Воскрешенные черты [Борис Валерианович Ляпунов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Б. Ляпунов Воскрешенные черты


Мы в необыкновенной портретной галерее.

В ней можно увидеть древнейших предков человека, живших на земле сотни тысяч лет назад, людей каменного века, века бронзы и железа. Среди них знаменитый мальчик-неандерталец, скелет которого, найденный в Узбекистане, взволновал антропологов всего мира: оказалось, что неандертальцы жили также и в Средней Азии.

Каждый год археологические экспедиции ведут раскопки древних поселений и городов. Они находят грубые каменные орудия и изумительные по красоте и изяществу вещи, железные наконечники копий и драгоценные украшения, следы стоянок в древних пещерах и развалины могущественнейших в былые времена городов.

Люди, которые в них жили, создали все это — от каменного топора до великолепной золотой чаши. И вот они здесь, перед нашими глазами — древние люди с берегов Лены, Оки и Волги, с островов Днепра и Онежского озера, из Чувашии и Крыма, с Дальнего Востока и Русской равнины.

А рядом портреты воина из государства Урарту и людей из древнего грузинского города Мцхеты, скифа из Причерноморских степей, гунна из Кенкола, жителей древнего Хорезма и дружинника князя Святослава.

Мы воочию видим изображения людей, имена которых нам сохранила история.

Вот киевский князь Ярослав Мудрый, владимирский князь Андрей Боголюбский, герой «Слова о полку Игореве» — «Буй-Тур» князь Всеволод Святославич, новгородский архиепископ Василий, царь Иван Васильевич Грозный и сын его, царь Федор Иоаннович.

Вот династия тимуридов: Тимур, его сыновья Шахрух и Мироншах, его внук — знаменитый узбекский астроном средневековья Улугбек.

Вот подлинный портрет знаменитого флотоводца адмирала Федора Федоровича Ушакова, чье изображение мы видим на боевых орденах и медалях нашего Военно-Морского Флота.

И еще много других интересных портретов создано скульптором-антропологом Михаилом Михайловичем Герасимовым, создан удивительный, единственный в своем роде музей.

За каждым экспонатом, особенно если это портрет исторического лица, скрыт прежде всего упорный труд и раздумья, скрыты поиски, а порой и сомненья…

* * *
Можно ли создать документальный портрет человека, жившего когда-то очень давно?

Можно ли, например, представить себе, как выглядели наши далекие предки, если сохранились только остатки костей в древних могилах? Можно ли восстановить облик исторического лица, чье имя знакомо нам по учебникам, если не сохранилось ни одного его достоверного портрета?

Проникая все дальше в глубь веков, нам все труднее представить себе облик людей прошлого.

Когда не было фотографии, единственным изображением человека мог быть, конечно, портрет, созданный художником.

Однако не всем портретам можно верить.

Не всегда художники изображали человека таким, каков он на самом деле, не всегда стремились быть как можно ближе к натуре.

Скульптуры древних греков и римлян, например, до сих пор поражают нас своей правдивостью.

К тому же стремились и художники XV–XVI веков — эпохи Возрождения, когда искусство вышло из-под власти церкви. Они, как и старинные греческие мастера, старались возможно точнее передать черты человека.

Стилизованность же, условность, особая манера письма лишали порой портреты средневековых художников жизненности, правдивости, давали лишь самое общее представление.

Но это еще не все.

До наших дней не дошли портреты многих людей, живших даже сотни и тысячи лет назад, а изображения людей, живших десятки и сотни тысяч лет назад, не сохранились вовсе.

Более полувека назад у некоторых ученых возникла мысль, нельзя ли использовать череп для восстановления лица.

Были сделаны отдельные попытки, и среди первых работ есть интересные реконструкции облика древних людей. Ряд ученых в разных странах занимался этим, но большинство из них считали, что создание индивидуального портрета по черепу невозможно.

Так, например, швейцарцы — антрополог Кольман и скульптор Бехли, — воспроизводя голову неолитической женщины эпохи свайных построек, чей череп был найден на Женевском озере, ставили целью лишь восстановить расовые особенности, и только.

Другие ученые преследовали ту же. цель, пытаясь воссоздать внешность первобытного человека — неандертальца. Американский анатом Мак Грегор, создавая скульптуры предков человека, заранее считал, что нельзя воспроизвести индивидуальный облик, а можно лишь дать типовой портрет. Чешский ученый Сук вообще отрицал возможность реконструкции человеческого лица по черепу.

Лишь очень немногие ученые считали, что проблема вообще разрешима, но для этого необходимо иметь данные о связи между лицом и черепом. А таких данных как раз было весьма мало.

Не знали тогда, какие соотношения (корреляции) существуют между формой черепа и мягкими тканями.

Неискушенному человеку, возможно, все покажется не таким уж сложным, даже не требующим объяснений.

Какова же связь костной основы и мягкого покрова? Как глубоко она заходит? Какие конкретные зависимости нужно искать, чтобы добиться в конце концов цели — действительного портретного сходства?

Вот здесь и возникают трудности, и, кажется, им нет конца — только справишься с одной, появляется другая.

Речь идет, конечно, не о грубой связи между скелетом и мускулатурой, которая очевидна, а о зависимостях более тонких. Что такие зависимости существуют, подтверждали работы ученых-антропологов, изучавших череп и лицо человека.

Они брали достоверный портрет и вписывали в него контуры черепа — в соответствующем ракурсе и масштабе. Так решился, например, спор о том, какой из двух приписывавшихся великому художнику Рафаэлю черепов подлинный. И так приходилось поступать не раз — с черепами Канта, Гайдна, Данте, Гёте, Баха.

В 1913 году антрополог-анатом профессор Иенского университета Эгелинг сделал две гипсовые отливки с черепа хорошо известного ему при жизни человека и дал их двум скульпторам.

Оба имели в своем распоряжении один и тот же череп. Обоим сообщили одни и те же данные о толщинах мягких покровов в одних и тех же точках. Оба пользовались одним исходным материалом, а в результате получилось два совершенно разных лица!

Неудача Эгелинга навела ученых на мысль, что восстановить лицо по черепу нельзя, что портретное сходство недостижимо.

Когда делались попытки воспроизвести по черепам головы наиболее древних людей — неандертальцев из Ля-Шапель, то при этом даже и не задавались целью воссоздать конкретный облик, ограничивались (вынужденно!) условным типовым портретом, не больше. Каждый действовал по-своему, воссоздавал недостающее по своему усмотрению. Мельчайшие детали, которые отличают каждое лицо, получались такими, какими их представлял себе скульптор. В итоге череп один — портреты разные…

Потому и сложилось как будто бы обоснованное убеждение, что вообще невозможно восстановить лицо по черепу.

Вот с чем столкнулся Михаил Михайлович Герасимов, когда около сорока лет назад он впервые приступил к созданию необыкновенных портретов — портретов людей, которых он никогда не видел.

* * *
Археологией Герасимов заинтересовался рано. Так же рано стал он постоянным посетителем краеведческого музея.

Еще будучи школьником, он с увлечением читал книги о прошлом земли. Его отец — врач — был большим любителем природы. В обширной библиотеке Михаила Петровича рядом с учебниками по анатомии стояли сочинения Брема, иллюстрированные издания «Вселенная и человечество», «Земля и люди».

Книга — чудесная машина времени. Она может перенести нас, ее читателей, в далекое прошлое. Мир, каким он был тысячи и миллионы лет назад, предстает перед нами. Со страниц книг смотрят на нас диковинные растения и удивительные животные, когда-то жившие на Земле.

Как люди узнают о них?

В каменном угле, сланцах, песчаниках и других породах находят отпечатки растений, стволы деревьев. Находят и кости животных. Но разве по разрозненным остаткам костей можно представить, как выглядело животное, которого не видел живым ни один современный человек?

Ответ дал французский естествоиспытатель Жорж Кювье, который восстанавливал по костям ископаемого животного его облик. Это казалось чудом. Но Кювье был ученым, и то, что он делал, основывалось на законах науки.

А законы науки говорили: скелет животного и его мягкие ткани не есть что-то оторванное друг от друга. Они взаимозависимы, и форма одного может определять форму другого.

Из искусных рук Жоржа Кювье выходили «портреты» древних вымерших животных-предков лошади, тапира, слона… Рисунки этих и других доисторических животных Герасимов находит в книгах, в музее, где он подолгу рассматривает находки археологов и палеонтологов — разведчиков прошлого.

Он рассматривает найденные в Сибири учеными орудия каменного века: наконечники стрел и копий, топоры из нефрита — зеленоватого камня, орудия из кости и древнюю глиняную посуду…

На смену камню приходит металл, появляются орудия и утварь нового, бронзового века: ножи, кинжалы, бронзовые топоры, многочисленные украшения из меди. Затем наступил железный век, и перед нами — железные мечи, серпы, сошники и другое. Вместе с утварью — найденные при раскопках остатки человеческих скелетов.

