Город лжи [Алафер Берк] (fb2) читать онлайн

Алафер Керк Город лжи

Филипу, Мэри и Энн-Лиз Спитцер

Глава 1

27 мая

Таня Эббот заметила, как дрожит ее указательный палец, нажимая под дождем серебристые кнопки: 9… 1… 1. Слушая гудки, она поняла, что высчитывает в уме, сколько дней прошло после ее приезда в Нью-Йорк.

Она насчитала двадцать шесть, и тут ответила диспетчер. Три полных недели и еще пять дней.

— Девять-один-один. Что у вас случилось?

Три четверга назад она доехала на «Амтраке»^[1] до Пенсильванского вокзала. А сейчас — вечер вторника. 26 дней в Нью-Йорке. 26 дней назад она все начала сначала. Всего 26 дней, а она уже звонит в службу 911.

— Алло? Есть там кто? Что у вас произошло?

Таня откашлялась.

— Пентхаус на пересечении Лафайет и Кенмар.

— Вы там находитесь, мэм? Скажите, что у вас происходит.

Таня уже покинула это здание, но двадцатью минутами ранее она гостила в роскошном пентхаусе, взгромоздившемся на вершину белого кирпичного строения, который располагался на углу улиц Лафайет и Кенмар. Она потягивала «Вдову Клико» из высокого хрустального бокала, опершись о барную стойку из черного гранита. Сидела развалясь на белом кожаном секционном диване, скромно скрестив ножки, пока хозяин демонстрировал ей панораму Сохо, в тот момент покрытую пеленой дождя. Потом последовала за ним в главную спальню. Когда все закончилось, она намывалась махровой салфеткой-мочалкой в сверкающей мрамором ванной.

— Стрельба. Там была стрельба. — Таня ладошкой смахивала с глаз влагу — капли дождя, смешанные со слезами. Попытки были напрасны, она только размазывала тушь по мокрым щекам.

— Вы слышали выстрелы?

— В квартире.

— Мэм, нужно, чтобы вы сказали своими словами. Вы слышали выстрелы внутри квартиры? А вы можете сказать, откуда стреляли?

— Стреляли. В квартире на пересечении улиц Лафайет и Кенмар.

— По моим сведениям, вы находитесь на пересечении улиц Лафайет и Бонд, мэм. Вы хотели сказать на углу Лафайет и Бонд? Вы должны говорить со мной, мэм. С вами все в порядке? Вы не пострадали?

Таня даже не заметила, как пробежала пять кварталов в поисках таксофона. Она совсем не помнила, как пересекла улицу Хаустена. Возможно, ее сердце колотилось от этого бега. Ее успокаивала мысль о том, что она далеко от той квартиры.

— Пересечение Лафайет и Кенмар. Пентхаус.

— Вы можете назвать себя, мэм? Я выслала к вам «скорую». А вы продолжайте со мной разговаривать. Меня зовут Тина Брукс. Вы можете назвать свое имя?

Таня повесила трубку и поспешила на юг по Лафайет к станции метро на улице Бликер. Имени она диспетчеру называть не стала, своим мобильным телефоном не воспользовалась. Она могла двигаться достаточно быстро, не привлекая внимания прохожих, тоже торопившихся укрыться от дождя.

Помимо «скорой» в пентхаус Тина Брукс наверняка отправила полицейскую машину к таксофону на пересечении улиц Лафайет и Бонд, чтобы отыскать неизвестную, набравшую 911. Но прежде чем автомобили достигнут цели, Таня Эббот окажется далеко — она будет ехать в поезде, по 6-й линии нью-йоркского метро, вытирая лицо влажным рукавом и стараясь отдышаться.

Глава 2

Детектив Элли Хэтчер и ее напарник Джей Джей Роган прибыли на место мокрыми насквозь. Не влажными. Не сырыми. А насквозь мокрыми. Ливень, обрушившийся в ту ночь на Манхэттен, был из тех, что синоптики могли бы измерять ведрами в секунду.

Элли следовало радоваться нынешней непогоде. Это был первый перерыв в затянувшейся на неделю жаре, рекордной для конца мая. Семь дней подряд столбик термометра поднимался выше тридцатипятиградусной отметки. Столь тягостная жара вообще вряд ли могла порадовать, но в Нью-Йорке зной имеет особый характер. Разгоряченный бетон и неподвижный безветренный воздух — и весь город начинал источать неповторимую смесь запахов тел, мусора и мочи. Улицы и метро были переполнены. Людям отказывала терпимость. Они быстрее раздражались. Больше пили. Возвращались домой позже обычного. И становились опасными.

В Нью-Йорке жара порождает насилие.

Элли и Роган надеялись, что ливень, хлынувший на город в тот вечер, принесет им первый спокойный вечер за эту беспокойную неделю. Не тут-то было.

Первый вызов привел их на место зарегистрированного убийства в Сохо. Парочка, съежившаяся под ресторанной маркизой, разглядела очертания распростертого мужского тела на заднем сиденье «БМВ 325», припаркованного на Великой улице.^[2] Когда сотрудники «скорой» нашли следы шин, а Элли извлекла полуметровый резиновый шланг из ниши для ног под задним сиденьем, они с напарником промокли насквозь.

Едва детективы доложили об отсутствии подозреваемого, предвкушая возможность обсохнуть у себя в отделе, как поступил второй вызов, на этот раз — в пентхаус на пересечении улиц Лафайет и Кенмар. Проезжая по Кросби, Элли заметила небольшую охапку цветов, прислоненную к крыльцу дома на пересечении с улицей Брум, — заливаемая дождем дань памяти Хиту Леджеру. Прошло больше четырех месяцев после смерти актера от случайной передозировки, сегодня же СМИ объявили о кончине Сидни Поллака от рака желудка. Когда умирают знаменитости, это интересует всех, даже если люди знали их не лучше, чем того бедолагу, из-за смерти которого Элли и Роган собирались открыть дело.

Указанный адрес оказался домом 212 по улице Лафайет, но синяя стеклянная табличка на белоснежно-белой стене обозначала здание просто — «212». Столетие назад строители прославили американский запад именами типа Дакота, Вайоминг, Орегон, однако теперь изюминкой считались минималистские названия, успешно отразившие образы городского совершенства в одном скромном слове: «Сьело»,^[3] «Оникс», «Лазурь». И что могло лучше выразить суть Нью-Йорка, чем знаменитый телефонный код Манхэттена — 212?

Когда лифт достиг седьмого этажа, возле их ног скопились серые грязные лужи. Створки расступились, пропуская детективов в узкий коридор, где между двумя аспидно-серыми дверями стоял полицейский в форме. Он кивнул на открытую дверь.

— Формально это не пентхаус, — заметил Роган, когда двери лифта, шурша, закрылись позади них. — В настоящем пентхаусе лифт открывается прямо в апартаменты.

Одна только прихожая здесь была как две Эллины квартиры.

— Мне все равно, даже если риелтор называл бы это лачугой, — сказала она. — Я бы от нее не отказалась.

Роган расстегнул плащ и сбросил его на пол в прихожей. То же самое Элли сделала со своим дождевиком. Еще не хватало залить водой место преступления.

Идя на голоса, доносившиеся откуда-то из глубины помещения, Элли осматривала квартиру. Под единственной встроенной полкой в гостиной — разбросанные книги. Пустые ящики тумбы, стоявшей в столовой, были выдвинуты, кухонные шкафчики — открыты.

Пирамидка неиспользованных дров лежала перед очагом; на каминной доске стояла единственная фотография в хрустальной рамке: импозантный мужчина средних лет пожимает руку бывшему президенту. Мужчина показался ей знакомым.

Однако обнаженное тело, раскинувшееся на белых простынях огромной кровати в спальне, принадлежало не человеку со снимка. На тумбочке рядом с постелью лежал аккуратно завязанный узелком использованный презерватив.

Пули прошили тело, кровать под ним и стену за кроватью. Тумбочка и комод были открыты, как и двери обоих встроенных шкафов. Вся мебель была пуста. По сравнению с нею примыкающая ванная комната выглядела вполне безмятежно, лишь стопка полотенец валялась на полу.

Голос из гостиной оторвал Элли от осмотра.

— Робо? Робо! Куда он, черт возьми, подевался?

— Детективы, мне кажется, пришел владелец квартиры. — Полицейский в форме неловко топтался на пороге главной спальни.

— Кто его вызвал? — осведомился Роган.

Патрульный пожал плечами.

— Мы позвонили управляющему домом. А он, наверное, и позвонил владельцу.

— Вас кто-нибудь просил звонить управляющему, офицер? — Роган стиснул зубы, и на виске у него забилась жилка. — Мы вас об этом просили?

— Я разберусь, — пообещала Элли, отодвигая полицейского, бормотавшего сбивчивые извинения.

Она вышла в гостиную и наткнулась на элегантного мужчину среднего возраста в черном смокинге и белом галстуке-бабочке. У него были коротко остриженые серебристые волосы и пронзительные зеленые глаза. Элли узнала в нем человека с фотографии над камином.

Он оглядел ее сверху до низу, очевидно пытаясь понять, что делает в набитой полицейскими квартире босоногая дамочка в бирюзовой льняной блузке и черных обтягивающих брюках.

— Вы кто?

— Детектив Элли Хэтчер, ПУ^[4] Нью-Йорка. — Она приподняла крышку футляра с жетоном, крепившегося к ее ремню.

— Судя по босым ногам, одна пара ботинок, стоящих на моем Райане Макгиннессе,^[5] принадлежит вам.

— Вы говорите про коврик? — Элли поглядела на узорчатое пространство, отделявшее ее от мужчины в смокинге.

— Это произведение искусства, — возмутился мужчина, — но вам, конечно, это невдомек. Робо, это в чистку! Робо… Я звонил ему сорок пять минут назад, чтобы он разобрался с этим дерьмом. Робо!

Мужчина хотел пройти в спальню, однако Элли подняла руку.

— Я на ваш вопрос ответила, сэр. Теперь моя очередь спрашивать. Кто вы? — Она все еще не могла сообразить, где видела его раньше.

— Я владелец этой квартиры, которую вы, очевидно, присвоили. Робо…

— Робо — атлетически сложенный парень? Шатен, сплошная татуировка на правом плече выше локтя? И лепрекон на левом бедре?

Мужчина заморгал и уставился на Элли.

— Я даже не хочу вникать в ваши инсинуации.

— Никаких инсинуаций, сэр. Допустим, вы никогда не видели татуировку на его бедре. Остальное сходится?

Мужчина кивнул.

— Где он? Я не люблю, когда с важного мероприятия меня выдергивает какой-то там управляющий домом.

— К сожалению, сэр, человек, которого вы называете Робо, мертв. Застрелен в постели — очевидно, в вашей. И лежал он в этой постели обнаженным, если вам интересно.

Мужчина таращился на Элли целые три секунды, затем уголок его рта пополз вверх.

— Вы еще пожалеете об этом, мисс Хэтчер. Я не стану просить вас убрать весь этот кавардак, дабы меня не обвинили в сексизме, но, пожалуйста, пусть один из лакеев, призванных охранять деньги налогоплательщиков, уберет ваши мокрые башмаки с того, что вы так метко назвали моим ковриком. Он стоит больше, чем ваше годовое жалованье.

— Для начала мне нужны ваше имя и какой-нибудь документ, сэр.

— Сэмюэл Спаркс. — Он даже не попытался вынуть бумажник.

— А кто такой Робо?

— Его имя — Роберт Манчини. Он один из моих специалистов по охране. Я названивал ему с того самого момента, как меня вызвали сюда по крайней необходимости, связанной с полицией.

— Специалист по охране. Вы имеете в виду — телохранитель?

Мужчина кивнул, и Элли внезапно соотнесла лицо с именем: Сэмюэл Спаркс — это Сэм Спаркс. Тот самый Сэм Спаркс. Прежде чем ей повезло на сомнительных с точки зрения законности основаниях снять жилье со стабилизированной квартплатой, она изучала бесконечные списки квартир в домах Спаркса, ни одну из которых она не могла себе позволить. Этот человек, по слухам, намеревался купить жилой комплекс «Стайвесант таун», состоящий из ста десяти зданий, и трансформировать его, прежде чем цену перебьет конкурирующий магнат. Этот миллиардер фотографировался с таким количеством первоклассных красоток, что сам превратился в кормушку для папарацци и таблоидов, в том числе тех, что охотно рассуждали насчет сексуальной ориентации самопровозглашенного «вечного холостяка». Элли подумала, что этими слухами и объясняется реакция Спаркса на упоминание о бедре убитого.

Усмешка Спаркса сменилась широкой улыбкой.

— Вы можете извиниться после того, как отсюда уберут обувь.

Не стоит говорить, что Элли так и не извинилась.

— Господин Спаркс, ваша квартира сейчас — официальное место преступления. Мне нужно, чтобы вы ушли.

— Простите, что?

— Вы слышали мою просьбу, сэр?

— Разумеется, слышал, но…

— Тогда я приказываю вам, уже вторично, покинуть территорию. — Элли намеренно использовала властный тон, который вынуждал людей подчиниться.

— Я не собираюсь покидать свою собственную…

— Сэм Спаркс, вы арестованы за неподчинение законному приказу служащего полиции. — Элли жестом подозвала полицейского в форме, который опасливо наблюдал за ними от двери. Он снял с пояса наручники.

— Вы сами исполните долг или это сделать мне? — спросил он.

Спаркс втянул воздух сквозь зубы и, прищурившись, посмотрел на именную бирку на груди полицейского.

— Офицер Т. С. Эймос. Я бы предостерег вас от следующего шага в мою сторону, если вы не намерены провести остаток вашей службы в нью-йоркской полиции, охраняя парковки.

Элли выхватила у коллеги наручники.

— Не беспокойтесь, Эймос. Предоставьте это мне.

ЧАСТЬ I Не принимай это близко к сердцу

Глава 3

Четыре месяца спустя.

Среда. 24 сентября

11.00

Элли Хэтчер подняла руку и поклялась говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Однако ее показания перед лицом судьи не были на самом деле всей правдой. Это было сухое, лаконичное перечисление основных фактов, и только фактов, касающихся вызова стадвадцатидневной давности. Время: 23.30. Место: пентхаус в здании, известном как «212», на пересечении улиц Лафайет и Кенмар. Причина вызова: сообщение о стрельбе, а после — обнаружение в спальне изрешеченного пулями человека. Покойный — Роберт, он же Робо, Манчини, телохранитель магната Сэма Спаркса, владельца манхэттенской недвижимости.

Элли позволила себе взглянуть на Спаркса, который сидел с непроницаемым выражением лица рядом со своим адвокатом Рамоном Герреро. Если верить полицейскому отчету, Спарксу было пятьдесят пять, но, глядя на него сегодня утром, Элли понимала, почему он пользовался вниманием бесконечных моделей и честолюбивых старлеток, неизменно сопровождавших его на всех страницах светской хроники. И дело было не только в деньгах. Обладавший упрямым подбородком, ярко-зелеными глазами и неизменным прищуром а-ля Клинт Иствуд, Спаркс источал тот грубоватый шарм, перед которым не могли устоять известного типа женщины.

Элли была удивлена, что Спаркс не погнушался прийти лично. Возможно, для него это способ продемонстрировать судье Бэндону, что эти слушания важны для него не меньше, чем для полиции.

Единственным в зале наблюдателем была Дженна Уолш, сестра жертвы, сидевшая на задней скамье возле выхода, где обычно располагаются представители обвинения. Элли говорила ей, что нет смысла приезжать в город ради этого заседания, однако разубедить ее не сумела. Возможно, Спаркс был не единственным, кто пытался что-то доказать своим появлением.

Помощник окружного прокурора Макс Донован продолжал терзать Элли прямыми вопросами, которые должны были заложить основу для отклонения сегодняшнего ходатайства.

— Проживал ли покойный в квартире, где было найдено его тело, — в пентхаусе здания «Двести двенадцать» по адресу: улица Лафайет, двести двенадцать?

— Нет. Манчини проживал в Хобокене, штат Нью-Джерси.

— Был ли он владельцем квартиры, где его обнаружили? — спросил Донован.

— Нет.

— А кто владелец квартиры?

— Работодатель Манчини, Сэм Спаркс.

— Во время тщательного осмотра места преступления обнаружились ли какие-либо свидетельства, позволяющие предположить, что покойный долговременно пребывал в «Двести двенадцатом»?

— Нет, мы таковых не обнаружили.

— Ни чемоданов, ни зубной щетки, ни бритвенных принадлежностей — ничего такого?

— Нет. — Элли ненавидела формальное занудство, которое было непременной частью свидетельских показаний. Она предпочла бы сесть напротив судьи Бэндона и выложить ему все как есть. — В действительности, господин Спаркс сам рассказал нам в тот вечер, что покойный пользовался квартирой всего один вечер.

И снова Элли излагала только голые факты. По словам Спаркса, он завершил отделку и обустройство квартиры в «212» шесть месяцев назад и оставил этот пентхаус себе как денежное вложение и гостевые апартаменты для европейских инвесторов, которые все чаще предпочитали модернистские лофты в деловой части города более традиционному временному жилью в центре. Чтобы окончательно доказать, будто эта площадь — корпоративная собственность, он позволял своей личной помощнице и служащим охраны пользоваться апартаментами, когда пентхаус был свободен.

Макс Донован приколол несколько фотографий с места преступления на стенд, расположенный рядом со свидетельской трибуной. Иллюстрируя свой рассказ представленными снимками, Элли описала царивший в квартире беспорядок — открытые шкафы, выдвинутые ящики, мелкие предметы, разбросанные по полу, словно конфетти.

— Судя по всему, — заметил Макс, — нетронутой осталась только ванная?

На последнем снимке была видна распахнутая дверка небольшого шкафа и стопка полотенец на плиточном полу под раковиной; других разрушений в аккуратной главной ванной не было.

— Вроде бы так, — ответила Элли.

— Полагаю, несколько рулонов туалетной бумаги и старые выпуски «Спортс иллюстрейтед» не могли стать целью налета.

Комментарий Макса был не слишком смешным, однако планка юмора в зале суда, как известно, весьма невысока, и эта ремарка вызвала смешок у судьи Бэндона.

Суть показаний была проста; жестокий налет на квартиру, расположенную на седьмом этаже многоквартирного дома по улице Лафайет, 27 мая не имел бы никакого отношения к бедному Роберту Манчини, не попади он под пули. Связь телохранителя с этой квартирой была слишком отдаленной и несущественной, чтобы считать убитого запланированной мишенью для четырех пуль, пробивших в ту ночь его обнаженный торс.

Нет, преступление не было связано с Манчини. Настоящей целью было, возможно, ограбление самого Сэма Спаркса, хотя и оно казалось маловероятным. Несмотря на богатую обстановку — два плазменных телевизора, суперсовременная стереосистема, ковер, представляющий собой произведение искусства, — из квартиры ничего не пропало.

И поэтому теперь полиции хотелось побольше узнать про Сэма Спаркса.

Со свидетельского места Элли могла видеть за спиной у судьи фотографию в серебряной рамке. На снимке Пол Бэндон лучился улыбкой, стоя рядом с шикарной супругой и мальчиком-подростком в синей академической шапочке и мантии. За пределами зала суда, без мантии, Бэндон был обычным человеком с семьей и нормальной жизнью. Элли раздумывала: если она пропустит явные несуразности и выложит ему все как есть, поймет ли судья Бэндон, каким образом череда событий, начавшихся 27 мая, привела ее в центр нынешних баталий между прокуратурой и одним из самых влиятельных людей в городе.

Возможно, он бы понял, что она чувствовала, когда Спаркс отвлекал ее от работы на месте преступления в своем сшитом на заказ смокинге, почему-то сухой в столь дождливый вечер и хоть сейчас готовый позировать камерам, однако взбешенный непорядком в своем вылизанном до блеска пентхаусе. Возможно, судья смог бы представить те высокомерно-презрительные взгляды, которые Спаркс бросал на полицейских, подмочивших его безупречное пристанище, тех самых, кто поддерживает видимость порядка, позволявшего Спарксу зарабатывать миллиарды на манхэттенской недвижимости. Возможно, он понял бы, что у нее вовсе не было намерения арестовать Спаркса, и что она мгновенно отругала себя за то, что сделала это. Ей хотелось лишь стереть с его физиономии самодовольное выражение, заставить сожалеть об убитом человеке в спальне, а не о ковре в прихожей.

Если бы Элли говорила всю правду, она рассказала бы судье Бэндону, что в Сэме Спарксе есть нечто, не дающее ей покоя. Она попыталась бы объяснить: единственное, что тревожит еще больше, — ее неспособность сохранить самоконтроль в этой ситуации.

Упорное нежелание Спаркса сотрудничать с полицейским следствием — а все из-за их злосчастной стычки, когда Элли повела себя не лучшим образом, — привело к безрезультатному расследованию длинной в четыре месяца.

— Итак, детектив Хэтчер, помог бы в вашем расследовании доступ к финансовой и деловой документации господина Спаркса, о котором мы просим? — спросил Донован.

— Мы полагаем, да, — сказала она, теперь глядя прямо на судью. — Господин Спаркс, как нам всем известно, чрезвычайно преуспевающий человек. Вторжение на его образцово-показательный объект могло быть своего рода предупреждением. Если у него есть деловые или финансовые враги, мы должны рассмотреть эту версию.

— Уточню: является ли сам господин Спаркс объектом вашего расследования?

— Разумеется, нет, — ответила Элли.

Но если бы она говорила всю правду, она должна была бы сказать судье, что в какой-то момент она, конечно, считала Спаркса подозреваемым, но быстро отказалась от этой мысли.

— Хотели бы вы добавить еще что-нибудь к своим показаниям, детектив Хэтчер?

Во время вежливой беседы в суде помощник окружного прокурора Макс Донован называл ее «детектив Хэтчер». Но и это было не совсем правдой. Если бы в суде требовалась вся правда, одному из них, вероятно, пришлось бы обнародовать тот факт, что этим утром детектив, дававшая показания, проснулась голышом в постели помощника окружного прокурора.

— Нет, благодарю вас, господин Донован.

Глава 4

11.45

Меган Гунтер провела кончиками пальцев по клавиатуре своего ноутбука. Это была нервная привычка. Если ее пальцы оказывались на клавиатуре в исходном положении, ей хотелось дать им волю, пустить их порхать над гладкими черными клавишами.

Она вспомнила, как в шестилетнем возрасте упрашивала маму научить ее машинописи. Ее родители тогда только что приобрели домашний компьютер, и Меган частенько подслушивала, как они, сидя бок о бок за отцовским столом, восхищаются чудесами на экране, появлявшимися из неведомой штуки под названием «Интернет». Но особенно Меган приводила в восторг та легкость, с которой мамины пальцы летали по клавишам.

Она поглядела на круглые белые часы, висевшие над пустой доской, позади профессора Эллен Стайн. 11.45. Еще пятнадцать минут занятий; тридцать пять уже прошли, а на экране ноутбука было написано лишь «Жизнь и смерть», далее дата и единственный вопрос: «Все ли жизни одинаково хороши?»

Меган записалась на этот семинар, поскольку его описание в каталоге вызывало любопытство. «Жизнь хороша сама по себе или только тогда, когда хороша? Всегда ли смерть — зло? Что лучше — не прожитая жизнь или жизнь, прожитая зря?»

Философия не была специальностью Меган, в следующем году ей предстояло заниматься биологией, а ее учебный план составили специально для будущих студентов медицинского колледжа. Но описание этого предмета ее заинтересовало. Она сочла, что врачу пойдет на пользу, если он задумается над общим значением жизни и смерти в дополнение к науке, которая призвана улучшить первое и предотвратить второе.

Однако следовало предвидеть, что философский семинар без предварительных требований выльется в череду свободных разговоров, во время которых еще не определившиеся старшекурсники — которые впоследствии окажутся за прилавками «Старбакса» или, возможно, в юридических школах, — попытаются продемонстрировать свое знание самых упрощенных версий различных областей философии.

Сегодняшнее занятие, как нередко бывало, поначалу показалось многообещающим — доктор Стайн задала вопрос, который по-прежнему маячил на экране у Меган: «Все ли жизни одинаково хороши?»

К сожалению, первый отвечавший с ходу попытался разыграть карту Гитлера, заявив:

— Конечно, нет. В смысле — кто здесь станет оплакивать смерть Гитлера?

В ходе своего первого трехнедельного философского курса Меган убедилась, что качество общественного диалога значительно выросло бы в результате волевого запрета любых аналогий с нацистской Германией.

Бедная доктор Стайн изо всех сил старалась направить разговор в нужное русло. Но затем девица, ходившая в неизменном комбинезоне и источавшая запах пачулей, выдала еще один безумный пример интеллектуальной мастурбации, во всеуслышание поинтересовавшись: радуются ли умственно неполноценные жизни так же, как «нормальные» люди?

Меган заметила, что ее пальцы снова дрогнули. И даже как будто не пальцы, а сами клавиши. Она не знала, кто придумал эту раскладку — QWERTY. Аналогии с Гитлером куда понятней, чем использование этих букв. Но какими критериями руководствовались для определения клавиш, относившихся к «домашнему ряду», как это называла мама во время ее первых уроков машинописи? И почему под мизинец все время лезет точка с запятой? Как часто вообще используется этот знак?

Она заставила себя вновь настроиться на общую беседу за семинарским столом. Меган поняла, что комментарий девицы-пачули насчет умственно отсталых привел к более широкому разговору о ценности знания как такового. Но тут парень в кепке, какие носят разносчики газет, и с узкой бородкой битника огрызнулся:

— Пожалуйста, иди почитай Айн Рэнд. Тебя спрашивают о жизни без ценности, а ты придираешься к психически неполноценным? Гораздо сомнительней ценность жизни, потраченной на поглощение знаний, которые потом не пригождаются.

В этот момент Меган показалось, что у доктора Стайн начал подергиваться левый глаз. Прошло двадцать минут, а группа все еще спорила, ценно ли знание само по себе или только как средство достижения практических целей.

— Но даже различие между знанием ради самого знания и знанием ради прагматического смысла — это фикция, — настаивала девица-пачули. — Это предполагает наличие объективной реальности, которая сама по себе и не зависит от наших собственных когнитивных реакций. Мы не можем оценить реальность иначе, нежели через наши собственные мысли, тогда что вы имеете в виду под знанием как таковым? Знание и есть реальность.

— Только если вы — эпистемологическая идеалистка, — возразил бородач. — Возможно, Кант и согласился бы с такой логикой, или даже Джон Локк. Но реалист заявил бы, что есть онтологическая реальность, которая не зависит от нашего опыта. И если мы сумеем на тридцать секунд отвлечься от нашего нарциссизма и примем это допущение, тогда нельзя предъявлять претензии привилегированной элите зато, что они использует свое знание для создания конкретных, объективных различий в этой реальности.

— Это, возможно, слегка не в тему…

Меган почувствовала, как ее глаза непроизвольно обратились к говорящему, приличному на вид парню, всегда ходившему в концертных футболках.

— Это, возможно, слегка не в тему, но кто-нибудь задавался вопросом, почему Джона Локка из «Остаться в живых» назвали Джоном Локком? Это объясняет неувязки в сюжетных линиях. Авторы вынуждают нас критически воспринимать врезки из прошлого и будущего; каждая из них пропущена через персональный опыт героев.

— О боже! Он и впрямь только что это сказал? — Шепот исходил от студента, сидевшего рядом с Меган. На нем была майка с символикой хоккейного клуба «Филадельфия Флайерс», а прическа наводила на мысль, что он только что поднял голову от подушки. — Мне следовало поберечь свои деньги и пойти в Пенсильванский университет.

— Ладно, ребята, время вышло. — Стайн постучала костяшками пальцев по столу, дабы призвать класс к порядку.

Хотела бы Меган получать по доллару каждый раз, когда доктор Стайн пытается вернуть их к первоначальному вопросу. Эта дама наверняка в подобной чепухе разбиралась, однако ей следовало перестать относиться к этим недоумкам как к интеллектуальной ровне. Если бы группа была способна — при некотором руководстве — адекватно рассуждать на заявленную тему, они бы не болтали о Гитлере, умственно отсталых и сериале про изгнанников на острове.

В конце концов Меган поддалась искушению и влезла в Интернет. Почти все здания университета обеспечивали беспроводной доступ в Сеть, но любой серьезный преподаватель типа доктора Стайн ожидал, что во время занятий студенты будут от этого воздерживаться. Однако толку от этого было мало: народ вовсю шнырял в Сети, почти не таясь. Меган это не удивляло. Запрещать студентам пользоваться Интернетом на занятиях, по ее мнению, было все равно что выложить перед кокаиновым наркоманом несколько «дорожек» и не давать вдохнуть.

Управляясь с планшетной мышкой правой рукой, она проверила электронную почту, периодически отрываясь от экрана, чтобы глубокомысленно кивнуть. Затем перескочила на сайт Перис Хилтон — почитать очередные сплетни о знаменитости. А после — на «Фейсбук», где они с Кортни играли в скраббл, потому что настала ее очередь сделать ход. Она знала, что решение Кортни поступить в другой вуз сократит их общение, но пока они ежедневно встречались онлайн.

Меган заметила, что ее растрепанный сосед, скосив глаза, рассматривает ее экран. Она собиралась ответить ему самым строгим взглядом, но тут он подтолкнул к ней свою тетрадку.

Среди множества бессмысленных кругов и квадратов было небрежно написано: «Для победы тебе не хватает слова МУЖЛАН».

Она вернулась к игре и действительно увидела свою оплошность. Переключившись на пустой экран с темой занятия, она напечатала грустный смайлик: двоеточие, тире и левую скобку.

Ее сосед снова черкнул в тетрадке: «campusjuice.com».

Меган вошла в браузер, набрала в адресной строке эти буквы и мягко нажала «ввод». «Кампус Джус». Белые пухлявые буквы на оранжевом фоне, следом — предельно ясный девиз: «Самый сок и всегда анонимно».

В середине экрана располагался квадратик с надписью «Выбери свой кампус».

Меган напечатала «Нью-Йоркский университет» и нажала «ввод». Появилась «доска объявлений» со списком тем под отдельными заголовками:

Чумовейшая личность в вашей общаге

Какого х…?! Брэндон Зальцбург исключен?

Пятнашка первачков (+ еще пятнадцать)

Кто шлюшистее — Келли Готлиб или Дженни Хантсман?

Самые горячие преподы

Мое сексуальное видео

Я подцепила триппер от Майкла Стюарта

Меган опустила руку под стол и показала поднятый большой палец соседу, а он нарисовал восклицательный знак на полях своей тетрадки.

Она щелкнула по строчке, касавшейся Майкла Стюарта и его предполагаемого ЗППП. Сообщение было отправлено всего час назад, а уже появилось два отклика. В одном утверждалось, что Стюарт жил в общаге автора и был страстным фанатом метамфетамина. Некто другой заявлял, что он и есть Майкл Стюарт, присовокупив несколько нелестных слов насчет целлюлитных ляжек первого автора.

Меган пролистала следующие три страницы посланий. Весь сайт был посвящен ходившим в кампусе слухам, сплетням и нападкам — имена везде назывались подлинные, а вот автор при желании мог оставаться анонимным.

Она как раз закончила читать одну из более приличных записей — домыслы насчет того, кто будет выступать с речью на вручении дипломов в этом году, — когда ее внимание привлек еще один заголовок.

Она уставилась на экран.

Меган Гунтер

Наведя курсор на гиперссылку, она не могла заставить себя щелкнуть мышкой. Что-то внутри нее, какой-то инстинкт, отвечающий за эмоциональное самосохранение человека, подсказывал, что один этот щелчок может все изменить. Ей не хотелось читать то, что там написано и выставлено на обозрение всему миру.

Меган вздрогнула от звука брошенной на стол книги. Подняв глаза, она увидела, что на нее направлены взгляды Эллен Стайн и еще девятнадцати молодых людей, заговорщически ухмыляющихся при виде ее смущения.

— Прошу прощения, госпожа Гунтер. Мы прервали ваши компьютерные изыскания?

Глава 5

Полдень

Элли едва успела дойти от свидетельского места к скамейке позади Макса Донована, где она сидела до этого, и тут судья Бэндон предоставил слово защите. Как предсказывала Элли и предупреждал Макс, адвокат Спаркса выставил ее норовистой девицей с жетоном, зацикленной на идее унизить Спаркса: этакий Марк Фурман^[6] за вычетом расовой подоплеки.

Адвоката звали Рамон Герреро. По словам Макса, Герреро был упертым антикоммунистом из Майами, который поначалу пошел в юридическую школу, чтобы помогать другим кубинцам получать политическое убежище. Но затем, как нередко случается с адвокатами, предпочел другую, более прибыльную стезю. Теперь он был одним из начальников-совладельцев юридической фирмы, где работали более пятисот адвокатов, и обладал опытом участия в судебных процессах.

Он был харизматической личностью, которую призывали высоколобые умники, когда все документы были изучены, нужные бумаги собраны, и приходило время выступать перед судьей или присяжными.

И вот, оказавшись в этом зале, где процесс вел Пол Бэндон, он принялся демонизировать Элли Хэтчер.

— Ваша честь, единственная причина, почему ПУ Нью-Йорка не продвинулось в расследовании трагической смерти господина Манчини, — то, что проводившие его детективы, в особенности детектив Хэтчер, заранее решили: где бы ни появился Сэм Спаркс, в нем-то и есть корень всех зол. Не рассмотрев вероятность, что некто посторонний мог желать Манчини смерти — некто жестокий и до сих пор находящийся на свободе, — полиция норовит пуститься на поиск «жареных» фактов в конфиденциальных деловых и финансовых документах.

— При всем уважении к господину Герреро, — вмешался Донован, поднимаясь с адвокатского места, — у нас тут не спор вокруг контракта, столь привычный для них с господином Спарксом. Это расследование убийства. И, как мы с вами знаем из практики подобных расследований, убитые и близкие к ним люди утрачивают право на неприкосновенность частной жизни в результате направленного против них насилия. Вы подписали несметное число ордеров на осмотр принадлежавших убитым домов, офисов, автомобилей…

В то время как Донован, постукивая по столу, продолжал перечисление, Элли перевела взгляд с его шариковой ручки «Бик» на перьевую ручку «Монблан», принадлежавшую Герреро.

— Полиция рассматривает каждый документ, проверяет каждый файл в компьютере убитого. Мы изучаем все банковские записи, телефонные звонки и оплаченные кредиткой счета. И все это в порядке вещей, ваша честь. А здесь мы только потому, что Сэм Спаркс… это Сэм Спаркс.

— Недостаток ваших доводов в том, господин Донован, что Сэм Спаркс — не жертва преступления. Убитый — Роберт Манчини.

— Спаркса также можно считать потерпевшим, ваша честь. Это его восьмимиллионная квартира подверглась нападению. Это его собственность изрешечена пулями.

— Но в постели обнаружили не его тело, — парировал судья Бэндон.

— Верно. Однако полиция предполагает, что метили именно в него.

— Вот именно. Полиция предполагает. А обычно, когда мы говорим о предположениях полиции, мы должны учитывать стандарт достаточного основания. Я не вижу достаточного основания для поисков в личных документах Сэма Спаркса.

— Вот именно, — поддакнул Герреро.

— Но, ваша честь, господин Спаркс не является подозреваемым. А если это его беспокоит, мы можем разработать соглашение о неприкосновенности, чтобы утихомирить господина Герреро.

— О неприкосновенности? — взвился Герреро. — О неприкосновенности? Вот что совсем не нужно Сэму Спарксу, так это то, чтобы какая-нибудь газетенка сообщила, будто он получил статус неприкосновенности в расследовании убийства. Полиции отлично известно, он не имеет отношения к тому, что произошло в его квартире двадцать седьмого мая. И поскольку нет опасности, что ему предъявят обвинение в связи с этими событиями, неприкосновенность ему не нужна. — Опершись руками о стол, Герреро всем телом подался вперед, чтобы усилить эффект от своих слов. — Обвинение не в силах оценить значимость общественного мнения и конфиденциальности частной информации для моего клиента. Его холдинги недвижимости имеют немалую цену, верно. Но, как мы все знаем, настоящая ценность индустрии Сэма Спаркса состоит в его деловой репутации. Тот факт, что кто-то был застрелен в его владениях — не лучшая реклама. Но если полиция действительно начнет копаться в делах Сэма Спаркса — даже как потенциальной мишени, — тогда, не успеете вы спохватиться, как начнутся пересуды о долге, профинансированном неподобающим образом, о мафии… да мало ли о чем. И, разумеется, риск утечки информации по незавершенным сделкам в наше время нельзя недооценивать.

Элли почувствовала, что порядком устала от восхвалений финансового гения Спаркса, сводившихся к единственной идее: инвестируйте в его проекты и будете в шоколаде. Она достала из сумки блокнот и от нечего делать принялась выводить в нем всякую ерунду. Ее взгляд съехал влево, где за спинами Спаркса и Герреро сидел Ник Диллон, глава так называемой службы безопасности Спаркса.

Прежде чем стать приспешником Спаркса и Манчини, Ник Диллон служил в ПУ Нью-Йорка. Затем, отработав положенный по контракту срок на частного военного подрядчика, он перешел к Спарксу. Теперь он был одним из бывших полицейских, которому посчастливилось получать пенсию от городских властей и личный чек на заработную плату. Диллон был непосредственным начальником Манчини. А также его другом.

Элли и Роган общались с Диллоном не меньше раза в неделю с тех пор, как поступил первичный вызов. Он делал все возможное, чтобы сыграть роль посредника, однако они все-таки оказались в суде. Пока Герреро излагал свои доводы, Диллон кивал, но Элли из прежних разговоров знала, что он охотно придушил бы своего босса за отказ сотрудничать с полицией. Хотелось бы ей на это посмотреть.

— Ваша честь, — запротестовал Макс. — Аргументы защиты свидетельствуют об уверенности, что любая информация, выявленная в ходе следствия, будет предана огласке. Такое предположение оскорбительно для превосходных детективов, которые отработали…

— В таком случае, давайте вернемся к детективу Хэтчер, — вмешался Герреро. — По нашим предварительным данным, за непродолжительное время службы в отделе убийств ее имя появлялось в сорока девяти газетных статьях, о чем свидетельствует поиск в «Лексис-Нексис».^[7] А до этого она рассказывала в интервью СМИ типа журнала «Пипл» и программы «Дэйтлайн» на Эн-би-си о прошлом собственной семьи…

Элли вскинула голову. Диллон оглянулся, едва заметно пожав плечами. Мысль о его могучем локте, сдавливающем горло Спаркса, с каждой минутой казалась все более привлекательной.

— Подобные комментарии представителя защиты считаю неуместными, — заявил Макс.

«Полная и абсолютная чушь», — пронеслось в голове у Элли. Она продолжала черкать в блокноте, слушая голос своего парня, повысившийся на пол-октавы.

— В прошлом году она произвела два самых крупных ареста в ПУ Нью-Йорка. Полицейский крест за боевые заслуги за спасение коллеги при исполнении служебного долга. Частные интервью детектив Хэтчер давала на свой страх и риск, и лишь затем, чтобы помочь матери, живущей в Канзасе и овдовевшей, когда…

Судья Бэндон оборвал его:

— Я и сам иногда читаю «Пипл». И знаком с обстоятельствами смерти ее отца.

— Я хочу сказать, — вновь вступил Герреро, — что детектив Хэтчер сравнительно неопытна, и хотя за короткое время у нее появился неплохой послужной список, но есть у нее и желание выгодно представить себя в глазах публики. А возмутительным арестом моего клиента она продемонстрировала, что испытывает к нему личную неприязнь.

— Я не назвал бы это арестом, — возразил Макс. — Она ему надела незакрытые наручники после того, как он дважды отказался подчиниться требованию и покинуть место преступления. Как только он вышел из квартиры на лестницу, наручники были сняты, а господину Спарксу — предоставлена возможность оставаться снаружи, каковой он разумно и воспользовался. Любой другой гражданин при сходных обстоятельствах провел бы ночь в «обезьяннике».

— Вы всерьез полагаете, — прервал его судья Бэндон, — что с господином Спарксом следует обращаться как с любым рядовым гражданином?

Макс предупреждал Элли, что судья, возможно, окажется под впечатлением от присутствия Спаркса, однако она и представить себе не могла, что вот так, открыто, услышит признание в благосклонном отношении к богатым и могущественным. Она повернулась к Дженне Уолш, которая с отвращением покачала головой.

— Я лишь хотел сказать, — поправился судья, — в тот момент детектив Хэтчер уже знала, что господин Спаркс известен и как владелец упомянутой недвижимости, и как уважаемый член общества. Эти соображения должны были заставить ее воздержаться от ареста, пусть даже непродолжительного. Должен признать: то, что я здесь наблюдаю, меня беспокоит.

— Как и следовало ожидать, — добавил Герреро. — Та же самая предвзятость в отношении господина Спаркса заставила детектива Хэтчер прийти к скоропалительным выводам в тот же вечер и тем самым исказить расследование с самого начала. Ваша честь, мы в это дело не посвящены, но даже у нас есть как минимум две гораздо более правдоподобные версии того, что могло послужить причиной убийства Роберта Манчини.

Герреро принялся излагать свои версии, постукивая по столу короткими толстыми пальцами.

— Во-первых, полиция по-прежнему — через четыре месяца после убийства — не идентифицировала женщину, которая, очевидно, имела сексуальный контакт с покойным непосредственно перед убийством. Во-вторых — и это я хочу выделить особо, — недавно нам стало известно, что ПУ Нью-Йорка ведет расследование по делу о наркотиках в отношении жильца квартиры, расположенной по соседству с той, где произошло означенное убийство.

Ручка Элли замерла над блокнотом.

— Может, это было ошибочное вторжение? — продолжал Герреро. — Рассматривалась ли полицией такая версия?

При ограблениях наркодилеров вторжение по ошибочному адресу встречалось нередко, поэтому одним из первых шагов, предпринятых Роганом и Элли, стало рассмотрение возможной ошибки. Сразу после убийства она лично проверила базу данных управления по текущим расследованиям дел о наркотиках. Они даже связались с профильным отделом, чтобы убедиться окончательно. Однако адресов, которые можно было бы перепутать с апартаментами Спаркса, не обнаружилось, не говоряуже о расположении на одном этаже.

— Ваша честь, поскольку эти два важных вопроса не прояснены, нам кажется, что полиция и окружная прокуратура поступают весьма и весьма опрометчиво, требуя от моего клиента конфиденциальной информации и гоняясь за сенсацией, в то время как убийца разгуливает на свободе.

— Мне это тоже не нравится, — сказал судья Бэндон, откидываясь на спинку очень мягкого кресла, обитую черной кожей. — Суд удовлетворяет ходатайство господина Спаркса об отмене выданного штатом запроса на…

— Но, ваша честь…

— Я уже выслушал достаточно, господин Донован. Перебьете меня еще раз, и я приму меры. На основании прецедента «Цюрхер против „Стэнфорд дейли“» обвинение имеет право получить свидетельства от третьих лиц, не являющихся подозреваемыми, однако лишь при условии предъявления достаточных оснований, что третьи лица действительно обладают полезной для следствия информацией. В данном случае таковых оснований не представлено. В письменном виде частное определение появится позднее.

Макс на мгновение опустил голову, а затем убрал материалы дела в коричневый кожаный портфель. Этот жест был едва заметным, но Элли его уловила. Он был разочарован, и не только судебным определением. Сегодня утром Макс предупреждал ее, что шансы невелики. Но это еле уловимое движение выдало его опасение, что он подвел Элли.

Макс глянул через плечо в ее сторону. Его каштановые кудри были взлохмачены больше обычного — у него уже неделю не находилось времени для стрижки. Серые глаза казались уставшими, но, когда Элли подняла голову и подмигнула ему, он улыбнулся в ответ.

Эта тайная беседа оказалась совсем краткой.

— Ваша честь! — раздался возглас Герреро. Затем Сэм Спаркс громко втянул воздух.

Оба глядели в открытый блокнот, лежавший на коленях у Элли.

Бэндон посмотрел туда, куда были устремлены их взгляды.

— Я так понимаю, кроме крестиков-ноликов, стрелок и кубиков, там есть кое-что и поинтереснее?

В зале воцарилось молчание.

— Передайте ваши записи, пожалуйста, детектив Хэтчер. — Ему хватило мгновенного взгляда, после чего он снова вызвал Элли на свидетельское место. — У меня самого возникло несколько вопросов к вам.

Глава 6

14.45

Меган Гунтер

Одиннадцать букв, собранных в два слова — в одно имя — на экране, заполненном множеством слов о массе других людей из кампуса Нью-Йоркского университета. Но эти два слова — ее имя, заголовок в тематической строке сайта «Кампус Джус» — сделали последние три часа, всего-то сто восемьдесят минут, самыми долгими в ее жизни.

Когда профессор Эллен Стайн засекла ее, Меган тут же захлопнула свой ноутбук. Однако Стайн все равно велела ей задержаться после занятия — дабы преподать урок остальным участникам семинара, которые, возможно, тоже испытывали искушение пренебречь дискуссией ради более увлекательного чтения онлайн.

Когда Стайн завершила читать ей нотацию о важности группового обсуждения и эмпирического исследования, а также о вреде многозадачности в обучении, Меган уже опаздывала на лабораторную по биохимии. Лекцию она бы еще пропустила, но лабораторные работы составляли шестьдесят процентов ее оценки, и сачковать было нельзя. Ведь в медицинских школах будут интересоваться ее баллами по биохимии. Нет, лабораторную нельзя пропускать. И в компьютер влезть невозможно, пока титруешь растворы и проводишь реакции над пламенем бунзеновской горелки.

Но в конце концов она добралась до своего дома на 14-й улице — через три часа после того, как впервые увидела свое имя на сайте, позиционировавшем себя как приют самых сочных университетских сплетен в стране. Она быстро прошла в подъезд, вызвала лифт, а потом еще несколько раз нажимала кнопку, наблюдая обратный отсчет цифр на электронном табло. Поднявшись на четвертый этаж, Меган вытащила из сумки ноутбук и ключи.

Она вставила ключ в скважину круглой дверной ручки — другими замками она так и не обзавелась, — и повернула. Оказавшись в квартире, она поглядела туда, где раньше была свободная спальня, а теперь жила ее соседка.

Родители Меган изначально оправдывали покупку квартиры с двумя спальнями следующими причинами: во-первых, это капиталовложение на период учебы Меган в колледже, а во-вторых, место, где они могут остановиться, приезжая в город. Но затем начался экономический спад, а квартплата на Манхэттене осталась заоблачной, и перспектива получить дополнительный источник наличных перевесила желание Гунтеров иметь свой угол в Большом Яблоке. Меган все-таки пришлось смириться с подселением. Это было в мае. Хезер позвонила в первый же день, как только появилось объявление в электронной газете «Крейгслист». Она перевелась в Нью-Йоркский университет осенью и казалась вполне приличной девушкой, так что Меган доверилась своей интуиции.

Говоря по правде, ладить с Хезер было совсем несложно. Сегодня, как и почти всегда, Меган по возвращении домой увидела, что дверь в комнату Хезер закрыта, в квартире тихо и с момента ее ухода почти ничего не изменилось. Была Хезер дома или нет — так дела обстояли почти всегда. Иногда Меган хотелось, чтобы соседка вылезла наконец из скорлупы и начала вести себя так, будто это и ее дом. Но сегодня Меган была рада, что Хезер не видно.

Войдя в свою комнату, девушка закрыла дверь, шлепнулась на кровать поверх бледно-желтого покрывала и открыла свой ноутбук. Поиск Сети занял, казалось, целую вечность. Как только сигнал установился, она влезла в Интернет, заглянула в журнал и нашла адрес: www. campusjuice. com.

Затем она отыскала форум своего университета. Все сообщения на первой страничке оказались новыми — поступили в последние три часа. Она снова принялась листать странички, отыскивая свое имя. В прошлый раз оно располагалось на пятой, теперь сместилось на седьмую. Сайт явно пользовался популярностью.

Она подвела курсор к своему имени, набрала побольше воздуха и — щелкнула мышкой.

11.10–12.00. Семинар «Жизнь и смерть»

12.10–15.00. Лабораторная по биохимии

15.00–19.00. Перерыв. Домой, на 14-ю улицу?

19.00–20.00. Велосипед в «Равноденствии»

Это был ее распорядок дня, не забыли даже о занятиях велоспортом, на которые Меган ходила пять раз в неделю. Человек, разместивший этот пост, явно знал обо всех ее перемещениях. А еще он знал ее адрес или по крайней мере улицу. Это краткое сообщение было достаточно подробным, чтобы Меган поняла: последняя его строка — вовсе не преувеличение.

Меган Гунтер, за тобой наблюдают.

Глава 7

Четверг, 25 сентября

14.00

Роган забрал большой полиэтиленовый пакет с застежкой-молнией из рук сотрудника суда на Центральной улице, 100.

— Я быстренько сотру эту улыбочку с твоего лица, сынок.

Служащий, потупившись, продолжил заполнять бланк на освобождение, который Элли должна был подписать, — закончился срок ее ареста за неуважение к суду.

— «А может, это Спаркс?» — понизив голос, повторил ее слова Роган. — И о чем ты, черт побери, думала?

«А может, это Спаркс?» Прошло чуть больше суток с того момента, когда судья Пол Бэндон прочел эти слова в ее блокноте. Она машинально написала их рядом с карикатурным рисунком — тощая взлохмаченная фигурка в полосатой робе, стоящая за тюремной решеткой.

— Видимо, я посчитала, что мы слишком быстро отстали от Спаркса. — Элли извлекла из пластикового пакета маленькие золотые сережки и начала продевать их в уши.

Роган поднес пальцы к переносице и покачал головой.

— Можно подумать, твой нынешний вид выиграет от благородного металла.

Напарники в этом отношении — как родственники: если Роган имел полное право подтрунивать над ее отсидкой, то рядовому служащему лучше было помалкивать.

Сутки напролет Элли вновь и вновь мысленно проигрывала сцену в суде, и все равно не могла поверить, что Бэндон так легко перевел стрелки на нее. Она готова была поклясться, что до той самой минуты, когда Бэндон потребовал у нее блокнот, она не отдавала себе отчета в том, какие слова и картинки намалевала на бумаге.

И напрасно она пыталась убедить в этом Бэндона. Признайся она в своих смутных подозрениях, не обнародованных со свидетельской трибуны, — глядишь, отделалась бы лишь нравоучением.

Но вместо этого Элли пустилась в объяснения. А Бэндон — нет чтобы проявить понимание, велел ей не умничать. А потом, когда она еще настойчивей принялась спорить, а Макс попытался ее урезонить, Бэндон пришел к выводу, что она лжет. Ему. Лично. А уж такого ни один судья не потерпит.

И вот, поскольку Бэндон счел ее лгуньей, ночь она провела в камере.

— Что ж тебя никакой крутой парень не выкупил? — поддел Роган.

— Ты тоже меня не выкупал. Меня освободили, потому что я отбыла весь свой двадцатичетырехчасовой срок.

— И все-таки. А где же твой Макс?

— Я не хотела, чтобы судья узнал про нас. Я и так у него в черном списке. Незачем приплетать сюда Макса. Кроме того, ты сам вызвался забрать меня отсюда. Я и одна прекрасно добралась бы до участка.

— Как? Упустить твое позорное шествие в бесформенных шлепках?

Элли посмотрела на свои черные кожаные туфли с низким каблуком, радуясь, что ей вернули обувь.

— Пожалуйста, скажи, что запах, который я чувствую, всего лишь воспоминание о пребывании в миленькой гостиничке на Центральной улице.

— Прости, подруга. Боюсь, что ты насквозь пропиталась всепроникающей вонью здешней обстановки.

— Я счастлива, что мои личные и профессиональные мучения доставили тебе столько веселья.

— Так ты собираешься объяснить мне, откуда взялись записи, из-за которых ты попала в это дерьмо?

— Мои мысли где-то блуждали. Сам знаешь, лучшие идеи возникают, когда мы не прикладываем к этому никаких усилий.

— Ты забыла, что мы действительно выглядим так, будто подбираемся к нему? Близко. О-очень близко. — Роган скрестил руки на груди, сунув пальцы под мышки.

Как всегда, он был прекрасно одет. Сегодня на нем был черный шерстяной костюм, бледно-лиловая парадная сорочка и галстук от «Гермес», стоивший дороже, чем весь наряд Элли. Он зарабатывал не больше других стражей порядка, но благодаря наследству бабушки, удачно вышедшей замуж в преклонные годы, мог себе позволить выглядеть отнюдь не на полицейское жалованье.

— Слушай, ты не против, если мы поговорим об этом в чуть менее угнетающей обстановке?

Элли решительно двинулась к выходу из цокольного этажа на улицу; Роган не стал ее останавливать. Добравшись до служебной машины, которую ее напарник припарковал на Центральной улице, Элли уже была готова к разговорам.

— Значит, мы поглядели на Спаркса и оправдали его.

Роган обернулся к зданию, из которого они только что вышли.

— Ручаюсь, именно это я и сказал две минуты назад.

— Ключи. — Она протянула руку, чтобы поймать брошенную связку.

Шесть с лишним месяцев совместной работы в отделе убийств района Южный Манхэттен Элли с удовольствием отказывалась от вождения. Но после проведенных в тюрьме суток ей хотелось действовать по собственной воле. Роган подчинился, перебросив ключи через капот.

— Мы занимаемся этим делом уже четыре месяца, — сказала она, включая зажигание, пока Роган устраивался в пассажирском кресле. — И в первую очередь мы проверили два пункта: секс и деньги.

Парня нашпиговали пулями после того, как он оставил свою семенную жидкость в завязанном узлом презервативе, лежавшем на тумбочке. Первое, что приходит в голову, — сексуальный мотив преступления. Но любой, кто знал Роберта Манчини, серьезно усомнился бы в этом. Тридцать лет. Не женат с тех пор, как распался его первый брак с бывшей одноклассницей. Детей нет. Если у него и была подружка (а на момент смерти про таковую никто не знал), значит, он был именно с ней. Если у него постоянной девушки не было, значит, он снял проститутку, и при этом его интересовал исключительно секс. Он явно не испытывал недостатка в женщинах, готовых играть по столь нехитрым правилам.

К сожалению, девушку, развлекавшуюся с ним в тот вечер, обнаружить так и не удалось. Ночной консьерж в «212» не запомнил ни ее, ни Манчини, и был уволен за то, что постоянно отлучался с рабочего места ради видеоигр в компании несовершеннолетнего сына одного из жильцов. Видеосистема охраны дома оказалась бесполезной, поскольку не предусматривала видеозапись; анализ телефонных звонков и электронной почты Манчини тоже ни к чему не привел.

Оставались деньги. Но и в этом случае картина не складывалась. До своей смерти Манчини проработал в «Спаркс Индастриз» почти год. До этого — служил в армии; в Афганистане познакомился с контрактником по имени Ник Диллон. Когда Диллон завершил свое ближневосточное турне и стал главой охранного подразделения в «Спаркс Индастриз», он предложил Манчини работу на родине. Тот согласился и приступил к новой деятельности, как только истек срок его службы. Его годовой доход составлял сотню с небольшим тысяч, Элли и Роган сочли его вполне типичным для не слишком хлопотной работы в охранном подразделении крупной компании.

В Хобокене у него была собственная двухкомнатная квартира, всего в шести километрах от дома, где он провел детство и где теперь проживала его сестра со своим семейством. До момента смерти он выплачивал ипотечный кредит как гражданин с умеренным доходом. У него не было необычных долгов или просрочек банковских платежей.

— Секс и деньги ни черта нам не дали, — констатировал Роган. — А когда секс, деньги или игра ни черта не дают, мы приглядываемся к Сэму Спарксу и оправдываем его. Мне кажется, мы уже в третий раз к этому приходим.

Но то, что непроизвольно выводила рука Элли во время слушаний, вынуждало их пересмотреть принятое решение. И Роган хотел знать, почему.

Двигаясь по Центральной, Элли врубила мигалку, чтобы прорваться через пробку, забившую перекресток в том месте, где Канальная улица пересекает Чайнатаун.

— Мы приглядывались к Спарксу еще до того, как он решил перекрыть нам кислород. Теперь, когда мы знаем, насколько ему хочется исчезнуть с нашего радара, стоит поглядеть на него еще разок.

— Черт возьми, Хэтчер. Роган сказал нам, что ты вляпалась в какое-то дерьмо в суде. Но мы и не думали, что он говорил так буквально.

Джон Шеннон, дородный детектив со светло-русыми волосами и красноватой кожей, занимал стол, стоявший непосредственно позади Элли, и отличался привычкой выливать на себя не менее флакона «Олд Спайс» за неделю.

— Шеннон, я всего два часа проспала на матрасе, который был тоньше, чем слой жира на твоей шее, и ничего не ела, кроме куска якобы мясного бургера, выданного мне на ужин. Вдобавок последние двадцать четыре часа я провела в казенном белье, напоминающем крупнозернистый наждак…

— И все равно она выглядит лучше, чем те девицы, с которыми ты встречался, — встрял Роган.

— Я просто хотела сказать: прояви снисхождение, черт возьми, — пояснила Элли.

Роган повесил пиджак на спинку своего стула. Усаживаясь за металлический стол, стоявший лицом к лицу с рабочим местом Элли, он метнул на Шеннона взгляд, который тут же вернул коллегу к работе.

— То, что этот господин чинит нам препятствия, еще не означает, что он наш клиент. — Роган достал жестяную коробочку с мятными пастилками «Алтоидс» и сунул одну конфетку себе в рот. — Эти богатые козлы все время нам брешут. Обычно убийцами оказываются не они. Ты же не думаешь, что в этом как-то замешан Бэндон, упрятавший тебя за решетку?

Элли показала ему средний палец и весьма дружелюбно улыбнулась.

— А разве я предлагала провести расследование в отношении Бэндона? Я говорю о Спарксе. Мы только хотели присмотреться к его финансовой деятельности. Чтобы выявить его недругов. Разве из-за этого нужно было судиться?

— Вникнув в это, Донован сказал, что мы обрекаем себя на поражение. У нас нет резонного основания.

Элли выдвинула ящик стола и достала банку «Нутеллы». Рогану она уже давно перестала ее предлагать.

— И что? — спросила она. — Большинство людей сотрудничают с нами, даже если у нас ничегошеньки на них нет.

— Я же говорю, большинство, но не такие козлы.

— Да, но даже у придурков обычно есть причина. Я сидела в суде и смотрела, как Герреро отрабатывает свои четыре сотни в час, воюя с нами. Спаркс даже заявился туда лично, а ведь его время дороже, чем время Герреро. Почему?

Отец Элли всегда говорил ей, что ключ к хорошей полицейской работе — тщательное изучение поступков людей. «Найдешь мотив, — повторял отец, — и он приведет тебя к нужному человеку».

Хэтчер понимала, почему совершенно невиновные жители Бушвика не желают сотрудничать, когда члены «Тринитарио»^[8] уводят очередную тачку. В районе, где правят гангстеры, за разговором с полицией может последовать ночной стук в дверь и посланец с мачете в руках. Элли даже могла понять, если какой-нибудь бюрократ из корпорации не показывает документацию без ордера. У обычных людей есть работа, которую они берегут.

Но Спаркс — не обычный человек. Он босс. Он миллиардер. Все это делалось с его подачи, но подача была неверной.

Роган откинулся на спинку стула и сцепил пальцы на гладко выбритой макушке.

— Спаркс явился собственной персоной, а?

— Ну да.

— Вот черт, — сказал он, опуская стул в нормальное положение. Затем он указал на Элли. — Именно поэтому Спаркс мне никогда не нравился.

С самого начала Роган был твердо уверен, что такой ушлый мужик, как Спаркс, не стал бы исключать угрозу, таящуюся в принадлежащей ему квартире. Однако Элли считала, что это всего лишь извращенная психология, свойственная надменным типам вроде Спаркса. «Я? А почему я привлеку к себе внимание, если в моей квартире убили человека?»

— Джей Джей, ты не хуже меня знаешь, как быстро мы исключили его из числа подозреваемых. Нас интересовали лишь временной отрезок, телефонные звонки и личная помощница.

Эта самая помощница отвечала и за персональный календарь Спаркса, и за график заселения в «212». По ее словам, Манчини обратился с просьбой воспользоваться апартаментами только в 14.30 в день убийства, и Спарксу она об этом не говорила. Помощница уверяла, мол, Спаркс не мог знать, что Манчини проводит ночь там.

Вычеркнув Спаркса из списка возможных подозреваемых, они так и не выяснили, что скрывается под публичным образом миллиардера, и не смогли откопать секреты, на которые, возможно, наткнулся Манчини.

— Твоя взяла, — признал Роган. — Приглядимся к Спарксу еще разок.

Элли улыбнулась и сунула в рот полную ложку «Нутеллы».

— Только сходи и расскажи об этом лейтенанту. А то вчера она была настроена весьма воинственно.

— Из-за меня или из-за Бэндона?

— Из-за обоих понемножку. А вернее — помножку. Ей ведь нужно знать, что ты вернулась.

— Ладно.

Элли направилась к кабинету начальницы, но затем обернулась к Рогану.

— Окажи мне услугу.

— Сжечь шмотки, которые сейчас на тебе?

— Найди того парня из отдела наркотиков, с которым мы разговаривали в мае. Скажи, пусть ждет нас около… — Элли посмотрела на часы, прикидывая, сколько времени ей понадобится, чтобы заскочить еще кое-куда, — пяти часов.

— Не намекнешь, зачем?

— В суде адвокат Спаркса заявлял, что на жильцов соседней квартиры заведено дело.

— Откуда он мог узнать об этом?

— Поймем, когда выясним, правда ли это.

Глава 8

15.00

Элли постучала костяшками пальцев по стеклянной перегородке, отделявшей кабинет лейтенанта Робин Такер от переполненной общей комнаты, битком набитой разномастными столами, колченогими стульями и оравой из восемнадцати детективов, что несли службу в отделе убийств. Элли откинула челку и посмотрела сквозь стекло. Такер едва заметно кивнула в сторону двери.

— Заходите, открыто, — крикнула она, продолжая читать отчет, который держала в руках.

— Добрый день, шеф. Роган сказал, вы хотели меня видеть?

Такер отложила бумаги.

— Неужели вам нужно, чтобы это сказал ваш напарник, принимая во внимание вчерашнюю историю в суде?

Три месяца назад Элли в конце концов удалось завоевать симпатию прежнего начальника, как раз перед тем, как его понизили в должности по причине внутреннего расследования, детали которого по-прежнему не были известны и поэтому давали обильную пищу для ходивших в управлении слухов. Узнав, что нового лейтенанта зовут Робин Такер, Элли предположила, что это двусмысленное с гендерной точки зрения имя носит мужчина. Но когда выяснилось, что на этот раз Робин женского пола, Элли воспрянула духом. Возможно, с руководителем-женщиной она будет удачливее. Однако, увы, Элли трудно сходилась с начальством, а не просто с мужчинами.

— Нет, лейтенант. Говорю это на всякий случай — а вдруг Рогана похвалят за то, что он держит меня в ежовых рукавицах?

— Будь вы в ежовых рукавицах, возможно, не провели бы ночь в камере за неуважение к суду.

Элли поджала губы. В случае с судьей Бэндоном объяснения ей не помогли. Она не собиралась попусту тратить силы, убеждая Такер, что судья неправильно ее понял.

Такер смотрела в глаза Элли, пока в кабинете царило молчание. Расспросив коллег, Элли узнала, что лейтенанту сорок восемь, однако ее не тронутая косметикой кожа была гладкой и сияющей. Вероятно, ее кудрявые волосы прежде были светлыми и блестящими, а теперь превратились в пеструю копну из седых и светло-русых завитушек.

Она кивнула Элли.

— Честно говоря, одна птичка уже напела мне, что судья накинулся на вас совершенно необоснованно.

Элли на секунду прикрыла глаза и представила, какие насмешки ждут ее на службе, если Макс, пытаясь защитить ее, действительно звонил лейтенанту. Однако она тут же отбросила эту мысль. Макс такую глупость не совершил бы.

— Вы знакомы с Ником Диллоном. — В голосе Элли не прозвучало вопросительных ноток. Бывший полицейский, глава службы безопасности «Спаркс Индастриз» знал немало прежних коллег из ПУ Нью-Йорка.

— Мы оба работали в Седьмом участке, когда я еще была новенькой. Сегодня он позвонил, разыскивая вашего начальника. Полагаю, он хотел уберечь вас от месяца бумажной работы. Так или иначе, мы друг друга вспомнили.

Разговор о Диллоне изменил настроение Такер: взгляд ее смягчился, утолки губ приподнялись в легкой улыбке, и Элли впервые поняла, что ее лейтенанту достаточно незначительного усилия, чтобы выглядеть привлекательно.

— Он хорошо отнесся к нам с Роганом.

— Он добрый малый. Позвонил мне и среди прочего предупредил, что Спаркс может обратиться в суд, чтобы получить доступ к нашим уликам.

— На каком основании?

— Вы действительно думаете, что Сэм Спаркс руководствуется обычными правилами, особенно если учесть, где вы провели прошедшие сутки?

— Веский довод.

Неделей раньше Элли вычитала в Интернете, что Спаркс вел переговоры по поводу реалити-шоу, участники которого должны были изгаляться ради потенциального выигрыша в форме недвижимости. Предполагалось, что Спаркс будет руководить ими, как Дональд Трамп в шоу «Кандидат», только придирчивее; зато прическа у него будет лучше.

— Диллон понимает, что это бесполезно. Ни один суд не пойдет в этом навстречу Спарксу, и не важно, сколько он платит своим адвокатам за бесконечные ходатайства.

— Однако Диллон знает вас еще по Седьмому участку.

— Верно. Парень вроде Диллона не стал бы попусту трепаться с такими, как я. А вот с кем-то, похожим на вас… Это совсем другое дело.

Элли уже привыкла к замечаниям коллег по поводу ее внешности. Возможно, она и вправду всегда будет напоминать ту девушку, что однажды заняла второе место на подростковом конкурсе «Мисс Вичита». Но то, что она обычно считала комплиментом, в устах Такер звучало подначкой.

— Значит, Диллон вынюхивал, чем тут можно поживиться? — спросила Элли.

— Да, и я действительно сочувствую этому парню. Похоже, он считает Спаркса подонком. Мне кажется, Спаркс хочет узнать все, что нам известно о пропавшей девушке. Он решил, если найдет ее, мы станем рассматривать дело под иным углом и отвяжемся от него.

— С этим глухо. У нас есть отпечатки с бокала шампанского и ДНК с презерватива, но они нигде не числятся. Эта женщина — таинственная незнакомка.

Элли не слишком удивлялась. В поле зрения криминального правосудия попадали главным образом преступники-мужчины, и в базе данных ДНК, где состояли почти исключительно виновники сексуальных преступлений, наткнуться на женщину было непросто.

— Мне кажется, что при больших деньгах можно и луну с неба достать, — сказала Такер. — Спаркс хочет, чтобы этим делом занялся Диллон со своими людьми и отработал его от начала до конца. Знаете, Диллон десять лет провел в отделе убийств и особо тяжких преступлений, прежде чем уйти в частный сектор. У меня сложилось впечатление, что там он не сидел сложа руки, активно работая по защите сотрудников корпорации от похищений. Он хороший коп.

— Правда, сейчас он уже не коп. Диллон отлично ладил со мной и Роганом, но этот парень зарабатывает в четыре раза больше вас, выполняя половину того, что делаете вы; и работает он на богатого хмыря, считающего, что ему по статусу положено больше безопасности, чем обычным людям.

— Скажите мне, детектив, что вы на самом деле думаете.

— То, что уже сказала. Потому что в какой-то момент у меня создалось впечатление, будто вы действительно хотите, чтобы мы выложили все свои улики Спарксу.

— Это не так. Однако я предполагала, что коп с подобным послужным списком мог бы заметить такие детали, которые детектив менее опытный, — человек, которого слишком быстро продвигали, который был любимцем руководства, — мог упустить.

— Ну, тут я должна заступиться за Рогана. Он выполняет свои обязательства безупречно.

Такер не поддержала иронию.

— Так каким будет следующий шаг?

— Мы с Роганом намерены еще раз присмотреться к Спарксу. — Элли изложила свою теорию, что противодействие расследованию могло быть связано с ролью миллиардера в смерти Манчини, а не просто с заботой о тайне личной жизни.

— Как бы то ни было, я сказала Диллону, что мы не станем представлять его боссу никаких особых привилегий.

— Значит, действуем?

Такер кивнула.

— Но еще я сказала ему, что вы будете прорабатывать все версии. Не зацикливайтесь на Спарксе. И я не желаю слышать ни от кого в конторе, что вы отфутболиваете новые дела. Два месяца назад мы перестали тратить на этот случай все рабочее время.

— Мы в курсе.

— И будьте осмотрительнее, Хэтчер. Вы уже провели ночь за решеткой. Страшно подумать, что может устроить Сэм Спаркс, если и вправду разозлится.

Глава 9

15.00

Меган Гунтер стояла в коридоре 6-го участка, пытаясь совладать с подступающими слезами, которые грозили вот-вот покатиться по раскрасневшимся щекам.

— Что значит — вы ничего не можете сделать?

Она еще никогда не видела таким своего отца. Джонас Гунтер работал страховым агентом. Это не значит, что он был слабаком, — совсем наоборот. Он был человеком с принципами и больше всего ценил репутацию. На службе он рассчитывал, что и у других слово не расходится с делом. В частной жизни ожидал, что люди поступают так, как положено. И без колебаний схлестывался с теми, кто не оправдывал его ожидания.

Но каким бы нетерпимым ни был отец Меган, отстаивая свою позицию, он всегда держал себя в руках. Он был напорист, но сдержан. Эмоции, не раз говорил он, не лучший аргумент в споре.

Однако сегодня Джонас Гунтер был взволнован.

Мать Меган Патрисия старалась утешить дочь, легонько сжимая ладони, лежавшие на плечах девушки, она гладила ее по светлым волосам и говорила, что все будет хорошо.

— Мы не можем быть уверены, что все будет хорошо, Патти. Вот почему мы здесь. Оттого лишь, что мы на это надеемся, ситуация не исправится. Все изменится к лучшему, лишь когда люди, поклявшиеся «служить и защищать», уделят внимание подвергшимся угрозе гражданам.

Меган заметила, что женщина с маленьким сыном, сидевшая на скамейке у противоположной стены, смотрит на нее с тревогой. Ребенок отвел глаза и уткнулся лицом в мамин живот.

— Господин Гунтер, я понимаю ваше огорчение, но прошу вас сбавить тон.

Судя по металлической табличке на форменной одежде, дежурный, пытавшийся успокоить отца Меган, носил фамилию Мартинес. Однако слова его нисколько не охладили гнев Джонаса.

— Когда два с половиной часа назад я велел своей дочери позвонить в полицию, я ожидал, что кто-нибудь из сотрудников отправится к ней домой и начнет расследование. Но потом она сказала мне, что ей велели прийти в участок. Поэтому мы с матерью срочно примчались из Нью-Джерси в надежде, что будут приняты какие-то меры. Моя дочь сделала все, что от нее требовалось. Она сегодня пропустила лабораторную по биохимии. Нашла все без исключения связанные с ней записи на этом мерзком веб-сайте. Распечатала для вас эти страницы. — Он потряс стопкой бумаг, составлявшей не меньше сантиметра в толщину. — И вы говорите, что не можете ее защитить?

— Сэр, я пытаюсь объяснить вам: наши сотрудники уже отработали немало заявлений от студентов Нью-Йоркского университета, жаловавшихся на то, что про них пишут на этом сайте. Мы довели это до сведения окружной прокуратуры, и теперь подобными вопросами будут заниматься они, у нас для этого нет ресурсов. Начать с того, что на этом сайте не требуется указывать ни имя пользователя, ни адрес, — ничего. Полная анонимность.

Даже не дослушав, Джонас покачал головой.

— Это неправда, неправда. Я спрашивал у компьютерщика в нашей конторе, он сказал мне, что это возможно. Есть способ отследить этот… ай-кью или как там его. Как это называется, милая?

— Ай-пи адрес, папа.

— Вот именно, — продолжил господин Гунтер, указывая пальцем на сержанта Мартинеса. — На веб-сайте должна быть эта информация. Вы можете воспользоваться ею, чтобы…

— А тут возникает вторая проблема, сэр. Компания не захочет предоставлять нам такие сведения без судебного запроса…

— Так идите и возьмите этот гребаный запрос.

Меган вздрогнула. Не считая того раза, когда ее двоюродный брат, натянув первый в своей жизни шлем кетчера, со всего маха боднул отца в живот, на ее памяти Джонас ни разу не употреблял бранные слова.

— Дай сказать человеку, Джонас. Пожалуйста.

Отец Меган стиснул зубы. Он явно был зол, но вел себя тихо. Пока. Сержант Мартинес кинул на Патрисию благодарный взгляд.

— Мы можем получить запрос лишь в том случае, если возбуждается дело. Пусть я уверен, что вашей дочери — тебе, Меган, — очень тяжело читать о себе подобные вещи в Интернете, эти записи не содержат прямой угрозы.

— Но мое расписание… Кто-то за мной следит.

— Ты сама говорила, что все друзья знают расписание твоих занятий и прочих дел. К сожалению, когда кто-то морочит людям голову, это еще не преступление. Если у тебя за последнее время были какие-то размолвки — с бывшим приятелем, с парнем…

— Не было никаких размолвок, офицер, — снова перебил Джонас. — Моя дочь понятия не имеет, кто мог такое сделать. Вы должны выслушать нас!

— Совершенно верно, сэр, чем я и занимаюсь. Я слушаю вас уже двадцать пять минут. И, прошу прощения, это все, что я на сегодня могу для вас сделать. Если это может вас утешить, попробуйте ознакомиться с другими посланиями на этом сайте. Там множество гораздо более неприятных сообщений, чем те, которые касаются вашей дочери. — Полицейский посмотрел в лицо Меган. — Не принимай это близко к сердцу.

— Но вы не можете просто так выпроводить нас, — возмутился господин Гунтер. — Вы должны…

Положив ладонь ему на руку, Патрисия Гунтер заставила мужа умолкнуть.

— У вас есть дочь, сержант Мартинес?

Откашлявшись, полицейский посмотрел Патрисии в глаза.

— Да, мэм. Ей пятнадцать. Такая хорошенькая, что меня это пугает. И если бы вы спросили меня как отца, я бы сказал, что подонки, заправляющие этим сайтом, завтра утром обнаружат в своих тачках коктейль Молотова. Но, как дежурный по Шестому участку, я больше ничего не могу для вас сделать, друзья мои. Извините.

Направляясь к выходу, Меган перечитала последнюю распечатанную с сайта страницу. Она сделала бумажную копию не только первоначальных записей, но и комментариев к ним, оставленных другими пользователями:

Пост:

11.10–12.00. Семинар «Жизнь и смерть»

12.10–15.00. Лабораторная по биохимии

15.00–19.00. Перерыв. Домой, на 14-ю улицу?

