Освобождённая возлюбленная [Дж Р Уорд] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дж. Р. Уорд Освобождённая возлюбленная

Перевод: Любительский

Истоник: http://vkontakte.ru/jrward — jrward.ru — Rutracker

Переводчики: РыжаяАня, Naoma, Bewitched

Редактура: Tor_watt, Alina, Seyadina

Пролог

1761, Старый Свет


Кор видел, как убивали его отца.

Спустя всего пять лет после своего превращения.

Это произошло прямо на его глазах, но, несмотря на непосредственную близость, всё же он не мог поверить в случившееся.

Ночь начиналась вполне обычно, сгустившись над лесом и пещерой; облака над головой укрывали от лунного света его и всех остальных, передвигавшихся вместе с ним верхом. Группа насчитывала шесть сильных солдат: Тро, Зайфер, трое его кузенов и он сам. А тогда с ними был ещё и его отец.

Бладлеттер.

Бывший воин Братства Чёрного Кинжала.

Они выехали в ночь с той же целью, с которой каждый раз после захода солнца выходили на службу: они искали лессеров, бездушных орудий Омеги, вознамерившегося уничтожить всю расу вампиров. И они находили своих врагов.

Но эти семеро не являлись частью Братства.

В противоположность славной тайной группе воинов, эта шайка ублюдков под предводительством Бладлеттера состояла из простых солдат: никаких церемоний. Отсутствие почитания со стороны гражданского населения. Ни традиций, ни устоев. Они могли быть выходцами из аристократии, но семьи отказались от них, рождённых с дефектами или вне священных уз брака.

Их судьба навсегда отвела им роль быть пушечным мясом в глобальной войне за выживание.

Всё это верно, однако, они являлись солдатской элитой, самыми злобными, самыми сильными, теми, кто годами доказывал свои способности жесточайшему военачальнику расы: отцу Кора. Отборные, выбранные с умом, эти мужчины были смертельно опасны для врага и беспринципны, когда дело касалось вампирского общества. Это было применимо и касательно убийств: лессер, человек, животное или оборотень… неважно, кто был жертвой. Кровь текла рекой.

Они дали одну единственную клятву: их владыка — отец Кора, и никто другой. Куда бы тот ни шёл, они следовали за ним, и точка. Намного проще скрупулёзного дерьма Братства… Даже если бы Кор был кандидатом исходя из кровной линии, он всё равно не пожелал бы стать Братом. Его не интересовала слава, ведь она ни в коей мере не сравнима с удовольствием, получаемым от убийства. Уж лучше оставить столь бесполезную традицию и напрасные ритуалы педантам, которые отказываются орудовать всем, кроме чёрного кинжала.

Он использует любое доступное под рукой оружие.

Его отец был той же породы.

Топот копыт замедлился, а потом и вовсе затих, когда воины вышли из леса на анклав, покрытый дубами и кустарниками. Лёгкий бриз принёс дым домашних очагов, но было и другое подтверждение тому, что разыскиваемый городишко, наконец, предстал перед ними: высоко вверху, на крутом обрыве, надёжно укреплённый замок сидел как орёл, своим фундаментом, словно когтями, вцепившись в скалу.

Люди. Воюющие друг с другом.

Скука.

И всё же, нельзя было не отдать должное величию строения. Возможно, если Кор когда-нибудь остепенится, он сотрёт в пыль, проживающую там династию и присвоит крепость. Намного эффективней захватить, чем воздвигать самому.

— В деревню, — приказал его отец. — Навстречу развлечениям.

Дело в том, что там обитали лессеры; бледные твари смешались с местными жителями, которые, присвоив кусок земли, разместили свои каменные жилища под сенью замка. Типичная для Общества Лессинг стратегия вербовки: проникнуть в город, один за другим заполучить мужчин в свои ряды, убить или продать в рабство женщин и детей, а затем скрыться с оружием и лошадьми, направившись к следующей цели со значительным пополнением в отряде.

В этом отношении Кор походил на врага: по окончании сражения, он всегда брал все ценности, до которых мог дотянуться, прежде чем устремиться к следующей битве. Ночь за ночью Бладлеттер и его солдаты прокладывали свой путь по территории, что люди называли Англией, и, достигнув окраин Шотландии, они развернутся и направятся на юг, двигаясь без устали, пока каблук «сапога»[1] не заставит их вновь повернуть назад. И затем они заново прочешут территорию, растянувшуюся на мили. Потом снова. И снова.

— Оставим провизию здесь, — объявил Кор, указывая на огромное дерево, упавшее над рукавом реки.

Пока солдаты перекладывали скудные запасы, раздавался лишь шорок кожи и временами — фырканье жеребцов. Когда припасы уложили в боковой части рухнувшего дуба, солдаты вновь сели на чистопородных коней… которые представляли единственное ценное имевшееся у них имущество, не считая оружия. Кор не признавал пользу предметов красоты и удобства… видел в барахле лишний вес, тянувший на дно. Сильный конь и хорошо сбалансированный кинжал? Это бесценно.

Когда семеро воинов помчались к городу, они не старались приглушать топот копыт. Однако они не зашлись и в боевом кличе. Бесполезная трата энергии, будто враги нуждались в маленьком приглашении, дабы выйти вперёд и поприветствовать их.

В дружелюбной манере пара человек выглянула из дверей и тут же закрылась в своих жилищах. Кор проигнорировал их. Вместо этого он внимательно оглядел каменные норы, центральную площадь и укреплённые торговые лавки, выискивая существ на двух ногах — бледных, как призраки, и воняющих, будто вымазанные в патоке трупы.

Его отец подъехал к нему и порочно улыбнулся.

— Возможно, после мы насладимся фруктами из здешнего сада.

— Возможно, — пробормотал Кор, когда его жеребец затряс головой. Воистину, его не особо занимал секс с женщинами или принуждение мужчин к подчинению, но его отец не принимал отказов, даже когда речь шла о развлечениях.

Указав рукой, Кор направил троих из отряда налево, к маленькому строению с крестом на остроконечной крыше. Он и остальные двинутся вправо. Его отец поступит, как пожелает. Впрочем, как всегда.

Заставлять коней придерживаться шага — работа рутинная, даже для сильнейших телом, но привыкший к «перетягиванию каната» Кор прочно утвердился в седле. С мрачной целеустремлённостью его глаза пронзали отбрасываемые лунным светом тени, выискивая, прощупывая…

Отряд убийц, укрывшийся за кузницей, был вооружён сверх меры.

— Пятеро, — прорычал Зайфер. — Благословенная ночь.

— Трое, — встрял Кор. — Двое по-прежнему люди… хотя, убить эту пару… будет не менее приятно.

— Кого вы возьмёте, господин? — спросил собрат по оружию с почтением, которое было заслужено, а не обеспечено правами по рождению.

— Людишек, — ответил Кор, передвинувшись вперёд на седле, собираясь с силами прежде, чем пустить коня во весь опор. — Если есть и другие лессеры, это выведет их наружу.

Пришпорив могучего коня, и слившись с седлом, Кор улыбнулся, когда лессеры приняли устойчивое положение в своих кольчугах с оружием в руках. Однако два человека позади убийц не проявят аналогичной стойкости. Вопреки тому, что мужчины были вооружены для боя, они бросятся по кустам при первом виде клыков, удерут, как рабочие кобылы от грохота пушки.

По этой причине он внезапно направился влево, не больше чем на три шага галопом. За хибарой кузнеца он натянул поводья и спрыгнул с коня. Его жеребец отличался диким норовом, но всё же при необходимости спешиться и затаиться, проявлял послушание.

Человеческая женщина выбежала через заднюю дверь кузницы, белая ночная сорочка ярко сияла во тьме ночи, пока девушка пыталась обрести равновесии в грязи. Увидев его, она мгновенно замерла от ужаса.

Обоснованная реакция: он был вдвое, если не второе крупнее её, и одежда на нём предназначалась не для сна, как её, а для войны. Когда она коснулась рукой своей шеи, Кор втянул носом воздух и уловил её аромат. Ммм, может, его отец был прав относительно фруктов здешнего сада…

Когда в голове зародилась эта мысль, Кор издал низкий рык, испугавшись которого её ноги перешли на бег, и при взгляде на улепётывающую девушку, животное в нём начало пробуждаться. Жажда крови клубком раскручивалась в его желудке, и Кор напомнил себе, что прошли недели с тех пор, как он последний рас питался от женщины своего вида. И пусть эта девчонка была человеком, на эту ночь её крови будет достаточно.

К сожалению, сейчас не время для развлечений… хотя, его отец наверняка поймает девицу после битвы. Если Кору понадобится кровь для поддержания сил, он возьмёт её у этой девушки или у любой другой.

Повернувшись спиной к удирающей женщине, Кор прочно встал на ноги и достал из ножен предпочитаемое им оружие: хотя кинжалы были хороши, он выбирал косу с длинной рукояткой и видоизменённую под его кобуру на спине. Будучи асом боя тяжёлыми орудиями, он улыбнулся, размахивая в воздухе прочным, изогнутым лезвием, ожидая неизбежного попадания пары рыбок в свои расставленные сети…

О, да, как хорошо оказываться правым.

Сразу после того, как на главной улице раздались хлопок и вспышка света, два человека с криками обогнули кузницу, удирая будто их преследовали грабители.

Но они всё поняли неверно, не так ли? Грабитель поджидал их здесь.

Кор не закричал, не выругался и даже не зарычал. Он кинулся вперёд с косой, оружие сохраняло идеальный баланс в руках, пока его мощные ноги сокращали расстояние между ним и мишенями. Один взгляд на него, и сапоги людишек приросли к земле, эти двое замерли на месте, лишь размахивая руками, чтобы сохранить равновесие, словно утки бьющие крыльями по воде.

Время замедлилось, когда Кор обрушился на них, его любимое оружие описало огромную дугу, ловя человеческие тела на уровне шей.

Их головы слетели за секунды, это была полная победа. Удивление мелькнуло на их лицах прежде, чем головы откатились прочь, а кровь залила грудь Кора. Тела, лишённые своих черепных венцов, рухнули наземь в причудливой, плавной грации, безжизненно приземляясь клубком конечностей.

И только сейчас он закричал.

Развернувшись, Кор ступил сапогами в грязь, сделал один большой вдох и с криком выпустил воздух, размахивая перед собой косой, покрасневшая от крови сталь требовала ещё жертв. И хотя его добычей стали люди, удовольствие от убийства было насыщенней, чем от оргазма, осознание того, что он забрал жизнь, оставив за спиной трупы, текло по телу подобно медовухе.

Просвистев сквозь зубы, он призвал своего скакуна, который по команде устремился к хозяину. Один прыжок — и Кор оказался верхом, на весу удерживая косу правой рукой, левой он ухватился за поводья. Жёстко пришпорив коня, он послал животное галопом, выбираясь из грязной засады в гущу сражения.

Его приятели-ублюдки были в полном боевом настрое, мечи звенели, крики раздавались в ночи, когда дьявол сошёлся со своим врагом. Как и предсказывал Кор, полдюжины лессеров вылетели на полной скорости на породистых скакунах, словно львы, защищающие свою территорию.

Кор обрушился на вражеский отряд, натягивая поводья, и размахивая косой, а его конь в это время ринулся на других лошадей, оскалив зубы. Чёрная кровь и части тел полетели в стороны, когда Кор косил неприятеля, — он и его конь действовали как одна боевая единица в процессе атаки.

Когда он своей сталью поймал другого убийцу, разрезая его напополам в груди, Кор знал, что родился именно для этого, наилучшее и наиболее полезная трата отведённому ему на земле времени. Он был убийцей, а не защитником.

Он бился не за расу… а за себя самого.

Сражение закончилось слишком быстро, ночной туман кружил вокруг павших лессеров, извивавшихся в лужах чёрной, как масло, крови. Его люди не получили серьёзных увечий. Плечо Тро украшал надрез, нанесённый клинком. Зайфер хромал, красный ручеёк стекал вниз по внешней стороне бедра до самого сапога. Но не было отстающих или обеспокоенных ранами.

Кор приподнялся на коне, спешился и убрал косу в наплечные ножны. Достав стальной кинжал, он начал закалывать убийц, оплакивая сам процесс отправления своих врагов к создателю. Он хотел больше сражений, не меньше…

Звонкий крик заставил его повернуть голову. Человеческая женщина в ночной сорочке бежала по грунтовой дороге, её бледное тело неслось во всю прыть, будто её выгнали из укромного места. За ней по пятам следовал отец Кора на своём скакуне, огромное тело Бладлеттера накренилось в седле на бок, когда он настиг девушку. Воистину, гонки и вовсе не было: зайдя с фланга, воин схватил женщину рукой и перебросил через колено.

После захвата добычи не последовало ни секундной остановки, даже замедления скорости, но Бладлеттер успел отметить своё: жеребец под ним нёсся галопом, девушка билась в его руках, и отец Кора каким-то образом умудрился прокусить её тонкую шею клыками, он вцепился в горло женщины, будто удерживая её на месте.

И она бы умерла. Конечно же, умерла.

Если бы Бладлеттер не скончался раньше.

Из туманного водоворота появилась призрачная фигура, она словно сформировалась из частичек влаги, витающей в воздухе. Увидев фантом, Кор сузил глаза и доверился острому чутью.

Казалось, это была женщина. Его вида. Одетая в белую мантию.

И её запах о чём-то напомнил ему, но он не мог понять, о чём именно.

Она появилась прямо на пути его отца, но казалось, её абсолютно не волновало ни конь, ни воин-садист, которые скоро настигнут её. Однако его отца эта женщина ввела в некий транс. В мгновение, когда он заметил призрачную фигуру, Бладлеттер отшвырнул человеческую женщину, словно она была лишь уже обглоданной им костью ягнёнка.

Это неправильно, подумал Кор. Воистину, его отец был мужчиной сильным и решительным, и едва ли он робел перед представительницами слабого пола… но каждая клеточка Кора подсказывала, что это неземное существо являло собой опасность. Смертельную.

— Эй! Отец! — крикнул он. — Обернись!

Кор свистнул своему коню, который тут же явился, подчинившись команде. Запрыгнув в седло, он пришпорил жеребца по бокам и, ведомый непонятной паникой, бросился вперёд очертя голову, так, чтобы оказаться на пути отца.

Но было слишком поздно. Его отец приблизился к женщине, которая начала медленно пригибаться.

Мойры, она собирается прыгнуть…

Скоординированным прыжком, она оторвалась от земли и поймала Бладлеттера за ногу, использовала конечность в качестве рычага, чтобы оказаться на коне. Потом, схватив Бладлеттера за массивную грудь, она утянула мужчину наземь вслед за собой, мощный выпад противоречил и её полу, и внешности призрака.

Значит, она была из плоти и крови, а не привидением.

И её возможно убить.

Кор уже было вознамерился направить коня прямо на них, как в этот момент женщина издала совсем не женственный крик: он больше напоминал его собственный боевой клич. Этот рёв раздался на фоне лошадиного топота и шума, издаваемого бандой его ублюдков, собирающихся вместе, дабы ответить на неожиданную атаку.

Но нужды в заступниках не было.

Его отец, выпав из седла, преодолел ступор, перекатился на спину и обнажил кинжал. Его лицо исказила звериная гримаса. Выругавшись, Кор натянул поводья, приостанавливая спасительную миссию, уверенный в победе своего отца: Бладлеттер — не тот мужчина, которому захочется помогать… он уже избивал Кора за это в прошлом, выученный урок был жёстким и мгновенно отпечатался в памяти.

И всё же, спешившись, он приготовился на случай, если вблизи деревни и в лесу могли прятаться подобные этой женщине Валькирии.

И поэтому он отчётливо услышал, как она произнесла имя.

— Вишес.

Ярость его отца переросла в замешательство. И прежде, чем он успел защитить себя, девушка начала искрить сиянием, которое было явно от лукавого.

— Отец! — Крикнул Кор, устремившись вперёд.

Но он опоздал. Контакт уже произошёл.

Языки пламени охватили жёсткое, бородатое лицо его отца, и объяли всё его тело, словно стог сухого сена. С той же грацией, с которой она скинула Бладлеттера с лошади, женщина отпрыгнула назад, наблюдая, как вампир лихорадочно пытался затушить огонь. Но тщетно. Он кричал в ночи, сгорая живьём, кожаная одежда совсем не защищала кожу и мускулы.

Было невозможно подобраться достаточно близко к огню, и Кор замер, подняв руку пред собой и отклоняясь от жара, который был экспоненциально горячее положенного.

Всё это время женщина стояла над изуродованным, извивающимся телом… мерцающее оранжевое пламя освещало её жестокое и одновременно красивое лицо.

А сучка в этот момент улыбалась.

Затем она посмотрела на Кора. Получив полный обзор её внешности, поначалу он не мог поверить своим глазам. И всё же в свете отблесков пламени реальность не могла настолько исказиться.

Он смотрел на женскую версию Бладлеттера. Те же чёрные волосы, бледная кожа и глаза. То же строение кости. Более того, такой же огонь мести горел в её жёстком взгляде, те же восторг и удовольствие от убийства — эту комбинацию Кор хорошо знал.

Она исчезла мгновение спустя, растворившись во мгле, — его раса не так дематериализовалась, скорее она напоминала туманную дымку, которая дюйм за дюймом рассеивалась, а потом и вовсе испарилась.

Как только он смог, Кор кинулся к своему отцу, но спасать было нечего… даже похоронить. Рухнув на колени перед тлеющими костями и нависшим зловонием, Кора охватили слабость и скорбь: слёзы брызнули из глаз. Будучи животным, Бладлеттер был близок со своим единственным отпрыском мужского пола, Кором… Несомненно, они были плоть от плоти.

— Все святые, — хрипло вымолвил Зайфер. — Что это было такое?

Кор быстро заморгал, прежде чем оглянуться через плечо.

— Она убила его.

— Да. И даже более того.

Когда шайка ублюдков встала подле него, Кор гадал, что должен сказать, что сделать.

С вкрадчивой грацией поднявшись с колен, он хотел было призвать коня, но во рту было слишком сухо для свиста. Его отец… долгое время его заклятый враг, а вместе с тем и опора, был мёртв. И это произошло так быстро, с пугающей стремительностью.

Его отец погиб.

Пал от руки женщины.

Собравшись с силами, он посмотрел на каждого мужчину: двое сидели верхом и двое спешились перед ним, ещё один стоял неподалёку справа. К нему пришло тягостное осознание того, как бы ни складывалась его жизнь в дальнейшем, ход его судьбы решается здесь, сейчас и зависит от его слов и действий в это мгновение.

Кор не был готов к этому, и всё же он не станет уклоняться от выполнения своего долга:

— Слушайте внимательно, ибо повторять я не стану. Рот свой держите закрытым. Мой отец погиб в бою с врагом. Я сжёг его в дань уважения и сохранил останки. Поклянитесь мне в этом.

Ублюдки, с которыми он долго жил и сражался, дали клятву, и когда их голоса затихли в ночи, Кор наклонился и погрузил пальцы в пепел. Подняв руки к лицу, он золой начертил метки на щеках и обеих сторонах шеи, испещрённой толстыми жилами… и потом он взял крепкую кость черепа — всё, что осталось от отца. Держа пред собой горячие, обуглившиеся останки, он предъявил свои права на солдат, стоящих перед ним.

— Теперь я ваш единственный владыка. Свяжите себя со мной, иначе я объявлю вас своими врагами. Итак, каким будет ваше решение?

Не было ни капли сомнения. Мужчины опустились на одно колено, вытащили свои кинжалы, и с боевым криком вонзили лезвия в землю у ног Кора.

Глядя на их склонённые головы, Кор почувствовал, как ноша легла на его плечи.

Бладлеттер был мёртв. Не живой более, это ночью он стал легендой.

И словно это было надлежаще и правильно, его сын занял место своего отца, командуя этими солдатами, служившими не Рофу, королю, который не правил, не Братству, которое не соизволит опуститься до их уровня…а Кору, и ему одному.

— Мы пойдём в том направлении, откуда появилась женщина, — объявил он. — И найдём её, даже если на поиски уйдут века. За содеянное этой ночью, она заплатит. — И Кор просвистел, громко и отчётливо, подзывая своего скакуна. — Я лично отомщу за своего отца.

Оседлав коня, он взял поводья, и, пришпорив животное, помчался в ночь, банда его ублюдков строем следовала по пятам, готовая отдать жизнь за него.

Когда они покинули деревню, Кор спрятал череп в чёрной рубахе, рядом с сердцем.

Месть станет его целью. Даже если она погубит его.

Глава 1

Наши дни

Ипподром Акведук, Куинс, Нью-Йорк


— Я хочу тебя.

Доктор Мануэль Манелло повернул голову вправо и посмотрел на обратившуюся к нему женщину. Едва ли первый раз он слышал подобную комбинацию слов, и губы, их произносившие, были накачаны достаточным количеством силикона, чтобы обеспечить хорошие ласки. И всё же, он удивился.

Кэндес Хансон улыбнулась ему, поправляя шляпку в стиле Джекки О.[2] рукой с идеальным маникюром. По всей видимости, она решила, что сочетание манер леди и похабных словечек было соблазнительно… может, для некоторых мужчин.

Чёрт, в другой период своей жизни он бы принял её предложение, следуя теории «А почему бы и нет?». Сейчас? Запишите под грифом «Скорее нет».

Не замечая отсутствие энтузиазма с его стороны, она наклонилась вперёд, демонстрируя грудь, которая не столько противоречила законам гравитации, сколько показывала ей средней палец и оскорбляла её мамочку, помочившись перед этим на туфли.

— И я знаю, куда мы можем пойти.

Ещё как знает.

— Гонка вот-вот начнётся.

Она надула губки. А может, они просто оттопыривались после инъекции силикона. Боже, лет десять назад возможно у неё было свежее лицо; но годы наложили отпечаток отчаяния… наряду с нормальным процессом старения, сопровождающимся появлением морщинок, с которыми она, несомненно, боролась аки боксёр.

— Тогда после.

Мэнни отвернулся, не удостоив её ответом, гадая, как она умудрилась попасть в секцию владельцев. Наверное, рада была вырваться из паддока[3]… и, без сомнений, Кэндес не в первую пролезать туда, куда ей вход заказан: Кэндес принадлежала к тому манхэттеновскому типу женщин, которых от проституции отделяет лишь отсутствие сутенёра. Она напоминала надоедливую осу… игнорируй шум, и она приземлится на что-нибудь другое.

Кого-нибудь другого, точнее говоря.

Подняв руку, не позволяя ей приблизиться ни на дюйм, Мэнни опёрся на перила, ожидая, когда его девочку выведут на скаковой круг. Она прогуливалась снаружи, и Мэнни не имел ничего против: его лошадь предпочитала держатся особняком от собратьев, и некоторая дистанция никогда не заботила её.

Акведук в Куинсе, Нью-Йорк, — конный клуб не столь престижного уровня, как например в Бельмонте или Пимлико[4], не сравнится он и с почтенной матерью всех ипподромов — Черчилл-Даунс[5]. Однако, он не был и третьесортным заведением. Ипподром растянулся на добрых две мили, здесь были и полный, и сокращённый скаковые круги. Общая вместимость — девяносто тысяч. Еда была не айс, но сюда приходили не для того, чтобы набить желудок. К тому же здесь часто проводились большие скачки, например, как сегодня: денежный фонд «Вуд Мемориал» составлял 750,000 $, и так как соревнование проводилось в апреле, оно служило хорошим подспорьем для кандидатов на «Тройную корону»[6]

О, да, вот она. Вот его девочка.

Когда Мэнни уставился на ГлориГлориАллилуйа, для него исчезли шум толпы, яркий солнечный свет и другие лошади. Он видел лишь великолепную чёрную кобылу, её шёрстка ловила блики и мерцала, она перебирала своими тонкими ногами, хрупкие копыта отрывались от земли и снова опускались на неё. С её ростом в почти семнадцать кистей, жокей восседал на её спине, словно сухой кренделёк, и такая разница в размерах показывала разделение власти. С первого же дня тренировок она ясно дала понять, что не станет бунтовать против надоедливого человечишки на спине из чистого любопытства. Заправляла всем она.

Её доминантный темперамент уже стоил Мэнни двух тренеров. Что с третьим? Парень выглядел немного расстроенным, но в нём говорило желание управлять, затоптанное её копытами до смерти: выступления Глори были невероятны… жокей просто не имел к ним никакого отношения. И Мэнни не волновало прижатые яйца этого парня, который зарабатывал на жизнь, командуя лошадьми. Его девочка была бойцом, она знала что делает, и Мэнни был не против, чтобы отпустить её на волю и наблюдать, как она предаётся соревнованию.

Не отрывая от неё взгляда, Мэнни вспомнил придурка, у которого купил Глори чуть больше года назад. Учитывая её родословную, двадцать штук — это почти халява, но ему также повезло с её темпераментом и тем фактом, что не было ясно, сможет ли она получить пропуск на скачки. Она была столь непослушна, что могла прозябать в стойле… или хуже — превратиться в собачий корм.

Но он не прогадал. Если отпустить поводья, предоставить ей возможность всё контролировать, кобыла выступала изумительно.

Когда состав участников оказался у ворот, некоторые кони начали бить по ним копытами, но его детка пребывала в стальном спокойствии, будто знала, что было бесполезно тратить энергию на эти выделывания перед игрой. И Мэнни на самом деле любил гандикап[7], несмотря на поул-позицию[8], ведь жокей на спине Глори был звездой: он точно знал, как управляться с ней, и, следовательно, был более ответственным за успех, чем тренеры. Его стратегия по отношению к кобыле была такова: убедиться, что она видит лучшие направления, потом позволить ей выбрать и — вперёд.

Мэнни поднялся на ноги и схватил окрашенные железные перила перед ним, присоединяясь к толпе, когда та подскочила с кресел, доставая бесчисленное количество биноклей. Его сердце начало гулко биться, чему он несказанно обрадовался: вне тренажёрного зала его биение держалось чересчур низкого уровня. Он жил в ужасающем оцепенении на протяжении последнего года, и может, поэтому чёрная кобыла была так важна для него.

Может, она — всё, что у него осталось.

Но он не станет об этом думать.

У ворот возникла суета в духе «давай же, двигай»: когда пытаешься затолкать нервных лошадей с ногами тонкими, словно зубочистки, и надпочечными железами, сигналящими будто гаубицы, в крошечные металлические стойла, не станешь тратить время впустую. Примерно через минуту ограничили доступ на поле, а работники ипподрома вовсю улепётывали к ограждениям.

Одно мгновение.

Звонок

Бах!

Врата открылись под рёв толпы, и лошади ринулись вперёд, будто вылетели из пушек. Условия были идеальными. Сухо. Прохладно. Скаковой круг был лёгким.

Не то, чтобы его девочку это волновало. Она побежит по зыбучим пескам, если придётся.

Чистопородные пронеслись мимо, коллективный топот копыт вкупе с неистовым голосом комментатора довели возбуждение трибун до уровня экстаза. Мэнни же оставался предельно спокойным, не выпуская перила из рук, он не отрывал взгляд от поля, когда лошади табуном переплетённых хвостов завернули за первый угол.

Широкий экран показал ему всё, что он должен был увидеть. Его кобыла шла второй с конца, она бежала вприпрыжку, в то время как остальные животные неслись на полном ходу… чёрт, она даже шею вытянула без напряжения. Однако её жокей делал свою работу, держа Глори подальше от ограждений, предоставив ей выбор — бежать на отдалённом краю табуна или же устремиться в самую гущу, когда она будет готова.

Мэнни знал наверняка, что она собиралась сделать. Она собиралась нырнуть прямо в тесный ряд из других лошадей, словно ядро для разрушения зданий.

Это её стратегия.

И, конечно же, когда они вышли на финишную прямую, Глори ударила «по газам». Она опустила голову, вытянула шею, её шаг становился всё длиннее.

— Обалдеть, — прошептал Мэнни. — Ты сделаешь это, девочка.

Проникнув в густой строй, Глори превратилась в молнию, пронёсшуюся мимо других участников гонки, кобыла так мощно увеличила скорость, что стало ясно, — она это сделала обдуманно: скорости было недостаточно, чтобы обогнать всех соперников, но она сделает это в последние полмили, оставив за бортом всех этих чмошных наездников, выбив седла из-под них в последний из возможных моментов.

Мэнни низко засмеялся. Она принадлежала его типу женщин.

— Господи, Манелло, ты посмотри на неё.

Мэнни кивнул, даже не обернувшись к обращавшемуся к нему парню, потому что во главе табуна разворачивалась борьба за лидерство: жеребец, некогда идущий первым, потерял движущую силу и снизил скорость, будто исчерпал все свои возможности. В ответ жокей начал подгонять его, хлестнув заднюю часть туши… успеха столько же, как у человека, ругающего электромашину. Жеребец, который раньше шёл вторым, здоровая гнедая лошадь с отвратительными замашками и шагом длиною в футбольное поле, тут же воспользовался заминкой, его жокей пустил его во весь опор.

Пара шла ноздря в ноздрю всего секунду, прежде чем гнедая вырвалась в лидеры. Но его первенство длилось не долго. Девочка Мэнни выбрала нужный момент, чтобы обогнуть группу из трёх лошадей, и села ему на хвост плотнее, чем наклейка на бампер.

Да, Глори была в своей стихии, она прижала уши к голове и обнажила зубы.

Она съест его на ланч. И было невозможно не вспомнить первую субботу Мая, скачки в Кентукки…

Всё произошло чересчур быстро.

Всё подошло к концу… в мгновение ока.

Преднамеренно уйдя вбок, жеребец врезался в Глори, и жёсткое столкновение отбросило её к ограждениям. Его девочка была сильной и большой, и всё же не была предназначена для подобных силовых приёмов на скорости сорок миль в час.

На мгновение Мэнни показалось, что она придёт в чувство. Несмотря на то, что она накренилась, Мэнни ожидал, что она восстановит равновесие и преподаст нечестному ублюдку урок хороших манер.

Но потом она осела. Прямо перед тройкой коней, которую обогнала ранее.

Столкновение произошло немедленно, лошади отклонились вправо, чтобы избежать препятствия на их пути, жокеи сменили свои сгруппированные позы, надеясь удержаться в сёдлах.

Справились все. Кроме Глори.

Когда толпа с шумом вдохнула, Мэнни ринулся вперёд, перепрыгнув через перила, он перескакивал людей, кресла, баррикады, пока не достиг самой кромки поля.

Перемахнул через ограждения. Опустился на землю.

Он подбежал к Глори, годы занятий лёгкой атлетикой несли его вперёд на головокружительной скорости к разбивающему сердце зрелищу.

Она пыталась встать. Благослови Боже её большое, неистовое сердце, но она боролась, чтобы оторваться от земли. Она не спускала глаз с гонки, будто её совсем не заботило ранение; она просто хотела нагнать тех, кто оставил её посреди облака пыли.

Трагично, но её передняя правая нога имела иные планы: она болталась ниже колена, и Мэнни не обязательно было годы отработать ортопедом, чтобы понять, что Глори в беде.

В большой беде.

Когда он подошёл к ней, жокей сидел в слезах.

— Доктор Манелло, я старался… о боже…

Когда подоспели ветеринары, и вокруг драмы установили ширму, Мэнни рухнул наземь и потянулся к поводьям.

Трое мужчин в униформе приблизились к Глори, и её глаза стали дикими от боли и смятения. Мэнни успокаивал её, как мог, позволяя ей метаться головой столько, сколько она хотела, пока он гладил её шею. И она успокоилась, когда ей вкололи транквилизатор.

По крайней мере, она прекратила отчаянные попытки встать.

Главный ветеринар один раз взглянул на ногу и покачал головой. Что в мире скачек было универсальным выражением «её нужно усыпить».

Мэнни обозлился на парня.

— Даже не думай об этом. Укрепите перелом и отвезите её в Трикаунти, прямо сейчас. Ясно?

— Она больше никогда не сможет участвовать в скачках… это выглядит как множеств…

— Уберите мою гребаную лошадь с этого поля и отвезите её в Трикаунти…

— Она не стоит…

Схватив ветеринара за куртку, Мэнни потянул его вниз, пока они не оказались нос к носу.

— Сделай это. Сейчас же.

Последовало мгновение полного непонимания, будто этот мелкий педик впервые сталкивался с грубым обращением.

И добиваясь полной ясности и взаимопонимания между ними, Мэнни прорычал:

— Я не потеряю её… но я более чем готов прибить тебя. Прямо здесь. И прямо сейчас.

Потом ветеринар отпрянул назад, будто знал, что находится в опасности.

— Хорошо… хорошо.

Мэнни не потеряет свою лошадь. Последние двенадцать месяцев он оплакивал единственную женщину, о которой когда-либо заботился, сомневаясь в своей адекватности, он заливался виски, хотя раньше ненавидел это дерьмо.

Если Глори умрёт… в его жизни останется не так много, не так ли?

Глава 2

Колдвелл, Нью-Йорк

Тренировочный центр, Территория Братства Чёрного Кинжала


Гребаный… Бик[9]… кусок дерьма…

Вишес стоял в коридоре медицинского центра с самокруткой, зажатой в губах, зажигалка задавала большому пальцу адскую разминку. Но о пламени и речи быть не могло, и не имело значения, что он почти изнасиловал ролик зажигалки.

Вжик. Вжик. Вжик…

С полным отвращением он запустил бесполезную штуковину в мусорную корзину, и потянулся к освинцованной перчатке, обтягивающей его руку. Стянув кожу с ладони, Ви уставился на сияющую руку, сжал пальцы, выгнул запястье.

Конечность была словно огнемёт, отчасти атомная бомба, способная расплавить любой металл, превратить камень в стекло и сделать кебаб из любого самолёта, поезда или автомобиля по желанию. Она также была причиной, по которой он мог заниматься любовью со своей шеллан, и одним из наследий его божественной мамочки.

И вот же блин, второе зрение было столь же забавно, как и «рука смерти».

Подняв смертоносное оружие к лицу, Вишес поднёс конец самокрутки ближе, но не вплотную, иначе испепелит его систему поставки никотина, и придётся скручивать новую. На что ему не хватит терпения и в хороший день, что говорить о сегодняшней ночи…

О, восхитительная затяжка.

Прислонившись к стене, он утвердился тяжёлыми ботинками на линолеуме и закурил. Отрава не особо вылечила его поганое настроение, но немного отвлекла от адской рефлексии, которой он съедал себя последние два часа. Натянув перчатку на руку, ему захотелось использовать свой «дар» и поджечь что-нибудь, что угодно…

С его близняшкой, по другую сторону стены? Лежащей в больничной койке… парализованной?

Господи Иисусе… прожить три сотни лет и узнать о существовании родной сестры.

Отличный ход, мамуля. Охрененный просто.

Он полагал, что уже миновал проблемы со своими родителями. Но, опять же, один из них давно спокойно почивал. Если Дева-Летописеца последует примеру Бладлеттера и откинется, Вишесу стало бы мило и сладко на душе.

Учитывая положение вещей, этот эксклюзив с шестой страницы, вкупе с сумасбродной затеей Джейн отправиться в одиночку в человеческий мир, делал его…

Ага, не описать словами.

Вишес достал мобильный. Проверил его. Убрал обратно в карман кожаных штанов.

Чёрт возьми, это так типично для неё. Джейн сосредотачивалась на чём-то, и всё, хоть жалуйся на неё президенту. Ничего более не имело значение.

Не то, чтобы он иначе относился к делу, но в подобных ситуациях он бы оценил хоть толику новостей.

Долбаное солнце. Удерживало его в четырёх стенах. По крайней мере, отправься он со своей шеллан, «великому» Мануэлю Манэлло не представилось бы и возможности сказать «ну, я даже не знаааю». Ви просто бы вырубил ублюдка, закинул его тушу в Эскалейд и привёз бы эти талантливые руки к Пэйн для операции.

По мнению Вишеса, свободная воля была привилегией, а не правом.

Когда он достиг конца самокрутки, затушил окурок о подошву ботинка и бросил в ведро. Захотелось выпить, смертельно… причём, не соды и не воды. Пол-ящика Грей Гуза лишь слегка притупят чувства, но существовала вероятность, что ему придётся ассистировать при операции, поэтому он должен быть трезв, как стёклышко.

Возвращаясь в смотровую комнату, плечи Вишеса были напряжены, его гланды крепко сжались, и на долю секунды он не знал, сколько ещё сможет вынести. Лишь одна вещь гарантированно пошлёт его в нокаут — очередной финт его мамаши, и было сложно узнать что-то более ужасное, чем эта ложь номер один.

Проблема в том, что жизнь не приходит с механизмом наклона, встроенным по умолчанию, с целью остановить игру, когда твой автомат для игры в пинбол становится слишком неустойчивым.

— Вишес?

Он быстро закрыл глаза, услышав этот тихий, низкий голос.

— Да, Пэйн. — Перейдя на Древний Язык, он закончил, — Это я.

Он вышел в центр комнаты, решив примоститься на крутящемся стуле у каталки. Растянувшаяся под несколькими одеялами, Пэйн была обездвижена, шейный корсет растянулся от её подбородка до ключицы. Внутривенный катетер соединял её руку с мешочком, висящем на стойке из нержавеющей стали, чуть ниже располагалась трубка, именно к ней был прикреплён установленный Еленой катетер.

Несмотря на то, что выложенная плиткой комната была вычищена до блеска, и оборудование с медикаментами пугали так же, как чашки и соусницы на кухне, Вишес чувствовал себя так, будто они пребывали в грязной берлоге, окружённые сворой медведей гризли.

Было бы лучше, если бы он смог выйти наружу и прикончить ту сволочь, которая довела Пэйн до подобного состояния. Загвоздка в том… что тогда он должен будет завалить Рофа, но это было бы чрезвычайно возмутительно. Огромный ублюдок был не просто королём, но и братом Вишеса… наряду с маленькой деталью о том, что сюда Пэйн попала из-за согласованных между ей и королём действий. Устраиваемые последние два месяца сеансы спарринга поддерживали их в оптимальной форме… и, конечно же, Роф понятия не имел, с кем сражался по причине своей слепоты. Что это была женщина? Ну, да. Бои происходили на Другой Стороне, на которую запрещён доступ мужчинам. Но отсутствие зрения у короля означало, что он упускал то, на что пялился Ви и все, кто входил в эту комнату: длинная чёрная коса Пэйн была того же цвета, что и волосы Ви, её кожа была того же коричневого оттенка, и она была сложена подобно ему — высокая, стройная, сильная. Но глаза… чёрт, её глаза.

Ви потёр лицо. Их отец, Бладлеттер, заделал бесчисленное число бастардов прежде, чем погиб в схватке с лессерами давным-давно в Старом Свете. Но Ви даже представить не мог, что у него есть родственница.

Пэйн была другой. У них была одна мать, причём отнюдь не дражайшая мамэн. А Дева-Летописеца. Прародительница всей расы.

Дрянь, вот кто она.

Взгляд Пэйн переместился на Ви, и он перестал дышать. На него смотрели бриллиантовые радужные оболочки, такие же, как у него, а тёмно-синюю окаёмку вокруг них он каждую ночь видел в зеркале. Ум… интеллект, таящийся в этих арктических глубинах, был того же рода, что и у него.

— Я ничего не чувствую, — сказала Пэйн.

— Я знаю. — Качая головой, он повторил, — Знаю.

Её рот дёрнулся, будто при иных обстоятельствах она могла улыбнуться.

— Ты можешь говорить на любом языке, котором пожелаешь, — сказал она на английском с акцентом. — Я свободно говорю на… многих.

Как и он. И значит, Вишес не мог сформулировать ответ аж на шестнадцати языках мира. Он потрясающий умник.

— Есть известия… от твоей шеллан? — запинаясь, спросила она.

— Нет. Ещё болеутоляющего?

Её голос был слабее, чем перед его выходом в коридор.

— Нет, спасибо. Они заставляют меня… чувствовать себя странно.

Потом последовала длинная пауза.

Которая становилась ещё длиннее.

И длиннее.

Господи, может, он должен был взять её за руку… всё-таки, она чувствовала тело выше талии. Да, но что он мог предложить ей в этом плане? Его левая рука дрожала, а правая несла смерть.

— Вишес, время не…

Когда его сестра замолчала, он закончил предложение про себя: «…на нашей стороне».

Чёрт, он хочет, чтобы это оказалось неправдой. Когда дело касалось повреждений позвоночника, как и в случае с сердечными приступами и ударами, шансы становились всё меньше с каждой уходящей минутой, в которую пациенту не оказывалась помощь.

Человеческому хирургу лучше оказаться таким выдающимся, каким его рекламирует Джейн.

— Вишес?

— Да?

— Ты жалеешь, что я пришла сюда?

Он нахмурился.

— Ты что такое говоришь? Конечно же, я хочу, чтобы ты была рядом.

Начав притоптывать ногой, он задался вопросом, как скоро ему потребуется следующая сигарета. Он просто не мог дышать, сидя здесь, не был способен делать что-либо, пока его сестра страдала, к тому же его мозг разрывали вопросы. На его макушке сидели тысячи «как?» и «почему?», но он не мог задать их. Пэйн выглядела так, будто в любой момент могла впасть в кому от испытываемой боли, так что сейчас не самое удачное время для kaffeeklatsch[10].

Дерьмо. Вампиры могли излечиваться со скоростью молнии, но едва ли они были бессмертны.

Он вполне мог потерять свою сестру, так и не узнав её толком.

При этой мысли, он быстро просмотрел её жизненные показатели на мониторе. Кровяное давление расы вампиров отличалось низким уровнем, но сейчас, в случае Пэйн, оно стремилось к нулевой отметке. Пульс был замедленным и неровным, будто за барабаны посадили белых парней. А у кислородного датчика вообще пришлось выключить звук, потому что он беспрерывно подавал сигнал тревоги.

Когда её глаза закрылись, Ви подумал, что это может быть в последний раз, и что он сделал для неё? Лишь накричал, когда она задала вопрос.

Он наклонился ближе, чувствуя себя полным придурком.

— Пэйн, ты должна держаться. Я достану то, в чём ты нуждаешься, только не сдавайся.

Её веки поднялись, и сестра посмотрела на него с позиции своей закреплённой в неподвижном состоянии головы.

— Я принесла слишком много всего на твой порог.

— Не думай обо мне.

— Это всё, что я когда-либо делала.

Ви снова нахмурился. Очевидно, эта последняя новость в духе брат/сестра была неизвестна только ему. Интересно, откуда, чёрт возьми, она узнала о нём.

И что конкретно она знала.

Чёрт, ещё один повод жалеть, что он не вёл ванильную жизнь.

— Ты так веришь в этого целителя, — пробормотала она.

О, да не особо. Вишес был уверен лишь в одном: если ублюдок убьёт Пэйн, то этой ночью всех ждут двойные похороны… учитывая, если от человека останется что-то, что можно закопать или сжечь.

— Вишес?

— Моя шеллан доверяет ему.

Пэйн подняла глаза вверх и больше не отводила взгляд. Она смотрела на потолок? удивился Ви. На висящую над ней лампу? Что-то, чего он не мог увидеть?

В конце концов, она сказала:

— Спроси, как долго я пробыла на попечение нашей матери.

— Уверена, что у тебя есть силы для разговоров? — Когда она продолжила смотреть на него, Ви захотелось улыбнуться. — Какдолго?

— Какой сейчас год на Земле? — Он ответил, и её глаза расширились. — Воистину. Сотни лет. Я была в плену у нашей мамэн на протяжении… сотен лет своей жизни.

Вишес почувствовал, как кончики клыков начало покалывать от злости. Их мать… ему следовало знать, что обретённый с его женщиной покой продлится не долго.

— Сейчас ты свободна.

— Да? — Она посмотрела на свои ноги. — Я не смогу жить в очередной тюрьме.

— Тебе не придётся.

Сейчас её ледяные глаза были проницательными.

— Я не смогу так жить. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Все его внутренности похолодели.

— Послушай, я приведу сюда доктора и…

— Вишес, — хрипло сказала она. — Воистину, я бы сделала это сама, если б могла. Но я не могу, и больше мне не к кому обратиться. Ты понимаешь меня?

Когда Вишес встретил её взгляд, ему хотелось закричать, кишки связались в узел, пот выступил над бровями. Он был убийцей — рождённый им и специально обученный — но не этот набор навыков он хотел применить на человеке своей собственной крови. Не считая матери. Ну и отца, но засранец затих и без его усилий.

Хорошо, поправка: на своей сестре.

— Вишес, ты…

— Да. — Он опустил взгляд на свою проклятую руку и сжал её. — Я понимаю.

Глубоко под своей кожей, у самого сердца, его внутренняя струна начала вибрировать. За большую часть своей жизни он близко познакомился с ней… и она по-прежнему шокировала. Эта вибрация не возникала со времени его знакомства с Джейн и Бутчем, но она вернулась сейчас… с очередным «сдохните все черти в аду».

В прошлом эта струна выбила его из рельсов, прямо в страну жёсткого секса и граничащих с опасностью вещей.

Со скоростью звука.

Голос Пэйн был очень тонким.

— И что ты скажешь?

Святой ад, он только что встретил её.

— Да. — Он сжал свою смертоносную руку. — Я позабочусь о тебе. Если дойдёт до этого.

* * *
Пэйн смотрела из клетки своего неподвижного тела и всё, что могла видеть, — это жёсткий профиль брата. Она ненавидела себя за то, в какое положение поставила Вишеса. Всё время, проведённое на этой стороне, она пыталась выбрать другой путь, другой вариант, другое… что-нибудь.

Но то, в чём она нуждалась, едва ли можно попросить незнакомца.

Но, с другой стороны, Вишес был для неё незнакомцем.

— Спасибо, — сказала она. Брат мой.

Вишес просто кивнул и продолжил смотреть прямо перед собой. Собственной персоной он представлял намного больше, чем совокупность черт лица и огромного тела. Давным-давно, до её пленения, она долго следила за Вишесом через всевидящие воды Избранных, и с первого мгновения, как увидела его на поверхности воды, поняла, кем он приходился ей… нужно было просто взглянуть на него и увидеть себя.

Какую жизнь он вёл. Начиная с военного лагеря и жестокого обращения их отца… а сейчас и это.

Под маской ледяного спокойствия в нём бушевала ярость. Пэйн чувствовала его злость каждой своей клеточкой, некая связь между ними помогала ей узнать то, что видели её глаза: внешне Вишес был собран, словно кирпичная стена, все составные части в должном порядке и накрепко спаяны воедино. Однако, под кожей внутри, он кипел от злости… внешним отражением чего стала его правая, обтянутая чёрной кожей рука. Начиная с самых краёв перчатки, распространялся яркий свет… который становился ещё ярче. Особенно после того, как она задала следующий вопрос.

Это может быть их последний раз вместе, осознала Пэйн. Она снова посмотрела на Ви.

— Ты женат на целительнице? — прошептала она.

— Да.

Когда опять последовало молчание, Пэйн жалела, что ничем не могла заинтересовать его, было очевидно, что Вишес отвечал лишь из вежливости. И всё же она поверила его словам о том, что он рад её появлению здесь. Он не походил на лжеца… не потому, что его заботила мораль и вежливость, но скорее потому, что ложь для него — бесполезная трата времени и усилий.

Пэйн снова скользнула взглядом по висевшему над ней диску яркого света. Она хотела, чтобы Вишес взял её за руку, прикоснулся к ней как-нибудь, но она и так попросила у него слишком многого.

Лёжа на металлическом столе, её тело чувствовало себя как-то неправильно, одновременно тяжёлое и невесомое. Единственной надеждой Пэйн были спазмы, пробегающие вниз по её ногам, щекотавшие ступни, заставляя их подёргиваться в конвульсиях. Не всё потеряно, если это происходит, убеждала она себя.

Но как только Пэйн нашла приют у этой мысли, очень маленькая, тихая часть её разума сказала ей, что возводимая ею когнитивная крыша не выдержит предстоящей бури: двигая руками, хотя она и не могла их видеть, она чувствовала холодное, мягкое покрывало и гладкий стол, на котором лежала. Но когда Пэйн приказала почувствовать то же самое своим ступням… казалось, будто она находилась в спокойных, чуть тёплых водах Другой Стороны, словно попала в кокон невидимого объятия, не чувствуя абсолютно ничего.

Где же этот целитель?

Время… утекало сквозь пальцы.

Когда ожидание из нестерпимого стало откровенно мучительным, стало трудно определить, чувствовала ли Пэйн удушье из-за состояния, в котором находилась, или от царившей в комнате тишины. Воистину, она и её брат погрузились в спокойствиие… но по диаметрально противоположным причинам: ей некуда деваться. Он же находился на грани взрыва.

Отчаянно нуждаясь в каком-то стимуле, в чём-нибудь… в чём угодно, Пэйн прошептала:

— Расскажи об этом целителе?

Прохлада и запах тёмных специй, который проник в её нос, подсказал, что это был мужчина. Должен быть.

— Он лучший, — пробормотал Вишес. — Джейн всегда отзывалась о нём, как о боге.

Едва ли его слова предполагали комплимент, но, воистину, вампиры не любили посторонних в обществе своих женщин.

«Кем был этот целитель из их расы?» — задумалась Пэйн. В чашах она видела лишь одного целителя — Хэйверса. И естественно, не было никаких оснований, чтобы обращаться к нему.

Вероятно, был кто-то другой, не виденный ею ранее. В конце концов, она провела не так много времени, следя за этим миром, и, по словам её близнеца, прошло много, очень много лет с момента её заключения и до освобождения…

Внезапно нахлынувшей волной, истощение оборвало все мысленные процессы, просачиваясь в самый мозг, придавливая Пэйн с ещё большей силой к металлическому столу.

Однако, опустив веки, она смогла стерпеть темноту лишь мгновение, прежде чем глаза распахнулись от паники. Пока мать держала её в состоянии коматоза, Пэйн слишком ясно осознавала пустоту и безграничность окружающей среды, а также мучительное течение времени. Паралич, в котором она пребывала сейчас, во многом напоминал то, от чего она страдала веками.

Вот в чём заключалась причина её просьбы к Вишесу. Она не могла прийти на эту сторону только затем, чтобы вновь обрести то, от чего так отчаянно пыталась спастись.

Слёзы затуманили её зрение, источник белого света над головой дрогнул.

Как же она хотела, чтобы брат держал её за руку.

— Пожалуйста, не плачь, — сказал Вишес. — Не… плачь.

По правде говоря, Пэйн удивилась, что он вообще заметил её слёзы.

— Воистину, ты прав. Слёзы ничем не помогут.

Призывая решимость, Пэйн заставила себя быть сильной, понимая, что будет трудно. Хотя её знания врачебного искусства были ограниченными, простая логика подсказывала, чему она противостояла: будучи из чрезвычайно сильной кровной линии, её тело начало излечивать себя в ту же секунду, как оно получило травму при спарринге со Слепым Королём. Но проблема была в том, что регенерирующие процессы, которые по обыкновению, должны были спасти её жизнь, лишь ухудшали её состояние… цементируя его на данном уровне.

Спина, сломанная и излечивающаяся без посторонней помощи, едва ли достигнет нужного результата, и паралич ног лишь подтверждал этот факт.

— Почему ты внимательно разглядываешь свою руку? — спросила она, не отрывая глаз от источника света.

Последовал момент молчания.

— Почему ты решила, что я смотрю на неё?

Пэйн вздохнула.

— Потому что я знаю тебя, брат мой. Я знаю всё о тебе.

Когда он не сказал ничего более, тишина несла столько же теплоты общения, как состав присяжных Старого Света.

Чему она положила начало?

И куда в итоге это приведёт их всех?

Глава 3

Порой, чтобы узнать, как далеко ты зашёл, нужно вернуться в точку отправления своего пути.

Когда доктор Джейн Уиткоум вошла в комплекс больницы Святого Франциска, она попала в свою прежнюю жизнь. В каком-то смысле, путешествие было коротким… минул всего год, тогда она работала здесь главой травматологического отделения, жила в квартире, наполненной вещами её родителей, проводила двенадцать часов в сутки, бегая между операционными и неотложкой.

Теперь уже нет.

Произошедшие с ней изменения стали вполне очевидными ещё при входе в здание хирургии. Нет смысла трогать крутящиеся двери. Или те, что вели в приёмную.

Джейн прошла сквозь стекло и миновала контроль на входе, оставшийся для них незамеченной.

Таковы все призраки.

С момента трансформации Джейн могла заходить в любые помещения, а окружающие даже не подозревали о её присутствии. Но также она могла принимать телесную форму, по своей воле приобретая материальность. В одном виде она была полностью эфирной; в другом — таким же человеком, как и прежде, могла есть, любить, жить.

Это было мощное преимущество в её работе в качестве личного хирурга Братства.

Например, прямо сейчас. Как ещё, чёрт возьми, она могла проникнуть в человеческий мир, наделав минимум шума?

Вышагивая в спешке по светло-коричневому полу приёмной, она прошла мимо мраморной стены, на которой были вырезаны имена благотворителей, пробираясь сквозь толпу людей. Она встречала среди них столько знакомых лиц, начиная от администратора персонала, заканчивая докторами и медсёстрами, с которыми она работала годами. Даже расстроенные пациенты со своими семьями были незнакомцами и одновременно её близкими друзьями… на каком-то уровне, маски горя и беспокойства оставались теми же, вне зависимости от черт лица.

Направившись к чёрной лестнице, она начала охоту на своего бывшего босса. И, Господи, ей почти хотелось смеяться. За все годы их совместной работы она приходила к Манелло с разнообразными ситуациями в духе «О-боже-мой», но эта превзойдёт любую автокатастрофу с участием десятков машин, крушение самолёта или падение здания.

Комбинация всего вышеперечисленного.

Миновав металлическую дверь запасного выхода, Джейн без усилий поднималась по запасной лестнице, её ноги не касались ступенек, а парили над ними.

Это должно сработать. Она должна уговорить Мэнни пойти с ней и позаботиться о травме спинного мозга. И точка. Не было других вариантов, никаких дополнительных обстоятельств, правых и левых поворотов с этой дорожки. Это был бросок через всё поле, на последней минуте матча… Джейн лишь надеялась, что принимающий в зоне защиты поймает гребаный мяч.

Хорошо, что она прекрасно работала под давлением. А мужчину, за которым Джейн сюда пришла, она знала его как свои пять пальцев.

Мэнни примет вызов. Несмотря на то, что дело будет абсолютно непонятным для него по многим параметрам, и он озвереет от ярости, узнав, что она всё ещё «жива», Мэнни не сможет отвернуться от пациента, нуждающегося в помощи. Он не способен на такое.

На десятом этаже он проплыла сквозь очередную огнестойкую дверь и вошла в административное управление отделением хирургии. Место было обставлено как юридическая контора, тёмная, унылая и богато декорированная. Логично. Хирургия — основной источник доходов для любой клинической больницы, и большие деньги всегда тратились на новичков и содержание, а также на вычурно красивые оранжерейные цветы, которые люди выращивали ради выгоды.

Среди всех ножей Святого Франциска, Мэнни Манелло стоял на самой вершине, он был главой не просто узкой специализации, каковой была Джейн, он заправлял всем и вся. И значит, он был кинозвездой, инструктором по стройподготовке и президентом США, завёрнутыми в сукиного сына ростом в шесть футов шесть дюймов. У него был адский характер, поразительный интеллект и фитиль миллиметром длиной.

В хорошие дни.

И парень был настоящим самородком.

Насущным хлебом ему служили выдающиеся профессиональные спортсмены, он вылечил много коленных чашечек, бёдер и плеч, которые при других обстоятельствах стали бы причиной прекращения карьеры для футболистов, бейсболистов и хоккеистов. Он также имел опыт с повреждениями позвоночника, и хотя неплохо бы иметь нейрохирурга на подхвате, учитывая показания сканов Пэйн, проблема была всё же ортопедического характера: если был повреждён спинной мозг, то даже толпа нейрохирургов не поможет Пэйн. Медицинская наука не зашла так далеко.

Завернув за угол стола рецепции, Джейн была вынуждена остановиться. Слева располагался её старый офис, место, в котором она провела много часов, заполняя бумаги и консультируясь с Мэнни и остальной частью команды. Именная табличка на двери гласила «ДОКТОР ТОМАС ГОЛДБЕРГ, ЗАВЕДУЮЩИЙ ОТДЕЛЕНИЕМ ТРАВМАТОЛОГИИ».

Голдберг был отличным выбором.

И всё же, по какой-то причине, было больно видеть новую табличку.

Ну да ладно. Будто она ожидала, что Манелло сделает из её стола и офиса монумент в её память?

Жизнь продолжалась. Её. Его. Больницы.

Пнув себя под зад, Джейн зашагала по устланному ковром коридору, нервно теребя свой белый халат, ручку в кармане и телефон, пользоваться которыми ещё не было причин. Не было времени и для объяснений о её воскрешении из мёртвых и для умасливания Мэнни. Также Джейн не поможет ему разобраться с путаницей в голове, которую вызовет своим приходом. Никаких вариантов, она просто должна каким-то образом уговорить его пойти с ней.

Оказавшись перед закрытой дверью, Джейн собралась с духом и затем прошла прямо сквозь…

Мэнни не было за рабочим столом. Равно как и столом переговоров.

Она быстро заглянула в его личную уборную… и там пусто, не было ни влаги на стеклянных дверях, ни мокрых полотенец у раковины.

Вернувшись в кабинет, она сделала глубокий вдох… и едва ощутимый запах его лосьона после бритья заставил Джейн сглотнуть ком в горле.

Господи, она скучала по нему.

Покачав головой, она обошла стол и окинула взглядом стопки бумаг. Карточки пациентов, стопки напоминаний, касающихся отделения, доклады из Аттестации медицинских учреждений и Комиссии по качеству. Часы показывали всего пять вечера, и она ожидала, что найдёт его здесь: факультативные процедуры не проводились на выходных, поэтому, только если Мэнни не на вызове или работает над какой-нибудь травмой, он должен был сидеть за горой этих бумаг.

Мэнни был трудоголиком, двадцать четыре часа, семь дней в неделю.

На выходе из кабинета Джейн проверила стол его помощника. Она не нашла там никаких зацепок, учитывая, что он вёл расписание встреч на компьютере.

Дальнейшими пунктами проверки станут операционные. В Святом Франциске было несколько обособленных уровней с операционными комнатами, разделённых по узкой специализации, и Джейн направилась на тот участок, в котором обычно работал Мэнни. Посмотрев сквозь двойные двери из стекла, она увидела операцию на мышцах плечевого сустава и ужасный открытый перелом. И хотя хирурги были в масках и медицинских шапочках, Джейн с уверенностью могла сказать, что Мэнни среди них не было. Его плечи были достаточно широки, чтобы до треска растянуть даже самый большой размер медицинской формы, и, к тому же, доносящаяся музыка была неверной в обоих случаях. Моцарт? Вот уж вряд ли. Попса? Только через его труп.

Мэнни слушал психоделический рок и хэви-метал. Причём такой, что медсёстры годами бы не вытаскивали беруши, не будь это против правил.

Чёрт возьми… где он, блин, пропадал? На это время года не намечалось никаких конференций, а вне больницы у него не было жизни. Другой возможный вариант — он был в Коммодоре, либо вырубился от усталости на диване, либо занимался в тренажёрном зале.

Покинув кабинет, Джейн достала мобильный и набрала справочную систему больницы.

— Да, здравствуйте, — сказала она, когда на звонок ответили. — Я бы хотела связаться с доктором Мануэлем Манелло. — Моё имя? — Чёрт. — Эм… Ханна. Ханна Уит. Номер моего телефона…

Повесив трубку, Джейн понятия не имела, что скажет, если Мэнни перезвонит. Но ей хорошо удавалась импровизация… и Джейн молилась, чтобы в этот раз её главный талант помог попасть в яблочко. Дело в том, что как только солнце зайдёт за горизонт, один из Братьев выйдет наружу и покопается в мозгах Мэнни, чтобы упростить сам процесс заманивания его на территорию Братства.

Только не Вишес. Кто-нибудь другой. Кто угодно.

Инстинкты подсказывали ей держать эту парочку как можно дальше друг от друга. У них и так на повестке дня оказание экстренной помощи. Последнее, в чём она нуждалась, так это отправить бывшего босса на вытяжку, потому что её муж вспылит из ревности и решит сам заняться спинными травмами: прямо перед её смертью, Мэнни интересовался ею более, чем как коллегой. Так что, только если Мэнни не женился на одной из тех Барби, с которыми периодически встречался, вероятно, он до сих пор был холост… и, исходя из правила «от разлуки любовь горячей», его чувства могли лишь усилиться.

Но, с другой стороны, более вероятно, что он пошлёт её на все четыре стороны за ложь относительно её смерти.

Хорошо, что он не запомнит ничего из этого.

Она же, со своей стороны, боялась, что никогда не забудет следующие двадцать четыре часа.

* * *
Лошадиная больница в Трикаунти была произведением искусства по всем пунктам. Расположена в пятнадцати минутах езды от Акведука, в ней было всё, начиная от операционных палат стационарного лечения и заканчивая гидротерапевтическими бассейнами и продвинутой аппаратурой для диагностики. Работали здесь специалисты, которые видели в лошадях нечто большее, чем доходы и расходы на четырёх копытах.

Находясь в операционной, Мэнни изучал рентгеновский снимок передней ноги его девочки, он хотел быть тем, кто займётся операцией: он ясно видел трещины в лучевой кости, но не они беспокоили его. Дело в костной стружке, которая хлопьями покрывала трубчатую кость в районе эпифиза, словно спутники вокруг планеты.

Тот факт, что кость принадлежала нетипичному для него пациенту, ещё не значит, что он не сможет провести операцию. Пока анестезиолог будет держать её в сохранности, остальное Мэнни мог взять на себя. Кость — она всюду и у каждого кость.

Но он не станет вести себя как придурок.

— Что вы думаете? — Спросил он.

— По моему профессиональному мнению, — ответил главврач, — довольно опасный перелом. Множественный, со смещением. Выздоровление займёт много времени, и даже тогда не будет гарантии в отсутствии проблем с репродуктивной системой.

А вот это уже плохо: лошади должны стоят прямо с их весом, распределённым равномерно на четыре опоры. Когда ломается нога, проблемы возникают не столько с перелом; дело в самом факте, что лошади перераспределяют свой вес, непропорционально опираясь на оставшиеся здоровые ноги. Именно здесь начинаются проблемы.

Исходя из снимков перед его глазами, большая часть хозяев животного выбрала бы эвтаназию. Его девочка была рождена для скачек, и это катастрофическое ранение сделает бег невозможным, даже на развлекательном уровне… если она выживет. И будучи доктором, Мэнни был прекрасно знаком с жестокостью медицины, которая в итоге может оставить пациента в состоянии, ещё худшем, чем смерть… или просто болезненно отсрочить неизбежное.

— Доктор Манелло? Вы слышали, что я сказал?

— Да. Слышал. — Но, по крайней мере, этот парень выглядел таким же убитым, каким чувствовал себя Мэнни, в отличие от того нытика на поле.

Повернувшись, он подошёл туда, где положили Глори, и коснулся её щёки. Её чёрная шёрстка блестела под ярким светом ламп, и на фоне бледной плитки и нержавеющей стали она выглядела как отброшенная и кем-то тень, и позабытая среди комнаты.

Он долго смотрел на бочкообразную грудную клетку, дышал в такт с ней. Лишь её вид, лежащей на металлической пластине с ногами, словно зубочистками, со свисающим до пола хвостом, заставил Мэнни заново осознать, что животным предназначено стоять на ногах: было неестественно видеть их немощными. И несправедливо.

Оставлять её в живых лишь потому, что он не может вынести её смерть — неправильное решение.

Собравшись с духом, Мэнни открыл рот…

Его прервала вибрация в нагрудном кармане. Грязно выругавшись, он достал свой Блэкберри, проверяя телефон на случай звонка из больницы. Ханна Уит? С незнакомого номера?

Такой он не знал, к тому же, сегодня не его дежурство.

Наверное, оператор набрал неверный номер.

— Я хочу, чтобы вы оперировали, — услышал он свой голос, убирая телефон в карман.

Короткая пауза дала ему достаточно времени, чтобы понять, что невозможность отпустить её свидетельствовала о его трусости. Но он не имел права растекаться, иначе потеряет её.

— Я не могу дать никаких гарантий. — Ветеринар снова перевёл взгляд на рентгеновский снимок. — Также не могу наверняка предугадать ход и результат операции, лишь могу поклясться… Я сделаю всё, что в моих силах.

Боже, теперь он знал, что чувствовали те семьи, когда он говорил им то же самое.

— Спасибо. Могу я наблюдать отсюда?

— Конечно. Я принесу вам что-нибудь из одежды, и вы знаете, что нужно вымыть руки, доктор.

Спустя двадцать минут началась операция, и Мэнни стоял у головы Глори, поглаживая её холку рукой в латексной перчатке, несмотря на то, что она была без сознания. Наблюдая за работой главврача, Мэнни оценил его методы и навыки… единственный хороший момент со времени падения Глори. Вся процедура была закончена через час, костную стружку либо удалили, либо привинтили обратно. Они завернули её ногу и перенесли Глори из операционной в бассейн, чтобы она не сломала другую ногу, когда закончится действие снотворного.

Мэнни оставался до тех пор, пока она не пришла в себя, а потом вышел вместе с ветеринаром в коридор.

— У неё хорошие жизненные показатели, и операция прошла успешно, — сказал парень, — но состояние может быстро измениться. И должно пройти время, прежде чем станут ясны результаты.

Дерьмо. Именно такую речь он произносил ближайшим родственникам и прочей родне, когда приходило время отправить народ по домам, дабы они отдохнули в ожидании известий о послеоперационном состоянии пациента.

— Мы позвоним вам, — сказал ветеринар. — С новостями.

Стянув перчатки, Мэнни достал визитку.

— На случай, если у вас нет номера в её карточке.

— Он у нас есть. — Парень всё равно принял визитку. — Если что-то изменится, вы узнаете об этом первым, и я лично буду звонить вам каждые двенадцать часов, когда буду делать обходы.

Мэнни кивнул, протягивая руку.

— Спасибо. За то, что заботитесь о ней.

— Не стоит.

Они пожали руки, и Мэнни кивнул на двойные двери.

— Не против, если я попрощаюсь с ней?

— Прошу.

Вернувшись в помещение, он остался наедине со своей девочкой. Господи… как же больно.

— Держись, малышка. — Он шептал, потому что не мог сделать полноценный вдох.

Когда он выпрямился, персонал смотрел на него с печалью во взглядах, которая — Мэнни знал — надолго приклеится к нему.

— Мы со всей внимательностью за ней присмотрим, — серьёзно сказал ветеринар.

Он верил, что так и будет, и только поэтому вышел обратно в коридор.

Отделения Трикаунти занимали немалую площадь, и Мэнни потратил много времени, чтобы переодеться, а потом найти парадный вход, около которого он припарковался. Солнце уже село за горизонт, быстро исчезающий персиковый свет озарял небо, будто Манхэттен дотлевал. Воздух был холодным, но ароматным от слабых попыток весны придать жизнь по-зимнему пустынному ландшафту, и Мэнни сделал столько вдохов полной грудью, что закружилась голова.

Боже, время бежало со скоростью света, но сейчас, когда минуты лениво проплывали мимо, стало очевидно, что лихорадочный ход времени исчерпал свой источник энергии. Либо так, либо оно ушиблось о кирпичную стену и потеряло сознание.

Схватив ключи от машины, Мэнни чувствовал себя старше Господа. Голова сотрясалась от боли, артрит бедренного сустава убивал его, а бешеная гонка через всё поле к Глори было пределом его возможностей.

Не так он рисовал конец дня в своём воображении. Он думал, что поставит выпивку тем хозяевам лошадей, которых он сделает в гонке… ну, может, в порыве благотворительности примёт щедрое предложение Мисс Хансон.

Оказавшись в своём Порше, он завёл двигатель. Колдвелл располагался в сорока-пяти минутах езды от Куинса, а его машина практически самостоятельно доехала до Коммодора. Хорошо, потому что сейчас он был словно обдолбанный зомби.

Ни радио. Ни музыки с айПода. Также никаких звонков.

Выехав на Северное шоссе, он просто уставился на дорогу перед собой, борясь с желанием развернуться назад и… ага, и сделать что? Придавить подушку рядом со своей лошадью?

Дело в том, что если он сможет целым и невредимым добраться до дома, то помощь будет на подходе. В коммодоре его ждала свежая бутылка Лагавулина, и он может и не заморачиваться использованием стакана: что касается больницы, то Мэнни был свободен до шести утра в понедельник, поэтому он планировал залиться до яиц, и пребывать под крепким градусом все выходные.

Обхватив кожаный руль одной рукой, он зарылся другой в шёлковую рубашку в поисках своей частички Господа. Сжав золотой крестик, он начал молиться.

Боже… прошу, пусть с ней всё будет нормально.

Он не мог потерять ещё одну девочку. Не так скоро. Джейн Уиткоум умерла целый год назад, но для него числа не более чем календарная дата. В горестные времена кажется, что это произошло всего полторы минуты назад.

Он не хотел снова проходить через подобное.

Глава 4

Центр Колдвелла был застроен множеством высоких зданий с кучей окон, но такие, как Коммодор, можно перечесть по пальцам. Высотой в добрых тридцать этажей, небоскрёб засветился в рейтинге самых высоких в этом бетонном лесу. Он вмещал примерно шестьдесят квартир, которые были по-Трамповски[11] шикарны — отделаны мрамором и никелированным хромом, обставлены щедрой рукой дизайнера.

На двадцать седьмом этаже, Джейн бродила по квартире Мэнни, выискивая признаки жизни, но в итоге обнаруживая… ничего. Буквально. Берлога Манелло напоминала полосу препятствий так же, как и танцпол — в гостиной из мебели насчитывалось всего три предмета, в основной спальне — лишь огромная кровать.

И всё.

Ну, и несколько обитых кожей стульев за кухонным столом. Что насчёт стен? Единственной украшавшей стену вещью был плазменный экран размером с рекламный щит. Полы из твёрдой древесины не устилали ковры, повсюду были разбросаны лишь спортивные сумки… опять сумки… ну и спортивная обувь.

Но неряхой Мэнни не назовёшь. У него недостаточно вещей для этого.

С нарастающей паникой Джейн вошла в его спальню и обнаружила полдюжины синих медицинских костюмов, раскиданных на полу, словно лужи после дождя, и… ничего больше.

— Чёрт… возьми.

Набор стоящих на полу чемоданов включал маленький, средний и самый большой… и средний отсутствовал. Как и один костюм, судя по пустой вешалке, висящей между прочими парами «пиджак+брюки».

Он в поездке. Может, на все выходные.

Без особой надежды Джейн снова позвонила в справочную больницы, оставив на пейджер Мэнни второе сообщение…

Мобильный зазвонил, и, взглянув на номер, Джейн снова выругалась.

Сделав глубокий вдох, она ответила:

— Привет, Ви.

— Ничего?

— Его нет ни в больнице, ни дома. — Едва слышный рык на другом конце провода подтолкнул её дальше. — И я заскочила в спортзал по пути в Коммодор.

— Я взломал систему Святого Франциска и достал его распорядок.

— И где он?

— Там написано, что сегодня на дежурстве Голдберг, и всё. Слушай, солнце садится. Я выберусь отсюда через, хм…

— Нет, нет… останься с Пэйн. Элена хорошо справляется, но я думаю, тебе следует быть рядом.

Последовала длинная пауза, будто Ви знал, что его вынесли за черту.

— Куда ты направишься дальше?

Сжав телефон, Джейн озадачилась тем, кому же ей сейчас молиться? Господу? Матери Вишеса?

— Я не знаю. Но я оставила ему сообщение. Дважды.

— Когда найдёшь его, позвони мне, я подберу вас.

— Я могу привести нас домой…

— Я не собираюсь причинять ему вред, Джейн. Не собираюсь я разрывать на кусочки твоего доктора.

Да, но судя по его холодному тону, она подумала, что даже самые хитроумные планы мышей и вампиров[12] и т. д., и т. п… Джейн верила, что Мэнни доживёт до операции Пэйн. После? У неё были опасения… особенно, если в операционной всё закончится неудачно.

— Я подожду здесь ещё немного. Может, он покажется. Или позвонит. Если нет, то я придумаю что-нибудь ещё.

В затянувшемся молчании Джейн практически чувствовала, как через телефон повеяло холодом. Её супруг многое выполнял на «ура»: сражался, занимался любовью, управлялся со всякой электроникой. Но, сложа руки, покориться вынужденному ожиданию? Не из числа его главных талантов. В сущности, бездействие сводит его с ума.

И всё же, его недоверие к ней заставляло Джейн чувствовать себя так, будто она отдаляется.

— Оставайся со своей сестрой, Вишес, — сказала она спокойным голосом. — Я буду на связи.

Молчание.

— Вишес, повесь трубку и иди к ней.

Он ничего не ответил. Просто выключил соединение.

Нажав «завершить» на телефоне, Джейн выругалась.

Всего секунду спустя он снова набирала номер, и, услышав низкий голос, Джейн смахнула слёзы, которые, несмотря на всю прозрачность, были очень реальны.

— Бутч, — сказала она надтреснутым голосом. — Мне нужна твоя помощь.

* * *
Когда то немногое, оставшееся от солнечного диска, окончательно исчезло за горизонтом, и ночь отметилась в своей карточке табельного учёта, заступив на смену, машина Мэнни уже должна была приехать домой. Она должна была привести Мэнни назад в Колдвелл, к его квартире.

Но вместо этого, Мэнни оказался на южной окраине города, где разрослись огромные деревья, а протяжённость газона превышала асфальтированную дорогу в пропорции десять акров к одному.

Оно и верно. На кладбищах должно быть достаточно податливой почвы, ведь невозможно же закопать гроб в бетон.

Ну, вообще-то можно… это называется мавзолеем.

Кладбище «Сосновая роща» работало до десяти вечера, его массивные железные врата были широко распахнуты, а несметное количество уличных ламп из кованого железа жёлтым сиянием освещали лабиринт из дорожек. Заехав на территорию, Мэнни свернул направо, ксеноновые фары его Порше озаряли надгробные плиты и газон.

Могила, к которой он направлялся, была маяком без какой-либо значимости. У подножия могильной плиты не было погребено тело… потому как предавать земле было нечего. Ни праха, который можно сложить в урну… по крайней мере, не было пепла, который точно не принадлежал той сгоревшей Ауди.

Примерно через полмили Мэнни опустил педаль газа, позволяя машине плавно остановиться. Насколько он мог сказать, он был один на всём кладбище, и ничего не имел против этого. Нет нужды в публике.

Он вышел из машины, но холодный ветер нисколько не прочистил его голову, лишь предоставил его лёгким работу, когда Мэнни сделал глубокий вдох и зашагал по весенней траве. Он был аккуратен, стараясь не наступать на могилы… конечно, мёртвые не узнают, что он рассекал по их пространству, и всё же это была дань уважения.

Могила Джейн была впереди, и он замедлился, приблизившись к тому, что осталось от неё, так сказать. С расстояния донёсся гудок поезда, пронзивший тишину… и замогильный, печальный звук был настолько избитым, что Мэнни почувствовал себя так, словно очутился в каком-то фильме, который ни разу не досмотрел бы до конца у себя дома, и уж точно не стал бы платить деньги за просмотр в кинотеатре.

— Проклятье, Джейн.

Наклонившись, он пробежался пальцами по шероховатому верху мемориальной плиты. Он выбрал иссиня-чёрный камень, потому что Джейн была бы против чего-то пастельного или бесцветного. Эпитафия была столь же простой и невычурной, просто её имя, даты, и одно предложение внизу: ПОКОЙСЯ С МИРОМ.

Ага. Он поставил себе «отлично» за оригинальность.

Он точно помнил, где находился, когда ему стало известно о смерти Джейн: он работал в больнице… конечно же. Был конец очень длинных рабочих дня и ночи, которые начались с колена хоккеиста и закончились изумительной реконструкцией плеча, спасибо наркоману, который решил полетать.

Он вышел из операционной и обнаружил Голдберга, ожидавшего возле раковин. Один взгляд на мертвенно-бледное лицо коллеги, и Мэнни застыл в процессе снятия хирургической маски. Бросив штуку висящей как детский нагрудник, он спросил, что, чёрт возьми, случилось… предполагая, что это авария на шоссе с участием сорока машин, крушение самолёта или пожар в гостинице… трагедия общественных масштабов.

Но потом он посмотрел за плечо парня и заметил пять медсестёр и троих докторов. Все они были в том же состоянии, что и Голдберг… и никто из них не суетился, призывая остальной персонал, не готовил операционные.

Верно. Общественное происшествие. В их обществе.

— Кто? — потребовал он.

Голдберг посмотрел на группу поддержки, и тогда Мэнни догадался. И не обращая внимания на кишки, превратившиеся в морозильную камеру, он держался за некую иррациональную ниточку надежды, что имя, которое слетит с губ хирурга, будет каким угодно, но только не…

— Джейн. Автомобильная авария.

Его сердце не замерло.

— Расчётное время прибытия?

— Его нет.

На это Мэнни ничего не ответил. Он просто сорвал маску с лица, смял её и выбросил в ближайшую урну.

Когда он проходил мимо них, Голдберг снова открыл рот.

— Ни слова, — рявкнул Мэнни. — Ни. Единого. Слова.

Остальной персонал, запинаясь друг о друга, убрался с его пути, разделяясь также уверенно и быстро, как ткань, рвущаяся напополам.

Возвращаясь к настоящему, Мэнни не мог вспомнить, куда пошёл и что делал после этого… сколько бы раз он не вспоминал ту ночь, эта её часть оставалась чёрной дырой. Каким-то образом он добрался до Коммодора, потому что двумя днями позже он проснулся в своей квартире, всё ещё одетый в окровавленную форму, в которой оперировал.

Посреди всего шока от этой ситуации худшим был тот факт, что Джейн спасла столько людей, попавших в автомобильные аварии. Мысль, что она погибла именно таким образом, казалось местью Старухи с косой за все те души, которые Джейн вырвала из костлявых рук смерти.

От очередного гудка поезда захотелось кричать.

От него, и от сигнала распрогребаного пейджера.

Ханна Уит. Снова?

Кто она, чёрт возьми…

Мэнни нахмурился и перевёл взгляд на могильный камень. Младшую сестру Джейн звали Ханной, если он верно вспомнил. Уит. Уиткоум?

Но она умерла в детстве.

Разве нет?

* * *
Расхаживая по квартире. Так с ума сойти можно.

Боже, следовало захватить с собой шипованные кроссовки, подумала Джейн, когда он сделала очередной круг по квартире Мэнни. Снова.

Она бы оставила это место, будь у неё идеи лучше, но даже её ум, сколь бы острым он ни был, не мог предоставить никаких других вариантов…

Звонок мобильного едва ли можно назвать хорошей новостью. Она не хотела говорить Ви, что спустя сорок пять минут ей всё ещё нечего доложить…

Она достала телефон.

— О… боже.

Этот номер. Эти десять цифр она раньше вбивала в быстрый дозвон на каждый свой телефон. Мэнни.

Когда Джейн нажала «ответить», в её голове было пусто, а на глаза набежали слёзы. Её дорогой старый друг и коллега…

— Алло? — сказал он. — Мисс Уит?

На заднем фоне она услышала приглушённый свист.

— Алло? Ханна? — Этот голос… тот же, каким он был год назад: низкий, командующий. — Есть кто-нибудь?

Снова раздался тихий свист.

Господи Иисусе… подумала Джейн. Она знала, где сейчас находился Мэнни.

Повесив трубку, Джейн вылетела из квартиры, минуя центр города, перенося себя через пригородные районы. Путешествуя размытой кляксой со скоростью света, молекулы её тела летели в ночи закрученным вихрем, который преодолевал мили так, будто они были дюймами.

Кладбище «Сосновая роща» было из разряда мест, в котором не обойтись без карты, но, когда ты представляешь собой воздух, то можешь просмотреть сотни акров за полторы секунды.

Когда Джейн вышла из тени у своей могилы, она сбилась с дыхания и почти всхлипнула. Вот он, собственной персоной. Её босс. Её коллега. Которого она оставила позади. И он стоял над чёрным надгробием, на котором было выбитоее имя.

Окей, сейчас она поняла, что приняла верное решение, не появившись на своих похоронах. Её хватило лишь на заметку в «Колдвелл Курьер Жорнал»… а от фотографии всех хирургов, больничного персонала и пациентов её сердце разорвалось на части.

Это же было намного хуже.

И Мэнни выглядел именно так, как она себя чувствовала: разрушенный изнутри.

Господи, его лосьон после бритья пах изумительно… и, несмотря на то, что он немного похудел, Мэнни был по-прежнему красив, как грех, со своими тёмными волосами и жёстким лицом. Он был одет в идеально скроенный костюм в тонкую полоску… но на манжетах его отутюженных брюк виднелась грязь. Запачканная обувь также заставляла Джейн задаваться вопросом, где, чёрт возьми, Мэнни побывал. Грязь определённо была не с могилы. Почву год назад утрамбовали и покрыли травой…

О, минуточку. Её могила выглядела таким образом с самого начала. От неё не осталось ничего, что можно было похоронить.

Его пальцы лежали на чёрном камне. Джейн знала, что именно Мэнни выбрал надгробие. Никто больше не купил бы именно то, что она захотела бы. Ничего претенциозного или напыщенного. Коротко и ясно, по существу.

Джейн прокашлялась.

— Мэнни.

Он резко поднял голову, но не посмотрел на неё… Будто был уверен, что слышит её голос в своей голове.

Вернув себе полную телесность, Джейн сказала громче.

— Мэнни.

При иных обстоятельствах его реакция вызвала бы взрыв хохота. Закричав, он резко обернулся, споткнулся о надгробие и плюхнулся на задницу.

— Что… дьявол меня сожри… ты здесь делаешь? — выдохнул он. Выражение ужаса на его лице быстро сменилось на абсолютное неверие.

— Мне жаль.

Прозвучало совсем неубедительно, но это всё, что она произнесла.

Говоря об умении соображать на ходу. Встретив карие глаза Мэнни, Джейн внезапно растеряла все слова.

Мэнни поднялся на ноги, и его тёмный взгляд прошёлся сверху вниз по её телу. Сверху вниз. Снова сверху… он не сводил взгляда с её лица.

И тут настало время гнева. И головной боли, судя по тому, как он морщился и потирал виски.

— Это какая-то шутка?

— Нет. — Как бы ей не хотелось. — Мне правда жаль.

Свирепое выражение лица было до боли знакомым, и разве не иронично скучать по его сердитому взгляду.

— Тебе жаль.

— Мэнни, я…

— Я похоронил тебя. И тебе жаль? Что это за чертовщина такая?

— Мэнни, нет времени объяснять. Ты нужен мне.

Он смотрел на неё очень долго.

— Ты появляешься год спустя после своей смерти, нуждаясь во мне?

Осознание того, как много прошло времени, грузом легло на неё. Поверх всех прочих проблем.

— Мэнни… Я не знаю, что сказать.

— Да ладно? Что-то, кроме, «о, я, между прочим, жива»?

Он уставился на неё. Просто смотрел.

Потом сказал хриплым голосом:

— Ты знаешь, что я чувствовал, потеряв тебя? — Он быстро коснулся рукой глаз. — Знаешь?

От боли в груди стало трудно дышать.

— Да. Потому что я потеряла тебя… я потеряла свою жизнь вместе с тобой и больницей.

Мэнни прошёлся перед надгробием. И как бы Джейн не хотелось, она знала, что не стоит подходить чересчур близко.

— Мэнни… если бы возникла возможность вернуться к тебе, я бы вернулась.

— Ты сделала это. Однажды. Я думал, что ты мне приснилась, но ведь это не так. Верно?

— Да.

— Как ты попала в мою квартиру?

— Попала и всё.

Замерев, он посмотрел на неё, их разделала надгробная плита.

— Почему ты сделала это, Джейн? Зачем сфальсифицировала свою смерть?

Вообще-то она умерла взаправду.

— У меня нет времени объяснять.

— Тогда что, чёрт возьми, ты делаешь здесь? Это ты объяснишь?

Она прокашлялась.

— У меня пациент, который мне не по плечу, и я хочу, чтобы ты взглянул на него. Я не могу сказать, куда я отвезу тебя, не могу предоставить подробности, и я понимаю, что так нечестно… но ты нужен мне. — Ей хотелось рвать на себе волосы. Рухнуть в слезах. Обнять его. Но она просто продолжила, потому что не могла иначе. — Я искала тебя больше часа, и сейчас выбиваюсь из всех возможных графиков. Я знаю, ты зол и сбит с толку, и я тебя не виню. Но злись на меня позже… а сейчас — просто последуй за мной. Пожалуйста.

Она могла лишь ждать. Мэнни не сдаётся на уговоры, и его нельзя убедить. Он либо сделает свой выбор… либо нет.

И если речь пойдёт о последнем варианте, Джейн придётся позвать Братьев. Как бы Джейн не любила и не скучала по бывшему боссу, Вишес был её мужчиной, и будь она проклята, если позволит чему-нибудь случиться с его сестрой.

Так или иначе, но Мэнни будет оперировать этой ночью.

Глава 5

Бутч О'Нил — не из тех парней, кто оставляет леди в беде.

Это говорил живущий в нём человек старой закалки… коп… искренне верующий католик. С другой стороны, учитывая только что произошедший телефонный разговор с милой и талантливой доктором Джейн Уиткоум, рыцарство сейчас было не к месту. Совсем не к месту.

Когда он вытащил задницу из Ямы и пулей пронёсся по подземному туннелю, ведущему к тренировочному центру Братства, его и её интересы в точности совпадали, даже без учёта всей этой джентльменской фигни. Они оба боялись, что Ви снова выйдет из-под контроля.

Симптомы уже очевидны. Нужно всего лишь взглянуть на него, и становится ясно, что крышка на его кастрюльке еле закрывала бушующие в ней жар и смятение. Всё это давление каким-то образом должно вырваться наружу, и в прошлом это происходило самым грязным из возможных способов.

Миновав потайную дверь и оказавшись в офисе, Бутч повернул вправо и пробежал вниз по длинному коридору, ведущему в медицинский центр. Витавший в воздухе тонкий аромат турецкого табака подсказал ему, где именно найти свою цель, да этого и следовало ожидать.

По другуюсторону закрытой двери смотрового кабинета он одёрнул манжеты своей рубашки от Гуччи и подтянул ремень.

Он постучался тихо. А вот сердце его колотилось.

Вишес не ответил «войдите». Вместо этого Брат выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь.

Чёрт, он плохо выглядел. И его руки слегка тряслись, когда он заворачивал свою самокрутку. Пока Ви, облизнув, склеивал её, Бутч залез в карман и вытащил зажигалку. Он зажёг пламя и протянул вперёд.

Его лучший друг наклонился к оранжевому пламени, и Бутч узнал каждую черту этого жестокого, бесстрастного лица.

Джейн была абсолютно права. Этот ублюдок буквально кипел и держал всё в себе.

Вишес сделал сильную затяжку и затем прислонился к стене из шлакобетонных блоков, взгляд застыл, глядя перед собой, ботинки твёрдо прижаты к полу.

В конце концов, парень пробормотал:

— Ты не спрашиваешь о том, как я.

Бутч принял ту же позу, прямо рядом со своим парнем.

— Этого и не нужно.

— Телепат?

— Ага. Это я.

Ви наклонился в сторону и стряхнул пепел в мусорный бачок.

— Ну, так скажи, о чём я думаю.

— Уверен, что хочешь, чтобы я матерился, находясь так близко к твоей сестре?

Когда раздался смешок, Бутч посмотрел на профиль Ви. Татуировка вокруг глаза парня выглядела особенно зловещей, учитывая ауру контроля, окружавшую Вишеса, словно облако ядерной зимы.

— Ви, ты не хочешь, чтобы я высказывал свои мысли вслух, — тихо сказал он.

— Давай. Выкладывай.

Значит, Ви нужно выговориться, но, как обычно, скрытная натура не позволяла сказать об этом напрямую. Мужчина никогда не распространялся о личном, но сейчас, по крайней мере, в этом отношении дело обстояло не столь плачевно. Раньше? Он бы вообще не открыл дверь.

— Она попросила тебя позаботиться о ней, если ничего не выйдет, так ведь, — сказал Бутч, озвучив то, чего боялся больше всего. — И речь не о том, чтобы вовремя дать обезболивающее.

Ответом Ви послужил выдох, длившийся оооооооколо пятнадцати минут, показавшихся вечностью.

— Что будешь делать? — спросил Бутч, хотя заранее знал ответ.

— Я не стану колебаться. — «Даже если это меня убьёт» осталось невысказанным.

Чёртова жизнь. Иногда ситуации, в которые она ставит людей, бывают жестокими вне всяких мер.

Бутч закрыл глаза и откинул голову на стену. Для вампиров семья — это всё. Твой супруг, братья, с которыми ты сражаешься, твоя кровь… значат целый мир.

И согласно этой теории, раз страдал Ви, страдал и Бутч. И Джейн. И остальные члены Братства.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. — Бутч взглянул на закрытую дверь. — Док Джейн найдёт парня. Она упёртая…

— Знаешь, что осенило меня минут десять назад?

— Что?

— Даже если бы за окном не сиял солнечный свет, она бы всё равно захотела пойти за ним одна.

Донёсся связующий запах мужчины, и Бутч подумал, «Что ж, м-да. Джейн с хирургом годами были близки, поэтому если того придётся убеждать, шансов на успех будет больше, если она пойдёт одна… подразумевая, что ей удастся миновать всё это «восстание из мёртвых». К тому же Ви был вампиром. Эй. Разве кому-то нужен ещё один слой дерьма?

И на этой ноте, учитывая всё происходящее, было бы здорово, если бы хирург оказался ростом пять футов, с косоглазием и шерстью на спине. Уродство их единственный союзник, если связанный мужчина в Ви всё больше давал о себе знать.

— Без обид, — пробормотал Бутч, — но разве можно её винить?

— Это моя близняшка. — Парень прошёлся рукой по своим чёрным волосам. — Чёрт побери, Бутч… моя сестра.

Бутч из первоисточника знал, что значит потерять сестру, поэтому, да, он понимал мужчину. И, блин, он ни за что не оставит брата. Они с Джейн были единственными, у кого есть шанс придержать Вишеса, когда он становится таким. А Джейн будет занята тем хирургом и своим пациентом…

Звук мобильника Ви заставил их обоих подпрыгнуть, но Брат быстро пришёл в себя и поднёс телефон к уху прежде, чем тот прозвенел ещё раз.

— Да? Нашла? Слава… богу… да. Да. Встречу тебя на парковке. Ладно. — Наступила небольшая пауза, и Ви обернулся, будто хотел остаться один.

Отчаянно желая раствориться в воздухе, Бутч опустил взгляд на свои мокасины от Диор. Брат никогда не выражал чувства на людях и не обсуждал личные дела с Джейн, если присутствовала публика. Но поскольку Бутч был полукровкой, он не мог дематериализоваться, да и куда ему бежать?

Прошептав «пока», Ви крепко затянулся и пробормотал на выдохе:

— Можешь прекратить делать вид, будто тебя нет рядом.

— Какое облегчение. Я в этом полный отстой.

— Не твоя вина, что ты занимаешь много места.

— Так она нашла его? — Когда Вишес кивнул, Бутч стал смертельно серьёзен. — Пообещай мне кое-что.

— Что.

— Ты не убьёшь того хирурга. — Бутч точно знал, на что похоже торчать во внешнем мире, а потом свалиться в эту вампирскую кроличью нору. В его случае всё обошлось, но с Манелло? — Это не вина парня, и не его проблема.

Ви выкинул окурок в мусорное ведро и оглянулся, его бриллиантовые глаза были холодны, как арктическая ночь.

— Посмотрим, как всё пойдёт, коп.

И на этих словах он развернулся и зашёл туда, где лежала его сестра.

Что ж, по крайней мере, сукин сын был честен, выругавшись, подумал Бутч.

* * *
Мэнни Манелло не любил посторонних за рулём своего Порше. Вообще-то, за исключением механика, он никому это не позволял.

Однако сегодня за рулём сидела Джейн Уиткоум: во-первых, она умела водить, не губя при этом его коробку передач, во-вторых, она заявила, что либо так, либо вовсе никакого свидания, ну, и, в-третьих, он всё ещё не мог отойти от того, что человек, которого он похоронил, заявился со словами «привет, как дела?».

Поэтому вести тяжёлый механизм на скорости семьдесят миль в час могло оказаться не такой уж хорошей идеей.

Мэнни не мог поверить, что сидит рядом с ней в своей машине, направляясь на север.

Но, тем не менее, он согласился ей помочь. Не смог устоять перед женщиной в беде… а также он был хирургом, подсевшим на операции.

М-да.

Так много вопросов. Немалая их доля его раздражала. Да, конечно, он надеялся оказаться там, где царит мир, свет, счастье и вся эта сентиментальная брехня, но не особо в это верил. Какая ирония… Как часто он по ночам пялился в потолок, уютно устроившись в своей постельке с бокалом «Лагавулина», молясь, чтобы бывший главврач травматологии вернулась к нему?

Мэнни взглянул на её профиль. В свете приборной панели её лицо всё ещё сияло умом. И силой.

Она всё ещё была в его вкусе.

Но этому уже не бывать. Все эти «обманули дурака на четыре кулака» по поводу её смерти… а теперь на безымянном пальце её левой руки сверкало серое с красноватым отливом кольцо.

— Ты замуж вышла, — сказал он.

Она не посмотрела на него и просто продолжала вести машину.

— Да, вышла.

Надоедливая головная боль, начавшаяся с того самого момента, как Джейн восстала из мёртвых, тотчас же стала почти невыносимой, и неясные воспоминания, похороненные на задворках сознания, мучили его, заставляя желать, чтобы они всплыли на поверхность.

Ему пришлось оборвать эти когнитивные поисково-спасательные работы прежде, чем аневризма лопнет от напряжения. Кроме того, Мэнни всё равно ничего не мог с этим поделать — несмотря на все прилагаемые усилия, он не мог добраться до того, что, как ему казалось, хранилось в тайнике, и у него возникло предчувствие, что если он продолжит в том же духе, то нанесёт себе непоправимый вред.

За окном автомобиля в лунном свете возвышались пушистые сосны и расцветающие дубы; по мере того, как они отдалялись к северу от города и мостов-близнецов в его центре, лес, огибавший Колдвелл, становился более густым.

— Ты умерла где-то здесь, — заявил он. — Или, раз уж на то пошло, сфальсифицировала свою смерть.

Байкер нашёл её «Ауди» среди деревьев на участке дороги неподалёку отсюда, автомобиль улетел в кювет. Но тела не обнаружили — и, как оказалось, не из-за возгорания.

Джейн прокашлялась:

— Похоже, всё, что я могу сказать, так это «прости». И это хреново.

— Мне сейчас тоже не фонтан.

Тишина. Затянувшаяся тишина. И он не собирался её нарушать, учитывая, что «прости» — это всё, чем его удостоили.

— Мне жаль, что я не могла тебе рассказать, — вдруг сказала она. — Оставить тебя было сложнее всего.

— Ты ведь не бросила свою работу. Потому что всё ещё работаешь хирургом.

— Да, так и есть.

— Твой муж, какой он?

Теперь она вздрогнула.

— Ты с ним встретишься.

Счастье-то. Какое.

Притормозив, она свернула направо… на грунтовую дорогу? Какого чёрта?

— К твоему сведению, — заворчал он, — эта машина предназначена для того, чтобы по трекам гонять, а не по лесу разъезжать.

— Другого пути туда нет.

«Куда?» — подумал он.

— Будешь должна мне за это.

— Ты единственный, кто может её спасти.

Мэнни сверкнул глазами:

— Ты не говорила, что это «она».

— А это важно?

— Учитывая, как много из происходящего я не понимаю, важно всё.

Через каких-то десять ярдов[13] они проехали по первой из бесчисленных луж глубиной, блин, с озеро, и, когда вокруг Порше во все стороны разлетелись брызги, он, почувствовав, как что-то скребёт о нежное дно автомобиля, стиснул зубы:

— И плевать на пациента. Я хочу компенсации за то, что ты творишь с подвеской моей крошки.

Джейн усмехнулась, и почему-то у него в груди защемило. Но из того, чтобы уделять внимание эмоциональной чепухе, ничего хорошего бы не вышло. Они никогда не были вместе… да, он испытывал к ней симпатию. Немалую такую симпатию. Ещё был поцелуй. Вот и всё, впрочем.

А теперь она Чья-то Миссис.

А также восставшая из мёртвых, чёрт возьми.

Боже, что у него за жизнь? С другой стороны, может, это сон… такая мысль придала бодрости, потому что в этом случае Глори могла не упасть.

— Ты не сказала, что это за ранение, — произнёс он.

— Перелом позвоночника. Между позвонками Т6 и Т7. Потеря чувствительности ниже пояса.

— Чёрт, Джейн… это серьёзно.

— Теперь ты знаешь, почему без тебя мне не обойтись.

Примерно через пять минут они подъехали к воротам, воздвигнутым, казалось, во времена Пунических войн [14]. Те перекосились, прямо как в «Алисе в стране чудес», цепи проржавели донельзя и местами были сломаны, а забор представлял собой не больше, чем шесть футов колючей проволоки для рогатого скота, видавшей лучшие дни.

И всё же они без труда открылись. Проезжая их, он заметил одну из видеокамер.

В то время как они черепашьими темпами продвигались вперёд, непонятно откуда появился странный туман, застилая собой всё вокруг, из-за чего видно было только то, что находилось в пределах двенадцати дюймов [15] от машины. Боже, они как будто оказались в одном из эпизодов «Скуби Ду».

Вторые ворота оказались в чуть лучшем состоянии, а следующие за ними ещё новее, также как и те, что после них.

Последние ворота блестели и всем своим видом напоминали «Алькатрас» [16]: эта хреновина возвышалась над землёй на высоту 25 футов [17], и на ней было предупреждение «Осторожно, высокое напряжение». А ограда? Махину возвели не для того, чтобы рогатый скот сдерживать, скорее, велоцирапторов[18], и Мэнни стало интересно, что находится по ту сторону этой прочной ограды из горизонтальных брусков на двенадцать и двадцать-четыре дюйма.

Мэнни обернулся, когда они проехали мимо неё и начали спускаться в туннель, на котором из-за его прочности и освещения спокойно мог быть знак «Голландия» или «Линкольн». Чем дальше они ехали, тем больше он задумывался над тем вопросом, мучившим его с тех самых пор, как он увидел Джейн: зачем ей понадобилось подделывать свою смерть? Зачем переворачивать с ног наголову его жизнь и жизни других людей, с которыми она работала в Святом Франциске? Она никогда не была жестокой, никогда не лгала, у неё не было финансовых проблем, ей не от чего было бежать.

Теперь он всё понимал, даже если сама она не сказала ни слова.

Правительство США.

Подобного рода установки, такая система безопасности… на окраине довольно-таки большого, но не огромного города, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Чикаго? По-любому правительство. Кто ещё может себе такое позволить?

И кто такая эта пациентка?

Туннель закончился обычной парковкой со столбиками и жёлтой разметкой, и, тем не менее, на всём этом огромном пространстве стояли только парочка непонятных фургонов с тонированными окнами да маленький автобус тоже с затемнёнными стёклами.

Она даже не успела припарковать его Порше, как распахнулась стальная дверь и…

Один взгляд на выходящего оттуда огромного парня, и голова Мэнни взорвалась, боль стала настолько невыносимой, что он обмяк на сиденье, руки упали по бокам, а лицо подёргивалось от этой пытки.

Джейн ему что-то сказала. Открылась дверь с её стороны. Потом с его.

В воздухе, ударившем ему в лицо, пахло чем-то сухим и непонятным, типа земли… но тут было что-то ещё. Одеколон. Древесный аромат, одновременно дорогой и приятный, но он также вызывал в нём непреодолимую потребность убраться подальше.

Мэнни с великим трудом открыл глаза. Зрение ни черта не работало, но удивительно, на что оказываешься способным, если прижмёт, и, когда лицо перед ним стало различимым, он понял, что смотрит на ублюдка с козлиной бородкой, который…

Новая волна боли, глаза закатились, и его чуть не вырвало.

— Ты должен освободить воспоминания, — услышал он Джейн.

Там был какой-то разговор, голос бывшей коллеги смешался с низкими нотами того парня с татуировками на виске.

— Это его убивает…

— Слишком большой риск…

— Да как он будет оперировать в таком состоянии?

Тишина. И вдруг боль ушла, будто опустился занавес, и разум наполнили воспоминания.

Пациент Джейн. Из Святого Франциска. Мужчина с эспаньолкой и… шестикамерным сердцем. Который заявился к Мэнни в кабинет и забрал файлы на эту свою сердечную аномалию.

Мэнни приоткрыл один глаз и взглянул на это жёсткое лицо.

— Я тебя знаю.

Парень заявился в его офис и забрал те документы.

— Вытащи его из машины, — единственное, что на это ответил Козлиная бородка. — Я не доверяю себе достаточно, чтобы к нему прикасаться.

Чертовски милое приветствие.

За огромным ублюдком стоял кто-то ещё. Мужчина, которого Мэнни сто процентов где-то видел… Может, лишь мельком, поскольку он не мог вспомнить его имени или где они встречались.

— Пойдём, — сказала Джейн.

Да. Прекрасная идея. Ему как раз нужно было сконцентрироваться на чём-то другом, нежели на всём этом «нихрена-не-ясно?».

Пока мозг Мэнни пытался осознать происходящее, ноги, по крайней мере, вроде работали нормально. И после того, как Джейн помогла ему принять вертикальное положение, он зашёл вместе с ней и Бородатой Сволочью в нечто такое же неопределённое и чистое, как и любой госпиталь: никакой суматохи в коридорах, на потолке флуоресцентные лампы и всё пахло «Лизолом» [19].

Кроме того, через определённые интервалы были развешаны камеры, отчего здание казалось многоглазым монстром.

Пока они продолжали идти, Мэнни понимал, что вопросов задавать не стоит. Да, к тому же, ему было так хреново, что на данный момент способность передвигаться была пределом его возможностей.

Двери. Они прошли мимо огромного количества дверей. Все они были закрыты и, несомненно, заперты.

Такие слова, как засекречное место и национальная безопасность пронеслись в его черепушке, и это сильно помогло: он начинал думать, что, возможно, сможет простить Джейн то, что она вот так появилась… в конце концов.

Когда Джейн остановилась у двойных дверей, её руки нервно теребили отвороты белого халата, а также стетоскоп, лежавший в кармане. Отчего у Мэнни возникло чувство, будто к его голове приставили пистолет: в операционной, несмотря на серьёзность травм, она всегда оставалась спокойной. Это было её отличительной особенностью.

Это личное, подумал он. Что бы ни было по другую сторону двери, для неё это слишком личное.

— У меня здесь есть оборудование, — произнесла она, — но этого недостаточно. Нет МРТ сканера[20]. Только КТ[21] и рентген. Но операционная требованиям отвечает, и, помимо того, что я буду ассистировать, у меня есть превосходная медсестра.

Мэнни глубоко вздохнул, собираясь с силами. То ли дело в годах практики и опыта, то ли просто был таким человеком, но он отбросил в сторону весь этот хлам, затянувшуюся головную боль, странность этого места, наводящего на мысль об «Агенте 007», и настроился на работу.

Первым делом? Избавиться от раздражителей.

— Приятель, тебе придётся отвалить, — бросил он Кусту на морде через плечо. — Ты останешься здесь.

То, что он получил в ответ на эту новость, было… ну просто клыкастым. Ублюдок обнажил пару ужасающе длинных клыков и зарычал как собака, чего и следовало ожидать.

— Ладно, — сказала Джейн, встав между ними. — Ладно. Вишес подождёт снаружи.

Вишес? Он не ослышался?

Тогда мамаша этого паренька в точку попала, учитывая это небольшое зубное шоу. Неважно. У него есть работа, и, может, ублюдок пойдёт косточку погрызёт или ещё что-то.

Мэнни зашёл в смотровой кабинет…

О… Господи.

О, Боже, сущий на небесах…

Пациентка неподвижно лежала на столе… и он, скорее всего, никогда не видел никого красивее неё. Волосы черны как уголь и заплетены в толстую косу, свисающей со стола. Кожа — золотисто-коричневая, будто она была итальянкой и недавно находилась на солнце. А глаза… Её глаза были как бриллианты, бесцветными и блестящими, и лишь вокруг радужки — тёмным ободом.

— Мэнни?

Голос Джейн раздался прямо позади него, но ему казалось, она была за сотни миль отсюда. Вообще-то, весь мир был где-то вдали, не существовало ничего, кроме взгляда его пациентки, когда та подняла на него глаза.

Это наконец-то случилось, подумал он, забравшись под рубашку и обхватив тяжёлый крестик. Всю свою жизнь он не мог понять, почему никогда не влюблялся, и теперь знал ответ. Он ждал этого самого момента, эту женщину, этого часа.

Эта женщина моя, подумал он.

Убеждённость была настолько сильной, что он не мог в ней сомневаться, даже несмотря на всю её бессмысленность.

— Ты целитель? — сказала она шёпотом, заставившим его сердце остановиться. — Ты… здесь ради меня?

В её словах звучала толика удивления и великолепный акцент.

— Да. — Он сдёрнул с себя пиджак и бросил его в угол, не заботясь о том, куда тот упадёт. — Я здесь ради тебя.

Пока он приближался к ней, на эти прекрасные ледяные глаза навернулись слёзы.

— Ноги… Кажется, что они двигаются, но это не так.

— Они болят?

— Да.

Фантомная боль. Неудивительно, если она парализована.

Мэнни остановился рядом с ней и взглянул на её тело, накрытое простынёй. Она высокая. Не ниже шести футов [22]. И она олицетворяла собой мощь.

Солдат, подумал он, заметив, как накачаны были её руки. Это боец.

Боже, у него дыхание перехватило при мысли о потере подвижности кем-то вроде неё. Хотя, даже для бездельника жизнь в инвалидном кресле — отнюдь не радужная перспектива, но для неё паралич станет смертельным приговором.

Он взял её за руку, и в тот же миг всё его тело охватило «проснись и пой», будто она была розеткой для его внутренней вилки.

— Я о тебе позабочусь, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Доверься мне.

Она с трудом сглотнула, и одна кристально-чистая слезинка скатилась по её виску. Он инстинктивно протянул свободную руку и поймал её…

Рычание, раздавшееся в дверном проходе, знаменовало обратный отсчёт до взбучки, если он вообще его слышал. Вот только, обернувшись к Бородке, он почувствовал, как скалится в ответ на сукиного сына. И, конечно же, понять не мог, почему.

Всё ещё держа пациентку за руку, он рявкнул на Джейн:

— Убери этого жалкого ублюдка из моей операционной. И я хочу увидеть чёртовы снимки. Сейчас же.

Он спасёт эту женщину даже ценой своей жизни.

И, судя по ненависти, плескавшейся в глазах Бородки, велика вероятность, что этим всё и кончится…

Глава 6

Куин находился в центре Колдвелла. Один.

Впервые за всю свою обсмеянную чертями жизнь.

Что было, как он посчитал, статистически невозможно. Он провёл столько ночей, сражаясь, напиваясь, занимаясь сексом в клубах и вне их помещений, и хотя бы одну или две ночи он должен был провести в одиночном полёте. Но нет. Войдя в Железную Маску, Куин впервые был без сопровождения двух своих штурманов.

Но, сейчас всё было иначе. Времена изменились. Люди тоже.

Джон Мэтью был счастлив в браке, поэтому, когда выдавался выходной, как этим вечером, он оставался дома со своей шеллан, Хекс, задавая адскую встряску их супружеской постели. Да, конечно, Куин был аструкс нотрам [23] Джона и всё такое, но Хекс — симпат-убийца — была более чем способна присмотреть за своим мужчиной, а территория Братства Чёрного Кинжала являла собой крепость, которую не взять даже отряду спецназа. Поэтому Куин и Джон заключили соглашение… причём тайное.

А что до Блэя…

Куин не собирался думать о своём лучшем друге. Неа. Совсем нет.

Сканируя помещение клуба, он включил свой секс-фильтр и начал прочёсывать толпу женщин, мужчин и парочек. Он пришёл сюда по одной единственной причине, справедливой для всех неформалов в этом месте.

Не ради отношений. Даже не для дружеского общения. В его намерения входило просто перепихнуться, после чего можно сказать «Благодарю, мадам»… или, в зависимости от его настроения, «Cударь, я испаряюсь». Потому что ему понадобится кто-то ещё. И не один.

Дьявол укуси его в зад, но этой ночью не обойдётся одним трахом. Он чувствовал себя так, будто с него живьём снимали кожу, всё тело зудело от нужды в разрядке. Чёрт, ему всегда нравился секс, но в последние пару дней его либидо словно Годзилла взбунтовалось против него…

Был ли Блэй по-прежнему его лучшим другом?

Куин замер и быстро посмотрел на окно из зеркального стекла: да ради Бога, ему же не пять лет. У взрослых мужиков нет лучших друзей. Они не нуждаются в них.

Особенно, если упомянутый мужчина спал с кем-то другим. Сутки напролёт. Каждый день.

Куин прошёл к бару.

— Текилу «Эррадура»[24]. Двойную. И давай Селексьон супрема.[25]

Женский взгляд вспыхнул под жирным слоем подводки и накладных ресниц.

— Завести счёт?

— Ага. — И, судя по тому, как она скользнула рукой по плоскому животу и затем вниз, по бедру, очевидно Куин мог также включить в заказ и её.

Когда он достал свой чёрный АмЭкс[26], она сверкнула грудью, низко наклонившись чтобы принять карточку, с таким же успехом она могла попытаться поднять палочку для коктейля своими сосками.

— Сейчас вернусь с твоей выпивкой.

Какой сюрприз.

— Отлично.

Уходя, покачивая бёдрами, она явно тратила своё время понапрасну: не её Куин искал этой ночью… далеко не её. Не тот пол, с одной стороны. И он не прикоснётся ни к кому с тёмными волосами. Собственно говоря, он сам не понимал, чего хотел.

Дальтонизм имеет свои недостатки, но Куин, работая по ночам и одеваясь лишь в чёрное, вполне уживался со своей цветовой слепотой. К тому же, его разноцветные глаза были столь зоркими и чувствительными к оттенкам серого, что он практически различал «цвета»… всё дело в градиенте. Например, он видел всех блондинок в клубе. Видел разницу между брюнетками и черноволосыми. И да, он ошибался, если какой-нибудь идиот неудачно окрасился как попало, но даже в этом случае Куин мог засечь изъян, потому что тон кожи выдавал всё.

— Держи, — сказала барменша.

Куин взял заказанную текилу, опустошил стопку и поставил на барную стойку.

— Давай ещё пару рюмок.

— Сейчас сделаем. — Она снова попыталась ослепить его зрелищем своей огромной груди, без сомнений надеясь, что Куин соблазнился более близким знакомством с ней. — Ты — мой клиент номер один. Хорошо управляешься с крепкими напитками.

Ага. Верно. Большой талант — выпить четыре унции спиртного залпом. Боже, мысль о том, что кто-то с подобной шкалой ценностей имел право голосовать, заставила его снова захотеть уставиться в кусок зеркального стекла.

Люди — жалкие существа.

Хотя, когда он обернулся, чтобы рассмотреть толпу, Куин подумал, что неплохо было бы приглушить самомнение. Он был таким жалким этой ночью. Особенно эта мысль заела его, когда в поле его зрения оказались двое мужчин в углу, находившихся настолько близко друг к другу, что их разделяла лишь кожаная одежда. Естественно, один был блондином. Как и кузен Куина. Гипотетические Блэй и Сэкстон играли на его личном поле для поло, пачкая его пресловутую траву опечатками копыт и лошадиным дерьмом.

Но, они были не гипотетическими, не так ли: в конце каждой ночи, когда стол в особняке Братства убирали после Последней трапезы, и домочадцы разбредались по своим углам, Блэй и Сэкстон осторожно направлялись к парадной лестнице, и, поднявшись по ней, исчезали своих комнатах.

Они никогда не держались за руки. Никогда не целовались на публике. Не обменивались тайными горячими взглядами. Но, с другой стороны, Блэй был джентльменом. А Элитная Шлюха Сэкстон хорошо притворялся.

Его кузин был откровенной шлюхой…

Нет, это не так, подсказал тоненький голосок. Ты ненавидишь его лишь потому, что он спит с твоим мальчиком.

— Он не мой мальчик.

— Что ты сказал?

Куин зыркнул на надоедливого человека… и снова надел маску крутого парня. Бинго, подумал он.

Рядом с ним стоял человеческий мужчина, футов шесть ростом с шикарными волосами, привлекательным лицом и красивыми губами. Судя по одежде, он явно не был готом, но на бедре парня висело несколько цепей, а в ухе сверкали пара колец. Но вся соль была в волосах. — Я говорил сам с собой, — пробормотал Куин.

— А. Бывает. — Он коротко улыбнулся, а потом вернулся к своему…

— Что пьёшь? — спросил Куин.

Парень поднял полупустой стакан.

— Водка с тоником. Не люблю фруктовые коктейли.

— Я тоже. Предпочитаю текилу. Не разбавленную.

— Патрон?

— Ни за что. Я за «ЭД»[27].

— Ясно. — Парень развернулся и взглянул на толпу. — Любишь серьёзное пойло.

— Ага.

Куина подмывало спросить, ориентирован Мистер Водка-с-Тоником на парней или на девчонок, но он оставил вопрос при себе. Блин, эти волосы были изумительны. Густые. Волнистые на кончиках.

— Ищешь кого-то конкретного? — спросил Куин низким голосом.

— Возможно. А ты?

— Определённо.

Парень рассмеялся.

— Здесь полно цыпочек. Выбирай любую.

Ублюдок. Вот удача: гетеро. Но, с другой стороны, может, они могли разделить что-нибудь, а потом разобраться по обстоятельствам.

Парень наклонился ближе, протягивая руку.

— Я…

Когда парни окинули друг друга взглядами, человек замер на полуслове, но это было неважно. Куину было плевать на его имя.

— У тебя глаза разных цветов? — тихо спросил парень.

— Ага.

— Это на самом деле… круто.

Ну, да. Только если ты не вампир, рождённый в глимере. В его случае разноцветные глаза — дефект, означающий, что ты генетически испорчен, и как следствие — являешься позором своей кровной линии, и никому не нужен в качестве супруга.

— Спасибо, — ответил Куин. — Какого цвета твои?

— Не можешь сказать?

Куин постучал по татуировке в форме слёзы под глазом.

— Я дальтоник.

— А. Голубые.

— И ты рыжеволосый, не так ли?

— Как угадал?

— По тону кожи. К тому же ты бледный и весь в веснушках.

— Удивительно. — Парень оглянулся вокруг. — Здесь темно… не подумал бы, что ты сможешь сказать.

— Похоже, что могу. — Про себя он добавил, Как насчёт того, чтобы я показал другие свои трюки.

Новый приятель Куина слегка улыбнулся и вернулся к созерцанию толпы. Минуту спустя он сказал:

— Почему ты смотришь на меня так?

Потому что я хочу тебя трахнуть.

— Ты напоминаешь мне кое о ком.

— О ком?

— Я его потерял.

— О, чёрт, извини.

— Всё нормально. Я во всём виноват.

Короткая пауза.

— Так, ты гей, да?

— Нет.

Парень рассмеялся.

— Прости. Я просто подумал… наверное, это был хороший друг.

Без комментариев.

— Я хочу повторить. Тебе заказать, ага?

— Спасибо, приятель.

Куин развернулся и подозвал барменшу. Ожидая, пока она вприпрыжку подойдёт к нему, Куин разрабатывал стратегию знакомства. Ещё спиртного. Потом добавить к миксу пару девочек. Шаг третий — направиться в одну из приватных ванных и трахнуть девочку/девочек.

