Механика счастья [Манук Яхшибекович Мнацаканян] (fb2) читать онлайн
Книга 246278 устарела и заменена на исправленную
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
«Арменфильм» МАНУК МНАЦАКАНЯН МЕХАНИКА СЧАСТЬЯ
Несколько человек скучали в небольшой приемной. Вошла Сона, нагруженная продовольственными сумками. Секретарша, миловидная женщина в летах, улыбнулась ей. — Пришел? — спросила Сона. — Пришел. Но только что вызвали в горсовет на совещание. — Может, мне все-таки войти? — Попробуй, — улыбнулась секретарша. Сона уже собралась войти в кабинет, как дверь открылась, вышел мужчина лет пятидесяти и, не замечая никого в приемной, обратился к секретарше: — Если придут из горводоканализации, скажешь, чтобы пришли часа в два. — Он шагнул к выходу. — Здравствуйте, товарищ Даниелян! Сона догнала его в коридоре. — Здравствуйте, — не останавливаясь, ответил тот. — Наш вопрос так и остался нерешенным. — В ваших делах, Маркарян, не хватает некоторых документов. — Каких документов? — удивилась Сона. — Я принесла все, что требовали. — В ордере вас пять человек, — говорил Даниелян, уже спускаясь по лестнице, — а у вас в семье убыль произошла. Нужна справка из домоуправления о фактическом составе семьи, нужна справка, что вы не записаны в кооператив… Словом, там многого недостает. Я сейчас не припомню. — Вопрос ведь упирался только в квадратные метры, — недоуменно заметила Сона. — Да, и в это тоже. — Вы сказали, что займетесь… — Надо подумать. Такой вопрос трудно сразу решить. Они вышли из здания райсовета. — Мне уже неловко ходить к вам, — смутилась Сона. — А ты не стесняйся, не стесняйся, — направляясь к машине, доверительно сказал Даниелян. — Говорят, вы скоро в отпуск собираетесь… — Что ж, теперь мне и в отпуск не идти? — Он широко улыбнулся. — Вам куда? Садитесь, подвезу. — Спасибо, — ответила Сона. — Когда мне прийти? — Завтра или послезавтра. Когда вам удобней. До свидания! — До свидания, — ответила Сона и, повернувшись, побрела вдоль улицы. Даниелян некоторое время пристально смотрел ей вслед, потом сел в машину.
В свое конструкторское бюро Сона пришла в обеденный перерыв. Краем глаза взглянула в сторону стола начальника. Шефа не было, и Сона успокоилась, подошла к своему столу, положила сумки и, наконец, села, глубоко вздохнув. — О тебе спрашивал… — сказала Лилит, сидящая позади Соны. — Что ему надо? — Спрашивал, куда ушла… — Куда, куда! К черту на рога, вот куда! — взорвалась Сона. — В райсовете ничего не получилось, решила зайти на рынок. — Что купила? — поинтересовался сидящий за соседним столиком пожилой мужчина, жуя бутерброд. — И мне надо зайти на рынок. — Почему не получилось? — спросила Лилит. — Потом расскажу. Чертежи подписал? — Подписал. — Тархун, небось, по пятьдесят копеек брала, зелень по пятьдесят, лук тоже по пятьдесят. Так ведь? — спросил лысый мужчина. — Так, так. А когда чертежи из копировки отдадут, узнала? — повернулась Сона к Лилит. — Говорят, поставим на очередь… — То есть как это — на очередь?! И вы тут так спокойно сидите? — обратилась она к лысому. — Я спокойно не сижу, товарищ Маркарян, — продолжая жевать, ответил он. — Я ходил к главному, он их вызвал и выдал как полагается… А на рынок надо идти после работы, к концу дня все дешевле. — Ты что-нибудь ела? — спросила Лилит. — Когда? — пожала плечами Сона. Лилит достала из ящика стола кусочек гаты в бумажке: — Ешь, твоя доля… — Схожу на копировку… — Сона поднялась и вышла из комнаты. …Когда она вернулась, шеф уже сидел за столом. Это был худой мужчина лет пятидесяти, в очках с толстыми стеклами. Сона хотела было незаметно пройти к своему столу, но ей это не удалось. — Маркарян! — позвал шеф, и в тишине голос его был похож на воронье карканье. — Принесли коэффициенты? — Я была в райсовете, — сказала Сона. — И, между прочим, поставила вас в известность… — Чтобы завтра же коэффициенты были на моем столе, — строго сказал шеф. — И я говорю не между прочим. — Пусть кто-нибудь другой пойдет. Вы же знаете, как я занята. — Занятой человек не станет по четыре часа рассиживаться по всяким райсоветам. — Во-первых, не четыре часа, а три, — не уступила Сона. — Во-вторых, можете быть спокойны: я работаю дома… Пошлите кого-нибудь другого, пусть перепишет и принесет. — Другим я не доверяю. Если спутают цифры, что станем делать, а? Снова будем рассчитывать? — Что мне ваше доверие… — сказала Сона и, не дожидаясь ответа, повернулась и вышла в коридор. Лилит сразу же выскользнула за ней: — Что ему от тебя надо? — Не знаю, — пожала плечами Сона. — Одно ясно: всю черную работу на меня валит. — Ты работы не боишься. Разве много у него таких, как ты? — Ладно, помолчи, — оборвала ее Сона.
Инженер по технике безопасности Рубен Бадалян крепко поспорил с одним из электриков. Тот включил сварочный аппарат и, разбрасывая вокруг снопы искр, принялся варить трубу. — Ты же не имеешь права, — кинулся к нему Рубен. — Почему порядок нарушаешь? — Шел бы ты отсюда… — ответил электрик. — Послушай, раз нельзя — значит, нельзя. Если что случится, кто будет отвечать? — И откуда ты на мою голову взялся? — Электрик вновь склонился над трубой. — Хоть бы ведро воды рядом поставил, ведь пожар может начаться… — Не разрешаешь?! Ну и не надо! Мне что?! — взвился электрик. Он отложил аппарат, защитную маску и побежал в кабинет к начальнику цеха. — Ты куда это сорвался? — крикнул ему вслед Рубен. — Вот ведь люди, а? Слова им не скажи… Вышел начальник цеха и строго сказал: — Ты бы лучше не совал свой нос, куда не просят! — Спокойно! — ответил Рубен. — Спокойно. — Мы не такие бездельники, как ты, чтобы всегда быть спокойными! — повысил голос начальник цеха. Он потянул Рубена за рукав, и они направились к главному инженеру. — Что-то случилось? — испуганно спросил главный инженер, когда они ворвались в его кабинет. — Ничего не случилось… — начал было Рубен, но начальник цеха перебил: — Что может случиться?! Ничего! А вот этот путается под ногами, не дает работать!.. Саботирует! — Электрик ведь не сдавал экзамена, он не имеет права работать на сварке, — объяснил Рубен. — Все ясно. — Главный инженер повернулся к начальнику цеха: — Ты иди, работай. Когда монтаж кончишь? — Скоро уже… Права не имеет… — передразнил он Рубена и, фыркнув, вышел из кабинета. — Если что случится, кто будет отвечать? — спросил Рубен. — Мы будем отвечать. — Главный закурил, прищурив от дыма глаза. — Ты и я. — Но ведь нельзя так… — Можно, можно. Запретить легко, проследил бы лучше, чтобы люди вовремя сдали экзамены… Рубен понял, что разговор окончен.
В своей комнатке Рубен присел к столу, задумался. Снаружи послышался девичий смех и затих. Рубен очнулся, достал из ящика стола кофейник и спиртовку, принялся варить кофе. Зазвонил телефон. Он поднял трубку: — Ну… — Послушай, — сказали ему, — а вдруг тебе директор позвонит, а ты нукаешь. — Директор… — улыбнулся Рубен. — Скажи еще — министр… — Отвечай хотя бы: «Безопасный Рубен слушает!» — Ты лучше выкладывай, что там у тебя, а то кофе сбежит. — Чем вечером занят? — Приходи, в шахматы сыграем. — Приду, но только не один. — Брось. — Не девушка — ангел! — Интересно, а что ты своей жене говоришь? — усмехнулся Рубен. — Хочу девушке показать, во что ты превратил свою квартиру. Рассказываю — не верит! — Чему тут не верить, — не без гордости отозвался Рубен. — Значит, договорились? Мы к тебе заглянем. — Хорошо, — согласился Рубен. — Только потом ты не проси, чтобы я ушел. — Не буду… Выпить принести или у тебя найдется? — Найдется.
