Милая Кассандра [Дениз Робинс] (fb2) читать онлайн

Дениза Робинс Милая Кассандра

Глава 1

Кассандра привыкла утром, едва вскочив с постели, включать маленький приемник. Она слушала танцевальную музыку, двигаясь в такт, пока натягивала на себя колготки и бюстгальтер, а потом плескала себе в лицо ледяной водой. Кожа у девушки была удивительно хорошей, как она считала, оттого, что она умывалась обычной водой с мылом, а крем использовала только как основу под макияж.

В этот майский день небо было затянуто легкой дымкой, сквозь которую слабо пробивалось золотистое зарево. Кассандра (для всех знакомых просто Касс — никто не называл ее полным именем, кроме отчима, ужасного, по ее мнению, эгоиста) твердо верила в поговорку: улыбайся, и жизнь будет улыбаться тебе в ответ. В то же время молодая англичанка отличалась практичностью и здравым смыслом. Эти качества всегда помогали ей в трудную минуту — человеку уравновешенному и оптимистично настроенному проще справляться с разнообразными проблемами, а жизнь у девушки, с тех пор как умер ее обожаемый отец, была совсем не легкой.

Комната на чердаке, со скошенной крышей и мансардовым окном, была ее единственным убежищем в этом доме. Здесь Кассандра могла держать свои сокровища и заниматься своими делами, скрывшись от командирского взора вездесущего генерала, Майлза Вудбера, нового мужа ее матери, за которого та вышла через год после кончины отца девочки. С тех пор прошло уже десять лет, за которые Касс чудом не превратилась в мрачное и озлобленное существо, — ее желания никогда не учитывались и не выполнялись, впрочем, как и мамины. Хотя поначалу мама как будто была искренне влюблена в генерала. Даже Касс, недолюбливая отчима, не могла отрицать, что он очень хорош собой — высоченный рост, офицерская выправка, густые волосы с ранней проседью и очень моложавое лицо для его пятидесяти лет. Падчерица часто с горечью размышляла, как трудно заподозрить человека с такой благообразной внешностью в самовлюбленности и бездушии. Кевин, приятель Касс, тоже не жаловал генерала и утверждал, будто с самого начала разгадал его характер — голубые глаза бравого вояки показались ему ледяными, а тонкие губы под полоской безукоризненных седоватых усов были крепко сжаты.

Однако в то утро мысли девушки занимал вовсе не отчим, хотя прежде Касс часто сокрушалась о том, что матери никто не нужен, кроме ее мужа, и что собственная дочь занимает в ее сердце лишь крохотный уголок. А ведь раньше у них была на редкость крепкая и дружная семья — пока был жив отец.

Но в то утро Кассандра думала только о своем приятеле, Кевине. Она вспоминала о нем, слушая, как женский голос по радио поет негромкую задушевную песенку:

«А я знаю, кто мой будущий муж», — с удовлетворением подумала Касс и перестала танцевать. Нельзя терять время. Она быстро подкрасила свои красивые полные губки новой бледной помадой, в тон кремовой мини-юбке. Девушка очень нравилась себе в кремовом наряде, который шел ее длинным, шелковистым, светлого золота волосам. Причесавшись на прямой пробор, она уложила локоны по обеим сторонам овального лица. Мама не возражала против того, чтобы ее девочка носила волосы распущенными. Они с матерью были похожи, только маме было уже за сорок, и она стригла волосы коротко и накручивала на бигуди.

Бедная мамочка! Касс была уверена, что она побаивается своего генерала. Когда мужчина начинал сердиться, с ним было нелегко сладить. Кассандре хотелось любить маму, как в детстве, но девушка немного стыдилась того, что у той такой слабый характер. Кевин в последнее время стал называть миссис Вудбер миссис Да-дорогой, потому что женщина старалась во всем угодить мужу.

— Как наша миссис Да-дорогой сегодня? — спрашивал он обычно у Касс, когда они встречались, и подруга всегда отвечала:

— Кевин, прекрати! Не называй ее так. Если бы она хоть раз попробовала сказать генералу «Нет, дорогой», он бы сжил ее со свету.

Касс с Кевином встретились и влюбились друг в друга с первого взгляда на благотворительном балу. Девушке пришлось разрушить стену отчужденности и недоверия, которую она выстроила между собой и окружающими, чтобы поведать влюбленному обо всех своих бедах. Ее привлек в молодом человеке необыкновенный дар слушателя, внимательного и сочувствующего. Это выглядело чудом после жизни с отчимом, который никого никогда не слушал и никому не сочувствовал.

«Да, — думала Касс в то утро, — я-то знаю, куда поеду и за кого выйду замуж. За Кевина, и ни за кого другого».

Но вот только когда? Зловредный генерал яростно восставал против избранника своей падчерицы. Она сбежала вниз по ступенькам и постучала в дверь спальни матери и отчима, зная, что от нее этого ждут.

Ее жизнерадостное настроение потускнело, стоило ей войти в комнату. Отчим восседал в середине двуспальной кровати, чисто выбритый, надушенный, в красивом халате, а мать, утомленная и побледневшая, ссутулилась за столиком рядом с ним. Она встала намного раньше, чтобы приготовить завтрак и принести его на подносе в спальню. Как обычно, генерал был не в духе. Касс не догадывалась об очередной причине его недовольства, но уже из-за двери услышала громкий голос, авторитетно что-то вещавший.

— Доброе утро, дорогая, — робко пролепетала Дороти Вудбер, поворачиваясь к дочери с выражением, которое та про себя называла «печальный старый спаниель».

Отчим не стал терять времени на любезности. Как человек военный, он предпочитал лобовую атаку. Он снял очки в роговой оправе, уставился на падчерицу своими холодными голубыми глазами и зычно возвестил:

— Я только что объяснил твоей матери, Кассандра, и это решение окончательно и бесповоротно, что не дам согласия на этот нелепый брак! Этот молодой человек не вызывает у меня доверия.

Девушка тут же почувствовала, как щеки у нее вспыхнули жарким румянцем, потом она побледнела. Руки, вцепившиеся в белую пластиковую сумку, задрожали. Вся ее веселость исчезла, и сердце упало. Этот ужасный человек всегда умел расстроить ее и вызвать отвращение к себе. Она не успела взять себя в руки, ринувшись на защиту Кевина:

— Почему вы постоянно придираетесь к моему будущему мужу?

— «Будущему мужу»! — взревел возмущенный генерал. — Нет, ты слышала это, Дороти! Она назвала этого типа будущим мужем!

— О боже, — шепотом выдохнула миссис Вудбер.

Последнее время дня не проходило, чтобы между ее дочерью и вторым мужем не случалось ссоры.

Дороти не предполагала, что все так обернется. Когда бедный Дэвид внезапно скончался от сердечного приступа и оставил ее с ребенком на руках и почти без средств, она восприняла как подарок судьбы встречу с таким чудесным, воспитанным, импозантным генералом. Когда они познакомились (отдыхая на Майорке, они остановились в одном отеле), Майлз казался очень милым и хорошо относился к маленькой Касс. Дороти была уверена, что мужчина станет хорошим отцом для ее дочери. Но почти сразу после свадьбы Майлз показал другую сторону своего характера. Дороти скоро узнала, что добродушный красавец офицер в кругу семьи может быть настоящим тираном. Мистер Вудбер был человеком жестких принципов, не терпящим возражений, он хотел быть полновластным главой семьи и воспринимал падчерицу как досадную помеху, ревнуя к ней жену, когда та уделяла дочери внимание.

И со временем Касс с матерью начали отделяться друг от друга. Девочку отправили в школу-интернат, где она и была вынуждена завершать свое образование, нравилось ей это или нет.

Когда генерал ушел в отставку и купил их нынешний дом в Путни, Кассандра даже во время каникул не могла насладиться отдыхом, домашним уютом и общением с матерью. Отчим требовал, чтобы падчерица подчинялась его жесткому распорядку дня и правилам. Дороти понимала, что дочь страдает по ее вине, но ничего не могла поделать — она не выносила сцен и старалась не доводить дело до скандалов.

— О боже, — прошептала она и, как обычно, принялась увещевать Касс: — Пожалуйста, прислушайся к советам отца, что тебе стоит…

Эта фраза возмутила девушку. Она никогда не считала мистера Вудбера отцом.

— Простите, генерал… Я хочу сказать, жалко, что вы так не любите Кевина, — и совершенно напрасно, поверьте!

— Да нет, он неплохой парень. Но совсем не тот, кого мы с отцом хотели бы видеть твоим мужем… — заговорила миссис Вудбер.

Генерал взмахом руки заставил ее замолчать и заявил, не глядя на жену:

— Я сам все скажу, Дороти.

Касс стояла молча, прямая и напряженная, пока отчим громким голосом перечислял все недостатки Кевина Мартина.

Ему всего двадцать три года — он слишком молод для женитьбы. Юноша не имеет положения в обществе и солидной профессии. Правда, он закончил факультет английского языка в Бристольском университете, однако с самыми низкими оценками. К тому же молодой повеса не стремится продвинуться по служебной лестнице и устраивается только на временные работы — то продавцом в книжный магазин, то еще кем-нибудь в этом роде. А теперь вдруг надумал стать писателем, презрительно добавил генерал. Ни четких перспектив, ни стабильности доходов. К тому же парень не стрижет волосы и одевается как-то небрежно — все это было генералу в высшей степени неприятно. Не то чтобы Кевин был настоящим битником, но положение у него самое неопределенное. Как, в самом деле, он станет обеспечивать семью?

Девушке пришлось выслушать все эти доводы и еще многое другое. Уголки губ у нее опустились, но она храбро взглянула генералу прямо в недовольное, брюзгливое лицо:

— У меня сейчас нет времени. Мне надо ехать на работу, а до Стренда добираться далеко. Но на самом деле вы совсем не знаете Кевина. Он очень умный. Он самостоятельно добился стипендии в Бристольском университете.

— С тех пор как он закончил школу, ему все время помогала деньгами тетка, — фыркнул отчим.

— Он же в этом не виноват! — вспыхнула Касс, гневно сверкая глазами. — Все это мы уже сто раз обсуждали, и я вам доказывала, что вы несправедливы к молодому человеку. Его родители погибли в авиакатастрофе и не оставили ему ни гроша. Тетушка одна помогала ему, она в него верила, и при ее поддержке Кевин смог получить образование. И я тоже в него верю и выйду за него замуж. Все у него есть — и честолюбие, и работоспособность. Когда-нибудь он станет знаменитым писателем. А постоянную работу он не хочет иметь, пока не пробьется в мир литературы. Он уже пишет великолепные статьи и надеется в будущем написать книгу.

— Господи, какую только чушь не публикуют в наши дни! — поморщился генерал, снова надевая на нос очки.

— Вы просто терпеть не можете Кевина, вот и все. Я вас ненавижу! — выкрикнула девушка.

Мать пискнула в ужасе:

— Касс!

— Вот-вот, я знал, что этим все кончится, — удовлетворенно закивал отчим. — Это все твое воспитание, Дороти. Твоя дочь не только осмелилась дерзить мне, но и готова грудью защищать все эти дурацкие новомодные идеи и юных бездельников. Эти молодые выскочки считают, будто все понимают и во всем разбираются. У них нет ни твердой морали, ни воспитания, ни…

Кассандра, все еще горя бунтарским духом, перебила его:

— У меня нет времени выслушивать ваши обличения современной молодежи. Я опоздаю на автобус, и меня выгонят с работы.

— Касс, деточка, прошу тебя, скажи отцу, что не хотела с ним ссориться! — взмолилась миссис Вудбер.

Девушка взглянула на мать со смесью жалости и презрения:

— Мама, могу сказать одно — мой характер испортился совсем не из-за твоего воспитания. Потому что в последние десять лет я выслушивала наставления либо от классной руководительницы в интернате, либо от генерала в отставке Майлза Вудбера.

— Я не потерплю такой наглости! — возопил мужчина, испепеляя взглядом худенькую юную падчерицу.

Когда Касс вылетела из комнаты, он накинулся на жену, которая поднялась из-за стола и пошла искать платок, чтобы вытереть слезы.

— Ради всего святого, не начинай опять хныкать, Дороти. Ты знаешь, как меня это раздражает. Чем плакать, лучше подумай, что с ней делать. Постарайся вбить в голову своей дочери хоть толику благоразумия.

Миссис Вудбер вернулась, прижимая платок к дрожащим губам.

— Майлз, дорогой, не забывай, что Касс уже взрослая и ей нельзя приказывать, как маленькой девочке. Ей двадцать лет, и она уже полтора года сама зарабатывает себе на жизнь.

Дороти присела на постель и попыталась робко улыбнуться, чтобы немного смягчить своего сурового мужа.

— Дорогой, ты знаешь, как я тобой восхищаюсь. Я не одобряю поведение Касс, но в наше время мальчики и девочки живут сами по себе. Родители уже не выбирают девушке жениха.

— Значит, ты хочешь, чтобы она вышла замуж за этого зеленого юнца, который ничего не умеет? — раздраженно спросил генерал. — Может быть, ты его считаешь подходящим мужем для своей дочери? И для моей падчерицы? Я, например, не стал бы приводить Кевина Мартина в свой клуб и знакомить его с нашими офицерами и уж тем паче постыдился бы признать его своим зятем.

— Дорогой, этот юноша совсем не такой плохой, — запротестовала миссис Вудбер. — Он хотя бы не носит волосы до плеч, как сейчас принято у молодежи, — так, сзади чуть длинновато, но это всего лишь уступка моде… И он, конечно, не одевается как военный, но он, по крайней мере, не так развязен, как прочие молодые люди.

— Возможно, и так, но все равно ему нечем похвастаться, — настаивал мистер Вудбер. — Вчера вечером твоя дочь намекнула, что они не собираются долго ждать. Это неслыханно! — возмущенно добавил он. — Даже помолвку не хотят объявлять! Никаких объявлений в «Дейли телеграф», никаких приличий и никаких денег. Я же говорю, у него даже нет настоящей работы.

— Да, тут я с тобой согласна, Майлз, конечно, это не очень хорошо, но…

— Но — что? — раздраженно перебил ее супруг.

— Но мне кажется, они любят друг друга.

— О, только не надо этих глупостей, Дороти, — что значит «любят»?!

Женщина кинула на мужа укоризненный взгляд больших глаз, давно поблекших и потускневших.

— Но мы ведь с тобой тоже влюбились друг в друга, когда встретились на Майорке, помнишь?

Генерал поперхнулся, потом откашлялся и зашелестел утренней газетой.

— Ну, пожалуй, пожалуй. Но мы с тобой были взрослыми, разумными людьми и понимали, что делаем. А это два молодых идиота, — проворчал он. — И вообще, я не намерен выслушивать всю эту ностальгическую сентиментальную чушь. Вот что я тебе скажу: очень жаль, что этого Кевина Мартина нельзя одеть в солдатскую форму, выбрить под ноль и отправить на фронт.

— На какой фронт, дорогой? — грустно спросила миссис Вудбер.

— Не знаю, на какой. На любой. Давай сменим тему. Хватит о ней говорить. Кассандра ведет себя очень глупо. И неблагодарно, если учесть, сколько я для нее сделал.

Дороти вновь едва сдерживала слезы.

— Как бы она себя ни вела, давай не будем доводить ее до того, чтобы она сбежала из дома и тайком обвенчалась с ним!

— Ну что за чушь ты несешь? — Генерал возмущенно уставился на жену. — Что еще за романтический бред?

— Это не бред, сейчас молодым ничего не стоит взять и пожениться, и городские власти им в этом не отказывают, — возразила миссис Вудбер. — У Касс ведь не такой мягкий характер, как у меня, ты же знаешь, Майлз. Она вся пошла в отца. Мне не хочется, чтобы девочка рассорилась с нами и ушла из дома.

— А по мне, так пусть катится к черту, — буркнул генерал, который нынче утром был совершенно не в духе. — И если она такая дура, что способна с нами порвать, то мы откажем ей от дома и больше она нас не увидит.

Дороти посидела некоторое время молча, совершенно подавленная словами мужа. Ей невыносима была мысль о том, что Касс может навсегда исчезнуть из ее жизни, что она никогда не увидит внуков, если они будут, конечно. И в старости она останется совсем одна.

Теперь уже слезы градом хлынули из глаз женщины, она подхватила поднос с посудой и поспешила вон из комнаты.

Глава 2

— Дома невыносимая обстановка, долго я так не выдержу, — заявила девушка, отпив из жестяной баночки кока-колы.

День выдался удивительно теплый, утренний туман уже рассеялся. Она сидела на скамейке в Храмовых садах — парке, где встречалась с Кевином во время обеденного перерыва, — и дожевывала булочку с ветчиной. Они всегда вместе обедали, если погода была хорошей.

Хотя для Касс это был самый приятный час за весь день, но все же она сидела понуро и мрачно созерцала воробьев, прыгавших по траве, подбирая крошки. Она вытерла салфеткой губы и глубоко вздохнула.

— С тех пор как я повзрослела, он все время ко мне придирается, — добавила она. — Генерал отравляет мне всю жизнь с той самой поры, как умер мой дорогой папа, а мама вышла замуж за этого ужасного человека.

— Да, должен сказать, он у тебя действительно не подарок, — подтвердил молодой человек. — Джентльмен до мозга костей, безупречный офицер со светскими манерами, только вместо сердца у него кусок камня.

— Жалко, что мы не можем сделать ему трансплантацию сердца, — пошутила Кассандра.

Кевин обнял ее рукой за плечи. От его теплого прикосновения девушке стало намного легче, и она совсем успокоилась, когда он шепнул ей в ухо:

— Бедная моя малышка Касс, что у тебя за предки! Мои погибли, когда я был еще малышом. А тетя Милли была всегда так добра ко мне — я до сих пор по ней скучаю, — печально вздохнул юноша. — Жаль только, что она жила на ренту и после ее смерти выплаты прекратились. Тетушка говорила мне, что ничего не сможет оставить мне в наследство — даже дом, в котором она жила, ей не принадлежал. Впрочем, мне все равно пора уже самому вставать на ноги. К тому же я вообще не очень одобряю богатых наследников.

— Ты прав, — кивнула его спутница. — Я совершенно с тобой согласна. Я тоже всего хочу добиться сама. Почему бы нет? — И она с вызовом вздернула подбородок.

Кевину очень нравилось это ее быстрое движение головой, нравилось, как длинные каштановые волосы качались вокруг тонкой, изящной шейки. Ему все в ней нравилось. Для него это была любовь с первого взгляда. До встречи с Кассандрой у него была череда мимолетных подружек, но так, ничего серьезного. С Касс все было по-другому.

— Дело в том, — произнес он с сомнением, — что ты живешь сейчас в достаточно уютном родительском доме. Если же мы сейчас поженимся, то нас ждет однокомнатная съемная квартира, а денег не будет хватать даже на билеты в кино или в театр и на все те милые пустяки, которые я хотел бы тебе подарить. — Он кинул остаток недоеденной булочки в траву. Стайка воробьев, уже наевшихся, проигнорировала угощение и разлетелась. — Вот кому повезло, — заметил молодой человек. — У них уютные теплые гнездышки, они могут там сидеть себе, целоваться клювиками, ворковать, и никаких тебе налогов, никакой дороговизны. Почему мы не птички?

— Я буду твоей маленькой птичкой, дорогой, — легкомысленно откликнулась девушка, хотя на сердце у нее было по-прежнему тяжело. В голове все еще звучали утренние слова генерала. — А если серьезно, Кевин, мне правда это не важно. Пусть бы даже нам пришлось на всем экономить, главное, чтобы мы жили вместе, — добавила она. — А дома мне живется совсем не весело, знаешь ли. Генерал отравляет мне жизнь, как медленный яд. И меня убивает, что бедная бесхарактерная мама во всем идет у него на поводу, это просто невыносимо.

Ее спутник сложил руки на груди и нахмурился.

— Мама у тебя милая, но мне не очень нравится, что она мало заботится о тебе, и все из-за этого гадкого типа.

— Знаешь, мне кажется, она его любит. Уж я-то знаю, что такое любовь, — с чувством проговорила Касс.

— Только не надо меня равнять с каким-то генералом Майлзом Вудбером, ради бога! — воскликнул Кевин, поморщившись. — Меня любить — это совсем другое дело.

Ее теплые карие глаза улыбнулись.

— Хочешь меня убедить, что ты не такой гадкий?

— Нет, конечно, я блестящий начинающий писатель, честный, у меня доброе сердце, и девчонки выстраиваются за мной в длинную очередь.

— Да ты просто невыносимо тщеславен.

— Почему, дорогая, нисколько!

И они радостно расхохотались.

— Да нет, я знаю, что ты не похож на моего отчима, — примирительно сказала девушка. — Совсем наоборот. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Я считаю, ты просто замечательный.

— Не знаю, с чего ты это взяла, — отозвался юноша. — Но мне приятно. — Он наклонился и быстро коснулся губами ее теплой шеи.

Касс придвинулась к нему ближе — он показался ей самым близким человеком в мире. Она почувствовала к нему такую любовь, что все ее печали и несчастья словно перестали существовать. Она не понимала, насколько была одинока, пока не встретила Кевина. Молодой человек был прав, утверждая, что у него доброе сердце и честный характер. Он, правда, был несколько мечтателен, склонен строить воздушные замки и размышлять о будущем, вместо того чтобы приводить свои планы в исполнение. И с деньгами у юноши вечно была проблема. С тех пор как они познакомились, Кевин потратил на свою возлюбленную кругленькую сумму, не слушая ее возражений. Он постоянно залезал в долги, и поэтому ему приходилось подрабатывать ночами, строча статьи в газеты за жалкие гроши, вместо того чтобы всерьез приняться за книгу, о которой он много говорил.

Кевин был, что говорить, гораздо менее практичным, чем Касс, однако девушка убеждала себя, что ее избранник — человек творческий, а такие люди не труженики и не скапливают богатства. Однако от этого она любила юношу не меньше — напротив, его литературные склонности, его эрудиция ее очаровывали. Кассандре нравилось слушать его интересные беседы и споры обо всем на свете с его молодыми приятелями.

Сейчас девушка снова почувствовала на своем плече его теплую руку.

— Касс, посмотри на меня, — попросил молодой человек.

Кассандра повернулась к нему. Она обожала его глаза — ярко-голубые, с густыми темными ресницами. В жилах ее возлюбленного текла ирландская кровь. Его мать была из Коннемары. А Кевином мальчика назвали в честь дяди, который был убит во время одного из ирландских восстаний.

Длинные темные волосы, которые так возмущали генерала, были густыми и слегка вились. Лицо юноши было слишком худым и узким, чтобы считаться по-настоящему красивым, но Касс любила смотреть на это лицо, в котором было странное обаяние. Голос молодого человека всегда звучал искренне и выразительно. Если Кассандра и находила в своем избраннике какие-то недостатки, то главным из них был его эгоизм: Кевин был слишком поглощен собой. Он всегда так увлекался своими словами или занятиями, что даже сердился на Касс, когда она отвлекала его от размышлений. Но девушка считала эту черту характера признаком творческой индивидуальности и не обижалась. Эта его сосредоточенность на себе могла помочь развитию его незаурядного таланта. И потом, когда юноша обращался к ней всей душой, как, например, сейчас, то Касс была на седьмом небе от счастья — кто другой мог дать ей такие любовь и внимание? Да, девушка была уверена, что он ее любит и что они очень подходят друг другу.

— Я смотрю на тебя, Кевин, — сказала она с шутливой покорностью. — Что ты хочешь от своей рабыни?

— К черту рабов, — усмехнулся молодой человек и поцеловал ее в мочку уха. — Это я твой раб. Я просто хотел сказать, что если тебе дома так плохо, то я не позволю тебе больше там жить ни дня. Твои предки в курсе наших отношений, и у них была возможность согласиться на скромную, тихую свадьбу. Что ж, не хотят — не надо. Да кому это нужно — соблюдать всякие приличия? Ты в белом атласе и фате, я в строгом костюме, потом все эти старомодные ритуалы и прием для гостей?.. Нам все это не нужно, мы и без этого обойдемся.

Касс закусила губу. Она давно поняла, что среднестатистический мужчина может и не разделять страстного стремления среднестатистической девушки к традиционной свадьбе. Ей как раз очень хотелось соблюдения всех этих «старомодных ритуалов». Но, постоянно общаясь с Кевином, она немного изменила свои взгляды. С ним она чувствовала, что в этом сложном, непредсказуемом мире необходимы лишь простые, реальные вещи, не более.

— Что ты задумал, Кевин? — спросила она.

Спутник отодвинулся от нее, достал пачку сигарет из кармана, потом сунул их обратно, оглянулся на нее через плечо и криво ухмыльнулся:

— Лучше поберегу. Теперь надо на всем экономить.

Сердце у девушки сжалось. Это замечание могло означать только одно.

— Ты что, серьезно хочешь, чтобы мы поженились прямо сейчас?

— Ну, если ты этого желаешь.

— Нет, а ты сам чего хочешь? — настаивала Кассандра.

— Ты даже не представляешь, как сильно я этого жажду, — ответил молодой человек с чувством, от которого сердце у нее подпрыгнуло и на щеках выступил румянец.

— О, Кевин… Кевин, дорогой, но как?..

— А что, я свободный человек и могу делать все, что пожелаю. Так что теперь все в твоих руках.

— О, я только рада, я совсем не против, — смущенно пролепетала Касс. — Генерал категорически заявил сегодня утром, что ни за что не даст согласия на наш брак, а мама всегда подчиняется его приказам. Но они не могут нам помешать.

— Вот именно! — согласился Кевин.

Юноша сразу же увлекся, как обычно, далекими перспективами. Он мечтал о том, как станет знаменитым писателем и они с Касс будут жить в роскошном доме, с садом, в сельской местности, которую оба обожали. У них будет большая машина, в отпуск они будут ездить в континентальную Европу, а в свое время обзаведутся парой очаровательных малышей. И жизнь будет прекрасна.

Он сказал решительно:

— Давай сначала поженимся, а уж потом будем жалеть об этом.

Девушка схватила его ладонь и прижала к своей пылающей щеке.

— Что ты говоришь! Мы не будем ни о чем жалеть. Мы каждый день будем праздновать.

— Идет, — согласился ее избранник. — Будем праздновать. Давай обсудим наши планы.

Она затаила дыхание. Кассандра чувствовала себя польщенной — такой замечательный молодой человек хочет на ней жениться, отказываясь от холостяцкой свободы. О, она так его любила, но не хотела быть ему обузой.

— Пока мы можем оба работать, — сказала Касс радостно. — Найдем какую-нибудь приличную квартиру, а расходы разделим пополам. Сейчас все так делают.

— Мой приятель, Барни, уезжает в начале июня. Но я не хочу, чтобы ты жила в нашей с ним квартире. Там не особенно уютно, — пояснил Кевин. — Ну, ты же видела, какой там беспорядок. — Помнишь, когда приходила на вечеринку и познакомилась с Барни? Тебе ведь там не понравилось, кажется?

— Не очень. Но если бы я была твоей женой и мы бы поселились там вместе, я бы все переделала! — воскликнула она, краснея. — Там просто надо немного подкрасить стены и сменить обои, чтобы было мило и уютно. Ну, разумеется, два холостяка не станут этим заниматься.

— Ты хочешь сказать — нужна женская рука, — усмехнулся Кевин.

— Все равно после моего дома это будет рай, — вздохнула девушка. — Но ты уверен, что действительно готов ради меня поступиться своей свободой? Может, ты хочешь пока подождать?

— Чтобы этот тиран продолжал тебя мучать и заставлял плясать под свою дудку? Нет, этому пора положить конец, любовь моя.

— Хорошо, пора так пора, — весело согласилась Кассандра, — тогда сегодня вечером я все скажу родным.

— Да? — Молодой человек взял обе ее руки в свои и внимательно заглянул ей в глаза. — Касс, ты замечательная. Ты просто необыкновенная.

— Я готова ко всему, Кевин, лишь бы мы были вместе, — прошептала она.

На том они и порешили.

Глава 3

В тот же вечер в доме отставного генерала Майлза Вудбера разразилась нешуточная буря. Поначалу Касс убеждала любимого, что о свадьбе она может сообщить сама, но он настоял на том, чтобы поехать с ней. За этот поступок она стала еще больше уважать своего избранника. Кем бы ни был Кевин Мартин — поэтом, писателем или бездельником, — но он не трус и не позволит своей возлюбленной в одиночку вступить в борьбу с разгневанным генералом.

Молодой человек вслед за Касс вошел в гостиную, где сидели ее отчим и мать, собиравшиеся смотреть телевизор — любимую передачу генерала «Это было вчера». В ней участвовало много военных чинов, то и дело мелькали кадры кинохроники, и генерал чувствовал себя самым отважным из героев, больше прочих заслужившим свои медали.

Он даже не поднялся навстречу, когда вошла его приемная дочь, только окинул яростным взглядом молодого парня рядом с ней. «У этого длинноволосого неухоженного мистера Мартина такой вид, словно ему не помешало бы принять хорошую ванну», — думал генерал, забывая, что юноша с утра был на работе и у него не осталось времени помыться и переодеться.

— Я, кажется, уже предупреждал тебя, что этот твой… э-э-э… друг… нежеланный гость в нашем доме, Кассандра, — произнес отчим.

Миссис Вудбер нервно переводила взгляд с мужа на молодую пару. Она сделала вид, что не расслышала слов Майлза.

— О… э-э… проходите, пожалуйста… наверное, вы устали. Не хотите выпить чего-нибудь прохладительного? — начала она.

Генерал протянул руку, глаза его, как и всегда, сверкали двумя кусочками голубого льда за стеклами тяжелых роговых очков.

— Минуточку, Дороти.

Женщина сразу вытянулась по стойке «смирно», и дочери, как всегда, стало ее жаль. Ей до сих было обидно, что мать у нее никогда не была сильной женщиной, что она не из тех матерей, которые всегда готовы вступиться за родное дитя. Как миссис Бирнхэм, например, мать лучшей подруги девушки, Элизабет. У Лизы возникла похожая ситуация — ее отец не хотел, чтобы она выходила замуж за своего любимого, но ее мать всячески защищала дочку, и вот теперь Лиза собиралась устроить свадьбу к концу лета. Касс немного жалела об этом — она будет очень скучать по своей подруге.

Отчим вперил взор в гостя.

— Когда я был молодым человеком вашего возраста, юноша, я служил в армии младшим офицером, — заявил он. — Я был приучен к дисциплине и, смею надеяться, принадлежал к числу воспитанных людей, которые уважают мнение старших. Когда мы с вами встречались в последний раз, я ясно дал вам понять, что не одобряю вашего знакомства с моей падчерицей.

Кевин врос в пол. Он откинул со лба непослушную прядь волос и некоторое время стоял молча, с вызовом глядя на отвратительного типа, приемной дочерью которого имела несчастье быть его возлюбленная.

— Прежде всего, сэр, хотя вы и старше меня по возрасту, я не считаю, что вы можете отдавать мне приказы, — произнес он наконец. — Заметьте, я не младший офицер и не обязан подчиняться командиру. И потом, я не понимаю, почему вы запрещаете мне встречаться с Касс.

Генерал испепелил его взглядом:

— А это уж, сэр, позвольте мне решать.

— Прошу вас не забывать, генерал, что вы мне не отец, — вмешалась в разговор девушка. — Да, я знаю, я выросла в вашем доме, но это еще не дает вам права решать мою судьбу.

— Ты всегда была неблагодарной девчонкой, Кассандра. Как ты можешь забыть о том, чем я пожертвовал ради тебя и твоей матери?

Миссис Вудбер отчаянно заморгала. Она не могла припомнить, чем пожертвовал для них ее второй муж, — разве что сделал их обеих несчастными; но она была слишком робка, чтобы сказать это вслух. Она всю жизнь твердила себе, что Майлз у нее такой славный, такой импозантный… Хотя в глубине души она очень симпатизировала Кевину Мартину.

— Я уже утром говорила, — продолжала Касс, — что на самом деле вам не в чем обвинить Кевина, так что не стоит начинать все сначала. Сегодня мы пришли сюда вдвоем, чтобы сообщить: мы собираемся пожениться в начале июня.

Молчание, воцарившееся в комнате после этого отчаянно дерзкого заявления, дышало холодом ледяной пустыни.

— Вот именно, — в запале добавил юноша. — И сегодня я посмел пересечь порог вашего дома, генерал, чтобы сообщить вам лично, глядя в глаза, что все равно женюсь на Касс, как бы вы нам ни препятствовали. Вот так!

Мистер Вудбер поднялся, застегнул сюртук до последней пуговицы и поправил свой строгий черный галстук. Дороти присела в кресло, потому что ноги у нее подкосились. Лицо у нее плаксиво сморщилось, однако слез не было. Сухими, полными ужаса глазами она смотрела на дочь. Касс, сердце у которой было мягкое и доброе, подошла к матери, положила руку на ее худенькое плечико, впервые заметив, как та постарела в последнее время — появились седина в каштановых волосах и морщинки под глазами. Касс даже стало страшно, когда она подумала, что любовь может кончиться вот так… Безумно, безоглядно влюбленная женщина вдруг обнаруживает, что обожает черствого эгоиста, каким оказался генерал, и все эти годы отчаянно пытается убедить себя, что все равно привязана к нему. Бедная мама!

Однако Кассандра была преисполнена уверенности, что не повторит судьбу матери и не раскается в своем выборе.

— Мамочка, не надо так расстраиваться, — прошептала она, пока отчим с ее женихом продолжали перебранку. — Я люблю Кевина, и мне нет смысла продолжать жить с вами. От этого и я страдаю, и ты тоже.

Миссис Вудбер опустила голову:

— Не поступай опрометчиво, Касс. Станет еще хуже, если ты уйдешь.

Дочери стало не по себе от этих слов.

— Думаешь, он выместит зло на тебе, если я его не послушаюсь?

— Касс, детка, может быть, ты и права, не знаю… — пробормотала женщина. — Но как вы будете жить — на одну зарплату, без сбережений, без поддержки?

— Мы молоды, и нам не нужны никакие сбережения. Мы ведь совершенно не похожи на вас, — бодро ответила девушка.

Генерал услышал эти слова.

— Тем хуже, — выпалил он. — Если бы вы вели себя прилично, как люди в наше время, вам что-нибудь перепало бы от нас.

— Думаю, нет смысла препираться, — решительно возразил Кевин. — Наше поколение не похоже на ваше, так же как и вы в свое время были не похожи на своих отцов, вот и все.

— Прошу не обобщать! — гневно загрохотал генерал, грозно сдвинув брови и глядя на молодого человека поверх очков. — Мы с моим отцом были очень похожи. Оба солдаты, оба порядочные люди с крепкими моральными устоями. У нас тогда не было такой вседозволенности, как сейчас, — все эти красивые наряды, наркотики и прочее… — Пожилой мужчина взмахнул в воздухе рукой и закончил: — Впрочем, вы правы, нет смысла продолжать наш спор. Прошу вас, покиньте наш дом. Если Кассандра хочет окончить свою жизнь под мостом, пусть уходит с вами.

Для Касс это заявление не было неожиданностью. По дороге домой они с женихом обсудили все возможные варианты развития событий. Но сердце ее дрогнуло и упало, когда она увидела, что мать при этих словах сжалась и побледнела. Дороти, сидевшую в кресле, била дрожь, по щекам катились слезы.

Девушка повернулась к отчиму.

— Вы, видно, забыли, что недостойно так обращаться с людьми, как вы обижаете и мучаете мою бедную маму! — в бешенстве закричала она. — Каждый день, каждую минуту!

Генерал ничего не ответил — уселся в кресло, взял в руки газету и принялся читать.

Кевин протянул Касс руку:

— Пошли отсюда. Вот из-за такой нетерпимости и косности мышления чиновников и военных и происходят студенческие бунты, потому мы и хотим переделать мир. Но такие люди, как мистер Вудбер, никогда нас не поймут.

Генерал даже бровью не повел, молча продолжая читать. Миссис Вудбер сделала слабую попытку примирить вражеские стороны.

— Майлз, дорогой, ты же не выгонишь девочку, — заискивающе пролепетала она. — То есть, я хочу сказать, ей же надо сначала собрать вещи и все такое. Ты же не можешь выставить ее прямо сейчас. Что скажут люди?

— Мне дела нет до того, что скажут твои подружки, — проворчал ее муж. — Д люди, чье мнение для меня небезразлично, будут со мной полностью согласны.

— Ничего, мама, не волнуйся обо мне, — успокоила ее Касс. — Я этого ждала. Я с работы позвонила Лизе, она позволила мне пока пожить у них дома. Ее мама будет очень рада приютить меня до свадьбы. А Кевин достанет специальное разрешение, чтобы мы могли пожениться в любое время, когда захотим.

Дороти начала задыхаться. «Она похожа, — думал юноша, — на полудохлую рыбку на берегу, которой не хватает воздуха. Рыбка, которая скоро совсем задохнется и будет корчиться на песке. Бедное создание!» Его почему-то раздражало, что миссис Вудбер похожа на Касс, пусть даже чуть-чуть. Однако в стареющей женщине не было юной энергии его невесты, ее мужества и сияющей красоты.

Генерал решил, что последнее слово должно остаться за ним.

— Предлагаю не терять времени. Меня больше не интересует судьба моей падчерицы и ее жениха. Пусть сама расплачивается за свою глупость и строптивость. Одно могу сказать точно — здесь она больше никому не нужна. Пусть переночует, соберет вещи и утром уходит.

Тут миссис Вудбер, не на шутку расстроенная, начала рыдать всерьез.

Касс с Кевином переглянулись. Девушка, несмотря на свою браваду, почувствовала комок в горле при виде рыдающей матери. Но долгий, теплый и проникновенный взгляд голубых глаз любимого укрепил ее< решимость уйти из этого дома как можно скорее. Ведь ее разрыв с родственниками означал, что теперь они будут вместе, и гораздо скорее, чем она смела надеяться. Решение молодого человека жениться на ней безотлагательно доказывало, что он не из тех оболтусов, которые готовы довольствоваться случайными поцелуями и пустыми обещаниями. Он был искренний и верный — ее Кевин, которого она обожала и которому верила с первой их встречи.

— Меня это устраивает, генерал, — холодно произнесла Кассандра, не глядя в сторону отчима. — Мама, не беспокойся по поводу еды. Мы с Кевином перекусим где-нибудь в кафе, потом вернемся и соберем вещи. Я больше к вам заходить не буду. Я счастлива распрощаться с генералом, раз уж он с готовностью выписал мне увольнительную навсегда.

Этот сарказм мистер Вудбер пропустил мимо ушей, еще глубже погрузившись в чтение «Сельской жизни» и подумав в очередной раз, что в дочери Дороти явно течет дурная кровь. Она маленькое неблагодарное ничтожество. Подумать только — столько лет жила в прекрасном доме, на всем готовом… Она должна была бы гордиться, что у нее такой замечательный отчим! Насколько же нынешняя молодежь распущенна и лишена здравого смысла! Что ж, у него не возникнет никаких угрызений совести из-за того, что он выставил падчерицу из дома. Пусть этот молодой шимпанзе, журналист, или как он себя называет, сам о ней теперь заботится. Генерал больше не желает ее видеть и намерен проследить, чтобы к Дороти она тоже не смела приходить. Ничего, эта девица еще приползет к ним за помощью! Нет, она просто сумасшедшая — выходить замуж за парня, у которого ни гроша в кармане!

Как только влюбленная парочка ушла, мужчина решил, что пора призвать к порядку жену, потому что иногда она ведет себя ничуть не лучше своей дочери. Впрочем, у Дороти покладистый характер, она нежная и отлично готовит. Под его руководством она к тому же стала экономной хозяйкой. Гораздо дешевле и удобнее содержать жену и собственный домик, чем тратиться на еду и снимать комнату.

— Ну-ка, дорогая, возьми себя в руки, вытри слезы и давай посмотрим «Это было вчера», хотя бы окончание, — сухо проговорил он. — Чертовски обидно, что мне не дали ее посмотреть.

Миссис Вудбер высморкалась, убрала платок и покорно поднялась по приказу мужа.

— Хорошо, дорогой, надеюсь, мы не слишком сурово с ней поступили, — пролепетала она. — В конце концов, это ведь и ее дом тоже.

— Нет, это мой дом, — уточнил генерал.

— Ну, наш, — покорно согласилась Дороти. — Но здесь Касс живет уже десять лет после смерти отца…

— Мне нет дела до ее отца… Не будем больше о нем говорить, — грубо оборвал ее муж, включая телевизор и возвращаясь в свое кресло. — И чтоб я больше ни слова не слышал о Кассандре, умоляю. Она сама выбрала свое будущее, вот пусть теперь и живет как хочет.

— А что, если этот парень не женится на ней? — всхлипнула женщина.

— Очень может быть, но мне на это наплевать.

— А я стану переживать.

— Ты и так все время переживаешь, — проворчал генерал. — Помолчи, прошу тебя, Дороти. Пойди лучше приготовь какой-нибудь салат и дай мне спокойно посмотреть передачу.

— Да, дорогой, — отозвалась Дороти, пододвигая под локоть мужа коробку с его любимыми сигарами.

— Приятно, что теперь мы, наконец, остались вдвоем и нам никто не будет мешать, — заявил мужчина.

Это неожиданное признание наполнило миссис Вудбер такой радостью, что ее заплаканное лицо покрылось румянцем, а глаза заблестели. Она на мгновение снова стала почти хорошенькой и вдруг застеснялась, как девочка.

— Да, я тоже этому рада, Майлз, дорогой, — откликнулась она. — Я знаю, ты всегда поступаешь правильно. Больше не буду расстраиваться. Но все-таки кое о чем я должна тебя спросить, дорогой.

Генерал слегка свел брови, но не хмуро, и чуть приглушил звук телевизора, хотя продолжал жадно всматриваться в изображение на экране.

— Что такое, Дороти? — спросил он.

— Насчет д-денег, — пробормотала женщина с запинкой. — Наверное, мы могли бы дать девочке немного денег, хотя бы на первое время, как ты считаешь?

Мистер Вудбер перевел на жену взгляд, исполненный негодования.

— Дать — ей — денег? — с нажимом повторил он. — После того, как она пренебрегла нами и решила выйти замуж против нашей воли?

Дороти закусила губу и стала нервно крутить пуговицу своей кофты.

— Но я подумала…

— Тогда перестань думать, дорогая. И прошу тебя, хватит все время говорить о своей дочери! — раздраженно пробурчал генерал. — От меня она не получит ни пенса, и я запрещаю тебе давать ей деньги. Ты меня слышала?

— Да, дорогой, — отозвалась миссис Вудбер.

Тем временем в кафетерии недалеко от Путни Касс с Кевин сидели за барной стойкой и ели омлет с ветчиной, запивая его бесконечными чашечками кофе. Влюбленные с наслаждением обсуждали предстоящую свадьбу.

Если у Кевина и были сомнения, разумно ли он поступает, уводя эту девочку из дома, то теперь они полностью исчезли. Юноша с восторгом слушал ее милый оживленный голос и смотрел на лучившееся радостью лицо. «Какая она красивая», — думал Кевин. Он до сих пор был удивлен своим смелым поступком. Они с Барни часто говорили о свадьбах, и оба соглашались, что лучше всего подождать лет до двадцати пяти, прежде чем обременять себя семьей. Или, по крайней мере, сначала найти постоянную работу. А Кевину Мартину недавно исполнилось двадцать три. Вдруг этот ранний брак положит конец всем его амбициозным планам стать писателем? Молодой человек проглотил сразу полчашки кофе, и его лицо вытянулось и приняло озабоченный вид. Кассандра этосразу заметила и пожала под столом его длинные тонкие пальцы.

— Кевин, дорогой… ты ведь не жалеешь о нашем решении, а? — спросила она.

— Ни в коем случае. Я счастлив до безумия, что ты будешь жить со мной и что мы скоро поженимся, — заявил ее жених после недолгого молчания. — Но нам надо хорошенько все обдумать… Я имею в виду финансовую сторону дела. Положение у нас пока тревожное.

— Ты останешься в рекламной фирме еще на три месяца и будешь получать восемнадцать фунтов в неделю. Я получаю двадцать — итого на двоих выходит тридцать, а после вычета налогов — двадцать четыре, — быстро подсчитала девушка. — С такими деньгами мы не будем голодать.

— Хорошо, — кивнул парень и взъерошил свои черные волнистые волосы. — Но мне эта работа не нравится и вряд ли понравится. В мире рекламы я чувствую себя чужим. Мне там скучно. Долго я там не продержусь. И потом, я не хочу, чтобы моя жена работала, по крайней мере постоянно. Я иначе представлял себе семейную жизнь.

— Но, Кевин, это ведь только на первое время. Надо же нам с чего-то начинать, — возразила его невеста. — Потом все изменится. Я знаю, тебе не нравится сидеть в офисе. Чтобы стать литератором, ты должен писать… И я бы с удовольствием уволилась хоть завтра, если бы это было возможно. Но это невозможно. Когда-нибудь нам обоим не нужно будет ходить на работу, и у нас появятся замечательные детишки и куча собак…

— О детях даже не говори, мне страшно, — смеясь, перебил молодой человек.

