Восхождение звезды [Джерри Уандер] (fb2) читать онлайн

Джерри Уандер Восхождение звезды

Пролог

Краков встретил Барбару Молик моросящим дождем. Осень усеяла брусчатые мостовые и черепичные крыши опадающей листвой, словно специально заботясь о том, чтобы придать городу цвет старинного золота. Боже, как он хорош!

До отказа приспустив левое боковое стекло автомобиля, Барбара вдыхала до боли знакомый запах. Сами стены Вавельского замка, аркады его двориков, врата часовен таили ни с чем не сравнимый аромат веков, с детства знакомый ей. Не хватает еще разреветься и предстать перед Изой в растрепанных чувствах, тетка — старуха с характером, так что лучше держать себя в руках. Вообще неизвестно, как меня встретит, подумала она и невольно подобралась.

В семье все побаивались Изу. Барбара тоже не была исключением. Впрочем, та ни разу в жизни ее не обидела, не наказала. Когда десятилетней девочкой Барбаре пришлось выбирать между разведенными отцом и матерью, тетка лишь молча погладила ее по голове. Сцена была ужасная. Мать сидела окаменевшая. Отец настаивал, что, забирая дочь в Париж, он прежде всего думает о будущем ребенка, а мать рассуждает как типичная эгоистка, предпочитающая держать дитя при своей юбке, что провинциальный Краков не открывает таких возможностей, как Париж, что на каникулы девочка будет приезжать домой, что все расходы по содержанию, учебе и другим нуждам он берет на себя, что, в конце концов, он отец и тоже имеет право на воспитание… Вот тут-то тетка молча погладила Барбару по голове и увела в детскую.

Утром они с отцом отправились в Париж. Мать в слезах вышла на крыльцо, а Иза нет. Сколько раз, приезжая потом домой уже повзрослевшей, Барбара пыталась поговорить с теткой, но так ничего и не получилось. Та была с ней вежлива, но суха. Может, не могла простить предательства, совершенного ребенком?..

Поразительная натура! Со своим собственным братом, Анджеем Моликом, Иза с тех пор общалась подчеркнуто сурово, а с его бывшей женой Кристиной жила душа в душу, всячески подчеркивая, что краковский фамильный дом Моликов, несмотря на семейные передряги, с полным правом принадлежит и ей, демонстративно подчеркивая свое родство с чужой по крови Кристиной.

Как несправедлива бывает судьба. Кристину отличали неброская красота, мягкость (Барбаре от матери не передалось и сотой доли той женственности, которой та отличалась), а муж, как выяснилось, наоборот, тянулся к яркому, эффектному. Анджей и сам невольно признался дочери: в юности любил полевые цветы, а потом с удивлением обнаружил, что предпочитает вызывающую красоту оранжерейных диковин. Они действительно однажды говорили о цветах, выбирая у торговки на площади Этуаль букет по случаю какого-то торжества, а она тогда почему-то с грустью подумала о матери… Наверное, потому, что в тот день получила письмо из Кракова?

Удивительно! Сама Барбара тоже любила растения, выпестованные искусным садовником. И вообще внешне больше походила на отца, чем на мать. Буйные, вьющиеся каштановые волосы — его, зеленые яркие глаза — его, порывистость характера — и та от его натуры. Впрочем, от матери она унаследовала точеную фигурку, грациозность движений, правда, в отличие от материнской в ее пластике проступало нечто подспудное, скрыто манящее, вернее, как выражались ее некоторые поклонники, чувственное…

Первое, что сделала сегодня Барбара, когда прилетела в Краков, прямо отправилась на могилу матери. Полтора года назад, сразу после похорон, она вернулась в Париж. Конечно, следовало бы побыть хоть недолго с теткой, еще больше замкнувшейся, она ведь теперь осталась в доме совсем одна, но обстоятельства не позволяли. Впрочем, еще больше постаревшая Иза и не уговаривала Барбару остаться. Раз надо — значит надо. Премьера в театре — событие такое, что даже личное горе не может, не должно, не имеет права вносить поправку в афишу. Этих слов Изе можно было не говорить вовсе, хотя Барбара и говорила их, собирая тогда свой чемодан. К театру тетушка относилась как к чему-то святому. Его боготворила, ему служила, им жила, хотя в «Артосе» (одном из старейших краковских театров) занимала скромную должность костюмерши.

Неужели и теперь все еще работает, вдруг подумалось Барбаре, когда такси миновало Мариацкий костел, недалеко от которого за Ратушной площадью помещалось здание «Артоса», а почти вплотную к нему примыкал и старинный фамильный дом Моликов.

Рассчитавшись с таксистом, она не сразу дернула медное кольцо старомодного звонка. Всю дорогу из Нью-Йорка в Краков Барбара придумывала фразу, с которой начнет разговор с Изой, собираясь рассказать тетушке о многом и очень важном. К тому же ей уже не десять, а двадцать пять и она давно на примере жизни своей покойной матери поняла, какое щедрое на доброту сердце скрывается за внешней суровостью этой старой женщины. Впрочем, сие вовсе не означало, что лично Барбара сумеет до него достучаться. Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, она дернула за кольцо.

Высокая, с прямой спиной, гладко зачесанными седыми волосами, Иза Молик возникла в дверном проеме. Задумай художник написать портрет чопорной старой дамы — лучшей модели ему бы не найти, мелькнуло в голове Барбары.

— Проходи.

— Извини, Иза. Я хотела преподнести сюрприз, потому не дала телеграмму.

— Считай, и тебя ждет сюрприз — ужин я сегодня не готовила.

— Я не голодна, — рассмеялась Барбара и прильнула к плечу старой женщины. Та невольно провела рукой по ее кудрям. Легонько, словно боясь, что ласковый жест будет замечен.

Барбара и заметила. На душе сразу полегчало.

— По-моему, твой жакет весь вымок. Разве сильный дождь?

— Нет, Иза. Моросит потихоньку, но я… довольно долго пробыла у мамы… Дай мне что-нибудь на ноги и какой-нибудь халат потеплее.

— Вот тапки, остальное сама знаешь где, а я пока разожгу камин. Не дело, если простудишься.

— А может, не стоит возиться?

Тетушка чуть вздернула бровь.

— Хорошо, хорошо, — торопливо кивнула Барбара. — Я быстро переоденусь и помогу тебе.

Чтобы попасть на второй этаж, нужно было пройти по длинному коридору мимо гостиной, столовой, кухни. За распахнутыми дверьми притаились сумерки, свет лился лишь из гладильной. Оттуда тянуло запахом разогретого утюга. Барбара замерла. Вот и ответ на вопрос, который я задавала себе, невольно улыбнулась она. Иза до конца дней своих будет даже дома гладить и штопать театральные костюмы, дабы успеть к утренней репетиции привести их в полный порядок…

По широкой деревянной лестнице с резными перилами Барбара поднялась наверх.

В комнатах матери все было по-прежнему. На рояле ни пылинки, на своем месте стопка растрепанных нот, будто Кристина, как обычно, ушла на репетицию в «Артос», где занималась вокалом с артистами; в спальне — покрывало на кровати без единой складочки и полный порядок в гардеробе. Уловив едва различимый запах материнских духов, Барбара чуть не расплакалась, сняла с плечиков стеганый, отороченный по вороту мехом халат, переоделась.

В соседнем со спальней отцовском кабинете тоже мало что изменилось. На стенах афиши, портреты молодого Анджея Молика в ролях. Он гремел здесь. Звезда «Артоса», любимец не только краковской публики, но и всей Польши. Перебравшись больше двадцати лет назад за границу, он исправно посылал домой свои парижские афиши, где среди французских значилось и его имя, но Иза упорно не вешала их, хотя и не выбрасывала, лишь аккуратной горкой складывала на столе. Барбара вспомнила отцовской дом на улице Ваграм. Там в кабинете Анджея на стенах красовались все до единой афиши, даже те, где фамилия Молика была набрана мелким шрифтом. Сердце у нее защемило… Выбрав один из плакатов, запечатлевших отца в костюме романтического героя, Барбара прикинула, куда бы получше его прикрепить, чуть отступила, взобралась на кресло, стоявшее между оконными проемами, ладонью расправила завернувшиеся углы и, почувствовав на спине взгляд, невольно обернулась. Скрестив на груди руки, на пороге стояла Иза.

— Ты зря с этим затеялась, — сказала она довольно резко.

— А разве справедливо, если ты игнорируешь целый период творческой жизни Анджея? — Барбара знала: затевать подобный разговор не стоило, тем более ей предстояло сообщить тетушке новость, касавшуюся собственной судьбы.

— Я понимаю твои дочерние чувства, твою любовь к отцу, но ты уже взрослый человек и должна быть объективной, когда речь идет об искусстве… Ты сама стала актрисой и, надеюсь, научилась отличать подлинный успех или жалкое его подобие, даже если тебя награждают аплодисментами… Публика добра, но настоящего артиста не обманешь. В душе он знает про себя все!

— Не будем начинать сначала, — вспыхнула Барбара. Спустившись с кресла, она положила афишу на прежнее место. — Ты убеждена — не покинь Анджей Молик Краков, он блистал бы здесь?

— А он и блистал! Перед ним преклонялись!

— Во Франции его тоже часто сопровождал успех, — упрямилась Барбара.

— Не преувеличивай! Он что, превзошел Жана Море, Габена, Жерара Филиппа?.. Играл на сцене прославленных французских театров?.. — Иза жестом остановила Барбару, пытавшуюся возразить: — Не перебивай, раз уж мы заговорили об этом. Он разменял отпущенный ему Богом талант! Я проклинаю тот день, когда на пороге нашего дома появился Авери — вот кто стал для Анджея демоном-искусителем.

Барбара невольно вздрогнула. Авери-старший много лет был театральным агентом отца, а Макс, Авери-младший, унаследовавший фамильное дело, стал и ее, Барбары, агентом, о чем Иза пока и не догадывается. Вот сейчас тетушка упомянет еще и Айка Шарона, и тогда я должна буду рассказать все, лихорадочно подумала она. Так и произошло, Иза в сердцах назвала именно его имя.

— А Айк Шарон поставил в жизни Анджея последнюю точку!

— Умоляю тебя, Иза, — кинулась к тетушке Барбара. — Все не так просто, как ты думаешь…

— Я не думаю, а знаю! — отрезала Иза.

— Ничего ты не знаешь! И ничего не поймешь, если не выслушаешь меня… Твоя Барбара стала знаменитостью! Ты можешь мною гордиться, и этим я обязана Айку Шарону!

Старая Иза Молик рухнула в кресло, протестующе взмахнула руками.

— Ничего не хочу слышать о нем! Ни-че-го!

— Нет! Я тебе заставлю меня выслушать. За последний год я слишком много пережила, слишком много передумала, в том числе и о судьбе отца… Не знаю, какой из меня рассказчик, но, поверь, я не утаю от тебя ничего и буду откровенна, даже если сейчас и стыжусь некоторых своих поступков… Только умоляю, наберись терпения и не перебивай. Считай это моей исповедью. А мне есть и в чем покаяться, и за что сказать судьбе спасибо… Четыре месяца назад, нет, даже меньше, в Париже произошла встреча, с которой все и началось… Как сейчас помню, как это было.

Глава 1

Барбара сердито взглянула на молодого мужчину, сидевшего напротив нее за низким столиком.

— Это куда годится? Ожидая тебя, я почти полчаса проторчала в вестибюле!

— Извини. Никак не мог поймать такси, — оправдывался Макс Авери, теребя абрикосового цвета галстук-бабочку, подобранный в тон костюму такого же абрикосового оттенка. — Но ты могла бы посидеть и здесь.

— Тут слишком многолюдно, не люблю, когда на меня пялятся, ты же знаешь! — протестующе воскликнула девушка.

— Ты актриса, надо радоваться, если тебя узнают… — Макс неожиданно замолчал, увидев кого-то за спиной Барбары в дверях бара, помахал приветливо рукой и громко крикнул — Сюда! Мы здесь.

Барбара поджала губы, когда Макс вскочил из-за стола, устремляясь к человеку, которого он явно ожидал. Девушка думала, театральный агент Макс Авери пригласил ее в отель «Бурбон» просто пообедать, но — черт побери! — могла бы и догадаться, что они не обязательно будут обедать вдвоем.

Впрочем, это вполне в его духе, решила Барбара. Пригласив меня в качестве своеобразной эффектной приманки, он наверняка рассчитывает протолкнуть свою очередную задумку, о которой пока помалкивает. А изысканный и фешенебельный отель «Бурбон» выбрал для того, чтобы произвести солидное впечатление.

Барбара скрипнула зубами. Сидя спиной ко входу, она не могла видеть приближающегося человека, но в любом случае девушка не собиралась потратить вечер на светскую беседу с каким-нибудь очередным импресарио в угоду Максу. Она не допустит, чтобы ее использовали! А Макс буквально рассыпался в любезностях.

— Ужасно рад возможности наконец встретиться с вами, — говорил он необычайно искренне. — Я большой ваш поклонник, хотя в последнее время вы не балуете своих почитателей появлением на экране или на сцене и предпочитаете заниматься режиссурой. Но поверьте, я помню каждую сыгранную вами роль.

— С возрастом я понял, что приятнее командовать самому, чем подчиняться диктату других. — В ответе звучала явная ирония, а в манере говорить, интонациях нечто чисто американское.

Барбара замерла. Девушка почти с уверенностью могла сказать, что узнала голос. Невольно обернувшись, она буквально онемела. Ее зеленые глаза вспыхнули, губы сжались и побелели. Гость оказался человеком, которого Барбара не видела последние семь лет и вообще не желала бы когда-либо увидеть вновь. Это был Айк Шарон!

Даже мельком взглянув на Айка, девушка отметила завидную ладность его фигуры: высокий, широкоплечий, с узкими бедрами, поджарый… Повадки мужика, знающего себе цену. И одет соответственно. Если Макс, пытаясь соответствовать стилю завсегдатаев «Бурбона», желал выделиться, то Айк, видимо, исходил только из соображений собственных удобств. На нем были ковбойские сапоги, выцветшие голубые джинсы и старомодный черный блейзер, накинутый на синюю поплиновую рубашку. Одежда казалась случайной, но каким-то образом Айку Шарону удавалось выглядеть эффектней, чем любому другому мужчине в баре.

— Вы знакомы! — объявил Макс с интонацией телевизионного ведущего, устраивающего в своей программе встречу-сюрприз. — И мне, надеюсь, нет необходимости называть имена…

Больше всего Барбаре сейчас хотелось придушить Макса.

— Да, действительно, знали друг друга когда-то, — сказала она сдержанно, в душе старательно относя это знакомство к прошлому, где ему было самое место.

— Добрый вечер, — поклонился Айк Шарон и протянул загорелую руку.

Его рукопожатие сопровождалось медленной улыбкой, чуть играющей на губах, вернее в уголках рта, от которой в свое время Барбара буквально замирала. Но только не сейчас… Семь прошедших лет охладили ее пыл. Спокойно откинувшись на спинку стула, Барбара сложила руки на коленях.

Тем не менее прикосновение пальцев Айка оставило на ее ладони некий чувственный след — та как будто загорелась. Это заставило Барбару подумать о том, что любой контакт с ним, пусть даже совсем невинный, может вывести ее из равновесия и создать ненужную напряженность.

— Что ты делаешь в Париже? — поинтересовалась девушка, пытаясь проявить скорее светскую формальность и вежливость, чем заинтересованность, но голос с трудом повиновался ей.

Хотя Айк Шарон действительно относился к давней истории и Барбара не думала о нем уже целую вечность, отель «Бурбон» (надо же, чтобы Макс решил устроить обед именно здесь) стал когда-то свидетелем ее позора. Впрочем, тогда ей было всего восемнадцать… И вела она себя как полная дурочка… Но и сейчас, спустя семь лет, память ведь не сотрешь, как магнитофонную ленту, Барбара отчетливо представляла картину, как она выскакивает из номера Айка Шарона: пятый этаж, номер 522… Как стучат по паркету коридора ее каблучки, как лифт уносит ее вниз, как портье предлагает ей вызвать такси и дать зонт, а она выбегает прямо на улицу… Вот уж никогда не думала, что судьбе будет угодно снова выбрать «Бурбон» для встречи с Айком. Впрочем, судьба тут ни при чем. Это все Макс Авери! Неужели у него какой-нибудь проект вместе с Шароном?..

Барбара отпила из бокала глоток освежающего сока. Воспоминания, заставляющие ее внутренне сжиматься, подталкивали к тому, чтобы и сейчас сбежать. Поставить бокал и не прощаясь удалиться. Но это тоже будет глупостью, тем более если ее театральный агент и Айк Шарон связаны какими-то деловыми отношениями. Такое, конечно, сомнительно, но ведь возможно! Значит, она будет вести себя нормально, без фокусов.

— Так что ты делаешь в Париже? — повторила Барбара свой вопрос с индифферентностью в голосе.

— У меня здесь дела, которые заняли два дня. Завтра улетаю в Штаты. Мне только что принесли в номер билет.

— В «Бурбоне» отличное обслуживание, — одобрительно кивнул Макс. — Отличные повара и отличные коктейли. Присаживайтесь. Вы должны выпить с нами коктейль, — продолжал суетливо Макс, предлагая гостю свободный стул. — Я как раз собирался рассказать пани Молик о сложившейся ситуации.

Шарон быстро взглянул на девушку.

— Ты не в курсе?

— В курсе чего? — в замешательстве переспросила Барбара, переводя взгляд на Макса. — Если тебя не затруднит, объясни мне, пожалуйста, о чем идет речь?

— О фильме, — ответил агент, — о чем же еще!

Через месяц Барбара должна была вылететь в Штаты, чтобы начать сниматься в экранизации пьесы Бракке «Женщина». Роль героини пьесы — Анны она играла в своем театре на Елисейских полях, была отмечена публикой, прессой, даже специальной ежегодной премией. И не случайно голливудский режиссер Боб Прайс не стал искать другую исполнительницу и остановился на ее кандидатуре… Но при чем тут Шарон? Он-то какое имеет ко всему этому отношение? — подумала Барбара.

— Ничего не понимаю, — растерянно сказала она.

— Есть плохие новости и хорошие, — промямлил Макс.

— Начинай с плохих, — предложила Барбара, думая про себя, что лучше сначала покончить с худшим.

— Боб Прайс вышел из игры.

— Не может быть! — воскликнула девушка. — Почему?

— У него обширный инфаркт, выбыл как минимум на полгода… Бедняга Боб, — добавил Макс больше автоматически, чем с подлинным сочувствием. — Но есть и хорошие новости… — Он сделал паузу, взглянув на американца. — Айк Шарон берет дело в свои руки.

Барбара ушам своим не поверила.

— Ты?.. Те-бя утвердили режиссером? — пролепетала она, невольно подаваясь вперед и от волнения немного заикаясь.

Айк кивнул.

— Да.

Эта новость привела ее в полное замешательство, что не ускользнуло от Айка Шарона, испытующе смотревшего на нее.

Барбара буквально онемела, в голове шумело, мысли путались.

— Я знал, что ты будешь поражена, но чтобы до такой степени?.. — Макс похлопал девушку по плечу. — Очнись! — Он громко рассмеялся. В заведениях более низкого ранга посетители обязательно подняли бы в удивлении брови или повернули головы, но клиенты «Бурбона» были слишком хорошо воспитаны.

— «Поражена», по-моему, не совсем точное слово, — тихо произнес Шарон, наблюдая за Барбарой. — Я бы назвал это шоком. — Он хотел еще что-то добавить, но тут между столиками появился служащий бара с высоко поднятой над головой табличкой с надписью «Мистера Шарона к телефону». Айк Шарон извинился и, перемолвившись словом с юношей в гостиничной униформе, направился к одной из кабинок, установленных в дальнем конце бара.

— Послушай, Барбара, — понизив голос, заговорил Макс. — Мы оба были бы счастливы, если бы фильм снимал Прайс, но ничего не поделаешь. Эта роль в кино — твой сказочный шанс без пересадок отправиться прямо в разряд звезд, поэтому надо радоваться любому режиссеру, каким бы зверем он ни был. А Айк Шарон не зверь, он достаточно мягкий человек.

Хмуро сдвинув брови, Барбара тупо смотрела в свой бокал, который сжимала побелевшими пальцами. Боже, как она любила и эту пьесу, и эту героиню, свою Анну. Драма ее жизни была столь пронзительна! В кино пьеса могла обрести ту реальную плоть, которой в сценической условности не достичь. Для театральной актрисы здесь таились определенные трудности, впрочем, Барбара знала, что постарается выложиться до конца, и предвкушала победу, но теперь…

— Я не хочу с ним работать, — твердо сказала она.

Глаза Макса выкатились от удивления.

— Это еще почему?

Причин было две. Первая — инцидент в отеле «Бурбон» с постыдным бегством из номера 522. Слава Богу, для всех ее позор остался тайной. Вторая же причина, гораздо более важная, была общеизвестна — по крайней мере частично. Между бровями девушки залегла глубокая морщина. Это касалось дорогого ей человека, отца. Его боль стала ее болью, страданием, мукой. Барбара ничего не забыла и не простила самоуверенному наглецу Айку Шарону, хотя все, казалось бы, давно кануло в Лету…

— Не делай вид, будто ты не знаешь почему, — сдержанно, строго заметила она. — Ты разве не понимаешь, что Шарон сломал Анджея и тот не смог уже подняться?..

— Боже правый! — воскликнул Макс. — Кто бы мог подумать! Ты все еще мусолишь в душе историю, которая произошла между твоим отцом и Айком Шароном? Окстись! Воображать, фантазировать можешь, конечно, сколько угодно, однако ты уже не наивная студентка театральной школы, а актриса, которая не первый год на подмостках. Ничего не поделаешь: режиссерская и актерская несовместимость — ситуация не такая уж и редкая!

Барбара вздернула подбородок.

— Ты считаешь несущественным тот факт, что мой отец почувствовал себя уязвленным впервые за всю свою актерскую карьеру? — уточнила девушка, повысив голос. — Айк Шарон ни при чем?

— Послушай, Анджею было уже далеко за пятьдесят, а ему приходилось выслушивать режиссерские наставления парня, которому еще не исполнилось тридцати и который снимал к тому же лишь второй свой фильм! Одно это невольно создавало напряжение между ними, неужели ты не понимаешь? Могу представить, как фыркал Анджей Молик! Не забывай, мой отец был агентом твоего отца и прекрасно знал характер своего клиента.

— Значит, виноват во всем был сам Анджей? — язвительно усмехнулась Барбара.

Макс вздохнул. Хотя честь фамилии и защита родительского авторитета были, с точки зрения морали, похвальны, Барбара, на его взгляд, уж чересчур перегибала палку. Даже боготворя, не мешает хоть иногда быть объективной.

Ну хорошо, Анджей Молик был отличным театральным актером, обладал прекрасными внешними данными, голосом, был веселым, широким человеком, любимцем дам, но и взбалмошным, обожавшим внешние эффекты, позером… ведь тоже! Поди напомни Барбаре сейчас об этом — так взбеленится!

— Я человек суеверный, — вымолвил наконец Макс. — Поэтому напомню тебе одну примету. Если актер отказывается от предложенной ему роли — другая не скоро приходит к нему, если вообще приходит… Подумай, прежде чем решать…

Как раз тут к столику вернулся Айк Шарон, и Макс одарил его беззаботной улыбкой.

— Все в порядке?

— А у вас? — поинтересовался тот, переведя взгляд на грустное лицо Барбары.

— Чудесно! — заверил Макс. — Барбара, конечно, опечалена болезнью Прайса, с которым у нее сложилось творческое взаимопонимание, но надеюсь, что под вашим руководством она сумеет доказать Голливуду преимущества европейской актерской школы. Не обижайтесь, американские режиссеры ведь предпочитают снимать своих, выращенных Бродвеем? Разве не так?

— Все зависит от жанра фильма. В вестернах американских актеров европейским, пожалуй, не перешибить, ну а коли речь о психологической драме, тут возможны варианты. Суть в том, какие задачи перед собой ставишь и чего хочешь добиться.

— С вами по этой части все ясно, — широко улыбнулся Морис. — Уже по первым, даже робким, вашим картинам можно было судить, как пристально вы пытаетесь вглядеться в жизнь и сколь важно вам добиться полной психологической достоверности. Вы человек со своим почерком, своим миропониманием…

Айк Шарон насмешливо поднял бровь.

— Вы так считаете?

— Несомненно, — подтвердил Макс, не уловивший скрытой иронии, вызванной той откровенной лестью, которая звучала в его панегирике.

— Вы ошибаетесь насчет миропонимания. Блуждаю в полных потемках. Некогда сосредоточиться, суета заедает.

Макс Авери опять не уловил иронии или сделал вид.

— Со мной тоже самое, — поспешно сообщил он. — Всю прошлую неделю был в полном «ауте». Я так замучился со своими клиентами, что начисто забыл сообщить Барбаре новость о бедняге Прайсе, вашем решении снимать фильм и даже телеграмме о прилете в Париж… Отдыхать пора, иначе рухну где-нибудь на бегу… Но отдохнуть не придется: в среду телевидение, где у моих подопечных свои интересы, в четверг фестиваль музыкальных театров…

Пока Макс Авери перечислял свои бесконечные дела, Барбара украдкой наблюдала за Шароном, сидевшим за столиком боком к ней. Несмотря на прошедшие годы, тот остался таким же, каким она его помнила. Разве вот только появились серебряные нити в густых темно-русых волосах, спускавшихся на воротник рубашки, да резче обозначились линии в уголках рта, но глаза оставались все такими же пронзительно голубыми. Четкий росчерк бровей, словно высеченный из гранита волевой подбородок… Пожалуй, он стал еще привлекательнее. Наверняка большинство девушек млеет, знакомясь с ним. Еще бы — привлекает не просто его внешность. В нем все выдает умного, сильного, целеустремленного человека, что для женского сердца опасно. Барбара ощутила привкус горечи. Он действительно всегда был опасным, она ведь испытала это на собственном опыте, теперь же стал опасным вдвойне. Занимает в жизни определенную позицию, авторитетен, заслужил в искусстве статус ищущего творца. Правда, критики и вообще пресса относятся к нему по-разному. Одни возлагают на него надежды и пророчат блестящее будущее, другие оценивают весьма скептически. Он явно не из тех середнячков, о которых и сказать-то нечего…

Пока Барбара наблюдала за Шароном из-под опущенных ресниц, в ее душе боролись два совершенно противоположных чувства: сильное притяжение и столь же сильная неприязнь. Как такое возможно? В этом нет никакой логики! Она ненавидит Айка, и все! Вот что мысленно сказала себе Барбара и только тут переключилась на Макса, вернее, поняла: тот закругляется.

— Мне пора, — суетливо осушив свой бокал, объявил он.

— Как? — переспросила она. — Ты хочешь сказать, что уходишь?

— А почему бы двум давним знакомым не пообедать вдвоем? Пообщаться, поговорить, побыть тет-а-тет… Разве так не удобнее, Айк?

Тот в ответ лишь сухо улыбнулся.

— Что за фокусы, Макс, — вскинулась Барбара, но он не дал ей договорить.

— Когда я приглашал тебя отобедать вместе, то не знал еще, что возникнет необходимость очень важной встречи. И как раз в это время. Поверь!

Пока Макс, сделав знак официанту, расплачивался за коктейли, девушка поняла: ее подставили! Макс предчувствовал — она ни за что не захочет встречаться с Шароном, вот и подготовил западню.

Во-первых, специально не сообщил ей о смене режиссера, хотя знал об этом уже несколько дней. Во-вторых, сам опоздал в «Бурбон» преднамеренно, чтобы не услышать ее категорический отказ до того, как появится им же приглашенный Айк Шарон. Его целью было свести их напрямую… Выстроив соображения в одну цепь, подвела итог: ее обвели вокруг пальца.

Намерения Макса вполне прозрачны: он надеется на обаяние мистера Шарона, перед которым она не устоит и даст согласие сниматься. Он ведь не догадывается, что между Айком и ею лежит пропасть не только из-за отца, но и из-за жгучего стыда, испытанного ею в прошлом по «милости» того же Айка.

— Я прошу тебя отменить свою деловую встречу, — настойчиво произнесла Барбара, метнув в своего агента яростный взгляд, свидетельствующий, что она прекрасно поняла, какую игру он ведет.

— Еще раз приношу извинения, но это невозможно, — невозмутимо покачал головой тот.

— Брось! Ты все можешь, если захочешь…

— А вот отобедать с вами сегодня не смогу, хотя знаю, как прекрасно здесь кормят, — спокойно перебил Макс. — Счета уже оплачены, так что наслаждайтесь, — запечатлев два поцелуя на щеках Барбары, он откланялся Шарону и удалился.

— Гнида! — в сердцах пробормотала девушка.

— Ты имеешь в виду его или меня? — съязвил Айк.

Она и не знала, что произнесла это слово вслух.

— Макса, — нехотя ответила Барбара, думая про себя, что самоуверенный американец тоже подходит под сие определение. — Он ловкач, какому палец в рот не клади!

— Почему же ты держишь такого агента?

Барбара пожала плечами.

— У него нюх на выигрышные для артистов контракты, тем и ценен. Вот все и терпят.

Айк поймал взгляд девушки.

— А ты терпишь еще и потому, что его отец был агентом твоего отца?

Барбара выпрямилась. Она не хотела заводить разговор об Анджее. С Шароном это была вообще запретная зона, священная область, куда именно ему, как какому-нибудь язычнику, вход заказан.

— Значит, я продолжаю семейную традицию, в чем, надеюсь, нет ничего плохого, — довольно дерзко произнесла она.

— Согласись все же, твой Макс Авери поступил не очень красиво, умолчав об обстоятельствах с Бобом Прайсом и не поставив тебя в известность, с кем именно организовал твою сегодняшнюю встречу, — заметил Айк. Он не спускал с нее глаз. Блестящие каштановые волосы, зеленые миндалевидные глаза, губы цвета спелой земляники, точеная шея, высокая полная грудь — ничто не ускользнуло от его внимания. Шарон даже чуть подался вперед, чтобы получше рассмотреть ее фигуру. Девушка сидела свободно, положив ногу на ногу, под облегающей юбкой четко вырисовывалась линия бедер…

— Ты изменилась…

Барбара напряглась. Осмотр походил на неторопливую и детальную инспекцию, будто Шарон постепенно снимал с нее одежду, лениво отбрасывая тряпки в сторону. Она почувствовала себя голой, совершенно голой.

— Ничего удивительного, — огрызнулась Барбара. — Когда мы виделись последний раз, мне было восемнадцать, а сейчас…

— Двадцать пять, как я понимаю…

Черный полотняный костюм, из-под жакета которого выглядывала кружевная, цвета слоновой кости блузка, очень был ей к лицу. Бронзовые тени искусного макияжа оттеняли зеленые глаза, волосы свободными кудрями раскинулись по плечам… — Ты стала красивой взрослой девушкой, — добавил Айк.

Барбара знала, сколь хорошо выглядит, и хотя сказала себе, что ее совершенно не интересует мнение Айка Шарона, женское самолюбие, тем более самолюбие молодой актрисы, было польщено.

— Спасибо, — коротко поблагодарила она.

— Впрочем, ты всегда знала себе цену.

Барбара вспыхнула. Последнее замечание таило особый смысл. Семь лет назад, явившись в отель «Бурбон», она специально вырядилась в платье с очень глубоким вырезом, рассчитывая обратить внимание Айка на нежные выпуклости своей юной груди…

Сейчас же ей, наоборот, хотелось запахнуть жакет и застегнуться на все пуговицы. Кружевная блузка вдруг показалась слишком прозрачной, юбка чересчур короткой — будто она намеренно стремилась сразить собеседника наповал.

— А почему не отложили съемки, пока Боб Прайс не поправится? — Барбара сделала отчаянную попытку вернуться к главной теме разговора. — Не понимаю, зачем такая спешка?

Посмотрев ей в глаза, Айк покачал головой и лишь потом заговорил.

— Фильм слишком много значит для большого количества людей. Если студия в ближайшее время не начнет съемки, то потеряет права на пьесу. Работа над экранизацией и так чересчур затянулась… Деньги вложены, счетчик включен, производственная машина запущена, и остановка грозит катастрофой… — Шарон помолчал, испытующе глядя на девушку. — Если бы ты снималась у Прайса раньше, я бы понял, почему актриса Барбара Молик предпочитает работать с ним, но ведь это не так! Какая же тебе разница, кто из режиссеров его заменит, — Айк Шарон либо другая кандидатура?..

