Ночь с 12-го на 13-е [Станислас-Андре Стееман] (fb2) читать онлайн

Пролог

Флориана пятилась, пока не почувствовала, что уперлась спиной в раму распахнутого окна. За ней, совсем близко, медленно проступал из тумана, окутавшего с утра город шербургский рейд.

— Еще одно слово — и я выброшусь из окна! — проговорила она.

Нервы Джики — вернее, человека, которого Флориана наградила прозвищем «Джики», — были на пределе, раздражение переливалось через край.

— Да я мог бы взять тебя силой! — прохрипел он.

Флориана побледнела, а в глазах ее сверкнула сталь.

— Попробуй!.. Потом я все равно выброшусь на улицу! Да еще заберусь для этого повыше!..

Джики резким движением выключил радио.

— Да послушай меня, в конце-то концов! Мы с Кристиной — просто друзья детства… Вспомни: я же тебе рассказывал о ней! Ну? Курносый нос, веснушки… У нее не осталось ни гроша, и негде было переночевать… Она говорила, что готова пустить себе пулю в лоб, устроить самосожжение…

— И ты ей поверил!

— Но я же верю тебе, когда ты грозишься выброситься из окна!.. Если б ты ее видела! Тощенькая, бледная, растрепанная… Любой человек на моем месте сделал бы то же самое!

— Ну уж, конечно! Любой! Между прочим, я любила тебя только за то, что ты не «любой», считала не таким, как другие! Я и согласилась-то стать твоей пленницей только потому, что ты и сам был у меня под арестом!

Между Флорианой и Джики находился круглый столик, а на этом столике — четыре предмета: хрустальная пепельница, фотография Флорианы в узком черном бархатном платье, Флорианы, к тридцати годам вступившей в лучшую пору своей женственности, ваза с красными гвоздиками и газета с крупным заголовком на первой полосе: «Новое продвижение немецких войск».

Джики затушил в пепельнице сигарету, которой дымил до тех пор. На безымянном пальце его блеснуло странное кольцо в виде змеи.

— Дорогая! — сказал он умоляюще. — Я терпеть не могу таких разговоров, но ведь моя эскадрилья сегодня вечером поднимется в воздух… Меня могут сбить… убить… И если Господь не защитит меня, это наверняка произойдет… А теперь представь себе: жизнь без меня… Ты обо мне не пожалеешь?

— Нет, — ответила Флориана. — Я уже жалею… — И быстро добавила: — Не приближайся!

— Но я же сказал, что…

— Что бы ты ни сказал, — это бесполезно.

— А если я поклянусь, что…

— Ни к чему. Ты уже все испортил.

— Почему? Ничего же не было. Ничего не случилось!

— Для меня — случилось!

— Ах, так? Ну и прекрасно! — мрачно отозвался Джики. Он направился к двери, открыл ее, и проглянувшее сквозь пелену тумана солнце сверкнуло золотом на пуговицах его новенького мундира.

— Берегись!.. Если я сейчас переступлю порог… Если ты позволишь мне выйти за дверь, я уйду навсегда и больше не вернусь!

— И уходи, — откликнулась Флориана. — Можешь не возвращаться.

— Психопатка! — бросил на прощание Джики.

Флориана слушала его удаляющиеся шаги, судорожно вцепившись в деревяшку оконной рамы. Потом отошла от окна, села на диван со скрипучими пружинами. Пружины и сейчас жалобно завыли, но она этого даже не заметила.

В комнату вошла женщина — толстуха-китаянка в простом черном платье. Это была Ти-Мин, кормилица Флорианы.

— Фло'иана, у тебя го'е?

Флориана только кивнула, ответить не хватало сил.

— Он б'осил тебя? — настаивала Ти-Мин.

— Нет, я сама его прогнала.

— Ти-Мин не понимай. Ты его больше не любить?

— Наоборот, — вздохнула Флориана. — Никогда еще я не любила его так, как сейчас.

И в то же мгновение отчаянный вой сирены заполнил комнату.

— Послушай! — простонала Флориана. — Они вернулись! Они опять здесь! — Смертельно побледнев, она поднялась, сжала голову руками. И произнесла тихо: — Уж лучше бы я умерла…

Теперь уже, одна за другой, взревели все городские сирены — точно так же собака, воющая над покойником, будит и заставляет голосить другую собаку.

Ти-Мин, которая была католичкой, перекрестилась и прошептала:

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа… Аминь…

Глава первая

Флориана пятилась, пока не почувствовала, что уперлась спиной в раму распахнутого окна. За ней переливался под лучами предвечернего солнца шанхайский рейд.

Она сказала:

— Еще один шаг — и я выброшусь из окна!

Герберт Абоди — человек, подаривший Флориане свою фамилию, — оставался безучастным.

— Подумайте о законах земного притяжения, — спокойно посоветовал он.

Флориана побагровела, а глаза ее стали изумрудно-зелеными.

— Ну и что — законы? Может, вы считаете, я не способна вот так со всем покончить?

Герберт Абоди мягким движением выключил радио.

— Выслушайте меня, по крайней мере! Эта девушка для меня — не больше, чем простая сотрудница… Припомните: я же рассказывал вам о ней — о ее преданности делу, о ее скромности, сдержанности… Нам пришлось задержаться в конторе допоздна. И я не мог отпустить ее домой голодной, когда сам был вынужден ужинать вне дома.

— Ага. И вы хотите, чтобы я вам поверила?

— Но я же верю вам, когда вы всякий раз после обеда куда-то уходите под предлогом того, что заказали ваш портрет!.. Впрочем, чего еще от вас ждать? С каждым днем вы все больше от меня отдаляетесь, все чаще избегаете меня… Ни один мужчина не согласился бы с таким положением вещей!

— Уж точно! Но я-то выходила за вас только потому, что считала человеком, способным принять любое положение вещей! И вам удастся завоевать меня снова только в том случае, если вы научитесь ждать…

Герберт Абоди затушил в пепельнице сигару, рука его чуть-чуть дрожала.

— My dear!^[1] — сказал он с упреком. — Я всегда старался дать вам больше, чем вы могли бы попросить. Я предупреждал все ваши желания, удовлетворял даже самые сумасшедшие капризы… Что еще я могу сделать для вас?

— Сдержать свои обещания, — ответила Флориана. И живо добавила: — Стойте на месте!

— Но мне кажется…

— Вы говорили, что откроете мне мир, что я буду бороздить океаны на всех ваших кораблях. И что? Ваши корабли что ни день уходят в море — и без меня! А я хочу уехать из Шанхая! Мне обрыдло жить в этом городе. Он мне до смерти надоел, я здесь задыхаюсь!

— В таком случае прежде всего порвите отношения с вашим другом Зецким!

— Нет! — отрезала Флориана. — Нет, нет и нет! Я не понимаю, в чем вы можете его упрекнуть…

— Зато я хорошо понимаю, — буркнул Герберт Абоди. Ему плохо удавалось справиться с нервным тиком, из-за которого угол левого глаза неудержимо тянулся к виску. — Я знаю совершенно точно, — до мелочей! — чем я ему обязан, чем мы ему обязаны! Но я спасу вас вопреки его воле. Даже вопреки вашей собственной, если понадобится. Царствование господина Зецкого не будет вечным. Больше того — конец этого царствования весьма и весьма близок…

Флориана внезапно разволновалась.

— Что вы хотите этим сказать? Сейчас же объясните! — выпалила она. — Петр для меня всего лишь добрый друг, может быть, единственный друг. И он талантливый художник!

— Возможно, — уже с порога отозвался Герберт. — Но лично мне не нравятся его картинки. — Он немного поколебался. — Вы ужинаете дома?

Флориана уставилась на свою стоящую на столе фотографию.

— А? Что? Да… Не знаю…

— Ну, тогда… До вечера, надеюсь? Может быть, я приведу с собой Стива…

Флориана слушала его удаляющиеся шаги, судорожно вцепившись в деревяшку оконной рамы. Такие сцены убивали ее. У нее не хватит сил сопротивляться.

Она взяла в руки фотографию, недоверчиво всмотрелась в сияющее личико, поставила рамку на место, перелистала один пестрый журнал, другой…

«Миссис Герберт Абоди — крестная мать Яхт-клуба…»

«Миссис Абоди только что удостоена Гран-при на последнем конкурсе самых элегантных автомобилей…»

«Миссис Г. Абоди, чьи драгоценности застрахованы на сумму более чем в сто тысяч долларов…»

«Миссис Герберт Абоди, которой все в Шанхае завидуют…»

«Неизменно прекрасная миссис Абоди…»

Неизменно прекрасная миссис Абоди…

Рокот мотора, донесшийся с улицы через открытое окно, сказал Флориане, что ее муж завел машину и отъехал от дома.

И тогда — в лихорадочной спешке, ведь необходимо было наверстать потерянное время, — Флориана подбежала к двери и распахнула ее настежь.

— Ти-Мин! Ти-Мин! — закричала она. — Скорее принеси пальто! Я ухожу!

Пробегая мимо зеркала в прихожей, она заглянула в него и увидела молодую женщину с блестящими от возбуждения глазами и горящими щеками. Ей-богу, эта женщина и впрямь заслуживала — во всяком случае, в это мгновение — титула «неизменно прекрасной миссис Абоди»…

Глава вторая

Зецкой был евразийцем, полукровкой, как говорили в Шанхае, метисом: русским по отцу, князю, само собой разумеется, и китайцем по матери, маленькой служаночке, няньке, которую княгиня Зецкая, чересчур уверенная в собственных чарах, имела неосторожность нанять в то время, когда приходила в себя после тяжелых родов.

Статный и красивый той особенной красотой, которую называют «сумрачной» и которая так нравится девяти женщинам из десяти и так не нравится одиннадцати из десяти мужчин, Зецкой вращался в любом обществе, бдительно следя за тем, чтобы были замечены и должным образом оценены его поистине кошачья грация и нарочитая небрежность поз, также позаимствованная у семейства кошачьих. Он не только был незаконнорожденным по происхождению, он был ублюдком по своей сущности, а главным образом, как утверждали многие, по полному отсутствию щепетильности, склонности к обману и мошенничеству и природной аморальности. Впрочем, что касается последнего, даже наиболее информированные из хулителей могли выдвинуть по отношению к нему лишь одну претензию: умение извлекать доходы из неизвестных источников. Наверное, он был все-таки более или менее приличным портретистом, и многие женщины, которые закрывали перед ним двери своих гостиных и отворачивались, встречая на улицах европейского квартала, чтобы не пришлось с ним здороваться, бегали к нему тайком на сеансы в надежде, что он напишет хороший портрет. Однако, несмотря на то, что попойки в кабачке под названием «Давай-ка пошалим», где он показывался ежевечерне или почти каждый день, должны были ему обходиться в немалые суммы, — никак не меньше тех, что приносили самые высокооплачиваемые картины, — разве не позволял себе художник роскоши отказываться от заказов? Разве не отклонял просьбы дам, стремящихся ему позировать, под ничего не значащими и даже весьма обидными для них предлогами, разве не перечислял недостатки внешности бедняжек с едва прикрытым насмешливой слащавостью бесстыдством?

Зецкой жил в самом центре бывшей французской колонии, в квартире на верхнем этаже, откуда открывался прекрасный вид на сады Ку-Ка-За.

Когда Флориана около пяти вошла в мастерскую, Зецкой в шелковом балахоне стоял у мольберта, а хрупкая китаянка Твен-Квин, которую он перекрестил в Лотос, склонилась в уголке над чашками, от которых исходил тонкий аромат отличного чая.

— Привет, Sweety!^[2] — не оборачиваясь, произнес Зецкой. — Что-то вы запоздали…

— Сама знаю, — сухо ответила Флориана.

Лотос, бросив чайники с чашками, засуетилась вокруг гостьи: помогла снять пальто, протянула ручное зеркальце.

— Спасибо, Лотос, — кивнула Флориана.

Лотос полуприсела в европейском книксене, ее личико цвета слоновой кости не выразило никаких чувств.

Зецкой, казалось, был по-прежнему целиком поглощен картиной, над которой работал.

— Знаете, что мне всего труднее дается, Sweety? — спросил он вроде бы без задней мысли. — Ваш рот. А я-то меньше всего беспокоился по этому поводу…

Флориана подошла к художнику и положила руку ему на плечо.

— Петр, я места себе не нахожу от тревоги. Моему мужу, кажется, все известно о наших отношениях.

— А разве мы не подозревали? — удивился Зецкой. Он разогнулся, поцеловал ладонь Флорианы, чуть задержав руку молодой женщины у своих губ. — Если не ошибаюсь, он уже пробовал намекать на это и прежде.

Флориана почти грубо выдернула руку.

— Какие там намеки, Петр! Только что между нами произошла безобразная, чудовищная сцена! Он знает, что мы постоянно встречаемся. Он… он дошел даже до того, что стал угрожать вам…

— Ах, как это меня огорчает, — начал Зецкой тоном человека, которому сообщили, что он унаследовал миллион. — Нет, на самом деле, я ужасно, ужасно огорчен. Я так высоко ценю вашего мужа…

— Но беда в том, Петр, что мой муж отнюдь не так высоко ценит вас! Скажите-ка мне… Не совершали ли вы — в обозримом прошлом — чего-то такого… ну, каких-то неподобающих поступков, хотя бы одного, который и теперь можно поставить вам в вину?

Зецкой пожал плечами.

— Я не убивал своей матери, если вы это имеете в виду. Лучшее тому доказательство — то, что она до сих пор жива. А что до князюшки, моего отца… Скорее он убил бы меня, чем наоборот. Чашечку чаю?

— Нет, спасибо.

Зецкой стоял перед ней — очень худой, очень высокий, казавшийся еще выше из-за длинной шелковой блузы, ниспадавшей с широких плеч прямыми складками.

— Разоблачайтесь! — бросил он.

Флориана огляделась вокруг.

— А куда подевалась ширма?

— У меня были долги.

— Я предпочла бы переодеться в другом месте.

— Как угодно… Лотос!

Китаянка едва успела присесть. Секунда — и она снова была на ногах.

— Вы получили… получили… — начала Флориана.

Зецкой покачал головой.

— Не раньше, чем завтра или послезавтра. «Лиззи Торнхилл» была досмотрена, — добавил он тихонько.

— Но, Петр!

— Знаю, знаю… — отозвался Зецкой. — Поторопитесь, световой день кончается.

Лотос невозмутимо ждала, держась за ручку двери, ведущей в спальню. Взгляд служанки казался непроницаемым, и Флориана знала, как трудно его разгадать. Доказательством могло послужить то, что она нередко размышляла о нем. Такой темный, такой пристальный, такой настойчивый взгляд. Взгляд человека неудовлетворенного, неутомимого, чего-то поджидающего. Именно потому Флориана никогда не забывала говорить китаянке: «Спасибо, Лотос»…

Когда молодая женщина появилась снова — с распущенными, разбросанными по плечам волосами, в шелковом платье, напоминавшем блузу художника тем, что складки спадали вниз подобием водопадного каскада, — она с порога проговорила:

— Петр…

— Да знаю же, знаю! — снова повторил портретист, теперь уже не скрывая раздражения. — Вас тяготит ожидание. Но теперь это вопрос часов. «Мэри Конрад» придет завтра… Чашечку чаю?

Флориана села, помолчала, потом неожиданно взорвалась:

— Сколько раз надо вам говорить, что нет, нет, нет! Сколько раз надо повторять, что я ни-ког-да не пью чай!

Зецкой повозил кистью по мелу, затем погрузил ее в свинцовые белила: он очень любил смешивать краски, даже те, что смешивать было не принято.

— Повторяйте всякий раз, как я вам его предложу! — усмехнулся он. И добавил: — Разомкните губы. Рот должен быть таким, будто я сейчас вас поцелую.

Глава третья

Добравшись до дома 114 по Нанкин-Род, почтальон свернул направо и углубился под сводчатую арку, где было темно и холодно, как в пещере, и это ощущалось особенно сильно, поскольку составляло резкий контраст с оставшейся снаружи гнетущей жарой. Таким образом, почтальон оказался в самом центре обширных владений конторы, принадлежавшей Абоди, Лоуренсу и К° и скромно именовавшейся «Импорт-экспорт». Здесь, отделенная от посетителей длинной деревянной стойкой, трудилась добрая сотня клерков: скрипели перья, трещали пишущие машинки, тревожно и жалобно звучали телефонные звонки, и все это сопровождалось не умолкающим ни на секунду гулом разговоров на всех языках мира.

Почтальон подошел к дежурному в униформе, сидевшему за маленьким столиком у входа, и вывалил перед ним такую огромную кучу писем и пакетов, что после этой операции его вместительная сумка оказалась почти пустой.

— Шестичасовая почта… Пусть господин Чен подпишет вот тут, — сказал почтальон с сильным китайским акцентом, но не допускающим возражения тоном, и ткнул пальцем в раскрытый регистр.

Дежурный отправился за требовавшейся от него подписью, потом, получив ее и отпустив почтальона, приступил к предварительной сортировке корреспонденции, то есть разделил ее на три груды: писем, пакетов и бандеролей.

Минутой позже он уже стучал в застекленную дверь с табличкой «Экспедиция», а чуть позже, проникнув в находившуюся за этой дверью комнату, украшенную географическими картами, выкладывал веером письма перед толстяком, который буквально лежал брюхом на вечерней газете, вычитывая там биржевой курс.

— Шестичасовая почта, господин Абель.

Господин Абель испустил грозный рык (при этом пепел с его сигары засыпал всю газету), пометил на листе нужные ему данные и только после этого занялся разборкой.

— Та-ак… Господину Г. Абоди… Абоди, Лоуренсу и К°… Мистеру Абоди… Мистеру Чену… Абоди, Лоуренсу и… («Фелипе Макинчао… Заказ на цинковые белила…") Мистеру Лоуренсу… («Это подождет…») Мистеру Абелю… («Это мне! Из Кутинко, наверное? Ну, естественно!») Абоди и Лоуренсу… («Письмишко из Лондона. Компания Лорримера») Господину Абоди… Месье Алкану… Месье Мэтришу… («А вот это, по-моему, опять счетец!») Абоди, Лоуренсу и К°…

Когда все письма были распределены, мистер Абель позвонил.

— Шестичасовая почта, — без всяких комментариев сказал он вошедшему служащему.

Служащий, миниатюрный китаец в очках, нагрузился стопками корреспонденции, прошел через большой зал со столами чиновников и остановился перед высокой, тоже застекленной дверью директорского кабинета. Постучал и сразу вошел.

— Шестича… О, извиняюсь, извиняюсь, — забормотал он, замирая на месте. — Но Чунг постучал!

В просторной комнате не было никого, кроме мужчины и женщины. Они стояли посередине, тесно прижавшись друг к другу.

Мужчина обернулся, глаза его сверкнули, прядь рыжих волос упала на лоб, рот казался преувеличенно огромным из-за ободка яркокрасной помады вокруг губ. Чунг узнал Стива Алкана, личного секретаря Герберта Абоди («абсолютно личного секретаря» — шутливо подчеркивал сам Стив). Несмотря на то, что женщина упрямо продолжала демонстрировать красивейшую в мире спину, китаец легко опознал мисс Мону Линдстром, машинистку-стенографистку.

— Господи помилуй, Чунг, теперь вы можете хвалиться тем, что до смерти меня перепугали! — воскликнул Стив. — Я же решил, что это шеф… Закройте за собой дверь с той стороны, — добавил он все с той же простотой, не выпуская Мону из объятий: его руки прочно завладели талией девушки.

— Посмотрите на меня, моя красавица! Китаец ушел… А что это за слезки? Тушь в глаз попала или от избытка счастья?

Мона шмыгнула носом.

— От… от избытка счастья!

— Не может быть! — изумился Стив. — Любая женщина на вашем месте сочла бы, что по моей вине пострадала ее стыдливость, и послала бы меня к чертям собачьим!

Мона снова всхлипнула. Она была из породы тех редко встречающихся блондинок, которых слезы только красят.

— Эти особы, о которых вы говорите, не любят вас, — убежденно заявила она. — А я… Я столько времени ждала, я так надеялась, что это произойдет… Обнимите меня крепче, дорогой, сильнее, сильнее…

Стив покрепче прижал девушку к себе.

— Не знаю, что на меня нашло, — признался он извиняющимся тоном. — Наверное, дело в ваших духах… А может, потому, что вот-вот разразится гроза… Ну, в общем, мне-то казалось, что место занято.

Мона подняла на Стива бледно-голубые глаза.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я был уверен, что вы влюблены в другого.

— Совсем наоборот, я всегда была влюблена только в вас, — медленно проговорила девушка. — Прямо с первого дня, как вас увидела, когда вы вошли в этот кабинет… Припомните… На вас был ужасный галстук, такой канареечный, а по желтому фону — лошадиные подковы… А еще вы чего-то там тихонько мурлыкали…

— Ну да! «Привет-привет, как ярко светит солнце…» — Стив внезапно замолчал, охваченный беспокойством: — А скажите, малышка, вы ведь ничего такого не думаете? Не строите планов?

— Планов насчет чего?

— Насчет… насчет меня, нас с вами… Я не могу ничего обещать…

— Я и не прошу, чтобы вы обещали.

— Конечно, конечно, вы так говорите, а потом, в один прекрасный день, отправитесь в аптеку на углу и купите там снадобий, способных отправить на тот свет целый полк!

— Только не я. Я всегда пользуюсь только синильной кислотой, и она у меня под рукой.

Стива это заявление, казалось, шокировало.

— Не стоит так шутить! Понимаете, я для женщин не подарок. Я от природы коллекционер и обычно устаю первым… Вас это не пугает?

— Нет, — ответила Мона. — Иначе я вас не полюбила бы. Поцелуйте меня.

— Вот уж ничего не скажешь, умеете вы обращаться с женщинами, Стив! Что за парень — сокровище, да и только!

— Боже мой! На этот раз я попался! — пробормотал себе под нос Стив. — Шеф!

Действительно, на пороге кабинета, еще не отпустив ручки двери, стоял Герберт Абоди. Он вошел и бросил на стул свою панаму.

— Мисс Мона неважно себя почувствовала… У нее небольшая депрессия… — лепетал Стив. — И… И…

— Я так и понял, — холодно глядя в пространство перед собой, отозвался начальник.

Стив наконец отцепился от Моны и сделал неловкую попытку разрядить обстановку, схватив со стола положенную туда Чунгом почту.

— Оставьте, — поморщился Абоди, перехватывая у своего личного секретаря готовые рассыпаться пакеты.

Он уселся за стол, разложил перед собой пасьянсом конверты на зеленом бюваре, потом, отодвинув их, взял в руки только один — тот, где его фамилия была напечатана на машинке. Письмо, судя по марке, было отправлено из Шанхая.

— Можете идти, мисс Линдстром. Сегодня вечером мне уже не понадобятся ваши услуги.

— Но я… Мне… Мне осталось еще перепечатать два или три документа.

— Сделаете это завтра. Никто меня не спрашивал?

— Спрашивали, — с готовностью откликнулся Стив. — Два раза заходил Матриш по поводу этих дополнений. Он так бесился, что, если б даже лопнул от злости, меня бы это не удивило… Да, еще Омер. В связи с аварийной погрузкой «Альбатроса».

Абоди задумчиво вертел в руках письмо, выбранное им из «пасьянса». Остальная корреспонденция, по всей видимости, его не волновала.

— Подождут! Есть новости от Лоуренса?

— Да, около четырех передали вот эту вот каблограмму.

Абоди жестом отстранил протянутый ему листок.

— И что же там?

— Ваш alter ego недоволен, что ему не перевели его пять тысяч мексиканских долларов… Он возвращается 14-го.

— Что ж, тем хуже! Не стоило труда посылать каблограмму из-за этого.

— Но, может быть, мистер Лоуренс рассчитывает на то, что вы придете встречать его с цветами?

Мона тем временем накрыла чехлом свою пишущую машинку и, перекинув через плечо ремешок сумочки, направилась к двери.

— Всего доброго! — бросила она.

— Всего доброго, дорогая, — отозвался Стив.

— Счастливо, — буркнул Абоди. — Кстати, если у вас снова появятся какие-либо симптомы депрессии, выпейте лучше стакан кока-колы или мятной настойки. Может быть, такой метод лечения покажется вам менее приятным, но зато — нет риска осложнений.

Мона вспыхнула и сразу же побледнела. Ничего не сказав, она вышла.

Абоди распечатал конверт, который так и не выпустил из рук.

— Посмотрите-ка лучше сюда и скажите, что вы об этом думаете, — сказал он, взглянув на вынутый из конверта листок.

Письмо было неряшливо напечатано на машинке.

«Передайте пятьдесят тысяч долларов нищему, который стоит у ваших дверей, иначе вам не пережить ночи с 12-го на 13-е.

Зеленый Дракон.

Не трудитесь: вам не удастся ничего вытянуть из нищего: небеса отказали ему в способности видеть, японцы отняли язык».

— Забавно, — протянул Стив.

— Куда забавнее, чем вы думаете, — мрачно ответил Абоди, вытягивая ящик письменного стола. — Ну-ка, взгляните сюда…

Ящик оказался полон писем и конвертов, в точности таких же, как те, что сейчас держал в руках секретарь. Одни были аккуратно разложены, другие скомканы, некоторые даже скатаны в шарик. С отдельных листков бумаги в глаза бросались слова:

«…Передайте пятьде…»

«…сят тысяч ни…»

«…чего вытянуть…»

«… небеса от…»

«…не пережить ночи…»

«…с 12-то на 13…»

И — подпись, подчеркнутая по китайскому обычаю и, казалось, повторявшаяся до бесконечности:

«Зеленый Дракон»

«…еный Дракон»

«Зеленый Дра…»

— Правду сказать, лично мне с каждым разом это доставляет все меньше и меньше удовольствия, — признался Абоди. — Самые веселые шутки начинают приедаться, если их то и дело повторять. А это длится уже больше двух недель. Размеры и цвет конвертов могут меняться, как видите… Возможно, чтобы я не узнал письмо с первого взгляда и не выбросил, не читая. Некоторые послания снабжены пометками «срочно» или «в собственные руки». Иногда в конверты вкладываются чистые листы, чтобы увеличить вес в надежде, что я подумаю, будто там деловые бумаги. А на одну из этих анонимок было явно намеренно наклеено слишком мало марок — что ж, выдумка не хуже всякой другой! — и мне вручили письмо только после того, как я оплатил доставку… Тогда я еще посмеялся, понимаете, и как посмеялся! Но это было в последний раз… Что вы там делаете?

— Смотрю, стоит ли у наших дверей нищий, — откликнулся подошедший к окну Стив. — Пойду-ка я, пожалуй, туда и перекинусь с ним парой слов.

— Не стоит. И вообще ничего не надо проверять: я уже имел возможность убедиться, что Зеленый Дракон не лжет.

— Вы что — пытались бросить ему вместо монетки пуговицу от кальсон? — удивился Стив.

Абоди, глядя в пространство, покачал головой:

— Нет, лучше. Я подпалил ему бороду зажигалкой.

— Да ну? И он не стал кричать?

— Нет. Может, и хотел, но Зеленый Дракон говорит правду: он не способен…

— Вы не собираетесь заявить в полицию?

— Почему бы с таким же успехом не вызвать пожарных?

— Но не обязательно же иметь дело с официальной, так сказать, полицией… Есть же другие люди — например, частные детективы…

— Не подходит. Мне ни к чему, чтобы меня грабили сразу с двух сторон.

— Человек, о котором я подумал, не станет вас грабить. Индусы называли его «pukka sahib», то есть, как мы бы сказали, джентльмен, порядочный человек…

— Вы действительно хорошо его знаете?