Потом… подключить переглядывания. Предпочтительно, когда один или оба будут в женщине. Потому что, каким бы этот рыжеволосый не казался натуралом, сукин сын чувствовал связь между ними, когда они смотрели друг на друга… а «гетеро» — понятие относительное.

Как и «девственник».

Что применительно к ним обоим, разве нет? В конце концов, Куин никогда не спал с рыжими.

Но сегодняшняя ночь станет исключением.

Глава 7

Лёжа под странным осветительным прибором, Пэйн не могла поверить, что её целителем оказался человек.

— Ты понимаешь, о чём я говорю? — Его голос был достаточно глубоким, и акцент казался ей странным, хотя она слышала такой однажды: у шеллан Вишеса была та же интонация и модуляции голоса.

— Я собираюсь…

Разговаривая с ней, целитель наклонился в поле её зрения, и Пэйн понравилось увиденное. Его глаза были коричневого цвета, но не оттенка дубовой коры, потёртой кожи или оленьей шкуры. Они были красивого красноватого тона, цвета отполированного красного дерева… и такие же блестящие, как она осмелилась добавить.

Его появление вызвало всплеск суеты, и стало ясно одно: целитель хорошо раздавал приказы и чувствовал себя уверенно в своём деле. В действительности, было кое-что ещё… Ему было плевать на то, что её брат исполнился к нему мгновенной ненавистью.

Если связующий аромат Вишеса станет чуть сильнее, его можно будет разглядеть в воздухе.

— Ты понимаешь?

— С её ушами всё, блин, в порядке.

Пэйн посмотрела в сторону двери, так далеко, насколько могла. Вишес вернулся и сейчас обнажил клыки, будто был на волоске от нападения. К счастью, рядом с ним стоял сосредоточенный мужчина, словно цепь на прочных ногах: если её близнец кинется в атаку, этот мужчина с тёмными волосами будет готов вытащить Вишеса за шкирку из комнаты.

Это хорошо.

Пэйн сосредоточилась на целителе.

— Понимаю.

Мужской взгляд сузился.

— Тогда повтори, что я сказал.

— С какой целью?

— Это твоё тело. Я хочу убедиться, что ты знаешь, что я собираюсь сделать, и меня беспокоит языковой барьер.

— Она понимает всё, что ты несёшь…

Её целитель посмотрел через плечо.

— Ты всё ещё здесь?

Темноволосый мужчина рядом с её близнецом обхватил грудь Вишеса рукой, и что-то прошипел ему. Потом он обратился к целителю, говоря с немного иным акцентом:

— Тебе лучше остыть, приятель. Или я позволю ему превратить тебя в кусок вяленого мяса за подобный тон. Capisce?[28]

Она одобрила реакцию её целителя на лобовую агрессию:

— Вы хотите, чтобы я оперировал, но этому бывать либо по моим правилам, либо не бывать вообще. Значит, расклад следующий: или он гуляет в коридоре, или вы ищете себе другой скальпель. Что выбираете?

На это заявление последовало уйма возражений и споров, и Джейн устремилась оттуда, где она стояла, к окну с картинками на стекле. Поначалу она говорила тихо, но потом её голос стал таким же высоким, как и у остальных.

Пэйн прокашлялась.

— Вишес. Вишес. Вишес!

Ничего не добившись, она сжала губы и свистнула так громко, что почти задребезжали стёкла.

Запал спора потух, но гнев задержался в воздухе, словно дым над фитилём.

— Сейчас он будет лечить меня, — сказала Пэйн слабо, напряжение в комнате, словно лихорадка, охватило её тело, вгоняя в ещё большую летаргию. — Он будет… лечить меня. Таково моё желание. — Её глаза переместились на целителя. — Ты должен будешь постараться, чтобы снова сломать сросшийся спинной позвонок, и твоё счастье, что спинной мозг не разрушен, а лишь слегка повреждён. Ты изложил, что не можешь предсказать исход, но когда ты будешь «там», то сможешь более точно оценить ущерб. Так?

Целитель многозначительно посмотрел на неё. Серьёзно. Мрачно. С резкостью, которая смутила её… но совсем не пугала. Мойры, вовсе нет… в сущности, что-то в его взгляде заставляло её… вытягиваться изнутри.

— Я всё верно воспроизвела? — подсказала она.

Он прокашлялся.

— Да. Верно.

— Тогда оперируй… как ты называешь это.

Она услышала, как темноволосый мужчина у двери сказал что-то её близнецу, а потом Вишес поднял руку и указал сияющим пальцем на человеческого мужчину.

— Ты не жилец, если она не выживет.

Выругавшись, Пэйн закрыла глаза, жалея, что получила то, чего так долго добивалась. Лучше отправиться в забвение, чем стать причиной смерти невинного человека…

— Замётано.

Глаза Пэйн мгновенно распахнулись. Её целитель стоял непокорённым перед мощью и размерами её близнеца, принимая ответственность, возложенную на его плечи.

— Но ты уйдёшь, — сказал человек. — Мне нужно, чтобы ты к чертям собачьим свалил отсюда и держался подальше. Меня не должны отвлекать твои нервные припадки.

Огромное тело её близнеца дёрнулось в плечах и груди, но потом он качнул головой.

— Замётано.

И потом Пэйн осталась наедине со своим целителем, если не считать Джейн и другую медсестру.

— Последний тест. — Целитель наклонился на бок и взял толстую палочку с одного из столов. — Я собираюсь дотронуться этой ручкой до твоей ноги. И хочу, чтобы ты сказала, если почувствуешь что-нибудь.

Когда она кивнула, целитель ушёл из поля её зрения, и Пэйн закрыла глаза, концентрируясь, она внутренне натянулась в ожидании ощущений. Чего угодно.

Конечно, если будет ответная реакция, хоть сколь-нибудь слабая, это будет хорошим знаком…

— Я что-то чувствую, — сказала она с приливом энергии. — Слева.

Последовала пауза.

— А сейчас?

Она молила свои ноги, желая получить аналогичный отклик. Прежде чем ответить, она сделала глубокий вдох.

— Нет. Ничего.

Только шорох мягких простыней подсказал, что её заново укрыли. Но, по крайней мере, тогда она что-то почувствовала.

Но вместо того, чтобы обратиться к ней, её целитель и супруга Вишеса тихо заговорили между собой, вне пределов её слышимости.

— Воистину, — сказала Пэйн, — может, вы пригласите меня к обсуждению? — Они подошли к ней, и было странно видеть их недовольными. — Это хорошо, что я почувствовала что-то, верно?

Её целитель подошёл ближе к её голове, и Пэйн почувствовала, как тёплая и сильная рука обхватила её ладонь. Когда он посмотрел ей в глаза, она словно вновь попала в плен его взгляда: у него были очень длинные ресницы. А на сильном подбородке и щеках виднелась слабая щетина. Его густые, тёмные волосы блестели.

И ей очень нравился его запах.

Но он не ответил ей, ведь так?

— Это хорошо, целитель?

— В тот раз я не касался твоей левой ноги.

Пэйн заморгала от неожиданного расстройства. И всё же, после всех часов, проведённых в состоянии паралича, она должна была приготовиться к такого рода информации, не так ли?

— Так, вы сейчас начнёте? — спросила она.

— Ещё нет. — Её целитель посмотрел на Джейн, а потом вернул взгляд обратно. — Мы собираемся перевезти тебя для операции.

* * *
— Этот коридор не достаточно далеко, дружище.

Услышав Бутча, взывающего к здравому смыслу, Ви захотелось откусить парню голову. И желание усилилось в разы, когда ублюдок продолжил:

— Как насчёт того, чтобы отправиться в Яму?

Разумный совет, всё верно. Но…

— Коп, ты начинаешь меня бесить.

— Вот удивил. И постскриптум: Мне плевать.

Открылась дверь в смотровой кабинет, и в коридор выскользнула Джейн. Когда она посмотрела на Вишеса, её зелёные глаза не казались радостными.

— Что сейчас? — рявкнул Ви, не зная, сможет ли вынести очередную порцию плохих новостей.

— Он хочет перевезти её.

Моргая мгновение как корова, Ви покачал головой, убеждённый, что перепутал языки.

— Что, прости?

— В Святой Франциск.

— Только через мой труп…

— Вишес…

— Это человеческая больница!

— Ви…

— Ты совсем с ума сошла…

Спустя мгновение этот проклятый хирург вышел из комнаты, и, к его чести или же безумию, встал прямо перед мордой Ви.

— Я не могу здесь работать. Хочешь, чтобы я попытался и парализовал её себе на радость? Подумай своей ушибленной головой… Мне нужны МРТ, микроскопы, оборудование и персонал, чего вы предложить не можете. Время на исходе, и её нельзя перевозить на дальние расстояния… к тому же, если вы из правительства США, то сможете стереть все записи и убедиться, что СМИ ничего не узнает, так что раскрытие с моей помощью будет минимальным.

Правительство США? Что за… да пофиг.

— Она не поедет в человеческую больницу. И точка.

Парень нахмурился на слове «человеческую», но потом, казалось, выкинул странную формулировку из головы.

— Тогда я не буду оперировать…

Ви кинулся на парня.

Всё произошло в считанные секунды. В одно мгновение он упёрся ботинками в пол, в следующее летел в свободном полёте… по крайней мере, пока не врезался в доброго доктора и не пришпилил его к бетонной стене коридора словно «Вельветового Элвиса»[29].

— Иди в смотровую и начинай резать, — прорычал Ви.

Человек едва смог втянуть глоток воздуха, но гипоксия не остановила его против ответного наезда. Он грозно посмотрел прямо в глаза Ви. Не в силах вымолвить ни слова, он произнёс губами: Не сделаю этого.

— Отпусти его, Ви. И позволь отвезти Пэйн туда, куда нужно.

Когда голос Рофа вспорол драму, потребность поиграть в пиротехника стала фактически непреодолимой. Будто им нужен был ещё один советчик? И к чёрту эту команду.

Ви сжал воротник хирурга.

— Ты никуда не повезёшь её…

Рука на плече Ви была тяжёлой, а голос Рофа — острее кинжала.

— Не ты здесь флагман 1-го ранга. Она на моей ответственности, не на твоей.

Плохой выбор слов. По многим пунктам.

— Она моей крови, — прорычал он.

— Но именно я положил её на койку. О, и я также твой гребаный король, так что ты выполнишь мой приказ, Вишес.

Он собрался ответить и сделать то, о чём пожалеет позже, но до него достучалось благоразумие Джейн.

— Ви, в данный момент, проблема — это ты. Не состояние твоей сестры, не решение Мэнни. Ты должен отойти назад, прочистить мозг и подумать, а не реагировать исключительно рефлексами и инстинктами. Я буду с ней всё время, и Бутч поедет с нами, верно?

— Конечно, — ответил коп. — Также возьмём Рейджа. Мы ни на секунды не оставим её одну.

Мёртвая тишина. В течение которой рациональная сторона Ви боролась за штурвал… а этот человек всё отказывался сдавать назад. Не смотря на то, что от гроба его отделял один удар в сердце, сукин сын просто продолжал в упор смотреть на Ви.

Господи, его почти можно уважать за это.

Рука Джейн на бицепсе Ви была ничем не похожа на хватку Рофа. Её касание было лёгким, успокаивающим, бережным.

— Я проработала годы в той больнице. Знаю каждый угол, весь персонал, оборудование. Нет ни единого дюйма на территории, который я не знала бы как свои пять пальцев. Я работала вместе с Мэнни, и могу убедиться, что всё пройдёт быстро… и что Пэйн будет под защитой. Он, будучи главой хирургического отделения, обладает безграничной властью, и я буду сопровождать Пэйн каждую секунду…

Джейн продолжала что-то говорить, но Вишес ничего не слышал, к нему пришло внезапное видение, как сигнал, принятый с внешнего радиопередатчика: с кристальной ясностью он увидел свою сестру верхом на лошади, которая галопом неслась по кромке леса. На животном не было ни седла, ни узды, и распущенные волосы Пэйн развивались позади неё в лунном свете.

Она смеялась. Абсолютно счастливая.

Она была свободна.

На протяжении всей своей жизни, Вишес всегда получал картины будущего… поэтому знал, что это видение к ним не принадлежало. Его предвидения были только о смертях — его братьев и Рофа, их шеллан и детей. Знание того, каким образом уйдут из жизни окружавшие его люди, было частью резервного фонда и причиной его безумия: его посвящали лишь в то, каким образом произойдут смерти, но не когда. По этой причине, он не мог спасти их.

Так что сейчас он видел не будущее. Именно этой грёзы он хотел для своей сестры, которую он обрёл так поздно, и мог потерять слишком рано.

Ви, в данный момент проблема — это ты.

Не в силах положиться на самого себя и вымолвить хоть слово, Ви бросил врача как монету в десять центов и отступил назад. Пока доктор восстанавливал дыхание, Ви смотрел лишь на Джейн.

— Я не могу потерять её, — сказал он слабым голосом, несмотря на непрошенных свидетелей.

— Я знаю. Я буду сопровождать её на каждом шагу. Доверься мне.

Ви резко закрыл глаза. Одна из общих черт между ним и его шеллан заключалась в том, что они были очень, очень искусны в своём деле. Преданные своей работе, они словно существовали в параллельных вселенных в рамках собственных тел: сражение для него, лечение — для неё.

И значит, её слова эквивалентны его клятве в чьём-нибудь убийстве.

— Хорошо, — сказал он хрипло. — Окей. Но дайте нам минуту побыть наедине.

Миновав двойные двери, он подошёл к близняшке, отчётливо понимая, что, возможно, видит её в последний раз: вампиры, как и люди, могли умереть во время операции. Умирали.

Она выглядела ещё хуже, чем раньше, лежала без движения, глаза были не просто прикрыты, а крепко зажмурены, будто от боли. Тысяча чертей, его шеллан была права. Слабым звеном был он. А не гребаный хирург.

— Пэйн.

Её веки медленно поднялись, будто они весили не меньше двутавровых балок.

— Брат мой.

— Ты отправишься в человеческую больницу. Хорошо? — Когда она кивнула, Ви не понравилось, что её кожа была цвета белых простыней. — Он будет оперировать тебя там.

Кивнув, она приоткрыла рот, и воздух вылетел с заминкой, будто у Пэйн были проблемы с дыханием.

— Так будет лучше.

Боже… и что сейчас? Он говорит, что любит её? Похоже на то, просто своим собственным, извращённым способом.

— Слушай… будь осторожна, — пробормотал он.

Бестолочь.Придурок хренов. Но это — всё, что он мог вымолвить.

— Ты… тоже, — простонала она.

По своему собственному желанию его здоровая рука медленно скользнула к её ладони. Когда он слегка усилил хватку, Пэйн не пошевелилась и не ответила, и у Ви возникла внезапная паническая мысль о том, что он упустил свой шанс, и Пэйн уже ушла.

— Пэйн.

Её веки затрепетали.

— Да?

Открылась дверь, и показалась голова Джейн.

— Нам пора.

— Да. Хорошо. — Ви напоследок сжал руку сестры; потом в спешке покинул комнату.

Когда он вышел в коридор, появился Рейдж, а за ним — Зи и Фьюри. Хорошо. Фьюри был особо искусен в гипнозе людей… и делал уже это однажды в Святом Франциске.

Ви подошёл к Рофу.

— Ты покормишь ей, ведь так? Когда она выйдет из операционной, ей понадобится кровь, а твоя — самая сильная из имеющихся ресурсов.

Ви озвучил требование, и было бы неплохо хоть немного подумать о Бэт, о королеве, которая может не захотеть делиться своим хеллреном. Однако, Ви, эгоистичному ублюдку, было плевать.

Но потом Роф кивнул.

— Именно моя шеллан предложила это.

Ви с силой зажмурил глаза. Чёрт, она была достойной женщиной. Воистину.

Прежде чем уйти, он в последний раз взглянул на свою шеллан. Джейн стояла твёрдо, словно дом на плотном грунте, её лицо и глаза излучали силу и уверенность.

— Мне нечего сказать, — хрипло сказал он.

— Я знаю, что ты хочешь передать.

Ви стоял в трёх футах от неё, словно прибитый к полу, желая быть иным мужчиной. Желая… чтобы всё было иначе.

— Иди, — прошептала она. — Я всё поняла.

Ви напоследок взглянул на Бутча, и когда коп кивнул в ответ, окончательное решение было принято. Ви кивнул своему парню и вышел, из тренировочного центра, через подземный туннель — прямиком в Яму.

Где он быстро осознал, что физическое расстояние не играло никакой роли. Он всё ещё находился посреди драмы… и не особо верил, что не сорвётся туда, чтобы «помочь».

Прочь. Ему нужно уйти подальше от всех них.

Вырвавшись сквозь массивные парадные двери, он вышел во внутренний двор… и застыл, никуда не направляясь, прямо как машины, припаркованные в ряд друг за другом у фонтана.

Пока он стоял, застывший, словно каток, его внимание привлёк странный, отрывистый шум. Сперва Ви не смог определить источник, но потом он опустил глаза вниз. Его сияющая рука тряслась, задевая верхнюю часть бедра.

Сияние за освинцованной кожей было столь ярким, что могло обеспечить ему косоглазие.

Чёрт возьми. Он балансировал на самом краю, в шаге от нервного срыва, практически завис в воздухе.

Выругавшись, он дематериализовался в место, которое служило ему прибежищем в подобном его состоянии. Он не хотел там оказаться, не хотел лететь сквозь ночь… но, как и в случае с Пэйн, его судьба была в чужих руках.

Глава 8

Старый Свет. Наши дни


Ему снился старый сон. Столетней давности. И всё же картины прошлого были свежими и ясными, как и ночь, целую вечность назад изменившая весь его мир.

В глубоком сне Кор увидел пред собой призрак злобной женщины, туман клубился вокруг её белых одежд, поднимая их на холодном ветру. Кор мгновенно понял, почему она явилась из глухого леса… но сама жертва пока не ведала о появлении призрака и её цели.

Его отец слишком увлечённо преследовал на своём скакуне человеческую женщину.

Но потом Бладлеттер заметил приведение.

Затем последовательность событий был столь же чётко предопределена, как и линия роста его бровей: прокричав, Кор пришпорил своего коня; в это время его отец выпустил человеческую женщину, и нацелился на приведение. Кор никогда не успевал во время. Всегда, он с ужасом наблюдал, как женщина в прыжке скинула отца из седла.

А потом пламя… пламя, которое женщина наслала на Бладлеттера, было ярким, бриллиантово-белым, мгновенно вспыхнув, оно поглотило отца Кора за считанные секунды, вонь горелой плоти…

Кор резко подскочил, хватаясь боевой рукой за грудь, его лёгкие бесполезно расширялись, не вбирая ни капли воздуха.

Упёршись руками в лежанку, укрытую простынями, он помог себе приподняться, чертовски радуясь тому, что был один в покоях. Никто не должен видеть его в таком состоянии.

Пока он пытался вернуться к реальности, его дыхание эхом отражалось от голых стен, звуки многократно усиливались, и в итоге стали напоминать крики. Повинуясь импульсу, он мысленно зажёг свечу рядом с ним. Немного помогло. Потом он встал с кровати, чтобы размять тело, процедура растягивания мускул и костей, а затем возврат их в правильное положение оказала благотворное влияние и на мозги.

Ему нужна пища. И кровь. А также сражение.

Тогда он почувствует себя в своей тарелке. Тогда он снова познает Дзен и всё будет прекрасно.

Одевшись в поношенную кожаную одежду и прикрепив кинжал к ремню, Кор вышел из своей комнаты в коридор, расположенный на сквозняке. Доносившиеся издалека голоса и звон оловянной посуды подсказал ему, что Первая трапеза была накрыта внизу, в большом зале.

Замок, в котором жил он и шайка его ублюдков был именно тем самым, обнаруженным ими в ночь смерти его отца. Именно эта крепость возвышалась над сонной средневековой деревушкой, которая затем перешла в разряд доиндустриальных поселений, и после выросла в маленький город с населением в пятьдесят тысяч человек.

Что, учитывая повсеместное расселение хомо сапиенсов, было сравнимо с папоротником в дубовом лесу.

Крепость отлично подошла ему… по причинам, привлёкшим его внимание в самый первый раз. Прочные каменные стены и ров с мостом оставались на прежнем месте, и функционировали так же хорошо, удерживая людишек подальше. Да ещё присовокупляя к этому кровавые россказни и сочную правду, которые вызывали мрачное перешёптывание о его землях, доме, о его людях. Воистину, за последние несколько столетий он и его солдаты выполняли свою обязанность по поддержанию чокнутых мифов о вампирах, время от времени выходящих на улицы на «охоту».

Легко сделать, будучи убийцей и обладая способностью к дематериализации.

«Бу!» никогда не было столь эффективно.

И всё же, проблемы возникали. Без посторонней помощи истребляя лессеров в Европе, им нужно было ухищряться и поддерживать свои навыки на уровне. К счастью, недостаток тренировок они восполняли за счёт людей,… хотя, ему и его братьям приходилось оставаться в тени, сохраняя свою истинную сущность и происхождение в тайне.

Они влились в человеческую жажду возмездия.

У людей была лишь одно положительная черта — их гнев, когда дело касалось совершивших злодеяние. С «преступлениями» вампиров, охотящихся только на педофилов, насильников и убийц, мирились гораздо легче. Господь знает, что в случае нападения на порядочного человека, люди, как осы, вылетали из ульев, защищая свой дёрн. Но насильники?

Око за око, так написано в Библии.

Так продолжалось два десятилетия; они надеялись, что их настоящий враг, Общество Лессинг, пошлёт больше подходящих для них врагов. Однако никто не появился, и Кор пришёл к выводу, что в Европе не осталось ни одного лессера. В конце концов, каждую ночь во время охот на селян, он и его парни прочёсывали тысячи миль в разных направлениях, поэтому должны были наткнуться на убийц как-нибудь, где-нибудь.

Увы, не было ни одного.

Однако их отсутствие казалось логичным. Война давным-давно передислоцировала континенты: тогда, когда Братство Чёрного Кинжала уехало в Новый Свет, Общество Лессинг, как псы отправились следом, оставив самые отбросы для Кора и его ублюдков. Какое-то время убийц хватало для поединков, они обеспечивали их знатными сражениями. Но то время ушло, а люди — не достойные противники их стати.

По крайней мере, лессеры могли с ними конкурировать.

Его окружало осязаемое чувство неудовлетворённости, пока он спускался по лестнице из грубого камня, ботинки вытаптывали древний, потёртый ковёр, который следовало заменить поколения назад. Представшее внизу обширное пространство было каменной пещерой с огромным дубовым столом, поставленным пред очагом, столь же большим, как гора. Люди, выстроившие замок, укрыли грубые стены гобеленовыми полотнами, но картины с изображёнными воинами на знатных жеребцах состарились не меньше ковров: изорванные лохмотья уныло свисали с креплений, нижняя кромка становилась всё длиннее, и без сомнений в скором времени она также окажется на полу.

Перед полыхающим огнём, на резных стульях сидела шайка его ублюдков, уплетая оленье мясо, куропаток и голубя, пойманных в землях вокруг его замка, выпотрошенных в поле и приготовленных в камине. Они пили эль, бродивший в погребах под землёй, и ели они из оловянных тарелок, используя охотничьи ножи и вилки.

Электрических предметов в замке было немного… что до Кора, так они ему вообще ни к чему, но у Тро на это иное мнение. Мужчина настоял, чтобы каждая комната была оборудована компьютером, которые требовали мерзкую электропроводку, непонятную для него и не вызывающую интереса. Но был резон в модернизации. Пускай Кор не умел читать, сим навыком владел Тро, а люди были не только бесконечными разносчиками греха; ублюдков также восхищали возможности… таким образом они определяли местонахождение жертв по всей Европе.

Место во главе стола ожидало его, и в мгновение, когда он сел, остальные прекратили трапезу, склоняя головы.

Справа, на почётном месте сидел Тро, и бледные глаза вампира сияли.

— Как поживаешь?

Сон, этот проклятый богом сон. По правде говоря, он рассыпался на кусочки, но другие об этом не узнают.

— Неплохо. — Протянув вилку, он насадил на неё бедрышко. — И по твоему выражению лица, я осмелюсь предположить, что ты что-то задумал.

— Да. — Он протянул толстую пачку, которая, казалось, была подборкой газетных статей. Сверху лежала броская чёрно-белая фотография, и Тро указал на неё. — Я хочу его.

Изображённый человеческий мужчина был тучным, с тёмными волосами, сломанным носом и низким, обезьяньим лбом. Заголовок и колонки сливались для Кора в сплошной узор; однако, он чётко видел злобу в изображении.

— Почему конкретно этот мужчина, трэйнер[30]? — Хотя, Кор и так знал причину.

— Он убивал женщин в Лондоне.

— Как много?

— Одиннадцать.

— До дюжины не дотянул.

Тро неодобрительно нахмурился. Очаровательно, на самом деле.

— Он резал их живьём, выжидал, пока они умрут чтобы… взять их.

— Трахнуть, ты имел в виду? — Кор клыкам оторвал мясо от кости, и, не дождавшись ответа, он выгнул бровь. — Ты имеешь в виду, что он трахал их, Тро?

— Да.

— Хм. — Кор холодно улыбнулся. — Грязный мелкий дурень.

— Их было одиннадцать. Женщин.

— Да, ты уже упоминал. Значит, он скорее озабоченный мелкий развратный дурень.

Тро забрал бумаги назад и пролистал их, рассматривая лица презренных человеческих женщин. Без сомнений, в это мгновение он молился Деве-Летописеце, надеясь получить возможность послужить расе, которая отличалась от вражеского стана лишь отсутствием церемонии инициации.

Как жалко.

И не видать ему одиночной поездки… поэтому он выглядел таким опечаленным: увы, клятва, данная этой пятёркой в ночь сожжения Бладлеттера привязала их к Кору железными цепями. Они никуда не отправятся без его согласия или одобрения.

Но, что касалось Тро, то сей мужчина был привязан к нему много, много раньше, не так ли.

В развернувшемся молчании щупальца сна снова охватили мозг Кора… как и жжение от осознания того, что он так и не нашёл призрачную женщину. А это неправильно. Являя собой основу мифов в человеческих умах, Кор не верил в призраков, приведений, заклинания и проклятья. Его отца убило что-то из плоти и крови, и охотник внутри Кора хотел выследить и уничтожить гадину.

— Что ты скажешь? — спросил Тро.

Так похоже на него. Настоящий герой.

— Ничего. Или я бы уже сказал, не так ли?

Пальцы Тро начали отстукивать ритм по старой, протравленной древесине, и Кор с удовольствием позволил ему играть в барабанщика. Остальные просто продолжали есть, ожидая, когда закончится это противостояние тем или иным способом. В отличие от Тро, остальных солдат не особо волновали выбранные цели… при условии, что они были сыты, напоены и обслужены, подчиняясь приказу, они могли драться когда-угодно и где-угодно.

Насадив на вилку очередной ломоть мяса, Кор откинулся в огромном дубовом кресле, его взгляд переместился на дряхлые гобелены. На выцветших полотнах развернулись картины людей, отправляющихся на войну верхом на скакунах с оружием в руках, которые Кор оценил по достоинству, и эти изображения чертовски ему опротивели.

Ощущение, что он находился не там, где должен был, покалыванием прошлось по плечам, заставляя его дёргаться так же, как и своего помощника.

Двадцать лет без единого лессера и уничтожение людей для поддержания навыков — скудное существование для него и его команды. И всё же, в Старом Свете остались вампиры, и Кор задержался на континенте, надеясь найти среди них то, что видел лишь во снах.

Ту женщину. Убившую его отца.

И куда всё это промедление привело его?

Решение, с которым он долго играл, вновь кристаллизовалось в его мыслях, обретая форму и строение, углы и арки. Но импульс, который прежде всегда увядал, сейчас, казалось, зарядился от кошмара энергией, которая превратила простую идею в действие.

— Мы отправляемся в Лондон, — сказал он.

Пальцы Тро мгновенно замерли.

— Спасибо, мой господин.

Кор склонил голову и улыбнулся про себя, думая, что Тро, может, и получит возможность уничтожить этого человеческого мужчину. А может… и нет.

Однако путешествие назревало неминуемо.

Глава 9

Больница Святого Франциска, Колдвелл, Нью-Йорк


Медицинский центр напоминал паззл. Только его детали сходились не очень ровно.

Но в ночь, подобной сегодняшней, это не так уж плохо, подумал Мэнни, готовясь к операции.

В каком-то смысле он был изумлён тем, как легко всё прошло. Бандиты, которые везли его и его пациентку, припарковались в одном из тёмных уголков Святого Франциска. Потом Мэнни позвонил самому начальнику безопасности и сообщил, что к ним поступает VIP-клиент, который нуждается в полном инкогнито. Следующий звоночек был сделан сестринскому медицинскому персоналу, и речь шла о том же: прибывает особый пациент. Велел в темпе аврала подготовить операционную в дальнем конце третьего этажа и сканер МРТ. Последним на очереди был транспорт, и, какая неожиданность, через считанные секунды показалась каталка.

Через пятнадцать минут было сделано МРТ, и пациентку отправили в операционную для приготовлений.

— Итак, кто она?

Мэнни ожидал вопроса, который задала дежурная медсестра.

— Олимпийская наездница. Из Европы.

— Ну, это всё объясняет. Она что-то бормотала, и никто из нас не мог понять языка. Женщина пролистала заметки… в конце нужно будет принять меры по их уничтожению, подумал Мэнни.

— К чему такая скрытность?

— Она из королевской семьи. — Ну, это правда. На протяжении всей поездки Мэнни рассматривал царственные черты её лица.

Придурок. Полный придурок.

Старшая медсестра выглянула в коридор с подозрительным взглядом.

— Это объясняет меры предосторожности… о боже, ты думала, что мы грабители банка?

Отклонившись назад, он взглянул украдкой, продолжая отчищать ногти жёсткой щёткой. Трое парней, которые приехали с ним, стояли в коридоре в десяти футах. Под чёрной одеждой наблюдалось множество округлых выступов.

Пушки, без сомнений. Может ножи. Даже парочка огнемётов, кто, мать его, знает.

Не подходят они под образ «правительство-это-просто-гора-бумажной-работы».

— Где её заявление о согласии[31]? — спросила медсестра. — В системе ничего нет.

— У меня всё на руках, — солгал он. — Сделали МРТ для меня?

— Уже на экране… но специалист говорит, что она с ошибками? Он настоятельно хочет повторить.

— Дай сперва я посмотрю.

— Ты уверен, что хочешь быть записанным как ответственное лицо? У неё нет денег?

— Она должна остаться анонимной, и они всё компенсируют. — По крайней мере, он так думал… не то, чтобы его это на самом деле заботило.

Мэнни смыл коричневый слой Бетадина с рук и предплечий, а потом стряхнул воду. Держа ладони на весу, он спиной толкнул дверь, открывающуюся в обе стороны, и вошёл в операционную.

В палате находились две медсестры и анестезиолог. Первые перепроверяли тележки с лежащими на синих хирургических салфетках инструментами, последний инспектировал оборудование, которое обеспечит пациентке надёжный сон. Холодный воздух, препятствующий кровотечению, пах вяжущим средством; компьютеры гудели наравне с потолочным освещением и операционной лампой.

Мэнни направился прямиком к мониторам… и когда перед взглядом предстал скан МРТ, его сердце подпрыгнуло, словно марионетка на ниточках. Он внимательно пересматривал цифровое изображение, пока они ему не опротивели.

Смотря сквозь стекла откидных дверей, Мэнни окинул свежим взглядом стоящих мужчин, они же обратились к нему жёсткими лицами и холодными глазами.

Они не были людьми.

Его взгляд скользнул к пациентке.

Как и она.

Мэнни снова посмотрел на МРТ, и даже наклонился ближе к экрану, будто этот манёвр магическим образом исправит все аномалии пред его взором.

Чёрт, и он считал шестикамерное сердце Бородатой Сволочи странным.

Когда двойные двери открылись и закрылись, Мэнни прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Потом он повернулся лицом ко второму доктору, вошедшему в комнату.

Джейн была основательно готова к операции, так, что за хирургической маской были видны лишь её тёмно-зелёные глаза. Мэнни скрыл её присутствие, сказав, что она — личный терапевт пациентки… и это не было ложью. Маленькую подробность о том, что она знала здесь всех не хуже него самого, Мэнни предпочёл оставить при себе. Как и она.

Когда она посмотрела ему в глаза без какого-либо раскаяния, Мэнни захотелось кричать, но его ждала работа. Сконцентрировавшись, он вытолкнул из мыслей вещи, которые не обладали практической важностью в данную секунду, и снова изучил повреждения позвонка, планируя подступ к нему.

Он видел область за трещиной: её позвоночник являл собой изумительный образец идеально размещённых костей, разделённых тёмными упругими дисками… кроме Т6 и Т7. Что объясняло паралич.

Он не мог увидеть, был ли спиной мозг сжат или полностью распорот, он не узнает точный масштаб ущерба, пока не увидит лично. Но на картинке всё было плохо. Компрессия спинного мозга была смертельно опасна для хрупких нервных каналов, и неисправимое повреждение — вопрос как часов, так и считанных минут.

Зачем такая спешка с его поисками, задался Мэнни вопросом.

Он посмотрел на Джейн.

— Сколько недель произошло с её ранения?

— Это было… четыре часа назад, — сказала она так тихо, чтобы не услышал никто, кроме Мэнни.

Мэнни отшатнулся.

— Что?!

— Четыре. Часа.

— Значит, было ещё какое-то повреждение до этого?

— Нет.

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. — Потянув её в угол комнаты, он сказал анестезиологу: — Макс, подожди ещё.

— Без проблем, доктор Манелло.

Загнав Джейн в тесный угол, Мэнни прошипел: — Что здесь, чёрт подери, происходит?

— МРТ говорит само за себя.

— Это не человек. Ведь так?!

Она просто уставился на него немигающим взглядом.

— В какую хрень ты меня втянула, Джейн? — спросил он на выдохе. — Что ты делаешь со мной, чёрт возьми?

— Послушай меня внимательно, Мэнни, и прими каждое моё слово за правду. Ты сохранишь ей жизнь, и, тем самым, спасёшь мою. Она — сестра моего мужа, и если он… — Она запнулась. — Если он потеряет её прежде, чем банально сможет узнать её, то это убьёт его. Прошу… перестань задавать вопросы, на которые я не могу ответить, и сделай то, в чём ты лучший. Я знаю, что это нечестно, и сделаю всё, чтобы изменить положение дел… но я не могу её потерять.

Он внезапно вспомнил о сокрушительных мигренях, которыми мучился весь прошлый год… каждый раз, когда думал о днях перед аварией Джейн. Эта жалящая боль вернулась, когда он увидел её… только что бы приподнять слои воспоминаний, которые он ощущал, но не мог воспроизвести в голове.

— Ты сделаешь так, что я ничего не вспомню, — сказал он. — Ровно как и никто из медперсонала. Ведь так? — Он покачал головой, прекрасно осознавая, что эта дрянь была больше, намного больше каких-то шпионских штучек правительства США. Другие расы? Сосуществующие с людьми?

Но ведь Джейн не развеет его сомнения, не так ли?

— Будь ты проклята, Джейн. Я говорю на полном серьёзе.

Он собрался отвернуться, но Джейн поймала его за руку.

— Я твоя должница. Сделаешь это для меня, и я тебе по гроб буду обязана.

— Отлично. Тогда никогда больше не приходи ко мне.

Оставив её в углу, он подошёл к своей пациентке, которую перевернули на живот.

Наклонившись рядом с ней, он сказал:

— Это… — По какой-то причине ему захотелось использовать своё имя, но, оглянувшись на персонал, он решил вести себя по-деловому. — Это доктор Манелло. Сейчас мы собираемся начать, хорошо? Ты ничего не почувствуешь, обещаю.

Спустя мгновение она сказала слабо.

— Спасибо, целитель.

Услышав её голос, он закрыл глаза. Эффект оказанный на него тремя словами, слетевшими с её губ, были эпическим. Но что конкретно его привлекало? Кем она была?

В мозгу всплыла картина её клыкастого брата… он прогнал её прочь. После операции будет ещё время порассуждать в этом направлении не хуже Винсента Прайса.

Тихо выругавшись, он погладил её плечо и кивнул анестезиологу.

Начинаем шоу.

Медсестры обработали её спину Бетадином, потом он пальпировал позвоночник, прощупывая себе дорогу, в то время как наркотики начали действовать, усыпляя девушку.

— Аллергия? — спросил он Джейн уже не в первый раз.

— Нет.

— Какие-нибудь особенности, о которых мы должны знать, пока она под наркозом?

— Нет.

— Тогда начнём. — Он расположил микроскоп ближе, но не прямо над пациенткой.

Сперва он должен разрезать её.

— Включить музыку? — спросила медсестра.

— Нет. В этом случае не должно быть никаких отвлекающих факторов. — Он оперировал так, будто на кону лежала его жизнь, и не только потому, что брат этой женщины угрожал ему.

Несмотря на всю абсурдность мысли, но её потеря… кем бы она не была… станет трагедией, которую невозможно будет описать словами.

Глава 10

Первое, что увидела Пэйн, когда пришла в себя, была пара мужских рук. Она определённо сидела прямо, закреплённая в каком-то подвесном механизме, поддерживающим её голову и шею. И эти руки лежали рядом с ней на краю кровати. Красивые и умелые, с коротко подстриженными ногтями, они держали бумаги, тихо перебирая множество страниц.

Их обладатель — человеческий мужчина, насупив брови, читал и изредка делал пометки какой-то пишущей принадлежностью. Его щетина отросла с тех пор, как Пэйн в последний раз его видела — именно по его небритости она догадалась, что прошёл не один час.

Её целитель выглядел настолько же изнурённым, насколько она себя чувствовала.

Когда её сознание ещё немного прояснилось, она услышала тонкое пиканье рядом со своей головой… и ощутила ноющую боль в спине. Возникло подозрение, будто ей вкалывали лекарства, чтобы притупить ощущения, чему всё в ней воспротивилось. Пэйн предпочла быть настороже… ей также казалось, что она закутана в ватин, и это по непонятной причине ужасало.

Ещё не в силах говорить, она огляделась. Она с человеческим мужчиной были наедине в помещении, и это была совсем не та палата, в которой её содержали ранее. За дверью различные голоса, с тем странным человеческим акцентом, пытались возвыситься над непрекращающимся потоком шагов.

Где Джейн? Братство…

— Помоги… мне…

Целитель тут же переключил внимание на неё и бросил свои бумаги на столик на колёсиках. Вскочив на ноги, он наклонился к ней, и от его запаха чудесно защипало в носу.

— Привет, — сказал он.

— Я… ничего не чувствую…

Он взял её за руку, и, осознав, что не в состоянии ощутить ни теплоту, ни прикосновение, Пэйн попросту устало вздохнула. Но он был здесь для неё:

— Тише… нет, нет, ты в порядке. Это просто препараты от боли. Ты в порядке, и я здесь. Шшш…

Его голос успокаивал её так же, как подействовало бы утешительное поглаживание ладонью.

— Скажи мне, — потребовала она слабым голосом. — Каков… результат?

— В операционной всё прошло хорошо, — медленно произнёс он. — Я вправил позвоночник, и спинной мозг не подвергся большой опасности.

Пэйн попыталась приподняться на руках и переместить свою тяжёлую, гудящую голову, но хитроумная штуковина не позволила ей сдвинуться с места.

— Твой тон… говорит о большем, чем слова.

На это она не получила немедленного ответа. Он просто продолжал успокаивать её своими руками, прикосновения которых она не чувствовала. Но они общались взглядом — и новости были отнюдь не хорошими.

— Скажи мне, — отрезала она. — Я заслуживаю хотя бы правды.

— Это не провал, но я не знаю, что с тобой будет. Лишь время покажет.

Она на миг закрыла глаза, но темнота сгущала её страхи. Резко подняв веки, Пэйн впилась взглядом в своего целителя… и всё внутри неё сжалось от чувства вины, отразившегося на его красивом, мрачном лице.

— Это не твоя вина, — резко сказала она. — Всё так, как было предначертано.

По крайней мере, в этом она была уверена. Он пытался спасти её и сделал всё, что мог… но разочарование в себе было столь очевидно.

— Как тебя зовут? — спросил он. — Я не знаю твоего имени.

— Пэйн. Меня зовут Пэйн.

Когда он снова нахмурился, она поняла, что это имя ему не понравилось, и вдруг захотела родиться под другим. Но ведь для его недовольства существовала и другая причина. Он видел её внутренности и должен знать, что она отличается от него.

Он должен знать, что она «другая».

— То, о чём ты подозреваешь, — прошептала она, — правда. — Её целитель сделал очень глубокий вдох, и, казалось, задержал его в себе надолго. — Что происходит у тебя в голове? Поговори со мной.

Он слегка улыбнулся, и, ах, как же это было мило. Так мило. Жаль, что сделал он это не от радости.

— Прямо сейчас… — Он запустил руку в свои густые тёмные волосы. — Я думаю, мне следует просто не обращать внимания и сделать вид, что я не знаю, что происходит. Или же взглянуть правде в глаза.

— Я предпочла бы последний вариант, — сказала она. — Не могу позволить себе роскошь даже мгновения притворства.

— Согласен. — Он не сводил с неё взгляда. — Я думаю, ты…

Дверь приоткрылась, и в палату заглянула фигура, закутанная с ног до головы. Судя по нежному приятному запаху, под голубой формой и маской скрывалась Джейн.

— Уже скоро, — сказала она.

Взыгравшая в целителе ярость отразилась на его лице:

— Я с этим не согласен.

Джейн зашла в палату, и закрыла дверь:

— Пэйн, ты очнулась.

— Верно. — Она попыталась улыбнуться и надеялась, что губы повиновались. — Очнулась.

— Её нельзя перевозить. — Целитель встал между ними, будто защищая её. — Как минимум, ещё неделю.

Пэйн взглянула на занавески, свисавшие с потолка до самого пола. Она почти не сомневалась, что по ту сторону бледных кусков ткани были стеклянные окна, а также, что в этом случае с наступлением зари через них пробьётся каждый луч солнца.

Теперь её сердце колотилось, и она чувствовала его биение под своими рёбрами.

— Я должна идти. Как скоро?

Джейн сверилась с часами на запястье:

— Около часа. И Роф уже на пути сюда. Это поможет.

Возможно, это и была причина того, насколько слабой она себя ощущала. Ей нужно питаться.

Когда целитель захотел что-то сказать, она оборвала его, обращаясь к шеллан своего близнеца:

— Я всё улажу. Пожалуйста, оставь нас.

Джейн кивнула и вышла за дверь. Но, несомненно, осталась поблизости.

Человек потёр глаза, будто надеялся таким образом изменить своё восприятие… или даже реальность, в которой они оказались.

— Какое, по-твоему, имя бы мне подошло? — тихо спросила она.

Он опустил руки и пристально посмотрел на неё:

— К чёрту имя. Ты можешь просто быть честной со мной?

Она сомневалась, что действительно может дать ему такое обещание. Процедура стирания воспоминаний довольно проста, но Пэйн была не очень хорошо знакома с последствиями этого, и её волновал тот факт, что чем больше он знал, тем больше придётся стирать и значит, возрастёт причинённый ему вред.

— Что ты хочешь знать?

— Что ты такое?

Её взгляд обратился к задёрнутым занавескам. Несмотря на эту защищённость, она знала о мифах, созданных человеческой расой о её виде. Не мёртвые. Убийцы невинных. Без души, без толики моральных ограничений.

Этим вряд ли станешь хвалиться. И на что не станешь тратить их последние драгоценные моменты вместе.

— Я не могу появляться на солнце. — Её взгляд вернулся к нему. — Я способна исцеляться гораздо, гораздо быстрее, чем ты. И перед транспортировкой мне необходимо питание — после этого я буду достаточно стабильна для передвижений.

Когда он посмотрел вниз, на свои руки, она задумалась, не жалеет ли он о том, что оперировал её.

И повисшая между ними тишина стала столь же предательской, как и поле сражения, и такой же опасной, чтобы её пресечь. И всё же она сказала:

— Для таких как я, есть название.

— Да. И я не хочу произносить его вслух.

Непонятная боль возникла у неё в груди, и Пэйн с высочайшим усилием начала поднимать руку вверх, пока ладонь не оказалась на больном месте. Странно, всё её тело онемело, но это она чувствовала…

Вдруг у неё помутнело в глазах.

Выражение его лица тут же смягчилось, и он потянулся, чтобы вытереть её щёку.

— Почему ты плачешь?

— Я плачу?

Он кивнул и поднял палец, и она увидела, как на его подушечке блеснула кристально-чистая капля.

— Тебе больно?

— Да. — Быстро заморгав, она попыталась прояснить зрение, но у неё не получилось. — Эти слёзы раздражают.

Звук его смеха и вид его белых ровных зубов приподняли ей настроение, хоть она и оставалась в кровати.

— Не часто плачешь, да? — прошептал он.

— Никогда.

Он наклонился в сторону и поднял квадратную ткань, которой промокнул то, что стекало по её лицу.

— Отчего слёзы?

Она не сразу ответила. А затем ей пришлось сделать это:

— Вампир.

Он опустился на стул около неё и сосредоточил всё своё внимание на том, чтобы свернуть квадратик ткани и выбросить её в маленький и широкий бачок.

— Я так понимаю, Джейн исчезла год назад по этой причине, — сказал он.

— Не похоже, чтобы тебя это шокировало.

— Я знал, что тут происходит что-то серьёзное. — Он пожал плечами. — Я видел твои снимки. Я был внутри тебя.

По какой-то причине эта фраза возбудила её.

— Да. Был.

— Хотя физиологически ты во многом похожа на тех пациентов, к которым я привык. Твой позвоночник не так сильно отличается, чтобы я не знал, что делал. Нам повезло.

Честно говоря, она так не считала. Столько лет оставаясь абсолютно равнодушной к мужчинам, к этому человеку она ощущала странную тягу, что относилось к разряду тех вещей, над которыми она бы с удовольствием пораскинула мозгами, будь обстоятельства несколько иными.

Но Пэйн давным-давно поняла, что судьба редко учитывает её желания.

— Итак, — произнёс он, — Ты намерена свести меня к нулю во всей этой ситуации? Заставишь всё это исчезнуть. — Он неясно махнул рукой. — Я совсем ничего не вспомню. Так же как это произошло год назад, когда твой брат явился сюда.

— Возможно, тебе будут сниться сны. Но не больше.

— Вот как твой вид остаётся в тени.

— Да.

Он кивнул и огляделся:

— Ты сделаешь это сейчас?

Она хотела провести с ним больше времени, но ему не зачем было смотреть, как она питается от Рофа.

— Довольно скоро.

Он оглянулся на дверь, а затем посмотрел ей прямо в глаза:

— Окажешь услугу?

— Конечно. Я с удовольствием услужу тебе.

Одна его бровь дёрнулась, и она могла поклясться, что его тело испустило больше этого восхитительного запаха. Но затем он стал абсолютно серьёзен:

— Скажи Джейн… что я понимаю. Понимаю, почему она сделала то, что сделала.

— Она влюблена в моего брата.

— Да, я видел. Тогда… где бы мы там ни были. Скажи ей, что всё нормально. Между ней и мной. В конце концов, ты не выбираешь, в кого влюбляешься.

Да, подумала Пэйн. Как же верно подмечено.

— Ты была влюблена? — спросил он.

Люди не способны читать мысли, и, значит, она произнесла это вслух.

— Эээ… нет. Я… нет. Не была.

Но даже этого короткого промежутка времени с целителем было достаточно. Он очаровывал её, начиная с грации его движений, и заканчивая тем, как на нём сидел белый халат и голубая форма; своим запахом и голосом.

— Ты женат? — спросила она, боясь ответа.

— Чёрт, нет, — резко усмехнулся он.

Она с облегчением выдохнула, хотя было странно осознавать, что его семейное положение имело такое значение для неё. А затем — лишь тишина.

О, это стремительно мчащееся время. Сколь же прискорбна быстрота его течения. И что она должна сказать ему в эти последние оставшиеся у них минуты?

— Благодарю тебя. За заботу обо мне.

— Не стоит. Надеюсь, ты быстро поправишься. — Он смотрел на неё, будто пытался запомнить, отчего ей хотелось сказать ему прекратить попытки. — Я всегда здесь для тебя, хорошо? Если понадобится моя помощь… просто найди меня. — Целитель вытащил небольшую жёсткую карточку и что-то на ней написал. — Это мой номер. Позвони мне.

Он вложил вещицу в слабую руку, лежавшую над её сердцем. Сжав в ладони предложенное, она подумала обо всех последствиях. Осложнениях.

И трудностях.

Она с ворчанием попыталась повернуться.

Целитель тут же вскочил на ноги:

— Тебе нужно сменить положение?

— Волосы.

— Они тянут?

— Нет… пожалуйста, расплети их.

* * *
Мэнни замер и просто смотрел на лицо своей пациентки. Почему-то мысль о том, чтобы распустить эту толстую косу, казалась почти эквивалентом тому, чтобы раздеть девушку. И кто бы мог подумать, его член определённо воодушевился подобной перспективе.

Господи… вот же гребаный стояк. Прямо под хирургической формой.

Вот он, непредсказуемый закон притяжения в действии, прямо здесь, прямо сейчас, подумал Мэнни. Кэндес Хансон предложила перепихнуться, и Мэнни хотел этого в той же мере, что и вырядиться в девичье платьице. Но эта… особь женского пола? женщина? … попросила распустить ей волосы, и он уже прерывисто дышал.

Вампир.

Он вспомнил, как она произнесла это слово со своим акцентом в голосе… и что шокировало его больше всего, это отсутствие собственной реакции на подобную новость. Да, когда он начал раздумывать над осложнениями, его материнская плата начала искрить и шипеть. Клыки уже не только на Хэллоуин и фильмы ужасов?

И всё же, сумасбродство было совсем не сумасбродным.

Как и испытываемое им сексуальное влечение.

— Мои волосы? — повторила она.

— Да, точно… — прошептал он. — Я позабочусь о них.

Его руки совсем не дрожали. Нет. Не дрожали.

Они чертовски тряслись.

Коса на конце была перевязана лентой из самого мягкого материала, который Мэнни когда-либо трогал. Не хлопок, не шёлк… Нечто, чего он никогда раньше не видел, и, распутывая узел, его умелые пальцы хирурга казались неуклюжими и слишком грубыми. А её волосы… Боже правый, по сравнению с её волнистыми чёрными волосами ткань ленты казалась крапивой.

Он расплетал косу дюйм за дюймом, локоны её волос были одновременно гладкими и упругими. И потому что он был ублюдком, фантазируя лишь о разметавшейся по его обнажённой груди копне волос… прессу… члену…

— Достаточно, — произнесла она.

Чертовски верно. Спустив своего внутреннего развратника с небес похотливых грёз на непорочные земли вежливого разговора, он заставил свои руки остановиться. Хоть он и расплёл её косу лишь до половины, то, что предстало его взору, поражало. Если она была красива с полностью собранными волосами, то с этими волнами, обвивавшимися вокруг её талии, ей не было равных.

— Вплети это, пожалуйста, — попросила она, слабой рукой протягивая его визитку. — Чтобы её никто не нашёл.

Он моргнул и подумал, «это, мать её, очевидность во всей своей обнажённости». Бородатая Сволочь ни за что на свете не одобрит то, что его сестра коснётся своего хирурга…

Никаких прикосновений, поправил он себя.

Ну, если только совсем немного. Например, он может просто осмотреть её. Эээ… пальпировать её.

Пора заткнуться, Манелло, даже если ты и не озвучиваешь эти мысли вслух.

— Ты замечательная, — сказал он. — И умная.

Этим он заслужил её улыбку и нечто из разряда ну-ни-хрена-себе. Её резцы были острыми, белыми и длинными… эволюцией предназначены для того, чтобы прокусывать горло.

Оргазм защекотал кончик его члена…

И в этот момент она нахмурила брови.

Подстааава.

— Эээ… ты можешь читать мысли?

— Когда я в своей оптимальной форме, да. Просто твой запах стал более насыщенным.

Итак, она повышала его температуру и каким-то образом знала об этом. Вот только… ему казалось, девушка не имела ни малейшего представления об истинной причине, и это было столь же соблазнительным, как и всё в ней. Она смотрела на него со всем простодушием.

Опять же, она могла и не воспринимать его в сексуальном плане, ведь он человек. И, эй, она только что из операционной, так что едва ли это весенние каникулы на Миртл-Бич.

Мэнни оборвал эту внутреннюю дискуссию с самим собой и сложил пополам свою визитку. Её волосы были хороши тем, что спрятать свои данные в косе — минутное дело. Закончив, он снова обернул вокруг неё ленту и завязал бант, а затем осторожно положил косу рядом с девушкой на кровать.

— Надеюсь, ты ею воспользуешься, — сказал он. — Правда, надеюсь.

По невероятно грустной улыбке он понял, насколько малы были его шансы. Но, чёрт возьми, связь между двумя видами, очевидно, не присутствовала в списке их наиболее значимых достижений, или же термин «банк крови» имел бы совершенно другое значение.

Но, по крайней мере, у неё есть его координаты.

— Что, по-твоему, произойдёт? — спросила она, кивнув на свои ноги.

Он проследил за её взглядом.

— Не знаю. В твоём случае правила явно другие… поэтому возможно всё.

— Как я могу тебя отблагодарить?

— Позвони мне, если сможешь.

— Позвоню.

Она лукавила. Он не был уверен о причине этой уверенности, но ни капли не сомневался. Зачем тогда она сохранила визитку? Без понятия.

Он обернулся на дверь и подумал о Джейн. Чёрт, он должен лично извиниться за то, что так взъелся.

— Пока ты этого не сделала, мне нужно…

— Я бы хотела оставить здесь частичку себя. С тобой.

Мэнни резко обернулся и уставился на девушку.

— Всё, что угодно. Я приму всё, что ты захочешь дать мне.

Слова вибрировали низким рычанием, и он знал, что говорит с сексуальным подтекстом… и какой же свиньёй это его делает.

— Только не что-то материальное… — Она тряхнула головой. — Это причинит тебе вред.

Он внимательно посмотрел на её сильное, прекрасное лицо… и задержался на её губах:

— У меня есть идея.

— Чего тебе хочется? — Невинность в её взгляде заставила его притормозить. И разожгла его либидо словно костёр.

Хотя для этого помощь и не требовалась.

— Сколько тебе лет? — вдруг спросил он. Может, он и похотлив, но с несовершеннолетними отнюдь не баловался. Она определённо сложена как взрослая, но кто знает, во сколько у них наступает зрелость…

— Мне три сотни и пять лет от роду.

Мэнни моргнул. И ещё раз. Иииии ещё раз, на всякий случай. Конечно же, от роду, подумал он.

— Так ты достигла брачного возраста?

— Да. Но у меня нет мужчины.

Значит, Бог всё-таки существует.

— Тогда я знаю, чего хочу. — Её. Обнажённую. Прижатую к нему. Но он согласен и на гораздо меньшее.

— Чего?

— Поцелуй. — Он развёл руками. — Он не должен быть пылким и страстным. Всего лишь… поцелуй.

Когда она не ответила, ему захотелось отвесить себе пинка под зад. И он всерьёз подумал о том, чтобы сдать себя этому её брату для заслуженного мордобития.

— Покажешь мне, как? — прошептала она.

— Твой вид, он не… целуется? — Одному Богу известно, что они делали. Но если в легендах есть хоть капля правды, секс у них пользуется большой популярностью.

— Целуется. Я просто никогда раньше не… Тебе плохо? — Она протянула руку. — Целитель?

Он открыл глаза… а, значит, определённо они были зажмурены.

— Позволь мне спросить кое-что. Ты когда-нибудь была с мужчиной?

— Никогда с человеческим. И… с каким-либо другим.

Мэнни чуть не кончил. Ну, здорово. Раньше для него не имело значения, была ли женщина с кем-то… или нет. Вообще-то, те, с кем он обычно спал, потеряли свою девственность, будучи совсем подростками… и никогда об этом не жалели.

Чистые, бледные глаза Пэйн смотрели на него.

— Твой запах стал ещё сильнее.

Возможно, потому что он весь покрылся потом, стараясь не кончить.

— Он мне нравится, — добавила она, понизив голос.

Между ними наступил волнующий момент, и Мэнни поверить не мог, что воспоминание о нём сотрёт какой-то дешёвый трюк с усилием воли. А затем её рот приоткрылся, розовый язычок облизнул губы… будто она представляла что-то, и это вызывало у неё жажду.

— Думаю, я хочу попробовать тебя, — сказала она.

Точно. К чёрту поцелуй. Если она хочет съесть его целиком, он с радостью сядет в её обеденную тарелку. А затем он увидел, как кончики её клыков ещё больше удлинились.

Мэнни чувствовал, как задыхается, но ничего не слышал, поскольку кровь кипела у него в ушах. Чёрт возьми, ещё чуть-чуть, и он потеряет контроль, и не в переносном смысле. Он буквально кое-как сдерживался, чтобы не сорвать с её тела одеяла и не вскарабкаться на неё. Несмотря на то, что она лежала на вытяжке. И что она никогда ни с кем не спала. И не принадлежала к его виду.

Ему с великим трудом удалось встать и сделать шаг назад.

Мэнни прокашлялся. Дважды:

— Думаю, лучше в другой раз.

— В другой раз?

— Позже.

Её лицо тут же изменилось, милые очертания напряглись и скрыли хрупкую страсть, которой светились.

— Но… конечно. Хорошо.

Ему была ненавистна мысль, что он причинил ей боль, но объяснить, как сильно он её хотел, не сделав из этого порнографию, было невозможно. И, Бога ради, она девственница. Которая заслуживает лучшего, чем он.

Мэнни в последний раз задержал на ней взгляд и приказал мозгу запомнить её. Почему-то он нехотел её терять.

— Сделай то, что должна. Сейчас.

Её взгляд опустился и задержался на его бёдрах. Поняв, что она смотрит на его член, который при уделяемом ему внимании ещё более взбодрился, Мэнни осторожно прикрыл происходящее под формой своими руками.

Его голос стал сиплым:

— Ты убиваешь меня. Я не могу сейчас себе доверять. Поэтому тебе придётся это сделать. Пожалуйста. Боже, просто сделай…

Глава 11

Ravasz. Sbarduno. Grilletto. Trekker.

Словосочетание «спусковой крючок» прокручивалось у Ви в голове на всех известных ему языках, мозг приправлял словарный запас всяким вздором… ему приходилось отвлекать себя подобной чушью, иначе бы его чайник вскипел и взорвался.

Пока он пытал свой «Переводчик Гугл», ноги вновь и вновь выписывали круги по его пентхаусу в Коммодоре, непрекращающаяся ходьба превратила место в эквивалент колеса для хомяков стоимостью не в один миллион долларов.

Чёрные стены. Чёрный потолок. Чёрный пол. И приходил он сюда вовсе не для того чтобы насладиться видом ночного Колдвелла.

В кухню, гостиную, спальню и обратно.

Снова. И снова.

В свете чёрных свечей.

Он купил этот пентхаус около пяти лет назад, когда здание ещё строилось. Как только около реки возвели каркас, он решил завладеть половиной верхнего этажа небоскрёба. Но не в качестве дома… у него всегда было место помимо того, где он спал. Даже до того, как Роф и Братство въехали в старый особняк Дариуса, у Ви имелась привычка разделять то, куда он заваливался на день и где прятал оружие, и … то, где он занимался другими видами деятельности.

Этой ночью, чувствуя себя так, как сейчас, явиться сюда было одновременно и логично, и абсурдно.

За прошедшие десятилетия и века среди расы Ви заработал не только определённую репутацию, но и постоянных мужчин и женщин, нуждавшихся в том, что он мог им дать. И как только он приобрёл этот пентхаус, то приводил их сюда, в эту чёрную дыру для очень специфичного секса.

Здесь он пускал им кровь.

И заставлял их кричать и всхлипывать.

И трахал их, физически или умственно.

Ви остановился около своего рабочего стола, старое дерево было повреждено и отмечено не только его профессиональными инструментами, но также кровью, оргазмами и воском.

Боже, иногда единственный способ оценить достигнутый прогресс — это вернуться в место своего прошлого обитания.

Протянув руку в перчатке, он взялся за толстые кожаные верёвки, которые использовал, чтобы держать подчиняющихся там, где ему хотелось.

Когда-то использовал, поправил он. В прошлом. Теперь, когда у него есть Джейн, он больше не занимался этим… желания не возникало.

Взглянув на стену, Ви осмотрел свою коллекцию игрушек. Хлысты, цепи и колючая проволока. Зажимы, кляпы и лезвия. Плети. Длинные цепи.

Игры, в которые он играл — когда-то играл — были не для слабонервных, новичков или же просто любопытных. Для подчиняющихся в хард-коре грань между сексуальной разрядкой и смертью очень тонка — и то, и другое приносило облегчение, но последнее уже навсегда. Буквально. И он был непревзойдённым мастером, способным довести своих подчиняющихся до нужной им точки… и на какой-то дюйм дальше.

Вот почему все они приходили за ним.

Когда-то приходили за ним…

К нему, поправил он.

Чёрт.

И поэтому его отношения с Джейн стали открытием. С ней он не чувствовал жгучей потребности во всём этом. Ни в относительной анонимности, ни в контроле, который он осуществлял над подчиняющимися, ни в боли, которую ему нравилось себе причинять, ни в том ощущении власти или мощных оргазмах.

Столько времени прошло, и он думал, что изменился.

Он ошибался.

Тот переключатель всё ещё внутри него и находится в режиме «включён».

Но с другой стороны, желание убить свою мать очень огорчает и погружает его в печаль, особенно когда нет возможности удовлетворить эту потребность.

Наклонившись, Ви провёл пальцем по кожаной плети, на концах которой висели шарики из нержавеющей стали. Его замутило, когда кожаные полосы прошли сквозь пальцы его нормальной руки… потому что стоя здесь сейчас, он бы всё отдал, чтобы ещё раз испытать то, что было раньше…

Нет, погодите. Взглянув на свой стол, Ви пересмотрел эту мысль. Ему захотелось стать тем, кем он когда-то был. До Джейн он занимался сексом только в позиции Доминирующего, потому что лишь так чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы пережить акт… и щёлкая хлыстом во время сессий, какой-то частью себя Ви всегда интересовался причинами того, почему подчиняющиеся хотели того, что он им давал.

Теперь он понимал. То, что бурлило под его кожей, было столь ядовитым и жестоким, что требовало выпускного клапана, вырезанного из его собственной плоти…

Он подошёл к одной из чёрных свечей, даже не отдавая себе отчёта в том, что его ботинки стучат по полу.

А затем свеча оказалась в ладони прежде, чем он понял, что сжимает её.

От его жажды зажглось пламя… которым он провёл по своей груди, горячий чёрный воск упал на ключицу и стёк вниз под майку.

Закрыв глаза, Ви позволь голове откинуться назад, и сквозь клыки вырвалось шипение.

Больше воска на обнажённой коже. Больше жгучей боли.

Когда он возбудился, часть него желала происходящего, другая же чувствовала себя неимоверно грязной. Но рука в перчатке не имела никаких проблем с раздвоением личности. Она двинулась к молнии на кожаных брюках и освободила член.

В свете свечи он наблюдал, как опускает её и держит над своей эрекцией… а затем наклоняет горящий фитиль в сторону пола.

Чёрная слеза отделилась от жаркого источника и оказалась в состоянии свободного падения…

— Чёрт…

Когда веки расслабились достаточно, чтобы их открыть, Ви опустил взгляд и увидел на кончике своей головки застывший воск, маленькая капля проложила путь, а после стекла на пол.

В этот раз он низко застонал, наклоняя свечу…. Потому что знал, что последует дальше.

Больше стонов. Больше воска. За громким проклятьем последовало очередное шипение.

Нет нужды пользоваться подручными средствами. И без их применения боли достаточно, периодически капающий на член воск посылал электрические разряды к его яйцам, мускулам бёдер и задницы. Время от времени он проводил пламенем вверх и вниз по своему стержню, чтобы обеспечить ему новую дозу убийственных ощущений, возбуждённая плоть подрагивала при каждом соприкосновении… и затем настала пора перейти от прелюдии к делу.

Коснувшись свободной рукой своего мешочка, он встал на ноги.

Воск капнул прямо в нужное местечко, а внезапная агония была столь невыносимой, что он едва не упал на пол… и лишь накативший оргазм не позволил его ногам подкоситься. Кончая, он задеревенел с головы до пят от мощи разрядки.

Чёрный воск был повсюду.

Руки и одежда залиты семенем.

Как в старые добрые времена… за исключением одного. Происходящее сейчас было совершенно бессмысленно. Нет, погодите. Это тоже часть СДВ[32]. Только тогда он не знал, что из этого можно извлечь нечто большее. Что-то, что Джейн…

Звонок мобильника словно выстрелом ударил в голову, и, хотя звук был не громким, тишина разбилась вдребезги, будто зеркало, и его осколки являли Ви отражение, видеть которое он не хотел. Счастливо женат, он всё же здесь, мастурбирует в своих хоромах извращения.

Он отклонился назад и броском послал свечу через комнату в стиле Курта Шиллинга[33], пламя в полёте погасло, и лишь поэтому всё это гребаное место не загорелось.

А потом он увидел, от кого звонок.

Его Джейн. Без сомнений, с отчётом из человеческого госпиталя. Господи Боже, достойный мужчина сидел бы у операционной, ожидая пробуждение сестры, поддерживал бы свою женщину. Вместо этого он потерял контроль над собой, за что его выгнали, и пришёл сюда, чтобы хорошо провести время с чёрной свечой и возбуждённым членом.

Ви принял вызов, запихивая всё ещё твёрдый член в брюки:

— Да.

Пауза. В течение которой ему пришлось напомнить себе, что Джейн, слава Богу, не умеет читать мысли. Господи, что он только что сделал?

— Ты в порядке? — спросила она.

Ни капли.

— Да. Как Пэйн? — Пожалуйста, пусть это не будут плохие новости.

— Эээ… она справилась. Мы на пути в особняк. Она хорошо себя чувствует, и Роф накормил её. Жизненные показатели стабильны, и ей, кажется, довольно удобно, хотя спрогнозировать её дальнейшее самочувствие пока невозможно.

Вишес закрыл глаза.

— По крайней мере, она всё ещё жива.

И затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым шумом машины, в которой она ехала.

— По меньшей мере, — наконец, сказала Джейн, — мы преодолели первое препятствие, и операция прошла так гладко, насколько это было возможно… Мэнни показал класс.

Ви рассудительно проигнорировал последнюю фразу:

— Есть проблемы с больничным персоналом?

— Нет. Фьюри поколдовал. Но на случай, если мы что-то или кого-то упустили, наверное, неплохо будет последить за записывающими устройствами какое-то время.

— Я об этом позабочусь.

— Когда ты придёшь домой?

Застёгивая молнию, Вишесу пришлось стиснуть зубы. В ближайшие полчаса его яйца посинеют настолько, что цветом будут напоминать форму Университета Кентукки. Одного раза ему никогда не хватало. Обычно требовалось пять или шесть раз, чтобы получить необходимое… а сегодняшняя ночь с «обычной» даже отчасти не сравнима.

— Ты в пентхаусе? — тихо спросила Джейн.

— Да.

Затем наступила напряжённая пауза.

— Один?

— Да. — Ну, свеча — предмет неодушевлённый.

— Всё нормально, Ви, — прошептала она. — В сложившихся обстоятельствах тебе можно думать так, как ты думаешь.

— Откуда ты знаешь, что у меня на уме?

— А с чего там быть чему-то другому?

Господи… какая же достойная женщина.

— Я люблю тебя.

— Я знаю. И это взаимно. — Пауза. — Ты бы хотел… быть там с кем-то?

Спокойствие почти скрыло боль в голосе Джейн, но для него она звучала, словно в мегафон.

— Это в прошлом, Джейн. Поверь мне.

— Я верю. Безоговорочно. Прежде чем обмануть, ты бы сначала отрубил себе нормальную руку.

В таком случае, зачем ты спрашиваешь, подумал он, зажмурившись и повесив голову. Что ж, м-да. Она слишком хорошо его знала.

— Боже… я тебя не заслуживаю.

— Нет, заслуживаешь. Вернись домой. Повидайся с сестрой…

— Ты была права, когда велела мне уйти. Прости, что был таким придурком.

— Тебе можно. Это тяжело…

— Джейн?

— Да?

Он попытался подобрать слова, но не смог, и между ними в очередной раз повисла тишина. Чёрт возьми, как бы он ни пытался сложить предложения, Ви понимал, что нет никакой магической комбинации слов, которая бы в точности выразила всё, что кипело в нём.

Может, дело не столько в функционировании словарного запаса, сколько в том, что он только что сделал с собой. Ему казалось, будто он должен ей в чём-то признаться, но никак не мог этого сделать.

— Приходи домой, — нарушила а тишину Джейн. — Приходи, встреться с ней, и если меня не будет в клинике, найди меня.

— Хорошо. Так и сделаю.

— Всё будет хорошо, Вишес. И тебе нужно кое-что помнить.

— Что?

— Я знаю, за кого вышла. Знаю, кто ты. Нет ничего, что может меня шокировать… а теперь повесь трубку и возвращайся домой.

Попрощавшись и нажав на клавишу «завершить», Ви не был уверен насчёт «не может шокировать». Сегодня он сам себя удивил, и сюрприз был не из приятных.

Отложив телефон, он свернул самокрутку и похлопал по карманам в поисках зажигалки, а потом вспомнил, что оставил свой Бик в тренировочном центре.

Мысль о возвращении в особняк казалась правильной. Это был хороший, надёжный план.

Вот только от этого ему хотелось кричать до потери голоса.

Докурив сигарету, он намеревался потушить её и сразу вернуться домой. Честно намеревался.

Но не сделал этого.

* * *
Мэнни спал. Однозначно спал.

Он смутно осознавал, что находится в своём офисе, лёжа лицом вниз на кожаном диване, на который постоянно заваливался, чтобы немного вздремнуть. Как и всегда, подушку под головой заменяли скомканные хирургические формы, а сам он валялся без своих Найков.

Всё нормально, всё как обычно.

Вот только сон окутал его… и внезапно его одиночество было нарушено. Под ним лежала женщина…

Когда он с удивлением отпрянул, она взглянула на него этими ледяными, пылающими глазами.

— Как ты здесь оказалась? — резко спросил он.

— Я в твоём подсознании. — Её иностранный акцент был чертовски сексуален. — Я внутри тебя.

И тогда до него дошло, что она совершенно обнажена, такая тёплая… и, Боже праведный, несмотря на своё замешательство, он хотел её.

И больше он ничего не понимал.

— Научи меня, — загадочно произнесла она, её рот приоткрылся, бёдра обернулись вокруг его собственных. — Возьми меня.

Её рука опустилась между ними и нашла его эрекцию, затем погладила её, вызвав грудной стон Мэнни.

— Я пуста без тебя, — произнесла она. — Наполни меня. Сейчас.

Поощрённый таким приглашением, он не стал терять время на сомнения и раздумья. Нащупав руками край брюк, он спустил форму с бёдер, а затем…

— О, чёрт, — застонал он, когда его возбуждённый член скользнул по её лону.

Одно движение, и он войдёт в девушку, но Мэнни заставил себя не проникать в неё. Сначала он её поцелует, и, более того, сделает это правильно, потому что… её раньше никто никогда не целовал…

Откуда он это знает?

Кому какое дело.

И уста не единственная часть её тела, к которой он хотел прикоснуться губами.

Немного отодвинувшись, Мэнни прошёлся взглядом по её длинной шее, вниз, к ключице… и даже ниже… ну, или, по крайней мере, попытался.

И это послужило первым сигналом, что что-то не так. Он отчётливо видел каждую деталь её сильного прекрасного лица и длинной чёрной косы, но вот её грудь — очень смутно. И как бы он ни щурился, зрение ясность не обретало. Но она всё равно была идеальной под ним, независимо от того, как выглядела.

Идеальна для него.

— Поцелуй меня, — выдохнула она.

Его бёдра дёрнулись при звуке её голоса, эрекция скользнула по самой жаркой части девушки, и это соприкосновение заставило его застонать. Боже, то, как она прижималась к нему, как головка его члена разделяла складочки и скрывалась в них, пытаясь добраться до того сладкого местечка…

— Целитель… — выгнувшись, прохрипела она, а её язычок, показавшись, обвёл нижнюю губу…

Клыки.

Те два белых кончика были клыками, и он замер. Та, что в ожидании и готовности лежала под его телом, не являлась человеком.

— Научи меня… возьми меня…

Вампир.

Это должно было шокировать и ужаснуть его. Но нет. Пожалуй, именно поэтому он так желал оказаться внутри неё, что покрывался потом. И было что-то ещё… он отчаянно хотел оставить на ней метку.

Что бы это ни значило.

— Поцелуй меня, целитель… и не останавливайся.

— Не буду, — простонал он. — Я никогда не остановлюсь.

Когда он наклонил голову, чтобы соединить их губы в поцелуе, его с поразительной силой накрыл оргазм, семя выстрелило из него и оказалось на ней…

Мэнни проснулся, ахнув так громко, что мог бы разбудить мертвеца.

И, вот дерьмо, он кончал, и сильно, бёдра тёрлись о софу, когда восхитительные, смутные воспоминания о девственной любовнице заставляли его чувствовать на своей коже её руки. Да уж, несмотря на завершение сна, оргазм продолжался, пока ему не пришлось стиснуть зубы и поднять колено, подёргивающиеся сокращения члена сжимали упругие мышцы бёдер и груди до тех пор, пока он не смог дышать.

Когда всё закончилось, он упал лицом на подушки и изо всех сил попытался вдохнуть немного воздуха, потому что чувствовал, что второй раунд не заставит себя долго ждать. Остатки сна дразнили его, распаляя желание вернуться к тому, чего не существовало, но всё же казавшемуся столь реальным, как и сознание, в которое он теперь пришёл. Сунувшись в банк воспоминаний, Мэнни потянул ниточку, ведущую туда, где он был, возвращая женщину обратно…

Головная боль, взорвавшаяся в висках, буквально вырубила его… и, конечно же, если бы он не лежал, то наверняка грохнулся бы на чёртов пол.

— Ааааадское пекло…

Боль была всепоглощающей, будто кто-то заехал ему по голове свинцовой трубой, и эти ощущения усиливались по мере того, как он нашёл в себе силы перевернуться на спину и попытаться сесть.

Первая попытка принять вертикальное положение оказалась для него унизительной. Вторая была успешной только потому, что он упёрся обеими руками, чтобы снова не рухнуть. Когда его голова повисла на плечах словно сдутый шарик, он посмотрел на восточный ковёр, и подождал, пока не почувствовал, что сможет добраться до ванной и схватить немного Мотрина.

У него уже были эти головные боли. Перед тем, как умерла Джейн…

Мысль о бывшем главвраче травматологии принесла с собой новую волну пожалуйста-кто-нибудь-всадите-мне-пулю-промеж-глаз.

Мелко дыша и намеренно думая только лишь, чёрт, да ни о чём, он каким-то образом смог устоять. Когда агония почти прошла, он осторожно сделал попытку поднять голову… просто на случай, если минутное изменение в высоте снова активизирует работу перфоратора в его голове.

Часы в античном стиле за его столом показывали четыре-шестнадцать.

Четыре утра? Какого чёрта он делал всю ночь с тех пор, как ушёл из ветлечебницы?

Оживив в памяти прошлый вечер, он вспомнил, что выехал из Куинса, когда Глори пришла в себя, направляясь домой. Очевидно, этого не произошло, и он понятия не имел, как долго спал в своём офисе. Взглянув на форму, Мэнни повсюду обнаружил пятна крови… а на скинутые Найки натянуты бахилы, в которых он всегда оперировал. Значит, он работал над пациентом…

Новая вспышка боли возникла в голове, заставляя Мэнни напрячь каждый мускул тела и бороться за контроль. Зная, что биологическая обратная связь была его единственным другом, он, дыша медленно и ровно, позволил всем когнитивным процессам замедлиться.

Сконцентрировавшись на часах, он посмотрел, как стрелки перешли на семнадцать… затем на восемнадцать… девятнадцать…

Двадцать минут спустя он наконец смог встать и доковылять до ванной. Внутри его личная уборная была великолепна, даже по меркам Али Бабы — мрамора, хрусталя и меди в изобилии, так что сортир хорош и для замка… или же, как в нынешнем настроении Мэнни, лишь заставлял проклинать всё это сверкание.

Пройдя через стеклянные двери душа, он повернул краны, а затем подошёл к раковине, чтобы открыть зеркало и достать баночку Мотрина. Пять таблеток за один приём превышали рекомендованную дозу, но он, в конце концов, врач и прописал себе принять больше двух.

Горячая вода стала благословением, смывшим не только следы невероятного оргазма, но и напряжение последних двенадцати часов. Боже… Глори. Он очень надеялся, что с ней всё хорошо. И та женщина, которую он опе…

Почувствовав очередной приближающийся удар, он отбросил собирающуюся пустить корни мысль, будто флакон с ядом, и сконцентрировался на том, как струя воды ударяла в затылок и стекала по плечам, омывая спину и грудь.

Его член всё ещё был твёрд.

Как скала.

Ирония, заключавшаяся в том, что эта штука всё ещё была в состоянии готовности, а в его основной голове творился полный бардак, не вызывала смеха. Последнее, что Мэнни хотелось делать, так это заниматься аэробикой для ладони, но казалось, что этот стояк будет, словно садовая скульптура: возвышаться, пока о нём кто-нибудь не позаботится.

Когда мыло соскользнуло с медного держателя и упало у его ног, словно наковальня, он выругался и развернулся… затем наклонился и подобрал кусок.

Скользкий. О, такой скользкий.

Положив Дайал на место, Мэнни позволил руке опуститься и обхватить член. Пока он водил ладонью верх и вниз, тёплая вода и скользкое мыло помогали ему, но всё же это было жалкой заменой тому, каково было находиться рядом с той женщиной…

Меткий. Выстрел. Прямо в лобную долю.

Боже, будто каждую мысль о ней окружала вооружённая стража.

С проклятьем он отключил свой мозг, потому что знал, что должен закончить начатое. Опершись рукой о мраморную стену, он позволил голове поникнуть, пока шёл процесс самолечения от каменностоячей болезни. Мэнни всегда обладал громадным сексуальным желанием, но этот голод был совершенно иным, он пробивался сквозь каждый слой цивилизованности, уходя к самой его сути, незнакомой ему ранее.

— Вот дерьмо… — Стиснув зубы, он прислонился к влажным стенам душа, испытывая оргазм, столь же интенсивный, как и на диване. Он истощал его тело, пока член не стал единственной частью, которая бесконтрольно подёргивалась. Каждый мускул, казалось, участвовал в этом, и Мэнни пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать.

Когда он наконец выбрался из этого сумасшедшего торнадо, его лицо было прижато к мрамору, и он дышал, будто пробежал из одного конца Колдвелла в другой.

Или, может, даже до Канады.

Повернувшись к струе воды, он снова ополоснулся и вышел из душа, схватил полотенце и…

Мэнни посмотрел на свои бёдра.

— Да. Ты. Издеваешься.

Его член был возбуждён так же, как и в первый раз: невзирая ни на что. Горд и силён, как может быть только бесчувственная рукоять.

Неважно. Он больше не станет обслуживать его.

В конце концов, можно ведь просто спрятать чёртову штуку в своих штанах. Очевидно, такой метод не работал, и у него уже не осталось сил. Чёрт, может, он подхватил простуду или ещё что-то? Бог его знает, работая в больнице, можно много чего подцепить.

Включая амнезию, как оказалось.

Мэнни завернулся в полотенце и вышел из ванной в офис… только чтобы застыть на месте. В воздухе витал странный аромат… что-то вроде тёмных специй?

Не его одеколон, это точно.

Пройдя по ковру босиком, Мэнни открыл дверь и выглянул наружу. В административных офисах было темно и пусто, не чувствовалось и намёка на этот запах.

Насупив брови, он оглянулся на свой диван. Но знал, что не стоит думать о только что произошедшем на нём.

Десять минут спустя, Мэнни переоделся в чистую форму и побрился. Мистер Счастливый, всё ещё прикидывающийся Монументом Вашингтона, был упрятан под брюками и прижат к месту, как пойманное животное, кем он и являлся. Взяв свой портфель и костюм, который носил на скачки, Мэнни был более чем готов оставить позади сон, головную боль и весь проклятый вечер.

Выйдя из офисов хирургического отделения, он спустился на лифте до третьего этажа, где располагались операционные. Члены его команды занимались своими делами, оперировали в неотложке, принимали или перевозили пациентов, прибирались, готовились к работе. Он кивнул присутствующим, но проронил всего пару слов… поэтому никто не заметил ничего необычного. Какое облегчение.

И он почти дошёл до парковки, не утратив его.

Однако стратегия ухода затрещала по швам, когда он оказался у палат, где восстанавливались больные после операций. Он хотел пройти мимо, но ноги просто замерли, а мысли смешались… и вдруг Мэнни почувствовал побуждение зайти в одну из них. Когда он повиновался импульсу, головная боль тут же ожила, но он не стал обращать на неё внимания, ворвавшись в отдельный бокс, находившийся у запасного выхода.

Койка у стены была идеально заправлена, простыни так сильно подоткнуты, что казались выглаженной равниной на матрасе. Никаких записей на доске, ни пиканья оборудования, и компьютер не подключён.

Но в воздухе витал запах Лизола. А также какой-то парфюм…?

Здесь кто-то был. Кто-то, кого он оперировал. Сегодня.

И у неё был…

Агония захватила его, и Мэнни снова пошатнувшись, ухватился за дверной косяк и прислонился к нему, чтобы удержаться на ногах. Когда мигрень, или чтобы это ни было, усилилась, ему пришлось наклониться вперед…

И тогда он увидел это.

Сморщившись от боли, он доковылял до прикроватного столика и опустился на корточки. Протянув под него руку, он нащупал согнутую жёсткую карточку.

Он понял, что это, ещё до того, как посмотрел на неё. И по какой-то причине, пока Мэнни держал визитку в ладони, у него что-то тоскливо сжималось в груди.

Разглаживая складку, Мэнни посмотрел на своё выгравированное имя, название и адрес больницы, телефон и факс. На белом пространстве справа, где размещался логотип Святого Франциска, он приписал номер своего мобильника.

Волосы. Тёмные волосы, заплетённые в косу. Его руки распускают…

— Да что за гребаный ад. — Он выбросил руку в сторону пола, но всё равно упал, сильно ударившись о линолеум прежде, чем перекатиться на спину. Качая головой, обхватив её руками, и пытаясь преодолеть агонию, он знал, что его глаза широко раскрыты, но всё равно ничего не видел.

— Шеф?

При звуке голоса Голдберга, снайпер в висках поумерил пыл, будто мозг нашёл слухового спасителя, и его оттащили от акул. По крайней мере, на время.

— Привет, — простонал он.

— Ты в порядке?

— Ага.

— Голова болит?

— Не особо.

Голдберг усмехнулся.

— Слушай, здесь что-то происходит. У меня четыре медсестры и два администратора поцеловались с полом, прямо как ты. Я вызвал замену и отправил остальных домой.

— Мудро с твоей стороны.

— Отгадай, что.

— Не говори. Я иду, иду. — Мэнни заставил себя сесть, и, настроившись, поднял свою жалкую задницу с пола при помощи поручня больничной кровати.

— У тебя же вроде отгул на эти выходные, шеф.

— Я вернулся. — К счастью, Голдберг не спрашивал о результатах забега. Опять же, он не знал, что здесь есть новости, какими Мэнни мог бы поделиться. Никто понятия не имел о том, чем занимался Мэнни за больничными стенами, преимущественно потому, что он никогда не думал, что это важно по сравнению с их работой.

Почему вдруг его жизнь оказалась такой бессмысленной?

— Подбросить? — спросил главврач травматологии.

Боже, он скучал по Джейн.

— Эээ… — Какой там вопрос? Да, точно. — Я принял Мотрина… справлюсь. Пиши, если понадоблюсь. — По пути к выходу, он похлопал Голдберга по плечу. — До завтра, до семи утра ты тут главный.

Ответ Голдберга остался незамеченным.

Как оказалось, такова была тема сегодняшней ночи. Мэнни совсем ничего не воспринимал, когда нашёл северные лифты и спустился на одном из них на парковку… как будто тот последний заход боли отправил в нокаут всё, кроме ствола его мозга. Выйдя из лифта, он начал переставлять ноги, пока не дошёл к своему месту…

Где, чёрт возьми, его машина?

Он огляделся. Всем главам отделений выделялись свои парковочные места, и «Порше» на месте Мэнни не было.

Как и ключей в кармане формы.

И единственной хорошей новостью было то, что когда он здорово рассердился, головная боль окончательно отступила… хотя это точно Мотрин постарался.

Где. Чёрт. Возьми. Его. Машина.

Бога ради, просто выбить окно, завести её без ключа и уехать нельзя. Нужно приложить карточку, которую он хранил в своём…

Бумажник тоже пропал.

Прекрасно. Как раз то, что нужно: украденный бумажник, «Порше» на пути к мастерской, где разбирают угнанные авто, и разговор с копами.

Охрана была на выезде из гаража, поэтому он пошёл туда пешком, вместо того, чтобы позвонить, потому что мобильник, конечно, тоже украли…

Он замедлил шаг. Затем остановился. На полпути к выезду, там, где парковались пациенты и их семьи, стоял серый «Порше 911 Турбо». Точь-в-точь как его. Такой же стикер Нью-Йоркской Ассоциации Гонщиков на заднем стекле.

Тот же номерной знак.

Он подошёл к автомобилю так, будто к его дну приделана бомба. Двери были не заперты, и он осторожно открыл ту, что со стороны водителя.

Его бумажник, ключи и мобильник лежали под передним сиденьем.

— Док? Вы как?

Лаааадно. Очевидно, у сегодняшней ночи было две темы: никаких воспоминаний, и люди, задающие вопросы, на которые он точно не ответит правдиво.

Посмотрев наверх, он задумался, что именно может сказать охраннику: «Эй, со мной что, кто-то решил сыграть в Бюро находок?»

— Что вы делаете на этой парковке? — спросил парень в голубой униформе.

Без понятия.

— Моё место кто-то занял.

— Чёрт, вам стоило позвонить. Мы быстро бы это исправили.

— Спасибо, вы незаменимы. — По крайней мере, это не было ложью.

— Что ж, берегите себя… и отдохните. Не так уж круто выглядите.

— Превосходный совет.

— Мне нужно было стать доктором. — Охранник махнул фонариком. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Мэнни сел в свой призрачный «Порше», завёл двигатель и включил задний ход. Подъехав к выезду из гаража, он вытащил пропуск и без проблем открыл ворота. Затем, на авеню Святого Франциска, повернул налево и направился в центр, в Коммодор.

Мэнни был уверен лишь в одном неоспоримом факте.

Он терял свой драгоценный разум.

Глава 12

Ви уже должен быть дома, подумал Бутч, оглядываясь в Яме.

— Он должен быть здесь, — сказала Джейн позади него. — Я разговаривала с ним почти час назад.

— Великие умы человечества[34], — пробормотал Бутч, проверяя часы. В который раз.

Поднявшись с кожаного дивана и обогнув кофейный столик, он подошёл к компьютерной установке своего лучшего друга. Четыре Игрушки, как они называли этих высокотехнологичных ублюдков, стоили добрых пятидесяти кусков… и это был максимум информации, которой Бутч о них владел.

Хотя нет, ещё он знал, как использовать мышку, чтобы активировать GPS-чип в телефоне Ви.

Показывать на карте не было необходимости. Адрес рассказал ему всё, что требовалось знать… а также обеспечил заворот кишок.

— Он всё ещё в Коммодоре.

Когда Джейн промолчала, он взглянул на неё из-за мониторов. Шеллан Вишеса стояла возле стола для настольного футбола, руки были скрещены на груди, тело и профиль прозрачны, поэтому сквозь неё была видна кухня. За год он более чем привык к различным её формам, и конкретно эта, как правило, означала, что женщина серьёзно задумалась, и всё её внимание поглощено мыслями, а на то, чтобы придать себе материальную форму, его просто не оставалось.

Бутч был готов поспорить, что они размышляют об одном и том же. То, что Ви задержался допоздна в Коммодоре, хотя знал, что его сестру оперировали и без осложнений перевезли сюда, в особняк, вызывало опасения… особенно учитывая настроение Брата.

И его привычки.

Бутч подошёл к шкафу и вытащил своё замшевое пальто.

— А ты случайно не… — Джейн запнулась и слегка засмеялась, — … читаешь мои мысли.

— Я приведу его. Не волнуйся.

— Ладно… Хорошо. Думаю, я пойду навещу Пэйн.

— Хорошая идея. — Его быстрый ответ был вызван не просто клинической пользой от того, что доктор сестры Ви будет с ней рядом… и он задумался, догадывалась ли об этом Джейн. Опять же, она не глупа.

И одному Богу известно, что он обнаружит у Ви. Ему претила мысль, что парень изменяет жене с какой-нибудь шлюшкой, но людям свойственно ошибаться, особенно, когда давление слишком велико. И лучше, чтобы на это возможное зрелище наткнулась не Джейн.

По пути к выходу он подарил ей быстрое объятие… на которое она ответила, приняв материальную форму и сжав его в ответ.

— Надеюсь… — она не закончила предложение.

— Пока нет нужды волноваться, — сказал он ей, солгав сквозь зубы.

Через полторы минуты Бутч сидел за рулём Эскалейда и мчался так, словно за ним гнались черти. Да, вампиры могут дематериализоваться, но у него, полукровки, этот полезный трюк в стиле «Я мечтаю о Джинни»[35] в репертуар не входил.

Хорошо, что он без зазрений совести мог превысить скоростной режим.

В несколько раз.

Центр Колдвелла всё ещё пребывал в режиме сна, когда Бутч до него доехал, и, в отличие от будних дней, когда грузовики с доставкой и ранние пташки заполонили бы улицы ещё до восхода, место выглядело словно город призраков. Воскресенье — день отдыха… или отлеживания, в зависимости от того, насколько ты трудоголик. Или любитель залить за воротник.

Когда он служил детективом по расследованию убийств в Колдвеллском отделении полиции, то очень тесно познакомился с дневным — и ночным — ритмами этого лабиринта переулков и зданий. Он знал места, куда обычно сбрасывались или прятались тела. И криминальные элементы, убивавшие людей либо из развлечения, либо по заказу.

Он столько раз ездил в города, подобные Колди, несясь на бешеной скорости, и не понимая, в какую трясину погружается. Хотя… если посмотреть с этой стороны, в чём заключается его новая работа в Братстве — поглощение лессеров? Абсолютно ничего нового, когда дело доходит до всплеска адреналина и мрачного осознания, что его поджидает смерть.

И на этой ноте, он мчал в каких-то двух кварталах от Коммодора, когда предчувствие о чём-то надвигающемся переросло в нечто особенное… лессеры.

Враг неподалёку. И не один.

Это не инстинкт. А знание. С тех самых пор, как Омега над ним поработал, Бутч стал своего рода металлоискателем врагов, и, хотя он ненавидел поселившееся в нём зло и намеренно не наступал на эту мазоль слишком часто, его способность была громадным преимуществом в войне.

Он был Разрушителем, появление которого предсказывало пророчество.

Когда волосы на затылке встали дыбом, он начал разрываться меж двумя полюсами: войной и своим братом. После того как Общество Лессинг решило восстановить свои поредевшие войска повсюду в городе начали появляться убийцы, враг оживился и увеличил своё количество за счёт новобранцев. Так что вполне возможно, что кто-то из его Братьев исполняет на «бис» для галёрки лессеров «Конец ночи»… и, вероятно, скоро ему придётся появиться и сделать своё дело.

Чёрт, вдруг это Ви? Тогда его задержка понятна.

Проклятье, может, всё не так ужасно, как они предполагали. Тем более, Коммодор располагается совсем близко, что объясняет показания GPS, и, к тому же, сражаясь в рукопашную, вряд ли представляется возможным нажать на паузу и обновить расчётное время прибытия.

Когда Бутч свернул за угол, свет фар Эскалейда озарил длинный узкий переулок, который являлся городским эквивалентом толстой кишки. Кирпичные здания, представлявшие собой её стенки, были грязными и в испарениях, а асфальтовая дорога покрыта выбоинами с мерзкими лужами в них…

— Что за… чёрт? — выдохнул он. Убрав ногу с газа, Бутч наклонился к рулю… будто это могло изменить то, что он видел.

Происходившая в дальнем конце переулка, драка была в самом разгаре, три лессера сошлись в рукопашной с единственным противником.

Который и не пытался отвечать на удары.

Бутч резко припарковал внедорожник и, взлетев с водительского сиденья, с бешеной скоростью понёсся по тротуару. Убийцы окружили Вишеса, и гребаный идиот медленно поворачивался в этом кругу… но не с намерением разметать всех по углам, и не ради предосторожности. Он позволял каждому из них добраться до него своими цепями.

В свете уличных ламп по чёрной коже струилась красная кровь, а массивное тело Ви принимало удары звеньев, летающих вокруг него. Если бы он захотел, то мог схватить концы этих цепей, притянуть к себе убийц и подавить нападавших, — они были новобранцами, чьи волосы и глаза всё ещё имели собственный цвет, уличными крысами, которых призвали на службу всего час и десять минут назад.

Боже, да со своим-то самоконтролем Ви смог бы сконцентрироваться и дематериализоваться из круга, если бы захотел.

Вместо этого он стоял в незащищённой позе, раскрыв руки, между ударами и его торсом не было никакого барьера.

Если это так и продолжится, долбанный ублюдок будет выглядеть как жертва автомобильной аварии. Или даже хуже.

Собираясь надрать задницы, Бутч разбежался и в мощном прыжке сбил с ног ближайшего убийцу. Когда они вдвоём оказались на тротуаре, он схватил того за тёмные волосы, оттянул их назад и перерезал ему горло. Чёрная кровь брызнула из яремной вены и растеклась вокруг, но на то, чтобы перевернуть убийцу и вдохнуть его сущность в свои лёгкие, не было времени.

Уборка потом.

Бутч вскочил на ноги и поймал разрывной конец летящей цепи. Хорошенько потянув, он отклонился и закрутил её, что выдернуло лессера из зоны самобичевания Ви и во всей красе доставило в Дампстер[36].

Когда поганец увидел звёзды и растянулся как приветственный коврик для последующих выбросов мусора, Бутч развернулся и был готов положить всему конец, но, сюрприз, сюрприз, Ви решил выйти из летаргии и наконец взяться за дело. Несмотря на явные ранения, Брат был силой, с которой нельзя не считаться, когда ударил, а затем с обнажёнными клыками атаковал противника. Сократив дистанцию своими резцами, он вцепился в плечо лессера, словно питбуль, а затем вспорол ублюдка чёрным кинжалом.

Пока кишечник этой мрази скользкой массой стекал на тротуар, Ви разжал колгейт-хватку, позволяя убийце упасть и растянуться на асфальте.

Последовавшую тишину разрывало лишь тяжёлое дыхание.

— Какого чёрта… ты… вытворял? — выплюнул Бутч.

Ви согнулся и вцепился ладонями в колени, но этого явно было не достаточно, чтобы облегчить агонию, в которой он пребывал. В следующий миг брат встал на колени рядом с убийцей, которого вспорол, и просто… дышал.

— Ответь мне, придурок. — Бутч был так взбешён, что даже подумывал заехать сукиному сыну по башке. — Какого дьявола ты творишь?

Пошёл холодный дождь, изо рта Ви капала красная кровь, он кашлянул пару раз. И всё.

Бутч провёл рукой по своим влажным волосам и обратил лицо к небу. Прохладное благословение упавших на лоб и щёки капель немного успокоило Бутча. Но ничуть не облегчило язву в животе.

— Ви, как далеко ты собирался позволить этому зайти?

Бутч не хотел знать ответ. Поэтому не стал спрашивать лучшего друга ещё раз. Он просто смотрел в ночное небо, усыпанное размытыми звёздами, и на его необъятные, безответные просторы, надеясь почерпнуть немного силы. А потом до него дошло. Слабые искры наверху были не просто бликами огней города — они исходили от солнца, которое вот-вот согнёт свои яркие бицепсы и устроит «Лайт-Брайт»[37] во всех частях света.

Ему нужно двигаться быстро.

Когда Вишес сплюнул на асфальт очередную порцию плазмы, Бутч мигом встряхнулся и схватил свой кинжал. Времени на то, чтобы поглотить убийцу не было, но затруднение заключалось не в этом. После того, как он продемонстрирует свой Разрушительный фокус, Ви будет необходимо его исцелить, иначе Бутч погрязнет в сухих рвотных позывах, и чёрные, как сажа, остатки Омеги поглотят его. Прямо сейчас? Он едва доверял себе сидеть рядом с Братом по дороге домой.

Бога ради, Ви хотел знатной порки?

Что ж, Бутчу очень хотелось устроить ему таковую.

Когда Бутч заколол лессера, и пробоина в кишечнике отправила того обратно к Омеге, Вишес даже не моргнул при раздавшемся рядом с ним хлопке со вспышкой. И, казалось, он вообще не следил за происходящим, когда Бутч прикончил того, с перерезанным горлом.

Последним оставшимся убийцей оказался парень из Дампстера, который нашёл в себе достаточно силы, чтобы подтянуться на баке размером с автомобиль и свеситься с края как зомби.

Метнувшись к нему, Бутч занёс рукоять кинжала над плечом в полной готовности отправить этого…

Он только хотел нанести удар, как ему в нос ударил запах, и принадлежал тот не врагу… а чему-то другому. С чем он был знаком очень близко, даже слишком.

Бутч заколол убийцу, и, когда вспышка померкла, посмотрел на Дампстер. Половина крышки опущена. Другая болталась с края, будто её снесли, провозя мимо тележку, и тусклого света, чтобы рассмотреть находившееся в баке Бутчу было достаточно. Очевидно, здание, которое обслуживалось контейнером, работало с каким-то металлом, потому что в Дампстере было несметное количество металлической стружки, словно бредовый парик на Хэллоуин…

И среди них лежала грязная бледная рука с маленькими тонкими пальцами…

— Дерьмоооо, — прошептал он.

Годы тренировок и опыта пробудили в нём детектива, но ему пришлось напомнить себе, что торчать в этом переулке уже нет времени. Приближался восход, и если он не забудет о своей полицейской закалке и не вернётся в особняк, то наверняка задымится.

Кроме того, его будни детектива давно миновали.

Это дело людей. Уже не его.

В абсолютно отвратном настроении он подбежал к внедорожнику, завёл долбаный двигатель и вжал в пол педаль газа, даже если и нужно было проехать всего двадцать ярдов. Когда он надавил на тормоз, Эскалейд взвизгнул и развернулся на сыром тротуаре, остановившись в каком-то футе от согнувшегося тела Ви.

Автоматические дворники начали двигаться туда-обратно, и Бутч рывком опустил стекло со стороны пассажирского сиденья.

— Садись в машину, — приказал он, глядя перед собой.

Никакого ответа.

— Забирайся в гребаную машину.

* * *
В лечебнице Братства Пэйн находилась не в той палате, откуда её увезли, однако они все казались одинаковыми. Она неподвижно лежала на не принадлежащей ей кровати, охваченная беспомощным волнением.

Вот только теперь её волосы были распущены.

Когда мысли о последних мгновениях с целителем наполнили её разум, она не стала их сдерживать, слишком устав бороться с напряжением. В каком состоянии она его оставила? Сокрытие его воспоминаний казалось грабежом, а его пустой взгляд после этого напугал её. Что, если она навредила ему…

Целитель был абсолютно невиновен во всём этом — его использовали, а затем выбросили, а он заслужил гораздо, гораздо лучшего. Даже если он не сумел вылечить её, то сделал всё, что мог, в этом она была уверена.

И когда она отправила его туда, куда он, скорее всего, и пошёл бы в это время ночи, её переполняло сожаление, и она знала, что ей лучше не иметь информации о том, как связаться с ним. Те волнующие моменты между ними были слишком сильным искушением, чтобы от них отвернуться, а красть ещё больше его воспоминаний ей хотелось меньше всего.

С силой, которую придал ей страх, Пэйн начала распускать косу, которую он ей заплёл … пока маленькая карточка не упала на пол.

И теперь она здесь.

Поистине единственный путь для них — оборвать все связи. Если она выживет… если он действительно собрал её в единое целое… она бы стала искать его… ради чего?

О, да кого она обманывает. Ради поцелуя, которого никогда не было. Вот зачем она бы стала его искать. И на поцелуе они бы не остановились.

Она вспомнила об Избранной Лейле и поняла, что хочет вернуться к разговору у Озера Отражений, произошедшему между ними всего несколько дней назад. Лейла нашла мужчину, с которым бы хотела провести свою жизнь, и тогда Пэйн подумала, что девушка сошла с ума, — суждение как оказалось, порождённое неведением. За время, меньшее, чемтребуется на приём пищи, человеческий целитель показал ей, что она может чувствовать к противоположному полу.

Боже, она никогда не забудет, как он выглядел, стоя у её кровати, его тело было возбуждено в готовности взять её. Мужчины прекрасны в таком состоянии, и каким же сюрпризом для неё было узнать это.

Ну, её целитель был прекрасен. Она сомневалась, что почувствовала бы то же самое, окажись на его месте кто-то другой. И задумалась, каково это, ощущать его губы на своих. Его тело в ней…

Ах, какие только фантазии не зародятся, когда ты одинок и в мрачном настроении.

На самом деле, какое будущее их ждало? Она была женщиной, которая никуда не вписывалась, воином, заключённым под прохладной кожей тела Избранной — не говоря уже о проблеме с параличом. В то время как он был полным жизни сексуальным мужчиной, принадлежащим к другому виду.

Судьба никогда не сведёт их вместе, и, может, так даже лучше. Было бы слишком жестоко по отношению к ним обоим, ведь их соитие попросту невозможно, как в церемониальном, так и в физическом плане. Она укрыта здесь, на тайной территории Братства, и если бы указ короля не разделял их, это бы точно сделала жестокость её брата.

Судьбой им не суждено быть вместе.

Когда распахнулась дверь и зашла Джейн, было облегчением сконцентрироваться на чём-то, на чём угодно, и Пэйн попыталась выдавить улыбку призрачной женщине своего близнеца.

— Ты очнулась, — произнесла Джейн, приближаясь.

Пэйн озадачило напряжённое выражение на лице женщины.

— Как поживаешь?

— Более важен вопрос о твоём самочувствии. — Джейн присела на край кровати, её взгляд блуждал по устройствам, контролирующим поступление крови и сокращение лёгких. — Тебе удобно отдыхать?

Совсем нет.

— Конечно. И я благодарю тебя за всё, что было сделано ради меня. Но скажи, где мой брат?

— Он… ещё не вернулся домой. Но скоро придёт. Он захочет тебя увидеть.

— А я его.

У шеллан Ви, казалось, на этом закончились слова. Но тишина сказала многое.

— Ты не знаешь, где он, так ведь? — пробормотала Пэйн.

— Ох… я знаю место. Даже очень хорошо.

— Значит, ты волнуешься о его пристрастиях. — Пэйн немного вздрогнула. — Прости. Я слишком груба.

— Всё нормально. Вообще-то, уж лучше грубость, чем вежливость. — Глаза Джейн ненадолго прикрылись. — Так ты знаешь… о нём?

— Всё. Я знаю всё. И любила его ещё до того, как встретила.

— Как ты… ты…

— Узнала? Это минутное дело для Избранной. Всевидящие воды позволяли мне наблюдать за ним во все периоды его жизни. И осмелюсь сказать, ему никогда не было так хорошо, как с тобой.

Джейн издала уклончивый звук.

— Ты знаешь, что будет дальше?

Ах, всё тот же вопрос, и, пока Пэйн думала о своих ногах, она поняла, что её тоже интересовало грядущее.

— Увы, я не могу сказать, они показывает лишь прошлое или ближайшие к настоящему моменты.

Повисла тишина. А затем Джейн произнесла:

— До Вишеса иногда так сложно дотянуться. Он прямо передо мной… но я не могу дотронуться. — Тёмно зелёные глаза блеснули. — Он ненавидит эмоции. И очень независим. Ну, я такая же. К сожалению, в подобных ситуациях мне кажется, что мы не столько вместе, сколько лишь находимся рядом, если ты понимаешь, о чём я. Боже, ты только послушай меня. Я несу бред… и говорю, будто у нас с ним какие-то проблемы.

— Но я знаю, как ты его обожаешь. И я не так уж несведуща о его природе. — Пэйн подумала о бремени, которое взвалила на плечи близнеца. — Он когда-нибудь говорил о нашем отце?

— Не особо.

— Я не удивлена.

Джейн встретилась с ней взглядом:

— Каков был Бладлеттер?

Что на это ответить?

— Давай просто скажем… я убила его за то, что он сделал с моим братом, и на этом всё.

— Боже…

— Скорее уж дьявол, если для понимания тебе более привычны человеческие архетипы зла.

Джейн нахмурилась так сильно, что на лбу появилась морщинка:

— Ви никогда не говорит о прошлом. Никогда. Он лишь раз упоминал о том, что случилось с его… — Она замолчала. Вообще-то, незачем было продолжать, поскольку Пэйн слишком хорошо знала, что она хотела сказать. — Может, мне следовало надавить, но я не стала этого делать. Подобные серьёзные разговоры его расстраивают, поэтому я оставила всё, как есть.

— Ты хорошо его знаешь.

— Да. И по этой причине волнуюсь о том, что он сегодня сделал.

Да. Секс с кровью, который он предпочитал.

Пэйн погладила прозрачную руку целительницы… и удивилась, когда та при соприкосновении обрела телесную форму. Когда Джейн вздрогнула, Пэйн извинилась, но женщина близнеца потрясла головой.

— Не стоит. Забавно… только Ви может так делать. Остальные просто проходят сквозь.

Какая метафора.

— Ты подходящая шеллан для моего близнеца, — чётко произнесла Пэйн. — И он любит только тебя.

— Но что, если я не могу дать то, что ему нужно? — голос Джейн сорвался.

На это у Пэйн не было простого ответа. И прежде чем она смогла что-то сформулировать, Джейн сказала:

— Я не должна так с тобой разговаривать. Не хочу, чтобы ты волновалась о нас с ним, или ставила себя в неловкое положение.

— Мы обе любим его и знаем, каков он, так что в этом нет ничего неловкого. И пока ты не спросила, я ему ничего не скажу. Мы стали сёстрами по крови в тот самый момент, когда ты вышла за него, и я буду хранить твоё доверие у самого сердца.

— Спасибо, — прошептала Джейн. — Огромное спасибо.

И в этот момент между ними была достигнута гармония, безмолвная связь, представлявшая собой силу и основу семьи, независимо от того, как эта связь возникла: по праву рождения или же в силу обстоятельств.

Такая сильная, достойная женщина, подумала Пэйн.

Она напомнила ей кое-кого.

— Мой целитель. Как ты его зовёшь?

— Твой хирург? Имеешь в виду Мэнни… доктора Манелло?

— Да. Он просил передать послание. — Джейн, казалось, застыла. — Он сказал, что прощает тебя. За всё. Я так понимаю, ты знаешь, о чём он.

Супруга Вишеса выдохнула, её плечи расслабились:

— Боже… Мэнни. — Она покачала головой. — Да, да, знаю. И действительно надеюсь, что с ним всё будет хорошо. Из его подсознания стёрли много воспоминаний.

Пэйн была полностью согласна.

— Могу я спросить… откуда ты его знаешь?

— Мэнни? Он много лет был моим боссом. Лучший хирург, с которым я когда-либо работала.

— У него есть женщина? — спросила Пэйн голосом, который, она надеялась, звучал обычно.

Теперь Джейн засмеялась:

— Не совсем… хотя, богом клянусь, они всегда вокруг него вьются.

Когда в тишине комнаты раздался приглушённый рык, добрый доктор от удивления моргнула, и Пэйн быстро заглушила собственнический инстинкт, на который не имела права.

— Каких… каких женщин он предпочитает?

Джейн закатила глаза.

— Блондинок, длинноногих и грудастых. Не знаю, видела ли ты куклу Барби, но именно такого типа женщин он всегда предпочитал.

Пэйн нахмурилась. Она не была ни блондинкой, ни особо грудастой… но длинноногой? Она длинноногая…

Почему она вообще об этом думает?

Закрыв глаза, Пэйн поняла, что молится о том, чтобы мужчина никогда, никогда не встречался с Избранной Лейлой. Как нелепо, что…

Женщина близнеца нежно похлопала её по руке:

— Я знаю, ты устала, поэтому я уйду, позволив тебе отдохнуть. Если понадоблюсь, просто нажми на красную кнопку на поручне, и я сразу приду к тебе.

Пэйн заставила веки открыться:

— Спасибо, целительница. И не волнуйся о моём близнеце. Он вернётся ещё до зова зари.

— Надеюсь, — сказала Джейн. — Действительно надеюсь… Послушай, отдохни, а потом мы сделаем несколько анализов.

Пэйн пожелала женщине хорошего дня и в очередной раз закрыла глаза.

Оставшись наедине с собой, она начала понимать, что чувствовала эта женщина при мысли о её мужчине с другой. Представив целителя с кем-то, вроде Избранной Лейлы, Пэйн почувствовала тошноту… даже если для расстройства желудка не было никаких причин.

В каком же она всё-таки беспорядке. Прикованная к больничной кровати, сразумом, атакованным мыслями о мужчине, на которого у неё во всех отношениях не было никаких прав…

И всё же мысль о том, что он разделит эту сексуальную энергию с кем-то, кроме неё, попросту разжигала в ней ярость. Думать, что вокруг её целителя вились другие женщины, в поисках того, что он, казалось, был готов дать ей, желая ту твёрдую длину у его бёдер и его губы на собственных…

Снова зарычав, Пэйн поняла, что оставить ту карточку с информацией о нём было к лучшему. Иначе она бы устроила кровавую бойню всем его любовницам.

В конце концов, убийство никогда не было для неё проблемой.

История тому доказательство.

Глава 13

Куин вошёл в особняк через вестибюль. И это было, мать его, стратегическим просчётом.

Следовало зайти через гараж, но, по правде говоря, те стоявшие в углу гробы пугали его до чёртиков. Он постоянно думал, что вот-вот откроются крышки, выползет нечто в духе «Ночи живых мертвецов» и не оставит от него живого места.

А ведь ему чертовски необходимо перестать быть сопливой размазнёй.

В знак учтивости приступу изнеженности, как только Куин зашёл в фойе, ему посчастливилось лицезреть спускающихся по главной лестнице Блэйлока и Сэкстона, безупречно одетых для Последней трапезы: оба в слаксах, а не джинсах, и не в повседневных рубашках, а в свитерах, также вместо ботинок они были обуты в туфли. Гладко выбритые, они пользовались парфюмом и были причёсаны, но при этом ничуть не выглядели женоподобными.

В этом случае всё было бы гораздо проще.

Бога ради, как бы ему хотелось, чтобы один из сукиных сыновей уподобился РуПол, нацепил на себя перья и накрасил ноготки. Но нет. Они продолжали выглядеть, как два очень горячих мужика, умевших со вкусом потратить свои деньги в «Сакс»… в то время как он просто спускал их на кожаные брюки и майки… и, как сегодня, укладывал волосы грубым сексом и одеколоном, если его можно так назвать, из одной линии продуктов для шлюх.

Опять же, он был готов поспорить, что разница между его внешностью и ухоженным видом этой парочки заключалась лишь в горячем душе и визите в уборную: эти двое вне всяких сомнений тискались друг с другом всю ночь. Они выглядели слишком довольными, когда шли за едой, по которой, несомненно, изголодались.

Когда они оказались на мозаичном изображении яблони в самом цвету, Блэй в своей голубой одежде обернулся и осмотрел Куина с ног до головы. На лице парня не отразилось никакой реакции. Больше никакой.

Ни намёка на ту старую вспышку боли, и не потому, что развлечения Куина были не столь очевидны.

Сэкстон что-то сказал, и Блэй отвёл взгляд… и, вот оно. Румянец разлился по этой бледной коже, когда голубые глаза посмотрели в серые.

Я не могу, подумал Куин. Не сегодня.

Чтобы избежать происходящего в столовой, он направился к двери под лестницей и использовал её по назначению. Как только та закрылась за ним, людская болтовня затихла и, приветствуя его, нахлынула безмолвная темнота. Так намного лучше.

Вниз по невысоким ступенькам. Через другую дверь с кодовым замком. В подземный тоннель, ведущий от особняка к тренировочному центру. И теперь, оставшись в одиночестве, он уже не мог дышать и был в состоянии пройти лишь примерно два фута прежде, чем ноги перестали работать, и ему пришлось прислониться к гладкой стене. Позволив голове упасть назад, Куин закрыл глаза… охваченный желанием приставить к виску пистолет.

Он поимел того рыжего в «Железной маске».

Поимел того гетеро неслабо и жёстко.

И случилось всё именно так, как он предполагал — сначала они болтали в баре, заглядываясь на девчонок. Вскоре подкатили огромные груди на чёрной платформе. Поговорили с ней. Выпили с ней… и её подружкой. Час спустя? Они вчетвером в уборной, тесно прижавшись друг к другу.

Что было второй частью плана. В узком пространстве руки — это руки, и при обилии движений и передач из одних в другие, никогда нельзя быть уверенным, кто тебя касается. Гладит. Лапает.

Всё то время, что они были со шлюшками, Куин раздумывал, как же избавиться от женщин, и заняло это гораааааааааздо больше времени, чем ему хотелось. После секса девочки хотели ещё потусить… обменяться номерами, потрепаться, предложить пойти перекусить.

Ну, да, конечно. Цифры ему к чёрту не сдались, потому что он не собирался им когда-либо звонить, он не был любителем потрепаться даже с теми людьми, кто ему нравился, и перекус, который он мог им предложить, не имел ничего общего с плотным ужином.

Мысленно отметив приказы под грифом «Сучка, пожалуйста», ему пришлось внушить им уйти… что привело его к редким моментам сочувствия человеческим мужчинам, у которых такой роскоши не было.

Когда он остался наедине со своей жертвой, человеческий мужчина приходил в себя у раковины, и Куин, стоя у двери, сделал вид, что занят тем же. В конце концов, был установлен зрительный контакт, случайный со стороны человека, очень серьёзный — со стороны Куина.

— Что? — спросил мужчина. Но он знал… потому что веки его потяжелели.

Куин завёл руку за спину и повернул замок, чтобы им никто не помешал:

— Я всё ещё голоден.

Вдруг рыжеволосый посмотрел на дверь, будто хотел уйти… но его член считал иначе. За молнией этих джинсов… он возбудился.

— Никто никогда не узнает, — загадочно сказал Куин. Чёрт, он мог сделать так, что рыжий и не вспомнит… хотя пока парень не представляет угрозы для вампиров, нет причин вытаскивать «Свиффер» и всё подтирать.

— Ты же вроде говорил, что не гей… — В тоне сквозила печаль, будто мужчина чувствовал себя не совсем комфортно из-за того, чего хотело его тело.

Куин сократил расстояние между ними, прислонившись грудью к рыжеволосому. А затем схватил парня за шею и прижал к своим губам. Поцелуй сделал то, что и планировалось: выкинул из уборной все мысли и оставил лишь ощущения.

И тут случилось оно. Дважды.

Когда всё закончилось, парень не предложил свой номер. Он эффектно вышел, но было ясно, что это его первый и последний эксперимент — чему Куин нисколько не возражал. Они разошлись молча, каждый вернулся к своей жизни, рыжеволосый — в бар… а Куин отправился в одиночку бродить по улицам Колдвелла.

Лишь грядущий восход заставил его вернуться сюда.

— Гребаный ад… — сказал он сам себе.

