Все или ничего [Маргарет Малькольм] (fb2) читать онлайн

Маргарет Малькольм Все или ничего

Глава 1

Джон Линдсей уже и не надеялся, что ему так повезет. Несколько долгих недель, которые показались ему месяцами, он подыскивал уединенное место, где в тишине и покое мог бы полностью отдаться работе. Джон был неприхотлив, поэтому сгодилось бы любое жилище: например, какой-нибудь недорогой коттедж, небольшой домик, на худой конец, даже трейлер. Он был согласен на все, что угодно, лишь бы было тихо, абсолютно тихо. Для него это казалось важным, но, судя по всему, неосуществимым условием.

Виллы и коттеджи, расположенные когда-то в оазисах тишины, ныне были опоясаны дорожными артериями, часто лепились вокруг аэродромов. Типовые домики, как клетки гигантской птицефабрики, плотно примыкали друг к другу.

Трейлер? Он содрогнулся, вспомнив летние лагеря для автотуристов, на которых побывал: сотни фургонов выстроены унылыми рядами, а над ними стоит несмолкаемый гул голосов, детских криков… От непрерывных воплей транзисторных радиоприемников любой мог бы сойти с ума…

А потом случайно ему на глаза попалось объявление, и даже не в агентстве по недвижимости, а просто в витрине деревенского магазинчика, куда он заглянул, чтобы закупить провизию для пикника. Он машинально прочитал строки:

«Сдается в аренду яхта на срок от трех месяцев (жилой отсек, никакой механизации, на постоянном приколе в полумиле от Йоменс-Лок). Хорошо оборудованная кухня, каюта с двуспальной кроватью, гостиная, в которой можно разложить дополнительную койку, современный санузел, газовая плита, холодильник. Не сдается семье с детьми. На борту запрещено держать собак, пользоваться радиоприемниками, телевизорами, музыкальными инструментами. Райское место для тех, кто ищет покой и уединение. Стоимость аренды за месяц…»

Джон не стал дочитывать до конца. Это ведь то, что надо! Какая удача! Теперь он не отступится, каких бы денег жилье ни стоило. Именно о таком месте он и мечтал.

Он вернулся в магазин и стал терпеливо ждать, пока приветливая хозяйка обслужит двух покупательниц и обменяется с ними последними новостями из местной жизни. Наконец подошла его очередь. Чуть не заикаясь от волнения, он спросил глухим голосом:

— Э-э, скажите, пожалуйста, это объявление на витрине все еще в силе?

— О да, сэр, — улыбнулась хозяйка, с любопытством поглядывая на него. — Оно вас заинтересовало?

— Даже очень! Это именно то, что мне надо. Я хочу арендовать судно.

— Как, вы даже не хотите сначала посмотреть? — поразилась собеседница, скептически взглянув на молодого человека. Человек вроде на вид порядочный, только вот что у него на уме? К чему такая спешка? Как-то все это подозрительно, неестественно. Надо кое-что выяснить.

— Вы угадали, я не буду предварительно осматривать яхту. Готов рискнуть! Видите ли, я писатель, и мне крайне необходимо тихое место для работы. Судя по объявлению, ваша яхта идеально мне подходит.

— О, так вы писатель? — Лицо женщины прояснилось. — Вот забавно-то! Мистер Томас, владелец судна, тоже писатель. В настоящее время он где-то за границей, набирается ярких впечатлений для своей следующей книги.

— Понятно, знакомится, так сказать, с местным колоритом. Так я могу надеяться?

— Ну, если вы сообщите мне ваше имя и адрес… Да, а еще мистер Томас распорядился, чтобы я сразу взяла арендную плату за первый месяц…

— Вполне законные требования. Скорее дайте мне лист бумаги!

Женщина достала маленькую черную записную книжку, приготовленную, видимо, специально для такого случая. На первой странице была сделана надпись: «Яхта «Семь звезд».

— Прошу вас, запишите сюда ваши данные, а я буду каждый раз делать пометки о внесении арендной платы. Дать вам ручку, сэр?

Но он уже достал из кармана свою и торопливо записывал имя и адрес: «Джон Линдсей. Фабер-стрит, 31а, Блумсбери, Лондон».

Пока хозяйка магазина внимательно изучала данные, он вынул из бумажника несколько банкнотов и добавил пару блестящих монет.

В черной записной книжке появилась пометка о внесении платы, и с этой минуты он стал полноправным арендатором «Семи звезд».

Джон вздохнул с облегчением. Теперь можно отправиться на канал и своими глазами увидеть обитель тишины и покоя. Но прежде чем получить ключ, ему пришлось выслушать ряд ценных указаний.

— От газовой установки работает кухонная плита и генератор. Вон, посмотрите, — женщина кивнула в окно, — напротив, в магазине скобяных изделий, можно договориться с мистером Мэнджеллом, и он станет снабжать вас газовыми баллонами. На судне их два, как только в одном газ кончится, вам надо будет известить мистера Мэнджелла. Вот и все. Он также следит за исправностью генератора, чтобы на борту всегда было электричество и работал холодильник. Что касается продуктов, все тоже очень просто. Вы можете сделать заказ у меня, а мой сын подвезет все, что вам нужно, когда вернется из школы.

— Благодарю вас, миссис… — Джон вопросительно взглянул на женщину.

— Миссис Уочет, сэр. Мой муж работает вон там на ферме. — Она махнула рукой куда-то в сторону.

— Все понятно. Большое вам спасибо, миссис Уочет. Я, пожалуй, заберу часть продуктов с собой, а остальное… — Он не договорил, потому что твердо решил обеспечивать себя провизией самостоятельно. Не хватало еще, чтобы какой-то нескладный школьник нарушал его уединение.

Уже стоя в дверях магазина, Джон Линдсей неожиданно вспомнил, о чем еще хотел спросить:

— А как близко от берега я смогу припарковать свою машину?

— О, достаточно близко, сэр. Вон по той узкой дорожке вы проедете до ворот, дальше будет пастбище. Вы увидите большой ангар, он принадлежит мистеру Джомблингу, фермеру. Машину можно ставить туда, мистер Джомблинг обычно берет за парковку фунт в месяц. В живой изгороди найдете калитку, а там уже и берег канала. Мне передать мистеру Джомблингу, что вы решили воспользоваться его ангаром?

— Да, будьте добры. А теперь насчет продуктов…

Минут через пятнадцать Джон Линдсей покинул магазин, нагруженный пакетами и свертками, сел в свой автомобиль и вскоре скрылся за поворотом.

Провожая взглядом загадочного писателя, миссис Уочет размышляла вслух:

— Какой приятный молодой джентльмен, немного резковат, но очень симпатичный. Думаю, у него непростой характер и внешность соответствующая: плотно сжатые губы, выступающий квадратный подбородок, между бровями уже наметилась складка… Хотела бы я знать, как воспримет его мисс Элис? — пробормотала женщина, наводя порядок на прилавке, и, усмехнувшись, добавила: — Интересно, какое впечатление произведет на него сама мисс Элис?

Невероятно, подумал Джон Линдсей, добравшись до яхты, но информация в объявлении полностью соответствовала действительности. Прекрасно оборудованное судно было оснащено всеми удобствами и содержалось в образцовом порядке. Жилой отсек оказался чрезвычайно уютным. Крошечная спальня радовала глаз, а гостиная поражала своими габаритами, простой практичной обстановкой, удобными мягкими креслами. И уж совсем потрясающим, на взгляд Джона, оказался крепкий дубовый стол у окна с видом на канал. Середина столешницы была накрыта толстым куском войлока с характерными вдавленными углублениями, которые, как догадался писатель, могла оставить только пишущая машинка. Отлично, подумал Джон, значит, в этом ареале тишины запрет на подобное достижение цивилизации не распространяется. Хвала Небесам — владелец яхты тоже писатель, ликовал молодой человек. Его внимание привлекли книги на полках: Библия, томики Мильтона, полное собрание сочинений Шекспира, всевозможные словари. Какое счастье, что мистер Томас решил на время покинуть столь совершенное жилище!

Обследовав кубрик, Джон вышел на палубу и нахмурился. Он обнаружил то, о чем в объявлении не упоминалось: в нескольких метрах от «Семи звезд» покачивались еще два судна. На бортах молодой человек разобрал названия: «Гордость Лондона» и «Бутон розы». Лицо Джона омрачилось — прощайте мечты о полном уединении! Всем известно, что даже один человек, но одержимый жаждой общения, может оказаться хуже целой шумной толпы. Остается надеяться, что соседи тоже обязаны соблюдать тишину, возможно, они, как и он сам, ценят покой превыше всего. Джон осмотрелся: кругом не было ни души. Что ж, может, все-таки повезет…

Он окинул взглядом берег и водную гладь, и сердце его запело от счастья: какая красота! Джон знал, что канал уже много лет не использовался для грузового судоходства. Вокруг не чувствовалось запустения, здесь царил дух умиротворения. По берегам стояли в цвету пышно разросшиеся изгороди из боярышника, кизильника и крушины, вдоль них тоненькой ниткой тянулись стежки. Легкий ветерок срывал с ветвей нежные душистые лепестки, и они трепетали на лету, как волшебное конфетти. В белой и розовой пене утопали кусты шиповника, каждый цветок был настоящим маленьким чудом. Несмотря на шипы, так и хотелось дать этому растению какое-нибудь более благозвучное название. Тут и там таволга раскрывала свои бело-кремовые зонтики, вербейник янтарно-золотистыми стрелами устремлялся к солнцу. Россыпи небесно-нежных незабудок обрамляли тропинки, спускавшиеся к самой воде, и множество синих звездочек уплывало вниз по течению.

Высоко-высоко в безоблачном небе, как гимн этой совершенной красоте, звучала песнь жаворонка…

Джон замер, всем своим существом впитывая запахи, звуки, краски, остро ощущая полноту бытия.

— Добрый день!

Вздрогнув от неожиданности, он так резко повернулся на звук, что чуть не упал.

На берегу стояла незнакомка. На первый взгляд ей могло быть за сорок. Плотная, крепкая, с резкими чертами лица, короткими прямыми черными волосами, она не отличалась миловидностью. Склонив голову набок, женщина с назойливым любопытством рассматривала Джона.

Бесцеремонное вторжение незнакомки возмутило молодого человека. Его благодушное умиление растаяло как дым, уступив место глухому раздражению.

— Что вам угодно? — резко спросил он.

— Лично мне — ничего, — холодно парировала женщина. — Но вы кое-что забыли у миссис Уочет в магазине, и она попросила меня передать вам это. А то будете думать, что потеряли. — Дама протянула писателю бумажник.

— О господи! — Джон суетливо похлопал себя по карманам — в них было пусто. — Да, это мой. — Он спустился по сходням и, вспомнив с опозданием о хороших манерах, недовольно буркнул: — Благодарю, надо же, какой я невнимательный. Спасибо вам и миссис Уочет за помощь.

— Не за что, — спокойно ответила она. — И пожалуйста, не считайте, что чем-то мне теперь обязаны. Мне все равно было по пути. Я ваша соседка. — Женщина махнула рукой в сторону «Гордости Лондона».

— Неужели? — Джон постарался вложить в одно слово максимум индифферентности и безразличия.

Он проклинал себя за то, что так неосмотрительно создал предпосылки для нежелательного знакомства.

— Да, — спокойно проговорила женщина, не сводя с Джона темных проницательных глаз. Казалось, сложившаяся ситуация ее просто забавляет. — Не волнуйтесь, мистер Линдсей! Возвратить вам бумажник — это с моей стороны ничего не значащая любезность. Я свято оберегаю свое личное жизненное пространство и не намерена вторгаться в ваше или еще чье-нибудь.

Небрежно кивнув на прощание, незнакомка неторопливо отправилась восвояси. Она производила впечатление спокойного, абсолютно уверенного в себе человека.

А вот ему выдержка изменила, с сожалением осознал Джон. Он буквально кипел от негодования. Как это так ей удалось мгновенно привести его в бешенство? За несколько секунд она превратила его в своего должника, высмеяла его и выставила неотесанным грубияном.

— К черту, будь все проклято! — пробормотал он, думая о своем.

Разбирая пакеты с продуктами, Джон с раздражением обнаружил, что забыл купить соль.

Почти целую неделю ему пришлось потратить на то, чтобы как следует наладить жизнь на новом месте.

Он даже извлек первый горький, но очень важный урок: что не сделаешь сам — не будет сделано вообще. Возиться по хозяйству — не самое приятное занятие. Конечно, он чисто по-мужски мог делать вид, что не замечает пыль на полу, но кое-что все равно приходилось делать. Например, Джон считал, что греть воду и мыть посуду сразу после еды — это пустая трата времени, можно же все оставить в раковине до вечера. Но оказалось, что потом намного труднее отскребать тарелки, а особенно кастрюли и сковородки. И возникала еще одна проблема: мухи…

Или вот такой вопрос: надо ли аккуратно застилать постель каждый день? Ведь достаточно взбить подушки и расправить одеяло. Но его представления были ошибочны, в чем он вскоре и убедился, проведя без сна пару ночей. Чехол на матрасе сбивался и морщинился, простыни съезжали на пол…

Постоянно приходилось помнить о запасах питьевой воды. Да, на судне имелись специальные баки, а недалеко находилась водонапорная башня. Но чтобы наполнить резервуары бесценной влагой, надо было сходить туда и обратно раз двенадцать с двумя ведрами. Эта работа ужасно изматывала, отнимала много сил, и, кроме того, требовался определенный навык, чтобы постоянно не расплескивать воду на одежду и обувь. В то время как его соседка использовала для этих же целей какое-то примитивное коромысло и с завидной легкостью справлялась с трудной задачей. Джон чувствовал, что все глубже погружается в состояние безысходного отчаяния.

А сколько на это уходило драгоценного времени! Несколько месяцев он вынашивал в голове замысел пьесы, теперь оставалось облечь мысли в слова и запечатлеть их на бумаге. Однако в последние дни божественная муза посещала Джона почему-то именно тогда, когда он был порабощен скучными мирскими делами. Когда же он освобождался от бремени забот и хлопот, творческая фантазия переставала бурлить и искриться, и на бумаге появлялись банальности, лишенные образности и оригинальности.

Джон понял: необходимо что-то срочно предпринять и упорядочить жизнь на барке. На первом месте должно быть творчество, создание пьесы, все остальное потом. Джон понял совершенно четко: грязные тарелки, сковородки и кастрюльки могут спокойно поплавать в холодной воде в раковине, пока он будет вдохновенно творить. Писать, работать со словом — вот его насущная потребность.

Оставались еще поездки в город за покупками, когда было необходимо вступать в контакт с другими людьми. Счастье, что на борту имелся небольшой холодильник и за продуктами приходилось ездить всего лишь раз в неделю. Проблема была только с молоком, даже в холодильнике оно начинало скисать через несколько дней, да и места едва хватало на несколько бутылок.

Может, зря он не согласился, чтобы Сид Уочет привозил все необходимое на велосипеде, почти с сожалением думал молодой писатель. Но, вспомнив свое недавнее знакомство с этим долговязым пучеглазым юнцом, Джон похвалил сам себя за осмотрительность. Парень отличался таким же неуемным любопытством, как и его матушка.

В любом случае, чем меньше на борту будет посетителей, тем лучше, решил арендатор «Семи звезд». Например, наличие женщины на соседнем судне само по себе было отрицательным моментом. Правда, загадочная незнакомка, как сказала бы старенькая нянюшка Джона, оказалась явно замкнутым человеком. По всей видимости, она художница, определил знаток человеческих душ, но ему было совершенно безразлично, профессионал она или любитель. В свою работу женщина уходила с головой, окружающий мир переставал для нее существовать. Однажды Джон видел, как художница, сидевшая перед мольбертом, чуть не упала со своего маленького стульчика, когда с луга донеслось протяжное мычание коровы.

Но в общем-то все складывалось неплохо. Джон был рад, что его ожидания оправдались. Жилище, которое он себе подыскал совершенно случайно, полностью соответствовало его представлениям. Теперь-то он наверняка создаст выдающееся произведение, и тщеславие тут совершенно ни при чем. Никогда прежде ему не доводилось испытывать такое чистое счастье созидания, такой всепоглощающий творческий подъем.

Правда, периодически возникали чисто бытовые проблемы. Все шло своим чередом лишь до поры до времени. Ведь когда человек живет в мире слов и образов, когда в голове постоянно роятся оригинальные мысли, так легко забыть обо всем на свете.

Как-то раз Джон с самого раннего утра как сумасшедший трудился над первым действием пьесы. Он пропустил даже завтрак и вернулся в реальность, лишь когда голод дал о себе знать урчанием в животе. Джон тут же с раздражением вспомнил, что пришло время пополнить запасы продовольствия: кончилось молоко, совсем мало осталось яиц и бекона — его излюбленной еды. Необходимо также заскочить к мистеру Мэнджеллу по поводу газовых баллонов.

Джон посмотрел на часы и вздохнул: уже полдень, и вряд ли удастся сегодня еще поработать. Что ж, надо отправляться в город немедленно, а не то придется довольствоваться крайне скудным рационом. Он с грохотом встал из-за стола, взял сумку и вышел на палубу. День оказался пасмурным, уныло моросил мелкий дождь. Джон накинул плащ и отправился в путь.

Вернулся Джон через час, мрачнее самой черной тучи. Решив не брать машину, он пошел в деревню пешком и теперь страшно жалел об этом. Дождь усилился, а поскольку шляпу он носил крайне редко, волосы вскоре намокли, и за шиворот потекли струйки холодной воды.

Шагая по раскисшей дороге, Джон мечтал, как приготовит себе ароматный глинтвейн и примет горячую ванну… Он чуть не застонал от досады, сообразив, что даже холодной ванны не будет — в баках нет воды! Казалось, последняя капля переполнила чашу терпения. С глухим ворчанием он зашел на кухню, поставил сумку на пол и уже собирался взять ведра, как что-то необычное привлекло его внимание.

Вчера он работал допоздна и лег спать, не прибравшись на кухне. Грязную посуду просто залил водой в раковине. Сейчас там было пусто, а чистые тарелки и чашки стояли в сушилке. Но что самое странное, Джон уловил в воздухе запах, который ни с чем нельзя спутать. Он еще раз принюхался, сомнений больше не осталось: кто-то здесь недавно жарил яичницу с беконом!

Судя по всему, он кого-то застиг врасплох. Но кто же это мог быть? Точно не соседка с «Гордости Лондона». Как он узнал у лавочницы, ее зовут Элис Коутс, хотя она предпочитала называться просто мисс Элис. Нет, это точно не она. Не исключено, что соседка наблюдала за ним и, воспользовавшись его отсутствием, захотела посмотреть, как он устроился. Возможно, чувство брезгливой снисходительности к мужским недостаткам, столь присущее многим женщинам, заставило ее прибраться на кухне и перемыть посуду. Но она точно не стала бы готовить для себя еду…

А вдруг это бродяга?! Нет, тот украл бы продукты, но не стал бы мыть посуду. Недоуменно пожав плечами, Джон решил подумать обо всем позже, сейчас необходимо было срочно переодеться в сухую одежду. А запасов воды, пожалуй, хватит до утра, если расходовать ее экономно.

Молодой человек повесил мокрый плащ на вешалку и отправился в каюту. В гостиной все было как обычно, он с облегчением заметил, что к его рукописям никто не прикасался. Он шагнул в спальню и застыл на месте как вкопанный, открыв рот от изумления.

На кровати крепко спала девушка. Ее светлые волосы разметались по подушке — по его подушке, — под одеялом угадывались очертания стройной фигурки.

Джон был так поражен, что буквально прирос к полу и лишь молча взирал на спящую незнакомку. Не может этого быть!

Нет, может, понял он и почувствовал, как в нем растет негодование. Какая наглость, уму не постижимо: сначала украсть его еду, а потом мирно заснуть в его же постели!

Джон бросился к кровати и стал энергично трясти непрошеную гостью за плечо.

— Просыпайся, Златовласка! — потребовал он. — Пришел большой страшный медведь!

Все еще во власти сна, не открывая глаз, девушка слегка пошевелилась, будто пыталась сбросить с себя тяжелую мужскую руку.

— Немедленно просыпайся! — заорал Джон.

Его вопли, наконец, возымели действие: девушка проснулась. Несколько секунд она неподвижно лежала, глядя на Джона огромными затуманенными глазами. Затем тихонько ахнув от ужаса, она рывком села в кровати, придерживая на груди одеяло.

— Господи! — воскликнула она. — Я не хотела… Вы, наверно, вообразили себе бог весть что?!

Джон не мог говорить, голос не повиновался ему: он испытал новое потрясение.

Если бы у него было время на глубокомысленные размышления, он бы предположил, что у обладательницы таких роскошных золотых локонов должны быть голубые глаза. Но они искрились таинственным зеленым светом, как хризолиты.

Бледное девичье лицо внезапно озарилось румянцем, губы задрожали, и Джон догадался, что бедняжка сильно испугалась, осознав, в какой переплет попала. Если же она ломает комедию, все равно об этом станет известно в ближайшем будущем. И нечего тут сидеть и дрожать — сама во всем виновата, возмущенно думал Джон.

— Сейчас же вставай! — сердито скомандовал он.

Девушка покорно отбросила одеяло и вскочила с постели, сунув ноги в стоптанные сандалии.

Стройная, хрупкая, она произвела на Джона странное впечатление. Мятое бесформенное хлопчатобумажное платье и поверх него вязаный свитер казались жалкими и убогими. Но девушка уже пришла в себя и бесстрашно посмотрела в глаза Джона.

— Прошу за мной, — вежливо выговорил тот, направляясь в гостиную.

Незнакомка послушно следовала за Джоном, но он оставался начеку и, боясь, как бы она не улизнула на палубу, не спускал с нее глаз.

— Садись, — приказал он девушке, указывая на стул возле стола, сам занял место напротив и добавил: — А теперь, будь добра, объясни, кто ты такая.

— Честное слово, я не собиралась засыпать, — сказала нарушительница его покоя, застенчиво улыбаясь. — Я хотела только застелить кровать, но она такая мягкая, удобная, а я чувствовала себя такой усталой… — Голос звучал все глуше и глуше, как будто даже после отдыха девушке было трудно говорить.

Джон взволнованно развел руками.

— Я ничего не понимаю. Давай-ка начистоту. Зачем ты сюда пришла? Зачем стащила мою еду?

— Все очень просто: я устала и проголодалась. — Она опустила ресницы. Помолчав немного, торопливо заговорила вновь: — Я бы ни за что так не поступила, честно-пречестно, но мне было очень плохо, я была в отчаянии. Понимаете, пару часов назад мне пришлось остановиться, чтобы заправиться…

— А-а, значит, у тебя есть машина? — догадался Джон. — И где же она?

— В поле, там за изгородью, около старого ангара.

— Продолжай.

— Ну вот, когда я остановилась, чтобы купить что-нибудь поесть, то никак не могла найти свой кошелек. Он просто-напросто исчез, в машине его не было. Наверно, я выронила его в гараже.

Девушка заметно нервничала, ее голос дрожал, но Джон не позволил себя разжалобить.

— Ты думаешь, я поверю в это вранье? — скептически прищурился он.

— А почему бы нет? — Она решительно вздернула подбородок, будто бросала ему вызов, и Джон с изумлением понял, что ее сила импонирует ему больше, чем страдальческое смирение. — Да, это было неосмотрительно, но такие вещи случаются с людьми, когда голова у них занята другими проблемами.

Он бросил на нее осторожный взгляд. Девица точно не могла знать о его собственной неосмотрительности, когда он по-дурацки оставил свой бумажник в продуктовой лавке. Джон растерялся. Им овладело безотчетное желание взять эту малютку под свою защиту, а после целого ряда собственных промашек он чувствовал себя не вправе выступать этаким строгим судьей.

— И тогда ты прибежала сюда и поживилась тут чужим добром? — строго спросил он.

— Нет-нет, все было не так, — поспешила она опровергнуть обвинения. — Я просто свернула на тихую улицу, решив спокойно посидеть в машине и подумать, что же мне теперь делать. Понимаете, я встала очень рано, выехала сразу после завтрака, устала и поняла, что просто не могу вести машину. Я перерыла все свои вещи — нельзя ли что-нибудь продать. Оказалось, нечего. Потом я увидела яхту и подумала: может, найдется хоть кто-нибудь, кто бы мне помог? Но вокруг не было ни души… — Голос ее задрожал. — Пришлось совершить самоуправство… Знаю, это недопустимо, но я уже дошла до ручки… Я прибралась и помыла посуду в знак благодарности и в качестве компенсации.

— Гм, — произнес Джон, чувствуя, что в таком объяснении есть логика. — Ладно, будем считать, что мы квиты, но ты должна рассказать всю историю до конца. Например, хотелось бы узнать, кто ты. Как тебя зовут?

Она была явно в замешательстве, но все-таки ответила:

— Розамунда Гастингс.

— Нет-нет, — недоверчиво покачал он головой. — Настоящее имя и фамилию, пожалуйста.

— Но это и есть мое настоящее имя, — заупрямилась девушка.

— Сомневаюсь. Ты колебалась, прежде чем ответить, — настаивал на своем Джон.

— Знаю, я и правда хотела выдумать что-нибудь, но потом решила, что хлопотно и неудобно использовать чужое имя. Так что меня действительно зовут Розамунда Гастингс, честное слово.

Правда или нет, придется принять и это объяснение, решил Джон.

— Ну а где ты живешь? — продолжил он допрос.

Вместо ответа, девушка демонстративно сжала губы и покачала головой, пряча глаза.

— Не скажешь? Значит, ты откуда-то сбежала? Исправительное заведение для молодых преступников, типа борсталского учреждения?

— Конечно нет! — возмущенно воскликнула она.

— Извини, но что мне еще думать? Ты ведь нечиста на руку, а? — пожал он плечами и нахмурился.

— Наверно, вы мне не поверите, но до сегодняшнего дня я в жизни ничего подобного не делала, — сказала она, ее взгляд был ясным, как у невинного младенца.

— Хорошо, поверю тебе на слово. — Джон усмехнулся. — Значит, это не Борстал. Тогда что же? Ты сбежала из школы?

Удивительно, но миленькое девичье личико внезапно неуловимо изменилось. Губы изогнулись в насмешливой улыбке, зеленые глаза заискрились лукавством.

— А сколько, по-вашему, мне лет? — спросила Розамунда.

— Пятнадцать, может, шестнадцать, — пожал Джон плечами.

— Мне двадцать три.

— Не верю, — выпалил он.

Улыбка погасла на нежном лице, девушка тяжело вздохнула:

— Вы не представились, но я знаю, что вас зовут Томас. Похоже, вы ничему на свете не верите.

— Так, послушай меня, юная леди. — Он встал и грозно навис над ней. — Мне надоело твое наглое бесстыдство! Более того, мне абсолютно все равно, врешь ты или говоришь правду. Но одно я знаю точно. И не важно, пятнадцать тебе или двадцать три, — здесь ты не можешь остаться! Тебе это понятно?!

— А что же мне делать? — Девушка побледнела. — Куда же мне деваться?

— Тебе виднее, — безапелляционно ответил Джон. — Ты же вполне взрослый человек, пора научиться отвечать за свои поступки.

— Но… — начала было девушка.

Молодой человек грубо прервал ее:

— Милая Розамунда Гастингс, тебе не удастся просто так вытянуть из меня деньги. Понятно? Знаешь, что я сделаю? Я оплачу один телефонный разговор, ты позвонишь другу или какому-нибудь родственнику, который поможет тебе выбраться из этой дурацкой ситуации. И имей в виду, я прослежу за тобой. Ну?

Незваная гостья стала печальной. Джон отметил, что девушку можно даже считать очень хорошенькой. Если, конечно, вам нравятся зеленые глаза, золотистые волосы и матовая кожа. Вот его, например, такое сочетание вовсе не привлекало.

— Нет, — прозвучал твердый ответ.

— Нет? — Он пожал плечами. — Как угодно! Не знаю, на что ты рассчитываешь, но тебе пора уходить. Немедленно!

Она встала и безропотно отправилась к выходу. Раздираемый противоречивыми чувствами, Джон наблюдал за девушкой. С одной стороны, он был рад избавиться от незваной гостьи, с другой — ощущал раздражение и неловкость от подобного разбирательства.

Внезапно он кое-что вспомнил.

— Подожди-ка минутку! Ты добиралась сюда в дождь, но твоя одежда абсолютно сухая! Значит, на тебе был плащ. Где же он? — поинтересовался Джон.

— Я повесила его на крючок за дверью, — ответила Розамунда бесцветным голосом.

— Не забудь захватить его, — приказал он грозно. — Я не желаю, чтобы у тебя оставался повод вернуться сюда!

— Не беспокойтесь, я ни за что не вернусь, даже если мне будет грозить смерть! — объявила девушка и бросилась вон. Через секунду она вернулась, на ходу яростно сражаясь с рукавами поношенного бесформенного дождевика. — Мне вывернуть карманы, чтобы вы убедились, что я ничего у вас не украла? — крикнула она, задыхаясь от ярости.

Джон никак не отреагировал на эту бурную вспышку. Скрестив руки на груди, он стоял и смотрел, как девушка торопливо спускается по трапу. Внезапно, сам того не желая, он шагнул следом за ней. В этот миг Розамунда поскользнулась на мокрых от дождя досках и чуть не упала. Не успел Джон ахнуть, как на помощь его гостье поспешила мисс Коутс. Она как раз закрывала калитку в изгороди, но, увидев, что девушка чуть не слетела в воду, бросила сумки на землю и подбежала к трапу, протягивая руку.

— Хорошо, что я успела вовремя! — радостно воскликнула спасительница, помогая Розамунде сойти на берег. Она заботливо взглянула на бедняжку. — О, моя дорогая, да ты плачешь! Что случилось? Тебе больно?

— Нет, — дрожащим голосом прошептала Розамунда, пытаясь овладеть собой. — Все прекрасно, спасибо большое за помощь.

— Нет, дитя мое, что-то тут не так, — проговорила мисс Коутс. — Скажи мне, в чем дело? Может быть, я смогу помочь тебе. — Бросив осуждающий взгляд на Джона, она по-матерински обняла девушку за плечи.

— Это не то, что вы думаете, мадам! — рявкнул он, задетый за живое. — Я ни на кого не нападал, никого не соблазнял. Все как раз наоборот: она сама явилась сюда без спроса, без разрешения, обчистила мой холодильник, а после стала рассказывать сказки о потерянном кошельке. Хотите совет? Отправьте ее куда-нибудь подальше, как это сделал я.

— Но я не нуждаюсь в ваших советах, — невозмутимо ответила мисс Коутс. — Так же как и вы в моих, я уверена. Всего хорошего, мистер Линдсей. — Она повернулась к Розамунде: — А теперь пойдем ко мне на яхту и выпьем чайку, хорошо?

Джон, как зачарованный, не мог сдвинуться с места и все смотрел и смотрел вслед уходящим женщинам. Было бы вполне естественно, если бы он испытал облегчение, избавившись от такой обузы. Но дело обстояло иначе: он был смущен, растерян, озадачен…

Как только Розамунда повернулась к нему спиной, он четко понял, что уже видел ее раньше. Но где и когда — об этом он не имел ни малейшего представления. Глупость какая-то! Почему же он тогда не помнил эти сияющие глаза, точеный носик и розовые губы? Что-то в ее элегантной, почти летящей походке, что-то в ее осанке, в повороте головы говорило о том, что он знает ее. Мысли путались. Но, в сущности, ему нет дела до всего этого. Мисс Коутс может возиться с малышкой сколько душе угодно, он же никому не позволит манипулировать собой.

— Садись, моя милая, а я приготовлю чай. — Мисс Коутс с улыбкой посматривала на девушку. — Нет-нет, помогать мне не надо, я и сама отлично справлюсь. Забирайся в кресло и постарайся ни о чем не думать.

Розамунда с благодарностью приняла предложение гостеприимной хозяйки. Как приятно было очутиться в тепле и комфорте! Но выбросить из головы все мысли оказалось невозможно! Столько всего произошло с тех пор, как она утром отправилась навстречу мечте!

А ведь она так хорошо подготовилась, все спланировала. Тетушка Рут, владелица одного из самых блестящих модных салонов Лондона, на неделю уехала в Париж. По ее распоряжению Розамунда должна была проследить за подготовкой платьев, создаваемых лучшими дизайнерами и портными салона для одной грандиозной брачной церемонии. Все прошло без сучка и задоринки. Вечером Розамунда позвонила тетушке в Париж, чтобы отчитаться о проделанной работе.

— На приеме у меня был длинный разговор с миссис Каслфорд, — рассказывала девушка. — Это жена американского финансиста, как ты уже знаешь. Они пробудут здесь три месяца, и мне кажется, миссис Каслфорд очень интересуется дизайнерскими проектами нашего салона. Она даже просила меня организовать ей встречу с тобой на следующей неделе.

— А почему со мной? — резко спросила Рут Гастингс. — Почему не с тобой, если ты так удачно завязала знакомство с этой четой?

— Потому что она принадлежит к тому типу людей, которые считают, что за свои деньги имеют право на обслуживание по высшей категории. Она хочет, чтобы ею занималась сама владелица салона. — Розамунда забеспокоилась, не наговорила ли лишнего.

Но Рут приняла объяснение без возражений.

— А что ты собираешься делать завтра, когда салон закроется? — поинтересовалась она.

— Хотелось бы съездить за город, — ответила Розамунда. — Мне нужен глоток свежего воздуха. В Лондоне просто нечем дышать.

Девушка не лукавила, все было правдой, только она кое-что не договаривала. Розамунда ни словом не обмолвилась о только что купленных подержанной машине-развалюхе и дешевой одежде, так не похожей на ту, которую она обычно носит. Но самое главное — она ничего не сказала о своем твердом намерении покинуть дом тетушки. Не было смысла обсуждать эту тему. Девушка столько раз пыталась объяснить своей тете, как ей ненавистна жизнь среди помпезной роскоши, какое отвращение вызывают в ней надушенный модный салон, пустоголовые жадные клиентки, которых не облагородит даже самая изысканная одежда. Тетя Рут не хотела и не могла понять ее.

Рут Гастингс ощущала себя успешным предпринимателем в области модельного бизнеса. Она упивалась своими достижениями, сознанием того, что ее честолюбивые замыслы увенчались успехом, несмотря на массу трудностей. Владелице салона безумно нравилась работа с заказчицами, модельерами, она и предположить не могла, что не все люди разделяют ее пристрастия. По ее мнению, Розамунда была просто обязана чувствовать себя счастливой, всячески поддерживать тетушкины начинания и извлекать пользу из всего мероприятия вместо того, чтобы ныть и жаловаться на скуку.

Розамунда вздохнула. Тетушка никогда не сможет понять, что ее племяннице очень хочется самой чего-нибудь добиться. Для молодой девушки стало жизненной потребностью найти себя, осознать свое предназначение. Розамунда решила, что лучше всего будет исчезнуть на время, пока тетя Рут не смирится с ее решением.

Самым главным для девушки было избежать объяснений с родственницей и добиться своего, чего бы ей это ни стоило. Розамунда сняла в банке со счета большую сумму денег, рассчитав, что этого должно хватить на весь период перевоспитания тетушки. В ближайшем будущем девушке не хотелось рисковать, обращаясь в банки и оставляя следы, по которым тетушка могла бы ее быстро разыскать.

А теперь все пропало, конец мечтам! И все из-за ее собственной неосмотрительности и беспечности! Без денег ведь ничего нельзя сделать, лишь приползти униженно назад, являя собой пример глупости и несостоятельности, не имея сил и мужества на новую попытку.

Розамунда обрадовалась, когда мисс Коутс вернулась с чаем и закусками. Девушка была до слез тронута заботой постороннего человека. Какое это счастье — наслаждаться гостеприимством доброй женщины и не думать о своих бедах!

Мисс Коутс делала все, чтобы ее гостья пришла в себя: подливала в чашки ароматный напиток, с юмором рассказывала о жизни на яхте, не жалея красок, описывала собственные промахи и ошибки. Розамунда смущенно улыбалась, но несколько раз не могла удержаться от смеха.

Вскоре закуски были съедены, чай выпит, грязная посуда отнесена на кухню. Розамунда поняла, что пришло время отвечать на вопросы.

— Ну, моя дорогая, что с тобой произошло? Ты можешь мне довериться, — проникновенно произнесла мисс Коутс.

Дружеское участие женщины помогло Розамунде собраться с духом и откровенно поведать о своих напастях. Когда инквизиторский допрос с пристрастием вел мистер Линдсей, толково изложить свою грустную историю оказалось невозможно.

— Мистер Линдсей думал, что я сбежала из борсталской колонии, — улыбнулась девушка и недоуменно пожала плечами.

— Как глупо с его стороны! — нахмурилась мисс Коутс. — Если бы он удосужился посмотреть на тебя внимательно, он бы обязательно заметил, какие у тебя ухоженные руки. Сомневаюсь, что у обитательниц Борстала может быть такой шикарный маникюр!

— Ой! — испуганно воскликнула Розамунда и поежилась. — Я об этом и не подумала… Какая я глупая!

Мисс Коутс внимательно посмотрела на девушку и решила воздержаться от комментариев, понимая, что каждое слово можно интерпретировать по-разному.

— Продолжай, моя милая, — ободряюще улыбнулась она девушке.

Розамунда тяжело вздохнула:

— Он ошибся, полагая, что я сбежала из Борстала или из школы. Но в одном он прав: я действительно сбежала. — Девушка замолчала, не решаясь продолжить.

— Наверно, мне не стоит спрашивать откуда и почему, — заметила мисс Коутс. — Должна сказать тебе, Розамунда, что у каждого из нас бывает в жизни ситуация, когда человеку необходимо скрыться, уединиться, убежать от проблем. Иногда это мудрое решение, иногда — нет. Лично для меня самое разумное — как можно больше времени проводить здесь. Понимаешь, я не люблю быть в центре внимания и не переношу, когда со мной носятся как со знаменитостью.

— Ну да, точно, как это я раньше не догадалась, — проговорила Розамунда, всматриваясь в лицо своей собеседницы. — Это ведь вы написали прекрасный портрет королевы!

— О, я работала с таким удовольствием! — с воодушевлением проговорила художница. — И в результате портрет произвел сенсацию, моя персона заинтересовала широкую публику. В этом есть свои преимущества. Например, можно сколотить состояние… — Женщина криво усмехнулась. — Мои слова наверняка прозвучат напыщенно, но я считаю, что настоящее творчество требует полной самоотдачи, полного погружения в себя. А это становится невозможным, когда человек приобретает известность. Я скрываюсь от светской шумихи. Если я не занята работой над очередным портретом, то пишу акварели с птицами и водными просторами. Меня считают эксцентричной особой, дамой с причудами, и я рада, что до сих пор никому не удалось обнаружить мое тайное укрытие. Надеюсь, и впредь не удастся! — Она внимательно взглянула на девушку.

— От меня никто ничего не узнает, — пообещала Розамунда. — Спасибо вам за доверие, мисс Коутс. — Она смущенно замолчала.

— Я поведала тебе свою тайну, а ты предпочитаешь держать свои дела в секрете. Что ж, пусть будет по-твоему. Ответь мне лишь на несколько вопросов. Например, ты замужем?

— Нет. — Девушка посмотрела собеседнице прямо в глаза. — Я ни разу не нарушила закон. Просто так складываются обстоятельства… — Она помолчала в раздумье и решительно продолжила: — Вы стараетесь укрыться от толпы, я пытаюсь убежать от одного человека, с которым живу и работаю. Я уже много раз ей говорила, что мне все надоело, что я мечтаю начать все сначала, по-своему. Но она не может понять меня.

— Скорее всего, просто не хочет, — сухо заметила мисс Коутс. — Я знаю этот тип людей. Они воспринимают окружающих лишь как некое дополнение к самим себе. Такое отношение очень изматывает, ты как будто лишаешься индивидуальности.

— Значит, вы меня понимаете, — вздохнула с облегчением Розамунда. — Мои проблемы связаны всего-навсего с одним человеком, и именно поэтому я не могу назвать ее имени.

— Все ясно, — кивнула мисс Коутс. Художница умела читать между строк, но девушка даже не догадывалась об ее исключительной проницательности. — В любом случае надо иметь в виду, что тебя, возможно, будут разыскивать, обратятся в полицию. Ведь если молодая привлекательная девушка исчезает средь белого дня…

— Я оставила письмо с подробным объяснением причин своего бегства, — пояснила Розамунда. — И я не думаю, что моя… что этот человек станет поднимать шумиху вокруг моего исчезновения, обращаться к стражам правопорядка. Она постарается избежать широкой огласки…

— Думаю, ты права, — согласилась с девушкой мисс Коутс. — Ладно, все отлично. Пора заняться делами. Начнем с твоего кошелька. Ты помнишь название гаража, где ты заправлялась, его адрес?

— Боюсь, я не обратила внимания на название, я даже точно не помню, где это было. Последний крупный город, через который я проезжала, назывался Мальборо. Гараж небольшой, но содержится в образцовом порядке.

— А хозяин заведения, случайно, не веселый мужчина с копной рыжих волос? Я угадала? Замечательно! Я сама часто туда заезжаю. Более того, у меня должен был остаться чек за какой-то ремонт. Я его найду, и мы сможем позвонить туда из деревни. Сейчас же все обыщу, а еще мне надо написать письмо соседу. Нет-нет, не мистеру Линдсею. Обитателя соседней яхты «Бутон розы» зовут Роберт Декстер. Еще один беглец! Я быстро!

Мисс Коутс прошла в спальню и без труда нашла чек, затем достала из шкафа несессер с письменными принадлежностями. Она задумчиво склонилась над листом бумаги, потом быстро написала несколько строчек:

«Дорогой Боб!

Я не знаю, собираешься ли ты появиться на яхте в выходные дни, но я очень хотела бы тебя увидеть.

Случилось нечто невероятное, поразительное. Мне не терпится узнать твое мнение.

Приезжай и не пожалеешь, что напрасно потратил время. Предупреждаю, если у тебя сложится такое же впечатление, как и у меня, ты будешь потрясен. Но, ради бога, не подавай виду, очень важно сохранить спокойствие. Прости, что напустила туману, но ты должен сам все увидеть.

Твоя Элис».

Глава 2

Розамунда не могла дождаться, когда мисс Коутс закончит разговор по телефону.

— Это Том? Отлично! Послушайте, Том, одна моя подруга, светловолосая девушка, у нее голубая малолитражка, сегодня утром у вас заправлялась. Похоже, она обронила где-то свой кошелек. Неужели?! Это просто замечательно! — Мисс Коутс кивнула Розамунде, переминающейся с ноги на ногу возле телефонной будки. — Отлично! Сегодня, правда, уже поздновато к вам ехать. А завтра? Договорились! Что? Да, будем рады! Огромное вам спасибо, Том!

Мисс Коутс повесила трубку и, лучезарно улыбаясь, подошла к Розамунде.

— Ты действительно обронила кошелек в гараже, когда садилась в машину. Том нашел его после того, как ты отъехала, кричал тебе вслед, но ты не слышала. Сейчас кошелек в целости и сохранности лежит у Тома в сейфе. Завтра мы его сможем забрать.

