Семь сорок (В поисках счастья) [Дорис Смит] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дорис Смит Семь сорок

Глава первая

Автобусные туры вдоль побережья Норфолка не оставляли без внимания ни одной достопримечательности: ни высокой церковной башни Уинтертона, ни прекрасно отреставрированной ветряной мельницы в Хорси, ни красно-белого маяка Хапписборо. Неподалеку от него была придорожная закусочная, и несколько лет тому назад пассажиры, вышедшие из автобуса подкрепиться, частенько встречались еще с одним интересным явлением — пятилетней Джоанной Дайкс, катившей кукольную коляску по дороге, ведущей к ферме ее отца.

— Это твоя кукла, детка? — спрашивали они, обращаясь к карамельно-коричневой челке и серьезным глазам.

Ответ всегда поражал:

— Нет. Это моя маленькая сестричка.

И вопрошавшие, заглянув в коляску, видели толстенького беспородного котенка.

— Правда, она очень похожа на меня? — певуче спрашивала Джоанна, и ее собеседник, завороженный двумя парами вопрошающих глаз и двумя сложенными домиком губами, невольно соглашался.

— Бинки, она с хвостом, — добавлял тоненький голосок.

С тех пор прошло пятнадцать лет, и с самой субботы, когда она вернулась из колледжа, повсюду витал призрак той изрядно избалованной малышки. Сейчас из окна своей спальни, расположенной высоко под самой терракотовой крышей старого фермерского дома, Джоанна почти различала ребенка в белых носочках, которым была она сама, бегущего по все еще зеленым полям, расстилающимся, как она тогда считала, до самого края света.

Дороти Дайкс, ее мать, как раз высовывалась из окна. Она зашла, чтобы посмотреть, как Джоанна упаковывается, и даже добродушно предложила сделать это за нее, но получила отказ. Она вытягивала изящную шею, разглядывая что-то наверху, и вдруг…

— Мама, да что ты там делаешь? — спросила Джоанна, с изумлением глядя, как родительница вскочила на подоконник и рискованно наклонилась вперед; на фоне закатанных рукавов голубой полотняной блузки резко выделялись ее загорелые руки.

— Одна, две, три, четыре, пять, шесть… семь! — Взлохмаченная голова матери вернулась в спальню. — Это про тебя, милая? У тебя есть какая-то тайна?

В комнате вдруг стало тихо и леденяще холодно.

— Тайна? — сбивчиво выговорила Джоанна, облизывая сухие губы. С самой субботы до сегодняшнего вторника она ходила точно по канату, лишь понемногу позволяя себе с каждым днем расслабиться. И вот меньше чем через час она покинет Дайкс Лини и направится в Шотландию.

— Джо! Милая! — Мать смотрела на нее, наморщив лоб. — Ты совсем позеленела. Тебе нехорошо?

— Еще бы, когда ты вытворяешь такие штуки! — нашлась она. — Честно, мама, если бы это была я, ты бы тоже позеленела на все сорок зеленых оттенков! — Она задержала дыхание: зеленое — Ирландия — Донегал — эта тема была опасной.

Но ее мать уже смеялась.

— Да ну тебя! Иди сюда и познакомься с сорочьим семейством. Я с марта наблюдала за отцом и матерью и только неделю назад увидела деток, по тогда они не собирались все вместе, так что я не была уверена. А теперь — ты только посмотри!

Джоанна послушно вытянула шею в направлении лазурного неба и телевизионной антенны. На ней расположились две большие и пять маленьких птиц, обтекаемые и неподвижные, как реактивные самолеты на взлетной полосе. И на мгновение ей показалось, что белое и иссиня-черное оперение и длинные опущенные хвосты быстро вращаются.

Семь сорок означают секрет, который ни в коем случае нельзя открыть.

Но ты расскажешь, напомнила она себе, как только с этим будет покончено… Майлс поможет.

— Они очаровательны, — вяло ответила она и убрала голову, со смущением обнаружив, что мать все еще пристально смотрит на нее.

— Прости меня, Джо, но — что-то неладно?

— Нет, мама, — ответила Джоанна, беря в руки свитер. — Ничего. Честно.

Это сработало. Еще одно мгновение мать колебалась, затем вскочила.

— Ну что ж, хорошо. Пойду и позабочусь о средстве передвижения.

Ты же так и хотела, яростно заявила Джоанна бесхребетному существу в себе, которое внезапно почти возжаждало, чтобы его вынудили признаться.

— Не задерживайся, дорогая. Поезд отходит без пяти, — поторопила ее мать, отлично известная собственной непунктуальностью.

— Нет, я уже готова. — Сумочка? Здесь. Щетка для волос? На туалетном столике.

Туалетный столик с темно-желтыми драпировками и квадратное тройное зеркало в белой раме. Раньше оно отражало косички и гимнастический костюм, «конский хвост» и свитер. Сегодня в нем возникло желтовато-коричневое с белым кантом платье и небольшая светло-каштановая стриженая голова. «Как цветок красного дерева», — однажды сказал Майлс. «Как дела в Полинезии?» — было одним из его приветствий.

Сначала он отказывался верить, что она родилась и выросла на норфолкской ферме. Его корни были в Донегале, и внешность подтверждала это: больше шести футов ростом, со стройными длинными ногами и широкими плечами, с ямочкой на подбородке, так гармонирующей с твидом и овчаркой колли. Только Майлс не имел никакого отношения к колли. К твиду — да. Он и Джоанна изучали дизайн тканей в художественной школе в Лондоне, с одной лишь разницей: Джоанна только что сдала свои выпускные экзамены, а Майлс приехал из Дублина всего за семь недель до этого, чтобы пройти специальный курс усовершенствования.