Школьник-любитель археологии стал впоследствии археологом.

…Передо мной лежит пожелтевшая от времени газетная вырезка с заметкой: «Могила доисторического воина. Новая археологическая находка. 18 октября сотрудником музея (Иркутского краеведческого музея. — Б.Л.) М. М. Герасимовым обнаружено около переселенческого пункта древнее погребение новокаменного века. Костяк оказался сильно разрушенным: целы лишь некоторые кости.

Находка интересна тем, что дает возможность в полной мере реконструировать погребение неолитического (новокаменного) века.

Произведена зарисовка всего погребения, и по этому образцу будет реконструировано погребение, найденное Герасимовым в прошлом году в Глазкове».

Эта заметка многолетней давности переносит нас в те времена, когда Михаил Михайлович Герасимов был сотрудником Иркутского краеведческого музея.

Молодой археолог нашел в погребении, о котором сообщала газета, и довольно хорошо сохранившийся череп человека новокаменного века. Долго вглядывался Герасимов в эти останки, пытаясь представить, как выглядел человек, живший на Земле не одно тысячелетие назад. Становилось ясно — только отлично зная анатомию, можно найти верный путь. С нее надо начинать. Надо было накопить факты, изучить, какой формы бывают мышцы, как они расположены.

Все свободное время Герасимов работал в анатомическом музее и в Медицинском институте. Его учителем был профессор Александр Дмитриевич Григорьев. Как-то Герасимов спросил, можно ли восстановить по черепу лицо? Профессор ответил: «До сих пор это никому не удавалось. Попробуй, поработай сам».

Герасимов начал не с человека, а с животных. Не обошлось и без некоторого увлечения древним ископаемым миром.

И он создает реконструкции вымерших животных по остаткам их костейдиплодока и птеродактиля, саблезубого тигра-махайрода и мастодонта, мамонта, сибирского носорога и многих других.

Много лет заняла работа на кафедре судебной медицины, где Герасимов пытался найти пути восстановления лица по черепу. И, наконец, в 1925 году сделана попытка реконструкции питекантропа и неандертальца. Теперь Михаил Михайлович не считает эти реконструкции большой удачей, но все же это был, по его словам, первый рубеж.

Следующим шагом были обезьяны — животные, которые по особенностям строения своего тела ближе всего стоят к человеку.

В Музее антропологии и этнографии Академии наук в Ленинграде можно видеть первую, работу Герасимова такого рода — голову шимпанзе, воспроизведенную по черепу.

Пользуясь разработанным им методом, Герасимов с середины тридцатых годов снова приступает к восстановлению облика древнейших людей. Им были сделаны портреты синантропа и кроманьонцев.

«Мысль о возможности восстановить облик древнего человека возникла у меня очень давно, — рассказывает Михаил Михайлович. — Осуществление ее потребовало многих лет подготовки, так как мне пришлось самостоятельно разработать методику восстановления лица по черепу. Параллельно со своей археологической работой я изучал антропологический материал, препарировал головы, измерял толщину мускульного покрова… Много времени ушло, прежде чем я рискнул предложить на суд антропологов свои работы».

Облик более древних форм ископаемых людей — синантропов и неандертальцев — восстанавливается, вероятно, не очень точно. Но ошибка здесь не слишком велика: ведь можно же было, пользуясь разработанным методом, воспроизвести достоверный портрет человекообразной обезьяны — шимпанзе.

Синантроп на портрете, созданном Герасимовым, — уже не зверь, не обезьяна. Лицо примитивно. Сильно развиты надбровные дуги. Подбородка нет. Низкий покатый лоб. И все же это лицо уже значительно приближается к человеческому.

А вот как говорит М. М. Герасимов о воспроизведенном им облике кроманьонца: «Шея сильная, посадка головы прямая, общее впечатление — гармоническое сочетание силы и ума, нет и намека на примитивность или внешнюю дикость».

Красавица кроманьонка из грота Мурзак-Коба получила широкую известность. О ней писали, ее портреты украшали страницы газет и журналов.

* * *
Но, прежде чем появились такие портреты, необходимо было собрать большой фактический материал, обработать его, обобщить. Немало лет ушло на это.

Герасимову пришлось весь материал собирать заново, проделать множество измерений так, чтобы их легко можно было сравнивать между собой — определять толщину мягкого покрова в строго определенных точках, служивших опорой при восстановлении лица.

Но это лишь половина дела.

Нужно было научиться смотреть глубже. Нужно было изучить мельчайшие детали, которые придают каждому лицу характерные, неповторимые черты, отличающие его от всех других лиц.

Надо было проследить связь между формой отдельных частей лица и рельефом черепа, изучить ее более детально, найти новые, неизвестные ранее зависимости, создать методику восстановления.

Сделать это Герасимову удалось в результате многолетнего упорного труда.

Он производил десятки измерений мужских и женских лиц. худых и толстых, детских и старческих, изучал, как зависит профиль лица от деталей рельефа черепа.

Открытые им закономерности оказались близкими для всех современных человеческих рас. Они и позволяют восстанавливать облик различных людей, пользуясь одним и тем же методом.

Удалось создать определенные стандарты толщины мягких тканей профиля. Удалось установить, как они могут быть уточнены в соответствии со степенью развития рельефа черепа. Так появились таблицы и схемы, пригодные для работы.

Пользуясь стандартами толщин мягких тканей, можно в каждом отдельном случае воспроизвести профиль лица. При этом, однако, нужно обязательно учитывать особенности строения черепа в каждом отдельном случае. Только тогда можно добиться портретного сходства.

Что же понимает профессор Герасимов под портретным сходством?

Создаваемый по черепу скульптурный портрет документально передает черты лица. По нему можно опознать человека. Надо оговориться, что не все детали пока еще получаются одинаково точно. Если нос теперь удается восстановить вполне достоверно, глаза — почти тождественно, рот — очень похожим, то уши — лишь в общих чертах.

Тем не менее скульптурный портрет, сделанный по черепу, с научной достоверностью передает черты лица человека.

«Дальнейшая работа над образом, — говорит Герасимов, — является продуктом художественного освоения документальной маски».

В своей работе Герасимов широко использовал мощное оружие современной науки — рентгеновские лучи. Фотография дает представление о форме деталей лица, носа, глаз, но на ней не видно костей. Рентген дал возможность увидеть под живой тканью ее костную основу. А это помогло найти ранее неизвестные нам соотношения, проследить их «на натуре».

Разным формам носовых костей соответствует и разная форма «мягкого» носа. По черепу, таким образом, можно определить, какой формы был у человека нос.

Но нас интересует не только нос, но и глаза, рот и другие черты лица.

Возьмем, например, рот. Он образуется круговой мышцей, свободно лежащей над зубами. Ее окружают и поддерживают мелкие мышцы. Форма рта во многом зависит от зубов, их величины, расположения, оттого, как смыкаются верхние и нижние зубы, и от ряда деталей строения альвеолярного отростка верхнечелюстной кости. По нижней челюсти можно восстановить форму подбородка.

Профессия и привычки налагают отпечаток на облик человека. Раньше было не очень трудно по внешнему виду узнать портного, кузнеца, сапожника. Сапожники, например, постоянно держали наготове гвозди у себя во рту. И на зубах появлялись царапины, эмаль и зубы постепенно разрушались, губы в этом месте слегка припухали.

Портят зубы портнихи, откусывая нитки, музыканты, играющие на духовых инструментах, курильщики, пользующиеся мундштуками или трубками.

Нередко люди, постоянно курящие тяжелые трубки, улыбаются только одной стороной рта, несмотря на то что в данный момент они не курят. Возникает привычка жевать только на одной стороне рта.

Изучение формы глазниц, постановки глазных яблок и всех особенностей строения глаза дало возможность восстанавливать его внешнюю форму.

По форме орбиты можно определить постановку глазного яблока, судить о том, насколько выступает оно вперед, какова форма век.

Внимательно присматриваясь к мельчайшим деталям строения костей черепа, Герасимов подметил такие связи, которых никто ранее не знал.

Новые наблюдения, сделанные Герасимовым позднее, позволяют теперь с достаточной достоверностью воспроизводить даже такие тонкие детали, как форма и высота крыльев носа, рисунок губ, внешняя форма глаза.

Очень трудно восстанавливать уши.

Они не связаны тесно с черепом, и формы их настолько различны, что можно сказать: сколько людей — столько и ушей. По ним, так же как и по отпечаткам пальцев, можно опознать человека. Все же и здесь удалось подметить некоторые закономерности. И это позволило более или менее правильно определять общие очертания, размеры и посадку уха.

Постепенно. Герасимов проследил многие скрытые связи, которые существуют между формой лица и костями черепа.