— О-о! — У Розамунды перехватило дыхание.

— Да-да, тебе крупно повезло, — заявила мисс Коутс. — Том — честнейший человек, его жена — первоклассная повариха. Кстати, чуть не забыла: Том пригласил нас отобедать с ними, и я согласилась. Ты не возражаешь?

— Конечно нет. — Глаза Розамунды засверкали от радости. — Когда я у них останавливалась, в доме готовилась какая-то еда. Господи, там стоял такой божественный аромат! Пахло луком, специями… У меня сразу слюнки потекли, я хотела даже узнать, нельзя ли у них перекусить, но мне надо было спешить. — Девичий взгляд потух.

— Ну что ж, завтра сможем отведать чего-нибудь вкусненького, — уверенно сказала мисс Коутс. — А теперь, пожалуй, пора домой. Хорошо, что дождь временно прекратился и мы добрались до деревни без происшествий. Боюсь, скоро снова начнется ливень, смотри, какие тучи!

По дороге к каналу они почти не разговаривали. Розамунда испытывала необычайный подъем и легкость, о проблемах думать не хотелось. Мисс Коутс была безмерно рада, что интуиция не подвела ее и на этот раз: девушка оказалась честной и порядочной.

Заглушив двигатель у канала, они успели заметить, как Джон, отбросив швабру, молниеносно скрылся в своей каюте. Женщины недоуменно пожали плечами, размышляя о странном поведении соседа. Было непонятно, видел он их или нет. Мисс Коутс усмехнулась и, поймав удивленный взгляд Розамунды, объяснила:

— Я подумала о том, как мне будет приятно сообщить этому молодому человеку, что он заблуждался, а я оказалась права!

Она размышляла о том, что многие любовные истории начались с банальной ссоры между мужчиной и женщиной и почти всегда сторонние наблюдатели оказывались втянутыми в сложные перипетии. Женщина вздохнула. Розамунда ей очень нравилась, кроме того, у художницы были свои основания не бросать девушку на произвол судьбы. Все равно, уединение на яхте безнадежно нарушено, и обычное спокойствие ума и духа невозможно или почти невозможно обрести.

Роберт Декстер появился на своей яхте в субботу утром. Это был подтянутый мужчина лет пятидесяти. Его одежда была на вид скромной и непритязательной, но Розамунда сразу определила, что костюм сшит на заказ. Мистеру Декстеру были присущи утонченность и даже элегантность.

Крепкий, поджарый, Роберт Декстер производил впечатление спокойного, уравновешенного человека. Каштановые волосы с легкой сединой у висков эффектно обрамляли тонкое лицо. Небольшая острая бородка в стиле Ван Дейка очень шла этому представительному мужчине. Во время церемонии знакомства Розамунда протянула мистеру Декстеру руку, и он задержал ее в своей. Его пожатие было крепким и твердым. Розамунда с любопытством заглянула новому знакомому в глаза, и между ними мгновенно вспыхнула дружеская симпатия.

Доктор Роб, а именно так представила мисс Коутс своего знакомого, тепло улыбнулся и сильнее сжал девичьи пальцы.

— Очень рад познакомиться с вами, моя дорогая, — произнес мужчина так проникновенно, что у Розамунды не осталось ни малейших сомнений: это не пустая вежливая фраза, доктор действительно рад их встрече. Девушка поняла, что обрела настоящего друга.

— Ну? — нетерпеливо обратилась Элис Коутс к доктору Робу.

Солнце щедро одаривало землю теплом и светом, умытые дождем кусты, деревья и цветы сверкали чудесными красками. Но старые добрые друзья, сидевшие на палубе яхты «Бутон розы», едва замечали красоту окружающего мира.

Несколько минут назад Розамунда ушла прогуляться. Она решила дать друзьям возможность спокойно побеседовать друг с другом. Сказав, что ей необходимо кое-что купить в деревне, девушка легко сбежала на берег.

— Сходство не вызывает сомнения, — медленно проговорил Роберт Декстер. — И конечно, эти глаза… — Помолчав, он попросил: — Расскажи мне все, что ты о ней знаешь, Элис.

— Да, в сущности, не так уж много, — призналась художница. — Она не очень-то общительна. Но все, что мне известно, по-моему, совпадает. Например, девушка говорит, что ей двадцать три года. Я точно не знаю, когда у нее день рождения, но это похоже на правду.

— Вполне, — кивнул Роб. — Что еще?

— Пытаюсь соединить воедино разрозненные факты, — объяснила мисс Коутс. — Возможно, я ошибаюсь и подгоняю данные, выдавая желаемое за действительное. Поэтому, Роб, тебе придется критически оценивать мои выводы.

— Не уверен, что справлюсь с такой задачей, — растерянно сказал доктор. — Видишь ли, мне так хочется, чтобы ты оказалась права! Я слушаю, продолжай.

— Увидев ее в первый раз, я испытала шок. Позже стала искать какую-нибудь зацепку в ее словах и поступках. Она призналась, что сбежала от кого-то, но я-то это уже и так поняла. В наше время большинство девушек пользуется косметикой. А Розамунда нет. И в то же время у нее ухоженные руки и прекрасный маникюр. Одно противоречит другому. Такой маникюр обычно сочетается с дорогой косметикой. Для юной элегантной леди отказ от косметики означает желание замаскироваться, изменить свой внешний облик. Я уверена, никто из знакомых Розамунды не узнает ее в таком непривычном виде.

— Как же можно не узнать эти глаза? — поразился доктор Роб, потирая лоб рукой. — Они такие необычные, ты ведь сама видишь.

— Ты прав, глаза действительно красивые, — задумчиво проговорила мисс Коутс. — Если я не ошибаюсь насчет косметики, то Розамунда, скорее всего, пользуется тенями для век. Но такие зеленые глаза редко встречаются. Люди, с которыми ей приходилось часто сталкиваться, считали, что девушка нарочно использует зеленые тени, чтобы придать большую выразительность своим прозрачно-зеленоватым глазам. Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, когда сказала, что должна собрать все факты воедино?

— Я всего-навсего мужчина и совершенно не разбираюсь в таких тонкостях, это выше моего понимания. Но ведь твои подозрения полностью подтвердились, не так ли? Расскажи мне все.

— Постараюсь припомнить мельчайшие подробности, — пообещала мисс Коутс.

Доктор внимательно слушал, изредка бросая на художницу проницательный взгляд.

— Итак, нам известно, что она выполняет работу, которая не приносит ей удовлетворения, она живет и работает вместе с женщиной, которая не считается ни с ее мнением, ни с желаниями.

— Ты самый сообразительный из всех, кого я знаю, — восхитилась мисс Коутс. — Видимо, сказывается богатая практика, ведь тебе приходится постоянно докапываться до истины и отделять зерна от плевел, выслушивая бесконечные жалобы своих пациентов. Что еще приходит на ум?

— Судя по всему, Розамунда отлично знает разницу между помпезной шумихой и хорошей рекламой, видимо, ее работа была так или иначе связана с рекламой. — Он вопросительно посмотрел на свою собеседницу, и она молча кивнула, ожидая продолжения. — А вспомни, пожалуйста, ее фразу: «Я не думаю, что моя… что этот человек станет поднимать шумиху…» Что именно девушка хотела сказать? Речь явно идет о родственнице. Мне кажется, из списка можно сразу исключить мать. Дочь не станет так критически говорить о своей матери. Как тебе кажется, это старшая сестра?

— Возможно, — предположила мисс Коутс без всякого энтузиазма.

— Но это нарушает твою схему? Да? — Доктор Роб мягко улыбнулся. — Тогда кто? Кузина? Тетушка?

— Может быть, — уклончиво ответила мисс Коутс.

— Ты не хочешь ничего подсказывать, не желаешь внушать мне ненужные идеи? — Доктор нежно прикоснулся к ее руке. — Такие, как ты, встречаются одна на тысячу, Элис. В данных обстоятельствах большинство представительниц прекрасного пола не позволили бы мне думать самостоятельно, женская интуиция ведь никогда не подводит.

— Обычно не подводит, — сухо сказала мисс Коутс. — Продолжай, пожалуйста.

— Моя дорогая, у меня есть ощущение, что ты скрываешь очень важную информацию.

— Неужели?

— Несомненно. Тебе известна фамилия девушки?

— Гастингс, — последовал быстрый ответ.

Доктор Роб поднялся со стула и подошел к борту. Он стоял спиной к мисс Коутс, но та видела, как побелели его пальцы, сжимавшие перила. Женщина с нежностью смотрела на мужчину и терпеливо ждала, когда он заговорит.

— Все говорит о том, что твоя маленькая бродяжка может оказаться моей… моей дочерью! — с трудом проговорил он наконец.

— Думаю, так оно и есть, — неуверенно произнесла мисс Коутс. — Но возможно, это звучит не очень убедительно…

— Достаточно убедительно, чтобы я начал наводить справки, — заявил доктор Роб твердо. — Что я и намерен сделать безотлагательно. — В подтверждение своих слов он изо всех сил стукнул кулаком по перилам.

— Ты хочешь сказать, что собираешься задать вопросы самой Розамунде?

Роберт Декстер постоял в глубокой задумчивости, вглядываясь в водную гладь, потом вернулся на свое место возле подруги.

— Нет, не сразу. Я хочу, чтобы девочка сначала поближе меня узнала и, если это возможно, почувствовала ко мне искреннюю симпатию. Лишь потом можно будет сообщить ей столь сногсшибательную новость, если, конечно, факты подтвердятся. И хотя у меня нет никаких оснований слепо надеяться на лучшее, я должен пройти через все испытания, Элис. Пока нет смысла что-либо говорить Розамунде.

— Конечно, — согласилась с ним мисс Коутс. — Но признайся, Роб, в глубине души ты не только надеешься на чудо, ты уверен, что это правда.

— Да, я в этом уверен, — медленно ответил он. — Слишком много совпадений. Какой поворот судьбы — все вновь повторяется!

Откинувшись на спинку стула, он погрузился в глубокие раздумья. Мисс Коутс, набравшись терпения, внимательно наблюдала за Робертом. Интересно, думала она, доверится ли Роб ей на этот раз, изольет ли свои чувства? Она ни за что не станет проявлять чрезмерное любопытство и с пониманием воспримет его молчаливую сдержанность. Женщина вздрогнула, услышав неожиданный вопрос:

Как давно мы знаем друг друга, Элис?

С самого детства, мы всегда были хорошими друзьями.

Да, всегда, — с готовностью подтвердил он. — Но о своем браке я тебе почти ничего не рассказывал, правда?

Совсем мало, — спокойно ответила она. — Судьба развела нас на время. Кстати, с Силией я встречалась. Мы случайно столкнулись на Риджент-стрит, и ты познакомил нас. Она выглядела потрясающе, я никогда не забуду впечатление, которое она на меня произвела. Я не могла глаз от нее отвести и все думала: вот бы запечатлеть это прелестное лицо на холсте. И представь, вернувшись к себе в мастерскую, я по памяти написала ее портрет. Я храню его до сих пор.

Художница не стала объяснять, что именно побудило ее написать портрет Силии. Это должно было служить ей напоминанием о собственном безрассудстве. Даже сейчас, много лет спустя, Элис не могла без содрогания вспоминать тот ужасный миг, когда она увидела прекрасную девушку, в которую влюбился Роберт. Неудивительно, что он совершенно потерял голову и забыл свою невзрачную Элис. Они остались только друзьями. Образ Силии Роберт до сих пор хранит в сердце как святыню.

Я бы хотел как-нибудь взглянуть на портрет, если ты позволишь, — сказал доктор Роб. — Можно было бы сравнить… — Помолчав, он задумчиво проговорил, как будто про себя: — Как она была прелестна: такая юная, неискушенная! Я же был глупым зеленым юнцом!

Не клевещи на себя, Роб! — возмущенно воскликнула мисс Коутс.

Был, моя милая, был! Тщеславный, заносчивый, воображал о себе бог весть что! Мне везло, все складывалось весьма успешно, но я приписывал свои успехи собственной одаренности, не понимая, что это просто подарок судьбы. Во всех начинаниях мне постоянно сопутствовала удача.

Может, все так и было, но ты заслужил успех! — горячо заспорила она.

Доктор Роб криво усмехнулся:

Ты за друзей всегда стоишь горой, не правда ли? Но не будем сейчас об этом спорить. Должен тебе признаться, именно мои умонастроения привели к распаду нашего брака.

Так ваш брак распался? — удивилась мисс Коутс. — Я, конечно, знала, что ты находился в Америке, когда она умерла. Но я думала, ты отправился туда на время, чтобы набраться опыта…

Ты не ошиблась, но существовала и другая причина. — Он подался вперед, устало положив руки на колени, его плечи поникли. — Мы были на грани разрыва еще до моего отъезда за океан, но я, одержимый надменной заносчивостью, думал, что разлука отрезвит Силию. Я, правда, не взял в расчет ее сестру…

Рут Гастингс, — подсказала мисс Коутс.

Мужчина хмуро взглянул на свою собеседницу:

Так ты знала? Откуда?

К тому времени она успела сделать себе имя в мире моды, вращалась в избранных кругах, — объяснила мисс Коутс. — Я с ней, правда, никогда не сталкивалась. Но для многих моих заказчиц Рут Гастингс была притчей во языцех. Порой писать женские портреты — сущее наказание. Женщина не может позировать в тишине, она будет болтать без умолку, не давая художнику возможности сконцентрировать внимание, — пожаловалась она.

Бедняжка Элис! — произнес доктор Роб рассеянно. — Но если бы ты была с ней знакома, ты бы оценила по достоинству эту властную натуру. Она всегда обладала блестящим умом и потрясающим деловым чутьем. Рут — мастер своего дела. Между прочим, у нас с ней было нечто общее: мы оба непомерно честолюбивы! За невероятно короткий срок она сделала блестящую карьеру: из скромной служащей она превратилась в главного модельера-дизайнера. Ходили слухи о возможном партнерстве, это Силия мне тогда рассказала. Сама она в то время работала моделью в той же фирме. Как я понял, своим грандиозным успехом Рут была обязана прежде всего Силии, которая демонстрировала эксклюзивную модельную одежду.

Это легко понять, — сказала мисс Коутс.

Конечно. Только Рут не способна была никому воздать должное, даже своей родственнице, она приписывала весь успех только себе, хотя, как показали последующие события, прекрасно осознавала истинное положение вещей. — Он тяжело вздохнул. — Знаешь, Элис, в чем источается одна из трагедий человеческой жизни? То, что привлекает мужчину в женщине, может позже, в браке, дико раздражать его.

Не думаю, что это чисто мужская прерогатива, у всех нас есть свои недостатки, — заметила мисс Коутс. — Я знаю массу случаев, но это так — к слову. Продолжай, пожалуйста, Роб!

Силия была так хороша, что могла без труда вскружить голову любому мужчине. Ее чувственная красота в сочетании с утонченной хрупкостью производила на каждого неотразимое впечатление… Розамунда так же чарующе обаятельна… Однако надеюсь, что у нее…

— Что у нее есть что-то и от тебя? — вкрадчиво вставила мисс Коутс. — Не беспокойся, конечно есть! Сила духа, воля и мужество. Эти качества уже проявились в полной мере.

Сила духа, воля и мужество, — повторил доктор. — Именно этого не хватало Силии. Бедное дитя! Ей нужна была опора в жизни, и Рут ловко воспользовалась этим. Но она проявила чрезмерное усердие. Она измотала Силию бесконечными выступлениями и буквально поработила сестру, причем не только физически, но и душевно. Силия практически лишилась своего «я». Бедняжка, она была очень несчастна и абсолютно беспомощна. И вот тогда-то на сцене появился я! — Он горько рассмеялся. — Я высокомерно возомнил себя доблестным странствующим рыцарем и решил освободить Силию из рабства. Мы поженимся, мечтал я, и охладим пыл Рут. Силия не разделяла моего энтузиазма, но я не слушал ее. Мы поженимся — вот и все! Силия сдалась, что ей еще оставалось? Выбор был небогатый: Рут да я, парочка гордецов, готовых биться за бедное наивное существо. Я, конечно, руководствовался самыми благородными побуждениями. И вот однажды тихим утром мы поженились, позавтракали вместе и разошлись: каждый на свою работу. Когда я вечером вернулся в нашу унылую меблированную квартиру, то застал Силию в слезах. Понимаешь, мы думали, вернее, я думал, что Рут умерит свои притязания к сестре, станет менее требовательной к ней. Я не учел, что она может просто-напросто указать Силии на дверь. Но именно это и произошло. Я, малообеспеченный врач, живущий при больнице, должен был один содержать семью! Весьма мрачные перспективы!

Но ведь Силия, с ее-то внешностью, легко могла найти работу, — предположила мисс Коутс, скрывая свое возмущение.

Не могла. У Рут все было продумано до мельчайших подробностей. Силия подписала в свое время контракт, по которому не имела права трудиться в какой-либо другой подобной фирме в Лондоне. Я работал в столице, что же нам оставалось делать? Рут также виновата в том, что Силия оказалась совершенно не подготовленной к жизни, ничем другим, кроме показа одежды, она не могла заниматься. Вот так мы и жили, обремененные массой проблем. Мы уже не парили в облаках, все чаще впадали в уныние, испытывая глубочайшее разочарование во всем. Мне нравилась моя работа, я намеревался сделать карьеру и трудился не покладая рук, но моя профессия требовала от меня полной отдачи. Я подолгу задерживался в больнице, часто оставался в неурочное время. Но для нас, врачей, это обычное дело, с этим просто надо смириться. Силия не хотела ничего понимать, чувствовала себя одинокой, покинутой и буквально умирала от скуки. Мы едва сводили концы с концами, поэтому о развлечениях не могло быть и речи. Вот она и сидела целыми днями в четырех стенах, изнывая от безделья. Она стала раздражительной, обвиняла меня в том, что я ее совсем забросил и предал. Я спорил с ней, пытался что-то доказать. Ведь должна же она была понимать, что быть женой врача — нелегкое дело! Мне не оставалось ничего другого — только работать в поте лица, чтобы преуспеть. Я должен был содержать семью. Она часто плакала, бедняжка, а во мне нарастало раздражение. Порой в запале ссоры я говорил вещи, за которые мне до сих пор стыдно.

Он замолчал, опустив голову, мисс Коутс смотрела куда-то в сторону. Ей больно было видеть Роберта таким поникшим, расстроенным до глубины души.

— Однажды я вернулся домой и застал ее в приподнятом настроении. Оказалось, Рут заходила к ней в гости. Возникла проблема: начинается показ новых коллекций, а девушка, которая заняла место Силии, слегла с приступом аппендицита. Не хочет ли Силия поучаствовать в красочных шоу, временно, конечно? Рут ни словом не обмолвилась о перспективах дальнейшего сотрудничества — она слишком умна, чтобы заранее раскрывать свои карты. Но я сразу смекнул: это цветочки, ягодки будут впереди. Рут явно пыталась вбить клин между мной и Силией. Я объяснил все своей милой девочке, но она лишь недовольно пожала плечами, заявив, что на меня не угодишь: то я вечно ворчу, что должен содержать жену, то вдруг недоволен, что та хочет немного подработать.

— Да, неопровержимый довод, — задумчиво протянула мисс Коутс. — Затем, конечно, последовали новые деловые предложения?

— Конечно. Сначала время от времени, потом все чаше и чаще. А я получил предложение поработать в Америке и решил принять его, надеясь, что Силия поедет со мной. Но она категорически отказалась. Моя жена перестала мне верить. Она считала, что если я один раз предал ее, то все может повториться. Разве она может быть уверена в том, что я больше не подведу ее? А вдруг в Америке все пойдет не так? Мы спорили, ссорились, и в конце концов я поставил вопрос ребром: я в любом случае уеду, а она сама пусть решит, что для нее лучше.

— И она все равно отказалась сопровождать тебя?

— Отказалась. Вероятно, мне бы удалось каким-то образом убедить ее, но я столкнулся со скрытым противодействием Рут. Последняя избрала изощренную тактику кнута и пряника, то запугивая сестру, то суля ей золотые горы. Вот так все и закончилось, я покинул Англию. Вечером, накануне отъезда, я еще раз зашел к Силии и умолял ее поехать со мной. Но все было напрасно! — Он тяжело вздохнул. — Мы виделись в последний раз. Я написал ей несколько писем, но ответа так и не дождался.

Повисла напряженная пауза, мисс Коутс первой нарушила молчание:

Теперь я понимаю, почему ты боишься, что история может повториться. Поставь Розамунду на место Силии, и ситуация окажется зловеще похожей. Единственное отличие: Розамунда не замужем. Она сама мне об этом сказала.

Это хорошо, мне будет проще противоборствовать влиянию Рут, — мрачно сказал доктор Роб.

Думаю, ты прав. — Мисс Коутс нахмурилась. — А как ты узнал о смерти Силии?

От Рут, она и заключение о смерти прислала. У меня тогда не возникло никаких сомнений…

Значит, она… — Мисс Коутс стремительно подалась вперед, глядя в упор на друга. — Роб, какова была причина смерти?

Не рождение ребенка, — ответил он, мгновенно поняв волнение мисс Коутс. — Банальный вирусный грипп, была как раз эпидемия.

Думаю, жена сообщила бы тебе о рождении дочери.

Возможно, она пыталась это сделать, но я не получил ни одного письма. Не исключено, что Рут их перехватывала. — Доктор Роб поднялся и стал нервно мерить шагами палубу. — Я должен выяснить, как девочка была зарегистрирована при рождении, под какой фамилией. Понятно, что Рут приложила руку и к этой процедуре. Сама Розамунда назвала фамилию Гастингс. Не удивлюсь, если Рут сумела внушить ребенку, будто она ее мать.

Да, это вполне возможно, — кивнула мисс Коутс. — Но девочка так похожа на Силию, глаза-то у нее абсолютно материнские! Тут требуются кое-какие разъяснения: ведь Силия и Рут были сводными сестрами, их не связывало кровное родство.

Да, правильно, — заметил доктор Роб. — Как я сейчас припоминаю, в заключении о смерти Силии была указана какая-то частная клиника. Я должен все как следует проверить. Если Розамунда родилась в том же районе, пусть и в другом медицинском учреждении, то могут отыскаться какие-нибудь зацепки. Это хоть как-то сузит радиус поиска. А еще дата рождения…

Я попробую это выяснить, — пообещала мисс Коутс, поднимаясь со стула. — Смотри, Роб, вон она как раз входит в калитку. Возьми себя в руки, дорогой, она не должна ничего заподозрить. Если девочка уловит наше волнение, то поймет, что это связано с ней, испугается и упорхнет.

Нет-нет, этого нельзя допустить, — пробормотал доктор Роб, наблюдая за девушкой. Он взял художницу под руку и крепко прижал ее локоть к себе. — Господи, какое счастье, Элис, что именно ты ей встретилась на пути и она нашла у тебя защиту!

В ответ мисс Коутс на секунду прильнула к доктору. Заметив, что Розамунда приветливо машет им рукой, друзья отправились ей навстречу.

Розамунда сидела на песке, радостно болтала ногами в теплой воде и разглядывала пришвартованную у другого берега канала яхту «Гордость Лондона». Нежась на солнышке, девушка испытывала безмятежное счастье. Никогда в жизни ей не было так хорошо и спокойно! Даже неритмичный стук пишущей машинки Джона не раздражал ее, она почти его не замечала. Судя по всему, этот человек увлеченно работал, ему нравилось то, что он делал. В своем нынешнем душевном состоянии Розамунда была готова проявлять терпимость, понимание, почти радушие к людям, которые умудрялись жить по-своему, так, как им хотелось, и при этом не ущемлять чужих интересов.

Девушка замерла, глубоко задумавшись, гладкий лоб прорезали морщинки. Наконец-то и она живет своей собственной жизнью! Но как же ее поступок, наверно, расстроил тетю Рут! Розамунда не хотела волновать родственницу, но другого выхода у нее просто не было. Предположим, она не стала бы убегать из дома, что ожидало бы ее в этом случае?

Другого развития событий и быть не могло, Розамунда больше не сомневалась в этом, получив от тетки краткое, четкое послание, которое, видимо, далось последней не без труда. Тетя Рут по-прежнему не чувствовала за собой ни малейшей вины за случившееся.

Это было не письмо: тетка не могла ей написать. Это было невозможно, потому что никто не знал, где находится Розамунда. Но Рут Гастингс, узнав о бегстве племянницы, придумала, как с ней связаться, и стала размещать в каждом новом номере газеты «Дейли телеграф» в разделе личных сообщений свое послание: «Розамунда, дорогая, вернись ко мне! Я все прощаю, никаких упреков! Р.Г.».

От первой части послания сердце девушки дрогнуло, но второе предложение заставило ее насторожиться. Да, тетушка встретит ее с распростертыми объятиями, не будет донимать ее жалобами и упреками, но в глубине души затаит обиду и никогда ни в чем не признает себя виновной.

Розамунда целую неделю провела у мисс Коутс, вернее, мисс Элис, и только еще больше утвердилась в правильности своего выбора. Казалось бы, невозможно мирно сосуществовать двум людям в таких стесненных условиях, как каюта небольшой яхты. Удивительно, но Розамунда ни разу не ощутила каких-либо попыток хозяйки вторгнуться в ее личное пространство. Общение было простым и легким, мисс Элис дарила свое радушие так искренне, что девушка не испытывала ни малейшего душевного дискомфорта.

Трудно представить себе двух столь не похожих друг на друга женщин, как мисс Элис и тетя Рут, думала девушка. Но в то же время у них прослеживалось нечто общее. У каждой было свое призвание, обе женщины весь свой опыт и знания отдавали любимому делу, и обе нуждались в общественном признании, чтобы чувствовать себя счастливыми и успешными. Но на этом, правда, все сходство заканчивалось. Рут Гастингс нуждалась в посторонней помощи, а мисс Коутс нет. Было еще что-то скрытое, трудноуловимое, что делало контраст между женщинами более явственным. Разница обуславливалась, видимо, и определенными чертами характера этих творческих натур. Розамунда никак не могла решить, какими именно. Лишь одно было совершенно очевидно: мисс Коутс принадлежала к типу людей, которые умеют давать, а Рут умела только брать.

В любом случае человеку никогда не следует злоупотреблять чужим великодушием и щедростью, особенно когда у него нет уверенности в том, что он сможет отплатить тем же, размышляла Розамунда. Самое малое, что она могла сделать в знак признательности и благодарности, — это взять на себя хлопоты по хозяйству. Девушка готова была заплатить за проживание на яхте, но мисс Коутс категорически отказалась даже обсуждать эту тему.

— Какой вздор, дитя мое! — воскликнула она, когда Розамунда заговорила о деньгах. — Ты выполняешь работу, которую я терпеть не могу делать сама. У меня остается больше времени на мое любимое занятие. А за это, между прочим, мне хорошо платят!

Розамунда знала об этом, но все равно испытывала интуитивное беспокойство. Она вспомнила, как отважилась задать художнице мучивший ее вопрос:

— Мисс Элис, почему вы так добры ко мне?

Художница подняла голову от блокнота, в котором делала наброски, и улыбнулась:

— Причины разные, моя дорогая. Во-первых, ты была страшно расстроена, вот я и решила тебе помочь, я просто обязана была это сделать. Кроме того, я к тебе очень привязалась. Ну и наконец… — Она помедлила, устремив взгляд на свою работу, а потом решительно добавила: — Потому что ты напоминаешь мне одного человека, которого я когда-то знала.

— Да, правда? У нее были такие же странные глаза, как у меня? — спросила девушка.

— У тебя не странные глаза, моя милая, а необычные, — твердо заявила тогда мисс Элис.

Розамунда вдруг сообразила, что ее вопрос так и остался без ответа, но, в сущности, это не имело никакого значения.

Девушка решила пока не изводить себя размышлениями о будущем. В такой чудесный день для нее может существовать только «здесь» и «сейчас» — и этого вполне достаточно! Розамунда вновь опустила ноги в воду и замерла. Рядом с ее рукой на цветке застыла роскошная бабочка адмирал, на ее крыльях резко выделялись красные полосы, как лампасы на адмиральской форме. Над гладью воды мелькал зимородок, капельки воды на его перышках сверкали, как бриллианты. Боже, какая красота! Розамунда чувствовала себя как в раю: так и сидела бы здесь много-много часов подряд! Из деревни донесся бой башенных часов, и девушка вспомнила, что пора идти пить чай. Вздохнув, Розамунда медленно подошла к шлюзу и по узкому мостику перебралась на другую сторону канала.

Она шла по берегу и улыбалась, переполненая какой-то беспричинной радостью. Какое счастье просто жить на белом свете! Девушка была так поглощена своими эмоциями, что не сразу заметила Джона, который прохаживался по палубе своей яхты.

Розамунда растерялась, не зная, что делать. С того ужасного дня, когда он выгнал ее из своего плавучего дома, они не виделись. Девушка даже не знала, рассказала ли мисс Коутс Джону о найденном кошельке.

Розамунда перестала улыбаться. Может, удастся проскользнуть незамеченной, пока Джон стоит к ней спиной? Пожалуй, надо попробовать! Так не хочется сталкиваться с грубостью и недоброжелательностью! Но Розамунде не повезло: в самый неподходящий момент у нее от цветочной пыльцы предательски защипало в носу, и она громко чихнула. Звук получился негромкий, вполне деликатный, но Джон сразу резко обернулся. Когда он увидел, кто именно нарушил тишину, то спустился по сходням на узкий причал и замер, преграждая девушке путь.

Розамунда тоже остановилась: уклониться от встречи было уже невозможно. Пытаться молча проскользнуть мимо Джона не имело смысла: он нарочно заблокировал проход, видимо намереваясь высказать ей все, что у него накопилось на душе. Чувство щемящей радости бесследно испарилось, и Розамунду охватило уныние. Неужели этот человек все еще сердится на нее из-за трех яиц и кусочка бекона и будет вновь метать громы и молнии? Девушке так не хотелось враждовать с ним. По велению судьбы Розамунда попала в это тихое райское место и мечтала обрести здесь душевный покой, дружеское участие. Чтобы вспыхнула ссора, достаточно одного человека, но чтобы завязалась дружба, нужны двое.

Розамунда предоставила Джону право заговорить первым. Взгляд ее спокойных русалочьих глаз бесстрашно скользил по мужскому лицу.

— Я рад видеть вас, мисс Гастингс, — неуверенно проговорил он. Робость в его голосе потрясла Розамунду до глубины души. — Я должен… Должен попросить у вас прощения. Мне уже сообщили, что ваш рассказ о пропаже кошелька — чистая правда…

— Не стоит извиняться, — быстро сказала Розамунда, радуясь, что все наконец прояснилось. Однако эта смиренная явка с повинной не принесла ей никакого удовлетворения. — Кстати, я вас ни в чем не виню, ваша подозрительность вполне объяснима: мой рассказ звучал совершенно неубедительно.

— Мое поведение непростительно, — продолжал настаивать на своем Джон. — К тому же я сам за несколько дней до вашего появления забыл бумажник в деревенском магазине.

— О, — многозначительно произнесла Розамунда, склонив светловолосую головку на плечо. — Надо же, сколько совпадений! Видимо, это вас и насторожило. Ведь я могла услышать вашу историю от миссис Уочет — она такая болтушка — и попробовать использовать информацию в своих целях.

— Знаете, вы так добры ко мне, что меня начинают мучить угрызения совести, — признался Джон с кислым видом. — О таком варианте я даже и не подумал. Я был просто в бешенстве…

— Потому что не успели вы как следует устроиться в своем маленьком раю и приступить в тишине и покое к работе, как неожиданно появился чужой человек и попытался навязать вам свои проблемы, — вставила Розамунда.

— Да-да, вы абсолютно правы, — с готовностью подтвердил он, но тут же нахмурился, обдумывая что-то. — Однако из вашего подробного объяснения вытекает, что я действовал очень эгоистично…

— Нет, это вопрос самосохранения, — твердо заявила девушка и заметила, как Джон взглянул на нее с живым интересом.

— Похоже, вы говорите со знанием дела, как будто пережили нечто подобное!

— Вы так думаете? — осторожно спросила Розамунда. — Ну что ж, каждому приходится время от времени сталкиваться с такими же проблемами. И прошу вас, не казните себя. В конце концов, ничего плохого со мной не случилось.

— Но я никак этому не способствовал, — с горечью проговорил Джон. — Что бы вы делали, если бы мисс Коутс не пришла вам на помощь?

— Она самая добрая, сердечная и деликатная женщина на свете, — с нежностью проговорила девушка. — Я никогда не смогу отблагодарить ее за все, что она для меня сделала. Какое счастье, что она взяла меня под свое крылышко. Может быть, именно поэтому…

— Она что-то против меня имеет, — закончил за девушку Джон. — Она видит во мне страшного волка, который напугал ее маленькую бедную овечку.

— Скорее всего, так оно и есть, — вздохнула Розамунда. Услышав, как часы в деревни отбили четверть, девушка воскликнула: — Боже мой, мне пора! Надо приготовить чай. — Она выдержала паузу, а потом произнесла великосветским тоном: — Мистер Линдсей, не выпьете ли вы с нами чаю? Вы смогли бы лучше узнать мисс Элис.

— Вы уверены, что я буду желанным гостем? — засомневался Джон.

— Абсолютно, — поспешила успокоить его Розамунда. — Мисс Элис предпочитает не конфликтовать с людьми. Пойдемте со мной, и она сразу догадается, что теперь все в порядке. — Ее глаза загорелись лукавством. — Даю вам слово, дракон не станет дышать на вас огнем.

— В таком случае я с удовольствием принимаю приглашение, — с улыбкой ответил Джон, не понимая, что с ним такое происходит. Все его благие намерения близко не сходиться с соседями и держаться ото всех подальше были немедленно забыты.

Мисс Элис совсем не походила на огнедышащего дракона. Она выглядела милой, доброжелательной и чрезвычайно удивленной.

Молодые люди не спешили предоставить мисс Коутс свои объяснения по поводу нового положения вещей, а она не имела ни малейшего желания задавать вопросы. Тем не менее, когда Розамунда отлучилась на кухню, художница изучающим взглядом окинула гостя. Сейчас Джон выглядел очень привлекательно, хотя его нельзя было назвать красивым в привычном смысле этого слова.

— Прошу вас, садитесь, мистер Линдсей, — вежливо предложила она гостю.

Повисла пауза. Джон и мисс Коутс вновь посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Молодой человек с облегчением понял, что никакие объяснения и извинения не нужны. Они решили все начать сначала.

— Вам подходит это место для творчества? — дружелюбно спросила художница.

— Идеально! — ответил Джон с энтузиазмом. — Но это не значит, что у меня нет трудностей…

— Правда? — удивилась мисс Элис.

— Видите ли, я уже давно работаю над пьесой, я вынашивал сюжет несколько месяцев. А вот воплощение общего замысла в образах меня не удовлетворяет, я чувствую, что чего-то не хватает. Сначала я хотел даже изменить сюжетную линию, чтобы лучше прорисовать характеры героев. Сегодня днем я пришел к выводу, что надо действовать иначе. Я был так влюблен в собственный сюжет, что совершенно не думал о своих героях, я не пытался воссоздать правдивые и реалистичные образы и ситуации. У меня это не получилось!

— И что же?

— Пришлось принять мужественное решение! Мне придется все переделать, — воодушевленно признался молодой драматург. — Например, героиня…

Но тут как раз появилась Розамунда с подносом, на котором громоздились чайные принадлежности. Джон вскочил, чтобы помочь девушке. На его лице промелькнуло странное выражение, и мисс Элис удивленно проводила молодого человека взглядом.

В прошлом она несколько раз посещала яхту «Семь звезд», когда там жил и работал Чарльз Томас. И теперь она мысленно представила себе обстановку, в которой жил и творил Джон.

Он наверняка обычно сидит за большим столом у окна, из которого открывается чудесный вид.

Возможно, он связал потребность в корне изменить сюжет своего произведения с процессом творческого переосмысления, но, вполне вероятно, Джон ощутил, что оторвался от жизни. Если все произошло именно так, как предполагала мисс Элис, то было бы интересно узнать, что обозначало новое мировосприятие лично для Джона?

Мисс Элис одернула себя. Это никуда не годится: она носится с Розамундой, как наседка с единственным цыпленком! Ведь не исключено, что героиня пьесы малопривлекательная личность, ничем не напоминающая Розамунду. В любом случае молодые люди сегодня доказали, что могут вполне самостоятельно справиться со своими проблемами.

Мисс Элис сосредоточилась на чайной церемонии. Краем глаза она наблюдала за Джоном и Розамундой. Они не обращали на нее внимания, у них было что сказать друг другу.

Художница невольно размышляла о возможных перспективах этой дружбы. Что принесут новые отношения Розамунде, облегчат ли они ей жизнь или создадут дополнительные трудности?

Как ко всему этому отнесется Роб?

Глава 3

— Мисс Элис, я стала толстая, как бочка!

Художница взглянула на прелестное расстроенное лицо своей подопечной и улыбнулась:

— Нет, моя хорошая, до этого тебе еще пока далеко. Хотя действительно ты немножко поправилась. Но тебе это очень идет. Когда мы только познакомились, ты была тоненькая как тростиночка, казалось, порыв ветра может унести тебя прочь.

— Да, но вы же должны понимать, мисс Элис, что даже пара лишних килограммов совершенно недопустима при моей… — Розамунда внезапно осеклась, она и так сказала слишком много.

Девушка не произнесла слово «профессия». Ее работа, таким образом, могла быть связана с театром, с киносъемками. И конечно, для всевозможных рекламных шоу, модных дефиле не требуются толстушки!

— Я хотела сказать… — неуверенно пролепетала Розамунда, — что если я растолстею, то не влезу в собственную одежду, а покупать новую — сплошное разорение.

Звучало это не очень убедительно, но мисс Элис и виду не подала, что такое объяснение ей кажется странным.

— Придется заняться гимнастикой и сесть на диету, — сокрушалась Розамунда. — Страшно признаться, но я люблю вкусно поесть!

— Ничего страшного в этом нет, — решительно заявила мисс Элис. — Это совершенно естественно, особенно в твоем возрасте. На самом деле для многих людей вкусная еда является огромным удовольствием. Но так и должно быть, ведь пища жизненно необходима живому организму. Представляешь, как было бы ужасно, если бы нам приходилось насильно принуждать себя поглощать еду! Кстати, по-моему, не такой уж у тебя и хороший аппетит. Более того, должна тебе сказать, что если до своего побега ты ела меньше, чем сейчас, то ты явно недоедала. Но возможно, изменились условия, — задумчиво проговорила женщина.

— Что вы имеете в виду? — Розамунда сама поразилась, как дрогнул голос.

— Только то, моя дорогая, что ты живешь теперь на чистом воздухе, вдали от шумного, загазованного Лондона. Питаемся мы здесь регулярно, на столе у нас простая здоровая пища. Я уверена, что ты, как большинство работающих девушек, обычно перехватываешь на бегу что-нибудь неудобоваримое, а иногда вообще забываешь поесть, особенно если надо сделать какие-нибудь покупки.

Розамунда вздохнула, почувствовав, как спадает напряжение. Разговор на общие темы ей казался более безопасным.

— Да, бывает.

В модном салоне девушки постоянно оставались вообще без еды. Рут Гастингс, человек безусловно преданный своему делу, часто теряла чувство меры и ощущение времени, ее рабочий день был расписан до минуты, перерывы на ленч или обед не были предусмотрены. От своих сотрудников хозяйка салона требовала такой же полной отдачи. Изнуряющий график отнимал много сил, это стало еще одной причиной того… Тут Розамунда испуганно вздрогнула. Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не слышала вопроса мисс Элис, которая, внимательно глядя на девушку, терпеливо ждала ответ.

— Простите, я, кажется, задумалась, — виновато улыбнулась девушка. — Что вы сказали?

— Да это не так уж и важно. Просто я собираюсь в Бат, поедешь со мной?

Розамунда растерялась.

— Мне очень хочется посмотреть Бат, но как-нибудь в другой раз, — ответила она. — Я там никогда не была, на самом деле я почти нигде не бывала. Просто мне необходимо сегодня кое-что сделать.

— Надеюсь, не домашнюю работу? — быстро уточнила мисс Элис. — Дорогая, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя связанной хозяйственными заботами, особенно в такой прекрасный день, как сегодня.

Розамунда с нежностью улыбнулась мисс Элис:

— Не беспокойтесь, это не домашние дела. Мне необходимо разобрать свою одежду, кое-что перешить, например пояс этой юбки. Он страшно жмет. А потом отправлюсь на прогулку, мне это пойдет на пользу.

— Возможно. — Мисс Элис не стала с ней спорить, сосредоточенно изучая содержимое своей сумочки. — Кстати, может, тебе что-нибудь купить в Бате? Ну, косметику, например?

— Нет, спасибо, — решительно отказалась Розамунда. Поймав удивленный взгляд, девушка поспешно добавила: — Наверно, это выглядит странным, что я не пользуюсь косметикой, да и здесь это как-то неуместно…

— Ты права, — согласилась мисс Элис. — Ну ладно, тогда я пошла.

Розамунда переживала, что приходится быть скрытной и сдержанной с этой замечательной женщиной, которая так невероятно добра к ней. Мисс Элис не страдала болезненным любопытством и не задавала лишних вопросов, но девушка уже несколько раз проявила неосторожность и невольно рассказала о себе больше, чем ей хотелось. Казалось, что она ходит по краю пропасти, как будто кто-то подталкивает ее к этому краю.

«Господи, ерунда какая! — одернула себя Розамунда, увидев, как мисс Элис остановилась на причале поболтать с Джоном. — Она тут совершенно ни при чем, я сама создаю себе проблемы. Плохая из меня получается обманщица!»

Девушка прошла к себе в каюту и принялась перебирать вещи, которые привезла с собой. Купленные на распродаже по дешевке, они и выглядели соответственно. Когда их кроили, явно пытались сэкономить на ткани, поэтому расставлять теперь было нечего. Розамунда запихнула все обратно в ящик шкафа и вздохнула. Она на секунду представила себя в прежней одежде и тихо засмеялась. Безупречно сшитые брючные костюмы, элегантные платья и тончайшее нижнее белье — как дико эти наряды смотрелись бы здесь! В такой одежде и пяти минут не проходишь, чтобы не испачкать, не испортить! Другое дело рабочий комбинезон или простенькое платье — легко носить, легко стирать. В такой одежде можно и на траве поваляться: пара зеленых пятен ее не испортит. Царапины и синяки на ногах тоже пустяки: они ведь пройдут через несколько дней.

Девушка несколько секунд изучала свое отражение в потемневшем зеркале. Сама она не любила макияж, но приходилось выполнять тетушкины требования. Хотя сейчас, пожалуй, можно было бы чуть-чуть подкраситься…

Розамунда вдруг обнаружила, что успела сильно загореть, её кожа приобрела золотистый оттенок, губы напоминали лепестки роз. Ни помада, ни тени для век, похоже, не нужны!

