Один дома [Джон Томпсон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

ОДИН ДОМА

John Tompson «HOME ALONE»

Перевод с английского.

Джон Томпсон «ОДИН ДОМА»

ЧАСТЬ I: Рождество

НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА

До Рождества оставалось несколько дней. Город заметно преображался. Разноцветные гирлянды огней, иллюминации, нарядные витрины магазинов напоминали о замечательном празднике, которого с нетерпением ожидали и взрослые, и дети. Даже тихие улочки Монтауна, самого спокойного квартала в Чикаго, заметно оживали. То и дело сновали горожане, озабоченные покупкой подарков для своих близких.

Погода стояла по-зимнему морозная и сухая. То и дело сыпал снег, покрывая улицы и деревья. Городские службы не успевали его расчищать.

Нарядные елки сверкали своим роскошным убранством. От них исходило ощущение особой праздничности, предвкушения чего-то необыкновенного. Скоро здесь помнится волшебный Санта-Клаус с огромным мешком разноцветных блестящих свертков. И будет исполнять самые заветные желания.

Все-таки Рождество — необыкновенный праздник. В каждой семье к нему готовятся особенно тщательно, припасают что-то необычайно вкусное, украшают комнаты, создавая атмосферу приподнятости и торжественности.

Вряд ли в Америке есть дом, где не отмечали бы Рождество. И даже самые строгие родители в эти дни особо внимательно и нежно относятся к детям.

Только маленький Кевин Маккальстер не чувствовал любви и заботы близких. В доме стояли шум и суета. Все бегали, носились взад-вперед.

У Маккальстеров гостили дядя Фрэнк и тетя Ненси с выводком своих многочисленных деток. Кевин до сих пор не мог сосчитать двоюродных родственников. Старший брат Питера Маккальстера женился девятнадцать лет назад. И чуть ли не каждый год с тех пор их семейство прибавлялось.

Входная дверь была открыта. Вошел полицейский. Он пытался достучаться, но поняв, что это бесполезно, решил войти сам. Все были настолько заняты сбором к предстоящей поездке, что не заметили бы, даже если бы дом подожгли. Вокруг царил настоящий хаос. На диванах, креслах валялись незапакованные вещи: свитера, брюки, заколки, щетки, мыльницы и прочая дребедень, которую всегда брали в дорогу.

Дом напоминал муравейник. Каждый был занят сам собой, а все окружающее просто не существовало.

Полицейский пытался кого-нибудь остановить, но в этом доме все как будто немножко рехнулись. Здесь никто никого не замечал.

— Эй! Малыш!

— Девочка! На минуточку!

Нет, в этом доме явно было не до него. Нетрудно было догадаться, что семейство куда-то уезжает и, возможно, очень скоро. Поэтому и бегают как в лихорадке, собирая вещи по комнатам. А их в этом доме было так много. И вообще было видно: здесь живут очень состоятельные люди.

Закрывшись в своей спальне, надеясь укрыться от шума, от которого уже звенело в ушах, миссис Маккальстер болтала по телефону. Это была еще совсем молодая женщина довольно привлекательной наружности.

— Брат Питера с семьей здесь, — рассказывала она своей лучшей подруге Пат. — Сумасшедший дом. Я так устала. Вы уезжаете в Монреаль?

— Да.

— А мы отправляемся в Париж.

— В Париж? Это же чудесно!

— Да. Ты же знаешь, там я провела свои лучшие годы.

— Когда вы уезжаете?

— Завтра.

На ходу, держа трубку одной рукой, Керри Маккальстер другой складывала в чемодан разложенные на кровати платья, чулки, свитера.

В комнате царил беспорядок. На полу валялись игрушки, наступив на которые можно было сломать ногу. Двери платяных шкафов были открыты и оттуда повываливались косынки, шарфы, шляпы.

В комнату вбежал Кевин со слезами на глазах.

— Мама! Дядя Фрэнк не разрешает мне смотреть телевизор. Но почему это делают старшие дети?

Несносный мальчишка! Вечно у него все не слава Богу и всегда появляется в самый неподходящий момент!

— Кевин, я разговариваю по телефону, — миссис Маккальстер отвернулась, чтобы продолжить беседу.

— Подумаешь, — не отставал Кевин, — там нет никаких ограничений. Просто дядя Фрэнк ведет себя как кретин.

Этот ребенок назойлив как муха. Господи, и в кого же он уродился?!

— Ну раз уж дядя Фрэнк говорит «нет», значит, это действительно страшный фильм, — Керри Маккальстер пыталась отмахнуться.

Кевин надулся. Обиженно поджав губы и нахмурив брови, он прыгнул на кровать. Ему всегда и во всем отказывали. Почему у других детей родители ласковые и нежные, а у него равнодушные сухари? И еще эти… родственники. Он терпеть не мог дядю Фрэнка. Холодный черствяк. Вместо сердца у него наверняка кусок глины. И надо было им приехать.

Кевин листал книгу. Ничего, он им еще покажет. Вот только вырастет и отыграется на всех.

— Кевин, уходи.

Но малыш как будто не слышал. Вошел отец.

— Ты взяла адаптер для бритвы?

— У меня не было времени, — миссис Маккальстер не собиралась заканчивать разговор. Пат рассказывала ей занимательную историю, произошедшую с их общей знакомой.

— Но как же я буду бриться во Франции?

Ай, ну что за зануда?! Один пристает с глупостями, другой — с какой-то бритвой.

Кевин встал с кровати.

— Папа, у меня нет никакой работы.

Все чем-то занимались, и мальчугану было невыносимо скучно.

— Ну хорошо. Раз у тебя нет работы — я тебе ее дам. Собери эти микромашинки. Тетя Ненси наступила на одну из них и чуть не сломала себе ногу.

Кевин поджал губы. К нему никогда не относились серьезно. Его не понимали. Что за бездушные существа эти взрослые!

— Я опять был в гараже и играл в свои игры! — выпалил он, собравшись с духом.

Родители запрещали ему ходить туда. Увидев недовольное выражение их лиц, он, как ни в чем не бывало, спросил:

— Я что, испортил семейные драгоценности? Я взял только крючки для рыбной ловли.

— Мои новые крючки? — лицо Питера Маккальстера вмиг стало серьезным. Керри выпучила на сына удивленные глаза.

— Нет. Я хотел взять старые, но на них были засохшие черви. Мне пришлось взять новые.

Невыносимый ребенок! Просто дьяволенок какой-то. Он все делал только назло, шел всегда поперек и гладил против шерсти. И все методы воспитания были просто бессильными. Мистер Маккальстер схватил сына на руки и, перекинув через плечо, понес из комнаты. На пороге его успела подхватить тетя Ненси. Это была забавная толстушка в очках и с желтыми соломенными кудряшками. От многочисленных родов у нее образовался внушительный живот. Всем постоянно казалось, что тетушка Ненси в положении и скоро опять родит. Хотя, если верить ее словам, она поставила точку на детях и четырехлетний Бобби — ее последний ребенок. От жира черты ее лица расплылись и можно было различить только плотно поджатые тонкие губы, маленькие бесцветные глазки и тройной подбородок. Хотя мама говорила, что двадцать лет назад тетя Ненси была довольна мила, но Кевин, к сожалению, этого не помнил.

— У вас нет адаптера для бритвы? — спросил ее Питер.

— У нас есть адаптер для бритвы.

— Хорошо. А ты собирай свой чемодан, — бросил он вслед сыну.

Кевин спрыгнул с рук тети Ненси. Слова отца удивили его. Чемодан? Он был мал, и этим всегда занимались взрослые. Он не знал, как это делать. Но с другой стороны, он радовался, что отец дал ему «взрослую» работу. А собирать машинки… Тоже выдумал! Довольный и в то же время озадаченный он поплелся к своим многочисленным братьям и сестрам.

Внизу все как ужаленные носились с какими-то свертками, пакетами, сумками. Казалось, эта суета не кончится никогда.

Кэт разыскивала свой шампунь, шаря по полкам, тумбочкам, шкафам.

— Куда же он мог подеваться? Чем я буду мыть голову?

— Я не знаю, где твой шампунь, — сказал Ник, не отрывая головы от книжки.

Он обожал детективы. И, когда ему попадалось что-нибудь в этом роде, он уже ничего не замечал.

— Боже мой, — вздыхала Кэт, — здесь столько народа и никто не знает, где шампунь.

По лестнице спускалась Кристи — старшая из дочерей Ненси и Фрэнка Маккальстеров. Недавно ей исполнилось семнадцать лет, и она чувствовала себя абсолютно взрослой. Ее волосы растрепались. Она никак не могла найти свою расческу. К тому же кто-то стащил ее заколку.

— Мисс, вы живете здесь? — ее остановил полицейский, который все еще продолжал стоять в холле, наблюдая картину сборов. Его никто не замечал. Как будто это был не солидный толстяк, а микроскопическая букашка.

— Нет, я живу в Париже, — отмахнулась Кристи. Ей было не до него. У нее куча дел, а к ней пристают с какими-то глупостями.

Зато маленькая любопытная Барбара — младшая из двоюродных сестер Кевина — подошла к незнакомому дяде, вытаращив свои по-детски большие глаза.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! Ваши родители здесь?

— Да!

— Они живут здесь?

— Нет.

Девочка, поняв, что нет ничего интересного, побежала дальше.

— Действительно, сумасшедший дом! Кругом одни дети. Очень похоже на сиротский приют.

Полицейский разглядывал комнаты. Просторные, с дорогими обоями, они бы выглядели шикарно, если б не царящий хаос. Но куда запропастились его хозяева?

Кевин приставал к своему брату Майклу. Он просил помочь собрать ему чемодан, но Майкл, занятый собственными приготовлениями, не очень-то интересовался проблемами брата-молокососа.

— Отвали, — Майкл запаковывал свою красную спортивную сумку.

— Но я никогда не собирал чемодан, — не отставал Кевин. — Я не умею этого.

— Отстань. Я занят.

— Но Мери мне тоже это сказала, — не унимался Кевин.

— А что я сказала?

Мери подошла к братьям.

— Ты сказала, чтоб он отвалил, — ответил Майкл.

Мери пожала плечами.

— Подумаешь, придурок какой-то. Стал ныть насчет какого-то чемодана. Что, я должна поощрить его, если он такой идиот?

— Я не идиот.

Мери направилась в ванную. Настырный Кевин последовал за ней.

— Ты совершенно беспомощное существо, — сказала она.

— Она права, — кивнул Майкл. — Ты должен сам заботиться о себе.

Бездушные эгоисты! Они вели себя так, как будто родились сразу пятнадцатилетними дылдами со всеми жизненными навыками.

— Прошу прощения, но я гораздо младше вас и не умею складывать чемодан.

Вошла Дженни, долговязая девчонка с желтыми прямыми волосами, напоминавшими сосульки. Она так и впилась в бедного Кевина своими колючими светлыми глазками. Дженни точь-в-точь походила на мать, только не успела еще растолстеть и отрастить пару подбородков. Но через двадцать лет это будет вторая Ненси Маккальстер. В этом можно было не сомневаться. К тому же она еще и зануда.

— Кевин, чего ты волнуешься? — пропищала Дженни своим скрипучим голосом. — Мама соберет твои вещи, в конце концов. Не беспокойся, все будет хорошо.

И расплылась в самодовольной улыбке. Гнусные, самодовольные эгоисты! А еще называются братья и сестры. Да им дела не было до других. И еще мнят из себя…

— Ты, как говорят французы, «а ля компете»…

— Что это такое?

Кевин не знал французского. Но Дженни только нагло хмыкнула и поплелась в свою комнату. Кевин последовал за ней.

Майкл, дабы не перетруждаться, стоял на лестнице второго этажа и сбрасывал вниз свои сумки. Они, как бомбы, с грохотом падали на пол, поднимая клубы пыли прямо у ног все еще торчавшего здесь полицейского. Слизистая оболочка его носа раздражалась, и он стал чихать.

Кевин не отставал от Дженни.

— И все-таки, что это такое?

— Постскриптум, — сказала она, важно задирая нос. — Тебе придется спать с Фулером. А если он еще и выпьет чего-нибудь, то намочит в постель.

Дженни захохотала.

Разозленный Кевин выскочил из комнаты. Над ним все смеялись. Все относились к нему, как к гадкому утенку. Но ведь он не заслуживал такого обращения. Пусть он некрасив, но разве за это можно ненавидеть? Все считают его глупым, но ведь это неправда. Возможно, он не знает еще всех вещей, которые происходят в жизни, но ведь ему только восемь лет. Откуда ему знать все? И почему в доме столько людей? Противные родственники уже изрядно надоели. Сколько же они будут здесь торчать?

Кевину захотелось побыть одному. Вот если бы они все куда-нибудь исчезли, хоть на часок, он бы мог делать все, что захочет: смотреть телевизор, есть пирожные. Его никто бы не ругал, не запрещал то то, то это!

Он стал обозленно прыгать, молотить по полу ногами.

— Я никогда не женюсь! Я хочу жить отдельно! Я хо-чу жить от-де-ль-но! — орал он.

Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты исключительно своими делами.

* * *
Толстый, неповоротливый Баз упаковывал свои вещи. Джекки, старший из выводка Фрэнка и Ненси, возился со скорпионом Ролси, который жил у Маккальстеров уже несколько лет. Джекки был некрасивый кучерявый очкарик с неестественно большим треугольным носом и с тяжелым квадратным подбородком. Он даже не походил на своих родителей. Только поджатые тонкие губы подтверждали, что его родила Ненси Маккальстер. Ему шел уже девятнадцатый год, и Джекки считался вполне самостоятельным малым.

— А кто будет кормить скорпиона, когда мы уедем?

— Не беспокойся, — ответил Баз, — он уже наелся впрок. На две недели ему хватит.

Уж кто-кто, а этот черствый толстяк никогда ни о ком не беспокоился. Всякие там волнения, переживания, вздохи-охи он считал лишней тратой времени и предпочитал заботиться только о себе.

— А это правда, что француженки своих собак не стригут? — Баз запихивал в сумку шерстяной свитер.

— Ну и что?

— Но у них же блохи!

— Блохи? Зимой? С ума сошел, что ли? — Джекки рассмеялся.

Кевин бесшумно вошел в комнату, тихонько подкрался к брату.

— Баз…

Тот, как всегда, скорчил недовольную мину. Младший отпрыск их семейства раздражал его. Он не любил брата со дня его рождения. Когда восемь лет назад, в холодный февральский день, родители принесли в дом белый кружевной сверток, отец протянул его Базу, а ему было тогда семь лет, и сказал:

— Это твой младший братишка. Поцелуй его.

Красная крошечная мордашка с выпученными зелеными глазами и неимоверно большим ртом сразу вызвала отвращение. И еще этот пронзительный душераздирающий крик. Рождение отвратительного безобразного крикуна Баз посчитал просто наказанием божьим за чьи-то грехи. Кевин рос хилым и слабым ребенком, часто болел, и в глубине души Баз надеялся, что семья может избавиться от него, но этот заморыш все время выживал, а потом и вовсе перестал болеть.

— Может, ты постучишься, когда заходишь?

— Баз, можно я буду спать в твоей комнате? Я не хочу спать с Фулером. Если он много выпьет, он намочит мне в постель.

Квадратная физиономия База перекосилась. В глазах сверкнули огоньки ненависти.

— Если бы ты даже рос у меня на заднице, я бы все равно не позволил тебе спать в моей комнате.

Баз никогда не скупился на ядовитые выраженьица и резкие словечки. Особенно, когда имел дело с Кевином. Над кем-кем, а уж чтобы поиздеваться над этим жалким замухрышкой, он давал полную волю своей «фантазии».

Вдруг за окном они услышали шаги и скрип снега. Баз вскочил со стула. Отдернув занавеску, все трое как мухи облепили окно.

Было уже темно. На улице горели фонари, от света которых снег казался серебристо-голубым.

Старик Моргви, держа в одной руке лопату, которой расчищал снег, тащил тележку, нагруженную солью.

Баз и Кевин замерли. В округе этого типа боялись пуще привидения.

— Кто это? — спросил Джекки, увидев, как два кузена застыли, словно мумии.

— Ты никогда не слышал эту трагическую историю? — прошептал Баз.

— Нет…

— В 1959 году он убил всю свою семью и еще некоторых жителей нашего района. Как раз этой лопатой.

Сердце маленького Кевина замерло. Затаив дыхание, он закрыл глаза.

Джекки покачал головой. Баз ехидно улыбался. Он любил рассказывать гнусные истории, а еще больше — доводить до оцепенения Кевина, который в эти минуты дрожал как осиновый лист.

Старик Моргви спокойно расчищал лопатой снег, не догадываясь, что о нем говорят.

— Интересно, почему же полиция его не арестовала?

— У них недостаточно доказательств, что убил именно он. Тела-то до сих пор не нашли. Но все здесь знают, что это его работа. Я думаю, что это вопрос времени, — важно заключил Баз. — Скоро он снова нанесет свой удар.

У Кевина задрожали коленки. Худощавая мордашка побледнела. Чтобы не разреветься, он стиснул зубы.

— Он гуляет по улицам каждую ночь, — продолжал Баз, — и посыпает солью снег.

— Может… он хочет быть хорошим?

Баз усмехнулся. Все-таки Джекки наивен как ребенок. Верит в добрую фею.

— Черта с два. Видишь, у него полно соли. Одной соли.

— И что с того?

— Как что? Именно солью он посыпает трупы убитых.

От страха бедный Кевин зашатался. Представив эту ужасную картину с засоленными мертвецами, он почувствовал головокружение и тошноту. Еще немного, и он свалится с табуретки.

— А что она дает? — удивился Джекки.

— Что? Соль? Она превращает тела в мумии.

— В мумии?

У Кевина потемнело в глазах, он качнулся и ударился лбом о стекло.

От этого звука старик Моргви дернулся. Отложив лопату, он поднял голову и, конечно, заметил торчащих в окне детей. Взгляд его стеклянных глаз был действительно зловещим и устрашающим. В них было что-то звериное, нечеловеческое. Вся его физиономия вызывала крайне неприятное ощущение и заставляла замирать наивные детские сердечки.

— Ай!

Все трое в одно мгновение отпрянули от окна, быстро задернув штору.

* * *
Вечерняя улица светилась праздничными огнями. Машина резко затормозила у дома Маккальстеров, сбив металлическую статую, стоящую на углу газона. Всякий, кто приезжал сюда, опрокидывал ее, но, как ни странно, она не разбивалась. Ее поднимали, и она продолжала стоять на этом столь неудобном месте. У хозяев так и не доходили руки переставлять ее. Грохот упавшей статуи извещал домашних о чьем-либо приезде. Она служила своеобразной сигнализацией.

В данный момент это был рассыльный из пиццерии. Он привез заказ. Служба по доставке пиццы была особенно пунктуальной: если заказ доставляют позднее, чем через двадцать минут, то за него можно было не платить.

Парень в белом спортивном костюме и красной кепке быстренько поставил на место грохнувшуюся статую, достал из машины огромную упаковку тепленьких, аппетитно пахнущих коробок и поспешил к крыльцу. Сегодня было много заказов.

В холле стоял полицейский. На него уставились Барбара и Бобби, младшие дети дяди Фрэнка.

— Ребята, как дела? Здорово здесь сегодня, интересно. Вы уезжаете? Куда?

Но малыши стояли, вытаращив глаза.

— Куда вы собираетесь? А? Вы что, оглохли? Куда вы уезжаете?

В дверь постучали. Но на это никто не отреагировал. Не дождавшись, когда же соизволят открыть, служащий из пиццерии вошел в дом. От коробок, которые он держал в руках, разносился аппетитный аромат, раздражая стенки изголодавшихся желудков обитателей этого странного жилища.

— Сто двадцать два доллара и пятьдесят пять центов, — он протянул коробки стоящему рядом полицейскому.

— Что ты мне суешь? Я здесь не живу.

Фрэнк Маккальстер спустился вниз. Очень кстати. Он уже изрядно проголодался. Поздоровавшись с парнем, он забрал коробки.

— Сто двадцать два доллара и пятьдесят пять центов.

— Это дом моего брата. Он сейчас заплатит.

Фрэнк понес упаковки на кухню. Вскоре появился и его брат.

— Привет!

— Привет!

Увидев полицейского, Питер Маккальстер удивился. Что его могло принести сюда?

— Вы мистер Маккальстер, который живет здесь? — спросил парень из пиццерии.

Он спешил. Его ждали другие заказчики, а в этом доме все какие-то странные и явно чем-то озабочены.

— Мне нужны деньги за пиццу…

Но внимание мистера Маккальстера сразу переключилось на полицейского.

— Что-нибудь случилось? Я что, арестован?

— Нет, — улыбнулся толстяк, оскалив желтые зубы. — Просто теперь Рождество. Происходит столько ограблений. Мы проверяем, все ли приняли необходимые меры предосторожности.

— А-а… — улыбнулся Питер Маккальстер. — Мы включили автоматический таймер.

— Может, вы хотите подключить дополнительную сигнализацию?

Проголодавшиеся дети бежали на кухню, словно свора щенят. Баз, схватив отца за руку, потащил его за собой.

— Идем, папа!

В доме началось просто столпотворение.

— Пицца! Пицца! — заорали дети.

Их маленькие, но ненасытные желудки давно требовали пищи.

А несчастный малый из пиццерии продолжал робко стоять у порога, ожидая, что все-таки кто-нибудь вспомнит о нем. Но похоже, в этом доме вряд ли кто-нибудь мог о чем-то помнить.

Кевин прибежал на кухню последним. Все были усердно заняты едой. Раздавалось громкое чавкание, грохот вилок и ножей.

— Ребята, вам придется самим наливать себе пепси.

Мистер Маккальстер подливал себе соус. Он любил острое.

Кевин тоже хотел есть. Но где же его пицца? Он посмотрел на столе, на полках, заглянул даже в газовую плиту.

— Мы должны заплатить за пиццу сто двадцать два доллара и пятьдесят пять центов.

— Сто двадцать два доллара за пиццу? — удивился дядюшка Фрэнк, любивший вкусно поесть, но ужасно странно не любивший платить.

— Двенадцать долларов порция. Десять штук. Миссис Маккальстер открыла кошелек, чтобы посчитать деньги.

Толстый обжора Баз сидел в углу, отвернувшись от всех, и уплетал за обе щеки. Он всегда ел за троих.

— Может, ты заплатишь за пиццу? У тебя есть деньги, — Кевин подошел к брату.

— У меня только чеки, — с трудом выдавил Баз с набитым ртом.

Как всегда, он умел только есть. Жадина.

— Ладно… — Баз проглотил пиццу и расплылся в наглой улыбке, — У меня есть деньги.

— А мне не заказывали пиццу с сыром?

Это было любимое блюдо маленького Кевина.

— Ну, конечно, заказали. Только пока ты возился, ее кто-то сожрал. Ха-ха-ха!

Баз издевательски заржал, оскалив свои редкие зубы. Именно заржал. Потому что этот отвратительный гогот нельзя было назвать смехом.

Маленький очкарик Бобби хитро улыбался. Он слышал их разговор.

Кевин с ненавистью посмотрел на брата. Омерзительное наглое существо. Жирная раскормленная свинья. За что, за какие грехи Бог наградил жить под одной крышей с этим толстозадым негодяем? В эту минуту Кевин больше чем ненавидел брата. Он презирал его. А Баз продолжал жевать, громко чавкая и нагло ухмыляясь. С набитым ртом его квадратная физиономия казалась невероятно здоровенной и неприятной.

Вдруг его глаза выпучились. Он стал кашлять.

— Тарелку, тарелку давай, — прошипел он Кевину.