Для холостяка у Рубена была довольно удобная квартира: большая комната, просторная кухня. В комнате — книжный шкаф, гардероб, стол, стулья, тахта, телевизор — словом, ничего лишнего, необычного. Странно выглядели, пожалуй, только светильники в четырех углах потолка и вделанный в стену деревянный бочонок. Кухня была разделена шторами на две части. За шторами, в самом уютном уголке, стоял большой самодельный стол с множеством выдвижных ящиков и маленьким токарным станком. Прямо над станком, на стене, были аккуратно развешаны инструменты, чуть правее красовалась сложная электронная схема, испещренная пометками. Чувствовалось, что этот уголок на кухне — любимое место Рубена. Вернувшись домой, Рубен поджарил яичницу, скорлупу завернул в бумагу, подошел к стене, нажал какую-то кнопку. В стене неожиданно отворилась дверца, оттуда показалась движущаяся резиновая лента, нечто вроде транспортера. Рубен положил мусор на ленту, и сверток уплыл к мусоропроводу. Поев, он взял сигарету, но тут послышался звонок в дверь. Рубен усмехнулся: — Ясно, ты должен был прийти именно сейчас, вечером жена тебя из дому не выпустит… Рубен открыл дверь. На пороге стояли высокий, довольно симпатичный мужчина лет тридцати и молоденькая девушка. — А вот и наш безопасный Рубен! — заявил мужчина, расплываясь в улыбке. — Вардан… — начал было Рубен, но тот не дал ему договорить: — Видишь, какую гостью я к тебе привел! — Здравствуйте. Нора, — представилась девушка. — Здравствуйте, — ответил Рубен. Девушка ему понравилась. — Ты его не стесняйся, — сказал Вардан. — Совершенно безопасный человек. Сейчас ты увидишь чудеса. — Какие там чудеса, обычное дело… — пробормотал Рубен. — Когда входишь в дом с улицы, надо вымыть руки. Вот и иди, мой, — Вардан подвел девушку к ванной. — Иди, иди. Нора растерянно взглянула на Рубена, пожала плечами и, улыбаясь, подошла к двери. Хотела толкнуть ее, но та открылась сама, одновременно в ванной зажегся свет. Девушка вскрикнула и испуганно отскочила назад. — Ну, что я говорил! — в восторге завопил Вардан. — Нет, что я говорил! Нора, видно, здорово испугалась. Она посмотрела на хохочущего Вардана и сдержанно улыбнувшегося Рубена, кое-как взяла себя в руки и обиженно сказала: — Да ну вас… — Постой, — схватил ее за руку Вардан. — Ты здесь еще не то увидишь. Со временем, — он подмигнул Рубену. — А не пропустить ли нам по одной? Рубен нажал другую кнопку. На окна тут же упали занавески, создав в комнате уютный полумрак, бочонок в стене повернулся, превратившись в бар, уставленный бутылками, зазвучала стереомузыка, и в такт ей светильники под потолком заиграли всеми цветами радуги. — Сказка! — не сдержалась девушка. — Подходящих стаканов у меня нет, — сказал Рубен, — придется пить из чашек. Пока Рубен искал на кухне чашки, Вардан придвинулся к девушке, обнял ее, стал целовать. Вошел Рубен, девушка медленно отстранилась, пересела в кресло. — Вам водки или шампанского? — Шампанского, — ответил Вардан. — Не таким бы бутылкам стоять в этом баре… Все свои деньги тратит на эту вот ерунду, — продолжал он, обводя комнату рукой. — Это не ерунда, — сказала Нора, и Рубену стало хорошо. — Это сказка. — Сказка — это ты, — Вардан поднял чашку. — Нынче, правда, не принято говорить сентиментальных слов, но как прожить в этом мире человеку без сентиментальности? Все вокруг такие деловые, черствые… И стоит встретить светлое пятно среди окружающей тебя серости, как уже неудержимо тянешься к нему, хочешь непрерывно кружиться вокруг этого света, порхать, как мотылек… Так выпьем же за светлое пятно в моей жизни, за тебя, дорогая! — А для меня светлое пятно — это Рубен, — ответила Нора, заглянув Рубену прямо в глаза. — Нора! — Вардан шутливо погрозил ей пальцем. — За ваше здоровье! — мягко улыбнулась она Рубену, отпила глоток, поднялась и направилась к двери. — Я сейчас… Музыка стала глуше, приугасли и волны света. — Всем говоришь одно и то же, — пробормотал Рубен. — А что же еще говорить? — удивился Вардан. — Я ведь не поэт, чтобы для каждой новое придумывать. — И как только они тебе верят… — Так ведь именно такое и надо травить, чтобы они в себя прийти не могли. Учу я тебя, учу — все без толку. Вернулась Нора, держа в руках коробку. — Это мармелад, — сказала она Рубену. — Любите? — Ему что ни дай — все съест, — вмешался Вардан. — Сейчас мы выпьем за его здоровье. — За хозяина пьют в конце, — ответил Рубен. — Считай, что сегодня я в этом доме хозяин. — Вардан взглянул на часы. — Тебе ведь надо уходить. Ну, ничего, ты иди, а мы тут с Норой похозяйничаем. — Ни в коем случае! — сказала Нора. — Рубен никуда не уйдет. — Я говорю, ему надо идти. — Если он уйдет, я тоже здесь не останусь. — Вот тебе раз! Тебе что, здесь не понравилось? — Наоборот, очень понравилось. — Так в чем же дело? — Именно в этом, — ответила Нора. — Не беспокойтесь. Я никуда не уйду, — сказал Рубен.
Был вечер. На кухне Сона ловкими движениями нарезала овощи. Мать, надев очки, пришивала пуговицу к рубашке. Из комнаты был слышен голос Карена: — Наш лагерь расположен в очень живописном месте… — А он говорит: муж у тебя умер, а ордер на квартиру на его имя, — продолжала свой разговор Сона. — Мне сейчас справка нужна о фактическом составе семьи… — Э? — Мать взглянула на нее поверх очков. — Говорит, принесите документ о смерти мужа… — Вот и отнеси. — Говорит, пока не будет документа, ничего не выйдет… — Ах, чтоб им пусто было! — покачала головой мать и вновь склонилась над рубахой. — Вардан, Мисак и я… — читал Карен. — Пишем «Вардан», а читаем «Вартан», — крикнула мальчику из другой комнаты Анна, старшая дочь Соны. — Понятно, — ответил Карен. — Мам! — позвала самая маленькая, Лилит. — Посмотри, что она хочет, — сказала Сона матери. Мать встала и, шлепая тапочками, пошла в туалет. Малышка сидела на горшке. — Пусть мама придет, — сказала она, увидев бабушку. — У мамы нет времени, — отозвалась Сона, продолжая резать капусту. Анна вошла на кухню и протянула матери тетрадь для рисования: — Красиво? — Красиво, очень красиво, — взглянув, ответила Сона.
— Бадалян, тебя секретарша спрашивала, — сказал начальник охраны, когда Рубен пришел на работу. — Доброе утро, — ответил Рубен. — Что ей нужно? — Интересовалась, пришел ты уже или нет… А я сказал, мол, не помню. — Правильно сказал. Рубен прошел мимо доски почета, на которой висели выцветшие фотографии передовиков, вошел в здание канцелярии и поднялся на второй этаж. — Тебя Арутюнян спрашивал! — сообщила молоденькая секретарша. — Что ему надо? Секретарша зевнула так, что на глазах выступили слезы. — Ах, Рубен, — сказала она. — Как тебя увижу, сразу меня в сон клонит. — Бывает… — улыбнулся он. — Слушай, а если у тебя дома пожар случится, что будешь делать? — Когда случится, тогда и подумаю. — Рубен кивнул в сторону кабинета. — Есть у него кто-нибудь? — Никого. Заходи. Главный инженер поднял голову: — Пожалуйста. — Звали меня? — Тебя? — Главный напряженно пытался вспомнить, потом на его лице появилось недовольное выражение, он нажал на кнопку селектора и сказал секретарше: — Ты что, Бадеяна от Бадаляна не отличаешь? Найди Бадеяна и пришли ко мне. Рубен повернулся, собираясь уходить. — Погоди, — остановил главный. — Раз ты сам пришел, дам тебе задание. — Он загадочно улыбнулся. — Что дашь за то, что познакомлю тебя с одной красавицей? — Ничего не дам. — Я серьезно. — Красавица! — усмехнулся Рубен. — Опять шуточки. — Было бы время, я бы сам ею занялся, — с сожалением сказал главный. — Значит так, пойдешь в конструкторское бюро, найдешь там красивую девушку, скажешь ей, что я тебя прислал. Ясно? Познакомишь ее с инструментальным цехом, покажешь все, пока вернется Манукян, даст ей какие-то коэффициенты. Понял? — Ладно… — пожал плечами Рубен. — Чего же стоишь, иди. Рубен махнул рукой и вышел из кабинета. …В конструкторском бюро он внимательно оглядел всех женщин, ни одна не показалась ему соответствующей указаниям главного инженера, и потому просто спросил: — Говорят, тут у вас какая-то красавица сидит. Где же она? Ему никто не ответил, только техник Седа фыркнула. — А меня главный прислал… — Наверное, это я. Рубен обернулся и около двери увидел Сону. — Меня послали к Манукяну, — сказала она, показывая какую-то бумагу. — Вы Манукян? — Нет, я должен познакомить вас с инструментальным цехом. Мне главный инженер поручил.