Вся ночь стала уроком, царапающим ядовитым плющом — да, в жизни бывают времена, когда не помешает заместитель: на собрании совета, например, когда ты посылаешь кого-то ещё высказать свою точку зрения. Или когда тебе нужно что-то из супермаркета, и ты даёшь свой список доджену. Или когда ты пообещал сыграть в бильярд, но слишком сильно напился, чтобы держать кий, поэтому отправил кого-то ещё погонять твои шары.

К сожалению, теория с заместителем определённо не находила применения, когда ты хотел быть тем, кто лишит кого-то девственности, но не стал им, и в голову не пришло ничего лучше, чем пойти в клуб, найти кого-то с похожими физическими чертами, например… ну, скажем… цветом волос… и трахнуть его.

В такой ситуации с заместителем ты в итоге чувствуешь себя опустошённым, и не потому, что твои мозги отключились, и ты пребывал на посткоитальном облаке ооооооооо, дааааа.

Стоя в этом тоннеле в полном одиночестве, Куин был абсолютно пустым внутри оболочки из собственной кожи. Город призраков, лучше и не скажешь.

Как жаль, что его либидо не могло похвастаться блестящими идеями. В тихом одиночестве он начал представлять, каково это — быть на месте своего кузена, спускаться с Блэем вниз на ужин. Быть тем, кто делит с парнем не только постель, но и спальню. Каково это, встать перед всеми и сказать: Эй, это моя пара…

Ментальная изоляция, последовавшая за этим небольшим полётом фантазии, была настолько глухой, что показалось, будто его ударили в голову.

И в этом-то и проблема, так ведь?

Потирая свои разные глаза, Куин вспомнил, как сильно его ненавидела семья. Его вырастили с верой, что генетический дефект, заключавшийся в обладании голубой радужкой на одном глазу и зелёной на другом, означал, что он был ненормальным уродом, и они относились к нему как к позору рода.

Ну, вообще-то всё даже хуже. Всё кончилось тем, что его пнули из дома и послали Хранителей чести преподать ему урок. Вот как он стал прошедшим[38].

И они ещё не знали о других его «ненормальностях».

Например, о желании быть со своим лучшим другом.

Боже, ему не требовалось зеркало, чтобы увидеть, какой же он трус и обманщик… но он ничего не мог с этим поделать. Куин был заперт в клетке, от которой не мог найти ключ, годы высмеивания семьёй сомкнулись вокруг и не давали сдвинуться. И объяснением этого сумасшествия была лишь его трусливая слабость. Блэй, в отличие от него, сильный. Устав от ожидания, он объявил о своей сущности, и нашёл другого.

Чёрт побери, и это больно…

Выругавшись, он оборвал предменструальный монолог и нехотя начал двигаться. С каждым шагом, Куин приходил в себя, собирая воедино свой беспорядочный внутренний механизм и укреплял давшие течь трубы.

Жизнь — это череда изменений. Блэй изменился. Как и Джон.

И, очевидно, он был следующим в списке, потому что не мог продолжать жить вот так.

Зайдя в тренировочный центр с задней стороны офиса, он решил, что если Блэй смог перелистнуть страницу, то и ему это по силам. Независимо от превратностей судьбы, человек сам определяет течение своей жизни; логика и воля означают лишь, что в своей вотчине он может царствовать так, как ему заблагорассудится.

И нынешнее положение вещей ему не нравилось. Ни анонимный секс. Ни отчаянная тупость. Ни сжигающая зависть и надоедливые сожаления, которые никуда его не привели.

Раздевалка была пуста, ведь занятия не проводились, и он в одиночестве переоблачился, раздевшись догола, а затем натянув чёрные шорты для бега и пару чёрных «Найков». Зал также был эхокамерой — как раз то, что нужно.

Врубив звуковую систему, он пультом пробежался по имевшимся трекам. Когда настала очередь Гориллаз — «Клинт Иствуд», он подошёл к беговой дорожке и включил тренажёр. Куин ненавидел такие тренировки… просто презирал бессмысленную глупую природу всего этого. Лучше трахаться или сражаться, как он всегда говорил.

Но если ты застрял внутри из-за восхода и вознамерился попытаться хранить целибат, бег в никуда казался довольно, катись всё к чёрту в зад, подходящим способом выплеснуть энергию.

Приведя машину в действие, он запрыгнул на неё и начал подпевать.

Сконцентрировавшись на белой бетонной стене напротив, Куин переставлял ноги, снова, и снова, и снова, пока для разума и тела не осталось ничего, кроме повторяемых шагов, биения сердца и пота, выступившего на обнажённой груди, животе и спине.

Впервые в жизни он не бежал с бешеной скоростью. Она была отрегулирована так, чтобы его шаг оставался ровным, и он смог поддерживать его часами.

Когда ты пытаешься убежать от самого себя, тебя тянет к громкому и неприятному, к крайностям и безрассудству, потому что это заставляет бороться и цепляться ногтями за край утёса, созданного тобой же.

Куин, как и Блэй, был тем, кем был. Несмотря на желание быть там с… мужчиной… которого он любил, он не мог заставить себя пойти туда.

Но, ей-Богу, он прекратит бежать от собственной трусости. Ему нужно взять под контроль своё дерьмо… даже если из-за этого он возненавидит себя всеми фибрами души. Потому что, может, в этом случае он прекратит пытаться отвлечься сексом и выпивкой, и поймёт, чего на самом деле хочет.

Помимо Блэя.

Глава 14

Сидя рядом с Бутчем в Эскалейде, Ви являл собой одну огромную контузию высотой шесть футов шесть дюймов и весом в двести пятьдесят фунтов.

Пока они возвращались в особняк, каждый его дюйм гудел, боль образовывала туман, заглушающий внутренний крик.

Значит, он получил часть того, чего хотел.

Но проблема в том, что облегчение уже исчезало, и Добрый Самаритянин за рулём начинал его бесить из-за этого. Но копу было до лампочки. Бутч набирал номер на своём мобильнике и сбрасывал звонок, снова набирал и снова сбрасывал, будто у пальцев на его правой руке был синдром Туретта.

Скорее всего, он звонил Джейн, а потом передумывал. Слава Богу…

— Да, я хочу сообщить о трупе, — услышал он копа. — Нет, я не представлюсь. Он в Дампстере в переулке в конце Десятой Улицы, в двух кварталах от Коммодора. Похожа на белую, двадцать лет, плюс-минус… Нет, я не представлюсь… Эй, может, вы запишите адрес и перестанете волноваться обо мне…

Пока Бутч спорил с оператором, Ви поёрзал на сиденье и почувствовал, как сломанные справа рёбра болезненно заныли. Неплохо. Если ему нужен будет очередной прилив боли, чтобы остыть, он сможет просто попытаться ровно сесть, и агония вновь примется за своё…

Бутч бросил мобильник на приборную панель. Со вкусом выругался. И ещё раз.

А затем решил поделиться:

— Как далеко ты собирался позволить этому зайти, Ви? Пока они бы не закололи тебя? Оставили на солнце? Чего было бы достаточно?

— Кто бы говорил, — произнёс Ви разбитыми губами.

— Кто бы говорил? — Бутч резко повернул голову, в его глазах плескалась ярость. — Прости?

— Не делай вид… будто ты не знаешь, на что это похоже. Я видел тебя в стельку пьяным… Я видел… — Он кашлянул… — Видел тебя пьяным со стаканами в обеих руках. Так что не надо тут разыгрывать из себя святошу.

Бутч вновь сконцентрировался на дороге:

— Ты жалкий сукин сын.

— Да и хрен с этим.

Ага, вот и весь разговор.

К тому времени, как Бутч припарковался у особняка, они вздрагивали и моргали, будто их обоих обработали «Мейсом»[39]. Солнце всё ещё скрывалось далеко за горизонтом, но было достаточно близко, чтобы озарить небо всего в нескольких мегаваттах к югу от смертельной дозы для вампиров.

Они не направились в особняк. Ни за что. Последняя Трапеза подразумевает еду, и, учитывая их настроение, не было причин давать лишний повод для сплетен.

Не говоря ни слова, Ви зашёл в Яму и сразу двинулся в свою спальню. Он не станет встречаться с Джейн или сестрой в таком виде. Чёрт, да с его-то мордой, он, возможно, даже после душа не станет этого делать.

Зайдя в ванную, Ви включил воду и в темноте снял оружие — а именно, вытащил один кинжал из поясной кобуры вокруг талии и положил его на столик. Одежда была грязной, покрытой кровью, воском и прочим дерьмом, и он позволил ей упасть на пол, без понятия, что с ней делать.

Ви встал под струю ещё до того, как она нагрелась. Когда холодная вода ударила по лицу и прессу, он зашипел, шок пронёсся по члену и возбудил его, не то, чтобы он имел дальнейшие планы на эрекцию. Он просто закрыл глаза, пока его собственная кровь и кровь врагов стекала с тела, исчезая в водостоке.

Боже, он обязательно наденет водолазку после того, как смоет с себя всю эту дрянь. Его лицо разбито, но, это, наверное, можно будет объяснить дракой с врагом. А то, что тело с головы до пят покрыто синяками?

Маловероятно.

Повесив голову и позволив воде струиться по носу и подбородку, он отчаянно пытался вернуться к бесчувственности, в которой пребывал в машине, но боль начинала стихать, наркотик терял свою хватку, а мир вновь становился слишком ясным.

Боже, ощущение потери контроля и бешенство душили его, словно руки, сомкнувшиеся вокруг горла.

Долбаный Бутч. Добрый дядя, любопытный, назойливый сукин сын.

Через десять минут Вишес вышел из ванной, схватил чёрное полотенце и, заходя в спальню, вытер спину, держа махровую ткань за края. Открыв шкаф, он силой разума зажёг чёрную свечу и… увидел лишь майки. И кожаные брюки. Вот что происходит с твоим гардеробом, когда ты живёшь сражениями и спишь голышом.

Никакой водолазки.

Ну, может, повреждения не так уж и плохи…

Быстрый поворот к зеркалу на другой стороне двери, и даже ему пришлось замереть. Он выглядел, будто его помял зверь Рейджа, глубокие тёмно-красные борозды протянулись вокруг живота и вверх, к плечам и прессу. Лицо было настоящим посмешищем, один глаз так распух, что веко почти не открывалось… нижняя губа глубоко рассечена… челюсть как у белки, прячущей за щеками орехи.

Прекрасно. Он похож на одного из парней Даны Уайта[40].

Подобрав грязную одежду и затолкав её вглубь шкафа, Ви вытащил свою разбухшую башку в коридор, и прислушался. Слева работал И-эс-пи-эн[41]. Справа наливали что-то жидкое.

Он направился в комнату Мариссы и Бутча полностью обнажённым. Незачем прятать царапины от Бутча… сукин сын видел, как те появились.

Переступив порог, он увидел копа, сидящего на краю своей кровати, локти на коленях, стакан Лага в ладонях, бутылка между туфлями.

— Знаешь, о чём я думаю прямо сейчас? — спросил парень, не поднимая взгляд.

Ви догадывался, что он составил тот ещё списочек.

— Так расскажи.

— О той ночи, когда я видел, как ты спрыгнул с балкона Коммодора. О ночи, когда я думал, что ты умер. — Бутч отпил из стакана. — Я думал, с этим покончено.

— Если тебя это утешит… я тоже так думал.

— Почему ты не пойдёшь к своей матери. Обсудишь с ней всё это.

Будто женщина могла сказать что-то стоящее.

— Я убью её, коп. Не знаю, как… но я убью стерву за это. Она оставила меня с социопатом-отцом, прекрасно зная, что тот собой представлял, потому что, эй, она же всё видит. Затем триста лет скрывала, что она моя мать, а потом на мой день рождения, раскрылась и захотела закабалить своими гадючими религиозными устоями. Я бы справился с этим пафосом, так ведь? Но моя сестра, моя близняшка? Она держала Пэйн вдали от меня, коп. Против её воли. Веками. И никогда даже не говорила, что у меня есть сестра. Это уж слишком. С меня хватит. — Ви посмотрел на Лаг. — Осталось чем поделиться?

Бутч заткнул бутылку и кинул её. Когда Ви поймал ту одной рукой, коп произнёс:

— Но коньки отбросить — не решение проблемы. Как и позволить поиметь себя подобным образом.

— Значит, вызываешься лессерам на замену? Потому что я схожу с ума, и это нужно выпустить, Бутч. На самом деле. Я сейчас опасен… — Ви присосался к выпивке и выругался, когда порез на губе защипало, будто он затянулся не с той стороны косячка. — И я не могу придумать, как вытащить это из себя… потому что однозначно не собираюсь возвращаться к своим старым привычкам.

— Совсем не хочется?

Ви собрался и сделал ещё глоток. Сквозь гримасу он сказал:

— Я хочу разрядки, но не буду ни с кем, кроме Джейн. Я ни за что не вернусь в наше супружеское ложе со следами какой-то шлюхи по всему моему члену — это разрушит всё не только для неё, но и для меня. Кроме того, сейчас мне нужно доминирование, а не подчинение, и нет никого, кому я бы мог доверять. — Ну, может, только Бутчу, но это пресечёт слишком много границ. — Так что, я в тупике. В моей голове ревёт гарпия, и я ничего не могу с этим поделать… и от этого становлюсь гребаным психом.

Боже… он сказал это. Всё.

Кто бы мог подумать.

И в награду самому себе он вновь присосался к бутылке.

— Чёрт возьми, губе-то больно.

— Без обид, но это хорошо — ты заслужил. — Ореховые глаза Бутча распахнулись, и через какой-то миг он слегка улыбнулся, обнажая пломбу на переднем зубе, так же, как и клыки. — Знаешь, я даже на какое-то время тебя возненавидел, правда. И пока ты не спросил, водолазки в дальнем конце той полки. Треники тоже возьми. Твои ноги выглядят так, будто по ним прошлись гвоздодёром, и то твоё яйцо явно скоро взорвётся.

— Спасибо, приятель. — Ви прошёлся по рядам одежды, развешанной на добротных кедровых вешалках. Уж что-что, но в гардеробе Бутча всегда широкий выбор. — Вот уж не думал, что буду рад, что ты такой шмотошник.

— Думаю, ты хочешь сказать «человек с хорошим вкусом».

С этим его бостонским акцентом, слова вышли как человек с хорошем вкусам, и Ви задумался, было ли время, когда он не слышал этого южного говора.

— Что собираешься делать с Джейн?

Ви поставил бутылку на пол, натянул через голову кашемировую водолазку, и разозлился, обнаружив, что та еле прикрывает пупок.

— На ней и так слишком много всего. Никакой шеллан не нужно слышать, что её мужчина искал хорошего мордобития… и я не хочу, чтобы ты ей говорил.

— Как ты собираешься объяснить свою физиономию, умник?

— Отёк спадёт.

— Недостаточно быстро… тебе придётся увидеться с Пэйн в таком виде…

— Ей тоже такое удовольствие не нужно. Я просто денёк поторчу вдали ото всех. Пэйн восстанавливается и стабильна… по крайней мере, так мне сказала Джейн, поэтому я пойду в свою кузницу.

Бутч протянул свой стакан.

— Нальёшь?

— Не вопрос. — Ви плеснул своему парню, выпил сам, а затем поболтал стакан. Протянув руку, он повернулся. — Лучше?

— Я вижу лишь лодыжки и запястья, и, к твоему сведению, сверкая тут животом ты похож на долбаную Майли Сайрус. Не круто.

— Иди на фиг. — Сделав следующий глоток из бутылки, Ви решил, что напиться — его новый план. — Я-то причём, если ты чёртов карлик.

Бутч усмехнулся, а затем вновь стал серьёзен:

— Если ты снова выкинешь подобное…

— Ты сам предложил свою одежду.

— Я не об этом сейчас говорю.

Ви отдёрнул рукава водолазки, но толку от этого не было.

— Тебе не придётся вмешиваться, коп, и я не собираюсь кончать жизнь самоубийством. Не в этом дело. Я знаю, где пролегает черта.

Бутч выругался, его лицо помрачнело:

— Когда ты это говоришь, я верю, что ты думаешь, что это правда. Но обстоятельства могут быстро измениться, особенно такие, как эти. Ты можешь скользить по волнам… волнам чего бы тебе ни было нужно… и течение может обратиться против тебя.

Ви согнул руку, ту, что в перчатке:

— Невозможно. Не с этим… и я действительно не хочу, чтобы ты разговаривал об этом с моей женщиной. Пообещай. Ты должен оставаться в стороне.

— Тогда ты должен поговорить с ней.

— Как я могу ей сказать… — Его голос сорвался, и ему пришлось прочистить горло. — Как, блин, я смогу объяснить ей всё это?

— А как иначе? Она тебя любит.

Ви просто покачал головой. Он не мог представить, как говорит своей шеллан, что хочет физической боли. Это её убьёт. И он уж точно не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии.

— Слушай, я сам обо всём позабочусь. Обо всём.

— Вот, чего я боюсь, Ви. — Бутч одним глотком осушил остатки своего скотча. — Это… самая большая наша проблема.

* * *
Джейн наблюдала за спящей пациенткой, когда в кармане оживился телефон. Не звонок, а смс-ка от Ви: Дома, иду в кузницу работать. Как П? И ты?

Она выдохнула, но не с облегчением. Он вернулся примерно за десять минут до полного рассвета, и не увиделся ни с ней, ни со своей сестрой?

Да пошло всё, подумала она, вставая и выходя из палаты.

Передав смену Элене, обновлявшей файлы Братьев в смотровом кабинете клиники, Джейн зашагала по коридору, свернула налево в офис и вышла к другой стороне комнаты с щитками. Нет нужды возиться с кодовыми замками, она просто прошла сквозь…

И, вот он, примерно в двадцати ярдах вниз по туннелю, уходит от неё… проходит мимо тренировочного центра, чтобы зайти ещё глубже в скалу.

Флуоресцентные лампы на потолке освещали его над головой, лучи падали на огромные плечи и сильную нижнюю часть тела. Оправдывая блеск, его волосы выглядели мокрыми, а тонкий запах мыла, которым он всегда пользовался, подтверждал, что он только что помылся.

— Вишес.

Он произнесла его имя всего раз, но тоннель был эхо-камерой, разносившей звуки вперёд и назад, усиливая их.

Он остановился.

И это всё, что она получила в ответ.

Джейн ждала, что он что-нибудь скажет, обернётся… признает её, и обнаружила что-то новое в своём призрачном состоянии. Хоть она и не была на самом деле жива, её лёгкие всё ещё могли гореть, как если бы она задыхалась.

— Где ты был сегодня? — сказала она, не ожидая ответа.

Которого и не получила. Но он остановился прямо под лампой, поэтому даже на расстоянии она видела, как напряглись его плечи.

— Вишес, почему ты не оборачиваешься?

Боже милостивый… чем он занимался в Коммодоре? О, Господи…

Забавно, на то, чтобы люди «строили» жизнь вместе, существовала причина. Хотя решения, которые вы принимаете как муж и жена — не кирпичи, а время — не известковый раствор, вы всё равно сооружаете нечто ощутимое и реальное. И прямо сейчас, когда её хеллрен отказывался подойти к ней — чёрт, даже показать своё лицо — началось землетрясение под тем, что, как она считала, было плотным грунтом.

— Чем ты сегодня занимался? — выдавила она.

На этом он развернулся на пятках и сделал два широких шага по направлению к ней. Но не с целью подойти поближе. А чтобы отойти от прямого света. Но всё равно…

— Твоё лицо, — ахнула она.

— Угодил в драку с лессерами. — Когда она двинулась вперёд, он поднял ладонь. — Я в порядке. Прямо сейчас мне просто нужно немного пространства.

Что-то не так, подумала она. И ненавидела вопрос, прыгавший в голове — до той точки, где она отказывался его задавать.

Несмотря на то, что между ними была лишь тишина.

— Как моя сестра? — резко спросил он.

— Она всё ещё отдыхает, ей удобно, — сквозь сведённое горло ответила она. — С ней Элена.

— Тебе нужно взять перерыв и отдохнуть.

— Так и сделаю. — Ну да, точно. Из-за того, как всё между ними стало, она никогда снова не уснёт.

Ви прошёлся рукой в перчатке по своим волосам:

— Я не знаю, что сказать прямо сейчас.

— Ты был с кем-то ещё?

— Нет. — Он даже не колебался.

Джейн внимательно посмотрела на него… и затем медленно выдохнула. Об её хеллрене одно можно сказать с уверенностью, единственное, в чём можно не сомневаться — Вишес никогда не лгал. Какие бы в нём ни были недостатки, этот — не один из них.

— Хорошо, — сказала она. — Ты знаешь, где меня найти. Я буду в нашей постели.

Именно Джейн отвернулась и начала уходить в противоположном направлении. Несмотря на то, что дистанция между ними разбивала ей сердце, она не собиралась требовать от него того, на что он не был способен, и если ему было нужно пространство… что ж, она его предоставит.

Но не навсегда, это уж точно.

Рано или поздно, этот мужчина с ней поговорит. Ему придётся, или она… Боже, она не знала что.

Её любовь не выживет в этом вакууме. Просто не сможет.

Глава 15

Тот факт, что Хосе де ла Круз прикончил Данкин Донатс по пути в центр Колдвелла, было затасканным клише. Все поголовно считали, что детективы по расследованию убийств пьют кофе и едят пончики, но это не всегда так.

Иногда не время останавливаться.

И, боже, к чёрту телевизионные шоу и детективные романы, на самом деле, он лучше функционировал на кофеине и с небольшим содержание сахара в крови.

К тому же, он жил ради красоток. Такой уж он есть.

Звонок, разбудивший его с женой, прозвучал около шести утра, что, учитывая количество дзынь-дзынь, которое он получал глубокой ночью, было почти культурно. Трупы, как и живые люди с медицинскими проблемами, не играли по правилу «с девяти до пяти», так что близость к приличному часу была необычайным благословением.

И это не единственный приятный момент. В воскресное утро дороги и шоссе были пусты, как дорожка в боулинге, и его служебная машина в рекордное время добралась из пригорода, поэтому кофе совсем не остыл, когда Хосе приехал в складской район, остановившись у красных огней.

Скопление полицейских машин указало на место, где обнаружили тело, даже лучше, чем жёлтая предупреждающая лента, натянутая повсюду, словно тесьма на каком-нибудь долбанном рождественском подарке. Выругавшись, он припарковался параллельно кирпичной стене переулка и вышел из машины, маленькими глотками попивая кофе и приближаясь к группе мрачных голубых униформ.

— Привет, Детектив.

— Как жизнь, Детектив.

— Йоу, Детектив.

Он кивнул парням:

— Всем доброе утро. Что тут у нас?

— Мы её не трогали. — Родригез кивнул на Дампстер. — Она там, и Джонс сделал исходные фотографии. Коронёр и следователи уже едут. Как и мужененавистница.

Ах, да, их неизменный фотограф.

— Спасибо.

— Где твой новый напарник?

— Едет.

— Он готов для этого?

— Увидим. — Несомненно, этот грязный переулок не раз встречался с содержимым людских желудков. Поэтому, если мальчишка пропустил свой пресловутый ланч, это даже к лучшему.

Хосе нырнул под ленту и подошёл к Дампстеру. Приближаясь к телу, он, как и всегда, почувствовал, что его слух стал почти невыносимо остр. Тихие разговоры мужчин позади него, стук подошвы его туфель по асфальту, свистящее течение реки… всё было слишком шумным, будто громкость всего чёртова мира заходила за красную зону.

И, конечно же, ирония заключалась в том, что причина его присутствия здесь, в это утро, в этом переулке… причина приезда машин, появления людей и ленты… была абсолютно тиха.

Хосе сжал свой стакан из Стирофома, посмотрев за проржавевшую крышку бака. Прежде всего, он увидел её руку с бледными пальцами и разрезанными ногтями, под которыми было что-то тёмное.

Кем бы она ни была, так просто она не сдалась.

Стоя над очередной мёртвой девушкой, он чертовски хотел, чтобы на работе наступило затишье на месяц, неделю… или даже на ночь. Чёрт, карьерный упадок — вот чего он действительно добивался. Выполняя подобную работу сложно находить удовлетворение в том, что делаешь. Даже если ты раскрыл дело, кто-то всё равно хоронит любимого человека.

Стоявший рядом с ним коп заговорил так, будто был на рабочем конце мегафона:

— Хочешь, чтобы я открыл другую половину?

Хосе едва не велел парню заткнуться, но тот, скорее всего, говорил с громкостью перешёптывания в библиотеке:

— Да. Спасибо.

Офицер дубинкой приподнял крышку, как раз настолько, чтобы свет проник внутрь, но сам туда не заглянул. Он просто стоял там, как один из караульных перед Букингемским дворцом, смотря на другой конец переулка, и ни на что в особенности.

Приподнявшись на носочках и заглянув в бак, Хосе не стал винить его за сдержанность.

На постели из металлической стружки лежала обнажённая женщина, её серая испещрённая кожа странно светилась в рассеянном свете восходящего солнца. Судя по лицу и телосложению, ей было лет двадцать, плюс-минус. Белая. Волосы срезаны под корень, настолько, что на скальпе виднелись раны. Глаза… вынуты из глазниц.

Хосе вытащил из кармана ручку, потянулся и осторожно приоткрыл её навсегда уже онемевший рот. Зубов нет… ни одного не осталось в рваных дёснах.

Двинувшись вправо, он поднял её руку, чтобы рассмотреть подушечки пальцев. Полностью удалены.

Изуродование не кончалось на голове и руках… В её плоти были выдолбленные отверстия — одно в верхней части бедра, другое под плечом, два во внутренней стороне запястий.

Выругавшись себе под нос, он не сомневался, что её сюда сбросили. Недостаточно уединённости, чтобы проделать такую работу… это дерьмо требовало времени и инструментов… и креплений, чтобы держать её.

— Что у нас, Детектив? — спросил позади него новый напарник.

Хосе обернулся через плечо на Томаса ДелВеччио младшего.

— Уже завтракал?

— Нет.

— Хорошо.

Он отошёл, чтобы Век мог взглянуть на девушку. Поскольку тот был выше него почти на шесть дюймов, ему не пришлось выгибаться, чтобы посмотреть внутрь, надо было лишь слегка наклониться в бёдрах. И затем он просто смотрел. Не отшатнулся к стене и не блеванул. Не ахнул. Не изменился в лице.

— Тело сюда засунули, — сказал Век. — Это вне сомнений.

— Её.

Век обернулся, его тёмные голубые глаза были умны и невозмутимы.

— Прости?

— Её сюда засунули. Это человек. А не вещь, ДелВеччио.

— Точно. Извини. Её. — Парень снова наклонился. — Думаю, у нас любитель трофеев.

— Возможно.

Тёмные брови поднялись вверх:

— Тут много чего не хватает… у неё.

— Смотрел Си-эн-эн в последнее время? — Хосе вытер ручку о салфетку.

— У меня нет времени на ТВ.

— За прошлый год вот так было найдено одиннадцать женщин. Чикаго, Клевеленд и Фили.

— Дерьмоооо. — Век закинул в рот жвачку и усердно принялся жевать. — Так ты думаешь, что для нас всё только началось?

Когда парень начал работать зубами, Хосе потёр глаза из-за нахлынувших воспоминаний:

— Когда ты бросил?

Век прочистил горло:

— Курить? Около месяца назад.

— Ну, и как?

— Дерьмово.

— Ещё бы.

Хосе упёрся руками в бёдра и вновь посмотрел на труп. Как, чёрт возьми, они идентифицируют личность? В штате Нью-Йорк огромное количество пропавших молоденьких девушек — если считать, что убийца не сделал этого в Вермонте, Массачусетсе или Коннектикуте и привёз её сюда.

Одно точно. Будь он проклят, если какой-то подонок начнёт убивать Колдвелловских девочек. Не бывать этому, пока он на страже.

Отвернувшись, Хосе похлопал напарника по плечу.

— Даю тебе десять дней, приятель.

— А что потом?

— Потом ты снова станешь парнем с «Мальборо».

— Не стоит недооценивать мою силу воли, Детектив.

— Не стоит недооценивать то, что ты почувствуешь, когда вернёшься домой и попытаешься заснуть.

— Я всё равно не сплю много.

— Эта работа сон слаще не сделает.

В этот момент приехал фотограф со своими щелчками, вспышками и плохим отношением.

Хосе кивнул в противоположном направлении:

— Давай свалим, чтобы не мешать ей выполнять свою работу.

Век оглянулся и удивлённо распахнул глаза, когда того одарили не самым приветливым взглядом. Конечно же, парня никогда не отшивали — последние две недели показали, что Век был одним из тех, к кому женщины так и липли. В штаб-квартире они ни на шаг от него не отходили.

— Пошли, ДелВеччио, начнём расследование.

— Без вопросов, Детектив.

Обычно Хосе бы попросил парня называть его де ла Крузом, но никто из его «новых» напарников не протягивал больше месяца, так что вот. «Хосе» даже не принималось в расчёт, конечно же, ведь на работе лишь один человек называл его так, и этот ублюдок исчез три года назад.

У них с Веком около часа ушло на то, чтобы порыскать в округе и не узнать ничего существенного. На внешней стороне зданий камеры не размещались, свидетели не объявились, но парни из бюро расследований собирались ползать повсюду со своими наушниками, маленьким пластиковыми пакетикам и пинцетами. Может, что-нибудь и всплывёт.

Коронёр показался в девять и сделал своё дело, а примерно час спустя тело можно было доставать. И, когда парням понадобилась помощь с этим, Хосе был удивлён, что Век натянул пару латексных перчаток и прыгнул прямо в тот Дампстер.

Как раз перед тем, как коронёр завершил осмотр, Хосе спросил время смерти, на что ему ответили —примерно вчерашний полдень.

Прекрасно, размышлял он, когда машины и фургоны начали отъезжать. Мертва уже почти двадцать четыре часа прежде, чем они её нашли. Её могли привезти сюда из другого штата.

— Пора заполнить отчёт, — сказал он Веку.

— Сделаю.

Когда парень развернулся и направился к мотоциклу, Хосе выкрикнул:

— Жвачка — это не еда.

Век остановился и оглянулся через плечо:

— Приглашаешь меня на завтрак, Детектив?

— Просто не хочу, чтобы ты грохнулся в обморок на работе. Тебя это смутит, а я буду вынужден перешагивать ещё через одно тело.

— Ты такой заботливый, Детектив.

Может, был когда-то. Теперь он попросту проголодался, но перспектива есть в одиночестве его не прельщала.

— Встретимся у суток через пять минут.

— У суток?

Точно, он же не местный.

— Вагон-ресторан «Риверсайд» на Восьмой улице. Открыт круглосуточно.

— Ясно. — Парень надел чёрный шлем и перекинул ногу через какую-то штуковину, скорее всего, двигатель. — Я плачу.

— Поступай, как знаешь.

Век рывком завёл мотор.

— Всегда так и делаю, Детектив. Всегда.

Сорвавшись с места, он оставил за собой след тестостерона, и в сравнении с ним Хосе почувствовал себя упряжной лошадью среднего возраста, когда поплёлся к служебной машине цвета овсянки. Скользнув за руль, он поставил почти пустой и абсолютно холодный Данкин Донатс в держатель для стаканов и посмотрел на Дампстер за лентой.

На ощупь вытащив из куртки мобильник, он позвонил в штаб:

— Привет, это де ла Круз. Можешь соединить с Мэри Эллен? — Ожидание длилось меньше минуты. — Эм-Е, как ты? Хорошо… хорошо. Слушай, я хочу услышать звонок о теле около Коммодора. Ага. Конечно, просто проиграй его. Спасибо, и не торопись.

Хосе сунул ключи в зажигание около руля.

— Здорово, спасибо, Эм-Е.

Он глубоко вздохнул и завёл двигатель…

Да, я хочу саабщить о трупе. Нет, я не представлюсь. Он в Дампстере в переулке в конце Десятой улицы, в двух кварталах от Коммадора. Похожа на белую, двадцать лет, плюс-минус… Нет, я не представлюсь… Эй, может, вы запишете адрес и перестанете волноваться обо мне…

Хосе стиснул телефон, и его начало потряхивать.

Южный бостонский акцент был так отчётлив и настолько знаком, будто время попало в автомобильную аварию и перевернулось.

— Детектив? Хотите ещё раз послушать? — услышал он, как Мэри Эллен говорит ему в ухо.

Закрыв глаза, он выдавил:

— Да, пожалуйста.

Когда запись кончилась, он услышал, как поблагодарил Мэри Эллен, и почувствовал, как большим пальцем нажал на кнопку, чтобы завершить звонок.

Так же, как воду затягивает в водосток, его погружало в кошмар двухлетней давности… когда он вошёл в отвратную жалкую квартирку, заваленную пустыми бутылками из-под Лагавулина и коробками из-под пиццы. Он помнил, как его рука потянулась к закрытой двери ванной, чёртова конечность дрожала от ладони до кончиков пальцев.

Он не сомневался, что по другую сторону обнаружит мёртвое тело. Свисавшее с крепления душа на ремне… или лежащее в ванной, наполненной кровью вместо пузырящейся пены.

Бутчу О’Нилу нелегко жилось, по большей части из-за таких профессиональных занятий, как работа в отделе по расследованию убийств. Он любил выпивать поздно ночью и не просто боялся заводить отношения, он был абсолютно неспособен к кому-либо привязаться.

Только они с Хосе были близки. Настолько, насколько Бутч вообще мог когда-либо быть с кем-то.

Никакого самоубийства. Ни тела. Ничего. В одну ночь он был тут, а следующей… исчез.

Первый месяц или два Хосе ожидал услышать что-нибудь… либо от самого парня, либо потому что где-то всплыл труп со сломанным носом и с дурно сделанной пломбой на переднем зубе.

Дни переросли в недели, а потом во времена года. И он подумал, что стал кем-то вроде доктора с заболеванием в конечной стадии. Он наконец на себе испытал, что чувствовали семьи, у которых кто-то пропал. И, Боже, это пугало, холодное напряжение неизвестности было тем, с чем он никогда не встречался… но с исчезновением своего старого напарника, оно не просто прошло мимо, оно купило участок земли, построило дом и, чёрт, въехало в него.

Сейчас Хосе потерял всякую надежду, перестав просыпаться посреди ночи с разными мыслями… а теперь эта запись.

Конечно, у миллионов людей Южный акцент. Но у О’Нила в голосе была предательская сиплость, которую нельзя подделать.

Вдруг Хосе расхотелось ехать в сутки и что-либо есть. Но он переключил передачу и нажал на газ.

В тот момент, когда он посмотрел в Дампстер и увидел эти пропавшие глаза и работу стоматолога, он понял, что будет искать серийного убийцу. Но даже не догадывался, что окажется подряжён к иным поискам.

Пора найти Бутча О’Нила.

Если бы он только смог это сделать.

Глава 16

Неделю спустя Мэнни проснулся в своей собственной постели разбитый. Хорошая новость — по крайней мере, головная боль была не безосновательна: по возвращении домой, он напал на Лагавулин, как на боксёрскую грушу, и алкоголь сделал своё дело, треснув в ответ и отправив в нокаут.

Первым делом он потянулся за телефоном и, сонно прищурившись, набрал номер ветеринара. Ранние перезвоны вошли у них в привычку, и Мэнни благодарил Бога за то, что врач также страдал бессонницей.

Ветеринар ответил после второго гудка.

— Алло?

— Как моя девочка? — Пауза сообщила ему всё, что нужно. — Так плохо?

— Ну, её жизненные показатели остаются на нормальном уровне, и она чувствует себя так комфортно, насколько это возможно в её подвешенном состоянии. Но меня беспокоит хромота. Поживём-увидим.

— Держите меня в курсе.

— Обязательно.

На этой ноте он мог лишь положить трубку. Разговор завершился, а Мэнни нельзя было назвать треплом… даже, будь оно иначе, пустая болтовня не даст ему желаемого — а именно здоровую лошадь, мать его.

Прежде чем будильник прозвенел в шесть-тридцать и внёс свой вклад в дикую головную боль, Мэнни погрузил радио часы в вечный покой с мыслью, «зарядка, кофе, больница».

Минуточку. Кофе, зарядка, больница.

Сначала ему определённо нужен кофеин. Он не готов к бегу или силовым упражнениям в таком состоянии… управлять тяжёлой машинной техникой вроде лифта тоже не рекомендуется.

Когда Мэнни опустил ноги на пол и принял вертикальное положение, в его голове словно раздался удар сердца, но он противился мысли, что может, просто может быть, мигрень не была обусловлена алкоголем: он не был болен, об опухоли мозга и речи быть не может… а даже если и так, он всё равно должен ехать в Святой Франциск. Это было в его природе. Чёрт, в детстве он упорно рвался в школу, будучи заболевшим… даже подхватив ветрянку, и внешним видом напоминая игру «соедините точки», он всё равно рвался к школьному автобусу.

В том случае его мать выиграла спор. И она психовала, утверждая, что в этом он был похож на своего отца.

Не комплимент для него, он слышал эти слова на протяжении всей жизни… и они ничего не значили, потому что Мэнни никогда не встречал этого парня. Выцветшее изображение — всё, что ему осталось, — было единственной фотографией, которая удостоилась рамки…

Какого чёрта он вспоминает это сегодняшним утром?

Кофе — Старбакс Брекфаст Бленд. Пока варился напиток, Мэнни оделся для тренировки, и потом опустошил две кружки, стоя у раковины и наблюдая за сверхскоростным дорожным движением на северном шоссе, озаряемом тусклым предрассветным сиянием. Последним делом он подхватил айПод[42] и заткнул уши гарнитурой. Мэнни в принципе не любил попусту чесать языком, но сегодня — Господь помоги бестолковым девицам с мотором вместо рта.

Спортзал внизу оказался пустым — огромное облегчение, но блаженное одиночество продлится недолго. Запрыгнув на ближайшую к выходу беговую дорожку, Мэнни выключил новости Си-эн-би-си[43] на ТВ над головой, и приступил к бегу.

Он бежал под «Джудас Прист»[44], которые также отключили его мозг, а его напряжённое, ноющее тело получило то, в чём нуждалось. Принимая всё во внимание, сейчас ему было лучше, чем по прошествии прошлого уикенда. Головные боли не прекращались, но Мэнни бодро управлялся с работой и пациентами, и всё хорошо функционировало.

И это его удивляло. Прежде чем Джейн врезалась в то дерево, её тоже мучили головные боли. Значит, если бы они смогли сделать аутопсию тела, то нашли бы аневризму? Но, с другой стороны, каковы были шансы возникновения аневризмы у них двоих в течении…

Почему ты сделала это, Джейн? Зачем сфальсифицировала свою смерть?

У меня нет времени объяснять. Прошу. Я знаю, что прошу многого. Но есть пациент, который отчаянно в тебе нуждается, и я искала тебя больше часа, и сейчас выбиваюсь из времени…

— Чёрт… — Мэнни быстро соскочил с дорожки, поставив ноги на боковые планширы, и стиснул зубы от дикой боли. Рухнув телом на приборную панель тренажёра, он дышал медленно и ровно… для человека, бежавшего со скоростью миля в шесть минут.

Последнюю неделю он методом проб и ошибок выяснил, что когда атаковала мигрень, лучшим вариантом было очистить разум и ни о чём не думать. И действенность этого когнитивного фокуса разбивала теорию об аневризме в пух и прах: если что-то способно проделать дыру в мозговой артерии, то никакая йога и дыхательные упражнения не помогут.

Однако всё же просматривалась некая схема. Приступы следуют за мыслями о Джейн… или эротическим сном, который он постоянно видит.

Гребаный ад, он столько раз кончал во сне, что мог истощить даже своё либидо. Он был настолько больным ублюдком, что малейшая возможность вновь быть с той женщиной в своих снах заставляла его впервые в жизни с нетерпением ждать времени, когда он снова сможет придавить подушку.

Хотя Мэнни не находил объяснения тому, как определённые мысли могли вызывать головную боль, всё же хорошей новостью было то, что он шёл на поправку. С каждым днём после той странной чёрной временной дыры длиною в выходные, он чувствовал себя лучше.

Когда осталась лишь слабая тупая боль, Мэнни вернулся на беговую дорожку и закончил тренировку. По пути к выходу он кивнул вошедшим в зал утренним пташкам, но успел свалить, пока никто не накинулся на него с «о-боже-мой-с-тобой-всё-в-порядке?», заметив его одышку.

Поднявшись в свою квартиру, он принял душ, переоделся в чистый хирургический костюм и белый халат, а затем, подхватив портфель, направился к лестнице. Чтобы объехать пробки, он держался мощёных дорог. Северное шоссе в это время дня всегда забито под завязку, и Мэнни неплохо провёл время, слушая старый-добрый «My Chemical Romance[45]».

«Я не в порядке»[46] — по какой-то причине он не мог наслушаться этой песней.

Когда он въехал на территорию Больницы Святого Франциска, рассветное солнце уже должно было взойти, и значит, день ожидался облачный. Не то, чтобы это имело для Мэнни значение. После того как однажды он оказался в эпицентре торнадо, которые никогда не происходили в Колдвелле, погода не имела на него никакого влияния. Чёрт, много дней он приходил на работу затемно и уходил до рассвета… но никогда не чувствовал себя так, будто упускает жизнь потому что «не видел солнца, видел дождь»…

Забавно. Сейчас он чувствовал, будто что-то упускает.

Он приехал в Колдвелл из Йельского Медицинского Колледжа после хирургической резидентуры[47], и планировал отправиться в Бостон, Манхэттен или Чикаго. Вместо этого, он сделал карьеру здесь, и сейчас прошло уже десять лет, а он находился всё ещё там, откуда стартовал. Конечно, он добился самого высокого положения, так сказать, спас множество жизней, выучил следующее поколение хирургов.

Но проблема была в том, что пока он съезжал по наклонному спуску на подземную парковку, все достигнутые успехи казались ему бессмысленными.

Ему было сорок пять, по меньшей мере, половина его жизни выброшена в помойку, и что он получил взамен? Квартиру, полную найковских шмоток, работу, которую он изучил вдоль и поперёк. Ни жены. Ни детей. Рождество, Новый год и четвёртое июля проведённые в больнице… а его мать вынуждена сама отмечать праздники и вздыхать по внукам, которых без сомнений может даже не ждать.

Господи, сколько случайных женщин он трахнул за все эти годы? Сотни. Должно быть так.

Голос его матери прозвучал в голове: Ты так похож на своего отца.

Совершенно верно. Его отец тоже был хирургом. Придерживавшимся политики странствования.

Именно поэтому Мэнни остановил выбор на Колдвелле. Его мать работала медсестрой в отделении интенсивной терапии, чтобы содержать его в школьные годы. А когда он окончил медицинский колледж? Вместо гордости за сына Мэнни увидел на её лице отстранённость и скрытность… Чем больше он становился похожим на отца, тем чаще он натыкался на этот отсутствующий взгляд матери. Он решил, что проживая в одном городе, они как-нибудь смогут наладить общение. Однако ничего не вышло.

Но с ней было всё хорошо. Сейчас она жила во Флориде, в домике на площадке для гольфа, за который он платил, играла с дамами её возраста, ужинала с командой в бридж, и обсуждала, кто кого оскорбил на благотворительной вечеринке. Мэнни был более чем счастлив, финансируя её, но этим их отношения ограничивались.

Отец был похоронен на кладбище «Сосновая Роща». Он погиб в автокатастрофе в 1983 году.

Машины — опасные творения.

Припарковав Порше, он вышел и, минуя лифты, направился к лестнице, чтобы размяться; потом по дорожке для пешеходов зашёл в больницу, поднявшись сразу на третий этаж. Проходя мимо докторов, медсестёр и прочего персонала, он просто кивал им, не замедляя движения. Первым делом он всегда заходил в свой кабинет, но, что бы он ни говорил своим ногам, сегодня они вели его в иное место.

Он направлялся к стационарной палате.

Чтобы проверить пациентов, сказал себе Мэнни, и это было ложью. Пелена в его голове всё сгущалась, но он упорно её игнорировал. Чёрт, уж лучше туман, чем головная боль… и возможно, дело в гипогликемии, ведь он не поел после тренировки.

Пациент… он искал пациента… без имени. Он не знал имя, но знал номер палаты.

Когда он подошёл к ближайшей к пожарному выходу в конце коридора палате, всё тело согрела волна тепла, и он обнаружил, что проверяет, ровно ли сидит халат на плечах, а потом проводит рукой по волосам, приглаживая их.

Прокашлявшись, он собрался с духом, вошёл внутрь и…

В постели спал восьмидесятилетний мужчина, и он отнюдь не отдыхал, трубки входили и выходили из него, будто он был автомобилем, который прикуривали от аккумулятора.

Тупая боль стучала в висках, пока Мэнни стоял и просто смотрел на мужчину.

— Доктор Манелло?

Раздавшийся позади голос Голдберга стал облегчением, потому что он предоставил ему опору, за которую можно ухватиться… край бассейна, так сказать.

Он обернулся.

— Хэй. Доброе утро.

Брови парня взлетели вверх, но потом он нахмурился.

— Эм… что вы здесь делаете?

— А ты как думаешь? Проверяю пациента. — Господи, все здесь с ума сдвинулись, что ли?

— Я думал, что вы возьмёте неделю отдыха.

— Прости, что?

— Так… эм… так вы сказали мне. Когда уходили этим утром. После того… как мы обнаружили вас здесь.

— Ты о чём говоришь? — потом Мэнни махнул на всё рукой. — Слушай, позволь сначала позавтракать…

— Время ужина, доктор Манелло. Шесть часов вечера. Вы уехали из больницы двенадцать часов назад.

Тёплая волна, которая чуть раньше согрела тело, сейчас водоворотом покинула его, мгновенно сменяясь на холодную струю чего-то, что Мэнни никогда ранее не ощущал.

Ледяной страх окатил его с головы до пят, колени задрожали.

Неловкую паузу прервала суматоха в коридоре: люди проходили мимо в обуви на мягкой подошве, они спешили к пациентам, катили корзины с грязным бельём или бежали на завтрак… поправка, на ужин, конечно же… из комнаты в комнату.

— Я… собираюсь домой, — сказал Мэнни.

Его голос был спокойным и сильным как всегда, но выражение на лице коллеги открыло всю правду: неважно, что он говорил себе насчёт улучшения самочувствия, он был уже не тем, что раньше. Он выглядел так же. Да. Его голос оставался прежним. Та же походка.

Он даже пытался убедить себя, что совсем не изменился.

Но что-то случилось в те выходные, и Мэнни боялся, что произошедшее имеет необратимые последствия.

— Хочешь, чтобы тебя отвезли? — осторожно спросил Голдберг.

— Нет. Я в порядке.

Потребовалась вся его гордость, чтобы не побежать, когда он отвернулся к выходу: усилием воли он откинул голову назад, выпрямил спину, и принялся спокойно переставлять ноги одну перед другой.

Странно, но пока он следовал тем же путём, каким заходил в больницу, он вспоминал о своём старом профессоре по хирургии… его администрация колледжа «отправила на пенсию» в семьдесят лет. Мэнни в то время учился на втором курсе.

Доктор Теодор Бенедикт Стэнфорд Третий.

Мужик был конкретным капитальным придурком, из разряда мудаков, с нетерпением ожидающих неверного ответа студента на поставленный вопрос, ведь тогда он получал возможность опустить незадачливого парня в унитаз. Когда администрация в конце года объявила о его уходе, Мэнни и его приятели закатили прощальную вечеринку жалкому ублюдку, все они напились, празднуя тот факт, что стали последним поколением, обучаемым этой навозной лепёшкой.

Нуждаясь в деньгах, Мэнни тем летом устроился уборщиком в колледж, и как раз натирал коридор, когда грузчики выносили последние коробки из кабинета Стэнфорда… а потом из-за угла вывернул сам старик, в последний раз проходя по коридору.

Он ушёл с высоко поднятой головой, спустился по мраморным ступенькам и вышел через парадный вход, гордо задрав подбородок.

Мэнни смеялся над высокомерием мужчины, неугасающим даже перед лицом физической старости и морального износа.

Сейчас, уходя тем же образом, Мэнни сомневался, так ли было на самом деле.

Более вероятно, что Стэнфорд чувствовал себя так же, как и Мэнни сейчас.

Списанным на утилизацию.

Глава 17

Джейн услышала рвущийся звук, находясь в кабинете тренировочного центра. Он разбудил её, вынуждая поднять голову с импровизированной подушки в виде предплечий и выпрямить спину.

Рвущийся звук… и хлопанье…

Поначалу она подумала, что это порыв ветра, но потом её мозги включились. Под землёй не было окон. И только чёртова гроза могла стать причиной такого шума.

Вскочив с кресла и обогнув стол, она выбежала в коридор, пулей устремившись к палате Пэйн. Все двери были распахнуты именно по этой причине: хотя Пэйн была единственным пациентом и преимущественно вела себя тихо, если что-то случится…

Что это за шум, чёрт возьми? Также раздавалось сопение…

Она завернула за дверной косяк операционной палаты и почти закричала в голос. О, Боже… кровь.

— Пэйн! — Она кинулась к кровати.

Пэйн буйствовала, её руки мельтешили в воздухе, пальцы вцепились сквозь простыни в тело, острые ногти впивались в кожу плеч и ключиц.

— Я не чувствую! — кричала женщина, обнажив клыки, её глаза были так широко распахнуты, что всё лицо казалось белым. — Я ничего не чувствую!

Джейн устремилась вперёд и схватила Пэйн за руку, но та мгновенно выскользнула из хватки, задевая кровоточащие порезы.

Пока Джейн пыталась успокоить свою пациентку, кровь забрызгала её лицо и белый халат.

— Пэйн! — Если это продолжиться, то порезы станут настолько глубокими, что обнажат кость. — Прекрати…

— Я ничего не чувствую!

Ручка «Бик»[48] возникла в руке Пэйн словно из ниоткуда… хотя, нет, магия тут вряд ли виновата … Ручка принадлежала Джейн, она носила её в боковом кармане халата. В мгновение, когда она увидела предмет, все яростные движения сюрреалистически замедлились, и Пэйн уже заносила руку.

Удар был сильным, уверенным и неотвратимым.

Острая часть пронзила аккурат сердце девушки, она выгнула грудь, и предсмертный вздох сорвался с её губ.

Джейн закричала:

— Неееееееет…

— Джейн… проснись!

Голос Вишеса выбивался из картины происходящего. Но потом она открыла глаза… навстречу кромешной тьме. Палату, кровь и хриплое дыхание Пэйн заменила чёрная визуальная пелена, которая…

Зажглись свечи, и первое, что она увидела, — это жёсткое лицо Вишеса. Он был подле неё, хотя спать они отправились в разное время.

— Джейн, это был всего лишь сон…

— Я в порядке, — выпалила она, смахивая волосы с лица. — Я…

Тяжело дыша, она поднялась на локтях, не зная, был ли это сон или явь. Особенно учитывая то, что Вишес лежал рядом с ней. Они не только не ложились в одно время; они также не просыпались вместе. Джейн думала, что он спит в своей кузнице, хотя дело могло обстоять иначе.

Она надеялась на это.

— Джейн…

В приглушённом свете, она услышала в его голосе тоску, которую Ви не позволил бы выказать при иных обстоятельствах. И она чувствовала то же самое. Дни, в которые они так мало общались, стресс из-за лечения Пэйн, отстранённость… эта гребаная отстранённость… приносили столько горя.

Но здесь, в свете свечей, в их супружеской постели, всё это исчезло.

Вздохнув, она повернулась к его тёплому, твёрдому телу, и прикосновение изменило её: она обрела твёрдость, не прилагая усилий, тепло потекло между ними, делая её такой же реальной, каковым был Вишес. Подняв взгляд, Джейн посмотрела на его жёсткое, красивое лицо с татуировкой на виске, чёрными волосами, которые он всегда зачёсывал назад, резкой линией бровей и ледяным взглядом.

Всю прошедшую неделю она проигрывала в голове ту ночь, когда вся их жизнь обратилась в хаос. Несмотря на все раздражающие и тревожные факты, одна вещь была ясна наверняка.

Когда они столкнулись в туннеле, на Вишесе была водолазка. А он никогда не носит водолазки. Ненавидит их из-за чувства скованности… какая ирония, учитывая, что это ощущение иногда заводит его. Как правило, он носит майки или вообще ходит раздетым. И Джейн не была глупа. Он мог быть жёстким засранцем, но раны на его коже появляются только от чьей-то чужой руки, не его собственной.

Вишес сказал, что ввязался в сражение, но он также был мастером рукопашного боя. Синяки по всему его телу могли возникнуть только по одной причине: он сам позволил это.

И Джейн гадала, кто сделал это с ним.

— Ты в норме? — Спросил Ви.

Джейн положила ладонь на его щёку.

— А ты? Они?

Он не моргнул.

— О чём был сон?

— Нам нужно о многом поговорить, Ви.

Его губы сжались в полоску. Он стиснул их ещё сильнее, пока Джейн терпеливо ждала ответа. Наконец, он сказал:

— Состояние Пэйн не изменилось. Прошла всего неделя…

— Не о ней. А том, что произошло в ту ночь, когда ты был один в городе.

Сейчас он откинулся назад, на подушки, сомкнув ладони на твёрдом прессе. В приглушённом свете жёсткие мускулы и вены на его шее отбрасывали резкие тени.

— Ты обвиняешь меня в том, что я был с другой? Я думал, мы разобрались с этим.

— Перестань отклоняться от темы. — Она упрямо посмотрела на него. — А если ищешь сражения, вперёд, найди себе пару лессеров.

Другого мужчину её ответный наезд спровоцировал бы на открытый спор с последующим драматизмом.

Вместо этого, Вишес повернулся к ней с улыбкой.

— Слушаю тебя.

— Скорее, это я слушаю тебя.

Сексуальный огонь, до боли знакомый Джейн, но который она не видела на протяжении всей прошлой недели, вновь зажёгся во взгляде Вишеса, когда он перевернулся к ней лицом. Потом его веки опустились, и Ви посмотрел на её груди под простой футболкой Хэйнс[49], в которой она уснула.

Она отвернула лицо, но, тем не менее, расплылась в улыбке. Отношения между ними были очень натянутыми и напряжёнными. Это казалось нормальным.

— Ты не отвлечёшь меня.

Когда его тело выпустило волну жара, её супруг протянул руку и провёл пальцем по её плечу. А потом он приоткрыл рот, и показавшиеся клыки стали ещё длиннее, когда он облизнул губы.

Простыня, укрывавшая его, каким-то образом начала сползать с рельефного живота. Ниже. Ещё ниже. Это фокус его руки, обтянутой перчаткой. И с каждым обнажаемым дюймом Джейн становилось труднее смотреть куда-либо ещё. Он остановился прежде, чем показалась крепкая эрекция, продемонстрировав при этом адское шоу: татуировки вокруг паха растягивались и возвращались в первоначальное состояние, когда он вращал бёдрами.

— Вишес…

— Что?

Рука в перчатке нырнула под чёрный атлас, и Джейн не нужно было лицезреть это собственными глазами, чтобы знать, что он обхватил себя: то, что Ви выгнулся всем телом, сказало Джейн всё, что ей нужно было знать. Это, и то, как он прикусил нижнюю губу.

— Джейн…

— Что?

— Ты собираешься просто смотреть, не так ли?

Боже, она вспомнила, как впервые увидела в его подобном состоянии, растянувшегося на кровати, возбуждённого, на грани. Она обтирала его губкой, а Ви читал её, словно открытую книгу: как бы ей не хотелось признаваться, но она отчаянно жаждала увидеть, как он кончит.

И она убедилась в этом.

Чувствуя, что сама пылает, она склонилась над Вишесом, так, что её губы почти касались его.

— А ты всё ещё уклоняешься от…

Его свободная рука с молниеносной скоростью взмыла вверх и обхватила её затылок, удерживая девушку на месте. И его мощь прокатилась по телу Джейн, прямо до её бёдер.

— Да. — Он скользнул кончиком языка по губе Джейн. — Но мы сможем поговорить после. Ты знаешь, я никогда не лгу.

— Я думала, речь шла о том, что… ты никогда не ошибаешься.

— Ну, и это тоже. — Он низко зарычал. — И прямо сейчас… мы нуждаемся в этом.

Последняя реплика была произнесена без страсти в голосе, со всей серьёзностью, которую она должна была услышать. И, кто бы мог подумать, Ви был прав. Они топтались на месте на протяжении последних семи дней, делая осторожные шаги, избегая наземной мины в центре их отношений. Подобное соединение — кожа к коже — поможет им восстановить близость и ощутить слова, которые должны быть высказанными.

— Так что ты скажешь? — прошептал Ви.

— Чего ты ждёшь?

Он рассмеялась, низко и довольно, мускулы на его предплечье напрягались и расслаблялись, когда он начал ласкать себя.

— Джейн, стяни простынь.

Хриплый приказ был предельно ясен для неё. Как и всегда.

— Сделай это, Джейн. Наблюдай за мной.

Она положила руку на его грудь и направилась ниже, чувствуя ладонью его рёбра, твёрдые кубики пресса, слушая шипенье, вырывавшееся, когда Вишес резко выдыхал воздух сквозь зубы. Подняв простынь, Джейн жёстко сглотнула, заметив головку члена в его хватке с единственной кристальной слезинкой на вершине.

Когда она потянулась к нему, Вишес обхватил её запястье, отстраняя.

— Смотри на меня, Джейн… — раздался стон. — Но не касайся.

Сукин сын. Она ненавидела, когда он так поступал. И всё же любила.

Не отпуская её запястье, Вишес продолжил ласкать свою эрекцию рукой, обтянутой перчаткой, его тело явило изумительное зрелище, когда он подобрал нужный ритм. Свет от свечи превратил само действо в некое таинство, но, с другой стороны… с Ви не могло быть иначе. Джейн никогда не знала, чего ожидать от него, и не просто по причине его божественной природы. Всё время он был сексом на грани, с резкими углами, хитрый, сложный, требовательный.

И Джейн понимала, что сейчас лицезрела лишь малую его часть.

В его тайном лабиринте были пещеры намного глубже, те, в которых Джейн никогда не бывала и, может, не побывает никогда.

— Джейн, — сказал он резко. — О чём бы ты сейчас не думала — выбрось это из головы… оставайся со мной, здесь и сейчас.

Она закрыла глаза. Она знала, за кого выходила замуж, какого человека полюбила. Давно, когда она связала себя с ним на целую вечность, она была прекрасно осведомлена о мужчинах, женщинах и том, как именно он спал с ними. Она просто не могла представить, что это его прошлое встанет между ними…

— Я ни с кем не был. — Его голос был сильным и уверенным. — В ту ночь. Клянусь.

Внезапно он стал размытым из-за пелены слёз в глазах Джейн.

— Мне так жаль, — хрипло сказала она. — Я должна была услышать это. Я доверяю тебе, честно, но я…

— Шшш… всё нормально. — Протянув руку в перчатке, он смахнул слезинку с щеки Джейн. — Всё хорошо. Почему ты не спросила, что происходило со мной?

— Это неправильно.

— Нет, это я поступаю неправильно. — Он сделал глубокий вдох. — Всю прошлую неделю я пытался выдавить из себя нужные слова. Мне ненавистно это дерьмо, но я не знал, что, чёрт возьми, сказать, не ухудшив при этом ситуацию до ещё более напряжённой.

На каком-то уровне Джейн была удивлена испытываемому состраданию и пониманию. Они оба были очень независимыми личностями, именно поэтому их отношения хорошо сложились: он был замкнут, а Джейн не особо нуждалась в эмоциональной поддержке, и обычно это уравнение решалось легко.

Однако, не на этой неделе.

— Мне тоже жаль, — пробормотал он. — Хотел бы я быть другим мужчиной.

Каким-то образом Джейн поняла, что он говорил не только о своей скрытной натуре.

— Нет ничего, о чём бы ты не смог поговорить со мной, Ви. — Получив в ответ лишь «хмм», она продолжила: — Сейчас тебя одолевает колоссальный стресс. Я знаю это. И сделаю всё, чтобы помочь тебе.

— Я люблю тебя.

— Ты должен был поговорить со мной. Единственная тактика, которая гарантированно ведёт в никуда — это молчание.

— Знаю. Но я словно смотрю в тёмную комнату. Я хочу всё рассказать тебе, но не могу… я не могу увидеть там, что чувствую.

Она верила в это… и распознала его переживания как нечто, с чем жертвы жёсткого обращения в детстве вынуждены были бороться в своей взрослой жизни. Механизм выживания, который помог им всё пережить, — это компартментализация: когда всё становится чересчур сложным для восприятия, они разделяют свои внутренние Я и прячут эмоции далеко, вглубь себя.

Опасность, естественно, усиливала постоянно возрастающее давление.

По крайней мере, лёд между ними тронулся. И сейчас они пребывали в тихом, отчасти безмятежном пространстве.

По своему собственному желанию взгляд Джейн переместился на эрекцию, которая лежала на его животе, достигая самого пупка. Внезапно ей захотелось его так сильно, что она не могла выразить словами это желание.

— Возьми меня, Джейн, — прорычал он. — Делай со мной всё, что пожелаешь.

А желала она взять его в рот, что не преминула сделать, наклонившись над его бёдрами и вбирая его до самого горла. Вишес издал животный стон, его бёдра взметнулись вверх, проникая в неё ещё глубже горячей длиной. Потом он разогнул колено так, что оказался не просто лежащим на спине, он растянулся на кровати, полностью предоставляя себя Джейн, одной рукой обхватил её затылок, когда она подобрала ритм, доводящий его до…

Он быстро и плавно сменил положение её тела.

С огромной силой в мгновение ока Ви перевернул Джейн кругом, смахнул простыни со своего пути, так, чтобы приподнять её бёдра и направить вверх над своим торсом. Раздвинув её ноги над своим лицом, он…

— Вишес, — выдохнула Джейн у его эрекции.

Его влажный, тёплый рот устремился к цели, сливаясь с её лоном, захватывая в ласке, прежде чем его язык скользнул в её глубины. Мозг Джейн не просто выключился — взорвался, больше нечем было думать, и она блаженно предалась тому, что происходило сейчас и не случалось никогда раньше. Она чувствовала, что это ощущение захватило и Ви… он был поглощён жадными ласками, пальцы впились в её бёдра, пока он стонал её имя у её лона. И было чертовски сложно сконцентрироваться на том, что он делал с ней, одновременно продолжая то, что задумала она, но разве это проблема. Эрекция у неё во рту была горячей и твёрдой, его язык бархатом ощущался между её ног, и чувства доказывали, что, даже будучи призраком, её физические реакции были теми же, что и в период её «жизни»…

— Чёрт, ты нужна мне, — выругался Ви.

Ещё одно молниеносное усилие, и Вишес приподнял её, будто Джейн весила не больше простыни. Эта смена позиции не стала сюрпризом: он всегда предпочитал кончать в неё, глубоко в ней. Он раздвинул её ноги прежде, чем успел устроить девушку над своими бёдрами, головка члена толкнулась в лоно… и с размаху вошла домой.

Вторжение было не просто сексом, а предъявлением Ви своих прав на неё, и Джейн это нравилось. Так и должно быть.

Упав вперёд, оперевшись на его плечи, Джейн смотрела в глаза Вишеса, когда они начали двигаться вместе. Ритм нарастал, пока они одновременно не достигли пика. Оба застыли в момент его судороги внутри неё, её лоно выжимало его. А потом Ви перевернул Джейн на спину и устремился вниз, вдоль её тела, возвращаясь в исходное положение, его рот вновь слился с её лоном, он крепко держал ладонями её бёдра, упиваясь её плотью.

Джейн сильно кончила, но Вишес не дал ей передышки. Ринувшись вверх, он раздвинул ей ноги и пронзил её, проникнув уверенным движением. Его тело на ней было огромной, поршневой машиной, связующий аромат бушевал в комнате, пока он жёстко кончал. Неделя воздержания была стёрта в пыль одной фантастической сессией.

Пока он бился в конвульсиях страсти, Джейн наблюдала за ним, чувствуя любовь к каждой его частичке, даже тем, что она желала однажды понять.

А потом он продолжил. Больше секса. Снова и снова.

Приблизительно час спустя, насытившись наконец любовными ласками, они лежали на кровати в свете свечей, глубоко дыша.

Вишес перевернулся на спину вместе с Джейн и, оставаясь в ней, очень долго изучал её лицо.

— У меня нет слов. Шестнадцать языков, а слов не нахожу.

В его голосе звучала боль, сопровождаемая отчаянием. Он на самом деле был неполноценным, когда дело касалось эмоций, и любовь к Джейн не изменила этого факта… по крайней мере, не в ситуации колоссального напряжения, подобной теперешней. Но это нормально… после их занятия любовью, это было нормально.

— Всё хорошо. — Она поцеловала его грудь. — Я понимаю тебя.

— Я бы хотел, чтобы тебе не пришлось разбираться в этом.

— Ты же понимаешь меня.

— Да, но с тобой проще.

Джейн приподнялась на руках.

— Я — гребаный призрак. На случай, если ты не заметил. А это возбуждает не так уж много парней.

Ви прижался к её губам, быстро и жёстко целуя.

— Но я заполучил тебя на всю свою жизнь.

— Это верно. — В конце концов люди не проживают даже десятой части того времени, которое отведено вампирам.

Когда рядом с ними прозвенел будильник, Ви метнул в его сторону злой взгляд.

— Теперь я знаю, почему сплю с пистолетом под подушкой.

Когда Ви потянулся, чтобы выключить штуковину, Джейн была вынуждена с ним согласиться.

— Знаешь, ты мог просто разнести его пулей.

— Нет. Тут же прибежит Бутч, а я не хочу держать в руке пушку, если он увидит тебя голой.

Улыбнувшись, Джейн откинулась на спину, когда Ви встал с кровати и направился в ванную. Он замер у двери и оглянулся через плечо.

— Я приходил к тебе. Каждую ночь на этой неделе я приходил к тебе. Не хотел оставлять тебя в одиночестве. И не хотел спать без тебя.

На этой ноте он нырнул в ванную, и спустя мгновение Джейн услышала, как включился душ.

Со словами у него дело обстояло лучше, чем он полагал.

Удовлетворённо вытянувшись, Джейн поняла, что ей тоже пора вставать… самое время сменить Элену с её дневной смены в клинике. Но, чёрт, ей бы хотелось пролежать здесь всю ночь. Может, ещё немножко…

Вишес ушёл десять минут спустя на встречу с Рофом и Братством, и по пути к выходу он поцеловал её. Дважды.

Выбравшись из кровати, она посетила ванную, а потом остановилась у их общего шкафа, открыв двойные двери. На вешалках висели кожаные штаны — его, простые белые футболки — её, белые халаты — её, косухи — его. Оружие спрятано в огнеупорном сейфе; обувь расставлена на полу.

Её жизнь была по многим параметрам непостижима. Призрак замужем за вампиром? Да ладно вам.

Но, разглядывая этот шкаф, своей опрятностью диссонирующий сумасшедшему ритму их жизней, с аккуратно развешанной одеждой и расставленной обувью, ей нравилось то, где они сейчас находились. «Нормальное» — не самое плохое слово в этом безумном мире, не так ли.

Как его ни назови.

Глава 18

В клинике учебного центра Пэйн выполняла свои упражнения, как она их называла.

Лёжа в больничной койке с подушками под боком, она скресщивала руки на груди и напрягала живот, медленно поднимая торс. Приняв перпендикулярное по отношению к матрасу положение, она вытягивала руки, так и удерживая их, опускалась вниз. Даже после одного подхода её сердце колотилось, дыхание становилось отрывистым, но она позволяла себе лишь небольшую передышку и повторяла упражнение. И ещё раз. И снова.

С каждым разом требовалось всё больше усилий, вскоре на лбу выступил пот, а мышцы живота пронзила боль. Джейн показала ей, как выполнять их, и она считала это прогрессом, хотя по сравнению с прежними её физическими возможностями, это казалось лишь искрой на фоне костра.

Да, Джейн пыталась помочь ей сделать гораздо большее… даже вкатила кресло, чтобы сидеть в нём и передвигаться, но Пэйн не могла выносить вида этой вещи, мысли о том, чтобы провести жизнь, катаясь от одного места к другому.

На прошлой неделе она отказалась от всех приспособлений в надежде на единственное чудо… которое так и не свершилось.

Казалось, века прошли с тех пор, как она сражалась с Рофом… с того времени, как чувствовала координацию и силу своих конечностей. Она так много принимала за должное, и теперь скучала по той, кем была когда-то, со скорбью, которую, как Пэйндумала, испытывают лишь к мёртвым.

Опять же, она считала себя таковой. Её тело просто было не достаточно смышлёным, чтобы перестать функционировать.

Выругавшись на Древнем Языке, Пэйн упала на спину и осталась лежать. Позже, собравшись с силами, она нашла кожаный жгут, которым затянула верхнюю часть бёдер. Он был таким тугим, что перекрывал кровообращение, она знала это, но не почувствовала ни сжатия, ни сладкого облегчения, когда расстегнула застёжку, и кожа жгута с хлопком повисла.

Так было с тех пор, как она вернулась сюда.

Никаких изменений.

Закрыв глаза, она вновь вступила во внутреннюю войну, где страхи вознесли мечи над её разумом, а результаты были ещё трагичней. После семи смен ночей и дней, её армия рациональности страдала от жалкого отсутствия амуниции и глубокой усталости в рядах её повстанцев. Таким образом, течение меняло направление. Сначала она держалась на оптимизме, но тот исчез, за ним последовал период твёрдого терпения, который тоже длился не долго. С тех пор она пребывала на этой бесплодной дороге безосновательной надежды.

Одна.

На самом деле, одиночество было худшей частью испытания. Столько людей могло свободно приходить и уходить из её комнаты, но она была совершенно оторвана от них, даже когда те сидели и говорили с ней, или же заботились о её основных потребностях. Прикованная к этой кровати, Пэйн находилась в другой плоскости реальности, нежели они, отрезанная широкой невидимой пустыней, которую она могла лишь ясно видеть, но не в силах пересечь.

И это странно. Всё утраченное становилось более болезненным, когда она думала о своём человеческом целителе, что происходило так часто, что мыслям этим был потерян счёт.

Как же она скучала по этому мужчине. Много часов она провела, вспоминая его голос, лицо и тот последний миг между ними… и воспоминания эти стали одеялом, под которым можно согреться в течение долгих, холодных наплывов беспокойства и волнения.

Но, к сожалению, во многом походя на её рациональную сторону, одеяло изнашивалось от частого использования, и восстановить его уже не представлялось возможным.

Целитель не принадлежал к её миру и никогда не вернётся… теперь, когда она проснулась, не оставалось ничего, кроме краткого живого сна, рассыпавшегося на волокна и обрывки.

— Умолкни, — сказала она вслух самой себе.

С силой, сконцентрировавшейся в верхней части тела, которую она пыталась поддерживать, Пэйн повернулась за двумя подушками, борясь с мёртвым весом нижней части, напрягшись, чтобы…

Равновесие вмиг было потеряно, и она покачнулась, даже лёжа на животе, смахнув рукой стакан воды со стоящего рядом столика.

Который, увы, весьма чувствителен к ударам.

Раздался звон стекла, и Пэйн закрыла рот, потому что только так могла сдержать зарождающийся в лёгких крик. Иначе же он бы сорвал печать с её губ, и она уже никогда бы не замолкла.

Решив, что достаточно возобладала над собой, она взглянула через край кровати на беспорядок на полу. Обычно всё было бы просто — что-то разлилось, и кто-то всё убирал.

Раньше она бы наклонилась пониже, вытерла лужицу, и дело сделано.

Теперь? У неё два варианта. Лежать здесь и звать на помощь, как инвалид. Или хорошенько подумать и сделать попытку быть независимой.

Она не сразу просчитала силу рук и расстояние до пола. К счастью, капельницы не были прикреплены, но катетер всё ещё оставался на ней… поэтому, вероятно, попытка проявить самостоятельность была плохой идеей.

И всё же ей претило унижение от бездейственного лежания. Она больше не солдат, а лишь ребёнок, не способный позаботиться о себе.

Это невыносимо.

Вытянув из коробки прямоугольные салфетки «Клинекс», как люди их называют, она опустила перила кровати, вцепилась в них и перевернулась. Из-за бессильной дрожи ноги разъехались в разные стороны, как у щенка, всё движение было лишено какой-либо грации, но, по крайней мере, она смогла добраться до гладкого пола с белой бумагой в руке.

Напрягшись, Пэйн пыталась удержать сомнительное равновесие на краю кровати, ведь она устала быть той, за которую всё делают, с которой все нянчатся, моют и вытирают как новорождённого младенца…

Её тело повторило судьбу стакана.

Без предупреждения её хватка соскользнула с гладких перил, а бёдра — с матраса настолько, что она почувствовала, как стремглав приближается к полу. Сила гравитации слишком могуча, чтобы её преодолеть. Выбросив перед собой руки, она растянулась на мокром полу, но обе ладони ушли из-под неё, и она приняла силу удара на одну сторону лица, дыхание вырвалось из лёгких.

И затем никакого движения.

Она оказалась почти в безнадёжном положении — кровать поддерживала её бесполезные конечности Зацепившиеся за край постели, они оказались прямо над её головой и телом, неумолимо притягивая к полу.

Набрав воздуха, она выкрикнула:

— Помогите… на помощщщь

Лицо было придавлено, руки начинали неметь, а лёгкие — гореть от удушья,ярость закипала в ней, а тело сотрясала дрожь…

Всё началось как скрип. Затем звук перешёл в движение, когда щека начала еле-еле продвигаться вперёд по кафелю, кожа натянулась до такой степени, что, казалось, сдиралась с черепа. Чуть погодя давление начало расти на шее, толстая коса тянула голову в одном направлении, а её странная поза — вперёд.

Призвав всю свою силу, она сосредоточилась на ярости и умудрилась переместить руки так, чтобы ладони твёрдо упёрлись в пол. С дрожащим вдохом, Пэйн с усилием оттолкнулась, и приподнявшись, перевернулась на спину…

Её грива упала и накрепко застряла в креплениях перил, толстая коса держала её на месте, выкручивая шею. В ловушке, и не способная сдвинуться с места, со столь замечательного положения она видела лишь свои ноги, длинные стройные ноги, о которых никогда особо не задумывалась.

Когда кровь постепенно начала приливать к туловищу, она наблюдала, как кожа на икрах становилась белой, словно бумага.

Сжав кулаки, Пэйн приказала пальцам на ногах шевелиться:

— Чтоб вас… шевелитесь… — Она бы закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, но не хотела пропустить чудо, если оно произойдёт.

Но ничего не произошло.

Как и раньше.

И она начинала осознавать… что это не произойдёт вовсе.

Когда подушечки под ногтями посерели, она поняла, что должна смириться со своим нынешним положением. А не с привлекательной ему аналогией.

Сломанная. Бесполезная. Обуза.

Крах, наконец-то произошедший, не принёс с собой ни слёз, ни рыданий. Вместо этого, решительность была окрашена мрачным намерением.

— Пэйн!

При звуке голоса Джейн она закрыла глаза. Не этого спасителя она ждала. Её близнец… нужно, чтоб её близнец сделал, что должен.

— Пожалуйста, приведи Вишеса, — хрипло произнесла она. — Пожалуйста.

Голос Джейн раздался совсем близко:

— Давай поднимем тебя с пола.

— Вишес.

Раздался щелчок, и Пэйн поняла, что прозвучал сигнал тревоги, до кнопки которой она не смогла дотянуться.

— Пожалуйста, — простонала она. — Приведи Вишеса.

— Давай…

— Вишес.

Тишина. Пока не распахнулась дверь.

— Элена, помоги мне, — услышала она Джейн.

Пэйн осознавала, что её собственные губы двигались, но ничего не слышала, пока две женщины поднимали её обратно на кровать и укладывали ноги, вытянув их параллельно друг другу, а затем накрыв белой простынёй.

Пока и на кровати, и на полу проводились различные хлопоты по уборке, она смотрела в другой конец комнаты на белую стену, как делала это целую вечность с тех пор, как её привезли в это место.

— Пэйн?

Когда она не ответила, Джейн повторила:

— Пэйн. Посмотри на меня.

Она переместила взгляд и ничего не почувствовала, посмотрев на обеспокоенное лицо шеллан её близнеца:

— Мне нужен мой брат.

— Конечно, я позову его. Он сейчас на встрече, но я приведу его до того, как он уйдёт на ночь. — Длинная пауза. — Могу я спросить, зачем он тебе нужен?

Слова, произнесённые монотонно и спокойно, ясно дали ей понять, что добрый целитель не была имбицилом.

— Пэйн?

Пэйн закрыла глаза и услышала произнесённое ею:

— Он дал обещание, когда всё это началось. И мне нужно, чтобы он сдержал его.

* * *
Вопреки тому, что она была призраком, сердце Джейн всё же смогло замереть в груди.

И когда она опустилась на край больничной кровати, под её грудиной ничего не билось:

— Какое обещание? — спросила она свою пациентку.

— Это касается только нас двоих.

Чёрта с два, подумала Джейн. Если, конечно, её догадка верна.

— Пэйн, может, мы сможем ещё что-то сделать.

Хотя, что именно, она понятия не имела. На рентгене видно, что кости срослись как надо, мастерство Мэнни вправило их идеально. Но спинной мозг… относительно этого нельзя сказать наверняка. Джейн надеялась, что возможна какая-нибудь регенерация нервов — она ещё не знала обо всех способностях тела вампира, и многие из них казались настоящей магией по сравнению с тем, что могли сделать в процессе выздоравливания люди.

Но удача им не улыбнулась. Не в этом случае.

И не требовалось прибегать к экстраполяции Эйнштейна, чтобы понять, чего хотела Пэйн.

— Будь честна со мной, шеллан моего близнеца. — Кристальные глаза Пэйн встретились с ней взглядом. — Будь честна с собой.

Если что Джейн и ненавидела в профессии врача, так это зов здравого смысла. Во многих случаях решения очевидны. Какой-то парень в смотровой, его рука в охладителе, а на предплечье — жгут? Вернуть на место конечность и соединить нервы, как положено. Роженица с пролапсом пуповины? Кесарево сечение. Открытый перелом? Раскрыть его и вправить кость.

Но не всё так «просто». Регулярно её охватывал серый туман сомнений, и ей приходилось вглядываться в мутный и тёмный…

Да кого она обманывает.

Клиническая сторона этого уравнения была решена верно. Она просто не хотела верить ответу.

— Пэйн, позволь позвать Мэри…

— Я не желала говорить с советницей две ночи назад, и не желаю делать это сейчас. Для меня всё кончено, целитель. И какую бы боль ни причиняла мне необходимость взывать к своему близнецу, пожалуйста, приведи его. Ты хорошая женщина, и не должна быть той, кто совершит это.

Джейн посмотрела на свои руки. Она никогда не убивала ими. Никогда. Это было несовместимо не только с её профессией и преданностью ей, но и с самой её сущностью.

И всё же, думая о своём хеллрене и времени, что они провели вместе, когда она проснулась с ним, Джейн знала, что не сможет позволить ему прийти сюда и сделать то, чего от него хотела Пэйн. Он едва отошёл от обрыва, с которого вот-вот бы спрыгнул, и Джейн пойдёт на всё, чтобы держать его подальше от того уступа.

— Я не могу привести его, — сказала она. — Прости. Я просто не буду ставить его в это положение.

Стон, поднявшийся в горле Пэйн, резонировал с безысходностью сердца, обретшего крылья и выпущенного на свободу:

— Целитель, это мой выбор. Моя жизнь. Не твоя. Хочешь быть истинным спасителем, тогда представь всё как несчастный случай или дай мне оружие, я справлюсь сама. Но не оставляй меня в таком состоянии. Я не могу его выносить, и ты сделаешь лишь хуже своему пациенту, если я продолжу вот так.

Интуитивно Джейн осознавала, что к этому всё и шло. Она видела это так же чётко, как бледные тени на тёмном рентгене, утверждавшие, что всё должно нормально функционировать, а если нет, то спинной мозг был непоправимо повреждён.

Она посмотрела на ноги, что лежали так неподвижно под этой простынёй, и подумала о клятве Гиппократа, которой присягнула годы назад. «Не навреди» было первой заповедью.

Было сложно видеть Пэйн в таком состоянии — пострадавшей, тем более что она не хотела применять процедуры с самого начала. Это Джейн настаивала на спасении, по собственным причинам толкая женщину… как и Ви.

— Я найду способ, — произнесла Пэйн. — Каким-нибудь образом, я найду способ.

Сложно не верить в это.

И успешный результат будет иметь больше шансов, если Джейн как-то поможет: Пэйн слаба, и любое оружие в её руке будет надвигающейся катастрофой.

— Я не знаю, смогу ли. — Слова медленно слетели с губ Джейн. — Ты его сестра. Я не знаю, простит ли он меня когда-нибудь.

— Ему не нужно знать об этом.

Боже, что за путы. Окажись она прикованной к этой кровати, Джейн чувствовала бы себя точно, как Пэйн, и хотела бы, чтобы кто-то помог ей исполнить последнюю волю. Но бремя сокрытия чего-то подобного от Ви? Сможет ли она пойти на это?

Вот только… если он не вернётся с той тёмной стороны самого себя, то это будет ещё хуже. А убийство сестры? Что ж, это экспресс прямо в те окрестности, так ведь?

Рука пациентки нашла её собственную:

— Помоги мне, Джейн. Помоги мне…

* * *
Покинув ночное собрание Братства, и направляясь в клинику учебного центра, Вишес чувствовал себя более привычно… и не в плохом смысле. Секс со своей шеллан стал переломным моментом для них обоих, нечто вроде перезагрузки, и не только физической.

Боже, было так хорошо вернуться к своей женщине. Да, конечно, его всё ещё ждали проблемы… и, ну, проклятье, чем ближе он подходил к клинике, тем больше надвигался покров стресса, придавливая его плечи как пара машин. Он навещал свою сестру в начале каждого вечера, а затем на восходе. Первые несколько дней она светилась надеждой, но теперь… та почти испарилась.

Хотя, какая разница. Ей нужно выбраться из той комнаты, и именно этим он собирался сегодня заняться. Ви не намеревался выйти на улицу, а хотел привести её в особняк и показать, что здесь есть ради чего жить, помимо белой клетки палаты.

Ей не становилось лучше физически.

Может, духовное восстановление поможет. Просто обязано.

Результат? Ви не был готов потерять её сейчас. Да, он находился рядом с ней неделю, но это не значит, что теперь он знал её лучше, чем когда всё началось. И он верил, что они нуждаются друг в друге. Никто больше не был отпрыском их чёртовой божественной матери, и, может, вместе они смогут разгрести дерьмо, приставшее к рукам наряду с их правом по рождению. Ради Бога, не похоже, чтобы существовало двенадцать ступеней бытия ребёнком Девы-Летописецы:

Привет, меня зовут Вишес. Я её сын и был им триста лет.

ПРИВЕТ, ВИШЕС.

Она опять меня поимела, и я изо всех сил себя сдерживаю, чтобы не отправиться на Другую Сторону и устроить кровавую бойню.

МЫ ПОНИМАЕМ, ВИШЕС.

И на этой кровавой ноте я бы хотел откопать своего отца, чтобы линчевать и резать его, снова и снова, но не могу. Поэтому просто буду пытаться сохранить сестре жизнь, даже если она парализована, и бороться с потребностью испытывать боль, чтобы со всем справиться.

ТЫ САМАЯ НАСТОЯЩЯЯ РАЗМАЗНЯ, ВИШЕС, НО МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ТВОЮ НИЧТОЖНУЮ ЗАДНИЦУ.

Выйдя из туннеля и зайдя в кабинет, он подошёл к стеклянной двери с другой его стороны, а затем направился вниз по коридору. Когда он проходил мимо тренажёрного зала, там кто-то бегал, будто в загоревшихся Найках, ну а так вокруг совершенно никого не было, и ему казалось, Джейн может всё ещё лежать в их постели, нежась после того, как он ублажил её.

И связанный мужчина в нём при мысли об этом ощутил немалую долю удовлетворения. На самом деле.

Оказавшись у палаты, он не постучался, а…

Зайдя внутрь, первое, что он увидел, это шприц. Затем тот перешёл в другие руки — от его шеллан к его близнецу.

И не в лечебных целях.

— Что вы делаете? — выдохнул он, вдруг ужаснувшись.

Джейн резко обернулась, но Пэйн не посмотрела на него. Её взгляд оставался прикованным к тому шприцу, будто он был ключом от её тюремной клетки.

И, конечно же, он поможет ей выбраться с той кровати… прямиком в гроб.

— Какого чёрта вы творите. — Не вопрос. Он уже знал.

— Мой выбор, — мрачно сказала Пэйн.

Его шеллан встретилась с ним взглядом:

— Прости меня, Ви.

Оправдание затмило зрение, но ничуть не замедлило его тело, когда он бросился вперёд. Как только Ви достиг кровати, зрение прояснилось, и он увидел, как его рука в перчатке поймала запястье его шеллан.

Лишь эта мёртвая хватка отделяла его близняшку от смерти. И он обращался к ней, а не к Джейн:

— Не смей, чёрт возьми.

В глазах Пэйн плескалась ярость, когда она встретила его взгляд:

— Это ты не смей!

Ви на миг отпрянул. Он смотрел в лица врагов, окружавших его, выбрасывал из своей жизни подчиняющихся, забывал любовников, как мужчин, так и женщин, но никогда раньше не видел такой глубокой ненависти.

Никогда.

— Ты не мой бог! — кричала она на него. — Ты всего лишь мой брат! И ты не заточишь меня в этом теле, как наша мамэн!

Их ярость настолько совпадала, что впервые в жизни он проигрывал. В конце концов, бессмысленно вступать в конфликт с равным противником.

Но проблема в том, что если он сейчас уйдёт, то вернётся уже на похороны.

Ви захотелось пройтись взад-вперёд, чтобы успокоить свой гнев, но будь он проклят, если отвернётся даже на долю секунды:

— Мне нужно два часа, — сказал он. — Я не могу тебя остановить, но могу попросить дать мне сто двадцать минут.

Пэйн прищурилась:

— Зачем?

Потому что он собирался сделать нечто, что было бы неприемлемым, когда всё началось. Но это сродни войне, и, соответственно, у него не было роскоши в выборе оружия — ему приходилось использовать то, что есть, даже если это ему претило.

— Я скажу тебе, зачем. — Ви отнял шприц из хватки Джейн. — Ты дашь время, чтобы это не преследовало меня до конца моей гребаной жизни. Как насчёт такой причины? Достаточно веская?

Веки Пэйн медленно опустились, и последовала долгая тишина. Но потом она сказала:

— Я дам тебе то, что ты просишь, но я не передумаю, если останусь в этой кровати. Убедись в своих ожиданиях, прежде чем уйдёшь… и будь осторожен, если попытаешься поспорить с нашей мамэн. Я не обменяю эту тюрьму на ту, что на её стороне, в её мире.

Вишес сунул шприц в карман и вытащил охотничий нож, приделанный к поясу на штанах:

— Дай мне руку.

Когда Пэйн протянула её, он провёл лезвием по её ладони, затем сделал то же самое с собственной плотью. После чего соединил две раны.

— Поклянись. На разделяемой нами крови, ты даёшь мне клятву.

Губы Пэйн дёрнулись, будто в иных обстоятельствах она бы улыбнулась:

— Не доверяешь мне.

— Нет, — резко сказал он. — Ничуть, милая.

Она сжала его руку, и блестящие слёзы замерцали на глазах:

— Я клянусь.

Лёгкие Ви ослабли, и он глубоко вдохнул:

— Вот и хорошо.

Он отпустил её, развернулся и направился к двери. Оказавшись в коридоре, он не стал тратить время на обходной путь к туннелю.

— Вишес.

Услышав голос Джейн, он развернулся и захотел выругаться. Покачав головой, Ви сказал:

— Не следуй за мной. Не звони мне. Прямо сейчас ничего хорошего не выйдет из того, чтобы я находился с тобой на расстоянии слышимости.

Джейн скрестила руки на груди:

— Она моя пациентка, Ви.

— Она моя кровь. — Он в расстройстве взмахнул в воздухе рукой. — У меня нет на это времени. Я ухожу.

И на этом он побежал. Оставив её позади.

Глава 19

Вернувшись в свою квартиру, Мэнни закрыл дверь, запер её на замок… и без движения замер в коридоре. Как предмет мебели. С портфелем в руке.

Удивительно, но потеряв разум, мгновенно становится невозможно сделать выбор относительно своих последующих действий. Его желание не изменилось; он по-прежнему хотел вернуть власть над собой и окружающим… что бы там не происходило в его жизни. Но не за что было ухватиться, этот зверь не имел узды.

Чёрт, так, должно быть, чувствуют себя больные Альцгеймером: личность, равно как и интеллект, оставалась нетронутой… но их окружал мир, который становился абсолютно непонятным, потому что они лишались памяти, ассоциаций и экстраполяций, за которые можно было зацепиться.

Всё связано с той неделей… или, по крайней мере, началось тогда. Он помнил ипподром и падение Глори, потом ветеринара. Затем он вернулся в Колдвелл, откуда направился в…

Предупреждение о расцвете очередной головной боли заставило Мэнни выругаться и отбросить эти мысли.

Войдя на кухню, он бросил портфель и просто уставился на кофеварку. Уехав в клинику, он оставил её включённой. Прекрасно. Яванский кофе превратился в пойло, и он не спалил свою конуру лишь чудом.

Сев на один из стульев за гранитный стол, он упёрся взглядом в стеклянную стену перед ним. Город по ту сторону террасы сверкал, словно леди, направляющаяся в театр, разрядившись при этом во все свои бриллианты. Огни небоскрёбов перемигивались, заставляя Мэнни чувствовать себя действительно одиноким.

Молчание. Пустота.

Квартира больше напоминала гроб.

Боже, если он не сможет оперировать, что же ему останется…

На террасе из воздуха возникла тень. Но, на самом деле это была не тень… В ней не было ничего прозрачного. Казалось, что огни города, мосты и высотки были лишь картиной с вырезанной дырой.

Дырой в форме огромного мужчины.

Мэнни вскочил со стула, не отрывая глаз от силуэта. На задворках разума в корне мозгового ствола он понял, что фигура является причиной всех бед, его «опухоль» на двух ногах… которая приближается к нему.

Будто приветствуя, он подошёл ближе и открыл раздвижную стеклянную дверь, ветер с силой ударил ему в лицо, отбрасывая волосы со лба.

Было холодно. Так холодно… но ледяной шок был вызван не просто прохладной апрельской ночью. Невероятно спокойная и смертельно-опасная фигура излучала сильный мороз, стоя в нескольких футах от Мэнни; и он чётко осознавал, что порыв арктического ветра был обусловлен тем, что этот ублюдок ненавидет его задницу. Но Мэнни не страшился его. Ответ на всё происходящее с ним заключался в этом огромном мужчине, появившемся из воздуха в каких-то двадцати этажах от асфальта…

Женщина… с тёмными волосами, собранными в косу… это был её…

Головная боль сломила его, ухватившись за затылок и прострелив прямо в голову, выбивая всё дерьмо из лобной доли.

Оседая, он ухватился за створку двери. Он потерял терпение.

— Ад и преисподняя, не стой там просто так. Говори или убей меня, но сделай что-нибудь.

Снова в лицо подул ветер.

И потом раздался низкий голос:

— Мне не следовало приходить сюда.

— Нет, следовало, — прохрипел Мэнни от боли. — Потому что я теряю свой гребаный разум, и ты знаешь это, ведь так? Что, дьявол тебя раздери, ты сотворил со мной?

Тот сон… о женщине, желанной, но недоступной…

Колени Мэнни начали подгибаться, но к чёрту их.

— Отведи меня к ней… и не играй со мной. Я знаю, что она существует… каждую ночь я вижу её в своих снах.

— Мне не нравится всё это.

— Ну да, а я тут развлекаюсь, как же. — Хренов гад промолчал. Как остался не высказанным тот факт, что если ублюдок решит реализовать кипящую в нём агрессию, Мэнни тоже пустит в ход кулаки. Без сомнений, его размажут по стенке, но, с больной головой или нет, без боя он не сдастся.

— Давай, — выплюнул Мэнни. — Сделай это.

Гад натянуто улыбнулся.

— Ты напоминаешь мне моего друга.

— Хочешь сказать, есть ещё один сукин сын, который лишился своей жизни из-за тебя? Чудесно. Мы создадим группу поддержки.

— Гребаный ад…

Парень поднял руку и потом… разум Мэнни взорвался воспоминаниями, прокатившимися по его телу, образы и звуки последней недели вернулись яростным потоком.

Отшатнувшись назад, он обхватил голову руками.

Джейн. Секретное здание. Операция.

Вампир.

От встречи с полом из твёрдой древесины Мэнни оградила железная хватка на бицепсе — его удержал брат пациентки.

— Ты должен пойти со мной к моей сестре. Она умрёт, если ты не придёшь.

Мэнни дышал через рот, с трудом сглатывая. Пациентка… его пациентка…

— Она всё ещё парализована? — простонал Мэнни.

— Да.

— Вези меня, — выплюнул он. — Сейчас же.

Если спинной мозг был безвозвратно повреждён, он ничего не мог сделать, но это не имело значения. Он должен был увидеть её.

— Где твоя машина? — спросил бородатый болт.

— Внизу.

Мэнни вырвался из хватки, устремился к своему портфелю и подхватил ключи, оставленные на кухонном столе. Пока Мэнни спотыкался и запинался в своей квартире, мозг затуманился так, что он испугался. Ещё пару спекуляций с его материнской платой, и она навечно выйдет из строя. Но эту дискуссию оставим на следующий раз.

Он должен попасть к своей женщине.

Когда он добрался до парадной двери, вампир шёл прямо за ним, и Мэнни переложил вещи в другую руку.

Резкий поворот, и он выбросил вперёд правый кулак, ударив по дуге, аккурат попадая в подбородок парня.

Хруст. Удар вышел крепким, и голова ублюдка запрокинулась назад.

Вампир уставился на Мэнни, уголок рта приподнялся от рыка, но Мэнни было плевать.

— Это за то, что трахал мой мозг.

Мужчина стёр кровь с губы тыльной стороной ладони.

— Отличный хук.

— Счастлив порадовать, — сказал Мэнни, выходя из своей квартиры.

— Я мог бы перехватить удар в любой момент. Это так, к твоему сведению.

Без сомнений, это была правда.

— Но не остановил же. — Мэнни прошествовал к лифту, нажал кнопку «вниз» и оглянулся через плечо. — И значит, ты либо болван, либо мазохист. На твой выбор.

Вампир подошёл ближе.

— Осторожней, человек… ты жив лишь потому, что полезен для меня.

— Она твоя сестра?

— Не забывай об этом.

Мэнни улыбнулся, обнажая в оскале зубы.

— Значит, ты должен кое-что знать.

— Что?

Мэнни приподнялся на носках, смотря гаду прямо в глаза.

— Если ты думаешь, что хочешь убить меня сейчас, то это желание ничто по сравнению с тем, что ты ощутишь, когда я увижу её снова.

Он возбуждался при одной мысли о ней.

Двери лифта открылись с тихим звоном, и Мэнни отступил назад, вошёл внутрь и снова развернулся. Глаза вампира, словно копья, искали свою жертву, но Мэнни просто отмахнулся от его агрессии.

— Просто довожу до твоего сведения, как обстоят дела. А сейчас либо садись в лифт, либо призраком дуй вниз, чтобы я подобрал твою задницу снаружи.

— Ты держишь меня за идиота, ведь так? — прорычал вампир.

— Вообще-то, совсем нет.

Пауза.

Спустя мгновение вампир что-то прошептал на выдохе, и проскользнул в лифт, когда двери начали закрываться. А потом они просто стояли бок о бок, наблюдая за обратным отсчётом цифр над двойными дверями.

Пять… четыре… три… два…

Словно отчёт времени до взрыва.

— Будь осторожней, человек. На меня не следует сильно давить.

— А мне нечего терять. — Не считая сестру этого говнюка. — Похоже, нам остаётся лишь ждать, чем всё закончится.

— Ты всё верно понял.

* * *
Лёжа, словно мрачная глыба льда, Пэйн смотрела на часы у двери в её комнату. Круглый циферблат был плоским, как и стена за хронометром, размеченным двенадцатью чёрными цифрами, которые были разделены штрихами. Стрелки часов — две чёрных и одна красная — лениво шли своим ходом, будто им наскучила рутинная работа, за которой она наблюдала.

Вишес, вероятно, пошёл к их матери. К кому ещё он мог обратиться?

Но это пустая трата времени; конечно, он вернётся с пустыми руками. Как самонадеянно полагать, что Та, Которой Нельзя Управлять, будет хоть в малейшей степени озабочена проблемами собственных детей.

Мать расы. Что за чепуха…

Пэйн нахмурилась. Звук, поначалу казавшийся слабым стучащим ритмом, становился всё громче. Шаги. Тяжёлые шаги быстро преодолевали гладь твёрдого пола, их раздавалось две пары. Вероятно, это были всего лишь Братья её близнеца, проверяющие…

Когда дверь распахнулась, Пэйн смогла увидеть лишь Вишеса, такого высокого и бескомпромиссного.

— У меня есть кое-что для тебя.

Не столько он отошёл в сторону, сколько его отодвинули…

— Славная Дева-Летописеца… — выдохнула Пэйн, и на глаза набежали слёзы.

В комнату влетел её целитель, и, о, Боже, он выглядел таким же, каким она его запомнила… широкий в груди, длинноногий, с накачанным животом и резкой линией подбородка. Его тёмные волосы торчали, будто он неоднократно пропускал сквозь них пальцы, он тяжело дышал, его губы были слегка приоткрыты.

— Я знал, что ты была реальна, — выпалил он. — Чёрт возьми, я знал это!

Его образ пронзил Пэйн, энергия вспыхнула внутри неё, посылая чувства в свободный полёт.

— Целитель, — хрипло сказала она. — Мой целитель…

— Гребаный ад, — услышала Пэйн возглас брата.

Её человек обернулся к Вишесу.

— Оставь нас наедине. Сейчас…

— Следи за своим проклятым ртом…

— Я её врач. Ты привёз меня сюда, чтобы я оценил её клиническое…

— Не смеши меня.

Последовала пауза.

— Тогда какого чёрта я здесь делаю?

— Ты здесь именно по той причине, по какой я тебя ненавижу!

Это стало началом молчания… сопровождающегося её всхлипами. Она так рада видеть своего целителя, во плоти и крови. Пэйн шмыгнула носом, и мужчины одновременно повернули головы, выражение лица её целителя мгновенно сменилось, с чистой ярости на сильное беспокойство.

— Закрой дверь за собой, — рявкнул он через плечо, подойдя к Пэйн.

Смахнув слёзы с глаз, она посмотрела за своего целителя, когда он сел на край кровати. Отвернувшись, Вишес направился к выходу.

Он знал, подумала Пэйн. Больше, чем всё, что могла сделать их мать, он привёл ей того, что без сомнений вернёт ей желание жить.

— Спасибо, брат мой, — сказала она, не отрывая взгляда от Вишеса.

Вишес замер. Напряжение в нём было столь велико, что обе его ладони были сжаты в кулаки, он медленно повернул голову, его ледяной взгляд пылал.

— Я сделаю всё ради тебя. Всё.

При этих словах он вышел… и когда дверь закрылась, Пэйн осознала, что можно сказать «Я люблю тебя», фактически не произнося саму фразу.

Действия важнее слов.

Глава 20

Когда они остались наедине, Мэнни не мог оторвать взгляда от своей пациентки. Его глаза бесконечно блуждали по её лицу, шее, длинным, изящным рукам. Господи, она пахла так же, её парфюм проникал в нос, оказывая непосредственное воздействие на его член.

— Я знал, что ты настоящая, — повторил он. Боже, возможно, стоило сказать что-нибудь другое, что угодно, но он не находил слов: его переполняло облегчение от осознания факта, что он не сходил с ума.

По крайней мере, пока он не заметил блестящую пелену слёз в её глазах… наряду с полным отсутствием надежды во взгляде.

Он сделал для неё всё, что мог, и всё же провалился. По всем параметрам.

Хотя, раньше он даже не догадывался о её состоянии. Этот её брат долго не возвращался в человеческий мир потому, что дела обстояли отвратно и на этой стороне.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Когда он заглянул ей в глаза, она медленно покачала головой.

— Увы… я…

Когда она не закончила, Мэнни взял её за руку. Господи, у неё такая мягкая кожа.

— Поговори со мной.

— Мои ноги… им не лучше.

Мэнни выругался себе под нос. Он хотел осмотреть её и взглянуть на последние рентгеновские снимки… может, принять меры и отвезти её в Святой Франциск для ещё одного МРТ.

Но, насколько бы ни была важна оценка её состояния, с этим можно повременить. Сейчас Пэйн была очень уязвима эмоционально, и сначала он должен помочь ей справиться с внутренними проблемами.

— По-прежнему ничего не чувствуешь? — спросил он.

Когда она покачала головой, единственная слезинка скатилась по её щеке. Ему было больно видеть её слёзы, но, Господь его спаситель, он никогда не видел ничего прекраснее этих глаз.

— Я… вечно останусь такой? — спросила она с дрожью.

— Что ты имеешь в виду под «такой»?

— Здесь. Прикованной к кровати. — Её взгляд не просто удерживал, а прочно ухватился за него. — Я не вынесу эту пытку. Больше ни одной ночи.

Она была смертельно серьёзна, и на долю секунды Мэнни почувствовал страх, пронзивший его сердце. Может у другой женщины… или мужчины… подобное утверждение звучало бы как выражение переживаемого отчаяния. Для Пэйн? Это был чёткий план.

— Здесь есть интернет? — спросил Мэнни.

— Интернет?

— Компьютер с доступом к всемирной паутине?

— Эм… думаю, он в большой комнате, дальше по коридору. За той дверью.

— Я сейчас вернусь. Оставайся здесь.

— Куда я могу пойти, целитель? — спросила Пэйн с полуулыбкой.

— Именно это я тебе и покажу.

Поднявшись с кровати, ему пришлось сражаться с желанием поцеловать её, и чтобы остановить себя от спонтанных поступков, он поспешил к выходу. Потребовалось немного времени, чтобы найти упомянутый в разговоре Делл[50] и войти в него при помощи весьма привлекательной светловолосой медсестры, назвавшейся Еленой. Десять минут спустя он вернулся в комнату Пэйн и замер в дверном проходе.

Она поправляла косу, её руки дрожали, когда она приглаживала макушку, изучала длину, выискивая неровности.

— Тебе не обязательно делать это, — прошептал он. — Для меня ты выглядишь идеально.

Вместо ответа она покраснела и заволновалась… лучше всего, что она могла сказать.

— Клянусь, ты лишаешь меня дара речи.

Ну, от этого его мысли пошли в совсем ненужном направлении.

Уставившись на неё, он заставил свой мозг сменить направление движения.

— Пэйн, я твой врач, верно?

— Да, целитель.

— И это значит, что я скажу тебе правду. Никаких искажений или увиливаний. Я скажу именно то, что думаю, и позволю тебе принять решение… и я хочу, чтобы ты поняла, что я хочу донести, хорошо? Правда — это всё что у меня есть, не больше, не меньше.

— Тогда ты не обязан ничего говорить, ибо я прекрасно знаю, как обстоят дела.

Он окинул комнату взглядом.

— Ты выходила отсюда после операции?

— Нет.

— Значит, ты смотрела на эти пустые стены целую неделю, прикованная к кровати. Посторонние кормили тебя, купали, помогали с отправлениями организма.

— Нет нужды напоминать об этом, — сухо сказала она. — Благодарю великодушно…

— Тогда как ты можешь знать, в каком пребываешь состоянии?

Она сильно нахмурилась… и чертовски сексуально.

— Это смешно. Я здесь. — Она указала на матрас под собой. — Я была здесь.

— Именно. — Когда она посмотрела на него, Мэнни сократил расстояние между ними. — Я собираюсь поднять и понести тебя на руках, не возражаешь?

Сейчас её брови взмыли вверх.

— Куда?

— Прочь из этой проклятой темницы.

— Но… я не могу. У меня…

— Я знаю. — Конечно, её беспокоит катетер, и чтобы избежать каких-либо неловкостей, он подхватил чистое белое полотенце с прикроватной тумбочки.

Убедившись, что оборудование крепилось прочно, он расправил верхнюю часть простыни и оторвал Пэйн от кровати. Её тело, прижатое к его груди, было твёрдым, и минуту Мэнни просто держал её в руках, её голова устроилась на его плече, длинные, бесконечные ноги были перекинуты через руку. Её парфюм, мыло или что там ещё напоминало ему аромат сандала.

О, верно… оргазмы.

Те, что он испытал, когда она снилась ему.

Великолепно, а сейчас он покраснел как свёкла.

Пэйн прокашлялась.

— Тяжёлая? Я крупновата для женщины.

— Ты идеальна для женщины.

— Не там, откуда я родом, — пробормотала она.

— Значит, у них плохие стандарты.

Мэнни вынес свой драгоценный груз через дверь в смотровую комнату. Её освободили по его просьбе… он попросил медсестру — Елейну? Елайну? — оставить их наедине.

Трудно предугадать, чем всё закончится.

Держа её в своих объятиях, он сел перед компьютером и устроил их так, чтобы Пэйн могла видеть монитор. Когда выяснилось, что ей больше нравилось смотреть на него, Мэнни нисколько не возражал… но это едва ли способствовало концентрации. Или причине, по которой он поднял её с кровати.

— Пэйн, — обратился он.

— Что?

Господи, этот хриплый голос. Он, словно нож, резал его живьём и заставлял чувствовать каждую крупицу боли: хотеть её так сильно, как хотел он, но сдерживать себя было мучительным удовольствием, которое было лучше самого яркого секса в его жизни.

Предвкушение оргазма в лучшем виде.

— Предполагается, что ты должна смотреть на экран, — сказал он, погладив её щёку.

— Я лучше посмотрю на тебя.

— О, да…? — Когда его голос стал таким же хриплым, как и её, Мэнни понял, что настало время для внутреннего диалога на тему «о-нет-даже-не-думай-большой-мальчик».

Но, чёрт возьми.

— Ты заставляешь меня чувствовать что-то всем телом. Даже в ногах.

Ну, сексуальное влечение способно на такое. Его кровообращение пылало, словно Манхеттен в полночь.

Но в коленных представлениях в духе Санты было нечто большее, чем быстрый секс…или даже недельная сессия, или месячная, или даже — Господь спаси их — длиною в год. На кону стояла вся жизнь. Её.

— Как насчёт того, чтобы немного посмотреть на монитор, а потом ты сможешь смотреть на меня столько, сколько душе угодно?

— Хорошо.

Когда она не отвела взгляда от его лица, Мэнни прокашлялся.

— Компьютер, bambina[51].

— Итальянец?

— По материнской линии.

— Что насчёт отца?

Он пожал плечами.

— Никогда не встречал его, так что не скажу.

— Тебе неизвестен твой родитель?

— Да, так и есть. — Мэнни провёл указательным пальцем под её подбородком, поворачивая голову Пэйн в сторону компьютера. — Смотри.

Он постучал по экрану, понимая по нахмуренному виду Пэйн, что она сконцентрировалась, её тёмные брови низко опустились над бриллиантовыми глазами.

— Это мой друг… Пол. — Мэнни никак не скрывал гордость в своём голосе. — Он также был моим пациентом. Крутой мужик… и много лет прикован к инвалидной коляске.

* * *
Сначала Пэйн не могла понять, что это было за изображение… оно двигалось, это точно. И казалось… минуточку. Это был человек, и он сидел на каком-то хитроумном изобретении, перемещающемся по земле. Чтобы передвигаться, он использовал массивные руки, его лицо исказилось в гримасе, его концентрация была столь же мощной, как и у воина в разгар сражения.

Позади него держалось трое других мужчин в аналогичных приспособлениях, они не отрывали от него взгляда, будто старались сократить всё увеличивающееся расстояние между ними и лидером.

— Это… гонка? — спросила она.

— Бостонский марафон, дивизион инвалидных кресел. Он не просто выиграл состязание… в порошок стёр своих соперников.

Они смотрели, как мужчина победил со значительным отрывом, его здоровые руки двигались со скоростью ветра, грудь вздымалась, а болеющая толпа на другой стороне трека ревела. Когда он разорвал победную ленту, к нему подбежала красивая женщина, и пара обнялась.

И что было в руках человеческой женщины? Ребёнок, похожий на мужчину.

Целитель наклонился вперёд и передвинул маленький чёрный прибор на столе, чтобы переключить изображение на экране. Двигающаяся картинка исчезла… а на её месте возник улыбающийся портрет этого мужчины. Он был очень привлекателен и лучился здоровьем, рядом с ним стояла та же рыжеволосая женщина и ребёнок с голубыми как у него глазами.

Мужчина всё ещё сидел, и кресло казалось более прочным, чем то, на котором он соревновался… по правде говоря, оно было очень похоже на коляску, которую прикатила Джейн. Его ноги находились в диспропорции с остальным телом — маленькие и задвинутые под кресло, но не на это обращаешь внимание… и даже не на катающееся устройство. Смотришь лишь на силу и ум мужчины.

Протянув руку к экрану, Пэйн коснулась лица мужчины.

— Как давно…? — спросила она хрипло.

— Его парализовало? Примерно десять лет назад. Он ехал на своём туристическом мотоцикле, когда его сбил пьяный водитель. Я провёл семь операций на его спине.

— Он по-прежнему… в кресле.

— Видишь женщину подле него?

— Да.

— Она влюбилась в него после аварии.

Пэйн повернула голову и всмотрелась в лицо целителя.

— Он… смог стать отцом?

— Да. Он также водит автомобиль… как видно, может заниматься сексом… и живёт жизнью, более насыщенной, чем у многих с двумя работающими ногами. Он бизнесмен, спортсмен и настоящий мужчина, и я горд называть его своим другом.

Говоря, её целитель подвигал чёрным прибором на столе, и картинка снова сменилась. Появились фотографии мужчины на других соревнованиях, потом — улыбающегося на фоне какого-то огромного строения, затем — он, сидящий перед красной ленточкой с золотыми ножницами в руках.

— Пол — мэр Колдвелла. — Её целитель нежно повернул голову Пэйн в свою сторону. — Послушай меня… я хочу, чтобы ты запомнила мои слова. Твои ноги — часть тебя, но не вся, они не то, кто ты есть. Поэтому, куда бы мы ни отправились после этой ночи, я хочу, чтобы ты знала, что травма не изменила тебя. Даже находясь в кресле, ты по-прежнему стоишь гордо, как и всегда. Рост — мера отсчёта по вертикали… он ни черта не значит, когда дело касается твоего характера или жизни.

Он был убийственно серьёзен, и, если быть до конца честной с собой, Пэйн немного влюбилась в него в это мгновение.

— Ты можешь… двигать этой штукой? — прошептала она. — Чтобы я увидела больше.

— Смотри… так пользуются мышью. — Он взял её руку и положил на тёплый, продолговатый предмет. — Влево и вправо… вверх и вниз… Видишь? Стрелка на экране перемещается. Щёлкни сюда, чтобы посмотреть что-нибудь.

Потребовалась несколько попыток, но потом она уловила смысл… и это прозвучит абсурдно, но, просто вращая стрелкой по экрану и выбирая то, на что она хотела посмотреть, Пэйн чувствовала головокружительный прилив энергии.

— Я могу делать это, — сказала она. Но потом она, казалось, смутилась. Учитывая всю простоту действия, победа была слишком маленькой для празднования.

— В этом весь смысл, — сказал целитель ей на ухо. — Ты можешь всё.

Дрожь прокатилась по телу от его слов. Или, что более вероятно, не просто от его слов.

Обратившись к монитору, она с удовольствием разглядывала фотографии победителя гонок. Выражение мучительных усилий и неукротимой силы воли давно горело в её собственной груди. Но также среди любимых фотографий было изображение всей семьи. Они были людьми, и всё же их узы казались столь сильными. Любовь, их связывала сильная любовь.

— Что скажешь? — прошептал её целитель.

— Думаю, ты пришёл в правильный момент. Вот моё мнение.

Переместившись в его сильных руках, Пэйн взглянула на Мэнни. Сидя на его коленях, она жалела, что не могла почувствовать его всего. От талии и ниже она ощущала ничем не примечательное тепло — лучше, чем прохлада, ощущаемая после операции, да… но всё же, должно быть нечто большее.

— Целитель… — прошептала она, приближаясь губами к его рту.

Он опустил веки, и казалось, перестал дышать.

— Да…?

— Можно я… — Она облизала губы. — Можно я поцелую тебя?

Казалось, он дёрнулся, будто от боли, но его запах многократно усилился, поэтому она поняла, что он хотел того же.

— Господи… Иисусе, — выдохнул он.

— Твоё тело хочет этого, — сказала она, коснувшись мягких волос на его затылке.

— В этом-то и проблема. — Увидев замешательство на лице Пэйн, он опустил страстный взгляд на её груди. — Оно хочет гораздо больше, чем простой поцелуй.

Внезапно в её теле произошла едва уловимая перемена. Но она чувствовала что-то странное в груди и конечностях. Покалывание? Она была слишком поглощена окружавшей их сексуальной энергией, чтобы определять дефиниции.

Обвив руку вокруг его шеи, она прошептала:

— Чего ещё оно хочет?

Её целитель низко застонал, и звук дал ей тоже ощущение власти, каковое испытываешь, держа в руках оружие. Почувствовать его снова? Словно наркотик.

— Скажи, целитель, — требовательно спросила она, — чего ещё оно хочет?

Его глаза цвета красного дерева горели пламенем, они не отрывались от неё.

— Всего. Я хочу каждый квадратный дюйм твоего тела… снаружи… и изнутри. Настолько сильно, что я не уверен, готова ли ты к подобному натиску.

— Мне решать, — парировала она, странная, пульсирующая нужда пустила корни в её животе. — Мне решать, что я могу принять, а что нет, верно?

Его улыбка была порочной. В хорошем смысле слова.

— Да, мадам.

Когда низкий, ритмичный звук прокатился по комнате, Пэйн с удивлением осознала, что это она. Мурлычет.

— Я должна просить дважды, целитель?

Последовала пауза. Потом он медленно покачал головой влево и вправо.

— Нет. Я дам тебе… именно то, чего ты жаждешь.

Глава 21

Когда Вишес толкнул дверь в смотровую комнату, его взору предстала такая рассадка по местам, что у него возникли мысли о кое-чьей кастрации.

Что, учитывая его опыт с ножом и яйцами, несло угрозу.

Но, с другой стороны, его сестра оседлала Мистера Счастливчика в штанах, хирург обхватил её руками, голубки прильнули друг другу головами. Однако, они смотрели не друг на друга… именно по этой причине Ви не испортил вечеринку: они уставились на компьютерный экран… на мужчину в инвалидном кресле, который в гонке обставлял своих соперников.

— …рост — мера отсчёта по вертикали… он ни черта не значит, когда дело касается твоего характера или жизни.

— Ты можешь… двигать этой штукой?

По неясной причине сердце Ви гулко забилось, когда хирург показал Пэйн, как управлять мышью. А потом он услышал слова, которые положили начало надежде:

— Я могу делать это, — сказала она.

— В этом весь смысл, — сказал Мануэль тихо. — Ты можешь всё.

Ну, блин… все тузы на столе, не так ли: Ви позволил человеку ненадолго вернуться в вампирский микс, чтобы просто помочь Пэйн преодолеть суицидальные мысли. Но Ви даже представить не мог, что парень предложит ей что-то кроме юношеской влюблённости.

И всё же, вот он, ублюдок… демонстрирует ей нечто большее, чем основы поцелуев.

Ви хотел быть тем, кто спасёт её… так предполагалось, когда он привёл Манелло, но почему он не додумался до большего — и раньше? Почему Джейн ничего не сделала? Они должны были вывести её из комнаты, показать особняк… вместе принимать трапезы, разговаривать с ней.