Стив пожалел, что немножко поторопился с советом, но отступать было поздно.

— Ну, как посмотреть…

— Может быть, вы знали его в те времена, когда…

— Да-да, верно! Именно — когда…

Шеф и секретарь некоторое время молча смотрели друг на друга.

— Пусть придет, — решил наконец Абоди. — Завтра утром, часов в 11… Кстати, как его там?

— Кого?

— Да вашего протеже.

— Воробейчик.

— Надо же! Как только вам удалось запомнить такую фамилию? Браво!

— Сначала я выучил имя. Это помогло.

— И каково же имечко?

— Венцеслав, — ответил секретарь. — А теперь разрешите мне удалиться. Если вы хотите, чтобы я сегодня поймал этого человека, то…

— Правильно-правильно. Идите… И — спасибо вам!

Не прошло и пяти минут после ухода Стива, как дверь снова открылась, и вошла Мона.

Бледная, со странно решительным видом, она двинулась к письменному столу и остановилась прямо перед ним — так, будто препятствие оказалось неожиданным.

— Разве вы не отправились домой? — спросил Абоди.

Она не обратила внимания на вопрос шефа.

— Вы сказали ему?

— О чем?

— Насчет вас и меня.

Абоди, казалось, удивился.

— Нет. Не люблю хвастаться.

— Вы же были поражены, увидев, что он обнимает меня. Хотите добить его?

— Успокойтесь, — с горечью ответил Абоди. — Я слишком люблю этого мальчика и потому не могу огорчать его.

— Любите его? Да вы его ненавидите! Вы вообще никого не любите, кроме себя самого… Ну, еще, может быть, жену свою любите… Вот со мной, например, может произойти что угодно, и знаете, как вы на это отреагируете? Просто наймете другую секретаршу, такую же бедную, такую же одинокую, главное — платить ей не больше, чем мне… Так вот: я влюбилась, влюбилась страстно, безумно, как ненормальная…

— В Стива?

— Да, в Стива. И хочу сразу же предупредить вас: если когда-нибудь вы попытаетесь разлучить нас, если попытаетесь отнять его у меня, я… я… — Мона вдруг замолчала.

— Понимаю, — серьезно произнес Абоди. — Такие девушки, как вы, только и мечтают, что о свадебном марше, о муже в шлепанцах и куче детишек. Истинные ангелы домашнего очага. И, чтобы осуществить эту мечту, они готовы пойти на все, даже на преступление. Да-а, я начинаю думать, уж не вы ли сочиняли эти письма…

— Что еще за письма?

— Те самые, вы отлично знаете… Подписанные Зеленым Драконом. Письма, автор которых вымогает у меня кругленькую сумму… Предположим, я уплачу… Разве не отличное приданое?

Мона побледнела еще больше.

— Да как вы смеете! До чего же вы гнусный тип!

Герберт Абоди вздохнул.

— Моя жена говорит то же самое. В конце концов, я поверю, что не умею обращаться с женщинами. Но, тем не менее, я же никогда ни о чем вас не просил!

— Нет, — признала девушка. — Вы казались мне таким растерянным, несчастным… Я подумала, что смогу вас утешить…

— Вам было жалко меня?

— Ну… Ну… Да, если угодно!

— Ладно. Завтра все-таки выходите на работу, — невозмутимо подвел итог этой странной беседе Абоди.

Глава четвертая

— Виски? — предложил Воробейчик.

— Виски, — согласился Эме Малез. — И, может, ты мне объяснишь, каким ветром тебя занесло в Шанхай?

— Приехал на уик-энд. А потом узнал, что китайское правительство предлагает неплохое вознаграждение за поимку банды фальшивомонетчиков… Ну, и вот — дотрачиваю денежки…

— Счастливчик! Хотел было предложить тебе сыграть в кости на виски, но теперь…

— А ты что тут делаешь, комиссар полиции? Если выслеживаешь кого-то с самого Парижа, он уже, небось, подумывает, почему у этого типа такое знакомое лицо?

Малез отвернул лацкан чесучового пиджака: на изнанке сверкнул любовно отполированный значок.

— «МОБН», — прочел Воробейчик. — Ну, и что сие значит?

— Международный Отряд по Борьбе с Наркотиками, — с гордостью расшифровал Малез. — Между прочим, тоже зарабатываю награду… — добавил он доверительно.

Воробейчик, то есть месье Венс, вытащил из кармана портсигар.

— Сегодня так легко раздобыть опиум — найдешь у любого продавца табака прямо на прилавке… По-моему, моя задача практически решена. Я знаю, каким образом наркотики пересекают границу, как минуют таможенные службы, знаю, какой флаг ограждает корабли от досмотра, знаю, где эти наркотики курят…

— В таком случае, если, конечно, ты сам не попал в сети какой-нибудь местной красотки, не понимаю, почему бы тебе не вытащить свой полный невод…

— Не тащу из опасения, что рыбка ускользнет!

— А что — значит, тебе и рыбка известна?

— Ну, «известна» — громко сказано. Известно, что лето — одно из четырех времен года… Вот и у меня под подозрением четверо. Чтобы арестовать того, кто действительно виновен, я жду только знака, только смены приливов и отливов…

— Потрясающе! Слушай, а может, мне довелось встречаться с твоими подозреваемыми?

Малез выпустил к потолку густой клуб синего дыма, который был тут же рассеян вентилятором.

— Может, и да… Как знать точно, с кем говоришь в данную минуту? — философски заметил комиссар.

В этот момент к друзьям приблизился мужчина лет тридцати.

— Господин Воробейчик? Вы не помните меня? Стив Алкан…

— Да знаете, как-то не… — замялся месье Венс. — Разрешите представить: мой друг, господин Малез.

— Очень приятно, машинально ответил Стив. — Я пришел сюда из вашего отеля, господин Воробейчик, к счастью, портье хорошо известны ваши привычки, — продолжал он, не глядя в сторону Малеза. — Мог бы я поговорить с вами, не откладывая этого дела ни на минуту, и…, — тут он бросил на комиссара быстрый взгляд, — простите меня, месье, строго конфиденциально?

Месье Венс поколебался. Малез поспешил вмешаться, придя на помощь другу:

— Работа есть работа. Встречаемся завтра здесь же в то же время? Оставляю тебе мой адрес и номер телефона.

— Может быть, переберемся куда-нибудь в сторонку? — предложил Стив.

Месье Венс согласился.

— А у вас была другая фамилия, не «Алкан», когда мы встречались в Париже, — вдруг сказал он.

Стив расплылся в улыбке.

— Вижу, что память возвращается к вам! Есть мужчины, которые обожают менять галстуки или покупать новые костюмы, только об этом и думают, ну, а я предпочитаю менять имена. И причина — не хуже, чем у них: прежнее перестает мне нравиться.

— Понимаю, — сказал месье Венс. — Впрочем, боюсь, что я и не припомню прежнего…

— Вот спасибо! Сейчас я работаю в очень крупной по местным понятиям фирме: торговый дом Абоди, Лоуренса и К° «Импорт-экспорт». Работаю личным секретарем одного из двух денежных мешков, им владеющих, Герберта Абоди. Ну и дело в том, что больше двух недель назад он стал получать анонимные письма с требованием выложить пятьдесят тысяч долларов, представляете, каков аппетит? Но, когда я говорю «анонимные»…

Стив говорил, а месье Венс слушал со все возрастающим интересом, забыв о времени.

— Поэтому Абоди ждет вас завтра в одиннадцать часов, — изложив последние подробности, закончил Стив. — Могу ли я сообщить шефу, что вы придете?

Месье Венс долгим взглядом посмотрел на собеседника — так, словно ему хотелось проникнуть в тайны его души.

— Думаю, что да, — наконец ответил детектив. — Просто ненавижу все эти истории с «продолжением следует»… Бармен!

Он вытащил из кармана купюру. Бармен с поклоном взял ее, направился к кассе, потом вернулся, и виду него был сокрушенно-растерянный.

— Тысяча извинений, мисье! Мисье дал мне фальшивые долла'ы!

— Надо же, опять! — воскликнул Воробейчик, исправляя свою ошибку. — Храню эти фальшивки на память об удачно завершившемся деле, — объяснил он Стиву, — ну, и в половине случаев путаю, какие деньги в каком кармане!

— А в скольких же случаях этот номер у вас прошел? — улыбнулся Стив.

Глава пятая

— Во… Вор… Во-ро-бей-тшик? — недоверчиво повторял дежурный.

— Вот вам доказательство. — Месье Венс протянул служащему компании одну из своих визитных карточек.

— Вам назначена встреча?

— Точнее, была назначена. На одиннадцать часов утра. А сейчас уже четверть двенадцатого.

Дежурный в последний раз посмотрел на карточку, которую держал в руке. Потом отнес карточку какому-то китайцу, а тот неспешно передал ее другому. Процесс пошел…

— Черт побери! — пробормотал себе под нос месье Венс. — Моего парня хорошо охраняют!

«Парня» охраняли еще серьезнее, чем он думал, — в этом он убедился в следующую минуту.

— Мисье угодно п'ойти за мной?

Детектив обернулся: в двух шагах от него, подобно китайскому болванчику, кланялся еще один китаец.

— Мисье' Абоди п'имет его сию минуту!

Воробейчик прошел за своим Вергилием до двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен», из-за которой доносились громовые раскаты: ругань была нешуточная.

— Не изволит ли мисье п'исесть? — Китаец перевел дыхание и завел свою песню снова. — Мисте' Абоди п'имет его сию минуту…

Месье Венс пренебрег предложенным креслом и углубился в изучение висящей на стене карты Индийского океана, затем — какой-то диаграммы.

— А те накладные для торгового судна, которые я требую с вас уже три дня! — бешено орал кто-то за дверью. — Вы до сих пор не нашли их?

— Даю вам сорок восемь часов, месье Матриш, и ни минуты больше! После этого, если ваши бухгалтерские книги не станут такими же ясными и недвусмысленными, как народные картинки, я такое с вами сделаю!

— И я с вами!

— Это что — угроза?

— Ответный удар.

— Убирайтесь отсюда вон! Не знаю, что мне мешает прямо сейчас…

— А я вам скажу, что мешает! Полиции боитесь!

Дверь директорского кабинета распахнулась, и оттуда, подобно выскакивающему из-под ног охотника кролику, вывалился гигант с припорошенной проседью шкиперской бородкой.

— Извините! — сказал месье Венс, слишком медлительный для того, чтобы увернуться от столкновения с пострадавшим от начальственного гнева.

— Простите! — проворчал и тот с некоторым запозданием.

Горящие, как уголья, глаза и просторный полотняный костюм делали его похожим скорее на вахтенного пиратского судна, чем на главного бухгалтера крупной фирмы.

Дверь осталась полуоткрытой.

— Я же знаю, что этот тип меня обкрадывает! — произнес еще чуть охрипшим от неостывшего гнева голос — голос мистера Абоди.

— И я это знаю, — ответил ему голос Стива. — Но я бы не стал на вашем месте так уж воевать с ним: уж больно мизерные у него потребности…

Месье Венсу показалось, что пора объявить о своем присутствии, и он покашлял, подойдя поближе к двери.

— Заходите, заходите! — немедленно отозвался Абоди, поднимаясь, чтобы встретить посетителя. — Мне не нужно представлять вам месье Алкана, моего личного секретаря, потому что именно ему я обязан удовольствию видеть вас здесь. Мисс Линдстром, отнесите эти письма в экспедицию, а оттуда зайдите к Чену и возьмите у него для меня всю отчетность по продажам, начиная с понедельника. Максимально подробную! Да, и вы, Стив, тоже — оставьте нас… Сигару, месье Венс? Или лучше сигарету?

Месье Венс жестом отказался. Несмотря на сердечность приема и внешнюю непринужденность, было видно, что нервы Абоди натянуты до предела. Выдавали детали: дрожащая рука на шкатулке с сигарами, тик, поднимающий уголок глаза к виску, взгляд, одновременно пристальный и отсутствующий…

— Надеюсь, Стив представил вам всю информацию, в которой вы нуждаетесь? — спросил Абоди, уставившись на дверь. — И что вы мне посоветуете?

— Я бы хотел увидеть письма, которые вы получили, и даже взять два или три из них для того, чтобы проанализировать, — уклонился от прямого ответа Воробейчик. — Еще я хотел бы, чтобы вы составили для меня список всех ваших сотрудников. У вас есть враги? Вам они известны?

— Ну, несколько есть, но это естественно в моем положении.

— Оказавшиеся за бортом конкуренты, недовольные клиенты?

— Таких полным-полно!

— А нет ли у кого-то причин для вражды… скажем так… более личного свойства?

— Может быть, и есть… Но мы еще поговорим об этом — времени хватит.

— Я-то как раз думаю, что его у нас, наоборот, крайне мало, — настаивал месье Венс. — Сегодня у нас 11-е. Если я к завтрашнему вечеру не разгадаю, кто таков Зеленый Дракон, нам останется только запереться здесь, вооружившись с ног до головы, и ждать рассвета 13-го… Притом заметьте: если даже в ночь с 12-го на 13-е ничего страшного не произойдет, угроза вашей жизни от этого не растает…

Абоди, нахмурившись, немного подумал.

— Что ж, тем хуже, — произнес он наконец. — Да в сущности, мои враги в большей степени боятся меня, чем ненавидят… Я еще займусь этим.

— А знаете, что мне придется сделать? — задумчиво проговорил Воробейчик. — Придется попросить вас обратиться к кому-то другому, кому вы полностью доверяете…

Абоди пожал плечами, сразу став постаревшим и очень усталым.

— Это было бы весьма обидно… Тем более, что и с другим человеком я вел бы себя точно так же. Понимаете, я… мне просто нестерпимо обращаться к кому-то за помощью!

— Мой гонорар повышается до двух тысяч долларов, — сообщил месье Венс, — а в случае покушения до пяти. Моя жизнь стоит вашей. Для меня она, впрочем, куда более ценна. Кроме того, я по профессии частный детектив, а не телохранитель.

— Понимаю… — прошептал Абоди. — Я могу выписать вам чек?

— Как вам будет угодно.

— А что вы намерены сделать теперь? — поинтересовался коммерсант, откладывая авторучку.

— Заплатить вымогателю, — невозмутимо ответил Воробейчик.

— Заплатить? — недоверчиво повторил Абоди.

Месье Венс вытащил из кармана пачку купюр.

— У вас найдется оберточная бумага и веревочка?

Взгляд Абоди сразу же прояснился.

— А-а-а, фальшивые деньги?

— Точно. Догадались. Но, может быть, нищий, получив их, сможет вывести нас на того, чье имя нам так хочется разгадать. Скажите, вам нужен сегодня Стив Алкан во второй половине дня? Мне бы хотелось, чтобы он помог нам: я уже договорился с одним своим старым приятелем, но, если мы хотим, чтобы этот тип не проскользнул у нас меж пальцев, двоих будет мало, а вот трое — это в самый раз.

— Сейчас позову Стива, — пообещал Абоди, рассматривая купюры на просвет. — Удивительно! Просто не отличил бы от настоящих!

— Да что вы говорите? Правда? — снисходительно протянул Воробейчик, но все-таки не устоял и всмотрелся в одну из купюр, после чего страшно побледнел, и Абоди понял, что произошло что-то весьма серьезное.

— Что случилось? Что с вами? — заволновался он.

— Я снова ошибся карманом, — со вздохом признался Воробейчик.

Преследователям хватило двух минут наблюдения, чтобы понять: нищий направился прямо в китайский квартал.

Стив шел впереди, он фланировал с мечтательным выражением лица, но не упускал цель из виду. Малез двигался слева, а месье Венс замыкал шествие. Таким образом им удалось «обложить» китайца с трех сторон.

Нищий несся с удивительной для слепого скоростью. Он размахивал белой тростью, пользуясь ею, как антенной, и в своих выношенных до блеска лохмотьях, со своим слишком крупным для таких тощих ножек торсом был очень похож на насекомое, торопящееся забиться в щель.

Воробейчик понял, что происходит, в ту минуту, когда Стива стали осаждать трое нищих, и решил было вмешаться, но не успел. Нищие — они множились с потрясающей скоростью — уже заблокировали узкую улочку и плаксивыми голосами выпрашивали милостыню, цепляясь за троих белых мужчин и образовывая между ними и тем, кого они преследовали, непроходимую стену.

Первым отреагировал на это Малез, причем с такой силой, что один из нищих распластался по стене, а другой покатился по мостовой. Но тут, словно из-под земли, появился рикша, повозка его мчалась, как сумасшедшая, пока не врезалась в толпу, и это довершило общую сумятицу…

— Ушел от вас, да? — спросил Абоди, едва Воробейчик со Стивом вошли в кабинет.

— Он сбежал от нас благодаря умножению, — научно объяснил Стив. — Быстрому умножению нищих.

— Я ожидал чего-то в этом роде, — вздохнул месье Венс.

Абоди тем временем обернулся к Стиву.

— Приглашаю вас на ужин, Стив. Скопилось много дел, и я рассчитываю, что вы за чашкой кофе сможете ввести меня в курс… Идите первым и предупредите моюжену, — добавил он.

Стив принял предложение с такой охотой, что месье Венсу это просто бросилось в глаза. Да, впрочем, ему никогда прежде и не приходилось видеть, чтобы человек вылетал из комнаты с такой скоростью.

— У Зеленого Дракона быстрая реакция, — сказал Абоди, внимательно следивший светлыми глазами за передвижениями секретаря, сразу после того, как за ним захлопнулась дверь. — Вот, читайте!

Он достал из бювара листок бумаги, очень похожий на те, что заполняли ящик его письменного стола.

— Это письмо пришло, как и все остальные, с шестичасовой почтой, — пояснил коммерсант. — Но на этот раз марки не было.

«Последнее предупреждение! — писал Зеленый Дракон. — Мы даем вам время до полуночи 12-го, чтобы передать нам сто тысяч долларов — и настоящих, а не полсотни фальшивок, за всякую глупость надо платить! Иначе вам не встретить рассвета 13-го».

Под запиской стоял постскриптум:

«Мы считаем бесполезным менять нищего, но предлагаем вам сменить советчика».

— Зеленый Дракон, несомненно, обладает способностью предвидения, — спокойно сказал месье Венс. — Ведь если бы он написал это письмо после моего провала, вы бы не могли уже его получить. В связи с этим я думаю, что еще раньше должен был задать вам один вопрос… Поскольку вы человек весьма состоятельный, неужели вам не приходило в голову, что можно было попросту уступить требованиям вымогателя и обеспечить себе безопасность?

Абоди взял из стоявшей перед ним шкатулки сигару и откусил кончик.

— Честно говоря, приходило. Но, помимо того, что мне противна сама мысль о том, что можно испугаться угрозы, я сейчас не располагаю ни пятьюдесятью тысячами долларов, ни — тем более! — ста тысячами. Может быть, вам это покажется странным, но все мои капиталы — в море…

Месье Венсу полагалось настаивать. И он это сделал.

— Не забудьте, что ставка в этой игре — ваша жизнь. Я слышал от кого-то, — или читал где-то, — что драгоценности миссис Абоди стоят куда больше ста тысяч долларов…

Абоди закурил.

— Они принадлежат ей, и только ей одной! Понимаете, месье Венс, между мной и моей супругой — можно сказать, пропасть, и эта пропасть углубляется с каждым днем, несмотря на все мои усилия сгладить острые углы и несмотря на мое… мою терпимость… Я даже не говорил ей об угрозах, содержащихся в этих письмах… — Голос его совсем упал. — Впрочем, все равно они оставили бы ее равнодушной…

Воробейчик встал и направился к двери. Что-то в этой проявленной коммерсантом неожиданной слабости настораживало его, ему слышалась какая-то фальшивая нота.

— Вы так думаете? — спросил детектив. — А я бы на вашем месте все-таки попробовал поговорить с ней…

Глава шестая

— Мадам у себя? — спросил Стив и, не дожидаясь ответа и не поежившись под пристальным взглядом охваченного колебаниями дворецкого, мигом взлетел по лестнице на второй этаж, пробежал через одну комнату, другую и постучал в дверь маленькой студии, где Флориана обычно укрывалась от людей в часы, когда ее терзала хандра.

— Откройте, именем закона!

— Кто там?

— Я! — ответил Стив, открывая дверь.

Флориана, стоя у окна, курила. Она была в черном, без единого украшения, лицо — смертельно бледное, впрочем, она всегда была такой бледной… в последнее время.

— Стив! Как хорошо… — воскликнула она.

— Не подумайте ничего плохого, я просто принес вам цветы, — сказал Стив. — Ваш муж пригласил меня поужинать, — добавил он поспешно. — Нам надо поработать.

— Бедняжка Стив! В таком случае я сейчас приготовлю вам мартини…

Стив прошел в комнату, в которой все было пропитано преследовавшим его запахом.

— Что поделываете? — спросил он, останавливаясь перед раскрытым альбомом с фотографиями. — Вспоминаете прошлое?

— Стив! Бросьте! Не надо!

Но Стив уже уселся на диван и принялся перелистывать альбом.

— Ага, значит, и вы тоже начинали с того, что сосали пальчики на ножках, как все на свете? Господи помилуй, да ведь тут вы совсем голенькая!.. А тут — в штанишках с фестончиками!

Флориана достала из бара бутылки и занялась колдовством: она умела делать коктейли. Затем протянула бокал Стиву.

Молодой человек, не обращая внимания на бокал, взял Флориану за плечи, притянул к себе, несмотря на ее сопротивление, и глухо произнес:

— Я знаю только один способ любить. И я люблю вас, пусть даже вы меня ненавидите… пока… Я люблю вас и спасу вас — даже вопреки вашей собственной воле!

Герберт Абоди, стоявший на пороге, услышав последнюю фразу, немедленно вспомнил: то же самое он сказал жене накануне. Он вошел в комнату.

— Вот уж ничего не скажешь, умеете вы обращаться с женщинами, Стив! Что за парень — сокровище да и только!

— Отлично… Ладно, на сегодня хватит, — Абоди решительно отодвинул от себя бумаги, заваливавшие его письменный стол. — Эти счета за перевозку груза можете проверить сами.

— Значит, вы не станете возражать, если я отправлюсь сейчас в постельку, и матушка заправит мне одеяло под матрас?

— Не стану. Позовите кого хотите заправлять вам одеяло… Всего хорошего.

— Спокойной ночи, патрон.

Стив направился было к двери, но, не доходя до порога, остановился в задумчивости. Его одолевало глухое беспокойство.

— Что-то забыли мне сказать, Стив?

— Нет-нет! Вот только… Я… Просто я думаю, что же вы собираетесь делать завтра вечером!

— Мне кажется, у меня нет выбора. Запрусь в своем кабинете вместе с вашим месье Венсом и буду ждать, пока Зеленому Дракону заблагорассудится показать хотя бы кончик носа.

— Неужели вы совсем не нервничаете?

— Абсолютно. А вы?

— Я? Почему я?

— Черт побери! Но вы же подвергаетесь не меньшему риску…

— Не понимаю, — растерянно пробормотал секретарь.

— Не понимаете? А все ясно, как апельсин. С самого момента рождения вы рискуете умереть или погибнуть в любую минуту. И если подумать хорошенько, у меня можно даже обнаружить преимущество перед вами: я предупрежден и могу запереть дверь перед старухой с косой!

Стив перевел дыхание.

— Об этом я не подумал… Спокойной ночи!

— Спокойной ночи. Передайте поклон вашей матушке.

Стив вышел. Абоди некоторое время просидел в глубокой задумчивости, но взгляд его при этом оставался пустым, ничего не выражающим. Потом взял в руки фотографию в темно-синей кожаной рамке: Флориана… Точно такой же снимок, какой украшал его кабинет в офисе на Нанкин-Род только там рамка красная… Герберт сам сфотографировал невесту в день их бракосочетания, и никогда еще, подумал он с горечью, ни один снимок не подошел бы так точно под определение «остановись мгновенье, ты прекрасно».

Когда Абоди поднимался в свою спальню, он заметил сочащийся из-под двери комнаты Флорианы сеет и, поколебавшись немного, постучал.

— Можно войти?

— Если хотите…

Флориана читала.

— Я… Я хотел бы кое о чем спросить вас… Нет… Скорее попросить, чтобы вы пообещали…

Неохотно отложив книгу, молодая женщина взглянула на мужа.

— Что еще за обещания? Вы знаете, что я могу пообещать только то, что способна выполнить.

— Я хочу… Мне бы хотелось, чтобы вы не выходили из дома завтра вечером. Много лет я позволял вам делать все, что угодно. Вы были совершенно свободны в своих поступках. Но завтра… Завтра — не такой день, как другие.

— Почему?

— Не имеет значения! Не можете просто поверить мне?

— Нет.

Абоди вздохнул.

— Видно, придется объяснить вам все, как есть… Со мной приключилась довольно смешная история. Уже больше двух недель я получаю каждый день письма с угрозами, автор которых требует от меня уплаты очень крупной суммы — сто тысяч долларов! — иначе мне не пережить следующей ночи: убьют. Именно по этой причине…

Флориана наконец закрыла книгу, отметив недочитанную страницу закладкой.

— Ничего себе, «смешная история»! Ну, и что вы думаете делать?

— Нанял частного детектива. Завтра вечером мы запремся с ним в офисе на Нанкин-Род и я буду очень удивлен, если Зеленому Дракону удастся туда проникнуть.

— Зеленому Дракону?

— Так именует себя автор этих анонимок… Есть, конечно, и другое решение проблемы… Можно заплатить… Вернее, можно было бы, если бы у меня было сто тысяч долларов, или я знал… знал, где их взять…

Флориана достала сигарету из лаковой шкатулки. Предупреждая жест мужа, она прикурила от золотой зажигалки и выпустила к потолку длинную струйку дыма.

— Вы меня удивляете! — задумчиво произнесла она. — Вы всегда казались мне не таким малодушным и трусливым…

— Да я совершенно не боюсь за себя! — возмутился Абоди. — Я бы даже не стал вам ничего говорить, если бы не опасался, что… что Зеленый Дракон может воспользоваться вами как заложницей!

— Успокойтесь: у меня хватает друзей, способных защитить, если понадобится.

— И у кого же из них вы намереваетесь провести завтрашний вечер?

— Пока не знаю.

— Значит, вы не хотите пообещать мне…

— Нет. Я не знаю, смогу ли сдержать это обещание.

— Флориана…

— Что?

Абоди вздохнул и двинулся к двери, но у порога остановился.

— Скажите, а ваши драгоценности, по крайней мере, в надежном месте?

— Конечно.

— Вы отнесли их в банк?

— Нет.

— Может быть, надо это сделать?

— Может быть. — Флориана зевнула. — Я устала. Хочу спать.

— Хорошо… Спокойной ночи!

— Спокойной ночи…

Глава седьмая

Только-только Зецкой зажег жертвенную сандаловую палочку перед статуей бога счастья Фо, как на всякий случай делал каждый день, — дверь отворилась, и в студию влетела Флориана.

— Петр! — «Она на пределе!» — сразу же определил про себя художник. — Здравствуйте! — словно бы нехотя сказала она, протягивая руку, которую Зецкой поднес к губам.

— Я сегодня очень занят. Мне придется уйти в шесть часов, — произнес он.

— Как это — уйти? Но ведь тогда вы не сможете мне передать… передать… А я думала, что…

— Я дал все указания Лотос. Она вечером позвонит вам. И даже, может быть, к вам приедет.

— Я боюсь Лотос, Петр! Если бы она могла… убить меня… подвергнуть меня пыткам… Если бы она могла, она бы не задумываясь это сделала! Она ужасно ревнива!