Они успели уже побывать в инструментальном, где Рубен, не обращая внимания на двусмысленные шуточки рабочих, подробно и толково ответил на все вопросы, которые Сона задавала ему, и теперь они сидели в его каморке и пили кофе. Дверь отворилась, показался Вардан. Заметив Сону, он смешался, взглянул на Рубена и промямлил: — Выйди-ка на минутку. — Я занят, — ответил Рубен и вновь обратился к Соне: — А зачем вам такая точность обработки? Вардан хлопнул дверью. — Может, и не нужно, — ответила Сона, — но какой конструктор не хочет подстраховаться? — Если каждый так захочет… Вардан снова открыл дверь: — Я жду. Недовольно ворча, Рубен вышел к нему: — Чего тебе? — Не мог, что ли, вчера на пару часов нас оставить одних? — Больше ты ко мне никого не води, — ответил Рубен и хотел было уйти, но Вардан задержал его: — Постой… Ты это… Если жена спросит, где я был, скажешь, что мы с тобой до двенадцати в шахматы играли. — Не впутывай ты меня в свои дрязги, как брата тебя прошу, не впутывай. — Погоди ты… Если не скажешь, быть скандалу… — Ладно, скажу. — Постой, кто эта девушка? — Тебе-то что? — Почему она сидит у тебя? — Значит, нужно, вот и сидит. — Познакомь, а? — Проваливай! — Рубен вернулся в свою комнату и закрыл дверь. — Кофе был очень вкусный, — заметила Сона. — Спасибо. — Вам понравился? — обрадовался Рубен. — Хочу кое о чем вас спросить, только боюсь, обидитесь… — Не обижусь, спрашивайте. — Почему вы работаете инженером по технике безопасности? Рубен на мгновение смешался: — Кто-то ведь должен… Работа как работа… — Неудобно как-то говорить, но вы так основательно все объяснили мне… — Ну, уж основательно, — потупился он. — Так, разбираюсь немного… — Не знаю, — сказала Сона, чувствуя, что ей все больше нравится смущение Рубена, — по-моему, вы могли бы найти более подходящую работу. — Я с людьми не умею работать, — еще сильнее смутился он. — Меня не слушаются. — А почему? — Откуда я знаю… Я кричать не умею и не люблю. Покачав головой, Сона оглядела каморку: — И как вы здесь работаете, в этом закутке?.. — Привык, не обращаю внимания, — махнул Рукой Рубен. — Вы могли бы работать конструктором. — Я пробовал, ничего не получилось. — Правда, пробовали? — Не люблю я чертить. Без помарок, аккуратно… Не по мне это дело. Помолчал. — Можно от вас позвонить? — спросила она. — Конечно. Если в город, наберите сперва девятку. Сона набрала номер: — Товарищ Саркисян, я с утра на заводе. Заведующий конструкторским бюро запер все бумаги в сейфе, а сам ушел… — Она послушала с минуту, потом не без злорадства проговорила — Ну, я не отвечаю за их порядки! — И повесила трубку. Опять помолчали. — Может, Манукян уже пришел… Рубен позвонил в конструкторское бюро, но заведующего все еще не было. — Хотите, я перепишу коэффициенты, потом позвоню и продиктую их вам, — предложил он. — Чтобы вам долго не ждать. Сона и сама не поняла, как у нее сорвалось с языка: — Вы хотите, чтобы я ушла? — Нет, что вы… — Ведь вы, наверное, заняты, а я вам мешаю… — Занят… — усмехнулся он. — Да я только и делаю, что ищу кого-нибудь, с кем можно поговорить, чтобы день побыстрее прошел. Сона взглянула на часы, подумала и сказала: — Если вам нетрудно, узнайте про коэффициенты, пожалуйста, и позвоните. Вот служебный и домашний… — Она протянула Рубену листок с номерами телефонов.
— Сколько метров вы сдаете? — спросил Даниелян. — Наша двухкомнатная — тридцать четыре и мамина однокомнатная — двадцать. Всего пятьдесят четыре метра, — объяснила Сона. — И хотите обменять на трехкомнатную в шестьдесят пять квадратных метров, — улыбнулся Даниелян, — не так ли? — Так, — кивнула Сона. — Вот видите! — развел руками Даниелян. — Но ведь обменивающиеся стороны согласны. — Обменивающиеся стороны могут на многое согласиться, — усмехнулся он. — Что вы хотите этим сказать? — Хочу сказать, что в подобной ситуации стороны нередко вступают в сговор. Тот, кто отдает большую площадь, берет взамен деньги. Это раз. Второе: обществу выгоднее, чтобы п квартире большей площади жила более многочисленная семья. В данном случае шестьдесят пять метров для пяти человек — это слишком много. — Вы же говорили, что-нибудь придумаете. Третий месяц я к вам хожу, сил моих больше нет… — Я ведь не один. — Даниелян указал на стенку. — И надо мной есть начальство, и я за свои решения должен отвечать… Сона неожиданно поднялась, выбежала из кабинета Даниеляна и скользнула через приемную в дверь напротив. — Артем Никитич! — кинулась она к столу, за которым восседал лысый человек небольшого роста. — Одна двухкомнатная и одна однокомнатная… — И Сона заплакала. — Погодите, погодите! — поднял руку Артем Никитич, другой рукой отыскивая кнопку селектора. — Даниелян, зайди. Не надо плакать, гражданка, не надо огорчаться… — Слушаю, Артем Никитич, — покорно сказал Даниелян, входя в кабинет. — Возьмите эту гражданку и срочно решите ее вопрос в рамках закона. — Хорошо, Артем Никитич. — Даниелян повернулся к Соне: — Прошу! Они вернулись в кабинет Даниеляна. — Что с того, что пожаловалась? В рамках закона! — сказал Даниелян. — Но я же человек! — Сона еле сдерживалась, чтобы не крикнуть. — Троих полусирот ращу… — Успокойтесь! Успокойтесь, я вам позвоню… Хорошая вы девушка, но вот нервы у вас никуда не годятся, — дружелюбно сказал Даниелян. — Простите. — Сона вытерла платком глаза и вышла из кабинета. Дети подбежали к Соне, бросились ей на шею. Она присела на корточки, прижала их к себе, застыла. — Меня Карен побил… — сообщила младшая дочь и надула губки. — Только не хныкать! — Сона повернулась к матери: — Они поели? — Да. Поешь и ты, я сейчас подогрею. Ты опоздала сегодня. — Ты же знаешь, куда я ходила… — И что там говорят? — Тянут… — Не надо медлить, — мать взяла стул, присела рядом. — Ведь и мне трудно. Одна нога здесь, другая — там. И соседи могут пожаловаться, что я зря квартиру занимаю… — У меня голова болит, я тебе потом все расскажу, — сказала Сона. — Сегодня какой-то мужчина звонил, тебя спрашивал, — вспомнила мать. — Какой мужчина? — Не знаю. Просил, чтобы ты ему позвонила. Я записала номер, вон на бумажке возле телефона. Сона подошла, взяла листок. Позвонила. — Слушаю, — ответил низкий мужской голос. — С кем: я говорю? — Вы — Сона? Это Рубен. Я обещал узнать вам коэффициенты… — А… Ну и как, узнали? — Возьмите карандаш и бумагу, я вам продиктую. Взяли? Сона помолчала и неожиданно спросила: — Вы очень заняты? — Вовсе не занят. Должен пойти играть в шахматы, но ждал вашего звонка и не пошел. — Мы можем встретиться? Отдадите коэффициенты. — Сейчас? — Рубен обрадовался, и Сона это почувствовала. — Через полчаса. На улице Барекамутин, возле цветочного магазина.
