Кукла, которая делает все [Ричард Матесон] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ричард Матесон Кукла, которая делает все
Поэт возопил: — Дьявольское отродье! Мерзкая ящерица! Чокнутый кенгуру! Его худосочный силуэт метнулся в дверной проем, где и застыл, парализованный. — Враг рода человеческого! — изрыгнул он. Адресат воплей, угрожающих довести поэта до апоплексического удара, в блаженном забвении сидел на корточках возле сугроба из превращенного в конфетти манускрипта. Манускрипта, рожденного в жестоких муках, отпечатанного в судорожной агонии. — Бешеный осьминог! Косорукая обезьяна! — Налитые кровью глаза Рутлена Бьюсона чуть ли не выдавливали стекла очков с черепаховой оправой. Упершиеся в тощие бока руки дрожали, словно жерди штакетника на ураганном ветру. Бушевала буря из бурь. — Гунн! — завелся он снова, — Гот! Ирокез! Свихнувшийся нигилист! Слюна стекала из уголков стиснутого рта, а маленький Гарднер Бьюсон одарил трясущегося родителя однозубой улыбкой. Клочки поэтического труда торчали из пухлых кулачков, и чуть потная полусфера груди вздымалась над изорванными амфибрахиями с ямбическими вариациями. Рутлен Бьюсон испустил душераздирающий стон. — Гнусность, — стенал он срывающимся голосом. — Полный бедлам. Затем глаза его внезапно сверкнули металлическим блеском, а пальцы скрючились в жесте душителя. — Я прикончу его, — слабо забормотал он. — Я сверну ему шею собственными руками. В этот критический момент Афина Бьюсон, в заляпанном рабочем халате, с руками, сочащимися жидкой глиной, ворвалась в комнату, словно мстительный призрак, восставший из грязи. — Ну, что на этот раз? — спросила она сквозь сжатые зубы. — Посмотри! Посмотри! — Указательный палец Рутлена Бьюсона подергивался, когда он показывал на их веселящегося младенца. — Он уничтожил мою «Песнь приюта»! — Близорукие глаза вновь вышли из орбит, горя безумием. — Я его прирежу! — пообещал он трагичным шепотом. — Я прирежу эту сушеную змею! — О… успокойся, — приказала Афина, оттаскивая назад охваченного жаждой крови супруга и поднимая сына за обслюнявленную распашонку. Повиснув над бедром явившейся музы, он таращился на мать озорными глазами. — Негодник! — выкрикнула она и шлепнула его по пухлому заду. Гарднер Бьюсон завопил в возбужденном протесте, но, будучи выставленным за дверь, удалился, его маленький разум уже сосредоточился на другом занятии. С куском глины, прилипшим к распашонке, он, озорно поглядывая, заковылял в царство многочисленных ломких предметов — в гостиную, а Афина обернулась к упавшему на колени мужу. Он ошеломленно застыл среди обращенного в прах десятилетнего труда. — Я убью себя, — изнывал поэт, сгорбившись, — Я впрысну себе в вены какой-нибудь яд. — Брось, — резко произнесла Афина, ее лицо превратилось в угрюмую маску. Рутлен вскочил на ноги. — Я убью его, да, я убью хитрую тварь, — проговорил он, опустошенный потрясением. — Но это не выход, — возразила жена. — Даже если… Ее глаза на миг потеплели, когда она представила, как сталкивает Гарднера в бассейн с аллигаторами. Полные губы дрогнули, почти сложившись в трепетную улыбку. Но затем зеленые глаза потускнели. — Только это не выход, — повторила она, — и настало время решить раз и навсегда проклятую проблему. Рутлен уперся застывшим взглядом в ошметки своего сочинения. — Я его убью. — Он изучал разрозненные обрывки. — Я его… — Рутлен, выслушай меня, — сказала она, сжимая в кулаки измазанные глиной ладони. Его безжизненный взгляд на миг переместился на жену. — Гарднеру нужен товарищ для игр, — провозгласила она. — Я читала в одной книге. Ему нужен товарищ. — Я убью его, — твердил Рутлен. — Да будешь ты слушать? — Убью его. — Я говорю, Гарднеру нужен товарищ для игр! И мне плевать, можем мы себе это позволить или нет, но ему нужен товарищ! — Убью, — шипел поэт. — Убью. — И мне плевать, что у нас нет денег! Тебе нужно время для поэзии, мне нужно время для скульптуры! — Моя «Песнь приюта»! — Рутлен Бьюсон! — заорала Афина за миг до того, как с оглушительным грохотом разбилась ваза. — Господи боже, что теперь? — воскликнула она. Они обнаружили его висящим на каминной полке, он мерзкими воплями требовал помощи и немедленной смены подгузника…КУКЛА, КОТОРАЯ ДЕЛАЕТ ВСЕ!