Много лет Герасимов работал один. А сейчас у него есть ученики, и молодежь уже делает успехи. Так, например, одна из сотрудниц Михаила Михайловича, Г. Лебединская, дала ответ на вопрос, как определить разрез глаз.

Однако восстанавливая лицо, нельзя рассматривать его части изолированно друг от друга. Нельзя опираться на какую-либо одну, пусть даже яркую, деталь, так как в этом случае будет совершена ошибка.

Основываясь на форме носовых костей, нужно проверять себя и другими данными. Например, расстояние между ноздрями зависит и от размеров носового, грушевидного отверстия черепа, и от высоты носового свода, и от расстояния между глазами. Только при учете всех данных можно быть уверенным в правильном разрешении реконструкции. Так определяет Герасимов важнейшее условие своей работы.

Вот к какому выводу пришел в 1935 году чешский ученый Сук: «…Человек может быть изучаем при условии сохранения мягких тканей. Все ископаемые остатки человека, дошедшие до нас в виде костей скелета, могут изучаться как скелет, по данным которого не может быть построен сколько-нибудь правдоподобный образ».

Сук сравнивал размеры грушевидного отверстия в мужском и женском черепе. Нередко эти размеры бывали одинаковы, но носы при этом оказывались совершенно разными. Это и дало ему повод для неутешительных выводов.

Что же делал Сук? Измеряя длину и ширину грушевидного отверстия, он не интересовался его формой. Но ведь одинаковую длину и ширину могут иметь отверстия самых разнообразных очертаний.

В чем ошибка противников метода реконструкции лица по черепу?

В том, что за отдельными фактами они не увидели связи, которая существует между всеми частями лица и черепом. Они рассматривали каждый факт, каждую цифру отдельно, а нужно было рассматривать их все вместе, в их взаимном переплетении. Нужно было сопоставлять факты, находить связь между ними.

Отдельных наблюдений, даже очень точных и интересных, недостаточно, чтобы можно было составить правильное представление об изучаемом явлении.

Многочисленные измерения, фотографии и рентгеновские снимки, которые можно сравнивать и сопоставлять, «черновая работа в науке», о которой говорил академик Павлов и без которой невозможно ни одно открытие, — вот в чем был секрет успеха.

* * *
Ключ найден. Теперь можно им воспользоваться и открыть дверь в неизвестное.

Но ученый строг и требователен к себе. Это тем более необходимо, что к его работе относились вначале с недоверием. Однако Герасимов с самого начала был убежден, что задача хотя и сложна, но разрешима. Ее не удавалось решить раньше лишь потому, что не хватало знаний, не найдены были соотношения между мягкими тканями и их костной основой.

Проверить себя, свой метод можно только единственным способом. Нужно восстановить лица недавно живших людей и сравнить их с сохранившимися фотографиями или достаточно достоверными портретами. Можно обратиться к тем, кто мог бы опознать восстановленное лицо.

За контрольными опытами, как назвал эти свои работы Герасимов, было решающее слово.

«Сознание большой ответственности и не всегда сочувственное суждение историков о степени приближения к подлинности в создаваемых портретах побудили меня поставить ряд проверочных, контрольных работ», — говорит он.

В 1937 году Герасимов получил для контрольного опыта череп из Музея антропологии Московского университета. Он не имел ни малейшего представления о том, чей череп ему был передан.

Когда работа была окончена, Михаил Михайлович увидел фотографию и мог убедиться в несомненном сходстве восстановленного и подлинного лица. Даже немногие скептики вынуждены были отступить.

Этот опыт оказался особенно интересен в том отношении, что Герасимов использовал в своей работе те соотношения между мягкими покровами и рельефом черепа, которые он получил, изучая людей европеоидной и монголоидной рас. Восстанавливал же он голову папуаса — человека негроидной расы.

Значит, открытые им зависимости справедливы для всех человеческих рас. Значит, строение тела всех людей подчиняется одним законам, и это лишнее доказательство несостоятельности теорий о высших и низших расах.

Спустя некоторое время Герасимов произвел второй интересный опыт.

Многие годы в Институте физической культуры имени Лесгафта в Ленинграде работал тренер Лустало — известный французский спортсмен, замечательный пловец, первым переплывший Ламанш. Лустало завещал свой скелет институту.

Герасимов получил его череп, не зная, как выглядел знаменитый спортсмен.

Он восстановил лицо… И тут его постигло разочарование. Ему показали посмертную маску, снятую с лица Лустало. Герасимов почти не нашел сходства между этой маской и сделанной им реконструкцией.

Расстроенный неудачей, он поставил свою работу рядом с другими и на время забыл о ней.

Однажды к Герасимову пришла подруга его жены. Подойдя к полке, она сразу заметила новую работу.

— Это мой бывший тренер Лустало. Но где вы взяли такой плохой портрет для этой скульптуры? Ведь он носил усы и совсем другую прическу, — сказала она, думая, что перед нею скульптура, сделанная по фотографии или портрету.

От нее Герасимов узнал, что на студии «Лентехфильм» работают несколько бывших учеников Лустало.

Герасимов обратился к директору студии и попросил помочь ему.

Сделали так. Голову Лустало поставили в директорском кабинете. Туда по очереди приглашали его бывших учеников. Чтобы они не могли узнать заранее о проводящемся эксперименте, каждого из них оставляли после беседы в кабинете. Как на экзамене, каждый из них мог отвечать только за себя.

На вопрос, чей портрет перед ними, все отвечали: «Это Лустало! Но почему у него нет усов?»

Реконструкция, сделанная Герасимовым, правильно воспроизводила лицо спортсмена, каким оно было в последнее время жизни.

Как выяснилось потом, маску сняли спустя несколько дней после смерти Лустало, когда черты лица очень сильно исказились.

Однако ученый не удовлетворился этими успешными опытами. Ведь могли быть случайности, отдельные удачи.

И вот тогда-то Герасимов получил письмо от своего бывшего учителя.

«Миша, из газет узнал, что ты не утратил интереса к своим первоначальным работам. Я сейчас заведую кафедрой судебной медицины 3-го Медицинского института в Москве. В моем распоряжении Лефортовский морг. Я могу тебе обеспечить массовые контрольные опыты. Ответь мне, пожалуйста, если ты в этом заинтересован. Александр Дмитриевич Григорьев».

Уже на другой день Герасимов был в Москве и договорился о начале опытов.

В Ленинград из Лефортовского морга ему стали регулярно присылать посылки. В них были черепа людей, чьи фотографии имелись в Москве.

Герасимов восстанавливал головы, затем выезжал с ними в Москву и на специальных заседаниях в Медицинском институте его работы сравнивались с сохранившимися фотографиями.

Результаты превзошли все ожидания. Во всех случаях портретное сходство было несомненным. Это послужило доказательством того, что реконструкция облика человека вполне возможна.

Успех контрольных опытов навел Герасимова на мысль, что его работы могут помочь при опознании неизвестных.

Родители погибшего под Москвой в 1942 году офицера А.Б. получили разрешение перенести прах сына на родину, но оказалось, что он похоронен вместе с другим бойцом. Чтобы не было сомнений, они просили воспроизвести его лицо.

Герасимов выполнил эту просьбу, и мать признала, что портрет очень похож, даже больше, чем сохранившаяся фотография. Когда Герасимов предложил внести какие-либо изменения, она отказалась, сказав: «Сын последнее время был такой».

В тех случаях, когда не удается опознать погибшего, так как никаких его вещей и документов не сохранилось, приходят на помощь работы Герасимова. Для него каждый такой случай оказывался и контрольным опытом.

Мы расскажем об одном из них.

В 1939 году в лесу под Ленинградом, в малонаселенной местности, были найдены разрозненные кости скелета человека. Кроме костей, не нашли ничего, что могло бы помочь опознать погибшего. Было замечено только одно: многие кости повреждены зубами какого-то крупного хищника — вероятно, волка.

Череп передали Михаилу Михайловичу. Он прежде всего установил, что останки, вероятно, принадлежат мальчику 12–13 лет. Герасимов воспроизвел его голову. На нее надели кепку и сфотографировали в разных положениях.

Следователю удалось узнать, что полгода назад в деревне недалеко от места, где нашли кости, пропал мальчик. Отец полагал, что он убежал из дому и беспризорничает. Но когда ему показали тридцать семь разных снимков, среди которых было и семь с восстановленной Герасимовым головы, он сразу же узнал своего сына, безошибочно отобрав эти семь фотографий.

Расскажем еще об одном контрольном опыте.

В 1937 году Герасимов получил череп, найденный в склепе на одном из московских кладбищ. Ему сказали, что человек жил около ста лет назад и был родственником известного русского писателя. Больше он не знал ничего. Череп сильно пострадал — растрескались зубы и отсутствовала затылочная кость. Тем не менее можно было определить, что он принадлежал молодой женщине.