19.00–20.00. Велосипед в «Равноденствии»

Меган Гунтер, за тобой наблюдают.

Комменты:

Ты че, братан? Я с ней в 210-й по математике, она даже не смазливая. Направь свои грязные мыслишки на кого-нить еще.

Что пост, что коммент явно писаны парой девственников, которым пора заняться своими делами и начать уважать женский пол.

О! Кто-то по пятам идет? Эй! Да этот сайт жжот!

Не сочтите за облом, а телка-то в курсе? Может, охрану кампуса известить? Странно мне как-то…

Ответ на комменты:

Удачи с охраной. Анонимны не только вы, но и я. Меня не найдут.

Ни они, ни Меган.

Выйдя из-под ярких ламп дневного света, горевших в 6-м участке, в серую мглу 10-й западной улицы, Меган перестала бороться с волной чувств, накопившихся в ней с того момента, когда она впервые обнаружила свое имя на том гнусном сайте. Девушка больше не пыталась подавить рвущиеся из груди всхлипы. И слезы хлынули из ее глаз.

Глава 10

15.15

Прежде чем сунуть ключ в замочную скважину, Кэти Бэтл позвонила в дверь — так, для подстраховки. Она с облегчением вздохнула, услышав характерный щелчок штифтов врезного замка. Трудно было сосчитать, сколько раз она вытаскивала клиентов на осмотр, и лишь на месте выяснялось, что продавец оставил консьержу не тот ключ.

— Эй, есть тут кто? — позвала она через приоткрытую дверь. Так, отпала еще одна возможная неувязка: продавцов жилья дома не было, как и обещалось. — Итак, вот в этой квартире как раз чуть больше сотни квадратных метров, а значит, вы легко сможете переоборудовать ее и сделать две спальни.

Сегодня клиентами были Дон и Лора Дженнингс, они присматривали свою первую нью-йоркскую квартиру. Некоторые клиенты обращались к Кэти, уже имея довольно внятное представление о рынке жилья, полученное в результате многочасового штудирования раздела недвижимости в «Нью-Йорк таймс» и на бессчетных сайтах, состоящих исключительно из списков потенциальной собственности.

Семейство Дженнингс к таковым не относилось.

— Ух ты! — воскликнула Лора. — Эта намного симпатичнее, чем прежние.

— Я хотела, чтобы вы ее посмотрели. Просто как пример, на случай, если вам захочется немного большего.

Сама Кэти, разумеется, не удивилась, что квартира — просторная «однушка» прямо за парком Мэдисон — оказалась более впечатляющей, нежели предыдущие шесть, которые она успела в тот день показать чете Дженнингс. В конечном счете целью всей этой вереницы сегодняшних просмотров было только одно — привести их в эту квартиру. Сегодняшний тур Кэти относила к типу «Мы это можем».

Как и многие другие клиенты, супруги Дженнингс нырнули в переменчивый рынок нью-йоркской недвижимости с ожиданиями неопределенными и нереалистичными.

— Мы даже пока не поняли, в каком районе хотели бы жить: идеально было бы в центре, но и Верхний Вест-Сайд отлично подошел бы или Верхний Ист-Сайд.

Этой фразой Лора непреднамеренно выдала, что они с мужем — совершенные «чайники». Для человека, считающего деловой центр для себя идеальным, Верхний Ист-Сайд никак не мог «подойти отлично». Либо Лора совсем не ориентировалась на Манхэттене, что вряд ли, ведь она шесть лет снимала жилье в районе Челси, либо она лукавит насчет своих предпочтений.

И, кроме того, они планировали определенные расходы.

— Мы хотели уложиться в семьсот. Нам бы очень приглянулась квартирка с двумя спальнями, но, возможно, для начала придется довольствоваться одной, типа «один-плюс».

Это был так называемый компромисс, столь хорошо знакомый Кэти. В реальности же «один-плюс» — однокомнатная квартира, с дополнительным местом под кабинет или детский уголок, площадью и ценами не уступавшая малогабаритной «двушке». И уж конечно, речь шла отнюдь не о 700 тысячах долларов, — не важно, кто там что слышал о пресловутых скидках на просевшем рынке.

Если бы Кэти считала, что названная семейством Дженнингс сумма — действительно их потолок, она бы не стала тратить время на тур «Мы это сможем». Вместо него она предложила бы тур «На все божья воля». Кэти заставила бы такую парочку осмотреть штук шесть миленьких и в идеале сильно переоцененных «двушек». А когда наконец клиенты сообразили бы, что не могут позволить себе квартиру такого размера, она бы отвела их в симпатичную «однушку» по разумной цене. Вот тут-то для них наступал момент истины: либо согласиться на небольшое, но свое, либо снимать жилье по гроб жизни.

Однако для четы Дженнингс нужен был тур «Мы это можем», разработанный, чтобы продемонстрировать клиентам не то, чего они не могут себе позволить, а то, что они могут купить, но раньше об этом не знали.

Из ипотечной заявки супругов Дженнингс Кэти было известно, что тихий щупленький Дон зашибает в год четверть «лимона» в должности начальника службы кредитных рисков, что бы под этим ни подразумевалось. После объединения с Лорой он жил от зарплаты до зарплаты, однако за десятилетие, предшествовавшее знакомству супругов, ему удалось скопить сумму, равную годовому заработку. Лора была дизайнером ювелирных изделий, продавала свои работы на открытых ярмарках, а также поставляла их в несколько магазинчиков. Везучая, везучая Лора — Кэти изо всех сил старалась не злиться на нее, — никогда не зарабатывала больше 200 тысяч в год, однако всегда могла положиться сначала на своего отца, а потом и на Дона.

Супруги Дженнингс могли позволить себе больше, чем им казалось. Следовало только отринуть нынешние взгляды на деньги и начать думать: «Мы это можем».

Кэти знала, эта просторная «однушка» — хороший вариант, чтобы заставить их раскошелиться, но квартира даже на нее произвела гораздо более благоприятное впечатление, чем она ожидала. Продавец выполнил все условия: чистота, никаких лишних мелочей, а на плите — сковородка с еще теплым печеньем, от которого исходил манящий аромат домашнего уюта. И никаких фотографий — квартира должна была выглядеть так, словно уже принадлежала потенциальным покупателям.

— Ну вот, эта у нас один сто двадцать пять, — сказала Кэти таким тоном, будто лишние 425 тысяч долларов были просто мелочью, — но, мне кажется, здесь есть особое мягкое обаяние.

Услышав сумму, Дон нервно моргнул, но его жена и ухом не повела.

— Ух ты, Дон, взгляни на эту кухню! Мы даже могли бы сами готовить, будь у нас такая. Подумай, сколько денег в перспективе мы бы сэкономили.

Кэти поняла, что обрела союзника. Перескочить рубеж в миллион для Дона было шагом серьезным, но теперь Кэти видела, что Лора была изначально к этому расположена. Кэти ощутила неожиданный приступ враждебности к этой женщине, поскольку та с легкостью готова потратить деньги, заработанные упорным трудом супруга. Но затем Кэти напомнила себе, что ей нужны комиссионные, а при том положении, которое она занимала в агентстве, ей нечасто выпадала удача продать что-нибудь за пределами суммы с шестью нулями.

— Пожалуйста, можете открыть шкафчики, — подсказала Кэти. — Они итальянские. Глянцевая лакировка, лучший вариант в этой серии.

Пока чета Дженнингс обозревала квартиру, Кэти заглянула в свой смартфон «Блэкберри». Она предпочитала не мешать покупателям, дать им возможность представить свою жизнь в этой квартире самим, без присмотра брокера. Правда, в прошлом году одна парочка, выдававшая себя за покупателей, сбежала, прихватив из нескольких домов на Манхэттене ювелирные и коллекционные вещи на сотню тысяч. Теперь Кэти приглядывала за клиентами, даже проверяя электронную почту.

Хорошие новости пришлись бы сейчас весьма кстати. Однако входящие сообщения принесли только лишнюю головную боль, да еще и без надежды на вознаграждение. Покупатель квартиры-студии в Трайбеке, уже собравшийся было подписать контракт, принялся оспаривать разницу в сто долларов из-за встроенного шкафа. Раздраженно закатывая глаза, Кэти торопливо набирала на коммуникаторе утешительное сообщение клиенту.

Другое послание несло еще более неприятные новости с трудового фронта: покупатель, колебавшийся по поводу предложенной «однушки» в Вест-Виллидж, решение принял, но не в ее пользу. То, что эта новость пришла по электронной почте, — дурной знак. По телефону она еще могла бы попытаться переубедить его или хотя бы договориться о просмотре других вариантов. Но краткое письмо подобного содержания свидетельствовало, что парень отверг не только предложенную квартиру, но и вообще отказался от покупки.

Сообщение, пришедшее от Мардж Мейсон, сиделки из интерната «Лесная долина», еще больше расстроило ее. Телефонный номер дома престарелых высветился на ее жужжавшем «Блэкберри», когда она входила в лифт с четой Дженнингс. Как и просила Кэти еще несколько месяцев назад, сразу после звонка Мардж отправила ей сообщение. Пока Кэти занята с клиентами, ей легче проверить письмо, чем голосовую почту.

Мать Кэти опять упала. По словам Мардж, на этот раз обошлось без переломов, только синяки и, разумеется, еще больший страх перед самостоятельным передвижением. Выхода не было: Кэти придется усилить уход за мамой.

Оставалось еще одно послание: СМС, которое Кэти заметила первым, но оставила напоследок. Читая отрывистые указания, она почувствовала, как у нее засосало под ложечкой.

Убирая коммуникатор в красную сумочку «Коуч», она молилась, чтобы ее мама никогда не узнала об этом последнем сообщении, а также о том, чем Кэти предстоит заниматься на следующий вечер.

Глава 11

15.45

Роган поджидал Элли, сидя за своим столом. Она вышла из раздевалки, только что приняв душ, и ее волосы были еще влажными.

— У нас все хорошо с лейтенантом?

— Отлично. Ты связался с парнем из отдела наркотиков?

— Ага. Он, правда, не слишком обрадовался, что ему придется торчать там до пяти. Я сказал, мы очень постараемся пораньше.

Элли посмотрела на часы. Почти четыре.

— Постараемся — это в пять.

— Позволь узнать, почему?

— Нам придется ещепотолкаться в пробках в сторону окраины.

— Чего ради? Пятый участок — в Чайнатауне.

— Придется устроить небольшой привал. Увидишь.

Через двадцать минут они стояли на углу 89-й улицы и Мэдисон. Роган вгляделся в происходящее за стеклянным фасадом и поморщился.

— Эта женщина делает то, что мне кажется?

— Ну, это зависит от того, как твое воображение реагирует на сигнал, поступающий из зрительной коры головного мозга.

— Понятия не имею, о чем ты толкуешь. Но, если мой мозг чем и занят, так это попыткой забыть только что виденное. Наверняка все это незаконно.

— Это эпиляция нитками, или тридинг, — пояснила Элли.

Они смотрели, как по ту сторону стекла смуглая индианка с гладкой кожей и бордовыми губами водила головой вперед-назад. В зубах у нее была зажата нитка, которой она водила над лицом молодой блондинки.

— Она что, выдергивает брови ниткой?

— Это называется тридинг, — повторила Элли.

— Стоило бы назвать это пыткой. Какого черта мы здесь делаем?

— Ну, ты тоже мог бы тут кое-что подправить, — сказала Элли, указывая на его брови.

Роган отмахнулся от ее руки.

— «Безупречные дуги», — сказала она. — Четверг, десять минут пятого. Не припоминаешь?

— Если у тебя здесь какое-то личное женское дело, Хэтчер, незачем было тащить сюда меня.

— «Безупречные дуги»? Четверг в четыре? Кристен Вудс?

— Кристен Вудс — помощница Спаркса.

— Хронология, Роган. Когда мы впервые решили выяснить у Вудс последовательность событий, ее в офисе не было. Она сказала, что постоянно ходит на коррекцию бровей — каждый четверг, в четыре часа. Я ее спросила…

Роган щелкнул пальцами.

— Ты спросила, где? Затем ты все уши прожужжала, нахваливая форму ее бровей. Мне даже захотелось опустить руку и проверить свою анатомию — убедиться, что я все еще мужчина, — так вы верещали в моем присутствии.

— Надо же мне было за что-то зацепиться. Ты же болтаешь о спорте с каждым охранником или швейцаром, когда нужно получить информацию. А когда ты прикидываешься фанатом «Метс»?^[9] Вот и я прикидывалась, что меня интересует выщипывание бровей. Я ей понравилась.

— А если ты ей так понравилась, почему мы кидаемся к ней с расспросами в этой камере пыток?

— Если мы хотим увидеть ее вне конторы Спаркса, здесь самое подходящее место. Смотри, вот и она.

Роган поглядел в направлении, куда указывал палец Элли, и увидел женщину с прямыми до плеч волосами оттенка пшеницы, откинувшуюся на спинку салонного кресла, а также еще одну индианку с ниткой, колдовавшую над ее лицом.

— Она покрасила волосы, — заметил Роган.

— Правда?

— Да. Раньше у нее рыжины этой не было. Цвет больше походил на твой.

Элли немного опустила взгляд.

— Может, тебе все-таки проверить анатомию, подруга.

Роган согнул руку и чмокнул свой бицепс.

— Стопроцентно мужественный афроамериканский мужчина, дорогуша. Не стоит забывать об этом. — Он легонько шлепнул Элли тыльной стороной ладони, но тут же посерьезнел: — Внимание!

Кристен Вудс оглядела свои брови в ручное зеркало, одобрительно кивнула и направилась к стойке администратора для расчета.

— Если бы меня спросили, я бы сказал, что деньги должна платить другая сторона, — пробормотал Роган.

Выходя из салона, Вудс чуть не врезалась в них. Когда девушка обернулась, по лицу было видно, что она их узнала.

— Элли Хэтчер, полиция Нью-Йорка. Мой напарник, Джей Джей Роган.

— Да, конечно, я помню. Слышала, у вас с моим боссом вчера в суде стычка вышла.

Элли была рада, что взаимопонимание, которое возникло у них с Кристен, не пострадало.

— А что, господин Спаркс делится с вами такими колоритными подробностями?

— Смеетесь? Ничем он со мной не делится. Просто я слышала, как он орал вчера в конторе. Думаю, суть я поняла.

— Наверняка ваш босс испереживался по поводу моей короткой отсидки.

— Да, если вы имеете в виду, что вам дали всего сутки. Простите, возможно, вам пока не хочется шутить на эту тему.

— А вы бы отнеслись к этому иначе? Мне даже не разрешили оставить собственное белье.

— Вот ужас!

Роган притопнул каблуком и закатил глаза.

Обе намек поняли, и Кристен сменила тему.

— Знаете, вы насчет него не правы.

— Насчет кого?

— Насчет Спаркса. У него, конечно, свои тараканы, но вообще-то человек он порядочный. Он бы не мог никого убить.

Элли улыбнулась. Любой человек может убить. Вопрос только — кого и при каких обстоятельствах. Но сейчас ей меньше всего хотелось излагать свои соображения секретарше Спаркса.

— На самом деле, — заверила ее Элли, — подозреваемым он не является. Я пыталась объяснить это судье. А потом из мухи слона сделали.

— «А может, это Спаркс?» Карикатура, где он за решеткой? Это вроде как забавно, но вы ошибаетесь, клянусь вам.

— Да это нечаянно вышло. Совершенно непрофессионально, согласна, однако положения дел в нашем расследовании совсем не отражает. Мы вашего босса не подозреваем.

— Правильно. И поэтому вы решили застать меня здесь, чтобы Сэм не узнал? Но… Знаете что, мне все равно. Когда меня спрашивают копы, я отвечаю. А если Сэм спросит напрямик, обращались ли вы ко мне, я не буду врать и ему.

— Никто вас не просит врать, Кристен.

— Ну хорошо, и все-таки. Он и не спросит. Я уверена, вы специально решили прийти сюда, а не в офис. Я просто говорила, что он никак не мог навредить Робо, на случай, если вы так думаете. Поэтому давайте, спрашивайте, о чем хотите. У меня с вами, ребята, проблем нет.

О столь откровенном, почти идеальном свидетеле детективы могли только мечтать. Секретарша, преданная своему боссу, но не настолько, чтобы лгать ради него.

— Вернемся к самому началу, — сказала Элли. — Убедимся, что ничего не пропустили. Мы хотим еще раз поговорить с вами о том, как Манчини зарезервировал квартиру на тот вечер.

— Ладно.

— Вы говорили, у вас есть график заселений в «Двести двенадцатый»?

— Верно. Сэм предлагает этот пентхаус разным деловым партнерам, когда они приезжают в город. Он производит более приятное впечатление, чем гостиница. Я отслеживаю все эти визиты, чтобы удостовериться: горничная приходит и убирает за гостями, белье меняет и все такое. А для этого надо знать, как долго там находятся люди.

— А Спаркс и своим сотрудникам позволяет пользоваться этими апартаментами?

— Да. Не часто, но это вроде небольшого разового поощрения. Я же сказала, не такой уж он злодей, как вы думаете. Все знают, что такие вещи нельзя принимать как само собой разумеющееся.

— А «все» — это кто?

— Ну, это не работники корпорации, разумеется, а многие из его личного персонала. Я, телохранители… то есть «специалисты по охране», — поправилась она с улыбкой. — По-моему, он как-то раз пустил туда своего подрядчика.

— И ни у одного из этих людей не было ключа, так? — Элли сделала вид, что хочет услышать все еще раз.

— Ключа нет ни у кого. На входной двери есть небольшой отсек с кодовым замком. Набираете код, дверка открывается, внутри лежит ключ от квартиры. В мои обязанности входит обновлять код после каждого визита гостей.

В ночь убийства Манчини дверь оказалась не заперта, а ключ лежал на кухонном столе. Манчини запирать за собой не стал.

— Значит, если кто-то хочет воспользоваться квартирой, он обращается к вам, чтобы застолбить местечко в графике и получить код.

— Так и есть.

— Хорошо, а когда Манчини зарезервировал апартаменты на вечер двадцать седьмого мая?

— Двадцать седьмое мая — это… когда он умер, да?

Элли кивнула.

— Он в тот день звонил мне. Кажется, я вам уже говорила, что это было около двух, но я не уверена.

На самом деле Элли и Роган уже получили в сотовой компании, обслуживающей «Спаркс Индастриз», распечатку звонков. Манчини звонил в 14.32.

— И попросился именно на одну эту ночь?

— Да. Мы всегда пускаем туда только на одну ночь. Как я уже сказала, выгоды мы из этого не извлекаем.

— А вы говорили кому-нибудь, что квартирой воспользуется Манчини?

— Нет, — ответила она, покачав головой.

— И даже прислуге, чтобы подготовить место?

— Нет. В квартире убирались за две недели до этого. Для главы «Дженерал Электрик» я бы заказала новую уборку. А Робо и с небольшой пылью перебился бы.

— А где были вы после двух часов?

— Я?

— Повторюсь: мы должны собрать всю информацию. Извините, — сказала Элли, склонив голову чуть вбок с самым дружелюбным и ободряющим видом.

Перемещения Кристен Элли не интересовали, однако разговор о делах секретарши оставлял лазейку для уточнения действий ее босса. И даже займи Кристен оборонительную позицию, она могла бы не заметить эту уловку.

— Я находилась в конторе, мне нужно было утрясти кучу всяких дел в связи с приемом, который Сэм устраивал на следующей неделе. Договориться с барменами, уточнить меню… Ей-богу, лучше бы уж он женился, и пусть жена его заботится о всяких общественных мероприятиях.

— Женился? — подал голос Роган. — Удивительно, что вы вообще упомянули о такой возможности. Если верить слухам…

— Каким? — возмутилась Кристен. — Вас интересует мнение местных таблоидов, выставляющих его либо неугомонным плейбоем, либо самым популярным аттракционом в тематическом парке Большого Эла-гомосека?^[10]

Элли кашлянула.

— В таких выражениях мы о нем ничего не слышали.

— Ну, а я слышала. И эти слухи — неправда. Он часто встречается с женщинами, но главным образом для того, чтобы избежать сплетен, возникающих, когда богатый холостяк слишком часто бывает один. Правда, толку от этого маловато.

— Значит, организация приема, — напомнила Элли, возвращая Кристен к теме. — Этого хватило, чтобы занять вас на всю вторую половину дня?

— В основном. Наверняка я занималась чем-то еще, но тогда мне надо вернуться на работу и попытаться восстановить события по электронной переписке и…

— Но вы находились в офисе? Вам не нужно было уходить куда-нибудь, возможно, с господином Спарксом?

— Нет, — ответила Кристен, явно не замечая, к чему клонит Элли. — Всю вторую половину дня Спаркс был на выезде с архитектором, они объезжали стройплощадки. После этого ему нужно было мчаться прямиком к человеку, который финансирует одну радикальную экологическую организацию. Я это помню, потому что у меня, по его распорядку на тот день, было достаточно времени, чтобы справиться со всеми делами. Мне даже удалось уйти с работы пораньше.

— В тот день после обеда вы о чем-нибудь говорили с господином Спарксом?

Кристен снова покачала головой.

— Я даже поддразнила его на следующий день, мол, вы стали почти независимым. Ни одного звонка, письма или сообщения.

Нынешний рассказ Кристен полностью соответствовал ее показаниям четырехмесячной давности. Подтверждался он и сведениями о звонках: с того момента, как Манчини зарезервировал апартаменты, и до его смерти никаких телефонных контактов у Кристен со Спарксом не было.

Элли поблагодарила девушку за потраченное время.

— Вас подвезти куда-нибудь? — предложила она.

— Нет, спасибо. Сэму я сегодня уже не понадоблюсь, и у меня тут неподалеку встреча с другом.

По пути к машине Элли еще раз прокрутила в голове хронологию событий. Если Спаркс и был в курсе, где Манчини собирался провести ближайшую ночь, то узнал он это не от Кристен Вудс.

И только спустя три дня Элли предстояло осознать свою ошибку.

Глава 12

17.15

5-й участок ПУ Нью-Йорка расположен на пересечении улиц Элизабет и Канальной. Сорок лет назад это место находилось на границе Маленькой Италии и Чайнатауна. Но когда федеральное правительство в 1965 году изменило законы, впуская в страну все больше уроженцев Азии, население Чайнатауна резко возросло. Теперь Шелковичная улица с ее приманивающими туристов ресторанчиками и торговцами, продающими футболки с надписями «Бада Бинг»^[11] и «Забудь об этом»,^[12] оставалась последним островком в некогда и впрямь итальянской округе. А 5-й участок оказался теперь в эпицентре постоянно растущего Чайнатауна.

Роган припарковался на Элизабет, чуть южнее Канальной улицы, и направился в участок.

— Погоди! — окликнула его Элли, потянув на себя дверь, на которой красовались золотистые китайские иероглифы. Минуту спустя она вернулась, держа завернутый в салфетку жареный пирожок со свининой; она ничего не ела с тех самых пор, как отвергла выдаваемую за обед тюремную баланду.

— Бакс двадцать пять, — сообщила она, прежде чем откусить от пряного мясного лакомства. — Чайнатаун вне конкуренции.

К тому времени, как они, свернув за угол, подошли к дому из белого камня, где за небесно-голубой дверью располагался 5-й участок, Элли завершила свой импровизированный обед. Гражданский сотрудник с круглой, как у Чарли Брауна,^[13] головой сидел за стойкой дежурного.

Откинув полу пиджака, Роган показал ему жетон.

— Отдел наркотиков?

Служащий махнул рукой в сторону лестницы, находившейся неподалеку от главного входа:

— Этажом выше.

Еще несколько лет назад считалось, что любое незаконное проникновение в жилище связано с наркотиками. Учитель? Священник? Герой, посадивший самолет на Гудзон? Не важно. Пострадавших от таких вторжений автоматически причисляли к наркоторговцам. Но в последнее время полиция столкнулась с ростом подобных налетов, участились и трагические случаи, в результате которых невиновные люди оказывались жертвами самых отъявленных и жестоких преступников только потому, что номер их дома или квартиры всего одной цифрой отличался от соответствующих номеров в адресе известного наркоторговца.

На втором этаже Роган осведомился у другого служащего, как найти сержанта Фрэнка Бойла.

— Сержанту пришлось срочно уехать. Вы — детектив Роган?

Джей Джей кивнул.

— И детектив Хэтчер. Я звонил Бойлу чуть больше часа назад. Он ожидал нас.

— Что-то ему помешало.

— Типа конец рабочего дня? — предположил Роган, глядя на часы.

Служащий вежливо улыбнулся.

— Возможно. Сержант просил, чтобы вы обратились к детективу Каренце, вон он. — Мужчина указал на человека, габаритами напоминавшего холодильник; тот стоял у стола возле дальней стены помещения.

Направляясь к человеку, которого, видимо, и звали Каренца, Элли обратила внимание на его смуглые бицепсы со вздутыми венами, грозившие разорвать по швам рукава обтягивающей черной футболки. Кроме нее, наряд детектива составляли выцветшие синие джинсы, остроносые ботинки из крокодиловой кожи и массивная золотая цепь на шее.

— Элли Хэтчер, — представилась она, протягивая руку. — Сержант предупредил вас о нашем приходе?

— Тони Каренца. — Детектив обменялся с ней крепким рукопожатием и повернулся, чтобы поздороваться с Роганом. — А вы, стало быть, Роган. Бойл говорил, что придет парень из отдела убийств.

— Готовитесь к работе под прикрытием? — поинтересовался Роган, оглядывая наряд коллеги.

Каренца оглядел свой прикид и пожал плечами.

— Не, парень. Так, с бумажками подразберусь, и на выход.

Роган вежливо кивнул, и Каренца расхохотался:

— Что, надул я вас, а? Нет, мой прикид, вероятно, не чета вашему, — признал он, указывая на Рогановский костюм «Канали» с пиджаком на три пуговицы, — зато для работы отлично годится. Сегодня вечерком собираемся в одном клубе точку накрыть.

В дополнение к полицейским в форме, которые проводят задержание и обыск и славятся своей нетерпимостью, подразделение по борьбе с наркотиками пользовалось так называемыми следственными «единицами» для операций под прикрытием.

Каренца приподнял инкрустированный бриллиантами знак доллара, болтавшийся у него на золотой цепи и больше похожий на трофей с очередного налета.

— Что, перебор?

— Жуть, — отозвалась Элли.

— Я так и думал. Так чем могу служить? Мой сержант велел мне оказать максимальное содействие, стало быть, считайте меня самым помогучим помощником.

Роган поскреб щеку и сказал:

— Мы все еще работаем по тому майскому делу: вторжение на пересечении Кенмар и Лафайет, в результате — труп.

— Да, я знаю это дело. «Двести двенадцать». Лучше было бы назвать «Шестьсот сорок шесть».^[14] Я проверял — теперь уже никто не может получить номер с кодом двести двенадцать. Ведь это местечко принадлежит Сэму Спарксу, верно?

Роган кивнул. Элли подумала, что Спаркс, возможно, известен широкой публике больше, чем ей казалось, и даже без помощи всяких реалити-шоу.

— Мы тогда узнавали у Бойла — хотели выяснить, возможна ли ошибка адресом. Но он ничего не мог сказать. А теперь адвокат Спаркса утверждает, что у него иные сведения. Заявляет, что вы проводите операцию в отношении одного из соседей Спаркса.

— Я бы не назвал это операцией, — возразил Каренца, протягивая Элли бланк ДД5 — форму управления для отчетов по текущим расследованиям. Этот документ касался квартиры 702 в доме 212 по улице Лафайет.

— Это же соседняя квартира, — заметила Элли.

Роган заглянул ей через плечо.

— И насколько я помню, больше квартир на том этаже не было.

Отчет содержал записи по трем случаям: два произошли в марте, один в июне.

— В марте к нам в дежурку обратились двое соседей с жалобой на торговца наркотиками, который незадолго до этого переехал в одну из шикарных квартир на верхнем этаже. Вы это здание видели?

Элли и Роган кивнули.

— Значит, представляете. Дом старый, стоит там испокон веку. Жильцы в большинстве своем постоянные, тоже проживают там давным-давно. А потом Сэм Спаркс покупает крышу, вкрячивает туда еще несколько мультимиллионных апартаментов и называет это место «Двести двенадцать». И теперь одним и тем же входом, одним и тем же лифтом пользуются два совершенно разных типа жильцов. Вот вам и культурные противоречия.

Элли почувствовала, как у нее на поясе зажужжал сотовый, но позволила включиться голосовой почте.

— И что же это за противоречия?

— Есть там две дамы, обедают в половине пятого в местной кафешке. На двоих им небось века полтора стукнуло. Говорю вам, это что-то. Целыми днями смотрят «Си-Эс-Ай. Место преступления» и «Закон и порядок» в повторах по кабелю, как они выразились. Они и жаргона оттуда нахватались: жуки, маруха, наезд, осведомитель. Я вот к чему: что ни назови, они все знают. Они и сами бы оповестителями стали. Но, скажем так, когда речь заходит о выявлении наркоторговцев, они не самые надежные осведомители. Неряшливый старик мусорит на лестнице, а не кидает отходы в мусоропровод? В этом случае им доверять можно. Однако они из тех милых неискушенных граждан, которые считают, что любой человек, к кому днем и ночью ходят друзья, занимается чем-то постыдным и незаконным. Назовем это конфликтом поколений.

— Зачем же тогда заполняли форму ДД5 по этой квартире?

— Иначе эти старушенции не отстали бы, храни их Господь. Они приходили и нудели в дежурке, всем жильцам косточки перемыли, то и дело пользуясь всякими полицейскими словечками, короче, от них была одна головная боль. И бедолагам из местной полиции, чтобы унять этих активисток, ничего другого не оставалось, кроме как составить отчет. Вы же этих ребят знаете, лишь бы спустить на тормозах. В конце концов они поручили бабулькам самим потрудиться и собрать данные, чтобы можно было получить ордер на обыск по заявлению гражданского лица.

— Почему же Бойл не сказал нам об этом тогда, в конце мая, когда мы к вам обращались?

— Потому что в половине случаев, когда мы намереваемся получить «гражданский» ордер, эта так называемая встревоженная общественность ленится и бросает все на полпути. Вот мы и не заполняем ДД5, пока нам не представят бумаги по всей форме. В нашем случае это было сделано только в июне.

— А можно уточнить, что это за «гражданский» ордер? — спросил Роган.

— По наркотикам не работали, а? — Каренца произнес это так, словно ни один квалифицированный полицейский не мог попасть в отдел убийств, не оттрубив положенный срок в отделе по борьбе с наркотиками. Элли так и вовсе оказалась на нынешней должности всего после пяти лет службы и года работы детективом по общеуголовным преступлениям, поэтому сейчас она порадовалась, что вопрос задала не она.

— Отдел серьезных правонарушений, потом СРЖН,^[15] — сказал Роган.

— Ладно, ордер по заявлению гражданского лица — наша выдумка, но на самом деле это инструмент полицейской работы с населением. Вы же наверняка видели, после одиннадцатого сентября весь транспорт в Нью-Йорке обклеили плакатами: «Увидели что-то — сообщите».

— Не всякий же раз речь идет о новом Закарии Мусауи.

— По большей части, слава богу, нет, постучите по дереву. Зато теперь многие не в меру любопытные соседи с полным правом считают, что кто-то что-то непременно замышляет. Так вот, этот «гражданский» ордер заставляет потрудиться и их самих. Они должны записывать все, что кажется им подозрительным. Затем они передают эти записи нам. Если мы находим основания для возбуждения дела, запрашиваем ордер. Если нет…

— Вы заверяете их, что сделали все возможное, и снова отправляете толочь воду.

— Обычно так и происходит. Но вернемся к отчету. Эти две дамы пришли к нам в марте. Пару недель спустя, после еще нескольких историй с ушлыми Лорелом и Харди,^[16] они находят контакт с полицейской службой по работе с населением, где им рассказывают о «гражданском» ордере. Через пару месяцев мы этот сигнал проверили, но там все чисто.

— Вы уверены?

— Никаких сомнений. Когда некоторое время у нас поработаешь, обостряется чутье на наркотики. Чувак устраивает у себя вечеринки, как и любой холостяк на Манхэттене, имеющий такие бабки. Мы сделали все, что полагается. Мы с напарником даже чуток пообщались с этим типом. Это отражено в июньской записи. Честно говоря, мне просто хотелось взглянуть на эту квартирку.

— И? — продолжил расспросы Роган.

— Приятное местечко. Мраморный пол. Окна от пола до потолка…

— А что жилец? Наркотики? Торговля?

— Ничего. Светский хлыщ, скупающий недвижимость на Манхэттене, пока доллар ни фига не стоит. Каждую ночь по клубам. Снимает всяких подвыпивших девиц с окраин, которые ищут богатенького мужичка и местечко, где можно потусить. Без проблем дал мне все осмотреть. Там было чисто, только немного травки в тумбочке, на одного. Похоже, ему было наплевать, что я ее нашел; я не стал его привлекать, и он прямо при мне спустил ее в сортир. Никакой тяжелой дряни. Никаких принадлежностей для торговли. Никаких упаковочных материалов. Ни нала, ни книжек.

— Значит, он не торговец?

— Не торговец.

— У вас есть номер сотового, на случай, если понадобится, чтобы вы подтвердили ваши слова в суде? — спросила Элли. — А то, если верить адвокату Спаркса, в соседней квартире просто Пабло Эскобар^[17] жил.

Элли записала номер в блокнот и вместе с Роганом направилась к выходу. Герреро морочил им голову, заявляя, что жилец квартиры напротив стал объектом полицейской операции. Но Элли по-прежнему интересовало, откуда адвокат мог об этом знать. И тут она догадалась о возможном источнике.

Она обернулась к Каренце.

— Послушайте, а вы случайно не знаете Ника Диллона?

— Знаю, конечно. Мой брат тоже служит в полиции. Они работали по особо тяжким, пока Ник не продался тому мужику. Мы и сейчас иногда в картишки перекидываемся. Он с меня уже кучу бабок слупил.

— А вы могли упоминать при нем о том «гражданском» ордере?

— Ага. Он ведь тоже по наркотикам работал, вы в курсе? Я думаю, он от души развлекается, когда соседи его босса практикуются в своем сленге за игрой в маджонг. А что, у вас из-за этого какие-то проблемы, а? В смысле, там ничего такого и…

Роган махнул рукой.

— Не парься, дружище.

По пути к выходу Роган перехватил взгляд Элли.

— У этого парня есть уши, верно? Он умеет заводить друзей и не терять их.

— Ну, мои дружеские отношения с ним не спасли меня от камеры. Возможно, в следующий раз срок отбывать отправишься ты.

— Не дождешься, — возразил Роган, придерживая дверь для Элли. — Я слишком хорош, чтобы меня арестовали по обвинению в злостном оскорблении. Если меня возьмут, то по крутому делу. Мне потребуется какое-нибудь более солидное федеральное учреждение — чтобы поле для гольфа, крокет…

— Роган, ты вырос в Бруклине. Ты хоть знаешь, что такое крокет?

— Я знаю, там есть такая круглая штучка под названием мячик, а это значит, что это еще один вид спорта, в котором «брат по крови» может преуспеть, если дать ему такую возможность.

— Когда закончишь хвастаться, может, впустишь меня? — Элли демонстративно подергала ручку пассажирской двери «Краун Виктории».

Оказавшись в машине, она достала мобильный и увидела, что пришло новое голосовое сообщение от Макса Донована. Предпочитая дождаться удобного момента и поговорить в уединении, она снова прицепила телефон к поясу.

Пробиться из Чайнатауна через пробки в конце дня было непросто. Даже с мигалкой Элли и Роган смогли попасть в 13-й участок лишь около шести. Элли собиралась было сесть за свой компьютер, когда через неплотно сдвинутые планки жалюзи заметила Макса Донована в кабинете лейтенанта. Такер встала, подошла к двери и выглянула в общую комнату.

— Вы очень вовремя вернулись. Зайдите на два слова.

Роган метнул на Элли такой взгляд, что она пожалела — нужно было проверить сообщение Макса еще в машине.

— Это не к добру.

Глава 13

18.00

— У помощника окружного прокурора Донована есть свежая информация по делу Спаркса. — Робин Такер откинулась на спинку кресла и улыбнулась Элли. — Нам следует поблагодарить его за особую любезность, которую он проявил, придя сюда с новостями.

Элли знала, что это был намек на ее личные отношения с помощником прокурора, несомненно, эти отношения и заставили Макса покинуть свою контору и прийти сюда.

— Очевидно, вчерашнего триумфа Спарксу показалось недостаточно. Сегодня мне в офис доставили бумаги от Рамона Герреро.

— Что им еще понадобилось? Наша попытка подступиться к делам Спаркса провалилась. А меня упекли за неуважение к суду.

— Нас попросту зарубили, черт возьми, — заметил Роган.

— Так вот, Герреро жаждет новой крови. Теперь он составил ходатайство, требуя доступ ко всем уликам, собранным полицией по делу некоего Роберта Манчини.

— Это просто смешно, — возмутилась Элли.

Роган перебил ее:

— Скажите им, пусть они засунут это свое ходатайство…

Робин Такер скрестила ладони, призывая его к порядку:

— Дадите вы человеку хоть слово сказать? Он же для вас старается, пытается вам обрисовать положение вещей.

— Ну, разумеется, это ходатайство необоснованно, — продолжил Донован. — Одного только факта, что Спаркс как-то с этим связан, недостаточно, чтобы претендовать на доступ к материалам расследования. И они не могут сослаться на законы о документах публичного характера, поскольку следствие продолжается.

— Значит, этот крутой адвокат просто пытается оправдать свой гонорар? — спросил Роган.

Макс провел рукой по своим взъерошенным волосам.

— Нет. Или по крайней мере это не единственная причина. Герреро свое дело знает. И понимает, что есть судья, который не против ему угодить.

— Ну, положим, Бэндона особо не подмажешь, — возразил Роган. К судьям в полиции относились почтительно. Бэндон слыл человеком прямым и честным, жестким к преступникам, но справедливым к обеим сторонам.

Макс кивнул.

— Так-то оно так, но тому есть причина. Бэндон не из тех, чья карьера заканчивается судом первой инстанции. В девяностые он был важной шишкой в Минюсте, затем его сманили на должность адвоката по особым делам в солидную юридическую фирму. Он тянет лямку местного судьи только для того, чтобы улучшить свое резюме и пробиться в федеральный суд. И, по слухам, его кандидатура уже рассматривается. Тогда не придется переизбираться. Дела будут интереснее. Престиж выше. Такая должность — мечта любого юриста. Поэтому, конечно, в последние три года он был безупречен дальше некуда. Но в нашем случае, в этом деле, в этот раз он, возможно, слишком безупречен. Люди типа Спаркса имеют доступ к той силе, которая дергает за веревочки политических назначений.

— Так он намерен развалить наше дело в угоду Спарксу? Это же откровенное нарушение закона.

Макс покачал головой.

— Нет. Бэндон знает, что оснований у ходатайства Герреро нет. На самом деле мне сегодня утром звонил помощник судьи — сразу после того, как бумаги были получены. Он, по сути, подтвердил, что все это чепуха. Но затем судья, вероятно, передумал, поскольку его помощник перезвонил мне примерно… — Макс посмотрел на часы. — Примерно час назад.

Роган встревоженно глянул на Элли. Она тем временем уже представляла себе, как болтушка Кристен Вудс, вздергивая свежевыщипанные бровки, рассказывает своему боссу о сегодняшней неожиданной встрече.

— Так все же чем нам это грозит?

Макс нахмурился.

— Бэндон хочет бросить кость Герреро. Мне кажется, тем самым он пытается продемонстрировать Спарксу: делаю, что могу.

— То есть?

— Бэндон хочет вызвать нас на ковер, чтобы мы рассказали ему без утайки, как обстоят дела, и в дальнейшем докладывали бы обо всех новостях следствия.

Судя по гвалту, который подняли в кабинете всего два человека, Элли и Роган, можно было подумать, что здесь собралась целая аудитория участников «Шоу Джерри Спрингера».^[18]

— Он может так сделать? — наконец выпалил Роган.

— Не совсем, — сказал Макс. — Тут возникает вопрос разделения власти. Мы — исполнительная. Он — судебная. У него нет права претендовать на доступ к информации, которую мы получаем в ходе расследования.

— Ладно, тогда в очередной раз объясни им, куда они могут засунуть свой запрос.

Макс посмотрел на Элли; она поняла, что будет дальше.

— Он говорит, что это нетипичное дело. Говорит, есть правдоподобное заявление, будто полиция Нью-Йорка преследует Сэма Спаркса…

Роган мотнул головой, но Элли подняла руку, желая дослушать объяснение.

— Бэндон говорит, что заявление правдоподобно, вот и все. И что в свете его полномочий по этому делу, с учетом требования Герреро раскрыть имеющуюся информацию, он выносит определение о дополнительной мере судебной защиты. По сути, это компромисс. Мне он объяснил, что своим вмешательством фактически защищает нас — в смысле вас, полицию, — Макс снова посмотрел на Элли, — от иска Спаркса за причинение беспокойства.

— Скажи ему, пусть рискнет, — сказал Роган. — С ним еще мягко обошлись по сравнению с любым, кто оказался бы на его месте. Так что хрен с ним, пусть попробует подать в суд.

Роган посмотрел на свою напарницу, ища поддержки, но Элли упорно разглядывала крапчатый, землистого тона линолеум на полу кабинета Такер. Если Макс здесь, а не в здании суда, это потому, что он уже пытался выступить в ее защиту.

— Я уже проработал этот вопрос, — сказал он, подтверждая ее подозрения. — Найт полагает, что лучше ему подыграть. — Найт был главным обвинителем процессуального отдела окружной прокуратуры и начальником Макса. — Надо только встретиться с Бэндоном в кабинете судьи, в судейской комнате, — продолжал Макс. — В отсутствие Спаркса, Герреро и даже секретаря. Тогда я неофициально уведомлю его о дальнейших шагах. Как я уже сказал, это все лишь для вида. Бэндон будет хорошо выглядеть перед Спарксом. Нет доказательств, что он сделал одолжение богатому хмырю…

— А мы будем подыгрывать, — отозвался Роган с нескрываемым сарказмом.

— Донован прав, — снова заговорила Элли. — Возможно, Бэндон пытается нам помочь.

Робин Такер, удивленно подняв брови, посмотрела на Элли, но в ее взгляде читалось явное одобрение.

— А с судьей в кабинете лучше встретиться Рогану.

— Что? Чтобы и мне срок влепили?

— Чтобы я оставался в стороне. И Бэндон увидит, что мы обошлись со Спарксом честно.

— Хорошая мысль, — тихо одобрил Макс. — Спасибо.

— Ладно, на этом закончили? — поинтересовалась Такер. — Все пляшут и поют?

Особенно довольным не выглядел никто, но и возражать никто не стал.

— Все оказалось проще, чем я думала. А теперь убирайтесь. У меня дома ребенок ждет ужина.

Еще не добравшись до рабочего места, Роган принялся реконструировать события, которые заставили судью Бэндона позвонить в этот день Максу Доновану.

— Твоя подруга Кристен Вудс сдала нас, — постановил он, едва они вышли за порог кабинета.

— Я тоже так подумала.

— Вот тебе и союз «Волшебные штаны».^[19]

— Ну, Вудс скорее вступила бы в союз мини-юбок и шпилек. — Элли попыталась изобразить улыбку, опускаясь в свое потертое, обитое винилом кресло. — Судя по скорости, наверняка она позвонила Спарксу, как только мы расстались на улице.

— Спаркс позвонил своему адвокату, а тот — Бэндону. При такой последовательности это хотя бы похоже на правовой процесс.

— А не на клуб богатеньких засранцев.

Элли почувствовала, как ее кто-то тронул за плечо. Подняв глаза, она увидела Макса, который с улыбкой смотрел на нее сверху вниз.

— Пойду-ка я барахлишко из раздевалки заберу, — сказал Роган.

— Ты в порядке? — спросил Макс, когда Джей Джей удалился.

— Да, вполне.

— Я знаю, тебе пришлось нелегко.

— Да ладно, все хорошо. Я и вправду рада, что на этот раз с Бэндоном будет разговаривать Роган. А мне лучше побыть в стороне.

— У меня еще работы часика на два, а потом, может, ко мне?

— Прости, Макс. Я действительно устала. Не забывай, прошлую ночь я провела не в «Ритц-Карлтоне».

— Ну, ничего страшного. Может, тогда ты пойдешь домой, отдохнешь, а потом я к тебе приеду.

— Не думаю, что из меня сегодня хороший собеседник.

— Не волнуйся. Я привык разговаривать за двоих, глядя, как ты жуешь, — сказал он, улыбаясь.

Элли понимала, что ей следует испытывать благодарность в ответ на такую реакцию. Должна сказать спасибо за желание поддержать, утешить, уберечь ее сон (иногда, проснувшись утром, она заставала Макса за этим занятием). И ей хотелось принять его предложение. Ей хотелось быть женщиной, чей первый инстинктивный порыв — броситься к мужчине, который может позаботиться о ней в трудную минуту.

Но одним из качеств, которое она так любила в Максе, было то, что он умел понимать ее даже тогда, когда она сама себя с трудом понимала. Он был спокойным, уверенным, решал проблемы по мере их возникновения, не преувеличивая их. Ей всегда приходилось тревожиться о том, как другие мужчины, с которыми она раньше встречалась, воспримут какое-либо действие, событие или слово, однако Макс вел себя иначе. И поэтому ей тоже очень хотелось бы удовлетворить его желание.

— Прости. Давай завтра, ладно? Обещаю. А сегодня мне нужно только завалиться в койку, придавить подушку, пустить на нее слюну и захрапеть, как толстый старик. И мне вовсе не хочется, чтобы ты в это время глядел на меня.

— Чтобы не разрушить очарование?

— Вот именно. — Эли посмотрела ему в глаза и легонько погладила по руке.

— Завтра.

— Завтра.

— Ловлю на слове.

— Хорошо.

— Ну что ж, отдыхай. Ты это заслужила.

Выйдя на 21-ю улицу, Элли заметила знакомую фигуру: мужчина, прислонившись к белокаменной стене, курил сигарету. Джесс.

Она улыбнулась старшему брату, представив все те остроты, которые он наверняка отпускал на ее счет с того момента, как Элли прошлым вечером позвонила ему из тюрьмы.

— Приветик! — Ощутив запах табачного дыма, Элли на миг задумалась: когда же она перестанет по нему скучать?

Джесс извлек из кармана линялой джинсовой куртки нераспечатанную пачку «Мальборо» и протянул сестре.

— Я же бросила, забыл? — Это было почти правдой.

— Слыхал, в тех местах, откуда ты вышла, это платежное средство.

— Смешно.

— Я серьезно. Что душа пожелает. Мыло. Конфеты. Порнушка. Перо. Косячок. Кокс. Эти парни могут протащить туда что угодно. — Джесс для убедительности помахал пачкой сигарет.

— У тебя все? — сухо спросила она.

— Нет, конечно. Я решил подрастянуть комедию, чтобы осталось еще на несколько дней. Или недель. А то и месяцев.

— Отлично. Жду с нетерпением.

— Есть настроение выпить или ты уже в тюряге нажралась?

— Думаю, еще могу немножко продержаться и выпить.

— Ты знаешь, я угощаю только в одном заведении.

— А знаешь ли ты, какая пытка меня там ожидает?

Речь шла о баре «Бандюги», старом добром кабачке за углом, на 3-й авеню. Благодаря близости к участку и абсурдно дешевым «счастливым часам» в это время там гарантированно можно было встретить целую толпу сослуживцев Элли.

— Да ладно тебе. Дешевая выпивка. Сыграем в дартс. Или в шаффлборд. Тебе стоит время от времени вылезать из конторы, а то совсем скиснешь.

— Из конторы. Говоришь, как полицейский.

— Боже мой, я провожу с тобой слишком много времени.

Элли и Джесс выросли в одном и том же доме, с одним и тем же отцом, без продыха ловившим убийц, однако полицейская атмосфера повлияла на них совершенно по-разному. Джесс взбунтовался, отвергнув любую субординацию и жесткий распорядок, которые хоть отдаленно могли напоминать полицейские будни. Элли, напротив, впитала ее целиком и полностью, позволив ей определить дальнейшую жизнь.

Элли сорвала обертку с «Мальборо». Всего одну. Она это заслужила.

Глава 14

18.15

В крохотной конурке с кухонькой, которую в пансионе «Лесная долина» называли «квартирой» ее мамы, Кэти Бэтл наполнила водой из-под крана зеленый стеклянный стакан и водрузила его на палисандровую тумбу, стоявшую между пустой кроватью и креслом, в котором сейчас сидела ее мать. Она служила одновременно тумбочкой и журнальным столиком. Едва Кэти получила сообщение о том, что ее мама снова упала, она быстренько свернула осмотр с четой Дженнингс и на всех парах помчалась в дом престарелых.

Кэти присела на кровать, наблюдая, как дрожащей рукой мама медленно подносит стакан к губам.

— Даже не думай… лезть за одной из этих… глупых детских игрушек… что стоят там… на холодильнике.

Четыре месяца назад Кэти купила маме коробку пластиковых соломинок, однако упаковка так и осталась нераспечатанной. «Это для детей, — сказала тогда мама. — Начни я ими пользоваться, ты тут же попытаешься кормить меня из малюсенькой ложечки в виде самолетика».

Кэти обратила внимание, что во время трехсекундных пауз между словами мама прижимает правую ладонь к груди. Она знала: из-за побочного эффекта лекарств, которыми доктора поддерживали мамино сердце, ее некогда сильный голос ослабел и звучал теперь надтреснуто. Они заверили Кэти, что периодическая неровность сердечного ритма сама по себе не опасна. Однако она также знала, что неполадки в том, что мы воспринимаем как само собой разумеющееся, в сердцебиении, пугают ее маму, заставляют ее говорить медленнее.

Все это было тяжело для матери Кэти. Филлис Бэтл всегда была женщиной, которая знала, чего хочет. Когда ее первая дочь Барбара погибла в автокатастрофе в 1974 году, она точно знала, что удочерит другую девочку, и убедила в этом мужа, хотя оба супруга уже отпраздновали свои пятидесятилетние юбилеи. Филлис знала — и убедила мужа, — что звать ее будут Кэти, в честь уверенной независимой женщины, бросившей Роберта Редфорда в фильме «Встреча двух сердец». А когда десять лет назад ее муж скончался, оставив долги, о которых никогда не говорил жене, Филлис знала — и убедила свою дочь Кэти, — что будет жить в их семейном доме одна.

Но самое большое препятствие Кэти пришлось преодолеть год назад, когда она сказала маме, что ей нужно уехать. Впервые в жизни кто-то в чем-то убеждал Филлис. В конце концов Кэти выиграла битву, но это не значило, что мама окончательно растеряла боевой дух. Никаких пластиковых соломинок. Никакого рисования и рукоделия в общей гостиной в компании бабулек, которых мама называла «жалкими старыми перечницами». Никаких унылых бесформенных халатов, которые были почти униформой в доме престарелых.

И, разумеется, никаких инвалидных колясок.

— Мам, я знаю, ты не хочешь об этом слышать, но еще одно падение может быть по-настоящему нехорошим.

— Я способна… о себе… позаботиться.

— Конечно. Но тебе стало бы гораздо легче, если бы ты начала пользоваться кое-чем из того, что здесь есть, например этим креслом.

Кэти наклонилась вперед и ласково положила ладонь на мамину руку. В свои восемьдесят два Филлис полностью сохраняла трезвый ум и твердую память, но ее рука никогда еще не казалась такой тонкой и хрупкой; голубые вены никогда так не выпирали под увядшей сморщенной кожей.

— Ты говоришь… про коляску. Я не… инвалид.

— Мы могли бы попросить самое дрянное кресло, если тебе от этого станет легче. Не высокоскоростное с моторчиком, нет. Ты сама будешь крутить колеса. Подумай, какая это будет тренировка для верхней части тела. Я даже могу попросить, если хочешь, дрянную коляску, похожую на сломанную тележку из супермаркета.

Кэти была счастлива, что мама улыбнулась, но тут улыбка превратилась в смех, Филлис захрипела и закашлялась. Рука ее снова непроизвольно прижалась к груди.

— Тс-с-с, — попыталась успокоить ее Кэти.

Ее сердце. Инсульт. Эти падения. Чтобы разобраться во всех хворях, нужно быть знатоком не меньшего калибра, чем интеллектуалы из «Менсы».^[20]

Едва отдышавшись, мама затянула все ту же песню:

— Никаких инвалидных… кресел.

— Мам, ты меня пугаешь. Я знаю, ты предпочитаешь не придавать этому значения. Но с такими вещами не шутят. Падения для пожилых людей…

Филлис метнула в нее гневный взгляд.

— Падение может стать фатальным. Представляешь, как было бы глупо пережить все, что пережила ты, и погибнуть, растянувшись на полу? Филлис Бэтл слишком сильна и слишком умна, чтобы допустить такое.

Мама сжала зубы, но спорить не стала.

— Я попросила Мардж привезти сегодня вечером кресло. — На этот раз мать покачала головой, но словесного сопротивления не последовало. — Просто ради эксперимента. Вы поработаете с ней в коридоре, пока остальные будут слушать ансамбль, который выступает у вас сегодня вечером.

— Ужас, ужас… они называют себя певцами. Как будто… кто-то сунул кошку… в стиральную машину.

— Хорошо. Так вот, покастарые перечницы будут аплодировать этой жуткой музыке, ты мило проведешь время с Мардж. Завтра я справлюсь у нее, получилось ли у вас, а там посмотрим.

И снова мама ничего не сказала. Прогресс.

Кэти поднялась с кровати, подхватила с пола сумку и наклонилась к маме, чтобы поцеловать ее в макушку.

— Спокойной ночи, мамочка.

Кэти уже открывала дверь, когда услышала за спиной слабый голос:

— Прости, Кэти… Что упала… Что… дряхлею.

— Никогда больше не извиняйся! Просто будь вечером полюбезнее с Мардж. Я хочу, чтобы ты еще долго-долго была со мной.

По пути к метро Кэти извлекла из глубин объемистой черной кожаной сумки свой мобильник. Выбрав номер, нажала на кнопку вызова, но сбросила после первого же гудка. Она хотела, чтобы завтра вечером кто-нибудь заменил ее. В связи с маминым падением меньше всего ей хотелось того, что предстояло завтра вечером.

Ирония, однако, заключалась в том, что именно ситуация с мамой вынуждала ее отправиться на завтрашнюю встречу. Это займет всего несколько часов. Она справится, как всегда.

Глава 15

18.45

Если на 20-х восточных улицах и существовал бар, олицетворявший питейную часть правоохранительной культуры, то это были «Бандюги». Пусть утопавшие в расслабляющей легкой музыке мартини-бары с зеркальными стенами преобладали теперь даже в районе Мюррей-хилл,^[21] «Бандюги» оставались прежним пабом, где обшитые темным деревом стены были увешаны черно-белыми фотографиями старого Нью-Йорка и мишенями для дартса; был здесь и музыкальный автомат с богатым выбором песен.

Комментарии посыпались, едва Элли показалась в дверях.

— Братва, держи ухо востро. У нас тут закоренелый преступник.

— Позвоните кто-нибудь в отдел пробации. Убедитесь, что она у них под контролем.

Затем последовали шуточки насчет того, что Элли было бы неплохо принять душ, хотя она давно уже помылась.

Элли отвесила шутливый поклон в знак признательности за внимание, и кто-то из игравших в шаффлборд в глубине зала пропел куплет знаменитой поздравительной песенки «Ведь он такой хороший, славный парень», заменив «он» на «она».

На том все и закончилось.

— Смотри-ка, дела не так уж плохи, — заметил Джесс, заказав черный «Джонни Уокер» для нее и «Джек Дэниелс» для себя.

Элли села на соседний табурет возле стойки.

— Как жилось без меня вчера вечером?

Погостив прошлым летом месяца два у девицы, которая называла себя экзотической танцовщицей, Джесс вернулся на диван в гостиную Элли, где проводил, наверное, большую часть времени.

— Скучно.

— Тебе не первый раз доверили остаться дома без присмотра.

Элли и Макс воспринимали свои отношения без спешки. Как нечто повседневное. Как свидания. Без всяких разговоров о дальнейших перспективах. Но раза два в неделю она ночевала у него, чтобы оправдать наличие второй зубной щетки в его ванной.

— А потому еще скучнее, — сказал Джесс. — Я волновался за тебя.

— Похоже, ты перепутал наши роли. Раньше беспокоиться полагалось мне. А ты был объектом моего беспокойства. — Она улыбнулась, представив, как ее обычно беззаботный братец бродит по квартире, не находя себе места от волнения. — О, черт! — воскликнула Элли, ее спокойствие мгновенно улетучилось. — Мама звонила? У меня совсем из головы вылетело.

За редчайшими исключениями Элли каждый вечер звонила маме в Вичиту. Такой порядок установился с первых дней после переезда в Нью-Йорк, куда Элли последовала за Джессом больше десяти лет назад, чтобы немного смягчить материнскую тревогу за единственного сына и наиболее беспечного ее ребенка, живущего самостоятельно в большом городе, где человек типа Джесса мог получить больше неприятностей, чем нужно. Элли звонила маме каждый вечер, зная, что та будет спать спокойнее, если услышит, что с ее детьми все в порядке.

Мало-помалу невинный ритуал превратился в насущную потребность — для одинокой овдовевшей Роберты он служил хотя бы небольшим подтверждением, что покинувшие ее дети скучают по матери.

И вот Элли забыла ей позвонить. По опыту она знала, что расплата ждет ее при следующем разговоре.

— Но ты же не сказал ей, где я, правда?

— Смеешься? Я вообще трубку не снимал.

— Джесс!

— Прости, сестренка. Эти спектакли — по твоей части.

— Наверняка она оставила пространное сообщение.

Джесс кивнул, делая очередной глоток бурбона.

— Можешь даже не рассказывать. Наверняка она закатила свою коронную беспомощно-сердитую речь типа: «Ну конечно, у тебя есть дела поважнее».

— Типа того. Мне кажется, она сказала, мол, ты проводишь все свое время с мужчиной, о котором она ничего не знает и которого ни разу не видела.

— Боже, не стоило мне упоминать Макса в разговоре с ней.

— А! Вот оно что! Не спрашивай и не рассказывай — это мой девиз. Пытайте меня водой в Гуантанамо, травите собаками, я не скажу ни-че-го, — объявил он, превосходно изображая характерные интонации сержанта Шульца.^[22]

— Ты ведь знаешь, тебе это удается лишь потому, что маме про тебя рассказываю я.

— Нет, ты рассказываешь ей про меня то, что она хочет услышать. Парень, фигурирующий в этих сказках по телефону, — полный и окончательный придурок.

Элли действительно склонна была приукрашивать их с Джессом жизнь. Ради спокойствия и благополучия мамы она создавала вымышленный мир; в нем Элли выглядела вполне состоявшейся женщиной, которая — так уж вышло — служила в полиции, но при этом у нее были и хобби, и поклонники, и подруги. В этих историях Элли совсем не была похожа на своего отца, который без остатка отдавался работе. В них музыкальная группа Джесса «Собачья площадка» собирала полные залы, а выгодный контракт со звукозаписывающей компанией ожидал его буквально на днях.

— Надо было тебе подойти к телефону. Просто чтобы ей стало легче.

— А тебе надо перестать нянчиться с ней и быть заложницей ежедневных звонков. Но это не мое дело.

Вместо ответа Элли сделала еще глоток.

— Представляешь, — сказал Джесс, чтобы прервать повисшее молчание, — вчера я встретил, возможно, самую глупую женщину на этой планете.

— Ну-у, не знаю. На такое звание претенденток немало найдется.

— Я шел по Пятой авеню, чтобы встретиться с девушкой в «Парк-баре». И тут вижу: на пассажирском сиденье в припаркованной машине сидит малыш, года четыре, не больше. Я и заметил-то его только потому, что задумался, как мы ездили, когда маленькими были, — просто плюхались на переднее сиденье, и никаких тебе детских кресел, никаких ремней, ничего такого. Потом смотрю, стекла в машине опущены, и больше никого там нет. На торпеде лежит сумочка, а в замке зажигания торчат ключи.

— Замечательно.

Джесс снова отхлебнул бурбона.

— Ну вот, а потом у меня на глазах эта дамочка преспокойно выплывает из магазина с охапкой цветов и направляется к машине. Я ей: «Это ваша машина?» А она мне: «Да». Как ни в чем не бывало. Говорю: «Нельзя вот так ребенка оставлять». А она мне: «Но я все время его видела».

— Идиотка.

— Точно. Ну, я и говорю: «Я же мог запрыгнуть в машину и за секунду исчезнуть — со всем вашим барахлом, автомобилем и ребенком». Так представляешь, что она мне заявила? Я, говорит, не волнуюсь. Меня, говорит, Бог бережет. Как будто люди, с которыми происходят всякие неприятности, вовсе не верят в Бога.

Элли вдруг поняла, что улыбается.

— Не ты ли всегда держался принципа: «Сам живи и другим не мешай»?

— Но даже я не могу быть равнодушным тюфяком, когда дело касается четырехлетнего ребятенка.

— Да, но заявлять такое женщине в лицо? Пытаться убедить ее стать более заботливой матерью? Джесс Хэтчер, ты и впрямь решил изменить мир?

— Черт. Это все твое влияние. Я провожу с тобой слишком много времени. И становлюсь… серьезным.

— Бедняжка. Но, знаешь, ты волен в любой момент съехать из ночлежки «У Хэтчер».

— И лишиться самого дешевого спального места на Манхэттене? Да еще с кабельным в придачу? Ни за что.

Элли покрутила в руке бокал, в котором оставались лишь подтаявшие льдинки. Когда-то ее раздражало, что время от времени Джесс поселялся в ее гостиной. Каждый раз это означало, что его очередная работа и/или совместное с кем-то проживание не заладились. Но теперь он держался на работе уже шесть месяцев — новый личный рекорд. Правда, трудился он в стрип-клубе, но Элли уже давно перестала тревожиться по этому поводу. Осознание, что Джесс остается у нее по собственному желанию, все меняло.

— Ну, Эл, так когда мы поговорим о том, что произошло?

— Что произошло, когда?

— Не разыгрывай передо мной крутышку. Вчера. В суде. Так взбесить судью, чтобы он упек тебя на ночь за решетку? Это не похоже на дисциплинированного игрока, каким всегда была моя сестренка.

— Я тебе уже рассказала, что произошло. Ситуация вышла из-под контроля.

— Но ты же из-под контроля не выходишь. На тебя это не похоже. Ты самый ответственный человек, которого я встречал в жизни.

— Ты это о чем?

— Я же вижу, как ты работаешь. Даже дома, когда читаешь архивные дела, ты скрючиваешься над этими бумагами так, чтобы никто не мог проникнуть в твое личное пространство. А твой ноутбук? Ты над ним трясешься так, словно это золотой запас в Форт-Ноксе.^[23] Вот и скажи мне: как адвокат этого богатея ухитрился сунуть нос в твой блокнот?

— Думаешь, я нарочно? — Элли тряхнула головой и рассмеялась. Перехватив взгляд бармена, она показала на пустые стаканы, сделав знак, что они не прочь повторить. — Может, стоит перенести этот разговор домой, где я лягу на диван, а ты расскажешь, какие еще фрейдистские тенденции у меня есть?

— Я не говорю, что ты сделала это намеренно. Я имею в виду, что это совсем не в твоем стиле. Обычно ты девчонка, способная отболтаться от чего угодно.

Они молчали, пока бармен ставил перед ними новые порции. Элли смущенно улыбнулась парню, когда он забирал использованную посуду, явно стараясь не мешать конфиденциальному разговору.

— Поверить не могу, что ты винишь в этом меня. Ты хоть представляешь, чего мне стоила эта ночь? Там было мерзко, ужасно, кошмарно и одиноко. И совершенно унизительно.

— Ты не так меня поняла, — возразил брат, смягчаясь. — Я же не утверждаю, что ты этого хотела. Я говорю, что такое могло произойти, только если ты была слегка не в себе. И прости, Эл, это меня пугает. По каким-то непонятным нам обоим причинам ты взялась за ту же безумную работу, которую делал папа. Сейчас ты провела сутки в аду, а в следующий раз можешь вляпаться и покруче. Из-за этой фигни ты реально можешь пострадать.

— Я в порядке.

— Нет, — сказал он, глядя ей в глаза.

Брат Элли и серьезным-то редко бывал, не то что строгим. Глядя в его обеспокоенное лицо, она почувствовала, как сопротивление начало таять. Ей не хотелось говорить об этом. Не хотелось думать, что Джесс увидел в ней что-то такое, о чем она даже не подозревала.

— Я не знаю, что случилось. Все из-за Спаркса. И моего ощущения, будто что-то я упустила, и он сможет выкрутиться. Из-за меня. И всем до лампочки, поскольку он тот, кто он есть. И даже тот бедолага. — Элли вспомнила тело Роберта Манчини, нагое и окровавленное на крахмальных белоснежных простынях. Господи, она просто устала. И виски на почти пустой желудок сыграло свою роль. — Прошло уже четыре месяца, а его сестра и маленькие племяшки так ничего и не знают. Да еще этот Спаркс. Ему вообще наплевать. А его адвокату даже хватило наглости вытащить на свет историю с «Дэйтлайн» и журналом «Пипл», как будто я это делала для собственного удовольствия.

Из-за интереса масс-медиа к смерти ее отца Элли на время оказалась в центре общественного внимания. Джерри Хэтчер потратил лучшие годы своей карьеры детектива, почти пятнадцать лет, на поиски печально известного Душителя из Колледж-хилл. А когда отец был обнаружен мертвым за рулем своего «Меркьюри Сейбл» на проселочной дороге к северу от Вичиты, полицейское управление объявило, что это самоубийство. Но Элли не могла с этим смириться — она продолжила поиски, ей даже удалось кое-кого переубедить. Полиция Вичиты все же сумела поймать преступника — спустя почти тридцать лет после первого убийства — и внимание СМИ тут же переключилось на Элли. Ей казалось, что оно сподвигнет Полицейское управление Вичиты выплатить пенсию за отца.

Но все это осталось в прошлом. Полгода назад Элли все-таки начала признавать правду. Иногда и отцы кончают самоубийством. Эрнест Хемингуэй. Курт Кобейн. Джерри Хэтчер. Никогда она этого понять не могла, но бороться в конце концов перестала. А затем адвокат Сэма Спаркса попытался использовать это против нее в суде.

— Я позволила ему доконать меня, — призналась Элли. — Я ненавижу его. Ненавижу, и позволила себе показать это. Позволила ему доконать меня.

Она почувствовала, как брат обнял ее за плечи, увидела, как он вытащил скомканные купюры из переднего кармана джинсов и кинул на стойку. Джесс успел вывести ее из бара, подальше от взглядов сослуживцев, прежде чем она расплакалась.

Глава 16

Пятница, 26 сентября

8.15

Прошло два дня с тех пор, как Меган Гунтер обнаружила этот мерзкий веб-сайт, «Кампус Джус». Первый день ушел на чтение и перечитывание сообщений в попытке переварить тот факт, что кто-то за ней следит. На второй день приехали родители, и она вместе с ними ходила в полицейский участок. Но ничего не изменилось. Она гадала, станет ли третий день концом всего этого кошмара.

Меган лежала, прижав живот к двуспальной кровати, и попеременно шлепала ногами по покрывалу, слушая на своем айподе группу «Дэс кэб фор кьюти» и читая следующее задание по биохимии. Неоново-розовым маркером она подчеркнула в учебном пособии фразу о биосинтезе мембранных жидкостей. Через неделю ей предстоит экзамен, и придется просто наизнанку вывернуться, чтобы получить высший балл после пропущенной вчера лабы.

Она уже отправила электронное письмо ассистенту преподавателя с вежливым объяснением, почему она отсутствовала, но ответа не получила. По крайней мере его не было двадцать минут назад, когда она в последний раз проверяла почту. Меган подумала, не повторить ли ей попытку, но не хотела выходить в Сеть, не хотела испытывать искушение снова прочитать те ужасные сообщения. Она не хотела думать о возможности появления новых записей.

Трудно представить, но Меган действительно пыталась, как и советовала Кортни, вообще выкинуть из головы этот сайт. Они с Кортни практически выросли вместе в Нью-Джерси. Когда их обеих приняли в вузы, Кортни — в Колумбийский, Меган — в Нью-Йоркский университет, они отпраздновали тот факт, что расставание со школой не разлучило их. Однако теперь они были уже на втором курсе, и жизнь показала, что десять километров между квартирой Кортни в районе Морнингсайд-Хайтс и Гринвич-Виллидж, где поселилась Меган, были все равно что железнодорожное путешествие между Чикаго и Филадельфией. Лекции и семинары, домашние задания и новые друзья оставляли им возможность видеться в лучшем случае раз в месяц.

Но Кортни бросила все, когда вчера ей позвонила Меган. И оказалось, что пользы от Кортни больше, чем от родителей и от полиции. Она была волонтером на «горячей линии» для пострадавших от домашнего насилия и уже имела дело с преследованием — по крайней мере с его жертвами.

По словам Кортни, для Меган лучше попросту не обращать внимания на то, что про нее написано на сайте. Это всего лишь слова в киберпространстве. Первая запись была сделана тремя неделями ранее, и, пока Меган не наткнулась на свое имя два дня назад, эти слова так и оставались там — неподвижные, черные буквы на белом фоне, не способные навредить ей. Просто ей нужно стереть эту неприятность из памяти, забыть, что она вообще видела эти записи, и заставить себя вернуться к обычной жизни.

Легко сказать.

Она снова и снова вспоминала слова сержанта Мартинеса, «…когда кто-то морочит людям голову, это еще не преступление… Там множество гораздо более неприятных сообщений… Не принимай это близко к сердцу».

Меган внушала себе, что на этом сайте тысячи сообщений, а во всей Сети нашлись бы миллионы, если бы кто-то потрудился сосчитать все анонимные форумы и комментарии в блогах. Ей не следовало так переживать всего из-за пары строк во всем этом словесном мусоре.

Однако, вместо того чтобы изучать, как образуются молекулы жизни, Меган поняла, что перебирает в уме возможных подозреваемых. Отец моментально отмел предположение сержанта, что она знакома с автором посланий. Таким уж он был — из тех отцов, которые инстинктивно бросаются на защиту своего ребенка. Конечно, он пытался оградить Меган от намеков, что она могла сама нажить себе врага. Но сам он, разумеется, задумывался об этом.

Однако его реакция была столь бурной, что Меган тоже невольно задумалась об этом. Выстояв полчаса в участке, она непрерывно размышляла, кто вдруг решил «морочить ей голову», как выразился сержант Мартинес, и у кого были на то причины. Или резче, как назвала это Кортни: кто «засирает ей мозги».

В прошлом месяце возле дома отирался один парень. Он стоял на автобусной остановке, когда она заскочила в кафе «Сок Джамба». Меган обратила на него внимание, потому что он был довольно симпатичным. Когда ей приготовили фруктовый коктейль «Манговая мантра», пришел автобус № 3, однако парень в него не сел. Наоборот, он стоял у двери ее дома. А когда Меган подошла, она готова была поклясться, что парень изучает список жильцов, а его палец застыл совсем рядом с кнопкой ее звонка. Едва входная дверь закрылась за ней, Меган выкинула его из головы, но сейчас задумалась: не видела ли она его в кампусе?

Впрочем, как ни старалась Меган вспомнить его лицо, память упорно подсовывала ей другой образ. Лицо Кита.

Когда осенью у нее начались занятия, они еще были вместе, поэтому Кит знал ее расписание. Знал, насколько подобное событие отвлечет ее от учебы. Кит был фанатом Интернета. Он знал о сайтах типа «Кампус Джус», знал, что подобные сайты позволяют оставаться неопознанным. И если бы ему захотелось, он мог бы решиться на месть.

Но расстались они в июне, а первые послания датированы началом сентября. Неужели он созревал почти три месяца, прежде чем выплеснуть на нее весь этот ужас, который продолжается и по сей день? В это было трудно поверить.

И все же, накручивая на кончик указательного пальца правой руки тонкую серебряную цепочку, на которой болтался кулон в форме сердечка — подарок Кита, Меган никак не могла избавиться от этих мыслей.

Сквозь негромкую музыку, журчавшую в наушниках, она услышала металлический стук сковородки об электрическую конфорку. Хезер выбралась из своего убежища поесть.

Меган надеялась, что одним из преимуществ, которое даст совместное проживание, станет новая дружба. Ей хотелось обрести подругу, чтобы можно было поболтать вечерком. И сразу после заселения Хезер не была так уж холодна. В те первые недели она составляла Меган компанию в гостиной во время просмотра реалити-шоу «Проект Подиум» — одной из немногих передач, на которые Меган находила время. Они также завели привычку учитывать вкусы друг друга при заказе еды на дом, чтобы можно было устраивать общий ужин.

Но как-то июньским вечером, заметив, что Меган плачет у себя в комнате после окончательного разрыва с Китом, Хезер немного разоткровенничалась. Сказала, что и сама пережила трудный период: у нее был какой-то приятель возрастом намного старше нее, он серьезно задурил ей голову. Сказала, что она едва не свихнулась на этой почве, но ей помог психолог, и теперь у нее совсем другая жизнь. А потом Меган допустила ошибку, поинтересовавшись, что такого страшного произошло у Хезер с этим парнем, и ее соседка исчезла. Ей нужно было писать какую-то работу или что-то в этом роде, она извинилась и ушла из комнаты Меган. Больше никогда Хезер не возвращалась к этому разговору, да и никакого другого не заводила. Она стала просто жиличкой, снимающей комнату.

А вчера, вернувшись из полиции, Меган почувствовала на мгновение, что между ними снова появилась какая-то связь. Хезер заметила ее расстройство и спросила, что случилось. Но, когда Меган рассказала ей об этом сайте, Хезер лишь сказала: «Ну надо же! Сочувствую. Наверняка тебе очень тяжко».

Меган сочла такой ответ вполне дружелюбным. Однако настоящий друг сказал бы не это. Кортни проговорила с ней вчера по телефону почти час, помогая взять себя в руки и рассмотреть ситуацию в целом. Составить полную картину, неоднократно повторяла она.

А позже, когда Меган вешала свой плащ в шкаф, расположенный у двери Хезер, она услышала, как та говорила по телефону о каких-то «угрозах» на веб-сайте. Конечно, Меган не просила ее держать происшедшее в секрете. И, вероятно, можно было ожидать, что Хезер будет сплетничать об этом с какими-то людьми, с которыми она проводит большую часть времени вне дома. Но Меган не хотела, чтобы кто-то еще говорил об этом. О ней.

И ей противно было слышать это слово — «угрозы».