Рубен пришел в роскошном костюме, модном галстуке, начищенных до блеска туфлях, и это не понравилось Соне. — Измучила я вас. Вы, наверное, собирались куда-нибудь пойти, — оглядев его с ног до головы, сказала она. — Нет… — смущенно покачал головой Рубен. — А вот мне нужно идти. Возьму коэффициенты и пойду. — Жаль. Я думал, мы немного побудем вместе. — Конечно, — грустно вздохнула она, — если женщина сама назначает свидание, мужчина может подумать что угодно… Рубен беспомощно улыбнулся: — Выходит, свидание надо было назначать мне? — Принесли коэффициенты? Рубен достал из кармана бумаги и протянул их Соне. — Спасибо. Я пошла… — Уже? Поговорили бы немного… — Все ищете, с кем можно поговорить? На работе это еще как-то можно объяснить. А здесь — о чем нам говорить? — Не знаю, — расстроенно ответил Рубен. — Может, все-таки где-нибудь посидим? — Хорошо, — согласилась Сона. — Посидим, подышим немного чистым воздухом, и я пойду. Они молча пошли в скверик, сели на скамейку. — Говорите же, я вас слушаю, — сказала она. — О чем? — Вот видите, вам даже говорить не о чем… — Хотите, я уйду, — не выдержал он. — Ребенок обижается… Рубен подумал, взглянул на луну, красовавшуюся в небе, и сказал: — И до луны добрались, все испортили. — Луну? — Ну да. Как подумаешь, что на ней побывали люди, все кажется таким обыденным. — У вас что, внизу забот мало? О луне он думает! Разве бывают семьи без забот? — Так у меня нет семьи, — улыбнулся Рубен. — Вы разведены? — Вообще никогда не был женат. — Ну и ну!.. Я пойду. — У вас, наверное, муж ревнивый… — Очень ревнивый. — А дети у вас есть? — Есть. Трое. — Вы шутите… — Вот как? Тогда я вам скажу правду, которую вы желаете услышать: нет у меня ни мужа, ни детей, гуляю в свое удовольствие. — Не похоже… — Не похоже? — кокетливо повела она головой. — Так почему же вы не хотите, чтобы я ушла? — Не знаю… — вздохнул Рубен. — Вам грустно? — Немного… — Это пройдет, — сказала она, вставая. — Еще немного посидели бы, — Рубен поднялся и с мольбой в голосе добавил: — Неужели обязательно нужно говорить? — Не обязательно. До свидания. Сона пошла по дорожке. Сперва медленно, потом ускорила шаг. Рубену захотелось догнать ее, но что-то удержало.
Дома Рубен включил телевизор, ударил по корпусу, чтобы появилось изображение. Передавали соревнования по баскетболу. Походил по комнате, поднял трубку телефона, снова опустил на рычаг. Наконец решился и набрал номер: — Сона… — Да. Слушаю. — Это Рубен. — Почему вы звоните? — Очень прошу вас, скажите правду… Вы действительно ие замужем? В трубке послышался вздох: — Я действительно не замужем. — Вы сразу пришли домой. — Да, я сразу пришла домой. — Можно, я буду иногда звонить вам? — Зачем? — Просто так… — Рубен взмок от волнения, — по-дружески… — Какие мы друзья… Совсем не знаем друг друга. — Так узнаем… — Узнать, чтобы потом пожалеть об этом? Нет, лучше пусть все останется как есть. — Сона, знаете, мне приятно разговаривать с вами. — А разве это не вы говорили: «Обязательно ли разговаривать?» — Я. — Сейчас мы с вами даже проговорили дольше, чем в саду, — сказала Сона. — Доброй ночи. — И она повесила трубку.
В конструкторском бюро царила тишина. Иногда слышался шорох скользящих по ватману линеек и скрип карандаша. Заведующий, склонившись над чертежами, время от времени недовольно покачивал головой. Сона что-то высчитывала на электронно-счетной установке. Зазвонил телефон. Не отрываясь от чертежей, заведующий поднял трубку, ответил «да», буркнул под нос «Маркарян!», н продолжал изучение чертежа. Увлеченная расчетами Сона ничего не услышала, и Лилит стукнула ее по спине: — Тебя к телефону. Сона взяла трубку: — Слушаю. — Это Даниелян. — Кто? — Даниелян. Из райсовета. Быстро же вы забыли… — Слушаю вас. — Нам надо встретиться. Приходите ко мне завтра к концу дня. — Хорошо, — сказала Сона.
В ресторане было много народу. Красивая певица ходила по сцене, раздаривая улыбки направо и налево. — Хорошенькая, — заметила Сона. — Ты лучше, — отозвался Даниелян. Сона была буднично одета и прическа была обычной — по всему видно, что сегодня она вовсе не собиралась в столь шикарное место. — И не помню, когда в последний раз в ресторане была, — сказала она с грустной улыбкой. — Не станешь же одна ходить в ресторан, нужен друг. — Даниелян поднял бокал. — За нашу дружбу. — Вы сегодня очень любезны, товарищ Даниелян, — ответила Сона. — Можешь называть меня просто Гариком. Договорились? — Даниелян положил свою ладонь на ладонь Соны. — Я так не привыкла. — Сона медленно убрала свою руку. — Ничего, привыкнешь. Съешь хоть что-нибудь. — Спасибо, я не голодна. — Не потанцевать ли нам? — вытирая губы, спросил Даниелян. — Я не танцевать пришла. Простите… Даниелян поднял бокал: — За твое здоровье. — За ваше здоровье, — ответила Сона и отпила глоток. — Вот, выпил я за тебя и подумал — женщина ты молодая, красивая. Трое детей… Тяжело. Кто-то нужен, чтобы заботиться о вас. — Да, нелегко. Но давайте лучше о деле. — Твои расчеты мне совершенно понятны, — хитро улыбнулся Даниелян. — То есть? — Извини, но мать твоя — женщина уже в летах, сегодня жива, а завтра… Вы обмениваете, чтобы не потерять ее квартиру, не так ли? — Предположим. — Потом женишь своих детей и опять разменяешь. Уже сегодня думаешь о будущем детей, молодец! — А вы бы не стали думать? — Стал бы. — Так в чем дело? — Считай, что, нарушая все порядки, я разрешил, узаконил этот обмен. И тогда мы станем друзьями… — Как это понимать? — Когда мужчина и женщина нравятся друг другу, они дружат, понятно? — Даниелян вновь протянул к ней руку, но она отстранилась. — А если я не хочу дружить с вами? — Никто не может заставить меня разрешить ваш обмен… Сона взглянула на него снизу вверх: — Кто только выдумал вас? Кто вложил в руки ваши сажу, чтобы вы марали наши лица? — Не говори так. Я бы тебя как розу холил.. Сона резко поднялась и ушла.
Мать и тетя беседовали на кухне, и их голоса были слышны Соне, которая неподвижно лежала на кровати в темной комнате. — Но что же с ней в конце концов будет? — спрашивала тетя. — Ей-то многие оказывают внимание, — ответила мать. — Да она никого не хочет. Говорит, не по сердцу. — Сердце! — передразнила тетя. — Можно подумать, она вчера родилась! Сколько ей уже? — Тридцать три. — Разве не знает, что дальше будет труднее, что годы ее ие украсят… Унесут годы красоту, еще как унесут. — И я то же говорю. Найди, говорю, хорошего человека, выходи за него, лишь бы не был вроде твоего первого… — Да, да, намучилась она с Айком… — Приходил домой заполночь, кричал. Деньги швырял ей в лицо — вот, мол, ты столько в месяц зарабатываешь, а я за день больше приношу. А теперь еще и квартирный вопрос… Да и я уже не прежняя, чтобы туда-сюда бегать. Неожиданно в дверях показалась Сона. Мать и тетка умолкли. — И как вам не надоест?! Не о чем больше разговаривать, что ли? Каждый раз одно и то же… — Я пошла, — обиделась тетя. — Вчерашний ребенок еще, а посмотри… Она пошла, опираясь на палку, мать за ней. — Завтра бери детей и приходи ко мне, — тихо сказала тетя уже на лестничной клетке. — Пусть она немного отдохнет. — Приду, — ответила мать. В квартире зазвонил телефон. — Слушаю, — сказала Сона, взяв трубку. — Я недавно позвонил, — раздался голос Рубена, — но растерялся, не знал, что сказать, и дал отбой. — Интересно… — Сегодня я весь день о вас думал. — Только сегодня? — Сона вздохнула. — Я недавно вернулась с банкета в ресторане «Двин». И еще приглашена в пять мест… — Пять? — Да… На концерт Мендельсона, в оперу на «Евгения Онегина»… А в драме дают «Отелло». — Шутите, — отозвался Рубен. — Уже половина девятого, какой там «Отелло». — Правда? — Правда, — сказал Рубен. — Прошу вас, встретимся… — Не могу. — Скажите правду, прошу вас, скажите правду — не можете или не хотите? — Не могу.