Ах, ты, прожорливая гадина! Подавился? Так тебе и надо. А теперь держись!

Кевин сделал несколько шагов назад, и разогнавшись, изо всех сил ударил головой в жирный живот База.

Не удержавшись на ногах, тот всей своей грузной комплекцией рухнул на стол. Раздался грохот разбитой посуды. Пепси, молочные коктейли рекой потекли по полу. Все повскакивали со своих мест. Начался переполох. Питер Маккальстер стал поспешно вытирать молоко, чтобы не затекло под шкафы. В суете малыша Бобби нечаянно притиснули стулом к стене, раздавив его очки. Перепуганная мамочка схватила на руки свое ни за что ни про что пострадавшее чадо.

Все бегали как ужаленные, наспех убирая осколки с пола. А больше всего было жаль невыпитого пепси и молочных коктейлей. После острой пиццы во рту сушило. Хотелось пить.

Миссис Маккальстер трясла за плечи своего нашкодившего сына.

— В чем дело? А? Отвечай!

— Это он виноват, — Кевин указывал пальцем на брата. — Он специально сожрал мою пиццу.

— Посмотри, что ты сделал! — орал дядя Фрэнк.

На полу валялись полуразмокшие от пепси и молока остатки пиццы, перемешанные со стеклом разбитых стаканов.

— Урод несчастный!

Глаза Кевина наполнились слезами. Его никто не любил. Его проблемы никого не интересовали. Им было главное, что он сделал, и совершенно неважно почему? Какие холодные, слепые люди!

От обиды Кевину хотелось разрыдаться. Но он не допустит столь непростительной слабости. Не хватало, чтоб его еще называли слюнтяем.

Все молча, с немым укором смотрели на Кевина. В их глазах были отвращение и неприязнь. И ни капельки сострадания.

Кевин опустил голову. Его большие уши горели, отчего казались еще несоразмерней по сравнению с худощавым лицом и треугольной головой.

— Пошли наверх, — строго сказала мать.

— Почему?

— Заткнись, — сказал отец.

— Спокойной ночи, Кевин, — ехидно оскалился Баз.

Да, он, Кевин, был здесь абсолютно ненужным и лишним. И зачем только родители произвели его на свет? Он ведь был и останется для них только обузой.

Миссис Маккальстер взяла сына за руку и повела из кухни. В прихожей она натолкнулась на полицейского и парня из пиццерии. Они продолжали терпеливо ждать.

— О… простите, — сказала она. — Здесь все сошли с ума. Дети, брат из Огайо прилетели сегодня.

Миссис Маккальстер достала деньги из кошелька.

— Почему ты не принес мне пиццу с сыром? — спросил Кевин.

Парень только усмехнулся. Семейка! Полдня надо ждать, чтобы получить расчет.

— Спасибо за чаевые, — сказал он и быстро удалился. И так потерял столько времени.

Полицейский продолжал осматривать комнаты.

— У вас здесь какая-то встреча?

— Нет. Мы отправляемся в Париж. У нас каникулы.

Лоснящаяся физиономия полицейского оскалилась. Кевин заметил сверкнувший золотой зуб. Неприятный тип.

— Вы летите в Париж?

— Да. Завтра утром мы отправляемся туда.

— Это великолепно!

— Извините, — любезно улыбнулась миссис Маккальстер и кивнула на сына, — Я должна отвести его наверх. А потом я с вами поговорю.

Она потащила упирающегося Кевина.

— Обо мне можете не беспокоиться. Я уже поговорил с вашим мужем. И о доме тоже не беспокойтесь. Он в надежных руках, — крикнул полицейский им вслед и направился к выходу.

Теперь он выяснил все и мог с чистой совестью уйти.

Миссис Маккальстер волокла Кевина за шиворот. Он упирался, топал ногами, кусал ей руки.

— Я не хочу, чтобы ты говорила так обо мне!

Они остановились у дверей на чердак.

— Поднимайся наверх, — в тоне миссис Маккальстер слышались презрительные нотки.

— Я и так наверху, глупышка.

Миссис Маккальстер открыла дверь на лестницу, ведущую на третий этаж, который в доме называли чердаком.

— Третий этаж? — взвыл Кевин. — Ты хочешь, чтобы я пошел туда? Но там страшно.

Это было слишком. Он не сделал ничего такого, чтобы сидеть в этой дыре. Тем более Баз говорил, что по ночам там ходили привидения и бегали крысы. Ну уж нет. Только не это.

— Не беспокойся, — сказала ему мать. — К тебе придет Фулер.

— Я не хочу спать с Фулером. Ты же знаешь. Он мочится под себя.

— Ну хорошо, — вздохнула миссис Маккальстер. — Положим его отдельно. Все. Иди. Уже поздно.

За день она порядочно устала от шума, беспорядка, от капризов детей. Ей хотелось спать. Тем более, что завтра нужно вставать рано.

Кевин лениво поднимался по лестнице. Мама была не в духе. И спорить не имело смысла. На полпути он остановился. Все-таки наказание было несправедливо.

— Все ненавидят меня в этой семье, — грустно произнес он и вопросительно посмотрел на мать.

— Может, ты попросишь Санта-Клауса подарить тебе новую семью?

— Не нужна мне никакая семья! — со злостью выпалил Кевин. От гнева у него горели уши. — Я не хочу жить вместе с вами! Я не хочу видеть тебя и никого из других членов моей семьи!

Теперь он сказал все, что думал. Пусть знают, что не очень-то они ему нужны.

— Я надеюсь, что ты это не серьезно, — вздохнула миссис Маккальстер. У нее разболелась голова.

Кевин — трудный ребенок. С самого его рождения они не могли найти взаимопонимания. Но это был ее сын и надо воспринимать его таким, каков он есть.

— Ты будешь чувствовать себя очень неуютно, если завтра проснешься и никого из нас не увидишь.

Кевин усмехнулся. Вот еще! Да он только и мечтает об этом. Но похоже, это только мечты, которые никогда не сбудутся.

— Ничего подобного. Я буду рад. Можете убираться куда хотите.

— Если ты еще что-нибудь скажешь, тогда это непременно случится.

— Я надеюсь, что таких кретинов, как вы, я больше не увижу! — сказал Кевин и побежал по лестнице.

Миссис Маккальстер тяжело вздохнула и закрыла дверь. Все-таки Кевин невыносим, надо заняться его воспитанием. Но потом. Попозже. А теперь она хотела спать. Просто валилась с ног.

С другими детьми у нее не было столько проблем. Конечно, все они немного эгоистичны, часто чересчур требовательны, капризны. Но Кевин… Наверное, надо быть с ним немножечко построже.


Кевин заходился от ярости. Он ненавидел весь мир. Он терпеть не мог этот гнусный чердак, но раз любезнейшие родители хотят, он проведет здесь ночь. Только если они думают, что такое наказание исправит его, то глубоко ошибаются.

Кевин плюхнулся на кровать. Включил радиоприемник. Звучали замечательные рождественские песни.

А за окном стоял прекрасный зимний вечер. В соседних домах горел свет и блестели огоньки гирлянд. Люди готовились к Рождеству: украшали елки, пекли великолепные праздничные пироги и всякие там сладости, прятали под елку купленные заранее подарки.

А вот у них все было не так. Родителям приспичило поехать в Париж да еще позвать с собой этих мерзких родственников.

И почему все относятся к нему как к мрази? Кевин пытался понять. Он ведь не сделал никому ничего плохого. Они же сами всегда во всем виноваты. Если он о чем-то просил, его отсылали. Сделал один самостоятельный поступок — на чердак.

Вот и сегодня. Ведь Баз поступил подло, оставив его без ужина. И ему ничего. А вот его, Кевина, наказали, даже не выслушав. Но это же нечестно!

Эх, с семьей ему не повезло. Не то, что другим детям, которых жалели, баловали, все разрешали.

В душе Кевин просил всемогущего Санта-Клауса помочь ему. У него было одно заветное желание: чтобы в один прекрасный день они все исчезли. Он остался бы один. Как было бы здорово! Один в их целом большом доме. Сам себе хозяин. И никто не будет ему мешать, ругать, наказывать.

Ах, если бы Санта-Клаус услышал его!

МЕЧТЫ КЕВИНА НАЧИНАЮТ СБЫВАТЬСЯ

Тусклый утренний свет едва проникал в спальню сквозь плотно затянутые шторы.

Миссис Маккальстер открыла глаза. Боже! Да уже восемь! Вскрикнув от отчаяния, она вскочила с кровати.

— Что такое? — спросонья Питер Маккальстер не мог понять, что это вдруг его жена вздумала орать среди ночи.

— Мы опоздали!

— Черт! — теперь до него дошло.

Как в лихорадке они забегали по комнате, на ходу снимая пижамы и разыскивая одежду, которую приготовили вчера вечером, но как назло не могли найти.

В доме начался переполох. Лохматые, со слипшимися от сна глазами дети носились по комнатам, собирая свои шпильки, расчески, часы. Кто-то не находил колготок, другой не мог вспомнить, куда вчера положил носки.

Два микроавтобуса из аэропорта уже стояли возле дома. Шоферы носили чемоданы. К одному из них, копавшемуся в салоне, подошел мальчик.

— Здравствуйте, я Мик Мердел. Я живу здесь напротив. Мы тоже собираемся уезжать, но сначала заедем за бабушкой в Миссури. Они поедут во Францию? Там, говорят, холодно зимой.

— Парень, слушай, отвали, а?

Пожав плечами, ребенок направился к другой машине.


Из спальни впопыхах выскакивали взрослые члены многочисленного семейства Маккальстеров. Глава его на ходу застегивал пуговицы рубашки.

— Быстрей, быстрей, — торопила его жена.

Она даже забыла о привычном макияже. Да что макияж? Она даже не застегнула юбку.

— Ты взял билеты?

— Да. Только я положил их в микроволновую печь, чтобы просушить.


Мик Мердел подошел к другому водителю. Мальчик оказался чрезвычайно любопытен и назойлив.

— У этой машины автоматическая трансмиссия? — в одну минуту он задавал неисчислимое множество вопросов.

— Слушай, парень, может, исчезнешь, а?

Многочисленное семейство шумной толпой вывалило на улицу в наспех надетых куртках, с болтающимися шарфами и в шапках набекрень.

— Постройтесь! — скомандовала Кристи. Она была старшей. — Вас нужно пересчитать.

Дверца салона была открыта, и на краю сиденья стоял незакрытый чемодан. Сверху на нем лежал фотоаппарат. Соседский мальчик, в это время очутившись здесь, с любопытством рассматривал столь интересные вещи.

— Раз, два, три, — орала Кристи.

Так она сосчитала и Мердела, случайно оказавшегося здесь и усердно рывшегося в сумке.

— Одиннадцать! Все правильно. Теперь садитесь. Часть — в этот автобус, часть — в тот.

На крыльце появились вспотевшие от спешки взрослые.

— Мы никак не успеваем на самолет, — Фрэнк не унимался. Он никогда не был оптимистом, а тем более не верил в чудеса. — Он вылетает через сорок минут. За это время попасть в аэропорт просто невозможно.

— Надо мыслить позитивно, — успокаивал Питер брата. У него нервы были покрепче. Он не имел привычки волноваться из-за пустяков.

Запыхавшаяся, растрепанная Керри Маккальстер села в автобус. На лбу проступили капельки пота. Отдышавшись, она спросила:

— Всех пересчитала?

— Одиннадцать голов, — отрапортовала Кристи, — шесть девочек, пять мальчиков, четверо родителей, два водителя, не считая багажа.

Облегченно вздохнув, миссис Маккальстер дала знак водителю трогаться.

Микроавтобусы мчались по заледенелым дорогам. Две недели держался мороз. Поля были завалены снегом. Бархатный иней покрывал деревья.

Оставалось четыре минуты до вылета, семейства приехали в аэропорт. Сумасшедшая толпа бежала по залам аэропорта, расталкивая и сбивая с ног других пассажиров, встречающих и провожающих.

У входа в секцию для посадки миловидная служащая аэропорта сообщила, что они успели на свой рейс.

— Как, мы не опоздали?

— Нет, занимайте свои места.

— Ура!

Довольные и счастливые, что все обошлось так благополучно, семейства вихрем понеслись к самолету.

С трудом переводя дыхание, они влетели в салон.

— Давайте свои пальто.

Маккальстеры с удовольствием раздевались. Было невыносимо жарко после этой всей беготни.

Стюардесса унесла их одежду. Потихоньку нервное напряжение спало. Керри откинула голову и облегченно вздохнула.

— Успели. Я не могу поверить. Надеюсь, мы ничего не забыли.

Наконец самолет разбежался по взлетной полосе и поднялся в воздух. От усталости и перепада давления у Керри звенело в ушах.

* * *
В этот день Кевин спал необычно долго и крепко. Возможно, повлиял стресс, который он перенес накануне. Кевин проснулся от необычайной тишины.

Солнечные лучи озаряли комнату. Не было слышно голосов, шорохов, шагов. Странно. В это время дом обычно оживал. Босиком, в одной пижаме, Кевин спустился вниз. Комнаты стояли пустые. Только страшный беспорядок и незастеленные кровати говорили о том, что еще совсем недавно здесь были люди.

Странно. Ни единого звука. Который час? Девять. Да, он прилично спал. Но где же все?

Кевин побежал в столовую. Она была пуста. Ни одного признака, что сегодня здесь завтракали.

Опустевший дом казался необъятно большим, и мертвая тишина наводила тоску. Она пугала привыкшего к шуму Кевина.

* * *
Стюардесса разносила кофе и прохладительные напитки. У Маккальстеров пересохло во рту, и они с удовольствием пили лимонад.

Перед каждым пассажиром стоял серебристый подносик с прибором. Ненси вертела в руках миниатюрную рюмку.

— Эта рюмочка правда хрустальная?

— Да, — кивнул Фрэнк.

— Сопри, сопри эту рюмочку, — прошипела Ненси. Толстуха слыла порядочной воровкой.

— Ну как же… — Фрэнк от неожиданности растерялся.

— Давай, давай быстро, — почтенная миссис Маккальстер заталкивала рюмку в портфель мужа.

К ним подошла стюардесса с подносом.

— Будете что-нибудь?

— Да, пожалуйста, — от растерянности и стыда Фрэнк едва не потерял дар речи. — Будьте любезны, налейте шампанского. Спасибо.

Он с укором посмотрел на жену. Но толстуха Ненси сидела невозмутимо, гордо задрав свой остренький, как у птицы, нос. Сзади расположилась вторая чета Маккальстеров. Керри наводила красоту, тщательно припудривая щеки перед миниатюрным зеркальцем. Под глазами она заметила отечность. Это все от переутомления и нервов. Но ничего. Теперь она отдохнет, а к вечеру будет выглядеть великолепно.

— Жалко, что дети там. Мы летим первым классом…

В целях экономии Маккальстеры поместили своих чад в более дешевый салон второго класса по инициативе бережливой Ненси.

— Ничего, — Питер читал газету. — Меня родители вообще никуда с собой не брали. Я думаю, что нашим детям очень весело.

— Надеюсь.

Керри закрыла глаза. Волнения остались позади. Все шло превосходно. Скоро они будут в Париже.

О, Париж! Божественный город! Она непременно посетит лучшие магазины и купит себе что-нибудь сногсшибательное!

* * *
— Мама! Папа! Мама!

Кевин растерянно бродил по комнатам. На полу валялись нитки, какие-то побрякушки, выжатые тюбики из-под крема. Но где же родители, братья, тетка? Кевин ничего не мог понять.

— Куда они все подевались?

Он открыл дверь в комнату База. Но там никого не было, кроме скорпиона Ролси, который ползал в своей стеклянной клетке. Эта тварь жила у них уже два года. Но Кевин все равно побаивался его. Восьминогое чудовище не внушало доверия.

Кевин спустился в подвал. Он звал База, Сьюзен, тетку Ненси, даже дядю Фрэнка, черт его побери. Но никто не откликался. Странные шуточки. Дрожащий, он ходил среди валяющегося хлама. Тут валялись старые поломанные велосипеды, кофемолки, останки мебели и стиральная машина, рев которой приводил маленького Кевина в ужас. Потом она, к счастью, сломалась, родители вынесли ее в подвал и купили другую, менее габаритную и с более мягким звуком двигателя.

Но вдруг Кевину показалось, что дверцы этого старого чудовища открылись. В ушах зазвенело, и он опять услышал раздирающий протяжный вой «у-у-у». По телу пробежали мурашки. От страха Кевин закрыл глаза. В детстве он всегда плакал, когда мама открывала стиральную машину. Ему казалось, что ревущая громадина хочет проглотить его своей необъятной пастью. Теперь он вновь испытывал старое ощущение. Странные, зловещие звуки становились все сильнее.

Кевин открыл глаза. Все стояло как обычно, только стиральная машина как будто шевелилась. Он протер глаза.

— Это только мое воображение, только воображение, — говорил он себе, стараясь успокоиться.

Да что же это в самом деле? Что с ним? Он уже достаточно взрослый, чтобы знать, что ничего сверхъестественного не бывает. Ничто не живое не может говорить, а тем более передвигаться.

Отгоняя страх, Кевин выбежал из подвала. Происходящее начинало его злить. Куда они спрятались? Он обошел весь дом. Заглянул под шкафы и кровати.

Он выскочил на улицу. В одном свитере и тапочках бежал по снегу. Двери гаража были открыты. Машины стояли на месте. Кевин облегченно вздохнул. Значит, в аэропорт они не поехали. Это естественно. Они же не настолько свихнулись, чтобы бросить его одного. Просто взрослые паршивцы решили его проучить. Отомстить за его слова, которые в порыве гнева он выдал мамочке. Они просчитались. Он не изменил своего мнения.

Кевин продолжал искать запропастившееся куда-то семейство. Но прошло два часа, и все попытки оказались безуспешными. Дом пуст. В окрестностях тоже никого нет. Уставший от долгих, утомительных поисков, Кевин медленно опустился на табуретку.

А может Санта-Клаус выполнил его просьбу?

— Я заставил все семейство исчезнуть, — прошептал он. — Я заставил все семейство исчезнуть!

А мама говорила, что чудес не бывает! Значит, волшебники существуют. Санта-Клаус, добрый, славный Санта-Клаус услышал его мольбы! Он пожалел несчастного, обиженного ребенка и решил уберечь от жестокости и несправедливых взрослых.

От неожиданных мыслей, внезапно посетивших его ум, Кевин подпрыгнул на табуретке. Он одержал победу! Теперь он будет сам себе хозяином, никто не обзовет его идиотом и не заставит спать на чердаке. Ха!

Перед глазами возникли наглые, самодовольные физиономии База, Дженни, Майкла и всех его братьев и сестер. Они смотрели зловеще и ненавистно.

— Смотри, что ты сделал, маленький урод! — Кевин видел перекошенную физиономию дяди Фрэнка.

— В доме пятнадцать человек и только ты один доставляешь нам беспокойство, — звучал укоряющий голос мамы.

Но Кевин улыбался. Больше он не боялся их. В конце концов Санта-Клаус выполнил его желания! Его! Значит, он, Кевин, прав!

— Я заставил всю семью исчезнуть!

Кевин радостно подпрыгнул, едва не опрокинув табуретку. Наконец восторжествовала долгожданная справедливость. Он один, один! Он будет жить как взрослый и делать все, что захочет. В порыве нахлынувшей радости он носился по комнатам, прыгая и кувыркаясь по диванам, кроватям, креслам. Теперь его уже никто не мог остановить. От его внезапно выплеснувшейся энергии клубами поднималась пыль: уже давно никто не занимался чисткой ковров, люстры подозрительно болтались.

Кевин открыл ящик, где лежали вещи База. Старший брат запрещал ему лазить туда. Запрещал… Да что он вообще разрешал? Это не бери, то не трогай, туда не лезь.

Наверху лежала стопка журналов «Плейбой». Баз читал их исподтишка. Как только Кевин к нему приближался, он обсыпал его самыми грязными ругательствами. Ну ничего. Власть твоя кончилась, Баз. Кевин открыл журнал. На страницах пестрели изображения обнаженных тел. Кевин брезгливо отшвырнул журнал. Тьфу. Какая гадость. Фотографируются без одежды. Так вот чем увлекался его «идеальный» братик!

А это что? Кевин вертел в руках портрет, на котором была изображена веснушчатая круглолицая рыжуха с зелеными кошачьими глазами. Дама сердца его любимого брата.

— Фу! Ну и вкус у тебя, Баз, — Кевин бросил фотографию на пол.

Ружье! Наконец-то он может его взять. И не услышит больше: «Не трогай, отдай, это не детская игрушка».

На нижнюю рамку картины, висевшей на стене, Кевин поставил керамических солдатиков. Это послужит мишенью.

Сделав несколько шагов назад, он прицелился и выстрелил. Упала одна, потом вторая, третья фигурка. В конце концов он пробил сам портрет, и тот с грохотом свалился на пол.

Взор Кевина остановился на полочке с видеокассетами. Фильмы ужасов.

«Рембо», «Аллигатор»… Кевин перебирал, читая названия фильмов. А, вот он, «Ангелы с грязной душой»! Тот самый фильм, который дядя Фрэнк запретил ему смотреть вчера и с треском выпер из комнаты, словно шелудивого щенка.

Ты просчитался, милый зануда, дядюшка Фрэнк. Кевин увидит его. И не только его.

Кевин сходил на кухню, достал из холодильника кусок шоколадного торта, который чудом уцелел от вчерашнего ужина, важно уселся в самое большое и мягкое кресло, в котором обычно сидел отец, и включил видеомагнитофон.

— Я ем всякую дребедень и смотрю чушь по ящику. Попробуйте остановить меня.

На экране мелькали омерзительные рожи, одна ужаснее другой. Лысый, с выбритыми бровями и выпирающей квадратной челюстью говорил другому, маленькому и кривоногому:

— Если ты сию минуту не уберешься отсюда, я испоганю твою рожу свинцом. Раз, два, три…

Раздались выстрелы. Раздирающий хохот лысого, смакование крови… От ужаса и отвращения Кевин закрыл глаза.

А мерзкий тип продолжал гоготать, глядя прямо на Кевина.

— Мама! — закричал мальчик.

Ему стало страшно. Казалось, что эта грозная образина смотрит на него и сейчас убьет, как того сморчка.

Кевин быстро нажал клавишу «stop».

* * *
Миссис Маккальстер, спокойно дремавшая насвоем кресле, внезапно подскочила. Ей вдруг показалось, что знакомый детский голос звал ее издалека. Она протерла глаза и стала нервно рыться в своей сумочке.

— Что такое?

У нее было плохое предчувствие. Они что-то забыли, что-то очень важное. Керри опять перебирала в памяти; плита, вода, утюг, свет… Нет, не то, не то…

— Это тебе только кажется, — Питер был невозмутим. — Мы собирались в спешке. — И уткнулся в газету.

— Ты выключил кофемолку?

— Да.

— Гараж закрыл?

На минутку Маккальстер задумался. Он пытался вспомнить. Точно! Он не закрыл гараж. Утром он замешкался и забыл это сделать.

Миссис Маккальстер прислонилась к спинке сиденья. Гараж? Нет, все равно не то. Они не сделали еще что-то. Более важное. Глубоко внутри нее поселилась тревога. Мысленно она перебирала каждый свой шаг, сделанный утром. Перед глазами мелькали комнаты, кухня, столовая, спальня… Чердак! Миссис Маккальстер вскрикнула. Кевин! Боже, они забыли Кевина!

От ужаса она едва не лишилась рассудка.