Показать, что её будущее просто изменилось, а не исчезло вовсе.

Ви потёр лицо, когда гнев придавил его к земле. Чёрт возьми, Джейн… как она могла не знать, что пациенты нуждаются в большем, чем болеутоляющее и обтирание губкой? Его сестра нуждалась в долбаном горизонте… любой сойдёт с ума, застряв в четырёх стенах.

Гребаный ад.

Он опять посмотрел на сестру и человека. Они не отрывали друг от друга глаз, и казалось, что требуется как минимум домкрат, чтобы разделить их.

Ви снова поразмыслил о том, чтобы придушить скотину.

Запустив обёрнутую перчаткой руку в карман за самокруткой, он подумывал громко прокашляться. Либо так, либо достать кинжал и занести над головой человека. Проблема в том, что этот хирург был орудием, которое он использовал по мере надобности… и это затруднение пока не преодолено.

Ви заставил себя отойти от дверного проёма…

— Как у них дела?

Повернувшись кругом, он выронил гребаную сигарету.

Бутч поднял её.

— Огоньку?

— Скорее кинжал. — Приняв сигарету, он достал новый Бик, который на самом деле работал. Затянувшись, он позволил дыму туманом выплыть изо рта. — Сходим за выпивкой?

— Пока нет. Думаю, ты должен поговорить со своей женщиной.

— Поверь мне на слово. Не нужно. Не сейчас.

— Вишес, она собирает вещи.

Связанный мужчина в нём взревел, но, несмотря на это, Ви заставил себя остаться в коридоре и продолжить курить. Спасибо Господу за никотиновую зависимость: он присосался к самокрутке, и лишь поэтому не зашёлся в ругани.

— Ви, дружище, что, чёрт возьми, происходит?

Из-за рёва в голове он едва слышал слова приятеля. И не смог предоставить полноеобъяснение.

— Моя шеллан и я разошлись во мнениях.

— Ну, так поговорите.

— Не сейчас. — Подошвой ботинка Ви подписал окурку смертный приговор. — Пойдём.

Но… когда дошло до дела, каким-то непонятным образом он не мог преодолеть расстояние до парковки, где стоял Эскалейд с заменённым маслом. Он в буквальном смысле не мог уйти, его ноги сами по себе приросли к полу.

Посмотрев в сторону кабинета, он оплакивал тот факт, что какой-то час назад ему показалось, что всё устроилось. Но нет. Похоже, что дерьмо, случившееся ранее, было лишь разминкой к предстоящим невзгодам.

— Мне нечего сказать ей.

Как всегда.

— Может, ты разберёшься на месте.

Вот уж вряд ли, подумал Ви.

Бутч похлопал его по плечу.

— Послушай меня. У тебя чувство моды как у парковой скамейки, навыки межличностных отношений на уровне мясного топора…

— Это должно приободрить меня?

— Позволь закончить…

— Что дальше? Размер моего члена?

— Ну, даже шариковые ручки, по всей вероятности, на что-то способны… слышал я стоны из вашей комнаты, которые доказывают верность этого утверждения. — Бутч встряхнул его. — Я просто хочу сказать… ты нуждаешься в этой женщине в своей жизни. Не испогань всё. Ни сейчас… никогда, понял?

— Она собиралась помочь Пэйн убить себя. — Когда парень дёрнулся, Ви кивнул. — Ага. Так что это не какой-то спор в стиле «он сказал, она ответила» относительно гребаной зубной пасты.

Спустя минуту, Бутч пробормотал:

— Должна быть охрененно веская причина.

— Никаких причин. Пэйн — единственный родной мне человек, и Джейн собиралась отнять её у меня.

Ситуация сузилась до самых основ, и гудение в голове стало столь сильным и громким, что Ви засомневался, не потеряет ли он контроль… и в этот момент, впервые за всю жизнь, он ужаснулся самому себе и тому, на что был способен. Конечно, он не причинит Джейн боли… не важно, каким бы психованным он ни был, он никогда не тронет её в гневе…

Бутч сделал шаг назад, поднимая руки.

— Хэй, расслабься, напарник.

Ви посмотрел вниз. В руках он держал оба кинжала… и кулаки сжались так сильно, что Ви задумался, а не придётся ли их удалять хирургическим путём.

— Забери их, — оцепенев, сказал Ви, — у меня.

Он в спешке передал всё оружие лучшему другу, полностью разоружаясь. А Бутч проворно, но хмуро принял груз.

— Да… вероятно. Ты прав, — пробормотал парень — Поговори с ней позже.

— Не о ней ты должен беспокоиться, коп. — Потому что, очевидно этой ночью суицидальные импульсы охватили всю семейку.

Бутч поймал его за руку, когда Ви начал отворачиваться.

— Чем я могу помочь?

Молниеносное, шокирующее изображение пронеслось в голове Ви.

— Ничего, с чем бы ты справился. К сожалению.

— Не думай за меня, придурок.

Ви подошёл вплотную, их лица оказались в дюймах друг от друга.

— Ты не хочешь этого. Поверь на слово.

Эти тёмно-карие глаза приковали его, не моргая.

— Ты удивишься тому, на что я пойду, чтобы сохранить тебе жизнь.

Внезапно рот Ви приоткрылся, стало труднее дышать. И пока они стояли грудь к груди, он чувствовал каждый дюйм его тела.

— Что ты имеешь в виду, коп?

— Ты на самом деле считаешь, что лессеры — более предпочтительный вариант? — хрипло пробормотал Бутч. — Я, по крайней мере, буду уверен, что в конце ты не отправишься к праотцам.

Перед внутренним взором Ви промелькнули изображения, ужасающе извращённые, с яркими подробностями. С ним в главной роли.

После мгновения полного молчания, Бутч отступил назад.

— Иди к своей женщине. Жду тебя в Эскалейде.

— Бутч. Ты не серьёзно. Ты не можешь.

Его лучший друг смерил его холодным взглядом.

— Чёрта с два не серьёзно. — Развернувшись, он зашагал по коридору. — Найдёшь меня. Когда будешь готов.

Наблюдая за уходом парня, Ви гадал, шла ли речь о том, чтобы напиться сегодня ночью… или же они прошли через опасную дверь, которую только что открыл коп.

В глубине души, он понимал, что оба варианта верны.

Срань. Господня.

* * *
А в это время в смотровой комнате, взглянув в глаза Пэйн, Мэнни смутно осознал, что поблизости кто-то курил. И, следуя всем законам его удачи, наверняка это был её долбанутый братец. Огромный ублюдок заправлялся никотином, прежде чем зайти сюда и уложить Мэнни на обе лопатки.

А чёрт с ним. Губы Пэйн находились в каких-то дюймах от его, её тёплое тело прижалось к нему, а член трещал по швам. Он был мужчиной с жёсткой силой воли и самоконтролем, но остановить это безобразие было далеко за пределами его возможностей.

Протянув руку, он обхватил её лицо. От прикосновения её губы приоткрылись, и Мэнни понял, что должен сказать что-нибудь, но очевидно его голос собрал вещички и сел на междугородний автобус… прихватив с собой мозги.

Ближе. Притянув Пэйн ближе, он встретил её на полпути, сливаясь губами. И, несмотря на то, что его тело обладало терпением некормленого тигра, Мэнни целовал девушку осторожно. Боже, она была мягкой… такой мягкой… что ему хотелось широко раскрыть её, проникнуть в неё всем, чем только мог, — пальцами, ртом, эрекцией.

Но ничто из этого не осуществится прямо сейчас. Или сегодняшней ночью. Или даже завтра. У него мало опыта с девственницами, но Мэнни чертовски ясно осознавал, что даже если он добьётся сексуального отклика, то вопрос как позаботиться о невероятном остаётся открытым…

— Больше, — хрипло потребовала она. — Больше…

На долю секунды его сердце замерло, а мозг пересмотрел решение относительно неспешности: это были интонации не маленькой потерянной девочки. Женщины, готовой для любовника.

И, чёрт возьми, следуя теории «ей не нужно просить дважды», он продолжил, лаская рот Пэйн своим, прежде чем втянуть её нижнюю губу. Его рука скользнула на её затылок, и Мэнни захотелось развязать косу и зарыться пальцами в её волосы… но жест был равносилен её обнажению, а до уединения сейчас далеко.

К тому же, он и так висел на волоске от оргазма, благодарю великодушно.

Скользнув языком в её влажный рот, Мэнни застонал, усилив хватку вокруг неё… но потом он приказал себе расслабиться, иначе переломает кости ниже плеч им обоим. Блин, Пэйн — словно чистый октан в его крови, его тело ревело, включившись на высшую передачу. И он думал, что сны были горячи? Реальность, раскалённая, словно поверхность Меркурия, придавала ночным грёзам комнатную температуру.

Ещё больше языка, скольжения внутрь и наружу, больше всего… пока он не заставил себя отстраниться: его бёдра вжимались в её крепкую попку, и едва ли это было честным, учитывая, что Пэйн ничего не чувствовала.

Мэнни сделал глубокий вдох, но его хватило ненадолго: наклонившись к её шее, он припал к изящному горлу…

Её ногти с силой впились в плечи, и Мэнни понял, что будь он раздет, она бы пустила кровь… и это охренеть как завело его. Чёрт, мысль, что действо может зайти дальше простого секса, что она могла пронзить его шею клыками, взять его более чем одним способом…

Резко зашипев, Мэнни отоврался от сладкой кожи Пэйн и запрокинул голову, воздух со свистом вырывался из лёгких.

— Думаю, нам нужно притормозить.

— Почему? — спросила Пэйн, её глаза не упускали ни единой его чёрточки. — Ты хочешь этого.

— О, да… чёрт.

Она протянула руки к переду его рубашки.

— В таком случае давай продолжим…

Он обхватил руками её запястья, когда оргазм уже защекотал головку члена.

— Ты должна прекратить. Прямо сейчас.

Боже, он едва мог дышать.

Пэйн резко вырвалась из его хватки и опустила голову. Прокашлявшись, она хрипло сказала:

— Прости, я сожалею.

От её стыда заныло в груди.

— Нет, нет… дело не в тебе.

Когда она не ответила, Мэнни поднял её подбородок пальцами, гадая, известно ли ей, что происходит с телом мужчины, когда оно возбуждается? Господи, знала ли она, что такое эрекция?

— Послушай меня внимательно, — прорычал он. — Я хочу тебя. Здесь. В твоей комнате. На полу в коридоре. Прислонив к стене. Любым способом, где угодно, когда угодно. Понятно?

Её глаза широко распахнулись.

— Но почему ты…

— Во-первых, мне кажется, что в коридоре твой брат. Во-вторых, ты сама сказала, что никогда ни с кем не спала. Я же, с другой стороны, знаю, куда именно это может всё привести, и последнее, чего я хочу, — это напугать тебя своим напором.

Они не сводили друг с друга глаз. И спустя мгновение рот Пэйн расплылся в столь широкой улыбке, что уголки губ приподнялись, показывая идеально белые зубы…

Господи… её клыки стали длиннее. Намного. И — о, Боже — такими острыми.

Мэнни был не в силах остановить себя: он мог лишь представлять, каково это будет — когда она проведёт ими по его члену.

Нарастающий оргазм предпринял очередную попытку к побегу.

И это было до того, как розовый язычок Пэйн обвёл острые кончики клыков.

— Нравится?

Грудь Мэнни тяжело поднялась.

— Да. Да, чёрт возьми…

Одновременно все лампы погасли, комната погрузилась во тьму. А потом раздалось два щелчка… замки? Замки на дверях?

В свете компьютерного экрана он увидел, как изменилось её лицо. Все намёки на застенчивость, невинную страсть исчезли… Их место занял неприкрытый, сильный голод, напомнивший Мэнни о нечеловеческой природе Пэйн. Она была красивой хищницей, роскошным, сильным животным, достаточно похожим на человека, чтобы Мэнни позабыл о том, кем и чем на самом деле она была.

Не думая, Мэнни поднял одну руку к белому халату. Пока они с Пэйн сидели, отвороты задрались, и сейчас он стянул их вниз, обнажая шею.

Он задыхался. На самом деле.

— Возьми меня, — выдавил он из себя. — Ну же… я хочу знать, каково это.

Сейчас власть захватила она, сильные руки, коснувшись его лица, провели от шеи вниз к ключице. Ей не нужно было отклонять его голову назад. Он сделал это сам, без указаний, его горло обнажилось в приглашении.

— Ты уверен? — спросила она, перекатывая на языке «р».

Он с трудом дышал, и не был уверен, что сможет ответить, поэтому просто кивнул, а потом, боясь, что этого недостаточно, коснулся её руки, прижимая к себе.

Пэйн сосредоточилась на его яремной вене, глаза мерцали как звёзды в ночи. Она приближалась так медленно, сокращала расстояние между своими клыками и его плотью с мучительной неспешностью.

Прикосновение её губ было чистым бархатом, но предвкушение того, что должно было произойти, придало Мэнни максимальный фокус, так, что все ощущения многократно увеличились. Он точно знал, где она была…

Прижавшись к нему, она с нежной порочностью царапнула его клыками.

Потом её рука обхватила его затылок, удерживая Мэнни на месте, и он осознал, что при желании Пэйн могла свернуть ему шею.

— О, Боже, — простонал он, полностью отдавая себя. — О… чёрт!

Удар был медленным и уверенным, два острия вошли глубоко в плоть, сладкая боль лишила Мэнни зрения и слуха, он ощущал лишь жадные глотки из своей вены.

И грандиозный оргазм, прокатившийся по яичкам, вырвался из головки члена, его бёдра рванулись вверх, прижимаясь к Пэйн, пока эрекция дёргалась и содрогалась… без остановки.

Он не знал, как долго длилась разрядка. Десять секунд? Десять минут? Или даже часов? Он знал лишь, что с каждым сделанным ею глотком, он кончал всё сильнее, наслаждение было столь велико, что разрушало его…

Потому что он понимал, что не достигнет такого пика ни с кем, кроме Пэйн. Ни с человеком, ни с вампиршей.

Обхватив ладонью её голову, Мэнни привлёк Пэйн ещё ближе, прижимая к себе, не волнуясь о том, что она может выпить его досуха. Изумительный способ умереть…

Она отстранилась слишком рано, Мэнни отчаянно желал, чтобы она продолжила, пытался удержать её у своего горла. О борьбе и речи не шло. Пэйн была так сильна в физическом плане, что его возражения остались без внимания. И только это заставило бы его кончить снова.

Его нервная система подверглась колоссальной перегрузке, но, несмотря на это, Мэнни чувствовал, как она вынимает клыки из его плоти, понял, в какое именно мгновение Пэйн вышла из него. Потом резкую боль сменили мягкие касания языка, будто она запечатывала ранки.

Впав в полутранс, Мэнни опустил веки, его голова свесилась с вершины его спины, словно спущенный воздушный шар. Уголком глаза он заметил её идеальный профиль, иллюминации монитора было достаточно, чтобы увидеть, как она облизнула нижнюю губу…

Но, компьютер тут был не причём.

Включилась экранная заставка, и на монитор выплыл лишь логотип «Windows» на чёрном фоне.

Она светилась. Всем телом. С головы до пят.

Мэнни решил, что эта особенность вампиров, такая… необычная.

Но потом Пэйн нахмурилась.

— Ты в порядке? Похоже, я взяла слишком много…

— Я… — он сглотнул. Дважды. Язык онемел в его рту. — Я…

Паника исказила её прекрасное лицо.

— О, боги, что я наделала…

Он с силой поднял голову.

— Пэйн… ощущения были бы лучше только в том случае, если бы я кончил внутри тебя.

Она почувствовала мгновенное облегчение. И потом спросила:

— Что значит «кончил»?

Глава 22

В это время в Яме, в своей спальне, Джейн двигалась так быстро, как могла. Открыв двойные двери шкафа, она начала доставать белые футболки, перебрасывая их через плечо на кровать. В этой спешке вешалки сыпались со штанги, с шумом падая на пол, или летели назад, оказываясь у задней стенки шкафа… Джейн это ни в коей мере не заботило.

Слёз не было. Чем она и гордилась.

С одной стороны, всё её тело тряслось так, что она могла поддерживать только твёрдость рук.

Когда её стетоскоп соскользнул с шеи и упал на ковёр, Джейн остановилась лишь для того, чтобы не наступить на прибор.

— Гори всё… синим пламенем…

Подняв его и выпрямившись, она взглянула на постель с мыслью, что пора завязывать с белыми футболками. На чёрных атласных простынях их скопилась целая куча.

В противоположной части комнаты она присела подле Горы Хейнса[52], уставившись на шкаф. Майки и кожаные брюки Ви пребывали в полном порядке; на её же половине творился хаос.

Ну не идеальная ли метафора.

Хотя… он тоже в темноте душевного беспорядка, не так ли?

Боже… что она, чёрт возьми, делала? Перебраться в клинику, пусть даже на время, — плохое решение. Выйдя замуж, необходимо остаться и налаживать отношения. Лишь при таком раскладе они могут выжить.

Она сейчас уйдёт? Трудно предугадать, чем в таком случае всё закончится.

Боже, что они, всего на два часа вернулись к нормальности? Великолепно. Зашибись.

Достав телефон, она создала новое сообщение и просто уставилась на экран. Две минуты спустя она закрыла телефон. Было сложно уместить всё, что она должна была сказать в сто шестьдесят символов. Даже в шесть страниц по сто шестьдесят.

Пэйн — её пациентка, и у Джейн есть обязанности перед ней. Вишес — её супруг, и нет ничего, что она не сделала бы для него. И близняшка Вишеса не собиралась предоставлять ей время на раздумья.

Хотя, очевидно, именно его она предоставила своему брату. И, по всей видимости, Вишес направился к их матери.

Одному Богу известно, что из этого выйдет.

Созерцая созданный ею бардак в шкафу, Джейн прокручивала ситуацию в голове и пришла лишь к одному выводу: право Пэйн выбирать свою судьбу вытесняло права всех, желающих пленить её в собственной же жизни. Это ужасно? Да. Было ли это честно по отношению к тем, кто любил её? Естественно — нет.

Ранила бы женщина себя сильнее, не будь гуманных способов уйти из жизни? Сто процентов — да.

Джейн была не согласна с решением Пэйн. Но этика была ясна, какой бы трагичной она ни была.

И она решила, что Ви поймёт её доводы.

Вместо побега, она останется на месте, и когда он вернётся домой, будет ждать его. Чтобы они выяснили, осталось ли что-нибудь от их совместной жизни. Джейн не обманывала себя. Они могут и не решить эту проблему, и в этом случае она не станет винить Вишеса. В любом случае, семья — есть семья. Но она сделала то, чего требовала ситуация, исходя из своего долга перед пациентом. Доктора так поступают… даже когда решение стоит им всего.

Поднявшись с кровати, по пути в шкаф она подобрала вешалки с пола. Они в изобилии валялись вокруг обуви, поэтому Джейн нагнулась, протянула руку…

Ладонь коснулась чего-то мягкого. Это были не ботинки и кожа…

Опустившись на корточки, она достала, что бы там не было.

— Что за чертовщина? — кожаным штанам Ви негоже валяться скомканными за обувью…

На воловьей коже что-то было… Минуточку. Это был воск. Чёрный воск. И…

Джейн прикрыла рот рукой, позволив штанам выскользнуть из хватки.

Она достаточно раз доводила его до оргазма, чтобы знать, как эти следы будут выглядеть на коже. И пятна были не единственными: также виднелась кровь. Красная кровь.

С ужасающим чувством неизбежности она потянулась в шкаф рукой, пока не нащупала футболку. Достав её, Джейн снова обнаружила кровь и воск.

В ту ночь он ходил в Коммодор. Это единственное возможное объяснение: грязь была не застарелыми, позабытыми останками его прошлой жизни. Чёрт, запах воска всё ещё ощущался на ткани и коже.

Она мгновенно поняла, когда Ви появился в дверной проёме позади неё.

Не поднимая взгляда, Джейн сказала:

— Я думала, ты ни с кем не спал.

Он долго не отвечал.

— Это так.

— Тогда как ты объяснишь это? — Она подняла кожаные штаны, но, блин, будто в комнате было что-то ещё.

— Я ни с кем не спал.

Она зашвырнула их в шкаф, футболка отправилась следом.

— Пользуясь твоей же фразой, мне нечего сказать в данный момент. Действительно нечего.

— Ты в самом деле думаешь, что я трахал кого-то на стороне?

— Тогда что с этими шмотками?

Он не ответил. Он просто стоял, нависая над ней, такой высокий и сильный… странно чужой, несмотря на то, что Джейн знала его лицо и тело, как своё собственное.

Она ждала его ответа. Долго. Чтобы занять время, она напомнила себе, что у него было суровое воспитание, и выжить можно было, лишь оставаясь стойким и несгибаемым.

Но разумного обоснования было мало. В каком-то смысле, их любовь заслуживала большего, чем возведённого молчания.

— Это был Бутч? — сказала она, уповая на верность этого предположения. По крайней мере, если Ви был со своим лучшим другом, она знала, что полученная разрядка была случайна. Бутч был целиком и полностью верным своей шеллан парнем, и он возьмётся доминировать лишь для того, чтобы Ви получил своё необычное, порочное лечение. Как бы странно это ни звучало, такую правду Джейн могла понять и смириться с ней.

— Да? — спросила она? — Потому что в таком случае, я смогу пережить это.

Доли секунды Вишес казался удивлённым, но потом он покачал головой.

— Ничего не было.

— Хочешь сказать, что я ослепла? — сказала она охрипшим голосом. — Потому что, если ты не дашь мне другое объяснение, на руках у меня в качестве доказательства и улик только эти штаны… и картины в моей голове, от которых становится тошно.

Молчание, лишь молчание.

— О, Боже… как ты мог? — выдохнула она.

Ви просто покачал головой, и ответил тем же тоном:

— Кто бы говорил.

Ну, у неё, по крайней мере, была причина произошедшего с Пэйн. И она не лгала по этому поводу.

Спустя мгновение Ви ступил в комнату и подхватил вещевую сумку для спортивной одежды.

— Держи. Она тебе понадобится.

Он бросил ей сумку… и вышел.

Глава 23

В смотровой комнате целитель Пэйн выглядел полумёртвым, но безумно счастливым такой частичной кончине.

Ожидая ответа на свой вопрос, Пэйн беспокоилась о его состоянии сильнее, чем он сам. Его кровь на вкус оказалась шокирующее густой, тёмное вино скользило по задней стенке горла, наполняя не только её желудок, а насыщая всё тело.

Она впервые брала вену у шеи. Избранные в Святилище не нуждались в крови, так же они не ведали жаждущего периода. И это не в застывшем состоянии, в каком пребывала она.

И Пэйн едва помнила кормление из запястья Рофа.

Странно… их кровь на вкус была похожа, только букет короля был богаче.

— Что такое «кончать»? — вновь спросила она.

Её целитель прокашлялся.

— Это… эм, происходит тогда, когда ты с кем-то, кто тебе нравится.

— Покажи мне.

Раздался бархатистый, низкий смех.

— Я хотел бы. Поверь.

— Это что-то, что я… могу сделать с тобой?

Он слегка закашлялся.

— Уже сделала.

— Правда?

Её целитель медленно кивнул, его веки низко опустились.

— Стопроцентно точно да. Поэтому мне нужно в душ.

— И потом ты покажешь мне. — Не просьба, приказ. Когда его руки тесно сжались вокруг неё, Пэйн почувствовала его возбуждение. — Да, — простонала она. — Ты покажешь мне всё.

— Да, чёрт возьми, — сказал он порочно. — Всё.

Когда он смотрел на неё так, будто ведал о секретах, о которых она даже не догадывалась, Пэйн осознала, что даже с параличом, это стоило того, чтобы жить. Эта связь и волнение значили больше, чем её ноги, и Пэйн охватил внезапный, резкий страх из-за того, что она едва не упустила.

Ей следует щедро отблагодарить близнеца. Но какой равноценный дар она может предложить взамен?

— Позволь отнести тебя в твою комнату. — Её целитель встал плавно, не обращая внимания на её вес. — Я вымоюсь, и мы устроим тебе обтирание губкой.

Она недовольно сморщила носик.

— Звучит очень уж больнично.

Его улыбка стала ещё более заговорщической.

— В моём исполнении выйдет иначе. Поверь мне. — Он помедлил. — Хэй, можешь включить свет для меня, чтобы я не наткнулся на что-нибудь? Ты сияешь, но не уверен, что твоего свечения достаточно, чтобы рассеять темноту.

На мгновение Пэйн охватило замешательство… пока она не подняла руку. Её целитель был прав. Она слегка сияла, кожа искрила мягким свечением… Может, таков был её сексуальный отклик?

Логично, подумала она. Чувства, которые он будил в ней, были лучистыми, словно надежда.

Когда она мысленно включила свет и открыла замки, Мэнни, покачав головой, двинулся к выходу.

— Чёрт. Женщина, а ты знаешь ловкие фокусы.

Возможно, но она этого не хотела. Она желала вернуть ему то, чем он поделился… но не знала тайн, которыми могла поделиться с ним, не могла разделить с ним кровь, ведь людям она не только не требуется, но также несёт смертельную опасность.

— Жаль, что я не могу отплатить тебе, — прошептала она.

— За что?

— За то, что ты пришёл сюда и показал мне…

— Моего друга? Да, он внушает вдохновение.

По правде говоря, она говорила больше о мужчине из плоти и крови. А не о том, что видела на экране.

— Воистину, — нерешительно ответила она.

В послеоперационной палате он положил Пэйн на кровать с такой заботой, поправляя простыни и покрывала так, чтобы она была укрыта… не спеша устанавил оборудование, отвечающее за телесные функции… взбил подушки.

И на протяжении всего этого, он прикрывал бёдра чем-то. Кроватью. Двумя половинами халата. А потом он встал у противоположного конца роликового стола.

— Удобно? — Когда Пэйн кивнула, Мэнни сказал, — Я сейчас вернусь. Крикни, если понадоблюсь, хорошо?

Её целитель исчез в ванной, закрыв за собой дверь… но не до конца. Столб света проникал в душевую кабинку, и Пэйн чётко увидела, как рука в белом халате потянулась к ручке, повернула её, вызывая тёплый дождь.

Он снял одежду. Полностью обнажившись.

И потом он мельком рассмотрела шикарную плоть, когда Мэнни ступил под струю, и закрыл стеклянную перегородку. Когда ритм воды изменился, Пэйн поняла, что его обнажённое тело препятствовало свободному падению воды.

Как он выглядел, мокрый от воды, тёплый и такой мужественный?

Оторвавшись от подушек, она наклонилась на бок… и ещё немножко… а потом ещё, пока совсем не свесилась с…

О, дааааа. Она видела его тело в профиль: развитую мускулатуру, его грудь и руки массивной горой возвышались над узкими бёдрами и длинными, мощными ногами. Тёмные волосы покрывали грудь, тонкой дорожкой пробегая вниз по животу, и ниже… ниже…

Чёрт возьми, ей было видно не всё, а любопытство было чересчур неумолимым и сильным, чтобы его игнорировать.

Как выглядела его эрекция? Каковой она чувствовалась…

Выругавшись, Пэйн неуклюже сменила положение, так, чтобы оказаться на краю кровати. Изогнув голову, она получила самый лучший обзор из узкой щели в дверном проёме. Но наряду с её перемещениями, отвернулся и Мэнни, его спина и его… нижняя часть тела…

Она с трудом сглотнула и вытянулась вперёд, чтобы увидеть ещё больше. Он снял упаковку с моющего бруска, вода стекала по его лопаткам и вниз по позвоночнику, заднице и внутренней стороне бёдер. Потом у шеи показалась его рука, мыльные пузыри, взбитые в ладонях, последовали за струёй воды, омывая его тело.

— Развернись… — выдохнула она. — Позволь увидеть всего тебя…

Желание её глаз получить больше доступа к его телу только возросло, когда он начал намыливать себя ниже пояса. Он поднял сначала одну ногу, затем другую, и его руки с неумолимой тщательностью скользнули по бёдрам и икрам.

Она уловила момент, когда он обратил внимание на член. Потому что его голова запрокинулась назад, а мышцы на бёдрах напряглись.

Он думал о ней. Пэйн была уверена в этом.

И потом он развернулся.

Всё произошло так внезапно, что когда их глаза встретились, они оба отшатнулись.

Хотя её поймали с поличным, Пэйн неуклюже поползла к подушкам, и приняла прежнее положение, разглаживая одеяла, которые он одарил таким тщательным вниманием. Лицо пылало, ей хотелось спрятаться…

Резкий скрип эхом пронёсся по комнате, и Пэйн подняла взгляд. Мэнни вылетел из ванной, оставив душевую открытой и работающей, мыло всё ещё стекало по животу на пол…

Его внушительная эрекция шокировала. Жезл был крепким, твёрдым, гордо выпирая из его тела.

— Ты…

Он сказал что-то ещё, но Пэйн была слишком озабочена, чтобы обращать на слова внимание, слишком увлечена, чтобы замечать что-либо. Глубоко внутри неё открылся неиссякаемый источник, её лоно готовилось принять его.

— Пэйн, — повторил он, прикрывая себя руками.

Она мгновенно почувствовала стыд и приложила ладони к горящим щекам.

— Мне жаль, что я подглядывала за тобой.

Её человек ухватился за дверной косяк.

— Не это… — Он покачал головой, словно проясняя мысли. — Ты понимаешь, что ты делала?

Она рассмеялась.

— Да. Поверь, мой целитель… я прекрасно осознавала, что я так внимательно разглядывала.

— Ты сидела, Пэйн. Ты сидела на коленях на краю кровати.

Её сердце замерло. Конечно, она неверно расслышала его.

Естественно.

* * *
Когда Пэйн нахмурилась, Мэнни устремился вперёд… а потом осознал, что стоит абсолютно голым. Такое случается с мужчиной не просто когда он выставляет задницу на ветерок, но и когда он полностью, до онемения в яйцах возбуждается, набрасывая на себя костюм Адама. Протянув руку в ванную, он нащупал полотенце, обернул его вокруг бёдер, и только после этого подошёл к кровати.

— Я… нет, должно быть, ты ошибаешься, — сказала Пэйн. — Я не могла…

— Ты сидела…

— Я всего лишь вытянулась…

— Как тогда ты оказалась на другом конце кровати? Как ты вернулась в исходное положение?

Её взгляд переместился к низкому изножью кровати, она нахмурила брови от замешательства.

— Я не знаю. Я… наблюдала за тобой, видела лишь тебя.

Мужчина внутри него был поражён… и удивительно преобразился. Быть желанным такой как она?

Но потом врач в нём взял верх.

— Позволь мне взглянуть как ты, хорошо?

Он расправил простыни и покрывало с противоположного конца кровати и закрутил их до верхней части её бёдер. Потом скользнул пальцем по её идеальной ступне.

Он ожидал, что ступня дёрнется. Ничего не произошло.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил он.

Когда она покачала головой, он прикоснулся к другой ноге. Потом двинулся выше, скользнув ладонями вокруг её тонких лодыжек.

— Что-нибудь?

Встретив её взгляд, в них отразилась печаль.

— Я ничего не чувствую.

Он двинулся выше, к икрам.

— Ты сидела на коленях. Клянусь.

Ещё выше, к подтянутым бёдрам.

Ничего.

Господи, подумал он. Она каким-то образом обрела контроль над своими ногами. Другого объяснения быть не могло. Хотя… и раньше ему мерещились разные вещи.

— Я не понимаю, — повторила она.

Как и Мэнни. Но он, чёрт возьми, прояснит ситуацию.

— Я ещё раз взгляну на твои снимки. Сейчас вернусь.

Вернувшись в смотровую, он воспользовался помощью медсестры, и, используя компьютер, получил доступ к медицинским записям Пэйн. С практической эффективностью он пролистал всё: данные о жизненных показателях, записи об обследованиях, рентген… к своему удивлению, он даже нашёл информацию об операции в Святом Франциске. Он понятия не имел, как они получили доступ к оригинальным снимкам МРТ… ведь он удалил файлы сразу же, как только они поступили в систему медицинского центра. Но, определённо точно, он был рад снова увидеть их.

Закончив, он откинулся в кресле, и пронзивший лопатки холод напомнил, что он сидел в одном полотенце.

Это объясняет вытаращенный взгляд медсестры, когда он говорил с ней.

— Что за чёрт, — прошептал он, рассматривая последние рентгеновские снимки.

Её спина пребывала в идеальном порядке, позвонки выстроены и в подобающем виде, их призрачное свечение на чёрном фоне дало Мэнни краткую характеристику того, что он делал с её спиной.

Всё, начиная с медицинской карты и заканчивая осмотром в кровати, подтверждало, что его первоначальное заключение было верным: он сделал лучшую техническую работу в своей жизни, но позвоночник был непоправимо повреждён и всё тут.

Внезапно он вспомнил выражение на лице Голдберга, когда стало очевидно, что он упустил различие между днём и ночью.

Потирая глаза, он гадал, а не сходил ли он снова с ума? Он знал, что видел… ведь так?

И потом его осенило.

Развернувшись в кресле, он взглянул на потолок. И действительно, в углу, к панели была присоединена коробочка. И значит, камера безопасности внутри неё записывала каждый дюйм комнаты.

В послеоперационной палате должна быть такая же. Просто обязана.

Поднявшись на ноги, он подошёл к двери и выглянул в коридор в надежде, что милая светловолосая медсестра будет поблизости.

— Хэй?

Его голос эхом пронёсся по коридору, но ответа не последовало, поэтому у него не осталось иного выбора, как пуститься в путь босиком. Без мыслей вроде «в какую сторону пойти», он выбрал право, быстро направившись в ту сторону. Он стучал во все двери, пытаясь открыть их. Большая часть была заперта, но остальные вели… в классные комнаты. Их было много. А потом он наткнулся на огромный профессионально оборудованный спортзал.

Дойдя до двери, помеченной «Тренажёрный зал», Мэнни услышал мощный топот чьих-то Найков по беговой дорожке, и решил пройти мимо. Он был полуголым человеком в мире вампиров, и как-то сомневался, что та медсестра станет устраивать себе марафон посреди рабочего дня.

К тому же, к какому выводу можно прийти, если судить по шумному и тяжёлому топоту? Вполне вероятно, что он мог открыть банку с опасными тварями, вместо простой двери… и хотя в нём было достаточно суицидальных наклонностей, чтобы биться со всем, что наедет на него, сейчас речь шла о помощи Пэйн, а не его эго или боксёрских навыках.

Вернувшись назад, он двинулся в противоположном направлении. Постучал. Открыл все двери, которые смог. Чем дальше он уходил, тем меньше встречал классных комнат, и тем больше — комнат для допроса как в полицейском участке. Коридор заканчивался массивной дверью, словно сошедшей с киноэкрана — с армированными, скреплёнными болтами панелями.

Внешний мир, подумал он.

Нацелившись прямо на неё, он надавил на засов и… сюрприз! Он вышел на парковку, где около обочины стоял его Порше.

— Какого лешего ты здесь делаешь?

Его взгляд переместился на тонированный Эскалейд: окна, ободы, радиаторная решётка — всё было затемнённым. Рядом с ним стоял парень, которого Мэнни видел в первую ночь, именно его он узнал…

— Я видел тебя где-то, — сказал Мэнни, когда дверь захлопнулась позади него.

Вампир достал бейсболку из кармана и натянул на голову. Ред Сокс. Конечно же, судя по бостонскому акценту.

Хотя, вопрос на миллион: откуда, к дьяволу, у вампира произношение из Саути?

— Отличный крест, — пробормотал парень, взглянув на грудь Мэнни. — Одежду ищешь?

Мэнни закатил глаза.

— Ага. Кто-то украл мои шмотки.

— Чтобы поиграть в доктора?

— А может вы празднуете Хэллоуин… откуда мне знать?

Из-за тёмно-синего козырька сверкнула улыбка, открывая фиксу на зубе… вместе с парой клыков.

Мозг Мэнни свело судорогой, и он пришёл к неоспоримому заключению: этот парень, он был однажды человеком. Как это произошло?

— Сделай себе одолжение, — сказал мужчина. — Перестань думать, возвращайся в клинику и оденься, прежде чем явится Вишес.

— Я знаю, что видел тебя раньше, и, в конце концов, я всё выясню. Но, неважно… прямо сейчас мне нужен доступ к записям скрытых камер.

Это придирчивая полуулыбка исчезла.

— И зачем это?

— Потому что моя пациентка только что села… и я говорю не о том, что она оторвала верхнюю часть тела от гребаных подушек. В этот момент меня не было рядом, и я должен увидеть, как всё произошло.

Казалось, Ред Сокс перестал дышать.

— Что… прости. Что, мать твою, ты сказал?

— Мне что, нужно шараду для тебя придумать?

— Обойдусь… а мне не обязательно видеть тебя рядом в одном полотенце.

— Мне тоже.

— Погоди, ты серьёзно?

— Ага. Я в самом деле не особо настроен на перепихон с тобой.

Последовала пауза. А потом ублюдок рассмеялся.

— Ты остр на язык, вот что я тебе скажу… и да, я могу помочь тебе, но сначала, приятель, тебе нужно одеться. Ви поймает тебя в таком виде вблизи своей сестры, и тебе придётся оперировать свои собственные ноги.

Когда парень направился к двери, Мэнни сложил два плюс два. Дело не в больнице.

— Святой Патрик. Вот где я тебя видел. На полуночных мессах ты садишься на задние скамьи, всегда в этой кепке.

Парень открыл дверь и отступил в сторону. Из-за козырька было не ясно, куда уставился парень, но Мэнни мог поспорить, что смотрел он не на него.

— Понятия не имею, о чём ты, приятель.

Чушь собачья, подумал Мэнни.

Глава 24

Добро пожаловать в Новый Свет.

Когда Кор появился в ночи, всё было другим: пахло не лесом вокруг замка, а городскими мускусными запахами дыма и канализации, издалека доносились звуки не мягкой поступи оленей в подлеске, а шум машин, вой сирен и людские крики.

— Клянусь, Тро, ты нашёл нам потрясающий приют, — протянул Кор.

— Поместье будет готово завтра.

— И от этого мне должно стать легче? — он оглянулся на одноэтажный дом, в котором они залегли на день. — Или ты поразишь нас ещё меньшей роскошью?

— Ты найдёшь его более подходящим. Уверяю тебя.

По правде говоря, учитывая все возможные варианты их прибытия, вампир проделал изумительную работу. Потребовалось два ночных перелёта, чтобы не возникло проблем с солнечным светом, и как только они прибыли в Колдвелл, Тро каким-то образом смог всё устроить: несмотря на ветхость, у дома был капитальный подвал, а на трапезах их обслуживал доджен. Их постоянное прибежище ещё не было обустроено, но, вполне вероятно, оно окажется тем, в чём они нуждались.

— Уж лучше ему оказаться вдалеке от городской грязи.

— Не беспокойся. Я знаю твои предпочтения.

Кору не нравилось бывать в городах. Он считал людей тупыми овцами, их массовая паника несла большую опасность, чем те, кто обладал интеллектом… действия невежд невозможно предугадать. Но одно преимущество всё же было: он хотел прощупать почву, прежде чем объявить о своём появлении Братству и «королю», и нет большей пространственной близости, чем та, которой добились они.

Дом располагался в самом центре города.

— Пойдём этим путём, — сказал он, начав движение, шайка его ублюдков образовала строй позади него.

Колдвелл, Нью-Йорк, без сомнений даст много открытий. Как он узнал из древних времён и этого светлого настоящего, все города ночью одинаковы, независимо от местоположения. Люди снаружи были отнюдь не трудолюбивыми блюстителями закона, а лентяями, неудачниками и мятежниками. И, конечно же, минуя квартал за кварталом, Кор замечал людей, валяющихся на асфальте у своих собственных экскрементов, или расхаживающих агрессивно-настроенных козлов, убогих женщин в поисках более убогих мужчин.

Никто, однако, не желал помериться силами с его группой из шести мощных воинов… он почти жалел об этом. Бой избавит их от энергии… хотя, будет на то удача, они наткнуться на врага, достойного противника впервые за два десятилетия.

Завернувшись за угол, Кор и его парни наткнулись на человеческое скопище: несколько заведений, похожих на бары, расположились по обе стороны дороги, они были ярко освещены и ряды полуголых людей выстроились у входа, желая попасть внутрь. Он не мог прочесть вывески над дверьми, но по тому, как мужчины и женщины притаптывали ногами, подёргивались и разговаривали, стало очевидно, что временное забвение ожидало их по ту сторону жалкого ожидания.

Ему захотелось уничтожить их всех, и он ясно ощутил косу: оружие висело на его спине, сложенное вдвое, оно покоилось в кобуре, спрятанное за кожаным плащом длиною до пола.

Дабы удержать его на прежнем месте, Кор пообещал лезвию убийц.

— Я голоден, — сказал Зайфер. По обыкновению, мужчина говорил не о пище, да и время было выбрано подобающее: сигналом к сексу стала очередь человеческих женщин, мимо которых они прошли. Воистину, женщины подставляли себя для пользования, раскрашенные глаза не отрывались от мужчин, которых они ошибочно приняли за своих.

Ну, взгляды не отрывались от всех мужчин, за исключением Кора. На него они бросали один взор и в спешке отводили глаза.

— Позже, — сказал он. — Я прослежу, чтобы вы получили то, в чём нуждаетесь.

Хотя Кор сомневался, что сам примёт участие, он всё же понимал необходимость своих солдат в пище различного рода, и был более чем готов предоставить её… солдаты сражались лучше, если их хорошо обслуживали — это Кор выучил давным-давно. И, кто знает, может, он возьмёт что-нибудь и для себя, если зацепится глаз… предполагая, что она сочтёт его внешность приемлемой. Но, с другой стороны, они получали за это деньги. Много раз он платил женщинам за то, чтобы возлечь с ними. Лучше так, чем заставлять их силой, не горел он желанием… хотя, в этой слабости он не признается никому.

Но любовные похождения состоятся не раньше конца этой ночи. Для начала им нужно изучить новую среду обитания.

Миновав душные заросли клубов, они вышли именно туда, куда он надеялся прийти… абсолютная городская пустота: целые кварталы зданий, пустующих по вечерам, а может, и того дольше; дороги, свободные от трафика; тёмные уединённые переулки с пространством для сражений.

Враг должен быть здесь. Кор просто знал это: единственное родство между двумя участниками войны — тяга к секретности. И здесь сражения могут происходить с наименьшей вероятностью быть застигнутыми.

Тело зудело от нужды в сражении, позади раздавался топот его ублюдков, и Кор улыбнулся ночи. Это будет…

Завернув за очередной угол, он резко остановился. В квартале впереди, слева, образуя круг у входа в переулок, расположилось скопление чёрных и белых автомобилей… словно ожерелье вокруг женской шеи. Он не мог прочесть надписи на дверях, но голубые огни на крышах подсказали, что там была человеческая полиция.

Сделав вдох, он уловил аромат смерти.

Очевидно, недавно было совершено убийство, заключил Кор, но отнюдь не красочное.

— Люди, — усмехнулся он. — Будь они более эффективны, истребили бы сами себя.

— Да, — кто-то согласился.

— Вперёд, — приказал он, двигаясь дальше.

Проходя мимо места преступления, Кор заглянул в переулок. Человеческие мужчины с бледными лицами и трясущимися руками, стояли вокруг некой огромной коробки, словно ожидали, будто что-то выпрыгнет на них в любую секунду и ухватит их за яйца когтистой лапой.

Тривиально. Вампиры бы действовали бесстрашно… по крайней мере, любой вампир стоящий своей природы. Люди же, казалось, исполнялись отвагой, лишь присоединившись к Омеге.

* * *
Стоя над картонной коробкой, местами запачканной, и достаточно большой, чтобы вместить холодильник, Хосе де ла Круз включил фонарик и скользнул лучом освещая ещё одно изувеченное тело. По трупу трудно было что-то сказать, учитывая, какую работу проделала гравитация, скрутив жертву в комок из конечностей, но беспощадно сбритые волосы и разрез на плече указали, что это тело стало вторым в их коллекции.

Выпрямившись, он окинул взглядом пустой переулок. Он готов был поспорить, что схема та же самая: сделать работу, выбросить останки в Колдвелле, отправиться на поиски следующей жертвы.

Они должны поймать этого ублюдка.

Выключая фонарик, он посмотрел на цифровые часы. Судебные эксперты делали свою скрупулёзную работу, фотограф снял это дерьмо, поэтому настало время внимательно изучить тело.

— Коронёр[53] готов взглянуть на неё, — сказал Век позади него, — и он не откажется от помощи.

Хосе повернулся на пятках.

— Есть перчатки…

Он замер, уставившись за широкое плечо напарника. Позади, по улице прошла группа мужчин, держась треугольным строем, один шёл во главе, двое за ним, затем ещё трое. Порядок был очень точным, и шагали они в унисон, поэтому сначала всё, что Хосе заметил, это марш военного типа, и то, что мужчины были одеты в чёрную кожу.

Потом он оценил их размер. Они были невероятно огромными, и Хосе задумался, какое оружие припрятано под идентичными длинными плащами: однако, закон запрещал проводить личный досмотр гражданских лишь потому, что они выглядели смертельно опасными.

Тот, что двигался во главе, обернулся, и в мозге Хосе мгновенно отпечаталась фотография лица, которое могла любить только мать: угловатое и худое, с впавшими щеками, часть рта была изуродована заячьей губой, которую не исправили.

Мужчина отвернулся, когда группа продолжила свой ход.

— Детектив?

Хосе встряхнулся.

— Извини. Отвлёкся. Перчатки?

— Я протягиваю их вам.

— Верно. Спасибо. — Взяв латексные перчатки, он со шлепком натянул их. — У тебя есть…

— Мешок? Ага.

Век пребывал в хмуром и сосредоточенном настроении, что, как узнал Хосе, было технической скоростью парня: он был из молодняка, в районе тридцати, но справлялся с дерьмом, как ветеран.

Вердикт: напарник из него неплохой.

Но они работали вместе всего полторы недели.

Налюбом месте преступления, люди, двигающие тела, выбирались исходя из разных переменных. Иногда с этим управлялись поисковики. Порой, как в этой ситуации, делом занималась команда, набранная из ребят с крепким желудком.

— Давайте разрежем переднюю часть коробки, — сказал Век. — Всё было осмотрено и сфотографировано, и лучше так, чем рисковать повреждением дна при попытке перенести её.

Хосе глянул на криминалиста.

— Уверен, что всё собрал?

— Так точно, Детектив. И я подумал о том же.

Они втроём действовали слаженно, Век и Хосе держали переднюю часть коробки, пока другой мужчина орудовал ножом. И потом, Хосе со своим напарником осторожно опустили пласт картона.

Ещё одна молодая девушка.

— Проклятье, — выдохнул коронёр. — Только не снова.

Скорее проклятая, подумал Хосе. Бедная девочка выглядела также как и остальные, и значит, сначала она подверглась пыткам.

— Гребаный ад, — пробормотал Век на выдохе.

Они были аккуратны с ней, будто даже в мёртвом состояние тело регистрировало перемещение конечностей. Перенеся на каких-то два фута, они положили её на открытый чёрный мешок, чтобы коронёр и фотограф смогли заняться своим делом.

Век остался сидеть на корточках подле неё. Его лицо было абсолютно невозмутимым, и, тем не менее, он испускал флюиды мужчины, который кипел от гнева из-за увиденного…

Ярка вспышка фотоаппарата вспорола мрак переулка, словно пронёсшийся по церкви крик. Прежде чем свет успел угаснуть, Хосе повернул голову, чтобы увидеть, кто, чёрт возьми, здесь снимал. И он был не единственный. Другие офицеры тоже обратили своё внимание на вспышку.

Но среагировал лишь Век, сорвавшись с места.

Парень с камерой не терял ни секунды. Подло нырнув под полицейскую ленту, он воспользовался тем, что все офицеры были сосредоточены на жертве. И унося ноги, он запутался в оградительной ленте, споткнувшись и упав, но затем вскочил на ноги и ринулся к открытой двери своей машины.

У Века же были ноги спринтера и прыгучесть выше, чем у среднестатистического белого: никаких метаний под жёлтой лентой; он перескочил через неё и бросился на седан, ухватившись за выступ его капота. И потом всё замедлилось. Пока другие офицеры кинулись на подмогу, фотограф нажал на газ, и когда шины завизжали, он запаниковал и попытался удрать…

Направляясь прямо к месту преступления.

— Мать твою! — вскрикнул Хосе, гадая, каким, чёрт возьми, образом, им удастся защитить тело.

Когда машина прорвала жёлтую ленту и стрелой полетела в сторону картонной коробки, ноги Века болтались по капоту. Но этот сукин сын ДелВеччио не просто приклеился к машине; каким-то чудом, он умудрился через открытое окно дотянутся до руля, и отправить седан в Дампстер, в четырёх футах от богом проклятой жертвы.

Подушки безопасности сработали, двигатель издал противный хрип, а Века тем временем отбросило к мусорному ящику… и Хосе знал, что запомнит вид мужчины, летевшего в воздухе, на всю свою жизнь: куртка парня распахнулась, открывая пистолет с одного боку и значок — с другого, в то время как сам парень парил без крыльев.

Он приземлился ничком, на спину. Жёстко.

— Офицер ранен! — крикнул Хосе, устремившись к своему напарнику.

Но даже речи не шло о том, чтобы сукин сын остался лежать или позволил оказать себе помощь. Век подпрыгнул на ноги как гребаный кролик Энерджайзер, и кинулся к кучке офицеров, окруживших водителя с пистолетами наготове. Оттолкнув коллег с дороги, он резко открыл дверь со стороны водителя, и вытащил полубессознательного фотографа-браконьера, который качался на волоске от сердечного приступа: ублюдок был толстым, как Санта Клаус, и красномордым как алкоголик.

У него также наблюдались проблемы с дыханием… хотя неясно, было ли это обусловлено порошком от подушки безопасности, или тем фактом, что гадёныш оказался нос к носу с Веком, и очевидно понял, что сейчас ему пустят кишки.

Но потом Век швырнул его наземь, и нырнул в машину, расталкивая со своего пути сдувшиеся подушки. Прежде, чем он успел схватить камеру и стереть её в порошок, вмешался Хосе.

— Она нужна нам как доказательство, — рявкнул он, когда Век выбрался из автомобиля и занёс руку над головой, будто собирался бросить Никон об асфальт.

— Хэй! — Хосе схватил запястье парня двумя руками и бросился всем весом на грудь напарника. Господи, он был большим ублюдком… не просто высоким, а громадным… и на какое-то мгновение Хосе начал сомневаться, что его действия возымеют эффект.

Однако, импульс силы изменил свой ход, и спина Века врезалась в боковую часть машины.

Хосе придал голосу спокойствие, несмотря на тот факт, что он приложил все свои силы, чтобы удерживать парня на месте.

— Пораскинь мозгами. Уничтожишь камеру, и мы не сможем использовать фотографии против него. Слышишь меня? Подумай, чёрт возьми… подумай.

Глаза Века переместились на нарушителя, и, честно говоря, отсутствие в них бешенства слегка беспокоило Хосе. Даже в самой гуще маниакального, физического напряжения ДелВеччио был странно спокоен, полностью сосредоточен… и без сомнений смертельно опасен: у Хосе возникло предчувствие, что отпусти он детектива, то непоправимый вред будет нанесён не только камере.

ДелВеччио выглядел полностью способным на убийство в очень спокойной, компетентной манере.

— Век, дружище, возьми себя в руки.

Минуту-вторую ничего не происходило, и Хосе чертовски хорошо понимал, что все в переулке были также как и он неуверенны, чем всё закончиться. Включая фотографа.

— Эй. Приятель, посмотри на меня.

Младенчески голубые глаза Века медленно переместились, и он моргнул. Постепенно напряжение покидало эту руку, и Хосе опустил её так, чтобы забрать Никон… никогда не знаешь, что буря миновала на самом деле.

— Ты в норме? — спросил он.

Век кивнул, поправляя куртку. Когда он кивнул второй раз, Хосе сделал шаг назад.

Большая ошибка.

Его напарник двигался так быстро, что остановить его не было шанса. А потом он врезал фотографу с такой силой, что вероятно сломал ублюдку подбородок.

Когда нарушитель обмяк в руках других полицейских, никто не сказал ни слова. Им всем хотелось сделать то же самое, но, учитывая, что именно Век прокатился с ветерком на машине, именно он заслужил это право.

К несчастью, ответный ход повлечёт временное отстранение детектива… а также иск на отделение полиции Колдвелла.

Встряхивая боевую руку, Век пробормотал:

— Кто-нибудь, дайте мне сигарету.

Чёрт, подумал Хосе. Нет смысла продолжать поиски Бутча О’Нила. Казалось, будто его бывший напарник стоит прямо перед ним.

Так что, может, ему стоит забросить попытки отследить звонок в 911 недельной давности? Даже используя все ресурсы штаба, он ничего не достиг, и возможно, слабый след был не такой уж плохой вещью.

Один джокер с саморазрушительными наклонностями — больше, с чем он может иметь дело по работе, спасибо пребольшое.

Глава 25

Находясь в тренировочном центре Братства, Бутчу хотелось ненавидеть хирурга из солидарности к Ви. Особенно из-за выходки парня с полотенцем.

Боже, а то, что кусок мяса расхаживает полуголым вокруг Пэйн? Чертовски плохая мысль, по всем параметрам.

Всё было бы иначе, будь парень сложен как шахматист, к примеру. В данной же ситуации, Бутчу казалось, что сам Джон Сина[54] соблазняет маленькую сестрёнку Ви. Откуда, чёрт возьми, у хирурга такое телосложение?

И всё же, парня спасли две вещи: ублюдок натянул свежий хирургический костюм, который Бутч дал ему… так что больше никакой обнаженки. И когда они сели за Делл в смотровой комнате, парень казался искренне обеспокоенным Пэйн и её благополучием.

Не то, чтобы это куда-то их привело. Они пялились в монитор как два пса, смотрящих «Animal Planet»[55]: очень сосредоточенно, но не в состоянии убавить звук или переключить канал.

В обычный день? Бутч позвонил бы или скинул сообщение Вишесу. Но этому не бывать, учитывая выяснение отношений, которое сейчас происходит в Яме.

Боже, он надеялся, что Ви и Джейн смогут достигнуть былого согласия.

— И что дальше? — спросил хирург.

Бутч встряхнулся, сосредотачиваясь на настоящем, и положил ладонь на мышку.

— Молимся, чтобы файлы камер безопасности свалились с неба.

— И это ты бесился из-за моего полотенца.

Бутч улыбнулся.

— Засранец.

Как по сигналу, они наклонились ближе к экрану… будто что-то магически поможет мышке найти необходимое видео.

— Я не разбираюсь в этом дерьме, — пробормотал хирург с отвращением. — Намного лучше управляюсь руками.

— Я тоже.

— Жми меню запуска.

— Да жму уже…

— Чёрт, — выдохнули они, когда открылся целый список файлов, программ и чего бы там ни было.

Как и следовало ожидать, не было ничего под названием «Безопасность», «Камеры» или «Нажми сюда, придурок, чтобы найти то, что вы, два неудачника, ищете».

— Погоди, может, в папке «Видео»? — спросил хирург.

— Хорошая мысль.

Он припали к экрану ещё ближе, пока буквально не протёрли кончиками носов монитор.

— Я могу вам помочь, ребята?

Бутч резко повернул голову.

— Слава Богу, Джейн. Слушай, нам нужно найти записи скрытых камер… — Он остановился. — Ты в порядке?

— Вполне, да.

Ну, точно. Застыв в дверном проходе, она была далека от «порядка». Даже отчасти не похоже. Настолько, что Бутч понимал, что лучше не спрашивать, где Ви… или, например, ждать ли возвращение Брата в ближайшее время.

— Хэй, Док, — сказал Бутч, инстинктивно поднимаясь на ноги, — можно тебя на минутку?

— Эм…

Он пресёк все возможные протесты с её стороны.

— Спасибо. Снаружи, в коридоре. Манелло, попытайся разобраться в компьютере сам.

— Ага, и так уже понял, — сухо сказал парень.

Когда он и Джейн вышли из комнаты, Бутч понизил голос.

— Что происходит? И да, я понимаю, это не моё дело. Но я хочу знать всё в любом случае.

Спустя мгновенье Джейн скрестила руки на белом халате и просто уставилась перед собой. Но, казалось, не чтобы заткнуть Бутча. Скорее она что-то проигрывала в своём мозгу.

— Поговори со мной, — прошептал Бутч.

— Ты знаешь, почему он пошёл за Мэнни, ведь так?

— Без подробностей. Но… могу догадаться. — Честно говоря, внешне женщина выглядела, словно была на грани самоубийства.

— Как доктор, я пошла иным путём. Если ты можешь экстраполировать…

О, Боже, всё оказалось хуже, чем он думал.

— Могу. Вот дерьмо.

— Это ещё не всё, — продолжила Джейн. — Начав собираться, я нашла его штаны в задней части шкафа. Они все были в чёрном воске. Вместе с кровью и… — Она судорожно втянула воздух. — Кое-чем ещё.

— Господи, — выдохнул Бутч.

Когда Джейн замолкла, он понял, что девушка не хотела втягивать его в чужие распри, и не станет просить его напрямую. Это так на неё похоже.

Гребаный ад… то же с просьбой Ви держаться в стороне. Но, Бутч не мог просто наблюдать, как разваливается их брак.

— Он не изменял тебе, — сказал Бутч. — Той ночью, неделю назад. Он позволил себя избить, Джейн. Лессерам. Я нашёл его, окружённым стайкой из трёх ублюдков, и они колошматили его цепями.

Она онемела от изумления, прикрыв рот руками.

— О… Боже…

— Я не знаю, что ты там нашла, но он ни с кем не спал. Он сам мне так сказал.

— Но как же воск? И…

— У тебя возникала мысль, что он мог сам сделать это с собой?

Джейн мгновенно потеряла дар речи.

— Нет. Но, тогда почему просто не рассказать мне.

Ну, прямо мелодия дня.

— Ни один мужик не захочет признаваться, что он дрочил в одиночестве. Это слишком жалко… и возможно, он считал, что каким-то образом обманывает тебя. Настолько он предан тебе.

Когда слёзы брызнули из тёмно-зелёных глаз, Бутч пришёл в замешательство. Добрый доктор была такой же жёсткой, как и её хеллрен… благодаря этому запасу прочности она была чертовски хороша в своём деле. Но это не означало, что у неё совсем не было чувств. И вот они, налицо.

— Джейн… не плачь.

— Я просто не знаю, как мы переживём это. На самом деле. Он расстроен. Я расстроена. И ещё Пэйн. — Внезапно, она коснулась его руки, сжала её. — Пожалуйста, ты можешь… ты можешь помочь ему. С тем, в чём он нуждается. Может, именно эта трещина во льду нужна нам.

Они уставились друг на друга, и Бутч гадал, говорят ли они об одном и том же. Но как он мог выдать это: «Так ты хочешь, чтобы я поработал над Ви вместо лессеров?».

Что, если они говорили о разных вещах? Джейн уже и так разрывалась на части.

— Я не могу сделать это, — хрипло сказала Джейн. — И не просто из-за проблем. Я просто не способна на это. Он доверяет тебе… я доверяю тебе… и он нуждается в этом. Боюсь, что если он не пробьётся сквозь эту стену, то мы не справимся… или даже хуже. Отвези его в Коммодор, прошу.

Ну, значит, всё-таки об одном.

Он прокашлялся.

— Честно говоря, я думал о том же. И, в действительности, я только что… предложил ему это.

— Спасибо. — Выругавшись, она вытерла слезу. — Ты знаешь его так же хорошо, как и я. Ему нужно вырваться из этого оледенения… как-нибудь, любым способом.

— Ага. — Протянув руку, Бутч погладил её по щеке. — Я позабочусь о нём. Не беспокойся об этом.

Она положила ладонь на его руку.

— Спасибо.

На мгновение они обнялись, и в этот момент Бутч подумал, что сделает всё, чтобы Ви и Джейн остались вместе.

— Где он сейчас? — спросил Бутч.

— Не знаю. Он дал мне сумку, я сложила вещи и ушла. Я не видела его в Яме, но, с другой стороны, я его и не искала.

— Я разберусь. Поможешь Манелло?

Когда она кивнула, он обнял её, а потом ушёл, по подземному туннелю направляясь к последней его остановке: Яме.

Не осознавая, куда он входит, он набрал пароль и просунул голову через укреплённую дверь. Нет дыма, значит, ничего не горит. Ни криков. Из запахов — лишь свежий хлеб, выпеченный Мариссой чуть раньше.

— Ви? Ты здесь?

Без ответа.

Боже, в Яме было чересчур тихо.

Вниз по коридору, он обнаружил комнату Ви и Джейн пустую и в полном беспорядке. Шкаф был открыт, несколько вешалок висели без одежды, но, на самом деле, не её отсутствие привлекло внимание Бутча.

Он подошёл к кожаным штанам и поднял их. Славный католический парень вроде него не много знал о БДСМ, но, похоже, что он пополнит запас знаний на собственном опыте.

Достав телефон. Он позвонил Ви, не особо надеясь на ответ. Похоже, GPS снова окажется полезной.

* * *
— Как в старые времена.

Говоря, Мэнни сосредоточенно смотрел на экран компьютера. Было трудно сказать, что было самым неловким, сидя рядом с бывшей коллегой. Выбирать было из чего, и тишина между ними напоминала охоту за пасхальным яйцом для трёхлетних детей: плохо спрятанных, чтобы их вот-вот нашли.

— Почему ты хочешь пересмотреть записи? — спросила она.

— Увидишь, когда мы их найдём.

У Джейн не возникло проблем с выбором нужной программы, и спустя минуту на экране возникло изображение комнаты Пэйн. Минутку, кровать была пуста… не считая вещевой сумки.

— Не то. Вот оно, — пробормотала Джейн.

И правда. Его Пэйн лежала на подушках, теребя в руках кончик косы, она не сводила глаз с ванной, словно представляла, будто он ещё в душе.

Чёрт… она прекрасна.

— Думаешь? — мягко спросила Джейн.

Окей, самое время поставить на замок рот, раскрывающийся без спросу.

Он прокашлялся.

— Мы можем отмотать на час назад?

— Без проблем.

Видео пошло в обратную сторону, маленький счётчик в нижнем правом углу убывал по секундам.

Когда он увидел себя в том полотенце, осматривающим её, их влечение друг другу было, чёрт возьми, очевидно. О, Боже… этот гребаный стояк дал ему очередной повод избегать взгляда Джейн.

— Погоди… — Он наклонился ближе. — Замедли. Вот оно.

Он наблюдал, как в спешке скрылся в душе…

— Матерь… Божья, — выдохнула Джейн.

Да, так и было: Пэйн сидела на коленях на краю кровати, её длинное, стройное тело находилось в идеальном балансе, а взгляд она не сводила с двери.

— Она сияет?

— Ага, — пробормотал Мэнни. — Сияет.

— Подожди… — Джейн нажала «вперёд», перематывая изображения в должном порядке. — Здесь ты проверял её чувствительность?

— Ничего. Она ничего не чувствует. И всё же… промотай назад… спасибо. — Он указал на ноги Пэйн. — Здесь, смотри, мышечный контроль налицо.

— Это против логики. — Джейн просматривала файл, снова и снова. — Но она это сделала… о, мой Бог… она это сделала. Это чудо.

Определённо, всё выглядело как чудо. Но…

— Что послужило стимулом? — пробормотал он.

— Может, это ты?

— Невозможно. Моя операция не возымела эффекта, иначе Пэйн давно бы сидела на коленях. Твои собственные осмотры свидетельствуют, что она оставалась парализована.

— Я не говорю о твоём скальпеле.

Джейн отмотала видео до момента, когда Джейн поднялась, и поставила на паузу.

— Это ты.

Мэнни смотрел на изображение, стараясь увидеть что-то, кроме совсем очевидного: стопроцентно точно было видно, что Пэйн смотрела на него, её сияние становилось всё ярче, и она смогла двигаться.

Джейн включила видео на просмотр по кадрам. Как только он вышел из ванной, а Пэйн вновь легла, сияние исчезло… и она ничего не чувствовала.

— Бессмыслица какая-то, — пробормотал он.

— В действительности, смысл есть. Это её мать.

— Кто?

— Боже, с чего же начать. — Джейн указала на собственное тело. — Я та, кто я есть, благодаря Деве-Летописеце.

— Кому? — Мэнни покачал головой. — Ничего не понимаю.

Джейн слегка улыбнулась.

— И не должен. Такое случается. Ты просто должен остаться с Пэйн… и наблюдать за переменами в ней.

Мэнни вновь обратился к монитору. Ну, чёрт, казалось, что Бородатый Упырь поставил на ту лошадь. Каким-то образом ублюдок знал, что это произойдёт. Или, может, парень просто надеялся. Так или иначе, казалось, что Мэнни оказался лекарством для необыкновенного создания, лежащего на этой кровати.

Чёрт возьми, наверно, он здесь задержится.

Он не обманывал себя. Дело не в любви и даже не в сексе: он должен поднять её с постели, вернуть ей подвижность, чтобы она могла возвратиться к своей жизни… любой ценой. И он понимал, что в самом конце ему не позволят остаться с ней. Они выбросят его, словно пустой оранжевый флакон от таблеток… и да, конечно, Пэйн могла привязаться к нему, и всё же, она была девственницей, которая не знала ничего лучше.

И у неё был брат, который заставит её сделать правильный выбор.

Что до Мэнни? Он ничего не запомнит, не так ли?

Постепенно до него дошло, что Джейн уставилась на его профиль.

— Что? — спросил он, не сводя глаз с экрана.

— Я никогда не видела тебя таким с женщиной.

— Я никогда не встречал подобную ей. — Он поднял руку, останавливая все разговоры. — Можешь оставить при себе своё «не думай об этом». Я знаю, что случится в конце лечения.

Чёрт, может эти ублюдки даже убьют его и скинут в реку. Представят всё случайным случаем.

— На самом деле, я не это хотела сказать. — Джейн передвинулась на сиденье. — И поверь мне…. Я знаю, что ты чувствуешь.

Он окинул её взглядом.

— Неужели?

— Именно так я познакомилась с Вишесом. — Глаза Джейн увлажнились, но она прокашлялась. — Возвращаясь к тебе и Пэйн…

— Что происходит, Джейн? Поговори со мной.

— Ничего не происходит…

— Чушь собачья… и, кстати говоря. Я тоже не видел тебя никогда в таком состоянии. Ты выглядишь разрушенной.

Она сделала очень глубокий вдох.

— Проблемы в браке. Чёткие, но не столь простые.

Очевидно, она не хотела обсуждать эту тему.

— Окей. Хорошо, я здесь для тебя… столько, сколько мне позволят.

Он потёр глаза. Абсолютная трата времени — беспокоиться о том, сколько время ему отвели, сколько времени у него осталось. Но он не мог перестать. Потеря Пэйн уничтожит его, хотя он едва ли её знал.

Минуточку. Джейн была человеком. И она жила с ними. Может был какой-то…

Что. За. Чертовщина.

— Джейн?.. — его голос ослаб, когда он посмотрел на своего бывшего друга. — Что за…

На этой ноте слова покинули его. Джейн сидела на том же стуле, в прежней позе, на ней была та же одежда… но он видел стену за ней… стальные шкафчики… дверь в противоположной стороне. И «видел» не в смысле за её плечами. Он смотрел сквозь неё.

— Ой. Прости.

Прямо на его глазах она из прозрачной стала… нормальной.

Мэнни вскочил со стула и сиганул назад, пока его не остановил впившийся в зад стол для осмотра пациентов.

— Ты должна поговорить со мной, — хрипло выдохнул он. — Господи… Иисусе…

Когда он схватил висевший на шее крест, Джейн уронила голову, заправив прядку коротких волос за ухо.

— О, Мэнни… ты многого не знаешь.

— Так… расскажи мне. — Когда она не ответила, крик в его голове стал чересчур громким. — Тебе лучше рассказать мне, чёрт подери, потому что меня задолбало чувствовать себя сумасшедшим.

Последовала длинна пауза.

— Мэнни, я умерла, но не в той автомобильной аварии. Она была инсценирована.

Лёгкие Мэнни сжались.

— Как?

— Пулевое ранение. В меня стреляли. Я… умерла у Вишеса на руках.

Окей, сейчас он не мог дышать.

— Кто стрелял?

— Его враги.

Мэнни потёр распятие, и католик внутри него внезапно поверил, что святые — нечто большее, чем примеры хорошего поведения.

— Мэнни, я не та, кого ты знал однажды. По многим параметрам. — В её голосе звучало столько печали. — По факту, я даже не живая. Поэтому я не навестила тебя. Дело не в людях/вампирах… потому, что меня, на самом деле, здесь больше нет.

Мэнни моргнул. Как корова. Пару раз.

Ну… хорошие новости во всём этом, как он полагал, — выяснение того, что его бывший хирург была призраком? Мелкое пятнышко на его радаре. Его мозг взламывали слишком много раз, чтобы сосчитать, и словно выбитый сустав, серое вещество получило полную свободу передвижений.

Конечно, его функциональные возможности вылетели в трубу.

Но кого это волнует?

Глава 26

Находясь в центре Колдвелла, Вишес в одиночестве расхаживал под брюхом колдвелловских мостов-близнецов. Сначала он появился в пентхаусе, но его хватило не больше чем на десять минут: какая ирония, но в стеклянных стенах своего убежища он чувствовал себя заточённым. Бросившись в воздух с террасы, он материализовался у реки. Остальная часть Братства была в переулках, выискивая и находя лессеров, но Ви не желал находиться сейчас в компании. Он хотел сражаться. В одиночку.

По крайней мере, так он сказал себе.

Но потом, спустя примерно час бесцельных скитаний, до Ви дошло, что на самом деле он не искал лобовой схватки с врагом. Он вообще ничего не искал.

Он был полностью опустошён и не знал, откуда взялась способность передвигаться, ведь он был чертовски уверен, что не делал ничего сознательно.

Замерев, Вишес взглянул на застоявшиеся, вонючие воды Гудзона, и засмеялся — холодно и жёстко.

На протяжении всей своей жизни он накопил совокупность знаний, равную фондам Библиотеки гребаного Конгресса[56]. Часть из них была полезной, например как сражаться, изготавливать оружие, добывать данные и обеспечивать их конфиденциальность. Другая же была относительно бесполезна на повседневном уровне: молекулярная масса углерода, теория относительности Эйнштейна или политическое дерьмо Платона. Были также мысли, которые он тщательно обдумал раз в жизни и больше никогда к ним не возвращался, или их полные противоположности, идеи, которые он обдумывал периодически, через равные промежутки времени, играя с ними, словно с игрушками, в минуты скуки.

Посреди этих вариаций когнитивных форпостов расположился просторный участок мозжечка, банальная свалка вещей, в которые он не верил. И учитывая его цинизм? Свалка была завалена километрами и милями разлагающихся метафорических пакетов Хефти, полных мусора вроде… отцов, которые должны любить своих сыновей… и матерей, типа ниспосланных свыше даров, и так далее, и тому подобное.

Существуй ментальный аналог управления по охране окружающей среды, эту часть его мозга давно бы обложили штрафами и навечно опечатали.

Но это забавно. Сегодняшняя маленькая прогулка по злачным местам у реки заставила его покопаться в этой мусорной свалке и вычленить кое-что из кучи: связанные мужчины — ничто без своих женщин.

Так странно. Ви всегда знал, что любил Джейн, но, будучи нервным парнем, постоянно зашивал свои чувства, даже не осознавая, что держит в собственной пресловутой руке нитку с иголкой. Чёрт, даже когда она вернулась назад после своей смерти, и он узнал на тот краткий миг не просто значение фразы «вне себя от радости», но и прочувствовал его… даже тогда, он не дал себе воли.

Конечно, его вечная мерзлота растаяла на верхних слоях, от теплоты, принесённой Джейн, но внутри, глубоко внутри себя он оставался прежним. Боже Правый, они даже не поженились должным образом. Он просто поселил Джейн в своей комнате, ценил каждое мгновение, проведённое с ней, а по ночам они занимались каждый своим делом.

Он, чёрт возьми, потратил эти часы впустую.

Преступно выбросил их на помойку.

И вот где они оказались, разделённые пропастями, которые он, несмотря на весь свой ум, не знал, как пересечь.

Господи, когда она держала те кожаные штаны в руках, ожидая его ответа, казалось, будто кто-то степлером скрепил его губы… возможно потому, что он чувствовал вину за то, что сделал в пентхаусе, и это было самое отвратное. Едва ли можно счесть собственную руку за измену.

Но проблема в том, что даже несмотря на ту разрядку, ситуация была неправильной. Потому, что секс всегда являлся частью этого.

Естественно, это заставило его подумать о Бутче. Решение, предложенное парнем, было столь очевидно, что Ви даже удивился, что сам не подумал об этом раньше… но, с другой стороны, просить у лучшего друга выбить из тебя дерьмо — не самая повседневная идея.

Жаль, что у него не было подобного выбора неделю назад. Может, оно бы и помогло… Но, эта сцена в спальне была не единственной их проблемой, не так ли? Джейн следовало придти к нему насчёт ситуации с его сестрой. Его должны были поставить в известность, они вдвоём должны были решить, что делать.

Гнев, словно зловоние, рос в нём, и Ви боялся того, что крылось по другую сторону сей пустоты. Он не такой, как остальные мужчины, никогда не был, и не просто по причине его Дражайшей Мамочки-богини: зная его везение, он был единственным связанным мужчиной на всей планете, который пережил бессмысленный шок потери своей шеллан… и оказался где-то в более тёмном месте.

Например, в безумии.

Погодите, он не мог быть первым, не так ли? Мёрдер сошёл с ума. Абсолютно и безвозвратно.

Может, им стоит открыть сообщество. А в приветственных рукопожатиях будут участвовать кинжалы.

Гребаные эмо-бои, вот кто они…

Зарычав, Ви повернулся в сторону ветра. Он бы воздал своей матери хвалу, если бы не ненавидел её так сильно: посреди щупалец тумана, в парах серо-белой пыли, повеяло сладким запахом врагов. И это дало Ви ясную цель, которой его окоченевшему состоянию не просто не хватало, казалось, оно отторгало её.

Его ноги начали идти, потом перешли на быстрый шаг, а затем и вовсе побежали. И чем быстрее Ви двигался, тем лучше ему становилось: быть бездушным убийцей лучше, намного лучше, чем дышащим вакуумом. Он хотел калечить и убивать; хотел разрывать на куски клыками и руками; хотел крови своих врагов — в себе и на себе.

Хотел, чтобы крики его жертв звоном отдавались в ушах.

Следуя за смрадной вонью, он пустился через улицы, лавируя в переулках и проспектах, улавливая запах, который становился всё сильнее. И чем ближе Ви подбирался, тем большее облегчение он чувствовал. Лессеров должно быть несколько… и, ещё хорошие новости? Ни малейшего признака Братьев, а значит, первому гостю… почётное место.

Этих он оставит для себя.

Завернув за последний угол своего квеста, он ступил на злачную территорию, и тут же остановился. С другой стороны переулка не было выхода, словно в загоне для крупного рогатого скота. Здания по обе стороны направляли приходивший с реки ветер прочь из переулка, и стадо молекул, вздымаясь в воздух, подбирало запахи на свои копыта и галопом устремлялось в синусовые пазухи.

Что…за… хрень…?

Вонь была столь сильной, что его нос подписал бумаги на переезд… но вблизи не наблюдалось группы бледных ублюдков, позвякивающих ножами. Переулок был пуст.

А потом он услышал капающий звук. Будто кран выключили не до конца.

Набросив на место мис, Ви стянул перчатку с сияющей руки и осветил себе дорогу. Распространяясь, иллюминация создавала неширокую лужу чистого света перед ним, и первой вещью на которую Вишес наткнулся, был ботинок… на ноге в камуфляжных штанах… дальше бёдра и задница…

И всё на этом.

Тело убийцы было разрублено надвое, аккуратно, словно резали деликатесы, поперечное сечение открывало кишечный тракт, позвоночник выделялся белым цветом на фоне масляно-чёрного.

Раздавшееся царапание заставило Ви посмотреть направо.

В этой раз сначала он увидел руку… бледную кисть с ногтями, впивающимися во влажный асфальт, будто эта хрень пыталась вспахать саму землю.

От лессера остался лишь торс, но нежить всё ещё была жива… однако, отнюдь не чудом; так они были устроены: пока не проткнёшь их сердце чем-нибудь стальным, они будут шляться по округе, вне зависимости от состояния их тел.

Медленно протягивая руку-фонарь вперёд, Ви получил полное представление о лице гада. Его рот был широко распахнут, язык дёргался, будто лессер силился заговорить. Типичный представитель свежего урожая убийц, новобранец: его тёмная кожа и волосы ещё не окрасились в мучнисто-белый.

Ви переступил через ублюдка, двигаясь дальше. Через пару ярдов он нашёл две половины следующего лессера.

Когда по его затылку пробежали тревожные мурашки, он провёл сияющей рукой, двигаясь от тел по окружности.

Так-так… это был привет из прошлого.

И отнюдь не в хорошем смысле.

* * *
В это время, на территории Братства, Пэйн лежала на кровати, ожидая.

Она не отличалась терпением даже в лучшие времена, и сейчас ей казалось, будто прошла декада, прежде чем её целитель наконец-то вернулся. Когда он появился, то принёс с собой пластину, похожую на книгу.

Он сел на кровать рядом с ней, и его сильное, красивое лицо было напряжено.

— Прости, что так долго. Джейн и я запускали этот ноутбук.

Пэйн понятия не имела, что бы это значило.

— Просто скажи всё, как есть.

Быстрыми, ловкими руками он открыл верхнюю половину хитроумного изобретения.

— На самом деле, ты должна увидеть это своими глазами.

Чувствуя себя так, будто хотела выругаться в голос, Пэйн силой переместила взор на экран. Она мгновенно узнала изображение своей комнаты. Однако оно было старое, ведь на экране она лежала на кровати и смотрела в сторону ванной. Видео было застывшим, словно картинка, но потом маленькая стрелка переместилась, и после того, как она что-то щёлкнула, изображение начало двигаться.

Нахмурившись, Пэйн сосредоточенно уставилась на себя. Она сияла: каждый дюйм её тела, открытый взору, светился изнутри. Почему…

Сначала она оторвалась от подушек, выгнув шею так, чтобы подглядеть за своим целителем. Потом чуть больше наклонилась в бок. А потом переместилась на кровати вперёд…

— Я села, — выдохнула она. — На колени!

Воистину, её сияющая фигура оторвалась от кровати, приподнялась с идеальным балансом, пока она наблюдала за Мэнни в душе.

— Конечно же, ты села, — подтвердил Мэнни.

— А ещё я сияю. Но почему?

— Мы надеялись, что ты нам объяснишь. Такое случалось раньше?

— Если да, то мне об этом ничего не известно. Но я пробыла в заточении так долго, что, кажется, не знаю саму себя. — Видео остановилось. — Включи его снова.

Когда целитель не ответил, а изображения не возобновили свой ход, Пэйн взглянула на него… чтобы отшатнуться. На его лице отразилась страшная ярость, гнев был столь сильным, что его глаза почти почернели.

— Заточена, как? — спросил он. — И кем?

Странно, подумала Пэйн. Она всегда считала, что люди — существа более спокойные, нежели вампиры. Но защитный отклик её целителя был столь же смертельно опасным, как и реакция её собственного вида.

Хотя, конечно, дело не в защите. Вполне возможно, что она в тюремном заточении — отнюдь не привлекательный факт для целителя.

И кто станет его винить?

— Пэйн?

— Эм… Прости меня, целитель… возможно, я не верно выбрала слово, ведь английский — мой второй язык. Я была под наблюдением матери.

Было почти невозможно скрыть отстранённость в голосе, но камуфляж должно быть сработал, потому что напряжение покинуло Мануэля на выдохе.

— О, хорошо. Да, это слово значит не то, что ты думаешь.

Воистину, у людей также были эталоны поведения, не так ли? Облегчение целителя было столь же великим, как и его напряжение минутой ранее. Но, с другой стороны, это не плохо — искать благопристойность и приличие в женщинах… или мужчинах.

Когда он включил повтор видео для неё, Пэйн обратила внимание на произошедшее чудо… и обнаружила, что качает головой.

— На самом деле, я не осознавала. Как… такое… возможно?

Её целитель прокашлялся.

— Я переговорил с Джейн… и у неё… ну, у нас есть теория. — Он встал, чтобы рассмотреть приспособление на потолке. — Она бредовая, но… вероятно, Марвин Гей[57] знал, о чём говорил.

— Марвин?

Быстрым движением Мэнни подхватил стул и поставил его под камерой.

— Он был певцом. Может, когда-нибудь я сыграю его песню для тебя. — Целитель встал на стул и потянулся к потолку, где рывком что-то отсоединил, а потом спустился. — Под неё хорошо танцевать.

— Я не умею танцевать.

Он посмотрел через плечо, его веки низко опустились.

— Ещё одна вещь, которой я тебя научу. — Когда тепло разлилось по её телу, целитель подошёл к кровати. — И мне понравится это.

Когда он наклонился, её взгляд приклеился к его губам, а дыхание затруднилось. Он собирался поцеловать её… святые боги, он собирался…

— Ты хотела знать, что значит «кончить», — прорычал он, их губы были в каких-то дюймах друг от друга. — Почему бы мне не показать тебе, вместо того чтобы рассказывать?

На этих словах, он щёлкнул выключателем, погружая комнату во тьму, нарушаемую лишь освещением ванной и тонкой линией света под дверью, прорывающегося из коридора.

— Ты хочешь, чтобы я показал тебе? — спросил он низким голосом.

В эту секунду в её словарном запасе было всего одно слово:

— Да…

Но потом он отпрянул.

Протест готов был сорваться с её губ, когда Пэйн осознала, что целитель стоит на пути света, идущего из ванной.

— Пэйн…

Её имя на его устах заставило её ещё сильнее сражаться за воздух.

— Да…

— Я хочу… — Он потянулся к низу своей свободной рубашки, медленно потянул её, обнажая рельефные мускулы живота… — чтобы ты хотела меня.

О, великие боги, она хотела.

И он имел в виду то, что говорил. Чем больше она смотрела, тем чаще мышцы его живота напрягались и расслаблялись, и дышал он также тяжело.

Его рука опустилась к талии.

— Смотри, что ты делаешь со мной. — Он натянул мешковатую ткань на бёдрах и…

— Ты такой значительный[58], — выдохнула она. — О… боги, да.

— Скажи, что это хорошо.

— Это…

Она уставилась на жёсткую длину, выделявшуюся на фоне его брюк, больше не свободных. Такой широкий и ровный. Такой большой. Механика секса была знакома Пэйн, но до этого момента она не могла понять, почему соитие так привлекало женщин. Смотря на него сейчас? Её сердечный ритм замедлится, а кровь превратится в камень, если он не войдёт в неё.

— Ты хочешь прикоснуться ко мне? — прорычал он.

— Прошу… — Она проглотила ком в сжатом горле. — О, да…

— Во-первых, посмотри на себя, bambina. Подними руку и взгляни на себя.

Она посмотрела вниз, потакая ему, дабы потом продолжить с…

Её кожа сияла изнутри, будто жар и чувственные ощущения, которые целитель пробудил в ней, выразили себя в иллюминации.

— Я не знаю… что это…

— На самом деле, я думаю, что это решение. — Он сел рядом с её ногами. — Скажи, что ты чувствуешь, когда я прикасаюсь к тебе? — он погладил её ниже колена, положив ладонь на икру…

— Тепло, — она задохнулась. — Твоё прикосновение тёплое.

— А здесь?

— Да… да!

Когда его рука скользнула выше, на её бедро, Пэйн яростно задрала покрывала, избавляясь от всяческих преград. Её сердце гулко билось и…

Он положил руку на другую ногу.

В этот раз она… ничего не почувствовала.

— Нет, нет… прикоснись ко мне, прикоснись снова! — Требование вышло хриплым, а сосредоточенность Пэйн — маниакальной. — Прикоснись ко мне…

— Подожди…

— Куда всё исчезло… сделай это снова! Ради всего святого, повтори…

— Пэйн. — Он обхватил её безумствующие руки. — Пэйн, посмотри на себя.

Сияние исчезло. Её кожа, её тело… стало нормальным.

— Будь всё проклято…

— Эй. Красавица. Посмотри на меня. — Каким-то образом её глаза нашли его. — Сделай глубокий вдох и расслабься… Давай же, дыши со мной. Вот так. Хорошо… Я верну тебе всё…

Когда он наклонился ближе, Пэйн ощутила мягкое касание кончиков его пальцев на своей шее.

— Ты чувствуешь это?

— Да… — Нетерпение боролось с эффектом, оказываемым его низким голосом и медленными, блуждающими прикосновениями.

— Закрой глаза…

— Но…

— Закрой их для меня.

Когда она сделала, как он велел, подушечки пальцев покинули её кожу… и были заменены его ртом. Его губы прижались к горлу Пэйн, впились в её кожу, искусная ласка спустила с цепи нарастающий между её ног жар.

— Чувствуешь это? — спросил Мэнни скрипучим голосом.

— Боги… да….

— Тогда позволь мне продолжить. — С едва различимым давлением, он опрокинул её назад на подушки. — Твоя кожа такая гладкая…

Он потёр её кожу, и его губы с изумительным звуком припали к местечку за её ухом. Его пальцы порхали по её ключицам… затем скользнули ниже. В ответ странное тепло неторопливо разлилось в её груди, соски напряглись, и Пэйн почувствовала всё своё тело… каждый дюйм. Даже свои ноги.

— Видишь, bambina, всё вернулось… Смотри.

Она подняла веки, потяжелевшие, словно камни, но когда взглянула вниз, то сияние стало облегчением… и заставило её вцепиться в те ощущения, которые целитель пробудил в ней.

— Дай мне свой рот, — хрипло сказал он. — Впусти меня.

Голос был гортанным, но поцелуй — нежным и дразнящим, целитель втягивал, ласкал её губы, прежде чем облизнуть. А потом Пэйн почувствовала его ладонь на внешней стороне ноги.

— Я чувствую тебя, — сказала она в поцелуе, на глазах выступили слёзы. — Я чувствую тебя.

— Я рад. — Он слегка отстранился, его лицо было серьёзным. — Я не знаю, что это… не стану врать. Джейн тоже не уверена.

— Мне не важно. Я просто хочу вернуть себе ноги.

Последовала секундная пауза. Но потом Мэнни кивнул, будто дал ей своеобразную клятву.

— И я сделаю всё, что смогу, чтобы вернуть тебе подвижность.

Его взгляд опустился к груди Пэйн, и отклик последовал незамедлительно… с каждым новым вдохом казалось, что ткань, укрывавшая её, ласкала кожу, заставляя соски напрягаться всё сильнее.

— Позволь мне сделать тебе приятно, Пэйн. И мы увидим, куда это нас приведёт.

— Да. — Она подняла руки к его лицу и вновь притянула его к своим губам. — Пожалуйста.

Воистину, сейчас она была поглощена теплом его губ, влажным скольжением языка, энергией, которую Мануэль будил в ней, словно она пила из его вены.

Пэйн со стоном погрузилась в ощущения, чувствуя всё, начиная с веса своего тела на кровати, крови в венах, заканчивая пульсирующей нуждой между ног и восхитительной жаждой в груди.

— Целитель. — Она вздохнула, почувствовав его ладонь на своём бедре.

Мэнни отпрянул, и Пэйн была рада, что он также тяжело дышал, как и она.

— Пэйн, я хочу сделать кое-что.

— Всё, что угодно.

Он улыбнулся.

— Могу я распустить твою косу.

Определённо, волосы — последнее, что было у неё на уме, но выражение его лица было столь сосредоточенным и напряжённым, что она не могла отказать его просьбе… и в доступе к любой части своего тела. — Естественно.

Его пальцы еле заметно дрожали, когда он потянулся к концу её косы.

— Я хотел это сделать с первого момента, как увидел тебя.

Постепенно, дюйм за дюймом он расплетал тяжёлую копну чёрных локонов, которые она отращивала лишь по той причине, что было чересчур утомительно ухаживать за ними. Но, судя по его глубокому одобрению, Пэйн начала думать, что слишком недооценивала их значимость.

Закончив, он разложил локоны на кровати и сел.

— Ты… неописуемо красива.

Никогда не считая себя даже женственной, более того — «красивой», Пэйн было поразительно слышать благоговение не просто в его словах, но в самом голосе.

— Воистину… ты лишаешь меня дара речи, — снова сказала она ему.

— Позволь занять твой рот кое-чем другим.

Когда он лёг рядом с ней на кровати, она прижалась к его груди и твёрдой плоскости живота. Она была крупной по сравнению с остальными представительницами своего пола, телу Пэйн передалась сила её отца, так что она часто чувствовала себя неуклюжей рядом с другими женщинами: она не обладала гибкой грацией Избранной Лейлы… по правде говоря, она была сложена для сражений, а не духовного или чувственного ремесла.

Но здесь, с её целителем, она чувствовала себя идеально сложенной. Он был не столь огромен, как её близнец, и всё же был больше и мускулистей её, во всех положенных мужчине местах. Лёжа рядом в тускло освещённой комнате, их тела прикасались друг к другу, а температура вокруг нарастала, и Пэйн не была кем-то, неправильным по весу или росту. Она была объектом страсти и желания.

— Ты улыбаешься, — прошептал целитель у её губ.

— Правда?

— Да. И мне нравится твоя улыбка.

Его руки на её бедре скользнули под ночную сорочку, и Пэйн почувствовала всё это, начиная от лёгкого касания мизинца, до гладкой кожи его ладони и жаркого следа, который оставался на месте его прикосновений, пока он медленно продвигался вперёд. Закрыв глаза, она выгнулась напротив него, ясно осознавая, что чего-то просит, но, не понимая, что именно ищет… и всё же зная, что целитель даст ей желаемое.

Да, её целитель точно знал, в чём она нуждалась: его рука прошла вверх по рёбрам и замерла под тяжёлой, мягкой грудью.

— Так хорошо? — услышала Пэйн его вопрос издалека.

— Как угодно, — выдохнула она. — Как угодно, чтобы почувствовать мои ноги.

Но,когда слова сорвались с губ, она поняла, что дело не столько в её параличе, сколько в её жажде по нему и его возбуждённой плоти…

— Целитель!

Он нежно обхватил её грудь, и ощущения стали восхитительным шоком, Пэйн дёрнулась вверх, раздвигая бёдра, её пятки упёрлись в матрас. А потом его палец выписал круг по её соску, и ласка послала вспышку огня прямо до её лона.

Её ноги извивались на кровати, ведомые напряжённым узлом во всём теле.

— Я двигаюсь, — хрипло сказала она… запоздалая мысль. Сейчас было важней соединиться с ним, заставить его… кончить… внутри неё.

— Я знаю, bambina, — поклялся он. — И я позабочусь, чтобы так и осталось.

Глава 27

В центре Колдвелла, Бутч припарковал Эскалейд в подземном гараже Коммодора и поднялся на лифте по внутреннему позвоночнику здания на самый верх. Он понятия не имел, на что наткнётся, вломившись в хату Ви, но сигнал GPS вёл именно сюда, и, значит, сюда он и направится.

В кармане его кожаного плаща лежали все ключи от личного пространства Вишеса: пластиковая карта — пропуск на подземный паркинг; серебряный — для лифта, чтобы нажать на верхнюю кнопку; и медный — который поможет миновать засовы на самой двери.

Его сердце гулко забилось, когда после тихого «динь» беззвучно открылся лиф. Фраза «Всё дозволено» приобрела новый смысл это ночью, и когда Бутч вышел в коридор, ему хотелось напиться. Смертельно.

У двери он достал медный ключ, но сперва постучал. Пару раз.

Прошла добрая минута, когда до него дошло, что никто не ответил.

К чёрту костяшки. Он затарабанил кулаком.

— Вишес, — рявкнул он. — Открой гребаную дверь или я сам войду.

Раз Миссисипи, два Миссисипи…

— Пропади оно всё. — Бутч затолкал ключ в замок и повернул его, затем привалился плечом к крепкой металлической двери, широко её распахивая.

Влетев в пентхаус, он услышал вкрадчивое пиканье сигнализации. И, значит, Ви не могло быть здесь.

— Что за чертовщина…?

Он ввёл код, отключил систему, и запер засов на двери позади себя. Ни остатков фитилей… ни запаха крови… ничего, лишь прохладный, свежий воздух.

Он щёлкнул выключателем и заморгал от вспыхнувшего света.

Вау… место хранило столько воспоминаний… Бутч ночевал здесь, после того как Омега что-то поместил в него, и он попал в карантин…. Ви потерял свой драгоценный ум и прыгнул с гребаной террасы…

Бутч подошёл к стене с «оборудованием». Хренова туча вещей происходила здесь помимо вышеупомянутых памятных событий. Некоторые из них — он не мог даже представить.

Когда он шёл вдоль экспозиции металла и кожи, стук его тяжёлых ботинок эхом отдавался от потолка, а мозг просто шлёпался по всей черепной коробке. Особенно, когда он достиг дальнего конца: в углу, на толстых цепях к потолку были прикреплена пара железных оков.

Одеваешь их на кого-нибудь, поднимаешь, заставляя качаться, словно кусок говядины.

Протянув руку, он провёл пальцем по одному из них. С изнанки не было мягких прокладок.

Шипы. Тупые шипы, которые вопьются в плоть, как зубы.

Вернувшись к своему плану действий, Бутч обошёл помещение, проверяя все углы и закоулки… и нашёл крошечный компьютерный чип на кухонном столе. Такую вещь только Ви сможет удалить из мобильного.

— Сукин сын.

Значит, невозможно узнать его местоположение…

Когда зазвонил его телефон, Бутч посмотрел на экран. Слава Богу.

— Где ты, чёрт возьми?

Голос Ви был собранным.

— Ты нужен мне здесь. Девятая и Бродвей. Немедленно.

— Пошёл ты… что твой GPS делает на кухне?

— Там я вытащил его из телефона.

— Что за ерунда, Ви? — Бутч с силой сжал телефон, жалея, что не было приложения, которое позволит дотянуться через телефон и дать затрещину абоненту. — Ты не можешь…

— Неси свой зад на Девятую и Бродвей… у нас проблемы.

— Ты издеваешься, да? Ушёл без маячка и…

— Кто-то ещё убивает лессеров, коп. И если это тот, кто я думаю, у нас серьёзные проблемы.

Пауза. Та-дам.

— Что, прости? — медленно сказал Бутч.

— Девятая и Бродвей. Сейчас же. А я звоню остальным.

Бутч повесил трубку и кинулся к двери.

Оставив внедорожник в гараже, Бутч потратил пять минут, чтобы добежать до нужных координат на уличной сетке Колдвелла. Он понял, что приближается к месту, по тошнотворному запаху в воздухе и звонкому резонансу глубоко внутри себя.

Завернув за угол затхлого дома и наткнувшись на стену миса, Бутч прошёл сквозь неё, и по ту сторону учуял запах турецкого табака и заметил оранжевый огонёк в конце переулка.

Он подбежал к Ви, замедлившись только у первого тела. Или… первой его части.

— Привет, половинки.

Когда Вишес подошёл ближе и снял перчатку с руки, Бутч получил быстрое представление о ногах трупа и сочащихся внутренностях.

— Ням-ням.

— Чистый разрез, — пробормотал Ви. — Прямо-таки горячим ножом по маслу.

Брат был слишком прав. Работа почти хирургическая.

Сев на корточки, Бутч покачал головой.

— Не могут быть политические разборки лессеров. Они никогда не оставляют тела на виду, как эти.

Видит Бог, у убийц регулярно происходили сдвиги в руководстве — будь причина в заскучавшем Омеге или внутренней борьбе за власть. Но враг стремился держать всё втайне от людей, не меньше вампиров… поэтому ни за что на свете они не отставят этот бардак на радость отделению полиции.

Почуяв приближение остальных Братьев, Бутч поднялся на ноги. Фьюри и Зи прошли через эфирную завесу первыми. За ними последовали Рейдж и Тор. И Блэй. На сегодня всё: Ривендж, который частенько сражался с Братством, этой ночью пребывал в колонии симпатов, играя в Короля Проклятых, а у Куина, Хекс и Джона Мэтью был выходной.

— Скажи, что мне это мерещится, — мрачно пробормотал Рейдж.

— С твоими глазами всё в порядке. — Ви затушил самокрутку подошвой ботинка. — Я тоже не мог поверить в это.

— Я думал, он давно мёртв.

— Он? — Спросил Бутч, уставившись на парней. Кто «он»?

— С чего же начать, — пробормотал Голливуд, осматривая второй кусок нежити. — Знаешь, будь у меня кол, я мог бы сделать кебаб из лессера.

— Только ты можешь думать о еде в такие моменты, — протянул кто-то.

— Я просто говорю…

Если что-то и последовало дальше, то Бутч ничего не услышал, потому что его внутренняя тревога зашлась в пиканье.

— Парни… ожидается компания.

Развернувшись кругом, он уставился на вход в переулок. Враг приближался. Быстро.

— Как много? — спросил Ви, подходя ближе.

— Не меньше четверых, возможно, больше, — ответил Бутч, подумав, что за их спинами не было выхода. — Это может оказаться ловушкой.

* * *
А в тренировочном центре Братства, Мэнни уделял особое внимание своей пациентке.

Он ласкал грудь Пэйн рукой, и она извивалась под ним, её ноги от нетерпения двигались на кровати, голова была запрокинута назад, а тело светилось, словно луна в безоблачную зимнюю ночь.

— Не останавливайся, целитель, — стонала она, пока он выписывал круг на её соске. — Я чувствую… всё…

— Не волнуйся об этом.

Да, едва ли он нажмёт на тормоза в ближайшее время… не то, чтобы они дойдут до секса. Но всё же…

Целуя её, он слегка сжал напряжённую вершинку.

— Позволь мне снять с тебя сорочку, — сказал он, нащупав нижнюю часть рубашки другой рукой. — Я позабочусь о тебе.

Она помогала ему раздеть её до гола и осторожно убрать всё медицинское оборудование. Когда Пэйн оказалась целиком и полностью обнажённой, во рту Мэнни пересохло, он был парализован её видом. Груди девушки были идеальной формы, с маленькими розовыми сосками, плоский живот вёл к обнажённой расщелине, от вида которой застучало в висках.

— Целитель…?

Когда он смог лишь сглотнуть ком, Пэйн потянулась к простыне, чтобы укрыться под ней.

— Нет… — остановил её Мэнни. — Прости. Мне нужна минутка.

— Зачем?

Оргазм, одним словом. В отличие от Пэйн, он точно знал, к чему вся эта нагота ведёт… через пару мгновений его рот будет бродить по всему её телу.

— Ты невероятна… и тебе нечего стеснятся.

Её тело было безумием, сплошные мускулы и сладкая, гладкая кожа… по его мнению, она была женщиной идеальной, во всём без исключения. Господи, он никогда не испытывал и половины такого влечения к оголодавшим, полупрозрачным девушкам с твёрдыми, словно орех, грудями и тоненькими ручками.

Пэйн была сильной, а это — чистый секс, по его мнению. Но она переживёт этот чувственный опыт, оставшись с нетронутой девственностью. Да, она хотела того, что он предлагал ей, и всё же, при данных обстоятельствах это было нечестно — забрать у неё то, что она не сможет получить назад: желая восстановить функции своих ног, она может зайти дальше чем, если бы дело было в сексе ради простого удовольствия.

Отношения между ними несли конкретную цель.

И факт, что это оставит его пустым, — не то, что он хотел внимательно рассматривать.

Мэнни прильнул к ней.

— Дай мне свой рот, bambina. Впусти меня.

Когда она сделала, как он просил, Мэнни медленно вернул руку к идеальной груди.

— Шшш… расслабься, — сказал он, когда Пэйн чуть не подпрыгнула на кровати.

Гребаный ад, она — словно молния в бутылке, и на какое-то мгновение Мэнни представил, каково это будет — брать её, мощно двигаться на этих вздымающихся бёдрах.

Завязывай с этим дерьмом, Манелло, сказал он себе.

Покинув её губы, Мэнни проложил дорожку вниз по её шее, слегка прикусил ключицу… достаточно, чтобы она почувствовала укус, недостаточно, чтобы причинить боль. Когда её руки зарылись в его волосы, Мэнни понял по силе её хватки и по тяжёлым вдохам, что она хотела, чтобы он направился именно туда, куда намеривался.

Обхватив ладонью внешнюю сторону её груди, он вытянул язык и медленно скользнул по напряжённой розовой вершинке. Кружа по соску, Мэнни наблюдал, как Пэйн прикусила нижнюю губу, клыки впились в кожу, пустив струйку красной крови.

Без какой-либо сознательной мысли, Мэнни устремился наверх, завладел каплей, и, слизнув её, проглотил…

Он резко закрыл глаза от вкуса её крови на задней стенке горла: богатый и тёмный, густой и мягкий. Во рту покалывало… как и в животе.

— Нет, — сказала она горловым голосом. — Ты не должен этого делать.

Мэнни заставил свои веки подняться и увидел, как показался её собственный язычок, слизывая остатки крови.

— Нет. Должен, — услышал он свой голос. Ему нужно больше. Намного больше…

Приложив палец к его губам, Пэйн покачала головой.

— Нет. Это сведёт тебя с ума.

Он сойдёт с ума, если не сделает целый глоток; именно так он намеривался поступить. Её кровь — словно смесь кокаина и скотча внутривенно: от маленькой капли его тело получило сверхсилу, грудь поднялась, мускулы налились мощью.

И, будто читая его мысли, Пэйн приняла строгий вид.

— Нет… это небезопасно.

Возможно, она была права… отбросить все «возможно». Но это ещё не значит, что Мэнни не попробует снова, если представится такой случай.

Он вернулся к её соску, посасывая его. Когда Пэйн снова выгнулась, он просунул руку под неё и приподнял, прижимая к себе. Он мог думать лишь о том, чтобы прижаться ртом между её ног… но не знал, как перейти к действиям. Он хотел продержать её в сладкой зоне возбуждения… а не испугать тем дерьмом, какое мужчины любят делать со своими женщинами.

Мэнни решил дотронуться рукой до того, к чему желал прикоснуться губами, и медленно скользнул ладонью вниз по её рёбрам и талии. Ниже, к животу. Ещё ниже, к бёдрам.

— Откройся для меня, Пэйн, — сказал он ей, перемещаясь к другому соску, вбирая его в рот. — Откройся, чтобы я смог прикоснуться к тебе.

Она сделала, как он просил, раздвигая стройные ноги.

— Верь мне, — хрипло сказал он. И она верила. Мэнни уже достаточно чётко почувствовал, что всё это она дела впервые, именно с ним. Он не станет нарушать границы, установленные ранее.

— Я верю, — простонала она.

Боже спаси их обоих, подумал Мэнни, когда его ладонь легла на промежность…

— Чёрт… — простонал он. Горячий, влажный шёлк. Противостоять невозможно.

Он резко протянул руку, сметая простыни, и его взгляд опустился туда, где его ладонь лежала так близко к её лону. Тело Пэйн выгнулось, нога упала на бок.

— Целитель… — простонала она. — Прошу… не останавливайся.

— Ты не знаешь, что я хочу сделать с тобой, — сказал он скорее себе.

— Мне больно.

Он стиснул зубы.

— Где?

— Там, где ты касался меня, но не пошёл дальше. Молю, не останавливайся.

Рот Мэнни раскрылся, и он задышал через него.

— Делай со мной, что пожелаешь, целитель, — простонала она. — Что угодно. Я знаю, ты сдерживаешься.

Из него вырвался рык, и Мэнни двигался так быстро, что остановить его могло только слово «нет» из её уст. И, очевидно, этого слова не было в её лексиконе.

Вспышкой он оказался между её ног, руками раздвигая их шире, обнажённое лоно покрылось влагой перед фактом его мужской потребности доминировать и соединиться.

Он сдался. К чёрту всё, но он дал себе волю и поцеловал её плоть. И в поцелуе не было ничего постепенного и нежного; он припал к ней ртом, посасывая, лаская языком, пока она вскрикивала, впиваясь ногтями в его предплечья.

Мэнни кончил. Мощно. Несмотря на множество оргазмов достигнутых там, в офисе. Жжение в его крови, сладкий аромат её возбуждения и то, как она двигала бёдрами у его губ, потираясь, ища большего… всего этого было чересчур много.

— Целитель… я… на грани… не знаю чего…

Он языком скользнул вверх по её лону, а потом вернулся для серьёзных, медленных ласк.

— Оставайся со мной, — сказал он у её плоти. — Я собираюсь доставить тебе удовольствие.

Слегка ударяя языком, он коснулся рукой её лона, лаская, но не проникая, давая ей именно то, чего она жаждала, и именно с тем напором, который заставит её изнывать от нетерпения. Но Пэйн узнает, что ожидание перед разрядкой почти так же приятно, как и сам оргазм, которого она скоро достигнет.

Боже, она была невероятна, мышцы её тела сокращались, подбородок был едва виден за холмиками идеальной груди, в то время, как голова откинулась назад, сбросив подушки с кровати.

Мэнни знал, когда произошла перемена. Пэйн втянула воздух ртом и вцепилась в простыни, разрывая их ногтями, и всё её тело напряглось с головы до пят.

Его язык нырнул внутрь.

Он совсем чуть-чуть вошёл в неё… и от едва уловимой пульсации, которую почувствовал, закружилась голова.

Убедившись, что конвульсии пошли на убыль, Мэнни отстранился… и почти перекусил свою губу надвое. Пэйн была — о, Боже — так готова для него, блестящая и сияющая…

Мэнни, внезапно соскочив с кровати, отошёл подальше. Казалось, его член разбух до размеров Эмпайр-стейт-билдинг[59], а яйца посинели, как на День Независимости[60]… они так отчаянно желали разрядки, что собрали свой марширующий оркестр и бригаду пиротехников. Но это ещё не всё. Что-то внутри него ревело от осознания того факта, что он не был внутри Пэйн… и такая потребность значила больше, чем простой секс. Неким образом он хотел отметить её… и это было лишено смысла.

Обезумивший, задыхающийся, на грани, в итоге он упёрся руками в дверной косяк, и наклонился, прислонившись лбом к стали. В некотором смысле, он почти надеялся, что кто-нибудь вломиться в палату и вырубит его к чертям собачьим.

— Целитель… всё продолжается…

На мгновение он с силой зажмурил глаза. Он не был уверен, что сможет пройти через пытку снова, и так скоро. Это почти убивало — не быть в…

— Взгляни на меня, — попросила она.

Он заставил свою голову подняться, оглянулся через плечо… и осознал, что она говорила не о сексе: Пэйн сидела на краю кровати, её ноги свисали, тянулись к полу, а кожа сияла изнутри. Поначалу он мог видеть лишь её груди, как они качались, такие полные и округлые, с напряжёнными от прохладного воздуха в комнате сосками. Но потом он заметил, что она вращала лодыжками, одной за другой.

Всё верно… дело не в сексе, а в её подвижности.

Понял, придурок? Сказал он себе. Дело в возможности Пэйн ходить: секс в качестве медицины… и ему лучше не забывать об этом. Он и его член тут совсем не причём.

Мэнни устремился вперёд, надеясь, что Пэйн не заметит последствия его оргазма. Но ему можно было не волноваться: предельно сконцентрировавшись, она не сводила взгляда с ног.

— Давай… — Он прокашлялся. — Я помогу тебе встать.

Глава 28

Клыки Вишеса удлинились, когда отряд убийц заблокировал вход в переулок. Эти гады были из старой гвардии, подумал он. Минимум полдюжины… и очевидно, координаты им предоставили мёртвые приятели. В ином случае мис скрыл бы резню от их глаз.

Учитывая его настрой, все эти «привет-как-дела» были очень кстати.

Проблема: план переулка подразумевал лишь один вход — не считая прорыв сквозь вражеские ряды — исчезновение. Обыкновенно дематериализация не была проблемой, ведь опытные воины даже в пылу сражения могут сосредоточиться достаточно, чтобы переместиться…. Но, необходимо быть относительно без ран, к тому же нельзя захватить с собой павших товарищей.

Поэтому Бутчу придётся несладко, если дерьмо выйдет из-под контроля. Будучи полукровкой, он был прикован к земле, в буквальном смысле не способен перенести свои молекулы в безопасное место.

Ви пробормотал себе под нос:

— Не строй из себя героя, коп. Позволь нам разобраться с этим.

— Ты, блин, шутишь, верно? — Он послал ему непоколебимый взгляд. — О себе лучше беспокойся.

Не представляется возможным. Он не потеряет два своих компасных румба в одну и ту же ночь.

— Эй, парни, — крикнул Голливуд врагам. — Так и будете там стоять, или мы начнём?

Иииииииииии это послужило ударом в гонг. Лессеры ринулись вперёд, встречая Братство лицом к лицу, кулак — к кулаку. Чтобы убедиться в необходимой им уединённости, Ви удвоил визуальный барьер, создав занавес «здесь-ничего-не-происходит» для случайных прохожих.

Выбрав себе одного убийцу, Ви краем глаза следил за Бутчем. Как и следовало ожидать, парень кинулся в самую гущу, выбрав высокого, тощего лессера. Ему нравилось драться, а голова — его любимая боксёрская груша… но Вишес на самом деле хотел, чтобы ублюдок предпочёл шпагу, или, даже лучше — ракетную установку. С крыши дома. Так, чтобы не приближаться к полю боя. Ви бесил тот факт, что коп подошёл к противнику вплотную, потому что кто, чёрт возьми, мог знать, что гад достанет из кармана, или как много ущерба может нанести парень с пушкой или цепью…

Удар пришёл из ниоткуда, пролетев по воздуху, словно наковальня, и прямо в грудь Ви. Когда он отлетел назад, ударившись о кирпичную стену переулка, то вспомнил, чему они учили в тренировочной программе, когда та работала: правило номер один в бою? Уделяй, мать твою, внимание своему гребаному оппоненту.

В конце концов, можно владеть лучшим в мире кинжалом, но если не хватает сосредоточенности? С лёгкостью превратишься в шарик для пинг-понга. Или даже хуже.

Ви вновь накачал свои лёгкие воздухом, и использовал приток кислорода, чтобы прыгнуть и поймать руками ногу, летящую в следующем ударе. Однако лессер был очень опытен, и отколол разворот из Матрицы, используя хватку Ви как промежуточную опору, чтобы развернутся в воздухе. Военный ботинок прилетел Ви прямо в ухо, его голова отклонилась вбок, когда все возможные мускулы и сухожилия растянулись на максимальную длину.

Хорошо, что боль всегда придавала ему сосредоточенности.

Гравитация есть гравитация, удар достиг цели, а потом лессер рухнул вниз, выбросив вперёд руки, чтобы не поцеловаться с асфальтом. И, очевидно, ублюдок ждал, что его противник тоже потеряет равновесие, благодаря звенящей снежной глыбе, образовавшейся в черепе Ви.

Неа. Прости, дорогая.

Даже со всем треском в голове, Ви усилил хватку на лодыжке лессера и послал гада в пируете в противоположном направлении.

Хруст!

Что-то сломалось или было вывихнуто, и, судя по тому, что Ви крепко держал ступню и лодыжку парня, он решил, что хрустнуло колено, малоберцовая кость или голень.

Птица Высокого Полёта закричала, но Ви ещё не закончил, когда парень приземлился. Вытащив один из чёрных кинжалов, он вспорол мускулы на задней части ноги ублюдка, но потом подумал о Бутче. Двинувшись выше по извивающемуся телу, он ухватился за копну волос, дёрнул голову вверх и нарисовал на шее лессера миленькое ожерелье своим кинжалом.

Но частичного вывода из строя этой ночью было недостаточно.

Развернувшись кругом, с кинжалом, покрытым кровью, Ви оценил продолжавшиеся спарринги. Зи и Фьюри работали над парой лессеров… Тор управлялся со своим собственным… Рейдж играл с ещё одним… Где Бутч…

В углу переулка коп прижал лессера к асфальту и склонился над его лицом. Их взгляды вцепились друг в друга, и убийца медленно открывал и закрывал окровавленный рот словно гуппи, будто понимал, что следующий пункт программы не сулил ничего хорошего для него.

Благословление и проклятье Бутча пришло в действие, когда он сделал глубокий, ровный вдох. Трансфер начался с ручейка чернильного дыма, выходившего изо рта лессера прямо в рот Бутча, но вскоре он перерос в реку, сущность Омеги переходила от одного к другому тошнотворным потоком.

Когда всё закончится, от лессера останется лишь пепел. А Бутча охватит приступ тошноты, выводя его из строя.

Ви побежал к паре, уклонившись от метательной звёздочки и толкнув крутящегося лессера назад в радиус ударов Голливуда.

— Ты что, чёрт возьми, делаешь? — взбесился он, отрывая Бутча от асфальта, оттаскивая прочь из зоны вдыхания. — Подождёшь до конца, окей.

Бутч свернулся калачиком, глотая воздух. Он уже был загрязнён наполовину, зловоние врагов поднималось от пор Бутча, его тело боролось с ядом. Его нужно исцелить здесь и сейчас, но Ви не станет рисковать…

Позже он будет удивляться своей слепоте дважды за одно сражение.

Но, очевидно, произойдёт это самоанализ не раньше, чем через несколько часов.

Бейсбольная бита прилетела под колено, и последовавшее после удара падение сопровождалось громкой руганью. Приземление было жёстким, под ощутимым весом нога надломилась, словно крендель, под углом, от которого бедро превратилось в сгусток агонии… и значит, карма касается не просто расплаты, но действует против независимости мышления: подкошенный травмой, которой он только что наградил кого-то другого, Вишес проклял себя и ублюдка с битой Луисвилл Слаггер[61] и защитой предателя Джонни Дэймона[62].

Время для сообразительности. Он растянулся на спине с ногой, которая гудела словно двигатель на высоких оборотах. А эта бита может нанести намного больше ущерба…

Бутч появился из ниоткуда, кинувшись вперёд со всей грацией буйвола, его массивное тело врезалось в убийцу, когда тот занёс биту над плечом, целясь в голову Ви. Пара отлетела к кирпичной стене, и спустя секундную заминку в стиле «гребаный-ад-они-по-уши-влипли», лессер дёрнулся всем телом и судорожно вздохнул.

Ви будто смотрел, как яйца медленно скользят по стенке кухонного шкафа: скелет убийцы словно стал жидким, и гад сполз на асфальт, а Бутч припал к стене с кинжалом в руке, окроплённым чёрной кровью.

Он вспорол уроду кишки.

— Ты… в порядке… — простонал коп.

Ви мог лишь взглянуть на своего лучшего друга.

Бой продолжался, а они вдвоём просто смотрели друг на друга под музыкальное сопровождение хрипов, звона металла, а также изощрённых ругательств. Они что-то должны сказать друг другу, подумал Ви. Они столько всего… должны сказать.

— Я хочу этого от тебя, — прохрипел Ви. — Нуждаюсь в этом.

Бутч кивнул.

— Я знаю.

— Когда?

Коп кивнул на сломанную ногу Ви.

— Вылечись для начала. — Застонав, Бутч поднялся на ноги. — На этой ноте я отправлюсь за Эскалейдом.

— Будь осторожен. Возьми одного из Братьев с…

— Забудь об этом. И оставайся в стороне.

— Коп, я никуда не собираюсь с таким коленом.

Бутч отошёл, и его походка лишь в самой малости отличалась от той, что была бы у Ви со смещённым коленом. Повернув голову, он посмотрел на оставшихся. Они побеждали… медленно, но уверенно, ход событий повернулся в их сторону.

Но через пять минут всё изменилось.

Когда в переулке появились семеро новых лессеров.

Очевидно, вторая волна гадов вызвала поддержку, и этот отряд состоял из новобранцев, которые не знали, как обращаться с мис: определённо товарищи сообщили им адрес, но их глаза видели лишь пустой переулок.

