Три кольца [Артём Олегович Рыбаков] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Артём Олегович Рыбаков Три кольца
Пролог
Эти клиенты мне не понравились сразу – суетливые они какие-то. Отец про таких говаривал: «Словно ежиками из-под полы торгуют». И запросы высоковаты. Попробовали не отходя от кассы быка за рога взять, мол, отведёшь в Город, причём в самый центр. И денег для такой работы посулили не то чтобы много – восемь золотых[1]. Но делать нечего – Янек дочку замуж выдает, а я помочь обещал, да и сам не работал давно, деньги почти закончились. Конечно, и без денег прожить можно, благо людей добрых, отзывчивых и хоть чем-то мне обязанных в округе много. Но в нахлебники я пока не рвусь.– Ну так как, следопыт, берёшься? – пронзительно-звонкий голос одного из гостей оторвал меня от размышлений. «Да уж, крепкий мускулистый дядька ростом за „метр восемьдесят“, а голос как у кастрата…» – Как пойдём, на колёсах или на лошадях? – я постарался отыграть ещё пару минут на размышления. – На колёсах. На кобылах пусть «колхозники» ездят! – презрительно скривив рот, ответил «скрипучий». «Ого, а это что такое?» – вообще-то после Тьмы труд крестьян у всех порядочных людей был весьма уважаем, как-никак – выжил народ именно благодаря им, а не запасам стратегическим. Да и сколько их тех запасов было? На тридцать лет ни при каком раскладе бы не хватило. – Что у вас за колёса? – поинтересовался я у него, хотя машины гостей разглядел ещё когда они только ехали к посёлку. Ничего особенного – обычные тачки для наглых и глупых понтомётов: два «Рэнжа» со срезанной крышей и какой-то японский «паркетник» переформатированный доморощенным авто-дизайнером в «спецназмобиль». Люди же, понимающие что к чему, в наших краях на прожорливых и капризных «англичанах» не ездят. А если и ездят, то на «дефах»[2], а никак не на «Рэнже». Надо будет глянуть, а то, может, у них и шильдик «Sport» где-нибудь приляпан? «Паркетники» тоже не в ходу – нежные больно. «Интересно, это потомки „рублёвых“ или сами дошли до жизни такой?» – с этой мыслью я сплюнул «скрипучему» под ноги и повернулся к, как мне показалось, главному в компании нанимателей, немногословному коротышке лет пятидесяти. В пользу моей версии говорили возраст и цепкий пристальный взгляд серо-зелёных глаз. – А поприличней у вас «колёс» нету, что ля? – если что, я и под деревенского закосить могу легко. – «Тигр» устроит? Или «молоток»? – спокойно ответил тот, незаметным (но не для меня) жестом заткнув «скрипуна». – Ну, это – совсем другое дело, начальник! – я улыбнулся своей «фирменной», следопытской улыбочкой (улыбкой это можно назвать только с большой натяжкой – скорее оскал получается). – Куда пойдём? – Ты пока не сказал «да», Заноза… – главарь вытащил из кармана какую-то разноцветную коробочку. «Вот это да!» – приглядевшись, я мысленно присвистнул. Не каждый день меня нанимают люди, курящие настоящий довоенный «Парламент»! – А вы пока не сказали, куда надо идти… – Верно, – главарь закурил и, медленно выпустив дым после первой затяжки, продолжил. – Есть одно местечко рядом с Третьим кольцом… – С Третьим нашим или Третьим ихним? – я постарался, чтобы лицо моё осталось невозмутимым. – Так это одно и то же… – наниматель продемонстрировал своё знание реалий. – Так проведёшь нас? Мы тебя в долю берём, Заноза. Я глубоко вздохнул и спросил: – А почему я? Вон, сколько у тебя молодцев… Один другого круче… Да и карты у вас есть – это к бабке не ходи, – и я пристально посмотрел в глаза мужику. – Почему? Тот в пару затяжек добил сигарету и, отбросив в сторону окурок, сделал приглашающий жест: – Давай пройдёмся… Поговорим… «Интересно, от своих он что-то скрывает или просто у них так принято?» – думал я, идя слева от «гостя». Обычно я стараюсь занять место справа, но на этот раз мне попался левша. Как я понял? А он прикуривая зажигалку достал левой рукой из левого кармана куртки. Когда мы отошли от остальных шагов на десять, мой собеседник резко остановился и, повернувшись ко мне, протянул руку: – Михаил. Поддубный. – Илья Заславский, – я пожал протянутую руку, пытаясь припомнить, где же слышал эту фамилию. На память я никогда не жаловался, так что нужная информация всплыла ещё до того, как вожак «пришлых» продолжил. «Миша Старый» как его ещё называли, был широко известен в узких кругах, людей, называемых «деловыми». Теми, кто по поиску старых запасов специализируется и по торговле между анклавами. Точно сказать, кем он был до Тьмы, было сложно. Скорее всего – сыном какого-нибудь крупного чиновника или мелкого олигарха. Это еще старики наши, первые Следопыты, выяснили. Когда случился всеобщий амбец, юноша тусовался не в привычных местах, вроде мифического Куршавеля или фешенебельных столичных клубов, а с компанией друзей и прихлебателей оказался на дальней охотничьей заимке. К счастью для них для всех юноша оказался с головой, и компания не только выжила, но и занялась весьма прибыльным бизнесом. Подробностей я, естественно, не знал, но знающие люди говорили мне, что у «Дуба» (ещё одна кличка, гораздо более известная), регулярно появляется информация, где и что лежало до Тьмы. Затем он сам или его люди организовывали экспедиции, привозя иной раз по нескольку грузовиков бесценных в наше время товаров: лекарства, электронику, промышленное оборудование. И, хоть лекарства были все с истёкшим сроком годности, а электроника редко когда нормально работала – всё равно то, что никто на целой планете уже не делает, было сокровищем. Однако была во всём этом одна для меня заковыка – мало кто из Следопытов долго жил после подобных путешествий в компании «Дуба». Обязательно с ними какая-нибудь беда приключалась. Из двух десятков известных мне Следопытов, что ходили с «Дубом», сейчас в живых только двое: Суслов, умирающий сейчас от лейкемии в больнице Вологды, и Стас Запорожец, три недели назад внезапно уехавший куда-то на Урал.
Меж тем Поддубный продолжил: – Даю полсотни. Золотом, конечно. – Где точка? – У Третьего кольца. – Это я уже слышал. Где именно? Север, запад, юг, восток? Заказчик замялся, хотя я и заметил, как при слове «юг» непроизвольно напряглись пальцы его рук. Хорошо, что у меня такие хорошие учителя были. Теперь, если он мне соврёт, я с чистой совестью буду считать себя свободным от обязательств, накладываемых Кодексом Следопытов на договаривающиеся стороны. Согласно этому своду правил, заказчик не мог назвать неправильное место назначения. – Юг, – слегка покривившись, ответил Поддубный. Наш Кодекс уважали повсюду от Тамбова до Петрозаводска и от Старого Новгорода до Перми. И даже если подозрения о том, что «Дуб» причастен к смерти Следопытов и имели под собой какое-нибудь основание, без веских доказательств никто из наших бучу поднимать не мог. Как и выдавать маршрут движения, если на то не было разрешения клиента. – Уже что-то… Сколько машин пойдёт? – на то, что эти отправятся за добычей верхами или пешком я даже и не рассчитывал. Машины, на которых они приехали – показатель. – Три-четыре, максимум пять! Двадцать человек, – предвосхитил мой следующий вопрос Поддубный. – Водил – половина. – Понятно. Что из тяжёлого есть? – Да что угодно! – Что, и «Василёк»[3] можете поставить? – Нет, его не могу, – несколько сник заказчик. – То есть могу, конечно, но наготове нету. Да и зачем он нам? – Вы, Михаил, не переживайте. Это я за точность формулировок борюсь по неистребимой привычке. А вот ПТУР нам бы не помешал. – ПТУР? – даже если я его и удивил, по лицу «Дуба» этого заметить было нельзя. Так, промелькнула задумчивость рачительного хозяина, пытающегося вспомнить, на какой полке в чулане лежит требуемая вещь. – Это есть. «Фагот»[4] вас устроит? – Вполне. А опер есть? – Есть один мальчишечка… – Ну и главное – когда? – Завтра, в восемь. «Ого, меньше суток на сборы дают. Страхуются, наверное. Чтобы информация на сторону не ушла…» – все это стремительно промелькнуло у меня в голове, и я практически без паузы ответил: – Замётано! – и протянул Поддубному руку. Тот молча пожал её. Всё, контракт заключён. У нас, Следопытов, всё просто – первое рукопожатие означает, что я готов выслушать клиента, второе – что согласен его вести. Многие заказчики вообще могут так и не увидеть Следопыта, если они ему не по нраву. А тут всё чин-чинарём. И его люди всё видели, и мои.
Глава 1. Усадьба Янека. 50 км от Пятого кольца.
