Кровавая лихорадка [Карен Мари Монинг] (fb2) читать онлайн

Карен Мари Монинг Кровавая лихорадка

«Я видел миг ущерба своего величья:

С усмешкой Страж Дверей мне дал пальто.

Так — коротко сказать — я испугался.»

Томас Стернз Элиот, «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока», перевод — Н. Берберовой

Пролог

У всех бывают маленькие проблемы и неудачи, я не исключение. Раньше, еще в школе, в сложные моменты жизни, две мысли утешали меня: во-первых — я красавица, а во-вторых — папа с мамой любят меня. Твердая уверенность в этих двух пунктах, позволяла мне выдержать все что угодно.

Прошло время, и я поняла, как мало на самом деле значит первое, и как горько на проверку может оказаться второе. Что же тогда важно? Совсем не красивая внешность, враги или друзья. Вовсе не интеллект — который, как и красота, является лишь случайным даром генетики — и, конечно же, не наши слова.

Важно то, как мы действуем, как поступаем, то, что мы выбираем и от чего отказываемся, ради чего готовы пожертвовать собой. Вот что главное.

Меня зовут МакКайла Лэйн. То есть, я предполагаю, что меня так зовут. Некоторые считают, что моя настоящая фамилия О’Коннор. Как раз сейчас я и пытаюсь узнать кто я такая на самом деле, но, гораздо актуальнее вопрос — ЧТО именно я такое.

Я приехала из Эшфорда, штат Джорджия. Кажется. Недавно я обнаружила, что мои воспоминания какие-то путанные, и я никак не могу толком все вспомнить.

Сейчас я нахожусь в Ирландии. Здесь нашли мою сестру Алину, мертвую, в замусоренной аллее на севере Дублина, а местная полиция в рекордные сроки закрыла ее дело. Вот поэтому я и прилетела в Ирландию, хотела добиться правосудия.

Ну, ладно, допустим, мои намерения не были такими уж праведными.

В действительности я хотела отомстить. И теперь, после всего увиденного, желание отомстить только возросло.

Я думала, что мы с сестрой обыкновенные южные девушки, что через несколько лет мы выйдем замуж, нарожаем детей и устроим свою жизнь; будем потягивать сладкий чай, сидя на качелях на веранде в тени восковых магнолии. Вырастим детей рядом с мамой и папой и рядом друг с другом. Оказалось, что Алина и я происходим совсем не из обыкновенной южной семьи, а являемся потомками древнего кельтского рода могущественных ши-видяших (видящих Эльфов). Ши или Эльфы — ужасные пришельцы из другого мира, тысячи лет они тайно живут среди людей, скрываясь за пологом иллюзий и лжи. Тысячи лет эльфы охотятся на людей. Эльфами правит королева и ее принц-консорт, правит весьма свободно, а уж ее супруга многие вообще ни во что не ставят.

Возможно, что я одна из самых могущественных ши-видящих на свете. Я не только могу видеть Эльфов, но и к тому же обладаю даром чувствовать их священные реликвии, сосредоточие смертельно-опасной магии древних.

Я могу найти их.

Я могу использовать их.

Я уже отыскала легендарное Копье Луина, это одно из двух орудий способное убить бессмертного Эльфа. К тому же, я — Нуль, то есть обладаю способностью временно заморозить Эльфа и отключить его силы одним своим прикосновением. Полезное умение, особенно если нужно надрать кому-нибудь зад, а в последнее время надирать задницы приходиться часто.

Все началось со смертью моей сестры, мой мир был разбит навсегда. Как оказалось, беда грозит не только моему миру, но и вашему тоже.

Стены, разделяющие мир Людей от мира Эльфов, пали. Я не в курсе, почему и как именно это случилось. Я просто знаю, что это случилось. Чувствую это своим ши-видящим нутром. Черный эльфийский ветер принес запах крови и предчувствие скорой страшной войны. В отдалении уже слышны громовые удары остро заточенных копыт нетерпеливых эльфийских скакунов. Они готовы сорваться на нас, в древней и запретной Дикой Охоте.

Я знала, кто убил мою сестру. Я смотрела в глаза убийцы, того, кто соблазнил, использовал и уничтожил Алину. Он не Эльф и не человек, себя он называет Гроссмейстер, он открывает порталы между мирами, позволяет Невидимым войти в наш мир.

У Эльфов существует две противоборствующие стороны, два Королевских Двора — Светлый или Видимый Двор, и Темный или Невидимый Двор. Не дайте разнице в цвете обмануть вас, обе стороны смертельно опасны для людей.

Страшно то, что даже Видимые, сочтя своих темных собратьев, Невидимых, отвратительными, сами заключили их в тюрьму несколько тысячелетий тому назад. Когда одни эльфы страшатся других эльфов, это грозит большими проблемами.

Теперь Гроссмейстер освобождает от заточения самых опасных и страшных наших врагов, натравливает их на людской мир, и учить их как проникнуть в человеческое общество. Когда эти чудовища ходят по улицам, вы видите только их волшебство, иллюзию красавицы или красавца, женщины, мужчины или ребенка.

Я вижу их сущность.

Несомненно, я повторила бы судьбу своей сестры и меня убили бы сразу же после моего приезда в Дублин, если — бы я случайно не наткнулась на книжную лавку Иерихона Бэрронса. Понятия не имею, кто или что он такое, и каковы его цели, но он знает, что я такое, и что происходит вокруг, больше чем кто-либо другой из встреченных мною людей. Мне очень нужна информация.

Когда мне некуда было больше деваться, Иерихон Бэрронс приютил меня, раскрыл мне глаза и научил выживать.

Он не очень — то аккуратно со мной обращался в процессе обучения, но я теперь не такая разборчивая в том, что касается собственного выживания.

В его магазине было безопаснее, чем в моей комнате в отеле, и я перебралась к нему. Здание хорошо защищено от большинства моих врагов амулетами, различными ловушками и стоит бастионом на границе с Темной Зоной.

Темная Зона это район захваченный Тенями, аморфными Невидимыми скрывающимися в темноте и питающимися человеческой плотью.

Бэрронс и я работаем вместе, наш альянс взаимовыгоден: оба мы хотим найти «Синсар Даб» — древнюю книгу возрастом в миллион лет. В этой книге хранятся опаснейшие секреты черной магии, написана она якобы лично самим Королем Невидимых, и в ней будто-бы спрятана власть над обоими мирами Эльфов и Людей.

Я желала найти книгу, потому что незадолго до своей смерти об этом просила Алина, и потому что надеялась найти в ней способ спасти наш мир. Бэрронс хочет получить ее, потому что, по его словам, он коллекционирует книги. Так я ему и поверила. Все с кем я сталкивалась в последнее время, тоже искали «Синсар Даб». Охота опасная — ставки огромные.

Я чувствую «Синсар Даб», как и любую другой эльфийскую реликвию, знаю, когда она рядом. Бэрронс не может. Но он знает то, чего не знаю я, а именно где конкретно искать книгу. Так что, теперь мы партнеры в общем деле, и не доверяем друг другу ни на йоту.

Моя прошлая безопасная, изнеженная жизнь не подготовила меня к событиям последних нескольких недель. Пропали мои длинные светлые локоны, теперь я, в целях безопасности, коротко стриженная брюнетка. Пропали мои милые наряды нежных пастельных тонов, их сменила одежда тусклых цветов, на которых не так заметна кровь. Я научилась ругаться, воровать, лгать и убивать. На меня нападал убивающий сексом Эльф, он заставил меня устроить стриптиз, дважды, в публичных местах. Я узнала, что оказывается, меня удочерили. Я чуть было не умерла.

Вместе с Бэрронсом, мы ограбили мафиози, а потом заманили его вместе с подручными в смертельную ловушку. Я дралась и убила множество Невидимых. Я сражалась с вампиром Мэллисом во время кровавой встречи с самим Гроссмейстером. За один короткий месяц мне удалось раздразнить почти всех магических существ в округе. Половина из них хотела меня убить, вторая половина хотела использовать меня в поисках смертельно опасной и желанной книги «Синсар Даб».

Наверно, я бы убежала домой. Попыталась бы все забыть. Попыталась бы спрятаться. Но вспомнила Алину, и то, как она умерла.

Лицо сестры всплывает перед моими глазами — лицо, которое я так хорошо помнила. Она была больше чем просто моя сестра, она была моей лучшей подругой, и я почти слышу ее голос:

«Правильно, сестренка — сбежать домой и привести такое чудовище как Мэллис, или убивающего сексом Эльфа, или еще каких других Невидимых назад в Эшфорд? Вдруг одна из Теней спрячется в твоем багаже и, стоит лишь перегореть уличному фонарю, пожрет прелестные, идиллические улицы нашего детства? Что ты почувствуешь, Мак, если увидишь как наш дом превратиться в Темную Зону?»

И я знаю, еще до того, как ее голос исчезает, что никуда не уеду отсюда, пока все не закончиться.

Или они или я. Кто-то должен умереть.

Смерть Алины будет отомщена.

Глава первая

— Вас трудно разыскать, мисс Лэйн. — сразу же заявил мне инспектор О’Даффи, стоило только открыть резную с ромбовидными панелями, дверь магазина. Хочешь — не хочешь, но этот величественный книжный магазин, стал моим прибежищем вдали от родного дома, и, несмотря на роскошную обстановку, бесценные ковры, бесконечно огромный выбор лучшего чтива, мне тут не нравилось. Самая уютная клетка, все равно остается клеткой.

Когда я вышла вперед, на обозрение, он внимательно оглядел меня, отмечая сломанные руку и пальцы, швы на губе, посветлевшие уже желто — фиолетовые синяки над моим правым глазом и заканчивающиеся под челюстью. Инспектор вопросительно приподнял бровь, но от комментариев воздержался.

Снаружи погода была отвратительная, и пока дверь была открыта, я окончательно убедилась в этом. Дождь лил уже несколько дней, нескончаемый, наводящий тоску поток. Ветер занес капли даже туда, где я стояла, под поддерживаемую колоннами арку главного входа в магазин. Воскресенье, одиннадцать часов утра, а на улице так пасмурно и темно, что уже зажгли фонари. Несмотря на их угрюмый желтый свет, я едва могла рассмотреть очертания магазинов на противоположной стороне улицы из-за плотного водянистого тумана.

Я пригласила инспектора войти. За ним последовал и холодный воздух.

Закрыв дверь, я вернулась ближе к очагу, на диван, где читала завернувшись в плед. Мы продолжили разговор. Моя спальня находилась на верхнем этаже, но по выходным дням, когда книжный закрыт, я устраиваюсь на первом этаже. Тут так уютно и такие красивые камины с изразцами, моя личная гостиная. В последнее время, мои литературные пристрастия стали несколько странными. Зная, что О’Даффи рядом, я быстренько ногой пихнула под прелестный антикварный шкафчик несколько из самых диковинных книг. «Маленький народец: Вымысел или реальность?» за ней последовала «Вампиры для чайников» и «Божественная сила: История Священных реликвий».

— Ужасная погода, — заметил он, подойдя поближе к камину и грея руки у тихо потрескивающих языков пламени.

Я согласилась, пожалуй, с несколько большим энтузиазмом, чем того требовало это утверждение, но бесконечный поток снаружи надоел мне до чертиков. Еще пару дней и я начну строить ковчег. Я слышала раньше, что в Ирландии часто идут дожди, но, по-моему «постоянно» чуть больше чем «часто». Вынужденная туристка, тоскующая по дому, сменившая место жительства против своей воли, я сделала ошибку — посмотрела какая погода сегодня дома, в Эшфорде. В Джорджии — зной, синее небо и 34 градуса по Цельсию, обыкновенный отличный, пропитанный запахом цветов, солнечный день на Глубоком Юге. Через несколько часов мои подружки поедут на одно из наших любимых озер, чтобы наслаждаться солнцем, разглядывать симпатичных парней, и листать новенькие модные журналы.

Здесь, в Дублине — холодрыга, плюс десять по Цельсию, но казалось еще холоднее из-за влажности. Никакого солнца, симпатичных парней и мода меня тоже не слишком волновала, разве что выбрать одежду помешковатее, чтоб скрыть оружие под ней. Даже здесь в надежном и безопасном магазине я всегда имела при себе пару фонариков, ножницы, и смертельный, в тридцать сантиметров длинной, наконечник копья, аккуратно завернутый в фольгу. Больше дюжины фонариков, и остальных предметов первой необходимости для защиты, было размещено по всем четырем этажам магазина, на случай надобности. Еще я рассовала по тайникам парочку распятий и бутылки со святой водой. Если Бэрронс узнает, засмеет меня. Думаете, что я жду нападения из ада? Вы правы, ожидаю.

— Как же вы меня нашли? — поинтересовалась я у инспектора. Когда я в последний раз разговаривала с Гардой^[1], примерно неделю назад, он настоял на том, чтобы я сообщила, как меня найти. Не знаю почему, но я сообщила им свой старый адрес в Отеле «Кларин», там я ненадолго останавливалась, приехав в Ирландию. Наверное, я больше никому не доверяю. Даже полиции. Плохие и хорошие парни, сейчас для меня, ничем друг от друга не отличаются. Спросите мою мертвую сестру Алину, ее убил красивейший мужчина на свете — Гроссмейстер. Так уж получилось, что он по совместительству, оказался опаснейшим злодеем в мире.

— Мисс Лэйн, я ведь детектив, — сухо усмехнувшись, ответил мне О’Даффи. Он не собирался рассказывать мне как нашел меня. Улыбка исчезла, глаза сузились, инспектор словно грозил мне: «Не ври, я все равно докопаюсь до правды».

Я не боялась его. Бэрронс когда-то сказал мне тоже самое, а у него была сверхъестественная чувствительность ко лжи и уж если ему не удалось видеть меня насквозь, инспектору О’Даффи это тем-более не грозило. Я ждала, гадая, что же привело его сюда. Он ясно дал понять, что считает дело моей сестры неразрешимым и закрыл его. Навсегда.

Инспектор отошел от камина и скинул свою сумку прямо на столик между нами. Карты рассыпались по полированной деревянной поверхности.

Хоть я и ничего не сказала, и никого не предала, но по моей спине пробежал холодок. Раньше я воспринимала карты всего лишь как помощь заплутавшему туристу или растерянному путешественнику, теперь все изменилось. Теперь, смотря на карту города, я почти уверена, что найду пропавшие районы, места Темной Зоны — это выпавшие из карт кварталы, где теперь хозяйничают смертельно опасные Тени. Меня беспокоят не то, что на картах есть, меня тревожит то, чего на картах нет.

Неделю назад, я потребовала от О’Даффи рассказать мне все, что он знал об убийстве Алины. Она должна была оставить какую-то зацепку на месте преступления, слова которые она, умирая в аллее, нацарапала на камне: 1246 Ла Ру.

Он сказал мне, что им так и не удалось разыскать этот адрес.

Но я отыскала.

Пришлось мыслить нестандартно, но это получается у меня все лучше и лучше с каждым днем, просто у меня нет выбора. Легко мыслить нестандартно, когда на тебя сверху валится двух тонный слон. Что, если все наши убеждения переворачиваются с ног на голову, и нет больше уверенности в собственной безопасности? Мой мир изменился раз и навсегда, и я больше не была уверена ни в чем.

О’Даффи очень легко опустился на софу рядом со мной, что для мужчины его комплекции весьма странно.

— Я знаю, что вы думаете обо мне, — произнес он.

Когда я уже было, собралась отрицать сказанное им — сказалась южная вежливость — он «шикнул», как сказала бы моя матушка, на меня.

— Я работаю в полиции уже двадцать два года, мисс Лэйн. Я знаю, что чувствуют, глядя на меня, родственники убитых, чьи дела я закрыл не раскрыв. Боль. Злость. — он сухо рассмеялся. — Уверенность, что я конченный идиот, и вместо того, чтобы работать и засадить преступника гнить в тюрьму, я провожу время в пабах. Что из-за меня души их любимых не могут успокоиться, не могут получить отмщение.

Гниение в тюрьме, слишком мягкое наказание для убийцы моей сестры. К тому же, сильно сомневаюсь, что существует тюрьма способная удержать его. Одетый в багровое предводитель Невидимых способен нарисовать символы на полу, ударить посохом, и исчезнуть через портал. Хоть Бэрронс и предостерегал меня о возможной ошибке, но я считаю, что Гроссмейстер виновен в убийстве Алины. О’Даффи замолчал, может давая мне шанс опровергнуть сказанное. Я не стала. Он был прав. Именно это я и чувствовала, даже больше, но думаю, пятна от желе на галстуке, и толстый живот свешивавшийся из-за ремня, свидетельствуют о бездельничанье в булочных и кафе, а не в пабах.

Он выбрал две карты Дублина из лежавших на столе, и протянул их мне.

Я недоуменно посмотрела на него.

— Сверху — карта этого года. Вторая — напечатана семь лет назад.

Я пожала плечами.

— И? — несколько недель назад я бы обрадовалась любой помощи от Гарды. Но теперь я знала про Темную Зону, рядом с магазином «Книги и сувениры Бэрронса» — ужасная пустошь, там я нашла 1247 Ла Ру, там произошло побоище с Гроссмейстером, и там меня чуть было не убили — я хотела, чтобы полиция держалась как можно дальше от меня. Не хочу еще больше смертей на своей совести. Все равно Гарда мне ничем бы не смогла помочь. Только ши-видящий может увидеть чудовищ захвативших опустошенный район и превративший его в смертельную западню. Обыкновенный человек даже не понял бы что он в опасности, пока не окажется, что он уже по колено увяз в смерти.

— Я нашел 1247 Ла Ру, Мисс Лэйн. Это место есть на карте семилетней давности. Очень странно, но на карте этого года, такой улицы не существует. Большой проспект, одним кварталом дальше от магазина, тоже отсутствует на этой карте. И Коннели стрит, кварталом позади магазина. Я знаю. Я прошел там, прежде чем зайти к вам.

О, Боже, он вошел в Темную Зону сегодня утром? Тусклого дневного света едва хватало, чтобы Тени затаились там, где бы эта дрянь не пряталась! Если бы штормовой ветер пригнал тучу потемнее, самые смелые из этих высасывающих жизнь осмелились бы вылезти днем за человеческим Хэппи милом. О’Даффи, только что вальсировал с самой Смертью, и даже не знает об этом!

Ничего не подозревающий инспектор махнул рукой в сторону кипы карт. Все они были хорошо изучены. Одна из них даже была смята в комок, наверно от нервного потрясения, и потом снова аккуратно разглажена и сложена. Как мне были знакомы эти чувства.

— Вообще-то, мисс Лэйн, — продолжал О’Даффи. — ни одной из перечисленных улиц нет на новой карте.

Я старательно изобразила непонимание.

— О чем это вы, инспектор? В городе переименовали улицы? Поэтому их нет на картах? — он напрягся и отвел взгляд.

— Никто улицы не переименовывал, — прорычал он. — Разве что, они сделали это без оповещения.

Инспектор снова посмотрел на меня, жесткий взгляд.

— Я подумал, может быть вы хотите мне что-то рассказать, мисс Лэйн. Что-то … необычное?

Я видела это в его глазах. С инспектором что-то произошло, нечто изменившее его взгляды на мир. Понятия не имею, что могло встряхнуть закостенелого, матерого, детектива, заставить его отойти от скептического восприятия. Но, теперь он тоже мыслил нестандартно.

Вот незадача, мне он как раз и нужен с стандартным мышлением. В городе так будет безопаснее.

Я думала быстро. Времени не было.

— Инспектор, — произнесла я, сладким и нежным голоском, «по-южному» как мы это называем дома в Джорджии. Вербальное подслащение «несъедобного» предложения. — Наверно вы решите, что я полная дура, приехать сюда и расспрашивать вас о методах расследования преступления, когда и так ясно, что ничего не понимаю в этих делах, тогда как вы настоящий асс. Я вам так благодарна за ваше терпение, и у меня больше нет ни малейших сомнений в вашем расследовании смерти моей сестры. Я знаю, что вы сделали все возможное, чтобы раскрыть преступление. Я хотела зайти к вам перед отъездом, но … по правде говоря, мне так стыдно за наши стычки раньше. На следующий день после нашего разговора, я отправилась в ту аллею и хорошенько осмотрелась вокруг, без слез и без эмоций, и поняла, что моя сестра не оставляла мне никаких подсказок. Это были лишь моя боль и злость, я приняла желаемое за действительное. Что бы там ни было нацарапано, оно было сделано давным-давно.

— Что бы там ни было нацарапано? — осторожно повторил О’Даффи, и я знала он вспоминал как непреклонна я была всего лишь на прошлой неделе по поводу того, что именно было нацарапано в той аллее.

— Правда, я еле смогла там что-то разглядеть. Это могло быть все что угодно.

— Это правда, мисс Лэйн?

— Да. И еще я хотела сказать вам, что там валялась вовсе не ее косметичка. Тут я тоже ошиблась. Мама сказала, что она дала Алине серебристую и она не была стеганой. Мама хотела, чтобы мы различали их. Мы с сестрой всегда ссорились, где чьи вещи. Вообще, я просто хваталась за соломинку, и простите, что зря отнимала у вас время. Вы были правы, когда советовали собрать вещи и отправляться домой помочь семье в это тяжелое для нас время.

— Понятно, — медленно произнес он, и мне стало страшно, вдруг он, и правда, видел меня насквозь.

Неужели перегруженный работой, служащий с низкой зарплатой захочет смазывать скрипящие колеса? Я не возмущалась больше, так почему до него не доходило, и он продолжал держать масленку наготове? Дело Алины закрыли еще до моего приезда, он отказался снова открыть его и я буду проклята, если он откроет его сейчас. Его ведь убьют!

Теперь мой тон не был по-южному сладок:

— Послушайте, инспектор, я вам ясно дала понять, что сдаюсь и не прошу ни вас, ни кого бы, то ни было другого возобновлять расследование. Я знаю у вашего департамента и так дел по горло. Я знаю, что зацепок нет. Я знаю, что преступник не найден и соглашаюсь, что дело об убийстве моей сестры закрыто.

— Как… странно слышать от вас мисс Лэйн такое взрослое заявление.

— Смерть сестры заставила меня быстро повзрослеть. — По правде говоря, так оно и было.

— Значит, скоро вы улетите домой.

— Завтра, — соврала я.

— Авиакомпания?

— Континентал.

— Рейс?

— Я их никогда не запоминаю. У меня он где-то записан. Наверху.

— Время?

— 11–35.

— Кто вас избил?

Я моргнула, быстро соображая что-же ответить. Вряд ли я могла сказать, что проткнула вампира и он попытался убить меня.

— Упала. С лестницы.

— Постарайтесь быть аккуратнее с лестницами. — он обвел взглядом комнату. — С какой именно?

— Там, сзади.

— А как вы разбили лицо? Ударились о перила?

— Угу.

— Кто такой Бэрронс?

— Что?

— Этот магазин называется «Книги и сувениры Бэрронса». В архивах я не нашел ничего о владельце, дату продажи здания, даже патента. Хотя этот адрес и есть на карте, по всем признакам получается, что само здание не существует. Так кто же такой Бэрронс?

— Я владелец этого магазина. А что такое?

Я вздрогнула, с трудом переведя дыхание. Вот подлец. Он стоял прямо за нами, воплощение спокойствия, одна рука на спинке кушетки, темные волосы зачесаны назад, вся поза являла собой высокомерие и холод. Ничего особенного. Бэрронс такой и есть, высокомерный и холодный. К тому же, богатый, сильный, прекрасный, ходячая загадочность. Большинство женщин считают его очень сексуальным. Хвала Всевышнему, я не принадлежу к большинству женщин. Меня не вставляет от постоянного ощущения опасности. Предпочитаю мужчин с твердыми моральными принципами, так сказать с корнями. К корням Бэрронс близок только когда проходит мимо прилавка овощного магазина. Интересно, и сколько времени он вот так тут стоит. С ним, никогда не знаешь.

Инспектор встал, вид у него был слегка испуганный. Он оценил размерчик Бэрронса, заметил его окованные железом ботинки и деревянное покрытие на полу. Иерихон Бэрронс высокий, крепкого сложенный мужчина. Уверена, О’Даффи сейчас размышлял, как же он не услышал его шагов. Я больше не трачу времени на размышления о таких пустяках. Вообще-то, пока он охраняет мой тыл, я буду продолжать игнорировать доказательства того, что Бэрронс не подчиняется законам физики.

— Ваши документы, — прорычал инспектор.

Я ожидала, что сейчас Бэрронс вышвырнет О’Даффи из магазина за ухо. Он не обязан был подчиняться и Бэрронс терпеть не может дураков. Он вообще их не выносит, кроме меня, но я ему нужна, чтобы найти «Синсар Даб». И я не дура. Если в чем я и была виновата, так это в том, что у меня веселый нрав, обусловленный счастливым детством, наличием любящих родителей, долгими летними днями с лениво кружащимися потолочными вентиляторами и опытом жизни на Глубоком Юге, что, в общем-то, прекрасно — пока все хорошо — но абсолютно не нужно для жизни в моем новом мире.

Бэрронс зверски улыбнулся инспектору.

— Конечно. — сказал он и вынул бумажник из внутреннего кармана костюма. Протянул его инспектору, но не выпустил из рук.

— И ваши документы, инспектор.

У О’Даффи заходили желваки, но он подчинился.

Когда мужчины обменялись удостоверениями, я бочком приблизилась к О’Даффи и могла заглянуть в бумажник Бэрронса.

Чудеса никогда не кончатся? Словно нормальный человек, у него было водительское удостоверение. Волосы: черные. Глаза: карие. Рост: 190 см. Вес: 111 кг. Дата рождения — он шутит? — Хэллоуин. Ему тридцать один год и его второе имя начиналось на букву Зэт. Сомневаюсь, что он донор.

— Мистер Бэрронс, местом вашего рождения вы указали Гэлвэй. Вы действительно там родились?

Однажды я поинтересовалась у Бэрронса его происхождением, он ответил, что в его роду были баски и кельты. Гэлвэй находился в Ирландии, пару часов езды к западу от Дублина.

— Нет.

— А где?

— Шотландия.

— У вас нет шотландского акцента.

— А у вас ирландского. И тем не менее, вы тут наводите порядок. Но ведь англичане веками пытались прижать своими законами соседей, не правда ли инспектор?

У О’Даффи начал нервно подрагивать глаз. Раньше я этого не замечала.

— Сколько вы живете в Дублине?

— Пару лет. А вы?

— Вопросы тут задаю я.

— Только потому, что я вам это позволяю.

— Я могу вас забрать с собой в участок. Вы это предпочитаете?

— Попробуйте. — одно слово провоцировавшее Гарду на поединок, по плохому или по хорошему. Улыбочка на лице Бэрронса гарантировала инспектору неудачу. Интересно, а что бы он сделал, если инспектор, и правда, решился бы попробовать его забрать в участок. Мой непостижимый хозяин, кажется, обладал бездонной сумкой с хитростями и уловками.

О’Даффи продержался под взглядом Бэрронса дольше чем я ожидала. Я хотела сказать ему, что ничего нет стыдного в том, чтобы отвернуться. В Бэрронсе есть нечто такое, что большинство из нас не имеет. Не знаю, что именно, но чувствую его воздействие постоянно, особенно когда мы оказываемся с ним рядом. Под дорогой одеждой, непонятным акцентом, культурным налетом, там есть нечто сидящее в болоте. Оно не хотело показываться, ему хорошо и там.

Очевидно, что инспектор счел самым мудрым, возможно и самым легким, ходом обменяться информацией.

— Я живу в Дублине с двенадцати лет. Когда умер мой отец, моя мама вышла замуж за ирландца. Один человек в Честер сказал мне, что знает вас мистер Бэрронс. Его зовут Риодан. Знакомое имя?

— Мисс Лэйн, идите наверх, — быстро и мягко, сказал Бэрронс.

— Мне и тут хорошо. — «Кто такой этот Риодан и что скрывает от меня Бэрронс?»

— Наверх. Сейчас же.

Я нахмурилась. Не нужно было даже смотреть на О’Даффи, я и так знала, что он наблюдает за мной с интересом … и жалостью. Он думает, что лестницу, с которой я упала, зовут Бэрронс. Ненавижу жалость. Сочувствие — совсем другое дело, оно означает — я знаю, как ты себя чувствуешь, ужасно ведь так? Жалость — когда думают, будто вас сломили.

— Он меня не бьет. — раздраженно сказала я. — Я убила бы его.

— Она может. Характер у нее еще тот. К тому же она упрямая. Но мы работаем над этим, правда, мисс Лэйн? — Бэрронс обернулся со своей волчьей улыбочкой ко мне и мотнул головой вверх, приказывая мне уходить.

Когда-нибудь я достану Иерихона Бэрронса, и посмотрю, что тогда произойдет. Но пока я подожду, и поднакоплю силенок. До тех пор, пока в руках у меня не появится козырная карта.

Может в эту войну меня и втянули силком, но я учусь выбирать нужные сражения.

Весь остаток дня Бэрронса я не видела.

Как послушный солдат я, согласно приказу, отступила в окопы и затаилась там. В окопах меня осенило. Люди обращаются с вами плохо настолько, насколько вы позволяете им это. Ключевое слово — позволяете.

Некоторые люди являются исключением, родители, лучшие друзья и супруги, хотя пока я работала барменшей в забегаловке «Кирпичный завод» насмотрелась там на женатиков, которые обращались друг с другом прямо на людях хуже, чем я обращалась с заклятыми врагами один на один. Итого — пока вы позволяете, с вами и будут обращаться плохо. Может Бэрронс и отослал меня в комнату, но я идиотка сама туда пошла. Чего я боялась? Что он сделает мне больно, убьет меня? Вряд ли. На прошлой неделе он спас мне жизнь. Я ему нужна. Почему я позволила ему запугать меня?

Мне самой от себя стало противно. Я все еще веду себя как МакКайла Лэйн, внештатная барменша и солнцепоклонница, и сто процентная гламурная барышня. Мое недавнее столкновение со смертью ясно дало понять, что такая цыпочка здесь не выживет, утверждение многозначительно подчеркивалось десятью сломанными, не полированными ноготками. К несчастью, ко времени, когда меня посетила сия светлая мысль, и я как ураган спустилась вниз, ни Бэрронса, ни инспектора уже не было.

Мое и без того ужасное настроение еще больше испортила женщина, которая управляла магазином и обожествляла Бэрронса — Фиона. В свои сорок с хвостиком она была потрясающе привлекательна и терпеть меня не могла. Подозреваю, если бы она пронюхала, что Бэрронс на прошлой неделе поцеловал меня, то невзлюбила бы еще больше. Я была почти без сознания, когда это произошло, но я все помню. Такое не забывается.

Когда она посмотрела на меня, в этот момент ее руки зверски мучили кнопки мобильника, мне показалось, что она все знает. Ее глаза источали яд, рот изогнут в презрительной гримасе, подчеркнутой тонкими морщинками. С каждым быстрым, мелким вдохом, ее кружевная блуза трепетала на ее пышной груди, словно она только что в спешке прибежала откуда то, или переживала жуткое горе.

— Что Иерихон делал тут сегодня? — резко спросила она. — Сегодня воскресенье. Его тут быть не должно. Не могу представить что его могло заставить сюда придти. — она сканировала меня с головы до ног, как я догадалась, разыскивая следы свидания: спутанные волосы, расстегнутая пуговица на блузке, или трусы забытые в спешке, и болтающиеся в штанине джинсов. Такое со мной было однажды. Алина спасла меня, прежде чем мама успела застукать. Я чуть было не расхохоталась. Свидание с Бэрронсом? Невозможно.

— Что ты сама тут делаешь? — отшила ее я. Маленького послушного солдатика больше нет. Книжный закрыт и никого из них не должно здесь быть, портить мне и без того испорченную малину.

— Я шла к мяснику, и заметила, как Иерихон зашел сюда, — натянуто ответила она. — Сколько он здесь пробыл? Где ты только что была? Что вы делали вдвоем? — ревность так явно окрасила ее слова, что я почти видела как из ее рта вырываются зеленые язычки пламени. Словно околдованная невысказанным обвинением, что мы с ним занимались чем-то грязным, в моем мозгу возникло видение обнаженного Иерихона Бэрронса — темный, деспотичный, и скорее всего ненасытный в постели.

Видение показалось мне ошеломляюще эротичным. Встревоженная, я поспешно посчитала дни. У меня овуляция. Тогда все понятно. В эти дни я на все возбуждаюсь, то есть, день до, первый день, и день после. Наверное, мать природа придумала такую подлянку, чтобы обеспечить выживание человечества. Это дни, когда я замечаю таких парней, на которых в обычное время даже не взглянула бы, особенно привлекательными кажутся типы в обтянутых джинсах. Ловлю себя на мысли, что пытаюсь угадать они «левши» или «правши». Алина шутила, что если не можешь этого сказать сразу, то лучше и не знать вообще.

Алина. Боже, как же я соскучилась по ней.

— Ничего, Фиона. — сказала я. — Я была наверху.

Она тыкнула в меня пальцем, глаза опасно сверкнули, и я неожиданно испугалась, что она расплачется. Если она заплачет, моя уверенность пропадет. Не выношу женских слез. В каждой плачущей женщине я вижу свою маму.

Я облегченно вздохнула, когда она зарычала на меня.

— Думаешь, что он вылечил тебя, потому что ты важна для него? Думаешь, ты нужна ему? Ты ничто для него! Ты даже представить себе не можешь, что он за человек и какие у него бывают настроения. Его нужды. Его желания. Ты глупая, эгоистичная, наивная девчонка, — прошипела она. — Убирайся домой!

— Я с радостью убралась бы домой, — отвечала я ударом на удар. — К несчастью, у меня нет выбора!

Она открыла рот, но я не слышала, что она сказала, потому что уже повернулась и шла через сквозные двери в приватную часть магазина. Она так хотела поругаться, а я своим нежеланием спорить с ней, все испортила, и она продолжала что-то кричать о том, как у нее тоже нет выбора.

Я поднялась наверх. Вчера Бэрронс сказал мне немного ослабить лубки. Я ответила, что кости так быстро не срастаются, но рука жутко чесалась и я отправилась в ванную, прилегающую к моей спальне, и сняла их.

Я робко пошевелила запястьем и сжала кулак. Моя рука наверное никогда и не была сломана, наверно это было просто растяжение связок.

Все чувствовалось целым, сильным как никогда. Я сняла лубки с пальцев и обнаружила, что они тоже срослись. На предплечье было слабое пятно красного и черного, как мазок чернил. Пока я его смывала, я вертела голову перед зеркалом, хотелось бы, чтобы синяки на лице заживали так же быстро. Большую часть своей жизни я провела как привлекательная блондинка. Теперь в отражении я видела жестоко избитую брюнетку с короткими волосами.

Я отвернулась.

Пока я выздоравливала, Бэрронс притащил мне маленький холодильник, из тех, что используют студенты в общежитиях, и набил его всякими закусками. Я открыла лимонад и растянулась на кровати. Остальную часть дня я зависла в Инете, читала и изучала все, что касалось паранормального, то есть всего того, что двадцать два года своей жизни я успешно игнорировала.

Уже неделю как я жду нападения армии из Ада. Я не была глупа, и знала, это всего лишь маленькое затишье перед бурей.

Мэллис и правда умер? Хоть я и проткнула желтоглазого вампира в день моего прерванного «свидания» с Гроссмейстером, последнее что я помню прежде чем потеряла сознание от ран нанесенных им в ответ, Бэрронс впечатывающий вампира в стену. Я не была уверенна в том, что он составил завещание и не буду, пока не услышу что-нибудь от пустоглазых поклонников, уйма которых набилась в готическом особняке вампира, в южной части Дублина. Будучи наемником Гроссмейстер — ведя двойную игру и утаивая от вожака Невидимых мощные реликвии — Мэллис пытался убить меня, чтобы заставить замолчать, и я не могла бы выдать его грязного секрета. И если он все еще жив, не сомневаюсь, он придет за мной, скорее раньше, чем позже.

Беспокоилась я не только по поводу Мэллиса. Действительно ли Гроссмейстер не мог пройти через наложенные на крови и камне заклятия вокруг книжного магазина, как Бэрронс уверил меня? Кто сидел за рулем машины проехавшей мимо магазина на прошлой неделе, в которой находилась мозголомное зло «Синсар Даб»? Куда ее увезли? Почему? Что теперь делали все освобожденные Гроссмейстером Невидимые? И как я отвечала за все это? Принадлежать к небольшой горстке людей, которые могут что-то сделать с существующей проблемой, автоматически делает вас ответственным за исправление ошибок?

Уснула я в полночь, дверь спальни закрыта, окна закрыты, свет включен.

Открыв глаза, я сразу поняла, что-то не так.

Глава вторая

И это не просто мои ши-видящие чувства кричали, предупреждая меня, что нечто эльфийское рядом.

В моей спальне деревянный пол и порога у двери нет. Обычно я запихиваю в щель под дверью полотенце — вернее, несколько полотенец — с завернутыми внутри книгам, приставляю стул с лампой, так чтоб, если какой-нибудь неизвестное чудовище просочиться через брешь, лампа разобьется, разбудит меня, и у меня будет достаточно времени, чтобы придти в полное сознание, когда эта тварь начнет меня убивать.

Прошлой ночью я забыла.

Стоило мне утром перевернуться на бок, и я видела кучу барахла наваленного перед дверью. Это моя привычка удостовериться, что ничто не нашло меня ночью и я жива, чтобы увидеть еще один дублинский день, стоит он того или нет. Этим утром мои наблюдения показали, что я не только забыла завалить брешь, но и еще одно неприятное открытие, от чего сердце заледенело от страха — за дверью было темно.

Темень. Хоть глаз выколи.

Ночью я везде оставляю свет, не только в спальне, но и во всем магазине, и вокруг магазина тоже. Фасад, да и вообще все здание «Книги и сувениры Бэрронса» по периметру обрамлено яркими прожекторами, чтобы Тени из соседствующей Темной Зоны держались подальше. Однажды Бэрронс выключил свет вокруг магазина на ночь и шестнадцать человек было убито прямо за задней дверью дома.

Внутри все тоже дотошно освещено, вмонтированные лампочки на потолке и дюжины настольных и напольных ламп освещают каждый уголок и каждую трещинку. После моей встречи с Гроссмейстером, я оставляю свет включенным круглосуточно семь дней в неделю. Пока что Бэрронс не заикается про астрономические счета за электричество — но если вдруг и скажет, я скажу чтоб списал с моего счета — он должен был завести такой за то, что я работаю его персональным ОС-детектором. Использую свои способности ши-видящей, для обнаружения древних эльфийских артефактов — Объектов Силы, или ОС для краткости — совсем не о такой работе я мечтала. Правила для одежды: предпочтительно черный цвет с каблуками-шпильками, стиль к которому я никогда не привыкну, я предпочитаю нежные тона и жемчуг. Рабочее время — отвратительное, всю ночь на ногах, изображать ясновидящую в темных и страшных местах, красть у ужасных людей. Он может списать с моего счета еду и телефонные счета, и еще пусть одежду добавит, все так быстро изнашивается. Кровь и зеленые сопли не дружат с стиральным порошком.

Я подняла голову посмотреть в окно. Все еще шел сильный дождь, за стеклом было темно, и насколько я могла разглядеть из теплого кокона моего одеяла наружные огни были тоже потушены, это ударило меня так, будто я упала истекающая кровью прямо в аквариум к голодным акулам.

Ненавижу темноту.

Я подскочила на кровати, как камень из рогатки — вот еще лежу, а вот уже стою на середине комнаты готовая к драке, по фонарику зажато в каждой руке.

Темно снаружи, и темно внутри за дверью моей спальни.

— Что за х… хрень? — воскликнула я, затем пробормотала: — Прости, мам.

Выросла я в Библейском Поясе^[2] и мама крепко вбила нам в голову южную пословицу — «у красивых девочек не может быть грязного языка», Алина и я еще в детстве придумали свой собственный язык для ругательств. Жопа стала «петунией», срань превратилось в «полная фигня», слово на х, стало «жаба». К сожалению, когда растешь и произносишь эти слова вместо обыкновенных ругательств, они пристают к вам намертво, да так, что потом от них становиться избавиться сложнее, чем от самой привычки ругаться, и пытаются вылезти в самый неподходящий момент, подрывая ваши угрозы.

«Отжабись от меня, или я надеру тебе петунью» — не очень впечатлило тех типов, с кем в последнее время я успела познакомиться, впрочем не впечатлились они и моими благородными южными манерами. Я учусь ругаться, но процесс идет медленно.

Неужели случилось самое страшное из моих опасений и пока я спала пропало электричество? Тут я сообразила, что не только часы все так же показывали время, 4 часа 01 минута утра, весело и оранжево, как обычно, но и моя люстра все так же светилась на потолке.

Зажав два фонарика в одну руку, я схватила трубку телефона. Но кому мне звонить? У меня нет друзей в Дублине, и хотя я нахожусь в резиденции Бэрронса, сам он редко бывает здесь, а я понятия не имею, как с ним связаться. И уж понятное дело, в полицию я звонить не собираюсь.

Я была одна одинешенька. Положила трубку и прислушалась. Тишина в магазине просто оглушала, она чревата многими ужасными возможностями — чудовища, притаившиеся прямо за дверью моей спальни, я почти чувствую их убийственное ликование.

Я быстро влезла в джинсы, схватила наконечник копья вместо фонарика, засунула еще три фонаря за пояс джинсов и начала медленно красться к двери.

Чувствовалось нечто эльфийское за дверью, но это все что я знала. Никаких подробностей, ни что это такое, сколько их, близко ли оно, в желудке мутило, в голове свербило и я сама была похожа на кошку с выгнутой спиной, когтями наружу, шерстью дыбом. Бэрронс уверяет, что мои ши-видящие чувства со временем станут точнее. Моим чувствам лучше поторопиться, иначе я не доживу до следующей недели. Я внимательно следила за дверью. Наверное, минут пять стояла и уговаривала себя открыть ее. Неизвестность — ужасная парализующая мука. Хотелось бы мне сказать вам, что чудовища под кроватью лишь игра вашего воображения, но как показал мой личный опыт, обычно они оказываются еще ужаснее любого воображаемого страха.

Я открыла защелку, осторожно приоткрыла дверь, и осветила пространство за дверью фонариком.

Дюжина Теней бросились врассыпную, стремительно разбежавшись, они держались старательно избегая света и не удаляясь ни на миллиметр дальше. Приток адреналина ударил мне по голове будто кулак. Я тут же захлопнула дверь и защелкнула задвижку.

Тени проникли внутрь книжного магазина Бэрронса!

Как же такое могло произойти? Я проверила свет перед сном — все было включено!

Я прижалась к двери, меня трясло, я отчаянно соображала, может это всего лишь сон? В последнее время меня часто мучают кошмары, и то, что сейчас происходит очень походит на один из них. Может я и ши-видящая и мифический Нуль, и располагаю одним из смертельных для эльфов оружием, даже при таком раскладе я беззащитна перед низшей кастой Невидимых. Ирония судьбы, я знаю.

— Бэрронс! — закричала я. По каким то причинам, которые мой неразговорчивый хозяин не спешит раскрывать, Тени не причиняют ему вреда. Смертельно опасные низшие из темных Эльфов обходят Иерихона Бэрронса стороной, как-то раз я лично видела это и до сих пор прибываю в полнейшем смятении. Но обещаю никогда больше не расспрашивать его, если бы только сейчас он пробился сквозь них и спас меня.

Я звала его до тех пор, пока у меня не пересохло горло, но прекрасный рыцарь не откликнулся на мой призыв.

В нормальных обстоятельствах, если Тени были бы за стенами магазина на улице, рассвет загнал бы аморфных вампиров туда, где они прячутся, но погода была такая сумрачная и я сомневаюсь что свет с улицы сможет распугать их. Даже если плотные тучи рассеются и выйдет солнце, яркий свет достигнет первого этажа магазина только часам к одиннадцати утра.

Я застонала. Но Фиона придет рано. На этой неделе она начала работать больше обычного. Она объясняет это наплывом покупателей. Куча ранних клиентов. Она приезжает в магазин точнов 8 45, чтобы в 9 утра магазин был уже открыт.

Мне нужно ее предупредить, прежде чем она попадет в западню к Теням!

И она знает, как связаться с Бэрронсом. Я схватила трубку и позвонила в справочную.

— Округ? — спросили меня.

— Весь Дублин, — ответила я оживленно. Скорее всего Фиона живет где-то недалеко. Если нет, я попробую поискать в прилегающих округах.

— Имя?

— Фиона… хм… Фиона… — я, издав презрительный звук, бросила трубку. Я настолько испугалась, что пока у меня не спросили, забыла о том, что не знаю фамилии Фионы.

Снова с начала.

У меня было два варианта: я могла остаться наверху, в безопасности с моими фонариками до того момента как, через несколько часов, Тени сожрут Фиону и остальных несчастных, беззащитных покупателей, которые позже могут зайти в открытые Фионой двери, или я могла собраться с силами и все исправить.

Но как?

Против Теней единственным моим оружием был свет. Хотя я подозревала, что Бэрронс скорее всего разозлится, если я подожгу магазин, у меня были спички, но пожар точно выкурит Тени из здания. К томе же я не хотела находиться внутри, когда забушует пламя, а учитывая, что с четвертого этажа я прыгать не умею, и здесь нет пожарной лестницы или кучи простыней, чтоб связать их в веревку, этот вариант получил название — «Последнее пристанище» и я оставила его на самый крайний случай. К сожалению, передо мной было лишь это пристанище и оно не было солнечным багамским курортом. Я уныло пялилась на дверь.

Впереди задача не из легких.

Как Тени попали внутрь, с чего начать? Электричество пропало в какой-то части магазина и они просочились через щель? Они так могут? Или свет каким-то образом выключился? Если так, я смогу пробираться от кнопки до кнопки и везде включать свет.

Может вам знакома такая детская игра «Не трогай крокодила»? Мы с Алиной играли в нее, когда мама была слишком занята и не обращала внимания, как мы скачем с дивана в гостиной на ее любимые кружевные подушки, и на то ужасное кресло оббитое парчой в мелкий горошек в тон гардинам, и так без конца. Смысл в том, что на полу полно крокодилов и если ты наступишь на одного из них, ты мертв. Нужно перебраться из одной комнаты в другую и ни разу ни коснуться пола.

Мне нужно было спуститься с верхнего этажа магазина на нижний и ни разу ни прикоснуться к темноте, и я не была полностью уверена как я это проделаю. Бэрронс говорил, что они нападают только в полной темноте, но значило ли это что Тени слопают меня, или часть меня, если на одну секунду, ногой, или пальцем ноги, я прикоснусь к темноте? Ставки в этой игре значительно выше, чем просто ободранное об ковер коленка или выговор от мамы, если я подскользнусь. Я видела кучи одежд и человеческую кожу, это то, что после своего обеда оставляют Тени.

Дрожа я надела ботинки, застегнула кофту поверх пижамной майки, и засунула два из моих шести фонариков за пояс джинсов, впереди и сзади, лампочками вверх. Еще два фонарика я засунула за удобный пояс на куртке, эти были направлены вниз, на мои беззащитные ноги. Держались эти фонарики очень ненадежно, стоило мне только задвигаться побыстрее и они выпадут, но у меня всего лишь две руки. Другие два были зажаты в руках. Я засунула коробок спичек в карман и засунула копье за голенище ботинка. Копье бесполезно в борьбе с этим врагом, но могли показаться и другие. Возможно, что Тени всего лишь авангард, и худшее ждало впереди.

Я глубоко вздохнула, расправила плечи и открыла дверь. Когда верхний свет попал в коридор, Тени расступились по сторонам словно масляные пятна.

Собравшиеся внутри Тени были самых разных размеров и форм. Одни маленькие и тонкие, другие большие и широкие. У них нет реальной субстанции. Их сложно отличить от тьмы, но когда знаешь что искать, обязательно заметишь их, если ты ши-видяший. Они представляют собой нечто темнее самой темноты и они «липкие» от злобы. Они двигались вокруг, будто были голодны и беспокойны. Они не издают звуков. Бэрронс сказал, что они едва ли разумны, но когда я показала кулак одной из Теней, в ответ та ощетинилась. Это достаточно разумно и я забеспокоилась. Они пожирают все живое: людей, животных, птиц, даже червей в земле. Когда они захватили соседний квартал, они превратили его в пустошь. Я окрестила эти бесплодные земли Темными Зонами.

— Я сделаю это. Легче легкого. — уговаривая себя, я направила фонарики и ступила в коридор.

Было легко. Электричество не пропало, его просто выключили, выключатели в положении «ВЫКЛ.». Сначала я осторожно двигалась от кнопки на стене до лампы, но когда поняла, что Тени держатся за пределами прямого света, я начала действовать уверенней. Даже в коридоре без окон, в полной темноте, фонарики освещали меня и защищали. Чем больше ламп я включала, тем больше Тени кучковались, пока я не собрала пятьдесят или больше их битком набившихся в темноте, они отступали, свет их гнал.

К тому времени как я достигла спуска к первому этажу, я чувствовала себя весьма уверенно насчет своих возможностей очистить магазин от нашествия Невидимых.

Я смело вошла в гостиную, направляясь к противоположной стене, к выключателю. Три шага в комнату, влажный ветер пробежал по волосам. Я качнула фонариком в том направлении. Открытое окно выходило прямо на аллею за магазином «Книги и сувениры Бэрронса»! От правды не убежишь — внутри и снаружи темно, окно открыто? Кто-то пытался меня убить!

Я затопала к окну, и растянулась, зацепившись за пуфик, которого здесь не должно было быть. Мои фонарики разлетелись во все стороны, разбрасывая завораживающие вспышки света, бессмысленно крутясь на месте. Тени разбежались как стая испуганных попугаев, убегая через открытое окно в спасительную темень ночи. Ха-ха. Отлично. Теперь нужно только закрыть за ними окно.

Я встала на четвереньки и замерла на месте, столкнувшись нос к носу с …. ну, носа у темноты не бывает — с Тенью которая не успела сбежать. И не маленькой Тенью. Она изогнулась, чтобы не задеть свет от фонариков, извиваясь змеей между световыми лучами. Совсем не хотелось думать о том, какой реакцией обладает это создание, чтобы так быстро среагировать. Кое-где она достигала потолка, по меньшей мере метров шесть в высоту, и пульсировала как черное раковое пятно, сдавленное по краям светом.

Я втянула в себя воздух. Я видела такое раньше — пробовала воздействие света. Правда не осталась посмотреть, чем все кончится. Я пробормотала быструю молитву. Мои фонарики были разбросаны по полу. Два светили на меня, по бокам, слева и справа. Я находилась на достаточном расстоянии, чтобы свет от них полностью охватывал мое тело, но если придется двигаться к одному из них, луч сфокусируется и часть меня окажется в темноте. Это был риск и я не могла на него пойти, учитывая что около меня скрутилась огромная и очень агрессивная Тень.

Пока я сидела на месте, Тень выпустила чернильно-черные усики вперед, один к моим слабо освещенным волосам, и другой к пальцам, распластанным в бледном свете на полу. Я отдернула руку, достала спички из кармана и зажгла одну. Сильный запах серы впитался влажным воздухом.

Усики отступили.

Сложно судить по тому, у кого нет лица, но я клянусь, это существо изучало меня, искало слабое место. Между нами догорала спичка. Я бросила ее на пол и зажгла следующую. Снять кофту и поджечь ее я не могла, в таком случае пришлось бы нырнуть в опасную темноту, не освещенными остались бы руки и тело. Аналогично, и пуфик из-за которого я свалилась, был слишком далеко чтобы пригодится.

Если Тени умеют смеяться, то именно это сейчас она и делала. Она растянулась и поплотнела, и я клянусь, чувствовала, как она издевается надо мной. Надеюсь, я ошибаюсь. Очень надеюсь, что таких сложных мыслей они не могут испытывать.

— Кажется, тебе не помешает помощник, ши-видяшая. — со стороны открытого окна донеся музыкальный баритон, потусторонний, чувственный и подчеркнутый страшным громовым раскатом.

Глава третья

Это был совсем не рыцарь спаситель.

Это был В’лэйн. Только я подумала, что ничего хуже уже не может произойти.

Не рыцарь, но Принц. По его словам, и если он не врет, то представляет Видимый или иначе Светлый Двору. И вовсе не спаситель, В’лэйн — убивающий сексом эльф. Ему подобные не ищут приключений или интрижек, они возбуждают смертельную похоть. Я быстренько осмотрела себя, проверяя на месте ли моя одежда, и испытала облегчение от наличия оной там, где ей и положено было быть. Эльфийская королевская знать источает такую непреодолимую сексуальность, затмевающую даже человеческий инстинкт самосохранения, они одурманивают разум женщинам, возбуждают ее эротическую чувствительность до максимума, превращают ее в не по человечески жадное до секса животное, заставляя молить о совокуплении. Первое, что делают женщины стоит такому Эльфу появиться в округе, начинают раздеваться.

Читая любовный роман, такое может показаться страстным, чувственным, даже сексуально привлекательным. На самом деле, это цинично, ужасно и зачастую кончается смертью. Если женщине оставляют жизнь, она превращается в прайю, в эльфийскую наркоманку, не способную вести нормальную жизнь.

Я обернулась и взглянула на Тень, торопливо зажгла еще одну спичку. Тень следила за мной все внимательнее.

— Так помогай, — резко сказала я.

— Значит, ты принимаешь мой подарок?

В нашу первую встречу, пару недель назад, В’лэйн предложил мне какой-то мистический артефакт, Браслет Круса, жест доброй воли, как уверял меня принц, в обмен на мою помощь Высокой Королеве Видимого Двора Эобил в поисках «Синсар Даб». По его словам, браслет защищает владельца от всевозможной дряни типа Теней.

А, по словам моего хозяина и наставника с тяжелым характером, у Эльфов, не важно Темные они или Светлые, всегда берегись подвоха, и они никогда не скажут все правду. Посудите сами, разве говорили бы мы правду лошади прежде чем сесть верхом, или корове, прежде чем ее съесть?

Может браслет и спасет меня, но может превратит в рабыню, а может и убьет.

В нашу последнюю встречу В’лэйн пытался изнасиловать меня в публичном месте — то есть, я не хочу сказать, что то же самое было бы лучше в уединенном месте, просто, кроме физических повреждений меня еще и унизили, я очнулась почти полностью голой посреди толпы придурочных вуаеристов. Это болезненное и противное воспоминание. В последнее время я много переживала из-за этого.

Мама хорошо воспитала меня, и я хочу чтобы потомки знали — Рэйни Лэйн порядочная женщина с высокими моральными принципами.

Я детально и красочно объяснила В’лэйну что именно я сделаю с ним при ближайшей возможности, и куда именно засуну смертельное для эльфов копье — острое словно бритва лезвие — напоследок. Я сыпала ругательствами, украшая их цветастыми прилагательными. Я вообще-то не ругаюсь, но работая барменшей хочешь — не хочешь пришлось расширить свой кругозор. Осталось четырнадцать спичек. Я чиркнула еще одной. В обрамлении окна за Тенью, возник В’лэйн, сверкающая золотом кожа, глаза словно жидкий янтарь, нечеловечески прекрасный на бархатистом ночном фоне. Скорее всего эльф парит не касаясь земли. Он отбросил волосы назад, позолоченный водопад с вспыхивающими металлическими искорками, каскадом падал на мужское тело такой чувственной красоты, намекающего на такие чувственные наслаждения, что не сомневаюсь сам сатана засмеялся в день когда его сотворили — и голос наверно у него был такой же как и у В’лэйна. Отсмеявшись эльф произнес:

— А ведь была такая милашка, когда приехала.

— Откуда тебе знать какая я была? — спросила я. — Сколько ты следишь за мной?

Эльфийский принц приподнял бровь, но ничего не ответил.

Я тоже вопросительно подняла бровь. Он был Пан, Бахус и Люцифер изображенные тысячами оттенков желания умереть-но-обладать. В буквальном смысле слова.

— Почему не заходишь? — мило поинтересовалась я. У меня были подозрения и я собиралась их проверить.

В'лэйн поджал губы, и настала моя очередь смеяться. Бэрронс просто душка.

— Из-за охранок? Поэтому я еще не голая? — я уронила спичку в тот момент, когда она уже поджаривала мне пальцы и зажгла другую.

— Охранки как-то снижают твою си…

Закончить предложение мне не удалось. Неуправляемое сексуальное желание словно лесной пожар охватило все мое существо.

Я-очень-голодна-просто-умираю-без-тебя-пожалуйста-умоляю-дай-мне-то-что-мне-так-нужно — знойный воздух наполнил мои легкие, расплавлял мозги, и жег мне хребет.

Мои сожженные останки пеплом рухнули на пол.

И так же внезапно как это сексуальное инферно навалилось, так же внезапно оно и исчезло. Я осталась трезво соображающая и на короткие мгновения, в агонии боли, очень голодная до наслаждения которое может сравнится разве что с едой со стола до которого люди не допускаются. Запретный плод. Ядовитый плод. За такой, женщина может продать свою душу. Возможно, даже предать все человечество.

— Осторожно, ши-видящая. Я решил тебя не трогать. Но не искушай судьбу.

Я стиснула зубы, поднялась, и зажгла очередную спичку, изучая своих врагов в неверном свете. Оба могут слопать меня. Просто по разному. Если выбирать, то пусть это будет Тень.

— С чего это ты меня решил не трогать?

— Я хочу, чтобы мы с тобой стали… какое это ваше слово? Друзьями.

— У маньяков-насильников друзей не бывает.

— Не знал, что ты маньяк-насильник, тогда не предложил бы.

— Ха. — мне уже удалось сесть.

Он улыбался, и я внезапно ощутила желание поверить, что все хорошо в моем мире, пусть это всего лишь иллюзия. Королевский эльф приготовил психическое воздействие. Бэрронс говорит, что вся их сущность создана для различного рода соблазнения. Колдовство накладывается на иллюзию нагроможденную на обман. Нельзя верить ни единому их слову.

— Я не привык общаться с людьми, и недооценивал свое влиянии на вас. Я не понимал, насколько глубоко Сидба-джай взволнует тебя. Хотелось бы начать все с чистого листа, — произнес он.

Я бросила догоревшую спичку и зажгла новую.

— Начни с того, чтобы избавиться от Тени.

— С браслетом, ты сможешь свободно ходить среди них. Ты никогда больше не будешь беззащитна. Зачем тебе отказываться от такого могущества?

— Ох ты божи-мой, поглядим-ка… может потому что я верю тебе ничуть не больше чем Теням? — Они хоть слишком тупые, чтобы врать. Надеюсь.

— Что такое доверие, ши-видящая, лишь ожидание что оппонент поведет себя именно так как ты просчитала заранее, последовательность прошлых действий?

— Отличное определение. А теперь вспомни свои прошлые действия.

— Помню. Это ты ничего не понимаешь. Я пришел к тебе и предлагаю дар способный спасти твою жизнь. Ты красивая женщина, ты привлекательна для мужчин. Я признаю это. Я не знал, что Сидба-джай так сильно подействует на тебя. Я даже предложил тебе бесплатное удовольствие. Ты отвергла меня. Возможно я оскорбился. Ты угрожаешь мне оружием похищенным у нашей расы. Ты говоришь мне о недоверии, а сама даешь повод именно для него. Ты подозрительное вороватое существо с наклонностями убийцы. Несмотря на твои непрекращающиеся угрозы, я остаюсь рядом, сдерживая себя от ответных оскорблений и предлагаю помощь.

Спичек становилось все меньше. Как хитро он все извратил, вроде как он сам ничего и не делал плохого, а я оказалась злодейкой.

— Да перестань ты, тоже мне, прямо фея Диньдилинь. Давай избавляй меня от проблемы. Потом поговорим.

— Неужели? Поговорим?

Я нахмурилась и зажгла очередную спичку. Где-то тут был подвох, но я еще толком не поняла где именно.

— Я же сказала.

— Как друзья.

— Друзья не трахаются, если ты про это. — Не правда, но ему знать такое совсем не нужно. Я принадлежу к поколению чей лозунг «секс — это всего лишь секс» и ненавижу это. Трахаются не только друзья, но даже люди которые друг друга терпеть не могут и те тоже. Я как-то раз застала Натали и Рика, парочка которые ни на дух друг друга не переносили, трахающимися в туалете в «Кирпичном заводе». Когда позже я спросила ее, что изменилось, она ответила, что ничего, все так же терпеть его не может, но он так классно выглядел в тот вечер. Неужели никто не понимает, что секс это то, чем мы его наделяем, и если мы будем считаем его фигней, то так оно и будет? Больше я туалеты не мыла. Сбагривала это Вал. Младшей из всего персонала.

Прошедшие несколько лет, я провела в поисках хорошего старомодного свидания, когда парень звонит, планирует что-то, заезжает за тобой на своей машине, а не на папиной или другой подружки, и везет тебя куда-то показать как он старался тебе понравится, а не так чтоб привести тебя на новомодный фильм из разряда сколько-нужно-напихать-туда-сисек-чтобы-зрители-не-заметили-отсутствие-сценария и смысла. Я ищу свидание начинающееся милым разговором, с хорошей для всех серединой, и заканчивающееся долгими, медленными поцелуями и романтическим ощущением, будто ты паришь на облаках.

— У меня этого и в мыслях не было. Мы сядем, вдвоем, и поговорим без взаимных угроз, поговорим о разнице между нами. Мы проведем один час твоей жизни как друзья.

Мне не понравилось, как осторожно она уточнил время.

— Один из моих часов?

— Наши часы значительно длинней, ши-видящая. Видишь я тебе все объясняю? Без утайки. Так и начинается доверие.

Нечто в поведение Тени привлекло мое внимание. Через минут я сообразила в чем дело. Ее ощущения изменились. Желание сожрать меня никуда не делось, но теперь она еще и злилась. Я почувствовала ее злость, так как прежде чувствовала ее чувство превосходства надо мной. Я ясно понимала, что ее злость направлена не на меня. Чиркнув спичкой я сосчитала сколько горючего у меня осталось. Всего четыре спички, и сильное подозрение, что В‘лэйн делает нечто и сдерживает аморфного пожирателя жизни.

Возможно ли что очень сильная Тень могла накинутся на меня, даже при свете, если бы В’лэйна не было здесь?

— Один час, — выдавила я. — Но браслет я не принимаю. И ты не будешь пробовать эти свои «трахни-меня» штучки. И я хочу кофе.

— Не сейчас. Время я выберу сам, МакКайла.

Он назвал меня по имени, словно мы уже друзья. Мне это ни на йоту не понравилось. Я чиркнула последней третьей спичкой.

— Хорошо. Помогай.

Я размышляла, на что я только что согласилась, и сколько еще требований предъявит В’лэйн прежде чем избавит меня от Тени — у меня не было никаких сомнений он будет тянуть до последнего, лишь бы напугать и унизить меня по максимуму — и тут он произнес шелковым тоном:

— Да будет свет, — и внезапно все лампочки в комнате зажглись.

Тень взорвалась, разлетевшись на множество мелких темных фрагментов. Они спешили в сторону ночи, словно безумные тараканы вылетали из комнаты, и я чувствовала невысказанную боль Невидимых. Если свет и не убивал их, то без сомнений он был для них мини версией Ада.

После того как последний дрожащий фрагмент сбежал через подоконник, я поспешно закрыла окно. Аллея снова была залита ярким светом. И там никого не было.

В’лэйн исчез.