Ненси, Фрэнк, стюардесса, пассажиры, сидящие рядом, стояли возле бледной, дрожащей Керри. Ее трясло. Ненси махала платком. Стюардесса, миниатюрная молоденькая девица, держала стакан воды.

Керри пробирал озноб. Она судорожно глотала воздух. По щекам градом текли слезы.

Как она могла… Забыть Кевина, милого, маленького, беспомощного ребенка! Что с ним теперь будет?

* * *
А в это время милый, беспомощный сын миссис Маккальстер в шапке, куртке, перевязанный шарфом, снаряжал санки для героического прыжка. Он стоял у лестницы на втором этаже и мысленно прочерчивал предстоящий полет. Потом он уселся в санки, пожелав себе ни пуха ни пера, резко оттолкнулся и… Санки с бешеной скоростью скакали по ступенькам. Со свистом проскользнув по холлу, Кевин, зажмурив глаза, вылетел на улицу. Подобно самолету, он взвился в воздух и, проделав несколько «па», провалился в сугроб.

Не на шутку испугавшись собственной выдумки, он едва опомнился. Чувствуя, что остался жив, Кевин открыл глаза. Туловище по самую шею застряло в снегу. Сердце бешено колотилось. Первый в своей жизни каскадерский трюк он с достоинством выполнил. Это еще раз доказывало, что никакой он не трус. Посмотреть бы на физиономию База, если б того спустили на санках с лестницы.

Раскапывая снег, Кевин выбрался из сугроба. В глазах было темно, звенело в ушах. Кружилась голова. По спине стекала холодная вода. За шиворотом у него было куча снега, который начинал таять. Шатаясь, с трудом волоча санки за собою, Кевин поковылял к дому.

* * *
Окружающие изо всех сил пытались успокоить вышедшую из себя Керри Маккальстер. Она рвала на себе волосы, горько причитала, проклиная собственную нерасторопность и прося Господа спасти ее маленького мальчика.

— Мы сделали все, что в наших силах. Но телефон ваш не отвечает, — сказала стюардесса.

От этого сообщения миссис Маккальстер стало совсем дурно. У них нет никакой связи с домом. Они так и не узнают что с мальчиком. О… Это было выше ее сил. Она проклинала свою жестокость, свою холодность по отношению к ребенку. Почему она отвела его на чердак? Если бы она не сделала этого, все было бы по-другому. Но как она не вспомнила утром, что Кевин спит наверху? Она даже ни на секунду не подумала о нем. Бедный, бедный, покинутый мальчик. Она представила, как он плачет сейчас, зовет ее. От этих мыслей ее сердце заныло.

Скорей бы самолет приземлился в Париже. Она сразу же возьмет билет на обратный рейс и полетит к своему сыну. Но время тянулось так долго.

Дома не осталось еды. Кевин голоден. Он ведь и вчера ничего не ел. Это она, она сама во всем виновата. Она должна была защитить его. Он ведь еще так мал. Кевин никогда ее не простит. Это ужасно. Она не переживет.

А вдруг с ее мальчиком что-нибудь случится? Миссис Маккальстер рыдала, забыв все правила хорошего тона. Она вскрикивала, кашляла, давилась собственными слезами и продолжала плакать.

Ненси гладила ее руку и тяжело вздыхала. Как мать, она разделяла ее горе.

— Ужасно, чудовищно, — повторял Фрэнк.

— Ну как, как мы могли так поступить?! Как мы могли его оставить?! — у Керри начиналась истерика.

Они всегда недостаточно внимательно относились к Кевину. Без причин обижали, наказывали, не прислушивались к его желаниям. Им никогда не искупить вины перед сыном. Никогда!

Такой маленький, беззащитный, словно котенок, что он будет делать? Только бы с ним ничего не случилось…

— Мы не забыли его, — спокойно рассуждал флегматичный мистер Маккальстер. — Мы просто неправильно посчитали.

— Какая я мать после этого, — слезы текли прямо на ее белую накрахмаленную блузку.

Только бы он ничего не натворил. Она вернется. И будет совсем другой. Никому больше не даст в обиду своего малыша.

— О-о-о! — кричала миссис Маккальстер истошным голосом.

Собравшиеся только безмолвно покачали головами. В душе они разделяли горе несчастной матери, но пока бессильны чем-либо помочь.

— Ну… если тебя это утешит, — сказал Фрэнк, — то я могу сообщить, что забыл свои очки для чтения.

ДОМ В ОПАСНОСТИ

В это время года темнело особенно рано. Не было еще и семи, а на улице уже стояла глубокая ночь.

Серый «додж» остановился у дома Маккальстеров. В машине сидели двое. За рулем — отпетый мошенник и негодяй Гарри Томсон, а рядом — его закадычный друг Марвин, по кличке Синий глаз, страшный пройдоха и вор.

На Рождество эта гнусная компания строила грандиозные планы по очистке богатых домов от «лишних» вещей. На праздники многие семьи уезжали, оставляя свои дома. Некоторые из них были довольно беспечны и мало заботились об охране. Целый месяц Гарри Томсон разрабатывал план предстоящей операции.

— Только в этом квартале пять семей отправляются на Рождество в отпуск, — говорил Гарри своему приятелю. — Они сами мне об этом сказали. У тех, — он указал на дом Маккальстеров, — автоматический таймер на включение иллюминации. Смотри. Я уже все рассчитал.

Синий глаз слушал внимательно и мотал на ус каждое слово. Гарри выложил свой подробный план как великое изобретение, над которым трудился много дней.

— Кстати, это тот самый дом, о котором я тебе говорил, Марвин. Очень шикарный.

Синий глаз ухмыльнулся.

Дом Маккальстеров был один из самых приличных в квартале. Один только внешний вид: три этажа, колонны, тонкое художественное оформление стен и крыльца, большой прилегающий участок, гараж на три дорогих автомобиля — все это говорило о том, что там есть чем поживиться. Для таких, как Гарри и Марвин, это был просто лакомый кусочек, залог их дальнейшего счастливого существования в новом году.

Он набит всякими дорогими товарами, — рассказывал Гарри Томсон. — Стереосистемы, видеомагнитофоны, игрушки… Может быть, мы найдем там бриллианты, золотые украшения. Может, даже ценные картины.

Глаза Марвина лихорадочно засверкали. Изо рта потекли слюнки. Действительно, стоящее дело. Но раз хозяева уехали, дом, можно считать, у них в руках. Тем более, если его владелец настолько глуп, что не поставил приличную сигнализацию. Не очень-то он печется о своем добре.

— А может, мы найдем там фомку! — мечтательно воскликнул Гарри Томсон.

Они дружно подняли ножи и чокнулись лезвиями, отчего раздался резкий металлический скрежет. Это было знаком их тесной преданной дружбы.

* * *
Кевин мирно спал у телевизора. Шел диснеевский мультфильм. Но мальчик настолько устал за день от собственных проделок, что быстро уснул, позабыв и о пропавшей семье, и о том, что ничего не ел.

Ему снилась пицца с сыром. Горячая, необыкновенно пахнущая. Он протягивал руки, но не мог достать желанную коробку.

Его разбудил резкий скрежет тормозов машины. Он встрепенулся.

Родители! Они вернулись! В душе вспыхнула радостная искорка. Что там ни говори, а в одиночестве он чувствовал себя неуютно.

Кевин подбежал к окну. Во дворе стоял незнакомый серый «додж». Хлопнула дверца, и из него вышло двое каких-то типов. Они подозрительно оглядывались.

— Куда пойдем? — спросил один, более тощий и высокий, в черном пальто.

— Давай с тыльной стороны, — ответил низкорослый толстяк в вязаной шапке. — Там есть подвальчик.

Воры! Сердце Кевина екнуло. По спине побежали мурашки. Он быстро отпрянул от окна, забился в угол. Что делать? От столь неожиданного поворота событий он совсем растерялся.

За окном хрустел снег. Кевин прислушался. Воры направились в подвал. Свет! Он должен показать им, что в доме кто-то есть. Он быстро побежал к выключателю, нажал синюю кнопку, которая освещала подвал.

Марвин специальным приспособлением открыл подвальный замок. Отмычка действовала практически бесшумно. От внезапно вспыхнувшего света у него подкосились ноги, и он рухнул на пол.

— Ты же сказал, что там никого нет, — прошипел Марвин на своего проштрафившегося дружка.

Гарри ничего не понимал. Наверное, хозяева передумали уезжать.

— Надо уходить. Быстрее!

Быстрыми шагами они взбирались по лестнице наверх.

До смерти перепуганный, дрожащий как осиновый лист, Кевин притаился под родительской кроватью, прислушиваясь к звукам на улице.

* * *
«Боинг-747» приземлился в аэропорту имени де Голля.

— Добро пожаловать в Париж! — приятный женский голос по радио приветствовал прилетевших.

Улыбающиеся, довольные пассажиры спускались по трапу. В руках они несли раздутые сумки с подарками для родственников, знакомых, друзей. Их уже давно ждали к праздничному столу с изысканной французской кухней.

Только семейству Маккальстеров было не до устриц и не до фейерверков. Бешеной толпой они ринулись к первому попавшемуся телефону-автомату. Какая-то мадам, жестикулируя, мирно беседовала по телефону. Но миссис Маккальстер бесцеремонно вырвала трубку из ее рук. Ей было не до правил хорошего тона. Дома остался ее ребенок. Важнее этого ничего не могло быть на свете.

Дама вытаращила глаза, которые стали размером с яблоко, и принялась что-то возмущенно лепетать по-французски, размахивая руками и пытаясь забрать трубку назад. В жизни она не видела такого хамства. Но грозная толпа надвигалась тучей и тоже орала, из чего мадам могла разобрать «уэ-уэ-уэ». Ее как пушинку откинули в сторону, и бедной даме ничего не оставалось, как уйти, ибо бешеное стадо затоптало бы ее.

Керри Маккальстер нервно крутила телефонный диск. Черт побери! Связь все время прерывалась. Она была готова разбить эту старую развалину, но Питер держал ее за руку и шептал на ухо слова утешения.

Наконец! Соединилось!

— Питер, я сейчас позвоню в полицию, а ты зарезервируй билеты обратно. — Алло! Алло!

* * *
Кевин пролежал под кроватью более часа. Машина давно уехала, но смутный страх сковал его тело.

— Смешно! — сказал он себе, приходя в чувство. — Только дурак может прятаться под кроватью. Может, я и придурок, но в этом доме я — единственный мужчина.

Кевин вылез из своего укрытия, и, накинув куртку, вышел на крыльцо.

— Эй! Эй! Я вас больше не боюсь. Кому говорю! Не боюсь я вас больше! Вы слышите меня? Я больше не боюсь, — он бежал по дорожке и орал в темноту.

Он докажет всем, что не трус и не слюнтяй. Как настоящий мужчина, он ничего не боится. Он навсегда избавится от постыдного страха, будет смел и бесстрашен.

Кевин кувыркался в снегу, кричал, выкрикивал о своем бесстрашии, как вдруг перед ним вырос… старик Моргви. Стеклянный взгляд этого чудовища пронизывал насквозь дрожащего Кевина. С вытаращенными глазами и открытым ртом «бесстрашный мужчина» застыл на месте.

Старик Моргви продолжал стоять и смотреть на посиневшего Кевина. Оцепенелый, тот хотел провалиться сквозь землю, только бы избавиться от этого дьявола.

Кевин заорал душераздирающе и что было сил бросился в дом. Он бежал, падая и спотыкаясь:

— О-о-о!

Кевин боялся оглядываться назад. Казалось, старик преследует его. Вихрем взлетев на крыльцо, он быстро захлопнул за собой дверь, плотно защелкнув задвижку.

Он бегал по квартире и продолжал кричать. Но потом силы его иссякли, и обессиленный Кевин рухнул на кровать.

* * *
— Алло! Алло! Полицейское управление? — миссис Маккальстер вытирала струившийся по лбу пот. — Я звоню из Парижа. У меня дома остался один ребенок. Телефон у нас дома не работает. Поэтому я хочу, чтобы кто-нибудь съездил туда.

— Хорошо, — ответил писклявый женский голос, — я свяжу вас со службой семейного кризиса.

Раздались щелчки. Через несколько секунд Керри услышала, как дежурный снял трубку.

— Сержант Бальзак слушает.

— Алло! Я из Парижа. У меня дома один остался ребенок…

— У вас кто-нибудь злоупотребляет алкоголем? — в это время сержант ел бутерброд.

— Алкоголем?.. — миссис Маккальстер стало не по себе. — Нет. А что, с ним уже что-то случилось?

— Случилось?.. — сержант продолжал невозмутимо жевать, чавкая прямо в трубку. — Думаю, что нет. Ребенок употреблял какой-нибудь яд?

Терпение Керри Маккальстер лопалось. Как будто весь мир рехнулся в один миг.

— Что вы несете? — закричала она, но потом быстро взяла себя в руки. Как бы там ни было, она сейчас в худшем положении.

— Он остался дома. Один, — пыталась объяснить она недалекому сержанту. — Я хочу, чтобы кто-нибудь сходил к нам домой и посмотрел, все ли в порядке.

— Вы хотите, чтобы кто-нибудь из нас сходил туда и просто проверил?

— Да, да!

— Я свяжу вас с полицейским управлением.

— О, нет, нет! — взмолилась изможденная миссис Маккальстер. — Я только что говорила с ними, и они связали меня с вами.

Дети стояли молча дружной толпой. Они ужасно устали и хотели есть. Одним было жаль оставшегося дома маленького негодяя Кевина, другие в душе проклинали лопоухого идиота. По его вине они вынуждены тут торчать вместо того, чтобы пить ароматный лимонный чай в уютной гостиной дядюшки Рокка. Да еще им так не хотелось возвращаться в Чикаго. С Парижем они связывали самые фантастические планы. А тут… Испорченное Рождество, отвратительное настроение.

Миссис Маккальстер плакала от собственной беспомощности. Весь мир отвернулся от нее. Все оборачивалось против нее. Никто не мог ей помочь. Эти мерзкие тупицы в полиции не понимают, в какой опасности ее мальчик. Ведь он не умеет пользоваться электроприборами, не сможет даже приготовить себе чай. А вдруг ее дом уже сгорел? И в нем Кевин, ее маленький брошенный сын?

Отчаявшаяся, потерявшая всякую надежду миссис Маккальстер громко разрыдалась. Наконец она услышала знакомый писклявый голос дамы из полицейского управления.

— Алло! Алло! — Керри утирала слезы.

— Это опять вы?

— Да. Это я. Я из Парижа. Дома у меня остался ребенок, совсем маленький мальчик. Восьми лет…

— Ладно, — голос полицейской дамы звучал дружелюбно. — Мы пошлем полицейского. Он проверит, как там дела, и потом вам сообщим.

Как будто камень свалился с души несчастной миссис Маккальстер. Она плакала и смеялась. Со стороны ее можно было принять за немного тронувшуюся. Но близкие разделяли ее горе и от души сочувствовали ей.

* * *
У Кевина нервно стучали зубы. Как жалкий зверек, он лежал, зарывшись в красное жаккардовое покрывало в родительской спальне. Он боялся высунуть нос. Казалось, старик Моргви стоит где-то рядом и следит за ним.

«Скоро он нанесет новый удар. Он ищет очередную жертву!» — слышался как эхо голос База.

Кевина заколотило еще сильнее. Он совсем один, совсем один. Его никто не защитит. Ах, если бы мама была рядом. Или отец. Да пусть даже дядя Фрэнк на худой конец. Все равно тогда не стоило бы так бояться.

Раздался стук в входную дверь. Боже! Моргви пришел за ним. Для расправы!

«Скоро он нанесет новый удар!» — протяжный голос брата звучал как приговор.

Кевин зажмурил глаза и сжался еще больше. От страха он уже ничего не соображал, не был в состоянии даже думать, как спастись.

Стук становился все сильнее и настойчивей. Сердце обезумевшего Кевина замирало. Он не знал, куда бежать, кого просить о помощи.

Перед глазами то и дело возникало грозное лицо старика с бесцветными сатанинскими глазами. В руке он крутил свою лопату и ехидно посмеивался.

Нет! Нет! Кевин зарыдал. Что он такого сделал, в чем провинился? Почему этот дьявол выбрал именно его? На свете столько капризных, непослушных детей, хулиганов, драчунов, забияк. Кевин ведь не самый худший. Хотя…

Просто старик Моргви воспользовался отсутствием его семьи. Он знал, что Кевин дома один и обрушит на него свой удар.


Мороз пощипывал щеки. Переминаясь с ноги на ногу, полицейский пробовал достучаться. Никто не открывал. Приложив ухо к окну, он прислушался. Тишина. Не слышно ни малейшего шороха.

Смена подходила к концу. Полицейский порядком замерз. А дома ожидали спагетти под сыром, жареные сосиски и горячий грог.

Оставаться здесь, торча на холоде, было глупо. К тому же никаких признаков пожара, разбоя или еще чего-нибудь в этом роде не было. Дом стоял на месте. Вокруг все тихо. Подозрительных запахов не имеется.

— Дома никого нет, — передал он по рации. — Там видимо, все в порядке. Наверное, дети балуются.

И сложив крошечный приемничек в карман, надвинув на уши шапку, полицейский с чистой совестью поспешил домой.


Стук прекратился. Кевин высунул голову из-под покрывала, оглядываясь вокруг. Было тихо. Наверное, хитрюга Моргви где-то притаился. Кевин спрятался опять.

* * *
Питер Маккальстер атаковал билетные кассы, наивно надеясь вылететь обратным рейсом. Но ему настойчиво отвечали, что все билеты проданы.

Тогда он познакомился с молоденькой француженкой, служащей авиакомпании «AIR FRANCE».

— Я не могу поверить, что вы ничего не можете сделать, никого попросить…

Мистер Маккальстер использовал все свое мужское обаяние, но девица была непреклонна.

— Я не могу ничего для вас сделать.

— А может, все-таки попытаетесь? — Питер Маккальстер оскалился в ослепительной улыбке, покорившей когда-то его жену.

— Я с удовольствием помогла бы вам, — любезно отвечала юная мадемуазель. — Но это не в моих силах. Поверьте.

К ним подошла миссис Маккальстер.

— Они послали полицейского проверить, все ли в порядке дома.

— Да? Вот и хорошо. Но знаешь, дорогая, нет билетов. Мы не сможем вылететь сегодня.

Лицо Керри покрылось красными пятнами.

— Как нет? Нет билетов до Чикаго?

— Не только до Чикаго, мадам, — мило улыбалась девица в голубой форме, — и до Нью-Йорка тоже нет билетов.

Миссис Маккальстер закрыла лицо руками. Ей становилась дурно. Ведь это означало, что маленький Кевин останется ночевать один. Но это невозможно! Она не допустит этого! Ни за что! Она горько рыдала, положив голову на грудь мужа. Питер ласково гладил ее по голове.

— А может, попробовать на частном самолете? — предложила мадемуазель.

— Спасибо, но мы не практикуем вещи подобного рода, — холодно ответил Маккальстер.

Вот еще выдумки! Они не Рокфеллеры, чтобы раскатываться на частных самолетах. Хорошенькое предложение!

При всем своем флегматичном спокойствии ему было больно смотреть на страдания жены. Он взял ее за руку.

— Дорогая, мы ничего не сможем сделать в этом аэропорту. Я предлагаю пойти к Рокку. А оттуда звонить.

Керри решительно замотала головой.

— Но пойми, у нас нет другого выхода. Они нам могут предложить билеты только на пятницу, на утро. Это через два дня.

Керри разрыдалась еще громче. Ее сын дома один. Она не может бросить его. Она должна улететь. Бедный, бедный маленький Кевин.

— Мадам, если вы хотите остаться в аэропорту, то мы можем предоставить вам возможность вылета, если кто-то откажется от билета.

Глаза Керри засветились. Появился единственный, хоть маленький, проблеск надежды. Она быстро утерла слезы. В конце концов всегда находится выход даже при полной безысходности.

— Это правда, мадемуазель?

— Ну, конечно, — улыбнулась девица. — В жизни столько неожиданностей, и планы у людей меняются часто.

Керри облегченно вздыхала. Она была уверена, Бог услышит ее молитвы и пошлет желанный билет до Чикаго.

Они решили, что детей не нужно мучить зря, и Питер вместе с Ненси и Фрэнком уведет их к Рокку. Они не виноваты в случившемся. Им нужен отдых. Да и к тому же сегодня они еще ничего не ели.

Мистер Маккальстер нежно поцеловал жену.

— Будь осторожна, дорогая. И не стоит так убиваться. Я уверен, все обойдется. Поверь мне.

— Да, да, — шептала Керри, обнимая мужа. — Я буду осторожна. Обещаю.

Дети, уставшие и притихшие, дружно шагали к выходу. Их мысли были только о праздничном столе, фантастических напитках и невероятно аппетитных блюдах. Дядя Рокк ожидал их. В голодных желудках давно урчало, изо ртов текли слюнки.

* * *
Кевин принимал ванну. Как только опасность миновала и за ним уже никто не охотился, он вновь почувствовал себя взрослым мужчиной. Вытершись широким полотенцем отца, он обвязал им бедра и стоял перед зеркалом, расчесывая свои мокрые волосы. На него смотрел худощавый белобрысый мальчишка с торчащими ушами.

— Я помыл все свое тело и смазал его кремом, даже между пальцами и пупок.

Кевин взял дезодорант и стал обильно сбрызгивать под мышками, шею, грудь, живот.

Но где же его зубная щетка? Порывшись по полочкам, он решил, что, возможно, кто-то по ошибке стащил ее с собой. Но ничего страшного, он купит себе новую.

Немного отдохнув, Кевин оделся и отправился в комнату База. Где-то там братик прятал свои денежки. Но Кевин не пожалеет времени, чтобы поискать их и найти. Он шарил по полкам, вытряхивая книги, коробки, перебирая всякую дребедень, которую хранил недалекий Баз. Ага! Ясно! Шкатулка, зеленая пластмассовая шкатулка. Деньги наверняка там. Она лежала на самой верхней полке книжных стеллажей почти под потолком. Баз специально положил ее туда, чтобы никто не мог их оттуда достать.

Кевин подпрыгивал на кровати, пытаясь коснуться рукой желанной коробочки и достать ее. Но ничего не получалось. Он слишком мал. Лестницы дома не было, и Кевин полез по полкам. Несмотря на свой тщедушный вид, Кевин имел двадцать пять килограммов веса. Хрупкие стеллажи не смогли выдержать такой нагрузки и, как только Кевин потянулся за шкатулкой, с грохотом рухнули вниз. Книги, часы, сувениры, металлические побрякушки, видеокассеты полетели прямо на голову Кевина, на несколько минут оглушив его. Сверху отвалилась последняя полка и грохнулась прямо на Кевина, лежащего под грудой вещей.

Очнувшись и немного полежав, он стал выбираться из развалин. Болела голова, руки, ныла спина. Все-таки он здорово ушибся. Удивительно, как вообще остался жив. Перед глазами плыли цветные круги.

Но вскоре Кевин пришел в себя. Да, он, безусловно, пострадал. И все из-за скупердяя База, засунувшего шкатулку чуть ли не к черту на рога. Тем не менее Кевин был рад. Теперь у него есть деньги, и он может купить все, что посчитает нужным. В конце концов ему не мешало бы поесть. Дома ведь ничего не было.

Блаженно улыбаясь, Кевин считал хрустящие бумажки. Одевшись, он вышел на улицу. Словно пух, сыпались снежинки, попадая в глаза, рот и даже в нос.

У соседнего дома стояла машина. Интересно, ведь Кларки собирались в Калифорнию. Странно, что они не уехали.