– Илюх, ты меня как старшего по возрасту послушай! – Ян, несмотря на своё не совсем русское имя и прибалтийское происхождение, говорил взволнованно. – Ты что, про Дуба не слышал? Опасный он человек, сам знаешь. Или за два месяца «клеящая железа» воспалилась? – про «железу» это он не совсем удачно вспомнил. Мы с детства свято верили в эту батину шутку. Мне лет семь было, а Янеку уже одиннадцать. Ну и насели мы на отца моего со всем своим пылом любознательным – расскажи да расскажи, что значит «шило в заднице»? Ну, папа, будучи в хорошем настроении и объяснил нам, что у каждого человека есть специальная клеящая железа, которая выделяет особое вещество, приклеивающее человека. И оттого он сидит спокойно на одном месте. Но, иногда железа эта воспаляется, и тогда фермент превращается в костяной шип – это и называется «шило в заднице». Причём рассказывал он долго, с употреблением каких-то медицинских терминов и даже, насколько я помню, латыни. Мы с другом почти неделю, посещая туалет, вертелись у зеркала, пытаясь разглядеть эту загадочную железу, пока батя не сжалился и не сказал, что пошутил. – Ян, я потому и иду, что это Дуб зовёт. Люди попросили с ним сходить. Они и на меня его навели. А что до опасности – так и я далеко не подарок. Угу? Друг мой скривился, будто заячьей капусты переел, но потом сменил гнев на милость: – Я ж не знал, что тебя попросили… А куда идёте? – В Столицу, – именно так мы называли между собой наш родной город, стараясь не упоминать вслух исчезнувшее с карт название, – куда же ещё! Привезти чего? – Себя целым привези и ладно… – Уж сколько раз я тебя, старик, этим гостинцем баловал? Может ещё чего? – Кино новое, если попадётся. Но прошу тебя, Илюха, не рискуй! – киномания Яна с годами только усилилась. Если мои подсчёты верны, то на поиск «новых» фильмов он в год тратил процентов десять-пятнадцать своего немаленького дохода. И это, если забыть, что от отцов нам и так досталась нехилая фильмотека – больше тысячи художественных и почти столько же документальных фильмов! Собственно с неё Ян и жирует, отправляя «кинопередвижников» по ближним и дальним краям. Если вам такие ещё не попадались, то я очень удивлюсь. У нас они как правило на мотоциклах ездят: плоский монитор в одной перемётной суме, портативный дивиди – в другой, так и колесят по необъятным просторам, пищей духовной в разнос торгуя. Приедет такой коробейник в деревню или поселение, музыку в колонках врубит, народ о своём приезде оповещая, потом плакат с репертуаром вывесит. За показ они недорого берут, и продукты принимают и товар тоже. Дня два-три, а то и неделю может на одном месте пробыть, если у него новинок много. Ребята, что на Яна работают в основном на больших мотиках ездят, «ГолдУингах»[5] или «БМВ» туристических. И для понту, и удобно потому что – мотор у этих машин мощный, хорошая звуковая система встроена, и генератор технику киношную питать позволяет. Кто победнее, те на «Уралах» с коляской катаются. Я кино тоже люблю, но не так, как музыку. В один из моих первых походов «в город» довелось мне набрести на брошенную кем-то машину. Чистенькую, без мертвечины внутри. И, что удивительно, никем не раскуроченную. Хотя это довольно давно было, Город ещё «горячий» стоял и туда народ, кроме отдельных сорвиголов, вроде нас, Следопытов да бредунов перехожих, не совался. Так в машине той, аудиофил, видать, ездил. Я тогда в ней нашёл сто два диска-компакта с музыкой разной и три флэшки. Почему я так точно помню? А на обратной дороге меня упыри какие-то в многоэтажку уцелевшую загнали. Пять дней я там оборону держал, пока не перестрелял всех. Дозу хватанул, конечно. И диски пересчитал. А флэшка одна проигрывателем оказалась, причём по странной прихоти природы, аккумулятор у неё работал! Ну и у меня кое-какие гаджеты с собой были, так что подзаряжать получалось. Вот так я все пять дней и жил – «уши» в уши, лук в руки и айда! – Конечно, Янек. Поищу. Ты Маше только не говори, куда я ушёл. – Жена Яна всегда так бурно переживала за меня, что каждый раз мне становилось неудобно. Почему-то ей втемяшилось, что мы братья, только скрываем это. Нет, общие черты найти, конечно, можно. Оба белобрысые, примерно одного роста, нос у обоих картошкой, но родители у нас точно разные! Но никакие доводы на Машуню, как её называют в семье, не действовали. А может, ей просто нужен был объект для приложения своих эмоций. Муж он тут, рядом. Дальше двадцати километров от дома и не уезжал в последние годы. Дети тоже под боком. А тут загадочный не пойми кто… Лет десять назад Ян меня даже приревновал к жене. Видно, мелодрам пересмотрел, не иначе. Вообще, при всей деловой хватке и основательной куркулистости, он иногда страдает несколько, я бы сказал, наивным взглядом на жизнь. Особенно – когда начинает примерять манеру поведения героев любимых фильмов на нашу действительность. А ведь почти полсотни лет с тех пор, когда фильмы эти сняты были, прошло, а то и вся сотня. После первого «выхода», когда меня Дятел-Домосед до Четвёртого кольца сводил, сел я «Безумного Макса» пересматривать. Казался он мне до похода фильмом гениальным, нашу жизнь великолепно описывающим. Все три части подряд просмотрел! И с горя напился. Такая брехня у предков вышла! Придурки какие-то полуголые по дорогам на мотоциклах носятся, за бензин воюют… Ага, да у них от «лучёвки» и пыли дорожной кожа бы через неделю слезла! Про мороз я и не говорю. А бензин… Да вон мужики под Тверью сразу после Тьмы перегонку построили и из асфальта и масла моторного свой гнали. А другие крыши от битума обдирают и из него гонят. Причём недорого отдавали. И с Югов топливо привозят, и с Волги. Года два назад вообще караван из Сургута пробился. Так они два месяца в дороге были. Хотя, если каждый сам за себя, тогда – конечно. Как в кино том будет: «Кто быстрее – тот и прав».***
Времени на сборы мне оставалось вроде бы немного, ну да «голому собраться – только подпоясаться». Открыв стенной шкаф в своей комнате, я окинул взглядом хранящиеся там «богачества». Так, винтовка мне не нужна, если что – на дальней дистанции пулемёты с машин поддержат, а если мне какую пакость наниматель подкинет, она не поможет. Так что ни одну из своих четырёх «болтовок» я не взял. Вот только не удержался, погладил нежно цевьё финской «семьдесят пятой» «Сако»[6]. Эту красавицу под натовский «триста восьмой» патрон я раздобыл в развалинах оружейного магазина семь лет назад. Магазин, судя по тому, что располагался он в отдельно стоящем немаленьком доме, был из богатых. Взрывная волна начисто разметала второй этаж, и частично – первый, оставив только куски западной стены с высокими и узкими окнами, чем-то напоминающими бойницы средневекового замка. Перебравшись через невысокий ажурный забор из бетона, я даже нашёл кусок чудом сохранившейся вывески с номером дома. «86» – гласили белые цифры на синем фоне. С дверями заморачиваться не пришлось – большой кусок стены, падая, проломил межэтажные перекрытия, и я легко проник в цокольный этаж. В этом заведении до меня явно побывали другие охотники за добычей: все витрины были разбиты, прилавки раскурочены и только несколько никому сейчас ненужных звериных голов валялась на полу. А вот в подвале мне повезло! До Тьмы там располагался тир, и в одном из шкафов я нашёл «макаров» под «резинку»[7], а в другом – чехол с финской красавицей. Хозяин её был явно человеком аккуратным, а может просто достаточно обеспеченным. В чехле, больше напоминавшем солидный чемодан, кроме винтовки и цейсовского оптического прицела лежали и полсотни патронов, выпущенных фирмой «Винчестер» аж в 2009 году и принадлежности для чистки, и сменные затыльники для приклада… С тех пор «Сака», как я про себя называл винтовку, неоднократно выручала меня. Но сейчас не её время. А вот верный «сто четвёртый»[8] калаш поедет со мной. Модель в наших краях редкая, что и сказать. Купил я его у одного «коробейника» года четыре назад. Торгаш просил семьдесят золотых, но в результате обошлись бартером – семь дивидишек с кино, четыре дивидишки – «с девочками», портативный проигрыватель и многофункциональная зарядка с солнечной батареей. Я, за пару недель до того, как раз удачно сходил с одной командой и на мою долю пришлось целых три таких драгоценности, а проигрывателей мы вообще десятка три притащили. Правда, основное богатство того рейда я прятал ото всех, кроме Яна. Пока «Молодцы-хапуги» (так называла себя ватага) с радостным визгом грузили две машины хабаром, я пробежался по подсобкам, вынося с ноги двери и аккуратно вскрывая офисные компы. Ну и бумаг кое-каких прихватил. Ватага, кстати, вскоре на жадности своей погорела. Парни решили, что они сила. Стволья крутого понакупили, прятаться перестали… Ну, и напоролись на какой-то воинский отряд. Свидетелей не осталось, естественно, но Баззер, который на месте побоища сам побывал, божился, что это пришлые. То ли с Юга, а может и с Урала. У нас то, в узкой, километров триста, полоске относительно «чистой» земли между двумя бывшими столицами, вояки не водятся. Делать им тут особо нечего. По возвращении я на три недели засел у себя. Чуть не ослеп, честное слово! Но четыре «винта» из восемнадцати оказались рабочими, а два мне удалось «сломать». А там! Мать моя женщина! Складские и офисные программы, адреса магазинов и складов! На одном даже сетевой кэш удалось раскопать. С тех пор на мелочи не разменивался, даже филантропом в некотором смысле стал. Подкармливал иногда менее удачливых Следопытов информацией и советами. Теперь мелочь. Из пистолетов я возьму, пожалуй, старика «Стечкина». Само собой в «джентльменской» комплектации: ПБС, проволочный приклад, четыре магазина. И для работы пригодится и ствол статусный. В кобуре на боку, за ремнём у меня постоянно спрятан чешский «ЧеЗет» модели «75 компакт»[9]. Тоже добыча былых времён. Тогда меня, восемнадцатилетнего пацана, зажали в одном из пустых, но не разграбленных, коттеджных посёлков какие-то странные люди. Было их пятеро. Все со стволами крутыми, но гражданскими. А у меня, кроме «помпы» с двумя патронами и «макарки» с восемью – только лук верный был. «Чезетку» я как раз и нашёл, когда вырезал стрелу из груди их вожака. В подмышечной кобуре лежала. Теперь вот уже скоро восемнадцать лет у меня на боку ездит. А вот лук со мной поедет точно. Сколько себя помню, над ним насмехались. Ну, не конкретно над этим луком, а над луком вообще. А вспомнить, сколько он меня в жизни выручал, я вряд ли смогу! На войне от него, конечно, толку немного, но вот в нашей нелёгкой жизни – самое, скажу я вам, то! И отцу я благодарен несказанно, что научил стрелять, не обращая внимания на мои мальчишеские хныканья. Я вытащил синтетический чехол из шкафа и расстегнул молнию. Погладил рога, дотронулся да шкива. Именно благодаря луку я и получил своё нынешнее прозвище, широко известное в узких кругах от Новгорода на севере и до Новгорода на юге. А может и дальше… Не знаю, дальше я просто не ходил. А прозвище мне дал один из первых официальных, так сказать, Следопытов, Дед Егор. Как-то, на следопытских посиделках на Валдае в двадцать третьем году, (это если по-старому считать, и одиннадцатом после Тьмы), у костра докопался ко мне один молодой да борзый. Насчёт молодого это я сейчас говорю, а тогда он меня года на четыре старше был. Лет двадцать этому Зорро было. «Старики» тогда, его кликуху узнав, смеялись долго, и я услышал случайно, как Дед Егор другому говорил: «Сопляк и салага. Ставлю патрон против гранаты, что он никуда ещё не ходил!» Так вот, Зорро этот, заметив, как я стрелы свои собираю (а они у меня тогда простые были, деревянные), насел на меня с шутками дурацкими, мол, что этими занозами много не навоюешь. И всё «помпой» свое понтовой размахивал, дятел. «Рысь»[10] – штука экзотическая и, как мне знающие люди потом объяснили, ничем обычный дробовик не превосходящая. РМБ[11] – да, удобная штука, а «гражданка» – так себе. Ну и доразмахивался этот Зорро до дуэли. А дуэль «по-следопытски» проходит так: секунданты выбирают квадрат на карте (обычно не очень большой – километр на километр), двое уходят, а возвращается один. Иногда по нескольку дней дуэль может длиться. Самая длинная, о которой я слышал – восемь дней! Но там два ветерана рубились, и квадрат пять на пять был. В общем, когда Егор, что моим секундантом быть согласился, этого Зорро нашёл, у того две моих «занозы» было: одна правую руку к стене разрушенной дачи пришпилила, а вторая через кадык прошла. Егор головой покачал и остальным бросил: – У Занозы занозы что надо! Отобрав оружие и боеприпасы, я сложил их в углу и принялся комплектовать разгрузку и рюкзак. Заказчик меня кормить должен. Так правила гласят, но уж больно он в этот раз «мутный», так что свой паёк не помешает. Поэтому килограммовый пакет пеммикана[12] я сунул в рюкзак, а пакет поменьше, граммов на триста – в один из карманов разгрузки. Жена Яна такой готовит, что я бы его и так ел, да растолстеть боюсь. Берёт она только самое свежее мясо, причем вырезку без жира, жил и пленок, через мясорубку прогоняет и сушит затем фарш этот тонким-тонким слоем на противне. Потом фарш этот в тонкий порошок растирает в кофемолке. Тем более что агрегат есть, а кофе – нет. Если раз в год цикорий сделают и то хорошо, хотя раньше, говорят, его все по утрам пили. Первый из трёх основных ингредиентов пеммикана готов! Затем приходит череда фруктов. Раньше, мне люди рассказывали, и изюм туда клали и курагу, но теперь это товар дорогой, привозной. И мы своим, местным, богатством обходимся: черносливом, яблоками да ягодой сушёной. Я Маринкин пеммикан за обилие малины, например, люблю. Потом берёт она топлёное сало, причём не «нутрянку», а именно подкожное, настоящее и с остальными компонентами смешивает. Для меня она специальный готовит, как Янек его в шутку называет «сало обезжиренное». Солит и прессует. Прессовка – это своя морока, чаду от неё! Хорошо, что обычно это зелье на год вперёд готовят. Во дворе временные очаги делаем, на них противни здоровенные, на них слоем в пару сантиметров пеммикан. Крышками накрыли – и вперёд. Сложность в том, чтобы не перегреть продукт. Больше семидесяти градусов – и всё, пропало дело! Нет, питательность никуда не девается, но вот вкус! А греть пару дней надо. Один рационализатор под Тверью баню для этого дела приспособить попытался… Бывал я в той бане… Ощущение, как будто тебя в масле запекают! Так что пару дней хорошему «повару» на улице провести приходится. В «разгрузку» я положил немного другой пеммикан, с орехами. Он такой сытный, что пару раз куснул – и день есть не хочется! Так что при самом плохом раскладе только его мне дней на пять, а то и на неделю хватит. Воды я, не слишком много обычно беру – литра четыре, не больше. Два литра в заплечной «поилке» и две фляжки. Теперь настал черёд лекарств. Открыв металлический ящик, я переложил четыре оранжевые плоские коробочки в рюкзак, и ещё по одной сунул в карманы штанов. Срок годности у них давным-давно закончился, но где ещё взять противорадиационное и промедол? Я удачно купил сотню таких аптечек, отдав всего по рублю за штуку. Сейчас их по «трёшке» продают, но это если найдёшь. Говорят, где-то за Уралом несколько лет назад запустили фабрику, на которой лекарства делают, и что, мол, скоро они подешевеют. Кому как, а по мне так байки всё это. Разместив барахло в карманах жилета и рюкзаке, я занялся главным для этого похода – электроникой. Две рации: одна попроще и поплоше – что б на виду висела, другая, в герметичную коробку спрятанная, в рюкзак, для личных надобностей. Микрофон направленный и наушники с рекордером к нему, две видеокамеры, карманный комп… Тут главное – всё это получше запрятать, что бы у «дубовских» вопросов ненужных не возникло. Закончив собираться и убрав ненужное обратно в шкаф, я снял с верхней полки небольшой кожаный чехол. Там моя память. Вытащил из футляра тоненький альбомчик. С первой страницы мне улыбалась молодая счастливая семья: кудрявая стройная женщина стояла в обнимку с мужчиной, на плечах которого сидел хохочущий светловолосый мальчишка лет трёх. Мама и папа. И я.