Меган посмотрела на часы. 8.40. В это время ей следовало бы находиться в спортзале и хорошенько крутить педали, чтобы усилить сердечный ритм. Но Кортни посоветовала пока изменить привычный распорядок — на всякий случай.

Она вернулась к абзацу о биосинтезе стероидных гормонов в клетках крыс и поняла, что и впрямь начинает чувствовать себя лучше. Меган уже целый час не плакала. Возможно, во второй половине дня, после университета, она все-таки сходит в спортзал позаниматься на эллиптическом тренажере.

Переворачивая страницу, Меган услышала, как в дверь квартиры постучали. Она вытащила один наушник — убедиться, что Хезер откроет. Может, Меган познакомится наконец с кем-нибудь из ее друзей?

— Я открою! — крикнула Хезер с кухни.

Меган вставила наушник и снова принялась было за чтение, но вдруг поняла, что не слышала зуммера защитной двери.

— Нет, подожди! — воскликнула она, срывая гарнитуру.

Меган соскочила с кровати и бросилась к двери; из гостиной были слышны голоса, затем раздался громкий стон и такой звук, словно что-то тяжелое ударилось об пол.

Меган следовало остаться в своей комнате. Или даже выпрыгнуть на улицу из окна.

Но в этот миг она не раздумывала. Она действовала, повинуясь инстинкту. А он призывал ее помочь Хезер. Бедная, ни в чем не повинная Хезер. Оказалась не в том месте не в то время.

Распахнув дверь своей комнаты, она увидела соседку распростертой на полу возле обеденного стола. Человек в черной лыжной маске вонзил в ее тело пятнадцатисантиметровое лезвие. Вытащив нож, он поднял глаза, увидел Меган и кинулся на девушку.

Снова повинуясь инстинкту, Меган захлопнула дверь своей комнаты. Она вдруг поняла, что судорожно цепляется за ручку, но замка в двери не было. Она прижалась к ней спиной, пытаясь удержать ее собственным весом, — но тщетно.

И когда дверь распахнулась, отбросив ее на пол, Меган уже знала, что умрет. Знала, что никогда больше не увидит маму, папу и Кортни. Никогда не закончит колледж. Никогда не станет врачом.

А ей так хотелось бы спасти Хезер. Хотелось бы узнать, почему все это произошло. И очень хотелось бы попрощаться.

ЧАСТЬ II «Давай же. Обмани меня»

Глава 17

10.15

Несмотря на две большие порции кофе и вишневую слойку, Элли все еще чувствовала себя так, словно ее огрели по голове кувалдой, а потом заставили всю ночь кататься на карусели.

Вчера вечером, пока они с Джессом возвращались домой, ей удавалось кое-как сдерживать слезы. Но эмоции, которые привели ее к срыву, были все еще так сильны, что она допустила ошибку, заполировав две порции виски, выпитые в «Бандюгах», парой бутылочек пива.

А потом, разумеется, был телефонный разговор с мамой.

Эти ежевечерние звонки в Вичиту никогда не доставляли Элли особого удовольствия. В лучшем случае они были совсем короткими, просто чтобы пожелать доброй ночи. В худшем — растягивались на часовые воспоминая, с причитаниями мамы по поводу вдовства и сетованиями на то, что лучшие дни давно прошли. Звонок накануне вечером был из разряда самых неприятных.

Уже вторую ночь подряд Элли толком не удавалось поспать — вероятно, на этот раз винить нужно было виски, дурные воспоминания о тюрьме, разговор с мамой или все вместе.

Да и дело об убийстве Манчини никак не способствовало бодрости. Пока Роган делился информацией с судьей, Элли изучала данные о финансах и телефонных звонках погибшего.

Подняв глаза, она увидела лейтенанта Робин Такер в брючном костюме и белой блузе. Такер стояла, подбоченившись, возле ее стола.

— Роган еще не вернулся?

Элли глянула на дисплей стоявшего на столе телефона. 10.15. Роган должен был встретиться с Максом и судьей в девять.

— Скоро появится, — отозвалась она.

— Хорошо. Позвоните ему. Это задание для вас.

Она протянула Элли бумажку с адресом. 14-я восточная улица. Неподалеку от парка Юнион-сквер.

Элли украдкой обвела глазами помещение. Еще несколько детективов трудились за сдвинутыми попарно столами.

— Мы с Роганом надеялись еще раз проанализировать, что у нас есть по делу Манчини.

— Я же предупредила, чтобы вы ни на какие поблажки не рассчитывали. Поступающие вызовы — на общих основаниях.

Элли еще раз оглядела контору, на этот раз — уже не таясь.

— Но я не знаю, когда Роган освободится.

— Хэтчер, вы уже большая девочка. Ваш напарник вскоре к вам присоединится. А теперь — бегом. Там труп, студентка колледжа. Как раз по вашему профилю. Кто знает — если она из Индианы, может, вы еще одну награду заработаете.

Намек лейтенанта относился к событиям прошлой весны, когда была убита студентка колледжа со Среднего Запада. Это дело принесло Элли Полицейский крест за боевые заслуги. Как сказал вручавший награду комиссар, будучи втянута в схватку с вооруженным противником, она проявила «выдающийся героизм в условиях прямой и явной угрозы собственной жизни». И хотя Элли знала, что на церемонии комиссар просто озвучил официальный текст, предписанный самой наградой, все равно постаралась запомнить эти слова. Они давали яркое представление о той непоколебимой силе, которая присутствовала и в убийце, и в конечном счете в Элли, отнявшей у него жизнь. И пусть Такер, если ей хочется, подшучивает над этим признанием, сама Элли была твердо уверена: лучшим поступком в ее жизни было то, что она вернула семье из Индианы веру в правосудие.

Дом, адрес которого вручила ей Такер, стоял на юго-восточном углу парка Юнион-сквер. Элли подъехала туда с восточной стороны. Она включила мигалку, чтобы побыстрее проскочить разворот в середине квартала и, подкатив к нужному дому, поставила «Краун Викторию» перед пожарным гидрантом на 14-й улице. За углом, на Университетской площади, она увидела три патрульных автомобиля, «скорую», еще одну полицейскую машину без опознавательных знаком и фургон судмедэкспертов. Вся компания в сборе.

Здание оказалось новым кондоминиумом, возведенным, как нередко делалось в последнее время, над филиалом банка. В небольшом вестибюле за стеклянными дверями, выходящими на Университетскую площадь, Элли увидела молодого патрульного с короткой стрижкой и азиатской внешностью, оставленного, очевидно, сторожить вход. Его взгляд был прикован к абстрактной картине, висевшей на стене напротив лифта. Элли толкнула одну из дверей. Она была заперта, однако патрульный обернулся на звук и открыл ее.

Элли приподняла крышку футляра с жетоном, пристегнутого к ее ремню.

— Квартира четыре-си?

Молча кивнув, патрульный нажал кнопку вызова лифта. Она шагнула в кабину и стала смотреть, как электронные цифры отмеряют ее путь на четвертый этаж. Тишина, царившая в лифте, мгновенно улетучилась, едва приоткрылись двери.

— Черт возьми, и как только врачи «скорой» умудрились отсюда вторую девушку вывезти?

Обернувшись, Элли увидела коренастого дядьку с толстой шеей и темными усами — в узком холле он пытался справиться с каталкой. Она огляделась: четыре двери, три закрыты, одну придерживает патрульный в форме, взгляд его прикован к водруженному на алюминиевую каталку черному мешку с телом.

— Проходит, — сказал усатый и, отдуваясь, пропихнул каталку дальше, напрочь перегородив холл. — Все равно сюда никому не положено. Черт побери! — Увидев возле лифта Элли, он крикнул, не обращаясь ни к кому в отдельности: — Эй, позвоните этому хренову придурку внизу и напомните, что его задача — служить живым щитом между квартирами и любым, кто захочет сюда попасть.

— Похоже, именно это он и пытался сделать, — сообщила Элли, показав запыхавшемуся дядьке жетон. — Кстати, что за спешка? Как-то не похоже, что вы надеетесь спасти ее.

— Ой, простите, здрассте. — Он инстинктивно протянул руку в перчатке. — Гейб Берри, судмедэкспертиза.

При виде протянутой руки Элли поморщилась и покачала головой.

— Да уж, действительно. — Он вытер вспотевший лоб. — Вы из отдела убийств?

— Да. Вы сказали, «скорая» уже увезла отсюда девушку?

— Так и есть. Вот это была точно — «скорая». Когда я подъехал, они как раз вылетели отсюда, словно им в задницу фитиль вставили. Кажется, ее отвезли в больницу Сент-Винсент.

— Выживет?

— Без понятия. Крови много было, это да. Она ухитрилась доползти до телефона и набрать девять-один-один, хотя у самой дела были плохи. Когда ее нашли, пульс был замедленный и слабый. Так что могли и не довезти.

— Еще кто-нибудь, о ком нам следует знать?

— He-а. Только эта, невезучая, и та, чуть более везучая.

— И вы собирались увезти тело прежде, чем я на него взгляну? Ай-ай, Гейб, как вы могли так поступить?

Он пожал плечами.

— Большинству детективов на это наср… наплевать. Мы пакуем и увозим. А они потом получают подробное заключение из нашей конторы.

— Это не для меня. Я хочу посмотреть на нее.

Формальную сторону (осмотр тела, изучение места преступления, сбор физических улик) многие детективы охотно оставляли команде специалистов, имевшейся при каждом крупном полицейском управлении. Но осмотр тела был не столько вопросом науки, сколько первой, и часто единственной возможностью познакомиться с человеком, у которого отняли жизнь. Для Элли это был шанс увидеть жертву, пока тело не утратило все свои краски. Пока патологоанатом не сделал Y-образный разрез на груди, не извлек внутренние органы, не вскрыл череп. Пока, возможно, это тело еще хранит призрак утраченной жизни.

— Я хочу ее увидеть, — повторила Элли.

— Прямо здесь? — Усатый оглядел тесный холл. Мысль о перемещении его грузного тела в сторону действительно казалась ему невообразимой.

Элли повернулась и боком протиснулась между углом каталки и стеной, стараясь не прижиматься к мертвому телу. Она отлепила от мешка верхний слой-покрытие, чтобы приоткрыть лицо жертвы.

Девушка была молоденькой, чуть за двадцать, а то и меньше. Такер говорила, что Элли увидит студентку, так что удивляться не стоило.

Внешне она казалась некрасивой, по крайней мере в нынешнем состоянии. У нее были длинные прямые светлые волосы, и Элли отметила, что нетерпеливый работник морга все же нашел время, чтобы аккуратно опустить их на плечи, убрав с глаз и лица. Кожа девушки цветом напоминала «глупую замазку»^[24] и была испачкана засохшими потеками крови, но Элли видела, что прежде это лицо было чистым и гладким. Эта девушка за собой следила. На переносице темнели редкие веснушки.

— Кто она?

— Их спросите. — Берри кинул взгляд через плечо в сторону квартиры. Элли заметила, что патрульный, придерживавший дверь, исчез. — Я же говорю, мы пакуем и увозим. Какая-то девчонка из колледжа, судя по тому, что я слышал.

В другой день Элли велела бы этому парню проявить уважение — убитая не заслужила того, чтобы ее называли «какой-то девчонкой». Но тут взгляд Элли упал на блестящие волосы девушки, так аккуратно расправленные. Конечно, подобное поведение диктовала Берри его работа, однако даже с умершей девушкой он обращался, как с живой.

Расстегнув мешок, Элли осмотрела повреждения, нанесенные ножом, заставляя себя думать о конкретном человеке, а не о жестокости.

Девушка была одета в хлопчатобумажную футболку «лапшу» с треугольным вырезом и темно-синие джинсы. У нее была стройная фигурка, тонкие руки и плоский живот. Джинсы доходили ей почти до пупка, не то, что эти, едва держащиеся на бедрах, в которых последнее время щеголяют большинство юных модниц.

Из украшений на ней была только изящная цепочка с крохотным сердечком, покоившимся чуть ниже линии ключиц. Такое украшение девушка ее возраста могла получить либо от мамы, либо от парня. Элли мысленно отметила: выяснить, от кого именно.

Она еще раз окинула взглядом тело и сглотнула подступивший к горлу комок. Когда-нибудь она научится с этим справляться. Когда-нибудь и она сможет доходить до конца этого ритуала — необходимого знакомства с жертвой в начале каждого нового дела, — не принимая его близко к сердцу. Однако Элли не была уверена, останется ли она после этого тем же человеком.

А пока она всеми силами пыталась скрыть свои чувства от Берри, и поэтому лишь молча кивнула на девушку в мешке. Настало время осмотреть тело более тщательно.

Белоснежная прежде футболка насквозь пропиталась почти черной кровью. Под поврежденной тканью Элли увидела несколько глубоких ран на животе, боках и груди. Она насчитала не менее шести порезов. Некоторые были длинными, но неглубокими, нанесенными, вероятно, в ходе борьбы. Однако ранение в грудь и еще одно — в область печени — говорили о глубоких, сильных и, скорее всего, смертельных ударах.

Рядом динькнул лифт, и Элли пришлось прервать осмотр. Створки разъехались, выпустив из кабины Джея Джея Рогана.

— Ты что, позволила им увезти наше тело еще до приезда Дважды Джея?

— Боже мой, — пробормотал лаборант из морга. — Дайте угадаю. Это ваш напарник?

Глава 18

11.00

В квартире 4-Си Элли насчитала трех криминалистов. Один из них фотографировал многочисленные следы крови — комбинации брызг, капель и лужиц — на отбеленном бамбуковом полу в «зоне столовой», представлявшей собой небольшой пятачок прямо при входе в квартиру. Второй стоял в кухонном закутке и аккуратно укладывал стакан в пластиковый пакет. Третья криминалистка, опустившись на колени, снимала отпечатки пальцев с двери, располагавшейся в правой части гостиной.

Сама квартира была роскошной: окна во всю стену, высокие потолки, кухня с оборудованием из нержавейки. Однако меблировка мало чем отличалась от той, какую можно было увидеть в жилище другой студентки, или по крайней мере человека, способного покупать новые вещи в магазине, а не бывшие в употреблении — на благотворительных распродажах, как вынуждена была делать Элли. Основное жилое пространство гостиной, начинавшееся прямо за обеденным столом, вмещало лишь коричневый секционный диван, журнальный столик и тумбу с телевизором. Элли почти не сомневалась, что узнала как минимум в нескольких предметах меблировки те, что видела в каталоге «ИКЕА», — на прошлой неделе она старательно изучила его, прежде чем отправить в мусорное ведро.

Патрульный, который придерживал дверь для Берри и каталки, неловко топтался возле обеденного стола, в стороне от кровавых пятен. У него были темные волнистые волосы и внушительных размеров нос. Рукава его форменной рубашки туго обтягивали бицепсы — парень явно проводил немало времени в спортзале. Судя по табличке на левой стороне груди, его звали «А. Коломбо».

— Он все-таки запихнул мясную тележку в лифт? Я думал, парня удар хватит от перенапряга. Бог мой, тебе, парень, надо пробегать по два километра в день или вроде того.

Элли метнула в полицейского испепеляющий взгляд. Роган не позволил бы увезти девушку, не осмотрев как следует.

— Вас разве кто-нибудь просил читать монолог, Боб Саджет?^[25]

— Я просто пытаюсь разрядить обстановку, детективы. Знаете, юмористическая разгрузка. Говорят, помогает при осложнениях.

— Смех — лучшее лекарство? Так что ли? — поинтересовался Роган.

— А?

— Вы сказали, помогает при осложнениях, а значит — от болезней и заразы. Вероятно, вы имели в виду сложные ситуации, офицер. Верно?

— Прошу прошения. Не понял.

— Проехали. Так вы знаете или нет, что тут произошло, Коломбо?

— Родители позвонили сегодня утром в участок, просили проверить девушку.

— Они сестры? — осведомился Роган.

— Кто?

— Жертвы нападения. Вы сказали, родители позвонили. Вы хотели сказать, эти девушки — сестры?

— Нет, извините. По крайней мере я так не думаю. Родители одной из жертв — той, что умерла…

— Имя у нее есть?

— Ну да. — Он заглянул в свой блокнот, затем снова спрятал его с нагрудный карман. — По словам здешнего управляющего, Меган Гунтер. Так или иначе, родители пытались ей дозвониться, но она не отвечала. Диспетчер их отшил, и они позвонили управляющему домом. Тот воспользовался служебным ключом, вошел и обнаружил… Ну, вы можете себе представить. Оказалось, после исчезновения преступника вторая пострадавшая все-таки сумела добраться до телефона и набрать девять-один-один, так что врачи «скорой» прибыли вслед за управляющим. А потом и нам с напарником сказали: «Ехайте».

Элли поспешила вмешаться, не позволив Рогану поправить Коломбо:

— Ваш напарник стоит внизу?

Обычно Роган не был столь критичен. То ли этот полицейский уже успел что-то натворить и заработал себе место в черном списке Рогана, то ли ее напарника беспокоило что-то еще. У Элли было нехорошее предчувствие, что его настроение связано с визитом в суд и разговором с судьей Бэндоном насчет дела Манчини.

— Да. Чтобы не прошел никто из посторонних.

— И у вас есть список всех, кто приходил и уходил? — уточнила Элли.

Полицейский похлопал себя по карману, в котором лежал блокнот.

— Надо еще вас вписать.

— Молодец, — сказала она. — Нужно следить за обстановкой на месте преступления.

— Слушайте, вы так молодо выглядите. Сколько времени вам потребовалось, чтобы попасть в убойный? Знаете, это вообще-то моя мечта. Ну, в смысле, с фамилией Коломбо ты просто обязан к этому стремиться. Я бы завел себе коричневый плащ и все такое.

— Лучше дополните список. Детективы Роган и Хэтчер. Отдел убийств, Южный Манхэттен. Прибыли в одиннадцать ноль две. Запишите.

Регистрация прибывающих на место преступления — не единственное дело, с которым в это утро удалось справиться полицейскому Коломбо. Он также распорядился, чтобы управляющий вернулся в свой кабинет на втором этаже здания.

Элли постучала в дверь кабинета. В голосе, который пригласил ее войти, она услышала европейский акцент.

— Вы Горский?

— Да. Здешние жильцы зовут меня Андреем.

Веки управляющего были красными.

— Элли Хэтчер, детектив отдела убийств, ПУ Нью-Йорка. Наверняка нелегко вам было, когда вы увидели наверху такую картину.

— Да. Нелегко.

— Насколько я понимаю, родители девушки попросили вас проведать ее. Меган Гунтер?

— Да, верно. Ее имя Меган. Когда я утром пришел в офис, телефон уже звонил. Это была мать Меган. Она сказала, что дочь не отвечает на звонки. Хотела, чтобы я проверил.

Элли посмотрела на часы.

— В котором часу?

Горский уставился на черный радиотелефон на своем столе.

— Первый раз, наверное, без малого в девять утра.

Повисла пауза, которую Элли не спешила прерывать, ожидая объяснения, что имелось в виду под «первым разом».

— Я пытаюсь объяснить ей, что это не мое дело — навещать жильцов. Это же не студенческое общежитие, понимаете. Если родители хотят, чтобы кто-то присматривал за их детьми, не надо покупать им собственные квартиры.

— Хорошо, господин Горский. Кажется, я поняла. Но вы все-таки пошли наверх, к Меган?

— Ну, в общем, в конце концов я пообещал, что схожу. Однако у меня тут рабочие все утро новый кондиционер устанавливали. И еще одна жительница раскричалась в вестибюле, что она случайно заперла ключ от своего ящика в нашей камере хранения и что ее погонят с работы, если она не откроет его и не отыщет какой-то очень важный документ. Потом мне пришлось искать запасные ключи от одной из квартир для риелтора, но я их так и не нашел. И знаете, сначала просьба госпожи Гунтер навестить ее дочь не показалось мне такой уж важной.

— Значит, она звонила неоднократно.

— Четыре раза за двадцать минут, а затем я пошел наверх. Нам даже не положено входить! Они платят за квартиру — родители. Но официальная хозяйка — дочь. Мне даже не полагается…

Элли понимала, о чем думает этот человек. Полиция и врачи «скорой» появились сразу после того, как он вошел в квартиру. Телефонный звонок родителей давал ему преимущество в двадцать минут. А двадцать минут многое могли изменить.

— Вам не удалось бы спасти их, господин Горский. — Элли не была в этом уверена, но все равно сказала, чтобы успокоить его. — И, возможно, вы сами бы пострадали.

Управляющий домом по-прежнему не отрываясь смотрел на телефон, однако Элли понимала: у него перед глазами снова и снова встает картина, которую он увидел, открыв дверь квартиры. Она будет всплывать в его памяти сегодня вечером, когда он ляжет в постель и попытается уснуть, а потом приснится во сне. Горский будет видеть ее всю жизнь. Вопрос лишь в том, насколько часто и насколько ярко.

— Она была хорошей девочкой, эта Меган. В нашем доме живет больше молодых, чем вам кажется. Родители, они покупают квартиры, вроде как делают вложение. А дети потом живут одни. Меган была хорошей, не испорченной, как большинство из них. Она всегда здоровалась, называла меня по имени, обращалась, как с человеком, не как с прислугой. Она даже иногда приносила мне горячий кофе, когда видела, что я работаю в вестибюле.

— В квартире жила еще одна девушка.

— Соседка. Въехала несколько месяцев назад.

— Она была такой же хорошей девочкой, как Меган?

Аппарат на столе взорвался громкой трелью. Хотя Горский не сводил глаз с телефона, звук явно испугал его. Сначала он непроизвольно потянулся к трубке, но отвечать все же не стал и вернулся к разговору.

— Она казалась довольно милой. Вела себя скромнее, чем Меган. Не была такой общительной.

— Может, вам стоит ответить? — спросила Элли, поглядев на неумолкающий телефон.

Он покачал головой, и аппарат наконец умолк.

— А как звали соседку?

— Хезер. Фамилию я никогда и не знал.

— А разве ей не нужно было заполнять какие-нибудьбумаги после заселения?

Тут снова зазвонил телефон. И снова Горский, не обращая на него внимания, продолжил разговор:

— Это формальный вопрос. Но финансовую сторону обеспечивали супруги Гунтер, а я доверял Меган. Она сказала, что хочет подселить к себе соседку, на этом разговор и закончился. Кого-то другого я бы попросил предъявить кредитку, депозит… Ох, лучше не надо об этом. — Он отмахнулся от нахлынувших мыслей.

— Вы не в курсе, у девушек в последнее время были проблемы? С приятелями? Наркотиками? Деньгами?

— Одно время, довольно долго, я видел, как Меган приходила и уходила с одним и тем же парнем, но он не появлялся уже… да примерно с тех пор, как въехала вторая девушка.

— Они поссорились?

— Я бы не удержался в нашей управляющей компании так долго, если бы обсуждал с жильцами их сердечные дела. Может и поссорились. Может, он не поладил с новой соседкой. Понятия не имею.

— Вы что-нибудь про него знаете? Имя? Адрес?

Управляющий пожал плечами.

— Надо было поинтересоваться. Высокий, худой. У него еще, знаете, такие штуки тут… — Горский потянул себя за нижнюю губу.

— Пирсинг на губе.

— Да, но в двух местах. С обеих сторон. Вот это я заметил.

— Что-нибудь еще? Цвет волос? Глаз?

— Волосы темно-каштановые. Глаза, кажется, карие. Не знаю, на вид было в нем что-то такое… Возможно, он имеет отношение к какому-нибудь национальному меньшинству. В последнее время он не появлялся.

Телефон зазвонил снова.

— Сэр, прошу прощения, но если вы не собираетесь отвечать, я была бы очень признательна, если бы вы отключили звонок. Он немного мешает.

Горский нажал какую-то кнопку на аппарате, и пронзительные трели сменились тихим позвякиванием.

— Я не знаю, как отключить его совсем.

— Ничего, так намного лучше, — сказала Элли. — Спасибо. Когда я пришла, вход в здание был закрыт. Дверь заперта круглосуточно?

— Да. Вам нужно позвонить в домофон, хозяевам квартиры, и они вас впустят.

— Можно ли как-то выяснить, кто звонил в домофон сегодня утром?

Горский покачал головой.

— А камеры? Ведется ли съемка в холле или в лифтах?

Элли не видела в доме камер, но при нынешнем развитии техники средства безопасности могут быть совсем незаметными.

Управляющий домом снова покачал головой.

— В более крупных зданиях наша компания использует камеры, в этом доме их нет. Мне очень жаль, что я ничем больше не могу помочь. Знаете, около девяти часов на улице столько народа. Люди приходят, уходят. Нетрудно проскочить, когда кто-нибудь открывает дверь.

— Вы бы помогли, если бы подобрали мне всю возможную информацию по квартире Меган. Я полагаю, там есть и контактные данные ее родителей.

Горский взял большой конверт из плотной бумаги, лежавший поверх захламленного стола, протянул его Элли.

— Уже подобрал. — Управляющий снова посмотрел на телефон, который наконец умолк. — Я сидел здесь больше часа, уставившись на телефон. Сосчитать не смогу, сколько раз он звонил.

— Принимая во внимание упорство человека на другом конце провода, я полагаю, вам лучше ответить — или уехать из города.

— Я не хочу отвечать, ведь, возможно, это ОНА. Госпожа Гунтер. Я боюсь говорить с ней, боюсь рассказать о том, что видел. — Горский тихо вздохнул. — Я трус. Она же мама этой девочки. Ей следует знать.

— Вы не трус, Андрей. К тому же вы не должны ей об этом сообщать. Я сама расскажу. Я скажу родителям Меган, что произошло и что вы видели. Это моя работа, а не ваша.

В конце концов управляющий оторвал взгляд от телефона и поднял глаза на Элли.

— После сегодняшнего я больше не стану сетовать на свою работу.

Однако Элли еще не знала, что сообщить печальную новость ей предстоит гораздо раньше, чем она предполагала.

Глава 19

11.35

Она застала Рогана в комнате Меган Гунтер — он сидел, склонившись над письменным столом. Напарник Элли просматривал записи в каком-то мобильнике, но не в своей «Мотороле». Перед ним стоял его открытый ноутбук.

— Телефон погибшей?

— Думаю, да. Стоял на зарядке под столом.

— И что там?

— В записной книжке у нее куча друзей, и почти все — только по именам. Я фиксирую исходящие звонки: родители, несколько девушек, чаще всего — одна, по имени Кортни…

— Парня ее не нашел?

— Два звонка на имя Кендэлл?

— Среди ее сверстников это имя вполне может оказаться женским.

— Я тоже так подумал. Еще тут множество исходящих на номера, не занесенные в книжку. — Он похлопал по своему ноутбуку, показывая, что записал их. — Похоже, родители, пытаясь дозвониться, набирали ее снова и снова, так что, к сожалению, заполнили весь список входящих.

— Управляющий говорит, что соседку звали Хезер, фамилия неизвестна.

— Хезер Брэдли. Я обнаружил на столе в ее комнате работу по политологии — «Два взгляда на американский федерализм».

— Твои сыскные таланты неисчерпаемы, Джей Джей Роган.

— Как и твой дружеский сарказм, Хэтчер.

— Ладно, поскольку ты обнаружил мобильник, а я ходила к управляющему, нам придется определиться, кто же первым нашел телефон родителей. Позвонишь им сам или лучше я?

— А ты не против?

— Да нет, не вопрос. У тебя все нормально? — Элли видела: то, что заставило напарника рявкнуть на офицера Коломбо, все еще определяло его настроение.

Не успел Роган ответить, как в гостиной захрипела полицейская рация.

— Коломбо, это Энг. У тебя еще код одиннадцать?

— Точняк. А что, ты видел меня выходящим из здания? Здесь я, здесь.

— У нас тут внизу проблема.

Элли выглянула из спальни, чтобы лучше расслышать разговор Коломбо с полицейским, который дежурил в вестибюле и был, как она и предполагала, его напарником.

— У меня тут господин и госпожа Гунтер, их зовут Джонас и Патрисия. Я объяснил, что мы контролируем доступ на четвертый этаж, поскольку там ведется полицейское расследование, но они утверждают, что в квартире четыре-си проживает их дочь. И очень нервничают.

Элли услышала по рации еще один мужской голос, более далекий и весьма сердитый. О том, что квартира принадлежит ему. И что ему не могут запретить войти в его собственное жилье. Если это имеет отношение к его дочери, пусть пеняют на себя. И в этой последней фразе, при всем его напоре, Элли услышала больше отчаяния, чем гнева.

— Родители Меган в вестибюле, — сообщила она Рогану.

Джей Джей поглядел на пятна крови, размазанные по белому покрывалу, светлому паркету и двери спальни.

— Нельзя им сюда.

— Я спущусь, — пообещала Элли. — Коломбо, скажите своему напарнику, чтобы любыми способами задержал их там, иначе он целый год проведет постовым в туннеле.

Глаза матери.

Едва встретившись взглядом с Патрисией Гунтер, Элли могла с полной уверенностью сказать: эта женщина уже знает, что произошло. Знает, что вся жизнь ее вот-вот изменится. Знает, что ей предстоит услышать: ее дочь мертва.

Элли быстро перевела взгляд на представительного и на удивление крепкого мужчину, стоящего рядом с женщиной. Его продолговатое лицо было мрачным, брови нахмурены. Он был обеспокоен. Обеспокоен и расстроен. И здорово раздражен. Но он не знал. Пока не знал. В отличие от жены.

— Господин и госпожа Гунтер?

— Да, — ответил мужчина.

Женщина опустила голову и заплакала.

— Меня зовут Элли Хэтчер. Я детектив, Полицейское управление Нью-Йорка. Нам сообщили, что в квартире вашей дочери произошло нападение.

Выкладывая факты (две девушки, одна в критическом состоянии, другая — по словам управляющего, их дочь — скончалась), Элли старалась выдержать правильный тон. Без фальшивого мелодраматизма. С необходимой долей сочувствия, чтобы не показаться равнодушной.

Завершив речь, она отступила на шаг и отвернулась, чтобы позволить родителям немного побыть одним. Она даже закрыла глаза, увидев их отражение в стеклянной двери вестибюля: высокий, сильный отец плакал, уткнувшись в макушку жены, которая всхлипывала у него на груди. Элли постаралась не слышать их плача, размышляя, справилась ли она с задачей.

Она очень старалась, но все равно понимала: Джонас и Патрисия Гунтер навсегда запомнят эту сцену — Элли в черной водолазке и узкой серой юбке, безжизненный вестибюль с абстрактными картинами и искусственным мраморным полом, полицейский Энг, заложивший руки за спину и неловко топтавшийся возле лифта, — как самое страшное столкновение между обезличенным и глубоко личным.

Когда Гунтеры немного пришли в себя и были готовы к разговору, Элли попросила Андрея Горского на время уступить ей кабинет на втором этаже. Но прежде чем супруги сели на складные металлические стулья, втиснутые между столом управляющего и стеной, господин Гунтер во всеуслышание заявил, на кого он возлагает вину за смерть дочери.

— Вы в этом виноваты. Мы пытались вам рассказать. Не далее как вчера. Умоляли вас помочь.

— Кого, господин Гунтер? Кого вы просили помочь?

— Вас. Полицию. Должен был по крайней мере остаться какой-то отчет. Мы там почти час провели.

Патрисия, чтобы успокоить мужа, опустила ему на руку ладонь.

— Она не знает, о чем ты говоришь, Джонас. Будет понятнее, если мы просто все объясним.

— Отлично. Вот и объясни ей, что мы пытались им вчера втолковать, когда нашу дочь еще можно было защитить.

— Вчера мы были в участке. На Десятой улице.

— Шестой участок, — подсказала Элли.

— Точно. Шестой. Мы говорили с сержантом Мартинесом. Кто-то преследовал нашу дочь на веб-сайте, называется кампус джус точка ком. Нам сказали, что об этом сайте уже сообщали в окружную прокуратуру и что с ним нельзя ничего поделать.

— Меган была напугана, — добавил Джонас. — Кто бы ни поместил там эту… дрянь, знал ее распорядок дня. Объявил, что наблюдает за ней. А вы, ребята, палец о палец не ударили.

— Сержант сказал, что жалобы на этот сайт поступали и раньше, — пояснила Патрисия. — Но из-за какого-то пункта в Первой поправке Конституции полиция не может их трогать.

— Ее запугивали. Преследовали. Зачем тогда полиция, если не…

— Мне очень жаль, господин Гунтер. Я не собираюсь оправдывать то, что случилось вчера, поскольку просто ничего об этом не знаю. Я верю вам на слово, и, Бог свидетель, у вас есть право негодовать и сейчас, и впредь. Но чем скорее я выясню, с кем нам следует поговорить о том, что произошло в квартире вашей дочери, тем скорее смогу дать вам хоть какие-то ответы.

Джонас сухо кивнул.

— Кампус джус точка ком. Надеюсь, сегодня не будет, как вчера, и вы сможете заставить этот сайт выдать вам человека, преследовавшего Меган.

Элли записала название сайта.

— Подождите, — вмешалась Патрисия. — У меня остались распечатки, которые мы показывали сержанту.

Она открыла висевшую на ее плече объемистую сумку из коричневой кожи, вытащила несколько сложенных пополам листков и протянула Элли. Та пробежала странички глазами.

— Мы непременно свяжемся с этим сайтом, чтобы отследить автора сообщений о вашей дочери. А Меган никого не подозревала?

Джонас покачал головой. Патрисия повторила его жест, однако после небольшой паузы, на что обратила внимание Элли.

— Госпожа Гунтер, вы хотели что-то сообщить?

— Нет, — ответила она, снова качая головой. — Врагов у Меган не было.

— Иногда врагами оказываются те, кого мы в таком качестве даже не рассматривали. Возможно, приятель? Нынешний или бывший? Я заметила у нее кулон в форме сердечка.

— Наша дочь училась на врача, — возразил Джонас. — Ее интересовали только занятия.

Патрисия промолчала.

— Понятно. Видите ли, если есть кто-нибудь или что-нибудь, пусть даже, на ваш взгляд, не слишком относящееся к делу, эта информация способна избавить нас от работы по ложным зацепкам. Чего только не бывает… Даже какой-нибудь приятель может заметить нечто необычное. И это очень нам поможет.

— Был один парень… — начала Патрисия. Ее удивленный муж резко повернулся к супруге, но ничего не сказал. — Его звали Кит. Подробностей не знаю, но хотел он от Меган явно больше, чем она готова была ему дать. Думаю, можно сказать, что он ее доставал. Однако, насколько я знаю, Меган рассталась с ним несколько месяцев назад.

— Он не хотел ее отпускать?

— Я ни о чем таком не знаю. Но, понимаете, до их разрыва такое то и дело происходило. Меган мало рассказывала мне, но я видела, как она расстроена. Я волновалась, что это повредит ее учебе, поэтому вздохнула с облегчением, когда она порвала с Китом.

Элли вспомнила слова управляющего насчет парня с проколотой губой, которого он видел с Меган.

— У Кита пирсинг на губе?

— Точно не знаю, — ответила Патрисия. — Постойте. Возможно. Меган как-то сказала, что мы не одобрили бы их отношения, даже просто из-за внешности. Что-то в этом духе. Так что может быть.

— Вам что-нибудь еще известно о Ките? Фамилия? Где живет? Студент ли он?

Патрисия покачала головой. Ее муж тоже, но по другой причине.

— Ты знала об этом? Почему ты вчера ничего не сказала? Сержант, он же в конце концов принял нашу сторону, но сказал, что ничего сделать не может. Зная имя этого парня, он мог бы вызвать его. Припугнуть. Убедить, чтобы отстал.

— Не надо, Джонас. Не говори так.

— Почему ты ничего не сказала? Я что, был так суров с Меган? Ты настолько не доверяла мне, что не рассказала о ее парне? Даже вчера? Даже после этих записей с угрозами?

— Я прошу прощения, — перебила их Элли. — Для нас было бы очень полезно, если бы вы составили список друзей вашей дочери. Мы бы могли их опросить.

Она подвинула Патрисии стопку бумаги и ручку, и та с облегчением занялась другим делом.

Когда Элли провожала Гунтеров до вестибюля здания, где жила их погибшая дочь, она заметила, что, выходя из лифта, они уже не держатся за руки, как держались, поднимаясь в кабинет управляющего. Глядя, как они вышли на залитую солнцем Университетскую площадь, она размышляла, была ли эта мелкая деталь — нежелание соединить руки — лишь началом новой истории.

В течение последующих нескольких месяцев каждый из них будет рад, что рядом есть человек, тоже любивший Меган. Но затем они мало-помалу начнут втайне мечтать хотя бы о часе без горестных воспоминаний об утрате. Джонас, вероятно, станет сожалеть, что у его супруги такой же заостренный кончик носа, как был у Меган. А Патрисии захочется отвернуться, когда Джонас выставит вперед подбородок, точно как ее дочь.

Элли размышляла: а вдруг в кабинете Горского она стала свидетелем начавшейся трансформации? Джонас спросил, почему Патрисия смолчала накануне. Патрисия подумала, но не сказала: мол, она бы не смолчала, а Меган ничего не скрывала бы, не будь Джонас таким суровым.

Негодование. Ошибка. Упрек.

Элли спрашивала себя: не разрушил ли убийца Меган и то лучшее, что девушка видела в своих родителях?

Мобильный в здании принимал неважно, поэтому, чтобы позвонить Максу, Элли вышла на улицу. Он ответил после первого же гудка.

— Привет.

— Привет.

— Слышал, ты на новом вызове.

— Ты что, за мной шпиона пустил? Может, нам стоит побеседовать и обозначить границы твоих полномочий?

— Никаких шпионов, — со смешком отозвался он. — Роган был рядом, когда получил твое сообщение.

— Да, как там дела с Бэндоном? А то Джей Джей по возвращении малость не в себе.

— Все прошло отлично. Бэндон, конечно, прикидывался принципиальным, дотошным и объективным. Разумеется, Роган не скупился на выражения до и после визита к нему в кабинет.

— Но по крайней мере в самом кабинете он вел себя прилично?

— Да, держался нормально. А чем занималась ты?

— Новым вызовом. Все еще выясняю, кто есть кто.

— Это значит, что ты позвонила не за тем, чтобы шепнуть милые пустячки мне на ушко.

— Милые пустячки.

— Ух ты, как эротично.

— Что ты можешь сказать мне о постах на веб-сайтах? — Она вкратце рассказала Максу о том, что узнала от Гунтеров, а также о вчерашней жалобе на «Кампус Джус».

— Похоже, коп, с которым Гунтеры говорили в участке, сделал все правильно, впрочем, ему следовало составить отчет, чтобы письменно зафиксировать жалобу.

— Мы не любим записывать то, что ни к чему не приведет. Если в прокуратуре сержанту сказали, что поделать с этим ничего нельзя, значит, только эту часть разговора он и запомнил.

— Так прокуратура была в курсе? — спросил Макс.

— По словам родителей, так им сказал сержант.

— И тебе нужны сведения, которые позволят идентифицировать автора. Правильно?

— Да.

— Хорошо. Дай мне даты, время и названия этих сообщений.

Элли пролистала бумаги, оставленные четой Гунтер, и продиктовала Максу нужные данные.

— Ладно. Я тут покопаюсь и, если что, сразу перезвоню.

— Спасибо.

— Милые пустячки достигли цели.

Возвращаясь в здание, Элли столкнулась с выходящим из дверей Роганом.

— Звонили из больницы. Соседка пришла в себя.

— Она выживет? — спросила Элли.

— Да. Хоть одной из них повезло.

Свернув за угол, на 14-ю улицу, Элли увидела, что на Юнион-сквер в самом разгаре типичная для обеденного времени суета — работает овощной рынок. Скейтбордисты, превратившие южную лестницу в арену для своих трюков, лавировали между покупателями, то и дело уворачиваясь от холщевых сумок, наполненных экологически чистой зеленью и помидорами. Владельцы собак натягивали поводки, оттаскивая своих подопечных от соблазнительно выложенных свежих продуктов. Лишь немногие прохожие останавливались поглазеть на скопление полицейских машин на углу 14-й улицы и Университетской площади.

— Ты за руль или я? — спросил Роган, разглядывая две одинаковые патрульные машины.

— Как обычно.

Забираясь на пассажирское сиденье «Краун Виктории», она услышала слова какой-то женщины, говорившей, заходя в банк, своей приятельнице:

— Да наверняка тут ничего серьезного. Сейчас так мало преступности, что полиции нечем заняться.

Глава 20

12.10

Километровый путь до больницы Сент-Винсент состоял из прямого броска на запад по 14-й улице и крутого левого поворота на 7-ю авеню. С западной стороны Роган лихо обогнул стоящие в два ряда «скорые» и, свернув на 11-ю улицу, затормозил на обочине.

Когда они выходили из машины, какой-то велосипедист, ехавший по 11-й, крикнул им:

— И какой же идиот прет поперек движения?

— ПУ Нью-Йорка! — рявкнул Роган. — А ты без шлема, так кто из нас идиот? Я бы тебе выписал квитанцию, но, думаю, лучше всего будет, если твои мозги окажутся на торпеде какого-нибудь такси.

Сделав неприличный жест, велосипедист проскочил светофор на 7-й авеню.

— У тебя счеты с парнями на великах? — поинтересовалась Элли.

Роган сухо взглянул на нее и открыл больничную дверь. Элли предъявила администратору в справочном окошке свой жетон.

— Нам нужно видеть Хезер Брэдли. Поступила два часа назад с множественными колотыми ранениями.

Пока администратор стучала по клавишам, Элли обернулась к Рогану.

— Так ты мне скажешь наконец, в чем дело?

— Все дело в сегодняшнем утре.

— Бэндон окончательно заболтал тебя?

— Детективы, Хезер Брэдли в интенсивной терапии. Это на…

— …восьмом этаже, — подхватила Элли. — Я поняла.

Пока они поднимались в отделение, Элли снова принялась расспрашивать напарника.

— Так что, Бэндон тебя достал?

Роган пожал плечами.

— Да ничего особенного не произошло.

— По словам Макса, все было не так уж плохо.

— Макса, да? — усмехнулся Роган.

— Помощника окружного прокурора Донована. Ладно, не важно. Так что, туго пришлось?

— Все пошло паршиво с самого начала. Бэндон заставил нас все рассказать, так что теперь он может усесться на закорки Сэму Спарксу и преспокойно доехать до кресла федерального судьи.

— Образ судьи, сидящего на закорках у Спаркса, весьма впечатляет.

— Черт, сейчас ты меня бесишь. Мне казалось, ты этих шишек ненавидишь так же сильно, как и я.

— Похоже, ни один человек не способен ненавидеть кого-нибудь так, как ты ненавидишь Бэндона и Спаркса. А знаешь, есть группы ненависти, в которых учатся, как ненавидеть еще сильнее.

— Да? Ну что ж, а по тебе плачет группа любителей дурацких шуток.

— Серьезно, как все прошло — нормально или нет?

Роган снова пожал плечами.

— Да, все было отлично. Твой парень, Донован, устроил все тип-топ.

— Эй, тебе удалось выйти из кабинета без наручников и тюремной робы, так что ты преуспел явно больше, чем я.

— Извини, у меня ПМС. Я оклемаюсь. Ты главная по представлению с девушкой, которая ждет наверху. С белыми девушками у тебя всегда лучше получается.

— Вчера насчет Кристен Вудс ты говорил совсем другое.

Элли тут же пожалела, что продолжила тему Спаркса. Когда двери лифта открылись, Роган выдал еще одно соображение:

— Думаешь, Такер отправила нас на этот вызов, чтобы мы не приставали к Спарксу?

— Ага.

— Есть мысли, что нам теперь делать?

— Выяснить, какая сволочь убила Меган Гунтер, а потом опять сесть на хвост Спарксу.

Даже на больничной койке, с капельницей в вене и синяками на лице и шее, Хезер Брэдли была, несомненно, привлекательной. Волосы цвета воронова крыла волнами спадали ниже плеч. Когда врач-ординатор направил луч карманного фонарика в ее зрачки, миндалевидные зеленые глаза Хезер заморгали. Черные ресницы резко выделялись на бледном лице девушки.

— Прекрасно, — заключил ординатор. — Трудно поверить, что всего час назад мы тревожились за вашу жизнь.

Элли постучала в открытую дверь палаты.

— Да?

— Нам сказали, что мисс Брэдли, возможно, готова ответить на несколько вопросов.

Ординатор посмотрел на пациентку, ожидая ответа, и Хезер кивнула:

— Если вы не считаете, что мне не стоит это делать.

— Целиком на ваше усмотрение, — ответил он.

— Я хочу помочь, — сказала она.

— Надеюсь, вы недолго, — проговорил врач, проходя мимо Рогана и Элли. — Ей, конечно, намного лучше, но шок еще не прошел, и она нуждается в отдыхе.

— Здравствуйте, Хезер. Я Элли Хэтчер, ПУ Нью-Йорка. А это мой напарник, Джей Джей Роган.

— Забавно, — отозвалась Хезер. — Я чуть было не ляпнула по привычке: «Приятно познакомиться». Но…

— Понятно. Обстоятельства не очень-то приятные, — догадалась Элли. — Что вам известно о случившемся в вашей квартире сегодня утром?

— Я знаю, что Меган погибла. Знаю, что какой-то псих с ножом ворвался и напал на меня.

«Какой-то псих». Элли надеялась, что Хезер сможет назвать имя нападавшего, что он был знаком девушкам.

— Как именно он ворвался? — поинтересовался Роган. Никаких повреждений на двери они не заметили.

— Раздался стук. Я думала, это к Меган. Как только я открыла, он и ворвался.

— Он был один? — спросила Элли.

— Да.

— Есть предположения, кто это был? — Элли заранее знала ответ, но задать такой вопрос было вполне естественно. Хезер покачала головой. — Как он выглядел?

Девушка ответила после паузы.

— Даже не знаю. На нем было что-то вроде лыжной маски. Я почти уверена, что он белый. По крайней мере так мне показалось.

Негусто.

— А во что он был одет? — спросила Элли.

Снова пауза.

— Джинсы, кажется. И футболка с длинными рукавами, — уже уверенней проговорила Хезер. — Это я помню, поскольку хотела оцарапать его, но все время натыкалась на ткань. Простите. Все случилось очень быстро, и я металась туда-сюда, пытаясь отбиться. Я не слишком много видела.

— Он вам что-нибудь говорил?

Хезер опять покачала головой.

— Он просто напал на меня. Это было… полное безумие. Он меня колол и резал, а я лишь пыталась оттолкнуть его. Тогда я решила притвориться мертвой, но тут Меган открыла дверь своей комнаты.

— И вы…

— Просто лежала. — У Хезер навернулись слезы, и она опустила глаза. — Я знала, что не могу помочь. Я лишь смогла добраться до телефона, когда он ушел. Но я должна была…

— Ничего вы не должны были, — жестко оборвала ее Элли. — Вы сделали именно то, что надо. Выжили. Никогда об этом не жалейте.

— Но это как-то… неправильно. Может, если…

— Меган говорила вам о проблемах, связанных с сайтом «Кампус Джус»?

Хезер снова подняла глаза на Элли и кивнула.

— Только вчера. А вы думаете, это как-то связано?

— Мы пока ничего не знаем, — пояснила Элли. — Просто рассматриваем возможные версии. У Меган были какие-нибудь соображения, кто мог оставить такие послания?

— Нет. Она казалась реально потерянной из-за всей этой истории. И реально напуганной. Это было абсолютно как гром с ясного неба, понимаете? — Хезер, похоже, еще больше расстроилась от мысли, что она или Меган могли быть знакомы с человеком, решившимся на такое.

— Как так? — удивилась Элли.

Хезер немного помолчала.

— Понимаете, Меган была из тех, кто не лезет в чужие дела. Учеба. Тренировки. Парочка подруг. Она совсем не была похожа на тех, кто нарывается на реальные неприятности.

В лице Хезер Брэдли было что-то трогательное. Если бы не высокий голосок, любовь к слову «реальный» и вопросительная интонация в конце почти каждой фразы, она казалась бы старше своего возраста.

— Как насчет парней?

— У Меган? Да не особенно. В смысле, был у нее парень — как раз в то время, когда я к ней переехала. Какой-то там Кит, но это было несколько месяцев назад. Они уже тогда были в контрах, понимаете? Меган поначалу раза два говорила мне, что он вроде как намеков не понимает, вот и все. По крайней мере я больше ничего не знаю.

— Вы его когда-нибудь видели?

— Раза два он заходил, но мы не знакомы.

— Не знаете, где мы его можем найти? Он тоже из университета?

Хезер покачала головой.

— Нет, это точно. Думаю, отчасти в этом и было дело. Он, кажется, из чокнутых музыкантов. Шатался по городу, записывал всякие странные звуки на компьютер, а потом смешивал их с танцевальной музыкой, ну и всякое такое. Странно как-то это было. О Боже, вы ведь не думаете, что это он, правда?

— Я уже сказала, мы рассматриваем все возможные версии. А как вы считаете?

— Я?

— Да. С вашей стороны есть с кем побеседовать?

— Господи, нет. Ой, мне даже в голову такое не приходило. Я думала, это просто псих какой-то. Так бывает, знаете?

— Значит, парня у вас нет? Даже бывшего?

Хезер покачала головой.

— Нет. Я же только что перевелась сюда из Аризоны, и университет меня все время погоняет, не расслабишься. Я даже не встречаюсь ни с кем. Могу написать свой распорядок дня, если это поможет.

— Да, конечно, если вы готовы. Запишите все, что вам припомнится.

— Все в порядке, Хезер?

Обернувшись, Элли увидела в дверях молодого доктора.

— Детективы, я могу проследить, чтобы до вас дошли все записи, которые сделает Хезер, но если вы уже заканчиваете…

Элли почувствовала, как завибрировал сотовый у нее на поясе. Пришло сообщение от Макса Донована: «Позвони мне насчет Кампус Джус».

— Ты меня очень любишь?

Макс произнес слово, почти никогда не звучавшее в их разговорах, но Элли понимала, что он сейчас не имел в виду ЛЮБОВЬ. Она заткнула свободное ухо пальцем, чтобы заглушить завывание сирен, приближавшееся к больнице Сент-Винсент по 7-й авеню.

— Я так понимаю, у тебя хорошие новости?

— Тебе долго добираться до суда?

— У нас тут работа в самом разгаре.

— Поверь мне. Это стоит твоего времени.

Кабинет Макса находился на пятнадцатом этаже дома № 100 по Центральной улице. В этом здании расположились многие уголовные суды Манхэттена и почти все пять сотен помощников окружных прокуроров. Элли и Роган пролетели мимо дежурного на входе в отдел убийств и прямиком направились к Максу, который держал дверь открытой. На двери висела небольшая доска для объявлений; к ней, как обычно, были прикреплены разнообразные вырезки и карикатуры, оказавшиеся, по мнению Макса, достаточно занятными, чтобы обрести место в его «юмористическом уголке».

Постучав костяшками пальцев по двери, отделанной пленкой под дерево, Элли заметила последнее прибавление на доске. Статья из утреннего выпуска газеты «Нью-Йорк пост» о незадачливом преступнике, который попытался сбежать от полицейских 79-го участка. Погоня закончилась тем, что мешковатые штаны парня съехали до колен, от чего он рухнул, опрокинув открытую банку с мочой, стоявшую рядом с мирно дремавшим бомжем.

Макс поднялся из-за стола и пожал Рогану руку.

— Приятно видеть тебя снова, старина. Сегодня утром я подумал, что мы выжили тебя отсюда как минимум на месяц.

— Я хотел остаться в машине, однако Хэтчер клятвенно заверила, что, по твоим словам, мы не зря потратим время.

— Так и есть. Хотите колы или еще чего?

— Макс, — напомнила Элли. — Не до того. Мы на розыске.

— Всего несколько минут, обещаю. А пока поглядите вот сюда. — Он подвигал мышкой компьютера, и экран ожил. — Вот этот сайт, о котором ты мне говорила, — «Кампус Джус».

Макс щелкнул на строке меню, где предлагалось выбрать свой кампус, провел курсором по длинному списку учебных заведений и остановил его на Нью-Йоркском университете.

— Типичный форум. Большой перечень тем, которые одновременно — названия первичных сообщений; а потом к ним кто угодно может оставить свои ответы или комментарии.

— В общих чертах мы уже ознакомились. — Роган кивнул на Элли. — Родители убитой оставили нам копии адресованных ей посланий.

— Правильно, — согласился Макс. — Но вот этого вы, наверное, не видели.

Он кликнул на заголовке «Политика конфиденциальности и отслеживание».

— Создателям сайта наверняка известно, какую агрессию они провоцируют такими условиями. Смотрите, вот здесь, жирным шрифтом написано: «Кампус Джус не требует персональной идентификации от пользователей, которые нас читают или пишут на нашей „Страничке слухов“». А вот, ниже, тоже выделено, чтобы любой сразу заметил среди юридической тягомотины: «Мы готовы предоставить информацию о трафике нынешним и потенциальным рекламодателям, однако не раскрываем личности отдельных пользователей». А еще вам понравится это.

Он переместился ниже, к заголовку «IP-адреса».

— Это нам и нужно, — обрадовалась Элли.

По IP-адресу можно через провайдера отыскать пользователя. В поисках автора сообщений о Меган это будет самый меткий выстрел. Но затем Элли прочитала набранный мелким шрифтом текст, стоявший под этим заголовком: «Если вы стремитесь остаться инкогнито, к вашим услугам несколько сайтов, предлагающих бесплатные скрыватели IP. В „Гугле“ вы легко найдете их и выберете нужный».

— Это просто невероятно.

— Я же говорю, автор этого сайта сделал его таким, чтобы спровоцировать трусов, которые в итоге останутся в тени.

— И что теперь? — спросил Роган.

Молодая изящная женщина в облегающем темно-синем платье, туфлях на шпильках, с черными волосами, собранными в конский хвост, зашла в кабинет и протянула Максу стопку бумаг. Элли поймала себя на том, что наблюдает, станет ли он провожать ее глазами. Без удивления, но с удовольствием она отметила, что он этого не сделал.

— Как раз вовремя, — обрадовался Макс, просматривая бумаги. — Дело вот в чем. Я пробил домен, по которому зарегистрирован «Кампус Джус»; владелец сайта живет на Лонг-Айленде. А это значит, я имею право оформить судебный запрос.

— И он у тебя уже есть? — поразилась Элли.

— Подписан, проштампован и доставлен, — отозвался он, протягивая ей документ. — Я отловил помощника окружного прокурора, который расследовал эту тему для Шестого участка. Ваша убитая — не первая студентка Нью-Йоркского университета, пожаловавшаяся на этот сайт. Судя по всему, в прошлом году на него жаловались настолько часто, что в конце концов было решено присмотреться к нему повнимательнее. Этот сайт принадлежит не какой-нибудь компании, а просто чудику, засевшему в подвале. Помощник прокурора, пообщавшись с ним по телефону, сказал, что парень — форменный псих, гордящийся тем, что доставляет людям неприятности. Это вроде как расплата за пинки и плевки в детстве.

— И ты сумел получить запрос? — поразился Роган.

— Шансов бы не было, если бы речь шла лишь о виртуальной доске объявлений с анонимными оскорблениями. Но убийство сводит все это к определенному человеку и тем, кто размещал посты. Судья Джейкоб согласился, что есть достаточно веские основания для подписания запроса.

Глядя на сияющего Макса, Элли вспомнила, что ее привлекло в нем сразу, едва они познакомились шесть месяцев назад. Возможно, широкие плечи, темные кудри и обаятельная улыбка тоже повлияли, но дело было не только во внешности. В каждом его движении чувствовалась удивительная непринужденность.

Юридическое образование, полученное в Колумбийском университете, могло бы открыть ему любую дверь, но его диплом в простой деревянной рамке висел на стене, которую не красили лет десять. До переезда в Нью-Йорк Элли порой мечтала о жизни, которая отличалась бы от будней ее родителей. В Вичите, изучая введение в право, она представляла себе работу в какой-нибудь фирме, как у Рамона Герреро, со всеми корпоративными привилегиями. За время краткого сожительства с банкиром-инвестором она успела насладиться обедами из шести блюд и, время от времени, билетами в Линкольн-центр. Но по причинам, которые так и оставались для нее загадкой, ей всегда становилось неуютно с людьми, принадлежавшими к чуждому ей миру.

Подобные мысли, казалось, были совсем не свойственны Максу. Сын продавца обуви и стоматолога-гигиенистки, он, похоже, не пытался извлечь выгоду из своего образования, однако и мученика из себя не строил. Абсолютно уверенный в себе и неизменно скромный, он никогда не позволил бы человеку типа Спаркса сбить себя с толку. Элли замечала, как на Макса смотрят женщины, в том числе та, которая только что принесла ему судебный запрос. Но Макс есть Макс, он не обращал на это никакого внимания.

— Спасибо, старина, — поблагодарил Роган, протягивая сжатую в кулак руку, чтобы ударить ею по кулаку Макса.

— Хорошей поездки на Лонг-Айленд! — громко пожелал Макс, когда его гости выходили за дверь.

Глава 21

14.45

Как и любому другому веб-сайту, страничке «Кампус Джус» требовалась регистрация доменного имени и адреса в ICANN — Интернет-корпорации по присвоению доменных имен и числовых адресов. Если верить данным ICANN, два года назад этот сайт был зарегистрирован на тридцатисемилетнего Ричарда Бойда, постоянно проживающего в Хантингтоне, одном из городков, растянувшихся вдоль северного побережья Лонг-Айленда.

Когда Роган остановил автомобиль у дома Бойда, Элли осмотрела окрестности. Когда-то здесь, вероятно, располагались разномастные постройки, такие же, как на улочках рабочих районов Вичиты, где она выросла. Но в отличие от Вичиты Лонг-Айленд изменился. Большую часть таких, как у Бойда, домов снесли, расчистив место для огромных вычурных особняков, занимавших маленькие участки от края до края. По пути к дому Элли заметила, что трава на газоне сильно отросла и вылезает на дорожку. Она живо представила себе жалобы соседей на то, что это самый неопрятный дом во всей округе.

Роган трижды стукнул медным дверным молоточком, закрепленным у входа. Им открыла немолодая женщина в темно-красном велюровом халате.

— Мы из полиции, у нас несколько вопросов к некоему Ричарду Бойду, — пояснил Роган. — Он здесь?

— Да, конечно. Ричард в подвале, он там работает. Заходите.

Едва они вошли вслед за женщиной в полутемную прихожую, в нос Элли ударил запах нафталина и плесени. Дом напомнил ей тот, где жила бабушка Хэтчер и где Элли всегда боялась засыпать.

— Говорите, вы из полиции? — спросила женщина, ведя их в маленькую кухню с мебелью из ярко-оранжевого слоистого пластика и обоями в желтых подсолнухах.

— Да, мэм, — подтвердил Роган значительно более мягким тоном, чем тот, что Элли слышала от него весь день; она поняла; не ей одной пришла на память бабушка. — Вы мама Ричарда?

— Почти, но вообще-то тетя. Лет пятнадцать назад Дику нужно было где-то поселиться. Говорят, женщинам среднего возраста трудно заполучить мужчину, но моя сестра, когда ей стукнуло пятьдесят, сбежала в Калифорнию с любовью всей своей жизни. И с тех пор Дик живет здесь.

— Вы очень великодушная тетя, — заметила Элли.

— Я всегда жила одна, так что было весьма приятно обзавестись компанией. А на вашем пальчике я не вижу колечка, душенька.

— А его там и нет.

— Не стоит ждать до бесконечности, как поступила я. Не каждому выпадает такая удача, как моей сестре.

— Хорошо, я буду иметь это в виду, мэм.

Хозяйка открыла дверь на узкую лестницу, ведущую в подвал, оперлась на дубовые перила, но затем передумала.

— Эта лестница слишком крута для меня.

— Ни к чему рисковать, — возразил Роган. — Мы и сами прекрасно найдем дорогу.

— Вот и хорошо. Но ведь нам не грозят неприятности, правда?

— Ничего страшного, мэм, — успокоил ее Роган. — Просто мы считаем, что ваш племянник может нам кое в чем помочь.

— Ладно. Потому что Дикки — хороший мальчик. Немного странный, и красавцем его не назовешь, но хороший.

Когда дверь в подвал закрылась у них за спиной, Роган подмигнул Элли.

— Этот парень, Дикки, похоже, везунчик, — шепнул он. — Может, нам посчастливится убить двух зайцев, и колечко на твоем пальчике окажется раньше, чем ты думаешь.

— Мне больше нравилось, когда ты злился.

— Джоанна, это ты? — эхом донеслось откуда-то из бетонного чрева подвала. — Я же говорил, не ходи по лестнице. Если что-то нужно, я сам принесу.

Детективы миновали последнюю ступеньку и, повернув, обнаружили просторное неотделанное помещение, плотно заставленное рядами металлических стеллажей. Старые газеты, коробки и журналы громоздились до потолка где только можно, оставляя лишь узкую извилистую тропку туда, откуда раздался мужской голос.

— Дик Бойд?

— Я Ричард. А вы кто?

— ПУ Нью-Йорка. Нам нужна информация о сайте «Кампус Джус».

Свернув еще раз, они встретились лицом к лицу с Ричардом Бойдом, стоявшим у захламленного сборного стола, на котором высились три отдельных монитора.

— Я уже говорил какому-то адвокату, что без судебного запроса личные данные клиентов не разглашаю.

— Поэтому мы и принесли вам запрос. — Роган пробрался через завалы и вполголоса обратился к Элли: — Как будто мы смогли бы что-то отыскать в этом доме Кольеров.

Упомянутое жилище принадлежало двум печально известным братьям, имевшим репутацию отшельников и скопидомов; в конце концов их нашли мертвыми среди разномастного хлама. После того как полицейским все же удалось выгрести более ста тонн всевозможной рухляди из их дома, новый термин прочно вошел в лексикон сотрудников управления.

— Между прочим, я все слышал. И я не Кольер. Все, что здесь есть, мне необходимо. Я могу описать каждый листок бумаги, его предназначение и местонахождение.

Молодой человек буравил их глазками-бусинами, скрытыми за темными сальными прядями. Его усеянное прыщами лицо утопало в складках жира. Тетя была чрезвычайно великодушна, описывая племянника.

— И куда же, по-вашему, следует положить это, Дик? — Роган протянул Бойду копию запроса.

— Сказал уже, я Ричард. — Просматривая документ, Бойд резко втянул воздух.

— Копии интересующих нас постов прилагаются. «Включены путем ссылки». Кажется, так это называется на юридическом языке.

Бойд плюхнулся в потертое, обтянутое английским ситцем офисное кресло, откатился на нем к дальнему концу стола и пошевелил компьютерной мышкой. Затем что-то отстучал на клавиатуре, покачал головой, снова что-то набрал и опять покачал головой.

— Не. Ничем не могу помочь. — Он попытался вернуть бумагу Рогану, но Джей Джей поднял руку.

— Ты мог хотя бы не демонстрировать свое ликование. И что ты имеешь в виду: «не могу помочь»? Дай нам ай-пи-адрес этого парня, и мы уйдем.

— Тот, кто разместил эти посты, пользовался ай-пи-скрывателем, который именно это и делает — скрывает ай-пи. Если вам не хочется себя обнаруживать, вы можете загрузить из сети бесплатную программу, маскирующую ваш ай-пи-адрес.

— Ага, а это наверняка чистое совпадение, что твой веб-сайт рассказывает людям, как уйти от полиции с помощью одной из этих скрывающих программ.

— Я просто помогаю людям защищать частную жизнь.

— Частную жизнь? — поразился Роган. — Такая защита нужна лишь в том случае, если занимаешься какой-нибудь ерундой, которая грозит неприятностями.

— Копы всегда так говорят. Все дело в правах, старина. Мой респект парню за смекалку. К тому же эти посты — детский лепет по сравнению с другим нашим контентом. Эта пташка, небось, из светского — мать его — общества, раз вы, ребята, приперлись сюда с запросом.

— Нет, Ричард, — возразила Элли. — Эта, как ты выразился, пташка, не из светского общества, по крайней мере теперь. Она погибла.

— Вот черт! — Взгляд Бойда снова упал на запрос.

— Очень убедительно, — похвалил Роган. — Ты все еще восхищаешься этим парнем и его скрывающей программой?

— Слышь, мужик, я ж не знал, а? — Он снова отстучал что-то, затем отодвинул клавиатуру. — Честно, я пытался. Этот парень знал, что делает.

— Да, благодаря вашему совету, — сказала Элли. Она посмотрела на вереницу дат и цифр на мониторе Бойда, но их смысл остался ей совершенно непонятен. — Вы хотите сказать, что любой человек может написать на вашем сайте все что угодно? И не нужно регистрироваться, заводить аккаунт или как-то еще сообщать вам, кто он такой?

— В этом-то и фишка, понимаете? Девиз этого сайта — «Самые сочные сплетни — всегда анонимно».

— Я все же не понимаю, — призналась Элли. — С чего вдруг вам захотелось создать такой сайт? Ведь несколько недель назад вам звонили из окружной прокуратуры и объяснили, какой вред вы наносите.

— Это лишь слова. Слова безвредны. Зачем я это делаю? Все просто: де-неж-ки. Я получаю по куску в месяц за каждую рекламу на этом сайте. Начиная с девяностых я запустил, наверное, дюжину сайтов, но только один наконец-то принес мне деньги.

— А что теперь, Ричард? — спросила Элли. — Девушка мертва, и началось это со слов. Вред все-таки есть. И вы сыграли в этом свою роль.

Бойд покачал головой и снова попытался вернуть Рогану запрос.

— Это твой экземпляр, — объяснил Роган. — Поразмышляй над ним еще чуток, прежде чем засунуть его куда-нибудь и сделать частью своего идеального порядка.

Вслед за Роганом Элли поднялась по лестнице. За кухонным столом они обнаружили с нетерпением поджидавшую их тетю Джоанну.

— Вы получили все, что нужно?

— Пока достаточно, — ответил Роган.

— Знаете, Дик порой бывает немного вспыльчив. Но я могу вам помочь, если что. Меня он послушает.

Они поблагодарили женщину за поддержку и направились к выходу.

— Как тебе — по штуке в месяц за десяток рекламных объявлений? Неплохие деньги, когда живешь в теткином подвале. Ты уверена, что здесь не было никакой любовной связи, Хэтчер?

— С этим Джаббой Хаттом?^[26] Не думаю.

Когда Роган повернул в конце квартала, Элли неожиданно рассмеялась.

— Дик Бойд? Наверняка в детстве сверстники ужасно дразнили его.^[27]

— Черт, я рад, что рос без таких, как ты.

— Значит, Лонг-Айленд обернулся провалом. Что дальше?

— Прошерстим звонки Меган и посмотрим, что выплывет.

— Или двинем к ее друзьям. Мама дала список. Сказала, есть девушка, к которой стоит обратиться в первую очередь. И она в городе.

— Хорошо, ты отправляешься к ней, только подбрось меня в участок, я начну обрабатывать телефонные звонки. Посмотрим — возможно, наша девочка звонила кому-нибудь, о ком не знали ее родители.

Элли набрала номер Кортни Чан.

Глава 22

16.05

Район Морнингсайд-Хайтс получил свое название от парка Морнингсайд, ограничивающего этот квартал с востока от 110-й до 123-й улицы. Но большинству ньюйоркцев Морнингсайд-Хайтс известен как расположенный посреди жилого района академический бастион, где проживали умники из находившихся неподалеку Колумбийского университета и Колледжа Барнард. Ныне покойный комик Джордж Карлин называл свой старый район Белым Гарлемом, а местные бизнесмены ввели в обращение название СоХа,^[28] Южный Гарлем. А после того как облагородили весь Манхэттен, многие считают Морнингсайд-Хайтс просто продолжением Верхнего Вест-Сайда.

Но у Элли, как и у многих других, были иные культурные ассоциации с этим районом. Она припарковалась перед пожарным гидрантом на стыке 112-й улицы и Бродвея, посмотрела на синюю неоновую вывеску «Ресторан Тома» и представила, что Джерри, Джордж, Элейн и Крамер^[29] сидят за его огромными окнами. Кортни Чан жила прямо над заведением, которое сначала было увековечено в песне Сьюзан Вега, а потом в телесериале «Сейнфелд», где служило местом ежедневных сборов главных героев.

Кортни ждала у себя в квартире, как и обещала по телефону. Открыв Элли дверь, она сказала: «Входите» — и отвернулась, а затем шлепнулась на пухлый кофейного цвета диван, усыпанный скомканными салфетками.

— Извините. — Она сбросила часть бумажных платков на пол, Освобождая место для Элли. — А, наплевать, мне сейчас не до этого.

— Конечно, — поняла Элли. — Родители Меган рассказали нам, насколько вы были близки.

— Она моя лучшая подруга. В смысле, была. Была моей лучшей подругой. Еще со средней школы. Мы раньше были просто неразлучны.

— Раньше?

— До колледжа. — Кулаком, спрятанным в слишком длинный рукав фуфайки с эмблемой Колумбийского университета, она откинула закрывавшую глаза прядь блестящих черных волос. — Наши родители по очереди отвозили нас на машине в школу, мы вместе ходили на занятия, каждые выходные гостили друг у друга. Я уже говорила, мы вообще не расставались. Но потом я оказалась здесь, а она в центре города, и было нелегко выкроить время для встреч. Не могу поверить, что теперь уже поздно.

Кортни рукавом вытерла скатившуюся по щеке слезу.

Элли начала задумываться: не ошибка ли — всецело полагаться на сведения госпожи Гунтер о друзьях дочери? Сомнения отпали, когда она спросила Кортни, приходилось ли ей разговаривать с Меган в последние два дня.

Кортни кивнула.

— Конечно. Наверное, раз… десять. Патти рассказала вам об этой гребаной «доске объявлений»? Ой, простите…

Элли улыбнулась.

— Ничего страшного. Да, мы знаем об этих посланиях. Пытаемся определить, кто мог их разместить.

— Вы же полиция. Разве нельзя просто…

— Мы пробовали. Там нет никаких данных. Человек, писавший все это о Меган, технически подкован и умело замел следы. Я надеялась, что ты поможешь мне вычислить его обычным, старомодным способом. У Меган были враги?

Кортни помотала головой.

— Нет. Потому-то вся эта история показалась мне странной. Я считала, что кто-то из кампуса пытается задурить ей голову. Сказала ей, что это несерьезно. Поверить не могу. Я действительно сказала ей, чтобы она просто плюнула на это. Выкинула из головы и забыла. О чем я только думала?

— О том, о чем думал бы любой человек на твоем месте. Все дело в том, что в девяноста девяти целых и девяноста девяти сотых процента случаев слова и вправду лишь слова. Ты не могла предвидеть это.

— Значит, бедная Меган оказалась в числе одной десятитысячной невезучих. А мы-то все считали, что у нее хорошие шансы.

— Дай-ка угадаю, — сказала Элли, заметив, как шустро Кортни обращается с числами. — Твоя специализация — математика?

— Физика, — устало поправила девушка.

— Я знаю, сегодня, возможно, худший день в твоей жизни. Но постарайся припомнить, не произошло ли хоть что-нибудь не совсем обычное. Это может прояснить ситуацию.

Кортни покачала головой.

— Меган была не из тех, кто наживает врагов. С ней не возникало больших проблем. Она училась. Спортом занималась. Старалась выкроить время для друзей.

— А парни?

— В последнее время у нее никого не было.

— А раньше?

— Это, наверное, был единственный случай в ее жизни, мало-мальски похожий на скандал. На первом курсе она совсем голову потеряла из-за того парня…

— Его зовут Кит?

— Да, Кит. — Поняв, что Элли уже знает о бывшем ухажере Меган, Кортни изменилась в лице. — Но вы же не думаете, что… О боже, почему мне это не пришло в голову сразу?

— Не забегай вперед.

— Мне следовало подумать о Ките, когда она рассказала об этих записях на сайте. У меня, слава богу, есть опыт работы на «горячей линии» для жертв домашнего насилия. Оно всегда случается из-за стремления к силе и власти, а Кит — да, он хотел и того, и другого. Писать о ней такие ужасные вещи, запугивать, да еще на сайте, который наверняка читают студенты ее университета!

— Ты слишком торопишься, Кортни, я за тобой не поспеваю. Ну-ка, сделай глубокий вдох, медленно выдохни и расскажи, что ты знаешь про Кита.

— На первом курсе, в первом же семестре, Меган познакомилась с ним в клубе. Он диджей, кажется, или что-то в этом духе. Они друг от друга просто с ума сходили, но потом Кит стал воспринимать все это слишком серьезно. Вроде как ему не хватало ее внимания. Он ревновал, причем не к другим парням, поскольку Меган была не из таких, а к ее жизни. Ее занятиям. Ее книгам. Ко мне, когда у нас появлялось время друг для друга.

— Когда они расстались?

— Около трех месяцев назад. Но и перед этим месяца четыре они то сходились, то расходились. Я бы сказала, переломный момент наступил, когда появилась Хезер — ну, соседка ее.

Элли кивнула, подтверждая, что понимает, о ком говорит Кортни.

— Прошлой весной родители Меган сказали, что ей нужно подыскать себе соседку и поделить квартплату. Кит предложил переехать к ней и платить за жилье. Но предложение было дурацким во всех отношениях. У Меган бы все дела застопорились. Не говоря уже о том, что он не смог бы платить за квартиру столько, сколько хотели родители Меган. Да и вообще, ей же всего двадцать лет было.

— Да, немало причин отказаться от совместного житья.

— Верно. Однако вместо того, чтобы идти напролом, Меган выбрала легкий путь и сказала Киту, что родители никогда ей этого не позволят. А он спросил, говорила ли она с родителями насчет него. Меган сделала ошибку, сказав правду.

— Она их об этом не спрашивала?

— Нет, конечно, — фыркнула Кортни. — Идея была абсурдна, но не для Кита. Мне кажется, после того, как она познакомилась с Хезер и сдала комнату ей, Кит воспринимал любое взаимодействие с новой соседкой или что-то, хотя бы отдаленно ее касавшееся, как предлог напомнить Меган, что она его отвергла. «Ты толком не знаешь эту девицу. Теперь мы никогда не будем одни. А так у нас могла бы быть дополнительная комната. Ты никогда меня всерьез не воспринимала!» В конце концов Меган пришлось признать, что он прав. Для нее, при ее образе жизни, идея совместного проживания с ним была совершенно безумной.

— На этом все и закончилось.

— Да. Ей было тяжело, а он вообще устроил трагедию, понимаете? Он всегда пытался отвлечь ее от учебы. Это было бы очень в его духе — использовать виртуальную доску объявлений, чтобы подобраться к Меган.

— А когда Меган рассказала тебе о постах, ты не подумала, что их мог написать Кит?

— Мне это ни разу в голову не приходило. Хотя должно было, правда? Он хотел изолировать ее от всех. Знал ее распорядок. И если бы она начала серьезно бояться своей собственной жизни, то, возможно, вернулась бы к нему. Это же очевидно.