— Дорогой, все в свое время, — успокоила его Кассандра. — Будем пока осторожны, не бойся.

— Ты просто ангел. Я безумно тебя люблю.

— И я без ума от тебя, Кевин, о, я просто без ума от тебя, — прошептала она.

В кафе уже набилось много народу. В воздухе плавали густые клубы сигаретного дыма, раздавались веселый смех, музыка, перезвон чашек и бокалов, ложек и вилок и шипение кофеварки.

Только влюбленные никого не видели и ничего не слышали, полностью поглощенные друг другом. Они уже час сидели здесь, обсуждая свою будущую жизнь так и этак, но в конце концов решили, что пока оба будут продолжать работать. Как только Барни Диксон уедет в Шотландию и Касс сможет переехать к Кевину, жизнь сразу станет ярче и насыщеннее — в этом они были единодушны. Вместе им легче будет справиться с предстоящими трудностями. Потому что сложно представить, как можно жить на две скромные зарплаты, не сталкиваясь с трудностями.

— Собственно говоря, — произнес Кевин, — у меня для тебя есть одна очень хорошая новость. Специально оставил ее на сладкое.

И он рассказал, что одно еженедельное издание согласилось опубликовать серию его статей под заглавием «Новая жизнь». Речь в них будет идти о предметах, близких сердцу каждого современного молодого человека. О колоссальных изменениях в сознании людей в наше время, о том, как молодежь выходит из-под влияния родителей и учителей. Поэтому события их собственной жизни могут стать основой нескольких статей — теперь он сможет писать их, руководствуясь личным опытом. Это издание имеет большой тираж, и платят они хорошо. Только вчера редактор сказал мистеру Мартину по телефону, что его статьи — это именно то, что им сейчас необходимо.

— Он даже намекнул, что вскоре мне закажут еще одну серию статей, на другую тему, — закончил свой рассказ молодой человек.

Глаза у Касс радостно вспыхнули.

— О, Кевин, как это замечательно!

— Для меня открываются новые возможности, так что надеюсь стать немного богаче к тому времени, как надену кольцо на твой пальчик, милая.

— Это просто потрясающая новость. Как ты мог таить ее от меня столько времени! — в притворном возмущении воскликнула девушка. — Но я всегда знала, что у тебя все получится. Будем надеяться, что скоро ты сможешь уйти из конторы и полностью посвятить себя литературному труду.

Юноша взглянул на часы:

— Уже почти десять, надо идти домой. Не хотелось бы разбудить старого ворчуна: как бы он снова не начал осыпать тебя оскорблениями.

— Не волнуйся, он больше ни слова мне не скажет — никогда, — печально улыбнулась девушка. — Но мне надо бы сказать несколько слов моей бедной маме.

— Если бы она не старалась любой ценой избежать скандала и почаще вступалась за тебя, всего этого не случилось бы, — пожал плечами ее жених. — И потом, она могла бы посильнее скорбеть о том, что лишается единственной дочери. Причем такой юной и хорошенькой, прямо персик!

Они вместе рассмеялись. Кевин расплатился, и они с Касс пошли пешком к ней домой.

В саду возле парадной двери, в тени густой листвы, они тайком обнялись и поцеловались. Кассандра вдруг осознала, что вся дрожит, — она ощутила страстное, дикое, примитивное, почти животное желание физической близости, внезапно заслонившее все остальные чувства. Никто, кроме Кевина, не сможет заставить ее испытать такую бурю эмоций, поняла она в это мгновение.

— Я люблю тебя. О, как я люблю тебя, — выдохнула Касс, прижимаясь к нему щекой и обеими руками гладя его волосы.

Возлюбленный ответил ей с не меньшей страстью, крепко прижимая к себе, и ей показалось, что все ее тело заныло от боли и счастья под его ласковыми ладонями. Что ее всегда восхищало в Кевине, так это его сила, довольно неожиданная в мужчине такого хрупкого сложения. В эту минуту глаза его пылали огнем страсти, о которой до сегодняшнего вечера она только догадывалась. Девушка чувствовала, что вся горит, — с таким восторгом ждала она теперь восхитительного будущего. И воспоминания о брюзгливом старике и о собственной всегда покорной матери не вызывали в ней теперь ни малейшей грусти.

Глава 4

Следующие три недели жизни Касс пролетели незаметно. Однако отъезд из дома в Путни, где она прожила десять лет, нельзя было назвать приятным.

С мамой она так и не смогла поговорить наедине, хотя несколько раз пыталась. Генерал, понимая, что Дороти сильно привязана к дочери, не спускал с нее глаз, пока пожитки девушки — старый школьный рюкзак и два чемодана — не были благополучно загружены в такси, чтобы отправиться в дом Лизы в Ричмонде.

Отчим не сказал падчерице на прощание ни слова, он даже не посмотрел в ее юное дерзкое лицо.

Миссис Вудбер, выглядевшая утомленной, словно провела бессонную ночь (ей и в самом деле приходилось мириться с храпом генерала), вяло пробормотала слова, приличествующие случаю. Касс сообщила, что у нее не хватило места в чемоданах, чтобы уложить все книги и кое-какие мелочи, поэтому она заедет за ними потом, на что Дороти вдруг заявила:

— К сожалению, твой отчим считает, так же как и я, что ты пожинаешь плоды собственного непочтительного поведения… — Она виновато кашлянула. — Так что все вещи, не уместившиеся в чемоданах, тебе придется оставить здесь.

— Вот еще, — фыркнула девушка. — Это мои вещи. Что генерал будет с ними делать? Продаст, что ли?

Мастер Вудбер хранил ледяное молчание.

— Касс, не надо обострять отношения, — заискивающе проговорила мать. — Это ни к чему хорошему не приведет.

— Это генерал обостряет отношения, а не я, — отрезала Кассандра. — К счастью, когда я от вас уйду, мне уже не придется выполнять его приказы, а по закону он не имеет права отбирать у меня личное имущество. Даже квартирная хозяйка имеет право оставлять себе вещи постояльцев, только если они задолжали ей деньги. А я свою квартплату вносила регулярно. Я каждый месяц вносила свою часть ренты за дом с тех пор, как пошла на работу.

Миссис Вудбер, видимо хорошо проинструктированная, тотчас возразила:

— Но ведь это справедливо — мы люди не очень богатые.

— Мама, такси ждет. Это дорого, счетчик тикает, а я, кстати, тоже не очень-то богатая, — перебила ее дочь. — Так что я приеду за книжками потом и еще заберу стул, который сделала в школе, и две лампы, которые купила на свои деньги, и ковер тоже. Адрес нашей с Кевином квартиры у меня в комнате, на полке. Там меня можно будет найти после 6 июня, когда мы собираемся сыграть свадьбу. А пока можешь мне звонить в дом Лизы.

— Боюсь, некоторое время мы не будем с тобой общаться, дорогая, — грустно проговорила женщина, кинув обеспокоенный взгляд на мужа.

Генерал поднял глаза и поправил ее:

— Не некоторое время, а никогда, Дороти. Ты больше не будешь общаться с Кассандрой.

— Господи, какие глупости! — презрительно фыркнула девушка. — Идет 1970 год. Вы не можете запрещать маме звонить или писать мне, если она захочет.

Миссис Вудбер умоляюще взглянула на дочь, пытаясь дать ей понять, что она найдет способ обойти эти диктаторские запреты, если только Касс не устроит сейчас скандала.

Касс, с болью в сердце, сделала шаг вперед, поцеловала мать в обе щеки и шепнула:

— Не грусти. Когда я уеду, тебе будет легче. Я постараюсь с тобой связаться. Я его не боюсь.

Она взяла чемоданы, пошла к двери и попросила водителя открыть багажник.

Бирнхэмы встретили Кассандру с распростертыми объятиями. Лиза, невысокая толстушка со светлыми волосами, очаровательными ямочками на щеках и таким же веселым, открытым характером, как у подруги, сказала, что спать они будут в одной комнате, пока Касс не выйдет замуж. Миссис Бирнхэм тепло расцеловала девушку, и у нее не осталось никаких сомнений, что она здесь — желанный гость. Она всегда была в хороших отношениях с семьей Лизы и втайне завидовала той легкой и дружелюбной атмосфере, которая царила в доме у приятельницы. Сам мистер Бирнхэм был управляющим местного банка, а брат Лизы, девятнадцатилетний Найджел, проходил практику в адвокатской конторе. Хозяйка дома была именно такой женщиной, какой Кассандра хотела бы видеть свою мать, — добродушной, с сильным материнским инстинктом. Никто никогда не слышал, чтобы Виолетта Бирнхэм сказала о ком-нибудь худое слово. Она, кстати, и о себе не была высокого мнения. Она полностью посвятила себя семье и друзьям, а когда у нее выдавалась свободная минутка — смотрела по телевизору кулинарные передачи или заседала в каком-нибудь благотворительном комитете.

С самых ранних школьных дней Касс частенько заходила к своей подруге выпить чаю, а иногда, когда генералу хотелось избавиться от нее, оставалась ночевать. И дом Лизы казался ей более родным, чем собственный.

Девушка вдруг заметила, что уже не улыбается, а горько плачет, прижавшись к пышной груди миссис Бирнхэм.

— Ну, ну, деточка, не надо так расстраиваться. Идем, я налью тебе чашечку хорошего чая, и мы с тобой обо всем поговорим, — проворковала женщина своим мягким, успокаивающим голосом и жестом попросила свою дочь оставить их наедине.

Когда наконец Кассандра выговорилась, она почувствовала, что поступила правильно. В этом доме знали Кевина. Касс приводила его с собой пару раз. И хозяину дома он понравился, а его мнение очень многое значило для девушки, считавшей Боба Бирнхэма очень благоразумным и уравновешенным человеком. Естественно, банкир искренне сокрушался, что у юного Мартина нет ни гроша за душой, но, будучи умным человеком, он понимал, что творческие люди часто бывают не очень расчетливы и не умеют обращаться с деньгами.

Лизе, кстати, Кевин тоже ужасно нравился. Она всегда говорила, что ни одна девчонка не устоит перед синими ирландскими глазами парня, перед его вдохновенным изможденным лицом и совершенно обворожительной улыбкой.

Когда семья кончила ее утешать, Касс уже снова улыбалась — счастливой, сияющей улыбкой.

— Подумать только, какой удар для тебя — навсегда уйти из родного дома, — вздыхала Виолетта Бирнхэм. — Не думала, что тебе придется выходить замуж в такой спешке. Но ничего, все устроится, малышка, не расстраивайся. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас ужасно расстроена. Скажу тебе откровенно — мамочка твоя не из тех женщин, которые имеют собственное мнение. А вот генерал сделал большую глупость, я просто шокирована его поведением. Но ничего, он скоро одумается и пожалеет о своей резкости, а потом все наладится.

Девушка не стала возражать. Милая добрая миссис Бирнхем всегда старалась думать о людях лучше, но Кассандра знала, что генерал ни за что не отступится от своего решения. К тому же она и сама не хотела возвращаться в этот кошмарный дом.

В тот вечер родственники Элизабет решили устроить для своей дорогой Касс настоящую свадьбу, о чем влюбленные даже не мечтали. Сначала они все вместе поедут в ричмондскую ратушу, распишутся там, заявила хозяйка дома, потом вернутся к Бирнхэмам и устроят празднество со свадебным тортом и всем остальным, что полагается по такому случаю.

— Ты говорила, Барни Диксон съезжает с той квартирки 4 июня, кажется? — поинтересовалась женщина. — А где вы проведете медовый месяц?

— Мы не можем себе позволить куда-нибудь поехать, — сообщила Касс, впрочем вполне счастливая.

С этого момента девушка словно попала в эпицентр урагана.

Касс казалось, что она кружится между двумя мирами — восхитительной долгожданной свободой и своей прежней тюрьмой. Она радовалась отсутствию генерала, но беспокоилась о матери. Первый же телефонный звонок оказался неудачным — ответил отчим. Услышав ее голос, он просто положил трубку. Позвонив во второй раз, Кассандра услышала голос миссис Фуллер, которая приходила к ним убираться. Домработница сообщила, что миссис Вудбер лежит в постели, у нее грипп и она не может спуститься поговорить с дочерью.

— Она серьезно больна? — с тревогой спросила Касс.

Миссис Фуллер ответила, что хозяйка встанет через пару дней, а пока просит мисс Хейес не беспокоиться.

Девушка не стала менять фамилию, когда мама вышла замуж во второй раз, и сейчас была рада как никогда, что осталась мисс Хейес. Было бы ужасно, если бы ее называли мисс Вудбер. Впрочем, скоро и фамилия отца уйдет в прошлое, и она станет Кассандрой Мартин. Хотя эта мысль грела ей душу, легкое беспокойство за мать не покидало ее. Касс позвонила еще пару раз, но ей все не везло — трубку брал отчим. В последний раз он рявкнул:

— Прошу вас больше не звонить по этому номеру! Ваша мать вполне здорова и в высшей степени счастлива. Она, наконец, может наслаждаться покоем, так что, пожалуйста, не преследуйте ее — и меня тоже.

Когда девушка пересказала этот разговор своему жениху, у него раздулись от ярости ноздри.

— Господи, вот несносный тип! — воскликнул юноша. — Но не стоит так переживать из-за матери — она-то о тебе никогда не волновалась!

— Кевин, не надо так говорить, — вдруг накинулась на него Кассандра, впервые в голосе ее проскользнуло недовольство.

Молодой человек насупился, но вскоре снова стал нежным, любимым Кевином. Вся его суровость исчезла, и он поцеловал свою невесту.

— У тебя такое доброе сердце, девочка моя, — ласково проговорил он. — Тебе надо быть чуть потверже. Это жестокий мир. Ни минуты не сомневаюсь, что с нашей миссис Да-дорогой все будет в порядке. Кстати, ты, случайно, не знаешь домашний адрес вашей прислуги?

— Знаю, мне приходилось несколько раз посылать за ней машину.

— Так черкни ей пару строк, а на конверте поставь обратный адрес Бирнхэмов, — предложил парень. — Попроси, чтобы написала тебе или даже позвонила на работу, если с твоей матерью случится что-нибудь серьезное.

Касс сочла этот совет очень разумным. Вскоре пришел ответ — домработница сообщила, что миссис Вудбер вполне поправилась и скоро уезжает отдыхать.

Девушка перестала волноваться за мать, и теперь все ее мысли обратились к новой, самостоятельной жизни.

Они с Кевином решили взять отпуск летом, чтобы за это время успеть привести в порядок их маленькую квартирку. Для молодого человека это не составило труда, поскольку он был временным сотрудником и его легко отпустили на неделю. А вот у Касс на работе не хватало специалистов и была куча заказов. Фирма занималась торговлей антикварным серебром. Летом в этой сфере всегда наступало оживление. Да, они все понимают, мисс Хейес выходит замуж, у нее медовый месяц, но увы…

Кевин, сидя с Кассандрой в ее любимом баре в Сити — был дождь и они не могли позволить себе обычный маленький пикник в Храмовых садах, — уговаривал ее уволиться.

— Хватит тебе на них спину гнуть, — горячился он. — Пора подавать заявление об уходе.

— Но, дорогой, я не могу, — покачала головой девушка. — Мне трудно будет найти замену. И потом, нам еще понадобятся эти деньги.

— Черт возьми! — пробормотал сквозь зубы парень, потом усмехнулся, посмотрев на Касс. — Моя ирландская кровь закипает от здравомыслия моей жены-англичанки.

Глава 5

Первые серьезные неприятности поджидали Кассандру перед самой свадьбой, которая была назначена на субботу, 6 июня. Казалось, судьба была настроена против них. Сначала руководители фирмы, где он работал, в связи с началом крупной рекламной компании в континентальной Европе попросили мистера Мартина и еще одного парня из его отдела срочно поехать в Брюссель, где проходила выставка. Кевин хорошо знал французский, что было очень кстати, к тому же обладал приятной внешностью и обаянием, поэтому послать решили именно его.

Юноша не хотел ехать, мрачно заявляя, что сейчас самое неподходящее время для того, чтобы десять дней прохлаждаться в Брюсселе. Узнав об этом, Касс заявила, что он непременно должен ехать. Жаль только, добавила она, что поездка назначена перед свадьбой, а не после, — она могла бы составить ему компанию.

Кевин был с этим согласен. Но что толку мечтать, если обстоятельства работают против них!

— Для меня это путешествие станет хорошей профессиональной школой. В конце концов, будет о чем написать статью, — заявил он. — Кстати, мне намекнули, что могут после Брюсселя предложить постоянную работу на фирме. Но я против — ты же знаешь, мне там не нравится, и я хочу наконец приняться за книгу.

Девушка радовалась за своего жениха, но в глубине души была расстроена. Кевин должен будет вернуться в Англию накануне того дня, когда Барни Диксон освободит квартиру, а значит, у них совсем не останется времени хоть немного там прибраться.

Добрые Бирнхэмы предложили молодой чете пожить у них, пока квартира не будет приведена в порядок, но Касс отказалась от этого любезного предложения. После свадьбы влюбленным хотелось побыть наедине.

Мисс Хейес по-прежнему работала в своей конторе, потерянная и погрустневшая без своего избранника. Единственным утешением в это время были его письма, полные любви и нежности. В одном письме, которое было ей особенно дорого, были такие строки:

«Брюссель красивый город, тут много интересного, но тебя нет рядом, и мне тоскливо, потому что ты часть моей жизни, если не вся жизнь. Я не могу существовать без тебя. Милая, дорогая Касс, только бы какой-нибудь шустрый парень не вскружил тебе голову, пока я тут прохлаждаюсь».

Этот абзац девушка перечитывала несколько раз. Она писала ему в ответ и уверяла своего возлюбленного, что для нее никогда не будет существовать никого другого.

Следующие десять дней после изгнания из дома Кассандре не удавалось поговорить с матерью. Но потом, когда она, наконец, дозвонилась и услышала тихий голосок Дороти, она поняла, что все мысли женщины теперь занимает генерал, а проблемам родной дочери она больше не придает никакого значения. Они едут на курорт в Пул, сказала ей миссис Вудбер. У мужа там друзья, у которых есть яхта, и они будут ходить под парусом. Девушка предложила матери увидеться хотя бы перед свадьбой, но женщина ответила, что это невозможно. Она «не может ослушаться Майлза».

— Уверена, ты тоже во всем будешь слушаться Кевина, Касс, — сказала в заключение миссис Вудбер довольно язвительно.

— Конечно, но только если буду уверена в его правоте, — резко бросила дочь. — Что ж, мама, давай прощаться.

— Разумеется, я желаю тебе счастья… — начала Дороти.

Но Касс уже положила трубку. Больше ей не о чем было говорить с матерью.

И сейчас, за неделю до свадьбы, несмотря на все тепло и нежность, какими окружила ее семья подруги, Кассандра чувствовала себя потерянной и одинокой. Кевин был далеко от нее, и обычные для Касс веселость и уверенность в себе начали потихоньку изменять ей.

Когда девушка впервые увидела квартиру, в которой жил ее жених, она пришла в ужас от облезлых стен и отсутствия современных удобств. Столетней давности газовая плита; маленькие темные комнатушки, к тому же страшно захламленные. Чтобы хоть немного там прибраться, у нее оставалось всего два дня перед свадьбой. А Касс все свободное время трудилась над свадебным платьем, в чем ей помогала миссис Бирнхэм; они очень торопились. Они уже сметали длинную юбку, корсаж и пиджак из бледно-голубого шелка с золотыми пуговицами. В качестве свадебного подарка Лиза преподнесла приятельнице белую соломенную шляпку с широкой лентой по краю и белую сумочку. А ее мать вручила Кассандре чек на двадцать фунтов, которые оказались очень кстати.

Касс волновалась, потому что все приходилось делать в страшной спешке. Свободна она была только по выходным — на фирму ездила так далеко, что к вечеру просто валилась с ног, каждая косточка ныла от усталости, к тому же глаза у нее болели от кропотливой работы над ювелирными украшениями и от бесконечного шитья по выходным.

Девушка очень скоро поняла, что невозможно всю жизнь беззаботно плыть на парусах любви и при этом надеяться, что все само собой сложится хорошо. Эта жизнь и этот мир, как правильно говорил Кевин, грубы. На нее наваливались самые разные проблемы, и все их приходилось решать. Надо было держать себя в узде и не давать волю эмоциям. «Ничего, — говорила она себе, — главное — не смотреть на вещи слишком мрачно и не впадать в меланхолию. Многие браки в наше время распадаются из-за того, что люди слишком несдержанны: говорят все, что приходит на ум, и часто обижают необдуманными словами своих супругов».

Больше всего на свете Кассандре хотелось, чтобы в их отношениях с Кевином сохранилась романтика. Пока молодой человек был в отъезде, она лихорадочно пыталась сделать все возможное, чтобы сразу после свадьбы им не пришлось столкнуться с бытовыми проблемами.

За два дня до замужества Касс снова стала собой — жизнерадостной, бодрой и оживленной. Рядом с комнатой, где они жили с Лизой, уже стояли два ее чемодана. Вчера она положила туда пару черных расклешенных брюк, к которым у нее была белая кружевная кофточка, на тот случай, если у них с Кевином останется время (и деньги) на вечеринку. И разумеется, там лежала довольно соблазнительная полупрозрачная ночная рубашка — коротенькая, с симпатичными кружевами.

Девушка записалась в парикмахерскую, чтобы помыть и уложить волосы в день свадьбы. Им надо было быть в ратуше послезавтра к одиннадцати утра.

А сегодня (фирма все же расщедрилась на несколько выходных) Кассандра собиралась поехать на их будущую квартиру. Она хотела там прибраться до того, как ее жених вернется из Брюсселя. Виолетта Бирнхэм, помощь которой для Касс была неоценимой, одолжила ей свою машину. Элизабет согласилась подвезти ее туда и еще захватила всякие чистящие средства и прочие мелочи.

В то утро Касс получила по почте письмо от матери. К посланию были приложены пять фунтов.

«Прости, дорогая, не могу дать тебе больше. Купи себе что-нибудь к свадьбе, хотя мы с Майлзом и не одобряем твой выбор. Но я все равно желаю тебе удачи, милая, и надеюсь, что ты не станешь жалеть о своем решении. Впрочем, генерал уверен в обратном. Как только устроишься на новом месте, можешь заехать или прислать кого-нибудь за оставшимися вещами. Я уговорила Майлза, он не против».

Касс без стеснения прочитала эту коротенькую записку вслух, пока они с подругой ехали к площади Расселл.

— Очаровательно! — фыркнула она, закончив чтение. — Конечно, именно так мать должна поздравлять свою дочь накануне ее свадьбы.

— Я ее не понимаю, — возмущалась Лиза. — По-моему, все это ужасно!

— О, она никого не видит, кроме своего Майлза, с самой их первой встречи. Ты не поверишь, какая она раньше была милая, когда папа был жив, — вздохнула Кассандра. — Я же помню. Просто ужасно, как люди могут меняться под дурным влиянием.

— А разве женщина должна так безропотно выполнять приказы мужа?

И подружки принялись обсуждать свою любимую тему. В конце концов Касс сказала, что ни одна земная женщина не смогла бы устоять перед генералом, а уж тем более ее бедная мама.

— Только не говори мне, что твоя мама почувствовала к нему сексуальное влечение! — захихикала приятельница. — Ты шутишь!

— Подожди, мне нужно купить кое-что для кухни, — прервала беседу Касс, вспомнив трогательные мамины пять фунтов. — Его высочество, по крайней мере, разрешил мне забрать мой стул, книжки, ковер и другие мелочи. В том числе, кстати, и довольно ценную небольшую картину, которую еще папа мне подарил.

Едва войдя в квартиру, которая теперь целиком принадлежала влюбленным, обе девушки замерли на пороге в замешательстве. В недобром молчании они озирались вокруг. Несмотря на весь их энтузиазм и бодрый настрой, увиденное вызвало у них чувство тихой паники.

Мисс Хейес всегда недолюбливала Барни Диксона — даже Кевин жаловался ей, что парня чуть ли не силком приходится заставлять мыться. А уж когда приятель уехал в Бельгию, Барни и пальцем не пошевелил, чтобы хоть немного прибраться или расчистить себе жизненное пространство.

Квартира представляла собой хаос. Толстый слой пыли лежал повсюду, в комнатах валялись обрывки бумаги, веревки, старые газеты и журналы, буквально устилавшие полы. Подружки смотрели раскрытыми от ужаса глазами на измятые пыльно-серые занавески и коврики, залитые вином и соусами; мебель была дешевая и сильно поцарапанная. Пепельницы, полные окурков, и немытые стаканы стояли повсюду. Смятое покрывало на диване было совсем не в тон с занавесками. Даже каминные часы стояли и стекло в них треснуло.

А что касается кухни, с ее старой проржавевшей раковиной, то при виде творившегося там безобразия у Касс вырвался стон отчаяния. Кухня выглядела еще хуже, чем комнаты. На маленькой доске рядом с раковиной горой громоздилась грязная посуда. Мухи с жужжанием кружили вокруг открытой банки со сгущенкой. В раковине лежали пустые бутылки.

Если бы у девушки был другой характер, она бы просто разрыдалась и бросилась вон из квартиры — из ее нынешнего дома!

— Кошмар! — прошептала она чуть слышно. Потом они с Лизой переглянулись и разразились смехом. Обстановка сразу же разрядилась.

— Да, сюда надо бы пригнать целую армию мойщиков, — сказала Лиза, пожав плечами. — Давай вызовем нашего генерала.

Они снова рассмеялись, и Кассандра спросила:

— Ну что, с чего начнем?

— С кухни, сначала надо убрать там и в ванной, — быстро ответила подруга. — Слава богу еще, мама с нами не поехала. Она бы не вынесла этого ужасного зрелища. Она такая чистюля.

— Да, я тоже, — кивнула Касс. — Не понимаю, как Кевин мог с ним жить? У него самого всегда такой опрятный вид…

— Это только сейчас здесь так грязно, — попыталась утешить ее Лиза. — Этот ужасный его приятель, наверное, пил не просыхая целую неделю. Ты же сама говорила, что он склонен к выпивке.

— Да. Я рада, что они больше не будут общаться с Кевином, — хотя сам Кевин выпивает не больше стакана пива, да и то редко, — согласилась девушка. — Но знаешь, два молодых холостяка могут просто не заметить всяких бытовых мелочей, которым женщины придают такое значение. Тем не менее мистер Мартин пришел бы в ужас, узнав, с чем мы тут столкнулись. Он меня уговаривал оставить уборку до его приезда.

— Нет, тогда вы просто ничего не успели бы, — возразила Лиза. — Представь: вы должны были бы вернуться в такой хлев после свадьбы! Ужас!

Касс тут же воспрянула духом и ответила запальчиво:

— Ничего не ужас. У меня есть Кевин, а это самое главное! Просто надо хорошенько все отчистить и навести лоск.

Они принялись за уборку и работали три часа не покладая рук. Они мели, скребли, чистили; перевесили занавески и даже натерли до блеска подоконники. Мисс Хейес решила, что ей надо будет купить недорогие тюлевые занавески, чтобы отгородиться от этих ужасных мусорных баков во дворе. Слава богу, их жилище находилось на верхнем этаже — в нем было относительно прохладно и не так душно, как внизу.

«Вот вам и Романтика с большой буквы», — грустно улыбнулась про себя Касс. Однако с самоотверженной помощью Лизы она добилась того, что квартира преобразилась. Наверняка Барни не узнал бы тот свинарник, в котором жил раньше, и Кевин будет доволен, когда увидит, какая здесь теперь чистота.

Потом приятельницы бросились по магазинам, пока те не закрылись, и мамина пятерка мгновенно разошлась на самые необходимые покупки: овощи, зелень, чистящие средства, всякие хозяйственные мелочи. Лиза залезла в собственный кошелек и купила две яркие герани в горшках, решив поставить их в гостиной на подоконнике, чтобы они немного оживляли комнату.

Девушки валились с ног от усталости, когда выходили из квартиры, но зато к Кассандре вернулось хорошее настроение.

— По-моему, получилось очень неплохо, да? — спросила она подружку.

— Весьма, — согласилась та, размышляя, смогла бы она сама жить в такой дыре вместе со своим дорогим Ричардом. Откровенные разговоры с Касс заставили ее задуматься о том, как она относится к своему нареченному — любит ли она его так же сильно? И права ли Кассандра, соглашаясь преодолевать любые трудности, лишь бы быть вместе с Кевином?

«Бедная Касс, надеюсь, ее будущий супруг окажется достоин всех этих жертв и не разочарует ее».

Время летело незаметно. И вот, наконец, настал день, когда Кевин должен был вернуться домой.

На этот раз судьба приготовила девушке серьезный удар. Она хотела встретить своего жениха в аэропорту — он прилетал в Хитроу, — но получила неожиданную телеграмму, где он просил ее не приезжать в аэропорт, поскольку он собирается прибыть сразу в Ричмонд. Он надеялся появиться к ужину.

Весь день шел дождь, но Кассандре это было безразлично. Она надеялась, конечно, что завтра будет солнечно, но на самом деле была так счастлива, предвкушая возвращение Кевина домой и завтрашнюю свадьбу, что погода ее мало интересовала. Все семейство Бирнхэм уселось вокруг телевизора, и тут они услышали шум такси, подъезжающего к дому. Такси! «Это наверняка Кевин, — подумала Касс, — хотя такое расточительство не в его духе». Обычно он ездил на метро.

Хозяйка дома взглянула на сияющее лицо девушки, вскочившей с дивана. «Какая она красавица, благослови ее Господь». Как и Лиза, Виолетта про себя молилась, чтобы мистер Мартин не разочаровал их дорогую любимую Касс.

Они услышали, как хлопнула входная дверь, потом все смолкло. «Наверное, молодая парочка сейчас обнимается». Но когда дверь открылась, они увидели взволнованное, серьезное лицо Кассандры, которая поддерживала своего жениха за правую руку; левая была на перевязи, в гипсе. Парень выглядел бледнее обычного; вид у него был совсем больным. Миссис Бирнхэм вскочила и воскликнула с волнением:

— Дорогой мой, что с тобой приключилось?

— Представляете, я самым нелепым образом сломал руку, — ответил он.

— Ужасно, правда? Вчера утром в Брюсселе он попал в аварию, — пояснила девушка. — Переходил дорогу, а какой-то идиот так гнал машину, что не успел затормозить и врезался в него. Кевину пришлось ехать в больницу, чтобы ему наложили гипс. Хорошо еще, что водитель его насмерть не задавил! Даже подумать страшно!

— Бедная моя деточка! Бедный Кевин! — восклицала Виолетта. — Иди сюда, садись, папа сейчас принесет тебе чего-нибудь выпить. У нас там есть виски. Ты весь такой бледный.

— Да нет, я ничего, — устало сказал молодой человек. — Просто небольшой шок, наверное. Мне в самолете было скверно, а сейчас гораздо лучше.

Касс села рядом с ним, держа его за здоровую руку, в глазах ее светились любовь и сострадание. «Господи, какой у Кевина ужасный вид, — думала девушка, — он выглядит таким измученным, и щеки запали. Наверное, он вчера не спал всю ночь».

Любимый нежно сжал ее ладони и улыбнулся.

— Ну, не надо смотреть так испуганно, никакой трагедии не произошло, я пока жив. Зато теперь на работе мне дадут оплачиваемый больничный, — рассмеялся он. — А это уже неплохо.

Страшная мысль пронзила сердце Кассандры.

— Ты не сможешь пойти на свадьбу!

— Глупости, — ответил парень. — Я не могу пропустить самое грандиозное событие в моей жизни только из-за загипсованной руки.

Мисс Хейес не могла отвести от него любящего взгляда.

Щеки у нее порозовели, но в глазах таилась тревога, а сердце сжималось от волнения. Она очень испугалась, увидев любимого, стоящего на крыльце, — бледного, больного, с рукой на перевязи.

— Пойду разогрею ужин. Наверное, ты проголодался, Кевин, — проговорила заботливая хозяйка дома.

— Нет, мне совсем не хочется, есть, — отозвался он. — Я не буду ужинать.

— Но, дорогой мой, надо поесть… — начала Касс.

И тут, к ее ужасу, ее возлюбленный медленно повалился на бок и, уткнувшись лицом ей в плечо, потерял сознание.

Глава 6

К Кевину был немедленно вызван семейный доктор, очаровательный врач польского происхождения, практиковавший под английской фамилией Смит. Молодой человек никак не приходил в себя — видимо, во время аварии он сильно ушиб голову.

— Что ж, будем наблюдать, — сказал врач, убирая стетоскоп.

Настроение девушки совсем упало. Какое ужасное несчастье! Судя по всему, ее жених серьезно болен. Он только раз открыл глаза, слабо улыбнулся Касс, прошептал ее имя и снова впал в забытье.

Мисс Хейес посмотрела на врача, теряя рассудок от тревоги:

— Завтра утром мы собирались пожениться.

— О нет, боюсь, это невозможно, — сочувственно проговорил доктор. — Надо подождать, пока мистеру Мартину не станет лучше и он снова не встанет на ноги. Свадьбу пока придется отложить.

Миссис Бирнхэм и Кассандра переглянулись. Лиза прижала руку к губам и прошептала:

— О господи!

Найджел, который только что вошел, решил, что лучше не путаться под ногами у матери. Его отец был с ним солидарен, и они оба поспешили в кухню, где мистер Бирнхэм якобы почуял запах горелого. Бедная Виолетта как раз собиралась подать на ужин небольшой пирог. Боб вытащил его из духовки.

— Да, не повезло ребятам, нечего сказать, — вздохнул он.

— А я считаю, что Кевину, наоборот, повезло. Не верю я в эти браки, — заявил Найджел.

— Скажите пожалуйста, — добродушно откликнулся мистер Бирнхэм. — А во что же ты тогда веришь?

— В свободу, — быстро ответил парень.

Это был высокий мальчишка в очках, с серьезным лицом и густыми светлыми волосами, которые по требованию начальства ему приходилось стричь короче, чем хотелось бы. Он принадлежал к той разновидности молодых людей, которые во всем стремились к свободе — в мыслях, в делах и в одежде. По выходным он натягивал на себя пестрые рубахи, джинсы и сандалии. Но он был спокойным и добродушным парнем и хорошо ладил со своим отцом. Сейчас Боб взглянул на своего сына и снисходительно улыбнулся:

— О, ты еще сто раз передумаешь, старина, поверь мне. Вот подожди, встретишь кого-нибудь, к кому всерьез прикипишь… Я сам думал, что останусь холостяком, пока не влюбился в твою мать. И тебя в свое время тоже кто-нибудь приберет к рукам, вот увидишь.

В прихожей миссис Бирнхэм, Лиза и Касс разговаривали с доктором. Врач предложил положить юного мистера Мартина на пару дней в больницу на обследование, но Кассандра стала возражать:

— Нет, не надо! Я сама могу за ним ухаживать, зачем в больницу?

— Ну, мы можем, конечно, отправить Найджела к соседям — уверена, они устроят его у себя… — проговорила хозяйка дома с некоторым сомнением.

— Не надо, — покачала головой девушка. — Я и так вам тут надоела. Кевин и сам не согласится занять комнату Найджела. Мы поедем в нашу квартиру — она уже готова. У нас там даже еда есть, мы все купили. Я о нем позабочусь. В конце концов, мы ведь почти женаты.

— Ну, только «почти», — заметила Виолетта с легкой улыбкой.

— Доктор, скажите, могу я сама за ним ухаживать? — обратилась мисс Хейес к врачу.

Но доктор настаивал на том, что лучше поместить мистера Мартина в местную больницу под наблюдение профессиональных медиков, хотя бы на сутки. И если ничего серьезного у него не обнаружат, можно будет забрать его домой. Но завтра ни о какой свадьбе не может идти речи — это исключено.

У Касс из глаз невольно брызнули слезы, но ей пришлось уступить авторитетному мнению. Она уговорила врачей взять ее в машину «Скорой помощи» вместе с Кевином — тот временами открывал глаза и просил, чтобы она держала его за руку. Уже через час ее возлюбленный лежал на больничной койке, а она, грустная и одинокая, брела назад в свой временный дом.

Бирнхэмы утешали ее как могли. Она отказалась от ужина, но мать Лизы настояла, чтобы девушка выпила чашку горячего шоколада. Нет смысла доводить себя до нервного расстройства, сказала она. Скорее всего, скоро ее жениха выпишут из больницы, и Касс сама сможет за ним ухаживать. У него ведь нет родственников, вообще никого, кроме Кассандры.

— И мне совершенно нет дела до того, что скажут люди. Я все равно буду жить с Кевином в одной квартире и ухаживать за ним, пока он не поправится! — заявила девушка.

— Ну разумеется! — поддержала ее подруга.

— Я думаю, все поймут тебя правильно, дорогая, — улыбнулась Виолетта. — Мы точно не станем думать о тебе плохо.

— Надеюсь, мы не дадим повода для сплетен, — пожала плечами Касс. — И потом, мы же поженимся сразу, как только мой любимый встанет на ноги.

— Бедняжка! — вздохнула миссис Бирнхэм, и ее полные щеки с ямочками порозовели от сочувствия.

Вечером она говорила мужу:

— Будем надеяться, что у мальчика просто шок после травмы, а с головой ничего серьезного. Но все же хорошо, что его сразу обследуют и сделают ему рентген. Кстати, посмотрят ему и руку. Кто знает, как там эти иностранные врачи ее вправили.

Кассандра долго плакала, пока не заснула, а ведь она так ждала этой ночи, обещавшей ей такие восхитительные переживания! Она видела перед собой бледное, осунувшееся лицо своего жениха, его забинтованную руку. Было так жутко, когда Кевин вдруг упал в обморок, прислонившись к ее плечу, — господи, страшно даже вспомнить! Но, слава богу, это у Бирнхэмов, а не в самолете. И слава богу, что они с подругой успели прибраться в квартире, так что теперь там можно жить. Теперь ей оставалось только привезти туда постельное белье. Вспомнив мельком о матери и генерале, девушка высморкалась и слегка усмехнулась, представив себе реакцию родственничков, узнавших, что она живет в одной квартире со своим парнем до свадьбы. Ну что ж, если они обо всем узнают, пусть воображают что угодно. Ей нет до этого никакого дела.

Промучившись всю ночь, наутро Касс позвонила в больницу и наконец с облегчением узнала, что мистеру Мартину стало лучше. Он хорошо спал, температуры у него нет, и рука почти не болит. Она может навестить его между семью и восемью часами вечера.

И снова Лиза пришла на выручку Кассандре — подвезла на машине в больницу и ждала там целый час, сидя в салоне и читая книгу. «Какая она верная подруга», — подумала Касс. Элизабет Бирнхэм, может быть, была простовата и скучновата, но зато преданная и любящая. И девушку поражало, что приятельница никогда не теряет голову в сложных ситуациях. Мисс Хейес уже начинала бояться, что ей самой недостает стойкости и выдержки. Когда они с Кевином поженятся, надо будет научиться сохранять спокойствие. Ведь самые счастливые семьянины — люди спокойные и безмятежные, это Касс всегда знала.

Она постаралась скрыть свои страхи, присаживаясь рядом с кроватью своего жениха в больнице, и решила разговаривать с ним по-матерински спокойно, как миссис Бирнхэм.

— Ты прекрасно выглядишь, дорогой. Думаю, ты скоро поправишься, поэтому ни о чем не беспокойся, — весело произнесла Кассандра.

— Мне есть о чем тревожиться, — возразил молодой человек. — Радоваться пока особенно нечему. — Он возмущенно сверкнул своими синими глазами, чуб спадал на лоб.

— Кевин, тебе нельзя волноваться — это замедлит твое выздоровление, — предупредила его Касс.

— Что это ты вдруг стала такой спокойной? — с укором произнес юноша, выпятив нижнюю губу. У него этот жест всегда был признаком недовольства.

«Что женщина ни делает, все не так. Если бы я начала всхлипывать, он сказал бы, что я сентиментальная дурочка и размазня», — подумала девушка.

Потом к ней вернулось чувство юмора, и она рассмеялась:

— Перестань делать такое несчастное лицо. Ты правда уже намного лучше выглядишь. Уверена, что смогу тебя завтра забрать домой.

— Да уж, надеюсь, — проворчал парень. — Ненавижу эти больницы. Хотя здесь приличные условия, но все эти запахи, звуки… брр!

Кассандра ему сочувствовала. С двух сторон от ее жениха лежали два старика, похожие скорее на трупы. Бедный, несчастный Кевин: ему, конечно, неуютно в больничной палате.

— Знаешь что, — заявила она. — Хватит демонстрировать свой ирландский темперамент, и смотри не вздумай одеться и уйти отсюда. Пусть сначала они тебя хорошенько обследуют.

— А, ты у нас стала заправским медиком, да? Ты вообще еще помнишь, что если бы ничего не случилось, то сейчас мы бы уже поженились и ели бы утренний омлет с сосисками в нашей квартирке? — мрачно поинтересовался парень.

Касс схватила обеими руками его левую руку и горячо пожала ее.

— Помню ли я! Милый, милый! Да я весь день только об этом и думаю! — воскликнула она с обожанием. — Как нам не повезло!

При этих словах лицо ее возлюбленного слегка смягчилось. Он быстро наклонился к ней и поцеловал.

— Я ведь тебя очень люблю. Мне так обидно, что все так вышло, — хочется рвать и метать. Я даже не могу обнять тебя обеими руками, — вздохнул он. — У меня до сих пор все в голове плывет. Но самое ужасное то, что я все еще холостяк. Просто конец света! Я перед тобой виноват. Разве так следует обращаться со своей невестой?

— Кевин, милый мой, но ведь это не твоя вина.

— Черт бы побрал этого придурка, который меня сбил, — пробормотал молодой человек сквозь зубы и откинулся на подушки. Потом опять сел и сказал: — Я был тут так занят, ко мне куча врачей приходила, медсестры все время снуют вокруг кровати, лекарства какие-то дают постоянно. А еще меня возили в рентгеновское отделение. Просто цирк. А тебе, я так понимаю, пришлось отменить все, что мы назначили?

Девушка кивнула, чувствуя, как сердце у нее переполняется любовью и благодарностью.

Собственно, объяснила она, отменять особенно было нечего, только регистрацию брака в ратуше. Ну и еще праздничный обед, который собиралась приготовить Виолетта Бирнхэм. А милый добрый Боб Бирнхэм, оказывается,заказал им столик не где-нибудь, а в «Савое» и хотел сам оплатить счет за ужин. Но, разумеется, все это просто откладывается на время. Если Кевина выпишут в понедельник, они смогут пожениться уже на следующей неделе.

— Лиза обещала отвезти нас домой, как только ты выздоровеешь, — закончила Кассандра.

После ее слов глаза у Кевина снова заблестели живым интересом, и он начал подшучивать над невестой, что она сочла хорошим знаком. Раз парень повеселел, значит, ему стало лучше.

— Только не говори мне, что мы будем с тобой жить во грехе! — усмехнулся он.

— Ни за что, — ответила девушка, и щеки у нее вспыхнули. — Только в воображении злобных обывателей.

Левой, здоровой рукой Кевин взял прядку ее шелковистых волос, прижал к губам и посмотрел на нее долгим страстным взглядом.

— Даже не знаю, смогу ли я соблюдать приличия, — весело заявил он. — Может быть, тебе лучше пока пожить отдельно, а ко мне прислать какую-нибудь хорошенькую медсестру? Здесь есть очаровательные особы.

— И не мечтай. Чем быстрее ты будешь дома, тем лучше, — строго ответила мисс Хейес.

— Мне никто не нужен на целом свете, кроме тебя, моя единственная любовь, — прошептал ее возлюбленный, и вдруг все ее заботы и тревоги исчезли. Касс была окутана теплой пеленой его любви и чувствовала бесконечную нежность к нему.

— О, Кевин, — проговорила она. — Какое это будет блаженство, когда мы останемся одни! Кстати, ты не узнаешь свою квартиру.

— Надеюсь, старина Барни убрался перед отъездом.

Девушка не стала отвечать, не желая его расстраивать, и перевела разговор на другое. Она стала расспрашивать про Брюссель. Жених рассказал ей про ярмарку, на которую его посылали, красочно описал Брюссель и поведал, как довольно начальство его деятельностью.

— Не помню, говорил ли я тебе, что они готовы взять меня на постоянную работу? — прибавил Кевин.

— И что ты решил?

— Наверное, придется согласиться, — произнес он, вздыхая. — Теперь, когда я без пяти минут женатый человек…

— Об этом пока не думай, — перебила его невеста. — Знаешь, Кевин, мне не нужны эти деньги, если из-за них ты не сможешь написать книгу.

— Ты просто ангел! — воскликнул молодой человек.

Кассандра печально сообщила, что ей пора уходить, поскольку Лиза ждет ее в машине.

Он жадно, требовательно поцеловал девушку, и она тоже поцеловала его.

— Спокойной ночи, милый Кевин, — прошептала Касс. — Сегодня ночью мы будем думать друг о друге. И мечтать, что это наша первая брачная ночь.

— То есть нам придется напрячь воображение, ты хочешь сказать? — усмехнулся ее жених.