Глава 2.
В путь выехали сразу после рассвета. Поскольку первые полсотни километров были хорошо знакомы, Дуб пригласил меня в свою машину. «Не обманул, барыга!» – подумал я, залезая в практически новый «Тигр»[13] – машину мало того что редкую, но ещё и полезную для нашего дела. В первую очередь – своей грузоподъемностью и проходимостью, во вторую – тем, что большинство из тех, что я за свою жизнь видел, были бронированы, ну а в третью – тем, что комфортнее они «молотка». Причём у Дуба была именно армейско-полицейская модификация, а не выхолощенный гражданский вариант и, соответственно прикрывала нас броня как минимум по третьему классу. Естественно, если какой затейник решит по нам из «граника» жахнуть, то, что третий, что пятый классы – это нам плоскопараллельно будет. Но будем надеяться, что таких богатеев нам не встретится. – Ну, Игорь Васильевич, давай планы строить! – начало разговора было таким непривычным, что я с трудом сдержался, чтобы не вытаращиться изумленно на своего нанимателя! Точнее не начало, а то, что обратился он ко мне по имени отчеству. Обычно так со Следопытами не разговаривают. И мне ещё одна головная боль – сиди теперь и думай, то ли он осведомлённостью своей хвастался, то ли это манера у него такая – в подражание чинушам прошлого. И отец, и друзья его рассказывали как-то, что очень такая манера была популярна до Тьмы. Тут я обратил внимание, что Дуб уже развернул на откидном столике карту. И отличную, доложу я вам, карту. Точнее говоря – план-схему бывшей столицы нашей бывшей Родины, хотя если иметь в виду меня и моего работодателя – то слово «бывшей» стоит отбросить. По крайней мере, перед словом «Родина». Вот только для Поддубного был в карте один, но крайне существенный изъян – она была новая! То есть без пометок Следопытов или кого-нибудь ещё, кто в Городе после событий тридцатилетней давности побывал. И это насторожило меня ещё больше! Как так? Или его, Дуба, экспедиции туда ни разу не катались? Отметаем сразу – не может того быть! Я от надёжнейших людей знаю. Вариант второй – тоже нерадостный. Карта у него есть, но он мне её «светить» по каким-то своим причинам не хочет. А это плохо, когда доверия к проводнику нет. Ну, и вариант третий, почти фантастический – рядом со мной на кресле сидит совсем не Дуб, а кто-то достаточно информированный и очень сильный. Кто не боится использовать дурную славу Поддубного, как прикрытие! И, если верен последний вариант, достаточно хитрый, чтобы обмануть тех, кто нас с Дубом сводил… Однако мои терзания на лице никак не отразились, я с умным видом водил по карте пальцем, демонстрируя свою заинтересованность. – Хорошая карта, не так ли, Игорь Васильевич? – Нет, плохая, – с недовольным видом буркнул я в ответ. – Но почему? – довольно искренне изумился лже-Дуб. Теперь я всё больше в этом был уверен. – Потому что вы бы ещё по Джи-Пи-Эсу предложили поехать! – ответил я старой шуткой Следопытов. Сколько лет наша профессия существует, но всё равно находятся «мальки», которые начитавшись журналов из прошлого начинают разглагольствовать у костра о том, насколько легче был бы наш труд, если бы у каждого Следопыта был этот самый ДжиПиЭс! Самый жёсткий ответ на это много лет назад дал пожилой Следопыт Степаныч, доставший из рюкзака настоящий «гарминовский»[14] приёмник и протянувший его «мальку» со словами: «На, возьми мой! Мне, старому уже и не нужен…». Минут двадцать юнец жал на все кнопки, пытаясь включить прибор, а мы тихо давились смехом. Ещё бы не давиться – последний спутник уж лет пять, как с орбиты сошёл, а новых после Тьмы амеры сто пудов не запускали… Не до того им, иродам. А после того, как все, повеселившись, занялись своими делами, Степаныч подсел к «мальку» и, забрав у того приёмник, расхреначил его о камень, приговаривая: «Сам ходи, сам рисуй, людей слушай, а на дядю заокеанского не надейся! Наши уже один раз понадеялись.» – Было бы, конечно, хорошо, но система уже много лет не работает, – а вот сожаление в голосе у него было, пожалуй что, не наигранным. Ещё одна зарубочка! – Я знаю, – буркнул я в ответ. – А карта у вас хорошая – бумага мягкая, – и я для нагнетания обстановки смял один из углов карты в кулаке. Дуб никак не прореагировал на моё откровенное хамство. А ведь ещё лет десять назад за подобное обращение с чужой картой можно было в лоб схлопотать! И хорошо, если кулаком, а то и пулей могли попотчевать. Ну да, сейчас уже полегче стало – совсем уж «горячих» точек, почитай, и не осталось. «Грязных» хватает, а вот таких, где «рок-н-ролл имени Гейгера»[15] оглушает в нескольких километрах – уже по пальцам двух рук пересчитать можно. – Вы, Илья Васильевич, не сердитесь! – «Да что он, с ума, что ли сошёл? Или меня решил свести этими титулованиями?» – Была хорошая карта с пометками… Была, да, как говорится, сплыла… – и он посмотрел на меня такими честными глазами, что отчего-то засвербел ушибленный в детстве копчик, и очень захотелось выпрыгнуть из машины! Поскольку возникло у меня стойкое впечатление, что ловцом в этой истории не только я играю… – Ну, ладно… Я и так помню, где там, и что… Куда едем? – Вам адрес сказать? – и «Дуб» широко улыбнулся, а громила на переднем сиденье заржал. – Можно и адрес, – не менее лучезарно улыбаясь, ответил я. Вот только от моей улыбки ржущий бугай поперхнулся и замолк, наверное, от того, что я «лыбясь как дурачок», мысленно нарисовал у него на переносице мишень. А простые натуры, они, знаете ли, очень к эмпатии склонны. – Начало Севастопольского проспекта, – фальшивый Поддубный внимание на поведение своего «мяса» не обратил, не по чину ему на мелочь всякую отвлекаться. – Почти у Третьего кольца. Я напряг память: «Так, там конкретно я не лазил, но Севастопольский знаю. Про него многие забывают, а он удобный очень – разрушен мало, застройка вдоль него не очень плотная была, да и мостов с путепроводами на нем практически нет… – я развернул свою карту, не показывая, однако, нужный кусок собеседнику. – Ага. Вот на это они метят! – в начале (хотя это для предков начало было, а для нас сейчас – почти самый конец) нужного проспекта у меня стояла отметка крупного торгового центра. – Если только это не отмазка-прикрытие…» – А, понятно… – с видом знатока протянул я. – Так тремя машинами и пойдём или ещё кто присоединится? – Тремя… Там груз небольшой… Я поморщился – если клиент начинает считать, не отъехав и десяти километров от базы – жди беды: – Проедем по Волоколамке почти до Города, а там переправу искать надо будет… У вас как, на «тридцатке» человек умелый стоит? – и я кивнул на ноги стрелка. - Федя умеет… – успокоил меня «Поддубный». – А с переправами что не так? – Сносят их. Мост ещё тогда… тридцать лет назад, разнесли. Старики говорят – по Красногорску промахнулись. Паромы разносит кто-то, а кто именно – непонятно. Так что уйдём южнее, нам, всё одно – в ту сторону. Мой нынешний наниматель делал вид, что слушает внимательно, но никаких пометок на карте своей не делал, и ничего не записывал. «Да за каким хреном я вам дался-то?» – от плохих предчувствий у меня даже волосы на спине дыбом стали. А интуиции своей я привык доверять! Дорога впереди как раз выходила на дугу, которая должна была привести нас к берегу Тверцы, местность вокруг знакомая, родные места, что тут говорить, но ощущение опасности только усилилось. Я аккуратно подвинул ногой рюкзак к дверному проёму и, как можно более непринуждённо положил правую руку на ручку двери. Уж очень мне не понравилось, как напряглись плечи громилы на переднем сидении. Но не успел – справа раздалось странное шипение, и в лицо мне ударила какая-то вонючая струя, отчего глаза мои наполнились слезами, а дыхание перехватило. Я дернул ручку и, пихнув ногой рюкзак, вывалился на дорогу. – Ух, мля! – асфальт хоть и потрескался, но был твёрдым. В перекате я сграбастал рюкзак и вслепую метнулся к обочине. Натыкаясь на остовы машин, вот уже тридцать лет гниющие на подъезде к разрушенному мосту, я кое-как добрался до бровки. Визг тормозов и матерные крики за спиной, нога запнулась о невидимое мне препятствие, и я снова кубарем покатился. На этот раз – под откос. Повезло – ни обо что серьёзно не приложился, хотя синяков на рёбрах добавилось – это точно! Остановив вращение, я на пару секунд замер прислушиваясь: «Двое бегут за мной… Нет, уже трое… Ага, а это „Дуб“ орёт: „Идиоты, быстрее, быстрее!“ Ну, если быстрее – то ловите!» Пока уши мои прислушивались, а спина воспринимала вибрацию почвы, руки тоже не скучали – и теперь правая, позволив левой вытащить заветное колечко, отправила в полёт тяжёлый металлический подарок. Был, конечно, шанс, что, кувыркаясь, я неверно оценил высоту насыпи, но это вряд ли, да и визуально я её неплохо помню. Звук удара металла о металл. – Правее, он туда спустился! – Бууум! – «фенечка»[16] внесла новую тему в наш разговор. – Твою! А! Мать… – хором ответили ей мои оппоненты. Пока у ребят есть другие, более важные занятия, нежели ловля утомлённого жизнью и газом Следопыта, я, закинув за спину рюкзачок, пошкандыбал на «четырёх костях» в направлении реки. – Бац! – после пары десятков «шагов» голова моя впечаталась во что-то твёрдое. Не обращая внимания на ноющую «пятую конечность» ощупываю препятствие. «Бампер! Высокий и металлический…» – и я ввинчиваюсь под ржавый остов внедорожника. «Уф, первый раз за много лет под „слезогонку“ попал! Я уже и забыл, что ими кто-то пользуется… так, с нами ехало всего семеро, судя по крикам – как минимум одного зацепило, „Дуб“ за мной по кустам лазать не будет… Остаётся пятеро. Интересно, решаться они за Занозой по кустам впятером гоняться?» На насыпи бывшей федеральной трассы М10 кто-то стонал, кто-то глухо матерился, но, судя по звукам, никто пока в погоню за мной не пустился. Я принялся на ощупь исследовать своё временное пристанище: «Угу, покрышки спущены, но есть – это значит, машина здесь относительно недавно стоит. Днище в засохшей грязи… Судя по форме корпуса дифференциала, надо мною – „УАЗ“, „буханка“, как его до сих пор называют». Я приподнимаюсь, и с помощью ремня и пары карабинов подвешиваю себя под машиной так, чтобы моё тело не касалось земли. Ноги я разместил на элементах подвески. Безусловно, если кто-нибудь заглянет под машину, все эти ухищрения будут как мёртвому припарки, но от взгляда брошенного мельком – такие вещи помогают. И остаётся надеяться, что у противников моих решимости на проверку всех машин не хватит – их в этом месте вдоль шоссе сотни три стоит, если не больше. Мне это хорошо известно, так как я лично знаком с местным «Рыжим». Так в наших краях всех, имеющих отношение к выработке электричества называют. А вот почему, я даже и понятия не имею. Так вот, наш «Рыжий», в миру более известный как Сергей Зайченко, к вопросу подошёл более чем творчески, сняв с бесхозных машин, брошенных у разрушенного моста через Тверцу, ровным счётом триста семьдесят два генератора и разместив их на своих «мельницах». А их у него на настоящий день восемнадцать – двенадцать водяных и шесть ветряных. Вот такой вот энергетический магнат местного масштаба! А подробности я знаю, поскольку он меня нанимал, когда провода между «мельницами» тянул. Для охраны, ну и как знатока местности. А на идею у него монополии нет, так что автомобильные генераторы теперь товар ходовой и редкий – далеко не все готовы за ними в Город мотаться, почему я иногда и прихватываю парочку, когда силы и время есть. У Яна в усадьбе как минимум полтора десятка моих крутится. Хотя, похоже, мне сейчас совсем не о генераторах надо думать, а о том, с чего это мои «наниматели» себя так хамски повели? Вроде никаких поводов к этому я пока не давал? Значит… Значит они это заранее придумали! И? И получается, что охота идёт на меня! На насыпи взревел мотор «Тигра». «Неужто уезжают? Посмотрели, оценили что хрен тут меня найдёшь и отправились восвояси? Вряд ли… В такие игры с персонажами вроде меня до конца обычно играют. Значит что? Значит, что одна машина – „Тигр“, сейчас за подмогой поедет, а вторая с экипажем меня сторожить будет, тем более что мотор „кукурузера“[17] я не слышу. Плохо то, что глаза пока всё ещё слезятся и оружия у меня кот наплакал. Ну да где наша не пропадала? – спросил я сам себя, и ответил традиционно. – Да везде пропадала!» Минут десять я приходил в себя, пока, наконец, глаза не стали нормально видеть. «Хорошо, что рюкзак получилось уволочь, оружие – фигня, его я всегда достану, а вот электронику – это вряд ли! – размышлял я, покачиваясь на подвесе. – Сейчас водички попью и отправлюсь себе восвояси…» Вдалеке послышался гул мотора, точнее – моторов. Двух или трёх. «Что за чёрт?!» Торопливо я отстегнул карабин и, опустившись на землю, выглянул из-под «уазика». Никого. Так, «стечкин» из кобуры, глушитель привинтить, рюкзак – за спину. Теперь можно и посмотреть, кого это там кривая да нелёгкая принесла? К моей удаче выскочил я на правую от трассы сторону, если смотреть в сторону Города, до Тьмы ещё дорога в этом месте проходила через аккуратную такую рощу, ныне разросшуюся и подступившую почти вплотную к насыпи. Но это мне сейчас без разницы – я уже наметил себе солидное дерево, чья вершина виднелась метрах в семидесяти вглубь леса. И дорогу оттуда видно как на ладони, и обойти меня будет гораздо сложнее. Дерево оказалось вязом, и я довольно легко вскарабкался на него. Разглядеть меня, одетого в горчичного цвета «горку» с дороги было весьма сложно, а вот я, достав маленький «театральный» бинокль, сделанный много лет назад немецкими умельцами из фирмы «Шмидт унд Бендер», видел всё. «Тигр» поддельного «Дуба», как выяснилось, не уехал домой, и за подмогой тоже не поехал, а проскочил метров на пятьсот вперёд и встал в том месте, где шоссе пересекало небольшую речку Межурку. Это они правильно сделали, теперь мне, по идее, чтобы двинуться в сторону Тверцы и Города надо или мимо них проскочить, или крюк нехилый делать. И хреново то, что долина Межурки в этом месте хорошо просматривается, а хорошая оптика и АГС[18] – это не самое приятное для меня сочетание. Даст очередь по засечке – и поминай, как одного настырного Следопыта звали! А вот то, что я увидел в противоположной стороне, меня огорчило ещё больше. Пара грузовиков и три больших «козла» стояли на дорожной насыпи метрах в четырёхстах от моего укрытия. И вереница людей уже потянулась в чащу! Похоже, что всё это время эти машины ехали вслед за нами, и при первой опасности «Дуб» вызвал по радио подмогу. Насколько я смог разглядеть, народ очень неплохо экипирован и одет: у многих приличные «разгрузки», стволы армейские, и у многих на ногах «берцы»! Я насчитал как минимум полтора десятка пар на тридцать семь человек. Богато живут, сволочи! Пришельцы сноровисто растянулись в редкую цепь и двинулись вдоль трассы. «Если прикинуть количество народу и интервалы, то захватят они полосу метров в двести, а то и триста… – прикинул я. – Ничего страшного, но если у них есть парочка толковых и глазастых ребят, то мой поперечный след они найти могут…». От размышлений меня отвлёк один из грузовиков, судя по характерной кабине – мерседесовский «Унимог», который тронулся с места и медленно покатил по разбитому шоссе в мою сторону. Турель со спаркой ПК и пара бойцов с биноклями не вызывали сомнений в их намерений. «Жахнут из всех стволов если напуганная дичь в моём лице начнёт метаться по кустам. Н-да… Влип по самые помидоры! И затихариться не получится, и убежать сложновато. Чем же я тебе так насолил, „Дуб“? И где ты сразу столько толковых ребятишек нашёл?» – последнее я подумал уже соскальзывая вниз по стволу.Глава 3.
Большинство моих ровесников, из тех, кого я знаю, плохо помнят наступление Тьмы. Этим я от них отличаюсь. В силу особенностей памяти лето двенадцатого года отпечаталось во мне как тавро на нежной шкуре телёнка. Отец так и не объяснил мне, случайностью было то, что мы тогда поехали «к Виталику в деревню» или батя что-то такое почувствовал? Я лично придерживаюсь последней версии. С «дядей» Виталиком, кстати – отцом Яна, отец мой был знаком к моменту моего рождения лет пятнадцать, если не меньше. Как, посмеиваясь, говорил сам Виталий: «Второго августа дорожки в Нескучном такие узкие. Аж жуть!» А отец в ответ на эту реплику всегда широко улыбался. Ян, между прочим, унаследовал одну из многочисленных профессий своего отца. А грамотные миномётчики в наши времена в большом дефиците. Через леса, через поля стрелять – это вам не из «калаша» от пуза поливать! И даже не из гранатомёта жахнуть… А уж такие, что кого-то ещё научить могут – и подавно. Когда лет пять назад началась нехилая заваруха в районе Ильменя, звать Янека на службу приехали представители сразу четырёх «полевых команд». Ян не поехал ни к кому, но согласился провести «выездной семинар», как называли подобные мероприятия и батя, и дядя Виталик. Две недели натаскивал миномётчиков всех четырёх «армий». «Чтоб чухонцам и лабусам не так весело было!» – как объяснял потом мой друг причину, по которой он оставил свой спокойный и доходный бизнес и снова окунулся в военно-полевой бардак. Так что именно поэтому я сейчас за друга и его семью совершенно спокоен. Ведь если к Яну нагрянут какие-нито «отморозки» численностью до взвода – он отобьётся сам, с соседями вместе. А если их будет больше, то по «звонку» часов за десять ему на выручку человек сто подъедут. И не последних бойцов в нашихкраях. Отцы наши эту систему почти тридцать лет строили, людей объединяя и собирая. В первые, самые трудные, годы Тьмы я помню, как мы строили на подворье укрытия для беженцев. Как мы с ребятами рубили в лесу лапник для стен, как беседка-«барбекюшница» превратилась в кухню для пришлых… Много чего я помню… И как деревенские мужики, много лет кормившиеся «заказами» Виталия пришли «побрать чё-нито» у «городских». И напоролись на огонь двенадцати стволов. Я тогда первого своего убил. Девяти лет мне тогда не было. Это точно. Выстрелил из «мелкашки»… И точно в глаз угодил. Деревенские на нас даже обиды не затаили, поскольку наехали на нас самые что ни наесть отмороженные из местных. Ну и дипломатические таланты бати моего помогли. И получилось в результате так, что нашими стараниями целых четыре деревни полупустые заселились. Потом и за дачи заброшенные принялись. Тут помогли контакты с вояками из ЦБП[19] вертолётов, что в Торжке располагался, установленные. Правда, матерям нашим с Янеком отцов потом два дня молоком отпаивать пришлось. Дипломатия по-русски – очень штука для здоровья вредная! Пять лет жуткими были: то морозы под сорок, потом волки расплодились, потом болезни всякие. Мор не мор, но и больниц-то не осталось практически. По Твери амеры тоже жахнули, а в Торжке и при мирной жизни с медициной не очень было. И снабжения никакого… Трудно было. Но справились, хоть и народу перемёрло – вспоминать больно! А вот банды всякие никогда не переводились. Первое время «беженцы», что понаглее и звероватее, буйствовали. У тех принцип один был: «Сдохни ты сегодня, а я – завтра!». Наши с такими не церемонились – как сейчас помню, на границах «нашей» территории даже виселицы стояли. И не пустые. На границе были: «Вы въехали на территорию Савинской общины русских людей. Если ты хороший человек – проходи без страха. Если ищешь укрытия и помощи – тоже проходи. А если за наживой – посмотри направо!» А там – виселица и плакат под нею: «Эта тварь – не человек!».Году к семнадцатому уже более организованные банды появились. Те уже набеги тщательно планировали. Как татары какие. Прилетят, постреляют, схватят, что ближе лежит, и ноги в руки. С такими войну по всем правилам вели: с засадами, рейдами, и планированием. Как раз тогда Следопыты и появились. И беженцы туда пошли и деревенские. Здесь, в четырёхугольнике Торжок-Кувшиново-Ржев-Старица деревни практически сплошняком идут, и народу хватало, но места не самые урожайные, чего уж говорить… Потому и решили на сходе выделить людей для защиты. Ну и нападения, куда же без этого? Штаб Следопытов тогда в Берново был, «под патронажем великого русского негра», как отец шутил. Так что по идее, у меня здесь в округе всё схвачено, и наглость «псевдо-Дуба» мне совершенно не понятна. И, если наша община не может сравниться с той же Югороссией или «вологодскими», но, тем не менее, от Рыбинска до Воронежа я крупнее объединений не знаю. А мы, хоть и демократия военная, но соседей наглых у нас нет, наоборот, если бы мы как могли северянам не помогали, чухна со скандинавами их бы съела ещё 10 лет назад. Отец, правда, говорил, что мы: «химера социальная, но, как и всякое чудище, живучие». Ладно, вельтполитиком голову мучить будем, когда «вторые девяносто» спасём. И не смотря на то, что супостатов оказалось просто неприлично много, и у нас «кулёчек какашек» в запасе есть. Я вытащил из кармана и включил рацию: – Мелкий дятел вызывает дупло. Или кого-нибудь из первой или второй кладки. «Кладками» в нашей системе называли как «поколения» Следопытов, так и уровни ответственности. Отец мой был Папа-Дятел, как и четверо других основателей «ордена». Я же, хоть и относился к первой, самой старой «кладке», до больших