Элли благоразумно решила не переоценивать интуицию Кортни. Она уже встречала подобную реакцию у свидетелей. Как только им кажется, что полиция вышла на подозреваемого, их восприятие меняется настолько, что этот человек неминуемо становится первым в списке возможных злодеев.

— На данный момент мне известно лишь его имя и то, что у него пирсинг на нижней губе, — сообщила Элли. — Ты не подскажешь его фамилию?

Кортни зажмурилась.

— Черт! Так же не бывает, правда? Меган наверняка ее называла. Я просто не помню. Всегда было: «Кит то, Кит се». Не знаю. Кажется, что-то испанское. Он говорил, что наполовину доминиканец. Может… Гузаро или Гутьеррес. Мне почему-то кажется, что начинается она на «Г».

— А телефон? Адрес? — Сотовый Меган они уже проверили, но, должно быть, она стерла его номер после расставания.

Кортни покачала головой.

— Он всегда приходил к ней сам. Кит до сих пор живет со своей матерью, представляете? Погодите. — Она соскочила с дивана, подошла к обеденному столу, заваленному книгами и тетрадями, и открыла ноутбук. — У меня есть фотография.

Элли поднялась и стала смотреть Кортни через плечо, пока та перебирала изображения. Вот девчонки в боулинге. Еще одна серия — на пляже, с фруктовыми коктейлями в высоких стаканах. А вот — на ступенях музея «Метрополитен».

Кортни шмыгнула носом.

— А вот и он.

Элли наклонилась пониже, чтобы лучше разглядеть. На снимке Меган была слева — ее светлые волнистые волосы мягко спадали на плечи, на лице сияла улыбка. Молодой человек обнимал ее, и при этом строил рожи камере, пародируя надутые губы моделей. У него была гладкая смуглая кожа и темно-каштановые кудри. Действительно, на первый взгляд определить его национальность было затруднительно. Приятная улыбка. Округлые щеки. Его даже можно было бы назвать симпатичным, если бы не два платиновых кольца по краям нижней губы, торчавших, как металлические клыки.

— Еще какие-нибудь снимки есть?

Кортни покачала головой.

— Нет, я и эту-то фотку щелкнула, когда он как-то раз увязался с нами, а такое бывало редко. Не думаю, что вы найдете его снимки у Меган. Она все стерла, стремясь доказать, что их разрыв окончателен. Хотя ожерелье — его подарок — она носила. Я заметила.

— Можешь переслать мне эту фотографию? — попросила Элли.

Под ее диктовку Кортни вбила адрес и отправила электронное письмо, поставив в теме: «Хищник».

— Мы должны были поступить в один и тот же вуз, — стала размышлять вслух Кортни. — Поначалу мы хотели поступить в Колумбийский, но Меган туда не взяли. Надо было мне пойти вместе с ней в Нью-Йоркский университет. Возможно, тогда…

— Послушай, Кортни. Ты меня, конечно, совсем не знаешь, но поверь моему опыту: выкинь из головы эти «возможно». Иначе ты пробудишь таких демонов, от которых потом годами не сможешь избавиться.

Выйдя за дверь, Элли представила, как девушка возвращается к столу и щелкает мышкой, листая электронные фотоальбомы; она знала, что ее совет бесполезен.

Глава 23

16.50

Элли припарковала машину на 21-й улице, поставив в один ряд с другими автомобилями, и уже собиралась открыть дверь, когда в зеркале заднего вида заметила лейтенанта Робин Такер. Она решила избежать встречи с начальством и осталась в машине, наблюдая, как лейтенант вышла из участка, не придержав за собой дверь. Такер остановилась на крыльце, открыла золотистый клатч, подкрасила губы, снова заглянула в сумочку, а потом забрала волосы в пучок. Когда Такер направилась в сторону Элли, ее свободный плащ распахнулся, приоткрыв темно-зеленое платье, которое очень шло к ее светлой коже. Она явно для чего-то принарядилась.

Элли вжалась в сиденье, продолжая наблюдать. Такер улыбнулась и дружески помахала кому-то на другой стороне улицы. Когда лейтенант повернулась, чтобы перейти 21-ю, Элли уже не могла наблюдать за ней в зеркало заднего вида.

Тогда она настроила правое боковое. Разглядывая машины, припаркованные на северной стороне улицы, Элли гадала, к которой из них направляется Такер.

Затем ее взгляд упал на черный седан «Инфинити».

— Ни хрена себе! — воскликнула Элли. Она снова подкрутила боковое зеркало, пытаясь убедиться, что ей не померещилось. Сомнений не было: сидевший за рулем был ей знаком.

Робин Такер прихорашивалась не для кого-нибудь, а для Ника Диллона, главы корпоративной охраны «Спаркс Индастриз».

Когда Элли вошла, Роган сидел, склонившись над разложенными по всему столу бумагами. Она узнала в них списки телефонных звонков, большинство которых прошли через «ATT», а несколько — через «Веризон».^[30]

— Обалдел уже от этих звонков, да?

Роган кивнул, не поднимая глаз от бумаг.

— Тут и сотовый, и городской. По сотовому, конечно, звонков гораздо больше.

Телефонные компании могут предоставить детализацию входящих и исходящих вызовов с мобильного, однако с городским телефоном все сложнее — здесь доступна лишь информация, связанная с междугородными и международными звонками. К счастью для их расследования, молодежь чаще предпочитает пользоваться мобильным.

— Ты видел, как Такер уходила?

— М-м-м?

— Она так разоделась.

Молчание.

— И догадайся, кто ждал ее снаружи?

— М-м-м?

— Ник Диллон. Обалдеть можно.

Молчание.

— Нашел в списках Кита?

— Не-а.

— А еще что-нибудь интересненькое?

— Не-а.

— А может, ты все-таки скажешь еще несколько слов, чтобы у меня создалась иллюзия, будто ты меня слышишь?

— Прости, — извинился Роган, откинувшись наконец на спинку стула и переключив внимание на Элли. — Наверное, у меня просто хреновое настроение.

— Хм, ты так считаешь? Если нас поменять местами, ты бы уже, наверное, пятый раз шутил насчет ПМС.

— Ладно, так что ты там говорила про лейтенанта?

— Она только что вышла отсюда, причем выглядела в сто раз лучше, чем когда-либо раньше. А потом запрыгнула в машину к Нику Диллону.

— Она же вчера сказала тебе, что знает его.

— Одно дело знать, а другое — так расфуфыриться.

— А ты не торопишься с выводами? Он вчера звонил ей, предупредил, что тебя упекли за решетку. Они вспомнили прежние деньки, совместную работу, решили вместе выпить — что тут такого?

— Да ладно, ты просто ее не видел.

— Не придирайся. Она хочет выглядеть прилично рядом с таким парнем, как Диллон. А помнится, кое-кто тоже перышки чистил, познакомившись с Максом Донованом.

— Да, и куда меня это завело? Диллон ей небезразличен.

— А даже если так? Парень к нам неплохо относится, верно? — Роган наставил на нее указательный палец. — У тебя могли быть серьезные проблемы с Такер, если бы он не ублажал лейтенанта и ее неотразимую попку ради твоего блага.

Элли плюхнулась за стол напротив него.

— Возможно. Так что у нас с телефонами?

— Уйма перезвонов с родителями. Думаю, для студентки колледжа это нормально, еще не успела перерезать пуповину. Местные заведения с едой навынос раз в несколько дней. Несколько подружек — среди входящих девушки из списка, который ты получила от мамы.

— Включая Кортни Чан?

— Да, целая куча звонков между Меган и этой твоей Кортни. Никакого Кита. И других парней. Никаких случайных звонков. Черт, эта девушка была святой.

Элли покачала головой.

— Кортни тоже не помогла найти Кита. Хотя мне удалось раздобыть его фотку. Я решила поискать какие-нибудь упоминания его имени и пирсинга. Посмотрим, что выйдет.

У Элли на поясе зажужжал мобильный. Судя по надписи на экране, это был Джесс.

— Привет, — ответила она.

— Занята?

— Как всегда. А что такое?

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя нет никаких дел с диджеем Анус Ревматика.

— Ты это о чем?

— О твоей электронной почте.

— Сколько раз мне повторять, чтобы ты не лез в мой киберхлам? Между прочим, на этот счет даже закон есть. Я вообще-то полицейский, если ты еще не заметил.

— Да так вышло, Эл. На твоем ноуте включено оповещение о новой почте, и письма выскакивают сами, вклиниваясь в мою порнушку.

— Очень мило. Вот именно этой картинки мне целый день и не хватало.

— О, поверь, у меня тут картинки гораздо лучше.

— Ну извини. Так ты это все к чему?

— Твоя почта. Я просто не мог проигнорировать такую тему — «Хищник», правда? Открываю письмо, и что я вижу? Этого выпендрежника, любителя электроники. Слушай, если что, я готов раздобыть для тебя мальчонку поразвлечься, но этот заморыш…

— Серьезно, Джесс, о ком ты говоришь?

— Да о фотке в твоей почте! Его все знают, это диджей Анорэкзотика. — Джесс особо выделил это прозвище.

— Какая фотка? Погоди… Ты говоришь про письмо от некоей Кортни Чан?

— Кажется, да. Адрес отправителя: Чан-Бан собака макмейл. Да и тема письма, скажем так, заинтриговала меня.

— Боже мой, Джесс! Это касается нашего расследования. Хочешь сказать, ты знаешь парня с фотографии?

— Нутк, а я о чем толкую? Ты же не собираешься загулять с ним, правда?

Глава 24

18.00

В спальне своей квартиры, располагавшейся в Йорквилле (район Верхний Ист-Сайд), Кэти Бэтл извлекла из узкого верхнего ящика комода, где хранились украшения, жемчужное ожерелье и соответствующие длинные серьги. В тридцать один год Кэти все еще пользовалась тем комодом, который в свое время, после окончания колледжа, увезла из родительского дома.

Несколько лет назад, неплохо подзаработав на удачных сделках и обзаведясь собственной норкой, Кэти намеревалась шикануть и обставить ее новенькой мебелью. Рынок держался стабильно три года подряд. У нее на счете скопилась пятизначная сумма. Она чувствовала себя уверенно. Кэти принялась изучать каталоги, подбирая каждый предмет интерьера по отдельности и обводя кружочками те, которые, по ее мнению, должны хорошо смотреться вместе.

Но почему-то этот процесс она не завершила. Предчувствовала, что рынок просядет? Или знала, что лечащий врач мамы неожиданно придет к заключению, что та больше не может жить одна?

Накопления растаяли довольно быстро. Теперь Кэти жила от зарплаты до зарплаты, с трудом оплачивая проценты по кредиту на недвижимость, пребывание матери в доме престарелых и налоги на родительский дом в Форест-Хиллз, который она сдавала ради дополнительного дохода и в надежде, что сможет больше заработать на его продаже в будущем, когда оживет рынок. С непредвиденными затратами она справлялась при помощи кредитки, а потом, когда появлялась возможность, расплачивалась. Как только ей казалось, что самые тяжелые времена позади и можно снова начинать вить гнездо, откуда ни возьмись, возникали новые расходы, и опять она увязала в долгах.

Короче говоря, Кэти, будучи совсем взрослой, все еще играла в игрушки. Правда, финансовые.

Она вставила в уши сережки, приложила к оголенным ключицам ожерелье и защелкнула замочек под темно-каштановыми кудрями, спадавшими ниже плеч. Затем она закрыла ящик с украшениями, выдвинула другой, располагавшийся чуть ниже, и выбрала черный кружевной лифчик и подходящие к нему трусики танга. Побрызгав на себя лавандовым спреем для тела, стоявшим на комоде, она повернулась к кровати, где лежало черное коктейльное платье.

Перед выходом из квартиры она достала из серебристого клатча помаду ежевичного цвета и подкрасила пухлые губы. Прежде чем запереть дверь, она на секундочку сжала губы и с помощью карманного зеркальца проверила, ровно ли лежит помада.

Спускаясь в лифте, она приступила к перевоплощению. Следы Кэти Бэтл — любящей дочери, упрямого риелтора, виртуозного пользователя смартфоном «Блэкберри», — таяли на глазах. Она провела ноготком винного цвета по своему ожерелью, коснулась глубокого выреза на шелковистом трикотажном платье, словно вторая кожа облегающем все изгибы ее фигуры. Она стала прямее, выше. Откинула пряди волос со своего сердцевидного лица.

К тому моменту, когда ее такси подъехало к дому 44 по 44-й восточной улице, психологическая трансформация завершилась. До свидания, Кэти. Здравствуй, Миранда.

Глава 25

18.30

Джесс не знал настоящего имени парня, известного как диджей Анорэкзотика, но знал, что этот «Ан-экс», как он сам себя называл, будет выступать вечером в баре «Газовая лампа» в Нижнем Ист-Сайде.

Джесс заставил себя назвать «выступлением» то, что делает Ан-экс на сцене, лишь показывая в воздухе кавычки. А, изображая кавычки, он строил рожи из-за того, что ему приходится их изображать.

И даже выходя из метро на пересечении улиц Деланси и Эссекс, он продолжал сетовать на то, что ему приходится сопровождать Элли.

— У тебя же есть его фотка. Ты знаешь, где его найти, когда он типа «выступает». Зачем тебе я?

— Потому что ты знаешь этого парня, к тому же в «Лачужке-Поскакушке» тебя все равно не ждут в ближайшие три часа. — Ни Элли, ни Джесс так и не могли заставить себя называть стрип-клуб, где он работал, настоящим именем, поэтому развлекались, придумывая для него всякие забавные названия. — Кроме того, ты все равно не собирался ничего делать, кроме как смотреть бесконечный марафон «Реальных домохозяек Атланты»,^[31] которыми ты последние две недели захламлял наш дивидишник.

— Ну, если они тебе так мешают, мне следует сидеть дома и досматривать их, верно?

— Джесс, пожалуйста, ради меня, прекрати вредничать.

Отношения брата и сестры, как и другие родственные отношения, в большинстве случаев подразумевают определенные компромиссы. Однако баланс взаимных уступок между Джессом и Элли был явно неравноценен, о чем они оба знали, и слова Элли «ради меня» обычно срабатывали.

У Элли были причины взять с собой брата, и этого, по идее, Джессу было достаточно.

Бар находился в здании с довольно неприметным фасадом, украшенным неоновой вывеской, деревянная входная дверь оказалась тяжелой. Джесс открыл ее; изнутри донеслась нестройная смесь каких-то ритмов, напоминающих испанские, и оглушительного шума, характерного для техно.

— Похоже, твой засранец уже завел свою громыхалку.

Немногочисленная публика (человек двенадцать) была свободно рассеяна по танцполу перед сценой. Три худосочные девицы модельного вида, чей суммарный рост составлял не меньше шести метров, толклись у входа. Ближе к барной стойке расположилась парочка: она в юбке из «шотландки» и водолазке, он — в бушлате и вельветовых штанах в крупный рубчик. Оба, несомненно, обитатели Верхнего Ист-Сайда. Рядом с ними — еще одна пара пятидесятилетних в одежде из черной хлопчатобумажной ткани, джинсы и кожи. Они выглядели так, будто в свое время славно тусовались в «Си-би-джи-би»^[32] с Деборой Харри и «Рамоунз».^[33]

— Эклектично, — заметила Элли.

— Это только первые ласточки из тех, кто набивается сюда после работы. Увидишь, если придешь часиков в семь.

— И что это за место?

— Альтернативное. Андеграунд.

— Вроде рейва, что ли?

Она услышала, как рядом захихикали модели.

— О господи, — прошептала одна из них.

— Что же, похоже, сегодня я не стану счастливым центром внимания этого гламурного треугольника, — с тоской произнес Джесс. — Рейв, чтоб ты знала, сестренка, это тысяча девятьсот девяносто четвертый. Это заведение живет на подпольных вечеринках.

— Не понимаю ни слова.

— Не так-то легко устроить вечеринку в одном из лучших баров Нью-Йорка, поэтому люди партизанят, перехватывая места, подготовленные для другого события: в центре города обычно для корпоратива, в лучших точках Верхнего Ист-Сайда — для всякой благотворительной фигни. Так или иначе, ты туда проникаешь, а перед этим запускаешь в Сеть пару слов потенциальным незваным гостям, которые не прочь прийти на твое выступление. Устраиваешь свое шоу и надеешься на внимание. «Газовая лампа» пару лет назад сделала вроде как наоборот, пустив слух, что сюда идут как раз на такие концерты. Приходи, играй и увидишь, что получится.

— А почему выступление подпольное, если тебя приглашают его устроить?

— Ну, не то чтобы прямо приглашают. «Газовая лампа» на самом деле просто бар с «открытым микрофоном» и репутацией провокатора. Знаешь, Эл это доказывает, что ты мало где бываешь с тех пор, как познакомилась со своим Справедливым Капитаном. А вот «Собачья площадка» уже несколько месяцев выступает здесь раз в две-три недели.

— А этот парень? — Она разглядывала светлокожего диджея, который крутил пластинки на сцене.

— Мы его терпеть не можем.

— Я к тому — он часто здесь играет?

— Наверное. Мне кажется, мы встречали его здесь уже раза три. Дерьмовая музыка, правда?

Элли пожала плечами.

— Мне кажется, довольно интересная. Странноватая. Я даже понять не могу, что это.

— А все потому, что он называет ее искусством. Ходит с компьютером по городу, записывает всякий уличный шум, а потом замешивает его в свое техно. Фигня полная.

Элли поглядела на полупустой бар.

— Довольно приличная публика для этой, как ты выразился, фигни.

Джесс сделал кислую мину.

— Не все они здесь из-за него. Возможно, только вон те старые клизмы. В «Газовой лампе» тебе дается всего полчаса, если, конечно, ты не заведешь народ настолько, что следующий выступающий не решится тебя сменить.

— Что ж, хорошо, в этом есть нечто партизанское.

— Поверь мне, никто не станет закатывать сцену, пытаясь удержать здесь этого выскочку, изображающего нового Бека.^[34] Если, конечно, в виде исключения он не устроит какую-нибудь акустическую атаку, я почти уверен — это его последняя песня.

Они подождали, пока Кит, микшируя и царапая, добрался до финального крещендо и оборвал выступление. Зрители вежливо похлопали, диджей вскинул руку в жесте «виктория», а затем принялся паковать в чемодан свои диски, ноутбук и прочее барахлишко.

Элли ткнула Джесса в бок, подталкивая к сцене.

— Боже мой, нельзя ли меня за это включить в вашу платежную ведомость?

Она ткнула посильнее, и брат покорно поплелся вперед.

Диджей сразу узнал Джесса и, нервно улыбнувшись, поприветствовал его.

— Здорово, старик. — Он не хотел смотреть Джессу в глаза и сосредоточился на своих вещах. — Я и не знал, что вы сегодня играете.

— А мы и не играем. Я просто тусуюсь.

— Привет! — с лучезарной улыбкой сказала Элли, протянув руку диджею. — А я сестра Джесса, Элли Хэтчер.

— Кит Гузман. — Взгляд парня заметался между братом и сестрой. — Сестра, говоришь? Не очень-то вы похожи.

Подобное замечание высказывалось в их адрес уже не раз. Долговязый худой Джесс, с угловатым лицом и прямыми волосами — и его невысокая фигуристая сестра со светлыми локонами и пухлыми губками. Эта разница простиралась гораздо дальше чисто физических особенностей. Джесс был мягким, как их мама, Элли — упряма и решительна, как отец.

— Отличная музыка! Джесс говорил, ты используешь уличные звуки в своих миксах?

— Ну да. Урбанистическая доработка музик конкрет.^[35]

— А что это за музик кокетт?^[36]

— Конкрет. Ну, конкретная. Если переводить дословно — конкретная музыка. Изначальная идея в том, что компоненты музыки — не обязательно голос или музыкальные инструменты. Она появилась в сороковых годах в Париже. Немного ею пользовались «Битлз», но это было давно, тогда еще записывались на пленку. А уж теперь, когда все цифруется? Это просто чума! И я использую только звуки с улиц Нью-Йорка. В теории я рассказываю нечто важное о музыке повседневной жизни, делаю почти то же, что Марсель Дюшан^[37] сделал для искусства, «найденного» в материальной среде. Это как «найденная» музыка.

Элли заинтересованно кивала.

— Да, я понимаю.

— А может быть, — рассмеялся Кит, — это просто отличная импровизация.

— А ты играешь свои миксы прямо с компьютера? — Элли указала глазами на ноутбук «Эппл», все еще стоявший на столе между ней и Китом.

— Да, записи оцифрованы, поэтому я могу делать с ними практически все, что захочу.

— Да ладно, и все это с одним маленьким «Макбуком»? У тебя небось еще дома техники полно.

— Не, только он, — возразил Кит, постучав пальцами по тонкому ноутбуку.

— Правда? И больше ничего? Один ноутбук?

— Да. Возможно, когда я добьюсь успеха…

— Слышь, — встрял Джесс, — а девчонка-то у тебя сейчас есть или как?

Элли изумленно зыркнула на брата. Гузман явно неправильно понял ее выражение.

— Ух ты! Никогда не видел брата, который пытался бы подцепить кого-то для сестры. Ну, не знаю… Может, мы с тобой…

— Нет, парень, может, ты перестанешь глазеть на мою сестру? Не то окажешься за решеткой.

Вот и рухнул ее план, немного пофлиртовав с Гузманом, заглянуть в его компьютер. Элли достала из сумочки полицейский жетон и, откинув крышку футляра, сунула его под нос Киту.

— Мне нужно поговорить с тобой насчет Меган Гунтер.

— Эй, ни хрена себе! Это уже серьезная херня.

— Ладно, малыш Кит, кончай кривляться. — Они уже стояли на относительно тихом тротуаре за дверями клуба. Гузман поначалу пытался взбрыкнуть, но Элли притворилась, будто тянется к одному из серебристых колец в его губе, и он потопал за ней на улицу. Вежливый обаяшка Кит превратился в диджея Анорэкзотика, и Элли поняла, почему Джесс называл его невыносимым позером. — Когда ты в последний раз общался с Меган Гунтер?

— Пройденный этап. Разве ты не поняла этого, когда я стал к тебе клеиться?

— Иногда лучший способ самоутвердиться — заставить кого-то страдать. Сильно.

— Меган страдает?

Элли начала задумываться, нет ли у этого парня серьезного раздвоения личности. Выпендреж Ан-экса исчез, взгляд смягчился, а озабоченность в голосе казалась искренней.

— Кто-то разместил в Сети несколько довольно гнусных постов о ней.

Облегчение волной пробежало по его лицу.

— Но с ней все в порядке?

— Ты узнаешь об этом, когда я получу всю нужную информацию. Что ты знаешь о сайте под названием «Кампус Джус»?

— Это сайт со сплетнями.

— Стало быть, ты о нем знаешь.

— Конечно. Люди пишут там всякие гадости друг про друга. Иногда довольно странные.

— Под людьми ты подразумеваешь студентов? Но ты же не студент.

— Эй, вы же разговаривали с Меган, верно? Она наверняка рассказывала об этой фигне. Ладно, я в колледже не учусь. Я не посещал подготовительный курс за три тысячи долларов, чтобы сдать отборочный тест,^[38] как Меган, ее друзья и эта ее надутая соседка. Я и так до фига о жизни знаю, не то, что они. Это уж точно.

Элли подняла раскрытые ладони.

— Кит, я спрашиваю тебя только о веб-сайте. Ты сам начал оправдываться из-за колледжа.

Он сжал губы и уставился на мостовую.

— Просто, скажем так, это у нас с ней больная тема. Ладно, чего уж там. Этот сайт. Да, я о нем знаю, хоть и не учусь в колледже.

— Ты раньше писал на нем?

— Да. Месяцев шесть назад.

Элли пришло в голову, что дело может оказаться проще, чем ей представлялось.

— Правда?

— Верняк. Это моя целевая аудитория. Я в прошлом году устраивал подпольный концерт в Трайбеке на предварительном просмотре какого-то претенциозного фильма про малолетних беспризорников-наркоманов. Кинул инфу на форум для студентов. Этим постом я охватил сразу Нью-Йоркский универ, Фордем и Колумбию.

— А после этого писал?

Кит замялся.

— Нет.

— Точно?

— Ну да. А почему вы меня про эту фигню спрашиваете?

— А ты вообще с тех пор на этот сайт заходил?

— He-а. Та затея все равно провалилась. Я набрал человек тридцать, которые пришли посмотреть на меня, а на фильм остались всего двадцать. И никакой прессы. Облом, одним словом. Так че вы меня расспрашиваете-то?

— Где ты был сегодня утром с восьми до девяти? — Судмедэкспертиза сообщила Элли приблизительное время смерти Меган.

— Дома.

— Еще кто-нибудь с тобой был?

— Мама.

— Ты живешь с мамой?

— Странно, что Меган вам этого не сказала. Она не верила, что я могу платить за квартиру. И вместо меня пустила эту сучку Хезер. Сказала, будет хорошо, если рядом подруга. И что ей это дало? Ничего. Хезер ей не подруга. Она гуляет с каким-то неизвестным парнем, про которого даже ничего не рассказывала Меган. Она и ко мне как-то раз подкатывала, говорила, что начала заниматься сексом совсем рано и всякое такое. И что она за подруга после этого?

— Кит, хватит о соседке и о том, что могло быть, если бы ты жил с Меган. Если я заберу у тебя ноутбук, подтвердят ли наши специалисты, что ты не залезал на этот сайт в последние шесть месяцев?

— Ничего вы никуда не заберете. Черт, этот ноут — мое единственное средство к существованию. Это мое искусство. Давайте я поговорю с Меган и разберусь. Она знает, я бы про нее слова плохого никому не сказал.

Он вытащил свой телефон и нажал на кнопку, чтобы вызвать список контактов. Меган стерла все следы их связи, но Кит, очевидно, этого не сделал. Элли дотянулась до его мобильника и сбросила вызов. Он отдернул руку.

— Сначала вы несете какую-то чушь насчет моего компа. Теперь вы лезете в мой телефон. Лучше перестаньте.

— Или что, Кит?

Парень уставился на нее.

— Или что? — повторила она. — Пырнешь меня ножом? Порежешь на куски?

— Совсем сдурели, сволочи, — пробормотал он. — Просто позвоните Меган, ладно?

— Меган погибла.

Элли видела, как менялось выражение лица Кита по мере того, как он осознавал сказанное. Парень замотал головой.

— Нет. Нет, нет, нет, нет… — Он вновь и вновь повторял это слово, а затем согнулся и заплакал.

Дверь бара неожиданно распахнулась, едва не сбив Гузмана. Он отступил, пытаясь взять себя в руки. В женщине, вышедшей из «Газовой лампы», Элли узнала одну из трех красоток, которых видела в баре. Следом за ней шел Джесс — засунув руки в карманы, он виновато ухмылялся.

Джесс был не единственным, кто уходил отсюда с большим уловом, чем рассчитывал. Элли направилась обратно в бар за ноутбуком Гузмана.

Глава 26

18.30

Выбираясь из машины в своем коротком платье, Кэти Бэтл старалась не расставлять коленки. Швейцар в униформе открыл перед ней створку двойной красной двери.

— Добро пожаловать в «Роялтон», мэм.

Она прошла вестибюль с замшевыми диванами, обтянутыми кожей стенами и стальными столиками и направилась в обшитый деревянными панелями «Бар 44».

Шесть тридцать, для «счастливых часов» по нью-йоркским меркам рановато, но люди уже начали подтягиваться сюда. Кэти знала, что это время весьма популярно у семейных мужчин, которые могли позволить себе небольшую вылазку после работы и вернуться домой в такое время, какое еще можно объяснить сверхурочной нагрузкой.

Заняв последнее свободное место в баре, она заказала коктейль «Манхэттен», и светловолосый бармен окинул ее понимающим взглядом.

— Возьмете какую-нибудь легкую закуску или вы к нам ненадолго?

Его реплика была явной подначкой. А может, и нет. Возможно, ей просто показалось.

— Спасибо, пока не надо.

Бармен вежливо кивнул и направился к другому концу стойки, где бочкообразный дядька уже постукивал кредиткой по ее гладкой медной поверхности.

Кэти сделала два небольших, приличествующих даме глотка вишнево-красного коктейля, и тут к ней подошел мужчина.

— Вы Миранда?

Она одарила его самой теплой и приветливой улыбкой.

— Рада познакомиться.

— Стюарт, — сказал он. — Гм, Стюарт…

— Все нормально, — ответила она, ободряюще кивнув. — Сегодня вы можете быть, кем захотите.

Она окинула Стюарта быстрым оценивающим взглядом. Возраст, наверное, чуть за пятьдесят, но все еще в хорошей форме. Пышные темные волосы. Кэти заподозрила, что он пользуется накладкой. Титановое обручальное кольцо. Приличный костюм с галстуком. Немного застенчив. Опрятен.

Вполне обычен.

Стюарт нервно покосился на бармена.

— Э-э, тут, у стойки, тесновато. Не желаешь перейти… — Он кивнул на большой коричневый кожаный диван, стоявший неподалеку от двери в гостиничный вестибюль. Она пошла первой; тем временем Стюарт заказал себе неразбавленный бурбон и бросил на прилавок деньги за оба напитка.

Когда он уселся рядом с ней на диван, Миранда заметила, как он потирает большим пальцем свое обручальное кольцо.

— У тебя все в порядке? — Она заботливо положила руку ему на колено — не выше. Еще не хватало, чтобы на мужика накатил приступ ханжества.

Стюарт покачивал стакан, держа его обеими руками и неотрывно глядя на кружащуюся коричневатую жидкость.

— Прости. У нас вчера была двадцатая годовщина.

Кэти напомнила себе, что сейчас она Миранда, и заставила себя удержать ладонь на том же месте, куда положила, как будто ей так удобнее.

— Шарлотта попала в аварию три года назад. Спинномозговая травма. — Он вытер глаза. — Боже мой, прости. Это же… Это не в первый раз, не подумай чего. Я даже подозреваю, что она знает. Но, понимаешь, вчера вечером…

— Конечно, — ответила Миранда, для ободрения слегка сжимая его колено. — Возможно, как-нибудь в другой раз.

Она была уверена, что он отклонит ее предложение перенести встречу — прямо как нерешительные покупатели недвижимости, которые принимались спорить, если она высказывала предположение, что эта квартира их дождется.

Он покачал головой и отхлебнул бурбона.

— Нет, я в порядке. А когда поднимемся, будет вообще отлично. — Стюарт грустно улыбнулся ей. — Ты не против? Если мы пойдем наверх?

— Без проблем, — ответила она, поднимаясь с дивана. — И запомни, сегодня ты можешь быть кем угодно, хоть Дереком Джетером.^[39]

Он засмеялся.

— Давай же. Обмани меня.

Стюарт нерешительно посмотрел на нее, однако тоже поднялся, оказавшись с ней лицом к лицу.

— Правда, — повторила она тихо, почти шепотом, — давай. Обмани меня.

Он взял ее за локоть.

— Меня зовут Майк. Я приехал в город на конференцию.

— Да?

— Я холост.

— Ладно, приятно познакомиться, Майк. А я буду, кем пожелаешь.

— Хочу попросить тебя об одном одолжении. — Клиент все еще держал ее за локоть. — Ты можешь снять номер на свое имя?

— Обычно я не…

— Это из-за… Ну, из-за моей жены, — сказал он, уставившись на свои ботинки. — Одно дело поступать с ней так, принимая во внимание обстоятельства. И другое — делать это напоказ. А оплата за номер по кредитке…

— Конечно, понимаю. Я оплачиваю, а потом с процентами…

— Я все тебе возмещаю.

Очевидно, он уже делал так раньше, да и она тоже. Это была обычная практика, такой способ давал девушкам заработать чуть больше. И прежде ее никогда не кидали.

— Хорошо, Майк.

— Майк идет на улицу перекурить. Встретимся у лифта.

Она кивнула и взглядом проводила его до двери.

У стойки регистрации она попросила одноместный номер. Пока служащий прогонял ее кредитку через систему, Миранда извлекла из сумочки мобильный, нашла в списке контактов нужный номер и нажала на кнопку вызова.

— Это Миранда. Я просто хотела сообщить, что отправила маме цветы, поэтому ты можешь не беспокоиться.

Текст в данных обстоятельствах был очевидно неуместен. Единственным значимым словом здесь было «цветы». Стюарт выдержал «тест на психов», и Миранде ничто не грозило.

Другое дело — «тесный». Произнеси она это слово, и помощь тут же будет в пути. По крайней мере так ей объяснили.

Она соглашалась с необходимостью подобной проверки, однако за шесть месяцев ей поднадоело играть в Джеймса Бонда. Она полагала, что такой образ действий позволял поддерживать миф, что дело, которым она занимается, всего лишь игра. Исполнение роли. Фантазия. Хобби, как сострил кто-то из их «поставщиков». Совсем не то, что на самом деле.

Когда она подошла к лифту, Стюарт (или Майк) уже направлялся к ней, от него все еще пахло табачным дымом. Она нажала кнопку «вверх». Кроме них около лифта никого не было.

— Тебе объяснили, что я делаю только то, что безопасно? — спросила она. Даже самые смирные поначалу мужчины порой настаивали на отказе от презерватива.

Клиент кивнул, однако его смущение проявилось в румянце на щеках.

— Это… Ну конечно, я тоже предпочитаю… Я определенно за безопасность.

Когда двери лифта открылись, Миранда ступила в кабину, Стюарт — за ней. Всего через несколько минут фантазии рассеются, и Миранда снова станет Кэти Бэтл.

И в эту ночь Кэти уж точно не будет в безопасности.

ЧАСТЬ III Все это касалось 27 мая

Глава 27

20.45

Со времени переезда Элли из Вичиты в Нью-Йорк прошло уже десять лет, а она все еще удивлялась маленьким случайностям, напоминающим, насколько изменилась ее жизнь в результате этого перемещения. Она выросла там, где споры насчет пиццы сводились к выбору между «Пицца Хат» и «Доминос». Зато теперь невинное желание съесть это блюдо могло породить получасовые дебаты по поводу сравнительных достоинств хрустящей темной корочки «У Джонса» в Вест-Виллидж и «белыми пирогами» «У Ломбарди». А некоторые вообще готовы были поклясться, что настоящую нью-йоркскую пиццу можно встретить только в Бруклине.

К счастью, Элли удалось обойтись без дискуссий. И когда она позвонила Максу Доновану — сказать, что может наконец-то сделать перерыв и съесть пиццу, оба точно знали, какое заведение она имела в виду.

Толкнув узкую крутящуюся дверь ресторана «Отто», Элли вошла внутрь. С итальянского название этого заведения переводилось как «восемь», что намекало на расположение ресторана — 8-я улица, с северной стороны парка Вашингтон-сквер. Если бы двенадцать лет назад Элли сказали, что любовь к пиццеприведет ее в многолюдный винный бар Марио Батали^[40] всего в квартале от знаменитых парковых арок, где Гарри высадил Салли,^[41] она ни за что бы не поверила.

Но теперь ресторанчик «Отто» был их с Максом излюбленным местом. У них еще не было своей песни, годовщины, не было прозвищ друг для друга, однако они уже привыкли сидеть в баре у Отто, потягивая вино и подкрепляясь легкими закусками, пиццей или пастой.

— А вот и она.

Старший бармен Деннис, в своей неизменной белой рубашке, синих джинсах и с улыбкой Будды уже наливал «Черный Джонни Уокер» в стакан с толстым донышком, стоявший на свободном месте рядом с Максом Донованом.

— Я тут как раз говорил помощнику прокурора, что вы, наверное, сейчас трудитесь усерднее, чем он. Заказать вам что-нибудь или возьмете меню?

— Сегодня на ваш выбор, — попросила Элли.

— А насколько мы голодны?

— Очень.

— Хорошо. Мы тут любим голодных людей. — Деннис подлил Максу красного вина и направился к другому концу стойки.

— За окончание дня, — провозгласил Макс, поднимая бокал.

Они старались придать своим отношениям будничный характер, однако Элли позволила Максу достаточно глубоко проникнуть в ее жизнь, поэтому он знал, как она ненавидела, когда в расследовании возникали заминки — даже по естественным причинам. Ты перебираешь версию за версией, опрашиваешь одного свидетеля за другим, летишь из морга в криминалистическую лабораторию. Но в какой-то момент необходимо остановиться. Перевести дух. Взять паузу. А затем посмотреть на дело свежим взглядом.

Некоторые копы умеют переключаться. Оставлять все мысли о деле и жить собственной жизнью, пока не наступит пора снова взяться на работу. А Элли не умела. Она могла по двадцать часов безостановочно носиться на голодный желудок, зная, что остаток ночи проведет без сна из-за избытка адреналина.

— Что новенького по делу о сайте? — Макс отлично понимал: сначала ей надо выговориться на тему расследования, а уж потом перейти к нормальной беседе. — Надеюсь, ты что-нибудь сумеешь извлечь из ноутбука этого парня?

Элли позвонила Максу из «Газовой лампы», чтобы убедиться в наличии достаточных оснований для изъятия компьютера. Макс подтвердил, что она может действовать без ордера, чтобы тот не успел очистить жесткий диск. К сожалению, подтвердил он и то, что вызывать Гузмана на допрос пока преждевременно.

— Я подкинула его комп специалисту. Ей-богу, этому парню на вид не больше пятнадцати. И он называл меня «мэм». Но, черт возьми, я сказала ему, что звать он меня может хоть бабушкой, если завтра днем выдаст что-нибудь стоящее.

Тощий парнишка-итальянец в фартуке и с хвостом на затылке поставил перед ними набор блюд, и Деннис прервал свои дела, чтобы описать содержимое каждой тарелки. Здесь были такие разновидности мяса и сыра, названия которых Элли ни за что не выговорила бы, но, поскольку для нее это все соединялось в пиццу или пасту, то было превосходно.

Не дожидаясь Макса, она погрузила вилку в горку спагетти карбонара.

— А как у тебя сегодня день прошел?

— Отлично. Конечно, с утра мне пришлось разыгрывать это нелепое представление перед Бэндоном. Потом ты уехала на Лонг-Айленд, а я провел остаток дня на процессе по убийству с судьей Уокером. Все равно что на приеме у зубного.

— Подсудимый сдрейфил? — Замена реально грозившего пожизненного на 25-летний срок выглядела удачной сделкой, а потом обвиняемому пришлось окончательно решать собственную судьбу в открытом судебном заседании.

— Нет, он был голоден, и наверняка его тошнило при мысли о тюремной баланде, которую ему предстояло хлебать ближайшую четверть века. Он не признавал вину, пока судья не поставил перед ним несколько гордит^[42] и сандвичей.

— Ты шутишь.

— Говорю, он не признался бы, если бы ему не принесли еды. И не любого фастфуда. А два сандвича «Макмаффин» и две больших гордиты из «Тако Белл» — с курицей и с мясом.

— Да ладно, я на это не куплюсь.

У Макса и вправду была манера преувеличивать, а то и выдумывать всякие истории, чтобы поразвлечь Элли.

Он поднял руку в притворной присяге.

— Клянусь Богом. После многочасовых попыток объяснить, почему парню не стоит уклоняться от важнейших конституционных прав в обмен на фастфуд, судья Уокер в конце концов сдался. Хотя, очевидно, это было грубым нарушением правил поведения конвоя, поскольку им не полагается приносить заключенным ничего недозволенного. Так вот, Уокер отправил пристава за едой, но тот вернулся без сандвичей. Мне кажется, «Макмаффины» входят в меню завтрака, а потому после одиннадцати их не купишь. Ну, а мне удалось уговорить менеджера, и мы все-таки заполучили их.

Кто бы сомневался. Макс ухитрился бы обратить и архиепископа.

— Вот она, сила убеждения.

— Нет, настоящая сила убеждения подтвердилась бы — раз уж мы говорим о кулинарии, — если бы ты оставила мне хоть немного спагетти.

Элли покачала головой и запихнула в рот еще немножко пасты, однако потом подвинула тарелку с остатками спагетти Максу. Но едва Элли почувствовала, как напряжение трудного дня начало отпускать, у нее на поясе зажужжал телефон. Это был Роган.

— Да, — сказала она, прикрывая микрофон сложенной в лодочку свободной рукой, чтобы приглушить громыхание одной из песен группы «Клэш».

— Ты со своим парнем, верно?

— Возможно.

— Что ж, тогда пора попрощаться. У нас еще один труп.

Глава 28

21.15

Присутствие полиции в отеле «Роялтон» сразу бросалось в глаза. Вечерний поток спешащих по домам людей, характерный для центра, уже схлынул, так что сравнительно редким прохожим представилась возможность поглазеть на постепенно густеющую толпу полицейских и целый парк служебных автомобилей, запрудивших 44-ю улицу.

Водитель такси, в котором приехала Элли, завидев столпотворение впереди, наотрез отказался сворачивать с Мэдисон-авеню из опасения двадцать минут стоять в пробке на перекрестке по вине припаркованных в два ряда машин и любопытных туристов. Элли попыталась повлиять на него с помощью жетона, но в конце концов расплатилась, не дав чаевых, и потопала к гостинице пешком.

Патрульный, поставленный возле лифтов, больше внимания уделял интерьеру вестибюля, чем проходящим мимо людям. Элли поднялась на пятый этаж и в коридоре наткнулась на Рогана, который грозил пальцем молодому полицейскому в форме.

— Меня не волнует, положено ли вам звонить начальству в участок. Кто-то должен очистить территорию от любопытных полицейских, которым нечего делать в этом отеле.

Молодой человек ответил Рогану положенным «да, сэр», однако Элли заметила, как, повернувшись к лифту, он закатил глаза.

— Кто вызвал кавалерию? — поинтересовалась она.

— Орава недотеп в мундирах. Им захотелось поглазеть, как поживают другие. Обычно-то, если их в какую гостиницу и вызывают, так это крысиная дыра возле туннеля Линкольна, где промышляют эротическим массажем.

— А мы что делаем в центре, Роган? — По телефону напарник назвал ей адрес и гостиничный номер, но подробностей не сообщил.

— Мы с Сидни пришли выпить по рюмочке.

— Мило.

— Было, пока я не увидел, как гостиничная охрана столпилась в вестибюле, словно им позвонил сам Бен Ладен. А Сидни заставила меня пойти и выяснять, в чем дело.

— И в чем же?

— Сама посмотри.

Пластиковой картой он открыл дверь 509-го номера. Выходивший в коридор полицейский, молча покачав головой, прижался к стене, чтобы пропустить детективов. Но этот жест даже в малой степени не мог передать отвращения, которое охватило Элли, когда они с напарником вошли в гостиничный номер.

Связанная девушка лежала на боку, и ее бледная, уже синюшная кожа выглядела серой на фоне белоснежных простыней. Ее лодыжки и запястья были стянуты черным нейлоновым шнуром за спиной, на уровне поясницы. Пятна крови на простынях и теле свидетельствовали о том, что девушку еще и порезали.

На подушке возле головы убитой виднелись пятна туши, пудры, румян и ежевичного цвета помады. Эта «макияжная маска» соответствовала очертаниям лица с широко открытыми глазами и страдальчески искривленным ртом. Настоящая маска ужаса.

— Бог мой, — ахнула Элли.

— Горничная пришла в восемь вечера, чтобы, как обычно, расстелить постель. Когда она обходила этаж часом раньше, на двери висела табличка «Не беспокоить». Возможно, она просто разминулась с этим парнем. Едва взглянув на эту картину, она выскочила и по рации вызвала охрану. Я оказался тут раньше, чем все остальные.

Два криминалиста выискивали физические улики: один — в ванной, другой — опустившись на колени у кровати. Тот, что находился возле кровати, поднял глаза на Элли.

— Труповозка уже здесь. Они ждали вас, прежде чем забрать тело. Мы готовы?

Роган покачал головой.

— Знаешь, Роган, я готова поддержать тебя в чем угодно, но последние сорок восемь часов были у меня довольно хреновыми. Ты что, не мог дождаться ребят из Центрального Южного без меня?

— Это дело — наше.

— Не понимаю.

— Сейчас расскажу, но сначала — твое первое впечатление. В сумочке убитой я нашел визитку. Ее зовут Кэти Бэтл. Агент по недвижимости в «Коркоране». Сняла четырехсотдолларовый номер по своей кредитке.

Элли хотела было потребовать от него объяснений, но поняла, что это бессмысленно.

— Не знаю… Первое предположение: жесткий секс с нехорошим финалом. С бондажом это обычный случай. Чуть сильнее нажать на шею — и все. Но порезы? Слишком грубо для шикарной гостиничной публики.

Элли подошла поближе к телу.

— Разрешите?

Криминалист поднялся с колен и отступил в сторону. Элли заняла его место, нагнулась, чтобы получше рассмотреть убитую, и усилием воли подавила рвотный рефлекс.

— Эту женщину пытали.

Роган стоял за спиной у напарницы, и Элли указала ему на то, о чем говорила.

— У нее соски порезаны с обеих сторон. И смотри сюда, под следами крови на груди как минимум три ожога от сигареты.

— Черт возьми! Посмотри на ее руки.

Элли поднялась, чтобы осмотреть тело с другой стороны. Несколько пальцев убитой были вывернуты в разные стороны.

— Я насчитал не менее шести сломанных пальцев, — сказал Роган.

— Переломы. Бондаж. Ожоги. Порезы. Это не похоже на легкое садомазо. Ее запытали до смерти.

— Точно.

— А теперь скажи мне: зачем здесь мы?

— Потому что визитка — не единственное, что я нашел в сумочке убитой. Я проверил ее смартфон. Ты помнишь списки звонков, что были у нас по делу Меган Гунтер?

— Конечно.

— Так вот, вчера после обеда Кэти Бэтл звонила по одному из этих номеров.

Глава 29

21.40

— Эй, Человек Дождя! Может, объедешь этого придурка, а?

Сидевший за рулем своего «БМВ» Роган обогнул мини-вэн с вермонтскими номерами, болтавшийся в правой полосе.

— И долго ты намерена донимать меня этой ерундой с Человеком Дождя?

Элли посмотрела на часы.

— Прошло тридцать минут. Думаю, еще лет шестнадцать повеселюсь — и хватит.

— Ей-богу, в этом нет ничего такого.

— Ага, ладно. Рассказывай. «Я отличный водитель. Пятнадцать минут до судьи Вапнера. Восемьдесят два, восемьдесят два, восемьдесят два. Итого — двести сорок шесть».

— Ну и кто из нас Человек Дождя?

— Поверить не могу. В списке звонков на телефон Меган Гунтер было столько номеров, но ты сумел опознать один из них в смартфоне Бэтл!

— И это говорит женщина, которая до сих пор помнит дату рождения своего первого арестованного?

— Я уверена, ты счел меня сумасшедшей, когда я допустила ошибку и рассказала тебе об этом.

— Знаешь, как долго я разглядывал списки, пытаясь понять, с кем поговорить в первую очередь? Я запомнил звонок, который сделали с городского Меган на номер в Коннектикуте. Единичный звонок, вдобавок прошедший четыре месяца назад, поэтому мы его пока не рассматривали. Но я глядел на списки достаточно долго и сразу опознал цифры, когда увидел их снова.

Это был номер мобильного телефона, владелицей которого числилась некая Стейси Шектер. У нее был код Коннектикута, но, согласно данным телефонной компании «ATT», счета направлялись на адрес в Нижнем Ист-Сайде.

— Двадцатилетняя студентка и тридцатилетняя агентша по недвижимости звонили одной и той же женщине. — Роган припарковался перед гидрантом на углу авеню Би и 4-й улицы. — Кто же такая эта Стейси Шектер?

Элли вспомнила картину в «Роялтоне», подумала о цене в 400 долларов за номер и представила возможный сценарий.

— У меня есть догадка, но существует лишь один способ ее проверить.

Это кирпичное здание выделялось среди своих собратьев благодаря белым полосам, а также красным, синим и желтым акцентам на тех деталях внешнего облика здания, которым, вероятно, придавалось какое-то особое архитектурное значение. В целом оно напоминало некую смесь Майами-Бич и улицы Сезам.

Переходя проезжую часть, детективы заметили у двери мужчину, который давил на кнопку звонка, прижимая к боку красный сверток размером с коробку для пиццы. Роган поспешил к нему, чтобы придержать дверь, пока она не закрылась. Посыльный не выказал никакого беспокойства, когда они вошли следом. Детективы последовали за ним по лестнице, но отстали на втором этаже.

Из-за двери квартиры 2-Би доносилась громкая музыка, в которой Элли узнала песню Кейт Буш — она нравилась им с Джессом в старших классах. Элли постучала в дверь кулаком. Никакой реакции не последовало, и она постучала снова — посильнее.

— Откройте, полиция!

Громкость резко упала, и Элли снова забарабанила в дверь.

Наконец изнутри раздалось хладнокровное:

— Вы не похожи на копов.

Элли поднесла свой жетон к дверному глазку. Послышалось щелкание трех отпираемых замков. Дверь приоткрылась на цепочку, из-за которой на нее уставился густо подведенный глаз.

— Извините. Обычно он дожидается десяти, а уж потом начинает скандалить из-за шума.

— Кто?

— Да этот мизантроп из квартиры два-си. Наверное, он вас и вызвал. Очень на него похоже.

— Вы Стейси Шектер?

— Да, это я.

— Мы тут не из-за музыки. Вы можете открыть?

Девушка захлопнула дверь и тут же открыла снова, на этот раз широко, чтобы детективы могли войти. Квартира представляла собой довольно просторную студию или, возможно, казалась такой из-за почти полного отсутствия мебели. Единственное место, куда можно было присесть, — двуспальная кровать в углу. Рядом с ней стоял пластмассовый ящик из-под молока, игравший роль прикроватной тумбочки. Остальная площадь была пуста, за исключением складного пластмассового столика и двух мольбертов. На последних были натянуты холсты с абстрактными мазками основных цветов. На столике были разложены орудия живописи, и стоял айпод с подключенными миниатюрными колонками, из которых и вырывалась причинявшая беспокойство музыка.

На Стейси была черная футболка с длинными рукавами в стиле фильма «Танец-вспышка» и джинсы в обтяжку. И одежда, и ее босые ноги были измазаны краской. Прямые черные волосы спадали ниже плеч неровными прядями, большие карие глаза были густо подведены черным карандашом. На вид Элли дала бы ей лет двадцать пять.

— Я бы предложила вам присесть, но никто, кроме меня, не имеет права садиться на мою постель.

— Ничего страшного, — сказала Элли. — Вы здесь одна?

Стейси сделала вид, будто осматривает комнату.

— Насколько мне известно.

— Не возражаете, если я огляжусь для полной уверенности?

— Э-э, пожалуй, нет.

Элли открыла раздвижную дверь, обнаружив за ней узкий стенной шкаф. Тем временем Роган проверил еще одну имевшуюся в квартире дверь.

— В ванной все чисто, — сообщил он.

— Значит, вы точно не из-за шума, — догадалась Стейси.

— Вы знакомы с женщиной по имени Кэти Бэтл? — спросила Элли. — Она агент по недвижимости.

Стейси покачала головой.

— Я не в том положении, чтобы покупать недвижимость, если вы еще не заметили.

— А как насчет Меган Гунтер? Она учится на втором курсе Нью-Йоркского университета. Живет недалеко от парка Юнион-сквер.

Стейси снова покачала головой.

— Боюсь, ничем не могу помочь.

— А мы думаем — можете.

Воцарилось молчание, которое нарушила Стейси, сказав с удивительно обезоруживающей улыбкой:

— Вы оба знаете нечто такое, чего не знаю я. А я здесь была вроде как в ударе. Так что, может, мы покончим со всякими приемчиками, которыми вы раскалываете людей, и я с большим удовольствием вам помогу?

— Вчера вам звонила женщина по имени Кэти Бэтл, и мы пытаемся выяснить почему.

— Понятия не имею. Я же сказала, никогда о ней не слышала.

— Тогда вы не против, если мы посмотрим на ваш телефон? Если по вине телефонной компании произошла какая-то ошибка, мы с ними разберемся.

— Ну, вообще-то мне бы не хотелось показывать его.

— Значит, вероятно, вы о ней все-таки слышали?

— Нет, но… Может, я сама проверю свой телефон и пойму, о чем вы говорите?

Элли взглянула на Рогана, тот кивнул. Под их наблюдением Стейси вытащила телефон из лежавшей на кровати ярко-синей виниловой дорожной сумки «Пан-Американ».

— Звонок был в три пятнадцать, — подсказал Роган.

— А, теперь вижу. Повесили трубку. Я тогда решила, что кто-то ошибся номером.

Однако этот оставшийся без ответа звонок не объяснял ни то, почему Кэти Бэтл набрала номер Стейси, ни то, почему Меган Гунтер звонила ей четыре месяца назад.

— А как насчет Меган Гунтер? — спросила Элли. — Она звонила вам в мае из своей квартиры.

— Прошлым летом? Не представляю, с чего бы мне было это запоминать. И, повторяю, я никого с таким именем не знаю.

— Может, тогда позволите мне взглянуть на вчерашние входящие? Это помогло бы нам во всем разобраться.

— Телефон — это моя частная жизнь.

Элли хотела, чтобы Стейси произнесла эти слова. Если бы интуиция подвела Элли, и она призналась бы в этом вслух, сразу потеряла бы все влияние.

— Понимаете, Стейси, вот это меня и беспокоит. Вы дали нам осмотреть вашу квартиру — ванную, кладовку — без возражений. Но чуть речь зашла о вашем телефоне — и вы тут же встали на защиту своей частной жизни. Мы можем все прояснить, просто взглянув на дисплей. Увидим цифры телефона Кэти Бэтл и поймем, что ее номера в вашей записной книжке не было. Но у меня предчувствие, что мы увидим не просто ее номер. Мы увидим имя, а это будет означать, что вы нас обманываете, утверждая, будто не знакомы с ней. Вот и все.

Элли видела, как у Стейси задрожали пальцы, сжимавшие телефон.

— И даже не думайте стереть что-либо прямо сейчас, Стейси, или мы, если понадобится, отберем телефон насильно, и всем будет очень неприятно.

Девушка застыла. Элли заметила, как по ее лицу пробежала тень страха, но следом вернулась прежняя дружелюбная улыбка.

— Послушайте, я действительно не знаю, в чем дело.

— Это верно, и знать это у вас нет права. Мы пришли сюда, поскольку считали, что вы можете нам помочь, и вы нас заверили, что готовы оказать помощь. Но, знаете, что я вам скажу, Стейси? Еще десять секунд, и вы можете оказаться за решеткой по делу об убийстве.

— Убийстве? — Накрашенные глаза расширились.

— Оказалось, что ваш телефонный номер — единственное связующее звено между двумя женщинами, которые были убиты за последние сутки.

— Убиты?

— Вот этот вчерашний звонок. Женщина, звонившая вам, убита сегодня вечером.

— Миранда? Миранда погибла? — И тут черная краска потекла с глаз Стейси, оставляя следы, похожие на мазки с ее собственных холстов.

Глава 30

22.30

Без макияжа Стейси Шектер выглядела совсем другим человеком. Рок-н-ролльная подводка и бледная пудра исчезли, смытые потоками слез и стертые полупачкой салфеток. Сухость и насмешки тоже испарились. Она смотрела на Элли, сидевшую за столом напротив нее, припухшими покрасневшими глазами испуганного и растерянного ребенка.

— Не знаю, почему я не могу сдержаться, — сказала Стейси, утираясь тыльной стороной ладони. — Я почти не знала эту девушку.

— Но все-таки в каком-то смысле вы были знакомы. У вас в телефоне ее номер.

Поскольку в квартире и одному-то человеку присесть было некуда, Стейси согласилась поговорить в участке. Прошло уже полчаса, но только сейчас она успокоилась настолько, чтобы изъясняться внятно.

— Я даже не знала ее настоящего имени. Для меня она была Мирандой. Без фамилии, хотя и ее можно было бы придумать.

— Откуда вы ее знали? — поинтересовалась Элли.

— Мы познакомились в прошлом году на вечеринке у одного приятеля. Мы не поддерживали отношений, ничего такого. Просто нашли тогда общий язык, вот я и записала в телефон ее номер.

Джей Джей, скрестив руки на груди, стоял позади Стейси в углу комнаты для допросов. Элли глянула на него, и ее напарник на миг закатил глаза.

— Тогда почему она вам вчера звонила?

— Я же объяснила. Я не успела подойти. Решила, что она перезвонит, если надо. Люди то и дело набирают неверные номера.

— Мы запросим данные в сотовой компании. И они покажут нам любые другие телефонные контакты, которые были у вас с Кэти, или Мирандой. Есть у меня подозрение, что мы обнаружим гораздо больше звонков, чем можно ожидать от двух женщин, которые случайно познакомились на вечеринке год назад и не поддерживали отношений.

Стейси зажмурилась. Она размышляла. Усиленно. Она была достаточно умна и понимала возникшую проблему. Нужно было еще разок поднажать на нее.

— Что вы скрываете, Стейси? Очевидно же, что вы беспокоились об этой женщине.

Она в отчаянии покачала головой.

— Лучше бы мне было все равно. Господи, как же я во все это влипла?

— Во что? Вы с Кэти торговали наркотиками? — Это была классическая техника допроса: предложить подозреваемому объяснение, заведомо неверное, чтобы вынудить его поправить ошибку. — Мы можем кое-чего добиться. Найти человека, который так обошелся с Кэти, гораздо важнее, чем сохранить ваш секрет.

— Мы не занимались наркотиками.

— Тогда чем же?

Стейси снова закрыла глаза. Снова задумалась.

— Я же сейчас не выступаю официальным свидетелем?

— Ух, с чего это вдруг, Стейси? Мы просто пытаемся понять, почему ваш телефон оказался связующим звеном между двумя женщинами, которые были убиты сегодня?

— Говорю вам, другой номер мне совершенно незнаком. Только телефон Миранды.

— Отлично. О другом номере поговорим позже. А сейчас вам нужно рассказать, что вы знаете о Кэти Бэтл.

— Если вы попросите меня что-нибудь подписать или попытаетесь упомянуть мое имя, я от всего откажусь. Отсюда я выйду, а потом освобожусь под залог.

Элли посмотрела на Рогана, который ответил взглядом: «Решение за тобой». Она кивнула.

— Я познакомилась с Мирандой в прошлом году на встрече, которая была устроена эскорт-агентством. Понимаете, мы оказались на одном и том же свидании, с одним и тем же клиентом. Позже мы еще пару раз вместе работали. С тех пор мы иногда подменяли друг друга на вызовах. Вроде как похожи были. — Она посмотрела на свою драную, заляпанную краской футболку. — По крайней мере были похожи, когда работали.

Элли заметила внешнее сходство. Темные волосы. Светлая кожа. Выразительные глаза.

— Под «работой» вы подразумеваете секс за деньги?

— Вы правильно поняли, — подтвердила она. К ней возвращалось прежнее высокомерие. — Вы же полицейский. Полагаю, вы знаете, что имеется в виду под эскорт-услугами. В прошлом году я работала на агентство в течение шести месяцев, но теперь я совершенно независима. Могу сама находить клиентов и оставлять все деньги себе.

— Одной работать опасно. — Прежде чем получить жетон детектива, Элли пришлось не раз побывать в роли приманки, изображая проститутку.

— Я жива. Миранда — нет. Думаю, я в состоянии о себе позаботиться.

До поры до времени, хотелось сказать Элли. Но спорить со Стейси по поводу ее дурацких решений было некогда.

— Даже когда я ушла из этой службы, мы с Мирандой продолжали иногда подменять друг друга, но тайно, поскольку ее соглашение с агентством категорически это запрещало. А у меня был уговор еще с парой девушек, вот почему я не хочу, чтобы мое имя стало им известно.

— Кому это — им?

— Агентству.

— А где нам их найти?

Она замялась, но спорить не стала.

— Они называют себя «Престижные вечеринки».

— А как часто вы с Мирандой менялись заказами?

Стейси покачала головой.

— Не очень. Может, раза три-четыре с тех пор, как я начала работать на себя. Когда я увидела на мобильном ее номер, я решила, что она потому и звонила. Но потом Миранда повесила трубку, а меня, видимо, не воодушевляла перспектива поработать, вот я и не перезвонила. — Ее нижняя губа задрожала. — Знаете, может, она потому и звонила. Насчет свидания сегодня вечером. Возможно, хотела узнать, могу ли я… могла ли я пойти вместо нее.

— Но вы этого не сделали. Поэтому не вините себя и перестаньте себя жалеть. Вы с Кэти знали, что делаете…

— И значит, она такое заслужила? Вы это хотите сказать?

— Нет, конечно. Никто не заслуживает того, через что прошла Кэти. Но вы так работали. Более того, в некотором смысле работали вместе. Вам она такого не пожелала бы точно так же, а вы не рады, что это произошло с ней, а не с вами. Признайте это. Вы можете нам помочь.

— Я пытаюсь.

— У вас есть предположения, кто мог быть ее клиентом в тот вечер?

— Нет. Постоянных у нее было мало. Она предпочитала вести дела через агентство.

— Принимая во внимание стиль работы «Вечеринок», стоит ли нам поверить, если они скажут, что не знают имени клиента?

— Ну, на самом деле это вполне вероятно. Они — те еще засранцы, понимаете? Все время твердят, как заботятся о нас, а сами не лучше, чем какой-нибудь уличный сутенер, продающий тебя любому желающему. Знаете, предполагается, что они принимают кредитки, и тогда у вас была бы власть над ними. Но, когда я там работала, мне говорили, что половина заказов оплачивается налом.

— Хорошо, мы прижмем их и попытаемся узнать, с кем была Кэти. Давайте поговорим о втором телефонном звонке. По нашим данным, студентка по имени Меган Гунтер звонила вам в мае.

— У меня нет знакомых с таким именем.

— Вам казалось, что и никакой Кэти Бэтл вы не знаете.

Джей Джей шагнул вперед и положил на стол перед Стейси фотографию Меган Гунтер. Девушка поморщилась и заморгала при виде мертвого тела на металлической каталке.

— Приглядитесь получше, — настойчиво попросила Элли. — Люди нередко меняются внешне, когда… уходят.

Роган и Элли внимательно следили, как Стейси полных пять секунд разглядывала снимок, а затем снова покачала головой.

— Нет, я уверена, что никогда раньше не видела эту девушку.

Элли скептически взглянула на нее, вызвав у той сконфуженный смешок.

— Послушайте, я только что призналась вам в проституции. Зачем мне врать насчет этой девушки? Может, она и вправду ошиблась номером. Валяйте дальше, извлеките из телефона все данные, какие пожелаете. Вы найдете несколько наших разговоров с Мирандой — или Кэти, как хотите называйте. Но эта девушка? Я клянусь, вы ничего не найдете.

Элли вздрогнула — на поясе зажужжал сотовый. Она взглянула на экран. Текстовое сообщение от Джесса: «Только что видел тебя по ТВ у „Роялтона“. Думал, Справедливый Капитан раскошелился, а потом сказали про мертвого риелтора. Жаль, что ты работаешь. А можно сегодня поспать на кровати?»

— Черт возьми! Джей Джей, они уже запустили Кэти в новости. Нам нужно сообщить семье.

Глава 31

23.15

Элли терпеть не могла дома престарелых. Они выглядели так, словно сейчас все еще 1972 год, и пахли хлоркой, скисшим молоком и лимской фасолью.

Ее бабушка по отцовской линии некоторое время жила в доме престарелых Вичиты. Даже похоронив единственного сына, она вполне справлялась сама, пока ей не стукнуло девяносто три. В конце концов, когда ей стало слишком тяжело пользоваться ванной, она не решилась просить о помощи невестку. Мать Элли сама нуждалась в помощи. Поэтому бабушка переехала в «Тенистые сосны». Шесть месяцев спустя она скончалась.

Элли предпочла бы спихнуть разговор с родственниками на Рогана, однако ее напарник уже успел изучить списки телефонных номеров вдоль и поперек. Она расспрашивала Кортни Чан и мурыжила диджея, а Роган тем временем запоминал детали. Он знал все даты, комбинации и номера. Было правильней, чтобы со Стейси поработал он. Возможно, девушка просто не отдает себе отчета, что знает Меган Гунтер. Но, возможно, убитая известна ей под каким-то иным именем. И другим телефонным номером. Майский звонок из квартиры Гунтер на сотовый Стейси был ключом к разгадке. Ей просто надо вспомнить.

Осмотревшись в «Лесной долине», Элли заметила, что здесь все же пытаются создать уют. Закрытые двери отдельных комнат тянулись вдоль коридора, что было шагом вперед в сравнении с теми условиями, в которых жила ее бабушка, — там личное пространство ограничивалось ситцевой занавеской. Емкости с ароматизированными смесями, стоявшие в вестибюле, маскировали характерный запах. Но все равно от этой обстановки у Элли по спине ползли мурашки.

Она не любила задумываться о том, что произойдет с ней в старости. В подобном месте жить она ни за что не станет. Однако и то, что совершил ее отец, она никогда не сделает. Наверняка есть другие варианты.

За серым металлическим столом восседала довольно грузная дама; с ее шеи свешивалась ленточка в радужную полоску, на которой болтались очки. К ее пышной груди был прижат журнал «Пипл». Дама сидела с закрытыми глазами, но когда Элли потихоньку приблизилась, неожиданно открыла их — всего на миг, которого хватило, чтобы увидеть гостью. Еще дважды ее веки смыкались и размыкались, наконец Элли вытащила жетон, известив о своем присутствии.

— Мне нужно увидеть одну из ваших постоялиц, Филлис Бэтл.

— Прошу прощения, — отозвалась женщина, подавляя зевок. — Ночные смены даются тяжело.

— Понимаю.

— Комната сто двадцать семь, детектив, однако уже поздно. Уверена, госпожа Бэтл предпочла бы увидеться с вами утром.

— Мне нужно поговорить с ней сейчас.

— Что-то серьезное? Видите ли, госпожа Бэтл, по крайней мере тут у нас, вполне оправдывает свою фамилию,^[43] если вы понимаете, о чем я. Так что вам лучше ее не будить.

— Боюсь, у меня для нее плохие новости. Это касается ее дочери.

— Кэти? У нее неприятности?

— Вы знакомы с ее дочерью?

— Ну, близко-то не знакома, но она исправно навещает мать, а так делают не все. Она ценит, что госпожа Бэтл со мной ладит больше, чем с другими сотрудниками, и поэтому просила непременно связываться с ней в случае чего. Знаете, она все время таскает с собой эти электронные штуковины, почту проверяет и все такое.

— А пребывание здесь матери оплачивает Кэти?

— Ну, я точно не знаю. Вам стоит проверить счета. Но, мне кажется, да, по большей части платит Кэти. Она единственная, кто навещает госпожу Бэтл. И в последнее время весьма регулярно. Несколько месяцев назад у госпожи Бэтл случился инсульт. Мы с ней смотрели телевизор, и там объявили, что умер Сидни Поллак. Она сказала, что «Встреча двух сердец» — ее любимый фильм, и потом уже не могла произнести ни слова. Чудно, как такие вещи в мозгах соединяются.

Сознание Элли работало сходным образом, но у нее случайные ассоциации были связаны с работой. Она вспомнила такой же дождливый день. Они с Роганом услышали об этом из выпуска новостей, когда заскочили в кафешку на углу за горячим кофе. Это был тот день, когда мертвого Роберта Манчини обнаружили в апартаментах Сэма Спаркса. Сидни Поллак и Сэм Спаркс теперь навеки соединились в ее памяти. Элли раздражало, что она продолжает думать о деле Манчини. Сейчас. Здесь. Когда ей надо сосредоточиться на Кэти Бэтл и Меган Гунтер.

— И как Кэти справилась с этим ударом?

— Думаю, она впервые по-настоящему испугалась за мать. Бросила все и примчалась. Ухитрилась даже уломать «скорую», чтобы они подвезли ее до больницы. И с тех пор навещает нас действительно регулярно.

— А как, по-вашему, ей удается за все это платить?

— Она преуспевающий агент по недвижимости. Вся в делах. Госпожа Бэтл очень ею гордится. Она других наших дам приводит в бешенство, без умолку твердя о Кэти.

— А у Кэти это единственный источник дохода?

— К чему вы клоните, офицер? Кэти что-то натворила?

— Нет, — покачала головой Элли. — Но, как я уже сказала, новости у меня плохие.

— Но не о Кэти?

— Новости плохие, мэм. И мне нужно поговорить с госпожой Бэтл.

— Но все в порядке, верно?

— Вы не могли бы показать мне ее комнату?

— Мне лучше пойти с вами. Это убьет… может убить ее, честно.

Когда женщина поднялась из кресла, Элли заметила, как она украдкой смахнула со щеки слезу. Возможно, Элли все же недооценивала места вроде «Тенистых сосен» и «Лесной долины».

Стейси Шектер всматривалась в многостраничные списки телефонных номеров, которые симпатичный чернокожий детектив разложил перед ней на ламинированной столешнице. Сначала она отнеслась к этой затее скептически. Девушке не хотелось думать, что она — связующее звено.

Но после ухода блондинки-детектива многое изменилось. И теперь у ее напарника был не только сотовый номер Миранды и номера интересующих их телефонов. Теперь у полицейских были данные о звонках Стейси, причем за длительный период.

И пока она размышляла над списком звонков, относящихся к 27 мая, выдвинутую следствием теорию отрицать было трудно. А по выражению лица детектива Стейси понимала: весьма желательно, чтобы она шевелила извилинами быстрее.

Стейси чувствовала, что в ее сознании выстраивается некая цепочка, однако ощущала и некое внутреннее сопротивление, словно ей самой не хотелось соединять некоторые звенья. Ей не хотелось думать, что тот выбор, который она сделала в свое время, привел ее в самую гущу нынешних событий.

Ее выбор. Как будто было, из чего выбирать.

Но то ли из-за принятых когда-то решений, то ли по воле судьбы, она сидела сейчас здесь, в полиции, в комнате для допросов, разглядывала списки номеров и пыталась соединить разрозненные кусочки цепи.

Все это касалось 27 мая.

В тот день кто-то позвонил Стейси на сотовый с городского телефона, из квартиры дома, стоящего на 14-й улице. Этот номер Стейси был не знаком.

Но теперь, глядя на список входящих звонков за тот день, она вспомнила. 27 мая, за два часа до звонка с того неизвестного номера, был и другой звонок — от женщины, которую она знала под именем Миранда. Теперь обе звонившие погибли.

Очевидно, связь тут была, просто она ее сначала не увидела. Четыре месяца — долгий срок.

— Посмотрите на другие номера в этом списке, — настаивал детектив. — С кем еще вы созванивались в этот день? Это может освежить вашу память.

— Для меня это просто цифры! Я даже не знаю номеров своих друзей. Просто набираю по именам в мобильном. — Ей было противно звучавшее в голосе волнение. Она терпеть не могла нервничать.

— Что ж, прекрасно. На самом деле это хорошо. Если все номера хранятся в вашем телефоне, нужно просто найти их. Мы пройдемся по всему журналу звонков и выявим совпадения. Начнем с самых последних: вы будете читать мне номера, а я буду сравнивать со списками.

И они приступили к совместной работе: Стейси зачитывала номер со своего телефона, а детектив отзывался, раз за разом говоря «нет», а иногда подбадривая ее словами: «Продолжайте» или «Мы найдем его». Дважды они обнаружили совпадение номеров, но один из них приходился на местный продуктовый магазин, а второй принадлежал ее сестре в Сиэтле. Стейси никак не могла вспомнить подробности того дня, не говоря уже о том, как в них вписывалась Миранда.

Номеров через восемьдесят ситуация наконец изменилась. Стейси отчеканила десять цифр, но привычного «нет» не последовало. Вместо него повисла пауза.

— Есть. Совпал. Это первый номер, который вы набрали после того, как вам позвонила Кэти Бэтл. Длился всего минуту. А через полтора часа вам поступил звонок из квартиры Меган Гунтер.

— Это номер девушки, которая мне знакома. Некая Таня, знаю только имя. Погодите, я припоминаю. Миранда… боже, то есть Кэти, она мне звонила несколько месяцев назад. Должно быть, как раз в тот день. Ее мама попала в больницу, и она попросила меня ее подменить. Я не могла, но она так распсиховалась из-за матери, говорила, не знает, что ей теперь делать. Я и сказала: придумаю что-нибудь. И позвонила Тане. Я познакомилась с ней за неделю до этого, какой-то парень выбрал нас обеих на сайте «Крейгслист».

Стейси надеялась, что ей не придется объяснять детективу принцип секса втроем, и умолкла, но он жестом велел ей продолжать.

— Так или иначе, она была первой, о ком я подумала в сложившейся ситуации. Позже она мне перезвонила. Возможно, это как раз тот звонок, о котором вы говорите.

— У Тани другой код города, четыреста двадцать.

— Этот сотовый — из тех мест, откуда она приехала, как мой — из Коннектикута. Сейчас она живет здесь.

— Так, погодите-ка секундочку… Этот код, четыреста двадцать. Это Балтимор.

— Вам лучше знать.

Но Стейси видела, что детектив уже принялся обдумывать какую-то версию. Он открыл картонную папку, лежавшую поверх устилавших стол телефонных списков, и начал торопливо перебирать бумаги, пока с удовлетворением не ткнул пальцем в середину одной из страниц.

— Вот он. Тот же номер. Входящий звонок на мобильный Меган Гунтер в начале мая. Вот она связь, Стейси. Между вами и Кэти Бэтл. Между вами и Таней. Теперь у нас есть звонок Тани на сотовый Меган почти пять месяцев назад. А с городского Меган вам звонили двадцать седьмого мая. Вот и связь.

Конечно, эта связь была. Но, если бы детектив ее не вычислил, сама Стейси так и не сообразила бы, как помочь.

Глава 32

Суббота, 27 сентября

00.40

Когда Элли вернулась в отдел, Роган как раз вешал трубку.

— Быстро управилась, — заметил он.

— Мне так не показалось, когда я говорила с мамой погибшей, но по Лонг-Айлендской магистрали я неслась как бешеная. — На обратном пути она позвонила и своей собственной маме, отчего поездка показалась еще длиннее. — Где Стейси?

Роган кивнул в сторону комнаты для допросов.

— Мы кое-что обнаружили. — По пути в допросную Роган посвятил Элли в запутанную схему связей, которую они со Стейси выявили, соединив разрозненные данные из телефонных списков. — Мы думаем, что звонок из квартиры Меган Гунтер был сделан в ответ девушкой, которую Стейси знает под именем Таня.

— И кто, черт побери, эта Таня?

— Не гони коней, сейчас расскажу. В конце мая Кэти Бэтл звонит Стейси с просьбой отправиться вместо нее на свидание. Стейси не может, но звонит своей приятельнице Тане, чтобы узнать, сможет ли та. Часом позже Стейси звонят по городскому из квартиры Меган Гунтер. Стейси помнит только, что Таня сама ей перезвонила. Но вот в чем засада: примерно за три недели до этого Таня звонила на сотовый Меган.