Я собрала с пола фонарики, снова засунула их за пояс и прошлась по магазину, разыскивая Тени в укромных уголках и шкафах. Я ничего не нашла. Все лампочки снаружи и внутри исправно горели. Это вывело меня из равновесия. В’лэйн помог мне так легко, и с такой же легкостью мог снова погрузить магазин в темноту, ему даже не пришлось входить внутрь. Что еще он может натворить? Насколько силен эльфийский принц? Ведь охранные заклинания должны были помешать ему воздействовать физически? Кстати, про охранки, почему они пропустили Тени? Бэрронс защитил свою собственность только от Гроссмейстера? Если он умеет это делать, почему бы не защитить все здание от всего сразу? Исключая, конечно же, клиентов магазина, хотя и так ясно, что книжная лавка лишь прикрытие — Бэрронсу деньги нужны как Ирландии дождь.

Мне нужны ответы. Меня тошнит от неизвестности. Меня окружают эгоистичные, непредсказуемые, капризные, наглые засранцы, и я знаю, если я не могу их побить, надо к ним присоединится. Я уверена, я тоже могу быть наглой засранкой. Мне просто нужно практика.

Я хотела знать больше о Бэрронсе. Я хотела узнать живет он в этом здании или нет. Я хотела разузнать больше о его загадочном гараже. Он как-то проговорился о подземелье под магазином глубиной в три этажа. Я хотела знать, что он может хранить в подземном убежище.

Я начала с магазина. Передняя часть была именно тем, чем кажется, книжная лавка с широким ассортиментом литературы. Я перешла в дальнюю часть. Первый этаж был безликим музеем, чрезмерно набитым антикварными произведениями искусства, но ничего личного о хозяине все этого множество артефактов сообщить не могло. Даже его студия, единственная комната от которой я ожидала немного более личного, представила мне лишь холодное, отражения в большом зеркале с деревянной рамой, оно занимало стену между стеллажами вишневого дерева, и располагалось за богато декорированным письменным столом 15 века. На первом этаже не было ни спальни, ни кухни, ни столовой.

Все двери на втором и третьем этажах были закрыты. Они были прочные деревянные с сложными замками, которые я никак не могла открыть или взломать. Поначалу я осторожно дергала за ручку двери, боясь вдруг Бэрронс окажется внутри одной из этих комнат, но достигнув третьего этажа, я уже не стесняясь раздавала дверям злые пинки и хорошенько трясла каждую ручку. Сегодня я проснулась в темноте. Я устала жить без света. Мне надоело, что кто-то другой контролирует освещение.

Я затопала вниз по лестнице, и вышла к гаражу. Дождь почти прошел, но небо все еще оставалось темным от грозовых туч, в возможность рассвета верилось с трудом, если бы не 22 летний опыт убеждавший меня в том, что такое явление все же существует. Дальше по аллей, слева от меня, на краю опустошенного квартала беспокойно толпились Тени.

Я двумя руками показала им ФАК.

Проверила дверь гаража. Закрыта, конечно.

Я подошла к ближайшему замазанному краской окну и разбила его рукояткой фонарика. Звон разбитого стекла успокоил мою душу. Сигнализации нет.

«Получи-ка, Бэрронс. Как видишь, не все у тебя под контролем». Возможно гараж был тоже защищен заклинаниями, от кого-то, но не от меня. Я разбила торчащие куски стекла, чтобы не порезаться, перелезла через подоконник и спрыгнула на пол.

Щелкнула выключателем рядом с дверью, потом просто минуту стояла с усмешкой идиота на лице. Я и раньше видела его коллекцию, даже водила парочку его машин, но вид их всех вместе, одна блестящая фантазия за другой, это полнейший отрыв мозгов для кого-то моего типа.

Я обожаю автомобили.

Все. Гладкие и спортивные, приземистые и мощные, от роскошных седанов до быстроходных купе, от новомодных до классики, я фанатик автомобилей — и у Бэрронса есть они все. Ну, может и не все. Я пока что не видела у него «Бугатти», правда, учитывая 1003 лошадиных сил и цену в миллион долларов, не особо ожидаю, но он обладает практически всеми машинами моей мечты. У него есть даже, покрашенный в британский гоночный зеленый — в какой же еще — «Стингрэй» 1964 года.

Далее черный «Мазератти» притаился неподалеку от «Волф Каунтач». Вот красный «Феррари» растянулся почти мурлыча, рядом с — улыбка потухла мгновенно — «Майбах» Роки О’Баниона. Машина сразу напомнила мне о шестнадцати смертях которых не должно было произойти и о человеке который не заслужил смерти, и в том что так случилось есть и моя вина. Своими смертями они, временно, выкупили мне право на жизнь.

Куда бы пристроить противоречивые переживания? Или мне нужно повзрослеть и начать делить память на отсеки? Разделение это просто способ договориться со своей совестью. Засунуть парочку там, и парочку здесь, расставить все так, чтобы скрыть грехи и жить дальше под их рассредоточенным давлением, иначе все разом они нас раздавят?

Я выкинула из головы все автомобильные мысли и начала поиск дверей.

Гараж когда-то был торговым складом, и я совсем не удивилась бы узнав, что занимает он почти квартал. Пол — полированный бетон, стены — литой бетон, перекрытия — сталь. Все окна закрашены в черный, от оконных проемов у самого потолка, до двойного окна внизу у двери, одно из которых я и разбила. В гараже была одна раздвижная дверь. Кроме этого и множества машин, там не было ничего. Ни лестницы, ни шкафов, ни потайных дверей под резиновыми ковриками на полу. Я знаю, я искала, там не было ничего.

Так, где же три подземных уровня и как я до них доберусь?

Я стояла посреди огромного гаража окруженная прекраснейшей коллекцией в мире, спрятанной в безымянной аллее в Дублине, и пыталась думать как их странный хозяин. Тщетное занятие. Я не была уверена, что у него вообще есть мозг. Может быть, у него внутри лишь холодный расчетливый микрочип?

Я скорее почувствовала, чем услышала шум, громыхание у меня под ногами. Я задрала голову и прислушалась. Через минуту я опустилась на пол, сдула тонкий слой пыли и прижалась ухом к холодному бетону. Глубоко подо мной, внизу, что-то ревело.

Оно звучало раздраженно, чудовищно, волосы у меня встали дыбом. Я закрыла глаза и постаралась представить пасть способную издать такой звук. Оно грохотало и ревело, снова и снова, каждый леденящий душу вой длился целую минут или дольше, эхом раздаваясь из своего бетонного подземного склепа.

Что это было? Какое чудовище обладает такими мощными легкими? Почему оно издает такие звуки? Они были безутешнее вопля отчаяния, в них было больше горя чем в погребальном плаче, холодный, полный страдания рев существа, которое нельзя было спасти, одинокого, брошенного всеми, обреченного на бесконечную агонию в аду.

Руки покрылись гусиной кожей.

Теперь добавился другой крик, в нем был ужас, а не мука. Он слился в ужасный концерт с тем долгим страшным воем.

Они замолчали.

Тишина.

Я в полном расстройстве стучала костяшками по полу, мысленно спрашивая себя, не слишком ли я увлекалась.

Больше не было желания надрать зад и наглость испарилась, я собралась уходить. Как только я вышла в аллею, задул ветер и погнал мусор по тротуару, густая туча распалась на мелкие облака, показался кусочек темного неба. Уже почти рассвело, но полная луна все еще ярко светилась на небе. Справа от меня в Темной Зоне, больше не было Теней. Они сбежали от чего-то, и это не луна или рассвет. Я часто наблюдала за ними из окна, они сдавались рассвету с раздражением, самые большие держались до последнего. Я посмотрела на лево и у меня перехватило дыхание.

— Нет, — прошептала я.

Прямо за огнями дома, стояла высокая фигура завернутая во что-то, черная ткань шелестела на ветру.

Несколько раз за последнюю неделю поздно ночью мне казалось будто я замечаю что-то в окне. Нечто настолько банальное, что я отказывалась верить в реальность. И теперь тоже.

Хватит с меня эльфов.

— Тебя там нет, — сказала я и рванула бегом по аллее, взлетела по лестнице, пинком распахнула дверь и оказалась внутри. Когда я посмотрела назад, фигура уже исчезла.

Я нервно рассмеялась. Конечно.

Ее там никогда и не было.

Я приняла душ, высушила волосы, оделась, взяла холодный латте из холодильника и спустилась вниз, где столкнулась с Фионой и полицейскими, приехавшими арестовать меня.

Глава четвертая

— Я уже сказала вам. Он расследовал убийство моей сестры.

— И когда вы в последний раз его видели?

— Уже говорила. Вчера утром. Он зашел в книжный магазин.

— Почему он зашел в книжный магазин?

— О, Господи, я ведь уже рассказывала вам. Он зашел сообщить мне, что пересмотрел дело моей сестры и так как новых улик не обнаружилось, он сожалеет, но дело останется закрыто.

— Вы хотите чтобы я поверил будто инспектор О’Даффи, у которого между прочим прекрасная жена и трое детей, который каждое воскресенье ходит в церковь с семьей и родственниками — семейные сходки он пропускал всего четыре раза за последние пятнадцать лет, и то из-за похорон — просто так, проходя мимо ранним утром, зашел лично навестить сестру убитой девушки, чтобы сказать ей, что закрытое дело так и останется закрытым?

Вот фигня. Даже я сообразила насколько все это нелогично.

— Почему он просто не позвонил?

Я пожала плечами.

Допрашивающий меня инспектор Джейни подал знак двум офицерам, чтобы те закрыли двери. Оттолкнулся от стола и обошел его кругом, остановившись рядом со мной. Я чувствовала его позади, чувствовала, как он смотрит на меня. Присутствие древнего украденного копья, засунутого в ботинок, под джинсы, заставило меня занервничать. У меня будут большие неприятности, если мне предъявят обвинение и обыщут.

— Мисс Лэйн, вы привлекательная молодая женщина.

— И что дальше?

— У вас с О’Даффи был роман?

— Я вас умоляю! Вы серьезно считаете, что он в моем вкусе?

— Мисс Лэйн, был ли он в вашем вкусе, я не знаю. Именно был. Он мертв.

Я свирепо глянула на полицейского нависающего надо мной, он пытался использовать доминирующую позицию, чтобы напугать меня. Он не знал, в какую передрягу я попала с самого утра, и не знал, что после всего пережитого, мало чем в человеческом мире меня можно испугать.

— Так вы будете меня арестовывать или нет?

— Его жена сказала, что он словно обезумел в последнее время. Был обеспокоен. Перестал есть. Она не понимала в чем причина. Вы знаете?

— Нет. Я вам уже шесть раз повторила. Сколько еще мне нужно будет это сказать? — я словно плохая актриса в ужасном фильме.

Он, кстати, тоже.

— Столько сколько сочту нужным. Давайте начнем с самого начала. Расскажите мне еще раз, как вы увидели его впервые, в участке.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Откройте глаза и отвечайте на вопрос.

Я открыла глаза и зло уставилась на инспектора. Все еще не могу поверить, что О’Даффи мертв. Великолепно испортил мне жизнь, умер с перерезанным горлом и сжимая в руках листок с моим именем и адресом магазина. Поэтому его брат по — ну, не совсем по оружию, дублинские полицейские не носят пистолетов — не долго раздумывая, пришел искать меня. Я провела утро сражаясь с Тенями и разбираясь с убивающим сексом Эльфом, обнаружила нечто чудовищное, рядом с моей спальней, обитающее под гаражом Бэрронса, и теперь я в полицейском участке, и меня допрашивают по подозрению в убийстве. Может день стать еще поганее? Да, мне не предъявили официальное обвинение, но они постарались, используя методы давления, сделать вид будто они собираются обвинить меня. И мне ясно дали понять, что они ухватятся за любую возможность, чтобы сфотографировать меня в анфас и профиль у стенки с разметкой. Я чужая в этом городе, почти все мои ответы были невнятными, и визит О’Даффи ко мне в воскресное утро выглядел очень подозрительно.

Я повторила историю рассказанную еще час назад, и час до того, и час до того часа. Он и еще двое других полицейских задавали мне вопросы. Допрос продолжался все утро и большую часть дня. Меня оставили в покое лишь на 45 минут, когда мои мучители ушли на обед. Они вернулись источая восхитительные ароматы вымоченной в уксусе рыбы и чипсов. Полицейские делали все чтобы поймать меня, задавали одни и те же вопросы просто перефразируя их… Кофеин моего холодного латте уже давно испарился из организма и я умирала от голода.

С одной стороны, я ценила то, что делал инспектор Джейни. Такая уж у него работа, и он очень хорошо ее исполняет, и понятно что Патрик О’Даффи был его другом. Я надеялась, что то-же самое они делали для Алины. С другой стороны, все это приводило меня в бешенство. Мои проблемы были намного важнее этих разборок. Огромная бесполезная трата моего времени. И еще я чувствовал себя такой беззащитной. Исключая сегодняшнее утреннее путешествие в переулок за домом, я не выходила на улицу с того самого момента как увидела нечто на складе 1247 Ла Ру неделю назад. Ощущение было такое, будто я ходячая мишень, с нарисованным «яблочком» на лбу. Знает ли Гроссмейстер где меня найти? Какой у меня номер в его черном списке? После того как он вошел в портал, он все еще где-то там? Следит ли он за магазином? Когда я в гордом одиночестве выйду из участка, меня тут-же схватят его подручные Носороги (так я называла низшую касту огромных, отвратительных, серокожих Невидимых с широкими, приземистыми, бочкообразными телами, с выступающими челюстями и надбровными дугами)? Может мне настоять на своем официальном аресте? Стоило только этой мысли появиться, и я тут же от нее отмахнулась. Люди не смогут защитить меня. Я удивленно моргнула, ошарашено соображая, что больше не причисляла себя к этому сословию.

— Он был моим шурином, — внезапно сказал он.

Я вздрогнула.

— Допускаю, что вы непричастны к убийству, но мне все равно придется придумать, как объяснить сестре, какого хрена он делал с тобой, в утро своей смерти, — горько сказал он. — Так какого хрена он делал, мисс Лэйн? Потому что мы с вами прекрасно понимаем, ваша история — дерьмо. Патти не пропускал мессу. Патти не расследовал дела после работы. Патти оставался жив, потому что любил свою семью.

Я уныло изучала свои аккуратно сложенные на коленках руки. Мне срочно нужен маникюр. Я попыталась представить, что почувствует и подумает жена офицера погибшего всего спустя пару часов после визита к юной красавице, если ей рассказать мою версию. Она поймет что ее обманывают, и лучше уж горькая правда, чем неизвестность, упрятанная под покровом лжи. Поверит ли она, как поверил ее брат, что ее ненаглядный Патти изменял ей и предал супружескую клятву в то утро, когда был убит?

Я никогда не любила врать. Мама растила нас с твердым убеждением, что каждая ложь выпускает нечто в мир, и это нечто неизбежно вернется и цапнет за петунию.

— Я не могу объяснить поступки инспектора О’Даффи. Могу лишь рассказать, что именно он сделал. Он зашел ко мне сообщить, что дело Алины не будут повторно расследовать. Это все что я знаю.

Я утешала себя тем, что скажи я ему всю правду, всю подноготную, про то, что О’Даффи каким-то образом обнаружил, что нечто большое, плохое и не человеческое появилось в Дублине, и именно поэтому его и убили, он бы поверил мне еще меньше.

День тянулся бесконечно.

Кто владеет книжным магазином? Как вы с ним познакомились? Почему вы там живете? Он ваш любовник? Если дело закрыли, почему вы не уезжаете домой? Откуда у вас синяки? Где вы работаете? На что живете? Когда собираетесь возвращаться домой? Что вы знаете о трех брошенных в переулке, за книжным магазином, машинах?

Все это время, я ждала, что Бэрронс придет и спасет меня, наверно это последствия моего детства в мире, где почти все детские сказки о том, как принцы спешат на помощь принцессам. Мужчины на юге любят подыграть такому имиджу.

Странный новый мир и правила здесь другие — каждая принцесса сама за себя.

Меня отпустили в семнадцать сорок пять. Шурин О’Даффи проводил меня до дверей.

— Я буду следить за вами, мисс Лэйн. Каждый раз, обернувшись вы будете видеть мое лицо. Я приклеюсь к вашей заднице.

— Замечательно, — устало ответила я. — Может меня подвезут назад к книжному?

Понятно, значит — не подвезут.

— А позвонить я могу? — он снова хмуро смерил меня взглядом. — Вы шутите? Парни, сегодня утром вы мне даже сумку не позволили взять. У меня нет денег на такси. А вдруг на меня нападут?

Удаляясь инспектор Джейни бросил через плечо:

— У вас нет сумки, мисс Лэйн. Зачем на вас нападать?

Я тревожно взглянула на свои часы. Когда они забрали меня из книжного, они заставили вынуть фонарики из-за пояса джинсов и оставить их Фионе.

Прогремел гром, от этого звука задрожали окна.

Скоро стемнеет.

— Эй, ты, погоди!

Я не сбавляя скорости, шла дальше.

— Красавица, погоди минутку! Я надеялся, что снова увижу тебя!

Именно слово «красавица» зацепило мои ноги словно лассо, а голос заставил их остановиться. Я провела рукой по моим недавно безжалостно обрезанным волосам и посмотрела вниз на мешковатую темную одежду. Комплимент был бальзамом на мою душу, голос молодой, мужской и такой веселый. Я остановилась. Я знала, это не правильно.

Это был тот парень с мечтательными глазами, которого я видела в музее, когда искала ОС.

Я густо покраснела. Это был день, когда В’лэйн опробовал на мне свои «смерть от секса» чары и я разделась посреди знаменитой экспозиции ирландского золота, прямо там, перед Богом и кучей зрителей.

Полыхая как маков цвет, я снова набрала скорость, и зашлепала по лужам. Шел дождь — вот жабня — и тротуары вечно забитого людьми дублинского района Темпл Бар были полупустынны. Мне нужно было спешить, на перегонки с темнотой, старательно избегая встреч с парнями, свидетелями моего позорного стриптиза.

Он вприпрыжку бежал рядом, и я не удержалась и посмотрела на него. Высокий, темноволосый, мечтательные глаза, он был мужчина еще не расставшийся с юностью, прекрасный возраст, когда у парней бархатистая кожа и гибкие твердые тела, без грамма лишнего жира. Готова поспорить, у него железный пресс и шесть кубиков. И он однозначно «левша». Давным-давно в моей прошлой жизни, я бы отдала зуб за свидание с ним. Я бы оделась в золотой и розовый, высоко стянула бы свои длинные светлые волосы в игривый хвостик, накрасила бы ногти оттенком розового под названием «Юные сердца так сильно трепещут сегодня ночью».

— Отлично, тогда я побегу с тобой — просто сказал он. — Куда ты так спешишь?

— Не твое дело.

Убирайся, красавчик. Такие, как ты, больше не подходят мне. Какая жалость.

— Я боялся, что не увижу тебя больше.

— Ты меня даже не знаешь. К тому же, я уверена, ты видел больше чем достаточно, тогда в музее, — желчно съязвила я.

— О чем ты?

— Сам знаешь.

Он вопросительно на меня поглядел.

— Все что я знаю, это то, что мне пришлось сразу же уйти после встречи с тобой. Мне нужно было на работу.

Он не видел моего раздевания? В моей мрачной жизни стало чуточку светлее.

— Где ты работаешь?

— Департамент Древних Языков.

— Где?

Красивый и умный.

— Тринити.

— Здорово. Студент?

— Ага. А ты?

Я покачала головой.

— Американка?

Я кивнула.

— Ты? — ирландского акцента у него не было.

— Немного того, немного другого. Ничего особенного. — улыбнулся он мне в ответ и подмигнул. Мечтательные глаза, длинные черные ресницы.

Ах. Правильно. Этот парень был особенный сверху до низу. Я хотела узнать его получше. Я хотела поцеловать его. Я хотела коснуться губами этих ресниц. И его, скорее всего, убьют если он будет рядом со мной. Я убиваю чудовищ невидимых остальным людям и я провела сегодня весь день в полицейском участке, меня подозревают в убийстве человека которого я не убивала, а о тех шестнадцати что я убила никто и не знает.

— Отстань от меня. Я не могу быть твоей подружкой, — прямо ответила я.

— Это слишком интригующе, чтобы пропустит. Что у тебя за история, красавица?

— Нет у меня истории. У меня есть жизнь. И ты мне не подходишь.

— Бой-френд.

— Толпы.

— Правда?

— А как же…

— Да, перестань, не отшивай меня.

— Считай, что уже отшила. Иди на хрен. — равнодушно сказала я.

Он поднял руки, сдаваясь.

— Хорошо. Я понял, — и остановился.

Я заспешила по тротуару подальше от него и даже не обернулась. Мне хотелось плакать.

— Я буду неподалеку, — прокричал он мне вслед. — Если передумаешь, знаешь, где меня искать.

Точно. Департамент древних языков в Тринити. Я мысленно поставила галочку никогда туда не ходить.

— Думаю, они меня узнали, — сказала я, когда вошла в книжный. За стойкой был Бэрронс, а не Фиона. Странно. В этот момент он как раз пробивал в кассе чек, словно нормальный человека на нормальной работе. Он оборвал меня предостерегающим взглядом — замолкните, мисс Лэйн — и отвернулся к покупателю.

— Переверни вывеску, — сказал он, когда клиент вышел. Он шлепнул лист бумаги на стол и начал что-то писать.

— Кто узнал вас?

— Тени. Они… Не знаю, как сказать, но они как-то возбудились увидев меня. Словно узнали меня, и я ведь разозлила их. Думаю, что они гораздо более разумные, чем ты считаешь.

— Мне кажется, у вас разыгралось воображение, мисс Лэйн. Вы уже перевернули вывеску?

Я перевернула вывеску. В этом весь Бэрронс, властный до самых своих сталью подбитых ботинок.

— Зачем? Закрываемся пораньше?

Он закончил писать, вышел из-за стола и протянул мне объявление, которое нужно было повесить рядом с вывеской.

Я прочла.

— И на сколько? — я была удивлена. Книжный наше прикрытие и теперь он его закрывает?

— По меньшей мере, на пару недель. Разве что, вы сами, мисс Лэйн, встанете за прилавок.

— А где Фиона?

— Фиона выключила свет и оставила открытым окно прошлой ночью.

Я споткнулась — отшатнулась — и чуть не упала от такой новости. Я успела ухватиться за витрину, свалив несколько безделушек и множество новых бестселлеров с нее.

— Фиона пыталась убить меня? — я знаю, что она меня терпеть не может, но не до такой же степени. Это перебор!

— Она заявила, что хотела просто напугать вас. Она хотела, чтобы вы уехали домой. Я уже начал думать, что ей удалось. Где вы были целый день?

Я была слишком обескуражена злобой Фионы, чтобы ответить. Мне и так приходится оборонятся от всяких напастей, а тут еще и она. Я не была слишком искушенной в бабских хитростях и не заметила изящной пакости прямо перед носом.

— Господи, что она наделала? — выдохнула я. — Пробралась в магазин поздно ночью? Как же ей самой удалось выбраться?

— Допускаю, что так же как и вам. Фонарики. Должен признаться вам, мисс Лэйн, я приятно удивлен как вы хорошо очистили здание. Тени наверное были повсюду.

— Были и я их не выгоняла. Мне удалось очистить только часть магазина. В’лэйн закончил остальное. — равнодушно сказала я. Как забавно, а я ведь упорно старалась спасти жизнь Фионе, от тех чудовищ, что она натравила на меня.

Наступила мертвая тишина, и Бэрронс взорвался:

— Что? В’лэйн был здесь? В моем магазине? — его пальцы сжались на моем предплечье.

— Бэрронс, мне больно, — вскрикнула я.

Он моментально отпустил меня.

Бэрронс опасно силен. Я думаю, он должен постоянно соблюдать меры предосторожности касаясь чего-то, или он просто сломает кости. Я потерла руку. Завтра будут синяки. Снова.

— Простите, мисс Лэйн. Итак?

— Нет, конечно его не было в самом книжном, ты же оставил охранные заклинания, да? Кстати об охранках, почему они не защитили от Теней?

— Они защищают лишь от определенных вещей.

— Почему не защититься от всего сразу?

— Охрана требует… ресурсов. Защита имеет свою цену, как и любая сила. Для отпугивания Теней отлично подходит электричество. К тому же, они глупы.

— Я в этом не уверена. — и рассказала Бэрронсу про ту Тень с которой столкнулась в комнате, как я потерялафонарики и осталась с одним коробком почти закончившихся спичек, как на заднем дворе появился В’лэйн и как он разогнал Тени.

Бэрронс внимательно слушал, задавал множество вопросов о моей беседе с принцем, а закончил все:

— Ты трахалась с ним?

— Что? — закричала я. — Конечно нет! — я потерла лицо обеими руками и целую минуту не отнимала ладоней.

— Разве я не стала бы после этого зависимой? — подняла я голову.

Бэрронс изучал меня своим холодным темным взглядом. — Нет, если он защитит тебя.

— Они и это могут? Правда?

— Попытайтесь немного скрыть свою заинтригованность, мисс Лэйн.

— Я не заинтригована. — возразила я.

— Хорошо. Вы ведь не доверяете ему?

— Я не доверяю никому. Ни ему. Ни вам. Никому.

— Тогда, возможно, вы останетесь живы. Где вы сегодня были?

— Разве Фиона тебе не сказала? — я училась у него отвечать вопросом на вопрос. Отвлекать. Уклонятся.

— Она была не очень разговорчива, когда я… уволил ее. — маленькая заминка перед словом «уволил», почти незаметная, но с этим человеком нужно держать ухо востро.

— А что если ей вздумается вернуться и попытаться еще раз совершить покушение на меня?

— Не переживайте. Так, где вы были?

Я рассказала ему о Гарде, о том что я провела день в участке, и что О’Даффи мертв.

— И они решили, что вы перерезали горло мужчине два раза превосходящему вас по размеру? — фыркнул он. — Какой абсурд.

Внезапная, глубокая тишина окутала мой разум. Я не говорила Бэрронсу, как именно умер О’Даффи.

— Да, — зацепилась я за эту фразу. — Ты же знаешь, какие эти полицейские. Кстати, а где был ты? Мне не помешала бы помощь в последние двадцать четыре часа.

— Вы кажется, прекрасно справились и сами. У вас теперь новый друг, В’лэйн, вот пусть и помогает. — он произнес имя принца так, словно тот был надменной мелкой феей, а не грозным, смертельно соблазнительным представителем Светлого Двора.

— А что произошло с окном в гараже?

Я не собиралась признаваться человеку, который уже знал, как именно убили О'Даффи, что он прячет под гаражом какое-то чудовище. Я пожала плечами и ответила:

— Я не знаю. А что?

— Оно разбито. Вы слышали что-нибудь прошлой ночью?

— Я была слишком занята, Бэрронс.

— Надеюсь Тенями, а не В‘лэйном.

— Ха.

— Вы не были в гараже?

— Нет.

— Вы ведь не стали, бы мне врать?

— Конечно нет. — не больше чем ты сам врешь мне, добавила я про себя. Какая честность у воров?

— Ну что же, тогда спокойной ночи, мисс Лэйн. — он кивнул и бесшумно вышел в двери, направляясь в заднюю часть здания.

Я вздохнула и стала подбирать с пола различные книги и безделушки, свалившиеся с витрины. Мне никак не удавалось отделаться от мысли, что Фиона пробралась прошлой ночью в здание и выключила везде свет. Хотела выкурить мою петунию отсюда. Эта женщина хотела, чтобы я умерла. Я не могла представить себе, кто бы смог так сильно привязаться к Бэрронсу, чтобы испытывать такие сильные чувства к нему. Все равно, я знала, между ними что-то было, не только лишь близость и глубокая страсть долгого знакомства.

Из глубины магазина раздался грубый рык. Через мгновение Бэрронс ворвался в двери таща за собой персидский ковер.

— Что это? — спросил он.

— Ковер? — захлопала я ресницами, что за глупые вопросы он задает.

— Я знаю, что это ковер. Что это такое? — он сунул ковер мне под нос, тыкая пальцем в дюжину обгорелых пятен.

Я посмотрела на него.

— Ожоги?

— Метки от упавших спичек, мисс Лэйн? Спички, которые кое-кто уронил флиртуя с пагубным эльфом, мисс Лэйн? Вы представляете себе, сколько стоит этот ковер?

Не думала, что он может еще больше раздуть ноздри. Глаза метали черны молнии.

— Пагубный? Ах, какая беда, английский твой второй язык? Или третий? — только кто-то выучивший язык по словарю, может использовать такие слова.

— Пятый, — прорычал он. — Отвечай.

— Не дороже моей жизни, Бэрронс. Моя жизнь — бесценна.

Он свирепо мерил меня взглядом. Я еще выше задрала подбородок и яростно смотрела в ответ.

У нас с Бэрронсом уникальный способ общаться. Мы с ним ведем невербальные разговоры, когда слова можно прочитать во взгляде, и прекрасно понимаем друг друга.

Я не произнесла: «Ты такой упрямый засранец». А он не сказал: «Если ты еще когда-нибудь спалишь один из моих ковров стоимостью в четверть миллиона, я тебя выпорю», и я не ответила: «О, милый, а ты хотел бы?». А он не возразил: «Когда вы повзрослеете, мисс Лэйн? Я не тащу маленьких девочек в кровать», а я не огрызнулась: «Я не пошла бы в твою кровать, пусть даже это было бы единственное безопасное место от Гроссмейстера во всем Дублине».

— Возможно однажды вы передумаете. — сказал он своим суровым и низким голосом.

Я чуть не поперхнулась.

— Что? — в наших бессловесных разговорах существовало правило, никогда не озвучивать их. Это единственное условие на котором и происходили наши беседы.

Он холодно улыбнулся мне.

— Что есть вещи ценней вашей жизни, мисс Лэйн. Кое-что. Так что не завышайте цену. Потом пожалеете.

Он отвернулся и зашагал прочь, таща ковер за собой. А я пошла спать.

Утром я проснулась, разобрала свою защиту от чудовищ, открыла дверь и прямо в коридоре увидела маленький телевизор с встроенным дивиди и видео проигрывателем.

Манна небесная! Я уже думала, раз Фиона пропала, свиснуть тот телек, который она держала за прилавком. Теперь не придется этого делать…

Рядом лежала видеокассета.

Я занесла телевизор в комнату, включила в розетку, засунула кассету и включила воспроизведение. Телек был заранее настроен на видео.

Я вздрогнула и выключила. Пинком откинула стул.

Каждый раз стоит мне только подумать, какая я умная и хитрая, я обнаруживаю что сотворила какую-нибудь глупость. Папа говорит, что существует три типа людей: те, кто не ничего не знает, те, кто ничего не знает и понимает это, и те, кто знает, насколько много они не знают.

Сложная классификация.

Теперь, думаю, я наконец-то выросла из «незнаек» и доросла до тех, кто знает, сколько много им еще предстоит узнать.

Глава пятая

Я перевернула вывеску с размашистой надписью ярко-розовым фломастером — «Книги и сувениры Бэрронса, летом работаем с 11 утра до 7 вечера, с понедельника по пятницу»— и довольная собой, закрыла входную дверь.

Только что закончился мой первый рабочий день. Сегодня мое резюме, до сих пор включавшее лишь опыт работы барменшей, пополнилось опытом работы продавщицей в книжном магазине. Возможность заработать я не собиралась упускать. Бэрронс предложил мне работу вчера вечером, он произнес слова: «разве что, вы сами хотите встать за кассу, мисс Лэйн».

Отработав всего один день, я поняла, что работа была гораздо сложнее, чем просто из редко выбить чек за покупки. Нужно было позаботиться о снабжении, заказать литературу, вести бухгалтерский учет, чтобы не разориться, а ведь еще были клиенты, которые частенько и сами не знали чего хотят.

В магазине конечно были классные товары, но кое-что просто необходимо было сменить. К примеру, кое-какие журналы продавать мы больше не станем, я не собираюсь тратить все свое драгоценное время и гонять малолеток от стойки с мужскими журналами.

Полки с женскими журналами нуждались в серьезной доработке. Я планировала добавить туда популярных журналов мод с привлекательными обложками. И конечно же, нужно было разнообразить отдел писчих принадлежностей. Ярко розовый фломастер был мой личный. Магазин Бэрронса предлагал покупателям обыкновенные карандаши и старомодные наборы перьевых ручек, такие которыми за целую вечность и одного письма не напишешь. Бэрронс по-видимому не понимал что краткость — ржу-нимагу, ИМХО, и т. д. — стала нормой, и в мире где все теперь супер-скоростное и беспроводное, никто не захочет пользоваться обыкновенным дозвоном.

У меня имелись свои причины, чтобы согласиться на эту работу: во-первых, в конце концов у меня закончатся деньги, скорее раньше, чем позже, а во-вторых — если Гарда начнет копать под меня, я смогу сослаться на работу как на причину своей вынужденной задержки в Дублине. Скажу им, что учусь как управлять своим собственным книжным у себя дома, в Америке.

Фиона увеличила свой рабочий день до абсурдного одиннадцати часового графика, я ни за какие коврижки не стану так работать. Так как я теперь здесь главная, то первым моим директорским решением было смена часов работы, теперь книжный открывался в такое время, чтобы я смогла спокойно выспаться и успеть сделать свои дела. Я решила, что это не проблема, и состояние мировой торговли от этого не пострадает.

Вендетта за мою сестру — и единственную кровную родственницу, насколько я знаю, но это неясное дело и все выяснить прямо сейчас я не смогу, придется ограничится звонком домой — была самым главным моим делом. Ну, месть и еще постараться выжить.

За сегодня в книжном было двадцать семь клиентов, не считая пацанов, которых я гоняла. Свободное время между обслуживанием покупателей и гонянием мальчишек я использовала с пользой, сперла себе из магазинной коллекции новый дневник, в кожаном переплете ручной работы, и сложила туда фотографии Алины в Дублине и в окрестностях, те, что нашла у Гроссмейстера.

Алина.

Господи, почему? Хотелось кричать. Почему именно она? В мире полно уродов — почему он не убил кого-то из них? Теперь, когда я узнала, что меня удочерили, я обиделась на Бога вдвойне. У других людей полно родственников. У меня была всего одна сестра.

Смогу ли я жить как раньше? Притупиться ли моя боль? Наверное, я никогда не перестану тосковать по Алине. Пустота в моем сердце, как-бы отчаянно я не стремилась ее заполнить хот чем-то, так и останется пустотой от потери близкого и родного человека. Пустоту внутри могла заполнить только Алина.

Но… возможно месть сгладит боль. Уничтожив того гада, который убил мою сестру, может боль перестанет так сильно терзать меня, утратит свою остроту, и я смогу жить не истекая кровью?

Наклеивая Алинины фотки в дневники я по новой разбередила себе душу, печаль снова охватила меня. Столько всего навалилось на меня за последние дни, что я просыпаясь утром уже не думала: «Алина мертва, как мне прожить день?». Раньше это было самым важным. В моей голове теперь крутились мысли, типы: «Вчера я ограбила мафию, и теперь меня убьют», или «Прикинь, а вампиры то на самом деле существуют», или «Может быть, что Бэрронс был бой-френдом моей сестры». Вот такие думы. К моему огромному облегчению неделю назад последний домысел оказался лишь пустой фантазией.

Теперь, когда странность — норма моей жизни, страдания и гнев в купе с желанием отомстить превратились в нечто слишком даже для меня.

Внутри проснулась Мак, которую я никогда раньше не знала. Я не могла заставить ее одеться. Я не могла уговорить ее принять душ. Она не годится для изысканного общества. Я не могла присвоить ни одну из ее мыслей. Моей единственной надеждой было то, что она будет молчать.

Первобытная маленькая дикарка, она жаждала крови. И она ненавидела розовый цвет.

Я уперлась ногами в пол.

— Ни за что. Я туда не пойду. Бэрронс, с ограблением могил покончено, и точка.

— Ручка не ваша.

— Чего? Какая еще ручка? — я думала мы обсуждаем разрушение надгробий, осквернении святой земли, и кражу, что само по себе было преступлением по мнению церкви и человечества. Про ручки мы закончили разговор еще по дороге сюда, и разговор о моем желании заказать новые, классные, тоже был закончен. Он слушал мою болтовню в ошеломленном молчании. Подозреваю, что мало кому из женщин удавалось его так обескуражить.

В конце концов он только спросил меня:

— Сколько я плачу вам за работу в моем книжном магазине?

В последнюю минуту я помедлила с суммой, которую еще раньше решила назвать. Когда он согласился, я чуть было не закричала от радости, но в этот самый момент он остановил «Вайпер» и я впервые смогла осмотреться.

Мы оказались в предместьях Дублина, в узком переулке, рядом с очень темным и очень древним кладбищем. Последний раз я была на кладбище в день Алининых похорон.

Я обхватила холодные железные прутья главного входа и задумчиво осмотрела надгробные камни.

— Ручка, это метафора, мисс Лэйн. Ставить точку не ваша прерогатива, а моя. Вы детектор ОС. Я — директор ОС. Вы пройдете по кладбищу. Я особенно интересуюсь неотмеченными могилами за церковью, но нужно тщательно обыскать и здание и прилегающую к нему территорию.

Я вздохнула.

— Что конкретно я должна искать?

— Не знаю, возможно вообще ничего. Эта церковь была построена на месте древнего места собрания, председательствовала на котором сама Великая Повелительница всех ши-видящих.

— То есть, — пробормотала я. — Искать придется черную кошку в темной комнате.

— Помните тот браслет, который В’лэйн предложил вам?

— А есть что-то чего ты не знаешь?

— Легенды рассказывают, что браслетов много, и у каждого своя особенность. Еще легенды рассказывают, что давным-давно, ши-видяшие собирали все эльфийские реликвии, и если уничтожить их не представлялось возможным, прятали их там, где люди никогда не смогут их найти. Некоторые говорят, что когда христианство пришло в Ирландию, ши-видящие поощряли строительство храмов в особых местах, даже сами их строили, возможно чтобы охранять свои секреты похороненные в святой земле. Законы запрещали выкапывать останки или вести раскопки на территории храмов.

Как по мне, так звучит это все весьма убедительно.

— Эти ши-видящие, у них было нечто типа клуба, да?

— Что-то вроде. Времена тогда были другие, мисс Лэйн. Сообщения между городами было затруднено, послания неделями шли от одного города к другому. Иногда, даже месяцами. Но во времена угрозы, они собирались в специальном месте и занимались ритуальной магией. Это было одно из таких мест.

— Куда же пропали все ши-видящие? Ты сказал, что таких как я, много на свете.

— Когда эльфы ушли из нашего мира, пропала и необходимость в ши-видящих. Почетная раньше способность стала ненужной. Те, кто привык к почитанию и уважению, за одну ночь потеряли все. Веками способности эти, оставались никому не нужными. Со временем исчезли все знания о ши-видящих. А что до тех, кто живет в наши дни, то в следующий раз, когда заметите нечто эльфийское, посмотрите вокруг. Не на само существо, а вокруг, чтобы заметить, кто еще видит его.

Некоторые знают кто они такие. Некоторые принимают лекарства от психических расстройств. Кое-кто выдает себя первому же увиденному эльфу и их убивают. Так я и понял кто вы такая. Я заметил, что вы наблюдали за Тенями.

Психические расстройства? Если бы я ребенком заметила этих чудовищ, если бы я не знала что они такое, и не понимала, что никто кроме меня их не видит, я безусловно рассказала бы маме. Она была бы в ужасе, потащила бы меня по врачам. И если бы я рассказала докторам правду? Тогда — лекарства, куча таблеток и не только таблеток. Я представила это слишком ярко. Сколько ши-видящих на свете живут под воздействием лекарств, и не соображают, что происходит в мире?

— Так эта Великая Повелительница всем заправляла?

Он кивнул.

— А в наше время такая есть?

— Можно допустить существование клана, что ведет ши-видящих сквозь тысячелетия, и поддерживает знания.

Это был один из тех уклончивых ответов, который совсем меня не устраивал.

— Что это значит? Ты знаешь или нет? И если такая Повелительница существует, то кто она?

Он пожал плечами.

— Если такая и есть, ее личность сильно засекречена.

— Удивительно. Значит, есть на свете нечто, чего ты не знаешь.

Он чуть улыбнулся.

— Делайте свое дело, мисс Лэйн. Вы может и преступно юны, но ночь — нет.

Мое «дело» повлекло за собой, словно вакуумом потянуло, в сторону церкви. Я закончила с спартанского вида каменной часовней, прошлась по могилам, по всем дорожкам кладбища, вошла и обошла все мавзолеи, обыскивая все своей внутренней «антенной» которой я даже не знала что обладаю, собирая вещи, в существование которых несколько недель назад я даже не поверила бы.

Безымянные могилы за церковью я оставила напоследок. Вооружившись до зубов фонариками, хотя и знала, что Теней тут нет. Там где живут эти твари сверчки не поют, трава не шелестит, и стволы деревьев обнажены и белы как старые кости.

Я ожидала, что прогулка ночью по кладбищу расстроит меня. И совсем неожиданно оказалось, что спокойный мир человеческих мертвецов тихий и мирный, там ощущался круговорот жизни. Естественная смерть была частью жизни.

Только не естественная гибель — как произошло с Алиной — нарушала ход событий и требовала возмездия, уравновешивания на космическом уровне. Проходя мимо надгробий, я читала надписи. Эпитафии, не стершиеся от времени, были искренними и теплыми. Удивительно сколько тут было похоронено восьмидесятилетних и даже столетних. Для них жизнь была когда-то простой, хорошей и удивительно длинной, особенно для мужчин.

Бэрронс ждал в машине. Я видела его профиль, он говорил по мобильному.

Умение находить Объекты Силы, или сокращенно ОС, дано не всем ши-видящим. Бэрронс утверждает, что такой талант довольно редок. У Алины он тоже был, поэтому Гроссмейстер и использовал ее.

Не думайте, что я не вижу общего между нами: моя сестра и Гроссмейстер, Бэрронс и я. Разница есть. Я не верю, что Бэрронс хочет уничтожить человечество. Я вообще не думаю, что человечество его каким-то боком волнует, но еще я не думаю, что он желает стереть нас с лица земли. Второе отличие, он не пытается соблазнить меня, и я не влюблена в него. У меня ясная голова, я твердо знаю чего хочу и что я делаю. И если однажды, я случайно узнаю, что Иерихон Бэрронс убил О’Даффи за то, что тот шпионил за ним, и что он окажется — плохим парнем… Ну что ж. Тогда я просто перешагну через это. Заранее переживать я не собираюсь.

Месть — блюдо которое лучше подавать холодным. Я никогда не понимала эту поговорку, но теперь думаю, я наконец-то ее поняла. Сейчас я опрометчивая, вспыльчивая и неопытная. Мне нужно знать больше об Эльфах, и о своих способностях. Мне нужно стать холоднее, умнее, жестче, сильнее и заполучить арсенал получше, прежде чем мстить. Мне нужно было больше ОС, таких как копье. Мне нужен Бэрронс. Он и его неисчерпаемые источники информации, и его знание, где именно нужно искать. Возьмем, к примеру, это кладбище. Я в жизни не узнала бы ни о его существовании, ни о том, чем это место было раньше. Я абсолютно ничего не знаю о своем наследстве, и еще меньше знаю ирландскую историю. «Преступно юна», — сказал он, и я не могу с ним спорить. Но я могу это изменить.

Я ступила в тень за церковью, осветив местность фонариками влево и вправо. Эта часть кладбища была огорожена низкой раскрошенной каменной стеной, похоже за ней никто не присматривал. Садовник сюда не заглядывал. Трава росла высокая и густая, ни один цветочек ни вырос на пустыне из мелких камней под тяжелыми дубовыми ветвями и тонкими стволами тисов. Сломанная кованная дверка качнулась на одной петле и издала ржавый скрип протеста, когда я толкнула ее и ступила вперед.

Вот тебе и талант — я была по колено в траве, и наступила на объект, прежде чем почувствовала его. В свое оправдание могу заметить, там мало что от него осталось.

— Что это? — испуганно спросила я Бэрронса.

Когда я наступила на это уродство, я закричала так громко, что перебудила всех мертвецов в округе. Бэрронс тут же прибежал ко мне.

Объект был деформированным куском у наших ног, неподвижный, но иногда по нему пробегала дрожь.

— Предполагаю, это все что осталось от Носорога, — медленно произнес Бэрронс.

— Что с ним случилось?

— Наверное, мисс Лэйн, что-то … разгрызло его.

— Что за создание жрет Носорогов? И почему?

Он взглянул на меня и я была удивлена тем, что он и сам выглядел удивленным не меньше меня. Слишком сильная демонстрация эмоций для Бэрронса.

— Должно быть, это другой Эльф. — потрясенно произнес он. — Человек не способен расправиться с этими созданиями, и уж конечно не станет их пожирать. А насчет «почему» не имею понятия. Такое идет в разрез всем понятиям Ши. Эльфы не пожирают один другого. Даже низшие из Невидимых сочли бы это зверством вызывающим омерзение. Все накинулись бы на осквернителя.

— Оно умрет? — спросила я. Так мало от него осталось, и оно все еще живое, мучения его были очевидны.

— Если вы проткнете его копьем, мисс Лэйн, то умрет.

— А восстановиться оно не сможет или что-нибудь в этом роде? — у создания не хватало очень много чего.

— Нет. Только у королевских особ есть такие силы. Оно будет существовать в такой форме вечность, пока кто-нибудь из его сородичей не набредет на останки и не сжалится над ним. Очень маленький шанс. Или вы это сделаете. — его тяжелый взгляд остановился на мне.

— Ты серьезно? Пожалеть это? — я глядела ему прямо в темные глаза. Иногда, как раз сейчас, они казались бездонными и совершенно нечеловеческими.

— Скажите мисс Лэйн, вы уйдете? Позволите этому созданию агонизировать вечно? Или вы станете ангелом милосердия?

Я закусила губу.

— Что вы выберете? Зная, что одно из этих существ убило вашу сестру. Может и не Носорог, но точно кто-то из его собратьев.

— Мою сестру убил Гроссмейстер, — уверенно сказала я.

— Как скажете. Он не Эльф, а отметины на теле вашей сестры были нанесены Эльфом.

Вот именно. И все равно, даже если он и не нанес смертельный удар, именно он руководил убийцами. Я сузила глаза. Бэрронс испытывал меня. Понятия не имею, что за извращенный смысл был у его тестов. Я лишь знала, что мне нужно было делать. Здесь существует извечный круговорот жизни и смерти, и это создание сюда не вписывалось.

Я вытащила копье из ботинка и ударила Носорога. Бэрронс улыбнулся, но я не знаю, издевался ли он над моей слабость, или наоборот хвалил за сострадание. Пошел он в жопу. Совесть — моя, и мне с ней жить.

Когда мы покидали кладбище, я совершила ошибку и обернулась.

Там стояла закутанная в черное фигура, черная ткань шелестела, одна призрачная рука на ржавых воротах, она смотрела на меня. Ее чернота была чернее самой ночи. Словно ночь она была вокруг меня, давила на меня, ласкала и знала меня.

Я крикнула и запнулась за невысокий могильный камень. Бэрронс подхватил меня за руку и спас от неудачного падения.

— Что такое, мисс Лэйн — муки совести? Уже?

Я потрясла головой.

— Обернись, на ворота, — глухо сказала я. Она никогда не показывалась мне, если кто-то был рядом.

Бэрронс обернулся, внимательно осмотрел старое кладбище, и посмотрел на меня.

— Что? Я ничего не вижу.

Я обернулась и посмотрела. Он был прав. Она пропало. Конечно. Мне следовало знать. Я вздохнула.

— Наверное, я слегка напугана, Бэрронс. Вот и все. Поехали домой. Тут ничего нет.

— Домой, мисс Лэйн? — его глубокий голос прозвучал слегка удивленно.

— Надо ж мне его как-то называть, — мрачно произнесла я. — Говорят, что дом там, где сердце. Мое обернуто в атлас и лежит на два метра под землей.

Он открыл мне дверь машины — водительскую.

— Развеем юношеские страхи, мисс Лэйн? — предложил он мне ключи.

— Неподалеку есть дорога, протяженностью в много-много километров, через абсолютно пустынные места. — его темные глаза сверкали. — Опасные повороты. Никаких встречных машин. Почему бы нам не покататься?

Я широко раскрыла глаза.

— Правда?

Он откинул волосы с моего лба, я вздрогнула.

У Бэрронса сильные руки, длинные красивые пальцы, и наверное у него электрическая подзарядка, потому что каждый раз стоит ему прикоснутся ко мне, меня словно током бьет. Я аккуратно взяла предложенные ключи, стараясь не коснутся его руки. Если он это и заметил, то от комментариев воздержался.

— Постарайтесь не убить нас, мисс Лэйн.

Я скользнула за руль.

— «Вайпер» SR 10 купе, шесть скоростей, V-образный 10 литровый двигатель, 510 лошадиных сил при 5600 оборотах в минуту, время разгона от 0 до 100 — 4 секунды, — счастливо лепетала я. Бэрронс засмеялся.

Мы выжили. Едва.

Я думаю, что желание «вить гнездо» заложено в самой человеческой природе. Даже бомжи столбят конкретную парковую скамейку или место под мостом и украшают это место вещами добытыми из чужого мусора. Любому человеку хочется свое собственное безопасное, теплое, сухое место в мире. И если такого у них нет, они стараются изо всех сил сделать такое из того, что у них есть.

Я «гнездилась» на первом этаже книжного магазина Бэрронса. Я переставила мебель, упрятала скучный коричневый плед в шкаф, заменила его шелковым желтым, принесла две ароматические свечи (персики с сливками) из своей спальни, включила новый магнитофон за кассой, включила веселенькую музычку, и наставила фоток своей семьи на телевизор моей предшественницы.

Все говорило — здесь обитает МакКайла Лэйн.

Ночью — детектор ОС и убийца чудовищ, днем — продавщица в книжной лавке, необходимая передышка. Мне нравился запах от горящих свечей, чистый, новый запах свежих газет и блестящих обложек журналов. Мне нравилось выбивать чеки и звук кассового аппарата. Я наслаждалась вечным ритуалом денежной оплаты за товары. Мне нравилось как деревянный пол и полки блестят на солнце днем. Мне нравилось лежать на прилавке, когда никого не было рядом, пытаясь вспомнить фрески на потолке, четырьмя этажами выше. Я радовалась, рекомендуя покупателям хорошие книги, и обнаруживая новые по совету клиентов. Все это было таким теплым и домашним.

В шестнадцать ноль ноль, в среду, я была удивлена обнаружив что суечусь по магазину, напевая что-то под нос, и чувствуя себя почти… несколько мгновений я старалась точно определить это чувство… хорошо.

Вошел инспектор Джейни.

И что еще хуже с ним вместе был мой папа.

Глава шестая

— Это ваша дочь, мистер Лэйн? — спросил инспектор.

Папа остановился на пороге, и тяжело посмотрел на меня. Я резко поднесла руку к своим обкромсанным волосам, ужасно стыдясь синяков на лице, и чувствуя копье в ботинке.

— Мак, детка, это ты? — Джек Лэйн не знал как себя вести и что говорить, он был в ужасе. Я чуть было не залилась слезами, заметив его облегчение и потрясение.

Откашлявшись, я сказала:

— Привет, пап.

— Привет, пап? — эхом повторил он. — Ты сказала «Привет, пап»? После всего, что мне пришлось сделать, чтобы тебя найти? Ты мне говоришь «привет, пап»?

Опаньки. Я так и знала. Когда он говорит повышенным тоном, с плеч летят головы. Налоговый адвокат, метр девяносто ростом, управляющий средствами своих клиентов, от их имени и зачастую лучше их самих, Джек Лэйн был умен, очарователен, с отменно подвешенным языком, и был жесток как тигр, если его провоцировали. И по тому, как он откинул свои темные с сединой волосы, и как сверкали его карие глаза, он был очень сильно спровоцирован.

В конце то концов, ему повезло, что я все еще называю его «папа», горько подумала я. Мы оба знали, что он мне не отец.

Он подошел ко мне, глаза узкие щелки.

— МакКайла Эвелина Лэйн, что ты сотворила со своими волосами? И твое лицо! Что это за синяки? Когда ты в последний раз мылась? Ты потеряла багаж? Ты не одеваешь… — Боже, Мак, ты выглядишь ужасно! Что случилось… — он замолчал, потряс головой и тыкнул в меня пальцем.

— Хочу сообщить вам, юная леди, что оставил вашу мать с ее родителями четыре дня назад! Я бросил все свои дела, и прилетел сюда, чтобы забрать тебя домой. Ты хоть представляешь себе, у меня чуть инфаркт не случился, когда я узнал что в «Кларин» ты жила всего неделю? И никто не знал, куда ты пропала! Ты могла бы проверить свой е-мэйл. Почему ты не брала трубку? Я ходил по этим мрачным, дождливым, набитым алкашами улицам, искал тебя, надеялся и молился Господу что не найду тебя лицом вниз как нашли твою сестру. Я лучше убил бы себя но не принес бы новость которая убьет твою мать.

Слезы, которые я так старательно сдерживала, хлынули водопадом. Может, внутри моего организма и нет ДНК этого человека, но он мой отец.

Он в два шага преодолел разделяющее нас расстояние, крепко схватил меня в объятия и прижал к своей широкой груди. От папы как всегда пахло перечной мятой и одеколоном после бритья, и как обычно в его объятиях я чувствовала себя так, словно нахожусь в самом безопасном месте на свете. К сожалению, а я это точно знаю, безопасного убежища не существует. Только не для меня. Не сейчас. И не для папы. Не здесь.

Он ходил по Дублину и искал меня! Да будут благословенны боги охраняющие его, за то что уберегли его от Темной Зоны, защитили его в тех переулках от Невидимых. Если бы с папой что-нибудь случилось, я никогда бы не простила себе этого. О чем я только думала — не проверяла е-майл, не звонила домой? Конечно, он приехал искать меня! Папа никогда не принимал всерьез отрицательный ответ.

Нужно поскорее вывести его из Дублина, прежде чем что-то ужасно случится с ним, и еще один кусок моего сердца похоронят в обтянутом атласом ящике глубоко под землей.

Я должна уговорить его лететь домой немедленно, и без того, зачем он сюда пришел, то есть, без меня.

Первые папины вопросы, после того как инспектор Джейни ушел были:

— Мак, что с тобой произошло? Откуда эти синяки?

До конца рабочего дня оставалось еще два часа, но я перевернула вывеску, и приклеила к ней записку: «Извините, сегодня магазин закрылся раньше, приходите завтра».

Я провела папу в заднюю часть книжного магазина, чтобы случайные прохожие не заметили, что в магазине кто-то есть, за книжными стеллажами нас не было видно с улицы, и нервно взъерошила волосы. Одно дело врать полиции, и совсем другое дело — врать человеку, который вырастил меня, знал, что я боюсь пауков и обожаю сливочное мороженое с арахисовым маслом и взбитыми сливками.

— Инспектор Джейни сказал мне, что ты упала с лестницы.

— Что еще рассказал тебе инспектор Джейни? — забросила я удочку. В чем мне придется оправдываться?

— Что офицер расследовавший дело Алины был убит. Ему перерезали горло. И что в день, когда его убили он приходил к тебе. Мак, что тут творится? Что ты тут делаешь? Что это за место? — он завертел головой осматривая книжный. — Ты здесь работаешь?

Он сам все объяснил за меня. Я лишь добавила, что мне понравилось в Дублине, что мне предложили работу вместе с жильем, поэтому я и переехала сюда. Оставаясь в Ирландии и работая тут, это прекрасная возможность давить на нового следователя по делу Алины. Да, я упала с лестницы. Перепила пива, забыла что местный «Гинесс» гораздо крепче американского. Нет, я понятия не имею, почему инспектор Джейни не слишком хорошего обо мне мнения. Про визит ко мне О’Даффи я сказала папе то же самое, что говорила инспектору Джейни. Для убедительности я приукрасила свой рассказ, историей о том как добр был ко мне О’Даффи и как по отечески он ко мне относился поэтому и заглянул проведать меня.

— В Дублине очень высокий уровень преступности, папа. — Сказала я. — Мне очень жаль что О’Даффи погиб, но полицейские часто гибнут на работе и Джейни ведет себя как петуния по отношению ко мне, потому что винить ему больше некого — такая у них работа.

— А твои волосы?

— Тебе не нравится? — изображать удивление было ужасно трудно, особенно учитывая, насколько новая стрижка не нравилась мне самой. Мне так не хватало ощущения тяжести волос, возможности менять прически, того звука когда я шла и они развивались у меня за спиной. Хорошо еще, что папа не видел меня в лубках.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Ты шутишь, да? Мак, детка, у тебя были красивые волосы, длинные и светлые как у твоей матери… — он сбился и замолчал.

Вот оно. Я устало посмотрела ему в глаза.

— Какой матери, папа? Мамы? Или той, другой… той, что отдала меня на удочерение?

— Мак, может, пойдем поужинаем?

Мужчины. Их лучшая защита — уходить от разговора. Они все такие или есть и другие?

Мы заказали еду на дом. Я целую вечность не ела пиццу, на улице снова пошел дождь, и выходить у меня не было настроения. Я заказала — папа заплатил, все как в старые добрые времена, когда моя жизнь была простой и легкой. Если вдруг мой очередной бой-френд оказывался идиотом, папа всегда составлял мне компанию в пятницу вечером. Я забрала одноразовые тарелки и салфетки из Фиониного тайника за кассовым аппаратом. Прежде чем заняться пиццей, я включила все фонари вокруг магазина, и зажгла уютный газовый камин. Пока что, мы были в безопасности. Мне нужно было защитить папу до утра, а там, я уж как-нибудь уговорю его сесть на самолет и отправиться домой.

Я всегда надеюсь на хорошее. Я цепляюсь за надежду на лучшее в самые темные моменты. Когда все закончится, я вернусь в Эшфорд и сделаю вид будто ничего и не было. Найду мужчину, выйду замуж, и рожу детей. Мне нужно чтобы папа и мама были дома, чтобы они ждали меня. Ведь у меня будут маленькие девочки по фамилии Лэйн и мы снова будем нормальной семьей.

Мы болтали весь ужин. Папа рассказал, что мама все еще сильно горюет и ни с кем не разговаривает. Ему ужасно не хотелось оставлять ее одну, поэтому он отвез ее к бабушке и дедушке, чтобы они позаботились о ней. Разговор о маме было слишком болезненной темой и я переключила разговор на книги. Папа любил читать так же как и я, и я знала, что по его мнению я работаю не в таком уж плохом месте, могло быть и хуже, типа еще одного бара. Мы обсудили новые книги. Я поделилась своими планами по усовершенствованию магазина.

Закончив ужинать, мы отодвинули тарелки и осторожно посмотрели друг на друга.

Он хмуро произнес:

— Ты знаешь, мы с мамой любим тебя, — обычные разглагольствования, и я шикнула на него. Я и так это знаю. По этому поводу сомнений у меня не возникало. За последние несколько недель я узнала столько всего, и примирилась с фактом, что мои родители вовсе не мои биологические родственники быстрее, чем ожидала. Новость эта потрясла мой мир, жестоко заставила переоценить основы существования, но не важно, чья сперма и яйцеклетка породили меня, Джек и Рейни Лэйн вырастили меня с такой любовью и поддержкой, что не каждому человеку так везет в жизни. Если мои биологические родители живы, они лишь вторые в очереди.

— Я знаю. Папа, просто расскажи мне.

— Откуда ты узнала, Мак?

Я рассказала ему как старуха на улице настойчиво называла меня другой фамилией, о том, что у родителей с карими и голубыми глазами не рождается зеленоглазых детей и о том, что позвонила в больницу проверить запись о рождении.

— Мы знали, что этот день наступит. — он провел рукой по волосам и вздохнул. — Что ты хочешь знать, Мак?

— Все, — тихо сказала я. — Все до мельчайших подробностей.

— Я не так уж много знаю.

— Алина ведь моя биологическая сестра?

Он кивнул.

— Когда вы оказались у нас, ей было почти три года, а тебе около года.

— Откуда мы попали к вам, папа?

— Они нам не сказали. Вообще, они нам практически ничего не сказали, а потребовали очень много.

«Они» оказались людьми из церкви в Атланте. Мама и папа не могли иметь детей, и уже так долго ждали возможности удочерить или усыновить, что почти не верили в эту возможность. Но однажды им позвонили и сообщили, что двое детей остались в городской церкви, и знакомый друга сестры приходского пастора знал их консультанта, тот и предложил Лэйнов. Не все пары готовы были принять двоих детей сразу, не у всех было подходящее финансовое положение, а среди всех требований биологической матери было и такое, чтобы сестер ни в ком случае не разделяли. Она настаивала и на том, что если удочеряющая пара не живет в сельской местности, то они должны переехать в маленький городок и никогда больше не жить вблизи больших мегаполисов.

— Почему?

— Нам сказали, что есть так, как есть, Мак, и мы могли либо согласиться, либо отказаться.

— И вы не подумали что это странно?

— Конечно подумали. Очень странно. Но твоя мать и я так хотели иметь детей и не могли их родить. Мы были молоды, влюблены и готовы были сделать все, чтобы получить желанную семью. Так как мы с женой родом из провинции, то приняли это как знак, что нам нужно вернуться к нашим корням. Мы объездили множество городов, и наконец, устроились в Эшфорде. Я хороший адвокат и умело тянул за нужные ниточки, стараясь ускорить процесс удочерения. Мы подписали все документы, включая и список требований, и очень скоро стали гордыми родителями, зажили в прекрасном городке, где все верили, что вы наши родные дочери. Мы получили то, о чем мечтали — счастливую семейную жизнь. — папа улыбнулся воспоминаниям. — Мы сразу же полюбили вас, с первого взгляда. На Алине был костюм — желтая юбка и такой-же свитер, а ты, Мак, с ног до головы в розовом, только в белокурых волосах была радужная ленточка.

Я изумленно открыла рот. Неужели с самого детства? Я и сейчас обожаю все розовое и радужное.

— Какие еще требования были у той женщины? — я не могла назвать ее матерью. Она не была ею. Она нас оставила.

Отец прикрыл глаза.

— Большинство из них я уже не помню. Где-то среди документов есть та бумага, которую мы с мамой подписали. Но одно требование, я никогда не забуду.

Я напряглась и села прямо.

Он открыл глаза и продолжил:

— Первое, что сделали, прежде чем нас добавили в список претендентов на удочерение, мы пообещали что никогда и ни при каких обстоятельствах не отпустим вас в Ирландию.

Я никак не могла заставить отца лететь домой.

Я перепробовала все.

По его разумению, он нарушил свое самое главное обещание, подавшись радости Алины, когда она прибежала домой вся светясь и объявила, что выиграла обучение заграницей в Трините — из всех мест, именно это! — вместо того, чтобы закрыть ее дома и запретить ехать. Нужно было угрозами заставить ее остаться, отобрать машину, даже пообещать купить новую спортивную если она останется дома. Была тысяча возможностей, когда папа мог остановить ее, и тысячу раз ему не удалось.

Она так радовалась, — грустно рассказывал он. У него не хватило сил встать на ее пути и запретить поездку. А те условия, под которыми давным-давно он и мама подписывались, казались такими нереальными, словно призраки в теплый, солнечный день. Прошло больше чем двадцать прекрасных лет, и странные сопровождавшие нас с сестрой требования утратили свою необходимость, превратились в призрачные страхи умирающей женщины.

— Так она мертва? — спросила я спокойно.

— Они нам никогда не говорили этого. Мы лишь предполагаем. Так было проще, нам нравился такой конец истории. Никаких переживаний, что однажды кто-то одумается и попытается отнять наших девочек. Такие кошмары, на вполне законной основе, происходят сплошь и рядом.

— Ты и мама когда-нибудь пытались разузнать о нас больше?

Папа кивнул.