У него были ирландские глаза, дерзкие и бирюзовые, и они никогда не переставали смеяться, даже когда он вдребезги разбил машину о придорожный указатель или когда на полигоне его свирепо обругали за то, что он подсадил Джоанну на башню танка, чтобы сфотографировать. Это случилось в тот уикэнд, когда она пригласила его к себе домой, но, слава Богу, это происшествие не достигло ушей отца. Он наверняка реагировал бы точно так же, как и прогнавший их командир. И без того было достаточно мучительно вспоминать, на какие раскаленные, злые осколки разлетелся тот уикэнд.

Она проводила Майлса и вернулась, переполненная счастьем, чтобы сказать родителям о главном. Разрешение казалось само собой разумеющимся. Но случилось иначе. Отец сказал:

— Только одно могу сказать: это чушь! И почему он поручил это тебе? Слишком хорошо соображает, чтобы самому явиться ко мне?

Когда она попыталась объяснить, что это была ее идея — самой поговорить с ними, вмешалась мать:

— Но, дорогая, давно ли ты с ним знакома?

Отец снова взорвался:

— Четыре недели! И у него хватило нахальства… — Внезапно тон его изменился: — Нет ли чего-нибудь еще, о чем нам следовало бы знать?

Позже, когда все успокоились, было решено «снова поговорить об этом через год», с примечанием матери:

— Не смотри так, Джо. Это не навсегда. Только до тех пор, пока вы не будете знакомы немного дольше. Майлс поймет, он славный мальчик. — По крайней мере, было за что уцепиться. Им действительно понравился Майлс. Он просто не мог не нравиться.

Раздался голос матери:

— Джо, милая, ведь уже больше пяти!

— Начало ничего не значит! — с вызовом заявила она девушке в зеркале, повернулась, схватила чемодан и сбежала по лестнице.

Май был жарким, а начало июня — еще жарче. Отец Джоанны, без пиджака, счищал с ветрового стекла дохлых мух, готовясь к поездке в Грейт Ярмут, где Джоанна должна была сесть на поезд. Немногим дальше было бы ехать прямо до Нориджа, но для поездки в Грейт Ярмут существовали свои причины, имевшие отношение к новому костюму, который Эдвард принес вчера домой: брюки оказались чересчур широкими. Едва взглянув на них, Дороти заявила, что он должен отвезти костюм обратно. Теперь она произнесла медовым голосом:

— Ты что-то забыл, милый, — и положила на заднее сиденье фургона продолговатую коробку.

— Все в порядке, я готова! — чуть задыхаясь, откликнулась Джоанна и уселась на переднее сиденье.

— Хорошего тебе отдыха, дорогая, — пожелала мать, целуя ее. — Ты заслужила его после тяжких трудов. И не забудь передать Сью привет от меня.

— Нет, конечно, нет. — Что бы они сказали, если бы знали, что она и в глаза не увидит Сью? Шотландия — да, Сью в Пиблсе — нет. Однако для начала будут открытки, чтобы они не догадывались. Виды Эдинбурга или что-нибудь в этом роде. «Вот здесь я пробыла полдня».

— Как быть с результатами экзаменов? Ты точно не хочешь, чтобы я переслала их тебе?

В дом Сью? Она поежилась. Майлс не сказал ей, как выкрутиться в этом случае.

— Абсолютно уверена, спасибо. Если сдала плохо, то не хочу знать об этом на каникулах.

— Конечно, не хочешь, — с нежной насмешкой произнесла мать. — Наверняка ты сдала отлично, как всегда.

Миля за милей уносились прочь родные места: ровная свежая зелень отцовского гороха, бобов и картофеля, соседское поле с аккуратным пунктиром стогов сена, развалины аббатства одиннадцатого века, а далеко слева их сопровождал тридцатифутовый береговой обрыв, сдерживающий жадные воды Северного моря.

Дорога свернула от берега, в обход Поттер Хейгама с прижавшимися друг к другу прогулочными корабликами, Кэтфилда и Кейстера с его летними лагерями, уже открытыми, но еще не заработавшими в полную силу. Отсюда снова поворот к побережью, и далее вдоль Норд Денеса до Грейт Ярмута. Северное море бывает очень серым и волнистым; в этот день оно было прохладного серебристо-голубого цвета.

— Приятное место Ярмут, — огорошил ее отец неожиданным замечанием. Несколько миль он был очень молчаливым спутником. — Совсем неплохо было бы тебе попробовать устроиться там.

Она уже почти забыла. Мать, сообщая ей о должности учителя, которая в конце месяца станет вакантной, сделала это с типичным для нее безразличием: «Просто я подумала, милая, что ты, наверное, захочешь продвинуться дальше в своей области».

— Если бы ты обзавелась небольшой машиной, то смогла бы жить дома, — продолжал отец. — Мне всегда очень нравился Ярмут. И тебе тоже, раньше, — подчеркнуто добавил он.

— Мне и теперь он очень нравится, — правдиво ответила она; если хоть сколько-нибудь любишь жизнь, то невольно испытаешь притяжение этого оживленного, веселого города. — Но я не думаю, чтобы они захотели взять меня меньше, чем на год. — Это было проверочное заявление, хотя и ужасно нечестное. Весной ей исполнится двадцать один.