— Итак, мы знаем, что Таня связана с Меган. Она звонит ей с городского. Возвращаемся к вопросу: кто такая эта Таня, черт возьми?

— Я проверил сотовый номер в Балтиморе. Он принадлежит некой Тане Эббот. Я только что говорил с тамошней полицией. Таня Эббот, тридцать лет. Десять лет назад задерживалась за приставание к мужчине на улице. Оформили и отпустили. Прошла коррекционную программу, и дело закрыли.

— Откуда же Меган могла знать эту Таню?

— Возможно, в жизни Меган была тайная сторона, о которой никто не был осведомлен. Если она оказывала интимные услуги, то, вероятно, могла маскироваться.

Когда они вошли, Стейси по-прежнему сидела в кресле и все еще разглядывала списки звонков. Роган положил перед ней фотографии Меган Гунтер.

— Она могла изменять внешность. Макияж. Цвет волос. Возможно, даже парик. Посмотрите еще раз.

Стейси тяжело вздохнула, глядя на снимки:

— Я никогда не видела эту девушку.

— А как насчет Хезер Брэдли? — спросила Элли. — Она была соседкой этой девушки. Тоже из Нью-Йоркского университета.

Стейси снова уныло покачала головой.

— Ее фото! Нам нужна фотография Хезер. — Элли выскочила из допросной, кинулась к своему компьютеру и открыла базу данных Транспортного управления Нью-Йорка. Девяносто семь женщин по имени Хезер Брэдли. Она сузила поиск до студенческого возраста, но все равно получила двадцать один вариант, без всякой гарантии, что кто-то из них та самая девушка.

Элли отыскала телефон больницы Сент-Винсент и по пути в допросную набрала номер со своего сотового.

— Я сейчас попрошу кого-нибудь из клиники сделать фото и переслать нам.

Роган и Стейси слушали, как она выясняет нужный номер, пока в конце концов ей не дали телефон сестринского поста на этаже Хезер. Элли объяснила, что ей нужно.

Пока тянулись секунды и минуты томительного ожидания, Элли прислушивалась к учащенному биению собственного сердца. Веб-сайт. «Кампус Джус». Оскорбительные послания. Из-за них полиция сразу решила, что целью изначально была Меган Гунтер. Ведь погибла именно она. А раз они сосредоточились на Меган, их внимание, словно луч лазера, было нацелено на угрозы в Интернете.

Но в этой квартире жила не только Меган Гунтер. Там была и ее соседка, Хезер Брэдли. Сказавшая, что не была на свиданиях со времени перехода в Нью-Йоркский университет, однако, по словам Кита Гузмана, все свое время проводившая с каким-то таинственным поклонником, о котором никогда не рассказывала. У нее были темные волосы, светлая кожа и миндалевидные глаза. В точности, как у Стейси Шектер и Кэти Бэтл.

— Простите, детектив, но эта пациентка выписана из больницы сегодня днем.

— Как это могло произойти?

— В отличие от вас, мы наручниками не пользуемся. Я так долго продержала вас на телефоне, поскольку пришлось расспросить коллег. Очевидно, возникла какая-то проблема с данными страховки, которые предоставила пациентка. Один из наших сотрудников пошел вниз, чтобы с этим разобраться, а когда вернулся, пациентки уже не было. Вот все, что мне известно.

Разговаривая с медсестрой, Элли услышала, как в дверь допросной постучали. Она приоткрыла ее, и один из гражданских сотрудников протянул ей бумаги:

— Это для Рогана, с пометкой «срочно».

Элли взяла документы и посмотрела на верхний листок. Это была копия водительских прав из Мэриленда — зернистая из-за сильного увеличения. В правах значилось имя — Таня Джейн Эббот, однако Элли узнала женщину нафотографии. Темные волосы. Светлая кожа. Миндалевидные глаза. Элли видела ее в клинике сегодня утром. Таня Эббот была соседкой Меган Гунтер, Хезер Брэдли.

Глава 33

01.45

Едва шагнув из лифта в холл на четвертом этаже, Элли поняла, что они опоздали. Казалось, минуло не меньше недели, однако прошло всего пятнадцать часов с момента, когда она выскочила из того же самого лифта и увидела, как тело Меган Гунтер вывозят из квартиры. Сейчас дверь была крест-накрест опечатана желтыми полицейскими лентами; кончик одной из них отклеился и свесился на ковер.

Элли ткнула отставший конец ленты мыском ботинка.

— Она нас обставила.

Роган сунул в замочную скважину ключ, который им дал управляющий домом.

— Это еще неизвестно, — произнес он, хотя тон его свидетельствовал об обратном.

Детективы направились прямиком в спальню Хезер, в комнату, которой этим утром они уделили так мало внимания. Элли выдвинула верхний ящик комода, где лежало нижнее белье, и обнаружила свободное место: часть его явно исчезла. Она распахнула стенной шкаф. Вешалки были заполнены довольно равномерно, однако среди аккуратных стопок свитеров зияла пустота, места как раз хватило бы еще для нескольких.

Элли хлопнула дверцей шкафа.

— Она похватала какие-то шмотки и свалила. И мы были правы насчет последовательности звонков. Проверь свой мобильный.

Роган взглянул на свой телефон:

— Сигнала нет.

Еще в участке они сложили последние эпизоды истории, которую рассказали им телефонные звонки. Почти пять месяцев назад Таня Эббот, назвавшись Хезер Брэдли, позвонила Меган Гунтер, увидев на сайте «Крейгслист», что та ищет соседку. Меньше чем через месяц Кэти Бэтл позвонила Стейси Шектер с просьбой подменить ее на встрече с клиентом. Стейси в свою очередь позвонила Тане, которая теперь жила под именем Хезер. Звонок длился всего минуту, значит, Стейси оставила короткое сообщение. Но Роган не мог сейчас поймать сигнал в этом здании, и Таня тогда не сумела воспользоваться своим сотовым, чтобы перезвонить Стейси. Поэтому позвонила с городского.

Элли начала осматривать небольшой письменный стол возле окна, тем временем Роган выдвинул верхний ящик тумбочки, ища какие-нибудь намеки на то, кем была Таня Эббот и где может находиться сейчас.

— Господи! — поразился Роган, раскрыв книгу с потрепанными страницами. Это была «Демократия и недоверие» Джона Харта Или.^[44] — Зачем, черт возьми, взрослой женщине подделывать документы только для того, чтобы поступить в колледж и писать работы по политологии?

— Она попалась десять лет назад на съеме. Если в двадцать торгуешь собой, то потом и в обычной студенческой жизни можно найти свою прелесть.

— Поступление в университет с поддельными документами требует серьезной подготовки. И вот теперь она сбежала, поскольку в клинике не нашли данных о ее страховке. Настоящий мошенник наверняка что-нибудь соврал бы и выкрутился.

— Предположим, она решила: если в клинике начнут задавать вопросы, может вскрыться вся история.

— И что? Худшее, что могло ей грозить, — это обвинение в подлоге.

— Джей Джей, нам нужно присмотреться к этой женщине, и дело тут не в подлоге. — Элли задвинула последний ящик стола, перешла к учебникам, сложенным стопкой на полу чуть поодаль, и стала перелистывать их один за другим на случай, если Таня припрятала между страниц какие-нибудь бумаги. — Сейчас она наша главная подозреваемая в убийстве Меган. «Кампус Джус» сбил нас с толку. Если Меган узнала Танин секрет… увидела что-то… или услышала то, что не должна была…

— Но Хезер… Господи, как нам всех этих девиц называть?

— Настоящими именами. Хезер Брэдли не существует. Или, если существует, это не та женщина, которая должна нас занимать. Мы говорим о Тане Эббот.

— Что ж, Таню тоже сильно порезали.

— Но ведь она не погибла, верно? Прикинуться жертвой — отличный способ отвести подозрения. И он сработал. Мы решили, что соседка просто стала случайной жертвой.

— Значит, она убивает Меган, а потом ей хватает пороху несколько раз пырнуть ножом себя? Жесть какая-то.

— А может, ей помогли. Бывший приятель Меган сказал, что лже-Хезер все время исчезала, чтобы встретиться с каким-то загадочным мужчиной.

— Это могли быть разные мужчины и в большом количестве, раз она занималась проституцией.

— А может, у нее был еще и парень, который тоже был замешан в ее мошенничестве и помог ей избавиться от соседки, когда пришло время.

— Если у нее был подельник, они могли совершить убийство и в «Роялтоне». Вряд ли на такие зверства женщина способна в одиночку.

Элли дошла до последнего томика в стопке — без названия, в матерчатом переплете. На первом же развороте обнаружились две черно-белые фотографии женщины с ребенком.

— Кажется, я кое-что нашла.

Она присела на кровать, продолжая листать страницы.

Кто-то взял на себя труд разложить снимки в хронологическом порядке: вот младенец, вот едва научившаяся ходить малышка на коленях у Санта-Клауса, а вот пятиклассница с синей эстафетной ленточкой. Добравшись до снимка девушки с длинными темными волосами, пухлыми губками и миндалевидными глазами, светившимися улыбкой под написанной от руки растяжкой «Поздравляем с 13-летием», Элли уже поняла, что перед ней юная Таня Эббот.

Она перевернула страницу и обнаружила два снимка Тани с каким-то мальчуганом лет четырех-пяти. На одной из фотографий Таня сидела на траве, крепко прижимая к груди стоящего перед ней малыша — очевидно, слишком крепко, судя по выражению лица ребенка. На другой мальчонка со шкодливым видом пристраивал снежок на Танину голову в вязаной шапочке.

— Младший брат? — предположил Роган, заглядывая Элли через плечо.

— Возможно. — Лицо мальчонки казалось ей смутно знакомым. Он был белобрысым, в отличие от темноволосой Тани, однако у многих детей волосы со временем темнеют. Джесс, к примеру, в детстве был светлее, чем Элли.

Она присмотрелась к детям на фотографиях повнимательнее, пытаясь понять, что в мальчике показалось ей знакомым. В таких случаях физическое сходство может быть едва уловимым. Хотя они с Джессом выглядели полными противоположностями по самым заметным физическим параметрам — цвет волос, телосложение, овал лица, — многие говорили, что между ними существует какое-то трудноопределимое сходство.

Что-то в этом мальчугане заставляло Элли чувствовать, что она уже видела его, причем недавно. Должно быть, в его лице что-то напоминало ей взрослую Таню, но что именно, понять не удавалось.

Еще несколько фотографий, затем пошли пустые страницы. На последнем снимке Таня держала в руках связку ключей и небольшую карточку — Элли предположила, что это ученические водительские права. К тому времени Таня уже открыла для себя косметику, лак для волос и силу декольте. Но, несмотря на вызывающий вид, что-то в ней померкло. Юная Таня вся светилась и сияла широкой улыбкой, повзрослевшая — выглядела замкнутой и совсем не такой безмятежной. Казалось, ее долго уговаривали сфотографироваться с новым приобретением.

Всего через пять лет ее арестуют за проституцию.

Роган плюхнулся на кровать рядом с Элли.

— Помнишь ту парочку в Канаде? Двух психов, которые у них там совершили серию убийств?

— Ты имеешь в виду Кена и Барби?

— Да, парень и его подружка. Она помогла ему изнасиловать и убить нескольких женщин, включая ее собственную младшую сестру. Возможно, мы встретились с чем-то подобным. У них была причина устранить Меган, если она догадалась о Таниной афере. А, убив Меган, этот парень мог войти во вкус. И следом убить Кэти.

— Да, но почему Кэти? И зачем было устраивать свидание? Если Таня была знакома с Кэти, ей не требовалось пускаться на такую хитрость. А если не была, то это просто совпадение, что им попались проститутки, которые оказались приятельницами Стейси.

Роган покачал головой и повалился на кровать.

— Не знаю, но я ужасно охренел от усталости и мог бы отрубиться прямо здесь. — Он закрыл глаза, и Элли на мгновение показалось, что он и вправду заснул, однако Джей Джей пробурчал: — Завтра.

— Что завтра?

— Завтра найдем Таню Эббот.

— Как? Мы понятия не имеем, что она собиралась делать в Нью-Йорке. Может, она уже на пути в Балтимор? Судя по тому, что нам известно, она с тем же успехом может направляться в Мексику. И у нее есть преимущество.

— Ты права. Мы не знаем, где искать, а значит, не имеет смысла пускаться за ней в погоню прямо сейчас. Но завтра мы будем не столь измучены, завтра все и выясним. Найдем ее и получим кое-какие ответы.

— Завтра.

— Завтра.

Уходя, Элли прихватила с собой фотоальбом.

— Если мы когда-нибудь до нее доберемся, он может нам пригодиться.

Вернувшись домой, Элли обнаружила, что Джесс разлегся на ее диване. На его впалой груди покоился пол-литровый картонный стакан с мороженым «Бен и Джерри». Он смотрел одну из серий «Голливудских холмов».

Элли вытащила «Глок» из кобуры и бросила куртку на стул в углу.

— Я думала, ты сегодня работаешь.

— Сказался больным после встречи с той девушкой в «Газовой лампе».

Элли отпихнула его коленкой, освободив немного места для себя.

— Поверить не могу, что ты эту чушь смотришь.

— А что? Горячие девчонки отлынивают от работы и учебы, морочат голову мальчишкам, и все это на фоне солнечной Калифорнии. Что еще парню надо?

— Капельку тестостерона?

— А ты спроси ту красотку из бара, есть ли у меня с этим проблемы.

— Угу, — отозвалась Элли, отбирая стакан с мороженым, пока там еще торчала ложка. — А я надеялась, что смогу сегодня хорошенько выспаться.

— А как насчет работы, учебы и мальчишек? Капитан Америка сегодня не появится?

— Нет. Мы расстались, чтобы отоспаться, а потом я закрутилась в «Роялтоне». Жертва — риелтор из «Коркорана». Очень своеобразная риелтор, в качестве подработки трахалась на стороне. То есть, пардон, работала в эскорт-агентстве. «Престижные вечеринки».

— Класс. Мой работодатель мог бы у них поучиться.

— Да, в отличие от замечательного заведения для джентльменов, которое предоставляет работу тебе, эти эскорт-агентства всегда, без исключения, служат прикрытием для проституции. Я вообще не понимаю. У этой женщины была хорошая работа. Крыша над головой. Как человек, имея право выбора, может так к себе относиться?

— Это происходит даже чаще, чем ты думаешь.

— О господи, только не говори мне…

— Расслабься, я о наших девушках. Они за сотню баксов занимаются этим в одежде в ВИП-залах. Полтинник идет заведению. Еще четвертак — на чаевые официанткам и людям типа твоего покорного слуги, которых, к счастью, никто не лапает. Выплатив проценты и твердую ставку заведению, они могут остаться в выигрыше, только если в клубе полно народу. Неудивительно, что некоторые из них пытаются, так сказать, подработать на стороне.

— Это не одно и то же.

— Постарайся не судить их, сестренка. Ты ведь так любишь порицать.

— В моей профессии довольно трудно никого не осуждать. Невозможно отправлять человека за решетку, когда считаешь, что все относительно.

— Если хочешь, могу поспрашивать насчет этого агентства в нашем кафе «Сиськи-письки». «Престижные вечеринки», да?

— Ага. — Элли вернула ему стакан из-под мороженого; он фыркнул, увидев пустое донышко. — А я отправляюсь на боковую.

Она вынула линзы, умылась и уже начала чистить зубы, когда раздался телефонный звонок, а следом голос Джесса: «Давай, поднимайся». Выплюнув мятную пену, Элли крикнула в сторону гостиной:

— Только, пожалуйста, не говори, что ты пригласил на сегодня гостей!

— Я и не скажу, что приглашал. Но, если быть точным, не отверг предложение.

— Господи, Джесс. — Набрав воды в ладони, она ополоснула лицо. — Ты что, просто предполагал, что меня не будет дома? Где теперь, черт возьми…

— Расслабься, Эл. — Брат уже натягивал куртку. — Это не ко мне. Капитан Америка несколько минут назад прислал эсэмэску, что хочет тебя видеть, если ты вернулась. Похоже, предполагалось, что это будет сюрприз. Импровизация. И, если честно, я вижу — вы на пути к тому, чтобы превратиться в супружескую пару со стажем, сидящую каждый вечер в кофейне «У Дэнни». Но, видя, как он пытается быть романтичным и все такое, может, и тебе захочется приложить немного старания?

Джесс пальцем указал на ее голову и ноги.

От зеркала Элли уже отошла, но, поглядев вниз, поняла, что имеет в виду брат. Голубые фланелевые штаны. Безразмерная футболка с физиономией Дэвида Боуи. Зеленые плюшевые тапки с лягушачьими мордами — подарок мамы. Не говоря уже о волосах, стянутых красной махровой повязкой, и лице, густо намазанном ночным кремом. Послышался стук в дверь.

— Давай, — велел Джесс. — Я немного потяну время.

— Погоди. Ты куда собрался?

— На выход.

— Ты уверен?

— Сестренка, когда до тебя дойдет, что я всегда могу найти место для ночлега?

Элли метнулась в ванную и сдернула с волос повязку, одновременно вытирая лицо салфетками «Клинекс». Тапки и штаны она зашвырнула в ванну. Когда Элли услышала, как Джесс прощается с гостем, на ней осталась одна лишь футболка, и она готова была выйти, чтобы насладиться заслуженным уединением с Максом Донованом.

Судя по выражению его лица, Макс был отнюдь не против такого наряда. Его улыбка и все последующие действия заставили Элли выкинуть из головы Таню Эббот, Меган Гунтер, Кэти Бэтл, лейтенанта и все остальное. У них с Роганом были обширные планы, но к выполнению они приступят лишь завтра.

Глава 34

8.15

Она принимает рабочую стойку в своей кабине тира. Грохот выстрелов эхом отдается в холодном помещении. Она поднимает перед собой «Глок», наводит прицел на торс бумажной мишени и фиксирует правый локоть, готовясь к отдаче. Она жмет на спусковой крючок, но ничего не происходит. Вторая попытка — и опять ничего. Она еще раз нажимает на спусковой крючок, и оружие выскальзывает из ее пальцев.

— Хэтчер.

Элли оборачивается и видит у себя за спиной Робин Такер.

— Вы не готовы, Хэтчер. Вы знали, что не готовы, но все равно пришли сюда. А сейчас все занимаются делом, кроме вас. Взгляните, как работает Ник.

Послышался грохот, и бумажная мишень, висевшая напротив соседней кабины, словно призрак, полетела в ее сторону. Шесть дыр сбились в группку на груди мишени.

— Отличная стрельба.

Повернувшись, Элли видит Ника Диллона, главу службы безопасности «Спаркс Индастриз». Он целует Такер в щеку и игриво хлопает по попке. Та хихикает от удовольствия.

Элли снова слышит грохот и видит, как с другого конца тира подплывают новые мишени. И снова шум. И снова мишени с дырами в самом центре. Она нащупывает на полу свой «Глок» и делает еще одну бесполезную попытку выстрелить. Механизм тира приходит в движение, и мишень, жужжа, приближается к ней. С бумажного листа ей злорадно ухмыляется Сэм Спаркс.

— Элли.

Она вытягивает руки, словно боясь, что бумажная физиономия проглотит ее.

— Элли.

Она чувствует прикосновение чьих-то рук — кто-то сильнее прижимает ее предплечья к телу.

— Эл, твой телефон.

Открыв глаза, Элли увидела потолок своей спальни.

— Что с тобой? — утомленно простонал Макс, лежавший рядом. — Ты так размахивала руками, что я на секунду подумал, не собираешься ли ты меня вырубить.

Элли опять услышала грохот — этот звук издавал ее мобильный, ползущий по кленовой столешнице тумбочки.

— Хэтчер, — сказала она в трубку, даже не посмотрев на дисплей.

— Ого, должно быть, это впервые, — проговорил Роган.

— М-м-м?

— Что я тебя из койки вытаскиваю. А я тут все утро тружусь, как пчелка.

— Да? — Элли протерла глаза свободной рукой, пытаясь прогнать сонное оцепенение.

— Я проверил данные по сотовому Тани Эббот. Никаких звонков с той самой ночи, перед убийством Меган, и аппарат не отвечает.

— Наверняка она специально отключила его, чтобы мы не отследили.

— Смышленая девушка. А еще я проверил ее звонки за то время, пока она жила у Меган. Без особого толка.

— А какие-нибудь звонки на телефон Стейси Шектер нашлись? — Элли села на кровати и подтянула одеяло, чтобы прикрыть грудь.

— Да. Есть и еще одно знакомое имя.

— Не Кэти Бэтл? — спросила Элли.

Телефонный разговор между Таней Эббот и Кэти Бэтл показал бы, что они обе связаны со Стейси Шектер, и круг бы замкнулся. Прямой контакт между ними укрепил бы подозрения Рогана, что внезапное исчезновение Тани связано с жестоким убийством Кэти накануне ночью. Но это было бы уже не так очевидно.

— Не-а, — возразил Роган. — Кое-кто еще.

— Не мучь меня.

Он выдержал паузу для пущего драматического эффекта.

— Пол Бэндон.

— Не может быть… Наш будущий федеральный судья Пол Бэндон?

Макс повернулся на бок лицом к Элли и с любопытством шепнул: «Что там?» Она лишь вздернула брови.

— Да. Причем звонок был не один. Множество звонков, обоюдных, и примерно раз в не-де-лю! Думаю, тебе не хочется упустить возможность расспросить его об этом.

— Конечно, нет, черт побери.

Когда Роган прощался, Элли уже натягивала брюки.

Судья Пол Бэндон проживал в Верхнем Ист-Сайде, в доме, какие ньюйоркцы называют «белоперчаточными». В таких домах не просто дежурят швейцары — они стоят у входа в белых перчатках. Да еще ловят такси, приносят продукты, выгуливают собак и выполняют самую разнообразную лакейскую работу для привилегированных жильцов. Само это здание с мраморными полами и лифтами, снабженными зеркалами в золоченых рамах, построили еще до войны. Женщина в элегантном темно-синем кардигане, с превосходной укладкой на светлых волосах до плеч, приоткрывшая дверь квартиры Бэндона, выглядела так, словно родилась для жизни именно в таком доме.

— Чем могу вам помочь? — спросила она.

Даже через щель Элли сразу узнала женщину с фотографии, которую Бэндон держал на своем рабочем столе в суде.

— Мы из Полицейского управления Нью-Йорка, мэм. Нам бы хотелось побеседовать с судьей Бэндоном. Это возможно?

— Сегодня суббота. Если вы к моему мужу по поводу ордера или чего-то подобного, вам наверняка поможет один из дежурных судей. Разве обычно не так делается?

— Мы не насчет ордера, мэм. Ваш супруг дома?

— Все в порядке? — спросила она уже с тревогой в голосе. — Я знала, что дела, которые он рассматривает, могут привести к чему-то подобному.

— Вам не о чем беспокоиться, — заверил ее Роган.

— Лора! Ты где? — донесся мужской голос из глубины квартиры. — Ты вообще меня слушаешь? Мне казалось, мы разговариваем, и вдруг ты просто уходишь. Ой…

Голос судьи оборвался, когда он понял, что кто-то стоит за дверью. Женщина открыла ее пошире, чтобы можно было войти.

— Пол, эти детективы хотят видеть тебя. Кстати, меня зовут Лора. Лора Бэндон.

Судья Бэндон стоял рядом с ней — в светло-голубой сорочке, брюках цвета хаки и шлепанцах из овчины. Он раздраженно крутил в руках кожаный ремень. Очевидно, он не намерен был тратить время на приличествующие случаю церемонии.

— Черт возьми, детективы Роган и Хэтчер. Ну и сюрприз — не ожидал видеть вас у себя дома без приглашения.

Он улыбался и говорил учтиво — таким тоном общаются в элитном загородном клубе, но смысл его слов был совершенно ясен.

— Это срочно, ваша честь.

— Настолько срочно, что вы не заявили об этом вчера утром, когда провели два часа у меня в кабинете. Или же это ваша инициатива, детектив Хэтчер?

Элли ответила ему приветливой улыбкой.

— Этот вопрос мы оба, я и мой напарник, считаем очень важным. И возник он лишь сегодня утром, так что вчера обсудить его не представлялось возможным.

— И что же это за неотложный вопрос?

— Мы нашли ваш…

Элли собиралась продолжить, но Роган прервал ее.

— Вероятно, нам лучше поговорить с глазу на глаз, ваша честь.

— Что ж, — произнесла его жена, обхватив талию своими наманикюренными руками. — Я, разумеется, понимаю, когда следует удалиться. Все равно я собиралась в угловой магазин за молоком. Пол, мы можем продолжить наш разговор, когда ты закончишь эту… увлекательную встречу.

Детективы дождались, пока Лора достанет светло-коричневую ветровку из стенного шкафа в прихожей и направится к выходу.

— Можете присесть, — предложил Бэндон, проводив их в напоминавшую музей гостиную с персидскими коврами и мебелью, сделанной под влиянием стиля чиппендейл.

Элли примостилась на краешке мягкого стула со спинкой из перекладин. Роган, закинув ногу на ногу, устроился удобнее — на бархатном диванчике возле напарницы.

— И все-таки, детективы, что именно привело вас сегодня утром ко мне домой? Вчера мне казалось, что в деле Спаркса мы все уладили. Но, должен вам сказать, что ваш визит сюда в нерабочее время вынуждает меня рассмотреть его обвинения в ином свете. Полагаю, существует разница между расследованием и преследованием.

Роган опустил ногу на пол и подался вперед.

— Со всем должным почтением, ваша честь, но до сих пор вы не дали нам возможности объяснить, почему мы решили вас побеспокоить. Сравнение этого дела с преследованием кажется нам… несколько преждевременным.

Роган выбрал самый верный тон, однако Элли ощущала, что ее мучает чувство вины. Она спрашивала себя: а что если судья по-своему прав? Его имя оказалось в списке звонков пропавшей проститутки — и что? Один этот факт делал вероятный сценарий очевидным. Бэндон — не первый высокопоставленный человек, пользующийся услугами секс-индустрии. Приход сюда в лучшем случае подтвердит их подозрения. Но нисколько не приблизит их к ответу на вопрос, где найти Таню Эббот и какова ее роль в убийствах Меган Гунтер и Кэти Бэтл.

Но не слишком ли быстро они поддались соблазну расспросить этого человека о его грехах? Возможно, однако отступать поздно. Нужно закрыть этот вопрос.

— Что вы можете рассказать нам о своих отношениях с Таней Эббот? — спросила Элли.

— Простите, что?

— Полагаю, судья, вы расслышали вопрос.

— Прекрасно расслышал. Однако очевидных измышлений я не признаю.

— Если это неверные измышления, вы можете нас поправить. Ведь вы знакомы с женщиной по имени Таня Эббот, верно? Она также пользовалась именем Хезер Брэдли.

— Мне кажется, вы сказали, что объясните, с какой целью вы сюда пришли. А я слышу только вопросы, и никаких объяснений, почему вы их задаете и почему именно мне, у меня дома, в субботу и в столь ранний час.

Элли усмехнулась. Он умен. Обычно люди, которых они допрашивали, тут же зажимались и принимались лгать. «Никогда о такой не слышали», — сказали бы они, не задумываясь.

Но Бэндон был слишком умен для этого. Ложь полиции означает признание вины. Ложь может привести к обвинению в утаивании сведений в адрес судьи, который в противном случае вполне может пережить то, от чего иные отмахнулись бы как от очередного сексуального скандала. Поэтому, вместо того чтобы врать, Бэндон попытается запугать их с помощью своей власти и авторитета.

Элли протянула ему ксерокопию водительских прав, выданных Тане в Мэриленде.

— Взгляните. Возможно, она известна вам под другим именем, ваша честь. Но мы уверены, что вы ее знаете.

Судья смотрел на снимок не больше секунды, и тут же вернул его Элли, словно тот обжигал ему руки. Вместо ответа он перевел взгляд куда-то в коридор, в глубь квартиры. Планировка подобных апартаментов была Элли знакома. До того как обзавестись нынешним жильем со стабилизированной квартплатой, в короткий период сожительства с банкиром-инвестором из Верхнего Ист-Сайда Элли наслаждалась простором в квартире с аналогичной планировкой. Поскольку госпожа Бэндон благополучно отправилась в магазин, Элли недоумевала: кто еще мог нарушить их уединение в гостиной?

— Хорошо. Я ее знаю.

— В связи с чем?

— Полагаю, вам это уже известно, и только в целях сегодняшнего разговора я не стану исправлять ваши допущения. И больше не буду давать никаких утвердительных ответов без предварительной консультации с адвокатом.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Повторяю, я не собираюсь давать показаний, пока не поговорю с адвокатом.

— Мы знаем, она звонила вам в четверг после обеда. А до этого связывалась с вами неоднократно.

Судья медленно кивнул.

— Да, но я не вижу ничего противозаконного в телефонных разговорах.

— Э-э, пап… Я помешал?

Высокий подросток с прямыми светлыми волосами стоял в коридоре, озабоченно глядя на отца. Он пытался избежать внимательного взгляда Элли, но она успела его хорошенько рассмотреть. Лицо мальчика повзрослело и вытянулось в сравнении с тем, что она видела на снимке с выпускного вечера, стоявшем на столе в кабинете Бэндона, но это был тот же паренек.

— Прости, Алекс. Мы не хотели тебя тревожить. Иди, занимайся.

— Точно?

— Конечно. Просто рабочие вопросы. В вопросах с выдачей ордера не всегда можно ждать, когда судья появится на службе.

Несмотря на ободряющую улыбку Бэндона, Элли заметила, что он благодарен сыну за заботу.

— Где мама?

— Побежала в «Ситареллу» за молоком, но ты же ее знаешь! Может, спустишься, посмотришь, не надо ли ей помочь с сумками?

Мальчик оглянулся на свою комнату, но затем кивнул и вышел из квартиры.

— Симпатичный у вас парнишка, — заметил Джей Джей.

В сложившихся обстоятельствах Элли не рискнула бы комментировать семейную жизнь судьи, но это замечание, казалось, смягчило его.

— К тому же смышленый. Четвертый курс Колумбийского университета со средним балом три и восемь.^[45] На следующий год поступает в Гарвардскую юридическую школу.

Казалось, для старшекурсника из колледжа такая уверенность в последующей академической стезе несколько преждевременна, но люди типа Бэндонов наверняка имели широкие связи.

— Слава богу, он согласился жить дома до выпуска, чтобы его родителям не пришлось раскошеливаться. Этот парень читает Платона, надев наушники. Я вообще удивлен, что он услышал какие-то разговоры. В любом случае, как видите, у меня тут полный дом народу и куча дел. И, как вы можете представить, ваш сегодняшний визит сюда, какими бы причинами он ни диктовался, для меня уже перебор. Если вы ожидаете от меня признания со слезами на глазах, чтобы рассказать о нем вашим коллегам, то вы его не получите — во всяком случае, сегодня.

Роган, привстав было со стула, опять сел.

— Нам нет необходимости проходить весь путь, ваша честь. Мы здесь не для того, чтобы уличать вас в сексуальных похождениях. У вас есть жена, сын… мы отдаем себе отчет, что необходимо действовать благоразумно. И, как вы понимаете, в нашей работе мы чрезвычайно бережно относимся к тайнам свидетелей.

— Не нужно учить меня благоразумию, детектив Роган.

Роган поднял открытые ладони в примирительном жесте.

— Я и не думал вас учить. Я лишь хотел сказать, что у нас другие приоритеты. Ваш номер — не единственный в списке, но один из тех, на который звонили чаще всего. Мы не пришли бы сюда без причины.

Бэндон стиснул зубы и вздохнул. Судья представлял себе, как могут выглядеть эти списки. Он был достаточно умен, чтобы понять: несмотря на первоначальный инстинктивный порыв, в данной ситуации власть не в его руках.

Элли наклонилась, упершись локтями в колени:

— Честно говоря, нас не волнует, что там за… договоренности у вас были с Таней Эббот. Нам нужно, чтобы вы помогли нам ее найти. Вчера недалеко от Юнион-сквер была зарезана девушка, студентка Нью-Йоркского университета.

— Я видел это в новостях, — сказал Бэндон.

— Так вот, Таня Эббот была ее соседкой по квартире.

Бэндон шумно вдохнул.

— Таня тоже пострадала при нападении. С ней все в порядке, но она сбежала из больницы и пропала. Ее сотовый выключен, возможно, она даже успела заменить его на новый, неизвестный нам. Но она может выйти на вас.

— Но я не понимаю, почему…

— Возможно, вы не считаете себя ее близким другом, но она в бегах. Одна. Скорее всего, ей нужны деньги. А по нашим данным, вы общались с ней почти еженедельно.

Бэндон разглядывал персидский ковер у себя под ногами, избегая смотреть Элли в глаза.

— Если Таня еще в городе, она вам позвонит, — продолжала Элли.

— И что тогда?

— Нам нужно, чтобы вы получили от нее как можно больше информации, ни в коем случае не давая понять, что сотрудничаете с нами. По возможности, назначьте ей встречу. Или по крайней мере узнайте номер ее телефона. А затем немедленно свяжитесь с нами.

Элли протянула судье свою визитку, Роган сделал то же самое.

— Хорошо, — согласился он, опуская карточки в карман брюк. — Это я могу сделать. Если она позвонит. Но, думаю, она этого не сделает.

— Однако, если позвонит… — настаивала Элли.

Судья кивнул.

— Я помогу вам, чем смогу.

— Спасибо, ваша честь. Большое спасибо.

Они поднялись, собираясь уйти. Роган уже дошел до входной двери, но Бэндон остановил его.

— Есть ли способ оставить это между нами? — спросил он. — В смысле, между нами троими? Моя карьера, моя семья… я…

В его голосе послышалась трещина, и он умолк. Элли посмотрела на Рогана, уже зная, каким будет ее собственный ответ.

— Еще раз благодарим за содействие, ваша честь. Будем на связи.

Когда они оказались за пределами квартиры, в холле, Элли спросила Рогана:

— Как думаешь, она позвонит?

— Кто знает! Скажу лишь одно: если она позвонит, он нам поможет. Мы его напугали.

Г лава 35

9.52

Направляясь к многоквартирному кирпичному дому на 128-й улице, Элли вспоминала свою работу в патрульной службе и пыталась идентифицировать подписи на граффити, сделанных членами банд и украшавших район Восточного Гарлема. «СВБ» — «Союз ветеранов Бронкса». Цифры 031 — код, обозначающий: «Я — Кровавый». «КУ» — «Калеки-убийцы». «АДР» — Амор де Реи, «Любовь королей», местное подразделение печально известных «Латинских королей» из Чикаго.^[46]

Элли подавила непроизвольную дрожь, когда крыса размером с женскую сумочку прошмыгнула по тротуару мимо черных мусорных мешков, выстроившихся вдоль бордюра.

Здание, которое искала Элли, оказалось самым приличным в квартале. Пятна белил на кирпичных стенах и бетонных ступенях свидетельствовали о чьей-то упорной борьбе с нежеланными краскораспылителями. Из кадки, висевшей под окном третьего этажа, торчали недавно высаженные бегонии. И все же, стоя возле не оснащенного лифтом дома Кита Гузмана, Элли понимала, откуда взялось его противостояние с миром бывшей подружки.

Список Таниных телефонных звонков оставлял надежду отыскать пропавшую, поэтому Роган занялся их обработкой. Он также подгонял криминалистов, чтобы те прогнали по своим базам данных отпечатки, которые Таня оставила в квартире. Если у девушки была страсть к псевдонимам, она вполне могла привлекаться под другим именем, а также воспользоваться им сейчас, когда пришлось отказаться от Хезер Брэдли.

А пока Элли хотелось побольше узнать о женщине, которая была известна Киту Гузману только под этим именем.

Потребовалось не меньше пяти минут настойчивых звонков в квартиру 3-Би, прежде чем Элли услышала шаги на внутренней деревянной лестнице. Через несколько секунд растрепанный Кит Гузман, на ходу застегивая джинсы, приблизился к стеклянной входной двери.

— Эй, женщина, еще рано, — пожаловался он, открывая дверь.

— Уже почти десять утра, Кит. Думаю, переживешь.

— Я пробыл в «Газовой лампе» до четырех. Хороший народ собрался. Отлично можно было бы поиграть, если б вы не забрали все мое барахло. А теперь валите с моего крыльца, а то чего доброго и телик прихватите.

Он попытался захлопнуть дверь, но Элли вовремя всунула в щель свой черный ботинок.

— Зачем же так грубить, Кит? Тем более что я с подарками.

Она достала из рюкзака ноутбук, который отобрала в баре. Давление на ногу ослабло.

Бегонии росли у окна квартиры 3-Би.

— Красивые цветы, — похвалила Элли, садясь в зеленое кресло у окна. Она двигалась осторожно, чтобы под ее весом не порвалась льняная ткань, накинутая на спинку кресла — вероятно, чтобы скрыть уже появившиеся на обивке прорехи.

— Моя мама их любит.

Элли положила ноутбук на стоявший перед ней журнальный столик.

— Итак, наши компьютерные умники полностью реабилитировали тебя. За последние полгода ты ни разу не заходил на «Кампус Джус», и на твоем ноутбуке не нашлось программ, блокирующих отслеживание.

— Я же говорил.

— А еще ты говорил, что соседка Меган как-то раз к тебе клеилась.

— Ну, знаете, каждому хочется урвать немножко от диджея Анорэкзотика.

Элли покачала головой и рассмеялась.

— Ты понимаешь, что твои карикатурные выходки немного отталкивают?

— Какие выходки, девушка? Ан-экс стопроцентно искренен.

— Ты еще юный и, наверное, не помнишь Ваниллу Айс?

— Ты имеешь в виду Айс-Ти? Конечно. Он один из настоящих крутых рэперов.

Элли улыбнулась.

— Нет, Ваниллу Айс. Теперь, когда ноутбук снова у тебя, можешь погуглить его, когда я уйду. Поверь мне, кое-кто уже основательно потоптался на этой творческой полянке. Просто попробуй сегодня утром всего лишь разок поговорить со мной как нормальный человек. Поговори со мной так, как, я знаю, ты разговаривал с Меган.

Это имя заставило его умолкнуть, но ненадолго.

— Да вы спятили.

— Я серьезно, Кит. Мне нужно знать о Хезер. Она пропала. И она не та, кем ее считала Меган. Ее настоящее имя Таня Эббот. — Элли наблюдала, как у Кита все больше округляются глаза. — Ей тридцать один год, она проститутка из Балтимора. Нам нужно ее найти, и все, что ты знаешь, может оказаться полезным.

— Ни хрена себе! — Реакция была не слишком изысканной, но по крайней мере Элли сумела задеть его за живое.

— Это точно. Мы непременно должны найти эту женщину, а ты, похоже, единственный из друзей Меган, кто вообще хоть какое-то время с ней общался.

— Совсем немного.

— Ну, немного — это в любом случае больше, чем мы имеем сейчас. Ты говорил, у нее вроде парень был? Нам она сказала, что у нее никого нет с тех пор, как она перевелась в Нью-Йоркский университет.

— Я никогда не видел ее ни с какими парнями, но мы с Меган всегда подшучивали, что у нее есть какой-то папик на стороне.

— Почему?

— Знаете, она всегда так расфуфыривалась, а когда Меган спрашивала, куда она идет, умничала и отговаривалась всякой ерундой, типа: «Да так, с приятелем», да еще с такой улыбочкой… А потом исчезала в своей комнате и долго болтала по телефону. Отношения у них были, похоже, напряженными, судя по ее тону. А один раз Меган сказала: «Похоже, сегодня кое-кто не выйдет». Мы считали, это обычная фигня между парнем и девчонкой.

— А есть соображения, кто мог быть этим парнем?

Кит покачал головой.

— Это было всего пару раз, так что я особо не заморачивался. Мы с Меган больше подшучивали над этой типа тайной жизнью Хезер. Похоже, такой она и была. Я раз попытался подслушать. Меган хотела меня остановить, но ей и самой любопытно стало.

Он улыбнулся — воспоминание было явно приятным.

— Что-нибудь стоящее услышал?

— Да не особо. Что-то насчет дороговизны Нью-Йорка, и что она на мели. Черт, а она что, проститутка?

— Похоже на то.

— Меган бы этого точно не потерпела. — Элли понимала, о чем он думает. Если бы он об этом знал или подслушал бы побольше, Меган выставила бы соседку. И ей понадобился бы другой жилец. Меган была бы жива, и они по-прежнему были бы вместе.

— А как насчет того вечера, когда она к тебе приставала?

— Ну, я, наверное, чуток преувеличил. Вот на столечко, — добавил он, раздвинув пальцы сантиметра на три.

— А я думала, всем хочется немножко Ан-экса.

Кит шмыгнул носом и подтянул рукава фуфайки.

— Ну, понимаете. Как правило.

Оба рассмеялись.

— Так все же, что произошло?

— Уж не знаю, пыталась она меня снять или как, но выглядело это странно. Меган рано заснула — у нее на следующий день были занятия, вроде того. Я сидел в гостиной, миксовал на своем компе какой-то музон, а Хезер только вернулась домой. Е-мое, она была под кайфом. В тот момент я подумал, что она просто напилась, но теперь, когда вы говорите, что она проститутка и все такое, даже не знаю. Может, это был герыч или что-то такое. Ну, одним словом, она была не в себе. Пошла прямо на кухню, налила себе текилы со льдом и спросила, чем я занимаюсь. Мы разговорились и в конце концов выпили вместе.

— Ты мог бы сказать, что до этого у вас были приятельские отношения?

— Я не сказал бы, что они стали такими после. И не сказал бы, что они дружили с Меган. В тот раз, — Кит прищурился, — я посчитал, что она просто из тех слабых девчонок, которые больше тянутся к парням, чем к подругам. Она принялась болтать, какой я милый, и как посчастливилось Меган, что у нее есть кто-то ее возраста, кто восхищается ее умом и талантом. А потом она кое-что сказала… Да, вот почему мы всегда думали, что у нее есть парень, — она сказала что-то насчет отношений с человеком, который ее опекает. Сказала, что у нее это вроде болезни, что она даже к психиатру из-за этого ходила. Потому я и подумал тогда, что она ко мне клеится. Сказала, все это началось с того чувака, который ей целку сломал, она еще совсем девчонкой была, и что кто-то вроде меня — совсем другое дело. Мне показалось странным, когда она меня назвала молодым, хотя я на три года старше Меган. Но, если ей на самом деле тридцатник, это все объясняет.

— А впоследствии что-нибудь подобное случалось?

— Ни разу. Она избегала меня, будто заразу подцепить боялась. Я решил, что ей просто неловко. Потом я пытался сказать Меган, что эта девица чокнутая, но она решила, что я наезжаю на Хезер потому, что сам хочу там жить с ней.

— Здесь тоже недурно, — заметила Элли, обводя взглядом комнату.

— Я хотел быть с Меган.

— Знаю.

— Слушайте, детектив…

— Зови меня Элли.

— Я чем-нибудь помог? Вы сможете найти Хезер или как ее там…

— Честно говоря, не знаю, Кит. Но у меня есть ощущение, что это нам поможет.

Элли застала Рогана в раздумьях перед компьютером.

— Что там такого интересного? — Она склонилась, заглядывая напарнику через плечо.

— Начать с маленькой новости или с большой?

— Оставь лучшее на потом.

— Хорошо. Для начала: мне кажется, я вычислил, как наша девушка превратилась в Хезер Брэдли. — Элли заметила мелькнувший логотип банка «Морган Стенли», прежде чем Роган вызвал окно со статьей из газеты «Аризона Репаблик». Заголовок гласил: «Траур в Аризонском университете», а дальше шрифтом помельче — «Третья за семестр жертва вождения в нетрезвом состоянии». На черно-белой фотографии была видна разбитая «Ауди А4» и пикап, вклинившийся в автомобиль со стороны водителя.

Статья датировалась январем прошлого года.

Элли пробежала глазами текст. Студенты Аризонского университета устроили в кампусе пикет после того, как третий человек за семестр, первокурсница Хезер Брэдли, погибла на Апачском бульваре из-за пьяного водителя. Краткое заключение гласило: 32-летнему плотнику, сидевшему за рулем небольшого грузовика, предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве. Вкратце были пересказаны и два другие происшествия. Затем приводились высказывания друзей Хезер и одного из преподавателей.

Элли перечитала последний абзац, где цитировалось высказывание профессора математики: «Хезер была выдающейся студенткой с блестящим умом. Я лишь недавно составлял для нее рекомендательное письмо. Ей нравилось учиться поблизости от дома, но она все же решилась уехать из Аризоны. Мне было жаль с ней расставаться, но я никак не ожидал, что прощание окажется таким».

И последний абзац: «Получив приглашение из Нью-Йоркского университета, Колледжа Смита и нескольких других престижных вузов, Брэдли предпочла Стэнфорд. Этой осенью ее должны были зачислить на второй курс».

Подделать документы для поступления в колледж было бы чрезвычайно затруднительно, потребовался бы липовый вкладыш в диплом, свидетельство о сдаче отборочного теста, поддельные рекомендательные письма. Но Тане Эббот не пришлось мучиться. Заявка была уже рассмотрена, а уведомление о приеме в университет направлено почтой.

— Она просто сняла телефонную трубку и позвонила в Нью-Йоркский университет, — догадалась Элли.

— Верно, — согласился Роган. — Представь себе. Настоящая Хезер Брэдли уже приняла решение. Семье пришлось связаться со Стэнфордом и сообщить, что Хезер не приедет. Но никому не пришло в голову оповещать те заведения, которые она отвергла. Так что Тане нужно было лишь сообщить в Нью-Йоркский университет, что она передумала. Она дает им другой адрес, и семья Хезер понятия Не имеет, что их погибшую дочь зачислили в другое учебное заведение. Я позвонил в приемную комиссию Нью-Йоркского университета и узнал даже больше, чем ожидал. О некоем федеральном законе, ограничивающем публичное разглашение сведений о студентах и преподавателях. Правда, я получил неофициальное, недокументированное подтверждение того, что все было именно так. Наша подруга, должно быть, творила чудеса в спальне, поскольку мне удалось убедиться, что она не пользовалась никакой финансовой поддержкой. Все остальное — вполне стандартная кража персональных данных. Фальшивое удостоверение личности из Мэриленда. Она даже ухитрилась открыть там текущий банковский счет. И снять комнату у Меган, найдя ее на сайте «Крейгслист», без формальностей типа рекомендаций и проверки платежеспособности.

— И ты называешь все это «маленькой новостью»?

— Да. А вот и забойная новость. Любые наши сомнения, стоит ли Таня за убийством Меган и нападением на квартиру, похоже, снимаются вот этим. — Джей Джей щелкнул мышкой, открыв новое окно браузера, и вышел на «Кампус Джус». Пробившись через дебри старых записей, он остановился на свежих постах в теме «Меган Гунтер». Здесь появился новый ответ.

Не стоит меня искать, все равно не найдете. А станете искать, я доберусь до вас и ваших родных.

Роган откинулся на спинку стула.

— Мы, конечно, обломались с этим сайтом, но внимание наше было направлено именно туда, куда хотела Таня. Это как фокусы, основанные на ловкости рук. Чем упорнее ты пытаешься найти монетку, тем легче фокуснику тебя одурачить, заставив смотреть налево, пока он вытаскивает ее из твоего правого уха. Таня знала распорядок Меган и воспользовалась этим, чтобы увести нас в другую сторону. Мы увидели эти послания и решили, что мишенью была Меган. У этой женщины холодноесердце. Она убила девушку, с которой прожила бок о бок несколько месяцев, только чтобы отвлечь внимание.

— Боже мой, Роган, этот пост оставили меньше часа назад.

Сразу после убийства Гунтер они попросили одного из компьютерщиков отслеживать новые посты о ней на сайте «Кампус Джус». Он заверил, что может написать простенькую программку, которая будет предупреждать их о любых новых комментариях к угрозам. Программа сработала.

— Я знаю, — отозвался Роган. — Я получил оповещение в течение двух минут и уже звонил нашему Джаббе Хатту с Лонг-Айленда насчет интернет-провайдера.

— То, что мы сидим здесь, подсказывает мне: из этого ничего не вышло.

— Она снова пользовалась скрывающей программой. Эта девица угрожает нам, при этом прячась неизвестно где. Она — электронный призрак.

— Мы разместили ее фотографии по всему городу. В новостях ее показывают ежедневно и круглосуточно. Рано или поздно ее кто-нибудь засечет.

Больше, чем молодых привлекательных женщин, ставших жертвами убийства, масс-медиа любят привлекательных пропавших девушек. История о женщине, которая покинула больницу и исчезла, пережив грозившее смертью нападение, для криминальных отделов таблоидов все равно что крэк для наркомана. Патрули отрабатывали все звонки на «горячую линию», даже когда звонили психи, но пока ни один выезд результатов не дал. Своей угрозой Таня повысила ставку.

— Роган, если бы Таня знала подробности нашей личной жизни, она бы использовала их в послании, ведь она указала распорядок дня Меган, чтобы напугать ее. Угроза «нашим родным», показывает, что она ничего не знает о Сидни.

— И о Джессе, — добавил Роган.

— И о Джессе.

Элли пыталась убедить себя, что Таня больше озабочена своим побегом, чем охотой на родственников полицейских, она все же воспользовалась встроенным в мобильник фотоаппаратом, чтобы сфотографировать Танино удостоверение личности из Мэриленда. Она переправила снимок Джессу, сопроводив следующим сообщением: «Нам угрожает сумасшедшая девица. Скорее всего, фигня, но на всякий случай фотка — в твоей почте».

Она нажала на кнопку «Отправить» и спросила Рогана, послал ли он такой же снимок Сидни.

— Я достаточно долго продержал ее перед телевизором, заставляя смотреть новости, и теперь она отлично знает эту девицу в лицо, — сообщил Джей Джей. — Я позвоню ей насчет этой ерунды. Она не всегда спокойно относится к моей работе, особенно, когда я говорю о ней дома.

У него зазвонил телефон.

— Да, Роган слушает.

В руке у Элли зажужжал мобильник. Пришел ответ от Джесса: «Сумасшедшая — симпатяшка. Теперь точно буду бдить».

Элли хотела ответить, но тут ее привлекли слова Рогана:

— Да, дело Меган Гунтер. Что-нибудь есть? — Элли было знакомо это взволнованное выражение его лица. Появились новости. Элли перегнулась через стол к его ноутбуку и нажала «Обновить». Но посланий на сайте не прибавилось.

— Что? — нетерпеливо прошептала она. — Что там еще?

Роган покачал головой — знак, что ей стоит помолчать.

— Ей-богу?.. Уверен?.. Чудненько. Хочу попросить тебя об услуге. Мне понадобится ДНК, чтобы подтвердить… Нет, образца у меня нет. Послать кого-нибудь, чтобы извлечь волосы из душевого слива?.. Круто. Спасибо.

Роган молча повесил трубку, и Элли захотелось треснуть его хорошенько, чтобы выбить долгожданные слова.

— Это криминалисты, насчет пальчиков Тани Эббот. Думаю, барышня все-таки не призрак.

— Арест в Балтиморе за проституцию — не единственное ее прегрешение?

Роган покачал головой.

— Они кое-что нашли, но не в ИАСДИ. — Интегральная автоматизированная система дактилоскопической идентификации (ИАСДИ) содержала данные из уголовных дел со всей страны. — Это из собственной коллекции «висяков» ПУ Нью-Йорка. Догадайся-ка, что там обнаружилось?

— Джей Джей, у меня нет настроения играть в викторину.

— Отпечатки, оставленные Таней Эббот в квартире Меган Гунтер, совпадают со следами на бокале шампанского с места убийства Манчини. Пошлю кого-нибудь найти волос в ванной у Меган, чтобы получить образец ДНК для подтверждения. Но и отпечатки — это уже кое-что.

Таня Эббот была той самой загадочной незнакомкой с последнего, рокового свидания Роберта Манчини.

ЧАСТЬ IV Легкие деньги

Глава 36

14.30

Когда лейтенант вызывала детективов к себе в кабинет, чтобы узнать новости по текущему делу, их беседы обычно бывали непродолжительными. Краткое изложение опроса свидетелей. Результаты экспертиз. Возможные дальнейшие шаги. Но сегодня утром от Рогана и Элли Робин Такер получила гораздо больше, чем могла ожидать. Воспользовавшись фиолетовым маркером, Роган начертил на белой пластиковой доске схему всех связей.

Складывалось впечатление, что Таня Эббот была последней, кто видел Манчини живым. Она же последней видела Меган Гунтер, с которой делила кров под именем Хезер Брэдли. Через Стейси Шектер она была связана с Кэти Бэтл, убитой двумя днями ранее в гостинице «Роялтон».

Взгляд лейтенанта скользил по доске — она обрабатывала новую информацию.

— Криминалисты уверены насчет отпечатков?

— В квартире полно пальчиков Эббот, — сказал Роган. — Они обнаружили четырнадцать совпадений со следом на бокале шампанского, оставленным таинственной незнакомкой Манчини. Она — наша девушка из «Двести двенадцатого».

— Эти данные были у нас прямо под носом, — призналась Элли. — В телефонных распечатках. Двадцать седьмое мая… — Роган обвел дату, написанную рядом с именем Манчини. — Это день, когда Кэти Бэтл позвонила Стейси Шектер, чтобы та вместо нее встретилась с клиентом. Стейси пойти не могла, поэтому позвонила Тане Эббот. Клиентом был Робо Манчини. Поверить не могу, что я раньше не заметила эту связь.

— Не думала, что такой вундеркинд, как вы, Хэтчер, что-то может упустить.

Зато сарказм в голосе лейтенанта Элли заметила.

— И все-таки упустила. Когда я приехала к матери Кэти, чтобы сообщить о ее смерти, сиделка в доме престарелых упомянула, что у нее случился удар в тот день, когда скончался Сидни Поллак. Я помню, что сама узнала об этом из выпуска новостей в день убийства Манчини. Мне следовало понять это раньше. А я лажанулась.

— Ну-у, — запротестовал Роган, — только не начинай все заново. Я не называл тебе дату этих звонков. Сказал только, что это было четыре месяца назад. Ты же не ясновидящая.

— Стало быть, урок усвоен, — резюмировала Такер. — Напарник должен знать все то же, что и вы.

— Это же можно отнести и к лейтенантам. — Элли ругала себя за то, что приняла реплику Такер так близко к сердцу. Но она все еще испытывала раздражение из-за свидания начальницы с шефом охраны Спаркса.

— Ну же, смелее, Хэтчер. Выскажите все, что вы думаете.

— Единственное, о чем я думаю, это поиски Тани Эббот.

— И того, кто ей помогает, — добавил Роган, улучив возможность разрядить накалившуюся обстановку. Он поставил галочку рядом с именем Манчини. — Эббот могла пристрелить Манчини в ходе неудачного ограбления, однако она наверняка не убила бы Меган Гунтер сама. — Он подчеркнул на доске имя «Меган Гунтер». — Эббот была серьезно ранена. Ее привезли в больницу Сент-Винсент едва живой. Пырнуть себя так, да еще несколько раз? Возможно, однако маловероятно. Есть и другой вопрос: орудие убийства. Ни один из ножей, что были на кухне, не соответствует ранам, которые нанесли девушкам. Орудие нападения кто-то унес. Эббот увезли на «скорой», так что это не она.

На этот раз он подчеркнул имя Тани.

— Еще у нас есть Кэти Бэтл.

— Таня подменила ее на свидании двадцать седьмого мая, а четыре месяца спустя Кэти находят мертвой в гостиничном номере? — Такер хотела удостовериться, что понимает все связи.

— Верно, — подтвердил Роган. — Мы только что получили данные экспертизы. Официальная причина смерти — асфиксия. Ее задушили. Но перед этим пытали. У нее сломаны пальцы. На теле двадцать семь порезов. Она была связана: кисти притянуты к ступням за спиной. Одного только давления от веревок было бы…

— Я представляю, — оборвала его Такер.

— Но изнасилована она не была, — добавила Элли. — По крайней мере никаких признаков сексуального насилия нет. Судмедэксперты не нашли на теле следов спермы, да и на месте преступления их не было.

— Хотя повреждения, описанные Роганом, похожи на сексуальные.

— Согласна, — отозвалась Элли. — Сексуальный мотив мог быть, но никаких доказательств у нас нет.

Насильственное анальное или вагинальное проникновение могло привести к разрывам и кровоподтекам, однако следы извращенного орального секса не всегда определяются. А насилие действительно могло быть сексуально мотивировано, даже без проникновения. Душитель из Колледж-хилл, орудовавший в Вичите, мастурбировал рядом с телами своих жертв. Но человек, убивший Кэти Бэтл, был достаточно умен и не оставил физиологических жидкостей.

— Значит, можно предположить, что у нее был сообщник, — сказала Такер, закладывая ручку за ухо. — Но почему наша парочка убивает именно этих людей?

«Найди мотив, и он приведет тебя к преступнику», — пронеслось в голове у Элли.

— Мы тоже об этом думали, — призналась она. — Представьте себе следующее. Таня приезжает в Нью-Йорк, чтобы начать все с чистого листа. Поступает в университет под именем Хезер Брэдли и пытается вести добропорядочную жизнь. Но ей не хватает денег, и она снова принимается за проституцию. Таня понимает, что в «Двести двенадцатом» с Манчини у нее есть возможность получить легкие деньги. Ей кажется, что в таких апартаментах наверняка есть ценные вещи: ювелирка, наличные, столовое серебро, компьютеры. Эббот не знает, что эта квартира — просто показуха. Они с приятелем спланировали ограбление, но что-то не заладилось. Этот парень, Манчини, прошел армию и, возможно, оказал сопротивление.

— Это я могу понять, — сказала Такер.

— Тем временем Меган обнаруживает новые для себя сведения о соседке по квартире: кто Таня на самом деле, где она была двадцать седьмого мая, а может, о том, что она проститутка. Меган узнает достаточно и теперь представляет опасность для новой жизни Эббот. Таня размещает на сайте «Кампус Джус» эти посты, чтобы отвлечь внимание, а затем они с подельником разыгрывают нападение на квартиру. Но, попав в больницу, Таня понимает, что поиск медицинской страховки Хезер Брэдли окажется бесплодным. А если мы возьмем ее за подлог с университетом, ее отпечатки всплывут в деле Манчини. И есть риск, что вскроется вся история.

— А как насчет риелтора? Зачем было убивать Кэти Бэтл?

— Наиболее стройной нам показалась версия, что после резни в квартире Меган Гунтер Танин сообщник почувствовал вкус к убийству. Выстрелы в Роберта Манчини были просто частью ограбления. Без настоящего азарта. Но убийство Меган — другое дело. Ножом. В близком контакте. Лично. Почти интимно. Возможно, он даже знал ее. Теперь же он заказывает свидание с Кэти Бэтл и на этот раз уже не торопится.

— А вы точно знаете, что Таня покинула больницу до убийства Бэтл?

Элли и Роган переглянулись. Они знали, что их теория строится на многочисленных допущениях, а теперь, высказав ее, сами видели все нестыковки.

Роган покачал головой.

— К сожалению, Таня покинула клинику, никого не известив. Сотрудница больницы спросила ее насчет страховки около пяти часов, а затем по окончании смены ушла. Судя по записям в медкарте, в пять тридцать Тане принесли обед, а в половине двенадцатого, когда мы туда прибыли, ее уже не было.

— И никто не заходил к ней в палату целых шесть часов?

— Наверняка кто-то заходил, чтобы забрать поднос, — пояснила Элли, — но подумал, что пациентка спит. Она подложила под свое одеяло дополнительные. В любом случае Таня, конечно же, могла добраться до «Роялтона» вовремя. Кэти Бэтл заплатила за номер в шесть тридцать, а тело обнаружили около восьми. Даже если Таня опоздала, убийца Манчини и Меган мог действовать самостоятельно.

Такер покачала головой.

— Давненько мне не попадалась женщина, которая убила не любовника и не ребенка. А вам действительно кажется, что она способна на все это?

— По словам приятеля Меган, парня по имени Кит Гузман, в Таниной жизни был какой-то таинственный мужчина. — Элли и Роган решили пока не рассказывать Такер о том, что связывало Таню и судью Бэндона. — Она говорила, что у нее якобы всегда был человек, который о ней заботился, и это началось с самого первого сексуального партнера. Сказала, что даже ходила по этому поводу к психотерапевту. Возможно, у нее склад характера, вынуждающий подчиняться агрессивной личности.

— Говоришь, был психотерапевт? — переспросил Роган. Элли не упомянула об этом, когда рассказывала ему о результатах визита к Гузману.

— Предположительно. А что, тебе это о чем-то говорит?

Джей Джей пожал плечами.

— Возможно и нет. Тот ее арест в Балтиморе потребовал вмешательства психотерапевта, чтобы дело было закрыто. На одном из листов ее личного дела, которое мне прислали по факсу из прокуратуры, было написано от руки имя какого-то доктора. Я обратил внимание, поскольку здесь у нас по крайней мере такие консультации проводятся отделом пробации, а не самостоятельными врачами.

— Нью-Йорк тоже не исключение, — заметила Такер. — Не всякая территория, пусть даже более крупная, чем Мэйберри,^[47] может позволить себе полноценную психологическую службу, которая занималась бы сопровождением мелких правонарушений. Если у нее был врач, готовый за нее поручиться, это наверняка частник.

Элли вывела это предположение на новый уровень.

— Отсюда вопрос: как двадцатилетняя проститутка могла позволить себе услуги частного психотерапевта?

Такер махнула шариковой ручкой в ее сторону.

— Похоже, наш вундеркинд понял нечто важное насчет загадочной Тани Эббот.

Глава 37

14.30

Разглядывая стоявший перед ней холст, Стейси Шектер откинула со лба челку и задержала на языке глоток пино нуар. Вроде бы блики приглушенных тонов на коже казались правильными, но выражение лица женщины по-прежнему было не таким, как надо.

Эта картина была для Стейси в новинку. Последние два года она почти ничего не писала, помимо абстрактных, но умиротворяющих полотен, которые можно было бы продать на улице и получить сотню-другую долларов. Когда-то она надеялась, что к этому времени сможет выставляться в лучших галереях Челси. Однако те немногие картины, которые она продала, ушли к людям, предпочитавшим приятное глазу украшение интерьера, а не истинное искусство.

Стейси не писала ничего реалистического со времен учебы в колледже. Родители отправили непутевую дочку на Западное побережье в надежде, что открытое пространство и свежий воздух вдали от рано созревших нью-йоркских друзей повлияют на нее благотворно. Предполагалось, что колледж в Вашингтоне, хранивший традиции хиппи и находившийся всего в часе езды от дома старшей сестры в Сиэтле, даст выход ее бунтарским манерам и обеспечит простор творчеству. Стейси решила, что удовлетворит все запросы, выбрав своей специализацией искусство, и весьма преуспела, закончив колледж в числе лучших студентов.

Очевидно, родители ожидали, что за четыре года их дочь подвергнется несколько иным трансформациям. Когда она вернулась, так и не получив пригодных для нормальной работы навыков и почти не изменив враждебного отношения к миру, родители отдалились от нее.

Стейси пыталась не преступать рамки закона, и в следующие четыре года получила больше навыков, чем во время учебы в колледже. Несколько раз она устраивалась работать дизайнером, пробовала свои силы в маркетинге, торговле и в конце концов стала официанткой. Но денег всегда не хватало.

Может, она по-прежнему обслуживала бы столики, если бы не тот вечер в танцклубе «Бальный зал Бауэри». Спустя два десятилетия после того, как совсем еще юная Стейси открыла для себя «Смитов» и заявила матери, что отказывается есть мясо, поскольку «это убийство», вместе с подругой Кармен она отправились послушать Моррисси.^[48] Выпив три коктейля в ожидании начала представления, Кармен завела пространный разговор о некой знакомой, которая приторговывала телом. Стейси вдруг обнаружила, что защищает незнакомую ей женщину и тот выбор, который она сделала. И даже после того, как Моррисси допел финальную песню «Есть свет, который никогда не гаснет», она еще долго не могла отделаться от размышлений на эту тему.

Чуть больше года спустя Стейси уже могла оплачивать все свои счета, и при этом у нее оставалось достаточно времени на живопись.

Разумеется, она не трезвонила всем о том, каким способом зарабатывает деньги, но и не особенно комплексовала по этому поводу. В любом дорогом клубе или ресторане каждый вечер можно найти множество девушек, которые пришли познакомиться с придурками из инвестиционных фондов. Они часами потягивают дорогущие напитки в ВИП-кабинетах или отщипывают крошечные кусочки закусок-ассорти по двести долларов за порцию и ждут, что их снимут на ночь — без всякого продолжения. Стейси делала то же самое, не тратя времени на пустые разговоры, а деньги расходовала лишь на то, что считала нужным. Если уж на то пошло, девицы из клубов были большими шлюхами, чем она.

Обычно ей не составляло труда отделять главный источник дохода от остальной жизни. В роли Стейси она приводила в порядок непослушные волосы, укладывая их моделирующей пастой, густо подводила глаза, щеголяла в черной коже или дениме и ругалась хуже, чем прожженный уголовник. Однако, направляясь на свидание, она вытягивала волосы специальным распрямляющим гелем, надевала вещи, которые любая домохозяйка с Лонг-Айленда назвала бы «шикарными», накладывала легкий, соответствующий возрасту макияж и много улыбалась. А когда свидание заканчивалось, она попросту забывала об этой части собственной жизни. Поначалу привыкнуть к этому было нелегко, но ей удалось.

И вот теперь поддельная жизнь просочилась в реальную. Просочилась кровью, притом — настоящей.

Стейси снова поглядела на холст. Выражение лица. В нем что-то не так.

В каком-то смысле она жалела, что детективы показали ей те фотографии. Если при встрече с ними она не повела бы себя как последняя дрянь, если бы они сразу поверили в ее готовность помочь, возможно, они не стали бы выкладывать перед ней те снимки. Возможно, тогда она не увидела бы, что сделали с Мирандой. С Кэти Бэтл.

Но она видела. И теперь, как тогда, после концерта Моррисси, когда ей не удавалось отделаться от мыслей о Карменовой подруге, она не могла не думать об этих фотографиях.

Стейси поставила полупустой бокал на стол рядом с палитрой, плюхнулась на кровать и открыла ноутбук. Кликнув на закладку в меню, она вышла на сайт «Эротическое ревю» и некоторое время разглядывала свою страничку. Избегая фальшиво-гламурных псевдонимов, так часто используемых в этой профессии, — Ангел, Судьба, Вишенка и тому подобных, она, если уж ей вообще приходилось использовать имя, фигурировала просто как «Эс» — так она сокращала «Стейси». Прокрутив страничку вниз и пропустив описание внешности и перечень услуг, она увидела, что у нее появился новый отзыв. Пользователь, назвавшийся Карло, выставил ей девять баллов за внешность («модельный материал») и работу («я и забыл, что это услуга»). Что ж, это ей подходит.

Впервые Стейси узнала об этом сайте больше года назад. Увидев его описание: «сообщество спутниц, любительниц и поставщиц услуг», Стейси была уверена, что это засада, ловушка, устроенная стражами закона. Но потом за этот сайт поручилась одна из девушек; по ее словам, это как amazon.com, только торгуют сексом. И даже Стейси поеживалась от вульгарности языка, отвечая «да» или «нет» на описаниях услуг, которые она могла бы предложить. Зато потом этот сайт позволил ей покинуть эскорт-службу и перейти на вольные хлеба. Благодаря постоянным поклонникам, находившим ее на этом сайте, и более случайным клиентам, которые пользовались газетой электронных объявлений «Крейгслист», заказов у нее было предостаточно.

Затем она проверила свой аккаунт на почтовом сайте «Хотмейл». Этот адрес нельзя было отследить, и Стейси пользовалась им для получения отзывов на ее посты в «Крейгслисте».

Составление объявлений было для нее литературным творчеством: пусть и не слишком сложная форма, но тем не менее — форма. Словно скабрезные поздравительные открытки, ее виртуальные истории соответствовали давно известным сюжетным клише: скучающая домохозяйка в поисках развлечений; зажатая сотрудница торговой фирмы, стремящаяся воплотить свои фантазии; старшекурсница, желающая попробовать себя на поприще модели. По законам секс-индустрии потенциальные клиенты видели в этих объявлениях именно то, что нужно, — слегка завуалированные предложения заняться сексом за деньги.

Единственной общей деталью во всех объявлениях Стейси было описание самой себя — «искренняя привлекательная брюнетка». Она никогда не оставляла номер телефона. Чем меньше о ней известно, тем меньше шансов попасться.

Однако Стейси была не против постоянных клиентов. Если кто-то хотел встретиться с ней снова, и она была согласна, она говорила, что нужно лишь внимательно читать сообщения в «Крейгслисте», раздел «Женщины ищут мужчин». И найти «искреннюю привлекательную брюнетку».

Стейси просмотрела новую почту, пропуская неизменную виагру и предлагающий диеты спам, ища в темах сообщений ссылки на объявления в «Крейгслисте». Ближе к концу списка она нашла то, что искала, и щелкнула мышкой по письму.

Пришел ответ на объявление, которое она разместила сегодня утром.

Я — искренняя привлекательная брюнетка. Приехала в Нью-Йорк развлечься, но никак не могу найти ночлег. Надеюсь отыскать доброго мужчину, способного позаботиться обо мне. Это не розыгрыш. Пожалуйста, если это вам интересно, сообщите в письме свой номер телефона.

Открыв ответное сообщение, она сразу заметила обратный адрес: GoodMan@hotmail.com. Очевидно, кто-то создал аккаунт специально для отправки этого сообщения. Возможно, у него мнительная жена, норовящая сунуть нос в его коммуникатор.

Очень жаль, что тяга к приключениям лишила тебя крыши над головой. Думаю, сумею помочь, если встретишься со мной завтра вечером. Я очень великодушен с правильными девушками при правильных условиях. Номер телефона оставить не могу. Скинь на мой адрес фотографию, назови удобное место свидания, и мы обсудим детали при встрече.

Стейси привыкла оказываться не единственным участником сделки, стремящимся сохранить инкогнито. Было ясно, что этот парень — не новичок. В письме не было никаких указаний на секс за деньги на случай, если ее объявление — полицейская ловушка. Но все не слишком тонкие намеки были налицо: ссылки на щедрость, условия, детали. Порядок он знал.

Стейси щелкнула по кнопке «Ответить», однако поймала себя на том, что не решается набрать текст, завершающий подготовительный этап встречи. Она поднялась с кровати и снова подошла к мольберту.

На этот раз она поняла, что именно в этом лице не давало ей покоя. Рот. Он слишком расслаблен. Слишком спокоен. На тех фотографиях неестественно искривленные губы Миранды потрясли Стейси даже больше, чем следы удушения. Такое странное выражение лица бывает на неудачных фотоснимках, когда человека застают в неподходящий момент. Стейси до сих пор не верилось, что Миранда умерла с таким криво застывшим ртом.

Она закрасила губы серовато-желтым, а затем кончиком кисти наметила более угловатые линии, чтобы позже покрыть их краской.

Эта блондинка-детектив прочитала ей нотацию о том, что Стейси занимается опасным делом. Попыталась уговорить ее «изменить образ жизни», как она выразилась. И для убедительности воспользовалась тем кошмаром, который произошел с Мирандой. В ушах у Стейси все еще звучал жесткий и отчасти снисходительный тон блондинки: «В следующий раз это может случиться с вами». Детектив даже заставила Стейси внести ее номер в мобильник, чтобы в случае чего он всегда был под рукой — «даже если захочется просто поговорить».

Блондинка называла ее по имени, словно подругу. По иронии, этим приемом пользовалась и Стейси на свиданиях — по крайней мере с мужчинами, которые стремились к имитации по-настоящему близких отношений.

Что ж, детектив ошибалась. Миранда не заслужила такой участи. Никто такого не заслужил. Но Миранда никогда не отличалась уличной смекалкой. У нее не было интуиции, способной тут же подсказать, стоит ли ждать от человека неприятностей. Стейси такой интуицией обладала. Она хорошо разбиралась в людях. И была умнее Миранды.

Она знала, что полиция врет, поскольку детективы предупредили ее: нужно держаться подальше от Хезер. Возможно, Хезер — или Таня из Балтимора — действительно смылась. Однако она не могла иметь отношения к тем гнусностям, которые кто-то сотворил с Мирандой. Наверное, Таня просто испугалась, увидев фотографию убитой Миранды в новостях. Возможно, решила бросить эту жизнь и свалить отсюда подальше — что-то вроде этого блондинка предлагала и Стейси.

Она вернулась на кровать и набрала ответное письмо, приложив к нему фотографию в бикини и ковбойской шляпе.

И нажала на кнопку «Отправить». Легкие деньги.

Глава 38

16.15

Слова — мелкие бессмысленные подробности, наспех записанные на пожелтевших бумажных листках, — могли серьезно изменить дело. Если взглянуть на них в новом свете, мелочи могут стать существенными. Холодное способно обернуться горячим. А факты, казавшиеся лишь тонкими травинками, могут расцвести, превратившись в неоспоримые доказательства.

Элли бессчетное количество раз натыкалась на такие бесценные крупицы — крохотные фрагменты, позволяющие собрать мозаику до конца, — в какой-нибудь пыльной, старой, давно забытой папке полицейского архива. Вот и теперь в надежде на случайное везение они с Роганом стряхивали пыль с документов десятилетней давности — дела Тани Эббот, привлекавшейся тогда за проституцию.

В папке лежали двухстраничный отчет Балтиморского ПУ и несколько листков с заметками, которые им удалось запросить из офиса прокурора штата по округу Балтимор. Этот набор документов не был похож на те закрытые уголовные дела, объемистые и богатые подробностями, которые привыкла исследовать Элли. Но тоненькая папочка оказалась единственным кусочком Таниной истории, на который могли рассчитывать детективы. Они начнут с того, что было известно о ней десять лет назад, и доберутся до нынешнего времени.

Роган выяснил все, что сумел, о психиатре, чье имя так небрежно записали на судебном определении об отклонении обвинения против Тани. «ОТКЛОНЕНО, — печатными буквами вывел судья, оставив таинственную приписку: — Психологическое консультирование доктора Лайла Хьюсона».

Пока Роган охотился за Хьюсоном, Элли пыталась отследить семью Тани. Когда девушку арестовали, она указала балтиморский адрес и соответствующий телефонный номер. Сначала Элли проверила телефон, однако азиатка, снявшая трубку, с трудом, на ломаном английском объяснила, что номер этот у нее уже два года и что она никогда не слышала ни о ком по фамилии Эббот. Затем Элли позвонила в местную службу регистрации недвижимости и узнала, что дом по адресу, который Таня назвала после ареста в полиции, три года назад был продан наследниками некоей Марион Эббот.

Следующим шагом Элли была попытка расспросить нового хозяина дома. Мужчина, ответивший ей по телефону, знал о прежних владельцах не больше, чем азиатка, унаследовавшая телефонный номер.

