Соломенная шляпка и другие водевили [Эжен Лабиш] (fb2) читать онлайн

Эжен Лабиш «Соломенная шляпка» и другие водевили

Соломенная шляпка

Комедия в пяти актах, с куплетами

Действующие лица

Фадинар, рантье.

Нонанкур, садовод.

Бопертюи.

Везине, глухой.

Тардивó, счетовод.

Бобен, племянник Нонанкура.

Эмиль Тавернье, лейтенант.

Феликс, слуга Фадинара.

Ахилл де Розальба, молодой фат.

Элен, дочь Нонанкура.

Анаис, жена Бопертюи.

Баронесса де Шампиньи.

Клара, модистка.

Виржини, служанка Бопертюи.

Горничная баронессы.

Капрал.

Слуга.

Гвардейцы.

Гости баронессы де Шампиньи.

Гости на свадьбе Фадинара.

Акт первый

У Фадинара. Гостиная. Восьмиугольная комната. В глубине по углам двери, открывающиеся на сцену.

На переднем плане — две боковые двери; налево, вплотную к стене, — стол, покрытый скатертью. На столе поднос с графином, стаканом, сахарницей. Вокруг стола стулья.

Сцена первая

Виржини, Феликс.

Виржини (Феликсу, который пытается ее обнять).

Нет, оставьте меня, мсье Феликс! Мне не до шуток.

Феликс. Только один поцелуй!

Виржини. Я не хочу…

Феликс. Но мы же земляки. Я из Рамбуйе…

Виржини. Ах! Если бы пришлось целоваться со всеми, кто из Рамбуйе…

Феликс. Всего четыре тысячи жителей…

Виржини. Дело совсем не в этом… Ваш хозяин, господин Фадинар, сегодня женится… Вы меня пригласили, чтобы показать свадебные подарки… Пойдемте смотреть подарки!..

Феликс. У нас ещё много времени… Мой хозяин уехал вчера вечером к своему будущему тестю, чтоб подписать брачный контракт… Он вернётся только к одиннадцати часам со всеми приглашёнными на свадьбу, а затем прямо отправится в мэрию.

Виржини. А молодая — хорошенькая?

Феликс. Пфе! По-моему, вид у неё глуповатый, зато она из хорошей семьи… дочь садовода из Шарантоно… Папаши Нонанкура.

Виржини. Послушайте, господин Феликс, если вы услышите, что кому-нибудь нужна горничная… вспомните обо мне.

Феликс. Вы, значит, хотите уйти от вашего хозяина… господина Бопертюи?

Виржини. Не говорите мне о нём… Это брюзга высшей марки… Ворчливый, угрюмый, скрытный, ревнивый… А его жена!.. Я, конечно, не люблю говорить дурно о своих хозяевах…

Феликс. О!.. конечно, нет!

Виржини. Несносная баба! Кривляка! Недотрога, а сама из того же теста, что и другие!

Феликс. Ещё бы!

Виржини. Стоит только хозяину уйти… как она — раз! и исчезает… А вот куда?.. Мне небось никогда не скажет…

Феликс. О! Вы не можете больше оставаться в этом доме.

Виржини (опуская глаза). А потом, мне так хотелось бы служить вместе с земляком из Рамбуйе.

Феликс (целует её). О, моя Сена и Уаза!

Сцена вторая

Виржини, Феликс, Везине.

Везине (появляется из глубины, держа в руках дамскую шляпную картонку). Не смущайтесь… Это я, дядюшка Везине… Гости уже съехались?

Феликс (любезно). Нет ещё, старый колпак!

Виржини (тихо). Что вы делаете?

Феликс. Он глух как пень… сейчас вы убедитесь. (К Везине.) Итак, мы прибыли на свадьбу, молодой человек? Мы, значит, спляшем ригодон? Жалкое зрелище! (Предлагая ему стул.) Нуте-ка, располагайтесь!

Везине. Благодарю вас, мой друг, благодарю. Сначала мне казалось, что встреча была назначена в мэрии, но потом я узнал, что здесь, и тогда я явился прямо сюда.

Феликс. О да! Господин де ла Палисс скончался… умер от тяжёлой болезни! Вот-вот!

Везине. Нет-нет, не пешком, а в фиакре. (Вручая Виржини картонку.) отнесите в комнату новобрачной… Это мой свадебный подарок… Будьте осторожней… Он очень хрупкий…

Виржини (в сторону). Вот случай, чтобы взглянуть и на другие подарки. (Кланяясь Везине.) Прощайте душенька Глухня! (Уходит с картонкой во вторую дверь налево.)

Везине. Она очень мила, эта малютка! Хе-хе! Как приятно смотреть на такую хорошенькую мордашку!

Феликс (предлагая ему стул). Ну, уж извините! Это слишком! В вашем-то возрасте! Пора покончить с этим!.. Старый негодник!

Везине (садясь). Мерси! (В сторону.) он вполне приличен, этот малый!

Сцена третья

Везине, Фадинар, Феликс.

Фадинар (входя, кому-то находящемуся за дверью). Распрягите лошадей! (проходит в комнату.) Ах, что за приключение!.. оно стоило мне двадцать франков, но я не жалею… Феликс!

Феликс. Сударь?

Фадинар. Представь себе…

Феликс. Господин Фадинар приехал один? А свадебный поезд? А гости?

Фадинар. Они ещё в Шарантоно, грузятся в восемь фиакров. Я отправился вперёд, чтобы посмотреть, всё ли в порядке в моём новом гнёздышке… Обойщики уже закончили работу? Принесли свадебные подарки?

Феликс (указывая налево). Да, сударь, она уже там, в спальне…

Фадинар. Прекрасно! Итак, представь себе, что, выехав сегодня в восемь часов утра из Шарантоно, я…

Везине (про себя). Мой племянник заставляет себя ждать…

Фадинар (заметив Везине). Дядюшка Везине! (Феликсу.) Уходи! У меня есть собеседник получше тебя!

Феликс уходит.

(Начинает снова свой рассказ.) Представьте себе, что выехав…

Везине. Мой дорогой племянник, разрешите мне поздравить вас… (Пытается поцеловать Фадинара.)

Фадинар. Как? С чем? Ах, да! (ответив на поцелуй, в сторону.) Все родственники моей жены страшно любят целоваться. (Громко, тоном рассказчика.) Выехав сегодня в восемь часов утра из Шарантоно…

Везине. А где новобрачная?

Фадинар. Она следует за мной… в восьми фиакрах… (Продолжая.) Выехав сегодня утром в восемь часов из Шарантоно…

Везине. Я принёс свадебный подарок…

Фадинар (пожимая ему руку). Очень мило с вашей стороны. (Возвращаясь к своему рассказу). Я ехал в кабриолете… через Венсеннский лес… и вдруг замечаю, что потерял хлыст…

Везине. Мой дорогой племянник, такие чувства делают вам честь.

Фадинар. Какие чувства? Ах, чёрт возьми, я всегда забываю, что он глухой! Но всё равно. (Продолжая.) Так как ручка у моего хлыста серебряная, я остановил лошадь и слез… Шагах в ста от того места, где я остановился, я нашёл мой хлыст в крапиве… конечно, я обжёг руку…

Везине. Я очень счастлив…

Фадинар. Благодарю вас!.. Итак, я возвращаюсь обратно и не вижу кабриолета! Мой кабриолет исчез!

Феликс (появляясь на лестнице). Сударь, вы потеряли свой кабриолет?

Фадинар (Феликсу). Господин Феликс, я беседую со своим дядюшкой, который меня не слышит… Прошу вас не вмешиваться в семейные излияния чувств…

Везине. Я скажу больше… Только у хороших мужей бывают хорошие жёны…

Фадинар. Да-да!.. Тюр-лю-лю-тю-тю! Тра-ля-ля-ля!.. Мой кабриолет исчез… Я расспрашиваю всех встречных, и мне говорят, что видели какой-то кабриолет на лесной поляне… Я спешу туда… и что я вижу? Моя лошадь жуёт какой-то пучок соломы, разукрашенный маками. Я приближаюсь… и слышу женский крик: «О боже… моя шляпа!» Пучок соломы оказался шляпой. Она повесила шляпу на дерево, увлекшись беседой с неким военным.

Феликс (в сторону). Ха-ха, вот это здорово!

Фадинар (Везине). Между нами, я думаю, что эта игривая девица…

Везине. Нет, я же из Шайо… Я проживаю в Шайо.

Фадинар. Тюр-лю-тю-тю! Тра-ля-ля-ля!

Везине. Около пожарной части…

Фадинар. Хорошо, я согласен!.. Итак, только я собрался принести свои извинения даме и предложить ей возместить убытки, как вдруг вмешивается этот военный… прямо какой-то бешеный африканец. Он начал с того, что осмелился обозвать меня «ничтожным сморчком», чёрт возьми! Кровь ударила мне в голову… и, клянусь, я тоже обозвал его… Он бросается на меня… я отскакиваю, влетаю прямо в кабриолет… от толчка лошадь пускается рысью… и вот я здесь… Я успел только бросить ему монету в двадцать франков… за шляпу… А может быть, это были двадцать су? Я не совсем в этом уверен, но я выясню сегодня вечером, когда подсчитаю денежные расходы. (Вытаскивая из кармана остатки соломы, украшенной маками.) Вот где мои денежки.

Везине (рассматривая растерзанную шляпу). Прекрасная соломка!

Фадинар. Да, но для меня дороговата!

Везине. Такую шляпку достать нелегко. Я кое-что в этом понимаю.

Феликс (подходя к ним и беря шляпу из рук Везине). Покажите-ка.

Фадинар. Господин Феликс, я просил вас не вмешиваться в мои семейные дела.

Феликс. Но, сударь…

Фадинар. Молчать, болван! Как говорили в старое доброе время…

Феликс уходит наверх.

Везине. Скажите, в котором часу мы отправляемся в мэрию?

Фадинар. В одиннадцать часов! В одиннадцать часов! (Показывая на пальцах.)

Везине. Обед будет поздно… Я успею ещё поесть рисовой кашки… Вы разрешите? (Уходит наверх.)

Фадинар. Прошу вас!.. вы доставите мне огромное удовольствие.

Везине (возвращается, чтобы расцеловать его). Прощайте, мой дорогой племянник!

Фадинар. Прощайте, дорогой дядюшка! (К Везине, который пытается его поцеловать.) В чём дело? Ах, да… Семейная мания. (Подставляя щеку.) Ну вот! (В сторону.) Ну, уж нет… Как только я женюсь, ты меня больше не заставишь развлекаться подобным образом.

Везине. А другую щеку?

Фадинар. Вот именно, я так и сказал — «в другую щеку!»

Везине целует его в другую щеку.

Ну вот. (Поёт.)

Везине (поёт).

(Уходит.)

Феликс спускается с лестницы и уносит остатки соломенной шляпки в комнату налево.

Сцена четвёртая

Фадинар один.

Фадинар. Наконец-то… Через час я стану женатым человеком… Я больше не буду слышать ежеминутных криков моего тестя: «Зять мой! Я расторгаю вашу помолвку!», «Я расторгаю всё!» Вам когда-нибудь приходилось поддерживать отношения с дикобразом? Мой тесть вылитый дикобраз… Я познакомился с ним в омнибусе… Его первым словом… был пинок ногой… Я только что собрался ему ответить ударом кулака, как вдруг один взгляд его дочери заставил меня разжать пальцы… и передать кондуктору его шесть су… После того как я оказал ему эту услугу, дикобраз немедленно признался мне, что он садовод из Шарантоно… Любовь делает нас удивительно находчивыми… Я тотчас же спросил: «Вы продаете морковную рассаду, сударь?» «Нет, — ответил он, — но у меня есть прекрасная герань». В ту же минуту меня осенила прекрасная мысль: «Сколько стоит горшок?» — «Четыре франка». — «Поедемте!» Приехав к нему, я выбрал четыре горшка герани, — были как раз именины моего швейцара, — и попросил руки его дочери. «Кто вы такой?» — «У меня двадцать четыре франка ренты…» — «Убирайтесь вон!» — «…в день». — «Садитесь, пожалуйста». Теперь вы постигаете всю низость характера моего тестя?! В ту же минуту я был приглашён отведать капустного супа в обществе кузена Бобена, длинноногого простофили, который имеет привычку лезть с поцелуями ко всем подряд… и в особенности к моей жене… Меня успокаивают: «Подумаешь, они выросли вместе!» Но я считаю, что это не основание… Вот когда я наконец женюсь… Женюсь!! (К публике.) С вами тоже так бывает?.. от этого слова у меня мурашки бегают и каждый волосок встаёт дыбом… Через час я буду… (горячо) женатым! У меня будет маленькая жёнушка, которая будет принадлежать мне одному!.. И я смогу её целовать спокойно, не слыша криков известного вам дикобраза: «Сударь, не наступайте на грядки!» Бедная маленькая жёнушка! (К публике.) Вы знаете, мне кажется, что я ей буду верен… честное слово! Вы думаете — нет? О, конечно, — да! Она так мила, моя Элен, так прелестна в венке из флердоранжа. (Поёт.)

Роза… в венке из флердоранжа — вот точный портрет моей Элен! Я устроил для неё очаровательную квартирку… Как видите, здесь неплохо! (Указывая налево.) Но там дальше — восхитительно! Прелестно! Настоящий рай из красного дерева, да ещё с занавесками из замши… Это очень дорого, но зато красиво… Настоящая обстановка для медового месяца… О боже, как мне хочется, чтобы было уже четверть первого ночи… Кто-то пришёл. Поднимаются по лестнице! Это она, моя Элен, со своими подружками! По спине мурашки забегали… а вам мурашек не надо ли? Могу поделиться.

Сцена пятая

Фадинар, Анаис, Эмиль в офицерской форме. Дверь открывается, на пороге появляются дама без шляпы и офицер.

Анаис (Эмилю). Эмиль, я прошу вас…

Эмиль. Входите, мадам, и ничего не бойтесь.

Входят.

Фадинар (в сторону). Владелица шляпы и её африканец! Чёрт возьми!

Анаис (взволнованно). Эмиль, ради бога, не надо скандала!

Эмиль. Успокойтесь! Я не дам вас в обиду. (Фадинару.) Вы не рассчитывали увидеть нас снова, сударь?

Фадинар (принуждённо улыбаясь). О, безусловно! Ваше посещение делает мне честь… Но я должен признаться, что именно в эту минуту… (В сторону.) Чего они от меня хотят?

Эмиль (резко). Предложите по крайней мере даме стул.

Фадинар (пододвигая кресло). Ах! Простите… Сударыня желает присесть? Я не знал этого. (В сторону.) А моя свадьба, а мои гости…

Анаис садится.

Эмиль (садясь с ней рядом). У вашей лошади хороший ход…

Фадинар. Да, неплохой, вы очень любезны… Вы следовали за ней пешком?

Эмиль. О нет, сударь, я приказал своему денщику встать к вам на запятки.

Фадинар. Ах, так?! Если бы я знал. (В сторону.) У меня же был хлыст.

Эмиль (резко). Если бы вы знали — то?..

Фадинар. Я предложил бы ему сесть в кабриолет. (В сторону.) Он начинает меня раздражать, этот африканец!

Анаис. Эмиль, у нас мало времени, сократим этот визит.

Фадинар. Я совершенно согласен с вами, сударыня, сократим… (В сторону.) С минуты на минуту появится моя свадебная процессия.

Эмиль. Сударь, вам в высшей степени необходимо научиться правилам приличия.

Фадинар (оскорбившись). Лейтенант!

Эмиль встаёт.

(Более беспокойно.) Я уже кончил школу…

Эмиль. Вы очень невежливо покинули нас в Венсениском лесу.

Фадинар. Я очень спешил.

Эмиль. Вы, конечно, нечаянно уронили эту мелочь…

Фадинар (беря монету). Двадцать су? Смотрите-ка, значит я бросил двадцать су?! Я так и думал. (Роясь в кармане.) Это была ошибка… Я очень сожалею, что затруднил вас… (Протягивая Эмилю золотой.) Вот пожалуйста!

Эмиль (не берёт его). Это ещё что такое?

Фадинар. Двадцать франков… за шляпу.

Эмиль (гневно). Сударь!

Анаис (вставая). Эмиль!

Эмиль. Я обещал своей даме сохранять спокойствие.

Фадинар (роясь в кармане). Я думал, что стоимость шляпки… Может быть, добавить ещё три франка? Я не постою за этим.

Эмиль. Дело не в стоимости, сударь. Мы явились сюда не для того, чтобы требовать денег.

Фадинар (в изумлении). Но тогда… Чего же вы требуете?

Эмиль. Прежде всего, извинений, сударь, принесите ваши извинения даме.

Фадинар. Извинения? Я должен приносить извинения?

Анаис. Это не имеет значения, я вас от них освобождаю.

Эмиль. Ничуть, сударыня, я не дам вас в обиду…

Фадинар. За этим дело не станет, сударыня, хотя, говоря откровенно, ведь это же не я съел вашу шляпку?

Эмиль. Что вы хотите сказать?!

Фадинар. Послушайте. Зачем ваша дама развешивает свои шляпы на деревьях? Дерево — это же не какой-нибудь гриб. Зачем ваша дама гуляет в лесу с военными? Это весьма подозрительно, сударыня.

Анаис. Сударь?

Эмиль (гневно). Что вы хотите сказать?!

Анаис. Знайте же, что господин Тавернье…

Фадинар. Кто такой Тавернье?

Эмиль (резко). Это я, сударь!

Анаис. Господин Тавернье — мой кузен… Мы выросли вместе.

Фадинар (в сторону). Мне это знакомо… это её Бобен.

Анаис. И если я отправилась с ним на прогулку…то только для того, чтобы побеседовать о его будущем, о его карьере, чтобы наставить его на путь истинный…

Фадинар. И для этого вы сняли шляпку?

Эмиль (Схватив стул и ударяя им по паркету). Чёрт возьми!

Анаис. Эмиль! Не надо шуметь!

Эмиль Разрешите, сударыня…

Фадинар. Не ломайте мои стулья. (В сторону.) Я его спущу с лестницы! Нет! Он может упасть прямо на голову моим гостям.

Эмиль. Закончим, сударь…

Фадинар. Я только что хотел сказать то же самое, но вы… предупредили меня.

Эмиль. Желаете ли вы, наконец, принести ваши извинения моей даме?

Фадинар. Как же! С большим удовольствием! Я спешу… Сударыня, прошу вас, примите уверения в моём почтительном уважении, с которым… Ладно, я задам хорошую трёпку моей лошадке.

Эмиль. Этого недостаточно.

Фадинар. Недостаточно? Хорошо, я отправлю её на вечную каторгу.

Эмиль (ударяя кулаком по спинке стула). Сударь!

Фадинар. Не ломайте же мои стулья, наконец!

Эмиль. Да, этого недостаточно.

Голос Нонанкура за дверью: «Подождите нас здесь… Мы сейчас вернёмся».

Анаис (в ужасе). О боже! Кто-то идёт!

Фадинар (в сторону). Чёрт возьми! Мой тесть! Если он застанет здесь женщину — все погибли!

Анаис (в сторону). Боже! Я застигнута в чужом доме! Как быть? (Заметив дверь направо.) Ах! (Скрывается за ней.)

Фадинар (бежит за ней). Сударыня, но позвольте! (Обращаясь к Эмилю.) Сударь…

Эмиль (уходя налево). Отделайтесь поскорее от этих людей… мы продолжим разговор…

Фадинар (закрывая за ним дверь и увидев входящего Нонанкура). Как раз вовремя!

Сцена шестая

Фадинар, Нонанкур, Элен, Бобен, все в свадебных туалетах. Элен в венке из флердоранжа, с букетом в руках.

Нонанкур. Зять мой! Я расторгаю всё! Вы… вы ведёте себя как неотёсанный мужик!..

Элен. Но, папа…

Нонанкур. Дочь моя, молчи!

Фадинар. Но что я такого сделал?

Нонанкур. Свадебная процессия внизу — в восьми фиакрах…

Бобен. Великолепное зрелище!

Фадинар. Ну и что же?

Нонанкур. Вы обязаны были встретить нас у подъезда…

Бобен. И расцеловать нас.

Нонанкур. Принесите извинения моей дочери…

Элен. Но, папа…

Нонанкур. Дочь моя, молчите! (Фадинару.) Итак, сударь, я жду извинений!

Фадинар (в сторону). Я, кажется, из них не вылезу… (Громко, к Элен.) примите, сударыня, мои уверения в совершенном к вам почтении…

Нонанкур (прерывая его). Затем — почему вы уехали сегодня утром из Шарантоно, не попрощавшись с нами?

Бобен. Не расцеловав нас!

Нонанкур. Молчи, Бобен! (Фадинару.) Отвечайте же!

Фадинар. Вы же спали!

Бобен. Неправда! Я чистил сапоги…

Нонанкур. Всё ясно! Вы поступаете так потому, что в ваших глазах мы деревенские жители… крестьяне…

Бобен (плача). Са-до-воды…

Нонанкур. Он не стоит этих слёз.

Фадинар (в сторону). Ага! дикобраз себя показывает!

Нонанкур. Вы уже начали презирать свою семью.

Фадинар. Послушайте, дорогой тесть, примите слабительное… я уверен, что это вас успокоит.

Нонанкур. Брак ещё не состоялся, сударь, его можно расторгнуть.

Бобен. Расторгайте, дядюшка, расторгайте!

Нонанкур. Я никому не позволю наступать себе на ногу! (Трясёт ногой.) О боже!

Фадинар. Что с вами?

Нонанкур. Эти лакированные ботинки страшно жмут и раздражают меня. (Нога продолжает трястись.) Чёрт!

Элен. Они разносятся, папа! (Пожимает плечами.)

Фадинар (вглядывается в неё, в сторону). Что это с ней?

Нонанкур. Миртовое дерево уже привезли?

Фадинар. Миртовое? А для чего?

Нонанкур. Это эмблема, сударь!

Фадинар. Ах!

Нонанкур. Вы смеётесь! Вы смеётесь над нами потому, что мы деревенские жители, крестьяне.

Бобен (плача). Са-до-воды…

Фадинар. Ну хватит, хватит!

Нонанкур. Смейтесь! Мне всё равно! Я хочу собственноручно поставить это миртовое дерево в спальню своей дочери… для того чтобы она могла сказать… (Дёргая ногой.) Чёрт!

Элен (отцу). Ах, папа, как вы добры! (Пожимает плечами.)

Фадинар (в сторону). Опять! Какой-то тик! Как я этого раньше не заметил!

Элен. Папа!

Нонанкур. Что?

Элен. Меня колет булавка, вот тут, на спине.

Фадинар. Я тоже обратил на это внимание!

Бобен (быстро засучивая рукава). Минуточку, кузина.

Фадинар (останавливая его). Сударь, остановитесь!

Нонанкур. Подумаешь! Они же выросли вместе!

Бобен. Это же моя кузина!

Фадинар. Ну и что же… не лезьте на грядки!

Нонанкур (указывая дочери на комнату, в которой находится Эмиль). Иди туда!

Фадинар (в сторону). К африканцу? Благодарю покорно! (Загораживая ей дорогу.) Нет, не сюда.

Нонанкур. Почему?

Фадинар. Там полно обойщиков.

Нонанкур (дочери). Ну походи, встряхнись — она и вылетит. (Дёргая ногой.) Чёрт! Я не выдержу, пойду надену ночные туфли. (Направляется в комнату, где находится Анаис.)

Фадинар (преграждая ему дорогу). Нет! Не сюда!

Нонанкур. Почему?

Фадинар. Сейчас объясню… там полно печников.

Нонанкур. Ах, так! Вы, кажется, пригласили сюда всех мастеров? Ну, собирайтесь! Пойдёмте, нас ждут. Бобен, предложи руку своей кузине. Зять мой, едемте в мэрию! (трясёт ногой.) Боже!

Фадинар (в сторону). А куда я дену этих двоих?.. (Громко.) Я следую за вами… только возьму шляпу и перчатки.

Нонанкур, Элен, Бобен (поют).

Фадинар (поёт).

Элен и Бобен (поют).

Все, кроме Фадинара, уходят.

Сцена седьмая

Фадинар, Анаис, Эмиль, затем Виржини.

Фадинар (подбегая к комнате, в которой прячется дама). Выходите, сударыня… Вы не можете больше здесь оставаться… (Подбегает к другой комнате.) Ну-ка, сударь, убирайтесь!

Из комнаты налево выходит Эмиль.

Входит Виржини, держа в руках обрывки соломенной шляпки. Она не видит присутствующих; Фадинар, отошедший в глубину, не видит Виржини.

Виржини (смеётся). Вот это забавно!

Эмиль (в сторону). О небо! Виржини!

Анаис (приоткрывая правую дверь). Моя горничная! Мы погибли! (Прислушивается, охваченная волнением, так же как и Эмиль.)

Виржини. Дама, которая так увлеклась прогулкой в Венсеннском лесу, что не заметила, как у неё съели шляпку!

Фадинар (оборачиваясь и замечая Виржини). А эта ещё откуда взялась?

Виржини (разглядывая шляпу). Как она похожа на шляпку моей госпожи… Вот было бы забавно!

Эмиль (тихо). Отошлите эту девку, или я вас убью!

Виржини. Я должна разузнать…

Фадинар (набрасываясь на неё). Чёрт возьми! (Вырывая у неё остатки шляпы.) Убирайся!

Виржини (напуганная появлением Фадинара). Сударь! Сударь!

Фадинар (толкая её к выходу). Убирайся, или я убью тебя!

Виржини (с криком ужаса убегает). Ах!

Сцена восьмая

Эмиль, Анаис, Фадинар.

Фадинар (Возвращаясь). Что это ещё за особа? Что всё это значит?! Ну вот! Прекрасно, теперь она теряет сознание! (Подхватывает Анаис.)

Эмиль (подбегая к Анаис). Анаис!

Фадинар. Поторопитесь, сударыня, я очень спешу!

Голос Нонанкура: «Зять, а зять, где вы?!»

Сейчас, сейчас!

Эмиль. Стакан воды, сударь, немедленно стакан воды! С сахаром!

Фадинар (теряя голову). Сейчас, сейчас, чёрт побери! Какое невезение! (Наливает стакан воды и кладёт в него сахар.)

Эмиль. Дорогая Анаис! (Фадинару.) Чёрт возьми! Что вы копаетесь?

Фадинар (размешивая сахар). Он же должен растаять, дьявол. (К Анаис.) сударыня, я не хотел бы вас тревожить, но я думаю, что, если вы вернётесь к себе домой!..

Эмиль. Сударь, это теперь совершенно невозможно…

Фадинар. Как? Почему теперь это невозможно?

Анаис (задыхающимся голосом). Эта девушка, эта…

Фадинар. Ну, сударыня, продолжайте!

Анаис. Эта девушка — моя горничная, она узнала шляпку… она всё расскажет моему мужу…

Фадинар. Мужу? Вот это да! Ещё мужей тут не хватало!

Эмиль. Он грубиян и ревнивец!

Анаис. Если я вернусь без этой проклятой шляпы… то мой муж, который всё видит в чёрном свете… вообразит такие вещи…

Фадинар (в сторону). От которых у него почернеет в глазах.

Анаис (в отчаянии). Я погибла… скомпрометирована… Ах, я чувствую, что я умру от всего этого!

Фадинар (быстро). Только не здесь, сударыня, только не здесь! Квартира для этого совсем не приспособлена.

Голос Нонанкура: «Зять, а зять, где вы?»

Сейчас, сейчас! (Выпивая воду, Эмилю.) Итак, что же мы, наконец, решаем?

Эмиль (к Анаис.) Совершенно необходимо достать точно такую же шляпку… и мы спасены!

Фадинар (в сторону). Это мысль! Африканец совершенно прав. (Протягивая остатки шляпы, громко.) Возьмите, сударыня, этот образчик. Я совершенно уверен, что, если вы сейчас же отправитесь по магазинам…

Анаис. Я, сударь? Но я же умираю!

Эмиль. Вы что, не видите, что дама при смерти? Скорее, стакан воды!

Фадинар (протягивая ему стакан). Пожалуйста! (Заметив, что он пустой.) Ах, кто-то уже выпил воду! Но вы-то, сударь, вы-то не при смерти?

Эмиль. Вы с ума сошли, сударь, покинуть даму в таком состоянии?!

Голос Нонанкура: «Зять, а зять, где вы?»

Фадинар. Сейчас, сейчас! (Поставив стакан на стол.) Но, чёрт возьми, сударь, шляпа не водрузится сама по себе на голову этой дамы!

Эмиль. Безусловно! Итак, спешите, сударь, бегите!

Фадинар. Я?!

Анаис (приподнимаясь в страшном волнении). Во имя господа бога! Умоляю вас, идите скорее! Бегите!

Фадинар. Бежать — это, конечно, очень мило, но… я женюсь сегодня, сударыня, я имею честь сообщить вам об этом знаменательном событии… Свадебная процессия ожидает меня у подъезда…

Эмиль (резко). Мне плевать на вашу свадьбу!

Фадинар. Лейтенант!

Анаис. Главное, обратите внимание на качество соломки, сударь, выберите точно такую же… Мой муж хорошо знает эту шляпку.

Фадинар. Но, сударыня…

Эмиль. Не забудьте о маках…

Фадинар. Но, позвольте…

Эмиль. Мы обождём вас здесь, мы готовы ждать две недели, месяц, если потребуется.

Фадинар. Значит, я должен мчаться галопом за шляпкой, рискуя превратить мою свадебную процессию в бродячий цирк! Вы прелестно придумали!

Эмиль (хватая стул.) Итак, сударь, идёте вы или нет?

Фадинар (выхватывая у него стул). Конечно, сударь, я иду, только оставьте мои стулья в покое… Не трогайте здесь ничего, не прикасайтесь к вещам, чёрт побери! (В сторону.) Побегу к первой попавшейся модистке. Но что мне делать с моими восемью фиакрами? И мэром, который нас ждёт? (Машинально садится на стул.)

Голос Нонанкура: «Зять, а зять, где вы?»

(Вставая.) Я пойду и всё расскажу моему тестю.

Анаис. Это невозможно!

Эмиль. Ни одного слова… иначе вы умрёте!

Фадинар. Прекрасно! Вы очень любезны!

Голос Нонанкура, который стучит в дверь: «Зять, где вы, зять мой?»

Анаис и Эмиль (подбегая к Фадинару). Не открывайте! Ради бога, не открывайте!

Бросаются каждый по обе стороны двери таким образом, что, когда дверь раскрывается, они оказываются прикрытыми её створками.

Сцена девятая

Фадинар. Эмиль и Анаис — за дверью. Нонанкур, затем Феликс.

Нонанкур (появляясь в дверях с горшком миртового дерева). Мой зять, я расторгаю всё! (Хочет войти.)

Фадинар (преграждая ему путь). Я готов, едем!

Нонанкур (пытаясь войти). Подождите, я должен поставить это дерево.

Фадинар (наступая на него). Сюда нельзя, не входите.

Нонанкур. Почему?

Фадинар. Здесь полным-полно маляров. Идёмте, идёмте!

Оба исчезают, дверь захлопывается.

Анаис (в отчаянии кидаясь в объятия Эмиля). Ах, Эмиль!

Эмиль (кидаясь в объятия Анаис, так же). Ах, Анаис!

Феликс (входит). А это ещё что такое?

Занавес.

Акт второй

Салон модистки. Налево — конторка, на ней этажерка. На этажерке болванка из папье-маше, которой обычно пользуются модистки. На болванке дамская шляпка. На конторке чернильница, перья и толстая книга для записей. Налево и направо — двери. В глубине — входная дверь, по сторонам этой двери скамейки, стулья. Кроме шляпной болванки, в комнате нет ни одного предмета, напоминающего о профессии хозяйки. Это салон, мастерские же и магазин находятся в соседних помещениях. Центральная входная дверь открывается в прихожую.

Сцена первая

Клара, затем Тардивó.

Клара (на пороге салона, кому-то в мастерской). Поторопитесь, девушки. Заказ очень срочный. (Входя.) А господина Тардивó до сих пор нет! Никогда в жизни не встречала такого счетовода. Копуша! Он слишком стар… Надо взять молодого…

Тардивó (вбегая в центральную дверь). Уф! Вот и я! Совершенно мокрый. (Вынимает из шляпы платок и вытирает лоб.)

Клара. Примите мои поздравления, господин Тардивó. Вы сегодня чрезвычайно рано…

Тардивó. Это не моя вина, сударыня… Я встал ровно в шесть часов утра. (В сторону.) О господи! Как жарко! (Громко.) Я разжёг огонь, я побрился, я сварил суп, я его съел…

Клара. Суп? Какое мне до этого дело?

Тардивó. Я совершенно не могу пить кофе с молоком… это мне вредит… и, так как я сегодня был в карауле…

Клара. Вы?

Тардивó. Мне пришлось снять свой мундир… потому что в салоне модистки… форма… может…

Клара. Но, папаша Тардивó, вам уже давно перевалило за пятьдесят…

Тардивó. Мне уже шестьдесят два, сударыня, к вашим услугам…

Клара. Благодарю покорно.

Тардивó. Но, снизойдя к моему ходатайству, правительство оказало мне милость и продлило срок моей службы…

Клара. Какая самоотверженность! Какое усердие!

Тардивó. О нет! Это только для того, чтобы встречаться с Труибером.

Клара. А это ещё кто такой?

Тардивó. Труибер? Преподаватель игры на кларнете… Мы всегда устраиваемся так, чтобы попасть вместе в караул, и мы проводим всю ночь, распивая сахарную воду… Это моя единственная слабость … пиво мне вредит. (Садится за конторку.)

Клара (в сторону). Старый маньяк!

Тардивó (в сторону). О боже! Как жарко… рубашка совершенно мокрая.

Клара. Господин Тардивó, у меня к вам срочное поручение. Вы сейчас помчитесь…

Тардивó. Простите… Здесь есть кое-что из моей одежды, и, прежде чем отправиться в путь, я попрошу вашего разрешения надеть фланелевый жилет…

Клара. Пожалуйста, но только когда вы вернётесь. А сейчас вы помчитесь на улицу Рамбюто, в позументную мастерскую…

Тардивó. Но я…

Клара. Вы возьмёте там трёхцветные шарфы…

Тардивó. Трёхцветные шарфы?

Клара. Это для мэра, заказ из провинции, вы знаете…

Тардивó (выходя из-за конторки). У меня рубашка совершенно мокрая.

Клара. Как? Вы ещё не ушли?

Тардивó. Ну вот! (В сторону.) О боже! Как мне жарко! Переоденусь, когда вернусь. (Уходит через входную дверь.)

Сцена вторая

Клара, затем Фадинар.

Клара (одна). Всем моим мастерицам хватает работы… Дела идут хорошо… Это была блестящая идея — открыть шляпный салон… Прошло только четыре месяца, и уже масса клиентов… Впрочем, это естественно. Я совершенно не похожа на других модисток… Я добродетельна, у меня нет возлюбленных… в настоящий момент…

Слышен шум подъезжающих экипажей.

Что это такое?

Фадинар (стремительно входит). Сударыня, мне нужна шляпка из соломки, быстро, немедленно, спешите!

Клара. Шляпку из?.. (Узнав Фадинара.) Ах! Боже мой!

Фадинар. Чёрт! Клара! Моя бывшая… А невеста за дверью и те же гости… (Громко, направляясь к двери.) Ах, у вас их не бывает? Очень хорошо, я вернусь…

Клара (удерживая его). Ах, это вы! Наконец-то! Откуда вы явились?

Фадинар. Тсс… только без шума… Я вам всё объясню… Я прибыл из Сомюра.

Клара. После шести месяцев отсутствия?

Фадинар. Да… Я опоздал к отходу дилижанса… (В сторону.) Ужасная встреча!

Клара. Вы очень любезны! Значит, вот как вы обращаетесь с женщинами, которые…

Фадинар. Тсс! Только без шума! Я признаюсь… Я был слегка неправ…

Клара. Как это — слегка неправ? Господин соизволил мне сказать: «Я поведу тебя в „Шато де флер…“». Отправились. По дороге попадаем под страшный ливень, и, вместо того чтобы нанять карету, вы предложили мне войти… куда? В пассаж «Панорамы».

Фадинар (в сторону). Действительно, у меня хватило на это наглости…

Клара. Очутившись там, вы мне сказали: «Подожди меня минутку, я пойду за зонтиком». Я осталась ждать, и вы вернулись… через… шесть месяцев и… без зонтика!

Фадинар. О! Клара! Ты преувеличиваешь! Во-первых, прошло только пять с половиной месяцев… а что касается зонтика, то это простая забывчивость… Я сейчас схожу за ним.

Клара. Нет-нет… Я желаю получить объяснения.

Фадинар (в сторону). Чёрт возьми! Моя свадебная процессия томится в восьми фиакрах… (Громко.) Клара, моя дорогая малютка, ты же знаешь, как я люблю тебя. (Целует её.)

Клара. И подумать только, что этот человек обещал на мне жениться!

Фадинар (в сторону). Необыкновенное совпадение! (Громко.) Но я обещаю тебе не отказываться от обещания.

Клара. О! Если вы женитесь на другой… то… я устрою такой скандал!

Фадинар. О! О! Как она глупа! Мне жениться на другой женщине! Но я же доказал тебе… смотри, я становлюсь твоим клиентом. (Меняя тон.) Да, мне необходима шляпка из итальянской соломки… немедленно… и с маками.

Клара. Ясно! Для другой женщины!

Фадинар. О боже! Как она глупа! Соломенная шляпка… для… драгунского капитана, который хочет украсить своего полковника… (делая жест) понимаешь?

Клара. Гм! Я не особенно в этом уверена… но я прошу вас при одном условии…

Фадинар. Я его принимаю… только покороче!

Клара. Вы сегодня пообедаете со мной.

Фадинар. Чёрт побери!

Клара. А потом, вечером, вы поведёте меня в театр Амбитю.

Фадинар. Какая чудесная идея! Действительно блестящая идея! У меня как раз совершенно свободный вечер… Я только что думал: боже мой, как мне убить сегодняшний вечер? Пойдём выбирать шляпку!

Клара. Здесь мой салон… Пойдёмте в мастерские, только не вздумайте строить глазки моим мастерицам. (Уходит направо.)

Фадинар следует за ней. Входит Нонанкур.

Сцена третья

Фадинар, Нонанкур, затем Элен, Бобен, Везине, свадебные гости — дамы и мужчины.

Нонанкур (входит, держа в руках горшок с миртовым деревом). Мой зять, я расторгаю свадьбу.

Фадинар (в сторону). Чёрт, мой тесть!

Нонанкур. Где господин мэр?

Фадинар. Минутку, сейчас… я… схожу за ним… подождите меня…(Уходит направо.)

Элен, Бобен, Везине и гости (входят торжественной процессией и поют).

Нонанкур. Наконец-то мы в мэрии! Дети мои, будьте внимательнее. Я советую вам вести себя как полагается… не снимайте перчаток — те, у кого они есть… Что касается меня… (Дёргает ногой; в сторону.) Боже! Как мне осточертело это дерево! Если бы я только знал, то оставил бы его в фиакре! (Громко.) …я страшно взволнован. А ты, дочь моя?

Элен. Папа, мне всё время колет в спину.

Нонанкур. Двигайся, тогда пройдёт.

Элен начинает ходить.

Бобен. Папаша Нонанкур, поставьте куда-нибудь ваше дерево.

Нонанкур. Нет! Я расстанусь с ним только тогда, когда разлучусь с моей дочерью. (К Элен, расчувствовавшись.) Элен! (Поёт.)

(Останавливается, трясёт ногой.) Чёрт! (Передаёт миртовое дерево Бобену.) На! Подержи это! У меня судорога.

Везине. Здесь очень мило. (Указывая на конторку.) Вот где он занимается! А это книга гражданских записей… Мы все в ней распишемся.

Бобен. А как же те, кто не умеет писать?

Нонанкур. Поставит крест. (Заметив болванку для шляп.) Смотрите, смотрите! Женский бюст! Правда, совсем не тот, что олицетворяет нашу республику.

Бобен. Да, тот, который у нас в Шарантоно, гораздо лучше сделан.

Элен. Папа, я что со мной будут делать?

Нонанкур. Ничего, девочка… Ты должна только опустить глазки и сказать «да», и всё будет кончено.

Бобен. Всё будет кончено! Ах! (Передавая дерево Везине.) Подержите, я сейчас расплачусь.

Везине (который только собрался высморкаться). С удовольствием. (В сторону.) Дьявол! Я же должен высморкаться. (Передавая дерево Нонанкуру.) Подержите, папаша Нонанкур.

Нонанкур. Благодарю! (В сторону.) Если бы я знал, то оставил бы его в карете.

Сцена четвёртая

Те же, Тардивó.

Тардивó (Входит запыхавшись и садится за конторку). Боже, как мне жарко! (Кладёт на конторку трёхцветные шарфы.) Вся рубашка мокрая.

Нонанкур (заметив Тардивó и шарфы). Ну, вот и господин мэр со своим трёхцветным шарфом… наденьте перчатки.

Бобен (шёпотом). Дядюшка, я потерял одну…

Нонанкур. Спрячь руку в карман!

Бобен опускает в карман руку в перчатке.

Не эту, дурак!

Бобен прячет обе руки в карманы.

Тардивó (выскакивает из-под конторки фланелевый жилет; в сторону). Наконец-то я смогу переодеться…

Нонанкур (берёт Элен за руку и подводит её к Тардивó). Сударь, вот невеста. (Тихо.) Поздоровайся!

Элен делает несколько реверансов.

Тардивó (быстро прячет свой жилет; в сторону). Что это означает?

Нонанкур. Это моя дочь.

Бобен. Это моя кузина.

Нонанкур. Я — её отец.

Бобен. Я — её кузен.

Нонанкур. А это наши родственники. (Ко всем.) Поздоровайтесь!

Все гости кланяются.

Тардивó (кланяясь направо и налево; в сторону). Они очень вежливы, но мешают мне переодеться.

Нонанкур. Не желаете ли вы начать? (Ставит миртовое дерево на конторку.)

Тардивó. С удовольствием. (Открывает книгу; в сторону.)Деревенская свадьба, приехавшая за покупками.

Нонанкур. Вы готовы? (Диктует.) Антуан, Пети-Пьер…

Тардивó. Имена мне не нужны.

Нонанкур. Странно! (Гостям.) В Шарантоно их всегда спрашивают.

Тардивó. Поторопитесь, сударь, мне страшно жарко. Пети-Пьер по фамилии Нонанкур. (Останавливается.) Чёрт!.. Простите моё волнение… Но у меня ботинок жмёт… (Раскрывая объятия, к Элен.) Ах, дочь моя…

Элен. Ах, папа! Мне всё время колет в спину.

Тардивó. Сударь, не будем терять времени. (В сторону.) Безусловно, я схвачу плеврит. Ваш адрес?

Нонанкур. Имею все права гражданства.

Тардивó. Где вы живёте?

Нонанкур. Садовод.

Бобен. Член Сиракузского общества садоводов!

Тардивó. Хватит, наконец! Я не интересуюсь вашей биографией.

Нонанкур. Я закончил. (В сторону.) Он весьма язвителен, этот мэр. (К Везине.) Ваш черёд.

Везине не двигается.

Бобен (толкая его). Теперь — вам.

Везине (величественно приближаясь к конторке). Сударь, прежде чем возложить на себя миссию свидетеля…

Тардивó. Простите…

Везине (продолжая). …я проникся теми обязанностями…

Нонанкур (в сторону). Куда, к чёрту, девался мой зять?

Везине. …и понял, что свидетель должен обладать тремя качествами…

Тардивó. Но, сударь…

Везине. Во-первых…

Бобен (приоткрыв правую дверь). Ах! Дядюшка, поглядите!

Нонанкур. Ну, что ещё? (Взглянув, испускает крик.) Вот так штука! Мой зять целует женщину!

Все. О! Ах!

Волнение среди гостей.

Бобен. Развратник!

Элен. Какой ужас!

Нонанкур. В день своей свадьбы!

Везине (который ничего не слышал, к Тардивó). Во-первых, быть французом… или по крайней мере иметь французское подданство…

Нонанкур (к Тардивó). Остановитесь! Не продолжайте дальше! Я расторгаю всё! Зачеркните, сударь, зачеркните!

Тардивó зачёркивает.

Я беру свою дочь обратно. Бобен, я отдаю её тебе!

Бобен (радостно). Ах! Дядюшка!

Сцена пятая

Те же, Фадинар.

Все (увидев Фадинара). Ах, вот он! (Поют.)

Фадинар (поёт).

Но что случилось?.. Почему вы вышли из фиакров?

Нонанкур. Зять мой! Я расторгаю всё!

Фадинар. Это уже старо!

Нонанкур. Вы напомнили мне оргии времён Регентства! Позор, сударь, позор!

Бобен и гости. Позор! Позор!

Фадинар. Но что же такое я совершил?!

Все. О! О!

Нонанкур. И вы ещё спрашиваете? Нет! Ты у меня ещё спрашиваешь? Когда я сам тебя застал с твоей Коломбиной… несчастный… Арлекин.

Фадинар (в сторону). Чёрт побери, он всё видел! (Громко.) Что же, не буду отрицать.

Все. Ах!

Элен (в слезах). Он сознался!

Бобен. Бедная кузина! (Целуя Элен.) Фи, позор, сударь, позор! Фи!

Фадинар. Успокойтесь! (Бобену, отталкивая его.) Не наступайте на грядки!

Бобен. Она моя кузина!

Нонанкур. Это дозволено.

Фадинар. Ах! Дозволено!.. Ну что же, дама, которую я целовал, тоже моя кузина!

Все. Ах!

Нонанкур. Представьте меня ей… Я приглашу её на свадьбу.

Фадинар (в сторону). Только этого ещё не хватало! (Громко.) Бесполезно… Она не согласится… Она в трауре.

Нонанкур. В розовом-то платье?

Фадинар. Да, это траур по мужу.

Нонанкур. Ах, так? (К Тардивó.) Сударь, я возобновляю всё! Бобен, я отбираю её у тебя!

Бобен (разозлившись, в сторону). Старый флюгер!

Нонанкур. Итак, мы можем снова начать. (Остальным.) Занимайте места.

Все гости садятся напротив Тардивó.

Фадинар (на переднем плане, в сторону). Какого чёрта они собираются делать?

Тардивó (отодвинув книгу и взяв в руки фланелевый жилет, в сторону). Нет, я не могу больше оставаться в таком состоянии…

Нонанкур (гостям). В чём дело? Он уходит. Кажется, он не регистрирует здесь браки.

Тардивó (с жилетом в руках, всторону). Мне совершенно необходимо переодеться. (Встаёт из-за конторки и собирается уходить.)

Нонанкур (гостям). Последуем за господином мэром! (Берёт с конторки своё дерево и идёт следом за Тардивó.)

Вся процессия гуськом следует за Нонанкуром. Бобен берёт книгу записей. Везине — шарф, остальные — чернильницу, перо, линейку. Нонанкур ведёт дочь под руку. Тардивó, увидев, что все идут за ним, ничего не понимает и поспешно скрывается в дверях.

Все (поют).

(Уходят.)

Сцена шестая

Фадинар, затем Клара.

Фадинар (один). Что они делают! Куда они пошли?

Клара (входя). Господин Фадинар!

Фадинар. А, Клара!

Клара. Вот ваш образчик, у меня нет ничего подходящего.

Фадинар. Как — нет?

Клара. Это очень тонкая соломка… Её нет в продаже… Вы нигде её не найдёте, уверяю вас. (Возвращает ему остатки шляпки.)

Фадинар (в сторону). Чёрт возьми! Я пропал!

Клара. Если вы подождёте недельки две, я выпишу для вас точно такую соломку из Флоренции.

Фадинар. Пятнадцать дней? Глупышка!

Клара. Я знаю в Париже только одну такую шляпку.

Фадинар (живо). Я её покупаю!

Клара. Но она не продаётся… Я сделала её неделю тому назад для госпожи баронессы де Шампиньи. (Подходит к конторке и начинает что-то прибирать.)

Фадинар (прохаживаясь по комнате, в сторону). Баронесса!.. Не могу же я явиться к ней и сказать: «Сударыня, за сколько вы продадите вашу шляпку?» Чёрт возьми, тем хуже для офицера и его дамы! Сначала я обвенчаюсь, а потом…

 Сцена седьмая

Те же, Тардивó, гости.

Тардивó (вбегает испуганный, с фланелевым жилетом в руках). О боже! Как мне жарко!

В ту же минуту следом за ним появляется вся процессия. Нонанкур — с деревом, Бобен — с книгой, Везине — с шарфом. Увидев их, Тардивó скрывается налево.

Все (поют).

(Уходят.)

Клара (остолбенев). Что это значит? (Идёт налево.)

Фадинар. Что они затеяли? Папаша Нонанкур! (Хочет пойти вслед за процессией.)

Его задерживает Феликс, вбегающий в комнату.

Сцена восьмая

Фадинар, Феликс, затем Клара.

Феликс. Мсье, я прямо из дома…

Фадинар. Что случилось? Этот военный…

Феликс. Он ругается, скрежещет зубами и ломает стулья…

Фадинар. Чёрт возьми!

Феликс. Он говорит, что вы его нарочно заставляете ждать… Что вы должны были вернуться через десять минут… что он вас поймает, когда вы вернётесь, что… рано или поздно, но вы попадётесь ему в руки…

Фадинар. Феликс, ты мой слуга. Я приказываю тебе выкинуть его в окно.

Феликс. Он не согласится.

Фадинар. А дама? Что с дамой?

Феликс. У неё нервные припадки… Она корчится от судорог… и плачет…

Фадинар. Ничего, успокоится.

Феликс. Пришлось послать за доктором, он уложил её в постель и…

Фадинар (кричит в ужасе). В постель? Как — в постель? В какую постель?

Феликс. В вашу, сударь!

Фадинар (с пафосом). Профанация! Я не желаю больше терпеть… Ложе моей Элен… которое я не смел осквернить даже взглядом! И вдруг какая-то дама катается по нему в судорогах! Беги! Подними её… смени бельё…

Феликс. Но, мсье…

Фадинар. Скажи им, что я нашёл предмет… что я иду по следу…

Феликс. Какой предмет?

Фадинар (выталкивая его). Иди, скотина! (Один.) Я не могу больше колебаться… Больная в моём доме, врачи! Мне нужна эта шляпка, я должен её достать любой ценой! Даже если мне придётся сорвать её с коронованной главы или с вершины обелиска!.. Да, но… что я буду делать со своей свадьбой?! (Кларе, которая входит.) Клара, скорей, скажи мне, где она живёт!

Клара. Кто?

Фадинар. Твоя баронесса.

Клара. Какая баронесса?

Фадинар. Баронесса со шляпкой, идиотка!

Клара (возмутившись). Как вы смеете!

Фадинар. Нет, дорогой ангел!.. Я хотел только сказать… дорогой ангел! Дай мне адрес.

Клара. Господин Тардивó проводит вас туда… вот и он. Но вы женитесь на мне?

Фадинар. Ещё бы! Ей-богу!

Сцена девятая

Фадинар, Клара, Тардивó, затем вся свадебная процессия.

Тардивó (вбегая совершенно перепуганный). Что это за люди? Почему, чёрт возьми, они меня преследуют? Нет никакой возможности переодеться!

Клара. Скорее проводите этого господина к баронессе Шампиньи.

Тардивó. Но, сударыня…

Фадинар. Поспешим! Это очень срочно! (К Тардивó.) У меня здесь восемь карет… Сядем в первую… (Увлекает его в глубь сцены.)