Однако они быстро осмыслят эту чертовщину и пройдут через барьер.

Двигаясь так быстро, как мог, Ви упёрся ладонями в землю и потащил свой зад в сторону дверного проёма. Боль была столь дикой, что зрение мгновенно закоротило, но это не помешало ему снять перчатку и затолкать руку под куртку.

Он чертовски надеялся, что Бутч не повернёт назад, бросившись в бой. Им понадобиться транспорт сразу же, как битва закончится.

Когда нахлынула следующая волна врагов, Ви позволил голове рухнуть на грудь и задышал так мелко, что его грудная клетка едва поднималась. Волосы упали на лицо, закрывая глаза, и через чёрную завесу он мог смотреть на стремительную атаку врага. Судя по огромному количеству новобранцев, Общество Лессенинг, должно быть, привлекло психов и социопатов с Манхеттена… возможности Колдвелла были не столь велики для такого пополнения сил.

Это сработает на руку Братству.

И он оказался прав.

Четыре лессера сразу же ринулись в гущу сражения, но один, бульдог с огромными плечами и руками, висящими по бокам словно у гориллы, направился к Ви… вероятно, намериваясь найти оружие.

Вишес терпеливо выжидал, не шевелясь — наглядное представление картины «Следующая остановка — гроб».

Даже когда ублюдок стал наклоняться, Ви оставался там, где сидел… ближе… чуть… ближе…

— Сюрприз, говнюк, — выплюнул он. Потом схватил ближайшее к нему запястье и резко дёрнул.

Убийца подался вперёд, словно стопка тарелок, прямо на сломанную ногу Ви. Но это не имело значения… адреналин — чертовски мощное болеутоляющее — придал ему сил не просто пережить агонию, но и удержать сукина сына на месте.

Подняв сияющую руку, Вишес принёс проклятье на лицо лессера… не было причин для ударов; простого прикосновения вполне достаточно. И прежде, чем оно состоялось, глаза его жертвы широко распахнулись, от иллюминации белки стали флуоресцентными.

— Да, будет больно, — прорычал Ви.

Шипение и крик были равнозначно громкими, но только первый продолжался дольше. Отвратительная вонь жжёного сыра смешалась с копотью. Потребовалось меньше минуты, чтобы сила его руки поглотила морду убийцы, плоть и кости охватило пламя, в то время как ноги ублюдка и его руки дёргались во все стороны.

Когда парень стал походить на Всадника без головы[63], Ви убрал ладонь и обмяк всем телом. Было бы прекрасно убрать тушу с изломанного колена, но на это не осталось сил.

Последней мыслью, прежде чем вырубиться, стала надежда, что его парни быстро избавятся от этого отряда. Мис исчезнет, когда он не сможет поддерживать его… и значит, их ждёт сражение на широкой публике…

Занавес.

Глава 29

Свесив ноги с кровати, Пэйн разминала их снова и снова, дивясь чуду: можно подумать о чём-то, а конечности просто следуют команде.

— Вот, одень это.

Подняв глаза, она мгновенно отвлеклась на губы целителя. Она не могла поверить, что они… что он… а потом она…

Да, халат будет кстати, подумала Пэйн.

— Я не дам тебе упасть, — сказал он, помогая одеться. — Можешь жизнь на это поставить.

Она верила ему.

— Спасибо.

— Без проблем. — Он протянул руку. — Давай… сделаем это.

Но испытываемая ей благодарность была столь огромной, что Пэйн не могла не выразить её.

— Спасибо за всё, целитель. За всё.

Он коротко улыбнулся ей.

— Я здесь, чтобы тебе стало лучше.

— Мне лучше.

На этом, она осторожно опустилась на ноги.

Первым делом Пэйн обратила внимание на прохладность пола под ступнями… а потом её вес переместился, и всё пошло наперекосяк: по мускулам прошла судорога, и ноги подогнулись, словно пёрышки. Но целитель оказался рядом, когда она нуждалась в нём, он обернул руку вокруг её талии, поддерживая.

— Я стою, — она выдохнула. — Я… стою.

— Конечно же, стоишь.

Нижняя часть тела была уже не той, что раньше, бёдра и икры дрожали так сильно, что колени сошлись вместе. Но она стояла.

— Сейчас мы пойдём, — сказала Пэйн, стиснув зубы. Всё тело бросало то в жар, то в холод.

— Может, следует взять медленный темп…

— К умывальной комнате, — сказала она. — Где я без посторонней помощи облегчу себя.

Самостоятельность была жизненна важна. Элементарное чувство собственного достоинства, исходящее из возможности позаботиться о потребностях организма, казалось манной небесной, безусловным доказательством того, что счастье, как и время, относительно.

Но, когда она попыталась сделать шаг вперёд, то не смогла поднять ногу.

— Перемещай вес, — сказал целитель, развернув её и встав позади, — а я позабочусь об остальном.

Когда он обнял её вокруг талии, Пэйн сделала, как он велел, и почувствовала, как его рука обхватила заднюю часть бедра и приподняла ногу. Она без указаний поняла, что нужно наклониться вперёд и мягко переместить вес, когда он поставил колено в правильное положение, удерживая его сгиб, и она выпрямила ногу.

Чудо было механическим в своём выражении, но не менее волнующим: она шла к уборной.

Когда цель была достигнута, целитель оставил её одну в туалете, и Пэйн использовала ручку, привинченную к стене, для равновесия.

Всё это время она улыбалась. Что выглядело нелепо.

Закончив в уборной, он встала с помощью ручки и открыла дверь. Целитель стоял прямо за ней, и Пэйн потянулась к нему в то же мгновение, как он протянул к ней руки.

— Назад в постель, — сказал он, и это был приказ. — Я собираюсь осмотреть тебя, а потом принести костыли.

Она кивнула, и они медленно вернулись к кровати. Она тяжело дышала к тому моменту, когда растянулась на матрасе, но была более чем довольна. С этим она сможет справиться. Онемение, холод и пустота? Смертный приговор.

Закрыв веки, Пэйн сглотнула ком, делая мелкие вдохи, в то время, как Мэнни усердно проверял её жизненные показатели.

— Кровяное давление на высоком уровне, — сказал он, откладывая в сторону предмет, похожий на манжетку, который она видела чересчур часто. — Но это может быть от того, чем мы… эм, занимались. — Он прокашлялся. Кажется, он часто так делает. — Давай осмотрим ноги. Я хочу, чтобы ты расслабилась и закрыла глаза. Прошу, не подглядывай.

Когда она выполнила его указания, он сказал:

— Чувствуешь это?

Нахмурившись, Пэйн отбирала различные ощущения в её теле, от мягкости матраса и сквозняка на лице, до простыни, на которой лежала её рука.

Ничего. Она ничего не…

Запаниковав, она резко села, уставившись на ноги… только чтобы обнаружить, что целитель её не касался: его руки были возле него.

— Ты обманул меня.

— Нет. Я не строил ложных предположений — вот что я делал.

Вернувшись в прежнее положение и снова закрыв глаза, Пэйн захотела выругаться, но она понимала его логику.

— Что сейчас?

Ниже колена она почувствовала незначительное прикосновение. Почувствовала, ясно, как божий день.

— Твоя рука… на моей ноге… — Она приоткрыла веко, удостоверяясь в своей правоте. — Да, ты прикасаешься ко мне.

— Какие-нибудь отличия от предыдущих осмотров?

Она нахмурилась.

— Касание… чувствуется легче.

— Улучшение — это хорошо.

Он начал пальпировать другу ногу. Потом почти поднялся до бедра. Затем скользнул к ступне. Внутренняя сторона бедра… внешняя часть колена.

— А сейчас? — сказал он в последний раз.

В темноте она напряглась, пытаясь что-то почувствовать.

— Я ничего… не ощущаю.

— Хорошо. Мы закончили.

Открыв глаза, она посмотрела на целителя и почувствовала, как странный холодок прокатился по телу. Какое будущее их ждало, спрашивала она себя. После этого краткого периода её выздоровления? Её неподвижность значительно упрощала некоторые вещи. Но это закончится, когда она поправится.

Будет ли он тогда с ней?

Протянув руку, Пэйн сжала его ладонь.

— Ты — ниспосланное мне благословение.

— Из-за этого? — он покачал головой. — Это ты, bambina. Твоё тело исцеляет само себя. И это единственное объяснение. — Наклонившись к ней, он пригладил её распущенные волосы и целомудренно поцеловал в лоб. — Тебе нужно поспать. Ты вымоталась.

— Ты уйдёшь, ведь так?

— Нет. — Он посмотрел в сторону кресла, с помощью которого поднялся к приспособлению на потолке. — Я буду сидеть там.

— Этой кровати… хватит для нас обоих.

Когда он замешкался, Пэйн уловила, как что-то изменилось в нём. И всё же он обращался с ней, как с эротическим совершенством…. И его запах вспыхнул, так что она поняла — он возбуждён. Но… сейчас между ними появилась дистанция.

— Присоединишься ко мне? — спросила она. — Пожалуйста.

Он сел на кровать позади неё и медленно, ритмично погладил её руку… от излучаемой им доброты Пэйн занервничала.

— Не думаю, что это мудрая мысль, — пробормотал он.

— Почему нет?

— Думаю, что для всех будет лучше, если наши отношения останутся между нами.

— О.

— Твой брат привёл меня сюда, потому что он сделает всё, чтобы ты поправилась. Но между теорией и практикой есть разница. Он зайдёт в комнату и обнаружит нас? Мы просто добавим новую проблему к уже существующим.

— А если я скажу, что мне не важно, что он подумает?

— Я попрошу тебя быть помягче с парнем. — Её целитель пожал плечами. — Я буду честен с тобой. Я не его поклонник… но, с другой стороны, твой брат наблюдал за твоими страданиями.

Пэйн сделала глубокий вдох, и подумала, «Ох, если бы дело было только в этом».

— Это моя вина.

— Ты не напрашивалась на травму.

— Не травма… ужас моего брата. До твоего появления, я взяла с него обещание, которого не следовало брать, а потом пришла к соглашению с… — Она хлестанула рукой по воздуху. — Я — проклятье для него и его пары. Воистину, я — проклятье.

Отсутствие веры в щедрость судьбы можно понять, но то, что она сделала, обратившись к Джейн за помощью, было непростительно. Интерлюдия с целителем стала откровением и благословлением свыше, но сейчас она могла думать лишь о брате и его шеллан… и о последствиях её эгоистичной трусости.

Выругавшись, она задрожала.

— Я должна поговорить со своим братом.

— Хорошо. Я приведу его.

— Пожалуйста.

Поднявшись на ноги, её целитель направился к выходу. Положив ладонь на дверную ручку, он замер.

— Мне нужно кое-что знать.

— Спрашивай, я отвечу на любой твой вопрос.

— Что произошло перед тем, как меня привели к тебе. Что заставило твоего брата придти за мной.

В предложениях не звучало вопроса. От чего Пэйн стала подозревать, что целитель и сам догадывался.

— Это между мной и ним.

Её целитель сузил глаза.

— Что ты сделала?

Вздохнув, она затеребила покрывало.

— Скажи, целитель, чтобы ты сделал, если бы потерял всякую надежду встать с кровати и не мог добраться до оружия?

На короткое мгновение он резко зажмурил глаза. Потом открыл дверь.

— Я прямо сейчас отправлюсь на поиски твоего брата.

Когда Пэйн оставили наедине с её сожалениями, ей захотелось выругаться. Бросать вещи. Кричать на стены. В эту ночь её воскрешения ей полагалось радоваться, но её целитель отдалился, брат был в ярости, и она сама боялась за будущее.

Но это состояние длилось недолго.

Несмотря на роящиеся в голове мысли, физическое истощение вскоре взяло вверх над когнитивными процессами, и Пэйн засосала бессонная чёрная дыра, поглотившая и тело, и душу.

Последней мыслью, перед тем как всё потемнело, и она перестала улавливать звуки, стала надежда, что ей удастся искупить вину.

И каким-нибудь образом остаться с её целителем навсегда.

* * *
Выйдя в коридор, Мэнни навалился на шлакобетонную стену, потирая лицо.

Он не был идиотом, поэтому в глубине души понимал, что произошло: только истинное отчаяние могло привести этого крутого вампира в человеческий мир. Но Господи… что, если бы он не нашёл его вовремя? Что, если бы её брат промедлил или…

— Гребаный ад.

Оторвавшись от стены, он пошёл в комнату с принадлежностями за новой формой, и, переодевшись, старую скинул в корзину с грязным бельём. Первой остановкой стала смотровая комната, но Джейн там не оказалось, поэтому он двинулся дальше по коридору, до самого кабинета со стеклянной дверью.

Никого.

Вернувшись в коридор, он услышал знакомый топот, доносящийся из тренажёрного зала, и, заглянув внутрь, наткнулся на парня с короткой стрижкой, который выматывался до посинения на беговой дорожке. Пот буквально ручьём тёк с сукиного сына, а его тело было столь отощавшим, что на него почти было больно смотреть.

Мэнни закрыл дверь. Нет причин тревожить этого ублюдка.

— Меня ищешь?

Мэнни повернулся к Джейн.

— Идеальный выбор времени… Пэйн нужно увидеть своего брата. Ты знаешь, где он?

— В городе, сражается, но он вернётся прямо перед рассветом. Что-то случилось?

Его подмывало ответить «это ты мне скажи», но Мэнни сдержался.

— Это касается их двоих. Я знаю лишь, что она хочет его увидеть.

Джейн отвела взгляд.

— Хорошо. Я передам ему. Как она?

— Она ходила.

Джейн резко повернула голову.

— Сама?

— С незначительной помощью. У вас есть ортопедический аппарат? Костыли? Что-нибудь такое?

— Иди за мной.

Она повела его через спортзал профессиональных размеров в комнату с оборудованием. Нет, не баскетбольные или волейбольные мячи, и не канаты. На полках лежали тонны оружия: ножи, метательные звёздочки, мечи, нунчаки.

— Адский у вас тут спортзал, ребята.

— Это для учебной программы.

— Ага, выращиваете новое поколение.

— Так было… до серии внезапных нападений.

Миновав снаряжение Брюса Уиллиса, Джейн прошла через дверь с пометкой «Физическая терапия», открывая взору Мэнни хорошо оборудованный реабилитационный бокс, со всем, что придаст профессиональному спортсмену сноровку, быстроту и запас сил.

— Нападения?

— Общество Лессенинг убило множество семей, — сказала Джейн, — а остатки вампирского населения сбежали из Колдвелла. Они мало-помалу возвращаются, но последнее время выдалось напряжённым.

Мэнни нахмурился.

— Что за хрень это Общество Лессенинг?

— Люди не представляют для вампиров реальной угрозы. — Она открыла дверь и махнула рукой на всевозможные костыли, трости и опоры. — Что тебе нужно?

— С ним твой мужчина сражается каждую ночь?

— Да. А сейчас, что именно тебе нужно?

Уставившись на её профиль, Мэнни решил уравнение до конца.

— Она попросила тебя помочь убить себя. Ведь так?

Джейн закрыла глаза.

— Мэнни… без обид, но сейчас у меня нет сил для такого разговора.

— В этом всё дело?

— Какой-то частью. Большей частью.

— Сейчас ей лучше, — хрипло сказал он. — Она поправится.

— Значит, оно сработало. — Джейн слегка улыбнулась. — Волшебное прикосновение и всё такое.

Мэнни прокашлялся, отказываясь водить мыском по полу, словно четырнадцатилетний юнец, которого поймали за обнимашками.

— Ага. Похоже на то. О, думаю, я захвачу вместе с парой костылей и протезы… ей это поможет.

Пока он брал оборудование, Джейн не отрывала от него взгляда. Да так, что ему пришлось пробормотать:

— Опережая твой вопрос — нет.

Она тихо рассмеялась.

— Не знала, что хочу что-то спросить.

— Я не останусь. Я подниму её с кровати, а потом вернусь к своей жизни.

— На самом деле, я не об этом думала. — Она нахмурилась. — Но, знаешь, ты можешь остаться. Такое случалось раньше. Я. Бутч. Бэт. И я думала, она тебе нравится.

— «Нравится» даже близко не описывает мои к ней чувства, — сказал он на выдохе.

— Тогда не строй никаких планов, пока всё не закончится.

Он покачал головой.

— У меня есть карьера, которая летит в помойку… кстати, по причине махинаций твоих парней с моим мозгом. У меня есть мать, которая от меня не в особом восторге, но которая, тем не менее, удивится, не услышав обо мне на большие праздники. Есть лошадь в плохом состоянии. Хочешь сказать, твой мальчик и его братва смирятся с тем, что я буду одной ногой стоять в каждом мире? Я так не думаю. К тому же, что, чёрт возьми, я буду делать с собой? Угождать Пэйн — удовольствие, уверяю тебя… но не хотел бы я сделать из этого профессию, или увлечь её к таким, как я.

— Да что с тобой не так? — Джейн скрестила руки на груди. — Ты прекрасный парень.

— А в частности — полезный.

— Всё можно устроить.

— Окей. Ответь вот на какой вопрос: как долго они живут?

— Что, прости?

— Ожидаемая продолжительность жизни вампиров. Как долго.

— Она колеблется.

— Десятилетиями или веками? — Не дождавшись ответа, Мэнни кивнул. — Как я и думал… и мне осталось, наверное, лет сорок? Интенсивное старение начнётся лет через десять. У меня уже боли по утрам и зачатки артрита в обоих бёдрах. Она должна влюбиться в кого-то её вида, не в человека, который станет гериатрическим пациентом[64] в мгновение ока. — Он снова покачал головой. — Любовь одолеет всё, кроме реальности. Которая выигрывает каждый гребаный раз.

Сейчас её смех был жёстким.

— Почему-то с этим я не могу поспорить.

Он посмотрел на протезы.

— Спасибо за них.

— Всегда пожалуйста, — сказала она медленно. — И я передам Ви.

— Хорошо.

Вернувшись к комнате Пэйн, он бесшумно вошёл и замер у двери. Она спала мёртвым сном, в тусклом свете её кожа испускала мягкое сияние. Проснётся ли она снова парализованная? Или прогресс никуда не денется?

Похоже, им предстоит это выяснить.

Приставив костыли и опоры к стене, он подошёл к жёсткому стулу у кровати и сел в него, скрестив ноги и пытаясь удобней устроиться. Едва ли он заснёт. Он просто хотел наблюдать за ней…

— Присоединяйся ко мне, — сказала она в тишине. — Пожалуйста. Мне нужно твоё тепло прямо сейчас.

Оставаясь на своём месте, Мэнни осознал, что это высиживание имеет небольшое отношение к её брату. Это защитный механизм — держаться от неё как можно дальше. Они абсолютно точно снова окажутся в койке — вероятно, скоро. Он будет ласкать её часами, если это всё, что возможно. Но он не может позволить себе поддаться фантазии, которая не несёт для них ничего постоянного.

Два разных мира.

Ему не место рядом с ней.

Мэнни наклонился ближе, положил ладонь на неё, погладил её руку.

— Шшш… я здесь.

Когда она повернула к нему голову, её глаза были закрыты, и у Мэнни возникло чувство, что девушка говорила во сне.

— Не оставляй меня, целитель.

— Меня зовут Мэнни, — прошептал он. — Доктор… Мануэль Манелло.

Глава 30

Пронёсшийся по фойе особняка свист был резким и громким, и Куин знал, что настойчивый зов исходил от Джона Мэтью.

Дьяволу известно, сколько раз Куин слышал этот свист за последние три года.

Замерев с одной ногой на нижней ступеньке парадной лестницы, Куин вытер потное лицо скомканной футболкой, а потом ухватился за резные перила для равновесия. После тренировки голова была лёгкой и взбитой, словно подушка… в противоположность остальной его части: казалось, ноги и задница весили не меньше гребаного особняка….

Когда свист раздался снова, он подумал, «Ну да, точно, к нему же обращались». Повернувшись кругом, он обнаружил Джона, стоящего между богато украшенными косяками дверного проёма в столовую.

«Что ты с собой сотворил?» Знаками показал парень, указывая на его голову.

Ну, заценил, подумал Куин. В прошлом этот вопрос означал намного больше, чем простую смену причёски.

— Это называется причёской.

«Думаешь? Я стопроцентно уверен, что это — полный беспорядок».

Куин потёр голову.

— Ничего серьёзного.

«По крайней мере, знаешь, парик — всегда вариант. Глаза Джона сузились. И где твой металл?»

— В оружейном шкафу.

«Не оружие, а цацки на твоём лице».

Куин просто покачал головой и отвернулся, намериваясь уйти, незаинтересованный в обсуждении пирсинга, который он снял. Мозги свернулись в узел, а тело было измотано, поэтому напряжённость и боли от ежедневных пробежек…

От раздавшегося снова свиста Куин почти бросил «пошёл на хрен» через плечо. Но он сдержался, чтобы сохранить время: в таком настроении Джон никогда не отстанет.

Оглянувшись, он прорычал:

— Ну что?

«Тебе нужно больше питаться. Как на трапезах, так и от собственного вида. Ты превращаешься в скелет…»

— Я в порядке…

«… и либо ты начнёшь работать челюстями, либо я запру тренажёрный зал и спрячу от тебя ключи. Тебе выбирать. И я позвал Лейлу. Она ждёт в твоей спальне».

Куин развернулся на сто-восемьдесят. Плохая мысль; фойе превратилось в карусель. Снова ухватившись за перила, он выплюнул:

— Я и сам мог это сделать.

«Но ты не собирался, поэтому я сделал всё за тебя… не считая убийства дюжины лессеров, это станет моим добрым деянием недели».

— Хочешь стать Марией Терезой — попытай удачу и попрактикуйся на ком-нибудь другом.

«Прости. Я выбрал тебя, и тебе лучше пошевеливаться… не хочу заставлять леди ждать. О, и пока я с Хекс был на кухне, то попросил Фритца приготовить тебе завтрак и унести наверх. Ну, всё, увидимся».

Когда парень направился в сторону кладовой дворецкого, Куин крикнул вдогонку:

— Меня не нужно спасать, придурок. Я сам могу о себе позаботиться.

Ответом Джона стал средний палец, поднятый над головой.

— О, да ради всего святого, — пробормотал Куин.

Ему совсем не хотелось встречаться сейчас с Лейлой.

Ничего личного против Избранной, но вероятность оказаться в закрытом помещении с кем-то, желающим секса, выводила его из себя. Чертовски иронично. До сих пор секс был не просто частью его жизни; секс определял его целиком. В течение последней недели? От мысли переспать с кем-то накатывала тошнота.

Господи, если так продолжится дальше, последним, с кем он будет за всю свою жизнь, станет тот рыжеволосый. Ха-ха-ха: очевидно, у Девы-Летописецы извращённое чувство юмора.

Поднимая свою тушу по лестнице, он приготовился вежливо сказать Лейле, чтобы она шла заниматься своими делами…

От головокружения, ударившего на лестничной площадке второго этажа, он застыл как вкопанный.

За последние семь дней Куин привык, что после усиленного бега всё плывёт перед глазами, также как и мало питаться, и сейчас с нетерпением ожидал раздвоения личности. Да ради бога, она дешевле, чем выпивка, её действие не заканчивалось… ну, пока он не поест, по крайней мере.

Это же было другим. Казалось, что сзади кто-то проехался по нему бульдозером, сбивая с ног… но, его линия взгляда говорила, что он стоит. Как и бёдра, прижатые к перилам…

Без предупреждения его колено подогнулось, и Куин повалился на пол, словно книга с полки.

Выбросив вперёд руку, он ухватился за поручень, буквально повиснув на нём. Уставившись на ногу, он пару раз ударил по ней, и глубоко задышал, заставляя тело подчиниться.

Ничего не произошло.

Вместо этого, он медленно покинул вертикальное положение, и развернулся так, будто просто присел на кроваво-красном ковре. Казалось, он не мог дышать… или, он дышал, но воздух не помогал. Чёрт… возьми… соберись же…

Гребаный ад.

— Господин? — раздался голос сверху.

Дважды ад.

Зажмурив глаза, он подумал, что появление Лейлы — пример долбаного закона Мёрфи во всём цвету.

— Господин, я могу помочь?

Но, с другой стороны, может, в этом была и хорошая сторона: уж лучше она, чем один из Братьев.

— Да. Колено отключилось. Болит от бега.

Он поднял взгляд, когда Избранная подошла к нему. Её белая мантия сияла на фоне тёмного ковра, резонируя с золотым убранством фойе.

Чувствуя себя полным придурком, когда Лейла потянулась к нему, он попытался сам подняться на ноги… только для того, чтобы провалить попытку.

— Я, эм… предупреждаю, я вешу много.

Она взяла его руку своей прелестной ладонью, и Куин с изумлением обнаружил, что его пальцы тряслись, пока он принимал её помощь. Он также удивился, что поднялся на ноги в один приём.

— Ты сильная, — сказал он, когда её рука скользнула вокруг его талии, удерживая его в вертикальном положении.

— Мы пойдём вместе.

— Прости, я весь мокрый.

— Я не возражаю.

На этом они закончили с разговорами. Двигаясь медленно, они осторожно преодолели лестницу и направились в коридор второго этажа, затем, ковыляя, миновали всевозможные двери, которые были блаженно закрыты, кабинет Рофа. Комната Тора. Блэя… не смотреть на неё. Спальня Сэкстона… не врываться внутрь и не вышвырнуть пинком кузена из окна. Комната Джона Мэтью и Хекс.

— Я открою дверь, — сказала Избранная, когда они остановились у его спальни.

Из-за его размеров им пришлось повернуться боком, чтобы войти внутрь, и Куин был рад, когда Лейла закрыла дверь за ними и отвела его к кровати. Никому не нужно знать, что происходит, и велики шансы, что Избранная купится на маленькую «царапину».

Он планировал сесть. Но в секунду, когда Лейла отпустила его, он рухнул на матрас, растянувшись как приветственный коврик. Осмотрев своё тело вплоть до кроссовок, он удивился, не обнаружив припаркованной на нём тачки. Не Приус[65], конечно же. Скорее гребаный Шевроле Тахо[66].

Неважно, хоть Субурбан[67].

— Эм… слушай, ты можешь взять кожаное пальто? У меня там протеиновый батончик.

В районе двери раздался звон металла по фарфору. А потом повеяло чем-то вкусным.

— Господин, может вам понравится этот ростбиф?

Его желудок с силой сжался, словно кулак.

— Боже… нет…

— С рисом.

— Просто… один батончик….

Тихий треск предполагал, что Лейла убрала поднос, и секундой спустя Куин не просто втянул аромат приготовленной Фритцем пищи.

— Остановись… стоп, боже… — Он бросился вперёд, навис над мусорной корзиной, его охватили рвотные позывы. — Только не… еда…

— Вам нужно поесть, — донеслась удивительно твёрдая реплика. — И я должна покормить вас.

— Не смей…

— Вот. — Вместо куска мяса или риса ему протянули маленький кусочек хлеба. — Давайте. Вам нужна еда, господин. Так сказал Джон Мэтью.

Рухнув на подушки, он приложил руки к лицу. Сердце в груди прыгало как сумасшедшее, и на каком-то неясном уровне он осознал, что может убить себя, если продолжит в том же духе.

Забавно, мысль оказалась не столь плохой. Особенно когда лицо Блэя встало перед глазами.

Такой красивый. Очень, очень красивый. Казалось глупо и по-бабски называть так парня, но таковым он был. Проблемой были его гребаные губы… потрясающие, мягкие. А может глаза? Такие охренительно голубые.

Он бы с удовольствием поцеловал эти губы. Смотрел, как глаза сходят с ума от желания.

Он мог стать у Блэя первым… и единственным. Но вместо этого? Его кузен…

— О, Боже… — простонал он.

— Господин. Поешьте.

Бессильный противостоять чему-либо, он сделал, как ему велели, открыл рот и принялся машинально пережёвывать, медленно глотать сквозь сухую глотку. А потом всё по новой. И снова. Углеводы утихомирили очаг землетрясения в его желудке, и быстрее, чем он мог себе представить, он задумался о чём-то более существенном. Однако следующим пунктом меню стала вода в бутылке, которую Лейла держала, пока он делал маленькие глотки.

— Может, нам стоит сделать перерыв, — сказал он, откладывая в сторону следующий кусочек хлеба на случай, если волна вернётся.

Перекатившись на бок, он почувствовались, как ноги сжались вместе, осознал, что рука лежала на груди немного иначе… грудных мышц стало меньше. Шорты для тренировок Найк стали мешкообразными в районе талии.

Он нанёс себе столько вреда за семь дней.

В таком темпе он ещё долго будет не похож на себя.

Чёрт с ним, он уже изменился. Как заметил Джон Мэтью, он не только обкорнал голову, но также снял пирсинг из брови, нижней губы и дюжины серёжек из ушей. Их судьбу повторили кольца в сосках. Он оставил штангу в языке и хрень ниже пояса, но всё визуальное исчезло, навсегда, навечно.

Он сам себе опротивел по многим параметрам. Ему осточертело нарочно строить из себя белую ворону. Он устал от репутации шлюхи.

И больше не собирался бунтовать против шайки трупов. Да ради бога, ему не нужен какой-то мозгоправ, чтобы понять психологию, которая вылепила его: его семья всегда была образцово-идеальной, консервативные аристократы Глимеры… и наказанием им стал бисексуальный, упёртый кобель с гардеробом гота и фетишом на пирсинге. О, сколько из этого дерьма было присуще именно ему, а сколько бунтарю с разноцветными глазами?

Кем он был на самом деле, чёрт подери?

— Ещё? — спросила Лейла.

Ну, это был вопрос.

Когда Избранная снова вооружилась багетом, Куин решил прекратить эту чушь. Открыв рот, он, словно птенец, принялся за чёртов хлеб. Ещё и ещё. И потом, будто читая его мысли, Лейла поднесла к его губам кусочек ростбифа на серебряной вилке.

— Давайте попробуем это, господин… но жуйте медленно.

Держи карман шире. Смертельный голод мгновенно стал сутью всего, и Куин накинулся на мясо, словно тираннозавр Рекс, чуть не откусив в спешке зубчики вилки. Но Лейла была рядом, и скормила ему второй кусок так быстро, как он смог его съесть.

— Подожди… остановись, — пробормотал он, опасаясь, что его вырвет.

Он снова откинулся на спину, положив одну руку на грудь. Мелкие вдохи — вот его спасение. Что-нибудь более глубокое, и он уделает себя всего, с головы до пят.

Над ним появилось лицо Лейлы.

— Господин… наверное, нам стоит остановиться.

Посмотрев на неё, Куин сузил глаза, и впервые, с тех пор как она появилась, увидел её чётко и ясно.

Господи, она была бесподобна: светлые волосы были собраны высоко на голове, её лицо было шокирующее красивым. С клубничными губами и зелёными глазами, которые светились в свете ламп, она обладала всем, что ценилось расой на генетическом уровне… ни одного видимого дефекта.

Протянув руку, он пригладил её волосы. Такие мягкие. Никакого лака для волос, казалось, будто локоны знали, что их дело — обрамлять черты её лица, и более чем желали выполнить задание на отлично.

— Господин? — спросила она, напрягшись.

Он знал, что скрывала её мантия: её груди были сногсшибательными, а живот плоским, словно доска… а эти бёдра и нежный шёлк между ними входили в список вещей, ради которых обнажённый мужчина был готов ходить по раскалённым углям.

Он знал всё это потому, что видел собственными глазами, прикасался, его рот побывал там.

Но он не взял её. Не зашёл так далеко. Будучи эросом, она была обучена сексу, но из-за отсутствия Праймэйла, всё это осталось теорией, никакой практики, так сказать. И какое-то время он был рад показывать ей пару приёмов.

Но это казалось неправильным.

Ну, она чувствовала много чего, что казалось ей правильным, но в глазах её было слишком много всего, а сердце было чересчур маленьким, чтобы продолжить всё это.

— Господин, вы возьмёте мою вену? — хрипло спросила она.

Он просто уставился на неё.

Её красные губы приоткрылись.

— Господин, вы… возьмёте меня?

Закрыв глаза, он снова увидел лицо Блэя… но он был другим. Не тем холодным незнакомцем, которого Куин создал. Старый-добрый Блэй, чьи голубые глаза каким-то образом всегда смотрели в его сторону.

— Господин… Я ваша. Всегда. Навеки.

Когда он, наконец, посмотрел на Лейлу, её пальчики скользнули к полам мантии, и она широко распахнула половины, открывая длинную, изящную шею, ключицы и изумительную ложбинку груди.

— Господин… я обслужу вас. — Распахнув сатиновую ткань ещё шире, она предложила не просто свою вену, но и своё тело. — Возьмите меня…

Куин схватил её руки, когда они принялись за пояс вокруг талии.

— Остановись.

Её глаза опустились на покрывало, и вся она, казалось, превратилась в камень. До тех пор, пока не вырвалась из его хватки и в спешке поправила мантию.

— Тогда вам следует взять моё запястье, — её рука тряслась, когда она задирала рукав, и протягивала ему запястье. — Возьмите то, в чём вы так нуждаетесь.

Она не посмотрела на него. Вероятно, просто не могла.

И вот она… отвергнутая с унижением, которого ничем не заслужила, а он и не собирался её звать… и она предлагает себя… но не из жалости, а потому, что была рождена и выращена с целью, которая не имела ничего общего с тем, чем ей хотелось заниматься на самом деле, а была полностью завязана на ожиданиях общества… И Лейла собиралась жить по этому стандарту. Даже если её не хотели такой, какой она была.

Господи, он знал, каково это.

— Лейла…

— Не извиняйтесь, господин. Это унижает меня.

Он взял её руку из подозрения, что она попытается встать.

— Послушай, это моя вина. Мне никогда не следовало начинать с тобой сексуальную тему…

— Я просила вас прекратить. — Её спина выпрямилась словно шомпол, а голос стал резким. — Позвольте мне уйти.

Он нахмурился.

— Господи… ты холодная.

— Да?

— Да. — Он скользнул ладонью по её руке, вверх и вниз. — Тебе нужно питаться? Лейла? Приём?

— Я была на Другой Стороне, в Святилище, поэтому нет.

Ну, на это он мог купиться. Если Избранная пребывала там, она существовала, но не жила, её потребности в крови замораживались… а сама кровь, очевидно, регенерировалась: последние пару лет Лейла одна обслуживала ту часть Братства, которая не могла питаться от своих шеллан. Она была их дежурной Избранной.

И потом Куина осенило.

— Погоди, ты совсем не бываешь на севере?

Сейчас, когда Фьюри освободил Избранных от их сурового и изолированного существования, большая часть женщин покинул Святилище, в котором провели столетия, и направилась на виллу в Адирондаках, чтобы познать свободу, которую несла жизнь этой стороны.

— Лейла?

— Нет, я не живу там более.

— Почему?

— Не могу. — Она рукой отмахнулась от разговора, и снова подняла рукав. — Господин? Вы возьмёте мою вену?

— Почему ты не появляешься там?

Её глаза наконец-то встретились с его, и они были откровенно злы. Что казалось странным облегчением. Её кроткое принятие абсолютно всего заставляло Куина усомниться в её интеллекте. Но, судя по выражению её лица сейчас? Под её мантией крылось нечто намного большее… и он говорил не просто о её идеальном теле.

— Лейла? Ответь. Почему нет?

— Я не могу.

— Кто так сказал? — Он не слишком тесно дружит с Фьюри, но знает Брата достаточно хорошо, чтобы устроить ему проблемы. — Кто?

— Никто. Не беспокойтесь об этом. — Она указала на своё запястье. — Испейте, чтобы обрести силу, в которой нуждаетесь, и потом я оставлю вас с миром.

— Отлично, если ты хочешь словесной дуэли… тогда что это?

Раздражение вспыхнуло на её лице.

— Это не ваша забота.

— Мне решать, что моя забота. — Он не любил давить на женщин, но очевидно его скрытый джентльмен поднялся с пуховой постели и нашёл свои панталоны на люстре. — Поговори со мной.

Он — последняя персона для разговоров по душам, и всё же вот он. Но дело в том, что он не стерпит, если что-нибудь причинит боль этой женщине.

— Отлично. — Она сдалась. — Если я остановлюсь на севере, то не смогу кормить всех вас. Посему я отправляюсь в Святилище, чтобы восстановиться, и там ожидаю вашего зова. Затем я прихожу на эту сторону и обслуживаю вас, но после должна вернуться обратно. Так что нет, я не могу отправиться в горы.

— Господи… — Они — кучка потребителей. Им следовало ожидать этой проблемы… точнее, Фьюри следовало. Только если… — Ты говорила с Праймэйлом?

— Относительно чего именно? — отрезала она. — Скажите мне, господин, вы будете стремиться поведать королю о своих неудачах на поле боя?

— О каких неудачах ты говоришь? Ты поддерживаешь нас четверых.

— Именно. И я обслуживаю вас всех из минимума своих возможностей.

Подскочив на ноги, она подошла к окну. Пока она смотрела наружу, Куину хотелось желать её: в эту секунду он бы отдал всё, чтобы почувствовать тоже, что Лейла испытывает к нему… в конце концов, она была всем, что ценила его семья, социальным идеалом женщины. И она хотела его.

Но когда он обращался внутрь себя, в его сердце был другой. И ничто не изменит этого. Никогда… как он опасался.

— Я не знаю, кто или что я именно, — сказала Лейла, будто обращаясь сама к себе.

Ну, казалось, будто с этим вопросом они оба сели на один и тот же поезд в никуда. — Ты не выяснишь этого, пока не покинешь святилище.

— Невозможно, если я собираюсь обслуживать…

— Мы используем кого-нибудь другого. Всё просто.

Она резко втянула воздух, а потом сказала:

— Конечно. Поступайте, как вам угодно.

Куин уставился на жёсткую линию её подбородка.

— Это должно помочь тебе.

Она оглянулась через плечо.

— Не поможет… ведь вы оставите меня ни с чем. Вам выбор — мне последствия.

— Это твоя жизнь. Тебе выбирать.

— Нам не следует говорить об этом — она подняла руки. — Славная Дева-Летописеца, вы понятия не имеете, что такое — желать вещи, которых вам не суждено получить.

Куин жёстко рассмеялся.

— Чёрта с два не имею. — Её брови влетели вверх, и он закатил глаза. — У нас больше общего, чем ты думаешь.

— Вы обладаете полной свободой. Чего вам желать?

— Поверь мне.

— Ну, я хочу вас и не могу иметь. Мой выбор тут не причём. По крайней мере, обслуживая вас и остальных, у меня есть цель иная, чем страдать о вымечтанной потере.

Сделав глубокий вдох, Куин преисполнился уважением к женщине. Стоя у окна, она себя не жалела. Она констатировала известные ей факты.

Чёрт, Лейла на самом деле была той шеллан, которую он всегда хотел. Даже трахая всё, что движется, в глубине души он всегда видел себя в постоянных отношениях с женщиной. С шикарной женщиной с безупречной родословной… такой, которую бы его родители не просто одобрили, а из-за которой стали бы чуть больше уважать и его.

Это была его мечта. Сейчас же… сейчас его мечта стояла в его спальне и смотрела ему в лицо… но он хотел другого.

— Я бы хотел чувствовать к тебе что-то, — хрипло сказал он, отвечая правдой на правду. — Я сделал бы почти всё, чтобы почувствовать то, что я должен. Ты… женщина моей мечты. Всё, что я когда-либо хотел, но думал, что не смогу иметь.

Её глаза расширились, словно две луны, красивые и сияющие. — Тогда почему…

Он потёр лицо, поражаясь тому, что несёт.

Тому, что творит.

Когда он убрал ладони, на них осталась влага, о которой он отказывался думать.

— Я влюблён, — хрипло сказал он. — В другого человека. Вот почему.

Глава 31

Суматоха в коридоре. Шарканье… тихая ругань… раздающийся время от времени глухой стук.

Весь этот шум разбудил Мэнни, и в мгновение, пока парад в коридоре шествовал мимо его двери, он вышел из состояния глубокого сна. Беспорядочный шум продолжался, а потом всё резко стихло, будто впереди закрыли дверь. Что бы там ни было.

Оторвав голову от кровати Пэйн, он взглянул на свою пациентку. Красивая. Просто красивая. И сон спокойный…

Луч света ударил прямо ему в лицо.

Джейн стояла в дверном проёме тёмным силуэтом, и её голос был напряжённым.

— Мне нужна дополнительная пара рук. Быстро.

Нет нужды просить дважды. Мэнни бросился к двери, хирург в нём был готов к работе без лишних вопросов.

— Что у нас?

Пока они неслись по коридору, Джейн указала на красные пятна на хирургической форме.

— Множественные травмы. Преимущественно ножевые, одно — огнестрельное. Ещё один пострадавший — в пути.

Они вместе ворвались в смотровую комнату, и, чёрт… возьми… повсюду были раненые мужчины: они разбрелись по углам, сидели на столе, прислонились к столикам, прохаживались туда-сюда с руганью. Элена или Илена, медсестра, была занята, подготавливая скальпели и нитки, а маленький старичок принёс всем на серебряном подносе воду.

— Я их ещё не сортировала, — сказала Джейн. — Их слишком много.

— Где дополнительный стетоскоп и тонометр?

Она подошла к шкафчику, открыла дверцы и бросила Мэнни и то, и другое.

— Кровяное давление должно быть ниже привычного тебе. Как и сердечный ритм.

И значит, будучи медиком, он на самом деле не мог оценить степень проблем, в которые они попали.

Он отложил оборудование в сторону.

— Оценкой состояния лучше заняться вам с медсестрой. Я сделаю приготовления.

— Наверное, так будет лучше, — согласилась Джейн.

Мэнни подошёл к светловолосой медсестре, которая активно занималась инструментами.

— Здесь за дело возьмусь я. Помоги Джейн со снятием показателей.

Она коротко кивнула и принялась за работу.

Открыв шкафчики, Мэнни достал хирургические наборы, раскладывая их на столешницах. Болеутоляющие хранились в шкафу напротив, шприцы — внизу. Копаясь в ящиках, он был впечатлён профессиональной грамотностью: не ясно, как Джейн удалось это, но все принадлежности были рассортированы по больничной схеме.

Десять минут спустя он, Джейн и медсестра собрались в середине комнаты.

— У нас двое в тяжёлом состоянии, — сказала Джейн. — Рейдж и Фьюри потеряли много крови… и я боюсь, что были повреждены артерии, потому что разрезы чертовски глубокие. Зи и Тору нужно сделать снимки, а у Блэя, я думаю, сотрясение, а также жуткая рана на животе.

Подойдя к раковине, Мэнни начал мыть руки.

— Сделаем это. — Оглянувшись вокруг, он указал на громадного блондинистого сукиного сына с лужей крови под левым ботинком. — Я возьмусь за этого.

— Хорошо, я разберусь с Фьюри. Элена, начни делать снимки сломанных костей.

Учитывая, что они работали в полевых условиях, Мэнни принёс необходимые принадлежности прямо к пациенту… который растянулся на полу, прямо там, где чуть раньше рухнул. Огромный ублюдок был одет в чёрную кожу с головы до пят, и ему было очень больно: он запрокинул голову и стиснул зубы.

— Я буду лечить тебя, — сказал Мэнни. — Есть проблемы с этим?

— Нет, если не дашь мне истечь кровью.

— Считай, что уже сделано. — Мэнни схватил ножницы. — Сперва я срежу нижнюю часть брюк и стяну валенок.

— Ботинок, — простонал парень.

— Отлично. Называй, как хочешь, но его нужно снять.

Никакой расшнуровки…. Он разрезал решётчатую конструкцию спереди долбаной штуковины, и стянул ботинок размером с чемодан. Потом легко вспорол кожаные штаны до самого бедра, превращая их в чапсы[68].

— Что у нас, Док?

— Рождественская индейка, мой друг.

— Так глубоко?

— Ага. — Нет нужды упоминать, что сквозь порез виднелась кость, а кровь лила равномерной струёй. — Я должен ещё раз отмыть руки. Сейчас вернусь.

Наведавшись к раковине, Мэнни натянул перчатки, сел на пол и потянулся к бутылке лидокаина[69].

Большой, Блондинистый и Истекающий кровью остановил его.

— Не думай о боли, Док. Зашей меня и займись моими братьями… им оно пригодится больше, чем мне. Я бы сам о себе позаботился, но Джейн не позволит.

Мэнни замешкался.

— Ты бы сам себя зашил?

— Делал это на протяжении десятилетий, больше, чем ты живёшь, Док.

Мэнни покачал головой и пробормотал на выдохе:

— Прости, здоровяк. Я не стану подвергаться риску, если ты вдруг дёрнешься, когда я буду работать над твоей течью.

— Док…

Мэнни направил шприц прямо на изумительно красивое лицо пациента.

— Заткнись и ляг. Тебя следует вырубить для этого, так что не парься… Будет ещё время, чтобы поиграть в героя.

Очередная пауза.

— Окей-окей, Док. Не кипятись. Просто заштопай… и помоги остальным.

Было сложно не уважать преданность парня.

Работая быстро, Мэнни заморозил область настолько хорошо, как смог, воткнув иглу в плоть в месте, регулирующем кровообращение. Господи, он будто вернулся в медицинский колледж и, непонятным образом, работа оживила его больше, чем операции, проведённые в последнее время.

Это… была реальность со звуком, включённым на порядок выше. И будь он проклят, если ему не нравилось музыкальное сопровождение.

Схватив пачку чистых полотенец, он запихнул их под ногу и сполоснул рану. Когда его пациент зашипел и напрягся, Мэнни сказал:

— Тише, здоровяк. Мы просто её промываем.

— Без… проблем.

Чёрта с два без проблем, и Мэнни жалел, что не смог сделать больше в плане обезболивания, но на это не было времени. Ещё нужно разобраться с открытыми переломами: зафиксировать. Перейти к следующему.

Когда кто-то застонал, а слева раздался очередной поток проклятий, Мэнни позаботился о мелком порезе артерии; потом зашил мускулы и перешёл на фасцию и кожу.

— Ты хорошо справляешься, — пробормотал он, заметив сжатые кулаки с побелевшими костяшками.

— Не беспокойся обо мне.

— Да-да… о твоих братьях. — Мэнни замер на долю секунды. — Ты хорош, парень, ты знаешь это?

— К чёрту… — Воин улыбнулся, сверкнув клыками. — Я… идеален.

На этом парень закрыл глаза и откинулся назад, его подбородок так напрягся, что мужчина вряд ли смог бы глотать.

Мэнни действовал так быстро, как только мог, не жертвуя при этом качеством. Протерев линию в шестьдесят швов марлей, он услышал вскрик Джейн.

Повернув голову, он выдохнул:

— Гребаный ад.

В дверном проёме смотровой комнаты, муж Джейн лежал в руках Ред Сокса, и выглядел он так, будто его переехала машина: кожа парня побледнела, глаза закатились, и… чёрт… его валенок… ботинок… смотрел в противоположную сторону.

Мэнни крикнул медсестре:

— Ты можешь забинтовать? — Посмотрев на своего пациента, он сказал: — Я должен взглянуть на…

— Иди. — Парень хлопнул его по плечу. — И спасибо, Док. Я это не забуду.

Подойдя к новоприбывшему, Мэнни гадал, позволит ли бородатый зубоскал прооперировать его. Потому что эта нога выглядела полностью разрушенной даже в противоположном конце гребаной комнаты.

* * *
Вишес потерял сознание и пришёл в себя к тому времени, как Бутч внёс его в смотровую. Дует колена и его бедра приносил адскую боль, переполнявшие ощущения лишали его сил и мыслительных процессов.

Но не он один был в плохом состоянии. С трудом протискиваясь в дверной проём, Бутч ударил голову Ви об косяк.

— Мать твою!

— Чёрт… прости.

— Капля… в море, — выдохнул Ви, когда висок взорвался болью, которая гармонировала с акапеллой «Welcome to the Jungle»[70].

Чтобы отгородится от адского концерта, он открыл глаза, надеясь отвлечься.

Джейн было подле него, держа в руке в окровавленной перчатке хирургическую иглу, её волосы были убраны назад ободком.

— Не она, — простонал он. — Не… она…

Медики-профессионалы не должны лечить своих любимых; это прямая формула к несчастью. Если колено или бедро были повреждены навечно, он не хотел, чтобы это осталось на совести Джейн. Бог знал, им и так хватало проблем.

Мэнни встал рядом с его шеллан.

— Тогда я твой единственный вариант. Прошу любить и жаловать.

Вишес закатил глаза. Великолепно. Отличный выбор.

— Ты согласен? — спросил человек. — Или предпочтёшь подумать, пока твои суставы не срастутся, как у фламинго? Ну, или на ноге разовьётся гангрена, и она отвалиться к чертям собачьим?

— Ну, это ли… не… маркетинговый ход.

— И твой ответ…?

— Окей. Да.

— На стол его.

Бутч аккуратно уложил его, но даже со всеми предосторожностями Ви почти вырвало на них обоих из-за перераспределения веса.

— Ублюдок… — Когда ругань слетела с его губ, над ним возникло лицо хирурга. — Без возражений, Манелло… ты не хочешь… находиться так близко ко мне…

— Хочешь заехать мне? Окей, но подожди, пока я не разберусь с твоей ногой.

— Нет, меня… тошнит.

Манелло покачал головой.

— Мне нужно болеутоляющее. Принесите Демеро…

— Только не Демерол, — сказали Ви и Джейн в унисон.

Глаза Ви метнулись в её сторону. Она была в другом конце комнаты и, склонившись над животом Блэя, зашивала серьёзный разрез. Руки двигались уверенно, и её работа была идеальной, всё свидетельствовало о высоком профессиональном уровне. Но по её щекам текли слёзы.

Со стоном он уставился на люстру над головой.

— Морфий сойдёт? — Спросил Манелло, разрезая рукав косухи Ви. — И можешь не строить из себя крутого. Последнее, что мне нужно, — это чтобы ты рычал, пока я занимаюсь делом.

В этот раз Джейн промолчала, ответил лишь Ви.

— Ага. Понял.

Когда шприц наполнили, перед мордой хирурга возник Бутч. Даже будучи выведенным из строя после вдыхания, он был смертельно серьёзен, когда заговорил:

— Мне не стоит говорить, чтобы ты не заигрывал с моим парнем. Верно?

Хирург оторвался от иглы с бутылочкой.

— В данный момент у меня на уме не секс, спасибо великодушное. Но даже если и так, я чертовски уверен, что не тронул бы его. Так что вместо того, чтобы париться о том, кого я имею, сделал бы нам всем одолжение и помылся. От тебя воняет.

Бутч моргнул. Потом слегка улыбнулся.

— А у тебя есть яйца.

— И сделаны они из меди. Большие, как церковные колокола.

Следующее, что почувствовал Ви, это как что-то прохладное коснулось сгиба его руки; затем последовал укол, и вскоре после этого он пустился в маленькое путешествие, его тело превратилось в ватный шарик, лёгкий и воздушный. Время от времени сквозь действие морфия пробивалась боль, поднимаясь по животу и вверх, к сердцу. Но она не имела никакого отношения к тому, что делал Манелло с его ранением: Ви не мог оторвать взгляда от своей женщины, пока она оказывала помощь его братьям.

Сквозь размытое стекло его зрения он наблюдал, как Джейн закончила с Блэем и взялась за Тормента. Он не слышал, что она говорила, потому что уши плохо работали, но Блэй был, очевидно, благодарен за помощь, а Торменту стало легче от одного её присутствия. Время от времени Манелло спрашивал её о чём-нибудь, Элена отвлекала её вопросами, или Тор морщился, а она останавливалась, чтобы успокоить его.

Это её жизнь, не так ли? Это лечение, эта погоня за мастерством, эта твёрдая привязанность к её пациентам.

Долг определял её сущность, не так ли?

И наблюдая за ней сейчас, он переосмыслил то, что произошло между ней и его сестрой. Если бы Пэйн сгоряча захотела лишить себя жизни, Джейн без сомнений попыталась бы остановить её. Но когда стало бы очевидно, что она не сможет…

Внезапно, будто она почувствовала его взгляд, глаза Джейн метнулись к нему. Они были столь мрачными, что он едва ли мог определить их цвет. Она мгновенно потеряла телесную форму, будто он вытянул из неё всякое желание к жизни.

На пути встало лицо хирурга:

— Нужно ещё болеутоляющего?

— Что? — спросил Ви пересохшим, вялым языком.

— Ты стонал.

— Не… из-за… колена.

— Проблема не только в колене.

— … что…?

— Думаю, смещено бедро. Я собираюсь полностью снять штаны.

— Плевать…

Взгляд Ви снова обратился к Джейн. Он смутно осознавал, что ножницы разрезали обе стороны его кожаных штанов, но точно понял, когда с него сняли коровью кожу. Парень резко зашипел… и тут же умолк.

Вишес был чертовски уверен, что реакция вызвана не татуированными предупреждениями на Древнем Языке.

— Прости, Док, — пробормотал Ви, не понимая, какого чёрта извиняется за творившийся ниже пояса беспорядок.

— Я, эм… прикрою тебя. — Человек куда-то ушёл и вернулся с простынёй, которую положил на пах Ви. — Мне просто нужно взглянуть на суставы.

— Так делай… это.

Ви снова посмотрел на Джейн, и осознал, что гадает… если бы Джейн не умерла и не вернулась назад в призрачной форме, попытались бы они завести ребёнка? Было сомнительно, что он мог породить кого-то, из-за ущерба, нанесённого его отцом. И он никогда не хотел детей… до сих пор не хочет.

Но из неё вышла бы выдающаяся мать. Она преуспевала во всех начинаниях.

Она скучала по жизни?

Почему он никогда не спрашивал её об этом?

Возвращение лица хирурга оборвало все мысли.

— Твоё бедро вывихнуто. Я вправлю его перед тем, как приступить к колену, потому что меня беспокоит кровообращение. Окей?

— Просто собери меня, — простонал Ви. — Неважно, что для этого потребуется.

— Хорошо. Для этого я наложу на колено временное крепление. — Человек посмотрел на Бутча, который вопреки совету относительно душа привалился к стене, меньше чем в двух футах от них. — Нужна твоя помощь. Больше свободных рук не наблюдается.

Коп отозвался на просьбу, собравшись с силами и подойдя ближе.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Удерживай его таз на месте. — Человек забрался на стол из нержавеющей стали рядом с ногами Ви и сел на корточки, чтобы не снести головой люстру. — Придётся поработать мускулами… иначе никак. Я хочу, чтобы ты повернулся ко мне лицом, я покажу, как взяться руками.

Бутч усёк программу, аккуратно приблизившись и вытянув руки.

— Куда?

— Здесь. — Ви смутно почувствовал тёплый вес на обеих сторонах своих бёдер. — Чуть ближе к внешней стороне… да. Хорошо.

Бутч посмотрел через плечо на Ви.

— Ты готов к этому?

Глупый вопрос. Будто спрашиваешь кого-то, готов ли он к лобовому столкновению?

— Сгораю от нетерпения, — пробормотал Ви.

— Просто сосредоточься на мне.

И Ви так и сделал… он всматривался в крапинки зелёного в орехово-карих глазах копа, в очертания не раз сломанного носа и едва заметную щетину.

Когда человек схватил нижнюю часть бедра Ви и начал приподнимать, Вишес оторвался от стола, запрокинул голову, стиснув челюсти.

— Полегче, — сказал коп. — Смотри на меня.

Ну да, как же. Была боль, и была БОЛЬ. Это была БОЛЬ.

Вишес боролся за дыхание, его нервные окончания ломились от сигналов, его тело взрывалось, в то время как кожа оставалась целой.

— Скажи ему, чтобы дышал, — раздался чей-то голос. Возможно, человека.

Да, случится это. Как же.

— Окей, на три я вправлю сустав на место… ты готов?

Ви понятия не имел, к кому парень обращался, если к нему, то чёрта с два он ответит. Его сердце подпрыгивало в груди, лёгкие окаменели, а мозги этой ночью отправились в Лас-Вегас и…

— Три!

Вишес закричал.

Громче был лишь хлопок, с которым бедро вправили на место. И последнее, что он увидел, прежде чем выписался из гостиницы «Сознание», была голова Джейн, которая резко повернулась в панике. В её глазах застыл смертельный ужас, будто самое страшное, что она могла представить, — это он в агонии…

И тут Ви понял, что по-прежнему любит её.

Глава 32

В особняке, в спальне Куина, повисло молчание… что обычно происходит, когда бросаешь бомбу, настоящую или метафорическую.

Господи Иисусе, он не мог поверить, что сказал это: даже несмотря на то, что они были с Лейлой наедине, Куин чувствовал себя так, будто забрался на крышу высотки в Колдвелле и прокричал заявление в мегафон.

— Твой друг, — прошептала Лейла. — Блэйлок.

Сердце Куина застыло. Но спустя мгновение он заставил себя кивнуть.

— Да. Это он.

Он ожидал отвращения, гримасы или… даже шока. Будучи выходцем из Глимеры, он был хорошо знаком с гомофобией… ради всего святого, Лейла была Избранной, а на их фоне консервативное дерьмо Глимеры выглядело полностью свободным от предрассудков.

Её красивые взгляд задержался на его лице.

— Думаю, я знала. Я видела, как он смотрел на вас.

Ну, так было раньше. И…

— Это не беспокоит тебя? Что он — мужчина?

Последовала короткая пауза. А потом её ответ изумительным образом преобразил его:

— Вовсе нет. Почему это должно беспокоить меня?

Куин отвёл взгляд. Потому что его волновало то, что блестело в его глазах.

— Спасибо.

— За что?

Он мог лишь пожать плечами.

Кто мог бы подумать, что принятие принесёт столько же боли, сколько раньше — неприятие.

— Думаю, тебе лучше уйти, — хрипло сказал он.

— Почему?

Потому что он серьёзно думал, что пустит течь, и не хотел превращаться в плакучую иву при свидетелях. Даже при ней.

— Господин, всё нормально. — Её голос был каменно-серьёзным. — Я сужу вас не по полу вашего любимого… а по тому, как вы любите его.

— Тогда тебе следует ненавидеть меня. — Господи, почему его губы всё ещё шевелятся. — Потому что я разбил его гребаное сердце.

— Так… он не знает о ваших чувствах?

— Нет. — Куин сузил глаза и посмотрел на неё. — И он не узнает, ясно? Никто не узнает.

Она склонила голову.

— Со мной ваша тайна в безопасности. Но я хорошо знаю, как он относится к вам. Может, вам следует…

— Позволь уберечь тебя от жёсткого урока, который я выучил на себе. Порой бывает поздно. Сейчас он счастлив… и он заслуживает это. К чёрту всё, я хочу, чтобы у него была любовь, даже если мне придётся наблюдать за этим со скамейки запасных.

— А как же вы?

— Что я? — Он собрался пропустить пальцы сквозь волосы и осознал, что обстриг их. — Слушай, достаточно об этом… я сказал тебе лишь потому, что ты должна знать, это дерьмо между нами творится не из-за того, что ты недостаточно хороша или привлекательна. Честно говоря, хватит с меня сексуальных отношений с другими. Я не буду этим больше заниматься. Я ничего не получаю с этого и… да, я завязал.

Какая ирония. Сейчас, когда он не с Блэем, он решил хранить ему верность.

Лейла пересекла комнату и села на кровать, устроив ноги и разгладив мантию длинными, изящными руками.

— Я рада, что вы сказали мне.

— Знаешь… я тоже. — Протянув руку, он взял её ладонь. — У меня есть предложение.

— Правда?

— Друзья. Ты и я. Ты приходишь сюда, я кормлю тебя, и мы общаемся. Как друзья.

Её улыбка была невероятно печальной.

— Должна сказать… я всегда чувствовала, что вас волную не я. Вы ласкали меня со значительной сдержанностью и показали восхитительные для меня вещи…. Но в порыве страсти, я понимала…

— Ты тоже в меня не влюблена, Лейла. Просто не влюблена. Ты много чего чувствуешь на физическом уровне, и от этого кажется, что дело в эмоциях. Но проблема в том, что телу нужно намного меньше, чем душе, для соединения.

Она положила руку над сердцем.

— Болит здесь.

— Потому что ты увлеклась мною. Это пройдёт. Особенно когда ты встретишь правильного мужчину.

Боже, вы только посмотрите. От шлюхи до вожатого за неделю. Следующим на повестке дня: посещение гребаного The View[71].

Он вытянул предплечье.

— Возьми мою вену, чтобы ты подольше смогла остаться на этой стороне и выяснить, чего хочешь от жизни… не то, кем ты должна быть и что должна делать, а чем хочешь заниматься. Я помогу тебе всем, чем смогу. Видит Бог, я хорошо знаю, что значит быть потерянным.

Молчание затянулось. А потом её зелёные глаза нашли его.

— Блэйлок… не знает, чего он лишается.

Куин мрачно покачала головой.

— О, он всё прекрасно знает. Поверь мне.

* * *
Уборка — дело нелёгкое.

Выкатив ведро и швабру из чулана, Джейн снова упорядочила то, что должно быть обязательно сделано, чтобы вернуть расходный материал туда, где ему место: они использовали сотню упаковок марли; соотношение «иголка к нитке» казалось смехотворным; иссякли запасы эластичного бинта…

Открыв дверь в смотровую комнату, она толкнула ведро с помощью швабры и сделала глубокий вдох. На полу, повсюду виднелась кровь, а также внизу на стенах. Мотки белой марли, измазанной кровью, являли собой Фредди-Крюгеровский эквивалент пыльных кроликов. Три мешка были забиты настолько, что, казалось, нуждались в антациде[72] от вздутия.

И куропааааааатка на грушевом дееееееереве…[73]

Столкнувшись с последствиями, Джейн осознала, что если бы Мэнни не было с ней, они могли потерять одного из Братьев. Рейдж, например, мог истечь кровью. Или Тор… потому что простая рана на плече оказалась чем-то гораздо более серьёзным.

В конце концов, Мэнни оперировал его. Закончив работу над Вишесом.

Закрыв глаза, она опёрлась тяжёлой головой на верхушку швабры. Будучи призраком, Джейн не была измотана так, как бывало раньше: ни боли, ни тянущего ощущения, будто кто-то привязал к лодыжкам гири. Сейчас уставшей была её душа, настолько, что опустив веки, она не видела абсолютно ничего… будто её мозговую плату нужно было выключить и охладить.

И раньше она спала. И ей снились сны.

Или… как в данном случае… нет. Время от времени её всё ещё мучила бессонница…

— Сперва нужно подмести всё.

Подняв голову, она попыталась улыбнуться Мэнни.

— Думаю, ты прав.

— Как насчёт того, чтобы я разобрался с этим.

Ни. За. Что. Она не горела желанием запереть себя в послеоперационной палате и уставиться в потолок. Кроме того, Мэнни должно быть, устал не меньше чем она.

— Когда ты ел в последний раз? — спросила она.

— Сколько времени?

Она посмотрела на часы.

— Один час.

— Дня?

— Да.

— Я ел примерно двенадцать часов назад. — Казалось, он удивился этому.

Она потянулась к телефону на столе.

— Я позову Фритца.

— Слушай, ты не обязана…

— Ты сейчас, наверное, свалишься с ног.

— На самом деле, я чувствую себя превосходно.

Как по-мужски. Только если… Ну, блин, онказался полным энергии, вместо того, чтобы быть измотанным.

Неважно. Она всё равно накормит его.

Заказ занял не больше минуты, и Фритц обрадовался просьбе. Как правило, после Последней трапезы дворецкий и персонал уходил на короткий отдых, прежде чем начать ежедневную уборку. Но они бы предпочли работу.

— Где чулан? — спросил Мэнни.

— В коридоре. Слева.

Пока она наполняла ведро лизолом и водой, он нашёл веник, вернулся и занялся уборкой.

Они работали бок о бок, но Джейн могла думать лишь о Вишесе. В суматохе, во время лечения Братьев, было на чём сконцентрироваться, но сейчас, ёрзая шваброй туда-сюда по полу, Джейн казалось, что весь ужас, ушедший в её голове на задний план, вырвался на свободу, ломая её ментальные ограждения.

Только не она.

Она слышала, как он говорил это снова и снова, видела его побелевшее лицо и ледяные глаза и то, как он закрылся от неё.

Забавно… вечность, дарованная ей, всегда казалась величайшим благословением. Пока она не представила столетия, проведённые без своего любимого.

Сейчас они казались проклятьем.

Куда она направится? Она не сможет оставаться в особняке. Не с той отчуждённостью, которая встала между ними. Это будет тяжело для всех…

— Держи.

Джейн подпрыгнула, когда перед её лицом возникла бумажная салфетка. Маленький белый квадратик висел на пальцах Мэнни, и он помахал ей снова, когда Джейн просто уставилась на ткань.

— Ты плачешь, — услышала она его голос.

Перекинув швабру к изгибу локтя, она взяла протянутое Мэнни, удивляясь тому, что он оказался прав: когда она промокнула глаза, то на салфетке остался влажный след.

— Знаешь, — протянул Мэнни, — вижу тебя в таком состоянии, и жалею, что не ампутировал его хренову лапу.

— Он виноват лишь отчасти.

— По твоим словам. Я же буду видеть это в том свете, в каком мне угодно.

Она посмотрела на него.

— Есть ещё салфетки?

Он протянул коробку, и Джейн вытащила ещё парочку. Кап. Кап. Тихий всхлип носом. Кап. Она оборвала приступ рыданий одним… двумя… тремя… бросками в корзину.

— Спасибо за помощь. — Когда она подняла глаза, его сердитый взгляд был направлен прямо на неё, и Джейн улыбнулась. — Я скучала по этому.

— Скучала по чему?

— По этому раздражённому выражению, которое так часто мелькало на твоём лице. Напоминает мне о старых добрых временах. — Она уверенно посмотрела в ответ. — Ви будет в порядке?

— Если я не надеру ему задницу за то, что мучает тебя… то да.

— Как галантно. — И она на самом деле думала об этом. — Ты был изумителен сегодня.

И это она имела в виду.

Он положил коробку Клинекс на столик. — Как и ты. Такое часто случается?

— Нет. Но у меня возникло предчувствие, что это может измениться.

Возвращаясь к уборке, она ещё пару раз небрежно махнула шваброй, не особо заботясь о состоянии полов, а просто размазывая кровь. Лучше бы пройтись по ним струёй из шланга.

Пару минут спустя, раздался стук в дверь, и Фритц просунул голову в комнату.

— Ваша трапеза готова. Вы желаете отобедать?

— В кабинете, — ответила Джейн. — На столе. — Она посмотрела на своего бывшего коллегу. — Лучше пойти, иначе он остынет.

Взгляд Мэнни был эквивалентен среднему пальцу, но Джейн просто махнула ему рукой «Доброго пути!».

— Иди. И отдохни немного.

Но никто не говорит Мэнни Манелло, что делать.

— Я буду там, — сказал он дворецкому.

Когда Фритц покинул помещение, её бывший босс упёрся руками в бёдра. И хотя она приготовилась к возражениям, он лишь сказал:

— Где мой портфель?

Когда Джейн моргнула, он покачал головой.

— Я не собираюсь отчитывать тебя за это.

— Значит, ты изменился к лучшему.

— Ну, точно. — Он кивнул на телефон, прибитый к стене. — Я собираюсь проверить сообщения, и хочу получить назад свой гребаный мобильный.

— Эм… хорошо, твоя машина в гараже. Вниз по коридору. Может, сотовый в твоём Порше?

— Спасибо…

— Ты думаешь об уходе?

— Всё время. — Он повернулся и направился к двери. — Это всё, о чём я могу думать.

Ну… он такой не один. Но, с другой стороны, Джейн никогда не представляла себя в другом месте.

Безусловное доказательство, что это не поможет появлению хороших идей относительно будущего.

Глава 33

Согласно традиции Глимеры, тот, кто приходит в чужой дом, кладёт визитную карточку на серебряный поднос доджена. На карточке должны быть указаны имя и родословная, и цель её вручения — объявить посетителя, а вместе с тем почтить социальные обычаи, сформировавшие и определяющие высшие слои.

Однако когда ты не умеешь писать или читать… или предпочитаешь методы общения более висцеральные, чем королевские?

Ну, тогда оставляешь мёртвые тела в переулке, чтобы их нашёл «хозяин».

Кор встал из-за стола, за которым сидел ранее, взяв с собой кружку кофе. Остальные спали внизу, и он знал, что ему следовало присоединиться к ним. Но не найдёт он покоя. Не в этот день. Возможно, даже не в следующий.

Оставлять разрезанных, но извивающихся в муках лессеров — обдуманный риск. Если люди найдут их? Проблема. Но оно того стоило. Роф и Братство слишком долго правили на этом континенте, и каков результат? Общество Лессенинг продолжает своё существование. Население вампиров разрозненно. А эти заносчивые, мягкотелые, беспомощные люди повсюду.

Кор замер в дверном проёме, ведущем на нижний этаж, и окинул взглядом своё постоянное прибежище. Дом, выбранный Тро, был полностью безопасен. Выполненный из камня, он был старым и располагался на окраине города — два критерия, наиболее важные для их целей. Когда-то это место восхищало взоры, но такое время кануло в лету, равно как и претенциозность здания. Сейчас оно было лишь выцветшей оболочкой, всем, в чём они нуждались: прочные стены, крепкая крыша, и достаточно места, чтобы вместить его парней.

Не то, чтобы кто-то часто бывал в надземных комнатах или семи спальнях на втором этаже. Несмотря на плотные шторы, укрывающие каждое окно, бесчисленное количество оконных стёкол нужно было заложить кирпичом, прежде чем место станет достаточно безопасным в дневные часы.

Воистину, все оставались под землёй, в подвале.

Вернулись старые добрые дни, подумал Кор, однако в настоящем отдельные помещения стали преобладать. Раньше они ели вместе, трахались на глазах друг у друга, считались группой.

Как и полагается солдатам.

Может, он прикажет им остаться под землёй. Вместе.

И, тем не менее, сейчас он не с ними. Дёрганый и беспокойный, готовый сию секунду погнаться за несуществующей добычей, Кор ходил из комнаты в комнату, взбивая пыль вместе с желанием покорить этот новый мир.

— Они у меня. Все.

Кор остановился. Сделал глоток из кружки. Обернулся.

— Умно.

Тро вошёл в комнату, которая ранее была огромной гостиной, сейчас же превратилась в холодное бездушное помещение. Воин был по-прежнему одет в кожу, и всё равно умудрялся выглядеть элегантно. Не удивительно. В отличие от других, его происхождение было таким же идеальным, как и его золотистые волосы, и небесно-голубые глаза. Равно как и его тело и лицо: в нём не было ни одного изъяна.

И всё же он определённо был его ублюдком.

Когда мужчина прокашлялся, Кор улыбнулся. Даже после стольких лет Тро было неуютно в его обществе. Как странно

— И… — подсказал Кор.

— В настоящий момент в Колдвелле находятся остатки двух семей. Всё, что осталось от четырёх основных семейств, рассеялось по территории, именуемой Новой Англией[74]. Поэтому некоторые из них находятся в пяти-семи милях от нас.

— Скольким ты приходишься родственником?

Опять кашель. — Пяти.

— Пяти? Твой светский календарь мгновенно будет переполнен… планируешь нанести пару визитов?

— Ты знаешь, что я не могу.

— О… воистину. — Кор допил свой кофе. — Подзабыл, что от тебя отказались. Похоже, тебе придётся пожить с нами, варварами.

— Да. Придётся.

— Ммм. — Мгновение Кор наслаждался неловким молчанием.

Но мужчина разрушил его:

— У нас нет оснований, чтобы начать дело, — сказал Тро. — Мы не принадлежим Глимере.

Улыбнувшись, Кор сверкнул зубами.

— Тебя слишком заботят правила, мой друг.

— Ты не можешь созвать Совет. У тебя нет положения в обществе.

— Верно. Однако это — ещё одна причина, чтобы созвать их. Не ты ли говорил, что после набегов лессеров по обществу прокатились дурные настроения относительно короля?

— Да. Но я прекрасно понимаю, к чему ты стремишься, и конечная цель в лучшем случае государственная измена, в худшем — самоубийство.

— Ты узко мыслишь, Тро. Несмотря на практические знания, тебе вопиюще не хватает дальновидности.

— Ты не можешь свергнуть короля… и, конечно же, ты не думаешь о его убийстве?

— Убийстве? — Кор изогнул бровь. — У меня нет желания укладывать его в гроб. Вовсе нет. Я подарю ему долгую, длинную жизнь… такую, чтобы он мог вариться в соках собственной неудачи.

Тро покачал головой.

— Не понимаю, за что ты его так ненавидишь?

— Да ладно. — Кор закатил глаза. — Я не имею ничего личного против него. Просто-напросто я жажду его статуса. Он, живой, пока я восседаю на его троне, — лишь дополнительная пряность к моей трапезе.

— Порой… я боюсь, что ты сошёл с ума.

Кор сузил глаза.

— Уверяю тебя… я отнюдь не обезумел от ярости или сошёл с ума. А тебе следует осторожнее идти по избранной тобой дорожке с подобными комментариями.

Он был полностью способен убить своего старого друга. Сейчас. Сегодня вечером. Завтра. Отец учил его, что солдаты ничем не отличаются от оружия… а когда они могут дать осечку? Их списывают.

— Прости меня. — Тро слегка поклонился. — Мой долг принадлежит тебе. Как и моя верность.

Дурень. По правде говоря, убийство того, кто запятнал сестру Тро, было стоящим вложением времени и клинка, своим деянием он привязал этого преданного и верного бойца к себе. Навеки.

Тро продал себя Кору ради возмездия. В то время мужчина был слишком франт, чтобы самому совершить убийство, поэтому он пустился в ночь на поиски того, кого не пустил бы в свой особняк даже с чёрного входа. Он был поражён, когда предложенные им деньги отвергли, и даже начал уходить, когда Кор озвучил свою цену.

Быстро пришло воспоминание о том, в каком состоянии нашли его сестру, и этого хватило, чтобы вытащить из него клятву.

Последующая тренировка сотворила чудо. Под надзором Кора, со временем, Тро стал твёрже, чем сталь, закалённая в лаве. Сейчас он был убийцей. Сейчас он был полезен в иной роли, нежели играть социальную статую на вечеринках и балах.

Какая жалость, что его семейство не заметило преображения и улучшения… вопреки тому, что его отец был Братом, чёрт возьми. Можно было подумать, что семья окажется благодарной. Увы, они отреклись от бедняги.

Это расстраивало Кора каждый раз, когда он размышлял об этом.

— Ты напишешь им, — Кор снова улыбнулся, кончики клыков защекотало, равно, как и член. — Ты напишем им всем, объявляя о нашем прибытии. Ты заостришь внимание на их утратах, напоминая обо всех детях и женщинах, убитых той летней ночью. Ты воскресишь в их памяти все аудиенции с королём, которых они так и не дождались. Выразишь должное негодование, и сделаешь это так, чтобы они поняли… ведь раньше ты принадлежал к их слою. А потом мы подождём… когда нас призовут.

Тро поклонился.

— Понял, мой Глава.

— А тем временем мы будем охотиться на лессеров, ведя счёт нашим убийствам. Чтобы на их вопрос о нашем здравии — что аристократы обыкновенно спрашивают — мы смогли сообщить, что наши чистокровные скакуны прекрасно чувствуют себя в конюшнях… им нужна лишь стая волков, которая будет охранять их заднюю дверь.

Глимера была бесполезна по многим параметрам, но они были также предсказуемы, как и карманные часы; самосохранение их конёк.

— Тебе лучше отдохнуть, — протянул Кор. — Или ты готов к охоте на одно из твоих развлечений? — Не получив отклика, он нахмурился на ответ, скрытый в молчании. — У тебя есть цель помимо наших прошлых сражений. Человеческие трупы — забота меньшая, чем живой враг.

— Да.

Понимай: Нет.

— Не копайся в других погонях в ущерб нашей цели.

— Я когда-нибудь тебя подводил?

— Ещё не вечер, дружище. — Кор уставился на парня из-под приспущенных век. — Всегда есть время для твоего сострадательного сердца, чтобы попасть в беду. И вопреки твоему несогласию, могу я напомнить об обстоятельствах, в которых ты оказался на в последние два столетия?

Тро напрягся.

— Нет. В этом нет нужды. Я прекрасно понимаю, где нахожусь.

— Хорошо. — Кор кивнул. — Это очень важно в жизни. Продолжай в том же духе.

Тро поклонился.

— Желаю вам хорошего сна, Глава.

Кор наблюдал, как мужчина уходит, и когда он вновь оказался в одиночестве, жжение в теле начало раздражать. Потребность в сексе — трата времени, её нельзя утолить или убить, но на регулярной основе его член и яйца нуждались в чём-то большем, чем сессия жёсткого самоудовлетворения.

С наступлением ночи, Тро получит ещё одно задание, которое необходимо обеспечить для шайки его ублюдков, и в этот раз Кору придётся присоединиться.

Так же им понадобиться кровь. Предпочтительно не человеческая, но если придётся обойтись ею?

Ну, они просто избавятся от тел, не так ли?

Глава 34

В учебном центре, Мэнни проснулся на больничной постели, а не в кресле. После минутного замешательства, смутные воспоминания восстановили картину: после того, как появился дворецкий с едой, Мэнни перекусил в кабинете, как и велела ему Джейн… а в машине он обнаружил мобильник, кошелёк, ключи и портфель. Мини-собрание его шмоток лежало на самом видном месте, на сиденье, и отсутствие охраны удивило его, учитывая строгую изоляцию всего остального.

Но когда он включил телефон, обнаружил, что сим-карта исчезла.

И он мог поспорить, что понадобится атомная бомба, чтобы пробраться или выбраться из гаража без их разрешения. Так что ключи не играли никакой роли.

Портфель? Внутри лишь PowerBar[75] и бумажная работа, абсолютно несвязанная с подземными отделениями, вампирами или Пэйн.

Похоже, все эти «зачем-волноваться» объясняли свободу действий.

Он, было, собрался признать себя побеждённым, когда дело дошло до голосовой почты, но потом решил рискнуть и потянулся к офисному телефону «AT&T» у своего локтя. Подняв трубку, он нажал девятку… и низкий гудок стал для него шоком. Хотя, на самом деле, какова была вероятность, что кого-то здесь оставят без присмотра? Близка к нулю.

Но, девяносто процентов из них было ранено в сражении, а оставшиеся десять беспокоились о своих братьях.

Он быстро прослушал три системы голосовых сообщений: домашнюю, мобильную и офисную. На первой оказались два сообщения от его матери. Ничего особенного… дом нуждается в ремонте, и ей удалось покорить злосчастную девятую лунку. На мобильном был звонок от ветеринара, который Мэнни прослушал дважды. А офисные… были столь же гнетущими, как и сообщение о Глори: там висело семь сообщений от коллег, и все они были шокирующе нормальными. Они хотели, чтобы Мэнни приехал и проконсультировал их, прочитал доклады на конференциях, освободил места в резидентуре для их детишек и друзей семьи.

Печально, что все эти заурядные просьбы остались позади, где была его настоящая жизнь, будто Мэнни сделал резкий поворот и одурачил жалких ублюдков на другом конце провода. И он не знал, если эти вампиры ещё раз поколдуют с его мозгами, останется ли что-нибудь, способное сосчитать до десяти, не говоря уже о том, чтобы оперировать или руководить хирургическим отделением. Нет никакой возможности узнать, в каком состоянии он окажется, когда выберется из всего этого…

Звук смываемого туалета заставил его резко сесть.

Когда дверь в ванную распахнулась, он увидел силуэт Пэйн, освещённый со спины, её больничная сорочка превратилась в тончайшую оболочку.

Господи… Боже… Правый…

Его утренний стояк начал пульсировать, и только это заставило Мэнни пожалеть, что он не спал в гребаном кресле. Проблема в том, что когда он наконец вернулся к Пэйн, то не нашёл силы отказать её просьбе присоединиться к ней.

— Ты проснулся, — сказала она хрипло.

— И ты на ногах. — Он слегка улыбнулся. — Как они?

— Слабые. Но они работают. — Она посмотрела через плечо. — Я хотела бы принять душ…

Чёрт, учитывая, на чём оборвалась фраза, ей понадобится помощь… и его мозг тут же представил их в душе, отделёнными друг от друга лишь слоем мыла.

— По-моему там есть скамейка. — Он встал у дальнего конца кровати, чтобы спрятать эрекцию за пояс брюк.

Подойдя к Пэйн, он попытался предоставить ей столько свободного места, сколько мог, при входе в ванную.

— Да, вот она.

Протянув руку, он включил воду, потом переставил лавку.

— Я помогу здесь…

Посмотрев через плечо, Мэнни застыл на месте. Пэйн расслабила узлы на больничной сорочке и медленно, но неукротимо… позволила передней части… упасть с плеч.

Когда струя воды ударила ему в руку, перёд его рубашки начал намокать, а руки Пэйн поймали край сорочки, прижимая его к груди. Мэнни сглотнул ком… и обнаружил, что хочет закричать.

Она застыла в таком положении, будто ждала, что он скажет, и когда их взгляды пересеклись, член напрягся ещё сильнее. Было удивительно, что он ещё не выпрыгнул из гребаных штанов.

— Отпусти её, bambina, — услышал он свой голос.

Пэйн так и сделала.

Гребаный ад, раньше он никогда не хотел так поклоняться закону гравитации, как сейчас: ему хотелось преклонить колени перед алтарём Ньютона и плакать от благодарности за благословление, которое заставило упасть проклятую тряпку на пол.

— Посмотри на себя, — прорычал он, наблюдая, как напрягаются розовые вершинки.

Без единой сознательной мысли и без предупреждения, его влажная рука потянулась к ней, притягивая к своему рту. Он удерживал её на месте, захватив сосок, скользя по нему языком. Но не было нужды чувствовать себя виноватым. Руки Пэйн погрузились в его волосы, она укачивала его у своего тела, в то время как он посасывал её грудь, наклоняя девушку назад, пока она не оказалась в его объятиях, обнажённая женщина, готовая к тому, чтобы её поглотили. Передвинув их обоих, он приглушил свет и поместил их под струю воды. Её тело светилось изнутри, и Мэнни рухнул на колени, ловя языком горячие капли, стекающие между её грудей и вниз, по животу.

Когда она выбросила руку в сторону для сохранения равновесия, он был готов к этому, направляя её вниз, так, чтобы она аккуратно села на скамью. Выгнувшись, Мэнни обхватил её затылок и крепко поцеловал. Он потянулся за мылом, приготовившись к банным процедурам. Когда её язык встретил его, Мэнни так понравилось чувствовать её соски, касающиеся его груди, её губы, ласкающие его, что он не заметил или плевать хотел на волосы, прилипшие к черепу, или одежду, мягкой плёнкой облепившую его тело.

— Целитель… — выдохнула она, когда он начал намыливать её кожу.

Верхняя часть её тела стала влажной и горячей, когда его ладони заскользили по её коже с шеи до косточек бёдер. А потом он принялся за её ноги, лаская нежные ступни и лодыжки, двигаясь вверх, по икрам и задней стороне колен.

Вода была повсюду вокруг них, падая между ними, омывая Пэйн, после того, как он намылил её, и звук бьющейся о плитку струи приглушался её стонами.

Которые становились лишь громче.

Целуя её шею, он раздвигал её ноги шире и шире, вжимаясь в неё всё теснее.

— Я же говорил, — он слегка прикусил кожу, — тебе понравится принимать душ.

В ответ она скользнула руками по его плечам, впиваясь ногтями, наводя его на мысли, что самое время подумать о результатах бейсбола, почтовых индексах… ценах на машины.

Элеоноре Рузвельт[76].

— Ты прав, целитель, — сказал она, задыхаясь. — Мне нравится это… но ты слишком одет.

Задрожав, Мэнни закрыл глаза. И потом собрал достаточно сил, чтобы заговорить.

— Нет…. мне и так неплохо. Откинься назад и позволь мне позаботиться обо всём.

Прежде чем она смогла отреагировать, он запечатал её рот своим, прижимая к стене грудью. Чтобы оставить её в стороне от своего раздевания, он скользнул обеими руками по внутренней стороне бёдер, пробежал пальцами по её лону.

Почувствовав, насколько влажной она была — и эта влага не имела ничего общего с водой, но была связана с тем, чего так жаждал его язык — он слегка отодвинулся и посмотрел вниз.

Гребаный… ад… она была так готова для него. И, чёрт, как она выглядела — откинулась назад, грудь блестела от воды, губы приоткрылись и слегка припухли от поцелуев, её ноги были раздвинуты.

— Сейчас ты возьмёшь меня? — простонала Пэйн, её глаза сверкали, клыки удлинились.

— Да…

Обхватив её колени, он нагнулся, касаясь ртом того местечка, от которого не мог оторвать взгляда. Она вскрикнула, и Мэнни начал быстро и жёстко ласкать её, поглощая её плоть, не оставляя оправданий тому, насколько сильно он хотел этого. Когда Пэйн разлетелась на кусочки, он вошёл в неё языком, чувствуя её оргазм, пульсацию, то, как она дёрнулась у его подбородка и носа, жёсткую хватку её рук в своих волосах.

Нет причин останавливаться на этом.

С ней Мэнни обладал бесконечным запасом выносливости, и он знал, что пока хирургическая форма остаётся на нём, он сможет продолжать в том же духе… вечно.

* * *
Вишес проснулся не в своей кровати, но понадобилось не больше наносекунды, чтобы осознать, где он находится: в клинике. В одной из послеоперационных палат.

Хорошенько растерев глаза, он оглянулся. В ванной горел свет, дверь в неё была приоткрыта, поэтому было многое видно… и первое, что бросилось в глаза, — это вещевая сумка на полу.

Принадлежащая ему. В частности, та, которую он дал Джейн.

Однако самой девушки здесь не было. Не в этой комнате, по крайней мере.

Сев, он почувствовал себя так, будто побывал в автомобильной аварии, тупые и резкие боли вспыхивали по всему телу, словно он был антенной, и каждый радиосигнал в мире проходил через его нервную систему. Со стоном, Ви передвинулся так, чтобы ноги свесились с кровати… и потом ему пришлось сделать серию вдохов.

Пару минут спустя, наступил случай «вперёд-с-молитвой»: он оторвался от матраса с надеждой…

Бинго. Ноги держали.

Та сторона, над которой поработал Манелло, едва ли была пригодна для марафона, но когда Ви сдёрнул бинты и немного размял ногу, то был впечатлён. Шрамы от операции почти зажили, не осталось ничего кроме розовой полоски. Но что-то более важное, крылось за стопудовой магией: сустав чувствовал себя изумительно. Тугоподвижность присутствовала, но Ви всё равно мог сказать, что он прекрасно функционирует.

Бедро тоже было в отличном состоянии.

Чёртов человеческий хирург творил чудеса.

На пути к туалету, он скользнул глазами по вещевой сумке. Вернулись воспоминания о его морфиевом путешествии, более чёткие, чем сам пережитый опыт. Боже, Джейн была восхитительным доктором. В повседневной жизни, он не то чтобы подзабыл, просто давно не испытывал на себе её мастерство. Джейн всегда выкладывалась на сто процентов из-за родителей. Всегда. И она лечила его братьев так хорошо не потому, что они были связаны с ним. Его задница тут не причём… пациенты в те моменты принадлежали ей. Она бы лечила гражданских, членов Глимеры… даже людей… в равной мере.

В ванной он зашёл в душ, и, чёрт, в кабинке было тесно. Подумав о Джейн и сестре, у него возникло ужасное чувство, что он понял слишком упрощённо то, что увидел в позапрошлую ночь. Он не остановился, чтобы выяснить, было ли между женщинами что-то другое. Он думал лишь о себе и своей сестре… никаких мыслей о связи пациент/доктор.

Взять слова назад. Он думал лишь о себе; не о Пэйн и том, что она хотела уйти из жизни. Не о том, что Джейн сделала или не сделала для своего пациента.

Вишес стоял, склонив голову, пялясь на сток под ногами, а вода падала на его затылок.

Он — отстой с извинениями. Или разговорами.

Но он также не был педиком.

Десять минут спустя, он накинул больничную сорочку и, хромая, вышел в коридор, направляясь в кабинет. Если его Джейн там, то она, должно быть, заснула за столом, учитывая, как много больничных коек ломились от Братьев, которых она лечила.

И всё же он не знал, что сказать о Штанах, но, по крайней мере, мог попытаться решить проблему с Пэйн.

Однако кабинет оказался пуст.

Сев за компьютер, Ви потратил не больше пятнадцати секунд, чтобы найти свою шеллан. Когда он оборудовал систему безопасности особняка, Яму и это помещение, то установил камеры в каждой комнате… кроме спальни Первой Семьи. В действительности камеры легко отключить простым разъединением, и, что бы вы знали, спальни его братьев на компьютерном экране сверкали чёрным.

Это хорошо. Ему не обязательно видеть их перепихоны.

Однако в голубой спальне в особняке всё же велось виденаблюдение, и в свете включённой прикроватной лампы он увидел свернувшуюся фигуру своей супруги. Джейн была мертва для этого мира, но, чертовски очевидно, не отдыхала в спокойствии: её брови были сведены, будто мозги отчаянно пытались зацепиться за сон. А может ей снились страшные сны, вместо приятных.

Его первым побуждением было устремиться туда, но чем больше он об этом думал, тем чётче осознавал, что лучшее, что мог сделать для Джейн, — это оставить её там, позволив отдохнуть. Она и Манелло ушли на несколько часов, на всё утро. К тому же, он останется здесь на ночь: Роф снял всех с дежурств, в свете ранений.

Господи… это Общество Лессенинг. Он давно не видал так много убийц… и он думал не о дюжине, показавшейся прошлой ночью. За последние две недели, Ви готов был поспорить, что Омега создал сотню этих ублюдков… и у Ви возникло предчувствие, что они были как тараканы: на каждого, которого ты видел, приходилось десять в кустах.

Хорошо, что Братья были смертельно опасны. А Бутч относительно быстро излечился после вдыхания… чёрт, Вишес даже смог позаботиться о копе после операции. Не то, чтобы он это помнил, но всё же.

Сбитый столку столь многим, он похлопал по карманам в поисках бумаги и табака… и осознал, что был в больничной рубашке: курить нечего.

Прочь из кресла. Назад в коридор. В сторону своей палаты.

Дверь в комнату Пэйн была закрыта, и он без заминок открыл её. Велика вероятность, что человеческий хирург был с ней, но парень без сомнений спал без задних ног. Он чертовски вымотался.

Когда Вишес ступил внутрь, он должен был уловить аромат в воздухе. И, может, ему следовало обратить чуть больше внимания на включённый душ. Но он был просто шокирован видом пустой кровати… и стоящими в углу костылями.

При параличе? Необходимо кресло-каталка, а не оборудование, помогающее передвижению. Значит… она ходила?

— Пэйн?

Он повысил голос.

— Пэйн?

В ответ он услышал стон. Очень низкий, удовлетворённый стон…

Такие стоны не могут быть вызваны даже самым лучшим душем в мире.

Ви бросился вперёд и почти выломал дверь, когда ворвался в горячую, душную ванную. И, святое дерьмо, представшая перед ним картина была намного хуже того, что он представлял.

Однако, по иронии, то, что они делали — Боже, он даже не мог выразить это словами — спасло хирургу жизнь: Ви был столь поражён, что вынужден был отвести взгляд, и эта страусовая политика помешала ему проделать в шее Манелло дыру размером с канализационную трубу.

Когда Ви, спотыкаясь, вывалился из ванной, то услышал оттуда всевозможные вариации шороха. А потом настало время для «самоволки Идиота»: он врезался в кровать, отшатнулся, наткнулся на кресло, ударился о стену.

Такими темпами он выберется из комнаты через неделю. Типа того.

— Вишес…

Когда Пэйн подошла к нему, он не отрывал глаз от пола, и в итоге уставился на голые ступни его сестры. Значит, она снова чувствует ноги.

Аллилуйя!

— Прошу, предоставь мне объяснение, — выплюнул он, прежде чем бросить злобный взгляд на Манелло. Ублюдок промок с головы до пят, волосы прилипли к голове, хирургическая форма — к телу. — И не вздумай привязываться к ней. Ты здесь, только пока нужен мне… и, судя по её состоянию, не дольше чем…

— Как смеешь ты… мне выбирать, с кем соединяться.

Он покачал головой в сторону сестры.

— Тогда выбери кого-нибудь получше, чем человека в два раза меньше тебя и в четыре раза слабее. Жизнь здесь — не такая, как на облаках, милая… и Общество Лессенинг нарисует на твоей груди мишень, которую носит каждый из нас. Он слаб, он несёт риск опасности, и должен вернуться туда, где ему место… и остаться там.

Ну, это ли не взбесило его близняшку: её ледяные глаза стали ядерными, чёрные брови низко опустились.

— Выметайся!

— Спроси его, чем он занимался всё утро, — потребовал Ви. — Погоди… я тебе скажу. Он зашивал меня и Братьев, потому что мы пытались защитить наших женщин и расу. Этот человек? По моему мнению, он — будущий лессер… не меньше, не больше.

— Как ты смеешь! Ты ничего не знаешь о нём!

Ви наклонился к ней.

— Как и ты. Вот что я, чёрт возьми, хочу сказать.

Прежде, чем дерьмо вышло из под контроля, он отвернулся, чтобы уйти, и заметил их отражение в зеркале на стене. Гребаная картина маслом: его сестра, раздетая и бессовестная; человек, мокрый и мрачный; он сам, с диким взглядом и готовый убить.

Ярость вспыхнула так быстро, мощно, и она вырвалась прежде, чем он успел опознать эмоцию.

Вишес сделал два шага вперёд, запрокинул голову и долбанулся головой о стекло, стирая, разбивая отражение вдребезги.

Когда его сестра закричала, а хирург что-то произнёс, Вишес предоставил их самим себе, и вышел прочь.

Оказавшись снаружи, в коридоре, он точно знал, куда направится.

В тоннеле он осознал наверняка, что собирается сделать.

Пока он шёл, кровь стекала с его щёк и подбородка, красные капли падали на его грудь и живот.

Он совсем не чувствовал боли.

Но, в случае успеха, почувствует. Очень скоро.

Глава 35

К тому времени как Пэйн оделась и вышла в коридор, её близнец исчез.

Но кровь на полу подсказала, в какую сторону он направился, и Пэйн пошла по следу вдоль коридора до стеклянной двери с надписью «КАБИНЕТ». Внутри комнаты, красные пятна огибали стол и обрывались у двери, к которой она подошла и открыла…

Простой шкаф. Лишь бумага и письменные принадлежности.

Там было что-то больше. Должно быть. След крови заканчивался у стены полок.

Она постучала по стене в поисках рычага или рукоятки, проигрывая в голове сцену, когда разбилось зеркало. Она так боялась, не за себя, а за Вишеса… до чего она его довела. Снова.

Она хотела отношений со своим братом. Но не таких.

Не этих ядовитых перепалок.

— Ты куда-то собралась?

Она посмотрела через плечо на целителя. Стоящий в дверном проёме, он по-прежнему был мокрым, но вода с него не капала, а вокруг шеи было обёрнуто белое полотенце. Его короткие, тёмные волосы лежали неровно, будто он вытер их и оставил, как есть.

— Я не могу найти выход. — Удачная фраза, по всем параметрам.

Какое-то время Пэйн просто смотрела на аккуратно выстроенные пачки жёлтых блокнотов и коробок с ручками, на упорядоченные ряды предметов, о назначении которых могла только догадываться. Когда она, наконец, сдалась и отступила назад, её целитель до сих пор стоял в проходе, смотря на неё. Его глаза почернели от эмоций, губы сжались… и, по какой-то причине, его выражение заставило Пэйн осознать, насколько одетым он был.

Насколько одетым он был всегда, когда ложился с ней.

Он не позволил ей прикоснуться к себе, не так ли?

— Ты согласен с моим братом, — мрачно сказала она. — Ведь так.

Это был не вопрос. И она не удивилась его кивку.

— Это — не долгосрочно, — сказал он с ужасающей мягкостью. — Не для тебя.

— Поэтому я не познала удовольствие твоих чресел.

Его брови слегка взметнули вверх, будто откровенность смутила его.

— Пэйн… у нас ничего не выйдет.

— По чьим словам? Это наш выбор с кем мы…

— У меня есть жизнь, к которой я должен вернуться.

Когда стало трудно дышать, она подумала… как самонадеянно это было с её стороны. До неё никогда не доходило, что ему есть куда пойти. Но с другой стороны, как и указал её брат, что она знала о целителе?

— У меня есть семья, — продолжил он. — Работа. Лошадь, которую я должен навестить.

Пэйн подошла к нему, высоко держа голову.

— Почему ты считаешь, что эта ситуация — «или/или»? И прежде чем попытаться, не трать слова, не говори, что не хочешь меня. Я знаю, что это неправда… твой запах не врёт.

Он прокашлялся.

— Пэйн, секс — не главное. И когда дело доходит до тебя и меня, главное — чтобы ты была в том состоянии, в котором сейчас находишься.

От этих слов по её телу пробежал холодок, будто в комнате сквозило. Но потом она покачала головой.

— Ты хочешь меня, Целитель. Когда ты вернулся и увидел меня в той кровати… твой запах не был связан с моим состоянием, и ты трус, если пытаешься убедить себя в ином. Скрывайся, если желаешь, целитель…

— Меня зовут Мэнни, — отрезал он. — Мануэль Манелло. Меня привели сюда, чтобы помочь тебе… и если не заметила, ты стоишь на ногах. Значит, я помог. Прямо сейчас? Я просто жду, когда твои люди снова порвут мой мозг на кусочки и оставят меня различать дни и ночи, сны и реальность. Это твой мир, не мой, и здесь есть только «или/или».

Их взгляды встретились, и в это мгновение, если бы всё здание вспыхнуло синими пламенем, Пэйн бы не смогла отвести глаз… и, как она осознала, он тоже.

— Если бы всё получилось, — хрипло сказала она, — если бы тебе разрешили приходить и уходить по своему желанию, ты бы остался со мной?!

— Пэйн…

— Вопрос ясен. Отвечай. Сейчас же. — Его брови взмыли ещё выше, и она не могла понять, был он восхищён или возмущён её бестактностью, но сейчас ей было плевать. — Правда есть правда, высказанная или нет. Так что давай разберёмся.

Он медленно покачал головой.

— Твой брат не думает…

— На хрен моего брата, — парировала она. — Скажи, что думаешь ты.

В напряжённой тишине Пэйн осознала что сейчас сказала, и ей снова захотелось выругаться. Опустив голову, она уставилась в пол, не из кротости, а от разочарования. Достойные женщины не говорят таким образом, они не давят на людей даже из-за кухонного полотенца, не говоря о вещах более серьёзных.

Воистину, подобающая женщина стояла бы подле старшего в своей семье, который бы принимал самые важные решения, формировал всю её жизнь, начиная с того, где ей жить, заканчивая выбором супруга.

Взрывы гнева. Секс. Сквернословие. Чуть больше этого, и она воплотит желания Вишеса, потому что целитель — Мануэль — сочтёт её столь непривлекательной, что будет умолять увезти его подальше от неё, без воспоминаний о проведённом времени.

Она никогда не подойдёт под стандарт женственности вроде Лейлы?

Потирая виски, она прошептала:

— Вы оба правы… но по иным причинам. Нам не бывать вместе, потому что я — плохая пара для любого мужчины.

— Что?

Уставшая от всего… от него, от своего брата, от себя, женщин и мужчин в целом… она отмахнулась от Мэнни и отвернулась.

— Ты говоришь, что это мой мир? Ты сильно ошибаешься. Я принадлежу ему не больше, чем ты.

— О чём, ад и преисподняя, ты говоришь?

Воистину, он может получить полную картину перед своим уходом. Чёрт возьми.

Она посмотрела через плечо.

— Я — дочь богини, Мануэль. Божества. Сияние, которое ты во мне пробуждаешь — это её сущность. Такая она. А мой отец? Он — лишь садистский ублюдок, который передал мне потребность убивать… вот его «дар». И хочешь узнать, что я с ним сделала? Хочешь? — Она прекрасно понимала, что повышала голос, но совсем не собиралась успокаиваться. — Я убила его, Мануэль. И за это преступление против кровной линии, за это оскорбление стандартов поведения женщин, меня заточили на века. Так что ты прав. Иди… уходи сейчас. Так будет лучше. Но не думай, что я подхожу этому миру больше, чем ты.

С очередным проклятием, она протиснулась мимо него и вышла в коридор, считая, что скоро Манелло получит желаемую свободу…

— Это был твой брат. Не так ли?

Спокойные, низкие слова эхом пронеслись по пустому коридору, останавливая не просто её ноги — её сердце.

— Я видел его состояние, — сказал Манелло низким голосом. — Это мог сделать твой отец?

Пэйн медленно повернулась. Целитель застыл посреди коридора, на его лице не было ни шока, ни ужаса, лишь проницательность, которую она ожидала увидеть.

— Почему ты так решил? — сказала она мёртвым голосом.

— Когда я оперировал его, то увидел шрамы, и было вполне очевидно, что кто-то пытался кастрировать его. Пораскинув мозгами? Исходя из моего ограниченного опыта общения с ним, я бы сказал, что он слишком дёрганный и агрессивный, когда кто-то пытается взять верх. Так что, это была либо шайка людей, либо кто-то, кто добрался до него в очень, крайне уязвимом состоянии. Думаю, последнее — наиболее вероятно, потому что… ну, просто скажем, что я удивлюсь, если у вашего вида не встречаются жестокие родители.

Пэйн сглотнула ком, и прошло много, много времени, прежде чем она обрела голос.

— Наш отец… удерживал его. Кузнецу приказала сделать татуировки… а потом они достали клещи.

Мэнни резко закрыл глаза.

— Мне жаль. Мне на самом деле… чертовски жаль.

— Наш отец был избран за свою агрессию и жестокость, и ему отдали моего брата, когда тот был совсем ребёнком… тогда как я осталась в Святилище с нашей мамэн. Не зная, как иначе проводить время, я наблюдала за происходящим здесь, на Земле, во всевидящих чашах, и… на протяжении всего пребывании в военном лагере, с моим братом жестоко обращались. Я снова и снова говорила об этом матери, но она твёрдо придерживалась уговора, заключённого с Бладлеттером. — Пэйн сжала ладони в кулаки. — Этот мужчина, этот проклятый богом садист… он не мог произвести сына, но мать дала ему такового, чтобы он согласился соединиться с ней. Спустя три года после нашего рождения, она передала Вишеса в руки жестокости нашего отца, и приложила все усилия, чтобы удержать меня в мире, где мне никогда не будет места. А потом, когда произошёл тот случай с Вишесом… — Слёзы брызнули из её глаз. — Больше не… я не могла больше бездействовать. Я пришла сюда и… я выследила Бладлеттера. Повалив наземь, я сожгла его. И я не жалею об этом.

— Кто заточил тебя?

— Моя мать. Но заключение лишь отчасти было связано его смертью. Порой мне кажется, что оно было вызвано в большей степени её колоссальным разочарованием во мне. — Она быстро вытерла лицо, смахивая слёзы. — Но хватит об этом. Хватит… всего этого. Иди, сейчас… Я поговорю с королём, чтобы тебя отослали назад. Прощай, Мануэль.

Не ожидая его ответа, она снова развернулась…

— Да, я хочу тебя.

Пэйн замерла, а потом снова посмотрела через плечо. Спустя мгновение, она сказала:

— Ты хороший целитель, и выполнил свою работу, как ты правильно заметил. У нас нет более причин для разговоров.

Когда она продолжила свой путь, он быстро сократил расстояние между ними и поймал её, разворачивая кругом.

— Если бы я не оставил штаны на себе, то не смог бы сдержаться.

— Неужели?

— Дай свою руку.

Не смотря на него, Пэйн протянула руку.

— Зачем…

Двигаясь быстро, он приложил её ладонь между ног, прижимая к горячей, жёсткой длине между бёдер.

— Ты права. — Он волнообразно двигался у её руки, эрекция вжималась в её ладонь, и Мэнни глубоко задышал. — Даже пытаясь убедить себя в обратном, я знал, что если разденусь, то ты останешься девственницей ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы уложить тебя на спину. Не романтично, но абсолютная, чёрт возьми, правда.

Когда её губы приоткрылись, он опустил взгляд на её рот и зарычал:

— Ты чувствуешь правду, так ведь? В твоей руке, чёрт возьми.

— Тебя не волнует, что я совершила…

— Ты говоришь о своём отце? — Он перестал тереться о её ладонь и нахмурился. — Нет. Честно говоря, я — за вендетту. Твой брат мог легко умереть от тех ран… и мне плевать, как быстро твой вид исцеляется. Но, что более важно, я готов поспорить, что эта фигня в духе отец — сын свернула ему мозги до конца жизни… так что да, никаких проблем с тем, что ты сделала.

Правосудие возмездия, подумала она, осмысливая его слова.

Усиливая свою хватку, он продолжил то, что прекратил, лаская свою эрекцию вверх и вниз.

— Я рада, что ты это чувствуешь.

Это была правда по многим уровням: его эрекция была изумительной, такой жёсткой и округлой у вершины. Она хотела изучить его так, как он сделал это с ней… своими пальцами… губами… языком…

Мануэль закатил глаза, стиснув при этом зубы.

— Но… твой брат всё равно прав.

— Да…? — Наклонившись ближе, она облизнула его губы. — Ты уверен?

Когда она подалась назад, их глаза встретились на одно обжигающее мгновение… и потом, с рычанием он развернул её кругом и вжал в стену.

— Будь осторожна, — прорычал он.

— Зачем? — Она наклонилась к его шее и медленно, но неумолимо провела клыком по яремной вене.

— О… мать твою… — Отчаянно выругавшись, он вцепился в неё рукой, удерживая её ладонь на своих бёдрах, очевидно пытаясь сосредоточиться. — Послушай меня. Как бы не было хорошо всё между нами… — Он сглотнул ком. — Как бы хорошо… чёрт, послушай, твой брат правильно всё сказал… я не смогу подобающим образом позаботиться о тебе…

— Я сама могу о себе позаботиться. — Она прижалась к его рту, зная, что взяла верх, когда его таз снова начал двигаться вперёд и отступать: он мог удерживать её руку, но его тело само восполнило нехватку трения.

— Гребаный ад, — простонал он, — ты хочешь, чтобы я кончил прямо здесь?

— Да, хочу. Я хочу узнать, каково это.

Ещё поцелуи. И хотя именно он схватил её и прижал к стене, агрессором выступала она.

Мануэль отстранился, но только — как показалось — с огромным усилием. Сделав серию глубоких вдохов, он сказал:

— Ты спросила, останусь ли я, если смогу? Без раздумий. Ты красивая и сексуальная, и я не знаю, что, чёрт возьми, твоя мать или кто бы там ещё творят, сравнивая тебя с кем или чем угодно. С тобой ничто не сравнится… даже близко.

Пока целитель говорил, он был смертельно серьёзен и невероятно честен… и его понимание было таким же щедрым, как и уникальным: Пэйн никогда не получала такого, ни от кого. Даже её брат хотел, чтобы она отказалась от выбранного ею мужчины.

— Спасибо, — прошептала она.

— Это не комплимент. Констатация факта. — Мануэль нежно поцеловал её, задерживаясь на губах. — Но, Пэйн, Бородатая Сволочь по-прежнему прав.

— Бородатая… Сволочь?

— Прости.Маленькая кличка, придуманная для твоего брата. — Он пожал плечами. — И всё же, я думаю, что в глубине души он желает лучшего, и для долгосрочных отношений тебе нужен кто-то другой, не я… могу я здесь остаться или же нет — это лишь вершина айсберга.

— Не в моих глазах.

— Значит, тебе нужно трезво взглянуть на ситуацию. Я умру лет через сорок. Если повезёт. Ты на самом деле хочешь наблюдать, как я старею? Умираю?

Подумав о его смерти, она закрыла глаза и отвернулась.

— Боги… нет.

В последовавшей тишине, энергия между ними сменилась, с сексуальной на… желание чего-то иного. И когда он почувствовал то же самое, Мэнни прижал её к своему телу, крепко удерживая в своих сильных руках.

— Кое-что я узнал, став доктором, — сказал он. — Что биология побеждает. Мы с тобой вольны поступать, как захотим, но биологическую разницу мы не изменим. Средняя продолжительность моей жизни — крупицы от твоей… самое большее, у нас будет окно в десять лет, прежде чем я попаду в страну Сиалиса[77].

— Что это?

— Унылое место для немощных, — сухо сказал он.

— Ну… я отправлюсь туда с тобой, Мануэль. — Она отстранилась, чтобы взглянуть в его красивые карие глаза. — Где бы она ни находилась.

Минутное молчание. Потом он печально улыбнулся.

— Мне нравится, как ты произносишь моё имя.

Она со вздохом опустила голову на его плечо.

— А мне нравится произносить его.

Стоя там, прижавшись к мужчине, Пэйн задавалась вопросом, было ли это в последний раз? Что напомнило ей о брате. Она беспокоилась о Вишесе и должна была поговорить с ним, но он предпочёл уйти не оставив возможности найти его.

Пусть будет так. Учитывая все сложности, сейчас она позволит Вишесу на время скрыться… и сосредоточится на мужчине рядом с ней.

— Я хочу кое-что попросить у тебя, — сказала она целителю — Мэнни, поправила она себя.

— Дерзай.

— Возьми меня в свой мир. Покажи мне… если не всё, то хотя бы что-то.

Мануэль напрягся.

— Не знаю, хорошая ли это мысль. Ты на ногах всего двенадцать часов.

— Я чувствую себя сильной, и у меня есть свои способы перемещения.

В худшем случае она сможет дематериализоваться назад в особняк: она знала из всевидящих чаш, что её брат окружил территорию мисом, а этот сигнал она найдёт без проблем.

— Поверь, опасность мне не грозит.

— Но как мы выберемся вместе?

Пэйн вышла из его объятий.

— Ты переоденься, пока я обо всём позабочусь. — Когда показалось, что он собирался возразить, Пэйн покачала головой. — Ты сказал, что биология всегда побеждает? Отлично. Но я говорю тебе, что у нас есть эта ночь… зачем тратить её впустую?

— Ещё больше времени вместе… только увеличит боль от разлуки.

Ох, а это ранило.

— Ты сказал, что сделаешь мне одолжение. Я озвучила. Ты не хозяин своего слова?

Он сжал губы. Потом склонил голову.

— Всё честно. Пойду, переоденусь.

Когда он направился в свою комнату, Пэйн вернулась в кабинет и взяла телефон — Джейн и Элена показали ей, что делать. Она без проблем набрала… и потом доджен ответил ей весёлым голосом.

Всё должно получиться, подумала Пэйн. Абсолютно точно.

Она произнесла на Древнем Языке:

— Это Пэйн, урождённая сестра Брата Чёрного Кинжала Вишеса, сына Бладлеттера. Я желаю говорить с Королём, если он окажет мне эту честь.

Глава 36

Ворвавшись в Яму из тоннеля, Вишес вытер окровавленное лицо ладонью, прежде чем продолжил свой путь к спальням. Хорошо, что он угодил в самый центр зеркала, ведь это значило, что в коже ещё осталось несколько осколков, но на самом деле, ему было всё равно.

Подойдя к двери Бутча и Мариссы, он постучал. Громко.

— Минуту.

Бутчу не понадобилось столько времени, чтобы открыть дверь, и он всё ещё натягивал халат, когда сделал это:

— Что… — И на этом он проглотил язык. — Господи Иисусе… Ви.

За плечом парня Марисса села на их постели, к её щекам прилила краска, длинные светлые волосы спутались, она прижимала к себе одеяло, подтянутое к груди. Сонливое удовольствие быстро сменилось шоком.

— Мне следовало просто позвонить. — Ви впечатлился спокойным тоном своего голоса, он ощущал привкус меди во рту. — Но я не знаю, где мой телефон.

Встретившись взглядом со своим лучшим другом, он почувствовал себя диабетиком, отчаянно нуждающимся в инсулине. Или, может, скорее героинщиком, жаждущим дозы. Плевать на метафору, ему нужно выбраться из себя, или он сойдёт с ума и вытворит что-нибудь криминально тупое.

Например, возьмёт лезвия и порубит того хирурга в капусту.

— Я застукал их вместе, — услышал он самого себя. — Но не волнуйся. Человек всё ещё дышит.

И потом он просто стоял там, а вопрос, который он хотел задать, был столь же очевиден, как и кровь на его лице.

Бутч посмотрел на свою шеллан. Она без колебаний кивнула, в её глазах отражались печаль, доброта и такое понимание, что Ви был на мгновение тронут, даже в состоянии оцепенения.

— Иди, — сказала она. — Позаботься о нём. Я люблю тебя.

Бутч кивнул ей. Возможно, прошептал «я люблю тебя» в ответ.

Затем он посмотрел на Ви и угрюмо пробормотал:

— Жди во дворе. Я подгоню Эскалейд… и захвачу из ванной полотенце, ага? Ты выглядишь как Фрэдди-мать-его-Крюгер.

Когда коп кинулся к шкафу и сбросил халат, Ви перевёл взгляд на шеллан мужчины.

— Всё хорошо, Вишес, — сказала она. — Всё будет хорошо.

— Я не жажду этого. — Но нуждался в этом, пока он не стал опасен для самого себя и окружающих.

— Я знаю. И я тоже тебя люблю.

— Ты благословение, равного которому нет, — произнёс он на Древнем Языке.

А затем поклонился ей и отвернулся.

Когда, спустя какое-то время, мир снова стал различимым, Ви понял что сидит на пассажирском сидении Эскалейда. Бутч был за рулём, а педаль, вжатая в пол, означала, что они покрыли довольно серьёзный километраж. Огни центра Колдвелла находились не просто на расстоянии; они были повсюду, мерцая сквозь лобовое и боковые стёкла.

Тишина во внедорожнике была столь же напряжённой, как боевая рука, и столь же непроницаемой, как кирпич. И, несмотря на то, что они приближались к пункту назначения, Ви с трудом осмысливал эту поездку. Но обратного пути нет. Ни для кого из них.

Вниз, в подземный паркинг Коммодора.

Двигатель заглушён.

Две двери открываются… две двери закрываются.

А затем вверх на лифте. Дорога от особняка к Коммодору, как и всё остальное, не отразилась в сознании Ви.

Следующим до него дошло, что Бутч использует медный ключ, чтобы открыть дверь в пентхаус.

Вишес зашёл первым и усилием мысли зажёг чёрные свечи на их стойках. Как только свет упал на чёрные стены и пол, он трансформировался из зомби в ходячий провод под напряжением, его чувства ожили настолько, что собственные шаги раздавались, словно взрывы бомб. При звуке двери, закрывающей их обоих, казалось, что рушится само здание.

Каждый сделанный им вдох был порывом ветра. Каждый стук сердца — ударом боксёра. Каждый глоток — спиртом, стекающим по его горлу.

Вот как чувствовали себя подчиняющиеся? Слишком живыми, живыми до боли?

Он остановился около своего стола. Ни куртки, чтобы её снять. Только окровавленная больничная сорочка.

Бутч позади него нависал, словно гора.

— Не одолжишь телефон? — резко спросил Ви.

— Держи.

Ви развернулся и поймал подброшенный БлэкБерри своей ненормальной рукой. Зайдя в сообщения, он выбрал Док Джейн из адресной книги.

Его пальцы замерли на кнопке. Мозг заволокли эмоции. Крик, который ему нужно было выпустить, прокладывал свой путь и превращал его обыкновенную сдержанность в решётки из твёрдой стали, запиравшие его внутри самого себя.

Но, опять же, они здесь именно поэтому.

Тихо выругавшись, он нажал на отмену.

Когда он подошёл, чтобы вернуть телефон, Бутч стоял около кровати, снимая одну из своих многочисленных смазливых кожаных курток. Никакой байкерской хрени с шипами для копа в отставке — куртка была длиной до бедра и идеально сидела на его бочкообразной груди, материал глаже масла и мягкий, словно облако. Ви знал это, потому что не раз передавал эту вещь.