— Не знаю, помнишь ли ты, но Алина в восемь лет очень серьезно заболела, и врачам понадобилось вся ее медицинская история, больше чем мы могли им предоставить. Мы узнали, что церковь сгорела дотла, агентство через которое происходило удочерение — закрылось, а частный детектив которого я нанял не смог найти никого из персонала. — он посмотрел на меня и слегка улыбнулся. — Я знаю. Снова странности. Ты должна понять, Мак, вы двое были наши. Нам было все равно, откуда вы пришли, важно что пришли и попали к нам. И сейчас ты отправляешься со мной домой. — закончил он тоном не терпящим возражений. — Сколько тебе нужно времени чтобы собраться?

Я вздохнула.

— Папа, я не буду собираться.

— Мак, без тебя я не уеду, — сказал он.

— Вы, должно быть, Джек Лэйн, — произнес Бэрронс.

Я подскочила на месте.

— Хотелось бы, чтобы ты так больше не делал. — Я повернула голову и возмущенно взглянула на него через плечо. Как такому большому человеку удается настолько бесшумно двигаться? Снова, как и раньше, он стоял прямо за моей спиной пока я разговаривала, и ни я, ни отец не слышали его приближения. Это испортило мне настроение еще больше, чем неожиданное открытие, что Бэрронс знает имя моего папы, хотя я никогда ему его не говорила.

Папа, уверенный в себе мужчина, встал и медленно выпрямился, казалось он даже стал выше ростом. Он был насторожен, но ему было любопытно познакомиться с моим работодателем — несмотря на факт, что он уже решил, что я на него больше работать не буду. Он изменился, стоило ему увидеть Бэрронса. Он замер, и занял глубокую оборону.

— Иерихон Бэрронс, — представился мой босс и протянул руку.

Папа внимательно смотрел на предложенную ладонь, и несколько мгновений я ожидала, что он не пожмет ее. Отец чуть наклонил голову и оба мужчины пожали руки, рукопожатие затянулось. На некоторое время. Будто какое-то соревнование на выдержку, кто первый отпустит — тот проиграет. Я смотрела на одного и другого, и обнаружила, что Бэрронс с папой разговаривают без слов, совсем как у меня с Бэрронсом бывает иногда. Хотя, их язык, был для меня иностранный, я все же выросла на Глубоком Юге, где мужское эго размером с грузовик, и женщины получают раннее и интересное образование в не таком уж изящном реве тестостерона.

«Она моя дочь, ты хрен моржовый, и если ты трахнешь ее, я вырву тебе хрен и повешу тебя на нем».

«Попробуй».

«Ты стар для нее. Оставь ее в покое». (Я хотела сказать папе, что на этом поведение Бэрронса и основывается, но несмотря на упорство и решимость с которыми я пыталась вмешаться и вставить свои пять копеек, никто из них даже не посмотрел в мою сторону.)

«Думаешь? Спорим, она не думает, что я стар. Почему бы тебе у нее не спросить?» (Бэрронс сказал это чтоб его позлить. Конечно, я думаю, что он для меня стар. Я вообще в этом смысле о нем не думаю.)

«Я забираю ее домой».

«Попробуй». (Бэрронс умеет быть немногословно доставучим).

«Она выберет меня, а не тебя» — с гордостью сказал папа.

Бэрронс рассмеялся.

— Мак, детка — папа произнес это не отрывая напряженного взгляда от Бэрронса, — Собирайся. Мы уезжаем.

Я застонала. Конечно, я выберу папу, а не Бэрронса, если выбирать честно и на равных. Но это не был честный выбор. В последнее время, я вообще выбора не имею. Я знала, что обижу папу своим отказом, именно этого я и добивалась, потому что мне нужно, чтобы он уехал.

— Прости папа, но я остаюсь, — мягко произнесла я.

Джейк Лэйн вздрогнул. Он оторвал взгляд от Бэрронса и с холодным порицанием уставился на меня, но прежде я успела заметить в его взгляде боль от предательства, он едва успел скрыть это за непроницаемой адвокатской маской.

Темные глаза Бэрронса сверкали. По его мнению, разговор был закончен.

Я проводила папу следующим утром в аэропорт, и он улетел домой.

Прошлой ночью я не поверила бы, что у меня получилось отправить его домой, искренне считаю, что это не моя заслуга.

Он остался в книжном, в одной из запасных спален на четвертом этаже, и не дал заснуть мне до трех утра,споря до потери пульса — и поверьте мне, адвокаты способны уговорить кого угодно — пытаясь уговорить ехать с ним. В ту ночь мы впервые в жизни разругались вдрызг.

Утром он был, правда, уже совсем другим человеком. Я проснулась, а он уже ждал меня внизу, пил кофе вместе с Бэрронсом в его кабинете. Папа встретил меня крепким объятием, которое я так люблю. Он расслабился, стал прежним обворожительным мужчиной, который несмотря на разницу в возрасте, заставлял хихикать словно дурочки всех моих школьных подружек. Он здраво рассуждал, был весел, в общем выглядел как никогда отлично, таким я его не видела с самой Алининой гибели.

Когда мы уходили, он улыбался и жал руку Бэрронсу, как мне показалось, с искренним дружелюбием, даже с уважением.

Предполагаю, что Бэрронс признался в чем-то моему отцу, показал хорошие стороны своего характера, которых я еще не наблюдала, и это заставило наметанный адвокатский глаз Джека Лэйна посмотреть на Бэрронса иначе. Что бы там они не обсуждали, оно чудесным образом подействовало.

Остановившись на минутку в отеле, где папа забрал багаж, упаковку круассанов и кофе, мы провели время по пути в аэропорт обсуждая нашу с папой любимую тему — машины и новые проекты представленные на последних авто-выставках. В терминале я насладилась последним объятием, передала привет и свою любовь маме, пообещала скоро позвонить, и добралась до магазина как раз во время, к утреннему открытию.

Я хорошо провела день, но я уже знала, что жизнь дает пинка, именно, в тот момент, когда ты расслаблен и доволен жизнью.

К шести вечера у меня было пятьдесят шесть покупателей, я выбила чеки на впечатляющую сумму, и обнаружила, что обожаю быть продавщицей книг. Я нашла свое призвание. Вместо подавания выпивки и наблюдений как нормальные люди превращаются в пьяных идиотов, мне платили деньги за прекрасные истории, уводившие людей в мир полный тайн, драм и любви. Вместо разливания алкогольного анестетика по стаканам, я предлагала придуманные тоники для отвлечения от стресса, трудностей жизни и скуки.

Я больше не разъедала печень. Мне не нужно было наблюдать как лысеющие, среднего возраста мужики приударивают за хорошенькими юными студентками, пытаясь вернуть свои молодые денечки. Меня больше не заливали противными сопливыми историями как кого-то недавно и, зачастую, заслуженно бросили. Мне не нужно было больше смотреть на тех, кто изменяет своим супругам, писает прямо на пол, или целый день ищет с кем бы подраться. В шесть часов я должна была, счастливая и довольная, закрыть магазин.

Но не получилось, в тот момент, когда я почувствовала нечто похожее на счастье, моя жизнь в очередной раз загремела в тартары.

Глава седьмая

— Милое тут у вас местечко, — заявил мой последний посетитель, лишь только дверь захлопнулась за ним. — С улицы не заметно, как просторно внутри.

Подобные мысли посетили и меня, когда я впервые зашла в «Книги и сувениры Бэрронса». Снаружи здание казалось маленьким и как в нем могли разместиться столько комнат, оставалось загадкой.

— Привет, — сказала я. — Добро пожаловать в книжный магазин Бэрронса. Вы ищите что-то конкретное?

— Вообще то, да.

— Тогда вы попали по адресу, — произнесла я. — Если у нас не окажется нужной вам книги, мы можем заказать ее, а на втором и третьем этажах у нас представлены прекрасные коллекционные издания.

Посетитель был привлекательным хорошо сложенным брюнетом, лет около тридцати, может чуть старше. В последнее время, вокруг меня сплошные красавчики. Когда я выступила вперед из-за кассы, он окинул меня оценивающим взглядом, я лишний раз порадовалась что принарядилась. Я не хотела, чтобы папа улетая домой запомнил свою дочь потрепанной, побитой, и плохо одетой лохушкой. Сегодня утром я постаралась выглядеть отлично. Выудила из своих запасов пышную юбку персикового цвета, она так кокетливо покачивалась при ходьбе, миленькую кофточку на тонких лямках, завершали комплект золотистые сандалии с высокой шнуровкой. На свои короткие кудряшки (а-ля Арабские ночи) я повязала потрясающий, ручной росписи, шелковый шарфик, завязала на затылке и концы свободно ниспадали на мои обнаженные плечи. С макияжем пришлось потрудиться, я замазала синяки, припудрила нос, щеки и декольте мерцающей бронзой. Длинные сережки с кристаллами касались шеи при каждом моем движении, а ложбинку груди украшала большая кристаллическая «слеза».

Гламурная девушка Мак снова в строю и чувствует себя превосходно.

Свирепая Мак, довольствовалась привязанным к правому бедру копьем, и небольшим кинжалом на левом. Кинжал я обнаружила на подставке в кабинете у Бэрронса. В карман я засунула маленький фонарик. Под прилавком спрятала четыре пары ножниц. Сегодня в свободное от работы время я поинтересовалась ирландскими законами касательно ношения оружия, и где оное можно приобрести. Полуавтоматическое меня как раз устроит.

— Американка? — спросил он.

Я уже поняла, что значит быть туристкой в Дублине. В колледже все спрашивают: «Какая у тебя специализация?» Заграницей все интересуются национальностью. Я кивнула.

— А вы, определенно, местный. — улыбнулась я.

У него был низкий голос, легкий акцент, и выглядел он так, словно был рожден чтобы носить толстый кремового цвета ирландский рыбацкий свитер, линялые джинсы, и ботинки на толстой подошве. Он двигался спокойно и уверенно, воплощение мачизма. Он был «правша», ничего не могла с собой поделать, выше моих сил было не обратить на такую деталь внимание. Залившись краской, я засуетилась у прилавка с вечерними газетами.

Следующие несколько минут мы развлекались милым флиртом, ясно было, что мы понравились друг другу. Не все умеют кокетничать, и я искренне считаю флирт — утраченным искусством. Флирт не несет никакой ответственности, и не дает никаких обещаний, он совсем не обязательно должен заканчиваться в постели. Немного более дружественней чем простое пожатие рук, и не столь интимно как поцелуй, мне нравилось именно такое определение флирта. Нечто типа: «привет, ты отлично выглядишь!»

Изысканный флирт, когда партнеры знают правила игры, оставляет всем участникам хорошее «послевкусие» и может развеять любое, даже самое грустное настроение.

Я определенно чувствовала себя легко и весело, когда направила нашу беседу в деловое русло.

— Так чем я могу помочь вам, мистер…? — я вопросительно замолчала.

— О’Баннион, — он протянул мне руку. — Дерек О’Баннион. И я надеюсь, что вы поможете мне найти брата, Роки.

У вас бывали моменты, когда время словно останавливается? Момент, когда окружающий мир погружается в мертвую тишину, и вы способны услышать даже стук булавки упавшей на пол. В такой момент сердце громко стучит в ушах, кровь быстрее бежит по венам, кажется, что еще мгновение и сердце не выдержит и взорвется. Ты продолжаешь стоять на месте, и умираешь тысячи раз, но это лишь иллюзия, момент проходит, силы оставляют тебя, ты продолжаешь стоять с открытым ртом и пустым местом там, где до этого был разум.

Наверное, в последнее время я слишком увлеклась ночным просмотром старых фильмов. Потому что бестелесный голос, который шептал мне совет, был очень похож на голос Джона Уэйна.

«Встряхнись, маленький ковбой», — произнес голос, сухо и протяжно. — «Ты не поверишь, сколько раз помогал мне этот совет. Когда все исчезает, яйца это все что у нас остается. Вопрос в том: из чего сделаны твои, из плоти и крови или из стали?»

Когда я пожала руку Дерека О’Баниона, копье которое я украла у его брата, а потом завела его в смертельную ловушку, жгло мне ногу словно адское тавро. Я не обратила на это никакого внимания.

— Боже мой, твой брат пропал? — я хлопала глазами.

— Да.

— Давно?

— Последний раз его видели две недели назад.

— Ужасно! — воскликнула я. — А что привело тебя в наш книжный?

Он пристально смотрел на меня, и меня осенило, как я раньше могла не заметить сходства? На меня смотрели те же холодные глаза, что две недели назад я видела в мафиозном логове, среди распятий и икон. Многие назвали бы Роки и его брата Дерека Черными Ирландцами, но Бэрронс рассказал мне, а он знает все обо всех, что по жилам О’Баннионов бежит яростная и безжалостная кровь их арабских предков.

— Я заходил во все магазины, расположенные на этой улице. В переулке, за магазином, стоят три машины. Ты знаешь что-нибудь о них?

Я покачала головой.

— Нет, а что?

— Они принадлежали… помощникам моего брата. Я просто предположил, вдруг ты знаешь, когда их оставили там, и почему. Может ты слышала, или видела что-нибудь? К примеру, еще одну машину? Очень дорогую.

Я снова отрицательно покачала головой.

— Я очень редко выхожу на улицу, и совсем не обращаю внимания на машины. Мой босс выкидывает мусор. Я здесь просто работаю и все рабочее время стараюсь проводить в магазине. Переулок меня пугает. — болтала я. Пришлось прикусить себе щеку изнутри, чтобы замолчать.

— Ты говорил с полицией? — поинтересовалась я. «Иди туда, оставь это место», — про себя пожелала я.

Улыбка Дерека О’Банниона резала словно нож.

— О’Баннионы не утруждают полицию своими проблемами. Мы сами с ними разбираемся. — он больше не флиртовал, а изучающее смотрел на меня словно врач на микроб. — Сколько ты здесь работаешь?

— Три дня, — правдиво ответила я.

— Недавно в городе?

— Угу.

— Как тебя зовут?

— Мак.

Он рассмеялся.

— Ты не похожа на Мак.

Я спасена?

— А на кого я похожа? — игриво поинтересовалась я, бедром прислонившись к прилавку, слегка выгнув спину и демонстрируя декольте. «Давай-ка снова пофлиртуем», — говорила моя поза.

Он окинул меня взглядом с головы до ног.

— Сплошные неприятности, — сказал он через некоторое время, с едва заметной игривостью.

Я рассмеялась.

— Нет, я вовсе не такая.

— Плохо, — парировал он. Уверенна, часть его мозга помнила о брате и том, что с ним связано. И что-то еще, я не могла толком в этом разобраться, нечто вроде охоты за правдой, желание отомстить. Что за ирония судьбы, мы с ним родственные души — я, и этот мужчина? О, простите, это совсем не ирония, все произошло из-за меня. Причиной была я.

Он достал визитку из бумажника, ручку из кармана и что-то написал на обороте визитной карточки.

— Если ты что-нибудь увидишь или услышишь, ты ведь расскажешь мне, Мак? — он взял мою руку, перевернул ладонью вверх и прежде чем вложить туда визитку поцеловал.

— В любое время. Днем или ночью. Все что угодно. Даже если это будет сущим пустяком по твоему мнению.

Я снова кивнула.

— Он был моим братом.

Я кивнула в третий раз и сказала лишнее:

— Мою сестру убили.

Его взгляд загорелся новым интересом. Я вдруг резко выросла в его глазах, уже не просто девчушка-хохотушка.

— Тогда ты понимаешь, что такое месть, — мягко произнес он.

— Понимаю. — согласилась я.

— Мак, звони мне в любое время, — сказал он на прощание. — Кажется, ты мне нравишься.

Я молча смотрела как он уходит.

Когда дверь закрылась за ним, я бегом добралась до ванной, закрылась на защелку, прислонилась спиной к двери и стояла так глядя на свое отражение в зеркале. Мне нужно было примириться с двойственностью своей натуры.

Я охочусь за чудовищем, которое убило мою сестру.

Я чудовище, которое убило его брата.

Выйдя из ванной, я осмотрелась по сторонам, с облегчением обнаружив, что новых посетителей не было. Я забыла поставить объявление — «Буду через 5 минут», их я подготовила еще вчера, чтобы обеспечить себе перерыв на туалет.

Я поспешила перевернуть вывеску. Снова закрываюсь раньше. Бэрронсу придется с этим смириться. Не так уж рано, а деньги ему не нужны.

Когда я переворачивала вывеску, я сделала ошибку, я посмотрела в окно.

Уже почти стемнело, сумеречное время, как здесь принято говорить, это период когда день осторожно темнеет и превращается в ночь.

И я не знала что было хуже, инспектор Джейни сидевший на скамейке в паре метрах справа, этот даже не утруждал себя делать вид будто читает газету, которую держал в руках, или облаченный в черное призрак стоявший прямо через дорогу, наблюдавший за мной из под мрачных теней едва мерцающего уличного фонаря, а может Дерек О’Банион, который, выйдя из магазина чуть дальше книжного, направлялся прямиком в Темную Зону.

— Где ты, черт побери, была? — Бэрронс стремительно открыл дверь такси и, схватив меня за предплечье, вытащил из машины. Мои ноги на секунду потеряли опору.

— Не начинай, — прорычала я. Стряхнула его руку, я прошла мимо. Такси инспектора Джейни только что остановилось позади меня. Интересно, он по своей семье не скучает? Надеюсь, я ему быстро надоем и он направиться домой.

— Вы получите мобильный телефон, мисс Лэйн, — проорал он мне в спину. — И будете везде носить его с собой, как копье. Ничего не станете делать без него. Вам перечислить все, что вам запрещено делать без него?

Я сказала ему, куда именно он может сунуть мой еще не заказанный мобильник — было темно, и я не стала маскировать это место цветочным названием — и протопала в магазин.

Он зашел вслед за мной.

— Вы забыли опасности Дублинской ночи, мисс Лэйн? Может пойдем прогуляемся?

Бэрронс однажды уже пугал меня за непокорность, что бросит ночью в Темной Зоне. Сегодня мне было плевать на его угрозы.

Щелчки дверного замка прозвучали словно выстрелы, когда он закрывал их.

— Неужели вы забыли цель пребывания здесь, мисс Лэйн?

— Как я могу? — горько ответила я. — Каждый раз, когда я пытаюсь, происходит что-то ужасное.

Я уже почти дошла до дверей наверх, как тут он схватил меня и развернул к себе. Бэрронс окинул меня своим свирепым взглядом, и казалось, сейчас придушит меня моим же собственным висевшим меж грудей ожерельем с кристаллом. Или это моя грудь на него так подействовала?

— Пожаловала, расфуфыренная как дешевая шлюха в поисках выпивки. О чем ты, черт тебя дери, думала? Ты вообще думала?

— Дешевая шлюха? Бэрронс, пора идти в ногу со временем. Я не выгляжу как дешевка. Вообще-то, по мнению многих на мне даже слишком много одето, и уж конечно побольше, чем тогда, когда ты заставил меня одеть то идиотское маленькое черное платье, когда мы… — я замолчала, место где я надевала это короткое платье на бретельках напомнило слишком много.

— И на заметку, — натянуто сказала я. — Никакой выпивки не было.

— Не лгите мне, мисс Лэйн. Я чувствую запах алкоголя. И кое чего другого. Кто этот мужчина? — его темное, экзотическое лицо было холодно. Ноздри у него раздувались, словно у животного почуявшего добычу.

У Бэрронса поразительный нюх. Я вообще не пила алкоголя, ни малюсенького глоточка.

— Я ведь сказала — не пила, — повторила я. У меня была ужасная ночь, самая поганая за всю мою жизнь.

— Вы что-то пили. Что именно? — потребовал он.

— Алкогольный поцелуй, — натянуто ответила я. — Чтобы быть точной, два.

У меня не хватило быстроты реакции увернутся от второго. Я отвернулась, ненавидя себя и ненавидя свой выбор.

Его рука легла мне на плечо. Он развернул меня к себе с такой горячностью, что если бы не успел перехватить меня за плечи, я бы закружилась по комнате. Он догадался, что сжимает мои плечи слишком сильно, как раз в тот момент, когда я уже была готова зашипеть на него. Его пальцы расслабились на моей коже, но тело напряглось еще сильнее. Его взгляд снова опустился на мое ожерелье, покоившееся, как на подушке, между грудей.

— От кого?

— Кто, так будет правильно.

— Хорошо, кто он черт возьми, мисс Лэйн?

— Дерек О’Баннион. Еще вопросы будут?

— От кого?

— Не «от кого», а «кто».

— Отлично. Так, черт возьми, кто он, мисс Лэйн?

— Дерек О’Баннион. Еще вопросы будут?

Он испытующе уставился на меня, и скривил губы в усмешке. Чуть раньше, похожим образом среагировал и О’Баннион, мои ставки в его глазах совершенно неожиданно выросли.

— Ну-ну. — он провел большим пальцем по моим губам, рукой обхватил за подбородок и приподнял мое лицо, желая посмотреть мне в глаза. Какое-то мгновение, я думала, что он сам собирается поцеловать меня, чтобы лично распробовать запутанное дело и убедится в степени моей причастности. Или в степени моей лживости?

Он вкрадчиво поинтересовался:

— И вы целовались с братом убитого вами человека? Зачем?

— Я не убивала его, — с горечью ответила я. — Ты убил его, не спрашивая моего разрешения.

— Черта с два, мисс Лэйн, — сказал он. — Если бы той ночью я спросил вашего разрешения убить его, вы бы ответили — да, лишь бы уберечь свою шкуру.

Я вспомнила ту ночь. Я буду помнить ее вечно.

Моя жизнь раскручивалась все быстрее и быстрее, набирая обороты, мне было страшно, я ужасно боялась Рокки О’Банниона, и прекрасно понимала, если мы ничего не предпримем — он сделает со мной что-то плохое, и без всякого сомнения, невообразимо болезненное. Обманывать себя не имело смысла — выносить пытки, не мой конек. Бэрронс был прав. В ту ночь, я бы ответила ему:

— «Сделай что угодно, только спаси меня».

Но мне не обязательно должно это нравиться. И совсем не нужно мне этим тыкать в нос. Я развернулась и направилась в свою комнату.

— Мисс Лэйн, я хочу, чтобы завтра с утра вы отправились в Департамент по изучению древних языков, в Тринити колледж.

Я вздрогнула так, словно Бэрронс дернул за поводок, и нахмурилась подняв голову вверх. Неужели нечто свыше играет со мной? Неужели вся Вселенная только тем и занята, что забавляется с Мак, превращая ее жизнь в полный бардак? Департамент Древних Языков в Тринити — это было единственное место во всем Дублине, куда я поклялась никогда не ходить.

— Ты шутишь, да?

— Нет, а что такое?

— Забудь, — пробормотала я. — Что мне там нужно сделать?

— Найдите женщину по имени Элли Мастерс. У нее будет конверт для вас.

— Почему ты сам не пойдешь к ней? — чем он вообще целый день занимается?

— Завтра я буду занят.

— Значит, забери его сегодня.

— У нее он появится только утром.

— Значит, пусть пошлет его курьером.

— Мисс Лэйн, кто тут начальник?

— А кто детектор ОС?

— Есть какая-то причина, по которой вы не желаете идти в университет?

— Нет. — разговаривать о парнях с мечтательным взором и свиданиях которых у меня никогда не будет, сегодня у меня не было настроения.

— Тогда в чем проблема, мисс Лэйн?

— Я разве не должна бояться, что Гроссмейстер сцапает меня пока я буду прогуливаться?

— Почему сегодня вечером, пока Дерек О’Баннион засовывал вам язык в горло, вы ничего не боялись?

Я напряглась.

— Он направлялся в Темную Зону, Бэрронс.

— И? Одной проблемой стало бы меньше.

Я покачала головой.

— Я не ты, Бэрронс. Я не мертва внутри.

Его улыбка была холодна как лед.

— И что же вы сделали? Побежали за ним и предложили себя на блюдечке с голубой каемочкой, лишь бы увести его от Темной Зоны подальше?

Типа того. И затем мне пришлось провести следующие три с половиной часа в клубе, танцуя и флиртуя с ним, стараясь чтоб он не слишком лапал меня, пока инспектор Джейни наблюдал с крайнего столика. Пыталась использовать как можно больше его времени, чтобы он забыл свои поиски в Темной Зоне сегодня ночью. В конечном итоге, попыталась красиво уйти и мне это не удалось.

Как и его брат, Дерек О’Баннион привык получать то, что хочет, и если не получал, то прижимал к стенке. В моей слепой решимости избежать еще одной смерти на своей совести, я совсем забыла, что Дерек родственник человека, который жестоко убил двадцать семь человек за одну ночь, лишь бы получить то, что ему нужно.

К 11–30 я решила, что с меня довольно. С каждым выпитым стаканом, он все больше распускал руки и демонстрировал худшие стороны своего характера. У меня не было возможности выпутаться красиво, и в порыве отчаяния я отпросилась в туалет, откуда попыталась слинять через заднюю дверь. Я решила, что позвоню ему завтра, расскажу как мне стало плохо, и если он снова пригласит меня, что-нибудь придумаю или совру, буду тянуть и откладывать. Я совсем не хотела, раздразнить еще одного О’Банниона в этом городе. С меня хватило и первого.

Он перехватил меня на выходе из туалета, прижал к стене, и грубо поцеловал. Зажатая между стеной и его телом, я даже дышать не могла и у меня закружилась голова от недостатка кислорода. Над моим ртом словно совершили насилие, губы казались сплошным синяком. Я видела желание в его глазах и знала, что сейчас он возбужден женской беззащитностью. Я вспомнила ресторан его брата, тех ухоженных и тщательно контролируемых женщины, вспомнила, что официантам запрещено обслуживать женщин, пока мужчина сам не закажет им. О’Баннионы совсем не милые очаровашки.

Когда мне удалось вырваться на свободу, я закатила сцену, громко обвинила его в приставаниях. Я кричала, что уже много раз объяснила ему, что он мне не интересен. Если бы это был кто-то другой, то вышибалы выкинули бы его из клуба, но в Дублине, никто не станет выкидывать О‘Банниона. Вместо этого из клуба выставили меня. Инспектор — прилипала, наблюдал за этим действом, прищурив глаза и сложив руки на груди, он не пошевелил и пальцем, чтобы помочь мне.

Сегодня вечером, я обрела нового врага в этом городе, будто мне и так было их мало.

И все же, я добилась своего, а это было трудное задание.

Когда я выглянула из окна и увидела как Дерек О’Баннион направляется прямо на смертельное рандеву с Тенями, я хотела лишь перевернуть вывеску, закрыть дверь и свернуться на диване с хорошей книгой, притвориться что снаружи ничего нет, и ничего ужасного не произойдет. Но как оказалось, внутри меня находятся какие-то весы, раньше их там не было, или я просто не замечала. Я не могла избавиться от ощущения, что если перестану их уравновешивать, я потеряю нечто важное навсегда.

Так что, я заставила себя выйти из магазина и направилась в быстро сгущающиеся сумерки. Взглянув на инспектора я демонстративно закатила глаза, и сжала зубы от гнетущего чувства опасности что накрывало меня каждый раз когда я видела это ужасное черное приведение, которое наблюдало и ждало. Я повыше подняла подбородок и прошла мимо него, словно его и не существует — и насколько я могу судить, именно так оно и было, потому что Джейни не обращал на него никакого внимания и О’Баннион точно не смотрел на него на обратном пути. Ну вот, теперь приступим, я опустила кофточку пониже, открывая привлекательные округлости груди, лишь бы заставить его повернуть назад. Для одного О’Банниона я сделала то, что не получилось сделать для второго, и весы внутри меня чуть-чуть покачнулись.

Я надеялась, что он начнет поиски завтра, при свете солнца, и не остановится здесь. Но если, несмотря на мои попытки, он отправится в покинутый квартал ночью, ну что ж, я умываю руки, и если быть совсем искренней, я не очень верила, в необходимости и важности существования еще одного О’Банниона среди живых. Папа говорит, в аду есть специальное местечко для насильников. Есть Невидимые чудовища, и есть чудовища среди людей.

— Он хорошо целовался, мисс Лэйн? — поинтересовался Бэрронс, всматриваясь мне в лицо.

Вспомнив, я вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Словно я его собственность.

— Некоторым женщинам это нравится.

— Не мне.

— Возможно, все зависит от мужчины.

— Сомневаюсь. Я дышать не могла, когда он полез целоваться.

— Однажды вы поцелуете мужчину без которого не сможете дышать, и поймете что дыхание — по сути, не так и важно.

— Ну, да. Конечно, возможно однажды объявится мой принц.

— Сомневаюсь, что он будет принцем, мисс Лэйн. Мужчины редко ими бывают.

— Я принесу тебе конверт, Бэрронс. Что дальше? — какой еще зиг-заг удачи ждет меня?

— Я позволил себе упаковать ваши вещи, и завтра вечером мы отправляемся в Уэльс.

На следующий день я не встретила ни Элли Мастерс, ни того парня с мечтательным взглядом. Вместо этого, я познакомилась с студентом четвертого курса, который работал у Элли, и у него оказался тот самый конверт. Он был высокий, темноволосый, с явным шотландским акцентом. Парень слегка заинтересовался Бэрронсом, о нем он, наверное, слышал от своей руководительницы. Глаза у него были задумчивые, необычного янтарного оттенка, словно глаза тигра, и густые черные ресницы.

«Шотландец» (мы не успели представиться друг-другу, я слишком торопилась поскорее сбежать отсюда и заняться своими делами) сказал мне, что у Элли заболела ее шестилетняя дочка, и она не смогла приехать, так что он заехал к ней и взял конверт. Я схватила конверт и поспешила на выход. Шотландец проводил меня, развлекая беседой по дороге, в его речи то и дело слышалось очаровательное шотландское раскатистое «ррр», до меня вдруг дошло, что он старательно готовит почву чтобы пригласить меня на свидание. Два красивых парня в одном и том же департаменте, два нормальных парня! Я только буду себя мучить, если буду думать о них. Департамент Древних Языков в Тринити для меня закрыт. Пусть Бэрронс сам сюда бегает, или нанимает собственную курьерскую службу.

На обратном пути в книжный магазин, я сделала вид, что не заметила, по крайней мере, дюжину Невидимых Носорогов, они сопровождали своих новых протеже, маскировались в человеческом обществе. Они ужасные и страшные, их вина признана, и было очевидно, что они внедряются в свой новый мир — мой мир. Я хотела уничтожить каждого из них, проткнуть копьем проходя мимо, но я воздержалась. Я здесь не для мелких стычек. Я здесь — для большой войны.

Все они напускали эльфийские чары на себя, все казались людьми разной степени привлекательности, но все эти попытки были какими-то слабенькими, или я научилась лучше видеть сквозь эльфийские чары, немного расплывался контур, слегка менялись цвета и вот я вижу их истинную форму. Эти не были такими отвратительными как ужасный Серый Человек питающийся женщинами, крадущий их красоту открытыми язвами на своей плоти и руках, почти все они вызывали тошноту, но это лишь воздействие любого эльфийского предмета на мои ши-видящие чувства. Это моя система раннего оповещения. Я заметила целую группу из десяти существ на своем «радаре» за добрых два квартала впереди, прежде чем столкнулась с их маленьким отрядом чудовищ.

Я насчитала три новых вида Невидимых, нужно будет позже записать в дневник, начну писать сегодня вечером, в самолете когда полетим в Уэльс.

Когда я вернулась в книжный, я вскрыла конверт. Клейкий край быстро отошел, и клей кое-где был нанесен неровно, все это навело меня на мысль, что я не первая открываю конверт.

Внутри было приглашение, эксклюзивное, выписанное кем-то кто не называл (называла) себя, а указывался лишь символ и никакого адреса. К приглашению был приложен поразительный перечень. В нем были перечислены объекты которые считались мифическими, две религиозные иконы которые по слухам разыскивает Ватикан, и картина, которая по мнению специалистов погибла при пожаре много столетий назад.

Сегодня вечером я и Бэрронс отправляемся на аукцион, на очень особенный приватный аукцион. Раскрыть такое место мечта любого агента ФБР и Интерпола.

Глава восьмая

Уэльс — входит в состав Соединенного Королевства, является четвертой исторической провинцией. Остальные три это: Англия, Шотландия и Северная Ирландия.

Ирландия — не путать с Северной Ирландией — является суверенным государством, и входит в состав Европейского Союза. Все Соединенное Королевство занимает площадь в 241 тысячу квадратных километров, чуть меньше чем штат Орегон. Остров Ирландия, вместе с его северной частью и Республикой, занимает площадь примерно равную размеру штата Индиана.

Уэльс — это всего-то 21 тысяча квадратных километров. По сравнению с Шотландией, которая была в четыре раза больше, и с штатом Техас, который был в тридцать три раза больше — Уэльс занимает просто малюсенькую территорию.

Все эти сведения я почерпнула из различных источников. Когда погибла моя сестра и меня силком, еще не вставшую на крыло, вытолкнули из родного уютного гнезда в Эшфорде, штат Джорджия, пришлось держать ушки на макушке и научиться быть в курсе всего на свете. Я трезво оценила свои способности и обнаружила, что мне не хватает знаний об окружающем мире. На самом деле, мне не хватает еще много каких знаний, но нехватку географических оказалось проще всего восполнить. Я отчаянно пыталась избавиться от своей провинциальности и старательно училась проницательности. Если знание это сила, то я хочу знать все, что только было возможно.

Перелет из Дублина в Кардиф занял чуть больше часа. Мы приземлились в Руси, городке примерно в десяти минутах пути от столицы, в 23:15. К нам подошел наш водитель и сопроводил нас к ожидавшему серебристому «Майбаху» шестьдесят второй модели. Понятия не имею, куда нас везли, потому что мне никогда раньше не приходилось бывать внутри такой машины, и я слишком увлеклась изучением роскошного интерьера, не замечая ничего вокруг кроме мелькавших городских огней и наступившей, в конце концов, темноты за панорамной стеклянной крышей. Свое кресло я привела почти в горизонтальное положение. Опробовала массажную опцию, гладила мягкую кожаную обивку и блестящее деревянное покрытие. Я следила за скоростью, с которой мы неслись в ночь, по датчикам на передней панели.

— Когда приедем, займете свое место, и замрете, — в пятый раз повторил Бэрронс. — Нельзя чесать нос, поправлять прическу, трогать лицо, и что бы я ни говорил, ни в коем случае нельзя кивать. Отвечайте, но тихо. Если нужно, вас услышат. Соблюдайте осторожность.

— Тише воды, ниже травы, — повторила я, и продолжила дальше переключать каналы на встроенном телевизоре. Эта машина была способна на, как говорят автомобильные критики «взрывное представление», «сотня» всего за 5,4 секунды. Для тех, на чей аукцион мы направлялись, Бэрронс несомненно являлся серьезным коллекционером раз за ним прислали такую машину.

Я не обращала внимание на окружающий мир, до тех пор, пока Бэрронс не помог мне выйти из машины и не заставил подхватить его под руку. Сегодняшний мой наряд нравился мне гораздо больше всего того, что он выбирал для меня раньше. На мне был черный деловой костюм от «Шанель», абсолютно не деловые, но сексуальные шпильки, поддельные бриллиантовые сережки, браслеты и ожерелье. Я тщательно пригладила свои короткие темные кудри гелем и заложила пряди за уши. Я выглядела как бизнес-леди и мне это нравилось. А кому бы не понравилось?

До сегодняшнего дня самое дорогое, что я одевала, было мое выпускное платье. Я была уверенна, что следующее дорогое платье купит мне папа на мою свадьбу, и если все в жизни сложится удачно, у меня будет еще дюжина дорогих нарядов после свадьбы и до самых похорон. Я даже не предполагала, что буду одеваться от-кутюр, ездить на роскошных машинах, посещать нелегальные аукционы в компании с мужчинами одетыми в шелковые рубашки, итальянские костюмы и платиновыми запонками с бриллиантами.

Когда я наконец-то осмотрелась, я опешила обнаружив, что нас привезли в пустынную сельскую местность. Крепкие мужчины в строгих костюмах провели нас по короткой тенистой тропинке между деревьями, заставили нас остановится у большого земляного вала. Я не знала что это такое, пока они не раздвинули густую листву, открыв стальную дверь в насыпи. Нас провели внутрь, вниз по бесконечной, узкой бетонной лестнице, дальше по длинному бетонному туннелю по стенам которого шли трубы и провода, прямиком в просторную прямоугольную комнату.

— Мы в бомбоубежище, — прошептал Бэрронс мне на ухо. — Примерно три этажа под землей.

Не совру, если признаюсь, что меня эта новость не сильно обрадовала. Я была просто в ужасе, находиться так глубоко под землей, наружу вел только один выход, и шли мы в сопровождении больше дюжины тяжело вооруженных людей. Я не страдаю клаустрофобией, но люблю небо над головой, или предпочитаю хотя бы предполагать, что оно там, по другую сторону стены или чего-то еще где я нахожусь. А здесь, ощущение было такое, будто меня заживо похоронили. Наверное, я предпочла бы погибнуть при ядерном взрыве, чем жить в бетонном ящике двадцать лет.

— Миленько, — пробормотала я. — Это как твое подзе… Ой! — ботинок Бэрронса опустился мне на ногу и если бы он еще чуть-чуть надавил, моя нога превратилась бы в блинчик.

— Мисс Лэйн, для любопытства есть свое время и место. Сейчас не время и не место. Здесь все, что вы скажете, может и будет использовано против вас.

— Прости, — сказала я совершенно искренне. Если он не хотел, чтобы эти люди знали о его подземелье, я это понимаю. Если бы я не была так сильно растерянна окружающим меня пространством, я догадалась бы об этом прежде чем сказав.

— Слезь с моей ноги.

Он посмотрел на меня одним из своих трудноописуемых взглядов, таких у него в запасе несколько, и они были красноречивее любых слов.

— Я поняла, клянусь! — сердито бросила я. Ненавижу быть рыбой выброшенной на берег, я не просто билась на песке в чуждой мне среде, я была пескариком среди акул.

— Я не скажу ни слова, пока ты сам не заговоришь со мной, хорошо?

Он натянуто и довольно улыбнулся мне, и мы направились к нашим местам.

Комната была сплошным бетоном, никаких украшений. Оголенные трубы и провода виднелись на потолке. В комнате было сорок металлических складных стульев. Пять рядов с четырьмя местами в каждом по обе стороны от узкого прохода. Большая часть стульев уже была занята, там сидели люди одетые в элегантные вечерние наряды. Все приглушенно переговаривались.

Впереди комнаты расположилось центральное возвышение, окруженное столами, на которых находились аукционные лоты закутанные в бархат. Дополнительные лоты находились у стены за возвышением.

Бэрронс посмотрел на меня. Я осторожно, стараясь не кивнуть, произнесла утвердительно:

— Да.

Мы сели на наши места в третьем ряду в правой части комнаты. Я чувствовала это с того момента, как только мы сюда вошли, но до того момента пока у меня не появилась возможность изучить всех людей в зале, я не знала что это, артефакт или кто-то из эльфов. Никаких чар, все находившиеся на аукционе были людьми, значит где-то под бархатным пологом находился мощный ОС. По шкале тошноты, от одного до десяти — десятку получил «Синсар Даб», основная масса объектов была между тройкой и четверкой никогда не попадалось ничего сильнее шести баллов, лишь один раз все десять, когда я потеряла сознание — он дотянул до пятерки. Я достала из кармана таблетку «Тумс», их я стала потреблять, чтобы справится с дискомфортом от постоянного ношения при себе копья, которое, кстати, пришлось отдать Бэрронсу, чтобы он прикрепил его к своей ноге, а не моей. Мне это не нравилось, но пришлось отдать, мой костюм в обтяжку не оставлял мест, где его можно было спрятать. Хотя между нами и не было особого доверия, я знала, он отдаст копье по первому моему требованию.

— Двери закрывают в полночь. — Он губами прикоснулся к моему уху и я задрожала, что, кажется его весьма развеселило. — После этого момента войти внутрь уже никто не сможет. Всегда бывает парочка опоздавших.

Я взглянула на часы. Оставалось всего три с половиной минуты до закрытия, а еще примерно шесть мест оставались не заняты. За следующую минуту пять мест были заняты, осталось лишь одно — прямо посередине. Хоть я и свернула шею, разглядывая всех вокруг, Бэрронс смотрел прямо вперед. «Сегодня, мисс Лэйн, вы будете больше чем просто моим детектором ОС. — сказал он мне в самолете. — Вы станете моими глазами и ушами. Я хочу, чтобы вы изучили каждого, прислушались ко всему. Я хочу знать, кто выдаст свою радость и от какого именно лота, кто выигрывает беспокойно, кто проигрывает и переживает».

«Почему? Да потому что вы всегда лучше меня все замечаете. Туда куда мы сегодня вечером направляемся, рассматривать кого-то означат вашу неуверенность, слабость. Вы должны все замечать за меня».

«Кто делал это раньше? Фиона?»

Когда Бэрронс не хочет отвечать, он просто игнорирует меня.

Итак, сегодня я тут впервые и осматриваюсь. Не было так уж плохо, как я ожидала, никто на меня не оглядывался. У некоторых взгляд немного дергался, словно они обижались, что за ними наблюдают, а правила игры не позволяют им рассматривать соперника в ответ.

Мне казалось, что глупо вот так наряжаться и сидеть на простых металлических стульях в пыльном бомбоубежище, но для этих богатеев, деньги не просто средство, это их сущность, и они будут так одеты даже на свои похороны.

В зале находилось двадцать шесть мужчин и одиннадцать женщин. Возраст аукционеров варьировался от 30 с небольшим, до 95 с хвостиком. Самый старый в зале был седой дед в инвалидном кресле, с кислородными баллонами и в компании с телохранителями. Его желтоватая кожа была такой тонкой и прозрачной, что я видела сеть вен на его лице. Он болел чем-то, и оно съедало его изнутри. Он единственный посмотрел на меня в ответ. У него был страшный взгляд. Интересно, что нужно человеку, который одной ногой уже стоит в могиле. Надеюсь, что когда мне стукнет 95, все что мне будет нужно, будет бесплатным: любовь, семья и хорошая домашняя еда.

Большинство обсуждали неудобное место, грязь, которая за короткую прогулку к месту назначения испортила обувь, мрачное положение дел в политике, и еще более мрачную погоду. Никто ни упомянул предметы, выставленные на торги, словно никого это вообще не интересовало. Все общество делало вид будто никем и ничем вокруг не интересуется, они притворялись будто делали что-то, лишь бы найти повод посмотреть по сторонам. Две женщины вынули украшенные бриллиантами пудреницы и проверили помаду, но в эти зеркальца они рассматривали вовсе не свои губы. Четыре человека роняли различные вещи, чтобы оправдать движения и нагнутся за ними. Было смешно видеть, как многие роняют и кидаются поднимать вещи, чтобы иметь возможность поглазеть по сторонам.

Семь человек додумались встать и попытаться выйти в туалет. Вооруженный охранник ответил отказом, но они хотя бы хорошо осмотрелись вокруг.

Я никогда не видела столько параноиков вместе. Ни мне, ни Бэрронсу здесь не место. Если я — пескарик, а они — акулы, то Бэрронс — одна из тех еще не идентифицированных видов рыб, обитающих в самых глубоких и темных местах океана, куда солнце и люди никогда не попадают. Тут в комнату вошел импозантный седовласый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. Я подумала, что это последний опоздавший, но он направился прямо к центральному возвышению. По пути тепло приветствуя многих по именам, говорил он с Британским акцентом, и создавая приятное впечатление.

Добравшись до возвышения, он поприветствовал всех присутствующих, снова перечислил небольшой список правил, с которыми все мы подтвердили согласие своим присутствием на данном мероприятии, и сказал что желающие могут покинуть аукцион прямо сейчас (я мрачно подумала, позволят ли, если такие желающие найдутся). Затем он уточнил возможные методы оплаты, и в момент, когда аукцион почти начался, очень известный мужчина (он постоянно мелькает по телевизору) скользнул на свое место.

Аукцион начался, первый представленный лот оказался картиной Моне, и затем, по моему мнению, началось почти сюрреалистическое представление. В ту ночь я узнала, что некоторые лучшие предметы искусства и некоторые артефакты никогда не будут выставлены на всеобщее обозрение, они так и будут веками переходить из рук в руки, по тайной сети сверх богачей.

Я видела картины, о существовании которых в мире даже не подозревали, видела артефакты, которые, считалось не сохранились с древнейших времен, видела написанную от руки копию пьесы, которая, увы, никогда не была и не будет поставлена. Я узнала, что существуют люди, готовые заплатить огромные суммы, лишь бы заполучить нечто особенное, просто из удовольствия обладания, и радуясь зависти своих знакомых.

Суммы назывались просто огромные. Одна женщина заплатила 24 миллиона за картину размером с ладонь, другая приобрела брошь размером с грецкий орех за 3,2 миллиона. Известный телевизионщик приобрел картину Климта за 8,9 миллиона. Далее на торги были представлены драгоценности принадлежавшие королевским особам, оружие самых отъявленных исторических злодеев, даже поместье в Италии, к которому прилагалась коллекция ретро машин и собственный самолет.

Бэрронс приобрел два экземпляра старинного оружия и дневник Великого Магистра тайного общества. Я сидела на своих руках, чтобы не дергаться и ждала не дыша. Когда снимали бархатную накидку с очередного лота, я сдерживала себя, чтобы не махнуть головой, на самом деле это проще сказать, чем сделать. Желание смахнуть с лица выбившуюся из прически прядь стало почти нестерпимым. До сих пор я не представляла как часто мое тело выдает мои мысли, пока неоднократно не поймала себя на неосознанном пожимании плечами, кивках и отрицательном махании головой. Неудивительно, что Бэрронс так легко узнавал мои мысли. Это была трудная, но незабываемая ночь. Когда ОС наконец-то открыли, я понятия не имела, что это такое, но Бэрронс знал — и он ужасно хотел это заполучить. Узнавать его мысли я тоже научилась.

Это был амулет с драгоценными камнями, размером примерно с мой кулак — у меня маленькая рука — оправленный в золото, серебро, украшенный сапфирами и ониксами, а также, судя по представленной информации, неизвестными сплавами и таинственными драгоценными камнями. В обильно украшенной оправе амулета находился огромный полупрозрачный камень неизвестного происхождения, амулет висел на длинной толстой цепи. У него была богатая история, датировка зашкаливала, получалось что он создан задолго до появления человечества вообще, и был изготовлен для возлюбленной мифического короля, известного под именем Круз.

Каждому из присутствующих на аукционе была дана папка, с детальным описанием и происхождением каждого предмета, прочитав, из-за плеча Бэрронса, список бывших владельцев амулета, у меня чуть глаза не вылезли из орбит. Каждый владелец амулета очень ярко отметился в истории или мифологии — хоть я и проспала большую часть уроков истории, все равно узнала их. Некоторые были героями, остальные — ужасными злодеями и все без исключения обладали огромной властью.

Глаза аукциониста мерцали, когда он объявил амулет и его «мистические» возможности исполнить любые тайные желания своего владельца:

— Вы хотите вернуть здоровье? — тихо спросил он старика в инвалидном кресле, дыхание у которого вырывалось с присвистом. — Долголетия? Один из предыдущих владельцев амулета, по странному совпадению валлиец как и вы, сэр, прожил несколько сотен лет.

— У вас есть политические планы? — поинтересовался он у знаменитости. —Хотите стать лидером своей великой нации? А как насчет богатства?

«Куда уж богаче?» — подумала я. Была бы я на его месте, пожелала бы хорошие волосы.

— Возможно, вы желаете вернуть сексуальное желание и привлекательность? — заманчиво произнес он увядшей красотке с глубокими морщинами у рта и глазами словно тлеющие красные угли.

— Вернуть мужа? А его новой жене… как бы это сказать… преподать урок?

— А может быть, — продолжал дразнить аукционист обращаясь к мужчине в четвертом ряду, с беспокойным лицом, самым беспокойным что я видела. — Вы желаете сокрушить своих врагов?

Аукцион словно взорвался.

Все это время Бэрронс просидел без движения, не смотря по сторонам. Я, в отличие от него, бесстыдно глазела по сторонам. Сердце глухо билось, а я даже никак не могла поучаствовать в процессе торгов.

Я все ждала, когда же Бэрронс начнет делать ставки, и сильно встревожилась, когда он этого так и не сделал. Круз, это был безусловно тот самый Крус, легендарный создатель браслета, который предлагал мне В’лэйн. Эльфийская реликвия невероятного могущества, и даже если мы не собираемся применить его сами, ему не место в нашем мире. Это был Объект Силы. Каждая моя клеточка ши-видящей жаждала изъять его из мира людей, где ему никогда не было места, в злых руках он мог принести огромные беды, как доказательство его бывший владелец один известный всем немецкий диктатор. Я прижалась к Бэрронсу и прошипела ему в ухо:

— Скажи что-нибудь. Делай ставки!

Он взял мою руку и сжал в своей. Мои косточки затрещали. Я заткнулась.

Ставки достигли астрономических размеров. Очевидно, что у Бэрронса таких денег просто не было.

Поверить не могу но, кажется, мы собирались оставить все как есть.

Борьба теперь разгорелась между пятью аукционерами. После непродолжительной схватки остались только двое: знаменитость и умирающий старик. Когда ставки достигли восьмизначных чисел, знаменитый расхохотался и отказался от дальнейшего участия.

— У меня и так есть все, что я хочу, — сказал он, и я с радостью поняла, что он говорил это совершенно искренне. В этой комнате набитой враждебными и завидующими друг другу людьми, он был счастлив обладанием картины Климта, и всей своей жизнью в частности. Мое мнение о нем улучшилось. Я решила, что у него не такие уж плохие волосы, и восхитилась, насколько ему пофиг, что о нем думают другие. Хорошо ему.

Аукцион закончился через час. Примерно еще через несколько, вернувшись назад на частном самолете — везти с собой нелегальные предметы на общественном транспорте трудновато — мы стояли перед книжным магазином, как раз перед рассветом. Мои силы были исчерпаны, я спала в самолете, проснулась только когда мы приземлились, и узнала что оказывается спала с открытым ртом и тихо похрапывала, а Бэрронс веселился от души наблюдая эту картину.

Я была зла, что он позволил уйти объекту силы. Я хотела знать точно степень его могущества. И еще я хотела знать, мог ли он защитить меня лучше чем предложенный В’лэйном браслет.

— Почему ты даже не поборолся за него? — сердито спросила я, когда он открыл входную дверь.

Он вошел следом за мной.

— Я покупаю лишь для прикрытия, чтобы продолжать получать приглашения. Любое приобретение сделанное на таком аукционе отслеживается и записывается. Я не люблю, когда другие знают что у меня есть. Я никогда не покупаю то, что хочу.

— Это просто глупость какая-то. Как ты в таком случае получаешь то, что хочешь? — я подозрительно прищурилась. — Бэрронс, я не собираюсь помогать тебе красть этот амулет.

Он рассмеялся.

— Вы не хотите заполучить его? Мисс, Лэйн, аукционист ошибся. Это не Амулет Круса. Эту безделушку создал сам Король Невидимых, это одна из Священных Реликвий Невидимых.

Несколько месяцев назад я не поверила бы в существование каких-то там священных реликвий, но еще несколько месяцев назад я не предполагала, что смогу убивать.

Священные Реликвии были самыми страшными, сильными и страстно желаемыми эльфийскими артефактами. Существовало четыре артефакта Светлых или Видимых Священных Реликвий: копье, меч, котел и камень, и четыре Темных или Невидимых Священных Реликвий: амулет, ларец, зеркало и самая ужасная из всех — «Синсар Даб».

— Вы прочли, кто владел им прежде, — сказал Бэрронс. — Даже если вы его и не хотите, неужели вы позволите Темной Реликвии находится в людском мире?

— Не справедливо пользоваться моей ши-видящностью против меня, и склонять к совершению преступления.

— Жизнь не справедливая штука, мисс Лэйн. И так уж случилось, что вы по уши увязли в криминале. Пора привыкать.

— А что если нас поймают? Меня могут арестовать. Я кончу жизнь в тюрьме.

Тюрьму я не вынесу. Тусклая униформа, никаких красок, тюремная рутина добьет меня за пару недель.

— Я помогу сбежать, — сухо ответил он.

— Отлично. Я окажусь в бегах.

— Мисс Лэйн, вы уже в бегах с того момента как убили вашу сестру. — он развернулся и исчез за дверью в свой кабинет.

Я долго смотрела ему вслед. Что знает Бэрронс? Сама то я в курсе, что убегаю с того самого момента, но как он догадался?

После того как Алина была убита, я словно превратилась в невидимку. Родители перестали меня замечать. Все чаще я стала обращать внимание, что они смотрят на меня с разрывающей сердце смесью тоски и боли, и я знала, что они видели Алину во мне, в моем лице, волосах и манерах. Они искали ее во мне, вызывали ее призрак.

Я перестала существовать. Я больше не была Мак.

И поэтому мне пришлось уйти.

Он был прав. Поиски правосудия и желание отомстить, лишь часть того, почему я уехала из Эшфорда. Я убегала от своего горя, от их боли, не желая превращаться в тень другого человека, горечь от потери которой сильна потому что ее так сильно любили, и Ирландия, как оказалось, находится не достаточно далеко.

Самое ужасное, что теперь я попала в смертельный марафон, бежала спасая свою жизнь, отчаянно пытаясь на шаг опережать чудовищ преследующих меня и финишной ленточки впереди пока не было видно.

Глава девятая

Кстати, о горячо любимой и горькой утрате, у меня остался всего один день, чтобы освободить ее квартиру. К полуночи все Алинины вещи должны быть убраны, или же, хозяин имеет полное право выкинуть все на улицу. Коробки я упаковала давно, еще пару недель назад. Мне просто нужно будет донести их до дверей, вызвать такси, и приплатить немного, чтобы таксист помог погрузить их и выгрузить у книжного магазина, где я потом их заверну и отошлю домой.

Поверить не могу, каким образом я потеряла счет времени, но мне пришлось сражаться с чудовищами, пережить допрос в полиции, обыскать кладбище, уговорить папу вернуться домой, спасти от смерти брата местного мафиози, научится новой работе, и участвовать в подпольном аукционе.

Удивительно, что я вообще все перечисленное успела сделать. Итак, воскресное утро, 31 августа, последний день арендного договора Алины, в этот день она должна была упаковать вещи и ждать такси до аэропорта, в конце концов вернутся домой, ко мне и штату Джорджия, к бесконечным пляжным праздникам на исходе лета. Вместо этого я оказалась наверху, стряхивая мокрый зонт и вытирая ноги о половик у ее двери. Так я и стояла на месте, бесцельно шаркая, вздыхая, и роясь в сумке в поисках зеркальца, чтобы вынуть соринку из слезящихся глаз.

Алинина квартира располагалась над пабом в районе Темпл Бар, неподалеку от колледжа Тринити, где она училась, по крайней мере первые несколько месяцев своего пребывания здесь, когда она все еще ходила на лекции, до того как стала выглядеть странно, похудела и стала замкнутой и скрытной.

Могу понять, почему я забыла вычистить ее квартиру, но теперь стоя перед закрытой дверью, я не могла поверить, как я могла забыть о ее дневнике. Алина была помешана на дневниках. Без него она не могла жить. Свой первый дневник она завела еще в детстве. Ни дня без строчки — ее девиз. Я знаю, я всегда совала нос в ее дневник и читала ее записи, а потом терзала ее, почему она доверяет свои секреты какому-то дурацкому дневнику, а не мне.

Во время своей учебы заграницей, она доверяла свои самые важные секреты глупой книжке, а не мне, и мне нужна эта книжка. Разве что, кто-то уже опередил меня и успел ее уничтожить, где-то в Дублине были записи всего что случилось с ней, с того самого дня как она ступила на ирландскую землю. Алина всегда описывала мельчайшие детали. На этих страницах было бы перечислено все что она видела и чувствовала, где она была и чему научилась, как она узнала о своих и моих способностях, как Гроссмейстер обвел ее вокруг пальца и как ее угораздило влюбиться в него, и — я надеялась — там будет ясное указание на нахождение «Синсар Даб»: у кого она находится, кто ее перевозит, и по какой таинственной причине это делает.

«Я знаю, что это», — сказала он в своем последнем, взволнованном телефонном сообщении. — и знаю где… После этих слов сообщение резко обрывалось.

Уверена, Алина собиралась рассказать мне, что знает местонахождение книги. Я надеялась, что она написала это в дневник и спрятала его в месте, где лишь я смогу его разыскать. Я всегда находила ее дневники. Скорее всего, она оставила мне ключ как найти этот, самый главный ее дневник.

Я сунула ключ в замочную скважину, подергала ручку пытаясь открыть дверь — замок заедал — толчком распахнула дверь и, разинув рот, уставилась на девушку внутри, та свирепо зыркала на меня и поигрывала бейсбольной битой в руках.

— Давай его сюда, — потребовала она, протягивая руку и кивком указывая на ключ. — Я слышала, как ты тут возишься и уже позвонила в полицию. Откуда у тебя ключ от моей квартиры?

Я сунула ключ в карман.

— Ты кто такая?

— Я здесь живу. А ты кто такая?

— Ты не можешь здесь жить. Моя сестра живет здесь. По крайней мере, до полуночи сегодняшнего дня.

— Фигня. Я подписала арендный договор три дня назад и заплатила вперед. Не нравиться, говори с хозяином.

— Ты и правда позвонила в полицию?

Он равнодушно посмотрела на меня и ответила:

— Нет, но позвоню, если понадобится.

Какое облегчение. Сегодня я еще не видела инспектора Джейни и радовалась свободе. Не хватало еще, чтобы он нарисовался тут и арестовал меня за попытку проникновения в чужую квартиру, или подобную ерунду.

Я поглядела ей в след.

— Где вещи моей сестры? — спросила я. Все мои аккуратно упакованные коробки исчезли. Не было порошка для снятия отпечатков пальцев на полу, не было осколков стекла, ни разгромленной мебели, ни подранных обоев, ничего, все исчезло. Квартира была чистенькая, видно было, что ремонт сделан хорошо и со вкусом.

— Откуда мне знать? Здесь было пусто, когда я въехала.

— Как зовут хозяина? — я была потрясена, просто выбита из колеи. Пока я колебалась в нерешительности, разбивать ли стены и пол в тщательных, но очень дорогих поисках ее дневника, потом отвлеклась на другие вещи, и вот я потеряла все вещи сестры!

Кто-то уже жил в ее квартире. Не справедливо — у меня был в запасе еще один день!

Я бы спорила до самого захода солнца, до последнего удара часов, но новая жилица сказала нечто, отчего я оставила все попытки:

— Парень в баре, внизу, ведет его дела, но тебе наверное нужно поговорить с самим хозяином.

— И кто же он?

Он пожала плечами. — Никогда не видела его. А звать его — Бэрронс.

Я ощутила себя подопытной крыской в лабиринте. Вокруг стоят люди в лабораторных белых халатах и смотрят как я бегаю в своей коробке, ничего не понимая и слепо тыкаясь в стены не находя выхода. Они смотрят и смеются.

Я ушла так и ни сказав девушке ни слова. Вышла наружу, в аллею за пабом, вжалась спиной в нишу в кирпичной стене, тщетно пытаясь спрятаться от дождя и позвонила Бэрронсу на мобильный. Вчера ночью он оставил под моей дверью телефон с тремя номерами. Первый обозначался буквами ИБ. По нему сейчас я и звонила. Остальные два были непонятные ЕВНМН и ВССО.

Он зло откликнулся, прорычав в трубку:

— Чего?

В трубке слышались звуки разбивающегося стекла и ломающейся мебели.

— Расскажи мне о сестре, — пролаяла я в ответ.

— Она умерла? — саркастически заметил он. Снова что-то упало и разбилось.

— Где ее вещи?

— Наверху, рядом с вашей комнатой. В чем дело, мисс Лэйн, это не может подождать? В данную минуту я немного занят.

— Наверху? — закричала я. — Так ты признаешь, что они у тебя?

— А почему нет? Я хозяин квартиры в которой она жила, и вы не успели вынести вещи во время.

— Я пришла во время. У меня был в запасе еще целый сегодняшний день!

— Вас избили, вы были заняты и я позаботился обо всем за вас. — громоподобный грохот прервал его слова. — Не за что.

— Ты хозяин квартиры, где жила Алина, и ты даже ни удосужился мне рассказать? Ты сказал мне, что не знал ее! — кричала я, чтобы он расслышал меня в шуме который раздавался на другом конце трубки. Ну, допустим, не только поэтому. Я была в ярости. Он мне врал. Открыто и не стесняясь. О чем еще он мне лгал? Удар грома над головой разозлил меня еще больше. Настанет день и я сбегу от Иерихона Бэрронса и от этого дождя. Однажды я найду себе пляж, посажу свою петунии прямо там и пущу корни.

— К тому же, — отрезала я. — твоего имени не было на письме о повреждениях в квартире, которое мы получили!

— Человек, который занимается моими арендными делами, послал это письмо. И я не знал вашей сестры. Я не знал что она живет в моей квартире, пока поверенный не позвонил несколько дней назад сообщить, что возникла проблема с одной из моих квартир. — раздался глухой удар и Бэрронс охнул. Через мгновение он продолжил:

— Он звонил вам домой в Эшфорд, но там никто не ответил. Он не хотел отвечать за выкидывание вещей жильцов на улицу. Я узнал имя, сообразил, позаботился. — раздался глухой удар и мне показалось, что телефон упал и покатился по полу.

Я сдулась. Наверху, у меня был такой момент — «ага, я все поняла!» Я тут же сделала выводы, что он скрывал какую-то личную связь с моей сестрой, что я нашла доказательство этой связи, нашла доказательства его подлости, и что теперь все чудесным образом расставлено по своим местам и все понятно, но его ответ был вполне логичен. Двое из моих боссов в «Кирпичном Заводе» владели разной собственностью и никогда лично не участвовали в делах, кроме случаев, когда возникали проблемы. Они не видели даже документов, пока не возникала необходимость идти в суд, и они никогда даже понятия не имели, кто снимает у них квартиры.

— Не думаешь ли ты, что очень уж много совпадений? — спросила я, когда снова услышала его на другом конце линии. Он тяжело дышал, словно бежал, или дрался или и то и другое вместе. Я попыталась представить, кто или что может драться с Бэрронсом, да еще и заставлять его быстро бегать и решила, что не хочу знать.

— Я сталкиваюсь с совпадениями слишком давно и уже перестал про них думать. А вы?

— Да, — согласилась я. — И я собираюсь докопаться до истины.

— Именно так вы и поступаете, мисс Лэйн.

Его голос звучал однозначно враждебно. Сейчас он точно бросит трубку.

— Погоди, кто такой ЕВНМН?

— Если вы не можете меня найти, — проскрежетал он.

— А что значит ВССО?

— В случае смертельной опасности, мисс Лэйн. Но на вашем месте, туда я звонил бы только если и правда соберетесь умирать, иначе я убью вас сам. — я услышала в телефоне отдаленный мужской смех и Бэрронс повесил трубку.

— Ты тоже их видишь, — сказала я тихо, когда опустилась на скамейку рядом с веснушчатой рыжей девушкой. Я нашла ши-видящую на территории Тринити — обыкновенная девушка, как и я.

На обратном пути в книжный магазин, погода прояснилась, и я отправилась понаблюдать за людьми в колледж. Солнце лишь слегка пробивалось сквозь облака, но день все равно выдался теплый и люди собирались группами, учились, смеялись и просто болтали.

«Увидишь нечто эльфийской, — как-то раз посоветовал мне Бэрронс, — смотри не на Эльфа, а на толпу вокруг, и заметишь, кто еще смотрит на это создание».

Совет он мне дал дельный. Пришлось, правда, пару часов понаблюдать, но в итоге я заметила ее. Помогло то, что город был наводнен Эльфами. Они показывались примерно каждые полчаса, то Носорог пройдет, сопровождая своего хозяина, то нечто новенькое появится, как то создание, что мы наблюдали вдвоем с этой девушкой.