А тем временем в комнате База из-под обломков книжных стеллажей показалась лохматая нога. Немного посопев, из своей стеклянной тюрьмы, случайно разбитой Кевином, вылез любимый Базом скорпион Ролси. Остановившись, он огляделся по сторонам и поковылял в гостиную…

* * *
В это время Марвин Синий глаз и Гарри Томсон дружно выносили имущество почтенного мистера Кларка. Бойко разбирали содержимое буфетов и шкафов, закидывая в чемоданы полюбившиеся вещички.

Зазвонил телефон. Воры притаились. Там был автоответчик, и вскоре они услышали голос.

— Добрый день! Говорит мистер Маккальстер. Я звоню из Парижа. Я нахожусь в квартире моего брата. Запишите номер телефона: шесть-девять-четыре-пять-восемь-два… Дело в том, что у нас не работает телефон…

— Эй! — крикнул Марвин приятелю. — Мы вчера были в доме Маккальстера?

— Да, — Гари запихивал в карманы серебряные побрякушки. — И что?

— Ты был прав, — Марвин радостно оскалился. — Их действительно там нет.

Гарри самодовольно захохотал. Он ведь не мог ошибиться. С головой, слава Богу, у него все в порядке.

— Я знал, что их там нет. Мы здорово сглупили тогда. Сегодня вечером мы навестим их дом еще раз.

В предвкушении богатой наживы глаза обоих лихорадочно засверкали.

* * *
Звякнул колокольчик. Кевин вошел в небольшой магазинчик на Уолстер-стрит. На прилавках были аккуратно разложены самые разнообразные сорта мыла, шампуней, пенок, а также мыльницы, подставки и много прочей дребедени. Кевин выбирал зубную щетку, тщательно перебирая груду разноцветных прозрачных упаковок. Пожалуй, вот эта желтенькая будет в самый раз.

Кевин подошел к продавцу, пожилой женщине в парике и больших круглых очках.

— Чем я могу служить? — она обвела внимательным, изучающим взглядом юного покупателя.

— Скажите, применение этой зубной щетки одобрено ассоциацией американских промышленников в области медицины?

Продавец вытаращила на Кевина глаза так, что очки съехали на кончик носа. Она не ожидала столь «взрослого» вопроса от такого маленького покупателя.

А Кевин продолжал стоять с невозмутимым видом.

Немного растерявшись, продавец пробормотала:

— Я н-не знаю, но могу спросить. Джек! Тут вопрос по поводу зубной щетки.

Подошел седовласый господин в толстом вязаном свитере.

— Что такое?

— Ты не знаешь, применение этой зубной щетки одобрено ассоциацией медицинских промышленников?

— Гм… — седовласый Джек почесал затылок. Еще ни один покупатель не задавал ему таких странных вопросов. — Я не знаю…

Зазвонил колокольчик, извещая о приходе нового клиента. В магазин кто-то вошел. Опустив голову, Кевин ожидал ответа. Он не думал, что так озадачит владельцев магазина. Он слышал, как сзади кто-то приблизился к ним, став рядом. Синяя скрюченная рука с желтыми высохшими ногтями легла на прилавок. Кевин поднял голову. Старик Моргви стоял возле него.

От ужаса Кевин закричал и стал пятиться назад.

Продавец видела, что маленький мальчик со щеткой в руках направляется к выходу.

— Мальчик, платить нужно здесь.

Но Кевин не слышал ее. Его тело оцепенело от страха. Он думал только о том, чтобы скрыться, убежать от страшного чудовища, преследовавшего его. Кевин пулей выскочил на улицу и дал деру сколько было сил.

В магазине начался переполох. Кражи здесь случались редко. Но чтобы ребенок унес товар прямо из-под носа… Невероятно!

— Джимми! Задержи его! — кричала женщина-продавец. — Он не расплатился.

Сидевший на лестнице Джимми, шестнадцатилетний подросток, убирал с потолка паутину. Быстро соскочив пол, он побежал вслед за Кевином.

Тот бежал, никого не замечая.

— Эй! Стой! Держи вора! — орал Джимми. Он не мог допустить убытка в своей семье, так как был сыном хозяев и в свободное от учебы время с охотой помогал родителям по работе в магазинчике. Тут он увидел полицейского, стоявшего у светофора.

— Держи вора! Он не расплатился!

Тем временем раскрасневший от ветра Кевин перебегал улицу. Полицейский увязался за ним. Располневшему пожилому человеку было трудно тягаться с мальчуганом. Но долг превыше всего. Он обязан следить за порядком в городе.

Кевин не заметил, как попал на каток. Хорошие мальчики и девочки выписывали плавные кружева на коньках. Кевин проскользнул мимо них и, шлепнувшись пару раз на лед, быстренько отряхнулся и побежал дальше.

Оказавшись на льду, бедолага-полицейский то и дело грохался, обивая себе бока.

Подлый маленький негодяй. Это же надо, так мучить почтенного пожилого человека! Ну, я тебе покажу! Толстяк хотел было подняться, но кто-то из катающихся толкнул его сзади, и он растянулся опять.

Выбравшись на четвереньках из этого ада, вспотевший и запыхавшийся полицейский заметил, что юного вора и след давно простыл.

Поняв, что проиграл, уставший и с побитыми боками, он медленно поковылял назад.

Выбившись из сил, сжимая в кармане зубную щетку, Кевин плелся домой. Болели коленки, рубашка прилипла к спине, на душе был неприятный осадок.

— Я — преступник. Я — преступник.

Он понимал, что воровать нехорошо. Родители всегда твердили ему это. Да и сам он никогда не крал. Разве что у База чего-нибудь… А так, чтобы в магазине или в школе… Никогда!

Как глупо все получилось. И все из-за этого отвратительного старика. Почему он преследует его?

* * *
Марвин выносил последние коробки из дома Кларков и грузил их в «додже». Закончив работу, он сел в кабину.

— Чего такой довольный? — Гарри сидел за рулем. — Опять включил напоследок воду? Я же говорил тебе не делать этого.

После грабежа каждого дома Марвин оставлял открытым кран — последний подлый штрих в его работе. Хозяева, заходя в квартиру, видели лужи на полу и сначала не замечали исчезнувших вещей. А когда спохватывались, было уже поздно. За это время воры успевали скрыться далеко. А кроме всего прочего, хозяйка, наводившая порядок, напрочь уничтожала все следы и отпечатки пальцев преступников.

— Это наша визитная карточка, — сказал Марвин. — У каждого вора должна быть своя визитная карточка.

— Ты просто больной.

— Я не больной.

Гарри вел машину. Они громко спорили, орали. Марвин доказывал свою правоту. «Пакостить — так пакостить!» — был его девиз.

Уставший от глупых пререканий, Гарри строго сказал:

— Короче, все. Ты больной. Но больше не делай этого.

Вдруг Марвин дико заорал:

— Стой! Тормози! А-а-а!

Тут Гарри увидел ребенка прямо под колесами машины и резко затормозил.

— О, черт!

Кевин едва успел отскочить в сторону. Расстроенный и уставший, он был так погружен в свои мысли, что не заметил машины, надвигавшейся прямо на него.

— Сынок, надо быть осторожней, — Марвин скорчил зловещую гримасу. — Так ведь недолго угодить под грузовик.

— Извините, — оторопелый Кевин опустил ресницы. Ему нечего было сказать. Еще немного, и он бы расплакался.

— Ну ладно, — Марвин заметил, как слезы накатывались на глаза мальчишки. — Повезло тебе. А то вместо Рождества мог бы угодить в похоронную контору.

— Ну ничего, ничего. Счастливого Рождества! — Гарри оскалился.

Тут Кевин увидел, как сверкнул золотой зуб. Он узнал его. Это был тот самый полицейский, который приходил к ним домой.

И тогда у Кевина мелькнула внезапная мысль: «Воры!» Теперь он в этом не сомневался. Толстяк приходил в дом под видом полицейского, чтобы все разузнать.

От страха Кевин съежился. На каждом шагу его подстерегала опасность. Попятившись боком, он поплелся прочь.

Автофургон остался стоять на том же месте.

— Слушай… — Гарри прикусил губу.

— Что?

— А мне не понравилось, как он на меня посмотрел. Здесь что-то не так.

Гарри задумался.

— Ты его видел раньше? Он тебе знаком?

— На этой неделе я видел сотню детей.

И почему этот сопляк смотрел так подозрительно? Может, это один из тех молокососов, в дом которых он заходил на днях?

— Давай проследим, куда он пойдет, — предложил Марвин.

Медленно они последовали за Кевином. Тот понял, что за ним следят, и шел все быстрее, прибавляя шаг. А потом и вообще побежал.

— Почему он побежал? — спросил Марвин.

— Я же говорю, здесь что-то не так. Он странный. Чего ему бежать от нас?

А Кевин бежал все быстрее и быстрее. Наконец показалась церковь. Он проворно шмыгнул в кусты и притаился за густыми елями, покрытыми снегом.

Марвин и Гарри увидели, что мальчишка в одно мгновение исчез.

— Может, он зашел в церковь?

— Но мы не пойдем туда. Ладно, — Гарри махнул рукой, мол, глупо тратить время на какого-то тронутого молокососа. — Пора убираться отсюда. Не хватало, чтобы нас здесь заметили.

На перекрестке они повернули машину налево и скрылись.

Увидев, что бандиты исчезли, Кевин облегченно вздохнул.

— Когда эти ребята вернутся, я буду готов их принять, — сказал он и пошагал домой. По дороге он обдумывал план предстоящей встречи, смахивающий на план боевых действий.

НЕВЕРОЯТНЫЕ ПРОДЕЛКИ МАЛЕНЬКОГО КЕВИНА

Что же придумал Кевин? Поняв, что его собственность в опасности, он дал полную волю своей богатой детской фантазии.

К приезду непрошеных гостей он готовился со всей тщательностью. В подвале валялось много старых манекенов из картона. Очистив от пыли, он притащил их в дом, расставил по комнатам, привязав к их ногам веревочки.

Когда знакомый серый «додж» подъехал к дому Маккальстеров, оттуда во всю мощь доносились знакомые всем мелодии Луи Армстронга. Слышался топот, смех, в окнах мелькали танцующие силуэты.

— Они что, вернулись? — Марвин уставился на Гарри.

— Да брось ты. Парень шутит.

Но тени все дергались и скакали. Ясно, что мальчишка не один. Вероятно, устроил вечеринку в честь отбытия предков. Черт бы его побрал.

— Ну хорошо, — сказал Гарри. — Придем завтра. Может, они к этому времени уберутся.

Марвин высунул голову в окно. Жаль, что операция сорвалась. Такие возможности случались не часто. А может…

— Давай быстрей. Что высунулся, — прошипел Гарри. — А то еще кто-нибудь заметит.

Он быстро завел машину, выжал акселератор, и они убрались прочь, подальше от беды.

Кевин украдкой наблюдал за шторой. Как ловко он обвел вокруг пальца двух взрослых дураков и спас дом от напасти! Душа Кевина торжествовала. Он был несказанно доволен собой.

* * *
Баз не думал беспокоиться о брате. Семейство Маккальстеров расположилось в просторной гостиной дядюшки Рокка. Посередине стояла нарядная елка, сверкая разноцветными гирляндами. Дядя Рокк вошел с огромным подносом пирожных.

— Внимание, дети!

Он по очереди обходил всех и каждый выбирал то, что было по вкусу: безе, корзиночки со сливочным кремом, с орехами, с малиновым джемом, шоколадные кексы и еще всякую всячину. Дядя Рокк знал, как его племянники любили сладкое, и всегда тщательно готовился к их приезду.

Питер Маккальстер пытался дозвониться домой. Но ничего не получалось. Телефон соседей тоже упорно молчал.

— Ну что? — спросил Рокк. Питер безнадежно махнул рукой.

— Все поуходили куда-то. Черт знает что.

Баз и Сьюзен сидели на диване у телевизора и уплетали трубочки с фруктовым кремом.

— Сидим мы здесь, в этой квартире, — грустно вздохнула Сьюзен. — Мама в аэропорту. Кевин дома.

Она скучала. Ей было жаль младшего брата.

— Вот еще! Можно подумать, что мне нечего больше делать, кроме как страдать по Кевину. И мама тоже хороша. Только зря время теряет. Билетов все равно нет. Сидела бы спокойно здесь, ела всякую вкуснятину.

— Тебе все равно? — Сьюзен всегда удивляла холодность брата. Особенно по отношению к Кевину. — Ты не беспокоишься о нем?

Баз презрительно хмыкнул.

— Ну, а чего мне беспокоиться? Он вел себя как полный негодяй и наконец попался. Так ему и надо.

Все-таки Баз непробиваем. Но как можно быть таким злым и безразличным? Сьюзен не могла этого понять.

— А вдруг он сошел с ума? Он такой маленький и беспомощный, — она пыталась разжалобить брата.

Но ее слова только рассмешили непреклонного База.

— Да нет, — ответил он. — Это, наоборот, пойдет ему на пользу. Два дня в нормальном мире взрослых.

— Ты не боишься, что с ним может что-нибудь произойти? — не унималась Сьюзен.

Холодное безразличие База пугало ее. Она считала, что нельзя так относиться к близким. В конце концов, это не по-христиански.

— Я не боюсь, — спокойно отвечал Баз, отправляя в рот ореховое печенье. — По трем причинам. Во-первых, мне так не повезет, во-вторых, у нас есть система пожаротушения, в третьих, мы живем в самом занудном городке Соединенных Штатов, где никогда ничего не происходит.

Сьюзен задумалась. Может, Баз в чем-то и прав, но… все-таки смириться, что малыш Кевин дома один… Это невозможно!

* * *
У дома Маккальстеров резко затормозил старенький голубой «форд-гранада». Статуя, традиционно стоявшая у газона, свалилась, издав громкий звук раскалывающегося металла. Посыльный из пиццерии выскочил из машины, на ходу поставил на место статую и с белой коробкой в руке поспешил к дверям.

— Кто там? — услышал он грубый мужской бас.

— Я принес пиццу.

— Оставляй на крыльце, придурок, и убирайся отсюда!

— А как же насчет денег?

— Каких денег?

— Видите ли, сэр, за пиццу придется платить.

— Вот так. И сколько с меня?

— Одиннадцать восемьдесят.

Кевин ловко переключал кнопки на пульте к видеомагнитофону. Голос бандита из фильма ужасов звучал просто ошеломляюще и заставил дрожать паренька-рассыльного.

— Я считаю до десяти и даю тебе время убраться отсюда, ничтожество. Иначе я накачаю тебя свинцом.

Рассыльный с недоумением стоял на крыльце. Было страшновато, но уехать без денег он не мог.

— Раз, два, три…

Что за тип сидит в этом доме? Может, сумасшедший?

Но тут вдруг раздалась автоматная очередь, от которой его, словно ветром, отбросило в сторону от двери. От страха несчастный парень слегка намочил в штаны и, закрывая голову руками, быстро, что было сил дал деру к машине.

Ну и ну! Сумасшедший дом. Его могли убить. Его работа, оказывается, опасна. Он не знал этого. Непременно расскажет обо всем хозяину. Пусть повысит жалование. Он ведь рисковал жизнью!

На всех скоростях, используя максимальные возможности своей добитой машины, он уносил ноги. Машина скользила по заледенелой дороге, бешено ревел мотор.

Как только глупец из пиццерии удалился, веселый Кевин выключил видеомагнитофон и вышел на крыльцо. На ступеньках лежала белая коробка. Он поднял ее. Она пахла просто замечательно и была еще совсем горячей. Кевин открыл коробку.

— Пицца с сыром. Только для меня.

И довольный, в предвкушении вкусного ужина, мальчик захлопнул за собой дверь.

* * *
Силы покидали измученную, исстрадавшуюся в безуспешных поисках билета миссис Маккальстер. Она готова была на все, лишь бы получить то, что ей нужно. Мысли о покинутом Кевине мучили ее.

Ей предложили билеты на завтрашний рейс, но она не могла ждать целые сутки, когда ее мальчик…

Надломленная, убитая горем, она бродила по аэровокзалу, все еще надеясь на успех.

По динамику объявили о посадке на самолет, летевший в Даллас.

Даллас! Это уже полпути. Она должна попасть туда! Керри бросилась к толпе, которая медленно проходила на посадку. Она остановила пожилую даму в позолоченном пенсне. И, отозвав в сторонку, предложила пятьсот долларов, карманный переводчик, стоимостью также в не одну сотню долларов, часы «Ролекс», словом, все, что имела при себе, если та согласится выехать завтрашним рейсом! Сначала старуха хотела отпираться. Вот еще! Будет она еще сутки сидеть в Париже! Но когда почтенная женщина услышала о щедром вознаграждении, глаза ее лихорадочно засветились. Все-таки пятьсот долларов не предлагают каждый день. Да еще карманный переводчик. Она давно хотела его приобрести, но жалела денег. Он стоил дороговато.

— Это настоящий «Ролекс»? — спросила старуха, разглядывая изящные золотые часики, подаренные когда-то Керри мужем.

— Ну, а как вы думаете? Кроме того, у меня есть кольцо.

Предложение было слишком заманчивым. Конечно, ради этого нужно возвращаться в гостиницу, но… Мадам предлагала билеты в первом классе. Они с мужем еще никогда не летали в таких шикарных салонах, считая, что это расточительно. Старуха стояла в нерешительности. Но отказаться была не в силах.

— Дорогая, нам пора, — к ней подошел муж, седовласый господин в большой фетровой шляпе, с пышными серебристыми усами.

— Подожди, — пожилая дама взяла его за руки и, приподнявшись на цыпочки, стала шептать ему на ухо. — Нам предлагают пятьсот долларов, кольцо, часы, карманный переводчик…

— И еще сережки! — добавила миссис Маккальстер, смотревшая на них умоляющими глазами.

Она готова была отдать все, лишь бы улететь на этом самолете. Часы и украшения были дороги ей. Сережки и кольцо подарил ей отец после рождения их последнего ребенка — Фулера. Отца уже не было в живых. Но теперь она не думала об этом. Спасти Кевина было единственным ее желанием.

Старики долго шушукались, спорили, не зная, как поступить. Глаза Керри наполнились слезами. От этих двух скупердяев зависела жизнь ее сына! Наконец старик, уставший препираться с назойливой женой, бросил на Керри полный недоверия взгляд и потащил супругу к посадочной секции.

— Но я в отчаянии! — взмолилась миссис Маккальстер. Она была готова на коленях умолять этих мещан уступить ей билеты. По щекам текли слезы.

— Прошу вас как мать…

Ее слова не могли не растрогать стариков. Да в придачу щедрое вознаграждение, которое она предлагала.


Измученная, уставшая, с опухшими от слез глазами, но все равно счастливая, Керри Маккальстер сидела в жестком кресле салона второго класса. Самолет медленно поднимался в воздух.

Она летела в Даллас.

* * *
Удобно устроившись в кресле, Кевин смотрел телевизор. Это был второй вечер, который он проводил один. Ведущий детской рождественской передачи читал письмо какого-то мальчика к Санта-Клаусу:

— Дорогой Санта-Клаус! В прошлом году у меня появилась маленькая сестренка. В этом году я ограничусь, пожалуй, куклой…

Кевину было одиноко и грустно. В руках он держал семейный портрет: мама, отец, Баз, Майкл, Сьюзен, маленький Фулер и он… Как хорошо ему было тогда. Да, родители часто относились к нему несправедливо, понапрасну ругали, запрещали что надо и что не надо. Баз незаслуженно издевался над ним. Майкл часто был холоден и не брал его на каток. Но без них Кевин чувствовал себя еще более невыносимо. Он ощущал себя одиноким брошенным котенком, жалким и никому ненужным.

Все-таки без семьи жить невозможно. Жаль, что он понял это только сейчас. А вдруг они уже никогда не вернутся? Нет, это было бы слишком жестоко с их стороны.

Кевин тяжело вздохнул. За окном падали снежинки. Стоял темный декабрьский вечер.

Днем он никогда не чувствовал себя так подавленно, но с наступлением темноты становилось одиноко и жутко. Скука и страх одолевали его.

Кевин нежно гладил портрет.

— Дорогие мои! Если вы вернетесь, я буду вести себя совсем иначе. Доброй ночи!

Кевин поцеловал портрет и положил под подушку.

Только бы они вернулись. Он будет самым образцовым ребенком: не будет приставать с глупостями, ломать игрушки, творить беспорядок, будет ходить за покупками и убирать в квартире. И из школы будет приносить только отличные оценки.

С этими мыслями Кевин уснул.

ОН ДОСТАТОЧНО ВЗРОСЛЫЙ, ЧТОБЫ ЗАБОТИТЬСЯ О СЕБЕ

Утром Кевин принял ванну. А потом, обмотавшись полотенцем, пританцовывал возле зеркала под музыку незабвенной шведской группы «АВВА». Он причесывал мокрые волосы и корчил гримасы, изображая певца.

Утренний туалет подходил к концу. Последний штрих — дезодорант. Терпкий запах мимозы разносился по ванной комнате. Так пахнут настоящие мужчины.

Еще ни разу в жизни Кевин не посещал супермаркета. Вернее, он ходил туда пару раз с мамой, но это было очень давно. Однажды он разбил там бутылку с пепси. Мама очень огорчилась тогда и поклялась больше никогда небрать с собой в магазины неуклюжего сына, который не умел себя вести и не приносил ничего, кроме убытков и неприятностей.

Зато теперь Кевин важно катил тележку на колесиках по просторному торговому залу супермаркета. Как настоящий хозяин, он держал в руке бумажку со списком необходимых покупок. Так всегда делала мама, чтобы ничего не забыть.

Кевин надолго останавливался у рядов с товарами, тщательно, подобно дотошной старушке, выбирал жидкость для мытья посуды, стиральный порошок.

Когда он подошел к кассе, его тележка была доверху наполнена разноцветными свертками, бутылками, пакетиками.

— Как вы думаете, это вкусные ужины, которые надо разогревать?

Квадратнолицая продавщица с тонкими поджатыми губами пожала плечами.

— Я не знаю, — недовольно буркнула она в ответ. Кевин выгружал на прилавок содержимое тележки.

— Девятнадцать девяносто три.

— Хорошо.

— Ты здесь один? — спросила продавщица, недоверчиво оглядывая непринужденного малыша.

— Мэм, мне восемь лет. Как вы думаете, я могу в моем возрасте быть один?

— А где же твоя мама? — надутая физиономия подобрела.

— Мама сидит в машине.

— А отец?

— Он на работе.

— А братья и сестры?

— Я — единственный ребенок в семье, — Кевин складывал покупки в полиэтиленовые пакеты.

— А где ты живешь?

— Этого я не могу вам сказать.

— Почему?

— Потому что я вас не знаю.

Продавщица нахмурилась и недовольно поджала губы. Слишком умен для своего возраста этот молокосос!

Кевин долго шагал по дороге, еле волоча свои сумки. Они были слишком тяжелыми. Все-таки не надо сразу было набирать столько покупок.

Раскрасневшийся, вспотевший, он едва доковылял до Линкольн-стрит.

Дома он решил заняться хозяйством. Должен же он подготовиться к встрече Рождества.

С тряпкой в руках, он расхаживал по комнатам, вытирая пыль, пропылесосил ковры, даже сделал влажную уборку.

Он чувствовал себя абсолютно взрослым, самостоятельным мужчиной и вполне мог обходиться без старших, столь подло и бесцеремонно покинувших его.

На кухне Кевин перемыл всю грязную посуду, которой за последние дни скопилось немало.

Собрав в тазик грязную одежду, он загружал ее в стиральную машину. Но когда он включил ее и она загудела, по телу вновь пробежала дрожь. Никак он не мог избавиться от страха перед этим чудом техники. Кевин съежился, закрыл глаза. Но потом опомнился. Сколько раз говорил он себе, что стиральная машина — неодушевленное лицо, она не может его проглотить, если, конечно, он не влезет туда сам. В конце концов, чудес не бывает.