Вся процессия, только что появившаяся в комнате, устремляется вслед за Тардивó и Фадинаром.

Все (поют).

Клара, увидев, что уносят книгу для записей, пытается её отнять.

Занавес.

Акт третий

Богатый салон. В глубине — большая дверь, ведущая в столовую. Налево — дверь в другие комнаты. На переднем плане — кушетка. Направо — центральный вход, дальше — дверь в будуар. Обстановка салона отличается большой роскошью. Рояль.

Сцена первая

Баронесса де Шампиньи, Ахилл де Розальба.

Когда занавес раздвигается, двери, ведущие в столовую, широко открыты, виден роскошно сервированный стол.

Ахилл (входит). Очаровательно! Восхитительно! С каким вкусом украшены комнаты. (Взглянув в открытую дверь столовой.) А здесь что?.. Ага, сервирован ужин…

Баронесса (выходя из другой двери). Любопытный!

Ахилл. Дорогая кузина… Вы пригласили нас на музыкальный утренник, и я вижу приготовления к ужину… что это означает?

Баронесса. Это означает, дорогой виконт, что я намерена задержать своих гостей как можно дольше… После концерта — обед, после обеда — танцы… Такова программа.

Ахилл. Я ей подчиняюсь… У вас сегодня состоится концерт?

Баронесса. Да. Почему это вас интересует?

Ахилл. Потому, что я хотел просить вас оставить и для меня местечко в вашей программе. Я сочинил романс…

Баронесса (в сторону). О боже!

Ахилл. Прелестное название: «Вечерний ветерок».

Баронесса. Главное — очень оригинальное.

Ахилл. Что касается идеи… то она пронизана свежестью…. Сгребают сено… Молодой пастух сидит на лужайке…

Баронесса. О конечно, конечно… Очень мило… в семейном кругу… конечно, во время игры в вист… Но сегодня, дорогой кузен, дорогу артистам! У нас будут знаменитости, блестящие таланты, и среди них самый модный певец — знаменитый Нинарди из Болоньи.

Ахилл. Нинарди?.. Что это такое?

Баронесса. Тенор, приехавший всего неделю назад в Париж и уже всем известный… Знаменитость! Его просто разрывают на части.

Ахилл Я его не знаю.

Баронесса. Я тоже… Но я должна была его заполучить… Я предложила ему три тысячи франков за исполнение двух романсов…

Ахилл. Возьмите «Вечерний ветерок»… бесплатно!

Баронесса (улыбаясь). Это слишком дорого… Сегодня утром я получила ответ сеньора Нинарди… вот он!

Ахилл. Автограф! Посмотрим!

Баронесса (читает). «Сударыня, вы просите спеть два романса, я спою три… Вы предлагаете мне тысячу экю — этого недостаточно…»

Ахилл. Однако!

Баронесса (продолжает). «Я соглашусь принять только один цветок из вашего букета».

Ахилл. Прелестно! Какая деликатность! Я напишу на эту тему романс!

Баронесса. Он очарователен!.. Прошлый понедельник он пел у графини де Брай… кстати, у неё такие красивые ножки… Вы знаете?

Ахилл. Да-да! Что же дальше?

Баронесса. Угадайте, что он у неё попросил?

Ахилл. Не представляю… Горшок левкоя?

Баронесса. Нет… бальную туфельку!

Ахилл. Туфельку?.. Оригинально!

Баронесса. У него такие необыкновенные причуды!

Ахилл. До тех пор, пока они не идут выше щиколотки…

Баронесса. Виконт!!!

Ахилл. Подумать только!.. Тенор!

Слышен шум подъезжающих карет.

Баронесса. Боже мой! Неужели уже гости?! Дорогой кузен, примите их, я сейчас вернусь. (Уходит.)

Сцена вторая

Ахилл, затем слуга.

Ахилл (вслед уходящей баронессе). Не беспокойтесь, прелестная кузина, положитесь на меня.

Слуга (входя). Там господин, который просит разрешения видеть госпожу баронессу де Шампиньи.

Ахилл. Его имя?

Слуга. Он не хотел назвать себя. Он говорит, что он имел честь отправить сегодня утром письмо мадам баронессе.

Ахилл. Ясно… певец, человек с туфелькой! Любопытно на него взглянуть… Чёрт! Он удивительно точен… Сразу видно, что иностранец… Ну, ладно! Когда человек отказывается принять тир тысячи франков, нужно окружить его особым вниманием. (Слуге.) Просите сюда. (В сторону.) Да, кстати, он же музыкант, мой собрат по искусству…

Сцена третья

Фадинар, Ахилл.

Фадинар (входит, очень смущённый). Простите, мсье!

Слуга уходит.

Ахилл. Проходите же, дорогой, проходите!

Фадинар (смущённый, отвешивает глубокие поклоны). Благодарю вас, мне очень хорошо и здесь. (Надевает шляпу на голову и сразу же снимает.) Ах! (В сторону.) Совершенно теряю голову… Эти слуги… раззолоченный салон… Семейные портреты, мимо которых я проходил, казалось, говорили мне: «Убирайся отсюда! Мы не торгуем шляпками!» От всего этого на меня напал такой страх!

Ахилл (лорнируя его, в сторону). Да, сразу видно, что он итальянец… Какой забавный жилет. (Смеётся, продолжая лорнировать его.)

Фадинар (отвешивая несколько поклонов). Мсье, я имею честь приветствовать вас! (В сторону.) Какой-нибудь лакей.

Ахилл. Садитесь, пожалуйста!

Фадинар. Благодарю вас… Я очень устал… то есть хочу сказать, что приехал в фиакре…

Ахилл (смеясь). В фиакре? Прелестно!

Фадинар. Не так прелестно, как… жёстко.

Ахилл. Мы как раз только что говорили о вас. Да, дорогой мой, говорят, что вы большой любитель… ножек?

Фадинар (удивлённо). Телячьих?

Ахилл. Очень мило! Знаете, ваша история с туфелькой очаровательна, совершенно очаровательна!

Фадинар (в сторону). Что он болтает? (Громко.) Простите… не сочтите меня нескромным, но я желал бы говорить с баронессой.

Ахилл. Совершенно невероятно, мой друг, но вы говорите без всякого акцента!

Фадинар. Вы мне льстите, мсье.

Ахилл. Честное слово! Я не удивился, если бы вы оказались из Нантера.

Фадинар (в сторону). Что он там болтает?! (Громко.) Простите… Не сочтите за нескромность, но я желал бы поговорить…

Ахилл. С мадам Шампиньи? Она заканчивает свой туалет… сейчас придёт. Она поручила мне принять вас… Я её кузен — виконт Ахилл де Розальба.

Фадинар (в сторону). Виконт! (Раскланивается, в сторону). Нет, я не посмею торговаться с такими людьми из-за соломенной шляпки.

Ахилл. А скажите…

Фадинар (подходя к нему). Мсье виконт?

Ахилл (опираясь на его плечо). Как бы вам понравился романс под названием «Вечерний ветерок»?

Фадинар. Мне? А вам?

Ахилл. В нём много свежести… сгребают сено… молодой пастух…

Фадинар (освобождая плечо от руки Ахилла). Простите, не сочтите за нескромность, но я желал бы поговорить…

Ахилл. Да-да… Я сейчас предупрежу её… Я счастлив, что познакомился с вами… мой дорогой…

Фадинар. О! Мсье виконт!.. Это я …

Ахилл (уходя). У него нет ни малейшего акцента… ни малейшего!

Сцена четвёртая

Фадинар один.

Фадинар. Наконец-то я попал к баронессе!.. Я предупредил её о моём посещении. Выйдя от Клары, я быстро написал записку с просьбой принять меня… Я всё изложил подробно и закончил фразой, которая мне кажется патетичной: «Сударыня, участь двух голов зависит от вашей шляпки… вспомните, что самоотверженность является лучшим украшением женщины!» Мне казалось, что это произведёт благоприятное впечатление, и я подписался — граф Фадинар. По-моему, это тоже неплохо, потому что… баронесса, чёрт побери, — но она не спешит закончит свой туалет, а моя проклятая свадебная процессия всё ещё ждёт меня внизу… Они, действительно, ни за что не хотят от меня отвязаться… С самого утра я нахожусь в положении человека, у которого… на животе разместилась целая куча экипажей. Это очень неудобно… когда отправляешься в высший свет… не считая моего тестя… моего дикобраза… который всё время высовывает свой нос в окошко и кричит: «Мой дорогой зять, как вы себя чувствуете?», «Удобно ли вам?», «Дорогой зять, что это за памятник?», «Дорогой зять, куда мы направляемся?» Для того, чтобы он от меня отстал, я ему ответил: в ресторан «Сосущий телёнок». Теперь он считает, что находится во дворе этого заведения. Я предупредил кучеров, чтобы они никого не выпускали из экипажей… У меня нет желания представлять баронессе всех своих родственников. Чёрт побери! Она не спешит закончить свой туалет… Если бы она знала, что в моём доме находятся двое сумасшедших, которые ломают на части мою мебель… и что сегодня к вечеру… может быть, не останется ни одного целого стула, который я смог бы предложить моей жене!.. А! Чуть не забыл… Я вам ещё не говорил об этой детали! Я женился! С этим, наконец, покончено! Что мне было делать?.. Мой тесть задыхался от бешенства, его дочь рыдала, Бобен лез ко мне целоваться… Ну, я и воспользовался остановкой уличного движения из-за скопления экипажей и зашёл в мэрию, а оттуда в церковь… Бедная Элен! Если бы вы только её видели, невинную голубку… (Меняя тон.) Чёрт побери! Она не спешит закончит туалет… Ах, вот и она!

Сцена пятая

Фадинар, баронесса.

Баронесса (входит в бальном туалете, с букетом в руках). Тысяча извинений, мсье, я заставила вас ждать!

Фадинар. Что вы, мадам, я совершенно… (В страшном волнении снова надевает шляпу и сразу же снимает её.) Ну вот, снова напал страх!

Баронесса. Благодарю вас за то, что вы пришли так рано… Мы сможем поболтать… Вам не холодно?

Фадинар (вытирая пот со лба). Благодарю вас, я приехал в фиакре…

Баронесса. Ах, как жаль! Единственная вещь, которую я не смогу вам дать… это небо Италии…

Фадинар. Ах, мадам! Прежде всего я не принял бы его… оно меня стеснило бы… я пришёл к вам не за этим…

Баронесса. Я полагаю… Не правда ли, какая великолепная страна Италия?!

Фадинар. О, да! (В сторону.) Что ей вздумалось говорить только об Италии?

Баронесса (поёт).

Фадинар (поёт).

Баронесса (поёт).

Фадинар (поёт).

Баронесса (удивлённо). Я вас не понимаю!

Фадинар. Вы, баронесса, конечно, получили записку, которой я вам сделал честь, то есть которой я сделал себе честь, то есть я хочу сказать, — которую я имел честь написать вам?

Баронесса. Конечно! Так деликатно с вашей стороны. (садится на кушетку, делая знак Фадинару, чтобы он взял стул.)

Фадинар. Вы, наверное, сочли меня весьма нескромным…

Баронесса. Ничуть.

Фадинар (садится на стул около баронессы). Я прошу у вас разрешения, баронесса, напомнить вам, что самоотверженность является лучшим украшением женщины.

Баронесса (удивлённо). Простите?

Фадинар. Я сказал… самоотверженность — вот лучшее украшение женщины.

Баронесса. Безусловно. (В сторону.) Что он хочет этим сказать?

Фадинар. Она поняла… сейчас она мне отдаст шляпку…

Баронесса. Согласитесь, что самая прекрасная вещь на свете — музыка.

Фадинар. Что?

Баронесса. Какой блеск! Какой пламень! Какая страсть!

Фадинар (искусственно воодушевляясь). О, не говорите мне о ней! Музыка!.. Музыка!.. Музыка!!! (В сторону.) Сейчас она мне отдаст шляпку.

Баронесса. Но почему вы не работаете над Россини, именно вы?

Фадинар (в сторону). Эта женщина страшно бессвязно разговаривает. (Громко.) Я хочу вам напомнить, баронесса, что имел честь написать вам записку…

Баронесса. Прелестную записку, я сохраню её навсегда! Поверьте мне… навсегда… навсегда!

Фадинар (в сторону). Как! И это всё?

Баронесса. Какого вы мнения об Альбони?

Фадинар. Абсолютно никакого! Я хочу заметить, баронесса, что в этой записке я просил…

Баронесса. Ах, какая я забывчивая! (Взглянув на свой букет.) Вы действительно этим дорожите?

Фадинар (вставая, страстно). Так же, как араб своим боевым конём!

Баронесса. О! О! Какая южная пылкость! (Направляется к роялю, чтобы вынуть цветок из букета.) Было бы жестоко заставлять вас ждать дольше…

Фадинар (на переднем плане, в сторону). Наконец-то я получу эту проклятую шляпу и смогу вернуться домой! (Вынимая кошелёк.) Теперь нужно только… Должен ли я торговаться? Нет, всё-таки баронесса! Не будем скаредны!

Баронесса (грациозно подаёт ему цветок). Вот, мсье, я плачу наличными.

Фадинар (берёт цветок в изумлении). Что же это такое? Гвоздика? По-видимому, она не получила моё письмо? Я подам жалобу на рассыльного.

Сцена шестая

Фадинар, баронесса, гости — мужчины и дамы.

Гости (поют).

Баронесса (поёт).

Фадинар (в сторону).

Фадинар (поёт).

Баронесса (улыбаясь, поёт).

Фадинар (в сторону).

(Громко.) Я не буду отрицать, мадам, что я действительно Нинарди, великий Нинарди. (В сторону.) Если я не соглашусь, они просто выкинут меня за дверь.

Все (кланяясь). Синьор!..

Баронесса. Пока ещё не все собрались, чтобы рукоплескать болонскому соловью… я предлагаю прогуляться по саду.

Гости (поют).

Баронесса (поёт).

Фадинар (поёт).

(В сторону.) Прекрасная идея — может быть, она мне поможет. (Подходя к баронессе, которая хотела вслед за гостями выйти в сад.) Извините, баронесса… Я хотел обратиться к вам с маленькой просьбой… но я не осмеливаюсь…

Сцена седьмая

Фадинар, баронесса, затем горничная.

Баронесса. Говорите прямо! Вы знаете, я ни в чём не могу отказать синьору Нинарди.

Фадинар. Но… моя просьба покажется вам фантастической… безумной…

Баронесса (в сторону). О боже! Кажется, он посмотрел на мои туфли!

Фадинар. Вы знаете, между нами говоря, я странный человек, чудак. Знаете, артисты… И мне в голову приходит тысяча фантазий…

Баронесса. Мне это уже известно.

Фадинар. А, тем лучше… И когда мои фантазии не выполняют… тогда… у меня сжимается… здесь… в горле… и я начинаю говорить вот так. (Симулируя потерю голоса.) Совершенно не могу петь.

Баронесса (в сторону). О боже! Мой концерт! (Громко.) Скажите, сударь, что вы хотите? Что вам нужно?

Фадинар. Ах, видите ли!.. Мне очень трудно сказать…

Баронесса (в сторону). Он меня пугает… Он перестал смотреть на мои туфли.

Фадинар. Я чувствую, что, если вы меня не ободрите… я никогда не осмелюсь сказать… это настолько выходит за пределы обычного…

Баронесса. Может быть, вы хотите мой букет?

Фадинар. Нет, кое-что другое… гораздо более эксцентричное…

Баронесса (в сторону). Боже, как он на меня смотрит!! Я не должна была знакомить его с гостями…

Фадинар. Боже мой, какие у вас чудесные волосы!

Баронесса (быстро отодвигаясь, в сторону). Волосы? Что вы хотите сказать?

Фадинар. Они напоминают мне ту прелестную шляпку, которая вчера была надета на вас.

Баронесса. Где? В Шантильи?

Фадинар. Да, именно. Ах, какая прелестная шляпка!

Баронесса. Так, мсье… вы хотите…

Фадинар (взволнованный, поёт).

(В сторону.) Какой плоский мадригал! (Громко.) Да-да, рамка останется у меня!

Баронесса смеётся.

(Тоже смеётся, затем в сторону, серьёзно.) Я получу её!

Баронесса. Ах, понимаю, вы хотите присоединить её к туфельке?

Фадинар. Какой туфельке?

Баронесса (громко смеётся). Успокойтесь, сударь… Вы получите эту шляпку…

Фадинар. Наконец-то!

Баронесса. Я пришлю вам её… завтра.

Фадинар. Нет, сейчас же, сию минуту!

Баронесса. Но как же?!

Фадинар (имитируя потерю голоса). Вы слышите?.. Мой голос… он пропал… ушёл… в пятки… Кхе… Кхе..

Баронесса (нервно дёргает шнур звонка). О боже!..

Клотильда! Клотильда!

Входит горничная, баронесса говорит ей что-то шёпотом, та уходит.

Через пять минут вы её получите. (Смеясь.) простите… шляпку… это так оригинально! (Уходит смеясь.)

Сцена восьмая

Фадинар, затем Нонанкур, затем слуга.

Фадинар (один). Через пять минут я получу шляпку и сбегу… Я оставлю кошелёк… вместо платы. (Смеясь.) Я вспомнил о папаше Нонанкуре. Представляю, как он бесится в своём экипаже!

Нонанкур (появляется в дверях столовой с салфеткой и разноцветным бантом на лацкане фрака). Куда, к чёрту, делся мой зять?

Фадинар. Мой тесть!

Нонанкур (в лёгком опьянении). Мой зять, я расторгаю всё!

Фадинар (оборачиваясь). Как? Вы?! Что вы здесь делаете?

Нонанкур. Мы обедаем.

Фадинар. Где?

Нонанкур. Там.

Фадинар (в сторону). Чёрт побери! Обед баронессы!

Нонанкур. Какой шикарный ресторан… этот чертовский «Сосущий телёнок»… Я буду сюда иногда заходить…

Фадинар. Но, позвольте!..

Нонанкур. Всё равно, ваше поведение доказывает, что вы ничтожество.

Фадинар. Мой дорогой тесть!

Нонанкур. Покинуть жену в день свадьбы, оставить её одну за столом?

Фадинар. А где остальные?

Нонанкур. Там, обжираются.

Фадинар. Ну вот, я и пропал! Я весь в холодном поту! (Вырывает у Нонанкура салфетку и вытирает лоб.)

Нонанкур. Не знаю, что со мной, — кажется, я слегка под мухой…

Фадинар. Я думаю! А остальные?

Нонанкур. В таком же состоянии, как и я. Бобен бросился под стол за подвязкой… Мы так хохотали! (Трясёт ногой.) Чёрт!

Фадинар (в сторону, кладя салфетку в карман). Что скажет баронесса? А шляпку всё ещё не принесли! Как только я её получу, сейчас же удеру.

Крики в столовой: «Да здравствует молодая!», «Да здравствует новобрачная!»

Фадинар (кричит в столовую). Замолчите! Замолчите же!

Нонанкур (усевшись на кушетке). Я не знаю, куда делся мой горшок с деревом, Фадинар?

Фадинар. Ну-ка, быстро, возвращайтесь обратно! (Хочет его поднять.)

Нонанкур (сопротивляясь). Нет, я сам посадил это дерево в день, когда она родилась.

Фадинар. Да-да. Вы найдёте ваш цветок… в карете.

Слуга с канделябром в руках проходит через салон в столовую, увидев сидящих за столом, дико вскрикивает.

Всё пропало! (Отталкивает Нонанкура, который падает на кушетку, бросается к слуге, вырывает у него канделябр.) Молчи! (Вталкивает его в соседнюю комнату и запирает.) Если ты шехолнёшься, я выброшу тебя в окно!

Появляется баронесса.

Сцена девятая

Фадинар, Нонанкур, баронесса.

Фадинар (с канделябром в руках). Баронесса!!

Баронесса (Фадинару). Что вы делаете с канделябром?

Фадинар. Я?.. Я… ищу носовой платок… который я потерял. (Поворачивается в поисках платка, который торчит из его кармана.)

Баронесса (смеясь). Но… он же у вас в кармане…

Фадинар. Смотрите, действительно, он, оказывается, в моём кармане!

Баронесса. Ну как, мсье, вам уже вручили предмет ваших желаний?

Фадинар (закрывая собой Нонанкура). Нет ещё, мадам, нет ещё, а я так спешу!

Нонанкур (вставая). Не знаю, что со мной происходит… кажется, я слегка под мухой.

Баронесса (указывая на Нонанкура). Кто этот господин?

Фадинар. Это мой… Этот господин меня сопровождает. (Машинально передаёт Нонанкуру канделябр.)

Нонанкур держит канделябр так, как он держал горшок с миртовым деревом.

Баронесса (Нонанкуру). Приветствую вас. Для того, чтобы хорошо аккомпанировать, нужно иметь большой талант.

Фадинар (в сторону). Она принимает его за музыканта.

Нонанкур. Привет вам, мадам, и всей честной компании! (В сторону.) Красивая женщина! (Тихо. Фадинару.) она пришла на свадьбу?

Фадинар (в сторону). Если он откроет рот, всё погибло! А шляпу до сих пор не несут!

Баронесса (Нонанкуру). Мсье, вы тоже итальянец?

Нонанкур. Я из Шаронтоно…

Фадинар. Маленькая деревушка… около Альбано.

Нонанкур. Представьте себе, мадам, я потерял своё миртовое деревцо.

Баронесса. Какое деревцо?

Фадинар. Романс… «Миртовое деревцо»… Очень изящный романс!

Баронесса (Нонанкуру). Может быть, вы хотите, мсье, попробовать рояль… Это Плейель…

Нонанкур. Как вы сказали?

Фадинар. Благодарю вас, это излишне.

Баронесса (заметив пёстрые ленты в бутоньерке Нонанкура). А что означают эти ленты?

Фадинар. О… это… орден.

Нонанкур. Подвязка!

Фадинар. Вот именно… Орден подвязки… Санто Кампо, Пьетро-Неро… (В сторону.) Господи, как мне жарко!

Баронесса. Ах! Это не очень красиво… Я надеюсь, господа, что вы окажете мне честь пообедать с нами?

Нонанкур. Как же, мадам! Обязательно! Завтра! На сегодня я получил уже полное удовольствие…

Баронесса (смеясь). Тем хуже. (Фадинару.) Я пойду приглашу гостей, которые умирают от нетерпения услышать вас…

Фадинар. Прекрасно!

Нонанкур (в сторону). Новые гости! Чертовски шикарная свадьба!

Баронесса (Нонанкуру). Вашу руку, мсье!

Фадинар (в сторону). Ну, я и влип!..

Нонанкур (переложив канделябр в левую руку и подавая правую баронессе). Представьте себе, мадам, что я потерял моё деревцо.

Баронесса и Нонанкур с канделябром уходят.

Сцена десятая

Фадинар, затем горничная с дамской шляпкой в руках, затем Бобен.

Фадинар (падая в кресло). Чёрт побери! Они нас всех спустят с лестницы!

Горничная (входя). Мсье, вот шляпа! (Подаёт шляпу, завёрнутую в платок.)

Фадинар (вставая). Шляпа! Шляпа! (Берёт шляпу и целует горничную.) Вот! Это тебе… и вот ещё, возьми кошелёк!

Горничная (в сторону). Что с ним?!

Фадинар (разворачивая платок). Наконец-то она у меня в руках! (Вынимает чёрную шляпу.) Что это? Чёрная шляпа из… крепдешина! (Бросает её на пол и топчет ногами.) Иди, иди сюда, несчастная! Где другая? Отвечай!

Горничная (с испугом). Не бейте меня, мсье!

Фадинар. Шляпа, где шляпа из итальянской соломки? Где она? Слышишь? Она мне нужна!

Горничная. Госпожа баронесса подарила её своей крестнице, мадам Бопертюи.

Фадинар. Тысяча чертей! Всё нужно начинать сначала! Где она живёт?

Горничная. Улица де Менар, двенадцать.

Фадинар. Хорошо, убирайся… ты меня раздражаешь!

Горничная хватает шляпу и исчезает.

Единственное, что мне остаётся, — сбежать! Мой тесть и все гости как-нибудь договорятся с баронессой! (Хочет уйти.)

Бобен (высовывая голову в дверь столовой). Кузен! Послушайте, кузен!

Фадинар. Что ещё?

Бобен. Разве танцев не будет?

Фадинар. Будут! Я сейчас схожу за музыкантами.

Бобен исчезает.

А теперь на улицу де Менар, двенадцать. (Быстро уходит.)

Сцена одиннадцатая

Баронесса, Нонанкур, гости баронессы, затем Фадинар и Ахилл, позже — вся свадебная процессия. Нонанкур появляется под руку с баронессой, в другой руке продолжает держать канделябр, все гости следуют за ними.

Гости (поют).

Баронесса (гостям). Прошу вас, занимайте места… Концерт начинается.

Все садятся.

(Нонанкуру.) А где же господин Нинарди?

Нонанкур. Я не знаю. (Кричит.) Спрашивают господина Нинарди!

Все. Вот он! Вот он!

Ахилл (вводя Фадинара). Как, сударь, вы дезертируете?

Нонанкур. Это Нинарди?

Фадинар (Ахиллу, который его тащит). Я никуда не уходил… Уверяю вас, что я никуда не уходил!

Все. Браво, браво! (Восторженно аплодируют.)

Фадинар (раскланиваясь во все стороны). Благодарю вас, господа! (В сторону.) Пойман на подножке фиакра!

Баронесса (Нонанкуру). Прошу вас к роялю. (Садится на кушетку рядом с одной из дам.)

Нонанкур. Вы хотите, чтобы я сел за рояль? Хорошо, я сяду за рояль. (Ставит канделябр и садится за рояль.)

Баронесса. Синьор Нинарди, мы готовы вам аплодировать…

Голоса. Тише! Тише!

Фадинар (в сторону). Что мне им спеть? (Громко кашляя.) Гм! Гм!

Нонанкур. Нужно по нему колотить? Я начинаю! (Очень громко ударяет как попало по клавишам.)

Фадинар (поёт в полный голос). «Ты знаешь гвардейских гусаров…».

Крики из столовой: «Да здравствует новобрачная!» Удивление всех присутствующих. В столовой раздаются голоса, поющие австрийский галоп. Двери распахиваются настежь. Свадебная процессия врывается в гостиную с громкими криками: «По местам! Начинается контрданс!»

Нонанкур. К чёрту музыку! Начинаем свадебное веселье! (Фадинару.) Приглашайте вашу жену!

Фадинар. Идите к чёрту! (В сторону.) Спасайся, кто может!

Свадебные гости хватают приятельниц баронессы и, несмотря на сопротивление, увлекают их в танце. Шум, крики.

Занавес

Акт четвёртый

Спальня в доме Бопертюи. В глубине — альков с пологом. Направо и налево от алькова — двери. На переднем плане, налево — ширмы, направо, у стены, — круглый столик на одной ножке.

Сцена первая

Бопертюи один.

Бопертюи сидит около ширмы. Он принимает ножную ванну. Ноги его покрыты полотенцем. Рядом со стулом стоят ботинки. На круглом столе — лампа. Занавески алькова подняты.

Бопертюи. Всё-таки странно… очень странно. Сегодня утром, без семи минут девять жена сказала мне: «Бопертюи, я ухожу, я иду покупать себе замшевые перчатки…». И до сих пор она не вернулась. Хотя сейчас уже вечер, без четверти десять. Никто никогда не заставит меня поверить, что на покупку замшевых перчаток требуется двенадцать часов пятьдесят восемь минут… Конечно, если не ехать за ними в Швецию, где, как говорят, они производятся. Я так долго ломал себе голову над вопросом, куда делась моя жена, что в конце концов у меня началась безумная головная боль… Тогда я опустил ноги в горячую воду и велел горничной обойти всех наших родственников, друзей и знакомых… Но никто из них не видел сегодня мою жену… Ах! Я забыл послать к моей тётке Громине… Анаис может быть у неё. (Звонит и кричит.) Виржини! Виржини!

Сцена вторая

Бопертюи, Виржини.

Виржини (Входит с чайником). Вот горячая вода, мсье!

Бопертюи. Хорошо!.. Поставь её сюда!.. Слушай…

Виржини (ставя чайник на пол). Осторожней, это кипяток.

Бопертюи. Можешь ли ты вспомнить, как была одета сегодня утром моя жена?

Виржини. На ней было новое платье с воланами… и её красивая шляпка из итальянской соломки…

Бопертюи (задумчиво). Шляпка, которую ей подарила баронесса… её крёстная… Шляпка, которая стоит по меньшей мере пятьсот франков. Чтобы пойти купить пару шведских перчаток… (Подливает горячую воду в таз.) Всё-таки странно!

Виржини. Да, действительно непонятно…

Бопертюи. Конечно, моя жена находится в гостях…

Виржини (в сторону). В Венсеннском лесу.

Бопертюи. Ты немедленно пойдёшь к госпоже Громине…

Виржини. В Гро-Кайу?

Бопертюи. Я уверен, что она там.

Виржини (забывшись). О, мсье, я уверенна, что её там нет!

Бопертюи. Как? Ты, значит, знаешь?..

Виржини (поспешно). Я, мсье? Я ничего не знаю… Я сказала — «я не думаю»… Потому что вот уже два часа, как вы заставляете меня бегать по всему городу… Я просто больше не могу, мсье… Гро-Кайу… это же не в двух шагах отсюда…

Бопертюи. Хорошо, возьми фиакр. (Даёт ей деньги.) Вот… три франка… скорее, беги!

Виржини. Хорошо, мсье! (В сторону.) Пойду пить чай к цветочнице с пятого этажа.

Бопертюи. Ты ещё здесь?

Виржини. Ухожу, сударь! (В сторону.) Всё равно, до тех пор, пока я не увижу собственными глазами эту соломенную шляпку… Ах! Как было бы занятно! (Уходит.)

Сцена третья

Бопертюи, затем Фадинар.

Бопертюи. Какая ужасная головная боль! Надо было мне приложить горчичники к затылку. (С яростью.) О, Анаис, если я только узнаю!.. Нет мести… нет пытки, которую…

Звонят.

(Просияв.) Наконец-то! Вот она! Войдите!

Оглушительные звонки.

У меня ноги в воде… Поверни ручку двери… Входи, моя дорогая!

Фадинар (входит задыхаясь, совершенно растрёпанный и растерянный). Могу я видеть мсье Бопертюи?

Бопертюи. Кто этот человек? Меня нет дома…

Фадинар. Ах, это вы?! Превосходно! (В сторону). У меня больше нет сил… нам всем здорово попало у баронессы! Мне, конечно, безразлично… Но Нонанкур в ярости. Он хочет написать в газету о ресторане «Сосущий телёнок». Страшное заблуждение! (Задохнувшись.) Уф!

Бопертюи. Уходите, мсье, уходите!

Фадинар (беря стул). Благодарю вас, мсье… Вы очень высоко живёте… у вас слишком крутая лестница… (Садится около Бопертюи.)

Бопертюи (поправляя полотенце, лежащее у него на коленях). Мсье, нельзя так врываться в чужой дом! Я вам повторяю…

Фадинар (приподнимая полотенце). Ах, вы принимаете ножную ванну? Я не буду вам мешать… Я изложу своё дело в нескольких словах. (Берёт чайник.)

Бопертюи. Я никого не принимаю… я не в состоянии вас слушать… у меня болит голова.

Фадинар (подливая в таз воду). Вашу воду надо сделать погорячее…

Бопертюи (кричит). Ай! (Вырывает у него чайник, ставит его на пол.) оставьте чайник в покое! Что вы от меня хотите, мсье? Кто вы такой?

Фадинар. Леонидас Фадинар, двадцати пяти лет, рантье… женат с сегодняшнего дня… Все мои восемь фиакров стоят у вашего подъезда…

Бопертюи. Какое мне дело до всего этого, мсье? Я вас не знаю…

Фадинар. Так же как и я вас… и я не стремлюсь познакомиться с вами… мне нужно поговорить с вашей супругой.

Бопертюи. С моей женой? Вы с ней знакомы?

Фадинар. Совсем наоборот! Но я знаю, что она обладает одним предметом туалета, в котором я сам крайне нуждаюсь… Он мне необходим!

Бопертюи. Что?!

Фадинар (вставая, поёт).

Бопертюи. Он — вор! Ночной разбойник.

Фадинар садится и подливает в таз горячую воду.

Ай! Ещё один выпад против меня, мсье! Убирайтесь вон!

Фадинар. Только после разговора с вашей женой!

Бопертюи. Её нет дома.

Фадинар. В десять часов вечера? Но это невероятно…

Бопертюи. Я вам говорю, что её нет.

Фадинар (гневно). Вы разрешаете вашей жене гулять в такой поздний час? Ну, знаете ли, мсье, я нахожу, что вы простофиля! (Льёт кипяток в таз.)

Бопертюи. Ай! Чёрт возьми! Вы меня ошпарили! (Хватает чайник и ставит его с другой стороны.)

Фадинар (встаёт и переносит стул на другую сторону). Я понимаю, что это значит. Ваша жена уже спит… но мне это безразлично. У меня самые чистые намерения… Я зажмурю глаза… и так, вслепую, мы заключим маленькую сделку…

Бопертюи (вскакивает, стоя в тазу, замахивается чайником и кричит, задыхаясь от злости). Мсье!..

Фадинар. Где находится её спальня, прошу вас?

Бопертюи. Я всажу вам пулю в лоб. (Швыряет в него чайник.)

Фадинар парирует удар, закрывая Бопертюи ширмой. Башмаки Бопертюи остаются по эту сторону ширмы.

Фадинар. Я вам говорил, мсье, я готов на преступление. (Уходит в комнату направо.)

Сцена четвёртая

Бопертюи за ширмой, затем Нонанкур.

Бопертюи (которого не видно). Ну постой, разбойник! Я тебе покажу, бандит! (Одевается.)

Нонанкур (входит, хромая, с миртовым деревом в руках). Откуда взялся на мою голову этот неотёсанный олух?! Ушёл к себе, а нас бросил у подъезда! Но всё же я, наконец, попал в дом к моему зятю! Прежде всего я переобуюсь!

Бопертюи. Подожди… Подожди же! Я тебе покажу…

Нонанкур. Ага! Он там… Он раздевается. (Заметив ботинки.) Башмаки! Чёрт возьми! Какое везение! (Снимает свои и надевает ботинки Бопертюи. С облегчением вздыхает.) Наконец-то! (Ставит свои ботинки на то место, где стояли ботинки Бопертюи.) Теперь мне легче! Это деревцо — я чувствую, как оно растёт у меня в руках… Пойду и поставлю его в святилище новобрачных.

Бопертюи (протягивает руку и берёт ботинки Нонанкура). Теперь осталось обуться.

Нонанкур (стучит в ширму). Скажи-ка, где спальня?

Бопертюи (за ширмой). Спальня? Сейчас, минутку терпения! Я кончил…

Нонанкур. Чёрт возьми! Я найду сам… (Уходит в дверь, находящуюся налево от алькова.)

В то же время из другой двери входит Везине.

Сцена пятая

Бопертюи, Везине.

Бопертюи. Чёрт побери, у меня распухли ноги… Но ничего, это не важно! (Выходит, прихрамывая, из-за ширмы и бросается на Везине, которого он принимает за Фадинара.) Ага, попался, негодяй!

Везине (смеясь). Нет-нет, я уже натанцевался… Я устал!

Бопертюи (поражён). Это не он! Это — другой! Да здесь их целая банда! Но где же тот? Разбойник, где твой атаман?

Везине (Чрезвычайно любезно). Благодарю вас! Я больше ничего не буду пить. Я хочу спать.

В соседней комнате, где находится Фадинар, раздаётся шум падающей мебели.

Бопертюи. Он там! (Бросается в комнату направо.)

Сцена шестая

Везине, Нонанкур, Элен, Бобен, дамы.

Везине. Новый гость, которого я не знаю. Он в халате. По-видимому, все ложатся спать. Я тоже не возражаю. (Ищет, куда лечь, и заглядывает в альков.)

Нонанкур (возвращается с миртовым деревом в руках). Комната новобрачных находится там… Но миртовое деревцо понадобится ещё для моей торжественной речи. (Ставит его на круглый столик. Обращаясь к ширме.) Оденьтесь, мой дорогой зять. Я сейчас введу новобрачную…

Везине (который заглянул под кровать). А где же крючок, чтобы надеть сапоги?

В дверях появляются Бобен, Элен и сопровождающие её дамы.

Бобен и дамы (поют).

Элен (робея). Нет… я не хочу… я боюсь…

Бобен. Уйдёмте обратно, кузина.

Нонанкур. Молчи, Бобен! Твоя миссия шафера заканчивается на пороге этой комнаты.

Бобен (вздыхая). Ах!

Нонанкур. Войди, дочь моя… Вступи без боязни в супружескую сень…

Элен (очень взволнованная). А мой муж… уже здесь?

Нонанкур. Он за ширмой… Он надевает ночной колпак.

Элен (испуганно). О… Я уйду…

Бобен. Уйдёмте, кузина!

Нонанкур. Молчать, Бобен!

Элен (волнуясь). О! Папа! Я вся дрожу…

Нонанкур. Я понимаю твоё состояние… Оно входит в программу ситуации, в которой ты находишься. — Дети мои… наступает момент, когда я должен обратиться к вам с прочувственным словом… — Итак, зять мой, накиньте халат… и займите место рядом со мной, по правую руку…

Элен (живо). О! Нет, папа!

Нонанкур. Хорошо! Останьтесь за вашей ширмой… и соизвольте выслушать меня с благоговейным вниманием. — Бобен, моё миртовое дерево! (Усаживает Элен.)

Бобен (берёт дерево со столика, и передаёт его Нонанкуру. Плаксиво). Вот оно!

Нонанкур (держа миртовое дерево в руках, с волнением). Дети мои… (Останавливается и шумно сморкается.) Дети мои…

Везине. Не знаете ли вы, куда прячут крючки для надевания сапог?

Нонанкур (в бешенстве). В погреб… Убирайтесь вон!

Везине. Благодарю вас! (Продолжает поиски.)

Нонанкур. Я не помню, на чём остановился…

Бобен (плаксиво). Вы остановились на «В погреб… Убирайтесь вон!»

Нонанкур. Прекрасно! (Перекладывает горшок с миртовым деревом в другую руку.) Дети мои… наступила торжественная для каждого отца минута. Минута, когда он расстаётся со своей возлюбленной дочерью, надеждой его преклонных дней, опорой его старости… (Обращаясь к ширме.) Этот нежный цветок принадлежит теперь вам, о мой зять! Любите её, лелейте её, оберегайте её… (В сторону, возмущённо.) Он в ответ ни звука, грубиян!.. (К Элен.)Ты, дочь моя, вглядись в этот куст… Я посадил его в этот самый горшок в тот день, когда ты появилась на свет… Пусть он станет твоей эмблемой! (С возрастающим волнением.) …И пусть эти вечнозелёные ветви напоминают тебе всегда… что у тебя есть отец… супруг. Дети! Пусть эти вечнозелёные ветви… вечнозелёные… ветви, вечнозелёные… (В сторону.) К чёрту! Я забыл, как дальше!

Во время его речи Бобен и дамы рыдают, вооружившись платками.

Элен (бросаясь в объятия отца). Ах, папа!

Бобен (сквозь слёзы). Ну и глупы же вы, дядюшка!

Нонанкур (высморкавшись, к Элен). Я чувствовал потребность напутствовать тебя торжественным словом… А теперь пойдёмте спать.

Элен (дрожа). Папа, не покидайте меня!

Бобен. Мы её не покинем…

Нонанкур. Не тревожься, мой ангел, я предвидел твоё волнение… Я обусловил четырнадцать раскладных кроватей для родственников, что касается младших… то они переночуют в фиакрах…

Бобен. С почасовой оплатой!

Везине (с крючком в руках). Посмотрите-ка… Я нашёл крючки для надевания сапог…

Нонанкур. А ну вас!.. Ступай, дочь моя. (Со вздохом.) Ах!

Бобен (вздыхая). Ах!

Бобен и гости (поют).

Дамы уводят новобрачную в комнату налево. Бобен устремляется за ней, но Нонанкур удерживает его и, передав ему миртовое дерево, вталкивает его в комнату направо. Везине исчезает за занавесями алькова, задёрнув их за собой.

Сцена седьмая

Нонанкур, затем Фадинар.

Нонанкур (Заглядывая за ширму, с возмущением). Что это значит?.. Он даже не пошевелился! Он не двинулся с места! Может быть, это чудовище просто заснуло во время моей речи? (Резко отодвигает ширму.) Никого! (Увидев входящего Фадинара.) Ах!!!

Фадинар (быстро проходит по комнате). Её там нет… Я обошёл всю квартиру… Её нигде нет!

Нонанкур. Мой зять, что это означает?

Фадинар. Опять вы!.. Нет, вы не тесть… Вы просто кусок липкого пластыря…

Нонанкур. В эту торжественную минуту, зять мой…

Фадинар. Оставьте меня в покое!

Нонанкур (следуя за ним). Я вынужден порицать умеренность вашего темперамента… Вы лишены пылкости, зять мой…

Фадинар (раздражённо). Идите спать!

Нонанкур. Хорошо, мсье, я пойду… но завтра, как только рассветёт, мы вернёмся к этому разговору. (Уходит в комнату направо, в которую ушёл Бобен.)

Сцена восьмая

Фадинар, Бопертюи.

Фадинар (нервно ходит по комнате). Её нет!.. Я перерыл всё! Я всё перевернул!.. Я нашёл целую коллекцию шляп всех цветов… голубую, жёлтую, зеленую, серую — все цвета радуги… но нигде нет ни одной соломинки…

Бопертюи (вбегая). Вот он! Он обшарил все комнаты… Ага, наконец-то я тебя поймал! (Хватает его за шиворот.)

Фадинар. Пустите меня!

Бопертюи (пытаясь вытащить его из комнаты). Не пытайтесь защищаться… у меня пистолеты в обоих карманах…

Фадинар. Не может быть… (Пользуясь тем, что Бопертюи держит его двумя руками за шиворот, вытаскивает пистолеты из кармана Бопертюи и прицеливается в него.)

Бопертюи (выпускает Фадинара и отскакивает в испуге). Помогите! Убива…

Фадинар (кричит). Не кричите!.. Или я совершу ужасное уголовное преступление!

Бопертюи. Верните мои пистолеты.

Фадинар (вне себя). Отдайте мне шляпку. Шляпка — или жизнь!

Бопертюи (обессиленный, задыхаясь). То, что со мной случилось, непостижимо. Единственный случай в истории человечества. Я сижу дома, опустив ноги в горячую воду… жду свою жену… и вдруг появляется какой-то господин, который требует шляпку и целиться в меня… из моих собственных пистолетов….

Фадинар (страстно). Это — трагедия, поймите, что это трагедия! Вы ничего не знаете… Моя лошадь… съедает соломенную шляпку… в Венсеннском лесу… а хозяйка шляпки прогуливалась в это время по лесу с молодым военным…

Бопертюи. Ну и что же? Какое мне дело?

Фадинар. Вы, значит, не понимаете, что они завладели моим домом… без договора о найме моего недвижимого имущества.

Бопертюи. Почему эта вдовушка не отправилась к себе домой?

Фадинар. Вдовушка? К сожалению, богу неугодно было сделать её вдовушкой, у неё есть муж!

Бопертюи (хохочет). Вот так да! Ха-ха-ха!

Фадинар. Какой-то каналья, негодяй! Идиот! Который сотрёт её в порошок…

Бопертюи. Безусловно.

Фадинар. Но мы его проведём, этого мужа… Мы оставим его в дураках… С вашей помощью, толстячок! О! не правда ли… мы оставим его в дураках?!

Бопертюи. Мсье, я не могу оказывать содействие…

Фадинар. Поспешим… вот образчик… (Показывает ему остатки шляпы.)

Бопертюи (взглянув на образчик, в сторону). Господи, боже мой!

Фадинар. Флорентийская соломка… маки…

Бопертюи (в сторону). Та самая! Её шляпка! Она сейчас у него… шведские перчатки были предлогом!

Фадинар. Назовите вашу цену… Сколько?

Бопертюи (в сторону). Сейчас произойдут страшные события! (Громко.) Пойдёмте, мсье! (Берёт его за руку.)

Фадинар. Куда?

Бопертюи. К вам.

Фадинар. Без шляпки?

Бопертюи. Молчите! (Прислушивается к тому, что делается в комнате, куда ушла Элен.)

Виржини (входит). Я вернулась из Гро-Кайу, мсье, там… никого нет.

Бопертюи (прислушиваясь). Тише!

Фадинар (в сторону). О боже! Служанка той самой дамы!

Виржини (в сторону). Вот так так! Хозяин Феликса!

Бопертюи. Я слышу голоса в комнате моей жены… она вернулась. О! Теперь мы посмотрим… Дьявол! (Прихрамывая, быстро уходит в комнату, где находится Элен.)

Сцена девятая

Фадинар, Виржини.

Фадинар (в ужасе). Что ты здесь делаешь, негодница?!

Виржини. Что я здесь делаю? Я пришла к своему хозяину, вот!

Фадинар. Твой хозяин? Бопертюи… твой хозяин?

Виржини. Что с ним?

Фадинар (в сторону, вне себя). Проклятие!.. Он муж той самой дамы… а я ему всё рассказал!

Виржини. Разве госпожа…

Фадинар. Убирайся отсюда, болтунья, убирайся, иначе я растерзаю тебя на кусочки! (Выталкивает её.) О боже! Шляпка, за которой я охочусь с утра, таская за собой свадебную процессию… иду по следу… как охотничья собака… наконец… делаю стойку… и оказывается, что именно эту самую шляпку съела моя лошадь!

Сцена десятая

Фадинар, Бопертюи, Элен, Нонанкур, Бобен, Везине, дамы.

Из комнаты налево, где находится Элен, раздаются душераздирающие крики.

Фадинар. Он искалечит её… нужно спасти несчастную! (Устремляется в комнату).

Дверь распахивается, и вбегает заплаканная Элен, в ночном чепчике, за ней вбегают дамы и поражённый Бопертюи.

Дамы. На помощь! На помощь!

Фадинар (остолбенев). Элен!

Элен. Папа! Папа!

Бопертюи. Что это за люди? Как они очутились в комнате моей жены?

Нонанкур выходит из комнаты направо в ночном колпаке, в рубашке, держа в руках миртовое дерево. Бобен следует за ним в таком же костюме.

Нонанкур и Бобен. Что такое? Что случилось?

Бопертюи (в изумлении). Ещё люди?!

Фадинар. Вся свадебная процессия в сборе! Полный букет!

Бопертюи (поёт).

Нонанкур (поёт).

Фадинар (поёт).

Бобен (поёт).

Элен (поёт).

Гостьи (поют).

Бопертюи. Что вы делали здесь, в моём доме?

Нонанкур и Бобен (в ужасе). У вас? В вашем доме?

Элен и дамы (в то же время). О боже!

Нонанкур (возмущённый, толкает Фадинара). Значит, мы у него? Не у тебя, а у него?

Фадинар (кричит). Мой тесть, вы мне надоели!

Нонанкур. Ты существо безнравственное и бесстыдное… Ты привёл нас ночевать к незнакомому человеку! И ты спокойно относишься к тому… что твоя юная супруга оказалась в доме постороннего человека?! Зять мой, я расторгаю всё!

Фадинар. Вы мне осточертели! (К Бопертюи.) Соблаговолите нас извинить, мсье, за это маленькое недоразумение…

Нонанкур. Наденем фраки, Бобен…

Бобен. Хорошо, дядюшка! (Надевает фрак.)

Фадинар. Правильно! А теперь отправимся ко мне! Я поеду вперёд с моей женой! (Идёт к Элен.)

Бопертюи (останавливает его). А моя жена, мсье, ещё не вернулась!

Фадинар. Она пропустила омнибус…

Бопертюи (сбросив халат, надевает фрак). Она у вас.

Фадинар. Я сомневаюсь в том, что это она… Дама, которая расположилась у меня, негритянка… Разве ваша жена негритянка?

Бопертюи. Разве я выгляжу таким простаком, такой вороной, сударь?

Фадинар. Мне незнакома эта птица…

Нонанкур. Бобен, помоги мне влезть в рукав…

Бобен. Пожалуйста, дядюшка!

Бопертюи. Где вы живёте, мсье?

Фадинар. Я нигде не живу.

Нонанкур. Дом номер восемь на площади…

Фадинар (быстро). Не говорите ему!

Нонанкур (кричит). Дом номер восемь на площади Бодуайе!.. Бродяга!

Фадинар. Влип!

Бопертюи. Прекрасно!

Нонанкур. Пойдём, дочь моя!

Бобен. Пойдёмте все!

Бопертюи (беря под руку Фадинара). Пойдёмте, мсье!

Фадинар. Но она же негритянка!

Все (поют).

Бопертюи (поёт).

Фадинар (поёт).

Все уходят. Бопертюи, прихрамывая, увлекает за собой Фадинара, свадебная процессия следует за ними.

Сцена одиннадцатая

Виржини, Везине.

Виржини (входит, неся чашку на блюдце, подходит к алькову, раздвигает занавески). Мсье! Вот ваша настойка.

Везине (приподнимаясь на своём ложе). Благодарю вас, я больше ничего не пью.

Виржини (в испуге кричит, роняя чашку). Ах!

Везине. Вы, по-видимому, также. (Укладывается снова.)

Занавес

Акт пятый

Площадь. Налево и направо улицы. На переднем плане, справа, — дом Фадинара, налево — караульное помещение, пост национальной гвардии. Рядом — будка часового. Сцена освещена уличным фонарём, подвешенным на верёвке, пересекающей сцену.

Сцена первая

Тардивó в форме национального гвардейца, капрал, национальные гвардейцы. На посту стоит часовой. Из караульного помещения выходят несколько гвардейцев. Бьёт одиннадцать часов.

Капрал. Одиннадцать часов! Кто сменяет часового?

Гвардейцы. Тардивó! Тардивó!

Тардивó. Но, Труибер, ты же знаешь, что я сегодня днём уже три раза был в карауле — специально для того, чтобы получить освобождение на ночь… От ночного ветра у меня страшный насморк.

Капрал (смеясь). Замолчи-ка лучше, шутник! Не было случая, чтобы ветер продувал того, у кого он в голове!

Все смеются.

На плечо! Шагом марш! А мы, господа, пойдём патрулировать.

Все (поют).

(Уходят.)

Сцена вторая

Тардивó, затем Нонанкур, Элен, Везине, Бобен и все гости.

Тардивó (один, ставит ружьё и кивер в караулку, надевает чёрную шёлковую ермолку и тёплый шарф). Боже мой, как жарко! Вот именно так можно схватить смертельную простуду… В караулке адская жара… Я сто раз повторял Труиберу: «Труибер, вы кладёте в печку слишком много дров». Ну и что же? Кто прав? Я совершенно мокрый… Мне хочется снять фланелевый жилет. (Расстёгивает несколько пуговиц и останавливается.) Нет, нельзя, могут пройти дамы! (Протягивая руку.) Ага! Так я и знал, снова начинается дождь! (Завернувшись в форменную шинель.) Прекрасно, чудесно! Я так и знал! Пошёл дождь. (Скрывается в будке.)

Слева появляется свадебная процессия под зонтиками. Нонанкур с миртовым деревом. Бобен ведёт Элен под руку. Везине без зонтика и всё время пытается скрыться то под одним, то под другим зонтиком, но это ему не удаётся.