В заводской столовой Вардан подошел с подносом к столику, за которым сидел Рубен. — Не возражаете, товарищ начальник? — Садись. В столовой было шумно, особенно в углу, где ребята из сборочного цеха сдвинули вместе два стола и расселись за ними веселой говорливой компанией. Из рук в руки переходила бутылка из-под минеральной воды. — Наверное, водку пьют, — покачал головой Рубен. — А ведь они на конвейере. Не дай бог, случится что… — Какие они выпивохи… — заметил Вардан. — Минеральная вода. — А почему бутылку прячут? — Тебя дразнят… Вардан, посмотрев в сторону шумной компании, проглотил кусок и сказал: — Меня бы лучше пожалел. Понимаешь, рейс Москва — Ереван — Бейрут… — Ишь, куда тебя занесло! — развел руками Рубен. — Прямо международный размах. — Делом надо заниматься, а не мямлить… Не привести ли мне ее сегодня к тебе, продемонстрировать твой дом техники, а? — Отстань. — Хочешь скажу, чтобы подружку с собой привела? — Не хочу. — Ты подумай. Это ведь не обычные девочки, их специально отбирают. Туда только самые стройные и красивые попадают. Иностранными языками владеют… — Очень интересно, зачем тебе при этом еще иностранный язык? — усмехнулся Рубен. — Тьфу! — лицо Вардана приняло кислое выражение, но уже через минуту он спросил игриво: — Слушай, та девушка, такая светлая… С которой ты у себя в комнате кофе пил… Кто она? — Сона? — вырвалось у Рубена. — По делу приходила… Главный сказал: проведи ее по цехам, ознакомь с заводом… — А ты? Ознакомил — и все? — Она не из этих твоих… Ей незачем про всяких порхающих мотыльков слушать. — Ну, пусть… Так сказать, чтобы подружку примела? — Нет. — Ставишь человека в неловкое положение. Как же мне теперь быть? — Вардан забил выпить мацони, оставил его на столе и ушел.
Под вечер Сона включила утюг и принялась за глажку. Бабушки и детей не было. Тишину в доме нарушали только шорох белья и приглушенные голоса из репродуктора. Голоса сменились музыкой, а потом зазвенела песня. Сона прислушалась. Певец пел о любви. Сона отставила утюг и медленно прошла в комнату. Она достала из гардероба шаль, села перед зеркалом, причесалась, накрасила губы, завязала чалмой шаль на голове, как было у певицы в ресторане, и грустно улыбнулась. Зазвонил телефон. Это снова был Рубен. — Я слушаю, Рубен, — сказала Сона. — Когда вы говорите «слушаю», я забываю все, что хотел сказать. — Удивительный вы человек… — Удивительный? Наша секретарша говорит, что как только меня увидит, ее сразу же клонит ко сну. — Л почему вы позволяете говорить с собой в таком тоне? — спросила она. — Сона… — Что? — Давайте встретимся. Очень вас прошу… — Погодите-ка, в дверь звонят, — чуть помолчав, ответила Сона. В дверь никто не звонил. Она отложила трубку, побрела на кухню, постояла и, быстро вернувшись, снова взяла трубку: — Встретимся. — Правда?! — воскликнул Рубен. — Когда? — Через полчаса. — У цветочного магазина? — Да… — Я раньше приду. Буду ждать, на сколько бы ты ни опоздала…
Рубен и Сона медленно шли по темной аллее. Под их ногами скрипел песок. — Раньше, еще девушками, встречаясь с парнями и желая узнать, что они из себя представляют, мы задавали всякие вопросы. Например, кто ваш любимый писатель, любимый герой, какой фильм больше всего нравится… И представьте, многое становилось ясным. — Хотите, пойдем слушать музыку? — спросил Рубен. — Музыку? — Послушаем музыку, выпьем кофе. — Пошли, — чуть поколебавшись, сказала Сона. …Рубен открыл дверь, пропустил вперед Сону и сам сразу же бросился в комнату. На стульях тут и там валялась одежда, он сгрёб всё в охапку, бросил в гардероб. — Кто бы мог подумать, что вы согласитесь прийти… Извините. — Бывает, — сказала Сона и улыбнулась. — Я кофе приготовлю, — сказал Рубен. — А где же музыка? Рубен нажал кнопку на стене. Занавески упали на окна, света убавилось, бочонок превратился в бар, зазвучала музыка, и светильники залили комнату всеми цветами радуги. — Умница моя… — прикрыв глаза, шепнула Сона… …Его разбудило щебетание птиц. Он, не открывая глаз, протянул руку, хотел обнять Сону, но ее рядом не было. — Сона, — тревожно позвал он. Сона беззвучно появилась в дверях, улыбнулась. — Как ключ, как чистый родник… — Что — как родник? — не поняла она. — Улыбка. Твоя улыбка, как родник… — Ты стихи писал? — пошутила Сона. — Нет, только читал. Сона подошла, обняла Рубена. — Это сон, — прошептал Рубен. — Сон… — Она вдруг отпрянула от него. — Скоро наши домой вернутся… Я должна уйти. — Кто — ваши? — Мама и дети. — Дети? — Мои дети. Я говорила, а ты не верил. — Сона достала из сумки фотографии детей, показала — Это Карен, это Анна, а маленькая — это Лилит… Рубен взял фотографии. На его лице появилась широкая, добрая улыбка. — Какие хорошие… На глазах Соны выступили слезы. Рубен отправился в ванную и тут же вернулся растерянный: — Ты уже постирала носки и погладила сорочку… — За мужчиной уход нужен, — с деланной строгостью ответила Сона. — Да и вообще, никак не могла уснуть… — Как ангел-хранитель, берегла мой сон. — Спустись с небес на землю и ешь, — Сона поставила на стол тарелку. — А я не хочу спускаться с небес. Нынче, правда, не принято говорить сентиментальных слов. Но как человеку прожить в этом мире без сентиментальности? Все вокруг такие деловые стали, черствые… И стоит поэтому встретить светлое пятно среди окружающей тебя серости, как уже неудержимо тянешься к нему, хочешь кружиться вокруг этого света… — Он запнулся и неуверенно закончил — Порхать, как мотылек…
Сона вернулась домой, прошла в комнату. Мать, Карен и Анна, все в ночных сорочках, сидели на своих кроватях и молча, строго смотрели на нее. Сона застыла. — Но… — сказала она матери. — Ты же говорила, что вы на ночь останетесь у тети… Ей никто не ответил. — Почему они так рано проснулись? — снова спросила Сона, указывая на детей. — Ты лучше спроси, спали ли они вообще? — обиженно сказала мать. Сона бросилась к детям. — Малышки мои, — шептала она, — ненаглядные… — Где ты была? — толкнул ее Карен. — Скажи, где… — У Лилит, — пробормотала Сона, не поднимая головы. — У подруги. — Неправда! — жестко отрезал Карен. — Бабушка ночью туда звонила. — Ладно, хватит! — оборвала его бабушка. — Идите в свою комнату. — Нет, пусть она скажет, где была!.. Сона проснулась, надела халат и прошла в кухню. Мать уже приготовила кофе. — Пей, — сказала мать, придвинув ей чашку, и сухо добавила — Мне нужно идти. Тетя вчера упала в ванной. Соиа молча, не мигая, смотрела на мать. — Хорошо, Анушаван дома был. Я Лилит оставила там, а Карена и Анну привела, чтобы оставить их с тобой, а тебя не было… — Мать умолкла, вопросительно глядя на Сону. Сона отвела взгляд. — Я была у Рубена, — опустив голову, наконец произнесла она. — У того, что все тебе звонит? Кто он? — Инженер. — Если он человек серьезный, я не против, выходи за него замуж… — Я о замужестве не думаю. — Не понимаю! — беспокойно шевельнулась мать. — О чем же ты думаешь? Сона неопределенно пожала плечами. — Он был женат? — Нет. Говорит, что нет. — Сказать все можно. Надо проверить. — Мать отодвинула чашку, помолчала и сказала: — Если он приличный человек, почему до сих пор не женился? — Не знаю. — Все «не знаю» да «не знаю»… Насчет детей что говорит? — Сказал, что хорошие у меня дети. Я фото показывала. — Молодец, коли так… Если по сердцу он тебе — выходи за пего. Да он богу свечку должен поставить, что ему такая женщина встретилась и такие дети…