Отмахнувшись от глупых мыслей, Кевин продолжал домашнюю работу. Святой праздник нужно встречать в чистом и аккуратном жилище. Так всегда говорила бабушка.

Занимаясь уборкой, Кевин вскоре почувствовал, что проголодался. Может, заказать пиццу? Ну нет. Тот дурачок больше ни за что сюда не приедет. Еще бы. Ведь он здорово напугал его вчера.

Ладно. Можно вполне обойтись ужинами в пакете. Кевин открыл холодильник, достал один из немного примерзших мешочков и вытряс его содержимое на сковородку.

Получился вполне пристойный ужин. Куриное филе с овощами. Кевин с аппетитом уплетал его.

Оказывается, без родителей вполне можно обойтись. А ведь раньше он считал, что без них он просто беспомощен. Ничего подобного.

Видели бы его сейчас Баз с Майклом! Можно представить, как вытянулись бы их физиономии. Самонадеянные глупцы!

А вот окажись они на его месте, в его ситуации, то вряд ли свели бы концы с концами!

Кевин сидел за столом, ел горячий ужин и рассуждал, как вдруг услышал, что возле дома затормозила машина…

* * *
Марвин и Гарри сидели в своем сером «додже», не решаясь выходить. Все-таки они не были полностью уверены, что дома никого нет.

— Что-то здесь не то, — Марвину надоело торчать в машине, когда впереди столько дел.

— Надо проверить, — сказал Гарри. — Иди, посмотри.

— Что, прямо сейчас?

Балбес! Вечно он выводит из себя своей тупостью.

— Нет, завтра, придурок! — вспылил Гарри.

Он не выносил нерешительных и трусливых компаньонов.

Поняв, что спорить бесполезно, Марвин вышел из машины.

— Вот козел, а… — сплюнул ему вслед.

Кевин услышал хруст снега за окном. Кто-то подергал за дверную ручку.

Ясно! Воры опять пришли за добычей. Но теперь он не боялся. Он знал, что делать. Тем более этот метод удачно испробован над рассыльным из пиццерии.

Кевин включил видеомагнитофон. Еще вчера он оставил запись на нужном месте.

Марвин стоял на крыльце у двери черного хода, выходящей из кухни, приложив ухо к замочной скважине, прислушиваясь к звукам в квартире.

Вдруг он услышал грубый мужской голос, который звучал, как будто из-под земли.

— Если ты сию минуту не уберешься отсюда, я испоганю твою желтую рожу.

— Но мне нужны деньги, — проскрипел другой голос.

— Какие деньги?

— Но ты же обещал!

— Вот как! И сколько с меня?

— Пятьсот тысяч.

Физиономия Марвина перекосилась.

А в это время Кевин поставил перед дверью глубокую кастрюлю, предварительно положив туда положенные петарды.

— Я считаю до десяти и даю тебе время убраться отсюда, ничтожество, — рычал зловещий бас. — Иначе я накачаю тебя свинцом.

У Марвина от неожиданности отвисла челюсть. Он не знал, то ли бежать, то ли дослушать, чем кончится вся эта история.

Но тут внезапно раздалась автоматная очередь, от которой Марвина подбросило на месте. Он, словно марионетка, отлетел в сторону и распластался на снегу. Началась сумасшедшая стрельба. Пули, казалось, проносились над самой головой. Съежившись, Марвин пробирался ползком по-пластунски к машине. Он боялся, чтобы его не заметили и невзначай не подстрелили как нежелательного свидетеля. Видно, тот парень шутить не любит. Если увидит Марвина, тому ног уже не унести.

Задыхаясь и трясясь от страха, Марвин добрался до машины.

— Ну что там?

От ужаса Марвин потерял дар речи и только долго прерывисто дышал, хватая глотками воздух.

Гарри заметил, что его дружок весь в снегу и бледный как мел.

— Ну что? Что?

— Я не знаю, кто там есть, — Марвин пробовал отдышаться. Его всего трясло, — Но кого-то только что пришили.

— Что? — Гарри слышал, как у приятеля дрожали коленки и стучали зубы. Видимо, его здорово припугнули. Но кто? Дома ведь один ребенок!

— К-кажется, нас уже опередили, — Марвин заикался. — Их там было двое. Они спорили, делили какие-то деньги. И один убрал другого.

— Кто?

— Не знаю. Но их голоса мне знакомы. Один из них…— Марвин перевел дыхание. — Его кличка Змей.

— Змей?

Марвин кивнул. Гарри не знал никакого Змея. В этом городе он был знаком со всеми мошенниками, но такой клички не слышал. Тем более это было неслыханной наглостью. Это был их район. Они заплатили за это. И никакие «змеи» не имели права совать сюда свой нос.

— Змей, Змей! Я слышал. Точно. Но все равно поехали. Надо валить отсюда, — Марвина трясло.

Змей представлялся ему здоровенным громилой, который не замедлит расправиться с каждым, кто станет на его пути. Он, Марвин, уже стал свидетелем одной такой расправы.

— Нет, подожди, — Гарри протирал запотевшие стекла в машине. — Мы должны проверить, что это за люди. Ведь мы работаем в этом квартале.

Марвин вытаращил глаза. Ему показалось, что его дружок свихнулся. Да он просто не соображал, насколько опасен этот Змей. Он открыл было рот, чтобы возразить, но Гарри оборвал его.

— Ну хорошо. Возьмут нас полицейские, начнут расспрашивать об убийстве в этом районе, что да как, да почему. Приятно будет отвечать на их вопросы? А? Как ты считаешь?

Марвин задумался. Может, Гарри и прав. Сдать этого негодяя было бы здорово. Заодно и перед полицией порисоваться, отвести от себя подозрение в совершенных кражах. Они ведь за последние дни неплохо поработали, обчистили столько домов. И естественно, полиция будет искать воров. А они все свалят на этого типа, Змея. Пусть отдувается.

— Ну вот, — Гарри нравилось, когда удавалось переубедить Синего глаза. — Змей, говоришь?

— Да. И голос был у него такой змеиный. Гарри почесал затылок. Он размышлял.

* * *
«Боинг-707» приземлился в Далласе.

В расстегнутом пальто, с растрепанными волосами Керри Маккальстер бежала в билетные кассы, расталкивая всех, кто попадался у нее на пути. Сегодня она должна добраться домой!

— У нас все забито, — сказал крысиноподобный очкарик в билетной кассе. — Вы сами должны понимать — канун Рождества.

— А может, на другой самолет? — Керри смотрела на очкарика жалостным взглядом.

Тот быстренько пощелкал клавишами компьютера.

— Ничего. Свободных мест нет. Может, я закажу вам комнату в гостинице? А завтра вы улетите в Чикаго?

Но Керри Маккальстер не могла ждать! Два дня Кевин дома один. За это время чего только не могло произойти! Почему никто этого не может и не хочет понять?

— Мне очень жаль, мэм, — очкарик в билетной кассе состроил дежурную улыбку. — Мы делаем все возможное, все, что в наших силах.

— Да, да, понимаю. Извините…

Опустив голову, миссис Маккальстер отошла в сторону. Судорожный комок сжимал ее горло. Ей хотелось рыдать от собственного бессилия. Возможно, в эти минуты с Кевином случилась беда. А она, его мать, сидит здесь, в Далласе и ничем не может ему помочь.

Наверное, ее сердце скоро не выдержит. Весь мир такой жестокий и равнодушный. Никому нет никакого дела до ее мальчика, до ее горя.

Но Керри Маккальстер не могла смириться с такой несправедливостью. Ее сын в опасности. Она должна помочь, спасти его. Она не допустит, чтобы из-за такого пустяка, как отсутствие билетов, пострадал ее сын. Ну уж нет. Она будет бороться! Она добьется, она настоит и непременно улетит, чтобы Кевин еще раз не ночевал один. Да и она устала, в конце концов!

Как разъяренная кошка, миссис Маккальстер подбежала к кассовому окошку, оттолкнула стоявшего там мужчину, всунула голову прямо в стеклянное окошечко.

— Послушайте, я шестьдесят часов не спала, не принимала ванну. Я из Чикаго летела в Париж, потом в Даллас, — она сама не заметила, как стала кричать. — Я не могу добраться до своего восьмилетнего сына.

Слезы душили ее. У нее начиналась истерика.

— Рождество! Вы понимаете, Рождество! — орала Керри, передразнивая очкарика.

— Мэм, потише немножко, — тот пробовал урезонить вышедшую из себя пассажирку.

Но Керри была уже готова на все. Ей плевать на приличия, на вежливость и прочую чушь. Она готова была продать душу дьяволу, лишь бы добраться до дома. Она не намерена больше молчать, скрывать свои эмоции, накопившуюся обиду и боль. Ее терпение лопнуло. Она им покажет, этим равнодушным телятам, выскажет все, что думает о них. И пусть услышат ее.

В истерике Керри кричала о своем горе.

Вдруг сзади ее кто-то одернул. Она резко обернулась и увидела толстого, двухметрового роста громилу в желтой, как апельсин, фирменной куртке.

— Мэм, если бы я мог… — начал тот робко.

Взяв ее под руку, он отвел Керри в сторону, бросив очкарику в кассе:

— Я поговорю с ней. Извините.

Когда они остановились, толстяк сказал:

— Мадам, я вижу, у вас возникли проблемы. У нас тоже. Позвольте представиться — Гаспар Ленский.

Керри стояла молча, вытаращив на незнакомца опухшие от слез глаза, не понимая, что же ему нужно.

— Я — король среднего Запада. Вы, наверное, слышали: «Полька, полька…»

Керри отрицательно замотала головой. Надо же, еще один сумасшедший. Но она продолжала терпеливо слушать, ей хотелось узнать, что же этот громила мог ей предложить.

— Я просто думал, что вы узнали нас. Много лет назад наши песни были очень популярны. Не слышали: «Поцелуй меня, полька», «Полька-твист», «Двойная полька»? Нет?

— Это песни?

— Да. Песни. В начале семидесятых мы были очень известны. И продали шестьсот двадцать три пластинки.

— В Чикаго?

— Нет. В Шекгольме. Там они были очень популярны.

Толстяк без умолку болтал, рассказывал о своих музыкальных успехах. Конечно, он был очень мил и забавен, но Керри не понимала, почему он подошел к ней. Не рассуждать же о музыке.

— Вы сказали, что можете мне помочь? — не выдержав, Керри перебила занимательную для него самого болтовню.

— Да. Я немножко отвлекся, — толстяк почесал за ухом. — Наш полет отменили, и мы наняли небольшой автобус. Тот парень, — он указал на такого же здоровяка в такой же желтой фирменной куртке, только с бородой. Керри любезно ему улыбнулась. — Вы видите его?

— Да, да.

— Он договорился, чтоб нас довезли до Нуоки. Насколько я знаю, вы из Чикаго. У вас возникли проблемы…

— Да, — Керри закивала. — Мы забыли сына дома.

— Боже мой… — толстяк понимающе покачал головой. — Вы хотите добраться до Чикаго?

Керри нетерпеливо кивала. Ей хотелось побыстрее узнать, что же он мог ей предложить.

— Ай-я-яй. Какое горе. Мы можем вас подвезти, ведь это недалеко от Нуоки.

— Вы можете меня подвезти? — Керри не верила своим ушам.

Она готова была броситься на шею этому смешному великану и расцеловать его.

Это же надо, а она приняла своего спасителя за сумасшедшего. Какие неожиданные шутки преподносит жизнь. Помощь тебе предлагается там, где ты абсолютно не ждешь.

— Вы подвезете меня? — переспросила Керри, все еще не веря своим ушам. Она так отчаялась, что уже не верила в чудеса.

— Конечно! — улыбнулся толстяк Гаспар Ленский, — только вы не возражаете, что в дороге будете вынуждены слушать нашу музыку?

О, ей все равно. Она готова ехать на крыше, лишь бы сегодня увидеть Кевина.

— Музыку? Я? Конечно, не возражаю!

Она поедет домой! Она спасена! Нет, она знала, верила — Всевышний услышал ее молитвы и не оставил в беде.

* * *
Целый день Марвин и Гарри следили за домом. Они поставили машину поодаль, чтобы не быть слишком заметными, «не светиться», как любил выражаться Гарри.

Его не покидало сомнение, что его дружок что-то напутал. Среди окрестных жуликов не существовало никакого Змея. Что-то здесь было не так. Тем более Марвин — глупец. Гарри не очень-то ему доверял.

Они торчали здесь с самого утра, не спуская глаз с дома Маккальстеров. Уже темнело. Марвин ерзал, крутился. Ему надоело сидеть в машине. Хотелось есть, черт возьми. Но Гарри строго приструнил его, сказав, что есть будут тогда, когда выполнят свой замысел.

Вскоре они услышали, как где-то рядом захрустел снег. Тут они увидели маленького Кевина. Он вышел из дому, спилил небольшую елочку во дворе и, отряхнув от снега, потащил в дом. Он готовился к Рождеству.

— Смотри, — хмыкнул Гарри. — Да-а. Похоже, нас провел пацан из детского сада.

От удивления у Марвина отвисла челюсть. Такого не может быть! Он ведь отчетливо слышал голоса, но Гарри резко оборвал его оправдания, сказав, что дружок страдает галлюцинациями.

Ни о чем не догадываясь, Кевин украшал елку. Свежий аромат разносился по комнате. Кевин посыпал елку серебристым дождиком, вешал ослепительно переливающиеся разноцветные шары, пестрые маленькие фигурки зайчиков, белочек, медвежат. Он собирался уже нацепить гирлянды, как услышал шорох за окном. Кто-то ходил возле дома.

Кевин прислушался. В окне появилась знакомая физиономия. Он узнал типа с золотым зубом.

— Папа, ты мне поможешь? — сказал Кевин как можно громче.

Физиономия исчезла. Отчетливо послышались быстрые шаги. Кевин бросил гирлянды, подбежал к окну и, став сбоку, приложил ухо.

— Ты помнишь того пацана, что мы видели вчера? — спросил Гарри у Марвина, сунувшего нос в замочную скважину.

— Ну…

— Он живет здесь.

Марвин с недоумением посмотрел на довольную рожу приятеля.

— Боже мой, если ребенок здесь, значит, и родители здесь.

— Да нет же. Он один, — круглая физиономия Гарри расплылась в улыбке.

— Ты что, хочешь вечером прийти сюда? — спросил Марвин. Ему показалось, что дружок немного свихнулся. — Здесь же ребенок.

— Да. Ну и что?

— Мне кажется, это просто глупо.

Оба, рассуждая, направлялись к машине. Марвин пытался убедить Гарри, что дело небезопасное. И вообще как можно заходить в дом, когда там кто-то есть. А вдруг мальчишка кого-нибудь приведет. Нет, ему совсем не нравилась эта затея.

Гарри раздражала мягкотелость приятеля. Он не любил отказываться от намеченных планов. Тем более дом соблазнителен в плане всевозможных богатств. Нельзя упускать такую возможность.

— Заткнись! — Гарри грубо оборвал доводы Марвина. — Подумаешь! Мы начали работать в этом квартале с этого дома. Я хочу получить то, что находится там. Будем действовать решительно!

Гарри остановился. Подтянув Марвина за ворот его куртки к себе, строго сказал:

— Примерно в девять часов вечера будет темно. А дети боятся темноты. Кстати, ты тоже боишься, Марвин?

— Нет! Я не боюсь!

— Боишься!

— Нет! Нет! Нет!

— Да! Да! Да! Боишься!

Марвин не стал больше спорить. Гарри вообще трудно в чем-то переубедить. Упрям как осел.

С трудом волоча ноги по глубокому снегу, они поплелись к машине, оживленно обсуждая план предстоящих действий.

Кевин стоял у приоткрытого окна. Весь их разговор он хорошо слышал. И уже думал о том, как встретить нежданных гостей.

* * *
Крытый автофургон подскакивал и, колотясь, мчался по узким извилистым дорогам штата Техас. Гремела музыка. Двенадцать толстяков в апельсиновых куртках играли на духовых инструментах. Так называемая репетиция продолжалась уже несколько часов, но трудолюбивые музыканты и не думали об усталости, весело пританцовывая в такт польке.

У Керри звенело в ушах. Шум давил на барабанные перепонки, и она стала опасаться, как бы они совсем не лопнули от непривычной нагрузки. Разболелась голова. Керри хотела спать, но уснуть в таких условиях не смог бы и глухой.

Но она не унывала. Мысль о скорой встрече с сыном согревала, не давала раскисать. Керри стала мучительно считать километры, переводя оставшееся расстояние в часы, которые она должна провести в дороге. Она не переставала думать о Кевине, молить Бога, чтобы он уберег ее малыша от несчастного случая. Всю дорогу она пыталась представить их встречу. Иногда она представляла, как Кевин бросается ей на шею, а она целует его. В другой раз находили ужасные мысли. Как будто она заходит в пустой дом, ищет, зовет сына, а его нигде нет. То вдруг ей виделись обгорелые стены их дома, и сердце начинало бешено колотиться от страха.

Керри отгоняла от себя кошмарные настроения и припевала в такт музыкантам. Она не должна думать о плохом. С ее мальчиком не должно ничего случиться.

* * *
Кевин грустно бродил по улицам. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким и брошенным. Им никто не интересовался, о нем никто не заботился. Он смотрел на счастливых детей, которые шли за руку со своими родителями на рождественские праздники. Он завидовал им.

На площади стояла огромная, переливающаяся разноцветными огоньками елка. Там суетилась Снегурочка.

Кевин подошел к ней.

— Добрый вечер, — сказал он высокой круглолицей девице.

На ее ногах Кевин заметил серебристые сапожки с длиннющими, загнутыми вверх носами.

— Какие красивые сапожки!

— Спасибо.

— А он еще здесь?

— Кто?

— Санта-Клаус.

— Если поторопишься, успеешь словить его у машины вон там, — Снегурочка указала на темный «форд», стоящий у дороги.

Они уже развезли все рождественские подарки и собирались домой.

Кевин обернулся и увидел Санта-Клауса, возившегося с автомобилем.

— Черт знает что! — ругался тот.

Его оштрафовали за неправильную парковку автомобиля. Кевин подошел к ворчащему Санта-Клаусу.

— Добрый вечер.

— Привет, — тот продолжал копаться в багажнике.

— Можно с вами поговорить?

Санта-Клаус закрыл заднюю дверцу, подошел к Кевину.

— Да. Я устал. Но можно поговорить. Только по-быстрому.

На секунду Кевин замешкался. Он не знал, как ему начать, чтобы Санта-Клаус понял его.

— Я знаю, ты не настоящий Санта-Клаус.

— Почему ты так считаешь?.

— Я достаточно взрослый, чтобы знать это. Но я знаю, что вы работаете на Санта-Клауса. Я хочу, чтоб вы передали ему.

— Хорошо, давай.

Кевин назвал свое имя, дом, улицу, где он живет.

— Может, номер телефона тоже дать?

— Да нет. Не надо.

Санта-Клаус очень спешил домой. За день он очень устал. А дома его ждали дети и праздничный стол. К тому же к вечеру приударил мороз, и стали ощутимо подмерзать ноги.

— Передайте ему, — сказал Кевин, — это очень важно. Скажите, что вместо Рождества я хочу получить свою семью обратно. Мою маму, папу, Сьюзен, тетку и всех моих двоюродных родственников. Ну и дядю Фрэнка, если будет время.

Санта-Клаус улыбнулся. Милый, наивный ребенок.

— Хорошо, передам.

— Не забудете?

— Нет. Что ты!

— Спасибо.

У Кевина отлегло на душе. Теперь он знал, что добрый Санта-Клаус поможет ему. Он же видит, что Кевин раскаивается в своих поступках и больше никогда не повторит ошибок. Он непременно выполнит его желания.

Санта-Клаус порылся в карманах своего полушубка.

— У меня практически ничего не осталось.

— Да ладно, — Кевин махнул рукой.

Теперь он не думал о подарках — главное, вернуть свою семью.

Санта-Клаус достал маленький хрустящий пакетик.

— Ты же встретился с Санта-Клаусом, — сказал он. — Должен же что-то получить в подарок. Давай лапу.

Кевин протянул руку. Санта-Клаус высыпал ему на ладонь несколько леденцов в прозрачных обертках.

— Смотри только, чтобы это не перебило тебе аппетит.

— Ладно. Спасибо.

Попрощавшись с Санта-Клаусом, Кевин продолжал свой путь.

В окнах домов весело мелькали пестрые огоньки елочных гирлянд. «Merry Christmas, Merry Christmas…», — доносились звуки чудесной рождественской мелодии. В каждом доме звенел веселый детский смех. Все семьями садились за праздничный стол, поздравляя друг друга, дарили подарки.

Вокруг одни счастливые лица. В этот день люди прощают друг другу обиды, забывают о плохом, загадывают желания и обязательно верят, что эти желания непременно исполнятся в новом году.

Нарядные, счастливые от полученных подарков дети танцевали возле елки. Они чувствовали себя непринужденно и легко, потому что рядом были мамы и папы, братья и сестры.

Город встречал Рождество. Все вокруг радовались и веселились. Только маленький Кевин не чувствовал себя счастливым. Потому что он был совсем один. Семья покинула его. Они не любят его, считают вредным и злым мальчишкой. Если бы они могли знать, как их сейчас ему не хватает. В такой праздник особенно невыносимо быть одному, чувствовать себя покинутым и никому не нужным.

Кевин был готов простить все свои обиды зануде Базу, забыть оскорбления дяди Фрэнка, только бы они вернулись, не оставляли его одного в эту ночь.

Возможно, он, Кевин, тоже не образец вежливости и учтивости, но он не прочь попросить прощения у мамы за те глупости, которые ей наговорил, и взять на себя вину за все не совсем хорошие поступки, которые он когда-либо совершал.

Если бы они только вернулись! Все было бы по-другому. Забудутся ссоры, недоразумения, обиды. Он станет терпимее к Базу, Майклу, не будет обращать внимания на нудные нравоучения дяди Фрэнка…

Кевин тяжело вздохнул и зашел в церковь. Как будто окунулся в другой мир, мир таинственности и чистоты. Пел церковный хор. Эта музыка навевала невеселые мысли, заставляла подумать о себе, своих близких, поразмыслить о своих поступках.

Кевин снял шапку и сел на скамью. Он смотрел на величественные своды церкви, расписанные стены, изображавшие лики святых и страшные картины Божьего суда для неправедно проживших свою жизнь. Его душа обращалась к Богу. Тихонько, про себя, Кевин рассказывал о всех своих неблаговидных поступках, о том, как часто капризничал, требовал невозможного, назойливо приставал к старшим, ломал игрушки, переворачивал все вверх дном, как испортил новое мамино платье, нечаянно брызнув на него соус на именинах Сьюзен, и обои в родительской спальне, выдавив на них тюбик жирного крема, и еще много-много всего… Чтобы перечислить все свои грешки, совершенные только за последний год, не хватило бы и дня. Но Кевин старался вспомнить самые главные, самые непростительные на его взгляд.

Ему все время казалось, что на него кто-то смотрит. Он даже чувствовал чей-то очень проницательный взгляд. Кевин обернулся. На соседнем ряду, совсем неподалеку от него сидел… старик Моргви. Он наблюдал за ним.