Спустя несколько минут Розамунда не спеша прогуливалась у яхты «Семь звезд». Она улыбнулась, поймав восхищенный взгляд Джона.

— Привет, ты выглядишь потрясающе, Розамунда, буквально светишься вся! Что случилось? Клад нашла?

— Нет, просто мне очень хорошо, — весело отозвалась девушка. — День прекрасный, я иду гулять, чувствую себя великолепно. Видимо, мне действительно пошла на пользу пара лишних килограммов, как сказала мисс Коутс. Меня даже не волнует, что одежда стала тесновата.

Джон окинул ее критическим взглядом.

— А по-моему, у тебя замечательная фигура, —заметил он. — Такие… такие соблазнительные очертания. — Его руки непроизвольно обрисовали в воздухе плавные линии. Мужчина рассмеялся. — Боже, я заставил тебя покраснеть, вот уж не думал, что в наши дни девушки способны краснеть. Хочешь кофе? — Джон интригующе посмотрел на Розамунду. — Посиди со мной, чтобы я знал, что ты не обиделась!

— С чего мне обижаться? — фыркнула та. — Но я не должна увлекаться сладким, а не то превращусь в толстуху. Знаешь, я захватила с собой только два яблока на ленч.

Джон застонал:

— Какой ужас! Я ни за что не откажусь от хорошей еды! Ну что ж, желаю приятно провести время. Если ты заглянешь ко мне на обратном пути и будешь умирать от голода, я приготовлю для тебя… яичницу с беконом!

Она с упреком посмотрела на него:

— Может, прогуляешься со мной? Тебе полезно размяться…

— Нет, разминка мне не нужна! — воскликнул он с притворным негодованием. — Я сыт по горло силовыми упражнениями: бесконечные ведра с водой, домашние дела, приготовление пищи, мытье посуды, хождение по магазинам… — Он задумчиво взъерошил волосы и тяжело вздохнул. — Помимо всего прочего, я должен дописать чертову пьесу! Она не дает мне покоя!

Розамунда промолчала. Джон редко говорил о своей работе, и девушка не знала, что сказать. Что в таких случаях лучше сделать: посочувствовать или поддержать? И то и другое может вызвать у писателя приступ раздражения.

— Понимаешь, — признался он с тоской, — получается слишком многословно! Начинаю сокращать до нужного объема и понимаю, что выпадают самые удачные места. Вот такие дела! Но это мои проблемы. Ну все, иди гуляй!

— Как бы мне хотелось тебе помочь, — мечтательно проговорила девушка.

Джон взглянул на нее с удивлением:

— Господь с тобой, куколка! Ты ведь не шутишь, правда? — Он был необычайно тронут ее предложением. — Ничего не поделаешь, мне придется разгребать все самому. Отправляйся скорее на прогулку и не вводи меня в искушение! Вот брошу все и пойду с тобой! — Он послал ей воздушный поцелуй и исчез в каюте.

На лице Розамунды расцвела улыбка, на душе стало весело и спокойно. Уже не первый раз девушка задавала себе вопросы: что стало причиной столь разительной перемены в его поведении, почему он вообще так себя вел? Что-то тут определенно было не так. Розамунда никак не могла понять, что же именно. Джон отличался такой же скрытностью, как и она сама. Погруженная в мысли, девушка по тропинке добралась до главного шлюза, по мосту перешла на другую сторону канала и остановилась, чтобы перекинуться парой слов с женой смотрителя шлюза. Полная румяная женщина усердно месила тесто для хлеба.

— Собрались на прогулку, мисс? Подходящий сегодня денек для этого. Но почему же вы одна? Такая красивая леди не должна гулять в одиночестве. Разве нет у вас на примете приятного джентльмена, который бы мог составить вам компанию? — улыбнулась женщина и многозначительно кивнула в сторону стоявших у причала яхт.

Какая поразительная осведомленность, подумала Розамунда. Но женщина держалась так мило и доброжелательно, что на нее невозможно было сердиться.

— О, мне не будет скучно, миссис Банс. Иногда приятно побыть в одиночестве, — сказала девушка, но такое объяснение не удовлетворило женщину.

— Нельзя сторониться молодых людей, особенно в вашем возрасте, — назидательно заявила она. — Знаете, что вам сейчас надо делать? Развлекаться, веселиться, пока есть такая возможность. Это недолго протянется. Вот замуж выйдете, детки пойдут… — Она удрученно покачала головой, но выглядела при этом такой довольной, что Розамунда не могла сдержать смех.

— Что-то не похоже, чтобы вас такое положение дел не устраивало.

— Ах, у меня никогда не было времени на развлечения, всегда приходилось тяжело трудиться, — объяснила миссис Бане. — С самого детства. Моя мать рано умерла, я была старшей из пяти детей. Но вам, мисс, — только не обижайтесь на меня — вам, скорее всего, будет не под силу тяжелая работа.

А-а, это, судя по всему, очередная попытка прозондировать почву, догадалась Розамунда и поспешила закончить беседу:

— Вообще-то я очень выносливая, у меня обманчивая внешность. Ну, мне пора, пойду пройдусь.

— Загляните ко мне на обратном пути, я угощу вас теплым хлебом, — ласково сказала миссис Банс.

От одной мысли об ароматном куске хлеба у Розамунды потекли слюнки. Вспомнив о своем намерении похудеть, девушка хотела отказаться, но потом решила порадовать Джона свежевыпеченной буханкой хлеба.

Через полтора часа вконец обессилевшая Розамунда вновь была у шлюза. Яблоки не утолили голод, а лишь раздразнили аппетит. Ноги ныли от непривычной нагрузки. Девушка расстроилась: может, она действительно не такая уж выносливая… Но ведь она никогда не давала себе поблажки, работая в салоне! Хотя это, конечно, весьма специфическая работа…

«Боже мой, да я просто-напросто слабенькое тепличное растение, — пришлось признать Розамунде с горечью. — С ума сойти, пешком разучилась ходить: все на машине, на машине… Ладно, придется взяться за ум! Я не намерена оставаться на задворках жизни из-за своей изнеженности».

С трудом передвигая ноги, девушка добралась до причала. На палубе «Семи звезд» никого не было. Прижимая к груди все еще теплую буханку, Розамунда поднялась на яхту. Джон работал в гостиной. Весь стол был завален страницами рукописи. Молодой человек выглядел бледным и измученным. Время от времени он перебирал отпечатанные листочки неоконченной пьесы, будто отчаялся разыскать в этом бумажном хламе хоть что-нибудь, заслуживающее внимания.

— Как дела? — вяло приветствовал он гостью. И голос, и лицо его выражали крайнюю усталость. — Уже вернулась?

— Да, — бодро ответила Розамунда, решив не поддаваться унынию. — Посмотри, что я принесла. — Она положила на стол аппетитную буханку хлеба. — Ты сейчас решишь, что я сошла с ума. После всего, что наговорила о диете, я собираюсь съесть огромный кусок этого божественного хлеба. Я просто умираю с голоду! Могу с тобой поделиться, если все достанется мне одной — я лопну!

— Если честно, мне не очень хочется… — Джон внимательно посмотрел на хлеб. — Выглядит и пахнет неплохо…

Через несколько минут они сидели рядышком на нагретой солнцем палубе и уплетали за обе щеки большие теплые куски, отрывая их руками от буханки. Джон сказал, что такой хлеб надо есть именно так: отломить кусочек, сверху положить масло и сыр и отправить в рот. Опасения Розамунды по поводу потребления лишних калорий оказались напрасными: львиную долю хлеба изничтожил Джон. Девушка с каким-то необъяснимым удовольствием наблюдала за молодым человеком. Оказывается, очень приятно видеть мужчину, который наслаждается вкусной едой. Но еще большее удовлетворение Розамунда испытывала от осознания своей причастности к этому маленькому празднику жизни. В глубине души девушка уже знала, кто является причиной ее тихой радости…

Потом они потягивали крепкий кофе, изредка перекидываясь словами. Неожиданно Джон проговорил с горечью в голосе:

— Черт побери, все не так, Розамунда! Можно спокойно выбросить всю мою писанину. Я утром просмотрел пьесу еще раз. Кошмар! Страшно длинная, с кучей ненужных персонажей, вся какая-то сырая, недоработанная…

Розамунда наклонилась и вытащила травинку, застрявшую в застежке сандалии. Мечтательно глядя вдаль, она спросила:

— Джон, почему ты решил стать драматургом, что определило твой выбор?

Он пожал плечами:

— Наверно, гипертрофированное самомнение и самонадеянность.

— Я имела в виду нечто другое, Джон. Мне хотелось узнать: почему ты решил, что это должна быть именно пьеса?

— Ну, потому… Потому что… А куда это ты, собственно говоря, клонишь?

Розамунда, обхватив колени руками, тихо покачивалась в такт своим мыслям.

— Ты видел прошлой зимой пьесу Фредерика Дейна «Викторина»?

— Вообще-то да. Только я не понимаю, как это связано с моими проблемами. — Джон заметно нервничал.

— Скоро узнаешь. И каково было твое впечатление?

— О, даже не знаю, что тебе сказать. — Он нахмурился, как будто пытался что-то вспомнить. — Сначала все было вроде ничего, но к концу первого действия мне показалось… — Он глубоко задумался, восстанавливая в памяти подробности того вечера.

— Да? — Розамунда решила напомнить о себе.

— Так или иначе, у меня сложилось впечатление, что в пьесе отсутствует что-то очень важное, — признался он наконец. — То, что делает художественное произведение ярким, рельефным, реалистичным. Спектакль получился скучным, схематичным.

— Точно, я так же тогда подумала, — кивнула Розамунда. — И решила еще раз перечитать книгу, на основе которой была создана пьеса. Книга просто великолепна! Мое первоначальное впечатление не изменилось!

Джон насторожился, а девушка, затаив дыхание, ждала, что он скажет.

— На что ты намекаешь, Розамунда? — спросил Джон, напряженно вглядываясь в лицо девушки.

— Я хочу сказать, что не всегда на основе первоклассной книги можно создать хорошую пьесу, — медленно произнесла девушка, четко выговаривая каждое слово. Джон должен уловить ее мысль. — Автор имеет больше возможностей воплотить свой творческий замысел именно в литературном произведении, а не в сценическом. Когда я вновь прочитала «Викторину», то поняла, что произошло. Из книги была заимствована лишь основа сюжета, выхолощенное произведение моментально лишилось яркой выразительности, живого содержания, — подробно изложила свое мнение Розамунда.

— Так ты думаешь, что я… — задумчиво протянул Джон.

— О, я не настолько самонадеянна, чтобы давать тебе советы. Но может быть, тебе стоит подумать о создании книги, а не пьесы?

Джон невероятно долго хранил молчание. Розамунда не смела взглянуть на него, решив, что вела себя глупо и несдержанно.

Внезапно Джон поднялся и, схватив девушку за плечи, рывком заставил ее тоже встать. Несколько мгновений молодые люди стояли лицом к лицу, крепко держась за руки. Потом он склонился к ней и нежно поцеловал в губы.

— Умница! — бросил он и, не проронив больше ни звука, исчез в гостиной.

Розамунда проводила его взглядом, мечтательно прикасаясь пальцами к губам, на которых все еще горел его поцелуй. Стряхнув с себя блаженное оцепенение, она отнесла посуду и остатки еды на кухню, навела там порядок и на цыпочках подошла к двери в гостиную. Предосторожности были излишни. Джон находился в состоянии творческого транса — ничто не могло ему помешать. Он собрал в аккуратную стопку разбросанные страницы рукописи и, изредка просматривая их, стучал и стучал на пишущей машинке с такой одержимостью, как будто от этого зависела его жизнь.

Скорее всего, так оно и было, подумала Розамунда. Творческое начало в Джоне требовало реализации, без этого он не смог бы жить полной, насыщенной жизнью. А девушка мечтала, чтобы он максимально раскрыл себя. На душе у нее было тепло и радостно оттого, что судьба этого человека решалась не без ее скромного участия.

Розамунду переполняло чувство восторга и полного удовлетворения. Долго думать о природе столь странных эмоций не пришлось. Сердце подсказывало ей — это любовь. Любовь, которая никогда не умрет.

— Нет, я ничего существенного не выяснил, — уныло признался доктор Роб. — Не помогла даже дата рождения, которую ты для меня узнала. Кстати, как это тебе удалось? Ты ведь не стала выспрашивать у самой Розамунды?

— Конечно нет, ты же просил меня этого не делать. Удалось выведать все окольным путем. Знаешь, Роб, — добавила мисс Эллис с усмешкой, — я так преуспела в подобных делах, что сама удивляюсь. Видимо, во мне от природы есть склонность к плутовству.

— Как и у большинства женщин, — провозгласил доктор Роб. — Они уверены, что цель оправдывает средства, когда дело касается тех, кто им дорог.

Интересно, кого он имеет в виду, подумала мисс Элис. Ее саму или Розамунду? Но спрашивать она ни о чем не стала.

— Все, что ни делается, — к лучшему. На днях мне надо было заполнить анкету для получения нового паспорта. Я специально разложила все бумаги на столе перед Розамундой. Потом обронила какую-то шуточку по поводу своего возраста. Вот, сказала я ей, и наступило время, когда приходится скрывать свой истинный возраст, и лучше всего вообще забыть дату своего рождения. Потом я намекнула, что, раз для нее такой проблемы не существует, неплохо было бы устроить праздник в честь ее дня рождения. Ну, она мне тут же сообщила дату: двадцать третье июля.

— Она не колебалась, прежде чем ответить тебе?

— Ни секунды. Позже, уже после того, как я тебе позвонила, она поведала мне весьма странную вещь. У нее никогда не было паспорта, Роб. Она никогда не выезжала из страны.

— Другими словами, у нее не было необходимости пользоваться удостоверением личности и свидетельством о рождении, — задумчиво изрек доктор Роб.

— Ты прав. Знаешь, я внимательно наблюдала за Розамундой и теперь абсолютно уверена: фамилия Декстер лично для нее ничего не значит. Она вела бы себя по-другому, если бы знала, что ее настоящая фамилия не Гастингс.

— Логично. Получается, Рут сделала все, чтобы девушка не видела своего свидетельства о рождении, в котором она зарегистрирована как Розамунда Декстер.

— И как твоя дочь!

— Весьма вероятное предположение, — рассудительно кивнул доктор Роб. — Но у нас все еще нет доказательств, а не зная истины, я не могу открыться Розамунде. — Он гневно стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.

— Что тебе все-таки удалось узнать?

— Я теперь частый гость в Соммерсет-Хаус, озадачил служащих в хранилище завещаний, в финансово-налоговом управлении, — мрачно ответил доктор. — Я заставил их перерыть кучу архивных материалов. Никаких результатов! Следовательно, Розамунда родилась за пределами Лондона. Но где? Как я смогу узнать? Это все равно, что искать иголку в стоге сена.

Мисс Элис молчала. Ей казалось неправильным, что Роб не желает посвятить Розамунду в суть происходящего. Но решение остается за ним.

— Какое разочарование!

— Да, поэтому надо действовать более энергично.

— Ты хочешь рассказать все Розамунде?

— Нет-нет, только не это. Я решил встретиться с самой Рут.

— О, Роб! — Мисс Элис была потрясена.

— Не очень разумно, да? Может быть, не спорю, но при данных обстоятельствах неизбежно. Короче, я не выдержал и вчера отправился к ней.

— И что произошло? — От волнения на щеках мисс Элис появился румянец.

— Зря потратил время. Мне было объявлено, что у Рут нервный срыв, она в лечебнице, посетителей к ней не пускают.

Мисс Элис внимательно на него посмотрела:

— Знаешь, скорее всего, это правда. Она ведь загружена работой, да и возраст уже не тот. Помимо всего прочего, бегство Розамунды могло сломить ее. Но ты, кажется, не веришь во всю эту историю?

Доктор Роб пожал плечами:

— Возможно, ты и права. Но с другой стороны, она прекрасно понимает, что сумела отгородиться от меня стеной, которую я точно не стану штурмовать. Это было бы неэтично.

— Но ее поведение говорит о том, что она знает о твоей встрече с Розамундой! Нет-нет, это невозможно! Она ни за что не станет связывать исчезновение племянницы с тобой.

— Я этого и не утверждал. Все эти годы она успешно скрывала от меня факт существования дочери, но при этом боялась, что по какой-нибудь нелепой случайности мы встретимся. Вот это и произошло. Если Рут опасается такого стечения обстоятельств, то не исключено, что она будет всячески изворачиваться, избегая открытой конфронтации со мной.

Мисс Элис задумчиво молчала.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Элис. Нам тоже надо подумать о конспирации. Рисковать нельзя! Правда, никому, кроме моей секретарши, не известно мое местонахождение. На всякий случай я пока воздержусь от визитов к тебе. Да у меня и не будет такой возможности. Я приглашен в Америку прочитать курс лекций и, честно говоря, не могу отказаться.

— Как долго ты будешь в отъезде? — чужим голосом спросила мисс Элис, пытаясь не выдать охватившей ее тоски. У нее появилось предчувствие, что судьба уготовила серьезные испытания дорогому для нее человеку и девушке, столь неожиданно ворвавшейся в их жизнь.

— Я вернусь через три недели. Все это время я не смогу вести свое расследование. Но рано или поздно все прояснится! Хочу спросить тебя: ты ведь позволишь ей остаться с тобой?

— Ответ положительный, — улыбнулась мисс Элис. — Но ты должен понимать, Роб, что у девочки могут появиться свои планы и я буду не в силах им воспрепятствовать.

Доктор внимательно посмотрел на подругу.

— Что у тебя на уме? Ты ведь имеешь в виду что-то конкретное, да? — строго спросил он.

— Имею, — со значением проговорила она. — С детства не люблю сплетничать… Короче, у нее роман с Джоном Линдсеем. — Мисс Элис кивнула в сторону яхты «Семь звезд». — Они очень подружились за последнюю неделю.

— А ты уверена?

— Абсолютно. Понимаешь, в девочке появилось нечто неуловимое, какое-то внутреннее сияние… Похоже, она не на шутку влюблена. Трудно объяснить, но если бы ты ее увидел, то понял все без слов. Они уехали в Бат, но к чаю обещали вернуться.

— Гм, — скривился доктор Роб. — Что ты можешь сказать о молодом человеке, Элис?

— Мне он нравится, — не задумываясь, ответила мисс Элис. — У него сложный характер, он может легко потерять самообладание. Но при этом поражает меня честностью, искренностью и какой-то удивительной душевной чистотой. Но вообще-то я мало что о нем знаю. На самом деле, Роб, он так же старательно скрывает свое прошлое, как и Розамунда.

— Вот как! — воскликнул доктор и тут же рассмеялся. — Знаешь, Элис, мне кажется совершенно естественным и разумным при данных обстоятельствах, что Розамунда оберегает свою тайну. Но что касается молодого человека, то его скрытность вызывает во мне подозрение. Что не чисто в его прошлом. Прошу тебя, Элис, присмотри за моей девочкой, ради меня!

— Обещаю тебе это, — тихо ответила мисс Элис, едва сдерживая слезы.

Лето набирало обороты. Один за другим проходили безмятежные солнечные дни. Розамунда пребывала в блаженном состоянии. Каждую ночь, медленно погружаясь в сон, она воскрешала в памяти прожитые мгновения. А утром пробуждающийся мир вновь встречал ее ароматной свежестью цветов и трав, буйством красок и веселым гомоном птиц. Ежедневные обязанности не тяготили девушку, все спорилось у нее в руках. А мысли были заняты одним: она пыталась осознать чудо, происшедшее с ней и озарившее ее жизнь волшебным сиянием. Она была полностью поглощена думами о Джоне. У Розамунды больше не осталось никаких сомнений: она любит его и надеется, что он ответит ей взаимностью.

Джон постоянно искал встречи с нею, более свободно говорил о своей работе, о неоценимой помощи Розамунды в решении его творческих проблем. Это бесконечно радовало девушку. Но между ними существовало еще нечто, что наполняло душу Розамунды сладким трепетом и мучительным восторгом. Благоговейное молчание, более выразительное, чем самые пламенные речи. Его взгляд, украдкой обращенный на нее. Частое и как будто случайное соприкосновение горячих рук… Что это, если не любовь? Джон влюблен, уверяла себя девушка, он просто не осознает этого. Но прозрение должно когда-нибудь наступить. А она тем временем наберется терпения и подождет, нежась в мире грез и надежд.

Лишь одно вселяло в Розамунду тревогу. Рано или поздно ей придется поведать Джону историю своей жизни. Даже удивительно, что он до сих пор не поинтересовался подробностями ее биографии. Девушку, в отличие от мисс Элис, ничуть не настораживало, что, в свою очередь, о себе молодой человек предпочитает не рассказывать вовсе.

Розамунда надеялась, что Джон поймет ее страстное желание вырваться из того болота, в которое превратилась ее жизнь. Тепличное прозябание в показушной роскоши ничего, кроме презрения и отвращения, не может вызвать у такого скромного и неприхотливого человека, как Джон. Розамунда хорошо понимала, что начинающий молодой писатель не сможет создать для нее тех условий, к которым она привыкла.

Он как-то раз сам заговорил на эту актуальную тему:

— Я живу на скромный доход с капитала, оставленного мне матерью. Приходится довольствоваться малым. Вот если бы мне удалось продать свою книгу…

— У тебя все получится, — с глубокой убежденностью в голосе проговорила Розамунда.

Он удивленно взглянул на нее:

— Откуда такая уверенность?

— Довольно трудно объяснить, — призналась девушка. — Но я думаю, что ты… Скажи-ка мне, Джон, бывает ли у тебя такое странное состояние: вот перечитываешь ты готовые части своей книги и понимаешь, что написано замечательно, настолько превосходно, что ты прийти в себя не можешь от изумления, осознав, что автор — ты сам.

— Да-да! Все так и есть. Меня постоянно поражает мое непосредственное участие в создании книги. Видимо, это проделки подсознания! Но ты-то откуда все знаешь?

— Догадалась по твоему виду. У тебя на лице мелькает такое отрешенное и одновременно блаженное выражение… Я, наверно, нескладно объясняю, — засмущалась она, заметив, какое неизгладимое впечатление произвели на него ее слова.

— Нет, ты просто умница, моя дорогая! Я наконец-то понял, как глубоко и ясно ты мыслишь и чувствуешь. Ты как будто в душу ко мне заглянула и прочитала мои мысли. Скорее поведай мне что-нибудь еще о моей скромной персоне!

— Ни за что! — воскликнула она, лукаво улыбаясь. — Ты тогда совсем возгордишься, и мне не будет спасения…

Розамунда сама не поняла, как это признание сорвалось у нее с губ. Она покраснела до слез и, как испуганная птичка, метнулась прочь от Джона, от его вопрошающих глаз. Господи, что он теперь будет думать о ней, стучало в голове у Розамунды. Задыхаясь от волнения, она вбежала на палубу яхты «Гордость Лондона» и лишь тогда отважилась оглянуться.

Джон стоял у борта и широко улыбался. Поймав ее тревожный взгляд, он прикоснулся рукой к губам и послал ей воздушный поцелуй. Розамунда как во сне подняла руку и ответила ему тем же.

Остаток дня она провела в состоянии легкой невменяемости. Мисс Элис даже не пыталась привести девушку в чувство, прекрасно понимая, что эта блаженная улыбка, этот бессмысленный взор однозначно свидетельствуют лишь об одном: Розамунда влюблена в Джона. Художница вздохнула. Может быть, все будет хорошо, успокаивала она себя. Очень часто правда оказывается на стороне молодых, неопытных и бесстрашных, тех, которые действуют по-своему и не спрашивают совета у старших. Но она обещала Робу присмотреть за девушкой. Ради него она сделает все, как бы трудно это ни было.

В один из дней мисс Элис собралась съездить в Лондон на встречу с потенциальной заказчицей. Художнице очень не хотелось трогаться с места.

— В такую замечательную погоду тащиться в город просто кощунственно, — ворчала она. — Там жарко, душно, плохо пахнет… Боже, сколько сил на это уйдет!

— А вам обязательно надо ехать? — сочувственно посмотрела на нее девушка.

— Боюсь, это необходимо. Я должна встретиться с одной женщиной, все считают ее несравненной красавицей. Это, правда, не значит, что она заинтересует меня как художника. Одно дело — тщательно запечатлеть на полотне совершенное лицо, и совсем другое — вдохнуть в него жизнь. Я многого жду от предстоящей встречи. Может быть, мне удастся поработать с ней… и кое-чего добиться. Если я пойму, что у меня ничего не получается, я с легкостью сверну все работы, благо я могу себе это позволить. У меня есть кое-какие мрачные предчувствия в отношении этой красавицы.

— Ваш отказ вызовет у нее гнев, — сказала Розамунда. — Люди, наделенные безупречной внешностью, ведут себя очень эгоистично, все вокруг них должно происходить в соответствии с их представлениями.

— Да, ты совершенно права. Вернусь домой к вечеру, как только освобожусь. Справишься тут без меня? Джона ведь тоже не будет. Ты остаешься здесь в полном одиночестве.

— Ничего со мной не случится, — твердо заявила девушка. — Джон обещал не задерживаться. Ему надо подписать какие-то бумаги в Бате, вот и все.

Розамунда даже не пыталась выяснить, о каких документах шла речь, заметила мисс Элис. Возможно, Джон уже говорил об этом, но художница была почти уверена, что девушка ничего не знает. Розамунда слепо доверяла молодому человеку. Для влюбленной девушки это вполне естественно, но не очень разумно, решила мисс Элис.

Оставшись одна, Розамунда занялась делами. Джон и мисс Элис обычно не утруждали себя тщательной уборкой помещений. Все сводилось к тому, что они изредка смахивали пыль по верхам, да проводили мокрой тряпкой по полу. Розамунда решила устроить им сюрприз. Она очень спешила, ведь Джон обещал быстро вернуться. Розамунде хотелось до блеска отдраить обе яхты. Сначала она навела идеальный порядок на «Семи звездах». Надо непременно закончить с уборкой до возвращения Джона — тогда он не сможет долго с ней спорить, утверждая, что ничего не надо было делать.

Но Джона все не было, и Розамунда принялась за работу на «Гордости Лондона», правда, с меньшим энтузиазмом, чем прежде.

Стоял знойный безветренный день, солнце нещадно палило. Розамунда поняла, что поставила перед собой непосильную задачу. Видимо, придется все доделать в другой раз. Случайно увидев свое отражение в зеркале, девушка пришла в ужас: по лицу размазана грязь, пряди волос прилипли к вспотевшему лбу. Джон перепугается, столкнувшись с такой замарашкой! Надо срочно принять ванну или хотя бы душ, решила она.

Не успела она сложить тряпки и щетки, как на палубе послышались чьи-то шаги.

— Джон, это ты? — крикнула девушка, пожалев, что не успела привести себя в порядок. — Я сейчас освобожусь, вот только закончу…

В ответ не раздалось ни звука. Девушка насторожилась: что-то тут не в порядке, Джон не мог не слышать ее голос. Розамунда отправилась на разведку. Она шагнула на палубу и обомлела: там стояла… тетя Рут!

Глава 4

Побледнев от волнения, Розамунда в упор смотрела на тетку.

— Откуда… как ты… — лепетала она помертвевшими губами.

— Как я узнала, где ты? — надменно усмехнулась Рут Гастингс. — О, это было совсем нетрудно!

Она лукавила, так как решила не раскрывать своих карт. Пусть Розамунда поймет, каким глупым и бессмысленным было ее бегство, какими жалкими оказались попытки замести следы. Чем быстрее племянница убедится в своей ничтожности, тем легче будет Рут вновь подчинить ее себе. Рут ни за что не признается, как она попала на яхту. Она очень надеялась, что девушка по-прежнему ничего не знает и не потребует никаких объяснений.

Еще до попытки Роберта Декстера встретиться с ней, Рут Гастингс предполагала, что он каким-то образом замешан в историю с исчезновением девчонки. Представлялось совершенно нереальным, чтобы избалованная неженка отважилась на столь рискованное мероприятие, не имея надежного тыла.

Но если судьба столкнула Розамунду с отцом и тот, пораженный невероятным сходством девушки с его покойной женой, догадался, что случайно обрел дочь, то теперь можно было ожидать чего угодно.

Однако многое оставалось неясным. Если Розамунда отправилась к отцу, то в Лондоне ее точно нет. Хотя Рут испытывала сильную антипатию к доктору Робу, отказать ему в высокоразвитом интеллекте не могла даже она. По мнению Рут, он должен понимать, что без борьбы она не уступит ему Розамунду. Значит, он будет вынужден спрятать маленькую истеричку в каком-нибудь надежном месте.

Но где именно скрывается беглянка? Где найти зацепку? Все эти годы Рут ни на секунду не забывала о докторе Робе, стараясь не упускать его из виду. Недавно ей удалось получить о нем любопытную информацию.

Как раз на днях двум клиенткам ее салона вздумалось перемыть доктору косточки. Они судачили о его частых поездках за город. Слухи разные, но толком никто ничего не знал. Но у двух сплетниц тут же нашлось самое простое и подходящее объяснение.

— Женщина! — торжественно объявили они хором. — По каким-то причинам он не хочет афишировать свою связь, вот и приходится им встречаться тайно.

Рут было наплевать на причины конспирации. Ее мучил лишь один вопрос: где? Действовала она стремительно. Моментально продумала план и нашла подходящих людей. За доктором была установлена слежка.

Рут повезло. Именно в тот день, когда по просьбе мисс Элис Коутс доктор спешно приехал на канал, наблюдатели приступили к своим обязанностям. С заданием они справились успешно и предоставили Рут подробный отчет, в котором было зафиксировано все, вплоть до описания внешности некоей молодой светловолосой девушки, удивительно похожей на Розамунду…

К сожалению, Рут пришлось отложить на некоторое время свой визит на яхту. Это было вызвано крайней необходимостью. Лечащий врач настоятельно рекомендовал срочное обследование для выяснения причин боли в области сердца. Пациентка подчинилась требованиям врача и легла в клинику. Рут никогда прежде не жаловалась на здоровье, и вынужденное безделье раздражало ее не на шутку. Диагноз — а она настояла на своем праве знать правду — был однозначным. Сердце было настолько изношено, что жить ей осталось максимум год, да и то при соблюдении щадящего режима. Но Рут не хотела жить на таких условиях и оставила без внимания рекомендации врача…

— Нетрудно? — повторила Розамунда слова тетки и скептически покачала головой. — Нет, это неправда. Никто не знал, куда я держу путь. Я и сама об этом не догадывалась, пока… — Она осеклась. Чем меньше тетка будет информирована о подробностях ее новой жизни, тем лучше. — Как же все- таки ты нашла меня?

— Разве это так уж важно? — передернула плечами Рут.

Многое бы она отдала, чтобы узнать, о чем умолчала племянница. Но спрашивать не хотелось. Рут неожиданно осознала, что в Розамунде произошли перемены. Да, она была встревожена, но отнюдь не напугана неожиданным появлением тетушки. Девушка стала другой. Рут поняла это по упрямо вздернутому подбородку племянницы, по дерзкому взгляду ясных глаз, по решимости, с которой девушка закрывала собой проход в каюту.

Рут с невольным стоном опустилась в одно из кресел на палубе. Давали о себе знать усталость и ноющая боль в груди. Но никто не должен ничего заподозрить — она будет держаться до конца. Невозможно господствовать над людьми, демонстрируя собственную слабость и немощь.

— Важно, что я здесь, — догматическим тоном изрекла Рут. — Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Лондон.

— Нет, — моментально отрезала Розамунда тихо, но твердо.

Рут задумчиво посмотрела на нее. Непостижимо, девчонка держится с таким достоинством, так уверенно и спокойно! Видимо, в ком-то она нашла опору, кто-то подпитывает ее бунтарский дух. Внезапно Рут осенило.

— Этот мужчина, Джон, ты живешь с ним? — спросила она племянницу.

Кровь горячей волной прилила к девичьим щекам. Розамунда глубоко вздохнула, понимая, что должна держать себя в руках. Она не допустит, чтобы тетка вновь взяла над ней верх.

— Нет, — бросила она в ответ.

Рут сразу поверила. Во-первых, она знала, что Розамунда не умеет врать, во-вторых, женщина свято верила в свою интуитивную способность распознавать ложь.

— Нет? Тогда у кого же ты нашла пристанище?

— У одной художницы… — Розамунда вновь оборвала себя, тряхнув головой. — Нет, тетушка Рут, я ничего больше тебе не скажу. Все, что совершаю в своей жизни, — это мое личное дело, мой личный выбор. Прости, если мое поведение выводит тебя из себя, но ты должна наконец понять: мои дела тебя совершенно не касаются. Пожалуйста, прими это к сведению и постарайся понять. И вот еще что: никогда, ни при каких условиях я не стану работать на тебя или жить с тобой! С этим покончено навеки!

Рут почувствовала слабость. Неужели она проиграла? Розамунда была точной копией своей матери, и в то же время в ней было что-то и от отца. Его упрямство, бескомпромиссность, нежелание считаться с мнением других людей…

Отец! Знают ли доктор Роб и Розамунда правду? Если да, то Розамунда должна быть в курсе истинного положения дел. Владея информацией, она не преминула бы воспользоваться ею и оправдаться. Но девушка не стала этого делать. Рут была озадачена: Роберт Декстер просто не мог не заметить разительного сходства…

Конечно же он мгновенно все понял, но, видимо, решил проверить факты, прежде чем сообщать что-либо дочери, догадалась Рут. Так вот почему он хотел встретиться с ней! Как удачно, что именно в этот момент она была в клинике!

В таком случае то, что Розамунда оказалась в этом богом забытом месте и встретила здесь своего отца, — чистое совпадение. Нет, это невозможно, думала Рут в полном замешательстве. Как будто нечто более могущественное, чем она сама, проявило свою власть. Рут с негодованием отбросила эту мысль.

— Так, нечего терять время, — повелительным тоном приказала она. — Собирай свои вещички…

— Нет! — Розамунда распрямила плечи и в упор взглянула на тетку. — Ты должна понять, тетя Рут, я никогда никуда с тобой не пойду.

Внезапно Рут пронзила такая острая боль, что она едва не закричала. Ей, правда, и в голову не пришло воспользоваться ситуацией: ведь достаточно было ей застонать и рухнуть без сил, и Розамунда не смогла бы сопротивляться и сдалась бы из жалости к больной. Надо отдать должное Рут, она к себе была не менее требовательна, чем к другим, в любых ситуациях оставалась бескомпромиссной, неумолимой. Ценой неимоверного напряжения ей удалось превозмочь приступ боли и ничем не выдать своего состояния, лишь побелели костяшки пальцев, судорожно сжимавших ручки кресла, и лицо покрылось липким потом. Собрав все силы, она обратилась к племяннице.

— Ты с ума сошла! — провозгласила она чуть изменившимся голосом. — Я тебе всегда готова помочь, перед тобой открываются прекрасные перспективы на будущее! Любая девушка тебе может только позавидовать. Я не буду вечно… этим заниматься… Когда-нибудь салон станет твоим.

— Меня это не интересует, тетя Рут. Я знаю, салон много для тебя значит, а мне все это безразлично.

— Но почему, Розамунда? — искренне поразилась Рут, ее голос предательски дрогнул, взгляд стал почти умоляющим.

Несколько мгновений ушло на раздумья, потом Розамунда решительно покачала головой. Впервые она заняла твердую позицию, и ничто не заставит ее изменить свое решение. Сколько раз она пыталась объясниться с тетей Рут, и все впустую! На собственном горьком опыте Розамунда убедилась, как нелегко бывает достучаться до своего оппонента, растолковать ему, что именно он может спровоцировать непредсказуемые действия других людей. Но вот пришла пора раскрыть тетушке глаза на проблему, поведать ей суровую правду, чтобы она поняла все раз и навсегда.

— Я слушаю, — усмехнулась Рут. — Можешь не щадить моих чувств!

— Мне кажется, — с трудом проговорила Розамунда, — я думаю, мне не подходит эта работа. Все искусственное, фальшивое и пустое, как, впрочем, и большинство наших… твоих клиенток.

— Они хорошо платят, — последовал ответ.

— Да! Проблема именно в этом! — подхватила Розамунда. — У них много денег, презренный металл стал для них смыслом жизни! О, я знаю, что ты сейчас скажешь, — выпалила девушка, — что за деньги можно купить все или почти все. Но по-моему, важным является только то, что нельзя купить ни за какие деньги.

— Например?

— Любовь, преданность, честность, — перечислила Розамунда, чувствуя, что ее слова не произвели на собеседницу должного впечатления. — Тетя, ты же понимаешь, что я имею в виду! Ты ведь сама знаешь, как глупы и тщеславны многие из тех, кто приходит в твой салон! А я устала выслуживаться перед людьми, надутыми спесью! Это… это унизительно!

— Какая же ты все-таки ханжа, моя милая! — раздраженно воскликнула Рут. — Позволь напомнить тебе, Розамунда, что лишь благодаря клиенткам, которых ты так сильно презираешь, все эти годы ты жила в достатке и воспринимала свое благополучие как должное!

— Я знаю, — буркнула девушка.

Рут, прищурившись, внимательно наблюдала за племянницей. Ситуация сложная, но вовсе не безвыходная, подумала она.

— Это все, что ты хотела мне сказать? — с напускным безразличием спросила Рут.

— Нет, — медленно ответила Розамунда. — Есть еще другие причины. Во-первых, я хочу быть такой, какая я есть на самом деле. Салон не может стать смыслом всей моей жизни. Я хочу распоряжаться своим временем по своему личному усмотрению, по крайней мере, иногда. — Она задумалась. — Это первое. Второе…

— Да? — Рут бросила на девушку выжидательный взгляд.

— Второе…

— Ну? — Рут начинала терять терпение.

— О, тетя Рут, ты наверняка догадалась! — Розамунда поежилась. — Твой салон такое несчастное место! Я имею в виду вечную возню за кулисами. Бесконечные ссоры, скандалы, распри… Знаешь, сколько времени и сил я тратила, пытаясь разрядить обстановку, примирить враждующие стороны и просто помочь людям? Но я больше не вынесу этого! С меня хватит!

Рут безмолвствовала. Она знала, что девушка не кривила душой — атмосфера на работе действительно была ужасной. При всем своем стремлении к объективности Рут Гастингс и помыслить не могла о том, что сама является главным дестабилизирующим фактором. Однако миротворческая деятельность Розамунды не осталась ею не замеченной — у девушки был особый дар сглаживать конфликты, врачевать душевные раны. Учитывая этот момент, Рут осознавала, насколько необходимо присутствие Розамунды в салоне.

— Теперь ты понимаешь, тетя Рут, что я не могу вернуться с тобой. А сейчас могу угостить тебя чаем, а потом тебе придется уйти, ладно?

Рут медленно поднялась.

— Чай! — Ее резкий голос раздался в тишине как пощечина. — Да я крошки не приму из твоих рук после всего этого! Ты не заставишь меня унижаться перед тобой! С такими замашками ты далеко пойдешь, с тобой хлопот не оберешься. Еще не хватало, чтобы ты начала оскорблять моих клиенток — от тебя всякого можно ожидать. Решай: или ты обещаешь исправиться, и мы возвращаемся в Лондон вместе, или скатертью дорога — я вычеркну тебя из своей жизни! Ясно?!

— Абсолютно, — спокойно ответила Розамунда. Наконец-то тетя Рут что-то поняла.

Но Рут Гастингс, видимо, еще не собиралась покидать поле битвы.

— Розамунда, меня интересует один вопрос. Ты осознаешь, как дорого ты мне обошлась — в моральном и материальном плане?

Розамунда, потеряв дар речи, уставилась на тетку в немом изумлении. Девушка никогда толком не знала, каким образом тетя Рут стала ее опекуншей. Все попытки выяснить это ни к чему не привели. Возможно, сейчас она наконец получит хоть какую-то информацию.

— Твоя мать умерла, когда тебе было всего несколько месяцев, — начала бесстрастным тоном Рут. — Умерла практически нищей. У меня был выбор: отдать тебя в приют или воспитывать самой. И, как последняя идиотка, я взвалила на себя эту ношу… Мне было очень тяжело. В то время я зарабатывала совсем мало. Мне едва хватало на самое необходимое. А тут еще ребенок… Чтобы иметь возможность работать, мне пришлось нанять для тебя няню. Я с трудом сводила концы с концами. Не покладая рук работала на двух ставках…

Слова взрывали воздух, как пулеметные очереди, проникали в мозг, туманили сознание. В горле у девушки пересохло, язык не повиновался ей. Что еще ей предстоит услышать?

Рут, заметив, какое впечатление произвел ее вымышленный рассказ на Розамунду, вдохновенно продолжила сочинять дальше:

— Потом я встретила человека, который хотел жениться на мне. В качестве его жены мне пришлось бы разъезжать с ним по всему свету, не задерживаясь подолгу на одном месте. Я ему отказала. Не из-за себя. Мне бы понравился такой образ жизни. Из-за тебя, Розамунда. Тебе нужен был дом. И я решила: мой долг — сделать все, что возможно, для ребенка… — Тут женщина замолкла, ее лицо изменилось. Казалось, она была охвачена каким-то безумным восторгом и одновременно великой скорбью. — Я отказалась от личной жизни, от попыток обрести счастье.

— Мне жаль… Мне очень жаль, тетя Рут, — прошептала Розамунда. — Я не знала…

— Я не хотела, чтобы ты знала о моих трудностях, — бесцветным голосом ответила Рут. — Это же был мой выбор. Но я надеялась, что твоя детская привязанность ко мне с годами перерастет в нечто более сильное, глубокое и ты мне отплатишь добром за все мои страдания и жертвы. Однако… — Она пожала плечами с видом глубочайшего разочарования. — Я, судя по всему, ошиблась.

Безнадежная тоска затопила сердце Розамунды, она почувствовала себя узницей, за которой захлопнулись двери темницы. Она в отчаянии сжала руки и задала тетке вопрос, который не осмелилась задать прежде.

— А… мой отец? — Непривычное слово далось ей с трудом. — Я незаконнорожденная?

Рут несколько мгновений боролась с искушением, потом отрицательно покачала головой:

— Нет, твои родители были женаты. Но их брак не сложился. После свадьбы и года не прошло, как твой отец бросил молодую жену. Кажется, он уехал за границу — она больше с ним никогда не виделась.

— А он знал, что должен родиться ребенок?

— Я точно знаю, что твоя мать несколько раз писала ему, чтобы сообщить о твоем рождении. Я сама отправляла письма.

— Понятно, — прошептала девушка, безвольно уронив руки. — Он… он жив?

Рут ликовала: Роб не сказал девушке, что он ее отец.

— Насколько мне известно, да. — Рут с безразличным видом подняла на Розамунду глаза. — Но я его не видела с тех пор, как он покинул твою мать.

Рут затаила дыхание. Она еще не знала, удалось ли ей окончательно сломить сопротивление Розамунды. Или последуют другие неприятные вопросы?

Девушку била нервная дрожь, в глазах погас живой огонь. Она была похожа на маленькую птичку, загипнотизированную змеей.