И понимать его было не легче из-за сильного южного акцента.

— Эббот? Не, ничего не напоминает, но клясться, что не знал их раньше, не стану. Я имел дело с риелтором. Дама сказала, что владелица сыграла в ящик, и дом нужно продать. Долгов на доме много, сказала она, поэтому для меня это была выгодная сделка. Правда, дом разваливается. Вы можете поговорить с кем-нибудь из соседей. Есть же тут старожилы… Имена? Не, тут я помочь не смогу.

Элли поблагодарила мужчину за потраченное время, повесила трубку и открыла на компьютере «Гугл. Карты». Набрав старый адрес Эббот, она выбрала опцию «Просмотр улиц».

На мониторе появился дом, в котором когда-то проживала Таня Эббот. Это была неприметная одноэтажная постройка, похожая на ферму. Бежевая краска на стенах казалась довольно свежей, но по алюминиевой стремянке и черепице, сложенной стопками на дорожке у гаража, Элли поняла, что нынешний хозяин купил недвижимость, нуждающуюся в ремонте.

С помощью мышки она совершила виртуальную прогулку в южном направлении и кликнула на доме по соседству с бывшим жильем Эббот. В верхнем углу экрана выскочил адрес соседей. Ненадолго вернувшись к списку абонентов, Элли набрала номер.

Она знала, что в «Гугле» используется неподвижная панорамная фотография, именно с ее помощью Элли удалось «погулять» по Балтимору. И все же, слушая доносившиеся из трубки гудки, она внимательно смотрела на монитор: а вдруг удастся увидеть в доме человека, отвечающего на звонок?

— Алло?

Это был либо ребенок, либо женщина с совершенно дурацким голосом. Элли чуть не спросила, дома ли мама, но передумала, на случай, если имеет дело с Бетти Буп.

— Вы владелец дома? Я звоню из полицейского управления.

— Полиция? У меня неприятности?

Определенно ребенок.

— Нет. Я просто хочу поговорить с твоими родителями. Они дома?

— У меня только мамочка.

— Хорошо, а она дома?

— Да.

— Ты можешь ее позвать?

— Она делает зарядку в своей комнате.

— Хорошо, но ты же можешь позвать ее? — Договориться с этим малышом было непросто.

— Мне нельзя ее беспокоить, когда она занимается гимнастикой.

— Как тебя зовут?

— Бенджамин.

Элли отметила про себя: надо отчитать мать, не объяснившую ребенку, что нельзя говорить с незнакомцами.

— Это очень важно, Бенджамин. Я скажу ей, что это я попросила ее позвать, ладно?

— Но там у нее кто-то есть. И она велела мне никогда-никогда-никогда не заходить, если делает с ним зарядку.

Элли ясно представила, какой зарядкой занимается Бенджаминова мамочка в спальне среди бела дня, и ей не хотелось взваливать на себя ответственность за то, что увидит этот мальчишка, если прямо сейчас откроет мамину дверь.

— А давно вы живете в этом доме, Бенджамин?

— Давно. Всегда, наверное.

— Ты в нем родился?

— Не знаю. По-моему, детей приносят из больницы… Но моему старшему брату шестнадцать, а его измеряли по той же двери, что и меня — там, в подвале. И я уже выше, чем он в семь лет.

Значит, Бенджаминова мама живет в этом доме не меньше девяти лет.

— А как зовут твою маму, Бенджамин?

— Энн. Энн Хан.

— Тебе нужно постучать в мамину дверь. Хорошо, Бенджамин? Только ни в коем случае не открывай! — с нажимом проговорила Элли. — И не заглядывай. Просто постучи. Громко-громко. И скажи, что ей звонят из полиции.

Элли потребовалась еще несколько раз убедить Бенджамина, что ему не грозит взбучка, но в конце концов мальчик согласился. И сделал все в точности, как его просили. У малыша были крепкие кулачки и сильные легкие.

— Алло?

В голосе женщины слышались одновременно тревога, усталость и досада. Очевидно, ее партнер по гимнастике был весьма одаренным тренером.

— Госпожа Хан? Меня зовут Элли Хэтчер. Я звоню из Полицейского управления Нью-Йорка насчет вашей бывшей соседки, Тани Эббот.

— Тани? — Напряжение в голосе пропало, как только женщина отдышалась и настроилась на беседу.

— Да. Мы полагаем, что она стала важным свидетелем по делу об убийстве, и пытаемся найти членов семьи, которые поддерживают с ней отношения.

— Я не общалась с ней с тех пор, как продали дом, значит… Это было года три назад.

— Вы общались с ней после смерти Марион?

— Ее матери. Верно. Таня — она же, знаете… Хотя, наверное, вы не знаете. Она была трудной девочкой. Дома почти не бывала, все время туда-сюда, словно жила на молодежной турбазе. Я вам так скажу: Марион была святая. Она всю жизнь дочке отдала, в лепешку готова была расшибиться ради этой девчонки. А Таня? Когда-то она была славной девочкой. Даже частенько сидела с моим старшим, когда он еще грудничком был. Но в подростковом возрасте… Говорю вам, ни одна девочка еще не превращалась так быстро из учительской любимицы в… Ладно, скажу прямо — в маленькую Лолиту, вот кем она стала.

Элли поняла: единственное, что радовало Энн Хан больше, чем «зарядка», — это сплетни о соседях.

— Вы сказали, что Таня дома не засиживалась и частенько уходила. А у Марион были мужчины, которые тоже вот так приходили и уходили? — Внезапный перескок с доски почета к половой распущенности был красноречивым признаком сексуального надругательства, а большинство подобных случаев происходят дома.

— Ни в коем разе. Марион была не из таких. Если у нее кто когда и был, так я ни разу не видала. Она залетела в девятнадцать, и это было ей уроком. С тех пор она ног не раздвигала.

— Таня была единственным ребенком?

— Верно.

Элли потянулась к фотоальбому, найденному в Таниной комнате. Быстро перелистав его, она отыскала страницу с фотографией юной счастливой девушки и еще более юного белобрысого мальчика. Что-то в этом парнишке по-прежнему казалось Элли очень знакомым. Наверное, у него было какое-то сходство с Таней, но Элли так и не смогла понять, в чем оно заключалось.

— Вы уверены? Может, у нее был сводный брат — по отцу? Мы нашли снимок ребенка лет на восемь моложе нее.

— Донор спермы, от которого залетела Марион, вероятно, мог обрюхатить пол-Балтимора, но чтобы у девочки были отношения с единокровным братом? Хм… Марион ясно дала понять, что отца у Тани нет. Возможно, это кто-то из соседских ребятишек — Таня многим из нас помогала, сидела с детьми.

— Ее мать забеременела в девятнадцать и умерла три года назад? Она была еще молодая…

— Да, сорок семь или вроде того. Рак шейки матки. Говорила, мол, надо было повырезать все причиндалы после рождения Тани. В последний год бедняжка совсем извелась из-за своих медицинских счетов.

— Я так понимаю, денег у них было немного.

— Шутите? Здесь у всех так.

— А как насчет Тани? У нас сложилось впечатление, что лет десять назад она посещала психиатра или частного адвоката.

— Это для меня новость. Ну, вполне возможно, что девочке требовались консультации, но Марион не смогла бы это оплатить даже до болезни.

— Нам показалось, что у Тани был доступ к каким-то средствам. Может, Марион застраховала свою жизнь?

— Нет, я бы наверняка об этом узнала. Под конец я навещала Марион по несколько раз в неделю. Она все позакладывала, пытаясь раздобыть денег. Будь ее жизнь застрахована, она и под это заняла бы. У нее даже медицинской страховки не было. Она же прислугой работала, понимаете?

— Домработницей?

— Нет, кажется, няней. Она относилась к этим семьям, как к родным. Кстати, ребенок на Танином снимке мог быть из тех, с кем нянчилась Марион. Некоторые семьи были совсем не против, чтобы Таня приходила вместе с мамой, как будто все они одна большая семья. Черт, я наверняка могла бы вспомнить имена, но сейчас в голову ничего не приходит. Знаю, что один из ее нанимателей был какой-то большой шишкой. Она много лет работала в его семье. Впрочем, это не важно. Когда Марион заболела, никто из них не заволновался. Вот так оно и выходит, понимаете?

— Есть ли какие-нибудь еще подробности, о которых мне стоило бы знать?

— Ну, есть еще кое-что, но мне, наверное, лучше ничего не говорить.

«Мне лучше ничего не говорить».

Эти пять слов на протяжении многих десятилетий были отправной точкой для бесконечных пересудов. Возможно, гибель Оскара Уайлда восходит именно к этой фразе — ее наверняка прошептала какая-нибудь дамочка в корсете, попивая чай в одной из гостиных викторианского Лондона.

— Послушайте, это не пустые пересуды, — заверила Элли собеседницу. — Это сбор материала для официального полицейского расследования.

Энн долго уговаривать не пришлось.

— Просто забавно, что вы сказали насчет Таниных денег. Мне всегда это было любопытно. Надо было мне догадаться — девочка что-то скопила. И подумать только — она позволила матери умереть с тревогой о медицинских счетах!

— А почему вы думаете, что Таня зажимала деньги?

— Потому что я однажды с ней разговорилась, как раз в то время, когда риелтор выставил табличку «Продается» возле их дома. Должно быть, всего через месяц после смерти Марион. Я спросила, нет ли какой-то возможности сохранить дом за собой. Таня сказала, что пыталась найти способ, но все деньги у нее вложены.

— Какие деньги?

— То-то и оно. Я поднажала, а она разнервничалась, сказала, что деньги у нее от дяди, но предназначены они для учебы. Я тут совсем обалдела: насколько я знала, Марион была единственным ребенком, а Танин папаша на горизонте не объявлялся. Я и сказала: «А ты не старовата для учебы-то?» А она мне что-то типа: «Что ж, для того и нужны деньги, а потом — как знать». Затем она в дом улизнула, а я решила, что не вправе ее расспрашивать. Вскоре Таня переехала, и больше я ее не видела.

Элли поблагодарила Энн и повесила трубку. Роган закончил разговор в тот же момент.

— Какие новости? — спросил он.

— Пока больше вопросов, чем ответов, — сообщила Элли. — Танина мама работала няней. Умерла примерно три года назад с кучей долгов. Банк продал дом. Соседка сказала, что Таня однажды упоминала, будто у нее есть деньги на учебу от дяди, но та же соседка прежде ни разу не слышала о его существовании.

— Может, папик какой-нибудь дал?

— Кто знает. А у тебя что?

— Доктор Лайл Хьюсон все еще практикует. В субботу, конечно, он не работает, но по дежурному номеру я в конце концов добрался до его помощницы. Удивительное дело — она забеспокоилась насчет конфиденциальности. Но я спросил, случалось ли доктору Хьюсону выступать в суде на общественных началах или что-нибудь вроде того. Она засмеялась и сказала, что доктор задаром и с постели не встанет. Сообщила, что он берет полторы сотни в час.

— Десять лет назад наверняка брал меньше.

— Восемьдесят пять, если быть точным.

— Для матери-одиночки, работающей няней, это дорого.

— Безумно дорого.

Постукивая ручкой по столу, Элли размышляла, что все это значит.

Глава 39

Воскресенье, 28 сентября

2.45

— Ми-и-ленькая.

Придурок в черном кожаном пиджаке, насквозь пропахший одеколоном «Поло», таращился на грудь Элли, подошедшей к двери в клуб. Очевидно, из-за недосыпа она, выскочив из дома, недостаточно хорошо застегнула молнию своей кофты с капюшоном.

— Да и ты ничего, — ответила она, ткнув пальцем в мягкие мышцы у него на груди. — Где мой брат? Джесс Хэтчер. Ростом с тебя, но килограммов на сорок легче.

— Такой же хитрожопый, как ты, только менее смазливый?

— Он самый.

— Видел его в подсобке с одной из девчонок минут десять назад. Зная твоего братца, я бы посоветовал сначала постучать.

Несмотря на протесты сестры, Джесс ухитрялся примерно раз в месяц под каким-нибудь предлогом вытащить ее в это место. Поскольку он работал здесь с марта, по прикидкам Элли, это был ее седьмой визит во «Флюиды». Много лет Джесс был летуном, неспособным задержаться на одной работе. Лишь один раз до этого он застрял на три месяца в одной забегаловке в Одежном районе,^[49] работал поваром на блюдах быстрого приготовления, да и то из чувства вины, поскольку эту должность нашла ему Элли. В среднем же его хватало на несколько недель.

Но по причинам, которые так и оставались недоступными пониманию Элли, этот низкопробный, залитый неоновым светом стрип-клуб на Вестсайдском шоссе, с патлатыми музыкантами и их грохочущей музыкой в стиле восьмидесятых, пробудил все лучшее, что было в ее брате. «Флюиды» с их беспорядочно-причудливой обстановкой в стиле ретро стали тем пространством, где Джесс казался разумным взрослым, а толпы юристов и фондовых менеджеров, буйствующих на холостяцких вечеринках, выглядели непредсказуемыми идиотами.

Периодическим визитам Элли обычно предшествовало обещание Джесса, что она увидит самое невероятное шоу плотских фантазий. Как правило, в представлении были задействованы шарики для пинг-понга.

Но на этот раз Джесс обещал ей не просто развлечение. Элли обнаружила его в подсобке на диване. Рядом на подлокотнике пристроилась девица, скептически оглядевшая Элли.

— Это она?

— Да. Моя сестра, Элли Хэтчер. Она присмотрит за тобой, Жасмин.

Внешность девушки соответствовала ее имени: длинные, темно-каштановые волосы, в которых пестрели карамельного цвета пряди. Жасмин взбила их, не пожалев лака и придав прическе такой вид, будто она только что выбралась из постели после бурного секса. Надув губки, стриптизерша состроила Джессу гримаску, умудрившись соединить в ней гнев и сексуальность. Несомненно, с таким талантом щедрые чаевые были ей гарантированы.

— Твой брат умеет склонять людей даже на то, чего они вовсе не хотят.

— И не говори. Он сказал, ты что-то знаешь о «Престижных вечеринках»?

Глава 40

9.30

Оказалось, Жасмин — ее настоящее имя. Жасмин Энн Харрис, двадцать шесть лет. Она давным-давно не появлялась в базе данных ПУ Нью-Йорка. Однако в десятилетнем возрасте ее включили в список свидетелей по иску ее матери о домашнем насилии. В тринадцать лет она стала истцом в деле об изнасиловании второй степени,^[50] подсудимым значился человек, также носивший фамилию Харрис. За последующие два года она четырежды убегала из дома, о чем свидетельствовали отчеты службы по делам несовершеннолетних. Детство и отрочество Жасмин не были счастливыми.

Однако собственную репутацию девушка ухитрилась не запятнать, хотя в разговоре с Максом и Элли призналась, что последние восемь лет баловалась наркотиками — сначала травка, потом кокс, следом героин, а после него метамфетамин. Да и телом приторговывала — сперва ради наркотиков, затем — ради трехлетнего сына.

А сейчас она сидела в совещательной комнате прокуратуры и делилась тем, что знала о «Престижных вечеринках». На ней была фуфайка с эмблемой Колумбийской юридической школы, которую предложил ей Макс, поскольку с утра Жасмин заявилась в откровенном топе на тонких бретельках.

По словам Жасмин, заправлял в службе пожилоймужчина, которого она знала под именем дяди Дейва. Согласно свидетельству о регистрации корпорации, поданному в прокуратуру штата, исполнительным директором и единственным акционером числился Дэвид Тейлор. Жасмин было известно лишь немногим больше: что были две сестры, Корлисс и Каденс ЛаМарш, помогавшие Дейву находить девушек и устраивать встречи.

Жасмин подозревала, что никогда бы не узнала их фамилию, если бы однажды Корлисс не проболталась. Она спросила у Жасмин, настоящее ли у нее имя, та подтвердила и задала Корлисс встречный вопрос. «Да, Корлисс, Каденс и еще у нас есть брат Калеб, — ответила девушка. — Полагаю, наша мамочка посчитала, что с фамилией ЛаМарш можно пойти по-крупному и прикинуться потомками королей».

— Она лишь раз упомянула свою фамилию, — пояснила Жасмин. — Но я запомнила, поскольку все время повторяла ее про себя. Корлисс ЛаМарш. Просто шикарно. Намного лучше, чем Жасмин Харрис, понимаете?

Жасмин периодически прерывала свой рассказ, чтобы поразмышлять вслух, «не копает ли она себе яму». Похоже, это было ее любимое выражение.

Она опять повторила его, сделав большой глоток из бутылки «Маунтин дью», которую Элли принесла ей из торгового автомата, стоявшего в холле прокуратуры.

— Знаете, мне все время кажется, что я копаю себе яму. — Она слегка рыгнула под влиянием содержавшегося в напитке газа, прикрыла рот ладошкой и хихикнула. — Даже отдавая «Вечеринкам» половину выручки, работая на них, я приносила домой от семи до двенадцати сотен баксов за ночь. Они вызывают меня раз в две недели, но в сочетании с тем, что платят во «Флюидах», удается неплохо заработать. Я просто не могу вернуться к свиданиям за сотню с теми хмырями, которых встречаю в клубе.

Кто-то в «Престижных вечеринках» сумел убедить Жасмин, что теперь она относится к элитной категории высокооплачиваемых девушек по вызову для представителей высшего класса. Они втюхали ей идею о фантастическом мире, где толковая красавица зарабатывает финансовую независимость и даже получает больше прав, беря деньги у слабых, но восхищенных мужчин, за такую малость, как секс.

Участвуя в операциях под прикрытием в период работы в патруле, Элли познакомилась с огрубевшими уличными девушками — теми, чью кожу усеивали побледневшие синяки, чьи ступни покрывали мозоли. И знала, что граница, отделяющая их от красоток из «Престижных вечеринок», эфемерна. Как юрист может использовать свои навыки при переходе из одной фирмы или отрасли в другую, защищая сперва интересы газовой компании, затем — производителей наркотиков, а после — проштрафившегося политика, труженицы секс-индустрии кочуют из стриптиза в порно, а оттуда — в подземелье «госпожи», на улицу или гостиничный пентхаус по три тысячи долларов за ночь.

— Ничего с тобой не будет, Жасмин, — успокоила ее Элли. — Неужели сейчас ты привлекательнее, чем была, получая по сотне за свидание?

— Черт возьми, нет, — возразила она с улыбкой. — Я становлюсь старше, а из-за ребенка на животе у меня остались растяжки.

— Разве сейчас, когда тебе платят по тысяче долларов за ночь, ты делаешь что-то иное для мужчин?

Жасмин покачала головой.

— Никаких извращений. Я сразу предупреждаю: только стандарт.

— Значит, если ты не стала привлекательнее и не расширила предложение, почему, как ты думаешь, эти мужчины платят тебе больше?

— А хрен их знает.

— Просто им сказали, что ты этого стоишь. Скажи парню, что стоишь сотню, и он будет относиться к тебе соответственно. А если заставить его раскошелиться на пару штук, он будет убежден, что ты — прекраснейшая из всех, кого он когда-либо видел. Он будет искренне верить, что ты владеешь тайным знанием и сумеешь оживить его скучные серые будни. Когда с «Престижными вечеринками» будет покончено, тебе нужно будет лишь заглянуть очередному парню в глаза и назвать свою цену, а именно к этому ты и стремишься.

Жасмин сделала еще глоток содовой.

— Черт возьми, я этого стою. Штука баксов за ночь — не так уж много в этом городе. Я слышала, некоторые девушки до десятки получают. — От этой мысли ее глаза заблестели.

— А теперь еще раз расскажи мне о женщинах, которые регистрировали эти свидания.

Элли, конечно, заверила Жасмин, что та найдет способ заработать, но, по правде говоря, ей было все равно. Нужно было убедить Жасмин в необходимости сотрудничества и прижать эту компанию, что, в свою очередь, поможет найти убийцу Кэти Бэтл. К тому же, если Жасмин снова скатится в нищету и отчаяние, Элли в том не виновата.

Потребовался еще час на изложение того, что было известно девушке. О дяде Дейве. И этих двух сестрах, Корлисс и Каденс. Шесть свиданий за последние три с половиной месяца, и все ради секса за деньги. Спустя шестьдесят минут Жасмин сидела в комнате на пятнадцатом этаже окружной прокуратуры, уплетая кексики из упаковки, купленной в торговом автомате, а Макс и Элли совещались в коридоре.

— Этого по-прежнему недостаточно, — постановил Макс.

— Почему? — удивилась Элли. — Эта девушка, несмотря на прошлые наркотики и нынешний рафинированный сахар, циркулирующий в крови, обладает едва ли не лучшей памятью, с которой мне доводилось сталкиваться. Она позволит нам использовать ее имя. У нее нет криминального прошлого и мотива лгать. Ее слов и того, что мы узнали от Стейси Шектер, должно быть достаточно.

— С подобными агентствами всегда возникает одна и та же проблема. Главная цель эскорт-службы — сохранять видимость законности. Жасмин знает их руководителя под именем дядя Дейв. Имя достаточно отвратительное и вполне может принадлежать сутенеру. Но на бумаге, зарегистрированной прокуратурой штата, он — Дэвид Тейлор, руководитель и единственный владелец официальной компании, предлагающей дорогие, но разрешенные законом увеселения. Они все предусмотрели. Все оформили. Они заставили Жасмин заполнить необходимую бумагу и платят налоги с ее заработка. Я уверен, что и сестрам ЛаМарш он платит официально, да и налоги со всех доходов компании поступают куда надо. Эти люди отнюдь не глупы.

— Да, но они виновны в содействии проституции третьей степени.^[51] Мы получим ордер, предъявим обвинение в уголовном преступлении, наложим арест на активы, а затем используем эти деньги и уголовное дело для получения информации о Кэти Бэтл и Тане Эббот.

— Проблема в том, что они сумели прикрыть свою задницу. Ты слышала Жасмин. Ей было велено не заниматься сексом с клиентами. Они даже заставили ее подписать бумагу о том, что любой сексуальный контакт с заказчиком является основанием для увольнения.

— А еще она сказала, что знает: этот документ — фикция. Корлисс, впервые встретив ее во «Флюидах», спрашивала, ходила ли та на свидания.

— Мы с тобой понимаем, что «свидание» — это просто код, однако дядя Дейв это оспорит и заявит, что имелось в виду лишь невинное сопровождение.

— А нам и не нужен приговор, нужен лишь рычаг. Я хочу получить кое-какие ответы.

Дверь совещательной комнаты скрипнула. Как и большинство дверей в зданиях на Центральной улице, ее не мешало бы смазать.

— Э-э… все в порядке?

— Все отлично, Жасмин. Если ты подождешь еще несколько минут, мы расскажем, каковы будут дальнейшие шаги.

— Вы, ребята, кажется, слегка поцапались. — Жасмин смотрела на них глазами испуганного ребенка. Элли поняла, что какая-то часть ее личности так и застыла в подростковом, тринадцатилетнем возрасте, оцепенела в тот миг, когда раздался стук в дверь ее спальни, тот самый, в конце концов приведший к полицейскому отчету.

Элли еще раз заверила женщину, что все в порядке, подождала, пока закроется дверь, и заговорила, понизив голос.

— Давай пойдем с этим к судье Бэндону. Сейчас он сделает для нас что угодно. Он подпишет ордер.

Макс покачал головой.

— Это неправильно, Элли, и ты это знаешь. Нам нужно больше доказательств.

Уже не первый раз Элли приходилось бодаться с представителем стороны обвинения. Прокуратура всегда беспокоилась, вынося дело на рассмотрение коллегии присяжных, даже когда каждая ниточка была связана и аккуратно заправлена в гладкое полотно доказательной базы. Полиции же достаточно меньшего количества улик, чтобы понимать — они взяли нужного человека.

Впрочем, обычно обвинитель, с которым Элли не сходилась во мнении, не был человеком, делившим с ней постель два раза в неделю. И это крохотное отличие заставляло ее вести себя приличнее, чем обычно в таких случаях.

И тем не менее информация была необходима ей.

— Прости, Макс, но я пойду к Бэндону сама, если ты не предложишь мне ничего другого.

Донован сглотнул и покачал головой. Она дерзко смотрела ему в глаза, но вдруг почувствовала, что уголок ее рта пополз вверх.

— Черт, ты так сексуальна, — сказал он.

— А еще я права. Нельзя просто взять и остановиться, когда мы так близки к цели.

Он шагнул к ней. Элли почувствовала у себя на лбу тепло его дыхания.

— Ты же знаешь, когда мы близки, я никогда не останавливаюсь. Возможно, мне просто понадобится окольный путь.

Он стоял так близко к ней, что Элли могла чувствовать, как его рука движется у бедра. Она закрыла глаза. В тот момент, когда ей показалось, что он вот-вот коснется ее, дверь совещательной комнаты снова скрипнула, а голос Макса послышался уже с порога:

— Жасмин, дорогуша, боюсь, мне придется попросить тебя кое о чем еще.

Элли прошла в дверь следом за ним.

— Приколист.

— Ты сказала, что тебе нужно что-то предложить.

— «Престижные вечеринки», — ответил деловитый женский голос после трех гудков.

— Привет, это Корлисс?

— Простите, а кто говорит?

Элли ободряюще кивнула Жасмин, сжимавшей телефонную трубку с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев. Элли слушала разговор через наушники цифрового диктофона, присоединенного к телефонному аппарату.

— Это Жасмин Харрис.

— Ой, привет, Жасмин. — Деловой тон собеседницы растаял, сменившись дружеской интонацией. — Мы про тебя не забыли. Я обязательно звякну, как только появится работенка.

— Дело в общем-то в том, что, как мне кажется, у меня есть работа. Или по крайней мере возможность поработать. Один из моих знакомых с прошлого месяца увидел меня вчера во «Флюидах» и хочет встретиться завтра. Его жена уезжает к сестре, или что-то в этом роде.

— Что ж, мне насчет тебя никто не звонил. Извини, детка.

— Нет, я к тому, что он собирается прийти завтра в клуб и увидеться со мной. Вчера вечером я об этом как-то не подумала, но потом мне пришло в голову, что это будет нехорошо по отношению к вам, ребята. Я не хочу портить с вами отношения из-за одного раза, понимаешь?

— Ты имеешь в виду встречу?

— Конечно, встречу. Прости.

— Хорошо, что ты позвонила. Нашим девушкам не положено встречаться с клиентами, минуя компанию. Время от времени кто-нибудь из клиентов по-настоящему сближается с какой-нибудь девушкой и выражает желание видеться с ней регулярно, однако и в этом случае мы ожидаем оплаты за первоначальное знакомство. Как ты думаешь, у тебя подобная ситуация?

— Не-е-т, он просто заскочил в клуб с каким-то приятелем. Кто знает, появится ли он там завтра вообще. Если да, я скажу, что сперва он должен договориться с вами.

— Так будет лучше, Жасмин. У дяди Дейва просто пунктик по этому поводу. Если он узнает, что девушка устраивает дела самостоятельно, ее уволят, да еще другим агентствам сообщат.

Элли понимала, что последняя фраза — чистый блеф.

— Невелика потеря, — ответила Жасмин. — Он все равно какой-то придурок. Это тот, с выходных на День труда. Все время пытался стянуть резинку, пока я ему минет делала. Прикинь, я его петушка растормошить пытаюсь, а он мне свои толстые пальцы в рот сует, так что я все время путала, где что.

Эту фразу они отрепетировали с Жасмин раз шесть, прежде чем набрать номер, но она все равно умудрилась произнести ее со своим глупым хихиканьем. Однако уловка сработала: Корлисс засмеялась и потеряла бдительность.

— Я посмотрю, как его звали, и помечу себе. Мы всем говорим, что нужно соблюдать безопасность, но некоторые девочки орально все еще соглашаются работать без резины. И, Жасмин, поаккуратнее в телефонных разговорах, ладно?

— Да, извини.

— Ничего. Я постараюсь найти для тебя что-нибудь на этой неделе, чтобы компенсировать сегодняшний вечер, хорошо?

— Спасибо, Корлисс.

Жасмин повесила трубку и потерла онемевшие пальцы.

— Нормально получилось?

Элли не удержалась и, перегнувшись через стол, схватила девушку за руки.

— Мисс Харрис, это было потрясающе.

Однако красотка жаждала не ее одобрения. Широко раскрытыми глазами она взирала на Макса, сидевшего на краешке стола.

— Хорошо вышло? Я все правильно сказала?

— Ты была великолепна, Жасмин.

Она отняла руки у Элли и натянула горловину Максовой фуфайки на свой подбородок. Элли знала, что эта вещь хорошо пахнет — трюфелями, кедром, лавандой и кофе. Пахнет Максом. Пахнет домом. Такой запах способен вселить чувство безопасности в душу любой женщины.

И в этот миг Жасмин выглядела совершенно счастливой.

Глава 41

12.35

— Не знаю, сколько раз я должен повторять вам. Я владелец предприятия. — Дэвид Тейлор потянул свой пиджак за лацканы так, словно наряд говорил сам за себя. — Почти всю жизнь у меня был бар в Верхнем Ист-Сайде, на девяностых улицах. Проверьте. Помет на моей лицензии не было. Отличные отношения с ребятами в Девятнадцатом участке. Позвоните туда, спросите Эда Девлина. Может, он уже в отставке, но все равно скажет, что я добропорядочный гражданин.

Элли расхаживала по допросной комнате за спиной у Тейлора, а тот твердил свою мантру — мол, он законопослушный бизнесмен. Затем она остановилась, упершись бедром в стол.

— Вы больше не владелец бара, дядя Дейв, и ребята из Девятнадцатого ни шиша не знают о «Престижных вечеринках». А если и знают, вряд ли собираются поделиться со мной, верно?

— Мой бар, — Тейлор произносил это слово с северо-восточным акцентом, проглатывая звук «р», — закрылся почти десять лет назад. Я сделал ошибку, не выкупив здание, когда была такая возможность. Не мог угнаться за арендной платой, понимаете. Хотя все оказалось к лучшему. Но пока я был владельцем бара, я видел, как обстоят дела. Мужчины с большими деньгами, которые очень много работают, не располагают большим количеством времени и хотят проводить вечера с красавицами. С роскошными, умными, привлекательными девушками.

— С проститутками, — уточнила Элли. — А вы сутенер.

— Ни в коем случае, мэм. Это не по мне. Не хочу участвовать в подобных вещах. Я католик, слава Господу. Уверен, что Папа не одобряет сутенерства. У меня даже есть адвокат, который дает девушкам на подпись документ, чтобы им чего дурного в голову не взбрело. Никакого секса. Ни с кем. Ни за что, иначе их выставят за дверь.

Элли возилась с Тейлором уже двадцать минут, но подкопаться было не к чему. Роган находился в другой допросной, дальше по коридору, с Корлисс ЛаМарш. Последние новости, дошедшие до Элли, — Каденс расколоть не удалось, поэтому Роган препроводил ее в камеру и теперь имел возможность поработать наедине с более податливой сестрой.

— У нас есть запись телефонного разговора с вашей сотрудницей, Корлисс. — Элли нажала кнопку диктофона, и послышался голос Жасмин, чистый и ясный, словно она сидела рядом с ними.

Услышав «из-за одного раза» и замечание Корлисс («Ты имеешь в виду встречу?»), Тейлор с удовлетворением улыбнулся. Однако при словах помощницы насчет платы за частное свидание лицо его слегка вытянулось.

— О, погодите, — вставила Элли, — сейчас будет мой любимый эпизод.

Тейлор негромко хмыкнул, когда Жасмин объясняла, как занималась оральным сексом, а клиент норовил снять презерватив.

«Мы всем говорим, что нужно соблюдать безопасность, но некоторые девочки орально все еще соглашаются работать без резины. И, Жасмин, поаккуратнее в телефонных разговорах, ладно?»

Элли остановила запись; Тейлор покачал головой.

— Поверить не могу, что Корлисс допустила подобное. Если она и кто-то из девушек так поступал, это делалось у меня за спиной. Я же абсолютно ясно…

— Знаю, знаю, — перебила Элли. — Никакого секса. Они подписывали бумагу.

— Именно так.

В дверь постучали, она приоткрыла. Это был Роган.

— Секундочку, — сказал Тейлор. — Ничего не говорите. Сейчас вы войдете и скажете, что глупышка Корлисс описала меня как злодея, на котором лежит вся ответственность. Знаете что, детективы? Я смотрел все до единой серии «Закона и порядка», и на такое не куплюсь. Корлисс поступила так по собственной воле. Я законопослушный бизнесмен, а если вы не верите мне, можете поговорить с моим адвокатом.

Роган распахнул дверь.

— На самом деле, господин Тейлор, я пришел не затем, чтобы с вами беседовать. Но к вам гостья.

За спиной Рогана стояла могучая дама ростом под метр восемьдесят и весом не меньше ста килограммов, с ярко оранжевыми волосами и зелеными тенями на веках, которые удивительным образом сочетались с ее цветастой шелковой блузой и толстым золотым ожерельем под шею.

— Черт побери, Дейв! В какую гнусность ты втянул моих дочек?

— Это сестра господина Тейлора, Карен ЛаМарш, мама Корлисс и Каденс. Она хотела бы перекинуться парой слов со своим братом.

Оказалось, дядя Дейв и впрямь был дядей Дейвом.

Через четверть часа пребывания Карен ЛаМарш в допросной они услышали стук в зеркальное окно. Тейлор не лгал, сказав, что видел все серии «Закона и порядка».

Когда они открыли дверь, из комнаты, почти что оттолкнув Элли, выскочила сестра Тейлора.

— Этот сукин сын, мой брат, расскажет вам все, что вы хотите услышать, — пообещала Карен. — Но моим девочкам, моим дочкам, нужна сделка. Они уходят отсюда.

Элли, подслушав разговор между братом и сестрой, уже успела вызвать Макса. Он был готов гарантировать иммунитет Корлисс и Каденс в случае их сотрудничества со следствием.

— Только если на это согласится Дейв, — сказала Элли. — Для него сделки не будет. Только для девушек. Нам нужен полный доступ ко всей информации, которой располагают «Престижные вечеринки». Все клиенты. Все встречи.

— Но Корлисс и Каденс будут совершенно свободны, так? — уточнил Тейлор. — Никто никогда не узнает, что я их в это вовлек. Их имен не будет ни в одном документе. Нигде.

— Без проблем.

— Хорошо, тогда вот что. У меня все в компьютере. Давайте поработаем с ним.

— А где он? — спросила Элли.

— Дома, а вы как думали? Но — добро пожаловать в двадцать первый век, дорогая. Какой-то урод-технарь — один из тех, кто называет себя Джоном, хотя на самом деле он Санджи — подсоединил мне компьютер так, чтобы мы с девочками могли в любое время иметь доступ к информации о встречах. Пустите меня в онлайн и я расскажу все, что вам нужно. И давайте побыстрее с этим покончим — ради моих племянниц.

Карен ЛаМарш одарила Элли широкой улыбкой.

— Что это с ним стряслось? — удивилась Элли, когда женщина повернулась к выходу.

— Вы поверите, если я скажу, что он очень любит своих племянниц?

— Нет.

— Тогда скажем так: у меня на него кое-что есть; может, за решетку это и не приведет, но дома обойдется ему дорого.

— Хуже, чем от трех до пяти лет за организацию проституции? — поинтересовался Роган.

— Спрашивать нужно не у меня, а у моей невестки, Кармен. Она любит этого толстого слизняка без памяти. Целует землю, по которой он ступает. Она будет навещать его в тюрьме каждую неделю, и ей все равно, если вы опустошите их счета до последнего цента. Она простит ему все, но лишь в том случае, если не узнает, во что он втянул моих девочек. Они ей как родные дочки. Это разбило бы ей сердце. И хотя мой брат свинья, он просто не сможет жить с этим. — Она остановилась и окликнула брата. — Слышишь, Дейв? Ты будешь любезен с этими детективами, или я прихвачу сюда мобильный и позвоню Кармен прямо при тебе.

— Да-да, — отозвался он, махнув рукой, чтобы сестра наконец ушла и оставила его давать показания в относительном покое.

Но тут послышался стук в дверь, а следом нерешительно показалась голова гражданского сотрудника, дежурившего при входе.

— Детектив Хэтчер, вас хочет видеть какая-то женщина. Имя не назвала, но очень настаивала.

Роган махнул рукой, отпуская напарницу.

— Думаю, мы с Дейвом отлично управимся. Давайте поглядим, удастся ли нам раздобыть здесь ноутбук.

Женщина поджидала Элли, сидя на шатком деревянном стуле рядом с ее столом. Превосходно скроенный нефритово-зеленый костюм и безупречная укладка выглядели неуместно в обшарпанном и захламленном помещении отдела.

— Госпожа Бэндон. — Элли протянула руку, и посетительница ответила вялым пожатием.

— Спасибо, что нашли для меня время, детектив. Надеюсь, вы понимаете, почему я не назвала свое имя молодому человеку при входе.

Элли села за стол напротив Лоры Бэндон.

— На самом деле не совсем.

— Я знаю о цели вашего вчерашнего визита в нашу квартиру. Мне казалось, что я, будучи женщиной, могу попросить вас рассматривать это дело как частное, имеющее отношение лишь ко мне и моему мужу.

— Нет, это не частное дело. Речь идет о преступлениях, а ваш муж — судья. Он долгое время выступал обвинителем. Наверняка ему случалось отправлять кого-то в тюрьму за то, что сделал он сам.

Лора скрестила на коленях наманикюренные руки.

— У Пола, как у любого человека, немало недостатков. И, я полагаю, лицемерие — один из них. Но у нас сын, семья и, если уж вам так надо знать, существует определенное взаимопонимание. — Она выдержала взгляд Элли. — Я знаю об этой женщине. Не знаю ее лично, но о ее существовании мне известно, если, конечно, для вас это имеет значение.

— Поскольку дело касается закона, это не имеет значения.

— Что ж, вероятно, разница должна быть. Не стану подробно расписывать вам свои недостатки, но поверьте, для нас обоих лучше, если у него будет кто-то на стороне. Он все еще очень предан мне и нашему сыну. Но, если вся эта история станет достоянием общественности, пострадает не только мой муж. Сын станет посмешищем в Гарвардской юридической школе. А мне придется все пережить и с мужественным взглядом выстоять рядом с мужем. Вы видели, что произошло с женой Элиота Спитцера. Эта женщина была самостоятельным успешным адвокатом в одной из лучших юридических фирм страны. А из-за решения, принятого ею совместно с мужем и касавшегося частной жизни, над ней смеется весь город, считая ее степфордской женой,^[52] антифеминисткой, которой запудрили мозги.

Элли только вчера погуглила Лору Бэндон и понимала, почему эта женщина сочувствовала бывшей первой леди Нью-Йорка. Как и она, Лора была выпускницей одного из лучших вузов страны, несколько лет проработала в крупной адвокатской фирме, а затем, уже после прекращения юридической практики, входила в советы директоров бесчисленных благотворительных организаций.

— Она временно оказалась в центре внимания, — возразила Элли. — Но, кто знает, через несколько лет она может стать государственным секретарем.

— Это не стоит таких унижений. Пожалуйста, умоляю вас, детектив. Я прошу только об одном: прежде чем принять решение, подумайте о судьбах других людей, на которые вы повлияете. Это касается не только Пола.

Лора встала и, не дожидаясь ответа, вышла.

— Ага, вот. Вечер пятницы. — Дэвид Тейлор указал на экран стоящего перед ним ноутбука. В электронной таблице нашлись записи за тот вечер, когда была убита Кэти Бэтл. — Ей назначили встречу в шесть часов в баре гостиницы «Роялтон». Она позвонила, сообщила, что клиент не внушает опасений. Миленькое заведение. Как-то раз в девяностых я видел там Брайана Адамса, стоял прямо в вестибюле. Хороший был парень. Даже сфотографировался со мной…

Роган похлопал Тейлора по спине.

— Эй, осторожнее! — Похлопывание, вероятно, оказалось неслабым.

— Хватит воспоминаний, — сказал Роган. — Кто был на том свидании, дядя Дейв? Кто встречался с Кэти в «Роялтоне»?

— Здесь не сказано.

— Что значит «не сказано»? Вы же должны фиксировать телефонный номер, или кредитку, или еще что-нибудь.

— Так обычно и делается.

— Тогда почему в этот раз ничего не записали? — настаивал Роган.

— Потому что Каденс, очевидно, оформила встречу анонимно.

— Не думала, что у вас так принято, — удивилась Элли. — Разве не поэтому девушки отдавали вам половину денег? Они считали, если клиенты называют вам свои имена и номера телефонов, это вносит в процесс некую ответственность. Полагали, что находятся в безопасности.

Тейлор пожал плечами.

— В идеале да, но в реальности так не всегда получается. Как сказала беременная девушка о воздержании…

— Неудачная аналогия, Дейв, — покачала головой Элли.

— Послушайте, могу сказать только, что Каденс регистрировала эту встречу накануне. Обычно мы оставляем себе какую-то контактную информацию, но некоторые мужчины нервничают. У них есть подруги, жены. Они боятся копов, да мало ли что еще. Поэтому мы полагаемся на нашу… э-э проницательность. Мои племянницы разбираются в людях. Если они отправили к кому-то Миранду, значит, по телефону он не внушал опасений. Богатый. Респектабельный. И, как я уже сказал, она отзвонилась, что все в порядке.

— Только из-за того, что по голосу он не показался опасным, вы решили, что так и есть? А про парня по имени Тед Банди^[53] вы никогда не слышали?

— Фи, Тед Банди! Если бы этот человек зашел ко мне в бар, я бы сразу понял, что он не в себе. Вы же детектив, должны понимать, что я имею в виду. Интуиция. Возможно, не следует вам говорить, как давно мы этим занимаемся, но мы полагаемся на интуицию, и проблем у нас никогда не возникало.

— Конечно. До этого раза. По-моему то, что случилось с Кэти Бэтл, вполне можно считать проблемой. — Элли мысленно отметила для себя, что нужно подыскать адвоката для матери Кэти. Чем бы дело ни кончилось, Дэвид Тейлор оплатит ей такой уход, какой никогда не могла бы позволить себе ее дочь.

— Понимаю, вы пытаетесь заставить меня чувствовать вину. Вам не приходит в голову, что последние полтора дня я постоянно размышляю: можно ли было сделать что-то еще и защитить эту девушку? Я не чудовище. Но — знаете что? Она сделала свой выбор сама. Я никого не заставляю делать то, что не хочется. Плюс, взгляните-ка сюда, на эту галочку. Она означает, что парень попросил именно Миранду. Мы отмечаем такие вещи на случай, если девушка не сможет пойти, понимаете? Невозможно просто взять и послать другую, если просят кого-то определенного. И должен заступиться за Каденс: думаю, она решила, что тот, кто знает эту девушку, уже был ее клиентом. Вот она и сочла, что все в порядке.

Роган наклонился, чтобы лучше разглядеть экран.

— Если парень уже знал ее как Миранду, вероятно, он познакомился с ней через вашу службу.

— Возможно. Она проработала у нас около года.

— Вы можете составить список всех клиентов, которые заказывали встречи с ней?

— Да, без проблем, — отозвался Тейлор.

Если повезет, им удастся обнаружить человека, в прошлом пересекавшегося с Таней Эббот. Возможно, это кто-то из Балтимора.

Тейлор засмеялся и покачал головой, изучая записи на экране.

— А вот за этот список можно было бы кучу денег получить. Будь я действительно умен, уже прикрыл бы лавочку и занялся шантажом, не дожидаясь, когда на меня польется это дерьмо.

— О чем это вы? — поинтересовался Роган.

Тейлор указал на данные кредитки, принадлежащей «СДС Труп».

— Скажу лишь, что человек, стоящий за этой корпорацией, — некто, о ком все мы наслышаны.

— Имена, Тейлор.

Казалось, Тейлоровы глаза-пуговки вот-вот превратятся в знаки доллара. Он явно обдумывал возможный шантаж, прикидывая, удастся ли собрать средства на защиту в суде.

— Мы можем запросить у штата сведения об этой корпорации. Ведь и вас мы так нашли, не забыли еще? — Роган поднял руку, чтобы снова похлопать его по спине, но Тейлор остановил детектива.

— Ладно, ладно. Насколько я знаю, «СДС Труп» — это подразделение «Спаркс Индастриз».

Элли и Роган молча уставились друг на друга.

— Что? Вы же слышали о Сэме Спарксе, верно, ребята?

Глава 42

14.35

— Мы что-то проглядели. — Элли допила остатки диет-колы, сплющила банку так, что она стала напоминать песочные часы, и швырнула ее в мусорную корзину — самый свежий признак обновления в ПУ Нью-Йорка.

Белую доску покрывала паутина спутанных линий синего, черного и темно-красного цвета. Фотографии, телефонные списки и распечатки данных из базы «Престижных вечеринок» устилали почти каждый сантиметр стола и пола в допросной.

Они что-то проглядели. И это имело отношение к Тане Эббот.

— Отделим факты от домыслов, — предложил Роган. Он перевернул доску чистой стороной. — Факт: Таня Эббот была с Робертом Манчини вечером двадцать седьмого мая.

— Факт, — подтвердила Элли. — Изначально на эту встречу должна была пойти Кэти Бэтл. Но у ее мамы случился инсульт, и Кэти попросила Стейси подменить ее, а та, в свою очередь, позвонила Тане Эббот.

Роган быстро записал это на доске толстым черным маркером.

— Свидание было заказано через «Престижные вечеринки» анонимно. Однако звонивший просил Миранду, а значит, предположительно, встречался с ней раньше.

— Вторая часть — домысел, — уточнила Элли.

— Ладно, запишем ее синим, — согласился Роган, беря другой маркер.

— Факт: компания Сэма Спаркса пользуется услугами «Престижных вечеринок». В частности, они уже заказывали встречу с Кэти Бэтл. Факт: судья Пол Бэндон проявил особый интерес к расследованию убийства Роберта Манчини.

Роган медлил.

— Ты действительно думаешь, что это можно считать фактом?

— Да. Я говорю не о своей непродолжительной остановке в камере. Я смирюсь с этим и спишу на собственную оплошность. Я говорю о том, что тебя вызывали на совещание, чтобы узнать положение дел. Это явно не входит в стандартную процедуру. Поэтому — да, факт. А вот предположение: Бэндон пытался подкатить к Спарксу, чтобы тот подмазал для него кое-какие политические колесики. Но, возможно, мы упускаем совершенно иной мотив.

— Например?

Элли улыбнулась.

— Не хочется повторяться, но вдруг это действительно дело рук Спаркса? Может, он убил Роберта Манчини, поскольку охранник видел больше, чем ему полагалось?

— Ты забываешь, что это сделала Таня Эббот.

— Это не факт. Это предположение.

— А вот и факт: она отправила на сайт всю эту чушь насчет Меган, чтобы сбить нас со следа. Факт: вскоре после исчезновения она угрожала нам и нашим семьям, если мы продолжим поиски.

— Оставь на минуту Меган и Таню.

— Тогда придется многое оставить, — запротестовал было Роган.

— Просто выслушай меня. За последние полтора года «Престижные вечеринки» выставили почти два десятка счетов, оплаченных по карте компании Спаркса. Последняя ночь Роберта Манчини связана с этой службой и Таней Эббот.

— Но встреча Эббот и Манчини не оплачивалась картой Спаркса.

Компания магната неоднократно заказывала эскорт-услуги, но свидание Тани Эббот 27 мая и встреча с Кэти Бэтл пятничным вечером были заказаны за наличные и анонимно.

— Погоди секунду. У нас есть еще судья Бэндон, связанный с Таней. Причем он наизнанку выворачивается, чтобы помочь Спарксу.

— И какое именно предположение ты готова из этого вывести?

— Мы сняли со Спаркса подозрения в убийстве Манчини, поскольку думали: он никак не мог узнать, что Манчини в тот вечер был в «Двести двенадцатом». Но мы полагали, что Робо заказывал свидание сам.

— Но если это Спаркс заманил Манчини в апартаменты с помощью женщины, он наверняка знал, куда тот ее приведет, — завершил мысль Роган.

— Верно, — поддержала Элли. — А значит, его распорядок на вторую половину дня значения не имеет.

— Но Спаркс во время убийства Манчини был на каком-то благотворительном мероприятии. Он же заявился в смокинге и все такое.

— Люди типа Спаркса сами не нажимают на спусковой крючок. Они нанимают человечка, который все за них сделает. А если за убийством Манчини стоит Спаркс, то особый интерес к этому делу судьи Бэндона представляется совсем в ином свете. Если Спаркс был осведомлен о визитах Бэндона к Тане…

— Это очень большое «если», — перебил Роган.

— Слушай, мы пока строим предположения. Дай мне порассуждать. Так вот, если Спаркс знал о тайне Бэндона, он мог вынудить судью держать нас подальше от его финансов, а заодно присматривать за ходом расследования.

— Значит, теперь Бэндон интересует нас не только связью с проституцией, но и…

— …своей продажностью, — закончила Элли. — Он оказывает услугу за услугу. Не подпускает нас к денежным делам Спаркса, чтобы мы не обнаружили связь между магнатом и «Престижными вечеринками». А взамен Спаркс помалкивает насчет аморальных делишек Бэндона. Вероятно, даже помогает получить теплое местечко федерального судьи, которое так отчаянно жаждет Бэндон.

— Ты и впрямь думаешь, что Бэндон стал бы покрывать убийство?

Элли покачала головой.

— Нет. Но он может не понимать, что убийца Спаркс. Бэндон швырнул меня в камеру всего лишь за то, что я подумала об этом. Он считает, что просто-напросто помогает Спарксу прикрыть связи с проституцией. Возможно, Спаркс ляпнул ему что-нибудь вроде: «Эй, я слышал, у нас с тобой есть кое-что общее, и лучше держать это в секрете».

— Но опять же: это имеет смысл только в том случае, если Спаркс и Бэндон знали, что каждый из них связан с этими женщинами. Как они могли узнать об этом?

— Понятия не имею.

— Не забывай, ты сейчас не принимаешь в расчет нашу подругу Таню. — Роган закрыл маркеры колпачками. — Как она сюда вписывается, если в смерти Манчини виновен Спаркс?

Элли посмотрела на факты, перечисленные на доске.

— Не знаю. Что-то мы пропустили.

Роган покачал головой.

— Если бы такую глупость сказал я, ты бы в меня чем-нибудь швырнула.

Элли расхаживала по комнате, пытаясь разглядеть каждую деталь в разложенных вокруг материалах, словно это были составные части огромной головоломки. Телефонные звонки. Танины отпечатки в «212» и квартире Меган. 27 мая. Фотографии.

И тут ее осенило.

— Это не Таня, — проговорила она.

— Что — не Таня?

— Убийца — не Таня.

— Знаю, ты считаешь, что это Сэм Спаркс.

— Нет, я имею в виду — вообще. Это не она. Она не убийца. Она не сбежала. Или по крайней мере сбежала не от нас. А от преступника.

— О чем это ты?

— Фотографии, Роган. Снимки. Вот этот. — Элли схватила один из цветных снимков, лежавших на ламинированной столешнице, из тех, что были сделаны на месте преступления в «212». На нем была запечатлена ванная комната в апартаментах Сэма Спаркса.

— Какая-то долбаная ванная.

Элли на миг припомнилось, как в суде она давала показания Бэндону. В пентхаусе Спаркса царил жуткий кавардак, везде — кроме ванной. Макс даже не слишком удачно тогда пошутил: «Полагаю, несколько рулонов туалетной бумаги и старые выпуски „Спортс иллюстрейтед“ не могли стать целью налета».

Но и в ванной не все было в порядке. Единственный шкафчик был настежь распахнут, а его содержимое — стопка полотенец — рассыпано по кафельному полу.

Элли ткнула пальцем в изображение шкафчика на снимке.

— Вот где она была. Вот где пряталась.

— Таня Эббот пряталась в ванной?

— Да. Она услышала выстрелы или спор, предшествовавший им, и спряталась в глубине этого шкафчика, за полотенцами. Она все слышала. А когда стрелок ушел, вылезла, оставив шкаф открытым, а полотенца рассыпанными по полу. Убийца не знал, что она там. До тех пор, пока Макс не предъявил эти снимки в суде.

— Где их увидел Сэм Спаркс, — догадался Роган.

— Где их увидел Спаркс и понял: тот, кого он нанял, оставил свидетеля. И то, что там слышала Таня, может вывести на него.

— Значит, сейчас Таня в бегах от Сэма Спаркса. Или от того, кто убивает по его наущению.

— Они пришли за Таней к ней домой, а Меган просто подвернулась им под горячую руку. А потом, когда Таня увидела новости про убийство Кэти Бэтл, она поняла, что за ней охотятся, и сбежала. — Элли прервала собственные размышления, поняв, что последний довод небезупречен. — Так, погоди, вернемся назад. Если Спаркс заметал следы, он бы начал с Кэти. Это она должна была пойти к Манчини в «Двести двенадцатый». Ее ответы под пытками привели бы его к Стейси, а только потом к Тане.

— Но сначала напали на Таню, а не на Кэти. И у Стейси все в порядке.

— Черт возьми. — Элли шлепнулась на стул, все еще держа фотографию из ванной. — Она была там, я чувствую. Таня Эббот пряталась в ванной. И тот факт, что Сэм Спаркс видел эти снимки в суде у Бэндона, как-то связан со всеми этими трупами.

— Если Таня Эббот жертва, а не преступница, как ты объяснишь послания на сайте?

Элли подняла глаза к потолку, словно ожидая найти ответ.

— Не знаю, — в конце концов призналась она.

— Только не говори: «Мы что-то упустили», — попросил Роган.

— Мы что-то упустили. Но если хоть часть моих предположений правда, значит, Стейси Шектер — звено этой цепочки. Нужно ее предупредить. Немедленно.

Глава 43

15.10

У Стейси опять громыхала музыка, децибелами нешуточно угрожавшая барабанным перепонкам. На этот раз она слушала «стоуновскую» «Дай мне приют»^[54] в исполнении Патти Смит. Элли вынуждена была отдать должное вкусу этой девушки — вот такую подругу она хотела бы для своего брата, если, конечно, исключить склонность к проституции.

Элли постучала в дверь — безрезультатно, тогда она принялась дубасить по ней кулаком.

Внутри надрывалась Патти: «Насилие, убийство — всего лишь на расстоянии выстрела». Элли, стараясь не обращать внимания на парадоксальную актуальность текста, принялась колотить по двери еще сильнее.

— Стейси, это детектив Хэтчер, ПУ Нью-Йорка. Мне нужно с вами поговорить. Это срочно.

Элли ощутила на себе чей-то взгляд и, обернувшись, встретилась с парой усталых бледно-голубых глаз, внимательно смотревших на нее из-за приоткрытой двери квартиры 2-Си. В этот момент музыка стала звучать тише.

— Давно пора вам было сюда явиться. У нее так постоянно. В любое время суток. Этот кошмарный шум.

— Не лезь не в свое дело, ты, старый… — Стейси возникла в дверном проеме, но тут заметила Элли. — Господи Боже, я уже потратила на вас целый вечер. Я сейчас в ударе, так что просто дайте мне спокойно поработать.

— Вы действительно хотите поговорить о вашей работе здесь, в коридоре? — спросила Элли.

Стейси отступила, чтобы пропустить гостью, а затем закрыла за ней дверь.

— Знаю, знаю, секс за деньги — плохо. Соблюдение законов — хорошо. Нью-йоркская полиция уже выполнила свою недельную душеспасительную норму. Информация принята к сведению.

— Я пришла не мораль читать, Стейси.

— На днях вам уже удалось одурачить меня. И я заметила, сегодня вы одна. Ваш напарник сообразил, что это пустая трата сил?

— Мой напарник заканчивает отчеты для прокуратуры по делу «Престижных вечеринок». Сегодня утром мы произвели аресты.

Похоже, Стейси искренне удивилась. Эти слова явно произвели на нее впечатление.

— Вы не теряли времени даром, верно?

— И мы нигде не упоминали ваше имя, как и обещали. Вы были анонимным информатором, давшим показания под присягой. Нашлась другая девушка, изъявившая желание свидетельствовать официально. Того и другого будет достаточно. Глава компании уже сотрудничает с нами. Хотя до сих пор мы не обнаружили никаких следов Тани, и остается множество версий, кто мог убить Миранду.

— Вы имеете в виду Кэти.

— Да, но вы знали ее под именем Миранда.

Стейси вытерла о свою фуфайку большой палец, испачканный желтой краской.

— Невозможно знать человека, если тебе неизвестно его имя.

— У меня есть еще пара вопросов, если у вас найдется немного времени для меня.

— Да, конечно. Мне все равно пора сделать перерыв. — Стейси указала на кровать, а затем сама присела на уголок единственного предмета мебели.

Элли вытащила из сумочки две фотографии. Одна — моментальный снимок, скачанный из Сети, архивный материал с шестой полосы «Нью-Йорк пост». На снимке был запечатлен Сэм Спаркс — невзирая на дождь, он храбро направлялся в музей «Метрополитен» на ежегодный благотворительный бал, устроенный Институтом костюма. Спаркс позировал, стоя на красной ковровой дорожке рядом с организатором мероприятия, главным редактором журнала «Вог» Анной Винтур, в то время как промокший Ник Диллон держал зонт над их сухими головами.

Вторая фотография была официальным портретом судьи Пола Бэндона с сайта Объединенной судебной системы штата Нью-Йорк. Он был снят на фоне американского флага — в черной мантии, с судейским молотком в правой руке. Биографическая справка под снимком гласила, что Бэндон успешно трудился прокурором в Министерстве юстиции, пока не переехал в Нью-Йорк, где поначалу работал адвокатом по особым делам, а потом занял свое нынешнее место. Такой послужной список был весьма подходящим для человека, метящего в кресло федерального судьи. И все это может рухнуть, если вскроются его отношения с Таней Эббот.

— Вам случалось видеть кого-либо из этих людей?

Стейси взяла снимки в руки, внимательно рассмотрела и вернула Элли.

— Нет, к сожалению.

— Вы уверены? — переспросила Элли.

— Точно. То есть одного, Сэма Спаркса… да, я наверняка видела его раньше — в газетах и прочей прессе. Но лично — никогда. А какое отношение он имеет ко всему этому?

— Мы не знаем. Может, никакого. А Миранда никогда не говорила, что он клиент «Престижных вечеринок»?

Стейси подавила смешок.

— Правда? Вот это да!

— Я не упоминала в деле ваше имя, Стейси. Вам следует держать при себе тот факт, что я спрашивала об этих мужчинах.

Девушка махнула рукой.

— Да нет, это просто забавно. В смысле, таблоиды сыплют намеками, что он, так сказать, из другой команды, а оказывается, он просто старый кобелина. Так может теперь, когда вы прижали «Вечеринки», ему придется подыскать новую девушку? — Она состроила жеманную гримаску в стиле Мэй Уэст.

Элли поднялась, чтобы уйти.

— Не лучшая мысль. Я уже говорила, что пришла сюда не ради нотаций. Просто хочу вас предупредить. Эти люди — олицетворение богатства, образованности и высокого положения. А я тут размахиваю их портретами и говорю, что они проходят по делу обубийстве. Вы должны проявлять осторожность, Стейси.

— Всегда проявляла и всегда буду проявлять. — Девушка снова сменила тон на более жесткий.

— Я не шучу. Если увидите Сэма Спаркса или Таню Эббот, держитесь от них подальше.

— Вы думаете, их что-то объединяет?

— Нет, не думаю. — У Элли не было ни времени, ни желания делиться противоречивыми версиями о Тане. — Пока я могу сказать вам только это и очень прошу: немедленно звоните мне, если увидите Таню, одного из этих мужчин или еще что-нибудь, о чем мне, по-вашему мнению, следует знать.

Элли протянула Стейси визитку.

— На случай, если у вас не сохранилась прежняя.

Девушка попыталась вернуть карточку.

— Вы уже заставили меня записать ваш номер в мобильный, помните?

— Номер можно было стереть.

— Ладно уж. Когда будете выходить, смотрите, чтобы вас дверью не ударило.

Оказавшись в крошечной зоне гостиной, загроможденной мольбертами и всякой всячиной для живописи, Элли заметила холст с искаженным лицом Кэти.

— Потрясающая работа.

Стейси промолчала, но кивнула в знак благодарности.

— Похоже, в глубине души вы не готовы так легко отмахнуться от всего этого.

Выходя, Элли придержала дверь, чтобы не удариться.

Поездка в Юнион-Сити заняла почти сорок минут. Дженна Уолш поджидала Элли на крыльце скромного белого деревянного дома, зажимая плечом радиотелефон и качая на одном колене ребенка. Она помахала Элли и жестом показала, что разговор уже заканчивается.

— Адвокат сказал, что вчера отправил вам факс… Отлично… Я попрошу его выслать еще раз. В таком случае, сколько на это потребуется времени?.. Хорошо, я завтра позвоню — убедиться, что вы его получили. До свидания.

Она вздохнула и положила трубку на перила.

— Вот что я вам скажу: когда все это закончится, первое, что я сделаю, — составлю завещание сама и уговорю на это своего мужа. Мой брат его никогда не писал. Я единственная родственница Бобби, но клянусь — проще было отдать деньги на благотворительность, чем разбираться во всех этих наследственных формальностях.

Элли погладила по щеке малышку — румяное существо с черными кудряшками и розовым бантиком на макушке.

— Надеюсь, вам вскоре удастся во всем разобраться.

— Вероятно, после всех ваших расследований вы знаете о финансовых делах моего брата не меньше меня.

Элли попыталась объясниться, но Дженна покачала головой.

— После того что произошло в суде, я понимаю, почему у вас столько вопросов про Бобби. Мой брат не был совершенством, но работал он хорошо. В колледже не учился, но все же смог купить симпатичную квартирку в Хобокене и все такое. И он был очень добр к племянницам, правда, солнышко? — Дженна слегка встряхнула ребенка. — Ей было всего два месяца от роду, когда это случилось. А второй — она спит сейчас в доме — недавно исполнилось три. У меня сердце разрывается при мысли, что они не будут его помнить.

— У вашего брата были какие-нибудь проблемы со Спарксом?

Дженна покачала головой.

— Нет. Он был благодарен Спарксу за свое жалованье. Единственное, чего он хотел — продвинуться немного повыше в этой «пищевой цепи». Конечно, он был всего-навсего телохранителем с красиво звучавшей должностью, ну так и получал он за это неплохо.

— И, похоже, ладил с человеком, которого охранял?

— Да, конечно. Не то чтобы приятельствовал, но Бобби говорил, что он вполне приличный парень. Я имею в виду, немногие богатые люди позволили бы своим служащим пользоваться подобной квартирой, ну и все такое.

— Он когда-либо упоминал, что Спаркс пользовался эскорт-службой под названием «Престижные вечеринки»?

— О, нет. Неужели? Безумие какое-то. С чего бы такому человеку еще платить за подобные вещи? Нет, Бобби никогда ничего такого не говорил. Я бы наверняка запомнила.

— Простите, что спрашиваю, но как насчет самого Бобби? Он когда-нибудь…

— Ходил ли он к проститутке? О боже, думаю, нет.

— С помощью отпечатков пальцев мы все-таки идентифицировали женщину, которая в тот вечер была с вашим братом. Мы полагаем, ей заплатили за это.

Дженна покачала головой.

— Я просто не понимаю мужчин. А Карла прибью, если он был в курсе.

— А почему вы думаете, что ваш муж знал об этом?

— Потому что я слышала, как они с Карлом над чем-то хихикали, когда Бобби вернулся с работы в день перед убийством. А когда я вошла, они напустили на себя такой таинственный вид! Потом Карл рассказал мне: по словам Бобби, у него на следующий день намечалось свидание, и это точно. Я решила, что он просто имеет в виду доступную девушку, на этом разговор закончился. Я не испытываю желания слушать подобные вещи. Не могу поверить, что он мог пойти к проститутке, но, если честно… Разве сестры знают об этой стороне жизни братьев, а?

«Иногда знают даже слишком много», — подумала Элли.

— А ваш брат никогда не говорил, что видел на работе то, чего ему видеть не полагалось?

— Нет, а даже если видел, Ник поручился бы за него.

— Они были так близки?

— Ник любил Бобби. Заботился о нем.

— Каким образом?

— Бобби пошел в армию, чтобы чему-то научиться, хотел лучше жить. У нас же почти ничего не было, понимаете? Мы оба пытались чего-то добиться, но не слишком преуспели. Я вышла замуж за хорошего человека, но, говоря по правде, крыша над головой у нас есть лишь потому, что Бобби позволил нам остаться в этом доме после смерти родителей. Что касается Бобби, армия могла ему хоть что-то дать. Но такая работа, какую он получил у Спаркса? И все благодаря Нику. Он легко мог бы нанять любого из этих крутых парней, с которыми познакомился за время службы по контракту. Но не стал. Из всех своих знакомых по Афганистану он выбрал единственного — солдата Бобби.

— Вижу, вы гордитесь.

Дженна слегка улыбнулась.

— Горжусь. Но ему об этом никогда не говорила. Как я уже сказала, Бобби не был совершенством. Не женился. Гулянки любил. Я изредка говорила ему: «Когда же ты повзрослеешь?» Жаль, что он не узнает, какую помощь окажет племянницам его страховка. Его квартира. Мы хотим оставить все это девочкам. Они смогут поступить в колледж. И заниматься, чем пожелают.

— Уверена, ваш брат был бы рад этому, Дженна.

Элли поблагодарила ее за потраченное время и понаблюдала, как женщина тихонько открыла дверь и вошла в дом. Возвращаясь к машине, Элли раздумывала, был ли какой-то прок в этом визите.

Ее сотовый зазвонил в тот момент, когда она подъехала к Голландскому тоннелю. Это был Джесс.

— Привет, — сказала она. — Говори быстро, а то сейчас сигнал пропадет.

— Мне кажется, я видел ту девушку.

— Какую?

— Ты отправляла мне ее фотку. Ту, о которой ты меня предупреждала.

— Где? Когда?

— Тут. Минуты, наверно, три назад. Я не…

— Где тут, Джесс?

Машины перед ней сбросили скорость, и она включила мигалку.

— У дома напротив. Я заметил ее, когда входил, и подумал, что выглядит она знакомо. Но, пока соображал, откуда я ее знаю, она уже исчезла. Я выскочил на улицу. Сейчас я перед домом, но ее нигде не видно.

— Я скоро буду. Сделай одолжение. Двигайся как можно быстрее. Иди по направлению к Парк-авеню, затем в сторону жилых районов, как если бы шел на Центральный вокзал. — Пытаться найти на Манхэттене того, кто этого не хочет, даже если стартовать всего через три минуты, все равно что поймать опавший лист во время урагана, но Элли не хотела упускать даже такой шанс. — Если увидишь ее, иди следом. Не пытайся остановить, но и глаз не спускай. Я тебе позвоню, как только доберусь до города. Ты меня слышишь, Джесс?!

Элли посмотрела на дисплей. Сигнала не было.

Глава 44

20.02

Несмотря на природное отвращение к профессии отца, оказалось, что полицейский в Джессе все-таки живет. Звонок Элли сорвался, и ее последнюю просьбу он не услышал, однако интуиция повела его на восток по 38-й улице, затем на север по Парк-авеню, тем же маршрутом, который назвала ему Элли в надежде, что Таня направляется на Центральный вокзал. Но засечь девушку ему так и не удалось. Не смогли этого сделать ни Элли, ни Роган, ни отряд патрульных, которые в последующие два часа прочесали все улицы Мюррей-хилла и прилегающие двадцать кварталов.

К восьми часам все вновь собрались перед домом Элли.

— Вы уверены, что ваш брат не обознался?

Патрульный был ей незнаком, но, судя по тому, как он поглядывал на часы, погоню за призраком этот человек не одобрял.

— Он не обознался. — Если Джесс сказал, что не сомневается, значит, это действительно была Таня.

Элли точно знала, что впервые после исчезновения Тани Отдел по связям с общественностью опубликовал сообщение, подтверждавшее, что пропавшую женщину видели на пересечении 38-й улицы и Парк-авеню. Эта же информация ушла во все выпуски новостей.

Не сработало. Таня сумела ускользнуть от них.

— Значит, вы хотите, чтобы мы проделали все это еще раз? — спросил патрульный, по-прежнему глядя на часы — на случай, если намек до Элли не дошел.

— Мы могли бы расширить радиус, — нерешительно предложил другой патрульный, вызвав ропот сослуживцев.

Роган, подбоченившись, оглядел 38-ю улицу, словно последний изучающий взгляд мог чем-то помочь. Затем, вздохнув, опустил руки.

— Нужно двигаться дальше, Хэтчер. Она сбежала.

— Стало быть, расходимся? — уточнил один из патрульных.

Элли кивнула.

— Отлично поработали, — похвалила она, вызвав тем самым несколько неодобрительных вздохов.

— Я есть хочу, — пожаловался Роган, когда они остались одни.

Весь рацион Элли за этот день состоял из батончика «Херши» из торгового автомата прокуратуры и нескольких второпях проглоченных ложек «Нутеллы» в участке. Она тоже была голодна, однако рвалась продолжить работу.

— Хорошо, но только быстро.

— Девушка, вы всегда едите быстро!

Элли потянулась за чизбургером раньше, чем тарелка опустилась на стол и тут же отхватила изрядный кусок. Никогда еще еда не была такой вкусной.

Они устроились «У Молли», в ирландском пабе, что находился в двух кварталах от участка; там был пол из опилкобетона и, наверное, лучшие бургеры на Манхэттене. Элли устояла перед соблазном взять «Гиннесс», помня, что им предстоит трудиться до ночи.

— Может, твой брат все-таки ошибся? — предположил Роган, выковыривая баклажан из своего вегетарианского сандвича. Элли знала, что он борется с холестерином и совсем не рад той диете, на которую его посадила Сидни. Видеть, как Элли вгрызается в сочный чизбургер, для него наверняка было пыткой, но это не останавливало ее.

— Это на него не похоже, — возразила она, наконец проглотив кусок.

— Не хочу показаться грубым, но мужику почти сороковник, а он живет у тебя, спит на твоем диване. Должно быть, ему уже случалось ошибаться.

— Не в таких делах. Он же не параноик, понимаешь. Если он кого-то видел и считает, что это была Таня Эббот, то готова спорить на деньги, это была она.

— Но Джесс сказал, она была одна.

— Ну, значит, одна.

— С чего бы? Ее разыскивает все Полицейское управление Нью-Йорка. Зачем ей ходить к тебе? И почему она одна?

— Потому что ходила она не к нам. Она пряталась в шкафу ванной, она напугана. Сначала испугалась полиции, а теперь еще больше боится того, кто убил Кэти Бэтл и охотится за ней.

Роган покачал головой.

— Почему ты сочувствуешь этой девушке? Она же замешана в том, что случилось с Меган.

— С чего ты так уверен?

— Потому что она поместила на сайт «Кампус Джус» угрозу в наш адрес, используя ай-пи-скрыватель или как его там. А значит, она отправляла и те послания про Меган. Есть лишь одна причина, зачем ей это понадобилось.

Элли не могла отбрасывать этот мотив, но и скидывать со счетов интуитивное ощущение, что связь Сэма Спаркса и «Престижных вечеринок» — не простое совпадение, тоже не хотела.

— Что, если я права, и Сэм Спаркс заказал Манчини, а Таня была только свидетелем?

— Ладно. Тогда Спаркс начал бы охоту за женщиной, с которой Манчини был в ту ночь, а там должна была оказаться Кэти Бэтл. Проблема в том, что ты не можешь объяснить, почему кто-то сначала взялся за Таню, а лишь потом — за Бэтл.

— Значит, возможно, правы мы оба.

— Как это?

— Возможно, Таня и жертва, и преступница. Она пряталась в ванной в «Двести двенадцатом». И не имеет отношения к этому убийству. Но четыре месяца спустя у нее возникла проблема в лице соседки.

— Годится, — согласился Роган, совсем позабыв про обед. — Она использует «Кампус Джус» для отвода глаз, убивает Меган и наносит несколько ран себе, чтобы ее не заподозрили.

— Но для этого ей потребовался помощник, — продолжила Элли. — Оружия-то в квартире не нашли.

— Или она его хорошо припрятала и вернулась за ним, когда сбежала из больницы. Я к тому, что мы в туалетный бачок, кажется, не заглядывали.

— Ладно, хорошо. Она покидает больницу то ли понимая, что мы наверняка выясним, кто она такая, то ли потому, что увидела в новостях сообщение об убийстве Кэти.

— Если ты права, это значит, что Спаркс приводит свои дела в порядок. И теперь, когда Таня понимает, что может стать следующей, она, вероятно, попытается выйти на тебя в поисках помощи. А может быть, за последние несколько дней она успела сочинить какую-нибудь историю, выводящую ее из дела об убийстве Меган.

Это походило на правду. Фрагменты головоломки подходили друг к другу.

— Не важно. Мы все равно не можем найти ее.

— Не можем, — подтвердил Роган. — Зато мы знаем, где Спаркс.

— Но все это пока недоказуемо, и достаточного основания для его задержания у нас нет. Если мы полезем к нему с новыми вопросами, он спрячется за адвокатом, а уж Герреро нас больше никогда к нему не подпустит.

— Значит, мы не станем задавать ему вопросы.

— А как? Будем просто разглядывать его и надеяться, что он расколется?

— Нет. Если допустить, что мы оба правы насчет Тани, значит, можно предположить, что ты во всем права. Не только насчет Спаркса, но и насчет Бэндона, проявляющего особое расположение к магнату. Если мы пойдем к Спарксу и встряхнем его, он может снова кинуться к Бэндону. Если нам удастся это доказать, мы выясним, что известно судье, и снова будем при деле.

— И когда пойдем трясти его?

— Да хоть сейчас. Что скажешь?

— Пошли.

— Ты будешь доедать? — Роган кивнул на последний кусок бургера, который Элли тут же сунула в рот. — Ты жестокая, бессердечная женщина, Хэтчер.

Если бы общение с аудиторией стало спортивной дисциплиной, Сэм Спаркс всю стену завесил бы золотыми медалями. Где бы он ни остановился, фланируя по залу, стайки любопытных зевак тут же обступали его, надеясь пожать ему руку, торопливо поздороваться, перехватить его стальной взгляд, а то и сфотографироваться со знаменитым американским магнатом.

Узнать, что он находится в помещении, которое в гостинице «Времена года» называли «Кабинет Космополитен», оказалось делом несложным. Начали со звонка Кристен Вудс. Элли семь раз нажимала кнопку повтора, прежде чем та ответила. Перекрывая звуки легкого джаза и светской коктейльной болтовни, Кристен заявила, что Спаркс сейчас недоступен и поговорить с ними сможет лишь утром. А сегодня он выступает на встрече Ассоциации выпускников Колумбийской школы бизнеса. Располагая такой информацией, понадобилось лишь заглянуть на сайт этого учебного заведения, чтобы узнать: Спаркс должен произносить ключевую речь о необходимости бизнес-образования в современной экономике, и происходит это все во «Временах года».