чинов не дорос, предпочитая работу свободного охотника. Остальные «первокладочники», из тех, кто в живых остался, занимали должности от начальника штаба Следопытов до командира региональной «стаи». Фраза, начинающаяся со слов про мелкого дятла, означает, что я сейчас на оперативном мероприятии, иначе я бы представился прозвищем. – … Саламандр на связи, – с трудом пробившись сквозь помехи, отозвался незнакомый мне Следопыт. – Есть контакт с Трухлявым, могу транслировать. – Понял тебя Саламандр! – Витьку Зимакова, по прозвищу «Трухлявый», командира одной из групп Старицкого «гнезда» я знал хорошо. – Передай ему, что Занозу зажали чужаки там, где «федералка» в реку упирается. У «ТэЭнКа» (это ориентир такой, по странной прихоти, синяя с белым вывеска разрушенной бензозаправки до сих пор торчала над деревьями, хотя от самого здания остались только обломки). Чужаков пять десятков. На грузовиках и с большими дубинками. Косили под людей «Дуба». Как понял меня, Саламандр? – У «тээнка», пять-ноль пришлых, с БэДэ, на моторах и заявились от «Дуба»? – Всё так, только передай, что это не «Дуб», а ширма. Все – не лохи! Конец связи. – Понял. Береги батареи, брат! – попрощался традиционным следопытским пожеланием мой корреспондент, а это значит, что он либо хорошо знает традиции, либо не моложе шестой «кладки». Объясню, пожалуй. Всего у Следопытов на настоящий момент было одиннадцать «кладок». Раз в два года молодняк принимаем. Батареи и источники питания снова начали выпускать лет десять или одиннадцать назад. По крайней мере, тогда стали к нам привозить не самопальные. А старые, «до Тьмы», запасы источников питания иссякли году на шестом, вот и получается вилка из тех, кому пришлось по краям нашим скакать с портативными генераторами за спиной, из старого велосипеда порой сделанными. – Заноза, здесь Гедеван! – громко, отчётливо и совершенно неожиданно раздалось в наушнике. – Мы тут втроём в Борках отдыхаем, боюсь, быстро подскочить не получится… – И не надо, не справитесь, – Валеру Терёшина, со смешным прозвищем «Гедеван» я знал много лет. Сын преподавателя питерской консерватории, чью семью мы пригрели вскоре после наступления Тьмы, скрипач, поэт и бабник. И при этом – один из лучших наших аналитиков. Да, он мог бы сильно помочь, если бы не кривой расклад. Ребята километрах в десяти-двенадцати на посту у паромной переправы. Скорее всего, встречают кого-нибудь. Но их всего трое. Да и редко Гедеван в последнее время выезжает куда-нибудь, всё-таки его задача – головой думать, а по кустам скакать – это ко мне. Да и постарше меня он лет на пять. Прозвище своё он, кстати, получил, когда немногочисленные тогда молодые, «свежевылупившиеся», Следопыты посмотрели «Кин-Дза-дзу»[20], и кто-то, сейчас уже не помню, кто именно, позвал Валеру, самозабвенно игравшего во дворе на скрипке: «Эй, Гедеван Александрович, кончай пилить – обедать пора.» – А мы и не рвёмся, дорогой! Ты «могилу неизвестного мародёра» знаешь? – продолжил Валера. – Да. – В тридцати метрах от неё к юго-востоку – горелый «Тахо»[21]. В нем – «точка» и вход в коллектор. «Точками» мы называем любые, специально подготовленные места: тайники, закладки, базы. – Спасибо, брат! «Точка» пустая? – Три недели назад сам туда инструменты клал, – обрадовал меня Гедеван. – Коллектор, там от заправки идёт, так что пересидишь, если у них собак нет. – Я не видел, а за наколку спасибо. С меня подарок, Паганини ты наш! Из следующего рейда я тебе рояль притащу – знаю, где стоит! – Замётано. Удачи! Приятно, когда друзья помогают решать проблемы, но и самому пошевеливаться надо – до цепи преследователей метров двести, а до большого креста сделанного из двух металлических труб и известного как «Могила неизвестного мародёра», мне в полтора раза дальше. И про грузовик с пулемётами на трассе забывать не стоит…
***
До «Тахи» я дошёл минут за десять, хорошо, что загонщики шли сторожко и не торопились, резонно опасаясь подлян с моей стороны. Машина выглядела так, будто стоит здесь с проклятого двенадцатого года, что, скорее всего не соответствует действительности – я думаю, наши её специально передвинули, закрыв вход в коллектор. Занырнув в приоткрытую заднюю дверь, висящую на одной нижней петле, я пролез в багажник. «Просторно тут у вас, граждане!» – передние сиденья, впрочем как и задние, кто-то давно спёр, так что внутри можно если не в футбол, то в настольный теннис играть. Или бильярд. «Так, где же вход?» – спрашиваю сам себя. Грязное ковровое покрытие больше похоже на утоптанную землю, чем на продукт рук человеческих. Хотя… «Не думаю, что наши здесь что-нибудь чрезмерно хитрое сделали…» – и, достав нож, я воткнул его острие в чуть заметную щель у самой стенки. Подцепив большую квадратную панель, я открыл люк. Снизу повеяло затхлостью. Как из старого, давно заброшенного погреба. А вот и обещанные «инструменты»: в нише, образованной днищем автомобиля и поверхностью земли я заметил продолговатый свёрток. Но вначале надо спрятаться! Спустившись на несколько ступенек по деревянной лестнице, я закрыл за собой крышку люка и достал из кармана фонарик с генератором. Есть у меня, конечно, и на батарейках, но сейчас не тот случай. Несколько нажатий на рычаг, и в тусклом свете я могу осмотреться получше. Ниша достаточно велика для того, чтобы в ней могли достаточно комфортно лечь человека три, не меньше. Вон, в дальнем углу даже скатка ковролина лежит на такой случай. А это что у нас тут поблёскивает? Антенный кабель! Точнее блеснул в луче света разъём, он из нержавейки сделан, а сам кабель и не заметишь. С уверенностью могу сказать, что он на вершину какого-нибудь дерева неподалёку выведен. Всё знакомо – сам немало похожих нычек строил. Для нас, Следопытов, это важно. И непогоду переждать, и подхарчиться, а то и засаду устроить. Без гранат меня, к примеру, отсюда выкурить будет довольно сложно, что сверху, что снизу. А Следопыт может подмогу вызвать. Хоть и шалит связь, и рации редки, но «птенцу», два года «по тропе» походившему и выжившему при этом, рация в торжественной обстановке вручается. У меня их так вообще шесть штук имеется. Да и у остальных стариков вряд ли меньше. А на стационарных «приютах» и сканеры стоят и серьёзные базовые станции есть. Это ведь для посторонних мы – «перекати-поле», бродяги, с мародёрства живущие, а на самом деле мы для нашей общины и армия, и разведка с контрразведкой, и полиция. Кстати, те люди, что в окрестных государствах, так сказать, у кормила стоят, об этом прекрасно знают и к нам с должным уважением относятся. В свете чего кривой заход «псевдо-Дуба» представляется мне более чем интересным. Можно, конечно, списать это на бандитскую отмороженность, но все мало-мальски серьёзные банды в радиусе восьми сотен километров так себя вести бы не стали. Тем более на нашей официальной, так сказать, территории. То есть эти откуда-то издалека приехали. Но этому противоречит их слишком хорошая информированность. «Насколько я помню, по последним данным Дуб, настоящий конечно, базу где-то под Калязиным имел. Если точнее – то между Кашиным и Калязиным. А это – почти полторы сотни километров от нас, – я достал из кармана карту-„пятивёрстку“. – То есть его можно считать близким соседом, на подобную глупость никогда бы не решившимся. Остается, пожалуй, одно – кто-то из далёкого далека прихлопнул Дуба, предварительно хорошо его порасспросив, причём „прихлопнул“ не обязательно физически. Вполне может быть, что Михаил Поддубный сидит сейчас в собственном погребе на короткой цепи и иногда консультирует своих пленителей. А пришлые, используют знакомое многим имя, как прикрытие для непонятных мне пока дел. Но дела явно нешуточные, иначе меня дядя Виталий так бы не накачивал. Хотя я его понимаю, по слухам за последние три месяца, то есть с мая, пропало или было убито восемь Следопытов, с Дубом дело имевших. Следовательно, что? Можно предположить, что кто-то „зачищает“ тех из наших, кто его в лицо знает. Никому, и главе нашему это в голову, кстати, не пришло. Хотя откуда мне знать, что там у Виталия Алексеевича в голове! Вполне возможно, что и пришло, только он мне не сказал…» Размышления эти совершенно мне не мешали совершать привычные действия по расконсервации «закладок». Достав из брезентового чехла старый добрый АКМС[22], я быстро разобрал его и принялся удалять консервационную смазку[23] ветошью, специально для того положенной в чехол. Люди Гедевана явно делали эту нычку на всякий случай, и не предполагали, что ей кто-то воспользуется так скоро, а потому ружейного сала не пожалели. Ну да нам не привыкать, заодно и помедитируем. Вообще оружие меня успокаивает. Нет, не тем, что дает ощущение защищённости, как многие говорят. Меня завораживает то, как все эти хитровыделанные металлические закорюки, взаимодействуя друг с другом, живут своей жизнью. Меня потрясает, сколько труда, фантазии и усилий потратили люди на создание такого, казалось бы, немудреного устройства как АК! В «холодняке» свой кайф, особенный. Там то, что я называю «магией холодного железа». Хороший клинок похож на солнечный луч, пробившийся в тёмную комнату. Смотреть на него я могу бесконечно, особенно если он сделан с душой и хорошим мастером. А заточка?! Бывалоче достанешь камушки, а у меня их много – насобирал, знаете ли, за долгие годы скитаний. Разложишь их на столе, а какие и в воде замочишь на полчасика. Потом берёшь нечто, остротой больше на зубило похожее, и начинаешь точить. На грубом обдерёшь, потом средний, потом всё тоньше и тоньше. И так до полной острорежущей нирваны. Главное – не торопиться и не спешить! Я заметил в своё время, что постепенно, дыша в такт движениям, я как бы сливаюсь с клинком, становлюсь с ним одним целым… И работать таким, своими руками заточенным клинком, гораздо приятнее. И тупится он хуже и режет лучше. Отец, посмеиваясь, называл меня оружейным маньяком. Эх, как же бати мне не хватает порой! Его слегка циничной насмешливости, знаний с опытом, осторожной, ненавязчивой заботы. Уф, что-то зарефлексировался я совсем… Но, зато не заметил, как автомат чистить закончил. Патронов в закладке было не так чтобы очень много – сотни две россыпью. И четыре магазина в старых, советских ещё подсумках. Ещё десять минут и я «вооружён и очень опасен»! Очень многие из старшего поколения отмечали, кстати, что я очень часто употребляю фразы и обороты из «раньшего» времени. Один бывший университетский преподаватель из Вятки, Геннадий Алексеевич Ветлугин, даже исследования со мной пытался проводить. А что поделаешь, хоть у нас он и был