Зецкой, не удержавшись, улыбнулся собственному отражению в зеркале.

— Успокойтесь. Лотос еще больше боится меня, чем вы — ее. Я ее… выдрессировал!

— Но если вас не будет рядом?

— Предпочитаете подождать?

— Вы отлично знаете, что я не могу ждать, совершенно не могу, знаете, что это вопрос… нескольких часов. А вас долго не будет?

Зецкой снова послал зеркалу ослепительную улыбку:

— Только одну ночь. Ночь с 12-го на 13-е…

Малез подозрительно изучил официанта, ожидавшего заказа, потом — написанное по-китайски меню, которое держал в руках.

— Нет, я же не могу все-таки уехать из Шанхая, так и не попробовав их знаменитых яств! А что тогда рассказывать друзьям, когда вернусь?.. Ну и как? — спросил он, едва официант, приняв заказ, удалился на порядочное расстояние. — Что у тебя слышно?

— Ничего хорошего, — признался месье Венс. — Единственное: Зеленый Дракон счел необходимым сменить курьера. Прежний нищий был только слеп и нем, а новый, к тому же, страдает плоскостопием…

— Что до меня, я провел весь день в картотеке Главного управления полиции и теперь на мне столько пыли, что хватило бы на целый замок с привидениями!

— Ну? Никаких «Драконов»?

— Наоборот — масса! Три Желтых, парочка Синих, один Красный, один Черный… Но ни единого — того цвета, который нас волнует!

— А может, он меняет цвет по обстоятельствам? Этакий дракон-хамелеон?

— Что ты собираешься делать?

— Что решил, то и сделаю. Запремся сегодня с Абоди в его конторе и дождемся там рассвета. А ты в это время будешь покуривать свою трубку, прогуливаясь по Нанкин-Род… По существу, из нас двоих я окажусь в лучших условиях.

Малез щелчком послал скатанный им хлебный шарик на другой конец стола.

— Мне не нравится твое спокойствие. На что ты надеешься? Представь себе, что Зеленый Дракон все-таки доберется до вас…

Месье Венс пожал плечами.

— Что ж, ты об этом узнаешь из утренних газет!

— Слушай, желтолицые шутить не любят!

— Я сам не люблю.

— Твоя шкура стоит куда больше пяти тысяч долларов!

— Но я же не мог потребовать за нее сто тысяч, Абоди тогда сразу же заподозрил бы, будто я и есть Зеленый Дракон… А развлечение — ты считаешь, оно ничего не стоит? Если я и потерял обыкновение искать опасности, то пока еще не приобрел привычки бежать от нее.

Малез казался все более и более встревоженным и озабоченным.

— Не знаю, правильно ли я поступлю, если скажу тебе… то, что собираюсь сказать! Мои желтолицые дружки, если б это услышали, никогда бы не простили… Помнишь, я говорил тебе, что напал на след наркодельцов, торгующих опиумом, и жду только момента, когда удастся идентифицировать личность их главаря, чтобы арестовать их?

— Да, помню. И ты тогда добавил, что подозреваешь сразу четверых, вот только не знаешь пока точно, кто из них на самом деле преступник.

— Сейчас скажу, кто эти четверо подозреваемых. Это Герберт Абоди, твой клиент, его компаньон Лоуренс, некий Петр Зецкой, который, скорее всего, тебе не известен, и наш вчерашний добровольный помощник Стив Алкан… Теперь понимаешь, почему я так настойчиво призываю тебя быть поосторожнее?

Месье Венс минутку подумал.

— А ты понимаешь, что у меня есть все основания тебя не послушаться? Ведь если все так, как ты говоришь, партия обещает быть еще более увлекательной!

Появился официант с тарелками в руках.

— Твой бифштекс! — проворчал Малез, разочарованный тем, что у него не осталось больше аргументов, способных убедить друга.

Глава восьмая

Абоди взглянул на часы — половина восьмого. Он снял трубку и, поскольку телефонистка уже ушла, сам набрал номер, по которому тщетно дозванивался в течение шести часов.

— Алло! Ти-Мин? Мадам дома? Позовите ее, пожалуйста!

Коммерсант машинально схватил со стола карандаш и принялся крутить его между пальцами. Он услышал приглушенный скрип открывающейся двери, потом она снова захлопнулась, затем по мраморному полу простучали высокие каблучки, и далекий голос произнес: «Слушаю!». Это был голос Флорианы, тусклый, словно охрипший, каким она говорила в свои худшие дни.

— Флориана? Это Герберт… Звоню вам из офиса. Вы хорошо подумали о нашем последнем разговоре?

— Да.

— И… Решились ли вы прислушаться к голосу рассудка?

— Нет. Бесполезно было звонить мне. Я уже одеваюсь и выхожу.

Карандаш в руке Абоди хрустнул и легко, будто спичка, разломился на две половинки.

— Куда вы идете?

— Пока не знаю.

— Зато я знаю! Флориана, послушайте, Флориана!— Абоди еще немножко подержал около уха трубку, потом повесил ее — медленно-медленно… Что еще он мог сделать? Все возможности уже исчерпаны.

— «Джонни Уокер», сельтерская водичка, бутерброды с икрой и с цыпленком! — весело объявил вошедший с пакетами Стив Алкан. — Я попросил открыть бутылки, потому что не уверен, найдется ли у вас штопор…

Абоди вздрогнул: секретарь неожиданно и грубо оторвал его от грустных размышлений.

— Все ушли? — спросил он.

— Все, кроме Матриша. Даже на Нанкин-Род слышно, как он тут шуршит ластиком и царапает по бумаге лезвием бритвы…

— Сегодня вечером он мне здесь не нужен: уведете его с собой… Надеюсь, ваш сверхпроницательный детектив не заставит ждать себя слишком долго?

— Да он давно тут: проверяет, надежно ли заперты окна и двери. Больше того, еще чуть-чуть — и он бы просто вышвырнул меня вон!

— Что же ему помешало?

— «Джонни Уокер»! — ответил знакомый голос.

Начальник и секретарь разом обернулись. Месье Венс подпиравший спиной дверь, приветливо им улыбнулся.

— Надеюсь, что Зеленый Дракон не обладает присущим вам даром проникать сквозь стены, ибо в противном случае мне остается только приготовиться к смерти, — проворчал Абоди.

— Я вас покидаю, — громко произнес Стив. — Понимаете, пригласил одну красотку поужинать, и она, бедняжка, должно быть, уже собирается расплачиваться! Спокойной ночи, патрон! Сегодня это звучит, правда? Удачи вам!

— И вам удачи! — буркнул Абоди.

— Пошли, я вас провожу, — предложил Воробейчик.

По пути к выходу они постучали в дверь кабинета Матриша.

— Закрываем! — крикнул Стив. — Вы идете… или предпочитаете ночевать здесь?

Матриш открыл не сразу. Он был каким-то взъерошенным, на носу — чернильное пятно.

— А который час?

— Почти восемь. И, кстати, вам не оплачивают сверхурочные… Ну, сколько ноликов вы сегодня скостили?

Матриш вернулся в свой кабинет, погасил настольную лампу, бросавшую ослепительный свет на колонки цифр, которые он проверял, и вернулся к двери — уже в панаме сомнительной свежести.

— Вы простите меня, если я не рассмеюсь вашей шутке?

— Естественно, прощу, — великодушно согласился Стив. — Я бы на вашем месте тоже не стал хихикать.

Месье Венс сам открыл перед ними входную дверь и воспользовался случаем, чтобы выглянуть наружу.

— Ищете своего дружка? — поинтересовался Стив. — Да вот же он — на той стороне улицы, переодетый полицейским! Кстати, опасайтесь сэндвичей, — добавил он, подмигивая. — Они начинены мышьяком!

— Спасибо за предупреждение, — откликнулся детектив. — Я захватил с собой противогаз.

Когда Воробейчик вернулся в кабинет, Абоди ходил по комнате туда-сюда, но шаги были неуверенными, какие свойственны активному человеку, принужденному бездействовать.

— Ушли? — спросил он. — Оба?

Месье Венс тщательно запер на ключ застекленную дверь и только после этого ответил:

— Да, мы одни. Кстати, а писем от Зеленого Дракона больше не было?

Абоди взял со стола листок бумаги.

— Вот! Я совсем забыл! Посмотрите…

Зеленый Дракон писал:

«Мы даем вам время до одиннадцати часов.

Ровно в одиннадцать нищий удалится, а Смерть приблизится».

— Надо заметить, они работают над стилем своих писулек, и он постепенно улучшается, — заметил месье Венс. — Но нарушать лучшие традиции и не дожидаться полуночи, — нет, это никуда не годится… Ну, что ж, значит, — он взглянул на циферблат, — нам осталось ждать два с половиной часа…

Флориана в темно-синем нарядном платье, вполне готовая к выходу из дома, нервно мерила шагами маленькую комнатку, когда Стив Алкан нарушил ее одиночество. Слуг она отпустила, а Ти-Мин поднялась к себе и улеглась спать сразу же после ужина:

В соседней комнате зазвонил телефон, и Флориана кинулась туда, схватила трубку:

— Алло!.. Да… Ах, это вы, — разочарованно протянула она. — Да… Никуда не ходить сегодня вечером? Представьте: мой муж тоже требовал, чтобы я ему это пообещала, и я наотрез отказалась! Да… Но почему? Ой, умоляю вас! Ладно-ладно… Привет, Стив!

Без пяти десять снова раздался звонок. На этот раз звонили в дверь. Флориана быстро огляделась. Господи, совсем забыла про сумочку! Вот она! Посмотреть, все ли там на месте: пудра, губная помада, тушь для ресниц, маленький браунинг…

Она погасила свет и спустилась вниз по лестнице.

— Простите! — извинился Стив.

Мона бросила на него хмурый взгляд:

— Странные у вас представления о том, как приглашают женщину на ужин! Мало того, что вы явились с опозданием и заставили меня томиться тут в одиночестве больше часа, так теперь вы еще дважды бросали меня одну и уходили звонить…

— Это еще что! — отозвался Стив, знаком подзывая метрдотеля. — Вам к тому же придется вкушать десерт без меня!

— Стив! Вы шутите!

— Вы отлично знаете, что я никогда не шучу.

— Если вы уйдете, я уйду с вами!

— Даже и не думайте! Персоналу поручено, если понадобится, удерживать вас силой. Впрочем, я заказал вам блинчики с горящим ромом, отличный кофе и роскошный коньяк, так что скучать не придется…

Мона выпрямила спину. На глазах ее сверкнули слезинки.

— Женщина? — спросила она.

— Естественно.

— Если я узнаю, что вы говорите правду…

— Плеснете ей в лицо серной кислотой, да? Все еще хуже, чем я мог предвидеть…

Мона проглотила слезы.

— Интересно, зачем в таком случае вы меня пригласили в ресторан?

— Сейчас скажу. Чтобы иметь алиби. Кстати, вы даже и не намекнули, что были любовницей Абоди… Знай я об этом, потребовал бы прибавки к жалованью!

Абоди отложил ручку и откинулся в кресле со вздохом облегчения.

— Слава Богу, закончил! Теперь, если мне суждено перебраться в лучший из миров, мой приятель Лоуренс не явится туда, чтобы спустить с меня шкуру… Еще чуть-чуть виски?

Месье Венс покачал головой, но коммерсант уже протягивал ему наполненный на треть стакан.

— Разбавить?

— Спасибо. Спасибо — нет.

— Кампай! — провозгласил Абоди по-китайски.

— На здравие! — не желая оставаться в долгу, почему-то по-болгарски ответил Воробейчик.

Абоди выпил и отставил стакан.

— «В одиннадцать нищий удалится, а Смерть приблизится…» Сейчас без четверти двенадцать: нищий, должно быть, уже в Чапее, несмотря на свое жуткое плоскостопие…

— Ну да, — кивнул месье Венс, — а Смерть, должно быть, большими шагами движется к дому номер 114…

Мужчина, сидя в кресле, читал «Дейли Телеграф». Читал очень внимательно — это было заметно по тому, как безотчетно шевелились его губы. Высокий и худой, он казался пятидесятилетним, но ему давали бы больше, если бы не совершенно седые волосы, которые, как ни странно, очень его молодили.

В комнату вошла женщина. Пепельные волосы, причесанные на прямой пробор, в высшей степени нехудожественный макияж, криво висящее зеленое платье.

— У Арчи тридцать девять и пять, — сказала она. — Вам придется сходить за доктором.

— Почему бы не позвонить ему? — спросил мужчина, не отрываясь от газеты.

— Вы прекрасно знаете, что телефон не работает!

— Ну, пошлите Ванга.

— Ванг в кино… Я знаю, что вам невыносима даже мысль о том, чтобы выйти из дома вечером, но здоровье вашего сына, право же, стоит того, чтобы вы расстались с некоторыми своими привычками!

— Разумеется, — согласился, не оставляя своего кресла, мужчина. — Сейчас пойду, — добавил он все тем же безразличным тоном.

Дочитав статью до конца, он сложил газету, накинул плащ, вынутый из запиравшегося на ключ шкафа, надел шляпу, которую перед тем заботливо почистил щеткой, и бесшумно вышел из комнаты.

Когда, уже на улице, он-стал выглядывать такси или рикшу, какой-то сгорбившийся под ливнем прохожий обогнал его и обернулся.

— Добрый вечер, господин Лоуренс! — приветливо сказал прохожий. — Ну и гнусная же погодка!

— Да, погода гнусная, — неохотно признал Дж. Дж. Лоуренс.

Месье Венс с огромным усилием, от которого его лоб покрылся испариной, открыл глаза.

Абоди глядел на него, сидя за письменным столом и посасывая уже погасшую сигару, тик терзал его левый глаз.

— Устали? — спросил коммерсант, еле ворочая языком. — Признаюсь, мне и самому ужасно хочется спать… Должно быть, это от нервного напряжения.

— Или от виски, — не согласился Воробейчик. — Может, Зеленый Дракон подмешал в него снотворное?

— Меня бы это сильно удивило! Виски было куплено специально для этого случая, и Стив сам его откупорил… Знаете, о чем я сейчас подумал? Может, мы поступили бы куда умнее, если бы пригласили сюда подозреваемых и предложили бы им скоротать вечерок вместе… Осмелюсь предположить, что лучше было бы держать их под присмотром…

Месье Венс не упустил случая:

— Ага, значит, все-таки вы кого-то подозреваете!

— Ну да, несколько человек… Если бы они были здесь, мы впятером сыграли бы в бридж.

«Что делать?» — размышлял Стив. Указательный палец которым он так долго нажимал на звонок, побелел и стал побаливать. Должно быть, слуги ушли, а Ти-Мин, когда заснет, пушками не разбудишь…

Расспросить соседей? Глупее не придумаешь! Может, таксистов? Стоянка рядышком, а Флориана вряд ли отправилась куда-то пешком…

И тут он заметил машину. Ее мотор урчал на противоположной стороне улицы, свет фар был приглушен, вполне возможно, автомобиль простоял здесь уже довольно долго, в таком случае водитель видел Флориану… Почему бы ему не сказать об этом Стиву?

Стив перешел дорогу, но в тот момент, когда уже подходил к машине, та внезапно рванулась с места и, двигаясь задним ходом, скрылась за углом.

Бегом обратно! Сердце Стива отчаянно билось, ладони вспотели… Наконец вдалеке показались красные огоньки такси на стоянке… Он выбежал на шоссе…

Инстинкт сработал прежде слуха. Резко обернувшись, Стив с ужасом увидел, что на него с бешеной скоростью несется машина, водителя которой ему так хотелось расспросить.

Крик застрял у него в горле. Он совершил немыслимый прыжок вперед — как заяц, внезапно застигнутый ночью на лесной тропинке…

— Плюс десять! — сказал Зецкой.

— Поддерживаю. Плюс пятнадцать, — откликнулся месье Дюран.

— Поддерживаю. Плюс десять, — продолжал Зецкой.

— Пас, — вздохнул месье Дюран.

— Фуль на дамах, — улыбнулся Зецкой, с готовностью показывая кости.

— Donnerwetter! — вскрикнул месье Дюран.

Малез, прохаживаясь по тротуару, то и дело поглядывал на нищего, стоявшего у дома 114.

Когда нищий наконец сдвинулся с места и стал удаляться, Малезу очень захотелось задержать его и заставить дежурить вместе с собой. Но не прошло и часа после того, как комиссар заступил на вахту, тем более что полил дождь, поэтому плащ его был уже насквозь мокрым, и ему не хватило мужества выйти из-под навеса, где он укрылся от ливня. Впрочем, намерение исчезло так же быстро, как и появилось. Безуспешный опыт поимки вчерашнего нищего не оставлял никаких иллюзий: из этого вряд ли удалось бы вытянуть больше, чем из того…

В одиннадцать пятьдесят Малез внезапно почувствовал, что ему ужасно хочется высморкаться. Подобные желания не принято подавлять, даже если вы переживаете ночь с 12-го на 13-е, поэтому комиссар счел возникшую у него потребность безотлагательной и удовлетворил ее немедленно, достав из кармана брюк платок, который, в полном соответствии с жизненным опытом, намного превосходил величиной обычные носовые платки.

Человек, который только и поджидал, когда комиссар отвлечется, воспользовался удобным случаем. Он по стеночке, но необычайно быстро подобрался к входной двери, вставил в замочную скважину заранее приготовленный ключ и беспрепятственно проник внутрь. В тот момент, когда Малез снова обратил свой взор к дому 114, таинственный незнакомец уже подходил к залу, где днем работали служащие компании Абоди и Лоуренса.

Месье Венс осознавал, что все время сонно покачивает головой, проще говоря — клюет носом, и это его крайне раздражало. Он взял себя в руки, поискал глазами Абоди, обнаружил его за письменным столом, что было нормально, но — с головой, повернутой к застекленной двери, которая вела в общий зал, и явно настороженного.

Месье Венс хотел было спросить, в чем дело, когда Абоди, жестом попросив его помолчать, еле слышно прошептал:

— Прислушайтесь!.. С той стороны кто-то шевелится…

Оба навострили уши, потом безмолвно уставились друг на друга. Минутная пауза показалась бесконечно долгой.

— Возьмите, — протянул он коммерсанту свой электрический фонарик. — Зажжете, когда я погашу свет.

Детектив на цыпочках подошел к застекленной двери, левой рукой бесшумно повернул ключ в замочной скважине, и, потянув к себе створку, одновременно нажал на кнопку выключателя. Все это время он не выпускал из правой руки автоматический пистолет.

Сначала послышался непонятный шум: кто-то явно торопился скрыться, затем раздался гомерический хохот.

Месье Венс обернулся. Абоди, сложившись пополам, утирал выступившие от смеха слезы.

— Кон… Конфуций!.. — задыхался он. — Мы забыли эвакуировать Конфуция! Это мой любимый кот…

Воробейчик, ничего не ответив, забрал обратно свой фонарь и посветил прямо перед собой. Попавший прямо на лезвие луча Конфуций, стоявший четырьмя лапами на одном из письменных столов, рванулся в темноту и улепетнул куда подальше.

— Забавно! — хмыкнул детектив. — Интересно, каким все-таки образом он сюда проник…

— Но вы же не станете, надеюсь, подозревать Конфуция? — снова расхохотался Абоди. — Успокойтесь: я знаю его с глубокого детства!

Мисс Дороти Уинкл положила вязание на колени, подняла очки на лоб и недоверчиво всмотрелась в циферблат часов.

— Нет, это просто невозможно понять! — в энный раз возмутилась она. — Такая благовоспитанная девушка и…

Мисс Дафна Уинкл, сидевшая по другую сторону камина, поддакнула, кивнув чепцом.

— Но, может быть, с ней что-то случилось?

Мисс Дороти схватилась за вязание с удвоенным пылом, спицы так и замелькали.

— Может быть, может быть… Но совсем не то, о чем вы подумали! Мисс Линдстром не из тех безрассудных девиц, что бегают по улицам, не глядя вокруг. Да, в общем-то, она и не скрывала от меня, что сегодня ее пригласил поужинать… один молодой человек…

— И вы думаете, что…

— Просто не знаю, что и думать! В любом случае, если она не явится до того, как я закончу горловину, я…

— Что? Что вы сделаете? — заволновалась мисс Дафна.

— Я… Ну… Не стану скрывать от нее своих чувств, — неуверенно ответила мисс Дороти, вовремя вспомнив о том, что из шести сдаваемых ими комнат четыре сейчас пустуют. — Здесь не гостиница, а семейный пансион, и я хочу, чтобы постояльцы об этом не забывали!

— Послушайте! Подъехала машина!

— Не подъехала, а проехала мимо. Она же не остановилась. Сейчас закрою дверь на цепочку, — решила мисс Дороти. — И пусть она звонит до исступления, пока мы откроем. Это послужит ей уроком.

— А может быть, этот молодой человек ее похитил?

— С чего вы взяли? В наши дни мужчины уже не похищают женщин, скорее — наоборот!

— Неужели это правда?.. — мечтательно проговорила мисс Дафна.

В ноль часов семь минут прозвучало несколько выстрелов, абсолютно ясно слышных, несмотря на расстояние и на толщину стен. Малез, будто охотничья собака над птицей, сделал стойку. Дождь уже кончился, и в это время комиссар, возобновивший ночной дозор, находился не так чтобы уж слишком близко к дому 114. Он бросился к входной двери, мгновенно отпер ее ключом, которым снабдил его накануне месье Венс, и ворвался в вестибюль, выставив впереди себя электрический фонарь, луч которого обеспечивал узкий коридор яркого света в кромешной тьме.

Далеко идти не пришлось. Из этой тьмы внезапно — причем так внезапно, что луч даже не успел коснуться его, — возник человеческий силуэт, оттолкнул комиссара, промелькнул по стене, вырисовался на секунду чуть яснее на фоне открытой двери и исчез из вида.

— Стой! — заорал Малез. — Стой! Стрелять буду!

Беглец, который успел удалиться на приличное расстояние, даже не обернулся. Он мчался, стараясь держаться поближе к стенам. Комиссар пару раз выстрелил наугад по летящему силуэту, подал сигнал тревоги пронзительным свистком, и только тут почуял доносящийся откуда-то изнутри строения запах пороха. Пошел на запах и увидел, где поработала Смерть…

Глава девятая

Лицо мужчины было свинцово-серым, на подбородке бугрилась трехдневная щетина, левый глаз украшал черно-лиловый фонарь, который к тому же позволял ему открываться лишь наполовину. Костюм его был сильно измят и местами порван. Он, пошатываясь, приложив одну руку ко лбу, а другой цепляясь за перила, спустился по лестнице и подошел к стойке портье, представлявшей из себя здесь колченогий зашарпанный столик, за которым восседал могучий китаец в рубашке без пиджака, но с подтяжками.

— Эй, ты, будда! — окликнул китайца новоприбывший. — Скажи-ка, кому это понадобилось, чтоб мы тут застряли?

Китаец приподнял тяжелые веки, продолжая посасывать кончик деревянной ручки с пером.

— Заст'яли?

— Ну, я хочу знать, какого черта нас не выпускают из этого чертова борделя?

— Бо'деля? — раздумчиво повторил китаец.

Мужчина в помятом костюме положил левую руку на стол и медлительным, но грозным жестом поднес к лицу китайца сжатый кулак правой.

— Борделя или не борделя, но мне ужасно хочется размазать тебя по его стенке!

Китаец пожал плечами, всем своим видом выражая растерянность.

— Не понимает такого слова: «'азмазать»…

Мужчина решительным шагом направился к двери.

— Сейчас приведу тебе переводчика! — бросил он через плечо.

Китаец погрузил перо в чернильницу.

— Сна'ужи нехо'ошо, — быстро заговорил он. — Ст'ашный дождь. И ст'ашный вете'. Лучше остаться тут.

Должно быть, он нажал ногой на кнопку звонка, скрытую под ковром, потому что в вестибюле как из-под земли возник второй китаец — настолько же низкорослый и тщедушный на вид, насколько первый был высокий и массивный. Коротышка занял удобную позицию между мужчиной в помятом костюме и входной дверью.

— Моя хочет вам п'едставить Тао. Тао — п’офессо' дзюдо. Ваша слышала п'о дзюдо?

Побледнев от бешенства, он вернулся от козявки к слону.

— Но вы же не рассчитываете на то, что можно будет удерживать нас здесь против воли? — побледнел от бешенства мужчина. Должно быть, о нашем исчезновении уже стало известно. Держу пари, и двух суток не пройдет, как на вас выйдет полиция.

— Полиция че'есчу' занята, а Шанхай ст'ашно большой го'од.

— Сколько вам заплатили за то, чтобы вы не выпускали нас отсюда? Предлагаю вам вдвое больше!

Китаец покачал головой.

— Нету денег. Моя заб'ал все.

— Ах, ты! Мужчина стал лихорадочно рыться в карманах. — Послушайте!.. Но я же могу выписать вам чек!.. Нет, скорее даже вам его выпишет дама…

— Моя не любит чеки.

— Вы можете взять наличные до того, как отпустите нас!

— Ст'ашно жалко. Ст'ашно устали. Надо хо'ошо отдохнуть. Потом ваша уйдет…

— Отлично, — неожиданно успокоился мужчина. — Постараемся хорошо отдохнуть. Я и дама. Но, если вы не хотите, чтобы я разорвал вас на мелкие кусочки в день, когда вы выпустите нас отсюда, вы сбегаете в ближайшую аптеку и принесете мне коробку ампул макситона… Кроме того, нужен шприц для подкожных впрыскиваний и спирт…

Китайцы обменялись взглядами.

— Для ваша макситон?

— Для дамы… Если с ней что-то случится, я просто не знаю, что-я… Мокрого места от вас не оставлю! От обоих, поняли?

— Дама не надо макситон. Только надо много поспать… Наша знает опыт!

Настаивать было бесполезно. Человек в помятом костюме направился к лестнице.

— А виски? — вдруг обернулся он. — Виски тоже не захотите мне дать? Наша не надо? — передразнил он, но сразу же опомнился. — Я могу оставить в залог часы…

— Ваша иметь виски сегодня вече'ом, когда подать ужин. А часы остаться у вас. Они из посе'еб'енный металл.

Мужчина в помятом костюме стал подниматься по лестнице. С каждой ступенькой вверх жара становилась все более удушающей. Добравшись до второго этажа, он двинулся вперед, в глубину длинного коридора, но почти сразу же остановился, заметив у одной из дверей сложенную газету. Его внимание привлек необычно крупный заголовок на первой полосе. Подняв с полу газету, он развернул ее.

«ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО НА НАНКИН-РОД», — бросились в глаза громадные буквы.

Ниже было набрано помельче:

«МИСТЕР ГЕРБЕРТ АБОДИ И МЕСЬЕ ВОРОБЕЙЧИК, ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ, НАНЯТЫЙ ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ ИЗВЕСТНОГО КОММЕРСАНТА, БЫЛИ СРАЖЕНЫ ВЫСТРЕЛОМ ИЗ РЕВОЛЬВЕРА ТАИНСТВЕННОГО УБИЙЦЫ».

Далее следовал напечатанный уже обычным шрифтом рассказ о произошедшей трагедии, проиллюстрированный плохими фотографиями, предназначенными для того, чтобы познакомить читателя с местом преступления и в подтекстовках к ним сообщить подробности: «Зеленый Дракон требовал сто тысяч долларов… — Убийца выстрелил шесть раз! — Удастся ли спасти месье Воробейчика?»

Мужчина в помятом костюме был так поглощен чтением, что не заметил, как открылась дверь, к которой он повернулся спиной.

— А обувь? — произнес женский голос. — Хоть обувь-то вы мне оставите?