Разве он не понимает, в смятении подумала Барбара, или поддразнивает специально? Хотя вряд ли Шарон держит в голове столь мимолетный эпизод в своей жизни, когда восемнадцатилетняя девушка беззастенчиво вешалась ему на шею. Не она первая, не она последняя, можно полагать… К тому же, все это было так давно. Глупо сейчас придавать значение хоть чему-то подобному! Но что же ответить, почему Барбара предпочла бы все-таки режиссера Прайса, а не режиссера Шарона? Боится повторения истории, в какую попал когда-то ее отец? Да нет, не столько боится, сколько не может простить. Однако и эту тему поднимать сейчас нелепо…

Барбара отпила глоток сока, остававшегося на дне бокала, механически повертела его в руках.

— Я предпочитаю Боба Прайса, ибо уже свыклась с мыслью, что он будет снимать фильм. Во время нашей встречи мы много говорили о пьесе, о том, как я воплощаю свою героиню на сцене. В кино он практически не собирался менять трактовку образа. Мне было с ним легко. Громадная разница в возрасте между нами…

— Тебя всегда привлекали мужчины постарше, — иронически заметил Шарон.

К ужасу, Барбара почувствовала, как у нее загорелись щеки. Нет, Айк ничего не забыл, черт бы его побрал! Но пусть не рассчитывает смутить ее! Вспомнив, как в театральной школе исполняла роль Клеопатры, Барбара одарила собеседника взглядом, полным царственного презрения.

— Намекаешь на себя?

На губах Шарона заиграла улыбка, однако из равновесия он ее не вывел.

— С тобой это было просто заблуждение, свойственное юности, если хочешь, весенний каприз, как у погоды, — беззаботно сказала она.

— Поль Мелье тоже твой каприз?

При упоминании актера, с которым Барбара недолго играла в труппе одного театра, брови девушки сдвинулись. В одной из газетных статеек действительно прозвучал намек на их близкие отношения, что было абсолютной неправдой. Значит, Айк обратил внимание и запомнил? Ну и пусть!

— Поль был не капризом, а большим недоразумением… Что делать — я была молоденькая и, естественно, плохо разбиралась в мужчинах.

— Ну-ну, — пробормотал Шарон.

— Однако теперь у меня опыта побольше.

— Слава Богу, что Барбара выросла! Но почему все-таки она не хочет работать со мной? — снова спросил он, оставив иронический тон и сразу посерьезнев.

Девушка прикусила губу: не хотелось показывать свои чувства и вызывать болезненные воспоминания… Если она заговорит, то, конечно, не сдержится и скандала тогда не избежать. Ее горячо любимый отец умер, и ничего изменить нельзя.

— Тебя смущает, что режиссер давно не снимавший фильм и не ставивший уже несколько сезонов спектакли, так сказать, совсем заржавел? Это тебя смущает? Говори, только честно.

Верхняя губа Айка была тоньше, чем более полная и чувственная нижняя. Когда-то Барбара часами фантазировала, представляя себе, сколь властны и сладки могут быть его поцелуи. Как после исступленных объятий губы медленно движутся по запрокинутой шее, нежно касаются полушарий ее груди и впиваются в упруго напрягшиеся соски, а она замирает и тает от его ласк…

Барбара отвела глаза. Господи, что за наваждение! Не хватает еще снова думать об этом! Нет уж!

— Вот именно смущает… — быстро согласилась девушка, повторив собственную формулировку Шарона, хотя у нее и в мыслях этого не было.

Барбара не выискивала информацию об Айке Шароне специально, но время от времени ей на глаза попадались статьи в журналах или она слышала разговоры коллег в театре. Поэтому знала, что в Англии, кажется, он поставил спектакль, в Голливуде выпустил фильм… Потом его имя надолго исчезло со страниц газет, чтобы неожиданно появиться в связи с его новой работой. Что Шарон делал в промежутках, было загадкой.

— У меня часто случались перерывы, это правда, но, надо постучать по дереву, — Айк похлопал длинными красивыми пальцами по ножке стула, — они не мешали мне хорошо справляться с каждым очередным моим проектом. Надеюсь, не хуже будет с экранизацией пьесы. Я к ней абсолютно готов.

Самоуверенности у тебя не отнимешь, горько подумала Барбара.

Сдвинув рукав, Айк взглянул на свой «ролекс».

— Самое время пообедать, — сообщил он. — Почему бы не найти наш столик и не продолжить разговор в ресторане?

Барбара сжала кулаки. Ей не хотелось обедать с Шароном. Нет и еще раз нет! С каким удовольствием она влепила бы несколько звонких пощечин по его самодовольной физиономии и, развернувшись, ушла, но такой фортель был бы самой большой ошибкой!

Что ни говори, Айк Шарон среди режиссеров занимает в табели о рангах отнюдь не последнее место. Прояви она строптивость, это может плохо сказаться на ее актерской карьере. Пойдут разговоры, сплетни, слухи, домыслы. Достаточно будет Шарону намекнуть на ее вздорный характер, например, и другие кинорежиссеры дважды подумают, прежде чем предложить ей роль, несмотря на то что Бог не обделил ее талантом и на театральном поприще она снискала определенный успех.

Значит, ей надо дипломатично выпутаться из создавшегося положения, даже если придется немного покривить душой.

Девушка поднялась из-за стола.

— Идем.

Когда они шли через вестибюль, направляясь в ресторан отеля «Бурбон», Барбара остро ощущала, какими взглядами их провожают. Она была высокой, да еще на каблуках. Как правило, ее спутники, по равнению с ней, выглядели низкорослыми. И совсем другое дело — Шарон. Он был ей под стать.

Барбара искоса посмотрела на Айка. Как она ни старалась сохранять внешнюю независимость, присутствие такого мужчины рядом рождало в душе чувство защищенности, внутренней опоры.

— Интересно, не заказал ли Макс случайно устрицы с аспарагусом, приправленные порошком из носорожьего рога? — сказал Шарон. — И шампанское, чтобы все это запить?

— Извини, я не совсем понимаю. При чем тут меню?

— Подозреваю, он мог заказать блюда, способные разгорячить, возбудить в нас те самые инстинкты, которые помогают мужчине и женщине следовать естественному ходу вещей…

— Даже если Макс сделал так, он зря потерял время, — насмешливо сказала Барбара. — Не знаю, что мы будем есть, но ты же не собираешься повалить меня на пол, затащить под столик, чтобы заняться любовью?

— И нарушить первое правило этикета «Бурбона», требующее избегать публичных сцен? Ну, нет! — Шарон слегка улыбнулся. — А вот как насчет того, чтобы после обеда подняться ко мне в номер?.. Я вовсе не прочь подержать тебя на коленях и почувствовать твои пальчики у себя под рубашкой.

Барбара словно наяву увидела картинку прошлого, которую старалась вычеркнуть из памяти все эти годы.

— Даже речи быть не может, — жестко произнесла она, делая ударение на каждом слове.

— Жалко, — спокойно согласился Айк, невзначай касаясь рукой спины Барбары. Это прикосновение так обожгло ее, будто он дотронулся до ее обнаженных лопаток, хотя она была не в вечернем туалете, а в жакете. — Проходи, наш столик, я так понимаю, вон в том углу.

Метрдотель проводил их, любезно усадил. Из-за соседних столиков на Барбару Молик и Айка Шарона явно поглядывали с любопытством. Сама она вряд ли могла рассчитывать на то, что ее узнают в лицо. В театральных кругах, возможно, но не здесь же! Айка в качестве актера все давно уже забыли: лицо его не мелькало на экране или в театральной рекламе… Они привлекают внимание, наверное, по одной причине: выглядят отличной парой!

— Я, может быть, ничего не смыслю в кино, — приступив к холодной закуске из омаров с манго и соусом карри, Барбара старательно подыскивала ход, который помог бы ей под вполне благовидным предлогом выйти из игры, не нарушая при том со своей стороны контракта, — однако мне с самого начала казалось, я не подхожу в партнерши Рою Стоннелу. Я знаю, он побил все кассовые рекорды, снимаясь в боевиках, но, — Барбара сморщила нос, вспоминая мускулистого, с широкой грудью американца, отковавшего свою кинематографическую карьеру с пистолетом системы «беретто» в руках, — рядом с ним я как-то не очень уместна, хотя бы по чисто внешним данным… Поэтому, — продолжила она несколько робким тоном, — когда приходит на фильм другой режиссер, это может стать идеальным моментом для смены партнерши Рою. Поверь, мне ужасно не хочется отказываться от роли, но ты должен согласиться, что будет гораздо выигрышней, если в дуэте с ним окажется девушка другого склада, нежели я…

— Это не тебе решать, — невозмутимо заявил Айк.

У Барбары потемнело в глазах от ярости. Конечно, Шарон, как режиссер, может себе позволить быть столь категоричным, но и она вправе иметь собственное мнение. С тупым, лишенным эмоций Роем, преодолевая внутреннюю неприязнь, возможно взаимную, им обоим пришлось бы нелегко.

— Ты ведешь себя не очень честно.

— Да? — вскинул брови Айк. — Это ты однажды вела себя не очень честно, пытаясь надавить на меня, разве не так, Барби?

Девушка нахмурилась. Голос Айка звучал жестко, хотя он и назвал ее, как раньше, Барби… Ага, значит, юная Барби когда-то уязвила его? Чем же? Уж не тем, конечно, что беззастенчиво ласкалась к нему, явившись в номер 522 непрошеной гостьей. Он, наверное, тогда готовился сказать нечто вроде: «Убирайся прочь, и чтобы ноги твоей здесь больше не было, глупая и самонадеянная девчонка!», а она опередила его и ушла сама, хлопнув дверью! Он, как мужчина, не может простить, что последнее слово осталось не за ним?.. Ничего, решила про себя Барбара. Сейчас последнее слово останется тоже не за ним, а за ней.

— Ты уверен, что я соглашусь у тебя сниматься? — скептически окинув его взглядом, спросила Барбара.

— Я не уверен, а знаю это, — сказал Айк. — Ты помнишь, что подписала контракт на роль?

— Да, но произошла смена режиссера и…

— И что меняется?.. Твоя подпись означает, ты согласна выполнить работу, независимо от того, кто является режиссером, будут ли поправки в составе исполнителей и т. д. — Шарон вопросительно взглянул на нее. — Разве ты этого не знала?

— Нет, — вынуждена была признать Барбара, ругая себя за то, что вовремя не сообразила вспомнить об условиях контракта.

— Я внимательно изучил все контракты Роя тоже, — продолжал Шарон. — Потому что, по правде говоря, меня самого не очень вдохновляет ваш дуэт, но, кстати, в договоре с Роем Стоннелом оговорены условия, при которых он может быть снят с роли или сам от нее отказаться, а вот для тебя это исключено. — Айк отпил глоток красного бургундского вина, которое выбрал для себя. — Конечно, если ты не отважишься решать дело через суд.

— Ты имеешь в виду длительное разбирательство, в результате которого я должна буду выплатить неустойку и остаться с пустыми карманами? Ну нет! Перспектива не для меня, — возмущенно пожала плечами Барбара.

— Я тоже так думаю, — кивнул Шарон.

— Как вам понравились омары? — вежливо спросил официант, убирая тарелки.

— Спасибо, очень вкусно.

— Да-да, просто великолепны, — подтвердила и Барбара, хотя думала вовсе не о еде.

Похоже, контракт оказался для нее такой же ловушкой, как и сегодняшний обед. У Барбары не было иного выхода, кроме сотрудничества с режиссером, работа скоторым стала когда-то роковой ступенью в жизни Анджея… Отцу нравилось, когда Барбара называла его по имени. Он был человеком непосредственным, жизнерадостным и изменился только после разрыва с Айком Шароном. Стал мрачным, замкнутым… А потом наступил тот ужасный день…

— Бараньи котлеты с розмарином, — объявил официант, снимая серебряную крышку и ставя тарелку перед Барбарой. Звон посуды, аппетитный запах вернули ее к реальности.

— Спасибо.

Таким же отработанным профессиональным жестом официант поставил блюдо и перед Айком.

— Бифштекс с кровью для вас.

О, вдруг подумала девушка, с кровью это как раз для него! Что он такое сказал насчет ее дуэта с Роем Стоннелом? Его не вдохновляет сотрудничество с ними? С Роем или с ней, Барбарой? Неужели в фамильной истории Моликов все повторяется?

— А я чем тебя не устраиваю? — спросила она, сверкнув глазами. — Ты, конечно, ценишь себя превыше всех, гордишься своими творческими потенциями, но и я неплохая актриса — нет, могу смело сказать, я прекрасная актриса! — вскипев воскликнула Барбара.

— Не могли бы вы принести нож поострее? — обратился Айк к официанту. — Видите, как девушка распалилась? Похоже, она готова если не зарезать меня, то лишить той части тела, без которого мужчина уже не мужчина.

Во времена их давнего знакомства Айк иногда шокировал ее двусмысленными шуточками. Даже втайне возбуждал, называя своими именами вещи, когда речь заходила о сексуальных вопросах. Вот и сейчас он верен себе, подмигивает официанту и собирается продолжать в том же духе. И точно.

— На самом деле, говоря о творческой потенции, моя визави имеет в виду нечто более интимное — потаенную потенцию, от которой она без ума.

— Неправда! — крикнула Барбара и тут же поняла, что он просто дразнит ее, поэтому хоть и с запозданием, но решила подыграть. — Впрочем, в привлекательности тебе не откажешь.

— Все-таки привлекательный! — отметил Айк.

Опасаясь дальнейшего розыгрыша, Барбара сочла за благо помолчать, пока официант не удалился, оставив их наедине.

— Ты можешь не сомневаться, я справлюсь со своей ролью, правда, в кино я новичок, но ведь в театре эта же роль мне не просто удалась; Барбара Молик удостоилась премии, ежегодно присуждаемой актрисам театров Елисейских полей! Она дается женщинам моложе тридцати лет за творческие достижения. Этот приз в свое время получили многие выдающиеся актрисы Франции. К тому же по баллам, выставляемым жюри, я оставила далеко позади других претенденток, — закончила Барбара не без гордости.

— Что ты говоришь! — воскликнул Айк, в комическом ужасе хватаясь за голову.

— Я вовсе не шучу, да и тебе не советую. На моем счету удачи не только в театре, но и на телевидении.

Перечисляя свои успехи, Барбара удивлялась себе самой. Она вовсе не относилась к наградам чересчур серьезно, но сейчас ее понесло. Так же спокойно она относилась к так называемому «паблисити», а теперь беззастенчиво расхваливала себя, явно перебирая через край.

— После того как я получила приз, ко мне стали поступать предложения от самых разных европейских театральных продюсеров и режиссеров, — еще больше возбуждаясь говорила девушка. — Макс, между прочим, прорабатывает кое-какие варианты, однако мы оба отдали предпочтение фильму Боба Прайса…

— Я знаю о твоей награде, — резко прервал Айк, будто терпение его лопнуло и он вот-вот готов удрать из ресторана сломя голову, — я сам видел тебя в спектакле… Он произвел на меня впечатление.

— Правда? — Барбара была удивлена. И тем, что видел, и тем, что…

— Очень сильное впечатление, — тихо добавил Айк.

Похвала из уст режиссера его уровня имела большое значение, но Барбара даже не улыбнулась, лишь упрямо откинула назад густые каштановые волосы.

— Так и должно было быть!

Айк фыркнул, отрезал кусочек мяса и положил ей на тарелку.

— Попробуй, пока не остыло. Бифштекс с кровью в самом деле очень вкусен.

Девушка послушно взялась за нож и вилку, и несколько минут они ели в полном молчании.

— И все-таки почему тебя лично не устраивает дуэт Я и Рой? — поинтересовалась Барбара, когда тарелки опустели.

— Феноменально! То сама готова отказаться от роли, то намекает не без ехидства на боевики, прославившие Стоннела. — Взгляд Айка был насмешливым. — Я не имел в виду тебя или его по отдельности, речь действительно идет о вас обоих… Какой у тебя рост?

— Пять футов девять дюймов.

— У него примерно такой же. А драматургически автор заложил ситуацию, при которой герой-мужчина доминирует над женщиной буквально во всем, даже чисто физически. Некоторые актеры — хорошие театральные актеры — могут создать такую иллюзию, несмотря на недостаток дюймов, но Рой? Сомневаюсь. К тому же, у него темные, как и у тебя, волосы, а предпочтительнее иметь визуальный контраст. Характеры героев похожи примерно как мел и уголь, но несмотря ни на что в их душах много родственного и в конце концов они объединяются… — Айк посмотрел на каштановые кудри Барбары. — Наверняка мне не удастся заставить тебя немного повозиться с осветляющей краской?

— Заставить? — забеспокоилась девушка. — Надеюсь, в контракте не оговорено, что я должна стать блондинкой?

— Нет.

Барбара вздохнула с облегчением.

— Тогда и не пытайся меня уговорить.

— Я и не собираюсь, — сказал Айк. Протянув через стол руку, обернул вокруг пальца шелковистую прядь. — У тебя прекрасные волосы, лучше не бывает.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, отклоняясь инстинктивно назад. Он сейчас был само обаяние, его прикосновение интимным и тревожащим, как ласка любимого. — Значит, ты сомневаешься насчет участия в фильме Стоннела? — Барбара круто перевела разговор в другую плоскость.

Шарон кивнул.

— Между нами говоря, он слишком высокого о себе мнения, хотя работает не выходя за пределы собственных штампов. Он не подходит на эту роль. Я собираюсь выжать из экранизации пьесы все, что смогу, и не позволю Рою превратить ее в дешевку. Тем не менее, — добавил Айк, насмешливо скривив губы, — рискуя задеть твое самолюбие, все же напомню, что именно присутствие в фильме Роя Стоннела призвано собрать публику. Ты можешь быть признанным талантом в Европе, но в Штатах тебя никто не знает…

— Ты прав, — согласилась девушка, устыдившись собственных амбиций.

— Европейскому зрителю фамилия Молик, я имею в виду Польшу, Францию, кое о чем говорит. Ты дочь Анджея Молика, а это уже марка!

Барбара метнула на него взгляд. В лице Айка не было и тени усмешки, но по какому праву он, именно он, говорит о «марке» Анджея? Лучше бы промолчал, гневно подумала Барбара. Сейчас не время говорить о подлой подножке, которую он однажды подставил отцу, но настанет момент, когда она напомнит об этом…

— Почему же ты согласился ставить фильм, если тебя гложат творческие сомнения насчет исполнителя главной мужской роли? — спросила Барбара после того, как они оба отказались от десерта и заказали кофе.

— Потому что мне нравится пьеса, положенная в основу сценария. Ловко закручен сюжет, прекрасные диалоги, тонкий психологический рисунок. Атмосфера, дышащая страстью и в то же время достоверная, правдивая. А любовь, которая не рядится в лживые одежки морали?.. В ней столько откровенно низменного, хотя одновременно и возвышенного! Если удастся снять, как я хочу, фильм может произвести эффект разорвавшейся бомбы. Кроме того, для меня лично он еще и очень выгоден с финансовой точки зрения.

— Вот как? — заметила Барбара, и ее лицо слегка потемнело.

— У меня есть текущие проекты, которые я не хочу бросать, а высокие проценты доходов этого фильма могут помочь успешно их завершить, поэтому я и согласился, — пояснил он, рассматривая красное вино в своем бокале. — А также потому, что репетиции с актерами, главными героями, будут проходить в Нью-Йорке, а не в Голливуде.

— Но почему?

— Я живу в Нью-Йорке. И оговорил с продюсерами, что подготовительный период работы над фильмом проведу, как мне удобней, дома…

— Да? Это новость, — сказала Барбара, подумав, что фактически ничего не знает о личной жизни Шарона.

— При таком распорядке мне, надеюсь, удастся справляться… с довольно обременительными, но необходимыми обязательствами, которые я взял на себя.

С какими? Что Айк имеет в виду? Барбара была заинтригована. Внезапно ее осенило: Айк Шарон вполне может иметь семью, требующую внимания. Брови девушки хмуро сошлись у переносицы. Эта мысль неприятно поразила ее.

— Ты женат? — прямо спросила она.

— Нет, — ответил Айк немного резковато.

— Я просто подумала, что твоя внешность, плюс известность неизбежно должны привлекать повышенное внимание женщин…

— Не слишком ли ты мне льстишь?

— К тому же тебе тридцать шесть лет, вполне подходящий для брака возраст, — в смятении добавила Барбара.

— Я все еще холост, — сказал Айк и поднял свой бокал. — Давай выпьем за успех фильма и за нашу встречу в Нью-Йорке через две недели.

— Так скоро? Я полагала, что впереди еще месяц по крайней мере.

— Нет. Кажется, это еще одна новость, которую твой агент Макс Авери не удосужился тебе сообщить, — едко отметил Шарон. — Репетиции начнутся ровно через две недели. Ведущие роли достаточно сложные, а я хочу, чтобы вы с Роем Стоннелом вместе поработали, притерлись, присмотрелись друг к другу, освоили рисунок и партитуру ролей в том ключе, в каком они мне видятся. Так что жду. Хорошо?

— Разве у меня есть выбор? — сдержанно произнесла Барбара.

На губах Айка вспыхнула улыбка.

— Никакого.

Глава 2

Барбара стояла у окна, пораженная панорамой Нью-Йорка, открывшейся с двадцать какого-то этажа отеля. Конечно, и знаменитые небоскребы, и ущелья улиц, заполненные потоками машин, казавшихся с высоты игрушечными, были знакомы хотя бы по телевизионным репортажам, но все равно увидеть все это воочию — совсем другое дело, просто дух захватывало.

— А там что? Ну, где довольно большое зеленое пространство? — обернулась она к чернокожей горничной, разбиравшей багаж.

— Центральный парк. А вдоль него Парк-Авеню — улица людей состоятельных. Там очень красивые дома и все такое. Сами убедитесь, если пойдете прогуляться…

Прогуливаться, к сожалению, не входило в ее планы, она приехала сюда работать, и Айк Шарон, возможно, не предоставит много свободного времени. Но не с утра же до вечера он заставит ее вкалывать?..

Еще в Париже, размышляя над привратностями судьбы, сведшей вновь с Айком Шароном, Барбара решила, что ей выпал завидный шанс. Во-первых, режиссерские способности Айка, по правде говоря, куда выше, чем у Боба Прайса, значит, фильм с ее участием может открыть ей дальнейшую дорогу в кино. Во-вторых, если все получится, она рассчитается с Айком на полную катушку.

Барбара даже расстегнула ворот шелковой блузки: горло всегда сжималось, когда накатывала ярость. Нет, полного удовлетворения за унижение своего отца она, возможно, и не достигнет, но уж безжалостно отомстить постарается.

Барбара не была злопамятной, но считала, что Шарон не должен оставаться безнаказанным. Способ мести еще не приходил ей в голову и, когда думала о нем, всегда нервно грызла ноготь. Она четко знала, чего делать не должна. Ничего такого, что помешало бы ей блестяще сыграть свою роль в фильме и испортить себе актерскую карьеру! Но если возникнет шанс позлить Айка, вывести его из равновесия или нарушить душевный покой, уж она не пропустит такую возможность и постарается превратить жизнь Айка в настоящий ад.

Затем мысли Барбары потекли по другому руслу. О каких обязанностях и заботах, отнимающих, помимо режиссуры, все его время, упомянул он в Париже? Если у него нет семьи, то почему бы ему не иметь возлюбленную?.. Во всяком случае, такой вариант похож на правду. Кто же эта, женщина, возможно живущая с ним?

Барбара резко отвернулась от окна. Можно подумать, ей больше нечего делать, кроме как рассуждать о личной жизни Шарона, к тому же, совершенно ее не волнующей! Отпустив горничную, девушка решительно взялась наводить порядок с вещами.

Развешивая одежду, Барбара отметила величину гардеробной. Здесь можно разместить костюмы и платья дюжины модниц! А ванная с зеркалом во всю стену, напоминающая чуть ли не танц-класс! Ее агент Макс Авери не поскупился, заказав столь роскошный номер. Не случайно он подчеркнул, что «Плаза» одна из престижных гостиниц в городе.

Взгляд девушки скользнул по огромной кровати, накрытой шикарным покрывалом, затканым замысловатым серебристым узором, в тон ему был мягкий, пушистый ковер на полу, занавеси на окнах. Убранство гостиной производило не менее ошеломляющее впечатление. Усевшись в мягкое низкое кресло, Барбара сняла телефонную трубку и набрала номер Шарона.

— Это я, Барбара, — весело сказала девушка, услышав знакомый голос. — Я приехала и расположилась.

— Где?

— В отеле «Плаза».

На мгновение в трубке воцарилась тишина.

— Как ты долетела?

— Нормально.

— Тогда, может, захватишь текст своей роли и мы начнем репетировать?

— Сейчас?

— Ну да.

Барбара слегка растерялась. Прошлой ночью она почти совсем не сомкнула глаз, потому что собиралась в дорогу, в самолете тоже. И хотя теперь спать не хотелось совершенно, опасалась расклеиться в любую минуту. Что же делать: попросить Айка дать возможность отдохнуть или продемонстрировать чисто профессиональный актерский навык — умение моментально мобилизовать силы? Последнее победило.

— Где будем репетировать?

— Я хочу, чтобы ты приехала ко мне домой. На такси это не займет много времени.

Барбара надела светлый замшевый жакет, пригладила волосы. С каким удовольствием она нырнула бы сейчас с книжкой в роскошную кровать или заказала себе завтрак, а потом отправилась побродить по городу, однако все это надо из своих планов вычеркнуть…

Встретившись с Шароном, следует быть деловой, сдержанной, не то что в Париже, когда неожиданное появление Айка буквально выбило ее из седла и она что-то лепетала, как смущенная школьница. Хватит, теперь ему не удастся смутить ей душу! Прошлое умерло и забыто. Они будут вместе работать, и все, она не станет реагировать ни на его подначки, ни на комплименты с подтекстом, уговаривала себя девушка, решительно настраиваясь на деловой лад, пока такси мчало по указанному Шароном адресу.

Барбара снова стала грызть ноготь. В ее личной жизни отсутствовал мужчина, поэтому глубоко внутри, подспудно гнездились скрытые желания, пожалуй, даже «сексуальный голод». Это делало Барбару особенно уязвимой. При мысли об Айке, в ней сразу возникал трепет. Отныне она будет держать себя в узде и не поддастся предательскому зову плоти.

Когда водитель сказал, что они уже почти приехали, Барбара с интересом посмотрела в окошко. Еще во время полета она вычитала в журнале, что Вестпорт — один из достопримечательных районов Нью-Йорка. Он мог похвастать наличием большого количества построек восемнадцатого-девятнадцатого века, тишиной и покоем, наслаждаться которыми могла себе позволить рафинированная публика.

Дом Айка оказался старинной кирпичной виллой, уютно расположившейся в глубине зеленой улицы. Барбара прошла по короткой подъездной дорожке, поднялась по каменным ступенькам и нажала кнопку звонка. Быстро поправив волосы, придала лицу выражение уверенности и беззаботности.

— Привет! — поздоровался Айк, распахнув перед ней дверь.

В обтягивающих джинсах и полосатой, похожей на матросскую тельняшку майке он выглядел по-мужски сильным и притягательным, что подействовало на Барбару как удар: непроизвольно дрогнули колени, перехватило дыхание. И она еще собиралась контролировать себя?.. Идея потерпела полный провал в самом начале. Барбара почувствовала раздражение. Надо же! Млеет при виде человека, который в силу сложившихся обстоятельств не более чем деловой партнер, а по моральному зачету — злейший враг. Это какая-то шизофрения!

— Здравствуй! — сказала Барбара сдержанным, натянутым голосом.

В ответ Айк улыбнулся так, что она побоялась выдать себя захлестнувшими ее эмоциями.

— Входи. Давай твой жакет, — предложил Айк и повесил его на один из медных крючков рядом со своей одеждой.

— Рой Стоннел уже приехал? — тихо спросила она, когда Айк повел ее через украшенный витражами холл, где время отсчитывали старинные часы, в просторную светлую гостиную.

— Нет, он…

— Это хорошо, потому что я хотела кое-что тебе сказать до его появления здесь… На прошлой неделе в Парижском киноцентре я специально посмотрела фильмы с участием Роя. И знаешь, играть в паре с ним мне представляется все более и более сомнительным удовольствием. Ты надеешься выжать из него все лучшее, но, судя по «актерским данным», которые он демонстрирует, я не удивлюсь, если ничего «лучшего» у Роя не окажется вообще. — Барбара состроила гримасу. — Он просто ужасен! Груда мускулов и никаких чувств! По сюжету нашего фильма герой и героиня испытывают непреодолимую тягу друг к другу. Я постараюсь это сыграть как надо. Но Рой может все провалить, если будет таким эмоционально вялым. Поэтому я хочу, чтобы ты сказал мне, какой он на самом деле?

— Если выразиться коротко, — скривился Шарон, — пустой и противный.

— Так я и знала! — воскликнула Барбара. — Ну, в таком случае я не понимаю, как ты…

Шарон перебил ее.

— Давай поговорим о Стоннеле через пару минут. Могу я предложить тебе чашечку кофе?

— Да, пожалуйста.

— Со сливками? — уточнил Айк, указывая девушке проход в форме арки, ведущей на кухню.

— Только капельку.

Пока он занимался бурлящим кофейником, Барбара осмотрелась. Отделанная мореным дубом и оснащенная удобным, современным оборудованием кухня была более чем уютной.

Еще когда они проходили через гостиную со светлым ковром на полу, с салатного цвета софой и в тон ей тяжелыми шторами, она отметила про себя изысканность убранства. Просторно, без излишеств, даже чуть по-спартански строго.

— Мне нравится твой дом.

— Спасибо. Когда я купил виллу, она была сильно запущена. С тех пор прошло несколько лет, но мне часто приходилось уезжать из страны, поэтому процесс обустройства еще не закончен. Здесь многого еще не хватает.

— Куда же ты ездил?

— В Южную Америку, Европу… например, в Краков, Россию, а три месяца назад вернулся из Японии.

Так вот как Шарон проводит время в промежутках между фильмами или спектаклями, которые изредка ставит? А может, потому и удаляется надолго от дел, что излишне увлекся путешествиями? Ну, это его проблемы, подумала про себя Барбара.

— Сахар? — услышала она голос хозяина.

— Нет, спасибо.

Через распахнутую дверь кухни виднелась гостиная. В отличие от домов других людей, имеющих отношение к искусству, которые ей приходилось посещать, в доме Шарона отсутствовали на стенах фотографии с дарственными надписями знаменитостей, многочисленные премьерные афиши и т. д., выставляемые напоказ. Не было также никаких следов завоеванных им призов. Похоже, Шарон достаточно спокойно относился к своей персоне.

— Где же твои награды? — не удержалась она от вопроса.

— Лежат где-то в шкафу, — ответил Айк, искоса взглянув на девушку. — А ты, наверное, установила бронзовую статуэтку лучшей актрисы сезона у себя на каминной доске и сдуваешь с нее пылинки?

— Ошибаешься! Она тоже в шкафу.

Айк кинул на нее мимолетный взгляд, затем открыл холодильник, вытащил пакет сливок.

— Конечно, квартиру проще содержать, чем дом, но мне нужно побольше пространства. — Он поставил сливки на стол и не без ехидства сказал: — Как и тебе, насколько я понимаю.

— Мне? Да у меня в Париже скромное жилье!

— Я имею в виду твой номер в отеле «Плаза», где спальни размером с самолетный ангар.

Барбара улыбнулась такому сравнению…

— Почти. Моя собственная спальня трижды поместилась бы в той, которую я здесь занимаю, и дважды в ванной, оснащенной модной техникой плюс спортивными тренажерами.

Айк стоял сложив на груди загорелые руки и чуть покачиваясь с носка на пятки.

— И ты считаешь, что, будучи актрисой, завоевавшей такой «значительный приз» театриков Елисейских полей, заслуживаешь столь дорогого гостиничного номера?

Улыбка Барбары растаяла. Выражение голубых глаз Шарона было явно осуждающим, как и весь смысл сказанного. Она знала, что там, в Париже, перестаралась, хвастая своими успехами, теперь приходится пожинать плоды.

— Я совершенно так не думаю, и вообще это не моя идея… — Барбара на секунду смолкла. — Ты, наверное, решил, что если мой отец любил жить в роскоши, то это же относится и ко мне?.. Ошибаешься. Да, ему нравилось разъезжать в «роллс-ройсах», пить хорошее бренди, кататься на шикарных яхтах. Желание красиво жить не является преступлением, к тому же он умер без гроша в кармане…

— Я совсем не имел в виду Анджея, — заметил Шарон. — А вот ты, по-моему, слишком на нем зациклена.