Афина стояла перед стеклянной витриной, в глубоком раздумье кусая губы. Перед ее мысленным взором пытались прийти в равновесие две чаши весов: на одной — насущная необходимость, а на другой — недостаток средств. От угрюмых размышлений брови нахмурились. У них нет денег, это очевидно. Детский сад не подходит, гувернантка исключается. Однако должен же найтись выход, просто обязан. Афина собралась с духом и вошла в магазин. Продавец вскинул голову, от дружелюбной улыбки, какой он встречал покупательницу, на розовых щеках заиграли ямочки. — Эта кукла, — начала Афина, — она действительно делает все, как утверждает вывеска? — Эта кукла, — лучился счастьем продавец, — не знает себе равных, это непревзойденная игрушка. Она ходит, разговаривает, ест и пьет, производит телесные выделения, сопит во сне, пляшет джигу, качается на качелях и поет песенки из семи самых популярных среди детей фильмов, — Он пополнил истощившийся запас воздуха в легких. — А сколько она… — Она может проплыть пятнадцать метров кролем, читает книжки, разыгрывает тринадцать несложных этюдов на фортепьяно, косит газоны, сама себе меняет подгузники, лазает по деревьям и рыгает. — А сколько она… — И еще она растет. — Она… — Растет, — с выражением повторил продавец, хитро прищурившись. — Внутри пластикового тела имеются все клетки и протоплазма, необходимые для цикла развития, длящегося двадцать лет. Афина от изумления разинула рот. — Одна тысяча семьдесят пять, достойная цена, — завершил продавец. — Вам завернуть или вы хотите довести ее до дома пешком? Мысли, будто рой сердитых шершней, жужжали в голове Афины Бьюсон. Какой это будет чудесный товарищ для Гарднера. Но тысяча семьдесят пять! Когда Рутлен увидит чек, от его крика повылетают стекла. — Вы сделаете правильный выбор, — произнес продавец. Ему необходим товарищ! — Можно запросто оформить покупку в кредит. — Продавец легко догадался, в чем причина нерешительности, и нанес coup de grice[1]. Все мысли исчезли, словно фишки, сметенные крупье с игрового стола. Глаза Афины загорелись, внезапная улыбка тронула уголки рта. — Куклу-мальчика, — попросила она живо. — Годовалого. Продавец поспешил к полкам…
Стекла не вылетели, но в ушах у Афины звенело даже полчаса спустя. — Ты рехнулась? — вопил муж, и от его крика в мозг впивались кинжалы. — Тысячу семьдесят пять! — Можно платить по частям. — Чем? — взвизгнул он. — Возвращенными рукописями и глиной? — А ты бы хотел, — заморгала Афина, — чтобы твой сын целыми днями был один? Слонялся по дому. Рвал. Разбивал. Трепал. Громил. Рутлен болезненно кривился при каждом слове, будто утыканные гвоздями дубинки вонзались ему в голову. Глаза за толстенными линзами закрылись. Он припадочно трясся. — Хватит. — Он поднял, сдаваясь, бледную руку. — Хватит, хватит. — Давай покажем куклу Гарднеру, — предложила возбужденная Афина. Они поспешили в маленькую спальню сына. Тот был занят тем, что обрывал занавески. Рутлен зашипел, втянув внутрь щеки, оттащил сына от подоконника и стукнул костяшками пальцев по голове. Гарднер разок моргнул глазами-бусинками. — Опусти его на пол, — быстро произнесла Афина. — Пусть посмотрит. Гарднер, разинув рот с одиноким зубом, уставился на небольшую куклу, которая молча стояла перед ним. Кукла была примерно его роста, темноволосая, синеглазая, румяная, в подгузнике, в точности как настоящий младенец. Гарднер сердито заморгал. — Запускай механизм, — шепнул Рутлен, и Афина, наклонившись, нажала на едва заметную кнопку. Гарднер, задумчиво пуская слюни, шлепнулся на зад, когда игрушечный мальчик улыбнулся ему. — Ба-би-ба-ба-а! — истерически завопил Гарднер. — Ба-би-ба-ба-а! — эхом отозвалась кукла. Гарднер, широко распахнув