Молчание отца показало, что он воспринял подтекст, словно холодный душ. Он не выносил неприятностей, не желая ни создавать их, ни сталкиваться с ними, и избегать их ему удавалось достаточно успешно.

Она пылко произнесла:

— Папа, прости меня, но ты понимаешь, что я собираюсь выйти замуж за Майлса?

Он посмотрел на нее. У него были добрые серьезные глаза, синие, как кобальт, как английское небо.

— Ну, надо отдать тебе должное, ты этого и не скрывала и имеешь право решать сама. Я признаю это. Но вот что я еще скажу тебе. — Он заметил, как внезапно изменилось выражение ее лица. — Держись, радость моя, совсем ни к чему так на меня смотреть. Я доволен тобой. Наверное, я не очень хорошо умею произносить речи, но знаю, что три недели назад ты была очень плохого мнения обо мне и все же согласилась с тем, что я говорил. Другая девушка могла уехать и сотворить какую-нибудь глупость, о которой потом жалела бы всю жизнь.

О нет, подумала Джоанна, пожалуйста, только не это

— Если бы я сотворила ее с Майлсом, — пробормотала она, — то не пожалела бы.

На этот раз, к счастью, синие глаза остались прикованными к потоку автомобилей, направлявшихся на рынок.

— А Майлс? — небрежно осведомился их обладатель. Джоанна онемела от изумления. — Знаешь, здесь требуются двое, — заметил отец. — И этого должно хватить на всю жизнь.

К ней вернулся дар речи.

— Да, папа, знаю.

— Тогда начни как следует, радость моя. Это только разумно. Мы с твоей матерью были помолвлены почти два года.

— Это я тоже знаю, папа, — с нежностью сказала она. — И это ничего не изменило. Вы ведь тоже были уверены с самого начала.

Его резковатое чисто английское лицо вдруг расплылось в улыбке.

— Ладно, Джо, тут ты меня поймала. Если вы знаете друг друга такими, какие вы есть на самом деле, без всяких прикрас, и все еще хотите провести всю оставшуюся жизнь вместе, меня это вполне устраивает. И когда придет время… — он явно не собирался сдаваться полностью, — ты, может быть, подумаешь о том, чтобы обвенчаться вон там. — Он безмятежно мотнул головой в сторону южного фасада церкви Святого Николаса.

— Почему именно там? — спросила она, не сводя глаз с остроконечной башни и трансепта [1], в витражном окне которого были изображены птицы и лодки.

— Просто подумал, что тебе это могло бы понравиться, — ворчливо ответил он. — Именно здесь мы с твоей матерью хотели пожениться. К несчастью, Гитлер нам помешал.

— Не знаю, папа. Я подумаю. В конце концов, у вас с мамой все сложилось хорошо. — Как раз в это время над церковной площадью прозвучали двадцать три ноты из баховской мессы си-минор. Было без четверти три. Отец быстро свернул на Конж, и через две минуты автомобиль въехал на насыпь, мягко прогрохотал по мосту и остановился.

— Э, не собираешься ли ты остаться у Сью насовсем, — пошутил отец, поднимая чемоданы. Сердце ее пропустило удар и замерло, а он продолжал: — Хотя, наверное, мне бы уже следовало привыкнуть. Твоя мать тоже упаковывает целый сундук каждый раз, когда отправляется отдыхать.

И ей самой тоже уже следовало бы знать, подумала Джоанна с болезненной улыбкой. Он был последним человеком, способным что-то заподозрить или бросить вызов. Он считал само собой разумеющимся, что она говорит правду.

Последний неспешный вопрос у поезда:

— Кстати, а где сейчас Майлс?

— О! — Она опять глупо вздрогнула. — Дома. — В данный момент это было правдой. Майлс был в Дублине и будет там до вечера. Его самолет отправляется в семь.

— Я полагаю, ты время от времени будешь ему писать, — еще одна шутка. Она машинально улыбнулась. — Скажи ему, чтобы он снова приехал повидать нас.

Она кивнула, ощущая, как кровь прилила к щекам. Затевая все это, она была готова ко всему, кроме, вероятно, доброты и привязанности. Не следует ли ей, как это ни поздно…

— Осторожней, Джо! — Рука отца смахнула ее с пути другой путешественницы, девушки примерно ее возраста, ведущей за руку курчавую африканскую девочку, совершенную фею в красной парке.

У малышки, обнимавшей огромного игрушечного панду, обе руки были заняты, ей нечем было ухватиться за поручень. Она с сомнением приподняла ногу в белой туфельке и снова опустила ее. Эдвард Дайкс быстро шагнул вперед и поднял ее на ступеньку. Последовал обмен улыбками и благодарностями, и в это время прозвучал свисток кондуктора.

Пахнувший табаком поцелуй приземлился на щеку Джоанны.

— Славная малышка, — с одобрением произнес отец и закрыл дверь купе.

Через минуту поезд беззаботно запыхтел с ярмутского Воксхолла. У него было тридцать пять минут, чтобы добраться до Нориджа, и его-то ничто не волновало. Масса времени, масса времени, уютно посвистывал он, семь означает секрет, масса времени.

Масса времени, масса времени … Но времени было недостаточно. Через несколько часов она будет с Майлсом, а через несколько недель станет его женой.