У Кевина внутри все похолодело. Теперь он уже не сомневался, что старик действительно преследует его. Губы задрожали, Кевин весь сжался, съежился, стиснув руки в карманах. Он не знал, как себя вести. Он боялся и не мог скрыть своего страха. Побледневшее лицо, оторопевший взгляд, хлопающие ресницы — все выдавало его внутреннее состояние. Он не знал, кого позвать на помощь. Кроме их двоих, церковного хора и священника, в церкви никого не было. Да и не мог он осквернять это святое место. Он ждал.

Кевин едва не свалился под скамью, когда увидел, что старик Моргви направлялся к нему.

— С Рождеством тебя! — сказал тот. Но обезумевший от страха Кевин не расслышал его слов.

— Что? — переспросил Кевин и слегка отодвинулся в сторону.

— Я могу присесть? — старик Моргви улыбнулся.

Кевин никогда еще не видел его улыбки. Его каменное лицо, казалось, не умело улыбаться.

— Д-да…

Старик Моргви присел рядом. Кевин съежился, у него задрожали коленки.

— Та рыженькая, — старик показал на девочку лет двенадцати, поющую в хоре, — моя внучка. Ты знаешь ее? Она приблизительно твоего возраста.

Нет. Кевин не знал ее. А еще он боялся ее деда, который приставал и мучил его неизвестно зачем. Он повернулся и посмотрел на старика. Тот задумчиво и влюбленно смотрел на рыжеволосую веснушчатую девочку с белыми бантами. Холодность и нелюдимость в одно мгновение исчезла с его лица. Перед Кевином сидел обыкновенный земной человек с земными радостями и заботами.

— Ты мой сосед, не так ли?

— Да…

Сколько помнил себя Кевин, они жили по соседству со стариком Моргви. У него был небольшой двухэтажный домик напротив.

— Но ты можешь здороваться со мной, когда мы встречаемся. Чего ты меня боишься? — старик Моргви повернулся к Кевину и ласково на него посмотрел. — Обо мне ходит много слухов, но все это чушь.

Он тяжело вздохнул и снова уставился на свою внучку.

Кевин даже не нашелся, что сказать. В принципе этот человек ничем не отличался от других, почему же Баз рассказывал о нем такие жуткие небылицы? Ведь он совсем не похож на убийцу. А может, он притворялся, чтобы заполучить его, Кевина?

От этой мысли Кевина бросило в жар.

— Ты был хорошим мальчиком в этом году?

У Кевина заколотилось сердце. Точно! Старик и вправду хочет разделаться с ним.

— Думаю, да, — ответил Кевин, немного заикаясь. Он не мог понять, что же замышлял старик.

— Ты готов поклясться?

— Нет… Н-наверное, нет.

Еще немного, и Кевин лишился бы чувств. Он не знал, где искать спасения.

— Ну вот… — улыбнулся старик Моргви, но его улыбка была отнюдь не зловещей. Наоборот, вполне искренней и добродушной. — Если ты чувствуешь, что сделал что-то не так, хорошо побыть в церкви.

— Вы так думаете?

Нервная судорога стала понемногу утихать. Кевин расслабился.

— Да. Я не сомневаюсь в этом.

— А вы считаете, что поступили неправильно?

— Нет, сейчас нет. Просто я часто прихожу в церковь. И не только, когда поступаю неправильно.

Кевину было так одиноко и грустно, что ему вдруг захотелось поделиться своими переживаниями, тем, что наболело и уже невыносимо больно держать внутри. И он рассказал старику Моргви о том, как тяжело ему сейчас, что в этом году он совершил много нехорошего. Он, конечно, очень любит свою семью, но иногда многие сильно раздражают его, он ссорится со своими братьями и сестрами, портит настроение родителям, но они часто не понимают его и наказывают по пустякам. Старшие вечно обижают его, и он рассказал, как Баз съел его пиццу.

— Я люблю всех из своей семьи, но часто им говорю, что не могу их терпеть. А иногда мне и самому кажется, что я их не люблю. У вас такое бывает?

Старик Моргви пожал плечами.

— Это очень сложный вопрос. Но такие вещи происходят очень часто, — он задумался.

— Да, особенно, когда у тебя еще есть старший брат, — добавил Кевин.

— Своих близких всегда любишь, — сказал старик Моргви после короткой паузы. — Это происходит не только потому, что ты молодой. Хочешь узнать настоящую причину, почему я здесь?

— Конечно.

Лед в душе Кевина потихоньку таял. Нет, все-таки Моргви не похож на человека, который мог кого-то убить. В его глазах было что-то доброе, даже немного детское.

— Я пришел сюда, чтобы послушать, как поет моя внучка. Потому что сегодня вечером я не могу быть со своей семьей.

— У вас другие планы?

— Нет. Просто они меня не ждут, — старик тяжело вздохнул.

Кевин сначала не понимал его.

— Не ждут в церкви?

— Да нет. В церкви всегда ждут. Мой сын не ждет меня.

— Почему?

И тогда старик Моргви рассказал грустную историю о том, как распалась его семья.

Сначала они жили счастливо в своем доме: он, жена и их сын. Потом неожиданно умерла жена. У нее было больное сердце. С тех пор прошло уже двадцать пять лет. Сын очень переживал тогда. Он не верил, что они могут быть счастливы вдвоем. А старик всегда был немного замкнут и после смерти жены вовсе ушел в себя. Он не хотел ни с кем разговаривать, не принимал людей и сам никуда не ходил. Однажды они сильно поругались с сыном и в конце концов совсем вышли из себя, потеряли всякий контроль над своими эмоциями, словами, действиями. В порыве гнева он сказал своему сыну, что не хочет его больше видеть. Тот ответил то же самое и ушел, громко хлопнув дверью. И больше уже не возвращался. С тех пор все эти долгие годы старик жил один.

Кевин понимал его горе. Он провел один три дня и то страшно соскучился по своей семье. А то двадцать пять лет! За это время можно было сойти с ума от одиночества. Он очень сочувствовал этому старому, сгорбленному человеку. Кевин понимал, как он страдает. В чем-то они даже похожи. У Кевина тоже были проблемы с семьей.

— А сколько лет вашему сыну?

— Он уже совсем взрослый. У него своя семья.

— Но если вы скучаете, почему вы не пойдете к нему?

Старик Моргви опустил голову.

— Я боюсь, что если я приду, они не будут со мной разговаривать.

— Почему вы так думаете?

— Ну… я не знаю, — старик даже немного растерялся от такого вопроса. Сам он никогда не задумывался над этим. — Я не думаю, что это обязательно произойдет, но… Все-таки я боюсь, что они прогонят меня.

— Вы не обижайтесь, — сказал Кевин, — но вы слишком стары для того, чтобы пугаться. Он был уверен, что бояться могут только дети.

— Страх присущ как молодым, так и старым, — Моргви грустно вздохнул.

Он страдал. От скуки, от одиночества, от бессилия что-либо исправить. Но Кевин все-таки так не считал. Он не верил, что бывают тоже дети, которые не могут простить своего отца. Это ведь кощунственно и бесчеловечно. Тем более, когда отец такой жалкий и старый. Разве можно оставлять его одного в одиночестве?! Кевин пытался немного успокоить старика, уговорить пойти к сыну, внушить ему маленькую долю надежды.

— Это уж точно, — сказал он.

И рассказал о том, как долгое время боялся спускаться в подвал. Ему постоянно мерещились разные привидения, черти, злые духи и всякая ерунда из старых детских сказок. Конечно, сами по себе все подвалы страшны и наводят на неприятные мысли. Но вчера он спустился туда, решив устроить небольшую уборку. Сначала он испугался, по телу пробежали мурашки. Но когда включил свет, все прошло.

— Что ты этим хочешь сказать?

— А то, что не бывает неразрешимых проблем, — по-философски серьезно рассудил Кевин.

Еще никто и никогда не разговаривал с ним серьезно, считая его легкомысленным глупышом.

— Вы должны обязательно пойти к своему сыну, — серьезно говорил Кевин. — Если он не будет с вами разговаривать, то по крайней мере, вы узнаете это. И вам нечего будет опасаться. Вы будете абсолютно уверены в ваших отношениях. Лично я, если бы был на месте вашего сына, то обязательно поговорил бы с отцом. Тем более в канун праздника.

Старик Моргви рассеянно пожимал плечами. Возможно, Кевин и прав, но как тяжело решиться на этот шаг, когда не знаешь, что тебя ждет.

— В конце концов, — добавил Кевин, — вы это делаете не ради себя, а ради вашей внучки. Она скучает по деду и ждет подарков.

Да, ему очень не хватало этой маленькой девочки. Малыш оказался на редкость проницательным и как будто читал его мысли.

— Я посылаю ей чек.

— Это хорошо, что вы так делаете, — вздохнул Кевин. — А вот мои бабушка и дедушка не понимают этого и вечно присылают какие-то вязаные свитера с птицами и разными крокодилами.

— И что в этом плохого? — спросил старик Моргви.

— Что? За это же можно схлопотать по морде!

И он принялся увлеченно рассказывать о своей школе, о тамошних нравах, о том, как одного парня отлупили только за то, что у него была куртка с вышитым динозавром. В их учебном заведении не любили подобного искусства, считая его пошлостью и извращением.

Взглянув на часы, Кевин увидел, что уже поздно и пора возвращаться домой. Еще нужно подготовиться к визиту «гостей».

— Мне было приятно общаться с тобой, — сказал старик Моргви.

— И мне тоже, — Кевин улыбнулся.

Он был счастлив, что больше не надо бояться сердитого старика, посыпавшего солью дорожки. Теперь он не сомневался, что все страсти, которые рассказывал Баз, не более чем небылицы, плод богатой фантазии.

Как будто тяжелый камень свалился с души Кевина.

Ему было приятно, что с ним говорили как со взрослым, прислушиваясь к его словам. Это вселяло уверенность, что он, Кевин, вовсе не так глуп, как все привыкли считать.

Мальчику очень хотелось, чтобы семья вернулась к старику, и его родные тоже поскорей приехали. Скучно возвращаться в пустой дом, когда знаешь, что тебя не ждут.

Кевин встал, чтобы уйти, а старик продолжал сидеть.

— А как же вы?

— Я еще посижу.

Да, Кевин понимал, что старику не хотелось возвращаться домой. Здесь, в церкви, он хотя бы чувствовал присутствие родного человека — своей внучки, хотя они и не разговаривали. А дома его ждали одни безмолвные стены. У него не было друзей, знакомых, к которым он мог бы пойти. А может, просто не хотел. Потому что чужие люди не могут заменить семью.

— И все-таки вы поговорили бы со своим сыном, — сказал Кевин на прощание.

— Я посмотрю, — на лице угрюмого старика появилась добродушная улыбка. — С Рождеством тебя!

— И вас с Рождеством!

Попрощавшись, Кевин направился к выходу. Хор продолжал петь. Часы пробили восемь.

Вот это да! Оставалось совсем немного времени. Заболтавшись, он совсем об этом забыл.

Кевин вприпрыжку бежал по улицам. Поток самых разнообразных мыслей крутился в его голове. Он думал о старике Моргви, его неудачно сложившейся жизни, бессмысленном одиноком существовании, его гордом сыне, до сих пор не простившем отцу грубости, думал о своей семье, пытаясь понять, почему же у них так часто происходили конфликты, почему они не понимают друг друга и обижают так незаслуженно. В душе он просил Санта-Клауса, чтобы скорее вернул ему родных. Горький жизненный опыт старика Моргви заставил задуматься о многих вещах, неразрешимых проблемах, поразмыслить о жизни вообще.

Кевин вспомнил свое детство. Он часто болел. Мама поила его тогда лекарствами, отец приносил фрукты и самые вкусные пирожные со сливочным кремом и клубникой. Они нежно заботились о нем, оберегали от холода, ветра, сквозняка. Плохо, что он понял и осознал это только сейчас.

А робот! Сколько он просил родителей купить его. Это была очень дорогая игрушка, а отец ее купил. Робот был таким забавным, ходил по комнате, носил его вещи взад-вперед. Но не прошло и недели, как Кевин его сломал. И тогда его не взяли на аттракционы в воскресенье. Как он ревел! А ведь действительно вел себя как необычайно вредный мальчишка. Только теперь Кевин понял, что родители были правы.

За свои восемь лет он причинил им немало хлопот. Его болезни, капризы, вечные ссоры с Базом, озорство и «маленькие» шалости в школе, бесконечные жалобы учителей.

Нет, он решительно должен исправиться. Конечно, им тоже следует вести себя поскромнее. Особенно тугодуму Базу. Как ни пытался Кевин оправдать его издевательское отношение к себе, но не мог. Кого-кого, а этого толстяка он и теперь не любил.

Другое дело — Сьюзен. Она, конечно, зануда и ябеда, заядлая чистюля и зубрилка, но с ней можно было ладить. В ней было что-то ласковое и доброе. Майкл часто воровал ее ручки, рисовал рожицы на ее учебниках, а она все равно готовила для него яичный пудинг — любимое блюдо. Пожалуй, Сьюзен — самая покладистая из его сестер и братьев.

Майкл тоже не был подарком. Солидно попортил он крови Кевину. Вечно вытворял разные гадости, а потом все валил на младшего брата. И Кевин получал за все вдвойне.

Однажды Майкл пролил суп прямо на кресло с велюровой обивкой. Он имел плохую привычку обедать перед телевизором в гостиной вместо того, чтобы сделать это в столовой. На кресле до сих пор осталось пятно. Но разве его наказали? Нет. Свою вину он свалил на Кевина, который в тот момент случайно проходил мимо. Майкл придумал, будто Кевин его толкнул. Но это была неправда. Он и пальцем не прикасался к нему. Но, к сожалению, родители поверили Майклу.

Однако сейчас все обиды и ссоры Кевин вспоминал почему-то с улыбкой. Теперь они казались такими незначительными, мелкими.

Вот бывают действительно серьезные конфликты. Как у старика Моргви, например, со своим сыном. Двадцать пять лет молчания! Как некрасиво и глупо. Разве можно допускать такие вещи?!

— Нужно быть терпимее и внимательнее к своим близким, — вслух заключил Кевин.

Приближаясь к дому, он вспомнил о предстоящей операции. В его распоряжении оставалось меньше часа. Надо поторопиться.


— ЭТО МОЙ ДОМ, И Я ДОЛЖЕН ЕГО ЗАЩИТИТЬ! — сказал Кевин, закрывая за собой дверь.

Поспешно раздевшись, он разработал план обороны своего дома.

Подвал, входная дверь, окно, чердак… Он внимательно изучал все так называемые отверстия, через которые могли проскочить воры и которые следовало особо тщательно забаррикадировать.

Досконально изучив все возможные способы защиты, добавляя плоды своей буйной детской фантазии, Кевин принялся за работу.

Первым делом он набрал воды и залил крыльцо, ступеньки в подвал и все подступы к дому.

На ступеньках в подвале разлил липкий мазут. Если кто-то неосторожно туда ступит, то ботинки ему придется неизбежно оставить прилипшими к ступенькам.

На полу возле окон, дверей, на столе он рассыпал разбитые и непригодные для украшения елочные стеклянные игрушки.

В холле прямо перед входной дверью разбросал маленькие механические машинки.

А на дверную ручку он повесил раскаленные каминные щипцы, предварительно разогрев их до красноты на огне.

Сделав все необходимые приготовления в доме, Кевин поднялся на чердак и протянул крепкий изоляционный провод, соединив свое окно на чердаке с голубятней, которая находилась метрах в тридцати от особняка. Это на всякий случай, если ворам окажется мало всего того, что приготовил им Кевин, и они захотят преследовать его дальше. В глубине души эту дорогу он называл — путь к отступлению, на всякий, как говорят, пожарный случай.

Потом Кевин натянул веревки на втором этаже, затрудняя тем самым вход в другие комнаты. Надо же нанести негодяям хоть какой-то физический ущерб.

Он был серьезен и сосредоточен как никогда. Обходя комнаты, уделял внимание самым незначительным мелочам на случай, если воры захотят сунуться сюда, придумывал самые невероятные преграды и закорючки.

Кевин достал отцовское ружье и зарядил его холостыми патронами. Борьба предстояла нешуточная и нужно быть защищенным со всех сторон.

Он тщательно обдумывал каждый предполагаемый шаг, жест этих антихристов и старался на каждую их выходку придумать надежное приспособление для достойного отпора.

Фантазия Кевина не знала границ. Над входной дверью он даже повесил бензиновый паяльник. Из мусоропровода он сделал серьезный ударный участок для ведения боевых действий. Приспособив утюг на край веревки, другой ее конец в подвале, чтобы всякий, кто захочет поинтересоваться и дернет за веревочку, получил утюгом по голове…

Наконец необходимые приготовления к предстоящему визиту незваных гостей были закончены. Еще раз осмотревшись вокруг, Кевин пошел на кухню, чтобы приготовить праздничный ужин. Ведь сегодня Рождество, и он не может оставить это без внимания. Даже если сюда придет не одна дюжина воров, он должен, как все порядочные христиане, отметить праздник.

Кевин достал из холодильника спагетти, высыпал их в тарелку, обильно посыпал тертым сыром и поставил в микроволновую печь. Не прошло и двух минут, как все было готово, и он достал невероятно вкусно пахнущее блюдо и поставил его на широкий круглый поднос, которым обычно пользовалась мама, когда приходили гости.

Кевин налил себе стакан молока, помыл свежие фрукты и красиво разложил их на блюде. В отдельную стеклянную чашку он высыпал конфеты в ярких блестящих обертках. Тут были и шоколадные зайчики, ежики с орехами, апельсиновые леденцы, яблочный мармелад в шоколаде и еще много всяких сладостей, которые всегда были необходимым и неизменным атрибутом рождественского стола в семье Маккальстеров. Только обычно их покупкой занималась мама. А теперь Кевину пришлось позаботиться о себе самому.

Он составил все это на поднос и важно прошествовал в гостиную. Там тоже все было готово к прекрасному празднику. Горел камин. Яркие язычки пламени освещали таинственный полумрак комнаты. Кевин зажег елочные гирлянды. Запестрели, забегали разноцветные огоньки.

Кевин аккуратно расположил блюдо на столе и, прочитав вечернюю молитву, сел за стол. В животе урчало, ужасно хотелось есть.

— Спасибо тебе, Господи, что ты послал мне макароны с сыром, — сказал Кевин и принялся за еду.

Спагетти оказались невероятно вкусными. Вместе с желтым, расплывшимся сыром они просто таяли во рту.

Не успел Кевин допить молоко, как услышал, что за окном затормозила машина.

По телу пробежала дрожь. Все-таки он волновался, потому что был один и приходилось надеяться только на свои силы, только на самого себя.

* * *
Гарри остановил машину на углу Линкольн-стрит.

— Автофургон оставим здесь, — сказал Гарри. — Вернуться всегда успеем.

— Как пойдем? — спросил Марвин, выпрыгивая из «доджа».

— Через черный ход.

Оглядываясь по сторонам, они торопливо пробирались к дому Маккальстеров по вытоптанной тропинке. В воображении Марвина то и дело возникали блаженные картины. Он представлял, как они поделят награбленное добро и поедут отдыхать в солнечную Флориду подальше от холода и снега, как будут пить лучшее шампанское и виски, закусывая сочными ананасами и авокадо.

Но Гарри быстро возвращал мечтательного друга в жесткую действительность. Он уже знал о глупой привычке Марвина загадывать всякие несуразные идейки, не сделав дела.

— Чего разулыбился? Рано еще, — Гарри подтолкнул приятеля под зад.

Они подошли к дому. В окнах горел свет.

— Как пойдем? — шепнул Марвин. — Может, он нас впустит?

— Может быть. Детиглупы.

Кевин стоял за шторой у окна, когда постучали в дверь. Он был готов к этой встрече.

— С Рождеством тебя, малыш! — прошипел вкрадчиво Гарри.

Он был уверен, что ребенок глуп и обязательно откроет, приняв его за Санта-Клауса. Но на сей раз он глубоко ошибался.

Ответа не последовало. Тогда Гарри сунул свою физиономию в окно и постучал.

— Мы знаем, что ты дома и совершенно один.

Кевин сидел на корточках и пристраивал свое ружье к слуховому отверстию, находившемуся в нижней части двери, как раз в том месте, где стоял Гарри.

— Малыш, открывай! — говорил он, любезно оскалясь. — Это Санта-Клаус к тебе пришел.

— Мы не сделаем тебе больно, — пропищал Марвин. — Нет! Нет! Нет! Мы принесли тебе подарки.

— Будь хорошим малышом!

Но в ответ раздался громкий выстрел.

— А-а-а! — заорал Гарри.

Огненная вспышка попала в самое что ни на есть уязвимое место, называемое мужским достоинством. Корчась и причитая, он катался по снегу.

— Что? Что? — Марвин не мог понять, что случилось с приятелем.

Но тот охал и стонал, держась за обожженное место.

— Да что случилось, черт побери?! — происходящее начинало злить Марвина, настроившегося на серьезную работу.

— Хватай, хватай этого малолетнего придурка, — с трудом прорычал Гарри.

Судорожная боль не давала разогнуться. Этот маленький негодяй мог оставить его калекой. Но он ему покажет. Ишь, что вытворяет, молокосос! Шуточки. Он ему покажет шуточки.

Бедный Гарри еще не знал, какие испытания ожидали их дальше.

Марвин засунул голову в слуховое отверстие. И он увидел там сидящего на полу Кевина, который держал в руках ружье.

— Привет, малыш!

— Привет! — улыбнулся Кевин и выстрелил прямо в лоб незадачливому жулику.

— Ай! Ай! А-о-о-о!

Голова быстро исчезла. С пронзительным криком Марвин упал на снег, зацепившись головой за оголенные ветки растущего возле дома кустарника, и в придачу расцарапал себе «вывеску». Маленький железный шарик из детского бильярда нанес ему ощутимый удар. Он дико орал, обхватывая руками голову.

Этого он так не оставит. Он не простит малолетнему ублюдку таких измывательств! Ну держись, маленький негодяй! Марвин умеет расправляться с невоспитанными детьми!

Злые, слегка покалеченные, они бросились к дому. Гарри пошел к парадному входу, а Марвин побежал в подвал.

Но не успел неуклюжий толстяк ступить даже на первую ступеньку крыльца, как кубарем покатился вниз. Крыльцо было покрыто настоящим льдом. Оно достаточно заледенело, превратившись в каток для скейтинга. Кевин позаботился об этом.

— Черт! — орал разъяренный Гарри.

Он не ожидал такой встречи и не мог предполагать, что мальчишка окажется слишком смышленым для своего возраста и устроит им «маленькую западню».

Гарри снова побежал на крыльцо, но на последней ступеньке опять поскользнулся и полетел вниз, несколько раз хорошенько ударившись головой и расквасив свою холеную физиономию.

Он упал в снег. Из носа фонтаном хлестала кровь, болели плечи, руки, ломило шею. Он не привык к подобным встряскам.

Гарри был в ярости. И не столько от боли, сколько от обиды, что страдает по вине какого-то молокососа.

Он несколько раз на четвереньках пробовал взобраться на крыльцо, но всякий раз скользил и падал, разбивая по очереди все части своего тела.

Бешеная ярость охватывала все больше. Он даже забыл о цели, приведшей его сюда. Он хотел только одного — отомстить маленькому идиоту за причиненные страдания.

Несмотря на боль в суставах, Гарри Томсон не сдавался. Опять и опять он взбирался на крыльцо, падал, летел вниз, зарываясь носом в мягкий холодный снег, отрезвлявший помутившееся сознание несчастного побитого толстяка.