— Чушь! — парировала Барбара, жалея, что упомянула отца и как тигрица бросилась защищать, оправдывать причуды, которые тот себе позволял. В конце концов, все связанное с отцом было глубоко личной и очень болезненной темой. Но извиняться сейчас перед Айком за неуместную резкость и злобу она не собирается.

— Можешь продолжать, — сухо сказала Барбара.

— Благодарю, — усмехнулся Шарон. — Ты хотя бы имеешь представление, во сколько обойдется твое пребывание в «Плазе» и за чей счет?

— Э-э… Нет.

Барбара знала одно — гостиницу заказал Макс. Обычно скуповатый, он вдруг расщедрился — с чего бы? Путаясь в соображениях и догадках, девушка медлила.

— Допускаю, тебе безразличны расходы из сумм, ассигнованных на фильм в целом, — почти прорычал Айк и с размаху шлепнул ладонью по столу. — Но мне не безразлично, во сколько он обойдется! Как лицо, заботящееся об экономии ради будущих доходов, я не хотел бы наблюдать, что средства разбазариваются такими, как ты!

Девушка гордо подняла голову. Ее возмутило и само обвинение, и тон, которым оно было высказано.

— И как Рой Стоннел! — зло добавила она. — Если я поселилась в четырехзвездочном отеле, то там, где разместился он, звездочек, должно быть, еще больше, — развила свою мысль Барбара, поскольку читала о замашках Роя. — Я слышала, что во время съемок он требует особого трейлера-вагончика, где гримируется, переодевается и отдыхает… Поэтому не удивлюсь, если здесь, в Нью-Йорке, он тоже живет по-королевски, окруженный прислугой, в состав которой входит также шофер, шеф-повар и персональный тренер…

Шарон отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Ну, тогда он арендовал особняк с бильярдной, бассейном и парой лимузинов у порога…

— Боюсь тебя разочаровать, но ты снова ошиблась, — насмешливо произнес Айк и сразу перешел на деловой тон. — Пойдем. Мы будем работать в кабинете, — добавил он и, захватив чашку дымящегося кофе, вышел из кухни.

Барбара пожала плечами и пошла следом. Ее босоножки были без каблуков, из-за чего она сразу стала на несколько дюймов ниже, более того, по сравнению с Айком, вышагивающим впереди, почувствовала себя маленькой, незащищенной, зависимой. Плечистый, сильный мужчина и хрупкая женщина, покорно идущая за ним, — выразительная сценка, думала девушка. Нет, не дай Бог такого «счастья», пусть лучше не будет ничего…

С одной стороны кабинета находился рабочий стол с телефоном, пишущей машинкой, картотечными карточками в специальном лотке… Другая половина комнаты, очевидно, предназначалась для отдыха. Оттоманка, обитая набивным сатином, такие же два кресла, стеклянный кофейный столик. Три стены от пола до потолка уставлены книжными стеллажами, окна выходят на лужайку, окруженную деревьями.

Барбара села, положив папку с текстом своей роли на колени. Ее всегда интересовало, как устроено жилье других людей. Если бы этот дом принадлежал ей, она непременно разместила бы на книжных полках горшки с цветами, которые перекликались бы с зеленью за окном.

— Вот твой кофе, — прервал размышления Барбары Айк.

— Спасибо, — поблагодарила та, принимая чашку и отпивая глоток. — Так где остановился Рой? — вспомнила она прерванный несколько минут назад разговор.

— Нигде. — Шарон повернулся в кресле лицом к Барбаре и устроился поудобнее. — Он больше не участвует в фильме.

Девушка ошеломленно посмотрела на него.

— Вот это да!

— Тем не менее факт остается фактом.

— Но фильм не отменяется?.. — заволновалась Барбара, лихорадочно собираясь с мыслями и тут же сообразив, что, конечно же, нет, раз Шарон пригласил ее сюда для репетиции. — Признаюсь честно, я рада, что Рой не будет сниматься, но кто вместо него? — не скрывая любопытства поинтересовалась она.

Слегка покачиваясь в своем вертящемся кресле, Айк откинулся на спинку и вытянул ноги, безукоризненно обтянутые голубыми джинсами.

— Я.

Барбара обалдела. В голове зашумело, мысли путались. Она чуть было протестующе не замахала руками, но тут же заставила себя сохранять спокойствие. Айк, наверное, просто шутит, подразнивая ее… Или нет?..

— Ты? — переспросила Барбара без всякого выражения в интонациях.

На губах Шарона заиграла насмешливая улыбка.

— Жизнь — такая сволочная штука, правда?

Девушка окаменела. Если Айк действительно будет играть роль героя, неизбежен их очень близкий контакт, что встревожило ее всерьез.

— Это совсем не тот вариант, который я предпочла бы…

— Но свою-то роль ты все равно сыграешь с полной отдачей? Или как?..

Барбара сверкнула глазами.

— Не сомневайся! — Она отхлебнула кофе, хотя больше нуждалась в глотке виски, способном снять нервное напряжение. — Почему именно ты?

— Сэм Харрис, возглавляющий, как тебе должно быть известно, продюсерскую фирму, субсидирующую наш фильм…

— Конечно, известно. Моя неосведомленность все же имеет границы.

— Рад слышать. Так вот, Сэм понимает, что быстро найти замену Рою Стоннелу на звезду подобной же величины, когда времени в обрез и счетчик уже включен, просто невозможно. Ну, а я все еще имею относительную известность как актер, поэтому он и настаивает… Сэм считает мою внешность подходящей для роли. — Шарон чуть поморщился. — Хотя я в этом не очень-то убежден.

Барбара посмотрела ему прямо в глаза.

— Я тоже. — Мистер Харрис может позволить себе рассыпаться в комплиментах Шарону, подумала девушка, но лично она предпочитает говорить правду, даже если Айк обидится. — Ты был неплохим актером, однако не будем забывать, что уже давно не играл в театре или в кино. За эти годы.

— Пять лет.

— Ты, наверное, уже мхом покрылся! — Барбара откровенно усмехнулась. — Притом густым!

— Хотя Рой Стоннел снимается беспрерывно, в смысле актерского мастерства не слишком преуспел, — сказал Шарон, не обращая внимания на ехидную колкость. — Таким образом, независимо от того, как долго я сам не играл, все равно надеюсь исполнить эту роль лучше него. Кроме того, — добавил он, — если я откажусь, фильм могут прикрыть вообще…

— Ты ожидаешь от меня выражения признательности? Мол, так или иначе, но для Барбары Молик надежды на кино не рухнули?

— Официальная благодарность, так сказать по протоколу, вовсе не обязательна. — Айк сунул руки в карманы, отчего джинсы сильно натянулись, подчеркнув мужскую стать, которой щедро одарила его природа, и напомнив Барбаре о сексуальной подоплеке ее к нему отношения. — Конечно, если только ты сама не захочешь броситься с благодарностью мне на шею.

— Нет.

Айк лукаво выгнул бровь.

— А может, тебе попробовать?

— Помечтай! — ответила Барбара, и Айк рассмеялся.

Сотрудничать с Шароном в качестве режиссера еще полбеды, но работать в паре?! Панический ужас охватил девушку. Ведь по сюжету герой и героиня проходят мучительный путь взаимного притяжения и отталкивания. То расстаются, то стремятся друг к другу вновь. Все это подразумевало ненависть и нежность, объятия, поцелуи… и достигало кульминации в сцене, заряженной подлинной страстью, когда мужчина одерживает верх над женщиной в постели.

Боже, что придется испытать ей, Барбаре, от чисто физического контакта с губами, руками, телом Айка? Как актриса, она, конечно, справится, есть опыт, свои, сугубо актерские, приспособления, помогающие перевоплотиться, войти в образ, но как быть с самой собой? Лично для нее, Барбары, женщины во плоти и крови, этот эксперимент может оказаться крайне опасным. И справится ли она? Нет! Да! Нет… Западня. Выбора у нее тоже нет…

— Скажи честно, почему ты не уговорил своего продюсера поискать другого исполнителя? Ты же напорист, красноречив, умеешь убеждать! А тут оробел? Небось он обещал хороший гонорар или я ошибаюсь?..

— Да. Он сделал выгодное предложение, от которого я не смог отказаться.

Улыбка Барбары сделалась ледяной.

— В то время как я, например, буду работать по сравнению с тобой за жалкие гроши?

— Согласен, однако также и для достижения заветной мечты.

— Какой?

— Мечты Анджея! Он всегда стремился попасть в Голливуд, но у него не получилось, поэтому все свои надежды твой отец связал с тобой, единственной и горячо любимой дочерью. Если Анджей будет наблюдать с небес за твоей премьерой, он просто лопнет от гордости!

Барбара подозрительно посмотрела на Шарона. Это он от злости так говорит или насмехается? Не похоже. Сказал что думал — вот и вся истина.

Хотя Барбара прекрасно помнила разговоры с отцом о том, как он будет счастлив, когда в один прекрасный день она появится в Голливуде, для нее лично это самоцелью не являлось. Голливудская продукция, рассчитанная на потребу зрителям, вызывала у нее лишь презрение. Другое дело, если повезет на хороший сценарий, режиссера и т. д. С экранизацией пьесы «Женщина», имевшей, безусловно, серьезную драматургическую основу, появился шанс сняться отнюдь не в дешевке, за которую придется краснеть. Вот почему она ухватилась, подспудно сознавая, будь Анджей жив, он радовался бы как ребенок. Проницательный Айк Шарон это угадал! И все равно сам он, в сложившихся обстоятельствах, неимоверно осложнил для Барбары участие в съемках, особенно сейчас, когда намерен сыграть главную роль. Черт бы его побрал, в сердцах выругалась про себя девушка и глянула на Айка.

Тот был погружен в раздумья, отнюдь не веселые.

— Знаешь, я не уверен, правильное ли решение принял, — вдруг сказал он, потирая пальцами глубокую складку, залегшую между бровями.

— Почему?

— Не то чтобы разочаровался в актерской профессии, нет! Просто мне стало неинтересно.

— Ну да! Ну да!.. Надоело быть марионеткой в чужих руках? Предпочитаешь командовать и повелевать сам?

— Ты говоришь так, будто режиссер — надсмотрщик за рабами, — возразил Шарон.

— Ты, во всяком случае, на него похож, — с вызовом бросила Барбара. — Или я не права?

Шарон покачал головой.

— Только отчасти. Я жесток в требованиях и устанавливаю высокие стандарты как для себя, так и для людей, с которыми работаю. Вот почему кнут иногда применяется, но только если есть необходимость. Актерскую братию стоит лишь распустить — и все расползется по швам. Надо сразу дать почувствовать хозяйскую руку. По отношению к конечной цели, результату это выгодней.

Режиссером быть выгодней и чисто материально, не без злорадства подумала Барбара. Платят больше, особенно в кино. Теперь же он заработает вдвойне и как режиссер, и как актер.

— Не лицемерь, будто ты сомневаешься, правильно ли поступаешь, решившись сниматься вместо Роя.

На лице Шарона дернулся мускул. Он принял вызов.

— Суди как хочешь, но, избавляя тебя от работы со Стоннелом, я оказываю тебе добрую услугу, так сказать, другого плана, — заметил Айк, как будто хотел взять своего рода реванш.

— В чем же она заключается?

— Тебе не придется близко с ним общаться.

— В каком смысле?

— Ну, например, водить компанию с ним и его закадычными дружками, что обычно сопровождается выпивкой до третьих петухов, часами просиживать в гримерной Роя, выслушивая льстивые похвалы твоим женским прелестям, или даже спать с ним.

— Спать? — возмутилась Барбара. — Однажды мое поведение было более чем легкомысленным… но мне тогда едва исполнилось восемнадцать!..

— Хорошее начало фразы, — вставил игриво Шарон.

— И ты думаешь, все эти годы я продолжала в том же духе и меня можно поставить в один ряд с дешевками-потаскушками из окружения Роя?

— Ничего я не думаю, — спокойно ответил он. — Но до тебя должны были дойти слухи, что парень считает само собой разумеющимся затащить в постель актрису-партнершу, не говоря уже о смазливеньких девицах из массовки.

— Да ему даже пальцем не удалось бы меня коснуться! — воскликнула Барбара.

Шарон медленно поднял на нее глаза.

— Как и мне, — тихо произнес он. — В пору, когда ты была еще девственницей…

Глава 3

Горячая краска залила лицо Барбары. Семи прошедших лет как не бывало. В памяти всплыл отель «Бурбон», номер люкс и она сама, сидящая на коленях Айка. Боже, как бесстыден был ее флирт! Как ласкала она завитки волос на его груди и всем телом льнула к нему, безотчетно подчиняясь горевшему в ней желанию.

Даже сейчас при воспоминании об этом все внутри отозвалось сладостной болью, а соски под тонкой шелковой блузкой сразу напряглись… Барбара невольно подобралась, только бы Шарон не заметил!

— Почему ты так уверен, что я была девственницей? — не без вызова спросила она, пытаясь заставить Айка реагировать на слова, а не на туго натянувшуюся блузку.

— Тебя выдавала собственная аура, за которой угадывалась чистота, застенчивость, стыдливость, сохранившиеся, к моему удивлению… — Айк помедлил, — до сих пор, несмотря на слухи, докатывавшиеся до меня, о твоем романе с Полем Мелье, да и на все остальные.

Насчет ауры пусть думает что хочет, остальное же она не прочь и прояснить.

— Да, у меня были приятели, как и у большинства девушек моего возраста. Не будь я актрисой и дочерью известного человека, моя личная жизнь вряд ли стала бы достоянием прессы. К тому же в ней не было и сотой доли того, о чем судачили… К моему великому огорчению, — хмуро добавила Барбара, — репутация отца сослужила мне не очень… добрую службу.

В глазах Шарона появилось лукавое выражение.

— Ты не такая искательница сексуальных приключений, как он?

— Нет! В этом мы с ним не похожи.

— А мне казалось ты оправдываешь его во всем и грудью защищаешь, даже если…

— Трудно защищать человека, который был трижды женат и имел многочисленных любовниц, — отрывисто возразила она.

— Ты считаешь, Анджей перестарался в своих романтических исканиях?..

Ее взгляд приобрел остроту бритвы. Когда журналисты выжимали из Барбары семейные сведения, она всегда взъерошивалась.

— Давай кончим эту тему. Развивать ее ни к чему. Лучше скажи, как ты сформулировал отставку Стоннела? Сообщил, что не видишь его в главной роли, или выложил начистоту свое мнение насчет его актерских дарований? Неужели он сдался без борьбы?

— А никакой борьбы не было, — спокойно ответил Шарон. — Он ведь не такой уж и дурак. Поразмыслив, сам догадался, что в сугубо психологической роли может провалиться. Вот и дал задний ход! Наш продюсер Сэм Харрис обалдел от ярости, я же вздохнул с облегчением. Правда, в тот момент я не подозревал, что мне придется тряхнуть стариной и играть самому…

Шарон помолчал, закурил, затянулся дымком, потом продолжил:

— Я три дня не спал, мучился, пока не понял, что у Барбары Молик и Айка Шарона в главных ролях все получится прекрасно.

— Откуда такая уверенность? — недоуменно взмахнула ресницами Барбара. — Одного внешнего контраста в нашем облике, согласись, недостаточно.

Шарон усмехнулся.

— Есть нечто более существенное… Между нами существует сексуальное притяжение.

Зачем он это говорит? Может, Айк все-таки заметил, как ее соски оттопырили блузку, и понял, что с ней происходит?

— Нет никакого притяжения! — вспыхнула она.

— Разве нет?

— Нет!

Айк пожал плечами.

— Ну ладно, можно изменить формулировку на более точную — потому что между нами было сексуальное притяжение.

Барбара схватила кофейную чашку, стараясь скрыть дрожь пальцев. Айк задумчиво курил, не обращая на нее внимания. Я бы внесла еще одну поправку в формулировку, смятенно подумала она. Притяжение было только с одной стороны — с моей! Он относился ко мне с симпатией, интересом, ему льстило восхищение в моих глазах, обожание, которого я не скрывала… Но разве он пошел навстречу, когда я была готова без оглядки, до конца ему отдаться? Я не вызвала в нем чисто мужского возбуждения, когда уже не владеют собой. А он владел, владел! Так пусть не говорит о каком-то там взаимном притяжении… Только дурацкая гордость мешала сейчас Барбаре сказать об этом в открытую.

Тут, словно сквозь туман, до нее донесся голос Айка.

— А так как мы имеем сексуальное прошлое, оно поможет нам быть достоверными в чисто актерском исполнении своих ролей.

Барбара уклончиво, болезненно улыбнулась. Поднявшись из кресла, Шарон захватил со стола сценарий и сел рядом с ней.

— Давай поговорим, как ты видишь свою героиню? — сказал он деловым тоном. — Я понимаю, ты столько раз уже играла ее на сцене, что знаешь характер досконально, но все-таки нам не мешает уточнить позиции. Возможно, они совладают, а возможно, и нет?..

Испытывая безмерное облегчение от того, что можно покинуть требующий нервного напряжения реальный мир и перейти в мир выдуманный, она быстро собралась с мыслями.

— Моя Анна — натура неординарная. В ней, выросшей в богатстве и роскоши, выработалась манера повелевать, откуда и эгоцентризм в поступках. Она может позволить себе все. Увлечь мужчину и безжалостно оттолкнуть, перешагнуть через него.

— Она такая до поры до времени, — уточнил Айк.

— Подожди, не перебивай.

— Хорошо. Постараюсь, хотя не обещаю.

— Она волевая и жесткая.

— Внешне, а внутри — слабая и уязвимая.

— Ты с ума сошел!

— Может быть, — мягко согласился Айк, — но когда я в Париже смотрел твой спектакль, то почувствовал, что ты способна привнести в роль трогательный оттенок внутренней незащищенности. И ты действительно можешь это сыграть.

Барбара тяжко вздохнула.

— Ты собираешься в корне менять рисунок роли?..

— Ну хорошо, — улыбнулся Айк. — Допустим, в хрупкой, изящной, зеленоглазой женщине и остается что-то от батальонного командира, но тебе придется сделать свою Анну существом более уязвимым.

— Но только слегка! Нельзя же не учитывать того, что у этой женщины есть характер.

— Ранимый характер, — упрямо настаивал Шарон.

— Полнейшая ерунда! — заявила Барбара. Она почувствовала, что Шарон начинает злиться.

— Если ты помнишь, в пьесе есть одна ремарка к сцене между Анной и Крофордом. Звучит она так: «Мужчина привязывает руки женщины к деревянному изголовью кровати»… Анна никогда не допустила бы этого! Не позволила бы Крофорду вести себя так! — вспылила Барбара.

— Если исходить из опыта Барбары Молик — возможно. Лично для нее это неприемлемо — допускаю… Но отчего же не поверить автору, снабдившему сцену такой ремаркой?

Барбаре не понравилось, что Шарон заговорил о ее личном опыте.

— Как будто я младенец и не знаю о существовании кнутов, цепей, книжек, описывающих интимные позы, — воскликнула она возмущенно.

— Судя по твоей реакции, никто не пытался привязать тебя к кровати.

— Никогда!

— В таком случае почему бы нам не попробовать? — В мгновение ока Айк схватил и с силой сжал ее запястья. — Почему бы не отправиться наверх и не выяснить, будет ли агрессивное мужское поведение неприемлемым или… — голос Айка вдруг снизился до проникновенного шепота, — или оно сексуально возбудит тебя?

Сердце молотом застучало в груди Барбары. Время и пространство перестали существовать, остались только пристально всматривающиеся ей в лицо голубые глаза и сильные руки, жар которых жег кожу.

Успокойся, приказала она себе, сохраняй невозмутимость. Он снова тебя дразнит.

— Любой эксперимент имеет цель. Наша цель — разобраться в психологии не пани Молик, а Анны, — сказала Барбара с подчеркнутой легкостью. — Я думаю, Крофорду не удалось бы ее привязать к кровати.

— Ты предлагаешь убрать эту деталь? — настойчиво спросил Шарон.

— Да. Совсем не обязательно точно придерживаться автора.

— Но он со всей определенностью зафиксировал свою позицию!

— Откуда ты знаешь? — возразила Барбара. — Его уже нет в живых, он умер, едва завершив пьесу. В окончательной редакции той ремарки могло и не быть.

— Я очень щепетильно отношусь к нюансам. Независимо от намерений автора этот эпизод в такой трактовке и подаче обладает высоким накалом страстей, драматичностью. — Теперь, полностью сосредоточившись на деле, Шарон отпустил руки девушки. — Он символизирует не физическую победу мужчины над женщиной. Крофорд укрощает в Анне гордыню, сковавшую ее в сущности нежное и трепетное сердце…

— Которое в результате и… не выдержало, — не без иронии заметила Барбара.

Шарон нахмурился.

— Надеюсь, на съемочной площадке ты не собираешься спорить с предлагаемыми тебе решениями и создавать мне дополнительные проблемы?..

В догадливости Айку не откажешь, подумала она. Впрочем, на съемках он может быть спокоен, а вот в жизни попортить ему кровь будет только справедливо.

— Не советую постоянно провоцировать войну между нами.

— Как ты мог подумать? — расцвела в улыбке Барбара.

— Учти, когда нужно, я тиран. Не забывай об этом. Если что-то или кто-то мешает делу, в которое вкладываю всю душу, я беспощаден!

Улыбка Барбары моментально погасла. Скорее всего, именно беспощадность Шарона в свое время испытал Анджей Молик. Сколько раз она спрашивала отца, что случилось между ним и Шароном? Тот отмалчивался. А ведь что-то случилось? Загадочная история.

Айку Шарону не было тогда и тридцати. Он фактически только начинал свою режиссерскую карьеру в Голливуде, оставив театральную сцену, где сыграл много ролей. Первые работы в кино оказались успешными. Его заметили, о нем заговорили, заспорили, что только подогревало к нему интерес как к личности серьезной, ищущей свой путь в искусстве.

Анджей Молик ужасно обрадовался, когда именно Шарон вдруг пригласил его на главную роль. Анджею стукнуло за пятьдесят, но он не утратил обаяния, свойственного актерам с внешностью романтического героя. Он был таким и на сцене, и в жизни. Вероятно, этим и привлек внимание Шарона. К тому же не затасканное свежее для Голливуда лицо. Вот тогда-то, когда Шарон прилетел в Париж для переговоров с отцом, Барбара и познакомилась с Айком. И развеудивительно, что ученица выпускного класса театральной школы студии увлеклась эффектным, знающим себе цену мужчиной…

По правде говоря, Барбару не очень интересовало содержание фильма, который собирался снимать Айк Шарон, ее переполняли другие чувства и переживания… Вместе с Шароном Анджей вскоре улетел в Америку. Сначала отец довольно часто звонил Барбаре в Париж. Съемки были в разгаре, а Анджей — просто счастлив, его голос звенел, он ликовал. Потом стал звонить реже. О фильме говорил скупо, без прежнего энтузиазма, иногда даже раздраженно.

А в один прекрасный день разразился скандал. Кинематографическая пресса трубила: «Айк Шарон прекратил съемки». Что случилось? Почему? Финансовый директор фильма сделал краткое официальное заявление, мало что объяснившее по существу. «Продюсерская фирма совместно с режиссером-постановщиком считает нецелесообразным продолжать работу над картиной». И никаких подробностей, никаких упреков в чей-либо адрес.

Когда же Анджей Молик вернулся домой и Барбара спросила его, что произошло, тот категорически отказался говорить на эту тему.

Такое поведение было совсем не в его стиле. В общем-то, он являлся человеком прямодушным, откровенным, никогда не мог устоять против того, чтобы не рассказать какую-нибудь историю, порой даже во вред себе, а тут молчал как рыба. Выглядел потухшим, подавленным, мрачным, словом мало похожим на себя.

В это время Барбара не могла сказать ничего плохого об Айке Шароне. Скорее себя казнила и презирала за поведение в спальне Айка в «Бурбоне». Какие, собственно, претензии она могла предъявить ему и за что? За то, что влюбилась, а он нет?.. Но обида в душе жила. И волей-неволей ей приходило в голову, будто в депрессии отца тоже виноват этот проклятый Айк Шарон! Кто же еще? Очаровал, сманил Голливудом и, когда счел это целесообразным для себя, просто умыл руки?..

Почему сейчас, сидя в доме Айка Шарона, Барбара вновь мучительно вспоминает историю, произошедшую с отцом? Да потому, что Айк несколько минут назад сам предупредил ее, как бывает беспощаден к любому, кто мешает его делу. Может, Анджей Молик и мешал? Спорил о роли, как она о своей Анне? Хотя нет, это не в характере Анджея, он был покладистым и на рожон бы не полез, не то что она. И все же что-то произошло между этими двумя людьми…

Я буду не я, поклялась себе Барбара, если не узнаю эту тайну.

Девушка посмотрела на Шарона, с карандашом в руках сидевшего над сценарием и вносившего в него какие-то поправки.

— Ты чего молчишь? Или обиделась за свою Анну?

— Я поняла так: тебя мало интересуют чужие идеи, — холодно ответила Барбара.

— Напротив, чрезвычайно интересуют. Если ты убедишь меня, сколь они правильны и идут на пользу общему замыслу, я с радостью использую их. Но… — ответный взгляд голубых глаз стал жестким, — я не люблю, когда спорят из упрямства, отстаивая вещи для меня очевидные. Тут и время терять нечего. Я нарисовал достаточно четкую картину?

— Широкоформатную, — ответила Барбара, ничуть не смутившись. Она ничего не могла с собой поделать: раздражение против Шарона буквально кипело в ней. — Эпизод с кроватью, как ты его трактуешь, подходит Рою Стоннелу. Если бы он привязывал женщину, это выглядело бы очень правдоподобно!

— Значит, ты считаешь, что я не буду казаться органичным, другими словами, плохо сыграю?..

Барбара напряглась. Она так не думала. Ей не удалось увидеть, как Шарон играет на театральной сцене, но она смотрела пару фильмов с его участием, где тот был поразительно раскован, непринужден, естествен. Свободно владея искусством перевоплощения, он, конечно, был способен вылепить любой образ.

На секунду Барбара вообразила Айка, привязывающего ее к кровати, и сразу напряглась. Но ведь это Крофорд привязывает Анну, герой героиню, напомнила она себе, облизав вдруг пересохшие губы. Ей трудно было отделить себя и Айка от сценических образов, все это слишком тесно переплелось.

— Уверена, ты сыграешь блестяще, я больше, если честно, опасаюсь за Барбару Молик, а не за Айка Шарона.

— Давай пока отложим эту сцену, — миролюбиво, даже участливо предложил Шарон, — и обсудим ее позже.

— Как хочешь, — улыбнулась Барбара. Может, она и не выиграла войну, но в отдельном сражении победила. — Я только хотела бы задать еще один вопрос.

— Только один? — хмуро поинтересовался Шарон.

— У тебя в сценарии написано: «Анна снимает ночную рубашку и остается в постели голая под простыней. Когда она выясняет отношения с Крофордом, то встает, простыня соскальзывает…» Надо полагать, Анна оказывается нагишом? Меня это не радует.

— Актриса исполняет эту сцену не для того, чтобы огорчаться или радоваться. Ее задача — произвести эффект.

— Даже ради этого я не считаю необходимым оголяться.

— С каких пор ты стала такой застенчивой? — не без намека усмехнулся Айк.

— Я не застенчива, — сказала Барбара натянутым тоном, — но всему должна быть мера.

— Ты хочешь оставить ночную рубашку, — с издевкой сказал Шарон, — и продемонстрировать столь любимое тобой, прелестное декольте?

Барбара поджала губы. Может, она и выиграла одно сражение, но противник опасен, поскольку вооружен оружием из прошлого.

— Я не вижу необходимости, чтобы Анна вообще демонстрировала себя, — отрезала Барбара. — На ней может быть рубашка, застегнутая наглухо, или даже пижама.

В отчаянии Айк схватился за голову.

— Давай тогда наденем на тебя футболку с какой-нибудь рекламой на груди, чтобы всю эротику искоренить в зародыше, — возмутился он и добавил саркастически: — Я думаю, не стоит перегибать палку скромности женщине, которая раньше специально надевала платье, по всем статьям попадающее под действие закона о нарушении норм морали.

Барбара метнула на Айка уничтожающий взгляд. Ну, почему он упорно возвращается к той унизительной истории, когда ей вздумалось изображать из себя соблазнительницу? Она просто была наивна до глупости и совершенно неопытна в области чувств.

Нет, такое больше не повторится! Она уже другой человек, более зрелый. Та история ее кое-чему научила. К счастью, и мужчин, похожих на Айка Шарона, Барбара в своей жизни больше не встретила. И слава Богу!

— Так дело не пойдет. Мы работаем, а у пани Молик все время отсутствующий взгляд. Сосредоточься, пожалуйста.

— Извини, — виновато пробормотала Барбара.

— Вернемся к образу Анны, — продолжил по-деловому он. — В театре ты действительно играешь ее волевой. Но посуди, обнаружив, что у Крофорда есть другая женщина, она ведь отступилась… Почему?.. Потому что сама испытала истинную любовь. Да, он взял Анну силой, но он же пробудил в ней чисто женское начало, страсть натуры, чувственность. Она кричит и стонет, изнемогая в наслаждении, которое он ей доставляет. И плачет от счастья, а не от чего-либо другого… — Полистав сценарий, Айк сказал: — Давай пройдем несколько сцен, где они вдвоем.

Они начали вначале медленно, потом быстрее и свободнее.

— Ты хорошо знаешь текст, — удовлетворенно отметил Шарон.

— Я же столько раз произносила его со сцены! Слава Богу, ты ничего в нем не менял.

— Почти ничего. Автор пьесы свое дело знал, зачем же корежить? Хвалю тебя и за знание английского. Для польки, выросшей в Париже, это удивительно.

Барбара улыбнулась.

— Я прилично училась в школе и вообще способная. Говорю об этом, чтобы ты не держал меня за полную идиотку.

— Ну-ну, — дружески потрепал по плечу Айк, однако Барбара напряглась.

Работая над сценарием, они сидели почти вплотную, и такая близость стала беспокоить девушку. Он касался ее то своим плечом, то бедром, в которых чувствовалась стальная сила, приводившая Барбару в замешательство. Ей было уже не до текста. Собранность исчезла.

Строчки перед глазами путались, плыли…

— Расслабься, — повторил он и вдруг наклонился и поцеловал Барбару.

Когда-то она грезила о том, как Айк поцелует ее, но не могла и представить, что кровь сразу ударит в голову, а тело охватит теплая волна, заглушающая голос разума, напоминавшего о давней обиде. Помимо воли, пальцы скользнули к мужскому затылку, губы нежно раскрылись, готовые ответить на поцелуй, а он… он… Шарон резко отстранился.

— Нет! Не так! Плохо! — услышала Барбара и посмотрела на Айка в полном замешательстве.

— Что плохо? — пролепетала в ответ едва слышно.

— Анна умирает от желания, хотя и пытается бороться с собой!

Анна? Какая, к черту, Анна? Барбара лихорадочно пыталась разобраться с мешаниной в голове. И через секунду поняла: это всего лишь репетиция! Он разбирает эпизод!

Склонившись над сценарием, она быстро пробежала глазами по строчкам. Да, вот поцелуй! А ты решила, что Айк наконец-то в тебя влюбился? Не будь смешной! Ты не затронула его чувства семь лет назад, не удастся и теперь. Но как можно было проморгать первый поцелуй героя и героини? Все равно что не заметить внезапно ворвавшийся грохот реактивного самолета.

— В следующий раз будет лучше, — заверила Барбара резким тоном.

— Будем надеяться, — сухо ответил Шарон.

С трудом ей удалось подавить злость на себя.

— Продолжим?

Шарон кивнул, но, глянув на часы, чертыхнулся.

— Я и не заметил, что уже пять. Нет, на сегодня достаточно, — сказал он, поднимаясь и направляясь к столу. — Я закажу тебе такси.

— Э-э… Спасибо. — Барбара была слегка ошарашена. Две минуты назад его мысли целиком поглощал сценарий, и вдруг такая перемена. Вспомнил о неотложных делах или о ком-то?..

— У тебя встреча? — спросила она, когда Шарон снял телефонную трубку.

— Вроде того, — сдержанно ответил тот, набирая номер.

Шарон провел гостью через весь дом, затем они вышли на крыльцо и стали ждать машину.