Стоя у дверей зала, Элли наблюдала, как официанты убрали десертные тарелки, а воодушевленные выпускники, приветствуя, обступили Спаркса.

— Я больше не могу.

— А вот и твоя подруга Кристен. — Роган кивнул в угол зала, туда, где размещался джазовый квартет. Они пробрались к ней через толпу.

— Детективы, мой босс не обрадуется, увидев вас здесь.

— Наверняка. Если вы найдете способ ненадолго вызвать его, мы скромно подождем в коридоре. Мы не хотим создавать неудобства. — Элли произнесла это так, словно у нее были полномочия настоять на своем, пусть даже силой.

— Хорошо. Сделаю все возможное.

Кристен прервала беседу Спаркса с пожилой, хорошо одетой парой. Сверкнув глазами в сторону Элли и Рогана, магнат двинулся к выходу. Детективы, приняв сигнал, пошли следом.

Оказавшись в вестибюле, у входа в зал, Спаркс сразу приступил к делу:

— Назовите мне хоть одну причину, по которой мне не следует немедленно вызвать адвоката, чтобы он подготовил запрет на любые дальнейшие контакты между мной и вами?

— Пожалуйста — в этом случае мы примем меры, чтобы ваш любимый судья Пол Бэндон получил отвод и не смог принимать участие в заседаниях по делам, к которым имеете отношение вы или наша история.

— И какую параноидальную версию вы придумали на этот раз?

— Вы наверняка поняли, что мы мало-помалу начали задаваться вопросом, почему вдруг Бэндон проявил особый интерес к вашему делу? — начала Элли.

— Не думаю, что у него имелся какой-то особый интерес, пока вы не дали ложное показание под присягой, детектив.

Элли собралась с духом, чтобы достигнуть цели. Уже несколько месяцев Сэм Спаркс действовал ей на нервы. Теперь наконец Элли может досадить ему.

— Мы знаем, зачем вам понадобился доступ к уликам, связанным со свиданием Манчини в ночь его смерти.

— Кажется, мой адвокат уже объяснял вам. Я хотел, чтобы мои люди проверили каждый шаг и сказали, не упускаете ли вы что-то из-за своего страстного желания сосредоточить внимание на мне.

— Это все из-за фотографий, которые мы использовали во время слушаний. Вы увидели на снимках открытый шкаф в ванной и сообразили, что остался свидетель. Кое-кто знает, что произошло в ту ночь в ваших апартаментах, и вы не хотите, чтобы мы этого кое-кого нашли. Мы в курсе, почему Бэндон из кожи вон лез, чтобы угодить вам. Мы знаем о «Престижных вечеринках».

Спаркс сохранил обычную холодную невозмутимость, но, когда Элли произнесла название эскорт-агентства, его взгляд метнулся в сторону зала, словно кто-то из присутствовавших мог избавить его от этого разговора. Элли оказалась права. Что-то, относящееся к «Престижным вечеринкам», связывало его с Полом Бэндоном и убийством Манчини.

— Вы можете считать, будто вам что-то известно, детектив, но, пока вы не докажете свою правоту и не предъявите мне обвинение, вам стоит держать теории при себе. Иначе я спущу на вас своего адвоката, и мы привлечем вас за клевету.

— Мы будем действовать тихо, Спаркс, но это не значит, что мы не работаем. И не слушаем людей, которые хотят говорить.

— И что сие значит?

— Лучше задумайтесь, насколько вы доверяете людям, которые так рвутся вам помочь. — Ей нужно посеять в нем сомнения. Нужно заставить его поразмыслить над тем, какое давление сможет выдержать человек вроде Пола Бэндона. Нужно, чтобы он подумал, будто Бэндон готов сознаться, что благоволил Спарксу под нажимом. — Вам следует задуматься, в безопасности ли ваши тайны.

И тут Элли увидела. Монолитный фасад дал трещину. Она заметила тень опасения в этом непоколебимом взгляде. Теперь Спаркс уже не был так уверен, что у него все под контролем.

— Желаем вам приятно провести остаток вечера, господин Спаркс. Мы с вами свяжемся.

Спускаясь по лестнице в главный вестибюль, Элли сказала Рогану:

— Ты вел себя поразительно тихо.

— Я подумал, что тебе хотелось сделать это самой.

Он был прав. Ей действительно этого хотелось. Элли и Спаркс поменялись ролями. Они встретились лицом к лицу, и Элли устояла. Теперь беспокоиться следовало ему.

Выйдя из гостиницы на 57-ю улицу, Роган кинул Элли ключи от «Краун Вик».

— Ты уверена, что готова к ночной смене?

— Абсолютно. — Ей очень хотелось посмотреть, куда теперь отправится Сэм Спаркс.

Глава 45

22.43

Двадцать две минуты. Прошло ровно двадцать две минуты с того момента, как Элли забрала ключи у Рогана.

Примерно на четвертой минуте ожидания Элли заскочила в кафешку на углу. Охранник уже собирался запереть дверь, но сделал исключение, когда она показала свой жетон и упросила налить бодрящего напитка. Еще минуту спустя она вышла с большим стаканом кофе в руке. Вернувшись в машину, Элли развернулась и припарковалась на северной стороне 57-й улицы, недалеко от гостиницы. У Спаркса наверняка есть водитель, который подъедет к входу в гостиницу. Элли собиралась следовать за ними.

В оставшееся время ее взгляд блуждал между входом в гостиницу, часами, шестью замершими в ожидании черными лимузинами на стыке Парк и Мэдисон-авеню и — просто чтобы убить время — белокаменной махиной отеля «Времена года». Снизу вверх Элли насчитала пятьдесят два этажа, сверху вниз дошла до тридцать первого, но тут в дверях появился Сэм Спаркс в сопровождении Кристен Вудс.

Элли посмотрела на часы. Двадцать две минуты. Он не слишком спешил, так что паникой это не назовешь. Но и не слишком задержался, поэтому отвергать вероятность паники тоже нельзя.

Водитель лимузина, стоявшего во втором ряду, примерно в сотне метров от входа в гостиницу, запрыгнул в машину, подкатил к тротуару, выскочил и обежал автомобиль, чтобы открыть перед Спарксом заднюю дверь.

Элли завела двигатель и влилась в уличный поток 57-й улицы, на четыре машины отставая от лимузина. На светофоре, не подав светового сигнала, лимузин свернул направо и двинулся к северу по Мэдисон-авеню. Элли сделала то же самое. Пробок не было, и лимузин, повинуясь светофорам, ехал довольно быстро. Элли перестроилась, чтобы подобраться к нему поближе.

Роган и Элли надеялись, что столкновение в гостинице спровоцирует встречу Спаркса и Бэндона. Продолжая следовать за машиной по Мэдисон, Элли беспокоилась, что всего-навсего «проводит» Спаркса домой, в его таунхаус на 77-й улице, однако напомнила себе, что и Бэндон живет в Верхнем Ист-Сайде.

У поворота на 73-ю улицу водитель перестроился влево. Спаркс живет между Мэдисон и 5-й авеню. Бэндон — восточнее, на Парк-авеню. Спаркс определенно ехал домой.

Когда у поворота на 76-ю улицу лимузин проскочил на желтый, Элли предпочла остановиться и переждать красный свет, чтобы не выдать слежку. Она видела, как на пересечении с 77-й зажегся красный. Лимузин остановился. Левый поворотник включен не был, однако водитель и в прошлый раз, у гостиницы, им не воспользовался.

На Эллином светофоре загорелся зеленый, и она включила сигнал поворота, чтобы перестроиться вправо и по Парк-авеню вернуться в участок. Но что-то удержало ее. Она прождала двадцать две минуты и проехала два десятка кварталов. Она подождет еще немного, пока Спаркс не свернет к дому.

На 77-й зажегся зеленый. Но лимузин не свернул. Он поехал прямо. Так же поступила и Элли, перестроившись в левый ряд.

Вслед за лимузином она свернула на 81-ю, затем снова налево, направившись на юг по 5-й авеню. А вдруг водитель ее заметил? Элли на всякий случай поотстала, свернув на погрузочную площадку возле жилого комплекса на 81-й. Она могла подождать немного, а потом догнать их на повороте.

Затаив дыхание, она заставила себя медленно посчитать до восьми, затем выехала налево, на 5-ю авеню и, лишь вновь обнаружив объект, вздохнула свободно. Лимузин в этот момент поворачивал направо, на парковку музея «Метрополитен».

Музей был пуст. Возможно, Спаркс кружил в надежде сбросить «хвост». А может быть, собирался с кем-то встретиться в парковочном гараже. В нерабочие часы воспользоваться затемненным пространством парковки мог любой желающий. И если уж оно служило Вудворту и Бернстайну,^[55] то могло, по мнению Элли, послужить и Спарксу.

Она остановилась на западной стороне 5-й авеню позади автобуса М4, следующего на юг, и оглядела подъезд к музею. Лимузина не было. Если водитель в этот момент разворачивается, он вот-вот будет здесь. Но если у Спаркса тайная встреча в гараже, ей не удастся просочиться через этот узкий въезд незамеченной.

Элли решила подождать.

Две минуты спустя она все еще стояла там, однако уже без автобусного прикрытия. Увидев выезжающий лимузин, она сразу нырнула в поток машин в надежде, что водитель не заметит ее, постепенно обгонит, и ей удастся возобновить слежку. Элли как раз собиралась проехать мимо лимузина, когда автомобиль ринулся вперед и повернул вправо, на 5-ю авеню. Когда водитель притормозил под фонарем в конце музейной подъездной аллеи, Элли смогла разглядеть салон машины.

Заднее сиденье пустовало.

— Черт! — воскликнула она, подъехав к гидранту на левой полосе, в то время как лимузин уносился прочь по 5-й авеню. Она оглядела подъезд к музею в зеркало заднего вида. Где же Спаркс?

Элли выскочила из машины, собираясь обойти весь гараж пешком, но тут заметила еще один выезжающий автомобиль. Она кинулась обратно на водительское место и увидела, как мимо нее проехал Сэм Спаркс за рулем двухтоново-серого «Майбаха».

Она бы, может, и не знала марку этой машины, если бы не краткий период ее службы в патруле Центрального парка, когда знаменитая парочка^[56] обвесила его ярко-оранжевой тканью. Художники обозревали свое творение точно из такой же, как у Спаркса, машины, и один из полицейских, коротая сверхурочные часы, заметил, что такая тачка стоит почти четыреста штук. Пока рынок недвижимости остается в нынешнем состоянии, даже Спаркс наверняка чувствует себя неуютно, однако не желает, чтобы хоть кто-нибудь это заметил.

Но Элли было все равно, что водит Спаркс — «Майбах», «Хонду» или «джи-эмовский» «Пейсер». Важно было то, что в одиннадцать вечера Спаркс отпустил водителя, а сам куда-то намылился.

Если бы Элли уговорили поспорить, куда мог направляться Спаркс, когда стрелки подбирались к полуночи, ее воображение подбросило бы шикарную прогулку по городу: сверхсекретный авангардистский перформанс какого-нибудь дебютанта в Сохо, открытие эксклюзивного клуба в Челси, бар на крыше в Гансворте. Вместо этого она оказалась в пригороде, а точнее, в Ривердейле.

Этот район представлял собой в высшей степени благопристойное местечко. Милое. Приятное. Порой даже причудливое. Элли считала: раз он формально лежит в пределах Бронкса, значит, это часть города, а не пригород. Но по всем значимым параметрам Ривердейл был однообразной скучной окраиной.

Однако незадолго до полуночи Спаркс на своем «Майбахе» приехал именно сюда.

Элли следовала за ним сначала по 79-й улице, а затем по бульвару Генри Гудзона на север. Она размышляла: а вдруг Спаркс ведет ее в свой загородный дом? И тут магнат свернул на 22-й выезд. Езда по холмистой извилистой пригородной дороге затрудняла слежку, но Элли все же удалось не потерять его из вида.

Она была за один поворот от Спаркса, когда заметила, что на «Майбахе» зажглись тормозные огни. Он припарковался на улице позади синего мини-вэна и заглушил двигатель. Элли погасила фары и нашла себе местечко у обочины. Несмотря на неудачный угол обзора, наклонившись, она могла видеть его машину.

Петляя по Ривердейлу, она не имела возможности разглядывать окрестности. Жилой район верхушки среднего класса. Преобладают добротные ухоженные кирпичные дома в стиле поздней английской готики. Среднего размера участки. Среднего размера постройки. Она не ожидала, что здесь Спаркс решится оставить машину на улице.

Она попыталась прочитать названия улиц на зеленом дорожном указателе, но света не хватало. Что тут делает Спаркс? И почему не выходит из машины?

Она ждала. Наблюдала. Ничего не происходило.

Минут через десять она заметила, как дальше по улице, за машиной Спаркса, на крылечке вспыхнул свет. Затем послышались приглушенные голоса. Элли увидела, как сидевший на водительском месте Спаркс пригнулся.

Когда они с Роганом уходили из участка, Элли прихватила бинокль, чем вызвала смех напарника, зато сейчас он ей пригодился. Она подправила резкость, чтобы оглядеть улицу.

За два дома от «Майбаха», на освещенной террасе стояла парочка. Повыше ростом — мужчина. Пониже — женщина. Ее светлые волосы были убраны в низкий хвост, в руке она держала ключи. Эти двое целовались на прощание — не слишком страстно, однако и не просто по-дружески.

Поцелуй закончился, и снова послышались их приглушенные голоса. Женщина повернулась, собираясь уйти. У нее была пружинистая походка. Дойдя до тротуара, она обернулась к террасе, а потом направилась к белой «Тойоте Камри», стоявшей у обочины. Это была лейтенант Робин Такер.

Элли перевела взгляд на террасу, где Ник Диллон на прощание махал рукой. Такер отъехала от тротуара и тоже помахала ему, прежде чем уехать окончательно. Когда свет ее задних фар скрылся из вида, Элли услышала, как завелся «Майбах». Спаркс проехал вперед и свернул на дорожку к дому Диллона.

Магнат остался в машине, работавшей на холостом ходу, а Диллон вернулся в дом. Несколько секунд спустя послышалось тихое жужжание, и одна из дверей двухместного гаража откатилась в сторону. «Майбах» въехал внутрь, и дверь за ним закрылась.

Через пять минут после отъезда Такер Элли увидела, как белая «Камри», проехав мимо, снова свернула на улицу, где жил Диллон. Элли ожидала, что машина остановится перед домом, но она лишь слегка притормозила и проехала дальше.

Прошел час. Никто не появлялся. Никто не уходил. Ничего не происходило. В час ночи Элли не выдержала и отправилась домой. Какое-то очень важное дело заставило Сэма Спаркса среди ночи приехать к начальнику своей охраны. Но наблюдение за домом Ника Диллона не подсказало бы ей, в чем состояло это дело.

ЧАСТЬ V Тайны

Глава 46

Понедельник, 29 сентября

9.25

— Не хочу показаться грубым и все такое, но мне кажется, Хэтчер, после той ночи в кутузке ты выглядела лучше, чем сегодня.

Элли запрокинула голову, допивая последние капли кофе, и заметила, что возле ее стола стоит детектив Джон Шеннон и внимательно смотрит на нее сверху вниз.

— Не хочу показаться грубой и все такое, Шеннон, но не мог бы ты сдвинуться вправо на несколько сантиметров. Тень от твоего пуза — как солнечное затмение над моим рабочим столом.

— Отстань от нее, — велел Роган. — Хэтчер поздно легла спать, вела слежку. Работа тяжелая, так что не стоит волноваться.

— Что я слышу! Слежка?

Элли не сразу заметила лейтенанта Такер — она вошла в отдел и направилась к своему кабинету, на ходу расстегивая коричневый плащ.

— Мы с Роганом проверяли некоторые зацепки, появившиеся вчера вечером, после арестов по делу «Престижных вечеринок».

— Я слышала, Роган сказал про слежку.

— Верно, — подтвердил Джей Джей.

— Простите, если ошибаюсь, но «проверять зацепки» — выражение куда более туманное, чем «слежка»; последняя обычно подразумевает, что существует подозреваемый или место, вызывающее особый интерес. Однако ни один из этих доводов не был упомянут, когда вы в прошлый раз потрудились ознакомить меня с положением дел.

Элли повернулась на стуле, чтобы оказаться лицом к Такер.

— Никаких подозреваемых, лейтенант. Просто отрабатываем кое-какие версии.

— Что с вами обоими происходит?

Элли взглянула на Рогана. Тот пожал плечами. По его представлению, им приходилось уворачиваться, поскольку Такер еще не знала, что телефонный номер судьи значился в мобильном Тани Эббот. Элли не успела сообщить ему, что прошлой ночью она видела лейтенанта у дома Диллона.

— Возможно, нам лучше поговорить у вас в кабинете, шеф.

— Я совершенно подавлена и даже не знаю, что вам сейчас сказать.

— Да ничего особенного не случилось, подумаешь. Вы были на свидании. Я не собиралась следить за вами. Просто Спаркс привел меня…

— Я не говорю о своем свидании, Хэтчер. Я о другом — вы уже два дня знаете, что участвующий в рассмотрении этого дела судья замешан в каком-то криминале, и даже не потрудились сообщить мне об этом.

— Мы хотели заставить его сотрудничать, — объяснил Роган. — И считали, что скорее добьемся этого, если он поверит в нашу готовность сохранить его тайны.

— Стало быть, его доверие для вас важнее, чем мое.

— Нам казалось, вы посчитаете необходимым внести это в отчет, — добавила Элли.

— С чего бы это? Мне что, меньше хочется раскрыть убийство, чем вам? Я что, бюрократка и карьеристка, стремящаяся выдать главный козырь, чтобы еще немного продвинуться по службе?

— Мы не хотели ставить вас в неловкое положение.

— А разве сейчас я в ином положении? Выясняется, что два моих лучших детектива не доверяют мне. А одна из них видела, как я взасос целуюсь у кого-то на террасе. Боже мой!

— Ну, скажем, не взасос…

Роган подавил смешок.

— Хватит уже, Хэтчер. Итак, поглядим, все ли я правильно поняла. Спаркс связан и со своим убитым телохранителем, Манчини, и с эскорт-агентством. Бэндон — со сбежавшей проституткой, которая была на последнем свидании с Манчини. Значит, теперь вы думаете, что особый интерес Бэндона к делу Манчини — это часть какой-то его сделки со Спарксом.

— Верно, — подтвердил Роган.

Такер покачала головой.

— Единственная причина, по которой Хэтчер катит бочку на Спаркса, — его отказ допустить вас до своих финансовых документов, где вы собирались искать врагов. Если уж на то пошло, связь с «Престижными вечеринками» ему даже на пользу, она объясняет, что ему хочется скрыть. А Бэндон? Он не первый судья, заискивающий перед денежным мешком в надежде на ответную услугу. Ведь все мы, бюрократы-карьеристы, именно так и делаем.

— Мы знаем, что тут натяжка, — согласился Роган. — Но пока у нас больше ничего нет.

Элли попыталась вступиться за свою версию:

— Все началось с телохранителя. Он оказался в апартаментах Спаркса с девушкой, пришедшей на свидание, которое организовали через эскорт-агентство. Сам Спаркс противодействует нам с первого же дня, и я отказываюсь верить, что все это из-за эскорт-бизнеса. Опытный адвокат вроде Герреро сказал бы ему, что он спокойно заключит сделку в обмен на сотрудничество.

— Но, возможно, Спаркс не поверил, что вы будете помалкивать, после того как Хэтчер поцапалась с ним в первый же вечер.

— И все-таки я не могу представить, что из-за этого можно помешать расследованию убийства. Он же не первый богатый и успешный человек, которому приходится расплачиваться за свои шалости. Спросите у нашего бывшего губернатора.

— Вот именно. И посмотрите, что с ним произошло. Возможно, Спаркс не хочет повторить судьбу Спитцера.

— Но он не политик, — возразила Элли. — И не судья, как Бэндон. Для него последствия были бы не столь серьезными.

— Вам следовало прийти ко мне, — настаивала Такер.

— Идея насчет «хвоста» пришла нам в голову только вчера вечером, — сказал Роган.

— Я говорю не только о «хвосте». Я говорю обо всем. Бэндон и девушка. Версии, которые вы тут вчера наплодили. Нужно было прийти ко мне.

Роган и Элли пробормотали извинения.

— Что же, если вы планируете застать Спаркса во время встречи с Бэндоном, почему вы все еще здесь?

— Я выиграл немного времени, следя за Бэндоном, пока он не пришел в суд. Он будет на предъявлении обвинений минимум до половины одиннадцатого. К десяти я возобновлю слежку за Спарксом.

— Кое-кому, — Такер кивнула на Элли, — явно не помешает поспать. Что еще важнее — я не могу допустить круглосуточную переработку. Хэтчер отправляется домой.

Элли открыла рот, чтобы возразить, но Такер хлопнула по столу.

— Я и так иду у вас на поводу, позволяя сесть на хвост Спарксу. Роган присмотрит за ним в течение дня. Вы можете продолжить слежку вечером.

Роган первым двинулся к выходу из кабинета.

— Я сейчас, — бросила Элли.

Дождавшись, пока дверь за ним закроется, Элли начала с простого вопроса.

— Мне интересно, а что вы сами думаете — зачем вчера ночью Спаркс так поздно наведался домой к Нику Диллону?

Такер пожала плечами.

— Спаркс не держал свой визит в секрете. Он позвонил Нику, сказал, что уже в пути. Поэтому, честно говоря, я и ушла.

— Тогда почему вы проехали мимо дома еще раз?

Щеки Такер вспыхнули, она откинулась на спинку кресла и вздохнула.

— Возможно, это доказывает, что мне лучше не заводить романтических отношений. Я не делала этого уже много лет, и теперь я понимаю, почему в свое время перестала. Из мечтательной школьницы я превратилась сначала в неврастеничку, а затем — в навязчивую ревнивицу. Стыдно сказать, но я проехала мимо его дома, дабы убедиться, что это действительно Спаркс.

— А не другая женщина?

Такер кивнула.

— Машину я не видела, но мельком заметила его в окне гостиной. Ник не солгал.

— Спаркс заехал в гараж, — объяснила Элли. — Его лошадка стоит почти пол-лимона. Слишком хороша для дорожки в Ривердейле, как мне кажется.

— Мой бывший муж гулял, как мартовский кот, наевшийся «Виагры». Наверное, старые привычки отмирают тяжело.

— А вас не удивило, что босс может приехать к нему в полночь?

— Ник сказал, что это вполне в духе Спаркса. Он может допоздна работать и требует, чтобы все вокруг под него подстраивались. А что? Погодите, вы думаете, Ник…

— Я ничего не думаю. Я задаю вопросы, которые задал бы на моем месте любой. А поскольку именно вы были с ним, когда позвонил Спаркс, важно именно ваше слово — стоит ли нам внимательнее присмотреться к Диллону. Если Спаркс нанял кого-то, чтобы убить Манчини…

— Тогда это, возможно, был Ник.

— Не хочется так думать о бывшем полицейском. И вашем друге.

Такер откинула волосы с лица.

— Вы правы. Стоит присмотреться к Спарксу — а значит, и к Нику. Скажу честно, мне это непонятно. Вам стоило бы послушать, как он выражался по поводу нежелания Спаркса помочь следствию. Он был очень недоволен.

— Но от Спаркса не ушел.

— Да ладно вам, Хэтчер, так нечестно. Знаете, сколько раз мне пришлось бы уходить из органов, если бы я сбегала после каждой стычки с начальством? И, поверьте, Ник знает, что Спарксу следовало быть более сговорчивым в деле Манчини. Но я уверена: ему и в голову никогда не приходило подозревать своего босса в убийстве.

— Будет ли дерзостью, если я попрошу вас пообещать, что вы не станете подбрасывать ему эту мысль в ближайшее время?

— Будет. Вы намекаете, что я злоупотребляю служебным положением?

— Я намекаю, что Ник Диллон работает на Сэма Спаркса и, следовательно, может проявлять излишнее любопытство.

— Послушайте. Скажу вам то, что вам совершенно не нужно знать. Правда заключается в том, что я — сорокавосьмилетняя разведенная женщина, у которой двенадцатилетний сын. Парни типа Ника Диллона не каждый день заглядывают ко мне в кабинет с приглашением пообедать. Он привлекательный, неженатый и действительно славный парень. Спросите любого, кто с ним работал. Но, возможно, вы правы. Возможно, с моей стороны глупо думать, что он просто хочет провести со мной время. Вероятно, он делает это лишь для того, чтобы получить доступ к делу Спаркса.

Элли хотела возразить, но Такер предостерегающе подняла руку.

— Штука в том, что даже если все это правда, не факт, что я попадусь на его удочку. Я знаю, Хэтчер, вы привыкли быть самой умной женщиной в отделе, но меня дурой считать не стоит. Ник не получал от меня никакой информации об этом деле. Когда он извинялся за Спаркса или спрашивал, как дела, и даже когда защищал вас после вашей выходки в суде, я никогда ничего ему не рассказывала.

— Почему вы не подпускаете нас к Спарксу?

— Я не…

— Меня тоже не стоит считать дурой. Мы пришли к вам в четверг, сказали, что снова хотим заняться Спарксом, а уже в пятницу вы кинули нас на вызов к Меган Гунтер.

— Поначалу тема Спаркса выглядела пустой тратой времени. А дело Гунтер было действительно по вашей части.

— А как насчет ваших замечаний в мой адрес? Вундеркинд, любимица начальства, выскочка? Не слишком тонкий намек на то, что вы обо мне думаете.

— Таких, как я, моя сестра называет яркой индивидуальностью. Не следует принимать мои слова близко к сердцу.

Элли уставилась в пол и решила, что отвечать не стоит. Она поднялась со стула, но Такер остановила ее.

— Я не могу себе позволить проявлять к вам особое расположение.

— Что, простите?

Такер поглядела на плотно закрытые жалюзи на стеклянных перегородках, отделявших ее кабинет от основного помещения отдела.

— Я не могу показать, что благоволю вам. Из-за них. Я здесь новенькая, но такое уже проходила — сначала в бытность сержантом, потом лейтенантом. Мне это знакомо. Полагаете, я не знаю, о чем они подумали, увидев, что их новый босс Робин Такер — не парень с двусмысленным именем? Сучка. Лесбиянка. Результат политики равных возможностей. Такое я уже слышала, однако научилась с этим справляться. Но все дело в способностях. А специалист я хороший, Хэтчер. И, несмотря на все, что я вам наговорила, я знаю: вы тоже профессионал. Вы заслужили свой Полицейский крест за боевые заслуги, черт возьми. Но если они заподозрят, что я оказываю вам покровительство, нас обеих сожрут. Такое объяснение годится?

Элли кивнула, оторвав взгляд от линолеума и подняв его на Такер.

— Спасибо.

— Ну, если мы закончили девичьи разговоры, полагаю, вам самое время отдохнуть.

Глава 47

18.00

Стейси Шектер была в новых туфлях. По крайней мере новых для нее. На прошлой неделе она заметила эти черные босоножки от Кристиана Лубутена в магазине «Домашняя мастерская».^[57] Она и прежде находила всякие симпатичные винтажные штучки в своем любимом магазинчике подержанной одежды, но редко выпадала удача набрести на вещь, сделанную современным дизайнером, да еще почти новую. И хотя туфли явно были ей великоваты, Стейси не смогла пройти мимо роскошных восьмисантиметровых шпилек. Такая обувка не годилась для Стейси-художницы, зато искренней привлекательной брюнетке босоножки подходили как нельзя лучше.

Направляясь к западу по 20-й улице, она шла осторожно, не забывая о высоких каблуках и свободных ремешках на пятках. В то же время она понимала, что минуты бегут, и ей надо поторапливаться.

Ей, конечно, следовало выйти из дома заранее. Она любила приходить на встречу раньше клиента. Лишнее время позволяло ей привести в порядок мысли и вжиться в роль. Это также давало ей возможность проследить за появлением мужчины. Убедиться, что он один, что поблизости нет полицейских в штатском, стремящихся подслушать их разговор. И застукать, когда они договорятся о сексе за деньги.

Но сегодня она заработалась, отложила кисти гораздо позже, чем планировала, и теперь безнадежно опаздывала.Стейси подавила желание взглянуть на полки с уцененными книгами возле магазина «Странд» и помчалась через Бродвей, не обращая внимания на красный сигнал светофора, чем вызвала гневный гудок проезжавшего такси.

До цели оставалось всего несколько десятков метров, но Стейси все еще размышляла о том, что оставила дома. Она трудилась над картиной с рабочим названием «Кэти была Мирандой» и не могла припомнить, когда в последний раз чувствовала такой творческий подъем. Из студентки колледжа, искренне верившей, что станет новой Ли Краснер или Агнес Мартин,^[58] она со временем превратилась в ремесленницу, которая выбирала цвета исходя из последних веяний моды в отделке интерьера. Живопись уже не волновала ее. Она совсем перестала писать для себя.

Но портрет Миранды-Кэти — другое дело. Некоторые художники пишут то, что видели в жизни. Прошло уже много времени с тех пор, как Стейси в последний раз предприняла такую попытку. Но с этой картиной она пошла даже дальше: она изображала не то, что видела на тех фотографиях, а то, что чувствовала, глядя на них. Стейси не задумывалась, понравится ли эта работа кому-нибудь, будут ли ею восхищаться и увидит ли ее кто-нибудь вообще.

Она просто знала, что должна закончить картину. Каждое прикосновение кисти к холсту напоминало кровопускание. Впервые за несколько лет ее искусство было личным. Это было Искусство. И Стейси не собиралась прекращать работу с Мирандой-Кэти. Она вынашивала и другие образы — лишения и жажды, любви и насилия, скрытых мужских лиц и обнаженных женских тел. Наконец-то она вдохновилась на серию. И, продолжая зарабатывать деньги своим телом, можно было добавить ценности своему искусству. Решено: Стейси бросит кости и поглядит, что выпадет. Возможно, эти картины увидит она одна. А может, они перевернут всю ее жизнь.

Глава 48

18.00

Элли проснулась, твердо зная: что-то случилось. Это осознание не было столь непоколебимым, как давно затверженные таблица умножения, имя первого президента, названия столиц пятидесяти штатов или прочие выученные наизусть сведения. Скорее это ощущение напоминало узнавание — так вспоминаешь улыбку старого, давно забытого друга, еще не успев определить его место в собственном прошлом. Элли чувствовала беду, словно подступающую простуду еще до появления первых симптомов. Об этом говорил не только разум, она ощущала недоброе кожей, сердцем, кровью и душой.

Она проснулась с уверенностью на каком-то глубинном, клеточном уровне: что-то произошло. Роган потерял след Спаркса или что-то видел, но так и не понял, насколько это важно. Он что-то видел.

Элли потянулась к мобильному, лежавшему на тумбочке. Новых звонков не было. Она проверила список входящих. Ничего. Но и этот факт не умерил тревогу, охватившую все ее существо. Что-то случилось, а она проспала.

Тревожное напряжение нарушила щекотка — чьи-то пальцы пробежали по ее правому бедру, коснулись едва заметного шрама, оставшегося после удаления аппендикса, и двинулись выше, к пупку.

— Ты проснулась. — Макс откинул ее волосы и поцеловал в шею, чуть ниже уха.

— Теперь уже, кажется, окончательно.

Элли позвонила Максу из участка, сказала, что ее на весь день отправляют домой, но, вероятно, ночью ей придется работать. Она и сорока минут не пробыла дома, когда появился Макс. Сейчас солнце уже не так ярко светило сквозь жалюзи в спальне, а какофония рычащих моторов и крикливых клаксонов внизу свидетельствовала о том, что вечерний поток машин уже выстроился перед въездом в тоннель Мидтаун.

За исключением короткой пробежки до входной двери, когда привезли тако, последние семь часов они провели в постели, чередуя сон, разные шалости и просмотр серий «Площади Рокфеллера, 30»^[59] в онлайне. И, судя по тому, что указательный палец Макса блуждал вокруг ее пупка, а тепло его дыхания согревало ей шею, он не спал и смотреть очередную серию комедии не собирался.

— Все в порядке?

— Хотелось бы. Надеюсь.

— Эл, я знаю, что твое пограничное расстройство навязчивых состояний заставляет тебя корпеть над делом, пока не исчезнут последние неясности и сомнения. Но даже одержимый Говард Хьюз^[60] иногда позволял себе поспать. С той самой секунды, как ты вышла из зала суда в наручниках, ты только и делаешь, что живешь и дышишь этим делом — мечешься от одного трупа к другому в поисках версии, которая могла бы их объединить. У тебя, наверное, ощущение как после долгого катания на русских горках — аттракцион продолжает носиться без тебя, а ты уже никогда не сможешь нагнать его. Но тебе придется научиться доверять другому человеку, способному заменить тебя на несколько часов.

Элли молча кивнула и повернулась на бок, лицом к Максу. Тот обвил ее руками.

Предыдущий долговременный парень Элли, банкир, всегда ожидал, что она, сняв форму после работы, выкинет из головы и саму службу. Но то, что сделать передышку просил Макс, для нее действительно имело значение. Было у него отличие, с первого дня покорившее Элли, — его профессия тоже порой убивала. Целыми днями они находились в окружении тяжелейших человеческих страданий. Невозможно было работать над текущими делами, не впуская в собственный мир боль, насилие и неизбежные муки, которые причиняют друг другу люди. Погружение в жизнь людей, ставших частью уголовного судопроизводства, инфицирует психику. Макс подцепил тот же вирус. Но теперь даже он беспокоился, что Элли не способна отвлечься.

Сначала она просто позволила себя поцеловать, потом почувствовала, что отвечает на движения его языка, ощущает его руку на своем боку и движение бедер под простыней.

Но едва Элли ощутила тепло, разливавшееся в глубине живота, ее мысли о работе вырвались на свободу из той клетки, куда она старательно пыталась их загнать. На этот раз отступил Макс. Он видел, что она не с ним. И потянулся за ее сотовым, лежавшим на тумбочке.

— Хочешь позвонить Рогану и обо всем узнать?

Она задышала, изображая обрадованного щенка, и набрала номер. Роган ответил после первого же гудка.

— Чертовски… скучно.

— Ничего не происходит?

— Спаркс весь день просидел в офисе. Выходил лишь несколько раз — на обед в ресторан «У Майкла» и на новые стройки. Сейчас еду за его лимузином. А еще я связался со знакомым следователем из прокуратуры. По его словам, Бэндон все еще заседает, поэтому кто знает, куда меня ведет Спаркс.

— Я тебе перезвоню через часок, определим, где сможем поменяться.

— Без проблем.

Элли закрыла телефон и повернулась к Максу. Она поцеловала его — сначала нежно, затем более настойчиво. А потом, даже не понимая, где опять бродят ее мысли, внезапно села на кровати.

Она знала, кому нужно позвонить, и это был не Роган.

Глава 49

18.04

Стейси договорилась встретиться с клиентом в баре ресторана «Готам». Это заведение Алфреда Портейла^[61] было местом гораздо более дорогим, чем те, которые она обычно посещала в компании друзей. Но в нынешнем случае «Готам» представлял два явных преимущества.

Первое — бармены, Марк и Джилл. В некоторых заведениях не любят, когда женщина регулярно использует их территорию для предельно кратких свиданий с разнообразными незнакомцами. Но три месяца назад Джилл приветствовала ее напитком и замечанием — и то, и то она ничем не разбавила. Напитком был джин «Бомбейский сапфир», а замечание звучало так: «Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Обещай, что будешь осторожна». Марк при этом кивнул и улыбнулся. С того самого момента Стейси больше не волновалась, что ее вышвырнут из ресторана, по крайней мере когда там были Джилл или Марк.

Конечно, Стейси могла избежать риска, что ее выгонят или откажутся обслуживать, просто меняя места встреч. Однако мало какие бары могли предложить второе преимущество «Готама» — обзор. Благодаря близости стойки к входу в ресторан и стеклянным стенам самого заведения она прямо от стойки могла видеть улицу. Приди она пораньше, как делала обычно, могла бы первой увидеть клиента и убедиться, что он один.

Но Стейси припозднилась и теперь стояла у стеклянной стены, разглядывая публику в баре. Марк встряхивал шейкер для мартини, подняв его над правым плечом; Джилл откупоривала бутылку вина. Стейси осмотрела бар, ища среди парочек и компаний, ожидавших приглашения к столику, одиноких мужчин. Таких было двое. Первый сидел лицом к дверям у дальнего конца стойки. Второй повернулся к ней боком и, казалось, читал газету.

Стейси не могла как следует разглядеть лицо мужчины, сидевшего в дальнем конце помещения, однако видела, что он довольно крупный. Девушка понадеялась, что он ждет не ее. Часть метода, который она разработала, занимаясь сексом с незнакомцами, — думать о них не как о людях, а как о предметах. Манекенах. Бутафории. Такого рода отчуждение легче давалось с обладателями непримечательных тел. Шрамы, родимые пятна, полнота — эти несовершенства напоминали ей, что она имеет дело с людьми.

Стейси перевела взгляд на человека с газетой. Короткая стрижка. Средний возраст. Обычная внешность. Ничем не примечательная. Пусть лучше это будет он.

Когда девушка подошла к дверям, он обернулся. Заметил ее. Поднял брови, словно ждал именно Стейси. Это был он.

Однако девушка вдруг выпустила дверную ручку, еще не понимая, почему делает это. Человек показался ей смутно знакомым. Где-то она уже видела его.

Мужчина все еще смотрел на Стейси. Он знал, что она пришла. Но заставить себя войти девушка не могла. Где же она видела его?

Она сосредоточила внимание на его лице — слишком светлом для таких темных волос. Наверняка парик. И вдруг она увидела мужчину иначе, таким, каким он был на фотографии.

Стейси повернулась и пошла по 12-й улице, стараясь двигаться на максимальной скорости, какую позволяли ей эти дурацкие босоножки. Она оглянулась, моля Бога, чтобы человек не последовал за ней. Сразу свернув направо, она двинулась в южную сторону по Университетской площади.

Теперь она поняла, где видела этого мужчину. На одном их тех снимков, которые приносила ей блондинка-детектив. «Вы должны проявлять осторожность», — вот что сказала блондинка, когда показывала снимки и пыталась предостеречь ее.

Стейси петляла по Ист-Виллидж — на юг по Университетской площади, на восток по 11-й улице, снова на юг по Бродвею, на восток по 9-й, — и оглядывалась через каждую сотню метров. Человека из «Готама», мужчины с той фотографии видно не было.

Она сошла с тротуара, чтобы пересечь 2-ю авеню, но тут ремешок левой босоножки соскользнул, туфля соскочила с ноги, и Стейси едва не вылетела на проезжую часть под колеса машин. Она сбросила вторую туфлю, подхватила свою неудобную обувь и босиком рванула через улицу.

Добежав до утла дома на противоположной стороне, она снова оглянулась. На 9-й его не видно. На 3-й тоже. Он видел ее, в этом Стейси была уверена. Но еще больше ее беспокоило, что мужчина, казалось, узнал ее. Как он мог ее узнать? Девушка была уверена, что никогда прежде не видела незнакомца, только на снимках.

А что, если он каким-то образом выведал ее настоящее имя? Если именно он убил Миранду, пытал ее, чтобы добиться нужных сведений, — иначе откуда ему было знать, как выглядит Стейси? Ее номера не было в телефонном списке. И адреса тоже. Адрес есть на водительских правах. И фотография. Но это закрытая информация. Или нет? Может, в наше время все доступно через Интернет? Стейси так не думала, но точно не знала.

Девушка попыталась убедить себя, что на самом деле он ее не узнал. А посмотрел на нее так, поскольку она — привлекательная брюнетка, собиравшаяся войти в ресторан одна. И он ждал привлекательную брюнетку. А когда Стейси развернулась и ушла, наверняка решил, что она — не та женщина, которую он ждет, а просто прохожая, по ошибке заглянувшая не в ту дверь.

Она украдкой огляделась. Никаких признаков преследования. Мужчина не пошел за ней. Не узнал ее. Не знал, кто она, а значит — не знал, где она живет. Она его больше никогда не увидит. Это был урок, и Стейси его усвоила. Она закроет страничку в «Крейгслисте» и поживет пару месяцев на свои сбережения, пока не найдет иной способ оплачивать квартиру. А если станет совсем туго, Стейси вернется к родителям.

Еще разок оглядеться — для подстраховки. Его нигде не видно, зато неподалеку Стейси заметила желтое такси с подсвеченным номером лицензии на крыше. Девушка махнула зажатыми в руке босоножками; машина притормозила, и Стейси забралась на заднее сиденье.

Чувствуя себя в безопасности, она надела босоножки на почерневшие от грязи ноги. Звук маленького телевизора, вмонтированного в спинку сиденья перед ней, был выключен, однако она узнала дуэт новостных ведущих с местного филиала Эй-би-си. Картинка сменилась фотографией женщины, чье лицо последние три дня появлялось во всех местных СМИ. Таня Эббот.

Хоть бы никогда не встречалась ей эта Таня. Девушка не представляла, какое Таня имела отношение к происходящему, но не познакомься они тогда, Стейси не попросила бы ее пойти вместо Миранды. Может, и Миранда осталась бы жива. А может, погибла бы сама Стейси. Она не знала, насколько изменилась бы ее жизнь, не встреть она Таню, но сейчас ей хотелось, чтобы человек с фотографии преследовал именно Таню. Чтобы к ней домой приходили полицейские с расспросами. Хуже того, ей хотелось, чтобы умерла Таня, а не Миранда.

Стейси выключила телевизор, чтобы не видеть лицо женщины, которая, вероятно, и была центром всей этой заварухи, затем вытащила из сумки мобильный. Детектив полагала, что Стейси удалила ее номер, но это было не так. Ей, конечно, хотелось сделать это, но по какой-то причине она оставила номер в своем списке имен.

Она выбрала нужное имя и уже собиралась нажать на вызов, когда машина свернула на авеню Би. Еще немного, и Стейси окажется дома. Ей осталось ехать не так долго, и начинать разговор было поздно. Но и ждать не хотелось.

Вместо вызова она принялась набирать текст:

«От… Стейси… Шектер… Видела… парня… с… фото… Пытался встретиться… со… мной… Позвоните… когда…»

Машина остановилась.

— Пять восемьдесят.

Стейси полезла за кошельком, дала водителю десятку и попросила три доллара сдачи. Водитель, ворча, словно ему больно было расставаться с деньгами, вытащил из стопки три однодолларовые купюры. Запихнув сдачу и телефон в сумочку, Стейси вытащила ключи, вышла из машины и направилась через авеню Би к своему дому. Сунув ключ в замок наружной решетчатой двери, она услышала, как такси понеслось в южную сторону на поиски очередного пассажира.

Она повернула ключ и открыла внешнюю дверь. Но едва Стейси подняла ногу, чтобы шагнуть за порог, ремешок снова соскочил, она споткнулась и полетела на бетонную дорожку, больно ударившись подбородком о дверь. Она вскрикнула и схватилась за лодыжку, пытаясь умерить боль.

— Давайте я помогу вам.

Она увидела черные парадные ботинки, темно-серые брюки и непроизвольно подалась вперед, к протянутой руке незнакомца. И тут она подняла глаза. Это был тот самый мужчина. Стейси отдернула руку и поползла, как краб, пытаясь забраться в дом и захлопнуть за собой дверь. Человек схватил ее за щиколотку. Она попыталась вывернуться, высвободить ногу, одновременно шлепая его по рукам.

Она застыла, увидев пистолет у него на поясе. Стейси знала, что следует закричать. Знала, что надо сопротивляться. Знала: если она будет орать достаточно громко, зануда из квартиры 2-Си вызовет копов, чтобы если не спасти ее, так хотя бы заткнуть. Но единственное, что видела девушка, — это рукоятка пистолета. И единственное, о чем могла думать, — что человеку потребуется всего полсекунды, чтобы нажать на спусковой крючок и вогнать пулю ей в лоб. Она умрет. Перестанет существовать. И никогда не узнает, что было дальше. Страх парализовал Стейси. Мужчина поднял ее обмякшее тело и подвел девушку к кромке тротуара.

Когда он пихнул ее на переднее сиденье, она запустила руку в сумочку и нажала на мобильнике кнопку, чтобы отправить СМС. После этого Стейси сразу удалила все предыдущие сообщения. Когда мужчина забрался на водительское сиденье, она попыталась не думать о его пистолете и о том, что этот человек сделает с ней. А самое главное — о том, какое выражение осталось после встречи с ним на лице женщины, которую она знала под именем Миранда.

Глава 50

18.15

Как и было обещано, Тони Каренца ждал на юго-западном углу парка Юнион-сквер. На этот раз борец с наркотиками был одет в приталенную клетчатую ковбойку, узкие белые джинсы и ковбойские сапоги. Его длинные темные волосы были зачесаны назад и уложены на макушке волнами.

Элли была в четырех шагах от него, когда услышала, как он нахваливает свой товар:

— Курево, курево, курево.

— На секунду прерветесь?

Он огляделся по сторонам.

— Да. Идите за мной, делайте вид, что хотите купить.

Она старательно изображала беспокойство, идя за ним через 5-ю на улицу Макдугала.

— Что за невезуха такая? Я встречаюсь с вами второй раз на неделе, и снова в образе ковбоя-транссексуала. Опять торчу тут под прикрытием. Торгую всякой фигней, но попозже устроим шмон по клубам, возьмем нескольких уголовников.

Та первая встреча была, казалось, год назад. Еще до убийств Меган и Кэти. До исчезновения Тани. До того, как Элли впервые услышала о «Престижных вечеринках». В среду утром адвокат Спаркса настаивал в суде, что Манчини был убит из-за ошибочного вторжения. Он знал про то, что соседняя квартира под подозрением. Но когда Каренца уверил их, что соседу грош цена, они перешли к другим версиям. И упустили возможность задать еще один важный вопрос.

— Когда мы с напарником впервые с вами разговаривали насчет соседа Спаркса по «Двести двенадцатому», я кое о чем вас не спросила.

— Так спрашивайте.

Элли хотела поговорить с Тони лично с глазу на глаз на случай, если Каренца заартачится, но теперь сомневалась, так ли нужна была эта поездка.

— Вы сказали, Ник Диллон был в курсе, что сосед под колпаком, поскольку знали — квартира напротив принадлежит Спарксу.

— Да. Я думал, Диллона позабавят две престарелые тетушки с нижнего этажа, которые не сомневались, что засекли наркоторговца. Извините, если перебежал кому-то дорожку, упомянув об этом при нем. Но я считал, он был одним из наших и все такое.

— А когда вы ему это сказали?

— Да не так уж давно, кажется.

— А поточнее?

Каренца пожал плечами.

— Точно не помню. Но до проверки соседа, потому что тогда я еще не был в этом доме. В то время еще бабульки сведения собирали.

Элли впервые узнала о расследовании по квартире напротив лишь на этой неделе, когда адвокат Спаркса Рамон Герреро заявил об этом в суде. А Герреро сказал, что сам только что узнал об этом. Элли и Роган решили тогда, что и для Сэма Спаркса эта информация была новой.

— А насколько раньше проверки? — поднажала Элли.

— Изрядно. Может, недельки через две после того, как старушки пришли в участок с жалобами на соседа. А что?

Дамочки впервые пожаловались на жильца в марте. Если Каренца упомянул об этих подозрениях до убийства, и Диллон передал их Спарксу, тот мог обставить смерть Манчини так, чтобы это походило на ошибочное вторжение. Расследование, связанное с наркоторговлей, могло подкрепить его версию.

На поясе у Элли зажужжал мобильный. Пришло новое сообщение:

От Стейси Шектер. Видела парня с фото. Пытался встретиться со мной. Позвоните когда…

На этом текст обрывался. Может, Стейси преждевременно нажала на кнопку? Или участившийся пульс Элли все-таки подтверждает ее худшие предчувствия?

Она нажала «вызов», радуясь, что у Стейси хватило ума назвать себя. После четырех гудков включилась голосовая почта. Элли сделала еще одну попытку. Снова четыре гудка. Еще попытка. На этот раз звонок сразу был сброшен на голосовую почту, словно кто-то отключил телефон.

— Мне надо идти.

Уже на бегу Элли услышала вопрос Каренцы: все ли в порядке?

Первый звонок был Рогану. Приветствием он утруждать себя не стал.

— Готова меня сменить?

— Где Спаркс? — спросила Элли.

— Здесь.

— Где здесь?

— Я припарковался у «Запада».

— Какого еще запада?

— Это ресторан. «Запад». На пересечении Бродвея и Восемьдесят четвертой. Он вошел минут двадцать назад.

Ресторан был знаком Рогану, а Элли такого не знала. Наверняка дорогущий.

— Ты его видишь?

— Сейчас нет, но я наблюдаю за единственной дверью.

— Можешь оказать мне услугу? Войди внутрь и посмотри, там ли он.

— В таком случае он меня увидит. Может, меня он не так сильно ненавидит, как тебя, но он меня узнает.

— Наплевать. Сходи, проверь. Пожалуйста.

— А в чем дело?

— Нет времени объяснять. Просто убедись.

Она отключила связь и тут же набрала приемную судьи Пола Бэндона. Было достаточно поздно, и Элли удивилась, когда трубку сняла секретарша.

— Это Элли Хэтчер, полиция Нью-Йорка. Можно ли поговорить с судьей Бэндоном?

— Простите, детектив, но его сейчас нет на месте. Передать ему что-нибудь?

— А где он?

— Что, простите?

— Когда он ушел?

— Да он не уходил. Он на слушаниях. Мы все надеемся, что он закончит с минуты на минуту.

— Но вы уверены, что он там? — переспросила Элли.

— Конечно. Я же здесь, правда?

— Я знаю, что это звучит безумно, но вы можете видеть его со своего места?

— Нет, но…

— Вы могли бы сделать мне одолжение и удостовериться, что он физически присутствует в зале суда?

— Что-то не так, детектив?

Судя по тону секретарши, она не на шутку обеспокоилась возможной угрозой в отношении судьи. Элли не видела необходимости ее разубеждать.

— Это очень важно. Пожалуйста, просто убедитесь, что он цел и невредим.

Через полминуты секретарша снова взяла трубку.

— Да, он все еще там, с адвокатами. Стоит ли мне беспокоиться…

Элли прервала звонок и снова набрала Рогана. Он ответил после третьего гудка.

— Видел его, — сообщил ее напарник. — Почти уверен, что он меня засек, но…

— С кем он?

— С какой-то семейной парой и еще одной совершенно роскошной дамочкой.

— Это не Стейси Шектер?

— Ты что! Думаю, я бы узнал Стейси. Что происходит?

Элли пересекла 2-ю авеню. И уже почти пришла. Она перечитала сообщение: «Видела парня с фото. Пытался встретиться со мной. Позвоните, когда…»

Спаркс и Бэндон под контролем. Возможно, Стейси видела одного из них сегодня днем, а сообщение набрала позже. Возможно, есть какое-то простое и безобидное объяснение, почему текст обрывался, а ее телефон был выключен.

Но тут Элли поняла, что на этих снимках были запечатлены не только Спаркс и Бэндон.

— Бросай Спаркса. Встречаемся у Стейси. Она пропала. Надо найти ее. А еще нужно отыскать Ника Диллона.

Глава 51

18.45

В квартире Стейси никого не было.

Напрасно были потрачены пятнадцать минут, ушедшие на поиски управляющего, чтобы тот отпер им дверь. В итоге напарники увидели пустую квартиру. Ни следов взлома. Ни признаков борьбы. Ни самой Стейси.

Элли снова попыталась дозвониться девушке на мобильный, но звонок сразу сбросили на голосовую почту.

— Хорошо, что она успела тебе эсэмэску кинуть, — заметил Роган. — Она должна была знать, что при включенном телефоне мы смогли бы засечь ее!

Элли старалась не смотреть на искаженное болью и ужасом лицо Кэти Бэтл, глядевшее на нее с холста, что стоял в центре комнаты. Словно Элли прошляпила не только Стейси, но и ее.

— Не сомневаюсь, что Стейси это знает. Как и Ник Диллон. Вот почему телефон отключен.

Они уже позвонили в участок, чтобы патрульные проверили дом Ника в Ривердейле. Элли набрала номер диспетчера и спросила, есть ли новости. Машина, отправленная на вызов, до места пока не добралась.

— Ладно, — сказала Элли. — Тогда разошлите еще ориентировки на двух человек — Ника Диллона и Стейси Шектер.

Она перечислила приметы и подождала, пока диспетчер найдет номера черного седана «Инфинити», принадлежавшего Спарксу.

— Случилась бы сегодня, что ли, какая-нибудь заварушка в Бронксе, — проговорила она, захлопывая крышку телефона. — А то они еле плетутся к дому Диллона.

— А ты не погорячилась с ориентировками? — Теперь описания с предупреждением разойдутся во все участки города и окрестностей. — У этого человека осталось много друзей по службе. Лучше, чтобы мы оказались правы.

— Мы правы. — В сообщении Стейси говорилось, что один из мужчин с тех фотографий, которые показывала ей Элли, пытался с ней встретиться. Спаркс и Бэндон отпадали, но на снимке вместе с магнатом был и Ник Диллон, державший зонт у него над головой. Кроме него, других мужчин на снимках не было. — Он до нее добрался. Не будь он бывшим полицейским, мы пригляделись бы к нему внимательнее. Именно Диллон знал, что сосед Спаркса проходит по делу о наркотиках. Он друг, заказавший в «Престижных вечеринках» девушку для Манчини, а потому он точно знал, что в ту ночь Робо будет в апартаментах.

— А теперь он охотится на Стейси, чтобы найти Таню Эббот?

— Похоже на то. Он все еще пытается найти женщину, которая пряталась в ванной. Она — единственное незавершенное дело.

Фотография Тани Эббот появилась на этой неделе во всех газетах и по телевидению, но о ее связи с убийством Манчини ни разу не упоминалась.

— А возможно, Диллон с самого начала знал, кто она. Если он видел в «Двести двенадцатом» что-то из ее вещей — сумочку или, например, удостоверение личности, — он мог уже тогда сделать вывод, что она их там забыла. Ник мог устроить нападение на квартиру Меган, а потом начать охоту на Кэти и Стейси, считая, что они знают, как найти Таню.

Элли покачала головой.

— Это по-прежнему не объясняет угроз на сайте «Кампус Джус».

— Разве что он сам их там разместил, — предположил Роган.

— Послушай, мы знаем только, что Стейси пропала. И поверь мне — она у Ника.

— Тогда не будем ограничиваться ориентировками, — предложил Роган. — Давай посмотрим, удастся ли получить ордер.

Она схватила телефон, едва тот зажужжал.

— Хэтчер.

— Я получил ответ по тем двум людям и адресу, который вы запрашивали. Местонахождение не установлено.

— А вы сказали тем двум офицерам, что этот человек, возможно, не хочет быть обнаруженным? Они его хорошо искали?

Элли услышала, как диспетчер связался по рации с патрульными.

— Они говорят, что стучали в дверь. Никто не ответил. Звуков изнутри слышно не было. Света не было.

— А как насчет «Инфинити»?

— Местонахождение не установлено.

— А в гараже смотрели?

Снова переговоры по рации.

— Там только одно окошко сзади. Им пришлось бы лезть через забор, чтобы заглянуть внутрь.

— Так скажите им, пусть перелезут.

— Детектив хочет, чтобы вы проверили гараж… Детектив, патрульный просит меня напомнить вам о Четвертой поправке. Они докладывают об отсутствии подозреваемых.

— Не позволяйте им уехать оттуда.

Новые переговоры, на этот раз Элли показалось, что диспетчер прикрыл трубку рукой.

— Детектив, они остаются возле дома и будут следить за развитием событий.

— Черт побери! — воскликнула Элли, захлопывая крышку телефона. — У Диллона в Ривердейле наверняка есть приятели. Возможно, они решили, что у него с девушкой вышла какая-нибудь ссора, и ни хрена не ищут его.

— Они не могут перелезть через забор без ордера.

— Или без обстоятельств, не терпящих отлагательства. Только не говори мне, что эти же болваны не заявляют о таких обстоятельствах, когда им неохота заниматься ордером.

— Я сам туда поеду, — отозвался Роган. — Займешься ордером?

С холста на Элли глядело лицо Кэти Бэтл.

— Нет, поеду я.

Ей показалось, что Роган собирался возразить, однако он явно понял, что это бесполезно.

— Договорились.

— Позвони Максу, пусть подключится. И Такер. Это будет для нее ударом, но она должна знать.

— Хочешь остаться здесь и звонить сама, женщина? Если нет, хватит давать мне указания. Выметайся отсюда.

Элли заметила патрульную машину за углом, неподалеку от дома Диллона, всего в нескольких метрах от того места, где накануне вечером припарковалась она сама, наблюдая, как Диллон и Такер целуются на террасе. Она подъехала к патрульным и опустила стекло с пассажирской стороны. Полицейский, сидевший на водительском месте, улыбнулся ей в знак приветствия, а затем тоже опустил стекло.

— Вы здесь по поводу Ника Диллона?

— Вы с ним знакомы? — поинтересовалась Элли.

Полицейский пожал плечами.

— Да так, здоровались. Он же из наших, знаете?

Его напарник с пассажирского сиденья добавил, наклонившись в сторону Элли:

— Всю двадцатку оттрубил.

Полицейский, сидевший за рулем, отвернулся.

— Ну что, можно ехать? У нас сегодня дел по горло. Какой-то умник уже ляпнул, что мы тут теплое местечко себе нашли. — Полицейские и впрямь нередко находили укромный уголок, чтобы вздремнуть в припаркованной машине.

— Я так понимаю, вы не заглядывали к соседям и не спрашивали, видел ли кто Диллона сегодня вечером?

— Нас об этом не просили, детектив.

Элли молча кивнула, прекрасно понимая, с чем ей приходится иметь дело. Диллон — бывший коп, а значит, его заведомо считали честным. Не тратя времени на разубеждение, она подала назад и поставила свою машину позади патрульной. Подойдя с водительской стороны к полицейскому автомобилю, она положила руку на открытое окно.

— Если не вернусь через пятнадцать минут, вызывайте подкрепление. Жетон номер 27990. Хэтчер. Я записана под именем Эльза.

Не обращая внимания на смешок водителя, Элли двинулась к дому Диллона по соседским участкам, чтобы он не смог увидеть ее из окон. Подойдя к его владениям, она пригнулась, радуясь, что солнце уже начинает клониться к закату. Затем миновала лужайку, пустую подъездную дорожку и подобралась к внешней стене гаража.

Как и сообщил ей диспетчер чуть раньше, сплошная кирпичная стена не позволяла заглянуть внутрь гаража. Перегнувшись через полутораметровый смежный забор, она заметила окошко в задней стене строения. Элли обхватила ладонями верхнюю планку и прыгнула, поморщившись, когда пришлось опереться всем телом на заостренные верхушки штакетника. Если она ошибалась, никто не узнает, что она заглядывала сюда. Если права, она спасет Стейси Шектер, а потом придумает что-нибудь в свое оправдание.

Сквозь пыльное стекло она разглядела машину Диллона — черный седан «Инфинити», стоявший ближе к внутренней двери, ведущей в дом. Вторая половина двухместного гаража пустовала. Накануне вечером Спаркс оставлял здесь свой «Майбах». А вот Такер, с которой у Диллона было свидание, поступила иначе. Она парковалась на улице, как и большинство гостей.

То ли дело Спаркс. Магнат оставил машину не на улице, и даже не на подъездной дорожке. Он заехал в гараж. Как человек, привыкший располагаться здесь со всеми удобствами. Как человек, остающийся ночевать. И практически живущий здесь.

Она прижалась ухом к стеклу. Никаких звуков остывающего мотора, однако после сообщения Стейси прошло уже около часа. Мотор наверняка давно остыл.

Элли прошла от гаража к прилегающему дому. Все жалюзи опущены. Элли прислонилась к задней стене здания и закрыла глаза. Где-то чуть поодаль залаяла собака. Машина завелась и уехала. Наступила тишина.

Забор по другую сторону участка был выше — не перелезешь. Элли двинулась обратно тем же путем, каким пришла. Минуя гараж, она вновь заглянула внутрь. И на этот раз заметила под машиной с пассажирской стороны какой-то предмет.

Она попыталась как-нибудь открыть окно, однако оно было сделано из сплошного куска стекла и пропускало лишь свет, но не воздух. Элли вытянула шею, чтобы лучше разглядеть объект под машиной, и прищурилась, стараясь сфокусировать взгляд. В конце концов она поняла. Это был тонкий темный каблук от женской туфли.

Элли посмотрела на часы. Всего четыре минуты назад она сказала патрульным, чтобы вызвали подмогу, если она сама не вернется через четверть часа. Она кинулась к фасаду Диллоновского дома, пронеслась по газону перед ним и рванула дальше по улице — туда, где стояла ее машина.

Патрульный автомобиль исчез.

Глава 52

19.50

— Пять минут назад здесь стояла патрульная машина. Куда она делась? — Элли почувствовала, как сильно ее пальцы обхватили рацию, и заставила себя ослабить хватку.

— Сегодня тут запарка. Поступила жалоба о бытовом насилии — место находится в километре от вас. Они сообщили, что свободны, и приняли вызов.

— Они не были свободны. Они стояли наготове. Я отыскала пропавшую женщину и собираюсь войти внутрь. — Элли дважды повторила адрес Диллона. — Подозреваемый — Ник Диллон. Вооружен. Мне нужно подкрепление для ареста преступника.

Используя известный десятичный радиокод, диспетчер передал информацию и заверил, что полиция уже выехала.

Элли вырулила за угол и остановила машину за один дом от владений Диллона. Затем подождала. До нее снова донесся собачий лай, но никаких сирен слышно не было. Элли поглядела в боковое зеркало. Никаких патрульных машин.

Она представила крохотный проблеск надежды, за который наверняка цеплялась Стейси, отправляя ей свое послание. И этот проблеск надежды угасал с каждой минутой, пока Стейси была наедине с Диллоном.

По-прежнему — ни сирен, ни черно-белых машин.

Свое первое дело об убийстве — специальное задание — Элли вела в паре с детективом, который затем погиб, подобравшись к подозреваемому без подкрепления. Однако сама она спасла жизнь полицейскому, войдя безоружной в дом к вооруженному убийце, и получила Крест за боевые заслуги. Да, ПУ Нью-Йорка вручило ей одну из высочайших наград, однако в глубине души Элли понимала, что могла бы и раньше остановить череду тех кровавых убийств, если бы отбросила правила и с самого начала доверилась собственному чутью.

На этот раз она ждать не станет.

Элли открыла сумочку, достала компактную пудру «Л'Ореаль» и сунула ее в карман брюк. Затем выскочила из машины, открыла багажник и вытащила из экипировочного комплекта стандартную черную дубинку. А потом вернулась тем же путем: двинулась по своим же следам на примятой траве через передний двор, прошла вдоль стены гаража и свернула за угол, к задней части дома.

Оказавшись за гаражом, она подняла правой рукой дубинку, а левой загородила глаза. Немного подождала в тишине, пока снова не услышала собачий лай, посильнее размахнулась и ударила, надеясь, что рявкание рассерженной зверюги, а также крепкая стена между гаражом и домом приглушат звук бьющегося стекла. Той же дубинкой Элли расчистила раму от осколков, а затем бросила резиновое орудие в траву возле своих ног. Потом скинула куртку и набросила ее на нижнюю часть оконной рамы.

Ткань защищала ее руки. Элли подтянулась, перелезла через окно и спрыгнула на бетонный пол гаража. В тот же миг она потянулась к кобуре и вытащила свой «Глок».

Элли затаила дыхание, чувствуя, как у нее на виске выступила капелька пота и медленно поползла вниз по щеке. Однако Элли не шевельнулась, ожидая, что в любое мгновение из дома может выйти Диллон — посмотреть, что происходит.

Но этого не случилось.

В воцарившейся тишине звук расстегиваемых молний на высоких форменных ботинках показался ей оглушительным. Оставшись в носках, Элли вспомнила, как снимала те же полусапоги в квартире Спаркса в тот вечер, когда убили Роберта Манчини. Она прошла к внутренней двери и, продолжая сжимать «Глок» в правой руке, левой ухватилась за круглую ручку. Она осторожно повернула ее и с облегчением вздохнула, ощущая, как та поддалась — к счастью для Элли, Диллон, как и большинство домовладельцев, не трудился запирать дверь между гаражом и домом.

Элли открывала дверь медленно, увеличивая щель сантиметр за сантиметром, а затем шагнула на плиточный пол маленькой прихожей. Перед ней были две ступени — пройдя по ним, можно попасть в пустую кухню. Она попыталась припомнить внешний вид дома. Главное окно, выходящее на террасу, вероятно, относилось к гостиной в передней части дома, а стеклянная раздвижная дверь в задней части наверняка вела в общую комнату. Принимая во внимание метраж дома, наверху, скорее всего, было три спальни. Окошки, располагавшиеся чуть выше уровня земли по всему периметру здания, наводили на мысль о подвале.

Диллон и Стейси могли быть где угодно.

Элли сделала шаг из прихожей, ожидая услышать скрип, поскольку переместилась с плиточного пола на деревянный. Тишина. Второй шаг она сделала уже уверенней; приблизившись к повороту из кухни в гостиную, она направила «Глок» вправо. По-прежнему никаких признаков Диллона или Стейси.

Впереди виднелась развилка. Справа находились гостиная и лестница на второй этаж, расположенная неподалеку от парадной двери. А если смотреть прямо, в кухню, то чуть дальше, через коридор, виднелось помещение, которое она посчитала общей комнатой.

Элли сделала три шага в направлении парадной двери, и тут какой-то звук заставил ее застыть на месте. Если бы не вся эта история, она предположила бы, что поскуливает раненая собака. Стон. Безысходный. Обреченный. Стейси.

Звук доносился издалека. Элли позволила себе закрыть глаза. Заблокировать все остальные чувства, чтобы мозг сумел проанализировать звук. Впереди слева. И внизу. Под полом. Он был приглушен. Значит, доносился из подвала.

Элли повернулась влево, осторожно минуя кухню. В глубине дома пустовала хорошо обставленная общая комната — секционный диван, пуфик, плазменный телевизор над камином. Еще дальше по коридору виднелась дверь — незапертая, приоткрытая всего на пару сантиметров. Элли не сомневалась: эта дверь и ведет в подвал.

Она прошла дальше по коридору и остановилась перед приоткрытой дверью. Снизу доносились голоса.

— Просто сделай это. Пожалуйста, сделай это. — Всхлип. Отчаяние. Покорность. Стейси.

— Двадцать седьмое мая. Дести двенадцать по улице Лафайет. Это устроил я. Миранда должна была встретиться с ним, Манчини как раз нравятся такие. Но потом оказалось, что в ванной пряталась не она. Миранда позвонила и попросила подменить ее.

— Нет.

— Хватит врать. Миранда выдержала гораздо больше, чем ты, но и она в конце концов сдалась. Она позвонила тебе, Стейси Шектер, «искренней привлекательной брюнетке». И там была ты.

— Нет.

— Признайся, и я это сделаю.

— Хорошо, я была там.

— Тогда скажи, что ты там слышала. Скажи мне.

Молчание. И снова стоны.

— Не знаю. Я тебе сказала. Это была Хезер. Девушка из новостей. Таня Эббот.

На этот раз раздался уже не всхлип. А вопль.

— Я был в Афганистане, Стейси. Я научился всему этому, наблюдая за людьми, которых готовила «Аль-Каида». За теми, кто работал на «Талибан». Хватит врать.

— Я не вру.

— Ты называешь имя пропавшей девчонки, поскольку видела ее в новостях. Весь город уже неделю обклеен портретами Тани Эббот.

— Я клянусь. Это была она.

Элли прижалась спиной к стене, стараясь не пропустить ни слова из разговора. Она оказалась права. Диллон пытался найти женщину, которая в тот вечер была в «212». Но он не знал, что это Таня. Диллон начал с Кэти Бэтл. Кэти привела его к Стейси. И теперь он обвинял Стейси во лжи, поскольку, как было известно широкой публике, Таня пропала после того, как кто-то напал и убил ее соседку.

Элли выудила из кармана компактную пудру и указательным пальцем чуть-чуть расширила щель в подвальной двери. Припав к полу, она просунула зеркальце в щель над лестницей так, чтобы видеть происходящее внизу.

Зеркальце было маленьким, не больше восьми сантиметров в диаметре. Элли различила лишь отдельные кусочки картины, напоминавшие отрывистые световые вспышки. Но этого было достаточно, чтобы понять: дело плохо. Стейси лежала на боку со связанными за спиной ногами. Ее руки были связаны над головой, покоившейся у ног Диллона. Щека — прижата к бетонному полу. Бывший полицейский склонялся над скрюченным телом. Слышались стоны.

Элли вздрогнула от звука, раздавшегося позади нее. Повинуясь инстинкту, она развернулась на сто восемьдесят градусов и выставила вперед свой «Глок». Гаражная дверь, через которую Элли прошла в дом, приоткрылась.

Она отступила вправо, к закрытой двери, что находилась дальше по коридору, и почувствовала характерный запах постиранного белья. Зеркальце она держала перед собой, наблюдая за входом в гараж.

Но там, где она ожидала увидеть Сэма Спаркса, стояла Робин Такер со своим «Глоком» наизготове.

Элли осторожно заглянула за угол и, встретившись глазами с лейтенантом, прижала к губам указательный палец. Такер кивнула. Шаг за шагом женщина опасливо приблизилась к Элли, а затем, оказавшись рядом со своей подчиненной, прижалась спиной к противоположной стене у входа в подвал. Она все еще старалась выровнять дыхание, но теперь уже две женщины прикрывали выход из Диллоновского подвала.

Элли взглянула на часы. Где же подкрепление? И нужно ли оно теперь? Если полиция начнет штурмовать дом, Диллон может запаниковать и убить Стейси. Или взять ее в заложники. В такой ситуации он ничего не потеряет, но ничего и не выиграет.

Внизу снова зазвучали голоса.

— Я служил в полиции Нью-Йорка, Стейси. И у меня там до сих пор остались связи. Я даже открою тебе маленький секрет: в управлении у меня есть очень близкая подруга, и она меня просто обожает. Рассказывает мне обо всем, что я хочу знать. Если бы той девушкой, которая меня интересует, была Таня, полагаю, моя подруга упомянула бы об этом. Придумай что-нибудь другое, Стейси.

Элли украдкой взглянула на Такер. Та судорожно глотнула, несколько раз моргнула и лишь потом подняла глаза на Элли. По этой краткой перемене в ее лице Элли поняла: в душе лейтенанта что-то сломалось, когда она осознала свою истинную роль в жизни Диллона.

Ее внимание отвлекли новые звуки из подвала — всхлипывания, затем глухой удар, а за ним — протяжный стон.

— Может, тебе все равно, Стейси, однако я искренне говорю, что удовольствия от этого не получаю. Я не какой-нибудь там насильник, садист или свихнувшийся на сексе убийца. Все, что мне нужно, — информация.

Элли услышала искаженный болью голос Стейси, но слов не разобрала.

— Прости, но я тебе не верю. Хочешь, я покажу тебе, что можно сделать с помощью плоскогубцев? Я сейчас схожу в гараж, а, когда вернусь, ты расскажешь мне правду.

В зеркальце Элли увидела, как Диллон повернулся к лестнице, заткнув за поясоружие. Элли убрала руку, чтобы ее не было видно с лестницы, и отодвинулась от двери, жестом показав Такер, что ей тоже стоит переместиться дальше по коридору. Такер сделала два шага влево и подняла брови в знак готовности.

Элли услышала, как Диллон поставил ногу на первую ступеньку. Дальше он двинулся спокойно, не останавливаясь. Дверь в подвал начала открываться. Диллон шагнул в коридор.

— Стоять! — заорала она. — На колени! Руки вверх! Руки!

В следующие доли секунды Элли увидела то, что после проигрывала в своей памяти бессчетное количество раз. Что же она видела? Потянулся ли Диллон к оружию? Или поднял руки над головой, как она приказала? Шевелил ли он ими вообще? Невозможно с точностью припомнить ничтожные движения человеческого тела, ведь прошло меньше секунды между его удивлением при виде Элли и ее страхом за собственную безопасность.

Однако Элли совершенно точно помнила, что произошло через секунду после того, как Диллон заметил ее у двери. Она услышала грохот выстрела — точнее, двух выстрелов — и увидела, как Диллон рухнул на колени. Красные пятна расцвели на его животе и воротнике светло-голубой рубашки. Элли увидела, как он, падая, недоуменно поглядел на нее. А затем — как его взгляд переместился с нее на Робин Такер, все еще стоявшую с поднятым «Глоком» и готовую стрелять снова, если понадобится. Собственное оружие Диллона так и осталось за поясом. Элли склонилась над его обмякшим окровавленным телом и выдернула револьвер из соображений безопасности.

И тут она услышала отдаленный вой множества сирен.

— Он достал оружие, — сказала Такер, убирая свой «Глок» в кобуру. — Не смотрите на меня так, Хэтчер. Достал. Вы это видели. Разве не так? Скажите мне, что видели это. Он бы убил нас.

И в первый раз (потом их было множество) Элли попыталась вспомнить отдельный миг, крохотный промежуток времени между движением подвальной двери и звуками лейтенантских выстрелов. Возможно, Диллон потянулся к поясу, и Такер с ее места быстрее заметила это. А может, и не потянулся, но через полсекунды сделал бы это, если бы лейтенант не выстрелила. Наверняка Элли знала лишь то, что не видела, как двигались его руки. А еще она знала, что ее мнение об увиденном не имеет никакого значения.

Диллон — действительно убийца. Она, Такер и Стейси — живы. Элли воспитывал полицейский. Она знала, как это делается. В отчете будет сказано, что Диллон схватился за оружие. Такер подтвердит это. И Элли тоже. А Диллон, судя по крови, что скапливалась у его тела, не сможет изложить свою версию случившегося.

Лейтенант, казалось, все еще осмысливала свой поступок, а Элли шагнула вперед, чтобы обойти тело Диллона.

— Я была снаружи, — призналась Такер. — В стороне от дома. Наблюдала. Я видела, как он привез ее. Я подумала… Подумала, что у них какие-то шашни. А потом патрульные постучались к нему и ушли. А затем появились вы, убежали и опять вернулись. Когда я увидела разбитое окно, я поняла… Хэтчер, что я теперь скажу?

— Что он достал оружие.

— Но я была здесь. Возле его дома. Я следила за ним.

Элли уже спешила вниз, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Судя по нарастающему звуку сирен, скоро подоспеет подмога.

— Вы заехали, чтобы сделать ему сюрприз. Прекрасное объяснение. Позвоните диспетчеру! — крикнула она. — Пусть пришлют две «скорые»!

Стейси всхлипнула, увидев появившуюся из-за утла Хэтчер.

— Его больше нет?