В таком же незавидном положении оказался и его закадычный друг. Едва он ступил на лестницу, ведущую в подвал, как поскользнулся и покатился вниз, изо всех сил ударившись лбом о дверь так, что та судорожно скрипнула. Не ожидавший такого обстоятельства, Марвин Синий глаз взвыл от боли, даже слезы выступили на глазах. Очнувшись от оглушительного удара, он пытался встать, но снова и снова падал. Ноги разъезжались на льду, нипочем не слушались, а рукам не было за что ухватиться. Марвин проклинал маленького паршивца за устроенную западню. В своих безуспешных попытках встать, он поразбивал себе все колени, порасшибал локти и бока.

— Сволочь! Гадина! — орал истошным криком отчаявшийся Марвин. — Вот только выберусь, я тебе покажу!

Но как выбраться, он не знал. Высокая лестница заледенела так, что взобраться на нее было просто невозможно.

Стоя на коленках, Марвин колотил в дверь, пытаясь открыть ее «фомкой», но ничего не получалось. Все было заледенелым и скользким — он не мог ни за что ухватиться.

Дрожащий от гнева Гарри на четвереньках взбирался на крыльцо. Хватаясь за железные перила, напрягая оставшиеся силы, он тащил свое грузное стокилограммовое тело. Пот градом струился с шеи и крупными горячими каплями стекал по спине, просачиваясь ниже через пояс штанов.

В душе он проклинал Кевина самыми грязными словами. Он не оставит это безнаказанным. Мальчишку он проучит самым безжалостным образом. Он не пощадит этого маленького негодяя и покажет, почем фунт лиха.

Напрягая все свои силы, Гарри преодолел последнюю ступеньку и залез на крыльцо.

— Ну все. Теперь держись, паршивец!

Гарри поглядел в окно. В комнате горел свет, но Кевина не было видно.

Довольный, что наконец поквитается с маленьким негодяем, Гарри схватился за ручку входной двери, но… тут же дико взревел. Она казалась огненной, потому что Кевин подвесил с обратной стороны двери раскаленные каминные щипцы.

Подпрыгнув от дикой боли, Гарри шлепнулся на крыльцо животом и со свистом полетел вниз, кувыркаясь и подскакивая.

— О-о-о!

Скатившись, он быстренько сунул обожженную руку в снег. От ожога кожа покрылась волдырями, боль была нестерпимой. Гарри начало знобить.

Кевину он посылал самые страшные проклятия. Такие шуточки были уже чересчур. Как же его лопоухая башка только додумалась до таких издевательств?!

Гарри катался по снегу, корчась и завывая.

В это время Марвин одерживал победу на своем участке работы. Ловко орудуя «фомкой», он расшатал дверь. Рассерженный неудачами, он стал бешено колотить по ней руками и ногами. Он дернул за ручку и … о, чудо! Она сама открылась.

Облегченно вздохнув, Марвин вошел в подвал. Света, конечно, там не было. Стоял легкий полумрак. Оглядываясь по сторонам, он ходил по подвалу. Вокруг лежала запылившаяся рухлядь. Тут он увидел лестницу. А перед ней как раз висела лампочка с веревочным включателем. Он дернул за веревочку — свет не загорелся. Но тут что-то пронзительно засвистело у него над головой. Жулик поднял глаза вверх. Но не успел он сделать и шага, как что-то горячее и тяжелое свалилось ему на голову.

— А-а-а!

Оглушенный сильным ударом, он свалился на пол и пронзительно заскулил.

Это был утюг, который Кевин предусмотрительно поставил на краю мусоропровода для «любимого» гостя.


Тем временем Гарри, осыпая проклятиями Кевина, снова полз по ступенькам крыльца. Он собирался учинить жестокую расправу над отвратительным поросенком, по вине которого долгое время не сможет двигать левой рукой и даже держать в ней вилку.

А Кевин, слушая, как его величают, сидел на полу и заходился от хохота.

— Так вам и надо! Так вами надо!

— Да я голову тебе оторву! Сейчас ты у меня ответишь за все!

Теперь Гарри знал все хитрости Кевина, но, побоявшись снова лезть через парадный вход, пошел к двери, выходящей на улицу со стороны кухни.

Он обмотал оставшуюся целой правую руку носовым платком и дернул за дверную ручку. Она была негорячей. Дверь была открыта.

— Ну теперь держись!

Не успел Гарри всунуть голову в дверной проем, как сверху его обдало обильным шквалом пламени. От открывшейся двери сработало зажигание, и бензиновый паяльник выдал толстую струю огня. Взревев подобно дикому зверю, он бросился назад и пулей полетел со ступенек в снег. Вязаная шапка загорелась на самой макушке, обуглив и без того небогатую шевелюру волос и оставив вместо нее круглую паленую коричневую лысину.

Обезумевший от страха и боли, Гарри раз за разом тыкался головой в снег, пытаясь скорее потушить внезапно возникший пожар.

Его негодованию не было предела.

Зато Кевин чувствовал себя прекрасно, покатываясь со смеху. Придуманные им трюки удачно сработали, попадали, как говорится, прямо в десятку.

Пусть помучаются негодяи. Им пора понять, что не все в жизни дается просто так. Воровать тоже нужно уметь. И для этого надо хорошенько попотеть.

Кевин защитит свой дом. Пусть он один, но зато хорошо подготовился к приезду «гостей».

Распластавшись на снегу, Гарри проливал крокодиловые слезы.


Марвин понемногу приходил в себя. Отряхнувшись и собравшись с духом, он вновь отправился на штурм сопротивляющегося дома. На лбу у него красовался красочный треугольник. Это следствие падения утюга прямо в центр лба. Кровь бурлила в нем, закипала. Недосягаемый кусочек казался еще более желанным и сладким. Он будет стоять насмерть, до последнего, но добьется намеченной цели и расправится с гнусным мальчишкой.

С победоносным видом, хоть голова еще ныла и кружилась, Марвин направился к лестнице, заранее оглядываясь, чтобы вновь не попасть в капкан.

Но едва он ступил на первую ступеньку лестницы, ведущую наверх, как почувствовал, что застревают ноги. Вскоре туфли прилипли так, что он был не в силах их оторвать.

Марвину пришлось их оставить, так как ничего другого не оставалось делать. Босиком он пробирался в темноте по липким от мазута ступенькам. Носки ведь последовали за туфлями, вернее, и они оказались прилипшими к ступенькам. Толкнув долгожданную дверь, он вошел в дом и сначала прищурился от внезапно ударившего в глаза света.

Но тут он вдруг почувствовал, как что-то острое пронзило его правую ногу. Черт побери! Он наступил на доску с гвоздями, предусмотрительно положенную Кевином именно в этом месте.

Жуткая боль пронизывала ногу, отдавая даже в поясницу. Марвин подтянул правую ногу к себе и, не удержав равновесия, рухнул назад в подвал, предварительно изрядно поколотив себе при этом бока.

Осторожно, на цыпочках, он выбрался из этого ада. За ним на полу оставались окровавленные следы.

С неимоверным трудом он вышел из подвала и, хромая на обе ноги, заковылял к дому.

— Гарри! Держись! Я иду!

И тут он увидел, что окно на кухне было приподнято. У Марвина не было времени удивляться столь удачному стечению обстоятельств, и он, не раздумывая, полез в это окно.

Неистребимое желание расквитаться с Кевином двигало им. Он влез в окно и, даже не взглянув под ноги, спрыгнул на пол.

Вулканом многочисленных болевых точек мгновенно отозвалась боль в ногах.

Разбитые елочные игрушки, «удачно» размещенные Кевином под окном, сделали свое дело. Упав на спину, Марвин катался по полу, хватая по очереди то одну, то другую ногу. И при этом не забывал, конечно, дико орать и поносить Кевина последними ругательствами.

— Придется мне убить его, — решительно произнес Марвин и двинулся навстречу Гарри.

В холле никого не было. Гарри принялся бегать по комнатам и искать мальчишку.

— Попробуйте меня схватить! — услышал он голос Кевина.

— Ах, вот ты где, паршивец!

Гарри дернул ручку двери, но едва успел войти в комнату, как на голову ему свалился кусок вонючего липкого целлофана. В замешательстве он стал его сдергивать, изрыгая самую нецензурную брань, на которую был способен.

Отшвырнув от себя мешок, он сделал несколько шагов, и тут его окатила туча гусиного пуха. Кевин не поскупился. Ради такого случая ему пришлось распороть подушку.

Пух облепил липкую физиономию Гарри. Оказалось, что целлофан Кевин смазал жидким, мгновенно засыхающим раствором. Пух залезал в уши, нос и глаза.

— Ап-чхи! Ап-чхи!

Бедолаге пришлось долго чихать. Тем более с детства он страдал аллергией на гусиный пух и никогда не спал на таких подушках, предпочитая им кусок поролона.

— Гадкий мальчишка! Я раздавлю тебя как поганую лягушку!

Но Кевин только заразительно хохотал, глядя, какими жалкими были сейчас «отважные разбойники». Он был уже на втором этаже и готовил новую ловушку.


— Клянусь, что обязательно убью его! — кричал в истерике Марвин, припадая на обе ноги.

В соседней комнате он нашел Гарри, заходящегося от приступа чихания. Увидев Марвина, он растерялся. Ему было стыдно, что ребенок мог их так провести.

— Марвин! Ты почему разулся?

— А ты чего вырядился цыпленком?

Гарри отряхивал пух. Он был страшно зол, и у него не было желания шутить. Потому он только презрительно фыркнул в ответ.

Ребенок водил их за нос. От этой мысли Гарри приходил в негодование. Он не скрывал своего возмущения.

Не меньше пострадавший Марвин целиком разделял его гнев. Он сам не прочь поквитаться с мальчишкой за принесенный физический ущерб. Но изловить маленького негодяя было не так-то просто.

— Я здесь, придурки! Идите и схватите меня!

Гарри и Марвин рванулись в холл, но, не добежав до лестницы, оба как лягушки растянулись на полу.

Кевин предусмотрел и этот шаг, разбросав по полу маленькие машинки. Наивные детские приспособления оказались на редкость эффективными.

Кевин умирал от смеха. Картина была действительно забавной. Двое взрослых громил, отпетых жуликов, растянулись на полу, беспомощно ерзая и барахтаясь, не в силах подняться.

Кевин сидел на лестнице, ведущей на второй этаж, и смотрел на происходящее как на занимательную комедию из серии «Шоу Бенни Хила».

Увидев Кевина, Гарри бросился по лестнице. Ему просто не терпелось схватить негодного мальчишку. Но дойти до конца он не успел.

Кевин применил оружие из серии летательных и больно ударяющих. Тяжелая банка с масляной краской, привязанная веревкой к верхним стропилам, летела в направлении головы Гарри.

— А-а-а! Марвин, назад!

Шедший сзади Марвин, ничего не подозревающий и не видящий, был сбит с ног. Удар был настолько сильным, что тот полетел головой вниз, с грохотом рухнув на пол.

— Я же говорил тебе — будь внимательнее, — сказал Гарри Марвину и повернулся лицом к Кевину.

Но и его постигла та же участь. Вторая банка с краской сшибла с ног и Гарри. Перевернувшись в воздухе, он грузно приземлился рядом с Марвином, охая и ахая.

— Я же предупреждал тебя!

Оба долго не могли прийти в себя. Болели затылки, ныли колени, суставы разжигала жуткая боль.

Упрямые жулики не думали сдаваться. Они не привыкли бросать задуманные дела. Еще больше обострилось чувство мести.

Кевин времени даром не терял. Он перевязал тонкими бесцветными лесками все переходы на чердак. Это каким-то образом усложняло путь хотя бы на некоторое время.

И пока жулики охали да ахали по поводу заработанных ушибов, Кевин набрал номер полицейского участка.

— Алло! Полиция! Скорей, помогите. Наш дом грабят.

— Адрес, назовите адрес, — ответил обеспокоенный женский голос.

— Линкольн-стрит, 6-5-6. Моя фамилия Мерфи. — Пожалуйста, скорее! — шептал в трубку Кевин.

Он назвал адрес соседского дома, в котором Гарри и Марвин уже успели побывать. Свой дом он сможет защитить сам, но преступников необходимо брать с поличным.

Тем временем жулики потихоньку приходили в себя.

— Он всего лишь пацан. Мы можем схватить его, — сопел Марвин.

— Заткнись, — прошипел Гарри.

Он не сомневался, что мальчишка устроил новую западню.

Вдруг Марвин увидел, как что-то блестящее выпало у Гарри изо рта.

— Что это?

Физиономия Гарри перекосилась. Да это же были его золотые зубы!

— За это ты ответишь! — гневно заорал он. — Я раздавлю тебя как цыпленка.

Словно рычащий медведь, которого вывели из себя, он бросился наверх, закрывая голову от висевших на веревке банок с краской. Но вскоре он зацепился за натянутые лески и грохнулся на пол.

Увидев, что воры бегут за ним, Кевин бросил телефонную трубку, но растянувшийся вслед за Гарри Марвин успел схватить его за ногу.

— А, попался, попался! — гоготал лежавший на полу Марвин, запутавшись в веревках.

Кевин вырывался изо всех сил.

— Все, он в моих руках! — скалился Марвин. — Гарри, помоги мне.

Но тот так сильно ударился животом, что не мог подняться и лежал, словно труп.

Кевин не знал, как вывернуться. Он напрягал все свои силы, но Марвин крепко держал его за ногу.

Что же делать? Как выпутаться? Скоро приедет полиция. Кевину обязательно надо было быть в доме у Мерфи. Но он не знал, как туда попасть.

Но тут на помощь пришел старый приятель Ролси. Он полз по плинтусу на расстоянии вытянутой руки и был не более, чем в метре от Кевина.

С тех пор, как Кевин побывал в комнате База и разбил стеклянную клетку Ролси, скорпион чувствовал себя очень вольготно. За эти дни он обследовал этот огромный дом. И тут как раз очень пригодился Кевину.

Напрягая все свои силы, Кевин пытался дотянуться до Ролси. Еще немного. Еще чуть-чуть…

— Я его держу, Гарри, — орал Марвин.

Его душа торжествовала. Сейчас они выпутаются из веревок и как следует разделаются с мальчишкой. Этот номер так не пройдет. Он, Марвин, не прощает таких гадостей.

Но вдруг что-то черное с цепкими клещами упало ему на лицо. Марвин бешено взвыл. Он не на шутку испугался крошечного чудовища.

Тем временем Кевин, воспользовавшись замешательством Марвина, вырвался из его рук и дал деру наверх.

Кое-как стряхнув с себя цепкое, мерзкое, шуршащее страшилище, Марвин выпутывался из веревок. Он видел, как скорпион полез на лежащего рядом Гарри, который до сих пор даже не шевельнулся.

Марвина знобило и трясло от страха. Он ужасно боялся жуков, тараканов и прочих отвратительных насекомых. Скорпион Ролси полез по животу Гарри. Марвин схватил свою «фомку» и стал размахивать ею, прицеливаясь, чтобы ударить его.

Гарри открыл глаза. И первое, что он увидел, был обезумевший Марвин, который махал железной скобой перед самым его носом.

— Лежи спокойно, Гарри, — невозмутимо сказал Марвин.

Гарри недоуменно вытаращил глаза. Он решил, что приятель хорошенько ударился головой и слегка свихнулся.

— Что ты делаешь, Марвин?

— Тихо, Гарри, тихо, — размахивая «фомкой», Марвин старался попасть в скорпиона, который вольготно и как ни в чем не бывало расхаживал по круглому животу Гарри.

Хорошенько прицелившись, он изо всех сил хлестнул железной скобой по животу Гарри, заставив дико взреветь своего приятеля. А Ролси отлетел в сторону. Целый и невредимый, он продолжал свой путь.

Гарри визжал и корчился, схватившись за живот.

— Я убил его? Убил? — допытывался Марвин.

Но вместо ответа Гарри выхватил у него «фомку» и стал неистово лупить недалекого дружка. Марвин только успевал укрываться от ударов.

— Ах, ты, сволочь! Вот я тебе покажу!

Гарри хлестал до тех пор, пока у него самого не заболела рука.


Кевину было страшновато. Он сидел у открытого окна на чердаке, собираясь перелезть по веревке в голубятню. Он решил устроить преступникам последнее для них наказание.

Времени оставалось мало. Собравшись с духом и пожелав себе счастливого полета, держась за приспособленный для данного момента скалолазный карабин, Кевин прыгнул из окна. Он не успел опомниться, как вихрем перелетел по тросу в голубятню, пробив ногами заднюю дощатую стену. Все произошло так быстро, что Кевин не успел по-настоящему испугаться. Он всегда боялся высоты.

Он сидел на полу голубятни и протирал глаза. Оказывается, это довольно просто. А ведь если б не воры, он, пожалуй, никогда бы не решился на подобный прыжок.

Гордый от собственной находчивости и смелости, довольный собой, Кевин потирал ушибленный затылок.

Жаль, что сейчас его не видели Баз и Майкл. От удивления и страха они бы явно наложили в штаны. Куда этим неповоротливым себялюбцам тягаться с ним. Но ведь они никогда не поверят, что он, Кевин, мог решиться на столь отважный поступок.


Гарри и Марвин сновали по чердаку, разыскивая Кевина. Они пошарили у открытого окна, выглянули на улицу, даже не обратив внимания на натянутую веревку.

— Куда он делся? Черт бы его побрал, — прохрипел утомленно Гарри.

— Может, он покончил жизнь самоубийством? — Марвина внезапно посетила идея.

Гарри бросил встревоженный взгляд. Этого еще им не хватало. Но мальчишка не настолько глуп, чтобы бросаться в крайности. И все-таки смутная тревога шевельнулась в нем.

— Да здесь я, глупые! Хватайте меня! А то сейчас в полицию позвоню!

Кевин, важно упершись руками в бока, стоял в голубятне как раз напротив слухового окна на чердаке и посмеивался над ними.

При слове «полиция» лицо Марвина переменилось.

— Бежим! — крикнул он Гарри и направился к выходу. — Надо спасать свою шкуру!

— Да подожди! — оборвал его Гарри. — Он как раз этого от нас и ждет. Сейчас мы его сцапаем.

— Но он позвонит в полицию, — шипел Марвин осипшим голосом. — Надо уходить.

Гарри раздражала его глупость, абсолютная неспособность что-то соображать.

— Ты в своем уме? — заорал он на дрожащего от страха Марвина. — Откуда он может позвонить? Как ты думаешь? Из того шалаша, что ли?

Марвин почесал затылок. И вправду, как он об этом не подумал? Но, подойдя к окну, он заглянул вниз, и ему стало дурно. Тут было как минимум двадцать пять футов высоты.

— Давай, давай, пошевеливайся, — поторапливал Гарри. Он уже перевязывал платком руку, готовясь к перелету. Быстро спрыгнув, он полез по веревке. Обернувшись и увидев застывшего как статуя Марвина, он зарычал:

— Ну, что стал? Прыгай за мной.

— Из окна? — Марвин, казалось, сейчас расплачется.

— С крыши, дурак!

Но Марвин продолжал стоять. От страха у него стучали зубы и дрожали коленки.

— Если ты сейчас не прыгнешь, я вернусь и раздавлю тебя, как козявку, — пыхтел Гарри.

Переносить на руках такой вес, было бы легко.

— Вечно ты боишься, — увещевал он приятеля. — И не стыдно тебе? Мальчишка и то перелез.

— Я не боюсь!

— А вот и боишься! И прекрати пререкаться.

Тяжело вздохнув и тихонько перекрестившись — в такие минуты в нем просыпалась вера в Бога — Марвин перелез через окно и схватился за веревку. Несколько секунд он мешкал, боясь вытянуть ноги. Но Гарри строго прикрикнул, и бедолаге ничего не оставалось, как полезть за ним.

Стоило Марвину глянуть вниз, как у него закружилась голова и кольнуло в животе. Он боялся, что не выдержит и обмочится от страха. Подобный трюк был для него тяжким испытанием, на которое он решился только ради общего дела.

Вскоре силы начали сдавать у обоих. Перелезть по веревке на руках расстояние в двадцать пять метров — дело нешуточное. Тем более для таких сосисок, как Марвин и Гарри.

— Ребята! Ау! Сюрприз!

Кевин сидел на краю голубятни. В руках он держал огромные садовые ножницы для стрижки кустарника.

— О-о-о-о! — заорал Гарри.

Теперь он понял, что это конец. Мальчишка их снова перехитрил. Они опять здорово сглупили.

— Давай назад!

Марвин сначала не сообразил. Из-за спины Гарри он ничего не видел.

— Что там, Гарри? Что?

— Быстрей назад, придурок!

Гарри был вне себя. Быстро перебирая руками, потея и кряхтя, он пробирался назад.

Увидев Кевина с ножницами, Марвин истошно заскулил. От страха руки ослабли и больше его не слушались. Он еще раз глянул вниз, и ему стало совсем не по себе. Он понял, что ему уже не выбраться, и от этого завопил еще сильнее.

— Да заткнись ты! — зашипел на него Гарри.

Тут ножницы пришли в движение. Щелк — и оба с визгом недорезанных поросят, отлетев в сторону, ударились о стену дома, и, как два пустых пивных бочонка, рухнули в снег.

Кевин поспешно спустился с голубятни и побежал к соседскому дому. Вот-вот должна была приехать полиция. Он должен заманить воров туда.

— Лови его! Лови!

Не успевшие прийти в себя после полета, они двинулись за ним. Желание отомстить было сильнее ушибов и синяков. С трудом передвигая ноги, они не бежали, а просто ковыляли по снегу. Босые ноги Марвина оледенели, и он перестал их ощущать. В душе он радовался, что остался жив. Глядя на землю с двадцатипятифутовой высоты, он уже не надеялся, что будет дышать. Но, к счастью, отделался лишь легким испугом и незначительными ушибами головы и грудной клетки. Теперь главное — поймать мальчишку и проучить его как следует.

— Я сейчас позвоню в полицию! — кричал Кевин, убегая от бандитов.

— Подожди, — одернул Марвина Гарри.

Марвин остановился.

— Он хочет, чтобы мы пошли за ним. Но у меня есть более интересная идея.

Гарри повлек дружка к черному ходу.

Кевин пролез в погреб. Увидев море воды, затопившей лежавшие там вещи, он ужаснулся. В доме потоп! Какой кошмар! Когда Мерфи вернутся, они попадают в обморок от страха. А вдруг залило весь дом? Наверное, перед отъездом они забыли выключить воду в ванной.

По лестнице Кевин поднялся к двери, которая вела на кухню, решив через нее пройти в ванную.

Но едва открыв дверь, он увидел… рожи Марвина и Гарри. Бедный Кевин обомлел от страха. Так близко он еще не находился возле них. Тем более после того, что с ними сделал. Он попятился назад, но здоровенная ручища Гарри Томсона схватила его.

— А-а, попался! Иди сюда, дорогой!

У бедняги Кевина заколотилось сердце. Он никогда не предполагал, что окажется в западне. А эти мерзавцы самодовольно гоготали.

Они вынесли его из подвала и за шиворот подвесили на гвоздь. Маленький Кевин выглядел беспомощным и жалким в руках безумных громил. С вытаращенными глазами и открытым ртом, он висел на гвозде, словно кукла, с которой играли дети, и ждал приговора. Но смутная надежда еще теплилась в его душе. Ведь скоро должна приехать полиция. Только бы она успела. Они так озлоблены его проделками, что могут сделать что угодно, лишь бы отомстить за причиненные им страдания.

— Что мы с ним будем делать? — скалясь, спросил Марвин.

Наконец-то настал тот час, когда они смогут рассчитаться с ним за все.

— Сделаем с ним то, — сказал Гарри, — что он сделал с нами.

Лицо висевшего Кевина перекосилось. Ну уж нет. Только не это! Он вдруг представил, как они спустят ему на голову огненный шар и заставят ходить босиком по битым елочным игрушкам. О, это было слишком! Он не выдержит этого.