— Ну? — первой нарушила молчание Рут. — Теперь ты знаешь правду. Осталось выяснить одно: ты человек долга или ничтожная лицемерка?

— Я… я, — выдавила из себя Розамунда, облизывая губы.

— Розамунда, где ты?

Голос Джона вернул девушку к жизни. Она стрелой слетела по мосткам на берег и угодила в объятия молодого человека. Прильнув к Джону, Розамунда разразилась рыданиями, судорожно всхлипывая, как маленький ребенок.

— Тихо-тихо, милая, что случилось? — спросил Джон, но, поняв, что девушка не в состоянии говорить, крепче прижал ее к себе. — Розамунда, дорогая, что бы ни случилось — теперь ты в безопасности! Не бойся, я с тобой! Что произошло, скажи мне…

— Моя тетя… — пролепетала она. — Она хочет заставить меня вернуться с ней в Лондон… А я не могу, не могу, Джон!

— Значит, никуда ты не поедешь, моя хорошая! — успокоил ее Джон. — Пойдем и все ей объясним.

Рут стояла на сходнях и бесстрастно взирала на влюбленную парочку.

Послушайте, молодой человек, советую вам не вмешиваться в чужие дела, — холодно обронила она. — Розамунда, знаете ли, иногда не отдает себе отчета в своих действиях.

Розамунда почувствовала, как Джон напрягся.

Мне, мадам, ничего не известно об этом, — парировал он. — И прошу вас, впредь не пытайтесь убедить меня в своей правоте. Это ни к чему не приведет.

Рут вздохнула и покачала головой.

Надо же, милое личико — действенная сила, глядя на него, можно поверить чему угодно. И не важно, что личико это нуждается в воде и мыле, — язвительно заметила она и уставилась на Джона с выражением сокрушительной иронии. — Будьте же благоразумны! Я знаю свою племянницу лучше вас. — Рут прикусила губу, заметив, что Джон сурово свел брови. Зря она пыталась сделать из него посмешище. Он конечно же самолюбив, высокомерен и не позволит унизить себя. — Полагаю, вы не в курсе дела, мистер…

Джон Линдсей, — автоматически ответил тот.

Рут учтиво кивнула:

Мистер Линдсей. Благодарю вас. Как я уже сказала, вы, видимо, не в курсе дела. Розамунда поступила необдуманно, даже просто глупо. Наверняка сочтут, что неразумно с моей стороны дать ей второй шанс. Но ничего не могу с собой поделать и предлагаю ей исправить положение. Я готова простить ее…

Нет! — вскрикнула Розамунда. — Нет, нет!

Рут была вне себя от ярости. Ее терпению пришел конец.

Господи, Розамунда, прекрати этот цирк! Ты немедленно возвращаешься в Лондон со мной — и точка!

Нет, — вмешался Джон. — Ничего подобного она делать не будет. Розамунда совершеннолетняя. Она имеет право самостоятельно принимать решения. Поймите это раз и навсегда!

Рут с вызовом посмотрела на него.

Если вы не прекратите вмешиваться… — гневно начала она.

Но я имею право вмешиваться, — перебил ее Джон. — Мы с Розамундой помолвлены. Понятно? Мы скоро поженимся!

Покидая поле битвы, Рут дала ответный залп по неприятелю.

Отныне, что бы ни случилось, — заявила она Розамунде, — не жди от меня помощи! Ты все поняла? Ты для меня больше не существуешь! — И, повернувшись к племяннице спиной, бросила через плечо ее избраннику: — Вы, конечно, не понимаете, во что ввязываетесь, мистер Линдсей. Но розовый туман скоро рассеется. Розамунду не долго будет привлекать жизнь в плавучем доме. Через пару месяцев она начнет тосковать по роскоши и комфорту, к которым привыкла с детства. Жаль, что вы не состоятельный человек. Вот если бы у вас были деньги, ваш брак мог бы оказаться вполне счастливым. А так… — Она скептически покачала головой. — Шансов никаких! Сейчас вам кружит голову любовный дурман, и вряд ли вы поверите мне. Но потом не говорите, что вас не предупреждали! — Рут Гастингс, кинув на прощание Джону испепеляющий взгляд, гордо удалилась.

Девушка тихо высвободилась из объятий Джона.

Вот так дела! — радостно воскликнул он. Обеспокоенный молчанием Розамунды, он вынес деловое предложение: — У мисс Элис на такой случай имеется проверенный рецепт, думаю, стоит им воспользоваться — надо попить чайку. А потом все обсудим.

Девушка кивнула и легко взбежала по мосткам на палубу «Гордости Лондона».

Мне нужно привести себя в порядок, — бросила она на ходу.

Розамунда умылась, оттерла от грязи руки, старательно причесалась и застыла перед шкафом, не зная, что надеть. Выбор был небольшой, и она остановилась на сине-зеленом платье, которое очень ей шло. Девушка берегла этот наряд для особых случаев. Похоже, сегодня наступил самый подходящий момент, чтобы надеть платье цвета морской волны. Она мечтала быть неотразимой… Но почему так тревожно на душе, откуда ощущение слабости и растерянности?

Джон объявил тетке, что они собираются пожениться. А он действительно этого хочет? Или выпалил это под влиянием минуты, стремясь отбить нападение Рут Гастингс?

Девушка тяжело вздохнула. Она твердо знала, что любит Джона, но не была уверена в его ответном чувстве. Сегодня он молниеносно пришел ей на помощь, но это не значит, что ей надо ловить его на слове. Нужно как-то деликатно разъяснить сложившуюся ситуацию.

Девушка поднялась на яхту «Семь звезд». Джон уже ждал ее. Лучезарно улыбнувшись, он кивнул на закипающий чайник:

Видишь, я уже вполне справляюсь с домашними обязанностями. Беги на палубу, а я принесу туда поднос с чаем.

Розамунде стало все понятно. Легкая обходительность Джона должна была помочь ей обрести душевное равновесие. Но его вежливость и приветливость не обманули девушку. Джон просто не хочет расстраивать ее и произносить вслух то, что и так понятно: беспокоиться не о чем, ничего серьезного не произошло.

Они молча пили чай, затянувшаяся пауза становилась мучительной. У Розамунды не было сил нарушить это тягостное безмолвие. Джон выглядел не на шутку встревоженным. Девушка смущенно подняла на него глаза — вдруг Джон догадался о ее любви к нему? Необходимо срочно взять инициативу в свои руки, проявить выдержку и изобретательность.

Еще чашечку? — предложил Джон. Когда она отказалась, он тяжело вздохнул. — Тогда давай поговорим.

Джон, — торопливо перебила его девушка, в ее голосе дрожали слезы. — Подожди, не спеши, выслушай сначала меня. Спасибо, что пришел мне на помощь сегодня. Я понимаю…

И что же ты понимаешь? — поинтересовался он.

Почему ты так сделал… ты ведь все это сказал специально, чтобы остановить мою тетку…

Так, минуточку, — вставил Джон, — ты пытаешься мне объяснить, что моя фраза о нашем намерении пожениться всего-навсего пустая болтовня, призванная утихомирить твою тетушку?

Да, — подтвердила Розамунда, чуть не плача. — Конечно да!

Не успела девушка и ахнуть, как очутилась в объятиях Джона. Он так крепко прижал Розамунду к себе, что она почувствовала, как бешено бьется его сердце. Он склонил к ней голову, их дыхание смешалось, и губы слились в страстном поцелуе.

Моя маленькая глупышка, ты решила, что я притворяюсь? — спросил Джон, шутливо нахмурив брови. — Да? А как насчет вот этого…

Ее уста вновь оказались во власти его требовательных горячих губ. Плавно кружилась голова, по всему телу разливалось сладостное живое тепло… Боже, какое счастье! Розамунда теперь знала, что осуществилось ее самое сокровенное желание. Сердце наполнилось восторгом: Джон любит ее! Ей больше не надо скрывать свои чувства.

Казалось, время остановилось…

Дорогая моя, — ласковый голос Джона звучал чуть глуховато от волнения, — как же ты меня напугала! Тебе почти удалось убедить меня, что наши отношения для тебя ничего не значат.

Правда? — Она бросила на него полный лукавства и нежности взгляд. — Ну, все было так неопределенно…

Милая, а что я мог сделать? Ты понимаешь, что довела меня буквально до отчаяния! Мне казалось, я теряю тебя… Я… — Он не договорил, вновь обнял девушку и страстно припал к ее губам, трепетно и нежно, будто умолял о поддержке.

Внезапно на Розамунду снизошло озарение, ей дано было постичь великую тайну любви между мужчиной и женщиной. Любовь — это не только безумство мыслей и чувств, сладостный трепет, волшебная восторженность. Это нечто более глубокое, требовательное, всеобъемлющее. Любить другого человека — это значит делить с ним радости и горести, всеми силами души и тела оберегать его от страданий, боли и печали. Нельзя забывать о том, что все люди — существа несовершенные и склонные к ошибкам. Необходимо уметь прощать и находить в себе силы начать все сначала. А главное — помнить, что даже самые сильные натуры порой нуждаются в поддержке и сочувствии.

Дрожа от волнения, Розамунда взяла в ладони лицо своего любимого и долго всматривалась в манящую глубину его глаз, словно хотела раскрыть тайны его души.

Джон, дорогой, я люблю тебя, — прошептала она нежно и страстно. — Всегда буду любить. Верь мне, это чистая правда! — Прозрачные зеленые глаза ее светились счастьем…

Мисс Элис вернулась из города в ужасном состоянии. Она смертельно устала, изнемогала морально и физически. Поглощенная личными переживаниями, она, тем не менее, мгновенно уловила, что в ее отсутствие произошло нечто очень важное.

Джон и Розамунда, как два голубка, сидели рядышком на палубе и были так увлечены беседой, что не замечали ничего вокруг. Когда художница подошла ближе, они со смехом вскочили ей навстречу. Их лица светились счастьем.

«Ну, вот оно и случилось, — беспомощно ахнула про себя мисс Элис. — Господи, что же мне теперь делать? О Роб, как плохо, что ты так далеко!»

— Дорогая мисс Элис, у вас такой усталый вид, — тепло улыбаясь, проговорила Розамунда. — Устраивайтесь поудобнее, я принесу вам чаю, у нас все готово.

Спасибо, я все сделаю сама, — пробормотала женщина и поспешно ретировалась на кухню. Ей было не по себе, хотелось спокойно посидеть и подумать в тишине.

Джон и Розамунда переглянулись в недоумении.

Никогда ее такой не видела, — призналась девушка шепотом. — Как ты думаешь, в чем дело?

Мисс Элис очень проницательна, полагаю, она догадалась о нас с тобой, — нахмурился Джон.

Но каким образом? Мы же просто разговаривали, — удивилась Розамунда.

Джон притянул к себе девушку, очертил пальцем плавную линию подбородка и нежно приподнял прелестную белокурую головку.

Да, любовь моя, мы просто разговаривали. Но ты ведь не догадываешься о том, что глаза твои сверкают, как изумруды, и ты вся словно светишься изнутри…

Птичий гомон, плеск воды и тихий шепот любви…

Оторвавшись от ее губ, Джон озадаченно произнес:

Странно, даже если она и догадалась о чем-то, что тут такого? Почему она так расстроилась? Не понимаю, какие у нее могут быть возражения? И вообще, какое ей до нас дело?

Никакого, — ответила Розамунда. — Просто она полюбила меня, привязалась ко мне. Я думаю, она чувствует ответственность за меня.

Все равно ей не следует вмешиваться в твои дела. — Джон не мог скрыть своего беспокойства. — Розамунда, ты ведь не допустишь этого?

Нет, конечно, — твердо пообещала она. — Я никому не позволю вмешиваться в свою жизнь.

Слава богу! — с облегчением проговорил молодой человек. — Знаешь, дорогая, пожалуй, нам стоит…

Появление мисс Элис заставило его замолчать.

Прошу простить меня за несдержанность, нервы никуда не годятся, — устало извинилась художница.

Все в порядке, — заверила ее девушка.

Джон взял Розамунду за руку.

Мисс Элис, — торжественно обратился Джон к художнице. — Мы хотим, чтобы вы первой узнали потрясающую новость. — Он посмотрел на девушку, и та закивала. — Мисс Элис, Розамунда согласилась выйти за меня замуж. Просим вашего дружеского благословения! Пожелайте нам счастья!

Глаза мисс Элис перебегали с одного лица на другое. Какие же они счастливые, умиротворенные! Это, конечно, замечательно. Начинать совместную жизнь с сомнений и страхов неестественно и пагубно. Но что-то все-таки вселяло в мисс Элис смутную тревогу… Молодые люди ведь не успели как следует узнать друг друга, а это немаловажный фактор.

Она интуитивно чувствовала, что Джон, как верный страж, охраняет свою подругу, словно пытается защитить ее от опасности. Но что ей угрожает? Что здесь произошло? Мисс Элис была почти уверена, что какое-то событие, неожиданное, неприятное, оказало воздействие на молодых людей и привело к помолвке. Или ей все это кажется? Ведь вполне естественно, что мужчина берет под свою защиту девушку, вверившую ему себя и свою жизнь.

— От всей души желаю вам счастья, мои дорогие! — тепло поздравила мисс Элис влюбленных людей. — Отныне и навеки!

Несмотря на мучившие ее сомнения, художница искренне радовалась их счастью. Она нежно поцеловала Розамунду, дружески похлопала по плечу Джона и, сославшись на усталость, удалилась в свою каюту.

Какая же она милая! — улыбнулась девушка.

Что? — не понял ее Джон.

Ну, может, она и правда устала, но мне кажется, она тактично решила нам не мешать.

Наверно, — сказал Джон, и его голос прозвучал так странно, что Розамунда в недоумении взглянула на него.

Что случилось, милый? — встревожилась она.

Джон, глядя на девушку в упор, положил руки ей на плечи.

Розамунда! Ты ведь веришь мне? — спросил он взволнованно.

Да, Джон! — последовал ответ.

В таком случае, — он до боли сжал ее плечи, — давай поженимся немедленно, никому ничего не сообщая.

Глава 5

— А разве это возможно? — удивилась Розамунда. — Я думала, что перед оформлением брака положено какое-то время ждать.

— Обычно да, но бывает и по-другому, — пояснил Джон. — Можно получить разрешение на оформление брака. На это уйдет несколько дней. Придется съездить в Лондон и узнать подробности. Если это реально, ты выйдешь за меня?

Конечно!

Он взял в свои ладони ее маленькую ручку, заглянул в ясные доверчивые глаза.

Благодарю тебя, дорогая, — прошептал он. — Клянусь, ты никогда не пожалеешь об этом!

Конечно нет! — уверенно подхватила Розамунда. — Я так рада, что скоро стану твоей женой. Тогда я буду чувствовать себя в полной безопасности.

Да, моя радость, — ответил Джон. — Мы поженимся, и ничто не разлучит нас.

О, я мечтаю об этом, — вздохнула девушка с чувством удовлетворения. — Я надеюсь, тетушка поняла, что ничего уже нельзя сделать. Боюсь, она не рассталась с намерением и впредь вмешиваться в мою жизнь. Но за твоей спиной мне так спокойно.

Надеюсь, ты всегда сможешь это сказать!

Девушка вздрогнула. Померкла радость, будто ясное небо внезапно заволокло тучами. Что-то в голосе Джона, в его взгляде навевало тоску и печаль. Это растерянность, отсутствие уверенности, догадалась Розамунда.

Джон, тебя беспокоит не только тетя Рут? — мягко спросила она. — Не надо волноваться, не стоит. Знаешь, мисс Элис, возможно, будет уговаривать нас немного подождать. Ей кажется, мы мало знаем друг друга.

Она тебе это сама сказала? — быстро спросил Джон. — Может, ты тоже так считаешь, и у тебя появились сомнения? — Голос молодого человека звучал резко.

Розамунда внутренне вся подобралась, будто приготовилась отразить неясный, лишенный пока еще четких очертаний, но уже интуитивно угаданный удар судьбы.

— Нет, Джон, — просто ответила она. — Мы любим друг друга — это самое главное. У нас целая жизнь впереди, чтобы узнать все остальное. Меня это вовсе не пугает. Это… это божественная перспектива!

Джон схватил девушку в объятия.

Как же ты прекрасна, любовь моя! — пылко воскликнул он. — Да, я нервничаю! Я не верю своему счастью. Мысль о том, что я могу потерять тебя… — Он глухо застонал.

Розамунда слышала его прерывистое дыхание. Господи, как же глубоко гнездится его тревога! Что-то мучает его… Но он должен сам все рассказать, поделиться с ней своими опасениями, если, конечно, захочет, решила Розамунда. А если не захочет, она не будет выспрашивать. Она доверяет ему и будет любить так сильно, что он забудет о своих страхах.

Обещаю тебе не теряться, — засмеялась она.

Розамунда с облегчением увидела, как прояснилось лицо Джона, будто развеялось темное облако.

Джон без промедления занялся подготовкой к торжественному событию.

Завтра… — начал он и осекся. — Розамунда, пойдем на «Семь звезд». Не хочу, чтобы нас кто-нибудь слышал.

Спустя несколько минут они уютно устроились на нагретой солнцем палубе.

Так-то лучше, — проговорил Джон. — Завтра я отправлюсь в город и узнаю, как получить государственное разрешение на брак. Наверно, потребуются документы, по крайней мере мои. С этим я, конечно, справлюсь. На всякий случай я оставлю тебе номер телефона, по которому ты сможешь периодически связываться со мной. Хорошо?

Да, я для этого буду ездить в Бат, как будто за покупками, — сказала Розамунда. — Звучит вполне убедительно, потому что мне действительно надо кое-что купить.

Убедительно? Для кого? — нахмурился Джон. — Ты имеешь в виду мисс Элис? Но, дорогая, мы же с тобой договорились: ее это совершенно не касается.

Я знаю, Джон, — быстро отреагировала девушка. — Но ты же должен понимать, что мои разумные объяснения лишат ее желания подробно выспрашивать меня о чем-либо.

Да, пожалуй, ты права, — согласился Джон с такими доводами. — Я ей тоже что-нибудь скажу по поводу своего предстоящего отъезда. Розалинда, у меня для тебя есть новость, надеюсь, ты обрадуешься. Я ничего тебе не говорил заранее, опасаясь провала… На прошлой неделе я отослал первую часть своей книги в одно издательство в Лондоне. Сегодня я слетал в магазин, там меня дожидалось письмо. Они хотят, чтобы я приехал к ним для обсуждения условий… Эй, постой, потише, я сейчас упаду…

Розамунда со счастливым смехом повисла у него на шее.

О, Джон! — ликовала она. — Это же здорово! Просто великолепно!

Да, может быть, — сдержанно ответил он и пылко обнял девушку. — Но пока рано радоваться, рано строить воздушные замки. Могут обнаружиться подводные камни. Но в любом случае, — он вздохнул, улыбаясь, — все прекрасно! Ты выходишь за меня замуж, моя книга, возможно, будет опубликована…

Молодец, акценты расставлены правильно!

Ах ты моя маленькая кокетка! — весело прорычал он. — Пожалуй, мне следует разобраться с твоими тщеславными замашками. Знаешь, я был бы очень рад, если бы с книгой все получилось… Ты даже не представляешь, как для меня важно поделиться этой новостью именно с тобой. Между прочим, мой успех может благотворно сказаться на нашей с тобой совместной жизни… — От слов он перешел к делу и нежно завладел ее губами.

Прошло много времени, прежде чем Розамунда вспомнила, что пора вернуться на «Гордость Лондона» и приготовить ужин.

Поешь с нами? — спросила она Джона, когда тот неохотно выпустил ее из своих объятий.

Нет, если ты не против. Мне надо посидеть и перечитать уже готовые части книги, отредактировать кое-что. Меня пока не все устраивает, некоторые эпизоды необходимо развить, придать им большую значимость. Тогда мне будет легче ответить на все вопросы издателей. Интересно, смогу ли я сосредоточиться на работе… — Он провел рукой по золотистой головке. — Солнышко мое, ты сводишь меня с ума и вдохновляешь на подвиги!

Какое противоречивое признание! Я даже не знаю, какая часть мне больше по душе. Но одно мне абсолютно понятно: я не должна мешать твоей работе. Творчество — это неотъемлемая часть твоей натуры, а я не хочу, чтобы ты менялся. Пусти меня, любимый, я пойду, — попросила девушка, высвобождаясь из нежных мужских рук. — Я буду совсем близко.

Джон проводил Розамунду взглядом. У него опять, как и в день их знакомства, возникло ощущение, что он уже видел эту стройную, изящную девушку. Но где, когда, при каких обстоятельствах, не мог вспомнить. Придется как-нибудь прямо ее спросить, может, она прояснит ситуацию. А теперь за работу! Джон разложил готовые страницы на столе и удобно устроился в кресле. Внезапно странная мысль пронеслась у него в голове: ни Розамунда, ни мисс Элис ни разу не упомянули о своей работе. Удивительно! Но не стоит об этом размышлять. Какая разница! Для Розамунды это теперь часть прошлого… Джон углубился в чтение рукописи.

Мисс Элис с таким искренним восторгом восприняла новость о предстоящей встрече Джона с издателем, что Розамунде стало даже неловко за свою скрытность.

Я очень рада! Это может иметь большое значение для вашей совместной жизни. Кроме того, меня восхищает, когда творчески одаренный человек мужественно преодолевает все трудности. Я сама пережила подобное. Мы с Джоном по-разному служим искусству, но одно у нас общее: творческая, созидательная работа. Как паук создает свою паутину, так и мы из наших душевных недр извлекаем на свет божий своеобразные ископаемые и силой творческого вдохновения и мастерства превращаем их в сокровища. Ты меня понимаешь, Розамунда?

Да, понимаю. Творческие способности — неотъемлемая часть вашей натуры. Претворять в жизнь свои идеи — насущная необходимость для вас. Лишить вас такой возможности — все равно, что заставить здорового человека вести жизнь инвалида. Без творческого созидания вы утратили бы гармоничную цельность вашей натуры.

Да, все верно, — сказала мисс Элис. Суждение Розамунды поразило ее. Откуда у этой девочки, не являющейся служительницей муз, такое глубокое понимание проблемы? Может, она лишь повторяет слова Джона? Как бы там ни было, малышка умеет мыслить и чувствовать, а это предвещает отличные перспективы на будущее.

Внезапно осознав, что Розамунда что-то ей говорит, мисс Элис прислушалась к ее словам.

Я собираюсь завтра в Бат, — повторила Розамунда будничным тоном.

Мисс Элис насторожилась: девушка, похоже, переигрывает, уж слишком беспечным был ее голос.

Правда?

Да! Хочу воспользоваться отсутствием Джона и походить по магазинам. Может, зайду в парикмахерскую, волосы так неаккуратно выглядят. — Розамунда осеклась, почувствовав, что ее болтовня звучит фальшиво, но упрямо продолжала: — Не знаю, получится ли, но все равно попробую.

Понятно, — спокойно сказала мисс Элис. — Только неизвестно, когда ты освободишься.

Да, — подтвердила Розамунда, радуясь, что так ловко осуществила свой план. — Я поеду с утра пораньше, чтобы быстрее управиться. Вам привезти что-нибудь из города?

Нет, спасибо, дорогая. У тебя свободной минутки не будет, так ведь?

Розамунда метнула быстрый взгляд на женщину. Самая обычная фраза, но мисс Элис так ее произнесла, будто не сомневалась в том, что поездка в Бат — лишь прикрытие для чего-то более важного.

«Это все потому, что мне противно врать, — думала девушка. — Как бы мне хотелось все честно ей объяснить, но это невозможно. Самое обидное, что я ничего плохого не делаю…»

Немного успокоившись, девушка занялась ужином. Ее руки двигались машинально, голова была занята другим. Она ничего не могла с собой поделать: все ее чувства, помыслы, желания были связаны с Джоном. Он любит ее! Он доверяет ей! Ужасные инсинуации тети Рут не произвели на него никакого впечатления. Жизнь чудесна! Через несколько дней она станет женой Джона. Радость переполняла Розамунду. Какая-то необычайная теплота согревала душу и сердце. Ей было так хорошо, что она стала тихо напевать.

Мисс Элис услышала мелодичную импровизацию и расчувствовалась до слез: это был голос самонадеянной молодости, любви, искренности. Она прижала руки к груди, пытаясь унять бурное биение сердца. Ей так хотелось, чтобы Джон и Розамунда были счастливы, особенно малышка. Мисс Элис прикипела к ней душой и надеялась, что все у девушки будет замечательно. Джон нравился художнице, но она не была до конца уверена, что Розамунда сделала правильный выбор. «Я старая паникерша, — строго одернула она сама себя. — Во мне, судя по всему, взыграл собственнический инстинкт. Я не хочу лишиться девочки так скоро, вот и выдумываю всякие глупости. Нет, так дело не пойдет. Когда люди взрослеют, они должны быть готовы ко всему, и право выбора остается за ними. С этим ничего нельзя поделать. Они, слава богу, не бегут пока венчаться. Излишняя поспешность меня бы напугала».

Да, вас смогут сегодня обслужить, — сказала Розамунде девушка в парикмахерском салоне. — Одна из клиенток отменила свой заказ на завивку. Вы можете прийти примерно через полтора часа?

Да, отлично, мне это подходит, — ответила Розамунда. — Я как раз успею пробежаться по магазинам.

Ваша фамилия, мисс?

Гастингс. И передайте, пожалуйста, мастеру, что у меня очень сухие волосы. Пусть подберет подходящий шампунь.

Хорошо, мисс Гастингс. Мы ждем вас в полдвенадцатого.

Розамунда вышла на шумную улицу, залитую солнечным светом. Как замечательно все складывается! Радость била в девушке ключом. Она задержалась возле одной витрины: это платье ее мечты! Изысканно простое, чисто белое, оно сразу очаровало Розамунду. В примерочной она улыбнулась своему отражению в зеркале — Джон будет в восторге. А вот тетя Рут наверняка забраковала бы эту «тряпку».

Розамунда вспомнила, сколько свадебных платьев и костюмов было сшито на заказ в салоне Рут Гастингс. Шелк, кружева, тесьма, тюль — и любая, даже самая невзрачная девушка превращалась в красавицу на своей свадьбе.

Нет, она никому из них не завидовала. Такого мужа, как Джон, ни у кого больше нет!

Розамунда купила еще два платья из хлопка, голубое и зеленое, — как раз для медового месяца на яхте. Она дополнила покупки парой белых туфелек с серебряными пряжками и отправилась в парикмахерскую.

После она заглянула в кафе и заказала небольшой ленч: вареное яйцо, салат, кофе. Наконец башенные часы в старинном аббатстве пробили час — пора было звонить Джону. Она набрала нужный номер, Джон сразу снял трубку.

Розамунда, дорогая. — В его голосе было столько нежности и страсти, что у девушки зашлось сердце. Значит, все в порядке, все замечательно. Она совершенно не удивилась, когда он добавил: — Я все уладил, никаких проблем! Получил разрешение на брак, мы можем обвенчаться в любой церкви в любое время.

О, Джон! — засмеялась Розамунда, еле сдерживая слезы счастья. — Это великолепно!

Да, моя родная, — мягко ответил Джон. — Так… когда же?

Когда захочешь!

Да благословит тебя Господь, радость моя, — проникновенно проговорил Джон, и Розамунду затопила волна нежности. — Как насчет четверга?

Отлично! — возбужденно воскликнула девушка.

А где?

Мне все равно, Джон, где именно мы поженимся.

Мы поженимся, — повторил молодой человек твердо. — Как тебе такой план: я завтра вернусь домой, а в четверг утром мы отправимся в путь и найдем старинную деревенскую церковь, которая нам подойдет. Потом мы разыщем приходского священника и уговорим его совершить таинство…

Уговорим? — эхом отозвалась Розамунда.

Ну да, мы же объявимся неожиданно, без предупреждения, а у него могут быть запланированы другие мероприятия.

Ой, я и не подумала об этом. — Розамунда задумчиво помолчала. — Джон, а что мы будем делать с мисс Элис? Не можем же мы просто взять и исчезнуть без объяснений.

Верно. Но мы ведь решили, что никому ничего не скажем. Кому какое дело, тем более что к вечеру мы вернемся обратно… Я придумал: мы ей объявим, что едем на пикник и задержимся допоздна.

Хорошо, — согласилась Розамунда. — Мы устроим пикник по-настоящему, так что если и соврем, то чуть-чуть.

Джон засмеялся:

Ты у меня сама честность, да? Ты не представляешь, как это для меня важно, Розамунда. Никогда не меняйся, слышишь?

Не буду, — серьезно пообещала она. — Джон, я так счастлива!

— Я тоже. Вот бы еще собеседование в издательстве прошло успешно, — мечтательно проговорил он.

Все будет хорошо, — заверила его девушка. — Я это точно знаю. Ничего плохого с нами не может случиться — восходит наша звезда!

Эй, сплюнь три раза через плечо, чтоб не сглазить, — закричал Джон в притворном ужасе. — Лучше не искушать судьбу.

Девушка самоуверенно рассмеялась.

Все это предрассудки, — хихикнула она. — Вот увидишь… Ой, тут целая очередь у телефонной будки выстроилась. До свидания, мой милый. Я буду думать о тебе и молиться за твой успех.

Это обязательно поможет, — поблагодарил Джон. — До завтра, моя прелесть!

Розамунда медленно шла по улице к парковке, где оставила свою машину. На ее губах блуждала улыбка, глаза светились счастьем. Ей было приятно осознавать, что Джон полностью ей доверяет, полагается на нее, ищет у нее поддержки. Она же в свою очередь может полностью положиться на него. Всегда и во всем!

Положив покупки на заднее сиденье автомобиля, она тронулась в обратный путь. В деревне Розамунда забежала в магазин миссис Уочет узнать, нет ли писем для мисс Элис.

Миссис Уочет была занята нарезкой бекона на порции. Обтерев руки о свой безразмерный передник, она заглянула на полочку, где хранились письма до востребования.

— Целых два, — торжественно объявила почтенная дама и так долго и внимательно изучала послания, будто у нее вместо глаз был рентгеновский аппарат и она могла ознакомиться с содержанием конвертов, не вскрывая их. И еще одно вам, мисс, — вдруг заявила она и пошарила на полочке.

Мне?! — поразилась девушка.

Миссис Уочет метнула на нее такой взгляд, что буквально пригвоздила бедняжку к полу.

Мисс Розамунда Гастингс, — провозгласила она. — Это ведь вы, не правда ли?

Да, — покорно ответила девушка. Ее сердце болезненно сжалось. Тетя Рут! Никто больше не знает этого адреса. Розамунда поняла, что не ошиблась, увидев знакомый четкий почерк.

Что-нибудь случилось? — с деланным равнодушием спросила миссис Уочет. Она даже не скрывала своего любопытства. — Вы так ужасно побледнели!

Это от жары! Благодарю вас! — автоматически ответила девушка и поспешила на улицу.

Розамунда медленно ехала по проселочной дороге и наконец остановила машину в тени высокого дерева. Несколько минут она сидела без движения, словно собираясь с силами, потом взяла конверт и распечатала его. Чего она боится? Тетя Рут больше не может ей навредить!

«Дорогая Розамунда!

Ты оказалась гораздо умнее, чем я думала. Прими мои поздравления: ты очень удачно спланировала и провернула свою аферу».

Розамунда нахмурилась. На что это тетушка намекает? Афера? Ерунда какая-то! Она вновь углубилась в чтение письма:

«Однако хочу тебя предупредить. Твой богатенький молодой человек, устав от своих многочисленных подружек, пару недель назад сбежал из родового поместья.

Ловко ты обвела его вокруг пальца! Прикинуться бедной наивной простушкой, попавшей в отчаянное положение, — это просто гениальный ход! Браво! Я бы лучше не придумала!»

Розамунда нервно провела рукой по лбу. Кажется, тетя сошла с ума! С возрастающим ужасом девушка продолжила чтение.

«Хочу сказать, что я вовсе на тебя не в обиде за то, что ты выставила меня этакой злой фурией. Ты сыграла свою роль вдохновенно, талантливо — конечно же он попался, у него просто не было шансов уцелеть! Должна тебя предупредить: мужчины не любят, когда женщины водят их за нос. Так что позаботься о том, чтобы твой доблестный рыцарь никогда не узнал о твоих искусных махинациях. Он тебе не простит такого обмана, поверь мне! А если со временем тебе надоест изображать нищую попрошайку, помни, что существует огромное число женщин, мечтающих занять твое место. Желаю всего наилучшего.

Рут Гастингс.

P.S. Ты просто обязана заказать новые туалеты у меня в салоне».

Розамунда сложила письмо. Тетя Рут нарочно все эта выдумала, она зла на нее за побег. Джон богач, а она сама — охотница за состоянием? Полнейший абсурд! Об этом даже думать больше не стоит.

Розамунда хотела было убрать письмо в конверт, как заметила, что там лежит вырезка из журнала. Она поднесла ее ближе и обмерла. Это была фотография молодого мужчины, удивительно похожего на Джона. От волнения девушка никак не могла сконцентрировать свой взгляд на изображении: все расплывалось перед глазами. Наконец ей удалось разобрать подпись под снимком: «Джон Линдсей, единственный сын и наследник покойного финансиста Гордона Линдсея, недавно трагически погибшего в авиакатастрофе. Джон известен своей склонностью к веселому времяпрепровождению, является одним из самых завидных женихов».

— Нет, — прошептала Розамунда, облизывая пересохшие губы. — Нет, нет…

Мысли путались у нее в голове, перед глазами поплыли круги. Получается, Джон, ее Джон, не был скромным, целеустремленным, работящим человеком, каким она себе его представляла. Богач! Владея огромным состоянием, он имел возможность вообще ничего не делать. Он оказался точно такой же пустышкой, как спесивые дамочки, посещающие салон тети Рут. Ловелас, повеса! Он намеренно ввел ее в заблуждение. Но зачем? Почему, почему?

Вопрос стучал в голове как молот. Должно же быть всему этому хоть какое-нибудь объяснение? Розамунда вспомнила фразу из письма: «…Устав от многочисленных подружек…» Вот она разгадка! Теперь все понятно. У него серьезная душевная травма. Видимо, Джон был сильно привязан к девушке, которую интересовал лишь его кошелек. Неудивительно, что Джон полностью во всем разочаровался и пытался бежать от порочной пустоты, проповедовать иные ценности. Ее любимый хотел измениться внутренне и внешне, начать все сначала. Именно поэтому он зажил жизнью обыкновенного, ничем не примечательного человека. Именно поэтому он был так недоверчив, даже агрессивен в первую их встречу, догадалась Розамунда. Джон не поверил ей тогда, он забыл, что на свете существует честность, искренность, бескорыстие. Но теперь он обрел веру в истинные ценности, он счастлив ее любовью.

Розамунда задумалась, не зная, что предпринять. Объяснить Джону, что деньги для нее ничего не значат, что она гоже бежала от пустой и бессмысленной жизни? Если бы он был сейчас рядом, она бы так и сделала. Но одиночество и мрачные раздумья поколебали уверенность девушки в правильности такого решения. Что же делать? Что лучше для Джона в такой ситуации? Нельзя причинять ему боль — это Розамунда знала точно.

Девушка приняла окончательное решение. Она нашла в сумочке плоский коробок со спичками, вышла из машины и сожгла письмо. На земле осталась кучка пепла…

Уничтожить снимок она не смогла и спрятала его в сумочку.

Примерно час Джон и Розамунда колесили по окрестностям в поисках подходящей церкви. Они одновременно увидели ее со склона холма и в один голос воскликнули: «Вот она!»

Устоявшая под натиском времени и стихии, церковь казалась воплощением постоянства и неизменности. Она была выстроена у реки посреди равнины. Прекрасная умиротворяющая картина!

Церковь была в запустении. Вокруг пышно разросся великолепный сад. По двору разгуливал какой-то человек.

— Ой, это наверняка приходский священник! Думаю, он нам поможет, — с умилением проговорила Розамунда.

По узкой дороге машина подъехала к воротам церкви. Первой, кого Джон и Розамунда увидели во дворе, была жена священника. Стоя на коленях, она пропалывала цветочный бордюр. Во всем облике пожилой женщины, в ее странном одеянии ощущался какой-то неопределенный налет жалкой убогости. На ней был огромный фартук из мешковины, бесформенная шляпа с широкими мягкими полями. Рьяный садовод, она работала без перчаток и, не боясь грязи и заноз, огрубевшими руками с корнем выдирала сорняки. Женщина с улыбкой приветствовала молодых людей.

К сожалению, муж пока занят, — объяснила она. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

Ну, мы вообще-то хотели обвенчаться, — ответил Джон.

Очень хорошо! — радостно воскликнула женщина и с трудом попыталась подняться на ноги.

Джон галантно протянул ей руку, и она с благодарностью приняла помощь:

Большое спасибо! Замучил проклятый артрит. Как скрутит иногда — спасения нет! Вот и приходится скрипеть, как старые ворота. Вот так-то лучше! — Она с натугой распрямилась. — Значит, вы хотите обвенчаться. Думаю, муж скоро освободится. Он в церкви с церковным старостой.

Прекрасно, — обрадовался Джон. — Не согласились бы вы стать нашим свидетелем? Попросим также старосту. И священник сможет нас обвенчать.

О мои дорогие! У вас, наверно, нет необходимых документов? — спросила женщина.

Мы уже получили разрешение на заключение брака, — торжественно объявил Джон.

Лицо доброй женщины прояснилось.

Правда? Замечательно! Фрэнсису будет любопытно посмотреть. Обычно ведь до венчания происходит оглашение. Это бывает так утомительно. Молоденькие девушки хихикают. Нервы, понятное дело! Смотрю на них и думаю: а понимают ли они, какой это важный шаг в их жизни? Ну, пойду приведу себя в порядок. Вы здесь в саду останетесь или пройдете в дом? Посидите на скамейке? Отлично! Я мигом управлюсь.

Жена священника была верна своему слову и вскоре вернулась в аккуратном платье и начищенных до блеска старых туфлях.

— Милочка, будьте добры, застегните мне «молнию», — попросила она Розамунду, повернувшись к ней спиной. — Никак не могу сама справиться. Готово? Спасибо! Теперь можно идти…

В старой церкви было тихо. Резные скамьи лоснились от времени и сотен рук, прикасавшихся к ним в течение многих лет. Алтарь утопал в цветах…

Я так рада, что принесла сегодня свежие цветы, — шепнула женщина. — Летом всегда много цветов…

Священник находился в ризнице. Это был высокий, ученого вида человек. Его лицо излучало добросердечность и благочестие. Он был похож на средневекового святого.

Услышав просьбу молодых людей, святой отец буквально расцвел.

Конечно, я вас обвенчаю, — сказал он и принялся изучать разрешение на брак, которое с гордостью вручил ему Джон.

Гм, интересно! Последний раз я видел такое разрешение лет десять тому назад. Помнишь, дорогая, ту милую пару… Они приехали в такую жуткую метель.

Да, я помню, — кивнула его жена. — Не очень молодые люди мечтали о скромной церемонии. Им казалось, что они нашли и полюбили друг друга слишком поздно, на закате жизни. Но не стоило беспокоиться. Большинство людей добры от природы, они не будут насмехаться над настоящим счастьем.

Нет, конечно нет, — согласился с женой священник. — Я позову Баджа.

И они обвенчались в тихой старинной церкви. Через высокие окна лился солнечный свет, птицы пением приветствовали новобрачных…

Любить, почитать и повиноваться — хорошо знакомые слова вдруг наполнились новым смыслом. Пусть так будет всегда!

После церемонии они поблагодарили священника и его жену, вежливо отклонили приглашение на ленч и, пообещав вскоре заехать в церковь, сели в машину.

Автомобиль мчался по шоссе. Оба молчали, ощущая некоторую растерянность и неловкость. Розамунда баюкала в правой руке сжатую в кулак левую. Таинственно поблескивало обручальное кольцо. Джон накрыл ее трепещущие пальцы своей большой теплой рукой — и слова оказались не нужны.

Они нашли прекрасное место для пикника на пологом холме, поросшем цветами и травами.

Хлеб с хрустящей корочкой и сыр, купленные в деревенской лавке, казались амброзией, а теплая сладковатая вода в банке — нектаром. Все было прекрасно, совершенно не хотелось покидать это райское местечко.

Время пролетело незаметно. Весело болтая, они сложили вещи, собрали весь мусор и в обнимку подошли к машине. Джон галантно распахнул перед Розамундой дверцу. Садясь в автомобиль, она сделала неловкое движение и выронила сумочку. Содержимое тут же оказалось в придорожной пыли. Джон бросился собирать рассыпавшиеся вещички.

Господи, и зачем только женщины все это с собой носят? — ласково ворчал он, складывая находки обратно в сумочку. — Любой решит, что ты…

Внезапно он замолчал и резко выпрямился. В руках у него был какой-то обрывок бумаги. Джон взглянул на Розамунду, и она похолодела от ужаса: на нее в упор враждебными глазами смотрел незнакомец.

Глава 6

— Значит, ты все знала!

— Нет, Джон, нет, нет! Все было совсем не так! — воскликнула Розамунда в отчаянии. Сердце бешено колотилось в груди. Она постаралась взять себя в руки. — Я узнала это в тот день, когда ты ездил в Лондон.

Да? А почему ты мне ничего не сказала, когда я вернулся?

Встречный вопрос: почему ты мне ничего не сказал? — грустно вздохнула она. — Ты думал, я не заслуживаю доверия?

Если бы я так думал… — начал Джон, но остановился. — Ладно, продолжай! Давай послушаем твою версию. Надеюсь, она будет звучать убедительно.

Розамунда знала, что ей придется бороться за свое счастье в чрезвычайно сложных условиях. Все было против нее! Когда-то в прошлом кто-то разбил Джону сердце. И внезапно обида всколыхнулась в нем с прежней силой. Ослепленный болью, он готов теперь обвинить свою молодую жену в чем угодно. Джон, ее Джон, который…

Давай рассказывай! — гневно приказал он резким голосом.

Тетя Рут прислала мне письмо, в котором была эта вырезка.

О, я, кажется, вспомнил: этот снимок был помещен в одном из толстых глянцевых журналов месяцев шесть назад, — язвительным тоном сообщил Джон. — И ты хочешь, чтобы я поверил, будто твоя милая тетя совершенно случайно в каком-то старом журнале наткнулась на эту заметку обо мне? Нет, Розамунда, так не пойдет!

Если бы я лгала тебе, то, наверно, выдумала бы более убедительную историю, — парировала она. — Но я говорю правду и ничего не могу поделать с тем, что правда эта какая-то неказистая.

У Джона задергался уголок рта. На мгновение у Розамунды появилась надежда. Неужели ей удалось поколебать его недоверчивость? Джон молчал, терпеливо дожидаясь дальнейших разъяснений.

Тетка написала мне кучу гадостей, — продолжала Розамунда. — Она конечно же считает, что я заранее знала все подробности твоей жизни.

Почему «конечно же»? — спросил Джон, напустив на себя равнодушный вид.