Мужчина резко обернулся и встретился глазами с девушкой в розовом пеньюаре, смотревшей на него снизу вверх. Макияж у девушки был смыт только наполовину.

— Оставлю. Все равно я не мог бы ею воспользоваться. Знаете, мне никогда не нравилось ходить на высоких каблуках… Соня? — поинтересовался он, прислонившись к стене. — Или Елена? А может быть, Марина? Вера? Извините, что вытащил вас из постели.

— Какое там «вытащил из постели»? Я только-только собиралась ложиться…

Молодая женщина нетерпеливо протянула руку к своей газете. Человек в помятом костюме схватил протянутую руку и поднес ее к губам.

— У вас, случайно, не найдется немножко виски?

— Если у вас найдется, чем заплатить, может быть, и виски найдется!

— В таком случае, не о чем говорить! И заберите вашу желтую прессу… Мне и номер-то снять не на что… Хотите сигаретку? Это единственное, что у меня осталось.

Молодая женщина уже закрывала за собой дверь, но вдруг передумала и снова распахнула ее.

— Ладно, заходите. И садитесь.

— Куда? — осмотревшись, спросил гость. — На шляпную картонку или на туалетный столик?

Молодая женщина не ответила. Прикурив по очереди две сигареты, она молча протянула одну все еще не нашедшему себе места гостю, а сама бросилась на разобранную постель, пристроившись между валявшимися там корсетом и утюгом, и погрузилась в чтение газеты, которую ей удалось-таки отобрать у незнакомца.

— Вы что — приятель Ли? — спросила она, изучив столбики с информацией.

— Ли? — недоуменно повторил за ней человек в помятом костюме. — Что еще за Ли? Ах, вы, наверное, говорите об этом мамонте внизу? Нет, я не решился бы сказать, что он мой приятель, да и он, думаю, в еще меньшей степени считает меня своим…

— Но он же предоставил вам убежище!

— Получается так…

— А почему вы это сделали?

— Что — «это»? А-а-а, убил тех двух типов? Да так, не знаю, по рассеянности…

Молодая женщина поднялась, протянула ему газету.

— Ладно, берите ее… И дайте, наконец, мне поспать!

— Вы певица? — спросил человек в помятом костюме.

— Танцовщица… В «Олимпик»…

— А я готов был дать голову на отсечение, что в «Альгамбре»! И поклялся бы, что вы поете…

— Как вы догадались?

— Интуиция.

— Ладно, подождите. — Молодая женщина открыла платяной шкаф и достала оттуда недопитую бутылку виски. — Берите. Выпьете за мое здоровье. За здоровье Лидии.

— Спасибо. А до которого часа вы… мгм… «пляшете»?

— До утра.

— А когда начинаете?

— Как когда… Часов в девять, в десять…

— Заходите попрощаться со мной перед уходом: дверь в конце коридора. Выпьем вместе. И потом, я хотел бы попросить вас об одной услуге…

Молодая женщина напряглась.

— Я никогда не иду ни на какие сделки! Что еще за услуга?

— Да так, пустячок. Купить мне пушку.

Лидия скинула пеньюар. Под ним оказалась черная пижама.

— Вы что — ненормальный? Зачем?

— Разгадывать кроссворды, — усмехнулся гость. — А может быть, пришить Ли…

Молодая женщина взяла гостя за плечи и подтолкнула его к двери.

— Ничего не поделаешь… Вы считаете, что я вам — мать родная?..

Лежавшая на постели молодая женщина вздохнула, сразу же подавила второй вздох и вытянулась, прикрыв рукой глаза.

— Нет, нет… — простонала она.

Ее темно-синее платье было помято не меньше, чем костюм склонившегося над ней мужчины, а сквозь зияющую над рукавом огромную прореху виднелось белоснежное и хрупкое, как у юной девушки, плечо.

Мужчина долго смотрел на нее, легонько поглаживая по волосам, потом сел в ногах постели и принялся читать газету, которую принес с собой.

Внезапно он почувствовал обращенный на него взгляд. Молодая женщина широко распахнула глаза и с детским любопытством осматривала комнату.

— Стив… — прошептала она, протягивая руку.

Стив взял эту руку и сжал ее в своей.

— Стив, где мы?

— В чертовой дыре! — ответил Стив. — В каком-то подозрительном отелишке то ли в Чапее, то ли в Хонг-Кью, сам толком не пойму, где именно!

— А кто нас сюда привез?

— Понятия не имею, но, наверное, не так уж трудно вообразить.

— Мы пленники?

— На мой взгляд все в точности так.

— Какой сегодня день?

— Четверг.

— А который час?

— Почти полдень.

Молодая женщина села, от этого платье на груди разъехалось, и она неловким движением попыталась соединить половинки.

— Но ведь… Нас же должны вот-вот найти!.. Полиция…

Стив нехорошо усмехнулся.

— Ага, сейчас найдут! Вот только не для того, чтобы забросать цветами! — Он бросил на кровать газету. — Вашего мужа уже нет на свете. В него стреляли прошлой ночью, равно как и в частного детектива, нанятого для обеспечения безопасности шефа. Каждый из них словил по три пули. Ваш муж умер на месте, а что касается Воробейчика, тут, правда, еще есть сла-абенькая надежда на спасение…

Флориана смертельно побледнела. Она взяла в руки газету, но читать не смогла.

— Я же не знала… Я не знала…

— Чего это вы не знали?

Флориана, казалось, смотрела сквозь стену комнаты.

— Так чего же вы не знали? — нетерпеливо повторил Стив.

— Не знала, что… что… что такое может случиться… И что… что мы на самом деле всегда были неотделимы друг от друга…

— Вы ничему не могли помешать…

— Могла, — тусклым голосом продолжала Флориана. — Могла… Ах, какая же я дрянь! Какая сволочь!

— Ну, давайте, давайте! Скажите еще, что все произошло из-за вас!

— Конечно, из-за меня.

— До чего трогательно! А теперь скажите, что это вы его убили!

— Я его убила. Ничего бы не случилось, если бы… Что именно написано в газете? Точно — что написано?

— Воробейчик попросил своего коллегу, комиссара французской полиции Малеза, подежурить на Нанкин-Род. Чуть за полночь этот достойный господин услышал выстрелы — теперь уже известно, что их было семь. Он подбежал к дому 114, открыл предоставленным ему месье Венсом ключом входную дверь, но не успел сделать по вестибюлю и трех шагов, как неведомо каким образом проникший в нашу контору тип, оттолкнув его, выскочил на улицу. Малез решил, что преследовать его бессмысленно, и побежал в кабинет вашего мужа. Он утверждает, что привел его туда запах пороха…

— И там он…

— Да. Ваш муж упал между письменным столом и своим креслом, зацепив, когда падал, телефонный аппарат… Что до месье Венса, то он вытянулся во всю длину ка паркете…

— Значит, они даже не пытались защищаться?

— Пытались. В автоматическом пистолете месье Венса осталось всего лишь пять патронов. Значит, он стрелял один раз, только один раз…

— А дверь?

— Былазаперта на ключ изнутри. Но она застекленная, и два квадратика этого матового стекла оказались разбитыми…

— То есть убийца стрелял через дверь?

— Черт побери! А как иначе? Я же сказал: она была заперта изнутри! Мне кажется, месье Венс выстрелил первым, а убийца ответил, выпустив свои шесть пуль через разбитое стекло… Или убийца сначала высадил стекло, потом, увидев свои мишени, прицелился и выстрелил…

— А тот человек, который сбежал? Есть его приметы?

— Никаких, он оказался очень ловким и ухитрился все время держаться в тени. Судя по газете, можно ждать арестов, но что-то мне не верится, что…

Флориана подняла на него умоляющий взгляд она до сих пор тщетно пыталась хоть как-нибудь стянуть на груди корсаж платья.

— Не найдется ли у вас английской булавки? Или хоть простой?

— Нет, — ответил Стив. — Впрочем, если бы она у меня была, я бы оставил ее себе. Вы просто прелесть в таком виде!

— Они станут подозревать нас… — прошептала молодая женщина.

— А вы бы не стали, будь вы полицейским? — усмехнулся Стив.

Глава десятая

Малеза одолевали навязчивые идеи. Их было две: бутылки со стаканами на письменном столе и телефонный аппарат со снятой трубкой, который Абоди, падая, увлек за собой на пол. Комиссар мог бы поклясться, что именно в этих двух вещах — решение всей проблемы…

Шаги за спиной заставили его отвлечься от размышлений.

— Ну, и что говорит этот человек? — спросил он.

— Синг говорит, что мисс Линдстром сегодня ночью не вернулась домой.

— А тот?

— Чанг говорит, что мистер Матриш, кажется, съехал со своей квартиры, потому что его вещей там нет, и он должен хозяину приличную сумму.

— Та-ак, с каждой минутой все легче и легче! — проворчал Малез. — А поскольку Стив Алкан и миссис Абоди тоже вроде бы «сделали ноги», нам ничего не остается, как вызвать подозреваемого, напечатав объявление в газете!

— Извините, есть одна поправка, комиссар! — вежливо произнес мистер Ву. — Если тех особ, о которых вы говорили и которые должны были быть здесь, на самом деле нет, то другой человек, которого не должно было быть, как раз здесь.

— Да? И кто же это?

— Мистер Джей Джей Лоуренс. Мистер Лоуренс должен был вернуться из Кантона только завтра, а он… он вернулся вчера.

— Надеюсь, вы намереваетесь прижать его к стенке?

— Прижать к стенке?

— Ну, надавить на него, словом, допросить с пристрастием…

— Разумеется. Завтра.

— Почему же завтра? Хотите дать ему шанс смыться от вас?

— Нет, конечно, нет, — все так же вежливо объяснил мистер Ву. — Я хочу оставить ему время подготовиться к допросу. Ведь ловкая, продуманная, изощренная ложь выдает лжеца куда скорее, чем показания, придуманные наспех.

Мистер Ву (обладатель полного имени Ву-Ту-Фу) был маленьким и хрупким. Плоское личико, на носу — очки без оправы с дымчатыми стеклами, настолько толстыми, что глаза казались невероятно огромными, а выражение лица каким-то нечеловеческим. Жертвуя всем, чтобы соблюсти каноны элегантности, он постоянно носил белый шерстяной костюм с тщательно отглаженными — в стрелку — складками на брюках, галстук из белого пике, украшенный золотой булавкой «Голова дракона», и канареечного цвета туфли. Он бегло говорил на трех языках — китайском, английском и французском, — даже не проглатывая на двух последних звук «р», как делают почти все его соотечественники, и изъяснялся на каждом из этих трех языков с изысканной вежливостью, которая вышла из моды примерно тогда же, когда и его гардероб. Он сразу заставлял понять, что является представителем весьма приличного следственного отдела, который весьма приличным образом станет вести весьма приличный розыск весьма приличного преступника.

Самые ранние пташки из служащих компании Абоди и Лоуренса еще только-только подкатывались к запертым пока дверям своей конторы под ледяными взглядами двух полицейских в полной выкладке, а мистер Ву уже активно вел следствие, окруженный толпой сотрудников, белых и желтых, гражданских и обмундиренных. Малез впервые присутствовал при расследовании, проводимом китайцами, и скорость, с которой шел этот процесс, показалась ему удивительной, равно как и краткость предложений, которыми китайцы обменивались.

Освободившись, мистер Ву достал из кармана золотой портсигар и протянул его Малезу, который отказался от предложенного курева, показав свою трубку. Тогда китаец вытащил из портсигара длинную, тонкую, не похожую на обычные сигарету, с озабоченным видом прикурил, и кабинет покойного Абоди сразу заполнился столь же необычным ароматом: запахом опиума…

— Я сгораю от желания узнать, есть ли какие-нибудь новости о мистере Воробейчике, — начал мистер Ву. — Я слышал, что вы любите его, как брата, а ведь не существует столь же мучительной боли, как боль от потери милого сердцу существа…

Малез помрачнел.

— Опасаются, что ему не выжить… В любом случае, не может быть и речи о том, чтобы вытащить из него пули, прежде чем сделают переливание крови. Я предлагал свою, но у нас разные группы. Конечно, он крепкий парень, но…

Вежливый мистер Ву некоторое время выжидал, надеясь, что собеседник закончит фразу. Но для Малеза она была закончена. И китаец вздохнув, заговорил сам.

— Я от всей души желаю, чтобы боги помогли ему выжить. Если богатый человек способен измерить свое богатство, сильный человек не может знать размеров своей силы. Так говорил Лао-Цзы. Судьба тех, кто остается на этой грешной земле, порой более жестока, чем судьба тех, кто покидает ее, — нравоучительно продолжал мистер Ву.

— Ваша правда! — буркнул француз. — Стоит мне подумать, что все произошло по моей вине и что, не будь у меня насморка, этой гниде ни за что бы не пробраться в здание, чтобы палить из своей пушки…

— Извините, комиссар, но нет никаких доказательств того, что человек, которому удалось обмануть вашу бдительность, был убийцей. Единственное, что нам теперь достоверно известно: он попытался взломать кассу.

— А каким образом тогда удалось туда войти еще и другому?

— Может быть, он воспользовался путем, который проложил проникший в здание первым начинающий и потому неудачливый грабитель…

— Абсурд! Я же высморкался только один раз! Не могли туда войти один за другим двое!

— Мне не хотелось бы повлиять на ваши суждения даже невольно… Не соблаговолите ли ознакомить меня с вашими заключениями до того, как я сообщу вам о своих собственных выводах?

— Если угодно… По-моему, убийца — это тот самый тип, который вошел в дом 114, когда я буквально на несколько секунд повернулся к нему спиной. Должно быть, он воспользовался ключом, о существовании которого Абоди не подозревал, или сам изготовил ключ, сделав предварительно слепок с замочной скважины. Месье Венс услышал, как он вошел в здание — или, может быть, даже заметил его передвижения через застекленную дверь, — и выстрелил первым. Пуля его попала туда, где ваши люди ее обнаружили: в столешницу одного из письменных столов, за которым в дневное время работает кто-то из сотрудников компании… Возможно, впрочем, что мой друг и не целился, вовсе не собирался застрелить агрессора, а хотел просто испугать его… Но тот ответил, прицелившись сквозь разбитое стекло, и разрядил всю обойму. Три пули для Венса и три для Абоди — трудно представить себе большую широту намерений…

— Значит, вы полагаете, что этот человек — эмиссар Зеленого Дракона?

— Черт возьми! А кто же? Разве что сам Зеленый Дракон!

В дверь постучали, и вошел китаец в полицейском мундире. Он взял под козырек и щелкнул каблуками.

— Что сказал этот человек? — спросил Малез, проявлявший явное нетерпение, пока мистер Ву обменивался с вошедшим «пулеметными очередями».

— Чарли сказал, что мистера Алкана все еще не удалось найти и что до сих пор никакой информации о его местопребывании и времяпрепровождении вчера вечером и в ночь с 12-го на 13-е получить тоже не удалось.

Не успел выйти первый китаец, как его место занял другой, и последовала новая «пулеметная очередь».

— А этот что говорит?

— Чан говорит, что свидетелей того, как миссис Абоди выходила из дома, не оказалось, возможно, она ушла поздней ночью, и также до сих пор не появилась.

— Отлично! Лучше не придумаешь! — воскликнул Малез и прибавил с горечью. — А я и не думал, что окажусь таким блестящим прорицателем. Ну, и что вы теперь станете делать?

— Мои люди получили приказ обыскать все отели, кабаре, курильни и прочие места, где имеют обыкновение искать убежище беглецы. Они также проследят за тем, чтобы подозреваемые не смогли тайно подняться на борт…

— Ладно, понял. И вы думаете, что скоро их поймаете?

— С помощью богов — дня за два, за три.

— А без помощи богов?

— Не могу сказать… Человек ни на что не способен без помощи богов… Возможно, через три-четыре дня.

Малез указал на стаканы и бутылку, стоявшие на письменном столе владельца компании.

— Абоди с месье Венсом выпивали ночью, но, ей-богу, то, что они успели выпить, никак не могло свалить их с копыт. Наоборот, принятая доза должна была обострить их чутье, и они бы услышали, как сороконожка захромала на одну лапу!

— Я уловил вашу мысль, — быстро ответил мистер Ву. — С минуты на минуту здесь появятся эксперты и произведут анализ содержимого бутылки и стаканов.

С бутылки и стаканов взгляд Малеза переместился на телефонный аппарат.

— Мне еще хотелось бы узнать, говорил ли Абоди в момент покушения по телефону. Если говорил, то для меня, по меньшей мере, странно, что его собеседник сразу же не забил тревогу и что он до сих пор не объявился. Или она… А вам это не кажется странным?

— Может быть, у него или у нее есть основания сохранять анонимность? — предположил мистер Ву. — Может быть, это был Зеленый Дракон, и он использовал телефон для того, чтобы предъявить пострадавшему новый ультиматум? Может, на этом связь прервалась, и мистер Абоди в тот момент, когда в него выстрелили, собирался положить трубку? А может, кто-то просто по ошибке набрал номер мистера Абоди? Комедия порой неожиданно вмешивается в драму…

— Наверное, попытка узнать номер, по которому названивал Абоди, или тот, откуда ему звонили, бессмысленна?

— К сожалению, это невозможно. В Шанхае автоматическая телефонная сеть, у которой целый ряд преимуществ. Следовательно, если центральному узлу связи не было предварительно дано задание прослушивать какую-то линию, и для этого не было поставлено специальное оборудование, нет никакой возможности впоследствии установить, кто и откуда звонил…

Малез тяжело вздохнул.

— Ах, если бы только Венс мог говорить!

В это мгновение раздался телефонный звонок.

Мистер Ву снял трубку, чуть нахмурился и протянул ее комиссару:

— Это вас, господин Малез. И это связано с мистером Воробейчиком.

Глава одиннадцатая

Сиделка, сжав зубы, не издавая ни звука, потому что надеялась таким образом сохранить свои силы, боролась, но пациент, несмотря на то, что был очень слаб, сражался, как лев, — видимо, лихорадочное возбуждение придавало ему невиданную силу. Сиделка чувствовала, что вот-вот наступит момент, когда этот внезапно ставший таким крепким и вертким мужчина вырвется и ускользнет от нее.

Высвободив левую руку, она дотянулась до пульта на стене у изголовья кровати и трижды нажала на кнопку: два коротких звонка и один длинный. Таков был условный сигнал для дежурных медсестер на посту — он означал, что их вызывает к себе не больной, а коллега.

Раненый воспользовался случаем и удвоил усилия. Сиделка почувствовала, как рвется ее косынка, как лопается под халатом бретелька бюстгальтера, ему уже почти удалось повалить ее на постель, когда медсестра распахнула дверь.

— Скорее, Куо! — задыхаясь, кричала сиделка. — Скорее! Позови Симпсона! Пусть он сделает ему инъекцию!

Куо с первого взгляда оценила ситуацию.

— Моя некогда бежать за Симпсоном! Поп'ошу ох'анника, а сама тебе помогу!

Девушка высунулась в коридор, схватила за руку стоявшего у дверей палаты вооруженного китайца в мундире и обрушила на него поток слов.

Тот в ответ покачал головой и ответил на адресованный ему поток своим, еще более бурным, смысл которого в переводе сводился к следующему: «Мне поручено охранять больного, я и охраняю. Уйти с поста приказа не было».

Действительно, комиссар Малез, опасаясь наглого вторжения в госпиталь Зеленого Дракона, потребовал, чтобы с раненого месье Венса не спускали глаз ни днем, ни ночью и чтобы охранники не покидали пост ни на секунду.

— Хо'ошо! — сказала Куо. — Тогда моя позовет мисте'а Симпсона! А ваша поможет мисс Смит.

— Скорее, скорее, Куо! — вопила последняя. — Скорее, а то когда придет Симпсон, я уже буду совсем голая!

Вызванный Куо доктор Симпсон появился почти мгновенно, но тут возникло неожиданное препятствие в виде охранника.

Тот загородил собой вход в палату с решительным видом.

— Моя твоя не знает. Документы!

Симпсон ушам своим не поверил, ему никогда не доводилось слышать ничего подобного. Какой удар по его достоинству!

— Но я же Симпсон! — возмутился он. — Какие еще документы?

— Ничего не знать. Твоя может быть кто угодно. Документы! — повторил охранник.

Пришлось подчиниться его требованиям. Но когда доктору Симпсону удалось, наконец, проникнуть в палату, первый его взгляд был брошен отнюдь не на пациента, а на полуобнаженную мисс Смит…

Затем он, наполнив шприц морфином, сделал укол, и только тогда задумчиво проговорил:

— Не понимаю, чего ждет Старик… Если он не поторопится, парень пропал…

В этот момент раненый зашевелился, с его губ слетели какие-то невнятные слова.

Куо и мисс Смит переглянулись.

— По-моему, он сказал… сказал… — начала, краснея, как мак, медсестра.

— Что? Я не разобрал!

— Он сказал… «еще!» — еле выговорила мисс Смит.

Глава двенадцатая

— Погодите, погодите! — попросил Малез, вытаскивая из кармана блокнот и огрызок карандаша. — Повторите, пожалуйста. — Он нацарапал несколько цифр на чистой странице, сказал: «Да-да, спасибо!» — и с озабоченным видом положил трубку.

Мистер Ву наблюдал за комиссаром, полузакрыв глаза.

— Благодарение богам, состояние мистера Воробейчика теперь уже не внушает опасений, не правда ли? Разрешите выразить вам свое глубокое удовлетворение этим обстоятельством.

Малез чуть не зарычал.

— При чем тут Воробейчик? Это же не он звонил, это звонили с центрального телефонного узла… Месье Венс, ссылаясь на свои полномочия частного детектива, попросил их вчера днем проследить за вызовами, поступающими в кабинет Абоди и определить их происхождение. С восьми часов вечера и до восьми утра. И вот центр меня проинформировал, что Герберту Абоди звонили два раза: около двадцати двух часов и около полуночи. Первый раз — из итальянского ресторана «Roma», а второй — из некоего «чайного домика» в районе Чапея. И именно этот последний разговор прервался…

— Великолепно! Поистине великолепно! — прокомментировал сообщение комиссара мистер Ву. — Даже сама смерть не способна остановить истину. Так говорил Лао-Цзы, — добавил он быстро.

Малез встал.

— Это куда более интересно, чем вы думаете! Может быть, вам известно, что китайское правительство поручило мне выследить и накрыть шайку торговцев опиумом, главарем которой, как подозревают, является белый человек. И этим белым человеком может быть только кто-то из четырех: Герберт Абоди, его личный секретарь Стив Алкан, его компаньон Джей Джей Лоуренс или один модный художник — Петр Зецкой… Так вот. Этот самый чайный домик, откуда жертве звонили около полуночи, можно считать генеральным штабом всей шайки!

Мистер Ву похлопал ресницами.

— Вы в этом уверены?

— Настолько уверен, что хочу попросить вас об одолжении. Дайте мне двадцать ваших людей. До сих пор я запрещал себе даже думать о том, чтобы устроить облаву, надеясь накрыть птичку прямо в гнездышке, но теперь, на мой взгляд ожидание смерти подобно!

Мистер Ву хлопнул в ладоши.

— Чарли! Чан! Синг! Вонг!

Мигом явилась четверка китайских полицейских, и шеф выстрелил в них в упор подобной ударному снаряду фразой. Выслушав ее, китайцы прыснули с места, как стайка воробьев.

— Военный грузовик будет ждать вас через пять минут перед дверью, господин комиссар. Мои наилучшие пожелания станут сопровождать вас в трудном пути. Но мне все-таки кажется, что…

— Что?

— …что, возможно, вам следовало бы подождать, пока стемнеет. Я не могу позволить себе советов в ваш адрес, но ведь стоит вам появиться при свете дня в квартале, где проживает местное население, как там начнется ужасный переполох…

— Ночь сегодня не задержится, — усмехнулся Малез. — Она наступит сразу же, как мы заявимся в Чапей. А вы, со своей стороны, пошлите-ка, пожалуй, кого-нибудь в итальянский ресторан.

Комиссар направился к двери. Но не успел он взяться за ручку, как дверь распахнулась, и ему едва не оттоптал ноги вошедший в кабинет гигант с всклокоченной бородой, одетый в помятый белый костюм и сопровождаемый двумя китайцами в мундирах.

— А вот и он! — воскликнул Малез. — Опять вы толкаетесь, приятель! Ладно-ладно, не извиняйтесь!.. Скажите-ка лучше, что вы делали здесь сегодня ночью и почему пренебрегли моим обществом вместо того, чтобы остановиться и мило поболтать!

Гигант опустил тяжелые веки и сделал вид будто только что заметил Малеза.

— Боюсь, что не понял вас…

— Правда? — проворчал комиссар, и, обращаясь к китайцам, спросил. — Где вам удалось его взять?

Китайцы переглянулись.

— На Северном вокзале.

— С багажом?

— С маленьким чемоданчиком.

Подошел мистер Ву.

— Должен ли я понимать происходящее, господин комиссар, в том смысле, что именно этот человек ускользнул от вас прошлой ночью?

Малез кивнул.

— А кто он?

— Мистер Матриш, главный бухгалтер. И я считаю не лишним посоветовать вам как следует пошарить по его гроссбухам.

— Уже сделано, — просто ответил мистер Ву. — Большой дефицит. Присаживайтесь, мистер Матриш. Учитывая все обстоятельства, надеюсь, вы не откажетесь уделить мне несколько минут для беседы?

— Я не болтлив, — угрюмо ответил Матриш.

Мистер Ву, казалось, пришел в восторг от его ответа.

— Тем лучше! Тем лучше! Коротко и ясно — так у вас говорят? Хотите сигарету?

«Господи, Боже мой!» — вздохнул про себя комиссар, задержавшийся у выхода, чтобы послушать, как пойдет допрос. В нем вновь затеплилась надежда только тогда, когда он увидел пыхтящий у подъезда грузовик: двигатель был уже включен, а брезентовый кузов ощетинился штыками.

— Чапей! — приказал он водителю, плюхаясь на сиденье рядом с ним. — И плевать на светофоры!

— Хо'ошо, хо’ошо! — угодливо ответил шофер. — Наве'ное, вы то'опитесь?..

Глава тринадцатая

Кто-то постучал в дверь, и Стив не шевельнувшись на постели, где лежал, подложив руки под затылок и уставившись в потолок, крикнул:

— Войдите!

В номер вошла Лидия. На ней было черное сильно декольтированное платье, шитое золотом и серебром, через руку перекинута поношенная бархатная пелерина кричаще синего цвета.

— Добрый вечер, я… — Взгляд метнулся от Стива к Флориане, лежавшей на соседней кровати, потом вернулся обратно к Стиву. — Простите. Я ошиблась дверью…

— Да нет же, нет, мы вас ждали! — завопил Стив, вскакивая с постели. — Флориана, разрешите представить вам Лидию… Лидия — это та очаровательная молодая женщина, которая наказывает похитителей ее утренних газет тем, что дарит им виски, помните, конечно? Лидия, это Флориана… Кстати, мы опустошили вашу бутылку, но Ли уступил нам другую — в обмен на мои запонки. Сейчас налью вам стаканчик…

Лидия продолжала держаться за ручку двери.

— Не стоит. Меня ждут к девяти, и у меня едва хватит времени на…

Флориана тоже поднялась.

— Очень прошу вас, — сказала она. — Узники обожают, когда к ним приходят гости, понимаете? И, может быть, хоть вы дадите мне английскую булавку? — И показала на свое разорванное платье.

Лидия отколола булавку от изнанки лацкана своей пелерины.

— Вы — миссис Абоди, да? — спросила она. Потом посмотрела на Стива. — И это он убил вашего мужа!