Песенка колес изменилась. Почему я выбрала тебя? Почему я выбрала тебя? Она засмеялась про себя. Можно сказать, что она вообще не выбирала. Майлс просто вошел в ее жизнь. «Настоящая оккупация», — сказали некоторые. И теперь поезд говорил что-то еще. Знаю почему. Знаю почему. Что-то, о чем она не сказала бы ни одной живой душе, потому что они плохо подумали бы о Майлсе, а ведь даже то полное паники мгновение было вызвано любовью. Она так и сказала дрожащим голосом, в ужасе, что может потерять его.

— Ну и хорошо. Давай поженимся, — весело сказал Майлс. — Что нам мешает?

Похоже, только ее родители. Его родители ничего об этом не знали. Они не станут возражать, заверил ее Майлс, но, конечно, сейчас им нельзя сказать, ведь это вовлечет их в обман. Выходом из положения может быть Шотландия, продолжал он. Если ты можешь доказать, что прожил там определенное время, то после шестнадцати лет разрешение родителей не требуется. В сущности вообще глупо ехать домой.

Майлс хотел, чтобы они вместе отправились в путешествие в прошлую пятницу, когда окончился семестр, но она не могла, не могла не попрощаться. Как всегда покладистый, он согласился, и даже решил последовать ее примеру и провести уикэнд дома.

Она знала, что Майлсу двадцать два года, у него есть старший брат Дуглас и нет сестер. Его родители владели фабрикой твида в Донегале, а теперь они жили в Дублине: «О'Малли Твидс Лимитед». Майлс вошел в дело. Она также знала, что он занимался им очень энергично. И хотя его нынешний курс обучения был связан с модой и дизайном, он занимался также организацией сбыта и связями с общественностью.

— Я полагаю, он будет директором? — закинул удочку отец, но этого она не знала. Дуглас О'Малли как будто занимался делом меньше, чем Майлс.

— Дуг умеет шевелиться, когда захочет, а иначе его толкать бесполезно. Никогда не любил выставляться напоказ, — сказал Майлс с ноткой привязанности. Итак, она знала еще кое-что. Он был великодушен даже по отношению к брату, который не старался нести свою часть ноши.

Африканская малышка с зубками, сверкающими, словно крошечные жемчужины, запела:

— Свавьте Его, свавьте Его, все вы, маленькие детки.

— Тише, Джилл, милая, здесь нельзя петь. — Ее спутница с извиняющимся видом посмотрела на Джоанну.

— Пожалуйста, не останавливайте ее. Мне это нравится, — поспешно сказала Джоанна.

Певица была одарена отсутствием застенчивости, весельем и искренностью. Папа был бы в восторге, подумала Джоанна, и без всякой логической причины от воспоминания о его крупной, облаченной в твид фигуре и от тоненьких, как палочки, ног Джилл у нее перехватило дыхание. Отец был неравнодушен к малышам. Когда ей было столько же лет, он каждое воскресенье водил ее на прогулку, на плохой дороге брал ее на руки и подсаживал на пони. Отец был бы страшно рад внукам, но захочет ли Майлс иметь детей? Они никогда не обсуждали это.

Главное — это любовь, убеждала себя Джоанна, а Майлс меня любит. Но все же где-то таилось грызущее сомнение. «Ну и хорошо, давай поженимся» внезапно показалось слишком легковесным, и не было никаких определенных планов на будущее.

— В Дублине трудно снять квартиру? — как-то спросила она.

— Не знаю. Вряд ли, — небрежно ответил Майлс, поглаживая ее руку. — Возможно, она нам не понадобится. Дома куча комнат. — И когда она возразила, он так же небрежно сказал: — Ну ладно. У нас будет квартира. Все, как ты скажешь.

Сначала — главное, напоминала себе Джоанна, а главным были мужчина и женщина, любящие друг друга, а не женщина в поисках дома и детей. И все же — надолго ли это, такая вот любовь?

Эта часть путешествия почти закончилась. Два белых паруса, показавшихся за зеленой равниной, выглядели так же, как на одной из картин ее матери-художницы; ближе к поезду пена пузырилась в кильватере парохода, спешившего по широкому проливу, потом показались верфи, полные разноцветных корпусов. До Нориджа оставалось минуты две, а она все еще пребывала в смятении.

Она думала, что все будет хорошо, она была почти уверена в этом, но не совсем… Ей не хватило времени.

В этот момент мимо окна промчался указатель с надписью «Норидж Торпс».

Девушка, опекавшая Джилл, с уговорами засовывала ее тонкие руки в куртку. Она улыбнулась Джоанне.

— Ну вот, здесь мы вас покинем. Думаю, вы не станете жалеть! — Джоанна решила, что она или опекунша, или учительница ребенка.

— Мы выходим, — радостно сообщила ей Джилл.

Иногда именно простейшие действия спускают курок. В данном случае это была темная курчавая головка, подпрыгивавшая в сторону двери.

Внезапно единственным, что имело значение для Джоанны, стали время и скорость. Она вскочила, встала на сиденье, сдергивая чемоданы с багажной сетки, затем спрыгнула на пол. На мгновение зеркало отразило ее желтовато-коричневое платье с округлым вырезом, светло-каштановую мальчишескую голову, нежно-розовый младенческий рот и потом потеряло ее, когда она стала проталкивать чемоданы сквозь узкую дверь купе.