Девушка с трудом произносила слова, пытаясь отдышаться. Ее лодыжки и запястья были стянуты черной нейлоновой веревкой — сложный узел располагался на уровне поясницы. Элли немного облегчила давление на конечности, придержав руками связанные ноги Стейси.

— Нам нужен нож. Такер, слышите меня? Найдите нож!

Через несколько секунд лейтенант уже спускалась по лестнице, размахивая двадцатипятисантиметровым поварским ножом. Увидев ее, Стейси напряглась.

— Тс-с, — попыталась успокоить девушку Элли, забирая у Такер нож. — Все уже хорошо. Он мертв.

Элли разрезала веревку, освободив руки и ноги Стейси. Та обессиленно распласталась на бетонном полу и зарыдала.

— Спасибо, — причитала она, всхлипывая. — О боже мой! Спасибо.

Элли присела рядом, поглаживая девушку по плечу, пока та пыталась отдышаться. Она слышала шаги Такер по лестнице, затем в гостиной у них над головой; потом послышалась более тяжелая поступь, к которой примешивались звуки полицейских раций. Подкрепление наконец-то прибыло.

— А вот и кавалерия, — сказала Элли, опуская подол Стейсиного платья на голые ноги девушки. — Давай-ка приведем тебя в порядок.

Она помогла Стейси подняться. Девушку сначала покачивало, а затем она медленно зашагала, держась за руку Элли. Добравшись до верхней ступеньки, она обернулась к своей провожатой.

— Я знаю, что он вытворял с Кэти. Она пыталась не говорить ему, кто я. Пыталась защитить меня. Я тоже сначала пыталась, но просто не выдержала. Я сказала ему про Таню. Сказала, что тем вечером она была в этой квартире.

Элли легонько сжала ее руку.

— Ты молодец, Стейси. А с Таней все будет хорошо. Его больше нет.

Глава 53

21.15

Перед домом остановился «Майбах». Спаркс показался из-за водительской дверцы как раз в тот момент, когда бригада врачей вывезла из дома каталку с телом Диллона. Перемена в его лице — сначала паника, а затем невероятное страдание — говорила о многом. Его отношения с Ником Диллоном — та самая тайна, из-за которой бывший полицейский пошел на убийства.

— Ник! — воскликнул Спаркс. Ему не нужно было заглядывать под белую простыню, чтобы понять, зачем сюда слетелся рой полицейских машин и «скорых».

Элли и Робин Такер охраняли Стейси Шектер — девушка сидела на скамье, стоявшей на террасе. Врачи бинтовали ее поврежденные запястья и следили, не проявятся ли признаки шока.

— Со мной все будет в порядке, — сказала Стейси, ощутив, что Элли боится от нее отойти.

Такер положила руку на плечо девушки, а Элли по лужайке направилась к Спарксу.

Приблизившись, она поняла, что полицейский в форме пытается увести магната в сторону от скопившихся посреди улицы «скорых». Спаркс заметил Элли и посмотрел ей в глаза.

— Прошу вас! Пожалуйста, скажите, что он жив!

Элли покачала головой. Спаркс чуть было не рухнул на патрульного. Смутившийся полицейский отвел его к «Майбаху», и магнат оперся на передний бампер машины.

— Нет. О боже, нет. — Спаркс закрыл лицо руками. — Это я виноват.

Элли позволила ему выплакаться. И заговорить. Его не арестовали. Зачитывать ему права не было необходимости. Сейчас магнат расскажет куда больше, чем удалось бы узнать на допросе.

— Мне следовало понять. Следовало сделать что-нибудь. Я ничего не знал. Сперва, когда был убит Робо, я задумался. Но я не знал.

— Манчини шантажировал Диллона.

Спаркс кивнул.

— Это началось, когда Ник был в Афганистане. Робо узнал, что Ник…

— …гей.

— Сначала не об этом. Ник совершил глупость, запугав какого-то опиумного плантатора, на которого наткнулся во время разведывательной операции в провинции Нангархар. Робо со своими людьми во время патрулирования обнаружил Ника там, где ему быть не полагалось. Ник тогда состряпал какую-то историю, но Робо сообразил, в чем было дело.

— Вы об этом знали?

— Нет, конечно. — Спаркс покачал головой. — Узнал совсем недавно. Ник иногда рассказывало полицейских, обдиравших дилеров, но это всегда звучало так, будто он говорит о ком-то другом. Робо дал Нику понять, что хочет получить работу после увольнения со службы. К этому времени я убедил Ника вернуться в Нью-Йорк. Он не слишком хотел работать на меня, но предполагалось, что это временно. Кроме того, для него это был способ набраться опыта в сфере корпоративной безопасности, чтобы держаться подальше от той адской бездны. После этого он хотел перейти в другую компанию.

— Значит, это он нанял Манчини?

Спаркс не сводил глаз со «скорой», в которую закатывали тело Диллона.

— Некоторое время все было хорошо. Но однажды Робо застукал нас в кабинете у Ника. Всего лишь поцелуй, но все равно было понятно, что происходит. Не успели мы опомниться, а Робо уже потребовал улучшения условий работы — чтобы ничего не делать, но очень много получать. Я готов был заплатить, но моя бухгалтерия начала бы задавать вопросы. А Ник со своим полицейским чутьем понял, что конца этому не будет. Мол, Робо начнет требовать все больше и больше. А потом наступило двадцать седьмое мая.

— Вы должны были понять, что это сделал Ник.

— Мне кажется, я просто не хотел признавать очевидного. Когда мне позвонили и сказали, что в «Двести двенадцатом» возникла проблема, я решил найти Робо, чтобы он с этим разобрался. Наверное, я не хотел показывать ему, что напуган. Мне хотелось напомнить, на кого он работает. Я и не представлял, что беда случилась с ним.

— Но затем мы сообщили вам, что он убит. Вы должны были понять, кто в этом замешан.

Он кивнул.

— Вероятно, поэтому я и вел себя в тот вечер по-идиотски. Отчасти я был рад, что Робо мертв, но разозлился, гадая, не замешан ли в этом Ник. Разумеется, я спросил его. Однако он поклялся, что никакого отношения к этому не имеет. Он рассказал мне, что людей иногда убивают по ошибке, вломившись не в ту дверь. Возможно, это была просто попытка ограбления, сказал он. Могу заверить вас: мне хотелось, чтобы эти объяснения звучали правдоподобно. Невозможно поверить, что любимый человек способен на такое. А потом вдруг вы стали спрашивать обо мне, моих врагах и моих финансах. Я не мог сотрудничать с вами, но знал, что из-за этого кажусь еще более виноватым.

— Добравшись до вашей документации, мы обнаружили бы платежи «Престижным вечеринкам», — сказала Элли. — Со временем мы начали бы задавать правильные вопросы и выяснили бы, что вы были одним из их клиентов, который действовал открыто.

— Множество хорошеньких девиц, которые вместе со мной ходили по ковровым дорожкам. Ни больше, ни меньше. И я совершенно искренне считал, что не располагаю полезной для вас информацией, иначе сразу же предоставил бы ее. Я верил Нику. А потом вы пришли во «Времена года»…

— …и сказали нечто такое, отчего вы поняли, что знаете не все.

— Вы сказали, что в момент убийства Робо был с женщиной из эскорт-службы. Для простого совпадения это было чересчур. Робо ничего не знал об эскорт-службе, о ней знал Ник. Я понял, что Ник его подставил.

Элли вспомнила, что Дженна Уолш рассказывала, как ее муж и брат посмеивались насчет предстоящего свидания Робо, на котором «точно» все будет. Она представила, как Диллон притворялся, что уступает требованиям Манчини, предоставив ему в придачу все корпоративные бонусы.

— Значит, вы приехали сюда после того, как мы побеседовали с вами во «Временах года».

Спаркс кивнул.

— Глядя мне в глаза, Ник снова заверил, что не делал этого. Я понимал: что-то не так, но мне просто не верилось, что в нем жила такая злоба. Знаете, я сказал ему об этом. Я оставил его со словами: «Лучше бы ты говорил правду, поскольку, кто бы ни совершил такое, он мерзавец». Это были последние слова, которые он от меня услышал. Ник пытался поговорить со мной сегодня на улице возле офиса, но я просто сел в машину и велел шоферу ехать. Это действительно сделал Ник? Он убил Робо?

— А еще мы полагаем, что он убил женщину по имени Кэти Бэтл. Сегодня привез сюда еще одну, Стейси Шектер, но она выжила.

— Нет. Нет, он бы никогда…

— Он обманывал вас. Мне очень жаль. — Пятидесятилетний мужчина не может ни с того ни с сего заняться вымогательством у афганского опиумного фермера, а потом перейти к убийствам и пыткам. Диллону восемь лет удавалось дурачить Сэма Спаркса, а в рядах нью-йоркской полиции он скрывался все двадцать.

— Но зачем? Зачем ему было причинять вред всем этим женщинам? Какое отношение они имели к Робо?

Элли объяснила: предполагалось, что на свидание в тот вечер отправится Кэти Бэтл, но потом заказ перешел к Стейси Шектер, а от нее — к Тане Эббот.

— Нам еще надо связать некоторые ниточки, но, похоже, Ник пытался найти упущенную свидетельницу.

Потускневшие глаза Спаркса вдруг вспыхнули — он что-то понял.

— Это была идея Ника — поднажать и получить информацию о женщине, которая была в тот вечер с Робо.

— Ее зовут Таня Эббот.

— Девушка из новостей?

Элли кивнула.

— Но она же пропала!

— На нее напали несколько дней назад, — объяснила Элли. — Ее соседка по квартире была убита, а она сама с тех пор в бегах.

— Думаете, это тоже сделал Ник?

— Мы не знаем, — призналась Элли. — Судя по некоторым фразам, которые он сказал сегодня похищенной женщине, похоже, он не знал о Тане Эббот.

— А если он о ней не знал…

— Значит, на нее и на ее соседку напал не он.

— Не слишком утешительно.

Спаркс погрузился в молчание. Он стоял в одиночестве, опершись на блестящий капот «Майбаха» и глядя на «скорую», — чужие люди завели двигатель, собираясь увезти тело его сожителя. Сейчас Элли сочувствовала ему, однако так или иначе, но он сыграл свою роль в Диллоновском насилии. В конце концов ей пришлось прервать молчание.

— Мне очень жаль, господин Спаркс. Возможно, с моей стороны жестоко об этом говорить, но, когда Манчини стал вас шантажировать, почему вы просто не вывели его на чистую воду?

Покачав головой, Спаркс смахнул слезу с левой щеки.

— Мне бы пришлось не просто сознаться в своей ориентации. Начались бы расспросы насчет этих женщин. Эскорт, деньги…

Он осекся, но Элли продолжила его мысль:

— Вы пользовались корпоративной картой. А если бы это всплыло, ваши инвесторы стали бы проявлять любопытство и задавать вопросы о других расходах. Выскажу догадку: обнаружились бы и другие случаи нецелевого расходования средств. Например, «Майбах». Может, затраты слегка не соответствуют нынешней экономической ситуации?

Она сочла кивок Спаркса за подтверждение. Сейчас финансовые неурядицы заслонила смерть Диллона.

— Жизнь моей корпорации связана с этой видимостью бессовестных трат. Но правда в том, что денег у меня гораздо меньше, чем все думают. — Он пытался унять дрожь в нижней губе. — Финансирование? Реклама? Все рухнуло бы, узнай мир, что Сэм Спаркс — очередной застройщик с избыточной задолженностью, да еще и педик. Но даже при всем этом мне хотелось поддаться. Наверное, я бы все-таки позволил Робо разболтать мои тайны.

— А Ник?

— Ник? Не знаю, что его беспокоило больше, — тот прокол в Афганистане или правда о нас. Бывший коп. Бывший контрактник, задира. Взрослый мужик, который и себе-то не до конца признался в собственной ориентации. Исключено. — Впервые Элли услышала настоящую злость в голосе Спаркса и поняла, что этот вопрос наверняка был настоящим камнем преткновения в отношениях двух мужчин. — А спорить с ним было трудно. Спросите себя, детектив: как отреагировали бы ваши коллеги, узнай они, что Ник Диллон — голубой?

Элли с радостью возразила бы Спарксу, однако в этом он был прав. Но даже если так, у Диллона не было права издеваться над Кэти и Стейси.

— А как насчет судьи Бэндона? — спросила она.

— А что насчет него?

— Вы договаривались? Чтобы он защищал вас?

— Нет, конечно.

— И вы никак не связаны с ним через «Вечеринки»?

— Я искал там девушек, детектив, а не судий средних лет. — Страдальческое выражение его лица на миг сменилось печальной улыбкой, словно он находил утешение в иронии. — Вы что-то говорили об этом вчера вечером, а я не солгал, сказав, что это звучит безумно.

— Из-за вас он отправил меня за решетку, — заметила она. — И вынудил моего напарника отчитываться перед ним обо всех новых данных по делу. Мы решили, что его особый интерес объясняется протекцией, которую он оказывал вам.

— С какой стати ему это делать? В наши дни модно ненавидеть богатых людей, если вы еще не заметили.

— Но богатые люди по-прежнему в силах помочь людям вроде Пола Бэндона занять место федерального судьи.

— Что ж, Герреро говорил мне, что удивлен участием Бэндона в этом деле.

— Почему же?

— Потому что Бэндон года два работал в фирме Герреро, прежде чем оказаться в нынешнем кресле. Официально конфликта интересов здесь не было, поскольку я начал пользоваться услугами этой фирмы уже после его ухода. Но Герреро мне рассказывал, что Бэндон обычно брал самоотвод, если рассматривались их дела, чтобы не приходилось сличать время событий со сроками его работы.

Элли вспомнила: под фотографией Бэндона на судебном сайте, в его послужном списке, между информацией о его службе в Министерстве юстиции и работе в суде первой инстанции она видела фразу о некой юридической фирме. От Макса она слышала, что Герреро работал на одну из лучших юридических контор в городе, но связи тогда не почувствовала.

— Вам никогда не приходило в голову, что Бэндон, возможно, ждет от вас поддержки?

— Если это и было частью плана, он никогда об этом не говорил. Ни мне, ни моему адвокату.

Что-то здесь было не так, но Элли верила: Спаркс рассказывает ей все, что знает. Она повернулась, но магнат ее остановил:

— Мне будут предъявлены какие-то обвинения, детектив?

— Это полностью в компетенции прокуратуры. — Если подозрения насчет Диллона появились у Спаркса только постфактум, она сомневалась, что он замешан в этих преступлениях. Однако и раздавать обещания ей не хотелось.

— Логично. Вы знаете, куда они его повезут? В смысле, «скорая»?

— В Бронкское бюро судмедэкспертизы. Это на Пелэмском бульваре, в Медицинском центре имени Джейкоби.

— Что ж, теперь все тайны выплывут наружу. Я буду настаивать, чтобы мне дали увидеть тело и сделать все необходимое для похорон, даже если будут говорить (а наверняка будут), что я ему не родственник. Забавно.

Элли знала, что ничего забавного в этом нет. Она протянула Спарксу визитку.

— Если возникнут проблемы с медэкспертизой, попросите их позвонить мне.

Глава 54

21.45

Было почти десять часов вечера, и только теперь Элли наконец представилась возможность позвонить Рогану. Приветствием он утруждаться не стал.

— Давно пора позвонить, черт побери.

— Я была в доме Диллона.

— Да знаю уж. Я в конце концов не выдержал и позвонил диспетчеру. Он только и смог сказать, что произошло убийство. Правда, ему было известно, что жертва — не полицейский, иначе я бы сам примчался.

Элли вкратце рассказала напарнику, что случилось: Такер застрелила Диллона, Стейси в порядке, Спаркс ни при чем.

— А ты где?

— Возле дома Бэндона. Мы с Донованом не знали, что за чертовщина творится, и продолжали добывать ордер на арест Диллона. Видишь, что происходит, когда ты не звонишь?

— Прости. Тут была полная неразбериха.

— Понятно. Ладно, звони своему Доновану, он волнуется. Это он меня сюда отправил ловить Бэндона. Хотел убедиться, что ордер действительно подписан.

— Он тебе уже не понадобится.

Элли захлопнула крышку телефона. Незачем было рассказывать Рогану, что еще до отъезда из дома Диллона, еще до того как завести двигатель, она позвонила Максу. Элли понимала, что это проявление ее чувств. Хороший знак.

Влившись в поток машин на бульваре Генри Гудзона, она размышляла обо всем том, что стало ей известно за последние несколько часов, и поняла, насколько ошибалась. Так же, как патрульные, отказавшиеся перелезть через забор бывшего полицейского, она бессознательно предоставляла ему неоспоримую презумпцию невиновности. А ведь он все время был у них на глазах — и был виновен. Он убил Роберта Манчини, который грозил разрушить столь тщательно выстроенный фасад, прикрывавший его самую главную тайну — тайну его истинной натуры, тайну, которую не следовало скрывать.

И точно так же, как она приписывала лучшие черты Нику Диллону, поскольку он принадлежал к ее миру, худшими она наделяла Сэма Спаркса, ведь полицейским он не был. Наваждение усилилось сначала из-за того, что Спаркс был невежлив с ней в пентхаусе, а затем — потому что магнат отказался помогать следствию. Впрочем, по правде говоря, даже спустя десять лет после переезда в Нью-Йорк люди типа Спаркса не раз заставляли Элли чувствовать себя провинциалкой, не знавшей, какой вилкой пользоваться за обедом, и только бывший парень-банкир в конце концов обучил ее этой науке. Если бы она отбросила эмоции, если бы рассматривала Спаркса как человека, а не как типаж, Элли смогла бы докопаться до истины раньше.

Но в одном отношении она оказалась права: Диллон использовал Робин Такер. Манипулируя ее желанием обрести спутника, он надеялся получить закрытую информацию о расследовании. Однако Элли недооценивала своего лейтенанта. Как бы ей ни хотелось укрепить отношения с Диллоном, Такер никогда не говорила ему о связи пропавшей девушки с делом Манчини, даже когда фотографии Тани Эббот заполнили все выпуски новостей.

Элли была уверена, что они разберутся в делах Манчини и Бэтл, но по-прежнему оставался вопрос: кто убил Меган Гунтер? Если Диллон не знал, что именно Таня была с Манчини в тот вечер, значит, не он убил Меган и не он бросил Таню умирать. Элли ошибалась насчет Диллона и Спаркса. Что же она упустила в отношении Меган и Тани?

Элли снова задумалась над отдельными фактами, которые они собрали о Тане Эббот. Девушка из Балтимора. Единственный ребенок. Мать работала няней. Семья была довольно бедной, и после смерти матери Таня потеряла дом. Но каким-то образом у нее нашлись деньги на колледж. Способная, талантливая девочка к двадцати годам скатилась до проституции, но все-таки нашла возможность обратиться к частному психотерапевту, чтобы тот помог ей отделаться от уголовных обвинений.

Словно у Тани был ангел-хранитель, оберегавший девушку до того самого утра, когда у нее на глазах зарезали соседку, а ее собственная жизнь полетела в тартарары.

И тут Элли поняла, что именно упускала.

Неразбериха вокруг Роберта Манчини, Кэти Бэтл, Сэма Спаркса и «Престижных вечеринок» отвлекла ее, и она не могла сосредоточиться на том, что знала про Таню Эббот. Когда они с Роганом узнали, что Таня и Бэндон звонили друг другу, они посчитали, что это связано с нынешней жизнью Тани — той, что привела ее в постель к Роберту Манчини в день его смерти. Но, возможно, это не касалось настоящего? Может, все дело в прошлом?

Элли сбросила скорость и поплелась в правом ряду. Вытащив сотовый, она отыскала балтиморский номер, по которому звонила два дня назад.

— Алло?

Голос Энн Хан казался раздраженным, но не сонным. И хотя время было довольно позднее, бывшая Танина соседка еще не спала.

— Госпожа Хан, это снова Элли Хэтчер из Нью-Йорка. Извините за поздний звонок.

— Бенджамин, я велела тебе идти спать. Сейчас же! Пока я сама тебя не уложила. — Ее голос понизился на октаву. — Извините. Продолжайте.

— Вы упомянули, что Танина мама работала в какой-то богатой семье.

— Ну, не знаю, насколько они были состоятельны, но — да, он был каким-то солидным адвокатом.

— Его, случайно, звали не Пол Бэндон?

— Бэндон… Бэндон. Возможно.

— Его жену зовут Лора. У них сын Алекс.

— Алекс. — Голос Энн стал тверже и увереннее. — Да. Там точно был мальчик по имени Алекс. Таня все время про него рассказывала. Она была старше на несколько лет и воспринимала его как младшего брата, ведь в ее семье больше не было детей. Она так же и к моему старшенькому относилась, когда сидела с ним. Все время слышалось: Алекс то, Алекс се.

— А не припомните, когда это было?

Элли поняла, почему белобрысый малыш на Танином снимке показался ей знакомым. Того же мальчишку, но уже подросшего, она видела на выпускной фотографии, стоявшей на столе у судьи, когда в среду утром Элли давала показания.

— Ох, да уж лет двадцать назад.

— Тане было тогда лет десять?

— Марион работала у них несколько лет. Наверное… тогда Тане было десять и… наверное, лет до пятнадцати она ходила к ним, или что-то вроде того.

— Как по-вашему, в те годы Таня была учительской любимицей или…

— …маленькой Лолитой?

— Да.

— И той, и той. Перемены в ней начались лет в тринадцать. Сперва это казалось обычной девичьей пугливостью. Таня стала тихой, какой-то замкнутой. А потом мало-помалу начала вести себя так, словно в нее бес какой вселился, — мрачная, надменно-агрессивная и совершенно невыносимая, когда речь заходила о мужчинах.

Другими словами, все признаки преждевременного знакомства с сексом.

— Спасибо, что уделили мне время, госпожа Хан. Еще раз простите, что так поздно.

— Ничего страшного. Мне теперь Даже любопытно, что стало с тем мужиком, у которого работала Марион. Кажется, он работал в правительстве. Марион, бывало, говорила мне: «Вот увидишь, он еще в Верховном суде заседать будет».

Захлопнув крышку телефона, Элли задумалась: когда Марион Эббот сказала это — до того, как обнаружила, что происходит между Бэндоном и ее дочерью, или после? Она выехала с бульвара, свернув на 79-ю улицу. Дом Бэндона располагался на другом конце города.

Она попробовала дозвониться Рогану на случай, если он все еще в Верхнем Ист-Сайде. Он не ответил, однако Элли обнаружила своего напарника раньше, чем ожидала.

Свернув с Парк-авеню к востоку, она вынуждена была резко затормозить при виде полицейских в форме, перегородивших турникетами въезд на 78-ю улицу. Позади заграждений она увидела две пожарные машины, «скорую» и не менее шести полицейских автомобилей, все с включенными маячками. Был здесь даже полицейский спецназ в бронированном фургоне. Вся эта орава полицейских, пожарных и врачей стояла между своих машин посреди проезжей части и глядела куда-то вверх.

Элли посмотрела в том же направлении, но с водительского места ей были видны только третий этаж дома Бэндона и грязноватый потолок служебной машины. Загудел чей-то клаксон, вслед за ним, по нью-йоркской традиции, еще несколько, и с каждой секундой эти сигналы становились все настойчивей и требовательней.

Поставив машину параллельно металлическим барьерам, чтобы не мешать движению по Парк-авеню, Элли вышла и показала свой жетон стоявшему у турникетов полицейскому. Обойдя заграждения, она увидела Рогана — он стоял в центре всего этого хаоса и что-то энергично втолковывал Бэндону. Даже с такого расстояния было понятно: говорит он, как называла это Элли, «воинским тоном».

Что же натворил Бэндон, чем вызвал такой переполох?

Увидев напарницу, Роган удивился.

— Я пыталась тебе дозвониться, — объяснила она.

Он оглядел царящий вокруг бедлам, а потом перевел взгляд на Элли — так Роган объяснил, что был слишком занят и не смог ответить на звонок.

— Так ты в курсе? — спросила она.

— В курсе чего?

— Это он. — Элли указала на Бэндона, на случай, если Роган ее не понял. — Мать Тани Эббот была няней у Бэндонов в Балтиморе. Вот откуда они знакомы с Таней. Он знал ее с десятилетнего возраста.

Интуитивно она уже чувствовала, что права, но если какие-то сомнения и оставались, то выражение на лице судьи Бэндона развеяло их в один миг. Слушая Рогана, он, казалось, был в панике, но теперь у него было такое выражение, какое она неоднократно видела у подозреваемого, когда тот понимал — все кончено. Пол Бэндон знал, что теперь ему придется расплачиваться за всю свою ложь, за все то, что он пытался скрыть в течение почти двух десятилетий.

Однако Роган выглядел озадаченным.

— Это все из-за Алекса. Его сына. Он на крыше.

Элли подняла взгляд и только теперь поняла, почему люди на улице неотрывно смотрели вверх. На крыше дома она разглядела темный силуэт. Казалось, он стоит в опасной близости от края.

— Он меня увидел, — объяснил Роган.

— Кто?

— Сын его, Алекс. Я припарковался за углом. Сразу после нашего с тобой разговора. Он увидел меня, проходя по Парк-авеню. Посмотрел на меня дважды, и я понял, что он меня узнал — запомнил с того самого раза, когда мы приходили домой к Бэндону. Я решил, что он расскажет отцу, поэтому немного задержался здесь, на случай, если придется объясняться из-за ордера. И уже собрался уходить, когда увидел какую-то женщину — она указывала на крышу. Я вызвал оперативную группу.

— Вы должны снять его оттуда, — проговорил Бэндон. — Вы должны спасти моего сына.

Роган снова заговорил властным тоном:

— Я же говорю, судья, все здесь для этого и собрались. Но вы должны нам помочь спасти вашего сына. У нас здесь спецназ. Среди них — человек, обученный разговаривать с пры… с обезумевшими людьми, такими, как Алекс. — Роган чуть было не назвал мальчишку «прыгуном» в присутствии отца. — Нам будет проще, если мы узнаем, чего он хочет.

Бэндон приоткрыл рот, но не произнес ни слова.

— Я знаю, что произошло с Таней в Балтиморе, — снова заговорила Элли. — Алекс узнал об этом?

Судья покачал головой.

— Нет. То есть да. Но он уже давно об этом знал. Как и Лора. О боже, Лора. Она за городом, уехала в спа-отель. Мне нужно позвонить ей.

Таня Эббот не вывешивала угрозы на «Кампус Джус». Пол Бэндон не пытался убить Таню и не лишал жизни ее соседку. Все это делал его сын Алекс.

— Вы должны немедленно все рассказать нам, судья.

— Мы с Таней… Ну, похоже, вы уже знаете. У нас был роман много лет назад.

— Роман? — Элли представила, как она с удовольствием ударяет ему в висок. Сексуальная связь с тринадцатилетней девчонкой не может называться романом.

— Ничего не было, пока ей не исполнилось четырнадцать. А Таня была очень развитой девочкой.

Элли позволила ему продолжить. Пока не стоит отнимать у Бэндона «разумные» объяснений, которые он выстраивал в течение долгих шестнадцати лет.

— Когда о наших отношениях узнала Танина мать, я все рассказал Лоре. Она осталась со мной, и мы договорились с Марион, что наша семья окажет ей финансовую поддержку.

— Вы откупились от нее.

— Мы пришли к соглашению. Наши семьи были очень близки, детектив.

«Ну, разумеется». Элли прикусила язык. Ей снова захотелось врезать судье.

— Это вы помогли Тане выпутаться, когда ее привлекли за проституцию в Балтиморе, — сказала она.

Бэндон не сводил взгляда с крыши; ему не терпелось поскорее закончить этот разговор, однако он понимал, что любая попытка избежать его будет лишь оттягивать тот момент, когда все внимание наконец сосредоточится на спасении его сына.

— С моей помощью она решила не только эту проблему. Мы собрали деньги на ее учебу в колледже, но они просто лежали без дела, поскольку Таня никакого желания учиться не выражала. В последние несколько лет все как-то успокоилось. Мне казалось, все идет прекрасно. А потом она позвонила мне в конце мая, сказала, что у нее неприятности.

— Это было после убийства Роберта Манчини.

Судья кивнул.

— Она сказала, что стала свидетелем убийства. Я и понятия не имел, что она в Нью-Йорке, не говоря уже о той афере с университетом. Я пытался уговорить ее заявить об увиденном, однако Таня была убеждена, что ничего путного из этого не выйдет. Она не разглядела лица этого человека, не слышала никаких имен. Однако запомнила, что речь шла о шантаже полицейского. Ей казалось, что она не может доверять полиции; Таня очень боялась, что ей не удастся начать новую жизнь.

— Значит, когда мы заявили ходатайство по делу Манчини, вы сами занялись им.

— Это был способ приглядывать за расследованием. Я мог бы сообщить Тане, если бы возникли неприятности. Я пытался держать ее на расстоянии, но она постоянно звонила, хотела узнать, есть ли новости. Да и счета, который мы для нее завели, было уже недостаточно. Несколько раз она звонила с просьбой о деньгах, и я подбрасывал ей время от времени, хотя понимал, что надо с этим заканчивать. Потом она позвонила в четверг, сказала, что ее соседке кто-то угрожает по Интернету. Спрашивала, могу ли я с этим что-то сделать. И вот весь этот хаос, который, как я думал, после переезда сюда остался в прошлом, то и дело всплывал в течение лета.

— А ваша семья была в курсе?

Бэндон кивнул.

— Не сразу. Но в прошлом месяце Лора как-то остановилась возле двери в мой кабинет, когда я разговаривал с Таней по телефону. Она понимала: что-то происходит, но в тот раз мне удалось отговориться — это, мол, единичная просьба о помощи.

— Однако она вам не поверила, — сказала Элли. Как и Робин Такер, столь мнительная после измены мужа, Лора Бэндон все еще тяжело переживала супружеский обман. Она была из тех жен, что то и дело суют нос в мобильные телефоны мужей. Наверняка она видела звонки с балтиморского номера.

— Лора заглянула в мой телефон и увидела все эти звонки. Она была в бешенстве. Мы поругались. Она сказала, что я должен с этим покончить. Таня снова рушила нашу жизнь. Я не знал, что ответить. Сказал, что Таня меня шантажирует.

— Она делала это?

— Нет. Но я боялся, что она может на это пойти, если я откажу.

— Когда Алекс узнал, что Таня снова общается с вами?

— В тот же день. Это было в конце августа. Он подслушал нашу ссору. Потом я пошел к нему в комнату и все объяснил.

— Снабдив объяснение рассказом о шантаже?

Судья кивнул.

— Но я никогда не называл ему ни ее адреса, ни вымышленного имени.

Бэндон пытался найти аргументы, которые смогли бы оправдать его сына: если Алекс не знал, где найти Таню, значит, не мог убить ее.

— Вы встречались с Таней после того разговора с Алексом? Он мог видеть вас вместе?

Судье явно хотелось отмести такую версию, но сменившееся на миг выражение его лица сомнений не оставляло.

— С того момента раза два, — признался он. — Я тайком уходил из дома, чтобы дать ей денег.

Если Алекс выследил отца во время одной из таких отлучек, он мог дойти за Таней до ее дома, узнав таким образом адрес. У него был целый месяц, чтобы разузнать ее расписание и разместить послания на «Кампус Джус» в качестве отвлекающего маневра.

— Вы говорили нам, как гордитесь своим сыном, будущим студентом Гарварда. Вы знали, что он нездоров и способен убить невинную женщину, и не оказали ему никакой помощи?

— Я и подумать не мог! Он вбежал в квартиру пятнадцать минут назад с криком, что копы все знают, что за ним пришли и нашей семье конец.

— Но Таня наверняка рассказала вам о нем.

— Нет. Она позвонила мне из больницы. Сказала, что на преступнике была лыжная маска. Она считала, что до нее добрался убийца Манчини. Не успел я опомниться, как ее фотография появилась на первых полосах газет, все стали говорить о пропавшей девушке, а вы заявились ко мне домой. С тех пор Таня не давала о себе знать.

Они так увлеклись проверкой Таниных контактов по сотовому, что даже не запросили список звонков из ее больничной палаты.

— Ну, пожалуйста, сделайте что-нибудь! Алекс — о боже, он там, наверху. Он собирается прыгнуть!

Элли заметила какую-то суету возле ограждения на Парк-авеню и увидела, как из фургона выскочил оператор канала «Нью-Йорк 1».

— Господи! — воскликнул Роган. — Как они ухитряются поспеть на место раньше нашего переговорщика? — И, обращаясь к патрульным, крикнул: — Эй, уберите их отсюда к чертовой матери!

— Погоди, — удержала его Элли. — Пускай снимают. Но при трех условиях. Пусть назовут адрес, скажут, что речь идет о студенте Колумбийского университета и упомянут, что детективы, ведущие дело Тани Эббот, тоже здесь.

Роган отправился передавать распоряжения.

— Что вы затеяли? — спросил Бэндон.

— Пытаюсь спасти вашего сына. Таня не знает, что на нее нападал Алекс. Она все еще помнит его ребенком. Возможно, она следит за новостями, а вчера вечером еще была в городе.

— Вы думаете, она сюда придет?

— Возможно. И если она придет, мы наверняка сможем уговорить вашего сына спуститься.

Глава 55

22.20

Таня Эббот уронила книжку в бумажной обложке на пол рядом с диваном. Детективный роман, который она обнаружила в тумбочке и от которого не могла оторваться весь день, был дочитан. Но и спать пока не хотелось. Таня была не в себе.

Она ушла из больницы Сент-Винсент в пятницу вечером, понимая: как только в больнице начнут проверять ее медицинскую страховку, выяснится, что настоящая Хезер Брэдли похоронена в Аризоне. Таня раздумывала, не отправиться ли ей на Пенсильванский вокзал и не сесть ли в первый же поезд до Балтимора. Однако она знала себя слишком хорошо. Едва оказавшись дома, она переспит с Марком. Или с Трентом. А может, завалит к Сондре. В любом случае она примется за старое. Станет много пить. Обналичивать поддельные чеки. Спать с кем попало. И радоваться, избегая ареста.

Поэтому она пришла сюда.

Перебравшись прошлой весной в Нью-Йорк, Таня намеревалась начать жизнь с чистого листа. Новое имя. Новое место. Новый возраст. Никаких старых привычек. До начала занятий оставалось целое лето — она успела привыкнуть к новой жизни.

Но денег не хватало. Может, их было достаточно, когда пятнадцать лет назад Бэндон открыл ей счет. Но плата за обучение не давала вырасти сумме на счете — она опережала начисление процентов. Эти деньги покрыли бы расходы на учебу до получения диплома, но на жизнь в Нью-Йорке их не хватало.

Она раздумывала, обращаться ли к Бэндонам за дополнительными суммами, но понимала, что это бесполезно. Они всегда выручали ее в сложных обстоятельствах, когда ей нужно было на разные мелочи, но крупная сумма — совсем другое дело. Единственная значительная сумма лежала на ее счете. Таня выяснила это наверняка, когда банк выставил на продажу ее дом. Может, Полу и хотелось сделать для Тани больше, но мама всегда говорила ей, что деньги в этой семье — Лорино наследство. И это вполне объяснимо. В конце концов, сделка есть сделка.

Поэтому Таня стала увеличивать свой доход уже привычным способом. С помощью «Крейгслиста» вернуться к старому занятию было несложно, даже в новом городе. Все равно это была новая жизнь, пусть и с переносом некоторых элементов старой.

Она старалась видеть в этом и светлую сторону: если бы не ее ремесло, не было бы у нее квартиры, где можно затаиться на выходные. Правда, без своей работы она не оказалась бы тем вечером в «212», а в этом случае не было бы нужды прятаться здесь, но это уже другой вопрос.

Начиная с мая, она встречалась с Анри дважды в месяц, но все еще толком не понимала, в чем заключается его работа. Что-то связанное с долями. Вместе со своей женой и двумя детьми он жил в Париже, но каждые четверг и пятницу работал в нью-йоркском офисе и потому держал квартиру в Адской кухне.^[62] Раз в две недели он откладывал свое возвращение до субботнего утра. Его жена считала, что дополнительный вечер он тратит на деловые ужины.

Но это было не так.

Она пришла на свидание в пятницу, как и планировалось, и, чтобы объяснить свои бинты, рассказала красочную историю о несчастном случае во время верховой езды. Анри был очень мил. Даже нежен. И она сумела ублажить его даже в сложившихся обстоятельствах.

Когда с утра ему нужно было ехать в аэропорт, она пожаловалась из душа, что из-за бинтов делает все медленно. Он проявил доверие и попросил, чтобы она захлопнула дверь, когда будет уходить. Вместо этого она втихаря стащила запасной ключ из верхнего ящика кухонного стола, покинув квартиру лишь для короткой пробежки в продуктовый магазин «Гристедес» на 8-й авеню и неудачной попытки отыскать блондинку-детектива.

До возвращения Анри оставалось всего две ночи. Ей нужен был план.

Когда миновало четыре месяца с того злополучного вечера в «212», она подумала: может, ей все-таки удалось выпутаться? Полицейские не приходили. Вопросов не задавали. Даже после того, как этот маньяк напал на них с Меган в пятницу утром, она верила: это был человек, оставлявший гадкие послания в Сети. И только на следующий день, когда ведущий новостей сообщил, что женщина, убитая в «Роялтоне», вела вторую жизнь под именем Миранда, Таня поняла, что снова в опасности.

Девушка включила первый Нью-Йоркский канал — посмотреть короткие новости середины часа. Она не пропускала ни одного новостного выпуска в ожидании дополнительной информации: о себе, о смерти Меган, о какой-либо связи с тем убийством в мае.

Запыхавшийся корреспондент сообщил срочную новость: студент Колумбийского университета, 21 год, находится на крыше здания на углу 78-й улицы и Парк-авеню. Говорят, грозится спрыгнуть. Причину такого отчаяния репортер не знал, но детективы, разыскивающие пропавшую Таню Эббот, находятся на месте событий.

Когда ведущий обещал держать зрителей в курсе дальнейших событий, Таня уже выскочила за дверь.

Глава 56

22.55

Место, где пряталась Таня, находилось недалеко. Через двадцать пять минут после выхода новостей в эфир девушка, которую разыскивали уже три дня, вылезла из такси на пересечении Парк-авеню и 78-й улицы.

Сначала взгляд ее упал на судью Бэндона, затем она посмотрела на Элли. Сейчас Таня казалась очень худой и лет на десять старше, чем во время их первой встречи в больнице. Теперь она выглядела на свой возраст.

Махнув рукой, Элли разрешила ей пройти между турникетами, и Таня не стала тратить время на объяснения.

— Где Алекс?

Элли указала наверх.

— Наш переговорщик беседует с ним по телефону уже минут сорок. Когда он заявил, что собирается прыгнуть, и повесил трубку, я перезвонила ему и сказала, что вы едете сюда, и что он должен по крайней мере сначала поговорить с вами.

— Я не понимаю. Зачем ему прыгать?

— Потому что вы снова вторглись в их жизнь.

— Но раньше у нас были такие близкие отношения! — воскликнула девушка.

— А теперь нет. Мне очень жаль, Таня, но за прошедшие годы его семья стала воспринимать вас как трудного подростка, соблазнившего судью Бэндона.

— Но все ведь было совсем не так. Они всегда заботились обо мне. Пол меня любил.

Девушка грустно перевела взгляд на судью, который стоял между Роганом и полицейским переговорщиком.

— Человек, напавший на вас. Вы не знаете, кто это был?

— Нет, конечно. Он был в лыжной маске.

— Вы считали, что он убил Роберта Манчини?

— Значит, вам известно, что я там была?

— Ваши отпечатки обнаружили на бокале шампанского. Мы вас искали.

— Человек, пришедший тем вечером в пентхаус, сказал — мол, глупо было шантажировать копа. А потом я услышала выстрелы — и больше ничего. Я не знала, кому можно доверять. Я пыталась пойти к вам домой, но ждать побоялась. Какой-то парень таращился на меня.

Вот вам и Джесс с его способностями к скрытой слежке.

— Таня, это еще не все. Человек, который напал на вас и убил Меган. Это был Алекс.

— Нет, — девушка покачала головой. — Он бы никогда такого не сделал.

— У меня нет времени спорить с вамипо этому поводу. Это был он, и потому он сейчас там, наверху.

Роган махнул им, подзывая к фургону спецназа.

— Парень видел, что подъехало такси. Хочет знать, Таня ли это, — пояснил он.

— Поговорите с ним, — попросила Элли, пока они с девушкой шли к фургону. — Скажите, что не собираетесь давать против него показания, что преступник был ниже ростом, да что угодно.

— А эти штуки не помогут? — Таня указала на подобие надувных матрасов, разложенных возле здания на случай падения Алекса.

— Мне сказали, что при такой высоте точно рассчитать траекторию почти невозможно. У него еще и нож при себе, так что покалечиться он может и другими способами. Постарайтесь уговорить его спуститься.

Спецназовец протянул девушке сотовый, и Таня нерешительно взяла трубку.

— Алекс? Это Таня.

Наклонившись, Роган шепнул Элли:

— Напомни мне еще раз, зачем мы спасаем этого раздолбая?

— После того, что он сделал с Меган Гунтер, он не вправе решать свое будущее.

Таня прикрыла трубку рукой.

— Он просит, чтобы вы отошли. Не хочет, чтобы вы слышали.

Они посмотрели на спецназовца, ожидая распоряжений. Тот кивнул, и они одновременно, как пловцы-синхронисты, отошли от Тани.

Они видели, как Таня умоляет Алекса. Ее глаза, поднятые к небу. И его — на краю крыши, в сорока шести метрах над ними. Таня любила его как младшего брата. Он ненавидел ее так, что готов был убить. Между ними лежала огромная пропасть, но Элли чувствовала: они разговаривали, как брат и сестра, — напряженно и доверительно.

Элли видела, что Таня плачет. Слышала, как просит прощения — и не единожды. Слышала про какое-то обещание. Слышала слово «пожалуйста».

— Я пойду с тобой. Я тоже сдамся.

А затем Таня закрыла крышку телефона. Она была спокойна, словно звонила в ресторан, чтобы заказать еду на дом, и печальна, будто бы только что узнала о смерти близкого родственника.

— Он спускается.

Спецназовец по рации связался с коллегами, стоявшими на лестнице, которая вела на крышу:

— Идет к вам.

— О господи! Спасибо. — Пол Бэндон кинулся к Тане с распростертыми объятиями, но Роган удержал его.

— Он собирается сдаться, — сообщила девушка. — Он забрался туда не потому, что боялся ареста.

— Не понимаю, — признался Бэндон.

— Я пообещала ему две вещи. Во-первых, он хочет, чтобы вы знали: Меган не должна была находиться дома в пятницу утром. Он следил за ней целый месяц. Он знал ее расписание, и в то утро Меган должна была уйти в тренажерный зал. Когда она вышла из своей комнаты, он запаниковал. Алекс не предполагал, что она дома.

— А во-вторых? — спросила Элли.

Таня остановила свой взгляд на Бэндоне.

— Я обещала ему, что никто не узнает о нас, о том, что случилось в Балтиморе. Он не хочет, чтобы Лора подвергалась унижению. В этом с самого начала и было дело. Он говорит, ты сказал им, что я угрожала предать это огласке.

Бэндон открывал и закрывал рот, словно марионетка.

— Я никогда не угрожала тебе. Я бы ни за что так не поступила с тобой. С Лорой. С Алексом. — Ее голос, да и все тело, сотрясала дрожь.

— Но он сказал им именно это, Таня. — Элли говорила негромко, понимая, какую боль она причиняет девушке. — Он сказал, что ты пытаешься влезть в его жизнь.

— И поэтому Алекс винил меня? — Ее слова были, словно кинжалы, и вырвались стремительно. — Он думал, что это моя вина, а не твоя? А теперь он и я… Наши жизни разрушены. А Меган, которая вообще никогда никому ничего дурного не сделала, — умерла! Она умерла, Пол. Умерла.

Алекс Бэндон вышел из здания в сопровождении двух спецназовцев в бронежилетах. Роган направился к ним, держа наготове наручники. Пол Бэндон попытался остановить его, но двое полицейских оттащили судью. Пока Роган зачитывал права, Алекс, отвернувшись от отца, глядел в сторону Парк-авеню, покорно заведя руки за спину.

Оставшись в одиночестве, Пол Бэндон повалился на колени и зарыдал, упершись ладонями в грязную мостовую.

Глава 57

Две недели спустя

Как и предсказывала Лора Бэндон, она стояла за спиной мужа, выглядывая из-за его правого плеча, пока он читал подготовленное заявление; лицо ее казалось бледным и мужественным.

Элли и Макс, сидя в совещательной комнате прокуратуры, в энный раз смотрели этот материал по местному телевидению. Телеобозреватели с трудом сдерживали возбуждение, пристально изучая непристойные подробности разворачивающейся истории: восходящую звезду юриспруденции отстранили от дел; судья лишился кресла из-за сексуального скандала двадцатилетней давности, связанного с едва достигшей подросткового возраста девочкой; пятнадцатилетняя попытка замять позор, при этом Бэндоны играли странную роль покровителей, заручившись молчаливым согласием матери девочки; арест казалось бы образцового сына за убийство, совершенное двумя неделями ранее; размышления на тему, что произошло бы, если бы Бэндона успели назначить федеральным судьей.

Таня сказала все, что требовалось, чтобы снять Алекса Бэндона с крыши. Однако ПУ Нью-Йорка не было связано ее обещаниями. Парнишке сразу же было выдвинуто обвинение в убийстве первой степени, а в обвинительном акте они указали особые обстоятельства: этим убийством преступник пытался добиться молчания жертвы изнасилования, совершенного шестнадцать лет назад в Балтиморе, штат Мэриленд.

С учетом того, что Алексу был всего двадцать один год, СМИ принялись задавать вопросы, кто же совершил то самое преступление. Въедливый репортер из «Нью-Йорк пост», отслеживая Танино прошлое, добрался и до ее бывшей соседки, Анны Хан, а оттуда уже вышел на связь с Бэндонами. И вот теперь судья уходил в отставку. На основании закона об исковой давности наказание за случившееся в Мэриленде ему не грозило, однако контора Макса рассматривала возможность обвинения от штата Нью-Йорк за нарушение норм этики должностным лицом.

И, как и предсказывала Лора, освещение этого дела сопровождалось потоком вопросов о его жене. Почему она осталась с этим человеком? Зачем она помогала ему скрывать случившееся? Как могла позволить ему продвигаться по служебной лестнице, зная, какая бомба таится в его прошлом? Посыпались сравнения с Элизабет Эдвардс, Хиллари Клинтон и Силдой Спитцер. Такие замечательные, непростые женщины были загнаны в одинаковый образ Степфордских жен, как и предвидела Лора. Чего боялся и ее сын.

Один из ведущих прижал пальцем левый наушник, а затем прервал излияния взволнованных экспертов, чтобы сообщить срочную новость.

— Мне только что передали, что магнат в области недвижимости, скандально известный плейбой Сэм Спаркс выступил с заявлением. Слово Джеффу Бейкеру — прямой репортаж от здания «Спаркс Индастриз».

Рыжеватый репортер убрал с лица волосы, растрепавшиеся от сильного ветра.

— Сегодня незамужним дамам Нью-Йорка придется вычеркнуть из списка потенциальных женихов еще одного перспективного холостяка. Миллиардер Сэм Спаркс только что сделал заявление, в котором содержится очень существенное признание. Заявление совсем короткое, поэтому приведу его полностью: «Один видный государственный служащий признает, что секреты, которые он хранил долгие годы, причинили боль тем, кого он больше всех любит, и принесли ужасное горе ни в чем не повинным людям, а я пришел к выводу, что главная в жизни опасность кроется во лжи. И сегодня я намерен объявить: я — гей. Я продолжу руководить „Спаркс Индастриз“, как делал уже почти двадцать лет, и заранее благодарю моих коллег и инвесторов за дальнейшую поддержку. Я сказал все, что хотел, и больше эту тему обсуждать не намерен».

— Молодец, — похвалил Макс.

Бэндон был вынужден сделать свое признание, а Сэм Спаркс — нет. Публике было известно, что Ник Диллон убил Роберта Манчини после того, как тот стал его шантажировать. Чем именно он шантажировал, не сообщалось. Не упоминались и детали: например, шиньон в стиле Благоевича^[63] или обручальное кольцо, найденные в машине, — реквизит, которым пользовался Диллон, отправляясь на свидания с Кэти Бэтл и Стейси Шектер. Ни разу не упоминался и Спаркс.

Элли посмотрела на часы. 13.00.

— Думаешь, они явятся?

— Да, обязательно придут.

— И как, по-твоему, все пройдет?

— Не знаю. Я понимаю, чего хочет Таня, но это может обернуться полной катастрофой.

Танин адвокат все еще добивался сделки с правосудием, но главные детали уже были сформулированы. Она признает обвинение в подлоге и получит четыре года условно с обязательной психиатрической реабилитацией. Центр поддержки взрослых, ставших жертвами сексуального насилия в детском возрасте, пытался тем временем убедить один из местных колледжей принять девушку. С учетом трюка, который она провернула в Нью-Йоркском университете, пристроить ее будет нелегко, однако один из ее бывших преподавателей поручился за работу, сделанную ею под именем Хезер Брэдли.

Но сегодняшняя встреча не имела целью защитить Таню — девушка сама захотела извиниться перед родителями Меган. К удивлению Элли, Джонас и Патрисия согласились. Возможно, сейчас, когда им было кого винить, они попытаются простить Таню Эббот.

Предстоящее свидание Тани с четой Гунтер — не единственный случай странных альянсов между людьми, сведенными этой историей. На прошлой неделе Стейси Шектер заехала в участок поблагодарить Элли и Робин Такер. По ее словам, обе женщины спасли ее, и не только в прямом смысле. Элли поверила девушке. Из «Крейгслиста» ее имя исчезло, страничка в «Эротическом ревю» была закрыта.

Когда Стейси покидала здание, Джесс покуривал у выхода, ожидая сестру на 21-й улице. Он что-то сострил насчет Стейсиной футболки с группой «Бумтаун рэтс». Когда вышла Элли, они еще болтали. Увидев их, она быстренько соврала насчет оставшейся срочной работы, а потом наблюдала из окна, как они направляются в бар «Бандюги» без нее.

Долго это не протянется. Джесса никогда не хватало надолго. Однако женщины вроде никогда и не были против.

Тайна, которую Сэм Спаркс мучительно замалчивал всю свою взрослую жизнь, на мгновение мелькнувшая по телевидению, тут же была забыта, а «говорящие головы» снова кинулись обсуждать Бэндонов. Теперь на экране была фотография Лоры, а рядом с ней перечислялись главные пункты ее биографии: Принстонский университет, Юридическая школа Джорджтаунского университета, работа в «Ковингтон и Берлинг»^[64] (до рождения сына).

— Я все-таки не могу понять, — проговорила ведущая так, словно сама только что пережила предательство. — Почему она оставалась с этим человеком?

— Ну, — сказал Макс, пультом выключая телевизор, — а ты осталась бы?

— А что? Ты намерен присмотреть себе какую-нибудь семиклассницу?

— Фу, какая пошлость.

— Ты первый начал.

— Серьезно. Я мужчина, но я не понимаю. У меня были девушки…

— Не было. До меня у тебя никого не было.

— Отлично. Были представительницы противоположного пола, отправлявшие меня на неделю в опалу только за то, что я не так кому-то улыбнулся.

— Что ж, у тебя действительно потрясающая и неотразимо соблазнительная улыбка.

— Настолько, что доставляла немало хлопот. И вот мужика вроде Бэндона ловят на том, что он совратил нянину дочку. Господи! Даже если забыть о том, что она была еще совсем ребенком. Правда — почему такая женщина, как Лора Бэндон, не ушла от него?

— Потому что она его любит.

— Всего-то?

— Возможно. Любовь — штука могучая.

Их отвлек стук в дверь. Секретарша привела в комнату Джонаса и Патрисию Гунтер.

— Прошу прощения, — извинилась Патрисия. — Мы вам не помешали?

— Нет, конечно. — Макс поднялся и жестом указал на свободные стулья у стола. — Присаживайтесь.

Заняв свое место, Джонас взял жену за руку. Возможно, Элли ошибалась, думая, что смерть дочери приведет к постепенному охлаждению между супругами.

— А Хезер… простите, Таня… Она уже здесь?

— Я уверена — она придет с минуты на минуту, — ответила Элли. — Для нее это очень важно.

Макс уселся во главе стола.

— Она сама вам, конечно, все расскажет, но я провел с Таней довольно много времени за последние две недели. Это было предложение адвоката, чтобы наша контора лучше понимала, с кем имеет дело. Разумеется, вы вправе проявить скептицизм, но я действительно верю, хоть настаивать не стану, что она и впрямь никогда не отдавала себе отчета, какой опасности подвергает вашу дочь.

Его прервал стук в дверь. Вошла та же секретарша, на этот раз в сопровождении Тани Эббот. Девушка убрала волосы в скромный пучок на затылке и оделась в строгую темно-синюю юбку и коричневую водолазку.

Макс неловко представил девушку.

— Господин и госпожа Гунтер. Это Таня Эббот.

Таня переступила порог, держа перед собой сцепленные руки, словно ребенок, которого представляют классу. Все взгляды устремились на нее, но сама она упорно смотрела в середину стола. Прежде чем заговорить, она слегка откашлялась.

— Господин и госпожа Гунтер, спасибо, что пришли. Признаюсь, я не очень хорошо знала вашу дочь. Но она была очень добра ко мне, ко мне и к своим друзьям. Она была умной, милой и действительно очень хорошей. — Казалось, Таня слегка отклонилась от заготовленной речи. — И я хочу, чтобы вы знали, — клянусь, я говорю это от всего сердца, — если можно было бы перевести часы назад…

Ее голос сорвался. Патрисия Гунтер подавила всхлип.

— Если бы можно было перевести часы и поменяться местами с Меган, я бы это сделала. Правда.

Элли сморгнула слезу, собравшуюся в уголке глаза, и в этот момент Патрисия вскочила со стула. Таня непроизвольно вздрогнула, когда женщина сжала ее в объятиях, но затем тоже обняла ее.

— Мы не виним тебя, Таня. Мы тебя прощаем. Наша дочь действительно была хорошим человеком.

Джонас, тоже поднявшись, обнимал плачущую жену.

— Меган наверняка хотела бы, чтобы мы тебя простили, — сказал он.

Наблюдая, как Гунтеры утешают девушку, с которой началась цепь событий, приведших к смерти их собственной дочери, Элли поражалась человеческой натуре, которая по-прежнему способна удивлять ее. Любовь Лоры Бэндон к мужу удерживала ее рядом с ним, и это же чувство помогло Гунтерам простить не только Таню, но и друг друга. Оно ослепляло Спаркса, не давая увидеть ту сторону личности Ника Диллона, которая убила Роберта Манчини и Кэти Бэтл. Из-за него Кэти Бэтл предпочла заботу о матери своей личной безопасности. Из-за него сын пошел на убийство, чтобы оградить мать от публичного унижения. И это из-за него Таня Эббот бросилась на помощь к человеку, когда-то совратившему ее, поскольку именно он позволил ей впервые почувствовать мужскую любовь.

Любовь и впрямь могучая штука.

Могучая настолько, что на миг Элли вспомнила о папе, которого потеряла, о маме, которая требует от своих детей больше, чем сама когда-либо могла им дать, о брате, который был ее лучшим и временами единственным другом. Она задумалась, есть ли вещи, на которые она не готова ради них. На мгновение Элли поймала взгляд человека, сидевшего по другую сторону стола, и поверила, что, возможно, в конце концов и она сумеет обрести узы иной преданности.

От автора

Как и все мои предыдущие романы, «Город лжи» был навеян реальными событиями. Если обнажение скрытых нитей, связывающих вымысел с реальностью, по вашему мнению, разрушает магию, пропустите следующие несколько абзацев и переходите к благодарностям.

Многие читатели опознали как минимум одно из громких дел, попавших в роман «Город лжи». 12 марта 2008 года тогдашний губернатор штата Нью-Йорк Элиот Спитцер признался на пресс-конференции в прямом эфире, что это он был загадочным «клиентом № 9», фигурировавшим в федеральном обвинительном акте по уголовному делу эскорт-службы «Императорский ВИП-клуб». За несколько дней политическая карьера человека, когда-то считавшегося потенциальным кандидатом в президенты, была окончена, а публика узнала гораздо больше, чем требовалось, о молодых женщинах, которые при кажущемся привилегированном положении тем не менее торговали собой. Представители СМИ откровенно изводили бывшую первую леди Нью-Йорка вопросами, почему она решила поддержать мужа.

Спитцер — не первый губернатор, лишившийся должности в результате сексуального скандала. И, как показал 2009 год, не последний.^[65] В мае 2004 года под давлением портлендского таблоида «Вилламет уикли» бывший губернатор Орегона Нил Голдсмидт признался, что ранее, в 1970-е годы, занимая пост мэра Портленда, в течение трех лет состоял в сексуальной связи с 14-летней няней своих детей. Поначалу девушка училась на отлично, а когда стала старше, пристрастилась к наркотикам, перенесла немало унижений и отбыла срок в федеральной тюрьме. О нескольких членах близкого политического окружения губернатора поговаривали (впрочем, бездоказательно), что они были в курсе этого так называемого романа и помогали скрывать его в течение тридцати лет. В середине 1990-х было заключено соглашение о конфиденциальности, и женщине выплатили компенсацию морального вреда.

К сюжету, свободно навеянному этими двумя сексуальными скандалами, я добавила роль Интернета в современной торговле телом. Даже беглое знакомство с «Крейгслистом» показывает, что в Сети легко раздобыть не только билеты на концерт по спекулятивным ценам или подержанные спорттовары. Изучая едва завуалированные предложения секса за деньги, широко представленные в онлайне, я думала о тех опасностях, которым подвергают себя эти женщины. 14 апреля 2009 года, через две недели после того, как я сдала рукопись «Города лжи» в издательство, некая Джулисса Брисман из Нью-Йорка была застрелена в номере бостонской гостиницы. До этого она разместила на веб-сайте объявление о своих услугах, назвав их «эротическим массажем». Этого преступника СМИ окрестили Убийцей по «Крейгслисту».

«Крейгслист» — не единственный реально существующий сайт, упомянутый в романе «Город лжи». Это же относится и к «Эротическому ревю», где «любители» со всей страны помещают напоминающие книжные аннотации оценки «поставщиц услуг» с детальным описанием внешности, профессионализма, условий и сроков исполнения заказа. А «Кампус Джус», устрашавший бедняжку Меган Гунтер, списан с «Джуси Кампуса», который соблазнял пользователей анонимными университетскими слухами, при этом инструктируя особо опасливых, как применить скрывающую программу, чтобы о них никто не узнал. Когда в 2009 году «Джуси Кампус» перестал существовать, его владелец обвинил в этом экономический спад, а вовсе не полемику, приведшую к гражданским искам, расследованию Министерства юстиции и атакам спамеров.

На последних страницах «Города лжи» Элли поражалась человеческой натуре, способной непрестанно удивлять ее. Я испытываю такое же чувство и рада этому. В тот момент, когда меня перестанут изумлять события, подобные тем, что навеяли сюжет этой книги, придется прекратить писать.

Разобраться в современных технологиях и деятельности полиции мне помогали Гэри Мур и сотрудники ПУ Нью-Йорка — детектив Лукас Миллер, лейтенант в отставке Эл Каплан, отставной дежурный по отделению Эдвард Девлин, Джош Лэмборн, Дэвид Леш, заместитель окружного прокурора Джон Брэдли, Крис Мэскел, Грег Моавад, Хайди Моавад и Дон Рис, за что я им очень признательна. Я благодарна своим студентам из Юридической школы Хофстра за то, что постоянно знакомят меня с более реалистичным и волнующим миром, чем тот, который я знала бы, будучи только писателем или только профессором права. Благодарю Ли Чайлда, первого читателя этой книги, и Лизу Унгер за помощь в выборе названия.

Полагаю, мне посчастливилось работать с самой безотказной, профессиональной и всегда готовой оказать поддержку командой, состоящей из следующих представителей издательского мира: Филип Спитцер (не имеющий никакого отношения к Элиоту) и его помощники Лукас Ортис и Лукас Хант из Литературного агентства Спитцера; Холден Ричардс из «Китчен Медиа»; Кристина Бойд, Джонатан Бернэм, Хезер Дракер, Кайл Хэнсен, Майкл Моррисон, Джейсон Сэк, Кэти Шнайдер и Дебби Стаер из «Харпер Коллинз». Особая благодарность — Дженнифер Барт за ее неустанный интерес к моей работе и незаменимый редакторский вкус.

Я ценю великодушие читателей, пожертвовавших деньги уважаемым благотворительным организациям, за то, чтобы некоторые герои «Города лжи» носили их имена. Упомянутые в романе официант Деннис и бармены Джил и Марк названы в честь людей, кормивших и поивших меня, когда мне не хотелось готовить (то есть ежедневно).

Особую благодарность я адресую онлайн-друзьям, которых обрела на своих страничках в «Фейсбуке», «Твиттере» и «Май-Спейс». Писатели ведут отшельнический образ жизни, но вы стали частью моей работы. Вы словно постоянно присутствующие коллеги, а ваши послания даруют мне общение, ободряют, помогают сохранять душевное равновесие и — увы! — приводят к отсрочкам. OMG, я очень ценю это. LOL.^[66] Если вы прочли мои книги и еще не связались со мной в онлайне, надеюсь, вы это сделаете.

И наконец — я очень благодарна своему мужу Шону. Не могу выразить, насколько. И никогда не смогу.

Примечания

1

Национальная железнодорожная пассажирская корпорация (коммерческое название «Амтрак») — американская железнодорожная компания, занимающаяся пассажирскими перевозками. (Здесь и далее, где не отмечено особо, — прим. пер.)

(обратно)

2

Великая улица (Grand Street) названа так потому, что в середине XVIII века, когда она была заложена, она казалась необычайно широкой. (Прим. ред.)

(обратно)

3

Cielo (исп.) — небо. (Прим. ред.)

(обратно)

4

Полицейское управление. (Прим. ред.)

(обратно)

5

Райан Макгиннесс (р. 1972) — американский художник, живущий и работающий на Манхэттене. (Прим. ред.)

(обратно)

6

Марк Фурман (р. 1952) — бывший детектив из Полицейского управления Лос-Анджелеса, оштрафован и осужден на три года за лжесвидетельство по делу О. Джей Симпсона, чернокожего игрока в американский футбол. Последний был обвинен в убийстве бывшей жены и ее друга, а затем оправдан, невзирая на улики.

(обратно)

7

«Лексис-Нексис» — крупнейшая полнотекстовая библиотека текстов, касающихся юриспруденции, из периодических источников всех стран мира. (Прим. ред.)

(обратно)

8

«Тринитарио» — многонациональная преступная группировка, состоящая из латиноамериканцев. Основана в тюрьмах штата Нью-Йорк в 1989 г. Действует в основном в Нью-Йорке, а также на территориях других штатов США, в Доминиканской Республике и Испании. (Прим. ред.)

(обратно)

9

Имеется в виду профессиональный бейсбольный клуб «Нью-Йорк Метс». (Прим. ред.)

(обратно)

10

Большой Эл-гомосек (также: Голубой Эл и Великий гей Эл) — персонаж мультсериала «Южный парк».

(обратно)

11

«Бада Бинг» — стрип-клуб из телесериала «Клан Сопрано».

(обратно)

12

«Забудь об этом» — фраза, часто используемая персонажами «Клана Сопрано».

(обратно)

13

Чарли Браун — мальчик-неудачник, персонаж популярного комикса, а позднее и мультфильма.

(обратно)

14

646 — новый телефонный код Манхэттена, введенный в 1999 г.

(обратно)

15

СРЖН (SVU — Special Victim Unit) — спецотдел полиции по работе с жертвами насилия.

(обратно)

16

Стэн Лорел (1890–1965) и Оливер Харди (1892–1957) — американские комики, одна из самых популярных комедийных пар в истории кино.

(обратно)

17

Пабло Эскобар (1949–1993) — колумбийский наркобарон. Вошел в историю как один из самых жестоких и дерзких преступников XX в. (Прим. ред.)

(обратно)

18

«Шоу Джерри Спрингера» — скандальная американская телепрограмма, которую можно сравнить с российской передачей «Пусть говорят». (Прим. ред.)

(обратно)

19

Роган имеет в виду книгу Энн Брешерс (р. 1967) «Союз „Волшебные штаны“» и снятый по ней фильм, в которых рассказывается о приключениях четырех шестнадцатилетних подруг. При этом «Волшебные штаны» — символ дружбы, доверия и любви. (Прим. ред.)

(обратно)

20

«Менса» — крупнейшая и самая известная некоммерческая организация, объединяющая людей с высоким коэффициентом интеллекта. Создана в 1946 г. в Англии, имеет представительства (национальные группы) в 50 странах мира. (Прим. ред.)

(обратно)

21

Мюррей-хилл — район Среднего Манхэттена, в котором жилье стоит несколько дешевле, чем в остальных районах округа. (Прим. ред.)

(обратно)

22

Герой популярного телесериала «Герои Хогана». Конвоир в немецком лагере военнопленных, он знает, что готовится побег, однако заявляет: «Я ничего не знаю».

(обратно)

23

Форт-Нокс — военная база в штате Кентукки, на территории которой находится хранилище золотых запасов США. (Прим. ред.)

(обратно)

24

«Глупую замазку» (Silly Putty) также называют «жвачкой для рук». Это пластичная игрушка, используемая как средство для массажа и развития мелкой моторики. (Прим. ред.)

(обратно)

25

Боб Саджет (р. 1956) — американский комедийный актер, режиссер и телеведущий.

(обратно)

26

Джабба Хатт — толстый и крайне несимпатичный персонаж «Звездных войн», один из самых могущественных преступников Галактики.

(обратно)

27

В разговорном английском слово dick обозначает «половой член».

(обратно)

28

SoHa — South Harlem, Южный Гарлем.

(обратно)

29

Персонажи популярного американского ситкома «Сейнфелд».

(обратно)

30

Корпорация «ATT» (American Telephone and Telegraph Corporation) и «Веризон» (Verizon) — крупнейшие американские телекоммуникационные компании. (Прим. ред.)

(обратно)

31

«Реальные домохозяйки Атланты» (Real Housewives of Atlanta) — американское реалити-шоу, стартовавшее в США осенью 2008 г. и ставшее одной из самых рейтинговых передач этого формата. (Прим. ред.)

(обратно)

32

«Си-би-джи-би» (CBGB-OMFUG, расшифровывается как Country, Bluegrass, Blues and Other Music for Uplifting Gourmandizers — «Кантри, блюграсс, блюз и другая музыка для сексуально возбужденных гурманов») — музыкальный клуб, существовавший с 1973 по 2006 г. на Манхэттене.

(обратно)

33

Дебора Харри (р. 1945) — американская певица, лидер группы «Блонди», игравшей в стиле новая волна; «Рамоунз» (1974–1996) — американская группа, одни из первых исполнителей панк-рока. (Прим. ред.)

(обратно)

34

Бек Хэнсен (р. 1970) — американский музыкант-мультиинструменталист, автор песен и певец. В своей музыке использует разнообразные звуковые эффекты.

(обратно)

35

Music concrète (фр.). Конкретная музыка — разновидность электронной музыки, в основе которой лежит совокупность природных шумов и звуков. (Прим. ред.)

(обратно)

36

Coquette (фр.) — кокетка. (Прим. ред.)

(обратно)

37

Марсель Дюшан (1887–1968) — французский и американский художник, стоявший у истоков дадаизма и сюрреализма. (Прим. ред.)

(обратно)

38

Имеется в виду SAT (Scholastic Assessment Test) — стандартизованный тест, проводимый централизованно Советом колледжей, его результаты требуются для поступления в престижные колледжи США.

(обратно)

39

Дерек Джетер (р. 1974) — бейсболист из «Нью-Йорк Янкиз», один из самых популярных игроков в США.

(обратно)

40

Марио Батали (р. 1960) — американский повар, писатель, ресторатор и телеведущий. (Прим. ред.)

(обратно)

41

«Когда Гарри встретил Салли» (1989) — американская романтическая комедия, получившая премию Британской академии за лучший сценарий. В главных ролях Билли Кристал и Мег Райан.

(обратно)

42

Гордита — кукурузный пирожок, так называемая «мексиканская пицца». (Прим. ред.)

(обратно)

43

Battle (англ.) — борьба, сражение.

(обратно)

44

Джон Харт Или (1938–2003) — один из самых известных американских ученых-правоведов. Его книга «Демократия и недоверие» (1980) считается одной из самых влиятельных работ, посвященных конституционному праву. (Прим. ред.)

(обратно)

45

Высший средний академический балл во многих учебных заведениях США — 4, так что 3,8 — очень хороший результат. (Прим. ред.)

(обратно)

46

«Кровавые» (Bloods) — одна из уличных группировок США, основанная в 1970 г. в пригороде Лос-Анджелеса; ее члены носят красную одежду. «Калеки-убийцы» (Crips) — преступное сообщество, состоящее в основном из афроамериканцев, основано в 1969 г.; его члены часто одеваются в синее и носят трости. Эти банды известны своей рьяной враждой. «Латинские короли» — американская банда, созданная в Чикаго в 1940 г. и состоящая из латиноамериканцев. (Прим. ред.)

(обратно)

47

Мэйберри — ставшее нарицательным название выдуманного городка из популярного ситкома «Шоу Энди Гриффита», известного идиллической жизнью, простоватыми нравами и почти полным отсутствием преступности.

(обратно)

48

Стивен Патрик Моррисси (р. 1959) — английский поэт и музыкант, известный под сценическим именем Моррисси. В 1982–1987 гг. — солист влиятельной британской рок-группы «Смиты» («The Smith»). Их песня «Мясо — это убийство» (Meat Is Murder) (1985) из одноименного альбома стала гимном вегетарианцев. После распада группы Моррисси начал сольную карьеру.

(обратно)

49

Одежный район (Garment District) — квартал на Манхэттене, расположенный между 5-й и 9-й авеню, средоточие модной индустрии Нью-Йорка. Здесь расположены крупные модные дома, магазины-салоны и склады одежды. Модные дизайнеры впервые «поселились» тут в начале XX в. (Прим. ред.)

(обратно)

50

Изнасилование второй степени — преступление, совершенное в отношении ребенка, не достигшего 14-летнего возраста. В США приравнивается к правонарушениям класса Б и карается лишением свободы сроком до 60 лет. (Прим. ред.)

(обратно)

51

По законам США, в содействии проституции третьей степени может обвиняться человек, сознательно получающий доход от управления или владения публичными домами и прочими службами, предоставляющими секс-услуги. Это уголовное преступление карается лишением свободы сроком от 2 до 7 лет. (Прим. ред.)

(обратно)

52

Степфордские жены — так называют женщин, покорно подчиняющихся воле своих супругов. Одноименный фантастический триллер американского писателя Айры Левина (1972), впоследствии экранизированный (1975, 2004), объясняет семейную идиллию, царившую в выдуманном городке Степфорд, тем, что мужчины заменили своих жен роботами.

(обратно)

53

Теодор Роберт (Тед) Банди (1946–1989) — американский серийный убийца. Убил более трех десятков женщин и был казнен на электрическом стуле. (Прим. ред.)

(обратно)

54

«Дай мне приют» (Gimme Shelter) — популярная песня группы «Роллинг стоунз» с альбома «Let It Bleed» (1969). (Прим. ред.)

(обратно)

55

Боб Вудворд (р. 1943) и Карл Бернстайн (р. 1944) раскопали Уотергейтский скандал (1972–1974), закончившийся отставкой президента Ричарда Никсона (1913–1994). (Прим. ред.)

(обратно)

56

Имеются в виду американские художники и скульпторы Христо Явашев (р. 1935) и Жанна-Клод де Гийебон (1935–2009). В феврале 2005 г. они установили в Центральном парке 7503 виниловые арки, с которых свисали нейлоновые прямоугольники темно-шафранового цвета. «Выставка» продлилась 15 дней. (Прим. ред.)

(обратно)

57

«Домашняя мастерская» (Housing Works) — американская некоммерческая общественная организация. Известна борьбой со СПИДом и бродяжничеством. Ей принадлежит сеть комиссионных магазинов, книжный магазин, кафе и компания, занимающаяся выездным ресторанным обслуживанием. При ней работают также бесплатные медицинская и юридическая службы. Одежда и вещи, продающиеся в комиссионных магазинах, относятся к элитной категории товаров. (Прим. ред.)

(обратно)

58

Ли Краснер (1908–1984) — американская художница, работавшая в стиле абстрактного экспрессионизма, жена художника Джексона Поллока. Агнес Мартин (1912–2004) — канадско-американская художница-минималистка, также относившая свои работы к стилю абстрактного экспрессионизма.

(обратно)

59

«Площадь Рокфеллера, 30» (30 Rock) — американский комедийный сериал, созданный сценаристкой и комедийной актрисой Тиной Фей (р. 1970).

(обратно)

60

Говард Робард Хьюз младший (1905–1976) — американский промышленник-предприниматель, инженер, пионер и новатор американской авиации, режиссер, кинопродюсер, один из самых богатых людей в мире.

(обратно)

61

Алфред Портейл (р. 1954) — известный американский повар, писатель и ресторатор, пионер так называемой новой американской кухни.

(обратно)

62

Адская кухня (Hell's Kitchen) — район Манхэттена, также известный как Клинтон. Граничит с 34-й и 59-й улицами, 8-й авеню и рекой Гудзон. Вплоть до 1980-х гг. был известен высоким уровнем преступности, из-за чего и получил свое прозвище.

(обратно)

63

Милорад «Род» Благоевич (р. 1956) — американский политик-демократ. Отстранен от должности губернатора Иллинойса по обвинению во взяточничестве. (Прим. ред.)

(обратно)

64

«Ковингтон и Берлинг» — одна из крупнейших международных юридических компаний. Основана в 1919 г. в Вашингтоне. (Прим. ред.)

(обратно)

65

Автор намекает на скандал с участием губернатора Южной Каролины Марка Сэнфорда (р. 1960). В июне 2009 г. он лишился должности председателя Ассоциации губернаторов-республиканцев за любовную связь с аргентинкой Марией Белен Шапур, на свидания с которой летал за казенный счет. Супруга Сэнфорда также нашла в себе силы простить мужа. (Прим. ред.)

(обратно)

66

Популярные в сети аббревиатуры. OMG (О my God) — «о боже мой!», выражает радость или удивление. LOL (зд.: lots of love) — «с любовью», используется для окончания сообщения.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

ЧАСТЬ I Не принимай это близко к сердцу

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

ЧАСТЬ II «Давай же. Обмани меня»

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

ЧАСТЬ III Все это касалось 27 мая

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Г лава 35

ЧАСТЬ IV Легкие деньги

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

ЧАСТЬ V Тайны

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

От автора

*** Примечания ***