глаза, быстро отполз назад и, опасливо съежившись, наблюдал, как игрушечный мальчик надвигается на него. Дальше была стена, и он так и застыл, сжавшись в комок от изумления, пока кукла не остановилась прямо перед ним. — Ба-би-ба-ба-а. — Мальчик-кукла снова улыбнулся, потом рыгнул и принялся отплясывать джигу на линолеумном полу. Пухлые губы Гарднера вдруг растянулись в ухмылке слабоумного. Он счастливо забулькал. Глаза родителей разом сомкнулись, блаженные улыбки расцвели на благодарных лицах, все мысли о финансовой стороне вопроса испарились. — Бо-о-же, — в изумлении протянула Афина. — Не могу поверить, что это правда, — произнес супруг с благоговейным трепетом…
Несколько недель они были неразлучны, Гарднер и его работающий от мотора друг. Они вместе сидели на корточках, обмениваясь бессмысленными взглядами, хихикали по поводу каких-то личных радостей и вообще получали полное удовольствие от своего слюнявого тет-а-тет. Что бы ни делал Гарднер, кукла делала то же самое. Что касается Рутлена и Афины, они праздновали восстановление почти позабытого мира. Вопли, от которых нервы завязывались в узды, больше не ударяли молотом по голове, и грохот разбившейся посуды больше не стоял в воздухе. Рутлен сочинял стихи, Афина ваяла, каждый в своем благословенном уединении. — Вот видишь? — сказала она как-то вечером за столом. — Вот и все, что было нужно, — компаньон. И Рутлен покивал, со всей серьезностью признавая жизненную мудрость жены. — Верно, так и есть, — счастливо прошептал он. Неделя, месяц. Затем, постепенно, начались метаморфозы. Однажды утром глаза Рутлена, погрязшего в вязком болоте пентаметра, вдруг превратились в мраморные сферы. — Чу! — Он обратился в слух. Треск отрываемых от тела плюшевых конечностей. Рутлен тут же кинулся в детскую и застал своего единственного отпрыска за извлечением ватных внутренностей из до сих пор любимого мишки. Поэт с мутным взором застыл на пороге комнаты, сердцебиение, как когда-то, участилось до болезненного грохота. Гарднер потрошил мишку, а его механический компаньон сидел рядом на полу и наблюдал. — Нет, — взмолился поэт, понимая, что это самое настоящее «да». Он уполз обратно в комнату, каким-то образом убедив себя, что это была случайность. Однако в самом начале обеда пальцы и Рутлена, и его жены с такой силой вцепились в сэндвичи, что кусочки помидоров выскочили и булькнули в кофе. — Что, — в ужасе спросила Афина, — что это такое? Гарднер с куклой были обнаружены уютно устроившимися в куче того, что в более счастливые времена было растением в горшке. Кукла с любопытством наблюдала, как Гарднер набирает полные пригоршни черной земли и сыплет дождем на ковер. — Нет, — произнес поэт с возрождающимся гневом. — Нет, — эхом слетело с побелевших губ Афины. Сын был отшлепан и отправлен в кровать, кукла заперта в чулане. Недоуменные вопли звенели в ушах, пока супруги в безмолвии заканчивали обед, и пищевые кислоты обретали такую едкость, от которой сводило живот. Лишь одно замечание было высказано вслух, когда они возвращались к своим трудам, и высказала его Афина. — Это случайность. Однако на следующей неделе им пришлось оторваться от работы ровно восемьдесят семь раз. Один раз Гарднер приволок в гостиную грязные подгузники. Потом Гарднер поиграл на фортепьяно молотком, вторя исполненному куклой гавоту Баха. Следующим номером и следующим после него было опустошение банок с вареньем — все их содержимое оказалось на мебели и на полу. Общий итог: разбито тридцать предметов, исчезла кошка, и сквозь ковер в том месте, где Гарднер поработал ножницами, просвечивал пол. По прошествии двух дней Бьюсоны творили, вытаращив глаза, сжав побелевшие губы и скрежеща зубами. По прошествии четырех дней их тела сильно продвинулись в процессе окаменения, а мозги начали костенеть. К концу недели, после многочисленных потрясений, они сидели или стояли, молча трясясь в ожидании новых бесчинств и мечтая о жестоком детоубийстве. Конец настал.