От страха Кевин так и застыл с открытым ртом, хлопая ресницами.

А воры скалили зубы, дико гогоча и кривляясь. Особенно сумасшедшей выглядела улыбка Гарри, потерявшего несколько зубов при «штурме» дома Маккальстеров.

— Дай я ему морду разобью утюгом, — хихикал Марвин, на лбу у которого отчетливо выделялось коричневое от запекшейся крови треугольное пятно.

— А я паяльной лампой башку ему подогрею, — глаза Гарри лихорадочно светились.

Он снял шапку, вернее, то, что от нее осталось, и Кевин едва не прыснул, увидев его обугленную лысину. Но он крепко стиснул зубы, боясь, что негодяй еще больше рассвирепеет и устроит ему то же самое.

— А еще, — продолжал Гарри свою гнусную и злобную речь, — я откушу ему его маленькие розовые вредненькие пальчики.

По-собачьи рявкнув, он коснулся зубами дрожащих ладошек Кевина.

Напуганный до смерти малыш только зажмурил глаза. Теперь он понял, что они не шутят и действительно учинят над ним жестокую расправу, если не подоспеет полиция.

Марвин Синий глаз и Гарри Томсон, по-собачьи рыча, щипали маленького Кевина, у которого от одного их прикосновения душа уходила в пятки. Он висел, чуть дыша, сжавшись в комок и зажмурив глаза.

Вдруг он услышал, как дико заорал Марвин и шлепнулся на пол. Кевин открыл один глаз. Как будто из-под земли вырос… старик Моргви со своей лопатой. Он подошел к ним сзади совершенно бесшумно и хорошенечко треснул по башке, сначала Марвина, а потом и Гарри, не успевшего ничего разобрать. Оба рухнули на пол без чувств. Они так и лежали, словно недоеденные лепешки до прихода полиции. Вероятнее всего, удары были настолько сильны, что оба вырубились мгновенно и надолго.

От неожиданности Кевин не смог проронить и слова. Он смотрел на происходящее широко открытыми глазами, ставшими с размером в десятицентовую монету.

— Иди сюда. Тебе пора домой.

Старик Моргви снял с гвоздя дрожащего как осиновый лист Кевина и, взяв на руки, понес из дома Мерфи.

САНТА-КЛАУС ВЫПОЛНИЛ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ

Жизнь полна неожиданностей и самых невероятных событий. Если бы еще неделю назад кто-нибудь сказал Кевину, что угрюмый старик Моргви, посыпающий солью дороги, и которого все боялись и привыкли считать жутким убийцей, спасет его в столь критической ситуации, буквально вытащит его из беды… Да он никогда не поверил бы. И не только бы не поверил, а счел бы сказавшего такое слегка сумасшедшим, «ударенным по черепу», как в таких случаях выражался Майкл.

Кевину было страшно представить, что могло бы произойти не появись вовремя старик Моргви. Он боялся даже думать об этом.

Но картина страшного суда то и дело мелькала перед глазами. Кевину представлялось, как Марвин прикладывает к его голове раскаленный утюг, а Гарри, открывая свой отвратительный беззубый рот, касается рук горячими каминными щипцами. Потом они бросают его с заледеневшего крыльца… И окровавленный, потерявший сознание от многочисленных ожогов, Кевин падает на снег.

О, нет! Эти жуткие картины доводили до озноба все его члены. Это невозможно! Этого не могло произойти!

Кевин гнал от себя страшные мысли.


Сирены полицейских машин завывали то резко, то протяжно. Подъехав к дому Мерфи, полицейские, громко хлопая дверцами, выскакивали из своих «кадиллаков».

Через десять минут они уже выталкивали из дома Марвина и Гарри. Те были в наручниках.

— Вот здорово! — Кевин стоял у окна и наблюдал происходящую картину.

Полицейский сержант толкал еле волочивших ноги жуликов. После удара лопатой их головы плохо соображали, побаливали затылки.

— Неплохо! Оставляете воду включенной? — говорил полицейский. — Визитная карточка? Теперь мы знаем каждый дом, который вы ограбили.

— Мы вас давно искали.

Теперь они действительно влипли серьезно. На их счету было более восьми краж только за последнюю неделю. Возможно, они от части грабежей отбрехнулись бы — не включай глупый Марвин воду в каждом обворованном доме.

Но Марвин хорохорился. Больше ничего не оставалось делать. Ему хотелось покривляться напоследок: ведь такая возможность представится теперь ой как не скоро. По меньшей мере, им грозило около восьми лет. По году за каждый ограбленный дом.

— Только не забудьте: мы мокрые бандиты, — храбрился Марвин.

— Заткнись, — шипел Гарри на бестолкового дружка.

По вине этого дурака он загремит на такой срок.

Гарри проклинал день, когда связался с этим недотепой.

Ярость охватывала его все сильнее. Идти за решетку он не имел ни малейшего желания. В душе он обвинял одного Марвина во всех их неудачах.

— Ах ты, подлец, — он бросился на своего сообщника и, толкнув его коленом, повалил в снег.

Гарри яростно молотил Марвина ногами. Полицейскому сержанту едва удалось их разнять. Гарри был страшен в своем гневе.

Полицейские затолкали его в машину.

— Эй, осторожнее! Голову не расшиби! — рычал Гарри.

— Ладно. Иди. Только не рявкай.

Затолкав обоих в полицейскую машину, стражи порядка сели рядом с задержанными и двинулись в участок.

Из заднего окна Гарри увидел свет в окне злополучного дома Маккальстеров и улыбающееся лицо Кевина. Он провожал их в последний путь.

У, мерзкий мальчишка! Чтоб тебе не жить в этом доме и вечно голодать! Чтоб ты никогда не знал покоя и тепла!

Такие рождественские пожелания слал Гарри Томсон своему заклятому врагу, восьмилетнему Кевину Маккальстеру, сумевшему его перехитрить. И придет то время, когда ты, маленький засранец, получишь по заслугам. Держись!

Но Кевин только смеялся, глядя на надутое лицо толстяка со сверкающими от гнева глазами.

Он не слал ему проклятий. Он и так получил немало, да и впереди его ожидало немного приятного.

Кевин весело помахал вслед уходящим машинам.

Он был несказанно счастлив и оставался в хорошем расположении духа, потому что оказался победителем в этой нелегкой борьбе. Это заставляло поверить в себя, в свои силы. Он не будет больше сопливым слюнтяем, мамочкиным сыночком и сумеет дать отпор любому, кто только попробует его обидеть.

Три дня, проведенные без семьи, стали хорошей жизненной закалкой. За это время он многое понял, многому научился.

На душе было легко и свободно. Хотелось пищать, кричать, танцевать, дурачиться. Но Кевин чувствовал, что порядком устал, да и Рождество сегодня!

В желудке урчало. Он ведь не успел тогда толком поужинать. Кевин пошел на кухню, достал из холодильника новую порцию спагетти с тертым сыром, высыпал все на тарелку и поставил в микроволновую печь. Не прошло и двух минут, как еще один ужин был готов. Кевин налил стакан холодного молока, поставил все это вместе на поднос и отправился в гостиную, где светилась разноцветными гирляндами елка и горел камин, разнося мягкое ласковое тепло по всей комнате.

Кевин сел за стол. Теперь он может спокойно отметить праздник.

Поблагодарив еще раз Бога за благополучный исход операции, он принялся за еду.

Ужин был вкусным необыкновенно. К тому же Кевин вдоволь наелся конфет, пирожных, плюнув на испорченные зубы. Отец всегда запрещал есть много сладкого, потому что это вредно для здоровья. Но раз Кевин был один, ему некого было опасаться. Сегодня он может позволить себе все, что ему захочется. Он заслужил это.

Но закончив праздничную трапезу, Кевин зарылся в отцовское кресло перед телевизором и вновь испытал необыкновенную скуку.

Вокруг стояла мертвая тишина. Никто не подошел к нему, чтоб поздравить с Рождеством. Никто не принес традиционные подарки.


Обычно в этот день они собирались всей семьей, приезжали дядя Фрэнк и тетя Ненси со своим выводком, и они садились за большой стол. Звучали смех, разговоры звенели фужеры и стучали вилки. Мама в этот день пекла замечательный вишневый пирог, запах от которого разносился по всему дому, приятно щекоча ноздри. На Рождество на столе всегда была куча всякой вкуснятины, начиная с заливного лосося и кончая мороженым со свежей клубникой.

В этот день никто никогда не ссорился, все дружно шутили, переговаривались, хохотали, устраивали увлекательные игры.

А самой интересной была церемония вручения подарков. Над камином висели приготовленные мамой шелковые башмачки, на каждом из которых она вышила имена своих детей. И когда часы пробивали полночь, дети шумной толпой бежали к камину и вытрясали содержимое башмачков. Родители всегда старались положить туда то, о чем мечтал в течение прошедшего года ребенок.

Кевин грустно посмотрел на пустые башмачки.

Куда же они все подевались? Ну не могли же они совсем забыть его! Это так не похоже на маму да и на отца тоже. А может быть, с ними что-нибудь произошло?

Но уж нет, только не это. Кевин отгонял тревожные мысли. В рождественскую ночь надо думать только о хорошем и загадывать желания.

У Кевина оно было только одно — поскорее увидеть свою семью. Он так соскучился. Ему очень хотелось поцеловать свою дорогую мамочку, взобраться на шею отцу и сидеть там долго-долго…

С этими мыслями Кевин уснул.

* * *
Тем временем Керри Маккальстер продолжала свой трудный путь домой в грузовом автофургоне, проезжая по извилистым трассам Иллинойса.

Она сидела бок о бок с Гаспаром Ленским и беседовала с ним по душам.

Наигравшиеся, натрубившиеся за день репетиции музыканты позасыпали прямо на полу, уткнувшись головами в дорожные мешки.

После раздирающего весь день уши шума воцарилась непривычная тишина.

Керри рассказала Гаспару Ленскому всю свою грустную историю: как вечером, перед отъездом, дети поссорились, и она отвела в наказание маленького восьмилетнего Кевина на чердак, а утром так и оставила его там, не вспомнив о нем в спешке.

— Я плохая мать, — грустно вздохнула Керри. В случившемся она обвиняла только себя, собственную забывчивость и нерасторопность. Она не должна была так поступать и тем более доверять кому-то пересчет детей.

Гаспар Ленский от всей души сочувствовал своей спутнице, поневоле оказавшейся в этом фургоне. И старался убедить ее в том, что она далеко не права в своих высказываниях.

— Это самобичевание, — говорил он ей. — Такие вещи бывают.

И он рассказал Керри о своей семье. У него было трое детей, но видел он их крайне редко. Бесконечные гастроли, постоянные скитания по стране разлучали с ними на долгое время. Часто он, покупал для дочери туфельки в подарок, но когда приезжал, они оказывались уже малы. А воспитанием старшего сына Бобби он вообще не занимался. До сих пор тот не мог привыкнуть к своему отцу, воспринимая его как чужого дядю.

— Представляете, он даже не слушается меня. Когда я говорю ему что-нибудь, он не обращает на мои слова внимания. Они для него пустое место. Жена говорит, что я сам во всем виноват. С самого рождения Бобби я постоянно бывал в разъездах. Все свое детство он провел с матерью. Так уж получилось. Теперь ему уже четырнадцать лет, а мы никак не найдем общего языка.

Гаспар Ленский тяжело вздохнул. Он никогда не рассуждал о семейных проблемах. Его приятелей такие темы не интересовали. У них на уме была одна лишь музыка, а все остальное, по их мнению, не стоило внимания.

Именно Керри Маккальстер со своим несчастьем заставила задуматься его о своей семье, о детях, об их взаимоотношениях, о его отцовском долге перед ними.

Гаспар пришел к выводу, что его дети не могут быть по-настоящему счастливы. Даже когда он дома, ему некогда заниматься с ними. После поездок он устает и хочет отдохнуть. Он не водит детей на каток, в парк на аттракционы, не кормит мороженым в кафе по воскресеньям, как делают все порядочные родители. Всем этим занимается его жена, но на ее шее еще и кухня, стирка, уборка. Поэтому она не успевает делать все регулярно. А в результате дети лишены многих жизненных прелестей, которые необходимы именно в детстве.

Но жить иначе он тоже не может. Чтобы быть со своей семьей, нужно бросить любимую работу. Но Гаспар Ленский обожает музыку безрассудно. Если бы пришлось выбирать между ней и детьми… О, это был бы тяжелый выбор. Хорошо, что никто ему не ставил таких условий. У его жены, на счастье, крепкие нервы. А детям все равно — они так привыкли.

Но как бы там ни было, маленькие Салли и Джек всегда радостно визжат, когда он открывает дверь после долгого отсутствия. Они бросаются на шею отцу, а потом усердно вытрясают содержимое сумок.

В детях есть своя неповторимая прелесть. Они наивны и чисты, добродушны и непринужденны.

Керри слушала его рассказ и бесконечно возвращалась к своему горю. Она не переставала думать о Кевине, о своей вине перед ним.

Она всегда была с ним рядом, но в душе они так далеки друг от друга. Честно говоря, тесной душевной связи у них не существовало. У нее вечно хватало всяких хлопот, и серьезно сыном она никогда не занималась. Да и другими детьми тоже.

Гаспару Ленскому было больно смотреть, как страдала его спутница. И он снова завел разговор, пытаясь оторвать ее от грустных мыслей.

— Если мой случай вас не утешит, — сказал он, — то я могу привести вам еще много примеров плохих родителей.

Гаспар кивнул на спящего бородача, прислонившегося к стенке и мирно сопевшего на табуретке.

— Вот Джо, например. Через некоторое время напрочь забывает имена своих детей. Зигги, — он указал на рыжеволосого толстяка, улыбающегося во сне, — толком не знает, есть ли у него дети. А Эдди… О нем я вообще собираюсь написать книгу.

— Ну хорошо. Но кто-нибудь из вас уезжал в отпуск, забыв дома своего ребенка?

Гаспар смутился.

— Нет, конечно же, нет. Такого у них не случалось. Но как-то я забыл своего ребенка в морге, — вспомнил он.

У Керри Маккальстер округлились глаза. Она бросила на Гаспара вопросительный взгляд.

— Да, все было именно так. Мы были на похоронах. Мы были очень расстроены…

— И вы оставили там ребенка? — Керри съежилась, плотнее закутываясь в пальто.

— Да, — Гаспар тяжело вздохнул. — Он просидел там весь день. Целый день с покойником. Мы, конечно, спохватились к вечеру. Но прошло пару дней, и он все забыл. Чувствовал себя абсолютно нормально. Дети очень хорошо переживают экстремальные ситуации.

По спине Керри пробежал нервный холодок. Таких нелепых историй она еще не слышала. Но даже это не заглаживало ее вины.

Гаспар увидел, что после его рассказа Керри совсем пала духом. Ему не надо было говорить о таких вещах. Женщины слабонервны и не выносят подобных историй. В тот день и с его женой при всей ее выдержке случилась истерика. Да, он не должен был говорить об этом.

— Не будем больше вспоминать плохое. Такие темы задевают за живое и заставляют страдать.

— Но это вы начали.

— Да, простите. Мне очень жаль, что я вас расстроил.

Они замолчали. Каждый думал о своем. Стояла глубокая ночь. Через пару часов они будут в Чикаго.

У Керри ужасно болела спина, ныли ноги. Три дня и три ночи она не ела, не спала и даже не раздевалась.

Уставшая от нервного напряжения, физических неудобств, она откинула голову, вытянула ноги, закрыла глаза, стараясь хоть на несколько минут забыться.

Но чем ближе подъезжали к дому, Керри нервничала все больше и больше. Она не знала, что ее ждет, что с Кевином и вообще как все будет.

* * *
Кевину снился замечательный сон. Будто он открывает глаза, а вокруг — кучи разноцветных блестящих свертков, перевязанных яркими шелковыми лентами. Он разворачивает их по очереди, а там великолепные игрушки, маленькие компьютеры, плееры, крючки для рыбной ловли, шоколадки, конфеты и даже фотоаппарат. В комнату входит мама. Она улыбается и говорит: «Это все тебе, Кевин. К Рождеству». Он бросается к ней, и они обнимаются крепко-крепко. Она рассказывает, что отсутствовала так долго, потому что ездила за покупками, выбирала ему подарки.


С радостной улыбкой на лице Кевин проснулся. Он протер глаза и увидел пустую комнату. Но какое-то предчувствие внутри подсказывало ему, что мама здесь, рядом. Он даже слышал ее шаги.

— Мама! Мама!

Он спрыгнул с кровати, в одной пижаме и босиком побежал вниз. Но, к сожалению, никаких следов матери так и не нашел. Разочаровавшийся и подавленный, он бродил по комнатам.

— Мама, мама, — шептал Кевин, а по щекам катились слезы.

Почему, ну почему никто не приехал? Неужели они так рассердились, что совсем забыли о его существовании?

Утирая слезы, громко шмыгая носом, Кевин поднимался в свою комнату. Он ощущал себя покинутым и одиноким. Ему хотелось к маме.

К дому подъехала какая-то машина, но погруженный в горькие раздумья Кевин ничего не замечал. Он лег на кровать и укутался в одеяло.

Не было желания ни умываться, ни завтракать. На дворе стояла чудесная погода: яркое солнце и легкий мороз. Но коньки и санки тоже не интересовали его. Все развлечения казались бессмысленными, когда он один.

Но вдруг он услышал, как кто-то зовет его. Сначала он подумал, что у него галлюцинации после долгого ожидания. Но голос звучал все отчетливее и громче.

— Кевин! Кевин!

Мама! Это была она. Накинув халат, Кевин вихрем вылетел изкомнаты.


Выходя из автомашины, Керри не чувствовала собственных ног. За дорогу они онемели, словно превратились в деревянные протезы. Внутри все оборвалось от нервов, когда Керри заходила в дом. Увидев его целым и невредимым, она испытала некоторое облегчение, но главные ее мысли были о сыне. Она ходила по комнатам, звала его, но никто не откликался.


У Кевина захватывало от волнения дыхание, когда он кубарем спускался вниз. Ему уже не верилось, что он увидит свою маму.

В холле никого не было. Он хотел было бежать в столовую, как почувствовал: кто-то стоит сзади. Он обернулся.

ЭТО БЫЛА МАМА!

От волнения у него задрожали губы. Он стоял как вкопанный, совсем растерявшись, не зная, что делать.

Увидев сына живым и здоровым, Керри заплакала.

— Кевин! Кевин… С Рождеством тебя, дорогой!

Но Кевин так растерялся, что застыл на месте и не в силах был двинуть ногой.

— Прости меня, сынок…

— Мама! — тут он заорал, будто очнувшись, и бросился в объятия матери.

Слезы градом катились у Керри из глаз. Она была счастлива, что наконец снова с сыном. Она видела, какой он еще маленький и жалкий и как сильно еще нуждается в ней.

Кевин тоже был счастлив. Он вновь почувствовал, что не одинок. У него есть самый близкий, самый любимый и самый родной человек — его мама. И все это неправда, будто она не любит его. Просто он был глупым и вздорным мальчишкой, не понимал и не ценил ее любви.

— Мама, а где же все остальные?

Керри еще крепче прижала его к себе.

— Малыш, они не смогли приехать.

Она хотела рассказать, как сидела в аэропорту в поисках билета, как долго добиралась сюда, но входная дверь вдруг отворилась. Они увидели… База, потом Майкла. Все члены семьи по очереди заходили в дом. Последним вошел Питер Маккальстер с кучей дорожных сумок.

— Кевин! Как ты, малыш?

Кевин бросился к отцу, и тот поднял его на руки.

— Папа! Папа! Я так соскучился… — шептал Кевин в холодное от мороза ухо отцу.

Керри не верила своим глазам.

Вновь в доме началось оживление, шум, смех, по которому так соскучился Кевин.

— Эй, Кевин, — Баз подошел к брату. — Ты молодец, что не поджег дом.

Он протянул Кевину руку. Пожав друг другу руки, они ласково улыбались, позабыв былые обиды и ссоры.

— Минуточку! — Керри прервала всеобщее оживление. — Ребята, как вы здесь оказались?

— Мы прилетели утренним рейсом, от которого ты отказалась.

Питер Маккальстер нежно обнял жену. За время короткой разлуки он успел по ней соскучиться.

— С Рождеством тебя!

— С Рождеством!

Керри вспомнила, что в доме нечего есть. Как же они отметят праздник? И все ведь здорово голодны.

— Я вчера ходил за покупками, — сказал Кевин.

— Ты-ы? За покупками? — Майкл вытаращил глаза.

Все застыли от удивления. На минуту в доме воцарилась тишина. Все молчали и смотрели на улыбающегося Кевина.

— Да. Я купил молока, яиц и еще кое-чего.

— Это правда? — Питер Маккальстер не мог скрыть своего удивления.

Трудно было поверить, что беспомощный, слабый ребенок сходил в магазин и даже что-то купил.

— А что ты делал все это время?

— Да так. Дурачился.


Дети расходились по комнатам, раздеваясь, выкладывая свои вещи.

— Он ходил за покупками! — не унимался язвительный Майкл. — Интересно, как? Он ведь даже шнурки завязывать не умеет.

Кевин грустно опустил голову. Так и знал, что никто и никогда ни во что не поверит. А ведь так хотелось обо всем рассказать…

Керри отправилась на кухню, чтобы приготовить завтрак. Открыв холодильник, она раскрыла от удивления рот, увидев изобилие продуктов. Там были и молоко, и масло, и макароны, и сыр… Керри достала прозрачные пакетики с готовыми завтраками.

— Бедный малыш… Ему пришлось хорошенько позаботиться о себе.


Питер Маккальстер наткнулся на блестящий предмет, валявшийся на полу в гостиной. Он поднял его и увидел, что это… золотой зуб!

— Дорогая, что это?

Покрутив в руках странную находку, он положил ее в секретер и принялся распаковывать чемоданы.

Все опять занялись своими делами, забыв о Кевине.

Он вновь загрустил. Его братья — эгоисты, но все равно хорошо, что они есть. Быть одному — ужасно тоскливо.

Кевин подошел к окну. Зима вступила в свои права. Сыпал снег, наметая большие сугробы. Благодаря им, жулики не переломали себе кости, летя вверх тормашками от голубятни, когда Кевин перерезал веревку. Вспоминая вчерашние приключения, он улыбался.

Падали, кружились в воздухе снежинки.

Кевин увидел старика Моргви. Тот встречал свою семью. Он подбрасывал на руках, целовал свою внучку, а потом обнимал сына и его жену. Обнявшись, они все вместе пошли в дом Моргви. Увидев в окне Кевина, старик помахал ему рукой. И Кевин в ответ помахал рукой своему новому другу.

Все-таки хорошо иметь семью. Человек не может жить один. Сколько бы ни было друзей — без семьи все равно будешь чувствовать себя одиноким. Родных и близких не заменит никто.

— Кевин! Что ты устроил в моей комнате? — услышал он пронзительный крик База.

— Ну все, началось! — вздохнул Кевин и поплелся наверх выяснять отношения.


Оглавление

  • НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА
  • МЕЧТЫ КЕВИНА НАЧИНАЮТ СБЫВАТЬСЯ
  • ДОМ В ОПАСНОСТИ
  • НЕВЕРОЯТНЫЕ ПРОДЕЛКИ МАЛЕНЬКОГО КЕВИНА
  • ОН ДОСТАТОЧНО ВЗРОСЛЫЙ, ЧТОБЫ ЗАБОТИТЬСЯ О СЕБЕ
  • САНТА-КЛАУС ВЫПОЛНИЛ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