Молоденькая девушка подняв взгляд от своей книги посмотрела на меня пустым ничего не выражающим взглядом, просто вершина маскировки. Ореол вьющихся рыжих волос обрамляли лицо с тонкими чертами, маленький прямой нос, розовые губки и дерзкий подбородок. Ей не больше пятнадцати лет, возможно даже четырнадцать и, несмотря на столь юный возраст, она прекрасно освоила маскировку ши-видящей. Ее притворство было почти безупречным. По сравнению с ней я просто неуклюжая корова. Интересно она научилась всему сама или ее кто-то обучал?

— Простите, что? — спросила она, моргая.

Я взглянула на существо. Оно улеглось на спину на бортике многоярусного фонтана, словно впитывая теплые лучи солнца. Стройное, прозрачное и красивое оно было похоже на те волшебные прозрачные картинки с феями, которые так популярны сейчас. У существа было облако тонких волос, изящное лицо, мальчишеская фигура и маленькая грудь. Существо было обнажено и не утруждало себя наведением чар. Зачем? Обычный человек и не заметит Эльфа, и как говорил Бэрронс, многие Эльфы думали, что ши-видящие или давным-давно исчезли совсем, или их осталось так мало, что вероятность встречи с ними стала ничтожно мала.

Я протянула девушке свой дневник, открыла на странице, где делала эскиз нового существа.

Она вздрогнула, захлопнула книгу и насупилась.

— Как ты смеешь? Хочешь подставляться сама — вперед, мешать не стану, но не тяни меня за собой!

Она схватила свою книгу, рюкзак и зонтик, подпрыгнула и унеслась с кошачьей грацией. Я рванула вслед за ней. У меня был миллион вопросов. Я хотела узнать, как она разобралась в своих способностях. Я желала знать, кто учил ее, и хотела познакомиться с этим человеком. Я хотела знать больше о своих талантах, и не от Бэрронса, от которого подробностей не дождешься. Кого я обманывала? Хоть она и была гораздо моложе меня, мне было одиноко в большом городе, и мне хотелось подружиться хоть с кем-нибудь.

Бегала я хорошо. Мне было удобнее бежать, на мне были кроссовки, а у нее босоножки. Несмотря ни на что она, не сбавляя темпа, неслась по улицам, проталкивалась сквозь толпу туристов и торговцев. Я продолжала преследование. В конце концов, она свернула в аллею, остановилась и развернулась ко мне, смахнула прядь огненных волос с лица и коротко, зло взглянув на меня быстро просканировала всю аллею своими по-кошачьи светящимися зелено-золотыми глазами. Она так быстро оглядела все пространство, тротуар, крыши, и даже небо над головой.

Небо? — нахмурилась я, мне совсем это не понравилось. — Почему?

— Да чтоб меня! Как тебе удалось так, бля, долго прожить?

Она еще слишком маленькая, чтоб ругаться.

— Как ты разговариваешь? Моя мать, за такие слова, вымыла бы тебе рот с мылом.

Она воинственно посмотрела на меня и сказала:

— Моя мама, притащила бы тебя на совет и заставила бы их запереть тебя за то, что ты подвергаешь опасности себя и общество.

— Совет? Какой совет?

«Неужели возможно? Таких как я много? У них есть своя организация подобно той, о которой рассказывал мне Бэрронс?» — пронеслось у меня в голове.

— Ты хочешь сказать совет ши…

— Заткнись, — прошипела она. — Из-за тебя, бля, все погибнуть могут.

— Он существует или нет? — спросила я. — Совет… ну ты поняла… таких, как мы с тобой? — если это правда, мне нужно с ними встретиться. Если они до сих пор ничего не знают о Гроссмейстере и его портале, я должна им рассказать. Может быть, мне удастся свалить все эти мерзкие заботы на кого-то еще, например, на целый Совет. Может получится умыть руки и целиком и полностью сосредоточиться на моей мести, а вдруг удастся заручиться их помощью в этом деле? Интересно, Алина их знала, встречалась с ними?

— Тихо ты! — она снова всматривалась в небо над головой.

От этого мне стало не по себе. — Почему ты смотришь наверх?

Она закрыла глаза, покачала головой, и мне показалось, будто она молила Иисуса, Марию, Иосифа и всех остальных святых дать ей побольше христианского смирения и терпимости. Когда она открыла глаза, она быстро подошла ко мне и выхватила дневник у меня из рук.

— Ручку, — приказным тоном заявила она. Я достала ручку из сумки и бросила ее девушке в протянутую руку.

Она написала:

«Мы с тобой здесь, но ветер — везде. Не бросай слов на ветер, если не хочешь, чтобы они вернулись к тебе».

— Как мелодраматично, — попыталась я улыбнуться, лишь бы отогнать пробежавший по спине холодок.

— Это первое правило, которое мы учим, — сказала она и зло посмотрела на меня. — Я выучила это правило в три года. Ты старая и должна знать его лучше меня.

Я ощетинилась.

— Я не старая. Кто тебя научил этому правилу?

— Моя бабушка.

— Ах, вот в чем дело. Меня удочерили. Никто мне ничего не рассказывал. Мне пришлось учится всему самой и как мне кажется я неплохо справилась. Как бы ты одна все выучила?

Она пожала плечами и посмотрела на меня давая понять, что в любом случае справилась бы лучше меня, потому что она такая умная и особенная. О, прелестная самонадеянность юности. Куда пропала моя? Мне ее так не хватает.

— Так что насчет неба? — настаивала я. Я и правда крыса, а надо мной летают совы? Девушка перевернула страничку и написала одно единственное слово на пустом листе. Хоть чернила и были розовые, это слово, темное и зловещее, будто резануло по странице. «Охотники» — написала она. Мне почти удалось рассеять холод пробежавший по спине, но теперь он вернулся, сильнее прежнего, казалось будто за шиворот мне насыпали ведро ледышек, холод врезался прямо в сердце. Охотники это ужасная разновидность Невидимых, их первейшая задача — выслеживать и убивать ши-видящих. Девушка резко захлопнула дневник.

«Их видели» — одними губами произнесла она.

«В Дублине?» — так же беззвучно, уточнила я, и опасливо взглянула на небо.

Она кивнула.

— Как тебя звать?

— Мак, — тихо ответила я. Можно ли доверять ветру свое имя? — А тебя?

— Дани. Мак, а дальше?

— Лэйн. — хватит с нее и этого. Странное ощущение, будто моя фамилия не настоящая.

— Мак, где тебя можно найти?

Я уже начала диктовать ей свой новый мобильный номер, но она отрицательно замотала головой.

— Мы придерживаемся старых традиций. Где ты живешь?

Я дала ей адрес «Книги и сувениры Бэрронса».

— Я там работаю. Мой босс — Иерихон Бэрронс. — я вглядывалась в ее лицо, вдруг она его знает. — Он один из нас.

Она странно посмотрела на меня.

— Думаешь?

Я кивнула и вырвала страницу из дневника, чтобы написать: «Таких как мы много?»

Она написала в ответ:

«Здесь не место для этого. Скоро с тобой свяжутся.»

«Когда?»

«Не знаю. Это им решать.»

«Дани, мне нужны ответы. Я кое-что видела. Твой совет в курсе происходящего в городе?»

Ее яркие глаза расширились и она коротко мотнула головой.

Я раздраженно посмотрела на нее.

— Тогда скажи там, «кому-следует» чтоб поторопились. Обстановка быстро ухудшается. — я снова открыла дневник и написала: «Я — Нуль. И я знаю о Гроссмейстере и «Синсар… — тут она выхватила мой дневник и разорвала страницу на мелкие клочки, я и моргнуть не успела. Она сделала это настолько быстро, что рука с ручкой все еще продолжала писать букву «Д» но уже в воздухе.

Никто не может так быстро двигаться. Она среагировала нечеловечески быстро. Я вглядывалась в ее наглую и лукавую мину.

— Что ты такое?

— Такая же как и ты. Неожиданные способности просыпаются при необходимости, — сказала она. — У тебя одни способности, у меня другие. Каждый день мы узнаем больше о том, кем мы были и чем становимся снова.

— Ты позволила себя догнать, — обвиняющим тоном заявила я ей. Она могла запросто сбежать. Да что уж там, эта девочка может наверно запрыгнуть на невысокие дома.

— И?

— Почему?

Она пожала плечами.

— Я не собиралась, но мне стало любопытно. Ровена послала целую толпу на твои поиски, чтобы разузнать где ты остановилась. Естественно, я первая тебя заметила. Она говорила так, будто ты очень могущественная. — она пренебрежительно посмотрела на меня. — Я этого не вижу.

— Кто такая Ровена? — у меня возникло предположение, которое мне не понравилось. — Старуха. Седые волосы. Сухонькая. Она?

Как я и подозревала, та старуха, которую я встретила в первую ночь пребывания в Дублине, и оказалось Ровеной. Она чуть не лопнула от злости, когда заметила как я засмотрелась на первого увиденного в своей жизни Эльфа, а позже, в музее, когда В’лэйн чуть было не изнасиловал меня, она даже не помогла мне, зато увязалась следом настаивая, что меня удочерили.

— Отведи меня к ней, — потребовала я. Ненавижу ее, за то, что она уничтожила мой мир своей правдой, но мне нужно знать больше ее правды. Она назвала меня О’Коннор, упомянула кого-то по имени Патрона. Она знала откуда я родом? Я почти что не могла себе позволить подумать следующую мысль. Она пугала меня так же сильно как и зачаровывала меня, словно я предавала моих родителей, все то что делала последние двадцать два года: У меня есть родственники в Ирландии? Двоюродные родственники, дядя, а может … сестра?

— Ровена сама назначит время, — сказала Дани. Когда я помрачнела и открыла рот чтобы поспорить, она отступила и подняла руки.

— Эй, не злись на меня. Я просто курьер. И она оборвет мне уши за то, что я вообще передала тебе сообщение. — она неожиданно довольно улыбнулась. — Но она смирится. Она считает меня крутой. У меня на счету 47 убийств.

Убийств? Она про Эльфов? Чем их убивает эта нахалка?

Она повернулась чтобы уйти, скорее даже — улететь. У меня нет никаких шансов догнать эту девчонку. Почему я не обладаю супер скоростью? Как бы она мне пригодилась.

— Мак, — сказала она через плечо. — еще кое-что, и если ты заложишь меня Ровене, я скажу что ты врешь. Но тебе нужно знать. Среди нас нет мужчин. И никогда не было. Кто бы ни был твой босс, он не один из нас.

Назад я шла через район Темпл Бар, тут музыка лилась из открытых окон, а из пабов нетвердой походкой выходили шумные посетители. Когда я впервые прошлась по этой части города, мне вслед неслись одобрительный свист и улюлюканье, и мне было приятно слышать эти звуки. Я привлекала к себе внимание, у меня была притягательная одежда со всеми нужными аксессуарами. Сегодня вечером, на мне была мешковатая одежда и удобные кроссовки, никакого макияжа и мокрые от дождя, прилизанные волосы, так что мое появление прошло незамеченным и я была рада этому. Меня интересовало лишь общество теснившееся в моей голове, мысли заполняли каждый укромный уголок мозга, толкались и пытались привлечь мое внимание к себе. До сих пор, Бэрронс был моим единственным источником информации о том, кто я такая, и что происходит вокруг. Только что я узнала, что существует еще один источник, и источник организованный. Существовали другие ши-видящие, они сражались и убивали Эльфов. Храбрая четырнадцатилетняя девчонка, с ни много ни мало супергеройской скоростью.

До сегодняшнего дня, еще даже не зная ее имени, я сбросила Ровену со счетов. Решила, что она сварливая старая баба, которая возможно и знает пару таких как я, а с прошлых времен возможно знает немного о ши-видящих. Я даже подумать не могла, что она входит в сообщество ши-видящих, активную сеть с советом и правилами, и матерями которые учат своих детей с рождения, справляться со своими способностями. Древний анклав, о котором рассказывал мне Бэрронс тогда, на кладбище, существует и в наши дни!

Я была зла, что она не пригласила меня в то сообщество в ночь, когда я увидела своего первого Эльфа и чуть было себя не выдала — и выдала бы, если бы она не вмешалась.

Но нет, она не взяла меня под свое крылышко, когда я так отчаянно нуждалась в помощи, и не научила меня как выживать, Ровена прогнала меня прочь и сказала идти и умереть где-нибудь подальше от нее.

Именно это я и сделала бы — умерла — если бы мой путь случайно не пересекся с Иерихоном Бэрронсом.

Одна, без помощи, ничего не знающая о своих способностях, тот или другой из Невидимых чудовищ, в которых я отказывалась верить, убили бы меня. Возможно, Тень превратила бы меня в тонкую шелуху в следующий раз, когда я невольно забрела бы в покинутый квартал. Или Серый Человек справился бы с моей красотой побыстрее мерзкой прически и плохой одежды, в принципе если выбирать, то смерть от его рук не так и ужасна. А может, Много-Ротый приложил бы ко мне все свои рты, или возможно Гроссмейстер обратил бы свое внимание на меня, и я стала бы его, а не Бэрронса, персональным ОС детектором, он бы попользовался мной и убил бы, как Алину.

Кто бы там Бэрронс ни был, он спас меня. Ни Ровена с ее развеселой шайкой ши-видящих, а он открыл мне глаза на происходящее, и превратил в оружие. Бэрронс суровый учитель, но пусть уж лучше такой, чем вообще без никакого.

Дани сказала, что мужчин ши-видящих нет и никогда не было.

Ну что ж, у меня для нее есть новости: Бэрронс видит их, он рассказал мне про них, мы сражались с ними бок о бок, и это гораздо больше того что Ровена или кто-нибудь еще сделали для меня.

Однозначно, она очень скоро пошлет за мной. Ее отряд ши-видящих разыскивает меня. Она знает, что у меня одна из Священных Реликвий Видимых. В тот день, в музее, когда В’лэйн опробовал свою смертельную сексуальность на мне, она видела как я угрожала ему копьем. Когда мне наконец-то удалось сбежать, она нагнала меня и пыталась куда-то увести. Но, прости любимая, уже слишком поздно.

Тогда в музее, она бросила меня во второй раз, позволила мне, из-за воздействия смертельно сексуального Эльфа, раздеться при всех и вести себя, как безумная кобыла в период течки, и даже пальцем не пошевелила, чтобы мне помочь. Когда я потребовала объяснения ее поведения, почему она ничем мне не помогла, она холодно ответила: «Одна выдавшая себя — одна смерть. Две выдавшие себя — две смерти… Мы не можем рисковать и выдавать себя, особенно я.»

Она была важна, эта старуха. И у нее была информация обо мне, о том, кто я такая. И когда она пошлет за мной, я пойду.

Но только с опаской и осторожностью. В нашу третью встречу, все будет совсем иначе: Она будет доказывать, что достойна моего внимания.

Когда я добралась до книжного, уже стемнело. Я прошла по боковому переулку и подошла к черному входу в дом, в обеих руках у меня было по фонарику. Я заметила, что Бэрронс заколотил разбитое стекло в гараже.

Нет, у меня не паранойя на почве Теней. Я просто проверяла, что мой статус кво… ну, что он все еще кво. Один из моих врагов разбил лагерь прямо у черного входа. Это сделал бы любой солдат, полезть в разведку на постоянную базу врага и убедится, что ничего нового не произошло.

Ничего нового не случилось. Прожектора включены, окна — закрыты. Со вздохом облегчения я провела тыльной стороной ладони по лбу. С тех пор как Тени прорвались в магазин, я не могу их выкинуть из головы, особенно ту большую, агрессивную, которая угрожала мне в гостиной Бэрронса, и сейчас она беспокойно передвигалась туда-сюда на границе света и тьмы.

Я моргнула.

Тень выпустила усик, который превратился в нечто подозрительно напоминающее кулак с вертикально отставленным пальцем — вы поняли с каким. Оно ведь не от меня этому научилось? Я отказываюсь это думать. В моей голове нет для этой мысли места, мозг переполнен. Это лишь игра теней, мне показалось.

Я направилась к лестнице и уже была на последней верхней ступеньке, взялась за дверную ручку, когда почувствовала его присутствие за спиной.

Темное.

Пустое.

Огромное, как ночь.

Я обернулась, меня словно затягивало в черную дыру открывшуюся у меня за спиной.

Привидение стояло без движения, молча наблюдало за мной, неподвижное словно смерть. Чернильно-черное его длинное одеяние шелестело под легким ветерком.

Я прищурилась. Ветра не было. Ни малейшего дуновения. Ни один волосок на моей голове не пошевелился. Я облизала палец и подняла вверх руку. Воздух был тих.

А одеяние призрака колебались, развевались от ветра, которого не было.

Замечательно. Если я искала подтверждения тому, что это омерзительное видение, лишь иллюзия, я только что его получила. Наверное, я сфотошопила его мысленно из разных картинок, фильмы, детские сказки про привидения, и книг. В базе данных моих воспоминаний ее одеяния всегда развевались, я никогда не видела ее лица, и она всегда носит с собой острое, изогнутое смертельное лезвие, надетое на длинную палку из черного дерева, как раз такое, что сейчас у призрака в руках. Идеально. Слишком идеально.

Зачем я делаю это с собой?

— Не понимаю, — сказала я. Конечно, призрак ничего мне не ответил. Он всегда молчал и будет молчать. Потому что это вовсе не Смерть стояла сейчас в переулке, она не ждала, с бесконечным терпением, нужного момента, чтобы пробить мой билет и воздать по заслугам. Вечный Страж не подавал мне пальто, тонкий, но неопровержимый намек на то, что танцы кончились, балл окончен и погасли свечи.

И если я хотела еще доказательств что привидение это, был лишь видением, игрой переутомленного разума, мне нужно было только напомнить себе, что ни Бэрронс, ни Джейни и Дерек О’Баннион не видели его, хотя находились в непосредственной близости. Джейни и О’Баннион не были совсем уж убедительным доказательством, но Бэрронс — несомненно был. Боже правый, этот человек учуял запах поцелуя на мне. Он ничего не упустит.

— Это из-за того, что я убила Роки О’Банниона и его людей? Поэтому я вижу тебя? Потому что я собрала их одежду и выкинула в мусор, вместо того, чтобы отослать в полицию или домой к их семьям? — у меня в колледже были лекции по психологии. Я знала, что здоровый разум иногда выкидывает шуточки, а мой здоровым назвать трудно. Он был обременен мстительными мыслями, сожалениями и быстро умножающимися грехами. — Я знаю точно это не потому что я убила тех Невидимых на складе или из-за того что проткнула Мэллиса. Это были хорошие дела. — Я смотрела на привидение. Насколько мне придется быть честной с собой, чтобы избавиться от него?

— Это из-за того, что я бросила маму горевать в Эшфорде, и переживаю что без меня ей не станет лучше?

Или эта штука преследовала меня за что-то совсем другое? Неужели корни проблемы уходят в теплый день у бассейна, когда я загорала и нежила свою ухоженную шкурку у бассейна, слушала легкую музыку, а в это время за тысячи километров от меня, моя сестра умирала от потери крови распростертая в грязной Дублинской аллее?

Это случилось потому что я разговаривала с Алиной каждую неделю часами, целые месяцы, и никогда не почувствовала ничего подозрительного в ее голосе? Что так и не высунула голову из своего счастливого мирка, чтобы понять что-то не так с ней? Потому что я уронила свой дурацкий мобильник в бассейн, поленилась пойти за другим и пропустила ее последний звонок, единственный шанс на всю свою жизнь услышать ее голос?

— Это потому что я подвела ее? Так? Я вижу тебя потому что мне стыдно, что я продолжаю жить дальше?

Тьма сгустилась под капюшоном призрака, безымянная, безупречная, шелковая тьма которая обещала забвение. Неужели я подсознательно ищу именно этого? Моя жизнь стала такой странной и ужасной потому что я хотела уйти — вместо того чтобы мучить себя страхом смерти, оказывается я просто заслужила смерть — неужели я утешаю себя таким обещанием?

Ну уж нет, это слишком сложно для меня. Не имею я суицидальной жилки. Я верю во все хорошее и радужное, и никакие чудовища и чувство вины в мире не изменят этого.

Ну и что дальше? Больше ничего, от чего мне может быть плохо, не приходило в голову, и честно говоря, искать не хотелось. Само психоанализ закончился прямо сейчас, не нужно копать вглубь.

Я не ела с самого утра, ноги болели от ходьбы, и я устала. Я хотела поесть, и усесться с хорошей книгой у теплого очага.

Неужели я не смогу сама разогнать своих демонов?

Я чувствовала себя круглой дурой, но попыталась:

— Изыди, нечестивый демон! — и направила на него луч фонарика. Он прошел сквозь него и уперся в кирпичную стену позади него. К тому времени как свет упал на булыжную мостовую, мой Мрачный Жнец исчез.

Хотелось бы верить, что больше он не появится.

Глава десятая

Когда, в понедельник вечером, на целый час раньше обычного, Бэрронс вошел в книжный магазин, я громко высказала переживание, которое целый день не выходило у меня из головы:

— Почему Гроссмейстер оставил меня в покое? Прошло уже две недели, а его ни слуху, ни духу.

На улице снова лил дождь. Улицы были наводнены, а наши клиенты — испарились. Несмотря на то, что посетителей было мало, я чувствовала себя виноватой за то, что чаще стала закрывать магазин с тех пор как начала работать в магазине. И сегодня решила не закрывать дверь до 19 часов минута в минуту. Я занималась тем, что раскладывала книги на полках и вытирала витрины.

— Предполагаю, мисс Лэйн, — сказал он, закрывая дверь за собой. — что это лишь удобная для нас отсрочка. Я специально подчеркнул слово «нас», чтобы вам снова не вздумалось безрассудно действовать в одиночку.

Он никогда не даст мне забыть, что в тот день, одна отправившись в Темную Зону я чуть было не умерла, если бы он не подоспел вовремя. А мне плевать. Может вываливать на меня что хочет. Его доминирование перестало так уж сильно раздражать меня.

— Удобная? — да уж, для меня удобнее некуда, но сомневаюсь, что Бэрронс заботиться обо мне.

— Ему. Скорее всего, он сейчас занят чем-то другим. Если, исчезнув в портале, он отправился в эльфийскую страну, то время там идет иначе.

— В’лэйн рассказывал про это. — я занималась опустошением кассового аппарата, считала чеки и укладывала их в стопку, затем подсчитывала суммы на калькуляторе. Бухгалтерия в книжном магазине велась по старинке, и поэтому была настоящей мукой.

Он подозрительно посмотрел на меня.

— У вас с ним начались весьма откровенные разговоры, не так ли мисс Лэйн? Когда вы видели его в последний раз? Что еще он вам сказал?

— Сегодня вопросы задаю я. — когда-нибудь, я напишу книгу под названием «Как диктовать диктатору, как ускользать от ускользающего или как справляться с Иерихоном Бэрронсом».

Он фыркнул.

— Если эта иллюзия вашего главенства, успокаивает вас, мисс Лэйн, то ради Бога, продолжайте заблуждаться и дальше.

— Болван. — произнесла я и посмотрела на него примерно так же, как и он сам смотрел на меня. Он засмеялся, я продолжала свирепо глядеть на него, потом моргнула и отвела взгляд. Я закончила обтягивание пачек купюр резинками, положила наличку в кожаный мешочек, и ввела последние цифры в калькулятор, подсчитала выручку за день. На какой-то миг, Бэрронс показался мне вовсе не темным, неприступным и холодным, а темным, неприступным и … теплым. Если серьезно, то когда он рассмеялся, он показался мне … в общем … даже привлекательным.

Я скривилась. По-видимому, я съела что-то несвежее на обед. Записав сумму дневной выручки в бухгалтерскую книгу, я закрыла мешочек в сейф позади меня, затем вышла из-за прилавка, и перевернула вывеску на двери. Закрывая дверь, я помахала инспектору Джейни. Не вижу смысла, зачем мне нужно было делать вид, будто я его не замечаю. Надеюсь, он промок, замерз и подыхает с тоски. Меньше всего мне нужно было такое, целый день глядящее на меня, напоминание о смерти О’Даффи.

— А что с Мэллисом? — поинтересовалась я. — Он точно мертв?

Я была так занята врагами, которых видела часто, что забыла тех, которых некоторое время не наблюдалось рядом.

Мэллис — урожденный Джон Джонстон младший, сын богатого английского финансиста — очень удобно потерял своих родителей в неожиданной автокатастрофе, которая, к вящей радости страховой компании, так никогда и не была раскрыта, и получил в наследство примерно биллион долларов, все это произошло с ним в нежном возрасте двадцати четырех лет. Он тут же отказался от своего многосоставного имени, обозвался просто — Мэллис, и заявился в общество как недавно превратившийся в живого мертвеца. Это случилось восемь или девять лет назад. С тех пор, он обзавелся мировым фэн-клубом истинных поклонников, они толпами съезжались в южный район Дублина, в готический особняк, ко двору лимонноглазого вампира.

Вампир он там или нет — Бэрронс кажется не верил в это — каждый решал сам для себя. Я точно знала лишь одно, он нечто большее, чем просто человек. Белый как снег, высокий, худой, с мускулистой фигурой танцора, я видела, как он прикончил почти двухметрового, здорового охранника одним легким ударом. Я до сих пор сама не понимаю, как мне удалось выжить после его удара тогда в Темной Зоне, после того как я проткнула его копьем.

— На прошлой неделе его сторонники отслужили поминальную службу, — ответил Бэрронс.

О, да! Как я этого ждала, момента, когда его поклонники станут оплакивать его!

— Значит он мертв. — я хотела услышать подтверждение из уст Бэрронса. Несмотря на уверенность после такой новости, я хотела, чтобы Бэрронс словесно подтвердил, что моих врагов стало на одного меньше.

Он промолчал.

— Ну, почем ты просто не сказал «да, он мертв»? Если по какому-то живому мертвецу устраивают поминки, значит, он больше не «живой», что означает — он мертв. Так? Иначе они бы устроили мерзкий праздник под девизом «добро пожаловать в жизнь, снова», а не устраивали бы сентиментальные поминки а-ля «мы всегда будем тебя помнить».

— Как-то раз, мисс Лэйн, я уже говорил вам. Никогда не верьте, что враг мертв…

— Знаю-знаю, пока «вы не сожжете его, и не убедитесь, посидев дня два над останками, что из пепла ничего не выросло», — закатив глаза, сухо закончила я его фразу. Бэрронс считает, что некоторых не так-то просто укокошить, и он сильно убежден, что вампиры попадают в эту категорию. Очевидно, что Бэрронс не удосужился прочесть «Вампиры для чайников». Авторы книги утверждали, что опросили сотни живых мертвецов с целью узнать правду для чайников (Мэллис был такой знаменитостью, что ему посвятили целую главу), вампиров легко проткнуть и убить, и у них полно своих ограничений и забот.

— Его поручитель присутствовал на аукционе, мисс Лэйн, упорно торговался за некоторые предметы, в том числе и за амулет.

Все мои надежды лопнули как мыльный пузырь.

— Так он жив?

— Не могу утверждать точно. Возможно, кто-то другой пользуется его именем как прикрытием. Может быть, сам Гроссмейстер взял финансовые дела Мэллиса под свой контроль. В таком случае, мало кто сможетостановить его.

Это просто ужасно. Никто из фанатичных поклонников Мэллиса не может сравниться с Гроссмейстером, он превосходил всех десятикратно. Хотя я и видела его всего лишь только один раз, лицо его запечатлелось в моей память до мельчайших подробностей. Я часами изучала фото, на котором он был вместе с моей сестрой, где-то в районе Дублина. Он был нечеловечески прекрасен, словно Эльф, но не являясь оным. Мои ши-видящие чувства были в недоумении, так же как и от Мэллиса. Человек… но … все же не совсем человек.

Совершенно ясно было только одно: по части харизматичности, по десятибалльной шкале, бывший дружок моей сестры набирал все одиннадцать. Поклонники Мэллиса рыдали бы в голос, падали бы ниц перед ним, лишь бы он обратил на них свое внимание. В ту ночь, когда я украла ОС, который Мэллис прятал от Гроссмейстера, я насмотрелась предостаточно на его окружение, те так отчаянно желали найти цель, ради которой можно жить, что готовы были умереть в поисках. Полный оксюморон, даже больше чем моя книжка про гигантскую креветку.

— Наденьте это. — Бэрронс бросил мне сверток.

Я настороженно осмотрела его. Вкусы Бэрронса, в одежде, еще ни разу не совпали с моими. Мы с ним могли войти в один магазин, целый день выбирать одежду и в итоге я никогда даже не посмотрела бы в сторону того, что он сразу бы купил. Он не любит одежду с украшениями, предпочитает темное светлому, блеск бриллиантов спокойной пастельной гамме, чувственное кокетливому. Я себя не узнаю в той одежде, в которую он меня наряжает. Глубоко внутри я все еще папина дочка с розовом платьице и радужных ленточках.

— Дай-ка угадаю, — сухо сказала я. — Это черное?

Он пожал плечами.

— Обтягивающее?

Он рассмеялся. Уже второй раз за вечер. Бэрронс вообще редко смеется. Я подозрительно прищурилась и спросила:

— Что с тобой такое?

— Что вы имеете в виду, мисс Лэйн? — шагнул он ближе ко мне. Слишком близко. Он что, снова смотрит на мою грудь? Я чувствовала жар его огромного тела, вместе с энергией, которая всегда исходила от него, то странное электрическое напряжение, что всегда присутствовало под его золотистой кожей. Определенно, сегодня с ним что-то не так. Самоконтроль — это второе имя Бэрронса. Тогда почему же я чувствую… дикость… не знаю, как назвать это чувство, но абсолютно точно оно было сродни насилию. И что-то еще…

Если бы он был другой, и я была бы другая, я бы сказала, что вижу вожделение в тяжелом прищуре его темных глаз. Но он Бэрронс, а я Мак, и расцвет вожделения между нами был возможен как цветение орхидей в Антарктике.

— Пойду переоденусь, — сказала я и повернулась уходить.

Он схватил меня за руку и я обернулась. В свете канделябров, он вовсе не был похож на обычного Бэрронса. Свет странно падал на его лицо, высвечивал углы и выравнивал поверхности, соединяя черты в яростную, грубую маску.

Хотя он и смотрел прямо на меня, казалось что он смотрит куда-то вглубь, и вряд ли даже видит меня, он смотрел не на ту меня, что я знала.

— Иерихон, куда мы отправляемся сегодня? — спросила я, желая разрядить напряжение.

Он встряхнулся, словно ото сна.

— Иерихон? Вы шутите, мисс Лэйн?

Я откашлялась.

— То есть, я хотела сказать — Бэрронс. — сердито буркнула я. Понятия не имею, почему я только что назвала его по имени. Однажды, когда я пыталась изменить наши странные отношения с ним, и предложила называть друг друга по именам — в свою защиту скажу, что в тот момент он только что спас мне жизнь, и я находилась под наркотическим воздействием благодарности и была практически без сознания — он высмеял меня и категорично не поддержал мою идею.

— Забудь, — натянуто сказала я. — Отпусти мою руку, Бэрронс. Я буду готова через двадцать минут.

Он опустил глаза и его взгляд скользнул по моей груди.

Я отстранилась.

Будь он не он, а я не я, можно было допустить, что Бэрронс был готов к определенным действиям сегодня. Может, не смотря на разницу в возрасте, он и Фиона все же были любовниками и теперь, когда ее нет, он изголодался по сексу? Страшная мысль. Она оказалась достаточно непокорной и с трудом покинула мой разум.

Спустя сорок пять минут мы находились на частном самолете и направлялись в Уэльс, совершить еще одно уголовное преступление. Инспектор Джейни последовал за нами в аэропорт, и впал в ярость узнав что не сможет присоединиться к нам на частный чартерный рейс.

Я была права, когда говорила о черном и обтягивающем. Под плащом, который я не собиралась снимать без нужды, я была одета в обтягивающий комбинезон, который так тесно прилегал к телу, что казалось будто я голая. Бэрронс закрепил на моей талии пояс с мириадой карманов и сумок, туда он засунул мое копье, фонарики и еще с пол дюжины разных приспособлений и штучек, о назначении которых я могла только догадываться. Все это весило наверное целую тонну.

— Что это за амулет? — спросила я, усевшись в свое кресло. Я хотела знать, ради чего я рискую жизнью, конечностями, честностью, и ворую.

Он уселся напротив меня.

— Вы никогда точно не узнаете, что за эльфийская реликвия перед вами, пока не возьмете ее в руки. И даже после, понадобится время, чтобы узнать как ею пользоваться. Все это относится и к Священным Реликвиям.

Я подняла бровь и посмотрела на свое копье. Проблем в узнавании что это и как им пользоваться у меня не возникло.

— Это очень «легкий» артефакт, мисс Лэйн. Но гарантировать, что у него нет других свойств по отношению именно к Эльфам, не могу даже я. Их история весьма отрывочна, полна неточностей, и основывается на ложных сведениях.

— Почему?

— По многим причинам. Во-первых, иллюзии их забавляют. Во-вторых они часто воссоздают себя заново и каждый раз после обряда, они теряют память.

— Ни фига себе. — Теряют память? А мне, интересно, можно так? Была у меня парочка воспоминаний от которых я хотела бы избавиться, и не все из них касались смерти моей сестры.

— Эльфы никогда не умрут от естественных причин. Некоторые из них живут дольше, чем вы можете себе вообразить. Такая долгоживучесть имеет свои минусы — сумасшествие. Когда они предчувствуют его наступление, многие предпочитают отпить из Священной Реликвии Видимых, из котла, и стереть свои воспоминания, чтобы начать все сначала. Они ничего не помнят о своих прошлых жизнях и верят что рождаются в тот день когда отпивают из котла. У них есть архивист, тот, кто записывает имена инкарнации, которую проживает каждый Эльф, и хранит правдивую историю их расы.

— А этот архивист, он что, сам не сходит с ума?

— Он или она пьет перед надвигающимся сумасшествием и должность переходит к другому Эльфу.

Я нахмурилась. — Откуда ты все это знаешь, Бэрронс?

— Я изучаю Эльфов многие годы, мисс Лэйн.

— Почему?

— Амулет, — произнес он, игнорируя мой вопрос, — это один из подарков, которые Король Невидимых создал для своей возлюбленной. Она не принадлежала к его расе и не обладала магией. Он хотел, чтобы она могла создавать иллюзии по своему желанию, как и его сородичи.

— Бэрронс, аукционист говорил, что амулет может гораздо больше чем просто создавать иллюзии. — возразила я. Мне хотелось, чтобы так оно и было. Я хотела его. — Он говорил, что амулет способен воздействовать на действительность. Вот возьмем, к примеру, список его бывших владельцев. Плохие или хорошие, но все обладали огромным могуществом.

— Еще одна трудность с Эльфийскими Артефактами, это то, что они со временем могут измениться, особенно если используются с магией или подвергаются магическому воздействию. Они способны зажить своей собственной жизнью, и превратиться в нечто отличное от изначальной задумки. К примеру, когда Серебряные Зеркала были созданы впервые они колебались как серебряные волны едва подсвеченного солнцем моря. В тех святынях была заключена необычайная красота. Они были чистыми, великолепными, а теперь они …

— Почернели по краям, — воскликнула я, обрадованная что могу блеснуть знаниями и поддержать разговор. — Кажется, что зло сочится из них.

Он резко посмотрел на меня.

— Откуда вы это знаете?

— Я видела их. Просто тогда еще не знала, что это такое было.

— Где?

— В особняке Гроссмейстера.

Он уставился на меня.

— Ты не входил в дом?

— В тот день, я немного торопился, мисс Лэйн. Я отправился прямо на склад. Так вот значит, как он входит и выходит из Эльфийской страны. А я все думал, как же ему это удается.

— Не поняла.

— Обладая Серебряными Зеркалами человек может входить во владения Эльфов незамеченным. Сколько их у него было?

— Не знаю. Я видела по меньшей мере шесть штук. — я замолкла и решилась добавить: — Бэрронс, в тех зеркалах кое-что было.

Там было нечто, что я до сих пор иногда вижу в своих кошмарах. К моему удивление, Бэрронс не потребовал уточнить.

— Они были открыты?

— То есть?

— Чтобы посмотреть в зеркала вам пришлось их открыть, мисс Лэйн?

Я отрицательно помотала головой.

— На поверхности зеркал вы заметили какие-нибудь символы или руны?

— Нет, но я особенно не разглядывала. — после того как заглянула в несколько первых, я отказалась вглядываться в остальные внимательнее чем просто захватить их боковым зрением.

— Так ты говоришь, что эти зеркала вход в Эльфийскую страну? И я могла туда войти?

— Не так все просто, но при некоторых обстоятельствах, да. Серебряные Зеркала это Святыни Невидимых. Многие верят, что первая Темная Святыня созданная Королем было одно единственное зеркало. Лишь некоторые знают, что на самом деле были созданы множества зеркал соединенные в сети, соединявшие измерения и разные страны. Зеркала были первым способом которым Туата Де начали передвигаться между измерениями, пока не придумали возможность перемещаться силой мысли, хотя некоторые утверждают что они были созданы скорее для личных, не сохранившихся в истории, целей темного владыки. В какой-то момент в Эльфийском летоисчислении, тот самый Крус о котором мы постоянно слышим, проклял Зеркала. Я лишь знаю, что даже сами Эльфы не осмеливались войти в Зеркала, даже при самых ужасных обстоятельствах, после того что сделал Крус. После того как они стали темными, Королева Видимых вынесла зеркала из Эльфийской страны, не решаясь оставить их в своих владениях, боясь того во что они превратились.

Так же я сама ощущала, я боялась во что превращаюсь, в некую темную сущность. Сейчас я не знаю, сколько во мне осталось светлого. Но ведь мы редко ценим и понимаем что имеем, пока не потеряем это.

Я стряхнула с себя чары рассказа Бэрронса. Мне был необходим солнечный свет, и поскорее. Или хотя-бы тема повеселее.

— Вернемся к амулету.

— Вкратце, мисс Лэйн, ходят слухи, что он исполняет человеческие желания.

— Визуализируй и исполнится, — сказала я.

— Что-то вроде того.

— Ну что-ж, это кажется так и есть. Ты сам видел список.

— Я еще заметил и промежутки между владением. Подозреваю, что лишь горстка людей обладали настолько сильными желаниями, чтобы заставить амулет работать.

— То есть, ты хочешь сказать, что тебе уже нужно быть героем, чтобы стать еще более героическим? — наверное, я герой, или нет?

— Возможно. Скоро мы узнаем сами.

— Он умирает, ты знаешь. — я имела в виду старика. Он хотел получить амулет для продления своей жизни. Когда мы отнимем его у него, на мою совесть ляжет еще одно непредумышленное убийство.

— Тем лучше для него.

Для меня не всегда понятен смысл шуток Бэрронса, и иногда я просто даже не утруждаюсь вникнуть в их смысл. Раз он сегодня такой разговорчивый, я решила спросить его еще про кое-что:

— С кем ты дрался, когда я тебе позвонила?

— С Риоданом.

— Почему?

— За разговоры обо мне с теми с кем разговаривать ему не следовало.

— Кто такой Риодан?

— Человек, с которым я дрался.

Я уперлась в тупик.

— Это ты убил инспектора?

— Если бы я был способен на убийство О’Даффи, я был бы способен и на ложь о том, что не совершал этого.

— Так да или нет?

— Ответ будет — нет, в любом случае. Вы задаете абсурдные вопросы. Прислушайтесь к интуиции, мисс Лэйн. Возможно, однажды, это спасет вам жизнь.

— Я узнала, что нет мужчин ши-видящих.

— Где вы услышали это?

— Да так, кое-где.

— Так в чем конкретно вы сомневаетесь, мисс Лэйн?

— В чем конкретно?

— В том, что я вижу Эльфов или в моей человеческой природе. Мне казалось, что мне удалось убедить вас в обоих этих постулатах, мне нужно доказать последнее? — он потянулся к своему ремню.

— Я тебя умоляю. — я закатила глаза. — Бэрронс, ты «левша».

— Touche, мисс Лэйн, — пробормотал он.

Сегодня ночью я не знала имени нашей невольной жертвы, и не хотела знать. Если я не буду знать его имени, я не смогу записать его в свой список грехов, и возможно однажды, старик уэльсец, которого я ограбила и лишила последней надежды на жизнь, исчезнет из моей памяти и не станет будоражить совесть.

В аэропорту мы взяли в аренду машину, поехали через невысокие холмы, и остановились у леса. Я неохотно рассталась со своим плащом и дальше мы пошли пешком. Когда мы поднялись на гребень холма, я могла впервые осмотреть место, которое мы собирались обокрасть и у меня отвисла челюсть. Я знала, что старик богат, но одно дело знать, и совсем другое — увидеть.

Старик жил во дворце, окруженном элегантными вспомогательными строениями и освещенными садами. Его дворец возвышался над темными сельскими пейзажами Уэльса, подсвеченный со всех сторон, позолоченный город из слоновой кости. Центром являлся высокий куполообразный вход, остальная часть дома начиналась оттуда, крыло к башенке, терраса за террасой. Сверху здание покрывала прекрасная мозаичная крыша, окруженная скульптурами на мраморных пьедесталах. Окна высотой в четыре этажа обрамленные сверкающими канделябрами в изысканных стеклах. Среди пышной листвы подстриженных садов, в изящно инкрустированных бассейнах плескались фонтаны, все блестело словно в тропическом прибое, увлажняя прохладный ночной воздух. На какой-то момент мне показалось, будто я изнеженная принцесса которая должна жить в этом волшебном мире. Я быстренько сменила эту фантазию на другую: быть изнеженной принцессой, которая будет ходить за покупками и расплачиваться кредиткой старика.

— Рыночная цена здания — сто тридцать три миллиона долларов, мисс Лэйн, — сообщил мне Бэрронс. — Оно было построено для арабского нефтяного принца который умер до того как оно было закончено. 48 тысяч квадратных метров, оно больше чем личная резиденция в Букингемском дворце. 13 спальных апартаментов, спортивный центр, 4 гостевых дома, 5 бассейнов, пол выложенный золотом, подземный гараж, и площадка для вертолета.

— Сколько народу живет здесь?

— Только один.

Как грустно. Столько всего и не с кем разделить. В чем тогда смысл?

— Внутри супер-система охраны, две дюжины охранников, и бункер на случай атаки террористов. — он говорил это тоном развращенного удовольствия, словно сложности только радовали его.

— И как же ты планируешь зайти туда? — сухо поинтересовалась я?

— Я попросил помощи. Охрана не наша проблема. Но не поймите превратно, мисс Лэйн. Все равно просто не будет. Нужно будет раскодировать охранную систему, и между нашей целью и нами примерно пол дюжины датчиков. Подозреваю, что старик оденет амулет. Нам придется повозиться.

Мы спустились с холма, и почти подошли к дому, когда я заметила первое тело, частично скрытое в густом кустарнике. Мгновение я не могла понять, что это такое. Потом не могла поверить, что вижу это. С позывами к рвоте, я отвернулась.

Это был один из охранников, не просто мертвый, но ужасно искалеченный.

— Еб твою мать, — выругался Бэрронс. И вот его руки оказались под моими коленями, и я через его плечо, он побежал, подальше от дома. Он не остановился пока мы не достигли одного из отдаленных гостевых домиков, поставил меня на ноги и толкнул в тени под карнизом.

— Не двигайтесь, пока я не вернусь, мисс Лэйн.

— Скажи мне, что это не та помощь, на которую ты рассчитывал, Бэрронс. — произнесла я тихо и осторожно. Если это было то, что он планировал, между нами все кончено. Я знала, что Бэрронс не совсем весь такой из себя хороший, но верила, что такая резня не в его натуре.

— Они должны были быть без сознания, это все. — его лицо в свете луны было мрачно. Когда я хотела было снова открыть рот, он прижал палец к моим губам и исчез в ночи.

Целую маленькую вечность я простояла в тени гостевого дома, пока не дождалась его возвращения, хотя, судя по моим часам, прошло всего лишь десять минут.

Его голос я услышала раньше, чем увидела его самого.

— Кто бы это не сотворил, его тут уже нет, мисс Лэйн. — он вошел на освещенную территорию и я испустила приглушенный вздох облегчения. Единственное что я боюсь больше чем темноты, так это оказаться в ней в одиночку. Я не привыкла к такому, но сейчас все происходит именно так, и даже еще хуже.

— Охранники мертвы уже несколько часов, — сказал он мне. — Охранная система выключена и двери дома широко открыты. Пойдемте.

Мы двинулись к главному входу, не беспокоясь о прикрытии. По пути мы увидели еще четыре мертвых тела. Главные двери были распахнуты, и за ними я видела двойные лестничные пролеты изящно развернутые по обе стороны и встречающиеся в вышине под приглушенным верхним светом от свисающей блестящей люстры. Я смотрела прямо перед собой. Мраморный пол, когда то отполированный до жемчужного блеска, сейчас был забрызган кровавыми брызгами, усыпан телами, некоторые из тел были женские. Не пожалели даже прислугу.

— Вы чувствуете амулет, мисс Лэйн? Чувствуете что-нибудь?

Я прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от кровавой бойни, и протянула вперед свои ши-видящие чувства, но осторожно, очень осторожно. Я больше не думала, что мой талант чувствовать ОС это милостивый дар. Прошлой ночью, после того как закончила читать очередную книгу о паранормальном — «Экстрасенсы: правда или вымысел?» — я не могла заснуть и так и лежала думая, что я такое, что это значит, откуда пришли эти способности, почему у некоторых людей они есть, а у других нет. Размышляя, что же такого есть во мне, и что было в Алине. Авторы утверждали, что те у кого есть экстрасенсорные способности используют часть мозга, которая у обыкновенных людей спит.

Размышляя правда это или нет, и жутко страдая от скуки — в любой стране передачи по ТВ поздней ночью полная дрянь — я сжала копье и начала копаться в собственной голове.

Сложно было найти ту часть меня, которая была иная, но теперь когда я знала, что она присутствует, я даже поверить не могла как долго не осознавала ее существования, целых 22 года. В моей голове было место, которое казалось старым как планета Земля, древним как время, всегда на страже, и всегда наблюдающее. Когда я сосредоточилась на ней, оно жарко, словно угли, запульсировало в моем мозгу.

Любопытно, и я продолжала играть с этой частью дальше. Я могла раздуть в ней огонь, она могла взорваться, уничтожить мой череп, и вырваться наружу. Как элемент она прекрасно дополняла меня, никакой морали, и не понимала ни слова. Земля, огонь, ветер и вода, вот то чем она являлась. Силой. В лучшем случае — подчиненные силы. В худшем — разрушающие. Я давала им форму. Я контролировала или не контролировала их. Огонь не является по сути своей плохим или хорошим. Он просто жжет.

Теперь я сдерживала эту часть, лишь бросила камешек на поверхность безмятежного моря, глубокого, темного моря которое я должна сохранять спокойным. В мое дежурство, никто не будет бултыхать воду.

Я открыла глаза.

— Если он тут и есть, то я его не чувствую.

— Может он быть где-то в доме, и вы просто находитесь слишком далеко?

Я пожала плечами.

— Не знаю Бэрронс. — грустно ответила я. — Здание большое. Сколько здесь комнат? Какой толщины стены?

— Сто девять комнат и очень толстые стены. — желваки заиграли на челюстях Бэрронса. — Мисс Лэйн, мне нужно знать, здесь ли амулет.

— Каковы шансы что он здесь?

— Странные вещи происходят. Возможно резня лишь результат неудавшейся попытки грабежа.

Да, это однозначно было похоже не выражение ярости. Невероятной, нечеловеческой ярости.

Я сказала ему правду, хотя и знала, что подписываюсь на последнее что желала в этом мире, мне придется войти в двери особняка.

— Я не чувствовала камень Мэллиса пока не оказалась в одной комнате с ним. Я не знала что это за копье, пока не оказалась прямо над ним, и я почувствовала амулет только когда вошла внутрь бомбоубежища. — я закрыла глаза.

— Простите, мисс Лэйн, но…

— Знаю, но тебе придется провести меня по всему зданию. — закончила я за него. Открыла глаза и подняла выше подбородок. Если была хоть малейшая возможность того, что амулет все еще здесь, нам нужно все осмотреть.

А я еще думала, что кладбище это ужасно. Там трупы были хотя бы обескровленные, набальзамированные и глубоко закопанные.

Бэрронс старался привести каждую комнату в более-менее приличный вид для меня, он шел впереди, входил первый, прикрывал тела покрывалами, простынями, и если ничего из вышеперечисленного не было доступно, прятал за мебелью. Только после того как он «зачищал» комнату, выходил сам и запускал меня одну, для лучшего сосредоточения, как он говорил.

Пока я ценила его попытки, я уже видела слишком много и откровенно, сложно было не оглянутся на диван или стул, на те тела, что он не успел прикрыть. Они оставляли тот же отвратительный отпечаток на мне, словно ошметки кожи оставленные Тенями, словно если некоторая цельная иррациональная часть меня заставляла смотреть долго и пристально на это, словно я могла научиться чему-то и избежать подобной участи в будущем.

— На них нет следов борьбы, Бэрронс, — сказала я, выходя из очередной комнаты.

Скрестив руки на груди Бэрронс стоял прислонившись к стене чуть дальше от меня. Весь перепачканный в крови от перетаскивания трупов. Я сконцентрировалась на его лице, стараясь не замечать разводы на его руках, или темные, мокрые пятна на одежде. Его глаза возбужденно блестели. Он казался жестче, больше и от него исходило как никогда много электричества. Я почувствовала запах крови исходящий от него и вздрогнула. Если там и был человек за этими глазами, то я — Эльф. Бездонные, черные озера смотрели на меня, на черной блестящей глади этой обсидиановой поверхности маленькая Мак посмотрела на меня. Он опустил взгляд, оглядел мой облегающий комбинезон, и очень медленно поднял взгляд вверх.

— Они были без сознания, когда их убили, — сказал он, в конце концов.

— Тогда зачем понадобилось их убивать?

— Удовольствие, мисс Лэйн.

— Что за чудовище способно на такое?

— Разные чудовища способны на такое, мисс Лэйн. Разные.

Мы продолжали наши поиски. Сначала этот дом восхитил меня, теперь очарование исчезло. Я спешила по картинной галерее, которая способна утереть нос любому государственному музею, и не чувствовала ничего кроме горечи за человека, желавшего приобрести потрясающую коллекцию лишь для того чтобы повесить ее в лишенной окон галерее, в комнате похожей на подвал где никто кроме него не сможет видеть их. Я прошла через золотую дверь, и увидела только кровь.

Бэрронс нашел старика. Человек, который заплатил больше биллиона долларов за амулет, к счастью он не знал, что не только не отложил свою смерть, он только что потратил неслыханную сумму на то, чтобы приблизить ее — старик лежал в своей постели, голова почти оторвана от тела, отметины от цепи глубоко врезались в истерзанное горло. Вот тебе и долгая жизнь, желая обмануть смерть, он лишь привлек ее внимание к себе.

Наши поиски оказались безуспешными. Что бы тут раньше не хранилось — амулет, возможно и другой ОС — оно исчезло.

Кто-то опередил нас. Священная Реликвия Невидимых теперь находилось где-то в нашем мире, усиливая желания нового хозяина, а мы вернулись в отправную точку поисков. Я, правда, очень сильно хотела получить амулет. Если он мог воздействовать на действительность, и я научилась бы им управлять… в общем, возможности открывались безграничные. Самое меньшее он мог бы защитить меня, в лучшем случае — помочь отомстить.

— Мы закончили тут Бэрронс? — спросила я, когда мы спускались по задней лестнице. Я внезапно почувствовала, словно не смогу достаточно быстро выбраться из мраморного мавзолея.

— Тут есть подвал, мисс Лэйн.

Мы повернули на пролете последней лестницы, и направились к ряду дверей расположенных на противоположной к лестнице стене.

В этот самый момент двери начали распахиваться.

Внезапно, я больше не была в этом доме, я оказалась на белом пляже, и теплый солоноватый ветерок играл моими волосами.

Светило солнце. Белые птицы, устремляясь вниз, скользили по лазурным волнам.

И я была абсолютно голая.

Глава одиннадцатая

— В’лэйн! — прорычала я.

Я голая — значит он рядом.

— Настало время для нашего часа, МакКайла, — произнес бестелесный голос.

— Верни меня назад, немедленно! Я нужна Бэрронсу! — как у него получилось так незаметно подменить одну реальность другой? Он перенес меня или целые миры? Я только что «перенеслась»? Но я даже не видела его, не чувствовала его прикосновений, ничего вообще!

— Наша сделка заключалась в том, что я сам выберу время. Ты отказываешься? Мне следует отменить свою часть сделки тоже?

Он и такое может? Прокрутить время назад и кинуть меня в битком набитый Тенями книжный, где я была нос к носу с врагом, зажав в руках последние спички? А может быть, он выпустит Тени прямо сейчас, и когда я вернусь из Уэльса, мне придется снова разбираться с ними, и в этот раз без его помощи? В любом случае, у меня не было никакого желания снова встречаться с Тенями.

— Я честно исполняю свою часть сделки, а ты — нет. Верни мне мою одежду!

— О твоей одежде не было никакого уговора, тут мы равны, ты и я, — промурлыкал он позади меня.

Я развернулась, в моих глазах горела ярость, а в сердце — желание убить. Он тоже был голый.

Из моей головы исчезли все мысли о Бэрронсе и об открывающихся дверях подземелья, за которыми возможно скрывались неведомые опасности. Уже было не важно, как я здесь оказалась. Важно, что я здесь.

Мои колени подогнулись, я рухнула на песок.

Я хотела посмотреть в сторону, но не смогла даже взгляд отвести. Моя центральная нервная система в данный момент подчинялась другому хозяину и не имела никакого желания проявлять собственную волю. Воля? Что это такое? Это слово можно встретить лишь на бумагах, в завещании, и все. Ничего общего с моей теперешней ситуацией. Все что мне было нужно это доверить свое тело Маэстро, чтобы он сыграл на нем как никто другой, поглаживанием извлекая невообразимые крещендо, исполняя аккорды на которые не был, и никогда не будет, способен ни один другой мужчина.

Обнаженный Эльфийский принц это видение, по сравнению с которым любой другой мужчина покажется просто заморышем.

Он шагнул ко мне.

Я задрожала. Сейчас он прикоснется ко мне. О, мой Бог, он хочет дотронутся до меня.

После всех своих многочисленных встреч с В’лэйном, я попытаюсь снова описать его в своем дневнике. Слова для этого я подберу такие: ужасающе прекрасный, божественный, нечеловечески сексуальный, смертельно эротичный. Я назову его смертоносным, назову неотразимым, и прокляну его. Я буду желать его. Я назову его глаза окнами в сверкающий рай, и воротами в Ад. Я напишу много чего, потом слова не будут значить для меня ничего, это будут лишь список антонимов: ангельский — дьявольский, создатель — уничтожитель, огонь — лед, секс — смерть — я не совсем понимаю, почему два последних я считаю противоположностями, разве что секс это праздник жизни и процесс ее создания.

Я напишу список цветов, целый список из мерцающих оттенков бронзы, золота, меди и янтаря. Я напишу о маслах и специях, запахах из детства, запахах из сновидений. Я буду очень медленно наслаждаться записями, словно сокровищами любоваться, в попытке запечатлеть чувственную перегрузку вызванную Эльфийским принцем В’лэйном.

И я все равно не смогу передать его красоту точно.

Он так прекрасен, что часть моей души плачет. Я не понимаю причины этих слез. Они не похожи на те, что я лила по Алине. Они не из воды и соли. Мне кажется это кровавые слезы.

— Выключи. Это. Сейчас же. — закричала я.

— Я ничего не делаю. — он остановился на песке рядом со мной, возвышаясь надо мной. Та его часть, которая мне так сильно была нужна, та идеально прекрасная часть, которую я изнемогала и желала ощутить внутри себя, разжигавшая ужасную, нечеловеческую похоть, была в пределе досягаемости, стоило лишь протянуть руку. Я сжала кулаки. Никогда. Только не с Эльфом. Ни за что.

— Врешь.

Он рассмеялся и я закрыв глаза, легла дрожа на мягкий белый песок. Песчинки казались руками любовника, ветерок я ощущала словно горячий язык на моих сосках. Я молила, чтобы только океан не стал трогать меня ни за какие места. Я не выдержу? Неужели мои клетки утратят связь и я потеряю свою человеческую форму? Меня развеет по дальним уголкам Вселенной, словно хлопья пыли перенесенные непостоянным эльфийским ветром?

Я перевернулась на живот, и мои соски оказались прижаты к песку. Когда я переворачивалась, бедром задела ноющую плоть между ног и неистово кончила.

— Ты сволочь… Я… ненавижу… тебя, — прошипела я.

Я снова была на ногах. Снова одета в свой облегающий комбинезон, сжимая копье в руке. Тело оставалось холодным и отрешенным, ни грамма страсти ни осталось в моих бедрах от того что я испытала буквально мгновение назад. Сама себе хозяйка.

Я тут же без промедления сделала выпад в его сторону. Он исчез.

— Я лишь пытался напомнить тебе, что мы можем испытать вместе, Мак Кайла, — произнёс он позади мне. — Это ведь потрясающе, разве нет? Как и должно быть с потрясающей женщиной.

Я развернулась и снова сделала выпад. Я знала, что он лишь снова исчезнет, но не могла отказать себе в попытке.

— Какую часть слова «нет» ты не понимаешь? Н, е или т? Нет — не означает возможно. И мне не нравятся грубые игры. Это значит никогда, никогда, никогда в жизни.

— Позволь мне принести свои извинения. — Он снова оказался передо меня, на нем была одежда неизвестного мне цвета который я даже не смогу описать. Цвет походил на трепещущие крылья бабочки на фоне переливчатого неба, подсвеченного тысячей солнц. Его глаза, раньше бывшие цвета расплавленного янтаря, теперь отливали тем же странным цветом. Он еще больше казался пришельцем из далеких миров.

— Ничего я тебе не позволю, — сказала я. — Час закончен. Ты провалил сделку. Ты обещал никогда больше не «сексить» меня. Ты нарушил обещание.

Он долго смотрел на меня и затем его глаза снова превратились в расплавленный янтарь, передо мной вновь стоял смуглый эльфийский принц.

— Пожалуйста, — сказал он, и от того, как он произнес это слово, я поняла, что такого слова нет в языке Эльфов.

Для Туата Де нет разницы между созиданием и разрушением, сказал мне Бэрронс. Есть лишь застой и изменения. И не было для этих нечеловеческих созданий таких вещей как извинения. Разве океан попросит прощения за то, что кто-то утонул в нем?

Он ради меня использовал это слово. Возможно, выучил его у меня. Он произнес его с мольбой. Он словно и правда просил прощения и давал мне передышку.

— Пожалуйста, — снова произнес он. — Услышь меня, Мак Кайла. Я снова допустил ошибку. Я пытаюсь понять твои желания и привычки.

Будь он человеком, я бы сказала, что он смущен.

— Меня никто никогда не отвергал. Я плохо это переношу.

— Ты им возможности не давал отказать. Ты всех насиловал.

— Это не правда. Я не использовал Сидба-джай на женщинах уже 28 тысяч лет.

Я широко раскрыла глаза от удивления. В’лэйну 28 тысяч лет?

— Вижу, что мне удалось заинтересовать тебя. Это хорошо. Мне ты тоже интересна. Идем со мной. Поговорим о нас. — Он отступил и поманил меня за собой.

Между нами материализовались два шезлонга. Рядом возник плетеный столик с подносом, на котором был кувшин сладкого чая и два стакана со льдом. Рядом с лежаком, в песке, оказалась бутылочка моего любимого масла для загара, и тут же стопка плотных полотенец. Из ниоткуда возникли шелковые блестящие полосатые покрывала, и плавно опустились на лежаки. Соленый ветерок целовал мою кожу. Я осмотрелась.

Мой комбинезон и копье снова исчезли. На мне было ярко-розовое бикини, а на животе золотая цепочка с двумя свисающими бриллиантами и рубином.

Я моргнула.

На носу у меня возникли солнечные очки.

— Прекрати, — прошипела я.

— Я всего-лишь пытаюсь предугадать твои желания.

— Не нужно. Это противно.

— Присоединяйся ко мне на часок под солнцем, МакКайла. Я не прикоснусь к тебе. Я… как ты говоришь… не стану насильно «сексить» тебя. Мы поговорим, и в нашу следующую встречу я не повторю своих прошлых ошибок.

— Ты, то же самое говорил и в прошлый раз.

— В этот раз я сделал новые ошибки. И тех я не повторю тоже.

Я тряхнула головой.

— Где мое копье?

— Оно будет возвращено тебе, когда ты соберешься уходить.

— Правда? — зачем ему возвращать мне убивающее эльфов священную реликвию, зная что я использую ее убив еще больше эльфов?

— Считай это жестом нашей доброй воли, МакКайла.

— Нашей?

— Королевы и моей.

— Я нужна Бэрронсу, — снова повторила я.

— Если ты настаиваешь, я раньше времени закончу наш час, по причине того что ты считаешь будто я нарушил наш договор. Я не верну тебя в Уэльс, и ты все равно ничем ему не сможешь помочь. Уходи или оставайся, ты не будешь с ним. И МакКайла, я думаю, твой Бэрронс сказал бы тебе, что ему никто не нужен.

В принципе, это правда, интересно откуда он знает Бэрронса. Я спросила его. Наверное, они оба учились у одного преподавателя уверток, потому что он лишь сказал:

— В Дублине постоянно льет. Смотри.

На фоне тропического рая, прямо передо мной, приоткрылся маленький квадратик, словно принц отклеил небо и пальмы и открыл окошко прямо в мой мир. Там я увидела книжный магазин. На улицах было темно и мокро. Там я бы оказалась одна.

— Сейчас там идет дождь. Мне вернуть тебя МакКайла?

Я посмотрела на маленький книжный, на тенистые аллей по обоим сторонам от него, на инспектора Джейни который сидел на улице под фонарем и следил за магазином и поежилась. А что там дальше по улице, неужели смутные очертания моего личного Мрачного Жнеца? Я так устала от дождя и темноты и врагов за каждым углом. Солнце грело мою кожу словно в раю. Я почти забыла каково это. Словно мой мир уже месяцами оставался мрачен и влажен.

Я отвела взгляд от депрессивного вида, и поглядела на небо. На солнце мне всегда казалось, что я становлюсь сильнее, и уверенней, словно я витамины получала от него, словно солнечные лучи давали мне нечто питательное для души.

— Это все настоящее? — я мотнула головой указывая на солнце.

— Такое же как и твое. — Окно закрылось.

— Оно мое?

Он покачал головой.

— Мы в Эльфийской стране?

Он кивнул.

Впервые после своего столько бесцеремонного прибытия, я огляделась. Песок словно излучал белый свет и был мягкий словно шелк под моими босыми ногами, океан голубой, а вода настолько прозрачная, что я видела под ней целые коралловые города, раскрашенные во все цвета радуги, и маленьких золотых и розовых рыбок плавающих меж рифами. Русалка станцевала на гребне волны, прежде чем исчезнуть в море. Прибой бросал на песок блестящую серебряную пену. Пальмы шелестели от легкого бриза, роняя пышные алые соцветия на берег. Воздух был насыщен запахами экзотических пряностей, цветов, и морской соли. Я во время прикусила язык, у меня чуть было не вырвалось: «Здесь так красиво!» Ни за что не скажу комплимент его миру. Его мир портил мой. Его мир не принадлежал нашей планете. А мой — принадлежал.

