взглянула на него; пятна сердитого румянца окрасили ее щеки.

— Но мой… меня приучили стараться действовать, как леди, во всех случаях, даже когда я не в присутствии джентльмена!

Крепко вцепившись пальцами в подлокотники своего стула, Сара вынуждала себя не отрывать от него глаз.

— Вы прекрасно произнесли свой текст, как и подобает умной актрисе, какой, я уверен, вы и являетесь.

Отхлебывая маленькими глоточками крепкий кофе, он поднял свою чашку по направлению к ней в саркастическом признании.

— И вы правы в том, что касается меня, Дилайт… Я не кроткий человек[11]. Эта земля не порождает кротость и не терпит слабости. Здесь у нас в природе встречаются только крайности, ничего из середины, и то же самое можно сказать о самих сардинцах. Вам бы лучше запомнить это.

Временами ее глаза становились похожими на острые осколки зеленого стекла, которые горели желанием обмануть. Марко откинулся на спинку стула, умышленно изучая ее и пытаясь оценить готовность к борьбе. В конце концов, он в этом не сомневался, она сдастся, но до этого ей, безусловно, удастся не раз поразить его своим удивительным упрямством и темпераментом.

Теперь она избрала новую тактику: выстроить между ними стену из льда, ранить его своим молчанием, отвернувшись с презрительным пожатием обнаженного, блестевшего, как шелк, плеча, играя серебряной ложкой. Черт ее побери! Да она ничего больше как девчонка, — неряха, аморальное создание с красивым телом, которым она явно умела пользоваться в постели, чтобы добиться для себя выгоды. Как она смеет разрушать его жизнь — выказывать такое упрямство, что ему пришлось прибегнуть к крайней мере и привезти ее сюда? Она, конечно, играла с ним в какую-то игру, то увлекая его своей притворной скромностью и кокетством, то затем отгоняя проявлением своего нрава или адскими сдержанными манерами.

Он хотел ее безусловной капитуляции. Заставить ее признать, что ее странные нежеланные фокусы заставляют даже воздух между ними дрожать от напряжения. И затем… затем он сможет поставить ее на место; доказать, как слаба ее яростно декларируемая верность его брату Карло, которого она упорно называет своим женихом.

Все, что ему хотелось в данный момент, так это крепко прижать ее стройное распутное тело к своему, вынудив ее губы охотно раздвинуться под его, в то время как он погрузит свои пальцы в густую массу ее блестящих красивых волос. Вот что ему следует сделать, покончив раз и навсегда с этим бесцельным фарсом, который она пыталась продлить. И затем, как только она будет принадлежать ему и ей будет указано ее настоящее место, он сможет вернуться к своим делам и к Франсине, своей любовнице, которая ожидала его в Париже.

— Вы сидите и смотрите на меня по меньшей мере целых пять минут. Не лучше ли вам глядеть на картину, которая не сможет ничего сказать вам в ответ? Честно, я действительно слишком устала и, если вы не возражаете, мне на самом деле хотелось бы уйти… наверх.

Он заметил, как она поперхнулась словом «постель» и вместо него сказала «наверх». Что и говорить, ее настойчивое желание играть роль робкой маленькой девственницы было слегка нелепо!

Сара не осознала, что задержала дыхание, когда увидела, что он встал с преувеличенным поклоном в ее сторону, сопровождавшимся почти презрительным взглядом его глаз.

— Конечно. Вы, должно быть, нашли здешнюю тихую жизнь довольно скучной, а?

Было ли это доказательством того, что все может повернуться иначе и он настаивает на том, чтобы самому проводить ее наверх? Сара слишком хорошо отдавала себе отчет в его мрачной мужественности — его пальцы, сильно сдавив ее локоть, казалось, предупреждали о крайней тщетности попытки убежать от него. Понимал ли он, в свою очередь, что существо рядом с ним охвачено примитивным страхом утратить контроль над собой, потерять часть себя и все свои невероятные романтические девичьи мечты, с которыми она выросла? Если этот высокомерный сардинский герцог овладеет ею, как он угрожает, это произойдет без любви и уважения. Он хочет использовать свое тело в качестве инструмента, чтобы наказать ее, и даже если он прошепчет «Дилайт», как раньше, то это будет совсем не ее собственное имя!