Нонанкур (Входя первый). Сюда, дети мои, сюда! Осторожнее, здесь канавка! Прыгайте! (Перепрыгивает через канавку.)

Все следуют его примеру.

Все (поют).

Нонанкур. Вот так свадьба! Вот так свадьба!

Элен (оглядываясь по сторонам). Ах! Папа! Где мой муж?

Нонанкур. Мы снова его потеряли.

Элен. Я больше не могу.

Бобен. Как это утомительно!

Один из гостей. У меня ноги подкашиваются.

Нонанкур. К счастью, я успел переобуться.

Элен. Я не понимаю, папа, почему вы отпустили фиакры.

Нонанкур. Как это — не понимаешь? Ты считаешь, что триста семьдесят франков, которые я заплатил, слишком маленькая сумма?.. Нет, дочь моя, я не собираюсь проматывать всё твоё приданое на фиакры!

Все. Ах! Где же мы сейчас находимся?

Нонанкур. Чёрт меня подери, если я сам знаю… Я следовал за Бобеном…

Бобен. Вы ошибаетесь, дядюшка, это мы следовали за вами.

Везине (Нонанкуру). Я не понимаю, почему нас так рано подняли с постели… неужели мы снова начнём развлекаться?

Нонанкур. Тру-ля-ля! Тру-ля-ля! Очень весело! (В бешенстве.) Ах, этот негодяй, этот Фадинар!

Элен. Он же велел нам идти к нему… домой… на площадь Бодуайе…

Бобен. Мы как раз находимся на площади.

Нонанкур. Но на какой? Бодуайе ли это? Вот в чём вопрос! (К Везине, который пытается укрыться под его зонтиком.) Скажите-ка, вы ведь из Шайо, вы должны разбираться в этом. (Кричит.) Это Бодуайе?

Везине. Да-да, вы совершенно правы, прекрасная погода для зелёного горошка.

Нонанкур (отходя от него). Да, сладкого горошка. (Останавливается около караулки.)

Тардивó (чихает). Апчхи!

Нонанкур. Будьте здоровы! Здесь караульный! Простите, господин часовой… Будьте добры сказать, площадь Бодуайе…

Тардивó. Проходите-проходите, не задерживайтесь!

Нонанкур. Благодарю вас! И ни одного прохожего… ни души вокруг.

Бобен. Без пятнадцати двенадцать!

Нонанкур. Погодите, сейчас мы всё узнаем. (Стучит в двери соседнего дома.)

Элен. Что вы делаете, папа?

Нонанкур. Нужно спросить… Мне говорили, что парижане всегда очень любезно показывают дорогу.

Господин (в ночном колпаке и халате, появляясь в окне дома). Какого чёрта вам нужно? Дьявол вас побери!

Нонанкур. Простите, сударь… не скажите ли вы… где находится площадь Бодуайе?

Господин (в окне). Подожди же! Разбойник, подлец, каналья! (Выливает на него кувшин с водой и захлопывает окошко.)

Нонанкур успевает отскочить, и вся вода попадает на голову Везине, стоящего под окном без зонтика.

Везине. Что такое?! Я, оказывается, стоял под водосточной трубой!

Нонанкур. Он, безусловно, не парижанин… это какой-то марселец…

Бобен (который взобрался на каменную тумбу, чтобы прочитать название площади). Бодуайе! Дядюшка, это же площадь Бодуайе!.. Мы на ней находимся…

Нонанкур. Какое везенье!.. Ищите восьмой номер! Все. Вот он, войдёмте в дом!

Нонанкур. А, чёрт побери! Нет швейцара, а мой бездельник зять даже не дал мне ключ от квартиры!

Элен. Папа, я больше не могу… я сяду.

Нонанкур (живо). Только не садись на землю, дочь моя… Мы же стоим на мостовой.

Бобен. В доме горит свет…

Нонанкур. Конечно, это окна квартиры Фадинара… Он вернулся раньше нас. (Стучит, громко крича.) Фадинар, зять мой!

Все (кричат вслед за ним). Фадинар!

Тардивó (к Везине). Потише, мсье!

Везине (любезно). Очень мило с вашей стороны, мсье… Я почищусь дома.

Нонанкур (кричит). Фадинар!!!

Бобен. Ваш зять просто плюёт на нас.

Элен. Он не хочет нас впускать в дом, папа.

Нонанкур. Обратимся к полицейскому комиссару.

Все. Да-да, к комиссару!

(Поют.)

(Собираются уходить.)

Сцена третья

Те же, Феликс.

Феликс (выходит из переулка). О боже!.. Сколько народу!

Нонанкур. Его лакей!.. Иди-иди сюда, Маскарилья!

Феликс. Ага! Свадебная процессия моего хозяина! Мсье, не видели ли вы моего хозяина?

Нонанкур. А ты видел моего негодного зятя?

Феликс. Вот уже два часа, как я бегаю и ищу его повсюду!

Нонанкур. Хорошо, мы обойдёмся без него… Открой нам двери, Пьеро!

Феликс. Совершенно… невозможно… Мне запрещено… дама до сих пор находится наверху.

Все. Дама?!

Нонанкур (с диким криком). Дама?!

Феликс. Да, сударь… та, которая у нас… без шляпы… с самого утра… С ней…

Нонанкур (вне себя). Довольно! (Отталкивает Феликса.) Любовница! В день свадьбы…

Бобен. Без шляпы!

Нонанкур. …Которая сидит и греет ноги у супружеского очага… а мы, его жена, мы, его ближайшие родственники… скитаемся в течение пятнадцати часов с миртами в руках. (Передавая миртовое дерево Везине.) …Какая мерзость! Какая гнусность!

Элен. Папа… папа… мне сейчас станет дурно…

Нонанкур (быстро). Не падай только на землю, дочь моя… Ты испортишь своё платье стоимостью в пятьдесят три франка! (Гостям.) Дети мои, призовём проклятие на голову гнусного развратника и отправимся домой в Шарантоно…

Все. Мы согласны!

Элен. Но, папа, я не хочу оставлять ему мои… вещи, мои драгоценности и свадебные подарки…

Нонанкур. Поистине, вот слова разумной женщины, дочь моя. (Феликсу.) Поднимись наверх, болван… и снеси вниз свадебную корзину, футляры с драгоценностями и все безделушки моей дочери.

Феликс (в нерешительности). Но, мсье…

Нонанкур. Иди! Если ты не хочешь остаться без ушей, которые я тебе отрежу, как черенок яблони. (Толкает его в дом.)

Сцена четвёртая

Те же, кроме Феликса, затем Фадинар.

Элен. Папа, вы принесли меня в жертву…

Бобен. Как Ифигению!

Нонанкур. Что ты хочешь? Он был рантье! Вот смягчающее мою вину обстоятельство в глазах всех отцов… Он был рантье, этот подлец!

Фадинар (вбегает испуганный, в изнеможении). Опять осечка! Осечка! Осечка!

Все. Вот он!

Фадинар. Ага! Моя свадебная процессия. (Слабея.) Мой дорогой тесть, я хочу склониться к вашим коленям.

Нонанкур (отталкивая его). Они не для вас, мсье! Всё расторгнуто!

Фадинар (прислушиваясь). Тише!

Нонанкур (возмущённый). Что это значит?!

Фадинар. Да замолчите, чёрт вас побери!

Нонанкур. Молчите сами, отвратительный дикарь!

Фадинар (успокоившись). Нет, я ошибся… Он потерял мой след… и потом ему жмут ботинки… Он хромает, как покойный Вулкан… У нас осталось всего несколько минут, чтобы избежать страшной бойни…

Элен. Бойни?!

Нонанкур. Что это ещё за газетный фельетон?

Фадинар. Шакал знает мой адрес… Он сейчас явится сюда, вооружённый до зубов кинжалами и пистолетами… Нужно помочь даме скрыться.

Нонанкур (с негодованием). Ага! Ты сознаёшься! Сарданапал!

Все. Он сознаётся!

Фадинар (ошеломлённый). Как? Что?

Сцена пятая

Те же, Феликс с пакетами, свадебной корзиной и шляпной картонкой в руках.

Феликс. Вот ваши безделушки! (Кладёт всё на землю.)

Фадинар. Это ещё что такое?

Нонанкур. Друзья мои… пусть каждый из вас возьмёт по одному пакету… произведём перевозку вещей на другую квартиру…

Фадинар. Как… Вы увозите приданое моей Элен?

Нонанкур. Она уже не ваша… Я забираю её вместе с багажом в свои шарантонские сады.

Фадинар. Похищать мою жену… в полночь!.. Я возражаю!

Нонанкур. Я пренебрегаю твоими возражениями.

Фадинар (пытаясь вырвать шляпную картонку из рук Нонанкура). Не прикасайтесь к приданому!

Нонанкур (сопротивляясь). Руки прочь, двоеженец! (Хлопается на землю.) Ах! Я расторгаю всё, зять мой…

Картонка осталась в руках Нонанкура, а крышка — в руках Фадинара.

Везине (поднимая картонку). Осторожнее! Здесь шляпка из итальянской соломки!..

Фадинар (кричит). Как? Итальянской?

Везине (осматривая шляпку). Это мой свадебный подарок… Я выписал её из Флоренции… за пятьсот франков.

Фадинар (вытаскивая из кармана образчик). Из Флоренции! (Взяв у него шляпу, сравнивает её с образчиком при свете фонаря.) Дайте-ка сюда! Возможно ли?! Я с самого утра её ищу… а она была!.. (Задыхаясь от счастья.) Ну да, конечно, абсолютное сходство! Абсолютное! Абсолютное!.. И маки! (Кричит.) Да здравствует Италия! (Кладёт шляпку в картонку.)

Все. Он сошёл с ума!

Фадинар (прыгает, обнимает всех подряд, напевая). Да здравствует Везине!.. Ура! Да здравствует Нонанкур! Ура! Да здравствует моя жена! — Ура, Бобен!.. — Ура, родственники! (Целует Тардивó.)

Тардивó (ошеломлённый). Проходите! Не задерживайтесь!

Нонанкур (пока Фадинар целует всех по очереди). Шляпа стоимостью пятьсот франков!.. Ты её не получишь, негодяй! (Вынимает из картонки и снова закрывает крышку.)

Фадинар (который ничего не заметил, хватает картонку, радостно). Подождите меня здесь… Одну минуту… Я надену на неё шляпку и выставлю за дверь!.. Мы вернёмся домой! Наконец-то мы вернёмся! (Мчится в дом.)

Сцена шестая

Те же, кроме Фадинара, капрал, национальные гвардейцы.

Нонанкур. Классическое сумасшествие!.. Брак недействителен! Законное расторжение брака! Браво! Браво! В путь, друзья мои, нужно найти наши фиакры… (Делает несколько шагов и наталкивается на патруль, который выходит из глубины сцены.)

Капрал. Ни с места, господа! Что вы здесь делаете с этими тюками?

Нонанкур. Мы переезжаем на другую квартиру…

Капрал. Тайком!

Нонанкур. Но, позвольте, я…

Капрал. Молчать! (К Везине.) Ваши документы?

Везине. Да, мсье, так точно… пятьсот франков… не считая ленты.

Капрал. Ага! Мы ещё пытаемся балагурить!

Нонанкур. Что вы, капрал, несчастный старик…

Капрал. Ваши документы?

По знаку капрала один гвардеец хватает за шиворот Нонанкура, другой — Бобена.

Нонанкур. Ну, это уж слишком!

Элен. Мсье… это мой папа…

Капрал (к Элен). Ваши документы?

Бобен. Но вам же объяснили, что у нас их нет… Мы приехали…

Капрал. Нет документов! В караулку! Вы объясните всё дежурному офицеру. (Толкает их по направлению караулки.)

Нонанкур. Я протестую перед лицом всей Европы!

Патруль (поёт).

Гости (поют).

Всех вталкивают в казарму. Нонанкур держит шляпку в руках. Феликса, который яростно отбивается, вталкивают вместе со всеми. Патруль следует за ними.

Сцена седьмая

Тардивó, затем Фадинар, Анаис, Эмиль.

Тардивó. Патруль вернулся… Очень хочется пойти и съесть молочную рисовую кашу… (Снимает шинель и кивер и надевает их на ружьё. Всё вместе выглядит, как уснувший на посту часовой.)

Фадинар (выходит из дома с картонкой в руках, в сопровождении Анаис и Эмиля). Выходите, выходите, сударыня… Я нашёл шляпку… это залог вашего спасения. Ваш муж знает всё… Он преследует меня по пятам… Наденьте шляпку и отправляйтесь домой!

Анаис и Эмиль открывают картонку, заглядывают в неё.

Все. Ах!

Анаис. О боже!

Эмиль (заглядывая в картонку). Пуста!

Фадинар (растерянный, с картонкой в руках). Но она была здесь! Была здесь!.. Этот старый дикобраз, мой тесть, незаметно похитил её… (Обернувшись.) Где же он? Где моя жена? Где моя свадебная процессия?

Тардивó (собравшись уходить). Всех забрали в караулку… их увели, сударь! (Уходит.)

Фадинар. В каталажку?! Мою свадьбу!.. И шляпку тоже! Что же делать?!

Анаис (в отчаянии). Всё погибло!

Эмиль (поражённый). Я пойду сам… Я пойду туда… Я знаком с офицером… (Уходит в караульное помещение).

Фадинар (радостно). Он знает офицера!.. Нам вернут шляпку!

Шум подъезжающего экипажа. Голос Бопертюи за сценой: «Кучер, остановите здесь!»

Анаис. О боже! Мой муж!

Фадинар. Он взял фиакр, жалкий трус!

Анаис. Я вернусь к вам в дом!

Фадинар. Остановитесь! Он хочет обыскать мою квартиру!

Анаис (в страшном испуге). Вот он!

Фадинар (вталкивает её в будку часового). Спрячьтесь здесь! (В сторону.) И это называется свадьба!

Сцена восьмая

Анаис в будке, Фадинар, Бопертюи.

Бопертюи (входит, прихрамывая). Ах! Вот вы где, мсье! Вы сбежали от меня… (Встряхивает ногой.)

Фадинар. Только, чтобы купить сигару… Я ищу спички… у вас не спичек?

Бопертюи. Мсье, я требую, чтобы меня впустили в вашу квартиру — и если я её там найду!.. Я вооружён, мсье!

Фадинар. Первый этаж, дверь налево, поверните ручку, и — прошу вас — входите!

Бопертюи (в сторону). Чёрт! Странно, у меня опухли ноги! (Входит в дом.)

Фадинар (следя за ним глазами). А птичка-то улетела!

Сцена девятая

Фадинар, Анаис, затем Эмиль — в окне караульного помещения.

Анаис (выходя из будки). Я умираю от страха! Где спрятаться? Куда бежать?

Фадинар (теряя голову). Успокойтесь, мадам, я надеюсь, что он не найдёт вас наверху!

Окно казармы, находящееся над ними, раскрывается.

Эмиль (в окне). Скорее! Скорее! Вот шляпка!

Фадинар. Мы спасены, спасены! Бросайте шляпку, бросайте, муж уже здесь!

Эмиль кидает шляпку, но она повисает на фонаре.

Анаис (кричит). Ах!

Фадинар. Чёрт побери! (Подпрыгивает, пытаясь её зацепить зонтиком, но не может достать.)

Слышно, как кто-то мчится вниз по лестнице, и раздаются крики Бопертюи: «Проклятье! Проклятье!»

Анаис (в ужасе). Это он!

Фадинар. Чёрт возьми! (Накидывает плащ национального гвардейца на плечи Анаис, надвигает капюшон на лицо и всовывает ей в руки ружьё). Больше уверенности! Если он подойдёт, преградите ему дорогу ружьём… и кричите: «проходите! Отчаливайте! Не задерживайтесь!»

Анаис. Но моя шляпка!.. Он её увидит!

Сцена десятая

Анаис на часах, Фадинар, Бопертюи, затем Эмиль и Тардивó.

Фадинар (устремляется навстречу Бопертюи и закрывает его своим зонтиком, чтобы скрыть от него соломенную шляпку, которая раскачивается над их головами). Осторожней, вы промокните!

Бопертюи (сильно хромает). Чёрт побери вашу тёмную лестницу… ни одной лампы…

Фадинар. У нас тушат свет в одиннадцать часов…

Эмиль (выходя из караульного помещения, тихо). Отвлеките мужа! (Уходит в глубину сцены, влезает на каменную тумбу и пытается перепилить верёвку своей шпагой.)

Бопертюи. Пустите меня… Дождь прошёл… видны звёзды! (Хочет взглянуть наверх.)

Фадинар (закрывая его зонтиком). Всё равно… Вы промокните…

Бопертюи. Но, чёрт побери, мсье… я настоящий осёл…

Фадинар. Безусловно, мсье. (Поднимает зонтик и подпрыгивает, пытаясь снять шляпку. Так как он держит Бопертюи, то тому приходится тоже подпрыгнуть.)

Бопертюи. Вы помогли ей сбежать…

Фадинар. За кого вы меня принимаете, мсье? (Подпрыгивает.)

Бопертюи. Почему вы подпрыгиваете, мсье?

Фадинар. У меня судороги… желудочного происхождения…

Бопертюи. Чёрт побери! Я обращусь к часовому…

Анаис (в сторону). Боже!

Фадинар (хватая его за руку). Нет, мсье… всё бесполезно. (В сторону, взглядывая на Эмиля.) Браво!.. Он перепиливает верёвку… (Громко.) Он вам не ответит, — стоя на часах, запрещено разговаривать.

Бопертюи (пытается вырвать руку). Ну отпустите же меня!

Фадинар. Нет… вы промокните… (Он прикрывает его зонтиком и подпрыгивает.)

Тардивó (возвращается и останавливается, увидя часового). Человек на моём месте?!

Анаис. Не задерживайтесь! Проходите!

Бопертюи. Что?.. Её голос! (Оборачивается.)

Фадинар (повернув зонтик, закрывает от Бопертюи Анаис). Это новобранец.

Тардивó (заметив шляпу). А это что такое?

Бопертюи. Что? (Поднимает голову и отодвигает зонтик.)

Фадинар. Ничего! (Нахлобучивает ему шляпу на глаза.)

В то же мгновение Эмиль кончает перепиливать верёвку. Фонарь падает.

Бопертюи. Ах!

Тардивó (кричит). К оружию! К оружию!

Фадинар (к Бопертюи). Не обращайте внимания… фонарь … при падении…

В этот момент из караульного помещения выходят национальные гвардейцы. В домах зажигается свет, в окнах появляются люди с лампами и свечками в руках. Во время пения Фадинар снимает шляпку и передаёт Анаис, которая надевает её на голову.

Все (поют)

К концу пения Бопертюи удаётся освободиться от нахлобученной на лицо шляпы.

Бопертюи. Ещё раз прошу вас, господа, скажите мне…

Анаис (в шляпке, подходит к нему, скрестив руки на груди; с достоинством). Ах! Наконец-то я вас разыскала, мсье!

Бопертюи (в оцепенении). Моя жена!

Анаис. Вот, значит, как вы ведёте себя?!

Бопертюи (в сторону). Она в шляпке!

Анаис. Вы устраиваете драки на улицах в такой час!

Бопертюи. Флорентийская соломка!

Фадинар. …и маки.

Анаис. Я должна возвращаться домой одна… в полночь, после того как прождала вас целый день у моей кузины Элоа.

Бопертюи. Но позвольте, мадам, ваша кузина Элоа…

Фадинар. Она в шляпке!

Бопертюи. Вы вышли, чтобы купить шведские перчатки… Для покупки шведский перчаток не требуется четырнадцать часов…

Фадинар. На ней шляпка!

Анаис (Фадинару). Мсье, я не имею счастья…

Фадинар (кланяясь). Я также, мадам, — но на вас шляпка! (Обращаясь к национальным гвардейцам.) Эта дама в шляпке или нет?

Национальные гвардейцы и обыватели в окнах (поют).

Бопертюи. Но всё-таки, мсье, ваша лошадь в Венсеннском лесу…

Фадинар. В шляпке!

Нонанкур (появляется в окне караульного помещения). Прекрасно, мой дорогой зять!.. Всё восстановлено!

Фадинар (к Бопертюи). Мсье, разрешите вам представить моего тестя!

Нонанкур (из окна). Твой лакей нам подробно рассказал об этом происшествии! Ты поступил прекрасно, по-рыцарски! Как полагается французу! Я возвращаю тебе свою дочь, я возвращаю тебе свадебные подарки, я возвращаю тебе своё миртовое дерево! Освободи нас из темницы!

Фадинар (Обращаясь к капралу). Мсье, не сочтите за нескромность, если я попрошу вас вернуть мне мою свадебную процессию.

Капрал. С удовольствием, мсье! (Кричит.) Выпустите свадьбу!

Вся свадебная процессия выходит из караульного помещения.

Все (поют).

Во время пения все окружают Фадинара и целуют его.

Везине (заметив шляпку на голове у Анаис). О! Боже мой! Но ведь эта дама…

Фадинар (прерывая его). Уберите отсюда старого глухаря…

Бопертюи (Везине). Что, сударь?

Везине. На ней Шляпка!

Бопертюи. Значит, я был неправ! Она в шляпке!

(Целует руку своей жене.)

Все (поют).

Везине. Как свадьба удалась!

Фадинар.

Нонанкур.

Я голосую — за!

Фадинар.

Занавес

Милейший Селимар

Комедия-водевиль в трех актах

Действующие лица

Поль Селимар.

Вернуйе.

Бокардон.

Коломбо.

Питуа.

Мадам Коломбо.

Эмма, ее дочь.

Аделина, горничная.

Два обойщика.

Место действия — Париж второй половины XIX века.

Акт первый

Изысканно обставленная гостиная. Слева, на переднем плане, — камин. На втором плане — дверь. В глубине — входная дверь. В простенках, справа и слева от нее, — по окну. Справа — две боковые двери, одна-на переднем плане, ведущая в бельевую. Диван, стулья, кресла. В глубине справа — секретер, на котором стоит небольшая шкатулка. Слева, возле камина, — стол. Часы, бра, вазы и тому подобное.

Сцена первая

Аделина, Питуа, два обойщика.

Обойщики навешивают занавеси. Аделина помогает им.

Питуа (через дверь в глубине). Ну как, занавеси повесили? Поторапливайтесь, ребята!

Аделина. Сейчас кончим.

Питуа. Хозяин желает, чтобы к девяти часам и духу их не было.

Аделина. Но ведь церемония начнется только в одиннадцать.

Питуа. Не важно: мсье строго-настрого наказал мне, чтобы, когда он поедет в мэрию, никаких обойщиков и в помине не было.

Аделина. Послушайте… Между нами, он немного староват для женитьбы, наш хозяин…

Питуа. Ему сорок семь лет… Я ему сказал все, что считал нужным, а он послал меня подальше; ну, это дело его…

Аделина. А невесте-то всего восемнадцать… Очень Опасная затея!

Питуа. Это еще ничего не доказывает… Я вот женился на женщине, которая на пять лет старше меня, и все же это не помешало мне…

Аделина (смеется). Что?!. Вам, господин Питуа?

Питуа. Ну, конечно… А вы не знали?

Аделина. Нет… Я ведь здесь только с сегодняшнего утра…

Питуа. Да-да, конечно… Кстати, если с хозяином случится беда, — так ему и надо!.. Вот кто наплодил потомство всех мастей. Ну и щеголь же он был… Так его и звали: Щеголь с улицы Ломбардцев, — в ту пору он был молодым и торговал москательными товарами…

Аделина. Москательными товарами?

Питуа. Ну да… Эх, недурную жизнь человек прожил!

Слышен звонок.

Аделина. Звонят.

Питуа. Это хозяин: зовет завиваться… Двенадцать лет, как я его завиваю… Увижу седой волос — тяп!

Слышится сильный трезвон.

Иду, мсье! Иду, мсье!.. (Уходит в дверь справа на втором плане.)

Сцена вторая

Аделина, обойщики, затем Коломбо.

Аделина (обойщикам). Приподнимите занавеси — так изящнее!

Коломбо (входит через дверь в глубине). Не беспокойтесь, пожалуйста, — это я…

Аделина (в сторону). Тесть!

Коломбо (Аделине). А, новая горничная моей дочери — та самая, которую наняла вчера моя жена.

Аделина (приседает). Да… мсье…

Коломбо. А где же Селимар — мой будущий зять?

Аделина. Завивается…

Коломбо. Что — завивается?.. Вот хитрец, а нам говорил, что у него волосы от природы вьются!..

Аделина. Пойду доложу ему…

Коломбо. Свадебная корзина и приданое прибудут днем — вы уберете все в бельевую.

Аделина. Слушаю, мсье.

Обойщик (Аделине). Мадемуазель, мы кончили…

Аделина (отходит в глубину сцены). Надо еще повесить занавесочки в спальне. (Берет их с кресла.) Пойдемте, пойдемте — я вам их отнесу.

Коломбо (Аделине). И я с вами: пойду посмотрю, все ли в порядке. (Пропускает вперед обойщиков и вслед за ними уходит в дверь слева.)

Сцена третья

Аделина, Питу а, потом Селимар.

Питуа (входит через правую дверь на втором плане и направляется к камину; кому-то за сценой). Слушаю, мсье!.. — Вот незадача: мсье велит разжечь камин в гостиной.

Аделина. Ну, раз велел, значит — делайте… За дрова-то ведь не вам платить. (Уходит в левую дверь, унося занавески.)

Питуа (разжигает камин). Это в августе-то месяце разжигать огонь, да еще в день свадьбы!

Селимар (входит из правой двери, в папильотках и пеньюаре). Ну как, разжег камин?

Питуа. Вот раздуваю.

Селимар. Нельзя ли поскорее!

Питуа. Мсье холодно?

Селимар. Да… Открой окно и закончи мою прическу. (Берет стул, стоящий у стола, и садится напротив растапливающего камин Питуа.)

Пи ту а (подходит к левому окну и открывает его. В сторону). Теперь он хочет, чтобы я открыл окно… Чудеса!.. Прямо чудеса! (Громко.) Сколько мсье желает локонов? (Встает позади Селимара и начинает его причесывать.)

Селимар (сидит). Чтобы они были по всей голове — всюду, и чтоб имели естественный вид.

Питуа (причесывает его). Этим уже дела не поправишь… Если человек женится и в августе месяце велит затопить в комнате камин…

Селимар. Ну и что же?

Питуа. Я уже сказал, мсье, то, что считал своим долгом сказать…

Селимар (просто). Ты неудачно женился, и тебе теперь всюду чудятся катастрофы… Конечно, не очень приятно, когда обнаруживаешь такое… дело…

Питуа. Да я-то, собственно, ждал этого. Потому как Пульхерия вдруг стала помадиться, душить платки, а когда горничная начинает помадиться…

Селимар. Нда-а, скверный признак! (Указывает на прическу.) Взбей немножко! Взбей!.. Ну и как же ты поступил с твоей женой? Выгнал?

Питуа. Нет, мсье. Она ведь получала пятьсот франков в год, и мы клали их в банк.

Селимар. Это, конечно, причина существенная… Ну, а что ты сделал с соперником — выбросил его в окошко?

Питуа. Нет, мсье. Во-первых, это запрещено полицейскими правилами, а потом — он сильнее меня.

Селимар. Ого, значит, детина был на славу!

Питуа. Еще какой мужчина! Завидный — совсем как мсье.

Селимар. Взбей… взбей получше…

Питуа. Только счастья это ему все равно не принесло.

Селимар. Что, умер?

Питуа. Да нет, стал привратником. (Снимает накидку.) Мсье завит.

Селимар (встает, обходит стул справа). Хорошо… подложи поленьев в огонь и убирайся.

Питуа (кладет в камин полено. В сторону). Это в августе-то месяце!.. Чудеса! Прямо чудеса!.. (Уходит влево.)

Сцена четвертая

Селимар один.

Селимар (открывает секретер, стоящий в глубине справа, и вынимает чрезвычайно изящную шкатулку). Вот она, моя коллекция, — письма моих крошек… Не скрою: любил дамочек. (С грациозным поклоном.) И до сих пор люблю, и всегда любить буду. Но, раз я женюсь, придется расстаться с этими прелестными сувенирами… Вот я и велел разжечь камин — чтобы совершить жертвоприношение… Посмотрим: говорят, огонь все очищает. (Ставит шкатулку на стол, вынимает из нее связку писем, садится.) А, письма Нинет — моей последней любви… Почерк крупный, капризный — совсем как ее характер… (Встает.) Не важно! Зато у этой женщины были прелестные достоинства!.. И, главное, был муж: всегда любил замужних женщин… Женщина, у которой есть муж… есть дом, привносит в связь атмосферу семейного очага, какой-то порядок, пристойность. А ведь нынче так трудно найти в любовнице пристойную женщину. Ну и расходы, естественно, — пустяковые: цветы… несколько коробок конфет! Правда, существует муж — немалая обуза, который вдруг воспламеняется к вам бешеной любовью, посвящает вас во все свои дела, спрашивает совета, донимает поручениями, — это, конечно, оборотная сторона медали. Но я всегда был внимателен к мужьям — такова моя система. Вот, например, муж Нинет — Бокардон, агент по продаже индиго: мы с ним даже на «ты» были… Но, к счастью, такая дружба недолговечна: раз, и точно ножом отрезал… А все-таки Бокардон был славный малый — и такой услужливый… Например, эти письма — ведь это он мне их доставлял, приносил в собственной шляпе. Мы уговорились с Нинет: если Бокардон говорит мне: «Кстати, жена просила узнать, что ты думаешь насчет Северных…», это означало: «Жена прислала тебе письмо — посмотри под подкладкой моей шляпы, слева…». Я смотрел и… (Показывает письма.) Вот!.. О, эта женщина любила порядок: она экономила на марках!.. Бедные супруги! Им меня очень будет недоставать… Ведь без меня в доме ни один вопрос не решался: я был вроде как их представитель — по линии сердца. Ну ладно, летите в огонь, воспоминания! Больно мне это делать, но… (Бросает письма в огонь.) Прощай, Нинет! Прощай, Бокардон! (Берет из шкатулки вторую пачку.) Перейдем теперь к этим!

Сцена пятая

Селимар, Коломбо.

Коломбо (выходит из спальни, слева; кому-то за сценой). Отлично!.. Это будет премило.

Селимар (поспешно захлопывает шкатулку, предварительно сунув обратно письма. В сторону). Ого, никак, мой тесть идет!

Коломбо. Добрый день, Селимар.

Селимар. Мсье Коломбо!.. Что вас привело к нам в такую рань?

Коломбо. Да хотел бросить последний взгляд на то, как вы устроились. (Делает несколько шагов в глубь гостиной, замечает огонь в камине.) Позвольте, да вы, никак, огонь развели… это в августе-то месяце!

Селимар. Да… утро какое-то прохладное.

Коломбо (бросает взгляд на окно). Но вы же открыли окно!

Селимар. Уж очень много было дыму.

Коломбо (замечает шкатулку на столе). Ах, какая красивая шкатулка! (Хочет ее взять.)

Селимар (удерживает шкатулку). Осторожнее: она очень хрупкая!

Коломбо. Пари держу, что это опять сюрприз для дочки.

Селимар. Конечно.

Коломбо. Надо ее положить в свадебную корзинку.

Селимар. Непременно… только попозже… (В сторону.) Когда она будет пуста.

Коломбо. Селимар, вы будете как следует любить мою дочь?

Селимар. Ну конечно, тестюшка.

Коломбо. Боюсь только, не слишком ли вы для нее перезрели!

Селимар. Перезрел?.. Да ведь мне всего только сорок семь лет.

Коломбо. Во-первых, я должен предупредить вас, что Эмма еще совсем ребенок.

Селимар. Я тоже…

Коломбо. Если б вы видели,как она вчера упаковывала своих кукол: она ведь хочет привезти их сюда.

Селимар. Тем лучше, тем лучше! (Доверительно.) А все-таки, между нами, я постараюсь, чтоб она о них забыла.

Коломбо. Как же это?

Селимар. Да так. (Похлопывает его по животу.) Э-эх, папаша Коломбо! (Смеется.)

Коломбо. Не смейтесь так, а то у вас морщинки у глаз появляются.

Селимар (в сторону). Ох, до чего ж он мне надоел!

Коломбо. Видите ли, я человек откровенный. Не скрою: сначала вы мне совсем не понравились. Ну, ни чуточки.

Селимар. Да?

Коломбо. И моей жене тоже…

Селимар. Что же побудило вас в таком случае дать согласие?

Коломбо. Нотариус, когда он сказал нам, что у вас сорок тысяч ливров ренты…

Селимар (уязвленный). Вы очень любезны… Благодарю вас.

Коломбо. Вы не сердитесь?

Селимар. Ну что вы, наоборот.

Коломбо. Вот мы и сказали себе: Селимар не молод… Селимар не красавец… Но молодость, красота — это все преходяще… А вот сорок тысяч ренты при умении вести дела — непреходящи! Я человек, как видите, откровенный!

Селимар. О да!.. К счастью, ваша дочь придерживается иных взглядов.

Коломбо. Это верно. Вы ей нравитесь. Просто не могу этого понять…

Селимар (уязвленный). Что ж тут удивительного? Я нравился многим…

Коломбо (недоверчиво). Вы? Да бросьте!.. С таким-то животом!

Селимар. Но…

Коломбо (отходит в глубину гостиной). Я вас покидаю… Вам еще надо закончить свой туалет… До скорой встречи.

Селимар. До свидания.

Коломбо. Не заставляйте себя ждать: будьте ровно в одиннадцать.

Селимар. Можете не беспокоиться.

Коломбо уходит через дверь в глубине.

Сцена шестая

Селимар, затем Вернуйе.

Селимар (один). Говорит, что он человек откровенный… А я считаю его просто бесчестным. Он, видно, думает, что я как мужчина уже совсем никуда не гожусь. Умора да и только. Мне так и хотелось показать ему эту шкатулочку… (Открывает шкатулку и достает письма.) Письма мадам Вернуйе… Бедная Элоиза! (Показывает письма.) Это плод пяти лет страсти. Она была из Бордо… и какая красавица! А муж — этакий плюгавенький старикашка. У нее был только один недостаток, но ужасный: как все жители Бордо, она обожала грибы и считала, несчастная, что разбирается в них! Она так любила грибы, что каждое воскресенье мы уезжали утром из Парижа — она, ее муж… да еще маленькая корзиночка… и отправлялись в Медонский лес собирать поганки. А она то и дело вскрикивала: «Ах, вот белый! Ах, вот сыроежка!» и совала все это в свою корзиночку. Вернуйе плелся где-то сзади, далеко-далеко, — очаровательные это были прогулки. Вечером меня приглашали к обеду. Нечего и говорить, что я, конечно, не прикасался к этим ужасным фрикассе на растительном масле, с чесноком. Я не больший трус, чем любой другой, но не люблю есть отраву для крыс… Так что я ел говядину — и до чего же был прав! Однажды вечером, часов в одиннадцать, она сказала мне: «До завтра!» А в полночь я уже стал вдовцом. (Спохватывается.) То есть не я, а Вернуйе. Это перевернуло все мои привычки: мне буквально некуда было деваться по вечерам… Вот тогда-то я и зачастил к Бокардонам, чтобы развлечься. Бедная Элоиза! У нее был прелестный стиль! (Берет одно из писем и с нежностью читает.) «Дорогой друг… не приносите дыни: мужу уже прислали сегодня из деревни». Какая женщина! Обо всем умела подумать. (Берет другое письмо и читает.) «Дорогой друг, завтра у мсье Вернуйе именины, не забудьте прийти с букетом». И назавтра я являлся с букетом и поздравлениями — совсем как школьник. Ну и баловал же я этого муженька! Только что не держал в вате. Утром бегал по его поручениям, вечером играл с ним в домино, каждый день ровно в четыре заходил за ним на службу. Как-то раз у него заболела поясница, — так я его массировал… Правда, Элоиза знала цену моему вниманию, и прочувствованный взгляд был всегда наградой за мои жертвы. Ну хватит, глупо рассусоливать! В огонь их!

Питуа (докладывает). Мсье Вернуйе.

Селимар (в сторону). Муж! (Поспешно кладет письма в шкатулку, запирает ее, а ключ опускает в карман жилета.)

Вернуйе (входит через дверь в глубине). Вы один?

Селимар (предлагает ему стул). Да.

Вернуйе (кладет шляпу на стул справа, садится рядом с Селимаром и издает глубокий вздох). Ах!..

Селимар (садится и в свою очередь вздыхает). Ах!..

Пожимают друг другу руки.

Ве.рнуйе. Мда, ничего не поделаешь: человек тут бессилен.

Селимар (выражение его лица, сначала веселое, становится грустным). О господи, да, бессилен. (В сторону.) Я не успею одеться.

Вернуйе. Селимар, вы больше не заходите за мной на службу, а ведь я жду вас каждый день до четверти пятого… Я все говорю себе: он придет! — но вы не приходите.

Селимар. Что поделаешь — дела…

Вернуйе. Селимар, я вижу, вы меня больше не любите.

Селимар (берет его за руку). Ну что вы, дорогой Друг! Откуда у вас такие мысли?

Вернуйе. Что я вам сделал?

Селимар. Ничего! Просто я женюсь, и… сами понимаете, столько хлопот, беготни…

Вернуйе. Я привык видеть вас каждый день, а теперь если и вижу, то на минутку, да и то редко.

Селимар. Но ведь я же был у вас на прошлой неделе…

Вернуйе. Всего пять минут…

Селимар. Я торопился…

Вернуйе. Раньше вы все вечера проводили у нас — мы играли в домино…

Селимар (в сторону). Неужели он думает, что это и дальше так будет продолжаться!

Вернуйе. Конечно… когда я потерял жену, мне было очень больно… но я сказал себе: зато у меня остался Селимар.

Селимар (снова пожимает ему руку). Ах, милый друг, милый друг… (В сторону.) Нет, право же, он начинает мне надоедать!

Вернуйе. Когда вы сообщили мне о своей женитьбе, я сказал себе: тем лучше, теперь и у меня будет семейный очаг…

Селимар. Ох!

Вернуйе…Он ходил ко мне, теперь я буду ходить к нему. — Но я вижу, что это была лишь мечта: вы меня больше не любите!

Селимар. Вернуйе, послушайте, Вернуйе, не будьте же ребенком!

Вернуйе (поднимается). В последний раз вы меня очень обидели — обидели жестоко.

Селимар (поднимается тоже). Я?

Вернуйе. Вы меня даже не пригласили на свадебный ужин.

Селимар. Я думал об этом, но ведь вы в таком горе.

Вернуйе. Я в горе — это верно, но нельзя же все время горевать — уже полгода прошло…

Селимар. Уже полгода!

Вернуйе. Боже мой, конечно!.. Как быстро мчится время!..

Селимар. Но, милый друг, раз вы согласны, считайте себя приглашенным… Я рассчитываю на вас!

Вернуйе (расплывается в улыбке). В самом деле? Тогда я докажу вам, что умею быть благодарным. (Роется в кармане среди бумаг.)

Селимар (в сторону). А теща наказывала мне никого больше не приглашать: в столовой помещается всего шестнадцать человек, а нас уже восемнадцать! Ну, не страшно: одним человеком больше, одним меньше!.. (Улыбается.)

Вернуйе (вытаскивает какую-то бумагу и раскрывает ее). Я думал о вас утром.

Селимар. Что это?

Вернуйе. Несколько куплетов, которые я вам сочинил.

Селимар. В самом деле?! Как это любезно!

Вернуйе. Это куплеты на довольно известный мотив, который моя бедная жена любила напевать. (Вздыхает.) Ах!..

Селимар (берет его руку и тоже вздыхает). Ах!..

Вернуйе. Мда, ничего не поделаешь: человек тут бессилен!.. (Очень весело напевает.)

Селимар.

Вернуйе. Вот-вот… (Поет.)

Селимар. Очень красиво!.. Но тут надо было бы… Вы не выдерживаете размера. (Берет бумагу из рук Вернуйе.) Позвольте-ка… Второй куплет. (Поет.)

Вернуйе (просияв). Это для мадам. Селимар (поет).

Вернуйе. А это для вас.

Селимар (поет).

Вернуйе (очень весело). И все подхватывают:

Вернуйе и Селимар (поют).

Вернуйе (грустно). Как Элоиза здесь брала верхи!. Особенно в конце. (Вздыхает.) Ох!..

Селимар (берет его за руку и тоже вздыхает). Ох!. Вернуйе. Мда… человек тут бессилен… Бегу одеваться и мигом возвращаюсь за вами. (Направляется к двери в глубине.)

Селимар. Ровно в одиннадцать.

Вернуйе. Будьте спокойны. (Идет в глубь сцены напевая.)

Селимар, тоже напевая, провожает его.

Вернуйе (на пороге). Мда, ничего не поделаешь…

Сцена седьмая

Селимар, затем Бокардон.

Селимар (один). Любопытная штука: с тех пор как он овдовел, я нахожу его невероятно скучным!.. Вот уж с кем ни за что не стану встречаться после свадьбы!

Бокардон (входит через дверь в глубине. В черном костюме и белом галстуке). Это я, мой друг… Я только на минутку.

Селимар (в сторону). Бокардон! Номер второй!

Бокардон. Я пришел тебе сказать, что ты совершил промашку — и немалую. К счастью, я ее исправил.

Селимар. В чем же?

Бокардон. Да в ерунде. Поверишь ли, ты забыл пригласить нас на свадебный ужин.

Селимар. Сейчас я тебе все объясню… Моя теща…

Бокардон. Да нет; я все уже уладил. А то Нинет просто в ярости… Она сказала: «Он мне за это заплатит! Он это долго будет помнить. Видишь — этот табурет для него!..» Ну, ты знаешь: такой красивый верх на табурет, который она для тебя вышивает. Так она решила бросить работу на середине… Тогда я принял всю вину на себя. Ты сейчас увидишь, как я хитро поступил: я сказал ей, что ты поручил мне пригласить ее, а я забыл.

Селимар. Что-о?!

Бокардон. Так что можешь не волноваться: мы оба будем.

Селимар (в сторону). Черт возьми, это, значит, двадцать один человек, а за столом помещается всего шестнадцать!

Бокардон. Она немножко успокоилась, но все-таки последние несколько дней она сама не своя… да, собственно, с того дня, как ты сообщил нам о своей женитьбе. Просто рвет и мечет: можно подумать, что это ее раздражает.

Селимар. А почему, собственно, это должно ее раздражать?

Бокардон. Я так ей и сказал: тебе-то что до этого? Селимар женится — вот и отлично! Будешь дружить с его женой… — Я считаю, что наши жены должны дружить.

Селимар (холодно). Да-да, конечно… (В сторону.) Как же, держи карман шире.

Бокардон. Между нами, мне кажется, я открыл истинную причину ее дурного настроения. Селимар. Да?

Бокардон. Ты не догадываешься?

Селимар. Нет.

Бокардон. У нее были свои планы на твой счет…

Селимар (испуганно). Планы?! Что ты, Бокардон. Клянусь тебе…

Бокардон. Она бы не возражала, если бы ты женился на ее кузине — Элоди.

Селимар (успокаивается). А, ты так думаешь?

Бокардон. Ну не такой уж я дурак! Как-то на днях говорю я ей: Элоди совсем не подходит Селимару…

Селимар. Совсем не подходит, совсем!

Бокардон. Во-первых, она косит… Так Нинет пришла вдруг в такую ярость, сказала, что я дурак и… Значит, я правильно угадал.

Селимар. Как ты хорошо знаешь женщин!

Бокардон. Особенно мою жену, я ее вижу насквозь… Так вот, она заявила тогда, что твоя свадьба еще не состоялась и никогда не состоится…

Селимар. Что-о?

Бокардон. Да все это глупости, несет с досады всякую чушь… Сама не знает, на кого кинуться. Вот, например, новая кухарка — та самая, которую ты нам рекомендовал…

Селимар. Ну и что же?

Бокардон. Уходит от нас… Сегодня утром они крупно повздорили… Придется тебе вмешаться, а то без тебя не уладить дело… Потом мы хотим с тобой посоветоваться насчет обоев для столовой.

Селимар. Позволь, друг мой…

Бокардон. Нет, не сегодня, конечно. Женись сначала, но возвращайся к нам поскорее, а то мы без тебя как без рук, просто не знаем, что и делать.

Селимар (в сторону). Еще один, который думает, что все останется по-прежнему.

Бока рдон. Даже Минотавр — мой ньюфаундленд — и тот загрустил.

Селимар. Ах, бедное животное!

Бокардон. Стоило ему тебя увидеть, как он становился на задние лапы — вот так, и ты давал ему кусочек сахару! О, ты его отлично выдрессировал!

Селимар. Да, мы были большими друзьями.

Бокардон. Настолько, что, когда ты еще только входил в парадное, он уже становился вот так — и все нюхал, нюхал. Должно быть, от человека здорово пахнет!

Селимар. Да нет, просто у собак развито чутье…

Бокардон. Так вот, мой друг, вечера теперь у нас тянутся нескончаемо: прощай лото, в которое мы так мило играли каждый вечер…

Селимар. Да-да, конечно. Ты, значит, за лото?

Бокардон. Страсть как люблю лото!

Селимар. А есть люди, которые предпочитают домино.

Бакардон. Нет, я домино не люблю. Что это я разболтался? Мне же надо еще купить перчатки! А то эти лопнули. До скорой встречи! (Направляется в глубину гостиной.)

Селимар. Прощай.

Бокардон (доходит до двери и возвращается). Да, кстати, жена просила узнать, что ты думаешь насчет Северных.

Селимар (удивленно). Гм! (В сторону.) Письмо! (Громко, желая взять шляпу Бокардона.) Давай сюда твою шляпу.

Бокардон (сопротивляется). Нет-нет, я ухожу. Мне надо еще купить перчатки.

Селимар. Успеешь. Ты их купишь по пути в мэрию… Сейчас же давай сюда твою шляпу. Я так хочу. (Берет шляпу.)

Бокардон (в сторону). Ну и любезный же человек! Вот это настоящий друг!

Селимар. Ты еще ничего не сказал о моей новой мебели.

Бокардон. Смотри-ка, в самом деле, у тебя новая мебель. Премило! (Обходит комнату, разглядывая мебель.)

Селимар (в сторону, вертя в руках шляпу). Под подкладкой, слева… (Вытаскивает записку.) Вот… что ей теперь-то от меня надо? (Бокардону.) А как тебе нравятся часы?

Бокардон (разглядывает часы на камине). Где ты нашел это?

Селимар (машинально). У тебя в шляпе. (Спохватывается.) У Монтбро.

Бокардон. Премилые!

Селимар (читает, в сторону). «Мсье, не стану давать оценку Вашему поведению, но, если Вы человек чести, верните мне мои письма до двенадцати…». Ее письма! Черт возьми! Да я же их сжег…

Сцена восьмая

Селимар, Бокардон, мадам Коломбо.

Голос мадам Коломбо: «Я должна с ним немедленно переговорить».

Селимар. Теща! Уже?!

Мадам Коломбо (появляется из глубины). А, вы здесь, мсье!

Селимар. Что случилось? У вас такой взволнованный вид…

Мадам Коломбо. Я оставила дочь у парикмахера, а сама пришла с вами объясниться.

Селимар. Со мной?

Мадам Коломбо (смотрит на Бокардона). Разговор этот должен быть… наедине.

Селимар. Говорите: мсье — мой друг.

Бокардон. Близкий.

Мадам Коломбо. Ну что ж… Мсье, речь у нас пойдет об одном анонимном письме, которое я получила всего несколько минут назад.

Селимар (удивленно). Об анонимном письме?

Бокардон. Без подписи?

Мадам Коломбо. Я даже не показала его мужу: тотчас вскочила в коляску и примчалась сюда, — ведь через час будет уже поздно.

Селимар. А о чем письмо?

Мадам Коломбо. Мсье Селимар, ваше богатство, ваше огромное богатство… заставило нас на многое посмотреть сквозь пальцы, также и на ваш возраст… Поверьте: если бы не сорок тысяч ренты…

Селимар. Знаю-знаю: господин ваш супруг уже любезно сообщил мне об этом… Так что же все-таки в этом письме?

Мадам Коломбо. В нем сообщается нечто ужасное… У вас есть привязанность, мсье!..

Селимар. Что вы хотите этим сказать?

Мадам Коломбо. Есть женщина, у которой вы проводите все вечера.

Селимар (в сторону). Ой-ой-ой! (Указывает на Бокардона.) И это в его-то присутствии!

Бокардон. Позвольте… Этого не может быть!

Мадам Коломбо. Почему?

Бокардон. Он все вечера проводит у меня.

Селимар. Да… мы играем в лото.

Бокардон. По два су… На днях я выиграл полторы тысячи. Люблю, когда везет!

Мадам Коломбо. Но в этом же письме прямо говорится…

Селимар (бросает взгляд на письмо; в сторону). А, черт!.. Почерк госпожи Бокардон.

Бокардон (делает шаг вперед). Дайте-ка посмотреть!

Селимар (бросается между ним и мадам Коломбо). Нет-нет, это совершенно ни к чему!

Бокардон. Почему же?

Селимар. Да потому, что анонимные письма… слишком много чести их читать!

Мадам Коломбо (взмахивает письмом). Но все- таки, зятюшка…

Селимар. Спрячьте это. Уж лучше я сам вам все скажу… Да, дорогая матушка, я любил одну женщину: не думаете же вы, что я дожил до таких лет без любви… Да, я проводил у нее все вечера в течение пяти лет…

Мадам Коломбо. В течение пяти лет…

Бокардон. Все вечера — позвольте-позвольте…

Селимар. Но я одним словом могу рассеять вашу тревогу: вот уже полгода, как этой женщины нет на свете, — трагическая преждевременная смерть похитила ее у моей любви… и у преданного мужа.

Бокардон (в сторону). Там, оказывается, был муж! Непременно расскажу Нинет: вот она посмеется!

Мадам Коломбо. И эта женщина — можно узнать, кто она?

Селимар. Нет: мне пришлось бы тогда назвать ее имя, а ее муж еще жив. (Делает несколько шагов в глубь гостиной.)

Бокардон. И ему это было бы неприятно.

Мадам Коломбо. А кто подтвердит, что вы все это не выдумали?

Селимар. Ах, милая матушка!

Мадам Коломбо. Дайте мне честное слово…

Селимар. Пожалуйста, вот вам мое честное слово!

Мадам Коломбо. Поль, я вам верю. (Разрывает письмо пополам и бросает одну половину к ногам Селимара, а другую — Бокардона.)

Селимар (в сторону). Спасен! (Поспешно поднимает половину письма, лежащую у его ног. В сторону.) Письмо! (Комкает его и бросает в огонь.)

Бокардон (в сторону). Он-то выпутался. А вот муж…

Мадам Коломбо. Пусть это останется между нами, я не стану рассказывать ни дочери, ни мужу.

Селимар. Очень вас об этом прощу. И можете быть уверены, что впредь…

Мадам Коломбо. О, на этот счет я совершенно спокойна: ваши лета говорят сами за себя.

Селимар (в сторону). Мои лета… нет, они определенно принимают меня за дряхлого старца!

Мадам Коломбо (идет в глубь сцены). Спешу к дочке, я скоро вернусь вместе с приданым.

Селимар (раскланивается и провожает ее до двери). Милая матушка… Ах, чуть не забыл, у нас будет на три приглашенных больше.

Мадам Коломбо. Как, двадцать один прибор?!