Часы в конце платформы показывали 15.40. Майлс не мог зарегистрироваться в дублинском аэропорту раньше половины седьмого. Времени было достаточно — но как сказать? С чего начать? «Дорогой, не подумай, что я не люблю тебя»… «Дорогой, не мог бы ты вместо Эдинбурга снова приехать сюда? Я должна поговорить с тобой». Он разозлится и правильно сделает. Он спланировал ее путешествие, длинное, с несколькими пересадками. У него наверняка сложится ощущение, что если бы он не поддался ее прихоти насчет поездки домой, у нее не было бы возможности отступить.

Она ненавидела себя, и даже разносившееся через станционный громкоговоритель объявление, казалось, содержало оттенок упрека.

— Поезд, стоящий у третьей платформы, отправляется в пятнадцать сорок пять до Линкольна…

У барьера контролер нахмурился, увидев протянутый ему билет.

— Эдинбург? Вам нужен поезд на Линкольн, мисс. Вы только что с него сошли.

— Я знаю, — запнулась она. — Знаю. Я передумала.

Джилл и ее опекунша стояли у газетного киоска. Она прошла мимо, чувствуя удивленный взгляд девушки, дошла до телефонной будки и втащила в нее чемоданы. Ей показалось не случайным то, что когда она стала набирать номер, снова прозвучал голос из громкоговорителя, приглушенный, но ясно слышный.

— Поезд пятнадцать сорок пять на Линкольн отбывает от третьей платформы — с остановками в Тетфорде, Эли, Марче, Сполдинге и Слифорде.

Линия была свободна, ждать почти не пришлось. На другом конце ответил мужской голос.

— Майлс? — с нетерпением спросила Джоанна.

Послышался быстрый, резкий вдох, и потом молчание. Что-то в этом молчании заставило ее сердце резко сжаться.

— Пожалуйста, — задыхаясь, сказала она. — Пожалуйста, могу я попросить мистера Майлса О'Малли?

На этот раз голос ответил:

— О Боже! — произнес он с ирландским акцентом. — Разве вы не слышали?

— Не слышала что? — пробормотала она. Говорить было трудно — так сильно билось сердце.

Голос уклончиво продолжал:

— Послушайте, вы его девушка?

Джоанне показалось, что ее сердце и разум превратились в ледяные глыбы, но все же сигналы были приняты. Помни, они не знают ничего — подожди, пока не поговоришь с Майлсом.

— Не совсем, — ответила она. — Что… что-то случилось?

— Да. Именно поэтому я не хотел вас слишком ошарашить, — ответил голос. — Он разбился вчера па дороге в Белфаст, когда ехал в Лари. Он собирался ехать оттуда в Странраер, чтобы встретиться с каким-то приятелем, с которым собирался путешествовать по Шотландии.

— Разбился? — Джоанна облизала губы. — Вы хотите сказать… он сильно ранен?

— Боюсь, что хуже, — ответил ее собеседник. — Он умер.

Молодая женщина, провожавшая Джилл в дамскую комнату, первой заметила полуоткрытую дверь телефонной будки и случайно заглянула туда. Неловко лежавшая на своих чемоданах Джоанна этого не видела. И ничего не слышала, хотя еще сжимала в руке телефонную трубку.

Глава вторая

— …Я и подумала, что завтра мы пообедаем в городе и сходим на выставку. — Голос Джесси Ли затих, и она сочувственно воззрилась на свою юную гостью. Дитя так напоминало маленького мальчика… заблудившийся в лесу младенец, сжимающий свои кораллово-розовые губы с круглыми карими зрачками под стрижкой, похожей на перевернутую миску для пудинга. И все же она была такая женственная.

Мать Джоанны, Дороти Дайкс, старая школьная подруга, предупредила, чтобы она ни о чем не расспрашивала. «Она не станет об этом говорить. Она и нам почти ничего не сказала, только то, что пыталась позвонить Майлсу из Нориджа, хотела ему сообщить какую-то мелочь, не знаю что, и ей сказали об этом несчастном случае. И вообще все это было так странно. Она не позволила мне позвонить подруге, у которой собиралась остановиться в Шотландии, сказала, что сделает это сама, а теперь почему-то и слышать не хочет о том, чтобы туда поехать. А доктор настаивает, чтобы она уехала».

— Она всегда может приехать сюда, ты же знаешь, — сказала Джесси. — Только я не думаю, что Уимблдон — это такая уж смена обстановки.

Но Джоанна приехала, чем немало ее растрогала, и за ужином старательно пыталась проявить интерес к последним новостям о семействе Джесси — о ее сыне Алане, живущем в Найроби, и дочери Деборе, преподавателе экономики домашнего хозяйства, которая удивила всех в ноябре прошлого года, выйдя замуж за певца Колина Камерона.

Все начиналось сначала и возвращалось снова и снова, крутясь в страшном водовороте: если бы ты действительно любила его, если бы ты сказала «да», что в этом было бы плохого? Так мало плохого по сравнению с тем, что случилось… Он умер… потому что ты сказала, что вы должны пожениться… и потому что тебе понадобилось ехать домой… а потом ты не была уверена…

— Простите меня, миссис Ли. Что вы сказали?

Джесси повторила — о выставке тканей в ирландском выставочном центре в Вест-Энде, специальный показ, не для широкой публики, но Джон знаком с кем-то, кто знает кого-то еще в правлении «Айриш Экспорт», и он достал им приглашение. Внезапно она с испуганным видом замолчала.

— О Боже, я не подумала… Возможно, тебе это не понравится… — Очевидно, она вспомнила, что Майлс работал в этой области и, более того, был ирландцем. Джоанна тоже подумала об этом. Что ж, невозможно прожить всю жизнь в постоянном бегстве.