Сара боролась против внезапного чувства фатализма, нахлынувшего на нее. Нет! Она не должна сдаваться, она не сдастся, плевать на неуместные чувства, которые возникли у нее, угрожая ей и покоряя ее.

— Очень любезно с вашей стороны сомневаться, что я найду дорогу к себе, но я могу теперь обойтись одна, благодарю вас. В моей комнате горит свет, и…

— Не хотите ли выйти на террасу и немного посмотреть на звезды? Они всегда кажутся отсюда чрезвычайно яркими.

Итак, теперь он старается быть очаровательным, не так ли?

— Нет, спасибо, — сказала Сара твердо, добавив с ударением: — С разрешения вашей светлости, конечно, ваша гостья, действительно, предпочла бы удалиться для отдыха.

Позволит ли он мне уйти? — со страхом думала Сара. Покончит ли он с этой глупой игрой, в которую они играли, прямо сейчас или же решит продлить ее еще немного? Глаза Марко слегка сузились, при виде ее вызывающе замкнутого лица он подумал, а затем мысленно пожал плечами. Зачем торопиться? Она здесь, и знает об этом или нет, но никуда не денется, пока он сам не отпустит ее. Слишком легкая победа в соревновании всегда кончается скукой.

— Итак… может быть завтра? — Он сказал эти слова громко, умышленно позволив ей выбрать свою собственную интерпретацию того, что он имел в виду. — А есть ли у моей восхитительной гостьи все, что ей нужно, на сегодняшнюю ночь?

— Ваша экономка очень предусмотрительна. Благодарю вас… — ответила Сара с умышленной бесстрастностью, отчаянно желая, чтобы он устал от этого словесного поединка и оставил ее.

— Ну, тогда доброй ночи… Дилайт.

Легкое дразнящее прикосновение его пальца к ее щеке и затем к губам и насмешливая улыбка, когда она откинулась назад, как будто он обжег ее.

— Если вы передумаете и захотите посмотреть на звезды, то я буду работать допоздна в своем кабинете внизу. Вам надо лишь поднять телефонную трубку рядом с вашей постелью и набрать номер семь. Доброй ночи еще раз. Спите спокойно!

И с этим последним довольно язвительным советом он и на самом деле покинул ее.

Не заботясь о том, что он подумает, Сара почти влетела в свою комнату, прислонилась к двери, которую не могла запереть на замок, и почувствовала, как дрожат от слабости ее колени. И ничего больше, напомнила она себе сурово. Если она не сдастся и будет оставаться так же холодна, она, несомненно, отыщет путь, как ей вырваться из этой нелепой средневековой ситуации. В конце концов, это лишь вопрос времени, пока ее злобный герцог (она не смогла удержать кривую улыбку, показавшуюся на губах) не обнаружит, что его драгоценный сводный брат больше не живет один в Аргентине и что он сам в действительности похитил не ту сестру! И тогда без приглашений к ней пришла другая мысль: о Господи — он, вероятно, убьет меня в любом случае, чтобы никто не обнаружил, как его одурачили!

Напуганная тем, что он может передумать, Сара вымылась так быстро, как только могла, и скользнула в тонкую белую льняную ночную сорочку, которая доходила ей почти до лодыжек и была сшита по фасону девятнадцатого века с камизоловым верхом и отделана кружевами и голубой лентой.