Герасимов восстановил лицо, сделал такую прическу, какую носили в прошлом веке, — высокий узел на затылке и завитые букли. У женщины был высокий, большой лоб, широкий овал лица, большие красивые глаза.

Кончив работу, Герасимов узнал, что восстановил голову Марии Достоевской — матери писателя Федора Михайловича Достоевского.

Сохранился единственный портрет Марии Достоевской в возрасте около двадцати лет. Сравнили портрет и скульптуру Герасимова. Несомненно, это было одно и то же лицо, несмотря на некоторую разницу в возрасте (Достоевская умерла тридцати шести — тридцати семи лет).

Но живописный портрет был манерным и частично отходил от натуры. Он оказался менее достоверным, чем скульптурный портрет, сделанный только по черепу спустя сто лет после смерти.

И вот что произошло на юбилейной сессии, посвященной 220-летию Академии наук. На нее съехались ученые многих стран. Они с интересом рассматривали выставленные работы советских историков, археологов и других ученых.

Среди них были и работы М. М. Герасимова.

Один из гостей, американский ученый-атрополог Филд, внимательно осматривал восстановленные Герасимовым головы доисторических людей. Подобные реконструкции пытались создавать и за рубежом. Потому Филд не особенно удивлялся, хотя и отнесся к работам Герасимова с большим интересом.

Когда же его подвели к стенду, где были выставлены результаты контрольных опытов, он в изумлении произнес: «Этого не может быть. Я отказываюсь верить собственным глазам».

Контрольные опыты дали уверенность Герасимову, что он стоит на правильном пути, что задача, которую он поставил перед собой — восстановление облика давно живших людей, — вполне разрешима и не является беспочвенной фантазией, как это думали некоторые ученые.

И едва ли не самое главное: не только Герасимов, но и его ученики Т. И. Сурнина и Г. В. Лебединская с успехом пользуются созданным им методом. Уже многие годы они занимаются реконструкцией лица по черепу.

* * *
Из экспедиций, музеев, институтов, от археологов ведущих раскопки, или комиссий, вскрывающих гробницы исторических лиц, приходит к Герасимову единственная основа для документального портрета — череп.

Михаил Михайлович Герасимов говорит: «Даже сложные для восстановления части лица могут быть воссозданы — надо лишь научиться „читать“, „видеть“ скелет лица».

Иногда сотни и тысячи лет пролежал череп в земле. И часто бывает, что «исходный материал» попадает к Герасимову неполный, частично поврежденный, разрушенный.

Однажды Михаил Михайлович показал мне небольшой картонный ящик. Открыв крышку, я увидел груду мелких костей — то, что когда-то было черепом.

— С таким крошевом нередко приходится иметь дело, — сказал Михаил Михайлович.

Тщательно, терпеливо собирает и склеивает он десятки обломков. Прежде чем восстанавливать лицо, нужно восстановить его костную основу, череп.

Когда, например, Михаил Михайлович получил череп князя Ярослава Мудрого, то оказалось, что левая скуловая и верхнечелюстная кости выломаны, несколько обломаны носовые кости, выкрошились зубы. Как же быть?

Из очень плотного воска Герасимов сделал недостающие части левой стороны, пользуясь сохранившейся правой половиной. Сложнее было восстановить обломанные носовые кости, но и здесь это удалось сделать, потому что сохранились носолобные отростки верхнечелюстных костей.

Зубы удалось восстановить легко: альвеолы (ячейки-гнезда на краях челюстей, в которых они укреплены) сохранились хорошо.

Также неполным оказался череп Тимура. Бо́льшая часть левой теменной кости была разрушена. Виновники этого — вода, которая просочилась в гробницу, и растворенные в ней соли. И, прежде чем восстанавливать лицо, пришлось сначала заделать пролом плотным воском.

Насколько трудна эта реставрация, насколько характерен, индивидуален каждый череп, говорит хотя бы такая деталь. Был случай, когда Герасимов пробовал подобрать недостающую нижнюю челюсть из имеющихся в антропологических музеях. Он перебрал двести с лишним, но ни одна не подошла. Пришлось самому реконструировать недостающие части, пользуясь теми «подсказками», теми «указаниями», что давали ему уцелевшие кости.

Итак, череп, если он был поврежден, восстановлен. Теперь нужно тщательно его изучить.

Форма черепа, его величина, рельеф костей, расстояние между глазами, грушевидное отверстие, зубы, челюсти, каждая черточка — на все это обращает внимание ученый, когда рассматривает череп. Важны и мелкие детали строения костей — их микрорельеф. Тщательное знакомство с черепом — основная часть работы. Мужской череп или женский, какого типа, сколько лет было его владельцу — на все эти вопросы надо ответить.

Только целый ряд признаков, взятых вместе, может дать достоверный ответ. И здесь, как говорит Герасимов, все дело в практике, в умении видеть и суммировать те или иные признаки пола.

Череп мужчины отличается от черепа женщины размерами и формами отдельных деталей, степенью развития рельефа. Кости его более тяжелые, массивные.

У человека с полным лицом череп имеет сглаженный рельеф, у худого все гребни отчетливы; при чрезмерной полноте лица поверхность кости становится рыхлой, пористой.

С возрастом уплотняются, а затем и срастаются черепные швы, основание черепа окостеневает, снашиваются и выпадают зубы. В результате лицо человека изменяется, нижняя челюсть выдается вперед и вверх, а верхняя западает, резче выступает подбородок, нос опускается, голова наклоняется.

Вот что дает возможность судить о возрасте человека.

Для получения наибольшего сходства важно определить, какова была посадка головы, как держал человек голову. По черепу, по тому, какой вид имеет его основание, можно установить и это.

Глядя на череп, Герасимов зачастую может сразу представить себе, конечно в самых общих чертах, как выглядел человек. Так было, например, когда он получил череп Марии Достоевской. Высокий, большой лоб, большие, красиво поставленные глаза, рот небольшой, с тонкими губами, острый, выступающий вперед подбородок — так представил он себе лицо этой женщины. И не ошибся.

С живописного портрета Федора Федоровича Ушакова смотрит на нас узкое лицо с тонкими губами, мягким подбородком и прямым носом. В нем нет характерных, запоминающихся черт: посмотришь, отойдешь и забудешь. Это лицо придворного, а не боевого адмирала. Его легко представить на блестящем паркете бальных залов и очень трудно — на палубе корабля.

В самом деле, таким ли был знаменитый флотоводец, под водительством которого русские моряки совершали подвиги столь же великие, как и чудо-богатыри Суворова?

Таким ли был Ушаков, не боявшийся ходить на медведя один на один?

Таким ли был грозный Ушак-паша, наводивший страх на турок, флот которых считался одним из лучших в мире?

Герасимов тщательно изучил и измерил череп. Затем он вычертил его контуры в том же масштабе и в том же положении, в каком художник изобразил лицо, и совместил их с портретом. Как и следовало ожидать, они не совпали. Череп оказался значительно короче и шире, чем лицо на портрете. Нижняя челюсть — массивная, с широким подбородком, а не узкая и вытянутая, как на портрете. Нос — короткий и широкий, а не длинный, как нарисовал художник.

Но, может быть, это был портрет вовсе не Ушакова?

Нет, ряд черт, главным образом детали носа и рта, были изображены правильно. Художник сохранил присущую лицу асимметрию. На портрете, как и в действительности, правый глаз немного меньше левого, правая ноздря несколько опущена по сравнению с левой.

Поэтому в том, что портрет был сделан с натуры, сомневаться не приходится, приходится сомневаться лишь в том, похож ли он на оригинал.

* * *
Теперь, когда череп изучен со всех сторон, можно приступить к восстановлению формы мягких тканей.

Череп с укрепленной нижней челюстью устанавливается на штативе в положении, определяющем правильную посадку головы. Посадка головы очень индивидуальна, на нее влияют характер, возраст, профессия, состояние здоровья.

Изучая основание черепа и шейные позвонки, удается воспроизвести привычную посадку головы каждого человека.

Летописцы неоднократно отмечают гордый, непреклонный вид князя Андрея Боголюбского.

Такой вид придавала князю своеобразная посадка головы — она была всегда вздернута, подбородок приподнят.

С помощью особого прибора на бумагу переносят ряд горизонтальных обводов черепа. Иными словами, получается как бы несколько сечений черепа горизонтальными плоскостями, проходящими на разных уровнях.

Точки, через которые проходят обводы, точно установлены. Понятно, почему здесь нужна точность. При составлении таблиц стандартов обводы делались через эти же строго определенные точки.

Далее каждый из обводов «обрастает» мягким покровом. Пока все происходит на бумаге. Воспроизводится линия профиля, а в фас — овал лица, ширина носа и рта, толщина губ, разрез глаз. Стандарты толщин и поправки к ним, которые вносит строение данного черепа, — вот исходный материал для этой стадии работы.