— Я хочу, чтобы ты поглубже подумала о психологических мотивах поведения и поступков Анны. В них надо разобраться и понять.

— Да-да, — вскользь бросила Барбара, явно демонстрируя, что не спешит менять свой рисунок роли.

— Я говорю серьезно, — жестко уточнил Шарон. — Жду тебя завтра ровно в девять утра.

— Слушаюсь, ваша честь! — звонко выкрикнула она и щелкнула каблучками, но, встретившись глазами с Шароном, прочла в них грозовое предупреждение.

— И еще я буду очень признателен, если в течение ближайших дней пани подыщет себе не столь дорогое жилье и переберется из «Плазы». Этим пани окажет услугу и мне и продюсерской компании.

Барбара скрипнула зубами. Он обращается с ней будто с избалованной девчонкой! Но не цапаться же с ним на глазах у таксиста.

— Я подумаю, — широко улыбнулась она и захлопнула дверцу машины.

Приехав в отель, Барбара быстро сложила вещи и уже через полчаса вернула ключ от номера. Я ему еще докажу, что совсем не неженка, у него больше не будет возможностей отпускать в мой адрес колкости. В ярости она не догадалась попросить швейцара вызвать такси и теперь металась вдоль тротуара.

— Куда, — спросил водитель, тормознувший у бровки. Пассажирка молча втиснула на заднее сиденье свой чемодан и едва уселась с ним рядом. — Вам куда?

Только тут Барбара осознала, что не удосужилась заглянуть в справочник или с кем-нибудь посоветоваться.

— В менее дорогой отель, — буркнула она.

— Менее дорогой? — переспросил водитель. В его произношении чувствовался сильный акцент, да и внешность не соответствовала американскому происхождению.

— Ну, где низкие цены, — раздраженно пояснила Барбара, понимая, как ей не повезло. Парень был явно не здешний, а откуда-нибудь из стран Востока. — В дешевый. Очень дешевый.

— Тогда поедем в «Прибой», — пожал плечами водитель.

— «Прибой» так «Прибой», — безразлично отозвалась она. — Мне все равно.

Ей действительно больше всего на свете сейчас хотелось зарыться в одеяло и уснуть — слишком вымоталась за день. Бессонная ночь перелета из Европы в Америку и чертовы стычки с Шароном вконец измотали ее.

Глава 4

Утром, стоя у порога «Прибоя», Барбара невольно оглядывалась по сторонам. На душе было скверно. Тот Нью-Йорк, который она видела вчера, ничего общего не имел с районом, где оказалась. Убогие лавчонки, сомнительные бары, кирпич обшарпанных домов, стены которых сплошь испещрены двусмысленными надписями. Ну и дыра, поеживаясь, подумала девушка, проклиная себя за неосмотрительность. Надо соображать, а не кидаться очертя голову куда попало, здесь и такси поймаешь не сразу…

Боковым зрением Барбара отметила парня с тонкими усиками, коротко стриженой головой, повязанной пестрым платком, и с сигаретой в зубах. Прежде он околачивался возле гостиницы, а теперь остановился в тридцати ярдах, наблюдая за ней. Судя по виду, личность сомнительная — из тех, кто вечно под газом либо под кайфом от какой-нибудь травки. Он специально ошивается тут или клюнул на нее? Этого еще не хватало! Сняв с плеча сумочку и зажав ее под мышкой, Барбара торопливо пошла вперед. Нужно пройти пару домов, у перекрестка скорее найдешь такси.

Гостинице «Прибой» больше подошло бы название «Кошмар». Сама виновата. Нечего было по дороге дремать, когда вчерашний водитель вез ее сюда, и уж тем более обратить внимание на хозяина, расхваливавшего удобства своих номеров. Только утром Барбара поняла, на какой помойке очутилась. Обшарпанные обои, ржавые подтеки на эмали ванной и раковины, протертый коврик у кровати… бр-р-р….

Бросив взгляд через плечо, она увидела, что парень не отстает. По спине побежал холодок. Ее белая майка, такие же белые джины и светлый жакет из лайки казались тут чужеродными, а сережки в ушах и цепочка на шее тем более неуместными.

Барбара почти перешла на бег. Она чувствовала себя одинокой и потерянной. Вчера машина поворачивала и крутила по лабиринту городских улиц, поди знай теперь, как отсюда выбираться. Никаких такси не было и в помине, зато еще один взгляд назад показал, что парень тоже прибавил шаг и при этом открыто ухмыляется. Настоящая, животная паника овладела ею.

— Такси, такси, — завопила она, сама не своя от радости, бросаясь навстречу машине, неожиданно вынырнувшей из-за угла. Когда водитель затормозил, Барбара рванула дверцу и буквально упала на заднее сиденье.

— Вестпорт!

Шофер обернулся.

— Может, скажешь поточнее? Куда в Вестпорте? — лениво потребовал он адрес, а сам, как ей показалось, перемигнулся с парнем, вызывающими телодвижениями демонстрировавшим похоть.

Усмехнувшись, таксист нажал на газ. Его крашенные хной волосы, сплетенные жгутами, перемежались начисто выбритыми линиями от лба до затылка, что не столько удивляло, сколько внушало опасение. Дрогнувшими губами Барбара назвала улицу, где жил Шарон.

Далеко ли это отсюда, в тревоге думала она, пока такси разворачивалось в обратную сторону. Конечно, можно было спросить у водителя, но он начал постреливать на нее глазами, глядя в зеркальце перед собой. Похоже, ее угораздило попасть из огня да в полымя…

Стараясь не обращать внимания на эти взгляды, Барбара смотрела по сторонам. Такси преодолевало милю за милей, кружило по улицам, дома приобрели более респектабельный вид, но все равно вокруг ничего знакомого. Беспокойство не покидало ее. Кто знает, что в голове у мужика, предпочитающего столь экзотическую прическу?

Тем временем их поездка продолжалась. Барбара отыскивала глазами указатели, но названия ничего ей не говорили. Не впадай в панику, решительно приказала она себе, никто не собирается тебя похищать. И тут вдруг машина резко затормозила.

— Приехали! — объявил водитель.

Ей с трудом удалось найти в сумке, куда запихала свой пухлый сценарий, кошелек с деньгами, неслушающимися пальцами отсчитала купюры и, прибавив непомерные чаевые, выбралась из машины. Только тут она узнала дом Шарона, к которому они подъехали совсем с другой стороны. Радостная Барбара помчалась к входной двери и позвонила. Не иначе сам Господь Бог спас ее от неприятностей.

Сегодня Айк был в хрустящей белой рубашке с короткими рукавами и в черных джинсах. Он выглядел великолепно, и снова сердце Барбары не замедлило отреагировать. Еще не хватает кинуться ему на шею, одернула себя девушка. Она знала об отношениях между мужчиной и женщиной, в которых присутствует и любовь, и ненависть, но только теперь начинала понимать, что это значит.

Поздоровались они с формальной любезностью, молча прошли в знакомый кабинет.

— Ты опаздываешь, уже почти десять часов! Пани изволила проспать? — спросил Айк. Тонкая усмешка показывала, что он готов простить, но все же раздражен непозволительной расхлябанностью.

— Нет, я завела будильник…

— Значит, устроила себе небольшую прогулку? — продолжил Шарон холодным тоном. — Ты, конечно, можешь относиться к своему приезду в Нью-Йорк, как к каникулам, но я не в состоянии себе этого позволить. Я хочу, чтобы актриса, с которой работаю, всегда и во все соблюдала пунктуальность.

В принципе Барбара Молик отличалась добросовестностью и выволочка была не по адресу, поэтому и разозлилась.

— Я готова вкалывать утром, днем и ночью, если будет нужно! И моя прогулка, как ты выразился, ни при чем. Единственная достопримечательность, с какой познакомилась, — подозрительный таксист, больше часа возивший меня по городу.

— Да от «Плазы» сюда пятнадцать минут!

— От «Плазы», возможно, но мой маршрут начался совсем из другого места. Довольно мерзкого, надо сказать.

Шарон нахмурился.

— Ничего не понимаю, что ты такое говоришь? Где ты была?

— Я приехала из гостиницы. — Барбара быстро взглянула на него. — Но из другой. Я переехала.

— Как, уже?

— Вчера вечером. Я стараюсь быть паинькой и не дожидаться, когда ты еще раз напомнишь насчет экономии.

На скуле Айка забилась жилка.

— Где ты остановилась?

— В гостинице «Прибой».

— Никогда не слыхал. В каком она районе?

— Понятия не имею, — усмехнулась Барбара. — Но тебе, наверное, приятно будет услышать, что гостиница дешевая. Это объясняет, почему утром пришлось столкнуться с парнями, которых обычно в сценариях описывают как личностей сомнительных, склонных к непредсказуемому поведению. — Она перевела дух и продолжила: — Ты также рад будешь услышать следующую новость: в «Плазе», поскольку там я не провела и суток, с меня взяли полцены, подарив таким образом соответствующую сумму в пользу фильма…

— Ты случайно не посещала специальные курсы для сумасшедших? — перебил Айк.

— То есть?

— В своем старании насолить мне ты потеряла элементарный рассудок.

— «Насолить» не входило в мои планы.

— Ты не ребенок и могла бы хорошенько подумать, — прорычал он, сверкнув глазами. — Нью-Йорк — вполне безопасный город, если придерживаться туристических маршрутов и оставаться в рамках северо-западного района. Но, как и во всех больших городах, у него есть свои «джунгли». Коли же тебе нравятся прогулки по джунглям, то нечего намекать на душераздирающие истории, сочувствия от меня ты не дождешься!

— Я и не нуждаюсь в сочувствии, — возразила Барбара. — Если бы я знала заранее, в какой гостинице окажусь, и хоть на минуту могла бы вообразить, с какой публикой столкнусь на улице, ни за что не совершила бы такой глупости. — Шарон молча слушал ее объяснения. — В общем-то, я не из последних трусих. Но когда среди бела дня за тобой идут по пятам, в голову приходит что угодно — насильник, грабитель, маньяк. — Губы Барбары дрогнули, на глаза навернулись слезы, хотя ей не хотелось расплакаться перед Айком. — Ужас, как испугалась…

Шарон подался вперед и обнял ее.

— Ну, малыш, ты теперь в безопасности.

«Малыш»? Барбара обомлела. Похоже, слово, нечаянно сорвавшееся с губ, было и для самого Айка сюрпризом. Оно прозвучало столь тепло и ласкающе, что она невольно, словно ища защиты, прильнула к его груди и всхлипнула.

— А потом этот шофер такси… Он косился на меня в зеркало всю дорогу… Возможно, мое воображение слишком разыгралось, но мне мерещились кошмары…

— Успокойся, не надо плакать. — Айк крепче прижал ее к себе.

— Не буду, — всхлипнула она.

— Барби! — укоризненно воскликнул он. Это «Барби» тронуло девушку до глубины души.

— Я жалела, что в сумке нет ножниц или, на худой конец, пилки для ногтей.

— Это, конечно, грозное оружие самозащиты, — с улыбкой заметил Шарон, смахнув ей слезы с ресниц. — Я понимаю, как ты испугалась, но уже все кончилось.

Приподняв голову Барбары за подбородок, он прильнул к ее губам.

Начавшись как обычный, нежно успокаивающий поцелуй быстро обрел совершенно другой привкус, стал крепче, настойчивее. И Барбара ответила — ничего не могла с собой поделать.

Сильный, ищущий язык Айка проник между ее раскрывшимися губами, она затрепетала, плотнее прижалась к широкой мужской груди. Поцелуй в его объятиях — это была опьяняющая минута.

Через несколько мгновений Айк слегка отодвинулся, только чтобы рука смогла пройти между их напряженными телами и ощутить полноту девичьей груди. Дрожащие пальцы тронули упругий бугорок соска, погладили, чуть оттянули и мягко сжали. Легкий стон вырвался у Барбары, нега разлилась где-то внизу живота — тягучая, мутящая рассудок и лишающая воли. Желанной ласке мешала майка и проклятый бюстгальтер. Не задумываясь, она избавилась бы от них, чтобы сполна отдаться утонченной пытке. Дыхание ее сбилось, губы жадно искали его губ, источавших сладострастие.

— Вот! Это то, что надо, — вдруг отстранившись, сказал Айк срывающимся голосом. — Именно такую откровенную страсть должны почувствовать зрители в поцелуе Анны и Крофорда. Ты молодец!

Онемев от внезапного ощущения опустошенности, Барбара смотрела на Шарона. Сердце сжало ледяными тисками. Она не сомневалась — в искреннем порыве он прижал ее к себе и поцеловал. Но как же было не уловить тот момент, когда Айк стал хладнокровно оценивать их объятия, прикидывая, будут ли они эффектны в кадре? Вот настоящий удар по иллюзиям насчет твоих женских чар!

Откинув назад волосы, Барбара изобразила беззаботную улыбку.

— Сверхзадача ясна. Я буду постоянно помнить о ней.

— Сейчас по телефонному справочнику выясню, где находится твой «Прибой», — озабоченно нахмурив брови, Шарон направился к книжным полкам за письменным столом.

Пока он перелистывал страницы, Барбара опустилась на оттоманку. Ей было над чем подумать. Айк похвалил ее за «откровенную страсть»? Что ж, он сформулировал точно. Еще ни разу в жизни она не испытала ни такого поцелуя, ни такого внезапно нахлынувшего желания чисто физической близости, означающего, что, если бы еще чуть-чуть, дело кончилось бы вот этим самым диваном или спальней.

Мысль о спальне, пришедшая ей в голову, вдруг заставила Барбару оценить ситуацию с других позиций. Не исключено, что он отказался продолжить их ласки из чувства верности другой женщине, с которой изредка или постоянно встречается здесь.

Интересно, какая она? Так как личная жизнь Айка Шарона была ей совершенно неведома, единственное, кого Барбара могла реально представить, так это Джессику Блум. Неужели все-таки она?.. Барбара скривилась. В давно прошедшие времена ей казалось, что между Айком Шароном и длинноволосой блондинкой не может быть ничего особенно серьезного. С позиций своих восемнадцати лет она считала возраст Джессики главным тому аргументом, поскольку Айк и Джесси были одногодками. Ну, друзья, ну симпатизируют друг другу. Теперь она совершенно по-другому вспомнила тот день, когда Джессика Блум внезапно появилась в Париже. С какой стати вдруг бросила дела в своем адвокатском офисе и примчалась вслед за Айком? Причина могла быть только одна — совместная постель.

Эту постель Джессика может делить с Айком до сих пор, потому что Шарон не относится к категории мужчин, которые с легкостью меняют одну женщину на другую. Или, если выразиться точнее, ни пресса, ни театральная молва никогда не уличали его в этом. И вполне можно предположить, что вчерашняя «деловая встреча» Айка означала необходимость заехать за Джессикой в конце рабочего дня…

Исподволь Барбара наблюдала за Шароном, и ей вдруг показалось, будто тот выглядит непривычно зажатым и напряженным. Неужто я все-таки смутила и выбила его из колеи? Не без удовлетворения подумала она. И губы Айка горят сейчас так же, как мои?

При этой мысли Барбара даже повеселела. Если ей удастся пробудить в Айке чисто сексуальные желания и как следует помучить, ее мечта отомстить ему и взять реванш за все может оказаться вполне реальной. Правда, для выполнения такой задачи требуются крепкие нервы, но она справится.

— Гостиница «Прибой» находится в одном из самых паршивых районов, — сказал Шарон, возвращая справочник на полку. — Однако, чтобы оттуда добраться, часа не требуется. Водитель хотел содрать с тебя побольше, вот и возил окольными путями.

— Может быть, — занятая своими мыслями, рассеянно отозвалась Барбара.

— А поглядывал он на тебя, потому что ты отлично выглядишь.

— Если бы!

Айк сдержанно улыбнулся.

— Уж поверь! — Он взял со стола свой сценарий и направился к дивану, где она сидела. — Тебе удалось хоть немного обдумать мою интерпретацию роли Анны?

— К сожалению, нет. Вчера я рухнула в постель и проспала полных двенадцать часов. Но сегодня займусь этим обязательно, клянусь.

— Вот и хорошо.

Миролюбивый, спокойный тон Шарона удивил ее.

— Я думала, ты сейчас устроишь мне взбучку.

— Можешь не верить, но вообще-то я довольно покладистый и терпим с людьми, с которыми работаю, — усмехнулся он и добавил шутливо зловещим голосом: — Если только не попадаться мне в полнолуние!

Барбара раскрыла сценарий. Обаяния у Айка не отнимешь — умный, красивый и чертовски сексуальный. В том-то и проблема. Именно эти качества постоянно отвлекали Барбару от враждебных по отношению к нему мыслей, гнездившихся в сознании. Другая сложность заключалась в том, что сейчас он сидел рядом, и ей приходилось контролировать импульсы, посылаемые собственным телом.

— Что ты думаешь об образе Крофорда? — спросила она, решительно переключаясь на дело, единственно способное восстановить так необходимое ей равновесие.

— Если он сможет победить своих внутренних драконов, то окажется способным на бесконечно глубокую любовь к Анне.

— Один из драконов — это его увлечение женщиной, которая старше него?

— Я не думаю, что он увлечен. Скорее позволил себя увлечь, — покачал головой Шарон.

— Против его желания? — возразила Барбара.

— Ну, не совсем, но в чем-то и против. — Он полистал свой режиссерский сценарий. — Обрати внимание, с каким настроением Крофорд идет на свидание к той женщине, что и как говорит ей.

Барбаре пришлось согласиться: в такой трактовке была логика. И вообще, чем больше она вслушивалась в его слова, тем больше убеждалась: сюжет и линию поведения героев Айк разбирает куда тоньше, чем театральный режиссер, в спектакле которого она играла. Он точнее видит, глубже копает, отыскивает психологические мотивировки, которые сама, как последняя дурочка, просмотрела, а еще упрямится и спорит, вместо того чтобы признаться и сказать, как интересен, свеж его подход, как умеет режиссер Шарон заразить актрису Барбару Молик своим вдохновением.

— Хозяин из меня никудышный, — прервал ее размышления Айк. — Я совсем забыл о ланче, а ты, наверное, уже поглядываешь по сторонам в поисках чего-нибудь съестного.

— Ничего подобного, — улыбнулась Барбара.

— Смотришь, смотришь! Правду сказать, и я проголодался. Могу предложить чашку кофе с сандвичем, пойдет?

— Не возражаю, я немного устала… А когда вы работали над сценарием с отцом, ты так же подробно разбирал с ним роль? — вопрос прозвучал неожиданно, будто вырвался непроизвольно.

— Почему ты об этом спрашиваешь? — удивился Шарон.

— Просто мне интересно, — смутилась она. — Я в него, такая же упрямая. И тебе приходится ломать меня, наверное, так же, как Анджея?

— Ты на самом деле считаешь меня деспотом или исчадием ада? — хмуро спросил Айк.

— Во всяком случае история с тем фильмом, в котором участвовал отец, заставляет меня кое о чем призадуматься.

Что-то промелькнуло в лице Шарона, похожее на болезненную гримасу. Он довольно долго молчал, пока Барбара не услышала его хмурый голос.

— Что конкретно тебе рассказал Молик?

— Ничего.

— Совсем ничего? — В глазах Шарона мелькнуло искреннее удивление и в то же время подозрительность.

— Анджей отказывался говорить на эту тему. Ни о тебе, ни о себе, ни о причинах, которые послужили основанием вообще прекратить съемки.

— Даже тебе — любимой папиной дочке?! — уточнил Айк, будто не мог тому поверить.

Барбара холодно улыбнулась.

— Даже мне… Знай он, что судьба когда-нибудь сведет тебя и меня в работе, он, вероятно, был бы откровенней. Во всяком случае поделился бы личным опытом, хоть и печальным.

Шарон хотел было что-то сказать, но тут раздался телефонный звонок.

— Подождите минутку, — попросил он, накрывая ладонью трубку. — Это Голливуд. Художник фильма хочет уточнить со мной детали декораций, строящихся в павильоне. Не теряй время и займись-ка завтраком, я быстро…

Однако не появлялся Айк довольно долго. Барбара успела приготовить сандвичи, сварила кофе. Оставшись одна, она перебирала в уме только что состоявшийся разговор и, пожалуй, жалела, что его затеяла. В сущности, у нее мало шансов узнать правду. Даже если причиной отцовской трагедии является Шарон, ей придется быть осторожной, чтобы наказать его, а не лезть постоянно на рожон. Будь паинькой, приказала себе Барбара. Доверчивой, ласковой, покладистой, обворожительной, иначе ничего не получится…

— Знаешь, я должна сказать тебе спасибо. Мы сегодня славно потрудились… Я кое-что почувствовала, — сказала Барбара, как только Айк появился в кухне.

— Я уловил, — многозначительно улыбнулся он, коснувшись пальцем ее губ.

— Это была ошибка! — вспыхнула Барбара.

— Большая ошибка, — усмехнулся Айк. — Но за нее ты заслуживаешь награду. Я в долгу перед тобой. Помнишь, как ты показывала мне свой Париж? Теперь моя очередь показать тебе Нью-Йорк.

— Замечательно! — воскликнула девушка радостно.

Покончив с едой, Айк вывел из гаража не очень новый «форд».

— Я думала, у тебя какая-нибудь сверкающая лаком, престижная спортивная машина, — сказала Барбара, садясь рядом с ним. — Например, «феррари» или «ломборджини».

— Чтобы привлекать к своей персоне всеобщее внимание? Нет, благодарю. — Айк потянулся за стетсоновской шляпой, валявшейся на заднем сиденье. Она удивительно шла ему. — Так куда мы поедем?.. Хочешь, я покажу тебе Нью-Йорк Скотта Фицджеральда и Хемингуэя? Между прочим, Фицджеральд обожал уже знакомый тебе отель «Плаза», хотя есть и другие достопримечательные места.

Он оказался великолепным гидом и рассказчиком. Боже, сколько же узнала она! Мало того что заглянула в подвальчики, бары, традиционные облюбованные богемой в Вестпорте, но и обомлела от роскоши ресторана «Чайлдс», что на пересечении Бродвея и Пятьдесят девятой стрит. Район Клермонт-авеню показался ей ниже среднего, тем более Бронкс. А вот местечко Грейт-Нек на Лонг-Айленде, где Фицджеральд с женой Зельдой снимали когда-то домик, произвел сильное впечатление.

Она порядком устала и с радостью отправилась бы домой, однако Айк просто обворожил ее. И своими познаниями, и увлеченностью, и улыбкой, а за рулем он оказался просто асом. Барбара следила за каждым движением его загорелых, сильных рук на руле, бедром ощущала мгновенную реакцию его упругих бедер, когда Айку приходилось ударять по тормозам. Незнакомое счастливое чувство переполняло ее. Вот почему, когда тот предложил еще заглянуть в Аэрокосмический музей, что явилось, по правде говоря, неожиданностью, Барбара возражать не стала.

— Вот увидишь, тебе понравится. Сейчас мы поставим машину и пойдем.

Войдя в музей, они смешались с другими посетителями. Здесь было все, начиная с монопланов и кончая моделями космических кораблей, и совершенно невероятное помещение, где вместо потолка и стен человека окружало звездное небо. У него возникала иллюзия, будто сам он летит в таинственном бесконечном пространстве.

— Это чудо! — воскликнула Барбара, когда они вышли оттуда. — Просто дух захватывало.

— У меня было точно такое же ощущение! Два года назад я привел сюда своего младшего брата, но представь себе, он больше обрадовался тому, что прикоснулся к Луне.

— Как к Луне?

— Очень просто, — улыбнулся Айк и повел ее вниз по лестнице. — В семидесятые годы корабль «Апполо» доставил кусок лунного базальта, которому четыре миллиарда лет. Его разрешается потрогать. — Когда они подошли к экспонату, Айк немного расстроился. Камень был на месте, но находился за стеклом.

— Не огорчайся. Главное — он здесь, — успокоила Барбара. — И некоторые все-таки успели его потрогать… Я не знала, что у тебя есть брат.

— Ему скоро будет четырнадцать, мы сводные братья по матери, а еще у меня есть две родные сестры. Отец разбился в машине, не дожив и до сорока лет…

— А сколько тебе исполнилось тогда? — спросила Барбара. Как мало, в сущности, она знает об этом человеке. И сегодня поистине был день открытий.

— Двенадцать, а сестрам шесть и пять. Мама попала в катастрофу вместе с ним… Повезло, осталась жива, но потом потребовалось несколько операций, поэтому времена у нас были трудные, — продолжал Айк, а Барбара слушала затаив дыхание. — Я оказался вместо главы семьи. Денег нам всегда не хватало, и мне приходилось браться за любое дело, чтобы избежать нужды и закончить колледж. Работал на заправочной станции, на фабрике, был официантом в пивном баре. Поэтому рано повзрослел, даже слишком рано.

— Так вот откуда твоя стальная воля?

— Не преувеличивай. Характер у меня, может быть, и не сахар, но до стали ему далеко.

— А потом твоя мать вышла замуж?

— Угу, — кивнул он. — За человека, предки которого выходцы из России, впрочем, как и собственный дед моей матери.

— У твоей матери русская кровь? — Барбара была заинтригована. — А у отца?

— У него шотландские корни. Они с матерью души не чаяли друг в друге. После смерти мужа она долго не могла оправиться. Если моя мать прикипит душой, то это надолго. — Айк вздохнул. — Кажется, я перенял у нее эту черту… Потом, спустя, несколько лет, она встретилась с Грегори, по-русски произносится Григорий, Гриша, и вышла за него. Очень удачно. — Он взглянул на Барбару. — А твоя мать никого не нашла?

— Нет. Она умерла восемнадцать месяцев назад, — тихо ответила девушка.

— Извини. — Айк прикоснулся к ее руке. — Я не знал.

— Повторное замужество было не по ней. Даже несмотря на то что Анджей обманывал ее, потом развелся и женился еще трижды, Кристина Молик никогда не переставала его любить и все ему прощала.

Она была однолюбка, которая боготворила своего непутевого мужа, — задумчиво и печально поведала Барбара. — Ничего не попишешь, у каждого своя судьба… Спасибо тебе за сегодняшний день, Айк.

Прореагировал тот странно.

— Ради Бога, прибавь шаг, — сказал он и, схватив Барбару за локоть, повлек ее за одну из колонн вестибюля.

Она оглянулась через плечо. Так быстро ретироваться их мог заставить только кто-то, появившийся сзади. И точно. Рыжеволосая толстушка средних лет в лиловом блузоне, с огромными кольцами в ушах и в босоножках на высоких белых каблуках не спускала с них глаз. Сегодня весь день Барбара замечала, что женщины поглядывают на Шарона. Высокий, поджарый, светловолосый, он сразу выделялся среди окружающих. Толстушка казалась просто загипнотизированной.

— Твоя поклонница? — хихикнула Барбара.

— Может быть, — сказал Шарон, потом заговорщицки прошептал: — У тебя случайно не завалялась в сумочке шапка-невидимка? Тогда давай скрестим пальцы, чтобы пронесло…

Однако уже в следующее мгновение послышался решительный стук каблуков, и толстушка закудахтала вокруг них.

— Это вы?! — восторженно восклицала она. — Скажите мне, что я не ошиблась, ведь вы Айк Шарон?

Секунду Айк сомневался, не назваться ли ему другим именем. Деваться было некуда, пришлось сознаться.

— Да.

— Я знала! — захлопала в ладоши дамочка. — Догадалась по лицу, походке… Никто так не держит класс, как это умеете вы!

Айк поморщился, словно от зубной боли.

— Вы слишком любезны, мэм.

— Не подпишите ли несколько автографов? — умоляюще попросила толстушка, извлекая из большой белой сумки путеводитель по музею и шариковую ручку. — Сначала для меня, на память о встрече, а еще для моей дочери…

Всего пришлось дать шесть автографов: у почитательницы Шарона оказалась соседка, которая училась с ней в колледже, а теперь имела салон-парикмахерскую, очаровательных детишек и проблемы с излишним весом. Айк выслушал всю ее болтовню и прилежно расписался чуть ли не на каждой страничке путеводителя.

— Я уже несколько лет не видела вас на сцене, хотя раньше не пропускала ни одного спектакля с вашим участием, — тараторила восторженная поклонница. — Мне нравились и ваши фильмы. Когда вы снова порадуете нас?

— Боюсь, не так скоро. Сейчас только приступаю к съемкам новой картины. А это Барбара Молик, исполнительница главной женской роли.

— Правда? — всплеснула руками толстушка, пожирая глазами Барбару. — Скажите, как он будет называться и когда примерно выйдет на экран, чтобы я не проворонила?

Барбару удивило терпение Айка. Тот честно объяснил, что называться фильм будет «Женщина», а премьера в Нью-Йорке запланирована к Рождеству.

Только теперь, удовлетворив любопытство, поклонница выпустила их из плена.

— Уфф! — с облегчением вздохнул Шарон, когда они наконец вышли на улицу. — Смотри-ка, дождь.

Небо заполонили тяжелые свинцовые тучи, поливая землю косыми потоками дождя. Это объясняло, почему в вестибюле музея скопилось столько народу.

— Наверно, лучше переждать? Ты как считаешь? — Айк вопросительно глянул на Барбару.

— И снова оказаться в широких объятиях этой миссис? Нет уж, давай лучше совершим небольшую пробежку.

— Хорошо, только ты… — он отдал Барбаре свою элегантную шляпу, — надень хотя бы вот это.

Они помчались бок о бок прочь от музея по пустынным, залитым водой дорожкам сквера. Было скользко, Айк схватил Барбару за руку, чтобы не упала.

Они бежали, а дождь заливал их лица, колотил по плечам, спинам. И было в этих неудержимых потоках что-то возбуждающее и пьянящее, заставившее Барбару испытать особенную радость жизни.

Весь мир словно наполнился обещаниями. Самые несбыточные мечты стали казаться возможными. Так было, когда мы бродили с Айком по Парижу и тоже попали под дождь, вспомнила Барбара, дивясь нахлынувшим на нее чувствам.

К тому времени, как они с Айком добежали до машины, на них не было сухого места.

— Дай, я тебе помогу, — сказал он Барбаре, плюхнувшейся на сиденье. Взявшись за мокрые поля шляпы, Айк аккуратно поднял ее, и по плечам девушки рассыпались пряди шелковистых темных волос. — Потрясающе! — восхищенно пробормотал он.

Сердце Барбары сжалось. Они сидели рядом и со стороны, наверное, выглядели счастливой парочкой. Но они не были парой. И даже не были друзьями.

— Хоть волосы остались сухие, — глядя на себя в зеркальце, сказала Барбара.

— А я вымок до трусов, как, впрочем, наверное, и ты.

На ней были маленькие белые кружевные трусики. А что, интересно, носит Шарон? Узкие плавки или сексуальный черный мешочек на одних тесемках? А может, на нем вообще нет трусов? Столь озорная мысль позабавила Барбару.

— Ты сильно замерзла?..

Только тут Барбара обратила внимание, как мокрая майка облепила ее тело, тонкий трикотаж стал совершенно прозрачным и ничуть не скрывал торчащие от холода соски.

— Да ну тебя, бессовестный! — Барбара разозлилась на него, а еще больше на себя, потому что ощутила в крови предательское волнение.

— Я обычный мужчина, из плоти и крови, а это значит — не могу остаться равнодушным к красивой девушке с такими формами… Ты никогда не хотела принять участие в соревновании на лучшую мокрую майку? Победа была бы гарантирована. А еще правильнее послать свою фотографию в «Плейбой». У читателей слюнки потекут. — Айк явно решил перевести разговор в шутливое русло.

Барбара взяла с заднего сиденья свой жакет, накинула на плечи.

— Один парижский мужской журнал обращался ко мне с предложением, но меня не устроил гонорар, — в тон ему ответила она.

— Безобразие! — проворчал Айк. Барбара не поняла, относилась ли реплика к скаредности издателей или лучше бы она осталась без спасительного жакета. — Ладно, — заводя машину, уже серьезно произнес он. — Теперь поедем искать твой отель «Прибой».

Шарон сосредоточился на дороге. Барбара вздохнула с облегчением. Что бы она делала, если бы фривольную тему Айк продолжил дальше? Опять у нее все внутри вспыхнуло бы и затрепетало?

— Послушай, а в самом деле почему ты оставил актерское ремесло? Ведь подумай, тебя до сих пор помнят и узнают? — спросила Барбара.

— Отчасти и поэтому. Режиссура, по крайней мере, гарантирует некоторую анонимность и свободу.

— Не притворяйся, ты говоришь не о главном.