Под вечер пошел дождь. За окном моросило тихо, беззвучно. В квартире Рубена зазвонил телефон. Звонила Сона. — С детьми все уладилось. Через час буду у тебя. — Приходи, скорее приход»! Пятый день тебя не вижу!.. Рубен засуетился, осмотрелся по сторонам. В комнате было чисто, только в углу на стуле валялась одежда. Рубен убрал ее, нажал кнопку на стене. Бочонок повернулся, но в нем оказалась только початая бутылка водки. …Рубен кинулся в гастроном за марочным коньяком и шоколадом. …Потом долго стучал в дверь к соседке и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока она возилась с бесчисленным количеством замков. — Тикин Назик, дайте мне, пожалуйста, две кофейные чашки, две рюмки для коньяка и еще что-нибудь, во что шоколад положить. Только чтобы красивое… Оставив Рубена па пороге, женщина ушла и скоро вернулась, держа в руках серебристый поднос, на котором стояли кофейные чашки и рюмки. — Не знаю, понравится ли. Венский фарфор. — Понравятся, поправятся, — обрадовался Рубен. — Я завтра занесу. …Он расставил чашки и рюмки, шоколад положил на поднос, придирчиво осмотрел стол. Потом включил магнитофон. Раздался звонок в дверь. Рубен бросился открывать. Впереди стояли мальчик и девочка, за ними — Сона. Она молча и грустно смотрела на него. — Заходите… — после некоторого замешательства проговорил Рубен. — Вытирайте ноги, — тихо подсказала Сона детям. Карен вдруг крикнул «бах!» и под носом у Рубена с треском раскрылся зонтик, обдав его холодными брызгами. От неожиданности Рубен отпрянул и ударился головой о стену. — Карен! — прикрикнула Сона. Карен швырнул зонт на пол и бросился в комнату. Сестра побежала за ним. — Извини… — замялась Сона, — он такой шалун… Рубен криво улыбнулся, потер затылок. Голос певца задрожал и вдруг пропал вовсе. Рубен испуганно заглянул в комнату и увидел, что Карен лупит кулаком по клавишам магнитофона. — Карен! — Сона схватила сына за ухо. — Что такое? Как ты себя ведешь?! — Оставь его, — тихо сказал Рубен. Сона сердито взглянула па него, как бы говоря: «Не вмешивайся!» — Ты же сама говорила, что хороший дядя, — опустив голову, пробормотал Карен. — Что с того, что хороший? Надо безобразничать? Тем временем Рубен повозился с магнитофоном и попытался его наладить, но ничего не получилось. — Испортил? — не успокаивалась Сона. — Испортил, да?! — Испортил, так починим, — пробормотал Рубен, разглядывая магнитофон. — Что нам стоит… — Спрячь ты его, ради бога, спрячь. Ты их еще не знаешь. Рубен нажал на кнопку, и бочонок повернулся, скрыв и бар и магнитофон. — Не захотели они остаться у подруги, — виновато прошептала Сона. — Ни за что… — Ясно… — В голосе Рубена чувствовалась обида. — Не надо так, — Сона, огорченная, отошла от него и села на диван. Между тем Анна потянулась к вазочке с шоколадом и неловким движением сбросила на пол чашку. Девочка от испуга заревела и бросилась к матери. — Что ты наделала, что наделала! — Сона встала, безнадежно опустив руки. — Не надо, не трогай ребенка, — сказал Рубен. — Я сейчас подмету. Рубен принес веник и совок, хотел было подмести, но Сона отобрала у него веник. — Зажги нормальный свет, ничего не видно, — попросила она. — Включи им телевизор, пусть успокоятся. Рубен повернул ручку, стукнул кулаком по корпусу, и на экране появилось изображение. Это понравилось Карену, он тоже изо всех сил ударил по телевизору кулачком. После этого взял стул и чинно уселся перед экраном. Рядом разместилась и сестра. Рубен устало опустился на диван. Сона внимательно посмотрела на него и грустно сказала: — Не захотели остаться… Видимо, чувствуют что-то… — Видимо, — улыбнулся Рубен. — Я подумала: пусть с детьми, а зайду на полчасика. Хоть увидимся… — Правильно сделала, — прошептал Рубен. — Ты говорил, хорошие у меня дети. Видишь, что они здесь натворили. — Это ничего. Дети у телевизора опять зашумели, загомонили, послышался визг Анны. — Господи! — Сона вскочила. У Лины из пальца текла кровь. — Чем это ты порезалась?! — Вот этим, — Карен показал матери осколок чашки. — Я не виноват, она хотела отнять… Рубен подошел к Карену, посмотрел в глаза и неожиданно закатил оплеуху. Потом принес из кухни вату и йод. — Глубоко она порезалась? — Нет, — сдержанно ответила Сона. Рубен смочил вату йодом, осторожно приложил к ранке. Девочка заплакала пуще прежнего. Рубен подул ей на палец. — Пройдет, — сказал он. — Теперь ты сама подуй. Дуй, не бойся. Анна послушно подула. — Молодчина! А теперь опять я подую… Вот так. Теперь снова ты… — Рубен повернулся к съежившемуся в кресле Карену: — А ты эти свои штучки брось! Карен молча протянул ему осколок. — Я не должна была приходить сегодня, — тихо сказала Сона. — Не надо приходить сюда с детьми…
Рубен сидел в кафе. Шум мешал сосредоточиться, остаться наедине с самим собой. В общем гвалте особенно выделялись голоса компании подростков, которые старались привлечь внимание взрослых девушек за соседним столом. — Неужели у них нет родителей? — спросил Рубен своего соседа по столику. — Дети, что с них взять… Мы тоже были молодыми… У вас есть дети? — Предположим, есть. Что из того? — Девочка, мальчик? — Девочка и мальчик. — Кто старше? — Сын. — Сколько ему? — Восемь. — И как ты его воспитываешь? — Ну… Он в школу ходит… Учит уроки… — Еще что? — Играет… — Ясно, — сказал незнакомец. — Но в чем же заключается твое воспитание? — Я играю с ним в шахматы, — неуверенно проговорил Рубен. — Да? Это другое дело! — кивнул незнакомец. — Это хорошо. — Он еще электронные схемы собирает, — воодушевился Рубен. — Правда, не очень сложные. — Разбирается, значит? — Помогаю, если что… — Это очень хорошо, — ответил мужчина. — Ты просто молодец.
От главного, инженера Рубен Бадалян получил задание помочь электрикам, и сейчас со схемой в руках он шел в электроцех. — Пришел! Безопасный Рубен пришел! — обрадовались все в электроцехе. — Кончайте вы! — Рубен хотел придать лицу строгое выражение, но вместо этого улыбнулся широкой, доброй улыбкой. — Надо хоронить регулятор, — весело заметил один из рабочих. — Совсем кончился. Похороны за мой счет. — Включите регулятор, — сказал Рубен. — Он хочет узнать, хорошо ли пропотел покойник перед смертью! Вошел начальник цеха, хмуро оглядел всех, и тут же наступило молчание. Начальник цеха осмотрелся, остановил взгляд на высокой богатырской фигуре дежурного и набросился на него: — Ты почему здесь? Кто будет следить за подстанцией? — Что с ней сделается? — проворчал тот. — Не надо дежурить — упраздним твою должность! — Он повернулся к Рубену — Мы тут мучаемся, дисциплину наводим, а ты с ними базар разводишь! — Надо уметь себя правильно поставить, — заметил Рубен. — Они не бояться тебя должны, а уважать. — По-твоему, меня не уважают? — Если сумеешь своими руками отремонтировать регулятор, будут уважать. — Этому регулятору давно на свалку пора, — безнадежно махнул рукой начальник цеха. — Сколько лет мы его не меняли. — Зачем же тогда позвали? — Каприз главного. Я ему объясняю, что ничего не получится, а он все свое гнет. — Получится, получится… Принеси-ка мне тестер, паяльник и садись рядом. — Брось… У меня масса дел. — А это разве не дело? И начальник цеха принес все, что требовалось. Рубен взял тестер и принялся за дело. Начальник цеха следил за показаниями приборов, а Рубен сравнивал их со схемой и делал новые расчеты. — Как же я сразу не догадался! — вдруг вскинулся он. — Это надо проверить с самого начала. — Что? — в глазах начальника цеха помнилась надежда. — Ртутный регулятор. Новый у тебя есть? Неси! — Ну и голова у тебя, Бадалян! — хлопнул его по плечу начальник цеха. — С такой головой я бы лично давно директором был, а может, и кем повыше.