Парень не сражался в ней.

И снял он её по веским причинам.

Незачем пачкать кровью нечто подобное.

Когда Ви положил телефон на кровать и отошёл, Бутч свернул куртку осторожными, аккуратными руками, и положил кожу на чёрное одеяло так, будто укладывал малыша. А потом эти сильные, грубоватые пальцы подтянули чёрные брюки с ремнём и пригладили чёрную шёлковую рубашку.

Тишина.

Отнюдь не уютная.

Вишес взглянул на зеркальные стёкла по периметру пентхауса и внимательно посмотрел на отражение лучшего друга.

Спустя мгновение, коп обернулся.

Их взгляды встретились в стекле.

— Оставишь её на себе? — мрачно спросил Бутч.

Вишес потянулся к завязкам на задней стороне шеи и развязал узел, державший вместе две половины сорочки. Затем проделал то же самое на пояснице. Когда ткань сползла с его тела, коп с другого конца комнаты наблюдал, как та упала на пол.

— Мне, блин, нужно выпить, — заявил Бутч.

У бара коп налил себе Лагавулина. И ещё раз. А затем оттолкнул толстый стакан, взял бутылку и присосался к ней.

Вишес оставался на месте, рот был приоткрыт, воздух рывками входил и выходил из него, пока он пристально смотрел на своего лучшего друга.

Бутч поставил бутылку, но не отпустил её, его голова упала вперёд, будто он закрыл глаза.

— Ты не обязан этого делать, — прохрипел Ви.

— Нет… обязан.

Коп поднял темноволосую голову и развернулся.

Начав двигаться, он оставил выпивку в баре, а затем, оказавшись позади Вишеса, остановился. Он был близко… достаточно близко, чтобы чувствовать жар его тела.

Или, может, это его собственная кровь начинала закипать.

— Каковы правила? — спросил коп.

— Их нет. — Вишес утвердился на полу и собрался с духом. — Делай, что хочешь… но ты должен сломить меня. Должен разорвать меня на части.

* * *
В особняке, Мэнни переоделся в очередную хирургическую форму. Если всё и дальше так пойдёт, ему следует приобрести акции чёртовой швейной компании. Или прачечной.

Прислонившись к бетонной стене коридора, он уставился на свои Найки. Мэнни совсем не думал, что подошвам следует воодушевиться, ему казалось, что они с Пэйн никуда не пойдут. По крайней мере, не вместе.

Дочь божества.

Ииииии… для него это не имело значения. Да хоть отпрыск страуса.

Потирая лицо, он не мог решить, впечатлён ли он собой, или же в ужасе от того, как легко воспринял подобную новость. Возможно, здоровее испытывать шок, неверие, и неустанно твердить «чёрт, нет». Но его мозг легко переварил это, а, значит, либо его представления о реальности становились действительно гибкими, либо серое вещество впало в состояние уже знакомой беспомощности.

Скорее, первое. Потому что в целом он… Проклятье, он чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Несмотря на то, что он оперировал в течение десяти часов кряду и проспал на стуле часть ночи… или дня, да без разницы… союз тела с разумом был силён, здоров и остр, как шпилька. Даже когда он потянулся, не было никакого отёка… скрипа или треска. Будто он месяц находился в отпуске, ходил на массаж и занимался йогой на берегу океана.

Ни следа того, что он провёл вечер в полусогнутом состоянии.

Ииииииииии на этой ноте в его голове всплыл действительно невероятный, совершенно развратный образ Пэйн. Когда его член приветственно поднял руку, Мэнни подумал, что, несомненно, будет хорошей идеей не устраивать Пэйн экскурсию, скажем, по его спальне. Вообще-то, принимая во внимания недавние события, где он стоял на коленях… ванная, возможно, тоже не рассматривалась как вариант. Может, ему следует избегать комнат с кафелем? Значит, его кухня тоже отпадает. Как и передний холл…

Пэйн буквально выскочила из офиса, держа в руках его портфель и другие вещи:

— Мы свободны!

Она побежала к нему со всей грацией атлета, волосы развевались позади неё, походка была такой же плавной, как тёмные волны на её голове.

— Мы свободны! Мы свободны!

Когда девушка бросилась к нему в объятья, Мэнни поймал её и закружил:

— Они разрешают нам выйти? — спросил он.

— Именно! Мы можем забрать отсюда твой автомобиль. — Протянув ему его вещи, она улыбнулась так широко, что мелькнули клыки. — Я подумала, может, это понадобиться тебе. И телефон теперь работает.

— Как ты узнала, что они мои?

— Они носят твой запах. И Роф сказал мне о какой-то карточке, которую вынул мой близнец.

Телефон-патефон. То, что она узнала его по запаху, завело Мэнни, напоминая о том, как близко они были…

Так, пора остановить плёнку.

Она положила руку ему на лицо:

— Знаешь что?

— Что?

— Мне нравится, как ты смотришь на меня, Мануэль.

— О, правда?

— Из-за этого я постоянно вспоминаю о твоих губах на моей плоти.

Мэнни застонал и чуть не потерял самообладание. Поэтому, чтобы держать всё под контролем, он обнял её за талию:

— Пойдём. Давай уедем, пока ещё есть шанс.

Она беззаботно засмеялась, и почему-то это раскрыло его грудь и обнажило сердце, бьющееся за рёбрами. Ещё до того, как Пэйн наклонилась и поцеловала его в щёку:

— Ты возбуждён.

Он взглянул на неё:

— А ты играешь с огнём.

— Мне нравится быть в пылу.

Мэнни усмехнулся:

— Что ж, не волнуйся… ты как раз там.

Когда они подошли к пожарному выходу, он положил ладонь на перила:

— Она действительно откроется?

— Попробуй и узнаешь.

Мэнни наклонился… и надо же, щеколда открылась, и тяжёлая металлическая панель распахнулась.

Когда вампиры с пушками и мачете не кинулись на них со всех флангов, он покачал головой:

— Как, чёрт, возьми, тебе удалось?

— Король не был счастлив. Но я здесь не заключённая, я достаточно взрослая, и нет причин, по которым не могу покинуть особняк.

— И в конце вечера… что тогда? — Когда её весёлое настроение испарилось, он подумал, ага, вот как ей это удалось. Получается, она провожает его домой… Это их прощание.

Он пригладил ей волосы:

— Всё нормально. Всё… нормально, bambina.

Она, казалось, с трудом сглотнула:

— Я не должна думать о будущем, не должен и ты. У нас ещё есть часы и часы.

Часы. Не дни, недели или месяцы… или годы. Часы.

Боже, он совсем не чувствовал себя свободным.

— Пойдём, — сказал Мэнни, выходя наружу и взяв её за руку. — Не будем терять времени.

Его машина была припаркована в тени справа, и, подойдя к ней, он увидел, что та не заперта. Да ладно, будто в неё кто-то собирался залезть?

Он открыл дверь с пассажирской стороны:

— Позволь помочь тебе сесть.

Взяв её за руку, как джентльмен, Мэнни усадил девушку, а затем перекинул ремень безопасности через её грудь и пристегнул его.

Пока она осматривала интерьер и поглаживала сиденье, он подумал, что это возможно её первая поездка в машине. И это ли не круто?

— Бывала когда-нибудь в одной из них раньше? — спросил он.

— Честно — нет.

— Что ж, не буду гнать.

Пэйн поймала его руку, когда он выпрямился:

— Это ездит быстро?

Он чуть не засмеялся:

— Это Порше. Скорость — его конёк.

— Тогда ты должен нести нас быстрее ветра! Это должно напоминать мои дни верхом!

Мэнни мысленно запечатлел в памяти неприкрытое счастье на её лице. Она сияла — и не в прямом смысле, а просто как все люди от радости.

Он наклонился и поцеловал её:

— Ты так прекрасна.

Пэйн обхватила его лицо:

— И я благодарю тебя за это.

О, но он тут совсем не причём. Это свобода, здоровье и оптимизм освещали её — и именно этого она заслуживала от жизни.

— Я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась, — выдал он.

Пэйн улыбнулась ему:

— Тогда вперёд, Мануэль. Вези нас навстречу ночи.

Бросив последний взгляд на Пэйн… он так и сделал.

Глава 37

Стоя обнажённым посреди пентхауса, Вишес ждал чего-то… чего угодно.

Вместо этого Бутч свалил, исчезнув на кухне. Оставленный наедине с самим собой, Ви закрыл глаза и выругался. Плохая идея. Нельзя просить праведного католика играть с такими игрушками, с которыми Ви…

Удар, быстрый и точный, пришёлся сзади.

Видоизменённый бросок, исполненный прекрасно. Две огромные руки обернулись вокруг груди и бёдер и швырнули его в дальнюю стену у рабочего стола. И вот тогда наступила часть с ударом. Ви врезался в эту стену каждым квадратным дюймом своего тела. Но не отскочил. Не срикошетил.

Его пригвоздило к месту затылком и задницей.

— Руки над головой.

Этот рык был, словно пушка, выстрелившая в затылок, и Ви изо всех сил старался повиноваться, борясь с давлением, державшим обе его руки на груди. Правая сторона освободилась первой, и в тот же миг его запястье было схвачено и заковано в кандалы. С левым произошло то же самое.

Копы хорошо управляются со сталью, не так ли?

Наступило краткое облегчение, в ходе которого он смог ухватить немного воздуха. А затем звук звеньев металлической цепи, просовывающейся сквозь механизм, дал понять, куда они шли: наверх.

Постепенно его вес сместился с ног, на суставы и руки. Подъёмный механизм остановился как раз перед тем, как его пальцы полностью оторвались от пола… а потом он просто висел там, лицом к окну, дыхание сжимало и отпускало его лёгкие, когда Бутч подошёл к нему сзади.

— Открой рот.

При этой команде Ви широко раскрыл челюсти, сустав в скуле хрустнул, его глаза опустились к уголкам, а раны на лице ожили под аккомпанемент стонов.

Через его голову натянули кляп, и тот оказался как раз там, где должен: шарик зажат меж клыков, вынуждая рот открыться ещё шире. Быстрым рывком кожа натянулась, и пряжка затягивалась до тех пор, пока не стала врезаться в скальп.

Идеальная установка. Подвешивание и удушье сделали свою работу, пришпоривая его адреналин, заставляя тело напрягаться столькими различными способами.

Корсет с шипами был следующим на очереди, штуковина надевалась не через плечи, а вокруг торса, металлические кончики внутри кожаного переплёта впивались в кожу. Бутч начал с ремня поперёк груди, затем последовало непрерывное сжатие, ещё, ещё и ещё… пока концентрические круги ослепляющей боли не зазвенели в позвоночнике, от грудной клетки, живота Ви и до поясницы, стреляя на севере по рецепторам в мозге и на юге по его твёрдому, как скала, члену.

Кислород свистел у него в ноздрях, когда наступил недолгий момент без каких-либо контактов, а затем Бутч вернулся с четырьмя ремешками. Для дилетанта он обладал прекрасными инстинктами. И у кляпа с шариком, и у сбруи на груди были колечки из нержавеющей стали, свисавшие через каждый дюйм, и коп явно хотел использовать их по назначению.

Работая без заминок, Бутч просунул через кляп скобу и потянул её вниз, прикрепляя спереди и сзади корсета.

Что фактически зафиксировало голову Вишеса впереди.

Затем Бутч качнул его и устроил небольшую карусель. В его оцепеневшем состоянии это серьёзно поимело разум, и вскоре Ви не был уверен, двигается ли он, или же кружится комната. Картинки сменяли одна другую, бар, входная дверь, рабочий стол… Бутч… кровать, стекло… затем снова бар, дверь, стол… и Бутч…

Который подошёл к висевшим кнутами и цепями.

Коп просто стоял там, пристально разглядывая Вишеса.

Словно подъезжающий к станции поезд, обороты которого становились всё медленнее и медленнее, пока не остановились вовсе… они двое смотрели друг на друга.

— Ты сказал никаких правил, — проскрипел Бутч. — Всё ещё так считаешь?

Лишённый возможности кивнуть или покачать головой, Ви сделал, что мог, ступнями, отрывая их от пола и опуская обратно.

— Ты уверен?

Когда он повторил движение, глаза Бутча блеснули в свете свечей, будто в них стояли слёзы:

— Тогда ладно, — прохрипел он. — Если всё должно произойти именно так.

Бутч вытер лицо, повернулся к стене и подошёл к рядам игрушек. Когда он приблизился к плетям, Ви представил, как шипы вонзаются в спину и бёдра… но коп продолжил свой путь. Следующими были девятихвостки, и Ви буквально чувствовал, как они стегают его плоть… но Бутч не остановился. Затем настала очередь зажимов для сосков и нержавеющих стальных кандалов с шипами, в которые можно заковать щиколотки, руки, горло…

С каждой оставленной позади секцией Вишес хмурился, задумываясь, может, коп просто дразнит, и как же это не впечатляло…

Но Бутч остановился. И когда он потянулся за…

Ви застонал и начал метаться в путах, державших его на весу. Глаза широко распахнулись, он умолял, как только мог, но невозможно было пошевелить головой или заговорить.

— Ты сказал никаких ограничений, — выдавил Бутч. — Поэтому мы сделаем всё именно так.

Ноги Ви свело судорогой, и грудь начала кричать от отсутствия кислорода.

В маске, которую выбрал коп, не было отверстий ни для глаз, ни для ушей, ни для рта. Она была сделана из кожи и прошита тонкими стальными нитями, воздух мог поступать лишь через две щели сбоку, которые были достаточно далеко сзади, чтобы не просочился свет — и воздух будет циркулировать по горячей, съёжившейся от ужаса коже, прежде чем попадёт в рот и дальше, в лёгкие. Эту штуковину Ви купил, но никогда не использовал. И хранил её лишь потому, что она ужасала его — достаточная причина для обладания вещью.

Лишившись зрения и слуха, он стопроцентно потеряет контроль, именно поэтому Бутч выбрал эту маску. Он слишком хорошо знал, на какие кнопки нужно давить: физическая боль — это одно… но психологическая гораздо хуже.

И, таким образом, более эффективна.

Бутч медленно вышел из поля зрения. С яростными метаниями Ви пытался изменить положение и посмотреть парню в лицо, но его пальцы не могли утвердиться на полу — ещё один успешный ход стратегии копа. Бороться, извиваться и ничего не добиться — это лишь усиливало ужас.

Иными словами, это смерть.

Неконтролируемо дёргаясь, Вишес пытался сопротивляться, но выиграть эту битву ему было не суждено. Проворным рывком маска сомкнулась вокруг его шеи, легла надёжно и надолго.

Ментальная гипоксия наступила сразу же. Никакого кислорода, ничего не проходит, ничего…

Он почувствовал что-то на своей ноге. Что-то длинное и тонкое. И холодное.

Как лезвие.

Он замер. До такой степени, что, благодаря предыдущим усилиям, его тело, словно статуя, подвешенная на цепях, как на одинаковых металлических нитях, стало покачиваться взад-вперёд.

Вдохи и выдохи в этом чехле рёвом отдавались в ушах Ви, пока он пытался сосредоточиться на ощущениях ниже пояса. Нож медленно и неумолимо проделывал свой путь вверх, по внутренней стороне бедра…

И при порезе выступала жидкая дорожка, стекающая вниз по его колену.

Он даже не почувствовал боли от пореза, когда лезвие направилось к его члену. Проблема в том, что это — запрещённый удар по кнопке его разрушения.

Вмиг прошлое и настоящее смешались, алхимия воспламенилась адреналином, циркулирующим в каждой его вене; он тут же пронёсся сквозь множество лет к той ночи, когда люди Бладлеттера держали его в грязи, в отцовском лагере. Татуировки были не худшей частью.

И вот опять, это происходит снова. Только не с клещами.

Вишес кричал сквозь кляп… и держался за него.

Он кричал из-за всего, что потерял… из-за того, что был мужчиной лишь на половину… из-за Джейн… из-за того, кем были его родители, и того, чего он хотел для своей сестры… из-за того, что вынудил сделать своего лучшего друга… Он кричал и кричал, пока не осталось ни дыхания, ни сознания, ничего.

Ни прошлого, ни настоящего.

Даже самого себя.

И посреди этого хаоса, как бы странно это не было, он обрёл свободу.

* * *
Бутч знал, когда именно его лучший друг потерял сознание. Не просто из-за того, что свисавшие ступни прекратили метаться; а по внезапной расслабленности горы его мускул. Больше никакого напряжения в огромных руках и массивных бёдрах. Мощная грудь перестала вздыматься. Прекратились попытки порвать путы на плечах или спине.

Бутч тут же убрал с ноги Ви ложку, взятую на кухне, и прекратил лить чуть тёплую воду из стакана, который схватил в баре.

Слёзы на глазах не помогли ему ослабить маску и снять её. Не облегчили разборку обездвиживающей установки. А с кляпом было сложнее всего.

Корсет снимался с огромным трудом, но как бы отчаянно он не спешил спустить Ви, гораздо проще всё снять, когда есть возможность поворачивать тело на триста шестьдесят градусов. И довольно скоро брат был покрыт кровью, но свободен.

Бутч переместил рукоятку на стене вниз и медленно опустил огромное, безжизненное тело Вишеса. Не было признаков, что изменение в высоте как-то им почувствовалось. Пол принял на себя удар, когда на него рухнули слабые ноги Ви, колени подкосились, а мрамор поднялся навстречу его заднице и туловищу.

Крови стало ещё больше, когда Бутч снял оковы.

Боже, на друга было страшно смотреть. Кляп оставил покраснения на щеках, повреждения от корсета стали ещё глубже, на запястьях были рваные раны.

И это вдобавок к состоянию, в котором пребывало лицо парня, благодаря тому, во что он им засветил.

В этот момент всё, что Бутч мог сделать, это убрать с лица Ви прядь чёрных волос. Его руки тряслись, как при треморе. Затем он посмотрел на тело своего друга, на чернила ниже талии, на поникший член… и шрамы.

Бладлеттер был ублюдком, равных которому нет, за то, что вот так пытал своего сына. А Дева-Летописеца — сапожником без сапог, раз позволила такому случиться.

И это убивало Бутча — необходимость использовать прошлое, чтобы сломить своего друга.

Вот только он не хотел избивать Ви физически; он не был неженкой, но для этого у него кишка тонка. Кроме того, разум — мощнейшее оружие, которое каждый из нас имеет против самого себя.

И всё же, по щекам катились слёзы, когда он взял ложку и приложил её к внутренней стороне бедра друга, потому что Бутч точно знал, какую экстраполяцию это вызовет. И он отчётливо понимал, что тёплая вода послужит основой для выпадения из настоящего.

Крик был заглушён кляпом и маской… но всё же отсутствие звука пронзало слух Бутча, как ничто иное.

Пройдёт много, много времени, прежде чем он переживёт это.

Каждый раз, закрывая глаза, он видел, как содрогается тело его лучшего друга.

Вытерев лицо, Бутч встал и пошёл в ванную. Он схватил стопку чёрных полотенец с полки в шкафчике, оставил несколько из них сухими, а остальные намочил тёплой водой в раковине.

Вернувшись к Вишесу на пол, он начал вытирать с тела своего лучшего друга кровь и пот, выступивший от страха, переворачивая его с бока на бок, чтобы ничего не упустить.

Уборка заняла добрых полчаса. И несколько ходок к раковине.

Сессия длилась лишь малую долю этого времени.

Закончив, он поднял огромный вес Ви и отнёс парня на кровать, уложив его голову на чёрные шёлковые подушки. Из-за обтирания Ви покрылся гусиной кожей, поэтому Бутч завернул брата в простыни, вытащив их из-под матраса и обернув вокруг него.

Исцеление уже началось, плоть, которая была ободрана или порезана, вновь срасталась, а отметины на ней исчезали.

Хорошо.

Когда Бутч отступил на шаг назад, часть него захотела забраться на кровать и обнять друга. Но он не сделал этого ради себя, и, кроме того, если он быстро не уберётся отсюда и не напьётся, то лишится своего гребаного ума.

Убедившись, что Вишес в порядке, он поднял куртку, которую ему пришлось скинуть на пол…

Минутку, окровавленные полотенца и кошмар под подвесным устройством.

Двигаясь быстро, он проехался по полу, взял кучу сырых, тяжёлых полотенец и отнёс их к корзине в ванной… размышляя над тем, кто тут прибирается. Может, Фритц… или Ви сам занимался рутиной горничных.

Вернувшись в главную комнату, он ещё раз проверил, что кроме стакана и ложки не осталось никаких улик… и подошёл к Ви посмотреть, спит ли он до сих пор… или находится в той полукоме.

Совершенно. Холодный. В отключке.

— Я дам тебе то, что в чём ты нуждаешься на самом деле, — тихо сказал Бутч, задумываясь, сможет ли когда-нибудь снова дышать ровно: его грудь казалась такой же стянутой, какой в действительности только что был торс Ви. — Держись, приятель.

На пути к двери, он вытащил мобильник, чтобы набрать… и выронил чёртову штуку.

Ха. Похоже, его руки всё ещё трясутся. Надо же.

Нажав в конце концов на кнопку вызова, Бутч начал молиться, чтобы звонок был…

— Всё сделано, — резко произнёс он. — Приходи сюда. Нет, поверь мне… ты будешь ему нужна. Это было для вас обоих. Нет… да. Нет, я сейчас ухожу. Хорошо. Ладно.

Повесив трубку, коп закрыл Ви в пентхаусе и вызвал лифт. В ожидании, он попытался надеть пальто, но так сильно теребил его, что сдался и просто перекинул через плечо. Когда двери звякнули и открылись, Бутч зашёл внутрь, нажал на кнопку с буквой «Р»… и начал спускаться вниз, вниз, вниз, падая в контролируемом непрерывном потоке благодаря небольшой металлической кабине лифта.

Он отправил сообщение своей шеллан вместо того, чтобы позвонить ей, по двум причинам. Он не доверял своему голосу, и, честно говоря, не был готов отвечать на вопросы, которые она определённо и справедливо задаст.

Всё ок. Еду домой отдыхать. Люблю тебя:-* Б

Марисса ответила быстро, ясно дав понять, что держала телефон в руке и ждала от него весточки:

Тоже люблю тебя. Я в Безопасном Месте, вернуться домой?

Двери лифта открылись, и сладкий запах бензина подсказал ему, что он на месте. Подойдя к Эскалейду, Бутч ответил:

Нет, правда, я в норме. Оставайся и работай, буду там, когда ты закончишь.

Он вытаскивал ключи, когда снова раздался сигнал телефона:

Ладно, но если что, ты самое главное.

Боже, она такая достойная женщина.

Взаимно,-* написал он.

Отключив сигнализацию внедорожника и разблокировав дверь со стороны водителя, он сел в машину, закрыл дверь, и снова заблокировал её.

По идее, он должен был ехать. Но вместо этого Бутч упёрся лбом в руль и глубоко вдохнул.

Хорошая память — переоценённая способность. И хотя Бутч не завидовал Манелло и всем стираниям, он бы отдал почти всё, что угодно, чтобы избавиться от картин в своей голове.

Но не от Ви. Не от тех… отношений.

Он никогда не бросит мужчину. Никогда.

Глава 38

— Держи, я подумал, тебе захочется кофе.

Поставив большой стакан латте от Старбакс на стол своего напарника, Хосе де ла Круз устроил свой зад на стуле напротив парня.

По идее, Век должен был выглядеть, как сбитое на дороге животное, учитывая, что он был в той же одежде, в которой устроил «Миссия невыполнима» тому капоту ночью ранее. Вместо этого, сукин сын каким-то образом умудрился выглядеть суровым, а не жалким.

Поэтому Хосе был готов поспорить, что шесть других чашек на половину выпитого кофе, расставленные вокруг компьютера, принесли разные женщины из отдела.

— Спасибо, приятель. — Принимая очередной предложенный горячий напиток, Век не сводил взгляда от монитора Делла, и нетрудно было догадаться, что он искал файлы на пропавших людей и отбирал женщин в возрасте от семнадцати до тридцати.

— Че делаешь? — всё равно спросил Хосе.

— Пропавшие люди. — Век выпрямился на стуле. — Заметил, сколько людей от восемнадцати до двадцати четырёх лет пропало недавно? Мужчин, не женщин.

— Ага. Майор собирает оперативную группу.

— Тут и девушек довольно много, но, Боже, это прямо эпидемия.

Мимо по коридору прошла пара офицеров, и они с Веком кивнули им. Когда шаги утихли, Век прочистил горло:

— Что говорит отдел служебных расследований. — Это был не вопрос. А тёмно-синие глаза парня оставались прикованными к базе данных. — Ты ведь поэтому пришёл?

— Ну, и ещё кофе принести. Хотя, похоже, о тебе уже позаботились.

— Приёмная внизу.

Ах, да. Две Кейти, Бриттани, которая произносится как Бритни, и Тереза. Они все, скорее всего, считали парня героем.

Хосе прочистил горло:

— Оказалось, на фотографе уже висит несколько случаев асоциального поведения, потому что у него есть привычка показываться там, где его не ждут. Он со своим адвокатом просто хотят всё замять, потому что очередное проникновение на место преступления не очень хорошо для него кончится. ОСР[78] расспрашивают всех, и в итоге, с твоей стороны это простое нападение, без отягчающих. Плюс фотограф заявляет, что откажется сотрудничать с окружным прокурором против тебя, если до этого дойдёт. Скорее всего, он считает, это ему поможет.

Теперь эти гляделки посмотрели на него:

— Слава Богу.

— Не слишком воодушевляйся.

Век прищурился, но не в замешательстве. Он знал, в чём именно загвоздка.

Но всё же не спросил; просто ждал.

Хосе оглянулся. В десять часов вечера офис отдела по расследованию убийств был пуст, хотя телефоны всё ещё не умолкали. Недолгий звон раздавался тут и там, пока голосовая почта не завладевала звонившими. В холле обслуживающий персонал полностью погрузился в уборку, жужжание нескольких пылесосов исходило с дальнего конца, от химической лаборатории.

Поэтому ничто не мешало говорить напрямую.

Но Хосе всё равно закрыл входную дверь. Вернувшись к Веку, он снова сел и взял завалявшуюся скрепку, начав рисовать ей невидимую картинку на якобы деревянной столешнице.

— Они спрашивали, что я думаю о тебе. — Он постучал скрепкой по своему виску. — О психическом состоянии. О том, насколько ты контролируешь себя.

— И ты сказал…

Хосе просто пожал плечами и ничего не ответил.

— Тот подонок делал фотки трупа. Ради выгоды

Хосе поднял ладонь, чтобы оборвать возражения:

— Здесь тебе не надо оправдываться. Нам всем хотелось побить его. Но вопрос в том… если бы я не остановил тебя… как далеко ты бы зашёл, Век?

На этом парень в очередной раз насупил брови.

И затем настала реальная тишина. Мёртвая. Ну, не считая телефонов.

— Я знаю, ты читал мой файл, — сказал Век.

— Ага.

— Ну, что ж, я не мой отец. — Слова были произнесены тихо и медленно. — Я даже не рос с ним. Едва знал его и ни капли на него не похож.

Читай: Иногда удача на твоей стороне.

Про Томаса ДелВеччио можно много чего сказать. Он был отличником по уголовному правосудию, своему профильному предмету… лучший в классе в полицейской академии… Его три года в патруле были безупречны. И он был таким симпатичным, что никогда не покупал себе кофе сам.

Но был сыном чудовища.

И в этом коренилась их проблема. Ради всего святого, не честно перекладывать грехи отца на плечи сына. И Век был прав. По оценке психического состояния он был таким же нормальным, как и все.

Поэтому Хосе сделал его своим напарником, не раздумывая о папаше.

Но это изменилось прошлой ночью, и проблемой стало выражение лица Века, когда он погнался за тем фотографом.

Такое холодное. Такое спокойное. Не больше эмоций, чем, если бы он открывал банку содовой.

Проработав в отделе по расследованию убийств почти всю свою сознательную жизнь, Хосе повидал много убийц. Тех, кто совершал их на почве ревности, потеряв контроль из-за парня или женщины; глупцов, в число которых, по его мнению, входили наркоманы и алкоголики, а так же всякие банды; а ещё были психи с садистскими наклонностями, которых нужно усыплять, как бешеных собак.

Все эти вариации на тему становились причинами невообразимой трагедии для семей их жертв и общества. Но этой ночью не они не давали Хосе отправиться домой.

Папаша Века убил двадцать восемь человек за семнадцать лет, и это только те, чьи тела нашли. Ублюдок сидел сейчас в камере смертников в каких-то ста двадцати пяти милях отсюда, в Сомерсе, Коннектикут, и скоро получит инъекцию, вопреки всем апелляциям, которые подал его адвокат. Но что на самом деле хреново? У Томаса ДелВеччио-старшего был фан-клуб… причём всемирный. Сто тысяч друзей на Facebook[79], товары на CafePress[80] и песни, написанные о нём дет-метал[81] группами, — он был знаменитостью с дурной славой.

Чёрт возьми, Бог ему свидетель, всё это дерьмо сводило Хосе с ума. Тем идиотам, боготворившим подонка, следует поработать вместо него недельку. Увидеть, какими крутыми, по их мнению, убийцы были в реальной жизни.

Вообще-то он никогда не встречал ДелВеччио-старшего лично, но посмотрел достаточно видео от окружных прокуроров и интервью полиции. На первый взгляд парень был прямо-таки прозрачен и столь же спокоен, как инструктор по йоге. Милый, кстати, тоже. Не важно, кто стоял перед ним, или что говорилось, чтобы вывести его из себя, он ни разу не дрогнул, не сломался, ни разу не продемонстрировав признаков, что хоть что-либо из этого имело значение.

Но Хосе видел всё на его лице — как и несколько других профессионалов. Время от времени у него в глазах был огонёк, заставлявший Хосе тянуться к своему крестику. Нечто подобное можно было встретить у шестнадцатилетнего мальчишки, когда тот видел проезжающую мимо вишнёвую тачку или сексуальную девчонку с открытым животом. Как будто солнечный свет отражался от острого лезвия — мимолётная вспышка света и восхищения.

Но его выдавало лишь это. К приговору привели улики, а не его показания.

И этот принадлежал к тому разряду убийц, из-за которых Хосе ночами пялился в потолок, пока рядом мирно спала жена. ДелВеччио-старший был достаточно умён, чтобы не терять над собой контроль и заметать следы. Он был самоуверенным и находчивым. И непреклонным, как смена времён года… Хэллоуином в параллельной вселенной: вместо обычного рядового с маской, он был дьяволом, скрывавшимся за дружелюбным красивым лицом.

Век выглядел в точности как отец.

— Ты слышал, что я сказал.

Из-за голоса парня Хосе переключил внимание:

— Да, слышал.

— Так это между мной и тобой, — резко сказал Век. — Ты говоришь, что больше не хочешь со мной работать? Предполагая, что у меня всё ещё есть работа?

Хосе вернулся к рисованию скрепкой:

— Отдел служебных расследований вынесет тебе предупреждение.

— Серьёзно?

— Я сказал им, что сейчас твоя голова там, где должна быть, — произнёс Хосе спустя мгновенье.

Век прочистил горло:

— Спасибо, приятель.

Хосе продолжил водить скрепкой по столу, царапающий звук был очень громким.

— Давление на этой работе убивает. — На этом он посмотрел Веку прямо в глаза. — Легче не станет.

Наступило молчание. Затем его напарник прошептал:

— Ты не веришь в то, что сказал им, так ведь?

— Время покажет, — пожал плечами Хосе.

— Тогда на хрена ты сохранил мне работу?

— Думаю, я чувствовал, что у тебя должен быть шанс исправить ошибки, даже если они на самом деле не твои.

Хосе оставил при себе, что не впервые взял напарника, которому, так сказать, нужно было над чем поработать на службе.

Да, и что стало с Бутчем О'Нилом? Пропал. Предположительно мёртв. Чтобы там ни услышал Хосе на той записи с 911.

— Я не мой отец, Детектив. Клянусь. Просто потому, что я поступил профессионально, когда ударил того парня…

Хосе наклонился, впиваясь в него взглядом:

— Откуда ты знаешь, что именно это меня волнует. Откуда ты знаешь, что дело в спокойствии.

Когда Век побледнел, Хосе вновь сел на место. Спустя пару секунд, он покачал головой:

— Это не значит, что ты убийца, сынок. И просто потому, что ты боишься чего-то, не значит, что это правда. Но я считаю, нам с тобой нужно понять друг друга. Как я сказал, не думаю, что относиться к тебе по другим стандартам из-за папаши справедливо, но если ты снова так заведёшься из-за чего-то, и я имею в виду штрафы за парковку, — он кивнул на стакан из Старбакс, — плохой кофе, слишком накрахмаленную рубашку… чёртов копир… то всё кончено. Мы поняли друг друга? Я не позволю кому-то опасному носить значок… или пистолет.

Век резко повернулся к монитору. На нём было лицо симпатичной блондинки[82] девятнадцати лет, исчезнувшей примерно две недели назад. Тело не нашли, но Хосе был готов поспорить, что она уже мертва.

Кивнув, Век взял кофе и откинулся на стуле:

— Идёт.

Хосе выдохнул и положил скрепку на место, в маленькую прозрачную коробочку с магнитом по краям:

— Хорошо. Потому что нам нужно найти этого парня, пока он не убил ещё кого-нибудь.

Глава 39

Двигаясь в автомобиле к югу по Северному шоссе, как Мэнни его называл, Пэйн жадно поглощала взглядом окружающий мир. Всё было источником очарования, от текучих линий движения по обеим сторонам дороги до просторных чёрных небес над головой, бодрящей ночной прохлады, врывавшейся в салон каждый раз, как она открывала своё окно.

Примерно через каждые пять минут. Ей просто нравилась перемена температуры — от тёплого к прохладному, от тёплого к прохладному… Совсем непохоже на Святилище, где всё было моноклиматично. К тому же, на этой стороне есть прекрасный порыв ветра, который дул ей в лицо, путал волосы и заставлял её смеяться.

И, конечно, всякий раз, как она делала это, то смотрела на Мануэля и видела его улыбку.

— Ты не спрашивала, куда мы едем, — сказал он, когда она в очередной раз закрыла окно.

По правде говоря, это не имело значения. Пэйн была с ним, они свободны, наедине, и этого более чем достаточно…

Ты сотрёшь ему память. В конце ночи ты сотрёшь ему память и вернёшься сюда. Одна.

Пэйн сдержалась и не вздрогнула. Голос Рофа, сына Рофа, прекрасно сочетался с троном, короной и чёрными кинжалами, висевшими на груди. И королевский тон тоже не был декорацией. Он ждал, что ему повинуются, и Пэйн не заблуждалась, что раз она дочь Девы-Летописецы, то каким-то образом не подвластна ему. Пока она здесь, на этой стороне, это его мир, и она в нём.

Когда король произнёс те ужасные слова, она зажмурилась, и тишина, повисшая после, ясно дала понять, что они с Манелло никуда не поедут, пока Пэйн не согласится.

И поэтому… она согласилась.

— Хотела бы узнать? Эй? Пэйн?

Вздрогнув, она выдавила улыбку:

— Я бы предпочла, чтобы это осталось сюрпризом.

Теперь он широко улыбнулся:

— Так даже веселее… ну, как я и сказал, хочу представить тебя кое-кому. — Его улыбка немного увяла. — Думаю, она тебе понравится.

Она? То есть женщина?

Понравится?

Серьёзно, это случится, только если у этой «она» будет лошадиная морда и большая задница, подумала Пэйн.

— Как мило, — сказала она.

— Почти на месте. — Раздались тихие щелчки, затем Манелло повернул руль и свернул с большой дороги на спускающуюся с горки.

Когда они остановились в череде других автомобилей, Пэйн увидела вдалеке очертания огромного города, которые пыталась обхватить взглядом. Высокие здания с бессчётным количеством светящихся отверстийвозвышались над более мелкими сооружениями, и это место не было статичным. Красные и белые огни проникали внутрь и вились вокруг их краёв… несомненно, сотни машин на дорогах, похожих на ту, по которой они только что приехали.

— Ты смотришь на Нью-Йорк, — сказал Мэнни.

— Он… прекрасен.

Он усмехнулся:

— Какие-то его части точно. А темнота с расстоянием — великолепные визажисты.

Пэйн потянулась к прозрачному стеклянному окну перед собой:

— Когда я жила наверху, там не было длинных аллей. Великолепия. Ничего, кроме угнетающего молочного неба и удушающей границы леса. Всё это настолько удивительно…

Позади них раздался резкий звук, а потом ещё один.

Мэнни посмотрел в небольшое зеркало наверху:

— Успокойся, приятель. Еду я, еду…

Когда он нажал на газ и быстро сократил расстояние до следующей машины впереди, ей стало неловко из-за того, что она отвлекла его:

— Прости, — прошептала она. — Больше не буду.

— Можешь говорить хоть вечность, и я буду безумно счастлив тебя слушать.

Что ж, знать это — так приятно.

— Я знакома с некоторыми вещами, которые видела здесь, но по большей части всё это — открытие. Чаши на Другой Стороне показывают лишь снимки того, что происходит на Земле, концентрируясь на людях, а не на предметах… если только что-то неодушевлённое не является частью чьей-то судьбы. На самом деле, мы видим лишь судьбу, не развитие… жизнь, не пейзаж. Это… всё, ради чего я хотела обрести свободу.

— Как ты выбралась?

В который раз? — подумала она.

— Ну, впервые… Я поняла, что когда моя мать даёт аудиенции людям, пришедшим снизу, появляется небольшое окно, тем самым, в барьере между двумя мирами есть… нечто вроде щели. Я обнаружила, что могу перемещать свои молекулы сквозь крошечное пространство, которое образовывалось, именно так я это и сделала. — Прошлое затягивало её, воспоминания ожили и горели не только в её разуме, но и в душе. — Моя мать пришла в ярость и явилась передо мной, требуя, чтобы я вернулась в Святилище… и я отказалась. У меня была миссия, и даже она не могла заставить меня отступиться от цели. — Пэйн покачала головой. — После того, как я… сделала, что должна была… то решила, что буду просто жить своей жизнью, но были вещи, которые я не предвидела. Здесь, внизу, мне нужно питаться и… есть другие проблемы.

Её жаждущий период, в особенности, хотя она не собиралась рассказывать о том, как наступил фертильный период, парализовавший её. Это было таким потрясением. Наверху женщины Девы-Летописецы были готовы зачать практически всё время, и, таким образом, огромные всплески гормонов не брали контроль над телом. Однако, как только они спускались вниз, и проводили здесь больше одного дня или около того, цикл становился их бременем. Слава судьбе, это происходило лишь раз в десятилетие, хотя Пэйн ошибочно полагала, что у неё есть ещё десять лет до того, как ей нужно будет беспокоиться об этом.

К сожалению, оказалось, что десять лет проходит после того, как цикл впервые даст о себе знать. Даже месяц не истёк с тех пор, как она покинула Святилище, когда началась её жажда.

Вспомнив невыносимую потребность в совокуплении, оставившую её беззащитной и отчаявшейся, она сосредоточилась на лице Мануэля. Услужил бы он ей в период жажды? Позаботился бы о её неистовых желаниях и облегчил бы её боль своим семенем? Способны ли люди вообще на это?

— Но ты снова оказалась там? — спросил он.

Она прочистила горло:

— Да. У меня возникли некоторые… сложности, и моя мать снова пришла ко мне. — Поистине, Дева-Летописеца была в ужасе от того, что похотливые мужчины возьмут её единственную дочь… которая уже «разрушила» столько из дарованной ей жизни. — Она сказала, что поможет мне, но только на Другой Стороне. Я согласилась пойти с ней, думая, что всё будет, как раньше… и я снова смогу найти выход. Но всё вышло иначе.

Мэнни положил свою руку на её:

— Но теперь ты избавилась от всего этого.

Избавилась ли? Слепой Король пытался управлять её судьбой так же, как прежде мать. Хотя его причины были менее эгоистичными, в конце концов, под его крышей жили Братство, их шеллан и малышка, и всех их стоило защищать. Вот только она боялась, что Роф разделял взгляды её брата на людей, а именно, что они были лессерами, ждущими призыва на службу.

— Знаешь, что? — спросила она.

— Что?

— Думаю, что могу оставаться с тобой в этом автомобиле вечно.

— Забавно… я чувствую то же самое.

Опять щелчки, а затем они свернули направо.

Пока они ехали, машин становилось меньше, а зданий — больше, и Пэйн понимала, что Мэнни имел в виду, говоря, что ночь улучшает облик города; в этих окрестностях не было великолепия. Сломанные окна походили на выпавшие зубы, а грязь, засохшая с торцов складов и магазинов, — на морщины. Отметины, появившиеся от гниения, по воле случая или из-за вандализма, искажали то, что когда-то, несомненно, было гладким фасадом, яркие, свежие рисунки исчезали, расцвет молодости давно проиграл стихиям и течению времени.

И люди, стоявшие в тени, были не в лучшем состоянии. В сморщенной одежде цвета тротуара и асфальта, казалось, на них давит что-то сверху, будто невидимая сила поставила их всех на колени… и так и будет их держать.

— Не волнуйся, — сказал Мануэль. — Двери заблокированы.

— Я не боюсь. Мне… тоскливо, почему-то.

— Это городская нищета.

Они проехали мимо очередной гниющей, едва служившей крышей коробки, занятой двумя людьми, делившими одно пальто. Она никогда не думала, что найдёт что-то ценное в угнетающей идеальности Святилища. Но, может, её мать создала пристанище, чтобы защитить Избранных от подобных видов жизни… как эти.

Но скоро окружение немного улучшилось. А после этого Мануэль свернул с дороги на участок, параллельный растянувшемуся новому зданию, которое, казалось, занимало довольно много места. Повсюду огни на возвышающихся рукоятях отбрасывали приятный свет на приземистое строение, блестящие крыши двух припаркованных машин и подрезанные кусты, окаймлявшие аллеи.

— Вот и приехали, — сказал он, остановившись и повернувшись к ней. — Я представлю тебя как свою коллегу, ладно? Просто подыграй.

Она ухмыльнулась:

— Я попытаюсь.

Они вышли вместе, и… о, воздух. Такой сложный букет хорошего и плохого, металлического и сладкого, грязного и божественного.

— Мне это нравится, — сказала она. — Мне это нравится!

Она раскинула руки и закружилась, вертясь на ногах, обутых как раз перед отъездом из особняка. Остановившись и опустив руки, чтобы те передохнули, Пэйн осознала, что Мануэль смотрит на неё, и ей пришлось засмеяться от смущения.

— Прости. Я…

— Иди сюда, — прорычал он, его веки были низко опущены, взгляд был пламенным и собственническим.

Пэйн тут же возбудилась, её тело вспыхнуло. И каким-то образом она поняла, что не нужно торопиться, приближаясь к нему, что надо потянуть время и заставить его ждать, даже если не долго.

— Ты хочешь меня, — протянула она, когда они оказались лицом к лицу.

— Да. Чёрт, да. — Он обхватил её талию и резко притянул к себе. — Давай сюда свои губы.

Что она и сделала, обернув руки вокруг его шеи, слившись с его крепким телом. Поцелуй так и источал собственничество с обеих сторон, и, когда закончился, Пэйн не могла прекратить улыбаться.

— Мне нравится, когда ты требователен, — сказала она. — Я вспоминаю душ, когда ты…

Он издал стон и оборвал её, нежно прижав руку к её губам:

— Да, я помню. Поверь мне, я помню.

Пэйн чуть облизнула его ладонь:

— Ты снова сделаешь это со мной. Сегодня.

— Я буду таким везунчиком.

— Будешь. Как и я.

Он чуть засмеялся:

— Знаешь, что? Мне нужно надеть одно из своих пальто.

Мануэль вновь открыл дверь и наклонился в машину. Вернувшись, он надел выглаженную белую куртку, на отвороте которой курсивом было написано его имя. И по тому, как он застёгивал две половины, она поняла, что он пытается скрыть реакцию своего тела на неё.

Жаль. Ей нравилось видеть его в таком состоянии, гордого и возбуждённого.

— Пойдём, давай зайдём внутрь, — сказал он, беря её за руку. А потом себе под нос он, казалось, добавил: — Пока я не кончил в…

Когда он прервал предложение, Пэйн оставила улыбку там, где она появилась — у неё на лице.

При более близком изучении казалось, что здание было укреплено для осадного положения, с расчётливыми решётками на окнах и высоким забором, растянувшимся на большое расстояние. Двери, к которым они приближались, также были ограждены решёткой, и Мануэль даже не стал дёргать их за ручки.

Логично обезопасить здание, подумала она. Учитывая, как выглядела большая часть города.

Мануэль нажал на кнопку, и резкий тихий голос сказал:

— Лошадиный госпиталь Трикаунти.

— Доктор Мануэль Манелло. — Он повернулся к камере. — Я здесь, чтобы проведать…

— Привет, Док. Заходите.

Раздалось жужжание, а затем Манелло придержал для неё дверь:

— После тебя, bambina.

Интерьер, в который они попали, был скудным и очень чистым, с гладким каменным полом и рядами сидений, будто люди проводили много времени в этой передней комнате, в ожидании. На стенах висели обрамлённые фотографии лошадей и рогатого скота, у многих животных с поводов висели красные и голубые ленточки. Напротив располагалась стеклянная панель с выбитым на ней форменными золотыми буквами словом «ПРИЁМНАЯ», а ещё были двери… так много дверей. Те, что со значком мужчины и со значком женщины… а также с надписями, вроде «ЗАВЕДУЮЩИЙ ГОСПИТАЛЕМ»… и «ФИНАНСОВЫЙ ОТДЕЛ»… и «Менеджер по персоналу».

— Что это за место? — спросила она.

— Больница. Пойдём, нам туда.

Он прошёл через пару двойных дверей и подошёл к человеческому мужчине в униформе, сидевшему за столом.

— Здравствуйте, Доктор Манелло. — Мужчина опустил газету, на шапке которой большими буквами было написано «Нью-Йорк Пост». — Давненько вас не видели.

— Это моя коллега, Пэ… Памела. Мы просто хотим повидать мою девочку.

Человеческий мужчина внимательно посмотрел на лицо Пэйн. А затем, казалось, встряхнулся:

— Э… она там, где вы её оставили. Док провёл с ней много времени сегодня.

— Да. Он звонил. — Мануэль постучал по столу костяшками. — Увидимся.

— Конечно, Док. Приятно познакомиться с вами… Памела.

Пэйн наклонила голову:

— С вами тоже было приятно познакомиться.

Когда она выпрямилась, повисла неловкая тишина. Человеческий мужчина был абсолютно поражён ею, его рот слегка приоткрылся, глаза были распахнуты… и очень благодарны.

— Полегче, здоровяк, — мрачно сказал Мануэль. — Можешь снова начать моргать… ну, скажем, сейчас. В самом деле. Серьёзно.

Мануэль встал между ними двумя и взял Пэйн за руку, одновременно блокируя обзор и устанавливая доминирование над ней. И это ещё не всё. Тёмные специи исходили от него, запах, предупреждающий другого мужчину, что женщина, на которую он с смотрит с вожделением, доступна только через холодное, мёртвое тело Мануэля.

Из-за чего она почувствовала себя так, будто в груди пылает солнце.

— Пойдём, Пэй… Памела. — Когда Мануэль потянул её, и они вдвоём отошли, он, бормоча, добавил: — Пока у паренька челюсть не отвалилась и не приземлилась на спортивную колонку.

Пэйн подпрыгнула. И ещё раз.

Мануэль посмотрел на неё:

— Тот бедный охранник чуть не испытал околосмертный опыт из-за бэйджика, вбитого ему в глотку, и ты счастлива?

Пэйн чмокнула Мануэля в щёку, заглядывая за маску гнева на его прекрасном лице:

— Я тебе нравлюсь.

Мануэль закатил глаза и притянул её за шею, возвращая поцелуй:

— О, да.

— О, да, — передразнила она…

Кто-то об кого-то споткнулся, сложно сказать, кто, и Мануэль не дал им упасть:

— Нам лучше быть повнимательней, — сказал её мужчина. — Пока самим не потребовалась реанимация.

Она ткнула его локтем:

— Мудрая экстраполяция.

— Ты шлёпнула меня по заднице.

Пэйн выглянула из-за его плеча. И затем шлёпнула его по ягодице… сильно. Когда он вскрикнул, она ему подмигнула:

— Точно. Правда. Шлёпнула. — Опустив веки и понизив голос, она продолжила играть: — Хочешь, чтобы я сделала это снова, Мануэль? Может… по другой половине?

Когда она изогнула брови, он не смог сдержаться и засмеялся, наполнив пустой коридор смехом. И когда они вновь столкнулись друг с другом, он остановил её.

— Погоди, нам нужно сделать получше. — Он взял её под руку, поцеловал в лоб, и встал рядом. — Насчёт три, начинай с правой. Готова? Один… два… три.

При условном знаке они оба вытянули свои длинные правые ноги, а затем левые… и правую… и левую…

Идеально синхронно.

Бок о бок.

Они прошли по коридору. Вместе.

* * *
Мэнни даже не думал, что его сексуальная вампирша может обладать чувством юмора. Что было идеальным дополнением к имеющемуся набору.

О, чёрт, дело даже не в этом. А в её удивлении, радости и чувстве, что она готова на всё. Она абсолютно не походила на тех хрупких, нервных особ или высохших тонюсеньких моделей, с которыми он встречался.

— Пэйн?

— Да?

— Если бы я сказал, что хочу сегодня взобраться на гору…

— О! С удовольствием! Мне должен понравиться вид с…

Бинго. Хотя, Боже, ему пришлось задуматься о жестокости жизни — наконец-то найти свою идеальную половинку… в ком-то совершенно несовместимом.

Когда они подошли ко второму набору двойных дверей, ведущих в больничную часть лошадиного госпиталя, он открыл одну половину, и без каких-либо заминок они повернулись боком и прошли через неё… и тогда это случилось.

Тогда он влюбился в неё, окончательно и бесповоротно.

Это её счастливое щебетанье, прыжки при шаге, ледяные глаза, которые сияли, словно кристаллы. Её история, которой она поделилась, достоинство, которое демонстрировала, и то, что она шла вразрез со стандартами, с которыми он всегда встречался… и теперь не сможет сидеть за одним обеденным столом. Мощь в её теле, острота ума и…

Боже… он даже не подумал о сексе.

Какая ирония. Она подарила ему лучшие оргазмы в его жизни, и они даже не возглавляли его список «Я люблю тебя, потому что».

Похоже, она просто была настолько эффектна.

— Отчего это ты улыбаешься, Мануэль — сказала Пэйн. — Может, от предвкушения моей руки на твоей попке в будущем?

— Ага. Именно.

Он притянул её для очередного поцелуя, пытаясь игнорировать боль в груди. Не стоит портить оставшееся время ожидавшим их прощанием. Оно и так скоро настанет.

Кроме того, они почти пришли к нужному месту.

— Она здесь, — сказал он, свернув налево и зайдя в палаты-стойла.

Как только дверь открылась, Пэйн заколебалась, нахмурившись, когда сквозь пахнущий сеном воздух раздалось ржание и случайный топот копыт.

— Чуть дальше. — Мэнни потянул её за руку. — Её зовут Глори.

Глори была последней по левой стороне, но в тот же миг, как он произнёс её имя, её длинная, изящная шея вытянулась, и идеально пропорциональная голова высунулась из-за стойла.

— Привет, девочка, — сказал он. В ответ она издала должное приветствие, её заострённые уши навострились, нос втянул воздух.

— Судьба милосердная, — выдохнула Пэйн, выпустив его руку и обогнав его.

Когда она приблизилась к стойлу, Глори качнула головой, её чёрная грива блеснула, и ему вдруг привиделось, как Пэйн укусили:

— Осторожней, — сказал он, замедлив шаг. — Она не любит…

Как только Пэйн положила руку на эту гладкую морду, Глори шагнула вправо ради большего, подталкивая ладонь, ища должного объятия.

— …незнакомых людей, — запинаясь, закончил Мэнни.

— Привет, дорогая, — прошептала Пэйн, осматривая лошадь, наклоняясь в стойло. — Ты такая красивая… такая большая и сильная… — Бледные руки добрались до чёрной шеи и начали поглаживать её в медленном темпе. — Почему её передние ноги перевязаны?

— Она сломала правую. Очень серьёзно. Примерно неделю назад.

— Могу я зайти внутрь?

— Эээ… — Боже, он поверить не мог, но Глори, похоже, влюбилась, её глаза буквально закатились, когда её хорошенько почесали за ушами. — Да, думаю, всё будет нормально.

Он открыл щеколду на двери, и они оба скользнули внутрь. Отступая, Глори прихрамывала… на когда-то здоровую сторону.

Она так сильно потеряла в весе, что под шкуркой, словно колья ограды, были видны рёбра.

И Мэнни был готов поспорить, что когда новизна её посетителей иссякнет, то же случится с её взрывом энергии, и быстро.

Сообщение от доктора на голосовой почте было абсолютной правдой: она слабеет. Сломанная кость срастается, но недостаточно быстро, и из-за перераспределения веса слои противоположного копыта истончались и отделялись.

Глори протянула свою морду к его груди и чуть толкнула его.

— Привет, девочка.

— Она удивительная. — Пэйн обошла кобылку. — Просто удивительная.

И теперь на его совести ещё один грех. Может, привести сюда Пэйн было не подарком, а жестокостью. Зачем знакомить её с животным, которое, скорее всего…

Боже, он даже думать об этом не мог.

— Ты не единственный ревнивец, — тихо сказала Пэйн.

Мэнни выглянула из-за головы Глори:

— Прости?

— Когда ты сказал, что познакомишь меня с женщиной, я… я надеялась, что у неё будет лошадиная морда.

Он засмеялся и погладил Глори лоб:

— Ну, она у неё лошадиная, так ведь?

— Что ты будешь с ней делать?

Пытаясь подобрать слова, он поднял гриву, падающую прямо на почти чёрные глаза кобылы.

— Отсутствие ответа — достаточный ответ, — печально произнесла Пэйн.

— Я не знаю, почему привёз тебя сюда. То есть… — Он прочистил горло. — Вообще-то, знаю… и это довольно, блин, жалко. Всё, что у меня есть, это работа… Глори — единственное, что не относится к больнице. Для меня это личное.

— Должно быть, у тебя разбито сердце.

— Да. — Мэнни резко взглянул из-за спины своей слабеющей лошади на темноволосую вампиршу, которая прижалась щекой к боку Глори. — Я… абсолютно сломлен потерей.

Глава 40

Спустя какие-то секунды после звонка Бутча, Джейн появилась на крыше пентхауса Ви. Когда она обрела вес и форму, ночной воздух растрепал её волосы своими холодными пальцами и заставил глаза слезиться.

Или… может, она просто плакала?

Заглядывая внутрь сквозь стекло, она видела всё чересчур ясно: стол, плети, хлысты… другие вещи.

Когда она раньше приходила сюда с Вишесом, эти установки его хард-кор пристрастий казались всего лишь волнующими и слегка пугающими декорациями к невероятному сексу, который у них был. Но её версия «игры» была пуделем по сравнению с его оборотнем.

И как отчётливо она понимала это сейчас.

Что использовал Бутч? В какой форме был её мужчина? Много ли было крови…

Минуточку. Где Ви?

Пройдя сквозь раздвижные стеклянные двери, она…

Никакой крови на полу. Ничего не капало с инструментов. Никаких крюков, свисающих с потолка. Всё в точности, как в последний раз, когда она была здесь, будто ничего не произошло…

Стон раздался вне круга света свечей, и этот звук внёс ясность в её голову. Конечно. Кровать.

Вглядываясь в завесу темноты, она привыкла к ней и увидела мужчину, завёрнутого в атласные простыни, растянувшегося на спине, корчившегося от боли… или он спал?

— Вишес? — тихо сказала она.

Он тут же с криком проснулся, тело резко поднялось, веки распахнулись. Она сразу заметила заживавшие шрамы на его лице… а также на прессе и животе. Но выражение его лица, — вот что поразило её больше всего. Он был в ужасе.

Вдруг начались яростные метания, и Ви сбросил со своего тела простыни. Он посмотрел на себя, пот выступил на его груди и плечах, кожа вдруг заблестела даже в сумраке, когда он схватил свой член… будто защищая то, что осталось.

Повесив голову, Вишес начал глубоко дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох…

Схема сменилась на всхлипы.

Свернувшись, и защищая руками работу мясника, совершённую давным-давно, он задыхался от душивших его эмоций, потеряв сдержанность, лишившись контроля. Разум больше не правил его реальностью, а подчинялся ей.

Он даже не осознавал, что она стоит рядом с ним.

И ей следует уйти, подумала Джейн. Он бы не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии — даже до того, как всё между ними распалось. Мужчина, которого она знала и любила, женой которого стала, не хотел бы иметь свидетелей этому…

Сложно сказать, что привлекло его внимание… и позже она задумается, как Ви выбрал момент, когда она собиралась дематериализоваться, чтобы посмотреть на неё.

Она мгновенно впала в ступор. Если он взбесился из-за того, что случилось с Пэйн, то теперь возненавидит её… с подобным вторжением в уединённость уже ничего нельзя поделать.

— Бутч позвонил мне, — выпалила она. — Он думал, тебе…

— Он навредил мне… Мой отец навредил мне.

Слова были слабыми и тихими, едва слышимыми. Но когда они дошли до Джейн, её сердце просто остановилось.

— За что? — спросил Вишес. — За что он так со мной? А моя мать? Я не напрашивался в дети к этой парочки… и не выбрал бы этого, спроси они меня… За что?

Его щёки были залиты слезами, скатывавшимися из бриллиантовых глаз, непрестанный поток, которого он не замечал и о котором не волновался. И у Джейн было ощущение, что течь прекратится не сразу — повреждена внутренняя артерия, и это кровь его сердца, вытекающая из него, покрывающая его.

— Мне жаль, — прохрипела она. — Я не знаю всех «почему»… но знаю, что ты не заслужил этого. И… это не твоя вина.

Ви отпустил себя и посмотрел вниз. Прошло много времени, прежде чем он заговорил, и слова его были медленными, просчитанными… и безостановочными, как и его слёзы:

— Я бы хотел быть целым. Хотел бы дать тебе малышей, если бы ты пожелала их и могла зачать. Хотел бы сказать, что я разрывался, когда ты думала, будто я был с кем-то другим. Хотел бы провести прошлый год, просыпаясь каждую ночь и говоря тебе, что люблю тебя. Хотел бы сочетаться с тобой должным образом в тот вечер, когда ты восстала из мёртвых. Хотел бы… — Теперь его дрожащий взгляд скользнул к ней. — Быть наполовину таким же сильным, как ты, и быть достойным тебя. И… вот.

Верно. Хорошо. Теперь они оба ревели.

— Прости меня за Пэйн, — хрипло произнесла она. — Я хотела поговорить с тобой, но её нельзя было переубедить. Я пыталась разрешить ситуацию, правда пыталась, но, в конечном счёте, я просто… я не… я не хотела, чтобы ты был тем, кто сделает это. Я бы предпочла вечность жить с ужасной правдой на моей совести, чем позволила бы тебе убить свою сестру. Или позволила ей навредить себе ещё больше.

— Я понимаю… понимаю это теперь.

— И если честно… то, что она выздоровела? Меня бросает в холодный пот из-за того, что мы чуть не натворили.

— Всё хорошо. Она в порядке.

Джейн вытерла глаза:

— И я думаю, когда дело касается… — Она взглянула на стену, на которую падал маслянистый свет свечей, совсем не смягчавший острые шипы и даже более острые приспособления, висевшие там. — Когда дело касается… вещей… о тебе и сексе, я всегда волнуюсь, что могу быть недостаточной для тебя.

— Чёрт… нет… ты всё для меня.

Джейн прикрыла рот рукой, чтобы совсем не разрыдаться. Потому что именно это ей было необходимо услышать.

— У меня даже нет твоего имени на спине, — сказал Ви. — Я думал, это глупая и пустая трата времени… но, как без этого ты можешь чувствовать, что мы связаны… особенно, если каждый мужчина в особняке отмечен так для своей шеллан?

Боже, она не думала об этом.

Ви покачал головой:

— Ты давала мне пространство… общаться с Бутчем, сражаться с моими братьями и делать свои дела в Интернете. Что я дал тебе?

— Мою клинику, например. Я бы не смогла построить её без тебя.

— Едва ли похоже на букет роз.

— Не недооценивай свои плотнические навыки.

Сейчас он чуть улыбнулся. А затем снова стал серьёзен:

— Могу я сказать тебе что-то, о чём думаю всякий раз, как просыпаюсь рядом с тобой?

— Пожалуйста.

Вишес, тот, у кого всегда на всё был ответ, казалось, проглотил язык. Но потом он сказал:

— Ради тебя я встаю с постели каждую ночь. Ради тебя я каждый восход не могу дождаться, когда вернусь домой. Не ради войны. Не ради Братьев. Даже не ради Бутча. А ради… тебя.

О, такие простые слова… но в них столько смысла. Боже правый, столько смысла.

— Ты позволишь мне обнять тебя? — резко спросила она.

Её мужчина вытянул свою крепкие руки:

— Может, я подержу тебя вместо этого?

Наклонившись вперёд и нырнув в его объятия, Джейн возразила:

— Это не обязательно должно быть или-или.

Она тут же обрела полную форму, не прилагая совсем никаких усилий, та магическая внутренняя химия между ними призывала её к нему. И когда Вишес уткнулся лицом ей в волосы и задрожал, будто пробежал огромную дистанцию и, наконец, оказался дома… она поняла, что именно он чувствовал.

* * *
Прижав к себе свою шеллан с заалевшими щеками, Ви чувствовал себя так, будто разлетелся на кусочки, а потом снова собрался воедино.

Боже, что сделал Бутч ради него. Ради всех них.

Коп избрал верный путь. Страшный и ужасающий… но абсолютно верный. Держа теперь свою женщину, Ви искал глазами место, где всё произошло. Всё вычищено… кроме пары вещей, которым было не место на полу: ложки и стакана, где почти не осталось жидкости — воды, скорее всего.

Всё было иллюзией. На самом деле его ничто не резало. И Бутч по-любому оставил два предмета на виду, чтобы Ви, проснувшись и оглядевшись, понял, что привело его к свободе.

В ретроспективе всё это казалось настолько, блин, глупым… не сессия с копом, а то, что Ви никогда на самом деле не думал о Бладлеттере и всех тех годах в военном лагере. В последний раз эта частица прошлого вообще всплыла, когда Джейн впервые была с ним, и только из-за того, что она видела его обнажённым, и ему пришлось объяснить.

Отец не хотел, чтобы я размножался.

Больше ему нечего было сказать. И после этого, словно труп, который перевернули лицом вверх в стоячей воде, то дерьмо вновь осело, покоясь в песчаном русле реки, являвшим саму его сущность.

ДД, или До Джейн, он занимался сексом только в штанах. Не от стыда… или, по крайней мере, так он себе говорил… но, потому что просто не был заинтересован в этом с анонимными мужчинами и женщинами, которых трахал.

ПД? Всё по-другому. Обнаженка его не смущала, вероятно, потому что Джейн не скривилась при его откровении. И всё же, задумываясь об этом сейчас, он понял, что всегда держал её на расстоянии вытянутой руки, даже когда она лежала в его объятиях. Да что уж там, он к Бутчу и то был ближе, но как мужчина к мужчине, что, всё же, пугало меньше, чем близость «мужчина-к-женщине».

Отголоски проблемы с мамочкой, несомненно. После всего, что устроила его мамэн, он просто не мог доверять женщинам, как братьям или своему лучшему другу.

Вот только Джейн никогда не предавала его. Вообще-то, она была готова биться с собственной совестью, просто чтобы избавить его от немыслимого акта, которого требовала его близняшка.

— Ты не моя мать, — сказал он в волосы своей шеллан.

— Чертовски верно. — Джейн отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза — как всегда. — Я бы никогда не бросила своего сына. И не стала обращаться с дочерью подобным образом.

Ви сделал глубокий вдох и выпустил воздух из лёгких, словно вытесняя вымыслы, которыми характеризовал себя… Джейн… и их союз.

Ему нужно сменить парадигму.

Ради них. Ради себя. Ради Бутча.

Боже, выражение на лице копа, когда всё здесь происходило, было ужасно печальным.

Поэтому, да, пора прекратить использовать внешнее дерьмо, чтобы излечивать свои эмоции. Экстремальный секс и боль долгое время казались превосходным решением, но на самом деле, они были консилером на прыще: уродство оставалось на месте.

Ему приходилось разбираться с внутренними заморочками, и он не нуждался в том, чтобы Бутч или кто-то другой ломал его, чтобы выпустить пар. Таким образом, с Джейн эта странность действительно была лишь в удовольствие.

А если серьёзно, похоже, Ви наконец-то был готов попробовать психиатрическую версию Проактива.

Ну да, скоро он появится на ТВ, и скажет в камеру: «Потребовалась всего лишь капля Самоанализа… а затем я ополоснулся запатентованным средством «Найдя себя», и мой разум и эмоции очистились и засияли…»

Ладно, теперь он точно теряет свои чёртовы яйца.

Поглаживая мягкие волосы Джейн, он прошептал:

— Обо… всем, что у меня есть здесь. Если ты в игре, я всё ещё хочу играть… если ты понимаешь, о чём я. Но с этого момента это просто ради забавы, и только для нас с тобой.

Чёрт, в этом месте у них было полно прекрасного, извращённого секса с кожаными игрушками, и он всегда будет хотеть этого с ней. Лишь бы Джейн думала так же…

— Мне нравится, что мы делаем здесь. — Она улыбнулась. — Это меня заводит.

Что ж… как тут члену не задёргаться.

— Меня тоже.

Улыбнувшись ей в ответ, он обнаружил один ключ в их многообразии. Это «перелестни-страницу» решение было превосходным, но как продолжить в этом духе? Он просто не мог позволить себе проснуться завтра и снова стать тем парнем, который вечно сходит с катушек.

Проклятье, он выяснит способ. Так ведь?

Он нежно прикоснулся к щеке своей шеллан:

— До тебя у меня ни с кем не было отношений. Мне следовало знать, что однажды мы наткнёмся на стену.

— Без этого никак.

Он подумал о своих братьях и обо всех тех потрясениях, стычках и спорах среди этой кучки качков. Каким-то образом, они всегда всё улаживали… обычно устраивая друг другу трёпку время от времени. Как все парни.

Очевидно, они с Джейн будут поступать так же. Не со взбучками, конечно, но с ухабистыми дорогами и конечными разрешениями. В конце концов, это жизнь… а не сказка.

— Но знаешь, что лучше всего? — спросила Джейн, обернув руки вокруг его шеи.

— Я не чувствую себя мёртвым, потому что тебя нет в моей жизни?

— Ну, да, это тоже. — Она приподнялась и поцеловала его. — Одно слово: примирительный секс.

Ооооооо, дааааааа. Только…

— Стой, это же два слова? Или ты поставила между ними дефис?

— Мысленно. Но ведь можно и так, и так?

— Или примирительныйсекс это одно слово.

— Тоже вариант. — Пауза. — Я упоминала, что ты самый сексуальный умник, которого я встречала?

— Что-то припоминаю. — Он опустил голову и прикоснулся своими губами к её. — Просто держи эту мысль при себе. У меня репутация крутого парня, которую нужно поддерживать.

— Твой секрет со мной в безопасности.

Ви стал серьёзен:

— Это я с тобой в безопасности.

Джейн прикоснулась к его лицу:

— Я не могу обещать, что мы снова не наткнёмся на ухабы, и знаю, у нас возникнут разногласия. Но в одном я уверена точно — со мной ты всегда будешь в безопасности. Всегда.

Вишес прижал Джейн ближе и уткнулся в её шею. Он думал, что всё наладилось, когда она умерла и затем вернулась к нему в своей милой призрачной форме. Но ошибался. Любовь, понял он, подобна кинжалам, которые он куёт в своей кузнице. Только-только выкованное оружие блестяще и ново, и лезвие сияет при свете. Держа его в своей ладони, ты исполняешься оптимизмом от того, каким он будет в поле, и не можешь дождаться, чтобы испытать его в бою. Только обычно те первые пару ночей неумелы, ты привыкаешь к нему, а он — к тебе.

Со временем сталь теряет блеск новизны, рукоять пачкается, и, может, ты даже пару раз подцепишь занозы. Но то, что ты получаешь взамен, спасает твою жизнь. Как только вы хорошенько познакомитесь, друг с другом, он становится частью тебя, продолжением руки. Он защищает тебя и помогает защитить братьев; он наполняет уверенностью и силой столкнуться со всем, что может выйти из ночи; и куда бы ты ни пошёл, он остаётся с тобой, прямо над твоим сердцем, всегда там, когда нужен.

Но ты должен поддерживать лезвие в должном состоянии. И перематывать рукоять время от времени. Перепроверять балансировку.

Забавно… всё это из разряда очевидного, когда дело касается оружия. Почему до него не доходило, что брачные союзы — то же самое?

Закатив глаза, он подумал: Боже, может, Холлмарк возьмётся за линию открыток на День святого Валентина в средневековом стиле, нечто в духе Холли Голайтли[83]. Он стал бы идеальным генератором идей.

Закрыв глаза и держа в объятьях свою Джейн, он был почти рад, что сошёл с катушек, просто потому, что они смогли оказаться здесь.

Ну, он бы выбрал более лёгкий маршрут, если бы такой существовал. Только, Вишес не был уверен, что тогда бы всё получилось. Нужно постараться, чтобы дойти до этой точки.

— Я хочу кое-что у тебя спросить, — тихо произнёс он.

— Что угодно.

Немного отстранившись, Ви погладил ей волосы обтянутой перчаткой рукой и далеко не сразу спросил то, что вертелось у него на кончике языка:

— Ты… позволишь мне заняться с тобой любовью?

* * *
Глядя на Вишеса и чувствуя на себе его тело, Джейн поняла, что никогда его не отпустит. Никогда. И если они смогли пережить прошлую неделю, то у них есть выдержка, необходимая для крепких браков… или союзов.

— Да, — сказала она. — Пожалуйста…

Её хеллрен приходил к ней столько раз за то время, что они вместе: ночью и днём; в душе и в постели; одетый, раздетый, полуодетый; быстро и жёстко… жёстко и быстро. Та грань в нём всегда была частью возбуждения… она и непредсказуемость. Джейн никогда не знала, чего ожидать — будет ли он приказывать ей, возьмёт контроль над её телом, или сдержится, чтобы она могла делать с ним всё, что захочет.

Константой, однако, было то, что он никогда не желал медлить.

Теперь же он просто гладил её волосы, пропуская волны меж пальцев и убирая их ей за уши. А затем он, не отрывая от неё взгляда, нежно соединил их губы. Он ласково и нежно облизнул её… но когда она открылась, Ви не нырнул внутрь, как делал всегда. А продолжил целовать её… пока она не почувствовала себя опьянённой посасываниями и ощущениями плоти на плоти.

Обычно её тело с рёвом требовало его. Но теперь её охватила восхитительная медлительность, расслабляя, принося безмятежное возбуждение, которое каким-то образом было таким же проникновенным и сокрушительным, как отчаянная страсть, которую она обычно испытывала.

Когда Ви сменил положение, она последовала за ним, полностью устроившись на спине, а он поднялся и накрыл её тело своим. Поцелуй не прекращался, и она была так поглощена им, что не заметила, как Ви скользнул рукой под рубашку. Его тёплая ладонь медленно поднялась вверх, направляясь к её груди… найдя и обхватив её. Никаких поддразниваний, сжиманий, щипков. Он просто водил большим пальцем по её соску, назад и вперёд, пока Джейн не начала выгибаться и стонать ему в рот.

Её руки опустились к его бокам, и… о, Боже, там был узор из отметин, что она видела. И они обхватывали весь его торс…

Вишес поймал её запястья и положил её руки обратно на кровать:

— Не думай об этом.

— Что он сделал с тобой…

— Шшш.

Поцелуй возобновился, и она действительно хотела бороться с ним, но эти увлекательные ласки нежно затмили её разум ощущениями.

С этим всё кончено, сказала Джейн себе. И что бы здесь не случилось, оно помогло им прийти к настоящему моменту.

Вот всё, что ей нужно было знать.

Глубокий и низкий голос Вишеса донёсся до её ушей:

— Я хочу снять с тебя одежду. Можно?

— Пожалуйста… да… Боже, да.

То, как он раздевал её, было частью удовольствия, таким же великолепным, как исход, благодаря которому они оказались кожа к коже. И каким-то образом, поэтапное обнажение того, что он видел так много раз, заставляло всё казаться новым и особенным.

Её грудь напряглась ещё сильнее, когда прохладный воздух окружил их, и Джейн смотрела на его лицо, пока Ви поглощал её взглядом. Там была нужда, несомненно, но помимо неё ещё столько всего… благоговение, благодарность… уязвимость, которую она чувствовала, но никогда не видела так ясно.

— Ты всё, что мне нужно, — сказал он, опустив голову.

Его руки были повсюду, на её животе, бёдрах, между ними.

На её влажном лоне.

Оргазм, который он подарил ей, был тёплой волной, разлившейся по её телу, сиявшей снаружи, возносившей её на блаженное облако удовольствия. И посреди него, он приподнялся над ней и скользнул внутрь. Никакого жёсткого секса, лишь больше той волны, внутри и вокруг неё, его тело двигалось, эрекция входила в неё и выходила.

Никакой спешки, лишь больше медленной любви.

Никакой срочности, у них было всё время в мире.

Когда Вишес кончил, оргазм отдался в последнем изгибе его позвоночника и запульсировал в её лоне. Джейн присоединилась к нему, и вдвоём они затерялись в напряжённых, слитых телах… и душах друг друга.

Перекатившись, он оказался под Джейн, и она легла, прислонившись к его крепкой, мускулистой груди, томно, как летний бриз, и столь же невесомо. Она плыла, ей было тепло и…

— Ты в порядке? — спросил Вишес, взглянув на неё.

— Более чем. — Джейн посмотрела ему в глаза. — Я чувствую себя так, будто в первый раз занималась с тобой любовью.

— Хорошо. — Он поцеловал её. — Таков был план.

Положив голову над его бьющимся сердцем, Джейн посмотрела на стену за его столом. Она никогда не думала, что будет благодарна такой устрашающей кучке «игрушек», но она была. Пройдя сквозь шторм… они обрели покой.

Однажды будучи врозь… теперь они снова стали единым целым.

Глава 41

А в особняке Братства, Куин расхаживал по своей спальне, словно крыса в поисках выхода из клетки, из всех гребаных ночей, в течение которых Роф держал их взаперти.

Чёрт возьми.

Совершив очередной путь мимо открытой двери в ванную, он подумал, что обоснованность карантина бесила его ещё больше: сейчас только он, Джон и Хекс не были ранены. Все остальные побывали в той схватке и вышли с порезами, переломами и прочими прелестями.

Прямо-таки гребаный санаторий.

Но, чёрт возьми, они втроём могли бы отомстить.

Остановившись перед дверьми на террасу, Куин окинул взглядом ухоженные сады, которые приготовились к приходу весны. Свет в его комнате был выключен, и он чётко видел бассейн с зимним покрывалом на его поверхности… словно самыми большими труселями «Спанкс» в мире. Деревья большей частью были голыми. А клумбы…

Блэй был ранен.

… не более чем упорядоченные участки тёмно-коричневой земли.

— Чёрт.

Потирая короткие теперь волосы, он попытался договориться с давлением в центре груди. По словам Джона, Блэй получил сотрясение и порез на животе. За первым будут следить; второе заштопала Док Джейн. Ничто не угрожало жизни.

Всё путём.

Очень плохо, что его грудь не купилась на заверения «всё в ажуре». С тех пор, как Джон сообщил ему новости, гребаная боль открыла в ней магазинчик, прогуливаясь по бронхам.

Куин буквально не мог дышать.

Чёрт подери, будь он взрослым мужчиной — но, учитывая его отношение к некоторым вещам, вопрос весьма спорный, а может даже и нереальный — он бы отправился в коридор, подошёл к комнате Блэя и постучал в дверь. Он бы просунул голову в спальню, лично убедился, что Блэй жив-здоров… а потом занялся бы своими делами.

Вместо этого, вот он, пытается притвориться, что, вытаптывая тропинку на ковре, совсем не думает о парне.

На этой ноте, он возобновил ходьбу. Ему бы лучше пойти в тренажёрный зал и пробежаться, но то, что Блэй находился в этом крыле, словно привязь удерживало Куина поблизости. Без серьёзной причины, типа уйти сражаться или… ну… пожара в доме, он, очевидно, был не способен вырваться на свободу.

Снова оказавшись у французских дверей, Куин смутно заподозрил, почему остановился.

Он попытался уговорить ладонь не прикасаться к ручке.

Безуспешно.

Замок открылся, и холодный воздух ударил ему в лицо. Выйдя наружу с голыми ногами и в банном халате, он едва замечал арктический мороз или холод, взбежавший вверх по его ногам и простреливший до самых яичек.

Впереди него из-за двойных дверей комнаты Блэя лился свет. А это хорошие новости… они всегда закрывают шторы, прежде чем заняться сексом.

Значит, он может без опаски заглянуть внутрь. Верно…?

К тому же, Блэй был ранен, поэтому они вряд ли станут там кувыркаться.

Разрешив себе роль «Подглядывающего Куина», он укрылся в тени, пытаясь не чувствовать себя преследователем, пока крался на цыпочках. Добравшись до соседней двери, он собрался с духом, наклонился и…

Сделал глубокий вдох облегчения.

Блэй был в кровати один, лежал, привалившись к изголовью, чёрный халат был перевязан на талии, лодыжки скрещены, на ногах виднелись чёрные носки. Его глаза были закрыты, а рука покоилась над животом, будто он осторожно присматривал за раной, которая, вероятно, была всё ещё перевязана.

От движения в комнате Блэй поднял веки и посмотрел в сторону, противоположную окнам. Лейла вышла из ванной, и её движения были плавными. Они обменялись парой фраз… Блэй без сомнений благодарил её за то, что покормила его, она же ответила, что ей это в радость: не удивительно, что она была в комнате. Лейла бродила по дому, и Куин уже наткнулся на неё перед Первой Трапезой… точнее тем, что было бы Первой Трапезой, явись на неё хоть кто-нибудь.

Когда она покинула спальню Блэя, Куин ожидал появления Сэкстона. Обнажённого. С красной розой между губами. С гребаной коробкой шоколада.

И стояком, на фоне которого Мемориал Вашингтона покажется заборным колышком.

Ничего.

Блэй просто позволил голове упасть на подушку и закрыл глаза. Он выглядел полностью истощённым, и — впервые за всё время — постаревшим. На кровати лежал не мальчик-после-изменения. Но сильный мужчина.

Невероятно красивый… сильный… мужчина.

В своём воображении Куин увидел, как открывает дверь и заходит внутрь. Блэй смотрит на него и пытается сесть… Но Куин останавливает его, подходя ближе.

Он справляется о ранении. А Блэй распахивает халат, чтобы показать ему.

Он протягивает руку и касается повязки… а потом позволяет пальцам пробежаться от марли и хирургической ленты к тёплой, гладкой коже живота. Блэй удивляется, но в этой фантазии Куин не убирает руку… а опускает её ниже, ниже раны, на его бедра и его…

— Мать твою!

Куин отпрыгнул назад, но было слишком поздно: Сэкстон каким-то образом вошёл в комнату, подошёл к окнам и начал закрывать шторы. И в процессе он заметил на террасе осла, который прикидывался камерой видеонаблюдения.

Куин развернулся и сиганул назад в свою комнату, молясь, чтобы кузен не открыл дверь… только не открывай дверь…

— Куин?

Застукали.

Замерев, как грабитель с плазменным экраном подмышкой, прежде чем обернуться, он убедился, что халат запахнут. Дерьмо. Сэкстон вышел на террасу, наублюдке также был халат.

Ну, похоже, все они щеголяют в них. Даже Лейла была в халате.

Встретившись лицом к лицу со своим кузеном, Куин осознал, что с момента заселения Сэкстона в особняк Братства, они перекинулись лишь парой слов.

— Я должен был узнать, как он. — Нет причин использовать имя собственное… и так, чёрт возьми, очевидно, на кого он пялился.

— В данный момент Блэйлок спит.

— Он питался? — спросил Куин, без того зная ответ.

— Да. — Сэкстон закрыл за собой дверь, естественно чтобы не пустить холод внутрь, и Куин попытался проигнорировать, что парень был босым. Ибо в таком случае велика была вероятность, что в остальных местах он тоже был голым.

— Эм, прости, что побеспокоил вас, — пробормотал Куин. — Хорошей ноч…

— Ты мог просто постучать. Из коридора. — Слова были сказаны с аристократической ноткой, от которой у Куина съёживалась кожа. Не потому, что он ненавидел Сэкстона. Интонация слишком сильно напоминала о семье, которую он потерял.

— Я не хотел беспокоить тебя. Его. Никого из вас.

Когда порыв ветра ударил по дому, невероятно густые и волнистые светлые волосы Сэкстона даже не шелохнулись… будто всё в нём, вплоть до волосяных фолликул, было слишком сдержанно и благовоспитанно, чтобы быть встревоженным… чем угодно.

— Куин, ты бы ничему не помешал.

Лжец, подумал Куин.

— Ты был здесь раньше, — пробормотал Сэкстон. — Если ты пожелаешь увидеть его, или быть с ним, я оставлю вас двоих.

Куин моргнул. Так… они придерживались свободных отношений? Что за херня?

Или, минуточку… может, просто он мастерски убедил не только Блэя, но и Сэкстона, что абсолютно не хочет своего лучшего друга?

— Кузен, я могу говорить откровенно?

Куин прокашлялся.

— Смотря, что ты хочешь сказать.

— Кузен, я — его любовник…

— Вау…. — он поднял руку. — Это меня не касается…

— … не любовь всей его жизни.

Куин снова моргнул пару раз. А потом, на несколько мгновений, его поглотила фантазия, в которой его кузен изящно кланяется и отчаливает, а Куин неплохо встаёт на его место. Но… в эту фантазию закралось огромное затруднение: Блэй порвал с ним.

Куин проектировал этот результат много лет.

— Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать, кузен? — Сэкстон понизил голос, вопреки бушующему ветру и закрытой двери. — Ты слышишь меня?

Окей, такого Куин не ожидал этой ночью… или любой другой. Гребаный ад, внезапно всё его тело начало покалывать, он даже подумывал сказать своему кузену пойти и выщипать брови, ну или что там ещё… а лучше — вообще свалить отсюда.

Но потом он вспомнил, каким постаревшим выглядел Блэй. Парень наконец-то нашёл цель в жизни, и это было преступно нечестно — отговаривать её, эту цель, стоя в тени на террасе.

Куин покачал головой.

— Это не правильно. Не по отношению к Блэю.

— Ты глупец.

— Нет. Но раньше был.

— Не соглашусь с тобой. — Сэкстон элегантной рукой свёл полы халаты вместе. — Если ты извинишь меня, я предпочту вернуться в комнату. Здесь холодно.

Ну, не гребаная ли эта метафора?

— Не говори ему об этом, — резко сказал Куин. — Пожалуйста.

Сэкстон сузил глаза.

— Твоя тайна под надёжной защитой. Поверь мне.

На этом он развернулся и вошёл в комнату Блэя, дверь со щелчком захлопнулась, а потом, когда шторы задёрнули, поток света иссяк.

Куин снова потёр голову.

Часть его хотела вломиться в спальню и сказать что-то типа «Я передумал, потому что… а сейчас выметайся, чтобы я смог…»

Сказать Блэю то, что сказал Лейле.

Но Блэй мог влюбиться в Сэкстона, и видит Бог, Куин слишком часто имел лучшего друга.

Точнее не имел, в данном случае.

Когда он наконец вернулся в свою комнату — только потому, что было слишком жалко стоять и пялится на изнанку штор, — то осознал, что всё в жизни крутилось вокруг него. Что он хотел. В чём нуждался. Что должен был иметь.

Старый Куин заехал бы на автобусе в эту дверь…

Поморщившись, он попытался не принимать выражение буквально.

Дело в том, что смехотворная, бабская фраза была верна: если любишь кого-то — отпусти.

Оказавшись в своей комнате, он сел на кровать. Оглядываясь вокруг, Куин увидел мебель, которую не покупал… декорации изумительные, но безликие, и не в его вкусе. Ему принадлежала лишь одежда в шкафу, бритва в ванной и кроссовки, которые он скинул у входа в комнату.

Как и в родительском доме.

Ну, здесь люди на самом деле ценили его. Но жизнь продолжалась, и в действительности — своей у него не было. Он был защитником Джона. Солдатом Братства. И…

Чёрт, сейчас, когда он не потакает своей секс-зависимости, на этом список можно закончить.

Прислонившись к изголовью кровати, Куин скрестил ноги в лодыжках и поправил халат. Ночь простиралась перед ним с ужасающей монотонностью… будто он ехал, ехал и ехал по пустыне… и впереди его ждали аналогичные ночи.

Месяцы.

Годы.

Он подумал о Лейле и данном ей совете. Чёрт, они вдвоём оказались в одинаковых условиях.

Закрыв глаза, он был рад, когда начал парить. Но возникло предчувствие, что любое обретённое ощущение покоя продлится недолго.

И он был прав.

Глава 42

В Лошадином госпитале Трикаунти, пока Глори обнюхивала его хирургическую форму, Мэнни стоял не шевелясь, осознавая, что возможно, ему стоит уйти. Но обнаружил, что не может оторвать себя или Пэйн от лошади.

Время заканчивалось для его Глори, и это убивало Мэнни. Но он не мог просто бросить её увядать, становиться с каждым днём всё меньше, хромать всё больше. Она заслужила большего.

— Ты любишь её, — мягко сказала Пэйн, её бледная ладонь скользила по спине чистокровной породистой верховой лошади, спускаясь к бедру.

— Да. Люблю.

— Ей повезло.

Нет, она умирала, и это было проклятье.

Он прокашлялся.

— Думаю, нам пора…

— Доктор Манелло?

Мэнни отклонился назад и посмотрел поверх двери в конюшню.

— А, Док. Привет. Как вы?

Когда заведующий ветеринар подошёл к ним, его смокинг также бросался в глаза, как и вилы — в ложе оперы.

— Я в порядке… вы тоже хорошо выглядите. — Парень поправил бабочку на шее. — А во фраке я потому, что ехал домой из Метрополитена[84]. Решил заскочить, проведать вашу девочку.

Выбравшись из стойла, Мэнни протянул руку.

— Я тоже.

Они пожали руки, и ветеринар заглянул в стойло… его глаза расширились, когда он заметил Пэйн. — О… здравствуйте.

Когда Пэйн слегка улыбнулась мужчине, хороший доктор моргнул, словно солнце прорезалось в облачной гряде и воссияло над ним.

Океееееееееей, Мэнни задолбали ублюдки, которые так пялятся на его женщину.

Становясь между ними, он сказал:

— Есть ли возможность обеспечить ей подвешенное состояние, чтобы ослабить напряжение?

— Мы фиксируем Глори каждый день на пару часов. — Отвечая, ветеринар наклонялся в сторону, пока Мэнни не загородил ему обзор своим торсом. — Я не хочу рисковать проблемами с дыханием или желудочно-кишечным трактом.

Устав от этих наклонов, и желая уберечь Пэйн от того, в какую сторону уходит разговор, Мэнни взял парня под руку и отвёл в сторону.

— Каков наш следующий шаг?

Ветеринар потёр глаза, будто дал мозгам мгновение, чтобы собраться с мыслями.

— Честно говоря, доктор Манелло, мне не по нраву текущее положение дел. Та нога хромает, и хотя я делаю всё, чтобы вылечить её, результата нет.

— Должно быть что-то ещё.

— Мне так жаль.

— Сколько времени потребуется, чтобы быть уверенными…

— Я уверен сейчас. — Взгляд мужчины был невероятно мрачным. — Вот почему я пришёл этим вечером… надеялся на чудо.

С ним тоже самое.

— Почему бы мне не оставить вас с ней, — сказал ветеринар. — На столько времени, сколько потребуется.

Так доктора велят вам попрощаться.

Он положил руку на плечо Мэнни, а потом развернулся и вышел. И пока он шёл, то заглядывал в каждое стойло, проверяя своих пациентов, поглаживая их морды.

Хороший парень. Добросовестный.

Такой испробует каждый возможный способ, прежде чем ставить крест.

Мэнни сделал глубокий вдох и попытался убедить себя, что Глори была не домашним животным. Люди не держат скаковых лошадей дома. И она заслужила лучшего, чем страдания в маленьком стойле, пока он сам набирается храбрости поступить правильно по отношению к ней.

Положив руку на грудь, он потёр крест поверх одежды, ощутив внезапную потребность сходить в церковь…

В начале, всё, что он заметил, это тени на стене напротив, ставшие чуть темнее. А потом решил, что кто-то, возможно, включил верхнее освещение.

Наконец он осознал, что иллюминация исходила из стойла Глори.

Что… за… хр…

Подлетев к стойлу, Мэнни отшатнулся… потом восстановил равновесие.

Пэйн сидела на коленях на мягких древесных опилках, её руки лежали на ногах лошади, глаза были закрыты, а брови низко опущены.

А её тело сияло ярким, изумительным светом.

Глори над ней стояла не шелохнувшись, но её шкура подрагивала, а глаза закатились. Тихое ржание, поднимаясь вверх по шее, выходило из ноздрей… будто её переполняло чувство облегчения, избавления от боли.

Раненные передние ноги слегка светились.

Мэнни не двигался, не дышал, не моргал. Он просто сжал крестик ещё сильнее… и молился, чтобы никто не помешал им.

Он не знал, как долго это всё продолжалось, но, в конце концов, стало очевидно, что Пэйн переутомилась от усилий: по её телу прошла вибрация, а дыхание сбилось.

Мэнни ворвался в стойло и оторвал девушку от Глори, прижимая её обессилевшее тело к себе, уводя её в сторону на случай, если лошадь взбрыкнёт или сделает что-то непредсказуемое.

— Пэйн? — О, Боже…

Её глаза затрепетали.

— Я… помогла ей?

Мэнни пригладил её волосы, посмотрев на лошадь. Глори стояла на месте, попеременно поднимая то одно копыто, то другое, а потом возвращалась к предыдущему, будто пыталась определить причину такого внезапного комфорта. Потом она встряхнулась… и принялась за нетронутое сено.

Когда изумительный звук трения морды о сухую траву заполнил молчание, Мэнни посмотрел на Пэйн.

— Да, — сказал он хрипло. — Думаю, да.

Казалось, она с трудом сфокусировала взгляд.

— Я не хотела, чтобы ты потерял её.

Переполненный благодарностью, которую не мог выразить словами, Мэнни прижал её ближе к сердцу на мгновение. Он хотел стоять так намного дольше, но Пэйн плохо выглядела, и один Бог знает, кто ещё мог заметить это светопреставление. Он должен вывести их отсюда.

— Поехали ко мне, — сказал он. — Там ты сможешь прилечь.

Когда она кивнула, Мэнни сгрёб её в свои объятия, и, чёрт возьми, это было идеально. Закрыв стойло позади них, он оглянулся на Глори. Лошадь уплетала сено так, будто видит его в последний раз.

Срань Господня… неужели помогло?

— Я вернусь завтра, — сказал он ей, прежде чем уйти прочь, вдохновлённый лучистой надеждой.

У охранного пункта он улыбнулся парню, пожав плечами.

— Кто-то работал в две смены. Она вымоталась.

Мужчина подскочил с кресла, будто самого присутствия Пэйн, даже в полусознательном состоянии, было достаточно, чтобы привлечь всё его внимание.

— Лучше отвезти её домой. Вы должны позаботиться о такой женщине.

Верно.

— Именно туда я и направляюсь.

Двигаясь быстро, он вышел в приёмную, а потом дождался сигнала, чтобы пройти наконец через последнюю пару дверей. Если повезёт, главный ветеринар ничего не видел…

— Спасибо, Господи, — пробормотал Мэнни, когда раздался сигнал, и толкнул дверь бедром.

Он не тратил даром времени, добираясь до машины, но достать ключи, держа Пэйн на руках, оказалось проблематично. Ровно, как и открыть дверь. Потом он уложил девушку на пассажирское сидение, гадая, была ли она больна. Чёрт, он не знал, как связаться с кем-то из её мира.

Мэнни обогнул машину и сел за руль с мыслью послать всё к чёрту и отвезти её назад к вампирам…

— Могу я попросить кое-что? — слабо сказала она.

— Всё, что угодно… что ты….

— Могу я взять твою вену? Я чувствую себя… на удивление истощённой.

Окей, верно. Он прямо палочка-выручалочка: Мэнни закрыл их в машине и, буквально оторвав свою руку, бросил её Пэйн.

Её мягкие губы коснулись внутренней стороны запястья, но сам укус не отличался стремительностью, будто она с трудом собиралась с силами. И, тем не менее, когда она собралась с духом, Мэнни дёрнулся, и острая боль пронзила его до сердца, вызывая головокружение. Или… может, было виновато внезапное, ошеломительное возбуждение, прострелившее не просто до яичек и члена, но циркулировавшее по всему телу.

Застонав, он заёрзал бёдрами на сидении Порше и откинул голову. Боже, это было чудесно…. Посасывающий ритм у запястья с таким же успехом мог быть и у его эрекции… и, хотя он должен был чувствовать боль, жадные глотки приносили лишь наслаждение, жгучее, сладкое удовольствие, за которое он, чёрт возьми, был готов умереть.

Он впал в блаженство; казалось, они века были соединены её клыками в его плоти. Время не имело значения, как и осознание того, что они находились на парковке в машине со светлыми стёклами.

К чёрту весь мир.

Существовали только он и она.

И это было прежде, чем её бриллиантовые глаза открылись, и она посмотрела на него, зацепившись взглядом не за лицо, а за шею.

Вампирша… подумал он. Красивая вампирша.

Моя.

Когда слово возникло в его мозгу, он действовал на автопилоте, склонив голову набок, предлагая ей яремную вену …

Просить дважды не было нужды. Стремительным броском Пэйн подалась вперёд, кинувшись на него всем телом, её рука скользнула в его волосы, обхватив затылок. Она удерживала его в своей хватке, Мэнни был полностью обездвижен, предоставлен для неё… жертва для хищника. И сейчас, получив его, Пэйн двигалась медленно, клыки коснулись его кожи, царапая прошлись по горлу, заставляя его напрягаться от предвкушения проникновения и посасывающего…

— Чёрт! — выкрикнул он, когда она укусила. — О… да… — Руками он вцепился в её плечи, притягивая ещё ближе. — Возьми всё… возьми… о, Боже… о, блин…

Что-то погладило его член. И, зная, где располагались его ладони, это должна быть Пэйн. Переместившись, он стал невероятно жадным, он предоставил ей столько места для движений, сколько мог… и она двигалась, скользя вверх и вниз по его напрягшейся эрекции, его бёдра помогали ей, приподнимаясь навстречу.

Он задыхался, его дыхание громко раздавалось в машине, как и его стоны: прошло немного времени, и его яички онемели, а головка члена напряглась перед нарастающим удовольствием.

— Я сейчас кончу, — простонал он. — Тебе лучше остановиться, если не хочешь, чтобы я…

На этом она распахнула воротник его формы и нырнула под одежду…

Мэнни увидел гребаные звёзды. В мгновение, когда его кожа коснулась её, он кончил как никогда в жизни, его голова с силой откинулась назад, руки вцепились в её плечи, бёдра дёргались, как сумасшедшие. Но она не прекратила пить, не уняла движений…. поэтому, как это произошло ранее, оргазм затянулся, удовольствие поднималось всё выше с каждым спазмом его эрекции.

Всё закончилось чересчур быстро.

Но, с другой стороны, они могли продолжать десятилетие, и он бы всё равно хотел большего.

Отстранившись от него, Пэйн скользнула языком по острым клыкам, розовый, он выделялся на фоне белых зубов. Чёрт… это шикарное сияние её кожи вернулось, делая её похожей на видение.

О, подождите, она и была грёзой, не так ли?

— Твоя кровь такая сильная, — сказала она хрипло, наклонившись и лизнув его горло. — Такая сильная.

— Да? — пробормотал Мэнни. Но он не был уверен, что вообще говорил. Может, он просто произнёс слова в своих мыслях.

— Я чувствую силу, бегущую по моим венам.

Чёрт, ему никогда не нравились внедорожники — чёртовы махины были слишком тяжеловесны и ехали, словно валуны, падающие с горного склона — но он бы всё отдал ради заднего сиденья, на которое влезло бы нечто большее, чем набор клюшек для гольфа. Он хотел уложить Пэйн и…

— Я хочу больше тебя, — прошептала Пэйн, проведя носом по его коже.

Ну, он всё ещё был твёрд как камень, даже после…

— Я хочу тебя в своём рту.

Голова Мэнни запрокинулась назад, и он застонал, когда член дёрнулся, словно радостно подпрыгивая внизу. Но как бы он не хотел её, он не был уверен, знала ли она, во что ввязывается. От одной мысли её губ на его…

Голова Пэйн опустилась к его коленям прежде, чем он смог собраться с духом и заговорить. Не было никакой прелюдии: она просто вобрала его, удерживая во влажном, тёплом рту.

— Чёрт! Пэйн!

Его руки опустились на её плечи, якобы для того, что бы отстранить … но у девушки были другие планы. Она знала без подсказок, как воспламенить его, вбирая и выпуская, потом скользя языком под членом. Она изучала его с основательностью, которая подсказала ему, что Пэйн наслаждалась процессом не меньше, чем он сам. И это возбуждало.

Но потом Мэнни почувствовал, как она дразнит клыками головку.

На этом он быстро приподнял девушку, пленяя её рот крепким поцелуем, удерживая её голову, кончая на руки. Но это длилось недолго. Она вырвалась из его ладоней и вернулась в исходное положение, ловя его посреди оргазма, вбирая то, что — как казалось — его тело имело в избытке.

Когда конвульсии прекратились, Пэйн отстранилась, посмотрела на него… и медленно облизнула губы.

Тут Мэнни смежил веки, эрекция пульсировала на грани боли.

— Ты отвезёшь меня в свой дом, — простонала она.

Не просьба. И её тон предположил, что она думает о том же.

Значит, всё это приведёт лишь к одному.

Собравшись с силами, Мэнни открыл глаза. Протянув руку, он коснулся её лица, потом потёр нижнюю губу большим пальцем.

— Не уверен, что нам следует, bambina, — сказал он хрипло.

Её рука сжала его плоть, и Мэнни застонал.

— Мануэль… думаю, именно там мы должны находиться.

— Не… лучшая идея.

Она отпрянула, и убрала руку, сияние увядало.

— Но ты возбуждён. Даже сейчас.

Да ладно?

— Об этом и речь. — Его глаза скользнули по её лицу и опустились ниже, к груди. Он так отчаянно хотел её, что был готов разорвать одежду Пэйн надвое и взять её девственность прямо в машине. — Я не смогу сдержаться, Пэйн. Я и сейчас едва сдерживаюсь…

Она замурлыкала от удовольствия, снова облизав алые губы.

— Мне нравится, когда ты теряешь контроль.

О, Боже, это соооовсем не помогало.

— Я… — Он покачал головой, думая, что это — чистый, гребаный ад… было безумно больно отрицать потребности обоих. — Думаю, ты должна сделать, что нужно, и оставить меня. Пока я ещё могу тебя отпустить…

Сперва стук в окно казался совсем бессмысленным. Они были вдвоём на пустой парковке. Но потом тайна была разгадана:

— Вылезай из машины. И давай свои шмотки.

При звуке мужского голоса Мэнни резко повернул голову в сторону окна… и уставился на дуло пистолета.

— Ты слышал меня, чувак. Из машины или я пристрелю тебя.

Передвинув Пэйн назад в её сиденье, подальше от радиуса прямого выстрела, он тихо сказал ей:

— Когда я выйду, закрой двери. Вот так.

Он постучал по кнопке на приборной панели.

— Позволь мне разобраться с этим. — У него было около четырёх сотен наличными в кошельке и куча кредитных карточек. — Оставайся внутри.

— Мануэль…

Он не дал ей шанса ответить… насколько он понимал, пистолет отвечал на все вопросы и задавал правила.

Выудив кошелёк, он медленно открыл дверь, быстро выбрался из машины, и, закрыв Пэйн внутри, стал ждал щелчка замков.

Он ждал и ждал.

Отчаянно желая услышать щелчок, означающий, что Пэйн оказалась в относительной безопасности, и в пол-уха слушал парня в лыжной маске.

— Кошелёк. И скажи сучке, чтоб вышла из тачки.

— Здесь четыреста…

Кошелёк исчез из его рук.

— Скажи, чтобы вышла из машины, или она поедет со мной. И часы. Давай сюда часы.

Мэнни посмотрел на здание. Повсюду были окна, и, конечно же, охранник должен прогуливаться туда-сюда, время от времени проверяя помещение.

Может, если он затянет передачу…

Дуло упёрлось прямо в лицо.

— Часы. Быстро.

Они были плохими — чёрт возьми, он никогда не оперировал в своих Пьяже. Но неважно… ублюдок мог забрать вещицу. К тому же, симулируя дрожащие руки, он решил, что сможет занять какое-то время…

Сложно сказать, что произошло — и в какой последовательности.

В ретроспективе он понимал, что сперва Пэйн должна была открыть дверь. Но казалось, что в мгновение, когда он услышал звук отрывшейся пассажирской двери, Пэйн оказалась за грабителем.

Ещё одна странность: ублюдок осознал, что в сценарий включился кто-то третий, только когда Мэнни выругался. Но, это не могло оказаться правдой… он же видел, как она обходила машину, верно?

Неважно… как бы всё ни произошло, парень в лыжной маске отскочил влево, переводя оружие с Пэйн на Мэнни и обратно.

Но этот теннисный матч длился недолго. С ужасающей логикой он осознал, что парень нацелится на Пэйн, потому что она была слабее всех…

В следующий раз, когда дуло пистолета обратилось на Пэйн, она… исчезла. Не нырнула вниз, уклонилась или сбежала в спешке. В одно мгновение она стояла там, занимая пространство… а в следующее испарилась.

Она снова появилась секунду спустя, и поймала запястье мужчины, когда он направил его в лицо Мэнни. Он был быстро обезоружен: раз — она отвернула пушку в сторону; два — выбила её из хватки сукина сына; три — бросила пистолет Мэнни, и он поймал его.

А потом настало время рукопашной.

Пэйн развернула парня, схватила его за затылок и треснула мордой о капот Порше. Немного пополировав машину рылом ублюдка, она изменила положение, ухватившись за мешковатые штаны гада. Подняв его за волосы и то, что было либо поясом, либо его прямой кишкой, она оттащила его назад и бросила… на десять ярдов.

Супермэн не пролетел бы и половины пути… а грабитель оказался у стены больничного помещения, шмякнувшись об неё лбом. Зданию нечего было сказать в ответ, и, кто бы мог подумать, грабителю тоже. Он улёгся мордой в клумбу, и остался там, его конечности валялись мёртвым грузом.

Никаких подёргиваний. Стонов. Никакой попытки встать.

— Ты в порядке, Мануэль?

Мэнни медленно повернул голову в сторону Пэйн. Она даже не сбилась с дыхания.

— Господи… Иисусе… — выдохнул он.

* * *
Когда слова Мэнни унёс ветер, Пэйн начала нервно теребить мешковатый топ и свободные штаны. Потом пригладила волосы. Казалось, лишь это могло придать ей более презентабельный вид после проявленной жестокости.

Какая бессмысленная попытка представить себя женственной. А Мануэль тем временем по-прежнему не сводил с неё взгляда.

— Почему ты ничего не говоришь? — спросила она низким тоном.

— О… — Мануэль поднёс свободную руку к лицу. — Да. Эм… давай я схожу, проверю, в порядке ли он.

Пэйн обхватила себя руками, когда Мэнни подошёл к человеческому мужчине. По правде говоря, её не особо волновало состояние, в котором оказался мерзавец. Её приоритетом было убрать смертельно-опасное оружие от лица Мэнни, и она выполнила задание. Что бы ни случилось с вором, это было несущественно… но, очевидно, ей были неведомы правила этого мира. Или последствия совершённого ею поступка.

Мануэль на половину пересёк газон, когда «пострадавший» перевернулся на спину со стоном. Руки, которыми он держал оружие, поднялись к маске, укрывавшей его лицо, и стащили вязаное изделие на лоб.

Мануэль опустился на корточки.

— Я врач. Сколько пальцев ты видишь?

— Что…?

— Сколько пальцев ты видишь?

— … три…

Мануэль положил ладонь на плечо парня.

— Не вставай. Удар в голову был основательный. Есть покалывание или онемение ног?

— Нет. — Парень уставился на Мануэля. — Почему ты… делаешь это?

Мануэль отмахнулся от вопроса.

— Медицинская выправка… вызывает навязчивую потребность помогать больным или раненным вне зависимости от обстоятельств. Думаю, нам следует вызвать скорую…

— Нет, чёрт возьми!

Пэйн материализовалась рядом с ними. Она оценила благие намерения Мануэля, но боялась, что у грабителя окажется ещё оружие…

В мгновение, когда она появилась за Мануэлем, грабитель на земле отполз в ужасе, поднимая руки в защите, съёживаясь.

Мануэль оглянулся через плечо… и тут Пэйн обнаружила, что он был не так наивен. Он навёл на мужчину пистолет.

— Всё хорошо, bambina. Он на прицеле…

Неуклюже карабкаясь, грабитель поднялся на ноги, и дуло пистолета проследило за его движениями, когда тот, спотыкаясь, прислонился к стене здания для равновесия. Очевидно, он собирался убежать.

— Оружие мы оставим, — сказал Мануэль. — Сам понимаешь. И не нужно говорить, что ты счастливчик, раз остался в живых… не наезжай на мою девушку.

Когда человек сиганул в тень, Мэнни выпрямился во весь рост.

— Я должен передать оружие полиции.

Потом он просто посмотрел на неё.

— Всё хорошо, Мануэль. Я могу позаботиться о безопасности своего присутствия, так что никто не узнает. Делай, что должен.

С кивком он достал маленький звонящий прибор, раскрыл его и нажал несколько кнопок. Приложив устройство к уху, он сказал:

— Да, моё имя Мануэль Манелло, и меня держали под дулом пистолета в машине. Я в Трикаунти…

Пока он говорил, Пэйн оглянулась вокруг с мыслью, что не хотела, чтобы всё так заканчивалось. Но…

— Мне нужно идти, — сказала она, когда Мануэль окончил звонок. — Я не могу… находиться здесь, если появится ещё больше людей. Это лишь усложнит ситуацию.

Рука с телефоном медленно опустилась.

— Хорошо… да. — Он нахмурился. — Эм, слушай… если приедет полиция, мне нужно помнить, что произошло или… чёрт, у меня в руке оружие и никаких объяснений.

Воистину, казалось, будто они попали в ловушку. И впервые Пэйн была благодарна этому плену.

— Я хочу, чтобы ты помнил меня, — тихо сказала она.

— Задумано было иначе.

— Я знаю.

Он покачал головой.

— Ты — самая важная часть во всём этом. Поэтому ты должна позаботиться о себе, и если это значит стирание…

— Доктор Манелло! Доктор Манелло… вы в порядке?

Пэйн оглянулась через плечо. Перепуганный человеческий мужчина, которого она видела за столом в помещении госпиталя, бежал по газону.

— Сделай это, — сказал Мануэль. — А я что-нибудь придумаю…

Когда резвый охранник добрался до них, Пэйн повернулась лицом к новоприбывшему.

— Я делал обход, — сказал мужчина, — и когда проверял кабинеты в другом конце здания, увидел в окне… я прибежал так быстро, как мог!

— Мы в порядке, — сказала Пэйн. — Не могли бы вы взглянуть кое на что?

— Конечно! Вы звонили в полицию?

— Да. — Она постучала пальцем у правого глаза. — Пожалуйста, взгляните на меня.

Он уже смотрел на её лицо, и дополнительный фокус упростил ей задачу; осталось лишь открыть путь в его голову и наложить ментальные заплатки на все связанные с ней воспоминания.

Этот человек знал, что её хирург пришёл и ушёл в одиночестве.

Она ввела охранника в транс, и повернулась к Мануэлю.

— Не следует беспокоиться. Его воспоминания были краткосрочны, он будет в порядке.

Издалека донёсся вой сирен, пронзительный и настойчивый.

— Это полиция, — сказал Мануэль.

— Значит, мне пора.

— Как ты вернёшься домой?

— Так же, как выбралась из твоей машины.

Она ждала, что он протянет к ней руку… или скажет что-нибудь… или… Но он просто стоял там, и холодная, безмолвная ночь разделяла их.

— Ты собираешь соврать им? — спросил он. — Сказать, что стёрла мою память?

— Не знаю.

— Ну, на случай, если нужно будет вернуться к этому, я буду в…

— Хорошей ночи, Мануэль. Прошу, избегай опасности.

На этом она подняла руку и тихо исчезла без колебаний.

Глава 43

Забавы продолжались, и конкретно эта была чертовски странной.

— Так, где твой приятель?

Кэрри Рэвиск, так же известная на улицах как Кэнди, занималась проституцией почти девять месяцев и повидала много всякого дерьма. Но это…

Огромный мужчина, стоящий в комнате мотеля, тихо заговорил:

— Он в пути.

Кэрри прикурила ещё одну сигарету с мыслью, что, по крайней мере, этот парень был сексуален. Помимо этого он заплатил ей пять сотен и обеспечил комнатой. Но… что-то было не так.

Странный акцент. Странный взгляд. Странные идеи.

Но очень горячие.

Пока они ждали, она легла на кровать с голой задницей. Весь свет был выключен, но всё же, было не полностью темно. Этот клиент с толстым кошельком поставил большой квадратный фонарь в другом конце комнаты, у дешёвого комода. Луч света был направлен таким образом, что освещать её тело. Будто она стояла на сцене. Или была предметом искусства.

Что, на самом деле, было менее странным, чем вещи, которые ей приходилось делать. Чёрт, если проституция не заставит тебя считать мужчин отвратительными, больными ублюдками, то ничто не заставит. Не считая обычных изменников и тех, кто упивался властью, встречались придурки с фут-фетишем[85], а также те, кому нравилось получать по заднице, и те, кто кайфовал, когда на них мочились.

Докурив «Белую сову»[86], она затушила окурок и подумала, что, может, этот фонарь — не такая уж плохая вещь. Один козёл хотел есть с неё гамбургеры две недели назад, а это по-настоящему мерзко…

Щелчок повёрнутого замка заставил её подпрыгнуть, и Кэрри, вздрогнув, осознала, что кто-то каким-то образом вошёл в комнату незаметно для неё; дверь только что закрыли. Изнутри.

И сейчас рядом с первым мужчиной стоял другой.

Хорошо, что её сутенёр был в соседней комнате.

— Привет, — сказала она, машинально растянувшись на кровати для них обоих. Её грудь была фальшивкой, но хорошей, живот — плоским даже после родов, и она была не просто выбрита — электродепелирована.

Всё это помогало возбуждать клиентов.

Блин… второй парень был огромным, подумала Кэрри, когда он подошёл ближе, оказавшись в футе от кровати. На самом деле, мужик был громадным. Конкретный мамонт. Не жирный и обрюзгший … его плечи были столь широкими, будто их рисовали по линейке, а грудь формировала идеальный треугольник, переходящий в накачанные бёдра. Она не видела его лица — фонарь светил ему в спину, но это потеряло значимость, когда первый клиент растянулся на кровати рядом с ней.

Чёрт… внезапно она осознала, что заводится. Дело в их размере, опасности темноты и запахе. Господи… они изумительно пахли.

— Перевернись на живот, — приказал второй.

Боже, этот голос. Тот же иностранный акцент, как и у парня, организовавшего гулянку, но намного глубже… и в нём была какая-то грань.

— Ты на самом деле хочешь увидеть мою попку? — протянула она, садясь. Обхватив полные груди, она приподняла их, прижимая друг к другу. — Потому что спереди я ещё лучше.

На этом она приподняла грудь ещё выше и вытянула язык, лизнув сосок, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

— На живот.

Окей, очевидно, здесь действует неофициальная иерархия: парень рядом с ней щеголял величественной эрекцией, но даже не придвинулся к ней. А говорил лишь Мистер «Выполняй-немедленно».

— Если вам так угодно.

Скинув подушки с кровати, она, переворачиваясь, устроила зрелище, повернув торс так, чтобы одна грудь всё ещё была видна. Она выписала круг чёрным ногтем по вершинке, выгнув при этом спину и выставив попку…

Едва слышное рычание пронеслось по спёртому, недвижимому воздуху комнаты, и оно стало сигналом. Раздвинув бёдра, она выгнула спину и согнула ноги.

Кэнди знала наверняка, какой вид предстал взору мужчине в изножье кровати…. И, судя по его рыку, ему понравилось. А, значит, время пойти дальше. Посмотрев на мужчину, она взяла средний палец в рот, втянула внутрь, потом переместила вес и коснулась пальцем лона, лаская себя.

Было ли дело в табаке… или, чёрт, в самих мужчинах… она на самом деле внезапно возбудилась. Так сильно, что ей захотелось того, что скоро должно произойти.

Нависнув над ней, главный положил руку на бёдра.

— Поцелуй её, — приказал он.

Она была готова для него, хотя обычно не разрешала себе этого. Повернув лицо к другому парню, она почувствовала, как её ртом завладели мягкие, требовательные губы… а потом язык проник в неё…

Вместе с этим большие руки вцепились в её бёдра, раздвигая ещё шире.

А другая пара рук направилась к её груди.

Она была профессионалкой, и, тем не менее, её мозг отбыл в маленькую поездку, всё то дерьмо, которым она обычно занимала себя, пока выполняла свою работу, сейчас испарилось… забрав с собой мысли вроде, «хм, а как насчёт презервативов? Каковы были правила игры?»

Звон пряжки. Расстёгиваемая ширинка. А потом штаны спустили вниз по бёдрам, и матрас прогнулся, когда что-то тяжёлое встало на него.

Смутно соображая, она задумалась, был ли выпущенный на свободу член столь же большим, как и остальная часть мужчины позади неё… и если это так, то, чёрт, она может даже подарит им второй раунд бесплатно. Предполагая, что они продержаться так долго…

Округлая головка толкнулась в неё, а мужские руки оторвали её бёдра от матраса, ставя на четвереньки. Боже, он был огромным… и Кэрри приготовилась к мощному толчку, когда ладонь скользнула вверх по её позвоночнику, и пальцы зарылись в её короткие волосы. Он собирался дёрнуть её голову назад, но ей было плевать. Она просто хотела, чтобы он вошёл в неё ещё глубже…

Но мужчина не был груб и не стал тот час же двигаться. Вместо этого, он скользнул в неё так, будто ему нравилось чувствовать её плоть, его рука двинулась по её плечу и вокруг талии… А потом ниже, к её лону. Он вошёл в неё до упора, и это было медленно, а потом он дал ей мгновение привыкнуть к его размерам и длине.

Затем он сжал её бёдра руками и начал двигаться. В это время его друг забрался под неё и присосался к покачивающимся грудям.

Темп всё нарастал, её соски скользили вверх и вниз по губам мужчины, лежащего снизу, в такт бёдрам, снова и снова бьющимся о её зад. Быстрее. Жёстче. Быстрее…

— Трахни меня, — взвизгнула она, — О, чёрт, да…

Внезапно тот, что лежал снизу, развернулся, изменил положение её тела и наполнил её рот самым большим членом, который она когда-либо встречала.

Она на самом деле кончила.

Они продолжат в таком духе, и она даст им на чай.