Потому что таков ее способ мышления. Ей и в голову не пришло, что могут существовать другие причины и объяснения. Она полагает, что ради денег люди готовы на все…

Кажется, я недооценил твою тетушку, — многозначительно заметил Джон. — Она, видимо, хорошо знает наш продажный мир и людские нравы.

Розамунда, устало прикрыв глаза, прислонилась спиной к машине.

Господи, все это бессмысленно. Тебя ведь не интересует, что я говорю. Ты уже заранее осудил меня и вынес приговор.

Джон словно окаменел, погрузившись в мрачные раздумья. Джон… Джон, он был так близко и одновременно бесконечно далеко.

Прижав дрожащие руки к груди, Розамунда снова заговорила:

— Важен лишь один вопрос: почему я тебе сразу все не рассказала. Мне показалось, что эта история может причинить тебе боль. Еще задолго до этого проклятого письма я поняла, что в твоей жизни были очень тяжелые моменты. Потом ты, видимо, решил начать все сначала…

Откуда тебе это известно? — холодно спросил он. — Я ведь ничего тебе не рассказывал.

Да, ты мне ничего не рассказывал ни о себе, ни о своей семье и лишь однажды упомянул мать.

Кстати, ты мне тоже мало о себе поведала, — упрекнул ее Джон.

Знаю, — кивнула Розамунда. — Мы во многом похожи, именно поэтому мне и казалось, что я тебя понимаю. Мне тоже не хотелось говорить о своем прошлом, лучше было бы все забыть. Понимаешь, я сбежала от тети Рут, потому что у меня не было больше ни сил, ни желания вести такое убогое существование. Я ведь не только жила у тетки, но и работала на нее. Она меня задавила. Я задыхалась. Я не могла быть собой… я потеряла себя.

Твоя тетя, — внезапно перебил Джон, — и ты, кем вы обе работаете?

Моя единственная родственница владеет салоном эксклюзивной одежды. Она старалась обучить меня всему, что знала сама, чтобы позже я могла занять ее место.

Вспомнил! — воскликнул Джон. — То-то мне казалось, я видел тебя раньше! Меня как-то затащили в ваш салон на показ модной коллекции, а ты участвовала в дефиле. Черты лица стерлись у меня из памяти, а вот твою парящую походку не забыл…

Да, я иногда работала моделью, — сказала девушка. — Но впоследнее время занималась другим: вместо тети обслуживала клиенток, помогала им сделать выбор…

О, это, наверное, тягостные обязанности.

Да, это бывает крайне утомительно, особенно с теми клиентами, которые сами не знают, что им нужно. Но хуже всего была общая атмосфера в салоне. Пошлость и тривиальность женщин, с которыми мне приходилось иметь дело, их ненасытная жадность и вздорное тщеславие…

И богатство? — осведомился Джон, презрительно скривив губы. — Думаю, ты им страшно завидовала!

Нет. — Она тихо покачала головой. — Не в этом дело. Я ощущала страшное душевное изнеможение. Мне хотелось избавиться от всего этого и начать все сначала. Я пыталась объясниться с тетей Рут, но у меня ничего не вышло. Поэтому я взяла и просто ушла.

И какова же мораль этой жалостливой сказочки? — ехидно спросил Джон.

Мой личный опыт, мои переживания подсказали мне, что по той или иной причине ты испытываешь точно такие же эмоции, как и я, — сдержанно ответила Розамунда. Внезапно она схватила Джона за руку и стала трясти ее в отчаянном порыве. — Джон, не отгораживайся от меня, не закрывай своего сердца! Умоляю, верь мне!

Он бросил на нее тусклый, безжизненный взгляд.

Я почти что поверил тебе… Но есть еще кое- что, — медленно процедил он сквозь зубы.

Что это, что?!

Слишком много совпадений.

Совпадений? — тупо повторила за ним девушка. — Ну, такое случается…

Да, точно, — вяло сказал Джон. — Но когда одно совпадение следует за другим… моя доверчивость, сама понимаешь, начинает испаряться.

Что именно ты имеешь в виду?

Ты думаешь, стоит все это ворошить? Ладно, если ты настаиваешь. Совпадение номер один. — Он демонстративно загнул палец. — Ты почему-то выбрала именно мою яхту для своего решительного гамбита, хотя рядом на приколе находятся еще два судна.

Твоя ближе всего к калитке, — напомнила ему Розамунда.

Ну и что? Ладно, дальше. Совпадение номер два. Ты мне сказала, что сбежала от своей тетки, из чего я сделал вывод, что она никак не могла знать, где ты находишься. Правильно? Как же она нашла тебя?

А вот этого я и сама не знаю, — призналась Розамунда. — Я спрашивала, но она мне ничего не ответила.

А по-моему, все предельно ясно, — заявил Джон, презрительно ухмыляясь. — Визит твоей тети был частью хорошо продуманного плана. Блестящая инсценировка! Я должен был поверить, что бедняжка Розамунда попала в беду.

Внезапно в голове девушки словно что-то щелкнуло.

Мне кажется, тете лучше удалось обрисовать этот эпизод в своем письме, — проговорила она дрожащим голосом. — Она назвала меня девицей в отчаянном положении, а тебя — доблестным рыцарем.

У Джона опять задергался уголок рта.

Ах да, письмо! Дай мне взглянуть на него. Возможно, я даже поверю, что ты не лжешь.

Это невозможно, — вздохнула Розамунда с несчастным видом. — Я сожгла его.

Какая жалость! — куражился Джон. — Единственное вещественное доказательство твоей невиновности — и ты уничтожила его! Как неосмотрительно!

Джон, прекрати! Помолчи и послушай меня! — крикнула выведенная из себя девушка и топнула ногой.

Ее безапелляционная властность неожиданно произвела на Джона странное впечатление. По-прежнему холодный, отчужденный, он вдруг мрачно уставился на нее. Розамунда внезапно почувствовала, как ее волной накрыла безысходность. Мысли путались. Что еще можно сказать Джону, как заставить его поверить ей? И вдруг Розамунда, словно сквозь сон, услышала свой собственный голос. Она громко и отчетливо, точно больному человеку или ребенку, втолковывала Джону:

— Дорогой, я больше не буду оправдываться перед тобой, не хочу. У тебя могут возникнуть еще большие сомнения. Скажу тебе лишь одно: я вышла за тебя замуж, потому что люблю тебя. Искренне, бескорыстно. И всегда буду тебя любить. Неужели ты мне совсем не веришь? Это все!

Она медленно повернулась к Джону спиной и села в машину. Глядя прямо перед собой, она застыла, как изваяние.

Джон целую вечность не двигался с места. Потом в каком-то яростном порыве разорвал журнальную вырезку и брезгливо вытер руки… С мрачным видом он уселся за руль и завел двигатель.

Это было печальное путешествие домой. Машина неслась на жуткой скорости, но Розамунда не замечала ничего вокруг. В сердце она ощущала гулкую пустоту, как будто ее мысли и чувства развеялись как дым. Она перестала быть собой. Из нее словно выкачали жизнь. От прежней Розамунды осталась лишь скорлупка. Джон? Девушка не имела ни малейшего понятия, о чем он думает. Но как ни странно, ее это почти не интересовало. Да, она оказалась права: Джону выпали тяжелые испытания. Горький жизненный опыт не прошел для него бесследно. Яд разочарования проник в его мозг, душу, отравил все его существо. Джон потерял веру в людей. В данной ситуации Розамунда не сможет убедить его в том, что действительно искренне любит его. Джону придется самому справиться со своими проблемами. Самому найти противоядие. А Розамунда будет ждать и надеяться. И любить.

Девушка осмотрелась по сторонам.

Джон, по-моему, мы не туда едем, — сказала она с беспокойством. — Мы отклонились на юг?

Ну да, если мы не собираемся вернуться на «Семь звезд», — ответил он. — А мы туда не собираемся.

Мы не… — Розамунда потеряла дар речи.

Нет. Понимаешь, я вдруг вспомнил, что я совсем недавно дал клятву делиться с тобой всеми земными благами…

Господи, Джон! — возмущенно воскликнула она.

Вот я и подумал, — продолжал он, не обращая внимания на ее протесты, — почему бы сразу с этого не начать? Мы едем в Линдакрез. Это, если ты запамятовала, наш дом в графстве Гемпшир, построенный моим отцом лет десять назад. Я уверен, тебе понравится. Это роскошное, величественное здание. Почти при каждой спальне есть ванная комната. Имеются танцевальный и гимнастический залы, два бассейна, один из них крытый, великолепные сады, теплицы. Отец любил устраивать в поместье великосветские вечера…

Джон говорил, говорил, но Розамунда едва слышала его. Одна мысль сверлила мозг: она проиграла — полностью, безнадежно. Она не смогла возродить в Джоне веру в людей, в себя самого. Пропали ее надежды на счастливый брак!

Ты как будто не испытываешь особого воодушевления? — Язвительный голос Джона вклинился в ее думы. — Может, тебе больше хочется поехать в мою, о прости, в нашу лондонскую квартиру? А может, сразу махнем на виллу в Каннах, а? Или в круиз? Конечно, потребуется некоторое время на организационную подготовку. Но какая разница, правда? Ты как раз успеешь побегать по магазинам…

Розамунда так стиснула кулаки, что побелели костяшки пальцев. Но она не проронила ни звука. Она ведь сказала Джону, что не намерена оправдываться, а свои принципы надо соблюдать. Она не позволит ему втянуть себя в очередной бессмысленный спор.

А может быть, — продолжал развивать тему Джон, — ты предпочитаешь вернуться на яхту? Чтобы убедить меня в том, что тяготеешь к простому образу жизни? С милым рай и в шалаше, да?

Чудесная картина возникла у Розамунды перед глазами: цветущие изгороди, изумрудная гладь воды, синий ситец неба… Господи, как же ей не хватало покоя, мирной тишины и теплого дружеского общения, которые она там в полной мере познала! Ее руки непроизвольно дернулись, безмолвно протестуя.

Нет! Только не туда! Не теперь!

Нет? Ну, как скажешь. Тогда в Линдакрез?

Мне все равно, куда мы поедем, — тихо призналась девушка. — Выбирай сам.

Он не ответил и с такой силой нажал ногой на педаль газа, будто хотел раздавить ее.

Они были в пути уже целый час, когда Джон притормозил на вершине холма. Розамунда стряхнула с себя оцепенение и вопросительно взглянула на мужа. Он указал на раскинувшуюся перед ними долину.

Ты человек сентиментальный, вот я и подумал, что тебе захочется с высоты посмотреть на свой новый дом, — объяснил он. — Очаровательно, не правда ли? Как простенько, мило и по-домашнему уютно!

О Линдакрезе можно было сказать что угодно, но только не это! Ослепительно белый дом, этакий архитектурный уродец, в обрамлении прекрасного природного ландшафта, поражал размерами и помпезностью.

Нет, этот дом вряд ли можно назвать очаровательным, — сказала Розамунда. — Домашний уют? Это тоже вполне достижимо, ведь атмосфера в доме зависит не от его архитектурного облика, а от его обитателей.

Джон коротко рассмеялся:

Ты права, здание действительно не шедевр архитектуры. Если ты сумеешь превратить этот а-ля мыловаренный завод в уютный дом, то я… — Он немного помолчал и закончил неожиданным восклицанием: — Что там, черт возьми, происходит? К центральному входу подъехали два автобуса… Боже, там полно детей, целая толпа!

Может, это какой-нибудь праздник на открытом воздухе или нечто в таком духе, — предположила Розамунда, заинтересованная шумной суетой. — Вы сдаете в аренду свое поместье для подобных мероприятий?

Кажется, да, но подробности мне не известны. Только на праздник это мало похоже. Слишком поздно, особенно для детского утренника. И не видно палаток, тентов, а это ведь обязательный атрибут праздников. Лучше нам поехать в город…

Нет, мы не можем так поступить, — решительно заявила Розамунда. — А вдруг что-то случилось? Мы должны выяснить, в чем дело. Возможно, потребуется наша помощь.

Джон с удивлением понял, что Розамунда взволнована не на шутку и хочет немедленно оказаться на месте событий. Искоса взглянув на нее, он без лишних слов нажал на газ.

Когда они подъехали к распахнутым настежь воротам Линдакреза, то сразу поняли, что предчувствие не обмануло Розамунду. Произошло нечто чрезвычайное — им навстречу шел полицейский.

Что случилось? — резко спросил у него Джон.

В детском приюте Грейсток произошел пожар, вот и везут детишек сюда, — объяснил полицейский. — Попрошу вас убрать машину от ворот, сэр, вы мешаете движению. Нет, нет, на территорию поместья нельзя! — Страж порядка положил тяжелую ладонь на капот автомобиля. — Это вам не цирк, знаете ли!

Не говорите глупостей, любезный, — ледяным тоном проговорил Джон. — Между прочим, это моя собственность. Я Джон Линсей.

Простите, сэр, — извинился полицейский и отдернул руку от машины. — Я не знал. Меня только что перевели в этот район.

Машина плавно скользила по подъездной дороге к дому мимо аккуратных лужаек, пестрых цветников, зарослей декоративных кустов. Джон и Розамунда ничего не замечали вокруг, они спешили на помощь к тем, кто в ней нуждался. У девушки потеплело на душе.

По крайней мере, мы делаем что-то сообща. Как знать, может… — с надеждой в голосе сказала она, но, увидев, что творится перед домом, отбросила все мысли о себе.

Это было светопреставление: шум, крик, плач, топот десятка ног! Казалось, никто никогда не сможет навести здесь порядок.

Нет, это никуда не годится! — гневно воскликнул Джон. — Я готов помогать, но в таких условиях невозможно что-либо сделать. Кто здесь главный? Следуй за мной, Розамунда, попробуем прорваться невредимыми через эти полчища.

Они с трудом пробрались в огромный холл, но и здесь творилось что-то невообразимое: прямо на полу сидели самые маленькие воспитанники приюта. Они были страшно напуганы и подавлены. Многие плакали во весь голос, некоторые были на грани истерики. Никто за ними не присматривал, никто не пытался помочь.

Джон, мрачно нахмурившись, подошел к нелепой вычурной лестнице. Здесь был установлен огромный медный гонг. Недолго думая, Джон с силой ударил несколько раз в гонг. Последствия этого музыкального экспромта оказались поразительными. Мгновенно воцарилась мертвая тишина. Как по волшебству в доме стихли рыдания, крики, гул. К входной двери со всего двора на цыпочках подходили дети постарше и молча заглядывали внутрь дома. Более того, в холле появились две женщины. Одна из них, пожилая седовласая дама, имела весьма расстроенный вид. Она была похожа на курицу-наседку, которая никак не может собрать под свои крылышки непослушных цыплят. Ее помощница, молодая особа примерно двадцати трех лет, очень хорошенькая, с озабоченным выражением лица, держала на руках малыша.

Ну что это такое! — возмущалась седовласая женщина, прижимая руки к сердцу. — Мало нам этого, так еще…

Вы отвечаете за детей, мадам? — прогремел Джон.

Да, я! — В голосе женщины появились стальные нотки. — И кем бы вы ни были, попрошу не устраивать здесь сцены! Ситуация очень сложная…

И станет еще сложнее, если вы не приструните своих маленьких сорванцов. Если это безобразие не прекратится, мне придется выдворить всех на улицу. Вы спросите, по какому праву я это сделаю. Отвечаю: это мой дом! Вы находитесь здесь без моего разрешения.

Это было грубо, жестко, но чрезвычайно эффективно. У седовласой особы широко раскрылся рот и тут же захлопнулся, как у рыбы, выброшенной на берег.

Седовласая дама решила взять инициативу в свои руки.

У вас в доме есть экономка? — хмуро спросила она, и Джон с облегчением кивнул. — Если бы вы за ней послали, мы бы вдвоем что-нибудь придумали.

Джон молча ее выслушал и хотел было отправиться на поиски экономки, но вдруг остановился как вкопанный.

На верхней площадке лестницы появилась фигура в строгом черном платье с ослепительно белыми манжетами и воротником. Живое воплощение величавой гордости и властности! Это могла быть только экономка, причем высшего класса.

В самом деле, мисс Флетчер, мне показалось… — начала она надменным тоном, но тут ее взгляд остановился на Джоне. Произошла удивительная метаморфоза: высокомерная строгая особа в мгновение ока превратилась в слабую женщину на грани нервного срыва. — Мистер Джон! — истерично заголосила экономка. — Я и не думала… конечно, если бы я думала, то ни за что не согласилась бы… Но детей необходимо было где-то устроить… Священник и доктор просили…

Ладно, миссис Брикуэлл, — перебил ее Джон. — Я могу лишь гордиться, что в целой округе это единственный дом, в котором можно разместить погорельцев. — Он повернулся к жене: — Моя дорогая, это наша экономка, миссис Брикуэлл. Миссис Брикуэлл, это моя жена.

Неожиданный приезд хозяина поразил экономку, но последнее сообщение повергло ее в состояние шока. С открытым ртом и выпученными глазами она поплыла вниз по лестнице…

Розамунда прислушалась к себе. В ней медленно, но верно происходили глубинные изменения. Она больше не чувствовала себя деловой женщиной, обслуживающей капризных клиенток. Куда-то исчезла свободная счастливая девчонка с яхты «Гордость Лондона». И не рыдала она в подушку, как героиня любовной драмы. Она перестала быть цельной личностью, в сознании все перемешалось.

В данный момент судьба проверяла ее на стойкость. Розамунда была полна решимости справиться с испытанием, преодолеть трудности во имя любви. Личное горе не ожесточит ее сердце, чужие беды не оставят ее равнодушной.

Розамунда догадалась, что миссис Брикуэлл невольно превысила свои полномочия и, оказавшись в столь незавидном положении, чувствовала себя неловко. Появление хозяина грозило ей неприятностями. Противостояние экономки и мисс Флетчер делало общую ситуацию еще более запутанной.

Да, явно возникла необходимость навести порядок. Розамунда уже знала, кому придется всем этим заняться.

Не успела миссис Брикуэлл одолеть последнюю ступеньку, как Розамунда подошла к ней.

— Добрый день, миссис Брикуэлл, как поживаете? — спросила она, протягивая экономке руку. — Я так рада, что мы приехали в нужный момент и сможем оказать посильную помощь.

Розамунда понимала, что должна произвести впечатление энергичной, уверенной в себе женщины с твердым характером и железными нервами. Этого требовали обстоятельства. И абсолютно не важно, что она испытывала на самом деле. Нелегко завоевать авторитет, если будешь дрожать как осиновый лист.

Миссис Брикуэлл мгновенно почувствовала твердую хозяйскую руку и сдалась на милость победителя.

О, мадам, как удачно, что вы именно сегодня прибыли в поместье, — сказала она, бросив сердитый взгляд в сторону мисс Флетчер. — У нас тут полная неразбериха, все вверх дном. Не знаю, за что хвататься.

Да, ситуация сложная, — кивнула Розамунда. — Дети перевозбуждены. Пожар — это ужасно.

Да, мадам, — почтительно проговорила миссис Брикуэлл, осознав, что ей позволено сохранить хорошую мину при плохой игре. — Я полагаю, вы хотите знать, какие меры уже приняты…

Да, конечно, не правда ли, Джон?

Розамунда повернулась к мужу и застыла на месте, пораженная происшедшей в нем переменой. Выражение его лица не было ни мрачным, ни угрюмым, ни дружелюбным. Джон смотрел невидящим взглядом прямо перед собой. Казалось, он настолько погружен в свои мысли, что царивший кругом разгром его мало касается.

Джон! — обратилась к нему Розамунда, тронув его за руку.

Да, конечно… меры… — Он стряхнул с себя оцепенение. — Ночь дети, по всей видимости, проведут здесь. Я думаю…

Вы обсудите эту проблему с миссис Брикуэлл, хорошо? — перебила его Розамунда. — А мне нужно поговорить с мисс Флетчер. Детей необходимо чем-то занять. Сколько их, миссис Брикуэлл?

Как я поняла, около пятидесяти.

Боже мой, всего пятьдесят? — удивился Джон. — Я был уверен, их здесь по крайней мере пять сотен! Да, попытайся их как-нибудь организовать, Розамунда. Бред какой-то: прислать пятьдесят детей и только двоих взрослых.

Розамунда подошла к мисс Флетчер, которая пыталась успокоить обступивших ее со всех сторон детей. Некоторые еще плакали, другие находились в нервном возбуждении. Молодая женщина играла с группой малышей в какую-то незамысловатую игру.

Вот бы вывести их в сад, там много места, — сказала она Розамунде, запыхавшись от возни с ребятишками. — Но… — Она выразительно посмотрела в сторону мисс Флетчер.

Розамунда кивнула с пониманием. Необходимо немедленно подобрать ключ к мисс Флетчер.

Я миссис Линдсей, — представилась Розамунда. — Какая колоссальная ответственность легла на ваши плечи, мисс Флетчер!

О, я не боюсь ответственности, — растерянно пробормотала седовласая женщина. — У меня на все не хватает рук, а помощи ждать не от кого! — Она косо посмотрела на миссис Брикуэлл.

Как и предполагала Розамунда, две женщины, видимо, не поладили.

Да, в таких сложных условиях всем следует проявлять максимум терпения, необходимо совместными усилиями справляться с трудностями, — подчеркнула Розамунда. — Скажите, что все-таки произошло в приюте?

Приют для детей-сирот располагался в старом кирпичном здании с деревянными перекрытиями, полами и лестницами. Пожар начался на кухне и был обнаружен поздно вечером.

Огонь распространялся с невероятной скоростью, — возбужденно рассказывала мисс Флетчер. — Мы едва успели вывести малышей — они на тот момент уже спали, — как обрушилась лестница. Даже страшно себе представить, что могло бы произойти.

Какое счастье, что успели сделать все необходимое, — заметила Розамунда. — Как я понимаю, кухня полностью выгорела. Как вы думаете, кровати и спальные принадлежности уцелели?

По этому поводу были большие сомнения, тем более что некоторые спальни располагались прямо над кухней. Возможно, огонь не затронул комнаты в другом крыле здания. Оказалось, несколько мужчин уехали на автобусах за вещами.

Кто эти люди? — спросила Розамунда.

Два наших воспитателя и один человек из деревни. Им помогают два парня из поместья, — объяснила мисс Флетчер и посмотрела на часы. — Ой, что-то они задерживаются.

Я думаю, им там нелегко, лестницы ведь нет, — предположила Розамунда. — Но я уверена, они скоро вернутся. А пока… — Она осмотрела холл и решила предоставить мисс Флетчер полную свободу действий. — Вам следует забрать отсюда детей, чтобы они не мешались под ногами. Не дай бог, поранится кто-нибудь! Вы, наверно, мечтаете отвести их в сад, мисс Флетчер?

Пробормотав что-то о том, как легко заблудиться в поместье, мисс Флетчер ответила, что именно об этом и думала, но не осмеливалась предложить.

Не хотелось лишний раз беспокоить вас, — объяснила она.

Вечером Джону и Розамунде долго не удавалось остаться одним. Тим Феррис и Оуэн Уикс, воспитатели мальчиков, с благодарностью приняли приглашение хозяев пропустить по стаканчику на ночь и не спешили променять уютную гостиную на гимнастический зал, где по-спартански устроились на ночлег.

После их ухода Джон и Розамунда обсудили некоторые дела.

Я завтра навещу сестру-хозяйку или директрису, не знаю, как правильно, — сообщил Джон, наливая себе еще один стаканчик. — Хочу посмотреть, какой ущерб нанесен зданию. Потом встречусь с членами правления.

Да, это правильно, — отозвалась Розамунда, поигрывая бокалом и разглядывая искрившуюся в нем жидкость. — А ты позволишь детям остаться, если окажется, что в приюте нельзя жить?

Возможно, это самый хороший вариант, — задумчиво произнес Джон. — Только в этом доме достаточно места, чтобы разместить пятьдесят детей и несколько воспитателей. Здесь есть удобные помещения, которые можно превратить в классные комнаты.

Классные комнаты, — повторила Розамунда. — Значит, придется вынести всю лишнюю мебель. А есть куда?

Конечно, — ответил Джон. — Если их пребывание здесь затянется, придется перевести мальчиков из гимнастического зала в другие комнаты, а зал использовать по назначению.

Да-да, — тихо сказала Розамунда, думая о своем.

Джон вопросительно посмотрел на нее:

Устала?

Да, пожалуй, — кивнула девушка, однако усталость эта была скорее душевной, нежели физической. У нее было ощущение, что за один день она успела прожить целую жизнь. Столько всего произошло, и все это было таким — она никак не могла подобрать нужное слово, — таким разрозненным, фрагментарным. Наверно, нечто подобное испытывала бы актриса, если бы ей пришлось сыграть одну сцену из «Ромео и Джульетты», вторую из «Отелло», а третью из… Нет, на свете нет такой пьесы, сюжет которой хотя бы отдаленно напоминал события этого напряженного дня!

Все было каким-то нереальным. Удивительно, но они с Джоном сумели совместными усилиями навести порядок! Это просто невероятно! Два безумно влюбленных друг в друга человека сразу после своего бракосочетания испытали глубочайшее разочарование, а после, отбросив в сторону личные переживания, трудились рука об руку, как… как два партнера. Розамунда понимала, что это деловые отношения, возникшие в результате драматических событий. Но партнеры эти полностью доверяли друг другу… Неужели Джон только под давлением обстоятельств повернулся к ней лицом, размышляла Розамунда. Или существует еще что-то, смутное, неосознанное, идущее из самой глубины его существа? Она не знала ответа, но и спросить не могла. Розамунда призналась Джону, что вышла за него замуж по любви и будет любить его всегда. Больше ей нечего было сказать. Все остальное зависит от Джона…

Часы пробили полночь. Джон поднялся.

Думаю, на сегодня мы сделали все, — заметил он. — Вы с миссис Брикуэлл договорились о поставках продовольствия, правильно? Многие местные жители придут нам помогать… Да, чуть не забыл. Здесь были представители прессы — ты была занята в тот момент.

О! — воскликнула Розамунда в смятении.

Они собирали материалы о пожаре и попутно обнаружили еще кое-что. Мы с тобой стали сенсацией, Розамунда. Нам отводятся первые полосы газет!

Боже мой! — прошептала она. — И что… что ты им сказал?

Он пожал плечами:

Сказал, что мы не хотели пышной свадьбы, венчание было тихим и скромным. Мне не удалось избежать беседы с ними. Они вели себя как гончие псы во время охоты. Не знаю, что из этого получится. Пришлось раскрыть им твое имя. Один из журналистов знаком с тобой. Видимо, они теперь дружной толпой ринутся к твоей тетке. Ох, чем это кончится?

Догадываюсь, — озабоченно произнесла Розамунда. — Она скажет, что давно все знала и всегда одобряла мой выбор. Она представит наши отношения как роман года… — Девушка тихонько всхлипнула.

Розамунда!

Да, так и будет! — с трудом проговорила она. — Ты не понимаешь? Ведь ты богат. Я твоя жена. Тетка продает дорогую одежду. Скандалы ей не нужны, а от хорошей рекламы она не откажется. В своем письме она намекнула, что я просто обязана обновить свой гардероб с ее помощью. В ответ она не станет рассказывать тебе о том, что я якобы знала все подробности твоей жизни.

Повисла гнетущая тишина. Выдерживать это напряжение становилось с каждой минутой все труднее и труднее, но ни один из них не решался нарушить затянувшуюся паузу.

Розамунда, почувствовав, что начинает задыхаться, вскочила на ноги.

Я… я, наверно, пойду, — сказала она тихим, сдавленным голосом. — Я очень устала.

Не сомневаюсь.

Джон подошел к бару и осторожно поставил свой бокал на поднос.

Надеюсь, миссис Брикуэлл обеспечила тебя всем необходимым? — вежливо спросил он, стоя к ней спиной.

О да, спасибо, — безжизненным тоном ответила она.

Джон резким движением распахнул перед Розамундой дверь.

Спокойной ночи.

Спокойной ночи, — отозвалась она, кусая губы, чтобы не расплакаться.

Дверь захлопнулась за ее спиной.

Глава 7

Миссис Брикуэлл обладала даром восстанавливать надлежащий порядок вещей. Даже в чрезвычайных случаях она оставалась верна своим принципам и убеждениям.

— Нет, это никуда не годится! Такие великолепные апартаменты пустуют, — многозначительно заявила она однажды, обходя дозором дом. И как в воду глядела!

Неожиданный приезд хозяина с женой не застал ее врасплох. Именно в этих прекрасных комнатах и разместили молодоженов. Две сообщающиеся спальни, две ванные и небольшая гостиная как нельзя лучше подходили супругам.

Розамунда проснулась рано-рано и несколько минут лежала неподвижно, пытаясь определить, куда это она попала. Внезапно на нее нахлынули воспоминания, и девушка со стоном зарылась лицом в подушку.

Нет, этого не может быть! Ведь невозможно, чтобы двое влюбленных всего за несколько часов стали абсолютно чужими друг другу! Чудовищная бессмыслица! А последующая цепь событий казалась вообще чем-то нереальным.

Но как говорится, нет худа без добра. Джон и Розамунда вынуждены были на время забыть о своей личной беде и бросить все свои силы на решение насущных проблем. Они с головой ушли в организационную работу, но самое главное — им пришлось иметь дело с живыми людьми, которые нуждались в помощи.

К вечеру был установлен более-менее сносный порядок. Розамунда с ног валилась от усталости, она ощущала изнеможение и опустошенность. Слишком много на нее навалилось. Полная неразбериха во всем, отсутствие логики, четкости и ясности, как будто рассеянный фотограф сделал несколько снимков на один негатив…

Вот и начался новый день. Что он ей принесет? Розамунда загадала, чтобы судьба избавила ее от новых переживаний, от сердечной боли. А если испытания неминуемы, пусть дарованы ей будут мудрость, мужество и стойкость!

Она призналась Джону, что любит его и всегда будет любить. Это правда. Как убедить в этом Джона? Девушка глубоко задумалась: эту сложную задачу так просто не решить!

Раздался стук в дверь. Господи, неужели это Джон?!

В комнату вошла миссис Брикуэлл, в руках она держала поднос.

Доброе утро, мадам, — оживленно приветствовала она молодую хозяйку. — Я сама принесла вам чай. Мне кажется, нам необходимо кое-что обсудить с глазу на глаз.

Доброе утро, миссис Брикуэлл, — отозвалась Розамунда, поеживаясь. — Опять проблемы? Ради бога, что случилось?

Да ничего особенного, — ответила миссис Брикуэлл, опустив поднос на кровать перед Розамундой. — Я хотела поговорить об одежде. Как я поняла, вы с мистером Джоном, видимо, не планировали задерживаться в поместье и не взяли с собой необходимых вещей. Я подумала, может, вы… захотите примерить что-нибудь?

Какая вы добрая и заботливая, миссис Брикуэлл! — обрадовалась Розамунда. — Вам удалось что- то подобрать?

Это было нелегко, мадам, — объяснила экономка. — Вы такая высокая и стройная. Я нашла голубой нейлоновый комбинезон на пуговицах. Очень симпатичный, почти новый.

Прекрасно, мне это подойдет. — Розамунда пришла в восхищение. — Если нам придется здесь пожить и мистер Джон сочтет это необходимым, я, наверно, привезу свои вещи. — Она внезапно замолчала. Вернуться на канал? Туда, где она познала счастье? Хватит ли у нее на это сил? Нет, она не сможет этого сделать! — А скорее всего, куплю себе что-нибудь в местном магазине.

Что ж, попробуйте, — с сомнением в голосе сказала миссис Брикуэлл. — Позволю себе заметить, мадам, у вас сегодня будет сумасшедший день.

Да, я тоже так думаю, — отозвалась Розамунда. — Столько всего нужно сделать. Но… — Она быстро подняла глаза на миссис Брикуэлл. — По- моему, вы хотели мне что-то сказать. В чем дело?

Ну, это касается нашей кухарки. Как мы поняли, сюда должна прибыть приютская повариха. С одной стороны, это правильно: нашей кухарке сложно справляться с таким объемом работы. С другой стороны, две женщины на одной кухне — это сами знаете, что такое!

Догадываюсь, — улыбнулась Розамунда. — А что вам известно о поварихе из приюта? Например, моложе она нашей?

О да, мадам, значительно моложе. И я бы сказала, она умеет готовить лишь блюда общественного питания, что в корне отличается от норм, принятых в этом доме.

Как вы думаете, может, обсудить этот вопрос с нашей кухаркой? Попросите ее заглянуть ко мне после завтрака.

Хорошо, мадам, — отозвалась экономка и с уважением посмотрела на Розамунду. Да, молодая и, судя по газетным статейкам, совсем непростая особа, но какая решительная, энергичная! Выходя из комнаты, она вдруг спохватилась: — Прошу прощения, мадам, чуть не забыла. Мистер Джон просил передать вам, что он поехал посмотреть, что происходит в приюте, и не знает, когда освободится.

Понятно, — обронила Розамунда. — Благодарю вас, миссис Брикуэлл. И на будущее — если мистер Джон попросит вас что-нибудь мне передать, будьте добры выполнить его просьбу незамедлительно.

Да, мадам, — потупилась экономка. — Простите меня.

Розамунда мягко улыбнулась в ответ.

Миссис Брикуэлл отправилась на кухню выполнять просьбу хозяйки. Надо подсказать кухарке, решила экономка, чтобы та не позволяла себе ничего лишнего. Миссис Линдсей терпеть не может глупости. Она дама милая и любезная, но цену себе знает и не боится настоять на своем. Она мыслит и действует правильно!

Джон вернулся только в полдень. Розамунда все утро провела в маленькой гостиной. Ей полюбилась эта уютная комната. Будто специально созданная для женщины, она была обставлена редкими изящными предметами безупречного вкуса. Кресла и стулья обиты зеленым атласом с цветочным рисунком, оттенок занавесей и гардин прекрасно сочетался с обивкой мебели. На полу лежали прекрасные ковры. Два ореховых столика, зеркало в резной оправе и небольшое бюро приковывали взгляды своим стилем и изяществом.

Розамунда с наслаждением выпила чай, просмотр утренних газет вызвал у нее раздражение. Рут Гастингс дала интервью. Прогнозы Розамунды полностью подтвердились: тетка рассказала журналистам сладкую сказочку… Девушка с досадой отбросила газеты в сторону — такое и читать не стоит.

Вскоре к Розамунде зашел доктор Милвард. Он осмотрел детишек и остался доволен их физическим состоянием.

Вслед за ним пришла кухарка, крупная, полная шотландка. С ее появлением маленькая комната стала казаться еще меньше.

Когда вернулся Джон, Розамунда писала письмо мисс Элис.

Мне сказали, что ты здесь, — небрежно обронил он.

Да. Я решила не мозолить всем глаза. Ты, видимо, скоро примешь какое-то решение. А мне здесь удобно встречаться с людьми. Ты не возражаешь, что я заняла эту комнату?

Что ж, весьма разумный выбор. — Джон развалился в кресле, вытянув ноги и засунув руки в карманы брюк. — Так и должно быть. Идея планировки и меблировки принадлежала моей матери. Ей хотелось создать уютное гнездышко, где ничто не беспокоило бы ее. Как она сама говорила, ей не нравится болтаться в этом огромном доме, как горошина в стручке. Такая позиция раздражала отца, — сухо продолжал Джон. — Понимаешь, он любил, чтобы все делалось с размахом, с помпой.

Я понимаю, — уклончиво ответила Розамунда.

Джон взглянул на нее с любопытством:

Мне кажется, ты разделяешь точку зрения моей матери. Разве тебе не нравится этот дом?

О, поместье я видела — удивительно красиво! — призналась Розамунда. — А вот дом…

Да? — Он ждал ответ на свой вопрос.

Ты назвал этот дом мыловаренной фабрикой, — напомнила ему Розамунда. — Мне же он кажется похожим на гостиницу, очень хорошую гостиницу. Теплой атмосферы родного дома здесь не чувствуется. — Она решила переменить тему разговора. — Как ты съездил в приют? Что там творится?

Все сгорело практически дотла! Неудивительно! — возмущался Джон. — Здание давным-давно признано аварийным. И в таких безобразных условиях содержались бедные малютки. Пожар мог вспыхнуть в любую минуту. Какая преступная халатность! Это счастье, что никто не пострадал. Здание придется отстраивать заново, и это радует. Не представляю, сколько на это уйдет времени!

Так ты позволишь детям остаться?

А что еще можно сделать? Я встретился с сэром Джорджем Парксом, он один из членов правления. Основная проблема: где разместить детей на весь период реконструкции. В общем, я готов решить этот вопрос положительно. Скажем, на год. Но пускать все на самотек я не намерен. За детьми нужен строжайший присмотр. Что здесь вчера творилось? Они играючи превратят дом в развалины. Такая ситуация недопустима! Это означает, что нам придется остаться в поместье до тех пор, пока жизнь не войдет в нормальное русло. Возражения есть?

Нет.

Джон молча кивнул, принимая ее ответ, и заговорил о другом:

Ты сказала, к тебе заходили Милвард и кухарка. Ну, доктор, тот нанес тебе визит вежливости. А вот кухарка… У нее проблемы: по-моему, она вышла на тропу войны. Ох, чует мое сердце, быть беде!

Не думаю, — обронила Розамунда.

Джон широко распахнул глаза от удивления.

Не думаешь? Ты просто не знаешь нашу кухарку! Она мастер своего дела, но в остальном — сущий зверь!

Правда? А мне она показалась доброжелательной, услужливой. Она готова пойти на компромисс.

Джон поперхнулся от изумления.

Да?! — недоверчиво воскликнул он. — И в чем же это выражается?

Она говорит, в доме две кухни. На большой готовят в дни приемов, на малой — во всех остальных случаях.

Да, это так, — сказал Джон. — Но…

Она предложила использовать большую кухню для детей, а в ее распоряжении оставить малую.

Она это сама предложила? Не может быть! Ты что-то выдумываешь. Большая кухня, хотя она и не часто ею пользуется, — это ее вотчина и предмет особой гордости. Она никого не пустит туда без боя! Расскажи мне, что стряслось на самом деле?

Может, лучше спросишь кухарку? — сдержанно ответила Розамунда, поджав губы. Всем своим видом она давала Джону понять, что ежели он не верит ей, то истину может устанавливать сам. Ему решать, как поступить в данной ситуации.

Джон взъерошил волосы характерным, по-мальчишески небрежным жестом. У Розамунды сжалось сердце. Он всегда так делает, когда чем-то расстроен или озадачен. Только раньше на лице его обычно появлялась удрученная улыбка, а сейчас он был похож на каменную статую.

Я неудачно выразился, — процедил он сквозь зубы, извинение, даже в такой форме, далось ему с трудом. — Зная кухарку, я предположил, что ты не совсем верно поняла ее. Интересно, что все-таки привело ее к такому решению.

Рассказывать почти нечего, — призналась Розамунда. — Я ей сказала, что мы полностью осознаем всю трудность сложившейся ситуации, и были бы рады, если бы она подсказала оптимальный выход из нее. Вот она и поведала мне о наличии двух кухонных помещений, о чем я, естественно, раньше не знала.

Понятно… А ты уверена, что ничего не напутала и она действительно выбрала для себя малую кухню?

Абсолютно уверена, — ответила Розамунда. — Кухарка выдвинула одно условие: она надеется, что ей не придется готовить еду для званых обедов на малой кухне, но небольшую компанию она обслужит с радостью.

На что ты, наверно, ответила, что, если найдутся такие смельчаки, она может попробовать, — язвительно пробормотал Джон.

О нет, — спокойно ответила Розамунда. — Я мало ее знаю, и мне не хотелось задеть ее неосторожным словом. Она прямой человек, прекрасно чувствует разницу между фальшивой лестью и истинным уважением.

Вот как, похоже, ты нашла к ней верный подход.

Розамунда задумалась: что хотел Джон этим сказать? Он считает, что она ловчит, хитрит? Или уверен в честности ее помыслов и поступков? Она не знала точного ответа, но выяснять отношения с мужем у нее не было сил.

Ладно, пойду приведу себя в порядок, — сказал он, подходя к двери. — Я охотно перекусил бы. Я же остался без завтрака. У тебя ко мне еще какие-нибудь дела?

Ты сказал, что доктор Мидвард заходил ко мне из вежливости. Может быть. Но он сообщил мне также, что его волнует состояние мисс Флетчер.

Да? — спросил Джон без всякого интереса. — А что с ней не так, не считая ее умения наводить тоску?

У нее хронический аппендицит, и, кажется, сейчас уже пора принимать решительные меры. Но она ничего не хочет делать, не разрешает врачу осмотреть себя.

Идиотизм какой-то! — рассердился Джон. — А почему она не хочет, пусть доктор убедит ее…

Он, видимо, не может.

Куда ты клонишь?

Доктор Милвард считает, что ее поведение обусловлено какой-то важной причиной. Он полагает, я смогу вызвать женщину на откровенность, — ответила Розамунда.

Так, послушай меня, Розамунда, ты не можешь взвалить на себя решение всех проблем человечества, — озабоченно заявил Джон. — Ты, видимо, мечтаешь стать региональным менеджером по связям с общественностью.

А почему бы и нет? — Розамунда гордо выпрямилась. — Ты думаешь, я мечтаю сидеть сложа руки… и предаваться праздным размышлениям? Честное слово, именно это мне вообще не хочется делать!

Она резко повернулась к Джону спиной. Он понял, что разговор окончен, и тихо вышел из комнаты. Розамунда в изнеможении откинула голову — чтобы не пролились стоявшие в глазах слезы…

О, прости меня, Роб! — умоляла мисс Элис. — Я так тебя подвела!

Ну что ты, моя дорогая!

Они сидели за столом в каюте «Гордости Лондона». Доктор Роб нежно пожал руку огорченной мисс Элис.

Ты ничего не могла сделать. Лучше бы я не уезжал, надо было отбросить все дела. Хотя, если честно, мне кажется, я бы тоже не смог ничего изменить.

Повисла пауза. Доктор Роб взял газету и нахмурился.

Элис, все-таки я кое-что не понимаю. Скажи, и тебе этот брак кажется странным? Почему? Что нам не нравится? Да, конечно, обидно, что нас забыли. Но не в этом суть. В конце концов, они вольны делать все, что им заблагорассудится.

Все сложнее, Роб, — вставила мисс Элис. — Гораздо, гораздо сложнее.

Да, но в чем все-таки дело? — нетерпеливо спросил он. — Ты сказала, они безумно влюблены друг в друга. В принципе, Розамунда сделала хорошую партию. Кроме того, Рут потерпела полное поражение — ну что ж, у каждого бывает свое Ватерлоо!

Думаешь?

А ты так не считаешь? Почему? — быстро спросил доктор Роб.

Потому что знаю, Рут не упустит своего шанса, — терпеливо объясняла мисс Элис. — Понимаешь, став женой очень состоятельного человека, Розамунда превратилась в потенциальную клиентку салона Рут. Нет, Рут Гастингс сделает все возможное, чтобы не допустить разрыва с племянницей.

Но разве это возможно? — нахмурился доктор. — Судя по всему, Розамунда готова окончательно порвать с теткой.