После работы Сона и Рубен встретились возле сквера. — Пошли, времени нет, — заторопила Сона. — Я еще должна зайти на рынок, потом взять Анну из садика, а Карена — из школы. Хорошо, что ты пришел… — улыбнулась она, не в силах сдержать гордой женской радости. — Не беги, — попросил он. — Хочешь, я пойду на рынок, а ты — за детьми? — Давай лучше так: за Кареном пойди ты. А рынок и садик рядом, я быстро обернусь. Знаешь школу имени Крупской? — Знаю. Не беги. — Скажешь нянечке: позовите Карена из второго класса продленки. Рубен уже повернулся, чтобы идти, но Сона взяла его за руку и, поколебавшись, сказала: — Прошу тебя, будь с ним поласковей…
— А где же мама? — спросил Карен, выходя с Рубеном со школьного двора. — Мама пошла на рынок, оттуда зайдет в садик за Анной и придет домой. — А мы? — Мы тоже пойдем домой. Карен взял Рубена за руку. — Я сегодня в классе победил! — радостно сообщил Карен. — Вот так. — Он откинул руку и, выставив вперед плечо, заскакал на одной ноге, потом толкнул воображаемого противника. — Чей папа самый сильный — это у нас игра такая. — Знаю. — У меня, правда, папы нет, но я все равно всех победил. Значит, мой папа самый сильный, правда? — Карен, — сказал Рубен, смущаясь, — ты не обиделся на меня за то, что я тебя стукнул тогда? — А не больно было, — улыбнулся Карен. — У Артуриного папы «Волга» есть, но от все равно слабак, Я его стукнул, так он покатился, нюни распустил. — Правильно сделал! — Ага! — обрадовался Карен. — Это ему за то, что он однажды мне прямо в волосы плюнул. А еще у него знаешь что есть? Чем считать. Вот надо к четырем прибавить пять. Сперва нажимаешь на четверку, потом на плюс, потом на пятерку и знак равенства, и наверху сразу пишется девятка. Такая маленькая штучка. Никому не дает, жадина… — Хочешь, я тебе такую штуку подарю, какой ни у кого нет? — спросил Рубен. — А что? Это из магазина? — Нет, из моего дома. — Мама рассердится. Она сказала, что ноги нашей больше в твоем доме не будет. — Почему? — Потому что мы необузданные шалуны и негодники… — Это верно, вы любите пошалить, — вздохнул Рубен. — И разве вам не жалко маму? — Нет. Бабушку вот жалко. — Только бабушку? — Ага. Потому что тетя Рузан ногу сломала, я деньги собрал, купил бабушке и тете мороженое, а мама не отнесла. Мы сами съели. …У себя в квартире Рубен погрозил Карену пальцем: — Смотри, ничего не трогай. Хочешь, покажу тебе фокус? Подойди к этой двери… Карен подошел к ванной. Дверь автоматически открылась, в ванной зажегся свет. Мальчик испуганно отскочил, и дверь закрылась. — Вот это да! Можно еще раз попробую? — Давай. Карен вновь подошел к двери и все повторилось. — Дядя Рубен, сделай такое у нас! Очень прошу… — Сделаю, — улыбнулся Рубеи. — А теперь нажми-ка на эту кнопку. Карен подошел и нажал на кнопку конвейера мусоропровода. Конвейер заработал. Восторгу мальчика не было предела. — Можно, я к вам часто буду приходить? — Можно, — ответил Рубен. — А сейчас поедем домой. — Он подмигнул Карену, показывая ему две странные штуковины. — Что это? — Узнаешь, — загадочно улыбнулся Рубен.
В середине дня неожиданно вернулась мать с Лилит. — Ты бы хоть позвонила… — растерялась Сона, открывая ей дверь. — Соскучилась я… А где же малыши? Карен и Анна были во дворе. Рубен стоял на балконе в одной майке и переговаривался с ними по радио. Казалось, он сам стал ребенком — так волновался, спорил, смеялся. — Нет! — кричал он в аппарат. — Не бойтесь, я не подглядываю! Карен и Анна, окруженные дворовой детворой, перебегали с места на место, прячась от него, а Рубен, наводя антенну, искал их. Мать, увидев Рубена, застыла от удивления. Рубен не сразу заметил ее, а когда заметил, осекся на полуслове, растерянно улыбнулся и пробормотал в аппарат: — Карен, бабушка пришла… Карен и Анна выскочили из-за кустов и побежали домой. …В комнате уже был накрыт маленький столик — коньяк, конфеты, кофе, сок со льдом. — И когда только ты успела? — удивилась Сона. Мать улыбнулась, села в кресло и принялась молча изучать Рубена. Сона только теперь заметила, что мать невесть когда успела и переодеться. — Коньяк, между прочим, не для виду стоит, — нарушила молчание мать. — Да… Мой Айк тоже любил кофе с коньяком… — Кто это — Айк? — спросил Рубеи. Мать удивленно посмотрела па дочку. — Мой муж… — потупя взор, ответила Сона. — Хороший был человек! — вздохнула мать. — Честный, внимательный. А детей как обожал! Все старался пораньше с работы вернуться, поиграть с ними. — Не надо! — насупилась Сона, но мать продолжала: — Утром, бывало, вставал раньше всех, шел в магазин и на рынок, приносил все, что нужно, и только тогда шел на работу. Настоящий мужчина был Айк… — Не надо! — повторила Сона. — Почему же? — ответил Рубен. — Хорошее всегда запоминается. — Верно! — подхватила мать. — А уж за Соной как смотрел! Все домашние заботы делил с ней, все мужские дела по дому на себя брал. Не то, что некоторые — только деньги домой несут… — Мама, не надо! Давайте лучше выпьем. — За светлую память! — сказал Рубен упавшим голосом и выпил до дна. — И выпить он тоже не любил, нет, не любил, — заметила мать. — Разве что по большим праздникам пропустит рюмочку, да и то не всегда… — Да, — кивнул Рубен, — выпивка до добра не доведет. — Верно, — подхватила мать. — А ведь он умел и поставить себя. Родители это одно, а Сона, своя семья — это другое. — Видно, сильный был человек… — Сильный, — согласилась мать. — Но и мягким мог быть, если надо. Пять лет вместе прожили, так я от него грубого слова не слышала. — Хороший кофе получился, — попробовала сменить тему Сона. — Детей и пальцем никогда не трогал. Любовью их уважение завоевал, а не какими-то подарками ерундовыми… А у тебя родители есть? — Отец па фронте погиб, а мать в позапрошлом году скончалась. — Светлая им память! вздохнула мать. — Не женился? Рубен отрицательно покачал головой: — С моей матерью никто бы не ужился. — Почему же, сынок? — Несдержанная она была, — почесал он подбородок. — К тому же во мне души не чаяла, я для нее был, как свет в окошке… — Это верно, — отозвалась Сона, — каждый родитель в своем ребенке души не чает. — После смерти отца она было снова замуж вышла, да отчим на меня косился, так она сразу с ним развелась… Я-то не помню… По не рассказам. — Правильно сделала! — обрадовалась мать. — Кому такой нужен! Разговор, наверное, продолжался бы в том же духе, но тут в комнату ворвались Карен и Анна, а за ними — плачущая Лилит, и бабушка торопливо увела ее в ванную умываться. — Она тут насчет Айка говорила… — нерешительно начала Сона. — Ну? — Он, мол, и внимательный был, и честный, и заботы все со мной делил… Выдумала она все. — Зачем же было выдумывать? — Сам догадайся…
Утром кто-то осторожно постучал в дверь. Мать встала, пошла открывать: — Кто там? — Рубен. Что-то случилось? — Ничего, — шепотом ответил он. — Я вам молока принес и мацони. Не звонил, чтобы детей не разбудить. Лимонада не было, я взял минеральную воду для детей. Едва сдержав смех, мать ответила: — Погоди, Сону разбужу. — Не надо, дайте только сумку. Я пойду. — Зачем же вам беспокоиться с утра пораньше?.. — Никакого беспокойства! — Рубен вытащил из кармана листок бумаги. — Это распорядок дня для Карена. Прикрепите кнопками к стене… На кухне мать надела очки, развернула лист и начала читать. — Подъем в семь часов. Так он и встанет… Физзарядка, умывание — с семи до семи тридцати. Как же, как же, у нас каждое утро не умывание, а целая битва. Завтрак — с семи тридцати до семи сорока пяти. Ну, это ничего. Школа — с восьми до двенадцати. Игры — с двенадцати пятнадцати до четырнадцати. Что же это, на голодный желудок играть? Чтение, электроника, обед, шахматы, уроки, сон… Боже мой, все перепутал! Она заметила, как Сона вошла на кухню и села рядом. — Кто это был? — Рубен. — Где же он? — Ушел. Молоко принес, мацони и вот это еще, — она протянула дочери лист, перелила молоко из бутылок в кастрюлю, поставила на плиту. — Мы его от телевизора оттащить не можем, какой же распорядок без телевизора? Или вот шахматы… Кто с ним играть будет? Я, что ли? А самое главное, через педелю начнутся каникулы, тут уж не до расписания… Сона прочла, улыбнулась: — Детей у него нет, откуда ему знать… Ладно, мама, я опаздываю, буди детей. — Ты хоть узнала, есть кто у него посолиднее, чтобы сватом прислать. Человек должен быть обстоятельный… — Это меня не интересует. — Странная ты, — вздохнула мать. — Да не говорили мы об этом, мама, не говорили! — Не понимаю, о чем же вы говорите? — не уступала мать. — Не говорили, а он к нам ходит, не говорили, а он стиральную машину починил, не говорили, а он молоко вон принес, распорядок какой-то… — Оставь меня в покое! — вышла из себя Сона. — Хватит.