— Как я тебя люблю! — в восторге воскликнула Касс.

— И я тебя люблю, — отозвался он.

На этой счастливой ноте они расстались.

Ровно через сутки — в воскресенье вечером — девушка почувствовала, что снежный ком несчастий и бед наконец растаял, и она оказалась на вершине блаженства. Рентген показал, что рука Кевина не имеет серьезных повреждений, однако голова пострадала больше. Парень получил сильное сотрясение мозга, поэтому ему приходилось все время принимать таблетки от головной боли. Состояние его было удовлетворительным, и врачи согласились отпустить его домой, но лишь на том условии, чтобы он строго соблюдал постельный режим, как минимум, еще два дня. Касс получила разрешение забрать его из больницы в понедельник, в любое время.

— Да, пора, знаешь, его забирать, — смеясь, говорила она Лизе. — У них в палате сестричка такая красотка, что я ужасно ревную. Она со мной поболтала, когда я вышла из палаты. Представь себе, она тоже ирландка, огромные синие глаза, прямо как у Кевина. И она без обиняков заявила мне, что ей очень жаль, что такой симпатичный земляк скоро выписывается! Ты представляешь! А он так любит флиртовать… Но я ответила ей, что парень только наполовину ирландец, причем эту половину я намерена перевоспитать. Иначе мне придется всю жить отгонять от него девчонок, которые не прочь с ним пококетничать.

— Да ему никто не нужен, кроме тебя, — уверенно заявила подруга. — И потом, он занят сейчас карьерой, ему не до девчонок.

— Как ты права, — со счастливой улыбкой согласилась Кассандра.

Они снова взяли машину миссис Бирнхэм и поехали забирать Кевина из больницы.

Молодой человек был еще бледноват, но уже начал приходить в себя. Он почти не обращал внимания на загипсованную руку и обнимал Касс здоровой рукой, когда они вместе сидели на заднем сиденье машины. Лиза постоянно посматривала на них в зеркальце заднего вида и усмехалась.

— Эй, вы, там! Я вас вижу, так что никаких глупостей.

— Тебе просто завидно! — откликнулась мисс Хейес.

«Да, — подумала Элизабет, осторожно пробираясь по запруженной машинами улице к центру Лондона, — может быть, и завидно. Кевин такой милый и симпатичный, я понимаю, почему Касс жить без него не может. Наверное, я своего Ричарда никогда не буду так сильно любить, но зато он врач, мужчина уравновешенный и благоразумный. Мне кажется, я не смогла бы жить с таким импульсивным человеком, как Кевин. Я бы все время за него переживала. А подружка как будто его понимает и принимает все его поступки с олимпийским спокойствием».

Кевин сейчас думал о том же самом. Он непрестанно подносил ладонь Касс к губам и целовал ее. Сильная красивая рука с тонкими пальцами; ногти девушка красила очень светлым лаком, отчего кожа казалась загорелой. Когда они достигли площади Расселл и свернули вниз, в почти непроезжий переулок под названием Грум-стрит, где был их дом, парень вдруг коснулся ее волос и пропел:

Кассандра прижалась щекой к его плечу.

— Наша любимая песня, я ее обожаю: «Ветряные мельницы твоего воображения». У меня в голове все это время и правда крутилась какая-то ветряная мельница. С тех пор как я ушла из дома, события обрушиваются на меня со скоростью урагана.

Кевин указал на высокое уродливое здание викторианских времен, у которого мисс Бирнхэм остановила машину.

— Добро пожаловать в наше новое и очень временное жилище, любовь моя, а уж я постараюсь, чтобы мы здесь не задержались.

Когда они вышли из автомобиля, молодому человеку пришлось беспомощно смотреть, как девушки выгружают чемоданы.

— Как однорукий бандит в кино, я мало чем могу помочь, — недовольно проворчал он.

— Ничего, дорогой, — я же сильная, как молодая лошадка, — утешила его невеста. — А другой чемодан отнесет Лиза, думаю, она не против.

Они взобрались по вонючей грязной лестнице с щербатыми ступеньками, покрытыми вытертым линолеумом, и наконец оказались около квартиры, на двери которой над почтовым ящиком висела табличка: «Кевин Мартин и Барнард Диксон».

Кевин быстро оторвал ее.

— Подпись надо заменить.

— А когда вы сможете пожениться? — вдруг спросила Элизабет. Воспитанная в пуританском духе, она чувствовала легкое смущение оттого, что ее подруга Касс начинает новую жизнь так неблагопристойно — в одной квартире с парнем, с которым они еще не расписаны.

— Я позвоню в ратушу и договорюсь на завтра, — пообещал молодой человек.

Лиза взяла ключ, открыла входную дверь, и они все втроем вошли в маленькую прихожую.

— Нет, нет, об этом не может быть и речи, — возразила Касс. — Медсестра меня предупредила, что ты должен лежать в постели еще по крайней мере два дня. Нет, мой мальчик, ты будешь лежать и набираться сил, а твоя дежурная медсестра, Кассандра Хейес, проследит, чтобы ты соблюдал режим.

Кевин поморщился.

— Видишь, что творится? — пожаловался он Лизе. — Мной уже командуют, а мы еще даже не женаты.

— Ну что ж, у тебя еще есть время передумать, — пошутила в ответ мисс Бирнхэм.

— Пусть только попробует, — вмешалась Касс. — Я накормлю его мышьяком, если он надумает меня бросить.

И все втроем весело расхохотались.

Гостиная была чистой и опрятной, какой они ее и оставили, с красными цветками герани на окнах, оживлявшими серую комнату в ненастный день. Однако в помещении было душно, и Лиза бросилась открывать окно. Тут обнаружился сюрприз для Касс и Кевина; мисс Бирнхэм о нем уже знала. Веселенькая скатерть в бело-голубую клетку лежала на столе; на ней стояли бутылка шампанского и два бокала, холодная жареная курица, салат, хрустящий хлеб с маслом и сыром, свежие фрукты, целая корзинка клубники и банка сливок.

Кассандра взирала на это изобилие вытаращенными глазами.

— Боже мой! Кевин, смотри. Лиза, какая ты прелесть! — воскликнула она. — Настоящий банкет, да еще с шампанским.

— Это мама решила приготовить вам сюрприз, — улыбнулась Элизабет.

Молодой человек провел рукой по взъерошенным черным волосам.

— Да, это нечто. Твоя мама самая добросердечная и щедрая женщина, которую я встречал, Лиза, — произнес он. — Так и передай ей.

— Она была рада, что хоть что-то может для вас сделать. Она заезжала сюда рано утром. Такая удача, что у меня остался ключ от вашей квартиры и не пришлось просить его у Касс. А приготовила она все это вчера вечером, — пояснила девушка. — Ну ладно, ребята, мне пора идти.

— Нет, останься, пожалуйста, выпей с нами хотя бы бокал шампанского, — стал уговаривать ее Кевин.

— Не могу, мне правда пора. К тому же это ваш праздник. Вы должны насладиться им вдвоем.

Мисс Бирнхэм обняла влюбленных и пожелала всего самого лучшего.

Затем она ушла, и молодые люди остались наедине.

Глава 7

Взявшись за руки, Касс с Кевином прошлись по маленькой квартирке. Их жилище все равно выглядело убогим и бедным, особенно по сравнению с уютным домом Бирнхэмов, но парень был поражен изменениями — все сияло чистотой, появились новые вещи.

— Да, теперь я вижу, как недоставало этой холостяцкой берлоге женской руки, — признал он.

— Согласись, что квартира приобрела более жилой вид, — засмеялась девушка. — После обеда сразу ложись в постель. Я обещала врачам, что ты будешь соблюдать режим, и не хочу, чтобы у тебя опять разболелась голова. А сейчас, кстати, как ты себя чувствуешь?

Кевин не стал признаваться невесте, что его мучила непрерывная ноющая боль в висках, чтобы не огорчать ее. Когда они вошли в спальню, он здоровой рукой обвил тонкую талию девушки и прижал ее на мгновение к себе.

— Я чувствую только всепоглощающую страсть к тебе. Видит бог — я люблю тебя, Касс, — промурлыкал он. — А когда я был в Брюсселе, представляешь, меня все время мучили опасения по поводу нашей свадьбы — я нищий литератор без гроша в кармане и ничего пока не могу тебе предложить, но…

Девушка прервала его:

— Я скорее выйду за тебя, хоть ты и нищий, чем за какого-нибудь миллионера. Потому что люблю я тебя. — Она обвила руками его шею и с нежностью ответила на поцелуй. Оба задрожали в объятиях друг друга, и тут вдруг Касс заметила, что на лбу у Кевина выступили бисеринки пота и щеки стали холодными, а не горячими, как у нее. — Ты еще нездоров, милый. Будем благоразумны, — прошептала она своему жениху и отстранилась.

Молодой человек вытащил платок, вытер пот со лба и вдруг повалился на постель, закатив глаза.

Охваченная внезапным страхом, Кассандра подбежала к нему:

— Кевин, Кевин, что с тобой?

Чарующие синие глаза, которые были ей дороже всех сапфиров на свете, снова открылись.

— Со мной все в порядке, любовь моя, — улыбнулся парень, протягивая ей здоровую руку. — Просто голова немного закружилась. Боюсь, что завтра я и вправду не смог бы пойти на свадьбу.

— Вот тут ты совершенно прав, милый. — Увидев, что любимый улыбается, девушка немного успокоилась. Она подложила одну подушку ему под голову, а другую — под загипсованную руку. — Полежи так, дорогой, — проворковала Кассандра. — Тебе скоро станет лучше. Знаешь, давай поужинаем прямо здесь — я сейчас все принесу. Это у тебя просто реакция на усталость. Не представляю, как ты летел на самолете сразу после аварии да еще потом добирался до Ричмонда.

Он прижал к губам ее ладошку.

— Здесь у нас здорово, в нашей квартирке, да еще когда жена за мной ухаживает. Видишь, я уже считаю тебя своей женой, моя дорогая Касс.

— Да я и правда скоро стану тебе женой, в субботу, — прошептала она. — А теперь давай закрывай глазки, мой ангел. А я пойду приготовлю тебе чашечку кофе. Хочешь, я зажгу тебе сигарету?

— Я бросил курить, пока был в Брюсселе, — отозвался ее возлюбленный. — Это дорогое удовольствие, а я хочу сэкономить побольше денег для тебя.

Мисс Хейес посмотрела на него круглыми от удивления глазами:

— Вот это да! С трудом верится: ты же был заядлый курильщик.

— Это вредно для легких, — усмехнулся парень.

— Как мило, что ты бросил курить ради меня, — добавила Касс. — Я тогда для тебя тоже что-нибудь брошу.

— Интересно только — что, — рассмеялся Кевин. — У тебя нет никаких дурных привычек.

— Нет, есть — ты моя дурная привычка! — возразила девушка. — Но тебя я бросать не собираюсь.

И она стала кокетничать с мужчиной, который через несколько дней должен был стать ее мужем. Потом она распаковала его чемодан, вынула пижаму и кое-какие вещи, которые понадобятся ему вечером. В шкафу Кассандра нашла пару чистых простыней и наволочку. А себе она постелила на диване в гостиной. Потом ей надо будет привезти сюда еще пару комплектов постельного белья и несколько полотенец. У мисс Хейес в сумочке лежали подаренные Бобом Бирнхэмом двадцать фунтов. Как они пригодятся! Им столько всего нужно приобрести — самое необходимое, — так что все деньги уйдут без остатка. Слава богу, что у них обоих есть работа.

Спальня была длинной и узкой, с двумя окнами, которые были открыты нараспашку. Вид из окон не отличался красотой. Повсюду маячили трубы на крышах соседних домов, таких же серых и унылых, как их собственный.

Девушке очень хотелось отвезти своего возлюбленного на отдых в какой-нибудь прекрасный отель на берегу моря или озера — или куда угодно еще, только бы подальше от этого мрачного здания с окнами, выходящими в грязный переулок, по которому с ревом проносились автомобили.

Но она была рада уже тому, что Кевин скоро оправился от приступа головокружения. Девушка, повозившись на кухне, нашла там круглый поднос и поставила на него две бело-голубые чашки с блюдцами. Она сварила кофе, отнесла его Кевину и присела на кровать поболтать с ним.

Попозже, когда он заснет, она собиралась пройтись по магазинам, которых было несколько в конце Грум-стрит. Нужно было купить молока, яиц и кофе — целый список.

— Ах, какая ты у меня хозяйственная, женушка, — принялся дразнить ее парень.

— Стараюсь, — засмеялась Касс. — На самом деле дома я почти не занималась хозяйством — мама сама все делала. Но я наблюдала за миссис Бирнхэм и многому у нее научилась.

— Я заранее доволен всем, что ты сделаешь, любовь моя, — улыбнулся молодой человек. — За мной давно никто не ухаживал — с тех пор, как умерла тетя Милли, а это произошло уже несколько лет назад.

— Да, я тебя понимаю, я сама была очень несчастна с тех пор, как умер папа. Мы с тобой двое маленьких сирот, потерявшихся в темном лесу, так будем любить друг друга и заботиться друг о друге, — проговорила Кассандра.

— Отлично сказано. Жалко только, что тетя Милли не дожила до этого дня и не сможет познакомиться с тобой, — вздохнул Кевин. — Ты бы ей понравилась. Она была очень добрая и чем-то похожа на миссис Бирнхэм. Я даже тут на днях размышлял, не разыскать ли мне другую свою тетю — Цинтию, сестру Милли. Я ее никогда не видел. Она вышла замуж и уехала в ЮАР, когда я был еще маленьким, и до сих пор живет в Кейптауне. Хотя, возможно, она тоже уже умерла, не знаю.

— Всегда хорошо найти приятных родственников, — согласилась его невеста. — А у меня никого больше на свете нет, кроме мамы и генерала.

— Надо будет просмотреть письма тети Милли, они сложены в ящике в подвале.

— Ты думаешь, твоя тетушка еще жива? — поинтересовалась Кассандра.

— Не исключено, — кивнул парень. — Тетя мне часто рассказывала, что Цинтия в юности была красавицей и непослушной девчонкой. Мне почему-то кажется, она бы тебе понравилась.

— А ты знаешь фамилию ее мужа?

— Да, она стала миссис Грут — он голландец.

— Слушай, Кевин, правда, попытайся ее разыскать, — загорелась идеей Касс. — А вдруг у них роскошное ранчо в Южной Африке, и мы сможем поехать к ним в гости.

— Какая ты оптимистка, милочка, — усмехнулся ее жених. — Откуда у нас столько денег, чтобы полететь в Кейптаун?

— Да, ты прав, — вздохнула девушка.

— К тому же тетя сообщала мне в одном из писем, когда я еще учился в университете, что дошел слух о возвращении Цинтии с мужем в Англию. Но к ней Груты не заезжали. У них была какая-то старая семейная ссора. Тетя Милли была старой девой, и мне почему-то кажется, что в свое время она была влюблена в этого самого голландца. А красотка Цинтия его у нее увела, так что тетя с тех пор вообще не любила говорить о своей сестре.

— А мне все-таки кажется, что тебе стоит найти тетю Цинтию, — сказала Касс. — Я собираюсь пройтись по магазинам, а ты пока поспи.

Когда мисс Хейес вернулась домой с сумками, набитыми продуктами, она с беспокойством подумала о том, насколько большую сумму она потратила, а купила всего ничего. Кассандра впервые столкнулась с проблемой, которая неизбежно возникает перед каждой хозяйкой. Она решила впредь быть более экономной.

Девушка зашла в спальню и увидела, что Кевин все еще спит. Она долго рассматривала его растрепанные черные волосы и худое юное лицо, такое трогательное и беззащитное во сне.

Следующую пару часов Кассандра осторожно ходила по квартире, переставляя вещи и раздумывая, как бы все здесь устроить поуютней. Наконец она решила, что попросит кого-нибудь помочь ей передвинуть диван из гостиной в спальню, чтобы можно было, положив на него поперек два матраса, устроить двуспальную постель. От мысли о предстоящей свадьбе, такой восхитительно, сладостно близкой, сердце ее забилось взволнованно и часто.

Было половина второго, когда ее любимый выспался, пришел в гостиную и потребовал немедленно садиться за стол. Касс с радостью отметила, насколько он взбодрился после сна. Парень был в отличном настроении; он сам открыл шампанское, и они чокнулись бокалами.

— За мою очень-очень скоро будущую жену! — провозгласил он, лаская девушку нежным взглядом ярко-синих глаз.

— За моего очень-очень скоро будущего мужа! — блаженно повторила Кассандра.

Они засмеялись, поцеловались и выпили шампанское. Эта трогательная сцена была довольно грубо прервана звонком в дверь.

— Наверное, это кто-нибудь из кредиторов Барни, — недовольно проворчал Кевин.

— Не вставай, пойду сама открою, — ответила Касс.

Она была удивлена, даже ошарашена, увидев на пороге знакомую фигуру матери в легком голубом плаще, который она всегда носила в дождливую погоду, с повязанным вокруг головы шарфиком. В руках женщина держала большую коробку и улыбалась самым любезным образом.

— Бог мой, мама, вот уж не ожидала увидеть тебя! — воскликнула девушка.

— Да, это я. Ты не пригласишь меня войти? — весело спросила миссис Вудбер и добавила: — Я еле добралась до твоего нового пристанища, деточка. Просто ужас! Таксист не знал, куда ехать. Я попросила его подождать меня, так что я буквально на минутку.

Не очень охотно Кассандра провела мать в квартиру. Она так остро чувствовала приближающуюся опасность, словно в голове у нее тревожно мигал красный огонек. Ее подозрения усилились, когда Дороти сообщила:

— Завтра мы с твоим отчимом уезжаем в Пул. Я просто не могла уехать, не повидав тебя, хотя он не отпустил меня к тебе на свадьбу. Но теперь, раз ты уже замужем, я решила тебя проведать и пожелать вам обоим счастья. Я купила вам вкусный торт, моя милочка, и несколько булочек.

Девушка провела мать в крошечную гостиную. От слов «теперь, раз ты уже замужем» у девушки защемило сердце. Разумеется, мама же ничего не знает о случившейся так некстати аварии.

Миссис Вудбер поставила коробку с тортом на стол, осмотрела комнату и явно не пришла в восторг от увиденного. «Да, — подумала Дороти, — бедненько и совсем просто. Что бы Майлз сказал, увидев это?» Однако, решив быть учтивой, она протянула руку зятю.

— Поздравляю, Кевин, — пропела она и слегка закашлялась.

Парень безразлично посмотрел на свою будущую тещу. Не то чтобы он плохо к ней относился, он скорее был совершенно равнодушен к несчастной миссис Да-дорогой. В его глазах она была существом слабым и никчемным.

— Да, не спорю, мне повезло, что у меня есть Касс, — произнес он.

Миссис Вудбер сняла шарфик и слегка потрясла головой, расправляя волосы. Дочь, хорошо ее знавшая, заметила плохо скрываемое презрение, с которым мать осторожно озирала их жилище. Впрочем, дело было не только в квартире. Наверное, она приготовила еще несколько неприятных сюрпризов, недовольно подумала Касс.

— Можно присесть? — спросила Дороти.

— Ну конечно, — вежливо ответила Кассандра.

— Ну что, молодежь, не стану притворяться счастливой мамашей, но что ж поделать, дело сделано! — начала миссис Вудбер свою «поздравительную» речь. — На самом деле я ослушалась мужа и тайком от него приехала сюда. Кстати, за все время нашего брака я первый раз его обманываю, но, в конце концов, Касс, ты ведь моя дочь. И думаю, сейчас такие времена, что все женятся по своему усмотрению, — пожала она плечами. — Скорее покажите мне свои обручальные кольца и расскажите, как все прошло. Ну понятно, сначала вы поехали в ратушу, а потом?

Касс с Кевином кинули друг на друга полный муки взгляд. Может быть, если бы молодой человек дал возможность ответить Кассандре, та смогла бы сказать что-нибудь уклончивое, чтобы избежать неприятностей. Но Кевин, свято чтивший высокие идеалы честности и в корне отвергавший ложь и притворство, выпалил первым:

— Мы не можем рассказать вам о свадьбе, потому что ее не было.

Приклеенная улыбка Дороти мгновенно исчезла. На ее лице отобразилось такое удивление и даже ужас, что ее дочь чуть не зашлась истерическим смехом.

— Кевин попал в аварию. Его сбила машина, — взяв себя в руки, объяснила Касс. — Видишь, у него рука в гипсе. Я только сегодня утром забрала его из больницы.

Дороти Вудбер перевела взгляд с загипсованной руки парня на лицо дочери. Сама она покраснела как свекла.

— Понятно. Сожалею. То есть, я хочу сказать, насчет аварии, — ошеломленно пробормотала она. — Значит, ваша свадьба отложена? Как неудачно! Тогда, Касс, может быть, ты доедешь со мной до метро на такси? Ты ведь живешь пока в Ричмонде…

Теперь уже мисс Хейес решила не отступать и быть честной до конца. Неужели они должны расставаться, только чтобы соблюсти мамины понятия о приличиях?

— Нет, — ответила девушка. — Теперь я живу здесь. Кевин тут один, за ним некому поухаживать. Из больницы его выписали, но ему трудно справляться с домашними делами с одной рукой, понимаешь?

Миссис Вудбер снова повязала шарфик на голову.

— Ты здесь живешь? С ним? До свадьбы? — наконец выдавила она.

— Да, — подтвердила Кассандра.

— Какой ужас, — прошептала Дороти.

— Было не менее ужасно, когда меня сбила машина в Брюсселе, — жизнерадостно возразил Кевин. — Но не беспокойтесь, миссис Вудбер. Если вас волнует целомудрие дочери, я могу поднять правую руку и поклясться, что ее честь нисколько не пострадает до того дня, когда мы все же доберемся до ратуши, а это, я надеюсь, случится в субботу.

Дороти Вудбер молча сидела на месте. Вид у нее был до того расстроенный, что девушке стало ее немного жаль — она знала, какие строгие правила были у старшего поколения. Но жалость быстро уступила место злости, когда мать встала, застегнула плащ на все пуговицы и заявила:

— Да, твой отчим был прав. Он всегда говорил, что у тебя нет никаких моральных принципов, Касс, и никакого уважения к нам. Теперь я с ним согласна. Я жалею, что тайком от него приехала сюда, — добавила она. — Не надо было этого делать.

— Но, мама, почему ты так возмущаешься? — спросила Кассандра, и щеки ее вспыхнули. — Кевин же тебе минуту назад подтвердил, что ты можешь не опасаться за мою честь!

— Очень может быть, что и так, — перебила ее женщина. — Но боюсь, у меня другие взгляды. У нас с твоим отчимом, я имею в виду. Сейчас вообще молодежь ни во что не ставит приличия.

— Минуточку, миссис Вудбер, по-моему, вы сильно преувеличиваете, — вставил молодой человек.

Дороти обернулась к нему.

— А с вами мне вообще не о чем говорить, — отрезала она. — Мне, конечно, жаль, что вас сбила машина. И я понимаю, вы оба расстроены из-за отложенной свадьбы. Но когда Касс сообщает, что живет здесь, в этой кошмарной каморке, с вами, причем люди считают вас мужем и женой, хотя на самом деле это не так, — мне все это кажется вопиющей непристойностью. Я просто не могу с этим примириться! Не думала, Касс… — она гневно повернулась к дочери, — что ты окажешься способна на такое.

— На что — на такое? — вспылила девушка.

— Жить с Кевином в одной квартире, притворяясь супругами.

— Я могу только повторить свои слова: мы собираемся пожениться в эту субботу, — раздраженно произнес парень. — Касс больше не может брать выходные на работе, поэтому раньше мы расписаться не сможем.

— По-твоему, я должна была бросить больного человека в одиночестве? — сурово спросила Кассандра.

— Не хочу больше об этом слышать, — отрубила женщина. — Можете придумывать любые оправдания, но вы сами прекрасно знаете, что неприлично жить вместе, пока вы официально не стали мужем и женой.

Кевин поднялся с дивана.

— Не хочу показаться грубым, миссис Вудбер, но, хотите вы того или нет, вам все равно придется вскоре стать моей тещей, — заявил он. — И, нравится вам это или нет, Касс очень мне помогает и старается создать здесь уют, не дожидаясь, пока я надену ей на палец колечко. И если вы с генералом будете считать нас отъявленными грешниками из-за этих нескольких дней — что ж, это ваше право.

— Слава богу, — вставила девушка, — среди людей вашего поколения есть такие, как мистер и миссис Бирнхэм, которые не спешат вешать ярлыки и не думают плохого о своих близких. А теперь, мама, я не хочу, чтобы ты расстраивала Кевина. Он еще слаб и неважно себя чувствует. Тебе лучше уйти.

Лицо Дороти немедленно сморщилось. Она вытащила из сумочки платок и приложила его к губам.

— Мне вообще не надо было сюда приезжать, — всхлипнула она. — Майлзу я ничего не расскажу про визит к вам — у меня просто язык не повернется такое ему поведать.

— А что сделает генерал, если узнает? Потащит меня в суд? — задиристо спросил молодой человек и снова плюхнулся на диван. Касс была права: ему было нехорошо, перед глазами все поплыло. Ну зачем, зачем этой миссис Да-дорогой понадобилось приезжать сюда и портить им праздник? Бедняжка Касс! Как она могла так долго терпеть эту невыносимую ханжу?

Кассандра, не умеющая долго сердиться, пошла провожать мать в прихожую.

— Ну, мама, прошу тебя, не плачь, не расстраивайся, — утешала она женщину. — Это просто глупо. Я не буду тебя порочить, не бойся. Останусь чиста, как только что выпавший снег, до субботы. Ну как, тебя это утешит?

— Нет, не утешит… Все это так… и эта убогая квартира… все это просто ужасно, — хныкала Дороти. — У твоего папы сердце бы разорвалось.

— Вот в этом я как раз не уверена, — порывисто сказала дочь. — Он всегда думал о людях хорошо. Ты мне так сама говорила. И если бы папа был сейчас жив, мне вообще бы не пришлось уходить из дома. — И Касс добавила в сердцах: — Мама, ради бога, перестань сейчас же реветь. Со мной все будет в порядке. Если ты оставишь адрес, я напишу тебе в Пул и сообщу, как прошла наша свадьба.

— Нет, не думаю, что я захочу об этом знать, — ответила миссис Вудбер срывающимся голосом. — Думаю, некоторое время нам лучше воздержаться от любых контактов.

Женщина уже спустилась вниз на один лестничный пролет. Кассандра, вне себя от возмущения, перегнулась через перила и крикнула ей вслед:

— Но все равно я заеду за своими вещами! Они мне нужны, как ты со Своим острым глазом, наверное, уже заметила. И я безумно рада тому, что могу сама ухаживать за Кевином. А через несколько дней я буду еще счастливее — гораздо счастливее, чем была в вашем доме!

Немного помолчав, женщина взмахнула рукой и проговорила, подняв голову:

— Дай мне знать, когда пришлешь за своими вещами. Тебе лучше самой не приезжать, — добавила она. — Мы только снова поссоримся.

— Хорошо, я пришлю кого-нибудь. Прощай, мама.

— Прощай, Касс.

Девушка медленно повернулась и пошла домой. Веки у нее щипало. Она чувствовала, что теперь не скоро увидит мать. Дороти была безвольной и внушаемой, но это была ее мать, которую она, много лет назад, так любила и которую их бедный папа тоже очень любил. Но Кассандра не хотела показывать Кевину, что расстроена. Конечно, жаль, что ее мать, приехавшая их поздравить, покинула их огорченная и негодующая, но что делать…

Ее жених одной рукой с трудом пытался отрезать себе кусок курицы не очень острым кухонным ножом. Он поднял на нее взгляд и усмехнулся:

— Да, начало не очень приятное, ничего не скажешь. Надеюсь, ты не очень огорчилась, дорогая.

— Главное, чтобы ты не расстраивался, Кевин.

— А что мне расстраиваться, — пожал плечами парень. — Только знаешь, Касс, не люблю я этих святош, для которых приличия — главное в жизни, которые во всех видят только дурное. А мне кажется, бедная старая миссис Да-дорогой искренне считает, что наше с тобой совместное проживание без регистрации брака погубит наши бессмертные души.

— Не будем больше о ней думать, лучше давай, наконец, спокойно пообедаем, — негромко предложила девушка.

— Я люблю тебя, — улыбнулся Кевин. — Не жалеешь, что приходится ухаживать за мной таким грешным способом?

— Ты же знаешь, я ни о чем не жалею, — отозвалась его невеста. — Я тебя обожаю. А ты уверен, что сможешь пообедать за столом? Хочешь, я отнесу все в спальню?

Молодой человек поцокал языком.

— Боже, какое неприличное предложение, дорогая моя мисс Хейес.

И они весело расхохотались. Касс сразу воспрянула духом.

— Бедная старая мама! Жалко, что она не может разделить с нами наше счастье, — вздохнула она. — И так грустно вышло, а ведь она привезла нам свадебный торт, да?

— Ах, так как это был свадебный торт? Давай откроем его и попробуем, — предложил парень без зазрения совести. — Я люблю торты.

Он повернулся, нечаянно задел больную руку и поморщился, как от резкой боли.

Его легкомысленное настроение сразу исчезло, и он поскучнел.

— О, Кевин, что случилось? — встревожилась девушка.

— Да рука что-то опять болит.

— А врачи, часом, не ошиблись диагнозом?

— Да нет, ничего, — махнул рукой ее избранник. — Давай поедим.

Но он храбрился. На самом деле рука болела все сильнее, и голова тоже. Кевин так ничего и не съел и к вечеру снова лежал в постели — у него слегка поднялась температура. Кассандра впала в панику. Старичок снизу посоветовал ей обратиться в ближайший бесплатный медицинский центр, и пришедший оттуда врач сразу убил все надежды на то, что свадьба будет в субботу.

Доктор Маккензи оказался благообразным, довольно молодым шотландцем в очках. Он сразу позвонил в больницу, где мистера Мартина недавно обследовали, получил оттуда рентгеновские снимки и убедился, что в кости нет инфекции. После чего решил, что болезненные симптомы вызваны, скорее всего, чересчур ранней выпиской пациента из больницы и переутомлением. Велев больному оставаться в постели еще, как минимум, неделю и спать как можно больше, врач увел Касс в гостиную и дал ей несколько наставлений.

— Уверен, что вы сами сможете ухаживать за мужем, миссис Мартин, — произнес он, вырывая бланк рецепта из своего блокнота и протягивая ей. — Как я говорил, главное для него сейчас — покой. И все будет в порядке. Но вы не должны забывать, что он получил сотрясение мозга, а это не шутка. Ему вообще надо было оставаться в брюссельском госпитале. Но он парень отчаянный и сумел все-таки добраться домой. Ну вот, теперь он за это расплачивается. Ему нельзя выходить на работу еще по крайней мере дней десять.

Лицо Кассандры запылало, когда она услышала, как доктор назвал ее «миссис Мартин». До свадьбы! Впрочем, подумаешь, кому какое дело? Главное сейчас, чтобы Кевин скорее поправился.

— Да, я за ним присмотрю, — кивнула она.

— Собственно, никакого специального ухода не требуется — только кормить его вовремя и давать вот эти таблетки. Температура к утру, скорее всего, спадет. Вы совсем недавно женаты, да? — спросил врач, улыбаясь девушке сквозь очки. Шотландец подумал, что она сейчас напоминает скорее маленькую девочку, чем замужнюю женщину.

— Д-да, совсем недавно, доктор, — пролепетала Касс, заикаясь.

— Вы знаете номер моего телефона. Звоните, если что-нибудь будет нужно, — сказал доктор на прощание и ушел.

Девушка вернулась к постели своего возлюбленного.

— Дорогой, мне надо будет сейчас уйти, ненадолго, — сообщила она. — Пойду куплю лекарство в аптеке. Врач сказал, оно помогает от головной боли и снимет температуру.

Кевин посмотрел на нее и застонал.

— Господи, да я настоящий инвалид. Прости меня, бедняжка Касс.

Кассандра встала на колени у кровати, взяла его загипсованную руку и прижала к своей щеке.

— Ты не виноват, что попал в аварию, — твердо сказала она.

— Мы все нагоним, когда я поправлюсь, — прошептал он ей.

— Я счастлива, потому что могу быть рядом и сама о тебе заботиться, — улыбнулась девушка.

— Но завтра тебе все равно придется идти на службу, — заметил парень. — Я вряд ли захочу обедать до твоего возвращения. Только оставь мне несколько апельсинов.

— Жаль, что я не могу остаться с тобой, но ведь нам теперь особенно нужны деньги. Я просто не могу позволить себе потерять работу, — вздохнула Касс.

— Мне не нужно десять дней больничного, — фыркнул молодой человек. — Думаю, к выходным я уже буду как огурчик.

— Посмотрим.

— Представь только, что сказала бы миссис Да-дорогой, — попытался рассмеяться ее жених. — Ее дочь будет жить во грехе еще целую неделю!

Кассандра невольно улыбнулась. Жизнь с Кевином была замечательной при всех ее сложностях. Она вдруг снова почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Глава 8

Кевину помогали его молодость и неукротимый дух. Он шел на поправку гораздо быстрее, чем предсказывал доктор Маккензи. Уже через сутки у него спала температура и прошла лихорадка. Потом прекратились головные боли. Да и сломанная рука начала постепенно заживать.

Касс уже с трудом, чуть ли не силой, удерживала его в постели.

— Тебе все это отольется, когда ты станешь моей женой, — шутил парень.

Она смеялась и прерывала его угрозы поцелуями. Но после ночного сна он действительно так окреп, что мисс Хейес позволила ему встать, и к пятнице молодой человек на самом деле выздоровел.

Вечером они вышли прогуляться в окрестностях площади Расселл. Кассандра любила гулять на свежем воздухе под звездным небом и чувствовала себя бесконечно счастливой. Как она его любит! Рядом снова был ее, только ее Кевин. Она никогда не уставала смотреть на него.

Когда они вернулись домой, Касс с тревогой спросила любимого, не устал ли он.

— А, все еще играешь в заботливую женушку? — рассмеялся он. — Ты, видно, из тех, кто обожает держать мужа под каблуком.

— Нет, я совсем не такая! — возмущенно запротестовала девушка. — Но врач сказал, что ты должен соблюдать постельный режим десять дней.

Они сидели на кухне. Касс собиралась вытащить из холодильника пару бифштексов, купленных ею за бешеные деньги, но жених здоровой рукой притянул ее и прижал к себе.

— Боже мой, ты сводишь меня с ума, — произнес он вполголоса.

— Но Кевин! — Глаза Кассандры сияли. — Ты же знаешь, я тоже от тебя без ума. Мне так нравится о тебе заботиться.

Любимый продолжал крепко прижимать ее к себе одной рукой, а она сплела пальцы позади его шеи.

— Хорошо, послушай, милая моя, — усмехнулся Кевин. — Я хочу задать тебе один вопрос. Как ты думаешь, долго ли я выдержу, если мы и дальше будем жить в нашем уютном гнездышке как брат и сестра, а?

Девушка прекрасно понимала, о чем он говорит. Ситуация действительно была непростой. Пока ее жених был «инвалидом», почти «ее пациентом», им удавалось сдерживаться. Но теперь молодой человек чувствовал себя бодро и был безумно в нее влюблен.

Кассандра уткнулась горящим лицом ему в плечо.

— Кевин… все это время, пока мы тут живем вместе, ты вел себя так по-рыцарски, так благородно, — пробормотала она. — И жить с тобой одно удовольствие. Я тебя понимаю. Но…

— Ну хорошо, — перебил ее парень. — Что ты предлагаешь?

— Ну, я знаю, это нелегко, но… — подумав секунду, начала она, не смея взглянуть на своего возлюбленного.

Он перебил ее:

— Нелегко — это не то слово.

— Да, да. Тогда я лучше поживу у Лизы до тех пор, пока мы не распишемся, — прошептала девушка.

— И оставишь меня, беспомощного калеку с одной рукой, на произвол судьбы? — заскулил Мартин. — Вот вам, пожалуйста, великая любовь!

Касс подняла к нему зардевшееся, смущенное лицо.

— Перестань меня дразнить, — заявила она. — Что я могу поделать? Мы же с тобой договорились, правда?

Кевин не дал ей продолжить и поцеловал в губы.

— Милая, милая моя Кассандра… Ну хорошо! Не стану тебя больше искушать. Но и уйти от меня тоже не позволю, — торжественно произнес он. — Хотя моральные устои тоже нарушать не буду — иначе как я потом буду смотреть в глаза миссис Да-дорогой? (Впрочем, я не надеюсь ее скоро увидеть.) Так вот, сейчас я тебе скажу, что с тобой будет. Сегодня ты ляжешь спать пораньше, хорошенько выспишься, а завтра утром я разбужу тебя и скажу: «Доброе утро, мисс Хейес. Прекрасный денек!» Потом я изреку: «Везет невесте, когда сияет солнце», и ты спросишь меня, что означают эти слова. Я отвечу тебе прямо сейчас. Завтра в одиннадцать ноль-ноль состоится церемония бракосочетания мистера Кевина Мартина и девицы Кассандры Хейес в ратуше Ричмонда, после которой они едут в гости к Бирнхэмам принимать поздравления, а также разные вкусности, которые вышеозначенная Виолетта Бирнхэм приготовила для молодоженов с собой. А вот после всех этих событий, милая моя Касс, ты уже ни за что не сможешь от меня уйти, — победно заявил парень. — А если уйдешь, то наш брак будет аннулирован.

Девушка выслушала эту речь в крайнем смущении, с нарастающим волнением.

— Кевин! Ты что, спятил? — выдохнула она. — Ты что, на самом деле хочешь сказать, что все это будет завтра? Ты действительно обо всем договорился?

Он кивнул, снова поцеловал ее и присел на краешек кухонного стола, широко усмехаясь. Кассандра любила, когда он так усмехался. Нередко лицо Кевина становилось печальным, даже мрачноватым. Но меланхолическое настроение быстро проходило, молодой человек снова готов был смеяться и шутить, и все становилось на свои места.

— И ты все это скрывал от меня! — укоризненно произнесла Касс. — Когда это ты успел позвонить в ратушу и Бирнхэмам? Наверное, когда я уходила в магазин.

— Дорогая, а что было делать. Я просто не в состоянии больше ждать, — оправдывался парень. — К тому же этот дурацкий несчастный случай в Брюсселе испортил тебе настроение — ты ведь так готовилась к нашей свадьбе. И потом, ты сказала, что на фирме тебе больше не дадут выходных. Значит, пришлось бы ждать еще неделю, а на этот подвиг я не способен.

Сердце девушки переполнилось гордостью. Ну кто еще на всем белом свете мог быть таким чудесным, таким предусмотрительным, как ее Кевин? Ей хотелось плакать от счастья. Она отвернулась от любимого, чтобы он не видел, как из глаз у нее покатились слезы.

— Вот так дела! А откуда ты знал, что успеешь выздороветь к завтрашнему дню? — поинтересовалась Касс. — Ты ведь и правда очень быстро поправился. О, Кевин, я так волнуюсь! Ты даже представить себе не можешь!

— Я-то как раз могу, — отозвался он. — Иди сюда.

Девушка повернулась к нему, и он протянул ей здоровую руку. Она подала ему свою и нервно хихикнула.

— Даже не верится, что сегодня последний день зовусь Кассандрой Хейес, — проговорила Касс внезапно севшим голосом. — Просто волшебство какое-то.

— Ты сама волшебница, моя дорогая, — откликнулся ее избранник. — Спасибо тебе за все, что ты сделала. Конечно, тебе неприятно начинать новую жизнь в такой захудалой каморке, но, как только мне выплатят гонорар за эту серию статей, клянусь, мы с тобой подыщем что-нибудь получше. И вообще, я заработаю тебе кучу денег. Вот увидишь.

— Да я не сомневаюсь, — с воодушевлением произнесла девушка.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь.

— Никогда еще в своей нелегкой трудовой жизни не был я так взволнован и счастлив, — провозгласил молодой человек и ехидно добавил: — Впрочем, не знаю, буду ли я в таком же приподнятом настроении завтра.

— Хочешь сказать, ты расстроишься из-за того, что с завтрашнего дня будешь связан со мной брачными узами? — возмущенно спросила Кассандра.

— Я шучу, ангел мой. Давай-ка праздновать, — засмеялся парень.

Вся сияющая, не в силах унять скачущее сердце, Касс снова вернулась к своим домашним хлопотам.

Милый, ну что за милый Кевин! За прошедшую неделю она многое о нем узнала. Мисс Хейес была уверена, что большинство мужчин в подобной ситуации не вели бы себя столь безупречно, как он. Девушка вспомнила свою мать и отчима, и ей захотелось поведать им, как она оказалась права, доверяя своему жениху, и объяснить, что они очень ошибались в нем.

В тот же вечер, чуть позже, обняв любимого одной рукой и прижимаясь щекой к его груди, она спела несколько слов из своей любимой песенки:

Последнюю строчку она переделала:

И вот настал торжественный день свадьбы. Наконец Кассандра смогла надеть прекрасный бледно-голубой наряд, который помогала ей шить миссис Бирнхэм, и большую белую шляпу, подаренную Лизой.

Регистрация прошла очень быстро, куце и сухо, их свидетелями были два чиновника. Потом молодожены отправились к Бирнхэмам.

Когда они отъезжали от отдела регистрации, Касс посмотрела на узенькое золотое колечко на безымянном пальце и задохнулась от счастья.

— Вот едет новобрачная, — произнес Кевин и поцеловал ее в нежные губы. — У тебя глаза как блюдца, — поддразнил он девушку. — И вся ты такая желанная.

— Как чашкачаю, — хихикнула она.

Для Кассандры эти мгновения были воплощением ее самых заветных желаний. Пусть они сейчас без гроша в кармане, зато вместе. Когда-то она мечтала о венчании где-нибудь в старинной белой церкви, но от этой мечты пришлось отказаться. Ухаживая за Кевином в их маленькой квартирке, Кассандра еще до свадьбы чувствовала себя его женой. Разве все эти формальные слова, и официальная регистрация, и хорошенькое тоненькое колечко у нее пальце что-то меняют? «Да, меняют, — подумала она. — Свадьба никогда не потеряет своего значения».

Кевин, сидя рядом с женой, думал примерно о том же самом, только с мужской точки зрения. Он был охвачен желанием, но думал в этот момент о своей временной работе; он не знал, стоит ли там оставаться, но ведь должен же он приносить в дом деньги. «Жизнь такая странная, — размышлял парень. — Еще совсем недавно был холостяком и уверял друзей, что не собираюсь жениться еще несколько лет. И вот, пожалуйста, я уже женатый человек. Она у меня просто прелесть», — подумал он и решил, что ему очень повезло.

Бирнхэмы встретили молодоженов с распростертыми объятиями. Начались поздравления, поцелуи, объятия и веселый гомон. Хозяин дома уговаривал их остаться к ужину, но уступил, когда Кевин объяснил, что хочет повести по такому особенному случаю жену в ресторан и денег не жалеть. Однако мистер Бирнхэм загодя заготовил бутылку шампанского и устроил небольшой праздник. Все домашние провозглашали тосты, суетились вокруг Кевина с его сломанной рукой, вокруг Касс, которая в этот день выглядела ослепительно, — в общем, новобрачные были в центре всеобщего внимания. Наконец Лиза отвезла их на машине домой, захватив огромную коробку со снедью, которой должно было хватить молодым супругам до конца недели. Все это наготовила и упаковала для них великодушная Виолетта Бирнхэм. После этого молодожены отправились в «Савой». В зале ресторана, когда Кассандра взяла меню, Кевин наклонился к ней через столик и шепнул:

— На цены не смотри. Заказывай все, что душа пожелает, миссис Мартин. И ни в чем себе не отказывай, потому что во второй раз мы не скоро сюда попадем.

— Мрачная перспектива, — хмыкнула Кассандра.

— Если ты чем-то недовольна, солнышко, всегда можно аннулировать наш брак.

— Только попробуй, — погрозила ему девушка. — Так, мистер Мартин, я хочу суп из креветок, жареную индейку — ну а потом посмотрим. Если смогу еще что-нибудь проглотить, закажу десерт.

— С ума сошла, — усмехнулся парень. — Ты же умрешь от обжорства. Я попрошу то же самое.

Они взяли на двоих бутылку белого вина и, глядя друг на друга, подняли бокалы.

— За мою жену, — провозгласил Кевин и так пылко взглянул на Касс, что у нее сердце в груди перевернулось.

— За моего мужа, — прошептала Кассандра. Ей вдруг почему-то захотелось плакать, хотя новоиспеченной жене этого делать не полагается. «Почему так всегда происходит, — подумала она, — от огромного счастья хочется плакать? Это так глупо». И все ее детские беды и ссоры с отчимом в этот блаженный час улетели куда-то далеко, как мрачная тень, рассеянная солнечным светом. Главное ее желание — быть Кевину хорошей женой. Он не должен заскучать с ней, погрузиться в привычную меланхолию, которой она так боялась. По крайней мере, сегодняшний день был до краев полон ничем не омраченным счастьем.