— Конечно, мне это понравится, — твердо заявила она. — Наверняка понравится.


— Смотри, чтобы она добралась туда, Джо. Этот парень будет вас ждать, — сказал за завтраком Джон Ли, и после нескольких часов, проведенных с Джесси в Лондоне, страх Джоанны по поводу ассоциаций, которые могли возникнуть у нее в связи с донегальским твидом, отошел на второй план по сравнению с беспокойством, что она может вообще его не увидеть.

Джесси трижды теряла свои сиренево-розовые перчатки, дважды жизнерадостно соскакивала с тротуара перед носом у такси, и кончено же, совсем не спешила.

— Нет никакой необходимости приходить туда слишком рано, — весело заявила она у окна Либерти. — У меня такое ощущение, что это будет очень скучно. Ну, милочка, ты же знаешь, что я имею в виду, соль с перцем или овсянка с комками! Очень мило с его стороны пригласить, но…

Через сорок минут «но» исчезло.

— Как мило, что вы нас пригласили, мистер… э-э… — рука Джесси, победно облаченная в перчатку, элегантно покоилась на руке встретившего их мужчины, глаза очаровательно поглядывали из-под широкополой шляпки. Ей несколько раз говорили, как его зовут, но имена, как начала понимать Джоанна, относились к той же категории, что и указатели типа «Посмотри налево»: Джесси была выше этого. Однако, надо отдать ему должное, высокий ирландец, казалось, не замечал ничего, кроме сочетания василькового полотняного костюма, сиренево-розовой шляпы и выглядывавшей из-под нее янтарной челки, в то время как обладательница этого сочетания бесстыдно заявила: — Как я уже говорила Джо, когда мы шли по Риджент Стрит, я просто без ума от ирландского твида.

Приятный человек, думала она, было бы очаровательно для Джо, будь он чуточку моложе, да все равно он, наверное, женат. Какая жалость. Мама, ты никогда не поумнеешь, сказала бы Деб. Но ведь ничего нет дурного в том, что желаешь людям счастья, а малышка Джо такая славная.

Когда они входили в выставочный зал, она услышала тихий шепот:

— Кажется, кто-то здесь упомянул соль с перцем и овсянку?

Джоанна умела не просто улыбаться, а улыбаться ослепительно. И когда Джесси смотрела на коротко остриженную светло-каштановую головку, на изящные плечи, загорелые до cafe au lait[2], и на изумрудное платье в горошек, ей снова и снова приходило в голову: да, Деб, я знаю, что мне не следовало бы, но если она здесь познакомится с каким-нибудь милым мальчиком — почему бы и нет?

— Овсянка? Если это овсянка, — снова прошептала Джоанна, — то кому бы понадобилось чистить яйцо?

Глядя через плечо, Джесси поняла, что она имеет в виду. Зал производил впечатление контрастом чисто белых занавесей с настурциевыми стенами и таким же ковром с желтыми и цвета закатного неба розами, темными кушетками и квадратными белыми кофейными столиками. И повсюду — висящие или небрежно брошенные, яркие, словно огни маяка, пышные, словно средиземноморский грот, спелые, словно пшеничное поле, — отрезы ирландского твида ручной работы.

Отвисшая челюсть Джесси лучше всяких слов говорила о произведенном впечатлении, что с удовлетворением отметил красивый ирландец.

— Вы еще не то увидите, — пообещал он. — Идемте. — Он подхватил ее под локоть.

Джоанна ненадолго задержалась в зале. Она сумела увидеть больше, чем Джесси; что касалось цветов, то да, на нее они произвели тоже ослепительное впечатление — этот бирюзовый, этот пылающий розовый, этот оранжевый, — но и еще кое-что, словно она вновь попала в страну, которая последние две недели, казалось, закрыла для нее свои границы.

Бирюзовый представлял вариант сотового переплетения. В пряжу с желтыми узелками была вплетена зеленая нить. И, наверное, очень трудно покрасить, чтобы получить именно такой оттенок синего, фустика и индиго, и до чего нежный. Как приятно будет тому, кто станет его носить! Оранжевый твид был не просто оранжевым, а еще и в рубчик с вплетенной сиренево-красной нитью. Розовый был таким же необычным: тяжелее и гораздо мягче, с нерегулярным расположением рубчика и шелковистой фактурой в ярко-розовых, бледно-розовых и алых тонах. А чем окрашен? Возможно, кошениль с подходящим фиксатором. Она взяла ткань в руку, пристально разглядывая плетение. Очень просто, почти как будто это сделал ребенок, и очень, очень эффектно.

Это возвращалось, словно голос… Переплетения, сочетания, цвета, краски. Для нее это было не таким потрясением, как для Джесси; уж Джоанна-то знала, как выглядит современный ирландский твид. Некоторые из этих рисунков были совсем такими же, как те, над которыми работал Майлс. Майлс… Она оторвала взгляд от розового твида и снова оглядела зал.

Указатель как будто специально поджидал ее. Он висел над стендом, находившимся не более чем в десяти ярдах от нее: «О'Малли Твидс Лимитед, Каррикду».

Еще один ирландец, управляющий по сбыту одной из представленных фирм, взял их под свою опеку. Его звали Артур Дойль и говорил он так, что просто заслушаешься.