учителем по всем предметам, а старая профессия психолога нет-нет, да и прорывалась в нём. Жаль только, умер он два года назад. Но сколько ребятишек за свою жизнь выучил. И ещё пулемётчиком хорошим был. Он до Тьмы поисковыми группами руководил, которые павших солдат Великой войны по лесам и болотам искали, так что в смертоносном железе толк понимал. Он к нам случайно, честно говоря, попал. Ехал с женой из отпуска, который в Питере проводил, а тут и атака началась. Поезд их на перегоне между Вышним Волочком и Лихославлем встал. Так они и добрели до Торжка, а там и до нас. Потом уже, в двадцатом году Геннадий Алексеевич до родной Вятки добрался и даже знакомых и студентов своих нашёл. К нам в общину четыре семьи привёз. Подвиг по тем временам героический – тысячу километров туда и столько же обратно по растерзанной, охваченной хаосом стране. Хотя Следопыты ему тогда помогли, экспедицию организовали. Отец рассказал, что очень им тогда надо было контакты на северо-востоке наладить. Именно тогда наши вожди с ярославскими и вологодскими начальниками договорились. Они нам всякие промтовары везти начали, а мы им добычу. В Город тогда мало кто ходил. Полоса, по которой основной удар пришелся, перечеркнула страну от Смоленска до Нижнего. А в землях, что южнее Москвы лежат, такая катавасия первые года три после наступления Тьмы была, что только держись! Люди в тёплые края подались, и некоторые по дороге облик человеческий потеряли, непотребства всяческие творили. Хуже зверей диких. А многие тогда рассудком повредились, одномоментно потеряв всех родных и близких, работу, смысл жизни. Мать мне рассказывала, что в пятнадцатом или шестнадцатом, она точно не помнила, году забрёл в нашу деревню мужик какой-то. Седой весь, одет в лохмотья невообразимые, голова трясётся, руки дрожат. Меня на улице увидал, мы с ребятами как раз играли после занятий. Бросился ко мне, приговаривая: «Максимка, Максимка! Сыночек нашёлся! Сыночек!» В охапку схватил и в лес убежать попытался. Мама, когда про это рассказывала, плакала. Мужики наши его, конечно, поймали, меня отобрали. А мужика на дальнем хуторе поселили, от соблазна в виде меня подальше. И такие страдальцы ведь сотнями в те годы по стране мыкались. Этот-то потом в чувство пришёл. В заботливых руках Геннадия Алексеевича. Тот четыре года горемыку этого выхаживал, «дранку гвоздями к крыше приколачивал». Это наш мозгоправ сам так говорил. И жил теперь бывший московский банкир, так не вовремя в своё время порыбачить на Валдай уехавший, простым крестьянином.
***
«Ну, вот, теперь можно и повоевать!» – я вставил в «калаш» снаряжённый магазин и передёрнул затвор. Хотя в начале лучше, конечно, определиться на местности. Во времена былые, подобное убежище наверняка оборудовали бы перископами, а то и камерами наблюдения, но где их взять теперь? Так что наружу я смотрел сейчас через щели, аккуратно прорезанные в стенкаж убежища. Фонарик,я, само собой разумеется, выключил. Ни с правой, ни с левой стороны от машины никого не было, а вот в щель в заднем бампере я разглядел силуэт в непривычном «камке». Человек присел на одно колено у исковерканного и изоржавленного остова вазовской «девятки» метрах в пятнадцати от моего укрытия. Молодой мужчина лет двадцати пяти – двадцати семи, с правильными чертами европейского лица, блондин, рост из-за позы определить сложно, но по первым прикидкам – не ниже ста семидесяти пяти сантиметров. Камуфляж я такой видел, но не мог вспомнить где и когда. Блёклые зелёные и коричневые пятна на куртке нерусского кроя. Разгрузка непривычного образца, «калашников» в руках, из подсумка за левым плечом торчит антенна рации-малогабаритки. Человек склонил голову немного набок, очевидно слушая распоряжения, которые ему сейчас давали по этой самой рации. Очень характерный, кстати, жест. Мало кто не изгибается в ту сторону, где у него наушник. Похоже, всё не так уж для меня и радужно. Наш разговор с Гедеваном вполне могли перехватить, что плохо. А вот расшифровать… У нас для связи между своими рации со скремблером[24], так что это вряд ли, но вот запеленговать и понять, что что-то тут не чисто, они могли. Тут незнакомец повернулся и я увидел, что то, что я принял поначалу за «калаш» на самом деле не он, а «Галил»[25]! Всё сразу стало на свои места и я вспомнил где видел такой камуфляж. Шмотки армии бывшей независимой Эстонии носили наёмники-кайтселитчики[26], что вот уже много лет прут и прут на Новгородчину и доставляют много проблем вологодским дружинникам. «Интересное кино! Это по какому такому поводу чухна так далеко на юг забралась?» – жители Скандинаво-Балтийской конфедерации, в разговоре называющие себя «гражданами Великой Балтии» и наследниками викингов, действительно были в наших краях гостями редкими. И, положа руку на сердце, не сильно желанными. Во время БП Швеция и Финляндия практически не пострадали, как и прибалты. И две первые страны, поводив жалом и прикинув расклады, резонно рассудили, что на выжженных атомным огнём полях Центральной Европы делать нечего, начали нешуточную экспансию на юго-восток. Где и с немалому удивлению столкнулись с упорным сопротивлением «эттих тикких русских». Новгородцы с псковичами жестко воспротивились «интеграции в европейское сообщество», использовав при этом все доступные средства, включая запасы бывшего ЛенВо[27]. Костяком армии Новгородской республики стали ребята из Псковской десантной дивизии[28]. А уж они-то с какого конца за автомат браться знали неплохо. Благо, как рассказывал один из офицеров, все годы до БП дивизия с Кавказа не вылезала, и даже с грузинами повоевать успела. Про них даже кино сняли, «Грозовые ворота» называется. (Хотя вы можете и не знать, не все ведь такие киноманы, как мой названый брат.) И пришлось «кордым и несависиммым» убраться восвояси, да ещё и территорию свою потеряли. Граница, она же линия фронта, теперь проходит через Кунду – Тарту – Валгу. Знаю я эти подробности потому, что сам с караванами туда хаживал, и с местной «контрой» отношения устанавливал, а там дядьки матерые, что ещё в Особом отделе при старом мире служить начали. Министр Общественного контроля до БП уже майором был. Помню, он всё от нашего социального устройства сильно обалдевал, но после встречи на высшем уровне в Боровичах, новгородцы успокоились, посчитав, что «в каждой избушке свои погремушки», а союзники мы вполне вменяемые. А скандобалты, или по нашему «шкандыбалы», перенацелились на север. Даже идею пропагандистскую попробовали пихнуть: «Братство финно-угров». Но коми, пермяки и мордва на эти приколы не повелись, предпочтя образовать свое государство, очень плотно сотрудничающее и с новгородцами и с вологодцами. Вспоминая все эти расклады, я не забыл и о делах текущих – вставил разъём местной антенны в гнездо своей рации и запустил сканирование. Я не такой уж и спец в радиоделе, но тут задача банальна, техника почти всё делает за тебя. «Так, вот переговоры двух наших патрулей, что отреагировали на моё сообщение…» – я немедленно нажал тангенту: – Заноза, Бурому и Трансильванцу! Как слышите? Приём! – Бурый тут, – немедленно откликнулся командир одного. – Трансильванец приветствует тебя, – вторил ему другой. – Ребята, без подмоги не суйтесь, у пришлых «крупняки», ПТУРС и народу до хрена! Если сможете, возьмите «языка». Или шумните, я сам попробую взять. Как поняли? – Поняли тебя хорошо, Заноза, но нам ещё полчаса до твоего района, – ответил Витя по прозвищу Трансильванец. – А мне не меньше часа, я в болоте сейчас – Ну, я вас предупредил… Как в район выйдите – маякните. Отбой. – Понял тебя. Отбой. – Инфо принял. Отбой. Не то, чтобы от сердца отлегло, но предупредив сразу две группы, можно быть уверенным, что информация о странных пришельцах самое позднее через час будет в совете Следопытов. Знаю, что некоторые неразумные соседи его иначе чем «ЭсЭс» и не называют. «Ой, а что это наш „кортый воин“ задёргался?» – я обратил внимание, что наёмник, сидевший до этого момента спокойно, и где-то даже расслаблено, снова склонил голову набок и начал вертеться из стороны в сторону. Вертеться, это, правда, громко сказано. Он начал просто медленно поворачиваться из стороны в сторону, «сканируя» окрестные кусты и остовы машин, довольно густо разбросанные в лесу. «Похоже, что у „Дуба“ тоже сканер имеется. Хотя, что в этом удивительного? Скандинавия от бомбардировок практически не пострадала, а „Эрикссон“[29] и „Нокия“[30] далеко не все свои заводы в Китай перевели. Так что если он на шкандыбал работает, те с лёгкостью могли подкинуть „вкусненького“.» «Язык» теперь был мне нужен позарез, одно дело, когда у меня мелкие разборки с черезмерно ретивым или жадным нанимателем, и совершенно другое – когда появляется иноземный след. Тут уж вывернись, и не смотря на высокое к тебе доверие, предоставь факты, а не домыслы. Собственно для этого меня «Дубу» и «посватали». И теперь неподалёку от меня сидит человек, который может внести некоторую ясность. Конечно, самого «Дуба» распросить было бы приятнее, но он вне досягаемости. А тут так удачно складывается. Похоже, основная цепь «загонщиков» ушла вперёд, а отдельные «радиофицированные» бойцы используются в качестве мобильного резерва. Скорее всего, мои противники взяли пеленг, когда я первый раз вышел на связь, и надо сказать – довольно точно. «Эстонец» встал, и, согнувшись, двинулся через подлесок по направлению к видневшемуся неподалёку остову грузовика. Теперь надо определиться, рискнуть мне и выбраться наружу с целью захвата, или плюнув на всё спуститься в коллектор и двинуть на соединение со своими. Самое сложное сейчас – незамеченным и, главное, неуслышанным выбраться из «тахи». Помучавшись сомнениями секунд десять, я принял решение, осторожно поднял люк и вылез в машину. Так, теперь втянуть за собой автомат. Рацию я заранее, отключил от антенны. Рюкзак же пусть пока полежит в тайнике – целее будет. Осторожно выглядываю в оконный проём. Вон он, родимый. Притаился у большого куста бузины, напряжённо вглядываясь в ржавый «камаз». Автомат в сторону – не пригодится он мне в ближайшие пару минут, а вот «стечкин», да с глушителем – вполне. Засунув пистолет за один из ремней разгрузки я осторожно переместился в «голову» просторного салона. От меня до будущего, как я надеялся, «языка» метров двадцать, от него до «камаза» – примерно столько же. «Интересно, он авантюрист?» – я вытащил из одного из подсумков гранату. Больше ничего достаточно удобного и приспособленного для метания под рукой не было. Не пистолет же, в конце