Посмотреть с ним на звезды, как же! Сара громко фыркнула, когда начала расчесывать волосы. Это приглашение могло бы привести к катастрофе. В Джованни Марко Рикардо Маркантони, герцоге ди Кавальери, как звучало его полное имя, не было ничего романтичного или деликатного. Разве он не глумился сегодня над проявлениями нежности? Нет, он не был нежным — он был грубым, требовательным, жестоким и безжалостным человеком, который явно привык брать то, что хочет, не гнушаясь средствами, которыми он пользовался. Если бы ему было надо, он взял бы ее прямо на маленькой террасе с выложенным кафелем полом.

Она, должно быть, сошла с ума, раз позволяет своим мыслям следовать в этом опасном направлении. Вскочив на ноги, она отбросила щетку. Лучше подумать о том, как бы ухитриться уклониться от него завтра, предостерегла она себя злобно, пока включала ночник. Она сама может посмотреть на звезды, если захочет — это намного безопаснее!

Здравый смысл уложил ее в постель и заставил снова вскочить, чтобы откинуть тяжелые занавески, которые днем не давали солнечным лучам проникнуть в комнату; она поколебалась, стоя на пороге перед теплой ночью, наполненной ароматом ночных цветов. Да, пол был теплым под ее ногами, и звезды были почти ослепительно яркими крошечными точками в черноте неба. Волны необъяснимого горячего желания потрясли ее, но она пока еще не осознала его. Вероятно, ей лучше и не знать. Или же то, что она чувствовала, было не томлением, а ощущением уже виденного? Внезапно ею овладело странное чувство, что все это уже происходило раньше, а она стоит, колеблясь, разрываясь между желанием пойти вперед и удержаться от этого. Сара хотела выйти на террасу, прислониться спиной к теплой каменной стене и смотреть на звезды, воображая, что летит среди них. И если кто-нибудь свистнет или тихо позовет ее снизу, конечно, и головы не повернет, останется стоять, где была, глядя прямо на звезды, похожие на капли ртути, которые ей никогда не поймать.

Сара двинулась вперед как бы против своей воли. Ощущение чего-то странного окрепло в ней, как будто каждый шаг, который она делала, каждое движение уже совершались ею когда-то раньше. В теплом воздухе было легкое ощущение влаги — слабый запах моря смешивался с другими запахами ночи. Прислонившись к древней стене и повернув лицо к звездам, Сара обнаружила, что ждет какого-то сигнала. (Почему она подумала такое?) Ждет чего-то или кого-то.

(обратно)

19

Свист, от которого она вздрогнула, мог принадлежать ночной птице. Сара проигнорировала его, хотя по телу пробежали мурашки. Она начала смущаться странного порыва, приведшего ее на балкон. Тихая трель раздалась снова, и ладони ее руки стали холодными и влажными на ощупь. Это, должно быть, птица. В любом случае она возвращается в постель.

Пс-с-с-с-т!

Это была не птица, от этого звука в голове у нее застучало, а ноги показались прикованными к месту.

— Не визжи, ладно? Все, что я хочу, это поговорить — поверь мне!

Сара крепко закрыла глаза и снова широко их раскрыла, чтобы убедиться, что это не плод ее воображения. Из темноты сардинской ночи вдруг донесся говор Бруклинского района Нью-Йорка. Этот негодяй Марко, вероятно, приказал добавить в ее вино наркотики, и теперь у нее наркотический бред или что-нибудь не менее опасное…

Принадлежал ли этот голос кому-то или он был как улыбка у Чеширского кота[12]? Затем краем глаза Сара увидела тень, отделившуюся от самого темного места на крыше и легко приземлившуюся у ее ног.

— Привет! — сказал голос тихо и нелепо бодро. — Было очень мило с вашей стороны не завизжать. Догадываюсь, что вы хотите знать, кто я и что здесь делаю!

По крайней мере он держался на расстоянии и не делал никаких попыток напасть на нее. Эта мысль настолько подбодрила Сару, что она смогла робко промямлить:

— Ну, я полагаю, что так и должно быть в начале разговора. Вы… вы меня очень напугали, знаете ли? Я полагала, что этот герцогский дворец неприступен.