Стив вздрогнул так, будто соприкоснулся с проводом сети высокого напряжения.

— Эй, эй, потише! Если я стащил у вас газету, это еще не значит, что следует делать подобные предположения!

— Стив — просто друг, — запротестовала Флориана. — Лучший из друзей, — поправилась она, поймав упрек в глазах товарища по несчастью.

— Истина заключается в том, что я люблю эту женщину до безумия! Но я ей нужен, как рыбке зонтик! И вообще — кто же станет убивать мужа своей прелестницы, если эта прелестница все равно никогда не уступит твоему желанию, и, как сказано в Писании… — Он замолчал, вздохнул, потом продолжил, подмигнув гостье. — Вот потому-то я и предпочитаю искать себе утешительниц. По преимуществу рыженьких…

Лидия взяла протянутый ей стакан и приподняла его.

— Ваше здоровье! — сказала она по-русски. — Знаете, если так, будет не лишним посоветовать вам остерегаться моих соотечественниц. С ними каши не сваришь: они требуют всего, а сами не дают ничего… А что вы здесь, собственно, делаете? — Вопрос был обращен, главным образом, к Флориане.

— Мы сами с утра об этом думаем, — ответила та.

— Вас похитили?

Флориана поколебалась.

— Ну-у… Не то чтобы похитили, но… Понимаете, это слишком долго рассказывать…

— Да-да, конечно, каждый имеет право на свои тайны, — поспешно откликнулась Лидия, и лицо ее снова замкнулось. — Спасибо за виски, — добавила она, протягивая руку к своей пелерине, расползавшиеся швы которой Стив внимательно изучал.

От прикосновения руки молодой женщины он вздрогнул.

— Минутку, крошка! Подумали ли о моей просьбе?

— А-а… Да… И — нет!

— Нет?

— Да.

— Почему? Когда мы выйдем отсюда, я заплачу вам за эту пушку, как за самолет-бомбардировщик !

Лидия упрямо молчала.

— Эй, говорите же! Я вам больше не нравлюсь? Или вы боитесь, что я прикончу этого китайчонка, там, внизу?

— Ли!.. — Лидия побледнела и сжала губы так, что они превратились в тоненькую розовую линию. — Под тем предлогом, что я задолжала ему за месяц, этот подонок запер все мои вещи и не хочет их возвращать! Он требует, чтобы я… Сволочь поганая! — закончила она свою тираду тоном, который больше говорил о ее происхождении, чем печатки с гербами на пальцах.

Стив немедленно воспользовался неожиданно подвернувшимся случаем.

— Если не хотите это сделать для меня, сделайте для Ли… Вы могли бы уйти вместе с нами — разумеется, после того, как вернете все ваши вещи…

Лидия не успела ответить: дверь распахнулась, и у всей троицы хватило времени лишь на то, чтобы обернуться.

— Что твоя здесь делает? — грозно спросил Ли, тяжелой поступью продвигаясь к Лидии. — Твоя сейчас же уби'ается отсюда!

— Пошел к черту! — буркнула Лидия. — Уйду, когда захочу.

Ли схватил девушку за руку.

— Твоя уходит с'азу и больше никогда не п'иходит! Или моя твоя побьет!

— Минутку, Ли! — Стив не двигался, но даже сам чувствовал, как наливаются тяжестью его кулаки. — Уберите свои лапы от этой девушки или, клянусь Богом, я вытолкаю вас в три шеи!

— Т'и шеи? — переспросил Ли и одним пинком вышвырнул Лидию в коридор. — А моя твоя нос откусить, — миролюбиво сообщил он и, протянув вперед ладонь с растопыренными пальцами, легко, как пушинку, опрокинул Стива на кровать.

— Стив! — истерически закричала Флориана.

Стив мячиком отскочил от постели, но все, что ему удалось, — отбить кулаки о дверь, запертую теперь на ключ снаружи.

Из коридора донесся женский вопль, за ним — стон.

— Боже, Стив! Что он с ней делает? Что он с ней делает? — повторяла Флориана.

— Убеждает купить мне револьвер, — усмехнулся Стив.

Глава четырнадцатая

Направляясь на следующий день в Главное управление шанхайской полиции, Малез рассчитывал увидеть там мистера Ву в обществе упавшего духом, окончательно сдрейфившего и потому охотно дающего показания Матриша. К своему огромному удивлению, комиссар застал его за дружеской беседой с Джей Джей Лоуренсом.

— Мистер Лоуренс соизволил объяснить мне, что вернулся из своего путешествия на двадцать четыре часа раньше, чем предполагал, для того, чтобы иметь возможность окунуться в домашние заботы, прежде чем его увлечет вихрь служебных обязанностей, — несколько витиевато сообщил мистер Ву.

— Понятно, — сказал Малез. — Здравствуйте, мистер Лоуренс. — Он поставил на стол приличного размера железный чемодан, который держал в руках.

— Так как же? Вам удалось «накрыть птичку прямо в гнездышке»? — спросил мистер Ву.

— Какое там! — с горечью ответил Малез. — Пистолетные выстрелы явно хорошо слышны по телефону! Когда мы приехали, там было пусто. На втором этаже — драпировка с зеленым драконом. Трубки и матрасы с кожаными подголовниками. На первом — следы борьбы. Полное фиаско… Вы, конечно, легли спать ровно в восемь, мистер Лоуренс?

Джей Джей Лоуренс выпрямился во весь рост.

— Простите, не понял…

— Я спрашиваю, чем вы занимались вчера до полуночи? — уточнил Малез.

— Вел образ жизни законопослушного гражданина, — с достоинством ответил Джей Джей Лоуренс. — У моего сына Арчи поднялась температура. 39,5. Миссис Лоуренс попросила меня сходить за врачом.

— И когда же вы привели врача?

— Около часа ночи. Шел сильный дождь, и я не мог поймать такси.

— Понятно… А в котором часу у Арчи начала подниматься температура?

— Часа в четыре пополудни.

— Иными словами, вы могли задолго до полуночи предвидеть, что миссис Лоуренс попросит вас пойти за врачом?

— И да, и нет. Я рассчитывал, что за ним пойдет Ванг.

— Кто такой Ванг?

— Мой слуга.

— А он был в кино?

— Совершенно верно. Как вы догадались?

— Найдете ответ в любом детективе… Какие у вас были отношения с мистером Абоди?

— Плохие.

— Почему? Он был вашим должником?

— И это тоже.

Джей Джей Лоуренс положил ногу на ногу.

— Видите ли, отношения в начале нашего сотрудничества были весьма сердечными, а само сотрудничество… взаимовыгодным. А потом Абоди женился.

— Насколько мне известно, женитьба — не преступление.

— Нет, конечно, но, в общем-то, как правило, большая глупость. Особенно, если люди женятся по недоразумению.

— Это как — «по недоразумению»? Что-то не уловил…

— Абоди был из породы мужчин, которых принято называть бабниками. Что же до миссис Абоди, то, по моему мнению, это немыслимая кокетка, к тому же, весьма спесивая. Одна из тех женщин, из-за которых неминуемо теряешь авторитет.

— Богатая?

— Думаю, да. Следуя моим советам, Абоди сумел вовлечь ее в наш бизнес.

— А потом она решила из вашего бизнеса выйти?

— Да. И потребовала, чтобы ей вернули все вложения. Корабль шел ко дну. Я надеялся выручить средства торговлей и поехал для этого в Кантон. Тогда я и подозревать не мог, какая трагедия ожидает меня по возвращении!..

— Знаком ли вам человек по фамилии Зецкой?

— Нет, мы с ним не знакомы, но я слышал о нем много плохого.

— Я подозреваю Герберта Абоди в том, что он занимался торговлей наркотиками, — начал Малез.

— Я тоже! — живо перебил его Джей Джей Лоуренс. — И это была еще одна из причин моей поездки в Кантон. К несчастью, время для торговли уже ушло, и…

— Сколько времени вы живете в Китае?

— С десяти лет.

— А сами когда-нибудь пробовали курить опиум?

— Никогда! — возмущенно ответил Лоуренс. — Я осуждаю употребление опиума, табака и алкоголя. Стремлюсь вести простую и здоровую жизнь.

Малез встал. Он точно знал, что надо задать подозреваемому еще кучу вопросов, но и понимал, насколько это бесполезно.

— Благодарю вас, мистер Лоуренс… Желаю огромного счастья и здоровья Арчи, — добавил он, повинуясь какому-то неясному импульсу.

А затем обратился к мистеру Ву:

— Вы посылали кого-нибудь в итальянский ресторан?

— Да. Оттуда звонил человек, судя по описанию, похожий на Стива Алкана.

— Ах, так! Интересно, что ему было нужно от Абоди… А Матриш, он-то что говорит?

— Молчит. Вернее, утверждает, что никогда вас не видел.

— Главное, что его видели! Надеюсь, вы проведете с ним еще хотя бы один… одну дружескую беседу?

— Разумеется. Но моим людям выпало счастье напасть на след мисс Моны Линдстром, и я подумал, что…

Малез не стал слушать дальше.

— Мисс Мона Линдстром! — заорал он, распахивая одну дверь за другой. Когда он обернулся, девушка уже сидела напротив мистера Ву, лихорадочно натягивая на колени юбчонку.

— Я ничего не знаю! — сказала она, опережая вопросы полицейских. — И я… Я все равно ничего не скажу!

— Какая долгая и трудная дорога… — вздохнул мистер Ву.

Малез подошел ближе.

— Мисс Линдстром! Где вы были и что делали вечером 12-го?

— Я… Меня пригласили поужинать…

— Кто пригласил?

— Стив Алкан.

— В ресторан «Roma»?

— Да. А откуда вы знаете?

— Я подменял там уборщицу в туалете! Вы вернулись в семейный пансион, где проживаете, только к часу ночи. Почему так поздно?

— Потому что… Потому что я надеялась, что вообще туда не вернусь!

— Чего вы ждали? Что вас похитят?

— Не знаю… Ну, не знаю, и все…

— Мистер Алкан оставлял вас одну в течение вечера под предлогом того, что ему надо позвонить по телефону?

— Да. Два раза.

— Два раза?

— Да, а потом совсем ушел.

— Вы последовали за ним?

— Нет, я еще немного посидела там: он перед уходом заказал для меня блинчики с горящим ромом.

— Вам не удалось выследить, догнать его?

— Нет, я… Я заблудилась. Запуталась в улицах. Шел дождь, но мне не хотелось возвращаться в пансион.

— Почему он вас бросил? Вы поссорились, поспорили?

— Нет! О чем нам спорить?

— Сейчас вопросы задаю я.

— Он сказал, что у него свидание…

— С кем? С женщиной?

— …

— В общем, даже если бы он погиб, вы бы об этом не узнали?

Глаза Моны наполнились слезами.

— Да, потому что… потому что мне все равно!

— Все равно, так как вы его больше не любите?

— Не люблю.

Малез посмотрел на мистера Ву и вздохнул.

— Еще одна невиновная!

Мона зашевелилась на стуле, собираясь подняться, но Малез жестом удержал ее на месте.

— Погодите минутку! — Он взял со стола принесенный железный чемодан, открыл его и достал пишущую машинку. — Возьмите листок бумаги… Начинайте печатать… Нет, погодите! Скажите сначала, узнаете ли вы эту машинку?

— Нет… Мне кажется, я ее раньше не видела…

— Отлично. Пишите… «Передайте пятьдесят тысяч долларов нищему, который стоит у ваших дверей, иначе вам не пережить ночи с 12-го на 13-е»… Так. Поставьте подпись: «Зеленый Дракон»… Теперь, дальше — постскриптум: «Не трудитесь: вам не удастся ничего вытянуть из нищего: небеса отказали ему в способности видеть, японцы отняли язык»… Напечатали? Покажите!

Малез сам вытащил из машинки отпечатанное письмо и положил листок перед мистером Ву рядом с подлинниками посланий Зеленого Дракона, переданными ему в свое время месье Венсом.

— Гляньте-ка сюда! Ничего не замечаете?

— Было бы трудно не заметить. В обоих текстах — одни и те же дефекты печати: плохо пропечатана поперечная черточка буквы «т», «п» почти не отличается от «н», у прописных букв верхушки практически не видно, межстрочные интервалы неровные… Вы полагаете, этого достаточно, чтобы прийти к заключению, что в обоих случаях использовалась одна и та же пишущая машинка?

— Ха! Еще бы мне не полагать! Если бы был обнаружен один-единственный сходный элемент, шансы найти другую машинку с таким же дефектом равнялись бы примерно ста четырем к одному. В случае сходства двух элементов вероятность, что использовались две разные машинки, снижается пропорционально квадрату ста четырех, то есть это будет уже десять тысяч восемьсот шестнадцать к одному. Но если можно насчитать столько одинаковых дефектов печати, сколько насчитали вы в двух аналогичных текстах, сто четыре придется возвести уже в шестнадцатую степень! У меня нет под рукой логарифмической линейки, но число тут должно возрасти до нескольких миллионов!

Мона все время, пока комиссар говорил, разглядывала машинку.

— Послушайте, мне кажется, я все-таки ее узнала! Это старенькая машинка фирмы «Смит и Бразерс», которой очень давно никто не пользуется, и мистер Абоди собирался от нее избавиться.

— Действительно, я нашел эту рухлядь под шкафом, — сказал Малез. — Мне бы в жизни не пришло в голову туда полезть, если бы под этот несчастный шкаф не укатилась пуговица от моей рубашки. Скажите, мисс Линдстром, а не вы ли, случайно, напечатали все эти «последние предупреждения»?

— Я? С чего бы это я…

— Я задал вам вопрос.

— Да я уже сколько месяцев в глаза не видела эту машинку! Даже не знала, куда она делась!

— Предположим. Но, тем не менее, можно считать доказанным, что письма были напечатаны именно в конторе мистера Абоди и что, весьма вероятно, их напечатал кто-то из сотрудников компании. Может быть, Стив Алкан?

— Нет-нет, только не Стив! — закричала Мона. — Стив никогда не умел печатать на машинке! Я… Я уверена в нем, как в себе самой!

— Разумеется, ведь вы его больше не любите? — не удержался от иронии Малез. И, повернувшись к мистеру Ву, спросил: — А что сейчас поделывает Матриш?

— Ожидает в одной из соседних комнат.

— На вашем месте, я бы не откладывал новую беседу с ним… Что же до меня самого, я, пожалуй, смотаюсь в клинику. Венса должны были прооперировать сегодня в десять часов утра, — добавил он, понизив голос, — и я… мне бы хотелось быть рядом с ним, когда он проснется после наркоза.

— Прекрасно понимаю вас, — кивнул мистер Ву.

Глава пятнадцатая

— Очень сожалею, но это невозможно! — говорила старшая медсестра. — Переливание крови заняло больше времени, чем предполагалось, и пулю извлекут не раньше полудня, как я только что сказала этому господину…

Малез, покосившись, увидел высокого и худого мужчину, который неторопливо удалялся по коридору, и спину которого он узнал бы из тысячи других спин. Ближе к повороту комиссар нагнал его.

— Мистер Зецкой? Никогда бы не подумал, что вы способны заинтересоваться состоянием здоровья месье Венса!

— Правда, комиссар? — Художник достал из кармана золотой портсигар, открыл его и протянул собеседнику. — Вы даже представить себе не можете, скольким на свете я интересуюсь! Сигаретку?

— Спасибо, нет. Ну, и с каких же пор вы с ним знакомы?

— С кем знаком?

— С Воробейчиком.

— А я с ним и не знаком. — Зецкой, щелкнув крышкой, закрыл портсигар. — Этот поступок был мне продиктован чувством… как бы это сказать получше? Чистейшим чувством солидарности человека с человеком! О!

— Мгм, понятно, — проворчал Малез. — Ну, и чего же вы опасаетесь? Что он не сможет говорить?

— Что вы, что вы, комиссар! Совсем наоборот! Скажу вам совершенно откровенно: именно на это я и надеюсь… Случается, что эфирное обезболивание производит такой же наркотический эффект, как пентотал. И при пробуждении месье Венс может невольно выдать какие-то свои секреты. Вот мне и хотелось бы находиться в этот момент поблизости.

— Что же вы хотите узнать?

— Ну, например… Например, кто такой Зеленый Дракон.

— Значит, вам известно, что существует Зеленый Дракон?

— А разве не существует? Больше того — разве вы не подозреваете, что это я?

— Если бы совесть у вас была чиста, вам было бы совершенно все равно, кто он такой!

— У меня есть странная привычка: самому улаживать свои дела. К тому же, не скрою, мне было бы приятно принести вам его голову на серебряном блюде и вернуть себе таким образом ваше уважение…

— Никого, кроме меня, в палате при пробуждении месье Венса не будет, — решительно заявил комиссар. — Где вы были и что делали в ночь с 12-го на 13-е?

— Честно говоря, я ожидал этого вопроса раньше, комиссар! Я был там, где бываю каждую ночь. Около одиннадцати — в одном из кабаре, к полуночи перебираюсь в игорный дом в Чапее, к часу в другой. Где-то послушаю певичку, где-то сыграю в покер, где-то в очко… — Зецкой достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Вот, держите! Здесь вы найдете перечень всех мест, где я побывал — я не забыл указать ни того, в котором часу там появился, ни когда оттуда ушел. Кроме того, не забыл привести и список свидетелей, которые могут подтвердить, где и когда я был… Понимаете, какое-то шестое чувство вовремя подсказало мне, что эта ночь будет не такой, как другие!

Малез был в бешенстве, но старался сдерживаться.

— Спасибо, — сухо проговорил он. — Кажется, вы пишете портрет миссис Абоди?

— Да, пишу. Сеансы с пяти до семи.

— Абоди в курсе?

— Наверное, да.

— И он не возражал против этого?

— Понятия не имею. Я никогда не интересуюсь мнением мужей моих моделей.

— Что вы о нем думаете?

— Я мало его знаю. Вроде бы, он меня не любил. Так я слышал, по крайней мере.

— Не приходили ли вам в голову опасения, что в один прекрасный день он явится в вашу мастерскую и устроит там погром?

— Нет. Я думаю, сначала он сорвал бы зло на своей жене.

— Понятно. Кстати, куда вы дели вашу служанку? Как ее там? Ирис? Мак?

— Лотос?

— Точно, Лотос. Я приходил к вам и вчера, и сегодня, но сколько ни звонил в дверь, никто не отозвался.

Зецкой щелчком отшвырнул в угол недокуренную сигарету.

— Лотос у себя дома, с семьей. По крайней мере, мне так кажется. Оплаченный отпуск, — добавил он доверительно. — Что еще я могу сделать для вас, комиссар?

— Ничего, — проворчал Малез. — Надеюсь, ваше алиби подтвердится.

— Будьте уверены, — чуть ли не с радостью отозвался Зецкой. — Я всегда стараюсь позаботиться о том, чтобы у меня были свидетели получше в нужный момент и в нужном месте.

Глава шестнадцатая

— Должен ли я прийти к заключению, мистер Матриш, что вам ничего не было известно о существовании писем с угрозами, адресованных господину Абоди?

— Понятно, я ничего не знал, а то бы…

— Если бы знали, то не выбрали бы ночь именно с 12-го на 13-е, чтобы уничтожить доказательства совершенной вами растраты?

— Я вовсе не это хотел сказать!

— Злая собака рано или поздно нападет на своего хозяина и укусит его. Так и ложь… — вздохнул мистер Ву. — А великий Конфуций говорил: «Небеса, в конце концов, откроют то, что человек старается скрыть…»

Матриш ухмыльнулся.

— На что вы рассчитываете? Думаете, я куплюсь на вашу вежливость?

— Да, мы вежливая нация, — признал мистер Ву. — Поэтому, когда я дам Вангу указание ударить вас прикладом ружья, я сначала попрошу вас не считать меня слишком суровым, к тому же и Ванг сделает свое дело без излишней жестокости.

Матриш побагровел от ярости.

— Проклятые китаезы! Вы что — хотите сказать, будто осмелитесь приказать одной из ваших мерзких макак поднять руку на белого человека?

— Нет, мистер Матриш, не руку, всего только приклад ружья, — весьма учтиво объяснил мистер Ву. — Исполняя эту неприятную обязанность, мы оба будем испытывать смущение, но возможность сэкономить время и — в связи с этим обстоятельством — государственные средства, позволит нам меньше страдать от угрызений совести.

— Браво! — воскликнул только что вошедший Малез. — Месье Венс, кажется, спасен! И, если даже нам самим не удастся разгадать этот ребус, теперь можно надеяться, что после пробуждения он даст нам ключ к решению… Послушайте, мистер Ву, вы никогда не отдыхаете?

— Мудрый человек сажает фиговое дерево, прежде чем устроиться отдохнуть в тени его листвы. Так говорил Лао-Цзы, — с извиняющимся видом заметил китаец.

Малез, не поморщившись, выслушал очередную цитату.

— Ну, так как же, Молчун? Разродишься, наконец?

Матриш пожал массивными плечами и наклонил голову, царапая ногтем пятно на коленке, которое никак не поддавалось.

— Должен ли я прийти к заключению, господин комиссар, что вы вынуждаете меня признаться в преступлении, коего я не совершал? — ехидно спросил он, пародируя китайского полицейского. — В таком случае придется напомнить вам две вещи: во-первых, я провел всю ночь с 12-го на 13-е в собственной постели, причем один, — вот вам доказательство того, что я, по крайней мере, не старался обеспечить себе алиби; во-вторых, должно быть, вас ведет по ложному следу мое сходство с каким-либо иным субъектом. Да, и кстати, — мое слово стоит вашего!

— Заткнись! — злобно прошипел Малез.

— А еще добавлю, что вы не сможете возбудить дело о якобы совершенной мной растрате, потому что для этого нет никаких оснований: Абоди не подавал иск.

Малез взбесился еще больше.

— Конечно, он не подал иск, просто не успел: ты не оставил ему времени, отправил его на тот свет, прежде чем он это сделал!

Матриш покачал своей огромной головой.

— Абоди так и так никогда не стал бы возбуждать дела о растрате.

— Почему? Вы что — молочные братья?

— Нет, но он подторговывал опиумом… и был уверен, что я об этом знаю…

— Спасибо за наводку. Что же до прямого шантажа Абоди, я думаю, ты никогда бы не пошел на такой риск: Абоди был хитрым, жестоким и слишком неуступчивым для тебя человеком, а мне почему-то кажется, что тебе хотелось бы умереть в свое время и своей смертью. Кроме того, если б ты и впрямь решил шантажировать патрона, то вряд ли стал бы запускать лапы в кассу. Вот только, знаешь, даже и тех мелких изъятий, которые ты себе позволил, Абоди тебе не простил бы. И вообще, на мой взгляд, Абоди был из тех, кто никому ничего никогда не прощает. Вот и получилось: либо его шкура, либо твоя! Должно быть, ты прослышал о Зеленом Драконе и увидел тут уникальную возможность свалить собственное преступление на кого-то другого. Ну, и не упустил этой возможности…

Матриш упрямо царапал ногтем коленку.

— Я уже говорил вашему желтолицему дружку, что ничего не знал об угрозах, объектом которых стал Абоди!

— Но я не обязан тебе верить!

— Да какая разница: верите — не верите! Предположим, я вру, предположим, я знал об этих угрозах. И что? Зачем бы я полез в это осиное гнездо, если и так Зеленый Дракон сработает на меня? А теперь предположим, что я говорю правду и ничего не знал. Как я мог предвидеть, что Абоди взбредет в голову переночевать в своем кабинете, да еще в компании легавого?

Слова Матриша задели комиссара, и он взорвался:

— Ну, и какого черта ты все-таки туда полез?

— Я уже говорил вам, что спокойно спал в своей постели и что… — Гигант внезапно поднял голову и взглянул Малезу прямо в глаза. — Ох, черт побери!Угораздило же меня вляпаться в такую кучу дерьма! Ладно, хватит сотрясать воздух, пора признаваться. Мне надоело целыми днями выписывать цифры в этой комнатенке величиной с клетку для канареек! Мне надоело…

— И тебе захотелось поискать другую курицу, которая несет золотые яйца. Не такую строптивую.

— Хотите — считайте так. А еще сменить обстановку. Я знал, что Абоди хорошенько подумает, прежде чем решится пустить ищеек по моему следу: ведь для этого ему пришлось бы разрешить легавым влезть в его дела. Ну, я и подумал: надо уничтожить мои бухгалтерские книги и заодно пощупать кассу.

— Ага, прямо гомеопатия: лечить подобное подобным! Так как же ты пробрался в контору?

— Как-как! Через дверь!

— В какой момент? Когда я сморкался?

— Почем я знаю, когда вы сморкались? Ах, да! Стены ведь задрожали!

Малез с большим трудом сохранял спокойствие.

— Хорошо. Значит, ты заранее запасся ключом?

— Разумеется, и сделал это сразу же, как первый раз хапнул бабки.

— До чего предусмотрительный! А тебе не пришло в голову подумать, что я тут, перед домом 114, делаю?

— Почему же не пришло? Я подумал об этом и решил, что вы наблюдаете за домом напротив.

— Какого черта — за домом напротив?

— А какого черта не за ним? Но, тем не менее, если б я вошел открыто, вы бы меня заметили и потом должны были бы свидетельствовать против меня. Ну, и я уже подумывал отказаться от своих намерений, когда вам пришла в голову дивная идея повернуться ко мне спиной.

— А потом что было?

— А потом ключ сработал без всякого шума, я спокойно вошел и сразу же кинулся к сейфу.

— Но, проходя мимо, ты должен был заметить свет в кабинете Абоди…

— Разумеется, и свет заметил, и голоса услышал. Честно говоря, мне тогда сразу же захотелось смыться, но я тут же вспомнил, что Абоди потребовал, чтобы я назавтра показал ему свои гроссбухи, и я знал, что терпение его истощилось, потому действовать надо было именно этой ночью, иначе мне пришлось бы покинуть Шанхай с пустыми руками.

— Когда ты «работал», не заметил ничего необычного?

— Абсолютно. Все было тихо и спокойно, как на кладбище.

— Тебе не показалось в какую-то минуту, что за тобой наблюдают? Не почувствовал слежки? Мог бы поклясться, что был там один?

Матриш поколебался.

— Да, — неохотно признался он.

— А потом что было?

— А потом в кабинете Абоди зазвонил телефон…

— Кто ответил на звонок?

— Вроде бы, сам Абоди…

— Ты слышал, что он говорил?

— Мне было чем заняться, кроме как подслушивать. А кроме того, почти сразу же раздались выстрел и такой звон, ну, знаете, как бывает, когда стекло бьется.

— Что было раньше — выстрел или звон разбитого стекла?

— Может, мне еще сказать вам, в каком году изобрели телеграф? Черт его знает, что раньше! Вроде бы и до и после звона стреляли. Я-то думал только о том, как бы слинять поскорее. Бросил все к чертям — и книги, и сейф. А потом вдруг наступил на что-то твердое, туда падал свет из кабинета Абоди, и увидел, что это пистолет, и…

— И взял его?

— Ну да. Идиот, полный идиот! Хотя — поставьте себя на мое место! Я подумал было, что стреляли в меня, а потом услышал еще какой-то шумок, прямо у меня за спиной, шаги или что-то вроде… Я решил, что это, должно быть, Конфуций, но в этот момент…

— В общем, ты решил поскорее спасать свою шкуру и бросился к выходу с оружием в руках?

— Ах, если б все можно было переиграть!

Малез нахмурил густые брови.

— Слушай, что ты мне лапшу на уши вешаешь?

— Я увидел вас у двери, но отступать уже не было времени. Все было поставлено на карту.