— О главном было бы слишком серьезно и слишком долго, — рассмеялся он. — Актерская профессия замечательна, если человеку нравится и в жизни оставаться чем-то вроде иллюзии и упиваться этим. Я же хочу быть самим собой. Везде, всегда, во всем… Так сказать, независимой реальной личностью.

— Я тоже. А когда меня узнают — кошмар! Я теряю дар речи и не поднимаю глаз от туфель. К счастью, это случается нечасто. — Барбара сморщила нос. — Меня приводит в ужас мысль о том, что, может, когда-нибудь нельзя будет спокойно сходить в магазин, не говоря уже о настырных журналистах.

— Но приготовься, постепенно тебя будут узнавать, особенно после фильма. Надеюсь, он окажется для тебя удачным.

— Это зависит, как я понимаю, от нас обоих, — усмехнулась Барбара. — Я очень люблю эту пьесу, эту роль, потому и согласилась… Мой агент Макс Авери уже не раз подсовывал мне сценарии, я отказалась.

— Роли не очень интересные?

— Не только. Все какое-то пустопорожнее! Однодневки — не больше. Я же все-таки привыкла к серьезному материалу. Слава Богу, за театром стоит проверенная временем драматургия, до которой кинематографу далеко.

Шарон оторвал взгляд от дороги и косо глянул на Барбару.

— Узнай Анджей Молик, что ты сторонишься кино и отказываешься сниматься, он, пожалуй, не одобрил бы тебя.

— Возможно. Скорее всего так и было бы! — подумав, ответила Барбара.

Однажды (она была тогда совсем маленькой и ее родители жили еще вместе) Анджея пригласили на пробы в Голливуд, однако что-то не состоялось. Анджей вернулся в Краков, в свой театр, имел успех, горячихпоклонников, но до славы был ненасытен. Когда представилась возможность, очертя голову бросился в Париж, сменил там не одну театральную сцену, по-прежнему мечтая о кинематографе. Даже годы не охладили его пыл. Надо ли говорить, как Анджей обрадовался появлению Айка Шарона на горизонте, как не задумываясь откликнулся на заманчивое предложение молодого режиссера. Мог ли он предполагать, чем этот эксперимент обернется?.. Барбара невольно кинула косой взгляд на Шарона. Обида за несбывшиеся мечты отца буквально подступила ей к горлу, однако девушка взяла себя в руки. Она должна победить там, где проиграл он!

Шарон продолжал вести машину, и через некоторое время они оказались в более отдаленных от центра районах, куда менее чистеньких и респектабельных.

— Я хочу переехать из «Прибоя» сегодня же, — хмуро сказала Барбара. — Не можешь ли ты порекомендовать мне приличную, хотя и с умеренными ценами гостиницу?

— Я как раз знаю такое место, — ответил Шарон. — Побыстрее расплатись, и я отвезу тебя туда.

— Спасибо.

Из-за дождя «Прибой» выглядел еще более мрачно. Притормозив у входа, Айк обратил внимание на кучку развязных подростков, укрывшихся под ржавым металлическим навесом. Они покуривали, о чем-то болтая и наблюдая за подъехавшим автомобилем.

— Ты сможешь сама вынести чемодан? — спросил он. — Я бы рад помочь, но в данном случае лучше не оставлять без присмотра машину.

— Прекрасно справлюсь сама. Гораздо благоразумнее, если ты останешься тут. Я быстро.

Поспешно поднявшись в свою комнату, Барбара сменила мокрую одежду, надела длинную изумрудно-зеленую рубашку и брюки, затем собрала вещи.

— Я хочу рассчитаться, — сообщила она скучающей за конторкой крашеной блондинке, окинувшей ее завистливым взглядом. — Наверное, нужно заплатить больше, чем за сутки?..

— Вот еще, — махнула рукой та. — Да на месте хозяина я приплатила бы за то, что ему повезло с клиенткой вроде вас.

— Я не против, — рассмеялась Барбара.

— А где находится гостиница, в которую ты меня собираешься отвезти? — поинтересовалась она, когда Шарон уложил чемодан в багажник и они тронулись.

— В Вестпорте. Я отвезу тебя в свой дом, — сказал Айк. — Будешь жить у меня.

Глава 5

— У тебя? — эхом прозвучал ее вопрос.

— Хотя бы будешь в безопасности, не то что здесь.

— Я очень благодарна, это так любезно с твоей стороны, но…

— К тому же я позабочусь, чтобы актриса перестала опаздывать на репетиции, — завершил свои доводы Шарон, сухо взглянув на девушку.

— Ты же знаешь, я опоздала сегодня не по своей вине, — возмутилась Барбара. — Мой обычный уровень пунктуальности — девяносто девять процентов.

— Поздравляю! — насмешливо сказал Айк. — Однако гораздо удобнее, если актриса находится на расстоянии свиста.

— Ты так говоришь, будто я какой-нибудь кобель, — фыркнула Барбара.

В глазах Айка мелькнуло веселье.

— В таком случае, будем считать его сукой.

Барбара тут же по-собачьи высунула язык, дразня Айка.

— Я говорю сукой, а не глупеньким щенком с розовым языком и зелеными глазами. — Они опять дружно приняли легкий, шутливый тон, помогавший им обоим чувствовать себя непринужденно.

— Не лучше ли тебе сначала обсудить мой переезд с… кем-нибудь? — Тем не менее осторожно спросила Барбара.

— Например? С продюсером, что ли? Так Сэму Харрису все равно, уверяю тебя.

— Нет, я имею в виду… — девушка нервно поправила воротничок рубашки, — кого-то, с кем ты живешь. Я прекрасно понимаю — появление в милом и уютном доме посторонней женщины может совершенно не обрадовать твою подругу. Во всяком случае, меня бы, например, не обрадовало. — Опасаясь, что задела слишком щекотливую тему, Барбара вынужденно улыбнулась.

— Никакой подруги нет.

— Нет? А я подумала… Возможно, вы с Джессикой…

— Джессика? Она вышла замуж еще шесть лет назад. Насколько мне известно, обосновалась сейчас во Флориде и имеет двух маленьких дочек…

Айк сообщил этот факт, как ей показалось, с подчеркнутой сдержанностью. Если он, как и его мать, может надолго прикипеть душой к кому-нибудь, то почему бы не к Джессике? Иначе зачем ему столь явно демонстрировать равнодушие?

Барбара тряхнула головой. Она по себе знала, как нелегко существовать с занозой в сердце, поэтому перспектива надолго оставаться наедине с Шароном смущала ее.

— Все равно. Одно дело работать с мужчиной, другое — жить в его доме, — упрямо произнесла девушка.

— У тебя же нет парня, который мог бы возражать! — Настаивал Айк.

— Откуда ты это знаешь?

— Макс Авери сказал.

Барбара помрачнела. Куда годится, если личная жизнь или отсутствие таковой обсуждается за ее спиной.

— Суть не в том, а в неловкости самой ситуации…

— Барбара, ты будешь жить совершенно отдельно. Мое предложение совсем не означает спать в одной постели, по нескольку раз за ночь занимаясь сексом, — медленно, со спокойной улыбочкой произнес Айк.

Барбара покраснела. Жизненной энергии в Шароне столько, что совсем не трудно представить, как неутомим он в делах интимных.

— Надеюсь, ты не разочарована? — явно подначивал Айк.

— Просто в отчаянии! — подмигнула Барбара, включаясь в игру. — Но как-нибудь постараюсь справиться… Тем не менее как бы мы не начали действовать друг другу на нервы.

— Не беспокойся. Как только ты станешь совсем уж несносной, я вышвырну тебя вон, — рассмеялся Шарон. — А пока… у меня четыре спальни, так что места предостаточно. Зачем же понапрасну оплачивать гостиничные счета?..

— Если можно сократить расходы в пользу фильма, тем самым слегка увеличив твой собственный доход? — съехидничала Барбара.

Однако Шарон не ответил колкостью на колкость, он лишь уклончиво улыбнулся.

Дождь почти прекратился. Солнечные лучи пробивались через темно-серые облака; брызги, которыми обдавали их встречные машины, так и сверкали.

Раздумывая над предложением Шарона, Барбара тоже чуть повеселела. Пусть он руководствуется своими соображениями, плевать!.. Если я собираюсь вести свою игру, то совместная жизнь может предоставить для этого много шансов. Но стоит ли сводить старые счеты, пытаясь околдовать Айка, как он когда-то околдовал ее? Да и сумеет ли? Правда, ей уже не восемнадцать и прошедшие годы научили некоторым женским премудростям, отчаянному кокетству, например, доводившему иногда ее поклонников до страстного кипения, в то время как она сохраняла внутреннее спокойствие. Возможно, она не переходила последнюю грань, потому что никому из них не удалось по-настоящему тронуть ее сердце? Но уж ему-то, Айку, на этот раз тоже не удастся! Их совместная работа над сценарием, репетиции, несомненно, будут включать контакты вроде объятий и поцелуев, так почему не извлечь из этого пользу? Да и домашняя жизнь, когда мужчина и женщина вместе завтракают, ужинают, просто разговаривают, таит в себе определенные возможности, которые грех в данном случае не использовать. Барбара глубоко вздохнула и приняла решение. Она не упустит свой шанс! Ее собственное спокойствие тоже слегка пострадает, но ненадолго.

Когда они подъехали к дому, Шарон отнес чемодан наверх, в спальню, окна которой выходили в сад.

— Комната, конечно, меньше, чем в «Плазе», — насмешливо сказал он, — но здесь спокойно, и тебе будет удобно.

Барбара огляделась. Спальня выглядела прелестно. Пастельных тонов шторы и стены, пушистый ковер на полу, изысканно сочетавшийся по цвету со всем остальным. Обширная гардеробная, ванная комната с кремовым кафелем.

— Мне нравится. Здесь гораздо уютнее, чем в «Плазе», а уж о «Прибое» и говорить нечего.

— Пока будешь разбирать свои вещи, я приму душ и переоденусь. — Айк действительно вымок с головы до ног. Рубашка и брюки неприятно холодили тело. — Потом, когда освобожусь, отнесу чемодан в кладовку.

— Спасибо, — миролюбиво отозвалась Барбара.

После стольких переездов многие ее тряпки нуждались в утюге. В любом гостиничном номере, каким бы шикарным он ни был, нет души, здесь же — совсем другое дело, раздумывала девушка, сортируя брюки, юбки, мятые кофточки. Судя по всему, Айк из тех хозяев дома, с которыми в быту легко: не будет проблем ни с той же глажкой, ни с его книгами, если захочет почитать, загорая на солнышке в саду.

Разложив вещи, Барбара вышла из комнаты. Она тоже покажет, что будет легкой гостьей и отнесет чемодан сама, не обременяя такими мелочами хозяина. Где же однако кладовка? Когда они шли по коридору, она уже знала, за какой дверью расположена его спальня, прямо возле лестницы, но рядом еще три двери. Придется действовать наугад.

Девушка потянула медную ручку, да так и застыла на пороге. Это оказалась ванная комната. Стоя на коврике, Айк яростно тер голову полотенцем, закрывавшим его лицо. Он был совершенно обнаженным, бронзовая кожа влажно поблескивала.

Взгляд Барбары скользил по широким плечам, мускулистой груди. Задумай какой-нибудь скульптор изваять фигуру некоего прекрасного античного божества — лучшей модели не найти: руки взметнулись вверх, наполненное энергией тело напряжено… Ее взгляд невольно скользнул ниже, к животу… потом к тому месту, от которого даже в музеях обычно отводят глаза…

— Ты не разочарована? — вдруг раздался голос Айка.

К ужасу, она обнаружила, что тот наблюдает за ней. Жгучий стыд охватил ее.

— Можно подумать, ты никогда не видела голых мужчин. — В словах Шарона звучала ирония, а на губах играла ухмылка. — Брось! Готов спорить, это не так!

— И не один раз! — нахально ответила Барбара, стараясь дерзостью скрыть свое смятение.

— Что же тебя поразило? Богатство, которым природа иногда щедро одаряет отдельных представителей мужского пола?

Хоть бы он прикрылся! Сейчас! Немедленно! Пожалуйста, лихорадочно думала Барбара. Не показывай ему своей реакции, приказывала она себе. Айк не должен понять, что твое сердце прыгает вверх-вниз и тебе нечем дышать. Этого он и добивается.

— А тебе случайно не предлагали сфотографироваться для эротического журнала? Почему бы не попробовать попасть в разряд чемпионов? — Барбара обрадовалась собственной находчивости.

— Молодец! — рассмеялся Айк. — Ты как боксер, умеешь держать удар, хотя в руках… чемодан.

Только тут Барбара сообразила, что до сих пор крепко сжимает ручку пальцами.

— Я искала кладовку. Не хотела доставлять тебе лишних хлопот.

Шарон наконец обернул бедра полотенцем.

— Поставь, я сам отнесу. У меня в ванной сломан душ, так что пока я пользуюсь этим, — спокойно объяснил он. — А кладовка, которую я имел в виду, находится как раз рядом. Я захвачу чемодан.

— Спасибо, — сказала Барбара и вышла.

Весь оставшийся вечер ничто не напоминало ей о той двусмысленной ситуации, в которую она попала. Они с Айком ужинали, вместе смотрели телевизор, обмениваясь комментариями по поводу последних новостей в политике и бизнесе, но стоило ей выключить свет и забраться в постель в своей комнате, Барбара тут же неотступно принималась думать об Айке. Впечатление, которое произвело на нее обнаженное мужское тело, коварно будоражило. Сон не шел. Она вся извертелась.

До встречи с Айком Шароном восемнадцатилетняя Барбара и понятия не имела о мучительной власти сексуального желания. О том, как оно может вдруг вспыхнуть, завладеть телом и доминировать над всем остальным настолько, что можно бесстыдно примчаться в отель, забраться Айку на колени, ласкать завитки волос на его груди… Она ничего не забыла, хотя с тех пор прошло столько лет…

С чего все началось?..

Барбара познакомилась с Айком в доме отца. Анджей Молик устроил обед в честь молодого американца, приехавшего в Париж для того, чтобы оговорить условия договора по фильму, в котором предложил Анджею роль. Отец ликовал, поэтому прием задумывался на широкую ногу, впрочем для Молика это было вообще характерно. Отец позвонил Барбаре в театральную школу предупредить, чтобы не опаздывала.

— Я не хочу идти, — попыталась она возразить. — У меня еще два часа ритмики.

— Но мы же договорились! Не ставь меня в неловкое положение перед гостями. К тому же ты обещала заглянуть на кухню. Никто лучше моей доченьки не сможет проконтролировать, все ли благополучно с нашим меню…

Пожалуй, в этом Барбара была похожа на мать: тоже ни в чем не могла Анджею перечить, поэтому, не успев даже переодеться и толком привести себя в порядок (жила она отдельно, поближе к театральной школе), примчалась к отцу в дом.

Гостей уже собралось много, они шумно коротали время, потягивая в гостиной коктейли.

— Извини, если я всех задержала, — обратилась Барбара к Анджею и мимоходом кивнула его жене, третьей по счету в биографии отца. К увядающей, но все еще роскошной красавице, она относилась, в общем, нормально, им обоим хватало ума сохранять нейтралитет. Потом сразу убежала на кухню, чтобы перед подачей на стол оформить «сотэ баскез», за которым должны были следовать жаркое из диких голубей и кофейный торт, приготовленный по настоянию Анджея, а когда вернулась в гостиную, отец тут же взял ее за руку.

— Здесь тебе все знакомы, а вот Айка Шарона ты не знаешь.

В следующий момент Барбару будто громом поразило. Она посмотрела на мужчину, поднимавшегося с дивана, чтобы пожать ей руку, и узнала в нем его!

В тот вечер она улыбалась слишком часто, говорила слишком много, но остановиться не могла. Впрочем, гость живо реагировал на шутки и совершенно не обращал внимания на ее полуспортивную одежду и отсутствие подобающей такому случаю прически. Возможно, потому, что сам был одет без особого изыска. Пожалуй, его искренне забавляла ее раскованность и болтовня.

Когда пришла пора прощаться, сам предложил завезти Барбару домой, поскольку это по пути к отелю «Бурбон», где он остановился. Она чуть не лишилась чувств от радости.

Потом они ехали в машине, и Барбара без устали перечисляла названия улиц и площадей, мимо которых они проезжали.

— Я люблю ночной Париж, люблю бродить по улицам. Это моему родному Кракову я обязана такой привычкой. Вот если бы у вас было свободное время и возможность туда слетать, я познакомила бы вас с маленьким чудом, неведомым большинству американцев.

— Когда-нибудь непременно там побываю, — к своему удовольствию, услышала Барбара ответ Шарона. — Но у меня совершенно нет времени: должен посмотреть несколько спектаклей, в которых сейчас играет ваш отец. Я видел его раньше, очень ценю актерские данные Молика, однако мне полезно познакомиться с тем, каков он в последних ролях. Буду признателен, если пани поможет мне получше узнать Париж.

Боже, как обрадовалась Барбара.

— Завтра же отправимся! С чего начнем? С Монмартра? Люксембургского сада?.. Хотя чего я мелю — вы наверняка там не раз бывали.

— Подойдет любой маршрут, — смеясь, перебил ее Шарон.

Потом они встречались довольно часто. Гуляли, пили кофе, катались по Сене. Много разговаривали и смеялись. Ей было с ним легко и естественно, как дышать или греться на солнце. Барбара чувствовала, если он и не влюблен в нее, то она ему, по крайней мере, нравится, даже очень. Иначе зачем Айку проводить с ней все свободное время, спрашивала себя Барбара.

Ну хорошо, он еще ни разу не целовал ее, не сделал и поползновения, скажем, обнять. Что ж, он старше, опытней и не спешит форсировать события, очевидно щадя целомудрие юности.

Однако Барбара порой замечала выражение глаз Айка, когда они скользили по ее стройной фигурке или губам, которые она по привычке покусывала. Он всегда отворачивался, стоило ей засечь его взгляд…

Девушка мечтала не только о поцелуях и объятиях, о гораздо большем — хотела его так, что временами кружилась голова.

Дни летели, приближалось время разлуки. Айку Шарону предстояло посмотреть в театре последний спектакль с участием Молика. Больше ему в Париже делать было нечего, продюсеры торопили со сдачей режиссерского сценария и запуском фильма в производство. Анджей собрал гостей. Он с полным правом мог похвастать удачей: молодой режиссер не изменил решения снимать Молика в своем фильме. Голливуд из навязчивой идеи, преследовавшей его всю жизнь, становился реальностью.

Когда Шарон пришел, Барбара сновала взад-вперед, разнося гостям коктейли, и они едва смогли поздороваться. Но потом наступило некоторое затишье, и, обежав глазами собравшихся, она увидела его беседующим с эффектной блондинкой лет двадцати пяти. Волосы незнакомки были уложены тугим узлом, макияж безупречен; шелковый костюм цвета устричных раковин, состоящий из приталенного жакета с атласными лацканами и обтягивающей короткой юбки, изысканно элегантен. Блондинка выглядела умопомрачительно. И очень сексуально.

— Привет! — улыбнулась Барбара, приблизившись к ним.

Когда Айк Шарон обернулся, его лицо напряглось, и девушка сразу подумала, что появилась некстати.

— Привет. Это Барбара, — обратился Айк к своей собеседнице суховатым тоном. — Барбара, познакомься с Джессикой Блум, моей… — он помедлил тысячную долю секунды, — приятельницей из Штатов. Джессика неожиданно вчера прилетела…

Блондинка осчастливила ее холодным рукопожатием и прохладной улыбкой. Они пришли вместе, поняла Барбара.

— Вы надолго к нам? — вежливо спросила Барбара, отбрасывая с лица волосы, растрепавшиеся, пока она бегала, обслуживая гостей.

Блондинка пожала плечами.

— Я адвокат, работаю в Нью-Йорке, и сейчас у меня там полно дел, — пояснила она. — Поэтому мой шеф и не был в восторге, когда я сказала, что на пару дней мне необходимо слетать в Париж.

— Большой необходимости не было, — вскользь заметил Шарон.

Изящные пальцы с длинными ногтями, покрытыми розовым лаком, легли ему на плечо.

— Дорогой, это мое личное решение, поэтому тебе нечего терзаться угрызениями совести. Кажется, тебя ждет наш хозяин, — продолжила Джессика, кивнув на Анджея, призывно махавшего Шарону рукой.

Извинившись перед дамами, Айк отошел.

— Шарон назвал меня приятельницей, — сказала Джессика снисходительно улыбнувшись. — Но ты не ошибешься, считая меня его подругой.

Айк никогда не говорил, что у него есть подруга. Правда, он вообще очень мало рассказывал о своей личной жизни.

Барбара в раздумье глубоко засунула руки в карманы. Но если Шарон ни разу не удосужился упомянуть Джессику, значит, та не имеет для него большого значения, зато множество мелких нюансов общения с Айком дало Барбаре четкое ощущение, что американец ей симпатизирует, даже очень.

— Насколько я знаю, ты выполняла для Шарона роль гида по Парижу? — ледяным тоном продолжила Джессика Блум.

Барбара расцвела улыбкой.

— Совершенно верно.

— Он, наверное, находил забавным, что город ему показывает школьница.

Улыбка Барбары потускнела.

— Забавным?..

Скептический взгляд серых глаз прошелся по лицу, фигуре девушки и закончил свою инспекцию на ее простых черных туфлях.

— Айку, конечно, доставило удовольствие наблюдать юное существо, попавшее под его обаяние. Но я должна тебя предупредить — не трать время зря. У Айка более утонченный вкус, — заявила Джессика. Разглаживая чуть замявшуюся юбку, она провела рукой по изящной линии бедра, как будто показывая тем самым, что принадлежит к той категории женщин, которые могли бы претендовать на внимание Шарона.

Чувствуя себя униженной, Барбара вернулась к столу с напитками. В начале вечера она была довольна и собой, и своим внешним видом, но слова Джессики буквально ранили ее, заставив почувствовать себя чуть ли не мальчишкой-сорванцом в лохмотьях и с обгрызенными ногтями.

Неужели Айк и правда относился к ней, как к забавному юному существу, поэтому ни разу и не поцеловал? Однако мысль, что она вовсе ему безразлична, казалась ей абсурдной.

Эта длинноволосая блондинка сколько угодно может изображать из себя подарок богов для мужчины, вроде Шарона, хотя на самом деле явно на такую роль не тянет. Если Барбара подкрасится, приведет себя в порядок, то станет ничуть не менее красивой и куда более пикантной. В этот миг она и приняла решение.

В понедельник после школы, захватив большую часть своих сбережений, девушка отправилась по магазинам. Она купила короткое, тесно облегающее платье с глубоким декольте и низким, почти до пояса вырезом сзади, туфли на шпильках; дома тщательно причесалась, подобрала макияж, подчеркивающий цвет глаз, оттенила веки и, покончив с приготовлениями, отправилась в отель «Бурбон».

Будь Барбара поопытнее, могла бы предположить, что в номере 522 может оказаться Джессика, однако этого не случилось. Шарон сидел в кресле, сняв пиджак и потягивая легкое вино. Он изумился, увидев на пороге девушку.

Барбара нервничала и была возбуждена, ведь пришла, чтобы внести в ситуацию окончательную ясность. Она не ребенок, не ведающий, на что идет, и не понимающий, какие чувства им владеют. И нечего притворяться, скрывая свое желание отдаться ему. Сейчас! В его спальне! Немедленно!

— Ты совсем другая в таком платье, — медленно и, пожалуй, чуть растерянно произнес Айк.

Барбара расплылась в улыбке. Пока все шло хорошо, как раз это ей и хотелось услышать.

— Я пришла попросить тебя помочь мне с ролью, которую играю в школьном спектакле. — Повод для посещения был придуман заранее.

— Конечно, помогу. Начинай, — сказал Шарон и вдруг добавил: — Подожди, у тебя тесемка на плече развязалась!

Барбара мысленно поблагодарила судьбу: тесемка развязалась, должно быть, когда снимала пальто-накидку, но сейчас это было как нельзя кстати.

Девушка почувствовала, как чуть дрогнувшие мужские пальцы коснулись обнаженного плеча, и сердце ее гулко застучало. На один сладкий, щемящий и немного пугающий момент ей даже показалось, что Айк собирается развязать и вторую тесемку, чтобы спустить платье до талии. Барбара знала, что у нее красивая грудь, и если бы он сделал это, дальнейшее произошло бы само собой, но Айк потверже завязал тесемку и сказал:

— Садись. В кресле тебе будет удобно?

Ей пришлось сцепить зубы, чтобы справиться с разочарованием.

Два больших, низких кресла стояли рядом у кофейного столика. И как только Шарон занял одно из них, Барбара опустилась ему на колени.

— Барби! — протестующе воскликнул Айк вдруг охрипшим голосом. — Что за нелепость!

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — трепетно перебила его девушка.

Глаза Шарона потемнели, в них промелькнула настороженность.

— О чем?

— О нас, — ответила Барбара и вдруг робко замолчала. Ее взгляд наткнулся на темно-русые волосы, заманчиво выбивавшиеся сквозь расстегнутый ворот рубашки. Собрав всю свою волю, девушка подняла голову и снова посмотрела Айку в лицо. — Нам ведь хорошо было вместе все это время, правда?

— Чудесно, — глухо отозвался он.

— Ты говоришь правду?

— Да.

Барбара скользнула пальцами под рубашку и ощутила мягкость его шелковистых волос, почувствовала тепло и дразнящий запах дезодоранта, смешанный с чуть горьковатым запахом мужского тела.

— Я хочу, чтобы ты знал. Ты мне очень… очень нравишься.

От взгляда Айка у нее перехватило дыхание. Он медленно провел кончиками пальцев по той части груди, что оставалась открытой благодаря откровенному декольте. Барбара замерла, боясь пошевелиться. Горячим пульсом забилось желание, затуманило голову и толчками разошлось по всему телу.

— Ты мне тоже…

Девушка судорожно вдохнула воздух.

— Так чего же мы ждем? Я понимаю, что мы еще мало знаем друг друга, и что я еще молода, — выпалила она, — но разве это препятствие? Я уверена…

Шарон вдруг убрал руку, встал, заставив и ее сделать тоже самое.

— Но я не уверен.

— Ты… не хочешь? — запинаясь выговорила Барбара, в замешательстве глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Я не могу, — отрезал он. — И вообще, что за нелепость! Это даже смешно! — усмехнулся Шарон.

Барбара похолодела. Она предлагает Айку себя, самый драгоценный дар, который женщина может принести мужчине, а он, он смеется… Не уверен, нужен ли ему шаг к постели? Значит, совершенно равнодушен к ней. Какую же чудовищную и постыдную ошибку она совершила… Какое унижение, какой позор!

Она схватила свое пальто и ринулась к двери.

— Барбара! Барбара! Подожди!

Вихрем промчалась она по коридору к лифту, как раз успев протиснуться между закрывающимися дверями. Боже, как же тошно ей было!..

Барбара лежала в кровати и смотрела в темноту прямо перед собой. Даже сейчас, спустя столько лет, от одних воспоминаний ей становилось муторно. Наверное, по сравнению с той, уверенной в себе блондинкой — адвокатшей, наивная школьница, вообразившая себя роковой женщиной, показалась ему кошмарным абсурдом, но все равно Шарон мог бы поступить с ней более деликатно. Почему не пощадил хотя бы ее самолюбие?.. Барбара ударила кулаком в подушку. Шарону придется заплатить за то, что тогда откровенно посмеялся над ней!..

…По восемь часов в день они вместе работали над текстом ролей. И хотя Барбара все-таки больше придерживалась своей трактовки образа Анны, она спорила с партнером все реже. Тот медленно и упорно гнул свою линию, поэтому ей было трудно, приходилось себя ломать. Она невольно представляла, что с отцом происходило то же самое.

— Что случилось? — спросил Айк, заметив хмурое выражение ее лица…

— Ты чудовищный диктатор! Давишь как трактор. Тебе плевать на индивидуальность. Выворачиваешь актера наизнанку, как тряпичную куклу. Могу вообразить, как ты мучил Анджея.

— Комментариев не будет, — коротко ответил Шарон. — Если Молик отказывался рассказать тебе, что случилось, то, очевидно, он не хотел, чтобы ты знала.

Барбара сжала губы.

— Но я желаю знать!

— Комментариев не будет, — снова повторил Айк. — Лучше продолжим наши занятия. У нас осталось не так много времени.

— Еще нет и пяти.

— Да, но в семь мне придется уехать. Ничего, если побудешь одна?

— Просто отлично! — фыркнула она. — Мне все равно. Скучать не буду. Я уже привыкла, что тебя нет вечерами.

Шарон молча посмотрел на нее, потом опять взялся за сценарий.

— Твоя реплика начинается словом «подонок», третья строчка сверху. А в ответ Крофорд смеется.

Он пробовал свой голос, настраиваясь то на иронию, то на злость или, наоборот, мягкость.

— Знаешь, мне приятно снова чувствовать себя актером, — с обескураживающей откровенностью признался Айк. — Помнишь у Шекспира: «На мне нельзя играть как на флейте». По смыслу пьесы — совершенно точно, потому что это говорит о себе Гамлет. Но вот каждый актер — сам по себе флейта, звучания которой он добивается. Иногда получается, иногда нет.

— А почему ты стал актером, почему выбрал такую профессию?

— Вообще-то я не собирался. В колледже участвовал в нескольких студенческих постановках, в основном из-за девушек, которые там играли. На одном спектакле побывал театральный агент, убеждал, что у меня может получиться неплохая артистическая карьера. Года два, уже после окончания колледжа, ему не удавалось меня уговорить, потому что я работал по своей специальности в финансовой компании и не хотел менять стабильность на превратности профессии артиста. А он не отставал и продолжал твердить про талант, расписывать прелести сцены… Между прочим, благодаря ему я стал театралом — смотрел все подряд, не говоря уж о громких премьерах… — Айк задумался, закурил, потом продолжил: — Мы и сейчас с Джеком Олмом больше чем друзья. У него вообще способность заражать своими идеями… Словом, однажды он привел меня в актерскую учебную студию, и я заболел этим делом.

— А режиссурой тебя тоже он заразил? — спросила Барбара.

— Да нет! Этим я увлекся позже, когда стал сниматься в кино. Я уже был достаточно опытным театральным актером. Потом мое имя замелькало на экране…

Барбара, слушавшая с нескрываемым интересом, однако не удержалась, чтобы не поддеть:

— Но Шарону все мало?

Айк вздохнул.

— Тебе не идет, когда ты злишься… Актерская профессия действительно очень зависимая, тут уж ничего не попишешь… Скажи честно, тебе самой никогда не хотелось заняться чем-нибудь другим?

Барбаре стало стыдно. Она подумала, что зря цепляется, когда он так искренен с ней. Это несправедливо.

— Знаешь, долгое время я вообще собиралась пойти учиться на дизайнера по тканям — и до сих пор иногда рисую эскизы, но Анджей отговорил. Он напирал на то, что сцена у меня в крови и что это самое естественное для меня занятие. Он очень верил в меня.

— Я тоже верю, — вдруг сказал Шарон не глядя на Барбару, потом, помолчав, добавил: — Я доволен, как мы с тобой проводим застольный период работы над ролями, но у нас остается мало времени. Билеты в Лос-Анджелес уже заказаны, в понедельник вылетаем, а еще даже не начинали заниматься рисунком движения, мизансценами… Здесь, в кабинете, нам не развернуться. Почему бы не перебраться в спальню для гостей?.. Там почти нет мебели, помещение просторное. Давай отрепетируем сегодня хотя бы один небольшой эпизод.

Наверху они передвинули высокий платяной шкаф, а двуспальную кровать переместили ближе к центру. Айк сосредоточенно огляделся.

— Итак, представь… Комната Анны, она сидит за туалетным столиком и расчесывает волосы… Входит Крофорд, которого та не ждет.

— Что за спектакль ты сегодня устроила? — произнес Айк, сразу включаясь в роль.

Барбара не успела собраться, и Айк начал сначала. Распахнул дверь, вихрем ворвался в комнату.

— Что за спектакль ты сегодня устроила?

— Разве тебе не все равно?!

Гневная реплика героини удалась Барбаре. Дальше последовал диалог на повышенных тонах, в конце которого Анна вскакивает, пытаясь убежать, а Крофорд хватает ее за плечи.

— Ну что, займемся делом? — Айк вопросительно посмотрел на Барбару.

Сердце девушки замерло. «Дело» означало отработку поцелуя, который, по сценарию, должен был произойти в следующий момент.

— Мы любовники, наши отношения сложны, запутанны, — уточнил Шарон драматургическую ситуацию.