— Конечно, для нас твид — национальное наследие. Мы делали его, когда все остальные в Европе вцеплялись друг другу в глотки. — Его слушатели, почти ощущая себя ответственными за орды готов, согласно кивнули. — Давным-давно, — смилостивился он. — Но это тем не менее верно. Почти любой ирландец, к вашему сведению, разбирался в цвете, добавляя к этому крупицу-другую поэзии. Как один из моих соперников пишет на своих этикетках: «В эту ткань ткач вложил частицу своего собственного характера: шероховатость — для прочности, мягкость — для удобства, и еще цвета нашего донегальского пейзажа. Радости и здоровья всем вам, кто ее носит».

— Стенд рядом с вами, мистер… ээ… Догерти. — Джесси привстала с роскошного мягкого сиденья, чтобы показать, к смятению Джоанны, на указатель с названием фабрики О'Малли. — Я от него глаз не могла отвести. Цвета совершенно великолепны, верно, Джо?

Это было верно. Возможно, не на всякий вкус, определенно не для тех, для кого твид означает тусклые тона, но это была триумфальная песнь в том смысле, что в нем чудесным образом воплощалась современная тенденция. Стенд под торговой маркой О'Малли — овца и ягненок, пасущиеся над бирюзовым, пенящимся морем, — просто искрился красками.

Он притягивал взгляд Джоанны, но здравый смысл предостерегал ее. Убегать — это одно дело, сунуть свою руку в огонь — совсем другое. Она подала заявление, и ее приняли на работу в Грейт Ярмуте, и теперь все, чего ей хотелось — это светло-зеленого спокойствия родных мест. Там этот ужасный крутящийся водоворот вскоре исчезнет.

Это ты виновата. Ему не надо было там быть, но он собирался тебя встречать.

— Великолепны, — коротко ответила она. Сделать несколько шагов, оказаться в мире Майлса, может быть, встретиться с его семьей, — и таким образом покончить с болью?

— О, ужасно неприятно насчет молодого Майлса О'Малли, — произнес мистер Дойль, качая головой. — Всего двадцать два года и погиб в автомобильной катастрофе пару недель назад. На Свордской дороге есть участок — вы, конечно, не знаете, на шоссе, ведущем в Белфаст, к северу от Дублина, и это, похоже, смертельная ловушка, хотя неплохо зная Майлса, я не думаю, чтобы он ехал медленно.

Не побледнела ли она? Джоанна могла только отчаянно надеяться, что нет, особенно потому, что в глазах Джесси теперь появилось выражение потрясенного понимания.

— Родители на этот раз не приехали. По-моему, они нездоровы. Конечно, у Мэтта артрит, он все равно вряд ли приехал бы, но я только сегодня утром говорил, что не помню, чтобы Шейла пропустила хотя бы одну выставку.

Отзывчивая Джесси уже выражала все полагающиеся проявления участия. Благодарная Джоанна замерла, неподвижно уставясь на твиды О'Малли — полоски, клетки, шотландки, черно-белые ромбики, рубчик самый разный, ОТ классической «елочки» до почти абстрактной композиции. Дизайн Майлса, она узнала бы его где угодно. Только сейчас до нее дошло, что катастрофа значила гораздо больше, чем просто потеря любимого сына.

— Это он разработал большую часть тех твидов, которые вы видите на стенде, — продолжал их собеседник. — Он многого достиг, этот парнишка. Тем печальнее то, что случилось.

И все это была ее вина.

— Хотите посмотреть? — пригласил мистер Дойль. — Брат должен быть где-то поблизости. Славный парень. Ему тоже было нелегко — я имею в виду, что ему пришлось приехать. Сегодня утром он говорил мне, что чувствует себя как рыба, вытащенная из воды. — Он хотел встать.

Не надо! Действительно ли она выкрикнула это вслух? Было такое чувство, что именно так, каждый нерв в ее теле напрягся, сопротивляясь. Нет, я не хочу встречаться с его братом, мне не перенести этого.

К счастью, Джоанна поняла, что она не произнесла ни звука, потому что это Джесси — еще одна причина быть ей благодарной — сдержанно сказала:

— Большое спасибо, но мне бы хотелось еще немного посидеть, если можно.

Мистер Дойль галантно ответил, что чем дольше они будут сидеть, тем больше удовольствия ему доставят, и отправился узнать насчет напитков.

Джесси подумала: вот еще один очаровательный человек, и повернулась к Джоанне, чтобы сказать об этом, но лицо рядом с ней было таким напряженным, что слова замерли у нее на губах. Надо же было трагедии О'Малли так вот всплыть именно сейчас, когда бедная малышка начала немножко оживать. И как она очаровательна в этом ярко-зеленом! Если бы только какой-нибудь приятный мужчина — этот приятный мистер Догерти, кажется? Хотелось бы ей получше запоминать имена. Он гораздо моложе, чем этот знакомый Джона, но…

— Я думаю, он женат, — с неудовольствием произнесла она.

— Женат? — Джоанна уставилась на нее. — Кто?

— Он, — просто сказала Джесси. — Мужчина, который пошел за напитками.

— Меня не заботит, женат он или нет, — решительно заметила Джоанна.

Тотчас же новый голос отозвался:

— Вот как? Но раз уж вы об этом заговорили, — добавил он, — еще никто не делал мне предложения.

Над ними склонилась улыбка, живее которой Джоанна еще не встречала; ее владелец, изящный, как хлыст, смуглый, как мавр, в изысканном твидовом костюме, еле удерживал в обеих рука два хереса и джин с тоником.