— Вы меня также напугали, позвольте вам сказать. На мгновение мне показалось, что вы — ее призрак! Но!… Вы, конечно, не призрак, и я пришел к вам с визитом. Только поболтать, конечно! Я обещаю вам, что никогда не попытаюсь сделать что-либо большее — я не такой парень, который воспользуется чем-то… знаете. О’кэй?

— Если вы не скажете мне…

— Конечно, конечно, я пришел для этого, мисс Адамс. Вы ведь мисс Дилайт Адамс, не так ли? Одна из малышек мисс Моны Чарлз? Ну, а я — родственник герцога! — Саре показалось, что она слышит тихий беззвучный смех, прежде чем он добавил: — Меня зовут Анджело, хотя некоторые говорят, что это имя вряд ли мне подходит. И если вы удивлены, почему я так хорошо говорю на американском английском, то скажу, что меня посылали учиться в Штаты. У меня дядя в Нью-Йорке, и мы с отцом также решили в свое время перебраться туда. Семья оплатила нашу дорогу. Я имею в виду семью моей матери. У них есть связи. Я жил в Нью-Йорке более пятнадцати лет до того, как решил вернуться домой. И теперь мне не разрешают никуда уезжать — ха!

Сара увидела, как сверкнули белые зубы, и осознала, что ничего не поняла.

— Ну… э… Анджело. — Она постаралась аккуратно выбирать слова, потому что не хотела оскорбить его, кем бы он ни был. — Что бы мне действительно хотелось понять: кто это — они и почему они не разрешают вам уехать отсюда, если вы хотите?

— А… я полагаю потому, что меня считают одним из тех бандитов, о которых всегда пишут в газетах, — быстро добавил он, как бы успокаивая ее. — Вот почему вам лучше не слишком рассматривать мое лицо, понимаете? Но каждый говорит, что я похож на Марко — герцога. Он, знаете ли, мой сводный брат.

— Нет… я не знала. А ему это известно?

Саре хотелось понять, не звучит ли ее голос слишком истерично, выдавая ее чувства.

— Марко? Конечно, знает. Но есть некоторые вещи, которые ему не нравится признавать или даже думать о них, как я догадываюсь… учитывая обстоятельства моего рождения!

Снова тихое, почти неслышное хихиканье.

— Не то чтобы я действительно обвинял его; это, должно быть, приводит в замешательство, когда тебе напоминают, что один из твоих родителей не был удовлетворен другим и стал искать себе другого партнера. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, по меньшей мере, я так думаю. Но почему…

Вдобавок к тому, что он был акробатом, способным преодолевать парапеты, покрытые черепицей крыши, а также стены, на которые невозможно было забраться, этот Анджело, должно быть, умел также читать чужие мысли.

— Вы удивляетесь, почему я захотел поговорить с вами? Потому что я фанат Моны Чарлз номер один, вот почему! Всегда им был, им и останусь. Однажды я был даже настолько близко к ней, что мог ощутить запах ее духов, тех, знаменитых, которыми она всегда пользуется, даже когда она в постели. Мона также написала мне письмо, по-настоящему очень милое, и я храню его, а также фотографию, которую она подписала лично для меня. А вы ее дочь и немного на нее похожи, не так ли? Я видел кучу ваших фотографий и не слишком много вашей сестры-англичанки.

Господи Боже! Фанаты мамы Моны имеют тенденцию появляться в самых странных местах, но того, что она встретит одного из них здесь, Сара и вообразить не могла. Тем более что он знает всю семейную историю. Великолепно! — подумала она свирепо. А что, если он опознает в ней другую дочь Моны?

Благодарение Богу за темную ночь, которая скрывала ее лицо от него столь же надежно, как и его от нее.