Стандарты — это только основа, только отправные, вспомогательные размеры, которые дают предварительное представление о лице. И, пользуясь ими, нужно постоянно контролировать себя, проверять по тем данным, которые есть именно у того черепа, над которым идет работа.

Теперь можно приступить к пластической реконструкции. На череп наносятся жевательная и височная мышцы, вылепленные из воска.

Но знать форму и расположение этих основных мышц еще мало. Без них, конечно, нечего и думать о восстановлении лица, они у всех людей разные, всегда отличаются какими-то особенностями. Для получения же портретного сходства необходимо воспроизвести и мелкую мускулатуру.

Конечно, реконструкция должна передавать черты лица, а не образ, чего стремится достичь художник. Но все же пучки мелких мимических мускулов в значительной степени определяют лицо, и с ними нельзя не считаться, как нельзя не считаться с мельчайшими деталями строения черепа.

Они, и только они, позволяют воссоздать носо-губную складку, морщины между бровями и у угла глаза и даже складки век.

На основании вспомогательных чертежей на череп по профилю наносится вертикальный гребень из воска и система горизонтальных гребней, образующих своеобразную сетку лица. Возникает «каркас», определяющий толщину покровов. Промежутки между гребнями заполняются воском соответствующей толщины.

Раньше, в начале своей работы, Герасимов пользовался методом «маяков»: толщина мягких покровов в различных точках лица отмечалась столбиками из воска разной высоты. Столбики как бы переносили на череп стандарты толщин. Пространство между ними заполнялось воском.

Знаменитый ученый, академик Алексей Николаевич Крылов подал Герасимову идею позаимствовать опыт кораблестроителей и вместо маяков делать гребни на черепе, подобно шпангоутам корабля, покрывая их «обшивкой» из воска. Герасимов в дальнейшем воспользовался этим советом.

Вначале половина черепа остается нетронутой — для контроля. Восстановив половину головы, можно взяться за другую, причем делать ее нужно независимо от первой. Нельзя забывать о том, что лицо человека всегда асимметрично. Вот почему вторая половина не может быть зеркальным отображением первой. Ведь асимметрия лица — его важнейшая особенность; забыв о ней, никогда не добьешься портретного сходства.

В последнее время Михаил Михайлович прибегает к ускоренному, графическому способу реконструкции. Для этого подготовленный к восстановлению череп прежде всего зарисовывают.

На рисунок наносят контуры костей, отмечают точную форму нижней челюсти. Воспроизводят височную мышцу, определяют постановку глазного яблока.

Затем вычерчивается профиль лица, восстанавливается нос — его крылья и ноздри, положение кончика. Постепенно возникает рисунок рта, губы, очертания подбородка, носо-губная складка — она очень характерна для каждого человека. Высота лица, длина носа и другие детали строения черепа позволяют судить о форме уха.

Небольшая штриховка завершает сделанное. Череп одевается в мягкие покровы, возникает лицо.

Графическая реконструкция особенно пригодна, когда результат нужно получить быстро. Она, конечно, менее точна, чем скульптурная. Но зато у нее есть бесспорное преимущество. Рисунок может быть выполнен за два дня. Работа же над скульптурой длится гораздо дольше.

Был однажды случай, когда в распоряжении Герасимова имелось всего двадцать четыре часа. Для большей достоверности работали вдвоем — он и его помощница независимо друг от друга графически воспроизвели облик неизвестного. Реконструкции наложили одна на другую. Они совпали, а мелкие расхождения учли. Полученный портрет помог опознать человека.

Графическая реконструкция позволит быстро составить представление об облике наших предков в тех случаях, когда раскопки дают много костного материала.

Графическая реконструкция помогает и при восстановлении облика исторических лиц. Так, более тысячи лет прошло со дня смерти великого медика древности, философа и поэта Ибн Сины или Авиценны. По его «Канону врачебной науки» вплоть до XVII века учились во всех университетах Европы.

На международном конгрессе, посвященном юбилею Ибн Сины, иранский академик Сайд Нефеси подарил советским делегатам свою книгу об Авиценне. А в книге оказалась фотография черепа великого ученого.

Выглядела она, к сожалению, плохо — видимо, делалась с плохого клише. Академик, анатом В. Терновский попросил у Нефеси негативы. Через несколько месяцев драгоценные фотографии прибыли в Советский Союз. Терновский самым тщательным образом описал череп по снимкам. Эти снимки позволили Герасимову восстановить портрет Авиценны.

Древних портретов Авиценны сохранилось много, но подлинного среди них нет ни одного. Только череп позволил воскресить спустя десять веков подлинный облик Абу Али Ибн Сины, чье имя не померкло до наших дней.

Графическая реконструкция, сделанная Герасимовым, послужила основой для великолепного скульптурного портрета, который будет установлен на родине Ибн Сины, вблизи города Бухары. Работу эту выполнила скульптор Е. Е. Соколова. Ей помогали научные сотрудники Андижанского медицинского института.

* * *
Скульптурная или графическая маска-портрет, работа над которым еще не закончена, и портрет вполне законченный — какая ощутительная разница между ними! Насколькоприческа, усы, борода, одежда меняют человека!

Как же ведется заключительная часть работы?

«Здесь исследователь превращается в скульптора, — говорит Герасимов. — Здесь помогают различные сведения, получаемые от историков, этнографов, археологов. Они советуют, какую прическу и одежду нужно выбрать, чтобы портрет был возможно ближе к подлиннику, к тому времени, когда жил тот или иной человек. Помогают здесь и музейные коллекции одежды и материй разных эпох, портреты, рисунки и другое».

Работа закончена. С воскового бюста делаются гипсовые отливки. Череп же освобождается от восковых покровов и возвращается в музей, институт или гробницу.

А необыкновенный портрет, созданный трудом ученого сотни или тысячи лет спустя после смерти человека, начинает свою новую жизнь. Его изучают специалисты-антропологи, этнографы, историки. О нем пишут статьи, его помещают в журналах и газетах. Его смотрят посетители музеев.

* * *
Где-то на юге или на севере, на востоке или на западе нашей страны ведут раскопки экспедиции археологов.

Глубоко под землей, в катакомбах или глиняных сосудах — оссуариях, в земляном полу пещер или каменных саркофагах находят кости людей, живших сотни и тысячи лет назад. Бережно извлекаются они из древних могил, чтобы мы могли изучить, какими были наши предки.

Медленно отодвигается в сторону тяжелая крышка саркофага, где, по преданию, покоится прах полководца древности, или правителя обширного царства, или великого ученого.

Не простое любопытство толкает исследователей на этот шаг. Останки живших давно людей могут рассказать о многом.

И то, что было неизвестно, что затерялось в глубине веков, спустя сотни лет оживает перед учеными, вооруженными могущественными средствами современной науки. Следы ударов, болезней, смертельных ранений подтверждают или опровергают предположения историков, рассказы летописцев, легенды. Эти беспристрастные свидетели прошлого дают свои показания, но не на суде современников, а на суде ученых сотни и тысячи лет спустя.

Вот что они теперь рассказывают о владимирском князе Андрее Боголюбском, сыне князя Юрия Долгорукого — основателя Москвы.

Андрей Боголюбский еще в молодости отличался необыкновенной храбростью, любил заноситься на ретивом коне в середину вражеского войска, пренебрегать опасностями. «Андрей в пылу битвы часто увлекался сечей и подвергал себя большим опасностям, пьянел от бурной схватки».

«Умен был князь Андрей во всех делах и доблестен, но погубил смысл свой невоздержанием». «Андрей исполнился высокоумия». «Распалившись гневом, говорил дерзкие слова».

Но не только гордость и вспыльчивость князя восстановили против него бояр. Он стремился завершить дело, начатое его отцом, — объединить Русь, создать единое русское государство.

Недовольные бояре возмутились. Предлогом послужила казнь Кучковича — одного из ближайших родственников жены Андрея Боголюбского. «Нынче казнил он Кучковича, а завтра казнит и нас; так помыслим об этом князе!» — решила окружавшая его группа бояр.

…Заговорщиков было двадцать человек. Они пришли ночью 29 июня 1175 года на княжеский двор и перебили дворцовую стражу («Избиша сторожи дворные и пришед к сенем силою двери выломиша»). Однако дверь в спальню Андрея была закрыта.

Один из заговорщиков постучал и на вопрос Боголюбского: «Кто ты еси?» — ответил: «Прокопий».

Боголюбский хорошо знал голос своего слуги Прокопия и догадался, что за дверьми злоумышленники. Он бросился искать меч, но не нашел («понеже Анбал ключник взял его»). Между тем заговорщики (в числе их был и Анбал Ясин, ключник. — Б.Л.) выломали дверь, и двое из них бросились на Боголюбского. Завязалась борьба. Андрей был достаточно силен («вельми бо бе князь силен»).