Селимар. Один мой старинный приятель, про которого я забыл, да вот еще господин Бокардон с супругой.

Бокардон. Про которого он тоже забыл… Я вот в день своей свадьбы забыл про нотариуса, так он сам явился!

Мадам Коломбо (кланяется Бокардону). Польщена, мсье…

Бокардон (отвечая на ее поклон). Что вы, мадам, это я польщен.

Мадам Коломбо (тихо, Селимару). Куда же я их втисну?

Они стоят у двери в глубине. Бокардон проходит вперед.

Селимар (тихо). Приставите маленький столик — как-нибудь устроимся. (У порога.) До свидания, милая матушка!

Мадам Коломбо уходит через дверь в глубине.

Сцена девятая

Бокардон, Селимар.

Бокардон (поднимает половину письма, разорванного госпожой Коломбо, про себя). Ох уж эти анонимные письма! Омерзительная штука! (Бросает взгляд на почерк.) Боже, почерк Нинет!!!

Селимар (в сторону). Ну и ну, я, оказывается, сжег только половину письма!

Бокардон (подходит к Селимару). Но это почерк моей жены, мсье!

Селимар. Ну что ты… что ты… какие глупости!

Бокардон. Да я же отлично его узнаю…

Селимар. Уверяю тебя, что ты ошибаешься!

Бокардон. Эта замужняя женщина, у которой вы проводите все вечера… Какие тут могут быть сомнения! Меня вам не провести баснями, которые вы рассказывали вашей теще. (Застегивается на все пуговицы.) Мсье, я требую объяснения.

Сцена десятая

Те же и Вернуйе.

Вернуйе (входит через дверь в глубине в черном костюме и белом галстуке). Ну вот и я!

Селимар (тихо, Бокардону). Тише, мы не одни!

Бокардон (тихо). Выпроводите этого господина, нам надо поговорить.

Вернуйе (выходит на середину сцены). Пока я надевал парадный костюм, я придумал еще один куплет… Хотите, я вам его спою?

Селимар. Нет… Благодарю вас… Сейчас…

Вернуйе. Я сочинил его в память о моей бедной жене, которую мы так любили.

Бокардон (настораживается). Что такое?

Вернуйе (Бокардону). Целых пять лет, мсье, он каждый вечер проводил у нас.

Бокардон. Пять лет?! Так-так!..

Селимар (к Вернуйе). Да замолчите вы, наконец. Мсье это совсем не интересно.

Бокардон (к Вернуйе). Что же случилось с вашей супругой?..

Вернуйе. Мы имели несчастье ее потерять…

Бокардон (обрадованно). Вот как!

Вернуйе. Трагическая преждевременная смерть…

Бокардон (разражается смехом). Ха-ха-ха! Так это вы?

Вернуйе. Что — я?

Бокардон (хохочет). Ха-ха-ха! (В сторону.) Нет, я, конечно, предпочитаю, чтобы это был он.

Вернуйе (тихо, Селимару). Над чем он так хохочет, этот господин?.. Я ему рассказываю о своих горестях…

Селимар (тихо). Не обращайте внимания: это у него тик, на нервной почве.

Вернуйе (отходит в сторону; раздраженно). В таких случаях идут к врачу, советуются… (Отходит в глубь сцены.)

Бокардон (тихо, Селимару). Друг мой… прости, что я тебя заподозрил!

Селимар (тихо). Ах, Бокардон, мне было так больно!

Бокардон. Что ты хочешь, во всем виновата моя жена с ее дурацким письмом. Нет, надо же прибегнуть к такому способу, чтобы заставить тебя жениться на ее кузине.

Селимар. Нужно быть к ней снисходительным и простить ее.

Бокардон. Ни в коем случае! Мы еще поговорим об этом сегодня вечером, но…

Селимар. Ах, Бокардон…

Бокардон. Ничего не обещаю!..

Вернуйе (останавливается у камина и смотрит на часы). Уже одиннадцать! Пора ехать!

Селимар. Одиннадцать?!. Я вынужден вас покинуть: мне надо одеться… А вы уж побудьте вдвоем. (В сторону.) Позвольте, я же их не представил друг Другу- (Громко, представляет Вернуйе.) Господин Вернуйе — мой лучший друг… (Представляет Бокардона.) Господин Бокардон — мой лучший друг.

Вернуйе и Бокардон (кланяются друг другу) — Мсье!

Селимар (в сторону, направляясь в правую кулису). А все-таки они оба — премилые люди. (Уходит.)

Сцена одиннадцатая

Бокардон, Вернуйе.

Бокардон (в сторону, разглядывая Вернуйе). По виду он вполне подходит для такой роли. (Громко.) Любезнейший человек этот Селимар.

Вернуйе (в сторону). Смотрите-ка, а тик-то у него прошел! (Громко.) Прелестный человек!

Бокардон. Вы, должно быть, очень его любите?

Вернуйе. О да! Это мой лучший друг…

Бокардон. Естественно. Хи-хи-хи!

Вернуйе (в сторону, глядя, как тот смеется). Ну вот, опять началось. (Громко.) Вы очень от этого страдаете?

Бокардон (удивленно). Я?.. Нет. (Подтрунивает.) И он, значит, целых пять лет каждый вечер… каждый вечер бывал у вас?

Вернуйе. Каждый вечер… Ни одного дня не пропустил… Мы играли в домино…

Бокардон (в сторону). Он, конечно, играл роль мужа!

Вернуйе. Но последние полгода — с тех пор как умерла моя бедная Элоиза — он стал забывать меня…

Бокардон. А, черт!..

Вернуйе. В чем дело?

Бокардон. Да ни в чем!..

Вернуйе. И я не знаю, где он бывает по вечерам.

Бокардон (в сторону, с тонкой иронией). Зато я знаю!.

Вернуйе. Моя жена очень уважала его: она вышивала ему разные разности — то одно, то другое, то греческий колпак, то ночные туфли…

Бокардон (в сторону). Ночные туфли?! Боже мой, вполне естественно! (Разражается смехом.) Хи-хи-хи!

Вернуйе (в сторону). Опять этот его тик! (Громко.) Вы никогда не советовались с врачом?

Бокардон (удивленно). С врачом? Зачем?..

Вернуйе. Да нет, ни зачем… (В сторону.) Это у него сейчас пройдет. (Громко.) Он был так дружен с нами, что обедал у нас каждую среду. (Перебивает сам себя.) То есть не в среду, а в понедельник.

Бокардон. Я и говорю — каждую среду… (в сторону) у нас. С Г ромко.) И ваша супруга готовила ему всякие сладкие блюда?

Вернуйе. Да!

Бокардон. Пюре из яблок?

Вернуйе. О, да вы знаете его слабости…

Бокардон. Еще бы! (В сторону.) Круглый идиот! О, Мольер, где твоя кисть?

Вернуйе. А поскольку у нас есть отличный погреб…

Бокардон. В самом деле?

Вернуйе. Он приносил всегда бутылочку, которую мы распивали за обедом. Есть такой сорт — «Кирш»…

Бокардон. Ну как же, знаю!

Вернуйе. Ах, мсье, вы пили это вино?

Бокардон. Каждую среду… Настоящий нектар.

Вернуйе. Не правда ли? Счастлив, мсье, что познакомился с вами!..

Пожимают друг другу руки.

Бокардон. Что вы, мсье! А я как счастлив…

Пожимают друг другу руки. В этот момент появляется уже одетый Селимар.

Сцена двенадцатая

Те же, Селимар, затем Питуа.

Селимар (выходит справа и видит, что его гости пожимают друг другу руки; в сторону). Смотрите-ка, они уже пошли на мировую!

Бокардон (тихо, Селимару, указывая на Вернуйе). Мы с ним сейчас побеседовали… он открыл мне глаза.

Селимар (тихо). Уверяю тебя, что ты ошибаешься… вечно тебе что-нибудь кажется.

Бокардон (тихо). Оставь, пожалуйста: я в таких делах не новичок.

Селимар (в сторону). Впрочем, действительно, наверно, не новичок.

Питуа (выходит из двери на переднем плане, ведущей в бельевую; озабоченно и тихо, Селимару). Мсье, мсье!

Селимар. Что случилось?

Питуа (тихо). Мадам Бокардон там — в вашем кабинете: она прошла через бельевую.

Селимар (в сторону). О господи!

Питуа (тихо). Она спрашивала, не оставил ли мсье для нее пакета.

Селимар (в сторону). Ее письма!

Питуа. Я сказал, что нет… Она страшно разозлилась… Хочет говорить с вами… Она там… Прикажете ее впустить?

Селимар (поспешно). Нет.

Питуа (указывает на приоткрывающуюся дверь). Да вот и она сама!

Селимар. О боже! (Бросается к двери, поспешно запирает ее и кладет ключ в карман.)

Бокардон и Вернуйе. Что случилось?

Селимар. Ничего!

Кто-то яростно барабанит в дверь.

Вернуйе. Стучат!

Селимар (придерживая дверь). Это обойщики — они просто невыносимы… Нам пора идти — пошли!

Бокардон (подходит к двери). Подожди, они у меня сейчас умолкнут! (Кричит через дверь.) Дайте нам хоть уйти, вы там!

Стук прекращается,

Селимар (в сторону). Она узнала его голос.

Вернуйе. Смотрите-ка, успокоились…

Бокардон (с видом победителя). Я умею разговаривать с рабочими…

Питуа (в сторону). Нет уж, лучше я уйду, а то у меня колики начнутся… (Уходит.)

Бокардон (Селимару). Ну что же, едем?

Селимар. Одну минуту, я только надену перчатки. (В сторону.) Дадим ей время уйти из бельевой.

Сцена тринадцатая

Те же, Коломбо и мадам Коломбо, затем Аделина.

Коломбо (входит в сопровождении жены). Ну, зя- тюшка, оказывается, за вами еще заезжать надо! Коляски уже внизу.

Селимар. Мы готовы!

Мадам Коломбо (показывает ключ). Я закрыла на ключ бельевую.

Селимар (испуганно). Зачем?

Мадам Коломбо. Я положила туда приданое, а у вас тут рабочие…

Селимар (в сторону). Ну вот! Теперь ей оттуда не выйти!

Мадам Коломбо (берет под руку Селимара). Дайте мне вашу руку!..

Селимар (в сторону). Как же ее вызволить? (Громко.) Извините, одну минуту. Мне нужно отдать приказание. Я пройду этим ходом… (Указывает на бельевую.)

Мадам Коломбо (увлекает его). Некогда, некогда. Мы и так опаздываем. Пошли-пошли!

Уходят через дверь в глубине.

Коломбо (указывает на дверь Вернуйе и Бокардону). Господа, прошу… (Замечает шкатулку, оставленную на столе, подбегает и берет ее.) А, шкатулка! Сюрприз! (Встряхивает ее.) Там что-то есть… (Передает ее Аделине, вошедшей в комнату.) Вечером принесут свадебную корзину, вы положите это туда. (Бокардону и Вернуйе.) Господа, прошу за мной. (Уходит.)

Бокардон (к Вернуйе). Прошу вас.

Вернуйе. После вас.

Бокардон. Нет… вы старше.

Вернуйе. Вы правы! (Выходит).

Бокардон выходит за ним.

Занавес

Акт второй

Столовая. В глубине — дверь, по бокам тоже. Справа — стол, накрытый на четверых. Слева — буфет.

Сцена первая

Питуа, затем Селимар, Эмма.

Питуа (когда занавес открывается, заканчивает накрывать на стол). Четыре прибора — значит, папаша с мамашей придут завтракать… До чего же эти родители — надоедливые. Молодоженам столько хочется сказать друг другу… (Слышит звук открываемой слева двери.)

Держась за руки, входят Селимар и Эмма.

Мсье и мадам! Исчезаем!.. (Уходит на цыпочках через правую дверь.)

Сцена вторая

Селимар, Эмма.

Селимар (обращается к публике, прижимая к себе руку Эммы, которая опирается на него). До чего же приятно любить женщину, которая всецело принадлежит тебе — тебе одному… Это все-таки совсем не то же самое… (Жене.) Вы что-то грустны, Эмма.

Эмма (опускает глаза). Нет, мсье.

Селимар. Вы себя плохо чувствуете?

Эмма. Нет, мсье.

Селимар (в сторону). Она боится, бедная перепелочка. (Горячо целует ее.)

Эмма. Послушайте, мсье, хватит!

Селимар. Но ведь мы же одни.

Эмма. Все равно, мсье…

Селимар. «Мсье» — до чего противное слово! Холодное, церемонное… Точно я гость какой-то!

Эмма. А как же вы хотите, чтобы я вас называла?

Селимар. Поль… Зовите меня Полем. Я же зову вас Эммой!

Эмма. О, да я никогда в жизни не осмелюсь!

Селимар. Не стесняется же ваш батюшка говорить вашей матушке: «Серафина»… Совсем недавно он сказал ей: «Серафина, ты мне надоела!» — а она ему: «Ты просто рехнулся!» Вот это хорошее семейство, настоящее семейство, где люди называют друг друга на «ты»… Послушайте, Эмма-то есть я хочу сказать, послушай, Эмма, — ты что, боишься называть меня на «ты»?

Эмма (поспешно). Ох, нет… но не сейчас! Позже! Ведь мы еще так мало знаем друг друга…

Селимар. В самом деле?.. (Смеется.)

Эмма. Что вас так рассмешило?

Селимар (пылко). Нет, ничего… Ох, милая крошка… Если б ты знала, какой я добрый, какой хороший с женщинами!

Эмма. То есть как это — с женщинами? Вы любили других женщин, мсье?

Селимар (в сторону). А, черт! (Громко.) Никогда, никогда!

Эмма. Это правда?

Селимар. Спроси у твоего отца — ему-то это хорошо известно!

Эмма. Знаете, если вы меня обманули, я вам этого никогда в жизни не прощу.

Селимар. Какие глупости! Ну, давай рассуждать логично: у тебя были когда-нибудь увлечения?

Эмма. Нет.

Селимар. В таком случае почему же ты считаешь, что я больший сумасброд, чем ты?

Эмма. Да вообще говоря…

Селимар. Ты что, ревнуешь?

Эмма. Не знаю, право… Но когда я думаю, что вы могли любить другую женщину… что вы, быть может, ее целовали…

Селимар. Ну что ты! Да разве так целуются? Во всем белом свете только свою жену и можно так поцеловать, свою маленькую женушку! (Целует ее.)

Питуа (появляется). Мсье! (Замечает их.) Ох, простите!

Селимар. Что? В чем дело?

Питуа. Мсье, старики пришли!

Эмма. Какие старики?

Питуа. Да батюшка и матушка мадам.

Эмма. Ну и вежливый же у вас слуга, нечего сказать.

Селимар (к Питу а). Идиот!

Питуа. Извозчик только что подъехал к парадной.

Эмма. Я побегу их встречу. (Поспешно выбегает через дверь в глубине.)

Сцена третья

Питуа, Селимар.

Селимар (к Питуа). Подойди сюда и говори тихо… Я очень волновался вчера вечером, когда мы возвращались домой… Как ты выпустил ту даму, которая была здесь? (Указывает направо.)

Питуа (очень громко). Госпожу Бокардон?

Селимар. Да говори ты тише.

Питуа. Ладно-ладно! Ну и страху же она на меня нагнала!.. Вернулся я — а ходил я к своей жене, она как раз получила жалованье за месяц, — вдруг слышу в бельевой шорох… Хотел я взять каминные щипцы, да только слышу женский голос: «Откройте!»

Селимар. Но у тебя же не было ключа.

Питуа. Да, не было, так мне пришлось выломать замок.

Селимар (пожимает ему руку). Вот спасибо!

Питуа (польщенный). Ах, мсье!

Селимар (отнимает у него свою руку). Впрочем, я не то хотел сказать… Так что же было дальше?..

Питуа. Несчастная просто умирала с голоду — ведь было уже девять часов вечера.

Селимар. О господи, десять часов провести в бельевой!

Питуа. Я предложил ей подкрепиться тем, что у меня было, но она выскочила из комнаты, точно фурия.

Селимар (в сторону). Хорошо, что Бокардон ничего не заметил: я ему такое занятие придумал, чтоб у него ни минутки свободной не было, — встречать и провожать дам… (Громко.) Питуа, я доволен тобой… Держи… Вот двадцать франков.

Питуа (думая, что деньги предназначаются ему). Ах, мсье!

Селимар. Да слушай же: после завтрака пойди купи букет белых роз для моей жены.

Питуа (разочарованно). Ах… Так, значит, эта монета — на букет?

Селимар. Конечно.

Питуа (с горечью). Вот и служи после этого великим людям! (Подходит к буфету и начинает возиться в нем.)

Сцена четвертая

Те же, Эмма, Коломбо и мадам Коломбо. За дверью слышен голос Коломбо.

Селимар (идет навстречу Коломбо и мадам Коломбо). Батюшка, матушка…

Коломбо (входит с мадам Коломбо). Вашу руку, зятюшка.

Мадам Коломбо. Поль, поцелуйте меня. Целуются.

Питуа (подходит к столу). Мадам, завтрак подан.

Эмма (направляется к столу вместе с мадам Коломбо). Пошли за стол! (Селимару.) Вы идете, мсье?

Коломбо (тихо, Селимару). «Мсье»?

Селимар (тихо). Не беспокойтесь — это от застенчивости. (Садится за стол.)

Коломбо (идет в глубину сцены к столу). Вот и отлично! Если бы я был человеком благоразумным, я пил бы только чай…

Все усаживаются.

Селимар. Ну и досталось же вам вчера!.. Матушка, обед был великолепный.

Эмма. Только уж очень тесно было за столом…

Селимар (Эмме). Я знаю одного твоего соседа, которого это вовсе не огорчало! (Играет салфеткой, пытаясь под столом ударить Эмму.)

Мадам Коломбо (смеется). Очень мило!

Коломбо (в сторону, со смехом). А он остроумный!

Мадам Коломбо. Если и было тесновато, то все из-за твоего мужа, который пригласил на трех человек больше, чем следовало.

Коломбо. Ах да, господина Бокардона! Он мне очень нравится — такой веселый!

Мадам Коломбо. И услужливый… Но почему его супруга не пришла?

Селимар (смущенно). Ей что-то помешало… непредвиденные обстоятельства.

Эмма. Говорят, она прехорошенькая…

Селимар (забывшись). Очень мила… пикантная штучка.

Все. Как?

Селимар. Пикантная в разговоре…

Коломбо. А вот другой ваш приятель — этот старик — мне гораздо меньше понравился.

Селимар. Вернуйе…

Мадам Коломбо. Он производит впечатление брюзги.

Коломбо. Какого черта он нам пел эти куплеты про грибы?

Мадам Коломбо (желчно). Если он хотел охаять мой обед…

Селимар. Ну что вы, матушка! Как вы могли такое подумать!

Коломбо. Вы часто видитесь с этим мсье?

Селимар. Очень редко, очень!

Сцена пятая

Те же, Питуа, Вернуйе.

Питуа (объявляет). Господин Вернуйе! (Уходит.)

Коломбо, мадам Коломбо и Эмма. Он!

Селимар (в сторону). Что ему еще нужно?

Вернуйе (входит, кладет шляпу на один из стульев в глубине слева). Не беспокойтесь, пожалуйста… О, да вы уже завтракаете?! (Кланяется.) Медам… Месье…

Коломбо, мадам Коломбо и Эмма холодно наклоняют голову. Селимар приподнимается, но мадам Коломбо заставляет его снова сесть.

Коломбо (тихо, дамам). Вот что: будем с ним холодны.

Селимар (в сторону). Вот бедняга!.. Он пришел позавтракать. (Громко.) Присаживайтесь, пожалуйста…

Вернуйе (берет стул слева и садится). Благодарствую.

Длинная пауза, во время которой все едят, не обращая внимания на Вернуйе.

Селимар (к Вернуйе). Ну, как вы сегодня себя чувствуете?

Вернуйе. Отлично!..

Коломбо. Зятюшка, передайте мне, пожалуйста, редиску…

Вернуйе. О, вы еще только приступили к редиске!

Мадам Коломбо (сухо). Уже всю съели.

Новая пауза.

Селимар (в сторону). Я просто не смею пригласить его к столу. (Громко.) Ну, как вы сегодня себя чувствуете?

Вернуйе. Отлично… А раньше вы садились за стол только в одиннадцать…

Мадам Коломбо (сухо). Мой зять переменил распорядок дня…

Селимар. Да, переменил… потому что… (Пауза.) Ну, как же вы сегодня себя чувствуете?

Вернуйе. Отлично. Я сказал себе: погода такая хорошая… А сегодня погода действительно хорошая — солнце!..

Коломбо. Так и манит прогуляться!

Вернуйе. Вот мне и пришла в голову мысль навестить вас и узнать, как вы поживаете… (пауза) как вы поживаете… (новая пауза) как вы поживаете. Теперь я удостоверился, что вы в отличном здравии, и могу вас покинуть… (Поднимается со стула и идет за шляпой.)

Селимар. Прощайте.

Вернуйе (кланяется). Медам… месье… не беспокойтесь, пожалуйста. (В сторону, с горечью.) Даже стакана воды не предложили! (Уходит через дверь в глубине.)

Сцена шестая

Селимар, Эмма, Коломбо и мадам Коломбо, затем Бокардон, затем Питуа.

Все продолжают сидеть за столом и есть.

Коломбо. Наконец-то! Я думал, что он никогда не уйдет.

Мадам Коломбо. Неужели он всегда так будет к вам являться?

Селимар. Да нет… Это старый друг моей семьи. Ему хотелось узнать, как я поживаю. Он узнал, и больше ему ничего не нужно. Теперь уже он не придет.

Бокардон (входит и сам о себе объявляет). Мсье Бокардон!.. Это я, честь имею представиться. Медам… Месье…

Коломбо (в сторону). Нет, этот малый мне положительно по душе!

Мадам Коломбо (в сторону). Все так же весел! (Громко.) Вы завтракали?

Бокардон. Конечно… (Селимару.) Я за тобой.

Селимар (приподнимается). За мной? Почему?

Бокардон. Она ушла…

Селимар. Кто?

Бокардон. Кухарка. Сегодня утром произошел довольно выразительный разговор, и… Словом, она ушла!

Селимар. Ну, а при чем же тут я?

Бокардон. Да видишь ли, у меня есть две на примете: одна из Пикардии, а другая из Бургиньона. Так надо, чтоб ты их посмотрел.

Селимар (нетерпеливо). Ах боже мой, но у меня же нет времени! Раньше я мог этим заниматься…

Бокардон. Почему раньше?

Селимар. Потому что я не был женат…

Бокардон. Ну и что же — я тоже женат. (Эмме.) Мадам, должен вас предупредить, что я буду часто похищать его. У нас в доме ничего без него не делается.

Эмма. Но мой муж всегда будет рад оказать вам услугу!..

Бокардон (Селимару). Ну вот, ты получил разрешение… Бери шляпу.

Селимар. Да нет, что-то я сегодня не в настроении. Не хочу никуда выходить.

Бокардон. Тогда, может, прислать обеих кухарок к тебе?

Селимар. Что? Да я же ничего не понимаю в кухарках! (В сторону.) Отвяжется он, наконец, от меня или нет?

Бокардон. Это он-то ничего не понимает?! (Остальным.) А сам подыскивал для нас всех наших кухарок!

Все встают из-за стола.

Питу а (входит). Можно убирать?

Эмма. Да.

Питуа убирает со стола, ставит закуски в буфет и уходит, унося с собой грязную посуду.

Мадам Коломбо. Знаете ли, зятюшка, вы не очень-то любезны со своими друзьями!..

Бокардон. Не корите его — просто он человек нервный… Да, чуть не забыл: насчет обоев для нашей столовой. Какими ты хочешь, чтоб они были, — под мрамор или под дерево?

Селимар. Я хочу — как ты хочешь!

Бокардон (удивленно, в сторону). Да что это с ним? (Смотрит на обои.) Позвольте — вот премилые обои. Сколько они стоят?

Коломбо. Три франка семьдесят пять сантимов за рулон.

Бокардон. Цена вполне подходящая… Я попрошу вашего разрешения привести жену, чтоб она посмотрела.

Селимар (поспешно). Это ни к чему.

Бокардон. Почему же — ни к чему?

Мадам Коломбо. Да мы будем счастливы познакомиться с мадам Бокардон…

Селимар (в сторону). Ну вот, сейчас она ее пригласит.

Эмма. И мы с удовольствием отдадим ей визит…

Бокардон. Откровенно говоря, я на это рассчитываю.

Селимар (в сторону). Рассчитывать-то рассчитывай, да только как бы не просчитаться!..

Бокардон. Селимар еще вчера говорил мне: «Я хочу, чтоб наши жены подружились!»

Селимар. Позволь, это же ты мне говорил.

Бокардон. Я? В конце концов, это одно и то же.

Селимар. Одно и то же? Ничего подобного.

Бокардон. Почему?

Селимар. О господи! Ты меня до того довел, что уж я и сам не знаю, что говорю.

Бокардон. Хочешь, я тебе подскажу: не любишь ты мою жену — вот что!

Селимар (отходит в глубину). Ну, знаешь ли!

Бокардон. Она сама мне сказала.

Мадам Коломбо. Вы несправедливы. Еще только сегодня утром мой зять сожалел, что не видел вчера мадам Бокардон.

Коломбо. Когда в шесть часов за ней послали карету, ее не оказалось дома.

Селимар (в сторону). Ай!

Питуа (в сторону). Я-то знаю почему.

Бокардон. Простите, но она была дома.

Селимар (удивленно). Что?

Бокардон. Наедине с мигренью.

Питуа (в сторону). Сильна штучка, ничего не скажешь!

Эмма. Ах, бедняжка!

Бокардон. И потом она была в церкви…

Селимар. В самом деле? Ты ее видел?

Бокардон. Нет, но она меня видела…

Питуа (забывшись, смеется и от смеха роняет тарелку). Xa-xa-xa!

Селимар (поспешно оборачивается и подходит к нему). В чем дело?

Питуа. Тарелка из рук выскользнула!

Селимар (к Питуа). Ладно, оставь нас.

Питуа (уносит поднос в сторону). Ох, уж эти мужья! Подумать только, что и я был таким. (Уходит.)

Бокардон. Дорогие друзья… Мне придется вас покинуть, у меня еще куча дел. (Вытаскивает исписанную бумажку.) Вот мое расписание на сегодняшний день… (Читает.) «Зайти к Селимару». Сделано. «Поговорить с ним насчет кухарки». Сделано. «Поговорить с ним насчет обоев». Сделано.

Селимар (в сторону). Ужасно интересно!

Бокардон (читает). «Поговорить с ним насчет насоса»… Ах да, ты знаешь, этот насос, что у меня в доме на улице Тревиз…

Селимар. Ну?

Бокардон. Не работает… Надо, чтоб ты взглянул на него.

Селимар. Вот что: найми-ка ты меня сразу на целый год.

Бокардон (хохочет). Ха-ха-ха! (Остальным.) Он сегодня не в духе. (Читает.) «Зайти к итальянцам».

Селимар (вконец выведенный из себя, отходит в глубину направо и садится). Я пока посижу.

Бокардон. Должен вам сказать, что сегодня в три часа будет изумительный концерт. Поет Патти, поет Пенсо, поет Альбони — словом, все поют.

Эмма. Ах, как интересно!

Бокардон. Знаете, у меня идея: пойдемте с нами — кстати, я вам представлю мою жену.

Селимар (продолжая оставаться в глубине, направо). Хорошо!

Эмма. Ах, пойдемте, пойдемте!

Мадам Коломбо. Какая прекрасная мысль!

Коломбо. Великолепная!

Селимар (в сторону). О господи, да когда же он оставит нас в покое с этой своей женой!

Эмма (Селимару). Значит, решено, не так ли, мой друг?

Селимар. Так-то оно так, но…

Коломбо. Что еще?

Селимар. Я очень впечатлительный, и музыка меня страшно волнует.

Бокардон. Тогда почему же ты каждый понедельник ходил снами в Оперу?

Селимар (взбешенный). Пошел ты к черту!

Бокардон (хохочет). Нет, он право сегодня не в себе. Ах, сударыни, у меня родилась новая мысль, еще лучше первой.

Селимар. Что?! (В сторону.) Нет, меня от него прямо в озноб бросает!

Бокардон. Вместо того чтобы встречаться у итальянцев, посажу-ка я лучше жену в коляску да привезу ее к вам.

Эмма. Браво!

Мадам Коломбо. Прелестно!

Селимар. Прелестно! (В сторону.) Нет, он дождется, что я выброшу его в окно.

Бокардон. Так она и с дамами познакомится и посмотрит твои обои.

Селимар. О да, все удовольствия сразу. (В сторону.) Только я ее сюда не пущу, даже если мне для этого придется взорвать лестницу.

Бокардон (снова берется за свой список и читает). «Возобновить страховку». Это тебя касается. «Зайти к Леону». Это двоюродный брат моей жены. «Спросить у него, что он думает насчет Северных».

Селимар (в сторону). Вот как?! Уже!

Бокардон. Все сделал… Собираюсь от него уходить — а он такой славный малый, звезд с неба не хватает, но славный, — так он не пускает, не хочет отдавать мне мою шляпу, да и только.

Селимар (в сторону). Держу пари, что у него сейчас в шляпе лежит ответ. Эх, если б… (Незаметно направляется к шляпе Бокардона, которая лежит на стуле справа.)

Коломбо (Бокардону). Вы играете на Северных?

Бокардон. Не я — жена: она обожает эти акции. (Просматривает свой список и, пока Селимар говорит, отмечает, что еще ему надо сделать.)

Селимар (вынув письмо из-под подкладки шляпы, в сторону). Вот! Ответ Леона, написанный карандашом. (Поспешно читает.) «В пять часов в саду Тюильри…». (В сторону.) Отлично! (Вытаскивает из кармана карандаш.) Начало концерта в три… подставим вместо пятерки тройку, получится: «В три часа, в саду Тюильри…». Она, конечно, предпочтет Тюильри. Уж я-то ее знаю. (Кладет записку на прежнее место в шляпу.)

Бокардон (заканчивает просмотр списка). Ну что ж, остается только взять шляпу.

Селимар. Опять?

Бокардон. Что — опять?!

Селимар. Да нет, ничего.

Сцена седьмая

Те же, Питуа, Вернуйе.

Питуа (объявляет). Господин Вернуйе!

Коломбо и мадам Коломбо. Нет, это просто невыносимо!

Селимар (в сторону). Теперь этот за меня возьмется.

Вернуйе (держится в глубине сцены, немного справа, кладет на ближайший стул шляпу. Сухо). Медам, прошу не беспокоиться, я ненадолго: мне нужно только сказать одно слово мсье Селимару. (Обменивается поклоном с Бокардоном, который уже успел отойти в глубину.)

Эмма (тихо, Селимару). Выставьте вы его.

Коломбо (так же). Избавьте вы нас от него.

Селимар (тихо). Не беспокойтесь — это ненадолго. (В сторону.) А потом явится тот.

Мадам Коломбо (отходит в глубину и увлекает за собой Эмму). Пойдем, Эмма, у нас не так уж много времени до концерта: едва успеем переодеться.

Бокардон (снова выходит на авансцену). Я вас покидаю, мы приедем в половине третьего.

Селимар. Договорились. (Отдает ему шляпу.) Не забудь шляпу. (В сторону.) Это крайне важно.

Все (поют).

Селимар.

Вернуйе.

Бокардон.

Бокардон уходит через дверь в глубине. Эмма, Коломбо и мадам Коломбо — через дверь слева.

Сцена восьмая

Селимар, Вернуйе.

Селимар (в сторону). Надо решиться и разом отрезать- как ножом… Сейчас я ему дам понять, что он уж слишком к нам зачастил. (Громко.) Дорогой Вернуйе, мне надо с вами поговорить.

Вернуйе (сухо). Мне тоже… Я, собственно, за этим сюда и пришел.

Селимар. Вернуйе, мне нет необходимости говорить вам, как я вас люблю. Я, кажется, не раз имел случай доказать вам свою привязанность.

Вернуйе (холодно). Да… в свое время.

Селимар. Мне всегда доставляло бесконечное удовольствие вас видеть… Но вы понимаете: положение мое изменилось, — я теперь женат.

Вернуйе. Ну и что же?

Селимар. Вы очень нравитесь моей жене… безусловно нравитесь… но, между нами, она немного дикарка: она не любит новых знакомств, и, сами понимаете, мне, как супругу, придется идти на уступки. Но вы можете не сомневаться: я буду навещать вас.

Вернуйе. Отлично, значит — отставка.

Селимар. Ах, Вернуйе, к чему такое жестокое слово!

Вернуйе. Впрочем, мне следовало этого ожидать — после того, что произошло вчера, на свадьбе.

Селимар. А что там произошло?

Вернуйе. Вы сочли возможным посадить меня в самом конце стола, вместе с детьми.

Селимар (поспешно). Но вы же их любите.

Вернуйе. Люблю — только не за столом.

Селимар. Да я тут и ни при чем: это теща расставляла приборы.

Вернуйе. Во время десерта, когда я стал петь, все разговаривали, и вы не только не потребовали тишины, но и сами беседовали…

Селимар. Я? Позвольте…

Вернуйе (веско). Раз я говорю, что вы беседовали, значит — беседовали.

Селимар (в сторону). Ну и требовательное животное! Вот набаловал-то на свою шею.

Вернуйе (с горечью). Да и сегодня, когда я пришел, вы сидели за столом, а мне даже стакана воды не предложили!..

Селимар. Но мы ведь уже кончали завтракать…

Вернуйе. Нет, мсье, вы еще только ели редиску.

Селимар. В самом деле?

Вернуйе. Ну конечно. Мне было очень тяжело, когда я уходил.

Селимар. Не надо так, Вернуйе!..

Вернуйе. И знаете, куда я от вас пошел?

Селимар. Нет.

Вернуйе. Я пошел завтракать за двадцать пять су — рядом с вашей дверью.

Селимар. В самом деле? Говорят, что там неплохо кормят.

Вернуйе. Два блюда на выбор, графинчик вина и сладкое… Мне вместо бифштекса подали кусок затвердевшей резины…

Селимар. Это у вас просто зубы плохие!

Вернуйе. Поскольку я довольно долго его разжевывал, то мне в голову пришли мысли…

Селимар. О состоянии мясного дела во Франции.

Вернуйе. Вот я и подумал: в свое время, когда была жива моя жена, Селимар был со мною так мил, так предупредителен… а теперь, когда ее нет, он бросил меня на произвол судьбы. Почему же?

Селимар (в сторону). А, чтоб его черти съели вместе с его размышлениями!

Вернуйе. А раз он меня бросил, подумал я, значит, он любил не меня, а раз не меня… значит — он любил мою жену?

Селимар. Вернуйе, грешно так говорить, очень грешно! (В сторону.) Теперь он еще станет меня ревновать!

Вернуйе. Тогда страшное подозрение пронзило мой мозг, я стал припоминать все обстоятельства нашей дружбы…

Селимар. Ну что вы себе в голову вбиваете всякую чушь…

Вернуйе. Ах, если б это было так.

Селимар. Ну, конечно же, вы ошибаетесь!

Вернуйе. Я уже выбрал оружие.

Селимар. Дуэль?

Вернуйе. Нет, я не стану драться. Дуэль — это варварский предрассудок… Но я подстерегу вас вечером на углу вашей улицы… с пистолетами…

Селимар (испуганно). И убьете?

Вернуйе. Просто сведу с вами счеты — ведь ревность всегда сводит счеты.

Селимар. Вернуйе, да вы с ума сошли! Вымой друг… мой старый друг… (В сторону.) Надо его умаслить.

Вернуйе. Одно из двух: либо вы любили мою жену, либо меня. Другого ответа быть не может.

Селимар. Конечно вас, и только вас.

Вернуйе. В таком случае почему же вы мной пренебрегаете?

Селимар. Я? Да я ради вас готов в огонь и в воду… Можете попросить меня о любой услуге — какой-нибудь небольшой.

Вернуйе. Это все слова! А сегодня я получил доказательство вашего полного безразличия.

Селимар. Каким образом?

Вернуйе (с горечью). Селимар, сегодня мои именины!

Селимар (в сторону). Этого еще не хватало! (Громко. Хочет его обнять.) Дорогой друг, позвольте…

Вернуйе (отстраняясь от него). Я все утро ждал от вас букета…

Селимар (в сторону). А, чтоб тебя черти съели!

Вернуйе. Вы сегодня впервые за пять лет забыли об этом.

Селимар. Забыл? Ну, нет! Я его заказал… Он сейчас прибудет.

Сцена девятая

Те же, Питуа, затем Эмма с Коломбо и мадам Коломбо.

Селимар (замечает Питуа, который входит с букетом, и поспешно направляется к нему). Видите, вот он!

Вернуйе (растроганно). Не может быть! Селимар…

Селимар (берет букет и вручает его Вернуйе). Дорогой друг, позвольте…

Питуа (в сторону). Он отдает его старику.

Вернуйе (принимает букет и падает в объятия Селимара). Ах, мой друг, мой чудесный друг… Да еще белые розы!.. Ах, как я был несправедлив. И все-таки, как подумаю… ведь вы ни на шаг не отходили от моей жены.

Селимар (в сторону). Сейчас начнется все сначала.

Вернуйе. Помню, однажды… (Хватается за бок.) Ой!

Селимар. Что такое?

Вернуйе (превозмогая боль). Поясницу от ревматизма заломило!

Селимар. Ах, бедный друг… Позвольте… (Растирает его.) Вот видите: совсем как раньше, совсем как раньше.

Питуа (в сторону). Да он его скребет точно лошадь!

Вернуйе (пока его растирают). До чего же он милый!

Селимар (в сторону, продолжая растирать). Обречен на пожизненные растирания с применением силы.

Эмма, Коломбо и мадам Коломбо (входят и, удивленные, останавливаются). Что это?

Коломбо. Что он там делает?

Мадам Коломбо. Растирает его!

Вернуйе (Селимару). Благодарю вас, мне уже лучше. (Замечает Эмму и показывает ей букет.) Взгляните, сударыня, какой чудесный букет. Это подарок вашего мужа.

Эмма, Коломбо и мадам Коломбо. Как?

Селимар (смущенно). Да… да… букетик.

Вернуйе. Должен вам сообщить, что сегодня мои именины.

Селимар (смущенно). Да, его именины — святой Вернуйе!

Вернуйе. Но вы никогда еще не дарили мне такого красивого букета!

Эмма. Это уже не первый букет?

Вернуйе. Что вы, он каждый год дарил мне букет в день моих именин. (Идет в глубину вправо; к Питуа.) Возьми, мой мальчик, и поставь его в воду.

Питуа уходит.

Эмма (тихо, матери). Что все это значит?

Коломбо (тихо). Это так-то он его выставляет за Дверь?

Вернуйе (возвращается). Вы мне устроили сюрприз, теперь мой черед: я снялся, и вот… (Вынимает из кармана фотографии.) Я и про дам не забыл — всем хватит.

Мадам Коломбо (сухо). Вы очень любезны.

Вернуйе (вручает свою фотографию мсье Коломбо). Вот… А впрочем, <нет, постойте, я сделаю надпись… собственноручно.

Селимар. Правильно. (Указывает на Двёрь справа.) Пройдите ко мне в кабинет.

Вернуйе (уходя в дверь справа). Не беспокойтесь, пожалуйста, я ведь отлично знаю расположение комнат.

Сцена десятая

Селимар, Эмма, Коломбо и мадам Коломбо.

Мадам Коломбо. Послушайте, затюшка, что все это значит?

Коломбо. Вы же собирались от него отделаться.

Эмма. А вместо этого дарите ему букеты.

Селимар. Сегодня у него именины.

Мадам Коломбо. Мало того, вы еще его растираете — ради его именин.

Коломбо. Вы что, должны ему?

Селимар. Я? (В сторону.) Вот это идея! (Громко.) Дело куда серьезнее: он оказал мне услугу… такую услугу…

Мадам Коломбо (живо). Какую?

Коломбо. Какую?

Эмма. Какую?

Селимар. Имейте минутку терпения. (В сторону.) Мне еще надо придумать, что это за услуга. (Громко.) Однажды вечером… нет, то есть днем… было ужасно жарко… я отправился в школу плавания… и вдруг обе мои ноги запутались в сетях, на дне.

Все. О господи!

Селимар. Дергаю я ногами, дергаю — никак не могу высвободиться… Я уже стал всерьез подумывать о смерти… Умереть таким молодым! — воскликнул я… (спохватывается) сказал я, потому что в воде не крикнешь.

Коломбо (наивно). Действительно не крикнешь.

Селимар. Тут вдруг какой-то человек… впрочем, почему же мне не назвать его… это был Вернуйе, неустрашимый Вернуйе… так вот этот человек бросается в поток.

Эмма. Как?

Селимар. А он, заметьте, только перед этим поел! Вот, значит, ныряет он, видит меня, пожимает мне руку и говорит: «Держитесь, Селимар, не теряйте веры в провидение».

Коломбо. Это в воде-то!

Селимар. Взгляд его, казалось, говорил: «Держитесь, Селимар!..» Потом с энергией, какую в нем и заподозрить трудно, он взял и разорвал сеть.

Мадам Коломбо. Чем?

Селимар. Ножом… (спохватывается) то есть ногтями… зубами-в такие минуты пользуешься всем, что попадется… короче говоря, хватает он меня за руку… и вытаскивает на поверхность под аплодисменты публики.

Мадам Коломбо. Поразительно!

Коломбо. Потрясающе!

Эмма. Какой храбрый человек!

Коломбо. Значит, он отличный пловец?

Селимар. Он? Да он может просидеть под водой двадцать две минуты без еды и питья.

Коломбо. Вот здорово! А я как раз вспомнил, что неделю тому назад я удил рыбу у Нового моста и уронил в реку часы, — так, может быть, он сумеет их достать?

Селимар. Он? Он на все способен. И вы не хотите, чтобы такому-то человеку я подарил какой-то жалкий букет в день именин?!

Мадам Коломбо. Но мы же этого не знали…

Селимар. И вы хотели, чтобы такого-то человека я изгнал из своего дома?! Нет, вините меня, порицайте меня, но у меня недостанет мужества быть неблагодарным.

Коломбо (в порыве чувств). Правильно, зятюшка!

Мадам Коломбо. Черт возьми, если бы мы это знали… Почему вы не рассказали нам сразу?

Селимар. Вернуйе не любит, когда о нем говорят… Он стесняется — скромен, как все пловцы.

Коломбо. Понятно. Об этом — молчок.

Питуа (входит). Мсье…

Селимар. Что еще?

Питуа. Там к вам две кухарки пришли.

Эмма. Это от господина Бокардона.

Селимар. Да неужели они меня никогда не оставят в покое, эти две улитки!

Коломбо. Улитки?

Селимар. Да, у меня есть основание их так называть. (К Питуа.) Скажи, что меня нет.

Мадам Коломбо. Не можете же вы не принять их — ваш друг так просил об этом.

Эмма. Это было бы нечестно!

Селимар. Да?.. Тогда я пойду. (В сторону.) Уж я им такое присоветую, что они долго не очухаются.

Сцена одиннадцатая

Коломбо, Эмма, мадам Коломбо, Вернуйе.

Мадам Коломбо (Эмме). Твой муж, оказывается, вовсе не так услужлив.

Входит Вернуйе.

Эмма. А, господин Вернуйе!

Коломбо (в сторону). Благородная душа!

Вернуйе (держит в руке свои фотографии). Медам, позвольте мне… К сожалению, я тут наставил клякс, но уж больно перо плохое.

Мадам Коломбо (любезно). Главное — чтоб был ваш портрет.

Эмма. Я помещу его на первой странице своего альбома.

Вернуйе (Эмме). Я вот что написал. (Читает.) «Той, чья участь — составить счастье Селимара».

Коломбо (в сторону). Премило.

Beрнуйе. Это в прозе.

Эмма (с улыбкой). В самом деле?

Вернуйе (поворачивается к мадам Коломбо). А вам — в стихах. (Читает.) «Той, что добродетели пример являет…». (Останавливается.)

Коломбо. А дальше?

Вернуйе. Я пока только одну строку написал — ни как не могу подобрать рифму. Но я ее найду, непременно найду.

Мадам Коломбо (доброжелательно). Не утруждайте себя, пожалуйста!

Вернуйе (вручает Коломбо свою фотографию). А вот вам.

Коломбо (читает). «Родителю ангела, супругу грации».

Вернуйе (Эмме.) Ангел — это вы, а грация — это мадам. (Указывает на госпожу Коломбо.)

Мадам Коломбо (польщенная). Необыкновенно галантно!

Коломбо (смотрит на фотографию). Очень похоже, очень… Только вам надо было сняться в купальном костюме.

Эмма. Папа!..

Мадам Коломбо. Да, конечно.

Вернуйе (удивленно). Мне? Почему?

Коломбо. В костюме пловца.

Вернуйе. Пловца?

Мадам Коломбо. Мы ведь все знаем.

Коломбо (прохаживается по сцене). Скажите, а вы не могли бы отыскать часы на дне Сены?

Мадам Коломбо. Я думаю, это не труднее, чем отыскать в воде человека.

Вернуйе. Нет, конечно. Только, вообще говоря, человек все-таки больше часов.

Эмма. Как это вы научились так долго не дышать?

Вернуйе. Я? Да я дышу, когда мне вздумается. (Дышит.)

Коломбо. Но, когда вы ныряете… вы же не можете дышать.

Вернуйе (удивленно). Когда я ныряю?..

Коломбо. Ну, например, в тот день, когда вы вытащили из воды Селимара?

Мадам Коломбо. Когда он тонул.

Вернуйе. Я вытащил? Да я и плавать-то не умею.

Все. Вот те на!

Эмма (тихо). Что все это значит?

Всеобщее замешательство.

Мадам Коломбо. Ничего не понимаю.

Коломбо (в сторону). Не хочет признаваться: скромен, как все пловцы.

Вернуйе (садится на стул слева. В сторону). «Той, что добродетели пример являет…». (Отбивает размер пальцем.)

Сцена двенадцатая

Эмма, Коломбо и мадам Коломбо, Вернуйе, Селимар.

Селимар (появляется в глубине; кому-то за кулисами). И ни одной больше!.. Пошли вон, живо!

Коломбо и мадам Коломбо. Что случилось?

Селимар. Да всё кухарки — никак не можем договориться насчет вина: просят по восемь бутылок в неделю.

Мадам Коломбо. Очень много.

Селимар. Этакая невоздержанность… Я предложил им три.

Коломбо (Селимару, указывая на Вернуйе). Послушайте, он говорит, что не умеет плавать.

Селимар. Кто?

Коломбо. Да он.

Селимар (переводит разговор на другую тему). А вы знаете, сколько это составит в год — по восемь бутылок в неделю: четыреста шестнадцать!

Коломбо. Но…

Селимар. Нет, это просто возмутительно! (Отходит от него.)

Слышен шум подъезжающей кареты.

Мадам Коломбо (идет в глубь сцены). Карета!

Эмма (идет в глубь сцены). Это, должно быть, господин Бокардон с супругой.

Селимар (в сторону). Только бы она заглянула в шляпу!

Мадам Коломбо. Но я еще не готова! Где моя накидка? (Направляется к двери.)

Эмма. Мама, а мои браслеты?

Мадам Коломбо. Где они?

Эмма. В моей свадебной корзинке.

Мадам Коломбо. Попроси даму подождать… я сейчас вернусь. (Уходит в правую кулису.)

Сцена тринадцатая

Эмма, Селимар, Коломбо, Вернуйе, Бокардон, затем Питуа.

Селимар (в сторону). Что-то он долго поднимается по лестнице — должно быть, не один.

Питуа (докладывает). Мсье Бокардон! Бокардон (появляется из двери в глубине). Вот и я.

Селимар (в сторону, расплываясь в улыбке). Один.

Эмма (Бокардону). А где же ваша супруга?

Бокардон. Я в отчаянии… Мы уже собирались ехать, и жена уже давала мне шляпу, как вдруг — трах: мигрень.

Коломбо. Ах, несчастная женщина!

Эмма. Какое невезение!

Селимар. А мы-то так радовались, что проведем день вместе… (В сторону.) Значит, предпочла Тюильри.

Бокардон. Я предлагал остаться, чтобы ей не было одной скучно, но она ни за что не хотела лишать меня удовольствия.

Селимар. Еще бы!

Бокардон. Ты что-то сказал?

Селимар. Ничего.

Эмма. Нет, это, право, ужасно! Неужели госпожа Бокардон не думает что-то предпринять?

Бокардон. Как же, как же! Я решил проконсультироваться… (Селимару.) Ты завтра свободен?

Селимар. Что? (В сторону.) Теперь он мне еще эту консультацию навяжет.

Бокардон. Вот билеты — отличная ложа.

Вернуйе (в сторону). Прекрасная вторая строка — только на четыре слога больше, чем нужно.

Сцена четырнадцатая

Те же и мадам Коломбо в шляпе.

Мадам Коломбо (держит в руке шкатулку, Эмме). Милая детка, куда ты девала свои браслеты — их нигде нет… я все перерыла и нашла только эту шкатулку.

Селимар (узнает шкатулку; в сторону). О господи! (Громко.) Где вы это взяли?

Мадам Коломбо. В свадебной корзинке.

Коломбо. Это я ее туда положил — сюрприз.

Эмма (встряхивает шкатулку). Смотрите, там что- то есть!

Селимар (в сторону). Письма Элоизы.

Эмма. Где же ключ?

Селимар. Право, не знаю… (Роется в карманах). Еще вчера он был… (В сторону.) Ключа нет — я спасен!

Питуа (подходит к Эмме и вручает ей ключ). Вот он — я нашел его сегодня утром в кармане вашего жилета, мсье.

Селимар (тихо, толкая Питуа). Дурак!.. Скотина!..

Питуа. Что, что я наделал?

Селимар (в сторону). А Вернуйе!.. Вернуйе-то здесь!

Эмма (открыла шкатулку и отошла вправо). Письма!

Селимар (в сторону). Ну и заварилась каша!

Эмма. Женский почерк!.. Они подписаны!..

Селимар (поспешно; полушепотом). Замолчите! Только не при нем!

Все (за исключением Вернуйе). Почему?

Селимар (тихо, указывая на Вернуйе). Муж! Молчите! Это муж.

Коломбо и мадам Коломбо. Что?

Эмма. Ах, мсье, это возмутительно!..

Бокардои (тихо, Эмме). Вы этого не знали? А я — знал.

Вернуйе (встает со стула, держа в руках свою фотографию). Вот! Наконец нашел!

Эмма (очень взволнованная). Господин Вернуйе, я должна поговорить с вами… я хочу, чтоб вы наконец узнали, что представляет собой ваш друг…

Селимар (тихо). Эмма!

Мадам Коломбо (так же). Замолчи!

Эмма (поспешно подходит к Вернуйе). Господин Вернуйе!

Вернуйе. Я вас слушаю, мадам!

Эмма (в сторону). Ах, нет! Несчастный человек! (Громко, переключаясь на другую тему.) Дело в том, что мой муж — он вам хороший друг…

Вернуйе. О, я знаю…

Эмма. Он был бы счастлив… если б вы поехали с нами на концерт — у нас есть лишнее место.

Все. Что?

Бокардон (в сторону). Она приглашает его — у нее хороший характер.

Вернуйе. Боже мой, да я бы с удовольствием, но в моем положении… ведь все произошло так недавно. В будущем месяце — с удовольствием…

Селимар. Нет, он не может!.. Поехали, скорее!