— Вы один из фанатов мамы? Чудесно, я обязательно расскажу ей, когда мы в следующий раз столкнемся друг с другом. И… я полагаю, что у вас сейчас нет адреса; я имею в виду, из-за «них», конечно, но если он у вас есть, я могу попросить ее написать вам снова и прислать более свежую фотографию… Знаете, она, вероятно, с удовольствием встретилась бы с вами!

— Она собирается сниматься здесь в своей новой картине! Я думал, вы безусловно должны знать, но вы не знаете? Ну… — он кашлянул, чтобы прочистить себе горло перед тем, как продолжать: — Будут натурные съемки в Кальяри, это наша столица, а также в Сассари, это не так далеко отсюда. Теперь, я думаю, если вы предполагаете увидеть вашу маму, когда она будет здесь, что, я уверен, вы захотите сделать, раз уж узнали об этом, и если вам будет нужен эскорт или телохранитель в наше опасное время, то, уверяю, никто не осмелится связаться со мной, это факт, который не сможет отрицать даже мой сводный брат герцог. Почему, вы думаете, он закрывает глаза на мое существование и мое беспрестанное появление в пределах его имения? По меньшей мере, он помнит о семейных связях и семейных обязательствах, надо отдать должное этому дьяволу! Да, я могу забираться сюда в любое время, когда захочу, если буду делать вид, что пробираюсь сюда украдкой; вы понимаете, что я имею в виду? Не то чтобы я не одобрял этого, потому что в Нью-Йорке я был, как это называют, вором-взломщиком и в большинстве случаев никто не знает, когда я прихожу или ухожу.

— Я понимаю! — сказала Сара едва внятно. Она уже забыла, о чем они говорили вначале, пытаясь уследить за его речью; ее голова кружилась от этих пустяков. Бандит… вор-взломщик… а на самом деле сводный брат герцога! И что бы подумал Марко, если бы узнал, что она смотрит на звезды с… этим очень эксцентричным мужчиной? Дрожь пробежала по ее телу. Он, вероятно, убьет ее, если уж он начал обращаться с ней, как с одалиской в своем гареме!

— Ну, в любом случае, как я сказал, я надеюсь, вы дадите мне знать, когда решите навестить свою маму. Я бы много дал за то, чтобы на самом деле встретиться и поговорить с ней. Если бы вы могли меня разглядеть, я думаю, вы бы не сказали, что я плохо выгляжу; я поддерживаю себя в форме, как вы могли заметить. Я готов сопровождать вас в любое время — бизнес здесь сейчас замедлился, думаю, как и повсюду!

Сара еле справилась со взрывом истерического смеха, который, вероятно, сделал бы ее его смертельным врагом. Не интересоваться его бизнесом и сконцентрироваться на выгодах от их случайной встречи. Несравненный Анджело вполне может соответствовать своему имени и спасти ее, если это когда-либо понадобится. Эта мысль заставила ее почувствовать себя более уверенно.

— Но как же я смогу дать вам знать, если… когда я решу заскочить к маме Моне? И… — Она поколебалась, но тем не менее закончила фразу. — Что, если… если Марко не захочет, чтобы я уехала? Может, вам не захочется сердить его…

Стратегия сработала, и он немедленно напыжился, как индюк, распускающий свои перья.

— Марко — ха! Не стоит беспокоиться из-за этого, малышка. Я не знаю, что у вас с Марко, и это не мое дело, но ваше желание увидеться с мамой, которая по случайности является единственной чистой любовью в моей жизни, — он быстро перекрестился, — ну, это мое дело, понятно? И чтобы доказать, что я доверяю дочери Моны Чарлз мою жизнь, скажу вам, как послать мне сообщение… Только пошлите его, и я сразу приду.


Несколько раз за ночь Саре удалось заснуть, когда ее ум уставал от планов и интриг. Но даже сон ее был беспокойным, и она проснулась усталой, не желая вставать с постели и не находя в себе сил этим жарким утром для очередной стычки со своим мучителем. Но разве ей не пообещали, что они поедут кататься с ним верхом?