Вечером Рубен, насвистывая, красил оконные рамы в доме Соны. Вдруг со слезами на глазах в квартиру вбежал Карен, бросился к Рубену, стал бить его кулаками: — Убирайся из нашего дома! Уходи, уходи! Рубен соскочил со стремянки, схватил его за руки, но Карен стал бить его ногами. — Уходи! Тебе говорят, убирайся! Карен бросился к ошарашенной матери, обнял ее, зарыдал. — Что с тобой, сынок, что случилось? — Пусть он уходит, пусть убирается!.. — Успокойся! Успокойся и скажи, в чем дело! — Ты должен сказать, за что ударил меня, — глухо проговорил Рубен. Карен бросился в комнату и вернулся оттуда с радиоаппаратами, бросил их на стол: — Пусть забирает и уходит. Не нужны мне его подарки!.. — И мальчик зарыдал. Бабушка, растолкав всех, подошла к внуку со стаканом воды в руках. Карен глотнул воды и, всхлипывая, сказал: — Из-за него… ребята во дворе… плохо говорят… про маму. — Что говорят? — Не скажу! Рубен сжал зубы, наклонил голову и неожиданно бросился к дверям. Во дворе он догнал подростка лет четырнадцати-пятнадцати и схватил за ухо: — Еще раз посмеешь обидеть Карена — уши оборву. — Пустите! — заорал парень. — Это не я… Остальные ребята робко подошли и окружили их. — Мне не важно, кто сказал эту гадость. Я — папа Карена, так и знайте! Только попробуйте обидеть моего сына, я вам… Я и вашим отцам уши оборву за то, что не умеют вас воспитывать. — Рубен! — позвала Сона с балкона. — Неудобно, иди домой! — Погоди! — ответил он, обводя подростков мрачным взглядом. — Все поняли? Дома Рубен подошел к Карену, положил ему руку па плечо: — Помни, ты — мужчина. Не всякое слово со двора можно домой тащить. — Он закурил и вышел на балкон. — Бадалян, — сказал главный инженер, — ты вроде бы не собирался от своей работы отказываться. В чем же дело? — Устал я, — почесал подбородок Рубен. — От безделья устал. — Директор сказал, что беседовал с тобой… — Да, вызывал меня… — И что же? — Сами знаете. — Нет, ты мне подробно расскажи. — Два дня назад я подал заявление с просьбой изменить характер моей работы, — сказал Рубен и вновь умолк. — Подал, а дальше? — Вчера директор вызвал меня и сказал: Давай-ка назначим тебя заместителем главного инженера по новой технике. Я подумал, что справлюсь… — Справишься! — кивнул главный. — Будешь иметь дело, в основном, с начальниками цехов, главным механиком и энергетиком. В случае чего заменишь меня. — Ясное дело… — Да… Ну дела! — протянул главный. — До сих пор ты был безопасный Рубен, а тут вдруг сразу стал опасным… — Кто собирается ловить рыбу, должен понимать, что замочит ноги, — улыбнулся Рубен. — Это верно… Ты не бойся, поможем. — Я и не боюсь… — Я сказал Григоряну, чтобы освободил для тебя кабинет. Пусть поставит кондиционер и занавески повесит. — Неудобно, — пробормотал Рубен. — Я и на. старом месте как-нибудь перебьюсь. — Э, нет! Разве тот, кто войдет в твою каморку, станет тебя уважать? И запомни: работать надо безо всяких этих «неудобно» и «стыдно», работать надо, руководствуясь интересами дела. Рубен придвинул к себе чашку, достал сигарету. — Кури, кури, — разрешил главный. — Но смотри, не позволяй, чтобы все набивались к тебе в кабинет и курили. Приходят, рассаживаются, дымят… Шарашкина контора… — Понял. — Но и кричать зря не стоит. А если надо — стукни разок кулаком, вот так. — И кулак главного инженера с грохотом упал на полированную поверхность стола. От неожиданности Рубен вздрогнул.
Рубен вернулся в свою каморку. Капала вода из крана, жужжала, мерцая, лампа дневного света. — Пятнадцать лет я здесь сидел, так не то что о занавесках и кондиционере — о простом окне никто не подумал, — громко сказал он и покачал головой. — Ну и дела! Зазвонил телефон. — Где ты пропадаешь, битый час тебе звоню… — прозвучал в трубке голос Вардана. — Занят был… Дела. — Я тут кое-что слышал о тебе. Эго правда? — Правда. — Вот тебе и безопасный Рубен! Высоко ты взлетел! — Выбрось слово «безопасный» из головы! — Выброшу, конечно, выброшу. Слушай, что я тебе скажу… Из Новосибирска… Понял? Двое их… Из Академгородка. Одна другой краше. Заодно и назначение обмоем… — Ты мне по таким поводам никогда больше не звони, понял? — Рубен бросил трубку.
В один осенний день Сона и Рубен пошли в райсовет. В приемной Даниеляна никого не было — видно, день был неприемный. Сона тихо приоткрыла дверь: — К вам можно? Даниелян что-то писал, водрузив на нос очки. Когда он поднял голову и увидел Сону, глаза его засветились улыбкой. — Кого я вижу! — Даниелян встал, шагнул ей навстречу, а Рубену сказал: — Подождите, товарищ, вы же видите, что я занят! — А мы вместе, — сказала Сона, — по одному и тому же вопросу… — Вопрос не убежит, — пожимая ей руку, сказал Даниелян. — Товарищ, выйдите из кабинета, подождите в приемной. — Товарищ Даниелян, это мой муж… — Что? — Я вышла замуж. — Вот как… Поздравляю, — помедлив, сказал Даниелян. — Так в чем же у вас дело? — Помните, я обращалась по поводу обмена… — Помню. — Всему мешала разница в площади квартир. — Возможно. Я сейчас не припомню. — Теперь мы хотели бы обменять две комнаты и однокомнатную квартиру на ту же самую трехкомнатную квартиру. У Рубена квартира большая, так что разницы в метраже не будет… Даниелян не слушал ее. Он внимательно изучал Рубена, очевидно, сравнивая его с собой. — Думаю, что теперь этот вопрос легко решится, — сказала Сона. — Что? — Я говорю, на этот раз препятствий не предвидится. — Сона улыбнулась, достала из сумки бумаги, положила На стол. — Вот наши документы. — Всему свое время, — ответил Даниелян. — Теперь я уже не занимаюсь этим вопросом. — Как же быть? — Сдайте документы в общий отдел, ждите ответа. — Даниелян надел очки, взял ручку. Это означало, что разговор окончен.
Был светлый, солнечный день. Анна, Карен и Лилит собирали опавшие листья. — Обменяем квартиры, — сказала Сона Рубену, — выделим комнаты детям, одну возьмем себе. А балконы? Ты видел, какие там широкие балконы? Устроим тебе кабинет, занимайся своей электроникой. — Я человек мирный, — чуть помолчав, сказал Рубен, — но я с удовольствием набил бы морду этому Даниеляну. Подбежали дети. Сона взяла Рубена за руку, и все вместе они пошли по залитой осенним солнцем улице.
МАНУК ЯХШИБЕКОВИЧ МНАЦАКАНЯН (родился в 1934 году) окончил Ереванский политехнический институт, работал в научно-исследовательских институтах, а затем — редактором в Гостелерадио Армении. Член Союза писателей СССР. Автор шести сборников рассказов и повестей, в том числе «Шум большого города», «Сплав», «Високосный год», «Сказки для Аннушки». По литературным сценариям М. Мнацаканяна поставлены фильмы: «Здесь, на этом перекрестке», «На дороге», «Командировка в санаторий». Фильм «Здесь, на этом перекрестке» на международном кинофестивале в Мангейме (ФРГ) был удостоен приза «Золотой дукат». Фильм по литературному сценарию М. Мнацаканяна «Механика счастья» ставит на киностудии «Арменфильм» режиссер Нерсес Оганесян.
Последние комментарии
1 час 39 минут назад
1 час 42 минут назад
1 час 42 минут назад
1 час 52 минут назад
1 час 54 минут назад
2 часов 4 минут назад