Да, если у нее это получится. — Мисс Элис просмотрела газету. — Не нравится мне, как Рут представила всю историю журналистам. Ну, будто Розамунда знала о богатстве Джона.

Ты не веришь в это? Почему? Лишь потому, что так сказала Рут?

Частично. Не важно, правда это или нет, но почему она придает этому факту такое большое значение? В каждой статье муссируется этот вопрос.

Гм, — задумался доктор Роб. — Одно можно сразу исключить. Рут не заподозришь в сентиментальности, она не романтик и не верит в чистую, возвышенную любовь.

Тогда причина кроется в другом, — продолжала размышлять мисс Элис. — Мне в голову приходит лишь одно. Рут не верит в искренность племянницы. Она полагает, что Розамунда делает все, чтобы убедить Джона в искренности своих намерений.

Ты хочешь сказать, что не веришь, что Розамунда вышла замуж по любви? — спросил доктор Роб. — По-твоему, она вышла за него только из-за денег?

Конечно, я не это имею в виду, — возмутилась мисс Элис. — Тебе должно быть стыдно за такие предположения. Розамунда бессребреница, я в этом твердо убеждена. Но я также абсолютно уверена в том, что Джон не говорил ей о своем богатстве.

Доктор Роб скривился:

Все это выглядит как-то недостойно: ложь, неискренность, тайные махинации.

Не ворчи, — усмехнулась мисс Элис. — Если парень выдавал себя за богача, будучи бедняком, ты бы тоже был недоволен. Кстати, мы с тобой пытаемся оценить ситуацию с позиции Розамунды. А что ты думаешь о Джоне? Есть ли у него друзья? Разве может он быть уверен в их искренности? Осознать, что без денег ты никому не интересен — это, должно быть, катастрофа для любого человека.

Точно, — кивнул доктор Роб. — Но все равно…

Подожди, Роб, дай мне закончить. Мы ведем здесь совсем простой образ жизни, хотя могли бы позволить себе больше. Разве справедливо было бы обвинять нас в лживости, если мы не трубим по всему свету о своих заработках? Конечно нет! Вот и Джона не надо осуждать. Он появился здесь по той же самой причине, что и мы. Нам и в голову не пришло выспрашивать его. Мы и не должны были…

Хорошо, нас его дела действительно не касаются. Но ничего не сказать нам с тобой — это одно, а скрыть все от девушки, на которой собираешься жениться, — это совсем другое. Она имела право знать правду! Чего он боялся?

Себя самого, я думаю, — вздохнула мисс Элис. — Ты, наверно, не представляешь, как он был счастлив сознавать, что Розамунда просто любит его. О, неужели ты не понимаешь? Возможно, это глупо, наивно, но вполне естественно. Скорее всего, — добавила она задумчиво, — поднимать финансовый вопрос было для него крайне мучительно. Розамунда изумительная девушка, чистая душой и телом, и у нее есть свои твердые убеждения и принципы. А самое главное, она готова их отстаивать. Если у Джона голова на плечах, а не тыква, то он это поймет. И как он мог заводить разговор о презренном металле с чудесной девушкой, которая живет и дышит только им одним?

Если бы все было так просто… — тихо проговорил доктор Роб и взял со стола раскрытое письмо.

«Дорогая мисс Элис!

Мы с Джоном решили без всякойшумихи немедленно обвенчаться. Сразу после бракосочетания Джон захотел показать мне Линдакрез. Из газет Вы, наверно, знаете, что там произошло. Мы вынуждены были остаться, так как необходимо решить массу проблем.

Как нарочно, в поместье прибыли репортеры собирать материалы о детях-сиротах. Они конечно же пронюхали о нашем бракосочетании и раздули целую историю.

Вы простите нас за то, что мы доставили Вам столько беспокойства и не сообщили Вам о своих планах? Только Вам и можно было довериться, но, по семейным обстоятельствам, это стало невозможным.

Я бесконечно благодарна Вам за Вашу доброту ко мне.

Любящая Вас

Розамунда Линдсей».

Знаешь, Роб, у меня такое ощущение, что в письме чего-то не хватает.

Разве? По-моему, все предельно ясно.

Я с тобой не согласна. Во-первых, она не пишет, собираются ли они приехать к нам сюда…

Правда. — Доктор просмотрел письмо.

Ну да! А еще вот что: они только поженились — в письме ни слова о том, как они счастливы.

Да, странно, — согласился с ней доктор Роб. — Тебе кажется, что у них что-то пошло не так, как надо?

Если меня не подводит интуиция, то да!

Ты на самом деле думаешь, что между ними кошка пробежала? У меня нет права спрашивать, но у меня есть право знать правду. Поэтому, — по его лицу пробежала тень, — единственное, что я могу сделать, — нанести визит Рут и получить от нее нужную мне информацию.

Ты готов к этому? Мне казалось, ты стремишься избежать открытой конфронтации. Что заставило тебя передумать?

Отчаяние, — с тоской ответил он. — Я до сих пор не знаю, под какой фамилией была Розамунда зарегистрирована при рождении: Декстер или Гастингс.

Когда ты к ней собираешься?

Завтра.

Желаю удачи, Роб, — сказала мисс Элис.

Думаешь, мне потребуется удача? — нахмурился он. — Я тоже так считаю.

Удивительно, но некоторые проблемы могут разрешиться самым неожиданным образом. В этом Розамунда убедилась через пару дней после приезда в Линдакрез. Однажды утром из Лондона прибыло несколько коробок с ее одеждой. Никакой записки Розамунда не обнаружила, но догадалась, что это сделано по распоряжению тетки.

Время шло, но, каждый раз открывая шкаф с изысканными нарядами, Розамунда испытывала целую гамму противоречивых чувств.

Как-то Джон пригласил на ужин сэра Джорджа Паркса. Им предстояло обсудить последние пункты договора об аренде Линдакреза для нужд детского приюта. Встреча неформальная, но Розамунде хотелось иметь представительный вид. Пришлось заглянуть в шкаф…

Джон никак не отреагировал на появление новой одежды. Он, скорее всего, считал, что вещи были присланы по просьбе Розамунды. Он наверняка пришел к выводу, что племянница и тетушка не только по-прежнему находятся в хороших отношениях, но с самого начала были в тайном сговоре. Розамунда задумалась, как ей развеять предубеждения Джона? Все, абсолютно все говорило не в ее пользу. У Розамунды было одно средство борьбы и защиты — предельная честность.

Молодожены вели странный образ жизни. Это было некое подобие вооруженного нейтралитета. И чем дольше длилось это молчаливое противостояние, тем труднее им было выступить навстречу друг другу с открытым забралом. Розамунда понимала, что необходимо растопить ледяную стену молчания, разделявшую их. Но как этого добиться, она не знала, хотя интуитивно чувствовала, что первый шаг должен сделать Джон…

Розамунда посмотрела на часы: до прихода гостя осталось всего несколько минут. Очень много времени пришлось уделить мисс Флетчер, которая тихим скорбным голосом рассказывала о своих проблемах. Розамунда, почти не вникая в смысл жалобных излияний, внимательно оглядела почтенную даму. Доктор Милвард прав: женщина выглядела плохо, бледная, худая. Может, виной тому хронический аппендицит? Но настораживали и другие признаки: у мисс Флетчер судорогой сводило рот, руки находились в беспрерывном движении, взгляд бессмысленно блуждал по сторонам. Она находилась в нервном напряжении. Возможно, она боялась операции, но могла быть и иная причина для беспокойства.

Розамунда, боясь опоздать к ужину, поспешно встала, и воспитательница поняла, что пора уходить.

Мисс Флетчер, не надо забывать, что в чрезвычайных ситуациях организовать все на должном уровне просто невозможно, — сказала Розамунда. — Все решения будут зависеть от сроков пребывания детей в Линдакрезе. Сэр Джордж Парке сегодня ужинает с нами. Думаю, у меня будет возможность обсудить с ним вашу проблему…

О нет, не надо, прошу вас! — испуганно воскликнула мисс Флетчер. — Я не хочу создавать лишних трудностей.

Ясно, — ответила Розамунда. Кажется, она начинала понимать, что происходит. Мисс Флетчер боялась потерять работу и именно поэтому не хотела ложиться в больницу. — Спасибо, что поделились со мной своими проблемами, мисс Флетчер. А сейчас прошу меня простить, мне надо собираться…

Проводив мисс Флетчер до двери, Розамунда бросилась в спальню. Ровно через двадцать минут она присоединилась к Джону и сэру Джорджу.

На ней было шелковое платье необычного золотисто-зеленого цвета с рукавами, похожими на крылья летучей мыши. Оно плотно облегало стройную девичью фигуру, изящно подчеркивая пленительные изгибы. У Розамунды не было времени сделать сложную прическу и макияж, хотя стильная изысканность платья и требовала этого. Она собрала волосы на затылке и закрепила их черепаховой заколкой. Строгость наряда и прически выгодно оттеняли восхитительное совершенство ее красоты.

Розамунда выглядела очаровательно и очень женственно. Мужчины не смогли скрыть восторженного изумления при ее появлении.

Джон представил свою жену гостю, мило улыбаясь, она протянула руку.

Прошу извинить меня за то, что не смогла лично встретить вас, — сказала она почтительно. — Меня задержали домашние хлопоты.

О, пожалуйста, не извиняйтесь, миссис Линдсей. — Сэр Джордж буквально светился от радости. — Вы и ваш муж уже столько для нас сделали. Я испытываю определенную неловкость. Но нам необходимо кое-что обсудить. Это вопрос первостепенной важности — решить, насколько дом пригоден для длительного проживания детей.

Да, конечно, — ответила Розамунда. — Налей мне шерри, пожалуйста, Джон, — попросила она мужа и снова взглянула на гостя.

Вы упомянули о домашних хлопотах, миссис Линдсей. Надеюсь, ничего серьезного? Это не связано с нашими людьми?

Нет-нет, ничего серьезного, сэр Джордж, а ваши люди любезны, доброжелательны и обходительны. Честное слово! Конечно, проблемы есть, необходимо все как следует продумать, создать для всех максимально комфортные условия. Думаю, мы быстро с этим справимся.

О, в этом можно не сомневаться! — излишне экзальтированно воскликнул сэр Джордж. — Я столько хорошего о вас слышал! Могу с уверенностью сказать: благодаря вашим талантам и непревзойденному обаянию все проблемы решаются легко и просто, как по волшебству!

Комплимент получился приторным и довольно тяжеловесным. Розамунда с трудом скрыла пренебрежительную улыбку. Она подняла глаза на мужа, протягивавшего ей бокал с шерри, и с удивлением задержала на нем взгляд. Джон едва сдерживал раздражение, видимо, чрезмерная обходительность гостя выводила его из себя.

Розамунда решила до конца ужина оставаться в тени и удалиться к себе при первой возможности. Но ее план провалился. Сэр Джордж проявлял к ней заботливое внимание, постоянно обращался с вопросами. Его интересовало ее личное мнение по целому ряду проблем. Розамунде пришлось поддерживать светскую беседу, высказывать свою точку зрения. Она с облегчением обнаружила, что ее мнение почти всегда полностью совпадало с мнением Джона.

Вечер близился к концу, и, сославшись на необходимость подготовить несколько писем для утренней почты, она решительно поднялась из-за стола.

Несколько комплиментов, горячие восхваления достоинств молодой хозяйки Линдакреза, благодарность за прекрасный ужин, за неоценимую помощь, учтивое сожаление по поводу отнятого времени… — и она была свободна.

Розамунда вздохнула. Письма? Это можно отложить. Внезапно она ощутила потребность бежать ото всех, прочь из этого дома. Не раздумывая, девушка подчинилась своему желанию. Через черный ход она вышла к открытому бассейну.

Искусственный водоем всегда казался ей ультрасовременным сооружением, кричащим, броским, но теперь, в таинственном призрачном свете луны, бассейн выглядел иначе. Приглушенные серо-фиолетовые тени смягчали резкие линии конструкций, в темной водной глади дрожали звезды.

Розамунда растянулась на шезлонге. Она лежала неподвижно, в блаженной истоме, глядя в небесную высь. Девушка медленно растворялась в зыбкой серебряной красоте, ощущая себя крошечной частичкой пульсирующего мироздания.

Внезапно волшебное очарование ночи было нарушено звуком приближающихся шагов.

Розамунда встала. Джон!

Ну, — манерно растягивая слова, произнес он. — Наш гость наконец-то ушел. Он, видимо, решил, что, раз очаровательная хозяйка покинула его, у него нет больше причин задерживаться в этом доме.

Розамунда безмолвствовала. Джон был взбешен и явно провоцировал ее на ответную вспышку.

Неудивительно, конечно, — язвительно продолжал он. — Ты ведь специально кокетничала с ним, демонстрируя свои прелести. Ты любому мужчине можешь вскружить голову! Знаешь, — его критический взгляд медленно скользнул по ее телу, — ты поразительно красивая женщина, Розамунда. Я даже не представлял, как ты хороша! Но я ведь раньше не видел тебя во всем блеске. Почистила перышки? А когда будешь платить по счетам?

Розамунда выпрямилась, подперев бока руками. Она была в ярости. Но в последний момент ей все-таки удалось подавить бурлившие в ней эмоции. Она хорошо понимала, что ссора может привести к окончательному разрыву.

Розамунда повернулась к Джону спиной, давая ему понять, что не намерена разговаривать с ним в таком тоне. Он подскочил к ней, грубо схватил за плечи и с силой развернул лицом к себе.

Погоди! — гневно приказал он. — Я еще не все сказал! — Он пожирал Розамунду глазами. — Да, красива, очень красива, можешь свести мужчину с ума, — словно в беспамятстве бормотал он, его пальцы, как клещи, сжимали ее нежные плечи. — Так больше не может продолжаться, Розамунда! Ты меня понимаешь?

Розамунда стояла неподвижно, глядя на него в упор.

И что же, по-твоему, нам нужно делать? — чуть слышно произнесла она.

Делать? — переспросил он хриплым голосом. — Для начала хочу тебе напомнить кое-что… Ты, наверно, забыла, что ты… моя жена!

Глава 8

Розамунда отчаянно пыталась вырваться из цепких безжалостных мужских рук. Джон яростно впился в ее губы поцелуем, в котором не было ни нежности, ни любви. Что-то в глубине души Розамунды болезненно сжалось, замерло и погасло, как будто порыв ледяного ветра потушил пламя свечи.

Это был не Джон, которого она любила. Это был жестокий незнакомец, который считал, что каждый имеет свою цену, что за деньги можно купить все. Спорить с ним было бесполезно. Порочные суждения, как грязь, въелись в его плоть и кровь, отравили сознание. Чужой, он чужой, с ужасом думала Розамунда. Этого человека она не знала. Неужели она любила вымышленного Джона, которого в реальности не существовало?

Джон так неожиданно выпустил девушку из своих объятий, что она чуть не упала.

Будь проклят тот день, когда мы встретились, — проговорил он с таким бешенством, что Розамунде показалось, будто ее ударили в грудь, резко развернулся и скрылся в темноте.

Розамунду поглотила мертвая тишина, в которой не осталось ни умиротворения, ни спокойствия. Дрожа как в лихорадке, девушка стояла без слез, без сил, оглушенная отчаянием и болью. Мысли путались в голове.

Опустив голову, она медленно побрела в дом, неслышно закрыла дверь в свою комнату.

Замерев, прислушалась — тихо.

Машинально раздевшись, она закуталась в одеяло и долго лежала без чувств, без мыслей, уставившись в пустоту широко открытыми незрячими глазами. Постепенно способность чувствовать вернулась к ней, и сердце заныло от нестерпимой боли…

Он жалел, что они встретились и поженились. Его слова, словно ядовитые стрелы, проникли в мозг. Внезапно она услышала свой сдавленный шепот:

Мне тоже жаль…

Это было правдой. Если бы они не встретились, если бы в своем слепом безумии она не познала упоительного счастья, она не испытывала бы теперь такого горького разочарования. Розамунда печально усмехнулась. Какой же глупой, наивной она была, с ее детской верой в прекрасного принца и во всепобеждающую силу любви! Для нее Джон был воплощением чести, достоинства, красоты… Она закрыла глаза, будто пыталась захлопнуть шлюзы памяти. Но это не помогло…

Все это время она пыталась оправдать этого человека, объяснить приступы его скрытности и недоверчивости. Как же она заблуждалась! Как была слепа! Да, видимо, не раз судьба сталкивала Джона с завистливыми, корыстолюбивыми людьми, которых интересовали лишь его деньги. Сам по себе он не представлял для них никакой ценности. А она возомнила, что сможет своей любовью и преданностью возродить в нем веру в добро, красоту и искренние чувства. Конечно, нельзя было быть такой самонадеянной и наивной! Романтические мечты, надежды — с этим покончено навсегда! Розамунда твердо это решила. Отныне она будет жить в реальном мире, каким бы малопривлекательным он ни был. Сказочные мечты остались в прошлом, куда она захлопнула дверь, чтобы впредь ее не открывать.

Розамунда заснула лишь на рассвете.

Когда служанка принесла утренний чай, Розамунда не сразу пришла в себя, а вспомнив ночные размышления, пообещала сама себе:

— Я немедленно покину Линдакрез!

Девушка была уверена, что ничто не сможет ее остановить. Но тут она заметила на подносе белый конверт. Нахмурившись, повертела его в руках. Зачем Джону понадобилось писать ей? Что бы он ни сказал, она все равно не изменит своего решения. Стоит ли вообще читать это послание? Какая разница, что там написано? Пожав плечами, она все-таки распечатала конверт.

«Обсуждая с сэром Джорджем ряд проблем, я пришел к выводу, что мне необходимо проконсультироваться с моим адвокатом по целому перечню вопросов. Я уезжаю в Лондон. Пробуду там примерно неделю.

Буду признателен тебе, если на время моего отсутствия ты возьмешь на себя полномочия по управлению всеми делами и принятию решений, кои сочтешь нужными и необходимыми.

Джон».

Розамунда не могла поверить своим глазам. От волнения лоб покрылся испариной, руки тряслись. После всего, что случилось прошлой ночью, после всего, что он ей наговорил, как он смеет обращаться к ней с просьбой?! Откуда эта уверенность, что она выполнит его пожелание? Даже слово «признателен» не смягчило ее гнев. Каждая буковка этого послания была тщательно продумана, но за вежливой формой, письма скрывался приказ! Какой наглый, беспринципный расчет! Она в этом не сомневалась ни секунды. Джон всегда действовал лишь в своих собственных интересах. Чувства окружающих его не интересовали, и изменял он своему принципу лишь в тех случаях, когда собирался использовать других людей в своих целях. От такого человека не дождешься сострадания, доброты. Или любви, о которой она так мечтала. Одно Розамунда знала теперь точно: никогда больше не попадется она на его удочку. Никогда, никогда она не будет предаваться мечтам и грезам! Это делает человека легкоранимым, уязвимым.

Просьба Джона? Нет, она останется глуха к его словам. Она ему никто — ни жена, ни подчиненная. Значит, ничего ему не должна, ничем не обязана. И не станет она расшибаться в лепешку, выполнять его требование. Она покинет Линдакрез, и все тут!

В гостиной зазвонил внутренний телефон. Розамунде не хотелось подходить, но надоедливый звон не прекращался, превратившись в пытку. Она вскочила с кровати и подняла трубку.

Возбужденный мужской голос почти кричал:

Миссис Линдсей, вас беспокоит Тим Феррис. Прошу прощения, но у нас тут такое…

Мистер Феррис, поймите, я не могу решить все ваши проблемы, вы должны сами справляться с трудностями, — твердо заявила Розамунда.

Да, конечно, — прервал ее Тим. — Мисс Флетчер больна, ей совсем плохо, но она не позволяет вызвать врача.

Розамунда тяжело вздохнула. Она знала, что происходит с мисс Флетчер, и не могла оставить ее на произвол судьбы.

Если она больна, необходимо вызвать врача, несмотря на ее протесты, — сухо сказала Розамунда. — Я сама ему позвоню. Но сначала опишите мне симптомы.

Тим поблагодарил ее за помощь и сообщил всю необходимую информацию о состоянии больной.

Понятно, я немедленно свяжусь с доктором Милвардом, — пообещала Розамунда. — А вы пока присмотрите за мисс Флетчер, ей нужен покой, и не давайте ей никаких лекарств.

Да-да, — ответил Тим и повесил трубку.

Доктор Милвард бурно отреагировал на сообщение Розамунды:

Простите, миссис Линдсей, но это ни в какие ворота не лезет. Я ведь предупреждал эту упрямицу, что так будет… Сейчас приеду.

Розамунда была в нерешительности. Сама она сделала все, что могла. Теперь дело за врачом. Но разве может она все бросить и уехать? Каково теперь мисс Флетчер? Возраст, болезнь, страх, отсутствие понимания и сочувствия со стороны окружающих людей, бесконечное одиночество…

Розамунда накинула халатик и сбежала в холл, где столкнулась с Тимом.

Врач уже едет, — поспешно сообщила она ему. — А где сейчас мисс Флетчер?

В гостиной для персонала. Мы поместили ее туда, чтобы ее не беспокоили дети, — объяснил Тим.

Розамунда поспешила в уютную комнату, которой пользовались воспитатели приюта. Там находились мисс Флетчер и миссис Брикуэлл. Последняя взглянула на Розамунду и печально покачала головой. Мисс Флетчер, похоже, не замечала ничего вокруг. Женщина в полном изнеможении застыла, откинувшись на спинку кресла. Ее глаза были закрыты, с губ срывались тихие стоны, тонкие пальцы судорожно сжимали подлокотники.

Розамунда в порыве сострадания опустилась на колени перед мисс Флетчер и взяла ее за руку.

Мисс Флетчер, пожалуйста, выслушайте меня. Вам не надо ни о чем беспокоиться. Верьте мне. Сейчас придет доктор Милвард. Он знает, как вам помочь.

Нет, только не операция, у меня просто нарушение пищеварения, — прошелестел слабый голос.

Врач решит, что для вас лучше, — твердо сказала Розамунда. — Но мне кажется, вас беспокоит не столько сама операция, сколько последствия.

Ответом послужили две скорбные слезы, скатившиеся по пергаментно-бледным щекам.

Я так и думала, — продолжала Розамунда, крепко сжав руку несчастной женщины. — Вы не должны беспокоиться. Вы не потеряете работу. Если вы не захотите продолжить работу в приюте, вы получите определенную сумму денег, которая обеспечит вам безбедное существование. Верьте мне, мисс Флетчер, это правда! Обещаю вам!

Больная безмолвствовала. Розамунда не знала, слышала ли ее мисс Флетчер, поняла ли смысл слов. Внезапно женщина открыла глаза, и в них было столько радости, что Розамунда догадалась: мисс Флетчер все слышала и поняла.

Хорошо, — сказала она. — А вот и доктор Милвард.

Розамунда встала, продолжая держать мисс Флетчер за руку. Она не хотела лишать больную своей поддержки. Девушка взглянула на врача, и тот кивнул в знак одобрения.

Останьтесь, миссис Линдсей, если, конечно, вы не против. — Он склонился над больной. — Ну, что тут у нас, давайте посмотрим… Сомнений быть не может. Типичная картина. Я забираю вас в больницу, мисс Флетчер, необходимо принять срочные меры. Сейчас сделаю вам укол. Миссис Линдсей, подержите, пожалуйста, рукав.

Врач приготовил шприц и сделал инъекцию.

Ну и дела! — протянул он, глядя на мгновенно заснувшую женщину. — Она сама во всем виновата, но все равно ее жалко.

Да, — подхватила Розамунда. — Доктор Милвард, она сможет перенести операцию?

Должна, — ответил он. — Физически она достаточно крепкая, сердце у нее в норме. А вот ее психическое состояние меня тревожит. Нет, у нее нет душевного расстройства, но она может довести себя до глубочайшей депрессии. А ведь ей нужны силы для выздоровления.

Все будет в порядке, — твердо сказала Розамунда.

Доктор Милвард с интересом взглянул на нее.

Вы так уверены в этом, — заметил он. — Почему?

Розамунда вкратце пересказала ему свой разговор с мисс Флетчер.

Понятно. Мне следовало догадаться. Что ж, для нее это шанс. Могу я воспользоваться вашим телефоном? Надо предупредить, чтобы в больнице все приготовили к нашему приезду. Они обещали выслать «скорую». Вы присмотрите за ней, миссис Линдсей? Я не задержу вас. — Вскоре он вернулся. — Все улажено, — проговорил он с чувством глубокого удовлетворения. — Минут через двадцать за нами приедет машина. Я останусь здесь, а вы можете… — Он тактично замолчал.

Розамунда покраснела, сообразив, что по-прежнему одета в халатик.

Боже мой! — воскликнула она, приглаживая волосы. — Ну и вид, наверно, у меня!

Если честно, вы как шестнадцатилетняя девчонка в этом наряде. И в то же время, — врач решительно повернул Розамунду к свету и внимательно посмотрел ей в лицо, — вы напряжены, как туго натянутая струна. Что-то не в порядке, миссис Линдсей?

Ну, конечно, — быстро ответила она, указывая на мисс Флетчер. — Я очень беспокоюсь… — Она недоговорила, увидев, как врач скептически покачал головой.

Нет-нет, милая, вы не такая слабонервная, чтобы мгновенно раскисать от рядового события. То, что тревожит вас, имеет более глубокие корни.

Розамунда пожала плечами.

Видимо, вас смущает мой внешний вид без макияжа, — вяло сказала она, отводя глаза в сторону. — Знаете, порой истинное лицо женщины без толстого слоя косметики может разочаровать окружающих.

Но вы, по-моему, почти не пользуетесь косметикой. — Врач прищурился. — Я это заметил, как только увидел вас в первый раз. Ладно, миссис Линдсей, не стану давить на вас. Хочу лишь подчеркнуть, что душевные переживания могут разрушительно сказаться на здоровье даже такой молодой женщины, как вы. Да, еще кое-что. Если я могу хоть чем-то помочь вам, всегда к вашим услугам. Секретность гарантирована!

О, я уверена в этом! Но думаю…

«Никто ничем не может мне помочь», — вертелось у нее на языке, но она промолчала. К счастью, врач не обратил внимания на ее замешательство, и Розамунда тихо вышла из комнаты.

Через десять минут «скорая» забрала мисс Флетчер и доктора в больницу. Розамунда вернулась в дом. Там ее поджидала миссис Брикуэлл.

Мистер Феррис просил передать вам, — сказала она, — что скоро к детям придут две учительницы, которые не живут в приюте.

Очень хорошо! — обрадовалась Розамунда. Похоже, Тим близко к сердцу принял ее рекомендации и старается самостоятельно решать текущие проблемы.

А еще, мадам, — произнесла миссис Брикуэлл с придыханием, — я лично помогала детям во время завтрака.

Потрясающе, миссис Брикуэлл, — ответила Розамунда с таким большим воодушевлением, на какое только была способна. — Что бы мы без вас делали?

Розамунда поднялась к себе. Теперь можно подумать и о себе. Хотя нет, у нее есть еще одно важное дело. Она дала слово, и его надо выполнять. Розамунда отправилась в гостиную и набрала номер телефона сэра Джорджа Паркса, испытывая при этом легкий приступ моральной тошноты.

Здравствуйте, сэр Джордж, это миссис Линдсей, — скороговоркой выпалила она.

О, какая радость: неужели это вы, моя прекрасная соседка? Чем могу быть полезен в столь дивное утро, милая миссис Линдсей? — вкрадчивым голосом осведомился он.

Дрожь отвращения пронзила Розамунду. Ей захотелось немедленно швырнуть телефонную трубку. Но сэр Джордж нужен ей, чтобы решить проблемы мисс Флетчер.

Лично мне ничем. А вот мисс Флетчер вы действительно можете помочь.

Мисс Флетчер? Кто это? — безмятежно спросил сэр Джордж. — Разве я с ней знаком? Постойте, вы имеете в виду мисс Флетчер из приюта? Ну и в чем дело?

Розамунда быстро изложила суть проблемы, а ее собеседник раздраженно прищелкнул языком.

Ну, можно ли быть такой неосмотрительной! Вот теперь возись с ней в самый неподходящий момент…

Так уж получилось, — сухо оборвала его Розамунда. Нет, этот сэр Джордж просто невозможный человек. — Мисс Флетчер уже давно недомогала. Но она скрывала, что плохо себя чувствует, боясь потерять место.

Мы действительно рассматривали возможность замены мисс Флетчер более молодой и опытной сотрудницей, — заявил сэр Джордж. — Однако мы, к вашему сведению, решили пока не увольнять ее, несмотря на ее пенсионный возраст.

Сэр Джордж, — взволнованно сказала Розамунда, — мисс Флетчер должна работать, иначе она просто умрет с голоду.

О нет, миссис Линдсей. Не думаю, что все так плохо.

А я уверена, что это так, — парировала она. — Женщина одинока, ей негде жить. Оплачивать съемное жилье она не может: даже небольшая арендная плата подорвет ее скромный бюджет.

А вам не кажется, что вы немного преувеличиваете, миссис Линдсей? — Сэр Джордж не смог скрыть раздражение. — У вас слишком разыгралось воображение. Другие же живут как-то…

Да, но обычно у них имеются какие-то источники доходов, сбережения на черный день, пенсия от работодателя… Вот если бы мисс Флетчер получала пенсию от вас, это было бы совсем другое дело…

Боюсь, это совершенно невозможно, — отрезал сэр Джордж. — Мы, может быть, и рады бы, но наши финансовые возможности весьма ограничены, а расходы постоянно растут.

Боже мой! — печально вздохнула Розамунда. — А я так на вас надеялась, думала, что именно вы мне поможете.

На другом конце провода повисла пауза, через пару секунд сэр Джордж произнес вкрадчивым тоном:

Поймите меня правильно, миссис Линдсей. Я не жестокий человек, вовсе нет. Но все управляющие должны ответственно распоряжаться деньгами, поступающими на содержание приюта. Надо трезво смотреть на вещи. И в первую очередь мы должны думать о детях… — Он замолчал, ожидая ее реакции.

Розамунда поняла, что ему удалось очень ловко выбить у нее почву из-под ног. Спору нет, дети — первоочередная задача. Розамунда так растерялась, что не знала, что и сказать. Она явно не рассчитала свои силы, пообещав мисс Флетчер помощь.

Ее молчание, как ни странно, оказало неожиданное воздействие на сэра Джорджа. Он внезапно взорвался эмоциональной тирадой:

— Однако, принимая во внимание, сколько я сделал… сколько мы сделали… сколько вы и ваш муж сделали для приюта, мы глубоко вам признательны! Было бы черной неблагодарностью не признать ваших заслуг! Поскольку вы лично просите меня за мисс Флетчер, я сделаю все, что смогу. Имейте в виду, я ничего не обещаю… Если ее материальное положение действительно столь критическое, то постараемся это как-то уладить. Вы довольны, миссис Линдсей?

Пока вопрос не решен, нет, — призналась Розамунда. — Но ваш ответ обнадеживает. Как я понимаю, вы берете это дело под личную ответственность. А значит, вопрос будет решен надлежащим образом. Я не сомневаюсь, вы пользуетесь большим авторитетом и имеете колоссальное влияние на членов правления…

Это была грубая неприкрытая лесть, Розамунде претило использовать столь изощренный тактический прием, но последствия превзошли все ее ожидания. Сэр Джордж буквально замурлыкал от удовольствия:

О, моя дорогая леди, не стану заниматься самовосхвалением, но вы абсолютно правы, и я удвою свои старания, раз вы мне доверяете. А мне не хотелось бы обмануть ожидания друга… Я ведь могу считать вас своим другом?

О, конечно, — протянула Розамунда.

Прекрасно! Мы друзья-заговорщики, да? Но это будет нашим маленьким секретом. Мы создадим благотворительный фонд помощи мисс Флетчер. — Он умолк, ожидая бурных восторгов.

Потрясающая идея, — спокойно ответила Розамунда. — Я знала, что на вас можно положиться, сэр Джордж.

Я буду держать вас в курсе дела, — пообещал он.

Благодарю, я буду с нетерпением ждать результатов. Но самое главное, если, конечно, все пойдет так, как надо, поддержать мисс Флетчер. Я уверена, это ускорит ее выздоровление.

Да, конечно, — ответил сэр Джордж без энтузиазма. — Я немедленно приму меры.

О, я так вам благодарна! Не буду вас больше задерживать, сэр Джордж. До свидания! — И она поспешила положить трубку.

Розамунда вздохнула с облегчением, теперь она была спокойна за будущее мисс Флетчер.

Сэру Джорджу придется постараться. До него, видимо, наконец дошло, насколько он и члены правления зависят от четы Линдсей. Розамунда не жалела, что сыграла на тщеславии спесивого сэра Джорджа. Пусть теперь покажет, на что он способен!

Она задумалась. Неужели Джон прав? Неужели за все надо платить? И миром правит корысть? Похоже, так оно и есть! Ну и зачем же тогда отбиваться от стада, ставить себя в невыгодное положение, сохраняя верность таким устаревшим идеалам, как бескорыстная доброта, великодушие?

В комнату заглянула служанка.

Кухарка приносит извинения за столь поздний завтрак, мадам, но на кухне царит нечто невообразимое, — сказала девушка, ставя на столик поднос.

Все в порядке, — успокоила ее Розамунда. — Спасибо, Мэри.

Розамунда сразу увидела два конверта, но не стала их открывать. Она сначала выпила кофе и лишь после этого взяла письма. Одно было от менеджера из банка. Он сообщал, что ее просьба о переоформлении счета и документов на новую фамилию выполнена.

Другое оказалось от тети Рут.

«Ты, наверно, очень удивишься, узнав о моем бедственном финансовом положении. Каковы причины? Самые банальные: увеличение накладных расходов, уменьшение числа покупателей. Я смогу преодолеть кризис, если продержусь еще год. Но к сожалению, у меня нет единомышленников, и никто не хочет оказать мне финансовую поддержку. Поэтому не удивляйся, что я обращаюсь к тебе. Ты замужем за богатым человеком, для которого десять тысяч фунтов — а именно столько мне нужно — сущий пустяк. Твой муженек наверняка выделил тебе кругленькую сумму, а даже если и нет, мне нужны эти десять тысяч, и я намерена получить их любым способом, подчеркиваю — любым! Розамунда, имей в виду, я настроена весьма решительно. Ты сделаешь большую ошибку, если не поможешь мне.

Рут Гастингс».

Розамунда отшвырнула письмо. Ни за что она не подчинится требованием тетки! И запугать ее тоже нельзя!

С трудом сдерживая негодование, Розамунда быстро написала ответ:

«То, о чем ты просишь, совершенно невозможно. Это мое последнее слово.

Розамунда Линдсей».

Она запечатала конверт и надписала адрес, потом задумчиво взвесила письмо на ладони. Нет, теткины угрозы не произвели на нее никакого впечатления. Рут Гастингс причинила ей уже столько зла, что Розамунда перестала ее бояться. Одно было ясно: тетушка на этом не остановится, и вряд ли ей понравится такой резкий отказ. От нее можно было ожидать чего угодно.

Был лишь один способ убедить тетку умерить свой пыл — подробно объяснить ситуацию. Пожалуй, стоило написать более обстоятельное письмо… Но делать этого не хотелось. Розамунда чувствовала, что ее уход от Джона обозначает полный крах их брака. И она ничего не могла с этим поделать, даже если бы очень хотела. Но писать об этом… Слова на бумаге несут в себе какую-то безнадежную завершенность.

«Я должна увидеть ее, — решила Розамунда. — Скажу, что не могу ей помочь. Выслушаю угрозы и упреки, а потом объясню причину своего отказа. Будет нелегко, зато эта тема будет закрыта раз и навсегда».

Розамунда не стала откладывать столь важное дело в долгий ящик. Она узнала расписание поездов, вызвала шофера, чтобы он отвезет ее на станцию, оделась в удобную для путешествия одежду. По внутреннему телефону она связалась с миссис Брикуэлл и сообщила ей, что уезжает в Лондон и вернется к ужину.

«Кажется, все, — подумала Розамунда. — Перчатки, сумка, деньги… — Тут взгляд ее упал на письмо, которое она написала тетушке. — Возьму с собой, вдруг мне не удастся с ней увидеться».

Рут Гастингс не было ни на работе, ни дома: еще накануне она улетела на несколько дней в Париж. Розамунда оставила свое письмо привратнику и велела вручить его мисс Гастингс, как только та вернется домой.

Розамунда брела в людском потоке и предавалась размышлениям: как странно, совсем недавно все, что она видела вокруг, было неотъемлемой частью ее жизни.

«Все, хватит! — решила она. — Никогда, ни при каких условиях не буду жить в Лондоне! Ни за что! Это невыносимо».

Что же ей теперь делать? Как только уйдет от Джона, она откажется от его поддержки, любой. Ее личных сбережений на некоторое время хватит, а потом надо искать работу. Но это должно быть что-то совершенно не похожее на то, что ей приходилось делать раньше.

Розамунда шла погруженная в думы. Внезапно кто-то преградил ей путь.

Розамунда, дорогая, как я рад видеть тебя! — воскликнул доктор Роб, радостно улыбаясь. Ни тени упрека или осуждения не мелькнуло на его приветливом лице.

Розамунда мгновенно взяла себя в руки.

Ой, как замечательно, что мы встретились! Я всего несколько часов в городе.

Значит, наша встреча — Божий промысел, — заметил он. — Давай же не упустим наш шанс! Время ленча, ты проголодалась?

Да, но… — растерялась Розамунда.

Отлично! Удача сопутствует мне! Ты не откажешься составить компанию старому ворчуну, который нечасто приглашает милых девушек, и заглянуть с ним в какое-нибудь уютное заведение?

Розамунда не успела и рта раскрыть, как доктор Роб бережно взял ее под руку и остановил проезжавшее мимо такси.

Он привез ее в свой клуб, который располагался в прекрасном здании викторианской эпохи. Здесь витал дух тишины, умиротворения и непреходящего постоянства. Они прошли в ресторан, и доктор Роб почувствовал, что Розамунда наконец-то немного расслабилась. Он понимал, что с девушкой творится что-то неладное: она была похожа на раненую птицу. Доктор твердо решил выяснить, что кроется за всем этим. Но набрасываться на нее с вопросами нельзя, надо действовать осмотрительно, постепенно завоевывая ее доверие.

Так, что же нам выбрать? — спросил он, когда они заняли свои места за столиком. — Не знаю, что любишь ты, но в такую погоду, по-моему, следует отдать предпочтение легким блюдам. Как считаешь?

Замечательно! — ответила Розамунда, снимая перчатки. — Я, правда, поздно позавтракала.

Да? Проспала больше обычного? — поинтересовался доктор.

Нет, просто все утро была занята. Воспитательница из детского приюта почувствовала себя плохо, и ее пришлось срочно отправить в больницу на операцию, — объяснила Розамунда, ей казалось, все это случилось давным-давно. — Ее мучили боли в животе, скорее всего аппендицит.

Все ясно, я только не могу понять, почему тебе пришлось заниматься этой проблемой? Наверняка ее коллеги справились бы с задачей не хуже тебя.

Конечно, справились бы, если бы дело происходило в приюте. Но в Линдакрезе жизнь еще не налажена так, как нужно. На все требуется время.

Это очень хорошо, что к тебе тянутся люди, когда им нужна помощь. — Он задумчиво посмотрел на девушку. — Молодец, ты всегда держишь себя в руках, никогда не теряешь голову. Но самое главное, люди знают, что у тебя доброе сердце.

Официант подал охлажденную дыню, и они занялись едой. Это избавило Розамунду от необходимости отвечать, и она была рада, когда доктор Роб сменил тему разговора.

Доктор ловко поддерживал легкую, непринужденную беседу, развлекая Розамунду милыми историями. Когда принесли кофе, он неожиданно сказал:

Между прочим, мисс Элис в настоящее время находится в Лондоне. Если ты хочешь, мы можем навестить ее.

О! — Розамунда испуганно отпрянула, кофейная чашечка тревожно звякнула о ее блюдце. — Я не знаю… Я не уверена, что мисс Элис захочет меня видеть. Понимаете, все так неудачно сложилось… Она, наверно, решила, что на ее доброту я ответила черной неблагодарностью. Но я ничего не могла сделать, честное слово, доктор Роб!

Зеленые, до боли знакомые глаза умоляли пощадить, и он уже был готов уступить этой безмолвной просьбе.

Розамунда, девочка моя, — проникновенным голосом обратился он к ней и положил руку на ее дрожащие пальцы. — Я ведь врач и прекрасно вижу, что у тебя большие неприятности. Что случилось? Доверься мне, возможно, я смогу тебе помочь.

Мне никто не может помочь, — печально ответила Розамунда. — Я… я не могу об этом говорить. И вообще это нечестно перекладывать свои личные проблемы на плечи…

Чужого человека? — закончил он предложение за нее.

О, звучит ужасно… ведь вы так добры ко мне, — растерялась Розамунда, — но вы правы, именно это я и имела в виду.

Я понимаю. — Доктор Роб барабанил пальцами по столу. — В таком случае не буду ни на чем настаивать, лишь задам один вопрос, на который ты конечно же вправе не отвечать.

Он молча взглянул на нее. Розамунда побледнела от волнения, в ее глазах застыла тревога. У доктора Роба сжалось сердце, но отступать было некуда.

Это совсем несложный вопрос, — успокоил он ее. — Скажи мне, пожалуйста: как звали твою мать?

И только? — Розамунда чуть не рассмеялась от облегчения. Она боялась, что ее собеседника интересует нечто совсем другое. — Силия. Силия Элизабет Гастингс. Но… зачем вам это надо?

Доктор Роб вынул из кармана бумажник и достал оттуда сложенный лист. Помедлив секунду, он передал его Розамунде.

Розамунда в недоумении развернула документ и поняла, что это брачное свидетельство.

Но это же… — Она запнулась, пристально вглядываясь в документ.

Да, это свидетельство о браке Силии Элизабет Гастингс и Роберта Ирвина Декстера. Это свидетельство о моем браке с твоей матерью. Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы ты была счастлива? Ты моя дочь!

Глава 9

Розамунда сидела рядом с доктором Робом и крепко держала его за руку. Из клуба они приехали в квартиру доктора на Харли-стрит. Ошеломленная потрясающей новостью, она только-только начала приходить в себя. У нее есть отец! Это не сон!

Многое, правда, требовало объяснений. Доктор Роб рассказал ей свою историю, он не щадил себя, излагая суть дела.

Оглядываясь назад, я понимаю, что был в ту пору безответственным, малопривлекательным молодым человеком, — признался он. — Самодовольным, чрезмерно честолюбивым, эгоистичным.

По лицу Розамунды скользнула тень, и доктор вопросительно посмотрел на нее. Она тряхнула головой:

Нет-нет, все в порядке, продолжай.