— И ты проиграл! А что ты сделал с игрушкой? Если, конечно, не врешь.

— Выбросил. Представляете, если б у меня нашли пушку!

— Куда ты бросил пистолет?

— Черт его знает. Выбросил на какой-то улице в китайском квартале. Кинул за ограду.

— Можешь узнать это место?

— Попробовать могу.

— Не желаете ли сигарету, мистер Матриш? — любезно спросил китаец. — Сейчас вы поедете на машине с Чарли и с Чаном. Надеюсь, что ограда за прошедшее время не переменила местоположения.

Зазвонил телефон. Мистер Ву снял трубку.

— Лаборатория произвела анализы содержимого бутылки и того, что осталось в стаканах, — объявил он, как только закрылась дверь за Матришем и сопровождавшими его полицейскими. — Результат положительный. Во всех трех сосудах обнаружено снотворное, причем это препарат, учитывая дозировку, действующий достаточно быстро для того, чтобы человек, его принявший, через двадцать минут погрузился в глубокий сон. Однако его употребление одновременно с алкоголем может замедлить эффект.

— А я-то думал, что только василиски и змеи усыпляют свою жертву, прежде чем прикончить ее, — мрачно отозвался комиссар.

Пистолет нашли там, куда, судя по показаниям, Матриш его бросил: за оградой одного из домов на улице Павлинов, неподалеку от Рэнж-Род. Оружие было в грязи. Никаких сколько-нибудь заметных отпечатков пальцев не обнаружилось.

Все специалисты единодушно признали, что именно этот пистолет — орудие преступления. Магазин был пуст. Ударник отклонен влево, что уже подтвердилось при экспертизе гильз. Одинаковые бороздки на внутренности дула и на поверхности пуль.

— Завтра, послезавтра или чуть позже, — сказал мистер Ву, — мои люди раскроют происхождение оружия. Это поможет нам определить, кто убийца.

Малез был настроен куда менее оптимистично.

— Вы так думаете? Тот, кто купил эту игрушку, наверняка скажет, что у него ее украли. Да я и сам поступил бы точно так же на его месте.

— Смею надеяться, что его мысль не так быстра, как ваша, — учтиво заметил мистер Ву.

Глава семнадцатая

Флориана нервно вышагивала по номеру убогого отеля с таким видом, будто ей тесно в границах комнаты: дверь, окно, другое окно, кровать, дверь… Черные круги вокруг глаз, протянувшиеся чуть ли не до висков, и размазавшийся макияж в жестком утреннем свете делали ее лицо похожим на трагическую маску — вот сейчас она упадет, и…

Стив сидел на постели и беспомощно следил за ней взглядом. Он тоже выглядел несвежим и каким-то поблекшим, подбородок зарос щетиной.

— А если вам выпить остаток виски? — не слишком убежденно предложил он женщине.

Флориана, казалось, не услышала.

— Бежать? — проговорила она, отвечая на давно поставленный вопрос. — Нет, Стив… В таком случае полиция наверняка сочтет нас виновными.

— А теперь, по-вашему, она считает нас невинными овечками? — горько усмехнулся Алкан. — Да бросьте! Что бы мы им ни говорили, нам не убедить их в своей непричастности к убийству. Всегда так: кого нет, тот и виноват! Зато, если мы уберемся подальше от Шанхая, мы сможем все начать сначала… вместе… Ну, как?

Флориана покачала головой.

— Ни за что. Я не хочу уезжать из Шанхая. Именно теперь. Я хочу знать точно, что произошло в ночь с 12-го на 13-е. Хочу… хочу, чтобы убийца заплатил за все сполна!

В эту минуту кто-то царапнул дверь снаружи. Пленники переглянулись, затаив дыхание.

— Что там такое? Кто бы это мог быть? — еле слышно прошептал Стив.

— Откройте! Это я, Лидия! — ответил женский голос за дверью. — Вы там одни?

— Да-да, одни! Отпирайте быстрее!

Ключ повернулся в замке, и вошла Лидия. Левой рукой, через которую была переброшена шубка, она держала чемодан, правую, засунутую до того в карман плаща, вытащила, едва переступив порог, и протянула Стиву. На ладони лежал тяжелый черный предмет.

— Мне надо было ответить: мы с пистолетом! Вы собрали вещи?

Стив кинулся к ней с распростертыми объятиями.

— Солнышко мое! Рыбка золотая! Я должен вас поцеловать!

Но Лидия шарахнулась от него, как от зачумленного.

— Эй! Потише, потише! Чего это вы так возбудились? И вообще я терпеть не могу небритых мужиков. То, что я сделала, я сделала из-за Ли и… — она тряхнула шубкой, — и из-за своей выдры!

— Неважно, почему вы это сделали! Когда мы сможем вместе поужинать? Вы просто обязаны пойти со мной в ресторан после… после того, как оказали нам такую услугу!

— Может, нам сначала выбраться отсюда?

— Точно, сначала — это. Ну-ка, пошли гуськом, и постарайтесь не высовываться из-за моей спины! Да, кстати, а как обращаться с этой вашей штукой? Просто нажать вот тут?

— Да, но поосторожнее! Шума будет много…

Они вышли в пустой коридор, добрались до площадки и стали тихонько спускаться по лестнице. Им удалось пройти почти до последней ступеньки, когда Ли, сидевший, как обычно, за колченогим столом у двери, поднял глаза.

Секунду или две в тишине еще раздавался скрип его пера, которое продолжало бежать по бумаге, заканчивая начатое слово, потом китаец спросил с неподдельным интересом:

— Тепе'ь ваша научилась п'оходить че'ез запе'тые две'и?

Стив быстро подбежал к нему.

— Приготовьте счет. Мы уходим.

Ли отложил перо и захлопнул регистрационную книгу.

— Нехо'ошая погода. Ст'ашно много солнца. Жа'а. Ваша п'обудет тут еще немножко.

— Не волнуйся, — расхохотался китайцу в лицо Стив. — У нас есть зонтики! — И выставил вперед пистолет.

В ту же секунду женщины хором закричали:

— Стив! Стив! Берегитесь! Тао!

Стив живо обернулся, но сразу же оказался лежащим вниз лицом на полу вестибюля. Пистолет, выпавший из его руки, валялся на расстоянии метра от него.

— А тепе'ь уда'ь его по голове! — тяжело поднимаясь, посоветовал своему телохранителю Ли, а потом, обратившись к Стиву, добавил, осклабившись. — Твоя совсем забывать, что Тао — п'офессо' дзюдо!

Тао вмазал Стиву каблуком по правой щеке так, что тот покатился по ковру. Китайцы двинулись следом. Но Стив схватился двумя руками за ковер и изо всех сил дернул его. Ли и Тао упали. Самое неприятное для обоих было то, что Ли всей своей массой обрушился на Тао.

Стив мгновенно вернул себе оружие.

— Нет, моя совсем забывать предупредить твоя, что я на самом деле — чемпион по вытягиванию ковров из-под ног желтопузых! Поняли, гады? — Он поднял глаза на Флориану и Лидию: — Любовь моя, слабость моя… А теперь, если хотите…

Глава восемнадцатая

Капитан Суби хотел было поспорить, но Малез немедленно взял инициативу в свои руки.

— Международный Отряд по Борьбе с Наркотиками! — объявил он и сунул Суби под нос официальные документы, где китайским правительством были четко определены полномочия комиссара. — Читайте — завидуйте! — Потом повернулся к желтолицым в мундирах, смиренно ожидавшим его указаний: — А вы, валяйте, начинайте! Сами знаете, что надо делать!

Солдаты бегом бросились в трюм, а Малез направился в каюту капитана.

Не прошло и получаса, как один из китайцев постучал в дверь, вошел и, щелкнув каблуками, отрапортовал:

— Комисса'у будет угодно п'ийти? Сю-Чуен нашел…

Малез проследовал в трюм. Солдаты вскрыли пока лишь несколько ящиков, но зато явно те, которые и надо было вскрыть.

Судя по накладным, груз был предназначен для некоего господина Теодориди (Галатея, Стамбул), и, опять-таки по накладным, выходило, что в ящиках — китайские шелка. Но в глубине каждого из них были обнаружены маленькие продолговатые пакетики, украшенные многоцветными иероглифами.

— Lam Kee, Lam Kee Нор, Cock and Elephant, Cheong Chiken, Cheong Rosster, Lion Globe and Elephant… На'кота на все вкусы!.. — торжествующе произнес Сю-Чуен, пользуясь ошеломляющей смесью английского с китайским.

Широкая улыбка на желтом лице заставляла вспомнить дыню, из которой вырезали четвертушку.

Малез ничего не ответил.

Значит, он не ошибся. Значит, действительно Абоди и был тем человеком, которого он искал с того дня, как приехал в Шанхай.

Но задача была решена не до конца, и комиссар не мог не думать об этом.

Малезу еще надо было раскрыть, кто такой Зеленый Дракон, и наказать того, кто пытался убить его друга.

Глава девятнадцатая

Мистер Ву, который неожиданно приобрел вид опытного конспиратора, отвел комиссара в сторонку.

— Они здесь! — прошептал он, указывая на дверь, ведущую в соседний кабинет, откуда доносился неясный гул голосов.

Очки с выпуклыми стеклами делали китайца еще более похожим на глубоководную рыбу.

— Кто «они»? — удивленно спросил Малез.

— Миссис Абоди и мистер Алкан, — продолжал полицейский все тем же заговорщическим тоном. — Мои люди настигли их в порту в тот самый момент, когда мистер Алкан договаривался с капитаном торгового судна, чтобы тот взял их тайком на борт.

— Вы уже допросили их?

— Нет еще, не допросил. Миссис Абоди сразу же, как попала сюда, лишилась чувств, и я вызвал врача, который сейчас осматривает ее и пытается оказать помощь. Кроме того, я подумал, что вам было бы интересно послушать, какие они станут давать показания…

— Еще бы не интересно! — воскликнул Малез. — А ну, пошли к ним!

Войдя в комнату, они увидели Флориану Абоди лежащей с закрытыми глазами в плетеном шезлонге. Стив держал ее за руку, а доктор, старик с моржовыми усами, посасывая угасший окурок в надежде его реанимировать, закрывал свой саквояж.

— Реактивная депрессия, вызванная чересчур сильными переживаниями, — поставил диагноз доктор, отвечая на безмолвный вопрос Малеза. — Может быть, также и тем… — Он прервал свою речь и подозрительно уставился на Малеза и мистера Ву. — Когда вы, собственно, собираетесь ее допрашивать?

— Чем скорее, тем лучше, — ответил Малез.

— В таком случае, возвращайтесь сюда через час. Я сделаю даме укол, который придаст ей сил.

— А мне вы ничем не поможете? — жалобно спросил Стив.

Старый доктор поднял кустистые брови.

— Вам я могу дать только один совет: берегите печень!

Малез пристально смотрел на Стива. Он или не он? «Парень определенно без ума от новоявленной вдовушки, — думал комиссар. — И место работы у него на редкость удачное, чего даже Мона не могла отрицать: кому, как не ему, удобнее всего было бы напечатать эти дурацкие письма на допотопной машинке…»

— Пойдемте со мной, — сказал он, дотронувшись до плеча Стива. — Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Стив вздрогнул, но не отвел воспаленных глаз от Флорианы.

— Прямо сейчас? Вы не могли бы подождать, пока она придет в себя?

— Ею займется доктор.

Стив, бросив последний взгляд на Флориану, последовал за комиссаром и мистером Ву в кабинет последнего.

— Послушайте, а сигаретки у вас не найдется? — резко изменив тон, поинтересовался Алкан.

— Угощайтесь! — Малез протянул ему портсигар из почерневшей от долгого употребления свиной кожи. — Признаюсь, мы не ожидали, что придется прочесать весь Шанхай, чтобы найти вас. Что с вами случилось? Это было похищение?

— Вот именно. Мало того! Нас еще держали взаперти трое суток… или двое, черт его знает, я потерял счет времени. Знаете, минуты тянутся, как часы, когда дверь за тобой запирают снаружи.

— Значит, вы были заложниками. Где вас держали взаперти? Адрес?

— Откуда мне знать? В каком-то свинарнике, где-то в китайском квартале. Нашими тюремщиками были некий Ли и некий Тао. Но они наверняка смылись вслед за нами. Ах да, не могу молчать! Мы бы не выбрались оттуда, если б нам не помогла одна прелестная молодая русская женщина: это она раздобыла мне пистолет… И, представьте себе, не за башли, просто ради моих красивых глаз!

— Имя этой женщины? — оборвал излияния Стива Малез.

— Лидия.

— Лидия, а дальше?

— Никакого «дальше», просто Лидия. Вроде бы пляшет в кабаке под названием «Олимпия» — знаете, она из тех девушек, которые приглашают клиентов танцевать. Если я, конечно, правильно ее понял. Но меня бы жутко удивило, если б она туда вернулась: угробят ведь…

— Час от часу не легче! — вздохнул Малез. — Отель, адрес которого вам не известен, женщина без фамилии. А вы ей дали хотя бы номер вашего телефона?

— Естественно, но записать-то было нечем. — Стив тоже вздохнул. — Надеяться не на что: редко кто с ходу запоминает…

Тут, словно из-под земли, появился секретарь и сразу же, как дятел, застучал на машинке. Ее звук эхом сопровождал каждую следующую реплику.

— Контора пишет? — иронически усмехнулся Стив.

— Пишет, пишет, не беспокойтесь, — в тон ему ответил Малез и сразу же спросил, нахмурившись. — С чего это вам вздумалось бежать из Шанхая, даже не сказав нам последнего «прости»?

— Мне хотелось вырвать Фло… миссис Абоди из мира ее воспоминаний и… и начать новую жизнь вместе с ней. Кроме того, я предвидел, что, если мы останемся здесь, на нас свалится куча всякого рода неприятностей, что и не преминуло произойти!

— Что вы считаете неприятностями?

— Ха! Будто сами не знаете? Фло… Миссис Абоди в обмороке, меня допрашивают с пристрастием, и вопросы заранее известны: где вы были в такой-то час, неужели вы думаете, мы вам поверим, что, ну, и так далее…

— Вам не приходило в голову, что рано или поздно вас все равно поймают?

— Вы бы нас никогда не поймали, если бы капитан Мортимер успел взять нас на борт! Он же знает архипелаг, как никто!

— Чем вы расплачивались? Значит, у вас были с собой наличные?

— Ничего не было, но он знал, куда пойти за деньгами, для того и существуют друзья. Он высадил бы нас на первом же подходящем острове, какой попался бы на пути, и мы оттуда послали бы вам открытку с заявлением о своей невиновности. И вам пришлось бы нам поверить!

— Хм… Когда вас похитили?

— Когда, когда… В ночь с 12-го на 13-е, естественно! Но, может, лучше все-таки начать с самого начала?

— Я просто не решался вас об этом попросить. Насколько мне известно, вы ужинали в ресторане с мисс Линдстром. Это так?

— И да, и нет. Я звонил по телефону, когда подавали закуски, я звонил по телефону, когда подавали горячее, и я слинял оттуда перед тем, как подали десерт. — Стив чуть наклонился вперед, всматриваясь в собеседников и пытаясь угадать их реакцию. — Мы с месье Венсом знакомы давно. Именно по моей рекомендации Абоди, которому угрожали смертью, обратился к нему. Припоминаете, комиссар? Вы же были рядом, когда я договаривался с ним о встрече с моим патроном. И вот, после того, как эта встреча состоялась, мы с месье Венсом условились: я наблюдаю за женой, в то время как он охраняет мужа, потому что Зеленый Дракон вполне способен использовать ее, чтобы поставить на колени его. Я пригласил Мону Линдстром в итальянский ресторанчик поблизости от Бабблинг-Вел-Род — знаете, называется «Roma»? А как только мы туда пришли, поторопился позвонить Флориане и попытаться уговорить ее не выходить из дома до утра. Она послала меня куда подальше, и мне ничего не оставалось, как только перезвонить ей еще раз после спагетти по-болонски. На этот раз получилось еще хуже: вообще никто не подошел к телефону. Я позвонил в контору, по номеру Абоди, чтобы предупредить месье Венса…

«Ага, значит, вот он и первый зарегистрированный узлом связи звонок!» — с удовлетворением отметил про себя комиссар Малез.

— …Потом я решил все-таки во что бы то ни стало разыскать Флориану. Мона, конечно, надулась, но мне было не до нее, я и так потратил на все эти игрушки слишком много времени. Ну, в общем, я пообещал ей, что непременно вернусь, а сам помчался к дому Абоди.

— А вы, случаем, не поссорились?

— Ну… Нет… Должно быть, тот автомобиль уже преследовал меня в это время, но я его не заметил. Значит, подбежал я к дому и стал жать на звонок. Чуть не вдавил его в стену — без всякого результата, только палец онемел. Я знал, что слуги спят под самой крышей, а Ти-Мин пушками не разбудишь, но Флориана… Если бы она была дома… К счастью или к несчастью, я вспомнил, что неподалеку от дома есть стоянка такси, и, если Флориана куда-то отправилась, то вполне могла взять там машину. Я стал перебегать улицу, и вот тут-то меня чуть не сбили.

— Покушение? — спросил Малез.

— Думаю, именно так вы это и квалифицируете.

— Успели заметить, кто был за рулем?

— Еще как заметил!

— Ну, и кто же это был?

— Не огорчайтесь, комиссар, но я предпочел бы умолчать о приметах того, кто так стремился меня укокошить. Тем более, что у меня давно на него зуб, да еще какой больной!

Малез вздохнул.

— Вероятно, настаивать в данном случае бесполезно. Равно как и напоминать вам о том, что законом запрещено вершить самосуд…

— Абсолютно бесполезно! Тид апа! — сказал он по-китайски и тут же перевел для комиссара. — Плевать я на это хотел! Итак, продолжим… На стоянке такси мне наконец повезло: попался тип, который смог кое-что мне рассказать. Знаете, один из тех жлобов, которые мать родную продадут за пуговицу от штанов, не то что за три копейки. Так вот, он только что сюда вернулся после того, как отвез, куда потребовали, правда, не одну женщину, а двух. А что, говорю, одна из них была белая и выглядела вот так-то и так-то? Да, похоже, отвечает. А другая? Другая, как ему показалось, была китаянка, но он в этом не совсем уверен. Как можно быть в чем-то совершенно уверенным в наше время? А может ли он отвезти меня туда, где эти дамы вышли из машины? Может, говорит, но это не ближний свет и, коли согласится туда везти, то потеряет других клиентов, а может, они выгоднее, а может… Короче, при помощи нескольких баксов удалось это дело уладить, и не прошло и получаса, как он высадил меня перед какой-то гнусной и зловещей лавчонкой то ли в Хонгкью, то ли в Чапее, поди пойми ночью. Домишко выглядел так, будто чихни на него — и он развалится.

— Тупик Ву-Санг? — воодушевился Малез. — Низкий зальчик на первом этаже с американским баром? Курильня на втором?

— А черт его знает, похоже на то… Не думаю, что я мог бы войти туда, если бы дверь была получше заперта. Бармен посмотрел на меня так, будто я явился отрезать его косу. «Виски!» — сказал я. Он налил мне «Тома Коллинза». «Как насчет покурить, сам понимаешь чего?» Он сделал вид что идиот от рождения: «Моя не понимай…» Я обозлился: «Где-то здесь белая женщина. Мне дали адрес. Видел белую женщину?» «Моя не понимай. Моя не женщина. Женщина нет». Мне пришло в голову, что таксист попросту надул меня, набив карман, но, если бы я ушел, совесть моя была бы не чиста. Поэтому я заказал еще виски и, пока идиот-бармен наливал свою бурду, рванул к лестнице, которая находилась в глубине помещения. И что? Не успел я одолеть и пяти ступенек, как на меня уже навалились трое желтопузых. Они вцепились в меня, как блохи в собаку. Одного я перекинул через перила, второму дал в печень, и он откинул копыта, потом Бог его знает, как, избавился от третьего. Но эти парни, видно, размножались делением, потому что чем выше я поднимался, тем больше их становилось!.. Когда я открыл дверь наверху, на мне висели уже пятеро, и тут я дал промашку: увидев, что было за дверью, я на минутку замер. Там оказалась Флориана с пушкой в руке, готовая вступить в сражение с какой-то чертовой куклой, вооруженной стилетом! Громадных размеров китаец, наблюдавший за этим увлекательным зрелищем, двинулся на меня, и я врезал ему по голове перстнем с печаткой, но это была моя лебединая песня. Когда я пришел в себя, оказалось, что лежу на кровати в том притоне, о котором рассказывал в самом начале, а Флориана у меня под боком… Если бы не ее разорванное платье, если бы не те несколько слов, которые вырвались у нее, когда она очнулась, если бы не синяки, которые я могу вам продемонстрировать в качестве доказательства того, что не вру, я запросто бы поверил, что все это мне привиделось в страшном сне или что меня удостоили своим посещением голодные китайские духи, жутко озлобленные на людей, не позаботившихся о жертвоприношении папаше Фу-Манчу…

— Ну, и что же вам сказали ваши тюремщики?

— Да ничего не сказали, я бы не назвал их чересчур общительными! Они просто посоветовали нам не высовывать носа наружу, пока не поправимся окончательно и… И, когда я все-таки хотел выбраться, заперли нас в комнате.

— А что сказала миссис Абоди, когда очнулась?

Стив замолчал и нахмурился.

— Все авторские права защищены, воспроизведение не разрешается… Спросите у нее самой.

Мистер Ву и Малез обменялись взглядами.

— Ладненько… — сказал комиссар. — В конце концов, пусть будет так… Но замечу все-таки, что вы не можете назвать свидетелей, способных подтвердить правдивость ваших показаний!

— Как это — не могу? А Мона?

— Мисс Линдстром видела, как вы уходили из ресторана задолго до полуночи. Но не знает, где вы были и что делали после этого.

— Есть еще таксист…

— Предположим, мы его найдем. Ну и что? Он только скажет, что отвез вас в тупик Ву-Санг… откуда вы вполне могли бы отправиться поиграть в Зеленого Дракона — времени на это хватило бы с лихвой!

— Ну! Я ж говорил, что лучше бы нам отчалить вовремя! — вздохнул Стив.

— Вам знакомо лицо китаянки, которая угрожала ножом миссис Абоди?

— Да.

— Ее имя?

— Спросите у миссис Абоди.

— Вот это рыцарство! — иронически восхитился Малез. — Та-ак, еще вопросик… Вы последним видели Абоди и месье Венса вечером 12-го. Не знаете ли, кто покупал виски «Джонни Уокер», которое они пили в ту ночь?

— Конечно, знаю. Я сам и покупал. Даже попросил продавца откупорить бутылку, потому что был уверен: у Абоди не найдется штопора.

— Может быть, вам известно, что в купленный вами напиток было подмешано снотворное, притом в таких количествах, что свалило бы с ног и слона, а двух человек сделало не способными адекватно защищаться?

— Нет, я этого не знал, а то купил бы виски другой марки… К примеру, «Black and White»…

Глава двадцатая

Малезу было очень непросто скрывать свое замешательство: общаясь со светскими женщинами, он всегда вспоминал, что сам-то всего-навсего сын прачки.

— Мадам! Не желаете ли начать с того, чтобы объяснить нам, что все-таки произошло с вами в ночь с 12-го на 13-е?

— Я обязана отвечать? — подумав, спросила Флориана.

— Нет, не обязаны.

— В таком случае, я предпочла бы говорить с вами только в присутствии своего адвоката.

Комиссар задумчиво посмотрел на трубку, которую так и не решился раскурить.

— Как вам будет угодно. Ваше молчание принесет вред лишь одному человеку — Стиву Алкану, на данный момент — подозреваемому номер один. Дело в том, что его алиби может основываться только на ваших свидетельских показаниях, и, если их не окажется, нам придется прибегнуть к аресту, так как все говорит против него.

— Что? Что говорит против него?

— Он любит вас и мечтал бы видеть вас вдовой. Его должность позволяла ему незаметно печатать письма с угрозами на старенькой пишущей машинке марки «Smith and Brothers», обнаруженной в кабинете вашего мужа. О существовании машинки могли знать лишь те, кто постоянно бывал в этом помещении. Именно Стив Алкан принес мистеру Абоди и месье Венсу бутылку напичканного снотворным виски, которое их усыпило, лишив возможности защищаться. Наконец, прошлое этого человека далеко не безупречно — похоже, он и в Шанхай-то приехал только затем, чтобы его забыли в других краях, пока он скрывается в глуши, — и мы склоняемся к мысли, что мистеру Абоди недавно удалось что-то узнать об этом, чем он сам и создал, так сказать, дополнительный мотив…

— Погодите-погодите! Могу я спросить, в какое время — только, пожалуйста, поточнее! — убили моего мужа?

— В ноль часов семь минут.

— В таком случае — можете снять подозрения со Стива. В это время он лежал без сознания рядом со мной.

— И где же это было?

— На втором этаже какого-то притона, притворяющегося чайным домиком… В китайском квартале…

— В тупике Ву-Санг?

— Возможно… Не знаю…

Малез хмыкнул.

— Получается так: вы ручаетесь, что месье Алкан невиновен, месье Алкан голову дает на отсечение, что невиновны вы. Услуга за услугу, так, что ли? Кроме того, все, что вы говорите, никак не объясняет причины, по которой вы оказались в тупике Ву-Санг!

Флориана задумчиво рассматривала шов на своем платье.

— Я рассчитывала найти там опиум, — наконец призналась она, и голос ее прозвучал решительно и твердо. — У меня не было наркотика уже несколько дней, и я готова была на все, чтобы получить его.

Малез, в общем-то, ожидал откровений подобного рода, но, тем не менее…

— Ваш муж знал, что вы употребляете наркотики? — спросил он.

— Нет, не знал. По крайней мере, очень долго ничего не знал.

— А вы? Вы знали, что ваш муж занимается контрабандой наркотиков?

— Нет! — Она почти выкрикнула это слово. — Нет! Нет! Это невозможно!.. Он бы никогда…

Малез пожал плечами.

— Узнал ли он об этом перед смертью? Я хочу сказать: о том, что касается вас…

— Мне кажется, он начал подозревать.

— И при этом не сделал ничего, чтобы помешать вам.

— Почему же? Он умолял меня не выходить из дома, не встречаться с некоторыми… с одним человеком… Вот поэтому-то я и стала думать, что у него появились подозрения.

— С кем вы должны были порвать по его требованию?

— Ну… я же говорю: с одним… другом…

— С другом, который обычно снабжал вас опиумом?

— Ну… Д-да…

— Его имя?

Флориана сжала губы.

— Не понимаю, с какой стати я вам должна называть его имя!

— А если этот человек — убийца?

— У него не было никаких причин нападать на моего мужа!

— Но у вашего мужа были причины нападать на него! Предположим, что мистер Абоди, в конце концов, обрел уверенность в том, что он раньше лишь подозревал. Предположим, что он стал угрожать вашему… вашему другу, что донесет на него в полицию. Предположим, что ваш друг, испугавшись, впал в состояние аффекта и…

— Нет, нет! Я за него ручаюсь.

— Предпочитаете, чтобы мы арестовали невиновного? Идете на такой риск?

— Нет, но…

Комиссар решил пойти ва-банк.

— Его фамилия Зецкой. Он считается модным художником, и ваши с ним свидания происходили под предлогом того, что он якобы пишет ваш портрет.

— Но Петр действительно пишет мой портрет! — сразу же запротестовала Флориана. — Я курила только… только после…

— Где вы познакомились?

— В Европе, перед войной. А потом, в прошлом году, снова встретились у общих друзей.

— Ваш муж тоже был давно знаком с ним?

— Нет, это я представила их друг другу.