В ту ночь в их крошечной квартирке кровати были поставлены рядом, матрасы сдвинуты, и между ними больше не существовало никаких преград. Молодые супруги ужасно веселились, стеля постель на ночь.

— Черт бы побрал эту сломанную руку, — приговаривал парень. — Хочется обнять тебя, наконец, двумя руками. Просто с ума сойти, как не вовремя.

Но Касс уверяла его, что и одной руки вполне достаточно, совершенно достаточно. Наконец они легли рядом и провели вместе такую восхитительную ночь, что их общая спаленка показалась им почти земным раем.

В понедельник утром оба пребывали в полном блаженстве. Кевин, правда, был недоволен, что не сможет отправиться на работу, пока рука не заживет. Впрочем, он мог пока печатать на машинке, потихоньку, одним пальцем — он терпеть не мог писать от руки, потому что так получалось еще медленнее, а слова не поспевали за стремительным бегом его мыслей.

— Чувствую себя ужасно глупо, — ворчал он. — Остаюсь дома, как женщина, а ты уходишь вместо меня на работу. И что я должен делать здесь один, дожидаясь твоего возвращения?

— Почитай, отдохни, и даже не пытайся заниматься домашними делами, оставь их мне, — велела девушка. — Я сама обо всем позабочусь, когда приду. Просто будь здесь — это все, что мне нужно.

Мартин улыбнулся. Его Касс выглядела такой цветущей, она была такая теплая и родная, что он мог только непрерывно обожать ее.

— Буду тебя ждать и весь день наслаждаться предвкушением нашей встречи, — сказал он и прижал ее к себе.

Кассандра пребывала в восторженном настроении все лето. В их квартире было душно и жарко, иногда там было просто невозможно находиться и часто не удавалось поддерживать чистоту — у них не было ни стиральной машины, ни другой бытовой техники. Они пока не могли позволить себе современных удобств. Оба старались откладывать каждую копеечку из их общих доходов, твердо решив съехать с Грум-стрит на другую квартиру — пусть даже поменьше, но хотя бы с крошечным садиком, чтобы иногда дышать свежим воздухом.

Девушка прониклась за эти первые месяцы их совместной жизни настоящим уважением к Кевину. Она знала, как страстно он мечтает выкроить время для своей книги. Но после работы он успевал только закончить обещанные журналу статьи. Да и то засиживался над ними далеко за полночь. В такие дни Касс лежала одна в их большой самодельной кровати, прислушиваясь к стуку машинки, и чувствовала, как у нее сжимается сердце. Ее любимый постоянно выглядел утомленным, и девушка видела, что он не высыпается. Как только голова парня касалась подушки, он был потерян для нее, и ей приходилось по утрам долго трясти его, чтобы разбудить. Кевин оказался хорошим мужем — если Кассандра шла мыть посуду, он непременно стоял рядом и вытирал тарелки, а по субботам помогал ей убирать квартиру. Ей такая забота казалась трогательной, но время от времени девушке все же приходилось сталкиваться с приступами плохого настроения своего избранника. Всякий раз, когда он бывал недоволен или не в духе, он быстро раскаивался и уже через несколько минут обнимал Касс и целовал со страстью истинного любовника, и она тут же забывала про их мимолетные размолвки.

К осени Кассандра уже привыкла к положению замужней женщины, хотя временами у нее возникало странное ощущение, словно она зависла между небом и землей. Каждый день был похож на предыдущий. Они шли на работу, потом возвращались домой, старались экономить на мелочах, и часто им это не удавалось. Они любили друг друга, много смеялись, иногда дрались, но всегда шутливо. Ни разу за это время девушка не пожалела о том, что ушла из дома. Если у нее случались разногласия с Кевином, она умела их улаживать. Природный оптимизм не подводил Касс — хотя у нее тоже временами случались приступы подавленности и глухой тоски, она никогда не показывала этого своему избраннику.

— Я всегда замечаю, когда Кевин расстроен, а он, по-моему, не обращает внимания на мое настроение, — пожаловалась она Лизе во время очередного периода меланхолии у супруга. — С мужчинами иногда так тяжело.

Приятельница, которая только что предусмотрительно положила нитки и иголки в чемодан со своим приданым, улыбнулась Кассандре.

— Мужчины тоже бывают разные, — заметила она. — Интересно, как я буду со всем этим справляться, когда отзвучат свадебные колокола? Не уверена, что у меня все получится так хорошо, как у тебя.

Для Касс разлука с Лизой, давней подругой, была очень болезненной: та вышла замуж за своего врача и улетела с ним в Сидней, где ему предложили хорошую должность.

Но что делать! Девушка знала, что миссис Бирнхэм тоже невыносимо скучает по дочери. Поэтому Кассандра старалась приезжать к ней при каждой возможности и с того времени еще больше сроднилась с родителями Лизы. Ее и Кевина всегда ждали и ласково встречали в их уютном доме в Ричмонде. Виолетта называла теперь Касс «моя вторая доченька» и страшно ее баловала.

До свадьбы Элизабет родители очень за нее волновались, но теперь стало ясно, что у нее все сложилось хорошо. Как только подруга устроилась на новом месте, Касс стала получать от нее послания — писала она регулярно и всегда в самых восторженных выражениях.

В январе следующего года было объявлено о важном предстоящем событии.

Лиза ожидала ребенка.

Когда Кассандра узнала об этом от миссис Бирнхэм, глаза у нее наполнились слезами.

— О, как я за нее рада! — воскликнула девушка. — Господи, просто не могу поверить — Лиза станет матерью! Теперь я кажусь себе бездетной старухой по сравнению с ней!

— Не говори глупостей, — залилась Виолетта добродушным смехом. — Вы же не на пять минут замуж выходите, успеете еще детей завести. Но тебе пока еще рано об этом мечтать, пусть Кевин сначала найдет серьезную работу. Надо что-то придумать, чтобы он смог, наконец, заняться литературным трудом. А у Лизы, конечно, совсем другая ситуация. У нее прекрасный дом, где много солнечного света и свежего воздуха, а будущий ребенок сделает ее счастье полным.

— Вы, — заметила Касс, — наверное, сразу приметесь за вязание — вы же скоро станете бабушкой!

— А что, мне это нравится! — гордо заявила миссис Бирнхэм.

Стоял промозглый январь.

Жизнь молодых супругов стала тяжелее теперь, когда теплые летние дни были позади.

Им приходилось экономить даже на электричестве, и в их жилище всегда царил промозглый холод. Касс могла как следует согреться, только забравшись под одеяло вместе со своим обожаемым мужем. Ее здоровье от этого не страдало, а вот Кевин оказался склонен к простудам. В феврале он умудрился заболеть три раза подряд, и ему все-таки пришлось взять больничный. Кассандра ухаживала за ним вполне успешно, включила все обогревательные приборы в квартире и объявила, что на неделю режим экономии электроэнергии отменяется. В конце концов ее возлюбленный поднялся на ноги и вернулся к работе, истощенный и бледный, как никогда.

Потом наступила ее очередь. Как-то ночью у девушки подскочила температура, ее стало трясти в ознобе, так что Кевин впал в панику. Он не привык видеть свою веселую, полную сил жену в таком беспомощном состоянии. Молодой человек остался дома, чтобы присмотреть за ней, как следует покормить ее и немного прибраться, потому что из-за болезни хозяйки квартира пришла в запустение. Он даже спросил у Касс, не стоит ли вызвать ее мать.

С покрасневшими от жара глазами и страшной головной болью девушка приподнялась на кровати.

— Нет, нет и нет, тысячу раз нет! — слабо запротестовала она. — Мне все равно, пусть у меня температура хоть за сорок будет! Ничего, не умру. Доктор сказал, я скоро поправлюсь. Он уверял меня, что антибиотики, которые он выписал, обязательно помогут. Ради всего святого, не надо звонить маме.

Кевин, ослабевший под грузом болезни жены, напряженной работы, постоянной нехватки денег и вообще всей своей суетливой, полной забот и тревог жизни, не стал с ней спорить. В конце концов Кассандра выползла из постели, но вид у нее был как у привидения — глаза запали, и она страшно похудела. Но вскоре девушка пошла на поправку.

За восемь месяцев самостоятельной жизни она получила от миссис Вудбер около восьми писем, но та ни разу больше не заходила к ним и не приглашала супругов к себе. Это были, как считал Мартин, пустые, неумные письма типичной тещи.

«Я бы приехала навестить тебя, моя дорогая, но генерал говорит, что лучше не надо, поскольку визит к вам меня только расстроит».

Видимо, шансов на примирение Касс с родственниками было мало. Девушка больше не была частью их жизни. Она стала семьей для Кевина. И ей этого было достаточно, больше ей никто не был нужен.

Самым счастливым временем для молодой пары были выходные дни, когда они ездили на автобусе в Брайтон. Было еще довольно прохладно, и ветер дул нещадно, но морской воздух буквально воскрешал их после Лондона, и особенно после площади Расселл. Так что с наступлением апреля супруги снова были в отличной форме и могли взяться за работу с удвоенной энергией.

Временами Кевину удавалось продать статью-другую и даже один небольшой рассказ, который он недавно написал. Когда Кассандра увидела в журнале имя своего возлюбленного, ее радости и гордости не было границ. Мартин счел ее волнение очень трогательным, зная, что, пока он работал над этим рассказом, к нему просто нельзя было подойти — он все время огрызался. Но даже если Касс и обижалась, когда любимый срывался на нее, она старалась не придавать этому большого значения. Она вышла замуж за подающего надежды гения, с юмором говорила себе девушка, и должна мириться с его причудами.

Пришел день, когда после работы они пошли в местный сберегательный банк и увидели, что сумма их накоплений достигла четырех сотен.

— Тут почти нет моих вкладов, — сияла Касс. — В основном это твои гонорары за статьи.

Мужчина нежно поцеловал ее волосы и похлопал по раскрасневшейся от удовольствия щеке.

— Ты просто прелесть, спасибо, что не потеряла со мной терпения, — улыбнулся он. — Уверен, женись я на любой другой девушке, я не смог бы сэкономить ни цента.

Кассандра потерлась щекой о его ладонь.

— Тебе никогда не придется жить с другой девушкой, запомни — никогда, — заявила она. — Давай снимем со счета все четыреста фунтов и растранжирим их.

— Да ты шутишь! — воскликнул Кевин. — На самом деле я хотел кое-что предложить. Может, нам взять сто фунтов, купить дешевый тур и поехать этим летом отдохнуть за границу? Почему бы нам не устроить себе настоящий отпуск?

— Ну, не знаю, надо подумать, — отозвалась практичная миссис Мартин.

Трудно сказать, что вышло бы из этой затеи, но на следующий день случилось важное событие, которое перечеркнуло их отпускные планы. Неожиданность ворвалась в их размеренную жизнь в виде большого белого конверта, адресованного мистеру Кевину Мартину.

Касс, которая пришла с работы первой, увидела конверт и положила его на кухонный стол. Она была целиком поглощена стряпней, пытаясь приготовить новое блюдо — рагу с рисом и соевым соусом. Пока девушка хлопотала на кухне, ей вдруг пришло в голову, что она замужем за Кевином уже почти год, — невероятно, но правда. Боже, каким же счастливым был для нее этот год!

— Фу, как я устал, и вид у меня кошмарный, — заявил пришедший домой муж. — Пойду-ка помоюсь. А это что? — Он взял с кухонного стола конверт.

— Не знаю, — откликнулась Касс, сосредоточенно помешивая рис на плите.

Мужчина надорвал конверт, прочел его содержимое, и тут Кассандра услышала удивленное восклицание, заставившее ее оторваться от кастрюли и взглянуть на него.

— У тебя такой ошеломленный вид, — с нежностью произнесла она. — Что там за известия?

— Не только вид, я на самом деле ошеломлен! — воскликнул Мартин. — Это моя удивительная тетушка!

Он потянул жену за собой в соседнюю комнату, усадил на диван и сунул ей в руки письмо.

— Читай, милая Кассандра. Я просто не нахожу слов, — заявил парень. — Не помню, говорил я тебе или нет, но у меня накопилось столько забот, что я, наверное, забыл. Помнишь, ты сама подсказала мне идею написать тете Цинтии?

Девушка кивнула. Она быстро проглядывала письмо, вполуха слушая Кевина. Тот рассказывал, что как-то взял и написал тете о своей свадьбе, о том, что был бы рад увидеть ее и хотел бы навестить ее в Южной Африке. Шли недели, ответа все не было, и он совершенно забыл об этом. Но, как оказалось, его письмо не затерялось и нашло адресата.

«Дорогой мистер Мартин,

должны поставить Вас в известность, что Ваше письмо миссис Цинтии де Грут было переслано нам в Кейптаун. Должны Вам с глубоким прискорбием сообщить, что Вашей тетушки уже нет в живых. Ее муж, мистер де Грут, умер пятью годами раньше ее. Наша адвокатская контора вела дела мистера и миссис де Грут с тех пор, как они приехали в Англию, — мистер де Грут отошел от дел и приобрел собственность в деревне Колд-Даттон.

К счастью, Ваше послание в конце концов попало в банк, услугами которого пользовался мистер де Грут, и оттуда переправлено нам. Это большая удача, так как теперь мы избавлены от необходимости разыскивать Вас. Дело в том, что Вы упомянуты в завещании миссис де Грут, но там дан адрес только ее сестры, покойной мисс Милисентии Браун. Сделав ряд запросов, мы выяснили, что мисс Браун также умерла некоторое время назад, поэтому не сразу смогли связаться с Вами.

В Ваших интересах явиться к нам в офис с любым документом, удостоверяющим личность.

Искренне Ваши,

адвокатская контора „Бест, Комптон и Уитерс“».

Касс подняла на мужа сияющие глаза.

— «В Ваших интересах», — повторила она. — Господи, Кевин!..

Ее муж, расхаживающий по кухне, грациозный, худой и стройный, откинул назад непослушную прядь волос и усмехнулся:

— Кажется, нам крупно повезло. Видимо, старушка Цинтия смягчилась перед смертью и решила кое-что оставить своему племяннику. Но не надо воображать, будто меня ждет состояние, милая моя, потому что своего капитала у тети не было, да и голландец вряд ли ей много оставил, — пояснил он. — Впрочем, нет смысла гадать, мы все узнаем, как только прочтем завещание.

— Кевин, а вдруг нас на самом деле ждет куча денег! — с горящими глазами произнесла девушка.

— Я что-то сомневаюсь, — пожал плечами парень. — Но это не важно: сколько бы их там ни было, все равно это будет «в моих интересах».

Кассандра положила письмо на стол и провела рукой по повлажневшему лбу.

— Пойду приму прохладный душ, — сказала она. — Ой, Кевин, как здорово!

— И к тому же так неожиданно. Я-то написал тете Цинтии только из-за твоего предположения, что мы когда-нибудь сможем посмотреть Южную Африку. Но я считал, что это пустая трата времени, я ведь слышал, что моя родственница вроде бы вернулась в Англию. А вражда между двумя старыми сестрами длилась до самой их смерти. Печально, правда?

— Да, очень, — кивнула девушка. — А ведь тетя Цинтия, наверное, умерла не такой уж старой, как ты думаешь?

— Ну, она была на пару лет старше тети Милли, так что ей должно было быть около шестидесяти, — подсчитал Кевин. — Ну да, еще не старуха, ты права.

— Я сегодня ночью, наверное, не усну, а ты? — Касс, которая мыла посуду, прокричала эти слова сквозь шум текущей воды.

На самом деле никто из них не смог заснуть в ту ночь. Влюбленные то и дело просыпались в объятиях друг друга, щека к щеке, и начинали гадать, что же им принесет это неожиданное наследство. Конечно, деньги, но — какую сумму? Ну надо же было такому случиться!

Они беспрестанно то включали, то выключали свет в спальне, жадно пили холодную воду стаканами, целовались, потом снова засыпали. Ночь прошла очень беспокойно.

В воскресенье было ничуть не лучше, от волнения молодые люди не могли ничем заниматься. Они позвонили Бирнхэмам и сообщили им новость. Боб и Виолетта искренне порадовались за них.

Наконец настало утро понедельника. Касс мучительно не хотелось идти на работу и отправлять Кевина в контору одного.

— Я так нервничаю, что могу случайно проглотить драгоценные камни, вместо того чтобы их шлифовать.

— Как думаешь, можно будет позвонить тебе и поделиться самыми ужасными новостями, когда я вернусь от адвокатов? — поинтересовался парень.

— О, пожалуйста, сразу же позвони мне, — попросила она. — Я предупрежу секретаршу, которая у нас отвечает клиентам по телефону, чтобы сразу позвала меня, если ты позвонишь, — у нас с ней хорошие отношения.

Но когда Кассандра наконец дождалась звонка, муж так мало смог сообщить ей, что она была раздосадована сверх меры. Он пробормотал, что все не так просто и возникли неожиданные осложнения. Любимый не мог ничего объяснить по телефону и оставил разговор до вечера. А это значило, что девушке предстояло изнывать от любопытства весь остаток дня…

— Кевин, ну скажи мне хотя бы полслова — там много денег? — допытывалась она. — Целое состояние?

— Нет, — ответил он. — Пока-пока, милая. — И повесил трубку.

Это немного успокоило Касс. Однако она почти бегом поспешила домой после работы, взлетела вверх по лестнице на последний этаж и ворвалась в квартиру.

Она очень обрадовалась, увидев, что муж уже ждет ее дома; он сидел, как всегда, за пишущей машинкой у открытого окна, в джинсах и без рубахи. День был очень душный.

Когда Кассандра вошла, он поднял на нее взгляд:

— Привет!

— Привет! — ответила девушка.

Она выложила на стол покупки, сбросила пиджак и кинулась к своему возлюбленному.

— Ну, рассказывай скорее, — потребовала Кассандра. — Что ты молчишь и ничего не объясняешь? Я чувствовала себя весь день как на иголках.

Кевин пожал плечами и поцеловал ее.

— Наверное, это были миленькие, симпатичные иголочки, прелесть моя.

— Заткнись! — приказала Касс. — Рассказывай!

— Ну ладно. — Посмотри на меня! Слушай! — Парень постучал по своей голой груди.

И она стала слушать. Кассандра не сводила с супруга больших светло-карих глаз, пока он рассказывал ей странную историю своего неожиданного наследства.

Мистер Бест из фирмы «Бест, Комптон и Уитерс» оказался довольно приятным человеком. Он взял у молодого человека паспорт и пару писем тети Милли как доказательство того, что он действительно Кевин Мартин, после чего вкратце рассказал наследнику де Грутов, как прошли последние десять лет жизни тети Цинтии.

Бернар де Грут был намного старше своей жены. Он был вдовцом, когда они поженились с Цинтией, и от первого брака у него была дочь Наташа.

Молодая жена была верна и предана своему мужу, но отношения с падчерицей у нее не сложились. В конце концов девушка вышла замуж и уехала. Поэтому тетя Цинтия решила оставить все свое личное имущество — в том числе дом со всем содержимым — своему единственному племяннику. Кроме этого, наследство включало в себя сумму около пяти тысяч фунтов в ценных бумагах.

— Это все ее личное состояние, — объяснил поверенный. — Деньги же мистера де Грута были оставлены его дочери.

— Как интересно! — воскликнула Касс.

— Я был очень тронут, — продолжал Кевин, — когда старина Бест сказал, что тетя добрым словом вспоминала меня перед смертью и жалела, что не может познакомиться со мной лично. Потому что с моей матерью она никогда не враждовала. Но когда после смерти моих родителей меня усыновила тетя Милли, Цинтия порвала с нами всякую связь. Эти славные старушки обожали ссориться.

— А эта ее падчерица, Наташа, не станет претендовать на дом? — встревожилась девушка.

— Она не имеет на это права, — покачал головой ее муж. — Этот дом де Грут купил тетушке за много лет до своей смерти. Но с этой девицей связана семейная драма.

Кассандра, затаив дыхание, слушала эту историю. Ей пришлось хорошенько сосредоточиться, чтобы ничего не упустить и ничего не перепутать.

Первая жена голландца, видимо, была наполовину русского происхождения. От своей русской бабушки Наташа унаследовала невиданную красоту и буйный темперамент. После окончания школы она постоянно скандалила с отцом и мачехой, а через пару лет убежала из дома с одним студентом-медиком в Ливерпуль — этого парня чета де Грут так никогда и не видела.

Мистер Бест, который, как оказалось, был не только поверенным в делах де Грута, но и его близким другом, поведал мистеру Мартину массу любопытных подробностей. Кевин узнал, что тетя Цинтия, мягко говоря, не очень хотела, чтобы падчерица вернулась в ее дом. После смерти мистера де Грута из Парижа пришло довольно прохладное письмо от Наташи с выражением соболезнований. Она немногое сообщила о себе, но упомянула, что брак со студентом оказался непродолжительным. Она вышла замуж во второй раз, теперь за французского пианиста, и превратилась в мадам Морис Куррэн.

— А, — сказала Касс. — Тогда она вряд ли причинит нам неприятности.

— Да, маловероятно, — согласился ее возлюбленный. — Ей незачем возвращаться домой.

Девушка облегченно вздохнула:

— Значит, теперь у моего Кевина есть дом и пять тысяч фунтов стерлингов в акциях.

— Да, у Кевина все это есть, но мистер Бест настоятельно посоветовал мне не трогать капитал. Дивиденды с этих акций будут приносить нам примерно пару сотен фунтов в год, — пояснил ей муж. — Но настоящая проблема в другом. Дом такой большой, что у нас просто не хватит денег на его содержание.

— С другой стороны, — возразила Кассандра, — можно все же попробовать переехать туда. В уютном и спокойном сельском доме ты сможешь всерьез взяться за книгу.

— Ну хорошо, а как мы будем зарабатывать деньги? — поинтересовался мужчина.

— Может быть, я стану выращивать овощи и продавать их на рынке, или грибы собирать, или, например, принимать постояльцев за плату.

— Только не это, — перебил ее супруг ледяным тоном.

— Хорошо, как скажешь, — согласилась Касс и обняла его. — Но если дом нам понравится и мы захотим в нем жить, то давай не будем обращать внимания, если он в плохом состоянии и нуждается в ремонте. Я, например, ничуть не против летучих мышей на чердаке или какого-нибудь старого призрака, который бродит по коридорам, а может быть, там за печкой живет очаровательный домовой.

— Милая моя, милая Кассандра. Вот в этом ты вся. Ты во всем найдешь что-нибудь положительное, — произнес Кевин.

— Да, я считаю, что все надо сначала попробовать.

Он взглянул в ее лучистые глаза, сверкающие, как драгоценные камни, и тронул указательным пальцем горячую щеку. «У моей хорошенькой жены неунывающее и отважное сердце», — подумал он с нежностью.

— Давай все это обсудим за ужином, — предложил мужчина. — Но только позволь мне сначала кое-что тебе сообщить, дорогая. Мы не имеем права продавать дом, даже если бы пожелали. Видимо, эта моя странная тетушка была так привязана к своему жилищу, что не захотела, чтобы он перешел в чужие руки даже после ее смерти, и оговорила этот пункт в завещании.

— Чего только люди не пишут в завещаниях, просто поразительно, — вздохнула Касс. Потом весело добавила: — Ну и ладно, это даже к лучшему. Нам не придется мучиться над вопросом, продавать дом или нет. Раз уж мы должны жить в этом доме, значит, придется там поселиться.

— Подождем до выходных, а в субботу съездим в Эссекс. Там есть один парень, садовник, зовут его, кажется, Уильям, он работал иногда на огороде у тетушки, выращивал овощи, — пояснил ее муж. — Так вот, ключи у него.

— Он может ведь и нам выращивать овощи, — задумчиво сказала Кассандра.

Кевин поклонился ей чуть не до земли.

— Теперь я могу называть тебя леди Мартин, хозяйкой дома, — провозгласил он.

— Красиво, — протянула девушка, наслаждаясь своим новым именем. — Просто здорово. Ну вот, теперь нам придется ждать до субботы, чтобы увидеть наши новые владения.

— Да, нам всю жизнь приходится чего-нибудь жать, — согласился мужчина.

— Как мы ждали друг друга, — напомнила она ему, заложила руки за голову, закрыв глаза, испустила длинный протяжный вздох. — О, Кевин, может быть, для нас сейчас начнется совершенно иная, новая жизнь. Как чудесно, как замечательно, просто восхитительно, что ты получил в наследство целый дом и хотя бы немного денег.

— Ах, это уже немного, — улыбнулся ей супруг. — С каких это пор пять тысяч для тебя стало небольшой суммой? А ну-ка, марш в кухню, миссис Мартин, и мешай салат. А я пока приготовлю соус.

— О, как я тебя люблю! — воскликнула Касс и исчезла на кухне.

— И я люблю тебя! — прокричал он ей вслед.

Весь вечер влюбленных не покидало праздничное настроение, они оба были счастливы.

Глава 9

Кассандра и Кевин взяли такси, чтобы добраться от деревни Колд-Даттон до своего дома, и во время недолгой поездки не отрывались от окон, созерцая пейзаж.

Вскоре автомобиль уже ехал по длинной извилистой дорожке, ведущей к дому, некогда принадлежавшему тете Цинтии, а теперь оказавшемуся во владении мистера Мартина. Молодой паре неожиданное наследство все еще казалось сном.

— Это моя собственность! Господи! — не переставал восклицать мужчина, на что Касс, раскрасневшаяся, возбужденная, возражала с издевательским смехом:

— Наша собственность, прошу запомнить! Не будь таким эгоистом.

Стоял май, однако это было, как видно, не лучшее время года в здешних местах. Дождь лил не переставая с того момента, как они выбрались из Лондона, и, хотя небо немного прояснилось, было видно, что это ненадолго. Под колесами хлюпала грязь, все вокруг было мокрым и производило унылое впечатление. Дорожка к дому заросла сорняками, а в саду царила атмосфера упадка и заброшенности. Было сразу видно, что после смерти мужа миссис де Грут не могла поддерживать насаждения в хорошем состоянии с помощью одного старого садовника, но в свое время здесь, наверное, было красиво. Касс заметила большие кусты рододендрона, мокрые от дождя, и ровные ряды живой изгороди, которую уже угрожали поглотить сорняки.

Такси подвезло их к самому дому, где посадки казались менее запущенными. Особенно ухоженной выглядела клумба с тюльпанами перед входом, которую кругом обегала дорожка. Клумба была единственным цветным пятном среди блеклой растительности.

Выйдя из такси, Касс и Кевин молча озирали свои владения, не в силах произнести ни слова. Дом не походил на картины, созданные их воображением. Это было внушительное здание Викторианской эпохи из красноватого кирпича, с множеством более поздних пристроек, увитое плющом и прочими ползучими растениями, посаженными вдоль стены. Над белым крылечком, видимо построенным недавно, свисала чудесная глициния, рядом виднелась медная дощечка с надписью: «1887 год».

Справа от дома торчала удивительная постройка — колокольня с колоколом; на вершине этого сооружения был водружен флюгер.

Взоры молодой четы, поглощенной этим зрелищем, обратились влево, и влюбленные увидели главную достопримечательность дома. Не иначе как плод ностальгической фантазии мужа тетушки Цинтии: полностью застекленная, типично голландская веранда, огибавшая дом. А прямо под ней плескалась вода. С изумлением и некоторым трепетом Кевин и Касс смотрели на довольно внушительный водоем, который можно было даже назвать озером. В ясную погоду оно смотрелось, должно быть, чудесно; впрочем, в это ненастное, пасмурное утро величественное зрелище приобрело мрачный оттенок. По небу ползли свинцовые тучи, вода казалась грязно-бурой. Противоположный берег был обрамлен темной полосой берез, серебристых тополей и кленов; над озером склонялись плакучие ивы, купая длинные ветви в воде.

— Ах, какая прелесть! — радостно воскликнула девушка.

— Я так понимаю, можно обойти пруд кругом, — заметил молодой человек. — Слушай, а что это там — неужели сарай для лодок, вон, с другой стороны, а, Касс?

— Да, точно, — согласилась она.

— Тогда там должна быть лодка, — сообразил Кевин.

— Поздравляю с открытием, мой дорогой Мегрэ, — хмыкнула Кассандра.

— Просто невероятно. — Ее муж покачал головой. — Можно прямо с веранды прыгнуть в воду. Наверное, когда из дома смотришь на пруд, кажется, что плывешь на корабле, — веранда нависает над водой.

— Кевин, это просто фантастика! — счастливо рассмеялась Касс. — Я ничего подобного раньше не видела!

— Да, только вот где нам взять такие фантастические средства, чтобы содержать в порядке этот громадный домище.

— Его и раньше нечасто ремонтировали — ты же видишь, он совсем запущен, — откликнулась девушка. — Смотри, смотри, какие там чудные птички на воде! Ой, смотри сюда! Здесь утки. И разных пород, и даже пара гусей только что перебралась на тот берег. Видишь, Кевин? Да это просто рай, можно сутками любоваться на пруд и на птиц. Поэтому твой дядя, наверное, и купил этот дом — не из-за этого уродливого строения, а ради озера. Потому что на пруд оно совсем не похоже.

— Называй как хочешь, дорогая. Мы все равно отсюда никуда не денемся, — проговорил парень. Вид у него при этом был растерянный до крайности.

— Но это просто дворец после нашей квартирки, ты только подумай! — воскликнула Касс, расстегивая куртку и закидывая руки за голову. — Будет ради чего работать!

— Да, и будет ради чего умирать с голоду, — сухо подхватил ее муж.

— Кевин, перестань так мрачно смотреть на вещи, — откликнулась Кассандра. — Пойдем посмотрим наше жилище. Мы же еще не видели, что там внутри.

— Только держи меня покрепче, а то у меня что-то голова кружится. — И, притворяясь, что пошатывается, молодой человек ухватился за нее.

Таксист, стоя рядом с открытой дверцей и закуривая сигарету, бросил на них загадочный взгляд.

— Я вам еще нужен? — спросил он. — Мне вас ждать?

— Нет, не ждите, — пробормотал Кевин, шаря в кармане. — Я сразу расплачусь. А обратно на станцию мы пешком дойдем.

Водитель взял плату и чаевые и оглядел молодую парочку с добродушной усмешкой.

— По мне так лучше жить в деревне, — заявил он. — Немного на отшибе этот дом, да?

— Ничего, нам это даже нравится, — ответил Мартин и добавил: — А вы, случайно, не знали мою тетю, миссис де Грут?

— Да, я их обоих знал, — кивнул шофер. — Она была очень милая, приятная леди и сильно любила свой сад. Последние два года мучилась с ногами, не могла уже много работать и все сидела, бывало, целыми днями в этой вот стеклянной будке да смотрела на птиц. Видали там гусей? — И он указал на пару пернатых, быстро подплывающих к дому.

Теперь молодые супруги разглядели красивые синеватые шейки и бело-золотистые перья птиц.

— Китайские гуси, так они называются. Мистер де Грут — это он их разводил — любитель был, — рассказывал таксист. — И дикие утки тоже тут водятся — парочка, с такими крестиками на голове, называются «поганки». Они здесь вроде уже лет восемь, так я думаю.

— Мне кажется, — заметил Мартин, — что мы или полюбим птиц, или уедем отсюда.

Шофер внимательно посмотрел на долговязого молодого человека в голубых джинсах и пиджаке. «Ничего, симпатичный вроде парень», — подумал он.

— А вы что, новые владельцы? — спросил водитель.

— Да, — кивнул Кевин и впервые по-настоящему ощутил восторг от своего нового приобретения.

Однако восторг его немного поубавился, когда они с Касс неторопливо прошлись по дому.

Размер его был почти пугающим, как и царившее в нем запустение. Очень легко, думала Касс, понять характер человека, когда видишь его жилище. Голландец, муж тети, проявил свои пристрастия в основном в возведении разнообразных пристроек, в обустройстве пруда и разведении птиц; к тому же дом был обставлен темной дубовой мебелью.

Особенно был заметен голландский дух в столовой — прежде всего в двух больших портретах, писанных маслом, изображавших улыбающуюся розовощекую женщину в национальном костюме и красноносого пожилого мужчину, курившего трубку. Живое воображение Кевина вмиг нарисовало прижизненный портрет самого де Грута: дородный, с двойным подбородком, добродушный господин, похожий на человека на картине.

Гостиная, состоящая из двух смежных комнат, имела три стеклянные двери, выходившие на веранду. Им пришлось сначала снять ставни и открыть окна, и тогда их взорам предстало озеро. Но как только в комнаты проник свет, в них сразу обнаружились пыль и печальное запустение.

Дорогие обои когда-то были нежно-голубыми, с позлащенным рисунком. Теперь цвет их поблек, а узор полустерся. В комнатах висело множество картин, в основном акварелей, — городские сценки в Кейптауне, выполненные местными живописцами, в тяжелых золоченых рамах. Но была одна картина, действительно замечательная, — она висела над камином, и Кевин тут же влюбился в нее, — это было очень живое изображение столовой горы, тоже кисти какого-то южноафриканского художника.

— Это я возьму себе, — заявил парень. — А ты можешь брать себе все остальное.

Касс оглянулась по сторонам и заморгала. Что же ей взять? Тетя Цинтия, судя по всему, была страстной собирательницей всяких мелких безделушек. В ее комнатах почти не было тяжеловесной голландской мебели — только небольшой секретер из атласного дерева. Остальная мебель была такой, какую можно найти в любом лондонском магазине, — полированное дерево неопределенного стиля: маленькие столики и этажерка, набитая фарфоровыми статуэтками, привезенными из многочисленных путешествий. Рядами стояли вырезанные из дерева фигурки африканских животных — жирафов, антилоп, слонов; плетеные коврики, медные подносы, множество фотографий в массивных рамках, которые у Касс сейчас не было времени рассматривать. Крашеные книжные полки уставлены романами. Чугунная витая подставка уставлена горшками с давно уже высохшими без воды растениями. Огромное пианино занимало целый угол комнаты.

— Кто-то на нем играл, — сказала Кассандра. — Кто, как ты думаешь?

— У нас в семье музыкальных талантов я не помню, — пожал плечами ее муж. — А с другой стороны, трудно представить, чтобы играл наш голландский господин.

— Наверное, это его дочь русского происхождения, красавица Наташа, — предположила девушка. — Если этот рояль принадлежит ей, то она в один прекрасный день может явиться сюда и потребовать его.

— Мы же с тобой не играем, пусть берет, — махнул рукой Кевин. — Я, например, не прочь продать половину, если не больше, предметов обстановки.

— Этот дом размером с Букингемский дворец и полностью обставлен мебелью, — возразила Касс. — Давай не будем торопиться. Мне, например, кое-что даже нравится из этих забавных вещиц. Они такие причудливые и безыскусные.

— Это определение очень подходит и моей жене, — пошутил парень.

— Еще раз меня так назовешь, и можешь забыть, что мы были женаты, — фыркнула Кассандра. — Я вообще не спущусь вниз, не буду вытирать пыль в этом паноптикуме и готовить тебе. А ты можешь хоть целыми днями плавать в озере со своими гусями.

Супруги поцеловались, рассмеялись и продолжи ли обход своих владений. На первом этаже оказалась еще одна жилая комната. Без сомнения, это была святая святых — кабинет мистера де Грута. Стены были увешаны старинными пистолетами, шпагами и десятками фотографий в рамках, в основном увеличенными снимками птиц. На большом столе стояла бронзовая чернильница и портативная пишущая машинка, вызвавшая у Кевина восторг.

— Это знак — тут есть все, что нужно писателю.

— О, дорогой, как чудесно!

— Кстати, машинка лучше, чем моя. «Олимпия», она почти новая, — заметил писатель. — Ах, это бальзам на мое исстрадавшееся сердце.

Касс смотрела на мужа, когда тот открывал крышку машинки, на его склоненную худую спину, которую она так нежно любила. Сердце ее наполнилось гордостью. Наконец он вступил в свои владения. Этот необыкновенный дом, такой оригинальный, ни на что не похожий, казалось, был ответом на все их молитвы и чаяния. Это было начало той жизни, о которой они оба так долго мечтали. Если бы не нежданное наследство, им пришлось бы выдержать годы напряженного труда и отчаяния, прежде чем их мечта осуществилась бы.

Но чем дольше Кассандра бродила по дому, тем яснее для нее становились его размеры и огромные затраты, которых потребует его содержание. Все, что тетя Цинтия оставила Кевину, — пять тысяч фунтов, — за год уйдет на оплату счетов. Касс даже засомневалась, смогут ли они вообще поселиться здесь.

Но скоро оптимизм вернулся к ней. На кухне девушку ожидало несколько приятных сюрпризов. В последние годы тетя Цинтия, верно, заинтересовалась современными усовершенствованиями. Хотя в здании не было центрального отопления и от мысли, каково будет здесь зимой, у Касс по телу забегали мурашки, по крайней мере тут был хороший электрообогреватель. К тому же в кухне обнаружились нержавеющая мойка, современная плита, угловой столик и стулья.

— Вот где мы с тобой отныне будем есть наши сардинки, — сказала Кассандра мужу. — У нас не будет столовой.

Зато у них с Кевином будет огромная спальня с двуспальной кроватью и отдельной ванной — роскошные апартаменты. А остальные комнаты можно пока закрыть, разве что к ним приедут гости.

— С таким домом я забуду про старые обиды и пошлю маме с генералом приглашение провести у нас выходные — понаблюдать за птицами на пруду в загородном доме мистера и миссис Кевин Мартин, — начала Касс подтрунивать над супругом.

Кевин набросился на нее:

— Даже не думай приглашать свою миссис Да-дорогой с ее механическим генералом в мой дом, — набросился на нее Кевин. — Или я пристрелю их обоих из пистолета, который висит в кабинете мистера де Грута. А тела сброшу в озеро. Можешь тогда приглашать хоть самого комиссара Мегрэ.

— Ладно тебе, Кевин! — попыталась утихомирить его девушка.

Прекрасные ирландские глаза парня сверкнули гневом.

— Милая Касс, я не шучу. Я предельно серьезно требую, чтобы никто не беспокоил меня, когда я буду писать. Иначе я никогда так и не нацарапаю ни строчки, и мы не сможем купить даже одну сардинку на двоих.

— Никто не помешает тебе писать, Кевин. Я буду охранять тебя как тигр, — пообещала Кассандра. — О, Кевин, не могу дождаться, когда мы переедем сюда, хотя мне придется трудиться не покладая рук.

— А ты не боишься, что тебе будет слишком трудно и одиноко? — поинтересовался ее возлюбленный.

— Одиноко? С тобой?

— Ну, знаешь, когда я начинаю писать, я забываю обо всем, — смущенно признался он.

— А разве ты не будешь прерываться иногда, чтобы выпить чашечку кофе или провести со мной ночь? — шутливо поинтересовалась Касс.

Муж обнял ее и прижал к себе.

— Дорогая, конечно. Ты же знаешь, для тебя у меня всегда найдется время, — произнес он. — И по-моему, очень здорово, что тебе понравился этот странный старый дом. Не всякая девушка решится сменить городскую квартиру на это обветшалое жилище. Уверен, такой дом — далеко не мечта хозяйки.

Кассандра пожала плечиками. Они стояли посередине комнаты тети Цинтии. «О, как несложно догадаться о ее характере, — подумала девушка. — Такая женственная, очень домашняя, до мелочности аккуратная пожилая особа». Хотя все в комнате было покрыто слоем пыли, скопившейся за многие месяцы после смерти хозяйки, но все вещи лежали на своих местах. Две кровати стояли отдельно, на каждой белело кружевное покрывало поверх розового шелкового одеяла, рядом стояли тумбочки.

Касс легко было представить старую миссис де Грут, сидевшую здесь во время своей последней болезни, глядя, как садовниккормит гусей на озере. Аккуратные ряды хрустальных бокалов еще стояли на столике; боковое зеркало в трельяже было треснуто.

Девушка грустно посмотрела на него.

— Интересно, зеркало разбилось еще при жизни хозяйки? — задумалась она. — Если да, то женщина, наверное, посчитала это происшествие плохим предзнаменованием — по традиции это означает скорый конец. О, Кевин, как грустно, что людям приходится стареть, и умирать, и оставлять кому-то те вещи, которые они собирали всю жизнь и любили. Я должна все это сохранить и сберечь, пусть даже это старомодные предметы.

— Угу, — пробормотал Кевин, но мысли его витали далеко. Он смотрел на диких уток, которых показывал ему таксист, думая о том, что стоит ему увлечься — и вместо работы над книгой он будет целыми днями глазеть на птиц, живущих в пруду.

— Только посмотри на эти окна. Выходишь на балкон утром в хорошую погоду и ныряешь прямо в озеро, — заметила Касс.

— Этого еще не хватало!

— А что, я умею плавать!

— А я слишком худой, и мне холодно, — проворчал Кевин и пошел к ванной.

Они радостно захихикали. Это помещение было раза в два больше, чем бывают обыкновенно ванные комнаты в городских кварталах. Пол устлан розовым ковром, ванна — огромных размеров; нижняя часть стен выложена розовым кафелем. В углу — душевая кабинка со стеклянными панелями.

— Вот это да! — воскликнул Кевин.

— Ты только представь, — восхищенно вздохнула девушка. — Пока я буду нежиться в ванной, ты можешь стоять себе под душем и напевать свои мадригалы.

— Под холодной-то водой? — хмыкнул парень.

— Нет, конечно. У нас есть очень хорошая отопительная система — электронагреватель, — пояснила Касс.

— Но мы не сможем оплачивать такие счета за электричество, — возразил ее супруг. — Мы будем пользоваться холодной водой, а для мытья посуды воду ты будешь кипятить.

— Вот зануда! — накинулась на него Кассандра.

Молодой человек еще раз оглядел розовую ванную и розовую спальню и утешился, вспомнив о строгой обстановке в комнате мистера де Грута. Там царил суровый мужской стиль — светло-кремовые крашеные стены, темно-зеленые портьеры и мебель красного дерева.

— Я буду спать в кабинете, когда ты мне надоешь, — заявил он. — И наслаждаться покоем, приглушенными красками и здравым духом, которым, я уверен, обладал этот голландец, муж тетушки. Он небось временами сбегал от ее придирок и ворчания.

— А с чего ты взял, что тетушка к нему придиралась? — фыркнула Касс.

— О, это у нас наследственное. Тетя Милли без конца ко мне придиралась и брюзжала день и ночь, — хихикнул молодой человек. — Уверен, что тетя Цинтия сводила его с ума, ежевечерне напоминая, что он — причина ее ссоры с бедной тетей Милли.

Девушка решительно закрыла дверь, разделявшую розовую спальню Цинтии и мрачную комнату мистера де Грута.

— Если наступит та ночь, когда ты закроешься здесь один, без меня, можешь считать, что бракоразводный процесс уже начат! — заявила она. — И не считай, что я к тебе придираюсь!

— Конечно нет, милая, — произнес Кевин уже более серьезно. Он вдруг сжал жену в объятиях и откинул темные волосы с ее разгоряченного юного лица. — Ты ведь не жалеешь, что вышла за меня, моя радость?

— Теперь, когда ты стал владельцем пяти тысяч фунтов стерлингов и этого чудного старого дома на воде… м-м-м… пожалуй, нет, не жалею, — отшутилась Касс.

— Нет, я имею в виду — ты всегда такая веселая, живая, никогда не хмуришься, не жалуешься ни на что, а я часто бываю угрюмым и срываюсь… — настаивал ее возлюбленный.

Кассандра посерьезнела, и на лице у него появилось задумчивое выражение. Она сплела руки у него на шее.

— Кевин, дорогой мой, ты раньше никогда об этом не говорил. Ты не должен тревожиться, потому что мне нравится твоя хмурость и ворчание, — постаралась она успокоить любимого. — Я все понимаю, и я тебя обожаю. И как я могу раскаиваться в том, что ушла из своего ужасного дома, от мамы и генерала? С тех пор как ты увез меня оттуда, моя жизнь стала одним замечательным приключением.

— Замечательным? — скептически повторил мужчина. — И это на Грум-стрит?

— Да, даже там. А ты только представь, как мы заживем здесь, — фантазировала она вслух. — Это будет просто здорово. Ради такой жизни стоит трудиться и ограничивать себя. Ты напишешь целый эпос, и он будет распродан в миллионах экземпляров по всему миру.

Кевин вдруг почувствовал, как глубоко тронут ее беззаветной любовью и верой в него. Он принялся целовать свою жену долгими страстными поцелуями любовника. Кассандра потеряла счет времени. Она слилась с ним в единое целое и улыбалась загадочной женской улыбкой, когда мужчина взял ее за руку и повел к кровати, откинул кружевное покрывало и притянул к себе. Сердце девушки гулко ухало у нее в груди, как молот, губы жадно тянулись к нему.

— Давай займемся здесь любовью в первый раз, — прошептал ее избранник. — Мы здесь совсем одни, в огромном пустом доме. Мы будем здесь счастливы, я чувствую. Ты была права. О, Касс, сладкая моя, милая Кассандра!

После этого разговор прекратился. В комнате стало тихо. Сквозь открытое окно доносился плеск и протяжные крики летящих над водой гусей.

Потом девушка лежала в бело-розовой спальне тети Цинтии в сладком забытьи, и этот незабываемый миг навечно врезался в ее память.