— Э-э… да, — вспыхнула Барбара, вспомнив о своем.

— Небольшая тренировка тебе не повредит.

Зато я постараюсь, чтобы для тебя она не оказалась бесследной, подумала Барбара. Раз судьбе так угодно, ты узнаешь, что такое месть отвергнутой тобой любви.

Перевоплотившись снова в Анну, Барбара толкнула Айка — Крофорда в грудь, они стали бороться. Их поцелуй начался с театрального приема, имитирующего натуральный, но Барбара вдруг раскрыла губы. Поцелуй стал настоящим. Глубоким. И долгим.

Когда он кончился, Айк, помрачнев, отодвинулся. Сейчас спросит, что я вытворяю, и обвинит в нарушении правил, а потом скажет, чтобы это больше не повторялось, пронеслось в голове Барбары, вслух же она деловито произнесла:

— Достаточно страсти?

Айк коротко кивнул.

— А теперь перейдем к эпизоду с привязыванием.

— Как скажешь, — отозвалась она и, пройдя мимо Шарона, легла на кровать.

Диалог между героем и героиней начинался с яростных взаимных упреков и достигал накала, когда Крофорд, чтобы подавить Анну и взять ее силой, связывает ей шарфом запястья и притягивает руки к резной спинке кровати.

Шарфа, естественно, рядом не было, и Шарон сорвал с шеи собственный галстук, ловко выйдя из положения. Он всей тяжестью навалился на Барбару и сильно изменившимся голосом произнес:

— Анна, Анна! Не будь слепой… Я люблю тебя.

Голубые глаза Айка казались бездонными, скулы резко очертились. Барбара почувствовала смятение, сердце запрыгало, дыхание сбилось, в горле пересохло. Она испытывала беспокойство и сексуальное напряжение, а также желание потянуться вверх и с силой прижаться к мужским губам.

— Мне кажется, что тут Анна должна вырваться, — наконец произнесла Барбара.

— Но Крофорд все же жадно целует ее! — нетерпеливо возразил Шарон.

— Если он мужчина, не терпящий поражений, то не отступит…

— Ты чертовски права! — хрипло сказал Айк и накрыл ее губы своими.

На этот раз никакого притворства не было, поцелуй стал настоящим с самого начала. Его язык проник между губ Барбары во влажную глубину ее рта, рука потянулась к талии, бедрам. Он прижался к ней животом, мощными бедрами.

В голове девушки все завертелось. Близость Айка действовала как наркотик, возбуждала и дурманила. Грудь сразу набухла, соски отвердели, внизу живота разлилось тягучее томление, охватывавшее постепенно каждую клеточку тела. Оно горело и плавилось… А когда даже сквозь одежду Барбара ощутила твердую выпуклость разбухшей мужской плоти, она уже не владела собой, буря надвигающейся страсти выжала из нее стон.

— Так будет и на съемках? — прерывисто прошептал Айк.

Барбара поспешно отстранилась. Что они делают? Не зашла ли она слишком далеко, потеряв всяческий контроль?

— Что?

— Ты намерена почувствовать оргазм?

Девушку потрясли его слова.

— Оргазм? — запинаясь повторила она.

— Ты считаешь, я бревно и ничего не понимаю?..

Барбара онемела. Неужели ее реакция так очевидна? Нужно как-то выпутываться, решила она и довольно игриво спросила:

— А по-моему, ты сам ничуть не смутишься перед камерой оператора или своих ассистентов. Я не права?

— Сомневаюсь, — сухо уточнил он и тут же развязал ей руки и слез с кровати. — Пойду приму холодный душ. Репетиция окончена.

— Тогда желаю тебе спокойной ночи, — произнесла Барбара и тут же устремилась в свою комнату.

С того вечера они, казалось, заключили негласное соглашение насчет поцелуев и, отбросив всякое притворство, целовались по-настоящему. Правда, Барбара старалась контролировать свои реакции из опасения, как бы ее снова не занесло. Фокус заключался в постоянном напоминании самой себе: Шарон платит по счетам! И это срабатывало. Пока.

Несмотря на то что они целовались почти каждый день, ее внутреннее напряжение не ослабевало. Наоборот. Барбара всегда ощущала его присутствие, даже если Айка не было в комнате, и ни на секунду не забывала об опасности затеянной игры.

Но она училась понимать его тело. Например, стала точно распознавать мгновение, когда настоящее желание Шарона одерживало верх над притворным, положенным по сюжету. Это был едва уловимый момент. Руки Айка сжимались крепче, дыхание ускорялось, тело наливалось, что не могло не возбуждать Барбару. Ей все труднее и труднее становилось сохранять, хотя бы частично, собственную сдержанность. Теперь вечера, когда Шарону необходимо было уезжать куда-то из дому, пришлись кстати. Они служили перерывом в их постоянном общении и предоставляли Барбаре возможность собраться с силами.

Наконец Шарон объявил:

— Все. Готовы мы или не готовы, остальное будем доводить до ума на площадке… Группа в сборе. Я исчерпал, отпущенный нам продюсером лимит. Завтра Сэм Харрис встречает нас в Лос-Анджелесе. Собери, пожалуйста, вещи. Утром этим будет некогда заниматься. Учти, там жарко и половина барахла тебе не понадобится.

— У меня почти нет летних вещей. Я о них как-то не подумала, — растерянно пожала плечами Барбара.

— Мне бы твои заботы, — махнул рукой Айк и чмокнул ее в щеку. — В крайнем случае, что-нибудь купим. Неужели ты думаешь, я позволю актрисе Барбаре Молик, которую притащил аж из Европы и с которой связываю немало своих творческих надежд, ударить в грязь лицом?.. Глупышка! Не морочь себе голову и выспись хорошенько. Ты у меня в последнее время что-то побледнела и осунулась, хотя должен сказать — тебе это идет.

Глава 6

— Руки вниз — раз, два; вверх — три, четыре, — звучал голос из динамика магнитофона. — Руки на талию, высоко поднимаем колени. Как можно выше!

Оставшись одна в женской гримерной, актриса разделась до узких трусиков и белого кружевного бюстгальтера и занялась гимнастикой. Вместо того чтобы отправиться со всеми членами съемочной группы в ближайшую закусочную, она предпочла ограничиться яблоком и потренироваться. Если ей предстоит сниматься в некоторых эпизодах в полураздетом виде, следует быть в хорошей форме.

Барбара слегка нахмурилась. Окончательно столь щекотливый для нее вопрос все еще не был решен. В Нью-Йорке они с Шароном репетировали интимные сцены в одежде, в театре она играла их, обернувшись простыней. На театральных подмостках, где все — сама условность, это проходит, а в кино? Тут такой прием вряд ли подойдет. Хорошо, что хотя бы эпизод с привязыванием, который после долгих споров они решили отложить «для дозревания», будет сниматься одним из последних…

Стараясь сохранять ритм, предложенный музыкой, Барбара думала о том, каким прекрасным партнером оказался Айк Шарон, сколь легко с ним работать на площадке перед кинокамерой. Благодаря ему она перестала наконец бояться проклятой хлопушки в руках ассистента, зычным голосом выкрикивающего: «Кадр номер 116. Мотор!», научилась абстрагироваться от толпившегося рядом народа: осветителей, помощников оператора, администраторов, звуковиков, гримеров, костюмеров… Непостижимо, как у Шарона на все хватает сил! Разводит мизансцены, дает указание актерам и сразу включается в роль героя сам… Безумие! Но надо отдать должное — его понимают с полуслова. Слава Богу, актерский состав он тоже подобрал удачно.

Например, Лиз Митчел, играющая роль соперницы Анны, безошибочное попадание! Ей далеко за сорок, на лице следы увядания, в фигуре излишняя полнота, но сколько соблазнительного кокетства, перед которым любому мужчине трудно устоять… Ден Батлер — исполнитель роли возлюбленного Анны, роман с которым был у нее до роковой встречи с Крофордом, — обладает почти идеальной внешностью: божественно красив, молод, сложен как атлет. Остальные, второстепенные по сюжету участники, не менее органично вписываются в актерский ансамбль, оттеняя индивидуальность самой Барбары Молик и Айка Шарона.

Никого из них Барбара прежде не встречала, но буквально через неделю они уже стали сплоченной командой, во многом благодаря Айку. В павильоне тот работал споро, не загоняя актеров излишними дублями, но был требователен, пустопорожние споры пресекал на корню, хотя к дельным предложениям прислушивался. К Барбаре Молик относился подчеркнуто внимательно, давая понять, сколь высоко ценит дарование молодой актрисы, выбранной им на роль героини. Словом, работалось без нервотрепки, чего, признаться, она не ожидала, как и того, что ей будет не хватать тех поцелуев, вкус которых узнала в Нью-Йорке. Они стали своего рода сладким, будоражащим наркотиком, и теперь она испытывала определенное опустошение. Впрочем, здравый смысл подсказывал, что так даже спокойнее…

Увлеченная своими гимнастическими упражнениями: приседаниями, наклонами, прогибами в мостик и обратно, Барбара не сразу почувствовала посторонний взгляд, а когда обернулась, увидела Дена Батлера.

Тот стоял прислонившись спиной к закрытой двери, со сложенными на груди руками и довольно нахально ее разглядывал.

Прекратив упражнения, Барбара выключила магнитофон.

— Ты… рано… вернулся, — чуть отдышавшись после нагрузки, сказала она.

— Я специально пришел, чтобы полюбоваться тобой. — Ден улыбнулся с видом таможенника, приказывающего раздеться для личного досмотра. — И действительно получил удовольствие.

На Барбаре была не спортивная одежда, а полупрозрачное, кружевное белье, подчеркивающее ладность фигуры, пышность груди, что совсем некстати, если рядом посторонний. Она накинула цветастое платье, застегивающееся спереди как халат.

— Ты чего-то хочешь?

— Тебя.

С самого начала съемок отношение к ней Дена содержало едва скрытый намек на сексуальность, но Барбара старалась не обращать внимания, переводя все на дружеские, шутливые рельсы.

— Но я не свободна, так же как и ты, — улыбнулась она.

— В самом деле? Ты имеешь в виду, что вы с Шароном… — Ден помедлил, словно подбирал слова, желая выразиться помягче, — увлечены друг другом? Я так и думал…

— Ты ошибаешься, — поспешно возразила Барбара. — А что сказала бы сейчас твоя жена?

— Ни-че-го, у нас открытый брак. — Демонстрируя обворожительную улыбку, Ден подошел к ней и обнял за талию. — Ну, не будь такой зажатой, я не кусаюсь.

— Открытый у вас брак или нет — я не имею дела с женатыми мужчинами, — заявила колючим тоном Барбара.

— Труден только первый шаг.

— Ко мне это отношения не имеет.

— Ты что, мисс Недотрога? — усмехнулся Ден. — Брось. Твое тело будто создано для греха.

— Ты говоришь, как персонаж третьеразрядного фильма, где каждая фраза отдает клубничкой. — Пройдя мимо Дена Батлера, она распахнула дверь. — Уходи! — И добавила, не желая никаких осложнений: — Ну, пожалуйста…

Ден даже не шевельнулся. Он был симпатичным парнем, и женщины редко отказывали ему. Наоборот, инициатива чаще всего исходила от них, а тут — капризы…

— Ты пожалеешь, — усмехнулся Ден.

— Никогда!.. Привет, Лиз, — обрадовалась она появлению Лиз Митчел, направлявшейся к их гримерной. — Вы сегодня быстро управились с ланчем.

Батлеру не оставалось ничего, как удалиться.

Сорокалетняя актриса прекрасно выглядела: платье подчеркивало ее пышные, зрелые формы; туфли на очень высоких каблуках, прическа — волосок к волоску. Ей незачем было глядеться в зеркало, однако Лиз тут же стала поправлять свой макияж.

— Нам испортил аппетит Дуг Уэлч. Пристал к Шарону с вопросами.

— А кто он? — спросила Барбара.

— Да репортер! От него не так легко отвязаться, но Айк выпроводил его, пригласив попозже зайти в павильон. Будь с ним осторожна: Дуг обожает разного рода скандалы, просто питается ими.

— Спасибо, запомню.

Лиз Митчел извлекла из серебряного портсигара сигарету и закурила.

— Уэлч ужасный нахал. Хватка как у дога. Однако Айк прекрасно с ним справился, что и следовало ожидать! — Актриса расцвела в улыбке. — Я любовалась Шароном: невозмутим, как укротитель, а у самого в глазах стальной блеск.

Барбара уже заметила, что Лиз неравнодушна к Шарону. Она необычайно оживлялась в его обществе и постоянно старалась ласково прикоснуться то к плечу, то к руке режиссера, когда тот прорабатывал с ней эпизоды с ее участием.

Лиз совершенно не смущал тот факт, что она на несколько лет старше Айка. Похоже, и того это совершенно не волновало; он наслаждался пластикой движений и красотой актрисы, точно исполнявшей все режиссерские требования.

В павильоне, куда они направились вместе с Лиз Митчел, Барбара уселась в сторонке, делая вид, будто ей все безразлично, а на самом деле исподтишка наблюдала за их поведением.

Потом настала очередь ее и Дена Батлера. К великому облегчению Барбары, во время репетиции Ден обращался с ней дружелюбно, казалось напрочь позабыв об инциденте в гримерной. Они хорошо справились со своим диалогом. Репетиция продолжалась, Шарон как раз делалпоследние замечания, когда в павильоне появился маленький человек с острыми чертами лица, одетый в черную рубашку без воротника и белые брюки.

— Вы согласились дать мне интервью, — обратился тот к Шарону и достал диктофон. — Барбара поняла, что это и есть Дуг Уэлч.

Шарон кивнул. Сказал несколько слов о сценарии, затем представил участников съемочной группы.

— Я знаю, что сценарий сделан по пьесе, — задал очередной вопрос репортер. — В фильме вы оставите то же название или все-таки измените?

Шарон вздохнул.

— Точнее всего было бы назвать «Мужчина и женщина», но Клод Лелуш опередил меня… Придется искать новое — какое, признаться, еще не решил, нет времени подумать…

Шарон отвернулся и пригласил на площадку перед камерой Лиз Митчел.

— Остальные свободны, — распорядился он, приступая к репетиции и не обращая больше внимания на журналиста.

Дуг Уэлч собирался еще порасспросить режиссера, но это было безнадежно, поэтому устремился за актерами, дружно потянувшимися из павильона студии. Барбара чуть замешкалась, вышла последней и тут же в коридоре наткнулась на репортера и Дена Батлера, беседовавших вполголоса.

— Молик — известная актерская фамилия. Барбаре Молик двадцать пять, полька, живет и работает в Париже, — донесся до нее голос Батлера, заставивший насторожиться. — Если вам не удастся поговорить с ней сейчас, разыскать актрису можно в доме Айка Шарона. Она живет у него и, по-моему, к шефу неравнодушна…

Барбара замерла, прекрасно расслышав каждое слово. Ден, наверное, решил все-таки ей отомстить. А черные глаза Дуга Уэлча сразу загорелись.

— Да, я живу у Шарона. Это удобно для работы и ничего другого ровным счетом не означает! В Голливуде я первый раз, ориентируюсь плохо…

— Пани протестует слишком сильно! — Репортер совершенно не смутился, что Барбара все слышала. — А это подозрительно…

Глаза девушки метнули молнии в сторону Батлера.

— Я не ожидала от тебя подлости!

— Какая же это подлость? — рассмеялся Ден. — Еще скажешь спасибо за рекламу.

Барбара с негодованием хлопнула дверью гримерной…

К вечеру, закончив съемочный день, они с Шароном отправились домой.

— Ден подкинул этому репортеру идею, будто мы с тобой любовники, — пожаловалась Барбара, пока Айк выводил машину на дорогу.

— Не обращай внимания.

— Неужели тебя сие не беспокоит? — возмутилась она.

— Только не в данном случае. Если Дуг придаст своим репортажам несколько фривольный оттенок, это пойдет на пользу фильму.

Барбара удивленно уставилась на него.

— А если он раздует историю до скандала?..

— Только подстегнет всеобщий интерес! Публика обожает подробности из личной жизни кумиров.

— Значит, годится любая реклама?

— Более или менее.

Барбара взглянула на Айка неодобрительно.

— Великолепная жизненная позиция! — воскликнула она и замолчала на весь остаток пути.

Дом, в котором жил Шарон в Голливуде, не являлся его собственностью, а принадлежал продюсерской фирме, предоставлявший виллу в полное распоряжение режиссера на время съемок. Тут он чувствовал себя свободно, по-хозяйски, отдыхал и работал без помех, ценя покой и уединение.

Наскоро перекусив в кухне, Айк вдруг сказал:

— Нам давно пора определиться с тем, как играть спальные сцены между Анной и Крофордом… иначе перед камерой оба будем зажаты, что никуда не годится.

Барбара сразу забыла и про Дена, и про Дуга Уэлча. Эти эпизоды давно не давали ей покоя.

Некоторые актрисы могут запросто обнажаться перед публикой. Но Барбара была застенчивой, и ее совсем не радовало, если десятки людей будут на нее глазеть сначала в павильоне, а сотни и тысячи — на киноэкране.

— К вечеру мне нужно будет уехать, — продолжил Айк, — правда, всего на два часа, а когда вернусь…

— Давай разберемся с этим сейчас, — с отчаянной решимостью предложила Барбара. — Мы уже пробовали репетировать сцену с простыней, так что правильнее, если начнем с нее, тем более в театре я это сыграла не один раз.

— Хорошо. Поднимайся наверх.

Барбара переоделась у себя в комнате в ночную рубашку из полупрозрачного шифона, которая спереди закрывала грудь до горла, а сзади завязывалась на тесемочки, после чего присоединилась к Шарону в угловой спальне. Постель уже была подготовлена, и ей осталось только забраться под простыню.

Сегодня днем Барбара, во время своей зарядки, оказалась полураздетой перед Деном Батлером, сейчас ей предстояло оголиться перед Айком, но это разные вещи. С Деном Барбаре было просто неловко, теперь же она чувствовала возбуждение.

— Сначала пройдем диалог, — предложил Айк, — а потом разберемся с движениями.

Барбара довольно долго возилась с рубашкой, пока не отложила ее в сторону, а простыней окуталась до горла. Руки плохо слушались, простыня то и дело сползала, действуя ей на нервы.

— Подожди минутку, — попросила Барбара, пытаясь справиться со слишком длинной материей, в которой неуклюже путалась.

— Помощь не требуется? — улыбнулся Шарон, протягивая руку.

— Нет! — запротестовала Барбара. — Я сама завяжу узел под мышкой, чтобы эта проклятая простыня не скользила.

Наблюдавший за ее манипуляциями Шарон решительно возразил.

— Так не пойдет. Если простыня свалится перед камерой, все в павильоне будут молиться, чтобы казус повторился снова, а оператор… потребует дублей.

Барбара язвительно ухмыльнулась.

— А ты будешь только рад, коли я окажусь в чем мать родила?..

— Заметь, это ты сказала. Ладно, давай попробуем еще раз, — озабоченно добавил Шарон.

— Материя слишком широкая и длинная, — пробормотала Барбара, расправляя складки ткани у ног, но стоило ей сделать шаг, как она тут же, будто стреноженная, вскрикнув, пошатнулась.

Пытаясь удержаться, Барбара крепко схватила за плечи Айка, и все кончилось тем, что они оба повалились на кровать. Мысли девушки смешались, кровь застучала в висках. Тело Айка, навалившееся сверху, совсем не двусмысленно ее взволновало.

— Извини, — произнесла она. Он позволил ей выбраться из-под себя, но они продолжали лежать рядом.

— Дразнить — это твое жизненное предназначение? — спросил наконец Айк.

Барбара посмотрела в загорелое лицо, которое было в нескольких дюймах от нее. Шарон казался взволнованным и одновременно уязвленным.

— О чем ты?

— Семь лет назад ты явилась ко мне в отель в платье, которое откровенно требовало, чтобы я к тебе прикоснулся, а когда я попробовал, ты просто удрала! Теперь, на протяжении трех недель ты целуешь меня с отменной чувственностью, но относишь это на счет своей героини Анны и заходишь все дальше. — Взгляд Айка скользнул по ее телу вниз.

Только сейчас Барбара увидела, что почти обнажена.

— Не думай, пожалуйста, будто я сделала это специально, — возмущенно произнесла она, пытаясь вытащить простыню и прикрыться.

— Я думаю одно: ты ведешь со мной нечестную игру, — сухо произнес Айк.

Обвинение отчасти справедливо, подумала про себя Барбара, но он не должен знать об этом наверняка. Подмятая их телами простыня, не поддавалась, как Барбара ни тянула ее. В отчаянии оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться, она заметила на полу свою ночную рубашку и уже начала было подниматься на локте, чтобы дотянуться, как вдруг мускулистая рука преградила ей путь и снова прижала к постели.

— Я хочу достать рубашку, — сдержанно сказала Барбара, раздраженная неожиданным препятствием.

— Достанешь, если хорошо попросишь… — Айк помедлил, снова переводя взгляд вниз. — И только после того, как я вдоволь насмотрюсь на тебя, — добавил он изменившимся голосом.

— Ты негодяй!

— Но не я это начал.

Барбара яростно уперлась ему в грудь: ее усилия были просто смешными — захват оказался железным.

— Пусти! — потребовала она, бешено пытаясь высвободиться. Айк же, казалось, только наслаждается видом ее извивающегося обнаженного тела. Тогда Барбара вытянулась стрункой и замерла.

— Можно не останавливаться, — поощрительно предложил Шарон. — В движении ты просто обворожительна.

Барбара обожгла его взглядом.

— Сниматься я буду в ночной рубашке, — категорически заявила она сквозь зубы. — Вот эту и надену!

— Да-да, конечно, — кивнул Айк.

— Ты согласен? — Барбара не поверила своим ушам. Слишком легко тот уступил в то время как ничуть даже не отстранился. Наоборот, в его лице читалось нечто взволнованное: глаза туманились, голос звучал хрипло, особенно когда он вдруг поднес к ее губам свой указательный палец.

— Пососи, — сказал он.

Это не был приказ, скорее властное веление, которому она безотчетно повиновалась. Ощущение мужского пальца между губ, проникновение в глубину ее рта наполнили Барбару тревожащей эротикой, затопившей с удвоенной силой, когда влажный палец Айка потом коснулся соска ее груди, медленно описывая у его основания круг за кругом.

Мгновенно возникшее сладкое ощущение охватило грудь, отозвалось внизу живота, разлилось по телу. Чувствуя, как внутри все наливается и начинает горячо пульсировать, Барбара сжала зубы, пытаясь скрыть от Айка свою реакцию. А тот все ласкал то упруго напрягшийся сосок, то винно-коричневую кожу его окружья.

Айк больше не держал ее, тело Барбары само томно расслабилось. То, что делал он с ней, можно было назвать чувственной пыткой, от которой невозможно отказаться — такое в ней было наслаждение.

— Еще, — тихо сказал он, снова поднося палец к ее губам.

Теперь Айк принялся влажным пальцем массировать и нежно растирать сосок второй груди, чем доводил Барбару до исступления, заставляя извиваться и чуть ли не выгибаться дугой.

— Айк… — едва выговорила она беспомощно заплетающимся языком.

— Ты думала, что можешь раз за разом возбуждать меня, когда тебе заблагорассудится, а потом прерывать свою игру, и это будет продолжаться вечно? — Его голос звучал взволнованно. — Нет, так не пойдет! Я не каменный и хочу большего.

Сердце Барбары застучало быстрее.

— Большего? — невнятно повторила она.

— Ты красивая молодая женщина с роскошным телом и божественно шелковой кожей. — Шарон медленно вел пальцем по ложбинке живота к ямочке пупка, играя с ним так же, как с сосками груди, — и ты сводишь меня с ума.

Барбара расцвела в дрожащей улыбке. Конечно, она позволяла Шарону слишком далеко зайти. И похоже, он говорит правду — ей удалось вскружить ему голову. Самое же удивительное — Барбаре было плевать, что с ней происходит тоже нечто подобное.

— Ты говоришь искренне? — спросила она, обнаружив, что ее голос охрип, и всем телом потянулась к Айку.

— Смотреть на твою грудь, касаться ее — это выше моих сил. Ты меня совсем… Черт возьми! — вдруг выругался Шарон, отстраняясь и прислушиваясь.

Теперь Барбара тоже услышала в глубине дома, у парадной двери, настойчивый звонок.

— Не открывай, — шепотом сказала она.

— Ты думаешь?

Барбара положила руку ему на плечо. Она не хотела, чтобы Айк уходил и чтобы все из-за глупого звонка кончилось, едва начавшись.

Шарон молча посмотрел на нее, но когда раздался новый звонок, поднялся с кровати.

— Лучше открыть. Машина во дворе, значит, понятно, что кто-то дома…

Когда Айк скрылся за дверью, Барбара закрыла глаза. Она чувствовала себя опустошенной — и почему? Потому что какому-то идиоту вздумалось их спугнуть? Соскользнув с постели, девушка поднялась за ночной рубашкой, лежавшей на полу, и пошла к себе.

Переодеваясь в халатик, Барбара прислушивалась к голосам внизу. Потом хлопнула входная дверь, и Шарон громко позвал ее. Нашла она его на кухне.

— Я решил, что быстрее всего сделать омлет, а то мне давно уже пора. Неудобно, когда ждут.

Ну да, подумала Барбара. И здесь он по вечерам исчезает. Куда ездит? Что делает? Загадка, хотя ответ возможен элементарный — женщина. Например, Лиз Митчел, а почему нет? Нет, та непременно накормила бы его, и незачем есть омлет.

Барбара села за стол. Несмотря на то что убирать в доме трижды в неделю приходила служанка, все же нужно было иногда самим ходить по магазинам и заниматься кое-какими мелочами. Правда, готовили они по очереди. Барбара, закончившая кулинарные курсы, предпочитала более сложные блюда, Айк — попроще.

— Знаешь, кто приходил? Дуг Уэлч, — сообщил Шарон, взбивая яйца. — Сказал, хочет уточнить некоторые детали сценария. Бьюсь об заклад, на самом деле его интересовали детали наших отношений. — Губы Шарона насмешливо искривились. — Тебе надо было выйти в гостиную в простыне. Или без…

— Чтобы наглядно поработать на рекламу фильма, а ты в результате хорошо на нем обогатился?

Шарон гневно блеснул глазами.

— Во-первых, где твое чувство юмора. А во-вторых, у тебя совершенно неправильные представления обо мне… Я делаю деньги не для себя, а ради одного проекта.

Барбара удивленно взглянула на него.

— Помнишь, я рассказывал тебе о Джеке Олме? Он заразил меня совершенно фантастической идеей! В Америке никогда не было и сейчас нет фундаментальной актерской школы, такой, какая есть, например, в Европе. В России ее заложил Станиславский, и педагоги там пользуются его методом, обучая молодежь. У тебя в Польше знаменитый Гротовский изобрел удивительно своеобразную методику… Брук, Стреллер, Питер Штайн — идут своей дорогой. Японская школа театра Кабуки — вообще ни с чем не сравнима, — Барбара ничего не понимала. При чем тут все это? А Шарон горячо продолжал: — Почти пять лет я мотаюсь по свету, снимая на видео нечто вроде многочасового учебного фильма, способного обогатить молодых артистов Америки, всерьез стремящихся к артистической карьере. Думал, справлюсь быстро, но увлекся, утонул в материале, буквально захватившем меня… Это все равно, что работать над многотомной энциклопедией. К тому же нам с Джеком не хватило средств, уж больно размахнулись, вот и собираем каждый доллар… Сэма Харриса, финансирующего наш с тобой фильм, я тоже стараюсь выжать как можно больше.

Барбаре стало стыдно.

— Так вот почему довольно надолго ты исчез, породив тем самым разного рода домыслы?

— Меня сдерживали опасения, что наша с Джеком затея может по независящим от нас причинам не состояться, а мы раструбим на весь белый свет.

— Но сейчас-то, судя по твоему настроению, все в порядке? — осторожно спросила Барбара.

— Отсняты километры видеопленки. Часть их я уже смонтировал в Нью-Йорке. Слава Богу, есть помощник, который преданно и со знанием дела этим занимается. Я очень признателен, что он согласился прилететь в Голливуд, а в данный момент уже сидит перед монитором, ожидая, когда я соизволю явиться, — виновато развел руками Шарон.

— Так вот куда ты исчезаешь вечерами?

— Если честно, устаю ужасно… А тут еще съемки картины, отложить которые Харрис мне не позволил. Впрочем, правильно сделал, иначе я, скорее всего, мог бы перегореть от увлекшей меня пьесы про твою Анну.

Барбара благодарно улыбнулась.

— Спасибо.

Не дойдя до двери, Шарон остановился.

— Сцену с привязыванием мы начнем репетировать, когда я вернусь, хорошо?

Айк уехал, она поставила тарелки в посудомоечную машину, смахнула со стола крошки и перешла в гостиную. Усевшись на диване, Барбара задумалась. Теперь, зная, что Шарон не такой уж и меркантильный человек, и что вечера он посвящает делу, а не другой женщине, ей хотелось кричать от радости.

…Он вернулся около десяти вечера, раньше чем обещал. Без него Барбара еще раз перечитала эпизод сценария, где Крофорд привязывает руки Анны к изголовью кровати. В театре они эту подробность опустили, теперь Барбара как бы примеривалась к новой для себя актерской задаче. Легла на кровать, потом поднялась, спустилась к себе и принесла длинный шелковый шарф, бросила его рядом с подушкой. Довольно долго, покусывая губы, сосредоточенно размышляла. Шарон обрадовался, увидев ее столь собранной.

— Я вижу, ты зря времени не теряешь. Молодец! Начнем. Значит, я беру тебя за плечи, бросаю на постель, обматываю руки шарфом, привязываю. — Айк перечислял движения своего героя, как бы самому себе напоминая их последовательность. — Затем рву ворот рубашки…

— Нет, не так! — возразила Барбара. Потянувшись вперед, она внезапно сама схватила руки Шарона и толкнула его так, что тот спиной упал на кровать.

— Что ты делаешь?

Молча Барбара схватила шарф, быстро сделала несколько витков вокруг запястий Айка, и через мгновение его руки уже оказались привязанными к изголовью кровати.

— Ты не ожидал, что окажешься в подобном положении? И Крофорд не ожидал! А главное, сама Анна не думала, что способна на такой поступок. В ней говорил оскорбленный мужской неверностью дух противоречия, желание унизить его изощренной любовной пыткой, где хозяин положения не он, а она, сгорающая от стыда, рыдающая, но не растоптанная. Ты согласен попробовать сыграть эту сцену именно так?

— Да.

— Даже если это расходится с намерениями автора?..

— Ты придумала не хуже, а может быть, и лучше…

Глубокий, задумчивый голос Айка так обрадовал ее, что она стремительно склонилась к его губам.

— Спасибо, — едва слышно прошептала Барбара.

Сразу же началось волшебство. Его губы раскрылись, и языки их встретились. Поцелуй был долгим, пока хватало дыхания. На миг прерывался и возобновлялся вновь. Они упивались друг другом.

— Развяжи меня, Барби. Ты же не собираешься держать меня в таком положении вечно, — едва слышно сказал Айк. — Мне нужно раздеть тебя.

— Раздеть?

— И раздеться самому. — Его голос звучал хрипло. — Если только ты не захочешь это сделать сама.

У Барбары застучало сердце. Она никогда прежде не раздевала мужчину, и такая мысль в равной степени теперь возбуждала и пугала ее.

Наблюдая за Барбарой, Айк прищурился.

— Надеюсь, ты не обдумываешь возможность быстрого отступления? — подозрительно спросил он. Мощным движением Айк рванул руки, послышался звук рвущейся материи, и в следующее мгновение Барбара оказалась прижатой к постели. — Барби, ты не можешь так поступить! — взмолился Айк, впиваясь ей в губы с такой страстью, что голова ее пошла кругом. Руками она обвила его шею, всем телом прильнула к нему и чуть отстранилась, только почувствовав, как он расстегивает пуговки халата на ее груди, потом у талии и на подоле. Она не сопротивлялась, когда настал черед лифчика, трусиков…

Отодвинувшись назад, Айк обвел медленным взглядом всю ее — с головы до ног.

— Я ждал этого многие годы, — тихо признался он, лаская ей пышную грудь, живот, круто очерченные бедра.

Айк склонился над призывно торчащими розовыми сосками, поочередно лизнул их языком, потом сосательным движением втянул в рот, отпустил, опять вобрал в себя и осторожно придавил зубами. Барбара издала стон: не от боли, а от горячей волны, затопившей ее.