— И вы сразу же отправились к нему в мастерскую?

— Да. Он тогда работал над одной композицией, и я… я послужила ему моделью. Но он долго, очень долго не хотел удовлетворить мою потребность, которую считал простым капризом…

— Он когда-нибудь курил вместе с вами?

— Нет, никогда. Но Петр уже несколько дней не мог дать мне наркотика, потому что запаздывала доставка. Его не должно было быть дома в течение суток, как раз в ночь с 12-го на 13-е, а я… я просто с ума сходила от ожидания, от беспокойства. Просто не знала, что мне делать. Ну, и он тогда сказал: если опиум доставят именно в это время, он пришлет ко мне свою служанку Лотос, и мне нужно будет только пойти с ней…

— И этот цветочек распустился как раз вовремя, так? Лотос пришла за вами?

— Да. Я думала, она отведет меня в мастерскую Петра, но…

— Но она отвела вас в тупик Ву-Санг!

Флориана прижала ладони к вискам.

— Лотос всегда меня ненавидела. Думаю, ревновала. Когда мы приехали туда, она сказала мне, что партию опиума еще не доставили, но у нее есть ее личный запас, и она поделится со мной, если я скажу, где храню свои драгоценности.

— Ваши драгоценности? — вскинулся Малез.

— Ну да… Я… Я вложила все свое состояние… вернее, растранжирила его, вложив средства в бизнес моего мужа. Герберт, который потерпел множество неудач, всякий раз говорил, будто только новые и новые денежные вложения могут его спасти, будто его судьба — в моих руках. Это продолжалось годами — возможно, тогда он еще не занимался контрабандой опиума. И вот, в один прекрасный день, я обнаружила, что совершенно разорена, что у меня не осталось ничего, кроме драгоценностей…

— И вам удалось их сохранить?

— Да, я цеплялась за них, как… как утопающий за спасательный круг. Естественно, ведь они в некотором роде составляли все мое приданое.

— Приданое? — удивился комиссар. — Вы что — собирались развестись?

— Очень хотела, но Герберт противился. Он говорил, что не может обойтись без меня, и я верила, что он меня любит. Он уговаривал меня положить драгоценности в банковский сейф, но я всегда отказывалась. Я хотела знать, что они в любую минуту у меня под рукой. — Флориана закурила, пристально глядя в пустоту перед собой. — Мне ужасно хотелось курить, я просто умирала без опиума, и Лотос это знала. Она приготовила все: кожаный подголовник, лампу, иголки, она уже положила разогреваться катышек… Я почувствовала запах, он одурял, опьянял меня, но я сказала — нет. В этот момент я думала только о том, как сбежать оттуда, как вернуть себе свою сумку, в которой лежало оружие. Мне удалось схватить ее и вытащить револьвер. В этот момент на лестнице послышался шум, распахнулась дверь, и на пороге появился Стив. Я подумала, что спасена, но китайцы, которые прибежали вслед за ним, уложили его на месте и…

— И?

— Лотос сделала им знак, и они занялись мной. Привязали меня к стулу. Лотос иногда отдавала им какие-то приказы, и каждый раз после этого они туже затягивали веревки. Когда дело было сделано, когда я уже не могла пошевелить даже кончиком пальца, Лотос подошла ко мне, разорвала корсаж моего платья и приставила к моей груди стилет. «Тепе'ь твоя будет гово'ить! — прошептала она, и я почувствовала, как она торжествует. — Тепе'ь твоя будет гово'ить, не то моя п'икажет твоя п'икончить! И моя сделать это с ог'омная ’адость!»

— И вы заговорили?

— Тогда еще нет. Я заметила на столе телефон и стала со слезами на глазах рассказывать, что доверила все драгоценности мужу, что понятия не имею, где он хранит их, ну, и принялась умолять: позвоните, позвоните ему! Я надеялась, что, может быть, ему удастся предупредить полицию, каким-то образом прийти мне на помощь. Лотос поколебалась, а потом набрала номер.

— Который был час?

— Не знаю. Наверное, около полуночи.

— Что сказала Лотос, когда ей ответили, помните?

— Она сказала… Только я не буду подражать ее ужасному акценту, ладно? Она сказала: «Алло, Хозяин? Нет, она говорит, что не знает, что они у ее мужа…» Знаете, она так и стоит у меня перед глазами, даже сейчас, в этой своей черной одежде. Служанка! Ну, вот… «Она просит нас ему позвонить…» Тут я даже и не знаю, что со мной случилось, наверное, просто нервы не выдержали. Я стала биться, орать, звать на помощь, выворачиваться из веревок. И, наверное, потеряла сознание. Очнулась от ощущения, что колет в груди. Действительно, Лотос, склонившись надо мной, приставила к ребрам свой стилет и надавливала на него, надавливала…

— Вот тогда-то вы и заговорили?

— Конечно, ведь иначе она бы меня зарезала!

— А что она сделала потом, когда узнала все, что хотела?

— Взяла со стола уже приготовленный шприц, воткнула мне в руку иглу, и я пришла в себя только на рассвете. Стив лежал рядом со мной в кошмарной конуре какого-то дрянного отелишки.

— И что же? Вам ни разу не пришло в голову, что Лотос и ваш… ваш друг Зецкой действовали заодно? Что Зецкой и Зеленый Дракон — это попросту один и тот же человек?

— Нет. Я знала, что Петр во всем доверяет Лотос. И он смеялся надо мной, когда я говорила ему, что боюсь ее. Он считал ее абсолютно не способной заманить меня в ловушку.

Малез молчал. Он думал.

Флориана Абоди, конечно, вольна рассказывать все, что ей взбредет на ум. Никто не станет опровергать показаний миссис Абоди, а особенно — Лотос, прежде всего потому, что — кто ей поверит? Что же до Стива… Получается, что его вывели из игры прежде, чем усмирить Флориану. Если, конечно, то, что она говорит, — правда. С другой стороны… История, которую поведала молодая женщина, дает объяснение тому факту, что у мертвого Абоди была под рукой телефонная трубка. Итак, кто ему звонил за несколько минут до убийства? Поверив заявлению Флорианы, Зеленый Дракон, должно быть, решил в последний раз прибегнуть к шантажу. «Платите! Сейчас же говорите, где спрятаны драгоценности вашей жены или…» Малез представил себе, как были ошарашены этим требованием Абоди и Воробейчик, которые, находясь в закрытом кабинете и считая себя застрахованными от всяких сюрпризов подобного рода, вдруг поняли, что у врага появился неожиданный союзник: телефон. Так. И что тогда сделал Абоди? Может быть, воззвал к снисхождению, а может быть… «На первом месте — деньги, на втором — жизнь»? Может быть, попытался выиграть время, пообещать, не намереваясь сдержать слово… В таком случае, дальше события развивались следующим образом. У получивших столь неожиданно информацию о грозящей Флориане опасности любящего мужа и опытного месье Венса обязательно должна была возникнуть одна и та же мысль: немедленно известить полицию и призвать ее лететь на помощь молодой женщине. Абоди снова взял в руки телефонную трубку. И вот в этот-то момент их расстреляли. Кто? Эмиссар Зеленого Дракона, буквально понявший инструкцию, предписанную на случай непредвиденных обстоятельств, или просто испуганный тем, что узники вот-вот поднимут тревогу? Или может быть, Матриш? Матриш, ведущий двойную игру и скрывающий свои истинные мотивы? Или еще кто-то третий? Аутсайдер? А кто этот аутсайдер? И как ему удалось проникнуть в запертый дом?

— Последний вопрос, — сказал комиссар. — Где вы хранили ваши драгоценности?

— На чердаке, — ответила Флориана. — В большом сундуке с платьями моей бабушки. Но я сильно сомневаюсь в том, что их еще можно там найти!

— Действительно, Зелёный Дракон запросто мог опередить нас! — вздохнул Малез и направился к выходу.

— Куда вы идете, господин комиссар? — забеспокоился мистер Ву.

Ему ведь так нужен был один виновный! Не два. Не три. Один, больше — это несерьезно. Да, один. Но, судя по тому, как двигается дело…

— Иду посмотреть, оставили ли нам хоть боа… — ответил Малез уже из-за двери.

Чердак был похож на все чердаки мира: толстый слой пыли на всем, неясные силуэты мебели, кажущейся особенно недружелюбной под обвисшими чехлами, какие-то непонятные предметы, на которые натыкаешься на каждом шагу…

Огромный черный сундук с медными запорами подтащили под висевшую под потолком лампочку, и Малез, едва посмотрев на него, сразу понял, что ему тут суждено найти. Нехорошее у него было предчувствие. Но, чтобы добраться до находки, пришлось сбросить с крышки наваленную там кучу полуистлевших платьев, и эти платья, разбросанные по полу, напоминали теперь безголовых покойников.

Крышка долго сопротивлялась, потом неожиданно легко поддалась.

Сундук был пуст, если не считать хрупкого тела женщины в черном костюме китайской служанки «ама», женщины с искаженным ужасной гримасой лицом, удушенной с помощью крепкого шнурка.

Малез дотронулся до ее плеча, понимая, что этот жест столь же бессмыслен, как само намерение обыскать чердак в надежде найти драгоценности. Лотос уже не нуждалась ни в чем, разве что в жемчужине под язык да в засунутой в мертвую руку ветке ивы, чтобы достойно предстать перед богами. А может быть, и в молитве о пощаде, обращенной к Кван-Ин, богине Милосердия…

Малез молча спустился с чердака и вышел из дома.

Мимо проезжал рикша с коляской. Комиссар жестом остановил его, сел в коляску и назвал адрес. Теперь он знал, куда ехать.

Глава двадцать первая

В такси, доставлявшем Флориану в ее дом на Бабблинг-Велл-Род Стив все-таки не удержался и задал вопрос, который вертелся у него на языке много дней, с тех самых пор, как он узнал…

— Как вы могли дойти до такого? Почему не нашли в себе сил взять себя в руки и…

— Вы меня презираете, да? — горько усмехнулась Флориана. — Да, да, не спорьте! В крайнем случае, вы простили бы мне, что я завела любовника, но никогда не простите, что я хотела этого избежать. Я бы не стала заводить любовника, Стив, я не могла. А если бы могла, я… я уступила бы вам.

— И на том спасибо! А что вам мешало? Надеюсь, не наличие мужа?

— Нет, воспоминания.

— Воспоминания?

— Воспоминания о человеке, которого я прогнала, может быть, именно потому, что слишком сильно любила, и потому… потому, что не хотела тогда хоть немножко потерпеть. Я бросилась в замужество, как бросаются в воду. Я не надеялась, что Герберт сумеет подарить мне счастье, я надеялась на то, что ему удастся подарить мне забвение. Но игра была проиграна еще до того, как началась.

— И тогда вы стали искать средство понадежнее, чтобы воскресить воспоминания, от которых вам так хотелось избавиться?

— Да. Знаете, испытываешь странное наслаждение от того, что признаешь себя побежденной, от того, что разрушаешь себя, вырождаешься… Вам когда-нибудь случалось оплакивать дорогого вам человека? Погодите, когда случится такое, сами увидите! Опиум — это дар богов, Стив! Он возвращает вам то, что вы считали безвозвратно потерянным, и возвращает в более радостном, совершенно неожиданном свете, делая это частью вас самого. Опиум не утешает вас, нет, он наполняет, переполняет…

— Ага, точно! И при этом уничтожает вашу личность, мало-помалу убивает! — проворчал Стив. — Посмотрите на себя в зеркало: это ему вы обязаны своими первыми морщинками!

— Да будут благословенны эти морщины!

— Ошибаетесь! Морщины к лицу лишь счастливой женщине. Дайте мне шанс сделать вас счастливой, Флориана! Дайте мне шанс, вы же дали его когда-то Герберту!

— Нет, не сейчас… Пока нет… Может быть, позже…

Такси остановилось. Стив помог Флориане выйти.

— Зайдете ко мне? — спросила она.

— Нет, — мрачно ответил Алкан. — Я никогда не зарюсь на фиги, привязанные к ветке на ниточках. Да стоит мне подумать, что для вас…

— Что — для меня?

— Ничего. Попробуйте принять деморфен, это радикальное средство. И напомните себе, что я люблю вас так, что готов играть роль дублера… Я… Я вернусь завтра.

В те минуты, когда Стив садился в такси и отъезжал от дома Флорианы, китаец в полицейском мундире вошел в кабинет мистера Ву и щелкнул каблуками. Ему удалось найти оружейника, продавшего орудие преступления. Пистолет был куплен примерно полгода назад человеком, по описанию в точности походившим на Стива Алкана.

Мистер Ву тяжело вздохнул. Такой симпатичный молодой человек! Но к чему слова? Высшее существо, не тратя лишних слов, умножает дела свои, так учил Конфуций…

Он подписал ордер на арест.

Глава двадцать вторая

— Вы что — переезжаете? — спросил Малез, оглядывая голые стены мастерской, где не осталось ни одной картины.

— Нет, отправляюсь в путешествие, — ответил Зецкой. — Старые друзья уговорили меня выставиться в Нью-Йорке. Похоже, на Парк-авеню малость подустали от Сальвадора Дали.

— А вам не приходило в голову, что вы еще можете нам понадобиться?

— Нет. Зачем бы? Я предоставил вам железное алиби, а вы его, разумеется, немедленно проверили и… и убедились, что оно неуязвимо. И что дальше? Ясвободен, как птичка!

Малез уселся в кресло.

—Дальше? Рассказываю. Пока вы играли то в одном месте в покер, то в другом в тридцать одно или как оно там называется, — чудный, между прочим, предлог, чтобы всю ночь передвигаться по городу на машине! — ваша любовница Лотос заманила миссис Абоди в ловушку — грязный притон в тупике Ву-Санг — и заставила ее сказать, где та прячет свои драгоценности. Временами Лотос звонила по телефону: то Зеленому Дракону, чтобы получить новые указания, то самому мистеру Абоди, которого убили несколько минут спустя после ее звонка.

— Боже мой! Никому в наше время нельзя доверять, как я мог забыть об этом! И прислуге — еще меньше, чем кому-либо!

— Вы, беседуя со мной вчера, утверждали, что Лотос отправилась к своим родственникам.

— Да, но я всего лишь повторил то, что она сама мне сказала.

— А может быть, она отправилась на свидание с предками?

— Родственники, предки… Какая разница?

У Зецкого в руках был чемоданчик, и Малез ткнул в него пальцем.

— Там что?

— Туалетные принадлежности. Кстати, несессер из натуральной свиной кожи.

— Откройте.

Зецкой любезно улыбнулся.

— Ох, комиссар, комиссар, тут вы хватили лишку! Где у вас мандат на обыск?

— А вот он! — Малез положил на колено тяжелый кулак.

— Понятно, но… — пытался еще сопротивляться художник, но тут ему в лицо взглянуло угрожающее жерло пистолета.

— Позвольте все-таки усомниться в том, что подобные грубые действия будут одобрены вашими начальниками.

— Мои начальники — не твоя забота! Открывай!

Зецкой протянул комиссару чемоданчик, раскачивая его в руке:

— Ловите!

Малез не пошевельнулся.

— Черта с два. Открывай сам.

— Как вам будет угодно. — Зецкой поставил чемоданчик на стул и стал рыться в карманах.

— Что, теперь ключик потерял? — усмехнулся комиссар.

— Может быть. Ах нет, вот он! Хотите взглянуть?

— Хочу-хочу. Но мне все отлично видно отсюда. И куда же ты их спрятал? Под пижамкой? Или среди носовых платков?

— Что спрятал?

— Камешки.

Зецкой захлопнул чемоданчик.

— Оборот, который принимает наша беседа, комиссар, делает ее весьма для меня непривлекательной. Вы вынуждаете напомнить вам, что я тороплюсь.

— Не дергайся! Садись! Так… А теперь положи-ка свой чемодан на пол. Так… А теперь подтолкни его ногой ко мне… Еще чуть-чуть… Спасибо! — Малез наклонился и принялся шарить свободной рукой в вещах, уложенных в чемоданчик. Много времени не понадобилось. — К чему махровая варежка, если уже есть мочалка? Ай-ай-ай, да какая же она тяжеленькая! Ты же буквально набил ее камнями! Знаешь, я бы не сказал, что у тебя чересчур богатая фантазия!

— Не могут же все быть такими же талантливыми, как вы, комиссар! — огрызнулся Зецкой. — Можно закурить?

— Ради Бога, только без глупостей. Предупреждаю: курок у меня сам собой срабатывает. — Малез с довольным видом откинулся на спинку кресла. — В общем-то, надо сказать, задумка у тебя была неплохая. Угрожать мужу, когда только и думаешь о том, как бы ободрать как липку жену, — великая стратегия! Могу признать даже, что ты пытался воздержаться от насилия, лишив прекрасную даму наркотика за трое суток до урочного часа в надежде, что потребность в опиуме быстро развяжет ей язык. Но, применяя этот метод ты и подозревать не мог, что переоцениваешь достоинства подонков, к которым попала в руки эта прекрасная дама, и недооцениваешь ее собственные достоинства. Между нами, из-за этого и шишек ты больше набил. Итак, Лотос получила от тебя точные инструкции и должна была все сделать за тебя. Таким образом ты убивал сразу двух зайцев: и получал то, что надо, и обеспечивал железное, как ты говоришь, алиби. Кстати, ты уже тогда подумывал о том, чтобы избавиться от своей сожительницы, ставшей соучастницей? Логично, ведь не придумаешь ничего глупее, чем делиться добычей, а к тому же, что-то подсказывает мне, что ты к тому времени уже немножко тяготился связью с китаяночкой. Она, бедняжка, должно быть, уже начала сомневаться в твоих чувствах, знаешь ведь, какая у женщин интуиция, потому-то и… Хотя нет, мы пока еще не добрались до этого места, мы пока еще только подходим к моменту, когда тебе перестало везти. Растерявшись из-за неожиданного сопротивления успокоившейся вроде бы Флорианы, из-за вмешательства третьего лица, — впрочем, этого третьего быстренько вывели из игры! — китаянка решилась позвонить… Она просто вынуждена была тебе позвонить… И знала, куда! Ты почувствовал, что все твои планы в одночасье рухнули, но ты ведь не хуже кошки умеешь в любом случае приземляться на все четыре лапы, минутное размышление — и вот ты уже знаешь, что теперь следует делать… А я проверил твое алиби. Небольшая загвоздочка заключалась только в том, чтобы найти типа с подмоченным прошлым или способного, как ему врежешь, сразу же расколоться. Но я нашел, нашел! Итак… Нет, ты, сукин кот, не играл в покер в этот момент, ты остановил партию, чтобы пойти «пропустить стаканчик». Это раз! И не ты звонил Абоди, а Лотос — по твоему, естественно, поручению. Это два! От Колониального клуба, где ты, по твоим же словам, играл в покер, до конторы Абоди не больше пяти сотен метров: для твоей тачки — пустяки. Это три! Ну, и теперь все ясно.

— Только не для меня! Ну, например, очень интересно: как это я смог проникнуть в запертое помещение…

— Думаю, через потайную дверь, ключом от которой ты запасся заранее, а может, попросту воспользовался отмычкой.

— Ну, это вам еще надо доказать, комиссар!

— Отнюдь. Мне ничего не надо доказывать, это тебе придется доставить нам удовольствие объяснениями! Так что, продолжим? Когда Абоди повесил трубку, ты уже находился там, в двух шагах от него. И понял, что дамочка вот-вот от тебя ускользнет. Ты понял, что Абоди, за реакцией которого ты внимательно наблюдал, немедленно вызовет полицию, и грянет бой… А вот этого-то тебе надо было избежать во что бы то ни стало, потому что Абоди-то было отлично известно, кому он обязан тем, что его супруга стала наркоманкой. Он бы немедленно тебя выдал, если бы не свел с тобой счеты сразу же, сам… У тебя не оставалось времени на размышления: тебе пора было возвращаться в клуб, чтобы сделать очередной ход. Поэтому ты рванул в кабинет, и те двое, что сидели там, были настолько поражены вторжением, что даже не смогли защищаться…

— Вы меня просто чаруете, комиссар! Нет-нет, не подумайте чего дурного — только как слушателя!

— Ну, так слушай, я еще не закончил. В то время, как Матриш путался у меня под ногами, ты вернулся в свой клуб. Твое отсутствие там было таким недолгим, что дело даже еще не дошло до твоего следующего хода, и у тебя осталось время для того, чтобы позвонить в притон Ву-Санг. Но там тебе никто не ответил.

— Хорошо, пусть так. Но все-таки: каким образом я смог, по-вашему, узнать, что Лотос вынудила миссис Абоди заговорить, если ей это удалось, по вашим же собственным словам, после того, как она позвонила мне?

— А ты этого и не узнал! Но, насколько я понимаю, такой подозрительный тип, как ты, никогда бы полностью не доверился никакому сообщнику, а тем более — столь ненадежному, как Лотос. Следовательно, ты заранее позаботился о том, чтобы следить за курильней, на тебя там работал шпион — скорее всего, нищий, у тебя лучше всего получается именно с нищими! Этот шпион тебе и позвонил, когда Лотос выбежала из дома. Ты знал, что драгоценности спрятаны где-то на Бабблинг-Велл-Род. Ты был в этом уверен, иначе не затеял бы всей этой петрушки — уж что-что, а грабить банк тебе не под силу: кишка тонка! Ну, ты и кинулся к дому Абоди, стараясь опередить Лотос, — впрочем, задача была нехитрая, с твоей-то машиной. Там ты подождал ее в саду, скрывшись за деревьями, а потом, когда она, сама того не подозревая, привела тебя к тайнику, всего-то и оставалось — свести с ней счеты. Замечу в скобках: поскольку ты не дал Абоди времени разъединиться с курильней, Лотос вполне могла услышать по телефону выстрелы и потерять голову от этого… Тот факт, что она оставила Флориану и Стива в живых, ограничившись приказом доставить их в отель, заставляет меня поверить в это: заложников не убивают, когда полиция у дверей…

Малез увидел, как Зецкой надвигается на него, но не успел отразить атаку. Впрочем, ему никогда по-настоящему и не хотелось стрелять…

Зажатая, будто клещами, рука комиссара оказалась за его спиной, а сам он, как перышко, взлетел к потолку, потом с грохотом приземлился, причем его галстук оказался обернутым вокруг его же щиколотки, а сама щиколотка очутилась под мышкой. Когда ему удалось вернуть все свои члены на место, Зецкой стоял неподалеку с чемоданчиком в одной руке и с реквизированным им пистолетом комиссара в другой.

— Удивительный вы человек, комиссар! — усмехнулся он. — К сожалению, ваши ловкость и проворство уступают вашей буйной фантазии. Ради Бога, извините, но мне придется покинуть вас: машина ждет у подъезда, а я и так уже потерял слишком много времени.

— Вали отсюда, все равно далеко не уйдешь! — проворчал Малез.

— Никому не суждено в наше время продвинуться так далеко, как хотелось бы! — продолжал издеваться художник. — Кстати, как ни грустно мне от этого самому, но некоторого членовредительства, вижу, не избежать…

Все произошло очень быстро, хотя Малез знал, что сейчас ему будет нанесен удар, как несколько минут назад знал, что готовится атака. Не успел комиссар и глазом моргнуть, как Зецкой, придавив ему ногой руку к полу, изо всех сил шарахнул рукояткой пистолета по голове. Малез ткнулся носом в ковер и замер — честно говоря, скорее, из предосторожности, чем по необходимости. Конечно, голова у него гудела, и от удара искры посыпались из глаз, но все-таки ему удалось на этот раз не отключиться и сохранить, пусть и частично, не просто сознание, но сознание довольно ясное.

Сколько прошло времени до тех пор, пока прогремели выстрелы? Вечность? Вовсе нет! Как он узнал позже, не прошло и пятнадцати секунд.

Он с трудом поднялся, дотащился до двери, но она распахнулась прежде, чем он успел взяться за ручку.

— Не сочтите за труд приблизиться, комиссар! — пригласил знакомый голос.

Малез повиновался. Двигаясь, словно во сне, он вышел на лестничную площадку.

Почти всю ее площадь занимало вытянувшееся наискосок тело крупного мужчины, и было видно, что мужчина этот вряд ли когда-нибудь поднимется.

— За… Законная самозащита, на… надеюсь? — заикаясь, пробормотал Малез.

— Естественно! — бодро ответил Стив, потирая безвольно висящую руку. — Я как раз поднимался по лестнице, когда ему взбрело в голову спуститься. Я, конечно, поколебался, не желая стрелять без предупреждения, даже не познакомив его предварительно с образом моих мыслей, но этот кретин выпустил в меня пулю первым! И что мне было делать — не отвечать?

Малез перевернул тело.

— Насколько я понимаю, вы ответили даже дважды.

— Черт возьми! Одна пуля была за меня, другая — за Флориану! Тем более, что именно он сбил меня на дороге тогда, в ночь с 12-го на 13-е, это его имя я отказывался вам назвать.

— Вы уверены, что это был именно он?

— Больше чем!

— Пойдемте… — сказал комиссар, разгибаясь. — Пойдемте к мистеру Ву. У него не должно остаться никаких сомнений в том, что его расследование закончено.

Глава двадцать третья

Мистер Ву, увидев входящих к нему в кабинет Малеза и Стива, с не свойственной ему поспешностью в действиях вскочил и бросился им навстречу.

— Соизвольте принять мои поздравления, господин комиссар! Я даже надеяться не смел, что вопрос разрешится так быстро. Где вам удалось поймать преступника?

— В его же собственной квартире. Ему бы не следовало, конечно, туда соваться, но дело в том, что пришлось спрятать там драгоценности, украденные минувшей ночью, и…

— Собака всегда возвращается на то место, где была зарыта косточка, — не удержался от нравоучительной цитаты мистер Ву.

Малез нахмурился.

— Да, кстати, откуда вам уже известно, что…

— Скорее мне надо было бы удивиться, господин комиссар, ведь мои люди подали мне рапорт в ваше отсутствие…

— Рапорт? Какой еще рапорт?

— Рапорт, касающийся происхождения орудия преступления.

— Ах, вот что! Орудие преступления… Ну, и откуда же оно взялось?

— Было продано в оружейной лавке на Бродвей-Ист неким Гиршем.

— Кому? Кто его купил?

— Его купил тот самый человек, которого вы только что арестовали и привели сюда, это же естественно, господин комиссар! Стив Алкан. И было это почти шесть месяцев назад.

Малез повернулся к Стиву.

— Это точно, а?

— Ну, раз он говорит. — Стив сжал раненую руку и скривился от боли. — Но, понимаете, очень скоро пистолет пропал. Если только у меня его не украли. Дело в том, что я засунул его в ящик своего стола на работе: кому не случается дать маху? И потом, в одно прекрасное утро его там не оказалось. Заметьте, я ни на кого не качу бочку, я вполне мог машинально положить его в карман и посеять черт знает где.

— Припомните, господин комиссар, — прервал излияния Стива мистер Ву, — припомните, будьте любезны: вы сами предвидели именно такую схему защиты у преступника, купившего оружие!

— Погоди-ка, а чем же ты тогда пришил этого парня? — не отступал от своего Малез.

— А вот этим! — Стив полез в карман. — Вот этой игрушкой, которую мне подарила Лидия. Помните, я говорил вам, русская из того, с позволения сказать, отеля?

— В таком случае, — снова вмешался мистер Ву, — вы не могли воспользоваться им в ночь с 12-го на 13-е…

— Собственно, кто вам сказал, что он им пользовался в ту ночь? — проворчал комиссар. — Мистер Алкан, разумеется, мог купить орудие преступления, но он и не думал им пользоваться. Нет ни малейшего сомнения в том, что убийца, тем или иным образом завладев пистолетом, бросил его на месте преступления именно затем, чтобы пустить нас по ложному следу.