Эмма (тихо, Селимару). В таком случае и вам нельзя ехать, мсье.

Селимар (тихо). Почему?

Эмма (тихо, с иронией). Потому что все произошло так недавно.

Селимар (тихо). Позволь, дружок…

Эмма (к Вернуйе). Господин Селимар настаивает на том, чтобы остаться, — он хочет составить вам компанию.

Селимар. Я?

Вернуйе. До чего же он добрый! Но я привык к одиночеству…

Эмма (решительно). Мой муж знает, в чем его Долг, — он останется!

Селимар (тихо). Но…

Эмма (тихо, с нажимом). У вас никогда не достанет мужества быть неблагодарным. Я запрещаю вам ехать со мной… (Направляется в глубину вместе с Коломбо и мадам Коломбо.)

Селимар (в сторону, на авансиене). Ну, вот мы и поссорились!

Вернуйе (Селимару). Если хотите, сыграем партию, как раньше.

Бокардон. Партию?

Вернуйе (уходит в левую кулису). Пойду за столиком.

Эмма (из глубины сцены). Вы идете, господин Бокардон?

Бокардон (медлит). Видите ли… итальянская музыка… (В сторону.) Партия в домино! (Громко.) Моя жена так скверно себя чувствует!.. Пойду-ка я за столом. (Уходит налево.)

Селимар (отходит в глубину; к жене). Послушай, Эмма.

Эмма. Оставьте меня, мсье. Мадам Коломбо. Эх, зятюшка!

Бокардон и Вернуйе (возвращаются). Вот и столик! (Ставят столик посредине.)

Входит Питуа, неся различные вещи, необходимые отъезжающим.

Сцена пятнадцатая

Те же и Питуа.

Селимар (в сторону, выходя вперед). Что же это такое? Неужели я на всю жизнь впрягся в этот двухколесный кабриолет?

Эмма, мадам Коломбо и Коломбо готовятся к уходу. Питуа держится в глубине, слева; Вернуйе и Бокардон хлопочут возле игорного стола. Селимар отходит в глубину и старается вымолить у Эммы разрешение поехать вместе со всеми.

Все поют на мотив Оффенбаха.

Эмма и Селимар.

Мадам Коломбо и Эмма.

Бокардон и Вернуйе.

Селимар.

Вернуйе (беря его за плечо).

Бокардон (усаживая его).

Селимар (усаживаясь).

(Садится; пока Вернуйе перемешивает домино.) Ну и зол же я!

Во время припева Селимар, надувшись, садится за стол, а Эмма, Коломбо и мадам Коломбо выходят через дверь в глубине. Селимар бросается было следом за ними, но Вернуйе и Бокардон заставляют его сесть и удерживают за столом.

Занавес

Акт третий

Гостиная загородного дома, чрезвычайно элегантно обставленная, с тремя дверьми в глубине, выходящими в сад и до половины прикрытыми портьерами. Сбоку, на первом и третьем планах, — двери; слева — рабочий столик, стулья и табуреты, справа — стулья, кресла и т. п.; по бокам, у стен, — две жардиньерки.

Сцена первая

Коломбо, мадам Коломбо, затем Эмма, затем Селимар.

Коломбо (выходит из левой кулисы вместе с женой). Ну и позавтракал же я — на славу!

Мадам Коломбо. Вы ели, как настоящий обжора…

Коломбо. Мда, это на меня деревенский воздух так действует… Отличная мысль пришла в голову моему зятю снять этот дом…

Мадам Коломбо. И решено все было в пять минут.

Коломбо. А через час мы уже выезжали из Парижа, в двух каретах.

Мадам Коломбо. И вот уже неделя, как мы здесь, в Отейе…

Коломбо. В самый разгар медового месяца!.. Как они воркуют! Это напоминает мне то время, когда мы…

Мадам Коломбо. Да замолчите вы наконец!..

Коломбо. Да-да… А где газета?

Мадам Коломбо (берет ее со стола). «Консти- тюсьонель»? Вот!

Коломбо. Еще в бандероли… Селимар так влюблен, что у него нет времени развернуть газету… Это напоминает мне начало нашего супружества: я как-то вечером читал этот самый «Конститюсьонель», тебе это наскучило, и ты швырнула его в огонь. Тогда я…

Мадам Коломбо. Да замолчите вы наконец… Что это на вас сегодня нашло?

Коломбо (смеется). Деревенский воздух-ничего не попишешь!

Эмма (входит, с букетом цветов, через дверь в глубине). Смотри, мамочка, каких чудесных цветов я нарвала- и все в нашем саду!

Мадам Коломбо (берет букет). Прелестные цветы! А где твой муж?

Эмма. Он допивает кофе… у бассейна. Я только что оттуда!

Коломбо. Значит, и он сейчас появится! (Замечает Селимара через дверь в глубине.) Да вот и он!

Селимар (входит с чашечкой кофе в руке). Что с тобой, женушка, почему ты ушла от меня?

Эмма. Ты так долго пьешь кофе, что, кажется, конца не будет.

Селимар (влюбленно). Я действительно никак не могу его допить, потому что все смотрю на тебя.

Коломбо (в сторону). Нет, для человека его возраста это просто удивительно!

Селимар. Я делаю глоток — вот так… и потом смотрю на тебя — вот так… чтоб не слишком было сладко!

Эмма. Какой ты смешной!

Селимар (в сторону). А она уже говорит мне «ты!»

Коломбо (тихо, жене). До чего же они милы! Помнится…

Мадам Коломбо (нетерпеливо). Послушайте, мсье Коломбо, оставьте меня в покое!

Эмма. А что мы сегодня будем делать?

Селимар. Ах да, в самом деле! Что если нам посидеть в тени?

Коломбо. Нет-нет. Надо ходить!

Селимар. В таком случае я предлагаю прогулку на лодке…

Эмма. Да, конечно, прогулку на лодке!

Селим ар. Мы возьмем две лодки, одну для мамаши и папаши Коломбо, а другую…

Мадам Коломбо. Почему — две?

Селимар. Как в Венеции — у каждого своя гондола; вы поедете впереди…

Коломбо. Нет уж, лучше всем вместе. Поедемте вниз по Сене, до Сен-Клу.

Эмма. Вот- славно!

Селимар. Договорились! В два часа поднимаем якорь… (Вытаскивает кусочек хлеба из кармана.) Кстати, папаша, чуть не забыл: вот хлеб для ваших золотых рыбок…

Коломбо. Да у меня уже все карманы набиты хлебом… Но ничего: пусть полакомятся.

Селимар. Вы изучаете повадки золотых рыбок?

Коломбо. О, это чрезвычайно интересный народец: они меня узнают…

Эмма. В самом деле?

Коломбо (обращается к дамам). Стоит мне подойти, как они подплывают и смотрят на меня такими ласковыми глазами… Когда мы их приручим, — бросим сеть, выловим их и съедим.

Эмма. Что ты, папа!

Мадам Коломбо. Да разве золотых рыбок едят?

Коломбо. А почему нет? Едят же раков… (Жене.) Пойдем со мной: ты посмотришь, какие у них глазки…

Мадам Коломбо (берет его под руку). А на обратном пути мы пересчитаем персики.

Коломбо и мадам Коломбо уходят через дверь в глубине.

Сцена вторая

Селимар, Эмма. Оба сидят за столом.

Селим а р. Наконец-то они ушли, и мы вдвоем! Совсем одни…

Эмма. Мне кажется, это случается не так уж редко.

Селимар. Я каждый день поздравляю себя с тем, что надумал снять этот дом!.. Прелестный сад, скалы и лабиринт… Хочешь, пойдем в лабиринт?

Эмма. Нет!

Селимар. Знаешь, я мечтаю воздвигнуть одно сооружение в нашем саду…

Эмма. Какое?

Селимар. О, совсем небольшое… Вольер. Я уже велел прислать архитектора…

Эмма. Зачем тебе нужен этот вольер?

Селимар. Это, собственно, глупость, если хочешь — предрассудок, но мне хотелось бы поселить там горлиц.

Эмма (встает). Ну и мысль!

Селимар (следуя за ней). Есть же у твоего отца золотые рыбки!.. А у меня будут горлицы. У каждого возраста свои прихоти.

Эмма. Слушай, ты просто сходишь с ума!

Селимар (берет ее за руку). И есть отчего. Я гак счастлив здесь — вдали от шума, вдали от людей…

Эмма (улыбается). Особенно-вдали от господина Вернуйе…

Селимар (с легким упреком). Ах, Эмма. Это уже зло! Ты же обещала мне не говорить об этом.

Эмма. Я?

Селимар. Да… Ты ведь простила меня… Помнишь, ты простила меня в понедельник!

Эмма (опускает глаза). Я вас простила, но я на вас по-прежнему в обиде… Так вести себя…

Селимар. Во-первых, я тогда тебя не знал… Потом я был молод, увлекался… Но это моя единственная вина, единственное преступление — другого-то ведь нет!

Эмма. Это правда, мсье?

Селимар. Я же поклялся — на карточке твоей матери… Хочешь, чтобы я еще раз поклялся?

Эмма. Это ничего не изменит!

Селимар. К тому же неужели ты думаешь, что молодой человек, нарвавшись один раз, захочет нарваться и во второй…

Эмма. Вот этому я могу поверить… Знаешь, мне сегодня приснился забавный сон…

Селимар. Да? Ты видела меня?

Эмма. Нет… Мне приснилось, что господин Вернуйе гонится за тобой с костяшкой домино в руке… и нагоняет здесь!

Селим а р. Еще чего! Хотел бы я посмотреть, как это у него получится!

Эмма. Почему?

Селимар. Видишь ли, уезжая, я написал ему: «Дорогой Друг, сегодня вечером меня схватил сильнейший приступ лихорадки…».

Эмма. Лжец!

Селимар. «Доктор посоветовал мне уехать куда- нибудь… И я решил отправиться в деревню. Навестите меня как-нибудь, когда сможете…».

Эмма. Ну, так он и приедет…

Селимар. Нет. (Смеется.) Я ведь забыл ему дать адрес…

Эмма (смеется). В самом деле?

Селимар. А раз наша привратница в Париже не знает адреса, то пусть он меня поищет!..

Эмма. А твой другой приятель, господин Бокардон?

Селимар. Я послал ему такую же записку.

Эмма. Но почему?

Селимар. Как я поступал с одним, так всегда поступал и с другим.

Сцена третья

Те же, Питуа.

Питуа (входит). Мсье, к вам гости!

Эмма. Гости?!

Селимар. Наверно, какой-нибудь сосед по даче… Скажи, что меня нет дома!

Питуа (тихо, Селимару). Мсье, это ваш ревматик- номер первый!

Селимар. Вернуйе?!

Эмма. Мсье Вернуйе?!

Селимар. Да нет, не может этого быть!

Питуа (замечает входящего Вернуйе.) Вот — убедитесь сами!

Сцена четвертая

Селимар, Эмма, Вернуйе.

Вернуйе (входит с маленьким сундучком и дорожным мешком в руках; подбегает к Селимару и обнимает его). Ах, мой друг, дорогой мой друг!

Селимар. Милый Вернуйе! (В сторону.) Откуда его принесло?

Вернуйе. Вы уже встали: какая неосторожность! Где вы подхватили эту ужасную лихорадку?

Селимар. И сам не знаю… У меня и в мыслях не было, что я болен, и вдруг… (Вздрагивает.) Бррр!

Вернуйе. Вы покраснели — сейчас начнется приступ. Вам надо немедленно ложиться в постель.

Селимар. Позвольте, позвольте!

Эмма (с издевкой). Друг мой, положить тебе грелку в постель?

Селимар (в сторону). Она издевается надо мной!. (Громко.) Нет, благодарю, мне уже лучше… Я себя отлично чувствую.

Вернуйе. К счастью, я тут! Я объявляю себя вашей сиделкой, так как я вижу, что мадам ничего в этом не понимает… Я лягу в вашей комнате.

Селимар (делает резкое движение). Ну нет!

Вернуйе (живо). У меня в сундучке — дорожная аптечка: рвотное, английская соль, арника… Все это вы получите — размеется, не сразу.

Селимар. Смею надеяться…

Вернуйе. А пока я велю приготовить вам питье: мед, салат-латук и яблоко ранет, разрезанное на четыре части.

Селимар. Почему — на четыре?

Вернуйе. Так всегда делала моя жена, когда лечилась. (Вздыхает.) Ах, бедная Элоиза!

Селимар (тихо; желая, чтобы он замолчал). Тсс!

Вернуйе. Что? Вам плохо?

Селимар. Нет!

Вернуйе. Вы, конечно, бранили меня за то, что я задержался…

Селимар, Я? Вы, значит, меня не знаете!

Вернуйе. Но я, право же, не виноват… Вы написали в письме: «Навестите меня…». И забыли дать адрес.

Селимар. Да что вы! Не может быть!

Эмма. Какая забывчивость!..

Вернуйе. Вот уж неделя, как я вас ищу! Потом меня вдруг осенило: сердце подсказало, как быть! Я вспомнил, что вы подписаны на «Конститюсьонель».

Селимар. Отлично!

Вернуйе. Я и сказал себе: он, наверно, перевел подписку на дачу. Я отправился в редакцию газеты… Мне отказались дать адрес без вашего разрешения. Я стал объяснять, что не могу же я принести разрешение, раз не знаю, где вы находитесь. А служащий взял и захлопнул передо мной окошечко.

Селимар (в сторону). Отлично! Превосходная газета! Непременно возобновлю на нее подписку!

Вернуйе. Но я на этом не успокоился: я потребовал, чтоб меня принял главный редактор — по чрезвычайно важному делу… Он меня принял. Я изложил ему мою просьбу; он отослал меня к ответственному редактору, который направил меня к начальнику рассылки по провинции, а тот направил меня к начальнику рассылки по Парижу, а тот направил меня к начальнику рассылки но пригороду… Словом, это длилось четыре часа. Наконец, мне показали заготовленные для вас бандероли: «Отей, улица Лафонтена 44». Ваша подписка заканчивается первого октября… И вот я здесь!

Селимар (пожимает ему руку). Как я вам благодарен! (В сторону.) Нет, я тотчас же прекращу подписку.

Вернуйе. Дружба делает человека гениальным. Нужно только иметь смекалку!

Сцена пятая

Те же, Коломбо и мадам Коломбо, Бокардон.

Коломбо (снаружи). Входите же, мсье Бокардон.

Бокардон (появляется из двери в глубине, на нем серая шляпа; кому-то за дверью). Kуш, Минотавр! Ляг здесь, здесь!

Эмма. Господин Бокардон!

Селимар (в сторону). Великолепно! Теперь все в сборе!

Бокардон (замечает Вернуйе). Господин Вернуйе!

Мадам Коломбо. Какой счастливый случай!

Бокардон (Селимару). Ну и задал же ты мне задачу!.. Пишешь: «Навестите меня…» — и не даешь адреса.

Вернуйе. Так же как и мне!

Селимар. Ну и как же ты меня разыскал?

Бокардон. Просто чудом — тебе везет! Я отправился снимать дачу для жены. И вот сегодня утром прогуливаюсь я по Отелю и останавливаюсь у каждой двери- не сдается ли. Вдруг около дома номер сорок четыре Минотавр, моя собака, встает на задние лапы-вот так. Я его зову, он — ни с места и смотрит на меня — вот так. Тогда я сказал себе: здесь Селимар. Звоню, смотрю — Питуа. Это Минотавр тебя учуял!

Коломбо. Чудеса, да и только!

Мадам Коломбо. Ну и нюх!

Бокардон (Селимару). Как он тебя любит, наш Минотавр!

Селимар (в сторону). Я отравлю его!

Бокардон (Селимару). Раз уж я тебя нашел… этот день проведем вместе.

Вернуйе (в сторону). Они его замучают!

Бокардон. Правда, мне надо бы зайти к Леону, узнать насчет… Но я схожу завтра.

Селимар. Друг мой, я вовсе не хочу, чтобы ты от чего-то отказывался ради меня.

Бокардон. Да нет, что ты… Ведь речь идет о Северных акациях. Так это может подождать.

Селимар (в сторону). В мои времена он был более пунктуален… Оказывается, почтальон-то не очень надежный!

Питуа (входит). Мсье, к вам пришел архитектор насчет вольера.

Селимар. Отлично, сейчас иду…

Вернуйе. А где моя комната?

Коломбо (идет в глубину и указывает на дверь направо). Вот сюда, пожалуйста.

Мадам Коломбо. Мы вас сейчас устроим.

Поют на мотив «Пенсне».

Коломбо и Эмма.

Вернуйе.

Бокардон.

Все уходят направо, кроме Селимара, который уходит через дверь в глубине.

Сцена шестая

Бокардон, Эмма.

Бокардон. Я видел прелестный дом — рядом с вашим. Надо, чтобы Селимар его посмотрел, и тогда я его сниму.

Эмма (садится справа и начинает вышивать). Как! Мы будем с вами соседями?

Бокардон (берет стул, но не садится). Дверь в дверь. По вечерам жена будет приходить к вам, вы будете вместе работать, а мы составим партию в лото… Эмма. Как это будет мило!

Бокардон. Я вовсе не хочу ее хвалить, но мне кажется, что Нинет должна вам понравиться — она в вашем стиле: такая домовитая. (Доверительно.) И так любит заниматься всякой починкой! Эмма. В самом деле?

Бокардон. Я только корю ее за то, что она слишком застенчива, — у нас ведь никто не бывает, кроме Леона. Да и то по моему настоянию. Она считает, что этот молодой человек — круглое ничтожество,

Эмма. Тогда почему же вы принимаете его у себя?

Бокардон. Ну как же — родственник. Помяните мое слово: когда Нинет придет к вам в первый раз, она будет страшно бояться — такая глупышка!

Эмма. Что вы, это я первая должна нанести ей визит, и уже давно пора было бы это сделать.

Бокардон. Разрешите быть с вами откровенным? Приезжайте поскорее.

Эмма. Почему?

Бокардон. На это есть причины — я ничего не говорю, но все вижу… Всякий раз, как я произношу имя Селимара, Нинет переводит разговор на другую тему и заводит речь про Леона, которого она терпеть не может… Мне кажется, она обижена на то, что вы еще не были у нее.

Эмма (встает). О, в таком случае я поеду сегодня же.

Бокардон. Очень хорошо. У нее как раз сегодня приемный день.

Эмма. Мы собирались кататься на лодке, но можем отложить это на завтра.

Питуа (входит, Бокардонц). Мсье, ваш дог…

Бокардон. Минотавр? Это — ньюфаундленд.

Питуа. Он в передней дерет серое пальто.

Эмма. Мамино пальто!

Бокардон. Почему же ты не остановишь его?

Питуа. Да он, мсье, скалит зубы.

Бокардон. Обожди, сейчас я его привяжу. (Уходит через дверь в глубине вместе с Питуа, кричит.) Минотавр, Минотавр!

Сцена седьмая

Эмма, затем Селимар, затем Вернуйе.

Эмма (одна). Мама будет в восторге — совсем новое пальто!

Селимар (входит). Я заказал вольер: пять метров на три… Пять метров горлиц!

Эмма. Друг мой, у меня для тебя приятная весть: у нас будут новые соседи.

Селимар. В самом деле? Кто же?

Эмма. Ты не догадываешься? Мсье и мадам Бокардон!

Селимар. Как! Где?

Эмма. Да здесь. Они хотят снять дом рядом с нашим.

Селимар (в сторону). Это уже капкан!

Эмма. Мы должны нанести им визит… Надо это сделать.

Селимар. Успеется…

Эмма. Нет, сегодня — я обещала.

Селимар. Сегодня?!

Эмма. Возьмем извозчика — у нас уйдет на это не больше часу. Иди одевайся.

Селимар. Милый друг, я в отчаянии, но я должен тебе отказать… У меня есть основания — основания личного порядка — отложить этот визит.

Эмма. Нет, ты просто легкомысленный человек: ты же обидишь своих старых друзей, оскорбишь мадам Бокардон, прелестную женщину, простую, застенчивую…

Селимар. Это она-то застенчивая? Да, конечно, как карабинер!

Эмма. Получается, мой друг, что мсье Бокардон в тот раз сказал правду: ты не любишь его жену…

Селимар. Признаюсь, не очень… И если хочешь знать, то не очень стремлюсь к тому, чтобы ты с ней знакомилась…

Эмма. Почему?

Селимар. «Почему, почему»!.. Потому что…

Эмма. Ну все-таки?

Селимар. Мадам Бокардон не из тех, к кому ездят в гости. Вот!

Эмма. Но она же такая хозяйка, так любит дом…

Селимар (сквозь зубы). И то, что вне дома!..

Эмма. Что ты сказал?

Селимар. Я говорю, что госпожа Бокардон — женщина несколько легкомысленная.

Эмма. Что это значит?

Селимар. У нее есть интрижки…

Эмма. Что?..

Селимар. Только не говори никому: с Леоном — моим преемником… (опомнившись, поспешно) ее двоюродным братом.

Эмма. Что ты, этого быть не может!

Селимар. А я тебе говорю, что они переписываются — и притом постоянно.

Эмма. Это ложь!

Селимар. Ты мне не веришь? Где шляпа? (Замечает на одном из стульев шляпу Бокардона.) Вот — отлично. (Эмме.) Что ты скажешь, если я сейчас покажу тебе письмо застенчивой госпожи Бокардон, адресованное ее двоюродному брату?

Эмма. Ты видел это письмо?

Селимар. Сделай одолжение, дай мне эту серую шляпу, которая красуется вон там…

Эмма (подходит и берет шляпу). Вот эту?.. Пожалуйста… Но я, право, ничего не понимаю…

Селимар. А теперь загляни под подкладку… (Останавливает ее.) Постой, я должен сказать тебе сначала, что Нинет… что госпожа Нинет Бокардон… не доверяет почте, а потому пересылает свои откровения бесплатно — в шляпе собственного мужа.

Эмма (заподозрив неладное). Но откуда вам это известно?

Селимар (смущенно). Мне? Это… от Леона… Это Леон проболтался! А теперь поищи и найдешь…

Эмма (обследует шляпу). Ничего не нахожу…

Селимар. Не может быть! (В сторону.) Он же говорил про Северные! (Громко.) Под подкладкой. Левее, левее!

Эмма. Ах вот, записка!

Селимар. Видишь? (Замечает, что жена разворачивает записку.) Что ты делаешь?

Эмма. Я должна знать непременно.

Селимар (поспешно). Только не читай приписку! (В сторону.) Они бывают довольно соленые!

Эмма (читает). «Мой нежный Селимар…».

Селимар (подскакивает). Что?

Эмма (читает). «Вы напрасно меня ревнуете: вы же знаете, как я вас люблю…».

Селимар (в сторону). Черт возьми! Прошлогодняя шляпа!.. И старое, не полученное мнойписьмо.

Эмма. Ах, мсье, это ужасно, бесчестно!..

Селимар. Послушай, я тебе сейчас все объясню…

Эмма (плачет). Оставьте меня! Я не хочу с вами разговаривать! Я вас ненавижу!

Селимар (берет шляпу). Вот скотина, не мог новую шляпу купить! (Сразмаху бросает ее на стул.)

Эмма. Вчера — господин Вернуйе! Сегодня — господин Бокардон! Что же это, мсье? Все ваши друзья платили вам контрибуцию, что ли?

Селимар. Какие глупости!

Эмма. Дайте мне сейчас же список ваших друзей — а я уж придумаю, что с ним сделать.

Селимар. Это все… Клянусь тебе, что это все!

Эмма. Значит, она хорошенькая, эта госпожа Бокардон?

Селимар. Да нисколько: нос как труба, рот до ушей, подбородок как калоша, глаза…

Эмма. Что же тогда?..

Селимар. Я был молод, увлекался…

Эмма. И это через неделю после женитьбы?!

Селимар. Ты не поняла: эта шляпа… это прошлогодняя шляпа! Ну подумай минутку: ведь я всю неделю ни на шаг не отходил от тебя, ни разу не выходил один из дому. (Берет из рук жены письмо.) К тому же, взгляни на бумагу-она старая, пожелтевшая, измятая. (Замечает дату.) Да вот здесь и дата есть, видишь! (Целует записку.) О, какое счастье!

Эмма (живо). Что это значит, мсье?!

Селимар. Я же только дату целую.

Из двери справа появляется Вернуйе.

Ну теперь ты мне веришь?

Эмма. Да. И все-таки вы были любовником госпожи Бокардон!

Вернуйе (уже зашел в комнату и все слышал). Ну и ну! Он?!

Селимар (Эмме, при виде Вернуйе). Молчите.

Вернуйе. Извините, но я невольно все слышал.

Селимар (в сторону). Еще один свидетель! Теперь надо только громогласно оповестить всех об этом!

Верну йе (хохочет). Несчастный господин Бокардон! А вообще говоря, так ему и надо!

Селимар. Вернуйе, клянусь, вы напрасно смеетесь-вам-то уж во всяком случае нечего смеяться!

Вернуйе. Почему — мое-то уж во всяком случае?

Слышно, как Бокардон кричит на собаку.

Селимар. Тсс! Муж!

Селимар направляется к столику налево, за который села Эмма и принялась вышивать.

Сцена восьмая

Селимар, Эмма, Вернуйе, Бокардон.

Бокардон (входит через дверь в глубине). Пришлось привязать Минотавра — никак не слушается: он тебя чует. Ах, как он тебя любит, мой Минотавр.

Эмма (в сторону). Просто не могу видеть эту пару!

Бокардон. Кстати, о Минотавре — мне вспомнилась одна очень забавная история. (Эмме.) Вы сейчас посмеетесь… Как-то вечером возвращаюсь я домой с собакой, — а я каждый вечер вожу ее гулять, — захожу в спальню моей жены, вдруг Минотавр как бросится к шкафу и ну его скрести, лаять! Я решил: там либо крыса, либо вор. Открываю дверцу, смотрю — Селимар!

Селимар (в сторону). А, чтоб тебя черти съели!

Вернуйе (в сторону). Ну к чему он это рассказывает!

Бокардон. Оказывается, жена велела ему спрятаться, чтобы проверить, почует ли его Минотавр… (Весело.) И он почуял!..

Эмма (с досадой). Как занятно!

Бокардон. Не правда ли, смешно?

Вернуйе (тихо, Бокардону). Да замолчите же наконец!

Бокардон (удивленно). Почему?

Вернуйе (Эмме, чтобы отвлечь ее внимание). А у моей жены был попугай — еще удивительнее вашей собаки… Селимару нравилось учить его…

Селимар (в сторону). Так, теперь черед попугая!..

Вернуйе. Клетка его висела в передней. И стоило ему меня увидеть, как он кричал: «Идет мсье, идет мсье!»

Эмма (раздосадованно). В самом деле… это очень удобно…

Бокардон (в сторону). И он рассказывает это жене!.. Ну и дурак!

Вернуйе. Так что мне не приходилось объявлять о своем прибытии…

Бокардон (тихо, к Вернуйе). Замолчите же наконец! Замолчите!

Вернуйе. Почему?

Селимар. А вы видели новое здание Оперы?

Бокардон. Нет, я там не был со времени нашего пари…

Селимар (в сторону). Отлично: теперь пари!.. Нет, мне, видно, не вылезти из этой каши!

Эмма. Какого пари?

Селимар. Да так, о нем неудобно рассказывать.

Бокардон. Представьте себе, мадам, получаю я из Алжира арабский бурнус…

Селимар. И он держал пари, что обойдет Марсово поле с двумя горшками горчицы.

Бокардон. Да нет… что я отправлюсь в оперу и сяду в партер.

Селимар. Это было другое пари…

Бокардон. Подошел я к контролеру и говорю: ма- мамук, караиба…

Селимар (пытается переключить разговор на другую тему). В военную школу привезли… изумительный монумент из тесаного камня…

Бокардон. Позволь…

Селимар (отходит в глубину). Пойдемте погуляем по саду!..

Бокардон. Словом, он проиграл…

Селимар. Ну да, проиграл… Пойдемте поглядим на золотых рыбок…

Бокардон. А поскольку пари мы держали на определенных условиях, то и пришлось ему везти Нинет в Шалон-на-Саоне к ее тетке. Ну и разозлился же он!

Эмма (в сторону). Нет, это просто возмутительно!

Вернуйе (Селимару). У него нет никакого такта, ну никакого!

Бокардон (смотрит на табурет, куда Эмма поставила ноги). А я его узнаю…

Эмма. Что узнаете?

Бокардон. Да вот этот табурет — это Нинет его вышивала…

Эмма поспешно вскакивает и пинком отбрасывает табурет.

Ой!

Эмма. Он мне больше не нужен.

Бокардон (Селимару). Что это с ней?

Селимар (поспешно и тихо). Истерика! Этот Вернуйе доведет ее!..

Бокардон (в сторону). Ничего нет удивительного!

Селимар. Уведи его куда-нибудь!..

Бокардон (громко). Папаша Вернуйе, сыграем партию в бильярд?

Вернуйе. О, с удовольствием! В бильярд…

Селимар (тихо, к Вернуйе). Соглашайтесь! Он с ума сведет мою жену!

Вернуйе (в сторону). Ничего нет удивительного!

Селимар. Уведите его куда-нибудь!..

Вернуйе. Пошли. Только не будем играть на деньги.

Селимар. На честь, только на честь!

Вернуйе (смеется). Конечно, <на честь.

Оба уходят направо.

Сцена девятая

Селимар, Эмма, затем Питуа.

Эмма. Наконец-то они ушли!..

Селимар. Да… Они немного скучноваты, правда?

Эмма. Скучноваты? Да они просто омерзительны, с этими своими воспоминаниями! Целый час мне пришлось выслушивать рассказы о ваших возлюбленных!

Селимар. Ну что ты, Эмма…

Эмма. Нет, это просто невыносимо! Вы могли бы по крайней мере избавить меня от присутствия этих господ!

Селимар. Да я вовсе не жажду их видеть!

Эмма. Тогда избавьтесь от них.

Селимар. А под каким предлогом?

Эмма. Это уж ваше дело! Только я вам заявляю, что не желаю больше находиться в их обществе. Если они останутся, я уеду!

Селимар. Но…

Эмма. Они или я — выбирайте! (Уходит.)

Селимар. Выбирайте! Черт возьми, я, конечно, выбираю жену! Но как это сделать? Если я распрощаюсь с Вернуйе, то все его подозрения тотчас воскреснут, а он весьма широко трактует право пользоваться пистолетом… Вообще-то говоря, я едва ли могу обижаться на бедного малого… (Улыбается.) Ведь он целых пять лет был на редкость гостеприимен.

Питуа (входит). Мсье!

Селимар. Что?

Питуа. Дог перегрыз поводок, залез в клумбы и возится там…

Селимар. А мне-то что?

Питуа. Все плоды вашей пылкой молодости: вот теперь и миритесь с тем, что к вам приводят собак, которых вы даже выгнать не можете. Нет, это просто какое-то божье наказание!

Селимар. Слушай, оставишь ты меня наконец в покое с твоими проповедями!

Питуа. Ну, раз вы считаете, что собака имеет право грызть все, что ей захочется, — пусть грызет!

Сцена десятая

Селимар, Питуа, Коломбо.

Коломбо (входит из левой кулисы). Зятюшка, мне надо с вами поговорить.

Селимар (к Питуа). Оставь нас!

Питуа уходит. В чем дело, тестюшка?

Коломбо. Мсье, я только что от дочери: она мне все рассказала… Это омерзительно! Еще одна — куда ни шло! Но две! Да что это, у вас профессия была такая, что ли?

Селимар. Позвольте, тестюшка, но моя жена не имеет никакого отношения к моему прошлому…

Коломбо. Согласен. Но это прошлое не должно влезать в ваш дом! Да еще рассказывать всякие истории про попугаев и собак — весьма двусмысленные!

Селим ар. Что поделаешь!

Коломбо. Предупреждаю вас: дамы собирают вещи.

Селимар. Как, и моя жена тоже?

Коломбо (сладчайшим тоном). Вы разрешите моей дочери взять с собой драгоценности, которые лежали в ее свадебной корзинке?

Селимар. Пусть берет все, что хочет… лишь бы сама осталась!

Коломбо. Как же она может забрать их с собой, если она останется?

Селимар. То-то и оно, что я не хочу, чтобы она уезжала!

Коломбо. Вот ее ультиматум: если через десять минут вы не выставите из дома обоих…

Селимар. Говорите — кого!

Коломбо (гордо). Нет, мсье, не скажу. Так вот, если вы их не выставите, мы уедем!

Селимар. Но как, как мне их выставить? Что я им скажу?

Коломбо. Скажите, как обстоит дело.

Селимар. Правильно: преподнести такую пилюлю на сладкое! Да вы с ума сошли, папаша!

Коломбо. Меня, например, эти люди совсем не волнуют. Хотите, я сам возьмусь за них.

Селимар (поспешно). Нет!

Коломбо. Как угодно. Но моя дочь не должна страдать из-за ваших делишек, и, как только чемоданы будут уложены, мы уедем!

При последних словах входят Бокардон и Вернуйе.

Сцена одиннадцатая

Те же, Бокардон и Вернуйе.

Вернуйе. Чемоданы?

Бокардон. Кто это уезжает?

Селимар (тихо, к Коломбо). Подождите, я, кажется, нашел способ! (Громко.) Друзья мои, я в отчаянии: нам придется расстаться…

Вернуйе. Расстаться?

Бокардон. Ни за что!

Селимар (пожимает им обоим руки). Благодарю, благодарю за эти слова! Но от меня только что ушел врач… Он нашел, что у меня что-то не в порядке с дыхательными путями.

Вернуйе и Бокардон. Чахотка?

Селимар. Не совсем… Что-то с бронхами… Он велел мне несколько месяцев пожить под дивным небом Италии… в Венеции!

Коломбо (в сторону). Очень ловко!

Вернуйе. Ах, бедный друг мой!

Бокардон. Какой удар.

Вернуйе. Послушайте… но за вами же некому ухаживать!

Селимар. А моя жена?

Вернуйе. Да она ничего в этом не смыслит… А я сейчас как раз свободен, я в отпуске — я поеду с вами!..

Коломбо. Как?

Селимар (в сторону). Вот привязался!

Бокардон (прохаживается по комнате). Какая мысль! Нинет так давно изводит меня, требуя, чтобы я показал ей Италию… А что если вместо дачи… Да! Мы едем с тобой!

Селимар (в сторону). Нет, это просто невозможно! Точно их прилепили ко мне! (Идет в глубину.)

Коломбо (решительным тоном). Пора кончать… Раз у Селимара не хватает храбрости признаться в своих ошибках, это сделаю я…

Селимар (подбегает к Коломбо, тихо и живо). Обождите, я сейчас им кое-что скажу…

Все. Что?

Селимар (в сторону). Теперь-то я с ними разделаюсь! (Громко, к Вернуйе и Бокардону.) Друзья мои, сейчас вы все узнаете… Это путешествие, о котором я вам только что говорил, на самом деле-бегство!

Все. Как?

Селимар. Я разорен, меня преследуют, травят… Биржа…

Коломбо. Как, зятюшка?!

Селимар (тихо, к Коломбо). Да замолчите вы наконец! Ничего вы не понимаете! (Остальным.) Видите ли, я должен… девятьсот семьдесят четыре тысячи франков — не считая судебных издержек!

Бокардон и Вернуйе (отступают в глубину). А, черт!

Селимар. Не беспокойтесь, пожалуйста, я ничего у вас не прошу!

Вернуйе (пожимает ему руку). Ах, мой несчастный друг!

Бокардон (так же). Мой храбрый друг!

Селимар. Благодарю, благодарю за эти слова… Но я еще оправлюсь-мне предлагают войти в одно превосходное предприятие: делать цинк из глины… пока это секрет, так что я прошу никому об этом не говорить.

Бокардон. О!

Вернуйе. Можете быть спокойны.

Селимар. Вот тут-то мне и потребуется ваша дружба.

Вернуйе (берет его за руку). Можете в нас не сомневаться!

Бокардон (так же). Рассчитывай на меня — до самого гроба!

Селимар. Благодарю, благодарю за эти слова! Придется мне теперь где-то добывать сто тысяч франков.

Бокардон и Вернуйе тихонько отнимают у Селимара свои руки. (Замечает это; в сторону.) Ага, клюнуло! (Громко.) Я бы, конечно, мог призанять в разных местах, но вы бы на меня обиделись…

Бокардон и Вернуйе (слабыми голосами). Еще бы!..

Селимар (в сторону). Еще немного, и они отлепятся… (Громко.) Так вот, я решил поделить свою просьбу между вами поровну: пятьдесят тысяч франков я возьму у одного и пятьдесят тысяч — у другого, так что никому обидно не будет.

Вернуйе (смущенно). Да, конечно, мы же старые друзья…

Бокардон (так же). Когда друг в беде — это святая обязанность! (Делает несколько шагов в глубь сцены.)

Селимар. Ах, черт возьми, черт возьми!

Коломбо (тихо, Селимару). Вы что, хотите дождаться, чтобы они вам их одолжили?

Селимар (тихо). Пусть попробуют — я им ни гроша не верну! (Громко.) Я не стану вас торопить: лишь бы эта сумма была у меня к пяти часам. (Вынимает часы.) Сейчас всего три.

Вернуйе (вынимает часы). Нет, половина третьего, ваши часы спешат…

Бокардон (так же). А на моих только четверть третьего…

Коломбо (так же). А на моих десять минут четвертого!

Селимар. В конце концов, это не важно.

Вернуйе (ядовито). То есть как — не важно. Получается, что только ваши часы идут правильно!

Бокардон (так же). Да, и всегда приходится ему уступать — в конце концов это может надоесть.

Коломбо (удивленно). Что это с ними?

Селимар (в сторону). Заметьте, что я им ничего не говорю.

Вернуйе. У мсье пренеприятная привычка навязывать людям свое мнение.

Бокардон. Это просто возмутительно: я утверждаю, что сейчас четверть третьего.

Вернуйе (Селимару). Вы уж лучше скажите прямо, что мои часы — старая калоша!

Бокардон (гневно). Старая калоша?!. Это часы-то моей матери?!

Вернуйе. Он оскорбляет наших матерей!

Селимар (в сторону). Заметьте, что я ничего не говорю!

Вернуйе (горячась). Конечно, мсье, я человек необидчивый, но есть такие слова…

Бокардон (так же). Которые человек учтивый…

Вернуйе. Не может стерпеть…

Бокардон. Если он сам себя не презирает.

Вернуйе. И если вы хотите таким способом дать нам понять, что наше присутствие вам обременительно…

Бокардон (вспылив, к Вернуйе). О, да он выставляет нас за дверь!

Вернуйе (крайне возбужденно). За дверь!

Бокардон. Поехали, мсье!

Отходят вглубь сцены.

Селимар (в сторону). Заметьте…

Вернуйе (у двери). Вот уж никогда бы не поверил, что наши отношения могут так кончиться…

Бокардон (тоже у двери). Да и я, конечно, тоже! Пошли! Мне здесь слишком тяжело! Вернуйе. Вот они, друзья!

Оба выходят через дверь в глубине, в то время как Эмма и мадам Коломбо появляются слева, а Коломбо и Селимар хохочут и приплясывают.

Сцена двенадцатая

Эмма, Селимар, Коломбо, мадам Коломбо, затем Питуа.

Мадам Коломбо. Танцуют!

Эмма. Они уехали?

Селимар. И навсегда!

Мадам Коломбо. Но как вам это удалось? Ведь это же самые близкие ваши друзья?

Селимар. Я им дал успокоительного.

Эмма и мадам Коломбо. Чего, чего?

Селимар. Очень просто: я решил занять у них денег…

Коломбо. Вот от чего гаснут самые лучшие дружеские чувства!

Эмма. И этого оказалось достаточно?

Селимар. Общее правило: можно что угодно попросить у друга, все у него взять… (в сторону) даже жену! (громко) — но нельзя трогать его кошелька.

Питуа (входит). Мсье, дог утащил ваши калоши.

Мадам Коломбо. О господи, надо догнать его!

Эмма (поспешно). Нет-нет, вдруг они еще вернутся!

Селимар. И потом — пусть что-нибудь возьмет: по крайней мере так мы будем квиты!

Питуа (в сторону). Нет, он просто заставляет меня краснеть!

Селимар. Если я еще когда-нибудь стану ухаживать за замужней женщиной…

Эмма. Что же тогда будет, мсье?

Селимар (опомнившись). То есть нет, вот если у меня будет сын… (Смотрит на Эмму, которая опускает глаза.) Кстати, почему у нас нет сына?

Коломбо и мадам Коломбо. Тсс! Тсс! Тсс!

Селимар. Так вот в тот день, когда он явится на свет, я ему скажу (делает вид, будто держит на руках младенца и дает ему шлепка): молодой человек, никогда не ухаживайте за замужней женщиной. Если необузданная страсть увлечет вас когда-нибудь, я не стану вас ругать за это, но вы обязаны уважать замужнюю женщину — за исключением, может быть, вдовы!

Все (поют).

Эмма.

Селимар.

(К публике.)

Занавес

Путешествие мсье Перришона

Действующие лица

Перришон.

Майор Матьё.

Мажорен.

Арман Дерош.

Даниэль Савари.

Жозеф, слуга майора.

Жан, слуга Перришон а.

Мадам Перришон.

Анриетта, ее дочь.

Хозяин гостиницы.

Проводник.

Дежурный по вокзалу.

Носильщики.

Акт первый

Лионский вокзал в Париже. В глубине — ограда, за которой видны залы ожидания. В глубине справа — окошечко билетной кассы. В глубине слева — скамьи, киоск торговки сластями; справа — книжная лавка.

Сцена первая

Мажорен, дежурный по вокзалу, пассажиры, носильщики.

Мажорен (нетерпеливо прохаживается по платформе). А этот Перришон все не едет! Вот уже час, как я его жду… Ведь он именно сегодня должен уезжать в Швейцарию с женой и дочкой… (с горечью.) Каретники ездят в Швейцарию, подумать только! Каретники имеют сорок тысяч ливров дохода… Каретники имеют кареты! Ну и времена! А я — я получаю всего две тысячи четыреста франков… Человек умный, трудолюбивый. Целый день я корплю за своим столом… Вот только сегодня отпросился у начальства: сказал, что нужно сделать обход… Мне необходимо повидаться с Перришоном до его отъезда… Хочу попросить у него в долг — под мое квартальное жалованье… Франков шестьсот!.. Он, конечно, примет покровительственный вид, станет разыгрывать из себя важную персону!.. Гм, каретник! Даже обидно как-то! А он все не едет. Точно нарочно! (носильщику, проходящему мимо в сопровождении пассажиров.) Скажите, пожалуйста, в котором часу отходит прямой на Лион?

Носильщик (грубовато). Спросите у дежурного. (уходит влево.)

Мажорен. Благодарю вас… Вот грубиян! (дежурному у окошечка кассы.) Скажите, пожалуйста, во сколько отходит прямой на Лион?

Дежурный (резко). Понятия не имею! Посмотрите расписание. (указывает на доску с расписанием, висящую слева.)

Мажорен. Благодарю вас… (в сторону.) Ну и вежливые же эти чиновники! Приди когда-нибудь ко мне на работу, я тебе покажу!.. Пойду посмотрю расписание… (уходит в левую кулису.)

Сцена вторая

Дежурный, Перришон, мадам Перришон, Анриетта входят справа.

Перришон. Сюда, сюда!.. Только, пожалуйста, не потеряйтесь, а то мы потом не найдем друг друга… Где наш багаж?.. (смотрит вправо; кому-то за сценой.) Ага, отлично! У кого зонты?

Анриетта. У меня, папа.

Перришон. А саквояжи? А пальто?..

Мадам Перришон. Вот они!

Перришон. А моя панама?.. Я оставил ее в карете! (собирается вернуться назад, но останавливается.) Ах нет, вот она — у меня в руке!.. О господи, до чего жарко!

Перришон. Хлопотен только отъезд… А вот усядемся… Подождите меня тут, я пойду за билетами… (отдает панаму Анриетте.) Подержи-ка мою панаму… (в окошечко кассы.) Три билета первого класса на Лион!..

Дежурный (резко). Еще не открыто! Через четверть часа!

Перришон (дежурному). Ах, извините, пожалуйста! Я ведь впервые отправляюсь в путешествие… (возвращается к жене.) Мы немножко рано приехали.

Мадам Перришон. Ну, а я что тебе говорила?.. Ты нам даже позавтракать не дал!

Перришон. Лучше приехать раньше, чем опоздать! Можно пока заняться осмотром вокзала! (Анриетте.) Ну, ноченька, ты довольна?.. Вот мы и двинулись в путь!.. Еще несколько минут, и мы, точно стрела Вильгельма Телля[1], и стремимся к Альпам! (жене.) Ты взяла лорнетку?

Мадам Перришон. Ну конечно.

Анриетта (отцу). Я не собираюсь тебя упрекать, но ты уже два года обещаешь нам это путешествие.

Перришон. Видишь ли, доченька, сначала надо было распродать товар. Коммерсант не может с такой же легкостью выйти из дела, как девочка из пансионата… А кроме того, я хотел, чтобы ты закончила образование и, во всеоружии знаний, могла бы по достоинству оценить все величие природы, которое откроется перед тобой!

Мадам Перришон. Послушайте, долго это будет продолжаться?..

Перришон. Что такое?

Мадам Перришон. Ваши разглагольствования посреди вокзала!

Перришон. Нисколько я не разглагольствую. Просто прививаю девочке вкус к возвышенным мыслям. (вынимает из кармана маленькую записную книжку.) Вот, доченька, я купил тебе записную книжку.

Анриетта. Для чего?..

Перришон. Для того, чтобы, во-первых, записывать расходы, а во-вторых — впечатления.

Анриетта. Какие впечатления?..

Перришон. Как — какие? Впечатления от нашего путешествия! Я буду тебе диктовать, а ты будешь записывать.

Мадам Перришон. Как?! Уж не собираешься ли ты стать еще и писателем?

Перришон. При чем тут писатель… Просто мне кажется, что у человека светского могут появиться мысли, которые следует записать.

Мадам Перришон. Красивое времяпрепровождение, ничего не скажешь!

Перришон (в сторону). Она всегда такая, если утром не выпьет кофе!

Носильщик (толкая впереди себя тележку, груженную вещами). Мсье, ваш багаж… Желаете его сдать?

Перришон. Конечно, только сначала надо пересчитать, все ли вещи… Никогда не мешает знать, чем ты располагаешь… Раз, два, три, четыре, пять, шесть, моя жена — семь, дочка — восемь, я сам — девять. Девять штук.

Носильщик. Поехали!

Перришон (бежит в глубь сцены). Скорее, скорее!

Носильщик. Сюда, теперь сюда! (указывает налево.)

Перришон. А, отлично! (женщинам.) Побудьте здесь!.. Только не потеряйтесь! (убегает вслед за носильщиком.)

Сцена третья

Мадам Перришон, Анриетта, затем Даниэль.

Анриетта. Бедный папочка, столько хлопот!

Мадам Перришон. Он совсем потерял голову!

Даниэль (входит в сопровождении носильщика, который несет его сундук). Я еще и сам не знаю, куда я еду. Стой! (замечает Анриетту.) Она! Я не ошибся! (кланяется Анриетте, та отвечает на его поклон.)

Мадам Перришон (дочери). Кто этот господин?

Анриетта. Этот молодой человек… Я с ним танцевала на той неделе на балу восьмого округа.

Мадам Перришон (оживляется). Танцевала? (кланяется Даниэлю.)

Даниэль. Мадам!.. Мадемуазель!.. Какой счастливый случай… Вы уезжаете?..

Мадам Перришон. Да, мсье!

Даниэль. Очевидно, в Марсель?

Мадам Перришон. Нет, мсье!

Даниэль. Так, значит, в Ниццу?..

Мадам Перришон. Нет, мсье!..

Даниэль. Извините, мадам… Но мне казалось… Если я могу быть вам полезен…

Носильщик (Даниэлю). Послушайте, господин хороший, поторопитесь, а то багаж не успеете сдать.

Даниэль. Вы правы! Пошли! (в сторону.) Интересно, куда они едут… Как бы это узнать, прежде чем брать билет… (кланяется.) Мадам… Мадемуазель… (в сторону.) Главное, что они едут… (уходит влево.)

Сцена четвертая

Мадам Перришон, Анриетта, затем Арман.

Мадам Перришон. Он очень недурен собой, этот молодой человек!

Арман (с саквояжем. Кричит кому-то). Отнесите мои вещи в багажное отделение… Я сейчас вас догоню! (видит Анриетту.) Она!.. (раскланивается.)

Мадам Перришон. Кто этот господин?..

Анриетта. Это тоже молодой человек, с которым я танцевала на балу восьмого округа.

Мадам Перришон. Они что, назначили здесь друг другу свидание? Ах, не все ли равно, важно, что это кавалеры! (раскланивается.) Мсье…

Арман. Мадам… Мадемуазель… Какой счастливый случай! Вы уезжаете?

Мадам Перришон. Да, мсье.

Арман. Очевидно, в Марсель?

Мадам Перришон. Нет, мсье.

Арман. Так, значит, в Ниццу?..

Мадам Перришон (всторону). Вот смешно. Он задает те же вопросы, что и тот. (громко.) Нет, мсье!

Арман. Извините, мадам… Но мне казалось… Если я могу быть вам полезен…

Мадам Перришон (всторону). В конце концов, они ведь из одного округа!

Арман (в сторону). Вообще говоря, у меня осталось не так уж много времени — пойду сдам багаж… Потом вернусь! (кланяется.) Мадам… Мадемуазель. (уходит.)

Сцена пятая

Мадам Перришон, Анриетта, Мажорен, затем Перришон.

Мадам Перришон. Он очень недурен собой, этот молодой человек!.. Но слушай, куда это запропастился твой отец? У меня скоро ноги прирастут к месту.

Мажорен (входит). Я ошибся, поезд уходит только через час!

Анриетта. О, да это господин Мажорен!

Мажорен (в сторону). Наконец-то они прибыли!

Мадам Перришон. Какими судьбами!.. Почему вы не на службе?..

Мажорен. Я отпросился, мадам: мне хотелось проститься с вами перед вашим отъездом!

Мадам Перришон. И вы ради этого пришли сюда! Как это мило!

Мажорен. Но я что-то не вижу Перришона!

Анриетта. Папа возится с багажом.

Перришон (вбегает; кричит кому-то). Сначала билеты?! Отлично! Отлично!

Мажорен. А вот и он! Здравствуйте, дорогой друг!

Перришон (крайне озабоченный). А, это ты! Как мило, что ты пришел! Извини, пожалуйста, мне надо взять билеты. (отходит.)

Мажорен (всторону). Вежливо, нечего сказать!

Перришон (кассиру). Мсье, у меня не принимают багаж, пока я не куплю билеты. Как же быть?

Дежурный. Касса закрыта! Подождите.

Перришон. «подождите, подождите!» а там говорят: «поторапливайтесь!» (вытирает лоб.) Даже взмок весь!

Мадам Перришон. А у меня ноги подкашиваются!

Перришон. В таком случае надо сесть. (указывает палево, в глубину.) Вон на те скамейки… Вы что, раньше) того сделать не могли, что ли? Стоят, точно солдаты на мосту.

Мадам Перришон. Да ведь ты же сам сказал: «побудьте здесь!» нет, ты просто несносен!

Перришон. Ну хватит, Каролина!

Мадам Перришон. Ты же сам затеял это путешествие. А я им уже по горло сыта!