— В одном из ваших интервью вы сказали, что боитесь лошадей, так что же означает ваш новый каприз? У меня нет времени давать уроки верховой езды пугливым голливудским старлеткам!

— Но… но я честно хочу преодолеть свой страх. Вероятно, это глупая навязчивая идея, но мне кажется, что я могу попытаться сделать это… Если, конечно, вы дадите мне несколько указаний. Пожалуйста, позвольте мне попробовать. Я быстро все пойму, честно!

О, ей действительно пришлось умолять, пока он не сдался! Но она уже заприметила его лошадей, все чистокровные, и она не смогла подавить сильного искушения прокатиться верхом. Самым сложным будет убедить Марко, что она никогда до этого не ездила на лошади и что она прирожденная наездница по счастливой прихоти судьбы.

Сара глубоко вздохнула и закрыла глаза от лучей солнечного света, проникавших в комнату сквозь щели в ставнях и шторах. Судьба — забавная вещь, особенно если никогда раньше не верил, что все в жизни предопределено. Чем же иным, как опять же не прихотью судьбы можно объяснить, почему она оказалась здесь и почему неожиданно встретилась прошлой ночью с талантливым и разговорчивым Анджело? Как иначе можно объяснить, почему ее потянуло на террасу и откуда появилось предчувствие, что что-то должно случиться? Она поморщилась. Не совсем так. Появления Анджело она не ожидала.

— Прошу прощения, синьорина. Но меня попросили передать вам извинения герцога; он не сможет сегодня покататься с вами верхом. Его отозвали на несколько часов по делам. Не хотите ли поспать еще немного?

Сара не слышала, как вошла экономка, и широко открыла глаза.

— О… — пробормотала она непонимающе, удивляясь, почему чувствует такое разочарование, хотя всего несколько секунд назад сама подумывала о том, не передать ли ему свои извинения с отказом от поездки.

— Вам что-нибудь нужно, синьорина?

В течение последних нескольких дней Серафина стала выглядеть менее напряженной, особенно когда поняла, что герцог не посещает постель своей гостьи. Она даже показала Саре несколько детских фотографий Карло, которыми Сара с любовью восторгалась. Нашлась даже карточка, где он был снят вместе со своим старшим братом. Мрачный вид Марко, с угрожающими нахмуренными черными бровями, безусловно, не изменился за годы, прошедшие с того времени.

Теперь, не желая портить утро мыслями о ссорах с властным герцогом ди Кавальери, Сара вяло потянулась, улыбнувшись пожилой женщине сонной извиняющейся улыбкой.

— Извините, Серафина, но, боюсь, что я еще не совсем проснулась. Я я вчера долго не могла заснуть, и… — она засмеялась слегка нервозно, когда вспомнила свои странные фантазии прошлой ночи, — …меня неудержимо потянуло пойти и посмотреть на звезды! В конце концов я не смогла устоять против этого…

Сара прервалась, когда экономка сказала с необычной для нее резкостью:

— Вы… вы не выходили отсюда, синьорина?

Ее смуглое морщинистое лицо выглядело необычно, пока она ожидала ответа Сары, вперив в нее свой взор.

Почему? Или Серафина тоже знала о ночных похождениях Анджело? Почему она внезапно так занервничала?

Сара старалась осторожно выбирать слова, не желая выдать Анджело, который искренне предложил помочь ей.

— Ну… да. Но, пожалуйста, не смотрите так встревоженно, я только вышла на террасу, чтобы немного насладиться ночью, а вскоре вернулась обратно и легла спать, вот и все.

Серафина продолжала напряженно смотреть на нее.