И все же… для меня солнце всегда перевешивало многое. И если он будет играть честно — то есть не попытается снова меня изнасиловать — кто знает чему я смогу научиться?

— Если тронешь меня, или попытаешься так или иначе повлиять на мою волю, наше время вместе тут же закончится. Усек?

— Твое желание приказ для меня. — Он победно улыбнулся.

Я сняла очки и глянула на солнце, надеясь выжечь очарование его улыбки со своей сетчатки, выжечь из памяти.

Понятия не имею, кем или чем на самом деле является В’лэйн, я знала лишь одно: Он — Эльф, и чрезвычайно могущественный. В сражении, где знания означают силу, когда информация может спасти мне жизнь, где Бэрронс руководит своим маленьким мирком только благодаря тому как много он знает, я не могла позволить упустить шанс разговорить Эльфа, и кажется В’лэйн, уж непонятно по какой причине, позволит мне это.

Возможно, он солжет. Возможно, насчет кое-чего — скажет правду. Я уже научилась лучше разбираться в том, что люди говорят мне. Научилась слышать правду во лжи, и ложь в их правде.

— Ты и правда живешь уже 28 тысяч лет?

— Дольше. Примерно столько времени я не использую чары для соблазнения. Садись и мы поговорим.

После недолгих колебаний, я напряженно присела на краешек шезлонга.

— Расслабься, МакКайла. Наслаждайся солнцем. Вероятно, на некоторое время это твоя последняя возможность увидеть его.

Интересно, что он хотел этим сказать? Считает себя гидрометеоцентром? Или он способен контролировать погоду, вызывать дождь? Несмотря на все свои суждения, я вытянула ноги и удобно улеглась в шезлонге. Любуясь сапфировым морем, я наблюдала за грациозными белыми птицами, вылавливающими рыбу из воды.

— Так сколько же тебе лет?

— Никто точно не знает. — Ответил он. — В этом воплощении я прожил сто сорок две тысячи лет. Ты знаешь, что такое наши воплощения?

— Вы пьете из котла.

Он кивнул.

Я размышляла, сколько времени нужно чтобы сойти с ума? В мои двадцать два года я чуть было уже не сбрендила. Наверное, забвение может быть очень удобным. Я прикинула последствия стирания памяти, и сообразила для чего Эльфы могут его использовать. Допустим, он провел все 50 или 100 тысяч лет наблюдая, учась, создавая альянсы и наживая врагов, в момент стирания памяти он больше не будет даже знать кто были его враги. Но они то его будут знать.

Вот интересно, случалось ли так, что Эльфа принуждали силой свои же собственные сородичи пить из котла, чтобы уберечь себя от страшных последствий сумасшествия. Или, возможно, по каким то гораздо более низким причинам.

Я размышляла, раз В’лэйн точно знал, где я была и что делала, не может ли он быть виновником резни во дворце уэльского богача?

— Это ты украл амулет?

Он рассмеялся.

— Ах, вот что ты искала, а я все гадал что тебе понадобилось. Этот артефакт дает силу желанию, МакКайла.

— И что ты хочешь сказать?

— Мне это не нужно. Мои желания не нужно усиливать. Я могу создавать миры по свой воле. Амулет был создан для человека типа тебя, без заслуживающих внимания желаний.

— Только потому, что мы не можем манипулировать действительностью силой мысли, не значит, что у нас нет желаний. Может быть, мы тоже формируем реальность, просто иначе, на другом уровне и ты этого не видишь.

— Возможно. Королева допускает существование такой силы.

— Неужели?

— Поэтому она и послала меня помочь тебе, а ты поможешь нам, и вместе мы гарантируем выживание наших рас. Ты узнала что-нибудь о «Синсар-Даб»?

Я задумалась. Сказать ему? И что именно сказать ему? Может быть, я смогу использовать информацию как рычаг.

— Да.

Пальмы перестали шелестеть, волны замерли, а птицы застыли на пол-нырка. Несмотря на то, что светило солнце я поежилась.

— Пожалуйста, верни миру движение. — Все так ужасно застыло. И тут мир снова пришел в движение.

— Что именно ты узнала?

— Ты знаешь мою сестру?

— Нет.

— Не может быть! Ты ведь знал обо мне.

— О тебе мы узнали, потому что смотрели за Бэрронсом. Твоя сестра, о которой мы узнали только сейчас, не знала Бэрронса. Их пути никогда не пересекались, следовательно, и наши тоже. Теперь, расскажи мне о «Синсар Даб».

— Почему вы приглядываете за Бэрронсом?

— Так надо. Книга, МакКайла.

Я еще не все узнала. Книга — это слишком ценная информация, однозначно — за нее можно было получить побольше.

— Ты знаешь Гроссмейстера?

— Кого?

— Ты шутишь, да?

— Нет. Кто такой Гроссмейстер?

— Он проводит в мир Невидимых. Он их вожак.

В’лэйн был поражен и ничего больше. Он и Бэрронс, оба знали так много и все же им не хватало какой-то важной детали. Они оба вроде бы такие умные, и одновременно такие слепые.

— Он Эльф? — требовательно спросил он.

— Нет.

Он скептически воспринял эти новости.

— Невозможно. Эльфы никогда не изберут своим вожаком человека.

Я не сказала что он человек. Он больше чем человек. Но так как В’лэйн издевательски произнес слово «Человек» — словно это была низшая форма жизни — просто взбесило меня, и я не стала утруждать себя и поправлять его.

— Всезнающий у нас — это ты.

— Всемогущий, еще не значит всезнающий. Мы часто оказываемся ослеплены тем как много мы видим.

— Абсурд какой. Как можно быть ослепленными видениями?

— Представь, что ты способна видеть атомную структуру всего окружающего, МакКайла, прошлого, настоящего, и часть будущего, и существовать в этаком клубке. Допустим, что ты знаешь все бесконечное множество измерений. Только представь себе возможность постигать бесконечность — лишь горстка из вашей расы достигла таких знаний. Представь, что можешь видеть последствия каждого действия, даже самого слабого выдоха, во всех реальностях, но ты не можешь собрать все вместе, потому что, все живое находится в постоянном движении. Только в смерти есть покой и даже тогда, не абсолютный.

У меня и без этого представления были трудные времена существования на своем близоруком человеческом уровне.

— Короче, — оборвала его я, — значит несмотря на все ваше превосходство и могущество, вы не умнее и не лучше чем мы. Наверное, даже хуже.

Время замерло. Затем он холодно улыбнулся.

— Смейся пока можешь, МакКайла. Я сяду на твоем смертном одре и тогда спрошу тебя кто лучше. Где этот человеческий придурок, который мнит себя хозяином всего?

— 1247 Ла Ру. Склад за домом. Огромный дольмен. Он проводит их через него. Можешь ради меня уничтожить камень?

— Твое желание — мой приказ.

В‘лэйн исчез.

Я смотрела на пустой шезлонг. Неужели он и правда отправился уничтожить дольмен через который Невидимые проникают в мой мир? Он и Гроссмейстера убьет? Моя месть так скучно закончится? И даже без моего участия? Я так не хочу.

— В’лэйн! — крикнула я. Никакого ответа. Он пропал. И я убью его, если он убьет убийцу моей сестры безменя. Темная лихорадка, которую я подхватила в первую ночь своего пребывания в Дублине, превратилась в лихорадку другого рода: в кровавую лихорадку — словно я желала крови, желала пролить ее за мою сестру. Желала пролить ее лично. Та дикарка Мак внутри меня, все еще не обрела голос, все еще не могла говорить моим языком, но мы понимали друг друга, и соглашались во многих важных вещах.

Мы убьем убийцу моей сестры вместе.

— Младшенькая? — произнес нежный ритмичный голосок. Этот голос я никогда больше не ожидала услышать.

Я поежилась. Голос раздался с правой стороны. Я продолжала смотреть на волны. Я не обернусь. Я нахожусь в Эльфийской стране. Здесь все подлог, ничему нельзя доверять.

— Младшенькая, иди сюда, я тут, — смеясь уговаривала моя сестра.

Я почти что раздвоилась от ужасной боли. Это был в точности смех Алины: милый, раскатистый, полный бесконечного лета и света, и полной уверенности в очаровании жизни. Я услышала хлопок ладони по мячику.

— Малышка Мак, идем поиграем. Сегодня чудесный день. Я принесла пиво. Ты принесла лаймы из бара?

Меня зовут МакКайла Эвелина Лэйн. Ее Алина МакКенна Лэйн. Я была младше ее на 2 года. Иногда она звала меня Малышка Мак. Я частенько по субботам таскала лаймы с подставки в баре «Кирпичный завод». Совсем по детски, я знаю. Я не хотела расти.

Слезы жгли мне глаза. Я старалась глубоко дышать и старательно вдувала и выдувала воздух из легких. Руки сжались в кулаки. Трясла головой. Смотрела на море. Ее здесь нет. И я не слышу удары мяча по песку. Я не чувствую ее духи в воздухе.

— Песок просто прелесть, Младшенькая. Он как пудра. Давай же! Сегодня придет Томми, — подразнила она меня. Я была влюблена в Томми много лет. Он встречался с одной из моих лучших подруг, так что я делала вид будто терпеть его не могу, но Алина знала правду.

Не смотреть, не смотреть. Есть вещи пострашнее приведений.

И я посмотрела.

За волейбольной стекой, качающейся от слабого тропического ветерка, стояла моя сестра, улыбаясь и ожидая, когда я приду поиграть. На ней было ее любимое желто-неоновое бикини, светлые волосы собраны в хвостик и пропущены через задник кепки с поблекшей надписью «Рон Жуан», эту кепку она получила во время весенних каникул в Кей Уэст.

Я разрыдалась.

Алина не поняла в чем дело.

— Мак, милая, что случилось?

Она бросила мяч, и откинув сетку поспешила по песку ко мне.

— Что такое? Кто-то обидел тебя? Я набью им их жабьи петунии. Только скажи кто. Что они сделали?

Слезы превратились в всхлипы. Я смотрела на сестру, содрогаясь от своего ужасного горя.

Она встала на колени рядом со мной.

— Мак, ты меня убиваешь. Поговори со мной. Что случилось?

Она обняла меня, и я уткнувшись ей в шею расплакалась, потерялась в облаке запахов персикового шампуня, ее духов, масла для загара «Гавайские Тропики» и ее жвачки которую она всегда жевала на пляже, чтобы мама не учуяла запах пива.

Я чувствовала ее тепло, ее шелковистую кожу.

Я касалась ее.

Я запустила пальцы в ее волосы и всхлипнула.

Я так соскучилась по ее волосам. Мне так не хватает своих. Я так соскучилась по ней и по себе тоже. Мы никогда не могли выносить слезы друг дружки. И всегда если плакала одна, начинала плакать и вторая. Потом мы договаривались, что всегда будем защищать друг друга и заботиться одна о другой. Теперь я знаю, такой договор мы впервые заключили когда ей было 3, а мне один год, и нас оставили в одиночестве в чужом мире — как я подозреваю, чтобы укрыть нас и спасти.

— Алина, это правда ты?

— Младшенькая, посмотри на меня. — Она отодвинулась от меня и полотенцем вытерла мои и свои слезы.

— Это я. Это правда, я. Смотри, я здесь. Боже, я так по тебе соскучилась! — она рассмеялась и в этот раз я засмеялась вслед за ней.

Когда вы внезапно, без предупреждения, теряете близких, вы мечтаете о возможности увидеть их еще один последний раз, пожалуйста, Господи, всего только один раз. Каждую ночь после ее похорон, я без сна лежа в своей спальне, рядом с ее комнатой, всегда желала ей спокойной ночи, хотя и знала, что больше никогда не услышу ответа.

Я лежала там, сжимая фотографии, воссоздавая ее облик в памяти до мельчайших подробностей, словно — если мне удастся сделать это идеально точно — я смогу взять это в свои сны и использовать как дорожную карту направляющую к Алине.

Иногда по ночам, я не могла увидеть ее лица и я плакала, умоляя ее вернуться. Я предлагала любые сделки Богу — Он, кстати, не заключает их. В отчаянии я просила всех и вся заключить со мной договор.

Нечто услышало мои мольбы. Вот мой шанс увидеть ее снова. Плевать как такое возможно. Все равно почему это случилось. Я впитывала каждую мельчайшую деталь ее появления.

Вот родинка у нее на левой щеке. Я коснулась ее. Вот веснушки на носу, они сводили ее с ума, вот маленький шрамик на нижней губе — это я однажды в детстве ударила ее гитарой. Вот солнечные зеленые глаза, похожие на мои но в ее больше золотых пятнышек. Вот длинные светлые волосы, когда-то у меня были такие-же.

В ушах у нее были сережки от Тиффани в виде маленьких серебряных сердечек, я откладывала на них деньги целых 6 месяцев, чтобы подарить ей на двадцать первый день рождения.

Это была Алина, до самых кончиков ногтей на ногах покрашенных в ее любимый цвет «Перчённая креветка». Лак этот ужасно сочетался с ее желто-неоновым бикини, и я ей об этом сказала.

Она рассмеялась и побежала по песку.

— Давай, Младшенькая, идем поиграем.

Я села и так и замерла на долгое время.

Не могу пересказать все мысли, что пронеслись в моей голове в тот момент: Этого не может быть, это не реально. Возможно все же реально. Может быть это опасно. Возможно ли существование моей сестры в другом измерении, другой ее версии, но тоже такой же Алины? Поспеши и спроси ее о дневнике и Гроссмейстере, и о том, что случилось в Дублине. Не спрашивай ее — она может исчезнуть. Вот такие мысли быстро проносились и оставляли одно указание после себя: Сыграй со своей сестрой, прямо здесь и сейчас. Принимай все как есть.

Я встала и побежала по песку, поднимая фонтанчики белой пудры пятками. У меня длинные ноги, сильное тело и сердце снова цельное.

Я играла в волейбол со своей сестрой. Мы пили «Корона» на солнце. Я конечно же, не принесла лаймы, но мы нашли целую их миску в холодильнике, и выжали их в бутылки, мякоть сползала вниз по замороженным сторонам. Больше никогда пиво не будет таким вкусным, как в тот день в Эльфийской стране вместе с Алиной.

В конце концов, мы растянулись на песке и жарились на солнышке, кончиками пальцев дразня прибой. Мы говорили о маме и папе, про школу, обсуждали привлекательных парней проходивших мимо, они пытались уговорить нас сыграть в волейбол еще разок.

Мы обсудили ее идею перебраться в Атланту, как я брошу свою работу и поеду с ней. Мы говорили о том, что мне пора начать относиться к жизни серьезней.

Эта мысль отрезвила меня. Я всегда планировала стать серьезней и вот оно, я снова та я, любительница легких путей, не напрягающаяся ни по какому поводу, делаю то, что приятно в данный момент и не беру в голову возможные последствия.

Я перевернулась на живот и посмотрела на нее.

— Алина, это сон?

Она повернулась ко мне и улыбнулась.

— Нет.

— Это все реально?

Она прикусила губу.

— Не спрашивай меня, просто наслаждайся днем.

— Мне нужно знать.

— Это подарок от В’лэйна. День на пляже со мной.

— Иллюзия. — сказала я. Вода для жаждущего в пустыне. Нельзя отказаться, даже если вода отравлена. Я это знала, но не могла бросить попытки убедиться:

— А если бы я спросила тебя как ты познакомилась с Гроссмейстером, или где найти «Синсар Даб»?

Она пожала плечами.

— Ничего такого я не знаю.

Я не была удивлена. Наверное В’лэйн воссоздал ее из моей памяти, значит она знает только то, что знаю я, и задавать вопросы о чем-то другом, не касающемся моих воспоминаний, бесполезно.

— Сколько я уже здесь? — как создание В‘лэйна она должна это знать. Но она только снова пожала плечами.

— Дольше чем человеческий час?

— Да.

— Могу я уйти?

— Да.

— Могу я остаться тут?

— И наслаждаться тем что хочешь, МакКайла. Навечно.

Алина никогда не называла меня МакКайла. Вообще-то так меня не называл никто, ни родители, ни друзья. Только В‘лэйн. Он спрятался за этими солнечными глазами? И несмотря ни на что я хотела остаться здесь, забыться на пляже, под этим солнцем, проживать этот день снова и снова до конца своей жизни. Забыть дождь и страх, боль и мое сомнительное будущее. Я могла бы счастливо умереть в гамаке под солнцем, через семьдесят лет, окруженная утерянными мечтами.

— Я люблю тебя, Алина, — прошептала я.

— Я тоже люблю тебя, Мак, — прошептала она в ответ.

— Прости, что подвела тебя. Прости, что пропустила твой звонок. Прости, что я не догадалась ни о чем.

— Ты никогда не подводила меня, Мак. И никогда не подведешь.

Глаза наполнились слезами. Кто произносит эти слова? Ледяной Эльфийский принц понимает больше в человеческих эмоциях чем хочет показать?

Я обняла Алину, глубоко вздохнула, и постаралась запомнить каждую деталь нашей встречи.

Затем закрыла глаза и отправилась в то место в моей голове, которое было таким чужеродным, и зажгла его чуждый огонь. Когда я решила, что пламя достаточно горячее и высоко, я проговорила:

— Покажи мне реальность, — и открыла глаза.

Рядом никого не было. Алина исчезла.

Передо мной на коленях на песке стоял В’лэйн.

Я тихо произнесла:

— Никогда больше не делай этого.

— Тебе не понравилось с ней?

— Это была не она.

— Скажи, что тебе не понравилось.

Такого я сказать не могла.

— Тогда, поблагодари меня за это.

Этого я тоже не могла сделать.

— Сколько времени прошло?

— Я бы мог напомнить тебе, но я не пожелал испортить тебе удовольствие. У тебя и так мало радостей в жизни последнее время.

— Ты сказал, что заберешь не больше одного часа моего времени.

— И я так и сделал. Ты выбрала остаться в Эльфийской стране, когда пошла вслед за ней по песку. Я понимаю, что свободу люди очень высоко ценят. Я позволил тебе выбрать.

Когда я уже собиралась оспорить его лживые методы, он прижал палец к моим губам. Он был теплый, сильный, но в его прикосновении не было ничего от Эльфа. Он приглушил себя ради меня. Я ощущала его как мужчину, сильного, уверенного, сексуального и ничего больше.

— Некоторым ранам для заживления необходима мазь. Иллюзии — прекрасное лечение. Скажи мне, твоя печаль по сестре стала меньше?

Я подумала над его словами и с удивлением поняла, что он прав. Хотя я и знала, что та Алина с которой я только что играла и плакала, обнимала и молила о прощении, не настоящая, мой день под солнцем с ней дал мне успокоение которого у меня не было раньше. Хоть я и знала, что Алина простившая меня не моя Алина, ее слова успокоили меня.

— Никогда больше, — повторила я. Может иллюзии это и лечение, но это еще и очень опасно. В моей жизни и так хватает опасностей. Он широко улыбнулся:

— Как скажешь.

Я закрыла глаза, попытавшись очистить мысли от Алины, от ее образа, запаха, звука. После объятий я все еще ощущала запах ее духов на своей коже. Позже я буду вспоминать каждый момент этой встречи, и снова испытаю чувство успокоения. Я открыла глаза.

— Что там с Гроссмейстером?

— Склад пуст. Я уничтожил дольмен. Выглядело все так, словно там неделями никого не было. Подозреваю, что после того как это место было раскрыто они туда больше не возвращались. Расскажи мне все что ты знаешь о нем.

— Я устала, — сказала я. — Наш час закончен.

И даже больше чем час.

— Теперь верни меня.

— Расскажи мне о «Синсар Даб», это твой долг передо мной.

Я рассказала ему то, что знала, как почувствовала книгу на улице Дублина, что ее быстро провезли мимо в машине, примерно чуть больше двух недель назад. Он задал мне много вопросов, на которые я не смогла ответить потому что рядом с Темной Книгой я теряю сознание, этот факт развеселил его.

— Мы еще увидимся, МакКайла, — произнес он.

И вот его уже нет, а я оказалась где-то в другом месте. Я моргнула. Хоть я и не досрочно закончила наш час, В'лэйн все равно не вернул меня в Уэльс, он доставил меня в «Книги и сувениры Бэрронса». Наверное, чтобы позлить Бэрронса.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть и сосредоточиться. Когда реальности меняются так быстро и так резко, человеческому разуму сложно адаптироваться — мы к таким путешествиями не привычные — перед глазами на несколько секунд возникает нечто похожее на помехи в телевизоре.

В это время я очень уязвима. Сейчас на меня запросто можно напасть.

Инстинктивно я рукой нащупала свое копье. С облегчением нашла его на своем месте, за поясом на моем…

— Ха-ха, В'лэйн, — раздраженно пробормотала я, на мне было одето ярко-розовое бикини.

— Засранец.

Понятно теперь, почему мне так холодно.

Затем до моего сознания дошло увиденное и я чуть было не задохнулась. В книжном побывали грабители!

Столы перевернуты, повсюду раскиданы книги с полок, сувениры сломаны и раскиданы. Даже мой маленький телевизор за стойкой был разломан.

— Бэрронс? — осторожно позвала я. Была ночь и везде был включен свет. Моя иллюзорная Алина сказала, что прошло больше чем час. Это та же ночь и уже почти рассвет? Или это ночь после нашего неудачной попытки ограбления? Бэрронс уже вернулся с Уэльса? Или он все еще там разыскивает меня? Когда меня так грубо вырвали из реальности, кто или что прошло в двери подземелья?

Я услышала шаги, ботинки по паркету, и развернулась к проходным дверям.

В дверях показался Бэрронс. Глаза у него были словно черный лед. Какой-то момент он смотрел на меня, прицельно разглядывая с головы до ног.

— Отличный загар, мисс Лэйн. Так где, черт побери, вас носило все эти месяцы?

Глава двенадцатая

— Всего один день, — возразила я. — Бэрронс, я там провела всего-то часов шесть.

Я потеряла целый месяц своей жизни, там, на солнечном пляже с Алиной. Непостижимо. Я постарела на месяц или осталась прежней? А что если бы я решила остаться с Алиной на неделю? Я бы потеряла год? Или десять лет? Что изменилось за время моего отсутствия? Я посмотрела в окно. Одно осталось по прежнему — шел дождь.

— В Эльфийской стране, бестолочь, — прорычал он. — Время не движется так же как здесь! Мы говорили об этом!

— В’лэйн обещал, что это будет лишь час моего времени. Он обманул меня. — горячо ответила я.

— В’лэйн обещал. В’лэйн обманул. — передразнил он меня фальцетом. — А что ты ждала? Он чертов Эльф, мисс Лэйн, и один из тех — как вы его там называете — смертельно сексуальных эльфов. Он соблазнил вас и теперь вы сожалеете. На что еще он вас уговорил? Во-первых, почему вы вообще согласились провести с ним час в Эльфийской стране?

— Я не соглашалась дать ему час в Эльфийской стране! Я согласилась провести час с ним, время встречи выбирал он. Он ничего не говорил про место, где это случится.

— Почему вы вообще согласились провести с ним час?

— Потому что он помог мне справиться с Тенями тогда в книжном!

— Я бы помог вам справиться с Тенями!

— Тебя рядом не было!

Мы уже орали друг на друга.

— Сделки с дьяволом, мисс Лэйн, никогда не приводят ни к чему хорошему. В этот раз вам повезло. В следующий раз — нет. Вы поняли меня? Если мне придется приковать вас к чертовой стене, чтобы защитить вас от вашей собственной глупости, я именно так и сделаю! — он яростно мерил меня взглядом.

Я потрясла своими цепями.

— Наручники. Стальная балка. Я уже прикована, Бэрронс. Придумай новую страшилку. — я свирепо зыркнула на него в ответ.

Он попытался меня пересмотреть, испугать и заставить отвести взгляд. Я не отвела. Даже со скованными за спиной руками, с одним лишь бикини из одежды, я потеряла способность бояться и я больше никогда не отведу взгляд.

— Бэрронс, кто разгромил магазин? — требовательно спросила я.

В голове кружилось множество вопросов, но до сих пор у меня не было возможности их задать. В момент, когда я увидела его, он схватил меня, грубо перекинул через плечо, оттащил в гараж, снял ремень с моими принадлежностями, и приковал меня к опорной балке. Я даже не попыталась сопротивляться, в Бэрронсе было больше стали, чем в той балке позади меня.

У Бэрронса заходили желваки на челюсти. Он отвернулся, подошел к маленькому металлическому рабочему столику на колесиках, и подкатил его ко мне. Затем, с одной из многих полок столика, достал длинную плоскую деревянную коробочку.

Я опасливо поинтересовалась:

— Что ты делаешь?

Он вынул инструменты из коробочки и начал раскладывать их на столике рядом со мной. Сначала две маленькие бутылочки, в одной багровая жидкость, в другой — черная. Яд? Наркота? Затем последовал нож, очень острый, с длинным смертельным острием.

— Ты будешь пытать меня? — изумленно спросила я. Он достал закопченную свечу с длинным черным фитилем. — Или зачаруешь меня?

Он такое может?

— Мисс Лэйн, я собираюсь сделать вам татуировку. — Он открыл бутылочки, из тисненной кожи развернул набор игл, и зажег свечу. Он начал нагревать иглу в пламени.

Я чуть было не задохнулась от возмущения.

— Ни за что. Мама меня убьет. — Жидкости оказались чернилами, не наркотиками. Не знаю, к лучшем это или к худшему. Воздействие наркоты со временем проходит, чернила — нет.

Он тяжело взглянул на меня.

— Пора повзрослеть.

Я взрослела, и справлялась с этим отлично, не важно что он там себе думает. Дело не в том, что я слишком маленькая и меня волнует мнение моей матери. Вообще-то все не так. К тому-же я разделяю ее мнение. Наследница целого поколения любителей делать татуировки, пирсинг, и пластические операции, считающих это таким же простым как побрить голову, я много лет назад поклялась, что умру в том же виде, в котором и родилась, разве что немного поморщинистей.

— Ты не сделаешь мне татуировку, — повторила я.

— Остановите меня. — его улыбка была такой кошачей, что я почувствовала будто у меня вырастают ушки как у мышки. Он не шутил.

Он приковал меня, и теперь собирался сделать татуировку. Он будет стоять близко ко мне, медленно и методично наносить рисунок на мою обнаженную кожу, наверно много часов, все зависит от сложности рисунка. Эта мысль вызвала у меня головокружение и тошноту.

Я уговаривала себя оставаться спокойной. Я должна отговорить его.

— Бэрронс, зачем ты делаешь мне татуировку? — спросила я самым рассудительным и спокойным тоном, который только смогла выдавить из себя.

— Рисунок с заклинанием, так что я смогу найти вас в следующий раз, когда вам в голову снова придет детская прихоть.

— Прихоть? — я зло загремела цепями. — Это была не прихоть. Тебя не было рядом, чтобы помочь с Тенями, так что я заключила лучший договор с тем, кто был под рукой.

— Я говорю не про В’лэйна. Я говорю о том, что вы остались в Эльфийской стране.

И тут я взорвалась.

— Ты понятия не имеешь, что там произошло! Моя сестра внезапно погибла, и вдруг она возникает снова, прямо у меня перед глазами. Я могу видеть ее, касаться ее, снова слышать ее голос! Ты знаешь, что значит потерять кого-то? Вообще-то, для тебя наверное правильнее будет сформулировать иначе — любил ли ты когда-нибудь кого-то кроме себя самого? Любил так сильно, что не мог жить дальше без этого человека? Ты вообще знаешь, что такое любовь? И это была не прихоть. У меня была слабость. — и я преодолела ее. Я заставила иллюзию развеется одной своей волей. Я видела через нее. И я гордилась собой за это.

— Люди с чувствами, иногда имеют слабости, но ты ведь даже понятия о таком не имеешь? — горько сказала я. — Все, что ты чувствуешь, это жадность, удовольствия от издевательств и изредка, возможно, у тебя случается стояк, но спорим, что не на женщин, а только на деньги, очередной артефакт или какую-нибудь редкую книгу. Ты такой же, как все остальные игроки в этой игре. Ты такой же как В’лэйн. Ты просто холодный, расчетливый…

Его рука сдавила мое горло, и он прижал меня своим телом к холодной стальной балке.

— Да, я любил, мисс Лэйн, и хоть это и не ваше дело, я потерял. Много чего. И, нет, я не такой ж как все остальные игроки в этой игре, и я никогда не стану таким же как В’лэйн, и у меня стоит гораздо чаще чем изредка. — Он прижался ко мне сильнее, и я чуть было не задохнулась. — Иногда это случается совсем не из-за женщины, а из-за испорченной маленькой девчонки. И, да, это я разгромил магазин, когда не смог найти вас. Вам придется подыскать новую спальню. И простите, что ваш милый уютный мирок перевернулся с ног на голову, но это случилось со всеми, и вы переживете. А уж как вы переживете, это ваше дело.

Он ослабил хватку на моем горле.

— И я сделаю вам татуировку, мисс Лэйн, где угодно и какую мне будет угодно.

Его взгляд опустился на мою загорелую, намазанную маслом, и очень голую кожу. Изящно натянутые ярко-розовые треугольники прикрывали очень мало, и если на пляже меня это не волновало, оказаться почти обнаженной рядом с Бэрронсом было сродни визиту на собрание акул слегка измазавшись в крови.

Это была грань, которую я не могла позволить ему перейти. Я сама себе хозяйка. Я должна выиграть.

— Если ты это сделаешь, Бэрронс, то как только ты закончишь со мной, я тут же уберусь отсюда, и никогда больше не найду для тебя ни одного ОС. Если ты силком сделаешь татуировку, мы с тобой расстаемся. Я не шучу. Я найду себе помощника. — я смотрела прямо в эти черные глаза. Я не кинула в него именем В’лэйна, только потому что у меня не было желания махать красной тряпкой перед быком. Спокойствие непоколебимой решимости снизошло на меня, и я вложила его в свой голос.

— Не делай этого. Я позволяю прессовать себя иногда, но только не сейчас. Я не позволю тебе пометить меня каким-то — я замешкалась, подбирая правильное название — колдовским знаком, чтобы ты мог когда угодно и где угодно отследить меня. И это, Иерихон Бэрронс, не обсуждается.

Есть грани, которые вы просто не можете позволить пересечь другим людям. Грани эти не всегда имеют смысл, они не всегда кажутся самым главным в жизни, но только вы можете знать что они значат, и когда вы нос к носу сталкиваетесь с таким, вам нужно защитить себя. К тому же, кто знает, что еще может сделать эта татуировка?

Мы молча смотрели друг на друга.

В этот раз, если мы и разговаривали без слов, я не слышала ни слова из сказанного им, потому что я была слишком занята вещанием одного единственного защитного слова: НЕТ. Меня запоздало осенила идея, я нашла то странное место внутри моего черепа, раздула в нем костер, и попыталась соединить всю силу, что оно может мне дать, в непримиримый отказ который я кидала ему в лицо. Попыталась воздействовать магией на мое «нет», иначе говоря, усилить его.

Я была потрясена, когда Бэрронс вдруг улыбнулся.

И мало того, он вдруг засмеялся, сначала тихо, но потом громко и раскатисто. Я слышала, как смех нарастая вырывается из его груди. Его руки переместились с моего горла на плечи, зубы блестели на темном лице. Он был электричеством, живым потоком прижатым к моему телу, с бурлящей жизненной силой и горящим от энергии.

— Отлично, мисс Лэйн. Именно тогда, когда я решил, что вы лишь бесполезный пух и ногти, вдруг вы показываете мне зубы.

— Всего один день, — возразила я. — Бэрронс, я там провела всего-то каких-то шесть часов.

Я потеряла целый месяц своей жизни, там на солнечном пляже с Алиной. Это непостижимо. Я постарела на месяц или осталась прежней? А что если бы я решила остаться с Алиной на неделю? Я бы потеряла год? Или десять лет? Что изменилось за время моего отсутствия? Я посмотрела в окно. Одно осталось без изменений — шел дождь.

— В Эльфийской стране, бестолочь, — прорычал он. — Время не движется так же как здесь! Мы говорили об этом!

— В’лэйн обещал, что это будет лишь час моего времени. Он обманул меня. — горячо ответила я.

— В’лэйн обещал. В’лэйн обманул. — передразнил он меня фальцетом. — А что ты ждала? Он чертов Эльф, мисс Лэйн, и один из тех — как вы его там называете — смертельно сексуальных эльфов. Он соблазнил вас и вы сожалеете. На что еще он вас уговорил? Во первых, почему вы вообще согласились провести с ним час в Эльфийской стране?

— Я не соглашалась дать ему час в Эльфийской стране! Я согласилась провести час с ним, время встречи выбирал он. Он ничего не говорил про место, где это случится.

— Почему вы вообще согласились провести с ним час?

— Потому что тогда в книжном, именно он помог мне справиться с Тенями!

— Я сам помог бы вам справиться с Тенями!

— Тебя рядом не было!

Мы уже орали друг на друга.

— Сделки с дьяволом, мисс Лэйн, никогда не приводят ни к чему хорошему. В этот раз вам повезло. В следующий раз — нет. Вы поняли меня? Если мне придется приковать вас к чертовой стене, чтобы защитить вас от вашей собственной глупости, я именно так и сделаю! — он яростно мерил меня взглядом.

Я потрясла своими цепями.

— Наручники. Стальная балка. Я уже прикована, Бэрронс. Придумай новую страшилку. — я свирепо зыркнула на него в ответ.

Он попытался меня пересмотреть, испугать и заставить отвести взгляд. Я не отвела. Даже со скованными за спиной руками, с одним лишь бикини из одежды, я потеряла способность бояться и я больше никогда не отведу взгляд.

— Бэрронс, кто разгромил магазин? — требовательно спросила я.

В голове кружилось множество вопросов, но до сих пор у меня не было возможности их задать. В момент, когда я увидела его, он схватил меня, грубо перекинул через плечо, оттащил в гараж, снял ремень с моими принадлежностями, и приковал меня к опорной балке. Я даже не попыталась сопротивляться, в Бэрронсе было больше стали, чем в той балке позади меня.

У Бэрронса заходили желваки на челюсти. Он отвернулся, подошел к маленькому металлическому рабочему столику на колесиках, и подкатил его ко мне. Затем, с одной из многих полок столика, достал длинную плоскую деревянную коробочку.

Я опасливо поинтересовалась:

— Что ты делаешь?

Он вынул инструменты из коробочки и начал раскладывать их на столике рядом со мной. Сначала две маленькие бутылочки, в одной багровая жидкость, в другой — черная. Яд? Наркота? Затем последовал нож, очень острый, с длинным смертельным острием.

— Ты будешь пытать меня? — изумленно спросила я. Он достал закопченную свечу с длинным черным фитилем. — Или зачаруешь меня?

Он такое может?

— Мисс Лэйн, я собираюсь сделать вам татуировку. — Он открыл бутылочки, из тисненной кожи развернул набор игл, и зажег свечу. Он начал нагревать иглу в пламени.

Я чуть было не задохнулась от возмущения.

— Ни за что. Мама меня убьет. — Жидкости оказались чернилами, не наркотиками. Не знаю, к лучшем это или к худшему. Воздействие наркоты со временем проходит, чернила — нет.

Он тяжело взглянул на меня.

— Пора повзрослеть.

Я взрослела, и справлялась с этим отлично, не важно что он там себе думает. Дело не в том, что я слишком маленькая и меня волнует мнение моей матери. Вообще-то все не так. К тому-же я разделяю ее мнение. Наследница целого поколения любителей делать татуировки, пирсинг, и пластические операции, считающих это таким же простым как побрить голову, я много лет назад поклялась, что умру в том же виде, в котором и родилась, разве что немного поморщинистей.

— Ты не сделаешь мне татуировку, — повторила я.

— Остановите меня. — его улыбка была такой кошачьей, что я почувствовала будто у меня вырастают ушки как у мышки. Он не шутил.

Он приковал меня, и теперь собирался сделать татуировку. Он будет стоять близко ко мне, медленно и методично наносить рисунок на мою обнаженную кожу, наверно много часов, все зависит от сложности рисунка. Эта мысль вызвала у меня головокружение и тошноту.

Я уговаривала себя оставаться спокойной. Я должна отговорить его.

— Бэрронс, зачем ты делаешь мне татуировку? — спросила я самым рассудительным и спокойным тоном, который только смогла выдавить из себя.

— Рисунок с заклинанием, так что я смогу найти вас в следующий раз, когда вам в голову снова придет детская прихоть.

— Прихоть? — я зло загремела цепями. — Это была не прихоть. Тебя не было рядом, чтобы помочь с Тенями, так что я заключила лучший договор с тем, кто был под рукой.

— Я говорю не про В’лэйна. Я говорю о том, что вы остались в Эльфийской стране.

И тут я взорвалась.

— Ты понятия не имеешь, что там произошло! Моя сестра внезапно погибла, и вдруг она возникает снова, прямо у меня перед глазами. Я могу видеть ее, касаться ее, снова слышать ее голос! Ты знаешь, что значит потерять кого-то? Вообще-то, для тебя наверное правильнее будет сформулировать иначе — любил ли ты когда-нибудь кого-то кроме себя самого? Любил так сильно, что не мог жить дальше без этого человека? Ты вообще знаешь, что такое любовь? И это была не прихоть. У меня была слабость. — и я преодолела ее. Я заставила иллюзию развеется одной своей волей. Я видела через нее. И я гордилась собой за это.

— Люди с чувствами, иногда имеют слабости, но ты ведь даже понятия о таком не имеешь? — горько сказала я. — Все, что ты чувствуешь, это жадность, удовольствия от издевательств и изредка, возможно, у тебя случается стояк, но спорим, что не на женщин, а только на деньги, очередной артефакт или какую-нибудь редкую книгу. Ты такой же, как все остальные игроки в этой игре. Ты такой же как В’лэйн. Ты просто холодный, расчетливый…

Его рука сдавила мое горло, и он прижал меня своим телом к холодной стальной балке.

— Да, я любил, мисс Лэйн, и хоть это и не ваше дело, я потерял. Много чего. И, нет, я не такой ж как все остальные игроки в этой игре, и я никогда не стану таким же как В’лэйн, и у меня стоит гораздо чаще чем изредка. — Он прижался ко мне сильнее, и я чуть было не задохнулась. — Иногда это случается совсем не из-за женщины, а из-за испорченной маленькой девчонки. И, да, это я разгромил магазин, когда не смог найти вас. Вам придется подыскать новую спальню. И простите, что ваш милый уютный мирок перевернулся с ног на голову, но это случилось со всеми, и вы переживете. А уж как вы переживете, это ваше дело.

Он ослабил хватку на моем горле.

— И я сделаю вам татуировку, мисс Лэйн, где угодно и какую мне будет угодно.

Его взгляд опустился на мою загорелую, намазанную маслом, и очень голую кожу. Изящно натянутые ярко-розовые треугольники прикрывали очень мало, и если на пляже меня это не волновало, оказаться почти обнаженной рядом с Бэрронсом было сродни визиту на собрание акул слегка измазавшись в крови.

Это была грань, которую я не могла позволить ему перейти. Я сама себе хозяйка. Я должна выиграть.

— Если ты это сделаешь, Бэрронс, то как только ты закончишь со мной, я тут же уберусь отсюда, и никогда больше не найду для тебя ни одного ОС. Если ты силком сделаешь татуировку, мы с тобой расстаемся. Я не шучу. Я найду себе помощника. — я смотрела прямо в эти черные глаза. Я не кинула в него именем В’лэйна, только потому что у меня не было желания махать красной тряпкой перед быком. Спокойствие непоколебимой решимости снизошло на меня, и я вложила его в свой голос.

— Не делай этого. Я позволяю прессовать себя иногда, но только не сейчас. Я не позволю тебе пометить меня каким-то — я замешкалась, подбирая правильное название — колдовским знаком, чтобы ты мог когда угодно и где угодно отследить меня. И это, Иерихон Бэрронс, не обсуждается.

Есть грани, которые вы просто не можете позволить пересечь другим людям. Грани эти не всегда имеют смысл, они не всегда кажутся самым главным в жизни, но только вы можете знать что они значат, и когда вы нос к носу сталкиваетесь с таким, вам нужно защитить себя. К тому же, кто знает, что еще может сделать эта татуировка?

Мы молча смотрели друг на друга.

В этот раз, если мы и разговаривали без слов, я не слышала ни слова из сказанного им, потому что я была слишком занята вещанием одного единственного защитного слова: НЕТ. Меня запоздало осенила идея, я нашла то странное место внутри моего черепа, раздула в нем костер, и попыталась соединить всю силу, что оно может мне дать, в непримиримый отказ который я кидала ему в лицо. Попыталась воздействовать магией на мое «нет», иначе говоря, усилить его.

Я была потрясена, когда Бэрронс вдруг улыбнулся.

И мало того, он вдруг засмеялся, сначала тихо, но потом громко и раскатисто. Я слышала, как смех нарастая вырывается из его груди. Его руки переместились с моего горла на плечи, зубы блестели на темном лице. Он был электричеством, живым потоком прижатым к моему телу, с бурлящей жизненной силой и горящим от энергии.

— Отлично, мисс Лэйн. Именно тогда, когда я решил, что вы лишь бесполезный пух и ногти, вдруг вы показываете мне зубы.

Не знаю, что именно он имел в виду, то ли говорил о моем горячем выступлении в свою защиту, то ли сработала моя попытка использовать ши-видяшую часть мозга и пихнуть его. Не важно, что сработало, но он начал расковывать меня. Через несколько мгновений цепи, лязгнув, упали на бетонный пол.

— Вы победили. В этот раз, я не стану татуировать вас. Не сегодня. Вместо этого, вы сделаете кое-что для меня. Откажитесь, и я сделаю татуировку. И, мисс Лэйн, если сегодня я прикую вас еще раз, разговоров уже не будет. Я заткну вам рот.

Тут он расстегнул манжету рубашки, закатал рукав, снял широкий серебряный браслет с запястья, и протянул его мне. У меня возникло мгновенное дежа-вю, я вспомнила В’лэйна и Браслет Круса, хотя этот браслет очень от того отличался. Я видела его на Бэрронсе много раз. Я приняла его и стала рассматривая вертеть в руках. Браслет был горячий от его кожи. Толстый, серебряный, витиевато украшенный кельтскими узорами, рунами и символами, слегка черненный, похоже древний, будто только-что из музея.

— Оденьте. Никогда не снимайте его.

Я посмотрела вверх. Бэрронс находился слишком близко. Мне необходима дистанция. Я отступила от него и от стены, перешагнув через груду цепей.

— Что он делает? — спросила я.

— Он позволит найти вас, если вы снова исчезнете.

— Ты и правда смог бы меня найти в Эльфийской стране, если бы у меня была татуировка?

Он посмотрел куда-то вдаль и ничего не ответил. Потом произнес:

— Я хотя-бы знал жива ты или нет. А так, была полная неизвестность.

— Почему ты мне сразу не предложил браслет, а попытался меня татуировать?

— Потому что, мисс Лэйн, браслет, в отличие от татуировки, можно снят или забыть. Я предпочитаю татуировку. Браслет — это уступка, и ее я делаю, только потому что вы наконец-то подняли голову и начали изучать свои… таланты. — чуть улыбнулся он.

Ага, значит то, что я пыталась сделать с этой странной частью мозга, как-то повлияло на него! Это уже что-то. Конечно, это еще не завязывание узлом ложек силой мысли, но уже начало.

— А разве нельзя срезать тату с меня? — насколько глубоко чернила въедаются в кожу?

— Рискованная и чрезвычайно болезненная процедура. Я планировал скрыть ее.

Я осмотрела себя.

— И где же это ты собирался ее спрятать… — я резко отскочила от стены — не желаю даже знать.

Я продолжала изучать браслет.

— А что-нибудь еще он делает?

— Ничего того, из-за чего вам следовало бы переживать. Одевайте. Сейчас.

Я видела разные степени не обсуждаемого в его глазах и я знала, что он точно татуирует меня, а мне придется уйти, и несмотря на мою браваду я не была готова оказаться одна одинешенька в этом темном мире. Я одела браслет на запястье. Он был огромный. Я подтянула его повыше, но он все равно съехал вниз и упал с руки. Бэрронс перехватил его прежде, чем он ударился о пол, растянул браслет пошире и одел его мне повыше бицепса, затем сжимал его до тех пор, пока концы его не встретились. На этом месте браслет не съедет.

— Что вы с В’лэйном делали в Эльфийской стране? — обычным тоном поинтересовался он. Я пожала плечами, не было у меня настроения рассказывать про Алину, и подозреваю, что рассказ о моем самом насыщенном оргазме на пляже под эльфийским солнцем, он воспримет не слишком радостно. Я опустила глаза на пол. Сегодня ночью гараж был тих. Я задумалась, спит ли то чудовище? Бэрронс видел как я вломилась в это помещение по своим видео камерам. Он знал, что я знаю.

— Бэрронс, что ты держишь там, под гаражом? — вопросом на вопрос ответила я. То, что он ответил, я проговорила вместе с ним, слово в слово.

— Ничего такого, из-за чего вам следовало бы беспокоиться. — холодно посмотрел он на меня. — Если вы уже заранее знаете ответ, мисс Лэйн, не нужно зря тратить мое время. Вы только что потратили целый месяц.

— Отлично, Бэрронс, держи свои секреты при себе, но знай одно: я буду доверять тебе настолько, насколько ты доверишься мне. Ты держишь меня в темноте, и я не буду включать свет, и знаешь чем это грозит? Мы оба кружим в темноте. По-моему очень глупо.

— У меня прекрасное ночное зрение. Сожгите бикини, мисс Лэйн. Не доверяйте ничему, что он дает вам.

Я фыркнула и махнула рукой на которой был одет браслет.

— А твоим подаркам, значит, я могу доверять? Перестань.

— Если вы думаете занять позицию между В’лэйном и мной, и играть двойную игру, учтите — вас разорвут на куски. На вашем месте, мисс Лэйн, я бы выбрал сторону и побыстрее.

Следующим утром я начала наводить порядок в магазине: подметать, вытирать пыль, выкидывать сломанные сувениры, и складывать книги. Бэрронс предложил не открывать магазин, но мне он был необходим. Иллюзия это одно лечение, смысл и рутина — другое.

Он не сломал мой iPod и док-станцию к нему, к счастью я надежно спрятала их в шкафчике под кассой, так что во время уборки я слушала старые хиты Бич Бойс. Подпевала «Sloop John B.», а вернее громко орала: Хочу домой. Это самое ужасное мое путешествие.

То и дело я посматривала на бушующее за окном осеннее небо, и пыталась свыкнуться с тем фактом, что пока я вместе со своей псевдосестрой грелась под эльфийским солнышком, здесь, лето кончилось и настала осень, в буквальном смысле, на дворе стоял октябрь месяц. Утешалась я только тем, что за месяц в Дублине я всего то и получила бы что 6 солнечных часов.

К обеду магазин приобрел почти приличный вид и, я обратила свое внимание на кипу газет, накопившихся за время моего отсутствия, их доставляли но так и не продали. Я приготовила две коробки и начала рассовывать в них газеты, чтобы позже выкинуть все это в мусор, но через несколько мгновений оставила свое занятие, мой взгляд приковали газетные заголовки.

За время моего отсутствия, Дублин переживал невиданный разгул преступности, и СМИ распинали Гарду за это. (Лично я надеялась, что это означало большую занятость инспектора Джейни другими делами и он наконец-то оставит меня в покое). По сравнению с прошлым годом, нераскрытые изнасилования и преступления на сексуальной почве возросли на 64 процента, убийства на 142 процента. Но это лишь половина того, что писали в газетах, в тех же процентах выросла и жестокость всех преступлений.

Я читала газету за газетой, вчитываясь в одну тревожную новость за другой. Это были не просто обыкновенные убийства, все преступления были совершенны с ужасающей злобой и садизмом, словно самые страшные человеческие пороки вырвались наружу и расплескались вокруг. Каждые несколько дней в газетах появлялись новые сообщения о пугающем росте массовых убийств и самоубийств имеющих сексуальную подоплеку.

Возможно ли что, Невидимые оказавшись среди людей, даже оставаясь незамеченными — меняют человеческую сущность? Раскрывают внутреннюю суть людей? Позволяют самым низменным чувствам вырваться наружу?

Что еще произошло за время моего отсутствия? Я тревожно посмотрела на право, будто обладала способность видеть сквозь стены, и могла увидеть как Темная Зона, словно злокачественная опухоль, метастазировала и разрослась еще больше за время, пока меня тут не было. Неужели если я снова сравню карты города, я обнаружу еще больше пропавших районов?

— Ужасно, — сказала я Бэрронсу, вечером того же дня, когда мы сели в машину, единственную из всей его коллекции обладавшей неопределенным видом и ничем не выделявшуюся, темный седан, тот самый что мы использовали в ночь ограбления Роки О’Банниона. — Ты читал последние новости?

Он кивнул.

— И?

— Много чего произошло, пока вы отсутствовали, мисс Лэйн. Возможно это заставит вас подумать, прежде чем еще раз согласиться провести время с В’лэйном.

Я оставила его шпильку без внимания.

— Сегодня я звонила папе. Он говорил со мной так, словно мы с ним разговаривали пару дней назад.

— Я послал ему пару е-майлов с вашего ноутбука. Один раз он звонил, я вас прикрыл.

— Ты влез в мой ноут? Это личные вещи! — Я чувствовала себя растоптанной. Конечно, я была довольна, что он оберегал моего папу от лишних волнений по поводу моей отлучки, и еще мне было любопытно, как он обошел все мои пароли.

— Каким образом?

Он сухо глянул на меня.

— Ваш основной пароль, мисс Лэйн — «Алина». Ваш пароль на почте — «радуга».

Я плюхнулась на пассажирское сидение. Оно было твердым и холодным. Никаких тебе обогревателей. Я предпочла бы «Вайпер», или «Порше», ну или на худой конец хотя-бы «Ламборджини», но сегодня ночью анонимность была важнее всего.

— Бэрронс, куда мы направляемся? — раздраженно поинтересовалась я. Разнообразия ради, сегодня он не выбирал мне спец-одежду, и позволил выбрать наряд самой, я выбрала джинсы, свитер, куртку и удобные ботинки.

— В старое аббатство, мисс Лэйн. Просто проедем мимо. Входит не нужно. Много времени сам процесс не займет, но аббатство находится в нескольких часах езды от города.

— Что, по-твоему, там может быть? Мы ищем что-то конкретное?

— Просто осмотримся.

— Аббатство тоже построено на древнем месте ши-видящих, как и то кладбище? — Бэрронс ничего не делает без причины. Он что-то знал о том аббатстве, раз думал, что там окажется очередной ОС. Я хотела знать, что именно он знал. Он пожал плечами.

— Ладно, тогда, почему мы не войдем туда?

— Оно занято, мисс Лэйн. Сомневаюсь, что нас впустят.

— Монахи? — Я знала, что в монастырях обычно строгие правила насчет допущения женщин на свою землю. — Или монашки? — Если так, то увидев Бэрронса, они решат, будто сам дьявол решил навестить их. Он не только казался опасным, он излучал нечто такое, что даже меня заставляло иногда креститься, а уж я то не особо религиозна. Я считаю, что Бог это восход солнца, а не скучный церковный ритуал. Как то раз, я сходила в католический костел — сядьте, встаньте, опуститесь на колени, снова на колени, встаньте, сядьте — и испытала ужасный стресс, от всех этих действий как встать, как сесть, что пропустила мимо ушей всю проповедь.

Бэрронс уклончиво хмыкнул,что означало конец ответам на мои вопросы, и я могу больше не сотрясать воздух зря. Я размышляла, что же по его подозрениям находится в этом таинственном аббатстве, и как близко нужно мне находится к ОС, чтобы почувствовать его. Эти размышления породили запоздалый ответ — и я хлопнула себя по лбу. Поверить не могу, что я это забыла.

— Бэрронс, кто вошел в двери подземелья, в ту ночь в Уэльсе? — Он до сих пор ничего не рассказал про те события.

От мгновенного напряжения в его теле я поняла, что воспоминания эти были не из приятных.

— Еще одни чертовы воры.

— Шутишь? То есть кто-то еще, кроме нас и тех кто сцапал амулет? Так что нас было трое в ту ночь?

— Проклятый чертов съезд.

— Ну и кто это были? Кто-то еще с аукциона?

— Черт побери, понятия не имею, мисс Лэйн. Никогда их не видел и никогда о них ничего не слышал. Я не предполагал, что в нашей игре участвуют чертовы шотландцы. Они треклятые, словно с чертова неба упали. — Бэрронс замолк и затем мрачно добавил: — И, по-моему, они, черт их дери, были слишком хорошо осведомлены.

Все эти проклятья изливались с непохожей на Бэрронса частотой. Кто-бы не были эти воры, что-бы там не выяснилось после того как В’лэйн перенес меня в Эльфийскую страну, но события эти глубоко задели Бэрронса.

— Ты уверен, что не они украли амулет?

— Если бы они и совершили убийства, это не была бы бойня.

— Что ты имеешь в виду?

— Хотя один из них и был сведущ в черной магии, оба явно ученики друидов, а они убивают чисто, разве что кровь понадобилась им для какого-то ритуала. Тот, кто убил охранников и обслугу в ту ночь, совершил это ради своего садистического удовольствия настоящего социопата, или в приступе жуткой ярости.

Я вернулась к обсуждению личностей воров лишь-бы не вспоминать те искалеченные тела.

— Неужели друиды существуют до сих пор? Я думала, что они давным-давно вымерли.

— То же самое в мире думают о ши-видящих, — сухо среагировал он. — Вам нужно забыть о предрассудках.

— Откуда ты узнал, что один из них знаком с черной магией?

Бэрронс краем глаза зыркнул на меня, и я поняла, скоро поток его ответов прекратится. Удивительно, что он вообще на столько из моих вопросов ответил.

— Он был весь в татуировках. Черная магия — требует свою цену, мисс Лэйн, и она может быть… снижена, нанесением защитных рун на кожу.

Минуту я обдумывала его слова, и пришла к логическому заключению:

— В конечном счете, кожи может не хватить, так?

— Именно. Некоторые платежи могут быть лишь отсрочены, но не отклонены. Допускаю, что многие из них каждый раз говорят себе, что они совершают просто «еще одно маленькое заклинание». Это наркотик, как и все остальное.

Я внимательно посмотрела на него, размышляя, что скрывал он под этим элегантным итальянским костюмом и снежно-белой рубашкой. У него был полный набор татуировщика. Как Бэрронс выглядит без одежды?

— Что-ж, если эти воры не были на аукционе, — я поспешно стирала последнее видение из памяти, — как они узнали о нем?

— Мисс Лэйн, вы думаете, что мы там вот так стояли и болтали? Вы внезапно исчезли, я понятия не имел куда. Мы по-быстрому разобрались друг с другом и пошли каждый по своим делам.

Интересно, что в лексиконе Бэрронса значило «разобрались по-быстрому», я задумчиво посмотрела в окно. Мы как раз проезжали район Темпл Бар. Внезапный рост преступности еще не сказался на этой веселой зоне развлечений. Здесь как всегда царила суета.

И было полным-полно Невидимых.

По-крайней мере один на 20, или около того, человек. Я надеялась, что они просто отдают предпочтение туристической зоне, и это не означает, что весь Дублин наводнен ими в одинаковых пропорциях. Пару дней назад, нет месяц назад, когда я в последний раз прошлась по этим шумным булыжным мостовым, Невидимых было существенно меньше.

— Боже мой! Пока меня не было, Гроссмейстер протащил в наш мир еще больше этих тварей, да? Гораздо больше чем раньше.

Бэрронс кивнул.

— Протащил как-то. Не с Ла Ру. Наверное собрал новый портал где-то еще. Я собирался вам рассказать, что дольмен и склад уничтожены. На них будто бомбу скинули.

Я прищурилась, только что я заметила того самого изящного, просвечивающегося Эльфа, который загорал у фонтана, в тот день я столкнулась с Дани. Существо стояло у бара, посреди компании молодежи. Пока я наблюдала за ним, оно все больше истончалось, и вдруг шагнуло к улыбчивой брюнетке с пышными формами, повернулось и, войдя прямо в девушку, устроилось внутри ее, словно в плаще.

На секунду глаза брюнетки расширились, она тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от инородного предмета в ухе. Существо так и не вышло из ее тела. Когда мы проезжали мимо, я следила за ними в зеркало заднего вида. Из нее никто не вышел. Я напрягла свои ши-видящие чувства и попыталась почувствовать Эльфа внутри человека.

Мне не удалось.

Я ничего не видела, и ничего не чувствовала. Получается, что хоть я и вижу сквозь их чары, разглядеть Эльфа внутри человека я не могу. До этого момента, я вообще не знала, что Эльфы способны на такое.

Я следила за ними, пока брюнетка не исчезла из виду. Она больше не улыбалась. Какому ужасному событию я только что была свидетельницей? Я пришла к выводу, что вряд-ли хочу знать. Едва ли я могу выскочить из машины, нагнать девушку и попытаться изгнать существо из нее. Вся улица решит, что я умалишенная, а Эльф внутри поймет, что я все знаю.

С отсутствующим видом, я произнесла:

— Знаю. В’лэйн сделал это по моей просьбе.

После моего заявления воцарилась тишина. Я глянула на Бэрронса и, клянусь, увидела как у него их ушей повалил пар.

— Как жаль, что он не помог вам в тот день, когда вы чуть было не померли, мисс Лэйн, — холодно сказал он.

— Зато он был тогда, когда помог избавиться от Теней. А ты где был?

— Он не даром помог вам, а я ничего не прошу в замен, и не пытаюсь трахнуть вас при каждой нашей встрече.

— Именно так ты и делаешь. То есть, ничего не делаешь просто так. Ты заставляешь меня искать ОС. Что он, что ты — оба одеваете меня в похожие наряды, таскаете меня куда хотите, и, желая получить то, что вам нужно, очень мало даете нужной мне информации. Оба хотели напялить на меня браслет. У тебя это получилось. Ты такой же как и он. Вы оба используете меня. И вообще то, вы оба спасли мне жизнь. В моих глазах вы равны.

Тут Бэрронс резко тормознул, да так, что ремень безопасности врезался мне в грудь. Если бы машина была поновее, я бы уже уткнулась в воздушную подушку. Он широко раскрыл мою дверь.

— Если вы и правда так считаете, мисс Лэйн, выходите.

Я выглянула в ночь. Мы уже оставили далеко позади Темпл Бар, и находились в смешанном торговом и жилом районе, тут все было плотно закрыто на ночь. Даже вооружившись своим копьем и фонариками, у меня не было желания шастать по этим темным, пустынным улицам одна-одинешенька.

— Да перестань ты, не нужно мелодра… ААА! — я схватилась за голову обеими руками, казалось, будто мой череп сверлили тысячи раскаленных сверл.

Аббатству придется подождать.

По горлу разливалась желчь. Инородная часть внутри моей головы стала крематорием для мозга, ад разлился по каждой клеточке моего тела, будто кто-то поливал меня бензином, и внутри и снаружи.

Я чувствовала, как моя кожа покрывается пузырями и обугливается. Я чувствовала запах горелого мяса.

К счастью, я потеряла сознание и провалилась в блаженную тьму.

— Это был «Синсар Даб», да? — требовательно поинтересовался Бэрронс, стоило мне открыть глаза.

Я бы кивнула, но мне слишком болела голова. И я прошептала:

— Д-да.

Я осторожно коснулась своего лица, потрогала губы, щеки, волосы. В отличие от того что я ожидала, кожа вовсе не была покрыта ужасными волдырями, а волосы хоть и были короткими, и не моего родного цвета, они все равно были на месте.

— Г-где мы? — под собой я не чувствовала автомобильного сидения.

— Вернулись в книжный. В этот раз, мисс Лэйн, вы не пришли в сознание. Я сделал вывод, что книга находилась в непосредственной близости, и ее не переносили, так что я отправился на поиски. — Он замолчал. — Мне пришлось прекратить поиски, не уверен но кажется, книга убивала вас.

— Что ты имеешь в виду?

Терять сознание это значит оказаться беспомощной. Мир вокруг перестает существовать, и что творится вокруг вы уже не знаете.

— Вы начали… дергаться. И судороги становились все сильнее.

Я вперилась в него взглядом.

— Что ты сделал? Перекинул меня через плечо и пока я была без сознания, таскал меня по округе как прут для поиска воды?

— А что вы от меня ожидали? В прошлый раз, столкнувшись с «Синсар Даб» вы потеряли сознание, но как только книга удалилась, вы тут же пришли в себя. Я лишь сделал логические выводы, что если вы не приходите в себя, значит книга не двигается, то есть мы где-то рядом с этой проклятой штукой. Я решил, что ваше физическое недомогание визуально усилиться, когда мы подберемся к книге ближе, даже если вы будете без сознания. Так и случилось, и я вынужден был прекратить поиски. Что за прок от вас, если вы можете ее чувствовать, но не можете оставаться в сознании рядом с ней?

— Я и сама думала над этим. Я не выбирала свои способности, и эти идиотские побочные эффекты тоже.

Я задрожала. После того как огонь внутри меня исчез, я промерзла до костей, у меня даже зубы застучали. Прошлый раз, когда книга просто проехала мимо меня, я почувствовала то-же самое, зло исходящее от книги заморозило меня всю изнутри.

Бэрронс шагнул к камину, сделал огонь посильнее и вернулся с пледом. Я завернулась в него и осторожно села.

— Расскажите мне, что вы чувствуете в такие моменты, — потребовал он.

Я взглянула на него. При всей его мнимой заботе, камин, плед, он был холоден и отстранен, забота обо мне для него была лишь профессиональной необходимостью. Интересно, до какой степени он позволил моему «недомоганию» усилиться, прежде чем бросить поиски? Наверное, для него это оказалось ужасной помехой, быть так близко от «Синсар Даб», и переживать, что поиски ее убьют меня — прежде чем он найдет книгу — навсегда выведут из строя его ОС детектор, и он потеряет свое преимущество в этой игре.

Если бы у него были какие-то гарантии, что я буду жива до самого столкновения с книгой, он пожертвовал бы мной ради нее?

Особых сомнений в этом вопросе у меня не было. Сегодня в нем чувствовалась жестокость. Понятия не имею, зачем ему понадобилась книга, но знала одно: Темная Книга означала для Бэрронса всё. Он был одержим ею, а помешанные люди — опасные люди.

— Ты никогда раньше не был так близко к ней? — предположила я.

— Нет, — натянуто ответил он. — Раньше никто меня не предупреждал.

Он резко развернулся и ударил в стену, точный, аккуратный удар — контролируемое вымещение ярости на чем-то. Вокруг его кулака измельчилась штукатурка и сетки под нее, рука погрузилась в стену до самого кирпича. Тяжело дыша, он прижался к стене.

— Ты представить себе не можешь, как долго я охочусь за этой проклятой книгой.

Я замерла.

— Почему бы тебе не рассказать? — что он скажет? 10 лет?

10 тысяч лет?

Его смех был груб, похож на звон цепей бряцающих на костях.

— Ну, мисс Лэйн? — повторил он. — Что происходит, когда вы приближаетесь к ней?

Я тряхнула головой и тут же пожалела об этом. Меня тошнило от уверток Бэрронса, но головная боль надежно поселилась в моей голове, даже глаза болели, и я их закрыла. День, когда я получу все свои ответы, так или иначе, настанет. А пока, я отвечу на его вопросы, в надежде, что он сможет пролить свет на важную проблему, на мою неспособность находится рядом с книгой, которую в своем последнем сообщении, умирая, просила найти моя сестра.

— Оно так резко и с такой силой ударяет меня, что у меня не остается времени даже подумать что это. Все что я знаю — в одну секунду все хорошо, и вдруг мне так больно, что не могу сделать ничего чтобы облегчить боль. Если бы это продолжалось долго, и я не теряла сознание, то Бэрронс, я умоляла бы тебя убить меня.