концов, метать? «Ну, поехали!» – путь отступления у меня был, и я особо ничем не рискую. Граната вылетела из окна и с глухим стуком ударилась о ствол толстого дерева, росшего метрах в пяти от джипа. Естественно со стороны, противоположной той, где затаился «эстонец». Шуршание. «Хм, похвальная реакция! Первым делом откатился в сторону, не дурак, значит. – Теперь я напряжённо вслушивался. – Так, хруст ветки… шорох прошлогодних листьев… а это он железяку какую-то задел. Я всё правильно рассчитал!» Услышав подозрительный шум «эстонец» решил использовать «Тахо» как укрытие, и сам подошёл ко мне. Да так близко, что мне показалось, что я слышу, как он от волнения облизывает обветренные губы. Вот над краем оконного проёма показался пламегаситель «галила», затем ствол… цевьё… рука в перчатке… Пора! Хватаюсь рукой за ствол и резко дергаю винтовку вниз и на себя, одновременно используя её как точку опоры. Словно чёртик из табакерки я появился перед изумлённым оппонентом и тут же ударил его прямым в нос. «Ой, как больно-то!» – из глаз «эстонца» брызнули слёзы, а вскрик погас, так и не родившись. Ещё одним рывком за винтовку подтягиваю его ближе, одновременно прижимая его к двери внедорожника. Ещё удар – вот она, победа! Вы спросите, а почему он не стрелял? Так пальцы у него, скорее всего на правой руке вывихнуты. Рычаг – великая вещь! Когда я дернул ствол его автомата вниз, задняя часть ствольной коробки и приклад пошли вверх, выворачивая ему кисть и пальцы «стреляющей» руки. А тактический ремень не позволил ему отскочить назад, когда я подтянул его поближе. А дальше ему уже не до того было… Вот так вот: «Бам! Бам! Бам!» – и он мой. Придерживая тушку, повисшую на ружейном ремне, аккуратно открываю дверь машины и, выскочив наружу, в темпе избавляю «клиента» от всяких неприятных для меня предметов. «Семнадцатый» «Глок»[31] (приятный, однако, подарок!) из кобуры, большой и красивый армейский нож от «Кей Джей Эрикссона»[32], складной мультитул с немаленьким лезвием из небольшого подсумка на груди… Да, серьёзный и небедный «язык» мне попался. Затем я вытащил из подсумка рацию незнакомца и, сунув её в свой нагрудный карман, надел его гарнитуру – вдруг что полезное услышу. Повозившись немного, я опустил оглушённого пленника в тёмный зев люка и разжал руки. Падать там невысоко, а излишне миндальничать я с ним не собирался. Ликвидировав беспорядок на местности и прикрыв дверь джипа, я взял оба автомата и, включив трофейный фонарь, последовал за своим «языком». Нельзя сказать, что в коллекторе было уютно, но видывал я места и похуже. Фонарь я пристроил на какую-то загогулину на лестнице и принялся вдумчиво пеленать добычу. В кармане у меня всегда лежал тридцатиметровый моток «струны» – тонкого шнура из конского волоса, сердцевиной которого была проволока. Товар недешёвый в изготовлении и в мирной жизни не сильно нужный, но в деревне Пятниха под Лихославлем наладили массовое производство для нужд Следопытов и прочего бродячего люда, и «пятнихинская струна» стала известна в радиусе пары тысяч километров. На сердцевину тамошние мастера пускали жилки из телефонного кабеля, пара вагонов с которым была ими «приватизирована» на железнодорожной станции Лихославля, а конский волос товар расхожий, тем более, что мастера не жмотничали и давали за него местным хорошую цену. Вставив между руками и спиной пациента его же собственный «Галил» (без патронов, естественно!) я привычно обвязал его шнуром так, чтобы кисти рук были у него перед грудью. В рот ему вставил кляп из его же кепи. Теперь можно и подождать…Глава 4.
Я почувствовал, как «струна», намотанная на мой палец натянулась, и включил фонарь. «А, несладко тебе, милый! – шнур натянулся ещё сильнее, как будто я вываживал крупную рыбу. – Вот теперь можно и глаза открыть». Мой пленник скорчился, пытаясь проморгаться после того, как луч фонаря резанул его по глазам. Открыть глаза после пары часов темноты и комфортного беспамятства и получить такое – неприятно, что и говорить. Постепенно зрение вернулось к нему, и он исподлобья попытался осмотреться. – Спокойнее, Томас, спокойнее! – при звуках моего голоса он замер.Вы можете спросить, откуда я знаю его имя? Элементарно, Ватсон! (именно через «В», а не зарубежное «Уо», так у нас говорят!) Начальники своего подопечного вызывали по радио? Вызывали. А рация-то у меня! Причём если первые пять раз они звали его по позывному, «Поорис», что по эстонски значит «Вихрь», то потом плюнули на конспирацию и стали звать по имени. Добавляя, впрочем, и весьма нелестные эпитеты вроде «ленивый пёс» и «тупоумный засранец». Я в эстонском не особо силён, но ругаться умею и объясниться в корчме – тоже. Потом, осознав, что их «вихрь» куда-то унесло, терзать радиоэфир прекратили и даже с волны ушли. А минут через пять, покумекав, неожиданно вызвали меня на том канале, по которому я с Гедеваном трещал. – Заноза, это Михаил Владимирович. Поддубный. Ответь. «Ха, нашли карапуза. – мне даже стало смешно от наивности оппонентов. – Я отвечу, вы пеленг возьмёте и через десять минут вокруг лёжки будут топтаться человек двадцать… Держи карман шире, Владимирович!» Погундев в рацию минуты три, «Дуб» перешёл от увещеваний к угрозам. Довольно банальным, надо признать. Обстоятельно, но не изобретательно, он рассказывал, что со мною сделают, когда поймают. Потом перешёл на семью. Потом опять вернулся к увещеваниям… Надеюсь, наши ребята, что за эфиром следят, всё тщательно записали. Жаль сейчас не старое время и нельзя привлечь к ответственности, за «угрозы сотруднику при исполнении». Наконец радиоспектакль без заявок слушателей закончился, и я остался в тишине и темноте. И даже смог вздремнуть минут сорок в «полглаза».
***
К моему удивлению, беседа с Томасом-«Вихрем» прошла, как говориться, «в тёплой и дружеской атмосфере». Тертый наёмник и «человек войны» кочевряжится не стал, и довольно откровенно рассказал мне, что знал. Первое время он привыкал к своему новому положению, украдкой пробуя путы на разрыв, но, оценив качество моей работы, сник. На принятие решения ему потребовалось секунд десять, не больше. Коротко промычав что-то неразборчивое, он аккуратно, мешала удавка на шее, мотнул головой, приглашая меня к диалогу. – Ну, Вихрь, что мне хорошего, доброго и умного скажешь? – спросил я, вытащив кляп из его рта. – А ты хороший боец… – попытался подлизаться ко мне пленный. – Как легко меня взял! – Знаю… – жеманничать, как и вестись на лесть я не стал. – Что же вас не предупредили, на кого охотитесь? – Мы вообще не должны были тебя ловить, это эти… идиоты, что с Бергом всё испортили. – С каким таким Бергом? – поинтересовался я новым действующим лицом. – Вы его «Тупом» называете… Я попытался вспомнить кто такой этот «тупой», но быстро сообразил, что это «Дуб» с эстонским акцентом. Причём акцент был не нарочитый, просто Томас несколько нервничал вот и произнёс ключевое слово неправильно. – Они заверили, что возьмут тебя легко. Кто же знал, что ты такой ловкий? Ну, а потом Берг нам снова не сказал, что главного… Как это по-русски? Объект, вот! Упустил. Сказал, пёс, что местный проводник убежал, который к Занозе привести нас должен. – Так, понятно… А ты сам кто? Кайтселит или армия? – Ни то и ни другое. «Вольный стрелок». – Какая команда? – крупные объединения наёмников я знал все от Таллина и Вильнюса до Киева и Воронежа. – «Белые дрозды». Значок в кармане, – и он покосился на свой нагрудный карман. Покопавшись там, я действительно нашёл какую-то металлическую бляшку. «Ага, Вуди Вудпеккер[33] ошкуренный», – смешно, но данная группировка в качестве опознавательных знаков использовала силуэт заокеанского мультяшного дятла! От большого ума, видать. Или чувство юмора у основателей клана такое было, а под рукой пара ящиков значков детских оказалась. Кто сейчас знает? – А не заливаешь ли ты мне, Томас, по прозванию «Вихрь»? Когда контракт подписал? – Семнадцатого мая. – А ехали как? – Даугавпилс, потом Великие Луки, ну а сюда уже через Ржев выбрались. «Сегодня у нас двадцать второе число… Это что же, они караваном тысячу с лишком километров за пять дней проехали? И ещё успели тут пообжиться? Сказки и ненаучная фантастика!» – Вот я и говорю, врёшь ты всё… – лениво проговорил я и вытащил из кармана трофейный мультитул. – И, чтоб тебе легче было, я представлюсь… Занозой меня зовут. Парень дёрнулся, что в его положении не очень получилось: – Ты сын Беса! – приятно, когда так далеко о тебе и твоей семье знают столько подробностей, чёрт возьми! – Верно, знаешь. И понимать должен, что в радиусе полутысячи километров никто тебе не поможет, а мне претензии предъявлять не будет, верно? – где-то в глубине души я даже сочувствовал этому парню, но жизнь у нас такая. Дикая и к чужакам немилостивая. Мы тут все не ангелы, но, по крайней мере, в беженцев никто из гаубиц не палил и огнесмесью их не поливал, как некоторые. Может именно поэтому наши вожди с югороссами и не задружились ещё. И новгородцы тоже. Простить не могут, невзирая на экономические выгоды. Целесообразность целесообразностью, но и звереть не дело совсем. Нам в этом плане полегче пришлось, не спорю, поток беженцев меньше был, но ведь и по Твери жахнули, химкомбинат разнеся, да и из Москвы с Питером отдельным горемыкам выбраться удалось. «Отдельным» – это я немного преуменьшил. Тысячи их были. Тысячи. А первые две зимы пережили сотни. Так что миндальничать не время и не место. И не я на полях Эстонии резвиться пришёл, а парень этот в наши болота залез. Видно, Томас в ситуацию въехал, и, торопливо сглотнув, заговорил быстро-быстро: – Э, слетопыт, извини! Я не прав, извини! – Люблю я вас, культурных европейцев – чуть что, сразу «извини». А выделываться чего начал? Я, вроде на слабоумного не похож? Или похож? А? – щелкнув для острастки пару раз трофейными пассатижами, я продолжил. – Так как же вы в наши палестины добирались? Пассаж с упоминанием библейской местности «Вихрь» не понял, но общий смысл до него дошёл: – Нас на хеликоптерах перебросили, Заноза! – причём от волнения моё прозвище в его устах как «Саноса». – Людей и электронику перебросили сразу под Ржев, а тут нас машины и тяжёлое… Все тут пыло… Поверь! – Вот теперь верю. Почти… – и я ещё раз щёлкнул инструментом. Для стимуляции. – На что у тебя был контракт? – Клупокая экспедиция, с возможным боевым контактом с аборигенами, – как по писанному ответил Томас. Хотя по чему «как»? Они там действительно договоры на бумаге записывают, и верят им больше, чем честному слову. – Объект экспедиции? – Скасали, подробно проинформируют перед