Нашаривая дрожащей рукой пуговицы на рубашке Айка, она почти отрывала их, стремясь почувствовать прикосновение его кожи, пылавшей жаром.

— Не спеши, — прошептал Айк, помогая снять с себя рубашку. — Теперь джинсы.

Барбара на секунду застыла.

— Ты что, боишься? — улыбнувшись, спросил он, когда она замялась.

— Нет, — выдавила Барбара, но хотя ее пальцы стали расстегивать ремень, именно Айк опустил молнию, стащил джинсы, потом белые, в обтяжку, трусы.

Барбара прильнула к нему, зарывшись лицом в завитки волос на его груди, вдыхая терпкий мужской запах, пьянящий и будоражащий одновременно. То, что она сейчас делала, как ластилась к нему, было естественным и не казалось запретным. С Айком ей хотелось всего.

Он поцеловал ее веки, потом покрыл мелкими поцелуями мягкую округлость плеча, опустился к груди.

— Не останавливайся! — умоляюще произнесла Барбара, чувствуя, что Айк на мгновение оторвался от нежно щемящего соска.

— Но я хочу поцеловать тебя… здесь, — произнес он гортанным голосом, проведя пальцами вниз от пупка к пушистому треугольнику между ног.

Пробравшись между спутанными волосками, его пальцы чуть скользнули в глубину между потаенных женских пухлых губ к напоминающей набухшую почку чувственной выпуклости. От одного прикосновения к ней Барбара вздрогнула. Когда же Айк погрузился туда языком, толчками возбуждая ее горячую плоть, Барбара застонала.

— Ты такая восприимчивая, — хрипло прошептал Айк.

— Еще… — вымолвила Барбара, сама пугаясь своей смелости. — Я хочу еще…

Она широко раскинула ноги, чтобы ничто не мешало Айку вновь приникнуть к пушистому треугольнику губами и языком, а самой раствориться и потонуть в водовороте сладкого наслаждения. Оно было столь захватывающим, что Барбара не сразу услышала, как Айк заговорил.

— Тебе хорошо? — Его голова уже была рядом с ней на подушке, а ее руку он мягко притянул вниз, к своей мощно напрягшейся плоти. — Потрогай здесь, если и мне хочешь сделать хорошо.

Просьба не поразила Барбару. Все, что происходило между ними сейчас было зовом самого естества.

— О Боже! — простонал Айк, когда Барбара стала сжимать и разжимать ладонь. — Ты знаешь, что делаешь со мной?.. Конечно, знаешь, — сам ответил он, с трудом выдыхая олова. Его рука снова оказалась у Барбары между ног. — Ты уже истекаешь соком, Барби, ты уже готова…

— Сделай это сейчас, — вырвалось у нее.

— Ты предохраняешься?

Она растерянно посмотрела на него.

— Ты принимаешь таблетки или предохраняешься по-другому?

— Нет…

— Значит, мне нужно что-то предпринять. — Айк потянулся за своими джинсами. — Не люблю я проклятые резиновые штуки, но это лучшее, что было в аптеке.

Барбара ждала, изнывая от желания, и сама обняла его за плечи, когда он опустился над ней. Вся она была призывно распахнута.

— Барби… — выдохнул он и начал продвигаться вперед, устремляясь в глубину меж ее ног. Лицо ее чуть исказила гримаса боли. Он поддал еще, она вскрикнула. — Ты девственница! — ошеломленно прохрипел Айк.

— Да, — едва слышно просто ответила Барбара.

— Но я не думал… Я был уверен… — смутился Айк.

— Но тебя же не отпугнет это?.. Ты не можешь остановиться сейчас! — чуть не со слезами просила Барбара, едва справлявшаяся с бурей желания. Она высоко подняла ноги и обвила ими спину Айка.

Несколько мгновений назад, до своего удивительного открытия, Айк уже чувствовал приближение оргазма. Последнее призывное движение Барбары вновь подхлестнуло его. Страсть задавала ритм, разгоряченное женское тело вздымалось и опускалось, послушно вторя мощным мужским посылам.

Боль, которую раньше представляла себе Барбара, оказалась не такой уж и сильной, и вскоре совсем пропала. Айк искусно подводил ее к пику наслаждения, приближавшемуся по мере того, как Айк ускорял движения вверх и вниз, пока со стоном не задрожал всем телом. А этот стон и эта дрожь тотчас отозвались в ней, будто вспыхнули и рассыпались где-то внутри сотни звезд. Невыразимая истома овладела ею.

— Барби, прости, если сделал тебе больно, — прошептал Айк, покрывая жаркими поцелуями ее закрытые, мокрые от слез глаза. — Я просто ошалел и ничего не мог с собой поделать.

— Нет. Я плачу не из-за боли… Это… было так чудесно! Я всегда надеялась, что так и будет, но оказалось даже лучше.

— И я сейчас чувствую то же самое, — тихо сказал Айк.

Глава 7

— Значит, с Полем Мелье у Барби ничего не было? — поигрывая ее каштановыми кудрями говорил Айк. После сладкой полудремы они наконец оба очнулись и теперь были способны разговаривать.

— Я быстро поняла, что он не годится в герои моего романа. Правда, это не помешало ему раструбить о нашей «связи» во всех газетах.

— Да, я читал. Старый греховодник не постеснялся живописать ваши прелестные уикэнды на море.

Барбара сморщила нос.

— А ты поверил? Ну и глупо.

— Почему? Фотографии пары, где седой господин преклоняет колени перед молодой красивой актрисой, выглядели вполне убедительно.

— Поль обожал эффекты, — рассмеялась Барбара. — И вообще играть на публику, чтобы шумели и судачили по поводу его персоны.

— Благодаря ему Барбару Молик стали оценивать как существо легкомысленное, если не сказать распущенное?.. Неужели тебя это не встревожило? — недоуменно спросил он.

— Встревожило. Но что мне было делать? Дать объявление в прессе? — фыркнула Барбара. — С мифами можно бороться одним способом — просто не реагировать. Мне жаль, если ты клюнул на фальшивую наживку.

— Подожди, не кипятись. В определенной степени история с твоими похождениями…

— Да не было похождений! — перебила Айка Барбара.

— …напоминала, так сказать, свободную мораль твоего отца… Как не поверить, что дочь Анджея Молика вступила на ту же стезю?

Барбара вспыхнула.

Выражение «свободная мораль» прозвучало до боли обидно. Может, Айк всерьез считает, что яблочко от яблоньки… У нее потемнело в глазах. Разрабатывая свою тактику искушения Шарона, она не собиралась заходить так далеко, чтобы отдаться ему, однако и не раскаивалась…

Всего несколько минут назад Барбара представляла себе, как они снова займутся с Айком любовью, а потом уснут в объятиях друг друга. Но сейчас!.. Она вскочила, подхватила с пола трусики и бюстгальтер, дрожащими руками натянула их на себя.

— Не смей иронизировать над Анджеем! Тебе мало удара, который ты ему нанес?..

Удивленно наблюдая за бешенством Барбары, Шарон поднялся на локте.

— Я не понимаю…

— Ах, не понимаешь! Ты сломал ему жизнь, а теперь делаешь вид, будто ни в чем не виноват! Анджей был обаятельным человеком и талантливым актером и до встречи с тобой и твоим проклятым фильмом, в котором ты пригласил Анджея сниматься, его переполняли надежды, рухнувшие, когда ты прекратил съемки.

— Перестань, — взмолился Айк. — У меня действительно существовали на то серьезные причины. Но говорить о них с тобой я не буду. Мне жаль, что тогда… все так случилось с фильмом!

— Да знаешь ли ты, в какую ужасную депрессию впал Анджей, вернувшись из Голливуда в Париж ни с чем?.. Сначала метался, потом замкнулся. С ролями в театре у него не ладилось — стал напрочь забывать текст, впадал в ступор… Я видела, как отец мучается, но мне и в голову не могло прийти, что однажды он шагнет прямо под колеса автобуса… — Голос Барбары болезненно дрогнул.

— Анджей… ты хочешь сказать… он сам?.. — воскликнул Шарон. — Прости, не знал… В то время я был в Японии, и только после возвращения до меня дошли слухи, что Молик погиб. Я думал, в автомобильной катастрофе. Он ведь частенько бывал невнимательным за рулем, особенно после бутылочки вина…

— В официальном заключении значилось, что Анджей умер в результате несчастного случая, но я уверена, он хотел умереть. Не шофер автобуса, а ты убил его!..

Шарон вскочил, быстро оделся. На Барбару он не смотрел. Приводил себя в порядок, как автомат: молния, пуговицы, ремень… Только пальцы его нервно подрагивали.

— Если хочешь верить своим домыслам — что же, верь…

— Ты даже не защищаешься, — язвительно произнесла Барбара.

— Нет! Пока вина человека не доказана, он невиновен. Кстати, ты можешь направить свой праведный гнев в полезное русло.

— А именно? — недоуменно вскинула брови Барбара.

— Ты хотела сделать свою Анну жесткой? Давай делай! Пусть она будет такой. Возможно, выпустив пар, играя в фильме, ты разрядишься.

Барбара долго и презрительно смотрела на Шарона.

— Ты, кроме фильма, ни о чем другом думать не можешь?

— Могу, — ответил Айк, глубоко засунув руки в карманы и раскачиваясь на каблуках. — Как раз сейчас думаю вот о чем… Если я такой подонок, то почему именно мне ты сегодня преподнесла столь дорогой подарок в постели?..

Краска сошла с лица Барбары. Вот неизбежный вопрос и прозвучал. И ответить на него теперь нелегко.

— Но это же очевидно! — гордо подняла она голову, прямо глядя в глаза Шарону. — Хотела избавиться от своей девственности. Если я готова была сделать тебе подарок в свои восемнадцать лет, то что говорить о двадцати пяти?

— И ты целовала меня с таким энтузиазмом, чтобы довести до нужной кондиции?

Барбара пожала плечами.

— Для чего же еще?

— Но почему выбрала меня? — резко спросил Шарон, тяжелым взглядом окинув Барбару.

— Потому что я тебя хорошо знаю и потому что ты, как я думала, опытный, хороший любовник, — усмехнулась она. — И я не ошиблась. Мой первый раз был великолепным! Благодарю.

— Убирайся.

— Что?

— Убирайся вон! — Лицо Шарона стало чернее ночи. — Ты полагаешь, будто можешь использовать меня для личной надобности, а я и ухом не поведу?.. Или намерена сунуть мне в карман пачку долларов, чтобы за следующие шесть — десять уроков изучить основные сексуальные приемы и овладеть необходимыми навыками?.. Хотя, пожалуй, пани Молик не нуждается в таком обучении, — криво усмехнулся Айк. — Ты прекрасно справляешься с этим сама.

Барбара настороженно посмотрела на него. Похоже, она зашла слишком далеко.

— Послушай, я не хотела…

— Уходи! — взорвался Шарон. — Может, как любовник я и владею собой, но сейчас моему терпению приходит конец!

Барбара повернулась и молча вышла из комнаты. Семь лет назад в отеле «Бурбон» она покинула номер Айка Шарона по собственному желанию, но сейчас, с точностью до наоборот, он выгнал ее.

Не успела Барбара войти в свою спальню, как дверь за ее спиной с грохотом распахнулась.

— Утром я пришлю машину. Твоя съемка назначена на десять. Надеюсь, пани Молик явится без опозданий? — сурово выговорил Айк не переступая порога комнаты.

— Хочешь, она переберется в гостиницу поближе к студии, чтобы не доставлять господину режиссеру лишних хлопот?

— Нет необходимости.

— Но с сегодняшнего дня я, как понимаю, уже не отношусь к числу желанных гостей в доме?

— Это ничего не меняет, — ответил Шарон, и в следующий миг дробный стук его каблуков раздался на лестнице.

— Еще кофе? — пробился к сознанию Барбары чей-то голос. — Я спрашиваю, хотите еще кофе, мисс? — снова прозвучал голос, на этот раз уже нетерпеливо.

Она удивленно подняла глаза. Над ней возвышался официант в оранжево-белой униформе, держа в руках стеклянный кофейник.

— А-а, да, пожалуйста, — смутилась Барбара. Быстро глянув по сторонам, она заметила, что у всех остальных чашки уже были наполнены.

Все происходило на следующий день, когда съемочная группа всем составом отправилась перекусить в местную закусочную. Барбаре не хотелось есть, можно даже сказать, аппетит совсем пропал, но не оставаться же в павильоне одной. Настроение — хуже некуда, чего не скажешь о Шароне. На площадке он был энергичен, деловит, подбадривал актеров шуткой, на нее же, дожидавшуюся своего эпизода, не обращал внимания.

Барбара добавила в чашку немного сливок и бросила взгляд в дальний конец стола, где Шарон объяснял Лиз Митчел, почему только что отснятый с ней кусок придется переснимать. Его не устроило, как вяло актриса сыграла, не включив весь свой темперамент.

Барбара про себя усмехнулась: зато она вчера вечером проявила свой темперамент на полную катушку. Самое правильное теперь — собрать вещи и улететь домой. Что и сделала бы любая женщина. Просто женщина — да, но не актриса, связанная по рукам и ногам обязательствами, контрактом, а главное, чувством долга и ответственности по отношению к делу и собственной профессии.

О том, что переспала с Айком, она не жалела. И вовсе не солгала, когда сказала ему, какое наслаждение получила. Это правда. Но правда и то, что ее замысел наказать Айка потерпел полное фиаско. Ни за себя не отомстила, ни за отца… Впрочем, если уж говорить начистоту, то после смерти матери Барбара немного изменила отношение к Анджею. Тот никогда не был хорошим мужем и семьянином — достаточно помучил жену, заставляя годами страдать. Он всегда думал только о себе и винил во всем не себя, а других. Подумав сейчас об этом, Барбара поежилась словно от озноба. А что, если Шарон ни в чем не виноват, и это она сама придумала и вообразила в его лице злодея?

Нет!.. Коли Шарону действительно нечего скрывать, почему же он не расскажет ей все начистоту?..

Вдруг Барбара заметила, как Лиз Митчел ласково поглаживает Шарона по плечу, будто утешает или сдерживает, чтобы не нервничал. Жест был одновременно и дружеским, но коробил.

— Все закончили? — громко, на весь зал крикнул Айк и поднялся. — Время не ждет. Вернемся к работе.

Актеры дружно потянулись к павильону киностудии. Процессия была живописная — все в гриме, костюмах своих героев, только оператор и ассистенты в майках и джинсах.

Случайно Барбара и Шарон оказались рядом.

— У тебя мрачный вид. Плохо себя чувствуешь? — как бы мимоходом спросил Айк.

— Все в порядке.

— Тогда соберись, отменить или отложить съемку я не могу. Сейчас закончим эпизод с Лиз Митчел, потом твоя очередь.

— Я заметила, она никогда не пропускает возможности побыть рядом с тобой или приласкать.

Шарон удивленно поднял бровь.

— Боже мой! Ты ревнуешь?

— Я? Ревную? — фыркнула Барбара. — С чего ты взял?

— Классический ответ. Но кого ты хочешь им убедить — меня или себя?..

Барбара вспыхнула. Ему стоило бы возразить, но как на грех ничего не приходило в голову.

— Нет, мне не нравится, когда актрисы демонстрируют ко мне внимание, однако терплю ради того, чтобы это не отразилось на их работе во время съемок. Чисто психологически нельзя осложнять обстановку… Надеюсь, понятно?

— Еще бы! Ты готов на любой компромисс, лишь бы это было на пользу твоему фильму.

Последовала пауза. Похоже, Шарон мысленно сосчитал до десяти, прежде чем ответить.

— Я знал, что ты так и скажешь, — сдержанно произнес он и быстро зашагал вперед.

В павильоне Барбара села чуть в сторонке, издали наблюдая, как Айк Шарон работает с Лиз Митчел и Деном Батлером. Партнеры старались, однако диалог между ними в самом деле выглядел вялым. Снимали уже третий дубль, однако режиссер заставлял их начинать все сначала.

— Вы оба вареные и кислые! Ведете себя, как опостылевшие друг другу муж и жена, а не как страстные любовники! Забудь о своей прическе, Лиз, зачем ты все время поправляешь волосы? Разве твоя героиня озабочена сейчас тем, как выглядит?.. Батлер, больше напора! Ты пришел победить, так побеждай! — Шарон вышел из терпения, в который раз разъясняя актерам их задачу. — К черту! Никуда не годится! — выкрикнул Айк и кинул взгляд в темноту павильона. — Пани Молик!

От неожиданности Барбара сразу вскочила.

— Я здесь.

— Прекрасно. Прошу на площадку!

Мгновенно она вступила под ярко горящие лучи софитов. Разгоряченный Шарон не дал ей возможности собраться.

— Анна! Не веришь себе, так поверь мне. — Это был уже не властный голос режиссера Шарона, а тихий шепот его Крофорда. — Ты лишила меня покоя, послушай, как стучит сердце… — Он притянул Анну к себе, нежно поднял ее подбородок, заглянул в глаза.

Барбара думала, что они сыграют сцену, симулируя поцелуй героя и героини, но губы Шарона раскрылись, и она почувствовала настойчивость его языка, хищный, вызывающий головокружение напор. От неожиданности Барбара отклонилась назад, но руки Айка сжались еще крепче.

— И не пробуй остановить меня, — спокойно шепнул ей Айк, в то время как в глазах светился вызов. Он наклонился и снова приник к ее губам.

Барбаре не хотелось спорить или затевать борьбу на глазах у остальных актеров. Если они начнут ссориться, Айк в своей обычной манере может съязвить насчет их вчерашних занятий сексом, что уж вовсе нелепо выносить на публику. А кроме того — и это главное — поцелуй Айка пьянил, наполнял радостью и счастьем, отказаться от чего она была не в силах. В ликующем порыве Барбара обвила его шею руками, глаза ее сияли. Словно изголодавшиеся, одержимые глубоким и искренним чувством, они припали друг к другу и разъяли объятия лишь тогда, когда раздались аплодисменты.

— Браво! — неистово хлопала в ладоши Лиз Митчел.

— Ну, и перцу же вы задали! — ухмыльнулся Ден Батлер. — Класс!

Барбара натянуто улыбнулась, Шарон же, обернувшись к актерам, буквально разразился тирадой.

— Вот чего я от вас хочу добиться! Наш фильм — драма открытых страстей. Торжество любви, а не совместная постель! Понятно я говорю или нет?.. Сейчас на экранах сколько угодно смятых простыней, оголенных ляжек, до бесстыдства натуральных телодвижений, за которыми нет той подлинной любви, что приносит счастье, а порой и глубочайшую боль. Я верю в такую любовь, и мне жаль тех, кому не повезло ее испытать…

Искренние слова Айка буквально потрясли Барбару, потому что в них чуть приоткрылась его душа, бездонная глубина которой была ей неведома.

Странным образом тот день стал для нее переломным. Будто что-то, раскрепостившись, проснулось. На съемках реальность и вымысел смешались, Анна и Барбара слились, словно у них было одно сердце, трепещущее и замирающее. Бывали минуты, когда перед камерой Шарон доводил ее до крайней точки, после чего ей с трудом удавалось прийти в себя. Никогда раньше партнеры по сцене не заставляли ее выплескиваться до дна, а тут… сама любовь неудержимо рвалась наружу.

Дома, вернувшись со съемок, они с Шароном вместе ужинали, разговаривали, потом уходили каждый к себе. К ней в спальню Айк не поднялся ни разу. Обессиленная, измученная терзавшими ее чувствами, Барбара проваливалась в сон, а утром снова отправлялась на студию.

Неделя за неделей летели стремительно, съемки шли к концу. Интимные сцены, которых она раньше так внутренне стеснялась, почему-то дались легко. Ее уже не смущало собственное полуобнаженное тело, Барбара даже не замечала моментов, когда оставалась полностью нагой. Горячие объятия Айка, вкус поцелуев, шелест кожи — все захватывало ее целиком. И она не сразу обнаружила, что во время съемок ни одного постороннего, кроме кинооператора, в павильоне не было: Шарон позаботился, чтобы они оставались совершенно одни…

Потом, после того как фильм вчерне был смонтирован и началось озвучивание, когда актеры записывают свои тексты начисто, Барбара впервые увидела себя на экране.

Сколько раз Шарон приглашал ее прийти в служебный кинозал, чтобы посмотреть готовые куски, она категорически отказывалась и вот теперь с замиранием сердца подняла глаза.

Барбара узнавала и не узнавала себя, не знала, нравится ли себе или нет, удалась ли ей роль. В некотором замешательстве следила за своими жестами, улыбкой и той последней слезой, с какой в финале прощалась с возлюбленным, давая ему свободу.

— Барбара, соберись, пожалуйста, ты пропустила начало своей реплики, — приподняв на ее голове наушники, где звучал записанный вчерне текст, прошептал Шарон и скомандовал: — Стоп. Вернемся чуть назад! Лиз Митчел и Ден Батлер свободны. — Пани Молик и я перезапишем сегодня куски, где мы вдвоем. Вы должны понимать, как ей трудно впервые заниматься озвучиванием…

Он был прав. Трудно не только чисто технически, из-за отсутствия опыта, а потому, что любовную драму героини ей пришлось переживать еще и еще раз, а это только бередило собственную изболевшуюся душу. Сколько ночей она провела в тщетных надеждах не на съемочной площадке, а в реальной жизни вернуть их близость. Кляла себя за нелепое желание отомстить. За что, собственно? За то, что не любил, когда ей было восемнадцать?.. Куда горше положение теперь. Он околдовал ее окончательно. Приговор вынесен и обсуждению не подлежит.

…Премьерный просмотр фильма был назначен на воскресенье. В лучший зал Голливуда «Палас» пригласили весь съемочный коллектив, звездную кинематографическую элиту, прессу.

Барбара долго сидела перед зеркалом, тщательно подкрашивалась, завивалась, примеряла специально купленное вечернее платье. Оно струилось, ниспадая с оголенных плеч, мягко подчеркивая женственность всей фигуры. Терракотовый цвет шелка удивительно оттенял пронзительную зелень ее глаз и каштановое буйство волос.

— Ты сегодня на редкость хороша, — обернулся Айк, увидев Барбару на пороге гостиной. — Разве что изумрудов не хватает. Мы будем выглядеть отличной парой, тебе не кажется? — подмигнул он, поправляя лацкан своего безупречного белого костюма.

— Разве в Голливуде кого-нибудь чем-нибудь удивишь? — усмехнулась Барбара в ответ. — Хочешь верь, хочешь нет, я с большим удовольствием лучше бы осталась тут и никуда не пошла.

— Но это невозможно! — вздернул бровь Шарон. — Да сотни людей придут сегодня в «Палас» поглазеть на «Женщину по имени Любовь».

— Ты все-таки остановился на этом названии фильма?

— Оно мне кажется наиболее удачным. Разве не так?

Барбара пожала плечами.

— Не знаю. Для названия слишком длинно.

— Возможно… Зато точно по сути — раз. Эффектно для рекламы — два. Я так решил — три.

Все, что происходило в зале, Барбара воспринимала будто сквозь туман. Шарон кому-то представлял ее, кто-то целовал ей руку, одаривал взглядом, любезно улыбался. Это были мужчины, лиц которых она не запомнила. Женщины, одна другой эффектнее, цепко всматривались, оценивая так, словно перед ними призовая лошадь. Мелькнули редкие знакомые — Лиз Митчел, Ден Батлер, продюсер Сэм Харрис, физиономия, как всегда, лохматого оператора их фильма, усы помрежа…

В отведенной им ложе, Барбара села чуть дальше, чтобы не торчать на виду. Шарон покосился, но ничего не сказал, остался впереди. Фильм она тоже смотрела словно сквозь туман: видела и одновременно отсутствовала; иногда сознание ее включалось, тогда улавливала какую-нибудь реплику. Она оцепенела эмоционально и пришла в себя только в момент, когда раздались аплодисменты. Шарон оглянулся, взял ее за руку, подвел к бархатному барьеру ложи.

— Ну же, ну!.. За этот успех я должен прежде всего сказать спасибо тебе, Барбара.

А она сразу подумала об отце. Вот кто по-настоящему был бы счастлив сегодня. Ей же самой для полноты счастья не хватало «малости» — стать женщиной по имени Любовь… для одного единственного на свете человека.

Атмосфера в отдельном кабинете известного голливудского ресторана, зарезервированного Сэмом Харрисом для ужина после премьеры, была возбужденно праздничной.

Все, кто принимал участие в создании фильма, от души радовались, поздравляли друг друга. Пенились бокалы, звенели приборы, в невероятном шуме тонули отдельные голоса.

Напряженность Барбары спала — здесь были свои, не то, что в пышном зале киноцентра. Ее взгляд привлекла Лиз Митчел. Взобравшись на стул, актриса потрясала над головой пачкой газет.

— Прошу внимания! Тише! Это завтрашний номер, а в нем рецензия Дуга Уэлча!

Когда же он успел накатать, подумала Барбара и тут же вспомнила, как три дня назад, после служебного просмотра, столкнулась с журналистом, пытавшимся с ней заговорить. Не напрасно ли она тогда улизнула — такой типвполне может отыграться… Опасения оказались несправедливыми. Уэлч фильм не просто хвалил, а восторгался им.

— «Режиссер Айк Шарон, — вслух читала Лиз, — еще раз сумел подтвердить свое высокое мастерство в разработке трагического звучания темы и с абсолютной точностью подобрал актерский состав…» — Газеты уже шелестели в руках многих за столом, и Лиз Митчел могла бы тоже читать про себя, но ее было не удержать. — Ага, вот: «Как всегда, приковывает к себе внимание обворожительная Лиз Митчел. — Актриса сделала паузу, чтобы картинно раскланяться. — Но особенно Айк Шарон в роли Крофорда и молодая актриса Барбара Молик в роли Анны. Та трогательная незащищенность, которую пани Молик придала образу, подчеркивает глубину переживаемой героиней драмы, — читала она дальше. — Ее хрупкая красота составляет прекрасный контраст мужской мощи Айка Шарона…»

— Прямо музыка для слуха! — воскликнула Барбара.

— Подожди, подожди, — продолжала Лиз, просматривая строчки. — «И визуально дает ощутить сексуальное напряжение между ними!»

Барбара предпочла проигнорировать последнюю фразу и, недоуменно пожав плечами, сказала:

— Где он углядел «трогательную незащищенность»? Бред!

— Нет все правильно. Не знаю, как это объяснить, но чем более сильной ты делаешь свою Анну, тем беззащитней на самом деле та оказывается. Поразительный эффект! Завидую. И Шарон молодец! Надо же угадать в тебе одновременно лед и пламень! Скажи ему спасибо за свою удачу.

В этот момент с бокалом в руках поднялся Сэм Харрис, сидевший рядом с Шароном во главе стола.

— Сегодня для одной из присутствующих актрис — особый день, можно сказать, крещение кинематографом. Я поднимаю бокал за будущее Барбары Молик! — Продюсер был немолодым, лысеющим и, как многие толстяки, внешне добродушным, хотя в делах отличался железной хваткой. — За ее талант, а также за Айка Шарона, разглядевшего восходящую кинозвезду! Сегодня они оба одержали убедительную победу. Уверен, премьера на Бродвее, которая состоится послезавтра, будет не менее успешной, чем здесь.

Все загалдели, обсуждая предстоящее событие. Для Барбары оно оказалось неожиданным и пугающим: сенсация в Голливуде отнюдь еще не означает триумфа на бродвейском экране, и не зря ли Сэм Харрис и Айк столь оптимистически настроены?..

Под утро, изрядно накачавшись, многие начали расходиться, но Шарона и Харриса, прощаясь, обступили плотным кольцом. Барбара не сразу обратила внимание на человека, плюхнувшегося на освободившийся рядом с ней стул.

— Вы обманывали, — сказал тот. Обернувшись, она увидела двусмысленную улыбку Дуга Уэлча.

— Я вас не понимаю. На что вы намекаете?

— Вы говорили, будто у вас нет романа с Шароном.

Хотела бы я, чтобы он был, подумала Барбара.

— Его и нет.

Репортер пожал плечами.

— Меня не проведешь, экран тоже не обманешь. И слепому ясно, как вы его любите.

— Моя задача сыграть любовь, — устало возразила Барбара.

— Детка, то, как вы это делаете, свидетельствует о большем, нежели о профессиональном мастерстве. Написав о сексуальном напряжении между вами, я просто констатирую очевидный факт, и вы напрасно на меня злитесь…

Через час Барбара уже лежала в постели. Чрезмерное возбуждение сегодняшнего вечера мешало ей уснуть, в голове крутились слова, сказанные Дугом Уэлчем. Он попал в самую точку. Она любит Айка. И семь лет назад любила, и сейчас. Никто из мужчин, с кем ей пришлось встречаться, не затронул ее сердца. Может, она так долго и оставалась девственницей, потому что берегла себя для него, а придуманная ею стратегия искушения всего лишь повод, скрывающий подспудное желание?.. Да, нужно признаться себе, что так и есть.

Содрогаясь от внезапно нахлынувших рыданий, Барбара зарылась лицом в подушку.

Глава 8

— Это Сэм Харрис, — сообщил Айк, возвратившись на кухню, где они с Барбарой заканчивали свой завтрак за столом, заваленным утренними газетами. Нам придется поторопиться со сборами. Премьерный показ на Бродвее — испытание посерьезней, чем здесь. Харрис, конечно, позаботился о рекламе, однако хорошая статейка Огнетушителя не помешала бы.

— А кто это? И почему ты называешь его Огнетушителем? — удивилась Барбара.

— Один известный критик, автор колонки газеты «Новости Бродвея». Если он накатает отрицательную рецензию, фильм не удержится и недели.

— Он что, такой авторитет?

Оказалось, Огнетушитель — псевдоним журналиста, к которому больше всего прислушивались и чье мнение безоговорочно принималось. Более того, тот практически обладал властью поддержать или провалить любой спектакль или кинофильм.

— Странно, — недоуменно пожала плечами Барбара. — И несправедливо! В Европе мнение критиков может иногда оказаться полярным, но один из них никогда не делает погоды.

— Да, это несправедливо, — согласился Айк. — Но на Бродвее властвует Огнетушитель, поэтому давай возлагать надежды, что он будет благосклонен. Хотя в данном случае и за себя и за тебя я уверен. Он человек суровый, но в чутье и тонкости ему не откажешь. Что же касается кино — тут Огнетушитель никогда не ошибается в предсказаниях будущего для актера, впервые появляющегося на экране.

Барбара задумалась, молча глянула на Айка, потом сказала:

— Знаешь, что бы не написал Огнетушитель, я не уверена, стану ли в дальнейшем сниматься.

— Почему?

— Причин много… Когда я вижу себя на экране обнаженной, мне становится не по себе, готова сквозь землю провалиться. Будто чувствую сотни масляных глаз и липких мужских рук.

— Барби, — возразил Шарон, — это же всего лишь целлулоидная пленка и матерчатый экран!

— Все равно. Ощущение мерзкое.

Он встал и поцеловал ее в макушку.

— Ты знаешь, кто? Сама непосредственность и прелесть, какой была в восемнадцать лет. Иди и поскорее займись своими вещами… А искусство, — вдруг добавил он, — хочешь того или нет — требует от человека определенной циничности.

У Барбары кольнуло сердце. Да, он был циничен, когда целовал меня, с горечью подумала она, и ему совершенно безразлично, что я его люблю. На ее глазах появились слезы. Она чувствовала себя подавленной.

— Эй, что происходит?.. Ну-ка не раскисать! На Бродвее ты должна быть в полной форме! Успокойся, пожалуйста.

— Я знаю, что произойдет дальше, — тихо сказала Барбара, глядя на Айка огромными испуганными глазами. — В Нью-Йорке я скисну прямо на глазах у Огнетушителя.

— Барбара, ты прекрасная актриса, — произнес Шарон. — И ничего не бойся. Знай, что с тобой рядом человек, который безгранично в тебя верит. — Он притянул ее голову к себе, ладонью сдвинул к вискам пышные волосы и поцеловал в лоб, в горестную морщинку между бровями.

Барбара застыла. Поцелуй опалил, заставил затрепетать. Но почему Айк не поцеловал в губы — лучше бы уж совсем оставил ее в покое.

— Это для чего? — сдержанно спросила она, когда Шарон отстранился.

— Пожелание успеха. На счастье… Все будет хорошо, вот увидишь! И на завтрашней премьере, и вообще.

Он был, без сомнения, полон искренности и доброжелательности.