Она помнила его всю жизнь.

Глава 10

Так жизнь Кевина и Кассандры, которые расписались, не имея ни гроша в кармане, вдруг резко изменилась.

Еще раз поговорив с адвокатом де Грутов, молодые люди решили, что самым разумным шагом с их стороны будет как можно скорее уехать из Лондона и принять во владение дом.

С квартирой все получилось очень хорошо. Арендная плата была небольшой, и агент, который когда-то сдал квартиру мистеру Мартину и его приятелю, очень быстро нашел новых постояльцев.

Касс, к немалому удивлению и радости Кевина, обладала недюжинной деловой хваткой. Она сама договорилась о ценах на вещи, которые молодые супруги оставляли в квартире, потому что эти мелочи не были им нужны в их новых роскошных владениях. Кассандра получила ту сумму, которую запросила. Ужасно, конечно, говорила она Кевину, требовать деньги за всю эту рухлядь, но что делать — молодожены, которые въезжали в квартиру вместо них, готовы были приобрести все, что им предлагали. В результате мистер и миссис Мартин разбогатели почти на двести фунтов.

Они решили переезжать 14 июля, на следующий день после годовщины их свадьбы, потому что в праздничный день они должны не трудиться в поте лица, таская вещи и чемоданы, а веселиться и отдыхать, заявил Кевин. Они начнут второй год совместной жизни в новом доме.

— Все равно, — произнесла Касс в то утро, когда они навсегда покидали свою каморку, — я уезжаю с чувством легкой сентиментальной грусти. Я никогда больше не поднимусь по этой лестнице на верхний этаж. Никогда не забуду нашу убогую квартирку. Это был наш первый дом.

— Где мы «жили во грехе», как сказала бы миссис Да-дорогой, — зловредно напомнил ей муж.

Они сделали пару интересных открытий, во второй раз поговорив с мистером Бестом. Впервые Кевин увидел юридические документы на дом. В целом их владения занимали около семи акров земли. И только половина акра была занята декоративными насаждениями. За домом был еще небольшой огородик и фруктовый сад, причем сад был великолепен. Там росли отличные фруктовые деревья. На территории поместья находились два небольших поля, которые сдавались в аренду местным фермерам, что приносило примерно тридцать фунтов дохода в год. С другой стороны, разные налоги и выплаты в сумме составляли около восьмидесяти фунтов в год.

Вооружившись этой информацией, юные Мартины поехали к своему вновь обретенному дому.

Там их встретили двое: старик Уильям, садовник, которому было уже под восемьдесят, со слезящимися глазами, и миссис Пиннер, бывшая горничная миссис де Грут. Кевин тут же обозвал ее «всезнайкой». Она была деловая властная женщина, которых молодой человек не выносил. У нее была привычка долго смотреть на собеседника поверх очков неподвижными бесцветными глазами. С самого начала миссис Пиннер решила взять ситуацию в свои руки. Пока Кевин с Уильямом бродили по территории, горничная напористо расхваливала себя перед новой хозяйкой.

Миссис Пиннер стояла в центре кухни, сложив руки на объемистой груди, и во всех подробностях докладывала, как она целыми часами чистила, мыла и драила этот огромный дом; как она ухаживала за старой леди в последние месяцы жизни, пока ту не забрали в больницу, и как адвокаты покойной хозяйки велели ей убрать здесь все после похорон. «Одной, представьте себе!»

Закатив глаза, Касс покорно выслушивала этот бесконечный монолог. Домработница, не стесняясь, перечисляла свои бесчисленные достоинства, а в заключение заявила, что она «никому не позволит собой командовать».

— Тут дел столько, что одному человеку никак не управиться, — думаю, вы не станете со мной спорить. Даже мне не под силу все успеть одной — нет, нет, и не просите, а мне и платили-то всего пять шиллингов в час, а в Колд-Даттон уже все по шесть берут, так что я уж надеюсь, что мы с вами как-нибудь этот вопрос уладим, миссис Мартин.

Когда горничная наконец смолкла, чтобы перевести дыхание, девушка пребывала в полном изнеможении. Но она решила, что миссис Пиннер надо поставить на место и пора взять слово ей, хозяйке дома. Если бы домработница понравилась Кассандре, она, пожалуй, могла бы нанять ее на первое время. Но Касс не доверяла этой чванливой даме и очень сомневалась, что та заслуживает тех похвал, которые сама себе расточает. Пыль и грязь, накопившиеся в доме, говорили о том, что даже пять шиллингов в час миссис Пиннер не заработала.

Горничная, услышав, что в ее услугах здесь не нуждаются, сначала оторопела и потеряла дар речи, а потом перешла в наступление:

— Вот так так! Не поверю, чтобы кто-то наболтал вам, будто я плохо работала и миссис де Грут была мной недовольна. Ничего подобного! Вам трудно будет найти мне замену. Сюда ведь надо на автобусе добираться, а потом еще пешком сколько идти до дома — и это в любую погоду, заметьте!

Тут миссис Мартин показала характер и совершенно ледяным тоном известила домработницу, что никому не придется ходить сюда «в любую погоду», так как она не намерена нанимать помощницу по хозяйству.

— В связи с этим, миссис Пиннер, должна с вами распрощаться. Всего доброго, у меня еще много дел, — заявила она в заключение.

Еще более потрясенная, миссис Пиннер сняла очки, протерла их, водрузила обратно на нос и молча вышла из дома.

— Теперь, — обратилась Касс к Кевину, — можно не сомневаться, что об этом узнает вся деревня: мол, эти Мартины какие-то странные, не хотят брать помощницу. Но я тебе скажу прямо — не хочу я нанимать эту миссис Пиннер. Бедной тете Цинтии, наверное, нелегко было ладить с этой старой ведьмой. Возможно, она уже была слишком старая и больная, чтобы спорить с ней. Но мне лично никакие домработницы здесь не нужны.

— Ты у меня просто чудо, — ответил Кевин. — Мое уважение к тебе растет с каждым днем. А Уильям ничего, милый такой старик, он будет приходить к нам примерно раз в неделю и работать в саду. А если мы позволим ему пока пользоваться нашим огородом, то он отдаст нам часть бобов, гороха и других овощей.

Девушка кивнула, но мысли ее были сейчас далеко. Она думала о доме. Кассандре даже страшно было представить, как много работы ей предстоит, — она даже не знала, с чего начать. Как все-таки хорошо быть молодой и сильной! Итак, она натянула старые джинсы, рубашку и начала с кухни. «Надо попросить Кевина открыть все окна, чтобы проветрить дом, — решила она, — потому что внутри воздух сырой и затхлый».

Потом надо было налить горячей воды в бутылки и положить их в постели, а постели сдвинуть вместе. По дороге сюда супруги заехали в магазин и закупили гору провизии, чтобы хватило на несколько дней, к тому же они привезли кое-что со старой квартиры. Потом надо было распаковать вещи.

Когда молодые люди наконец решили отдохнуть, съесть по сандвичу и выпить по чашке кофе, они расположились на веранде своего нового дома. С наслаждением они глазели на пруд — сегодня вода была серебристой и игриво поблескивала на солнце.

— Благослови Бог тетю Цинтию за это наследство, — заявил наконец Кевин, допивая свой кофе и протягивая пустую чашку за добавкой.

— Благослови Бог тетю Цинтию, — торжественно откликнулась его жена.

Зазвонил телефон. Звук показался им странным — резкий, гулко разносящийся по пустому дому.

— Касс, это тебя.

Девушка ладонью вытерла крошки с губ.

— Меня? Кто может знать, что я здесь?

— Кто, как ты думаешь? — съязвил ее муж. — Ты же давала адрес только матери. Значит, это генерал звонит.

— Ты шутишь! — воскликнула Кассандра. — Да он скорее подавится, чем станет мне звонить, если только… — И тут страшная мысль мелькнула у нее в голове: а вдруг что-то случилось с мамой?

Кевин недовольно смотрел на поблескивающую под солнцем воду. Он ненавидел Майлза Вудбера. Просто какой-то змей в раю, подумал он несколько высокопарно. Только они сюда выбрались, так генералу тут же, именно сейчас, понадобилось искать Касс.

Диалог Кассандры с отчимом был кратким и тревожным. Красивым сочным голосом мистер Вудбер объявил, что нашел ее новый адрес в столе у матери и позвонил в надежде застать ее дома. Дороти больна — очень серьезно, вчера с ней случился удар. Она хочет видеть свою дочь. Отчим говорил медленно, словно выдавливая из себя слова.

— Я лично не считаю, что твой приезд улучшит ее состояние, — продолжал он — но раз Дороти желает тебя видеть, значит, мой долг — разыскать тебя.

Сердце у девушки упало. Она, конечно, была в ссоре с миссис Вудбер, но все-таки это ее мать. Когда-то Касс очень ее любила, до того как Дороти стала женой генерала и изменилась до неузнаваемости, что и послужило в конце концов причиной их разрыва.

Кассандра вернулась к любимому с расстроенным лицом.

— Кевин, это ужасно, но мне придется немедленно возвращаться в Лондон, — сообщила она дрогнувшим голосом.

Мужчина пришел в ужас.

— Как в Лондон? Прямо сейчас? Нет, только не это! — огорченно воскликнул он. Мы здесь всего несколько часов и…

— Кевин, прости, но мне надо ехать, — прервала его Касс. — Мама может умереть.

Она объяснила, что мистер Вудбер, который вообще не признавал, что его жена может заболеть, сказал, что у Дороти случился удар и что положение серьезное. Он редко отпускал ее к врачу, поэтому никто не знал об опасно высоком давлении миссис Вудбер.

— Если она умрет, то только из-за него, — несколько мелодраматично заявила девушка.

Ее муж, несмотря на прохладное отношение к теще, проникся сочувствием.

— Удар! Плохо дело. А что еще он сообщил?

— Доктор прислал к ней сиделку, — начала рассказывать Кассандра. — Врачи считают, что она не долго протянет, Кевин. Даже у генерала голос был обеспокоенный. Мама, должно быть, совсем плоха. Мне надо ехать к ней.

— А она что, хочет тебя видеть? — уточнил парень.

— Да, представляешь! — кивнула Касс. — Она на несколько секунд пришла в себя и спрашивала меня.

Кевин скривил губы. Совесть у бедной старой миссис Да-дорогой наконец проснулась. «Только на грани смерти некоторые начинают понимать, как дурно они себя вели со своими ближними», — подумал он.

Мартин вызвал ей такси до станции.

— Я один справлюсь, — усмехнулся он. — Обо мне не беспокойся. Я нашел тут пылесос, так что пока почищу ковры, и к тому времени, как ты вернешься, здесь будет уже поменьше пыли.

Кассандра кинулась ему на шею и обняла двумя руками.

— Какой ты ангел, — прошептала она. — Мне так жаль! Ты же знаешь, как мне не хочется бросать тебя здесь одного, дорогой. Но мне, наверное, придется остаться там на ночь.

— Боюсь, что да, — мрачнея еще больше, согласился молодой человек.

А он так предвкушал их первую ночь в новом доме… Ну что за жизнь! Только повезет в чем-нибудь, раз в жизни, как тут же на голову сваливаются неприятности с другой стороны.

Девушка переоделась в городской костюм и села на первый поезд из Колд-Даттон до улицы Ливерпуль.

Было странно и немного грустно идти по знакомой улице с акациями по обеим сторонам к своему старому дому. Кассандра подошла к парадному входу. «Надо же, — думала она, — прошел уже целый год с того дня, когда мне было велено никогда больше сюда не возвращаться».

Генерал сам открыл дверь. Как всегда безукоризненно аккуратный, в легком летнем костюме, в тяжелых роговых очках и с серьезнейшим выражением лица. Он посмотрел на Касс без малейшей симпатии и буркнул:

— А, это ты! Спасибо, что приехала.

Отчим никогда ее ни за что не благодарил, и Касс поняла, насколько серьезно положение дел.

Дороти Вудбер действительно была при смерти. После того как генерал поговорил по телефону с падчерицей, женщина впала в беспамятство. Врачи говорили, что она вряд ли доживет до завтрашнего дня.

Генерал, закашлявшись, сам сказал об этом Кассандре, без обычной своей напыщенности. Если бы девушка хоть на секунду поверила, что у него есть сердце, то решила бы, что он по-настоящему расстроен. Отчим поведал, что роковой удар случился с его женой неожиданно и оказался для него большим потрясением. Дороти вышла в магазин, вернулась с покупками и вдруг рухнула на пол.

Касс, слушая все эти подробности, затосковала. Она стянула с себя перчатки и, окинув быстрым взглядом знакомую гостиную, произнесла:

— Пойду поднимусь к ней.

— Да, иди, — ответил мистер Вудбер.

В дверях девушка встретила медсестру, выходившую из комнаты.

— Я Кассандра Мартин, дочь миссис Вудбер. Как моя мать? — тревожно спросила Касс.

— Мне очень жаль, но она в плохом состоянии, миссис Мартин, — мягко откликнулась женщина. — Надеюсь, генерал вас предупредил.

— Да, — кивнула девушка и с тяжелым чувством вошла в комнату. Жалюзи были полуопущены. Посередине большой двуспальной кровати без движения лежала ее мать. Она казалась очень маленькой, словно сморщенной, и очень трогательной; ее красивая темноволосая голова утонула в подушках, лицо было серовато-белого цвета.

Огромный тугой комок вдруг поднялся к горлу Касс. Годы унижений, бедствий, горя и раздоров вдруг забылись, как сон, и вот она снова — маленькая девочка. А рядом лежит ее мама.

— О! — простонала Кассандра, и слезы покатились у нее из глаз. — О, бедная моя, бедная мамочка!

Она присела на постель, взяла мамину руку и прижала ее к своей теплой щеке. Рука была совсем холодная и очень слабая.

На пару секунд — не больше — Дороти Вудбер очнулась и узнала дочь. Она открыла глаза и улыбнулась.

— Привет, Касс-Касс, — прошептала женщина.

От этих слов у девушки перехватило дыхание. Она так долго не слышала этого детского имени — лет, наверное, с пяти или шести, когда ее папа был еще жив. Один малыш, живший тогда по соседству, приходил к ним играть с ней, он и придумал ей прозвище Касс-Касс.

— Дорогая, милая мама. Ты обязательно поправишься. Теперь я здесь, с тобой, — откликнулась она, пытаясь придать голосу бодрость.

Но рука, которую держала Кассандра, не ответила на ее пожатие, и веки миссис Вудбер снова опустились. К постели подошла сиделка, посмотрела на пациентку, потом перевела взгляд на миссис Мартин.

— Думаю, вам лучше попросить отца подняться, шепнула она.

Дороти Вудбер так и не пришла в сознание.

С ужасом ощутив, как зыбка грань между жизнью и смертью, Касс пошла в свою старую детскую спальню и долго горько рыдала там.

Кассандра позвонила Кевину и сказала, что сегодня не вернется, но обязательно приедет завтра рано утром.

— Какой ужас, что мама так внезапно скончалась, — выговорила она.

— Грустно, да, — согласился ее муж. — И тебе тоже тяжело, бедняжка.

— Ты не поверишь, — пробормотала девушка приглушенным голосом, чтобы никто не подслушал. — Но мне даже стало жалко нашего вояку. Он храбрится, как старый солдат, — расправляет плечи, поправляет усы и говорит: «Мы должны вести себя так, как ей хотелось бы». Но мне кажется, он искренне расстроен.

— Не трать на него особенно свое сочувствие. И возвращайся скорее ко мне, ты мне нужна, — попросил ее возлюбленный.

От этого у Касс на сердце потеплело. Пробыв в доме умирающей матери несколько часов, она почувствовала страшный холод близкой смерти. Кассандра отчаянно захотела вернуться обратно к Кевину, очутиться в его объятиях, ощутить его родную, согревающую душу близость.

Мистер Вудбер расплатился с сиделкой, распорядился о перевозе тела жены в морг, затем съел яичницу с беконом, которую приготовила падчерица, и выпил чашку крепкого черного кофе. Он, видимо, был не расположен говорить о смерти жены, и речь за столом шла о политике. После ужина генерал объявил, что похороны состоятся через три дня.

— Тогда мне, придется сначала съездить домой, — заметила девушка. — Но, разумеется, я приеду на мамины похороны, и, если вы не возражаете, мой муж прибудет со мной.

Отчим вытер усы салфеткой и уставился прямо перед собой.

— Как хочешь, — недовольно проворчал он наконец.

— Я хочу вам сказать, — продолжала Касс, — что я очень сожалею о кончине мамочки. И сожалею об этом тем больше, что мы с ней расходились во мнениях по поводу моего замужества и в последнее время совсем не виделись.

— В этом нет ее вины, — холодно ответил генерал.

Кассандра не стала с ним пререкаться в такой момент. Пусть старик остается при своем мнении. Кто бы мог подумать, что придет день, когда она будет готовить ему еду! Девушка вдруг почувствовала, что очень устала, и ей захотелось плакать.

Она попыталась продолжить разговор с отчимом, но он наглухо замолчал. Наконец Касс спросила его, какие у него планы на будущее.

— С этим все ясно, — последовал сдержанный ответ. — Скорее всего, я продам этот дом и буду жить у себя в клубе. Я не хочу оставаться здесь один, без твоей матери. — Тут мистер Вудбер позволил себе единственную похвалу в адрес жены, в первый и последний раз: — Бедная Дороти, она была хорошей женщиной и так славно ухаживала за мной.

«Да, — думала про себя девушка, — ты-то, бездушный старик, за ней никогда не ухаживал».

А может быть, она слишком строга к отчиму? Чем старше становилась Кассандра, тем сильнее она начинала понимать, что все люди живут по-своему — и любят по-разному. Может быть, генерал тоже любил маму своим холодным сердцем. Но для него заботиться о жене значило оплачивать счета и командовать в доме.

Как такой человек, как Майлз Вудбер, может знать, чего на самом деле хочет женщина? Что требуется жене? Только любовь, нежность и привязанность, близость, при которой любые неприятности кажутся не такими страшными. Такая любовь, какая связывает их с Кевином.

— Я знаю, вы никогда не были высокого мнения о моем муже, но он чудесный человек, — внезапно произнесла Касс. — Я с ним очень счастлива.

Генерал перевел на нее желчный взгляд.

— Что ж, судя по твоему виду, тебя не бьют и ты не голодаешь, — ответил он с неожиданным юмором.

Девушка порадовалась этому и стала расписывать достоинства Кевина, пока преувеличенно громкий кашель отчима не предупредил ее, что ему это наскучило. Но в целом он пытался быть любезным. Ей стало жаль, что мама так никогда и не узнает, как неплохо они ладят со стариком сейчас, после ее смерти.

Кассандра была удивлена еще больше, когда генерал сообщил, что «не имеет возражений», если падчерица заберет некоторые вещи, принадлежавшие ее матери: например, туалетный набор из черепахового панциря с серебром, кожаную сумочку и прочие, по мнению отчима, «безделушки». Она может забрать также опаловые кольцо и брошку — подарок Дороти от отца Касс.

Девушка в изумлении уставилась на генерала.

— О, спасибо большое, — произнесла она негромко. — Думаю, маме это было бы приятно.

— Я так понял, что вам крупно повезло, — добавил мистер Вудбер. — Как бы это выразиться… В общем, твой муж получил в наследство загородный дом.

— Да, он принадлежал одной из его тетушек, — сообщила падчерица. — Дом прекрасный, но он слишком велик для нас, и нам предстоит еще придумать, как заработать на него денег.

Генерал глянул на нее поверх очков:

— А, значит, средств эта родственница вам не оставила? Что ж, это обидно, — буркнул он, потом спросил: — А как он выглядит?

— Викторианская постройка, — начала описывать Кассандра. — Стоит прямо на озере, там много диких гусей и уток: их разводил мистер де Грут.

Майлз Вудбер очень заинтересовался этим сообщением.

— А охота там разрешена? — полюбопытствовал он. — Я, помнится, в юности увлекался охотой на диких уток. Мы часто ездили охотиться в Норфолк, еще когда я был молодым офицером. А еще мы иногда стреляли дичь, когда стояли полком в Кении.

Как потом говорила Касс мужу, в этот момент она почувствовала приступ тихой паники.

Девушка поспешно объяснила отчиму, что они переехали в новое жилище только сегодня утром и там еще многое нужно сделать, прежде чем принимать гостей. Но, разумеется, если как-нибудь на выходные ему захочется приехать, они будут рады. В следующее мгновение Кассандра пожалела о своем необдуманном приглашении.

Однако поделать с этим было уже ничего нельзя, да и генерал вряд ли решил бы их навестить.

На следующее утро Кассандра и ее отчим расстались в самых дружеских отношениях. Мистер Вудбер даже расщедрился на еще одну похвалу — уже в адрес Касс.

— Кажется, замужество пошло тебе на пользу, — проворчал он. — Ты стала вполне зрелой взрослой женщиной.

— Спасибо, генерал, — ответила девушка и заторопилась прочь.

Глава 11

Как-то утром, в декабре, Касс натянула свои боты, лыжные штаны и толстый свитер и пошла к старику Уильяму, который копался в огороде. Сотрудничество Кассандры и Уильяма получилось очень удачным. Кевин не особенно интересовался садоводством, овощами он предоставлял заниматься Касс. Но не потому, что был ленив. Большую часть дня молодой человек проводил в своем кабинете. Теперь это был его собственный кабинет, там осталось немного вещей мистера де Грута.

Мартин решил написать настоящий серьезный роман. По вечерам он вслух читал только что написанные главы своей жене, которая сидела у его ног и преданно слушала. Девушка всей душой верила, что литературный труд непременно принесет ее любимому славу и состояние. Полгода, проведенные в новом доме, показали, что супругам понадобятся деньги, и немалые, если они намерены и дальше жить в нем.

Жили они довольно скромно. Молодые люди специально не заводили знакомств в округе, потому что не могли позволить себе принимать гостей. Почти весь день они работали. Пять тысяч фунтов в банке приносили очень небольшой доход. Сбережения супругов быстро таяли. Кевину пока заказали только одну серию статей, хотя оставалась надежда, что в дальнейшем будут еще заказы.

Но больше всего надежд он возлагал на свою книгу. Это был детектив на шпионскую тему. Действие происходило в Западном Берлине. Мартин, правда, там никогда не был, но воображение у него было богатое, и он проштудировал все книги на эту тему, какие его жена смогла отыскать в местной библиотеке. Помимо этого начинающий литератор пользовался записями, сделанными еще в университете. Тогда он жил в одной комнате со студентом из Германии. От этого парня он узнал многое о столичной жизни до и после возведения Берлинской стены.

По мнению Касс, история была захватывающе интересной, а Кевин оказался талантливым писателем. Язык у него был превосходный, гораздо лучше, чем у многих современных авторов. Он не терял времени даром, пока учился в Бристоле.

Девушка не тратила на себя ни копейки, донашивая старую одежду. Да ей и не нужны были модные обновки в сельской местности. Но вот счета за электричество у них были огромные.

Самым лучшим подарком, кроме тех денег, что оставила Кевину тетя, была кухонная плита — она согревала их на кухне, и на ней можно было готовить.

Вечерами влюбленные сидели у маленького электрического камина и смотрели телевизор, который тоже перешел им по наследству от миссис де Грут, чем они были очень довольны. Это было их единственное развлечение.

В следующем году Кевин собирался наладить колку дров для настоящего камина, чтобы суровой зимой они могли сидеть у живого огня.

Он часто говорил, что летом, при ярком солнечном свете, в их жилище намного уютнее и приятнее, чем в разгар зимы. Декабрь в этом году выдался такой холодный, что вода в пруду замерзла у краев. Голые ветки деревьев были увешаны сосульками.

Касс пыталась наладить продажу выращенных ею овощей. Старик Уильям работал вместе с девушкой и забирал себе половину выручки. В этом году у них должно было уродиться много овощей, которые Кассандра собиралась сдавать в лавку зеленщика. Еще она решила разводить кур и купила дюжину цыплят. Ее муж терпеть не мог курятину, но яйца любил.

К тому же у девушки возникла оригинальная идея — засадить часть пустующей земли маленькими елочками, которые можно будет продать к Рождеству.

Старик Уильям, который проникся уважением к юной миссис Мартин, часто болтал с ней в своей добродушной манере.

Поначалу он решил, что новая хозяйка усадьбы — типичная горожанка, избалованная барышня, которая ничего не понимает в огородах и не умеет работать на земле. Но девушка оказалась способной и очень трудолюбивой ученицей и при этом никогда не спорила со своим наставником, что старик очень ценил. Таким образом, они прекрасно ладили друг с другом.

Касс с трудом тащилась рядом со старым садовником по стылой, мерзлой земле, от ледяного северного ветра щеки ее раскраснелись. Она была счастлива. Кассандра по-настоящему влюбилась в свой сельский быт. Порой, ложась спать, она просто валилась мешком на кровать, каждая косточка ныла от усталости, но девушка все равно была довольна. Ее прежняя жизнь с бедной мамой и генералом казалась бесконечно далекой и унылой по сравнению с деревенским житьем.

Однако ее беспокоил Кевин: он переживал, что приносит в семью мало денег и не может работать над книгой так быстро, как хотелось бы. Часто ее возлюбленного посещало мрачное настроение. Касс знала — он хотел бы бросить к ее ногам весь мир. Но жизнью за городом Мартин тоже был доволен и гордился своим наследством. Ему тоже пошел на пользу свежий воздух. Жене приходилось почти силком вытаскивать его из дома, но молодой человек ходил на прогулку хотя бы раз в день. Они вместе неспешно бродили по берегу озера, внимательно наблюдая за птицами.

Вчера ночью, в постели, когда Кассандра уже спала, муж разбудил ее, целуя ей веки, и прошептал:

— Поговори со мной. Не могу уснуть. Меня что-то мучает.

Девушка тут же очнулась от оцепенения, вызванного сильной усталостью, обвила его руками и шепнула в ответ:

— Что? Что случилось, милый?

— Я беспокоюсь за тебя, — откликнулся ее избранник.

— Почему?

— Ты слишком много работаешь.

— Но и ты тоже, — возразила Кассандра.

— Да, но я целыми днями сижу за столом, а ты все время на ногах — и дома, и в поле. Ты так похудела.

Касс взяла руки мужа в свои и положила их на свою тонкую талию.

— Ты же говорил, что тебе это нравится, — произнесла она.

— Но только не переусердствуй.

Девушка почувствовала, как сердце наполнилось теплом, а глаза — слезами от горячей любви к своему избраннику. Она забыла про его приступы дурного настроения, когда он срывался на нее или погружался в депрессию.

— О, Кевин, какой ты милый. Но не надо, перестань об этом волноваться, — успокаивала его Кассандра. — Я здорова и бодра. А в городе я только полнела от малоподвижности. Мне самой нравится работать в огороде и в саду, — добавила она. — Я даже опасаюсь, что запустила домашние дела, но мне так хочется все успеть в теплицах. И дать почувствовать Уильяму, что он старается не зря.

— Я тут разговаривал в пабе с одним парнем, он говорит, что из твоей затеи вряд ли выйдет толк, — мрачно сообщил мужчина. — В конце концов, я хозяин в доме и должен сам зарабатывать деньги.

Касс засмеялась и потерлась губами о его шею.

— Ну перестань, что за домострой, мой ангел…

— Но ты счастлива, правда?

— Фантастически! — откликнулась девушка. — Я тебя обожаю. Я обожаю наш дом и боюсь только одного…

Кевин включил лампу около кровати и потянулся за сигаретами.

— Чего же ты боишься, детка? — спросил он, зевая.

— Что генерал сдержит слово и заглянет к нам как-нибудь в выходные.

— Его тут никто не ждет, — фыркнул Мартин. — Конечно, он стал помягче с тех пор, как овдовел, и бедная миссис Да-дорогой не бежит исполнять его приказания, но будь я проклят, если позволю ему распоряжаться здесь, в нашем доме. Он еще нашего Уильяма приставит к ружью и станет муштровать, как солдата на плацу.

От этих слов Касс расхохоталась.

Уже через несколько минут влюбленные спали. Кевин утром проснулся первым, спустился вниз, приготовил чай и принес жене чашку, потому что чувствовал себя виноватым в том, что разбудил ее среди ночи и из-за него она недоспала почти четверть часа.

Кассандра могла простить ему все, что угодно.

Девушка работала под открытым небом уже пару часов и ощущала, как холод пробирается под одежду. Небо начинало хмуриться. Ей захотелось выпить чашку горячего кофе.

Пошел пушистый снег — первый в этом году. Касс взглянула вверх, на темные тучи над головой. Когда землю покроет снег, станет, должно быть, очень красиво; а если пруд замерзнет полностью, будет просто отлично — они смогут кататься на коньках.

Кассандра вернулась в дом и увидела, что перед входом стоит большой серый «ситроен». Стягивая на ходу перчатки, она потерла замерзшие руки и уставилась на блестящую дорогую машину.

Кто это может быть, да еще в такое время? Кто из соседей ездит на «ситроене»? Они с Кевином никого из местных у себя не принимали, но девушка почти всех здесь уже знала. Она бывала в деревне, слушала местные новости и сплетни, разговаривала с жителями в магазине или пабе. К тому же старина Уильям был кладезем всяких сведений.

К ним как-то приезжал приходской священник — весьма невыразительный молодой человек, с такой же скучной женой и четырьмя бледными детьми. Они принадлежали, как сказал Уильям, к местному дворянству и жили в Фэрмайл-Холл, селении, которое граничило с владениями Мартинов. Они носили титулы и звались сэр Джеральд и леди Винн-Керр. Пару раз Касс видела сэра Джеральда на прогулке. Он очень напоминал ей генерала, ее отчима. Та же Старая школа — белые усы, неподражаемое достоинство.

Но серого «ситроена» девушка никогда у них не видела.

Кассандра открыла входную дверь.

Первое, что она услышала, были звуки фортепиано, на котором играли с необыкновенным мастерством. Касс не имела музыкального образования, но еще со школы помнила эту мелодию, Скерцо Шопена. Да, кто бы мог подумать, что столько прекрасных звуков можно извлечь из старого разбитого рояля в гостиной тетушки Цинтии?

Затем до нее донеслись мужские голоса. В следующее мгновение в прихожей появился Кевин, с бокалом в одной руке и сигаретой в другой. Сигарета поразила девушку даже больше, чем вино. Иногда во время работы ее муж позволял себе стакан пива, но она не видела уже больше года, чтобы он курил. Второе, что она заметила, — что Кевин не выглядит таким недовольным и усталым, как обычно. Правда, одет он был по-домашнему, в старые вельветовые брюки и толстый синий свитер, который, с грустью подумала Кассандра, давно пора заштопать и постирать. Молодой человек был оживлен и, казалось, пребывал в прекрасном настроении.

— А, ты вернулась, дорогая, — произнес он. — А мы тебя ждем.

— Кто это «мы»? — спросила Касс, сняла толстую вязаную шапку, которую всегда надевала во время работы на огороде, и пробежалась пальцами по длинным волосам.

— Это Наташин муж играет — слышишь?

— Наташин муж? — Девушка удивленно уставилась на него.

— Да, это падчерица тети Цинтии, они только что приехали, — пояснил ее супруг. — Они позвонили из Лидда буквально через две минуты после твоего ухода и сказали, что едут к нам.

— Наташа с мужем, — медленно проговорила Касс, немного смутившись. — Господи боже!

Она схватила Кевина за руку так сильно, что он расплескал вино.

— Эй, осторожней, — прошипел парень.

— Это же джин! — прошептала Кассандра. — Откуда ты его взял?

— Это они привезли, — сообщил Мартин.

— Ты куришь!

— Не мог устоять. Они подарили мне целый блок сигарет, — отозвался мужчина. — У меня нервы расшатаны, мне хочется курить. А ты что, против?

— Да нет, нет, нисколько… — Касс сняла пальто и счищала снег со своих ботинок. — Только, Кевин, у нас на обед нет ничего, кроме сосисок. Даже не знаю, чем мы их будем угощать.

— Наташа и ее супруг пригласили нас на ужин. Я сказал, что в «Королевской голове» подают неплохой гриль, — успокоил ее Мартин.

Касс заморгала.

— Я смотрю, ты тут уже всем распорядился! — вздохнула она. — А давно они здесь?

— Да нет, минут двадцать.

— Но они в гостиной — там же ледяной холод! — обеспокоенно воскликнула девушка.

— Наташа сказала, что муж хочет поиграть на фортепиано, — возразил приятель. — Это все-таки ее инструмент, не забывай.

— Может, она погрузит его в багажник «ситроена», когда они будут уезжать? — не удержалась от сарказма Касс.

— Не говори глупостей.

— Признаться, играет он хорошо, — смягчилась Кассандра. — Вообще-то могли бы предупредить заранее, что собираются к нам. Надеюсь, они не намерены оставаться на ночь?

— Намерены, да. — Кевин обнял жену за плечи. — Ну не будь такой злюкой. Я уже пригласил их. Наташа проговорилась, что давно мечтала провести ночь в своем старом доме.

— А кто будет готовить им ужин? — внезапно захихикала девушка. — Не ты ли?

— Она сказала, что поможет тебе, — неопределенно взмахнул рукой Кевин.

— А какая она из себя? — полюбопытствовала Кассандра.

— Потрясающая.

— Хм!.. А ее супруг? Как его зовут? — допытывалась жена.

— Морис Куррэн. Она произносит как-то так: Мар-и-и-с.

— Ах, как это по-французски, — засмеялась Касс.

Не снимая руки с плеча Кассандры, Кевин повел ее в салон, который они никогда не использовали. Она с облегчением вспомнила, что как раз вчера протерла там пыль. Любимый, судя по всему, понатащил туда электрокамины со всего дома.

Касс сразу поняла, что ее муж был прав, назвав дочь мистера де Грута потрясающей. Ей еще не приходилось видеть такой ослепительной красавицы. Наташе было года двадцать четыре, и она находилась в самом расцвете женской красоты. Высокая и стройная, с узкими бедрами и высокой грудью, вырисовывающейся под очень коротким белым платьем из тонкой шерсти. Узкая талия гостьи была подчеркнута широким металлическим поясом. Шею украшало золотое ожерелье с драгоценными камнями. На одно плечо было небрежно накинуто золотисто-коричневое меховое манто.

«Норка, — мелькнуло в голове у Кассандры. — Господи, настоящая норка!» А какие волосы! Золотисто-рыжие, с розовым отливом, почти коралловые; они пышно обрамляли ее тонкое лицо. Касс никогда прежде не видела таких красивых волос — они светились в полумраке зимнего дня. И глаза у девушки тоже были сияющие. Темно-карие, с густыми ресницами, они казались огромными. Немного портил ее нос. Ноздри были широковаты и даже чуть вывернуты наружу.

«Девушка с обложки журнала и одета как на картинке. Это она будет помогать мне готовить ужин и мыть посуду?» — подумала миссис Мартин.

Кевин представил их друг другу.

— Наташа, познакомьтесь, это моя жена Кассандра, — произнес он. — Мы все зовем ее Касс. Касс, а это Наташа, она выросла в этом доме. Говорит, что здесь не многое изменилось с тех пор.

— Привет! — дружески протянула руку хозяйка дома.

В ту же секунду Касс поняла, что Наташа ей не нравится. Гостья пожала ей руку вяло и томно, чего Кассандра терпеть не могла. Ни энергии, ни теплоты не было в этих длинных, тонких, с прекрасным маникюром пальцах.

Касс посмотрела на свои руки — покрасневшие от холода, со сломанными ногтями. Она засмущалась и краем глаза осторожно покосилась на мужа. Ей вдруг пришло в голову, что в глазах своего избранника она, наверное, выглядит неряхой рядом с лощеной Наташей.

«Нельзя же работать на земле и при этом выглядеть так, словно только что сошла с обложки модного журнала, — подумала она. — Надеюсь, Кевин это понимает».

Гостья заговорила первой:

— А теперь прошу знакомиться с моим мужем… Мар-и-и-с.

Девушка с любопытством и некоторым удивлением посмотрела на француза, второго Наташиного мужа.

Морис Куррэн был, как минимум, на голову ниже своей высокой элегантной жены, и Касс решила, что он по меньшей мере лет на десять старше Наташи. Большие черные очки скрывали его глаза. Простоватое пухлое лицо выглядело мальчишеским: круглые щеки, большой улыбчивый рот. Маленькая острая бородка добавляла ему солидности. Но самой поразительной деталью в его внешности были волосы, которые, как решила Касс, были когда-то такими же черными, как бородка. Они торчали огромной копной — седые, очень густые, волнами зачесанные с высокого умного лба.

Мужчина медленно подошел к ней, и Касс заметила, что жена протянула супругу палочку, на которую он опирался при ходьбе. «Он инвалид», — мелькнуло в голове у девушки. Трудно было вообразить менее подходящего мужа для роскошной светской Наташи.

— Кассандра, — произнесла дочь де Грута томным грудным голосом, решив представить хозяйку дома полным именем, — супруга Кевина. Они женаты всего полтора года.

Морис Куррэн протянул Касс руку, его пожатие было крепким и дружеским. Она пожала ему руку в ответ и улыбнулась самой очаровательной и радушной улыбкой.

— Здравствуйте. Я только что вошла и слышала, как вы играете. Это просто невероятно, — восхищенно проговорила Касс. — Жаль, что вы перестали.

— Вы любите музыку? — спросил Куррэн.

Девушке показалось, что он смотрит на нее из-за темных очков пристальным, изучающим взглядом, но при этом она не переставала ощущать дружелюбие странного гостя. С ним она чувствовала себя свободно и спокойно, а вот Наташа вызывала в ней неприязнь.

— Я плохо знаю классическую музыку, — призналась Кассандра, краснея. — Но обожаю слушать. По крайней мере, когда играют так, как вы. И Наташа поет превосходно, — вежливо добавила она, оглядываясь на гостью.

— А Морису не нравится, как я пою. Он говорит, что у меня пошлая американская манера, — рассмеялась Наташа низким хриплым смехом. Смехом, который для Касс скоро станет таким знакомым. От этих звуков у девушки по коже побежали мурашки. В немслышался какой-то зловещий, многозначительный подтекст.

Вскоре они, все четверо, сидели у окна, глядя на пруд. Кевин разлил вино, раздал сигареты Морису и Наташе, которая с кошачьей грацией вытянулась в кресле. Молодой человек с энтузиазмом принялся описывать красоты озера и показал гостям китайских гусей, которые медленно, кругами плавали в холодной серой воде.

— Мистер де Грут, ваш отец, сам разводил этих красавцев, как нам сказали. Он, вероятно, был большой любитель водоплавающих птиц, — рассказывал Мартин. — Тетя Цинтия тоже была от них без ума, не правда ли? Да и мы с женой кормим их каждый день.

— Жалко, что я не могу их разглядеть, — вдруг произнес Морис Куррэн.

С ужасом Касс вдруг поняла, что беда Наташиного мужа в том, что у него очень плохое зрение. Вероятно, он был не полностью слеп, но видел очень слабо. Сердце девушки перевернулось от жалости и сострадания.

— Бедный Морис, ему так не повезло. За последнее время он перенес уже шесть операций, но правый глаз так и не удалось спасти, и левый почти ничего не различает, — пояснила гостья с полным равнодушием, казавшимся диким в подобных обстоятельствах. — Он видит лишь крупные предметы и только вблизи, а главное, он не может прочесть ноты, и это его сильно мучает.

— Давай не будем об этом, прошу тебя, — тихим голосом произнес француз.

Кассандра и Кевин переглянулись. Хозяин дома посмотрел на часы.

— Нам с Касс, наверное, пора пойти переодеться, — сказал он. — Скоро надо отправляться в Колд-Даттон, уже без четверти час.

Наташа повернулась к миссис Мартин, и ее чувственные губы, подкрашенные серебристо-розовой помадой, чуть дрогнули в улыбке. Кассандра тут же интуитивно ощутила, что эта улыбка предвещает недоброе. Девушка даже посочувствовала тете Цинтии, которая не зря терпеть не могла свою падчерицу.

— А вы правда не против, если мы поживем у вас несколько дней? — вдруг спросила мадам Куррэн.

Несколько дней! От этой мысли сердце у Касс упало, но она ответила довольно бодро:

— Нет, конечно. Оставайтесь у нас столько, сколько захотите. В конце концов, вы же здесь выросли.

— Мне кажется, что это наглость с нашей стороны, — вставил Морис. — Правда, Кевин сам нас пригласил, но ведь мы, мужчины, не думаем о хозяйственных заботах. Почему ты решила, Наташа, что миссис Мартин (или, если позволите называть вас так, Кассандра, это прелестное имя) будет рада нашему обществу?

— Дорогой Морис, — проворковала красавица, — ты всегда думаешь о других, да?

Касс поняла, что ее гость действительно очень внимательный человек, и сразу прониклась симпатией к Морису, а Наташу невзлюбила.

Девушка взяла полуслепого пианиста за руку и отвела его по лестнице в свободную комнату наверху. Тут она снова с облегчением подумала, что вовремя — буквально накануне — убралась там и вытерла пыль, хотя помещение всю зиму пустовало. Комната была большая и холодная, и Кассандра заметила, как мадам Куррэн передернула плечиками и сунула руки в норковую муфту.

«Надеюсь, она превратится в ледышку, — пробормотала Касс про себя. — Совершенно непонятно, зачем ей понадобилось оставаться в этом старом, холодном, полном сквозняков доме. Эта красотка совсем не сентиментальная».

Миссис Мартин извинилась за холод, царивший в помещении, позвала Кевина и попросила его принести обогреватель. Она перебирала в уме все, что ей предстояло сделать после обеда. Боже, сколько хлопот! Ей придется идти в магазин за продуктами, проветрить простыни (к счастью, тетя Цинтия оставила им полный шкаф хорошего постельного белья) и создать в гостевой комнате хоть какой-то уют.

Кассандра заметила, как большие красивые глаза Наташи критически осматривают комнату, подмечая каждую мелочь.

— Как я все здесь хорошо помню. Моя мачеха берегла эту комнату для самых близких друзей, — бесстрастно произнесла Кассандра. — Здесь такие старомодные высокие кровати, правда? Наверное, они удобные. О, мачеха знала толк в комфорте; но у нее были мещанские вкусы. Терпеть не могу этот ковер в цветочек и эти ужасные синие занавески.

— Вы непременно должны рассказать нам сегодня вечером что-нибудь о миссис де Грут. Кевин ведь совсем ее не знал, — перебила ее хозяйка дома.

Она старалась не обращать внимания на едкие комментарии Наташи.

— Ах, Кевин. Он просто прелесть, не правда ли? — томно вздохнула гостья. — Такой умный. Это так интересно — встретить настоящего живого писателя.

«Осторожно, — отметила Касс. — Эта девчонка может оказаться нимфоманкой. У нее уже было два мужа, и, если я отвлекусь на секунду, она и моего приберет к рукам».

Тут она посмотрела на Мориса. Француз опустился на край кровати своим приземистым телом, снял очки и стал протирать лицо белым носовым платком. Этот несчастный человечек с нелепой бородкой казался почему-то заброшенным. Он тер глаза, как будто плакал. Касс в первый раз увидела гостя без очков. Веки у него были воспаленными, он часто моргал, но улыбался. Цвет глаз у пианиста был красивый — серый, в тон волосам. Девушка даже готова была поверить, что когда-то Морис был симпатичным мужчиной. Но сейчас он казался старым, больным и печальным.

— Кевин уже показал вам ванную комнату, мистер Куррэн? — спросила она.

Француз снова надел темные очки и улыбнулся ей:

— Да, спасибо.

— Тогда встречаемся внизу через несколько минут, — сообщила Касс.

Обед в «Королевской голове» в Колд-Даттон принес Кассандре несколько открытий. Они наслаждались типичными английскими блюдами и болтали обо всем понемногу. О Париже, о Германии, о политике и, разумеется, о погоде. Зима в Англии выдалась суровой, но, как оказалось, во Франции сейчас еще холоднее. У Куррэнов была квартира в предместье Парижа, но они собирались ее продавать, потому что она стала им не по средствам.

Миссис Мартин узнала много нового про самого Мориса. Оказалось, что еще недавно он был известным пианистом. Как аккомпаниатор он даже приобрел славу в континентальной Европе. Куррэн работал с самыми прославленными певцами мира. Одним из его величайших достоинств было умение читать с листа ноты самой трудной партии. Но зрение его угасало, и он перестал различать нотные знаки. В результате доходы его резко сократились, и теперь им приходилось экономить.

— Да, не повезло, — заметил Кевин с искренним сочувствием.

Мартин задумался о том, что было бы с ним, если бы он не смог писать или даже диктовать. Должно быть, невыносимо внезапно лишиться дела всей жизни, причем не по своей вине. Остается утешаться только сочувствием и пониманием жены. Но Наташа, как ни странно, не баловала своего супруга ни тем ни другим. За обедом она только и делала, что ворчала, не скрывая своего недовольства.