Однажды вечером они сидели в столовой за успокаивающей внутренности сельтерской. Обоих можно было принять за работы умелого таксидермиста, а их налитые кровью глаза походили на две пары стеклянных шариков. — Что будем делать? — безвольно пробормотал Рутлен. Голова Афины замоталась из стороны в сторону в отрицательном жесте. — Я думала, кукла… — начала она и тут же иссякла. — Кукла ничем не помогла, — жалобно произнес Рутлен. — Мы оказались ровно там, откуда начали. Да еще и беднее на тысячу семьдесят пять монет, раз ты говоришь, что вернуть куклу нельзя. — Нельзя, — подтвердила Афина, — Она… На середине фразы ее прервал шум. Звук был влажный, чавкающий, как будто кто-то швыряет в стену комья грязи. Грязи или же… — Нет! — Афина подняла полные страдания глаза. — О нет. Ее туфли зацокали синкопой бешеному стуку сердца. Муж двинулся за ней на негнущихся ногах, губы в предчувствии беды задергались. — Моя статуя! — закричала Афина, мраморно застыв в дверях студии. От душераздирающего зрелища лицо ее посерело. Гарднер с куклой играли в «Попади в розочку на обоях», используя в качестве снарядов комки глины, вырванные из незавершенной скульптуры. Убитые ужасом, Афина и Рутлен безмолвно стояли, глядя на куклу, у которой под металлическим черепом образовались новые синаптические связи и к умению плясать джигу, лазать по деревьям и рыгать добавился навык метать глину. И вдруг все стало ясно: свалившийся горшок с растением, разбитые вазы, банки из высоких шкафов — в таких делах Гарднеру было не обойтись без помощника! Рутлен Бьюсон представил себе мрачное будущее, мрачное будущее в квадрате, все муки гиньоля[2], какие способен выдумать Гарднер, но возведенные в степень с помощью куклы. — Убери это железное чудовище из дома, — еле слышно произнес Рутлен цементными губами. — Но его не возьмут назад! — истерически закричала она. — Тогда я пошел за консервным ножом! — выдохнул поэт, удаляясь на окоченевших ногах. — Кукла же не виновата! — закричала Афина. — Какой смысл ее ломать? Это ведь Гарднер. Он тот кошмар, который мы сотворили вместе! Глаза поэта быстро моргали, пока он переводил взгляд с куклы на сына и обратно, постигая заключенную в ее словах неприятную истину. Это был их сын. Кукла только повторяла, кукла не делала ничего, кроме того… …кроме того, что была создана делать. А именно: быть ведомой, обучаться, повторять за кем-то, — и когда эта мысль снизошла на него, мир воцарился в доме Бьюсонов. Начиная с того дня их Гарднер — снова одинокий — стал образцом хороших манер, и дом превратился в святилище благостного созидания. Все было идеально. И лишь через двадцать лет, когда Гарднер Бьюсон поступил в колледж и повздорил там с каким-то дерганым второкурсником, лишившись в ходе потасовки тринадцати прокладок и генератора, наружу выплыла неприглядная правда.
Последние комментарии
1 час 12 минут назад
1 час 32 минут назад
1 час 57 минут назад
2 часов 1 минута назад
11 часов 31 минут назад
11 часов 35 минут назад