Я открыла глаза.

— Но все еще сложнее. В этот момент я чувствую настоящую анафему тому, чем являюсь сама. Будто мы с книгой антиподы, или плюс и минус. Мы не можем существовать в одном месте. Ну, как два отталкивающихся магнита, но книга отталкивает меня с такой силой, что меня может убить.

— Полярные противоположности, — пробормотал он. — Интересно…

— Интересно, что?

— Если разбавить противоположности, все еще будет отторжение?

— Не вижу вариантов, как можно разбавить силу книги, Бэрронс, и не думаю, что я могу стать такой же сильной как она.

Он ждал, пока я сама соображу.

Я нахмурилась.

— Разбавить меня? То есть, чтобы я стала немного плохой, и тогда, может быть, книга подпустит меня ближе? И толку? Я стану плохой, и получу эту страшную книгу и, наверное, сотворю ужасные вещи с ней. Мы выиграем битву, но проиграем войну.

— Возможно, мисс Лэйн, что мы с вами сражаемся на разных войнах.

Если он думает, что стать воплощением зла — это выход из ситуации, а не создание новой проблемы, то он прав — мы сражаемся на разных войнах.

Глава тринадцатая

— Что там, бля, творится в переулке за домом?

Я подняла голову. В дверях книжного магазина стояла Дани, утреннее солнышко скользило по ее золотистым локонам, освещая ее тонкие черты. Бодрая, стройная девочка была одета в светло-зеленые форменные брюки и такого же цвета поплиновую рубашку в полоску, кармашек которой был украшен буквами БПИ. Она казалась такой милой, хорошей и невинной, но меня не обманешь. Понятия не имею, что меня удивило больше: ее появление или солнце. И она и солнечный свет свалились на меня в момент, когда я внимательно изучала газету, вчитывалась в новости.

Я вернулась к страшной истории. Мужчина убил всю свою семью — жену, детей своих и приемных, даже собаку — затем на выезде из города, врезался на огромной скорости в бетонную опору моста, не далеко от того места где прошлой ночью мы были вместе с Бэрронсом.

Никто не мог понять, почему это случилось, ни друзья, ни соседи, ни коллеги по работе. Он был любящим мужем, отличным работником в местном кредитном обществе, и образцово-показательным отцом, регулярно находил время для посещения спортивных и учебных мероприятий, где участвовали его дети.

— Дани, если тебе хочется ругаться, — сказала я ей, — иди и ругайся где-нибудь еще.

— Да пошла ты, — парировала она.

— Как по взрослому, — произнесла я, не поднимая головы. — Ругательства, как показатель зрелости. Ты поступаешь так же, как и несметные полчища остальных подростков. Попробуй что-нибудь пооригинальнее.

Дома из газет я читала только воскресные выпуски, и то исключительно разделы о моде и светской жизни. Неужели такие преступления происходили всегда, и я просто не обращала на них внимания? Неужели я была так преступно слепа?

Дани закатила свой велосипед внутрь магазина.

— Мне не нужно делать ничего пооригинальней, я и так сама оригинальность.

На мгновение она заколебалась, но все-таки спросила:

— Так что там, за домом?

Я пожала плечами.

— Ты про машины? Понятия не имею.

Я не собиралась признаваться члену общества ши-видящих, что я украла Эльфийскую Священную Реликвию, и в процессе кражи, так получилось, умерло 16 человек. Я изучила литературу о паранормальном и оказалось, что существует золотое правило: Не причини вреда невинным, и люди кажется, как-то странно понимали его, тягостная ирония лишь подчеркивалась газетной статьей, которую я читала.

— Нет. Я про половину Грага, что лежит там.

— Граг?

Она описала его, вернее то, что от него осталось.

— Я называю их Носороги.

Кинув газету в сторону, я спросила:

— Так там один из них? Наполовину съеденный?

Она кивнула и усмехнулась:

— Так значит, Носороги. Я понимаю почему. Они серые и бугристые и издают такой смешной горловой звук.

— Так среди Невидимых их называют Граги? — Это настоящие знания ши-видящих? Я жаждала их. Я хотела объяснений, правил. Я хотела, чтобы кто-то направил и наполнил мою жизнь смыслом. Я хотела получить Руководство Ши-видящих.

Она пожала плечами.

— Как Невидимые называют себя сами, мы не знаем, а так называем их мы. Твое название мне нравиться больше. Так чего дальше, ты его прикончишь, или будешь продолжать мучить? А что ты сделала с остальными частями? Засунула в банку или что-то типа того? — она оглянулась вокруг, в поисках этих банок. На лице Дани было одновременно написано «Мне так скучно» и «Хей, типа, круто».

— Бог мой, ты решила что я… Нет, Дани, я не буду продолжать мучить их! Я даже не знала что оно там.

Меня чрезвычайно раздражало, что рядом находился кто-то достаточно большой и сильный, чтобы слопать Невидимого, а я даже не знала кто это такой. Даже то, что Дани подумала, будто я извращенка, раздражало меня гораздо меньше. Кому она подражает? Откуда набралась таких идей? ТВ? Видео игры? Детки в наше время одинаково опасно впечатлительны и опасно бесчувственны, будто их жизни каким-то образом походили на комикс и, следовательно, как и в комиксе, смысла там, могло вообще не быть. Если я еще раз прочту про то, как группа мальчишек подростков убивших бездомного и, объясняя свой поступок, рассказывают — «Не знаю, почему мы это сделали, может, типа… ну, знаете… это было как в той игре в интернете, в которую мы играли», я начну копьем протыкать и людей, и к черту золотое правило.

— Ты убила его? — спросила я.

— Чем? — она хлопнула себя по стройному бедру. — Ты видишь засунутый за униформу меч? Видишь, что я каким-то образом прикрепила его к своему велику?

— Меч? — удивлено заморгала я. Она ведь не имела в виду настоящий меч.

— Ты хочешь сказать, Священная Реликвия Видимых, меч света? — я читала о нем, это было еще одно оружие способное убить Эльфов.

— Так вот как ты совершила свои 47 убийств, да? Он у тебя?

Она самодовольно взглянула на меня.

— Как ты его достала? — если верить последней прочитанной мной книге, меч находился лично у Королевы Видимых!

Вид у Дани стал уже не такой самодовольный.

Я подозрительно прищурилась.

— Тебе его дала Ровена. — по ее удрученному виду я поняла, что мыслю в правильном направлении и продолжала:

— Она держит его у себя, и не часто доверяет тебе поносить, так?

Дани помрачнела и поставила велосипед у стенки.

— Она думает, что я бля, еще слишком мала. Я убила больше Эльфов чем все ее жополизы-прислужницы, вместе взятые, и все равно она обращается со мной как с ребенком!

Дани протопала к прилавку и посмотрела на меня сверху вниз.

— Спорим, что ты не сможешь убить Грага, и что Ровена ошибается насчет тебя. Какие у тебя способности? Я не вижу в тебе ничего особенного.

Я молча вышла из-за прилавка с кассой, толкнула двери, и направилась к черному входу в дом.

Что за тварь сожрала Невидимого прямо под окном моей спальни?

Мне такие события ни на йоту не нравились. Мне хватало переживаний по поводу Теней и того, что таилось под гаражом, а теперь мне придется переживать еще и из-за прожорливого чудовища. Еще мне очень не нравилось, что подобное случилось дважды в моей непосредственной близости к месту событий. Отвратительные банкеты происходили по всему городу, и я просто этого не знаю, потому что мало выхожу? Или это происходит только рядом со мной? Совпадение или нечто большее?

Я открыла заднюю дверь, и выглянув в переулок, посмотрела по сторонам.

Не сразу, но я заметила останки. Примерно две трети существа пропали, а то, что осталось — голова, плечи и огрызок торса — было брошено сверху на переполненный мусорный контейнер. Как и тот искалеченный Эльф на кладбище, это существо корчилось в агонии.

Я поспешила вниз, взобралась по маленькой горке мусора и присела около останков.

— Кто это сделал? — требовательно спросила я. Никакой эвтаназии в этот раз. Мне нужна была информация в обмен на услугу.

Существо открыло рот, и простонало в ответ, я отвернулась. У него не было рук, мало того, ему вырвали и язык. Тот, кто заскочил перекусить Носорогом, явно хотел, чтобы Эльф страдал, и оставил существо без возможности говорить или общаться каким-то другим способом.

Я вынула копье из ножен, одетых сегодня утром под куртку, и вонзила его в Эльфа. Издав сильный ледяной выдох, существо умерло.

Когда я слезла с кучи мусора, Дани ждала меня внизу, широко раскрыв глаза.

— У тебя есть копье, — произнесла она почтительно. — И какие классные ножны! Они такие маленькие и удобные, что я смогу их носить всегда и везде. Я смогу убивать круглосуточно! Ты супербыстрая? — требовательно поинтересовалась она. — Если нет, то копье тогда должно быть моим. — Она протянула руки.

Я убрала копье за спину.

— Ребенок, только тронь мое копье, и я сделаю с тобой такое, что тебе даже в самом страшном сне не приснится. — Понятия не имею, о чем я говорила, но подозреваю, что если бы кто-то попытался отнять у меня копье, дикарка Мак внутри, та, которая ненавидела розовый цвет и которая не имела ничего против наблюдать как Носорог будет вечно корчится в агонии, совершит нечто, о чем мы обе пожалеем. Вернее, пожалеет о содеянном, только одна из нас. Порою, мне бывало так сложно разобраться в самой себе. А что если Дани попробует отобрать его воспользовавшись своей супер скоростью? Найду ли я силы, в той инородной части своего мозга, чтобы противостоять ей?

— Я не ребенок. Когда, бля, вы взрослые, наконец, это поймете? — Дани надулась и отвернулась.

— Тогда, когда ты перестанешь вести себя по-детски. Ты вообще, зачем пришла сюда?

— Тебе грозят неприятности, — кинула она через плечо. — Ровена хочет тебя видеть.

БПИ оказалось аббревиатурой службы доставки «Быстрая Почта инкорпорэйтед», где курьером работала Дани. Теперь понятно почему на ней униформа и почему она ездит на велосипеде.

Было два часа по полудни, четверг, когда я повесив карточку «Сегодня мы закрылись раньше», закрыла двери книжного магазина.

— Дани, а разве ты не должна быть в школе?

— У меня домашнее обучение. Почти все наши так учатся.

— А что думает твоя мама по поводу того что ты убиваешь Эльфов? — не могу себе представить, что любая мать будет воспринимать это как норму. Но, думаю, что на войне, когда ты рождаешься солдатом, никто не имеет особого выбора.

— Она мертва, — беспечно ответила она. — Умерла 6 лет назад.

Я не сказала, что мне жаль. Я не произнесла ни одну из тех банальностей, что говорят люди в печальные моменты. Все это фигня. На самом деле, от таких слов только хуже. Я выразила соболезнование на ее манер:

— Это, бля, так херово, точно? — горячо произнесла я.

Дани удивленно взглянула на меня, и показное равнодушие растаяло.

— Точно. Ненавижу.

— Что случилось?

Ее розовые губы искривились.

— Один из них добрался до нее. Однажды я узнаю кто именно, и убью этого еблана.

Мы с ней сестры, нас сроднила месть. Я коснулась ее плеча и улыбнулась. Она удивилась, симпатия ей была непривычна. Шесть лет назад Дани было семь или восемь лет.

— Не знала, что они тут так долго, — сказала я, имея в виду Невидимых. — Я думала, что их только недавно освободили.

Она покачала головой.

— Ее убил не Нев.

— Но, я подумала что… те, другие, — я говорила завуалировано, помня слова Дани о ветре, — не убивают нас из-за… ты знаешь из-за чего.

— Из-за договора? Да херня все это. Они никогда не переставали нас убивать. Ну, может кое-кто и перестал, но остальные продолжали охоту на нас.

Остаток пути мы прошли молча, Дани везла свой велосипед. Она чувствовала себя не уютно разговаривая на улице. Мы обошли Темпл Бар и перешли через реку Лиффи.

Служба доставки БПИ, занимала светло-зеленое, такого же цвета что и брюки Дани, трехэтажное здание с высокими арочными окнами. Кое-где светло-зеленый цвет разбавляла вишневая окантовка стен. Над входом находилась вывеска, та же эмблема, что была и на рубашке Дани, но трилистник казался каким-то неправильным, не пропорциональным. Нечто в этом знаке ошеломило меня. Если вдруг, я случайно заметила его идя одна по улице, я бы тут же, без промедления, подхваченная каким-то неодолимым притяжением, вошла бы в это здания.

— Знак заколдован, — объяснила Дани, заметив, что я внимательно изучаю вывеску. Он действует только на таких как мы. То же самое делает и объявление в газете. Она уже давно собирает нас.

— Думаешь, что по ее мнению рассказываешь мне лишнее?

Насколько Дани предана ей? Ровена уже успела промыть ей мозги?

Минуту Дани обдумывала мои слова, и у меня внезапно возникла возможность понять ее сущность. Как и я, она тоже никому не доверяла. Никому вообще. Интересно почему.

— Топай к черному входу. — Озорная рыжая девчонка вскочила на велик. — Я опаздываю, а работа не ждет. Увидимся, Мак.

Сзади находилось множество бело-зеленых велосипедов, 4 мотороллера, и 10 грузовичков, на всех был изображен все тот-же неправильный трилистник. Если БПИ это прикрытие, то скажу вам, достаточно процветающее прикрытие.

Я поднялась по лестнице и постучала. Дверь мне открыла женщина в очках без оправы и копной блестящих коричневых волос лет примерно сорока, она впустила меня внутрь и ни говоря ни слова проводила на второй этаж, прямо к кабинету в конце коридора, тут она оставила меня одну. От своих ши-видящих чувств, я получила сигнал. За дверью находились или Эльф или Эльфийский ОС. Сомневаюсь насчет Эльфа, скорее всего Ровена держала под рукой меч Дани, или какой-нибудь другой артефакт.

Я открыла дверь и вошла в красивый кабинет: деревянный пол, стены оббиты деревянными панелями и огромный камин. Солнечный свет лился через высокие окна с бархатными занавесями. Каждый уголок освещен напольными и настольными лампами. Похоже, что освещение всего вокруг всеми доступными средствами это характерная черта всех ши-видящих. Мы ненавидим темноту.

За антикварным письменным столом сидела пожилая женщина, правда, сегодня она не казалась такой уж сильно пожилой. В те две наши прошлые встречи, она была одета во что-то бесцветное. Сегодня она была в бирюзовом костюме классического кроя и белой блузке и казалась лет на двадцать моложе, ближе к шестидесяти, а не к восьмидесяти. Ее серебристые седые волосы были заплетены в косу, которая подобно короне, была уложена на ее голове. Крупный жемчуг, мерцавший в ее ушах, на горле и запястьях, был одного цвета с ее блестящими волосами. Она была воплощением элегантности, являя собой важную начальственность, и хоть и была небольшого роста и хрупкого телосложения, как сказал бы мой отец — энергия из нее так и пёрла. Подозреваю, что она умышленно играет мрачную старуху на публике, очень удобный образ; люди жалуют стариков особой невидимостью, будто не замечая их, они игнорируют такое же существо внутри себя, которое с каждым оборотом часовых стрелок подкрадывается все ближе и ближе.

Очки на цепочке украшенной бусинками покоились на ее груди. Стоило мне появиться она тут же надела их на свой острый нос. Линзы увеличивали размер, усиливали цвет и жесткость ее острых голубых глаз.

— МакКайла. Входи же. Присаживайся. — оживленно затараторила она.

Я коротко кивнула и вошла в комнату. «Интересно, где она держит меч», — подумала я, осматривая кабинет.

Здесь определенно находится нечто Эльфийское.

— Ровена.

Она сверкнула глазами, и я знала, ей не понравилась моя фамильярность. Это хорошо. Я хотела, чтобы отношения наши были на равных, а не как наставника и ученика. Повернувшись ко мне спиной, она упустила свой шанс стать моим учителем. Мы, довольно долго, молча, смотрели друг на друга. Первая говорить я не собиралась. Это была первая наша битва, и думаю, не последняя.

— Садись, — снова сказала она, указывая на стул у ее стола.

Я не двинулась с места.

— О, Мария милосердная! Девушка, да усади ты свой зад, наконец. — пролаяла она. — Мы твоя семья.

— Да неужели? — Я прислонилась к двери и скрестила руки на груди. — Там, откуда я родом, семья не бросает друг друга в трудные времена, а ты поступила так со мной дважды. Почему ты тогда вечером в пабе сказала мне идти и умереть? Ты собираешь ши-видящих. Почему не меня?

Склонив голову на бок и опустив взгляд, она произнесла, взвешивая и осторожно обдумывая каждое слово:

— Это был тяжелый день. Я потеряла троих своих. И тут появляешься ты, практически выдав себя. Святые угодники! Сколько еще из наших ты могла выдать, если бы тебя не остановили.

— Очевидно, что я даже не подозревала кто я и что я такое.

— Очевидно было что ты была очарована Эльфом. Я уже говорила тебе, я решила, что ты Прайя, одна из их наркоманок. Откуда мне было знать, что это твой первый увиденный Эльф, или что ты не знаешь о своих способностях? Мы не в силах помочь Прайям. После того, как они становятся зависимыми, они больше не принадлежать себе, а разум фактически покидает их. Я никогда не пожертвую десятью, чтобы спасти одну.

— Я была похожа на безумную? — требовательно поинтересовалась я.

— Вообще-то, да, — равнодушно ответила она. — Похожа.

Я вспомнила ту ночь, свою первую ночь в Дублине. Смена часовых поясов, огромное горе, горечь одиночества, все разом навалилось на меня, и вдруг я вижу то, что в принципе, не должно существовать. Наверное выражение на моем лице было слегка… ошеломленное, может быть даже глупое. И все же…

— А музей? Там ты тоже меня кинула, — обвинительно заключила я.

Она скрестила руки и облокотилась на спинку стула.

— Мне показалось, что ты заключила союз с Эльфийским принцем, и снова, я решила, что ты прайя. Ты раздевалась для этого существа. Что еще я могла подумать? Только тогда, когда ты начала угрожать ему копьем, я изменила мнение. Кстати, про копье, мне нужно на него посмотреть. — Она встала, и с необычной, для старухи, ловкостью обогнув стол, встала передо мной и протянула руку.

Я расхохоталась. Она наверное сумасшедшая, если решила, что я вот так просто дам ей свое оружие. Скорее я проткну ее сердце.

— Не думаю.

— МакКайла, — напористо продолжала она, — дай мне посмотреть копье. Мы — на твоей стороне. Мы — сестры по оружию.

— Моя сестра мертва. Ее ты тоже видела? Тоже так же быстро решила кто она такая и отвернулась от нее? Тоже сказала ей идти и умереть в одиночестве? Потому что так оно и случилось. — горько произнесла я. — Эльфы разорвали ее на клочки.

Ровена казалось ошеломленной.

— Что еще за сестра?

— Я тебя умоляю.

Вот она, настоящая причина, почему я ее ненавижу. Не просто за то, что она отвернулась от меня разбив мою веру в свою семью, но потому что она не нашла мою сестру. Со всеми этими ее зачарованными знаками, объявлениями в газетах, шпионами на велосипедах, почему она не нашла Алину? Не научила ее? Не спасла ее?

— Она несколько месяцев жила в Дублине. Часто тусовалась в пабах. Как так случилось, что ты не нашла ее?

— Ты думаешь, что если я приеду в Чикаго, я найду там всех кого ищу? — ответила она. — Дублин большой город, и только недавно мы стали организацией. До сегодняшнего времени я была занята кое-где еще. Сколько времени твоя сестра находилась тут? Как она выглядела?

— Она находилась здесь 8 месяцев. Блондинка, как и… как и я, когда ты впервые увидела меня. Такие же как и у меня глаза. Телосложение — поспортивнее чем я, ростом — чуть выше.

Ровена внимательно изучала меня, словно подставляла другие черты и пыталась представить другую женщину. В итоге, она отрицательно покачала головой.

— Мне жаль, МакКайла, но нет. Я никогда не встречала твою сестру. Расскажи мне что произошло. У нас с тобой общие не только способности и цели, мы с тобой сестры по несчастью. Расскажи мне все.

— Мы с тобой не имеем ничего общего, и никакие мы не сестры. Копье мое, старуха, ты не получишь.

Не позволю ей одурачить меня.

Ровена одарила меня тяжелым взглядом.

— Первый раз я оттолкнула тебя. Второй раз я звала тебя за собой, но ты отказалась. Мы обе в прошлом оттолкнули друг друга. Я не повторю свою ошибку снова. А ты?

— Ты должна была найти мою сестру. Ты должна была спасти ее.

— Ты понятия не имеешь, насколько сильно я хочу чтобы так оно и случилось, но теперь, позволь мне спасти тебя.

— Мне не нужны спасители.

— Нужны, если ты работаешь с Иерихоном Бэрронсом.

— Что ты знаешь о Бэрронсе?

— МакКайла, я знаю, что нет, и никогда не было ши-видящих мужчин. Это дар матриархата.

Я усмехнулась.

— Дар? Этот подарочек убил мою сестру и разрушил мою жизнь. Так насчет Бэрронса, кто он тогда? Потому что он точно может видеть Эльфов, и он помогает мне их убивать, что уже гораздо больше чем ты сделала для меня.

— Так вот как можно заручиться твоим доверием, МакКайла? Сразиться вместе? Тогда пойдем и прямо сейчас убьем Эльфов. Откуда ты знаешь, что у него на сердце? Что он задумал? Что ему нужно?

Я промолчала, потому что ответить мне было на ее выступление нечем. Обычно, я вообще сомневаюсь, что у него есть сердце, и все свои мысли он всегда держит при себе.

— Не думаю, что он делится своими планами с тобой?

— Он рассказал о моих способностях больше, чем это сделала ты.

— Ты не дала мне возможности.

— Давала. Два раза.

— Попробуй снова, МакКайла. Я готова к разговору. Ты готова слушать?

— Ты знаешь что он такое? — продолжала нажимать я.

— Я знаю чем он не является, и этого мне достаточно. Он не один из нас. Мы чисты сердцем, наши цели чисты. Ты видела трилистник? — Ровена указала на изображение позади ее стола, большой зеленый клевер на золотой лепнине.

— Посмотри на него. Знаешь почему его с незапамятных времен считают счастливым?

Я покачала головой.

— Прежде чем он стал знаком Святого Патрика, он принадлежал нам. Это эмблема нашего Ордена. Такой символ, наши сестры, в древности, тысячи лет назад вырезали на дверях и рисовали на знаменах, перед тем как поселится в новой деревне. Так они сообщали жителям о себе и о своих планах. Когда люди видели наши знаки они объявляли время грандиозных празднеств на две недели. Они привечали нас подарками, даруя нам свою лучшую еду, вино и мужчин. Они устраивали состязания, соревнуясь, кто из них достоин разделить ложе с нами. — Ровена направилась к изображению, по пути ухватив карандаш со стола.

— Это совсем не клевер, но наша клятва. — Кончиком карандаша она обвела два нижних листика, с лева на право.

— Видишь, как эти два листа вместе образуют восьмерку, горизонтальную ленту Мёбиуса? Это две S, одна вверх, другая перевернутая вниз, их концы встречаются. Третий листок стоит вертикально, это латинская Р.

Так вот почему трилистник показался мне неправильным! Так оно и было. Вертикальный лист с одного бока был плоский.

— За тысячи лет они забыли о нас, прибавили парочку цветочков, иногда добавляют четвертый лист, и думают что это счастливый клевер. — фыркнула она. — Но мы не забыли. Мы никогда не забывали. Первая S — означает see (видеть), вторая S — serve (служить), третья — P означает protect (защищать). Трилистник является символом Ирландии. Лента Мёбиуса — наша клятва вечной службы. Мы ши-видящие и мы охраняем Человечество. Мы защищаем людей от Древних. Мы стоим между нашим миром и всеми другими. Мы сражаемся со Смертью во всех ее обличиях и теперь, больше чем когда-либо, мы самые важные люди на этой планете.

На такой ноте душевного подъема, я чуть было не затянула «Данни Бой»^[3] не смутило меня даже то, что я не знала слов. Она дала мне возможность почувствовать принадлежность к чему-то огромному, у меня пошли мурашки по коже, и я стряхнула с себя такие впечатления. Я никогда не была поклонницей всяких сообществ, и трудно желать присоединиться к обществу, которое уже дважды тебя отвергло. Да, я злопамятная и долго держу обиду. С ней я поступлю так же, как поступала с остальными: Частный сыщик, Мак Лэйн — выкачает из нее всю информацию. Позже, я возьму куда-нибудь в тихое местечко свой дневник, запишу все, и решу, кому доверять, а кому нет… или нечто типа того, по крайней мере, разберусь, кто пока не слишком мешает.

— Наверное, у тебя где-то есть собрание истории и записей? — если так, я бы с удовольствием заграбастала бы их в свои ручки.

Она кивнула.

— Да, у нас есть записи. У нас есть столько информации об Эльфах, что отсортировать ее всю не хватит и дюжины жизней. Кое-кто из наших… менее склонных к физической активности членов, собираются ввести нас в 21 век. Они начали огромную работу по конвертации всей информации в электронный формат. Наша огромная библиотека находилась не в очень хорошем состоянии.

— Где находиться библиотека?

Она подумала, прежде чем ответить:

— В старом аббатстве, пару часов езды от Дублина.

Старое аббатство. Так я и знала. Когда увижу Бэрронса, я его прибью.

— Хочешь посмотреть?

Каждый миллиметр моей сущности хотел ответить: «Да, возьми меня туда прямо сейчас, покажи мне, проведи меня по этим коридорам, научи меня кто я такая». Но я промолчала. Что если она заведет меня в холмы, где одни только овцы да старые развалины, нападет с компанией своих прислужниц и отберет копье? Я прекрасно понимала ценность своего оружия. Существовало лишь два оружия способных убить Эльфов. У нее было одно и куча безоружных последователей. У меня было второе. Даже я думала, что это не слишком справедливость. Но справедливость меня не волновала. Меня волновало мое собственное выживание.

— Может быть, когда-нибудь, — неопределенно произнесла я.

— Позволь мне показать, что ты упускаешь.

Она подошла к столу, открыла ящик, и вынула оттуда толстый, оправленный в кожу и перевязанный тесьмой, фолиант.

— Подойди.

Она положила книгу на стол, жестом приглашая меня подойти, и открыла ее, осторожно переворачивая старинные листы.

— Думаю, что вот эта запись заинтересует тебя.

Она указала пальцем вниз страницы. Все было отсортировано по алфавиту, лексикон ши-видящих, и сейчас книга была открыта на букве В.

От волнения у меня перехватило дыхание.

В’лэйн: Принц Видимых, представитель Светлого Двора. Член высшего совета Королевы Эобил и иногда ее принц-консорт. Основатель Дикой Охоты, принадлежит к элите, крайне сексуален. Первая описанная нами встреча с ним произошла в…

Она захлопнула книгу и засунула ее в ящик.

— Эй! — недовольно воскликнула я. — Я еще не дочитала до конца. Когда и где произошла первая встреча? Ты уверена, что он относится к Видимым?

— Эльфийский принц, который преследовал тебя в музее, был рожден при Светлом Дворе, и находится при своей королеве с незапамятных времен. Присоединяйся к нам, МакКайла, и мы поделимся с тобой всем, что имеем.

— И что потребуете взамен?

— Преданность, повиновение, самоотдачу. Взамен мы дадим тебе дом, семью, убежище, благородную цель и отдадим в твое распоряжение все накопленные веками знания.

— Кто такая Патрона?

В ответ она грустно улыбнулась и произнесла:

— Женщина, на которую я когда то возлагала огромные надежды. Она была убита Эльфом. Ты похожа на нее.

— Ты сказала, что я похожа на О’Коннор. Есть они в твоей организации? Те, кто возможно является моими родственниками?

Она откинула голову и посмотрела на меня своим особенным взглядом, в котором я почувствовала явное одобрение.

— Ты говорила со своей матерью. Очень хорошо, я не была уверена, что ты это сделаешь. И?

Я крепко сжала челюсти. Не могу просто так сообщить ей, что она оказалась права.

— Я хочу знать кто я и откуда я родом. Ты можешь дать мне такие сведения?

— Я могу помочь тебе в поисках правды.

— Так есть или нету О’Конноры в твоей организации? — «Почему мне никто и никогда не дает прямых ответов»?

Тень упала на ее лицо. Она отрицательно качнула головой.

— Их род вымер, МакКайла. Если ты О’Коннор, или какая-то побочная их ветвь, то тогда ты последняя представительница этого рода.

Я отвернулась, меня глубоко ранил ее ответ. Я даже не знала, как сильно я хотела найти своих кровных родственников, до того момента как все мои надежды умерли после этих кратких слов.

Она нежно коснулась моего плеча, хотя знаю, на самом деле это была железная лапища.

— Мы такие же как ты, МакКайла.

— Эльфы убили О’Конноров?

— Дитя мое, ты застыла на пороге. Пора решать. Или входи или уходи. Эта дверь может закрыться.

Я повернулась и посмотрела ей в лицо.

— Где «Синсар Даб»?

— Ох, ты. Теперь еще и вопросы.

— Книга у тебя?

— Ты задаешь вопросы, ответы на которые имеет право знать лишь в Убежище. Я не отвечу на них.

— Что такое Убежище?

— Наш Совет, председателем которого была Патрона. Ты Нуль?

— Да. — она так быстро сменила тему, что я ответила не задумываясь. Я переняла ее тактику и отвечала:

— Что за Эльфы которые умеют прятаться внутри человека?

Она шумно втянула воздух.

— Ты видела такое создание?

Я кивнула.

— Как они выглядят? — я ей рассказала и она произнесла:

— Святые угодники! Это тот про которого мне рассказывала Дани, в тот день когда встретила тебя! Так вот что оно умеет. Я слышала только слухи о существовании таких Невидимых. Мы не знаем что они такое, и у нас нет им названия.

— Когда оно вошло внутрь девушки, я не смогла почувствовать его.

— Твои ши-видящие чувства не видели его? То есть, ты хочешь сказать, оно воспользовалось человеческой сущностью как чарами? И ты не смогла проникнуть внутрь человеческой оболочки?

Мои волнения отразились на ее лице.

— Ты убила это существо?

— Как? Тогда мне пришлось убить бы и девушку.

В глазах Ровены блеснул упрек.

— Так ты позволила ему ходит среди людей, в человеческом обличье? Ты представляешь сколько людей теперь погибнет, только потому что ты была слишком добра, чтобы забрать одну жизнь? Ты сможешь нести эти смерти на своей совести, ши-видящая? Или сделаешь вид, что это не твое дело? Та девушка перестала быть человеком в момент, когда Эльф вошел в нее!

Я понимала ее и одновременно считала такую точку зрения отвратительной.

— Во-первых ты этого не знаешь. И второе, я не могу вот так просто подойти к совершенно невинной девушке и убить ее.

— Тогда дай оружие тому, кто может! Когда ты позволила ей уйти ты отказалась отобрать ее жизнь, и отобрала жизни у многих других. Оно будет убивать. Это в природе Невидимых.

— Для тебя мир черный и белый, да?

— Серый, это лишь слово для обозначения светло-черного цвета. Серое никогда не станет белым. Лишь белое бывает белым. Нет никаких оттенков.

— Старуха, ты пугаешь меня.

— А ты пугаешь меня, дитя, — ответила она. Ровена закрыла глаза и глубоко вздохнула. Когда она их открыла, упрека в них не было.

— Отправляйся в аббатство. Ты уже познакомилась с Дани. Познакомься с остальными своими сестрами. Мы расскажем о нас.Посмотри что и почему мы делаем. Мы не чудовища. Эльфы — настоящие чудовища. Это война, которая становится все более жестокой. Если мы не встретим их беспощадность адекватными и такими же беспощадными действиями, мы проиграем. Те, кто не действуют — сопротивляются. Те, кто сопротивляется — умрут быстрее.

— Ты в курсе про Гроссмейстера и его планы освобождения всех Невидимых?

— Я не стану отвечать больше ни на один из твоих вопросов, пока ты не сделаешь выбор. Среди нас нет изменников. Я не позволяю. Ты или с нами, или против нас.

— У серого есть оттенки, Ровена. Я ни с вами, ни против вас. Я учусь и решаю кому доверять. Вместо того, чтобы запугивать меня, нужно было стараться меня убедить.

— Я пытаюсь. Приходи в аббатство.

Я хотела. Но на своих условиях, тогда когда я буду чувствовать себя в безопасности, и пока не могу даже представить себе такую ситуацию.

— Я свяжусь с тобой.

— Каждое мгновение промедления может быть мгновением твоей смерти. Ты можешь умереть в одиночестве, МакКайла, вместо того, чтобы оказаться в компании своих сестер.

— Я постараюсь выжить.

Когда я уходила, она задала мне вопрос:

— Почему Дани целый месяц не могла найти тебя?

Я подумала, что лучше сказать правду, и будь что будет. И произнесла:

— Потому что я была с В’лэйном в Эльфийской стране. — я вышла за дверь.

Ровена прошипела мне вслед:

— Если ты прайя и он специально прислал тебя шпионить за нами…

— Ровена, я не стану ничьей марионеткой. — даже не обернувшись я закончила. — Ни его. Ни Бэрронса. Ни твоей.

Глава четырнадцатая

Забравшись в уютную барную «кабинку», так у нас их называют дома в США, усевшись в оббитое кожей высокое кресло, я заказала пиво и виски.

Впервые с того времени как я приехала в Дублин, я чувствовала странное облегчение, словно сегодня на стол была выставлена последняя фигура и игра наконец-то началась в полную силу.

На одной стороне находился Гроссмейстер. Плохой. Он запускал Невидимых. Он планировал уничтожение нашего мира.

На другой стороне доски находилась я — маленькая фигурка махающая ручкой, точка размером с карандашный кончик как на снимке Земли с высоты. Я хотела отомстить за смерть сестры и я хотела чтобы все Эльфы убрались на хер, как сказала бы Дани, из нашего мира. Я — хорошая.

На доске остались три важных игрока:

В’лэйн, Бэрронс и Ровена.

У всех было кое-что общее: Всем им была нужна я. Эльф, неизвестно кто и, как я подозреваю, хотя она официально и не представилась, Великая Повелительница ши-видящих.

Каждый из них преследовал свои личные цели и хранил тайны.

Без сомнений, что все они соврут мне так же легко и просто как и вонзят нож в спину друг дружке.

Я достала свой дневник и начала писать.

Начала я с В’лэйна. По информации полученной от Ровены, он говорил мне правду. Он действительно Принц Видимых, член Высшего Совета королевы и вместе с ней он пытается остановить Невидимых от проникновения и завоевания нашего мира. Так что, получается на игровой доске он стоит на моей стороне. С этим фактом достаточно сложно было свыкнутся, потому что я знала, насколько он жесток, и что он может привести меня к самому краю смерти, лишь бы добиться своих целей, а по дороге еще и займется со мной потенциально смертельным сексом.

Его возраст — по меньшей мере, сто сорок две тысячи лет, а на самом деле, скорее всего, гораздо больше. Не уверена, что он способен понять чувства и ощущения человека, поэтому вред который он можем мне причинить, даже если он будет воздерживаться от разрушительного своего воздействия, может оказаться неизмеримым.

Следующий — Бэрронс. Бесспорно работает только на себя. Может ли он оказаться самым предательски опасным из этой троицы? Когда Ровена упомянула аббатство, в нескольких часах езды от города, а потом рассказала как Дани искала меня в книжном магазине весь прошлый месяц, я сразу же догадалась что Бэрронс проследил за девчонкой или даже самой Ровеной до самого аббатства.

Моего аббатства.

Затем он решил попробовать провести меня мимо, однозначно чтобы проверить, а не там ли, в подземельях аббатства, спрятан «Синсар Даб». В конце концов, кто лучше целой орды ши-видящих сохранит книгу черной эльфийской магии. Такая охрана сразу заметит чудовищ вознамерившихся похитить ее. Бэрронс хотел просто использовать меня без всяких там объяснений, типа: «Кстати, знаешь, пока тебя не было, я нашел штаб-квартиру ши-видящих и, спорим, что они смогут рассказать твою родословную». Нет, конечно же, никакой честной дележки информацией со мной!

Бэрронс может проходить сквозь Тени безо всякого вреда для себя.

Бэрронс видит Эльфов, знает про Друидов, обладает нечеловеческой силой и скоростью, и хоть обнаружить это мне понадобилось некоторое время, за его черными как ночь глазами скрывалось нечто, гораздо старше тридцати земных лет.

Кто он? Человек который каким-то образом научился обманывать время? Он Эльф и я по какой-то причине не могу его почувствовать? Если и так, какой силой нужно обладать Эльфу, чтобы чарами обмануть ши-видящую? Возможно ли, что одно из тех прозрачных существ забралось внутрь и использовало тело человека по имени Бэрронс? Эту мысль я тут же отмела. Не могу поверить, что существует нечто, пусть даже и какой-то Эльф, способное сломить волю и подчинить себе Иерихона Бэрронса.

Фиона исчезла после попытки навредить его ОС детектору. Инспектор, совавший свой нос в его дела, убит. Люди, которые каким-то образом вмешивались в дела Иерихона Бэрронса, зачастую имели странную, весьма удобную Бэрронсу особенность, исчезать или умирать.

И все же…

Доказательств, что он каким-то, гнусным, образом имеет причастность к этим двум происшествиям, у меня не было.

Кажется, он не горел желанием впустить еще больше Невидимых в наш мир. Но, в то же время, особого усердия и желания спасти мир у него тоже не наблюдалось.

Неужели он действительно такой корыстный и двуличный? Неужели он просто желает заполучить и продать книгу подороже?

Тогда, возникает вопрос, как он собирается ее взять, когда мы, допустим, ее найдем? «Синсар Даб» — это воплощение зла, и книга эта способна развратить любого, кто прикоснется к ней. Может он думает, что татуировки с охранной магией на теле спасут его от воздействия книги? Он и такое может?

Я почесала лоб и одним глотком выдула виски. Спиртное обожгло рот. Я похлопала себя по груди и выдохнула огненный вихрь.

С Иерихоном Бэрронсом было ясно только одно — ничего с ним не ясно. По поводу него у меня было больше вопросов, чем ответов и я не могла отнести его к определенной стороне на доске.

В’лэйна я разместила на хорошей стороне, Бэрронса за пределами площадки, теперь займусь Ровеной. С ней задачка будет потруднее. По идее, Ровену я должна засчитать «своей» чуть-ли не автоматически, и могла бы, если выбирать пришлось бы между Невидимыми и Эльфами. Проблема заключалась в том, что вряд-ли Ровена заинтересована в моем благополучии.

В’лэйн и Бэрронс оба желают заполучить меня живой и здоровой, и у них есть возможности помочь мне таковой и оставаться. Насчет Ровены я сильно сомневалась. Если она решит, что есть кто-то другой более подходящий — или тот на кого, в отличие от меня, можно повлиять — хранить святую троицу «Видеть, Служить и Защищать» и владеть моим копьем, даже на знаю насколько далеко она сможет зайти в попытке отобрать его у меня? Если люди отвечают на беспощадную жестокость Эльфов такой же беспощадной жестокостью, то чем тогда мы лучше их? Неужели нам нужно опускаться до их уровня? Мне действительно нужно было подойти к той девушке и убить ее, потому что Эльф вошел в нее, и не попробовать каким-то образом сначала извлечь из нее это существо?

Будут ли мне сегодня ночь снится те, кто погибнет по моей вине, те, кто умрет из-за того, что я позволила девушке уйти?

Думать о Ровены было фигово. Я приписала и выделила запись звездочкой: кто если не она является Великой Повелительницей?

Я продолжила записывать информацию о менее важных игроках. Мэллис — работал на Гроссмейстера и одновременно вел с ним двойную игру. Бэрронс говорит что за месяц моего отсутствия, от него не было ни слуху ни духу. Значит, решила я, поминальная служба по вампиру была всамделишная, он и правда умер. Если бы он пережил то, что с ним сотворили Бэрронс и я, он бы уже давным-давно вернулся к своим поклонникам. Нашел ли Гроссмейстер кем заменить Мэллиса? Короче говоря, одним игроком меньше! Я вычеркнула вампира из игры.

Я решила, что МакКейбы, О’Баннионы и все остальные коллекционеры Эльфийских артефактов не участвуют в игре. Только те, кто лично искал «Синсар Даб» или их наемники заслужили место на игральной доске.

Скорее всего Невидимые в нашем мире лишь пешки. Как оказалось их основная задача это насытить свой извращенный аппетит, следить за людьми и создавать хаос. Они должны создавать взбаламученную обстановку, чтобы Гроссмейстеру было проще обделывать свои личные дела, и когда он, наконец, добьется своей цели, они должны будут служить ему. Даже если и был где-то какой-то особенный Невидимый, важнее остальных, то я пока еще не нашла такого, или вокруг было слишком много тумана скрывающего его от меня.

Зажав ручку в пальцах, задумалась о, невидимых пока, игроках скрывающихся за сценой.

«Королева Видимых», — записала я. — «Судя по информации полученной от В’лэйна она хочет получить «Синсар Даб», но зачем? Книга нужна ей чтобы снова заточить Невидимых? Книга хранила заклинания, которые можно было использовать для управления этими темными созданиями? Что такое эта «Синсар Даб» на самом деле? Я знаю, что это книга черной магии написанная Королем Невидимых, но зачем он ее написал? Зачем она всем так нужна? Может ли быть так, что каждый из игроков желает получить книгу преследуя разные цели? Что за ужасные заклинания и чары, способные развратить любого прикоснувшегося к «Синсар Даб», были записаны на страницах книги? Неужели слова и символы обладают такой мощью? Могут ли какие-то записи на пергаменте сломать в человеке моральные устои? Неужели мы люди такие слабые?»

Я не торопилась отыскать ее. Две встречи с Темной Книгой оба раза отправляли меня в пучину жуткой боли, я теряла сознание и оказывалась слаба как дитя, каждый раз я больше всего на свете хотела никогда не знать и никогда не оказываться замешанной в этой игре.

А где все это время находится сам Король Невидимых?

Является ли он важной фигурой или просто символом не имеющим значение? Если бы у меня пропала моя книжка черной магии, ставлю свою петунию, я бы отправилась искать ее. А он? Почему он не нашел меня? Все остальные ведь нашли. Как вообще у него эта книга смогла пропасть?

От дальнейших домыслов у меня чуть было не началась паранойя — хотя в мире в котором я живу, это, в принципе является вполне нормальное состояние — книга сбежала от него? Что если она лишь приманка на очень длинной удочке? Если так, то зачем все мы рыбачим? Неужели Гроссмейстер сам лишь пешка, и двигает его чья-то темная и невообразимо древняя рука? Неужели игральная доска гораздо больше воображаемого мною размера? Неужели все мы пешки в чем-то гораздо большем чем мы можем знать?

Где-то на игральной доске передвигалась «Синсар Даб». Кто ее двигал? Как именно ее передвигали? И почему?

И что за доброжелательный шутник — вот это я действительно хотела знать — мог создать кого-то типа меня, я могу чувствовать самую опасную из всех артефактов штуку, но стоит мне приблизится к ней и я тут же теряю сознание?

Я заказала еще виски и выпила рюмку, присоединяясь к, много раз виденному в моем баре, ритуалу: выпить, вздрогнуть, вздохнуть.

— Можно присоединиться?

Я подняла голову. Это был тот парень с шотландским акцентом из Департамента по Древним Языкам в Тринити; «Скотти», тот от кого я получила конверт с приглашением на нелегальный аукцион. Как тесен мир. А все вокруг еще говорят, что Дублин это большой город.

Я пожала плечами.

— Конечно, почему бы и нет.

— Ну, спасибо. — сухо произнес он.

Подозреваю, что он не привык слышать такой равнодушный ответ от женщины. Ему примерно столько же лет сколько и его коллеге, парню с мечтательным взором, но на этом их похожесть и заканчивалась. У его коллеги была бархатная кожа, этакий секси мальчик-пока-еще-не-мужчина, «Скотти» же был шире в кости, тело сильнее, во всех его движениях сквозили зрелость и уверенность, словно, даже в его возрасте, он уже многое пережил.

Рост 1,92 или чуть меньше, длинные темные волосы были собранны на затылке в хвост. Золотые тигриные глаза восхищенно смотрели на меня. Эстроген ответил тестостерону — этот мальчик определенно был мужчина — и я выпрямила спину.

— За отличный скотч и прекрасных девушек. — Он чокнулся стаканом с виски с моей пивной кружкой и мы выпили. Я тут же выпила свою третью рюмку: глотаем, поеживаемся и дышим. Холодная пустота в моем желудке, там где я была одинокая и всеми брошенная, начинала наконец-то отогреваться.

Он протянул руку.

— Меня зовут Кристиан.

Мы пожали с ним руки. Моя кисть утонула в его ручище.

— Мак.

Он засмеялся.

— По-моему ты совсем не похожа на Мак.

— Ладно, сдаюсь. Почему все мне это говорят? На кого я похожа?

— Вообще-то Мак, это мужское имя, и ты девушка совсем на мужчину не похожа. Там откуда я родом то как ты представилась звучит примерно как «из клана такого-то» и я все еще жду остального твоего имени.

— Ты из Шотландии.

Он кивнул.

— Из клана Келтар.

Кристиан МакКелтар.

— Красивое имя.

— Спасибо. Я слежу за тобой с того времени как ты зашла сюда. Ты кажешься… опечаленной. И если я не ошибаюсь, это твоя третья рюмка. Когда красивая девушка пьет в одиночестве, это настораживает. У тебя все в порядке?

— Просто тяжелый день. Спасибо что спросил.

Какой же он милый. Очень во время он появился, чтобы напомнить мне о существовании хороших людей в мире. В последнее время мне они не попадались.

— Ты пишешь? — он указал на мой дневник. Я закрыла его как только он сел рядом.

— Я пишу дневник.

— Правда? — он приподнял бровь, в его золотых глазах промелькнул интерес.

Я чуть было не рассмеялась. Не сомневаюсь, он решил что я пишу про симпатичных мальчиков и одежки, про последнее виденное по телеку реалити шоу, в общем, про то что раньше занимало мой мозг. У меня возникло желание дать ему почитать свой дневник, хотя бы одну-две странички, и потом посмотрим захочет ли он и дальше сидеть рядом со мной. И после трех рюмок я была как раз в нужной кондиции для такого поступка.

Я устала врать, устала быть одна и устала от изоляции. Я устала от того, что приходится находится с теми, кому я не могу доверять и от желания доверится тем, с кем я не могу быть, с такими как этот парень к примеру, или его коллега по работе, тот с мечтательным взглядом. Я ужасно изголодалась по нормальности и была ужасно зла, поэтому легко разрушу любую возможность получить желаемое.

— Погляди-ка. — Я передала ему дневник.

Он опешил, и кажется пытался унять свое любопытство. Уверена он хотел знать мои потаенные мысли — какой мужчина упустит шанс прочесть без цензуры что на самом деле думают женщины? — и все же, ему нужно было сохранить мне честь, если я напилась и не могу сделать это сама, он посмотрел на меня.

Кто выиграет: мужчина или джентльмен?

Мужчина открыл мой дневник на странице где я описывала последнего виденного мной Невидимого, затем шла страница с рассуждениями о их слабых местах и как именно их можно убить.

Я позволила ему дочитать до конца обе страницы, прежде чем потребовать дневник назад.

— Ну так что, — беспечно сказала я. — теперь, после того как ты узнал что я чокнутая…

Тут я сделала паузу и внимательно посмотрела на него.

— Ты ведь понял, что я сумасшедшая? Да?

С ним было что-то очень не так. Он очень странно смотрел на меня.

— МакКайла, — мягко произнес он, — идем со мной, туда где… безопаснее. Нам нужно поговорить.

У меня перехватило дыхание.

— Я не говорила что меня зовут МакКайла. — Я пристально смотрела на него, для паники я была слишком удивленна. Надо-же какой поворот событий. Я пыталась уничтожить свой шанс на нормальность, и тут вдруг узнаю, что шанса такого у меня и не было вовсе, потому что нормальный парень совсем не был таковым.

— Я знаю кто ты. И знаю о твоих способностях, — тихо продолжал он. — Я встречал таких как ты раньше.

— Где? — изумилась я. — Здесь, в Дублине?

Он кивнул.

— И в других местах.

Конечно нет. Такое возможно? Он знает мое имя. Что еще он знал обо мне?

— Ты знал мою сестру? — тут я затаила дыхание.

— Да, — тяжело произнес он, — Я знал Алину.

Челюсть моя упала на колени.

— Ты знал мою сестру? — почти что взвизгнула я. Откуда он нас знает? Кто он такой?

— Да. Ты пойдешь со мной, в более удобное место где мы сможем поговорить?

Когда зазвонил мой мобильник, даже закопанный глубоко в сумочке, он зазвонил так громко что я чуть не подпрыгнула на месте от страха. Посетители паба, в трех «кабинках» от нас, даже те обернулись недовольно посмотрев на меня. Я их не виню, звонок был ужасно неприятный, громкий трубный рев, поставленный на полную мощность. По-видимому Бэрронс не хотел, чтобы я пропустила звонок.

Повозившись, я нашла телефон и открыла его.

Бэрронс был в бешенстве:

— Где тебя черти носят? — заорал он.

— Не твое дело, — холодно ответила я.

— Сегодня вечером я видел двух Охотников, мисс Лэйн. Скорее всего, к ним присоединятся еще. Гораздо больше. Тащите ваш зад домой.

Я замерла на месте, телефон отключился. Он сказал то, что нужно и положил трубку.

Не могу описать точно воздействие слова «Охотники» на меня, но оно моментально возвращает меня туда, где я живу, в самое страшное место, где я когда-то раньше чувствовала себя в безопасности, но никогда больше не буду, пока Эльфы оккупировали мой мир. Наверное нечто заложено в ДНК ши-видяших и у нас срабатывают рефлексы которые нельзя ни преодолеть, ни уменьшить, ни контролировать.

— Девушка, ты побелела как полотно. Что случилось?

Я просчитала возможные варианты. Не было никаких вариантов. Бар в котором я сидела на выходных закрывался рано. Вариантов было два, бежать в книжный прямо сейчас или подождать пару часов, и если больше Охотников на подходе, то через несколько часов станет только опаснее.

— Ничего. — Я положила на стол пару купюр и несколько монет. Почему Бэрронс сам не пришел за мной? Телефон снова зазвонил. Я нажал кнопку ответить.

— Вдвоем мы станем заметнее, и сейчас я немного занят, — сказал он. — Держитесь поближе к зданиями, желательно под навесами, если такое возможно. Оставайтесь в толпе народа.

Он что, телепат?

— Я могу поймать такси.

— Вы видели кто их водит?

Нет, но теперь я уж точно присмотрюсь.

— Где вы находитесь?

Я сказала ему.

— Вы недалеко. Все будет хорошо, мисс Лэйн. Торопитесь пока их не объявилось больше. — он снова повесил трубку.

Я закинула дневник и телефон в сумочку и поднялась из-за стола.

— Куда ты идешь? — Спросил Кристиан.

— Мне нужно уходить. Кое-что произошло.

Какие бы преступления не совершил Бэрронс я уверена, что он способен защитить меня. Если сегодня в городе появились Охотники, я хотела чтобы рядом со мной был самый опасный из всех известных мне людей, а не двадцатилетний шотландский паренек знавший мою сестру — кстати, мертвую сестру — так что очевидно он не смог помочь ей.

— Я хочу знать все. Могу я придти к тебе в Тринити?

Он встал.

— Что бы тут не происходило, Мак, позволь мне помочь тебе.

— Ты только замедляешь меня.

— Ты не знаешь точно. Возможно я пригожусь.

— Не дави. — холодно отрезала я. — Ненавижу когда меня давят.

Он оценивающе оглядел меня, и кивнул.

— Приходи в Тринити. Мы поговорим.

— Скоро приду, — пообещала я. Когда я вышла из паба я удивилась собственному невежеству. Я сидела там и думала, что Ровена это последняя фигура в игре. Пока я была занята анализом игры, пока я принимала решения, довольная что оказалась такая умница, игрок о котором я даже не подозревала нарисовался и уселся рядом со мной. Как и все остальные он знал обо мне гораздо больше чем я знала о нем.

Я снова чувствовала себя идиоткой.

И где на доске, скажите пожалуйста, мне следует разместить Кристиана МакКелтара?

Мысленно я все развалила, сбросила в кучу и вышла в ночь. Фиг с ними. Сейчас мне нужно вернуться в книжный, проскользнуть незамеченной мимо моих смертельных врагов, чудовищ чей единственной целью было уничтожение таких как я.

Когда я пыталась объяснить папе, что 2 в книжке оценок это почти что тройка, он говорил: «Мак, детка, «почти что» считается только при игре в «подковки» и при броске гранаты.»

Я почти что пришла. Я, правда, была почти дома, когда Охотник нашел меня.

Глава пятнадцатая

Казалось, что за время моих посиделок в баре, Дублин превратился в совершенно другой город, тут я сообразила, что исключая последнюю вечернюю поездку по Темпл Бару, я уже больше месяца не была в этом районе. И вот, спустя столько времени, я имею возможность хорошенько осмотреться вокруг.

Ночь — это их время, и они толпами расхаживали повсюду.

Носороги сидели за рулем такси.

На улице с лотков торговали неизвестные мне Невидимые, призрачно белые, тощие, безротые, с огромными, ужасно голодными, влажными глазами.

Куда подевались настоящие продавцы? Уверенна, никакого желания знать это у меня нет.

На улице, на каждые десять человек, был один Невидимый. Многие, прикрывшись чарами, казались привлекательными людьми и находились в паре с настоящим человеком, я знала, они направлялись в бары, под личиной сексуальных туристов, чтобы подцепить настоящих туристов.

Зачем? Что они с ними делали потом?

Это я, тоже, знать не хотела. Убить их всех — не в моих силах. При таком большом количестве — я бессильна против них. Я заставила себя смотреть прямо. Вокруг было слишком много Невидимых и я выпила лишнего. Меня подташнивало и мутило. Нужно убраться отсюда. Туда, где я смогу дышать. Может быть, меня даже вырвет.

Теперь общество ши-видящих не казалась мне такой уж плохой идеей. Нужны сотни таких как я, чтобы сражаться с происходящим в городе кошмаром. А у нас всего два оружия. Безумие. Нужно найти другой способ их уничтожения.

Я опустила голову и, смешавшись с толпой туристов, заспешила по улицам, где это было возможно я старалась держаться под козырьками зданий, и продолжая думать над тем, чем это сегодня вечером так сильно был занят Бэрронс.

Ночь была заполнена Эльфами, я вибрировала как камертон от их количества и близости. Я еле сдерживалась от желания закричать всем, чтобы они бежали, скрылись… сделали хоть что-то… я никак не могла вспомнить… это что-то было скрыто в глубинах моей генетической памяти… нечто чему мы научились… давным-давно… обряд, темный ритуал… мы заплатили ужасную цену… это наш самый большой позор… мы заставили себя забыть.

Когда я свернула на Друри-Лэйн и направилась в сторону Баттерфилд, в темноте за моей спиной раздались шаги, громкие и уверенные, будто солдаты маршировали. Обернуться назад я не смела. Что если, обернувшись, я увижу нечто такое страшное, что сразу же выдам чудовищу себя? Возможно, что оно не знает о моих способностях, поэтому лучшее что мне оставалось делать это продолжать двигаться вперед как ни в чем ни бывало. Я права?

— Человек, — пророкотало за моей спиной. — Беги. Беги, вшивая дворняга. Беги сейчас же. Нам нравиться преследовать.

Голос исходил прямиком из моих кошмаров. И конечно же, говорил он это совсем не мне.

— Ты. Ши-видящая. Беги.

Оно назвало меня ши-видящей.

Оно по одному моему виду, сразу узнало что я такое.

Из Невидимых в лицо меня знали только подручные Гроссмейстера, значит это пришло из откуда бы оно ни было специально за мной.

Я считала, что Охотники сегодня вечером оказались в городе случайно, а не по какому-то плану. Я ошибалась. Они пришли за мной. Я могла сражаться, у меня копье в ножнах, но с тем огромным количеством темных Эльфов и без помощников, мне ничего не оставалось как струсить. Я посмотрела по сторонам. На улице было полно Носорогов, два в ряд, дальше я не видела. Бывают ситуации, когда храбрость означает глупость. Я побежала. По улице. По следующей. По переулку. Через парк. Я перепрыгивала скамейки и неслась напрямик шлепая по фонтанам. Я бежала, у меня дрожали ноги от слабости и горели легкие. Обогнув старую пивоварню я добавила к своей прогулке еще шесть кварталов.

Я бежала.

Я бежала так, будто у моих ног были крылья Дани, и, когда наконец, шаги за спиной затихли, и ничего не было слышно вокруг кроме моих собственных шагов по асфальту. Я решилась обернуться.

Я потеряла их. Я, правда, действительно сделала это. Носороги может и сильные, но они со своими толстыми короткими руками и ногами, не имели нужной гибкости и быстроты.

Я свернула за угол и, чуть было не врезалась в стену. В этом городе тупики встречаются так же часто, как и улицы с односторонним движением. Мне нужно убираться отсюда поскорее, пока солдаты снова не напали на мой след. Перелезть через стену не получится, почти четыре метра кирпича, и никаких мусорных баков рядом. Я была всего в трех кварталах от «Книги и сувениры Бэрронса». Нужно было перелезть через стену и пройти две улицы. Близко, так близко.

Я обернулась.

И замерла.

Словно в небе надо мной открылся гигантский холодильник. Температура стремительно упала. Мою кожу начали покрывать ледяная корочка.

Оно было здесь. Я знала что это. Каждой клеточкой своего организма знала. И не потому что читала о них, слышала рассказы Бэрронса, или видела их рисунки.

Зверь мрачно парил надо мной. Я слышала хлопанье гигантских крыльев. Мои ноздри заполнились запахом серы и старинных пыльных вещей. Если бы в аду были драконы, то это был их запах. Голос звучал прямо в моей голове, в том самом инородном, чужом месте. «Раб. Ты наша собственность».

— Убирайся, — прорычала я, и спустила весь этот чужой огонь в мозгу на существо.

Оно ушло из моей головы, но продолжало парить сверху. Я чувствовала движение воздуха. Я чувствовало его вонючий смрад. Я прикинула расстояние до конца аллеи, мысленно просчитывая возможность сбежать. Какая у них скорость? И какого они размера? Описания что я прочла весьма расходились. Оно может протиснутся между зданиями? Может ли оно спикировать вниз и сцапать меня? Способно ли оно разодрать магазин, от крыши до пола, в поисках меня? Может ли оно вызвать своих сородичей и уничтожить магазин? Кто-нибудь заметит это, или Охотники умели скрываться так же как Тени и Темные Зоны? Посмею ли я привести их к Бэрронсу? Посмею ли не привести? Если я спрячусь где-то, не важно где, оставит ли оно меня в покое, или станет поджидать у окна, вечный ужасный преследователь, как ворон По, только смертельно опасный? Может ли оно изменить свою форму? А вдруг оно может материализоваться прямо там, где я нахожусь?

— Вот хуйня, — произнесла я многозначительно. Иногда другого слова просто не подобрать.

Мне нужно было знать, от кого я собиралась скрыться. Знание — сила. Эту истину я усвоила и она никогда не подводила меня.

Стерев изморозь с лица, я посмотрела наверх.

Прямо в глаза сверкавшие как две адские печки, существо злобно таращилось на меня из вихря черного льда.

В тех книгах, что я прочла, Королевских Охотников описывали идентично с классическим представлением Дьявола.

Книги не ошибались.

Когда-то в наше далекое человеческое прошлое, ши-видящие, или несколько их, наверное приложили руку к записям религиозных мифов в Библии. Они видели Охотников, и использовали свои воспоминания, чтобы до чертиков напугать — в буквальном смысле слова — все человечество.

Какое-то время сложно было различить на темном ночном небо это существо, оба были сделаны из непроницаемой черноты. Затем глаза привыкли, нечто в моих генах помогло, и вот я уже ясно вижу его. Огромное, черное, кожистые крылья на массивном теле, огромная козлоподобная голова, раздвоенные копыта и хвост с чем-то типа вилки на конце. Длинный язык свешивался из пасти существа. Длинные загнутые черные рога с кровавыми кончиками. Оно было черное, но больше чем просто черное, это было воплощение тьмы, абсолютное отсутствие света. Оно поглощало свет вокруг себя, вбирало его в тело, пожирало его и выплевывало наружу сгустком тьмы и разрушения. И оно было холодное.

В потоке воздуха от медленных движений его крыльев, носились блестящие черные снежинки, они пролетали под большими, кожистыми парусами. Это было единственный Эльф — кроме В’лэйна, в тот первый раз, когда мы встретились — чье присутствие в нашем мире изменило мир вокруг него. В’лэйн, тоже, заморозил воздух, хотя не так открыто и театрально. Это было сильно. От этого мне так скрутило тошнотой желудок, что я дышала с трудом. Существо смеялось в моей голове. Я закрыла глаза и снова вытеснила Охотника; на сей раз, это было не легко. Оно знало, где найти меня внутри моей сущности. Так вот почему мы их так боимся — потому что эти Эльфы могли проникнуть внутрь наших голов? Могла ли другая, не такая сильная как я, ши-видящая, противостоять Охотнику, или существо разорвало бы ее разум в клочья, разбивая все на куски: память, личность, мечты с единственной целью запустить когти в эти останки? А физическое уничтожение, оказалось бы всего лишь вторым его действием?

Я открыла глаза.

Мой личный Неумолимый Жнец появился в переулке, прямо напротив меня, всего лишь метрах в 3, черные одеяния тихо шелестели в неестественном ветре от крыльев зверя.

Он стоял, как обычно, молча изучая меня из под своего черного капюшона, хотя под накидкой я не могла разглядеть ни глаз, ни лица да и вообще ничего. Он был соткан из ночи и теней, как и Охотник надо мной, разница между ними заключалась лишь в одном: Охотник — здесь, Неумолимый Жнец — призрак. Что за абсурдное время он выбрал мучить мою совесть?

Не обращая на него внимания, я достала копье из ножен под курткой, и крепко сжала рукоятку. Призраки — это ерунда, а вот адский дракончик — настоящая проблема.

На меня посыпался черный град, маленькие горошины жгли холодом кожу. Охотник был в бешенстве, его ярость превращала ночь вокруг в лед.

«Как ты смеешь прикасаться к нашим Священным Реликвиям?» — рокотало в моей голове.

— Да пошел ты в жопу, — огрызнулась я. — Хочешь меня? Так подойди-ка ближе!

Я как можно внимательнее сосредоточилась на чужеродной части своего мозга. От рева существа у меня чуть было не раскололась голова.

Сможет он протиснутся в узкой аллее?

Способен ли он менять форму и размер?

Посмотрим, и если он все это сумеет, в тот момент когда он приблизится, я проткну его.

Я ждала.

Оно парило наверху.

Я посмотрела наверх… и улыбнулась.

В глазах существа сверкнула ярость, и оно все равно не рискнуло приблизиться ко мне. Охотник не станет рисковать приблизиться к моему копью, мы оба это знали. Я могу убить его. Могу отнять у него вечность, а высокомерие у этого создания было размером с размах его крыльев, оно не считало что существует хозяин ради которого можно умереть.

Потом я поняла, или может быть это была какая-то коллективная память ши-видящих: Охотников боятся даже сами Эльфы. Эти существа обладали чем-то… не могу найти точного определения… но нечто такое, с чем старались не иметь дело даже королевские Эльфы. Охотники были нечто, больше чем просто Эльфы. Они служили кому хотели, и только за какую-то выгоду, и управлять ими было невозможно, в любую минуту они могли выйти из под контроля. Они были самыми настоящими наемниками.