входом в активную зону, – пленного уже немного «отпустило», и речь его стала правильнее. Сняв первую информацию, я призадумался: «С одной стороны получается, что ловушка расставлена конкретно на меня. Причём, если побыть немного параноиком и принять во внимание пропавших наших – силки разворачивать начали чуть ли не год назад. И задумка не местных, те, во-первых, попроще будут, а во-вторых, не полезет никто из ближних на нас, только если Пионеры трёхнутые… А тут налицо кто-то, завязки по всему Северо-Западу имеющий. С другой стороны, надо мне на кого-то чуть более чем наёмник-неразумник, знающего выходить. На „Дуба“-„Берга“, к примеру. Пока он не улетел в „голубом вертолёте“!» – случайно всплывшие в голове слова детской песенки вызвали у меня непроизвольную улыбку, и, одновременно направили мои размышления в другую сторону: «А что есть у нас такого, чего ни у кого в округе нет? Те самые вертолёты и есть. А где они базируются, в Общине знают хорошо, если полтора десятка человек. Это – если самих потомственных лётчиков-вертолётчиков не включать. И, рассматривая проблему с этой стороны, понятно становится, почему пришлые не постеснялись на меня „наехать“! Три десятка боевых вертолётов – это в наших условиях штука посильнее „фаустпатрона Гота“!» – что такое – этот «фаустпатрон» я не знал, но отец частенько поминал его в разговоре с друзьями. «Ну что ж, версия не фантастическая совсем. И так уже три десятка лет секрет храним, должна же была информация наружу просочиться. Хотя бы после Второй Чудской битвы»… – и я сделал шаг по направлению к лестнице. – Э, Следопыт, ты куда? – спросил наёмник. – На муда, вшей гонять! – ответил я грубо больше для того, что бы напомнить эстонцу, кто в доме хозяин. – Поскучай тут без меня, белоголовый. И смотри, не шали, а то отшлёпаю… Томас мой посыл понял верно, и права качать не стал. Поднявшись в «нычку» я снова подключился к антенне и вышел в эфир: – Заноза вызывает Гедевана. Приём! Мне пришлось повторить формулу вызова ещё раз семь, прежде чем Валера ответил. – Гедеван на связи. Слушаю тебя, Илья. – Ара, охота идёт лично за мной. Причём нужен я им непременно живым. Они разнюхали про «диких зверей». Как понял? – Понял хорошо. А кто это «они»? – Прибыли из Ревеля, – я употребил русское название бывшей эстонской столицы, так бесившее прибалтов во время последних столкновений, впрочем, название «Колывань» их раздражало ещё больше. – Причём их перекинули воздухом, понял меня ара? – Понял отлично. Какая помощь нужна? – Куда труба ведёт? – Кхр-шшшш, – ударил мне в уши «белый шум». «Похоже, что люди за мной пришли действительно серьёзные. Догадались погасить мою волну. И пеленг, скорее всего, уже взяли. Ну, дай Бог ноги!» – я вытащил из подсумка гранату и, отхватив ножом метр «струны», принялся прилаживать ловушку к люку. Минуту спустя я уже тормошил своего пленника: – Пойдём, Томас, прогуляемся. А то на холодном лежать вредно, мама тебе, наверное, говорила…
Глава 5.
Коллектор вывел нас на заброшенную и полуразрушенную животноводческую ферму. Разрушили её не бомбы, а окрестные жители, что экспроприировали столь нужные в хозяйстве стропила и кирпич. Коров, впрочем, тоже. Да и не пережили бы в этом красивом и просторном здании коровы первые четыре года тьмы. Топить было нечем. Их народ по заброшенным и бесхозным дачам держал. Зато у нас в Общине никогда проблем с молоком не было, а от того и дети хорошо выживали. Татьяна Сергеевна, наш главный врач, царствие ей Небесное, всегда настаивала на правильном питании. У меня это одно из главных воспоминаний детства – стакан парного молока с земляникой и черникой. Вкуснотища! И полезно. А творог с мёдом!? Пища богов. И крестьяне наши по паре тонн творога в сезон соседям вывозят. Как вспомнил, так есть захотелось. Вытащив из кармана кусок копчёного мяса, прихваченного с собой в качестве дневного перекуса, я впился в него зубами. Но от трапезы меня отвлек Вихрь, он такими голодными глазами посмотрел на меня, что я был вынужден оттяпать ножом кусок копчёной говядины и протянуть ему. – А как я есть буду? «Верно, руки-то у него по-прежнему связаны!» – сообразил я. – Рот открой, я мелко порезал. – Слушай, Заноза, может, договоримся мы… – и я скомкал конец его фразы, засунув в приоткрытый рот кусок мяса. «Тоже мне, договорщик нашёлся!» Сидели мы сейчас, естественно, не в самом коровнике, а в отрезке всё того же коллектора. Своды тут много лет назад обвалились, и получилась глубокая, метра в два, канава, обоими своими концами уходившая в так выручивший меня подземный ход. От нашего укрытия до здания собственно фермы было метров сорок, максимум пятьдесят. Лес хотя и поглотил её территорию, образовав густой подлесок, но обломки кирпича, осколки стекла и прочий мусор, не позволяли подобраться к нам бесшумно. Сам знаю, я по таким местам много лазил. Вроде на кусок дерна наступил, а там лист жести или куча битого стекла. А звуки такие ой как хорошо слышны! Томас прожевал кусок и с готовностью открыл рот снова. Внезапно в отдалении глухо бухнул взрыв. «Нашли всё-таки… – сокрушённо подумал я и резко ударил пленного по „сонному бугорку“. – Парень ты, вроде, неплохой, но вдруг чего выкинешь в самый неподходящий момент». Накинув на вырубившегося эстонца одну из своих рубашек, я присыпал тело землёй и ветками. Если всё сложится правильно – вернусь через час-другой. «Гости подойдут минут через пятнадцать, по коллектору – через час» – я бы на их месте тоже не торопился. – «Ползти по низкой и тёмной трубе, в самом начале которой ты напоролся на минную ловушку, они будут в час по чайной ложке, тщательно проверяя дорогу перед собой. А гранат у меня на самом деле не осталось. Одну я бросил при побеге, вторую – когда внимание наёмника привлекал, а третьей люк заминировал. Знал бы – пять взял, а не три. Или вторую подобрал… Ну, да чего уж сейчас плакать… Будем надеяться, что отрезки „струны“, что я за собой оставил, их развлекут немного». Из рюкзака я тем временем достал свитер грубой «деревенской» вязки, что мне подарила на позапрошлый Новый год одна милая девушка из деревни Хлыщёво. «Прости Иришка, но подарок твой я не по назначению сегодня использую».***
«Наёмники», так для краткости я обозвал пришельцев, появились несколько позже, чем ожидалось. «Двадцать семь минут, – отметил я про себя, бросив взгляд на часы. – Не торопятся, однако!» Вначале до меня долетел еле различимый скрежет стекляшки по камню,минуту спустя кто-то гулко наступил на изржавленый лист металла, а потом метрах в восьмидесяти от меня промелькнула стремительная тень. «Человек пять или больше. Идут неплохо, но до Следопытов или Пионеров старших возрастов им всё равно далеко…» Устраивать локальную войну в одиночку я не собирался, с минуты на минуту должны подтянуться ребята с того берега, да и оперативного дежурного должно было насторожить подавление частот в нашем любимом диапазоне. Противники меж тем миновали баррикаду из полусгнивших брёвен, под которой я спрятался. Двое, шедших впереди, скрылись уже за зданием фермы, а основная группа вошла в него. «Оставят кого-нибудь „хвост пасти“ или нет?» Не оставили, все вошли внутрь. Хотя могли бы, и даже не одного – одна рабочая тройка и двое тылы прикрывают. Я выбрался из-под плащ-накидки и, подхватив «калаш», быстро побежал вслед за ними. Вот я замер в простенке: автомат наискосок висит на груди, в руках «стечкин» с глушителем. «Сейчас они осмотрятся и найдут мой сюрприз… Секунд через двадцать…» – отстранённо подумал я. – «Встали они, скорее всего, у тех куч битого кирпича, они неплохо от огня из другого конца коровника должны прикрывать. Но я-то на этом!» – Štai jis[34]! – раздался первый крик. И вслед за ним: – Бросай оружие! Ты окружён! – акцент у кричавшего был заметно сильнее, чем у Томаса. «Вы бы ещё добавили „рус партизан“!» – пошутил я про себя, появившись в дверном проёме. Быстрая «двойка» в спину одному из врагов, устроившемуся справа с финским «ручником» в руках, и тут же ещё одна, сидевшему рядом с ним. Первая пуля попала ему в голову, а вторая прошла выше, и, выбив фонтанчик пыли, с визгом улетела вглубь разрушенного здания. Краем глаза отметив, что оба «готовы», я перенёс огонь на тех, что слева. Тучный здоровяк, заполошно вскочивший со старенькой шведской Aк-4[35] в руках, получил две пули в грудь, и мешком завалился набок. Вскочил он, надо сказать, удачно для меня, перекрыв линию огня для второго, тощего брюнета в немецком камуфляже, вооружённого «семьдесят четвёртым» «калашом». Для них я стоял крайне неудачно, каждый много стрелявший знает, как тяжело разворачиваться вправо (если вы правша, конечно) с винтовкой или автоматом у плеча. Есть, правда, хитрые способы облегчить этот процесс, вроде приседания со скручиванием ног, но парни с ними знакомы не были. А потому наёмник не успел выстрелить, а вот я – успел. Завалившись набок, так, чтобы куча мусора прикрыла меня от огня третьего, с этой стороны противника, я спокойно всадил две пули растерявшегося «калашеносца». Тут только раздались ответные выстрелы. Последний из находившихся внутри здания противников дал длинную очередь, выбив клубы пыли и кирпичной крошки из моего укрытия. «А ведь сейчас и разведчики подтянутся…» – с момента моего первого выстрела прошло секунд пятнадцать. Свой автомат снимать было не удобно, поэтому, перекатившись ещё ближе к мусорной куче, я дотянулся до «шведской гэхи» и подтащил оружие к себе. «Так, винтовку в левую руку, и ствол направить на дверной проём… Пистолет в правой смотрит вдоль укрытия, на случай, если наёмник внутри недостаточно напуган…» Предательски хрустнула ветка за стеной, предупредив меня о появлении очередного противника. «Парень явно новичок, ну кто же будет приваливаться к тонкой деревянной панели, за которой противник может быть?» – подумал я, заметив, как качнулась одна из створок широченной, словно ворота, двери. Что называется, «от бедра» я выпустил туда четыре тяжёлые, десятиграммовые пули. Они с лёгкостью пробили гнилое дерево… и того, кто так неосторожно подставился. Занятно, что мой противник, находящийся внутри здания, не поспешил воспользоваться моментом, а, выпустив полмагазина по моему укрытию, побежал прочь. Как я определил? А просто пока я промаргивался от запорошившей глаза кирпичной пыли, выбитой вражескими пулями, вдалеке раздалось громкое топанье и крик: – Nagi, jie nužudė juos visus[36]!
Последние комментарии
23 минут 14 секунд назад
1 час 33 минут назад
9 часов 38 минут назад
9 часов 58 минут назад
10 часов 23 минут назад
10 часов 27 минут назад