В суматохе заговорщики зарубили одного из своих сообщников. Затем, посчитав князя убитым, они ушли, унося труп убитого по ошибке товарища.

Андрей, однако, не был еще мертв. Он приподнялся и пополз вниз по винтовой лестнице палат к сеням, не имея достаточно сил, чтобы не стонать («и начя стенати и глаголати в болезни сердца»). Заговорщики, услышав голос князя, вернулись, зажгли свечу, нашли его по кровавым следам и «умерт-виши до конца».

Почти восемьсот лет прошло с того времени. Из музея города Владимира лауреат Ленинской премии профессор Н. Н. Воронин доставил скелет, который считали останками Андрея Боголюбского. Но принадлежал ли он действительно князю?

Этот сложный вопрос взялись решить рентгенологи Д. Г. Рохлин и В. С. Майкова-Строганова. Они утверждали, что в результате анатомо-рентгенологического исследования скелета можно многое узнать о жизни человека.

Скелет передали в Ленинградский рентгенологический институт.

Личность самого князя, картина его убийства встали перед учеными так, как будто они увидели их своими глазами.

Как же смогли рентгенологи судить о личности владимиро-суздальского князя, жившего восемь веков тому назад?

Исследуя останки костей скелета, их аномалии, выясняя причины изменений, происшедших с ними при жизни князя, рентгенологи могли установить некоторые заболевания, которыми он страдал. В частности, изучая основание черепа, по форме изменения так называемого турецкого седла можно было сделать вывод о некотором нарушении функций гипофиза — железы внутренней секреции. Кроме того, обнаружились следы базедовой болезни.

Эти заболевания отражались на поведении князя. Прежде всего он был беспокоен, подвижен, казался моложе своих лет. Следствием болезни явились такие черты его характера, как возбудимость, раздражительность, вспыльчивость.

Рентгенологи обнаружили также, что два шейных позвонка срослись между собой. Поэтому Андрей Боголюбский не мог наклонять голову вперед. Видимо, это и породило молву о чрезмерной гордости князя.

Кроме старых, заживших ранений, рентгенограммы показали и ряд «свежих» ран, полученных Андреем в последние минуты жизни. Одна рана нанесена сбоку по ключице. Ударом меча была отсечена часть лопатки и плечевой кости. Копьем и мечом его ударили в голову. И затем множество ударов было нанесено, когда князь уже упал на правый бок.

Так совпадают рассказы летописцев и исследования рентгенологов в описании событий той страшной ночи.

Так «костные останки людей, имена которых принадлежат истории, и трагические события, в которых они принимали участие, благодаря рентгено-антропологическим исследованиям спустя столетия вновь оживают, воспринимая краски жизни», — говорят ученые-рентгенологи о своей работе.

Череп Андрея Боголюбского был передан Герасимову для восстановления головы князя.

…Характерное лицо чуть монгольского типа — широко расставленные глаза, широкий нос, нависшие веки.

Используя данные историков, учитывая, что Андрей Боголюбский был метис, Герасимов нашел возможным сделать на портрете слабо волнистые волосы, свойственные европейцу, а бороду и усы несколько монгольского характера. Это хорошо сочетается с общим типом лица и придает наиболее правдивый облик всему портрету.

Во Владимирском музее хранились фрагменты тканей XII века — того времени, когда жил Андрей Боголюбский. Профессор Н. Н. Воронин утверждает даже, что вероятнее всего эти ткани и принадлежали Андрею. Они и были использованы для воспроизведения одежды.

* * *
Советские археологи во главе с Павлом Николаевичем Шульцем вели раскопки Неаполя-Скифского — столицы государства скифов (близ Симферополя).

Они обнаружили стену и основание крепостной башни, которая служила мавзолеем. В самом низу было углубление, обложенное массивными известняковыми плитами. В этой, самой древней в мавзолее могиле, был погребен скиф.

Очевидно, археологи раскопали могилу очень знатного человека, возможно даже царя. В ней нашли около восьмисот золотых украшений и ценное оружие — мечи с золотыми и серебряными рукоятками, копья, бронзовый с серебряной инкрустацией шлем.

Череп из этого захоронения передали Герасимову для реконструкции. Лицо у скифа сказалось красивое, с правильными чертами, с тонкими губами, круглым подбородком.

Бороды Герасимов ему не сделал, чтобы лучше была видна нижняя часть лица.

Но археологи сказали: «Скифов всегда почти изображают бородатыми, сделайте и „нашему“ скифу бороду». Тогда Герасимов воспроизвел типичную прическу скифа, воспользовавшись изображением на серебряном сосуде из воронежского кургана.

Когда работа была закончена, Шульц прислал Герасимову целую пачку фотографий, сделанных с монет и других скифских древностей — ваз, барельефов. Надписей на фотографиях не было. Михаил Михайлович сразу же отобрал четыре снимка. Изображения были несомненно похожи на сделанную им реконструкцию.

Тогда, и выяснилось, что Герасимов восстановил голову царя скифов Скилура.

* * *
Герасимову довелось быть судьей в одном споре, который длился многие годы. Речь идет о поисках праха знаменитого немецкого поэта Фридриха Шиллера.

В склепе на кладбище города Веймара нашли несколько черепов. Один из них был признан черепом Шиллера, и вначале это не вызывало никаких сомнений.

Они появились спустя полвека, когда в Веймар приехал анатом Велькер, известный тем, что отождествлял черепа умерших с достоверными прижизненными портретами.

Начались споры. У Велькера появились сторонники. Один из них — немецкий анатом Фрореп — в 1911 году приступил к новым раскопкам. Нашли еще один череп. Его сравнили с терракотовой маской, которая хранится в Веймарской библиотеке. В 1912 году на конгрессе в Мюнхене Фрореп убедил многих в том, что второй череп несомненно принадлежит поэту.

Однако Фрореп ошибался. Терракота подвергалась обжигу, и при этом размеры маски уменьшились (иногда «усадка» доходит до одной седьмой).

Значит, и на этот раз задача осталась нерешенной. Только реконструкция могла дать ответ, положить конец спорам.

В 1961 году правительство Германской Демократической Республики пригласило М. М. Герасимова принять участие в поисках подлинного черепа Шиллера.

Было вскрыто два гроба из усыпальницы саксонского кронфюрста Августа.

В руках Герасимова два черепа. Один сразу отпадает — он оказался женским. Теперь — второй. Сделана реконструкция — маска. Она как нельзя лучше совпала с прижизненным изображением поэта. У немецких ученых не осталось никаких сомнений.

* * *
Судьба этого человека была трагичной. Он стал знаменитым поэтом, добился славы, почитания и богатства, но окончил свои дни в изгнании и бедности.

Одиннадцать веков сровняли с землей его скромную могилу. Даже место погребения оставалось неизвестным. А между тем как интересно было бы воскресить черты Рудаки — этого удивительного поэта, классика персидско-таджикской поэзии, чьи стихи пленяют нас и сегодня!

Видимо, потому и произошел в 1939 году такой интересный разговор между Михаилом Михайловичем Герасимовым и писателем Садриддином Айни.

Михаил Михайлович выступал в Доме ученых и рассказывал о своих работах. Айни сказал Герасимову: «Как бы хотелось видеть созданный вами портрет Абульхасана Рудаки. К сожалению, неизвестно, где он погребен».

Герасимов возразил: «Но ведь вы такой знаток истории своего народа! Неужели вы не знаете, где могила Рудаки? Вы говорите, что он был великим поэтом, современники его знали, а народ помнит и сейчас». Айни ничего не ответил.

Герасимов занялся реконструкциями Тимура и тимуридов и лишь позднее узнал, что Айни написал о могиле Рудаки и велись ее поиски. Однако они ни к чему не привели.

Наступил многолетний перерыв. В 1958 году должен был отмечаться тысячестолетний юбилей поэта. Незадолго до этого, в 1956 году, вновь решили возобновить поиски, и вновь возникла мысль воссоздать его портрет. Пожелание Айни начало сбываться.

«Могила находится в горном селении Банджи-Рудак, родине поэта, — писал он в свое время — так свидетельствуют современники, чьи слова дошли до нас из глубины веков. — Но где это селение и как оно называется сейчас?» Айни доказал, что древний Банджи-Рудак — то же, что и современный Панджруд, а в переводе — «Пять рек». Впрочем, попытки найти погребение в Панджруде не увенчались успехом.

Как и во всяком подобном селении, там, конечно, есть древнее кладбище, даже, вероятно, не одно. На каждом кладбище наверняка есть могила какого-нибудь святого. Рудаки почитали святым, могила его стала священной, над нею был устроен мазар — небольшое сооружение из кирпича.