Существо боялось копья. Оно не станет рисковать. У меня был шанс.

Я кинулась бежать.

Пока солдаты не нашли меня, пока не объявилось еще больше Охотников, у меня был шанс пережить сегодняшнюю ночь. Я смогла бы добежать до книжного магазина и Бэрронс придумал бы что-нибудь, у него всегда получалось придумывать. Может быть, мы даже уедем из города на несколько дней. Может быть, хоть я и не сильно радовалась такой возможности, мне придется потусоваться с остальными ши-видящими. Чем нас больше, тем безопаснее.

Когда я пробегала мимо моего Призрака Смерти, он сделал нечто настолько неожиданное и непостижимое, что мой мозг просто отказался понять происходящее.

Смерть взмахнула косой и древком перегородила мне дорогу.

Я мысленно заорала: «Но ты не реален!!!!!!» — хотя уже и начала сомневаться и воздуха в легких на крик не хватило.

Реальный призрак или нет, коса его определенно была материальным предметом.

Второй раз за сегодняшний вечер, я узнаю нечто совершенно абсурдное: оказывается, мой Мрачный Жнец имеет тело.

Невероятно! Ведь через него прошел свет от фонарика! У него не было материального тела!

Смеясь, он приближался ко мне. Теперь, когда я знала о его реальности, я ощущала его злобу, темную, пульсирующую ненависть, едва скрываемую черными объемными одеждами. Вся ненависть была направлена на меня, только лишь на меня.

В это было невозможно поверить, я едва нашла в себе силы, чтобы вздохнуть. Я выдохнула до боли, грудь опущена, легкие сплющились.

Меня переиграли. Я решила, что мой враг не был врагом, пока противник не сделал шаг вперед. Он следил за мной все это время? Наблюдая и ожидая удобного для нападения времени?

А я говорила с ним, призналась ему во всех грехах! Да что это вообще за существо? Из моей груди вырывалось тяжелое дыхание.

Оно приближалось, черные одежды развевались при его движениях. Я чувствовала Эльфа… и одновременно это не было Эльфом. Может быть мне удастся «заморозить» его, возможно — нет.

Оно качнуло своей косой. Я прыгнула. Оно кружилось и парировало, я пригибалась и прыгала. Посох разрезал воздух, я знала, если один из его ударов обрушится на меня, у меня переломятся кости.

Призрак не использовал косу. Он хотел покалечить, поиграть. Зачем? У него для меня была приготовлена специальная смерть?

Пока мы танцевали наш мрачный вальс, аллею заполнили Носороги, солдаты нашли нас.

Еще секунда и меня схватят больше дюжины Невидимых. Стоит попасться им в руки, и я обречена. Я могла бы их «заморозить», но их слишком много. Они просто задавят меня числом. Мне нужна Дани, мне нужен Бэрронс. Эта орда темных существ схватит меня и поднесет прямо своему повелителю.

Я сделала единственное, что смогла придумать: Когда больше ничего другого не остается, постарайся понять, кто тут главный. С этой точки зрения, мистер Жнец — до этого незамеченный мной — был самый важный, он казался таким безвредным на фоне всего.

Я ударила призрака.

С нечеловеческой скоростью он уклонился от моего удара, и косой парировал копье. Мне показалось, что кости в запястье рассыпались в пыль. Я упала на колени, и скрутилась от ужасной боли, мне удалось ударить ладонью другой руки по его темной одежде.

Он не «замерз».

Собственно то, что я обнаружила шлепнув рукой, не было таким уж …. кхм… целым.

Когда мне было пять лет, я нашла мертвого кролика. Бедняжка, каким-то образом застрял в нашем домике. Наверное он умер от голода. Была весна, не так уж и жарко, и животное не начало вонять или слишком явно разлагаться. Кролик казалось, просто заснул на коврике, такой весь пушистый, маленький хвостик и розовый носик. Я подумала что он спит. Я попыталась поднять его и показать маме, вдруг она разрешит оставить его себе. Мои маленькие ручки глубоко погрузились в его тело, прямо в теплую желтоватую дряблую разлагающуюся плоть.

Я надеялась, больше никогда не столкнутся ни с чем похожим.

Теперь — столкнулась.

Моя левая рука погрузилась прямо в его живот. Но он не совсем сгнил. Его рука, когда он вцепился мне в горло, совсем не была мягкой, наоборот, она была тверда как сталь.

Я ударила его и закричала, я дралась изо всех сил, но существо обладало невероятной силой. Что это такое? С чем я сражаюсь? Как легко я поверила тому, что оно мне внушило! Оно наверное насмехалось когда я признавалась во всех своих грехах. Где было мое копье?

Он стал меня душить. Я задыхалась и кожистый низ живота Охотника было последнее, что я видела перед смертью.

Глава шестнадцатая

Как вы уже, наверное, догадались, я не умерла. Мне не удалось повторить судьбу своей сестры, которая тоже оказалась одна в переулке, загнанная чудовищами в самое темное сердце Дублина.

Моим родителям не придется снова забирать тело из аэропорта. По крайней мере, пока не придется.

Хотя, ощущения у меня были такие, будто я умирала. Когда вас душат, когда кровь отливает от мозга, когда вы не знаете планы нападающего, станет ли он сжимать вашу сонную артерию всего лишь десять минут — этого достаточно чтобы вырубить человека — или все же дольше, до момента, когда остановится сердце и умрет мозг. Я предположила, что «призрак» собирался меня убить. Спустя некоторое время, мне пришлось пожалеть, что он этого не сделал.

Я очнулась с кислым, каким-то химическим привкусом во рту, похоже, что меня накачали наркотой. Запястье жгло от боли, в добавок к этому, ощущалась странная неподвижность и тяжесть, в нос мне ударил влажный запах мокрого, замшелого камня. Прежде чем выдать возможному наблюдателю, что я пришла в себя, я не открывая глаз и старательно поддерживая ровное дыхание, пыталась определить как можно больше из того где и в каком состоянии я нахожусь.

Мне было холодно, я была босая, из одежды на мне остались только джинсы и футболка. Ботинки, свитер и куртка куда-то исчезли. В моей памяти смутно промелькнул момент, когда я потеряла сумку в переулке. Значит Бэрронсов мобильник пропал. Кстати, про Бэрронса — он меня найдет! Он отследит меня по браслету и…

Сердце мое упало. Я не чувствовала браслета на руке. Вообще, единственное, что я чувствовала — нечто прочное и тяжелое на запястье. Я попыталась вспомнить, когда и где с меня сняли браслет, размышляла, куда я попала, и сколько времени прошло. И что это за «призрак». Несмотря на то, что Гроссмейстер тоже был в похожей мантии с капюшоном, в тот единственный раз когда я его видела, сомневаюсь что это был именно он. Было у них что-то общее, но «призрак» все же сильно отличался от Гроссмейстера.

Я лежала не шевелясь и прислушиваясь. Если рядом кто-то и притаился, то они из кожи вон лезли, стараясь не выдать себя.

Я открыла глаза и уставилась на камень.

Никто не сказал ничего угрожающего типа: «Ага, ты очнулась, приступим-ка к пыткам», так что я рискнула глянуть на свои запястья. Рука у меня была в гипсе.

— Я чуть было не оторвал тебе руку, — легко произнес кто-то, и я чуть было не подпрыгнула от неожиданности.

— Ты истекала кровью. Пришлось тебя подправить.

Я медленно и осторожно села. Голова раскалывалась, язык распух. Запястье — комок орущих нервов — горело до самого плеча.

Осмотревшись вокруг, я сообразила, что нахожусь в каменном помещении — старинной пещере — за железными решетками, на тонкой подстилке на полу. За решетками стоял мой «призрак».

— Где я?

Его капюшон прошелестел, когда он произнес:

— Баррен. Точнее, под ним. Ты знаешь, что такое Баррен? — в голосе послышалась усмешка. Где же я раньше слышала этот голос? Свистящий, шелковый, он казался знакомым… но другим… тон какой-то текучий, слова произносил неясно, какие-то явные проблемы с дикцией.

Да, я знала про Баррен. Я нашла это место на своих картах и читала о нем в своем последнем читальном запое, когда пыталась восполнить пробелы в знаниях и избавиться от провинциальности. Название произошло от ирландского «Бойреанн», что значит большой камень или каменистое место, это известняковые скальные отложения в Графстве Клэр, в Ирландии, карстовое плато, размером примерно 300 квадратных километров, на юго-западном крае располагаются знаменитые Утесы Моэр. Там, среди растрескавшихся карстовых плит, в провалах между ними, или в естественных скальных нишах можно было обнаружить захоронения времен неолита, дольмены-порталы, ирландские каменные кресты или кольцевые форты. Под Барреном находились пещеры с водотоками, и километры запутанных подземных проходов, некоторые из них были открыты для туристов, основная масса не изучены и не приспособлены для прохождения, и очень и очень опасные для обычного спелеолога.

Я находилась под Барреном.

Это было в сто раз хуже, чем оказаться в бомбоубежище. С тем же успехом меня могли заживо похоронить. Ненавижу замкнутые пространства так же сильно, как и темноту. Осознание того, что над моей головой нависли тонны скальной породы, твердой и непроницаемой, оградившей меня от свежего воздуха, от открытых пространств и от возможности свободно передвигаться, чуть было не привело меня к сильнейшему приступу клаустрофобии. Мое лицо, наверное, выдало мой ужас.

— Вижу, что знаешь.

— Где мои вещи? — думать про то, где именно я оказалась, было нестерпимо, в этом случае я бы просто сорвалась. А мне нужно сосредоточиться на том, чтобы отсюда выбраться. Особенно мне было интересно, где мой браслет? Его сняли здесь? Или там, в переулке? Вряд ли я получу ответ, если спрошу. Мне отчаянно нужно было это знать.

— Зачем?

— Мне холодно.

— Холод, это меньшая из твоих проблем.

Без сомнения, это так. Даже если мне и удастся освободиться, как я найду выход? Идти по темным туннелям, через заполненные водой пещеры, без компаса, не зная направления. Я очень боялась надавить на него, ужасно боялась и отчаянно хотела узнать больше о моей одежде, браслете и копье. Я боялась, что проявленный мною интерес заставит «призрака» насторожиться, и самое последние, что я хотела, это избавиться от чего-то что могло остаться тут — нечто, вещь, которая могла бы спасти мне жизнь. Как же работал этот браслет? Сможет ли Бэрронс отследить меня под землей?

— Кто ты? Что тебе нужно? — спросила я.

— Моя жизнь. — заявило это создание. — В обмен, я заберу твою. Так же, как ты отняла жизнь у меня. По чуть-чуть.

— Кто ты? — повторила я свой вопрос. О чем это существо говорит?

«Призрак» опустил свой капюшон.

Я отшатнулась. Какое-то мгновение я была слишком напугана, и не могла ничего сделать, мне оставалось только смотреть на него. Я внимательно вглядывалась в его лицо и старалась найти в нем что-то знакомое. Мне понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы узнать его глаза.

Они были мертвыми, лимонно-желтыми, нечеловеческими.

Мэллис!!!!!!

Ах, как же я оплошала, преждевременно смахнув его с игральной доски. Я так ошибалась, так ошибалась! Вампир не умер. Он хуже, чем просто не умер.

Все это время, когда я замечала «призрака», видела его через окно поздно ночью, или в переулке,или на кладбище с Бэрронсом, это всегда был Мэллис, который следил за мной. Все это время, пока я считала Мрачного Жнеца осколком своего воображения, вампир находился рядом, непонятно каким образом. Я вздрогнула. Все это время я была к нему так близко и не осознавала опасности, в которой находилась. Он был тогда ночью в переулке, когда Тени прорвались внутрь, когда я вломилась в гараж Бэрронса. Он следил за мной почти с того самого момента как я его проткнула копьем. Интересно, чего это он так долго ждал.

Я старательно не опускала взгляд, пока он смотрел на меня, старательно не замечала насколько гротескными стали остатки его фигуры. Понятно теперь, почему он всегда надевал капюшон. Не удивительно, что он прятал свое лицо. Я отвела взгляд. У меня больше не было сил.

— Смотри на меня, сучка. Полюбуйся на свою работу. Это сделала ты, — прорычал он.

— Нет, я тут ни при чем, — немедленно парировала я. Может я многого и не знала, но знаю точно, что такого я точно ни с кем не сделала, такого врагу не пожелаешь.

— Нет, ты при чем. И с тобой я поступлю еще хуже. Ты умрешь после меня. Может через несколько недель, а может и месяцев.

Я снова посмотрела на него, и из моего горла не вырвалось ни звука, заговорить я не смогла. Его лицо, когда-то бледное, по Байронически готично красивое, теперь было ужасно.

— Я не делала этого, — настаивала я. — Не может этого быть. Я только проткнула тебя в живот. Понятия не имею, каким образом остальное превратилось в такое… в такое… — я не стала заканчивать предложение, это было лучше для нас обоих.

— Ты уверен, что это не Бэрронс?

Не слишком то большой подвиг обвинить во всем Бэрронса, но в этот момент, при таких обстоятельствах, никаких угрызений совести я не чувствовала. Мне было страшно. Я чувствовала себя такой маленькой и беззащитной. Мэллис считал, что я виновата в том, что с ним случилось. А случилось с ним то, что он стал выглядеть хуже кошмара и фильма ужасов.

— Сука, ты проткнула меня копьем, которое убивает Эльфов!

— Но ты то не Эльф, — возмутилась я. — Ты вампир.

— Часть меня — эльфийская! — прошипел он.

Когда он говорил, он брызгал слюной, ведь теперь у него не закрывалась челюсть, и брызги долетели даже до меня, через решетку. Они жгли словно кислота. Я почесала руки через майку.

— Что? — как часть кого-то может быть эльфийской? И все же, кажется, именно так оно и было. Словно копье убило лишь некоторые его части. Кое-где лицо Мэллиса было все такое-же мраморно белое и по-вампирски красивое; остальное было поражено жуткой проказой: почерневшая вена пересекала его правую щеку, сбегала вниз по челюсти и шее, будто гниль в куске говядины. Плоть над его левым глазом была серого цвета и влажная; большая часть подбородка и нижней губы превратилась в сплошное влажное гниющее месиво. Это было ужасно. Я не могла заставить себя отвернутся. Его длинные светлые волосы выпали, открывая раздутый череп с пересечением тонких черных вен для обозрения.

Я поняла, почему моя рука вошла в его живот — части тела тоже разлагались, поэтому у него изменилась походка и голос, не говоря уж о не закрывающемся рте, от чего дикция его потеряла четкость. Он и внутри гнил? Вставая, я обтерла руку об джинсы.

— Посмотри на меня, — произнес он, его желтые глаза горели будто фонари в деформированном черепе.

— Повнимательней присмотрись. Скоро ты будешь знать это лицо как свое собственное. Мы станем близки, очень-очень близки. Мы умрем вместе.

Его глаза превратились в узкие щелки.

— А знаешь, что самое ужасное? — Он не ждал моего ответа. — Сначала тебе кажется, что это наблюдать процесс собственного гниения. Смотреться в зеркало, трогая пальцем отстающие куски собственной плоти. И думать, содрать эту гниль или оставить в покое. Перевязки. И, наконец, осознание того, что моя щека, ухо или часть живота больше нельзя починить. Процесс идет постепенно. Можно обманывать себя — можно и так жить дальше, но разложение уже не остановить, гниль все больше и больше распространяется по телу. Тут, ты понимаешь, что самое ужасное это не утро, когда просыпаясь ты обнаруживаешь, что какая-то очередная часть тебя умерла, а ночи, когда ты лежишь с открытыми глазами, в ужасе ожидая того, что принесет рассвет. Следующей будет моя рука? Глаз? Я ослепну перед смертью? Это будет мой язык? Мой хрен? Мои яйца?

Тебя уничтожает не реальность, а возможности. Это ожидание, часы, когда лежишь без сна стараясь предугадать, что же сгниет следующее. Боль не за сейчас, а боль в предвкушении боли. Это не страх смерти — она будет освобождением — но отчаянная жажда жизни, идиотская хреновая необходимость продолжать жить после того как ты ненавидишь сам то, во что превратился, даже после того как смотреть на себя в зеркало уже нет сил. Ты это поймешь, после того как я закончу с тобой.

Его губы — одна хорошо очерченная, розовая и плотная, другая сгнившая — раздвинулись обнажая клыки.

— Посмотри на меня. Я много лет был олицетворением смерти. Я играл в смерть для них. Я приносил смерть своим последователям, облекая ее в соблазнительную готическую обертку. Я преподносил им смерть на бархате в кружевах, и с запахом секса. Со мной они поднимались на такие высоты, на какие ни одни наркотики не поднимут. Я танцевал с ними смертельные танцы. Я рвал их глотки и пил их кровь, они с наслаждением умирали подо мной. Неужели никто не сделает это для меня? Неужели никто не станцует со мной и не уведет во тьму?

Я не знала, что ответить ему.

Его улыбка была ужасна. Его смех был еще хуже: какой-то влажный, не правильный. Он вытянул руки, будто собирался танцевать вальс.

— Приветствую тебя, моя партнерша. Добро пожаловать на мой балл в Адскую пещеру. Смерть не соблазнительна. Она не носит шелковых одежд и запах ее совсем не сладок, в отличие от меня, когда я в нее играл. Она одинока, холодна и беспощадна. И прежде чем забрать тебя, она отберет у тебя все.

Он уронил руки.

— У меня было все. Я держал мир за яйца. Я трахал все что хотел и когда хотел. Меня обожали, мне поклонялись, я был богат, и я собирался стать одной из новых сил мира. Я был правой рукой Гроссмейстера и теперь я превратился в ничто. Из-за тебя.

Он одел капюшон, расправил его, отвернулся и зашагал прочь.

— Так что подумай, прелестная сучка, — бросил он через плечо. — о том, какая хорошенькая ты скоро станешь. Думай про утро, и о том, какие ужасы ждут тебя. Попробуй уснуть. Подумай, что разбудит тебя. Помечтай. Потому что больше тебе ничего не осталось. Я хозяин твоей действительности. Добро пожаловать в мой мир.

Я лежала на подстилке и смотрела на каменный потолок. Я отправилась в ши-видящее место в моей голове, и узнала нечто новое: я могу творить иллюзии. Не так как Эльфы, их иллюзии действуют на людей, свои иллюзии могла видеть только я. Мне хватало и этого. Я мысленно нарисовала облака и голубое небо на каменном потолке своей пещеры, и снова могла дышать.

Неужели всего три месяца назад я лежала у бассейна в доме моих родителей, в своем любимом бикини в розовый горошек, попивала сладкий чай со льдом и слушала проникновенное пение Луиса Армстронга о том, как прекрасен этот мир?

Сейчас в моем воображаемом иПоде играла песенка «Шоссе в ад». Я ехала по нему и даже этого не знала. Быстрая дорога, Автобан по сравнению с ней — просто улитка. Три месяца и вот я из США приехала к могиле, и целый месяц я потратила всего за один день, играя в волейбол с копией моей сестры в Эльфийской стране.

— В’лэйн? — произнесла я с мягкой настойчивостью. Я представила как легкий ветерок гонит пушистые облачка на потолке. — Ты здесь? Где-нибудь? Сейчас мне как раз нужна твоя помощь.

Потом я еще какое-то время — не знаю сколько именно, представление о времени под землей у меня не было — я пылко вызывала смертельно сексуального Эльфа. Я обещала ему такие вещи, о которых знаю, позже пожалею. Но смерть это еще хуже.

Без толку.

Где бы он сейчас ни был, он меня не слышал.

А что же такое случилось с Мэллисом? Что он имел в виду, говоря, что часть его была эльфийской? Как часть человека — или в данном случае вампира — может быть эльфийской? В моем понимании ты или был Эльфом или не был, все. Могут ли Эльфы и люди скрещиваться и могут ли быть их дети полу-эльфами?

Нет, это точно не про Мэллиса. При каждой встрече с ним, я сосредоточенно пыталась разобраться, что же он такое. Он всегда ставил меня в тупик, и сейчас я совсем была сбита с толку. Каким бы образом он не превратился в полу-Эльфа, это у него точно не врожденное. Это было приобретенное свойство. Но как? Это как вампиризм? Они кусаются? Это случается после секса? Но что же это такое?

Мои облачка пропали. Поддерживать иллюзию — тяжелая работа, и в добавок еще ноющее запястье и последствия от неизвестных наркотиков, которыми он напичкал меня, чтобы я не пришла в сознание во время транспортировки из Дублина в Баррин, у меня почти не осталось сил. Я умирала с голоду. Мне было холодно и страшно.

Я перевернулась на бок и оглядела пещеру.

Меня держали пленницей в конце длинной овальной пещеры, освещенной факелами. В противоположной стене находилась металлическая дверь.

В центре пещеры находилась низкая каменная плита, которая больше всего походила на жертвенник. На ней были разложены ножи, бутылочки и цепи. Вокруг расположились три богатых, парчовых кресла в викторианском стиле. Мэллис за собой под землю утащил и остатки своего готического прошлого.

Стены сырой пещеры соединялись с другими подземными помещениями. Некоторые были так узки и малы, что походили на каменные ящики, в которых едва мог поместиться человек, в некоторых же могли запросто уместиться дюжина человек. Моя камера по бокам соединялась с двумя другими помещениями, нас разделяли решетки, но эти помещения были пусты. В нескольких камерах рядом, время от времени было какое-то движение. Я пыталась кричать другим заключенным, но никто мне не ответил. Это место создал Мэллис или это какая-то древняя темница, остатки варварских времен, так глубоко погребенные под землей, что о ней все забыли?

Облачка. Я перевернулась на спину, и снова нарисовала их на потолке. Меня всю трясло. Фразы типа «глубоко под землей» не для меня. Было у меня парочка друзей спелеологов. Я всегда считала их сумасшедшими. Зачем спешить под землю раньше времени?

К облачкам я добавила ослепительно белое побережье и одела себя в розовое. На картинке я нарисовала свою сестру.

В итоге, я заснула.

В тот самый момент, когда я проснулась, я знала, что он находится в пещере.

Эльф, но не совсем Эльф.

Я чувствовала его, он был словно черная раковая опухоль, я чувствовала его неправильность.

Голова моя болела от сна на каменной подушке. Боль в запястье из мучительной пытки протестующих нервных окончаний превратилась в обыкновенную боль, из плоти и крови, и ее было легче переносить. Я умирала с голоду и от слабости не могла даже двигаться. Он что, планирует уморить меня голодом? Я слышала, что обезвоживание начинается где-то примерно через три дня. Сколько мне останется? В этом месте у меня пропало чувство времени. Часы будут казаться днями? Дни месяцами? Сколько времени я провела без сознания? Сколько я спала? Так как я ужасно проголодалась, подозреваю, что прошел день или даже два. У меня активный метаболизм и я должна есть часто. Предположим, он накормит и напоит меня, но что со мной станет через неделю здесь? Через месяц? Я осторожно перевернулась. Он принес в камеру хлеб и маленькую бадью с водой. Я накинулась на еду как зверь.

Отрывая куски сухого, с толстой коркой хлеба и запихивая их в рот, я смотрела на Мэллиса сквозь решетки. Он сидел спиной ко мне. Капюшон был снят. Я видела его затылок, лишенная волос раздутая голова был поражен гангреной. Пенные кружева обрамляли его шею и рукава мантии.

Даже разлагаясь, он все еще одевался в готический от-кутюр. Он сидел на каменной плите и если я не ошибаюсь, тоже что-то ел, издавая отвратительные звуки. Я заметила нечто серебристое разрезанное на куски, услышала звук ножа режущего по камню, он что-то сжимал. Интересно чем питаются разлагающиеся вампиры? Если верить «Вампирам для чайников», то они вообще не едят. Они пьют кровь. Мэллис закрывал собой плиту.

Я слишком быстро управилась с хлебом, и в желудок упал твердый, кислый комок. Не обращая внимания на невыносимую жажду, я медленно пила воду. Туалета в моей адской келье не предусматривалось. Какая нелепость, но унижения, которым человек подвергается перед значительно большими своими неприятностями, например смерть от рук врага, меркнут, по сравнению с тем, что придется оправлять естественные потребности перед своим мучителем.

Где же Бэрронс? Что он сделал после того как я той ночью так и не пришла в книжный магазин? Отправился на поиски? Он все еще ищет меня? А может Мэллис с Охотниками и его схватили? В это я отказывалась поверить. Мне была необходима надежда. Если бы Мэллис сцапал Бэрронса, он бы конечно уже хвастался этим, закинул бы его в камеру, чтобы я его видела. Может он вернулся в книжный, злясь на меня, решив что я снова отправилась с В’лэйном и вернусь через месяц загорелая и в бикини?

Где мой браслет?

Ну почему я не позволила сделать мне татуировку? Почему я уперлась тогда? Пусть хоть между полушариями моей петунии меня разукрасит, лишь бы вытащил меня отсюда! О чем я только думала! Я была такая дура!

«Браслет можно снять, мисс Лэйн, татуировку — нет».

Я усвоила этот урок очень тяжело. Вопрос — выживу ли я теперь?

— Где мое копье? — спросила я Мэллиса. Если оно здесь, возможно и браслет тоже.

— Копье, не твое, сука, — ответил мне вампир, отправляя очередной кусок в рот. Я взглянула на его руку, он носил блестящие, плотные черные перчатки. Я подумала, что наверное и его руки тоже начали разлагаться, поэтому он пытается сохранить их форму. Он прожевал еду и продолжил:

— Ты никогда не была достойна его. Я сообщил всем, что оно у меня. Кто сможет меня вылечить — получит его.

— Ты что, правда, думаешь, что тебя можно вылечить?

Видок у него был такой, будто его с могилы выкопали. Не верю я, что такие повреждения могут быть исправлены.

Он не ответил мне, но я почувствовала его ярость, от нее сразу стало холодно вокруг.

— Если ты был правой рукой Гроссмейстера, почему он не вылечил тебя? Он ведет Невидимых за собой. Наверное, он очень могущественный, — закончила я.

Он выплюнул что-то изо рта. Я успела заметить нечто красное и хрящеватое, прежде чем оно упало за плитой. Он что, ел сырое мясо?

— Он ничтожество по сравнению с Эльфом! Теперь мне нужен настоящий Эльф, чистокровный. Может быть, сама королева придет за копьем, и даст мне эликсир жизни в обмен на копье, сделает меня по-настоящему бессмертным.

— Зачем ей это делать, если она может просто убить тебя и забрать копье?

Он развернулся и свирепо уставился на меня, лимонные глаза полыхали яростью. Облака — моя иллюзия. Королева дарующая бессмертие — его, и я только что разбила его мечты.

Меня затошнило еще до того как мозг сообразил, что именно я вижу. Кое-что лучше не видеть, иначе оно засядет глубоко внутри. Кусок сырой плоти свисал из его рта, другой кусок он держал в руке. Мясо было розовато-серое, покрытое белыми зернистыми отложениями. Я видела каменную плиту пока он сидел в пол оборота ко мне. Теперь я знала, что именно он ел.

К плите был прикован Носорог. Живой. То, что от него осталось, корчилось в агонии. Мэллис ел Невидимого!

Мой хлеб тут-же превратился в испорченный комок дрожжей, который забурлил и угрожал вырываться наружу. Я отказалась сдаваться. Мне нужны силы. Я с трудом сглотнула. Кто знает, когда он еще решит покормить меня?

— Ты! Это ты их ел! Зачем?

Конечно же. Это совсем не совпадение, что объеденные тела находили там же, где показывался мой «призрак». Это Мэллис сожрал того Носорога на кладбище, которое я обыскивала для Бэрронса. Это был он прямо у магазина, и оставил те кошмарные объедки на мусорке! Так близко и я даже не знала!

Он пальцами затолкал кусок обратно в рот. Кусок подрагивал и сопротивлялся. Я видела как его «пища» двигалась за щеками. Плоть которую он пожирал не только была сырая, но так же как и Невидимый на плите, она была живая.

— Ты думала обо мне, сучка? А я о тебе думал. После того как ты проткнула меня, я тут же заболел. Я не знал в чем тут дело. Я отлеживался в своей берлоге, отравленный, медленно соображая, что именно сделало твое копье со мной. Тогда я решил шпионить за тобой. Сначала я был слишком слаб, и мог только смотреть и планировать, но месть дала мне силы. Месть и почти все съеденные поклонники, — рассмеялся он.

— Лежа в комнате, источая адскую вонь, наблюдая за собственным гниением, я столько раз разговаривал с тобой, столько раз представлял наши близкие встречи перед этим нашим теперешним свиданием, которого я так долго ждал. В моих мечтах ты поклонялась мне перед смертью. Хочешь узнать кто я? Скоро ты все узнаешь. Ты будешь звать меня Гроссмейстером.

И с набитым ртом заметил:

— Это он научил меня их есть.

— Зачем? Почему?

Наконец-то! Хоть сколько-то информации о моем враге!

— Чтобы я мог их видеть.

— Кого их? Эльфов? — недоверчиво переспросила я.

Он кивнул.

— То есть, ты хочешь сказать, что если человек съест Невидимого, у него появится способность видеть Эльфов? Любой человек, или только вампир?

Он пожал плечами.

— Я заставил двоих своих охранников съесть их. На них сработало.

Я подумала, что он сделал потом с теми охранниками. Я не спросила. Он не позволил бы кому-то конкурировать с ним. Если Мэллис и правда вампир, я очень сильно сомневаюсь, что он кого-то мог пощадить.

— Почему Гроссмейстер хотел, чтобы ты их увидел?

— Чтобы завербовать меня. Он хотел получить мои деньги, мои связи. Мне нужна была его сила. И я почти получил ее — всю целиком — пока не появилась ты. Я переманил многих его подручных на свою сторону. Они все еще служат мне. — Он засунул еще один кусок в рот и закрыл глаза. На какой-то момент на его полусгнившем лице появилось выражение чувственного наслаждения.

— Ты и представить себе не можешь, какие это ощущения, — произнес он, медленно с полуулыбкой пережевывая. Затем резко открыл глаза и задрожал от ненависти.

— Или как это было раньше, прежде чем ты не уничтожила меня. Это был экстаз. Я получал силу заниматься черной магией, силу десяти человек, мои чувства усиливались, смертельные раны моментально излечивались. Я стал неуязвим. Теперь никакого экстаза больше нет. Я поддерживаю силу и жизнь, если постоянно ем, и ничего больше. Все из-за тебя!

Еще одна причина ненавидеть меня: я отняла его наркотик. Вдобавок, я нанесла ему бессмертную рану, и залечить такую поеданием Невидимых, понятное дело, было нельзя. Рана медленно убивала его, одну эльфийскую часть за другой. Я не очень-то понимала, как и почему это происходит.

— Стоит съесть Невидимого и ты сразу становишься Эльфом? Это вы с Гроссмейстером делали? Ели Эльфов, чтоб ими стать?

— На хер Гроссмейстера, — прорычал он. — Теперь я твой повелитель!

— Он ведь бросил тебя, так? — предположила я. — Увидев тебя таким, он отослал тебя умирать. Ты ему стал не нужен.

Ярость завибрировала в воздухе вокруг. Вампир отвернулся и вырезал еще один кусок плоти. Когда он двигался его черные одежды приоткрылись и я заметила что-то свисавшее с его шеи, золотое и серебряное, украшенное ониксами и сапфирами.

Амулет у Мэллиса! Так вот кто опередил нас в доме уэльского богача в ту ночь!

Но если он владеет амулетом, почему не воспользуется им и не вылечит себя? Я сама себе ответила: Бэрронс рассказывал мне, что Король Невидимых создал амулет для своей возлюбленной, которая не была Эльфом, и человек должен быть героем, чтобы разбудить силу амулета. Мэллис был наполовину Эльфом. Значит, эльфийская его часть не давала возможности воспользоваться силами амулета, или, несмотря на все его старания считаться таковым, Джон Джонстон младший, просто не был героем.

Может быть я герой.

Мне нужно получить амулет.

За этими мыслями последовали гораздо более мрачный вывод: значит это Мэллис так жестоко расправился с людьми. Как там сказал Бэрронс?

«Тот, кто убил охранников и обслугу в ту ночь, совершил это ради своего садистического удовольствия настоящего социопата, или в приступе жуткой ярости».

Так с чем же я столкнулась? Социопатия или вспыльчивость? Ни то ни другое не сулило мне ничего хорошего. Возможно, я смогу манипулировать вспыльчивостью. Не уверена, что кто-то может управиться с социопатом.

Мэллис встал, повернулся ко мне, вынул искусно вышитый платок из складок своей одежды и утерся. Затем улыбнулся обнажая клыки.

— Как поживает твое запястье, сучка?

Вообще-то оно уже начало заживать, пока он снова не сломал его.

Теперь я не оставлю вам простора для фантазии. Может оно и выглядит как страшная история, но нас самом деле это не так. История это про свет. Калил Гибран пишет: «Чем глубже печаль проникнет в твое существо, тем больше радости ты сможешь вместить. Если тебе не довелось отведать горечи, никогда не испытать тебе удовольствия от сладости». Однажды мне привалит огромная радость.

В принципе, Мэллис не хотел моей смерти. Пока не хотел. Он знал много изобретательных способов причинить боль, не нанося смертельных ранений. Он хотел, чтобы я ожидала те ужасы, которые он спланировал для меня, даже больше чем хотел начать те самые ужасы, чтобы я ощутила тот же беспомощный страх, который пережил и он сам. Все те недели, что он лежал в берлоге, борясь с ядом в теле. Он планировал мою смерть до мельчайших деталей, и теперь у него была масса времени воплотить задуманное в реальность.

Только после того как он причинит мне столько боли, сколько только мог без смертельных увечий, только тогда он собирался убить меня. За каждую потерянную свою часть, он отнимет у меня мою, так он мне говорил. У него был врач под рукой, «прибраться» после его изуверских операций, чтобы я оставалась жива.

Я должна была стать такой же сумасшедшей, как и он, когда мы оба умрем. Сначала меня держали двое Невидимых. В итоге он отослал их, вошел в мою камеру и начал избивать меня лично. Он кажется, думал, что у нас особенная, близкая связь. Пока он причинял мне боль, он беспрестанно говорил такие вещи, которые не доходили до моего затуманенного болью разума, но откладывались на потом. При ясном разуме, я передумывала их и поняла, что он на самом деле провел много времени воображая, как разговаривает со мной. Слова его были отрепетированы, и говорились с безупречным расчетом, для усиления своего ужасного воздействия. Вампир Мэллис, со своим готическим особняком семейки Адамсов, стимпанковыми одежками, и соблазнительным, клыкастым описанием Смерти, всегда был шоуменом, и я была его последним зрителем. Он задумал, что его последнее шоу будет самым грандиозным. Он сказал мне, что прежде чем он закончит со мной, я буду льнут к нему, буду искать помощи и утешения, даже когда он уничтожит меня.

Пытки бывают физическими и психологическими. Мэллис был профи и в тех и в других.

Я держалась. Я не слишком много кричала. Пока. Я крепко цеплялась за борта маленькой спасательной шлюпки оптимизма в море страданий. Я говорила себе, что все будет хорошо, пусть Мэллис и отобрал мой браслет, но он никогда не выкинет артефакт, который может каким-то образом ему пригодится, особенно такой древний и дорогой. Я уверяла себя, что он засунул его куда-нибудь в пещере рядом, и что Бэрронс найдет его, и меня. И не будет больше боли, и я не умру здесь. Моя жизнь не кончится. Тут Мэллис кинул бомбу.

С гнилой улыбкой, его лицо было так близко ко мне, что вонючий смрад гниющей плоти чуть было не задушил меня, он потопил мою спасательную лодку, отослал ее прямиком на дно. Он сказал мне забыть о Бэрронсе, если я не него и надеюсь, если только это удерживает меня от безумной паники, потому что Бэрронс никогда не придет за мной. Мэллис сам постарался содрать «маленький хитрый браслет-локатор» в переулке, где настиг меня, там же он кинул сумку и одежду. Он все оставил там, в мусоре с разбитыми бутылками.

Сюда нас отнесли Охотники, так что мы не оставили следов на земле. Мэллис заплатил им больше чем Гроссмейстер и наемники временно работали на него. Никаких шансов, что Иерихон Бэрронс или кто-то еще найдет и спасет меня. Я забыта и потеряна для мира. Только он и я, одни, в чреве земли, до самого конца.

Фраза «в чреве земли» меня добила. Мысль о том, что мой браслет валяется там, в переулке, бесполезный, добила меня еще больше. Я была далеко от Дублина, под тоннами камня.

Мэллис был прав, без браслета, меня никто никогда не найдет, ни живую ни мертвую. Мама и папа получили хотя бы тело Алины. Моего тела они даже не увидят. Что с ними станет, когда они бесследно потеряют и вторую дочь? Я даже подумать об этом не могла.

Бэрронс не поможет. На В’лэйна рассчитывать не приходиться. Если бы он был рядом, он бы уже остановил все это. Он не позволил бы Мэллису творить такое со мной, значит он где-то далеко, возможно исполняет какие-то поручения королевы, и в человеческом мире пройдут месяцы прежде чем он вернется. Остается только Ровена и группа подвластных ей ши-видящих, а она обрисовала свою позицию четко: «Я никогда не стану рисковать десятью, для спасения одной».

Мэллис был прав. Никто за мной не придет.

Я умру здесь, в этой жалкой, темной адской дыре с гниющим чудовищем. Я никогда больше не увижу солнца. Никогда не почувствую траву и песок под ногами. Никогда не послушаю музыку, никогда не вдохну наполненный запахами цветов воздух Джорджии, никогда больше не попробую мамину курицу с пеканом и ее персикового пирога.

Он сказал, что медленно, но верно превратит меня в паралитика. Те страдания, который он собирался причинить моим останкам были слишком ужасны, чтобы мой мозг понял или уши услышали их. Я просто отключила слух. Я ничего больше не слышала.

Надежда — это наше все. Без нее мы ничто. Надежда дает силу. Сила воли это наш мир. Может надежды мне и не хватает, но у меня осталось кое-что: сила воли, чрезвычайное отчаяние, и один шанс.

Сверкающий золотом и серебром, украшенный сапфирами и ониксами, шанс.

Сегодня я поела, меня еще не слишком избили, и одна рука еще двигалась. Кто знает, что будет со мной завтра? Или послезавтра? В этом месте о будущем лучше не задумываться. Может быть я никогда больше не буду иметь столько сил, сколько у меня есть сегодня. Неужели он и правда начнет мучить меня психотропными наркотиками, как обещал? Мысль о том, что разум не сможет контролировать тело, была ужаснее мысли о боли. У меня не будет даже слабой возможности сопротивляться. Такого я позволить не могу.

Сейчас или никогда. Мне нужно было знать: герой я или нет? И может быть другой возможности узнать у меня не будет. В следующий раз он может меня приковать. Или даже хуже.

Он все говорил и говорил, ему было наплевать, что я заставила себя не слышать его и больше не вздрагивала от его слова. Это было выступление, ради которого он жил. Его нездоровые желтые глаза горели маниакальным усердием.

Когда он прикоснулся ко мне снова, я кинулась к нему, будто стремясь обнять его. Он опешил. Я сунула здоровую руку под одежду, нащупала амулет и вцепилась в него. Казалось, что я рукой прикоснулась к сухому льду. Метал был обжигающе холоден, мне показалось что он прожег плоть до кости. Я не обращала внимания на боль. Какой-то миг ничего не происходило. Затем темный огонь, сине-черного цвета стал пульсировать из складок его одежды и из под моих пальцев.

Вот мой ответ: у МакКайла Лэйн есть потенциал на величие!

Мне хватило бы немного суперсилы и карты чтобы выбраться отсюда. Я дернула, но цепь была прочной и крепкой. Я не смогла содрать ее. Я вспомнила, что голова у того старика была почти оторвана. Цепь можно разомкнуть только магией?

Я сосредоточила свою волю, попыталась сорвать цепь с его гнилой шеи.

Прозрачный камень в амулете сверкнул, осветив пещеру темным сиянием.

— Ах, ты сука! — Вампир не мог поверить в случившееся.

Я была права. Он не мог заставить амулет заработать. Я ухмыльнулась:

— Похоже, чего-то тебе не хватает.

— Не может быть! Ты никто! Ничтожество!

— Это ничтожество собирается надрать тебе жопу, вампирчик.

Блеф, блеф, блеф. Молю, чтобы хотя-бы чуточку в этом было правды. Когда цепь резко оборвалась, я отскочила назад к стене, сжимая амулет.

Мгновение он тупо смотрел на меня, рука в перчатке ощупывала шею и я знала он не понимал, как мне легко удалось сорвать его, а ему пришлось чуть не оторвать голову бывшему владельцу. Потом его лицо перекосилось от ярости. Он накинулся на мне, обнажил клыки, и попытался отобрать амулет прежде, чем я смогу воспользоваться им.

Я свернулась в клубочек, вцепилась в артефакт, и сосредоточилась на нем.

Ничего не произошло.

Я сосредоточила горячее место в мозгу и попыталась направленно воздействовать волей на амулет. «Уничтожь его!» — мысленно приказывала я. — «Разорви его. Убей его. Спаси меня. Пусть он умрет. Пусть я живу. Заставь его прекратить меня мучить. Останови его. Останови его!»

Удары продолжали сыпаться на меня. Я не капельки не изменила реальности.

Амулет в моих руках был холоднее смерти, он прожигал руку. Он светился темным светом, предлагал мне свою холодную мощь. В нем заключалась какая-то теневая жизнь, в этой арктической штучке в моей руке. Я чувствовала ее пульсацию, удары нетерпеливого темного сердца. Я чувствовала, оно хотело, чтобы я использовала его. Оно изголодалось по цели, но было тут нечто, чего я не понимала, мне нужно было каким-то образом сделать его своим. Тут я поняла, это не я сломала цепь, амулет сам пришел ко мне, он почувствовал, что я могу использовать его.

Но тут я остановилась. Мне нужно было понять, как заставить его работать.

Что мне нужно было сделать?

Мэллис зубами рвал мне шею. Его плотно обтянутые перчатками кулаки били меня по бокам словно пудовые ядра, он пытался заставить меня разогнуться и отнять у меня амулет. Боль стала нестерпимой.

Темная реликвия оказалась бесполезной.

Возможно, если бы у меня было время узнать, как ее использовать, у меня был бы шанс.

А так, я просто разозлила Мэллиса, оказалось, что я герой, а он — нет.

Он продолжал меня избивать, и я внезапно поняла его натуру. Поняла его сущность. Под чудовищной жестокостью, вампир был эгоистичный, испорченный мальчишка. Вовсе не социопат, а просто пацан, которому все оказалось доступно. Капризный ребенок, который терпеть не может любого у кого игрушки лучше чем у него, больше денег, или больше сил, кто, в любом случае, важнее чем он. Если он не мог отобрать, сделать, или стать таким, он уничтожит это.

Я вспомнила тела в доме уэльского богача. И то, как ужасно они были убиты.

Никто не придет за мной. Я не смогла заставить амулет работать. Хоть Мэллис и подгнил изрядно, физически, я никогда не стану сильнее его. Выхода не было. Такова суровая правда.

Когда у вас не остается ничего кроме перспективы умереть — разница в том, как именно: медленно или быстро — жизнь превращается в горькую пилюлю. Боль, которую я терпела, позволила проглотить ее быстрее.

Я не позволю ему сделать меня паралитиком.

Я не позволю ему свести меня с ума. Некоторые вещи хуже смерти.

У Мэллиса случился припадок слепой ярости, такого я у него не наблюдала раньше. Он почти потерял контроль. Я подбросила дров в этот костер. Пусть он разъярится.

Я вспомнила, что Бэрронс рассказывал мне о прошлом Джона Джонстона младшего. Странная «внезапная» смерть его родителей, как быстро он прибрал к рукам все что было в их владении. Я вспомнила, как Бэрронс спровоцировал его, напомнив о прошлом, и как среагировал тогда вампир, как яростно он ненавидел свое собственное имя.

— И давно ты сошел с ма, Джей Джей? — прошептала я между ударами. — С того момента как убил родителей?

— Меня зовут Мэллис, сука! Гроссмейстер, для тебя. И мой отец заслужил смерти. Он считал себя гуманитарием. Он разбазаривал мое наследство. Я приказал ему остановиться. Он не послушался.

Бэрронс спровоцировал его, назвав «младшим». Это мое имя, так меня называла Алина. Я не буду пачкать свое имя, не стану использовать на нем.

— Это ты заслужил смерти. Некоторые рождаются испорченными, Джонни.

— Не смей называть меня так! Никогда не называй меня так! — закричал он.

Я ухватилась за него, за имя, которое вампир ненавидел больше чем «младший». Так его называла мать? Или это сокращенное имя отца?

— Это не я сделала тебя чудовищем. Ты сам стал таким, Джонни.

Я почти потеряла сознание от боли. Я не чувствовала рук. Лицо и шея все были в крови.

— Джонни, Джонни, Джонни, — пропела я. — Джонни, маленький Джонни. Ты всегда будешь только…

Тут последовал удар, после которого моя скула просто запылала от боли. Я упала на колени. Амулет выпал из пальцев.

— Джонни, Джонни, — проговорила я, или это только мне показалось. Я молилась, чтобы он убил меня. Убей меня сейчас.

Его следующий удар отбросил меня к стене пещеры. Кости ног переломились. Тут на меня милосердно снизошло забытье.

Глава семнадцатая

Не знаю, откуда к нам приходят сны. Иногда я думаю, что они это наши генетические воспоминания, или послания чего-то божественного. Может быть, даже предупреждения. Возможно, нам дают инструкцию пользователя, но мы не можем воспользоваться ею, потому что отвергаем ее, считаем сны нерациональным продуктом жизнедеятельности рационального ума. Иногда я думаю, что все нужные нам ответы, похоронены в нашем спящем подсознании, во снах. Инструкция рядом, и каждую ночь, стоит только положить голову на подушку, книжка открывается. Мудрый прочтет ее и внимательно изучит. Остальные же, изо всех сил попытаются проснувшись забыть любые тревожные открытия увиденные во сне.

В детстве мне часто снился один и тот же кошмар. Сон о четырех ясных, едва различающихся вкусах. Два из них были не такими уж неприятными. Остальные были настолько мерзкие, что я просыпаясь давилась собственным языком.

Сейчас я как раз ощущала этот мерзкий вкус.

Он пропитал мои щеки и язык, он превратился в налет на зубах, и я наконец-то поняла почему я так никогда и не смогла дать название этому вкусу. Это были не еда или питье. Это был вкус эмоции, в точнее сожаления. Глубокая, сильная печаль которая пузырилась в источнике души из-за совершенных ошибок, из-за поступков которые мы давным-давно должны или не должны были совершать, а теперь уже поздно и ничего нельзя вернуть назад.

Я была жива.

Но сожалела я не об этом.

Рядом склонился Бэрронс.

И не об этом я печалилась.

Это было из-за выражения его лица. На нем яснее чем прогноз врача, было написано: я не выживу. Я жива, но это не на долго. Мой спаситель был рядом, мой прекрасный рыцарь прибыл, чтобы помочь, но я все испортила.

Слишком поздно для меня.

Я бы выжила, если бы только не потеряла надежду. Я плакала. Я думала. Лица своего я почти не ощущала.

Как он тогда мне сказал, в ту ночь, когда мы ограбили Роки О’Банниона? Я слушала его. Я даже подумала, какие это мудрые слова. Я просто не поняла их тогда. «Ши-видящая без надежды, без непоколебимого желания выжить, мертвая ши-видящая. Ши-видящая которая считает, что ее оружие бесполезно, а сопротивление бессмысленно, может с тем же успехом приставить дуло к виску, спустить курок, и вышибить себе мозги. В жизни есть только две движущих силы: надежда и страх. Надежда придает силы, страх убивает».

Теперь я все поняла.

— Ты… н-настоящий? — Мой рот был ужасно разорван зубами. Язык распух от крови и сожаления. Я знала, что пытаюсь сказать. Не уверена, что смогла произнести это внятно.

Он мрачно кивнул.

— Это был… Мэллис… не умер, — сказала я.

Ноздри раздувались, глаза превратились в щелки, он прошипел:

— Я знаю, тут везде его запах. Это место провоняло им. Молчи. Черт возьми, что он с тобой сделал? Что ты сделала? Ты специально его разозлила?

Бэрронс слишком хорошо меня знал.

— Он с-сказал, что ты… не… придешь.

Мне было так холодно, так холодно. Странно, но я почти не чувствовала боли. Наверное, у меня сломан позвоночник.

Он осмотрелся вокруг, будто искал что-то, и будь на его месте другой мужчина, я назвала бы его эмоциональное состояние — неистовством.

— И ты поверила ему? Нет, молчи. Я сказал, молчи. Просто лежи тихо. …Твою мать. Мак. …Твою мать.

Он назвал меня Мак. Улыбаться я не могла, слишком разбито было лицо, но мысленно я улыбнулась.

— Б-Бэрронс?

— Я сказал, молчи, — прорычал он.

Я собрала все уходящие силы чтобы сказать:

— Н-не дай мне… умереть… здесь.

«Умереть… здесь» раздалось слабым эхом в пещере.

— Пожалуйста. Забери меня… к… солнцу. — сказала я и подумала:

«Похорони меня в бикини. Рядом с сестрой».

— …Твою мать, — снова взорвался он. — Мне нужны они!

Он встал и снова с тем же неистовством начал осматривать пещеру. Интересно, что он может тут найти. Накладывать шины бесполезно. Я хотела ему это сказать, но не смогла выдавить ни звука. Еще я пыталась сказать ему, как мне жаль. Это тоже не получилось.

Наверное я моргнула. Его лицо было так близко. Его руки зарылись в мои волосы. Я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке.

— Мак, тут нет ничего, чтобы помочь тебе, — в его голосе была пустота. — Если бы мы были в другом месте, если бы у меня было кое-что, существуют… заклинания. Я мог бы. Но ты не проживешь столько, я не успею вытащить тебя отсюда.

Тишина, или он продолжал говорить, а я просто не слышала его. Время для меня утратило свою важность. Я плыла.

Снова надо мной возникло его лицо. Темный ангел. Баски и пикты, сказал он. Преступники и варвары, передразнила я. Какое красивое лицо, не смотря на его дикость.

— Ты не можешь умереть, Мак. — его голос был жесток и неумолим. — Я тебе не позволю.

— Так… останови… меня, — сумела произнести я, хотя не уверена, что прозвучало с иронией. Хорошо еще, что чувство юмора не покинуло меня. И хорошо, что Мэллису не удалось превратить меня перед смертью в чудовище. Вот оно — хорошее. Надеюсь, папа хорошо позаботиться о маме. Надеюсь, кто-нибудь позаботиться о Дани. Хотела бы я узнать ее получше. Под ее броней я почувствовала родственную душу.

Я не отомстила за Алину. Кто теперь это сделает?

— Я не хотел этого, — говорил Бэрронс. — Я этого не выбирал. Ты должна это знать. Важно, чтобы ты знала.

Понятия не имею, о чем он. В моем мозгу возникло нечто и сверлило меня, какое-то ядро, мысль. Мне нужно подумать. Выбрать.

Я почувствовала прикосновение к векам. Он закрыл мне глаза. «Но я еще не умерла», — хотелось мне сказать.

Его теплая рука прижалась к моей шее. Голова моя свесилась на бок.

«Н-не дай… мне… умереть… здесь», — снова эхом раздавалось в моей голове. Я поразилась как слабо и глупо звучат мои слова. Беспомощно. Один пух и никакой стали. Я была жалкой, с большой буквы Ж.

Теперь я различила и второй мерзкий вкус во рту. Он стал сильным на щеках и рот наполнился слюной. Я изучила вкус, перекатывая на языке как испорченное вино. В этот раз я узнала яд, прежде чем выпить — трусость.

Я повторяла ту же ошибку. Сдавалась, хотя битва еще не окончена.

Моя битва не кончена. Может мне и не нравиться выбор — в принципе, я могу даже презирать свой выбор — но сражение не кончилось. Мэллис сказал, что слопав Невидимого он получил способности для занятий черной магией, силу десятерых человек, усиление чувств, и заживление смертельных ран.

Черную магию можно пропустить. Беру силу и обостренные чувства. Особенно я была заинтересована в излечении смертельных ран. Может я и пропустила один шанс на выживание сегодня. Второй я точно не упущу. Теперь рядом Бэрронс. Камера открыта. Он сможет добраться до Эльфа на алтаре и скормить мне его.

— Бэрронс. — Я усилием воли заставила глаза открыться. Веки были такие тяжелые, будто придавленные монетами.

Он уткнулся мне в шею и тяжело дышал. Он оплакивал меня? Уже? Ему будет меня не хватать? Неужели я, хоть чуточку, стала важна для этого загадочного, жесткого, замечательного, одержимого мужчины? Плохой ли хороший, правильный или нет, для меня он был важен.

— Бэрронс, — снова произнесла я, в этот раз тверже, вложив в слова все последние силы, их хватило чтобы привлечь его внимание.

Он поднял голову. В мерцающем свете факелов его лицо казалось маской из грубых равнин и углов, он отрешенно смотрел на меня. Темные глаза превратились в окна, за которыми простиралась бездонная пропасть.

— Прости меня, Мак.

— Ты… не виноват, — только и смогла я проговорить.

— Я виноват больше чем ты можешь себе представить, женщина.

Он назвал меня женщиной. Я выросла в его глазах. Интересно, что он подумает обо мне потом.

— Прости, что не пришел за тобой. Нельзя было отпускать тебя домой одну.

— По-послушай, — произнесла я. Если бы я могла пошевелить рукой, я бы отчаянно вцепилась ему в рукав.

Он склонился ниже.

— Невидимый… на алтаре? — спросила я.

Он сдвинул брови. Посмотрел через плечо, и снова на меня.

— То существо все еще там, если ты про него.

Голос мой звучал ужасно:

— Принеси… его… мне.

Он удивленно поднял бровь и моргнул. Он посмотрел на корчащегося Невидимого и я увидела как разум его заработал.

— Ты… что… был Мэллис… — тут он прервал меня.

— Что ты именно хочешь сказать, Мак? Ты хочешь сказать, что хочешь это съесть?

Я не могла говорить. Я разомкнула губы.

— Черт меня дери, ты хорошо подумала? Ты понимаешь, что с тобой может произойти потом?

Снова я пустилась с ним в один из тех беззвучных разговоров. Я сказала: «Прекрасно понимаю. Я буду жить».

— Я про минусы. Минусы есть всегда.

Я сказала ему, что самый важный минус это моя смерть.

— Есть вещи пострашнее смерти.

«Не тот случай. Я знаю, что делаю».

— Даже я не знаю, что ты творишь, а я знаю все, — пробурчал он.

Если бы я могла, я бы рассмеялась. Его заносчивость не знала границ.

— Мак, это темный Эльф. Ты собираешься съесть Невидимого. Ты соображаешь что делаешь?

«Я умираю, Бэрронс».

— Не нравиться мне эта идея.

«У тебя есть получше?»

Он резко втянул воздух. Я не поняла тех сложных мыслей, что промелькнули на его лице в следующий момент — слишком уж они были сложные, за пределами моего разумения — он отбросил их. Но несколько секунд колебался, прежде чем резко отрицательно мотнуть головой, и я поняла, что у него была другая идея, которую он посчитал еще хуже чем моя.

— Лучше идей нет.

В руке он держал нож. Он издевательски и нарочито взглянул на меня, и двинулся к алтарю.

— Крылышко или ножка? Ах, боюсь ножек у нас больше нет. — и вонзил нож в Эльфа. Крылышек у них тоже не было, но я оценилаего черный юмор. Он пытался рассеять ужасную реальность моей предстоящей кормежки.

Я не желала знать, какую именно часть я ела, поэтому закрыла глаза, когда он поднес первый кусок Невидимого к моим губам. Я не могла смотреть на это. Ужасно одно только то, что кусок продолжал извиваться и подрагивать все время пока я жевала его. И пока глотала. Маленькие кусочки щекотали желудок.

Плоть Невидимого на вкус была хуже всех четырех моих кошмарных привкусов вместе взятых. Подозреваю, что инструкции наши имеют представление только о нашем мире, не о мире Эльфов, по мне так это просто отлично. Не хотелось бы, чтобы меня мучили сны со всеми ужасными вкусами и их мира тоже.

Я жевала и давилась, давилась и глотала.

МакКайла Лэйн, барменша и гламурная барышня, кричала мне немедленно прекратить, пока еще не слишком поздно. Потом я никогда не смогу снова быть той-же простой, счастливой южной девушкой, какой была. Она не понимала, что и так уже было слишком поздно.

Дикарка Мак уселась прямо в грязь, воткнула копье в землю, кивала и говорила: «Дааа, наконец-то, немножечко настоящей силы! Давай-ка ее сюда!»

Я — та, которая пытается найти середину между этими личностями — думала, какую цену мне придется заплатить потом. Действительно ли переживания Бэрронса оправданы? Если я съем темного Эльфа, то со мной произойдет нечто ужасное и я тоже стану темной? Или в темных превращаются только те, в ком изначально присутствуют семена зла? Может быть, если я всего один разок съем Невидимого, то нисколько не изменюсь. Мэллис ел их постоянно. Может быть именно частота и является убийцей. В мире полно наркотиков, которые можно пару раз попробовать без особых последствий.

Может быть, живая плоть темного Эльфа вылечит меня, сделать сильной и больше ничего.

Может быть, это вообще не важно, потому что минус, это моя сегодняшняя ошибка, когда я слишком быстро сдалась, больше такого не повторится. Я буду драться за жизнь, и не важно какими способами, и заплачу по всем счетам без жалоб. Никогда больше я не приму смерть. Я буду сражаться с ней до самой последней секунды, не важно с какими ужасами мне придется столкнуться. Мне было стыдно за то, что я потеряла надежду.

Папа всегда говорил мне:

«Мак, нельзя идти вперед оглядываясь назад. В таком случае ты наткнешься на стенку».

Я отбросила все свои сожаления, от них моя ноша была только тяжелее.

В ожидании я открыла рот.

Он отрезал еще один кусок и скормил его мне, а затем и следующий. Теперь я жевала сильнее, глотала уверенней. Обжигающая волна залила меня и я задрожала, будто в жестокой лихорадке. После съела еще нескольких кусков. Я почувствовала как мое тело начало болезненный процесс заживления. Приятного в этом было мало. Я кричала. Бэрронс закрывал ладонью мне рот, другой рукой обнимал меня и прижимал к себе, пока я вздрагивала и стонала. Наверное, его попытки заткнуть мне рот означали, что Мэллис где-то поблизости, или рядом были его помощники.

Когда самое ужасное было позади, я съела еще, и ужасный цикл повторился снова и снова. Прижавшись к его горячей коже, я поправлялась. В крепком обхвате его рук, я вздрагивала и корчилась и приходила в норму. Разрывы на внутренней поверхности рта превратились в ровную кожу. Кости выпрямились и срослись, сухожилия, разорванные ткани зажили, синяки прошли. Это была агония. Это было чудо. Я чувствовала как живая плоть Невидимого творила со мной чудеса. Я чувствовала, как меняется мой организм, воздействие было на клеточном уровне, добавляя в меня нечто древнее и могущественное. Заживала каждая ранка, даже больше, теперь я не просто здорова, мое здоровье было нечто выходящим за рамки действительности.

Во мне медленно росла сладкая эйфория. Мое тело было молодо, сильно как никогда, сильнее чем я вообще могла быть!

Я потянулась, сначала осторожно, затем с растущим восторгом.

В моем теле больше не осталось боли. Когда я двигалась, мои мускулы двигались словно отлаженный механизм. Сердце стучало, снабжая мозг мощной эльфийской кровью.

Я села. Я села! Только что я была на пороге смерти и вот — я снова здорова! Лучше чем просто здорова. С любопытством я ощупала свое лицо и тело.

Бэрронс сел рядом. Он внимательно смотрел на меня, будто ожидая что у меня сейчас вырастет вторая чудовищная голова. Его ноздри раздулись, он нагнулся ко мне и понюхал мою кожу.

— Ты пахнешь по-другому, — небрежно бросил он.

— Я чувствую себя по-другому. Но чувствую себя хорошо. — заверила я его. — Вообще-то, я чувствую себя просто потрясающе! — я рассмеялась.

— Я чувствую себя просто фантастически. Лучше чем когда бы то ни было в жизни. Это невероятно!

Я поднялась, вытянула руку, сжала в кулак и ударила стену. Я едва почувствовала удар. Я ударила сильнее. Кожа на костяшках содралась и моментально зажила. Кровь едва показалась и тут же пропала.

— Ты это видел? — воскликнула я. — Я сильная. Я как Мэллис. Теперь я надеру ему зад!

Бэрронс с мрачным видом поднялся и двинулся прочь. Он слишком переживает. Это я ему и сказала.

— А ты не переживаешь вообще, — ответил он.

Трудно переживать, когда я только что была на пороге смерти, а теперь чувствовала, что буду жить вечно.

Я проскользнула прямо между створками дома смерти, до невозможного быстро. Я поднялась из глубин отчаянья до эйфории, из пыли я превратилась в силу, из запуганной девчонки в воительницу вселяющую страх.

Кто теперь меня обидит? Никто!

Я наконец-то почувствовала пользу от своих ши-видящих возможностей. Лучше даже чем супер скорость Дани, у меня была супер сила. Я изнемогала от желания испробовать себя, узнать пределы возможностей. У меня голова кружилась от отваги. Сила опьяняла меня. О, как же хорошо быть мной!

Я начала по-боксерски на кончиках пальцев прыгать перед Бэрронсом.

— Двинь мне.

— Не дури.

— Давай же, ударь меня, Бэрронс.

— Не буду я тебя бить.

— Я сказала, двинь… Ох! — он ударил. Кости вибрировали, голова дернулась назад. И снова вперед. Я встряхнулась. Никакой боли. Я засмеялась.

— Я просто удивительная! Посмотри на меня! Я едва почувствовала удар.

Я танцевала, прыгала с ноги на ногу, нанося ему легкие удары.

— Давай. Ударь еще разок.

Моя кровь казалось наэлектризованным, мое тело невосприимчиво к любым ранениям.

Бэрронс покачал головой.

Я ударила ему в челюсть и его голова дернулась назад.

Когда он посмотрел на меня, на лице его было написано «я страдаю ради тебя».

— Довольна?

— Было больно?

— Нет.

— Можно я еще раз попробую?

— Купи себе грушу.

— Бэрронс, подерись со мной. Мне нужно знать свою силу.

Он потер челюсть.

— Ты сильная, — сухо ответил он.

Я довольно рассмеялась. Южная красотка, теперь сила, с которой нужно считаться! Потрясающе. У меня есть сила. Я игрок. Когда я верну себе копье стану еще лучше. Ряды борцов со злом только что уравновесились.

Кстати, про равенство, я хочу Мэллиса. Мертвого. Сейчас же. Эта сволочь уничтожил мою волю к жизни. Он живое доказательство моего позора.

— Ты случайно не встретил Мэллиса по пути? И кстати, про путь, как ты меня нашел? Он соврал мне про браслет?

— Я его не видел, для меня важнее было найти тебя. Система пещер под Барреном огромная. Я выведу тебя. — он посмотрел на часы. — Если посчастливится, мы будем наверху через час.

— После того как убьем Мэллиса.

— Я вернусь и займусь им.

— Я так не думаю, — сказала я холодно. Я посмотрела на него, я посмела ему прекословить. Меня распирало от силы, уровень адреналина зашкаливал. Не позволю я никому драться за меня. Это мое сражение. Я заплатила за него кровью.