Секунду спустя, мужчина позади вышел из неё, и Кэрри почувствовала горячую струю на спине. Но он не закончил. Он возобновил движения мгновенье спустя, такой же твёрдый и большой, как и в первый раз.

Тот, чей член был у неё во рту, застонал, и потом отстранился, приподняв её голову. Он кончил на её груди, влага с этим изумительным ароматом покрыла её кожу, в то время как второй опять вышел и кончил ей на спину.

А потом мир закружился, и она оказалась на спине, парень с кошельком занял место командующего, также заполняя её до предела.

Именно она потянулась к его молчаливому, доминирующему другу, притягивая его член к своему рту, вытягивая его из роли зрителя, принимая в себя, снова.

Он был таким огромным, что ей пришлось широко раскрыть рот, чтобы уместить его, и вкус был потрясающий… нечто, чего она не пробовала ранее. Лаская его член, в то время как его друг трахал её, Кэрри превратилась в ощущения, от такой наполненности твёрдыми членами, которые овладевали ей.

В экстазе она пыталась разглядеть мужчину, у которого отсасывала, но каким-то образом он повернулся спиной к свету… и это только увеличило эротичность. Будто она сосала у живой тени. Чёрт, в отличие от предыдущего, этот не издал ни звука, его дыхание даже не сбилось. Но он получал удовольствие от происходящего, входя в её рот, выходя и затем возвращаясь. По крайней мере, до тех пор, пока он не вышел и обхватил ладонью эрекцию. Сжимая груди вместе, она предоставила потрясающее посадочное место для его спермы, и, чёрт возьми, несмотря на третий раз, он залил её всю.

Её грудь заблестев, стала скользкой.

В следующую секунду она поняла, что её колени подняли до ушей, и тот, что с наличкой, поднажал самым лучшим способом. А потом его босс вновь оказался у её губ, вжимаясь, желая большего. Что она счастливо предоставила ему.

Наблюдая за их синхронными движениями, Кэрри ощутила мимолётный страх. Скрученная под ними, она почувствовала, что они могли переломить её надвое, если бы пожелали.

Но они не причинили ей боли.

И всё продолжалось, они двое менялись местами, снова и снова. Очевидно, они делали такое частенько, и — Боже — она точно оставит им номер.

Наконец, всё кончилось.

Никто из них не сказал ни слова. Ни ей, ни друг другу… странно, потому что все тройнячки, в которых она бывала, заканчивались тем, что пара идиотов льстили друг другу. Но не эти двое. Они убрали свои инструменты и… ну, и чтобы вы знали, снова достали кошельки.

Когда мужчины нависли над ней, Кэрри скользнула руками по губам, шее и груди. Они запачкали её во стольких местах, не сосчитать, и Кэрри это нравилось — играть с тем, что они оставили на её коже, потому что ей хотелось этого… не ради выгоды.

— Мы хотим дать тебе ещё пять сотен, — сказал первый мужчина низким голосом.

— За что? — эти удовлетворённые слова принадлежали ей?

— Тебе понравится. Обещаю.

— Это извращённо?

— Очень.

Она засмеялась, вращая бёдрами.

— Тогда я согласна.

Когда мужчина отсчитывал бенджаминов, казалось, в бумажнике зелени было немеренно… и может, если бы он был другим, она бы посетила своего сутенёра и сказала Маку ограбить парня на парковке. Но она этого не сделает. Отчасти по причине невероятного секса. Но преимущественно потому, что парни выбили бы всё дерьмо из её босса.

— Что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила она, принимая деньги и сминая их в кулаке.

— Раздвинь ноги.

Она без колебаний раздвинула колени.

Чёрт возьми, он собираются её вылизать? Глаза закатились при одной мысли, и она застонала…

— Ой!

Она подскочила вверх, но руки опрокинули её обратно на матрас.

От нежных ласк, которые последовали дальше, закружилась голова. Но они касались не её лона. Они ласкали её промежность, там, где ноги переходили в торс.

Ритмичное посасывание… словно они кормились.

Вздохнув, Кэрри отдалась ощущениями. У неё возникло шокирующее ощущение, что они каким-то образом от неё питались, но это было потрясно… особенно, когда что-то вошло в неё. Может, пальцы… вероятно.

Да, определённо.

Четыре пальца растянули её, две разные руки попеременно входили и выходили, в то время как две пары губ посасывали её плоть.

Она кончила снова.

И снова.

И снова.

Прошло, чёрт знает, сколько времени, они коснулись ещё пару раз… мест, которые вылизывали, там где блуждали их руки.

А потом они отстранились — руки, пальцы, тела.

Мужчины выпрямились.

— Посмотри на меня, — сказал лидер.

Веки так потяжелели, что Кэрри подчинилась с огромным усилием. И в это мгновение она почувствовала режущую боль в висках. Это продлилось недолго, а после этого… она просто парила.

Именно поэтому она не уделила большого внимания отдалённому, приглушённому крику, донёсшемуся чуть позже из соседней комнаты… не из той, где сидел Мак, а с другой стороны.

Бум! Бах. Бубух…

В этот миг Кэрри начала проваливаться в сон, мёртвая для этого мира. Наличка приклеилась к её ладони, когда влага на коже высохла.

Она ни о чём не беспокоилась. В сущности, она чувствовала себя изумительно.

Чёрт… с кем она спала…?

* * *
Выйдя из комнаты шлюхи вместе с Тро, следовавшем по его пятам, Кор закрыл дверь и осмотрелся по сторонам. Мотель, выбранный его солдатом для плотских утех, располагался на окраине города. Ветхое, местами гниющее одноэтажное здание было разделено на примерно пятьдесят маленьких, похожих на каморки комнат, офис располагался в самом конце, слева. Он хотел комнату в противоположном конце для уединённости, но всё, что смог сделать Тро, — это получить соседнюю с ней комнату.

Но, воистину, какова была вероятность, что комната будет занята? Вряд ли там кто-то был.

Сканируя парковочные места перед ними, он заметил чёрный Мерседес, который отчаянно старался выглядеть новее, чем был на самом деле… и грузовик с закрытым кузовом. Два других автомобиля были припаркованы в противоположно конце, у самого офиса.

Место выбрано идеально для осуществлённых ими намерений. Изолированное. Заселённое людишками, которые не желали, чтобы лезли в их дела, и по отношению к другим проявляли ту же учтивость. Наружное освещение было тусклым: работала лишь одна из шести ламп у дверей… чёрт, осветительный прибор рядом с его головой был разбит. Так что, темнота правила бал повсюду.

Он и его шайка ублюдков должны найти женщин своей расы, которые будут предоставлять им кровь на долгосрочной основе. До этого момента? Они будут питаться от таких, которую он и Тро только что поимели, и делать они это будут в подобных пустынных местах.

Тро тихо заговорил:

— Доволен?

— Да. Она была превосходна.

— Я рад…

Они повернули голову в сторону последней комнаты, учуяв аромат в воздухе. Когда Кор сделал глубокий вдох того, что они лишь слегка унюхали — запах свежей человеческой крови стал неприятным сюрпризом.

В отличие от выражения на лице Тро. Оно стало неприятным не-сюрпризом.

— Даже не думай, — рявкнул Кор. — Тро… мать твою.

Воин повернулся к двери с выражением, внушающим страх… его агрессия, без сомнений, вспыхнула от пролившейся крови женской особи: фертильность витала в воздухе.

— У нас нет на это времени, — выплюнул Кор.

В некотором смысле Тро ответил — он пнул гребаную дверь.

Выругавшись, Кор совсем недолго поразмыслил о дематериализации; чтобы импульс исчез, понадобилось лишь заглянуть внутрь. Героизм Тро открыл дверь в адский беспорядок. Буквально.

К кровати была привязана человеческая женщина, что-то было затолкано в её рот. Она была почти мертва… слишком близка к могиле, чтобы её спасать. Повсюду была её кровь: на стене за ней, стекала на пол, впитывалась в матрас. Инструменты того, кто сотворил такое, лежали на прикроватной тумбочке: два ножа, клейкая лента, ножницы… и с полдюжины маленьких чистых сосудов с прозрачной жидкостью, пробки лежали в стороне.

В них плавали…

Эхо донесло стук из ванной. Будто открыли и закрыли фрамугу или само окно.

Когда Тро бросился вперёд, Кор кинулся следом и схватил мужчину за руку. На раз-два Кор снял наручники с ремня с оружием, и застегнул их вокруг широкого запястья своего солдата. Устремившись всем своим весом назад, он развернул мужчину, словно каторжное ядро на цепи. Дешёвый гипс с глухим стуком остановил вампирский маятник.

— Отпусти.

Кор дёрнул парня к себе.

— Это не твоя забота.

Замахнувшись рукой, Тро со всей силы ударил в стену, пробивая поверхность.

— Моя! Отпусти!

Кор треснул парня по затылку.

— Это. Не твой. Мир!

Здесь началась схватка. Они боролись, врезаясь в вещи, создавая шума больше, чем следовало. А потом они почти рухнули на окровавленный ковёр, когда человеческий мужчина с отсутствующей шеей и в солнечных очках размером с оконные стёкла показался в дверном проёме. Он посмотрел на кровать, потом перевёл взгляд на Кора и Тро, что-то прошептал на выдохе, и прикрывая глаза, вылетел из комнаты.

Секунду спустя, дверь в комнату, в которой они трахались, открылась и закрылась… потом снова. Раздался быстрый и неуклюжий цокот высоких каблуков, потом шорох людей, садящихся в машину.

Взревел двигатель, и Мерседес выехал с парковки, несомненно, увозя шлюху и деньги с собой.

Эта быстрая эвакуация подтвердила предположение Кора о здешней клиентуре.

— Послушай меня, — сказал он Тро. — Послушай меня, ты, тупой ублюдок… это не наша проблема. Но если останешься здесь, она станет таковой…

— Убийца уйдёт!

— Как и мы.

Бледные глаза Тро метнулись к кровати, на мгновение маска гнева исчезла с его лица. То, что крылось под ней, сковало даже агрессию Кора. Сколько боли. Боже, сколько боли.

— Она не твоя сестра, — пробормотал Кор. — А сейчас, пошли со мной.

— Я не могу… оставить её… — Широко открытые, стеклянные глаза встретились с его. — Ты не можешь просить меня об этом.

Кор развернулся, удерживая своего солдата. Убийца должен был что-то оставить здесь, что-то, с чем они смогут…

Кор потащил Тро в ванную, и окно над туалетом принесло мрачное удовлетворение. Неразбита была лишь одна часть матового стекла, но на острой металлической обшивке виднелся ярко-красный след.

То, что нужно.

Протянув руку к окну, Кор пробежал двумя пальцами по месту, вспоровшему плоть человека.

Кровь впиталась в его кожу.

— Открой, — приказал он.

Тро разомкнул губы, и вбирая пальцы, закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться. Издалека доносился вой сирен, разрывающих ночь.

— Нам пора уходить, — сказал Кор. — Пошли со мной, и я разрешу тебе найти мужчину. Согласен? Кивни. — Когда Тро кивнул, Кор решил потребовать нечто большее. — Поклянись мне.

Тро согнулся в талии.

— Клянусь.

Кор снял наручники… и потом мужчины исчезли, прямо перед тем, как ярко-голубые огни объявили о появлении человеческой полиции.

Кор никого и никогда не жалел. Но будь оно иначе, он бы не проявил сострадания к этому человеческому осквернителю… который сейчас стал целью Тро… и скоро превратится в жертву.

Глава 44

— Доктор Манелло?

Услышав своё имя, Мэнни вернулся в реальность и обнаружил, что, да, в действительности, он по-прежнему находился в Трикаунти, стоял на лужайке. Какая ирония — у охранника покопались в мозгах, и всё же, из них двоих, именно он был более сконцентрирован.

— Эм… да. Прости, что ты сказал?

— Вы в порядке?

— Не, куда там.

— Ну, на вас напали… поверить не могу, как вы с ним справились. В одно мгновение он метил вам в лицо… а в следующее вы заполучили оружие, а парень… летел. Конечно, вы действовали неосознанно.

— Да. Именно. Так и было.

Копы показались через пару мгновений, затем посыпался поток вопросов и ответов. И это было изумительно. Охранник ни разу не упомянул Пэйн. Будто её здесь вообще не было.

По идее, ничего нового, учитывая, через что Мэнни прошёл не только с ней, но и с Джейн. И тем не менее.

Просто он очень многого не понимал: как Пэйн растворилась в воздухе перед ним; как она не оставила никаких следов, по крайней мере, насколько можно было судить по охраннику, но парень хорошо помнил Мэнни; как она сохраняла спокойствие и контроль в смертельной ситуации.

На самом деле, последнее чертовски возбуждало. Зрелище того, как она выбивала дерьмо из придурка, — невероятно заводит… Мэнни не знал, нормально ли это, но всё же.

И она собирается соврать, подумал он. Скажет своим людям, что стёрла ему память. Скажет, что обо всём позаботилась.

Пэйн нашла действенное решение: у него остаётся рассудок, у неё — ноги, и никто не узнает о её брате и вампирах в целом.

Ага, всё уладили. Ему же остаётся остаток жизни вздыхать по женщине, с которой он вообще не должен был встречаться. Нет ничего проще.

Час спустя Мэнни сел в свой Порше и направился назад в Колдвелл. Ведомая автопилотом, машина казалась не просто пустой, — настоящей пустыней, и он обнаружил, что поднимает и опускает стёкла туда-сюда.

Она не знает, где он жил, подумал Мэнни. Но это и не важно, не правда ли? Она не вернётся.

Боже, было трудно определиться, что сложнее: долгое, затянувшееся молчание, во время которого он будет заглядывать в её глаза, закусив при этом губу, чтобы удержаться от чрезмерной болтовни, или же прощание короткое и резкое, словно отрывание пластыря?

Хреново при любом раскладе.

В Коммодоре он заехал в подземный гараж, припарковался на своём месте и вышел из машины. Сел в лифт. Поднялся наверх, в свою квартиру. Вошёл. Позволил двери захлопнуться.

Когда зазвонил его мобильный, Мэнни судорожно попытался выудить его из кармана, но, увидев номер, он выругался. Голдберг из медицинского центра.

Он ответил без особо энтузиазма.

— Привет.

— Ты поднял трубку, — выдохнул парень с облегчением. — Как дела?

Окей. Это мы обсуждать не будем.

— Я в норме. — Когда повисла пауза, он сказал: — А у тебя?

— Хорошо. Дела обстоят… — Больница. Больница. Больница больница больница больница больница….

В одно ухо влетает, в другое вылетает. Но Мэнни нашёл себе занятие. Он посетил бар на кухне. Достав Лаг, он почувствовал, будто его огрели по голове — настолько мало оставалось в бутылке. Прислонившись к шкафу, он выудил бутылку Джека, которая стояла там давно и успела покрыться слоем пыли на крышке.

Какое-то время спустя он повесил трубку и серьёзно принялся за спиртное. Сперва Лагавулин. Потом Джек. А потом настанет время двух бутылок вина в холодильнике. И того, что осталось от шести банок Короны… они лежали в кладовой, и не были охлаждены.

Однако его синапсы не отличили алкоголь приятно-охлаждённый от тепловатого.

В общей сумме алкогольный фест занял добрый час. Может, больше. А КПД зашкаливал. Когда Мэнни схватил последнюю бутылку пива и направился в спальню, он шёл, будто по мосту Энтерпрайза, шатаясь влево и вправо… а потом вновь отклоняясь назад. И хотя в свете огней ночного города он видел достаточно, он врезался в уйму предметов: каким-то неудобным чудом, его мебель начала двигаться, кидаясь ему под ноги… всё, начиная с набитых кожаных кресел, заканчивая…

— Мать твою!

…Кофейным столиком.

Иииииииииииии, сейчас, Мэнни шёл, одновременно потирая голень, и значит, он словно добавил к общей куче неприятностей роликовые коньки.

Оказавшись в спальне, Мэнни, празднуя, сделал глоток Короны, и ввалился в ванную комнату. Включил воду. Снял одежду. Зашёл под струю. Нет причин ждать, пока вода нагреется; он ничего не чувствовал — как того и добивался.

Он не стал утруждать себя вытиранием. Просто подошёл к кровати. Вода капала с его тела. Сев на койку, он приговорил пиво. Потом… вообще ничего не делал. Его алкометр был на высокой отметке, и всё же не достиг предельной величины, вырубив его к чертям.

Однако сознание было понятием относительным. Несмотря на вероятное бодрствование, его словно выдернули из розетки… и не из-за количества алкоголя в крови. Он выдохся изнутри, по многим удивительным параметрам.

Откинувшись на матрас, Мэнни предположил, что раз ситуация с Пэйн разрешилась, то самое время начать собирать свою жизнь… или, по крайне мере, попытаться сделать это следующим утром, когда похмелье разбудит его. Его мозг пришёл в норму, и значит, нет причин, по которым он не мог бы вернуться к работе. Заняться тем, чтобы возвести преграду между этой гребаной интерлюдией и остатком его нормальной жизни.

Уставившись в потолок, он обрадовался, когда зрение поплыло.

Пока не осознал, что плачет.

— Обдолбанная тряпка.

Вытерев глаза, он решил, что не будет думать об этом. Но уже подумал… Боже, он до боли скучал по Пэйн.

— Гребаный… ад…

Внезапно он резко поднял голову, а кровь прилила к члену. Смотря сквозь стреляную дверь, он вглядывался в ночь с отчаянием, от которого голова вновь летела с катушек.

Пэйн…

Пэйн…?

Он попытался встать с кровати, но тело отказалось шевелиться… будто мозги говорили на одном языке, а руки и ноги не могли перевести сказанное. А потом спиртное взяло верх, нажав Ctrl-Alt-Del и выключив его программу.

Никакой перезагрузки для его задницы.

Когда его веки опустились, он, безуспешно сопротивляясь накатившей волне, всё же вырубился.

* * *
Снаружи, Пэйн стояла на террасе на ледяном ветру, её волосы развевались, а кожу покалывало от холода.

Она исчезла из поля зрения Мануэля. Но не покинула его.

Хотя он доказал, что может позаботиться о себе, она не доверяла его жизнь никому и ничему. Таким образом, обернув себя пеленой мис, она осталась на лужайке лошадиного госпиталя, наблюдая, как он разговаривал с полицией и охранником. Потом, когда он сел в машину, она последовала за ним, дематериализуясь с места на место, преследуя его благодаря мизерному количеству её крови, которую он испробовал.

Его дорога домой закончилась в глубинах города, который был меньше того, что она видела из его машины, но всё же впечатлял своими высокими зданиями, асфальтированными дорогами и красивыми, возвышающимися мостами, пересекающими широкую реку. Колдвелл был воистину прекрасен ночью.

Она пришла лишь за тайным прощанием.

Когда Мануэль заехал в какое-то подземное помещение для средств передвижения, Пэйн оставила его одного. Цель была достигнута, ведь он в безопасности добрался до своего дома, и она знала, что пора уходить.

Но, увы, она осталась на улице, окружённая мис, и наблюдала за проезжающими машинами, пешеходами, пересекающими перекрёсток. Прошёл час. Потом ещё некоторое время. А Пэйн всё не могла уйти.

Уступив своему сердцу, она взмыла вверх, ещё выше… появившись на наружной террасе его квартиры… и обнаружила Мануэля, когда он выходил их кухни, направляясь в гостиную. Он явно не прочно стоял на ногах, постоянно врезался в мебель… но не потому, что свет был выключен. Из-за выпивки в его руке, без сомнений.

Или, если быть более точным, из-за спиртного, выпитого в добавок к той бутылке пива.

Оказавшись в своей комнате, он не столько разделся, сколько сорвал с себя одежду, а потом ступил в душ. Когда он вышел из ванной комнаты, с него текла вода, и Пэйн захотелось плакать. Казалось, было так сложно осознать, что всего день назад она впервые смотрела на него в таком виде… хотя, воистину, ей казалось, что она протянула руку сквозь время и прикоснулась к тем электрическим моментам, когда они были на грани… не просто в настоящем, но и в будущем.

Не более.

Он сел на кровать… потом откинулся на матрас.

Когда он вытер глаза, опустошение Пэйн достигло апогея. Как и её нужда подойти к нему…

— Пэйн.

Вскрикнув, она резко крутанулась вокруг оси. В противоположной части террасы, на лёгком ветру стоял… её близнец. В мгновение, когда Пэйн взглянула на него, она поняла, что в нём изменилось что-то. Да, его лицо уже зажило от порезов, полученных от разбитого зеркала… но изменилась не внешняя оболочка. Он стал другим изнутри: ушло напряжение, гнев и пугающий холод.

Когда ветер взъерошил её волосы, Пэйн попыталась быстро собраться, стирая слёзы, мерцающие в её глазах. — Как ты узнал… что я была…

Рукой, обтянутой перчаткой, он указал наверх.

— У меня здесь пентхаус. На вершине здания. Мы с Джейн как раз уходили, когда я почувствовал тебя здесь.

Ей следовало знать. Она могла чувствовать его мис… как и он мог чувствовать её защиту.

Как она хотела, чтобы он прошёл мимо. Последнее, что ей нужно, так это очередной раунд указаний от властного мужчины. К тому же, король уж дал ей указ. Не похоже, что решение Рофа нуждается в поддержке её брата.

Она подняла руку, останавливая его прежде, чем он сказал хоть слово о Мануэле.

— Меня не интересуют твои речи, которые я уже слышала из уст короля. Я уже ухожу.

— Ты стёрла ему память?

Пэйн вздёрнула подбородок.

— Нет. Он пригласил меня, и произошло… неприятный инцидент…

Рык её брата был громче ветра.

— Что он сделал тебе…

— Не он. Боги, прекрати… ненавидеть его. — Потерев виски, Пэйн задалась вопросом, а взрывалась ли чья-нибудь голова на самом деле… или все на Земле чувствовали подобное время от времени? — На нас напал человек, и в процессе обезоруживания его…

— Человек?

— Да… и в процессе этого, я ранила мужчину, вызвали полицию и…

— Ты обезоружила человека?

Пэйн гневно посмотрела на близнеца.

— Когда ты забираешь оружие у кого-то — это называется «обезоружить», не так ли?

Вишес сузил глаза.

— Да. Так.

— Я не могла стереть память Мануэлю потому, что он не смог бы ответить на вопросы полиции. И я здесь… потому что хочу убедиться, что он добрался домой целым.

В последовавшей тишине, Пэйн осознала, что только что завела себя в угол. Защищая Мэнни, она подтвердила заявление брата, что желанный ею мужчина не сможет позаботиться о ней, да какая разница. Учитывая, что она собиралась подчиниться королю, у неё с Мэнни в любом случае не было будущего.

Когда Вишес собрался открыть рот, Пэйн застонала и приложила руки к ушам.

— Если у тебя есть хоть какое-нибудь сострадание, ты оставишь меня одну в моём горе. Я не могу выслушать причины, по которым я должна покинуть его… я и так их знаю. Прошу. Просто уйди.

Закрыв глаза, она отвернулась, молясь их матери на небесах, чтобы Вишес выполнил её просьбу…

На плечо опустилась тяжёлая и тёплая рука. — Пэйн. Пэйн, посмотри на меня.

На сопротивление не осталось сил, и она, опустив руки, встретила его мрачный взгляд.

— Ответь на один вопрос, — сказал её близнец.

— Какой?

— Ты любишь ублю… его. Ты его любишь?

Пэйн посмотрела сквозь стекло на лежащего на кровати человека.

— Да. Я люблю его. Если ты попытаешься разубедить меня, заявив, что я мало пожила, чтобы судить об этом, я скажу тебе… отвалить. Мне не обязательно знать мир, чтобы понимать желания моего сердца.

Повисло длинное молчание.

— Что сказал Роф?

— То же, что и ты. Что я должна стереть себя из его воспоминаний и впредь никогда больше не искать с ним встреч.

Когда её брат ничего не добавил, Пэйн покачала головой.

— Почему ты всё ещё здесь, Вишес? Ты пытаешься придумать слова, чтобы уговорить меня вернуться домой? Избавлю тебя от усилий — я вернусь с приходом рассвета… и я подчинюсь правилам, но не потому, что так удобно — тебе, королю или мне самой. А потому, что так безопасней для него… Ни к чему, чтобы такие враги, как ты или Братство, мучили его из-за моих чувств. Так что, всё будет, как ты хочешь. Но… — она посмотрела на Вишеса, — я не стану стирать его память. Его разум слишком ценный, чтобы разрушать его… и Мануэль не вынесет очередной подчистки. Я не приду сюда более, и тем самым обеспечу его безопасность, но я не обреку его на безумие. Этого не случится… от него я видела лишь добро. Он заслуживает большего, чем быть использованным и выброшенным.

Пэйн снова посмотрела в окно.

Воцарилось долгое молчание, и Пэйн решила, что её близнец ушёл. Поэтому она почти закричала, когда он встал перед ней, загораживая Мануэля.

— Ты всё ещё здесь, — рявкнула она.

— Я позабочусь об этом для тебя.

Отшатнувшись, Пэйн зарычала:

— Даже не думай, чтобы убить его…

— С Рофом. Я решу проблему. Я… — Вишес почесал голову. — Я придумаю что-нибудь, чтобы ты осталась с ним.

Пэйн моргнула.

— Что… что ты сказал…

— Я давно знаю Рофа. И, технически, согласно Древнему Праву, я Глава нашей маленькой счастливой семейки. Я отправлюсь к нему и скажу, что одобряю вашу… пару и что я думаю, что тебе стоит позволить встречи с ублюд… парнем. Человеком. Манелло. — Он прокашлялся. — Рофа волнует вопрос безопасности, но территорию Братства окружает мис… даже при желании Манелло не найдёт нас. К тому же, ханжески отказывать тебе в том, что доступно другим Братьям время от времени. К чёрту всё. У Дариуса была дочь от человеческой женщины… и сейчас Роф женат на ней. В сущности… если бы кто-то попытался разлучить короля и Бэт после их знакомства? Он убил бы любого, кто внёс бы такое предложение. Та же песня с Рейджем и Мэри. И то же самое… должно быть с тобой. Я поговорю с мамэн, если потребуется.

Пэйн положила руку на выпрыгивающее из груди сердце.

— Я не… понимаю, зачем тебе… делать это?

Он посмотрел через плечо, на человека, которого она любила.

— Ты моя сестра. И ты хочешь его. — Вишес пожал плечами. — И… ну, я тоже полюбил человека. Я влюбился в Джейн с первого взгляда, и… да. Без неё я ничто. Если твои чувства к Манелло хоть вполовину равны тому, что я испытываю к своей шеллан, то без него твоя жизнь никогда не будет полной…

Пэйн бросилась на Ви с объятием. Почти сбила его с ног.

— О… брат мой!..

Он обвил руки вокруг неё, прижимая к себе. — Прости, что был таким придурком.

— Ты был… — Она попыталась подобрать другое слово. — Да, ты был придурком.

Смех вырвался из его груди.

— Видишь? Кое в чём мы согласны.

Прижимаясь к нему, Пэйн сказала:

— Спасибо… спасибо…

Спустя мгновение, Вишес отстранился.

— Позволь мне сначала поговорить с Рофом, прежде чем ты пойдёшь к Манелло, хорошо? Сначала я хочу всё разрешить… и да, сейчас я собираюсь домой. — Последовала пауза. — В ответ я хочу от тебя лишь одного.

— Что. Всё, что угодно. Только назови.

— Если ты собираешься быть здесь до рассвета, зайди внутрь. Здесь чертовски холодно. — Он отступил назад. — Иди… иди к своему… мужчине… — Он потёр глаза, и у Пэйн возникло ощущение, что он вспомнил, на что именно наткнулся, когда она была в душе со своим целителем. — Я вернусь… эм, позвоню… У тебя есть телефон? Вот, возьми мой… Чёрт, я не взял его.

— Всё в порядке, брат мой. Я вернусь на рассвете.

— Хорошо, да… К тому времени я всё выясню.

Она посмотрела на него.

— Я люблю тебя.

Сейчас он улыбнулся. Широко, не сдерживаясь. Протянув руку, он коснулся её лица.

— Я тоже тебя люблю, сестрёнка. А сейчас иди внутрь, согрейся.

— Хорошо. — Подпрыгнув, она чмокнула его в щёку. — Пойду!

Махнув ему, она материализовалась по другую сторону стекла.

О, внутри было так жарко по сравнению с террасой… или, возможно, дело в приливе радости, разлившейся по её телу. В чём бы ни была причина, Пэйн, крутанувшись на пятках, подошла к кровати.

Мануэль не просто задремал, он вырубился… но ей было всё равно. Взобравшись на кровать, она обернула руку вокруг него… мужчина тут же застонал и повернулся к ней, прижимая ближе. Их тела слились, его эрекция прижалась к бедру Пэйн, а её взгляд обратился к террасе.

Не стоит испытывать терпение Вишеса… но, увы, он исчез.

Усмехаясь в темноте, она удобно устроилась и погладила плечо своего мужчины. Всё разрешится, и ключом станет изумительный план, изложенный Вишесом. По правде говоря, доводы были столь безапелляционными, что Пэйн не могла поверить, что не додумалась до них сама.

Рофу может не понравиться предложение; но он согласится с ним, потому что факты есть факты… а он был справедливым правителем, который неоднократно доказывал, что не является рабом древних традиций.

Устроившись рядом, она знала, что ни за что не заснёт, не станет подвергаться риску сгореть на солнце: лёжа на кровати рядом с Мануэлем, она сияла так ярко, что свет отбрасывал тени по всей комнате.

Никакого сна для неё.

Она просто хотела наслаждаться этим чувством.

Вечно.

Глава 45

В один миг Вишес оказался дома, и, повидавшись с Джейн в клинике, направился к особняку через подземный тоннель. Войдя в фойе, он услышал лишь звонкую тишину, крайне неприятную для него.

Так, чёрт возьми, тихо.

Конечно, так всегда бывало в два часа утра, ведь Братья сражались в городе. Однако сегодня все засели дома, вероятно, занимаясь сексом, отдыхая после секса или собираясь заняться им снова.

Я чувствую себя так, будто в первый раз занималась с тобой любовью.

Когда в голове раздались слова Джейн, Ви не знал, улыбнуться или пнуть себя под зад. Плевать, это был ««дивный новый мир»»[87] для него, начавшийся сегодняшней ночью… он смутно понимал, что это значило, но не возражал. Совсем нет.

Поднявшись по главной лестнице, он направился прямиком в кабинет Рофа, похлопывая по пути по несуществующим карманам. На нём всё ещё была гребаная больничная сорочка. С пятнами крови. И без проклятых сигарет.

— Сукин сын.

— Господин? Вам что-нибудь нужно?

Остановившись на вершине лестницы, он посмотрел на Фритца, который натирал перила, и почти поцеловал дворецкого в его праведный лоб.

— У меня кончился табак. Бумага для…

Старый доджен улыбнулся так широко, что от морщин на лице он напомнил шарпея.

— У меня есть ещё в кладовой. Я сейчас вернусь… вы собираетесь встретиться с королём?

— Да.

— Тогда я принесу табак в кабинет… может, ещё и халат?

Последняя часть предложения была сказана деликатно.

— Чёрт, спасибо, Фритц. Ты мой спаситель.

— Нет, это вы, господин. — Фритц поклонился. — Вы и Братство спасаете нас каждую ночь.

Верно. Пора вернуться к делу.

Чувствуя себя полным придурком в больничной сорочке, Ви прошествовал к закрытым дверям в кабинет Рофа и постучал.

Через массивные древесные панели донёсся голос короля:

— Войдите.

Ви вошёл внутрь.

— Это я.

— Как дела, брат?

В противоположном конце комнаты в бабских тонах за массивным столом сидел Роф на отцовском троне. На полу, подле него, лёжа на собачей кровати королевско-красного цвета, Джордж поднял светловолосую голову и навострил идеально треугольные уши. Золотистый ретривер махнул хвостом в приветствии, но не покинул своего хозяина.

Король и его собака-поводырь были неразлучны. И не только потому, что Роф нуждался в помощи.

— Так, Ви. — Роф откинулся в резном кресле, опустив руку, чтобы погладить макушку пса. — Твой запах наводит на размышления.

— Да? — Ви сел напротив короля, похлопывая ладонями по бёдрам, сжимая их в кулаки, чтобы отвлечься от своей никотиновой зависимости.

— Ты не закрыл дверь.

— Фритц принесёт мне табак.

— Ты не будешь курить перед моей собакой.

Чёрт.

— Эм… — Он забыл о новом правиле… и попросить Джорджа надеть респиратор тоже не вариант… в конце концов, Роф мог потерять зрение, но ублюдок по-прежнему был смертельно опасен, а с Ви хватит на сегодня садо и мазо, спасибо великодушно.

Фритц вошёл аккурат, когда чёрные брови короля опустились за очки в оправе.

— Господин, ваш табак, — счастливо объявил дворецкий.

— Спасибо, дружище. — Ви взял бумагу, кисет… и зажигалку, предусмотрительно предоставленную додженом. А также халат.

Дверь захлопнулась.

Ви посмотрел на пса. Квадратная голова Джорджа покоилась на лапах, добродушные карие глаза, казалось, извинялись за никотиновый облом. Он даже осторожно махнул кончиком хвоста.

Вишес погладил мешочек турецкого табака как жалкий неудачник.

— Не возражаешь, если я сверну парочку?

— Щёлкнешь зажигалкой, и я вобью тебя в ковёр.

— Замётано. — Ви разложил принадлежности на столе. — Я пришёл поговорить о Пэйн.

— Как твоя сестра?

— Она… изумительная. — Он открыл кисет, сделал глубокий вдох и проглотил своё «мммм», готовое вырваться изо рта. — Всё сработало… не знаю как, но она на ногах. Они как новые.

Король подался вперёд.

— Да… ладно? Реально?

— Стопроцентно.

— Это чудо. Очевидно, под именем Мануэль Манелло.

— Можно сказать и так.

— Ну, это охренительно хорошие новости. Хочешь, определить ей комнату в особняке? Фритц может…

— С этим маленькая загвоздка.

Когда брови короля снова исчезли под оправой, Ви подумал, что, чёрт возьми, несмотря на слепоту, король по прежнему был сосредоточен, как и всегда. Отчего казалось, что на лобную долю наведён прицел.

Ви начал раскладывать маленькие белые квадратики.

— Человеческий хирург.

— О… да ради бога. — Роф поднял очки на лоб и потёр глаза. — Не ломай мою веру в хорошее, не говори, что они кувыркаются?

Ви хранил молчание, схватив кисет и заняв себя утрамбовыванием табака.

— Я жду, что ты подтвердишь мою неправоту. — Роф позволил очкам упасть на место. — Я жду.

— Она любит его.

— И ты не против?

— Конечно против. Но с таким же успехом она может встречаться с Братом, и ублюдок всё равно будет недостаточно хорош для неё. — Он взял один из бумажных квадратиков и начал заворачивать. — Так… если она хочет его, то мой ответ — сам живи и другим не мешай.

— Ви… Я знаю, куда ты клонишь, и не могу разрешить этого.

Вишес замер, облизывая край бумаги, подумывая ввести в разговор тему с Бэт. Но у короля, казалось, и так начиналась головная боль.

— Чёрта с два, не можешь. Рейдж и Мэри…

— Рейджа исполосовали, помнишь? За дело. К тому же, Ви, времена меняются. Война разгорается с новой силой, Общество Лессенинг размножается, как китайцы на рисовых полях… и, ко всему прочему, покрошенные на половинки лессеры в центре города также несут проблемы.

Чёрт возьми, подумал Ви. Убитые лессеры…

— Плюс, я только что получил это. — Не смотря, Роф похлопал слева по столу, и поднял страницу, изложенную языком Брайля. — Копия письма, отправленного электронной почтой всем, кто остался от Семей Основателей. Кор со своими парнями переехали… поэтому вы нашли тех лессеров в таком состоянии.

— Гребаный… ад. Я знал, что это он.

— Он бросает нам вызов.

Ви напрягся.

— На каком основании?

Роф посмотрел на Ви так, будто он с луны свалился.

— Люди потеряли целые ветви своих семей. Они покинули свои дома, но хотят туда вернуться. Тем временем, ситуация в Колдвелле всё больше накаляется, вместо того, что бы становится безопасней. Сейчас ничто нельзя считать само собой разумеющимся.

Понимай: он не думал, что его трон в безопасности. И без разницы, на чём он там сидел.

— Поэтому, дело не в том, что я не понимаю Пэйн, — сказал Роф. — Но мы должны закончить с болтовнёй и начать действовать. Сейчас не время добавить к миксу проблему с человеком.

На мгновение повисло молчание.

Обдумывая контраргументы, Ви взял следующий квадратик бумаги, туго набил его, лизнул, закрутил.

— Он помог моей Джейн прошлой ночью. Когда Братья и я вернулись после побоища в том переулке, Манелло оказал значительную помощь. Он превосходный хирург… я это знаю. Он оперировал меня. Он более, чем просто полезный. — Ви посмотрел через стол. — Если война будет нарастать, нам не повредит лишняя пара рук в клинике.

Роф выругался на английском. А потом на Древнем Языке.

— Вишес…

— Джейн шикарна, но она одна. А Манелло обладает техническими качествами, которых нет у неё.

Роф снова поднял очки и потёр глаза. Сильно.

— Хочешь сказать, что парень собирается жить здесь дни и ночи напролёт, всю оставшуюся жизнь? Под вопросом.

— Так я спрошу его.

— Мне это не по нраву.

Длииинное молчание. Означавшее, что Ви делает успехи. Но он прекрасно понимал, что давить не стоит.

— Я думал, что ты хочешь убить ублюдка, — проворчал Роф. Будто это — предпочтительный вариант.

Внезапно в его голову проникло изображение Манелло, сидящего на коленях перед Пэйн, и Ви захотелось схватить ручку и выколоть собственные глаза.

— Мне по-прежнему этого хочется, — мрачно сказал Ви. — Но… она хочет его, верно? Что я могу сделать.

Очередная длиииинная пауза, в течение которой Ви сделал отрадно высокую кучку самокруток.

Наконец, Роф пропустил руку через свои чёрные волосы длиной в километр.

— Если она захочет видеться с ним вне нашей территории, я возражать не стану.

Вишес открыл рот, чтобы возразить, и тут же захлопнул варежку. Это — лучше чем капитальное «нет», и кто знал, что ждёт их в будущем: если Ви смог эволюционировать до того, что Манелло, несмотря на Памятный Адов Душ, остался жив-здоров, то чёрт знает, что ещё может произойти.

— Вполне справедливо. — Он выпустил кисет. — Что собираемся делать с Кором?

— Подождём, пока Совет созовёт собрание… что произойдёт, без сомнений, в ближайшие пару ночей. Глимера съест это дерьмо, и у нас начнутся настоящие проблемы, — добавил Король сухим голосом, — в противоположность кажущимся таковыми.

— Хочешь, чтобы Братство собралось сегодня на собрание?

— Нет. Пусть отдохнут этой ночью. Проблемы никуда не денутся.

Ви встал, накинул халат, и собрал курительный набор.

— Спасибо за это. Ну, ты знаешь, за Пэйн.

— Это не одолжение.

— Лучшая весть, которую я мог бы ей принести.

Вишес был на полпути к двери, когда Роф сказал:

— Она захочет сражаться.

Ви резко развернулся.

— Что, прости?

— Твоя сестра. — Роф поставил локти на скопище бумажной работы, и подался вперёд, его жёсткое лицо было смертельно серьёзным. — Ты должен приготовиться к тому моменту, когда она попросит об этом.

О, чёрт, только не это.

— Я плохо тебя слышу.

— Услышишь. Я сражался с ней. Она также опасна, как мы с тобой, и если ты думаешь, что она удовлетворится просиживанием в этом доме следующие шестьсот лет, то ты головой ударился. Рано или поздно, она захочет сражаться.

Вишес открыл рот. Потом закрыл его.

Ну, он чудесно наслаждался хорошей жизнью… целых двадцать-девять минут.

— Не говори, что ты разрешишь это.

— Хекс сражается.

— Она — проблема Ривенджа. Не твоя.

Брови исчезли в третий раз.

— Стандарт иной.

— Раз: всё под этой крышей моя проблема. И два: ситуация не отличается лишь потому, что Пэйн — твоя сестра.

— Конечно… — Да! — … нет.

— Вот-вот. Верно.

Вишес прокашлялся.

— Ты серьёзно подумываешь, чтобы разрешить ей…

— Ты помнишь, как я выглядел после наших спаррингов, да? Вишес, я совсем не поддавался. Эта женщина знает, что делает.

— Но она… — Моя сестра. — Ты не можешь допустить этого.

— В данный момент мне нужно столько воинов, сколько я могу получить.

Вишес вставил самокрутку между губ.

— Думаю, мне лучше уйти.

— Хорошая мысль.

Ви щёлкнул золотой зажигалкой, которую дал ему Фритц, и затянулся, подобно пылесосу, как только оказался в коридоре.

Обдумывая свой следующий шаг, он решил, что мог бы вернуться в Коммодор, доставить хорошие новости сестре… но очень сильно опасался того, на что мог там наткнуться. К тому же, ему нужно до рассвета убедить себя, что Пэйн на поле боя — не такая уж провальная идея.

Более того, необходимо проведать кое-кого.

Спустившись вниз по лестнице, он миновал фойе и вышел в вестибюль. Оказавшись снаружи, Ви быстро пересёк покрытый галькой внутренний дворик и вошёл в Яму через прочную переднюю дверь.

Знакомые диваны, плазменный экран и стол для футбола успокоили его.

Пустая бутылка Лага на кофейном столике? Не особо.

— Бутч?

Без ответа. Поэтому Ви направился вдоль коридора к спальне копа. Дверь была открыта, а внутри… ничего, кроме огромного гардероба Бутча и пустой не заправленной кровати.

— Я здесь.

Нахмурившись, Ви пошёл назад, к своей комнате. Свет был выключен, но коридорное освещение показало ему достаточно.

Бутч сидел на дальней стороне кровати, спиной к двери, голова свободно свисала, спина была сгорблена.

Зайдя в комнату, Вишес закрыл их внутри. Не появится ни Джейн, ни Марисса — обе были заняты своими делами. Но Фритц со своей командой могут здесь показаться, а этот дворецкий — Господь благослови его — даже не стучался в закрытые двери. Он жил здесь слишком долго.

— Привет. — Сказал Ви в темноту.

— Привет.

Ви подошёл ближе, огибая изножье кровати, используя стену в качестве навигатора. Приземлив задницу на матрас, он сел рядом со своим другом.

— У вас с Джейн всё в порядке? — спросил коп.

— Да. Всё в норме. — Сильное преуменьшение. — Она пришла, когда я проснулся.

— Я позвал её.

— Я так и подумал. — Вишес повернул голову и окинул друга взглядом, хотя это имело мало значения в непроглядной темени. — Спасибо за..

— Мне жаль, — хрипло сказал Бутч. — О, Боже, мне так жаль…

Последовавший хриплый выдох был почти неприкрытым рыданием.

Несмотря на слепоту, Ви обернул руку вокруг копа. Прижимая его к своей груди, он положил голову на макушку приятеля.

— Всё хорошо, — сказал он хрипло. — Всё хорошо. Всё в порядке…. Ты поступил правильно…

Каким-то образом он передвинул парня так, что они оба растянулись на кровати, руки Ви обнимали копа.

По непонятной причине, он вспомнил их первую ночь, проведённую вместе. Это было полтора миллиона лет назад, в особняке Дариуса в центре города. В спальне, на втором этаже стояли две парные кровати, бок о бок. Бутч спросил о татушках. Ви сказал, чтобы тот не лез в чужое дело.

И вот они, снова лежат в темноте. Учитывая всё, что произошло с тех пор, казалось непостижимым, что когда-то они были теми парнями, фанатеющими от Ред Сокс.

— В ближайшее время не проси меня об этом, — сказал коп.

— Замётано.

— И тем не менее. Если возникнет нужда… приходи ко мне.

С языка Ви чуть не сорвалось «никогда больше», но это было бы брехнёй. Они с копом разбирали психологические проблемы слишком часто, и хотя Ви начинал новую жизнь… никогда нельзя знать наверняка.

Поэтому он просто повторил клятву, данную себе, когда был с Джейн. С этого момента он будет выплёскивать свои проблемы. Даже если это будет невероятно неловко, такая стратегия лучше, чем подавление эмоций. И здоровее.

— Надеюсь, это не понадобится, — пробормотал он. — Но всё равно спасибо, дружище.

— Ещё кое-что.

— Что?

— Сейчас, думаю, мы встречаемся. — Когда Ви заржал, коп просто пожал плечами. — Да ладно… Я раздел тебя. На тебе был хренов корсет. И не заставляй меня начинать про обтирание губкой после всего.

— Придурок.

— Несмотря ни на что.

Когда их смех затих, Ви закрыл глаза и резко выключил мозги. С его лучшим другом, прижимающимся грудью к его, и знанием, что у них с Джейн всё наладилось, его мир был полным.

Сейчас, если ему удастся держать сестру подальше от ночных улиц и переулков… жизнь станет мать-её-радужной.

Глава 46

Подъехав к мотелю «Монро», Хосе ясно увидел, что новизной здесь отличалась лишь лента, натянутая вокруг дальнего конца здания. Всё остальное было поникшим и перекошенным, включая машины, припаркованные возле офиса.

Двигаясь мимо выстроившихся развалюх, он доехал до последней в их ряду и припарковал служебную машину по диагонали к другим полицейским автомобилям.

Поставив седан на паркинг, он посмотрел на соседнее сиденье:

— Готов?

Век уже тянулся к дверной ручке:

— Можешь не сомневаться.

Когда они вдвоём выбрались из машины, к ним подошли другие офицеры, и Века завалили похлопываниями по спине. Люди в отделе считали парня героем из-за инцидента с папарацци… и то, что парень постоянно отмахивался от этих «молодчина», ничуть не замедлило волну одобрений.

Держа себя в руках, он просто подтянул брюки и вытащил сигарету. Прикурив её и затянувшись, Век произнёс на выдохе:

— Что тут у нас?

Хосе позволил парню прибавить шаг и нырнул под ленту. Сломанная дверь, ведущая на место преступления, болталась на петлях, и он подтолкнул её плечом.

— Дерьмо, — сказал он себе под нос.

В воздухе стоял запах свежей крови… и формальдегида.

В этот момент сработала вспышка фотоаппарата, освещая тело жертвы в центре кровати… и баночки для хранения анализов на прикроватном столике. И ножи.

Он на миг закрыл глаза.

— Детектив?

Хосе оглянулся на Века через плечо:

— Да?

— У нас есть регистрация на грузовик. Иллинойс. Владелец Дэвид Кронер. О краже не заявляли, и вот ещё что, Кронер — белый мужчина, тридцать три года… холост… на пособии по инв… чёрт подери. — Век наконец замолчал, когда подошёл к кровати. — Господи.

Снова раздалась вспышка, затем прозвучал электронный хрип, когда камера начала восстанавливаться от проделанной работы.

Хосе взглянул на коронёра:

— Как долго она мертва?

— Недолго. Она ещё не остыла. Скажу точнее, когда закончу.

— Спасибо. — Хосе подошёл к паршивому комоду и ручкой развернул золотое кольцо, пару блестящих серёжек и розово-чёрный браслет.

Татуировка, вырезанная из кожи жертвы и помещённая в баночку рядом с ней, тоже была розово-чёрной. Возможно, это её любимые цвета.

Или были таковыми.

Он продолжил бродить по номеру в поисках вещей, выбивающихся из общей картины, проверяя корзины для бумаги, бегло окидывая взглядом ванную.

Кто-то определённо помешал веселью убийцы. Кто-то услышал или увидел что-то и выбил дверь, заставив подонка смыться через окно в туалете.

Звонок в 911 был сделан мужчиной, который отказался представиться. Он сказал лишь, что в последнем номере труп. И звонил не убийца. Ублюдки, подобные этому, останавливаются только в случае крайней необходимости, и они не оставляют добровольно трофеи, вроде тех, что на тумбочке и комоде.

— Куда ты пошёл после этого? — сказал Хосе самому себе. — Куда ты побежал…

Отряд К-9 прочёсывал лес, но у Хосе возникло предчувствие, что они ничего не найдут. В какой-то десятой доле мили от мотеля протекала река, достаточно мелкая, чтобы через неё перебраться — по пути сюда они с Веком проехали по небольшому мостику, перекинутом через чёртову воду.

— Он меняет свой профиль, — сказал Век. Когда Хосе обернулся, парень упёрся руками в бёдра и покачал головой. — Он впервые сделал это в общественном месте. Его работа действительно грязная… и потенциально шумная. Мы бы обнаружили больше таких сцен после того, как он закончил.

— Согласен.

— Дэвид Кронер — ключ ко всему.

— Возможно, — пожал плечами Хосе. — Или он может быть ещё одним телом, которое нам предстоит найти.

— Никто не заявлял о его исчезновении.

— Как ты сказал, холост, да? Может, он живёт один. Исчезни он, никто бы не узнал.

Даже видя пробелы в этой теории, Хосе произвёл подсчёты и пришёл к такому же заключению. Человек редко мог исчезнуть незаметно для остальных — семьи, друзей, коллег, арендодателя… Это возможно, но очень маловероятно.

Вопрос в том, куда убийца подастся дальше? Если ублюдок следует расхожему мнению, то, скорее всего, он уже вошёл в стадию обжорства со своей патологией. В прошлом жертвы появлялись с разницей в месяц, теперь же обнаружились две за неделю.

Поэтому, если отрабатывать эту версию, Хосе знал, что осторожным поступкам, скрывавшим убийцу раньше, пришёл конец, все его шаблоны рассыпались перед лицом маниакальной спешки. Хорошая новость — эта неряшливость облегчит его поимку. Плохая — всё вполне может стать хуже, прежде чем пойти на поправку.

Век подошёл к нему:

— Я собираюсь залезть в тот грузовик. Хочешь быть там в этот момент?

— Да.

Воздух снаружи не пах медью и химикатами, и Хосе сделал несколько глубоких вдохов, а Век натянул перчатки и принялся за работу. Естественно, авто было закрыто, но парня это не остановило. Он достал слайдер и открыл дверь со стороны водителя, будто уже давно был знаком со взломом и проникновением.

— Блин, — пробормотал он, сделав шаг назад.

Вскоре вонь дошла и до Хосе, и он закашлялся в кулак. К очередной дозе формальдегида добавился сладковатый смрад мертвечины.

— Это не из кабины. — Век посветил фонариком на сиденья. — Сзади.

На квадратных двойных дверцах прицепа болтался висячий замок, но Век просто подошёл к ряду полицейских машин и вернулся с «Sawzall»[88] на батарейках.

Раздался пронзительный визг… стук… а затем Век был внутри.

— О… чёрт…

Подойдя, чтобы посмотреть, почему выругался его напарник, Хосе покачал головой.

Фонарик Века осветил полную коллекцию маленьких баночек с прозрачной жидкостью, в которых либо плавали, либо осели на дне части тел. Контейнеры надёжно держались в сделанном на заказ штативе, установленном слева. Правая сторона была отведена для инструментов: ножей, верёвок, скотча, молотков, зубил, бритвенных лезвий, скальпелей и расширителей.

Привет, Дэвид Кронер: очень маловероятно, что убийца установил такое в чужой грузовик… и, спорим, трофеи во всех этих баночках закроют дыры на коже тех жертв.

Остаётся надеяться, что отряд К-9 выследил его в лесу.

Иначе они потеряют ещё одну женщину. Хосе был готов поставить на это свой дом.

— Я свяжусь с ФБР, — сказал он. — Им нужно приехать и взглянуть на это.

Век внимательно осмотрел интерьер:

— Помогу криминалистам. Хотел бы отвезти эту тачку в штаб как можно скорее, чтобы всё, как следует, описали.

Хосе кивнул, поднял мобильник и нажал быстрый набор. Когда пошли гудки, он уже знал, что после разговора с региональным отделением федералов ему придётся позвонить жене. Он точно не вернётся домой к завтраку.

Абсолютно точно.

Глава 47

— Солнце! О, Боже мой! Быстро, ты должна…

Окончательно Мэнни проснулся в полёте. Видимо, он соскочил с постели, прихватив с собой покрывало и несколько подушек, и все они разом упали — его ноги, одеяло и квартет пуховок.

Яркий солнечный свет струился сквозь оконные стёкла, затапливая его спальню блестящим потоком.

Пэйн была здесь, сказал ему разум. Она была здесь.

Безумно оглядываясь по сторонам, он ворвался в ванную. Пусто. Пробежал через оставшуюся часть квартиры. Пусто.

Взлохматив волосы, он вернулся в постель… а затем понял: чёрт возьми, воспоминания всё ещё были с ним. Воспоминания о ней. О Джейн. О Бородатой Сволочи. Об операции и… невероятных ласках в душе. И о Глори.

Какого чёрта…

Наклонившись, он поднял подушку и поднёс её к носу. Да, Пэйн точно лежала рядом с ним. Но зачем она приходила? И почему тогда не стёрла ему память?

Выйдя в прихожую, Мэнни схватил мобильник и… Вот только, он не мог позвонить ей. У него не было её номера.

Какое-то время он стоял там, в полнейшей прострации. А потом вспомнил, что согласился встретиться с Голдбергом, меньше чем через час.

В подавленном настроении и странно паникуя на пустом месте, Мэнни переоделся в одежду для бега и спустился вниз на лифте. В тренажёрном зале он кивнул трём другим парням, тягающим железо или делавшим приседания, и поднялся на беговую дорожку, которую обычно использовал.

Он забыл свой чёртов iPod, но в голове была каша, поэтомумежду его ушами всё равно не царила тишина. Начав бег, Мэнни пытался вспомнить, что случилось прошлой ночью после того, как он принял душ… но ничего не добился. Хотя, головная боль не нагрянула. Из чего, казалось, следовало, что чёрная дыра была натурального происхождения — спасибо алкоголю.

На протяжении тренировки ему пришлось пару раз подрегулировать машину — некоторые ослы, очевидно, перенастроили чёртову штуковину, и ремень ослаб. При достижении отметки в пять миль Мэнни озарило, что у него нет одышки. Но, может, в голове вертелось столько мыслей, что он был слишком отвлечён, чтобы заботиться о какой-то боли.

Когда Мэнни сошёл с беговой дорожки примерно через пятнадцать минут, ему понадобилось полотенце, и он направился к стопке около выхода. Один из качков подошёл туда одновременно с ним, но с уважением отступил.

— Ты первый, приятель, — сказал он, протягивая руки, уступая.

— Спасибо.

Вытершись и направившись к двери, Мэнни на миг остановился, осознав, что никто не двигается. Все бросили свои дела и пялились на него. Быстро посмотрев вниз, он понял, что не страдал от неисправной работы гардероба. Какого чёрта?

В лифте Мэнни потянул ноги и руки с мыслью, что смог бы пробежать ещё десять… пятнадцать миль. И, не смотря на выпивку, он, очевидно, всё-таки вздремнул ночью, потому что сна не было ни в одном глазу, и чувствовал он себя полным энергии, но это — работа эндорфинов. Даже когда ты разваливаешься на части, бег лучше кофеина… или похмелья.

В итоге он, несомненно, свалится где-нибудь, но будет волноваться об этом, когда истощение возьмёт своё.

Полчаса спустя, Мэнни зашёл в «Старбакс» на Эверетт, где много лет назад впервые встретился с Голдбергом — конечно же, маленькая кафешка тогда ещё не разрослась в огромную сеть. Парень был выпускником Колумбийского университета и подавал заявление на интернатуру в Святом Франциске, а Мэнни состоял в вербовочной комиссии, которую созвали, чтобы заполучить ублюдка — Голдберг тогда был звездой, а Мэнни хотел создать сильнейшее отделение в стране.

Встав в очередь, чтобы заказать большой латте, он осмотрелся. Тут была целая куча народу, но Голдберг уже занял им столик у окна. Не удивительно. Этот хирург всегда рано приходил на встречи — он, возможно, сидит тут уже добрых пятнадцать, двадцать минут. Но парень не выискивал в толпе Мэнни, а рассматривал бумажный стакан, будто пытался силой мысли сдвинуть свой капучино.

А… всё ясно.

— Мануэль? — позвал парень за стойкой.

Мэнни забрал свой заказ и начал пробираться сквозь кофеманов, галерею стаканов, CD и треугольных белых подставок, указывавших на специальные заказы.

— Привет, — сказал он, сев напротив Голдберга.

Хирург поднял взгляд. И внимательно осмотрел его:

— Эээ… привет.

Мэнни глотнул кофе и откинулся на спинку стула, изогнутые бруски которой врезались в позвоночник.

— Как ты?

— Я… в норме. Боже, ты потрясно выглядишь.

Мэнни потёр щетину на подбородке. Какая ложь. Он не почесался побриться и оделся во флисовую фуфайку и голубые джинсы. Едва ли сойдёт для обложки журнала.

— Давай без шуток. — Мэнни сделал ещё один глоток своего латте. — Что ты хотел мне рассказать?

Взгляд Голдберга метался по всем направлениям. Пока Мэнни не сжалился над ним:

— Они хотят, чтобы я взял отпуск, так ведь?

Голдберг прочистил горло:

— Руководство больницы думает, так будет лучше для… всех.

— Они предложили тебе побыть главным, да?

Он снова прокашлялся:

— Эээ…

Мэнни поставил стакан на стол:

— Всё нормально. Нет, серьёзно. Я рад… ты прекрасно справишься.

— Мне жаль… — Голдберг покачал головой. — Я… Это просто так неправильно. Но… ты всегда можешь вернуться, знаешь, позже. Кроме того, отдых пошёл тебе на пользу. То есть, ты выглядишь…

— Потрясно, — сухо сказал Мэнни. — Ну-ну.

Вот что люди говорят тем, кого жалеют.

Какое-то время они пили свой кофе в тишине, и Мэнни стало интересно, думал ли парень о том же, о чём и он: Боже, как же всё изменилось. Когда они были здесь в первый раз, Голдберг нервничал так же, как сейчас Мэнни, но причина этого была в совершенно другом. Кто бы мог подумать, что Мэнни отправят на скамейку запасных. Тогда он целился на самый верх, и ничто не могло его остановить… и не остановило.

Из-за чего эта просьба от руководящего состава стала для него сюрпризом. Вообще-то, он не был так уж расстроен. Он чувствовал себя… как-то отстранённо, будто всё происходило с кем-то, кого он однажды знал, но с кем давно потерял связь. Да, всё это серьёзно, но… ему пофиг.

— Что ж… — Его оборвал зазвонивший телефон. И то, как Мэнни задёргался, чтобы вытащить эту штуку, будто флис на нём загорелся, показало, что действительно имело для него значение.

Но звонила не Пэйн. А ветеринар.

— Я должен ответить, — сказал он Голдбергу. — Две секунды. Да, Док, как… — Мэнни нахмурился. — Серьёзно. Ага. Да… да… ага… — Улыбка медленно расползлась по его лицу, пока он не засиял, как прожектор. — Да. Я знаю. Это гребаное чудо.

Повесив трубку, он посмотрел через стол. Брови Голдберга покорили высоты его лба.

— Хорошие новости. О моей лошади.

И эта пара бровей взлетела ещё выше:

— Не узнал, что у тебя есть лошадь.

— Её зовут Глори. Она породистая.

— Ого. Ничего себе.

— Я люблю скачки.

— Не знал об этом.

— Да.

На этом разговор о личном закончился. И Мэнни понял, как много они говорили о работе. В больнице они с Голдбергом часами трепались о пациентах, персонале и управлении отделением. Сейчас? Им почти нечего было сказать друг другу.

И всё же он сидел напротив очень хорошего мужчины… который, возможно, станет следующим главой хирургии в больнице Святого Франциска. Совет директоров, конечно, проведёт поиски национальных масштабов, но выберут именно Голдберга, потому что другие хирурги, пугливые, предпочитавшие стабильность, знали его и доверяли ему. И им следовало. Голдберг блистал техникой в операционной, был подкованным руководителем и даже более сдержанным, чем сам Мэнни.

— Ты прекрасно справишься, — сказал Мэнни.

— Что… ох. Это ведь временно, пока ты… знаешь, не вернёшься.

Парень, казалось, верил в это, что было проявлением его доброй натуры.

— Ну, да.

Мэнни поёрзал на стуле, и, по-другому скрестив ноги, огляделся… и увидел трёх девушек напротив. Им было по восемнадцать или около того, и, как только он встретился с ними взглядом, они захихикали и опустили головы, будто бы не пялились на него.

Испытывая такие же чувства, как в спортзале, Мэнни перепроверил себя. Неа. Всё ещё совсем не голый. Какого чёрта…

Когда он поднял взгляд, одна из них встала на ноги и подошла к нему:

— Привет. Моя подруга считает тебя горячим парнем.

Эм…

— Эээ, спасибо.

— Вот, её номер…

— О, нет… не надо. — Мэнни взял клочок бумаги, который она положила на стол, и сунул его обратно ей в руку. — Я польщён, но…

— Ей восемнадцать…

— А мне сорок пять.

При этих словах у девушки отвисла челюсть:

— Быть. Не. Может.

— Нет. Может. — Он провёл рукой по волосам, задумываясь о том, когда это он решил податься в «Сплетницу» или ещё что в этом же духе. — И у меня есть девушка.

— Вот как, — улыбнулась девица. — Ничего страшного… но ты мог бы просто сказать. Не обязательно лгать о том, что ты старпёр.

На этой ноте она медленно отчалила, и, когда села обратно за свой столик, оттуда раздался коллективный стон. А затем Мэнни получил парочку подмигиваний.

Он посмотрел на Голдберга:

— Дети. То есть, ну, в самом деле.

— Эм. Да.

Ладно, пора положить конец этой неловкости. Выглянув в окно, Мэнни начал планировать свой уход…

В стекле он увидел отражение своего лица. Те же высокие скулы. Тот же квадратный подбородок. Те же самые губы и нос. Те же чёрные волосы. Но что-то было не так.

Наклонившись, он понял… его глаза были…

— Эй, — тихо произнёс он. — Я сгоняю в туалет. Присмотришь за моим кофе до нашего ухода?

— Конечно. — Голдберг с облегчением улыбнулся, будто был рад и стратегии отступления, и заданию. — Не торопись.

Мэнни поднялся и подошёл к уборной, общей для обоих полов. Постучавшись и не получив ответа, он открыл дверь и включил свет. Закрывшись и приведя в действие вентилятор над головой, он подошёл к зеркалу с небольшим знаком «Сотрудники должны мыть свои руки».

Свет был прямо над раковиной, перед которой он стоял. Ради всего святого, он должен был выглядеть дерьмово, со впалыми от истощения щеками, с мешками, в которые можно набрать вещей на неделю, и кожей цвета хумуса.

Но не это показывало зеркало. Даже со скуднейшим флуоресцентным светом, падавшим на него, Мэнни выглядел на десять лет моложе, чем себя помнил. Он определённо светился здоровьем, будто кто-то прифотошопил раннюю версию его головы к нынешнему телу.

Сделав шаг назад, он вытянул руки перед грудью и присел, давая тазобедренному суставу возможность выпрямиться и завопить. Или бедренной кости, которую подверг серьёзным нагрузкам меньше часа назад. Или спине.

Никакой боли. Ничего не прихватывало. Не заломило.

Его тело источало энергию.

Мэнни подумал о том, что пару мгновений назад сказал ему по телефону главный ветеринар, голос мужчины был растерянным и в то же время взволнованным: «Она восстановила кость, и копыто самопроизвольно излечилось. Будто травмы вообще не было».

Господи… Боже. Что, если Пэйн использовала свою магию на нём? Пока они были вместе? Что, если она излечила его тело от времени… переведя часы не просто на месяцы, но на десятилетие назад, и никто из них даже не отдавал себе в этом отчёта?

Мэнни схватился за крестик, висевший у него на шее.

Когда кто-то постучал в дверь, он спустил воду, а затем повернул кран, чтобы не казалось, будто он занимается чем-то отвратным. В оцепенении выйдя из уборной, он кивнул кругу женщин, желающих зайти внутрь, и пошёл обратно к Голдбергу.

Сев на стул, Мэнни вытер вспотевшие ладони о коленки джинсов.

— Окажи мне услугу, — сказал он бывшему коллеге. — Я бы не попросил об этом кого-то другого…

— Говори. Что угодно. После всего, что ты для меня сделал…

— Я хочу, чтобы ты устроил мне медосмотр. И сделал несколько сканов.

Голдберг немедля кивнул:

— Я не собирался этого предлагать, но считаю это хорошей идеей. Головные боли… забывчивость. Нужно выяснить, есть ли… повреждение. — На этом парень остановился, будто не хотел начинать спор или показаться ненормальным. — Хотя, Боже, серьёзно… не помню, чтобы ты выглядел так здорово.

Мэнни прикончил свой кофе и встал на ноги, чувство срочности не имело ничего общего с кофеином.

— Пойдём. Не занят сейчас?

Голдберг был прямо рядом с ним.

— Для тебя у меня всегда найдётся время.

Глава 48

Время от времени к Куину возвращалось воспоминание о его смерти. Это происходило во сне. В редкие моменты, когда он был спокоен и безмятежен. А иногда просто чтобы поиметь его голову забавы ради.

Он всегда пытался избегать коллажа зрительных образов, запахов и звуков, словно чумы, но, несмотря на поданный в свой внутренний суд запрос на запретительное постановление, адвокатом противной стороны была маленькая сучка, втыкающая палки в колёса… поэтому дерьмо продолжало всплывать.

Пока он лежал в своей постели, неясный отрезок ментального ландшафта — ни сон, ни бодрствование — напоминал свободную телефонную линию, по которой та ужасная ночь может дать о себе знать. И, к вашему сведению, она воспользовалась представившейся возможностью — воспоминания совершили звонок и каким-то образом заставляли его ответить.

Его родной брат входил в состав Хранителей Чести, пришедших избить его, и группки ублюдков в чёрных мантиях, выследивших его у обочины дороги, когда он в последний раз уходил из особняка своей семьи. За спиной у него было несколько собственных вещей, и он понятия не имел, куда направлялся. Отец выкинул его из дома, и Куин оказался удалён от семейного древа, поэтому… вот он. Без корней. Без дальнейшего плана действий.

И всё из-за его разноцветных глаз.

Хранители чести должны были просто избить его за оскорбление, нанесённое кровной линии. Не предполагалось, что они убьют его. Но всё вышло из-под контроля, и, что удивительно, его брат пытался остановить беспредел.

Куин действительно помнил эту часть. Голос брата, который велел другим прекратить.

Но было слишком поздно, и Куин уплыл не только от боли, но от самой земли… и оказался в море белого тумана, расступившегося, чтобы открыть взору дверь. Он знал, что перед ним вход в Забвение, хотя никто ему об этом не говорил. А также то, что открыв её, он подпишет себе приговор.

В то время это казалось прекрасной идеей. Нечего терять и всё такое…

И всё же, в последний момент он отступил. Но не мог вспомнить, почему.

Это было самое странное… Та ночь столько всего выгравировала в его мозгу, но Куин не мог воскресить в памяти эту часть, как бы сильно ни старался.

Однако он помнил, как хлопнулся в собственное тело. Когда он пришёл в себя, Блэй делал ему искусственное дыхание, и ради того слияния губ стоило жить…

Стук в дверь окончательно разбудил его. Куин поднялся с подушек и включил свет силой мысли, чтобы убедиться, где находится.

Да. Его спальня. Он один.

Но ненадолго.

Когда привыкшие к темноте глаза медленно скользнули к двери, Куин уже знал, кто стоит по другую её сторону. Он уловил тонкий аромат, проникавший внутрь, и понял, почему пришла Лейла. Чёрт, может, именно поэтому он не мог заснуть — ждал, что она в любой момент его разбудит?

— Заходи, — мягко сказал он.

Избранная тихо проскользнула внутрь, и, когда повернулась к нему, выглядела она ужасно. Измученной. Словно пустошь.

— Господин…

— Ты знаешь, что можешь называть меня Куином. То есть, пожалуйста, называй меня Куином.

— Благодарю. — Она поклонилась и, казалось, с трудом выпрямилась. — Я не знала, могу ли вновь воспользоваться вашим столь щедрым предложением… взять вашу вену. Воистину, я… истощена и не могу перенестись обратно в Святилище.

Когда он посмотрел в её зелёные глаза, что-то просочилось в его разум, нечто вроде… осознания, пустившего корни и давшего побеги под названием «У меня почти получилось, я вот-вот вспомню».

Зелёные глаза. Зелёные, как виноград, нефрит и весенние почки.

— Почему вы смотрите на меня так? — спросила она, сильнее запахивая полы своей мантии.

Зелёные глаза… на лице, которое…

Избранная оглянулась на дверь:

— Возможно… мне стоит просто уйти…

— Прости. — Встряхнувшись, он удостоверился, что одеяло у талии, и подозвал её. — Только что проснулся… я не возражаю.

— Вы уверены?

— Абсолютно, иди сюда. Друзья, помнишь? — Куин поднял руку, и, когда Лейла подошла поближе, взял её ладонь и потянул вниз.

— Господин? Вы всё ещё очень пристально смотрите на меня.

Куин разглядывал её лицо, а затем опустил взор вниз, на её тело. Зелёные глаза…

Что такого в этих чёртовых глазах? Он ведь и раньше их видел…

Зелёные глаза…

Он проглотил проклятье. Боже, как будто в голове звучит песня, и ты можешь вспомнить всё, кроме её текста.

— Господин?

— Куин. Скажи это, пожалуйста.

— Куин.

Он чуть улыбнулся:

— Вот, возьми то, в чём нуждаешься.

Он поднял запястье, отмечая девичью худобу, когда она наклонилась и разомкнула губы. Клыки Лейлы были длинными и белоснежными, но тонкими. Непохожими на его. И её укус был столь же нежным и женственным, как и всё остальное в ней.

Что его традиционалистская сторона считала всего лишь должным.

Пока Избранная питалась, он смотрел на её светлые волосы, собранные в сложный пучок, обнажённые плечи и красивые руки.

Зелёные глаза.

— Господи. — Когда она захотела отстраниться, он положил руку ей на затылок и удержал девушку у своего запястья. — Всё нормально. Нога затекла.

Скорее, мозг.

Он с разочарованием поднял голову, и вместо того, чтобы удариться ей о стену, потёр глаза. Вновь сконцентрировавшись, он посмотрел на дверь…

В которую только что вошла Лейла.

Мгновенно его затянуло обратно в сон. Но не о драке или брате. Он увидел себя, стоящего у входа в Забвение… стоящего перед белыми панелями… стоящего с протянутой рукой, собираясь взяться за ручку.

Реальность искривлялась, ломалась и становилась тягучей как ириска, пока Куин пытался отличить, бодрствовал он или спал… или же был мёртв.

В центре двери начал формироваться водоворот, будто её материал сравнялся по консистенции с молоком. Из ураганного центра появился образ, который приблизился скорее как звук, нежели как нечто визуальное.

Лицо маленькой девочки.

Маленькой девочки со светлыми волосами, изящными чертами лица… и светло-зелёными глазами.

Она смотрела на Куина, приковывая к себе его взгляд, словно обхватывая его лицо своими маленькими прелестными ручками.

Затем она моргнула. И её радужки изменили цвет.

Один глаз стал зелёным, а другой — голубым. Как у него.

— Господин!

Сначала он был чрезвычайно смущён… гадал, с чего бы маленькой девочке так его называть. Откуда она знает, кто он?

— Куин! Позволь мне закрыть рану!

Он моргнул. И понял, что кинулся к изголовью кровати, оторвав в процессе клыки Лейлы от своей плоти, и теперь заливал кровью все простыни.

— Позволь…

Он остановил Избранную и приложил к ране собственные губы. Позаботившись о себе, он не смог отвести взгляда от Лейлы.

Было оооочень просто наложить черты той маленькой девочки на лицо Лейлы и найти гораздо больше, нежели простую схожесть.

Его сердце начало колотиться, и он попытался напомнить себе, что никогда не выдавал пророчеств. В отличие от Ви, он не мог заглядывать в будущее.

Лейла медленно встала с кровати, словно не хотела его напугать:

— Мне следует сходить за Джейн? Или, может, будет лучше, если я просто уйду.

Куин открыл рот… и ничего не сказал.

Ничего себе. Он никогда не попадал в автомобильную аварию, но представил, что вьющийся страх, испытываемый им сейчас, походил на состояние, когда ты видишь, как кто-то не остановился у знака и несётся к двери с твоей стороны. Ты соотносишь его направление и скорость со своими и приходишь к заключению, что столкновение неизбежно.

Но он не мог представить мир, в котором Лейла от него забеременела.

— Я видел будущее, — сказал он на расстоянии.

Руки Лейлы поднялись к горлу, словно она задыхалась:

— Оно плохое?

— Оно… невозможное. Совсем.

Схватившись за голову, он мог видеть в темноте лишь то личико… отчасти напоминавшее лицо Лейлы, отчасти — его собственное.

О, Боже… сохрани их обоих. Сохрани… всех их.

— Господин? Вы меня пугаете.

Что ж, не её одну.

Ведь этого не может быть. Так?

— Я пойду, — резко сказала она. — Благодарю вас за ваш дар.

Он кивнул, но посмотреть на неё не смог:

— Не за что.

Когда, спустя мгновение, дверь закрылась, Куин задрожал, холодный, бодрящий страх прокрался по его костям… прямиком в душу.

Какая ирония, подумал он, серьёзно. Родители никогда не хотели, чтобы у него были дети, и, надо же… мысль о том, чтобы сделать Лейле неполноценную дочь, или, и того хуже, передать свои чёртовы глаза невинной малышке, как ничто иное заставляла его соблюдать свой целибат.

И, вообще-то, он должен быть рад. Из всех судеб, которые он мог увидеть, этой стопроцентно можно избежать, ведь так?

Он просто никогда не будет заниматься сексом с Лейлой.

Никогда.

Поэтому ничего из этого не исполнится. Точка.

Глава 49

Мэнни вернулся к себе примерно в шесть вечера. Всё свидетельствовало о том, что его восемь часов тыкали и кололи разные люди, которых он знал лучше, чем членов своей немаленькой семьи.

Результаты лежали в папке «входящие» на почте — он послал копии всего с больничного ящика на свой собственный. Хотя открывать все те прикреплённые файлы было незачем. Он наизусть помнил все записи. Результаты. Рентгеновские и КАТ снимки.

Бросив ключи на кухонную стойку, он открыл «Саб-Зиро»[89] и пожелал, чтобы там оказался свежий апельсиновый сок. Вместо него… пакетики соевого соуса из китайской кафешки внизу по улице… бутылка кетчупа… и круглая банка каких-то остатков от бизнес-ланча двухнедельной давности.

Чёрт с ним. Он всё равно не так уж голоден.

Беспокойный и нервный, Мэнни оценил свет в небе, который всё ещё держался на западе.

Но ему не придётся ждать так долго.

Пэйн вернётся к нему после захода солнца. Он чувствовал это всеми фибрами души. Он всё ещё не был уверен, почему она провела с ним ночь или оставила его воспоминания, но не мог не задаваться вопросом, исправит ли она это, когда вернётся сюда.

Направляясь в спальню, он первым делом подобрал подушки с пола и положил их на место. Затем пригладил одеяло… и был готов собирать вещи. Подойдя к комоду, Мэнни начал вытаскивать одежду и складывать её на прибранную кровать.

Незачем возвращаться в больницу Святого Франциска. Он ушёл посреди всех тестов.

Незачем оставаться в Колдвелле — скорее, будет лучше, если он покинет город.

Ни единого намёка на то, куда он поедет, но, чтобы откуда-то уйти, место назначения и не требуется.

Носки. Боксёры. Тенниски. Джинсы. Хаки.

Преимущество в гардеробе, состоящем в основном из хирургических форм, предоставляемых больницей, заключалось в том, что ему не нужно собирать много вещей. И, Бог свидетель, у него достаточно больших спортивных сумок.

Из самого нижнего ящика он вытащил два своих единственных свитера…

Под ними лицевой стороной вниз лежала фотография в рамке, маленькая картонная подножка мирно и плотно прижата к задней стенке.

Мэнни поднял рамку. Ему не нужно было переворачивать её, чтобы увидеть, кто на ней запечатлён. Он давным-давно запомнил лицо этого человека.

И всё же было нелегко вертеть картинку в своих руках и смотреть на изображение своего отца.

Симпатичный сукин сын. Очень, очень симпатичный. Тёмные волосы — прямо как у Мэнни. Глубоко посаженные глаза — в точности, как у Мэнни.

Иииии, дальше с этой ретроспективой он заходить не станет. Как и всегда, когда дело касалось его папаши, он просто заталкивал это дерьмо в ментальный угол и продолжал жить.

И сегодня это значило, что рамка отправится в ближайший мешок, который…

Стук в стекло раздался слишком рано, чтобы это была она.

Но, посмотрев на часы, Мэнни осознал, что сборы заняли добрый час.

Оглянувшись через плечо, он увидел Пэйн, стоявшую в дальнем конце стеклянных панелей, и сердце его забилось в три раза быстрее. Чёрт… подери… она ошеломительная. Пэйн заплела волосы и надела длинную белую мантию, подвязанную на талии… при виде девушки захватывало дух.

Подойдя ко входу, он открыл дверь, и холодный порыв воздуха ударил ему в лицо, моментально прояснив голову.

Широко улыбаясь, Пэйн не столько вошла, сколько прыгнула в его объятья, её крепкое тело прижалось к его собственному, сильные руки обвились вокруг его шеи.

Мэнни на долю секунды позволил себе подержать её… в последний раз. А затем, как бы это его ни убивало, отпустил девушку и под предлогом того, чтобы закрыться от порывистого ветра, отошёл от неё ещё дальше.

Когда он оглянулся на Пэйн, радость, озарявшая её лицо, исчезла, и она обхватила себя руками.

— Я догадывался, что ты вернёшься, — прохрипел он.

— У меня… у меня хорошие новости. — Пэйн посмотрела на ряд спортивных сумок, стоявших на кровати. — Что ты делаешь?

— Мне нужно уехать отсюда.

Она на миг закрыла глаза, и это едва не уничтожило его — невозможность подойти и утешить её. Но всё и без того достаточно сложно. Ещё одно прикосновение к ней сломит его пополам.

— Я сегодня ходил к доктору, — сказал он. — Весь день провёл в больнице.

— Ты болен? — побледнела она.

— Не совсем. — Он начал ходить по комнате и когда оказался у комода, засунул пустой нижний ящик на место. — Даже близко не болен, вообще-то… Похоже, моё тело восстановило некоторые свои части. — Его рука опустилась к пояснице. — Годами моё бедро страдало от артрита из-за усердных занятий спортом… Я всегда знал, что его, в конце концов, придётся восстанавливать. А на сегодняшних рентгеновских снимках? Оно в идеальном состоянии. Никакого артрита, никаких воспалений. Прямо как в восемнадцать лет.

Когда у неё отвисла челюсть, он понял, что с таким же успехом мог рассказать и об остальном. Задрав рукав, Мэнни провёл рукой по предплечью.

— Последние двадцать лет у меня на коже были пятна из-за солнца … теперь их нет. — Он наклонился и поднял штанину. — Боль в колене, появлявшаяся время от времени. Исчезла. И это несмотря на то, что утром я пробежал восемь миль и даже не заметил этого… за сорок пять минут. Циркуляции крови холестерин не мешает, печень работает идеально, точный уровень железа и тромбоцитов. — Он постучал по вискам. — Скоро понадобились бы очки для чтения, мне бы пришлось держать меню и журналы на расстоянии вытянутой руки… вот только, уже нет. Я могу читать мелкий шрифт в двух дюймах от носа. И, хочешь, верь, хочешь, нет, всё это только начало.

Не стоит и заикаться об отсутствии гусиных лапок у глаз, о том, что седину у висков сменил тёмно-каштановый, и что колени не болели.

— И ты думаешь… — Пэйн подняла руку к горлу. — И ты думаешь, что я тому причина?

— Я знаю, что это так. Что это, в другом случае?

— Не понимаю, это ли не благословение? — Пэйн начала трясти головой. — Все расы ищут вечную молодость…

— Это противоестественно. — Она вздрогнула от его слов, но Мэнни продолжил. — Я доктор, Пэйн. Я знаю всё о естественном процессе старения человеческого тела и имею дело с травмами. Это, — он провёл руками по своему телу, — неправильно.

— Это регенерация…

— Но когда она закончится? Я превращусь в подобие Бенджамина Баттона[90] и начну стареть в обратном направлении, пока не стану младенцем?

— Это было бы невозможно, — возразила она. — Я находилась в свете дольше тебя и не возвращаюсь в молодость.

— Ладно, хорошо, предположим, этого не произойдёт… что насчёт всего остального в моей жизни? — Не особо длинный список, но тем не менее. — Если моя мать увидит меня в таком виде, то подумает, что я сделал пластику… но через десять лет? Ей всего семьдесят… поверь мне, к годам восьмидесяти-девяноста, до неё дойдёт, что её сын не стареет. Или мне придётся забыть про неё?

Мэнни снова начал выписывать круги по комнате. Дотронувшись до волос, он мог поклясться, что те стали толще.

— Сегодня я потерял свою работу… из-за произошедшего после стирания моей памяти. Ту неделю, что тебя не было рядом, в моей голове творилась такая каша, что я не знал, день или ночь за окном, и это всё, что им было известно, ведь я не мог объяснить, что происходило на самом деле. — Он повернулся к ней. — Проблема в том, что это моё единственное тело, единственный разум, единственное… всё остальное. Вы, вампиры, поимели мои мозги, и я почти потерял их… каковы последствия? Я знаю лишь причину… Размеры побочных эффектов? Без понятия, и это пугает меня по веским причинам.

Пэйн перекинула через плечо кончик своей толстой косы и начала поглаживать волосы, опустив глаза:

— Мне… жаль.

— Это не твоя вина, Пэйн, — простонал он, вскинув руки. — И я не хочу вываливать всё это на тебя, но я…

— Это моя вина. Я этому причина.

— Пэйн…

Он двинулся к ней, но она подняла руки и отпрянула:

— Нет, не подходи ко мне.

— Пэйн…

— Ты прав. — Она остановилась, ударившись о стеклянную дверь, через которую вошла. — Я опасна и приношу разрушение.

Мэнни потёр свой крестик сквозь рубашку. Вопреки всем своим словам, сейчас он хотел вернуться назад и каким-то образом найти способ исправить всё между ними.

— Это дар, Пэйн. — В конце концов, на примере лошади она продемонстрировала выгоду кратковременного воздействия. — Он поможет тебе, твоей семье и твоим людям. Чёрт, с твоими способностями ты оставишь Джейн не у дел.

— Воистину.

— Пэйн… посмотри на меня. — Когда её глаза наконец-то поднялись, ему захотелось плакать. — Я…

Но он не закончил предложение. Правда заключалась в том, что он любил её. Без оговорок и навечно. Но он подозревал, что таково было их проклятье.

Он никогда не остынет к ней, её место никогда не займёт другая.

Распрямив плечи, Мэнни взял себя в руки:

— Я хочу кое-что попросить.

— Что? — хрипло сказала она.

— Не стирай мне память. Я никому не расскажу о тебе или твоём виде, клянусь матерью. Просто… оставь меня вот так, когда уйдёшь. Без разума у меня останется меньше, чем ничего.

* * *
Пэйн была преисполнена счастья, покидая особняк. Её брат поделился невероятной новостью, как только она вернулась домой перед самым рассветом, и она весь день металась между негой на седьмом небе и крайним нетерпением из-за того, как медленно плелось время.

А потом она пришла сюда.

Было сложно представить, что её сердце пело от радости всего десять минут назад.

Но было не сложно понять позицию Мануэля. И её удивило, что никто из них не ожидал большего смысла от её… целительной силы. Или чем бы она ни была.

Конечно, это его заденет.

Глядя на Мануэля, Пэйн нашла его напряжённость невыносимой. Он был честен и действительно волновался о том, с чем останется, если она заберёт из зоны досягаемости его сознания воспоминания о проведённом вместе времени. И ведь он имеет на это полное право? Он потерял свою любимую работу из-за неё. Его тело и разум находились в опасности из-за неё.

Судьба милостивая, ей вообще не следовало приближаться к нему.

Именно поэтому близкие контакты с людьми не одобрялись.

— Не волнуйся, — тихо сказала она. — Я не подвергну риску твой ум. Я сделала более чем достаточно.

Когда он выдохнул с облегчением, Пэйн почувствовала, как слёзы образовали ком в горле.

Он смотрел на неё какое-то время, а затем произнёс:

— Спасибо.

Она слегка поклонилась, и, выпрямившись, была поражена, когда увидела мерцание в его прекрасных карих глазах.

— Я хочу помнить тебя, Пэйн… помнить о тебе всё. Всё, что произошло. — Тот грустный, тоскливый взгляд обратился к её лицу. — Твой вкус, и как мне хорошо с тобой. Твой смех… изумление. Время, которое я провёл рядом с тобой… — Его голос сорвался, но он справился с этим, прочистив горло. — Мне нужны эти воспоминания, чтобы дожить свою жизнь.

Слёзы вырвались на свободу, стекая по её щекам, а сердце перестало работать, как следует.

— Я буду скучать по тебе, bambina. Каждый день. Всегда.

Когда он протянул руки, она бросилась в его объятия, растеряв остатки самообладания. Всхлипывая на его рубашке, она оказалась охвачена его сильным, крепким телом, держа его так же крепко, как и он её.

А потом они одновременно отстранились друг от друга, будто имели одно сердце на двоих. И Пэйн показалось, что так и было.

Действительно, какая-то её часть хотела бороться, спорить и пытаться заставить его увидеть другую сторону, другой путь. Но она не была уверена в существовании таковой. Она не могла предвидеть будущее равно, как и он, и не больше Мэнни знала о последствиях того, что в нём изменилось.

Больше нечего было сказать. Конец, наступивший неожиданно, был ударом, который не смягчит ни разговор, ни прикосновение, ни даже, как ей казалось, время.

— Мне пора идти, — сказала она, отступая.

— Давай, я придержу дверь…

Дематериализовавшись из его дома, Пэйн поняла, что это были последние слова, которые он ей сказал.

Таково их прощание.

* * *
Мэнни разглядывал место, где только что стояла его женщина. От неё не осталось и следа; она растворилась в тонком воздухе, словно резко выключенный луч света.

Исчезла.

Его первым импульсом было зайти в уборную в переднем холле, вытащить бейсбольную биту и разнести квартиру. Просто разбить все зеркала, стёкла, посуду и так далее, затем скинуть с крыши ту немногую мебель, что у него была. После этого… может, он бы выехал на «Северное шоссе» на своём Порше, разогнался до сотни и задал курс, заканчивающийся у креплений моста.

Естественно, в данном сценарии ремни безопасности предусмотрены не были.

Но, в итоге, он просто сел на кровать рядом со спортивной сумкой и обхватил руками голову. Он не расплакался, как на похоронах. Не совсем. Он лишь чуть капнул на свои кроссовки.

Как мужчина. Как чёртов мужчина.

Но то, как он выглядел со стороны галёрки своей пустой квартиры, было также неважно, как его гордость, эго, член, яйца… и всё остальное.

Боже… это не просто грустно.

Потеря разрушила его.

И он пронесёт эту боль до конца своей естественной жизни.

Какая ирония. Сначала её имя[91] показалось ему таким странным. Теперь же оно подходило как нельзя лучше.

Глава 50

Пэйн не стала возвращаться в особняк — те, кто там находился, её не интересовали. Ни король, что дал ей свободу, в которой, как оказалось, она не нуждалась. Ни её близнец, который всё время пытался защитить её. И, конечно, ни все эти счастливые, благословенные пары, которым повезло жить вместе под крышей этого царственного дома.

Вместо того чтобы отправится на север, она материализовалась на берегу реки, что пролегала между высокими, застеклёнными зданиями в центре города. Ветер здесь внизу был гораздо мягче, волны с шепчущим звуком облизывали скалистые берега. Где-то вдалеке раздавался шум машин, въезжающих на мост и спускающихся с него на противоположной стороне, что заставляло её чувствовать глубину и широту пейзажа ещё более остро.

Среди людей она была совершенно одинока.

Хотя, именно к этому она так стремилась. Это и была свобода, которой Пэйн так жадно хотела и страстно добивалась.

Там, в Святилище, ничего не менялось. И не происходило ничего плохого.

Но, тем не менее, она бы никогда не променяла эту тяжёлую реальность на глухую изоляцию, в которой пребывала раньше.

О, Мануэль…

— Эй, крошка.

Пэйн оглянулась через плечо. К ней приближался человеческий мужчина, несомненно появившийся из-за одного из опорных столбов моста. Он покачивался, и от него пахло застарелым потом и грязью.

Не сочтя нужным ответить на приветствие, Пэйн дематериализовалась дальше вдоль берега. Не было никакой надобности промывать ему мозги. Он вряд ли вспомнит, что когда-либо видел её. И без сомнений, он не понаслышке знал, что такое наркотический бред.

Пэйн смотрела на волнующуюся поверхность реки, и тёмная глубина не манила её. Она не собиралась вредить себе. Не существовало той тюрьмы, что могла бы удержать её… и, кроме того, она больше не станет потакать трусости и малодушию. Крепко утвердившись на земле ногами, она скрестила руки на груди и просто стояла на месте, пока время незаметно просачивалось сквозь сито реальности, и звёзды вращались над её головой, меняя своё положение…

Сначала запах проник в её ноздри практически незаметно, вплетаясь в аромат свежей грязи, мокрого камня и городского мусора. То есть в первые секунды она не заметила в нём ничего особенного.

Но вскоре её мозг ожил, узнавая его.

Инстинктивно её шея, будто по своей собственной воле, повернула голову. Затем развернулись её плечи… и бёдра.

Это мерзкий запах принадлежал врагу.

Лессеру.

Она побежала, чувствуя в крови агрессию, связанную не только со страданием и разочарованием в том, как обошлась с ней судьба. Она следовала за запахом, и её будоражило ​​древнее, переданное по наследству стремление к насилию и защите, все части её тела — рука, держащая кинжал, клыки — всё покалывало от нетерпения. Цель изменила её — она не была ни мужчиной, ни женщиной, ни Избранной, ни сестрой, ни дочерью. Петляя по улочкам и закоулкам, она была солдатом.

Оказавшись в переулке, Пэйн развернулась, и в самом его начале увидела парочку убийц, чей запах звал её от самой реки. Они стояли, явно занятые чем-то, что, как ей показалось, было телефонной трубкой. Это были новобранцы, с тёмными волосами и нервно дёргающимися телами.

Когда она остановилась, они даже не взглянули на неё. Что дало ей время достать серебряный металлический диск с надписью FORD. Это было отличное оружие — им она может защищаться, или с ним же нападать.

Через минуту поднялся ветер и растрепал её мантию, обнажая тело, и это движение, должно быть, привлекло их внимание, потому что они обернулись.

Показались ножи. И парочка улыбок, что заставили её кровь вскипеть.

Глупцы, подумала она. Они решили, раз она женщина, то не представляет угрозы.

Они приближались к ней не спеша, и Пэйн не посчитала нужным им мешать. В самом деле, она собиралась насладиться тем, как они удивятся — и, в конечном счёте, умрут.

— Что ты здесь делаешь, девочка? — спросил самый крупный из них — Совсем одна.

Собираюсь перерезать вам горло, тем, что у меня за спиной. После чего сломаю вам ноги, и не потому, что должна это сделать, а потому, что буду наслаждаться звуком трещащих костей. А потом я достану сталь, которой пробью ваши пустые грудные клетки и отправлю вас обратно к вашему творцу. Или, может быть, оставлю в муках корчиться на земле.

Пэйн молчала. Вместо того, чтобы говорить, она распределила вес на обе ноги и слегка присела. Казалось, ни один из лессеров не заметил изменений в её позе, они были слишком заняты тем, что направлялись к ней прогулочным шагом, выделываясь, как павлины. Они даже не стали разделяться, чтобы подойти к ней с двух сторон. Или окружить её.

Они просто стояли прямо перед ней… так, что она могла достать их обоих.

Увы, хорошей разминки не получалось. Хотя, возможно, могли появиться и другие, которые знали хоть что-то о настоящей драке, способной развлечь её…

* * *
Кор чувствовал в своих ублюдках какие-то волнующие перемены.

Пока они шли группой по улицам города Колдвелл, их энергия за его спиной пульсировала агрессией. Острой. Свежей. Более сильной, чем когда бы то ни было на протяжении этого десятилетия.

Действительно, переехать сюда было лучшим решением из всех, что он когда-либо принимал. И не только потому, что накануне ночью они с Тро выпили и занялись отличным сексом с женщиной. Его парни были подобны кинжалам, которые только вышли из-под наковальни, их убийственные инстинкты обновились и сверкали в синтетическом лунном сиянии города. Не удивительно, что в Старом свете не было убийц. Они все собрались здесь, Общество Лессенинг сосредоточило все свои силы…

Кор повернул голову и замедлил движение.

Запах в воздухе заставил его клыки удлиниться, а тело завибрировать силой.

Изменение маршрута можно было не анонсировать. Его ублюдки являли с ним одно целое, так же как и он, отслеживая сладкий запах, что принесли порывы ночного ветра.

Завернув за угол, они зашагали вниз по дороге, и Кор молился, чтобы лессеров было много. Десятки. Сотни. Тысячи. Он хотел, чтобы его тело было покрыто кровью врага, он хотел купаться в этой чёрной маслянистой жидкости, что заставляла двигаться их плоть.

В начале переулка он не просто остановился, его ноги буквально вросли в землю.

В мгновенье ока, к нему вернулось прошлое, преодолевая расстояние между месяцами, годами, веками, чтобы принести свои плоды в настоящее.

В центре переулка, женщина в развевающихся белых одеждах боролась с двумя лессерами. Она удерживала их на расстоянии пинками и ударами, разворачиваясь и прыгая так быстро, что ей приходилось ждать, когда они снова бросятся на неё.

Судя по её превосходным боевым навыкам, она просто играла с ними. И складывалось очень чёткое впечатление, что они не понимали, что она сдерживает себя.

Смертельная. Она была смертельно-опасной, и просто выжидала, чтобы нанести удар.

И Кор точно знал, кто она.

— Она… — У Кора свело горло, прежде чем он закончил фразу.

Он искал её целую вечность и никак не мог найти, и теперь, перелетев океан, столкнулся с ней в один случайный вечер в этом случайном городе… судьба.

Им суждено было встретиться ещё раз.

Здесь. Этой ночью.

— Она убийца моего отца. — Он достал заточенный серп из чехла. — Она погубила мою кровь.

Кто-то схватил и удержал его руку.

— Не здесь.

Лишь тот факт, что это был не жалостливый Тро, остановил его. Это был Зайфер.

— Мы заберём её с собой, — воин мрачно рассмеялся, его голос стал эротично глубоким. — Ты удовлетворил свои желания, но среди нас есть те, кому требуется то же самое, что было у тебя вчера вечером. А после? После этого ты можешь показать ей все последствиям своей мести.

Зайфер был единственным среди них, кому мог придти в голову подобный план. И хотя мысль о том, чтобы убить её прямо здесь и сейчас практически молила о свершении, Кор слишком долго ждал, чтобы не смаковать кончину этой женщины.

Он ждал столько лет.

Слишком много лет, пока не потерял надежду найти её, и лишь его мечты не давали угаснуть памяти о том, на что он решился, и что определило его жизненную позицию.

Да, подумал он. Было бы уместно сделать это в стиле Бладлеттера. Никаких поблажек для женщины.

Кор убрал серп, как раз в тот момент, когда убийца начала обрабатывать лессеров должным образом. Без предупреждения, она прыгнула вперёд и, схватив одного их них за руки, впечатала его спиной в здание. Это произошло так быстро, что второй лессер был слишком удивлён и явно не подготовлен для того, чтобы суметь спасти своего дружка.

Хотя, даже если бы силы лессера номер два соответствовали её, шансов у него всё равно не было. Практически в момент своей атаки женщина выкинула из-за спины диск, и он ударил убийцу прямо в шею, нанеся глубокий разрез и помешав ему наброситься на неё. Когда чёрная маслянистая жидкость брызнула, а его колени подогнулись, она расправилась с убийцей, которого впечатала до этого в кирпичную стену, дважды ударив его по лицу и нанеся один удар в кадык. Затем она подняла его тело и с силой ударила о приподнятое колено.

Треск сломанного позвоночника был громким.

Когда звук затих, женщина обернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с теми, кто наблюдал за её работой. Что было не удивительно. Любой, кто хорош в бойцовском деле так, как она, уже давно бы знал, что за ним наблюдают.

Наклонив голову в сторону, она явно не была встревожена… и почему, собственно? Они стояли в тени и совершенно очевидно принадлежали к одному с ней виду: Пока Кор не показал себя, она понятия не имела, какую опасность он представляет для неё.

— Добрый вечер, женщина, — произнёс он медленно из темноты.

— Кто здесь? — ответила она.

Время пришло, подумал он, выступая вперёд на свет.

— Мы не одни, — неожиданно зашептал Тро.

Кор остановился, его сузившиеся глаза остановились на семи убийцах, что показались в дальнем конце аллеи.

Действительно. Они явно были не одни.

Позднее, Кор будет уверен, что единственной причиной, по которой он успешно захватил женщину, стало появление этих новых лессеров. Приближающийся враг потребовал её взгляда, и её внимания. Но прежде, чем она смогла дематериализоваться в другое место, Кор уже был рядом с ней.

Несмотря на то, как сильно билось его сердце, жажда мести придала ему сил, чтобы рассеять свои молекулы в тот момент, когда она повернулась, чтобы противостоять приближающемуся эскадрону убийц. В мгновенье ока он застегнул на её запястье стальные наручники, и когда она обернулась с выражением неприкрытой ярости на лице, он вспомнил о том, как она сожгла его отца.

Его спас лишь выстрел лессера.

Хлопок прозвучал чуть раньше, но его последствия дали впечатляющие преимущество: в тот момент, когда она подняла свободную руку, чтобы ударить его, её ноги подкосились, и она упала на землю, пуля точным попаданием задела что-то жизненно важное в её организме. И в этот момент её слабости, Кор взял власть в свои руки — у него он был лишь один шанс обрести над ней контроль. Если он ним не воспользуется, то вряд ли сможет уйти отсюда живым.

Застегнув наручники на втором запястье, он схватил женщину за косу и обвил вокруг её же горла. С силой вытягивая волосы, он отрубил ей доступ воздуха, именно в тот момент, когда его бойцы выросли рядом с оружием в руках.

О, как она сражалась. Так доблестно. Так мощно.

Она была женщиной… но в то же время чем-то большим. Она была почти такой же сильной, как и он, и это было не единственным её преимуществом. Даже на грани удушья, бледные глаза смотрели прямо в его собственные, пока Кор не почувствовал себя так, будто она проникает в его мозг и поглощает все мысли.

Но это его не пугало. Под звуки борьбы в переулке, он, не отрываясь, смотрел в бриллиантовые глаза убийцы своего отца, в то время как его огромная рука затягивала петлю на её шее всё туже и туже.

Пытаясь дышать, она стонала и извивалась, её губы шевелились.

Он наклонился, желая услышать, что она…

— …за что?..

Кор отшатнулся, когда она перестала бороться и её потрясающие глаза закатились.

Дева Дражайшая, она даже не узнала его.

Глава 51

Ви всегда думал, что в бильярдной комнате, этакой истинно мужской территории особняка Братства, имелось всё. Телевизор с гигантским экраном и объёмным звуком. Диваны с мягкой, как у кровати, обивкой. Камин для тепла и всякой романтической чуши. Бар со всевозможными напитками, газировкой, коктейлями, чаем, кофе, пивом и всем-всем-всем.

И, понятное дело, бильярдный стол.

Но в глаза бросался один «минус»: машина для попкорна, ставшая недавним дополнением… смотрелась здесь немного странно. Рейдж любил поиграть с чёртовой штукой, но каждый раз, когда он это делал, Фритц нервничал и жаждал вмешаться. В любом случае, это было круто. Сначала заполнялись маленькие плетёные корзины, а затем, не важно, кто из них дозировал и делал загрузку, получался отличный результат.

Ожидая своей очереди, Вишес подхватил квадратик синего мела и начал полировать кончик кия. Напротив него, под звуки «Aston Martin Music» Рика Росса, Бутч склонился над зелёным сукном, прицеливаясь.

— Семёрка в угол, — сказал коп.

— И ведь попадёшь же, да? — Ви положил мел и покачал головой, когда последовал удар, шар начал вращаться и точным попаданием оказался в лузе. — Вот ублюдок.

Бутч взглянул на него, на его физиономии сверкало самодовольное выражение.

— Просто я лучший. Уж прости, неудачник.

Коп отхлебнул Лагавулина и перешёл к другой стороне стола. Пока он оценивал расстановку шаров, его нахальная улыбка была именно там, где ей самое место: прямо по центру лица и во все тридцать два белоснежных зуба.

Ви внимательно наблюдал за парнем. После того как они провели наедине те несколько часов, их расставание было неловким, и душ они принимали раздельно. К счастью, горячая вода привела обоих в чувство, и, когда они снова встретились на кухне Ямы, всё было как обычно.

Так оставалось и по сей день.

Не то, чтобы не возникло соблазна поспрашивать у парня, всё ли в порядке. Причём, практически каждые пять минут. Казалось, что они побывали в драке и теперь в качестве доказательства выставляли напоказ свои травмы и выцветающие синяки. Но Ви приходилось мириться с тем, что сейчас происходило: его лучший друг надирал ему задницу в пул.

— И вот, игра закончена, — объявил коп, когда восьмой шар, прокрутившись, закатился в лузу.

— Ты меня сделал.

— Ага, — Бутч улыбнулся и отсалютовал стаканом. — Желаешь ещё партию?

— Можешь не сомневаться.

Запах топлёного масла и напоминавшие выстрелы хлопки жарящихся кукурузных зёрен объявили о прибытии Рейджа или, может быть, Фритца? Нет, рядом с машиной стояли Голливуд и его Мэри.

Ви откинулся назад, чтобы посмотреть через арку и фойе в столовую, где дворецкий и его помощники готовились к Последней Трапезе.

— Чёрт, Рейдж опять играет с огнём, — сказал Бутч, начав собирать шары.

— Спорим, не пройдёт и полминуты, как придёт — а вот и он — Фритц.

— Я, пожалуй, сделаю вид, что меня здесь нет.

Ви отхлебнул своего Гуза.

— Я тоже.

Пока они собирали шары, Фритц пронёсся через фойе, словно реактивный снаряд в поисках заданной цели.

— Аккуратнее, Голливуд, — пробормотал Ви, когда Рейдж подошёл с корзинкой, полной поп-корна.

— Ему это на пользу. Практика не помешает… Фритц! Как дела, приятель?

Пока Бутч и Ви закатывали глаза, пришёл Рив. Элена держала его за руку, как обычно облачённую в рукав норковой шубы. Ублюдок с ирокезом был по обыкновению тепло укутан и, как всегда, опирался на трость, но на лице сияла улыбка счастливо связанного мужчины, а его шеллан, идущая рядом, вся светилась.

— Парни, — произнёс он.

Его поприветствовали ворчанием, как раз когда пришли Зи, Бэлла и Налла. Прибыли Фьюри и Кормия, которые собирались остаться в особняке на день. Роф и Бэт, по всей вероятности, всё ещё были в кабинете, просматривая документы, а, может, оставив Джорджа сторожить верхнюю лестницу, уединились, чтобы провести время вдвоём.

Потом спустились Джон, Хекс, Блэй и Сэкстон, не было только Куина и Тормента, которые, скорее всего, занимались в тренажёрном зале. А также Мариссы, работавшей в Безопасном Месте.

Ну, этих троих и его Джейн, которая находилась внизу, в клинике, и разбирала медикаменты, доставленные прошлой ночью.

О, и, конечно же, его близняшки, которая без сомнений была… эмммм, мда… со своим хирургом.

Когда все оказались в сборе, комната наполнилась звуками, которые разрастались и множились по мере того, как присутствующие разливали напитки, передавали друг другу ребёнка и хватали попкорн из корзинки. А между тем, Рейдж и Фритц вскрывали новую упаковку кукурузных зёрен. Кто-то щёлкал каналы — вероятнее всего, Рив, вечно не довольный тем, что показывали по телевизору. Ещё один играет с огнём.

— Эй, у тебя всё в порядке? — тихо спросил Бутч.

Дёрнувшись, Ви попытался замаскировать испуг и потянулся в карман кожаных штанов за самокруткой. Коп говорил так тихо, что вряд ли кто-то мог услышать его, и это хорошо. Да, Ви пытался выкинуть из жизни всякое нерешённое дерьмо, но ему не хотелось, чтобы кто-то знал, как далеко они с Бутчем в этом зашли. Это очень личное.

Он щёлкнул зажигалкой и затянулся.

— Да. Я в полном порядке, на самом деле. — Затем он заглянул в ореховые глаза своего лучшего друга. — А… ты?

— Да. И я тоже.

— Круто.

— Круто.

Эйййййййй, избавьте его от разговоров об этом. Ещё одна подобная ситуация и ему впору вешать на грудь медаль.

Бутч ударил его кулаком в плечо и вернулся к игре, выстраивая шары для своего первого удара, пока Ви, будто самый разговорчивый парень на планете, купался в лучах своей славы.

Он сделал ещё один глоток из бокала с Гузом, когда его взгляд упал на арочный проём комнаты.

Джейн нерешительно заглянула внутрь, её белый халат распахнулся, когда она наклонилась в комнату, будто разыскивая его.

Их взгляды встретились, и она слегка улыбнулась. А потом очень широко.

Его первым побуждением было скрыть свою улыбку за Гузом. Но он сам себя остановил. Новый мировой порядок.

Ну, давай, улыбнись, ублюдок, подумал он.

Джейн сдержано помахала ему рукой, именно так они обычно вели себя на публике. Отвернувшись, она направилась в бар, чтобы чего-нибудь себе налить.

— Коп, я на минутку, — пробормотал Ви, поставив свой стакан и бросив кий на стол.

Чувствуя себя пятнадцатилетним подростком, он сжал самокрутку зубами и заправил майку за пояс кожаных штанов. Быстрым движением пригладил волосы, и стал… ну, готов как никогда.

Он подступил к Джейн со спины, как раз в тот момент, когда она заговорила с Мэри… и, когда его шеллан обернулась, чтобы поприветствовать его, она казалась слегка удивлённой тем, что он подошёл к ней.

— Привет, Ви… Как ты…

Вишес сократил расстояние так, что их тела соприкоснулись, а потом обнял её за талию. Властно удерживая девушку, он медленно отклонил её назад так, что ей пришлось ухватиться за его плечи, а волосы упали с её лица.

Когда Джейн ахнула, он сказал именно то, что думал:

— Я скучал по тебе.

И на этой ноте он запечатал её губы своими, одаряя умопомрачительным поцелуем, скользнув рукой по её бедру, в то время как его язык ворвался в её рот. Он всё целовал, целовал, целовал…

Ви смутно понимал, что в комнате повисло гробовое молчание, и что все с замиранием сердца уставились на него и его женщину. Но ему было всё равно. Он хотел сделать именно это, и он сделает это на глазах у всех — даже, как оказалось, на глазах у королевской собаки.

Потому что в этот момент из фойе показались Роф и Бэт.

Когда Вишес медленно оторвался от своей шеллан, сзади раздались свист и аплодисменты, и кто-то даже бросил горсть попкорна, словно конфетти.

— Об этом я и говорил, — заявил Голливуд. И бросил вверх ещё попкорна.

Вишес откашлялся.

— Я хочу сделать заявление.

Отлично. Ладно, теперь на них уставился десять пар глаз. Но он справится с внезапным желанием слинять с глаз долой.

Крепче прижав к себе взволнованную и покрасневшую Джейн, он чётко и громко произнёс: — Мы женимся. Как положено. И я надеюсь, что все вы будете присутствовать на этом событии… Да, именно так.

Мёртвая. Тишина.

Тогда Роф выпустил из рук поводок Джорджа и начал хлопать. Громко и медленно.

— Давно. Твою мать. Пора.

Братья, их шеллан и все гости дома последовали его примеру, а затем воины запели, их голоса завибрировали в воздухе, поднимаясь всё выше и выше.

Он посмотрел на Джейн: она светилась. Прямо-таки сияла.

— Наверное, сначала надо было тебя спросить, — пробормотал он.

— Нет, — поцеловала она его. — Всё вышло идеально.

Вишес рассмеялся. Господи, если это и есть настоящая жизнь, то он не против, чтобы так проходила каждая ночь: его братья были с ним, его шеллан счастлива, и… хорошо бы ещё в волосах не застревал попкорн, ну да ладно.

Через несколько минут, Фритц принёс бокалы для шампанского, и теперь шум был уже другого рода: пробки полетели в потолок, а присутствующие заговорили ещё громче.

Когда кто-то сунул ему в обтянутую перчаткой руку бокал, он прошептал Джейн на ухо:

— От шампанского я возбуждаюсь.

— Правда?..

Он скользнул рукой по её бедру… ниже… притянул её к себе поближе и прижал к нежданной эрекции.

— Ты уже знакома с ванной комнатой в холле?

— Насколько я знаю, нас официально представили… Вишес!

Он прекратил покусывать её шею, но продолжил прижиматься бёдрами. Немного неприлично, но ничем не отличалось от того, что все остальные пары делали время от времени.

— Да? — протянул он. Она, казалась, потеряла дар речи, и он потянул её губу с урчаньем: — Если помнишь, мы обсуждали ванную? Я думал, может, я мог бы познакомить вас ещё раз. Не уверен, что ты в курсе, но столик возле раковины всё время спрашивает о тебе.

— А у тебя неплохо получается прочищать стоки.

Ви царапнул клыком её горло.

— Это точно.

Когда его эрекция начала пульсировать, он взял свою женщину за руку…

Напольные часы в углу начали перезвон, а затем он услышал четыре громких удара. Которые заставили его отступить назад и сверить часы, хотя в этом не было необходимости — потому что его часы шли правильно уже двести лет.

Четыре утра? Где, чёрт побери, Пэйн?

Его пронзило острое желание направиться в Коммодор и привести свою сестру обратно, но он напомнил себе, что, хоть рассвет и приближался, у неё ещё был час в запасе. А учитывая то, чем он и Джейн собирались заняться за закрытой дверью, Ви не мог винить сестру в том, что она пользуется каждой минутой, чтобы побыть со своим мужчиной… с учётом того факта, что он не собирался там появляться.

— Всё в порядке? — спросила Джейн.

Возвращаясь к намеченной программе, он склонил голову.

— Я буду в порядке, как только возьму тебя на столике возле раковины.

Он и Джейн провели в ванной комнате сорок пять минут.

Когда они вышли, все по-прежнему были в бильярдной. Гремела музыка, и биты песни Лила Вэйна «Я не человек» поднимались до самого потолка фойе. Вокруг сновали доджены, предлагая разные вкусности на серебряных подносах, а Рейдж своими шуточками собрал вокруг себя смеющуюся толпу.

На какой-то момент возникло чувство, что вернулись старые добрые времена.

Но он не заметил в толпе своей сестры. И никто не подошёл к нему, чтобы сообщить, что она уже поднялась в свою комнату.

— Я сейчас вернусь, — сказал он Джейн. Коротко поцеловав её, Ви выскользнул с вечеринки, быстро пересёк фойе и вошёл в пустую столовую. Обогнув полностью накрытый, но абсолютно безлюдный стол, он достал из кармана сотовый и набрал номер, что дал ей с собой.

Ответа не было.

Он набрал ещё раз. Безрезультатно. Ещё раз? Ответа нет, чёрт побери.

Выругавшись, он стал набирать номер Манелло, и с содроганием подумал, о том, в чём он мог им сейчас помешать — они, наверное, опустили шторы и потеряли счёт времени. И телефоны могли запросто затеряться среди простыней, нахмурившись, подумал он.

Гудки… гудки… гудки…

— Возьми трубку, мать твою…

— Алло?

Голос Манелло звучал ужасно. Как у раненого. Смертельно раненого.

— Где моя сестра? — Потому что если бы она была в постели хирурга, он ни за что не говорил бы сейчас таким тоном.

Последовала пауза, также не предвещавшая ничего хорошего.

— Я не знаю. Она ушла отсюда несколько часов назад.

— Часов?

— Что происходит?

— Господь всемогущий… — Ви повесил трубку и опять набрал её номер. И ещё раз.

Повернув голову, он посмотрел на фойе и двери вестибюля.

С тонким жужжащим звуком начали опускаться стальные ставни, что защищали дом от солнца.

Ну давай, Пэйн… возвращайся домой. Прямо сейчас.

Прямо…

Сейчас…

Нежное прикосновение Джейн вернуло его к действительности.

— Всё в порядке? — спросила она.

Его первым побуждением было сказать ей, что всё дело в Рейдже и его мнении о Стиве-О[92] в реактивном Порта-Потти[93]. Но вместо этого, он заставил себя быть честным со свой женщиной.

— Пэйн… возможно, она пропала. — Когда Джейн выдохнула и протянула к нему руку, Ви практически захотелось сорваться с места. Но он удержал ноги на восточном ковре. — Она ушла от Манелло, — несколько часов назад, — эм, несколько часов. И в данный момент я молюсь своей презренной матери, чтобы Пэйн вошла в эту дверь.

Больше Джейн не сказала ни слова. Вместо этого, она просто встала так, чтобы видеть вестибюль, и стала ждать вместе с ним.

Взяв её за руку, Ви понял, какое это облегчение не быть одному, в то время, как за стеной бушевала вечеринка… а его сестра до сих пор не пришла домой.

То давнее видение, где она на чёрном коне мчится по крутому склону, снова вернулось к нему в тишине столовой. Её тёмные волосы разметались за плечами, как и грива у жеребца, они неслись во весь опор… один Бог знал, куда.

Аллегория? — спросил он сам себя. Или просто страстное желание брата, чтобы Пэйн, наконец, обрела свободу…?

Он и Джейн всё стояли вместе, не отрывая взгляда от двери, которая так и не открылась, когда солнце поднялось в небо двадцать две минуты спустя.

* * *
Метаясь по квартире, Мэнни сходил с ума. Полностью слетал с катушек. Он хотел оставить хату вскоре после того, как ушла Пэйн, но заряд быстро кончился, и в итоге он так и просидел всю ночь, тупо уставившись… в ночь.

Слишком опустошён, чёрт подери.

Он был слишком опустошён, чтобы куда-то идти.

Когда рядом зазвонил телефон, он посмотрел на номер и моментально вернулся к реальности. Засекреченный. Наверное, это она.

Снова и снова проматывая в голове то, что сказал Пэйн ранее, Мэнни потратил некоторое время, чтобы собраться с мыслями после всего этого бесполезного прокручивания. Речь, которую он заготовил, казалась такой рациональной, такой трезвой и умной… пока он не заглянул в своё будущее, которое представлялось совершенно пустым, сплошной глубокой чёрной дырой.

Он взял трубку, не ожидая услышать на том конце мужской голос. Тем более, её брата.

Тем более, что ублюдок жутко удивится, узнав, что в квартире Манелло Пэйн нет.

Мэнни выписывал круги, уставившись на сотовый, молясь, чтобы он снова зазвонил… молясь, чтобы этот кусок дерьма разразился трелью, и он услышал голос Пэйн, сообщающий, что у неё всё в порядке. Или её брата. Любого из них.

Любого — мать твою — из них.

Господи, сам Ал Рокер[94] мог бы позвонить ему с чёртовой новостью, что у неё всё в порядке.

Но рассвет наступал слишком быстро, а его телефон по-прежнему молчал. И, как последний лузер, он открыл список принятых звонков и попытался перезвонить на заблокированный номер. Когда он услышал простые гудки, ему захотелось разбить телефон об стену, но какой в этом смысл?

Бессилие разрывало его на части. Убивало.