Короче говоря, я был невероятно высокомерной личностью. Мне море было по колено, казалось, я могу справиться с любой проблемой. Будучи таким глупым неоперившимся юнцом, я встретил твою маму. Она была прекрасна, как нежный, хрупкий цветок. — Он умолк на несколько секунд, потом снова заговорил, тщательно подбирая слова. — Нежное создание, ей нужна была твердая опора, чтобы выстоять под натиском житейских бурь. Удивительно, как часто в одной семье сталкиваются два характера: сильный, доминирующий и слабый, зависимый. Если честно, я не представляю, что бы Силия делала без Рут. Долгое время их тандем существовал вполне гармонично. Но Рут была таким же амбициозным человеком, как и я. Она трудилась в поте лица, не желая упустить своего шанса, и вскоре о ней заговорили как о талантливом дизайнере. Она из кожи вон лезла, чтобы добиться успеха, и насильно тащила за собой Силию, ведущую модель салона, стезей сомнительных побед и достижений.

Я знаю! — воскликнула Розамунда. — То же самое она делала и со мной. Я жила как птица в клетке, большой, позолоченной, но все равно клетке!

Верно, — заметил доктор Роб. — Но у тебя, моя дорогая, хватило сил вырваться из клетки. А моей маленькой Силии не хватило… И тут на сцене появился я, самодовольный спесивец, и принял командование на себя. Я требовал, чтобы мы поженились как можно скорее. Мне казалось, так будет легче защитить юную жену от посягательств со стороны сестры. Силия не разделяла моей точки зрения. Она считала, что Рут постепенно смирится с новым положением вещей и не станет настаивать на своем исключительном праве на жизнь и душу младшей сестры. Но я сумел переубедить Силию, и мы поженились. Рут, узнав о том, что натворила непослушная девчонка, тут же уволила ее.

О, не может быть, — поразилась Розамунда, — свою родную сестру…

Для Рут это ничего не значило, — помрачнел доктор Роб. — Для нас наступили трудные времена: мы могли рассчитывать лишь на мой весьма скромный заработок, Рут позаботилась о том, чтобы Силия не могла работать в другом месте. Мы едва сводили концы с концами, и никаких надежд на улучшение дел не было. Я трудился не покладая рук и все меньше и меньше внимания уделял жене. Бедняжка, она целыми днями сидела одна-одинешенька в четырех стенах. О развлечениях и речи быть не могло. Разочарование разъедало наши души. Мы были слишком молоды и нетерпимы и обвиняли друг друга во всех бедах.

Он вздохнул, Розамунда сжала его руку. Столь трогательная поддержка придала доктору Робу силы, и он продолжил:

Я до сих пор не знаю, справились бы мы со своими проблемам самостоятельно. Но Рут не дала нам возможности узнать это, она не могла оставить нас в покое. И приберегла козырь для решительного удара. Как-то в мое отсутствие Рут навестила Силию и предложила ей пару дней поработать вместо заболевшей модели. Но это было только начало. Время от времени Рут стала предлагать сестре работу, и та с радостью каждый раз соглашалась. Но вот неожиданно я получил заманчивое предложение поработать в Америке — великолепный шанс, суливший блестящую карьеру молодому специалисту. Исполненный чувства собственного достоинства, я отправился домой и сообщил жене, что с проблемами покончено навсегда, а через месяц мы уезжаем в Америку. Я испытал потрясение, когда она равнодушно объявила мне, что я могу поступать как угодно, но она со мной не поедет. Она считала, что я уже один раз предал ее и мне больше нельзя доверять. Мы ссорились полночи, а потом она призналась, что Рут предложила ей вернуться на старое место. Я вдруг осознал безнадежность и бесполезность своих усилий. Через месяц я уехал в Америку один. И никогда больше не видел Силию. Я писал ей, посылал деньги, но она ни разу не ответила. В чем дело, солнышко? — спросил он у Розамунды, почувствовав, как напряглась ее рука.

Тетя Рут говорила, что моя мама несколько раз писала тебе, чтобы сообщить о моем рождении, — дрожащим голосом пролепетала она.

Судя по всему, Рут перехватывала письма, — предположил доктор Роб. — Но у меня, конечно, нет доказательств. — Он с тревогой посмотрел на дочь.

Мне не нужно ничего доказывать, — твердо заявила Розамунда. — Не только потому, что я знаю тетушку, а потому, что я верю тебе!

Благодарю тебя, дитя мое! — Доктор Роб был тронут до глубины души. — Ничего лучше ты немогла сказать. — Он умолк, а потом продолжил через силу: — Примерно через год после моего отъезда Рут прислала мне письмо. Она сообщала, что Силия умерла от гриппа. К письму прилагалось заключение о смерти. О тебе ни слова. Таков был финал маленькой грустной истории… И вдруг откуда ни возьмись на канале появляешься ты. Ну вот, я все тебе рассказал, дорогая. Теперь твой черед.

Розамунда хранила молчание. Доктор Роб нежно обнял ее за плечи. Девушка прильнула к отцовскому плечу.

Да рассказывать-то особенно не о чем, — пробормотала она сдавленным голосом.

Расскажи все как есть, — попросил доктор Роб. — Две головы лучше, чем одна.

Ничего уже нельзя изменить. Слишком поздно! — печально вздохнула она. — Понимаешь, Джон думает, я вышла за него только из-за денег.

Что! — вскричал доктор Роб. — Боже, какой же он глупец!

Да нет, это не так, — бесцветным голосом проговорила Розамунда. — Как он может поверить мне, если все свидетельствует против меня…

Рут как-нибудь замешана в этой истории? Да? В таком случае я должен знать всю правду. Дорогая, пожалуйста, расскажи мне все. Я чувствую, на это раз Рут зашла слишком далеко. Давай, малышка!

Слово за слово Розамунда поведала отцу свою печальную историю со всеми подробностями, ну или почти со всеми.

Одного не могу понять, как тетя узнала, где я нахожусь, — задумчиво закончила она свой рассказ. — Ни одна душа не знала, куда я отправляюсь… Мне самой это было неизвестно!

Даже не представляю, — отозвался доктор Роб. — Думаю, все дело в ее интуиции. Видишь ли, она и представить не могла, что ты решишься на бегство в никуда. Поэтому она предположила, что ты, узнав каким-то образом обо мне, решила меня найти. Возможно, она следила за мной, и ей было известно, где я скрываюсь по выходным. И по чистой случайности она попала в точку. — Он нахмурился. — Вспомни, пожалуйста, ваш разговор о твоем отце мог натолкнуть ее на мысль, что ты догадываешься о наших родственных отношениях?

Нет, не думаю, — замялась Розамунда. — Я спросила, законнорожденная я или нет, а она ответила, что ты…

Бросил твою мать? — мрачно закончил предложение доктор Роб. — В таком случае она думает, что я тебе ничего не сказал. Мне надо было сразу открыть тебе всю правду!

Не вини себя ни в чем, — попросила Розамунда. — Ты же не мог предположить, что все так сложится.

Я должен был помнить: все, что связано с Рут, чревато серьезными последствиями. Послушай, почему ты сегодня приехала в Лондон? Джон ведь тоже здесь? Ты хотела с ним встретиться?

Нет! — поспешила с ответом Розамунда. — Мне надо встретиться с тетей.

Вот как? — поразился он. — Боже мой, зачем?

Утром я получила от нее письмо, — начала Розамунда.

Письмо? Но ты мне ничего об этом не сказала! — воскликнул доктор Роб. — Что в нем было? Оно у тебя с собой?

Нет, оно осталось в Линдакрезе. Но его я хорошо помню. — И она почти дословно повторила содержание письма.

Доктор Роб не мог поверить своим ушам.

И что же ты ей ответила? — спросил он, стараясь не обнаружить своего волнения.

Я не видела ее. Она в Париже. Я ей оставила письмо, которое написала еще утром. Потом мне показалось, что беседа с глазу на глаз произведет на нее большее впечатление.

И что же было в твоем письме?

Я написала ей, что не могу выполнить ее просьбу.

Доктор Роб хлопнул ладонью по валику дивана.

Вот! Вот что мне было надо! Теперь-то она у нас в руках. Понимаешь, она в отчаянном положении и ради денег пойдет на все, даже откроет нам правду.

Но пойми, я не могу дать ей денег, — растерялась Розамунда. — У меня их нет, а просить у Джона я ни за что не стану после всего, что… — Она оборвала себя на полуслове.

А я и не собирался впутывать Джона в это дело, — сказал доктор Роб как ни в чем не бывало. — Это моя проблема. Если она вообще получит какие-нибудь деньги, это будут мои деньги! Понятно?

Но почему ты должен…

По разным причинам. Мне нужна предельная ясность во всем. Я хочу добиться этого ради тебя. Я хочу, чтобы у тебя не осталось никаких сомнений по поводу меня. Я не бросал жену и ни за что бы не пренебрег своим ребенком, если бы знал о его существовании. — Он на секунду задумался. — Я выведу Рут на чистую воду! Я должен сам все сделать. Я не имею права на ошибку…

Он замолчал. Розамунда откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Ей казалось, что сердце ее выскочит из груди от избытка чувств. Невероятно, доктор Роб ее отец! И это неправда, что он когда-то бросил и забыл своего ребенка! Розамунда вздохнула: ну почему на ее долю одновременно выпало столько радости и столько горя? И ничего уже нельзя сделать, ничего нельзя изменить. И не важно, что творится на душе у Джона, не важно, что чувствует она сама. У них нет будущего…

Из задумчивости ее вывел голос доктора Роба:

Все ясно. Когда Рут должна вернуться?

Завтра утром.

Она прочтет твое письмо. На следующее утро ты получишь от нее ответ.

Ты так считаешь? — удивилась Розамунда. — А ты не думаешь, что, получив мой отказ, она начнет приводить в исполнение свои угрозы.

Вряд ли, — ответил доктор Роб с уверенностью. — Твоя тетка сейчас думает лишь о том, где ей раздобыть деньги. Если же она предаст огласке то, что ты пытаешься от всех скрыть, то потеряет возможность шантажировать тебя и тянуть деньги за молчание.

Вот как. Но… — Розамунда в недоумении пожала плечами, — я совершенно не представляю, что именно она может использовать против меня. Это ведь настоящий шантаж, да?

Да, точно, — сказал доктор Роб. — Возможно, она просто блефует, и угрозы ее пустые. Но я сомневаюсь, что это так на самом деле. Пойми меня правильно, Розамунда. Я знаю, ты не могла сделать ничего плохого. Но Рут настоящая интриганка, она уверена, что владеет порочащей тебя информацией. Мы должны выяснить, о чем идет речь, то есть дождаться ее следующего письма. Я пока буду держаться в тени. Как только что-либо прояснится, ты немедленно свяжешься со мной. И я нанесу ей визит. Все понятно?

Да, — кивнула Розамунда. — Отец, неужели это правда и люди действительно готовы на все ради денег?

Многие — да, без сомнения. Но далеко не все. И ты хорошо это знаешь, потому что принадлежишь к последним.

Ой, я уже ничего не знаю! Мне иногда кажется, что для меня это своеобразная проверка на прочность. — Она взглянула на часы и заторопилась. — Как много времени. Уже пора, а не то опоздаю к ужину.

Останься и поужинай со мной, — предложил доктор Роб, но она покачала головой:

Я бы с радостью, но мне лучше не опаздывать. Я обещала вернуться к ужину. Дома я сказала, что еду в Лондон по делам. Если я вернусь слишком поздно, это будет выглядеть подозрительно. А я так устала ото всех этих осложнений, — призналась она уныло.

Доктор Роб не стал настаивать.

Ну, ничего не поделаешь, — сказал он, подошел к бюро, отпер ящик и достал оттуда ключ. — Это ключ от этой квартиры. Я хочу, чтобы ты свободно распоряжалась моим жилищем. Ты можешь приходить сюда в любое время, независимо от того, дома я или нет. Обещай мне это!

Розамунда пообещала и смущенно спрятала ключ. Доктор Роб на такси отвез дочь на вокзал.

В Линдакрезе все было тихо и спокойно. Доктор Милвард сообщил, что мисс Флетчер хорошо перенесла операцию и идет на поправку.

О Джоне не было ни слуху, ни духу.

Доктор Роб как в воду глядел: на следующее утро пришло письмо от Рут Гастингс.

Тетушка не стеснялась в выражениях.

«Маленькая идиотка, ты думаешь, я с тобой шутки шучу? Стала бы я тебя шантажировать — о да, я знаю, о чем говорю, — если бы не имела на то веских оснований? Я заставлю тебя плясать под свою дудочку! Почему? Сейчас объясню, моя дорогая! Полагаю, ты всегда считала, что носишь девичью фамилию своей матери потому, что ты незаконнорожденная. Это не так. Твои родители были женаты. Просто мне было удобно, чтобы ты носила фамилию Гастингс. Но с юридической точки зрения ты никакого отношения не имеешь к этой фамилии. При заключении брака ты предоставила о себе ложные сведения, таким образом, ваш брак недействителен. Какая жалость! Сколько напрасных усилий тебе пришлось предпринять, чтобы поймать на крючок богатого муженька! Тебе лучше знать, хочет твой муж освободиться от тебя или нет, — я думаю, хочет. На днях я видела его в одном лондонском ресторане, и, поверь мне, он совсем не походил на счастливого молодожена. Интересно, почему он так быстро разочаровался в тебе?

Нет никакой разницы, разочарован он или нет, тебе предстоит вытянуть из него деньги. Если сделаешь это, обещаю держать язык за зубами. Если ты откажешь мне, я объясню уважаемому Джону Линдсею, что он не является твоим мужем. Что тогда с тобой будет? Останешься ни при чем, моя дорогая!

Как жаль!

Рут Гастингс».

Розамунда выронила письмо из рук и долго сидела в оцепенении, глядя в пустоту.

Так вот какое тайное оружие было припасено у тетушки! Что ж, ничего удивительного: ведь Рут Гастингс мерит всех одной меркой, причем весьма своеобразной. Ей, правда, и в голову не приходит, что на этот раз она собственноручно уничтожила золотоносный прииск, из которого намеревалась неблаговидным путем черпать сокровища.

Несмотря на грязь и цинизм, письмо содержало очень важную для Розамунды информацию. Здесь была подсказка, как распутать сложившуюся ситуацию. Брак недействителен! Прекрасная церемония, клятвы, которые они давали, оказывается, ничего не значили! Это и есть реальность, подумала Розамунда, испытывая мучительную боль, от судьбы не уйти!

Но не нужно цепляться за печальные воспоминания! Жизнь продолжается, но им с Джоном не суждено идти одним путем. Они уже постигли эту горькую истину, и разрыв отношений неизбежен. Надо немедленно начинать действовать в этом направлении, решила Розамунда.

Резким движением руки она откинула назад прядь волос, не отдавая себе отчета в том, насколько она напряжена и неспокойна. Что же делать? Девушка решительно подвинула к себе телефонный аппарат и набрала отцовский номер.

Доктор Роб мгновенно снял трубку, как будто ждал ее звонка.

Пришло еще одно письмо… — начала было Розамунда, но спазма сжала горло, и она не могла вымолвить ни слова.

Да, моя хорошая, — мягко ободрил ее доктор Роб.

Она пишет… Мой брак с Джоном официально не зарегистрирован, — с трудом выговорила она.

Не зарегистрирован! Но, Розамунда… — Доктор Роб был потрясен.

Розамунда печально рассмеялась:

Да, мы заблуждались, полагая, что наш брак состоялся. Понимаешь, если при регистрации ты указываешь не свою фамилию, а чужую, то твой брак считается недействительным. Это как раз мой случай.

Но ты ведь сделала это не намеренно…

Это не имеет значения.

Может быть, но я не уверен. Необходимо все узнать. Сама понимаешь, нельзя верить ни одному слову твоей тетки.

Сердце Розамунды болезненно сжалось. Только что все было предельно ясно и просто, и вот опять сомнения.

Но пока все не прояснится, ты не можешь оставаться в Линдакрезе, девочка моя, — твердо заявил доктор Роб. — Тебе это понятно?

Да, — тоскливо ответила Розамунда.

Необходимо немедленно поставить в известность Джона, — продолжал доктор Роб. — Пожалуй, лучше всего в письменной форме.

Да, конечно. Только как же передать ему письмо? Я не знаю, где он остановился.

Нет? — спокойно спросил доктор Роб. Казалось, он не находит ничего удивительного в том, что Розамунда не знает, где находится ее муж. — Надо сделать все, чтобы он получил твое послание. Очень важно, чтобы он знал, где ты находишься.

А разве это обязательно? — с сомнением в голосе спросила Розамунда. — Хорошо, раз ты так считаешь. А еще я должна тебе сказать нечто очень важное, отец…

Слушаю, моя дорогая.

Если юридически мы не женаты, я ни за что не выйду за него замуж. Если окажется, что брак все- таки действителен, я буду требовать развода.

Дорогая, по-моему, слишком рано говорить о разводе, — мягко проговорил доктор Роб. — У вас ведь не было возможности как следует узнать друг друга.

Да, может быть, — вздохнула девушка. — Все произошло слишком быстро, мы действительно ничего друг о друге не знали. А теперь слишком поздно.

Первым делом мы должны выяснить все юридические аспекты вашего брака, а потом посмотрим, что можно сделать, — сказал доктор Роб. — Когда же ты приедешь ко мне? Сегодня?

Да, если ты не против. — Розамунда умолкла, ожидая ответа отца. Она поняла, что у нее не хватит сил увидеться с Джоном. — Во второй половине дня, хорошо?

Превосходно! И захвати оба письма Рут. Я сегодня же вечером нанесу ей визит и выведу ее на чистую воду. Кстати, она сказала, какая у тебя на самом деле фамилия?

Нет, она лишь заявила, что я не имею права носить фамилию Гастингс.

Да, эта женщина никогда не раскроет своих карт. Ну да ладно! Скоро она поймет, что ее интриги бессмысленны. К сожалению, мне нужно идти, милая. Меня ждет пациент. Скоро увидимся! До встречи, Розамунда!

До встречи! — автоматически отозвалась девушка и повесила трубку.

Удрученная, расстроенная, она несколько минут сидела совершенно неподвижно, но потом, тяжело вздохнув, взяла ручку, чтобы написать Джону письмо. Она извела несколько листов бумаги, прежде чем ей удалось начертать несколько строк. Вот и все — больше она ничего не может сделать!

Доктор Роб вернулся домой поздно. Он выглядел уставшим и подавленным, как будто что-то мрачное, тяжелое легло ему на душу.

Встревоженная, Розамунда бросилась к отцу.

Она не захотела с тобой разговаривать?

Доктор Роб тяжело опустился в кресло и задумчиво подпер рукой голову.

Нет-нет, она во всем призналась в письменной форме, — с трудом проговорил он.

Тогда в чем же дело? — Розамунда была в недоумении.

Доктор долго молчал, потом заговорил, тщательно подбирая слова:

Вот уж не думал, Розамунда, что доживу до такого… Должен признаться тебе: Рут достойна восхищения! Нет-нет, то, что она сделала с нами со всеми, с Силией и мной, с тобой и Джоном, — непростительно, преступно! Но она сильный, мужественный человек, и я не могу не признать этого!

Розамунда молча взирала на него, теряясь в догадках.

У нее очень тяжелое заболевание сердца, — мрачно проговорил доктор. — Конец может наступить в любой момент…

Боже мой, нет! — воскликнула Розамунда, прижав руку к губам.

Доктор Роб внимательно посмотрел на дочь.

Несмотря ни на что, сердце твое не ожесточилось, ты полна печали и сострадания, — с нежностью глядя на Розамунду, сказал он. — Ты меня порадовала, девочка моя!

Розамунда растерянно покачала головой. Волна противоречивых эмоций буквально затопила ее. Она сама не знала, какие чувства испытывает к тетке. Эта женщина причинила ей много зла и страданий. Но сейчас Рут была на пороге смерти, одинокая, никем не любимая…

А она знает? — спросила Розамунда.

Да, знает, ей также известно, что хороший уход и забота могут продлить ей жизнь. На сколько — одному Богу известно. Когда я посоветовал ей уйти на покой, она рассмеялась, причем совершенно искренне. Она будет стойко стоять до конца, презрев боль и опасность. Я потрясен ее мужеством!

Да, я чувствую то же самое, — призналась Розамунда. — Но удивляться тут нечему: Рут никогда не боялась риска.

Ты права, — согласился с дочерью доктор Роб. — Ее намерение шантажировать тебя — отвратительно. Но с ее точки зрения, она имела право так поступать, потому что ей нужны деньги. Она на мели. В этом можно не сомневаться: я видел ее банковские счета. Но я уверен, что значительное финансовое вливание помогло бы ей справиться с ситуацией и спасти салон от банкротства. Ей удалось убедить меня в этом, хотя я и был настроен весьма скептически. Ей нужен год, и она намерена использовать все возможности, чтобы преодолеть кризис. Не знаю, выдержит ли она физически все это. Я знаю много случаев, когда люди неожиданно сдавались и умирали, когда, казалось, все трудности были преодолены. Но бывало и так, что больные выживали в самых безнадежных случаях. Нужна внутренняя сила и нечто, ради чего стоит жить. У нее есть и то и другое. Нам трудно понять, но для нее салон — смысл жизни.

Да, это правда, — кивнула Розамунда. — Знаешь, отец, мне кажется, я должна предложить ей свою помощь…

Она не примет ее. — Доктор Роб предполагал, что у дочери возникнет подобная идея. — Она однозначно дала мне это понять. На самом деле Рут просила тебе передать, что помощь или жалость ни от тебя, ни от кого другого ей не нужна. Она заявила, что привыкла рассчитывать только на себя и не собирается менять принципы. Так что, моя дорогая, больше мы ничего для нее не можем… — Он оборвал себя на полуслове.

Больше, чем ты уже сделал, — подсказала Розамунда. — Ты дал ей необходимую сумму денег, да?

Да, — подтвердил доктор Роб догадку дочери. — Но я не считаю, что это плата за ее признание, нет! — Он потряс в воздухе несколькими листами бумаги. — Мне хочется надеяться, что она найдет в себе силы жить и рано или поздно добьется успеха. Ты мне веришь?

Конечно. Ты рад, что твоя дочь не ожесточилась, что она умеет сочувствовать и сострадать. Отец, думаю, я унаследовала эти качества от тебя.

Ты так думаешь, радость моя? — спросил он, грустно улыбаясь. — Ну, даже не знаю, что на это сказать. Одно мне ясно: человеку с добрым отзывчивым сердцем живется намного труднее, чем остальным…

Розамунда ничего не ответила, и доктор Роб вручил ей тетушкино признание.

Чтение не самое занимательное, но я думаю, тебе стоит взглянуть. Возможно, тебе потом будет легче справиться с собственными проблемами. Завтра я передам эти бумаги своему адвокату. — Он помолчал несколько секунд и продолжил: — Вообще-то я уже переговорил с ним по телефону. Он утверждает, что поскольку тебя все знали как Гастингс и замуж ты выходила под этой фамилией, то твой брак считается абсолютно законным.

А-а, понятно, — вяло протянула Розамунда.

Ну ладно. — Доктор Роб устало потянулся и зевнул. Он понимал, что дочке надо побыть одной. — Я, пожалуй, пойду отдыхать. У меня был трудный день, да и на завтра полно дел. Ты довольна своей комнатой?

Да, спасибо, все замечательно!

Отлично! Спокойной ночи, моя милая. — Он замялся, смутившись. — Я так рад, что мой дом стал наконец и твоим домом, Розамунда! — Он наклонился и с нежностью поцеловал ее. Потрепав дочку по плечу, доктор Роб отправился к себе.

Розамунда посмотрела на злополучные листки и, не читая, бросила их на стол. Какая разница, что там? Ей уже никто и ничто не поможет: слишком поздно.

Спустя три дня в квартире на Харли-стрит объявился неожиданный гость. Когда Розамунда открыла дверь и увидела Джона, она остолбенела от неожиданности.

Я… я же просила тебя сюда не приходить, — заикаясь от волнения, пролепетала она.

Знаю, — буркнул он. — Но я понял, что нам необходимо поговорить. Если хочешь, я приду в другой раз.

Он, затаив дыхание, ждал ее ответа. Розамунда была в растерянности. Джон казался серьезным, сдержанным, его лицо напоминало гипсовую маску. Что ж, решила Розамунда, необходимо взять себя в руки.

Ну, раз ты уже здесь — заходи, — спокойно проговорила она, пропуская его в квартиру. Она провела Джона в гостиную. — Садись, пожалуйста, — вежливо предложила она, держась намеренно холодно.

Джон остался стоять, пристально вглядываясь в ее лицо. Розамунда тоже не сводила с него глаз. Ни один из них не проронил ни звука. Наконец Джон сказал:

Сначала я хотел бы прояснить ситуацию с твоей девичьей фамилией, — и, увидев, что Розамунда кивнула в знак согласия, продолжил: — Расскажи мне, пожалуйста, поподробнее: почему ты носила фамилию Гастингс, если твоя настоящая фамилия была… была… Розамунда, я ведь до сих пор не знаю твоей фамилии!

Декстер.

Декстер?! — воскликнул Джон. — Ты хочешь сказать, доктор Роб…

Мой отец, — медленно проговорила Розамунда. — Хочешь верь — хочешь нет, но еще несколько дней назад я даже не подозревала об этом, и он все эти годы не знал, что у него есть дочь.

Понятно. — В голосе Джона не было ни малейшего намека на язвительный скептицизм. — Объясни, как все это получилось? Пойми, это не пустое любопытство. Мне необходимо знать правду, поскольку меня это касается точно так же, как и тебя.

Розамунде было нечего на это возразить, и она четко и ясно изложила суть дела. Джон слушал затаив дыхание.

Ты говоришь, твоя тетка сделала письменное заявление по поводу своего неблаговидного участия во всей этой истории?

Да.

Отлично! Это может очень помочь. Я сообщу обо всем своему адвокату, и он скажет, что нам делать дальше. И естественно, он захочет увидеть заявление Рут.

Я понимаю.

Воцарилась гнетущая пауза. Собравшись с духом, Джон спросил:

Розамунда, ты или доктор Роб… Вы узнавали, наш брак законен?

Розамунда кивнула и, опустив глаза, посмотрела на свое обручальное кольцо, блестевшее на пальце.

Значит, — в голосе его послышались стальные нотки, — тебе известно, что мы муж и жена?

Да, мне это известно, — спокойно ответила она. — Жаль, правда?

Глава 10

— Жаль?

В голосе Джона было столько эмоционального напряжения, что Розамунда посмотрела на него с удивлением: она всего лишь высказала сожаление по поводу законности их брака.

Ну конечно. — Розамунда старалась держать себя в руках. — Мы ведь оба знаем, что наш брак — ошибка.

Лично я так не считаю, — с неожиданной горячностью возразил Джон.

Розамунда не верила своим ушам.

Но ты же сам сказал…

Я очень жалею, что мы вообще встретились, — процитировал Джон сам себя. — Да, я так думал тогда и вдруг понял… — Он замялся. — Розамунда, у тебя есть полное право выставить меня за дверь, но прошу выслушай, позволь мне кое-что объяснить тебе.

Хорошо, как хочешь. — Она равнодушно пожала плечами.

Спасибо, — буркнул он. — Постараюсь быть немногословным. Но сначала — небольшое отступление. Мой отец был очень богатым и щедрым человеком. На мой взгляд, слишком щедрым. В результате у меня не было ни желания, ни потребности трудиться, и я, как и многие другие в подобной ситуации, просто прожигал жизнь, весело проводил время. Когда отец умер, я превратился в богача.

«Один из самых завидных женихов», — вспомнила Розамунда строки из журнальной статьи.

Вот-вот, — кивнул Джон. — Тебе это может показаться странным, но сначала мой новый статус меня совершенно не волновал. Вскоре я полюбил одну девушку и думал, что дорог ей тоже. Я уже хотел предложить ей руку и сердце, но меня ожидало тяжелое испытание. Совершенно случайно я услышал разговор между моей любимой и лучшим другом. — Джон несколько секунд помолчал. — Виола призналась этому парню, что любит его, но замуж за него никогда не выйдет. Он бедный, не амбициозный, а ей нужно — и она этого не скрывала — богатство. Виола сообщила своему возлюбленному, что выйдет замуж за меня, потому что я смогу ее всем обеспечить. Мой друг пытался переубедить ее, отговорить от такого шага, но она не хотела ничего слышать. Тогда он объявил ей, что им надо расстаться навсегда. Она рассмеялась и попросила не устраивать сцен: ведь она любит только его, поэтому нет причин так глупо ревновать. Просто надо действовать аккуратно, и тогда… Она не закончила свою мысль, но было и без слов понятно, что имеется в виду. Она выйдет замуж за богатенького, а любовь будет крутить с другим. Мой друг отверг это предложение, но Виола была так хороша, а он так влюблен, что… — Джон передернул плечами. — Возможно, мне следовало сразу с ними поговорить и сказать, что я все слышал. Но я не смог. Мое сердце было разбито. И я сбежал, бросив все на произвол судьбы. — Он тяжело вздохнул. — Я понимаю, что вся эта история не может служить оправданием того, что произошло потом между нами. Но ты должна понимать, что у меня были основания стать настоящим затворником.

Джон вопросительно взглянул на Розамунду, как будто был не уверен, что она правильно поняла его.

Да, причины у тебя были, — убежденно ответила Розамунда.

Благодарю, ты очень добра ко мне, — тихо проговорил Джон. — Ну и естественно, я потерял веру в себя. Я всегда подозревал, что люди, которые окружали меня и назывались верными друзьями, на самом деле пытались набить свои карманы за мой счет. Но с этими все понятно, о них даже и говорить не стоит. А вот мои, можно сказать, самые близкие люди нанесли мне смертельную рану. Я думал, что их симпатия ко мне искренняя и глубокая. Я бы голову дал на отсечение, что это преданные мне люди! Господи, я был абсолютно раздавлен! Уничтожен! Потом я задал себе вопрос: а что я сделал, чтобы заслужить любовь и преданность? Ответ был однозначный: ничего! Безбедно жил в праздности на деньги, заработанные отцом. Я палец о палец не ударил, чтобы чего-нибудь добиться, лишь время от времени пописывал всякую литературную белиберду. И вот я решил уехать куда глаза глядят, жить на деньги, оставленные мне матерью, и всерьез заняться сочинением пьесы. Мне захотелось узнать, чего я в действительности стою. Я нашел себе пристанище: «Семь звезд». Все складывалось удачно, пока не объявилась ты…

Розамунда, сидевшая до этой секунды словно каменная, сделала знак рукой.

Джон, пожалуйста, может не стоит все снова ворошить? Нам это уже не поможет. Твой рассказ кое-что прояснил, но я уже кое о чем догадывалась, а потом эта журнальная заметка… Именно поэтому я… — Розамунда оборвала себя на полуслове.

Ты ничего мне не сказала о своем открытии?

Да. Знаешь, в глубине души я всегда понимала, что ты не влюблен в меня. Тебе нравилось, что я полюбила тебя, а не твои деньги.

Ты права, — ответил он и подошел к окну. — Ничем нельзя оправдать мое поведение. Нет, ты не думай, что не нравишься мне — ты очаровательна. Но главное, что привлекло меня в тебе, — твоя бескорыстная любовь. Мне так льстило твое внимание. Я вдруг почувствовал, что тоже чего-то стою!

О, Джон, не надо! — взмолилась Розамунда, уловив неизбывную горечь в его голосе.

Почему? Мне больше ничего не надо скрывать, ни имени, ни своих намерений, чтобы добиться желаемого. Кроме того, ты имеешь право знать правду и осуждать меня за предвзятое отношение к тебе, за мою слепоту и подозрительность.

Но я не осуждаю тебя! — стала протестовать Розамунда. — И никогда этого не делала. В свою защиту я не могла предоставить никаких доказательств, кроме честного слова…

Я должен был удовлетвориться этим, поверить тебе! — настаивал Джон. — А я не смог проникнуть в твою душу, понять, какая ты есть на самом деле. А потом Линдакрез… И я вдруг увидел тебя совсем в ином свете. Передо мной, как бы чередовались два образа: милая, доверчивая, любящая девушка, на которой я женился и которую чуть позже счел корыстной, расчетливой особой, и верный помощник, отличный организатор, к которому все обращались за помощью. Да, это правда! — воскликнул он, увидев, как Розамунда в знак протеста подняла руку. — Миссис Брикуэлл, кухарка, мисс Флэтчер — они все искали в тебе поддержку и утешение. То же самое можно сказать и о докторе Милварде, Феррисе и Уиксе. Даже сэр Джордж… Ты, наверно, не подозревала в тот вечер, когда он ужинал у нас, что у меня рассудок помутился от ревности.

Господи, почему? Мне его комплименты были так же неприятны, как и тебе.

Я был не в состоянии осознать это, — криво усмехнулся Джон. — Я все думал, каким же я был слепым глупцом, раз сразу не догадался, что мои деньги тут совершенно ни при чем. Столько времени потребовалось, чтобы докопаться до истины… Ты была рядом, самая преданная, искренняя и очень желанная… И я вдруг понял, что безумно люблю тебя, именно тебя, а не какое-то выдуманное, эфемерное существо, призванное утешить мое самолюбие.

О нет! Нет! — воскликнула Розамунда и, словно защищаясь от удара, судорожно прижала руки к груди.

Это правда, чистая правда, — упрямо повторил Джон. — Только не знаю, как доказать тебе это. Как вор, я пытался силой урвать то, что мог получить от тебя в дар. Ты ведь не сможешь простить или забыть это?

Она тихо покачала головой.

Да, я так и думал. Раньше твои ласки были такими нежными, ты с готовностью отзывалась на мои поцелуи. Боже, что я натворил! Сам все испортил! Как я ненавидел себя! Именно поэтому я и сказал, что жалею, что мы вообще встретились. По моей собственной вине ты разуверилась во мне, и я потерял тебя! Господи, зачем я так торопился со свадьбой? Нельзя было спешить — постепенно бы все само собой прояснилось.

Розамунда хранила молчание. Ей нечего было добавить: все предельно ясно. Но Джон, похоже, придерживался другого мнения.

Я сообщил тебе, что отправляюсь в Лондон, чтобы обсудить с адвокатом вопросы, связанные с приютом. Я очень быстро уладил все дела, а остальное время отчаянно пытался придумать, как исправить то, что я испортил. Я вернулся в Линдакрез, надеясь, что ты выслушаешь меня и, может быть, еще раз поверишь мне, хотя знал, что не имею на это право. Тебя не было, на столе меня ждало письмо. И я понял, что мои шансы наладить с тобой отношения практически равны нулю, тем более что ты, как я понял, стремишься к разрыву. — Он на мгновение умолк. — Вот так обстоят дела. Мы официально женаты. Ты не должна бояться, что я стану гоняться за призраками. Я мечтаю о твоей любви, Розамунда. Я хочу подарить тебе свою пламенную любовь и нежность. Но это лишь слова. Только со временем ты сможешь убедиться в их искренности. Умоляю, дай мне время! Это все, о чем я прошу! Пожалуйста, выполни мою просьбу! Я хочу, чтобы ты была моей женой. Только ты, и никто другой на целом свете! — Он осекся, не в силах продолжать. В его глазах застыла мука.

Розамунда молчала. Джон нанес ей слишком тяжелую рану — она больше ему не верила. Да он и сам знал, что не имеет права на ее доверие.

Джон снова тихо повторил:

Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, дорогая. Но только пусть это будет твой осознанный выбор!

Я должна подумать, — ответила Розамунда.

Не буду мешать тебе, — угрюмо пробормотал Джон. — Мне нужна твоя безоговорочная любовь. На меньшее я не согласен. — С этими словами он вышел из комнаты. Через секунду стукнула входная дверь.

В течение следующих двух недель Розамунда видела Джона только дважды, да и то в конторе адвоката в присутствии доктора Роба. Как только деловые вопросы были решены, Джон немедленно откланивался.

Каждый раз Розамунда не могла избавиться от щемящего чувства тоски и безысходности. Несмотря на заверения Джона, что он не причинит ей вреда, она испытывала страх. Розамунда боялась, что Джон заставит ее подчиниться ему. Ей не хотелось думать, как, каким образом ему бы это удалось. Она твердо решила не сдаваться, не поступаться своими принципами. С их браком покончено раз и навсегда! Дверь в прошлое надежно замурована.

Она твердила эти слова как заклинание, отправляясь к адвокату. Ни за что не позволит она Джону властвовать над собой! Она готова дать ему отпор!

Но Джон не предпринимал никаких попыток к примирению. Он был вежлив, сдержан, корректен. Розамунда злилась на себя, ощущая невероятную растерянность: похоже, она собиралась воевать с ветряными мельницами. Возможно, Джон смирился с ее решением, а может быть, он намеревается застать ее врасплох. В сущности, нет никакой разницы, успокаивала себя Розамунда. Обсуждать с Джоном проблему законности их брака в адвокатской конторе — это одно дело. А вот встречаться с ним на нейтральной почве — совсем другое. Розамунда понимала, что не должна встречаться со своим пока еще мужем.

Конечно, она тяготилась своим одиночеством и вынужденным бездельем, всю свою сознательную жизнь работая в поте лица. Да, она отчаянно нуждалась в отдыхе, но теперь эта потребность была удовлетворена. Розамунда осознала, что ей не терпится заняться чем-нибудь полезным. Время тянулось очень медленно, и единственную возможность преодолеть апатию и внутреннюю тревогу Розамунда видела в работе.

Розамунда объяснила отцу свои проблемы, доктор в принципе с ней согласился, но попросил ее не предпринимать никаких практических шагов в этом направлении, и у Розамунды не хватило духу отказать ему.

Доктор оказался добрым, отзывчивым и внимательным отцом. Розамунда ощущала всю глубину и искренность его нежной любви. Возможность заботиться о дочери, помогать ей доставляла доктору Робу радость и удовлетворение. А еще он испытывал невероятное умиротворение. Розамунда знала, что он до сих пор казнит себя за то, что не уберег свою любовь, фактически разрушил семью. Забота о дочери стала для него своеобразным искуплением вины перед Силией.

Розамунда пообещала отцу повременить с поиском работы, но совершенно не знала, чем себя занять. Доктор Роб пришел ей на выручку. Он взял Розамунду с собой в одну из университетских больниц, в которой давал консультации, и она сразу оказалась буквально завалена всевозможными поручениями. Розамунда развозила на специальной тележке по палатам предметы первой необходимости и некоторые продукты. Она легко управлялась с работой и в больничной библиотеке, помогала писать письма тем пациентам, которые по тем или иным причинам не могли делать этого сами. Розамунда, как могла, развлекала детей, прикованных к больничной койке. И хотя работа приносила Розамунде некоторое удовлетворение, ей хотелось чего-то большего, чтобы совсем не оставалось времени на изнуряющие размышления о жизни. Розамунда узнала, что у нее есть возможность пройти специальную подготовку и устроиться на вакантное место на полный рабочий день. Возможно, доктор Роб в глубине души надеялся, что дочь заинтересуется такой перспективой. Но он понимал, что решение она должна принять сама, и не пытался воздействовать на нее.

Отец Розамунды был чрезвычайно тактичным, прозорливым и мудрым человеком. Она не раз убеждалась в этом. Понимая, как много значат для доктора Роба выходные на яхте «Бутон розы», она боялась, что ей тоже придется ездить на канал. Розамунда заранее знала, что будет вынуждена отказаться сопровождать отца. Лучезарное счастье, которое она познала в благословенном раю, длилось так недолго, а столкновение с реальностью оказалось столь горьким и мучительным, что ей не хотелось оживлять воспоминания. Но вопрос о поездке на канал даже не возник. Доктор Роб предложил Розамунде поездку по стране, ведь дочка почти нигде не была и ничего не видела.

Розамунда с восторгом приняла предложение отца. И в ближайшие выходные они отправились в Саффолк, остановились в тихой старинной гостинице и совершали длительные прогулки по окрестностям.

Розамунда была потрясена новыми впечатлениями. Она любила природу, и вид холмов, лугов, рощ, окутанных золотистой дымкой, заставлял трепетать ее сердце, наполнял все ее существо безотчетной радостью.

Отец и дочь созерцали божественную красоту в молчании: они без слов знали, что навеки спаяны душевным родством и преданной любовью.

В следующий раз доктор Роб привез дочь к своим старым друзьям в графство Суссекс. Находясь в кругу милых, отзывчивых людей, Розамунда изо всех сил пыталась подавить приступы глухой тоски и подавленности. Она надеялась, что ей удастся забыть личные проблемы.

Мисс Элис чувствовала, как на нее волной накатывает невероятная усталость и тревога. Кругом одни проблемы, а она не знала, что с этим можно было поделать. Еще совсем недавно все казалось таким замечательным и многообещающим. Она знала о терзаниях доктора Роба, о его мучительных воспоминаниях, связанных с Силией. И вот счастье улыбнулось ему: он нежданно-негаданно обрел дочь. Мисс Элис испытывала огромное удовлетворение, ощущая свою причастность к этому чуду. Но в данный момент радость доктора Роба была омрачена тревогой за дочь. Художница знала всю историю в подробностях: доктор периодически посылал ей письма. Мисс Элис интересовал Роберт Декстер, как никто другой. За него она болела и переживала больше всего на свете. И сейчас она ощущала гнев и раздражение к тем людям, которые причиняли страдания Робу.

«Да, никого тронуть нельзя: у всех комплексы, фобии, — раздраженно ворчала мисс Элис. — Почему они считают, что в жизни все должно соответствовать лишь их представлениям. Вот если бы они меньше носились с собственными проблемами и больше думали о других… Бедный мой Роб!»

В таком встревоженном состоянии духа она даже работать не могла, ничто не приносило ей успокоения. Сосредоточиться на работе было совершенно невозможно, и мисс Элис мрачно взирала на свои полотна. Акварельные зарисовки тоже не приносили ей никакого удовлетворения.

«В них нет жизни, — бормотала она и решительно рвала листы бумаги. — Бросить, что ли, все и уехать в Лондон…»

На следующий день на берегу канала неожиданно появился Джон Линдсей. Мисс Элис как раз сидела на палубе в кресле-качалке и пила чай.

Джрн заметил мисс Элис и подошел к яхте «Гордость Лондона».

Добрый день, мисс Элис.

Она обдала его холодом.

Здравствуйте, мистер Линдсей. Надолго к нам?

Срок аренды яхты истекает через пару дней, — вежливо объяснил он, не обращая внимания на ее ледяной тон. — Я не собираюсь продлевать аренду, вот приехал забрать вещи.

В таком случае я сложу вещи Розамунды, чтобы вы их тоже забрали с собой, — заявила она, наблюдая за реакцией Джона.

Молодой человек нахмурился. Он так надеялся избежать встречи с этой женщиной, но ему явно не повезло.

Вам не стоит беспокоиться, — сухо заявил он. — Вы, наверно, уже знаете, что Розамунда ушла от меня и живет теперь у своего отца.

Да, мне это известно. Надо же, какая глупость! Где это видано: поссориться через пять минут после венчания! Вам должно быть стыдно, обоим!

Джон, не вымолвив ни слова, повернулся и направился к своей яхте. Но мисс Элис не успокоилась.

Все правильно: спасаемся бегством! — Слова, как дротики, вонзались Джону в спину. — Это все, что вы, молодые, умеете! Как что не по-вашему — готовы сложить ручки и сдаться! Бесхребетные вы — вот в чем причина ваших бед!