— Это все? — повторила она со странным ударением на вопросе. Затем, как бы внезапно опомнившись, на минуту отвела от нее глаза и сказала почти грубо: — Вас могло просквозить в этой тонкой ночной рубашке, синьорина! Ночи бывают холодными, когда ветер дует с моря, и ночью… все другое. Вы могли оступиться…

— Но мне не обо что было споткнуться, — резонно возразила Сара.

Что же так вывело из равновесия обычно непроницаемую Серафину? Анджело? Или что-то еще?

Сара успокаивающе усмехнулась и призналась:

— Вообще-то я не собиралась выходить, а только приоткрыла занавески для воздуха, и я почувствовала…

— Что вы почувствовали, синьорина?

— О… я уверена, что это связано с красотой ночи, к которой я не привыкла. Аромат цветов, и запах моря, и тепло камней… вы, должно быть, подумаете, что я совсем обезумела, но я почувствовала… какое-то необъяснимое желание… мне показалось, что я совершаю те же действия, что и когда-то раньше…

Сара поморщилась, когда попыталась припомнить, что точно она чувствовала прошлой ночью до того, как Анджело свалился на нее столь бесцеремонным образом.

— …Словно я ждала чего-то. Глупо, не правда ли?

— Нет, нет — не глупо! Матерь Божия, вы тоже почувствовали это, хотя и не принадлежите еще к семье…

Серафина выказала явное волнение, пока перебирала пальцами свои четки.

— Не принадлежу к чему… почувствовала что? Пожалуйста, видно, что вы расстроены, и мне хотелось бы знать почему?

Рот Серафины упрямо сжался, и она покачала головой.

— Синьор герцог сказал бы, что я глупая суеверная старуха и отослал бы меня прочь.

— Я ничего не скажу ему, обещаю! Но вы не можете не сказать мне теперь, не правда ли? Я умираю от любопытства и теперь, вероятно, начну воображать самое худшее… Кого-нибудь сбросили со стены террасы? Вот почему…

Сара обхватила колени руками и вправду испугавшись.

— Нет, нет! Что за мысль! — сказала Серафина сердито. Было очевидно, что она уже сожалеет о вырвавшихся у нее словах. — Ничего подобного, — сказала она более мягким голосом, а затем вздохнула. — Маленькая терраса была скорее местом, на котором совершались глупости, а не акты насилия, синьорина. Поскольку вы собираетесь выйти замуж за синьора Карло, я думаю, вы услышите эту историю в любом случае. Всегда есть сплетни…

— Какую историю? — спросила Сара так терпеливо, как только могла. — Пожалуйста, расскажите, что это была за глупость и какова связь старой истории с тем, что я почувствовала, — или думала, что чувствую?

Серафина выпрямилась и покорно кивнула головой.

— Хорошо — вижу, мне придется сказать. Но сначала, если вы не возражаете, я проверю, не убирает ли какая-нибудь служанка на галерее и не сможет ли она нас подслушать.

(обратно) (обратно)

1

Tesoro — сокровище (исп.).

(обратно)

2

Сага — дорогая, милая, любимая (ит.)

(обратно)

3

Carissima — дорогая, милая, любимая (ит.).

(обратно)

4

Innamorato — возлюбленный (ит.).

(обратно)

5

Capisce — понятно (ит.).

(обратно)

6

Dio mio — Боже мой (ит.).

(обратно)

7

Paparazzi — реклама (ит.).

(обратно)

8

Сага — дорогая (ит.).

(обратно)

9

Grazie — спасибо (ит.).

(обратно)

10

Maledizione — проклятие (ит.).

(обратно)

11

Игра слов — a gentleman — джентльмен; a gentle man — кроткий человек (англ.).

(обратно)

12

Персонаж сказки JL Кэрролла «Алиса в Стране Чудес».

(обратно)

Оглавление

  • Розмари Роджерс Любовная игра. Книга первая
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  •   7
  •   8
  •   9
  •   10
  •   11
  •   12
  •   13
  •   14
  •   15
  •   16
  •   17
  •   18
  •   19
  • *** Примечания ***