Просто кошмар, что приходится съезжать из их красивой уютной квартиры. Ужасно возвращаться в Англию, которую она всегда ненавидела. Здесь нет никаких развлечений, никакой светской жизни. Куррэны, бывало, давали роскошные, великолепные приемы, куда приглашались знаменитости. На гастролях они останавливались в лучших отелях и вообще вели роскошную жизнь. «Как подло с ее стороны, — думала Касс, — колоть ему глаза былыми успехами». Девушке было неловко слушать, как падчерица Цинтии укоряет мужа, заявляя, что он виноват в их нынешнем положении. Кассандра заметила, что пианист ничего не отвечал на эти упреки, только один раз не выдержал и огрызнулся.

— Прошу тебя, детка, не будем говорить обо мне и о том, что случилось с моими глазами, — взмолился он голосом, в котором слышалась такая боль, что Касс почти физически ощутила ее.

Когда они вернулись в дом, Кевин предложил Наташе прогуляться вокруг озера. Кассандра могла бы одолжить гостье свои зимние ботинки, добавил он. Красавица пообещала, что разберет вещи и оденется потеплей. Однако она вышла гулять с мистером Мартином все в том же норковом манто и без шапки; ее волосы были уложены волосок к волоску, чего не могла не отметить Касс, стоявшая на крыльце и провожавшая их взглядом.

Муж утром говорил ей, что собирается сегодня весь день писать, чтобы к вечеру закончить главу. Но, кажется, он об этом совершенно позабыл.

Перед тем как входная дверь за парочкой захлопнулась, девушка услышала смех Кевина. Значит… значит, его весьма привлекала перспектива прогуляться наедине с красавицей Наташей, которая, на короткое время перестав упрекать мужа, всю силу своего очарования обратила на начинающего писателя.

В общем, было ясно, что дочь мистера де Грута положила глаз на мистера Мартина, откровенно пренебрегая Морисом — человеком, за которого она вышла замуж, когда тот был знаменитым пианистом. Разумеется, красавица надеялась, что будет вести беззаботную легкую жизнь, полную удовольствий, но ее надеждам не суждено было сбыться.

«Нет уж, здесь ей ничего не светит, так что пусть себе флиртует. Кевин скоро поймет, что она собой представляет», — сердито говорила себе Касс.

Только поймет ли?

Разве мужчины обращают внимание на что-нибудь, кроме смазливой внешности, особенно с такими особами, как Наташа, которые ластятся к ним и льстят самым беззастенчивым образом?

Глава 12

Вечер этого суматошного дня, как потом говорила Кассандра, оказался «довольно приятным, но безумно расточительным». Гости и хозяева снова собрались в салоне. Кевин, видимо, не решился пригласить Наташу с мужем на кухню или к себе в кабинет, где они часто сидели с Касс. Два электрокамина весело пылали в течение нескольких часов, к тому же Мартинам пришлось еще обогревать и столовую. Кассандра никогда не отличалась кулинарными талантами, поэтому опять, как в первые дни их совместной жизни, купила готовые бифштексы и поджарила их на гриле, а на десерт подала вишневые тартинки. «Слава богу, из покупного теста!»

Наташа ела очень мало: наверное, боялась испортить фигуру, а вот Морис — француз всегда остается французом — с удовольствием поглощал еду, а потом поздравил шеф-повара с успехом.

— Как мило, что вы меня похвалили, — улыбнулась Касс. — Но, боюсь, я в кухонных делах не мастер.

— Моя жена в последнее время увлеклась огородничеством, и, кстати, у нее это неплохо получается, — начал защищать ее Кевин.

Наташа, надевшая к ужину красивый фиолетовый пиджак с золотым шитьем, очень эффектный, но выглядевший неуместно в их гостиной, рассмеялась:

— Как забавно. Так вы неплохо ладите с овощами?

Все, кроме Кассандры, заулыбались.

— Нет ничего смешного в том, чтобы зимой на столе были свежие кабачки, капуста и кольраби, — заявила девушка.

— Восхищаюсь вашей энергией, — откликнулась мадам Куррэн. — Сама я никогда особенно не жаловала эти простые сельские радости. У меня даже случались ссоры с Цинтией и папой, потому что я терпеть не могла копаться в саду. Но что делать, такой уж у меня характер, я создана для другого.

— Это точно, — язвительно подтвердила Касс.

— Как приятно было прогуляться вокруг озера с Кевином, он демонстрировал мне плоды ваших трудов, — продолжала Наташа. — Подумать только — расчистить все эти заросли кустов! Невероятно. Кевин сказал, что надеется починить лодку, так что вы сможете плавать летом по озеру.

— Если только руки до этого дойдут, — торопливо вставил парень.

Девушка вспомнила, в каком приподнятом настроении вернулся ее любимый с прогулки. Он в открытую восхищался при ней умом и шармом дочери де Грута.

В этот вечер Кассандра смеялась и шутила меньше, чем обычно.

В конце концов посиделки перешли в концерт. Морис играл на фортепиано, и Касс слушала его с удовольствием. Она очень устала; приятно было откинуться на кресле, закрыть глаза и наслаждаться музыкой. Время от времени она приподнимала веки, наблюдая за Кевином и Наташей, которые сидели рядышком на козетке и о чем-то вполголоса переговаривались.

Оставшись наконец наедине с мужем поздно вечером, перед сном девушка заметила:

— Мне кажется невежливым, что Наташа болтала без умолку, когда Морис играл.

Мартин стянул рубашку через голову и беззаботно ответил:

— Да нет, думаю, ему это безразлично. К тому же мы беседовали шепотом. В конце концов, не может же она относиться к его музицированию как к священнодействию, — пожал он плечами. — За время их совместной жизни она, наверное, множество раз его слышала.

— Разве она не любительница музыки? — удивилась Кассандра.

— Но ведь все надоедает в конце концов, верно? — возразил ей супруг.

— Не знаю, мне показалось, что она вела себя грубо, — настаивала Касс.

Мужчина сел на краешек кровати и закурил сигарету.

— И что ты к ней придираешься? — добродушно поинтересовался он. — Это не похоже на тебя, дорогая.

Ни за что на свете Касс не призналась бы ему, что страшно устала, смущена и отчаянно ревнует его к Наташе.

— А когда они уезжают? — спросила она Кевина после некоторого молчания.

— А ты что, хочешь их поскорее выпроводить?

Девушка перестала расчесывать волосы и в изумлении посмотрела в искренние синие глаза мужа.

— Неужели ты желаешь, чтобы они здесь поселились? — ошарашенно спросила она, не веря своим ушам.

— Да что ты на них так взъелась? — нахмурился парень. — Они что, так тебе не нравятся? В чем дело?

Касс не находила слов.

— Да н-нет, просто, по-моему, нам лучше без гостей, вот и все.

— Как мило, что ты так говоришь, девочка моя, но не забывай, что когда-то это был Наташин дом, — язвительно заметил Мартин.

— Я все время об этом помню, только не понимаю, почему она из-за этого должна нам мешать. — Прежде чем Кевин успел ответить, Кассандра продолжила: — Пока они будут гостить у нас, ты совсем не будешь работать.

— Буду, буду, — раздраженно буркнул мужчина.

— Ну хорошо, и сколько они здесь проживут? — смирившись, поинтересовалась Касс у своего возлюбленного.

Он сидел на кровати и молча курил. Вид его с сигаретой в руке совсем не нравился девушке и только усугублял ее сомнения. Мадам Куррэн явно оказывала на ее мужа дурное влияние. Он стал не только курить, но и пить. Видя, как супруг, позевывая, затягивается сигарой, Касс понимала, что завтра он уже не встанет рано утром и не примется за работу с прежней энергией. Разумеется, Кассандра ничего не имела против бедного полуслепого Мориса, но вот Наташа вызывала у нее серьезные опасения.

Касс села на постель рядом с Кевином и положила голову ему на плечо.

— На сколько дней ты пригласил их остаться, дорогой? — спросила она мягко. — Ведь это твой дом, и я не имею права вмешиваться в твои решения.

Парень сразу повеселел.

— Ну вот, теперь ты говоришь разумные вещи, дорогая, — заявил он. — Не в твоих привычках проявлять негостеприимство. Француз, конечно, скучноват и обременителен, если не считать, что он хорошо играет на пианино, но зато с падчерицей тети Цинтии можно очень интересно провести Время. С тех пор как она сбежала отсюда, с ней произошло столько всяких приключений — ты не поверишь.

— Почему, охотно верю, — устало сказала девушка. — Но не могу согласиться, что Морис неинтересный или мне в тягость. Напротив, по-моему, он очень интеллигентный и славный. Кого волнует, что он низенький, коренастый и не очень красивый?

— Узнаю мою добрую маленькую Касс, — улыбнулся Кевин и поцеловал ее в волосы. — Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, прелесть моя, — прибавил он. — Кстати, ты сегодня накормила нас потрясающим ужином. Бифштекс очень удался.

— Спасибо, дорогой.

От сердца у Кассандры отлегло, и зловещая тень Наташи перестала преследовать ее. Но, к несчастью, тревога вскоре вернулась: Мартин выложил жене идею, которую обдумывал весь вечер.

Куррэны приехали в Англию из-за возникших у них проблем с деньгами. Когда-то Морис зарабатывал огромные суммы, и ему казалось, что так будет всегда; он ничего не откладывал на черный день и жил не по средствам. У него оставался небольшой капиталец, но этих денег уже не хватало на дорогостоящие развлечения, к которым привыкла Наташа. Поэтому они собирались приобрести небольшой коттедж и вести скромную, тихую жизнь. Разумеется, этого хотел прежде всего Морис. Мадам Куррэн была женщина светская и обожала роскошь. То, что пианист потерял зрение и карьера его рухнула, оказалось для нее страшным ударом — так рассказывал Кевин. Касс про себя подумала, что для Мориса случившееся, уж наверное, было гораздо более серьезной бедой, чем для его жены, но промолчала. Кевин почему-то на все смотрел глазами Наташи. Итак, приехав в Англию и увидев, как нелегко Кассандре и Кевину справляться с хозяйством в таком большом доме, который был велик для двоих, мадам Куррэн осенила идея. Почему бы им не поселиться в доме Мартинов, а расходы на его содержание делить пополам?

— Они могут занять отдельное крыло, с ванной, и не будут нам мешать, — заключил молодой человек, закуривая вторую сигарету. — Будут оплачивать ровно половину счетов за свет, отопление и, разумеется, за еду. Касс, нам стало бы гораздо легче жить, подумай.

Девушка сидела, боясь пошевелиться, а внутри у нее все дрожало от ужаса. Наконец она собралась с силами и заявила:

— Должна тебе сказать, я в некотором недоумении. Неужели ты сам предлагаешь, чтобы мы разрешили Куррэнам поселиться у нас в доме? Ты, который ответил мне гневным и решительным отказом, когда я в шутку заикнулась о том, чтобы пустить платных постояльцев, — напомнила Касс. — Ты же сам говорил, что сживешь меня со свету, если я пущу генерала к нам на порог.

Кевин встал и начал расхаживать по комнате своей грациозной, слегка раскачивающейся походкой.

— Да, но согласись, с Куррэнами делить дом гораздо приятнее, чем с этим солдафоном, твоим отчимом, — возразил он.

— Не сомневаюсь, Наташа намного привлекательней, только ее муж для тебя некоторая обуза, — выпалила Кассандра и тут же закусила губу, надеясь, что у нее хватит выдержки, чтобы не заплакать. — Знаешь, я не хочу, чтобы у нас в доме жили чужие люди, — продолжила девушка, немного успокоившись. — Я уж лучше буду вдвое больше работать, но мы обойдемся своими силами. Нет, нет, слышать не хочу, мне это совсем не нравится.

— Но если разумно разделить расходы… — начал Мартин.

— Нет, это идет вразрез со всеми нашими планами, — прервала его жена. — Ты же говорил, что тебе нужны уединение и покой, чтобы работать.

— Ну и что! Я могу закрываться у себя в кабинете, — заявил мужчина. — В чем проблема?

Касс возмущенно поглядела на него:

— Конечно, а Наташа будет стучаться в дверь и просить составить ей компанию на прогулки.

— Дорогая, мы так бедны, что не можем привередничать, — уговаривал ее муж. — Разумеется, я хочу, чтобы мы жили одни, кто спорит, но деньги Куррэнов для нас будут хорошим подспорьем, и мы сможем встать на ноги уже через год.

Кассандра вскочила, сердце у нее билось отчаянными толчками.

— А я, значит, должна буду готовить на четверых, а не на двоих, как раньше, и каждый вечер устраивать королевские ужины, и вообще изменить ради них всю свою жизнь? — раздраженно спросила она. — Я и так едва справляюсь, когда нас двое…

— Наташа сказала, что будет тебе помогать… — вставил Кевин.

— Не будь таким наивным, дорогой, — презрительно рассмеялась девушка. — Эта красотка из Парижа, с ее отточенными накрашенными ногтями, с ее привычкой к роскоши и лени (уверена, что она ленива, как тюлень), не знает даже, с какой стороны к плите подойти. Она мне призналась, что, даже когда была замужем за студентом-медиком, нанимала прислугу, которая вела все хозяйство.

— Тогда мы сможем пригласить приходящую домработницу, если они возьмут на себя половину расходов, — предложил ей супруг. — Морис, кстати, очень порядочный человек. Он сказал, что раньше они могли позволить себе многое и привыкли иметь служанку, поэтому он готов платить домработнице.

— Если только ты ее найдешь, — пробурчала Касс.

— Нет, ты явно невзлюбила Наташу, — вспылил Кевин.

Кассандра готова была согласиться с ним и признать, что ей очень не нравится «блудная дочь» мистера де Грута, но сдержалась. Внутренний голос подсказывал ей, что не надо проявлять открытую враждебность к девушке, которую ее муж находит обаятельной и умной собеседницей. Касс всегда презирала ревнивых жен. Если жена ревнует — значит, не доверяет мужу. Она Кевину доверяла полностью.

«Но мне, — решила Касс, — нельзя расслабляться. Хватит ходить в старых джинсах и вытянутом свитере. И маникюр иногда надо делать, и на прическу время выкраивать».

Но почему ей в голову лезут такие мысли? Господи, неужели незваные гости на самом деле могут остаться у них надолго?

Кевин подошел к любимой и обнял ее за плечи.

— Дорогая, не сердись, никакой трагедии здесь нет, — мягко проговорил он. — Если тебе не нравятся Куррэны, так и скажи, и я просто выброшу из головы эту идею.

Девушка с трудом сдерживала слезы, но умудрилась все же улыбнуться.

— Но я совсем не против, если тебе хочется пригласить их пожить, дорогой, — примирительно произнесла она. — Это же твой дом.

— Дорогая, не говори так. Он такой же мой, как и твой, — запротестовал ее возлюбленный. — Я считаю его нашим. Но я подумал, что было бы очень кстати, если бы кто-то взял на себя часть расходов. Все-таки содержание дома нам дорого обходится.

— Мне кажется, если Куррэны у нас останутся, то наши расходы только увеличатся, рассудительно возразила Кассандра. — Не забывай, они привыкли к совсем иной жизни. В конце концов мы вчетвером вылетим в трубу.

— Да нет, не думаю, — покачал головой Мартин. — Морис очень щедр, он говорит, что они будут сами покупать все к столу: и напитки, и деликатесы. К тому же они часто будут ездить в Лондон, у пианиста там знакомые, коллеги по музыкальному цеху.

— Понятно, — тихо проговорила девушка.

— Как ты думаешь, стоит попробовать? — с надеждой спросил Кевин.

Касс подняла на него большие грустные глаза. Она вдруг почувствовала свинцовую тяжесть на сердце, хотя для этого не было никаких причин. Кассандра не могла не заподозрить, что совсем не деньги Мориса так привлекают ее мужа, а красота и очарование мадам Куррэн. Но, понимая это, девушка решила доказать избраннику свою любовь, пожертвовать своими интересами и чувствами, уступив ему. Она должна, должна доверять Кевину. К тому же он прав — расходы по дому непомерные. Они едва сводят концы с концами, и им действительно не помешает денежное подспорье.

— Да, возможно, так будет лучше, — задумчиво ответила она, похлопала супруга по щеке и поцеловала в кончик носа. — Давай, по крайней мере, попробуем. Мне очень хочется, чтобы ты меньше переживал из-за наших финансовых проблем, моя радость.

Кевин тут же утешился.

— Вот и славно, — заявил он. — Так и скажем им завтра утром.

Касс предоставила мужу сообщить гостям приятную новость. Выспавшись ночью, она почувствовала себя бодрее и решила, что в силах справиться со сложившейся ситуацией.

Отправляясь сначала в огород, а потом в сарай кормить кур, она все же дала супругу напоследок один совет:

— Я, конечно, буду охранять твой покой, но ты должен четко дать понять Морису и Наташе, чтобы они не смели отвлекать тебя от работы над книгой.

— Ну разумеется, дорогая. — Молодой человек был в отличном настроении. — И я не позволю им свалить на тебя всю черную работу — тебе и так приходится трудиться не покладая рук. Ты как будто хорошо ладишь с местным зеленщиком, мистером Норманом, — добавил он. — Вот, когда сегодня увидишь его, — спроси, не присоветует ли он тебе прислугу.

— Но это ведь не навсегда, правда? — спросила девушка, открывая дверь. — Наверное, Наташа скоро здесь заскучает, даже если бедный милый Морис будет доволен.

— Конечно, это только на время! — поспешил заверить ее супруг. — Морис скоро поедет к знаменитому окулисту в Мурфилдз. Кто знает, может быть, тот сотворит чудо и вернет ему зрение.

Итак, миссис Мартин ушла по своим делам, несколько встревоженная, но примирившаяся с неизбежным, и не виделась с Куррэнами до самого вечера.

Вернувшись домой к обеду, Кассандра с облегчением увидела, что ни Наташи, ни Мориса нет дома. Они на весь день уехали в Лондон. Касс чувствовала себя намного лучше, когда они ели омлет на кухне наедине с ее обожаемым Кевином.

У каждого были свои новости.

Мартин плодотворно потрудился первую половину дня и был уже близок к завершению романа. Он по-прежнему пребывал в радостном и приподнятом настроении.

— Так, теперь мне надо найти в Челмсфорде машинописное бюро, чтобы они перепечатали мой манускрипт, — сообщил он.

— О, Кевин, как чудесно! — Жена посмотрела на него сияющими глазами.

— Вообще-то там работы еще на целый месяц, но по крайней мере первую часть романа можно отдавать в печать, — добавил начинающий литератор.

— А название уже есть? — поинтересовалась Кассандра.

— Да. «Берлинский кошмар».

— Здорово, — восхитилась она.

Парень подобрал с тарелки остатки омлета и усмехнулся.

— Ты всегда мной восторгаешься. Надеюсь, критики и читатели будут с тобой солидарны, — фыркнул он.

— Кстати, последние дни выдались такими суматошными и вечером мы так уставали, что ты не прочитал мне новые главы, — напомнила ему девушка. — Мне ужасно хочется послушать.

Кевин перевел разговор на другую тему:

— Ты говорила с мистером Норманом?

— Да, он обещал помочь. Сначала он объяснил, что у них в районе помощниц по хозяйству найти трудно: они многим нужны, и им готовы хорошо платить, — рассказывала Касс. — Но он мне как будто симпатизирует. И в принципе понимает, почему я не сошлась характером с вредной миссис Пиннер. Он с ней тоже не в ладах.

— Так он смог кого-нибудь подыскать? — уточнил молодой человек.

— Да… у него есть племянница, она замужем за каким-то телефонистом. Им сейчас срочно нужны деньги, и она ищет работу на полдня, — пояснила Кассандра. — Вроде бы ее свекровь овдовела и приехала к ним жить, и им теперь не хватает одной зарплаты.

— А она согласится пойти к нам?

— Он заверил меня, что согласится, — сообщила девушка. — Она сама ему говорила, что ей придется идти работать. У них есть маленький ребенок, но за ним будет присматривать свекровь.

— И сколько она хочет? — поинтересовался Мартин.

— Будет убираться по три часа каждое утро и получать шестнадцать фунтов плюс оплата проезда.

— Ну вот, пусть Куррэны ей и платят, — удовлетворенно сказал Кевин и усмехнулся. — И денег не будем тратить, и тебе больше не придется возиться с шитьем и уборкой.

Кассандре показалось, что ее муж был очень доволен тем, как устроились у них дела. Может быть, с сожалением думала она, мужчины не так сентиментальны, как женщины, и они не испытывают потребности хотя бы время от времени оставаться наедине с любимым человеком. Но если Куррэны не будут уезжать на целый день, то она уже не сможет бывать с Кевином наедине, разве что ночью. От этой мысли настроение ее сразу испортилось и жизнь показалась безрадостной.

Глава 13

Если Касс про себя надеялась, что гости надолго у них не задержатся, то надеждам ее не суждено было сбыться.

Они все жили и жили и не собирались никуда уезжать.

Вскоре после того, как прибыл весь их багаж и французская пара устроилась в своем крыле дома, наступило Рождество.

Это Рождество было совсем не похоже на тот первый праздник, который отмечали Кевин и Касс в первый год после свадьбы, — уже не было прежней захватывающей новизны и близости. Довольно скоро девушке пришлось убедиться, что жизнь ее в корне изменилась — причем, по ее мнению, далеко не к лучшему. Хотя она не могла пожаловаться, что присутствие в доме Куррэнов осложняет ее повседневную жизнь.

Племянница мистера Нормана, Джойс, согласилась у них работать и оказалась очень толковой и трудолюбивой помощницей по хозяйству. Она была жизнерадостной, подвижной молодой женщиной и, как это ни удивительно, работая три часа в день, умудрялась отмыть большой дом дочиста. Вся мебель была натерта до блеска, ковры вычищены пылесосом, столовое серебро сверкало, и на долю Касс оставалось только приготовление ужина по вечерам. Джойс стала верной и преданной подругой хозяйки и с самого начала не скрывала, что недолюбливает мадам Куррэн.

— Она совсем не такая, как вы, миссис Мартин, — заметила как-то домработница, закончив убираться в гостевом крыле. — Она такая неаккуратная, все разбрасывает. На шелковых покрывалах — лак для ногтей, на коврах — пятна: наверное, она уронила свою косметику. И никогда ничего не убирает на место. Считает, что я приду и все сделаю за нее. Не нравятся мне эти красотки с витрины.

Касс рассмеялась, но в душе посочувствовала горничной. К этому времени она хорошо узнала Наташу и убедилась, что та была ленивой, расточительной и невероятно эгоистичной. Даже если ее просили всего лишь сходить в магазин, она всегда покупала что-нибудь не то, да еще и по самой невыгодной цене, что сразу сказывалось на общем бюджете.

Но больше всего Кассандру возмущало грубое и беззастенчиво презрительное отношение красавицы к мужу. Касс прониклась искренней симпатией к этому несчастному коротышке с нелепой бородкой, трагическими глазами и неизменной любезностью. Она никогда не слышала, чтобы он сказал супруге какую-нибудь резкость, а та только и делала, что ныла и пилила его. Морис же боготворил ее и не скрывал этого. Он был терпелив и, как порой казалось Касс, слишком снисходителен.

Но как относился месье Куррэн к своей жене — это одно дело, а вот как к Наташе относился Кевин — дело совсем другое. Эти тревожные размышления больше всего расстраивали Кассандру.

Рождество прошло весело, все хорошо провели время. Касс тоже была довольна. Наташа привнесла в их жизнь множество перемен, что, к удивлению миссис Мартин, не встретило никаких возражений со стороны хозяина дома. Ее Кевин-отшельник, как Кассандра иногда его в шутку называла, вдруг возымел склонность к светской жизни. Наташа просто не могла жить без вечеринок и приемов и постепенно приучала к ним писателя. Морис же, наоборот, больше склонялся к уединению. Касс знала, что он глубоко скорбел об утраченном зрении и погибшей карьере и ему нелегко было казаться радостным и оживленным на публике. Но француз старался быть со всеми любезным и милым.

Мадам Куррэн возобновила некоторые старые знакомства, которые водили де Груты еще в пору ее детства. Кассандра с удивлением обнаружила, что к ним зачастили в гости сэр Джеральд и леди Винн-Керр. Их дочь вышла замуж за директора Би-би-си, и на Рождество в дом Мартинов съехалось множество знаменитостей: актеров, актрис, продюсеров, была даже пара кинозвезд.

Наташа оказалась самой блистательной женщиной во всем собрании, что доставило ей колоссальное удовольствие. А Кевин постепенно превращался в человека, которого Касс едва узнавала.

Ее муж совершенно излечился от приступов меланхолии и забросил книгу. Девушку беспокоило, что он перестал работать над романом по нескольку часов в день, как раньше. Зато когда мадам Куррэн была дома, писатель всегда пребывал в отличном настроении. Кассандра порой с огорчением замечала, что ее возлюбленный на удивление снисходителен к Наташиному образу жизни, к которому сам заметно пристрастился. Ее верный, домашний Кевин быстро превращался в светского льва, в плейбоя. Прожив четыре месяца под одной крышей с Куррэнами, Касс уже не могла закрывать глаза на то, что страшно ревнует своего избранника к Наташе. Она боялась за Кевина и за себя тоже.

Он оставался ее милым, нежным мужем, но теперь между ними все было по-другому. Словно те глубокая любовь и понимание, которые когда-то связывали их, исчезли и отношения стали как-то поверхностнее. Супруги реже занимались любовью, и, даже когда Кассандра лежала в его объятиях, она чувствовала, что ее возлюбленный изменился. Не то чтобы он стал равнодушен к ней, но мгновения близости стали мимолетными, и в них чувствовалось меньше подлинной страсти.

Кассандра, влюбленная в мужа больше, чем когда бы то ни было, ощущала растущую потребность в его ответной любви. Но она молчала. Ей хватало женской мудрости держать свои страхи при себе. Миссис Мартин была глубоко несчастна, но ни один человек на свете об этом не догадывался. Она продолжала выращивать овощи, разводить кур, собирать яйца и делать все домашние дела для того, чтобы помочь Кевину.

Ее кулинарное мастерство ничуть не возросло, и мадам Куррэн уже не скрывала своего недовольства домашней едой. Однако Морис был неизменно любезен и иногда даже сидел с Кассандрой на кухне и болтал о разных французских блюдах, стараясь приободрить и вдохновить ее. Выяснилось, что его мать великолепно готовила. Особенно музыканту запомнились ее необыкновенно вкусные соусы. Он даже вспомнил кое-какие рецепты, и Касс с удовольствием их опробовала. Иногда он рассказывал девушке что-нибудь о себе. Она уже знала, что он глубоко страдал, и не только из-за своего зрения (известный окулист ничем не смог помочь ему), но и из-за разлада в семье.

Француз обожал свою жену, красивую и молодую, но понимал, что она его не любит.

— Я для нее слишком старый, — сказал он Кассандре как-то вечером в начале апреля. — Не надо было вообще предлагать ей руку и сердце.

Он машинально поглаживал бородку и протирал очки. В его воспаленных серых глазах таилась такая печаль, что миссис Мартин вдруг возненавидела Наташу. Мадам Куррэн, напропалую кокетничавшая с Кевином, проявляла полное безразличие к собственному мужу.

— Дорогой Морис, — ласково произнесла Касс. — Не говорите так. Вы совсем не старый и достойны не только Наташи, но и любой другой девушки.

Он улыбнулся, близоруко прищурившись.

— Вы такая милая и добрая, деточка моя. Кевин счастливчик. Мне, собственно, тоже повезло, только у Наташи скоро кончится терпение, — вздохнул пианист. — Ведь я был таким выдающимся, таким знаменитым музыкантом и мог обеспечивать ей безбедное существование. А теперь я мало что могу ей предложить, кроме необходимости заботиться обо мне. Быть почти слепым — серьезный недостаток, и таким я никому не нужен, а ей и подавно. Только когда музицирую, я чувствую утешение.

От этих слов отвращение девушки к мадам Куррэн не стало меньше. Этот невысокий француз был великодушен и терпелив и никогда не требовал повышенного внимания к себе. Ни слова жалобы Кассандра не слышала от него, хотя он не мог ни читать, ни гулять, ни наслаждаться всеми теми удовольствиями, которые доступны человеку с нормальным зрением.

— Только не отчаивайтесь, Морис, — попросила она. — Когда-нибудь, я уверена, найдется специалист, который сможет вам помочь, и все изменится. Знайте, на самом деле жена вас любит.

Касс было нелегко произнести вслух эту невероятную ложь. Но она считала, что должна постараться утешить этого доброго музыканта.

— А вы… вы всегда так веселы и беззаботны, деточка, — улыбнувшись, проговорил пианист. — Простите, что я вас так называю. Вы выглядите совсем ребенком. Вы отнюдь не светская женщина, как моя Наташа.

— Глупенькая девочка Касс, — засмеялась миссис Мартин.

— Совсем не глупая, что вы.

— Уверена, Кевин вам уже говорил, что временами я становлюсь страшной занудой, — хмыкнула Кассандра. — Честно говоря, мне иногда кажется, что его больше привлекает общество вашей блистательной супруги.

Она сказала это без тени злобы, но Морис Куррэн посмотрел на собеседницу с легкой тревогой. Обыкновенная молодая барышня, юная и стройная, с растрепанными шелковистыми волосами, обрамлявшими свежее лицо золотистым ореолом. Однако он не встречал еще такой трудолюбивой, такой выносливой и безропотной девушки и никогда не видел жены более преданной своему мужу. Узнав Кассандру получше, музыкант проникся к ней глубочайшим уважением и восхищением: Он понял, что миссис Мартин обладает не только добротой, но еще и мужеством и стойкостью. Однако, как истинный француз, Морис не мог не заметить и других достоинств Касс — ее женственности и очарования. Он понимал, что такую девушку можно любить с подлинной страстью. Порой он сомневался, что Кевин понимает, какое сокровище ему досталось. Хотя, с другой стороны, Куррэн неплохо относился к молодому англичанину. Но иногда Мориса охватывал страх за Кассандру. Он был не настолько слеп, чтобы не замечать, каким взглядом писатель смотрит на Наташу. И как она смотрит на него.

Прошла неделя. Выглянуло солнце, холодные зимние ветры сменились теплым дыханием весны, и однажды музыкант случайно проведал о том, о чем знать ему не полагалось.

Куррэн прогуливался вокруг пруда — ходил он медленно и осторожно, боясь споткнуться из-за слабого зрения. Он остановился на берегу, чтобы послушать тоскливый крик диких гусей над водой. Наслушавшись, музыкант направился к старому сараю для лодок и некоторое время постоял там, опираясь на свою палочку, вглядываясь в даль и жалея, что не может как следует рассмотреть красивое оперение птиц, которое подробно описывала ему Касс.

И вдруг через пыльное оконце сарая он услышал до боли знакомый звук: низкий, хрипловатый смех. Смеялась Наташа! Кровь в нем застыла: его чуткому слуху был знаком этот смех. Не хохот друзей, потешающихся над забавной шуткой; это был смех женщины, находящейся во власти опьяняющего чувственного наслаждения. Скоро до него донесся и голос Кевина. Значит, они там вдвоем, понял Морис, и сердце у него упало.

— О господи, Наташа, ты сводишь меня с ума! — почти простонал молодой человек.

Куррэн, приросший к месту, слушал. Он хотел было уйти — быстро, чтобы они не узнали, что он был здесь. Но тут уловил голос жены.

— Но, Кевин, милый, я и хочу свести тебя с ума, — промурлыкала она. — Я тоже мечтаю о тебе все эти дни. О, Кевин, боже!..

— Наташа, не смотри на меня так, — срывающимся голосом пробормотал Мартин. — Не прикасайся ко мне — я не могу не целовать тебя. Боже, я этого не вынесу.

— Я хочу тебя, Кевин. Много лет мне не встречался такой привлекательный мужчина. В тебе есть нечто волнующее, необыкновенное, — страстно шептала женщина. — Наверное, я ждала нашей встречи всю жизнь.

Музыкант задрожал всем телом. Его бил озноб, но пот ручьями стекал по его лицу. Он глухо застонал. Ему казалось, что в сердце ему всадили нож и он сейчас умрет здесь, в этой прекрасной роще на берегу пруда. Но голоса из сарая продолжали доноситься, поворачивая нож в ране, продлевая агонию. Убивая покой в его душе, его доверие к Наташе — все его счастье.

— Для тебя это просто блажь, дорогая красавица моя, Наташа, — взволнованно заговорил Кевин. — Ты же не можешь всерьез мной увлечься. Что я могу тебе дать?

— А что Морис мне может дать? — последовал быстрый равнодушный ответ. — Нет, нет, я не собираюсь бросать мужа, потому что он стал калекой, но мы живем с тобой в одном доме и видимся каждый день. Что же делать, если нас тянет друг к другу?

— Не спорю, ты очень соблазнительная, я тебе симпатизирую — и это еще мягко сказано. Ты самая прекрасная, самая чарующая женщина на свете, — вдохновенно вещал писатель. — Ты умопомрачительно женственна, ты — сплошное искушение… Но, одновременно, в тебе есть мужская прямота и даже жестокость. Если тебе что-то нужно — ты идешь и берешь. Поэтому ты просто неотразима.

— И не надо бороться с соблазном, милый Кевин, — промурлыкала женщина низким глубоким голосом. — Обними меня, прижми крепче. Поцелуй меня и забудь обо всем.

Морис Куррэн уронил голову на грудь. Острая боль пронизывала все его тело. Неотразима — о да, как она могла быть неотразима… Когда-то Наташа и с ним была такой. Он ведь вообще не собирался жениться, он жил музыкой, своим ремеслом, своей страстью. Но она ошеломила, потрясла, завоевала его, так же как теперь пытается завоевать Кевина.

Бедняга! Морису даже стало обидно за этого мальчишку, умного, честолюбивого, с литературным талантом, но совсем неопытного. Так ли уж странно, что он не сможет устоять перед чарующей, как сирена, светской львицей, знающей толк в амурных делах? Раньше француз сердился на Кевина за то, что тот не балует знаками внимания свою жену. Однако, живя с Мартинами под одной крышей, он постепенно научился понимать этих молодых англичан. Они жили ультрасовременно и не осыпали друг друга ласками и комплиментами; молодой писатель не ставил свою жену не пьедестал, как делал это он, Морис. Однако за внешне грубоватым, порой бесцеремонным поведением чувствовались искренние нежность и теплота. И по глазам молодого человека было видно, что он не только законный супруг Касс, но и любовник.

А тут такое…

Господи, ну как Наташа может быть такой черствой, такой немыслимо жестокой? Как она смеет соблазнять мужа такой женщины, как Кассандра? Музыкант задыхался, его трясло от злости и горя. Сейчас он был не только слепым, но и больным, разбитым человеком.

Он больше ничего не хотел слушать — не мог больше этого вынести. А удастся ли красавице заманить Кевина в свои сети — Морис знать не хотел. Никогда никому не расскажет он о парочке, которую ненароком застал в старом лодочном сарае, и о разговоре, который подслушал. И никогда не посмеет даже намекнуть об этом милой, наивной Касс.

Может быть, все обойдется. Наташа не проявляла особой заботы о своем муже, но, по крайней мере, она заявила, что не собирается его бросать. Может быть, между привлекательными молодыми людьми просто вспыхнула внезапная страсть, которая так же быстро угаснет безо всяких последствий.

Хорошо, если так, — так будет лучше для всех.

Музыкант повернулся и бесшумно двинулся в сторону дома. Не дойдя чуть-чуть до крыльца, он зацепился ногой за корень и плашмя шлепнулся вперед, упав на куст и сильно исцарапав лицо и руки. Он приковылял домой и лег в постель, чувствуя себя совершенно разбитым и сломленным.

Царапины были замечены, только когда все собрались перед ужином в гостиной выпить по аперитиву. Пианист засмеялся и сказал, что ничего страшного не случилось — просто он упал на куст с колючками, который выбежал на тропинку.

Мадам Куррэн, с обычным своим пренебрежением, бросила:

— Как это глупо, Морис.

Только Касс проявила сочувствие и предложила поискать какую-нибудь заживляющую мазь.

Француз согласился, улыбнувшись со своей неизменной любезностью. Он надеялся, что остальные ничего не заметят, не поймут, как в агонии сейчас разрывается у него сердце. Он даже сел к роялю и немного наиграл Моцарта, веселую легкую мелодию, чтобы скрыть свое горе. Музыкант пытался даже перед самим собой притвориться, что не слышал разговора в лодочном сарае, что все это был просто сон, плод его воображения.

Кевин вел себя очень естественно. Может быть, был немного притихшим и задумчивым, но он почти не разговаривал с Наташей, зато к Касс обращался то и дело. Сама же Наташа была в отличном настроении.Она даже велела Морису перестать играть Моцарта и поаккомпанировать.

Морис слушал голос Наташи, исполняющей русскую народную песню, и безутешно думал о том, что до сих пор безнадежно влюблен в свою прекрасную жену. И как ужасно будет, если он никогда больше не сможет обнять ее, если она уйдет к другому мужчине.

Что же произошло между этими двоими?

Куррэн уже жалел, что так и не узнал, изменила ли ему жена, — неизвестность мучила его и сводила с ума. А если Кевин поддался искушению, узнает ли он, Морис, когда-нибудь об этом? А может быть, Наташа, опытная в делах любовных — а у нее прежде было множество амурных приключений, — позабавится немного с Кевином, заскучает и начнет искать новую жертву? Музыкант знал ее ветреную натуру. А ведь он поверил ей, когда перед свадьбой красавица сказала ему, что решила наконец остепениться и хранить ему верность.

В ту ночь, оставшись с ним наедине в спальне, распутница предложила сделать мужу массаж спины — он страдал сильными болями в позвоночнике, особенно у основания шеи. Иногда, под настроение, мадам Куррэн могла быть заботливой и услужливой.

— Ну, дурачок мой старый… все падаешь… Где же ты упал? — спросила она и стала напевать мелодию народной песни, которую только что исполняла в гостиной.

— Я же сказал тебе — на дорожке, ведущей к дому, — солгал Морис.

И вдруг, когда жена гладила ему спину, он уткнулся лицом в подушку, стараясь скрыть мучившие его чувства, и заявил:

— Наташа, мне кажется, мы слишком долго живем здесь. Я хочу отсюда уехать. Я хочу, чтобы мы переехали в наш собственный дом и смогли насладиться уединением.

Пальцы, скользившие вдоль спины, замерли. Музыкант почувствовал, как женщина встала и отошла от него. Потом увидел, что она стоит у окна и смотрит в теплую апрельскую ночь. Поднялся ветер. Он услышал, как дождь тихо стучит по карнизу.

— Нет, — ответила наконец Наташа спокойно, но твердо. — Мне здесь нравится, и я хочу остаться.

Морис присел на кровати, сжимая до боли кулаки.

— Когда мы договорились с этими молодыми ребятами, что поживем у них, мы условились, что квартируем у них только до тех пор, пока не найдем собственное жилье, — напомнил он супруге.

— Почему ты их называешь «молодыми ребятами»? — возмущенно спросила она. — Я ненамного старше Касс. Это ты у нас старичок.

Он моргнул.

— Да, я знаю, дорогая, но давай не будем отвлекаться. Нам пора подыскать собственный коттедж.

Куррэн плохо видел жену и не мог разобрать выражения лица, но в ее голосе слышались резкие ноты.

— Морис, не говори глупостей. Мы же помогаем этим, как ты их называешь, «молодым ребятам», — не терпящим возражений тоном заявила она. — Мы оплачиваем половину счетов, даже больше. Пока Кевин не пристроит свою книгу в какое-нибудь издательство и не получит аванс, им невыгодно нас терять. Если мы уедем сейчас, твоя ненаглядная Касс не сможет платить горничной. Своим отъездом мы окажем им медвежью услугу.

— Это если посмотреть с одной стороны, — терпеливо убеждал ее супруг. — Понимаешь, я… — Он откашлялся. — Я хотел бы, чтобы мы снова жили в собственном доме и только вдвоем, как прежде.

Женщина ничего не ответила и начала расхаживать взад и вперед по комнате. Потом она тряхнула великолепными темно-рыжими волосами и резко обернулась к мужу.

— Мне кажется, вчетвером жить гораздо веселее, — произнесла она негромко.

Морис закрыл глаза. «О господи! — думал он. — Господи, я знаю, что она имеет в виду. При чем тут „вчетвером“, ей нужен только Кевин. Значит, они стали любовниками, могу в этом поклясться. А впрочем, кто знает… Возможно, я никогда этого не выясню».

В ту ночь француз так ничего и не добился от Наташи. Она была немногословна, но наотрез отказалась уезжать из их нынешнего дома. Он не посмел настаивать, боясь скандала. Единственное, о чем он теперь беспокоился, — как избавить Касс от ненужных страданий, не дать ей узнать о растущей страсти Кевина к Наташе.

Но все вышло иначе.

Глава 14

Жизнь в доме шла по заведенному порядку, и так продолжалось еще месяц. В это время Касс была так занята своими овощами и хозяйством, что у нее не оставалось времени думать ни о чем другом. К вечеру она так уставала, что часто засыпала прямо в гостиной, пока Морис музицировал, или неподвижно сидела в плетеном кресле возле открытого окна веранды, слушая перекличку ночных птиц на озере.

Но она почувствовала, что с Кевином произошла перемена.

Теперь он почти никогда не показывал жене своего дурного настроения, не был с ней раздражителен и не дулся, словно по каким-то неведомым причинам задался целью продемонстрировать ей свою любовь и нежность. Естественно, девушка была этим довольна и с готовностью принимала знаки его внимания. То, что они теперь редко занимались любовью, она пыталась объяснить усталостью и отсутствием прежней новизны. Но Касс была глубоко несчастна и ничего не могла с этим поделать.

Наташа тоже изменилась, причем тоже в лучшую сторону. Наверное, поначалу Кассандра просто неверно ее оценила. Мадам Куррэн теперь старалась больше помогать по дому, сама вытирала вымытую посуду после ужина, взяла с собой Касс в город за покупками и вообще стала вести себя очень дружелюбно и по-товарищески.

Как-то девушка сказала об этом Морису:

— Красивые женщины обычно бывают избалованны и ленивы, но ваша жена здорово мне помогает.

Эта искренняя безыскусная похвала обожгла музыканта, словно удар хлыстом. «Боже мой, — думал он. — Эта милая девочка плохой психолог, она и не подозревает, как безжалостна Наташа. Конечно, разлучница старается быть симпатичной и полезной, чтобы отвести подозрения. Она не хочет потерять любовника. Если, конечно, он все-таки ее любовник!»

Какие бы отношения ни связывали Кевина и Наташу, по крайней мере, они никак не проявляли своих чувств при посторонних. Морис сквозь темные очки часто наблюдал за писателем и своей женой, но те вели себя совершенно естественно. «Они умны и осторожны», — решил француз.

Но что, если Касс обо всем узнает?

Такая двойная жизнь тянулась до конца лета.

В начале сентября положение вещей изменилось. Кевин получил солидную финансовую поддержку. Его роман был принят одним издательством, хотя пока еще не напечатан. Но ему выдали чек на часть гонорара — и сам Кевин, и издатели не сомневались, что роман будет иметь успех. Книгу Кевина Мартина уже сравнивали с детективами Иэна Флеминга и Джона Крейси.

Но и этих денег Мартинам не хватало. Они не могли позволить Куррэнам брать на себя больше расходов, чем договаривались. Поэтому Кевин из мужского самолюбия устроился на работу, которая ему совсем не нравилась и которую Касс считала слишком скучной и недостойной ее одаренного мужа. Он познакомился с редактором маленькой газетки, выходившей в Эссексе, и подружился с ним. Главный редактор быстро понял, что его приятель человек грамотный и, по его словам, «шустрый», и предложил ему пост своего заместителя. Деньги там платили небольшие — даже меньше, чем молодой человек получал в свое время в рекламной фирме. Но когда Кассандра выразила сомнение, стоит ли ему вообще тратить время на такую работу, супруг стал горячо убеждать ее, что для него это неплохой старт. Пока он только начинающий писатель, и ему надо создавать себе имя. А в свободное время он будет набрасывать статьи для разных изданий — он всегда сможет их куда-нибудь пристроить.

Девушка была этим очень горда. Она восхищалась дальновидностью Кевина и профессиональным подходом.

Наташа предложила подвозить его на машине до работы, и Касс даже обрадовалась тому, что ее мужу не придется трястись до города на автобусе или ходить туда пешком. Она решила, что мадам Куррэн очень любезна, поскольку давно уже перестала ревновать своего возлюбленного к рыжей красавице.

Один только Морис, несчастный и одинокий, спрашивал себя, во сколько на самом деле Мартин будет уходить с работы и во сколько Наташа станет привозить его домой.

Любовь Кассандры к мужу и ее бесконечное доверие к нему казались французу очень трогательными, но и чреватыми бедой.

У Касс уродился богатый урожай овощей, они неплохо продавались на рынке, и все шло хорошо до тех пор, пока старик Уильям не упал и не сломал бедро. Врачи сказали, что ему придется пролежать в больнице довольно долго. Девушка стала работать в два раза усерднее, но иногда у нее начинали литься слезы от изнеможения и обиды. Ей не хватало знаний старого садовника.