Перришон. Сразу видно, что ты сегодня не успела выпить кофе! Послушай, иди и сядь!

Мадам Перришон. Я-то сяду, а вот ты поторапливайся! (садится вместе с Анриеттой.)

Сцена шестая

Перришон, Мажорен.

Мажорен (всторону). Хорошенькая семейка, нечего сказать!

Перришон. Моя жена всегда такая, если утром не выпьет кофе… Милый Мажорен! Как это любезно, что ты пришел нас проводить.

Мажорен. Да, хотел поговорить с тобой об одном дельце.

Перришон (почти не слушает его). А ведь я весь багаж оставил там на столе… Как-то на душе неспокойно. (громко.) Милый Мажорен, как это любезно, что ты пришел! (в сторону.) А что если пойти посмотреть?..

Мажорен. Я хочу просить тебя об одном одолжении.

Перришон. Меня?..

Мажорен. Я ведь переехал… Не смог ли бы ты одолжить мне в счет моего квартального жалованья… Шестьсот франков?

Перришон. Что такое?..

Мажорен. По-моему, я всегда вовремя отдавал тебе то, что брал.

Перришон. Да не в этом дело.

Мажорен. Одну минуточку, я хочу вот что сказать… В будущем месяце восьмого числа я получаю дивиденд по моим пароходным акциям; у меня их двенадцать штук… Так что, если ты мне не доверяешь, я могу отдать тебе эти акции в качестве гарантии.

Перришон. Да что ты, с ума сошел!

Мажорен (сухо). Благодарю за комплимент.

Перришон. Ну какого черта ты обращаешься ко мне с такой просьбой, когда я уезжаю?.. Я взял с собой ровно столько, сколько надо на путешествие.

Мажорен. Если это для тебя обременительно… Не будем об этом говорить. Я обращусь к ростовщикам. Они, разумеется, сдерут с меня пять процентов годовых, — ну ничего, не умру!

Перришон (вытаскивает бумажник). Да не сердись ты!.. Вот они, твои шестьсот франков, только не говори ничего моей жене.

Мажорен (берет банкноты). Понимаю, понимаю: она у тебя скряга!

Перришон. Что значит — скряга?

Мажорен. Я хочу сказать, что она любит порядок!

Перришон. А как же, мой друг! Это необходимо!

Мажорен (сухо). Ну ладно! Так я тебе буду должен шестьсот франков… Прощай! (в сторону.) Сколько разговоров из-за каких-то шестисот франков! И такой тип едет и Швейцарию!.. Каретник!.. (уходит.)

Перришон. Ушел. И даже спасибо не сказал! А все- таки, мне кажется, он меня любит. (замечает, что касса открылась.) А, черт, уже продают билеты!.. (бросается к ограде, возле которой толпятся, становясь в очередь, пять-шесть человек.)

Пассажир. Поосторожнее, мсье!

Дежурный (Перришон у). Встаньте в очередь, вон туда.

Перришон (в сторону). А мой багаж?! А жена?! (идет в конец очереди.)

Сцена седьмая

Те же и майор Матьё в сопровождении Жозефа, который несет его чемодан.

Майор. Ты меня слышишь?

Жозеф. Да, господин майор.

Майор. Если она спросит, где я… Когда вернусь… Ты скажешь, что тебе ничего не известно: я не желаю больше ни слышать, ни говорить о ней.

Жозеф. Да, господин майор.

Майор. Ты скажешь Аните, что между нами все кончено — навсегда…

Жозеф. Слушаю, господин майор.

Перришон. Ну вот, теперь билеты на руках!.. Живо — в багажное отделение. Какая, оказывается, мука ехать в Лион. (выходит озабоченный.)

Майор. Ты меня хорошо понял?

Жозеф. Не гневайтесь на меня, господин майор, но вы могли бы и не уезжать.

Майор. Почему это?

Жозеф. Потому что по возвращении господин майор снова станет встречаться с мадемуазель Анитой.

Майор. Еще чего!

Жозеф. А раз так, то не надо было и расставаться. Примирение всегда недешево обходится господину майору.

Майор. Ну нет, на этот раз я рву с ней всерьез! Анита недостойна моего отношения и моей доброты.

Жозеф. Ведь она, можно сказать, разоряет вас, господин майор. Сегодня утром приходил еще один судебный исполнитель… А судебные исполнители, они, как черви: стоит им где-нибудь завестись…

Майор. Вот вернусь, тогда все дела приведу в порядок… Прощай!

Жозеф. Прощайте, господин майор.

Майор (направился было к кассе, но тут же вернулся). Будешь писать мне в Женеву до востребования… Напишешь, как твое здоровье…

Жозеф (польщенный). Господин майор слишком добр!

Майор. Сообщишь мне, горевали ли, узнав о моем отъезде… Плакали ли…

Жозеф. Кто, господин майор?..

Майор. Как — кто? Она, конечно, Анита!

Жозеф. Значит, вы вернетесь к ней, господин майор?

Майор. Никогда!

Жозеф. Это уже будет в восьмой раз. Честное слово, больно смотреть, как такой храбрец бегает от кредиторов… А из-за чего? Из-за какой-то…

Майор. Ну ладно, ладно. Давай сюда чемодан и пиши мне в Женеву… Напиши завтра же или даже сегодня вечером! До свидания!

Жозеф. Счастливого пути, господин майор! (в сторону.) Вернется через неделю. Ох уж эти мне женщины… А мужчины!.. (уходит.)

Майор берет билет и уходит в зал ожидания.

Сцена восьмая

Мадам Перришон, Анриетта, потом Перришон и носильщик.

Мадам Перришон (встает вместе с дочерью). Нет, не могу я больше сидеть.

Перришон (вбегает). Ну наконец-то! Теперь все в порядке! Квитанция на руках. Я сдал багаж.

Мадам Перришон. Хоть это сделал, и то хорошо!

Носильщик (подходит с пустой тележкой к Перришону). Мсье… Не забудьте, пожалуйста, носильщика…

Перришон. Ах да… Подождите… (тащит в сторону жену и дочь.) Сколько ему дать? Десять су?

Мадам Перришон. Пятнадцать.

Анриетта. Двадцать.

Перришон. Хорошо, пусть будет двадцать су! (дает их носильщику.) Держите, молодой человек.

Носильщик. Благодарю, мсье. (уходит.)

Мадам Перришон. Пойдем?

Перришон. Одну минуту… Анриетта, вынь записную книжку и пиши.

Мадам Перришон. Уже?!

Перришон (диктует). Расходы: извозчик — два франка, железная дорога — сто семьдесят два франка пять сантимов, носильщик — один франк!

Анриетта. Записала.

Перришон. Стой-стой! Пиши впечатления!

Мадам Перришон(всторону). Нет, он просто невыносим!

Перришон (диктует). Прощай, Франция, — королева всех стран!..

Слышен звук колокола, пробегают несколько пассажиров.

Мадам Перришон. Звонят! Мы из-за тебя на поезд опоздаем!

Перришон. Пошли-пошли, допишем позже!

У ограды его останавливает дежурный, чтобы проверить билеты; Перришон, переругавшись с женой и дочерью, наконец обнаруживает билеты у себя в кармане; все трое входят в зал ожидания.

Сцена девятая

Арман, Даниэль, затем Перришон.

Даниэля, только что взявшего билет, толкает Арман, тоже спешащий взять билет.

Арман. Поосторожнее!

Даниэль. Сами поосторожнее!

Арман. Даниэль!

Даниэль. Арман!

Арман. Вы уезжаете?..

Даниэль. Да, сейчас отходит поезд. А вы?

Арман. Я тоже.

Даниэль. Вот мило! Поедем вместе! У меня есть сигары — первый сорт… А куда вы едете?

Арман. Видите ли, мой друг, я еще и сам не знаю.

Даниэль. Вот это любопытно! Впрочем, я тоже не знаю! Я взял билет до Лиона.

Арман. В самом деле? Я тоже! Хочу сопровождать одну очаровательную молодую особу.

Даниэль. Вот здорово! Я тоже.

Арман. Дама моего сердца — дочка каретника.

Даниэль. Перришона?

Арман. Его самого!

Даниэль. Значит, у нас с вами одна дама сердца!

Арман. Но я ее люблю, дорогой Даниэль.

Даниэль. Я тоже ее люблю, дорогой Арман.

Арман. Я собираюсь на ней жениться!

Даниэль. А я собираюсь просить ее руки — что, в общем, одно и то же.

Арман. Но не можем же мы оба жениться на ней!

Даниэль. Во Франции это запрещено!

Арман. Как же нам быть?

Даниэль. Очень просто! Раз уж мы почти что в вагоне, продолжим наше приятное путешествие… Постараемся понравиться… И даже внушить любовь… В той мере, в какой каждому из нас это удастся!

Арман (смеется). Ага, значит — состязание?! Турнир?!.

Даниэль. Честная и… дружеская борьба. Если вы окажетесь победителем, я примирюсь с этим… А если я добьюсь победы, вы не будете на меня за это в обиде! Договорились?

Арман. Идет! Я согласен.

Даниэль. Руку — перед битвой.

Арман. И руку — после.

Пожимают друг другу руки.

Перришон (вбегает; обращаясь к кому-то). Говорю тебе, что я успею!..

Даниэль. Смотрите, наш тесть идет! Перришон (продавщице книг). Сударыня, мне нужна книга для моей жены и дочери, — книга, в которой не говорилось бы ни об амурах, ни о деньгах, ни о политике, ни о свадьбе, ни о смерти.

Даниэль (в сторону). Ему нужен «Робинзон Крузо»! Продавщица. Вот, мсье, у меня как раз есть то, что вам надо. (дает ему книгу.)

Перришон (читает). «Берега Саоны». Два франка! (платит.) Вы клянетесь мне, что там нет никаких глупостей?

Звонит колокол.

А, черт! Всего хорошего, мадам. (убегает.)

Арман. Последуем за ним.

Даниэль. Хорошо. А все-таки мне бы очень хотелось знать, куда мы едем.

Пробегают несколько пассажиров.

Занавес

Акт второй

Зал гостиницы в Монтанвере возле ледяного озера. В глубине справа — входная дверь. В глубине слева — окно, видны горы, покрытые снегом; слева — дверь и камин; справа — дверь и столик, на котором лежит книга отзывов путешественников.

Сцена первая

Арман, Даниэль, хозяин гостиницы, проводник.

Даниэль и Арман сидят за столом и завтракают.

Хозяин гостиницы. Господам больше ничего не угодно?

Даниэль. Пожалуй — кофе…

Арман. Накормите проводника; после завтрака мы поедем на ледяное озеро.

Хозяин гостиницы. Проводник, пошли. (уходит в сопровождении проводника в правую кулису.)

Даниэль. Ну-с, милейший Арман?

Арман. Ну-с, милейший Даниэль?

Даниэль. Военные действия начаты, приступили к атаке.

Арман. Для начала мы с вами водрузились в один вагон с Перришонами. Помните, когда мы вошли, папаша уже сидел в ночном колпаке…

Даниэль. А до чего же мы были предупредительны! Прямо покою им не давали своей услужливостью.

Арман. Вы предложили господину Перришону газету, на которой он потом спал. А он вам — «Берега Саоны»… Книжку с картинками.

Даниэль. А помните, как вы от самого Дижона держали механическую шторку, которая испортилась и все падала? Наверное, нелегко это было.

Арман. Еще бы! Зато мамаша закормила меня шоколадом.

Даниэль. Вот лакомка! Недоставало только, чтобы она его вам в рот клала.

Арман. А помните, как мы в Лионе остановились в одной с ними гостинице…

Даниэль. И как папаша, обнаружив нас, воскликнул: «ах, какой счастливый случай!»

Арман. Ив Женеве — снова встреча, и снова — неожиданная.

Даниэль. И в Шамуни. И всякий раз Перришон восклицал: «ах, какой счастливый случай!»

Арман. А вчера, узнав, что семейство отправляется на ледяное озеро, вы прибежали ко мне чуть свет… Вот это был благородный поступок!

Даниэль. Но мы же уговорились: борьба должна быть честной! Хотите яичницу?

Арман. Благодарю… Я должен предупредить вас, дорогой мой… По совести… Что между Шалоном и Лионом мадемуазель Перришон три раза посмотрела на меня.

Даниэль. А на меня четыре!

Арман. А, черт, это уже серьезно!

Даниэль. И будет еще серьезней, когда она на нас вовсе смотреть не станет. Пока что, по-моему, она оказывает предпочтение нам обоим… А так не может тянуться долго. Хорошо еще, что мы располагаем свободным временем.

Арман. Гм… А не объясните ли вы мне, как это вам удалось уехать из Парижа, — ведь вы же управляющий пароходной компании?

Даниэль. «Буксиры Сены»… Общий капитал — два миллиона. Очень просто: я попросил у себя небольшой отпуск и, естественно, не мог себе в нем отказать… У меня хорошие служащие, пакетботы ходят исправно; мне надо только не опоздать в Париж к восьмому числу будущего месяца, когда начнут выплачивать дивиденды… Да, кстати: вы-то сами как сумели уехать? Вы же банкир… Разве вам можно столько разъезжать?

Арман. О, моя банкирская контора не слишком меня утруждает… Достаточно того, что я предоставил в ее распоряжение мой капитал, а уж свобода пусть останется при мне: я же банкир…

Даниэль. Любитель!

Арман. Я, как и вы, должен быть в Париже лишь к восьмому числу будущего месяца.

Даниэль. А до тех пор будем вести войну не на жизнь, а на смерть…

Арман. Не на жизнь, а на смерть, как два добрых друга… Сказать по правде, у меня мелькнула было мысль уступить вам место, но ведь я действительно влюблен в Анриетту…

Даниэль. Вот смешно: а я вам хотел принести ту же жертву… Нет, право, без шуток… В Шалоне на меня вдруг напала такая охота плюнуть на нее, но я взглянул на нее — и…

Арман. Она так прекрасна!

Даниэль. Так кротка!

Арман. Так белокура!

Даниэль. А ведь блондинки почти совсем перевелись. А глаза, какие глаза!

Арман. До чего же мы влюблены в них!

Даниэль. Ну вот я и остался!

Арман. Ах, я вас прекрасно понимаю!

Даниэль. Вот и отлично! Нет, это просто удовольствие иметь такого соперника! (пожимает ему руку.) Милый Арман!..

Арман (так же). Милый Даниэль! А, черт, этот Перришон все не едет. Может, он переменил маршрут? И мы их потеряем?

Даниэль. А ну его к черту, до чего же он непостоянен, этот малый… Позавчера заставил нас мчаться в Ферней…

Арман. А сам тем временем отбыл в Лозанну.

Даниэль. Все-таки дико так путешествовать. (заметив, что Арман поднялся со стула.) Куда это вы?

Арман. Что-то не сидится на месте. Пойду навстречу дамам.

Даниэль. А кофе?

Арман. Я не буду его пить… До свидания. (поспешно уходит через дверь в глубине.)

Сцена вторая

Даниэль, затем хозяин гостиницы, затем проводник.

Даниэль. Чудесный малый! Пылкий, сердечный… Но… Жить не умеет: подумать только, ушел, не выпив кофе! (зовет.) Эй, кто там!.. Хозяин!..

Хозяин гостиницы (показываясь). Мсье?

Даниэль. Кофе!

Хозяин гостиницы выходит.

(закуривает сигару.) Вздумалось мне вчера поучить старика курить… Да ничего из этого не вышло…

Хозяин гостиницы (приносит кофе). Пожалуйста, мсье.

Даниэль (садится за стол перед камином и кладет ногу на стул Армана). Пододвиньте мне этот стул… Вот так… (указывает на другой стул, куда затем кладет другую ногу.) Спасибо!.. Несчастный Арман, ходит взад-вперед по дороге, под палящим солнцем! А я отдыхаю! Кто же из нас первым придет к финишу? Мы с ним прямо как в басне про зайца и черепаху.

Хозяин гостиницы (протягивает ему книгу). Не желаете ли, мсье, написать что-нибудь в нашей книге для путешественников?

Даниэль. Это я-то? Да я никогда ничего не пишу после принятия пищи и очень редко — до… А ну-ка, посмотрим, какие деликатные и гениальные мысли приходили на ум посетителям этого заведения. (перелистывая книгу, читает.) «я нигде так возвышенно не сморкался!»… Подпись: простуженный путешественник… (продолжает листать.) Ого, какой красивый почерк! (читает.) «как прекрасно любоваться величием природы в обществе супруги и племянницы…» подпись: Малакэ, рантье… Мне всегда казалось странным, почему это французы, такие остроумные у себя дома, становятся такими идиотами в чужих краях!

Снаружи доносятся крики и шум.

Хозяин гостиницы. О господи!

Даниэль. Что там такое?

Сцена третья

Даниэль, Перришон, Арман, мадам Перришон, Анриетта, хозяин гостиницы.

Входит Перришон, поддерживаемый женой и проводником.

Арман. Живо: воды, соли, уксусу!

Даниэль. Что случилось?

Анриетта. Папочка чуть не разбился!

Даниэль. Не может быть!

Перришон (садится). Женушка моя!.. Доченька!.. Ах, мне уже лучше!..

Анриетта (протягивает ему стакан с подслащенной водой). Вот, выпей!.. Тебе сразу станет легче.

Перришон. Благодарю… Надо же было так грохнуться! (пьет.)

Мадам Перришон. Сам виноват: вздумал гарцевать на лошади — нечего сказать, хорош отец семейства… Да еще пришпоривать ее стал!

Перришон. При чем тут шпоры… Просто кобыла оказалась с норовом.

Мадам Перришон. Ты, наверно, и сам не заметил, как вонзил шпоры в бока, — вот она и стала брыкаться…

Анриетта. И, если бы не господин Арман… Мой папочка полетел бы в пропасть…

Мадам Перришон. Да он уже и полетел — точно шар… Мы подняли крик!..

Анриетта. Тут-то мсье и подоспел к нам на помощь!..

Мадам Перришон. И как бесстрашно, как спокойно!.. Вы — наш спаситель… Если бы не вы, то мой муж… Бедный мой дружок… (рыдает.)

Арман. Опасность уже миновала… Успокойтесь, прошу вас!

Мадам Перришон (продолжает всхлипывать). Ах нет, мне так легче! (мужу.) Теперь ты будешь знать, что такое шпоры! (всхлипывает еще громче.) Не любишь ты свою семью, не любишь.

Анриетта (Арману). Позвольте и мне, вслед за мамочкой, поблагодарить вас. Я на всю жизнь сохраню память об этом дне… На всю жизнь!..

Арман. Ах, мадемуазель!..

Перришон (всторону). Теперь мой черед. (громко.) Мсье Арман!.. Ах нет, позвольте мне звать вас просто Арманом!

Арман. Ну конечно, прошу вас!

Перришон. Арман… Дайте мне вашу руку… Я не умею говорить цветистых фраз, но… Пока будет биться сердце Перришона, вы будете жить в нем! (пожимает ему руку.) Больше я вам ничего не скажу!

Мадам Перришон. Спасибо, мсье Арман!

Анриетта. Спасибо, мсье Арман!

Арман. Мадемуазель Анриетта!

Даниэль(всторону). Гм, а я, пожалуй, зря остался пить кофе!

Мадам Перришон (хозяину гостиницы). Велите отвести лошадь — мы возвратимся в коляске.

Перришон (встает). Но, уверяю тебя, мой друг, я вовсе не такой уж плохой наездник… (вскрикивает.) Ай!.. Все. Что случилось?

Перришон. Ничего… Что-то поясницу заломило! Велите все-таки отвести лошадь!

Мадам Перришон. Идем, тебе надо хоть немного отдохнуть. До свидания, мсье Арман!

Перришон (энергично пожимает руку Арману). До скорой встречи… Арман! (снова вскрикивает.) Ай!.. Я слишком сильно пожал! (уходит влево, сопровождаемый женой и дочерью.)

Сцена четвертая

Арман, Даниэль.

Арман. Ну-с, что скажете, мой дорогой Даниэль?

Даниэль. Что поделаешь: вам повезло!.. Вы создаете какие-то там пропасти, спасаете папашу от гибели — мы об этом с вами не уговаривались!

Арман. Это уж судьба…

Даниэль. Папаша зовет вас Арманом, мамаша рыдает, а дочка награждает вас прочувствованными фразами… Вычитанными в шедеврах мсье Буйи… Я проиграл — это ясно! И мне остается только выйти из игры…

Арман. Вы шутите!..

Даниэль. Я столь мало склонен к шуткам, что сегодня же вечером уезжаю в Париж…

Арман. Что это значит?

Даниэль. …и там будет ждать вас друг, который желает вам всяческого счастья!

Арман. Вы уезжаете? Ах, спасибо!

Даниэль. Вот это действительно крик сердца!

Арман. Простите, ради бога! Беру свои слова обратно! После той жертвы, которую вы мне приносите…

Даниэль. Это я-то? Нет, давайте внесем в дело ясность… Я не приношу вам ни малейшей жертвы. Я отступаю только потому, что не вижу никакой возможности добиться успеха. Но, если бы мне такая возможность представилась — пусть даже самая мизерная, — я бы остался.

Арман. Ах!

Даниэль. Вас это удивляет? С той минуты, как я почувствовал, что Анриетта выскальзывает у меня из рук, она стала мне бесконечно дороже.

Арман. Это вполне понятно… Потому я и не буду просить вас об одной услуге…

Даниэль. Какой же все-таки?

Арман. Да нет, никакой…

Даниэль. Говорите, прошу вас.

Арман. Я подумал было, что, раз уж вы уезжаете, вам не составило бы труда повидать мсье Перришона и шепнуть ему несколько слов о моем положении в обществе и видах на будущее.

Даниэль. А, черт!

Арман. Сам я не могу об этом заговорить, а то получится, что я хочу принудить его к расплате за оказанную услугу.

Даниэль. Словом, вы хотите, чтобы я сыграл роль посредника. Ну, знаете ли, это уж слишком!

Арман. Вы мне отказываете?

Даниэль. Ах, Арман! Ну хорошо, согласен!

Арман. Друг мой!

Даниэль. Сознайтесь, что я совсем не такой уж плохой соперник: даже согласен просить для вас руки той, которую люблю.

За сценой слышен голос Перришона.

Ну вот и тесть идет! Пойдите выкурите сигару, потом возвращайтесь!

Арман. В самом деле?! Я просто не знаю, как вас благодарить…

Даниэль. Не беспокойтесь: уж я-то сумею пробудить в нем благодарность.

Арман уходит.

Сцена пятая

Даниэль, Перришон, затем хозяин гостиницы.

Перришон (входит, к кому-то за дверью). Ну конечно же, он спас мне жизнь!.. Конечно, спас, и, пока будет биться сердце Перришона… Я ему так и сказал…

Даниэль. Ну-с, господин Перришон… Вам лучше?

Перришон. О, я совсем оправился… Я выпил стакан воды с тремя каплями рома и через четверть часа уже смогу разгуливать по ледяному озеру. Послушайте, а где же ваш приятель?

Даниэль. Он только что вышел.

Перришон. Достойный молодой человек!.. Он так понравился дамам!

Даниэль. О, когда они его узнают ближе… Это ведь золотое сердце! Человек обязательный, преданный, а уж скромник!..

Перришон. Редкие качества!

Даниэль. И к тому же банкир — он ведь банкир!

Перришон. Ого!

Даниэль. Один из компаньонов банкирского дома «Тюрнепс, Дерош и К°»! Вам, должно быть, лестно, что вас выудил из пропасти банкир, а? Он же спас вас! Если бы не он…

Перришон. Ну конечно, конечно. Это было очень мило с его стороны!

Даниэль (удивленно). То есть как это — мило?

Перришон. Вы считаете, что это слишком сильно сказано?

Даниэль. Ну, знаете ли!

Перришон. Моя признательность угаснет лишь вместе с жизнью… Вот: пока будет биться сердце Перришон а… Только, между нами говоря, услуга, которую он оказал мне, вовсе не так уж велика, как это пытаются представить моя жена и дочь.

Даниэль (удивленно). В самом деле?

Перришон. Ну конечно. Вы же знаете женщин: чего только они не способны вбить себе в голову!

Даниэль. И все-таки, когда Арман подхватил вас, вы катились прямиком в пропасть…

Перришон. Верно, катился… Но сохраняя удивительную ясность ума… Я заранее приметил одну елочку, за которую можно было уцепиться, и уже почти уцепился за нее, когда подоспел ваш друг.

Даниэль (в сторону). Нет, вы только послушайте, что он говорит: оказывается, он спасся сам по себе.

Перришон. Все равно я ему благодарен — хотя бы за доброе намерение… Надеюсь, я его еще увижу… И вновь выражу ему свою признательность… Я даже приглашу его заходить к нам зимой.

Даниэль (всторону). На чашку чаю!

Перришон. Говорят, что в здешних местах такие случаи не редкость: стоит оступиться — и… Хозяин гостиницы только сейчас рассказывал, что в прошлом году один русский, какой-то там князь — отличный наездник! — скатился в эту же щель. Сколько бы моя жена ни говорила, а шпоры мои тут ни при чем.

Даниэль. В самом деле?

Перришон. Его вытащил проводник… Так что видите: из любого положения можно выбраться… Ну и вот, этот русский дал проводнику сто франков!

Даниэль. Недурно!

Перришон. Еще бы! За такую работу меньше и не заплатишь!

Даниэль. Но и не больше. (в сторону.) Ну нет, я не уеду.

Перришон (зычным голосом). И куда запропастился этот проводник?

Даниэль. А ваши дамы уже готовы?

Перришон. Нет… Они не идут со мной, понятно? Так что я рассчитываю на вас…

Даниэль. И на Армана?

Перришон. Если он пожелает к нам присоединиться, то я, конечно, ничего не буду иметь против общества мсье Дероша.

Даниэль (в сторону). Мсье Дероша! Еще немного, и он возненавидит его!

Хозяин гостиницы (входя справа). Мсье!..

Перришон. А где же проводник?

Хозяин гостиницы. Он ждет вас у выхода. А это — вам ботинки.

Перришон. Ах да! В этих щелях, кажется, довольно скользко… А так как я никому не желаю быть обязанным…

Хозяин гостиницы (протягивает книгу для записей). Не желаете ли, мсье, сделать запись в книге для путешественников?

Перришон. Ну конечно… Только мне хочется написать что-то такое необычное… Чтоб была мысль — красивая мысль… (возвращает книгу хозяину гостиницы.) Я подумаю, пока буду надевать ботинки. (Даниэлю.) Одну минуту — и я к вашим услугам. (уходит вправо, сопровождаемый хозяином гостиницы.)

Сцена шестая

Даниэль, затем Арман.

Даниэль (один). Этот каретник — прямо россыпь благодарности. А россыпи, согласно семьсот шестнадцатой статье гражданского кодекса, принадлежат тем, кто их находит.

Арман (появляется из двери в глубине). Ну как?

Даниэль (всторону). Бедный малый!

Арман. Вы его видели?

Даниэль. Да.

Арман. И говорили с ним?

Даниэль. Говорил.

Арман. Значит, вы выполнили мою просьбу?

Даниэль. Нет.

Арман. Почему же?

Даниэль. Мы обещали быть друг с другом совершенно искренними… Так вот, мой дорогой Арман, я уже не еду, я продолжаю борьбу…

Арман (удивленно). Ого! Это меняет дело!.. А можно поинтересоваться, какие причины побудили вас изменить решение?

Даниэль. Причины?.. Только одна, но весьма веская: мне кажется, что я добьюсь успеха.

Арман. Вы?

Даниэль. Я думаю избрать иной путь, чем вы, но такой, который приведет меня к цели быстрее.

Арман. Отлично… Вы вправе это делать…

Даниэль. Но, я надеюсь, наша борьба не станет от этого менее лояльной и дружеской?

Арман. Да.

Даниэль. Я бы сказал, что это «да» звучит немножко суховато!

Арман. Извините… (протягивает ему руку.) Даниэль, я обещаю вам.

Даниэль (повеселев). Вот и прекрасно!

Сцена седьмая

Те же, Перришон, затем хозяин гостиницы.

Перришон. Я готов… Ботинки на мне… А-а, господин Арман.

Арман. Вы вполне оправились после вашего падения?

Перришон. О, вполне! Не стоит и говорить о таких пустяках… Я уже забыл об этом!

Даниэль (всторону). Забыл?!. Да он непосредственнее самой природы…

Перришон. Мы идем на ледяное озеро… Вы с нами?

Арман. Я немного устал… Вы уж меня увольте…

Перришон (поспешно). Охотно! Не затрудняйтесь, пожалуйста! (увидев входящего хозяина гостиницы.) Эй, хозяин, дайте-ка мне книгу для путешественников… (садится за столик направо и пишет.)

Даниэль (в сторону). Видно, нашел свою… красивую мысль.

Перришон (кончает писать). Ну вот и написал. (читает с чувством.) «до чего же мал человек, когда смотришь на него с макушки скал ледяного озера!»

Даниэль. Черт возьми, недурно сказано!

Арман (в сторону). Вот льстец!

Перришон (скромно). Во всяком случае, не как у всех.

Даниэль (всторону). Мда, ни по мысли, ни по словам — «макушка» вместо «верхушки»?!

Перришон (хозяину гостиницы, указывая на раскрытую книгу на столе). Осторожней! Чернила еще не высохли!

Хозяин гостиницы. Проводник ждет вас, господа. Он уже запасся альпенштоками.

Перришон. Живо! В путь!

Даниэль. В путь!

Сцена восьмая

Арман, затем хозяин гостиницы и майор Матьё.

Арман. С чего бы это Даниэлю вздумалось переменить курс? Дамы здесь… Они с минуты на минуту должны появиться… Надо непременно дождаться их, заговорить… (садится у камина и берет газету.) Подождем.

Хозяин гостиницы (кому-то, находящемуся за дверью). Сюда, пожалуйте.

Майор (входит). Я только на минуту… И тут же иду дальше, на ледяное озеро… (присаживается к столу, на котором лежит раскрытая книга для путешественников.) Подайте мне стаканчик грога, пожалуйста.

Хозяин гостиницы (уходит направо). Сию секунду, мсье.

Майор (замечает книгу). А-а, книга для путешественников! Ну-ка, посмотрим!.. (читает.) «до чего же мал человек, когда на него смотришь с макушки скал ледяного озера». Подпись: Перришон… «с макушки»!.. Ну и ну! Не мешало бы этому господину поучиться французскому языку.

Хозяин гостиницы (приносит грог). Пожалуйста, мсье. (ставит стакан на столик слева.)

Майор (что-то пишет в книге). Эй, хозяин!

Хозяин гостиницы. Что прикажете?

Майор. Нет ли среди постояльцев, приехавших к вам сегодня утром, господина по имени Арман Дерош?

Арман. Гм. Это я, мсье.

Майор (встает). Вы, мсье? Извините, пожалуйста. (хозяину гостиницы.) Оставьте нас.

Хозяин гостиницы уходит.

Я действительно имею честь говорить с господином Арманом Дерошем, представителем банкирского дома «Тюрнепс, Дерош и К°»?

Арман. Да, мсье.

Майор. Я — майор Матьё. (присаживается к столику слева и прихлебывает грог.)

Арман. Очень рад… Но я не имею счастья знать вас, майор.

Майор. В самом деле?.. В таком случае да будет вам известно, что вы беспощадно преследуете меня по одному векселю, который я имел неосторожность подписать!..

Арман. По векселю?

Майор. Вы даже добились ордера на мой арест.

Арман. Вполне возможно, майор, но ведь это не я, это все фирма.

Майор. Да я и не в претензии на вас… Или на вашу фирму… Просто мне хотелось сказать вам, что я уехал из Парижа вовсе не для того, чтобы скрыться от преследований.

Арман. Не сомневаюсь.

Майор. Наоборот!.. Как только я вернусь в Париж — а это будет недели через две, может быть, даже раньше, — я тотчас поставлю вас об этом в известность и буду премного благодарен, если вы засадите меня в Клиши… И чем скорее, тем лучше…

Арман. Вы шутите, майор…

Майор. Ничуть! Я прошу вас об этом как об одолжении…

Арман. Признаюсь, не понимаю…

Оба встают.

Майор. О господи, мне самому не так-то легко это объяснить… Простите, вы холосты?

Арман. Да, майор.

Майор. О, в таком случае я могу вам все рассказать… Я влюблен…

Арман. Вы?

Майор. Это довольно глупо в мои годы, не так ли?

Арман. Ну, я этого не говорил.

Майор. Не смущайтесь, пожалуйста! Я просто голову потерял из-за одной маленькой… беспутницы, которую я повстречал как-то вечером на балу Мабиль. Ее зовут Анита.

Арман. Анита? Я знал одну девочку, которую так звали.

Майор. Это, наверно, она и есть. Я рассчитывал позабавиться ею денька три, но вот уже три года, как она не отпускает меня. Она меня обманывает, разоряет, издевается надо мной! Я только и делаю, что обставляю ей квартиру за квартирой, а она на другой же день все распродает!.. Я хочу порвать с ней, уезжаю, отправляюсь куда-нибудь за двести лье, скажем, на ледяное озеро… И отнюдь не могу ручаться, что сегодня же вечером не вернусь в Париж… Ничего не могу поделать с этим чувством!.. Любовь в пятьдесят лет — это, знаете ли, как ревматизм: от нее уж не избавиться.

Арман (смеется). Майор, вы могли не делать мне этих признаний — я и без них приостановил бы преследование… Я сейчас же напишу в Париж…

Майор (поспешно). Ни в коем случае! Пожалуйста, не пишите! Я очень хочу, чтоб меня посадили: может, я тогда исцелюсь. Этого способа я еще не пробовал.

Арман. Но послушайте…

Майор. Нет уж, позвольте: закон на моей стороне.

Арман. Ну, раз вы так этого хотите, майор…

Майор. Не только хочу, но и прошу… Незамедлительно по моем возвращении… Я пришлю вам мою визитную карточку, и вы тотчас составите акт… Я никогда не выхожу из дому раньше десяти. (кланяется.) Мсье, я счастлив, что на мою долю выпала честь с вами познакомиться.

Арман. Что вы, это на мою долю выпала честь, майор…

Оба раскланиваются. Майор уходит через дверь в глубине.

Сцена девятая

Арман, затем мадам Перришон, затем Анриетта.

Арман. Отлично! Прелюбопытный, однако, человек! (замечает мадам Перришон, которая входит слева.) А-а, мадам Перришон!

Мадам Перришон. Как, мсье, вы здесь и один? А мне казалось, что вы собирались идти вместе с остальными мужчинами.

Арман. Я уже был здесь в прошлом году и потому попросил у господина Перришон а разрешения остаться при вас.

Мадам Перришон. Ах, мсье!.. (в сторону.) Какой светский молодой человек!.. (громко.) Вам так нравится Швейцария?

Арман. Надо же куда-то ездить!

Мадам Перришон. А вот мне не хотелось бы здесь жить… Уж больно много всяких гор и пропастей… Мы ведь из Боса…

Арман. А, понимаю.

Мадам Перришон. Это возле Этампа…

Арман (в сторону). У нас должен быть представитель в Этампе — через него-то и можно будет познакомиться с ними поближе. (громко.) Вы не знаете в Этампе некоего Пингли?

Мадам Перришон. Пингли? Ну как же! Это мой кузен! Вы его знаете?

Арман. Еще как! (в сторону.) Никогда в жизни не видел.

Мадам Перришон. Прелестный человек!

Арман. О да!

Мадам Перришон. Только вот у него этот ужасный недостаток…

Арман. Да, такое несчастье!..

Мадам Перришон. Надо же: сорок семь лет уже глухой!

Арман (в сторону). Эге, так, значит, наш представитель глухой? Вот почему он никогда не отвечает на наши запросы!

Мадам Перришон. Ну, не удивительно ли? Друг Пингли спас моего мужа!.. Каких только совпадений не бывает на свете!

Арман. А бывает и так, что совпадениями называю! Вещи, никакого отношения к случайностям не имеющие.

Мадам Перришон. Да, конечно… Бывает и так, что… (в сторону.) А что он, собственно, хотел этим сказать?

Арман. Значит, мадам, нашу встречу в поезде, затем в Лионе, затем в Женеве, затем в Шамуни и даже здесь — все это вы считаете случайностями?

Мадам Перришон. Но во время путешествия не мудрено и встретиться…

Арман. Безусловно… Особенно если искать встречи.

Мадам Перришон. Как это?

Арман. Да, мадам. Я не могу больше играть в случайности. Я обязан сказать правду — обязан ради вас, ради вашей дочери.

Мадам Перришон. Моей дочери?

Арман. Простите ли вы меня? Стоило мне ее увидеть, как я потерял покой, я был очарован… Узнав, что вы уезжаете в Швейцарию… Я поехал тоже.

Мадам Перришон. Так, значит, вы следуете за нами?

Арман. Шаг за шагом. Что вы хотите? Я влюблен!..

Мадам Перришон. Мсье!

Арман. О, успокойтесь, бога ради. Моя любовь скромна и почтительна, какою она и бывает, когда любишь девушку, которую был бы счастлив назвать своей женой.

Мадам Перришон (теряя голову, в сторону). Он делает предложение! А Перришона-то нет! (громко.) Да, конечно, мсье… Я в восторге… То есть я польщена!.. И ваши манеры… Ваша воспитанность… Пингли… Услуга, которую вы нам оказали… Но господина-то Перришон а ведь нет… Он на ледяном озере… А как только он вернется…

Анриетта (поспешно входит). Мамочка!.. (останавливается.) А, ты беседуешь с господином Арманом?

Мадам Перришон (растерянно). Мы беседовали — то есть нет, говорили — о Пингли! Мсье знает Пингли! Не так ли, мсье?

Арман. Да, конечно, я знаю Пингли!

Анриетта. О, какое счастье!

Мадам Перришон (Анриетте). Боже, как ты причесана! А платье! А воротничок! (тихо.) Да не сутулься ты так!

Анриетта (удивленно). А в чем, собственно, дело?

Слышатся крики и шум.

Мадам Перришон и Анриетта. О господи!

Арман. Кто-то кричит…

Сцена десятая

Те же, Перришон, Даниэль, проводник. Хозяин гостиницы.

Входит Даниэль, поддерживаемый хозяином гостиницы и проводником.

Перришон (очень взволнованно). Живо! Воды! Соли! Уксуса! (усаживает Даниэля.)

Все. Что случилось?

Перришон. Ужасное несчастье!.. (спохватывается.) Да дайте же ему попить! Потрите виски!

Даниэль. Благодарю… Мне уже лучше.

Арман. Что с вами приключилось?

Даниэль. Если бы не храбрость господина Перришона…

Перришон (поспешно). Нет-нет, молчите! Не разговаривайте!.. (продолжает рассказ.) Это было ужасно!.. Мы только пришли на ледяное озеро… Впереди возвышался Монблан — спокойный, величественный…

Даниэль (в сторону). Рассказ Терамены!

Мадам Перришон. Да говори же скорее!

Анриетта. Папочка!..

Перришон. Подождите вы, чтобы вас черти съели! Минут пять мы молча брели по узенькой тропинке, вившейся по гребню гор между двумя пропастями… Ледяными пропастями! Я шел впереди.

Мадам Перришон. Какая неосторожность!

Перришон. Вдруг слышу, позади что-то посыпалось; оборачиваюсь — а мсье уже летит в эту самую пропасть, в которой и дна-то не видно, даже сердце замирает, как глянешь туда!..

Мадам Перришон (теряя терпение). Друг мой…

Перришон. И вот, подстрекаемый храбростью, забыв о том, что я отец семейства, я ринулся…

Мадам Перришон и Анриетта. Великий боже!

Перришон. …к краю пропасти. Протягиваю ему альпеншток… Он цепляется. Я тяну, он тянет, мы оба тянем, и после, казалось бы, безнадежной борьбы я наконец вырываю его из объятий смерти, возвращаю ему сияние солнца — нашего всеобщего отца!.. (вытирает лоб платком.)

Анриетта. Ах, папочка!

Мадам Перришон. Друг мой!

Перришон (целует жену и дочку). Да, дети мои, это была чудесная страница…

Арман (Даниэлю). Как вы себя чувствуете?

Даниэль (тихо). Отлично, не беспокойтесь, пожалуйста! (встает.) Своим поступком, господин Перришон, вы вернули сына матери…

Перришон (торжественно). Безусловно!

Даниэль. Брата — сестре!

Перришон. И человека — обществу.

Даниэль. Слова бессильны выразить мою благодарность за такую услугу.

Перришон. Что верно, то верно!

Даниэль. Только сердце… Слышите ли: сердце!..

Перришон. Господин Даниэль!.. Нет, разрешите нарывать вас просто Даниэлем!

Даниэль. Ну конечно! (в сторону.) Настал и мой черед!

Перришон (растроганно). Даниэль, друг мой, дитя мое… Вашу руку. (берет его за руку.) Я обязан вам лучшими чувствами, какие мне довелось испытать в жизни… Если бы не я, вы были бы сейчас жуткой бесформенной массой, погребенной под снегом… Вы обязаны мне всем, всем! (с большим достоинством.) Я этого никогда не забуду!

Даниэль. Я тоже!

Перришон (Арману, вытирая глаза). Ах, молодой человек, вы и представить себе не можете, какое это счастье — спасти своего ближнего.

Анриетта. Но, папочка, мсье это прекрасно известно: ведь он сам недавно…

Перришон (вспоминает). Ах да, совершенно верно!.. Хозяин, принесите-ка мне книгу для путешественников.

Мадам Перришон. Зачем она тебе?

Перришон. Прежде чем покинуть здешние края, я хочу сделать запись, которая увековечила бы это событие!

Хозяин гостиницы (приносит книгу). Пожалуйста, мсье!

Перришон. Благодарю… Позвольте, кто это написал?

Все. Что?

Перришон (читает). «хотелось бы обратить внимание господина Перришон а на то обстоятельство, что скала не имеет головы, а потому у нее и не может быть макушки, есть только вершина или — на крайний случай — верхушка, о чем можно узнать из любого словаря». Подпись: майор.

Все. Гм!

Анриетта (тихо, отцу). В самом деле, папа, у скалы нет макушки.

Перришон. Я и сам это знаю! Вот я сейчас ему отвечу, этому мсье. (берет перо и пишет.) «майор — хам». Подпись: Перришон.

Проводник (входит). Карета подана!

Перришон. Пошли! Живо! (молодым людям.) Господа, если кто из вас желает, у нас есть одно место.

Арман и Даниэль молча кланяются.

Мадам Перришон (зовет мужа). Перришон, помоги мне надеть пальто. (тихо.) У меня только что просили руки нашей дочери…

Перришон. Как? И у тебя тоже?

Мадам Перришон. Да, мсье Арман.

Перришон. А у меня — Даниэль… Мой друг Даниэль.

Мадам Перришон. Но мне кажется, что его приятель…

Перришон. Мы поговорим об этом после…

Анриетта (уокна). Ой, какой дождь идет — льет точно из ведра!

Перришон. А, черт! (хозяину гостиницы.) Сколько человек влезает в вашу карету?

Хозяин гостиницы. Четверо внутри и один рядом с кучером…

Перришон. Как раз столько, сколько нам нужно.

Арман. Прошу вас, не стесняйте себя из-за меня.

Перришон. Даниэль сядет с нами.

Анриетта (тихо, отцу). А господин Арман?

Перришон (тихо). Но ведь в карете всего четыре места! Он сядет на козлы.

Анриетта. В такой-то дождь!

Мадам Перришон. Человек, который спас тебе жизнь!

Перришон. Я дам ему мой плащ.

Анриетта. О боже!

Перришон. Ну, живо! В путь! В путь!

Даниэль (в сторону). Я знал, что буду на коне.

Занавес

Акт третий

Гостиная у Перришонов в Париже. В глубине — камин; в углу слева — входная дверь; в углу справа — дверь в другую комнату; слева — дверь в столовую; посредине — столик на одной ножке, перед ним — ковер; справа от столика — кушетка.

Сцена первая

Жан один.

Жан (вытирает пыль с кресел). Без четверти двенадцать… Сегодня мсье Перришон должен вернуться из путешествия вместе с мадам и мадемуазель… Кажется, так написано в письме, которое я вчера получил… Да вот оно. (читает.) «Гренобль, 5 июля. Мы приедем в среду, седьмого июля, в полдень. Жан должен убрать комнаты и повесить занавеси». Сделано. «пусть он скажет Маргарите, кухарке, чтоб она приготовила нам обед. Пусть поставит кастрюлю на огонь… Положит туда чего-нибудь не слишком много. Поскольку мы давно не ели морской рыбы, хорошо бы небольшую камбалу, только свежую… Если камбала чересчур дорога, пусть сварит кусочек телятины». Мсье может приезжать… Все готово… Газеты, письма, визитные карточки — все разложено… Да, только бы не забыть: сегодня утром, чуть свет, приходил какой-то неизвестный господин… Сказался майором… Велел передать, что зайдет еще раз.

Звонят у входной двери.

Звонят! Это мсье: узнаю его руку!..

Сцена вторая

Жан, Перришон, мадам Перришон, Анриетта. Все трое входят с саквояжами и картонками.

Перришон. Жан!.. Это мы!

Жан. Ах, мсье! Мадам! Мадемуазель!.. (берету них вещи.) Перришон. До чего же приятно вернуться домой, видеть свою мебель, посидеть на ней! (садится на кушетку.)

Мадам Перришон (садится в кресло слева). Мы еще неделю тому назад могли бы вернуться…

Перришон. Но быть в Гренобле и не повидать дарителей! Если б не они, мы, конечно, приехали бы раньше… (Жану.) Была какая-нибудь почта для меня?

Жан. Да, мсье… Все тут на столе.

Перришон (берет визитные карточки). Сколько народу к нам приходило! (читает.) «Арман Дерош»…

Анриетта (радостно). Ах!..

Перришон. «Даниэль Савари» — храбрый молодой человек! «Арман Дерош»… «Даниэль Савари» — приятный молодой человек! «Арман Дерош»…

Жан. Эти два господина каждый день справлялись, когда вы вернетесь.

Мадам Перришон. Тебе придется отдать им визит.

Перришон. Ну конечно, я схожу… К этому храброму Даниэлю!

Анриетта. А к господину Арману?

Перришон. К нему я тоже схожу… Потом. (встает.)

Анриетта (Жану). Помоги мне отнести эти картонки в комнату.

Жан. Слушаю, мадемуазель. (оглядывает Перришона.) По-моему, мсье пополнел. Сразу видно, что путешествие было приятное.

Перришон. Великолепное, мой друг, просто великолепное! Ах да, ты же не знаешь: я спас человека!

Жан (недоверчиво). Вы, мсье? Ну и дела! (выходит вместе с Анриеттой вправо.)

Сцена третья

Перришон, мадам Перришон.

Перришон. Что значит — «ну и дела»! Он просто осел, скотина!

Мадам Перришон. Теперь мы вернулись, и я надеюсь, ты, наконец, примешь решение… Нельзя дольше тянуть, надо же что-то сказать этим молодым людям, а то два жениха в одном доме — это, пожалуй, слишком!..

Перришон. Мое мнение не изменилось: мне больше нравится Даниэль!

Мадам Перришон. Но почему?

Перришон. А я и сам не знаю… По-моему, он более… словом, он мне больше по душе, этот молодой человек!

Мадам Перришон. Но его приятель — он же спас тебе жизнь!

Перришон. Ну спас! Заладила одно и то же!

Мадам Перришон. Что ты имеешь против него? Он из почтенной семьи, положение у него отличное…

Перришон. Господи, да ничего я против него не имею… Я нисколько не в претензии на этого мальчика!..

Мадам Перришон. Только этого недоставало!

Перришон. Но уж больно он много воображает!

Мадам Перришон. Он?!

Перришон. Ну конечно… У него и тон какой-то покровительственный… И манеры… Словом, он всем своим видом дает понять, что оказал мне великую услугу.

Мадам Перришон. Но он ни словом об этом не обмолвился!

Перришон. Знаю! А какой у него вид? Так, кажется, и слышу, как он говорит: «гм… Если бы не я!» в конце концов, мне это просто надоело. А вот другой…

Мадам Перришон. Другой без конца твердит тебе: «Гм… Если бы не вы!.. Гм! Если бы не вы!..» Это тешит твое тщеславие… и поэтому… поэтому ты и предпочитаешь его.

Перришон. Мое тщеславие? Пожалуй, я вправе быть тщеславным!

Мадам Перришон. Ого!

Перришон. Да, мадам! Человек, который рисковал жизнью ради спасения ближнего, может гордиться собой… Но я предпочитаю хранить скромное молчание — черта, весьма характерная для человека по-настоящему храброго!

Мадам Перришон. Но это не мешает господину Арману быть…

Перришон. Анриетта его не любит… Она не может любить господина Армана.

Мадам Перришон. Откуда тебе это известно?

Перришон. Ну, я так думаю…

Мадам Перришон. Можно это выяснить: давай спросим у нее… И остановим свой выбор на том, кто ей больше по душе.

Перришон. Идет… Только не смей на нее влиять!

Мадам Перришон. Да вот и она сама.

Сцена четвертая

Перришон, мадам Перришон, Анриетта.

Мадам Перришон (дочери, которая только что вошла в комнату). Анриетта, дорогая моя девочка… Мы с папой хотим серьезно поговорить с тобой.

Анриетта. Со мной?

Перришон. Да.

Мадам Перришон. Ты уже в таком возрасте, когда девушки выходят замуж… Два молодых человека просили у нас твоей руки… Оба кажутся нам партией вполне подходящей… Но мы не хотим принуждать тебя и решили предоставить тебе полную свободу выбора.

Анриетта. Как это?

Перришон. Полную и абсолютную…

Мадам Перришон. Один из этих молодых людей — Арман Дерош.

Анриетта. Ах!..

Перришон (поспешно). Не смей на нее влиять!

Мадам Перришон. Другой — Даниэль Савари…

Перришон. Прекрасный молодой человек, воспитанный, остроумный. Не буду скрывать: все мои симпатии — на его стороне…

Мадам Перришон. Но ты же сам пытаешься на нее влиять!..

Перришон. Нисколько! Я просто констатирую факт! (дочери.) Ну вот, теперь тебе все известно: выбирай…

Анриетта. О господи, это так трудно… Я согласна за любого, которого вы мне назовете…

Перришон. Нет-нет! Решай сама!

Мадам Перришон. Да говори же, дитя мое!

Анриетта. Ну, уж раз непременно надо сделать выбор, хорошо. Пусть будет господин Арман!

Мадам Перришон. Вот видишь!

Перришон. Арман? Но почему же не Даниэль?

Анриетта. Ведь господин Арман спас тебя, папа!

Перришон. Опять! Нет, честное слово, это становится просто утомительным!..

Мадам Перришон. Теперь тебе все ясно… Нечего раздумывать…

Перришон. Нет, позволь, мой друг… Отец — это все-таки отец! Я подумаю… Наведу справки.

Мадам Перришон (тихо). Мсье Перришон, это недобросовестно!

Перришон. Каролина!..

Сцена пятая

Те же, Жан, Мажорен.

Жан (кому-то за дверью). Входите!.. Они только что прибыли!

Входит Мажорен.

Перришон. Смотрите-ка, да это Мажорен!

Мажорен (кланяется). Мадам… Мадемуазель… Я узнал, что вы сегодня приезжаете… И вот отпросился со службы, сказал, что надо сделать обход…

Перришон. Дорогой друг, как это любезно с твоей стороны… Ты будешь с нами обедать? У нас на обед камбала…

Мажорен. Ну, это неудобно…

Жан (тихо, Перришону). Мсье… У нас сегодня вареная телятина!