Но таких мазаров на кладбище могло быть несколько. Могильная же плита с посвятительной надписью — если даже она и найдется — еще не доказательство. Мало ли что могло случиться за тысячу сто лет! Задача казалась неразрешимой, и все же ее удалось решить.

Помогло все то, что связано с памятью о поэте. Правда, многое было неясным, порой противоречивым, а главное, скудным. Как бы то ни было, но древняя литература навела Сад-риддина Айни на мысль о том, где надо искать могилу Рудаки. Древние источники указывали на слепоту Рудаки. Неясным оставалось только, родился ли он слепым, ослеп ли от старости или по какой другой причине.

Мало, очень мало! Но больше искать негде. Разве только в стихах самого поэта. Может быть, он что-нибудь говорит о себе? Может быть, какие-нибудь строчки прольют свет на подробности его жизни? Догадка подтвердилась.

Среди нескольких сотен стихотворных строк Михаил Михайлович нашел немало любопытного.

Человек, слепой от рождения, не мог бы так ощущать цвета и оттенки, так воспевать их, как Рудаки. Поэт писал о том, как блестит клинок на солнце, он понимал разницу в красном цвете яхонта и коралла, агата и красного жемчуга, и розовой воды. Красный цвет в его стихах представлен многообразным, в различных оттенках. Так писать мог только зрячий.

Рудаки не всегда был слепым. Но, значит, он потерял зрение потом — ведь о его слепоте пишут все. Не был ли он ослеплен? Подтверждение принесли тоже стихи. В поздних его строках уже нет такого красочного восприятия мира. Поэт словно обрел иное, внутреннее видение, и недаром это подмечали современники.

Но, быть может, он попросту стал хуже видеть на старости лет? Быть может, зрение потерялось само собой? Нет, поэт прямо жалуется на жестокое насилие, свершенное над ним. А кроме того, упоминает он и о том, что у него искрошились и выпали сразу все зубы.

Пожалуй, хватит! Надо искать скелет, естественно мужской, пожилого возраста, с черепом без зубов, причем они выпали все сразу. Череп этот должен был принадлежать ослепленному человеку. Вот с какими сведениями приехал Герасимов в селение Панджруд.

И первое, что бросилось ему в глаза, — это кладбище на склоне горы со старыми насыпями могил у стены сада. Где-то здесь, вероятно, был некогда мазар, если он, конечно, вообще существовал.

Сорок поколений из уст в уста передавали рассказ о могиле слепого поэта. Могилу за могилой обходил Герасимов на кладбище. И вот он оказался перед ровной площадкой, чудом уцелевшей: русло ручья отделяло ее от склона гор. Ее не повредили вешние воды, не разрушили камни, лишь мелкая галька попадала сюда с горного склона.

Чем больше смотрел на нее Герасимов, тем больше утверждался в верности своей догадки. Ведь площадка ровная, стороны ее строго расположены по странам света, рядом — ограда сада, как указывал Айни.

Герасимов вспоминает, что он очень волновался. Ошибиться было нельзя. Вот показался череп. Голова покоилась на правой щеке, как полагается у мусульман. Стоявший рядом старик сказал (Герасимову перевели его слова): «Не волнуйся, не надо, это Рудаки. Сейчас ты увидишь беззубый рот его».

«И действительно, — вспоминает Герасимов, — несколько движений ножом и кистью, и я увидел сначала верхнюю, а затем и нижнюю челюсти, — и обе без единого зуба…»

Скелет несомненно мужской, преклонного возраста, со сломанными ребрами и позвонком. Они сломаны задолго до смерти — одним сильным ударом. Сильные кисти рук с подвижными тонкими пальцами, как у музыканта, а Рудаки ведь и был поэт-музыкант, народный певец. Изменено основание черепа и шейные позвонки.

Увидев вскоре на дороге слепого, Герасимов еще раз получил подтверждение, что он на верном пути. Слепота заставляла Рудаки сильно откидывать голову назад, и потому так изменились кости скелета.

Но и это не все. Кости глазниц также носили следы изменений. Они были вызваны тем, что поэт долго жил после ослепления. Скорее всего, его ослепили каленым железом, и произошло это не менее чем за пятнадцать лет до смерти.

Герасимов мог быть спокоен. Все сошлось. То, что писал о себе поэт, было правдой.

О многом уже поведали кости, извлеченные из древних могил. Они подтвердили рассказы об увечьях Ярослава Мудрого и Тимура, о зверском убийстве Андрея Боголюбского и Улуг-Бека.

И на этот раз молчаливые свидетели — кости — словно заговорили.

Михаил Михайлович приступил к реконструкции, решив воспроизвести бюст Рудаки. Для этого надо было восстановить мускулатуру шеи и торса.

Только тогда, когда картина стала ему ясной, он начал монтировать скелет, постоянно проверяя себя, чтобы не ошибиться в положении даже самой маленькой косточки.

Шаг за шагом, фотографируя каждый этап работы, двигался Герасимов к цели. Скелет обрастал мышцами. Постепенно вырисовывался облик хорошо сложенного человека с суховатой мускулатурой, не моложе семидесяти пяти — семидесяти восьми лет. Детали скелета подтверждали этот вывод.

Нос с небольшой изящной горбинкой, чуть опушенный вниз, с тонкими, круто вырезанными ноздрями.

А рот? А глаза? Нет ни одного зуба, а значит, ничего нельзя определенного сказать ни о толщине губ, ни об их рисунке, ни о ширине рта.

Здесь из затруднения выйти можно было лишь одним путем — попытавшись восстановить сами зубы.

Оставались глаза. Герасимов воспроизвел глаза ослепленного человека: верхнее веко запало, нижнее приподнято, глазное яблоко вздернуто вверх, брови нависли.

Прежние опыты позволили сравнительно легко восстановить ухо.

Шея морщиниста, потому что голова всегда была откинута назад.

В заключение — волосы и одежда. Никаких следов волос, никаких остатков одежды в могиле не нашлось. Присматриваясь к прическам и бородам стариков — местных жителей, советуясь с историками, считаясь с тем, что Рудаки в последние годы был беден и слеп и не мог, как прежде, следить за собой, Герасимов сделал длинную, не слишком широкую бороду и свисающие вниз усы, рубашку и халат, небольшую чалму.

И все, кто видел бюст Рудаки во время декады таджикской литературы и искусства в Москве, все его соотечественники говорили: «Да, таким именно мы и представляли себе Рудаки».

* * *
Царь Иван Васильевич, по прозвищу Грозный, — одна из колоритнейших фигур русской истории. В памяти народной он остался как освободитель Руси от татарского ига, как непреклонный властитель, покончивший с раздробленностью русского государства, с распрями князей и утвердивший единовластие.

Деспотичный и крутой нравом, подверженный внезапным вспышкам гнева, он полностью оправдывал данное ему прозвище. Царь-сыноубийца, царь-тиран, вся жизнь которого, как свидетельствуют историки, «сплошная жестокость и мерзость».

Царь — смиренный монах, неутомимый богомолец, отрешившийся от мирской суеты и даже похороненный в монашеском сане, в монашеской одежде.

Таков облик царя Грозного, предпоследнего из рода Калиты, который вел свое начало от легендарного Рюрика, облик, полный противоречий и тайн.

Да, тайн, потому что даже смерть его и та оставалась для историков загадкой. Может быть, Ивана Грозного задушили его же любимцы — Богдан Бельский и Борис Годунов? Ведь слухи об этом ходили в народе вскоре после кончины царя.

Может быть, он был отравлен? Говорили же, что Грозный долго болел, чуть ли не сгнил заживо, что его мучил какой-то страшный недуг.

Противоречивого немало и в описаниях внешности царя. Их сохранилось не так уж много.

Один воевода оставил колоритную запись: «Царь Иван образом нелепым, очи имея серы, нос протягновен и покляп, возрастом велик бяше, сухо тело имея, плеща имея высоки, груди широки, мышцы толстыя». Говоря по-современному: некрасивый («образом нелепым»), очень высокий («возрастом велик бяше»), сухопарый («сухо тело имея»), плечистый, широкогрудый, мускулистый, сероглазый.

Но вот с носом неувязка. Понять слово «покляп» можно двояко — нос с горбинкой или нос искривленный.

Есть свидетельство другого рода. Высокий, сильный, большеглазый… Пока совпадение. А дальше уже иное. «Тело имеет полное силы и довольно толстое», — писал германский посол в Московии Даниил Принц. К этому иностранец добавлял: «Глаза у него постоянно бегают и все наблюдают самым тщательным образом».

Глаза глазами, но как примирить толщину и сухопарость? Кому верить? Воеводе князю Ивану Катыреву-Ростовскому, передававшему впечатления своего отца, или немцу, лично встречавшемуся с царем?