Через час они оба стояли на пороге, поджидая машину, чтобы ехать в аэропорт. Окинув взглядом покидаемый ею дом, Барбара сказала:

— Спасибо тебе за гостеприимство, за терпение в работе со мной… Не смейся, пожалуйста, я говорю серьезно. Ты сумел актрису Барбару Молик заставить избавиться от театральности, буквально сидящей в крови, наверное, каждого, кто пытается реализовать свои актерские способности на экране. Поначалу я ужасно мучилась, никак не могла отказаться от привычных подпорок… Ты, конечно, тиран, и Анджея наверняка нещадно мучил тоже, но это не повод обвинять Айка Шарона в том, что случилось в конце концов с моим отцом.

Айк оторвался от сумки, в которую запихивал какую-то книгу, и пристально посмотрел на Барбару.

— Это значительный прогресс, — усмехнулся он.

— Не надо иронизировать, — оборвала она. — Я лучше других знаю то, каким Анджей мог быть упрямым и самонадеянным.

— Прогресс еще значительнее!

— Он был хорошим театральным актером и неплохим человеком.

— Безусловно! — горячо откликнулся Шарон.

— Так неужели у тебя не нашлось хотя бы пары слов, чтобы выразить свое соболезнование, когда Анджей умер?

— Я написал на парижский адрес и попросил его жену, Элен кажется, передать тебе мое сочувствие… Хотя узнал о столь печальном факте спустя месяца три.

— К тому времени Элен уже переехала, содержать квартиру, когда Анджея не стало, ей было не по карману.

— Вот тебе и ответ на собственный вопрос… Я не виноват, что образ бездушного стервеца сложился в твоем больном воображении. И перестань наконец мучить себя и меня! В конце концов — это все в прошлом, а перед нами будущее, если, конечно, судьбе будет угодно благословить нас.

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросила Барбара, уловившая в словах Айка некий скрытый подтекст.

— Да премьеру, солнышко! Оно завтра взойдет на экране и озарит людей, сидящих в зале, в том числе и критика по прозвищу Огнетушитель. Выше голову!

Аплодисменты перешли в восторженный рев, через который прорывались отдельные крики и пронзительный свист. Барбара поклонилась публике, потом повернула голову и улыбнулась Шарону, стоявшему в ложе рядом.

— Ты сделала это, — прошептал он ей в ухо.

Несмотря на то что Барбара ужасно нервничала перед премьерой на Бродвее, почти с самого начала она почувствовала, с каким интересом зал воспринимает происходящее на экране. К финалу он буквально притих.

— Нет… Ты! — счастливо произнесла Барбара.

Айк обнял ее.

— Хорошо, мы оба сделали это!

Несмотря на то что восторженная реакция публики исключала возможность абсолютно негативного вердикта со стороны Огнетушителя, все же в ресторане «Чайлдс», на пересечении Бродвея и Пятьдесят девятой улицы, который Сэм Харрис зарезервировал для банкета, царило настроение хотя и близкое к эйфорическому, но все же слегка настороженное. Все выжидали.

Уже был съеден ужин, выпито вино, и только после этого появились вечерние газеты. Завладев «Новостями Бродвея», где печатался Огнетушитель, продюсер пробежал глазами колонку. Никто не смел шевельнуться. Казалось, в молчаливом ожидании можно было услышать, как упадет иголка. Наконец он бурно, с облегчением вздохнул и передал газету Шарону.

— Читай!

— «Выход на экраны едва ли не каждого фильма этого режиссера всегда сопровождается теми или иными спорами. Не станет исключением и судьба картины „Женщина по имени ЛЮБОВЬ“. Не ищите аналогию просто с женским именем Люба, Любовь. Оно, конечно, трогательно, мило, но Шарон сознательно призывает нас к раздумью над тем, почему каждая буква этого слова в названии фильма пишется им с большой буквы… — Айк перевел дыхание, отпил глоток воды, чтобы промочить пересохшее от волнения горло. — Когда я смотрю многочисленные фильмы, то часто вспоминаю формулировку Эльзы Триоле, упрекавшей современников в том, что никто никого не любит, все только со всеми спят… Кровать стала символом американского экрана. Однако фильм А. Шарона исследует вовсе не сексуальное начало в человеке. Мечется, мается, мучается и страдает душа юной Анны, которую с восхитительной тонкостью играет Барбара Молик, потому что изведала силу всепоглощающей, настоящей любви, обернувшейся трагедией… В нарочито замедленном темпоритме картины, в ее трогательных печальных кадрах звучит тоска по чистоте и красоте, вызывающая слезы на глазах».

— Огнетушитель прослезился? — услышала Барбара чью-то, кажется Дена Батлера, неловкую шутку, на которую Шарон даже внимания не обратил, зачитывая финал статьи.

— «Газетная площадь не позволяет критику сказать много. Обещаю восполнить пробелы в журнале „Кино“. Зрителю же советую: идите, смотрите, плачьте и думайте о… себе. Очень полезное занятие для ума и сердца».

Стало тихо, затем последовал взрыв радости.

— Я же говорил, мы станем гвоздем сезона! — воскликнул Сэм Харрис. — Нет, недаром я вложил столько средств в твою команду, Шарон!

— Теперь сможешь сэкономить на рекламе, — подмигнул ему Айк. — За тебя постарался критик!

— Ура Огнетушителю! Ура Айку! Ура Барбаре Молик! Ура нам! — неслось со всех сторон.

Тут началось настоящее празднование, которое, казалось, невозможно будет остановить до утра. Пили, смеялись, вспоминали комические эпизоды на съемках, обнимали и целовали друг друга, особенно же Шарона, как главного виновника одержанной победы. Даже в общей суматохе тот следил глазами за Барбарой и сразу заметил, когда она стала собираться.

— Ты что, устала?

— У меня больше нет сил, — призналась она. — Я как выжатый лимон.

— Подожди минуту, я поеду с тобой.

— Зачем? — вымученно улыбнулась она. — В такси со мной ничего не случится. К тому же здесь близко.

Сэм Харрис разместил всех в высотной гостинице неподалеку от Киноцентра. Номера Барбары и Айка были на этаже самых дорогих апартаментов, рассчитанных на элиту.

— Я думала, после банкета ты поедешь домой.

— Во-первых, это довольно далеко. Во-вторых, после выпивки я никогда не сажусь за руль. В-третьих, тоже устал, — пояснил Айк. — Где-то прочитал, что стресс, который артисты испытывают во время премьеры, можно сравнить с ударом автомобиля, идущего на скорости тридцать миль в час, о кирпичную стену. Сейчас я чувствую себя примерно так же.

— Я заметила, ты мало пил, — скептически сказала Барбара.

— Ты могла бы заметить столь очевидный факт и гораздо раньше. Это не по мне. Предпочитаю всегда иметь светлую голову.

Барбара, улыбнувшись, невольно взлохматила волосы на его затылке:

— У тебя и так вон какая светлая голова. Даже если начнешь седеть, не будет видно.

— Сомневаюсь. Когда не брит, щетина так и отливает серебром.

— Утешайся тем, что Сэм Харрис золотом отплатит тебе за фильм и ты сумеешь закончить наконец свои труд над энциклопедией воспитания актеров.

— Надеюсь, — добродушно ответил Айк. — Во всяком случае, месяцев шесть буду заниматься только этим. А вот тебя в ближайшее время наверняка засыпят предложениями сниматься. Восходящей звезде опасно терять скорость на старте, поэтому соглашайся.

— Я подумаю, — пожала плечами Барбара. Айк с любопытством на нее покосился, но промолчал. И только когда они приехали в гостиницу и поднялись к себе на этаж, он опять заговорил.

— Мне сейчас ни за что не уснуть. Давай выпьем у тебя хотя бы кофе, если не возражаешь.

Барбара была рада и не рада столь явной попытке продолжить их общение. Что ж, с горечью подумала она, в конце концов, премьерная неделя в Америке закончится, и каждый из нас пойдет своей дорогой.

— Мне нужно тебе кое-что объяснить, — продолжил Айк, видя, что Барбара мнется. — В такой радостный день не очень хочется говорить о провалах, но поскольку это отчасти касается тебя…

— Ради Бога, Айк, не говори загадками! — всплеснула руками Барбара. — При чем тут я?

Она стремительно прошла в гостиную, на столик перед креслом Шарона поставила коньяк.

— Потому что ты дочь Анджея Молика… Я ни за что не стал бы рассказывать, если бы понял — его тень стоит между нами… И еще… не думай, пожалуйста, будто я хочу оправдаться.

Барбара ошеломленно смотрела ему в лицо.

— Поверь, я до сих пор мучаюсь из-за случившегося… Ты ошиблась, решив, будто во всем виноват я. Это наше общее поражение. И Айка Шарона, и Анджея Молика. Не перебивай, Барби, выслушай сначала… Да, я пригласил Молика сниматься в своем фильме, даже в Париж прилетел специально. По внешним данным он мне очень подходил — роскошный, импозантный, осанистый и в жизни и на сцене… Мы начали работать. Репетировали. Снимали. Переснимали, опять репетировали. Оба старались изо всех сил. А когда оказалась отснятой чуть не половина фильма, я пришел в отчаяние. У меня не было сил сказать, что на экране Анджей никуда не годится. Он понял это сам… — Шарон заметил, как судорожно сжимаются на коленях руки Барбары, и осторожно, успокаивая, чуть их погладил. — В служебном зале мы вдвоем смотрели материал — готовые, уже смонтированные эпизоды фильма. Как же нелепо выглядел в них Анджей! Скованный, деревянный, никакой естественности! Он был насквозь пропитан театральностью — в движениях, подчеркнутостью жестов, форсированностью интонаций. И то, что органично для сцены, перло с экрана фальшью. Он безжалостно выявил тот набор театральных актерских приемов, которые давно стали для Анджея привычными и превратились в штампы… Мне стал очевиден собственный провал — как режиссер я не сумел добиться от актера того, как надо сыграть роль. Анджей Молик расценил это по-своему. Сначала долго молчал, потом тихо заговорил.

«Прости, я провалился сам и погубил фильм. Ужасно! Впервые в жизни я увидел себя со стороны и понял: Анджей Молик кончился», — сказал он. Я возразил: «Подожди», но Анджей не слушал и сам вынес безжалостный приговор себе: «Уходить надо вовремя — кино не для меня… Возможно, и театр тоже. Где, когда я растерял отпущенный Богом талант — не знаю…»

Мы долго говорили. Я советовал Молику вернуться на сцену, где он по-прежнему король, однако Анджей уже сомневался и в этом. Он попросил меня об одном: сделать так, чтобы его позор не стал достоянием прессы. Я обещал. Мой продюсер чуть не убил меня, когда узнал о моем решении вообще прекратить съемки фильма! Вот тогда-то и появилось на свет официальное заявление, сформулированное так: «Продюссерская фирма совместно с режиссером-постановщиком считает нецелесообразным продолжать работу над картиной»… И никаких подробностей, никаких упреков в адрес Молика! Я принял удар на себя. Искать ему замену и снимать фильм заново было невозможно — слишком много средств потрачено… Из Голливуда мы с Анджеем улетали почти одновременно. Я домой в Нью-Йорк, он в Париж. Остальное ты знаешь…

Потрясенная Барбара долго молчала.

— А ты говорил Анджею, что отказ от актерской карьеры еще не означает конец света?

— Много раз, — печально улыбнулся Айк, — но он пропускал мои слова мимо ушей. Молик серьезно относился как к своей профессии, так и к себе самому, даже чересчур. Он оказался личностью по-настоящему глубокой, поэтому и впал в депрессию. С пустыми людьми такое не происходит. Я надеялся, время его излечит, но…

— Я ничего этого не знала.

— Анджей хотел оставаться в твоих глазах на высоте. Ты не раз спрашивала меня, что случилось между мной и твоим отцом. Однажды даже сказала, что твоя мать относилась к мужу, как к Богу. Кажется, ты сама долгое время испытывала похожие чувства… Я не считал себя вправе развенчивать иллюзии, поэтому и молчал.

Однажды Анджей упомянул в разговоре, что дочь — единственный человек на свете, который его по-настоящему интересует.

— Нет, — покачала Барбара головой. — К сожалению, единственный человек, который когда-либо интересовал моего отца, — это он сам.

Шарон в раздумье посмотрел на нее.

— Ты так думаешь?

— Теперь да… Например, причиной его страстного желания, чтобы я появилась в Голливуде, была потребность хотя бы таким образом взять реванш. — Барбара сухо улыбнулась. — Если бы Анджей мог прочитать сегодняшние газеты, то получил бы полное удовлетворение. Особенно отцу понравилась бы фраза, где упоминается, что я дочь известного актера Молика. Подспудно речь всегда шла о его славе, а вовсе не о чем-нибудь другом…

— Боюсь, ты права, — произнес Шарон.

— Когда я была маленькой, Анджей поднимал вокруг меня много шума, — продолжала Барбара. — Мы часто вместе фотографировались. Однако был период, когда он буквально избегал меня. — У нее сжалось горло. Но Барбара слишком долго ни с кем не говорила об отце, скрывая правду от других и от себя самой. Ей необходимо было выговориться. — В то время мне исполнилось лет двенадцать, я ужасно любила сладости и, конечно, располнела.

— Ты была толстушкой? Невероятно! — добродушно улыбнулся Айк.

— Мало того, носила скобки на зубах. Я не очень хорошо выглядела, впрочем, и не очень плохо — обычный ребенок, который проходит период взросления. Но Анджей… — У Барбары снова сжало горло, и она не сразу смогла продолжить. — Отец потерял ко мне всякий интерес. Забыл, когда у меня день рождения, не присылал подарки или хотя бы поздравительные открытки. Я ужасно страдала, все спрашивала мать, что случилось? А она выдумывала, будто отец просто очень занят. — Барбара закусила губу. — Но я-то знала, что все происходит по другой причине. Его Барби перестала быть хорошенькой. Я прочла это в его глазах.

Айк поставил чашку на столик.

— Иди сюда, — тихо и нежно позвал он.

— Что?

Айк протянул руки.

— Иди сюда, малышка…

Через мгновение Айк обнял ее, прижал к себе.

— Я никогда, никому не жаловалась. — Голос Барбары задрожал. — Меня больно ранила его жестокость. — Барбара не выдержала и расплакалась, уткнувшись Айку в плечо. Как будто шлюзы открылись в душе, смывая потоком слез обиды и горечи, копившиеся годами.

— Ну, ну, успокойся! — утешал Шарон, гладя ее по голове и утирая мокрые щеки.

— Когда я похудела, и мне сняли скобки, Анджей появился в Кракове снова. Он купил мне прекрасный бархатный плащ с капюшоном, отороченным мехом. В тот момент я, девчонка, еще не понимала, что он хотел загладить свою вину, откупиться…

— Барби, не думаю, будто Анджей действительно являлся таким жестоким, просто он не задумывался о чувствах людей, которым невольно причинял боль.

— Нет. Он был эгоистом. И только мама не хотела это замечать. Ей, как оказалось, вообще не стоило доверять в вопросах, касающихся Анджея. Это называется любовью, — горько улыбнувшись, сказала Барбара. — Как сумасшедшая, она всегда твердила, какой чудесный у меня отец — а он действительно был по-своему обаятельным человеком. И мне кажется, в глубине души я все еще люблю его, независимо от того, что постепенно отрезвела в своих оценках. Он обладал поразительным даром — завораживать, подчинять себе. Сейчас это назвали бы сильным биополем.

— Знаешь, — вдруг встрепенулся Айк. — Ты, пожалуй, унаследовала нечто похожее…

— Не надо шутить, — бурно возразила Барбара.

— А я и не шучу, — вымученно улыбнулся Шарон. — Просто констатирую факт.

— Знаешь, я ведь не очень-то стремилась в актрисы. А Анджей так буквально бредил идеей создать театральную династию. Вероятно, это тешило его самолюбие. Отец всегда поощрял мое участие в школьных спектаклях, а позже — учебу в Парижской консерватории, где я занималась на отделении театрального мастерства. — Барбара вздохнула. — Мою мать такой вариант устраивал.

— Почему?

— Любовь, наверное, тоже эгоистическое чувство. Выбери я себе другую профессию, у меня исчезли бы контакты с отцом, а значит, и мать перестала бы с ним видеться вообще. — Барбара нахмурилась. — Несмотря на то что мне нравится играть на сцене, а благодаря тебе я прорвалась в кино, поверь, Барбара Молик все равно немного чувствует себя не в своей тарелке. Вернее так: роли забирают меня, вычерпывают до дна, опустошают. Меня пугает, что мое личное Я перестает существовать, выхолащивается. Не могу еще сказать, прекращу ли играть совсем, но собираюсь взять тайм-аут, чтобы спокойно подумать, как жить дальше…

Барбара бросила взгляд на пустые чашки.

— Хочешь еще кофе? — спросила она, отстраняясь от Шарона, все еще прижимавшего ее к себе.

— Не откажусь.

Барбара взяла чашки. Приготовление новых порций кофе было хорошим предлогом, чтобы встать с широкого кресла, где только обнявшись и можно было вдвоем поместиться.

— Знаешь… — вскинулся Айк. — Ты вскочила сейчас точно так же, как семь лет назад в отеле «Бурбон». Решительно и резко.

— А я могла вести себя по-другому? Я чуть с ума не сошла, когда ты демонстративно отказался переспать с девушкой, готовой для тебя на все.

— Так ты этого хотела?! — взволнованно воскликнул Айк.

— Мечтала о близости с тобой, мучилась непреодолимым желанием, бродившим в молодой крови.

— Черт побери, — выругался Айк. — Какого же дурака я свалял! Мне показалось, ты хочешь, чтобы я женился.

Глава 9

От неожиданности Барбара рассмеялась.

— Что за нелепая фантазия?.. Мне едва исполнилось восемнадцать, и я пока думать не думала о замужестве. Меня тянуло к тебе, хотя мы даже еще не целовались. Поцелуи снились мне по ночам, мерещились во время наших совместных прогулок.

— Да, но Джессика сказала…

— Что? — быстро спросила Барбара, когда Шарон мрачно замолчал. — Я понимаю, твоя эффектная адвокатша все еще интересует тебя, однако…

— Она меня не интересует.

— Когда ты недавно говорил о ее семейных делах, ты явно был обеспокоен. Я очень хорошо запомнила твою реакцию! — отрезала Барбара.

— Если ты наберешься терпения, — хмуро сказал Айк, — я все объясню.

Она механически протянула ему чашку свежего кофе и, глубоко вздохнув, села в кресло напротив.

— Мне придется начать издалека, — медленно сказал Шарон. — До встречи с Джессикой, у меня был роман с одной девушкой. Она работала в области рекламы, я в театре, кино, и ни один из нас не собирался вступать в брак, хотя мы жили вместе. Однажды ей предложили работу в Калифорнии, я оставался в Нью-Йорке — жизнь заставила нас расстаться, хотя наши отношения складывались прекрасно. К тому времени я уже был знаком с Джессикой через общих друзей, и когда она узнала, что я свободен, позвонила, пригласила на официальный обед в своем адвокатском офисе. После этого мы с ней изредка куда-нибудь отправлялись.

— Ты ее приглашал?

Шарон покачал головой.

— Нет, всегда она. По характеру Джессика человек очень активный, — сухо добавил он. — И я очень скоро понял намеки на более серьезные отношения. Не скрою, мне было приятно в ее обществе, но Джессика не в моем вкусе.

— Неужели? — усмехнулась Барбара.

— Она слишком боевая, чересчур напористая и жесткая… В любом случае, я не собирался, едва закончив один роман, сразу же начинать другой. Джесс держала меня на довольно коротком поводке. Я готовился к съемкам фильма, искал актеров, много работал. Когда же понадобилось слетать сначала в Лондон, потом посмотреть Анджея Молика на сцене в Париже, я радовался своим отлучкам. Думал, они охладят ее пыл. Но не успел я распаковать чемоданы в «Бурбоне», как Джессика уже была на проводе.

При этом воспоминании Айк чуть поморщился.

— Она звонила мне каждый день, интересовалась, что делаю, где бываю… Я рассказал, как гуляю по городу с очаровательной юной девушкой, готовящейся вот-вот стать актрисой.

— Ты рассказал Джессике обо мне, чтобы специально подчеркнуть свободу от каких-либо обязательств по отношению к ней? Я правильно поняла?

— Да, что-то в этом роде, но еще и потому, что мы с тобой на самом деле чудесно проводили время. И искренне поделился с ней своими впечатлениями. Результатом же оказался внезапный приезд Джесс в Париж и предложение немедленно закрепить браком наши отношения.

— Вот это да!

— Мне было безумно неловко и даже жаль ее самолюбие, поэтому я постарался уклониться довольно мягко… Помнишь, я появился с ней на вечеринке в доме Анджея? Мог ли я предположить, что, встретившись с тобой, она расценит Барби Молик как соперницу, мечтающую выйти за меня замуж? Она так прямо и заявила — ты охотишься за мной, а я, дурачок, к тому же слепец! Я, правда, ответил, что не верю, что это бред ее ревнивого воображения, однако чуть ли не через день ты явилась в «Бурбон» сама и вела себя…

— Боже мой! Да мне было плевать! Будь ты трижды женат и имей кучу детей, я все равно пришла бы к тебе…

— Ты ввергла меня в панику.

Барбара невесело улыбнулась.

— А знаешь, ту двусмысленную ситуацию спровоцировала сама адвокатша… На вечеринке она сказала, мол, тебя очень «забавляет», что Париж Шарону открывает наивная студентка…

Айк отрицательно покачал головой.

— Я никогда так не говорил. Наши прогулки с тобой доставляли мне искреннюю радость.

— Мне тоже. Но Джессика Блум все же заронила в мою душу зерно сомнения. Если ты в самом деле считаешь Барбару Молик чем-то вроде младенца, я незамедлительно решила доказать тебе, что уже взрослая, созревшая для любви девушка.

— С помощью того вызывающего платья, в которое ты вырядилась, тебе это прекрасно удалось, — сухо подтвердил Айк. — Конечно, я отдаю себе отчет, что твой порыв я остановил вызывающе резко…

— Ты оскорбил меня грубым высокомерием. Унизил, — с болью произнесла Барбара.

— Наверное. Я был в шоке! Сначала на меня насела Джессика, потом появляешься ты… И обе с явным намерением отвести под венец. Атака со всех сторон! Я хотел пытаться объяснить, что брак дело серьезное и что нельзя с места в карьер принимать такие решения, но ты убежала. — Айк на секунду задумался. — Я не знал, как быть. Я не мог уже встретиться с тобой. Мы же с Анджеем почти сразу улетели на съемки в Голливуд… Я работал, а ты все не шла у меня из головы. Когда же до меня докатились слухи о твоем романе с этим старым ловеласом, я просто взбесился от ревности.

— Ты… ревновал? — изумилась Барбара. — Я понимаю, что немного нравилась тебе, однако не до такой степени, чтобы…

— Дурочка! — воскликнул Шарон. — Я влюбился в тебя по уши.

Барбара глянула на него с сомнением.

— Да, влюбился, хотя тогда еще до конца не понимал этого, впрочем, как и многие годы спустя.

— И когда же наконец понял? — напряженно спросила Барбара.

— Когда мы в Нью-Йорке сначала репетировали эпизоды сценария, а однажды занялись любовью… Это уничтожило всякие сомнения. Думаю, я подсознательно выбрал именно тебя на роль главной героини фильма. Твое лицо, твоя фигурка, твои волосы и глаза неотступно рисовались в моем воображении. В Голливуде полно актрис, а я помчался в Париж, чтобы увидеть тебя в том самом спектакле на Елисейских полях, за который ты получила свою первую актерскую премию. Я долгие годы избегал появляться там, хотя с упорством маньяка покупал парижские газеты в надежде встретить твое имя. У меня лопнуло терпение! Я полагал, если увижу тебя воочию снова, это может оказаться для меня целительным противоядием… и ошибся… Прошло семь лет, а душа моя была заполнена тобой до краев. Ты была так трогательна и прекрасна на сцене. От тебя так и веяло чистотой, свежестью, пленившими меня окончательно… Знаешь, я благодарил судьбу за то, что она дала мне возможность снять фильм с твоим участием, когда Боб Прайс слег с инфарктом.

— Мне показалось, тебя пришлось уговаривать начать съемки. Разве не так?

— Я торговался по своим соображениям, а вообще согласился бы на любые условия. Твой театральный агент, Макс Авери, сказал, что у тебя нет мужчины, поэтому я решил попытать счастья и посмотреть, как у нас будут развиваться отношения. Но когда мы встретились, ты была столь враждебно настроена… И мой первый поцелуй… — Шарон отвел взгляд. — Ты не проявила никакой реакции.

— Я была поражена, — тихо ответила Барбара и тоже опустила глаза.

— На первых наших репетициях ты продолжала относиться к поцелуям, как к… служебной необходимости, чем только распаляла и злила. Я чувствовал твою враждебность. Ты часто заговаривала об отце, пока я наконец не сообразил — его тень тоже незримо стоит между нами. Откуда мне было знать, что Анджей унес свою тайну, так ничего и не рассказав тебе… А я сходил с ума от страсти… Когда же мы оказались в постели, я понял, что такое настоящее чувство, вернее, что такое женщина по имени Любовь.

Айк взглянул на Барбару, покусывая нижнюю губу.

— Обнаружив, что ты девственница, я испытал такую благодарность — ты сберегла себя для меня… А ты вдруг цинично заявила, будто достигла своей цели…

У Барбары похолодело сердце.

— Да, я сказала, что использовала тебя как мужчину — только и всего!

Губы Айка судорожно вздернулись.

— Большего унижения я никогда не испытывал.

— И это убило твою любовь? — безжизненным, едва слышным голосом произнесла она.

— Нет.

— Н-нет? — с запинкой переспросила Барбара.

— Я люблю тебя и не перестану любить. Я уже как-то говорил, если кто-нибудь западет мне в душу… Знаешь, чего мне стоил контроль над своими чувствами и на репетициях, и на съемках, и здесь, сейчас?.. — Шарон в отчаянии махнул рукой. — Никакими словами не передать!

— Сейчас тебе не надо ничего контролировать. — Барбара поднялась, села к нему в кресло, прильнула к его груди. — Правда состоит в очень простом. Я… люблю тебя.

— Любишь или хочешь? — осторожно спросил он. — Я знаю, что у тебя горячая кровь.

— Люблю всем сердцем, с первой нашей встречи… Ни один мужчина, с которым сводила меня жизнь, даже примерно не напоминал Айка Шарона… Я ждала тебя так долго…

Он поцеловал ее горячо, страстно. Они словно отдавали долги один другому — так сладок был ее ответный поцелуй.

Наконец, когда они оба перевели дух, Айк спросил:

— Барби, если бы мы с тобой переспали в отеле «Бурбон» и у нас начался бы роман, ты бы ждала, что я предложу тебе выйти за меня замуж?

Барбара прямо посмотрела ему в глаза.

— Думаю, да, хотя тогда я была еще слишком молода для роли жены.

— А теперь, когда ты на семь лет старше?

У Барбары упало сердце.

— Это предложение?

— Барби, мы так долго жили порознь… Я хочу, чтобы ты была рядом — как моя жена… Хозяйничала, спала со мной в одной постели, ругала и ласкала…

Вместо ответа, неотступно глядя ему в глаза, Барбара медленно, пуговица за пуговицей расстегивала ему рубашку. И так же, глядя ей в глаза, Айк медленно спустил платье с ее плеч, потом бретельки лифчика.

— Я хочу ощутить тебя всю, каждый дюйм твоего тела, — шептал он, скользя руками по шелковистой женской коже.

— Я тоже, — шептала она.

В их раздевании не было спешки, за которой обычно скрывается стыд. Наоборот, они доверчиво помогали один другому освободиться от глупых тряпок, мешавших вдоволь любоваться обнаженными телами. Он встал перед ней на колени и стал целовать ее ноги, бедра, живот, грудь. И вместе с горячими отпечатками его губ в Барбаре поднимался скрытый внутри жар.

Когда Айк уловил сдавленный, едва слышный стон, он подхватил ее на руки и отнес в спальню. Кровать, будто по заказу, была приготовлена: покрывало снято, одеяло откинуто. Прямоугольник света, падавшего из распахнутых дверей гостиной, лишь способствовал тому, чтобы они могли видеть друг друга.

Руки и ноги Барбары были широко раскинуты, грудь вздымалась, напряженные соски затвердели. Он целовал и покусывал их, руками скользя по ее бедрам, пушистому треугольнику волос внизу живота.

— Ты до умопомрачения сладостна.

— А ты? — блаженно улыбнулась она. — Ляг вот так, я тоже хочу попробовать… — При этих словах Барбара заставила Айка точно так же раскинуться на простынях. Теперь она сама принялась осыпать его мелкими, дразнящими поцелуями. Губами прижала мужской сосок, видневшийся сквозь кудрявые волоски, языком нащупала его темное окружье и облизала, потом втянула сосущим движением и вновь выпустила сосок.

— Боже! — Барбара засмеялась, почувствовав восторг Айка, с трудом произносящего слова. — Мне нравится, как ты это делаешь… Некоторые мужчины не любят, а я блаженствую.

Барбара ощутила, как усиливается его дрожь.

В следующее мгновение она стала на колени, поместив их между бедер Айка, потом опустилась очень низко, так что ее полные груди заскользили, касаясь возбужденной мужской плоти… Он невольно застонал, когда Барбара прикоснулась к ней губами, затем начала медленно лизать ее со всех сторон, играя языком у корня могучего мужского ствола и вновь возвращаясь то вверх, то вниз, словно, исследуя каждый его миллиметр.

Ни с чем не сравнимые ощущения охватили его, особенно в тот момент, когда рот Барби раскрылся и принял его член в свою жаркую, влажную глубину. Она чуть сомкнула губы, во всей полноте ощутив содрогающуюся мужскую твердь. Барбара испытала странное чувство, будто держит во рту нечто живое, трепещущее, ускользающее и настойчиво идущее навстречу всасывающим движениям губ, отчего у нее самой разливалась по телу тягучая нега…

Айк вскрикнул и ласково, но твердо отстранил Барбару. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы слегка унять свое сбившееся с ритма дыхание.

— Теперь моя очередь, — хрипло произнес он. Неожиданно его крепкие руки обхватили ее, и она оказалась лежащей на животе.

Барбара расслабилась, уткнувшись лицом в постель. По спине двигались, сновали теплые руки, возбуждение иголочками покалывало кожу там, где они прикасались.

Обжигающие ладони Айка переместились на округлые выпуклости ее попки. Он целовал их, сжимая руками все крепче, словно разминал массажем. Возбуждение охватило Барбару. Она извивалась, и, боясь потерять остроту причудливой ласки, сама выставляла вверх пылающие ягодицы.

Потом ощутила на себе тяжесть тела Айка, его страсть и нетерпение и медленно двинувшийся в глубину ее плоти мужской член.

Трепеща каждой клеточкой, Барби лежала вниз лицом, чувствуя внутри себя мощные, тугие и твердые движения. Она сладостно стонала, то вжимаясь в постель, то поворачивая голову, чтобы вдохнуть, а Айк целовал ее плечи, шею… Его правая рука протиснулась ей под живот, пальцы раздвинули потаенные женские губы, нащупали крошечный упругий выступ, чувствительно отзывавшийся на каждый то ласковый, то сильный нажим.

Волна страсти захлестнула ее. Она приближалась к ослепляющему и выключающему сознание мгновению, когда сам собой рвется наружу крик восторга и все тонет в россыпях блаженных звезд и дрожь мужского тела сливается с последними конвульсиями женского…

— Я могу любить только одного мужчину, как и моя мать, — сказала Барбара, когда небо над Нью-Йорком уже начало светлеть, и спустя долгое время после того, как Айк овладел ею второй раз.

— Собираешься боготворить меня? Нет уж, спасибо! Меня устроит, если Барби будет обращаться со мной как с обычным смертным. — Он притянул ее поближе. — Который нуждается в сексе. Нам надо наверстать упущенное за семь лет, как думаешь?

— Ты ненасытный, — рассмеялась она.

Айк поцеловал ее.

— По-моему, и ты тоже.

Эпилог

Проснувшись утром, Барбара обнаружила на столе короткую записку: «Я нашел женщину, которую мог потерять, и теперь счастлив. Но если ты решишь в будущем сниматься в кино, я этого не переживу. Не хочу, чтобы даже с экрана на тебя глазели тысячи мужских глаз. Ты принадлежишь только мне, а я ужасно ревнив.

Айк».

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Эпилог