— Дай женщине немножко силы… — сухо заметил он.

— Он сломил меня, Бэрронс, — мой голос дрожал.

— Даже сильные мира сего ломаются. Раз в жизни. Такое бывает. Это не стыдно, не позорно, если ты выживаешь. Ты выжила.

— Ты тоже ломался? — Кто и что смогли сломить Иерихона Бэрронса?

В тусклом свете факелов он посмотрел на меня. Огонь мерцал на его темном лице, заостряя скулы, казалось, что в глазах полыхает пламя.

— Да. — в итоге сказал он.

Позже я у него спрошу, кто. Теперь, все что я хотела знать было:

— Ты убил ублюдка?

Не уверена, что можно назвать улыбкой то как он скривил губы, но другого названия я не знала.

— Голыми руками. После того как убил его жену.

Он махнул рукой в сторону двери из клетки.

— Вы ведете, мисс Лэйн. Я прикрываю спину.

Я снова была «мисс Лэйн». Очевидно, что Мак я бываю только на смертном одре или при тяжелых ранениях. Это мы тоже обсудим, но позже.

— Он мой, Бэрронс. Не вмешивайся.

— Разве что он окажется вам не по зубам.

— Я с ним справлюсь. — поклялась я.

Пещерная система была просто гигантской. Как Бэрронс вообще смог меня здесь найти. Взяв со стен факелы мы поднимались и спускались через туннели и пещеры без какой-то особой системы. Я видела картинки туристической части Баррена. Ничего общего с теми местами, где проходили мы. Мы находились гораздо ниже под землей и далеко от исхоженных путей, в неисследованной части подземного лабиринта. Я представила, что даже если какие-то безрассудные спелеологи заберутся сюда, Мэллис их просто слопает — и нет проблемы.

Я бы никогда не нашла выход отсюда.

Хотя я была босая, но камни или не ранили мне ноги, или ступни так быстро заживали, что я ничего не чувствовала. При нормальных обстоятельствах темнота и замкнутые пространства меня бы раздражали, но Невидимый которого я съела, сделал что-то со мной. Никакого страха не было. Это меня ободрило. Чувства обострились. В неверном свете факелов я видела так же хорошо, как и при свете дня. Я слышала создании копошащихся под землей. Я чувствовала больше запахов, чем могла распознать.

Перебравшись жить в пещеры, Мэллис перевез под землю много викторианской мебели из своего дома. В пещере он создал нечто вроде готического будуара, я нашла свою расческу на столе, около кровати, накрытой испачканным атласным покрывалом. Рядом с расческой стояла черная свеча, пару моих волосков и три маленьких ампулы.

Бэрронс открыл флакончик и понюхал содержимое.

— Он за вами следил. Вы не замечали ни разу что за вами наблюдают?

Я рассказала ему про «призрак». Сунула расческу в задний карман. Мне было противно прикасаться к вещам, которые трогал он, но свое я тут ничего не оставлю. Только не тут, не под землей, в его адском домике.

— И вы никогда мне не говорили? — взорвался Бэрронс. — Сколько раз вы его видели?

— Я посветила фонариком через него. Я подумала, что он не настоящий.

— Как я могу вас защищать, если вы мне рассказываете не все. — возмутился он.

— Как я могу тебе рассказывать все, если ты мне никогда ничего не рассказываешь? Я вообще ничего о тебе не знаю!

— Я тот, кто постоянно спасает вам жизнь. Это что-нибудь да значит?

— Да, но зачем? Потому что я тебе нужна. Потому что ты хочешь меня использовать.

— А какие еще вам нужны причины для спасения? Потому что вы мне нравитесь? Лучше быть полезной, чем нравится. Нравится — это эмоция. Эмоции… — он поднял руку, сжал ее в кулак, и крепко сжал его. — как вода в руке. Раскрываете ладонь, а там ничего нет. Лучше быть оружием, чем женщиной.

Сейчас я была и тем и другим. И я хотела получить Мэллиса.

— Можешь пожевать мою петунию позже. У меня тоже будет разговор к тебе.

Мы нашли копье в бархатной коробочке, рядом с ноутбуком. Я удивилась, как компьютер вообще мог здесь работать, пока не сообразила, все огоньки на нем были того же странного сине-черного холодного цвета, что и амулет. Мэллис накачивал компьютер черной магией.

— Погоди, — Бэрронс что-то нажал на ноутбуке. На экране возникла страница с текстом на долю секунды и компьютер выключился.

— Ты что-нибудь успел прочесть?

— У него были несколько покупателей на копье. Я успел прочесть два имени. — он снова посмотрел на копье. — Берем копье и уходим.

Я протянула руку к копью, уложенному на бархат, и уже почти взяла его, когда в голову мне пришла одна ужасная мысль.

Я быстро закрыла крышку. Когда я взяла коробку и сунула ее подмышку, Бэрронс странно посмотрел на меня. Я пожала плечами и мы пошли дальше.

Мы вышли из будуара, и вошли в другую пещеру, заваленную книгами, коробками и банками с непонятным содержимым. С первого взгляда можно было понять, Мэллис занимался черной магией задолго до своего знакомства с Гроссмейстером. Тут были детские сокровища среди вампирского набора напитков, порошков и эликсиров. Я почти видела маленького английского мальчика, невидимого в тени своего знаменитого, властного отца, ненавидящего его.

Бунтарь. Он влюбился в готический мир, такой отличный от его собственного окружения. Изучал черную магию. Спланировал убийство родителей в двадцать четыре года. Мэллис стал чудовищем задолго до того как сменил имя.

Складская пещера закончилась длинным широким туннелем освещенным факелами. В двери была стальная дверь. Она была закрыта. Ни Бэрронс ни я не смогли ее выбить. Он приложил обе ладони к поверхности. После долгого молчания произнес:

— Ага, — и быстро пробормотал какие-то непонятные слова. Дверь распахнулась, открывая перед нами длинную, узкую пещеру, которая казалась простиралась на целый километр вглубь. Тут были камеры, и в каждой сидел Невидимый. Личная кладовая Мэллиса. Интересно как же он их поймал.

Внезапно я почуяла его, водоворот гниения и ярости, он рвался по туннелю в нашу сторону.

— Он идет сюда, — сказала я Бэрронсу. — Думаю, ему нужна еда. Он сказал, что должен есть постоянно.

Бэрронс глянул на меня.

Я точно знала, о чем именно он подумал.

— Нет, не потому что к этому привыкаешь, — стала я защищаться. — а потому, что часть его превратилась в Эльфа от того, что он постоянно жрал Невидимых и копье отравило эти части.

Бэрронс уставился на меня.

— Часть его превратилась в Эльфа? И копье отравило его? И ты это знала до того как съела Невидимого?

— Учитывая альтернативу, Бэрронс.

— Так вот почему ты оставила копье в коробке и несешь его подмышкой? Ты боишься теперь его носить?

— Раньше у меня было оружие. Теперь я сама оружие.

Я повернулась и пошла из пещеры, не собиралась я ему демонстрировать, как глубоко это меня потрясло. Получив силу Эльфа… я получила и их слабости. Я больше никогда не хотела прикасаться к копью. Если я случайно уколюсь, я что, тоже сгнию? Во что я превратилась? Я стала похожа на своих врагов?

— Он же почти здесь, — бросила я через плечо.

— Лучше, чтобы он не ел.

Бэрронс вышел за мной и закрыл дверь. Он вынул флакончик из кармана, я поняла, что он спер что-то из вампирских штучек. Он побрызгал пару капель на дверь и снова прошептал какие-то слова, на непонятном языке. Он осмотрелся и, могу сказать, ему не понравилось то, что он увидел.

— Хороший солдат сам выбирает поле битвы. Ты разделила с ним одну и ту же плоть. Если ты чувствуешь его, я уверен, что он чувствует тебя. Он последует за нами.

— Что мы ищем?

— Место без выхода. Я хочу сделать все быстро.

Мы выбрали маленькую узкую пещеру, сверху свешивались сталактиты, снизу росли сталагмиты. Там был только один вход, который Бэрронс планировал запереть, после того как Мэллис войдет. Я отдала ему коробку с копьем. Он указал мне спрятать его под камнями. Ни за что на свете не дам Мэллису возможность использовать копье против меня.

К тому же, я уже догадалось, что копье способно убить его только частично. Я хочу, чтоб он умер весь целиком.

— Как можно убить вампира? — спросила я Бэрронса.

— Надеюсь, что он не вампир.

— Мне совсем не нравиться такой ответ.

Он пожал плечами.

— Могу предложить вам только такой, мисс Лэйн.

Я почувствовала появление Мэллиса. Бэрронс был прав, каким-то образом еда нас соединила. У меня не было никаких сомнений, он так же ясно ощущал меня, как и я его.

Вампир был зол… и голоден. Он не смог войти в кладовку. Что там сделал Бэрронс, но оно сработало, успешно закрыло вход. Я вам уже говорила, мой непостижимый хозяин имеет бездонный мешок уловок. Мне уже интересно откуда он их берет.

Он был близко. Мое тело завибрировало в предвкушении.

Мэллис вышел на открытое пространство. Капюшон опущен и улыбочка его была отвратительна.

— Тебе все равно со мной не сравниться, сука.

Он стоял в проходе, в спину ему светили факелы, его черные одежды шелестели, и я могла ощущать запах его эмоций рвущийся из гнилой плоти. От него пахло так же, как я себя ощущала, бесстрашием. Он и правда верил в то, что только что сказал. Я докажу ему насколько он ошибался. Я прищурилась, присматриваясь и оценивая противника. Может он и считает себя сильнее меня, но мой побег взбесил его и он не собирался входить в пещеру, пока не поймет, каким образом я сбежала.

Я поманила его:

— Ну, так иди и возьми меня.

— Как ты выбралась из камеры?

— Ты забыл ее закрыть, — соврала я.

Он обдумывал мои слова.

— Ты не могла двигаться. Я сломал тебе ноги. И руки. Как ты добралась до Невидимого?

— Так же как и заколдовала твой маленький «холодильничек» внизу. Я ведь хорошо справилась? Ты ведь не смог туда войти. Я тоже немного балуюсь черной магией. Ты недооценил меня.

Он изучал меня. Он знал, какое сильное заклятие было на дверях его кладовки, и если я могла на таком уровне заниматься черной магией, я могла натворить что-нибудь еще. Я почувствовала, как он расслабился.

— Все интереснее и интереснее. Знаешь, я думал об этом. Теперь мы сгнием вместе. Я скормлю тебе еще и потом проткну тебя твоим сраным копьем.

Понятно, он еще не знал, что копья у него больше нет.

— Ну давай же. — промурлыкала я.

Он расстегнул мантию и она упала на пол. Его рубашка с пышными кружевами, была вся в пятнах. Он был одет в плотные, в обтяжку, кожаные штаны, подозреваю по той же причине по которой он носил плотные перчатки. Мне нужно было, чтобы он вошел в пещеру. Потом Бэрронс наложит заклятье на вход и выхода для него не будет.

— Иди сюда Джонни, поиграем.

Он ворвался с нечеловеческой силой в пещеру и схватил меня за горло. Я заметила, как Бэрронс возник за его спиной и дала ему беззвучную команду:

«Не вмешивайся».

Я схватила Мэллиса за запястье и ударила ему в пах коленом с силой десятерых. Плоть у него меж ног была слишком мягкой. Колено въехало на пару сантиметров внутрь.

— Там я ничего не чувствую, сучка, — злобно прошипел он.

— А здесь? — я двинула ему в ухо со всей силы. Из черепа потекла кровь, он отлетел в сторону и оступился. Я видела, как рана тут же затянулась. У меня то же самое произойдет?

Я узнала это очень скоро. Он сломал мне нос. Он сам собой встал на место. Я чуть было не оторвала ему руку. Какое-то мгновение она висела безжизненно, а потом он ударил меня ею с прежней силой.

— Когда я разберусь с тобой, сучка, я отправлюсь в Эшфорд. Помнишь твою маленькую исповедь? — подразнил он. — Ты сказала, что у тебя там мама? Возможно, я оставлю тебя в живых, специально, чтобы ты посмотрела, что я с ней сделаю.

От моих ударов его лицо превратилось в кровавое месиво. Сейчас все закончится. Мэллис никогда не выйдет из этих пещер, даже если для того чтобы убить его мне понадобиться вечность. Он попытался оторвать мне ухо. У почти уже укусила его, но передумала, я не очень уверена по поводу вампирских правил, но на всякий случай не хочу чтобы его кровь оказалась рядом с моим ртом. Я ударила его в колено. Когда коленная чашечка разбилась, он упал, я набросилась на него и продолжала бить, пинать и рычать.

Я чувствовала внутри себя что-то отвратительное, и мне оно нравилось.

Время потеряло для меня значение. Мы буквально превратились в нерушимые механизмы. Мы бесчувственно избивали друг друга, забыв о цели. Я существовала только для одного: убить его, чтобы он никогда больше не двигался. Я не знала больше, кто он такой. Мне было все равно, кто я такая. Все стало проще. Мэллис больше не имел лица и имени. Он был — Враг. А я была — Уничтожитель. Я понимала только язык сражения, потребность убивать. Я впечатала его в стену пещеры. Он впечатал меня в сталагмит ростом с человека. От удара сталагмит треснул. Я поднялась и мы снова сцепились, рыча нанося удары и пинки.

Внезапно между нами оказался Бэрронс, и растащил нас в стороны.

Я повернулась к нему и прорычала:

— Что, черт тебя дери, ты творишь?

— Ты! — Мэллис остолбенел. — Как ты здесь оказался? Я оставил браслет в переулке! Ты не мог меня проследить!

Я уставилась на Бэрронса. Как он меня нашел?

— Бэрронс, не лезь! Это моя драка.

Тут Бэрронс наградил меня пол дюжиной быстрых ударов в голову и живот. Такого я не ожидала. Я удивленно сгруппировалась.

Мэллис захохотал.

Я низко пригнулась, несколько секунд ребра трещали и вставали на место. Грудь горела так, будто у меня было пробито легкое.

Мэллис перестал смеяться, раздался какой-то придушенный звук.

Когда я выпрямилась, Бэрронс зажал шею Мэллиса. Он ударил меня снова, и я оказалась на полу. Бэрронс сдерживался, когда раньше раздавал мне удары. По сравнению с настоящими ударами, прежде он просто шутливо шлепал меня.

Этот ублюдок двинул мне еще три раза, каждый раз я выпрямлялась и он тут же снова бил мне в лицо, я не успевала даже твердо встать на ноги. Я ощущала, как в черепе трясутся мозги.

Когда я в пятый раз выпрямилась, Мэллис уже валялся на земле, без движения. Понятно почему. Его голова больше не была на плечах. Он убил его! Бэрронс украл мою месть, лишил меня удовольствия уничтожить того, кто чуть было не уничтожил меня!

Я кинулась к нему. Он был весь в крови, тяжело дышал, голова опушена вниз, глаза прищурены, и ярость исходила от него плотными опасными волнами. Как он смеет злится на меня? Это мой праздник оказался испорчен! Мою битву прервали, жажда крови кипела внутри меня, опасно приближаясь к красной отметке.

— Бэрронс, вамп был мой!

— Мисс Лэйн, внимательно присмотритесь к его зубам. — натянуто произнес он. — Это косметические имплантанты. Он не вампир.

Я легко ударила его в плечо.

— Плевать мне, кем он там был! Это была моя драка, скотина ты этакая!

Он ударил меня в ответ, так же легко и предупреждающе.

— Вы слишком долго его не приканчивали.

— Да кто ты такой, чтобы решать долго или не долго? — я снова ударила его в плечо.

Он с той же силой вернул мне удар.

— Вы наслаждались дракой!

— Нет, не наслаждалась!

— Вы улыбались, прыгали перед ним, и дразнили его.

— Я пыталась окончить драку! — сейчас я сильно ткнула ему в плечо.

— Ты совсем не пыталась ее окончить, — рявкнул он, ударив меня в ответ. Я чуть было не упала. — Ты специально затягивала драку. Ты гордилась ею.

— Ты ни хрена не понимаешь о чем говоришь! — кричала я.

— Я вас уже отличить друг от друга не мог! — взревел он.

Я вмазала ему в лицо. Ложь мы переживаем легко. А вот правду так сложно заткнуть.

— Значит, плохо смотрел! Я та, у которой сиськи!

— Знаю я твои сиськи! Они у меня, твою мать, каждый раз перед носом, когда я, черт тебя дери, поворачиваюсь!

— Может тебе следует взять свое либидо под контроль, Бэрронс!

— Да пошла ты на хер, мисс Лэйн!

— Только не на твой. Попробуй тронь меня, и я выбью все дерьмо из тебя!

— Уверена?

— А ты рискни.

Он сграбастал меня за майку, и притянул к себе нос к носу.

— Я рискну, мисс Лэйн. Но запомни — сама напросилась. Так что, даже не думай постучать по матрасу и объявить, что бой закончен.

— Ты слышишь, чтоб тут кто-нибудь звал на помощь, Бэрронс? Только не я.

— Прекрасно.

— Отлично.

Второй рукой он схватил меня за волосы и прижался своим ртом к моим губам.

Я взорвалась.

Я пихнула его и притянула ближе. Он пихнул меня и дернул ближе к себе. Я тянула его за волосы. Он тянул мои. Он не дрался честно. Вообще-то, он дрался именно честно. Он не оказывал знаки внимания, ни одного. Я укусила его за губу. Он опрокинул меня и толкнул на каменный пол пещеры. Я ударила его. Он раздвинул мне ноги.

Я разорвала на нем рубашку, оставила клочки висеть на плечах.

— Мне нравилась эта рубашка, — прорычал он. Бэрронс возвышался надо мной, темный демон, сверкавший в свете факелов, с него капали пот и кровь, его торс был покрыт татуировками, которые исчезали под ремнем.

Он схватил низ моей майки, разодрал ее до самой шеи и резко втянул воздух.

Я ударила его. Если он и ударил меня, я уже этого не чувствовала. Его рот снова накрыл мои губы, горячий шелк его языка, покусывания, обмен дыханием и тихими, отчаянными звуками желания. Цунами вожделения — без сомнения, возникшая из-за Эльфа в крови — поднялось во мне, сбивая с ног, и бросая в опасное море. Там, в этих глубоких, смертельных водах, не было ни спасательной шлюпки, ни маяка, указывающего путь к берегу своим мягким янтарным свечением. Только буря между Бэрронсом и тем во что превратилась я, и там под моими ногами двигались черные тени, наверное, мне стоит десять раз подумать, прежде чем снова решиться поплавать в этой водичке. Плевать.

Он подстроился под меня и начал эротические, ритмичные движения, ударялся и терся об меня. Одинокий мальчик. Одинокий мужчина. Один в пустыни под кроваво-красной луной. Везде война. Всегда война. Над предательскими зыбучими песками дует крадущий дыхание сирокко. Пещера в отвесной скале. Святилище? Нигде больше не осталось святилищ. Язык Бэрронса оказался у меня во рту, и каким-то образом я оказалась внутри Иерихона Бэрронса. Эти картинки были его.

Тут мы оба одновременно услышали шум и отпрянули друг от друга так же быстро, как и сошлись, разбежались к противоположным стенам маленькой пещеры.

Задыхаясь я уставилась на него. Он тяжело дышал, темные глаза превратились в щелки.

— Вход все еще заговорен? — беззвучно, одними губами спросила я.

— Только на удержание.

— Так заговори его снова!

— Не так это просто.

Он растворился в тенях за сталагмитом.

Я сконцентрировалась на двери, пытаясь почувствовать, что приближается, и напряглась.

Эльф… но не Эльф. Следом еще примерно с десяток Невидимых.

Я посмотрела на тело Мэллиса у входа, мне хотелось прыгнуть к нему. В мерцании факела мое внимание привлекла вспышка золота и серебра.

Амулет! Как я могла забыть? Он валялся прямо между телом и дверью. Наверное, упал когда Бэрронс оторвал ему башку.

Шаги приближались.

Я кинулась к Священной Реликвии.

Ботинок наступил на амулет как раз в тот момент, когда я оказалась рядом.

Я подняла голову и встретилась взглядом с убийцей моей сестры.

Глава восемнадцатая

Взор Гроссмейстера, не задерживаясь на мне, переместился дальше. Взглянув на Мэллиса без особого интереса, он произнес.

— Я сам пришел, чтобы прикончить его. Он стал мешать. Ты сберегла мне время. Как это у тебя получилось?

Он внимательно рассматривал меня, вся покрытая кровью, лицо, одежда и руки, и в то же время никаких заметных ранений. На его красивом, экзотическом лице медленно расцвела улыбка.

— Ты съела Невидимого. Да?

Я не стала ему отвечать. Наверное, за меня это сделали глаза. За его спиной стояли дюжина или даже больше Невидимых неизвестного мне вида, в черных униформах, с красными знаками отличия. Однозначно, это его личная охрана.

Он рассмеялся.

— Ты ходячий сюрприз. Хорошенькая, как и твоя сестра, но Алина никогда бы такого не сделала.

Имя сестры, в устах ее убийцы, вывело меня из себя.

— Не смей произносить ее имя. Нет у тебя с ней ничего общего, и никогда не было.

Если Бэрронс отберет у меня и эту драку, я его убью.

Но эту битву мне было не суждено получить. Не здесь. Не сегодня. Голос Гроссмейстера становился все глубже, тверже, грохотал громом целого легиона голосов. Он что-то сотворил внутри моей головы. Он раздавался эхом, шептал, и перестраивал.

— Дай мне амулет. Сейчас же.

Я подняла его и передала ему. Даже сделав это, я изумлялась, почему я исполняю его приказ, почему я ему подчиняюсь. В момент, когда я прикоснулась к амулету, он слабо, словно приглашая, мигнул сине-черным светом. Глаза Гроссмейстера слегка расширились. Он быстро отобрал у меня амулет.

— Еще один сюрприз, — пробормотал он.

«Точно, скотина, я герой! Так что берегись», — хотелось мне сказать, но мои голосовые связки не подчинялись мне, в этот момент я не подчинялась сама себе.

— Встань, — приказал он.

Амулет сверкал в его руке, затмевая тот слабый свет, который мне удалось от него получить, и которым я так гордилась.

Я тут же, как марионетка, которую дернули за веревочки, встала, мозг сопротивлялся, плоть подчинялась. Я заколебалась перед одетым в красную мантию Гроссмейстером, посмотрела в его слишком красивое, чтобы быть человеческим, лицо и ждала его дальнейших повелений. Он и с моей сестрой проделал то же самое? Он ее не обманул, он ее подчинил, лишил выбора, как и меня?

— Идем. — Он повернулся, и я как робот, собиралась послушно последовать за ним.

Бэрронс выскочил из тени и ударил в меня как ракета, повалив на землю под себя.

Гроссмейстер обернулся, его мантия взметнулась.

— Она остается со мной, — заявил Бэрронс. Его голос, тоже, многократно усиленный рокотал, вибрируя у меня в мозгу. Конечно, я остаюсь с ним. О чем я вообще думала?

То, что Гроссмейстер сделал потом, было настолько для меня непостижимо, что я еще несколько минут, после его ухода, сидела с открытым ртом.

Он окинул моего загадочного учителя долгим взглядом, а потом махнул головой охране и… ушел.

Глава девятнадцатая

Мы мчались обратно в Дублин на обтекаемом, черном «Майбахе». Бывшая собственность Роки О’Банниона.

Ни я, ни Бэрронс не делали попытки заговорить.

Я слишком много пережила, продолжительность кошмара не так уж важна. Как выяснилось позже — двадцать семь часов. Я нос к носу столкнулась с Охотником, узнала, что мой «призрак» реальный и представлял собой куда большую опасность, чем погоня Невидимых. Меня заперли в пещере, пытали, избили до смерти, спасли. Я ела живую плоть Невидимого, получила нечеловеческую силу и мощь, в обмен потеряла Бог знает что; сразилась с вампиром, после чего подралась с Бэрронсом, позволила убийце моей сестры заполучить могущественный Темный Артефакт, и самое ужасное, в его присутствии я абсолютно утратила свою волю. Если бы Бэрронс не подоспел во время, чтобы снова меня спасти, я бы послушно пошла вслед за своим заклятым врагом, околдованная одетым в багровую мантию Крысоловом.

Затем, уже после того как я решила, что меня ничем не удивишь, Гроссмейстер лишь раз взглянув на Бэрронса просто ушел.

Это меня пугало. Очень. Если уж Гроссмейстер ушел от Бэрронса, то в какой опасности я постоянно нахожусь? До этого самого момента в пещере, я чувствовала себя непобедимой. Пока один мужчина, сказав пару слов, не превратил меня в послушную, лишенную воли к сопротивлению марионетку, а другой мужчина припугнул первого и заставил его уйти. Крутой и еще круче.

Я взглянула на «еще круче». Открыла рот. Он смотрел на меня. Я закрыла рот.

Не знаю, как ему удавалось вести машину, потому что мы смотрели друг на друга достаточно долго. Ночь проносилась мимо, воздух внутри машины готов был разорваться от невысказанных вслух слов. Мы даже не разговаривали, как обычно, без слов, никто из нас не хотел выдать ни своих мыслей, ни своих чувств.

Мы смотрели друг на друга, как двое незнакомцев проснувшихся после ночи любви и не знающих что сказать друг другу, поэтому молча расходящихся в разные стороны. Конечно же они обещают позвонить, потом… И они еще в течении нескольких дней с легким чувством стыда и неловкости косятся на телефон, вспоминая как обнажились перед абсолютно незнакомым человеком, и никуда никто так и не позвонит.

Бэрронс и я, сегодня вечером, обнажили душу друг перед другом. Поделились слишком многими секретами, и ничем важным.

Я уже собиралась отвести взгляд, как он протянул руку и прикоснувшись к моей щеке своими длинными, сильными и красивыми пальцами, погладил меня.

Когда Иерихон Бэрронс прикасается к тебе с нежностью, ты ощущаешь себя самой-самой на всем белом свете. Это как выйти на встречу с огромным, диким львом в джунглях, лечь, засунуть голову ему в пасть, и вместо того чтобы отнять жизнь, лев лизнет тебя и замурлычет.

Я отвернулась.

Он снова уставился вперед, на дорогу.

Наше путешествие закончилось в таком же натянутом молчании, как и началось.

— Подержите, — сказал Бэрронс, когда он повернулся закрыть дверь в гараже. Теперь у него была установлена система охраны, и набрал цифры на пульте.

Уже почти рассвело. Краем глаза я видела Тени, они сновали у самого края Темной Зоны, движения их были беспокойными и отчаянными, словно мухи на липкой ленте.

Я приняла из его рук изящный стеклянный шар. Хрупкий и тонкий словно яичная скорлупа, он был невозможного цвета, постоянно меняющиеся оттенки как одежда В‘лэйна тогда на пляже в Эльфийской стране. Я осторожно рассматривала его, сдерживая свою новую силу. Я слишком сильно хлопнула дверью «Майбаха». Бэрронс до сих пор еще бесится. «Никому не нравятся любители погрохотать дверями», — рявкнул он.

— Что это? — спросила я.

— Шар Д’Жай. Принадлежит Королевскому Дому Видимых.

— Не может этого быть. Это не ОС, — сказала я.

Он посмотрел на меня.

— Именно так и есть.

— Нет. — сказала я. — Я ведь разбираюсь в таких штуках, помнишь?

— Да, — медленно повторил он. — Это ОС.

— Нет.

Я подумала, что сейчас мы будем играть и дальше в «нет-да». Мы свирепо мерили друг друга взглядом — каждый был уверен в своей правоте.

Тут его озарило, в глазах мелькнуло понимание, и он резко произнес:

— Мисс Лэйн, достаньте копье из коробки.

— Не вижу смысла и не стану этого делать.

В жизни больше не прикоснусь к этой штуке. Я знала, что внутри меня плоть Невидимого, мучительно было осознавать это, и то, что я понятия не имела насколько меня изменила эта еда. До того момента пока я не пойму каковы мои пределы, я собиралась прилежно избегать всего способного нанести вред Эльфу.

— Тогда просто откройте коробку, — рявкнул он.

Это я могу сделать, правда, смысла все равно не уловила. Достала коробку из подмышки и открыла ее. Я посмотрела на копье. Какое-то время пыталась ощутить его.

Я не могла его почувствовать.

Совсем.

Собственно, я вспомнила, что и в будуаре Мэллиса не почувствовала его. Я просто заметила его, на столике в коробке.

Я изо всех сил сосредоточилась. И все равно ничего. Мое ши-видящее чувство было мертво. Оно не молчало. Оно не устало. Оно просто исчезло. Потрясенная я закричала:

— Да что со мной такое?

— Вы ели Эльфа. Догадайтесь, что это значит.

Я закрыла глаза.

— Эльф не может чувствовать Эльфийские ОС.

— Именно. И знаете, что это значит? Это значит, мисс Лэйн, что вы больше не можете отыскать «Синсар Даб». Черт подери.

Он резко развернулся и направился в магазин.

— Черт подери. — повторила я словно эхо. Значит, я больше не нужна ни Бэрронсу, ни В’лэйну. Получив столько нечеловеческих талантов, я внезапно оказалась ничем не примечательной.

Он меня предупреждал, что всегда бывают минусы.

Чертов минус.

Я потеряла все, чем обладала, чтобы стать на половину Эльфом и вот неизбежный итог, я получила и их слабости.

Все воскресенье я провела, отсыпаясь, в постели. Пережитые ужасы доконали меня. Наверное, мое быстрое, сверхъестественное выздоровление тоже имело свою цену. Человеческое тело не приспособлено к таким быстрым переменам, от смерти к регенерации. Не знаю, что там происходило со мной на клеточном уровне, но не смотря на истощение, Эльф внутри меня был раздражен, вел себя агрессивно, и казалось что маленькие солдатики ощетинивались у меня под кожей.

Я спала и вздрагивая видела сны. Кошмары. Я оказалась в холодном месте, откуда не было выхода. Высоченные стены изо льда окружали меня. Какие-то создания вылезали из пещер в застывших, отвесных скалах надо мной, и наблюдали за мной. Где-то там находился чудовищный замок, ужасная крепость из черного льда. Я чувствовала, как она притягивала меня, я знала, что если я найду ее и войду в эти запретные двери я уже никогда не стану прежней.

Я проснулась дрожа, встала под обжигающий душ пока горячая вода не закончилась. Завернутая в полотенца я раскрыла ноутбук и попыталась ответить на е-майлы друзей, но я не могла вникнуть в то, о чем они мне писали. Вечеринки, алкогольное желе, кто с кем спал, он сказал — она сказала, все это не укладывалось сейчас в моем мозге.

Я легла спать. Мне снова снился кошмар о том ледяном месте. Я повторила обжигающий душ, чтобы растопить лед внутри. Посмотрела на часы. Понедельник, 9 утра. Можно было остаться в кровати весь день и спрятаться, или можно забыться в каждодневных заботах.

Я выбрала рутину. Иногда опасно остановиться и подумать. Иногда нужно продолжать двигаться дальше.

Я заставила себя навести марафет. Скраб, маска и бритье. Я сунула колено под душ и намазала его зубной пастой, это Алина меня научила, еще когда я только начинала брить ноги и частенько резалась. Когда по бледно-голубому гелю потекла кровь, я разрыдалась. В этот момент, если бы я снова оказалась в Эльфийской стране, и могла бы провести с ней время еще раз, я бы проявила слабость.

Кровь текла по бледно-голубому гелю.

Я смотрела на нее.

У меня течет кровь. Ранка не заживает. Почему? Я счистила пасту с пореза. Кровь не сдерживаемая более ничем свободно потекла вниз, струйками стекая по моей все еще мокрой ноге.

Нахмурив брови, я сжала кулак и ударила в дверной косяк.

— Ой!

В полном удивлении, все еще не веря в происходящее, я ударила снова. Было больно и ободранные костяшки начали кровоточить.

Моя супер человеческая сила пропала! И раны больше не заживают!

Мысли мои закружились. Мэллис говорил что-то про то, как ему приходится постоянно есть Невидимых, даже еще до того как я проткнула его. Я решила, что это какая-то зависимость.

Теперь я знала почему: если перестать есть, человек становится снова самим собой. Конечно, Мэллис не хотел допустить такого.

Я смотрела в зеркало, смотрела, как течет кровь. Все это напомнило, как я в прошлый раз стояла перед этим зеркалом. Тогда я была в восторге от себя.

Трудно сказать, что заставило все встать на свои места, словно вспышка ясности в мозгу и на меня посыпались картинки:

Вот гипс падает с руки, я вижу пятна от красных и черных чернил на коже; татуировки на теле Бэрронса, Мэллис кричит что бросил браслет в переулке, пытается узнать как Бэрронс нашел нас; я прикованная к трубе в гараже, рядом набор инструментов для татуировок…

И меня осенило.

— Ах, ты сволочь, — выдохнула я. — Так все было для отвода глаз? Ты испугался, что я обнаружу уже сделанную татуировку.

Игры в играх, как типично для Бэрронса.

Я начала с помощью зеркала изучать сантиметр за сантиметром собственной кожи. Он сказал тогда: «Я собирался спрятать татуировку».

Я щупала, искала. Смотрела под грудью, между ягодицами (для этого даже маленькое зеркальце взяла) и, осмотрев все, вздохнула с облегчением. Посмотрела в ушах, за ушами.

И нашла сзади на шее, высоко, в впадинке у черепа, почти невидима под волосами. Это был замысловатый узор черных и красных чернил с слабо светящейся буквой Зет посередине, мистический бар-код, тавро чародея.

Наверное, он сделал это в ту ночь, когда вынес меня из Темной Зоны, в ночь, когда наложил гипс и вылечил меня. В ту ночь, когда сказал спать и поцеловал меня. Я долго лежала без сознания.

Потом он почему-то забеспокоился, что я найду татуировку. Переживал, что если я найду ее, то взбешусь. Он не ошибался, именно так все и было бы. Так что, когда я вернулась из Эльфийской страны, у него выдалась прекрасная возможность настоять на татуировке для моего же собственного блага. Без сомнений, он бы просто тронул старую, ну или добавил бы что-нибудь гадкое к ней.

Когда я ясно дала ему понять, что если он еще раз посмеет, с такой наглостью, нарушить границы моей личности, то я уйду от него, после этого наверное он оказался в полной растерянности. Заставить нельзя, потому что тогда я уйду… и он понимал, что если я узнаю про то, как он уже давно пометил меня, тоже уйду. Он сделал татуировку без моего согласия и разрешения, пометил меня как свою собственность. Его собственность. Теперь у меня на шее эта его чертова Зет.

Я потрогала татуировку. Она была чуть теплее остальной кожи. Я вспомнила, как лежала в адской пещере и жалела каждым граммом своего существа, что не разрешила ему пометить меня.

Если бы он не сделал татуировку, я бы умерла.

Смешно, но единственная вещь которую сделай он и я бы покинула его, именно благодаря ей я все еще жива.

Я смотрела на себя в зеркало, и желала, чтобы все в моей жизни было бы такое же ясное как и мое отражение.

Ровена ошибалась. Она так сильно ошибалась. В жизни существуют только оттенки серого. Черное и белое всего лишь возвышенные идеалы нашего разума, стандарты по которым мы пытаемся судить обо всем, и определить свое место в мире по тому к чему мы ближе. Добро и зло, в своих чистых формах, неосязаемы и неуловимы и их никогда нельзя будет пощупать. Они как иллюзии Эльфов. Мы можем лишь ровняться на них, стремиться к ним, и надеяться что не потеряемся в тени, и не потеряем способность видеть свет.

Сила существует. Если ты не используешь ее, кто-то другой использует. С ней ты можешь или создавать или уничтожать. Создавать это хорошо.

Уничтожение — зло. Вот и все мои приоритеты.

Я чувствовала копье позади, тихая вибрация щекотала мои ши-видящие чувства.

Я снова ощущала ОС. У меня снова была только лишь обыкновенная человеческая сила и способность заживлять раны. Я была, снова, я. Стопроцентная МакКайла Лэйн, к лучшем или к худшему.

Я вернулась и была этому рада. Надеюсь, темная плоть прошла через меня не оставив следа.

Жизнь не просто белая или черная. Это одежду можно надеть таких цветов, а все остальное остается далеко от нас, как и всегда.

Я оделась, спустилась вниз, и открыла магазин.

День был суматошный. Немного полил дождь, но не слишком сильный. Я нашла мобильный телефон, тот который Мэллис кинул в переулке, он лежал на прилавке у кассы, рядом оказались мои ботинки, куртка и сумка; Бэрронс наверное подобрал их когда искал меня. На мобильном осталось всего две полоски от батарейки, поэтому я включила его на подзарядку. Больше я не стану так безответственно относится к своему мобильному. Навсегда я запомнила тот телефон, который упал на дно голубого бассейна и то, какой я была испорченной юной особой.

Ботинки и куртку я выбросила в мусорку на улице, вместе со всем тем, во что была одета находясь под Барреном. Мэллис прикасался к этому. Одежда провоняла им,и я никогда больше не смогу это носить.

Браслета на прилавке не оказалось.

Я слегка улыбнулась. Бэрронс знал, после слов Мэллиса я догадаюсь, что у него была другая возможность найти меня. Хорошо. Он недооценил меня. Ему и не нужно было.

К шестнадцати ноль-ноль у меня было около шестидесяти покупателей.

Я уже собиралась повесить табличку «перерыв» и отлучиться в туалет, когда почувствовала кого-то, или чего-то, за входной дверью.

Эльф — но не Эльф!

Я напряглась.

Тут дверь вишневого дерева, с ромбовидными панелями, приоткрылась, звякнул колокольчик.

Внутрь вошел Дерек О’Баннион, источая агрессию и высокомерие. Я удивилась, как он когда-то показался мне привлекательным. Он даже не был загадочно красив, он был просто загорелый. Движения его не были движениями самца, он больше напоминал ящерицу. Он улыбнулся демонстрируя острые зубы и я увидела свою смерть на этих ножах цвета слоновой кости.

Я знала, что он чувствовал. Я сама была такой. Он был накачан Невидимым.

Я уже лучше научилась сопоставлять факты, мои дедуктивные способности в сто раз выросли с того момента как я вышла из самолета.

Факты: Дерек О’Баннион не ши-видящий. Он не может видеть Невидимых. Если ты не видишь Невидимых, ты не можешь их есть. Что означает, если человек, не ши-видящая, показывается накачанный Невидимым, значит кто-то кто видит Невидимых скормил их ему, умышленно раскрывая глаза на совсем новые мрачные просторы, как Гроссмейстер раньше поступил с Мэллисом. Нормальный человек ни за что не согласится превратиться в гибрида, его или ее должны заставить. Инициировать, провести темный ритуал должен кто-то знающий.

— Убирайся из моего магазина, — холодно сказала я.

— Что-то слишком много наглости для ходячей мертвечины.

— Кто тебе его скормил? Красная мантия? Красавчик? Он тебе рассказал что случилось с Мэллисом?

— Мэллис был дурак. Я нет.

— Он тебе рассказал, что Мэллис сгнил живьем?

— Он сказал, что ты убила моего брата и что у тебя есть кое-что принадлежащее мне. Он меня за этим послал сюда.

— Тогда он послал тебя на смерть. Вещь, за которой он тебя послал, способна убить Невидимого — которым теперь на половину являешься и ты — вот почему Мэллис сгнил изнутри. Я проткнула его этой штукой. — я улыбнулась. — Твой новый дружок рассказал тебе это? Ты и понятия не имеешь во что вляпался.

Кажется, я только что повторила слова Бэрронса. Неужели я только что сказала брату мафиозника то, что Бэрронс сказал мне, когда я только-только начала прокладывать свой путь на Эльфийские земли? Пожалуйста, скажите, что я не повторяю своего учителя. Пожалуйста, скажите мне, что мы вырастая не превращаемся во взрослых, которые сводили нас с ума.

Я вынула копье из ножен на предплечье и воткнула в прилавок. Копье дрожало в дереве, мерцало почти белым светом.

— Ну, давай, О‘Баннион, возьми его. Я тоже наелась этих чертовых петуний как и ты, и больше всего на свете хочу посмотреть как ты сгниешь медленно и больно. Я знаю, как ты радуешься новым силам, но ты должен знать, что я не только хорошенькая мордашка. Я ши-видящая и у меня есть собственные силы, чтобы надрать тебе жопу. Тебе не остановить меня, и я проткну тебя если ты подойдешь еще ближе. Так что, если ты хочешь сгнить живьем — я уже рассказала, что его хрен отвалился прежде, чем он сошел с ума? — проходи в мой магазин.

В его холодных ящеричных глазах заметалось сомнение.

— Твой брат не счел меня опасной. Твой брат мертв. И еще пятнадцать его подручных. Подумай об этом. Подумай хорошо.

Он смотрел на копье, сверкавшее мягким, неестественным светом. Роки ничего не знал об окружавших его темных силах. Дерек только недавно узнал о них, и не повторит ошибок брата. Я видела это на его лице. Этот О’Баннион не спешил слепо на встречу смерти. Сейчас он уйдет. Его отступление лишь временное. Он соберется с силами и вернется, еще опаснее чем прежде.

— Это еще не все, — заявил он. — Я закончу только тогда, когда ты сдохнешь.

Я согласилась с ним:

— Пока один из нас не сдохнет. Убирайся. — я выдернула копье из прилавка, и крепко сжала рукоятку.

Нужно было позволить ему тогда зайти в Темную Зону. Вместо этого я, переживая за грехи прошлого, спасла ему жизнь. Ну и дура же я была.

Я посмотрела на дверь после его ухода. Стук сердца даже не ускорился. Я повесила табличку «перерыв», сходила в туалет и снова открыла магазин.

Бэрронс не показался ни в понедельник вечером, ни во вторник. Среда тоже прошла без него. В четверг вечером исполнилось ровно пять дней, с тех пор, как я видела его в последний раз. Раньше он на столько, не исчезал.

Терпение мое было на исходе. У меня накопились вопросы и невысказанные претензии. У меня сохранились воспоминания о нашей драке, которая кончилась тревожащей меня страстью. Каждый вечер я сидела в задней части магазина, перед тихо шипящим газовым камином, притворялась что читаю, а сама ждала его.

Магазин был такой огромный и тихий, я чувствовала себя ужасно одинокой, брошенной в миллионе километров от дома.

Через пять дней я сдалась и набрала «ИБ» на мобильном. Ответа не было.

Я смотрела на телефон, перелистывая короткий список контактов: ИБ, ЕВНМН, ВССО.

Пробовать последний, я не решилась.

И нажала ЕВНМН.

— Риодан, — рявкнуло в телефоне.

Я тут же нажала отбой, чувствуя стыд и вину.

Телефон в моих руках взревел громом ста труб, и хотя какая-то часть меня прекрасно этого ожидала, другая часть чуть не подпрыгнула от испуга.

На дисплее мигало: ЕВНМН.

Я вздохнула и нажала прием.

— Мак? Что случилось? Отвечай, — прорычал низкий голос.

Риодан: загадочный человек, который разговаривал о Бэрронсе с теми, с кем обсуждать его было не нужно, человек с которым Бэрронс дрался тогда, когда я пришла на квартиру Алины.

Я замешкалась.

— Мак! — взревел голос.

— Я здесь. Все у меня хорошо. Простите. — сказала я.

— Зачем ты позвонила?

— Ищу Бэрронса.

В телефоне раздался тихий смех, низкое, раскатистое мурлыканье. — Он так себя сейчас называет? Бэрронс?

— Разве это не его имя? Иерихон Бэрронс?

Смех стал громче.

— Между именем и фамилией что-нибудь еще есть?

— Только инициалы. Буква Зет. — я заметила ее на его водительских правах.

— Ах, Омега. Всегда был такой мелодраматичный.

— И Альфа? — пошутила я.

— Наверное, он попытается сделать нечто путное.

— Как его зовут на самом деле?

— Сама у него спроси.

— Он мне не скажет. Он никогда не отвечает на мои вопросы. А кто вы такой?

— Я тот, кому ты звонишь, если не можешь найти Бэрронса.

— Ага. Спасибо. А кто такой Бэрронс?

— Тот, кто постоянно спасает твою жизнь.

Поверить не могу, как два человека могут так похоже разговаривать, оба мастера уклончивых ответов ведущих в никуда.

— Вы братья?

— Смотря с какой стороны посмотреть.

Можно было не пытаться узнать что-нибудь дальше, как и Бэрронс, Риодан расскажет мне только то, что сам захочет рассказать, и все мои вопросы останутся не услышанными, разве что он сам захочет мне что-то сообщить.

— Я ухожу Риодан. Он мне врет и запугивает. Никогда ничего не рассказывает. Он предал меня.

— Не верю.

— Чему? В то, что он врет, запугивает или в то, что он предал меня?

— В предательство. Остальное, это классический… как ты там его называешь? Бэрронс. Но он не предает.

— Может быть вы не слишком хорошо его знаете.

— Раскрой глаза, Мак.

— Как это понимать?

— Слова могут значить что угодно. Обещания могут успокоить сердце и соблазнить душу. В итоге — слова вообще ничего не значат. Они лишь ярлыки, которые мы навешиваем на вещи в попытке разгадать их сущность, на проверку 99 процентов всей реальности оказывается отличной от нашего представления. Мудрейший человек — тишайший человек. Вспомни его действия. Суди его по ним. Он считает, что у тебя сердце война. Он верит в тебя. Поверь и ты в него.

— Во что? В его корысть? Он хочет получить книгу, чтобы продать тому, кто больше заплатит! Охотники тоже наемники!

— Будь я на твоем месте, я бы никогда его так не называл. Кто ты такая? Ты думаешь у тебя чистейшие намерения? У тебя благородная цель? Дерьмо собачье. Что в тебе хорошего? Ты жаждешь крови. Ты хочешь отомстить. Тебе плевать на судьбу мира. Ты лишь хочется получить обратно свое маленькое счастливое местечко в нем. В чужом глазу соринку заметит… — он замолчал, будто я сама должна была знать, как нужно закончить предложение. Я не знала.

— Что? В чужом глазу соринку заметит и что?

— Черт, ты совсем молоденькая что-ли? — он рассмеялся. — А в своем бревна не видит, Мак. В чужом глазу соринку заметишь, а в своем бревна не замечаешь.

Он отключил телефон.

Колокольчик звякнул. В магазин вошел Бэрронс.

— Бэрронс. — Я торопливо сунула телефон между подушек дивана.

— Мисс Лэйн. — Он наклонил свою темную голову.

— Сволочь, ты сделал мне татуировку. — Я начала с главного.

— И?

— Ты не имел права!

— То есть, лучше бы у вас ее не было?

— Это не значит, что ты поступил хорошо.

— Но я поступил правильно, так? И это вас терзает. Я не обратил внимания на ваши желания. Я позаботился о вас, так как мужчина должен был заботится о женщине, прежде чем мир превратился в место, где дети могут подать в суд на развод с родителями. И если бы я этого не сделал, вы были бы мертвы. И вы будете продолжать делать вид, что предпочли бы смерть? Я знаю вас. Вы битком набиты желанием жить и эгоистично довольны, что выжили, и так будет всегда. Если вам нужна сцена или зрители, для изображения невинной монашки, которая пожертвует жизнью, лишь бы сохранить свою девственность, чтобы успокоить вашу совесть, найдите все это где-нибудь еще, я аплодировать не стану. Вы так и будете держаться за ценности, которые в конце концов ничего не значат? Когда вы были слишком юны и наивны чтобы разглядеть опасность, я взял ваш гнев на себя, чтобы защитить вас. Кричите на меня, если вам так хочется. Поблагодарите за все, когда наконец-то повзрослеете.

Я сменила тему. Он иногда может сильно ошарашить и проще всего, перескочить на другую тему, где я смогу наступать, а он защищаться. Вместо вице верса.

— Почему стоило Гроссмейстеру только взглянуть на тебя, и он тут же ушел? Кто ты такой Бэрронс?

— Тот, кто никогда не позволит вам умереть, и это больше, мисс Лэйн, чем мог сказать кто-то другой за всю вашу жизнь. Больше чем смог сделать кто-то другой.

— В’лэйн…

— В’лэйн конечно же, черт его дери, пришел спасти тебя в пещере, да? Где был твой золотой принц?

— Меня тошнит от твоих выкрутасов! Что ты такое? — я подошла к нему и ткнула в плечо. — Отвечай!

Он отбросил мою руку.

— Я уже ответил. Большего ты не получишь. Смирись или оставь меня. Оставайся или уходи.

Мы свирепо зыркали друг на друга. Больше ничего. Я не хотела драки, и он это почувствовал.

Когда я подошла к тахте и уселась, он отвернулся.

— Я так понимаю, что вы снова стали сами собой, — произнес он, смотря в камин.

— Откуда ты знаешь?

— Последние несколько дней, я провел, изучая последствия того, что вы натворили. Искал как можно обратить процесс вспять. Я обнаружил, что последствия поедания Невидимых временные.

— Если бы ты удосужился появится в понедельник, я бы и сама тебе это сказала.

Он обернулся.

— Так быстро?

Я кивнула.

— Вы полностью восстановились? Можете снова чувствовать копье?

— Не переживай, твой ОС детектор вернулся, — горько сказала я. — О, и еще, похоже что О’Баннион заменил Мэллиса на службе у Гроссмейстера.

Я рассказала ему про визит младшего братишки налопавшегося Невидимых.

Бэрронс сел на другой край софы. Хотя нас и разделяло пространство, мы все равно были слишком близко. Я помнила ощущения его необузданного, электрического тела сверху. Я вспомнила, как лежала под ним в разорванной майке, вспомнила выражение его лица. Я не выдержала и отвела взгляд.

— Я поставлю защиту от него в магазине. Будете находится внутри в полной безопасности.

— Если у меня уже была татуировка, почему ты не смог найти меня, когда я была с В’лэйном в Эльфийской стране? — в этом не было логики и я никак не могла понять почему так случилось.

— Я знал, что вы там, но не мог отследить вас. Страна постоянно меняется, и невозможно последовать за… маяком.

— Зачем ты надел на меня браслет, если у меня уже была татуировка?

— Чтобы я мог объяснить, как я вас нашел, если пришлось бы вас искать.

Я фыркнула.

— Ну и сложную сеть мы плетем, скажи? Он и правда как локатор работает?

Он отрицательно покачал головой.

— Он что-нибудь вообще делает?

— Ничего страшного.

— Что сделала Гроссмейстер, чтобы подчинить меня?

— Магический трюк. Называется Голос. Друидские штучки.

— Ты сам знал этот трюк. А этому можно научиться? Я к примеру могу?

— Сомневаюсь, что вы проживете достаточно долго, чтобы научиться.

— Ты же научился.

— У вас нет подготовки.

— А ты попробуй.

— Я подумаю.

— Моего отца ты именно так и уговорил? Поэтом он согласился уехать утром, после того как мы с ним всю ночь спорили, и я никак не могла отослать его назад?

— Вы бы предпочли, чтобы он остался?

— Ты использовал Голос, когда он звонил, пока я целый месяц была у Эльфов? — я начинала понимать его методы.

— Нужно было позволить ему прилететь на смерть?

— Бэрронс, почему ты мне не рассказал про аббатство?

— Потому что они лживые стервы. Они расскажут тебе что угодно, лишь бы переманить тебя на свою сторону.

— Совсем как кое-кто другой. — вообще-то все вокруг меня, кого я знаю, именно так и поступают.

— Я никогда не даю обещаний, если не смогу их выполнить. И я дал тебе копье. Они у тебя его отнимут. Дай им хотя бы половину шанса и сама убедишься. Можешь потом не приходить ко мне, скуля, как они тебя обманули.

— Бэрронс, я отправлюсь в аббатство на пару дней. — сказала я ему, и это был вызов. Это прозвучало как: «Лучше дай мне свободу». После всего, что со мной случилось, мое мнение насчет много чего изменилось. Мы с Бэрронсом стали партнерами, не Ос детектор и директор, как раньше, а равноправными партнерами. — Я хочу побыть там немного, и посмотреть чему они могут научить меня.

— Я буду здесь, когда ты вернешься. И если старуха причинит тебе вред, я ее убью.

Я чуть было не сказала ему «Спасибо», но во время прикусила язык.

— Я знаю, что не существует мужчин ши-видящих.

Когда он открыл рот, я сказала:

— Пощади, — прежде чем он смог бросить содержательный комментарий мне в след.

— Я знаю, что ты мужчина, и я знаю, что ты их видишь. Я не это подвергаю сомнению. Я знаю, что ты нечеловечески силен и редко прикасаешься к копью. Так сколько времени ты ешь Невидимых, Бэрронс?

На какой-то миг у него от удивления отвисла челюсть, затем его плечи начали подрагивать, в груди его что-то загрохотало, в черных глазах заискрилось веселье и он расхохотался.

— Это отличное логическое объяснение, — ощетинилась я.

— Да, — произнес он наконец. — Так и есть. Оно меня просто убило своей логикой. Но это не правда.

Я смотрела на него, прищурив глаза.

— Может поэтому Тени не едят тебя. Они ведь не каннибалы, а ты налопался их родственников. Может им не по вкусу темное мясце.

— Так проткни меня, — сказал он тихо.

Я сунула руку под куртку, и взялась за рукоятку копья. Это был блеф чистой воды. Мы оба знали, что я этого не сделаю.

За прилавком зазвонил телефон. Я всматривалась в темные глаза Бэрронса, а телефон все звонил и звонил. Я вспомнила как целовала его, вспомнила то, что увидела тогда: пустыня, жара, смертельный сирокко, одинокий мальчик, бесконечные войны. Я подумала, интересно, если я поцелую его снова то снова окажусь внутри его воспоминаний. Телефон все не унимался. Это мог звонить мой папа.

Я заставила отвести взгляд, встала с тахты и взяла трубку.

— Алло? — это оказался не папа. — Кристиан! Привет, да, вообще-то с удовольствием. Нет, нет, я не забыла! Я просто была занята. — Да уж, у меня было кое-что другое на уме, пока нервы были завязаны на узел.

Но теперь все в порядке. Все снова в норме. Я Мак Лэйн, ши-видящая, вооруженная до зубов, копье, ножи и фонарики. Бэрронс был… ну, Бэрронсом, и охота за «Синсар Даб» продолжается.

И сегодняшний вечер как раз подходит, чтобы провести его с симпатичным шотландцем, который знал мою сестру и узнать, что именно он знал.

— Я буду там через сорок минут. — я хотела переодеться и освежиться. Нет, за мной приходить не нужно. Я пройдусь. Не переживай, со мной все будет в порядке.

— Свидание, мисс Лэйн? — откликнулся Бэрронс, когда я повесила трубку. Он замер. Какое-то время я решила, что он вообще не дышит. — Вы и правда считаете, что оно уместно, учитывая происходящие вокруг вас события? Снаружи Охотники.

Я пожала плечами.

— Они боятся копья.

— Там Гроссмейстер.

Я одарила его сухой улыбкой.

— Тогда, я предполагаю, хорошо, что ты не дашь мне умереть.

Он улыбнулся мне в ответ призраком моей сухой улыбки.

— Наверное, он нечто особенное, если ради него стоит отправляться в Дублинскую ночь.

— Так и есть. — Я не стала объяснять ему, что этот парень знал мою сестру. Информацией между мной и Бэрронсом не принято делиться на добровольной основе. Мы оба варимся в том, что сами с собой делаем. В тот день, когда прекратит он, остановлюсь и я.

— Может мне объявить вам комендантский час? — передразнил он.

— Попытайся. — Я повернулась к дверям в свою комнату. Я умоюсь, подрумянюсь, накрашу ресницы и губы, надену что-нибудь миленькое и розовое. Не потому что я считала эту встречу свиданием. Совсем нет. Шотландец может и знал мою сестру и может он даже знал немного о том, кто мы такие, но в моем мире он не выживет. Мой мир слишком опасен для обыкновенного человека, даже для тех кто вооружен знанием.

Я одену розовое потому что знаю, в моем будущем этого цвета нет. Я обвешусь аксессуарами сверху донизу, и я одену кокетливые туфельки потому, что мой мир нуждается в красоте, чтобы противостоять всему уродству. Я одену розовое, потому что я ненавижу серое, и не заслуживаю белое, а от черного меня тошнит. Уже у самых дверей я остановилась.

— Иерихон.

— Мак.

Я замешкалась.

— Спасибо за то, что спас мне жизнь. — Я выскользнула за двери. И прежде чем их закрыть, тихо добавила:

— Снова.

Глава двадцатая

Мне нужно было пройти через Темпл Бар, чтобы добраться в Тринити, где я должна была встретиться с Кристианом.

По пути я прошла мимо инспектора Джейни. Он и двое других гардовцев пытались справиться с группой агрессивных алкашей. Он посмотрел на меня с ненавистью, ясно давая понять, что не забыл обо мне, и об убийстве шурина. Можно не сомневаться, что скоро снова увижу его. Я не виню его. Я сама охочусь за убийцей и я знаю что он чувствует. Проблема в том, что он преследует не ту цель. А я не ошибалась.

Может вы подумаете, что после всего, что я пережила я стану боятся ночи? Нет, я не боялась. Ночь, это просто оборотная сторона дня. Меня пугает не тьма, а то, что приходит из нее, и я была готова встретить пришельцев.

У меня было копье, к которому Охотники и близко не подойдут. У меня на шее была татуировка, и Бэрронс в любое время может воспользоваться ею и найти меня везде. И если я окажусь в Эльфийской стране, я подозреваю что новости тут же поспешат к В’лэйну на крыльях эльфийского ветра и я знала он тоже хотел получить меня живой. Враги у меня могущественные, но и защитники тоже под стать. Потом есть еще Риодан — человек который смог выжить в драке с Бэрронсом — которому всегда можно позвонить, если Бэрронса нет рядом, и у меня был ВССО, на случай если все станет совсем плохо. После всего что я видела от Бэрронса, подозреваю, что ВССО окажется настоящим надирателем петуний.

Если все пойдет очень-очень плохо, я укушу ближайшего Невидимого, вместо того, чтобы его проткнуть, и начну жевать.

Кстати, про Невидимых, они были везде в оживленной зоне вечеринок, но я не обращала на них внимания. Я смотрела на людей.

Это были мои люди.

У меня была работа, цель, важнее даже чем задание найти «Синсар Даб», которым меня обязала сестра. Я и так уже знала, что на том дела не кончатся. Я просто весьма эгоистично интерпретировала ее послание. Все зависит от этого, сказала он. Мы не можем им позволить завладеть ею! Мы должны взять ее первыми!

Я знала ее сообщение наизусть. Я постоянно прокручивала его в голове. Мы должны первыми добраться до нее, чтобы что-то с ней сделать. Что именно, я не знала, но сильно сомневаюсь, что моя работа окончится в момент, когда мы ее найдем.

Вопрос: Когда ты оказываешься одной из, лишь, нескольких людей способных решить проблему, каков уровень твоей ответственности?

Ответ: Ответ на этот вопрос и определит, что ты за человек.

Я шла сквозь шумную толпу одетая в розовое и золотое, волосы завиты в темные кудри. Глаза сияли, смотрели сразу всюду, я вдыхала запахи, наслаждалась звуками. Пружинистая походка вернулась ко мне. Я никогда в жизни не чувствовала себя более живой, более важной, принадлежащей этому миру. Я решила на обратном пути заскочить в одно из круглосуточных интернет кафе, насладиться вечерним ирландским весельем и закачать пару новых мелодий для моего иПода. У меня теперь была зарплата. Я собиралась потратить немного денег.

Только что я стучала в приемную к Смерти, и была опьянена ощущением жизни, не важно насколько плоха была теперешнее ситуация в мире, не важно как изломана была моя жизнь.

Я с любопытством вглядывалась в лица прохожих. Я улыбалась, и мне улыбались в ответ. Несколько раз мне даже присвистнули в след. Иногда маленькие удовольствия в жизни оказываются самые сладкими.

Я мысленно пока шла, проверяла теперешнее состояние игральной доски. Мэллис по-настоящему выбыл, темная, безголовая фигурка упала вниз. Дерек О’Баннион встал на его место, на темную сторону доски, туда где правит Гроссмейстер.

Я все еще надеялась удержать Ровену на своей стороне — на светлой — и надеялась, что Кристиан МакКелтар тоже как-то сможет там уместиться. Приятно было бы иметь товарищей. Я была уверена, что Дани — воин света.

Бэрронс?

Иногда я думала, что именно он построил эту треклятую игральную доску, и приводил игру в движение.

Это произошло в трех кварталах от Тринити, когда я решила скоротать путь, прямо на боковой улочке.

Я вцепилась в голову и застонала:

— Нет. Не сейчас. Нет!

Я попыталась ступить назад, сбежать, но оно меня не отпускало.

Ноги не двигались.

Боль в голове превратилась в злобное крещендо. Я двумя руками обхватила лицо и баюкала ноющую голову.

Ничто не сравнится с той агонией, которую причиняет мне «Синсар Даб». Я прижала подбородок к груди, зная, что скоро свалюсь на тротуар, невнятно бормочущим клубком, затем потеряю сознание и со мной кто угодно и что угодно сможет творить все что душе угодно.

Давление неимоверно возросло, и когда я уже думала, что крышка моего черепа взорвется и осколки костей шрапнелью полетят по улице, тысяча раскаленных ледяных сверл просверлили голову, ослабляя давление, создавая новый ад из старого, внутреннее инферно.

— Нет, — хныкала я, качаясь. — Пожалуйста… нет.

Ледяные сверла были с зазубренными краями и крутились как шампуры. Мои губы беззвучно двигались и я рухнула на колени, свалилась в сточную канаву. Я почувствовала как упала лицом в кисло воняющую грязь, вот и кончено с милашкой в золоте и розовом. Зимний ветер завыл между домами, замораживая меня до костей. Старые газеты пронеслись как грязные и мокрые перекати-поле над разбитыми бутылками и выброшенными обертками и стаканами.

Я обламывая ногти цеплялась за край тротуара, кусочки ногтей оставались между булыжниками мостовой.

Невероятным усилием, я подняла голову и посмотрела что там дальше по улице. Людей было мало, туристов выдуло темным, арктическим ветром, остались только я… и они.

Я в немом ужасе наблюдала за разыгравшейся перед моими глазами сценой.

После нескольких показавшихся мне бесконечными минут, боль начала затихать и я уронила подбородок в кислую темную грязь, задыхаясь от последствий агонии.

Еще через несколько минут, я смогла выбраться из грязи и упасть на тротуар, где меня чуть не вывернуло наизнанку от рвоты.

Теперь я знала, где была «Синсар Даб».

И я знала, кто двигал ее с места на место.

Как бы ни была важна и ужасна эта информация, моей главной заботой было не это.

Я была всего в полсотни метров от Темной Книги, ближе чем когда бы то ни было раньше, я видела ее своими собственными глазами — и я не потеряла сознание.

Я размышляла, Бэрронс как-то сказал, что нужно разбавить противоположности, станут ли они тогда отталкиваться?

«Синсар Даб» существовала миллион лет, и хотя, если верить Бэрронсу, вещи Эльфов со временем имеют особенность меняться, сомневаюсь что эта штука когда-то была хорошей. В принципе, я не сомневаюсь вообще, что со временем, она лишь становилась злее.

Раньше она отталкивала меня так жестоко, что я теряла сознание за пару секунд. Сегодня, я все время оставалась в сознании, и была ближе чем когда-либо, и это означало только одно.

Изменилась я.

Примечания

1

Ирландская полиция. Прим. перевод.

(обратно)

2

Библейский Пояс — южная и центральная часть США, где жители твердо придерживаются христианских заповедей. Прим. перевод.

(обратно)

3

«Данни Бой» — неофициальный гимн Ирландии и официальный Северной Ирландии. Прим. перевод.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

*** Примечания ***