Потом приключилась беда с курами, которых разводила Касс и которыми очень гордилась. Как-то в сентябре в туманную промозглую ночь в курятник забралась лиса. Среди ночи весь дом проснулся от громкого кудахтанья наседки и лая лисицы. Кевин и Кассандра вскочили, взяли фонарики и пошли в сарай. Но было уже поздно. От выводка ничего не осталось, кроме трогательных маленьких трупиков с откусанными головами и кучи полудохлых кур, которых надо было добить.

Девушка зарыдала от горя и возмущения.

— Какая жестокая хищница! Она ведь даже не была голодна, — пролепетала она сквозь слезы. — Просто ей хотелось убивать.

Когда Кассандра говорила это, к курятнику подошли Куррэны в одних пижамах.

Морис с искренним сочувствием похлопал Касс по плечу и стал утешать, как мог:

— Бедная малышка, бедная Касс, вы так старались, так холили своих цыпляток. Ничего, я куплю вам новых.

И тут Наташа вдруг показала свой прежний нрав.

— Ах вот в чем дело! Столько шума из-за каких-то цыплят, — раздраженно произнесла она. — Это просто глупые птицы, а яйца я ненавижу. С чего это Касс так расстраивается?

Кевин, который никогда не мог спокойно смотреть, как плачет жена, ринулся на ее защиту.

— А я, например, люблю яйца, и Морис тоже, если не ошибаюсь, — заявил он. — Мы уплетаем за обе щеки вкусные омлеты, которые готовит Касс. К тому же гора птичьих трупов — зрелище не из приятных, — жестко добавил он. — Видела бы ты, что творится в курятнике!

Кассандра кинула на мужа благодарный взгляд, вытерла слезы и предложила всем идти спать.

— Я скоро приду, дорогая! — крикнул ей Мартин, и она, развернувшись, побрела к дому вслед за Морисом. — Только покурю.

— Да, и я тоже покурю, — дерзко заявила мадам Куррэн.

Кевин смотрел на темный силуэт уходящей жены. Она шла так медленно, словно ее одолела смертельная усталость. Он никогда еще не видел ее худеньких плеч такими поникшими. В последнее время Касс совсем измотала себя работой. И она ведь совершенно не отдыхает. Только труд, труд, и никаких развлечений.

— Кевин! — нежно шепнула Наташа.

Парень повернулся к ней. Искусительница была невыразимо прекрасна в бледно-абрикосовом пеньюаре под цвет волос. Она была самой манящей и желанной женщиной из всех на свете, и ее интерес к нему, ее преследования страшно льстили его мужскому самолюбию. Мартин увидел в ее огромных темных глазах призыв, уголки красных чувственных губ томно изогнулись. Он оглянулся, но Касс уже ушла. Кевин не мог заставить себя забыть ее понуро опущенные плечи, ее поникшую трогательную фигурку; вспоминал ее огорчение и ужас, когда они увидели разгром, оставленный лисой.

Уже не в первый раз молодому человеку стало мучительно стыдно за связь с распутной красавицей.

— Кевин, — повторила Наташа и затушила сигарету. Она подошла к нему ближе, но любовник только покачал головой:

— Нет, нет — только не здесь и не сейчас, прошу тебя.

Блистательная мадам Куррэн не привыкла получать отказ. Выражение ее лица изменилось.

— Чего ты боишься? Здесь никого нет, — резко произнесла она. — Морис и Касс ушли, я слышала, как за ними захлопнулась дверь.

— Я и не говорю, что они сейчас ринутся обратно и застанут нас в греховных объятиях, — процедил Мартин сквозь зубы. — Я просто не хочу…

— Не хочешь поцеловать меня? — перебила она со змеиной усмешкой.

«Господи, какие манящие губы», — подумал мужчина. Уж он-то знал это.

— Послушай, Таша, — так он называл иногда свою любовницу. Ей нравилось это имя, потому что оно звучало необычно. — Завтра мне рано вставать, и я устал. Давай пожелаем друг другу спокойной ночи и не будем терять голову…

— Ах, приступ благоразумия? — насмешливо фыркнула женщина. — Что-то раньше ты не отличался рассудительностью.

Сжав кулаки, Кевин боролся с искушением стиснуть в объятиях это вожделенное тело в абрикосовом полупрозрачном пеньюаре, покрыть ее лицо поцелуями — жгучими, необузданными поцелуями, которые ей нравились и на которые она отвечала не менее страстно.

— Для всего есть свое время и свое место, — вспылил он.

— Ах вот как, — промурлыкала Наташа и кинула на мужчину призывный взгляд сквозь полуопущенные ресницы. — Тебя редко можно увидеть на ногах в такой ранний час, любовь моя.

Мартин промолчал, глядя не на нее, а себе под ноги. Эти несколько месяцев связи с обворожительной мадам Куррэн сделали для него очевидным, что она не только прекрасна и крайне соблазнительна, но и совершенно аморальна. У нее не было никакой привязанности к ее несчастному мужу и никаких угрызений совести перед Кассандрой. Раньше любовник не придавал этому значения, однако сегодня он посмотрел на все иначе. Касс — его жена и замечательная женщина. Именно по этой причине писатель так ненавидел себя за измену. Сейчас он понял, что надо раз и навсегда покончить с этой интрижкой. Только не сейчас и не здесь. Он не хотел сцен.

— Просто чудеса! — заговорила красавица. — У моего очаровательного Кевина проснулась совесть. Скажите на милость! Из-за пары дохлых цыплят! Касс такая сентиментальная, что меня от этого просто тошнит.

— Слушай! — гневно прошипел Мартин. — Ты распутнее, чем Елена Троянская, Клеопатра и леди Гамильтон, вместе взятые. Не стану отрицать, ты меня возбуждаешь. Не стану также отрицать, что все лето подло обманывал твоего милейшего несчастного мужа. Но я не позволю тебе говорить гадости о Кассандре. А сейчас оставь меня в покое и отправляйся спать!

Наташа побелела. Сердце ее переполнилось смесью ярости и мстительной злобы. Она никого за всю свою жизнь не любила, и Кевина в том числе, но его молодое сильное тело казалось ей безумно притягательным, а еще больше ей нравились в нем сильная воля, цельный характер и здоровое честолюбие. Мартин был спонтанен, непредсказуем, и это еще больше распаляло ее. Впрочем, если он решится разорвать их связь, о! — ему надо будет хорошенько прежде подумать.

Женщина посмотрела в ярко-голубые, злые глаза своего любовника и вдруг залилась низким горловым смехом.

— Ах, что за буря в стакане воды, — промурлыкала она. — Кевин, ты сам как лис — умный и красивый. А я бедная птичка, и ты откусил мне голову. Тебе не жалко?

— Пошла ты к черту! — рявкнул мужчина, повернулся к ней спиной и ушел.

Наташа отшвырнула окурок и пошла за ним в дом, даже не подумав выключить свет в курятнике. Не она же оплачивает счета за электричество.

Касс уже крепко спала, когда Кевин заглянул в спальню. Прежде чем выключить ночник, он долго смотрел на ее заплаканное лицо, на шелковистые волосы, и ему на память пришли строки, которые он когда-то читал ей:

Милая, милая Кассандра. А он предатель. Он предал ее.

«Какой я подлец, — подумал Мартин. — Я не заслужил ее любовь».

Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным. Ему захотелось разбудить девушку, все ей рассказать и молить о прощении, чтобы сбросить с себя этот невыносимый груз вины.

Но он не смог решиться. Для нее это будет страшным ударом. Пусть лучше мадам Куррэн уезжает из их дома вместе с мужем; он не испугается финансовых издержек, которые им это сулит.

Если Наташа будет продолжать жить здесь, с ее коварством и подлой натурой, то ее неукротимое желание сделать любовника своей собственностью принесет еще большие беды. Из-за ее вожделения пострадают все, и все может закончиться катастрофой.

Кевин никак не мог уснуть. Он лежал, борясь с собой, со своими желаниями. Он больше всего на свете боялся причинить боль Касс. Она была его первой и единственной любовью. На рассвете — было туманное золотистое сентябрьское утро, озеро заволокло дымкой — Кассандра пробудилась. Спросонья она улыбнулась мужу и обняла его руками за шею.

— Дорогой, — пробормотала она сонно.

— Касс, я люблю тебя. Правда люблю, — произнес мужчина дрогнувшим голосом.

— Да, я знаю, — сказала она и вздохнула от радости.

Кевин прижал ее к себе и стал ласкать со страстью, которой девушка не чувствовала уже долгие месяцы. Восхитительное состояние близости и родства, снова возникшее между ними, стало ей утешением после печальных ночных событий.

Утром она, как обычно, отправилась на огород, счастливая и довольная. Перед уходом ее возлюбленный поцеловал ее с почти прежней нежностью. Кассандра интуитивно понимала, что в последнее время их отношениям чего-то недоставало, но теперь это было не важно, потому что все снова наладилось.

Но следующая неделя принесла им неожиданные потрясения.

Кевин не вернулся с работы в обычное время. Он так запаздывал, что Касс спросила об этом Мориса, но француз ответил, его супруга поехала за Мартином на машине, как всегда.

Кассандра, которая в это время отбивала кусок говядины, повернулась к собеседнику раскрасневшимся лицом:

— А который сейчас час?

— Четверть восьмого.

— Боже мой, что же могло случиться? — встревожилась девушка. — Когда Наташа подвозит его домой на «ситроене», они бывают дома к шести.

«Да, что-то, наверное, произошло», — со страхом подумал Морис, но вслух сказал шутливо:

— Наверное, они бросили нас и сбежали вдвоем.

Касс так искренне рассмеялась, что у музыканта защемило сердце.

— Точно! Представляете, Наташа будет жить с моим Кевином в какой-нибудь каморке с печкой и готовить ему по утрам яичницу с колбасой? — фыркнула она.

— Нет, что-то не могу вообразить, — отозвался Морис. — Но вы с ним поначалу, наверное, так и жили?

— Да, в Лондоне, когда снимали маленькую квартирку, — кивнула миссис Мартин. — И когда мы только переехали сюда, нам тоже было нелегко. Но, благодаря вашей помощи и трудолюбию Джойс, все устроилось.

— Я не встречал двух других настолько разных женщин, — заметил Куррэн. — Вы ждете от жизни прямо противоположных даров.

Касс сунула противень в духовку и выпрямилась.

— Ну и что, — улыбнулась она. — Ведь именно поэтому Наташа вряд ли сбежит с моим Кевином, правда?

Морис отвернулся, подошел к пианино и попытался утешиться единственным доступным для него способом — музыкой.

Восемь часов, половина девятого — а серого «ситроена» все не было и не было.

К этому времени пианист не на шутку встревожился, а Кассандра начала нервно поглядывать на часы.

— Нет, правда, что могло с ними случиться?

Он посмотрел на нее сквозь тонированные очки.

— А вдруг они попали в аварию? — предположил он.

Лицо Касс побледнело под золотистым загаром.

— Не говорите так!

— Нет, я ляпнул глупость, — торопливо сказал Морис. — Наташа отлично водит машину. Знаете, она однажды даже участвовала в ралли в Монте-Карло. Она настоящий ас.

— Но они должны были приехать уже два часа назад.

— А Кевин ничего не говорил перед отъездом? Может быть, он собирался к кому-нибудь в гости? — гадал музыкант.

— Нет, он, когда уходил, сказал: «Приеду к шести, как всегда», — взволнованно ответила девушка. — Как думаете, может быть, позвонить в больницу и спросить…

— Да, пожалуй, стоит, — кивнул Куррэн.

— Тогда побегу, — сказала Касс и вышла на кухню.

Морис остался в комнате. У него было дурное предчувствие, что дело не в аварии; просто Наташа, хитрая и решительная, ловко устроила все так, чтобы побыть наедине с Кевином. Конечно, это нечестно и некрасиво. Но, с другой стороны, жена ведет себя некрасиво и даже неприлично с тех пор, как они уехали из Парижа. Неприятно знать, что предмет твоего обожания — существо без чести и совести, которое не считается с чувствами других.

В этот момент в комнату вбежала Кассандра, сияя от радости:

— Они вернулись, все в порядке. Я только что слышала, как подъехала машина.

Музыкант взял свою палку и тяжело, медленно двинулся к прихожей.

Они услышали, как заглох двигатель «ситроена». Касс побежала открывать входную дверь.

— О, да тут проливной дождь! — воскликнула она.

Первой в ярко освещенный холл вошла мадам Куррэн.

— Привет, народ, простите за задержку, — легкомысленным тоном произнесла она. — У нас случилась поломка.

Потом появился Кевин. Вид у него был усталый и мрачный, но он тоже сквозь зубы извинился за опоздание.

— Ничего страшного, дорогой, — откликнулась Кассандра. — Правда, мы перепугались, что с вами произошло что-то ужасное.

— Пойду наверх переоденусь, — не слушая ее, сказал парень.

Морис подошел к супруге, чтобы получше ее разглядеть. Он тоже, как и Касс, боялся, не случилась ли с ними авария. Он бы не вынес, если бы его прекрасную Наташу нашли во рву с переломанной шеей. Француз сразу уловил знакомое раздраженное выражение ее лица, говорившее о том, что эта сладострастная, привыкшая потакать своим желаниям женщина на этот раз не получила желаемого. Это неприятное выражение он слишком часто видел на ее лице последнее время.

Кассандра, не обращая внимания на Мориса, заявила, что тоже пойдет наверх привести себя в порядок.

— А что за неисправность? — крикнул ей вслед пианист.

— А… там… машину заклинило… прямо на середине дороги между Челмсфордом и Колд-Даттон, — быстро нашлась Наташа. — Мы промокли насквозь. Такой дождь лил — брр! Мне придется принять горячую ванну, если Касс нетрудно будет потом разогреть для меня ужин.

— Так что там испортилось в машине? — настаивал супруг, надеясь, наконец, получить внятный ответ, который развеет его страхи.

Но жена лгала. Музыкант чувствовал, что она врет и выкручивается.

— Просто мотор никак не заводился. Нам пришлось попросить водителя машины, проезжавшей мимо, дать знать о поломке в мастерскую Пилкингтона, — сообщила она небрежным тоном. — А потом целый час сидеть в автомобиле и ждать их. Кошмар какой-то. Там что-то случилось с карбюратором. Он плохо работает, старый уже. Кевин вам потом сам все расскажет, — сообщила мадам Куррэн и удалилась.

Морис чуть не задохнулся от горя и обиды, услышав эту наглую ложь. Он ненавидел ее за то, что она творила с Касс, с Кевином, не говоря уж о нем самом.

Что же случилось там, на дороге, дождливым вечером?

«Ах, Наташа, — думал Морис, — Наташа, Наташа!»

Глава 15

В ту ночь Касс, несмотря на привычную усталость, долго не могла уснуть. Кевин небрежно поцеловал ее и отвернулся к стене. Девушка чувствовала, насколько он напряжен. Она не стала ни о чем спрашивать, но вдруг ощутила, что с ним происходит что-то неладное, что ему очень, очень плохо.

Потом Касс удивлялась, как могла так долго быть такой доверчивой и слепой, но в тот момент она не догадывалась, что его внезапная мрачность свидетельствует о душевном кризисе. Действительно, он был молчалив, даже угрюм, но она отнесла это на счет того, что он сидел в сломанной машине или просто был не в духе. Она представила себе, как, должно быть, неприятно сидеть в машине под проливным дождем и ждать ремонтников.

Знай она, какие мысли бродят сейчас в голове ее мужа, она ужаснулась бы. На самом деле Мартин не спал, хотя ей так казалось. Он валялся, повернувшись к стене, с открытыми глазами, опустошенный, пытаясь справиться с переполнявшими его гневом и жестоким разочарованием. Он злился на свою любовницу и самого себя. Мужчина лежал, не в силах успокоиться, спиной к единственной девушке в целом мире, которую он по-настоящему уважал и боялся обидеть, в то же время сознавая, что неминуемо причинит ей боль.

Потому что с карбюратором все было в порядке. Это Наташа предложила рассказать дома эту байку, а он отказался. Тогда красавица засмеялась и назвала его трусишкой. Никто ничего не узнает, — если не станет наводить справок. Он же говорил, что Кассандра не ревнива и не станет проверять его слова — она вообще не заподозрит, что на самом деле произошло.

А произошло нечто гнусное. Кевин снова и снова перебирал в уме события сегодняшнего дня, а точнее, двух часов, проведенных в автомобиле, стоявшем на узкой улочке в двух милях от Челмсфорда.

Мадам Куррэн остановила там машину и вынула из замка ключ от зажигания.

— И зачем ты это сделала? — спросил Мартин негромко. Потом, уже начиная сердиться, потребовал: — Заводи машину, и поедем домой. Прошу тебя, Таша.

Ее огромные завораживающие глаза сверкнули в наступающей темноте. Он ощущал запах ее духов и почувствовал, как ее длинные пальцы гладят его шею.

— Не надо так со мной, Кевин, — прошептала Наташа. — Ты таким не был. Что с тобой случилось? Почему ты изменился? Неужели ты из тех мужчин, которые получают от женщины наслаждение, а когда она им наскучит, бросают ее?

— Сейчас не время и не место обсуждать это, — отрезал мужчина.

— Нет, именно сейчас. Нам надо поговорить. Я не могу этого терпеть — ты перестал меня замечать, — настаивала любовница. — В чем дело? Та стал такой холодный, равнодушный. Ты так грубо говорил со мной в ту ночь, когда лиса забралась в курятник. Ты всю неделю от меня бегал, выдумывал всякие предлоги, чтобы не приходить на свидания… Я хочу знать — почему?

Мартин начал возмущаться, сердиться, он говорил, что они опоздают домой, что их будут ждать, волноваться и что сейчас некогда выяснять отношения. Близость ее соблазнительного тела в тесном салоне машины не пробудила в нем чувственных желаний. Теперь мужчина знал, знал доподлинно и наверняка, что главное в его жизни — не эта очаровательная сирена, а жена.

Красавица отвернулась и начала всхлипывать.

— Ты стал для меня всем в жизни, ты заслонил собой весь мир, — срывающимся голосом шептала она. — Ты единственный мужчина, о котором я не смогла бы забыть. Я не могу отпустить тебя.

— Я польщен, но так больше не может продолжаться, Таша, — твердо возразил Мартин. — Мы с тобой оба поступили непорядочно по отношению к Морису и к Касс. Давай смотреть правде в глаза: да, нами овладела безумная страсть, но так дальше продолжаться не может.

— Но почему же? — недоуменно спросила Наташа. — Я всю неделю сходила без тебя с ума.

Эти слова вызвали у собеседника циничную улыбку.

— А раньше ты что, не теряла голову от других мужчин? — язвительно поинтересовался он. — Кажется, я не первое твое увлечение? Ты очень красива, соблазнительна, молодые люди легко влюбляются в тебя. Только обычно ты первая пресыщаешься, дорогая.

Любовница схватила его за запястье обеими руками и, наклонившись к нему, простонала:

— Кевин, Кевин, не будь таким жестоким. Ты же помнишь, как хорошо нам было вместе. Мы с тобой так подходим друг другу — ты наслаждался нашей близостью не меньше, чем я! Ты не можешь так жестоко бросить меня, не можешь!

Мужчина немного смягчился и коснулся рукой ее волос.

— Прости, дорогая, но нам пора расстаться, — ровным тоном произнес он. — Я не могу допустить, чтобы наш брак с Кассандрой был разрушен, и ваш с Куррэном тоже. Пока они ничего не знают, но рано или поздно обязательно обо всем догадаются, если мы продолжим встречаться. Неужели тебе совсем наплевать на бедного старого Мориса?

— Не говори мне о Морисе, — пренебрежительно отозвалась Наташа.

— Значит, нет? — настаивал Мартин.

— Почему же, мне очень жаль, что он теряет зрение, — сердито ответила она, — но я тоже человек. Мне нужен совсем другой мужчина — такой, как ты. Знаешь, я по натуре не сестра милосердия. Не могу же я до конца жизни водить его за ручку.

Кевин, лежа в постели и вспоминая этот разговор, почувствовал, как его лицо вспыхнуло от стыда. Господи, какой же он дурак! Да, он нарушил свои брачные обеты, он поступил как последний мерзавец, но все же он не так глух и слеп к чужим страданиям, как блудная дочь де Грута. Писатель размышлял о том, как Касс повела бы себя в подобных обстоятельствах — если бы он вдруг потерял зрение. Он не сомневался, что жена окружила бы его нежной заботой и возила бы его, если надо, во все концы земли, ни на что не жалуясь.

Он вдруг грубо оттолкнул любовницу.

— Доставай ключи и поедем домой, черт возьми, — потребовал он. — Я больше не хочу тебя слушать.

Мужчина услышал, как она по-змеиному, со свистом втянула в себя воздух.

— Ах вот, значит, как: ты позабавился, а теперь хочешь меня бросить? — язвительно произнесла мадам Куррэн.

— Я не стал бы называть наши отношения забавой. Меня тянуло к тебе с неодолимой силой. Но теперь я хочу прекратить наши встречи. С тех пор как мы получили этот дом и приехали сюда, Касс работала как проклятая, чтобы наладить хозяйство и выбраться из долгов. Она из сил выбивалась, чтобы помочь мне. И я не могу предать ее доверие. Я не понимаю — неужели у тебя совсем нет угрызений совести? — добавил он неожиданно.

— Ты лицемер и обманщик! — накинулась на него красотка. — Притворяешься, что я, видите ли, неисправимая грешница, а ты ангел во плоти и готов принести себя в жертву ради жены.

— Да, пора бы мне уже чем-то пожертвовать ради нее, — с холодным презрением отозвался Кевин.

— Тогда знай — так просто у тебя это не выйдет. Если ты надеешься, что мы с тобой будем жить под одной крышей и при этом больше не встретимся в нашем лодочном сарае, — ты очень ошибаешься, — в ярости заявила мадам Куррэн.

Мартин нахмурился:

— Нет, Наташа, между нами все кончено. Знаешь, дорогая, прости, конечно, но… — и добавил уже более мягко: — Ты прекрасная любовница, я ценю твое внимание и благодарю тебя за то время, которое мы провели вместе. Конечно, я не ангел, куда там, и если наша страсть называется грехом, то я грешил с тобой очень охотно. Но больше этого не будет.

— Это из-за Касс? — мрачно поинтересовалась женщина.

— Да, из-за нее и Мориса.

Он услышал ее истерический смех, сменившийся слезами.

— Господи, как ты изменился. Я ненавижу тебя! И Касс тоже ненавижу! — выкрикнула красотка. — Она такая примерная, такая правильная. «Нет»? Не хочу этого слышать! Я не хочу расставаться с тобой! Не хочу! Не хочу!

— Дорогая, что делать, придется, — ровным тоном возразил мужчина. — В любовную игру играют вдвоем, а я выхожу из игры.

— И не надейся. Уверена, ты еще будешь бегать за мной, когда у тебя пройдет покаянное настроение.

Это заявление его нисколько не тронуло.

— Я не такой лицемер, как ты думаешь. Я вполне допускаю, что могу почувствовать зов плоти, если мы будем часто видеться, но я собираюсь попросить Мориса уехать, — сообщил Мартин. — Я хочу жить в моем доме вдвоем с Касс, и не важно, сколько нам придется платить.

— Дурак! — воскликнула Наташа и вдруг пригнула к себе его голову и быстро прижалась губами к его губам. Она вся дрожала от злости и страсти, ее вдруг охватило полное отчаяние. Опытная искусительница поняла, что Кевин больше не подвластен ее чарам, и ей это не нравилось. — Ты не можешь меня бросить — мы с тобой созданы друг для друга, — всхлипнула она.

На мгновение в мужчине проснулось прежнее дьявольское влечение к этому красивому, созданному для наслаждений телу, к розовым манящим губам, чуть приоткрытым, словно в ожидании поцелуя. Но он снова оттолкнул ее от себя.

— Заводи машину. И отвези меня домой, — бросил он резко. — Ты ничего не добьешься. Я уже все решил.

— Я тебе не позволю! — закричала красотка. — Я хочу тебя, хочу, и все! Я не уеду от вас, ни за что на свете! По крайней мере, с Морисом. Я уеду только вместе с тобой.

Теперь писатель, в свою очередь, рассмеялся.

— Я тебе не раз говорил, что не намерен бросать жену. И твой брак я тоже не хочу разрушать, — повторил он. — Мы и так зашли слишком далеко, но пока причинили страдания только себе. Давай остановимся, пока не поздно.

— Я… этого… не… вынесу… Кевин… — выдавила Наташа между всхлипываниями.

— Дай мне ключи от машины, — потребовал Мартин.

— Я все расскажу про нас Кассандре, — захлебывалась рыданиями мадам Куррэн. — Клянусь, я это сделаю. Тогда посмотрим, останется ли она такой же ангельски преданной женой. Она уложит вещи и уйдет от тебя, если я хоть что-то понимаю в женщинах.

В эту минуту мужчина возненавидел ее. Это было горьким похмельем после опьяняющей страсти, которая окончательно угасла. Страсти, которая никогда не была ничем, кроме похоти и каприза. Но он понял это слишком поздно.

Четким размеренным тоном Кевин произнес:

— Если ты посмеешь хоть словом намекнуть об этом Касс… — Он замолчал, не в силах справиться с гневом.

— И что ты сделаешь? — издевательски спросила Наташа. — Убьешь меня?

— Хотелось бы, — ответил мужчина. — Но ты просто не стоишь пожизненного заключения.

Наташа смеялась, и плакала навзрыд, и бесновалась. Вся эта отвратительная сцена продолжалась до тех пор, пока Мартину это вконец не надоело. Он боялся только одного — что о его интриге станет известно Кассандре и бедному толстяку Морису. Думать об этом было невыносимо. Голова у него раскалывалась. Он с самого начала догадывался, что Наташа злой, бессердечный человек. Да, именно злой, теперь это было ясно. Сейчас Кевин понимал, почему де Груты были даже рады, когда эта девица сбежала из дома.

В конце концов, когда бурное неистовство Наташи утихло, он приказал:

— Припудри лицо и причешись. Едем домой, а то я сейчас выйду из машины и пойду пешком.

Больше соблазнительнице нечего было сказать: она испробовала все — от признаний в любви до презрительных насмешек над его внезапно проснувшейся совестью. Мартину было ясно, что мадам Куррэн нет дела до того, что случится с ее мужем; но что будет с Касс, Кевину было важнее всего на свете.

Она завела машину, и они направились в Колд-Даттон.

И вот сейчас мужчина лежал без сна, с содроганием сознавая, в какую нелепую, немыслимо опасную ситуацию он себя загнал. Он поставил под удар все свое будущее. Наташа станет мстить. Он догадывался, что любовница не смирилась с поражением и готова на все, чтобы вбить клин между ним и Касс. Она постарается причинить боль Кассандре хотя бы из ревности.

Что же делать? Писатель всмотрелся в глубь себя — в зеркало своей души — и увидел, что вел себя непростительно глупо. Теперь он горько раскаивался в этом. Он не мог простить себе любовной интрижки с женой человека, которого он принял в своем доме.

Долго, до самого рассвета, Кевин боролся с собой и со своими горестными мыслями. Один раз жена шевельнулась во сне, положила руку поперек его груди и пробормотала: «Милый». Он не стал ее будить, только взял ее руку в свои ладони. Рука была шершавая, ногти короткие, кое-где обломанные. Совсем не похожая на холеную, гладкую руку Наташи с длинными посеребренными ногтями. Но сейчас в его сердце безраздельно царствовала любовь.

К утру мужчина ни на шаг не приблизился к решению своей проблемы. Он лишь решил побеседовать с Куррэном и уговорить его, осторожно и вежливо, уехать от них. Морис все поймет — он и сам часто ронял, что они живут у Мартинов слишком долго. Однако Кевина терзали страхи и сомнения: действительно ли Наташа готова привести в исполнение свою угрозу и рассказать Касс об измене мужа?

Утро выдалось хмурое и безрадостное: все было мокрым, трава поникла, не слышалось пения птиц. Кассандре пришлось даже включить свет на кухне, так было пасмурно. Она с некоторой тревогой посмотрела на Кевина, завтракавшего за столом. Он, казалось, без аппетита поглощал вкусную яичницу, которую она ему приготовила. Чай он выпил в мрачном молчании.

— Дорогой мой, ты нездоров? — спросила девушка.

— Здоров, — отозвался возлюбленный, не глядя на нее.

— Чем сегодня займешься?

— Буду писать, — буркнул он. — Я сейчас набрасываю статью о птицах, поганках крестовидных. Думаю продать ее журналу «Сельская жизнь» или еще куда-нибудь. Увидимся за обедом. — И он исчез.

Касс доедала завтрак одна, с тяжелым сердцем. Что такое стряслось с Кевином? Наверное, эта девица, Наташа, чем-то его расстроила. А может быть, он попросил их уехать из дома, мадам Куррэн обиделась, и они поругались? Касс не знала, что и думать.

Была суббота. Джойс, дневная горничная, прислала своего старшего мальчика предупредить, что она слегла с простудой.

У миссис Мартин было много дел в усадьбе, но пришлось все оставить и приниматься за менее приятные занятия — заправлять постели, вытирать пыль и мыть полы.

Девушка втащила пылесос на верхний этаж. Но из головы у нее все это время не выходил муж, ее беспокоило его странное поведение.

Касс была не из породы любопытных кумушек, которые обожают подслушивать под дверями, но сейчас искушение было слишком велико. Она тихонько подошла к двери спальни Куррэнов, собираясь включить пылесос. Она знала, что не разбудит их шумом, потому что супруги уже проснулись; она сама относила им поднос с завтраком. Наташа обычно поднималась поздно, а Морис вставал с рассветом и очень просил, чтобы ему позволили завтракать на кухне, с Кевином, но Кассандра на это не соглашалась. Помимо плохого зрения, у музыканта, как считала Касс, были и другие проблемы со здоровьем. Последнее время он стал заводить разговор о том, что в ближайшее время намерен отправиться в Авену к знаменитому тамошнему окулисту.

Наташа, как видно, уже встала: из-за двери послышался ее голос, громкий и менее чарующий, чем обычно:

— О, перестань, Морис. Надоело выслушивать твои нравоучения. Так и знай — я отсюда никуда не уеду.

— Как это не уедешь, солнышко? Ты поедешь вместе со мной, мы уезжаем через неделю, — мягко возразил француз. — Мы едем в Австрию, может быть, там и останемся насовсем. Мне кажется, Англия тебе не очень подходит.

— Но мне нравится здесь! — капризно закричала женщина. — И я останусь здесь, а ты можешь проваливать куда хочешь.

— Мало ты здесь натворила бед? — холодно произнес музыкант.

— Не понимаю, о чем ты, — с притворной наивностью заявила его жена.

Кассандра застыла в коридоре у их двери, не в силах пошевелиться, двумя руками вцепившись в шланг пылесоса. Страшное чувство надвигающейся катастрофы лишило ее сил и приковало к месту. Голоса Куррэнов продолжали доноситься из-за двери. Супруги громко ругались и спорили, и при последних словах Мориса снежная лавина беды погребла под собой Касс.

— Пока я живу здесь, мое присутствие хоть отчасти удерживает тебя от совсем уж откровенного преследования Кевина, — объяснил пианист. — А если тебя оставить одну, ты потеряешь всякий стыд. И его бедная милая жена обо всем узнает.

Девушка закрыла глаза, боясь осознать смысл этих слов. Наташа захохотала каким-то чудовищным смехом, полным омерзительного смысла.

— Ах, жена Кевина… Его милая, верная, любящая женушка… — издевалась она. — Меня уже тошнит оттого, что все вокруг расточают ей похвалы. Вы с Мартином оба считаете, будто она просто ангел небесный. Знаешь, Морис, я хоть и не ангел, но ты сполна насладился моими дьявольскими прелестями.

— Да, и я все еще люблю тебя, к несчастью, — едва слышно пробормотал француз. — Но меня возмущает, как жестоко ты поступаешь с этими ребятами, которые наивно пустили тебя в свой дом.

— О, не надо! — воскликнула красотка. — Оставь свои проповеди. Да и вообще, что я такого ужасного сделала?

— Наташа, я не так слеп, как ты думаешь. Я знаю, машина вчера не сломалась. Ты нарочно задержалась, чтобы побыть наедине с Кевином, — обвиняющим тоном произнес ее супруг. — Зачем? За тем же, зачем вы запирались с ним в лодочном сарае, когда ты пыталась его соблазнить.

— А что, если мне это удалось? — выкрикнула Наташа.

— Ты бессовестное, порочное существо, — заявил Морис. — Впрочем, это я всегда знал. Я на многое смотрел сквозь пальцы, но твоей связи с Мартином я терпеть не буду.

— Так останови нас, если сможешь! — завизжала распутница. — Кевин меня обожает!

Касс открыла глаза и с ужасом посмотрела на дверь Куррэнов, словно увидев страшное привидение — призрак ее погибшей любви, который медленно исчезал за этой дверью. Она бросила пылесос и кинулась бежать. Она услышала достаточно… Более чем достаточно.

Кевин и Наташа… Кевин ее обожает, разлучница сама об этом сказала. У них роман. И бедный Морис все знает. Он что-то видел или, скорее, что-то нечаянно подслушал.

Касс впилась короткими обломанными ногтями в ладони. Удар был сильным и очень болезненным. Какая же она была идиотка — доверчивая, наивная идиотка, ничего ни о чем не подозревавшая. Но кто бы мог подумать, что ее избранник окажется не лучше всех остальных мужчин. У него, конечно, есть недостатки, Кассандра знала их все наизусть, но она всегда была уверена, что он верен ей, любимый, ее единственный Кевин. А он — он завел интрижку с чужой женой в своем собственном доме!

В лодочном сарае!.. Подумать только! У девушки было достаточно живое воображение, чтобы представить себе картины, от которых все ее тело содрогнулось. Она начала бить кулаками по подушке и шептать: «Зачем ты это сделал, Кевин? Зачем? Не надо… Не надо было этого делать!»

Слезы заливали ее лицо, ужас и возмущение девушки превратились в ненависть к Наташе. И еще в большей степени — к ее собственному мужу.

«Больше я никогда уже не буду счастлива», — подумала Касс.

Ей хотелось броситься по коридору, вбежать в комнату Куррэнов и ударить гетеру по лицу. Кассандра готова была колотить ее до изнеможения; с наслаждением разбить в кровь это красивое, наглое, порочное лицо. Как можно причинить столько горя двоим людям, которые приютили ее, и быть при этом такой бесстыдной? Да эта распутница просто не заслуживает существования.

«Больше она здесь не останется ни дня», — твердо решила Касс, вытерев слезы. Она села, вся дрожа от нервного потрясения и все нарастающего чувства незаслуженной обиды. — «Сейчас пойду и скажу, чтобы убиралась отсюда. Пусть Морис ее увозит. Бедный Морис, ему тоже нелегко…»

И вдруг девушку поразила страшная мысль: а вдруг ее избранник не просто увлекся Наташей и поддался соблазну, не просто был очарован ее красотой и шармом. А вдруг у него к ней серьезное чувство? Тогда, если мадам Куррэн покинет их дом, он поедет за ней.

Это предположение словно оглушило Кассандру. Она почувствовала, что задыхается. Все ее надежды на будущее, все мечты и желания — все было сметено в одну минуту.

Подбежав к окну, запертому по случаю промозглого утреннего тумана, Касс распахнула его настежь. Она высунула голову и закрыла глаза, вдыхая свежий прохладный воздух. Услышав с озера знакомую перекличку двух красивых птичек, которых они смужем окрестили Марго и Рудольф, девушка отвернулась. Теперь ничто ее не радовало, все стало постыло. Кевин ее больше не любит. Он любит Наташу.

Касс подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Господи, какое ужасное лицо! Волосы растрепались, щеки стали пунцовыми. В штанах дырка, колени испачканы — вчера она упала на грядку с репой. Она решила, что выглядит очень неприглядно. Да какому мужчине способна понравиться такая замарашка? И может ли она винить своего возлюбленного в том, что он обратил внимание на такую изящную, ухоженную, шикарную, фантастической красоты женщину, как мадам Куррэн?

— Нет, все равно! — вслух выкрикнула Кассандра. — Все равно не надо было так делать, Кевин. Что ты натворил!

Желание бежать в Наташину комнату и бить наглую куртизанку уже прошло. А спуститься к Кевину и рассказать ему об услышанном у Кассандры не хватало духу. В ней все горело обидой — и тело и ум. Она была отвергнута — отвергнута своим любовником, мужем, мужчиной, с которым они вместе жили и работали, который был для нее единственным близким человеком. «Как неприятно чувствовать себя брошенной, — думала она, — и представлять другую в объятиях своего мужа». Девушке стало тошно от этой мысли. Она-то считала, будто обрела свое единственное счастье, которое продлится вечно; что все испытания и трудности ее детства остались позади и больше никогда не вернутся. Но не судьба ей, видимо, быть счастливой.

И тут в мозгу Кассандры по странному совпадению вдруг вспыхнуло другое воспоминание, такое же болезненное: от нее так же отвернулась ее мать. Это было примерно через год после свадьбы Дороти и генерала, когда девочка только начинала учиться в школе. Касс все первое полугодие ждала каникул, как и другие ученицы, мечтала вернуться домой и поехать с мамой к морю. Она даже надеялась, что отчим позволит им отправиться вдвоем, без него — Кассандра ведь так долго не видела свою обожаемую мамочку. А Дороти вдруг сообщила ей (очень мило и ласково, как обычно), что генерал хочет поехать во Францию, чтобы посетить там военные кладбища.

— Но мы про тебя не забыли, милая моя, — продолжила миссис Вудбер. — Я уже все обдумала. Тебя мы отправим в детский дом отдыха, где будет много девочек, у которых родители живут в других странах. Там ты будешь заниматься верховой ездой и теннисом, участвовать в праздниках. Ты прекрасно проведешь время.

Как странно, думала Касс, стоя у себя в комнате, что этот старый, забытый эпизод именно сейчас всплыл в ее памяти. Касс тогда без возражений поехала в Девоншир и на самом деле неплохо провела время. Но все равно у нее осталось чувство отверженности. И эта рана очень долго не заживала.

А что будет с ее новой раной? Она не заживет никогда. Она будет саднить и мучать ее всю жизнь.

И вдруг девушка поняла, что хочет куда-то выйти из дома.

Она причесалась, завязала волосы в хвостик, надела короткий кожаный пиджак, в котором работала в саду в такую погоду, и отправилась пропалывать грядки с репой.

Глава 16

Закончив прополку, Кассандра начала сеять новые семена и невольно задумалась, а будет ли она еще здесь, когда они взойдут? Все происходящее казалось ей ночным кошмаром. Как могло получиться, что всего через два с половиной года после свадьбы появляется наглая гетера и уводит ее мужа?

Минуту девушка стояла, опираясь на лопату, и вытирала вспотевший лоб.

Неухоженная, чумазая Касс, в покрытых липкой грязью резиновых сапогах, и красивая лощеная Наташа в норковом манто — забавное сравнение. А что, интересно, на ней было надето, когда они ласкали друг друга в лодочном сарае? Наверное, что-нибудь полупрозрачное, соблазнительное — или вообще ничего!

На Кассандру вдруг накатил приступ истерического смеха. Господи, как цинично! И в самом деле, та девушка, на которой женился Кевин, совсем не походила на нее сегодняшнюю. Когда она работала в антикварной фирме, она всегда чисто и модно одевалась. Ее возлюбленный часто брал прядь ее шелковистых волос и касался их губами и всегда говорил, что волосы ее пахнут свежестью и весной.

Интересно, что он нашептывал Наташе?

Касс вдруг выронила из рук лопату, решив, что на сегодня работа закончена, и пошла в дом. По дороге она увидела ястреба, который зловеще кружил в небе, опускаясь все ниже и ниже. Наверное, он наметил себе добычу — какую-нибудь мирную, маленькую птичку, предположила Кассандра. Да, жизнь жестока, а природа безжалостна. И любовь тоже беспощадна — даже более беспощадна, чем смерть.

Девушка едва сдержала слезы и сжала зубы. Вслух она принялась ругать себя:

— Не распускайся, Касс. Ты ничего не поправишь, если будешь продолжать хныкать, или ненавидеть Наташу, или сходить с ума от тоски по Кевину. Борись за своего избранника, — приказала она себе. — Вот единственный ответ. Не будь трусихой. Пойди в дом и расскажи все мужу; объясни, что тебе все известно, но ты не позволишь этой куртизанке увести его.

И правда, с какой стати Кассандра должна его отпускать? Кевин сам привез ее сюда, они вместе начинали жить здесь, на этой земле.

И девушка снова истерично расхохоталась.

Нет, не надо сейчас идти к нему. Не стоит показываться своему возлюбленному в таком виде. Надо сначала переодеться в самый лучший наряд и вылить на себя полфлакона духов. Его надо вернуть. Его — надо — вернуть.

Неизвестно, чем бы кончился этот дерзкий план, потому что он так и не был приведен в исполнение.

Произошло нечто из ряда вон выходящее.

Касс подошла к двери дома как раз в тот момент, когда к дому подъехало такси. Из него вышел высокий прямой мужчина, знакомый до боли, ее отчим! Вот это да! Надо же, генерал, собственной персоной! Какие еще сюрпризы преподнесет ей сегодняшний день? Он-то откуда взялся? Мистер Вудбер никогда у них не бывал. Сам он не напрашивался, а Мартины тем более не горели желанием его приглашать. Впрочем, он не забывал присылать падчерице на Рождество поздравительные открытки из своего клуба, а Кассандра всегда отправляла ему открытку на день рождения, потому что чувствовала, что маме это было бы приятно. Но Рождество давно миновало, и они даже не знали, жив ли он еще.

Но генерал Майлз Вудбер был жив, здоров и очень бодр. Он даже пополнел и отпустил небольшое брюшко, утратив былую армейскую выправку.

Старик неторопливо расплатился с таксистом и повернулся к девушке.

— Бог мой! — воскликнул он, глазея на нее сквозь очки. — Это ты? Я тебя сразу и не узнал.

— Да, наверное, вид у меня немного неприятный. Я работаю в огороде, выращиваю овощи для продажи, — пояснила Касс с усмешкой и прибавила: — Здрасте, здрасте! Вот не ожидала вас увидеть. Должна сказать, я немного шокирована.

С неизменной любезностью он приподнял шляпу в знак приветствия и снова нахлобучил на голову.

— Как дела, Кассандра?

И вдруг, глупо, не к месту, девушка разрыдалась. Она не могла больше сдерживаться. Пропалывая репу, она словно заново переживала все свои горести и обиды, но теперь вдруг напряжение спало, и она страшно обрадовалась, увидев своего отчима. Касс почти не обращала внимания на его слова: генерал извинялся, что приехал без приглашения, посчитав, что обязан это сделать ради своей покойной жены, память о которой глубоко чтит, чтобы лично убедиться, что Кассандра «жива и здравствует». Затем он заявил, что не прочь слегка перекусить, а потом осмотреть их владения.

И вдруг старик увидел, как его падчерица закрыла лицо руками и начала даже не всхлипывать, а плакать навзрыд, словно ребенок.

Это было так необычно, что генерал растерянно замолчал. Он совершенно не выносил, когда плакала его бедная Дороти, и вообще не терпел женских слез, но Касс он никогда не видел плачущей, даже в детстве, когда ее наказывали. Порой он даже проникался уважением к ее несгибаемому бойцовскому духу. Никогда нельзя сдаваться — а это первое, что должен уяснить себе каждый солдат.

Но сейчас, стоя рядом с ним, девушка рыдала так горько, так безутешно, что мистер Вудбер просто не знал, как поступить. Не в его натуре было выказывать сочувствие к людям, которые проявляли, по его мнению, «слабость». Его всегда раздражало, когда Дороти начинала хныкать. Но эта девочка не хныкала, нет. У нее случилось какое-то горе.

И тут генерала ошарашила внезапная мысль: «Наверное, этот парень, за которого она выскочила, все-таки оказался негодяем — я так и думал!»

С удовлетворенным видом он подошел к Касс и успокаивающим тоном произнес:

— Ну, ну, дорогая, не надо. В чем дело? Я думал, что увижу тебя довольной жизнью хозяйкой процветающего поместья, а ты?

Кассандра ничего не отвечала, закрывая лицо руками и отчаянно качая головой.

Отчим взял ее за руку.

— Не стоит стоять тут, на ветру, сегодня холодно, а у меня горло стало слабовато в последнее время, — продолжил он. — Неужели ты так и не пригласишь меня в дом?

И тут, к его несказанному ужасу, падчерица кинулась к нему на грудь, и старик невольно протянул руки, чтобы принять ее в свои объятия. Заикаясь и всхлипывая, девушка бормотала:

— О, г-генерал! Г-генерал. Лучше б-бы я ум-м-мерла! Лучше бы меня похоронили вместе с мамой!

Эти слова сильно его потрясли. Такого он не ожидал. Мистер Вудбер откашлялся.

— Боже, что ты говоришь. Не надо так. Что за чушь, право, — обеспокоенно проговорил он. — Кассандра, это совсем на тебя не похоже, ты же у нас всегда была бойцом.