Ему хотелось выйти на улицу… дерьмо, и найти Пэйн, если она пропала. Или отвести девушку в её чёртов дом, если она просто гуляла сама по себе. Или…

Телефон снова зазвонил. Анонимный номер.

— Наконец-то, твою мать, — сказал он, отвечая на звонок. — Пэйн…

— Нет.

Мэнни закрыл глаза: голос её брата звучал, словно из ада.

— Где она?

— Мы не знаем. И ничего не можем сделать отсюда… мы заперты внутри дома, — Парень выдохнул, как будто что-то курил. — Что, чёрт побери, случилось перед тем, как она ушла? Я думал, она проведёт с тобой всю ночь. Это нормально, что вы двое… ну, ты знаешь… Но почему она ушла так рано?

— Я сказал ей, что у нас ничего не получится.

Долгое молчание.

— О чём ты думал, чёрт тебя подери?

Ясно как день, что если бы не солнечный свет снаружи, ублюдок бы уже колотил в дверь Мэнни, чтобы дать пинка под чью-то итальянскую задницу.

— Я думал, тебя это порадует.

— О, да. Очень. Разбить бедное сердце моей сестры. Я всеми конечностями «за», — ещё один резкий выдох, он как будто выпустил из лёгких сигаретный дым. — Она влюблена в тебя, мудак.

Разве это не должно заставить его прекратить нести бред? Но он вернулся к намеченной программе.

— Послушай, она и я…

На этом месте Мэнни должен был объяснить всё насчёт результатов своего медицинского осмотра, рассказать, как он переволновался и не знал, какими могут оказаться последствия. Но беда заключалась в том, что в те несколько часов с ухода Пэйн, он начал понимать, что какова бы ни была чёртова реальность, основная проблема заключалась в его собственном бабском поведении. Что вся эта штука с расставанием случилась лишь потому, что он ссал мелким почерком, осознав, что влюбился в вампиршу… особь женского пола… не суть. Да, ощутимый отпечаток наложили все эти метафизические вещи, которые он не понимал и не мог объяснить, и так далее по списку. Но в центре всего было то, что он испытывал к Пэйн такие сильные чувства, что практически потерял сам себя, и это пугало.

Он облажался, когда ему представился шанс.

Но больше это не повторится.

— Мы любим друг друга, — чётко произнёс он.

Гори всё адским пламенем, он должен найти в себе смелость сказать ей об этом. И удержать её. Сделать так, чтобы она осталась с ним.

— Тогда, как я уже сказал, какие у тебя есть чёртовы предложения?

— Отличный вопрос.

— Господь… всемогущий.

— Послушай, я могу помочь, я же выношу дневной свет и сделаю всё, чтобы вернуть её. Всё. — Воодушевлённый навязчивой идеей, он потянулся за ключами. — Если она не с вами, то куда она могла пойти? Что по поводу этого места… Святилища?

— Кормия и Фьюри уже были там. Nada.

— Тогда… — Ему была ненавистна мысль об этом. — Что насчёт ваших врагов? Где они прячутся днём? Я отправлюсь туда.

Цветастая ругань. Ещё одна затяжка. Пауза.

— Тебе бы надо бросить курить, — услышал Мэнни свой голос.

— Вампиры не болеют раком.

— Серьёзно?

— Да. Окей, тогда слушай. Мы не знаем точно, где базируется Общество Лессенинг. Убийцы, как правило, смешиваются с человеческим населением, живут малыми группами, так что их практически невозможно найти, не наделав шума. Единственное… Тебе надо пройти по переулкам вдоль набережной в центре города — там она могла столкнуться с лессерами — и постараться обнаружить следы борьбы. Там должна остаться чёрная вязкая жидкость. Вроде моторного масла. И сладость в воздухе, напоминающая запах падали или детской присыпки. Чертовски хороший отличительный знак. Давай начнём с этого.

— Нужно, чтобы я мог связаться с тобой. Ты должен дать мне свой номер.

— Я пришлю тебе сообщение. У тебя есть пистолет? Любое другое оружие?

— Да. Есть. — Мэнни уже доставал из шкафа свой лицензированный сорокамиллиметровый. Он жил в городе всю сознательную жизнь, и всякое дерьмо могло случиться… так он определился насчёт пушки ещё двадцать лет назад.

— Скажи мне, что это что-то посерьёзней девятимиллиметрового.

— Ага.

— Возьми нож. Тебе понадобится стальное лезвие.

— Замётано. — Он направился в кухню и достал огромный острый Хенкельс[95]. — Что-нибудь ещё?

— Огнемёт. Нунчаки. Метательные звёзды. Узи. Мне продолжать?

Если бы только у него имелся подобный арсенал.

— Я верну её, вампир. Запомни мои слова — я найду и верну её домой, чёрт побери. — Он схватил свой ​​бумажник и направился к двери, когда страх остановил его. — Сколько их. Ваших врагов.

— Бесчисленное множество.

— Они… мужчины?

Пауза.

— Когда-то были ими. До того, как их инициировали, они были человеческими мужчинами.

Мэнни издал странный звук, который — он был чертовски уверен — никогда не издавал раньше.

— Нет, она сможет справиться с ними голыми руками, — сказал её брат мёртвым голосом. — Она такая.

— Я не об этом подумал. — Он потёр глаза. — Она девственница.

— Всё ещё? — спросил парень спустя мгновение.

— Да. Я подумал, будет не правильно… забрать у неё это.

Господи, сама мысль о том, что ей могут причинить боль…

Мэнни не смог заставить себя закончить предложение.

Вернувшись к действительности, он вышел из квартиры и вызвал лифт. Ожидая, он понял, что на другом конце провода на некоторое время возникло молчание.

— Алло? Ты здесь?

— Да, — послышался хриплый голос её близнеца. — Да. Я здесь.

Связь между ними оставалась, пока Мэнни заходил в лифт и нажимал кнопку «Парковка». И весь его путь вниз к машине прошёл в полном обоюдном молчании.

— Они импотенты, — наконец пробормотал её близнец, когда Мэнни садился в Порше. — Они не могут заниматься сексом.

Ну, от этого едва ли стало легче. И судя по тону её брата, тот чувствовал то же самое.

— Я позвоню тебе, — сказал Манелло.

— Это точно, приятель. Ты так и сделаешь.

Глава 52

Придя в сознание, Пэйн не стала открывать глаза. Не было причин выдавать, что она в курсе того, что её окружало.

Телесные ощущения доложили ей о ситуации: она была на ногах, её запястья скованы, руки разведены в стороны, а спина прижата к влажной каменной стене. Лодыжки тоже были связаны и расставлены, а голова свесилась вперёд в очень неудобном положении.

Вдохнув, она ощутила запах мускусной грязи, а откуда-то слева от неё доносились мужские голоса.

Очень низкие голоса. В них звенело волнение, будто в их руки попала очень крупная добыча.

Которой была она.

Она собиралась с силами, не питая никаких иллюзий о том, что они собираются делать с ней. В самом ближайшем будущем. Подобравшись всем телом, она гнала мысли о своём Мануэле… и о том, как эти мужчины — а они явно на это способны — попортят её много раз, прежде чем убить, забирая то, что по праву принадлежало её целителю…

Но она не может, и не будет думать о нём. Эти мысли, как чёрная дыра, засасывали её в ловушку, делая беззащитной.

Вместо этого, она вытягивала из памяти расплывчатые образы своих похитителей, объединяя их с тем, что узнала из чаш Святилища.

Почему? спрашивала она. Пэйн понятия не имела, почему тот воин, с изуродованной губой накинулся на неё с такой ненавистью…

— Я знаю, ты очнулась. — Голос был невероятно низким, с сильным акцентом и звучал прямо около её уха. — Твоё дыхание изменилось.

Поднимая веки, а вместе с ними и голову, Пэйн перевела взгляд на солдата. Он стоял в тени, недалеко от неё, но она не могла его рассмотреть.

Внезапно, другие голоса стихли, и она почувствовала, как на неё уставилось несколько пар глаз.

Так вот как чувствует себя добыча.

— Мне обидно, что ты не помнишь меня, женщина. — С этими словами он поднёс свечу к своему лицу. — Я думал о тебе каждую ночь, с тех пор как мы впервые встретились. Сотни, сотни лет назад.

Она прищурилась. Чёрные волосы. Жестокие глаза тёмно-синего цвета. И заячья губа, с которой он, очевидно, был рождён.

— Помнишь меня. — Это был не вопрос, а требование. — Помнишь меня.

И она вспомнила. Маленькая деревушка на краю лесистой долины. Там она убила своего отца. Перед ней стоял один из солдат Бладлеттера. Без сомнения, они все были здесь.

О, она определённо была добычей, подумала Пэйн. И они с нетерпением ждали момента, когда смогут причинить ей боль, прежде чем убить в отместку за то, что она отняла у них их лидера.

— Помнишь меня.

— Ты солдат Бладлеттера.

— Нет, — рявкнул он, приблизив своё лицо к её. — Я гораздо больше этого.

Когда она нахмурилась, он отступил назад и прошёлся по кругу, его кулаки были крепко сжаты, воск капал со свечи на руку.

Вернувшись и встав прямо перед ней, он уже взял себя в руки. Почти.

— Я его сын. Его сын. Ты украла у меня моего отца так….

— Невозможно.

— …несправедливо… Что?!

Он резко умолк, и она повторила громко и ясно: — Это невозможно, ты не можешь быть его сыном.

Как только прозвучали эти слова, слепая ярость на его лице послужила индикатором испытываемой им ненависти. Его рука дрожала, пока он поднимал её.

Он ударил Пэйн так сильно, что перед её глазами замелькали звёзды.

Подняв голову и встретившись с ним взглядом, она уже знала, что не собирается терпеть всё это. Ни его ошибочное мнение. Ни эту группу мужчин, превосходящих её размерами. Ни их преступное невежество.

Пэйн выдержала взгляд своего похитителя.

— Бладлеттер породил одного и только одного потомка мужского пола…

— Брат Чёрного Кинжала Вишес. — Послышался тяжёлый смех. — Я слышал истории о его извращениях…

— Мой брат не извращенец!

В этот момент Пэйн потеряла контроль над собой. Гнев, который вёл её сквозь ту ночь, когда она убила отца, вернулся и вновь обуял её: Вишес был её кровью и её спасителем, он столько всего сделал для неё. И она не позволит его унижать… даже если защищая его честь, лишится жизни.

В одно мгновенье её поглотила внутренняя энергия, озарившая сияющим белым светом подвал и всё, что было в нём.

Оковы вспыхнули и с лязгом упали на грязный земляной пол.

Мужчина перед ней отскочил назад и принял боевую стойку, а остальные выхватили оружие. Но она не собиралась нападать… по крайней мере, не физически.

— А теперь послушай меня, — объявила она. — Я рождена Девой-Летописецей. Я — Избранная из Святилища. Поэтому, когда я говорю тебе, что Бладлеттер, мой отец, не имел никакого другого потомка мужского пола — это неоспоримый факт.

— Неправда, — вдохнул мужчина. — А ты… тебя не могла родить Прародительница расы. Не существует рождённых ею…

Пэйн подняла вверх свои светящиеся руки.

— Я та, кто я есть. Можешь отрицать это на свой страх и риск.

Лицо мужчины полностью лишилось красок, и последовало долгое, напряжённое противостояние — оружие было направлено в её сторону, а она сама светилась священной яростью.

А потом боевая стойка главаря расслабилась, руки упали вдоль тела, бёдра выпрямились.

— Этого не может быть, — выдавил он. — Ни один из…

Глупец, подумала она.

Подняв подбородок, Пэйн заявила:

— Я рождена от Бладлеттера и Девы-Летописецы. И я говорю тебе сейчас, — она шагнула по направлению к нему, — что я убила моего отца, а не твоего.

Подняв руку, она размахнулась и ударила его ладонью по лицу.

— И не смей оскорблять мою кровь.

* * *
От удара голова Кора откинулась в сторону так быстро и сильно, что он потянул плечо в попытке сохранить чёртову часть тела на шее. Кровь сразу заполнила его рот, и он сплюнул её на пол, прежде чем выпрямиться.

Воистину, женщина перед ним была величественна в своей ярости и решимости. Почти такая же высокая, как и он, она смотрела ему прямо в глаза, утвердившись ногами на земле и сжав кулаки, она была готова использовать всё это против него и его шайки ублюдков.

Необычная женщина. И не только потому, как избавилась от оков.

И действительно, когда она встретилась с ним взглядом, то напомнила ему отца. У неё была железная воля Бладлеттера, и не только в лице, глазах или теле. Она была в её душе.

В самом деле, Кор с ясностью осознавал, что все они могли обрушиться на неё прямо сейчас, а она будет бороться с каждым их них до последнего дыхания и биения её сердца.

Бог свидетель, у неё удар воина. А не слабой истеричной женщины.

Но…

— Он был моим отцом. Он сам говорил мне это.

— Он был лжецом, — сказала она, не моргнув глазом. Не отведя взгляд и не опустив подбородок. — Всевидящие чаши показали мне бесчисленное количество дочерей этого ублюдка. Но у него лишь один единственный сын, и это мой близнец.

Кор не был готов услышать подобное перед своими воинами.

Он окинул их взглядом. Даже Тро приготовил оружие, и ярость исказила лицо каждого из них. Один кивок, и они бросятся в атаку, даже если она сожжёт их всех.

— Оставьте нас, — приказал он.

Не удивительно, что именно Зайфер начал спорить:

— Позволь держать её, пока ты…

— Оставьте нас.

На какой-то момент все неподвижно застыли. Тогда Кор закричал:

— Оставьте нас!

В одно мгновение они сорвались со своих мест и скрылись в темноте дома, поднявшись вверх по лестнице. Затем дверь за ними закрылась, сверху донеслись их шаги — они кружили по комнате, словно запертые в клетке животные.

Внимание Кора вернулось к женщине.

Долгое время он просто смотрел на неё.

— Я искал тебя на протяжении веков.

— Меня не было здесь, на этой земле. До недавнего времени.

Она не отступила, когда они оказались наедине. Не отступила ни на шаг. И всматриваясь в её лицо, Кор почувствовал, как что-то дрогнуло в его ледяном сердце.

— Почему? — спросил он грубо. — Почему ты… убила его?

Женщина медленно моргнула, словно не желала показывать свою уязвимость, словно ей требовалось время, чтобы убедиться, что ей это удалось.

— Потому что он причинил боль моему близнецу. Он… мучил моего брата, и за это должен был умереть.

Возможно, предания были правдивы, подумал Кор.

Действительно, как и многие солдаты, он давно знал о сплетнях, которые твердили о том, что Бладлеттер потребовал, чтобы его родного сына пригвоздили к земле, покрыли татуировками… а затем кастрировали. Сказание утверждало, что ранение было, но лишь частичное, ходили слухи, что Вишес волшебным образом сжёг верёвки, которые держали его, а затем бежал в ночь ещё до того, как завершились пытки.

Кор взглянул на оковы, слетевшие с женских запястий — они сгорели дотла.

Подняв руки, он уставился на свою плоть. Которая никогда не светилась.

— Он сказал, что я родился от женщины, к которой он наведывался для питания. Он сказал мне… она не хотела меня из-за моего… — Он коснулся своей изуродованной верхней губы, оставляя предложение незавершённым. — Он взял меня к себе и… научил сражаться. На его стороне.

Кор смутно осознавал, что его голос звучал хрипло, но ему было всё равно. Ему казалось, что он смотрит в зеркало, видит своё отражение, но не узнает его.

— Он сказал, что я его сын, обращался со мной, как с сыном. После его смерти, я занял его место, как и положено сыновьям.

Женщины смерила Кора взглядом, а затем покачала головой.

— А я говорю тебе, что он лгал. Посмотри в мои глаза. Пойми, я говорю правду, которую ты должен был узнать давным-давно. — Её голос упал до спокойного шёпота. — Я хорошо знаю, что такое предательство крови. Я знаю, какую боль ты испытываешь сейчас. Это бремя, что ты несёшь, — не правильное. Но молю тебя, месть здесь не уместна. Ибо я буду вынуждена тебя убить, а если не смогу — мой близнец и всё Братство будут охотиться за тобой и заставят тебя молить о собственной смерти.

Кор заглянул себе в душу и увидел там то, что презирал, но не мог игнорировать: он не помнил, что за сука родила его, но он слишком хорошо знал историю о том, как она выкинула его вон из комнаты сразу после рождения из-за его уродства.

Он хотел быть нужным. И Бладлеттер исполнил это желание — физические увечья никогда и ничего не значили для этого мужчины. Его заботило только то, что у Кора было в избытке: скорость, выносливость, ловкость, сила… и готовность убивать.

Кор всегда считал, что унаследовал свои умения от отца.

— Он дал мне имя, — услышал он собственный голос. — Моя мать отказалась сделать это. Но Бладлеттер… дал его мне.

— Я очень сожалею.

И что самое странное, он поверил ей. Мгновенье назад она была готова сражаться до смерти, а сейчас казалась крайне опечаленной.

Кор отошёл от пленницы и начал ходить кругами по комнате.

Если он не был сыном Бладлеттера, то кто он, в таком случае? И будет ли он по-прежнему лидером для своих солдат? Последуют ли они снова за ним в бой?

— Я смотрю в будущее и вижу… я не вижу ничего, — пробормотал он.

— И мне знакомо это чувство.

Он остановился и посмотрел на женщину. Она скрестила руки, освободившиеся от пут, на груди и смотрела не на него, а на стену напротив. В её чертах он видел ту же пустоту, что чувствовал сейчас в своей собственной груди.

Расправив плечи, он обратился к ней.

— У меня нет к тебе претензий. Твои действия, направленные против моего… — пауза. — …Бладлеттера… имеют достойное и уважительное основание.

В самом деле, ею правили те же кровная преданность и желание отомстить, что двигали им в её поисках.

Как настоящий воин, она поклонилась в пояс, принимая перемены в его мнении и поведении.

— Я свободна и могу идти?

— Да… но сейчас день. — Когда она оглянулась и посмотрела на койки и спальные мешки, будто представляя тех мужчины, который хотели её, Кор добавил: — Тебе не причинят ни малейшего вреда. Я здесь главный, и я… — Ну, когда-то он был главным. — Мы проведём день наверху, а ты будешь здесь в полном одиночестве. Еда и питьё на столе.

Кор пошёл на эти уступки не из-за вопросов приличия, касавшихся Избранных. Эта женщина была кем-то… кого он уважал: если и существовал кто-то, способный осознать всю важность мести за оскорбление собственной семьи, так это был он. А Бладлеттер причинил огромный вред её брату.

— После наступления темноты, — сказал он, — Мы выведем тебя отсюда с завязанными глазами, чтобы ты не смогла узнать, где мы находимся. Но тебя освободят целой и невредимой.

Повернувшись к ней спиной, он подошёл к единственной, не заправленной койке. Чувствуя себя полным дураком, Кор, тем не менее, накинул на неё грубое одеяло. Подушки не было, так что он наклонился и поднял с пола стопку своих чистых рубашек.

— Вот здесь я сплю, ты можешь использовать это место для отдыха. И если ты беспокоишься за свою честь и безопасность, то по обе стороны от кровати лежат пистолеты. Но не стоит волноваться. Ты уйдёшь отсюда на закате в целости и сохранности.

Он не стал клясться честью, как требовала формальность, так как этой самой чести у него не было. Поднимаясь по лестнице, он даже не обернулся.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Разве ты не знаешь этого, Избранная?

— Не все знания подвластны мне.

— Да. — Он положил руку на грубые перила. — И мне тоже. Доброго тебе дня, Избранная.

Поднявшись по лестнице, Кор почувствовал себя так, словно постарел на несколько веков, с тех пор как притащил сюда, в подвал обездвиженное, тёплое тело этой женщины.

Открывая толстую деревянную дверь, он понятия не имел, что его за ней ждёт. После объявления его настоящего статуса, вполне возможно, что его парни уже посовещались и решили объявить ему бойкот…

Они все были там, стояли полукругом, Тро и Зайфер замыкали группу. В руках они держали оружие, а на их лицах царило мрачное похоронное выражение… и они ждали, когда он хоть что-нибудь скажет.

Кор закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он не был трусом, чтобы бежать от них или того, что произошло с ним внизу, и не видел смысла отрицать то, что открылось всем, осторожными словами или молчанием.

— Женщина сказала правду. Я не имею кровного отношения к тому, кого считал своим отцом. И хочу, чтобы вы это знали.

Они не сказали ни слова. И не смотрели друг на друга. Колебаний тоже не было.

Все, как один, они пали на колени на деревянный пол и склонили головы. Тро заговорил:

— Мы подчиняемся тебе, и так будет всегда.

После такого заявления, Кор откашлялся. Затем ещё раз. И ещё раз. На Древнем Языке он произнёс:

— Ни у кого из лидеров нет воинов сильнее и преданнее, чем те, что стоят сейчас передо мной.

Тро поднял на него глаза.

— Не памяти твоего отца служили мы все эти годы.

Послышался утвердительный возглас, который стал лучше любого обета, произнесённого красноречивыми словами. Затем кинжалы вонзились в деревянный пол у его ног, а их рукоятки обхватили кулаки солдат, которые были и оставались его воинами.

И он оставил бы всё, как есть, но его долгосрочные планы требовали прояснения и дальнейшего подтверждения.

— У меня есть более серьёзные цели, чем сражения наряду с Братством, — сказал он спокойным тоном, так, что женщина внизу не могла ничего услышать. — Мои амбиции — мой смертный приговор, если о них прознают чужие. Вы понимаете, о чём я.

— Король, — прошептал кто-то.

— Да, — Кор посмотрел каждому из них в глаза. — Король.

Ни один из них не отвёл взгляда и не встал с колен. Они были одним нерушимым целым, состоящим из мышц, мощи и смертельной решимости.

— Если это что-либо меняет для кого-то из вас, — произнёс он требовательно, — вы должны сказать мне об этом сейчас, и покинуть это место с заходом солнца, чтобы никогда не возвращаться, не опасаясь наказания или смерти.

Тро нарушил строй, опустив голову. Но это всё, что он сделал. Он не встал и не ушёл, как и все остальные.

— Хорошо, — сказал Кор.

— Что насчёт женщины, — осведомился Зайфер с мрачной улыбкой.

Кор покачал головой:

— Ни в коем случае. Она не заслужила наказания.

Брови мужчины поползли вверх:

— Отлично. Тогда я сделаю так, чтобы ей было приятно.

О господи, он был вылитый чёртов ленихан[96]. — Нет. Вы не прикоснётесь к ней. Она Избранная. — Это привлекло их внимание, но Кор не собирался больше откровенничать. Он и так уже достаточно сказал. — И мы спим здесь.

— Что за чёрт? — Зайфер поднялся с колен, за ним последовали и остальные. — Если ты утверждаешь, что к ней прикасаться нельзя, я оставлю её в покое, как и остальные. Но почему…

— Потому что таков мой приказ.

Чтобы поставить точку в этом разговоре, Кор сел у подножия двери, подперев её спиной. Он мог доверить этим солдатам свою жизнь на поле боя, но здесь была красивая, сильная женщина, а парни вели себя как озабоченные сукины дети.

Они переступят через его труп, чтобы добраться до неё.

В конце концов, он был ублюдком, но у него имелось понятие о кодексе чести, а девушка за то добро, что сделала ему, заслужила защиту, в которой, вероятно, не совсем нуждалась.

Убийство Бладлеттера?

Теперь, как выяснилось, она оказала ему большую услугу.

Ведь это означало, что ему не придётся самому отвернуть лживую голову этого ублюдка.

Глава 53

Мэнни ехал в своей машине, вцепившись руками в руль, глаза не отрывались от дороги, когда он вписался в крутой поворот… и увидел сцену, в точности описанную Вишесом.

Ну. Твою мать. Наконец-то. Он потратил добрых три часа, разъезжая по чёртовым городским кварталам, чтобы найти это проклятое место.

Да, то, что он искал: в десять часов утра, когда солнечный свет уже просачивался между зданиями, пятнистая, маслянистая жидкость блестела по всему тротуару, на кирпичных стенах, мусорном ящике и окнах с мелкой проволокой.

Отпустив сцепление, он поставил коробку на нейтрал и нажал на тормоза.

Открыв дверь, Мэнни отшатнулся.

— Чёрт подери…

Вонь была неописуемой. Вероятно, из-за того, что она сразу ударила прямо в нос и мгновенно достигла мозга.

Но он узнал её. Парень в кепке Сокс пах так же той ночью, когда Мэнни оперировал вампиров.

Он достал телефон, набрал сверхсекретный номер Вишеса и нажал кнопку вызова. Последовал лишь один гудок, и близнец Пэйн сразу ответил.

— Я нашёл это место, — сказал Мэнни. — Здесь всё так, как ты рассказывал… чёрт, этот запах. Хорошо. Да. Понял. Перезвоню через две минуты.

Когда он повесил трубку, часть его сходила с ума при мысли о том, что Пэйн оказалась в этой кровавой бане. Но он собрался с силами, пытаясь высмотреть здесь хоть что-нибудь, что могло поведать о произошедшем…

— Мэнни?

— Мать твою! — Резко развернувшись на пятках, он схватил рукой свой ​крестик или, может быть, это было сердце — чёртов орган чуть было не выскочил у него из груди.

— Джейн?

Призрачная форма бывшей заведующей отделением травматологии прямо на его глазах становилась осязаемой.

— Привет.

Его первой мыслью было: «Боже,солнце»… и она продемонстрировала, насколько сильно изменилась его жизнь.

— Подожди! Ты нормально при дневном…

— Я в порядке. — Она успокаивающе протянула руку. — И пришла, чтобы помочь… Ви сказал, где тебя найти.

Он сжал её плечо.

— Я… я действительно чертовски рад тебя видеть.

Джейн быстро и крепко обняла его.

— Мы найдём её. Я обещаю.

Да, но в каком состоянии?

Они вместе обыскали переулок, прочесав все тенистые и освещённые углы. Слава Богу, стояло утро, и эта часть города была довольно пустынна, потому что Мэнни не был готов к осложнениям в виде людей, особенно полицейских.

В следующие полчаса, он и Джейн изучили каждый квадратный дюйм переулка, но всё, что смогли обнаружить, это остатки наркотиков, немного дерьма и несколько презервативов, и он не собирался рассматривать всё это более внимательно.

— Ничего, — пробормотал он. — Ничего, чёрт побери.

Хорошо. Как бы то ни было. Он всё равно продолжит поиски, будет прочёсывать каждый сантиметр, продолжая надеяться, что…

Грохочущий звук заставил его голову повернуться, а потом привёл его прямо к мусорному ящику.

— Здесь что-то есть, — сказал он, опускаясь на колени. Учитывая их везение сегодня, это могла быть лишь крыса, которая искала, чем поживиться на завтрак.

Джейн подошла сразу же, как только он приблизился к мусорному ящику.

— Я думаю… Я думаю, что это телефон, — буркнул он, разгребая мусор рукой, надеясь найти вещицу. — Вот он.

Отступив назад, он обнаружил, что это был поцарапанный сотовый телефон, поставленный на вибрацию, что и объясняло шум. К сожалению, тот кто звонил уже повесил трубку, и связь переключилась на голосовую почту в тот момент, когда он нажал кнопку и попытался ответить.

— Чёрт, он весь в этом масляном дерьме. — Мэнни вытер руки о край ящика — что было показателем. — И он защищён паролем.

— Надо отнести его Ви… он может взломать, что угодно.

Мэнни встал на ноги и посмотрел на неё. — Я не знаю, можно ли мне у вас появляться. — Он передал ей телефон. — Вот. Возьми его, а я попробую найти ещё места подобные этому.

Хотя, если честно, ему казалось, что он прошерстил уже весь город.

— Разве тебе не хочется узнать всё из первых рук?

— Чёрт, да, но…

— И если Ви обнаружит что-нибудь, разве не ты первый отправишься на поиски, вооружившись всем необходимым?

— Ну, да, но…

— Ты разве не слышал, что можно сделать что-то, но потом извинится, если был не прав? — Когда он приподнял бровь, она пожала плечами. — Именно таким образом я работала с тобой в больнице много лет.

Мэнни с силой сжал сотовый в руке:

— Ты серьёзно?

— Я отвезу нас обратно в особняк, и если у кого возникнут с этим проблемы, я обо всём позабочусь. Думаю, по дороге стоит заехать к тебе домой и взять всё, что может понадобиться тебе на первое время.

Он медленно покачал головой.

— Если она не вернётся…

— Нет. Мы не говорим «не вернётся», — она пригвоздила его взглядом. — Когда она вернётся домой, не важно, сколько времени пройдёт, ты будешь там. Ви сказал мне, что ты уволился, он узнал об этом от Пэйн. И мы обсудим всё позже…

— Здесь нечего обсуждать. Управление Святого Франциска попросило меня написать заявление.

Джейн тяжело сглотнула.

— О Боже… Мэнни…

Господи, он не мог поверить, что говорит это: — Ничто не имеет значения, Джейн, пока она не вернётся… меня волнует только её благополучие.

Она кивнула в сторону машины.

— Ну, тогда почему мы всё ещё болтаем?

Хороший вопрос, чёрт подери.

Они оба побежали к Порше, прыгнули внутрь, и Джейн села за руль.

По пути в Коммодор Мэнни принял твёрдое решение: он уже потерял свою женщину один раз. Больше этого не повторится.

Джейн припарковала машину возле высотки, он вбежал в фойе, ринулся к лифту и поспешил к себе в квартиру. Перемещение было молниеносным, он схватил свой ноутбук, сотовый, зарядное устройство…

Сейф.

Подбежав к шкафу в своей комнате, Мэнни взломал замок и распахнул дверцу. Уверенным и быстрым движением он достал своё свидетельство о рождении, семь тысяч долларов наличными, две пары золотых часов Пьяже и паспорт. Схватив первую попавшуюся сумку, он запихнул все вещи туда вместе с компьютером и зарядным устройством. Затем он прихватил ещё пару сумок, в которые запихал кое-что из одежды и покинул квартиру.

Ожидая лифт, он понял, что прощается со своей нынешней жизнью. Но перемены к лучшему. Не важно, будет ли он в конечном итоге с Пэйн или нет, он сюда не вернётся… имея в виду не только физический адрес.

Отдав свои ключи Джейн, уже во второй раз, Мэнни как будто попал в метафорический ураган: он не знал, что его ждёт, но мосты сожжены, и это его устраивало.

На улице он забросил все свои манатки в багажник и сел на заднее сидение.

— Давай сделаем это.

* * *
Полчаса спустя Мэнни снова оказался в туманности вампирских гор.

Опустив глаза на разбитый телефон в руке, он молился Богу, чтобы эта возможная связь между ним и Пэйн снова свела их вместе, и девушка подарила ему второй шанс…

— Срань… Господня. — Впереди возвышалось окружённое странной дымкой здание, огромное как Рашмор[97]. — Охренеть… ну и дом.

Мавзолей, практически.

— Братья очень серьёзно относятся к безопасности. — Джейн подъехала к парадной лестнице, достойной собора.

— Или чьи-то родственники владеют каменоломней, — пробормотал он.

Они вышли вместе, и, прежде чем достать сумки, он огляделся. Подпорная массивная стена, что шла в обоих направлениях, вырастала из земли на двадцать футов, везде были установлены камеры, а по верху натянута колючая проволока. Сам особняк, четырёхэтажный на вид, был огромным и раскинулся во всех направлениях. И насчёт крепости: все окна были закрыты металлическими листами, а эти двойные двери? Они выглядели так, будто сквозь них можно было прорваться только на танке.

Во дворе стояло несколько автомобилей, при других обстоятельствах, он бы пожелал иметь парочку из них в своём гараже. Поодаль располагался ещё один дом, поменьше, но из того же камня, что и особняк. Фонтан в центре двора не работал, но Мэнни мог представить умиротворяющие звуки падающей воды.

— Сюда, — позвала Джейн, достав из багажника одну из его сумок.

— Я возьму. — Он взял то, что схватила она, а также всё остальное. — Дамы вперёд.

Пока они шли, Джейн позвонила своему мужчине, и у Мэнни сложилось впечатление, что люди Пэйн не собирались убивать его. Но кто мог утверждать наверняка?

Хорошо, что на себя ему сейчас абсолютно наплевать.

У парадного входа, Джейн позвонила в звонок, и дверь разблокировали. Шагнув за неё, Мэнни очутился в холле без окон, что заставило его подумать о тюрьме… очень стильной, дорогой тюрьме с деревянными панелями, украшенными ручной резьбой, и запахом лимона в воздухе.

Вряд ли они смогут покинуть это место, пока им не будет позволено.

Джейн сказала в камеру:

— Это мы. Мы…

Вторые двери тот час же распахнулись, и Мэнни пару раз моргнул от того, что предстало перед ним: он совсем не ожидал увидеть сияющее, красочное фойе: величественное, всех оттенков радуги, оно радикально отличалось от хорошо укреплённого внешнего вида особняка. И, о Господи, казалось, что здесь использовали все мыслимые типы декоративного мрамора и камня… и всевозможную хрень из кристаллов и золота.

Затем он вошёл внутрь и увидел высокий, покрытый фресками потолок… и лестницу, по сравнению с которой та, что в Унесённых ветром, выглядела стремянкой.

Когда за Мэнни закрылась дверь, брат Пэйн вышел из комнаты, похожую на бильярдную, с ним был Ред Сокс. Вампир шагал вперёд, и вид у него был очень деловой, когда он вставил между клыками самокрутку и поправил свою кожаную одежду.

Он остановился перед Мэнни, и они сцепились взглядами… пришлось лишь догадываться, закончится ли всё это, так и не начавшись… Мэнни почувствовал себя куском мяса на тарелке.

Но затем вампир протянул руку.

Конечно — мобильный.

Мэнни опустил сумки и достал БлэкБерри из кармана пальто.

— Вот — это…

Парень принял то, что было предложено, но даже не взглянул на вещицу. Он просто переложил её в другую руку и снова протянул ладонь.

Жест был очень простым, но нёс глубокое значение.

Мэнни обхватил его ладонь своей собственной, и ни один из них не сказал ни слова. Этого не требовалось, всё было ясно и так: стороны выразили и приняли уважение.

Когда они расцепили руки, Мэнни произнёс: — Телефон?

Для вампира взломать сотовый было минутным делом.

— Господи… какой ты быстрый, — пробормотал Мэнни.

— Нет. Просто этот телефон ей дал я. Я звонил на него постоянно. GPS-система сломана, иначе я бы сразу дал вам адрес места, где вы его нашли.

— Чёрт, — Мэнни потёр лицо ладонями. — Там больше ничего не было. Мы с Джейн прочесали переулок, и я несколько часов колесил по всему центру города. Что теперь?

— Мы ждём. Это всё, что мы можем, пока снаружи солнечный свет. Но как только стемнеет, Братство в полном составе вырвется отсюда. Мы найдём её, не волнуйся…

— Я тоже иду с вами, — сказал он. — Предупреждаю сразу, чтобы потом не возникало вопросов.

Когда близнец Пэйн начал качать головой, Мэнни сразу отверг любой протест и разумные доводы.

— Извини. Я понимаю, там твоя сестра… но она моя женщина. А это означает, что я тоже буду участвовать во всём этом.

В этот момент парень, что был в бейсбольной кепке, снял её и пригладил волосы.

— Вот дерьмо…

Мэнни застыл на месте, что сказал парень потом, он уже не слышал.

Это лицо… чёртово лицо.

Это — срань Господня — лицо.

Мэнни ошибался в том, где он видел этого парня.

— Что? — спросил парень, окинув себя взглядом.

Мэнни смутно осознавал, что брат Пэйн нахмурился, а Джейн взволновано смотрела на него. Но его внимание было сосредоточено на другом человеке. Он внимательно вглядывался в эти ореховые глаза, рот, подбородок, пытаясь найти что-то, что не сходилось, что-то, что было бы совершенно не к месту… то, что опровергло бы те два-плюс-два-равно-четыре, сложившиеся у него в уме.

Единственное, что не совсем вписывалось в картину, это нос, но только потому, что он явно был несколько раз сломан.

Правда была в строении черепа.

И связано это было не с больницей или даже не с собором Святого Патрика — Мэнни почему-то сразу об этом подумал, он определённо видел этого человека, мужчину… вампира, как угодно… в церкви раньше.

— Что за чертовщина, — пробормотал Бутч, глядя на Вишеса.

Вместо объяснения, Мэнни нагнулся и расстегнул сумку. И, пока он искал то, что брать с собой не собирался, он точно знал, что всё равно найдёт вещицу. Слишком уж идеально судьба выстроила свои доминошные шашечки, чтобы этого не случилось.

И, ага, вот оно.

Когда Мэнни выпрямился, его руки дрожали так сильно, что рамка фотографии громко стучала о картонную подложку.

Так как у него совершенно пропал голос, он смог лишь повернуть фотографию стеклом вверх, давая им взглянуть на чёрно-белое изображение.

Фото мужчины, точной копии этого Бутча.

— Это мой отец, — хрипло сказал Мэнни.

На лице парня сначала отразилась заинтересованность, затем удивление, а потом и вовсе шок. Его ладони дрожали, когда он протянул руку и осторожно взял старую фотографию.

Он даже не пытался ничего отрицать. Он не мог.

Брат Пэйн выдохнул облако ароматного дыма.

— Охренеть.

Мда. Всё сложилось просто идеально.

Мэнни посмотрел на Джейн, а затем перевёл взгляд на человека, который вполне мог оказаться его сводным братом.

— Ты узнаёшь его?

Когда парень медленно кивнул, Мэнни посмотрел на близнеца Пэйн.

— Люди и вампиры могут…?

— Да.

Когда он снова посмотрел на лицо, которое не должно было быть так хорошо знакомым, он подумал, вот дерьмо, и что ему делать дальше?

— Так ты…

— Полукровка? — спросил парень. — Да. Моя мать была человеком.

— Сукин сын, — выдохнул Мэнни.

Глава 54

Держа в руке фото человека, который, несомненно, был его точной копией, Бутч думал, как ни странно, о жёлтых дорожных знаках.

О тех, что предупреждали ОСТОРОЖНО, НА МОСТУ ГОЛОЛЁД… или, ОСТОРОЖНО, ОБВАЛ КАМНЕЙ… или временное СБАВЬТЕ СКОРОСТЬ перед местом проведения дорожных работ. Чёрт, он думал даже о тех, на которых изображали прыгающего оленя или большую чёрную стрелу влево или вправо.

В этот момент, находясь посреди фойе, Бутч реально нуждался в предупредительном знаке, что его жизнь вот-вот слетит под откос.

С другой стороны, жизненные коллизии — такая вещь, которую никак не спланируешь и не предугадаешь заранее.

Подняв взгляд от фотографии, он посмотрел в глаза человеческого хирурга. Они были старого доброго тёмно-коричневого цвета. Но их форма… Боже, почему он не увидел сходства с его собственными раньше?

— Ты уверен, — услышал он свой голос, — что это твой отец?

Хотя, он знал ответ ещё до того, как парень кивнул.

— Кто… как… — Мда, из него выйдет отличный журналист. — Что…

Приехали. Добавить ещё «когда» и «где», и он просто вылитый Андерсон-чёртов-Купер[98].

Просто дело в том что, после женитьбы на Мариссе и превращения, он, наконец, обрёл мир с самим собой и с тем, чем занимался. А в человеческом мире, он был отчуждён ото всех, существовал параллельно и никогда по-настоящему не пересекался с матерью, сёстрами и братьями.

И, конечно же, отцом.

По крайней мере, с тем, кого считал своим отцом.

Бутч предполагал, что теперь, когда у него был настоящий дом и любящая супруга, он удачно вписался в окружающую действительность и мирно разобрался с тем, что когда-то причиняло ему сильную боль.

Но эта ситуация снова вернула его в прошлое.

Голос человека был серьёзен.

— Его звали Роберт Блафф. Он был хирургом в госпитале Колумбия Прес в Нью-Йорке, когда моя мать работала там медсестрой…

— Моя мать тоже была медсестрой, — Бутч почувствовал сухость во рту. — Но не в той больнице.

— Он практиковал во многих местах — даже… в Бостоне.

Последовало долгое молчание, во время которого Бутч испытал на себе холодный душ осознания неверности своей матери.

— Кто-нибудь хочет выпить, а? — спросил Ви.

— Лаг…

— Лагавулина.

Бутч и хирург одновременно замолчали, а Вишес закатил глаза.

— Почему-то меня это не удивляет.

Когда брат направился в бар бильярдной, Манелло сказал: — Я никогда не знал его. Видел от силы… один раз? Я его даже не помню, честно говоря.

Ви, прямо как стюардесса, принёс поднос с расставленными на нём стаканами с алкоголем.

Когда Бутч отхлебнул из стакана, Манелло сделал то же самое, а затем покачал головой.

— Знаешь, я никогда не любил это дерьмо до того момента как…

— Как что?

— Как вы, ребята, вытрахали мне мозг. До этого мне нравился Джек. Буквально в прошлом году… всё изменилось.

Бутч кивнул, слушая вполуха. Боже, он просто не мог оторваться от фото, и через какое-то время понял, что испытывает странное облегчение. Возвращение к корням доказало, что он принадлежал линии Рофа, но его никогда не интересовало, как это вышло и почему. И вот ответ. Прямо перед ним.

Дерьмо, у него возникло чувство, будто всё это время он болел неизвестной болезнью и вот наконец кто-то дал ей название.

У него был Синдром Другого отца? Или Бастардома?

Теперь всё обрело смысл. Бутч всегда считал, что отец ненавидел его и, возможно, именно по этой причине. Было практически невозможно представить себе, как его благочестивая пуританка-мать сбивается с пути истинного, но эта фотография служила доказательством как минимум одной ночи с другим мужчиной.

Первой мыслью было желание отправиться к матери и расспросить её обо всех подробностях… ну, некоторых, хотя бы.

Но как это сделать? Слабоумие отрезало её от реальности, и теперь она витала так далеко, что едва узнала сына, когда он пришёл к ней… единственная причина, по которой он смог её навестить. Спросить братьев и сестёр он тоже не мог. Они вычеркнули его из своих жизней, когда он исчез с их орбит. Более того, вряд ли они знали больше него самого.

— Он всё ещё жив?

— Не уверен. Раньше я думал, что он похоронен на кладбище «Сосновая Роща». Сейчас? Чёрт его знает.

— Я могу выяснить. — Когда Ви заговорил, Бутч и Мэнни посмотрели на брата. — Одно твоё слово, и я найду его, будь он в мире вампиров или людей.

— Найдёшь кого?

Глубокий голос раздался с верхней площадки лестницы, громом прокатился по всему фойе, и все сразу посмотрели наверх. На втором этаже стоял Роф, рядом с ним сидел Джордж, и было легко догадаться о настроении короля, хотя его глаза скрывали тёмные очки: он явно был не в духе.

Трудно сказать, крылась ли причина в человеке, стоящим сейчас в фойе, или нет, потому что один Господь Бог знал, сколько проблем свалилось на голову мужчины.

Заговорил Вишес — что было очень хорошо. У Бутча пропал дар речи, как впрочем, и у Манелло.

— Похоже, этот чудный хирург может оказаться твоим родственником, мой господин.

Когда Манелло отшатнулся, Бутч подумал: срань господня.

Ещё масла в огонь.

* * *
Мэнни потёр виски, когда огромный вампир с чёрными, длиной до пояса волосами спустился по лестнице. Его вела собака светлого окраса. Ублюдок выглядел так, будто владел этим замком, и с учётом фразы «мой господин» так, скорее всего, и было.

— Я правильно расслышал тебя, Ви? — спросил мужчина.

— Да. Абсолютно.

Ииииииииииии, здесь появился следующий вопрос… потому что Мэнни показалось, что у него тоже проблемы со слухом.

— Это наш король, — объявил Вишес. — Роф, сын Рофа. Это Манелло. Доктор Мэнни Манелло. Не думаю, что вы встречались раньше.

— Ты мужчина Пэйн.

Никаких колебаний в вопросе. Ответ прозвучал также уверенно.

— Да, я.

Из приоткрытого рта донёсся низкий гул, частично смех, частично проклятье.

— И каким образом мы оказались родственниками?

Ви откашлялся и встрял.

— Обнаружилось поразительное внешнее сходство между отцом Мэнни и Бутчем. Я имею в виду… вот дерьмо, я как будто смотрю на фото моего приятеля.

Тёмные брови скрылись за очками. Затем выражение его лица расслабилось.

— Само собой, я в этом убедиться не могу.

Так он слепой. Это объясняет присутствие собаки.

— Мы бы могли провести для него возврат к корням, — предложил Ви.

— Да, — сказал Бутч, — Давайте…

— Секунду, а это его не убьёт? — вмешалась Джейн.

— Подождите, — Мэнни поднял руки. — Подождите хотя бы чёртову минуту. Возврата к чему?

Вишес выдохнул облако дыма.

— Это ритуал, во время которого я смогу проникнуть в тебя и узнать, чья кровь течёт в твоих венах.

— Но это может убить меня? — Чёрт, тот факт, что Джейн покачала головой, не внушал особого доверия.

— Это единственный способ убедиться. Если ты полукровка, мы не можем просто отправить тебя в лабораторию и взять у тебя анализ. Полукровки отличаются от людей.

Мэнни посмотрел на них: король, Вишес, Джейн… и парень, который может оказаться его сводным братом. Господи, вероятно, именно по этой причине он испытывал к Пэйн такие необычные чувства — с той самой секунды, как увидел её, как будто… часть его очнулась ото сна.

Возможно, это объясняло его крутой нрав.

И после того, как он всю жизнь пытался найти информацию об отце и своих корнях, подумал Мэнни… он мог наконец узнать правду.

За исключением того, что сейчас, когда они смотрели на него, он вспомнил, как за неделю до этого направлялся в больницу, будучи уверенным, что на улице лишь первая половина дня, а оказалось, что стояла ночь. Затем в голову пришла та проблема с Пэйн и переменами в его теле.

— Знаете что? — сказала он. — Думаю, мне и так хорошо.

Когда Джейн кивнула, будто соглашаясь с ним, Мэнни был уверен, что идёт по верному пути.

Кроме того, они отвлеклись от реальной проблемы.

— Пэйн вернётся когда-нибудь, так или иначе, — сказал он. — И я не собираюсь вставлять дуло пистолета себе в глотку, пока снова не увижу её, — даже если имеет значение, принадлежу я этому миру или нет. Я знаю, кто мой отец и, чёрт подери, напротив меня сейчас его отражение, я на него смотрю. Этого вполне достаточно… если, конечно, Пэйн не захочет большего.

Боже… его мать, внезапно подумал он. Она знала?

Когда Вишес скрестил на груди руки, Мэнни напрягся и приготовился к спору.

— Мне нравится твоя белая задница, — сказал парень. — Серьёзно.

Учитывая то, что ублюдок испытывал по отношению к нему не так давно, это был сюрприз. Но он принял комплимент.

— Хорошо, давайте договоримся. Если моя женщина захочет — я это сделаю. А так, меня устраивает, кто я есть сейчас.

— Справедливо, — произнёс Роф.

В этот момент, не было ничего, кроме тишины. Хотя, что можно сказать? Реальность, в которой не было Пэйн, нависла над всеми дамокловым мечом.

Ещё никогда Мэнни не чувствовал себя таким бессильным.

— Извините, — сказал его сводный брат, — мне надо ещё выпить.

Когда Бутч поднялся и пошёл в другую комнату, Мэнни смотрел, как он исчезает в арке.

— Знаешь, я бы тоже ещё выпил.

— Мой дом — твой дом, — мрачно произнёс король. — Бар вон там.

Поборов внезапное желание поклониться, Мэнни просто кивнул.

— Спасибо. — Когда король протянул ему кулак, он стукнул по нему костяшками пальцев, а затем кивнул Джейн и её мужу.

Комната, в которую он вошёл, поражала невиданным гостеприимством. Чёрт, у них была даже машина для изготовления попкорна.

— Ещё Лага? — пробормотал парень с другого конца комнаты.

Мэнни повернулся и оказался в шаге от бара. — Да. Пожалуйста.

Он принёс ​​пустой стакан, и отдал его парню. Звук разливаемого шотландского напитка казался громким, словно крик, и Мэнни подошёл к звуковой установке, которая сгодилась бы и для Мэдисон Сквэр Гарден.

Он нажал на кнопку и послышался микс… из гангста-рэпа.

Быстро переключив кнопки, Мэнни вышел на высокочастотное радио в поисках станции с металлом. Когда послышалась «Dead Memories» Slipknot, он глубоко вздохнул.

Закат. Он просто ждал заката.

— Вот, держи, — сказал коп, подавая ему стакан с напитком. Скривив лицо, он кивнул на один из динамиков. — Тебе нравится это дерьмо?

— Да.

— Ну, хоть в чём-то мы не похожи.

Близнец Пэйн заглянул в комнату.

— Что, чёрт возьми, это за какафония? Будто кто-то в состоянии религиозного экстаза несёт ахинею на неведомом языке. Или, может, даже врубил Джастина Бибера.

Мэнни просто покачал головой.

— Это музыка.

— Ну, это по твоим словам.

Мэнни закатил глаза и снова погрузился в очень тёмный и опасный уголок своего сознания. Реальность, в которой он ничего не мог сделать для своей женщины, заставляла его испытывать желание причинить кому-нибудь боль. И то, что в нём текла вампирская кровь, было именно тем откровением, в котором он сегодня, ну, никак не нуждался.

Господи, он чувствовал себя мертвецом.

— Кто-нибудь желает сыграть в пул? — тупо спросил он.

— Чёрт, да.

— По любому.

Джейн шагнула вперёд и обняла его.

— Можешь на меня рассчитывать.

По ходу, он был не единственным, кому требовалось отвлечься.

Глава 55

Пэйн сидела на чём-то мягком, сложив руки на коленях. Предположительно, она находилась в машине, потому что лёгкая вибрация напоминала то, что она испытывала, когда ехала с Мануэлем в его Порше. Убедиться в этом визуально она не могла, поскольку солдат Бладлеттера, как и обещал, завязал ей глаза. Её окружал запах охраняющего её мужчины, он явно сидел на месте, не двигаясь, автомобилем управлял третий.

За то время, что прошло между их схваткой и этой поездкой, с ней ничего не случилось. Она провела дневные часы, сидя на кровати главаря, подтянув колени к груди и положив оба пистолета на грубое одеяло рядом с собой. Никто её не беспокоил, поэтому через некоторое время она прекратила вздрагивать от каждого звука, доносившегося сверху, и немного расслабилась.

Вскоре большую часть её сознания заняли мысли о Мануэле, и она стала проигрывать в памяти сцены того недолгого времени, что они провели вместе, пока её сердце не забилось в агонии. Не успела она опомниться, как к ней пришёл главарь и спросил, не желает ли она поесть перед отъездом.

Нет, есть Пэйн не хотела.

После этого он завязал ей глаза девственно-белой тканью — такой чистой и свежей, что ей даже стало интересно, где он её достал. А потом он крепко взял её за локоть и медленно повёл вверх по лестнице, подальше от места, в которое буквально приволок недавно.

Трудно было определить, сколько времени они ехали. Двадцать минут? Может быть полчаса?

— Здесь, — наконец сказал главарь.

По его команде, машина, в которой они находились, замедлила ход, а затем и вовсе остановилась, двери разблокировали. Когда повеяло свежим, прохладным воздухом, Пэйн ещё раз взяли под локоть, поддерживая, пока она выходила. Дверь закрылась с громким звуком — как будто кто-то ударил по машине кулаком.

Грязь из-под колёс полетела прямо на её мантию.

А затем она осталась наедине с главарём.

И, хотя мужчина молчал, она чувствовала, как он подошёл сзади и ослабил повязку. Когда ткань исчезла совсем, у Пэйн перехватило дыхание.

— Я подумал, раз уж я отпускаю тебя, пусть это произойдёт здесь, среди пейзажа, достойного твоих светлых глаз.

Перед ними раскинулся весь Колдвелл. Его мерцающие огни и светящийся поток машин были праздником для её глаз. Они стояли на выступе небольшой горы, а под их ногами, вдоль реки простирался сам город.

— Как красиво, — прошептала Пэйн, взглянув на солдата.

Он стоял поодаль, до него было не дотянуться, а его уродство скрывала тень.

— Удачи тебе во всём, Избранная.

— И тебе… Я всё ещё не знаю твоего имени.

— Верно. — Он слегка поклонился. — Хорошего тебе вечера.

И с этими словами исчез, дематериализовавшись прочь от неё.

Через некоторое время она снова обратила взор на раскинувшийся перед ней пейзаж, и подумала о том, где сейчас Мануэль. Он мог находиться в любом из высотных зданий, или переезжать мост, или же быть… где-то там.

Да, там.

Подняв руку, она провела невидимый круг возле высокого, узкого здания из стекла и стали, в котором, как она была уверена, он жил.

Грудь пронзила боль, и она перестала дышать. Постояв ещё мгновенье, Пэйн направилась на северо-восток, в сторону особняка Братства. Двигалась она без особого энтузиазма, вперёд её толкала лишь необходимость оповестить близнеца, что она жива и невредима.

Приняв форму на каменных ступенях огромного особняка и подойдя к двойным дверям, Пэйн испытала какой-то странный необъяснимый страх. Она была счастлива вернуться домой, но отсутствие рядом её мужчины убивало любую радость от предстоящего воссоединения с семьёй.

После того как она позвонила в звонок, дверь в вестибюль немедленно разблокировали, и она шагнула из ночи в помещение…

Через секунду улыбающийся дворецкий быстрым движением распахнул перед ней внутреннюю дверь.

— Мадам! — закричал он.

Оказавшись в фойе, пленившем её с того момента, когда она впервые увидела его несколько дней назад, Пэйн заметила своего шокированного близнеца, выскочившего из арки бильярдной комнаты.

Но это длилось буквально мгновение.

Какая-то огромная сила оттолкнула Вишеса в сторону так, что он практически отлетел, стакан выпал из его руки, а брызги того, что было в нём, разлетелись в воздухе.

Мануэль ворвался в холл, его тело неслось вперёд, на лице смешалось неверие, ужас и облегчение одновременно.

Хотя не было никакого смысла в том, что он бежал к ней, непонятно, как он вообще оказался здесь, в…

Пэйн очутилась в его объятьях прежде, чем смогла закончить мысль, и — о, Святое Забвение — он пах всё также — тёмными специями. Этот особенный, присущий только ему одному аромат наводнил все её чувства. Его плечи были такими же широкими, как она помнила. Талия такой же узкой. А объятия по-прежнему прекрасными.

Его сильное тело дрожало, пока он крепко держал её какое-то мгновенье, а затем отступил, будто боялся, что может навредить ей.

Его взгляд был безумным.

— Ты в порядке? Что я могу сделать для тебя? Тебе нужен доктор? Ты ранена… я задаю слишком много вопросов, прости. Господи… что произошло? Где ты была? Вот дерьмо, я должен остановиться…

Возможно, не эти слова хотела бы услышать любая другая женщина в момент столь романтического воссоединения, но для Пэйн они были важнее целого мира.

— Почему ты здесь? — прошептала она, обхватив его лицо руками.

— Потому что я люблю тебя.

Это ровным счётом ничего не объяснило… но его слова сказали всё, что ей нужно было знать.

Внезапно, она отдёрнула руки.

— Но что насчёт того, что я сотворила с твоим телом…

— Мне всё равно. Мы справимся с этим, выясним, в чём дело, но главное, что я был неправ насчёт нас. Я вёл себя, как слабак, как трус, я был неправ, и чертовски сожалею об этом. Дерьмо. — Он покачал головой. — Я должен перестать ругаться. О, Боже, твоя мантия…

Она посмотрела вниз и увидела чёрную кровь убитых ею лессеров, а также красное пятно собственной крови.

— Я цела и невредима, — сказала она чётко и ясно. — И я люблю тебя…

Он прервал её, благоговейно поцеловав в губы.

— Скажи это ещё раз. Пожалуйста.

— Я люблю тебя.

Когда он застонал и снова обнял её, Пэйн всем сердцем почувствовала огромное тепло и благодарность и позволила этим эмоциям крепко связать её с Мануэлем. Пока они обнимались, она посмотрела через плечо своего мужчины. Рядом стояли её брат и его шеллан.

Встретившись взглядом со своим близнецом, она прочитала в его глазах кучу вопросов и опасений.

— Я не пострадала, — сказала она и своему мужчине, и своему близнецу.

— Что случилось? — проговорил Мануэль ей в волосы. — Я нашёл твой разбитый телефон.

— Ты искал меня?

— Конечно, искал. — Он медленно отодвинулся от неё. — Твой брат позвонил мне на рассвете.

Её внезапно окружили люди, будто прозвучал неведомый сигнал, который собрал в фойе всех мужчин и женщин этого дома. Без сомнения, их вызвал переполох её появления, но они уважительно держались в стороне.

Было понятно без слов, что их двоих надо оставить в покое.

Отчего Пэйн почувствовала себя так, будто стала частью семьи.

— Я была у реки, — сказала она достаточно громко, чтобы все могли её услышать, — когда почувствовала запах врага. Я следовала за ним по веренице переулков и обнаружила двух лессеров. — Она почувствовала, как напрягся Мануэль, и увидела, что её брат сделал то же самое. — Так хорошо было снова оказаться в бою…

На этих словах её одолели сомнения. Но король кивнул ей. А так же мощная женщина с короткими волосами… как будто она тоже участвовала в этой войне и была знакома с ощущениями адреналина и удовлетворения. А вот Братья, судя по всему, чувствовали себя некомфортно.

Она продолжила.

— После меня туда прибыла группа мужчин — сильные, хорошо вооружённые, настоящая армия солдат. Лидер был очень высокого роста, с тёмными глазами и волосами и — она поднесла руку ко рту, — дефектной верхней губой.

Послышались проклятия — и в этот момент Пэйн пожалела, что не провела больше времени у всевидящих вод до того, как покинула Другую Сторону. Очевидно, описанный ею мужчина был всем знаком и крепко не любим.

— Он схватил меня, — здесь послышалось двойное рычание — его издали её близнец и Мануэль. Успокоив мужчину рядом с собой, она взглянула на брата. — Он пребывал в заблуждении, что я причинила вред его кровному родственнику. Он полагал, что является сыном Бладлеттера, и стал свидетелем того, как я убила нашего отца той ночью. Воистину, он искал меня на протяжении веков, для того чтобы отомстить.

На этой ноте Пэйн замолчала, осознав, что только что призналась в отцеубийстве. Но всем, казалось, было плевать — и это без слов говорило о том, какие люди здесь собрались, и о том, каким ублюдком был её отец.

— Я освободила солдата от заблуждения, в котором он пребывал. — Она упустила тот факт, что он ударил её, и была рада, что кровоподтёки на лице исчезли. Так или иначе, она считала, что остальным не обязательно знать об этом. — И он поверил мне. Он не причинил мне боли — на самом деле, он защищал меня от своих воинов, и предоставил мне своё ложе…

Мануэль оскалился, как будто обнажая клыки… и она сразу сосредоточила всё своё внимание на нём.

— Одна, я спала одна. Он держал своих подчинённых наверху, и сам оставался с ними. — Она продолжала успокаивать Мануэля, по крайней мере, пока не поняла, что он полностью возбуждён, как мужчина, который стремится отметить свою женщину. И как это было эротично. — Ах… он завязал мне глаза и привёз на живописную гору с видом на город. А затем он меня отпустил. Вот и всё.

Заговорил Роф.

— Он похитил тебя и держал против твоей воли.

— Он считал, что у него была на это веская причина. Он верил, что я убила его отца. И как только я ему объяснила, что это не так, он был готов немедленно отпустить меня, но снаружи стоял день, так что я не могла никуда пойти. Я позвонила бы, но потеряла телефон, и оказалось, что у них не было сотовых, по крайней мере, я не видела ни одного. На самом деле, они живут, придерживаясь старых обычаев, все вместе и очень скромно, под землёй, в помещении, освещённом свечами.

— Есть догадки, где оно располагается? — спросил её близнец.

— Не имею понятия. Я была без сознания, когда они, — раздался многочисленный рык, и она покачала головой. — Меня подстрелил лессер…

— Что за чёрт…

— Тебя что?!

— Пистолет…

— Подстрелил…

— Ранена?!

Хм. Зря она это сказала.

Пока Братья говорили все разом, Мануэль приподнял её, его лицо превратилось в сплошную маску ярости.

— Всё. Хватит. Я должен тебя осмотреть. — Он посмотрел на брата. — Где я могу сделать это?

— Наверх. Направо. Через три двери найдёшь комнату для гостей. Я велю принести туда еды, и дай знать, если понадобятся медикаменты.

— Замётано.

И с этими словами мужчина подхватил её на руки и взбежал вверх по лестнице.

Хорошо, что фактически Пэйн уже закончила излагать свою историю: учитывая выражение лица Мануэля, больше не стоит рассказывать о недавно перенесённых испытаниях.

Если ей не хочется, чтобы он пришёл ещё в большую ярость.

На самом деле он пребывал в таком состоянии, что тому солдату придётся очень туго, если их с Мануэлем пути когда-нибудь пересекутся.

— Я так рада тебя видеть, — сказала она хрипло. — Ты всё, о чём я думала, когда была…

Он быстро закрыл глаза, как будто от боли.

— Они ведь не причинили тебе вреда?

— Нет. — И в этот момент она поняла, о чём он так переживал.

Положив ладонь ему на лицо, Пэйн сказала:

— Он не притронулся ко мне. Никто из них этого не сделал.

Дрожь, прошедшая сквозь его крепкое тело, была такой сильной, что Мануэль чуть не споткнулся. Но её мужчина быстро взял себя в руки… и продолжил свой путь.

* * *
Наблюдая за тем, как человек уносит его сестру вверх по парадной лестнице, Вишес осознал, что прямо сейчас на его глазах открывается будущее. Эта пара теперь всегда будет вместе, и хирург с весьма сомнительным музыкальным вкусом станет частью жизни Пэйн… и его жизни… навсегда.

Внезапно память вернула его на двенадцать месяцев назад, застыв на том моменте повествования, когда он вошёл в кабинет хирурга, чтобы очистить воспоминания парня о произошедшем с Ви в больнице Святого Франциска.

Брат.

Он слышал это слово у себя в голове.

Тогда он понятия не имел, что бы это значило, потому что, ну, кто бы мог подумать, что это когда-нибудь произойдёт?

И, тем не менее, вот оно, вновь одно из его видений стало реальностью.

Хотя, если быть уж совсем точным, это слово должно было звучать не как «брат», а как «зять».

Но затем он взглянул на Бутча. Его лучший друг тоже наблюдал, как парень поднимался по лестнице.

Вот дерьмо, подумал он — «брат» тоже уместно в этом случае. И это хорошо. Манелло был из тех парней, кого не стыдно назвать своим родственником.

И, будто прочитав его мысли, король объявил:

— Хирург может остаться. Насколько захочет. И ему позволено общаться со своей человеческой семьёй, если пожелает. Что касается моего мнения, то в моём доме ему всегда будут рады.

Послышался одобрительный гул: как обычно, когда дело касалось Братства, секреты никогда не оставались таковыми слишком долго, так что каждый из присутствующих уже знал о родственном треугольнике Манелло/Бутч/Роф. Чёрт возьми, они все видели ту фотографию. Особенно Ви.

Хотя Ви сделал немного больше этого. Имя «Роберт Блафф» оказалось подставным. А мужчина, скорее всего, был полукровкой, иначе у него не было никакой возможности работать в больнице в дневное время суток. Вопрос в том, знал ли он о своей вампирской природе, и если да, то, что именно… и жив ли он.

Когда Джейн положила голову ему на грудь, он обнял её ещё крепче. А потом посмотрел на Рофа.

— Кор, верно?

— Да, — сказал король. — Описание подтверждает. И это не последний раз, когда мы услышим о нём. Это только начало.

Воистину, подумал Ви. Появление этой шайки ублюдков — плохая новость… особенно для Рофа.

— Дамы и господа, — произнёс король, — Первая трапеза стынет.

Что послужило для всех знаком проследовать в столовую и приступить к еде, которую до этого старательно игнорировали.

Теперь, когда Пэйн была дома, аппетит снова вернулся к домочадцам… хотя, Бог свидетель, Ви не собирался думать о том, что, чёрт возьми, несомненно, скоро произойдёт между хирургом и его сестрой.

Когда он застонал, Джейн сжала руки вокруг его талии.

— Ты в порядке?

Он взглянул на свою шеллан.

— Я не думаю, что моя сестра достаточно взрослая, чтобы заниматься сексом.

— Ви, она одного возраста с тобой.

Он на мгновение нахмурился. Да ладно? Или он родился первый?

Да, ответ на этот вопрос он мог получить лишь в одном месте.

Вот дерьмо, из-за того, что происходит, он даже о собственной матери забыл. И теперь, когда вспомнил… не имел абсолютно никакого желания или интереса отправляться к ней и сообщать, что у Пэйн всё в порядке, спасибо зарядке.

Нет. Дева-Летописеца хочет быть в курсе того, что происходит у её «детей»? Тогда пускай смотрит в свои треклятые миски с водой, которые ей так нравятся.

Он поцеловал свою шеллан.

— Меня не волнует, что гласит календарь о том, кто в каком порядке родился. Это моя младшая сестра, и она никогда не станет достаточно взрослой для того, чтобы… Хм, да.

Джейн рассмеялась и устроилась поудобнее у него под рукой.

— Какой же ты милый.

— Не-а.

— Да-а.

Увлекая её в столовую, к обеденному столу, он галантно пододвинул для неё стул, а потом сел слева, чтобы Джейн сидела по ту руку, в которой он держал кинжал.

В воздухе витали разговоры, народ накинулся на еду, а его Джейн рассмеялась на шутку Рейджа. Вишес посмотрел через стол на Бутча и Мариссу, они улыбались друг другу, держась за руки.

И знаете что, подумал он… жизнь была чертовски хороша в этот момент.

На самом деле.

Глава 56

Поднявшись наверх, Мэнни пинком закрыл дверь за собой и своей женщиной, а затем положил Пэйн на кровать размером с футбольное поле.

Не было причин запираться, лишь идиот побеспокоит их в этот момент.

Из открытого окна лился приглушённый свет, которого хватало, чтобы всё рассмотреть, и, чёрт побери, ему нравилась картина, открывавшаяся взору: его женщина, живая и невредимая, вытянулась на… ну, ладно, это была не их постель, но он собирался, как минимум до рассвета превратить её в таковую.

Сев рядом с ней, он попытался как можно незаметнее скрыть эрекцию, которая не проходила с тех пор, как он увидел Пэйн, входящую в особняк. И хотя им многое нужно было обсудить, сейчас он мог лишь смотреть на неё.

Но в нём проснулся доктор:

— Ты ранена?

Её прекрасные руки легли на мантию, и чем выше поднимался подол её платья, тем ниже опускались её веки.

— Думаю, ты убедишься, что я исцелилась. Ранение было касательным… вот здесь.

Мэнни с трудом сглотнул. Твою мать… Да, она была в порядке. Кожа её бёдер была гладкой, словно фарфор.

— Быть может, ты должен осмотреть меня более внимательно, — протянула она.

Его рот приоткрылся, а лёгкие сжались.

— Ты уверена, что в порядке… и они не… причинили тебе вреда?

Он просто не переживёт этого.

Пэйн выпрямилась, встречаясь с его глазами.

— То, что было предназначено только для тебя, твоим и остаётся.

Мэнни на мгновение закрыл глаза. Он не хотел, чтобы она поняла его неправильно.

— Я ни в коем случае не имею в виду, что для меня имеет значение, если ты больше не… в смысле, здесь дело не в приличиях. — Да, что же такое, сегодня ночью он не мог нормально разговаривать. — Просто мне не выносима мысль, что тебе причинили боль.

От её улыбки Мэнни начал восхвалять матрас под своей задницей. Потому что, если бы он стоял, она бы отправила его в полный нокаут.

— Прости меня за прошлую ночь, — сказал он. — Я совершил ошибку…

Она запечатала его рот ладонью.

— Мы там, где мы есть сейчас. И меня волнует лишь это.

— И я должен тебе кое-что сказать.

— Ты покидаешь меня?

— Ни за что.

— Хорошо. Тогда давай сначала займёмся друг другом, а потом поговорим. — Наклонившись вперёд, она заменила пальцы своим ртом, целуя его крепко и глубоко. — Мммм… Да, должна признать, это гораздо приятнее разговоров.

— Ты уверена, что хочешь… — Это всё, что он успел сказать, прежде чем язык Пэйн лишил его способности мыслить.

Застонав, Мэнни взобрался на кровать и навис над возлюбленной всем телом. А потом его взгляд встретился с её, он медленно опустился… и его эрекция оказалась прямо между её ног.

— Если я поцелую тебя сейчас, назад дороги не будет. — Чёрт, его голос был таким гортанным, что он практически рычал. Но говорил правду. Существовала какая-то движущая сила… не секс, хотя он принимал непосредственное участие. Забрав её девственность, Мэнни отметит Пэйн каким-то особенным образом, не до конца понятным ему, но он не собирался задаваться этим вопросом.

— Я так хочу тебя, — сказала она. — Я многие века ждала того, что только ты можешь мне дать.

Моя, подумал он.

Прежде чем снова поцеловать её, Мэнни, наклонившись в бок, распустил её косу. Расправив тёмные волны по атласному покрывалу, он провёл пальцами по всей их длине.

Затем он прижался бёдрами к её лону, толкаясь вперёд и отступая назад, повторяя движения снова и снова… в то время как его рука опустилась под её грудь и смяла хрупкую ткань мантии.

Если честно, он был шокирован своими желаниями.

— Я хочу быть абсолютно обнажённой перед тобой, — потребовала она. — Сделай же так, Мануэль.

У чёртовой мантии не было ни единого шанса. Приподнявшись, Мэнни схватил полы одеяния и развёл их, отбрасывая материал в стороны, обнажая её грудь перед своим горячим взглядом и прохладным воздухом. В ответ она выгнулась и застонала… и вот оно: он накрыл твёрдые соски своим ртом, а её женственность — рукой. Он был везде, подводя Пэйн к оргазму, посасывая и лаская очень осторожно, и когда её накрыла быстрая, отчаянная разрядка, он проглотил её крик своим ртом.

Мэнни хотел дать ей больше — и он сделает это — но его тело не собиралось больше ждать ни минуты. Его ладони нащупали брюки, расстегнули ремень и молнию, выпуская член на свободу.

Пэйн была готова к нему, такая влажная и открытая… жаждущая, судя по тому, как она обхватила его тело ногами.

— Я не буду торопиться, — выдохнул он в её губы.

— Я не страшусь боли. Не с тобой.

Вот дерьмо, вероятно, в этой ситуации в физическом плане вампиры походили на людей? И значит, первый раз не пройдёт для его женщины легко.

— Шшш, — прошептала она. — Не волнуйся. Возьми меня.

Опустившись ниже, он утроился у неё между ног и… о, чёрт… чуть не кончил. Она была такой влажной и горячей и…

И двигалась так быстро, что Мэнни при всём желании не успел бы её остановить. Опустив руки ниже, она обхватила его задницу, впиваясь в кожу ногтями, а затем…

Пэйн двинула бёдрами вверх и одновременно притянула его к себе. Он вошёл в неё до упора, проникая полностью, безвозвратно. Мэнни прошептал проклятье, а она, застыв, зашипела от вторжения… что было чертовски несправедливо, потому что, чёрт возьми, было так прекрасно ощущать её. Но он не двигался, давая девушке время оправиться от проникновения.

А потом его осенило.

Обхватив её рукой за шею, он притянул Пэйн к своему горлу.

— Возьми меня.

От звука, что она издала, он кончил в неё… слишком уж было жарко, чтобы сдерживаться. И когда его член начал содрогаться, Пэйн вонзила клыки глубоко в его вену.

Секс был диким. Пэйн двигалась под ним, крепко обхватывая внутренними мышцами, когда он снова излился… а потом начал вонзаться в неё. Она пила его кровь, сумасшедший ритм увлекал их тела в глубокий пьянящий танец, и Мэнни знал, что этим утром они ощутят все последствия на себе: в их сексе не было ничего цивилизованного… мужское и женское начала слились в одном первобытном и древнем, как мир, порыве.

И это — самое лучшее, что случалось в его жизни.

Глава 57

Томас ДелВеччио точно знал, где в следующий раз объявится убийца.

Сомнений не было. Даже сейчас, когда детектив Де ла Круз вернулся в центральное отделение, чтобы проработать вместе с остальными новые теории и ориентировки — которые, надо признать, были довольно толковыми — Век был абсолютно уверен на счёт того, в каком направлении ему двигаться.

Подъезжая к стоянке мотеля «Монро» с выключенными фарами, он заглушил свой мотоцикл и подумал, что, вероятно, было бы неплохо позвонить Де ла Крузу и сообщить парню о своём местонахождении.

Но в конечном итоге, телефон так и остался лежать в кармане.

Припарковав БМВ между деревьями, справа от стоянки, он поставил его на подножку, слез и повесил шлем на руль. Пистолет лежал в кобуре под мышкой, и Век пообещал себе, что если кто-то объявится на горизонте, оружие там и останется.

И почти поверил в свою ложь.

Вот в чём заключалась страшная правда: он был взбудоражен тем, что дремало на протяжении долгого времени. И Де ла Круз был прав, осторожничая со своим напарником, и также прав, задаваясь вопросом, где же заканчивались грехи отца, и начинались грехи сына.

Потому что Век был грешен. И он пошёл работать в полицию, пытаясь избавиться от прегрешений.

В любом случае, лучшим выходом было отделаться от всего этого дерьма. Потому что иногда он чувствовал, будто где-то глубоко внутри него прятался демон. Он действительно ощущал зло.

Тем не менее, он приехал сюда не убивать. Он здесь, чтобы поймать убийцу, пока ублюдок не совершил очередное преступление.

Честно.

Век подошёл к мотелю, спрятался в тени деревьев и сосредоточил своё внимание на комнате, где обнаружили последнюю жертву. Всё оставалось так же, как после визита полиции: жёлтая лента, треугольником натянутая вокруг двери и участка тротуара прямо перед ней… и пломба на косяке, которую теоретически можно было нарушить только по служебной необходимости. Свет внутри и снаружи помещения не горел. Вокруг никого не было.

Укрывшись за зелёной изгородью, он натянул чёрную фетровую шляпу ближе к воротнику свитера в тон руками, затянутыми в чёрные перчатки.

У ДелВеччио очень хорошо получалось сидеть вот так спокойно, сливаясь с окружающей средой. Он также умел направлять свою энергию в глубокое, спокойное русло, что позволяло сохранить силы, и в то же время постоянно находиться начеку.

Его добыча скоро появится. Этот сумасшедший душегуб потерял все свои трофеи, его коллекция находилась в руках властей, а отдел расследований теперь пытался повесить на него все нераскрытые убийства по стране. Но больной ублюдок придёт сюда не в надежде забрать хоть что-то обратно. Он вернётся, чтобы вспоминать и скорбеть о потере того, во что он когда-то вложил столько сил, а затем потерял.

Безрассудно с его стороны? Безусловно, но это — неотъемлемая часть порочного круга. Убийца вряд ли сможет ясно мыслить, и он наверняка в отчаянии от своей потери. И Век будет ждать его здесь ближайшие пару ночей, пока тот не объявится.

Время шло, а он всё ждал и ждал… он был терпелив, как прирождённый охотник. Хотя ему в голову пришла мысль, что находиться здесь в полном одиночестве — крайне неудачная затея. С ножом в чехле за поясницей. И с этим чёртовым пистолетом…

Треск ветки заставил его метнуть взгляд вправо, но он не стал поворачивать голову. Век не двигался, его дыхание не изменилось, он даже не вздрогнул.

А вот и он. Удивительно хрупкий мужчина осторожно пробирался сквозь лесной кринолин из зелёных кустов. На его лице застыло почти религиозное выражение, когда он подошёл к торцевой части мотеля. Но не только это выдало в нём убийцу. Его одежду покрывала засохшая кровь, она была и на обуви. Он хромал, будто у него была повреждена нога, а на лице виднелись глубокие царапины от ногтей.

Попался, подумал Век.

И теперь, когда он смотрел на убийцу… его рука опустилась к бедру и потянулась назад, к пояснице. К ножу.

Даже приказав себе оставить оружие там, где оно лежало, и достать наручники, Век не стал себя слушать. В нём всегда боролись два начала, словно в одном человеке уживались двое, а в такие моменты он чувствовал себя так, будто наблюдал за своими действиями со стороны, словно был лишь пассажиром такси, который никоим образом не мог повлиять на пункт назначения.

Он начал приближаться к человеку, следуя за ним бесшумно, подобно тени, сокращая расстояние, пока не оказался всего в пяти футах от ублюдка. Нож легко лёг в ладонь Века, и хотя он действительно не хотел видеть его там, было слишком поздно возвращать оружие обратно в ножны. Слишком поздно, чтобы дать задний ход. Слишком поздно, чтобы прислушаться к голосу, который твердил ему, что это преступление, и что за это он может угодить в тюрьму. Другая его часть возобладала над разумом, и он полностью сдался, готовый убить…

Из ниоткуда появился третий человек.

Огромный мужчина, одетый в кожу преградил путь убийце, блокируя его передвижение. И, когда этот Дэвид Кронер в страхе отступил, послышалось шипение.

Боже, этот звук даже не принадлежал человеку. А… это что… клыки?

Что за чёрт…?

Атака была настолько жестокой, что от одного первого удара голова серийного убийцы почти свалилась с шеи. Он продолжал отступать назад, фонтан крови разлетался так далеко, что брызги попали на плотные чёрные брюки, свитер и шляпу Века.

Но удар был нанесён не ножом и даже не кинжалом.

Зубы. Ублюдок разодрал шею парня зубами.

Век попытался карабкаться назад, но врезался спиной в дерево, и сила отдачи отбросила его на землю наааамного ближе к происходящему, чем он хотел. Ему следовало нестись к своему байку, или просто убегать сломя голову, но он был потрясён насилием… и осознанием того, что тот, за кем он сейчас наблюдал, не являлся человеком.

Когда всё закончилось, монстр бросил растерзанные останки серийного убийцы на землю… а затем посмотрел на Века.

— Срань… Господня… — выдохнул ДелВеччио.

Лицо существа было очень похоже на человеческое, но клыки выбивались из картины, как и размер тела, и мстительный взгляд. Боги, из его рта капала кровь.

— Посмотри мне в глаза, — произнёс голос с акцентом.

То, что осталось от убийцы, издавало лишь бульканье. Но Век на него даже не взглянул. Он застыл, уставившись в эти потрясающие глаза… такие синие-синие… светящиеся…

— Дерьмо… — Он резко выдохнул, внезапная головная боль вырезала всё, что он видел и слышал до этого. Упав на бок, он потерял сознание от боли, и так и остался лежать на земле.

Моргнул.

Почему он лежит на земле?

Ещё раз моргнул.

Почувствовал запах крови. Но откуда?

Снова поморгал.

Со стоном он поднял голову и… Вот дерьмо!

В шоке вскочив на ноги, он уставился на кровавое месиво перед собой.

— Ох… мать твою, — выругался он. Он сделал это. Всё-таки он кого-то убил…

Но потом он посмотрел на нож в кулаке. Крови не было: ни на лезвии. Ни на руках. Только пятна на одежде.

Оглядевшись вокруг, Век осознал, что понятия не имеет, что здесь только что произошло. Он вспомнил, как приехал сюда… припарковал свой мотоцикл… и стал следить за человеком, который в настоящее время лежал на земле и умирал.

Если быть до конца честным с самим собой, то да, он собирался убить. Легко. Но что говорили вещественные доказательства? Убийство совершил не он.

Проблема в том, что вместо информации у него в голове зияла чёрная дыра.

Стон маньяка заставил Века повернуть голову вправо. Человек тянулся к нему. Истекая кровью, он безмолвно просил о помощи. Как так вышло, что он всё ещё жив?

Дрожащими руками, Век выхватил свой мобильный и набрал 911.

— Да, детектив ДелВеччио, отдел расследования убийств. Нужна скорая помощь к мотелю «Монро». Как можно быстрее.

После того, как его звонок зарегистрировали, и медики отправились в путь, он сорвал с себя куртку, сложил её и опустился на колени перед человеком. Прижав ткань к ране на горле парня, он молился, чтобы ублюдок выжил. Не зная, к добру это было или нет.

— Я не убивал тебя, — произнёс он. — Ведь так?

О, Господи… что же здесь произошло?

Глава 58

— Он заходил тебя проведать.

С той стороны кровати, где лежал Блэйлок, ему открывался превосходный вид на Сэкстона, сына Тайма. Нет, не на его задницу. Мужчина брился перед зеркалом в ванной комнате, и на его идеальный профиль падал мягкий свет лампы.

Господи, до чего же он красивый.

По очень многим параметрам, его любовник был всем, чего только можно пожелать.

— Кто? — мягко спросил Блэй.

Сэкстон перевёл на него взгляд полный «ой-ну-вот-не-надо-пожалуйста».

— Ох, — чтобы избежать продолжения разговора, Блэй посмотрел на одеяло на своей обнажённой груди. Под атласным покровом он был полностью обнажён. Как и Сэкстон, пока не одел халат.

— Он хотел узнать, в порядке ли ты, — продолжил Сэкстон.

Так как Блэй уже использовал «ох» в качестве ответа, то просто добавил:

— Правда?

— Это было на террасе. Он не стал заходить, чтобы не побеспокоить нас.

Забавно, будучи на грани обморока после того, как зашили его живот, он в полусознательном состоянии задумался, что же там делал Сэкстон. Но в то время его слишком отвлекала боль, и было трудно сосредоточиться на чём-то одном.

Но теперь он почувствовал ужасное волнение.

Хвала Деве-Летописеце, прошло уже немало времени с тех пор, когда он в последний раз чувствовал это старое знакомое покалывание, хотя прошедший промежуток времени ничуть не притупил ощущения. И он не мог побороть внезапное желание расспросить, о чём же они разговаривали. Но, во-первых, это было бы неуважительно по отношению к Сэкстону. А во-вторых, бессмысленно.

Хорошо, что у него было множество поводов, чтобы закрыть для себя эту тему. Нужно лишь вспомнить, как Куин пришёл домой приблизительно неделю назад, с беспорядком на голове. На нём задержался запах одеколона какого-то мужчины, и весь его вид выражал полное удовлетворение тем, что с ним произошло той ночью.

Блэй предлагал ему себя не один раз… и получил категоричный отказ. Он не мог даже думать об этом.

— Тебе не интересно, что он сказал? — пробормотал Сэкстон, проводя острым лезвием по своему горлу, умело избегая следов от укусов, которые Блэй оставил на его коже полчаса назад.

Блэй закрыл глаза и спросил себя, сможет ли он когда-нибудь ужиться с тем, что Куин готов трахать, кого угодно, лишь бы не его.

— Нет? — спросил Сэкстон.

Когда кровать рядом прогнулась под тяжестью тела, Блэй открыл глаза. Сэкстон вошёл в комнату и сел на край матраса, вытирая челюсть и щёки кроваво-красным полотенцем.

— Нет? — повторил он.

— Я могу тебя кое о чём спросить? — произнёс Блэй. — И желательно, чтобы сейчас твоё очаровательное, саркастическое «я» промолчало.

Мгновенно потрясающе красивое лицо Сэкстона стало серьёзным.

— Спрашивай.

Блэй расправил одеяло на груди. Затем ещё раз.

— Я… удовлетворяю тебя?

Заметив краем глаза, как Сэкстон удивлённо отпрянул, Блэй чуть не умер от смущения.

— Ты имеешь в виду, в постели? — спросил Сэкс.

Блэй, поджав губы, кивнул, думая что, может быть, стоило уточнить, но, как оказалось, во рту всё пересохло.

— Почему, ради всего святого, ты спрашиваешь об этом? — мягко воскликнул Сэкстон.

Ну, потому что в сексуальном плане с ним явно что-то не так.

Блэй покачал головой.

— Я не знаю.

Сэкстон сложил полотенце и убрал его в сторону. Затем протянул руку к бёдрами Блэя и склонился над ним так, что они оказались лицом к лицу.

— Да. — С этими словами он прижался губами к шее Блэя. — Всегда.

Блэй провёл рукой по затылку мужчины, погладил мягкие, вьющиеся волосы у основания шеи.

— Слава Богу.

Ощущение знакомого тела возле его собственного было тем, чего он раньше никогда не испытывал, и это казалось таким правильным. Он чувствовал себя хорошо. Он изучил каждый сантиметр груди Сэкстона, его бёдер, всего его тела. Все его чувствительные точки, и места для укусов, точно знал, как и где его касаться, ласкать, как и когда прогнуться, чтобы Сэкстон кончил как можно сильнее.

Так что да, возможно, не было причин задавать этот вопрос.

А Куин… всё, что касалось этого мужчины, как будто сдирало кожу с Блэя живьём. И хотя он наложил повязку на открытую рану, она всё равно оставалась такой же глубокой, как и в тот момент, когда её нанесли, — когда стало совершенно очевидно, что тот единственный мужчина, кого он хотел больше всего на свете, никогда не будет с ним.

Сэкстон отодвинулся назад.

— Куин не может справиться со своими чувствами к тебе.

Блэй жёстко рассмеялся.

— Давай не будем о нём.

— Почему бы и нет? — Сэкстон протянул руку и провёл большим пальцем по нижней губе Блэя. — Он здесь, с нами, не важно, хотим мы этого или нет.

Блэй подумал о том, чтобы соврать, но затем отказался от этой мысли.

— Я сожалею об этом.

— Всё в порядке, я знаю, во что ввязался, — свободная рука Сэкстона скользнула под одеяло. — И я знаю, чего хочу.

Блэй застонал, когда ладонь мужчины легла на то, что мгновенно превратилось в твердейшую эрекцию. Его бёдра приподнялись, он развёл ноги для Сэкстона, встретился со своим возлюбленным взглядом и вобрал его большой палец в рот.

Это было намного лучше, чем кататься на американских горках под названием «Куин» — это он знал и любил. Здесь он был в безопасности. Здесь ему не причиняли боль.

И здесь была глубокая сексуальная связь между ними.

Взгляд Сэкстона стал горячим и серьёзным одновременно, когда он выпустил из руки то, что держал до этого. Он сдёрнул одеяло с тела Блэя и развязал пояс своего халата.

Вот это очень хорошо, подумал Блэй. Вот это правильно…

Когда рот любовника нашёл его ключицу, а затем опустился ниже, Блэй закрыл глаза… но когда он начал теряться в ощущениях, перед глазами он увидел не Сэкстона.

— Подожди, остановись — Он сел и потянул за собой мужчину.

— Всё в порядке, — спокойно сказал Сэкстон. — Я всё понимаю.

В сердце Блэя что-то кольнуло. Но Сэкстон только покачал головой и вернул губы обратно к груди Блэя.

Они никогда не говорил о любви… и внезапно подумал, что вряд ли это вообще произойдёт, потому что Сэкстону действительно всё было ясно: Блэй по-прежнему любит Куина, и вероятно, так будет всегда.

— Почему? — спросил он своего любовника.

— Потому что я хочу, чтобы ты был со мной столько, сколько это возможно.

— Я никуда не собираюсь уходить.

Сэкстон лишь покачал головой у грудных мышц, которые покусывал до этого.

— Хватит думать, Блэйлок. Начни чувствовать.

Его талантливые губы спустились ниже, и Блэй, зашипев, решил последовать совету. Потому что только это поможет ему выжить.

Что-то подсказывало ему, что обручение Куина и Лейлы лишь вопрос времени.

Он не знал, откуда ему известно об этом. Эти двое много общались последние несколько недель, и когда Избранная приходила за день до этого, он чувствовал её запах и аромат её крови за соседней дверью.

И хотя это убеждение могло быть простым умственным упражнением, вгонявшим его в уныние, Блэй чувствовал, что в нём было что-то большее. Как будто туман, который обычно висел целыми днями и месяцами, стал невыносимо тонким, и перед ним явились тени судьбы.

Всего лишь вопрос времени.

Господи, это убьёт его.

— Я так рад, что ты рядом, — простонал он.

— Я тоже, — грустно отозвался его любовник, накрывая ртом возбуждённую плоть. — И я тоже.

Глава 59

Следующим вечером, Пэйн измеряла шагами особняк Братства, прохаживаясь из столовой через фойе в бильярдную и обратно. Снова и снова.

Её мужчина покинул дом в полдень, чтобы «кое о чём позаботиться». И, хотя он отказался сообщить ей, о чём именно, Пэйн очень понравилась немного озорная улыбка на лице Мэнни, когда он закутал её в одеяло на кровати, которую они по полной программе использовали этой ночью… а затем исчез.

После этого она не смогла заснуть. Ни на минутку.

Уж слишком много было поводов для радости.

И сюрпризов.

Задержавшись возле одной из французских дверей, ведущей во двор, она подумала о фотографии, которую он показал ей. Было абсолютно очевидно, что он имел родственное отношение к Бутчу и, следовательно, к королю. Но ни она, ни Мануэль не собирались рисковать, соглашаясь на процедуру возвращения к корням. Нет, по этому вопросу она была абсолютно согласна с ним. Теперь они вместе, и, учитывая пережитое, неразумно испытывать судьбу.

Кроме того, полученная информация ничего не изменит: король открыл двери своего ​​дома для её мужчины даже без формального объявления кровного родства, и Мануэлю позволили общаться с его человеческой матерью. Также, было решено, что он будет работать здесь, с Док Джейн и Хэйверсом. В конце концов, расе требовались хорошие врачи, а он был превосходным специалистом.

А что насчёт неё самой? Она собиралась сражаться. Ни Мануэль, ни её брат не были в восторге от того, какой опасности она могла подвергнуться, но им не удалось отговорить её. На самом деле, после того как она пространно поговорила о своём решении с Мануэлем, казалось, он смог принять то, что борьба являлась неотъемлемой частью её сущности. Его единственной оговоркой было то, что она должна получить самое лучшее оружие — а её брат настоял на том, что он лично об этом позаботится.

Мойры, эти двое, казалось, поладили. Кто бы мог подумать?

Подойдя к следующему окну, она высматривала в темноте свет фар.

Где он был сейчас? Где же он…?

Мануэль также собирался поговорить с Док Джейн по поводу физических изменений его тела… изменений, которые, учитывая свечение Пэйн во время занятий любовью, вероятно, будут продолжаться. Он собирался наблюдать за своим телом и выяснить, что же произошло. Они оба уповали на то, что она лишь укрепила его здоровье и омолодила тело. Но только время могло дать окончательный ответ.

С проклятием Пэйн вернулась назад, пересекла фойе… и вошла в столовую.

Встав возле третьего окна, она взглянула на небо. У неё не было никакого желания видеться с матерью. Было бы замечательно поделиться своей любовью с теми, кто привёл её в этот мир. Но её отец был мёртв, а мамэн? Пэйн не была уверена, что Дева-Летописеца не посадит её под замок снова: Мануэль был полукровкой. Вряд ли её чистокровная мать одобрит…

Пара светящихся автомобильных фар, приближающихся к особняку, заставила её сердце пуститься вскачь. А потом послышалась музыка — громкие биты доносились даже через стекло.

Пэйн выбежала из столовой и пересекла мозаичную яблоню на полу. Уже через мгновенье она была в вестибюле, а затем выбежала в ночь…

Она остановилась на вершине лестницы.

Мануэль вернулся с сопровождением. Позади его Порше виднелся какой-то массивный агрегат… огромный автомобиль, состоящий из двух частей.

Её мужчина вышел из автомобиля и прокричал:

— Привет!

Широко улыбаясь, он подошёл к ней, положил руки на её бёдра, и прижал Пэйн к своей груди.

— Я скучал по тебе, — прошептал он в её губы.

— Я тоже. — Теперь и она улыбалась. — Но… что ты привёз с собой?

Пожилой дворецкий вышел из-за руля другого автомобиля.

— Господин, мне…

— Спасибо, Фритц, но теперь я сам обо всём позабочусь.

Дворецкий низко поклонился.

— Было удовольствием служить вам.

— Ты лучший, приятель.

Доджен положительно засиял, и танцующей походкой отправился в дом. А потом её мужчина повернулся к ней.

— Стой здесь.

Внутри огромной штуковины послышался какой-то стук, и она нахмурилась.

— Конечно.

Поцеловав её ещё раз, Мануэль спрятался за противоположной стороной автомобиля.

Двери распахнулись. Опять раздался какой-то шум. Скрип и катящийся звук, сопровождаемый ритмичным постукиванием. А потом…

Она даже не смела надеяться услышать тихое ржание. Затем красивая кобыла сошла с рампы и направилась к ней.

Пэйн прикрыла руками рот, на глазах выступили слёзы. Лошадь грациозно перебирала копытами, её гладкая шкура блестела в льющемся из дома свете, к ней снова вернулась жизненная сила.

— Что… зачем ты привёз её сюда? — хрипло спросила Пэйн.

— Человеческие мужчины дарят своим невестам что-нибудь в знак своей любви. — Мануэль широко улыбнулся. — Я думал, Глори будет лучше любого бриллианта, который я мог бы купить тебе. Она значит для меня гораздо больше… и надеюсь, для тебя тоже.

Когда она никак не отреагировала на его слова, он протянул ей кожаный поводок, который крепился к уздечке лошади. — Я дарю её тебе.

В этот момент Глори издала громкое радостное ржание и начала гарцевать, как будто одобряя смену владельца.

Пэйн вытерла глаза и бросилась к Мануэлю, крепко целуя его.

— У меня нет слов.

А потом она приняла от него поводок, и Мануэль гордо расправил грудь.

Глубоко вздохнув, она…

Не успев осознать, что делает, Пэйн оказалась в воздухе. Она вскочила на Глори, словно они были знакомы уже много лет, а не несколько минут.

И лошадь не нужно было пришпоривать, подбадривать… Глори подалась вперёд, царапая копытами гальку и набирая скорость.

Пэйн запустила пальцы в длинную чёрную гриву, идеально устроившись на спине кобылы. Ветер ударил в лицо, и Пэйн, ликуя, рассмеялась, когда они понеслись навстречу радости и свободе. Да… да! Тысячу раз даааа!

Лететь в ночь.

Свободно двигаться.

Знать, что её ждёт любовь.

Это — нечто больше, чем просто быть живой. Это и была сама жизнь.

* * *
Стоя возле прицепа, Мэнни сходил с ума от счастья, наблюдая, как его девочки несутся вдаль. Они идеально подходили друг другу, были слеплены из одного теста… являлись одним целым, разрывая темноту ночи так быстро, что даже автомобилю будет трудно угнаться за ними.

Отлично. Он практически прослезился. Но, что за чёрт. Сегодняшняя ночь была просто невероятна…

— Я видел это.

— Господь всемогущий, — он схватился за свой ​​крест и обернулся. — Ты всегда так тихо подкрадываешься к людям?

Брат Пэйн ничего не ответил, возможно, просто не смог. Глаза вампира не отрывались от его сестры, скачущей на лошади, и он, казалось, чувствовал сейчас то же самое, что и Мэнни.

— Хотя я думал, что это был жеребец. — Вишес покачал головой. — Да, я видел именно это… её на чёрном породистом скакуне, с развивающимися на ветру волосами. Но я не думал, что вижу будущее…

Мэнни снова посмотрел на своих девочек, которые были далеко внизу за стеной и делали огромный круг, чтобы вернуться обратно к дому.

— Я чертовски сильно её люблю, — услышал Мэнни свой голос. — Моё сердце сейчас там. Это моя женщина.

— Верю на слово.

Мощное взаимопонимание возникло между ними двумя, и Мэнни почувствовал себя так, будто наконец вернулся домой, во многих смыслах этого слова. Ему не хотелось думать об этом слишком много, он боялся, что хрупкое благополучие в любой момент может рассыпаться.

Через мгновение, он посмотрел на Ви.

— Не возражаешь, если я кое о чём спрошу тебя?

— Говори.

— Что за хрень ты сотворил с моей машиной?

— Ты имеешь в виду музыку?

— Куда делась вся моя…

— Твоя безвкусица? — Бриллиантовый взгляд встретился с его. — Если собираешься жить здесь, тебе придётся слушать мою музыку, без вариантов.

Мэнни покачал головой.

— Ты прикалываешься.

— Хочешь сказать, тебе не понравились мои биты?

— Да мне пофиг на них. — Мэнни хмыкнул и выдал: — Ну, хорошо, они не такие уж отстойные.

Смех был немнооооого торжествующим.

— Так я и думал.

— Так что это было?

— Теперь ему нужны имена. — Вампир достал самокрутку и закурил. — Ну, давай посмотрим… Эминем[99] «Человек-Золушка», Лил Уэйн[100] «Я не Человек», Тупак[101]

Список был длинным, Мэнни слушал, снова обратив взгляд к своей женщине. Он смотрел, как она мчится во весь опор, и сжимал в руке тяжёлое золотое распятие.

Они с Пэйн были вместе… ходили с Бутчем на полуночную церковную службу, а Вишес даже не пырнул его ножом. К тому же, если ему не изменяет память, близнец Пэйн даже подогнал туда свой чёрный Эскалейд, и, значит, по дороге домой Мэнни отыграется по полной программе, врубив «Black Veil Brides»[102], Bullet for My Valentine[103] и Avenged Sevenfold[104] на всю громкость стерео системы внедорожника.

Одна мысль об этом вызвала у него улыбку.

В общем и целом?

Он чувствовал себя так, будто выиграл в лотерею. В каждом из пятидесяти штатов. Одновременно.

Вот так им всем повезло.


КОНЕЦ

Примечания

1

Каблук «сапога» — юго-восточная часть Аппенинского полуострова

(обратно)

2

Джеки О. — Жаклин Кеннеди — первая леди США с 1961 по 1963. Одна из самых популярных женщин своего времени, законодательница мод и красоты в Америке и Европе, героиня светской хроники. Работала редактором в нескольких издательствах.

(обратно)

3

Падок — огороженная площадка на ипподромах для проводки и седлания лошадей перед стартом.

(обратно)

4

Пимлико — район в центральной части Лондона

(обратно)

5

Черчилл-Даунс (г. Луисвилл, шт. Кентукки) — ипподром, на котором проводятся известные кентуккийские скачки: соревнования трёхлетних чистопородных скаковых лошадей

(обратно)

6

«Тройная корогна» — награда за высшее достижение на скачках в США — победу в течение одного сезона на трёх главных соревнованиях: Кентуккийском дерби, скачках «Прикнесс» и Белмонтских скачках. Со времени появления двух последних соревнований в 1919 Тройную корону завоевали лишь одиннадцать лошадей.

(обратно)

7

Гандикап — скачки, бега, в которых участвуют лошади разных возрастов и разных достоинств. Спортивное соревнование, в котором для уравнивания шансов на успех более слабому участнику предоставляется преимущество — фора — в виде уменьшения дистанции, нагрузки и т. п.

(обратно)

8

Поул-позиция — внутренняя, более короткая дорожка бегового круга (в конном спорте)

(обратно)

9

зажигалка

(обратно)

10

kaffeeklatsch (нем.) — непринуждённая беседа за чашкой кофе

(обратно)

11

Дональд Трамп — американский бизнесмен, известная личность на телевидении и радио, писатель. Он также является президентом компании Trump Organization — крупной строительной компании в США и основателем компании Trump Entertainment Resorts, которая управляет многочисленными казино и отелями по всему миру.

(обратно)

12

Оригинал выражения создан Р. Бёрнсом: The best-laid schemes o'Mice an' men Gang aft agley — «Самые хитроумные планы мышей и людей обычно лопаются».

(обратно)

13

10 ярдов = 9,15 м.

(обратно)

14

Пунические войны (Punic Wars) — три военных столкновения между Римом и Карфагеном в период с 264 до 146 гг. до н. э.

(обратно)

15

12 дюймов = 30,48 см.

(обратно)

16

«Алькатрас» — остров в заливе Сан-Франциско, территория которого использовалась как защитный форт, позже как военная тюрьма, а затем как сверхзащищённая тюрьма для особо опасных преступников и тех, кто совершал попытки побега из предыдущих мест заключения. В настоящее время тюрьма расформирована, остров превращён в музей.

(обратно)

17

25 футов = 300 дюймов = 7,62 м.

(обратно)

18

Велоцираптор — хищный двуногий динозавр, существовавший в позднем меловом периоде 83–70 млн. лет назад. В длину был 1,8 метра, в высоту — 60 см и весом около 20 килограммов.

(обратно)

19

«Лизол» — обеззараживающее средство.

(обратно)

20

МРТ — магнитно-резонансная томография

(обратно)

21

КТ — компьютерная томография.

(обратно)

22

6 футов = 1,8 м.

(обратно)

23

Аструкс Нотрам (в оригинале «ahstrux nohtrum») — личный охранник с разрешением на убийство, назначенный на эту позицию королём.

(обратно)

24

Текила «Эррадура» (исп. «подкова») стала символом высшего качества напитка, 300 тыс. литров которого (100 % натурпродукт) идёт на экспорт.

(обратно)

25

«Эррадура Селексьон супрема» — Штучная продукция, выпускаемая очень малыми тиражами в роскошных бутылках ручной работы, каждая из которых снабжена отдельным порядковым номером. Стоит, как правило, в 6 раз дороже обычной текилы этой фирмы.

(обратно)

26

Карточка Амеркан Экспресс

(обратно)

27

«ЭД» — сокр. «Эррадура»

(обратно)

28

Capisce (ит.) — Сечёшь? Понимаешь?

(обратно)

29

Картина Элвиса Пресли

(обратно)

30

Трэйнер — обращение, используемое среди мужчин для выражения взаимного уважения и привязанности. Примерно эквивалентно «дорожайшему другу».

(обратно)

31

Заявление о согласии — бланк с информацией для пациента и заявлением о согласии на участии в клиническом исследовании, операции и т. д.

(обратно)

32

СДВ — старые добрые времена

(обратно)

33

Курт Шиллинг — известный бейсболист-питчер, играет за Бостонский «Ред Сокс»

(обратно)

34

«Великие умы думают одинаково» — в русском соответствует фраза «У дураков мысли сходятся»

(обратно)

35

«Я мечтаю о Джинни» — Американский ситком 1960-х годов

(обратно)

36

Дампстер — контейнер для мусора

(обратно)

37

Игрушка, которая создаёт светящиеся надписи, рисунки.

(обратно)

38

Прошедший — умерший, но вернувшийся из Забвения живым. Пользуется всеобщим уважением и почтением.

(обратно)

39

«Мейс» — Товарный знак слезоточивого газа, применяемого для самообороны, а также полицейскими против участников уличных беспорядков. Вызывает головокружение, потерю двигательных функций и т. д. Рекламный лозунг: «Мейс: На всякий случай»

(обратно)

40

Дана Уайт — президент американской организации по смешанным боевым единоборствам UFC. Довольно яркая и громкая личность в мире смешанных боевых искусств. Одна из самых влиятельных персон в мире спорта.

(обратно)

41

И-эс-пи-эн — один из каналов кабельного телевидения, по которому круглосуточно показывают только спортивные передачи.

(обратно)

42

айПод — торговая марка серии портативных медиа проигрывателей компании Apple

(обратно)

43

Си-эн-би-си — кабельный телеканал деловых и политических новостей компании Эн-би-си

(обратно)

44

«Джудас прист» — британская рок-группа, которая наряду с такими коллективами как Black Sabbath, Deep Purple, Led Zeppelin и Uriah Heep определила звучание метала 1970-х годов, а также оказала огромное влияние на дальнейшее развитие этого стиля в целом. За 40 лет своей карьеры музыканты продали 40 миллионов копий альбомов по всему миру.

(обратно)

45

«My Chemical Romance» — американская рок-группа, основанная в 2001 году в Нью-Джерси

(обратно)

46

«Я не в порядке» — песня группы «My Chemical Romance»

(обратно)

47

Резидентура в США — последипломная больничная подготовка врачей, предусматривающая специализацию в течение одного года интерном и в течение 3–5 лет резидентом

(обратно)

48

«Бик» является крупнейшим производителем шариковых ручек и других письменных принадлежностей.

(обратно)

49

«Хэйнс» — товарный знак колготок, чулок, женских и мужских носков, а также нижнего белья. Известен рекламный лозунг колготок фирмы, не менявшийся несколько десятилетий: «Джентльмены предпочитают Хэйнс».

(обратно)

50

Фирма-производитель ноутбуков

(обратно)

51

Bambina (ит.) — детка, малышка

(обратно)

52

«Хейнс» — Товарный знак колготок, чулок, женских и мужских носков, а также нижнего белья. Производится с 1901. Известен рекламный лозунг колготок фирмы, не менявшийся несколько десятилетий: «Джентельмены предпочитают Хейнс»

(обратно)

53

Коронёр — должностное лицо округа, в чьи обязанности входит изучение обстоятельств смерти человека, погибшего предположительно насильственной смертью или при вызывающих подозрение обстоятельствах

(обратно)

54

Джон Сина — известный рестлер «Всемирной федерации рестлинга», также хип-хоп музыкант и актёр.

(обратно)

55

«Animal Planet» — дочерний телеканал американского Discovery Channel. Работает на спутниковом и кабельном телевидениях. На телеканале транслируются фильмы, показывающие животных в непосредственной среде обитания, рассказы о видах, внесённых в Красную книгу.

(обратно)

56

Библиотека Конгресса (англ. The Library of Congress) — национальная библиотека США, одна из крупнейших библиотек мира. Расположена в Вашингтоне. Является научной библиотекой Конгресса США, обслуживает правительственные органы, исследовательские учреждения, научных работников, частные фирмы и промышленные компании, школы.

(обратно)

57

Марвин Пенц Гэй-младший (англ. Marvin Pentz Gaye, Jr.; 2 апреля 1939, Вашингтон — 1 апреля 1984, Лос-Анжелес) — американский певец, аранжировщик, музыкант-мультиинструменталист, автор песен и музыкальный продюсер, наряду со Стиви Уандером стоявший у истоков современного ритм-энд-блюза.

(обратно)

58

Значительный, слово Древнего языка (в оригинале phearsom) — термин, характеризующий мужскую потенцию. Буквальный перевод — «достойный войти в женщину».

(обратно)

59

Эмпайр-стейт-билдинг — 102-этажный небоскрёб, построенный в 1930–31 в г. Нью-Йорке на месте старого отеля «Уолдорф-Астория» и официально открытый 1 мая 1931. Считался самым высоким сооружением в мире до возведения в 1971 первой башни Центра международной торговли. Первоначальная высота 381 м, но после установки на крыше нескольких телеантенн в 1950 она увеличилась до 448,7 м.

(обратно)

60

День независимости США (англ. Independence Day) — день подписания Декларации независимости США в 1776 году, которая провозглашает независимость США от Королевства Великобритании; празднуется в Соединённых Штатах Америки 4 июля. Праздник сопровождается фейерверками, парадами, барбекю, карнавалами, ярмарками, пикниками, концертами, бейсбольными матчами, семейными встречами, обращениями политиков к народу и церемониями, а также другими публичными и частными мероприятиями, традиционными для Соединённых Штатов.

(обратно)

61

Луисвилл Слаггер — фирма по изготовлению бит, ловушек и других аксессуаров для бейсбола.

(обратно)

62

Джонни Дэймон — американский профессиональный игрок в бейсбол. С 2002 по 2005 гг. играл за «Бостон Рэд Сокс», но в 2006 перешёл в стан их главного соперника — Нью-Йоркских «Янки».

(обратно)

63

Всадник без головы — персонаж рассказа Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» и фильма «Сонная Лощина», основанного на этом рассказе.

(обратно)

64

Гериатрия (от греч. geron — старик и греч. iatreia — лечение) — частный раздел геронтологии, занимающаяся изучением, профилактикой и лечением болезней старческого возраста.

(обратно)

65

Toyota Prius (от лат. prius «идущий впереди», катакана: ????) — среднеразмерный гибридный автомобиль компании Toyota, производится на заводах в Японии и Китае.

(обратно)

66

Шевроле Тахо (от англ. Chevrolet Tahoe) — полноразмерный вседорожник американской компании General Motors.

(обратно)

67

Шевроле Субурбан — выпуск Chevrolet Suburban вёлся с 1992 по 1999 год, базой для него стала популярная модель Tahoe. Отличительные особенности модели — очень просторный салон и вместительный багажник.

(обратно)

68

Чапсы — ковбойские «наштанники». Кожаные или замшевые чехлы; надеваются ковбоями поверх штанов или джинсов для защиты последних от протирания о бока коня. В середине XIX в. были цельными с широким вырезом в верхней части спереди; ныне представляют собой две соединённые «полуштанины», закрывающие ту часть брюк ковбоя, которая трётся о бока коня.

(обратно)

69

Лидокаин — лекарственное средство, обладает местноанестезирующим действием.

(обратно)

70

«Welcome to the Jungle» — песня американской рок-группы Guns N' Roses

(обратно)

71

«The View» — американское ток-шоу

(обратно)

72

Антаци?ды (от др. — греч. ????- против, лат. acidus — кислый) — лекарственные препараты, предназначенные для лечения кислотозависимых заболеваний желудочно-кишечного тракта посредством нейтрализации соляной кислоты, входящей в состав желудочного сока.

(обратно)

73

«Куропатка на грушевом дереве» — строчка из рождественской песни «12 дней Рождества». Также это де символ Иисуса Христоса, поскольку эта птица, притворяясь раненой, уводит хищников от гнезда с птенцами (при этом ссылаются слова Христа в Лк 13:34: «Иерусалим, Иерусалим…! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица свой выводок под крылья, но вы незахотели»).

(обратно)

74

Новая Англия — исторически сложившийся в начале XVII в. регион в северо-восточной части США.

(обратно)

75

PowerBar — один из самых известных производителей спортивного питания для профессионалов в мире.

(обратно)

76

А?нна Элеоно?ра Ру?звельт (англ. Anna Eleanor Roosevelt; 11 октября 1884, Нью-Йорк — 7 ноября 1962, там же), американский общественный деятель, супруга президента США (своего дальнего родственника) Франклина Делано Рузвельта. Другому президенту, Теодору Рузвельту, Элеонора приходилась племянницей.

(обратно)

77

Сиалис является средством лечения эректильной дисфункции(импотенции, расстройств эрекции) у мужчин.

(обратно)

78

Сокр. Отдел служебных расследований

(обратно)

79

Facebook — социальная сеть, основанная в 2004 году Марком Цукербергом и его соседями по комнате Эдуардо Саверином, Дастином Московицем и Крисом Хьюзом во время обучения в Гарвардском университете. Благодаря этому сайту Марк Цукерберг в 23 года стал самым молодым миллиардером планеты.

(обратно)

80

Фирма CAFEPRESS занимается печатью изображений на футболках, кружках, сумках, магнитах, кепках и многом другом. Но самым интересным является то, что они стараются продавать не на прямую, а через посредников-продавцов и таким продавцом может стать каждый.

(обратно)

81

Дэт-ме?тал (также дет; англ. death metal, от death — «смерть») — экстремальный поджанр метала.

(обратно)

82

Речь о Сисси Бартен, девушке, убитой в Covet (Жажда) и чьими поисками занимается главный герой серии «Падшие ангелы» в Crave (Желание) и Envy (Зависть).

(обратно)

83

Холли Голайтли (Holly Golightly или Holly Gothlightly) — героиня новеллы Трумэна Капоте «Завтрак у Тиффани».

(обратно)

84

Театр «Метрополитен-опера» — ведущая оперная труппа США. Первое здание для её выступлений было построено в г. Нью-Йорке в 1883. В 1966 труппа переехала в Линкольн-центр

(обратно)

85

Фут-фетишизм — сексуальное влечение к ступням. Является одним из направлений сексуального фетишизма.

(обратно)

86

«Белая сова» — один из самых старых и популярных в США брэндов машинных сигар, история которого началась ещё в 30-е годы прошлого века. Эти сигары завоевали свою популярность благодаря демократичным ценам и хорошему качеству.

(обратно)

87

«О дивный новый мир» («Прекрасный новый мир», англ. Brave New World) — антиутопический, сатирический роман английского писателя Олдоса Хаксли (1932). В заглавие вынесена строчка из трагикомедии Уильяма Шекспира «Буря».

(обратно)

88

«Sawzall» — марка пилы

(обратно)

89

«Саб-Зиро» — марка холодильников

(обратно)

90

Герой фильма «Загадочная история Бенджамина Баттона». Он рождается в восьмидесятилетнем возрасте и начинает жить задом наперёд — то есть рождается стариком и молодеет с каждым днём.

(обратно)

91

Payne — от англ. Pain — боль.

(обратно)

92

Стивен Гилхрист Гловер (англ. Stephen Gilchrist Glover, 13 июня 1974, Уимблдон, Лондон, Англия) больше известен как Стив-О — американский актёр, продюсер и хип-хоп исполнитель.

(обратно)

93

Porta-Potti — биотуалет

(обратно)

94

Ал Рокер — американский телеведущий

(обратно)

95

Хенкельс — немецкие кухонные ножи и наборы ножей, отличаются отменным качеством и разнообразием.

(обратно)

96

Ленихан (в оригинале «Lhenihan», слово Древнего языка) — мифическое животное, известное за сексуальные подвиги. В современном сленге слово применимо к мужчине нестандартных размеров, со значительной сексуальной выносливостью.

(обратно)

97

Национальный мемориал Гора Рашмор (англ. Mount Rushmore National Memorial) находится около города Кистон в Южной Дакоте, США. Гора известна тем, что в её гранитной горной породе высечен гигантский барельеф высотой 18,6 метров, который является скульптурными портретами четырёх президентов США: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна.

(обратно)

98

Андерсон Купер — модель, а также репортёром на канале CNN.

(обратно)

99

Эминем — американский рэпер, актёр и музыкальный продюсер. Обладатель 13 премий «Грэмми». По всему миру продано более 86.5 миллионов копий его альбомов, что делает Эминема одним из наиболее продаваемых музыкантов начала 2000-х и одним из самых популярных рэперов за все времена.

(обратно)

100

Лил Уэйн — Дуэйн Майкл Картер-младший (англ. Dwayne Michael Carter, Jr.), более известный как Лил Уэйн (Lil Wayne) — американский рэпер. Будучи в составе группы Hot Boys, входит в коллектив звукозаписывающей компании Cash Money Records.

(обратно)

101

Тупак Амару Шакур (англ. Tupac Amaru Shakur) — американский рэпер, киноактёр и общественный деятель. Шакур продал более чем 75 миллионов альбомов по вcему миру, что делает его одним из самых продаваемых исполнителей в мире. Журнал Rolling Stone поставил его на 86 место в списке Величайших Исполнителей Всех Времён. Тупак был убит в 1996 году, убийцы так и не были найдены. Первый рэпер, которому поставили памятник.

(обратно)

102

Black Veil Brides — (в перeводе с английского «Невесты в чёрных вуалях») — американская рок-группа, основанная в 2006 году в Голливуде, Калифорния. Группа «Black Veil Brides» также известна как современная версия группы KISS.

(обратно)

103

Bullet for My Valentine — (в переводе с английского: «Пуля для моей Возлюбленной») — британская металкор-группа, играющая музыку в стиле «мелодик металкор». Образовалась в 1998 году, в городе Бридженд, Уэльс, и называлась «Jeff Killed John.

(обратно)

104

Avenged Sevenfold — («Отомщённый Семикратно») — американская рок-группа из Хантингтон-Бич, образованная в 1999 году. На сегодняшний день, Avenged Sevenfold выпустили пять студийных альбомов и пятнадцать синглов.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Глава 41
  • Глава 42
  • Глава 43
  • Глава 44
  • Глава 45
  • Глава 46
  • Глава 47
  • Глава 48
  • Глава 49
  • Глава 50
  • Глава 51
  • Глава 52
  • Глава 53
  • Глава 54
  • Глава 55
  • Глава 56
  • Глава 57
  • Глава 58
  • Глава 59
  • *** Примечания ***