Конечно, второму! И все же на кого, в конце концов, был похож Грозный?

С портретов, сделанных современниками, смотрит на нас характерное и благообразное лицо. На одном из них царь представлен в условной, иконописной манере. Другой более реалистичен. Это гравюра на дереве, где изображен царь-мирянин, улыбающийся, смотрящий даже чуть добродушно.

И есть еще один портрет. Правда, он фальшивый, ибо изображен на нем не Иван IV, а его отец, Василий III. Портрет сына просто скопирован с портрета отца.

Многое, что связано с именем царя, так и ушло вместе с ним в могилу…

И вот спустя много веков, во время реставрации Архангельского собора в Московском Кремле, были вскрыты древние погребения. Ученым предоставилась возможность изучить останки Грозного и его сыновей. Что расскажут они? Что подтвердят или опровергнут?

В гробнице сохранились куски истлевшей схимы — монашеской черной одежды, с нашитыми на нее крестами, изображениями голгофы и черепа со скрещенными костями. Эту одежду носили монахи, полностью отказавшиеся от всего мирского. Такова была воля царя — он надеялся, что монашеский сан спасет его от кары господней за земные грехи. В изголовье же стоял великолепный кубок венецианской работы.

Поначалу сперили о том, почему царь захоронен был в необычной позе: правая рука лежала на плече, а левая на груди? Но так похоронены и боярин Скопин-Шуйский, чья гробница расположена по соседству, и князь Дмитрий Пожарский, да и во многих древних погребениях встречали ту же картину. Очевидно, заметил Герасимов, это просто неизвестный нам обряд.

В последние годы жизни — а умер он пятидесяти четырех лет от роду, — высокий, хорошо сложенный и когда-то очень сильный, Иван прежде времени одряхлел. Вряд ли он уже тогда развлекался, как прежде, медвежьей охотой, вряд ли участвовал в боях.

И вряд ли он мог отвешивать поклоны, бить челом о землю, замаливая грехи своей бурной и невоздержанной жизни, как о нем писали. О постах, которым он будто бы предавался, тоже не может быть речи. Иван стал обрюзгшим и тучным, вероятно, страдал одышкой. Он не был ни задушен, ни отравлен, а умер от болезней. Некоторые историки считали его душевнобольным. «Не потому ли, — говорили они, — в пылу гнева и убил он своего сына?»

На костях оказались отложения солей, и притом столь сильные, какие не всегда встретишь у глубоких стариков, — а царю было не так уж много лет. Он страдал воспалением всех суставов. Это мешало ему двигаться, наклоняться, вставать на колени, причиняло сильную боль. Иван злоупотреблял едой и вином, а потому так рано состарился. Неподвижность привела к полноте, полнота — к одышке, болезни сердца и сосудов.

Тяжело больного Ивана, принявшего уже тогда монашеский сан, стали переодевать. А ему нужен был покой. Вот что можно предположить о причинах смерти Грозного.

Почему же так предполагают? Хрящи гортани сохранились, несмотря на их необычайную хрупкость, — из-за отложений извести. Значит, об удушении не может быть речи.

Химики нашли в костях Ивана много ртути, тогда как в останках Федора и Иоанна ее нет. Казалось бы, отравление? Но это следы мазей и лекарств, которыми царь пытался унять мучительную боль. История болезни запечатлена тоже в костях. И Герасимов не удивится, если историки найдут летописные свидетельства о тех недугах, которыми должен был страдать Грозный, судя по костным останкам.

Череп, правда, сильно пострадал — в гроб попали вешние воды, и выпавшие из них кристаллы кальция разрушили кости. Но реставрировать череп все же удалось.

Носовые кости длинные, тонкие, резко выступающие, грушевидное отверстие узкое, с острыми краями, с развитым подносовым шипом, направленным вниз. Вот почему и нос у Грозного был тонкий, асимметричный, горбатый, с низкими ноздрями и опущенным вниз концом («протягновен и покляп…»).

Портрет поражает своей эмоциональной окраской. Кажется, что лицо застыло в брезгливой гримасе, а глаза смотрят холодно и свирепо. Но это выражение — не плод фантазии художника, не его восприятие и отношение к личности Грозного. Ведь перед нами документальный портрет, и все черты его строго определены сохранившимся черепом.

У царя действительно были очень большие и широко раскрытые глаза. У него действительно были тонкие верхние веки, а нижние образовали мешки. Правый глаз действительно был меньше левого.

Углы плотно сжатого рта всегда были резко опущены вниз, нижняя губа выступала вперед, как и тяжелый раздвоенный подбородок. Все это и делало внешность Грозного столь характерной.

Волос не сохранилось. Только отдельные волосинки удалось разглядеть и сфотографировать на подбородке и бровях, но и они тотчас рассыпались на свежем воздухе. Прическу и бороду пришлось делать по сохранившимся портретам.

Интересно, что ближе всего к истине оказалась фальшивка — копия с портрета Василия III. Да и не удивительно: отец и сын вполне могли быть похожими друг на друга.

Реконструкция не походит на всем известное лицо с картины Репина. Она не походит и на скульптуру Антокольского, где царь в монашеской одежде погружен в глубокое раздумье. Но общие черты у них, несомненно, есть.

Восстановил Герасимов и облик сына Грозного — царя Федора Иоанновича, последнего Калиты. Этот бесцветный человек мало походил на своего отца, есть только некоторое сходство в лице. Низкорослый, с лысеющим лбом, жидкой бородкой и усами, он не был ни грозным, ни властным. Этому царю-богомольцу как раз бы и подходила монашеская схима.

Но нет, опять загадка. Царь Федор лежит в рубахе. Почему он не постригся, как и отец, в монахи? Историки думают, что причиной тому внезапная кончина и спешные похороны.

Сразу же началась борьба за престол, и уже появилась на горизонте фигура Годунова — брата царицы, рвавшегося к власти. Не до того было, чтобы соблюдать все обычаи и волю покойного. И в гроб положили простой, не драгоценный сосуд, и в надписи резчик-мастер второпях даже сделал ошибку: высек не «благочестивый», а «глагочестивый». Совсем уж нехорошо…

* * *
«Я никогда не рассматривал создаваемые мною реконструкции как некую самоцель, — говорит Герасимов. — Достоверность портретной реконструкции обеспечивается ее научной основой. Поэтому мы можем рассматривать портретную реконструкцию как документ. А если это так, то ученые различных специальностей приобретают новый источник для своих разносторонних работ. В частности, историки и антропологи не могут не использовать этот источник для понимания того, как формировались и развивались ныне живущие народы».

Представить себе облик далеких наших предков, узнать, как развивался, изменялся со временем человек, — важнейшая задача естествознания.

Да и не только самые древние предки человека интересуют ученых. Изучая облик людей, в разное время живших на Земле, можно наглядно проследить, как возникали разные племена и как образовалась та или иная народность, что очень важно для антропологии — науки о человеке.

Это помогает и точнее установить передвижения древних племен и народностей, что важно для истории языков, элементы которых были заложены еще в глубокой древности.

И все это вместе с памятниками культуры прошлого, которые находят ученые-археологи, должно помочь исторической науке, изучающей развитие человеческого общества.

Мы увидим наглядно «последовательность своего развитии от времени, когда человек был полуживотным и еще не владел речью, до эпохи великих изобретений и открытий, до поры, пока в его среде не явились гении мысли и слова, гении искусства, науки, техники — плоть от плоти и кость от кости его» (Горький).

Неутомимо работает Михаил Михайлович Герасимов.

Теперь он уже не один. В Москве существует лаборатория пластической реконструкции. Ученики его работают в Ленинграде. Да и за границей уже появились последователи — в Германии, Чехословакии.

И все же многое еще впереди, собраны еще не все факты, хотя ушли на это десятки лет. Работа продолжается, и, быть может, подмеченные зависимости найдут свое выражение на языке математики. Тогда связь между тканью и черепом будет определяться формулами.

Кто-то из ученых заметил, что математика — это универсальные жернова, которые перемелют все, что в них засыпают. Однако этим жерновам надо задать достаточную пищу. Пока что ее здесь недостаточно. Но со временем копилка фактов наполнится настолько, что можно будет, вероятно, обратиться за помощью к электронной машине…

Поиски новых, пока еще не известных зависимостей между мягкими тканями и черепом позволят в дальнейшем еще более подробно, еще более точно решать интереснейшую задачу восстановления человеческого лица.

Несколько десятков лет упорных поисков и труда — это неоценимая сокровищница знаний и опыта. И важно, чтобы она оставалась открытой для тех, кто пойдет по проложенной Герасимовым дороге. Скромная лаборатория должна превратиться в настоящую научную школу. Неутомимый труженик Михаил Михайлович делает все для того, чтобы дело, начатое им, развивалось и продолжалось.