Касс захлебнулась слезами и внезапно пришла в себя. Она была ошеломлена, осознав, что генерал прижимает ее к своей груди и гладит по голове. Но от этого девушка сразу успокоилась. Она перестала плакать, вытерла распухшее лицо и хихикнула.

— Вы, наверное, решили, что я с ума сошла. Простите, не знаю, что на меня нашло. Что-то у меня нервы расшатались.

Отчим вытащил огромный платок из кармана пальто и протянул ей.

— На вот, утрись, высморкайся как следует и проводи меня скорее в дом, там все расскажешь.

И Касс повела его в дом. Она постаралась побыстрее миновать закрытую дверь в кабинет Кевина. Она слышала, как там стучит пишущая машинка, и поняла, что он работает. Девушка опасалась встречи с Морисом и Наташей, но их «ситроена» на обычном месте не оказалось.

Радуясь, что гостиная не занята, Кассандра провела туда генерала и нашла ему удобное плетеное кресло на веранде. Высморкавшись в предложенный платок, она сообщила:

— Я выстираю его и пришлю вам почтой.

— Вот еще, он мне нужен на обратном пути, — проворчал Вудбер.

— Я его постираю, прежде чем вы уедете.

— Всегда ты споришь. — Чуть улыбнувшись, старик дружелюбно посмотрел на нее из-под кустистых бровей.

Касс успокоилась. Она налила генералу бокал шерри, от которого он не отказался. Он даже приподнял бокал в ее честь и с тяжеловесной офицерской учтивостью провозгласил:

— За вас. Потом поинтересовался: — А где твой муж?

— Работает, — отозвалась падчерица.

— Над чем?

Она вкратце рассказала ему, чем занимается Кевин, упомянула о его новой книге, похвалила литературный талант супруга и его самого. Ни за что не расскажет она генералу о том, что стало ей известно сегодня утром.

— Кевин просто образцовый муж, мы с ним счастливы, — весело болтала она. — А я расплакалась перед вами, как последняя дурочка, просто от усталости. Я много работала последнее время, потому что с деньгами у нас негусто.

Генерал не особенно задумывался, почему люди ведут себя так или иначе, поэтому поверил ей на слово, только чуть удивленно приподнял бровь.

— Ясно. Я ведь, собственно, приехал посмотреть, все ли у тебя в порядке, — пояснил отчим. — А когда ты так… так странно меня встретила, я был, признаться, несколько обескуражен.

Касс ответила, внутренне попросив прощения за откровенную ложь:

— Я так рада была вас видеть, генерал… Думаю, со мной просто случилась легкая истерика от неожиданности.

И она была вознаграждена. Каменное лицо отчима расплылось в улыбке, ледяные глаза слегка оттаяли.

— Да? Неужели? — воскликнул он. — Все-таки мы с тобой частенько ругались. Когда мы с твоей мамой только поженились и ты была еще малышкой, я был очень к тебе привязан, Кассандра, — признался Вудбер. — Но потом ты выросла, и все пошло не так… Но я часто тебя вспоминал и надеялся, ради твоей матери, что твое замужество окажется удачным.

— Да, я очень довольна, — с натужной веселостью сказала Касс. — И больше мы не будем с вами ссориться, правда?

— Нет, нет, ни за что, — покачал головой Вудбер. — Признаться, я рад, что мы встретились. В конце концов, у меня больше никого нет, кроме тебя.

Девушка направилась было в кабинет Кевина предупредить, что приехал отчим, но застыла перед дверью. Она не хотела, чтобы супруг видел ее такой — с заплаканным лицом, грязью под ногтями, всклокоченными волосами.

Кассандра повернулась и побежала наверх. Через несколько минут, с припудренным носиком, умытым лицом и чистыми руками, она вошла к нему.

Писатель сидел за столом и что-то, согнувшись, набрасывал. Комната была наполнена клубами сизого дыма.

— Ну и духота у тебя здесь, — произнесла Касс.

Она старалась говорить так, словно ничего не случилось, хотя ее сердце заныло, словно его сжала чья-то жестокая рука, когда муж повернулся к ней лицом — красивым, узким лицом, которое было ей так дорого, с синими ирландскими глазами…

Неожиданно смутившись, миссис Мартин начала долго и бессвязно рассказывать своему супругу о приезде отчима.

— Я знаю, он явился без приглашения, но прошу тебя, не сердись и не давай ему понять, что он некстати, — умоляюще проговорила она. — Старик изменился за это время, смягчился, и мне кажется, ему очень одиноко. Я пригласила его на обед.

Кевин начал что-то говорить, но жена снова его перебила.

— Он ведь не хуже, чем Куррэны, в конце концов, — раздраженно заявила она. — Их тоже никто не звал, однако они остались. А Вудбер все же мой родственник.

Касс закончила свою маленькую речь нервным визгливым смехом, и мужчина внимательно и удивленно посмотрел на свою супругу. Он не понимал, что творится с Касс. Как-то она странно себя ведет. Но Мартин не стал ни спорить, ни возмущаться. Он все еще терзался угрызениями совести, и его не оставляла смертельная тревога из-за последствий собственной опасной интрижки.

Черт бы побрал эту Наташу!

Муж и жена посмотрели друг на друга, чувствуя себя чужими людьми: один не понимал душевного состояния другого.

— Ну ладно, ладно! Хорошо! — кисло согласился писатель. — Пойду предложу старику что-нибудь выпить. Кто бы мог подумать, что он вдруг возьмет и притащится в такую даль.

— Он сейчас на веранде, смотрит на озеро и мечтает устроить охоту на уток, — нервно рассмеялась Кассандра. — Пойду приготовлю что-нибудь поесть на скорую руку.

И она вышла, не дожидаясь его ответа.

Девушка надеялась, что Кевин будет с генералом любезен и выдержан. Она даже удивилась, что он не стал ворчать, что его отрывают от работы, впрочем, с горечью думала она, вынимая несколько яиц из корзинки, даже хорошо, что супруг не начал пререкаться. А то она бы не сдержалась и выложила ему все услышанное сегодня утром. Хотя Кассандра по-прежнему была расстроена и сбита с толку, дружелюбное отношение ее избранника к генералу пролило немного бальзама на ее раны. Она пошла звать мужчин за стол.

Миссис Мартин решила подать обед в большой столовой в голландском стиле. Она знала, что отчим не одобряет, когда едят на кухне. Гость и хозяин болтали за бокалом вина, довольно живо обсуждая повадки диких птиц. «Просто поразительно, — отметила она, — как оживленно Кевин беседует с Вудбером». Пару дней назад Касс была бы этим очень довольна. Но сегодня вежливость мужа только укрепила ее подозрения. Почему это он так любезен? Может быть, это означает, что у него нечиста совесть?

Девушка была рада, что за обедом мужчины беседовали друг с другом, не пытаясь втянуть ее в общий разговор. Она сидела молча, нехотя ковыряя свой омлет и чувствуя себя совершенно разбитой.

— Благодарю за превосходный обед, Кассандра, — объявил генерал. — Отличный омлет. И столовая у вас очень приятная, старинная голландская мебель. Мне нравится.

Кевин сделал вид, что выходит вместе с Вудбером, потом развернулся и бесшумно вбежал на кухню, где Касс налила в таз горячей воды и взбивала в нем мыльную пену.

— И сколько мне еще развлекать твоего отчима, изображая гостеприимного хозяина? — свистящим шепотом возмутился он.

— Пока кофе не выпьем, — отозвалась жена.

— А ты не можешь бросить посуду и пойти поболтать с ним? — сердито спросил парень. — Я не в силах один поддерживать разговор.

— Обычно тебе это дается без труда, — съязвила Кассандра. — Мне показалось, что вы очень мило беседовали.

— Да, надо признать, он стал любезнее, чем в былые дни, но мне он все равно не нравится, — отозвался писатель.

Не сдержавшись, Касс резко повернулась к нему и бросила:

— По крайней мере, он ухаживал за моей матерью до ее смерти.

Мартин сразу понял, что назревает скандал, и ощутил нарастающую волну паники.

— На что ты намекаешь? — нервно поинтересовался он.

— По крайней мере, мама с ним была по-своему счастлива.

Кевин ошарашенно посмотрел на жену:

— А ты со мной, значит, несчастлива?

Касс едва не высказала ему в лицо, как он обидел ее своей изменой, но, даже шипя от гнева, она чувствовала, что любит его по-прежнему, любит всем сердцем. Она не должна устраивать сцен, по крайней мере, пока не уедет отчим.

Девушка отвернулась к тазу с горячей водой, сунула в него руки и сказала:

— Иди, пожалуйста, обратно к генералу и дай мне спокойно помыть посуду. Я просто устала, у меня сдают нервы, вот и все.

— Нет, но в чем все-таки де… — начал ее супруг.

— Ни в чем, — перебила его Кассандра.

Кевин взъерошил волосы и вышел из кухни, громко хлопнув дверью.

Касс вытерла руки и прижала их к лицу. Она захлебывалась слезами, чувствуя нестерпимую боль и отчаяние.

Неся на веранду поднос с кофе, она уже успокоилась. На мужа она и не взглянула, но отчиму улыбнулась, и он тоже скривил тонкие губы в некоем подобии улыбки.

— А! Кофе! Нет ничего лучше чашечки крепкого хорошего кофе после обеда, — обрадовался генерал. — Ты всегда хорошо готовила кофе. Твоя бедная мама, правда, тоже, — добавил он. — Я, помнится, чуть не галлонами его пил, когда мы с частью стояли в Египте. Чертовски хороший турецкий кофе.

Только когда напиток был выпит до последней капли, и ни минутой раньше, мистер Вудбер спросил, не отрывает ли он их от работы.

— Пора ехать обратно, — заявил он. — Я знаю, что появился без предупреждения. Спасибо, что угостили обедом.

Мартин, старательно избегая взгляда жены, подтвердил:

— Да, признаться, я хотел сегодня закончить статью. Утром звонил мой редактор. Сказал, что хотел бы получить ее завтра с утренней почтой.

— Вот именно, — поддакнул старик. — Рад, что вы стали зарабатывать. Непременно почитаю эту вашу книжку, когда она выйдет.

И вдруг у Касс возникло неожиданное, но настойчивое желание задержать отчима. Ей не хотелось проводить остаток дня с Кевином и Куррэнами.

— Генерал, если вам не хочется уезжать, оставайтесь, — предложила она. — Правда, сейчас идет дождь, но, если хотите, мы можем вместе прогуляться вокруг озера.

— О нет, благодарю, дорогая моя, — отозвался он. — Мне и правда пора уже отправляться домой. Я последнее время стал слишком легко простужаться, а сегодня не самый лучший день для прогулок. Такая влажность! Ну, ничего, я побывал у вас, посмотрел ваш дом, и он мне понравился. Как-нибудь заеду еще.

— Конечно, — вежливо кивнул Кевин.

— Если только мы здесь останемся, — выпалила Кассандра.

Отчим недоуменно посмотрел на нее.

— Только не говори, что вы собираетесь отсюда уезжать, — удивленно произнес он. — Вы же только недавно здесь обосновались.

Девушка ничего не ответила. Супруг не спускал изумленного взгляда с ее лица.

— Не знаю, что Касс имеет в виду, — смеясь, сказал он генералу. — Конечно, мы будем жить здесь.

— Ты так считаешь? Ты вроде бы на днях упоминал, что нам не по карману содержать такой громадный дом, — заявила Касс нарочито беззаботным тоном и холодно улыбнулась. — Мы вылетим в трубу, если только не возьмем платных постояльцев вместо Куррэнов, которые уезжают.

Писатель понял, что в словах жены таится какой-то зловещий намек, и благоразумно промолчал.

Генерал поднялся.

— Если вы не против, пойду одеваться. Кевин, вызовите мне, пожалуйста, такси, — попросил он.

Когда старик ушел, Мартин уставился на Кассандру долгим вопросительным взглядом.

— Касс, в чем дело? — встревожился он. — Почему ты решила, что Наташа и Морис уезжают?

— Если они отсюда не уедут, то уеду я, — отрезала девушка ледяным тоном.

Это заявление совершенно сбило Кевина с толку. Он попытался выяснить, что происходит, но потерпел неудачу.

Глава 17

Кассандра настояла на том, чтобы проводить отчима на такси до Челмсфорда.

— Водитель нас знает, он потом отвезет меня обратно в Колд-Даттон, — объяснила она. — А от деревни доеду до дому на автобусе. Мы живем недалеко от остановки.

Генерал был очень этим доволен, но Кевин был рад куда меньше.

— Касс, мне надо с тобой поговорить, — мрачно произнес он.

— Мне тоже надо с тобой поговорить, — холодно ответила девушка. — Но не сейчас.

Разговор шел в кабинете. Мистер Вудбер сидел на веранде, дожидаясь такси. Мистер и миссис Мартин рассерженно смотрели друг на друга. Оба были на грани срыва, но держались из последних сил. Кевин словно воочию видел, как между ними разверзается пропасть, и ему стало страшно: он понимал, что теряет Касс. Он уже жалел, что родился на свет, что Наташа родилась на свет и что весь этот омерзительный кошмар произошел с ними. Писателю уже было наплевать, какую участь уготовила ему судьба, он хотел только одного — чтобы Кассандра была счастлива. Его милая, славная Кассандра! Как ужасно было видеть ее отчужденное, злое лицо, на котором словно было написано: «Мне все известно, и я тебя ненавижу!»

До сих пор он не видел в ее светло-карих добрых глазах ничего, кроме любви и преданности.

Касс уехала с отчимом, ни сказав мужу больше ни слова.

Когда они ушли, Кевин испытал такие мучения, которые раньше даже не мог вообразить.

Он искренне любил Кассандру. Поэтому на ней и женился. Как же он смел даже подумать о том, чтобы изменить ей с Наташей? Он не знал, как пережить этот вечер, как сохранять видимость дружеских отношений с Куррэнами, а главное — с женой.

Так долго продолжаться не могло. Атмосфера накалялась, надвигалась буря, которая должна была положить конец лжи и фальши.

Мартин попытался писать, но не смог выжать из себя ни строчки. В уме у него крутились мысли одна мрачнее другой.

Он не знал, откуда Касс стало все известно. Он не удивился бы, если бы выяснилось, что ей все рассказала Наташа. Он не пережил бы боли, если бы Кассандра от него ушла или никогда не смогла бы его простить.

Мужчина бродил, как привидение, по комнатам большого пустого дома. Наконец он оказался в их спальне и застыл, удивленно озираясь вокруг. В комнате царил хаос. Носки Касс, которые она обычно надевала с фермерскими ботинками, валялись на полу, вымазанные в глине, сами ботинки стояли рядом. Весь ночной столик был усыпан пудрой. Грязные джинсы и свитер, в которых девушка работала на огороде, были небрежно брошены на постель. Расческа лежала на полу рядом с кроватью. Мартин нагнулся и поднял ее. Похоже было, что Кассандра очень торопилась. Он вдруг вспомнил, как храбро она когда-то противостояла генералу, как ослушалась своих родственников ради возможности жить с Кевином, как старалась навести порядок и уют в их паршивой квартирке на Грум-стрит. Несмотря ни на что, они были там счастливы, хотя нуждались и отчаянно старались вырваться из нищеты. Они были близкими, родными друг другу.

Парень сел на краешек кровати и схватился руками за голову. Как же ему развязать этот запутанный узел судьбы и при этом удержать Касс? Для него это было главным. Он не знал, надолго ли жена задержится в Челмсфорде и что будет, когда она вернется. Взорвется ли, наконец, вулкан, клокотавший в ее душе. И если да, то чем все это закончится.

Писатель вдруг понял, что не в силах больше оставаться в опустевшем жилище, и решил пойти погулять в лес, чтобы там, подальше от дома, разобраться в сумятице своих мыслей.

Он пробирался по мокрой скользкой дороге, в непромокаемом плаще, без шляпы, и пытался осмыслить происходящее. Однако его больная совесть неизменно влекла его по извилистой тропе воспоминаний к тому Дню, когда они впервые занимались любовью с Наташей.

Тогда он забыл обо всем на свете, сжимая в объятиях ее обольстительное гибкое тело. В ту минуту мужчина чувствовал себя победителем, завоевателем, потому что эта прекрасная женщина наконец оказалась в его власти. Она смеялась, глядя на любовника своими раскосыми, кошачьими глазами и шептала:

— Я с ума по тебе схожу. Скажи, что любишь меня, милый.

Но Кевин так и не смог произнести этих слов: «Я тебя люблю». Он сказал только, что тоже обожает ее. Потому что даже в безумном опьянении страстью он чувствовал, что любит только Кассандру.

Мартин все шел и шел вперед, пока не промок насквозь и не устал до изнеможения. Наконец он повернул обратно к дому.

Легче ему не стало, но зато он твердо решил, как поступать дальше. Он обо всем расскажет Касс, не дожидаясь ее обвинений. Он должен убедить жену, что поддался минутному искушению, и умолять ее о прощении.

Было почти пять часов, когда Кевин открыл тяжелую парадную дверь. Над домом и прудом сгустился полумрак. Он быстро скинул пальто и крикнул:

— Касс!

Молчание. Везде было темно и тихо. Кевина охватил страх. Страх, что Кассандра уехала с отчимом в Лондон и больше не вернется.

— Касс! — кричал он, охваченный паникой.

Внезапно Мартин заметил свет на втором этаже и фигуру Мориса Куррэна на лестнице. Тот был в пальто и шелковом кашне, как будто он тоже только что вошел.

— А, Морис, вы уже вернулись, — дружески проговорил писатель.

Француз, держась одной рукой за перила, а другой тяжело опираясь на палку, медленно спускался с лестницы.

— Да, вернулся.

— А Наташа? — Имя чуть не застряло в горле у Кевина.

— Нет. Ее со мной нет, — равнодушно ответил пианист.

Морис преодолел последнюю ступеньку. Какое-то время он молча постоял рядом с хозяином дома, и тот заметил, что маленький трогательный француз смертельно бледен. Его обычно тщательно причесанные волосы были растрепаны.

— Наташа больше не вернется, — добавил Куррэн тихо и медленно.

Первой реакцией Мартина на эту новость было чувство облегчения, но оно тут же сменилось тревогой: Морис явно был глубоко расстроен.

— Нет, подождите… Я что-то не понимаю… Что происходит? Идите сюда, выпьем по рюмочке коньяку, и вы мне все расскажете, — смущенно забормотал молодой человек.

— Да, давайте, — произнес музыкант с душераздирающим вздохом. — Благодарю. Коньяк будет весьма кстати.

— Кстати, вы Касс не видели? — спросил у него Кевин по пути в гостиную, где включил верхний свет и обогреватель.

Было очень холодно, и Морис весь дрожал.

— Ее нет дома, — отозвался француз. — Я сам ее искал, но ее нигде нет.

Сердце Мартина упало.

— Она уехала часа два назад, проводить отчима на поезд в Челмсфорд.

— Отчима? — повторил пианист. Говорил он тихо и бесстрастно, словно его ничто не интересовало.

Кевин вкратце рассказал ему про генерала, потом принес бутылку коньяку. Морис сел в кресло и выпил рюмку, которую налил ему писатель.

— Вы вернулись на поезде?

— Нет. Признаться, я шиканул, — покачал головой собеседник. — Я чувствовал себя несколько… нездоровым и поймал в Лондоне машину.

Молодой человек внезапно почувствовал, что ему самому не мешало бы выпить.

— А что с Наташей? — осмелился наконец спросить он.

— Она меня бросила, — ответил Морис, открывая глаза. — Она и вас бросила, Кевин.

Хозяин дома почувствовал, как бешено застучало его сердце. Лицо обдало горячей волной стыда. Но Куррэн не дал ему возможности оправдаться.

— Я все знаю, Кевин, — тихо продолжал он. — Не переживайте. Повторяю: она бросила нас обоих. Однако мне тяжелее это пережить, я все же был ее мужем.

Мартин, онемевший и подавленный, чувствуя себя последним мерзавцем, залпом выпил свой коньяк.

— Послушайте, Морис, — начал он. — Я…

— Вы были влюблены в мою жену, — закончил за него музыкант. — Я знаю.

— Нет, — с жаром возразил мужчина. — Этого оправдания у меня нет. На самом деле я не был в нее влюблен. Господи, сам себя не понимаю. Вы, должно быть, считаете меня негодяем?

Француз испустил глубокий беззвучный вздох.

— Признаться, да. Но мне вас скорее жаль, — добавил он. — Я и сам когда-то был глуп и наивен. Наташа женщина коварная — коварная, как сам дьявол. У нее нет сердца. Только обворожительное лицо и тело, которое сводит мужчин с ума.

— А как вы обо всем узнали? — понуро спросил Кевин.

— Я знал об ее измене с самого начала, — пояснил француз. — Я все слышал… Не станем вдаваться в подробности, которые не принесут ничего, кроме огорчений.

— Что сказать? Я виноват. Я подлец. Мое поведение непростительно, — выдавил писатель.

— Мне кажется, все можно простить, когда речь идет о настоящей любви, — ответил на это Морис Куррэн. — Вы молодой, сильный мужчина, талантливый, с богатым воображением, вас должна волновать красота. Мужчины на многое способны ради красивой женщины, они готовы идти на огромный риск ради обладания ею. Наташе нетрудно было соблазнить вас. Когда-то она и меня завоевала. Так же она обольщала и своего первого мужа, и множество любовников. Она никогда не была верна мне — она ненасытна. Так что, когда я превратился в инвалида, а Наташа встретила вас здесь, в деревенской глуши, она снова принялась за старое.

— Мне нет прощения, — заявил Кевин. — Я не имел права…

— Кто вспоминает о правах в делах любви? — перебил его музыкант. — Люди выдумали законы и моральные принципы, но они остаются людьми — а значит, недалеко ушли от животных, наших предков. Вы страдаете оттого, что изменили своей жене и обесчестили меня. Что ж, я лично вас охотно прощаю. Наташа всегда напоминала мне пантеру — красивая, алчная, жестокая. Она хватала очередную жертву, терзала ее и оставляла умирать в мучениях. Я и раньше был ей не интересен. Когда-то я любил ее. Я был наивен, полагая, что ей нужны моя нежность, моя забота. Теперь я научен горьким опытом. Для вас это тоже был печальный урок, Кевин.

Писатель уткнулся лицом в ладони.

— Я пристыжен и разбит наголову, — произнес он. — Вы слишком благородны, это невыносимо.

— Благороден, — хрипло рассмеялся Морис. — Что за чисто английское слово! Пожалуй. Мне следует вам кое-что сообщить. Сегодня по дороге в Лондон Наташа открыто поведала мне о вашем романе, но заявила, что больше не хочет жить в этом доме, поскольку ей стало там скучно. Она хотела сделать гадость Касс, все ей рассказав, но я предупредил супругу, что в этом случае лишу ее наследства — у меня остались кое-какие деньги во Франции. А Наташа любит деньги.

Кевин резко поднял голову и удивленно взглянул на собеседника.

— Ничего не понимаю, — заявил он.

— Да, вот так, молодой человек. Я глубоко уважаю вашу жену. Она чудесная женщина: смелая, добрая, трудолюбивая, нежная и женственная. И она так преданно вас любит… Лучше я завещаю все деньги своей неверной супруге, чем позволю ей причинить боль милой Кассандре, — объяснил музыкант.

— Я очень тронут, Морис. Рад, что вы такого высокого мнения о Касс. Но она уже знает. Она все знает, — печально сообщил Мартин.

Теперь уже француз повернул голову и внимательно посмотрел на хозяина дома:

— Откуда? Кто ей сказал?

— Не знаю, — покачал головой парень. — Это еще надо выяснить.

— Да, это настоящая трагедия. А я хотел избавить ее от страданий, — вздохнул Морис.

— Видит бог, я не хотел причинять ей мучения! — горестно воскликнул Кевин и начал в ярости колотить кулаком по ручке кресла. — Кто бы мог подумать, что все так скверно обернется. Я оскорбил вас, человека, которого уважаю и считаю другом, а уж про несчастную Касс и говорить нечего. Мне нет прощения.

— Да бог с ним, с прощением. Наташа сюда больше не вернется. Мы разводимся, — ошарашил его Куррэн. — Она сегодня переночует у наших общих знакомых в Лондоне, а завтра летит в Париж. Когда мы там жили, ей предлагали работать манекенщицей в одном из домов высокой моды. Все-таки у нее блистательная внешность и безупречная фигура. Думаю, очередной кавалер тоже очень скоро найдется. — И он мрачно рассмеялся.

Кевин с тревогой посмотрел на часы:

— Но куда же подевалась Кассандра?

Он оставил Мориса на диване в гостиной, погруженным в свои безрадостные мысли, а сам пошел звонить таксисту. На вопрос писателя водитель ответил, что привез миссис Мартин обратно около половины третьего. Она попросила высадить ее в деревне.

Мартин положил трубку. Касс должна была давно уже вернуться домой, даже если бы она шла из деревни пешком. Где же она может быть? Единственное место, куда она могла бы отправиться, — в гости к местному доктору, Филиппу Андерсону. Кассандра подружилась с его женой, Стеллой, симпатичной женщиной, у которой недавно родились двойняшки.

Обеспокоенный не на шутку, мужчина невольно вспомнил тот день, когда жена вернулась от них, впервые увидев малышей. Она прижалась щекой к его плечу и прошептала:

— Давай не будем затягивать с детьми, Кевин. Я понимаю, ты стремишься встать на ноги, но мне так хочется иметь полноценную семью, хочется, чтобы у нас был ребенок. Сегодня я безумно позавидовала Стелле, — произнесла Касс. — Она такая счастливая, а малыши просто очаровательные.

Писатель тогда только посмеялся и ничего не ответил.

Весь издерганный, измученный сомнениями, он вернулся в гостиную и увидел, что она пуста. Хлопнула дверь на веранде, и по комнате прошелся сквозняк. Ужасное предчувствие охватило вдруг Кевина. Он выбежал на веранду. Холодный ветер вздымал волны на озере, брызги летели ему в лицо. В этот момент хозяин дома уловил едва слышный крик:

— Помогите!

«Морис! — мелькнуло у Мартина в голове, и ужасное предчувствие переросло в уверенность. — Морис бросился в пруд!»

Он кинулся сквозь открытую дверь в ночной мрак. Солнце уже зашло, но в сером сумраке мужчина различал темную тень, барахтавшуюся в воде. Он хрипло заорал:

— Морис, Морис!.. Я здесь! Держитесь… Я иду…

Не раздумывая, он прыгнул вниз, в густые заросли камыша, и тут же погрузился по самую шею в холодную воду. Он знал, что там глубоко — гораздо глубже, чем они с женой вначале предполагали. Кевин видел мелькающую над водой голову музыканта. Тот захлебывался и тонул.

Мартин не очень уверенно держался на воде. Он вообще плавал с трудом, но был уверен, что должен попытаться спасти тонущего человека. Он не знал, случайно ли Куррэн оказался в воде или намеренно. И думать об этом было некогда.

— Морис, ради бога, держитесь! — крикнул молодой человек и стал изо всех сил колотить руками по воде. Только сейчас он сообразил, что на нем слишком много одежды, которая сковывает движения. Он попытался стянуть пиджак, но времени на это уже не оставалось. Маленький француз погружался под воду и мог захлебнуться прямо у него на глазах. — Мо-ори-ис! — завопил он в отчаянии.

Но вокруг царила тишина, нарушаемая лишь беспорядочными всплесками от судорожных движений Кевина. И тут из темноты, резко и неожиданно, донесся протяжный тоскливый крик китайского гуся…

Глава 18

В это время Касс сидела напротив Стеллы Андерсон в теплой уютной гостиной в доме врача.

Доктор был на операции. Малыши были уже выкупаны и уложены в постель с помощью грустной и молчаливой гостьи.

К концу самого черного дня в своей жизни девушка мечтала оказаться на месте Стеллы — спокойной, умиротворенной жены и матери с ясным, определенным будущим. Кассандра же всего этого лишилась: и уверенности в будущем, и силы духа, и покоя; она потеряла все в один день.

Проводив отчима, Касс вернулась в Колд-Даттон в самом горестном настроении; ей было тягостно возвращаться домой. Особенно боялась она предстоящего выяснения отношений с Кевином. Ей страшно было даже подумать, чем оно может закончиться. Еще больше боялась девушка увидеть ликующую Наташу, похаживающую по дому с видом победительницы.

Поэтому она решила проведать своих друзей. Стелла была единственной приятельницей Касс после замужества, а Кевин неплохо ладил с Филиппом. Они иногда ходили друг к другу в гости и за последние полгода довольно крепко сдружились.

У миссис Мартин возникло было искушение открыться подруге, рассказать, что творится у них в доме. Но в последний момент она не смогла предать мужа, как бы подло он ни поступил с ней.

— А когда ты думаешь завести таких же славных детишек, как у меня? — весело спросила ее Стелла, сидевшая с вязаньем в руках.

Кассандра вспыхнула и отвела глаза.

— О, как-нибудь, непременно, — неопределенно пробормотала она.

— Как там поживает наш красавчик Кевин?

— Все так же хорош собой, — рассмеялась Касс.

— Наверное, для тебя было приятным сюрпризом, когда отчим вдруг объявился так неожиданно? — поинтересовалась подруга.

— Да, ты не поверишь, что делает с людьми время. Когда-то я его ненавидела, потому что он практически разлучил меня с матерью, — поведала девушка. — А вот сегодня увидела его и даже обрадовалась. На меня как будто пахнуло детством. Он теперь единственная ниточка, соединяющая меня с прошлым.

Стелла посмотрела на часы.

— Понимаю тебя. Отлучусь на минуточку, мне надо включить духовку.

Касс вдруг почувствовала, что не может больше сидеть здесь, в уютной, ярко освещенной комнате, и болтать со счастливой, довольной Стеллой.

— Мне пора домой, — вдруг заторопилась она, вставая и беря свое пальто.

— О, Фил будет огорчен, если не застанет тебя.

— Прости, но мне правда пора, — оправдывалась миссис Мартин. — Я и так уже задержалась. Кевин станет волноваться.

Она сказала это по привычке, бездумно, но приятельница засмеялась:

— Да с чего ему волноваться, он ведь доверяет тебе. Даже не знаю, так ли уж хорошо, когда мужья полностью уверены в своих женах? — лукаво спросила она. — Как думаешь?

Кассандра отвернулась.

«Боже мой, — подумала она. — На самом деле это я теперь в нем не уверена».

— А может быть, подождешь? Фил вернется и подбросит тебя домой на машине, — предложила миссис Андерсон.

— Нет, не стоит, — покачала головой Касс. — Я могу доехать на автобусе до угла, а дождь мне не страшен.

— Тебя никак не уговоришь, — улыбнулась Стелла, с нежностью глядя в лицо девушки. Они с Филом оба обожали Кассандру, которая была так мила и так искренне и преданно любила своего мужа.

Касс опоздала на автобус всего на минуту и стояла под дождем, глядя, как красные огоньки исчезают за поворотом дороги. Теперь ей оставалось только надеяться на попутную машину. Она и не мечтала пройти пешком полторы мили под сильным ливнем.

Никто не остановился и не предложил подвезти ее, пока девушка, шатаясь, брела по дороге. Наконец она подошла к дому, открыла тяжелую дверь и, с трудом волоча ноги, поднялась по ступенькам. В доме было тихо. Не было слышно ничьих голосов, только полоска света проникала в коридор из-под двери кабинета.

Кассандра вдруг сообразила, что не видела во дворе «ситроена». Наверное, Куррэны еще не вернулись. Она страстно надеялась, что сегодня не увидит их. Откинув со лба волосы, девушка снова посмотрела на дверь кабинета. «Ну что ж, — решилась она, — была не была!»

Кевин не сидел, как обычно, за письменным столом. В камине был разожжен огонь, в комнате было жарко натоплено, а ее муж ходил из угла в угол с бокалом бренди в одной руке и сигаретой в другой. Увидев Касс, он поставил на стол бокал, положил сигарету и обратился к ней хриплым, до неузнаваемости изменившимся голосом.

— Где тебя носило столько времени? — грубо спросил он.

Кассандра напряглась.

— А в чем дело? — с вызовом поинтересовалась она.

— Я же переживал, не знал…

— Да ты шутишь, — сердито перебила она. — С чего бы тебе волноваться за меня?

Мужчина подошел к ней вплотную, схватил ее за плечи и тряхнул.

— Замолчи. Не говори со мной таким презрительным тоном и перестань на меня так смотреть. Я этого не вынесу.

— Что говорить… — начала было Касс и тут же осеклась, увидев в его глазах неприкрытое, обнаженное страдание. — Отпусти, — прошептала она. — Мне больно.

Муж отпустил ее и отошел. Она без сил упала в кресло возле камина и поднесла окоченевшие руки к огню.

— Мне надо выпить чего-нибудь покрепче, — сказала Кассандра. — Я замерзла.

— Где ты была? — снова спросил Мартин.

— У Андерсонов.

— Что-то очень долго.

— А тебе какое дело? — вспылила девушка. — Ты сполна воспользовался своей свободой, позволь и мне теперь распоряжаться временем по своему усмотрению.

— Касс, перестань, замолчи, — умоляющим тоном произнес мужчина. — Хватит гнусных намеков. Выскажись прямо — и дело с концом. Хотя нет, сначала я тебе расскажу о том, что здесь случилось.

Миссис Мартин едва сдерживалась, чтобы истерически не расхохотаться.

— Ты что, намерен разыграть трогательную сцену искреннего раскаяния? — съязвила она. — Нет, нет, ничего не хочу слышать, пока не получу свою выпивку.

Мужчина выругался вполголоса, налил виски из бутылки на столе и протянул жене. Никогда в жизни он не был так счастлив кого-нибудь видеть, как сейчас свою маленькую Касс с распущенными, мокрыми от дождя волосами, похожую на подводную русалку. При мысли о воде его опять бросило в дрожь. Кевин замер в оцепенении, не в силах произнести ни слова; он не мог обнять любимую и прижать к себе, чего ему хотелось больше всего на свете.

— Пока тебя не было, произошло нечто ужасное, — хрипло выговорил он.

Сквозь пелену обиды и боли девушка вдруг почувствовала, что действительно случилось что-то трагическое, может быть, даже непоправимое.

— Что такое, Кевин? Что случилось? Где Куррэны? — начала встревоженно расспрашивать она.

— Не знаю, где Наташа, и мне это безразлично. Надеюсь, впрочем, что она в аду, — ответил он резко.

Касс уставилась на его бледное осунувшееся лицо. Она была рада услышать от него такие слова, но не догадывалась, чем они вызваны. Мартин, не дав ей ничего сказать, выдавил:

— Морис… представляешь… бедный Морис… он утонул.

Касс, сидевшая с незажженной сигаретой в руке, выронила ее на ковер. Она подняла на Кевинарасширившиеся от ужаса глаза:

— Нет. Нет!

— Мне надо еще выпить, — сообщил он.

Девушка коснулась его руки.

— А с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила она. — Ты похож на ледышку. И губы посинели.

— Я купался, — равнодушно произнес ее муж.

— Как — купался? Где?

Писатель взлохматил на лбу волосы, черные, блестящие, еще влажные.

— В нашем озере. Я еле выбрался оттуда, весь в грязи, — сообщил он. — Касс, там все заросло. Я принял горячий душ, но все никак не могу согреться, и в ноздри забилась всякая дрянь.

Все, что разделяло влюбленных, все тревоги и беды были забыты в мгновение ока. Ее избранник выглядел так ужасно, что Кассандре захотелось его защитить и успокоить. Она взяла его посиневшие холодные руки в свои, горячие, и в волнении прошептала:

— Кевин, ради бога, объясни, что случилось? Зачем ты полез в пруд?

Мужчина залпом осушил бокал виски и тыльной стороной руки вытер губы. Он собирался с силами, чтобы обо всем рассказать ей.

И он поведал жене всю историю с самого начала: как музыкант вернулся из Лондона и сказал, что Наташа его бросила, и как был несчастен и подавлен этим бедный Морис. Лондонский окулист ему сообщил, что даже венское светило, к которому Куррэн собирался поехать, ничем ему не поможет — болезнь зашла слишком далеко. Скоро его ждет полная слепота. Однако это известие как будто было для пианиста менее серьезным ударом по сравнению со страшной трагедией — потерей Наташи. Супруга изменяла ему давно и хвасталась своими победами, еще когда они жили в Париже, не избавляя беднягу даже от самых гнусных подробностей.

— Потом, — продолжал Мартин, — он упомянул и про меня — я тоже оказался в длинном списке ее побед. Я помог ей добить Мориса. Я чувствовал себя последним подлецом.

Касс застыла, не двигаясь и не говоря ни слова. Это был момент истины — впервые ее муж открыто признал, что был близок с другой женщиной. Она отвернулась и подняла упавшую сигарету. Кевин машинально чиркнул спичкой и дал ей прикурить. Писатель подробно рассказал о том, как они с пианистом целый час разговаривали, а потом Кевин начал всерьез беспокоиться из-за отсутствия Касс, поэтому он вышел в прихожую позвонить таксисту, чтобы убедиться, что девушка вернулась в Колд-Даттон.

— Я даже предположил, что ты могла уехать в Лондон с отчимом, — признался Мартин и натужно рассмеялся. — Я бы не удивился, в данных обстоятельствах.

Кассандра ничего не ответила. В горле у нее пересохло, а в душе царил хаос.

Мужчина продолжал свой рассказ. Выйдя на веранду, он увидел, что двери распахнуты, комнату заливает дождь, а Морис барахтается в воде. Он прыгнул в озеро и попытался его спасти.

— Но ты сама знаешь, я — никудышный пловец, — произнес он севшим голосом. — Так и не научился толком держаться на воде. В общем, я опоздал. Потом я все-таки выловил его из воды и втащил в дом, хотя сам пару раз уходил под воду с головой. И чуть с ума не сошел, когда увидел, что Морис не шевелится. Пытался делать ему искусственное дыхание, но ничего не получилось, — добавил Мартин. — Дело было срочное, я вызвал доктора Коуэна, о котором с восторгом говорила леди Винн-Керр. Врач приехал тут же, но, хотя Морис еще дышал, Коуэн не смог его спасти. Он сказал, что сердце пациента отказало. Доктор послал за «скорой», они приехали и увезли тело. Наверное, еще будет дознание, — мрачно предположил писатель. — Касс, Касс, я сделал все, что мог. Я пытался спасти его, Касс, правда. Видит бог, я так хотел ему помочь, чтобы хоть как-то оправдаться за свое гнусное поведение. Я ведь так виноват перед ним!

Кевин упал на колени перед ней, закрыв лицо руками. Он весь содрогался от рыданий — безудержные всхлипывания сотрясали все его худое гибкое тело, которое девушка так любила. Любила когда-то и любит сейчас. Кассандра ощущала это каждой своей клеточкой. Она любит его не меньше, чем прежде, и должна простить ему все.

Она обняла своего избранника двумя руками и прижала к себе, пытаясь вдохнуть в него свои тепло и нежность. И заплакала вместе с ним.

— Я все понимаю, я разделяю твое горе и не держу на тебя зла, Кевин. Наташа — демон-разрушитель. Я знала это с самого начала. И бедный милый Морис тоже это знал, — проникновенно говорила Касс. — Он иногда беседовал со мной, рассказывал о своей жизни, и я понимала, как он был с ней несчастен. Она жестокая, коварная хищница, у нее нет ничего святого; и я ни в чем не виню ни тебя, ни любого другого, кто пал ее жертвой.

Мужчина воздел к небу сжатые кулаки.

— Ради бога, перестань выказывать такое благородство! — воскликнул он. — Я этого не заслуживаю.

— О, Кевин, — простонала девушка. — Не казни себя. Ты просто поддался искушению; это была сильная, но мимолетная страсть. Я охотно прощаю тебя. Клянусь, я никогда не буду тебе об этом напоминать. Только перестань так терзаться, прошу тебя.

— Но Морис умер, и я участвовал в его медленном убийстве, — горестно произнес Мартин.

— Это неправда, ты сильно преувеличиваешь, — убежденно возразила Кассандра. — Конечно, ты поступил с ним нечестно, тебе не следовало вступать в связь с его женой, но ты был лишь одним из многих. И вообще, хватит сокрушаться о прошлом, — добавила она. — Это никому не поможет.

Кевин судорожно всхлипнул и зашелся истерическим смехом, с силой ткнувшись лбом ей в колени.

— Как это на тебя похоже — оставаться практичной даже в трагических обстоятельствах, — выдавил он.

Девушка провела пальцами по его волосам. Слезы, горячие слезы все еще катились по ее щекам, но она уже начала успокаиваться.

— Кто-то из нас двоих должен быть практичным, — заявила Кассандра. — Мы же с тобой не греческий хор. Все уже позади. Конечно, страшно подумать, что Мориса больше нет. Это невыносимо. Однако смерть прекратила его страдания, и теперь он обретет покой. Он никогда не был бы с ней счастлив, и что его могло бы ждать в жизни, кроме одиночества и полной слепоты? В конце концов, ты сделал все, что мог, — добавила она.

— Но мне кажется, — сказал Кевин, — чувство вины будет преследовать меня до конца жизни.

— Нет, нет, не допускай этого, милый. Постарайся все забыть. А что решил доктор Коуэн? — поинтересовалась Касс. — Что это был несчастный случай?

Возлюбленный поднял на нее полные муки глаза:

— Он предположил то же самое, что и я, — Морис захотел выйти на свежий воздух, поскользнулся и упал в пруд — он ведь плохо видит. Бедный, бедный Морис! — Кевин порывисто вскочил, потянув за собой Кассандру, обнял ее и прижался к ней щекой. — Дорогая, я так боялся, что ты вернешься домой и скажешь, что уходишь от меня… навсегда.

Девушка вздохнула:

— Сначала я ужасно расстроилась. Мне хотелось ударить тебя, задушить… Так плохо мне никогда не было! Но потом я почувствовала жалость.

— Мне так стыдно за то, что я сделал! Клянусь тебе, я горько раскаиваюсь. Мне противно, что я оказался таким слабым. С какой стати тебе вообще меня жалеть?

— Я не тебя жалела, а себя, — прошептала она. — Я не могу без тебя жить.

— О, Касс, милая моя, дорогая Касс, ни один мужчина на свете не заслуживает такой жены! И такого великодушия.

— Мне просто кажется, что измена не так важна, если это всего лишь мимолетная страсть, в которой человек потом раскаивается. Вот чего я не смогла бы простить, так это хладнокровного обмана и постоянной лжи. Это очень унизительно.

— Если я унизил тебя, Касс, да простит меня Бог! А к Наташе я именно такие чувства и испытывал — мимолетную страсть. В тот вечер, когда у нас якобы сломалась машина, я ей так и сказал — что все кончено, что я не хочу больше с ней встречаться. Тогда она пригрозила все рассказать тебе. Я и сам собирался тебе признаться, но очень боялся обидеть… Я пытался придумать какой-то выход — чтобы ты ничего не узнала. И бедняга Морис пришел на выручку: предложил Наташе деньги, лишь бы она оставила тебя в покое. И она согласилась.

Касс отступила на шаг и с ужасом посмотрела на Кевина:

— Он сделал это?

Молодой человек пересказал ей все, что услышал от Мориса.

— Он относился к тебе с глубоким уважением и восхищался тобой. Говорил, что готов дать Наташе развод и все деньги, лишь бы ты не страдала. Но я ему сказал, что ты уже все знаешь. Только вот как ты узнала — для меня загадка.

Касс рассказала и в заключение добавила с юмором:

— Представляешь, я, вся такая образцовая домохозяйка, собираюсь пылесосить ковер в коридоре и вдруг слышу умопомрачительную новость: оказывается, я теряю мужа. Отсюда мораль: не надо так много значения придавать уборке! — Она прижалась к нему и вдруг разрыдалась. — О, Кевин… Я никогда не смогу забыть Мориса. Он был такой добрый, такой милый, так хорошо ко мне относился…

Кевин тяжело вздохнул, отошел от нее и закурил сигарету.

— Морис был на высоте, а я выгляжу в этой истории не очень красиво, да?

— Ну, это не важно, лишь бы ты любил меня.

— А я и не переставал тебя любить, — сказал он. — И если ты будешь по-прежнему доверять мне, несмотря на то что я натворил, клянусь тебе, подобного больше никогда не повторится.

— Да, я верю тебе, — всхлипнула она. — Правда верю.

— Нам еще предстоит неприятная процедура, начнется дознание — Морис ведь умер в нашем доме. Все станет известно. Начнут говорить, обсуждать, пойдут слухи…

— Ну и пусть! Люди ведь никогда не узнают, что на самом деле произошло. Просто подумают — трагический случай.

— Господи, как жаль, что я не смог спасти его…

— Ты сделал все, что было в твоих силах, любимый. Говорю же тебе — для Мориса смерть стала избавлением.

Кевин затушил сигарету, притянул жену к себе и поцеловал в губы.

— Касс, ты вела себя безупречно. Я этого никогда не забуду и сделаю для тебя все, что ты захочешь. Я больше не буду капризничать, чтобы не расстраивать тебя.

Она улыбнулась, смахнув последнюю слезинку:

— Так я тебе и поверила! А теперь отпусти меня, дорогой. Не пора ли нам подумать об ужине?

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18