Перришон. А! (Мажорену.) В таком случае отобедаешь с нами в другой раз!..

Мажорен (всторону). Как это понять? Он берет назад свое приглашение? Очень мне нужен его обед! (отводит Перришон а в сторону.)

Дамы усаживаются на кушетку.

Я пришел к тебе по поводу тех шестисот франков, которые ты одолжил мне в день отъезда…

Перришон. Ты их принес?

Мажорен. Нет… Я только завтра получу дивиденд по моим пароходным акциям… Точно в полдень…

Перришон. О, можешь не торопиться.

Мажорен. Нет, что ты, я хочу как можно скорее рассчитаться с тобой…

Перришон. Да, чуть не забыл… Я ведь привез тебе сувенир.

Мажорен (садится за круглый столик). Сувенир?! Мне?

Перришон (садится). Когда я проезжал через Женеву, я купил трое часов… Одни для Жана, одни для Маргариты, нашей кухарки… И одни для тебя — с боем.

Мажорен (в сторону). Меня он считает хуже прислуги. (громко.) Ну и что же?

Перришон. Подъезжая к французской границе, перед таможенным осмотром я спрятал их в складки галстука…

Мажорен. Зачем?

Перришон. То есть как это — зачем? Не хотел платить пошлину. Меня спрашивают: «у вас есть что-нибудь недозволенное?» я отвечаю — нет. И только сделал какое- то движение, как твои чертовы часы зазвонят: динь-динь- динь!

Мажорен. Ну а дальше?

Перришон. Ну а дальше меня, что называется, поймали с поличным… И отобрали все…

Мажорен. Как же так?

Перришон. Да так. Была ужасная сцена: я обозвал таможенника «громилой», а он сказал, что я еще о нем услышу… До сих пор неприятно вспоминать… А какие часы для тебя были — просто прелесть.

Мажорен (сухо). Все равно я бесконечно благодарен тебе за них. (в сторону.) Точно он не мог заплатить пошлину… Этакая скареда!

Сцена шестая

Те же, Жан, Арман.

Жан (объявляет). Мсье Арман Дерош!

Анриетта (бросает работу). Ах!

Мадам Перришон (встает и направляется навстречу Арману). Рады вас видеть… Мы ждали вас.

Арман (кланяется). Мадам… Мсье Перришон…

Перришон. Очень рад!.. Очень рад! (в сторону.) И почему у него всегда такой покровительственный вид?!

Мадам Перришон (тихо, мужу). Представь его наконец Мажорену.

Перришон. Да, конечно. (громко.) Мажорен… Я представляю тебе господина Армана Дероша: мы познакомились с ним во время путешествия.

Анриетта (живо). Он спас папу!

Перришон (всторону). Ну вот! Опять!

Мажорен. Как? Ты был в опасности?

Перришон. Нет… Просто несчастный случай…

Арман. Сущая ерунда. И говорить не стоит.

Перришон (в сторону). Опять этот покровительственный тон!

Сцена седьмая

Те же, Жан, Даниэль.

Жан (объявляет). Мсье Даниэль Савари!..

Перришон (расплывается в улыбке). А, наконец-то, дорогой друг!.. Милый Даниэль!.. (чуть не опрокидывает столик, бросаясь к Даниэлю.)

Даниэль (кланяется). Мадам… Здравствуйте, Арман!

Перришон (берет его за руку). Идите сюда, я хочу представить вас Мажорену… (громко.) Мажорен, я хочу представить тебе одного из моих добрых… Моих лучших друзей… Мсье Даниэля Савари…

Мажорен. Савари? Из пароходной компании?

Даниэль (кланяется). Он самый.

Перришон. Да, если бы не я, он завтра не мог бы выплатить тебе твой дивиденд.

Мажорен. Почему?

Перришон. Почему? (самодовольно.) Потому, что я спас его, миленький!

Мажорен. Ты? (в сторону.) Да что они — все время только и делали, что спасали друг друга?

Перришон (рассказывает). Дело было на ледяном озере, впереди Монблан — спокойный, величественный…

Даниэль (в сторону). Второй рассказ Терамены!

Перришон. Мы молча брели по узенькой тропинке…

Анриетта (открыв газету). Смотрите, ведь это про папу напечатано в газете!

Перришон. Что такое? Про меня — в газете?

Анриетта. Читай сам… Вот… (протягивает ему газету.)

Перришон. Сейчас вы увидите, что я такое. (читает.) «нам сообщают из Шамуни…»

Все. Интересно!

Все подходят к Перришону.

Перришон (читает), «…о событии на ледяном озере, которое могло бы иметь самые неприятные последствия… Мсье Даниэль С. оступился и полетел в пропасть — самое страшное, что может случиться с туристом. Присутствовавший при этом мсье Перришон (надеемся, что он не обидится на нас за то, что мы раскрыли его имя) …» то есть как это?! Конечно, не обижусь! «…мсье Перришон, известный парижский коммерсант и отец семейства, движимый неукротимым мужеством, не думая о себе, ринулся в пропасть!..» все это так и было! «…и после многократных попыток наконец вытащил своего спутника. Эта поистине удивительная преданность другу может сравниться лишь со скромностью мсье Перришона, укрывшегося от поздравлений взволнованной и растроганной толпы… Сердобольные люди всех стран будут благодарны нам за то, что мы рассказали об этом поступке!»

Все. Ах!

Даниэль (в сторону). Это мне обошлось в три франка за строчку!..

Перришон (медленно перечитывает последнюю фразу). «сердобольные люди всех стран будут благодарны нам за то, что мы рассказали об этом поступке!» (Даниэлю, очень взволнованно.) Дитя мое!.. Дитя мое!.. Поцелуйте меня!

Целуются.

Даниэль (всторону). Нет, я, вне всяких сомнений, на коне…

Перришон (указывает на газету). Я, конечно, не революционер, но должен во всеуслышание заявить, что печать — штука хорошая! (кладет газету в карман; в сторону.) Велю купить десять номеров.

Мадам Перришон. Послушай, мой друг, а не послать ли нам в газету рассказ о замечательном поступке господина Армана?

Анриетта. Да, конечно! Получилось бы такое милое сочетание!

Перришон (поспешно). Ни к чему! Не могу я вечно занимать газету своей особой…

Жан (входит, держа в руке какую-то бумагу). Мсье…

Перришон. Что тебе?

Жан. Привратник вручил мне для вас вот эту бумагу.

Мадам Перришон. Бумагу?

Перришон. Не бойся! Я еще никому не должен… Только мне должны…

Мажорен (всторону). Это он про меня говорит!

Перришон (читает). «предписание явиться в шестую комнату по вопросу об оскорблении государственного служащего, находившегося при исполнении своих обязанностей…»

Все. О боже!

Перришон (читает), «…для дачи полиции ответа в связи с заявлением, поданным в бюро французской таможни господином Ашю, сержантом таможенной службы».

Мажорен приободряется.

Арман. Что это значит?

Перришон. Какой-то таможенник отобрал у меня трое часов… Ну, я погорячился… И обозвал его «громилой» и «подонком»!

Мажорен (продолжает сидеть у столика). Это серьезно! Очень серьезно!

Перришон (обеспокоенно). Что?! Что — серьезно?

Мажорен. Оскорбление государственного чиновника, находящегося при исполнении служебных обязанностей.

Мадам Перришон и Перришон. И что же теперь будет?

Мажорен. От двух недель до двух месяцев тюрьмы…

Все. Тюрьмы?!

Перришон. Это меня — в тюрьму? После пятидесяти лет честной и незапятнанной жизни?.. Да чтобы я сел на скамью позора? Никогда! Ни за что!

Мажорен (всторону). Очень хорошо, очень хорошо! Это научит его, как не платить пошлины!

Перришон. Ах, друзья мои, мое будущее разбито!

Мадам Перришон. Успокойся, пожалуйста.

Анриетта. Папа!

Даниэль. Мужайтесь!

Арман. Стойте, я, кажется, сумею вам помочь.

Все. Как?

Перришон. Вы! Мой друг… Мой добрый друг!

Арман (подходит к нему). Я довольно дружен с одним высоким должностным лицом из таможенной администрации… Я повидаюсь с ним… Быть может, удастся уговорить таможенника взять назад свою жалобу.

Мажорен. Гм, думаю, что это нелегко!

Арман. Почему? Ведь вы сказали это не подумав…

Перришон. И как я об этом жалею!

Арман. Давайте мне сюда вашу бумажку… Будем надеяться на лучшее… Только, пожалуйста, не расстраивайтесь так, мой храбрый мсье Перришон!

Перришон (растроганно берет его за руку). Ах, Даниэль! (спохватывается.) То есть Арман. Обождите, я должен вас поцеловать!

Целуются.

Анриетта (в сторону). Вот и отлично! (радуется вместе с матерью.)

Арман (тихо, Даниэлю). Теперь я — на коне!

Даниэль. А, черт! (в сторону.) Я-то думал, что имею дело с соперником, а натыкаюсь на спасителя!

Мажорен (Арману). Я пойду с вами.

Перришон. Ты уходишь?

Мажорен. Да… (гордо.) Я обедаю в городе. (уходит вместе с Арманом.)

Мадам Перришон (подходит к мужу, тихо). Ну-с, какого ты теперь мнения о господине Армане?

Перришон. О нем? Да это ангел! Сущий ангел!

Мадам Перришон. И ты еще раздумываешь, отдать ли за него свою дочь?

Перришон. Нет, уже не раздумываю.

Мадам Перришон. Наконец-то я узнаю моего мужа! Теперь остается только предупредить Даниэля.

Перришон. Ах, бедный мальчик! Ты думаешь?

Мадам Перришон. А как же! Если ты, конечно, не намерен ждать до тех пор, пока тебя пригласят на обручение.

Перришон. Ну нет!

Мадам Перришон. Я оставляю тебя с ним… Мужайся! (громко.) Ты идешь, Анриетта? (кланяется Даниэлю.) Мсье… (уходит вправо, сопровождаемая Анриеттой.)

Сцена восьмая

Перришон, Даниэль.

Даниэль (в сторону, грустным тоном). Мои акции явно падают…Если бы я мог… (направляется к кушетке.)

Перришон (в сторону, в глубине сцены). На редкость храбрый молодой человек… Этакая жалость… Но ничего не поделаешь, так надо! (громко.) Дорогой мой Даниэль… Милый мой Даниэль… Мне надо вам сказать кое-что весьма неприятное.

Даниэль (в сторону). Вот оно!

Садятся на кушетку.

Перришон. Вы оказали мне честь, попросив руки моей дочери… Я благосклонно отнесся к этому, но обстоятельства… События… Ваш друг, господин Арман, оказал мне такие услуги…

Даниэль. Я понимаю.

Перришон. Что ни говорите, а ведь он все-таки спас мне жизнь, этот молодой человек!

Даниэль. Допустим, но там же была елочка, за которую вы зацепились.

Перришон. Да, конечно… Елочка… Но она была совсем маленькая, она могла обломиться… И потом, я до нее добраться-то не успел.

Даниэль. Ах вот оно что!

Перришон. И потом… Это еще не все… Ведь сейчас, в эту самую минуту ваш чудесный друг переворачивает небо и землю, чтобы вызволить меня из тюрьмы… Я обязан ему честью… Честью…

Даниэль. Мсье Перришон, чувство, которое движет вами, слишком благородно, и я умолкаю…

Перришон. Ну конечно! И вы на меня не сердитесь, правда?

Даниэль. Я помню лишь вашу храбрость… Жертву, на которую вы ради меня пошли…

Перришон (берет его за руку). Ах, Даниэль! (в сторону.) Просто удивительно, до чего я люблю этого мальчика!

Даниэль (встает). Поэтому, прежде чем расстаться с вами…

Перришон. Что такое?

Даниэль. Прежде чем расстаться с вами…

Перришон (встает). Как? Вы расстаетесь со мной? Вы? Но почему?

Даниэль. Я не смогу посещать ваш дом, не компрометируя вашу дочь… И к тому же это будет мучительно для меня.

Перришон. Ну, знаете ли! И это говорите вы, единственный человек, которого я спас!

Даниэль. О, но ваш образ будет всегда передо мной! У меня возникла одна идея: я решил изобразить на полотне героическую сцену на ледяном озере — так, как она запечатлелась в моем сердце.

Перришон. Вы решили заказать картину! И изобразить меня на полотне?!

Даниэль. Я уже обратился к одному из наших знаменитых художников — из тех, что творят на века!

Перришон. На вечность! Ах, Даниэль! (в сторону.) Нет, это просто удивительно, до чего я люблю этого мальчика.

Даниэль. Главное, чтоб было похоже…

Перришон. Вот именно! Я тоже так считаю!

Даниэль. Но вам придется попозировать — раз пять или шесть…

Перришон. Чепуха, мой друг! Я готов позировать пятнадцать, двадцать, тридцать раз! Мне это не составит никакого труда… Мы будем позировать вместе!

Даниэль (поспешно). Нет-нет, я не буду!

Перришон. Почему?

Даниэль. Потому что… Видите ли, мы задумали картину так… Что на ней будет изображен только Монблан…

Перришон (обеспокоенно). Хорошо, а я?

Даниэль. Ну, Монблан и вы!

Перришон. Вот это другой разговор: я и Монблан… Спокойный и величественный… Но послушайте, где же будете вы?

Даниэль. В расселине… В самом низу… Видны будут только мои руки, сведенные судорогой и взывающие о помощи…

Перришон. Какая великолепная картина!

Даниэль. Мы выставим ее в музее…

Перришон. В версальском?

Даниэль. Нет, в парижском…

Перришон. Ах да… На выставке!..

Даниэль. И сделаем в каталоге надпись…

Перришон. Нет-нет. Никакой рекламы, никакого шума! Просто перепечатаем статью из моей газеты… «нам сообщают из Шамуни…»

Даниэль. Это будет немножко суховато.

Перришон. Ничего… Мы ее подправим! (пылко.) Ах, Даниэль, друг мой!.. Дитя мое!..

Даниэль. Прощайте, мсье Перришон!.. Мы не должны больше видеться…

Перришон. Нет, это невозможно! Это немыслимо! Эгот брак… Ведь еще ничего не решено…

Даниэль. Но…

Перришон. Оставайтесь! Я так хочу!

Даниэль (всторону). А дела-то мои не так уж плохи!

Сцена девятая

Те же, Жан, майор Матьё.

Жан (объявляет). Мсье майор Матьё!

Перришон (удивленно). Это еще кто?

Майор (входит). Извините, господа, я вам, возможно, помешал.

Перришон. Нисколько.

Майор (Даниэлю). Я имею честь говорить с господином Перришоном?

Перришон. Это я, мсье.

Майор. А-а!.. (Перришону.) Мсье, вот уже двенадцать дней, как я вас ищу. В Париже уйма Перришонов — мне пришлось побывать у доброго десятка… Но человек я упрямый…

Перришон (указывает ему на стул слева, у круглого столика). Вы хотите мне что-то сообщить? (садится на кушетку.)

Лицо Даниэля проясняется.

Майор (садится). Это еще неизвестно… Сначала разрешите мне задать вам один вопрос: это вы месяц тому назад были на ледяном озере?

Перришон. Да, мсье, я лично! И, мне кажется, имею право гордиться этим!

Майор. Значит, это вы написали в книге для путешественников: «майор — хам»?

Перришон. Как! Это вы и есть?..

Майор. Да, мсье, собственной персоной!

Перришон. Очень рад!

Оба многократно раскланиваются.

Даниэль (в сторону, опечаленный). А, черт, горизонт омрачается!..

Майор. Мсье, я не любитель ссор и не забияка, но мне не нравится, когда в книгах для путешественников в гостиницах рядом с моим именем стоят такие эпитеты…

Перришон. Но вы же первый сделали запись, мягко говоря, резковатую!

Майор. Я? Я просто констатировал, что у скал вокруг ледяного озера нет головы, а потому и нет макушки, только есть верхушка, — посмотрите в словаре…

Перришон. Ну, знаете ли, мсье, не вам исправлять мои мнимые ошибки! Какое вам до этого дело?

Оба встают.

Майор. Извините, но французский язык для меня — все равно что любимый соотечественник… Хорошо воспитанная элегантная дама — правда, излишне строгая… Впрочем, вам это известно лучше меня.

Перришон. Мне?

Майор. И, встретив эту даму за границей, я не допущу, чтобы кто-либо забрызгал грязью ее платье. В этом — мой долг рыцаря и соотечественника.

Перришон. Что это, мсье, уж не собираетесь ли вы меня поучать?

Майор. Ну что вы, я далек от этой мысли…

Перришон. Тем лучше! (в сторону.) Он отступает.

Майор. Но, не желая вас поучать, я все-таки пришел самым вежливым образом просить у вас объяснения.

Перришон (в сторону). Матьё?! Да никакой он не майор, все врет.

Майор. Одно из двух: либо вы продолжаете упорствовать…

Перришон. Не желаю я слушать эти ваши рассуждения. Вы, может быть, думаете запугать меня? Мсье… Я доказал свою храбрость, слышите? И вам я тоже это докажу…

Майор. Каким же образом?

Перришон. На выставке… В будущем году…

Майор. Нет, позвольте… Я не могу ждать так долго… Короче говоря, перехожу к делу: берете вы свои слова обратно или нет?

Перришон. И не подумаю!

Майор. Берегитесь!

Даниэль. Мсье Перришон!

Перришон. И не подумаю! (в сторону.) У него и усов-то нет.

Майор. В таком случае, мсье Перришон, я буду иметь честь ждать вас в полдень с моими секундантами в лесу Мальмезона[2]…

Даниэль. Майор, на одно слово!

Майор (повеселев). Мы будем ждать вас у сторожки.

Даниэль. Но, майор…

Майор. Тысячу извинений… У меня свидание с обойщиком: надо выбрать обивку, мебель… До завтра… В полдень… (кланяется.) Господа, честь имею. (уходит.)

Сцена десятая

Перришон, Даниэль, потом Жан.

Даниэль (Перришону). Ну и круты же вы, однако! Да еще с майором!

Перришон. Это он-то майор? Да что вы! Разве настоящие майоры станут заниматься исправлением ошибок во французском языке?

Даниэль. Не важно. Необходимо все выяснить, расспросить… (звонит в звонок у камина.) Надо же знать, с кем имеешь дело.

Жан (входит). Мсье?

Перришон (Жану). Зачем ты впустил этого человека, который сейчас ушел?

Жан. Мсье, он уже приходил сегодня утром… Я забыл отдать вам его карточку…

Даниэль. Ах, его карточку!

Перришон. Давай сюда! (читает.) «Матьё, майор, бывший командир зуавов».

Даниэль. Зуав!

Перришон. Черт возьми!

Жан. Что вы сказали?

Перришон. Ничего! Оставьте нас одних!

Жан уходит.

Даниэль. Нечего сказать, в хорошенькую историю вы попали!

Перришон. Что поделаешь! Погорячился… Такой вежливый человек… Я принял его за ученого нотариуса!

Даниэль. Что же теперь делать?

Перришон. Надо что-то придумать… (вскрикивает.) Ага!..

Даниэль. Что такое?

Перришон. Нет, ничего не придумаешь! Раз я его оскорбил, придется драться. До свидания!..

Даниэль. Куда вы?

Перришон. Привести в порядок кое-какие дела. Вы понимаете…

Даниэль. Но все-таки…

Перришон. Даниэль, когда пробьет час опасности, вы увидите, что я не дрогну! (уходит вправо.)

Сцена одиннадцатая

Даниэль один.

Даниэль. Нет, это просто немыслимо! Я не могу допустить, чтобы мсье Перришон дрался с зуавом… Тесть мой — человек храбрый. Это я доподлинно знаю. И не пойдет ни на какие уступки… С другой стороны — майор… И все из-за ошибки во французском языке! (думает.) Ну-ка, ну-ка. А что, если мне сообщить куда следует? Ну, нет… А впрочем, почему бы и нет, никто не будет об этом знать, к тому же у меня нет выбора… (берет бювар и чернильницу со стола у входной двери и садится за круглый столик.) Напишем префекту полиции!.. (пишет.) «господин префект… Имею честь…» (пишет.) «в указанном месте должен пройти патруль…» таким образом судьба вмешается в дело, и честь будет спасена. (складывает и запечатывает письмо, ставит на место чернильницу и бювар.) Теперь надо, чтобы оно было немедленно доставлено… Жан, наверное, где-нибудь здесь! (зовет.) Жан, Жан! (уходит в переднюю.)

Сцена двенадцатая

Перришон (входит, держа в руке письмо; читает его). «Господин префект, считаю своим долгом предупредить вас, что два безумца намерены скрестить клинки завтра без четверти двенадцать…» я поставил без четверти двенадцать для большей точности: иногда и четверть часа решает дело! «…без четверти двенадцать… В лесу Мальмезона. Встреча назначена у сторожки… Вашему высокому разумению вверена охрана жизни граждан. Один из дуэлянтов — известный коммерсант, отец семейства, преданный закону и пользующийся доброй славой в своем квартале. Примите, господин префект…» и так далее и тому подобное. Если он думает, что я испугался, этот майор!.. Теперь адрес… (пишет.) «очень срочно. Чрезвычайно важно…» вот теперь дойдет… Куда это Жан запропастился?

Сцена тринадцатая

Перришон, Даниэль, потом мадам Перришон, Анриетта, затем Жан.

Даниэль (входит, держа в руке письмо). Просто невозможно найти этого слугу! (замечает Перришона.) О! (прячет письмо.)

Перришон. Даниэль! (тоже прячет письмо.)

Даниэль. Как дела, господин Перришон?

Перришон. Да как видите… Я спокоен, точно бронзовое изваяние! (замечает жену и дочь.) Моя жена, тише! (становится грустным.)

Мадам Перришон (мужу). Друг мой, учитель музыки Анриетты прислал нам билеты на концерт… На завтра в полдень.

Перришон (в сторону). В полдень!

Анриетта. У него бенефис. Ты пойдешь с нами?

Перришон. Никак не могу, завтра у меня весь день занят.

Мадам Перришон. Но у тебя же никаких дел нет!!!

Перришон. Нет, у меня есть одно дело… И очень важное… Вот спроси у Даниэля.

Даниэль. Очень важное!

Мадам Перришон. С каким серьезным видом это сказано! (мужу.) Что это у тебя лицо вытянулось, точно ты чего-то боишься?

Перришон. Я? Боюсь?! Вот вы увидите, как я буду драться!

Даниэль (в сторону). Ай!

Мадам Перришон. Драться?

Перришон (всторону). А, черт! Как это у меня вырвалось?

Анриетта (подбегает к нему). Дуэль!.. Папочка!..

Перришон. Да, моя девочка, я не хотел тебе говорить, но как-то у меня вырвалось: твой отец будет драться!

Мадам Перришон. Но с кем?

Перришон. С командиром второго зуавского!

Мадам Перришон и Анриетта (в испуге). О господи!

Перришон. Завтра в полдень, в лесу Мальмезона, близ сторожки.

Мадам Перришон (подходит к нему). Но ты с ума сошел!.. Ведь ты же — буржуа!

Перришон. Мадам Перришон, я осуждаю дуэли, но бывают обстоятельства, когда честь вынуждает поступать так, а не иначе! (в сторону. Глядя на письмо, которое держит в руке.) Куда это запропастился Жан?

Мадам Перришон (в сторону). Нет, это невозможно! Я этого не вынесу. (направляется к столику в глубине и пишет, читая текст.) «господин префект…»

Жан (входит). Обед подан.

Перришон (подходит к Жану, тихо). Это письмо отнесешь по адресу… Очень срочно! (отходит в сторону.)

Даниэль (тихо, Жану). Это письмо отнесешь по адресу, очень срочно. (отходит в сторону.)

Мадам Перришон (тихо, Жану). Это письмо отнесешь по адресу… Очень срочно.

Перришон. Идемте к столу!

Анриетта (в сторону). Надо предупредить господина Армана. (уходит направо.)

Мадам Перришон (Жану, прежде чем уйти.) Тсс!

Даниэль (так же). Тсс!

Перришон (также). Тсс!

Все трое уходят.

Жан (один). Что за чертовщина? (читает адрес поочередно на каждом из трех писем.) «мсье префекту…». «мсье префекту…». «мсье префекту…». (удивленно и обрадованно.) А они, оказывается, все адресованы в одно место!

Акт четвертый

Сад. Скамьи, стулья, простой стол; справа — небольшой домик.

Сцена первая

Даниэль, затем Перришон.

Даниэль (выходит из глубины). Десять часов! А встреча назначена только на двенадцать. (подходит к домику я щелкает пальцами.) Эй!

Перришон (просовывает голову в приоткрывшуюся щерь). Ах, это вы… Не шумите… Подождите минутку, я к вам сейчас выйду. (исчезает.)

Даниэль (один). Бедный мсье Перришон, наверно, провел прескверную ночь… К счастью, эта дуэль не состоится.

Перришон (выходит из домика, закутанный в огромный плащ). Вот и я… Я ждал вас…

Даниэль. Как вы себя чувствуете?

Перришон. Спокоен — точно бронзовое изваяние.

Даниэль. Шпаги у меня в коляске.

Перришон (приоткрывает плащ). А у меня — вот.

Даниэль. Две пары!

Перришон. Могут сломаться… Зачем ставить себя в затруднительное положение?

Даниэль (в сторону). Нет, это просто лев какой-то! (Перришону.) Карета у ворот… Если хотите…

Перришон. Одну минуту. Который час?

Даниэль. Десять!

Перришон. Я не хочу приезжать раньше полудня… Но не хочу и позже. (в сторону.) Тогда все провалится.

Даниэль. Вы правы… Лишь бы поспеть к сроку. (в сторону.) Иначе все провалится.

Перришон. Приехать раньше времени — это фанфаронство. Приехать позже — нерешительность. К тому же надо подождать Мажорена. Я послал ему вчера вечером срочное письмо.

Даниэль. А вот и он.

Сцена вторая

Те же, Мажорен.

Мажорен. Я получил твою записку и отпросился. В чем дело?

Перришон. Мажорен… Через два часа я дерусь…

Мажорен. Ты! С ума сошел! На чем же?

Перришон (откидывает плащ так, что видны шпаги), на этом.

Мажорен. На шпагах!

Перришон. Я рассчитываю на тебя в качестве второго секунданта.

Даниэль отходит в глубь сцены.

Мажорен. На меня? Позволь, мой друг, это невозможно1 Перришон. Почему?

Мажорен. Мне надо идти на службу, а то меня уволят Перришон. Но ведь ты же отпросился! Мажорен. Отпроситься-то отпросился, но не для того, чтобы выступать секундантом!.. Ты знаешь, что секундантов привлекают к судебной ответственности?

Перришон. Мне кажется, господин Мажорен, что я оказал вам немало услуг, и вы могли бы не отказывать мне в решительный час моей жизни.

Мажорен (всторону). Он попрекает меня своими шестьюстами франками!

Перришон. Но, если вы боитесь скомпрометировать себя… Если вы опасаетесь…

Мажорен. Ничего я не боюсь… (с горечью.) К тому же я не волен распоряжаться собой… Ты связал меня узами благодарности. (стиснув зубы.) Ах, эта благодарность!

Даниэль (в сторону). Еще один!

Мажорен. Попрошу тебя только об одном: чтобы к двум часам мы уже были свободны — мне нужно получить дивиденд… Я тебе тут же отдам свой долг, и тогда… Тогда мы будем в расчете!

Даниэль. Мне кажется, пора ехать. (Перришону.) Если вы хотите проститься с мадам Перришон и вашей дочерью…

Перришон. Нет, я хочу избежать этой сцены: начнутся слезы, причитания… Они станут цепляться за меня, удерживать… Поехали!

За сценой раздается пение.

Сцена третья

Те же, Анриетта, потом мадам Перришон.

Анриетта (входит, держа в руке лейку и напевая). Тра-ля-ля! Тра-ля-ля! Ах, это ты, папочка…

Перришон. Да… Вот видишь, я уезжаю… С этими господами… Так надо! (взволнованный, целует ее.) Прощай!

Анриетта (спокойно). Прощай, папочка. (в сторону.) Опасаться нечего: мама предупредила префекта, а я предупредила мсье Армана. (отходит в сторону и поливает цветы.)

Перришон (вытирает глаза и, думая, что дочь все еще находится рядом, говорит). Не плачь, не надо!.. Если ты меня больше не увидишь, вспоминай… (останавливается.) Позвольте, она, оказывается, цветы поливает.

Мажорен (всторону). Просто противно! Но здорово!

Мадам Перришон (входит, держа в руке цветы; мужу). Друг мой, можно срезать несколько лилий?

Перришон. Женушка!

Мадам Перришон. Я хочу нарвать цветов и поставить их в вазы!

Перришон. Рви, рви! В такую минуту я ни в чем не могу тебе отказать!.. Я уезжаю, Каролина!..

Мадам Перришон (спокойно). А, ты едешь туда?

Перришон. Да… Туда… Вот с этими господами.

Мадам Перришон. Хорошо, только постарайся вернуться к обеду.

Перришон и Мажорен. Что вы сказали?

Перришон (всторону). Такое спокойствие… Может, жена не любит меня?

Мажорен (в сторону). Все эти Перришоны какие-то бессердечные, но здорово!

Даниэль. Пора — если вы хотите приехать к полудню.

Перришон (поспешно). Минута в минуту!

Мадам Перришон (поспешно). Минута в минуту! Да ведь у вас совсем не осталось времени!

Анриетта. Торопись, папочка!

Перришон. Да-да, конечно…

Мажорен (всторону). Да они сами посылают его на смерть! Ну и семейка!

Перришон. Ну, Каролина, доченька, прощайте! Прощайте!

Все направляются в глубь сцены.

Сцена четвертая

Те же, Арман.

Арман (появляясь в глубине). Стойте, мсье Перришон, дуэль не состоится.

Все. Как так?

Анриетта (в сторону). Мсье Арман! Я была уверена, что он все уладит!

Мадам Перришон (Арману). Да объясните вы нам…

Арман. Все очень просто: я только что засадил в Клиши майора Матьё.

Все. В Клиши?

Даниэль (всторону). Уж больно он прыток, мой соперничек!

Арман. Да… Мы договорились об этом с майором еще месяц тому назад… И я не мог найти лучшего случая оказать ему эту услугу… (Перришону) и избавить вас от него!

Мадам Перришон (Арману). Ах, мсье, как я вам благодарна!..

Анриетта (тихо). Вы наш спаситель!

Перришон (всторону). А мне это вовсе не нравится… Я так хорошо все устроил: без четверти двенадцать наши шпаги все равно бы разъединили.

Мадам Перришон (подходит к мужу). Да поблагодари же ты его!

Перришон. Кого?

Мадам Перришон. Как кого — мсье Армана.

Перришон. Ах да, конечно. (Арману, сухо.) Мсье, я вам благодарен.

Мажорен (всторону). Можно подумать, что он сейчас подавится. (громко.) Пойду за своим дивидендом. (Даниэлю.) Как вы полагаете, касса уже открыта?

Даниэль. Да, конечно. Меня ждет коляска, я отвезу вас. Мсье Перришон, мы еще увидимся, вы должны мне дать ответ по одному вопросу.

Мадам Перришон (тихо, Арману). Останьтесь. Перришон обещал сегодня все решить; момент самый подходящий: просите у него руки Анриетты.

Арман. Вы так думаете? Видите ли…

Анриетта (тихо). Смелее, мсье Арман!

Арман. И вы говорите мне это? О, какое счастье!

Мажорен. До свидания, Перришон.

Даниэль (кланяется). Мадам… Мадемуазель!..

Анриетта и мадам Перришон уходят вправо; Мажорен и Даниэль влево.

Сцена пятая

Перришон, Арман, затем Жан и майор Матьё.

Перришон (всторону). Как это все нескладно получилось, как нескладно. Я-то полночи писал письма друзьям, оповещая их, что собираюсь драться… Теперь они высмеют меня…

Арман (в сторону). Он сейчас, наверное, в хорошем настроении. Попытаем счастья! (громко.) Дорогой мсье Перришон…

Перришон (сухо). Что вам угодно?

Арман. Вы представить себе не можете, до чего я рад, что смог положить конец этой неприятной истории…

Перришон (всторону). Опять у него этот покровительственный тон. (громко.) Что до меня, мсье, то я очень сожалею, что вы лишили меня удовольствия проучить этого профессора стилистики!

Арман. Как! Разве вам не известно, что ваш противник…

Перришон. Бывший командир второго зуавского… И у и что же? Я уважаю армию, но я из тех, кто умеет смотреть воякам в лицо. (горделиво прохаживается перед ним.)

Жан (входит и объявляет). Майор Матьё.

Перришон. Что?..

Арман. Он?

Перришон. А вы мне говорили, что он в тюрьме!

Майор (входит). Я там действительно был, но вышел. (замечает Армана.) А, мсье Арман, я только что заплатил то векселю, который у вас находится, и все проценты тоже…

Арман. Отлично, майор… Я думаю, что вы на меня не в претензии — вам ведь так хотелось попасть в Клиши!

Майор. О, я обожаю Клиши… Но не в те дни, когда я должен драться. (Перришону.) Я в отчаянии, мсье, что задержал вас и заставил себя ждать… Теперь я к вашим услугам.

Жан (в сторону). Бедный хозяин!

Перришон. Надеюсь, мсье, вы не считаете меня приметным к тому инциденту, который только что произошел?

Арман. Конечно, нет. Ведь мсье только что выразил не свои сожаления по поводу того, что не мог с вами встретиться.

Майор (Перришону). Я ни секунду не сомневался в этом и считал вас честным соперником.

Перришон (высокомерно). Смею надеяться, мсье.

Жан (в сторону). А он держится солидно, наш хозяин-то.

Майор. Мои секунданты ждут у ворот… Поехали.

Перришон. Поехали!

Майор (вынимает часы). Как раз двенадцать.

Перришон (в сторону). Двенадцать!.. Уже!..

Майор. Мы будем на месте в два часа.

Перришон (в сторону). В два часа! Да их уже и след постынет!

Арман. Что с вами?

Перришон. Со мной… Со мной… Господа, я всегда считал, что благородно признавать свои ошибки.

Майор и Жан (удивленно). Что?

Арман. Что он сказал?

Перришон. Жан… Оставь нас!

Арман. Я тоже пойду.

Майор. Нет, простите, я хочу, чтобы наш разговор состоялся при свидетелях.

Арман. Но…

Майор. Я прошу вас остаться.

Перришон. Майор… Вы храбрый вояка… А я… Я люблю военных! Я признаю, что был виноват перед вами… И прошу вас поверить, что… (в сторону.) А, черт, перед собственным слугой приходится говорить! (громко.) …прошу поверить, что у меня и в намерениях не было… (делает знак Жану удалиться, но тот будто не понимает. В сторону.) А, ладно. Я его сегодня же выставлю за дверь. (громко.) …ни даже в мыслях… оскорбить человека, которого я уважаю и перед которым преклоняюсь!

Жан (в сторону). А хозяин-то струсил!

Майор. Значит, мсье, вы выражаете мне свои сожаления?

Арман (поспешно). И извинения тоже!..

Перришон. Не иронизируйте, пожалуйста, не иронизируйте. Пусть говорит майор.

Майор. Так это все-таки сожаления или извинения?

Перришон (нерешительно). Ммм… Наполовину одно, наполовину другое.

Майор. Мсье, вы черным по белому написали в книге для путешественников в Монтанвере, что «майор…».

Перришон (поспешно). Я отказываюсь от этого слова, я беру его назад!

Майор. Вы его взяли назад здесь, но не там! А там оно красуется посреди страницы, и любой проезжий может его прочесть.

Перришон. Да что же, мне теперь ехать туда и вычеркивать его, что ли?

Майор. Я не смел об этом просить вас, но, раз вы сами предлагаете…

Перришон. Я?

Майор. …то я согласен.

Перришон. Позвольте…

Майор. О, я не требую, чтобы вы отбыли сегодня же. Отнюдь нет!.. А вот завтра…

Перришон и Арман. Как?

Майор. Как? А так: первым же поездом; там вы собственноручно по доброй воле вычеркнете две злые строчки, которые случайно вышли из-под вашего пера… Вы меня этим очень обяжете.

Перришон. Да, конечно… Так, значит, мне надо возвращаться в Швейцарию?

Майор. Во-первых, Монтанвер — в Савойе… А это теперь уже Франция!

Перришон. Франция — королева всех стран!

Жан. Но ведь это так далеко!

Майор (с иронией). Мне остается лишь воздать должке вашему миролюбию!

Перришон. Терпеть не могу кровопролития.

Майор (смеется). Могу вам сообщить, что я вполне удовлетворен. (Арману.) Мсье Дерош, еще несколько моих векселей ходит по рукам, так что, если какой-нибудь из них впадет к вам, я рассчитываю на вашу снисходительность! (кланяется.) Господа, имею честь!..

Перришон (кланяется). Майор…

Майор уходит.

Жан (Перришону, опечаленно). Ну вот, мсье, ваше дело и улажено…

Перришон (вспылив). А ты… Я тебя рассчитываю! Иди собирай вещи, скотина!

Сцена шестая

Арман, Перришон.

Перришон (всторону). Ничего не попишешь… Пришлось принести извинения! И это мне-то, чей портрет будет висеть в музее! А кто во всем виноват? Все этот мсье Арман!

Арман (стоит в глубине гостиной, в сторону). Вот несчастный, просто не знаю, что ему сказать.

Перришон (всторону). Да что же это такое! Уйдет он когда-нибудь или нет! Может, он еще какую-нибудь услугу хочет мне оказать? Нечего сказать, хороши его услуги!

Арман. Мсье Перришон!

Перришон. Что вам угодно?

Арман. Вчера, расставшись с вами, я отправился к моему приятелю — чиновнику из таможенной администрации. Я говорил с ним о вашем деле.

Перришон (сухо). Вы очень любезны.

Арман. Все в порядке!.. Суда не будет.

Перришон. Отлично!

Арман. Только вам придется написать несколько слов и выразить свое сожаление таможеннику.

Перришон (вспылив). Что такое? Извиняться?! Опять извиняться?!. Да что вы во все вмешиваетесь, в конце-то концов!

Арман. Но…

Перришон. Когда вы перестанете поминутно влезать в мою жизнь?

Арман. Я вас не понимаю!

Перришон. Да, вы влезаете во все! Кто вас, например, просил сажать под арест майора? Если бы не вы, мы были бы там ровно в полдень.

Арман. Но ничто не мешало вам поехать туда в два часа.

Перришон. Это далеко не одно и то же.

Арман. Почему?

Перришон. И вы еще спрашиваете — почему? Потому что… Не скажу почему! (в ярости.) Довольно оказывать мне услуги, мсье, хватит. Отныне если я свалюсь в пропасть, то прошу вас не вытаскивать меня оттуда. Лучше я заплачу потом сто франков проводнику… Да, я знаю, это стоит сто франков… Так что гордиться тут особенно нечем. И потом, я буду вам премного благодарен, если вы не станете менять часы моих дуэлей и предоставите мне возможность отправиться в тюрьму, если мне захочется.

Арман. Но, мсье Перришон…

Перришон. Терпеть не могу назойливых людей… Это нескромно! Вы меня просто одолели!..

Арман. Позвольте…

Перришон. Нет, мсье, меня не переспоришь. Хватит услуг! Хватит! (уходит в дом.)

Сцена седьмая

Арман, затем Анриетта.

Арман (один). Ничего не понимаю… Я просто ошеломлен!

Анриетта (входит справа, из глубины). Ах, господин Арман!

Арман. Мадемуазель Анриетта!

Анриетта. Вы говорили с папой?

Арман. Да, мадемуазель.

Анриетта. Ну и что?

Арман. Я получил доказательства его полной антипатии.

Анриетта. Что вы говорите! Этого быть не может!

Арман. Он даже стал упрекать за то, что я спас его и Монтанвере… В какую-то минуту мне положительно начало казаться, что вот сейчас он предложит мне сто франков в награду.

Анриетта. Сто франков?! Ну, знаете ли!

Арман. Он говорит, что такова такса!..

Анриетта. Но это же ужасно!.. Такая неблагодарность!..

Арман. Я почувствовал, что мое присутствие оскорбляет его, коробит… И мне ничего не остается, мадемуазель, как проститься с вами.

Анриетта (поспешно). Ни в коем случае! Останьтесь!

Арман. К чему? Он все равно отдаст вашу руку Даниэлю.

Анриетта. Мсье Даниэлю? Но я не хочу!

Арман (радостно). Ах!

Анриетта (опомнившись). То есть мама не хочет! Она не разделяет чувств папы: она вам очень признательна; и она вас любит… Еще совсем недавно она мне сказала: «мсье Арман такой порядочный человек, сердечный. Я все ему готова отдать, все самое дорогое в жизни…»

Арман. Но самое дорогое в ее жизни — это вы!

Анриетта (наивно). Мне тоже так кажется.

Арман. Ах, мадемуазель, как я вам благодарен!

Анриетта. Почему же — мне? Это маму вы должны благодарить.

Арман. А вы, мадемуазель, разрешите ли надеяться, что будете относиться ко мне с таким же благожелательством?

Анриетта (смущенно). Я, мсье?..

Арман. Скажите — да… Умоляю…

Анриетта (опускает глаза). Мсье, благовоспитанная девушка придерживается тех же взглядов, что и ее мама (убегает.)

Сцена восьмая

Арман, затем Даниэль.

Арман (один). Она любит меня! Она мне это сама сказала. Ах, как я счастлив!.. Ах!..

Даниэль (входит). Здравствуйте, Арман!

Арман. А, это вы… (в сторону.) Бедный малый!

Даниэль. Вот и настал решающий час: мсье Перришон придет в себя, и через десять минут мы узнаем его ответ! Бедный друг мой!

Арман. Почему это?

Даниэль. В той кампании, которая подходит сейчас к концу, вы совершали ошибку за ошибкой…

Арман (удивленно). Я?

Даниэль. Видите ли, Арман, я вас очень люблю… И я хочу дать вам один добрый совет, который может вам пригодиться… Как-нибудь в другой раз! У вас есть страшнейший недостаток!

Арман. Какой же?

Даниэль. Вы любите оказывать услуги — это злополучная страсть!

Арман (смеется). Ах вот оно что!

Даниэль. Поверьте мне: я прожил больше вас и среди людей так сказать… более тертых! Прежде чем оказывать человеку одолжение, удостоверьтесь, что он не дурак.

Арман. Зачем?

Даниэль. Затем, что дурак не в состоянии долго нести тягостное бремя, именуемое признательностью; даже среди умных встречаются существа чересчур хрупкие…

Арман (смеется). Ничего не понимаю! Не говорите вы парадоксами!

Даниэль. Хотите пример — извольте: мсье Перришон.

Перришон (просовывает голову в дверь). Я слышу свое имя!

Даниэль. Надеюсь, вы разрешите мне не причислять его к разряду высокоинтеллектуальных существ?

Голова Перришона исчезает.

Так вот этот самый мсье Перришон тихо-тихо невзлюбил вас.

Арман. Боюсь, что так.

Даниэль. А ведь вы спасли ему жизнь. Вы, быть может, считаете, что воспоминание об этом связано у него с представлением о преданном друге? Ничуть! Просто оно напоминает ему о трех обстоятельствах: во-первых, что он не умеет ездить на лошади; во-вторых, что он зря не послушался жены и надел шпоры; в-третьих, что он при всем честном народе вылетел из седла…

Арман. Возможно, но…

Даниэль. И, словно для того чтобы подлить масла в огонь, вы ему показали, как дважды два четыре, что ни во что не ставите его храбрость, так как благодаря вам не состоялась дуэль… Которая в любом случае все равно бы не состоялась.

Арман. Как это?

Даниэль. Я принял кое-какие меры… Я ведь тоже иногда оказываю услуги.

Арман. О, вы точно целите!

Даниэль. Да, но я умею спрятаться, я маскируюсь! Вникая в горестное положение моего ближнего, я надеваю войлочные туфли и не беру с собой света, когда иду в пороховой погреб! Итак, я сделал вывод…

Арман. Что не надо никому делать одолжений?

Даниэль. О нет! Но нужно действовать без излишнего шума и с выбором. На основании всего этого я и сделал вывод, что вышеупомянутый Перришон вас ненавидит. Ваше присутствие его унижает, он чувствует себя приниженным, обязанным вам! Вы подавляете его как человека!

Арман. Но это же неблагодарность!..

Даниэль. Неблагодарность — разновидность гордости… Или проявление «независимости духа», как выразился один галантный философ. А мсье Перришон — самый независимый из всех французских каретников, это я сразу учуял… Потому-то я и пошел совсем по другому пути.

Арман. По какому же?

Даниэль. Я поскользнулся — нарочно — возле небольшой расселины… О!.. совсем небольшой — и покатился вниз.

Арман. Нарочно?

Даниэль. Вы не понимаете? А ведь это была гениальная мысль — дать возможность каретнику спасти своего ближнего без малейшего риска для себя! Потому-то с тех пор я и стал для него светом в окошке, его радостью, его трофеем, доказательством его доблести! Стоит мне появиться, как его физиономия расцветает, живот выпячивается вперед, а позади сюртука вырастает павлиний хвост… Я держу в руках этого молодца так же крепко, как тщеславие держит человека… Стоит ему немного охладеть, — я подогреваю его пыл, раздуваю его… Печатаю о нем заметку в газете, платя по три франка за строчку!

Арман. Как? Вы?

Даниэль. Конечно! А завтра будут писать его портрет… Он и Монблан, и больше никого! Я просил, чтобы Монблан был совсем маленький, а Перришон — огромный! И наконец, мой друг, запомните хорошенько следующее — но только никому не говорите: мужчина привязывается к мужчине не из-за тех услуг, которые ему оказывают, а из-за тех, которые он оказывает!

Арман. Мужчины — возможно, но женщины?..

Даниэль. А женщины…

Арман. Они знают, что такое благодарность, они умеют хранить в душе память о благодеянии.

Даниэль. Боже, до чего красивые слова!

Арман. К счастью, мадам Перришон не разделяет чувств своего мужа.

Даниэль. Мамаша, может быть, стоит за вас, но за меня — гордость папаши: расселина наверху Монтанвера как-нибудь защитит меня!

Сцена девятая

Те же, Перришон, мадам Перришон, Анриетта.

Перришон (входит в сопровождении жены и дочери. Очень серьезен). Господа, я рад, что вы оба здесь… Вы оба оказали мне честь просить руки моей дочери… Сейчас вы узнаете мое решение.

Арман (в сторону). Вот он, решающий час!

Перришон (улыбается Даниэлю). Мсье Даниэль… Друг мой!

Арман (в сторону). Я погиб!

Перришон. Я уже немало сделал для вас… Но хочу сделать еще больше: я хочу вам дать…

Даниэль (благодарно). Ах, мсье!

Перришон (несколько холодно). Один совет… (тихо.) В следующий раз говорите потише, когда рядом дверь.

Даниэль (удивленно). Ничего не понимаю!

Перришон. Да-да… Я вам очень благодарен за урок. (громко.) Мсье Арман… Вы меньше прожили на своем веку, чем мой друг… Вы менее расчетливы, но вы мне нравится. Куда больше… Я отдаю вам мою дочь. Арман. Ах, мсье!..

Перришон. И заметьте, что я не считаю это расплатой за одолжение, — я хочу остаться вашим должником… (смотрит на Даниэля.) Ведь только дураки не в состоянии нести тягостное бремя, именуемое признательностью. (направляется направо.)

Мадам Перришон подводит дочь к Арману, который предлагает ей руку.

Даниэль (в сторону). Попал в ловушку!

Арман (в сторону). Бедный Даниэль!

Даниэль. Моя карта бита! (Арману.) Пожмем все-таки друг другу руки — как прежде.

Арман. О, от всей души!

Даниэль (подходит к Перришону). Значит, мсье Перришон, вы подслушиваете у дверей?!

Перришон. Что поделаешь! Должен же отец найти способ все выяснить… (отводит его в сторону.) Послушайте-ка… Вы в самом деле бросились тогда нарочно?

Даниэль. Куда?

Перришон. Да в эту самую расселину?

Даниэль. Да… Но я никому этого не скажу.

Перришон. Очень вас об этом прошу!

Пожимают друг другу руки.

Сцена десятая

Те же, Мажорен.

Мажорен (входя). Мсье Перришон, я в три часа подучил дивиденд… И специально задержал карету этого господина, чтобы поскорее вернуть вам ваши шестьсот франков… Возьмите!

Перришон. Но зачем же было так спешить?

Мажорен. Извините, было зачем… И даже очень! А теперь мы с вами в расчете — полностью.

Перришон (всторону). Подумать только, что и я был таким!..

Мажорен (Даниэлю). Вот номер вашей кареты. Она ждет вас уже около двух часов. (протягивает ему карточку.)

Перришон. Господин Арман, мы будем завтра вечером дома, и, если хотите сделать нам удовольствие, приходите на чашку чая.

Арман (подбегает к Перришон у, тихо). Завтра?! Вы совсем забыли, вы же обещали майору!.. (возвращается к Анриетте.)

Перришон. А, в самом деле! (громко.) Женушка… Доченька… Завтра утром мы выезжаем обратно на ледяное озеро.

Анриетта (удивленно). Зачем?

Мадам Перришон. Ну, знаешь ли, не успели приехать, как снова в путь!

Перришон. Зачем? И ты еще спрашиваешь меня? Да неужели ты не догадываешься, что я хочу увидеть то место, где Арман спас мне жизнь.

Мадам Перришон. Но ведь…

Перришон. Хватит! Это путешествие мне приказано… (спохватывается) то есть подсказано… Чувством благодарности!

Занавес

Э. Лабиш, А. Мюнье Убийство на улице Лурсин

Водевиль с пением в одном действии

Действующие лица

Ланглюмэ — рантье.

Норина — его жена.

Минстенгю.

Потар — племянник Ланглюмэ.

Жюль — лакей у Ланглюмэ.

Действие происходит в Париже у Ланглюмэ.

Спальня Ланглюмэ. В глубине широкая кровать, закрытая пологом. Рядом с нею умывальник со всеми принадлежностями. Налево на втором плане камин. В глубине справа от кровати дверь, с левой стороны кровати тоже дверь. Справа на первом и втором плане две двери. Кресла, стулья и прочее. Занавесы полога закрыты.

1.

Жюль, потом Норина.

Жюль (входя тихо и осторожно). Барин еще спит… ну, пускай спит… Не буду его будить. (Смотрит на часы.) Девять часов… Барин у нас гуляка преизрядный… (Чихает.) Черт возьми, какой я схватил насморк! (Опять чихает.)

Норина (входит на цыпочках. В руках у нее табак и две бутылки вина). Что он проснулся?

Жюль. Нет, спит еще… Изрядный гуляка наш барин…

Норина. Что такое? Прошу вас так не говорить о вашем барине…

Жюль. Виноват, сударыня. Я, право… Прикажете сказать барину, что вы здесь?

Норина. Нет, нет, не надо, не надо. Сегодня день его рождения и я приготовила ему сюрприз… Большую коробку его любимого табаку…

Жюль (в сторону). Ах, я тоже обожаю этот табак. Надо будет стащить немного…

Норина. И две бутылки ликера… Его любимого ликера…

Жюль (в сторону). И ликером надо будет попользоваться… Я тоже любитель всякого ликера. (Вслух, забываясь.) Что ж отлично, поставьте все это здесь и…

Норина. Послушайте! Что у вас за манера говорить со мной!