Джон резко повернулся к мисс Элис.

Вы не знаете, что говорите, — стараясь оставаться спокойным, заявил он.

Не знаю? Ну, так объясните мне, пожалуйста! — потребовала мисс Элис, невозмутимо глядя на разгневанного молодого человека. — И прошу вас, не надо на меня кричать! Со слухом у меня все в порядке.

Простите, — взволнованно пробормотал Джон. — Я не должен был повышать голос. Но я не стану обсуждать с вами мои семейные проблемы: это мое личное дело.

Не станете? А ведь ситуация с Розамундой не дает вам покоя, и вы не знаете, что предпринять.

Я… — начал было Джон и замолчал. — Послушайте, мисс Элис, я понимаю, вы желаете мне добра, но…

Я уверена, вы понимаете, что самый простой способ заставить женщину признать свою ошибку — это взять всю вину на себя.

Во всем, что произошло, виноват я один, — отрезал он. — Розамунда ни в чем не виновата. — И, повернувшись, скрылся в каюте своей яхты.

О, бедняга, бедный мальчик! — сочувственно подумала мисс Элис. Он бы все отдал, лишь бы вернуть ее назад! Что же он такое натворил? Загнал себя в угол! Да-да, видимо, он просил Розамунду дать ему шанс, но она отказала ему в доверии. Значит, пока Розамунда сама не сделает первый шаг, они будут все больше и больше удаляться друг от друга. Но решится ли на это девушка?

Мисс Элис глубоко задумалась. Розамунда сумела вырваться из цепких лап Рут, но неужели раны столь глубоки и яд уже проник в кровь? Да, Розамунде пришлось иметь дело с весьма разношерстной публикой, но, судя по всему, малышка осталась совершенно неискушенной в вопросах взаимоотношения полов.

Наверняка она могла привлечь к себе внимание, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: Рут делала все, чтобы у бедной девушки не было друзей-мужчин. Для тетушки племянница всегда была слишком ценным экземпляром, чтобы пустить дело на самотек. Рут полностью контролировала ситуацию. Естественно, Розамунда понятия не имеет о том, что один и тот же мужчина может быть чрезвычайно бестактным, неловким, грубым, а в следующий миг — ранимым, впечатлительным, восприимчивым.

Розамунда не могла знать, что противоречивость, непредсказуемость мужского характера необычайно притягательны для женщин. Сложность взаимоотношений помогает женщине ощутить полноту жизни, если женщина эта полна истиной любви к своему мужчине.

«Конечно, она не захотела верить ему, — подумала мисс Элис. — Чем реже Розамунда будет общаться с ним, тем сложнее будет переубедить ее в том, что она не права. Боже мой, что же делать?»

Розамунда и доктор были в театре, вернулись домой очень поздно. Не успели они открыть дверь, как раздался телефонный звонок.

— Надеюсь, это не пациент, — сказал доктор. — Что-то я устал, да и возраст не тот. Мне нужно выспаться. Да, Роберт Декстер у телефона! С кем я говорю? Миссис Уочет? Из магазина? Что случилось, миссис Уочет?

Розамунда заметила, как менялось выражение лица доктора. Легкое раздражение сменилось озабоченностью. Миссис Уочет говорила без остановки, доктор Роб изредка кивал.

Розамунда стояла рядом с отцом, не в силах понять, что происходит. Она ощущала все нарастающую напряженность. Видимо, произошло что-то серьезное.

Наконец миссис Уочет замолчала, и доктор смог ей ответить.

Да, я все понял, миссис Уочет, — сказал он. — Я немедленно приму меры. Свяжусь с больницей и выясню, что там происходит. У вас есть их номер? — Он записал номер на листок бумаги. — Так, готово! Что вы говорите? Да, я перезвоню вам позже, или сегодня вечером, или завтра утром. Спасибо, что дозвонились мне! Спокойной ночи!

Он положил трубку на рычаг и так и застыл, не снимая руки с аппарата.

Папа?

Он вздрогнул от неожиданности, как будто совершенно забыл, что дочь находится в комнате.

С Элис произошел несчастный случай, — быстро проговорил он. — Она уронила что-то тяжелое на ногу. В результате — перелом костей стопы. Сейчас она в больнице, ее нашли не сразу… Сколько раз я ей говорил, что нельзя жить в полном одиночестве на этой чертовой лодке!

О, бедная мисс Элис! — воскликнула Розамунда с сочувствием, к которому примешивалась толика облегчения. — Мне так жаль!

Правда? — Доктор Роб положил руки на плечи дочери и посмотрел ей прямо в глаза. — Тебе действительно жаль?

Я… мне… — Розамунда замялась, догадываясь, что за этим последует.

Я знаю, что тебе не хочется возвращаться на канал, это вполне объяснимо. Но сейчас я прошу тебя забыть о личных обидах и проблемах и отправиться туда, чтобы взять на себя заботу об Элис.

Но она же в больнице… — удивилась Розамунда.

Врачи продержат ее там всего два дня, — объяснил доктор Роб. — Если бы она была моложе, ее бы там уже не было. В нашей больнице не хватает мест и персонала. Нет, она не останется там. Нога у нее в гипсе, следовательно, она не может жить одна, ей нужна помощница.

Розамунда, секунду помедлив, спросила:

Отец, а кто нашел миссЭлис?

Сид Уочет. К счастью, именно в этот день он обычно привозит ей свежие продукты. Парень действовал очень энергично: примчался обратно в магазин, и его мать вызвала «скорую помощь».

Значит, это был не Джон, подумала Розамунда, хотя сомнения все еще оставались. Но Джон вряд ли захочет когда-либо вернуться на канал, но как знать…

Хорошо, я согласна, — тихо проговорила Розамунда. — Когда она будет на яхте?

Я свяжусь с больницей и все узнаю, — ответил доктор Роб, направляясь к телефону. — Но тебе придется поехать раньше, чтобы все подготовить.

Розамунда стояла на палубе «Гордости Лондона», внимательно поглядывая по сторонам. Она приехала сюда утром и несколько часов скребла, мыла и терла. Все сверкало чистотой. Теперь можно было заняться собой. А вот этого Розамунде не хотелось делать вовсе. Как избавиться от сладостных и горьких воспоминаний?

Никогда прежде она не была так счастлива и спокойна, как в те золотые деньки. Она верила, что впереди у них с Джоном долгая, радостная жизнь. Но ее постигло глубочайшее разочарование, и сердце ее навеки разбито. Розамунда точно знала, что никогда больше она не испытает такого всепоглощающего счастья, когда взгляды и дыхание сливаются в неистовом порыве любви.

В шумном, многолюдном Лондоне было легко смириться с такой безрадостной перспективой и наглухо закрыть сердце. Даже редкие встречи с Джоном в конторе адвоката не лишали ее душевного равновесия: они вели себя корректно, как два чужих, равнодушных человека.

Потерянный рай… Розамунда снова очутилась в этом сказочном месте. В памяти всплывали образы и воспоминания. Перед ее мысленным взором проплывали яркие картины, все штрихи и детали проступали четко и ясно: вот она спит в каюте, а вот разгневанный Джон трясет ее за плечи, и, наконец, Джон держит ее в объятиях и признается в любви.

Розамунда стукнула кулачком по перилам яхты в приступе безысходной тоски. Неужели она всегда будет в плену этих мучительно-сладких воспоминаний? Неужели перед ними будут отступать воля, разум? И все ее намерения не воскрешать в памяти события тех дней растают как дым?

«Я должна забыть, должна! — твердила Розамунда в отчаянии. — У меня нет другого выхода».

Но ведь был же другой выход! Надо было дать Джону шанс, поверить ему и позволить убедить себя, в следующий момент думала Розамунда.

«Ни за что! — яростно оборвала она себя, как будто кто-то другой, а не она сама, только что выступил с заманчивым предложением. — Все кончено, раз и навсегда!»

Она запретит себе думать о Джоне, вспоминать его глаза, руки и губы… И вместо того, чтобы разводить здесь сырость, надо пойти и приготовить что-нибудь поесть.

Она направилась было на кухню, но тут в поле ее зрения попал Джон, идущий по берегу.

Глава 11

Это была ловушка! Ее заманили сюда, чтобы помирить с Джоном! И ответственность за это нес не только Джон, но и ее отец и мисс Элис, люди, которым она безоговорочно доверяла.

Розамунда прямо и открыто высказала Джону свои претензии. Он отверг все обвинения, но делал это без раздражения, как нечто само собой разумеющееся. Он был уверен в себе, сдержан и терпелив, разговаривал с Розамундой так, будто пытался разъяснить маленькому ребенку проблему, которую тот был не в состоянии понять. Все это выглядело весьма подозрительно.

Ничего подобного, — твердо заявил Джон.

Не верю, — парировала Розамунда.

Ты хочешь сказать, что все это подстроено специально? — прямо спросил он. — И с мисс Элис ничего такого не случилось? Я, твой отец и мисс Элис устроили тайный заговор с целью заманить тебя в западню?

Да, я уверена в этом, — твердила Розамунда.

Джон покачал головой:

Ты ошибаешься. О, это был бы гениальный план! Но есть одна неувязка — больница. Ты действительно считаешь, что руководство больницы пошло бы на сговор с нами? Ничего бы не вышло!

Розамунда вынуждена была признать, что в данном случае ей сказать нечего.

Ну, если не… — Она внезапно замолчала.

Что тогда? Если все, как ты утверждаешь, специально подстроено, то есть лишь одно объяснение. Несчастного случая вообще не было! Иными словами, все подстроил я сам или убедил мисс Элис подыграть мне. Как тебе такое предположение? Нравится?

Нет, — ответила Розамунда, насупившись. — Все равно ты не сможешь отрицать, что приехал сюда, заведомо зная о моем пребывании на яхте.

А вот и смогу! — воскликнул Джон. — Я приехал сюда несколько дней назад, чтобы собрать вещи. Заканчивается срок аренды. Мне пришлось на время вернуться в Линдакрез, поэтому, к сожалению, меня здесь не было, когда произошел несчастный случай, и я ничем не мог помочь. Я ничего не знал ни о мисс Элис, ни о тебе. Мне обо всем рассказали только что в магазине.

Ну вот, теперь ты знаешь все, и лучше всего тебе немедленно отсюда уехать, — выпалила Розамунда. — Ты же сам это понимаешь!

Нет, Розамунда, я ничего не понимаю! Ты лишила меня возможности искупить свою вину перед тобой, но судьба или случай, называй как хочешь, сыграли мне на руку. Теперь я не упущу свой шанс!

Но ведь ты говорил, что я должна сама захотеть вернуться к тебе, по своей собственной воле, — напомнила она Джону его слова.

А я до сих пор так считаю и надеюсь, ты тоже не упустишь своего шанса.

Какого? — поджала губы Розамунда. — Вновь оказаться в дураках?

Ну зачем ты так? — миролюбиво ответил Джон. — По-моему, ты получаешь уникальную возможность понять, что тебе на самом деле нужно, к чему стремится твоя душа. Нет, дай мне закончить! — властно потребовал он, и слова возражения замерли у Розамунды на устах. — Твоя гордость уязвлена. Я это знаю. Ты полагаешь, что я убил твою любовь. Этому я не верю! Не потому, что я такой неотразимый, вовсе нет. Я возлагаю все свои надежды на тебя! Ты искренняя, глубоко чувствующая девушка, ты не подвержена мимолетным страстям и эмоциям, которые мгновенно возникают и также быстро исчезают. Я верю, что ты все еще любишь меня…

Нет! — бурно запротестовала Розамунда. — Ты ошибаешься!

Может быть. Но я собираюсь докопаться до истины. Понятно?

Ты напрасно теряешь время.

Джон прищурился и так пристально посмотрел на нее, что ей стало не по себе. Казалось, он пытается прочитать ее самые сокровенные мысли.

Я вот думаю, — сказал он задумчиво, — а не хочется ли тебе в глубине души, так же как и мне, начать все сначала? Но ты боишься признать это. — Он выдержал паузу, словно дожидаясь от нее ответа. — Знаешь, Розамунда, ты не можешь все время прятаться от жизни. Это не приведет ни к чему хорошему, ты загонишь себя в тупик и никогда не найдешь то, в чем нуждаешься.

Она, покачав головой, отвернулась. Джон не пытался ее остановить, лишь крикнул вдогонку:

Если я могу хоть чем-то помочь мисс Элис, сообщи мне!

Она ни за что не обратится к нему за помощью! Розамунда твердо это решила. Да и вряд ли будет такая необходимость. Они с отцом все предусмотрели. Розамунда привезла на яхту кресло на колесиках, а мистер Мэнджелл, торговец скобяным товаром, сделал деревянные мостки, чтобы можно было выкатить кресло из жилого отсека на палубу. Все было продумано до мелочей!

Розамунда, проверив продовольственные запасы, докупила все необходимое. Газовые баллоны были полны, водяные баки тоже. Если Джон рассчитывает, что без его помощи им не обойтись, — он ошибается! Она прекрасно справится со всеми делами и без него!

Розамунда приготовила себе поесть, но аппетита не было. Прибравшись, она села в кресло и взяла книгу. Вскоре сгустились сумерки. Неужели день становится короче, удивилась девушка. Ну конечно: приближается осень!

Она встала, чтобы зажечь лампу, и украдкой выглянула наружу. На улице было уже совсем темно. Над полями белой пеленой стелился туман, тревожно шелестел тростник, на небе призрачно мерцал месяц. Розамунда почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Страшные видения преследовали ее: грабители, бродяги… Жаль, что мисс Элис появится на барке лишь завтра. Надо взять себя в руки, успокоила себя Розамунда, ничего не может случиться. Если же ее потревожит какой-нибудь мародер, она закричит, и Джон сразу примчится на помощь…

Она так разозлилась на себя за подобные глупые фантазии, что даже позабыла о своих страхах.

— Прости, моя милая, но я никак не могу справиться с этим сама, — чуть не плача, сказала мисс Элис. — Из-за гипса я чувствую себя такой неловкой и все время боюсь упасть.

Проблема возникла неожиданно: мисс Элис было крайне трудно перебраться из своего кресла в кровать. Розамунда растерянно взирала на больную, не зная, чем помочь.

— А как вы справлялись в больнице? — озабоченно спросила Розамунда.

— Мне помогали две медсестры, — объяснила мисс Элис. — Но у них есть сноровка… О, как жаль, что твоего отца нет рядом! Он бы справился с моей бедой.

— Я не знаю, что делать, — смущенно пробормотала Розамунда. — Мне так жаль…

— Но ты ни в чем не виновата, дорогая, — успокоила ее мисс Элис. — Это я такая неловкая. Давай еще раз попробуем.

Розамунда чувствовала, что силы покидают ее. Она была неопытной сиделкой и не знала, как подступиться к больной: мисс Элис была слишком рослой и полной. Розамунда боялась, что не удержит ее, женщина упадет и причинит себе еще больший вред.

— Пойду попрошу Джона помочь нам, — проговорила она неохотно.

— Ты думаешь, он сможет? — засомневалась мисс Элис. — Обычно мужчины не любят возиться с больными.

— Вообще-то он сам вчера обещал сделать для вас все, что потребуется, — сказала Розамунда. — Я сейчас же позову его.

Чтобы не поддаться малодушным страхам и запоздалым сомнениям, девушка немедленно отправилась на соседнюю яхту, захватив с собой фонарик.

Заметив прыгающий луч света, Джон спустился на причал.

— Что-нибудь случилось?

Розамунда вкратце описала ситуацию. Она была рада, что темнота надежно скрывает от Джона ее пылающее лицо.

— Ясно, — сказал Джон. — Сейчас я вам помогу, вот только захвачу свой фонарик: не хочется возвращаться в темноте.

Розамунда не стала его ждать. Ее не радовала перспектива даже короткой прогулки в его обществе.

— Он уже идет, — сообщила девушка художнице.

Через секунду Джон стоял на пороге каюты. Мисс Элис простерла к нему руки.

— Я вам так благодарна, Джон! Мне жаль, что я причинила вам беспокойство.

— Ничего страшного, — ответил он как ни в чем не бывало. — Вы правильно сделали, что обратились ко мне за помощью. Так, посмотрим, что можно сделать… Да, пожалуй, я смогу вас бережно перенести из кресла на кровать, если Розамунда подержит больную ногу на весу так, чтобы вы ее не задели. Розамунда, ты готова?

— Да, — быстро ответила девушка.

Через пару секунд мисс Элис сидела на постели, счастливо улыбаясь. Розамунда вздохнула с облегчением.

— Превосходно! — воскликнула мисс Элис, с благодарностью глядя на молодых людей. — Я еще немного перед сном почитаю. Дорогая, ты подашь мне книгу? Кажется, я оставила ее на столе.

Розамунда отправилась на поиски книги, а Джон задержался в каюте. Их взгляды с мисс Элис на краткий миг встретились. Неожиданно Джон наклонился к мисс Элис и нежно поцеловал ее руку. Мгновение спустя его уже не было в каюте. Когда Розамунда вернулась с книгой в руках, мисс Элис все еще продолжала улыбаться загадочной улыбкой.

— Думаю, я наконец-то буду спать спокойно, — многозначительно проговорила она.

— Да, ты права, Элис, все действительно замечательно, — уверенно сказал доктор Роб. — Но все равно, скоро пора будет перебираться отсюда. Осень не за горами, по утрам в воздухе уже чувствуется прохлада. Ты еще не совсем в норме, переохлаждаться тебе нельзя: могут появиться боли, от которых будет не так легко избавиться. Ты ведь этого не хочешь?

— Конечно нет, — ответила мисс Элис. — Но гипс снимут только через месяц, мне нужен хороший уход.

— Ты прекрасно знаешь, что эту проблему я могу легко решить, переправив тебя в лондонскую больницу. Я думаю, так и надо сделать, — твердо заявил доктор Роб. — И пожалуйста, не смотри на меня с таким воинственным видом, дорогая. Меня не волнуют отговорки и объяснения, я не могу рисковать твоим здоровьем.

Мисс Элис чуть помолчала, потом бросила на своего друга умоляющий взгляд.

— Роб, мне нужны еще две недели. Потом я сделаю все, что ты мне скажешь.

— Обещаешь? — В его голосе проскользнули нотки недоверия. — Ладно, договорились…

— Теперь мне не открутиться, — сказала она. — Ты что-то от меня скрываешь! Давай, Роб, выкладывай, я хочу знать худшее!

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась в свою квартиру, — заявил доктор Роб. — Я хочу, чтобы ты жила у меня, чтобы я имел возможность присматривать за тобой.

— Но, Роб, дорогой, это невозможно! — возбужденно воскликнула она. — Это же вопрос твоей профессиональной чести, репутации врача! А Розамунда? Ты забыл о ней? Что она будет думать о нас?

Доктор Роб секунду колебался, потом взял свою подругу за руку.

— Не будет никаких сплетен, домыслов, не будет нарушения законов морали и этики, если ты, — он нежно заглянул в лицо смущенной мисс Элис, — согласишься выйти за меня замуж.

Розамунду эта новость не поразила. Напротив, ее всегда удивляло, почему два любящих, преданных друг другу человека уже давно не поженились. Однако ее одолевали противоречивые чувства. Она испытывала радость за отца и мисс Элис, но ее беспокоил вопрос, что будет теперь с ней самой, как их брак повлияет на ее судьбу. Подразумевалось, что она будет жить вместе с ними на Харли-стрит. Квартира, конечно, была очень большая и удобная, в ней места хватит для всех. Но были у Розамунды и другие соображения. Не нарушит ли она их уклад жизни? Возможно, наедине друг с другом они были бы намного счастливее, чем в ее компании. Мисс Элис никогда не даст Розамунде почувствовать, что она лишняя в доме отца. Художница была очень благородной и сердечной женщиной. Тем не менее, постоянное присутствие взрослой дочери могло вызвать некоторые нежелательные последствия, особенно если учесть, что эта молодая особа была — в этом Розамунда не могла себя обманывать — очень несчастна. Девушка не имела ни малейшего представления о том, чем заняться и как жить дальше.

В этом была основная проблема. Мисс Элис и отец будут чувствовать себя обязанными уделять ей время и внимание, пытаясь вытащить ее из болота скорби и одиночества, в котором она увязла. Эти хлопоты с «бедненькой девочкой», без сомнения, ограничат их свободу и, может быть, даже омрачат их так поздно обретенное счастье.

Розамунда также понимала, что очень трудно будет постоянно выдерживать опеку и заботу близких, дорогих ей людей. Ей придется постоянно контролировать себя, быть начеку, что практически невозможно в ее эмоционально нестабильном состоянии.

Она испытывала тревогу, беспокойство и неуверенность в себе, не могла понять, что ей надо от жизни. Начать все сначала? А как избавиться от мучительных воспоминаний, которые тяжелой глыбой наваливались на нее? Это невозможно! Как невозможно представить, что у них с Джоном есть будущее…

Джон… Наваждение, боль, потерянное счастье и отчаяние. У нее сердце сжималось, когда она начинала думать о нем. Он говорил о шансе, который ему предоставила судьба. Он собирался воспользоваться им. Но до сих пор пальцем не шевельнул, чтобы осуществить свою угрозу. Да, Джон всегда был под рукой, всегда был готов помочь. Время от времени, особенно когда приезжал доктор Роб, он пил вместе с ними чай. Но на этом все и заканчивалось. Джон почти не замечал ее, редко заговаривал с нею. Они были похожи на людей, которые совсем недавно познакомились.

Сначала Розамунда не могла понять поведение Джона. Постепенно она догадалась, что он предоставил ей возможность сделать первый шаг к примирению.

«Но я не стану этого делать, — взволнованно думала Розамунда. — Как будто это я виновата в нашем разрыве и вот теперь должна все исправлять. А я не виновата, нет! Это он все испортил! Я не хочу, чтобы мне опять было больно. О, скорее бы отсюда уехать, чтобы не видеть, не слышать, не бояться его! К счастью, наш отъезд не за горами».

За несколько дней произошло несколько важных событий. Доктор Роб настоял на том, чтобы свадьба состоялась незамедлительно, еще до отъезда в Лондон. Мисс Элис пыталась протестовать, говорила, что никто никогда не видел невесту в инвалидном кресле. Но ей пришлось уступить просьбе жениха, когда тот твердо заявил, что, даже если бы она была лежачей больной, он бы все равно добился своего.

Со своей стороны Роберт Декстер тоже пошел на уступку: он согласился на тихую, скромную церемонию бракосочетания. Он хотел, чтобы свидетелями были только Розамунда и Джон.

Розамунда не знала, что и думать. Прошлое не отпускало ее. Все, абсолютно все напоминало ей былое. Вновь предстоит присутствовать на свадебной церемонии, слышать знакомые слова. Обещания, клятвы, которые они с Джоном совсем недавно давали друг другу, — разве могла она такое забыть? Отказать отцу Розамунда не могла, но, возможно, ей удастся отговорить Джона от участия в церемонии.

Джон был непреклонен:

— Извини, Розамунда, об этом не может быть и речи. Во-первых, так проще всего соблюсти формальности, во-вторых, так лучше для мисс Элис. Я не намерен обижать или ранить их отказом.

— Ну, если ты так считаешь, говорить больше не о чем, — процедила сквозь зубы Розамунда.

— Я как раз хотел тебе кое-что сказать, — заявил Джон. — Не забывай, это их день! Ничто не должно испортить им праздник. Давай заключим временное перемирие, не отказываясь от своих принципов конечно!

Розамунда не знала, как реагировать на такое предложение. Джон был настроен серьезно — трудно было отказать ему. Преодолев сомнения, Розамунда согласилась на перемирие, правда, с мысленными оговорками.

Вернувшись из магазина, Розамунда увидела незнакомца, который в нетерпении мерил шагами палубу «Семи звезд». Интересно, кто это такой, подумала она. Но в конце концов, какое ей дело до посетителей Джона? Она направилась к своей яхте, но мужчина окликнул ее:

— Эй, привет! Не знаете, когда должен вернуться Линдсей?

Розамунда холодно взглянула на незнакомца через плечо.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответила она на ходу.

Но ей не удалось так легко избавиться от этого человека. Каким-то непонятным образом он не только догнал ее, но и умудрился преградить ей путь. Розамунда почувствовала себя не в своей тарелке. Незнакомец имел вполне респектабельный вид, но было ясно, что он себе на уме. Розамунда вспомнила, что отец отвез мисс Элис в больницу, следовательно, она была одна-одинешенька на канале.

— Послушайте, простите за беспокойство, но я должен увидеться с Линдсеем. Я писал ему раз сто, но он не отвечает. Я уже начал беспокоиться. Между прочим, моя фамилия Разерфорд. Я его издатель, нет, скорее, мог бы стать его издателем, — пояснил он с мрачной гримасой.

— А, понятно, — вздохнула Розамунда с облегчением. — Очень сожалею, но я не представляю, как долго мистер Линдсей будет отсутствовать. Я даже не знала, что он вообще куда-то уехал.

— Черт возьми! — огорченно пробормотал мистер Разерфорд. — Господи, из-за него все срывается! Полагаю, он может сегодня даже не вернуться, да?

— Я не знаю, — ответила Розамунда. — Простите, мне надо идти.

— Минуточку! — Мистер Разерфорд нахмурился. — Послушайте, вы живете на соседней яхте?

— Да, на «Гордости Лондона», — объяснила девушка. — Но…

— Как соседи, вы тут все наверняка сдружились, по-другому было бы просто невыносимо жить. Так что вы должны хоть что-нибудь знать друг о друге. Я думаю, вы сможете, например, сказать, пишет он пьесу или нет.

— Нет, не пишет.

— Вы это точно знаете?

— Мой отец спрашивал его об этом пару дней тому назад, — объяснила Розамунда. — И мистер Линдсей ответил отрицательно.

Признание Джона в тот момент неприятно поразило Розамунду. Она почувствовала легкие уколы совести. Джон говорил о своих делах со спокойным безразличием. Видимо, именно поэтому Розамунда сразу догадалась, что стало причиной творческого кризиса. Он был абсолютно не в состоянии писать, его сердце и мысли были заняты другим.

— Черт возьми! — в конец расстроился мистер Разерфорд. — И все это потому, что он имел глупость жениться на какой-то безмозглой вертихвостке, которая не смогла распознать в нем гения!

— Гения? — эхом отозвалась Розамунда, настолько пораженная этим определением, что не обратила внимания на нелестную характеристику своей собственной персоны.

— Гений, истинный гений, уж я-то разбираюсь в таких вещах, — качая головой, говорил мистер Разерфорд. — Обычно в таких случаях издатель на многое и не рассчитывает, просто так ничего не дается. Вы бы видели, сколько мне приносят всякого рукописного мусора, в печать это, конечно, не идет. Каждый издатель мечтает о такой значительной книге, которая принесет ему, ну и конечно автору, хорошую прибыль. И вот иногда появляется нечто исключительное, и ты начинаешь опять верить в чудеса. Рукопись Линдсея — это что-то уникальное, много лет мне не попадалось ничего подобного. Но он не закончил свою работу, и вы мне говорите, что он сейчас не пишет! Девчонка, на которой он женился, она ведь не из тех, с кем он раньше общался. Он порвал со старыми друзьями. Вам известно что-нибудь о ней? Он познакомился с ней здесь?

— Я не вправе обсуждать с вами личные дела мистера Линдсея, — холодно заметила Розамунда. — А теперь…

— Я думаю, это произошло здесь, — продолжал мистер Разерфорд, не обращая внимания на Розамунду. — Видимо, она глубоко запала ему в душу. Он полагал, что девушка ничего не знает о его деньгах — между нами, он жутко богат, а потом выяснилось, что она с самого начала знала все и помалкивала до поры до времени, пока окончательно не прибрала его к рукам…

— Все было совершенно не так! — взорвалась Розамунда, кипя от ярости. — Его деньги были абсолютно ни при чем… — Она осеклась, поймав внимательный взгляд мистера Разерфорда.

— Похоже, вы много знаете об этом, — проговорил он язвительным голосом. — Интересно, вы, случайно, не та самая девушка, о которой идет речь?

— Та самая, — просто ответила Розамунда.

— Так-так! Какое совпадение! Странно, однако: вы совершенно не похожи на опасную хищницу.

— Я же сказала вам…

— Да, точно, — кивнул мистер Разерфорд. — И знаете, я вам верю, хотя Линдсей, судя по всему, не смог побороть своих сомнений. Я угадал?

— Мистер Разерфорд, я не могу…

— Да, я вас понимаю, — вздохнул он. — Ну какая разница! Важен факт, а не причина. Вы с ним разругались в пух и прах…

— Кто сказал вам об этом? — перебила его Розамунда. — Джон?

— Я же объяснил вам, что не виделся с ним со дня нашей первой встречи в издательстве. Да вы, наверно, знаете его лучше, чем я. Он не такой человек, чтобы ходить и жаловаться на свою горькую судьбу. А ведь ему была нанесена тяжелая душевная травма. Как вы думаете, почему он перестал писать? Неужели не догадываетесь? Нет? — Он увидел, как Розамунда отрицательно качает головой. — Жаль. Загубленный талант…

Повисла напряженная пауза. Наконец мистер Разерфорд глубоко вздохнул и возобновил свою атаку на девушку.

— Послушайте, моя дорогая, — начал он миролюбиво. — Я понимаю, что вы тоже обижены. Но не кажется ли вам, что не правы были обе стороны? Обычно так и бывает. И именно гордость порой не позволяет человеку сделать первый шаг и извиниться. Я это точно знаю. Я сам прошел через подобное испытание. Многие оказывались в похожей ситуации. Но вы — женщина более мягкая, терпимая, вы не можете быть такой же твердолобой в вопросах взаимных обид, обвинений, компромиссов, как мужчина. Моя дорогая, пойдите на уступку, сделайте первый шаг. Я уверен, вы не пожалеете об этом.

Он мягко положил руку на плечо девушки и заглянул ей в лицо, но Розамунда хранила молчание.

— В таком случае не остается другого выхода, как дать слово самому Джону! Вот, пожалуйста! — Он быстро раскрыл свой портфель и что-то достал оттуда. — Это копия того, что он успел написать. Прочтите эти строки, может быть, вы поймете, за какого человека вышли замуж! — Он передал ей пачку отпечатанных листов и, опустив голову, направился к калитке.

Розамунда медленно побрела к «Гордости Лондона», но ее вновь нагнал мистер Разерфорд.

— А вы никогда не думали о том, как трудно, невыносимо жить с идеальным человеком? — задумчиво спросил он. — С тем, кто никогда не совершает ошибок? Вы понимаете, что это значит? Вам придется постоянно себя контролировать, что бы, не дай бог, не оступиться, потому что иначе вы будете чувствовать себя незначительным, ничтожным существом по сравнению с безгрешным божеством. Невыносимо! Да, это самое подходящее слово! Пожалуй, пусть мы все лучше будем несовершенными существами!

Он махнул рукой на прощание и удалился. Розамунда вернулась на «Гордость Лондона».

Лишь поздно вечером Розамунда смогла без помех прочитать рукопись Джона. Она плотно задернула занавеску и удобно устроилась в постели, подложив под спину подушку.

Рукопись лежала на столе у кровати. Несколько мгновений Розамунда в нерешительности разглядывала листочки. Мистер Разерфорд дал их ей прочитать. Но имела ли она на это право? Джон не давал своего согласия на это. А без его разрешения все это напоминало вторжение в чужое личное пространство.

Но какая-то неведомая сила заставила ее взять в руки стопку бумаги. Розамунда открыла первую страницу и принялась читать.

Час спустя она закончила читать четвертую главу, последнюю из написанных Джоном, и трясущейся рукой провела по странице. Мистер Разерфорд мог и не высказывать свое мнение, и так было понятно: это нечто потрясающее, исключительное. Каждое слово свидетельствовало об этом.

Образы в книге были живые, рельефные, герои будто выхвачены прямо из жизни. Они вызывали у читателя интерес, хотелось узнать о них как можно больше.

Сюжет был великолепен. И хотя Розамунда держала в руках лишь малую часть книги, она понимала, что все сюжетные линии, уже глубоко разработанные, получат в дальнейшем более полное развитие, сплетутся в оригинальную, насыщенную образами и событиями повествовательную ткань.

Розамунде все было предельно ясно, обеспокоенность мистера Разерфорда по поводу завершения книги также не вызывала удивления. Но было ещё что-то, от чего тревожно билось сердце…

Книга была написана так проникновенно, с таким глубоким чувством и четким видением проблематики, что Розамунда замирала от волнения. Нет, эта книга — не коммерческий проект. И не воплощение чисто художественного вымысла. Эти строки написаны кровью сердца.

В своей книге Джон раскрылся целиком и полностью. Перед мысленным взором Розамунды вставал мужчина, которого она полюбила и потеряла, потому что выдуманный ею образ не выдержал испытания на прочность.

Ведь это почти невозможно, чтобы писатель был менее значительной личностью, чем его литературные герои. Разве смог бы Джон вдохнуть в них столько жизни, не отдавая им частички своей души? Розамунда перечитала несколько абзацев и убедилась в том, что абсолютно права. Здесь было все: устремленность, одержимость мечтой, надежды, слабости и недостатки, присущие любому человеку. А еще Розамунда уловила в словах Джона душевную теплоту, нежность, доброту — то, ради чего стоит жить.

Она долго ворочалась без сна, а когда наконец заснула, рука ее так и осталась лежать на рукописи.

Доктор Роб и мисс Элис обвенчались тихим солнечным днем. Они никого не посвящали в свои планы, но слухи каким-то образом все-таки распространились, и в церкви жениха и невесту уже ждали… Доктор Роб гордо катил суженую в инвалидном кресле по проходу, а Джон и Розамунда следовали за ними, держась на безопасном расстоянии друг от друга, так что их руки даже ни разу не соприкоснулись…

Эта церковь мало напоминала ту, старинную, в которой венчались Джон и Розамунда. Но таким местам присуща особая атмосфера, навевающая воспоминания и размышления.

Когда служба началась, Розамунда полностью погрузилась в свои мысли о прошлом.

Джон? Девушка украдкой взглянула на него из-под опущенных ресниц. Он смотрел прямо перед собой, его лицо было лишено какого-либо выражения.

Церемония венчания закончилась, брак был официально зарегистрирован, и все вышли во двор. Радостные поздравления, пожелания при прощании, большая удобная машина, доставленная из Лондона специально для мисс Элис, отъезд молодоженов…

— Ну вот и все, — оживленно проговорил Джон. — Ты, наверно, тоже поедешь…

Розамунда должна была выехать вслед за отцом на малолитражной машине. Никто не поинтересовался, что будет делать Джон, он также никого не посвятил в свои планы.

— Да, — спокойно ответила Розамунда. — Мне уже пора. Тебя подбросить куда-нибудь?

— Нет, спасибо, не надо, — сказал Джон. — Я вернусь на яхту. Тут близко: я прогуляюсь.

— Пожалуйста, как хочешь. — В голосе Розамунды сквозило равнодушие. — Но мне тоже надо на яхту, я кое-что забыла. Ну как?

— Я пойду пешком, — отрезал Джон и зашагал прочь.

Розамунда села в машину и вскоре проехала мимо Джона, который неспешно брел по переулку. Она, как всегда, припарковала автомобиль на поле, прошла через калитку и была уже на яхте «Гордость Лондона», когда на причале появился Джон. Он решительно направился прямо к Розамунде.

— Господи, я рад, что ты вернулась, Розамунда. — Его голос звучал напряженно. — Нет-нет, не бойся меня, — успокоил он девушку, поймав ее озабоченный взгляд. — Просто у меня появилась возможность сказать тебе что-то очень важное. Я понял, что должен это сказать.

Розамунда молчала, опустив глаза, у нее кружилась голова, и сердце билось в груди, как пойманная птичка.

— Знаешь, Розамунда, ты меня убедила: между нами все кончено. Притворяться ведь не стоит, правда?

— Притворяться, конечно, не стоит, — задумчиво ответила она.

— Тогда прощай, Розамунда, — проговорил он каким-то странным, неестественным тоном, как будто повторял вслух заученный наизусть урок. — Чтобы совсем от меня освободиться, тебе потребуется некоторое время. Не волнуйся, я отдам все необходимые распоряжения. Тебе не надо бояться, что я буду чинить препятствия или как-то еще досаждать тебе. Что ж, я получил по заслугам. Я люблю тебя и понимаю, что единственное, что я еще могу для тебя сделать — а я так хочу, чтобы ты обрела свободу и счастье, — это исчезнуть из твоей жизни.

— Понимаю, — вяло пробормотала Розамунда.

— Вряд ли ты понимаешь меня до конца. Я не смею просить у тебя прощения, — сказал он прерывающимся от волнения голосом. — Но я бы так хотел, чтобы ты поверила, что я действительно раскаиваюсь в своем поведении. Прости меня, Розамунда, мне очень жаль…

— Да, — чуть слышно прозвучал ее ответ.

— Ну, вот и все. Прощай, и да благословит тебя Господь! — Он резко отвернулся.

— Джон!

— Да? — Он замер, стоя к ней спиной.

— Сегодня прекрасный вечер: так тихо, ясно, на небе полная луна, — промурлыкала она как ни в чем не бывало. — Жаль не воспользоваться такой красотой. Знаешь, я, пожалуй, не поеду сегодня в Лондон…

Джон подскочил к девушке и угрожающе навис над ней, яростно сжимая кулаки.

— Ты немедленно отсюда уедешь, — сурово приказал он Розамунде. — Иначе я за себя не ручаюсь…

— Но, Джон, ты же сам сказал, что мне пора остановиться и не бежать от жизни, — напомнила она ему. — Я пришла к выводу, что ты абсолютно прав. Мне надо посмотреть на жизнь трезвыми глазами и перестать прятаться от проблем.

Молодой человек недоверчиво взирал на Розамунду, по его лицу пробежала тень.

— Не испытывай мое терпение, Розамунда, — проговорил он. — Я простой смертный, и есть пределы…

— Да, я думаю, есть, — серьезно заявила она. — Например, есть пределы моей глупости, Джон.

— Что?! — воскликнул он и схватил Розамунду за плечи. Но она как будто ждала этого и не стала сопротивляться. — Ты понимаешь, что говоришь?

— Все я прекрасно понимаю. — Ее голос дрожал от волнения и нежности. — Я пытаюсь объяснить тебе, что теперь знаю точно: не будет мне счастья, если я буду убегать… убегать от тебя, Джон! — Она обвила руками его за шею.

Задыхаясь от избытка чувств, Джон обнял Розамунду и крепко прижал к себе. Он прикоснулся к ней страстным и бесконечно нежным поцелуем. От его жадных, требовательных губ не было спасения, но девушка не хотела бежать из этого сладостного плена. Джон буквально обезумел от радости, поняв, что она отвечает ему. Он думал, что никогда уже не испытает такого всепоглощающего счастья.

Внезапно Джон отстранил Розамунду от себя, но лишь на секунду, чтобы заглянуть в ее огромные прекрасные глаза и удостовериться в том, что перед ним не сладостное видение, а реальная, любящая молодая жена. Картина была столь пленительна и убедительна, что он удовлетворенно вздохнул и вновь прижал ее к себе.

— Моя… навсегда! — прошептал он нежно и почувствовал ее дыхание на своих губах.

— Навсегда! — поклялась она.

— Но почему? — спросил Джон спустя некоторое время. — Что заставило тебя передумать?

— О… — Розамунда смущенно крутила пуговицу на пиджаке Джона. — Ну, разное… Вообще-то мистер Разерфорд очень способствовал этому.

— Разерфорд? — поразился Джон. — А он тут при чем?

— Он приезжал сюда на прошлой неделе, в тот день, когда тебя здесь не было, — объяснила Розамунда. — Он буквально кипел от негодования из-за того, что ты перестал писать. Он во всем обвинял меня, говорил, что именно я виновата, что ты бросил писать книгу, которая наверняка стала бы шедевром.

— Так, Розамунда, выслушай меня внимательно, — четко и строго произнес он. — Мне плевать, будет эта книга бестселлером или нет. Я не желаю, чтобы ты жертвовала собой ради меня. Пойми же, дорогая, единственное, что меня интересует в этой жизни, — это ты, твое счастье. Все остальное не имеет для меня никакого значения, и книга тоже!

Розамунда вздохнула:

— Не спеши с выводами, дорогой! Ты все не так понял. Разерфорд дал мне твою рукопись. Он сказал, что если ему не удалось меня ни в чем убедить, то твои слова точно смогут.

— Ну и?..

— Думаю, он был прав, Джон. Это будет великолепная книга. Я так рада. И не только потому, что она обречена на успех, а потому, что я обрела тебя… тебя, настоящего! Я думала, что потеряла тебя, но ошиблась. Ты никуда не исчез, ты здесь, Джон! — Она с нежностью смотрела на своего возлюбленного. — Настоящий Джон, которого я люблю. Неискренний, бесчувственный человек не может писать так страстно, убедительно. Как и предполагал мистер Разерфорд, твоя книга мне все сказала за тебя. Тебе ясно?

— Кажется, начинаю понимать, — медленно проговорил Джон. — Даже не знаю, что я сейчас ощущаю, слушая тебя: безумный восторг или тихое смирение. Ты меня понимаешь?

— Думаю, да, — ответила Розамунда и тихо засмеялась.

На лице Джона появилась растерянная улыбка.

— О, как ты чудесно смеешься, — заметил он. — Для меня твой смех — словно музыка, которую я так давно не слышал. Но что рассмешило тебя?

— Я вспомнила, мистер Разерфорд сказал еще кое-что, — объяснила Розамунда. — О, это был такой выстрел на прощание. Он спросил, представляю ли я, насколько невыносима жизнь с идеальным человеком. В таких условиях, сказал он, ваши собственные недостатки становятся вызывающе отвратительными. Вот я и подумала: поскольку я не умею быстро принимать решения, пожалуй, это хорошо, что у тебя такой же недостаток!

— Наш мистер Разерфорд был, очевидно, не сдержан на язык, — отметил Джон, усмехаясь. — Но в данных обстоятельствах, так и быть, я его прощаю!

— Какой же ты милый. — Она состроила озорную гримасу. — Лично мне Разерфорд безумно понравился!

— Тише, дорогая, не дразни меня! — предупредил Джон полушутя-полусерьезно. — Я не потерплю никаких соперников! Розамунда, ты моя! Моя! Понятно?

— Да, именно об этом я и мечтаю, — призналась Розамунда. — Быть твоей! Больше мне ничего не надо!

Позже, гораздо позже они сообразили, что необходимо оповестить доктора Роба и мисс Элис об изменении планов.

— Может, съездишь в деревню и позвонишь им? — предложила Розамунда. — А я приготовлю нам ужин.

— Так я и сделаю, — отозвался Джон без энтузиазма. — А ты будешь здесь, когда я вернусь? Никуда не денешься?

— Да. Я буду тебя ждать, — пообещала Розамунда серьезным тоном.

Через полчаса Джон вернулся. Две яхты покачивались в темноте, зато на «Семи звездах» ярко светилось незанавешенное окошко. Джон быстро взбежал по трапу. Он пришел домой, здесь его ждали.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11