— Но как же убийца мог этим пистолетом завладеть?

— Нет ничего проще. Либо он пробрался к Стиву домой в его отсутствие, либо проник в кабинет Абоди, когда там никого не было, под тем предлогом, что ему срочно нужны то ли секретарь, то ли его патрон, и он подождет на месте, чтобы не упустить их… Скорее — второе, потому что, кроме того, он, вероятно, тогда же напечатал на машинке письма с угрозами.

— Но ведь тогда… — начал мистер Ву.

Малез не дал ему договорить.

— Прикажите лучше вашим людям доставить, куда надо, тело. Я, правда, поручил постеречь его одному типу, но ему, вроде бы, недосуг работать сторожем.

— Тело? Какое тело? Новое тело? Чье?

— Господи, о ком, по-вашему, я битый час толкую? Тело Зецкого, разумеется! Зецкого, Зеленого Дракона! И на вашем месте я бы поблагодарил Стива. Он избавил вас от многих забот. Преступник загнулся, дело, само собой, закрывается. А вы, мистер Ву, можете отправиться в отпуск!

Мистер Ву вытер ладонью вспотевший лоб.

— Да… Да, вы правы… Мне кажется, я действительно нуждаюсь в отдыхе. Но кто же… Кто заставил господина Зецкого… «загнуться»?

— Вуаля! Кто! Стив, разумеется! Но я должен уточнить, что Зецкой выстрелил первым. Он хотел сбежать с драгоценностями миссис Абоди, когда я буквально схватил его за руку. Он сбил меня с ног — все ваше чертово дзюдо! — и выскочил на лестницу, но тут появился Стив. Ладно, тут все ясно. Посмотрите-ка лучше сюда! — сказал Малез, поставив на стол чемоданчик.

— Но Зецкой никак не мог оказаться на месте преступления в ночь с 12-го на 13-е! Каким образом, как вы предполагаете, он…

— Прошел через потайной выход.

— Дверь там была заперта на ключ.

— Хорошо, тогда объясните мне, как он проник в кабинет!

Мистер Ву от этого предложения пришел в ужас.

— Я?! Нет, господин комиссар, я не хочу ничего объяснять! Напротив, это вы должны…

Малез начал злиться.

— Вам нужен был преступник, и вам находят его — готовенького! Не способного отрицать что бы то ни было! Спасибо надо сказать! А вы жалуетесь, когда радоваться надо, когда и волки сыты, и овцы целы!

— Волки? Почему волки? Какие овцы? Где? — не понял мистер Ву.

Комиссар вздохнул.

— Неважно, не берите в голову. Поймите: в намерения Зецкого не входило пришить Абоди, так уж получилось, а на самом деле он охотился всего лишь за камешками его жены. Он поручил Лотос всю грязную работу, а сам занялся тем, чтобы обеспечить себе железное алиби. Но Лотос, которая, заметим в скобках, сроду не общалась со своей семьей, а в ночь с 12-го на 13-е тем более, решила сама прибрать все в рукам. Ну, и тогда он пришил и ее тоже.

Мистер Ву снова вытер лоб, вид у него был измученный.

— Пришил? Вы хотите сказать, господин комиссар, что Лотос… она тоже загнулась?

— Да, в тот самый момент, как полезла в сундук. Сундук, сун-дук, припоминаете? С бабушкиными платьями…

— Нет, господин комиссар, боюсь, что не… О чьей бабушке идет речь?

— Да Флорианиной, чьей же еще? В общем, Зецкой нанял нищего, чтобы следить за курильней — «пода-айте бедному слепенькому!». Именно этот нищий предупредил его — заметьте, по телефону! — о том, что сообщница вырвалась в прерии, и он… Да! Зецкой, разумеется, подозревал, что драгоценности спрятаны где-то в особняке на Бабблинг-Велл-Род, вот только точно не знал, где. Иными словами, теперь ему достаточно было только опередить Лотос на пути туда и пробраться за ней к тайнику…

— Погодите, пожалуйста! А эта дама?

— Какая дама? — удивился Малез.

— Старая дама… Бабушка миссис Абоди…

— Да я же говорю вам про Лотос, бабушка тут ни при чем! Бабушка давным-давно отдала концы, причем, надеюсь, мирно и в собственной постели. А Лотос, она, должно быть, услышала в телефонной трубке выстрелы и, сразу сообразив, что к чему, поспешила к дому Абоди, чтобы прибрать камешки к рукам. Усекли, наконец? Сообразили?

— Я все отлично соображаю, — с достоинством ответил мистер Ву. — Однако…

— Ну, что еще?

Китаец решился на последнюю отчаянную попытку разобраться в странных речах Малеза.

— Я, господин комиссар, попросил бы вас о любезности, если, конечно, это не составит вам труда, помочь мне навести порядок в собственных заключениях, ибо, учитывая новые обстоятельства, а также то, что в деле оказались замешаны животные, я имею в виду волков и овец, бабушка госпожи Абоди и…

— Слушайте, по-моему, вы совсем запутались… Начнем все сначала. Позовите вашего секретаря, и займемся диктовкой!

Мистер Ву нажал на кнопку, но сразу же прозвучал и второй звонок: телефонный.

— Доктор Фэнней-Браун проинформировал меня о том, что мистер Воробейчик теперь вне опасности и в состоянии отвечать на вопросы, — торжественно объявил китаец, выслушав сообщение. — Предлагаю вам немедленно отправиться в клинику.

— Как? Почему немедленно? — спросил Малез.

— Разве вы, господин комиссар, не сгораете, подобно мне самому, от желания услышать то, о чем мистер Воробейчик готов нам поведать? Мы запишем ваши показания немного позже. Уверяю вас, от этого их ценность только повысится.

— Но мы рискуем утомить его своим посещением!

— Доктор Фэнней-Браун утверждает, что не рискуем.

— Да неужели же вы верите словам этих лекарей?

— В нашем распоряжении будет ровно тридцать минут. Мы не задержимся у постели раненого дольше положенного срока.

Малез почесал в затылке.

— Понимаете, мистер Ву… Если откровенно… Месье Венс — мой старый друг, и я… и мне хотелось бы первым…

— Понимаю, господин комиссар. Вы один сядете у его изголовья. Мы с Ло Ю останемся в стороне.

— Ло Ю? Вы собираетесь взять с собой еще и Ло Ю? А это еще зачем?

— Но… нужно же застенографировать показания мистера Воробейчика. И вы можете рассчитывать на благоразумие Ло Ю: мой сотрудник привык хранить тайны следствия.

— Хорошо, — вздохнув, решил комиссар. — Пошли!

И тут его взгляд упал на Стива.

— Пойдемте с нами, — добавил он. — Вам там заодно и руку хоть как-нибудь починят…

Глава двадцать четвертая

— Это я попросил позвать вас, — сказал месье Венс. — Они не дают мне сигарет, вот я и подумал, что у вас-то они найдутся.

Он сильно похудел — «подтаял», как определил про себя Малез, — и сизая щетина на щеках и подбородке делала его совсем другим человеком.

Мистер Ву мигом вытащил из кармана свой золотой портсигар, но он оказался пустым. Что же до Малеза…

— Я принес тебе виноград — жалостливо глядя на раненого, сообщил он. — Это лучше… Подожди, я позову сиделку.

— Опасайся ее, дружище! — посоветовал месье Венс. — Оказывается, бывают и Златовласые Драконы!

— Нет, вы только послушайте! — расхохотался Малез, призывая мистера Ву в свидетели. — Вы только послушайте! Он все такой же шутник! Надеюсь, дорогой, ты не слишком сильно страдал? Как они тебя усыпили? Нет-нет, не отвечай, тебя может утомить эта пустая болтовня!

— Я отлично себя чувствую, — заявил месье Венс.

— Это еще не причина для того, чтобы плюнуть на свое здоровье и растрещаться, как сорока! У тебя, не дай Бог, начнется рецидив, и это будет на нашей совести! Устраивайся поудобнее. Вот так. Сейчас я изложу тебе результаты моего расследования, а тебе будет достаточно только кивнуть головой в знак того, что ты согласен.

— Прошу прощения за свое вмешательство, — прервал его тираду мистер Ву, — но мне представляется менее срочным делом необходимость поставить мистера Воробейчика в курс нашего расследования, чем возможность получить показания столь важного свидетеля. Я бы даже сказал — пострадавшего. Поэтому, еще раз прошу прощения, я бы предложил вначале выслушать то, что нам скажет месье Венс.

— А что вы хотите, чтобы он сказал нам? — не унимался комиссар. — Он ведь даже не мог видеть, кто стрелял в Абоди и в него самого, потому что убийца напал на них с тыла.

— Разве это действительно было так, мистер Воробейчик?

Малезу, наконец, удалось развязать узелки на упаковке коробочки, которую принес с собой.

— Вот! Вот! Съешь хоть несколько виноградинок! — сыпал он словами. — Нет ничего лучше, чтобы избавиться от сухости во рту. Представляешь, Стиву, не далее как сегодня пополудни, удалось пристрелить Зецкого — и это в тот момент, когда я доказал, что именно он — виновник всего произошедшего! Ну, и теперь ты можешь приводить против него неопровержимые доказательства, действительно неопровержимые, потому как — не он же их опровергнет!

— Прошу вас, господин комиссар, — снова попытался прервать поток красноречия Малеза мистер Ву, — очень вас прошу, позвольте мистеру Воробейчику говорить!

— Да конечно же! Пусть говорит! Я только хотел сказать ему, кого считаю преступником, потому что вряд ли он найдет лучшую кандидатуру.

— Ты так думаешь? — удивился месье Венс. — Но ведь виновный…

За дверью палаты послышались голоса, раздался какой-то шум. Потом дверь распахнулась, и на пороге возникла женщина. Это была Флориана. С цветами. Чайными розами. Она была бледна, как смерть, а глаза смотрели с непонятной мольбой. Месье Венс, увидев ее, попробовал выпрямиться, губы его зашевелились, но из них вырвался лишь хриплый стон, потом он упал на подушки.

— Пожалуйста, не мешайте! — строго сказала медсестра. — Она пощупала пульс, приподняла веко месье Венса, после чего дернула за шнурок, ведущий к пульту у кровати пациента. — Всем немедленно удалиться! Раненый потерял сознание!

Мистер Ву оказался в коридоре вместе с Ло Ю, даже не успев разобраться, каким образом они туда попали.

— Подождете здесь, а я останусь с ним! — распорядился Малез. — Мадам тоже останется, — добавил он, увидев, что Флориана, отстранив медсестру, сама склонилась над раненым.

— Но…

Но Малез уже показал обоим китайцам спину.

— Сейчас вернусь, — бросил он, не оборачиваясь.

Действительно, много времени не прошло. Сначала из палаты выскочила медсестра в слегка сдвинутой набок косынке. Она отдала какой-то приказ охраннику, как всегда, стоявшему на посту. Тот исчез и вскоре появился снова с молодым врачом в белом халате. Врач оставался в палате не больше двух минут, а затем удалился вместе с медсестрой, что-то тихо обсуждая на ходу.

Чуть позже возник и Малез.

— Он приходит в сознание. Пойдемте отсюда! Я же говорил вам, что еще не наступило время для посещений!

— Но… — попытался протестовать мистер Ву.

— Допросите его в другой раз. Потом. Впрочем, он подтверждает…

— Что он подтверждает?

— Все.

— А почему миссис Абоди осталась с ним?

— Хочет выразить ему свою признательность. В общем, хорошо все, что хорошо кончается! — воскликнул Малез. Он потирал руки, а глаза его лукаво светились.

Мистер Ву ничего не ответил. Что тут скажешь, разве, и впрямь, все не складывается как нельзя лучше? Он ограничился тем, что выразил свою неуверенность вздохом. Но все-таки после паузы произнес назидательно:

— Понять легко, однако действовать трудно. Так сказал…

— Стоп! — весело оборвал его комиссар. — Только не говорите, кому принадлежит эта мудрая мысль! Позвольте мне догадаться самому. — И, схватив Правосудие под руку, повлек его к выходу из больницы.

— Вы действительно этого хотите? — спросил месье Венс.

Руки его так похудели, что кольцо в форме змеи соскальзывало с пальца.

— Да, хочу! — сказала Флориана. — Рассказывайте!

Он все-таки никак не мог решиться. Она настаивала:

— Ну, говорите же, говорите, я хочу знать!

— Значит, все это кажется вам совершенно невероятным? — улыбнулся он.

— Да, Джики, да! И таким чудесным…

Эпилог

— Я предупреждал месье Венса. Я все ему сказал, все… Сказал, что его хваленый «импорт-экспорт» — не более, чем ширма, что он просадил все деньги своей жены, что он готовит какую-то гадость и это в порядке вещей… Я сказал ему, что Флориана курит опиум в мастерской у некоего Зецкого под предлогом того, что мазила пишет ее портрет. Сказал, что этот Зецкой в сговоре с Абоди, ведь это он управляет курильнями, и что, если Абоди не противится и не мешает ему, это только доказывает, что тот попросту выполняет приказы нашего дорогого патрона. Я сказал ему, наконец, что Флориане, то есть миссис Абоди, наверное, не стоит в эту ночь выходить из дома, пусть она лучше почитает себе мирненько Бурже или, там, Сартра, а я сам прослежу за ее безопасностью. Он вежливо соглашался: «Да-да, конечно… Благодарю вас…», он кивал, но я отлично видел, что он не доверяет мне. И хотя у нас, французов, говорят, будто предупрежденный двоих стоит, его-то я предупреждал совершенно зря! Потому что, когда Абоди стал предлагать ему виски, ему и в голову не пришло, что тот собирается спеть ему «баю-баюшки-баю». И если он сначала отказался, то только потому, что попросту хотел сохранить ум трезвым. Абоди предлагал снова, Венс снова говорил «нет». Должно быть, Абоди чувствовал, что дело затягивается, а это никак не входило в его планы: что же, придется начинать все сначала? Но на это не остается ни времени, ни средств — в компанию со дня на день нагрянет полиция, поводов для этого хватает: Лоуренс вполне способен вчинить иск, желая вернуть свои бабки; Матриша могут поймать с поличным, и он расколется, ляпнет чего не следует, расследование Малеза вроде бы подходит к концу… В общем, действовать надо было быстро, и он продолжал настаивать. И вот, свершилось! «Кампай!» — сказал Абоди. «Кампай!» — ответил месье Венс. Ура! Дело в шляпе! Именно в этот момент Абоди «присолил» детективу его «Джонни Уокера», надеясь потом подсыпать снотворного и в бутылку — на случай, если у месье Венса после пробуждения возникнут какие-то подозрения, и ему придет в голову сделать анализ ее содержимого… Около десяти зазвонил телефон. Это звонил я — гнусавым голосом, зажав себе нос пальцами, чтобы было не узнать. Подошел Абоди, я попросил позвать месье Венса. Хотел предупредить его о том, что Флориана ушла из дома, что я не знаю, где она сейчас, но немедленно отправлюсь на поиски. «Это звонит один из моих людей, которому я поручил наблюдать за вашим домом. Сообщает, что все там в порядке», — объяснил патрону месье Венс и положил трубку. А когда он потянулся к телефону, нечаянно задел стоящую на столе фотографию Флорианы, и она упала — лицом вверх! Он, конечно, видел эту рамку со снимком и до того: в тот же день, и накануне, и еще раньше, — но всегда с обратной стороны. Ах, если бы он еще тогда обнаружил, что это Флориана! Подумай, Пеони, какие чувства обрушились на него в этот момент! Эта женщина, которая прогнала его пять или шесть лет назад — только этого достаточно, чтобы никогда ее не забыть! Эта женщина, которую он всю войну искал по всей Европе, женщина, воспоминание о которой не давало ему спать спокойно, как сейчас не дает спать мне самому. Интересно, как это Абоди ничего не заметил? А может, и заметил, может, узнал мой голос, несмотря на зажатый нос, — теперь этого не узнать. А может, и не заметил, черт его знает, он же думал только об одном: как бы побыстрее и понадежнее усыпить детектива. Но теперь он мог влить в него хоть всю бутылку, месье Венс не замечал, что происходит вокруг, он думал только о Флориане. «Любит ли она его?.. Любит ли он ее?..» — ну, и все такое прочее. И — почему она курит опиум? И — почему он это ей позволяет? Было о чем думать до утра и разбираться в том, почему это белое до странности черно. Но это вовсе не означает, будто Абоди плохо сыграл свою роль! Около одиннадцати ему взбрело в голову позвонить домой — якобы для того, чтобы упросить свою ненаглядную женушку остаться дома, быть хорошей девочкой, почитать смирненько Бурже или Сартра и все такое… А на самом деле — чтобы удостовериться, что она ушла, и ловушка сработает теперь именно так, как было задумано. Ему казалось, будто таким образом он окончательно утвердит в глазах детектива образ «глубоко-огорченного-но-страстно-как-в-первый-день-влюбленного-в-свою-жену-мужа». И это бы, конечно, ему удалось, если б месье Венс, притворяясь сонной мухой, не размышлял при этом со страшной скоростью! Обычно ему требовалось куда больше одного стакана, чтобы почувствовать желание заснуть, и у виски нет такого привкуса. А у чего есть? У сельтерской воды разве что или… Но у виски — никогда! Что бы ты сделала в таком случае, Пеони, чтобы избавиться от сомнений? Сама бы себе налила, точно? Месье Венс именно так и поступил. Взял да и налил из бутылки. И попробовал. Действительно — виски? Действительно — виски. Да еще какое! И в новой порции — ни малейшего привкуса, никаким лекарством и не пахнет! Мда, значит, там была какая-то отрава. И значит, снотворное — если только это и впрямь всего лишь снотворное! — было подмешано в его стакан, а не в бутылку, и значит, это сделал хитроумный и ловкорукий Абоди, а вовсе не абсолютно невиновный малыш Стив! Но! Абоди позвал его, месье Венса, на помощь сам, никто его не заставлял, и Абоди рассчитывал на то, что он, месье Венс, станет его защищать. Зачем же усыплять человека, который должен защитить тебя в минуту смертельной опасности, когда эта минута вот-вот наступит? Разве что… Разве что никакой смертельной опасности не существует, нет и никогда не было, а «телохранитель» понадобился ради какой-то совершенно иной цели. Вот скажи, Пеони, ведь даже ты, с твоими птичьими мозгами, начинаешь понимать, в чем тут загвоздка, а?

— ‘азумеется, да, моя не понимай, мисте’ Стив!

— «Не понимай, не понимай»! Ну, подумай: какую помощь может оказать спящий человек? Да ясно же: никакой помощи он оказать не способен! Ты можешь рассчитывать на защиту со стороны слепоглухонемого, можешь, да? Отнюдь! Ты представь себе, представь: слепой, глухой и, ко всему еще, немой! А каким бывает человек, когда он спит, как сурок? Понимай? Может от него быть толк?

— Тепер'ь моя понимай! 'азумеется, нет, мисте' Стив!

— А вот и да! Толк быть может! От одного его присутствия! Знаешь, почему? Когда он проснется, то станет важным свидетелем и — обеспечит АЛИБИ!!! Улавливаешь, Пеони? Алиби! Абоди нуждался в алиби и рассчитывал на то, что благодаря присутствию в ту ночь рядом с ним месье Венса будет им обеспечен! Ты только подумай: алиби, подтвержденное сыщиком, пусть даже сыщиком-любителем, дилетантом, — что может быть лучше? О чем еще можно мечтать? Но… Опять — но! Когда человеку требуется алиби? Ежу понятно: когда он замышляет какую-то пакость! Какую пакость мог замыслить Абоди и осуществить ее, не выходя из своего кабинета? Единственный способ узнать — прийти и посмотреть, что будет, самому принять участие в игре. А он что сейчас делает? Только надо думать и действовать побыстрее, потому что уж очень клонит в сон, хоть спички в глаза вставляй… Абоди тоже позевывает, вроде бы начинает клевать носом… Быстрее, Венс, соображай быстрее! Он только делает вид будто очень хочет спать? Вот именно что — делает вид! Теперь, когда месье Венс знает, даже эта комедия с закрывающимися глазами доказывает: Абоди приступил к реализации давно задуманного плана! Письма с угрозами? Да он сам писал их себе для того, чтобы иметь повод призвать на помощь Воробейчика! Зеленый Дракон? Он его попросту придумал! Так-так, и все-таки зачем это все? Добровольно оказавшись в заточении до самого утра, Абоди сделать ничего не сможет… Да, ничего, но ведь он может ждать, когда произойдет что-то, в чем его могли бы обвинить, обладай он в эту минуту свободой действий! Что-то, что вполне способен сделать по его приказу другой человек. Сообщник! Вот именно! Но в таком случае, не было никакого смысла в том, чтобы усыплять месье Венса — а вдруг, не дай Бог, у того возникнут какие-то подозрения? А он постарался усыпить… Нелогично… Месье Венс все понял и решил — надо подтолкнуть Абоди к тому, чтобы он сам себя выдал! Пусть начинает действовать прямо сейчас! Но для этого следует создать у Абоди ложное ощущение полной безопасности, притвориться спящим, «отключиться» раньше, чем тот рассчитывал. Но симулировать сон, когда у тебя и так глаза слипаются, когда тебя опоили какой-то гадостью, очень трудно. А тут еще пришло время для особенно сильного воздействия этого чертова снадобья, и, сколько месье Венс с остервенением ни щипал себя за ногу, не помогало: он проваливался в темную, гулкую дыру, и с каждой секундой падал туда все быстрее и быстрее… К счастью, коту Конфуцию удалось вытащить его из забытья, перевернув настольную лампу в общем зале, и тут Абоди — впервые за весь вечер! — заметно встревожился. Он точно знал, что никаких визитов быть не должно! Кто это? Зачем? Но это была лишь отсрочка, которая замедляла развязку, и снова потянулось ожидание, тягостное ожидание, которому месье Венс теперь не видел конца. Мысли в его голове клубились, путались, он уже не был в кабинете Абоди, он был в гостиничном номере, в Шербуре, и ветер уносил Флориану в распахнутое окно, надувая парусом ее платье… Абоди, сидя за письменным столом, спокойно наблюдал за детективом, ожидая своего часа. Куда ему было торопиться? Он знал, что Флориана уже в руках Зецкого (по крайней мере, он в это верил, не подозревая, что метис, превзошедший его самого в осторожности и предусмотрительности, перепоручил свою задачу Лотос). Чертова кукла вот-вот заговорит… А может, уже заговорила… Еще чуть-чуть терпения, еще один телефонный звонок, и он узнает, где завтра утром взять драгоценности, — да-да, пораньше, пока полиция не кинется на поиски исчезнувшей Флорианы! Тело будет найдено в каком-нибудь тупике какого-нибудь грязного квартала, о котором всем известно, что белым женщинам туда вход воспрещен. Сделают вскрытие. Оно, кроме всего прочего, покажет передозировку опиума. На допросе он воскликнет: «Но я же умолял, просто умолял ее не выходить из дома!». Месье Венс будет там и подтвердит, что Абоди ни в чем не может быть виноват: «Мы провели всю ночь вместе в кабинете мистера Абоди…» И тогда… Никем и ни в чем не заподозренному Абоди только и надо будет в один прекрасный день отправиться в аэропорт и взять билет — «туда» без «обратно». Когда зазвонил телефон, он вздрогнул, но живенько снял трубку. «Алло, Хозяин?» — спросила Лотос на том конце провода. Абоди прикрыл трубку ладонью: «Она заговорила?» «Да, — ответила Лотос, — но Флориана не знает, где ее драгоценности, и говорит, что отдала их своему мужу». И добавила, что та сама умоляла Лотос ему позвонить… Усекла, Пеони? Позвонить мужу! То есть Герберт Абоди и был Зеленым Драконом, потому как Лотос, что бы там ни думали, что бы ни говорили Малез и все остальные, звонила один-единственный раз! Тот уже собирался что-то ответить, но в это время до него донесся душераздирающий крик: это Флориана звала на помощь. Потом она замолчала, и Лотос объяснила Хозяину, что это ворвался я, что я слишком много видел, и спросила, какой будет приказ. Приказ, Пеони, улавливаешь? Несколько слов, а может быть, вообще только одно — то ли «да», то ли «нет»… Одно слово, от которого зависели две человеческие жизни! Но Абоди не отдал приказа, он не успел его отдать, потому что крик Флорианы, который вырвался из прикрытой его ладонью трубки, услышал не он один. И если из его ответов тому, кто звонил, было мало что понятно, то крик этот сделал понятным все. «Положите трубку!» — наставив пистолет на мерзавца, сказал месье Венс. Абоди машинально отложил ее в сторону — для того, чтобы вытащить свой — нет, мой! Тот, который он у меня украл! — браунинг. Месье Венс выстрелил первым, но промахнулся, это его пуля пробила стекло в двери. Тогда Абоди выпустил в него подряд три пули. Разоруженный и тяжело раненный месье Венс бросился на противника. Замечу в скобках, энергии, видать, у него было на десятерых, если в таком состоянии он рвался в бой. И ясно, откуда эта энергия! Крик Флорианы звучал еще в ушах, иначе бы сил попросту не хватило. Он вырвал у Абоди оружие и стрелял, стрелял, стрелял, пока не опустошил обойму… Потому что с Абоди надо было разделаться немедленно, иначе он бы перезвонил. Однако миляга Герберт и после этого не унимался. Больше того, он даже не упал! Больше того, он схватил со стола стилет, которым пользовался, чтобы разрезать бумагу, и сделал вперед шаг, потом другой… А у месье Венса в руках не было ничего, кроме моего разряженного пистолета. Ну, и он шарахнул эту сволочь рукояткой по башке. Никак на такой поворот дела не рассчитывавший Абоди будто только этого и ждал: сразу же свалился, как подкошенный, мордой об стол. Тут и пришел ему конец. А мой браунинг полетел через дырку в стекле, упал в соседней комнате на пол и заскользил по плиткам, как кусок мыла…

— И там мисте' Мат’иш на него натыкаться?

— Как ты догадалась, черт подери? Пеони! Ты сроду не была такой догадливой!

— Моя не была, — скромно потупила глазки Пеони. — Моя не догадайся, толька ваша 'асскаывать п'о это уже шесть 'аз, мисте' Стив!

— Точно… — грустно подтвердил Стив, но потом усомнился. — Неужели шесть раз?

— Или семь, мисте' Стив. Моя слушать. Или восемь.

Стив огляделся по сторонам. Эти облупленные стены с грубо намалеванными на них драконами, эти подозрительные на вид матрасы, этот запах, от которого блевать хочется… Как сюда могло занести белого человека?

А Пеони? Она даже не хорошенькая. Волосы? Лошадиная грива. Грудь? Плоская, как у мальчишки. Как он мог раздевать ее, спать с ней, прижимать к себе, растворяться в ней? Откуда появлялось это желание, которое пришло к нему и сейчас, как приходит потребность в новой трубке и так — до тошноты, до полного изнеможения.

В глубине души он знал, как, что и откуда. И еще он знал, что эта тяга будет сохраняться столько времени, сколько с ним останется его горе, а может быть, и дольше… Достаточно был вспомнить слова Флорианы: «Вам когда-нибудь случалось оплакивать дорогого вам человека? Погодите, когда случится такое, сами увидите!»

Пусть теперь за трубку придется выкладывать полтора доллара.

Когда об этом думаешь, это к тебе приходит.

Примечания

1

My dear (англ.) — моя дорогая.

(обратно)

2

Sweety (англ.) — конфеты.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Эпилог

*** Примечания ***