Жюль. Виноват, я…

Норина. Напротив, я хочу все это отнести в его кабинет. Тогда это будет для него действительно сюрпризом… и даже двойным сюрпризом… Вчера я велела оклеить его кабинет новыми обоями… Надо там поставить жаровню и развести огонь, чтобы обои скорее высохли…

Жюль. Слушаю.

Норина. Да… вот еще что: поищите-ка зонтик господина Потара, я его на днях взяла у него, потому что шел дождь… Это темный зонтик… ручка у него — голова обезьяны… За зонтиком пришла прислуга, она ждет в кухне.

Жюль. Мне, сударыня, надо прежде вычистить барину платье.

Норина. Платье можете вычистить потом.

Жюль. Помилуйте, сударыня, ведь я должен…

Норина. Пожалуйста, без рассуждений! Я вам приказываю сначала отыскать этот зонтик… Поняли? (Уходит налево и уносит две бутылки.)

Жюль (обращаясь к двери). Тссс, тссс… Потише! Какая командирша явилась! пристала со своим дурацким зонтиком! Надо все-таки забрать бариново платье и вычистить его. (Берет платье с кресла.) Вот его пиджак, жилет и вот ботинки. Что это значит? Ботинки все в грязи? Странно! Барин никуда не выходил вчера. Он в пять часов стал жаловаться на сильную головную боль и тут же пошел к себе в спальню и лег спать… странно! Очень странно! А где же брюки? Брюк нигде не видать. (Идет и спотыкается о вторую пару ботинок.) что это? Еще пара ботинок… Вторая пара! И тоже все в грязи!.. Странно! Очень странно! (Увидав на одном из стульев платье, рассматривает его.) еще платье! Сюртук, жилет… А брюк опять нет. Нет и нет!.. Непонятная история!.. (Чихает.) Ах, уж мне этот насморк! И как нарочно забыл свой платок! Впрочем, что я… (Вынимает платок в одном из пиджаков и громко сморкается несколько раз.)

ГОЛОС Ланглюмэ (из-за полога). Что это? Кто это играет на трубе?

Жюль. Я разбудил барина!.. (Быстро уходит в дверь направо в глубине.)

2.

Ланглюмэ (один).

Ланглюмэ (просовывая голову из-за занавесок полога). Никого нет… Ба! уже совсем светло… (Спускается с кровати и задергивает занавески. На нем надеты брюки.) Где же мои брюки? (Осматриваясь.) А, да они на мне!.. Вот так штука!.. Значит, я спал в брюках… Ах, да… помню, помню… (Таинственно.) Тсс! Хорошо, что жены нет здесь… Дело в том, что я… вчера… наделал таких чудес!.. У!.. Черт возьми, как мне хочется пить… (Берет графин и пьет прямо из голышка.) Я был вчера на обеде бывших воспитанников училища Лабади. Этот обед устраивается ежегодно в ресторане Вуфур. Ведь я окончил это училище, хотя, признаюсь… числился там учеником весьма посредственным… Жена очень не хотела, чтобы я шел на этот банкет и вчера не пускала меня. Но я ее перехитрил: я притворился, что у меня разыгралась мигрень, направился в свою комнату и лег спать, а через некоторое время встал, потихоньку удрал из дому и стремглав полетел к Вефуру… Обед был превосходный, превкусный… Было очень много вина: и мадера, и шампанское, и удивительный лафит!.. Ах, черт возьми, до чего мне хочется пить… Ужасная жажда! (Пьет из горлышка графина.) Кажется, я вчера слегка перепил… А ведь я человек положительный, степенный и вдруг… Справа от меня за столом сидел нотариус, личность довольно мрачная, слева фабрикант детских сосок, пьяница порядочный… И вот с ними-то я и выпил так много, выпил больше, чем… И тут я… тут у меня что-то мысли перепутались… До жаркого я все отлично помню, а вот когда стали подавать салат, — с этого момента я почти ничего не помню. (Задумываясь.) Не помню даже, ел ли я салат, или не ел. (Припоминает.) Нет, кажется не ел… Или ел?.. Не помню, не помню… А так же положительно не помню, как я добрался до дому… Хоть убей, не помню… Как будто я шел мимо театра Одеон… Нет, ничего не помню… Всю память отшибло. (Берет свои часы на камине.) Ого! Уже половина десятого! (Кладет часы в карман.) Надо поскорее одеться! (В кровати раздается храп.) Что это? Кто это там храпит? У меня на кровати? (Опять храп. С ужасом.) Что же это такое? Значит, я кого-то привел с собой ночью! Вот так история! Кто же это может быть? Мужчина или… женщина? А вдруг женщина?! (Быстро идет к кровати, в эту минуту входит Норина.)

3.

Ланглюмэ и Норина.

Норина. Наконец-то ты встал!

Ланглюмэ (в сторону). Жена!

Норина. Что же ты со мной не здороваешься? Поцелуй же меня!

Ланглюмэ. Тсс! (В сторону). Она разбудит его!..

Норина. Что такое?

Ланглюмэ. Знаешь что? Пойдем, погуляем немного.

Норина. Так рано? Что ты!.. Ты ведь даже еще не одет… Что за странное у тебя сегодня лицо? Ты чем-то расстроен? Или, может быть, нездоров?

Ланглюмэ. Да, признаться, мне нездоровится…

Норина (быстро). Так ложись спать… (Зовет.) Жюль!

Ланглюмэ. Тсс! Говори тише!..

Норина. Я сейчас оправлю тебе кровать и ты опять ляжешь. (Идет к кровати.)

Ланглюмэ (удерживая ее). Нет, нет, не надо, не трудись… Мне уже лучше… У меня была просто судорога… Это иногда со мной бывает… Пойдем, право, прогуляемся немного…

Норина (в сторону). Что с ним такое? (Ему.) Кстати, ты не знаешь, где зонтик Потара? У него ручка изображает голову обезьяны? Не видал его?

Ланглюмэ. Зонтик? Я… нет… не видал! (В сторону.) Ах, черт возьми, я взял его на этот обед и где-нибудь потерял… дорогой…

Норина (подняв с полу накладные белокурые волосы). Что это такое? Накладные волосы блондинки? Черт возьми! (Наступает на него.) Что это значит? Отвечай же!..

Ланглюмэ (в сторону). Женские волосы… Значит… (Смотрит в сторону кровати.) Значит, я привел сюда женщину!..

Норина. Что же вы молчите? Отвечайте, милостивый государь!

Ланглюмэ (быстро). Эти волосы я купил для тебя… Тебе в подарок…

Норина. Зачем они мне? У меня своих волос много!

Ланглюмэ. Да… но… но… Они могут выпасть… Так я на будущее время… (Из-за полога кровати опять храп.)

Норина. Постой, что это за звуки?

Ланглюмэ (в сторону). Ах, дьявольщина! (Ей.) Это я… Это… опять… судорога… (Храпит.) Слышишь, это у меня в желудке…

Норина. Ну, так вот что… Одевайся скорее… Ведь сегодня крестины мальчика у Потара. Мы оба должны крестить… Разве ты забыл? Я крестная мать, а ты крестный отец…

Ланглюмэ (ударяет в ладоши, в сторону). Говорят, что от этого перестаешь храпеть…

Норина. Что ты делаешь?

Ланглюмэ. Я аплодирую… Ты говоришь… что нас пригласили крестить… Ты будешь крестной матерью, а я крестным отцом. Так вот я очень рад говорю. (Хлопая в ладоши.) Браво, браво!

Норина. Ты сегодня какой-то странный… Ну, я пойду пока к себе… Мне надо еще окончить свой туалет. А через четверть часа мы будем завтракать с тобой… (Уходит в дверь налево на втором плане.)

4.

Ланглюмэ и Минстенгю.

Ланглюмэ (бросается к кровати). Мадам, мадмуазель! Выходите скорее!

Минстенгю (просыпаясь). Что? А? (У него очень красный нос.)

Ланглюмэ. А!.. Оказывается, мужчина…

Минстенгю (поднимается и садится на постели). Что вам угодно?

Ланглюмэ. Как что мне угодно? Это я должен вас спросить, что вы делаете в моей постели?

Минстенгю. В вашей постели? (Оглядывается кругом.) Не понимаю, где я, собственно, нахожусь сейчас…

Ланглюмэ. Сейчас вы у меня… на улице Прованс.

Минстенгю (соскакивает быстро с постели, на нем только брюки). Как на улице Прованс? Ведь я же живу близ Одеона.

Ланглюмэ. Ну, и что же?

Минстенгю. Объясните мне, пожалуйста, каким образом я попал к вам в кровать?

Ланглюмэ. Я? Я должен вам объяснить?

Минстенгю. Да. На каком основании вы держите меня здесь в плену? Какое вы имеете право?

Ланглюмэ. Позвольте, позвольте…

Минстенгю. Я вас совершенно не знаю.

Ланглюмэ. И я вас тоже совершенно не знаю. (В сторону.) Откуда попало сюда это животное?

Минстенгю. Мне страшно хочется пить! Такая жажда, черт возьми!.. (Подходит к графину и пьет из горлышка.)

Ланглюмэ. Так что ж, пейте, мне не жалко воды. (Вдруг.) Позвольте, позвольте!.. Скажите-ка: вы не участвовали вчера на обеде в ресторане Вефур? Не обедали там?

Минстенгю. Да. Обедал. А какое вам до этого дело?

Ланглюмэ. Так, значит, вы учились в училище Лабади? Я тоже там учился?..

Минстенгю. Да что вы?

Ланглюмэ. Так мы оба лабадийцы. Теперь все разъясняется. Я — Ланглюмэ, Оскар Ланглюмэ.

Минстенгю. Помню. Ну, как не помнить! А я — Мистенгю!

Ланглюмэ. Ба! Да ведь… да ведь… мы сидели с тобой на одной скамье!

Минстенгю. Ну, как же! Вот встреча-то! Дай мне пожать твою руку…

Ланглюмэ (пожимая руку). Какая приятная встреча после двадцати семи лет!.. (В сторону.) Какой у него теперь красный нос!..

Минстенгю. Очень, очень приятная! Давай поцелуемся! (Целуются.)

Ланглюмэ. Но объясни, каким образом ты очутился на моей постели?

Минстенгю. Не знаю… не понимаю… Вот этого я положительно не понимаю… Надо тебе сказать, что с половины обеда, когда подали рыбу, я ничего не помню, решительно ничего. До рыбы я все отлично помню, а после рыбы — ничего!..

Ланглюмэ. Как странно… А я после жаркого… После того, как подали салат…

Минстенгю. Интересно, что мы делали за это время…

Ланглюмэ. Непомню. Помню только одно, что я потерял зонтик. Зонтик был с обезьяньей головой.

Минстенгю (весело). А я потерял свой носовой платок. Почем знать, может быть, мы в эту ночь натворили с тобой всяких ужасов… А? Ведь возможно?

Ланглюмэ. Не знаю. Знаю только одно, что у меня страшная жажда! (Опять пьет из горлышка.)

Минстенгю. И у меня тоже. Послушай, оставь мне немного! (Ланглюмэ передает ему графин и он пьет.)

Ланглюмэ. Надеюсь, ты не собираешься сейчас покидать меня? Ведь мы оба… лабадийцы! Ты, конечно, позавтракаешь со мной?

Минстенгю. Идет! С удовольствием.

Ланглюмэ. Куда я дел ключ от моего винного погреба? (Шарит по карманам и вынимает горсть вишневых косточек.)Что это? Косточки от вишен?

Минстенгю (шарит у себя и тоже вытаскивает косточки). А у меня от слив…

Ланглюмэ. Откуда у нас это?

Минстенгю. Да, интересно знать, откуда?

Ланглюмэ. Очень интересно! (В сторону.) Какой у него красный нос!..

5.

Те же и Жюль.

Жюль (входит с двумя пиджаками и с ботинками, в сторону). Что такое? Был барин один, а теперь двое! (К Ланглюмэ)Сударь…

Ланглюмэ. Что тебе надо?

Жюль. Я принес ваше платье.

Минстенгю (в сторону). У него красивый лакей. (Оглядываясь.) И хорошая обстановка. Должно быть, богатый малый!

Жюль. И две пары ботинок. (В сторону.) Как попал сюда этот гусь? Где он прошел?

Ланглюмэ. Поставь третий прибор. У нас будет завтракать мой друг.

Жюль. Слушаю. (В сторону.) Нет, как он прошел сюда, черт его дери! (Уходит.)

6.

Ланглюмэ и Минстенгю.

Оба садятся и молча надевают ботинки.

Ланглюмэ. Слушай, я тебя сейчас познакомлю с женой… Только ты ей ничего не говори про наш вчерашний банкет. Слышишь, — ни слова!

Минстенгю. Будь покоен. Ни слова! (В сторону, надев ботинки и наступая.) Черт знает, как они жмут! Это от сырости…

Ланглюмэ (так же). Удивительно, как они мне стали широки. Это от сырости, не иначе. (Одеваясь.) Ну, как ты живешь? Надо полагать, прекрасно устроил свою жизнь. Ведь ты был все время первым учеником и первым кончил… А?

Минстенгю. Да, я на судьбу жаловаться не могу… (Тоже одевается.) Я теперь шеф…

Ланглюмэ. Шеф дивизии?

Минстенгю. Нет…

Ланглюмэ. Шеф полка?

Минстенгю. Да нет! Я, так сказать, глава…

Ланглюмэ. Глава семьи?

Минстенгю. Да нет… я… я… глава… так сказать, главный.

Ланглюмэ. Что главный?

Минстенгю. Главный… повар в ресторане.

Ланглюмэ. Ах, повар… (В сторону.) вот так фунт!

Минстенгю. Послушай, мне надо побриться… Дай мне твою бритву…

Ланглюмэ. О, нет, не могу. Бритвы мои поломаны. (В сторону.) Повар! Он повар! Как глупо, что я его пригласил с нами завтракать!

Минстенгю. А что, мы скоро будем завтракать? Потому что я спешу… Я сегодня вечером уезжаю из Парижа.

Ланглюмэ. Уезжаешь? Куда?

Минстенгю. В Швейцарию. Мне предложили новое место…

Ланглюмэ. Ах, как жаль… Мы только что встретились, возобновили знакомство, и вдруг…

Минстенгю. Место превосходное… Огромный оклад!

Ланглюмэ (в сторону). повар! Он главный повар! Как все это глупо вышло! Пригласить завтракать повара! Ему бы надо было завтракать на кухне, а не…

Минстенгю (рассматривая свои руки, совершенно черные). Что это у меня с руками? Удивительно!..

Ланглюмэ (в сторону). Ничего нет удивительного! У повара!

Минстенгю (заметив, что и у Ланглюмэ тоже черные руки). Ба, да и у тебя тоже…

Ланглюмэ. Да. И у меня тоже руки черные… Совсем черные… Что это значит? (Шарит в карманах и вытаскивает кусок угля.) Уголь! Что это такое? Сейчас в одном кармане были вишневые косточки, а теперь в другом уголь.

Минстенгю (тоже вытаскивает из кармана уголь). И у меня тоже уголь!

Ланглюмэ. Что за дьявольщина! Можно подумать, что мы кутили сегодня ночью с компанией угольщиков. Просто непостижимо!

Минстенгю (пораженный). Ах, семь чертей и одна ведьма!

7.

Те же, Норина, потом Жюль.

Норина (входя). Ну что, ты оделся? (Увидев Мистенгю.) Кто этот господин?

Ланглюмэ. Это… это… нотариус.

Минстенгю (тихо ему). Какая великолепная женщина! Представь меня ей!

Ланглюмэ. Позволь, дорогая моя, представить тебе… моего приятеля… моего школьного товарища Мистенгю… Теперь он…

Минстенгю. Да, да… Теперь я, так сказать, глава…

Ланглюмэ (быстро). Глава многочисленного семейства… (Ему, тихо.) Молчи, прошу тебя.

Норина (здороваясь). Очень приятно!

Минстенгю. Я очень счастлив, сударыня, очень, очень…

Жюль (внося стол). Пожалуйте завтракать… Барыня велели накрыть здесь, потому что там…

Минстенгю. Ну, вот и отлично. Давайте сядем за стол и…

Норина (в сторону). Как, сядем? Значит, и он будет завтра… (Тихо, мужу.) Разве ты его пригласил?

Ланглюмэ (тихо). Ну, да, пришлось пригласить… Ведь он мой школьный товарищ и к тому же закадычный друг. Смотри только за серебром, как бы он не того…

Норина. Как за серебром? Что это значит?

Ланглюмэ. Ну-с, милости просим, садитесь, садитесь!..

Норина (в сторону). Как это некстати: непрошеный гость в такой день!

Минстенгю (ест). Соус очень неудачен. Никуда не годится!

Норина. Что вы говорите? Соус?

Минстенгю. Ну, да. Не хвалясь скажу: у меня он выходит превосходно!

Ланглюмэ (ему, тихо). Молчи, прошу тебя! (Жене.) Дай твою тарелку, я тебе положу.

Норина (сухо). Нет, благодарю. Раз соус так плох, я не хочу его.

Минстенгю. Я прежде всего поджариваю лук… прибавляю стакан белого вина и взбалтываю, взбалтываю, взбалтываю… наконец, варю на медленном огне…

Норина (в сторону). Странное занятие для нотариуса! (Жюлю.) Дайте мне сегодняшнюю газету!

Жюль. Сейчас. (В сторону.) Ах, черт возьми! Я ее дал соседней горничной. Она там читает фельетоны.

Минстенгю. Что же это вы ничего не кушаете, милашка?

Норина (возмущенно). Какая я ему милашка!

Ланглюмэ. Это он так. У него такая привычка. Положить тебе яичницы, дружок?

Норина. Нет. Я уже сыта.

Жюль (находит газету, в которую был завернут табак). Вот старая газета… Ничего, сойдет. Она ведь только «Дневники происшествий» читает, а там года не упоминаются.

Норина. Ну, что же газета? Жюль!

Жюль. Вот. Пожалуйте.

Ланглюмэ (к Мистенгю, который наливает себе вина). Подлить вам еще воды?

Минстенгю. Нет, благодарю. Вина с водой я никогда не пью.

Ланглюмэ (в сторону). Эти видно по его носу!

Жюль уносит посуду и уходит.

Норина (пробежав газету). Боже мой, какой ужас!

Ланглюмэ и Минстенгю. Что такое?

Норина (читает). «Сегодня рано утром на улице Лурсин был обнаружен страшно обезображенный труп молодой женщины, по профессии угольщицы…»

Ланглюмэ. Это ужасно! Я возьму еще яичницы.

Минстенгю. И я тоже попрошу…

Норина (продолжает). «Предполагают, что убийц было двое».

Ланглюмэ. Двое на одну женщину? Какие подлецы!

Норина (продолжает). «Полиция уже напала на след преступников, благодаря двум вещественным доказательствам…»

Ланглюмэ. А, молодцы! Это очень хорошо!

Норина (продолжает). «Близ места преступления найден зонтик с ручкой, изображающей голову обезьяны».

Ланглюмэ и Минстенгю. Как?

Норина. Странно! Совсем такой же зонтик у твоего племянника Потара.

Ланглюмэ (в сторону). Боже моей!

Норина (продолжает). «И носовой платок с меткой: „М. Ж.“»

Минстенгю (в сторону). У меня такая же метка. Вот ужас!

Норина (продолжая). «Оба убийцы были в состоянии опьянения».

Ланглюмэ (в сторону). Совершенно верно.

Норина (так же). «Очевидно, убийцы второпях оставили на месте преступления зонтик и носовой платок… Платок лежал на куле с углем, который, очевидно, несла молодая девушка».

Ланглюмэ. На… на… куле… с углем? (Он и Мистенгю смотрят на свои руки и вскрикивают.) А!

Норина. Что с вами?

Ланглюмэ и Минстенгю (быстро пряча свои руки под стол). Ничего… ни… ничего!

Норина (к Мистенгю). Можно вам предложить котлету?

Минстенгю. Благодарю… нет… я сыт… я…

Норина. А ты, мой друг, хочешь?

Ланглюмэ. Нет, я… я тоже не хочу. Я тоже сыт…

Норина (вошедшему Жюлю). Жюль! Подайте нам сладкое!

Минстенгю. Я благодарю… нет… я отказываюсь.

Ланглюмэ. Мы сладкого не будем есть. Нет…

Норина. Как жаль! (Жюлю.) Ну, так, Жюль, подайте кофе и ликеров.

Жюль уходит.

Минстенгю. Нет, нет… очень, очень вам благодарен.

Ланглюмэ. Нам больше ничего не нужно… ничего.

Норина (подставляя стакан). Так налей мне стакан воды.

Ланглюмэ (держа руки под столом). Не могу, дорогая моя, не могу… у меня опять судорога.

Минстенгю (так же). И… и… и я тоже не могу… и… и… у меня тоже… такая же… судорога.

Норина (в сторону). Что с ними такое? И оба почему-то держат руки под столом?

Жюль (входит с подносом, на котором кофе и ликеры). Пришел господин Потар, сударыня, — он там, в гостиной…

Норина (вставая). Ах, да… (Мистенгю.) Это отец нашего будущего крестника… Мы с мужем должны сегодня крестить у него… Я сейчас приду…

Ланглюмэ и Минстенгю (вместе.).

Норина уходит и за ней Жюль, после того, как он поставил стол в сторону.

8.

Ланглюмэ и Минстенгю.

Ланглюмэ (показывая свои руки). Ну, Мистенгю, что ты на это скажешь?

Минстенгю (так же). А ты что скажешь, Ланглюмэ?

Ланглюмэ. Нет никакого сомнения!.. Никакого! Ни малейшего! Это убийство — дело наших рук!

Минстенгю. Я не решался этого сказать… не решался.

Ланглюмэ (с чувством). Несчастная, несчастная! Бедная угольщица! Умереть такою смертью в такие юные годы! Ужасно!

Минстенгю (так же). Да, да, во цвете лет… и от ударов, нанесенных зонтиком. (Меняет тон.) Послушай, однако… нам, полагаю, надо вымыть руки.

Ланглюмэ (в сторону). Плут он изрядный… Но надо ему отдать справедливость, человек находчивый и очень умный. (Ему.) Да, да, надо скорее… воды!

Минстенгю. И мыла!.. Живо!. И щетку для ногтей! (Быстро бегут к умывальнику и ставят его на авансцену.)

Ланглюмэ и Минстенгю (поют).

9.

Те же, Норина и Потар.

Норина (за кулисами). Идите сюда, Потар… (Увидев мужа и Мистенгю, моющих с остервенением руки.) Послушайте, господа! Что вы тут делаете?

Ланглюмэ (очень смущенно). Мы видишь… мы… мы…

Минстенгю. Моем руки, моем руки.

Ланглюмэ (ставя на место умывальник). Хоть они совсем не были черны, то есть не были грязны… нет…

Минстенгю. Напротив… напротив…

Ланглюмэ. Это мы так… только чтобы убить время… у нас, у лабадийцев, всегда было такое обыкновение… всегда!..

Норина (в сторону). Какой у них странный вид.

Потар (входя). Я вам не мешаю, Ланглюмэ?

Ланглюмэ. О, нет, ничуть.

Потар. Кстати, мой зонтик… будьте так добры, дайте мне, пожалуйста…

Ланглюмэ (подскакивая). Ах, черт возьми!

Минстенгю (тихо). Не волнуйся. Успокойся!

Норина. Я положительно не понимаю, куда девался ваш зонтик, но мы его нигде не могли найти.

Потар. О, мой зонтик не может пропасть. У него на рукоятке выгравирована моя фамилия и мой адрес.

Ланглюмэ (тихо, обмирая). Я погиб! Он скажет на суде, что одолжил мне его в этот день…

Минстенгю (тихо). Держи себя смелее! Возьми себя в руки!

Норина. Ты вчера выходил из дома, мой друг?

Ланглюмэ. Нет, нет и не думал. Я могу доказать, где я был. Могу установить свое алиби…

Минстенгю (быстро). Мы с ним были в Вожираре.

Норина (в сторону). В Вожираре? Алиби? Да, что с ними такое? (Мужу.) Говоришь, не выходил, а между тем, твои ботинки утром были все в грязи?

Потар. Я вас вчера встретил, встретил обоих… да, да!..

Ланглюмэ (тихо). Готово! Свидетель обвинения!

Минстенгю (в сторону). Черт возьми!

Норина. Да? Где же вы их встретили? Где же?

Потар. В одном месте.

Минстенгю (быстро обрывая его). Это неправда!

Ланглюмэ. Мы шли по направлению к улице Лурсин?

Минстенгю. Напротив: мы шли, повернувшись к ней спиной.

Потар. Да кто же вам говорит про улицу Лурсин. (Норине.) Я их встретил в театре Одеон.

Ланглюмэ и Минстенгю. Что?

Потар. Да, и наблюдал за ними весь вечер… из вида не упускал обоих.

Минстенгю. Весь вечер?

Ланглюмэ и Минстенгю (поют и танцуют). Тра, ла, ла, ла, ла!

Норина (в сторону). Мой муж сошел с ума! (Кричит ему.) Слушай, слушай! Да одевайся же, одевайся! Нам скоро надо идти крестить!

Ланглюмэ (в исступлении). Да, да, я хочу выйти! Хочу на свежий воздух. Мне здесь душно. И хочу… хочу крестить сына Потара… и хочу… смотреть прямо в глаза смотреть… в глаза всем парижским гражданам! Хочу! Хочу! (Целует жену.)

Норина. Перестань! Перестань же! Ты меня всю измажешь. (Потару.) Идемте ко мне… Не будем ему мешать одеваться… Я вам тем временем покажу платьице, которое я купила своему крестнику. (Мужу.) Только, пожалуйста, одевайся поскорее. (Уходит в дверь налево на втором плане.)

Потар остается в глубине.

Ланглюмэ (тихо). Мы совершенно напрасно мыли руки.

Минстенгю (тихо). Теперь уже все равно: дело сделано.

Ланглюмэ. Одеон!

Минстенгю. Одеон!

Целуются.

Потар (подходя к ним). Успокойтесь! Соврал! Намеренно соврал. Ведь вам же известно, что театр Одеон летом закрыт.

Минстенгю и Ланглюмэ. Что? Он закрыт?

Потар. Мне просто не хотелось в присутствии вашей жены говорить тихо, что я знаю…

Ланглюмэ. А что вы знаете?

Минстенгю. А что вы знаете?

Норина (за кулисами). Кузен Потар! Я вас жду! Идите же!

Потар. Сейчас! Иду, иду! (Перед дверью.) Однако, вы настоящие злодеи… оба! Такие оба разбойники, что… (Уходит в дверь налево, на втором плане.)

10.

Ланглюмэ и Минстенгю.

Минстенгю. Зло… злодеи!.. Мы злодеи! Мы разбойники! Оба! Слышал?

Ланглюмэ. Ему все известно! Он знает все! Все!.. Я… я сойду с ума!

Минстенгю. Я… весь в поту! Весь! На мне нет сухой нитки! (Подходит к столу и наливает себе стакан кюрасо.)

Ланглюмэ. Что ты делаешь?

Минстенгю (пьет). Всегда, когда я в тревоге, я стараюсь чем-нибудь себя одурманить.

Ланглюмэ. Да, ты прав… Это хороший способ. Налей-ка и мне.

Минстенгю (наливает ему стакан). Вот. Выпей. Это настоящий бархат.

Ланглюмэ (пьет). Да… да… Очень приятно… Какая-то особенная мягкость.

Минстенгю. И чрезвычайно тебя подкрепляет. Дает самоуверенность, апломб.

Оба шарят по карманам, отыскивая носовые платки. Ланглюмэ вынимает из одного кармана чепчик, а Мистенгю — женский башмак.

Ланглюмэ. Это еще что такое? Женский чепчик…

Минстенгю. А у меня башмак? И тоже женский!

Ланглюмэ. Да что же это такое? Мы ее раздели…

Минстенгю. И разули.

Ланглюмэ. Это ужасно, право… Я, человек положительный, степенный, и вдруг… Спрячу чепчик в табак, зарою его там… поглубже.

Минстенгю. Скажи, у тебя в твоем доме есть колодец? (Натыкается на стул.) Ай!

Ланглюмэ. Тсс! Тише! Полиция! (Старается засунуть чепчик в ящик с табаком.)

Минстенгю. Нет. Что ты? Это я задел за стул и ушиб себе ногу.

Ланглюмэ. А я так испугался… Боже мой, как я испугался!

Минстенгю. Но что же мне сделать с этим башмаком?

Ланглюмэ. Уничтожь его… Уничтожь как-нибудь и скорей! Съешь его! Съешь скорее! Живо!

Минстенгю (берет в рот, как будто хочет его проглотить и вдруг останавливается). Нет! Я лучше его сожгу. Превратить его в пепел! Есть у тебя где-нибудь огонь? Печка? Есть?

Ланглюмэ (указывая налево на первом плане). Вон, там. пройди в эту комнату. (Взглянув на свои руки, которые снова почернели, вскрикивает.) Ах!

Минстенгю (подскакивая). Что такое? Полиция!

Ланглюмэ. Нет. Опять этот проклятый уголь… опять выступил на руках… как кровавое пятно… пятно крови…

Минстенгю (показывает свои руки). Мои пальцы тоже опять все в черных пятнах. Давай опять воды!

Ланглюмэ. Да, надо воды, воды и мыла, и щетку.

Они бегут к умывальнику, снова ставят его на авансцену, начинают мыть руки и поют вторую часть предыдущих куплетов.

11.

Те же и Норина.

Норина (входя слева). Ну что ты, готов? (Увидав их.) Что это? Опять? Опять моете руки:

Ланглюмэ (обезумев). Не входи! Нельзя входить!

Норина. Да что это, наконец? Что ты решил целый день мыть руки?

Мистенгю переносит буфет направо в глубину.

Ланглюмэ. Сегодня день моего рождения.

Норина. Совершенно верно. И ты меня даже не поблагодаришь за сюрприз, который я тебе сделала.

Ланглюмэ. Сюрприз! Какой сюрприз?

Норина. А коробка с табаком? Разве ты ее не заметил. (Собирается открыть ее.)

Ланглюмэ (в сторону). Там чепчик! (Ей.) Не трогай ее!

Норина. Почему?

Ланглюмэ. Потому что табак может выдохнуться.

Минстенгю. Ведь табак все равно, что эфир.

Норина (в сторону). Тут что-то такое кроется. (Мужу.) Еще раз прошу тебя: одевайся же скорее. Нас будут ждать.

Ланглюмэ. Сейчас, сейчас! Сейчас схожу за шляпой. (В сторону.) Побегу в префектуру и попрошу мне выдать заграничный паспорт… А через четверть часа я буду уже ехать в Америку.

Норина.

Ланглюмэ и Минстенгю.

Норина.

Ланглюмэ и Минстенгю.

Ланглюмэ уходит в дверь в глубине. Мистенгю уходит в дверь налево на первом плане.

12.

Норина, затем Потар.

Норина (одна). Сомнений нет: тут что-то кроется… не без этого. У него было такое взволнованное, перепуганное лицо, когда я собиралась открыть ящик с табаком… Чтобы это могло быть? (Подходит к ящику.)

Потар (входя). Послушайте, кузина, это уж слишком, право: платье все вышитое шелком и два прелестных чепчика… Право, это уж…

Норина. Полноте! Что за пустяки! Вы наш единственный близкий родственник.

Потар. Да, правда… Вы так всегда внимательны, так добры ко мне, что я решаюсь обратиться к вам с просьбой.

Норина. Ко мне?

Потар. То есть, собственно, к вашему мужу. Просьба эта касается денег.

Норина. А именно?

Потар. Видите ли, у жены во время беременности были желания страшно, так сказать, расточительные. Она не хотела есть ничего, кроме дыни и земляники.

Норина (смеется). Я, когда была в таком положении, поедала массу сардинок… бесконечное число коробок сардинок.

Потар. Я предпочел бы покупать для нее сардинки, потому что, знаете… в январе месяце дыни и земляника — это удовольствие дорогое… словом, я должен в одном магазине полторы тысячи франков.

Норина. Ну, так в чем же дело? Их надо заплатить, вот и все. Мы достаточно богаты, слава богу…

Потар. О! В вас я не сомневаюсь, но ваш муж, он, насколько я его знаю, довольно-таки скуповат и прижимист.

ГОЛОС Ланглюмэ (за кулисой). Меня нет дома… и я никого не приму.

Норина. Вот он. Поговорите с ним сейчас. Я вас поддержу.

13.

Те же и Ланглюмэ.

Ланглюмэ (входит очень взволнованный, в сторону). Я позабыл: сегодня воскресенье, префектура закрыта, и паспорта получить невозможно. Как досадно!

Норина. Послушай, мой друг.

Ланглюмэ (в сторону). Жена! Надо придать лицу радостное восторженное выражение. (Громко.) Ах, как я рад, как рад! Я весел!.. (Недовольным тоном.) Ах, как весело! Как весело!

Норина. Тем лучше! Вот кузен Потар собирается поговорить с тобой о чем-то… по секрету.

Ланглюмэ (в сторону). Потар! Свидетель обвинения! (Вслух.) Да, да, совершенно верно… кажется, нам надо поговорить с ним… с глазу на глаз… а потому выйди на минуту в другую комнату.

Норина. Ну, что же, хорошо. Я ухожу. (Потару.) Желаю вам счастья! (Уходит в дверь в глубине.)

Ланглюмэ.

14.

Ланглюмэ и Потар.

Ланглюмэ. Ну, теперь мы одни… только говори тише!

Потар. Что? Тише?

Ланглюмэ. Да.

Потар (в сторону). Почему это? Не понимаю.

Ланглюмэ. Неправда ли, как это ужасно, Потар? А? Ужасно! Ужасно!

Потар. Что ужасно?

Ланглюмэ. Ведь ты нас видел сегодня ночью?

Потар. Ну, да… я даже следовал некоторое время за вами… Вы уж очень безобразничали… ко всем приставали, били направо и налево решительно все, что вам попадалось на пути и главное колотили моим зонтиком… бац, бац, бац!

Ланглюмэ (в сторону). Несчастная женщина!

Потар. Да нечего сказать, вы в этот вечер здорово безобразничали, не церемонились…

Ланглюмэ. Даю тебе слово, что это было в первый раз со мной. Бедная женщина!

Потар. Не беспокойся, твоя жена ничего не узнает.

Ланглюмэ. Да, жена, но та, другая. (Указывает на небо.)

Потар (засмеясь, в сторону). Как!.. У него есть еще… другая, вторая… во втором этаже?

Ланглюмэ. Потар! Слушай, Потар! У меня к тебе… большая просьба.

Потар. И у меня к тебе тоже…

Ланглюмэ. Надеюсь, что ты меня не подведешь, не выдашь. Ведь не забудь, ты же наш ближний родственник.

Потар. Я вас слушаю. Говорите.

Ланглюмэ. Вот в чем дело. Если у тебя будут спрашивать, кому ты одолжил свой зонтик… твой роковой зонтик…

Потар. Ну?

Ланглюмэ. То отвечай… да, да, отвечай так… что ты позабыл его в поезде, во время твоей поездки в Версаль, куда ты ездил смотреть, как бьют фонтаны… потерял… в одно из воскресений… когда там, в Версале, обыкновенно бывают пущены все фонтаны.

Потар. Что за странный ответ…

Ланглюмэ. Так нужно. Именно. Ты меня понял?

Потар. То есть… как тебе сказать?..

Ланглюмэ (пожимая ему руку). Благодарю, благодарю тебя! (Облегченно вздыхает.)

Потар (в сторону). Кажется, он в хорошем расположении духа. Надо рискнуть. (Ему.) Теперь… теперь я, в свою очередь тоже обращусь к вам с просьбой.

Ланглюмэ. Пожалуйста. Ты знаешь, что я ни в чем не откажу тебе; я тебя слушаю.

Потар. Мне надо… я хочу попросить у вас… денег…

Ланглюмэ. Ах, денег… гм! вот что?.. (В сторону.) Он хочет воспользоваться и содрать с меня… (Ему.) Что же… хорошо… Только проси по чести… не слишком много… А сколько?

Потар (после колебания). Полторы… полторы тысячи франков.

Ланглюмэ (весело). Не больше? (В сторону.)

Это очень мило с твоей стороны. (Дает ему две бумажки.) Вот! Возьми!

Потар. О, дорогой мой дядя, до чего вы щедры! Дайте мне вас поцеловать.

Ланглюмэ (тронутый). Благодарю тебя! Ты не боишься меня целовать! Ты человек храбрый, мужественный!

Потар (в сторону). Что он хочет этим сказать? (Ему.) Вы мне позволите пройти в ваш кабинет и написать два слова моему кредитору.

Ланглюмэ. Ну, конечно… пожалуйста. Но ты мне обещаешь, клятвенно обещаешь набросить густой вуаль…

Потар. Вуаль? На что?

Ланглюмэ. На эту ночь… ночь ужасов!

Потар. Э, полноте!.. Все это такие пустяки, как говорят, мелкие грешки…

Ланглюмэ (довольный). Мелкие грешки! О! Ты человек храбрый! Мужественный!

Потар. Будьте уверены… Я никому ничего не скажу… Скажу только своей жене…

Ланглюмэ. Твоей жене?.. Да ведь она всем разболтает! Она, она…

Потар. От нее я не могу ничего скрыть… решительно ничего…

Ланглюмэ. Потар! Заклинаю тебя небом!

Потар. Нет, нет… этого я вам не могу обещать.

Ланглюмэ (бежит за ним). Послушай! Послушай!

Потар. Нет, нет… Это немыслимо! Решительно немыслимо. (Уходит в дверь направо, на первом плане и затворяет за собой дверь.)

 15.

Ланглюмэ, затем Жюль.

Ланглюмэ (один). Нет, это положительно невозможно!.. Я пропащий человек! Жена его всем все расскажет! Все разболтает, и не пройдет месяца, как на улицах будут кричать газетчики: «Последнее известие! Сенсационное известие! Зверское убийство, совершенное бандой Ланглюмэ! Цена номера всего один су!» (Дрожа.) Брр! А между тем, если бы я мог зажать рот этому человеку… зажать навсегда, всему был бы положен конец! Всему! И никто никогда бы ничего не узнал!

Жюль (входит слева с жаровней с горящими углями, в сторону). Барина друг совсем готов! Пьян совершенно.

Ланглюмэ (в сторону). Сюда идут! Боже мой! (Оборачивается.)

Жюль (в сторону, смеясь). Пьян, как стелька! Он выпил там всю бутылку ликера… Когда я уходил, он жарил на вертеле женский башмак. Жарит, а сам рыдает над ним.

Ланглюмэ. Куда ты идешь? (Указывая на жаровню.) Что это?

Жюль. Жаровня… с горячими углями… Я несу ее в библиотеку, чтобы скорее высохли обои, которыми только вчера оклеили комнату. (Уходит в дверь направо на первом плане.)

Ланглюмэ. Жаровня! Жаровня с углями! А Потар теперь там, в библиотеке… один. Он от этих угольев, от угара задохнется… (Весело.) Задохнется, без сомнения… И мой лакей ответит за него… о… он плохо кончит, Жюль.

Норина (за кулисами). Послушай! Ты еще здесь? Оделся ты, наконец?

Ланглюмэ. Не входи сюда! Не входи сюда! (Быстро выходит в дверь налево, на втором плане.)

Жюль (возвращаясь). Я отворил оба окна, потому что там что-то пишет Потар. Но на кой черт тот поджаривает свой башмак! И чудак же он! Говорит мне, что убил какую-то угольщицу на улице Лурсин… и что он спрятал ее чепчик в коробку с табаком… Что значит напиться, выпить целую бутылку ликера… А кстати, табак! Здесь нет барина… Прихвачу-ка табачку и выкурю трубочку за его здоровье… (Вынимает трубку и снимает крышку с коробки.)

Ланглюмэ (входя). Что ты тут делаешь?

Жюль. О! (Оборачивается и за своей спиной продолжает набивать свою трубку, но по ошибке вбивает в нее ленты от чепчика.)

Ланглюмэ. Убирайся вон!

Жюль. Слушаю, сударь! (Уходя, он тащит за собой чепчик.) Что это? Какой-то чепчик!

Ланглюмэ. Тсс! Молчи!

Жюль. Боже мой!.. Значит, это была правда?.. Значит, это чепчик угольщицы… Он был действительно в коробке.

Ланглюмэ (испуганно). Как? Ты знаешь?

Жюль. Про улицу Лурсин? Да!

Ланглюмэ (хватает его за горло). Несчастный! Я тебя убью!.. Я тебя задушу!

Жюль. Что с вами! Оставьте меня! Помогите! (Убегает в дверь направо на втором плане.)

16.

Те же и Норина.

Норина (входя). Что это за крик? Что случилось?

Ланглюмэ (очень спокойно). Ничего… Я разговаривал с Жюлем… Славный малый этот Жюль.

Норина (с бумагой, которую она ему показывает). Что это такое за счет, который мне сейчас подали? Ты ничего не заказывал?

Ланглюмэ. Нет. (В сторону.) Надо непременно заставить его молчать… Добьюсь, чтоб он молчал… Непременно. (Идет к двери, в которую ушел Жюль.)

Норина. Куда ты пошел?

Ланглюмэ (спокойно). Хочу наколоть сахару… С Жюлем… Славный он малый!.. (В сторону.) Непременно надо этого добиться…

17.

Норина, затем Жюль.

Норина. Он хочет колоть сахар там, в той комнате… но ведь там закрыты ставни…

Жюль (появляясь в двери слева на втором плане). Сударыня, посыльный ждет насчет счета… (Уходит.)

Норина. Ничего не понимаю… Положительно ничего!.. Тут, очевидно, какое-то недоразумение… Надо это выяснить. Пойду, поговорю. (Зовет.) Жюль! Жюль! (Уходит в дверь слева.)

18.

Ланглюмэ, затем Минстенгю за кулисами.

Ланглюмэ (один, входит, бледный, расстрепанный. Войдя, он подходит к столу и выпивает два стакана кюрасо. В оркестре музыка). Кончено!.. Все кончено! Это ужасно! Его нет более в живых!.. Я ему сказал: «Жюль! Ты получишь тысячу франков с условием, что ты будешь молчать». Ответа не последовало!.. «Две тысячи франков»… Это было все-таки очень мило с моей стороны… Но мне не хотелось себя в чем-то упрекать… Опять никакого ответа! Тогда я кидаюсь к его ногам… хочу схватить его за колени. Он, чтобы раздразнить меня, делает вот так: пш, пш, пш! Я горячусь, раздражаюсь, хватаю его за шею, в эту минуту он меня царапает!.. Я его сжимаю, душу… слышу какой-то жалобный писк, вроде миау… миау… затем раздался хрип… и всему был конец! Бедный Жюль! Бедный! Я всегда думал, что этот малый плохо кончит… (Напиваясь сильнее.) Что значит все-таки угрызения совести… сейчас все вокруг меня вертится… все кружится… ходит! Пляшет вокруг меня… Совершенно как на том товарищеском обеде лабадийцев.

(Совершенно пьяный.) Слышите, как весело фабрикант детских сосисок распевает песенку?

19.

Ланглюмэ и Минстенгю (вместе).

Минстенгю. Я весел, смеюсь, как оголтелый…

Ланглюмэ. И я тоже…

Минстенгю. Знаешь, башмак-то той угольщицы…

Ланглюмэ. Ну?

Минстенгю. Потеха просто! Я его надел на вертел…. и поджариваю его… Он скручивается и трещит, трещит вот так: кум-кум!

Ланглюмэ (очень весело). Кум… кум… (Ему.) А ты знаешь… Потар… свидетель обвинения…

Минстенгю. Ну?

Ланглюмэ (смеясь). Куик!

Минстенгю. Отлично! Превосходно!

Ланглюмэ. И Жюль тоже! (Тот же жест.) Куик!

Минстенгю. Отлично! Превосходно!

Ланглюмэ. Итак… теперь, значит, не имеется ни одного свидетеля! Решительно ни одного!

Минстенгю. Да, да, верно! Нет, постой! Ошибаешься! Один все-таки есть!

Ланглюмэ (взбешенный). Где? Кто?

Минстенгю. Ты!

Ланглюмэ. И ты!

Минстенгю (в сторону). Может быть, то, что я скажу, будет очень неделикатно, но… (Смеясь.) Что, если я… уничтожу Ланглюмэ… покончу с ним…

Ланглюмэ (в сторону). А что если я покончу с Мистенгю? Сотру его с лица земли! Таких пьяниц, как он, на свете и без него достаточно.

Минстенгю (в сторону). Решено!

Ланглюмэ (протягивая ему руку). Ах, Мистенгю, Мистенгю, дорогой ты мой!

Минстенгю (так же). Ах, Ланглюмэ, Ланглюмэ! Дорогой ты мой!

Ланглюмэ (в сторону). А ведь он все-таки мой товарищ!.. На одной скамье сидели! Мне его жаль!

Минстенгю (в сторону). А ведь он все-таки мой товарищ!.. На одной скамье сидели!

ОБА (осененные одной и той же мыслью). А!

Ланглюмэ (беря со стола большую суповую ложку). Вот, этим очень удобно!

Минстенгю (берет около камина полено). Надо только выбрать удобную минуту и… Тогда каких-нибудь двадцать ударов поленом, и дело будет сделано!

Ланглюмэ (берет газету и подставляет Мистенгю стул). Давай сядем и посидим немного.

Минстенгю (придвигая стул). С удовольствием. (В сторону.) Исполнить последнюю волю человека необходимо. (Садится.)

Ланглюмэ. Знаешь что? Почитай мне сегодняшнюю газету.

Минстенгю. Изволь. (в сторону.) может быть, чтение его усыпит.

Ланглюмэ. Найди там описание печальной истории угольщицы.

Минстенгю. Действительно, это очень печальная история.

Ланглюмэ. Нашел? (Тихонько встает.)

Минстенгю. Нашел. (Читает.) «Будущий Вторник весь Париж будет присутствовать на открытии Эйфелевой башни».

Ланглюмэ (стал сзади него, держа обеими руками наготове ложку, чтобы убить его). Эйфелевой башни! Что ты выдумываешь?

Минстенгю. Не выдумываю, а читаю то, что здесь написано!

Ланглюмэ (берет газету и читает). Покажи. «Открытие Эйфелевой башни состоится завтра, во Вторник пятого мая». (Радостно)

Минстенгю (с поднятым поленом). Что?

Ланглюмэ. Это старая газета. Ведь Эйфелева башня была открыта двадцать лет тому назад.

Минстенгю. Правда, верно! Так, значит, угольщица…

Ланглюмэ. Убита не нами, и мы невинны! А, друг мой! (Падают друг другу в объятия и с жаром целуются.) А я собирался тебя убить!

Минстенгю. И… я… тоже… тебя!

Ланглюмэ (освобождаясь от его объятий). О, какое я ощущаю облегчение. И вместе с тем, чувствую, что трезвею… (Вдруг вспомнил.) Постой!.. Постой! Ах, черт возьми! Но ведь ты… ты… ты знаешь, ведь я… я убил двух человек! Да, да!

Минстенгю. Да что ты?

20.

Те же и Жюль, затем Потар.

Жюль (входя из двери слева, на втором плане). Сударь! Барыня приказала спросить у вас.

Ланглюмэ. Как? Ты не умер?

Жюль. Что вы?.. С какой стати?!

Ланглюмэ. Молодец! Вот тебе сто су!

Жюль. Это за то, что я не умер?

Ланглюмэ. Значит, погиб только один… Потар…

Потар (выходя с письмом). Еще раз благодарю вас.

Ланглюмэ (в сторону). И другой тоже… тоже жив. (Ему.) Ты жив? Ты не умер?

Потар. Что такое?

Ланглюмэ. Молодец! Вот тебе сто су.

Потар. Сто су?!

Ланглюмэ. Итого, два минус два — нуль! Значит, никто!

Минстенгю (в сторону). Боже ты мой, до чего у меня разболелась голова! Ужасно! (Идет в глубину и исчезает за занавесками.)

21.

Те же и Норина.

Норина (входя). Это ужасно! Ужасно!

ВСЕ. Что такое? Что ужасно?

Норина. Минутка… моя кошка… бедная… Я сейчас ее увидела. Она лежит там без признаков жизни…

Ланглюмэ. О!..

Норина. О, я тебе этого никогда не прощу… и в особенности после того, что я только что узнала.

Ланглюмэ. Что ты узнала?

Норина. Где ты провел эту ночь? Ты и твой приятель?

Ланглюмэ. А где? Мне бы самому очень хотелось это знать… И мне и Мистенгю… (Ищет его глазами.) Куда же он девался, черт его побери!

Норина. Изволь, скажу… Я тебе это скажу… Вы устроили настоящую оргию… внизу, в первом этаже, у фабриканта ликеров и страшно там набезобразничали…

Ланглюмэ. Я?

Норина. Вы оба. (Протягивает ему бумагу.) Вот полюбуйся! Этот счет нашей соседки Моро ясно свидетельствует о вашем милом поведении. Слушай! (Читает.) «Три бутылки настойки на вишнях, за тем две таких же бутылки, настоенных на сливах».

Ланглюмэ (вспоминая). Ах, вот откуда эти косточки, которые мы нашли…

Норина (читая). «Кроме того, унесено: женский чепчик, женский же ботинок и накладка из светлых волос, принадлежащая барышне-конторщице».

Ланглюмэ. А! Понимаю, понимаю!..

Норина. И вот итог счета: шестьдесят четыре франка.

Ланглюмэ. Следовательно, с каждого по тридцать два франка. Куда же, черт возьми, провалился Мистенгю?

Норина. А вы, говорят, до такой степени напились, так одурели от всего выпитого, что пришлось вас отвести в чулан, где у них хранится уголь и там вас запереть.

Ланглюмэ. Да, ну вот теперь мне все понятно… Понятно!.. (Шарит по карманам.) Один кусок у меня еще остался… Я тебе объясню…

Норина. Нет. Сейчас мне некогда: сейчас нас у Потара ждут крестить. Но мы с тобой поговорим об этом сегодня вечером.

Ланглюмэ. Ого! Надо готовиться к бурной ночи!.. Ну, да я постараюсь, чтобы она меня простила.

Из-за занавески слышен храп.

ВСЕ. Что это такое?

Ланглюмэ. Черт возьми! Уж не привел ли я с собой, чего доброго, еще третьего лабадийца, а?

Жюль раздвигает занавески. На кровати, совершенно одетый, спит Мистенгю.

ВСЕ. Это опять он!.. Все он же!

Ланглюмэ. Да будет ли этому когда-нибудь конец! Уйдет ли он с моей постели? Дай мне мою трость!.. (Передумав.) Нет! Не надо его будить! Пусть себе спит! Жюль!

Жюль. Что прикажете, сударь?

Ланглюмэ (указывая на Мистенгю). Ты видишь этот… тюк… лишь только мы уйдем отсюда, наклей на нем ярлык с такой надписью: «Товар в Швейцарию в Женеву. Осторожно!»… и свези этот тюк на Страсбургский вокзал и сдай в товарное отделение. И смотри, вези его осторожно, не урони! Это лабадиец.

Занавес

Оглавление

Соломенная шляпка

  Акт первый

  Акт второй

  Акт третий

  Акт четвёртый

  Акт пятый

Милейший Селимар

  Акт первый

  Акт второй

  Акт третий

Путешествие мсье Перришона

  Акт первый

  Акт второй

  Акт третий

  Акт четвертый

Э. Лабиш, А. Мюнье Убийство на улице Лурсин