— К сожалению, — продолжал он с теми же очаровательно-ирландскими, хотя и менее заметными интонациями, как и у мистера Дойля, — Арта куда-то утащили. — Фужеры тихонько звякнули о низкий белый столик. Принесший их пылко сказал: — И слава Богу, — и уселся рядом с Джоанной.

Его волосы, если не считать висков, были подстрижены точно так же, как и у нее самой, и в них не было ни намека на каштановый цвет, только иссиня-черный. Но смуглое лицо под ними не было таким уж герцогским. Лицо дерзкого ребенка, чье очарование заключалось в том, что он сразу чувствовал себя па равных с вами, а вы — с ним.

— О, еще раз простите. Забыл представиться, — добавил его владелец. — О'Малли, Ши О'Малли, к вашим услугам.

На мгновение мир замер. Ши — это, должно быть, прозвище, хотя Майлс никогда его не употреблял. Он всегда называл брата «Дуг», и теперь первоначальный тупой шок сменился недоверием. Определенно Дуглас О'Малли, который «шевелился, только когда его подталкивали», и который «чувствовал себя, как рыба, вытащенная из воды», не мог так выглядеть. Она представляла его или книжным червем в очках, или полноватым и ленивым.

— А вы? — улыбаясь, напомнил Ши.

— Моя спутница — миссис Ли, — спокойно сказала она. — А я — Джоанна Дайкс.

— Миссис Ли. — Ши пожал руку Джесси. — Приятно познакомиться. Я как раз перемолвился словечком с Артом. Вы знакомы с… — Он упомянул имя знакомого Джона Ли, и Джесси кивнула, расплывшись в улыбке. Мгновением позже та же рука тепло обхватила руку Джоанны. — Рад вас видеть, Джоанна. Откуда вы?

Затаившая дыхание Джоанна теперь вздохнула с облегчением. Очевидно, ее имя ничего для него не значило, хотя она теперь с болью вспомнила его голос. За две-три ошеломляющие секунды в телефонной будке на вокзале в Норидже этот голос вдребезги разбил ее мир. Этот голос был совсем таким же, как у Майлса, но только с более выраженным акцентом. Так же, как и сами братья были волнующе похожи внешне: одинаково длинные ноги, одинаково черные волосы, одинаковые округлые подбородки. Однако Майлс был красивым, а Ши просто привлекательным.

— Из Норфолка. — Она еще раз перевела дух. — Примерно на полпути между Нориджем и Грейт Ярмутом.

Крошечная пауза, но затем все снова замерло.

— Так, что же я знаю о Грейт Ярмуте? — Темная голова склонилась набок и круглые глаза — темно-карие, а у Майлса были голубые, — приняли задумчивое выражение. — Вспомнил! Давид Копперфилд и селедка. Верно?

Облегчение было столь велико, что она не удержалась от смеха.

Ши прошел с ней вдоль стендов. Даже для неискушенного глаза зрелище было захватывающим; Джоанна же с новой силой ощутила впечатление возврата к прошлому, испытанное ею при входе.

Здесь в последнее десятилетие вдруг возник целый новый мир, и до чего же умело дизайнеры его формировали! Один стенд демонстрировал тяжелые твиды, отделанные чуть ли не «под штопку». Другой представлял метод грубого переплетения, навеянный, как сказал ей Ши, корзинками для переноски торфа. Эффект достигался переплетением оранжевой и цвета розового заката крученых нитей с фиолетовыми и оливково-зелеными. Она судорожно сжала материал в руке, и он оказался мягким, как одеяло.

— Это все из-за болотной воды, — удовлетворенно сказал Ши и принялся объяснять, чем она хороша для процессов вымачивания и усадки. С самого начала этого инспекционного тура он проявлял необычную серьезность.

Ши озабоченно и убедительно говорил о необходимости иметь хороших дизайнеров. Он сказал, что именно с этого надо начинать расширение экспорта, и привел в пример экспериментальный план для привлечения консультантов — специалистов по стилю, предложенный правлением «Айриш Экспорт». В нем уже участвовало несколько фирм.

— Нам с этим скоро придется что-то делать, — сдержанно закончил он. — Мы только что потеряли нашего лучшего дизайнера.

Произнесенные так просто, эти слова застали ее врасплох. Она снова почувствовала, что ее щеки горят.

— Да, я… я знаю. Мистер Дойль сказал нам. Я… мне очень жаль.

Ее сверхчувствительным нервам показалось, что темные глаза испытующе посмотрели на нее.

— Спасибо, — сказал Ши. — Это было скверно. В сущности, я не совсем представляю, как мы обойдемся без него.

Майлс никогда бы так не сказал. Он был уверен во всем: в своем дизайне, своих родителях — и в ней. Он выбрал ее и пошел в ее жизнь, вот и все. Он никогда не сомневался в своих силах. И за рулем автомобиля он никогда не сомневался в своем умении. Но наступил тот единственный момент, когда оно оказалось недостаточным, так что ему не довелось узнать, что близилась еще одна возможность, которая могла бы поколебать его уверенность — уверенность в его избраннице.

Обычно в этой точке пугающий водоворот вновь овладевал се мыслями. Теперь этого не произошло. Она стояла, глядя на юное, подвижное лицо Ши, и внезапно у нее возникло желание защитить его.

Словно угадав ее мысли, Ши предложил на минутку выйти на улицу подышать свежим воздухом. После выставочного зала па маленькой асфальтированной площадке за домом, служившей стоянкой, было приятно свежо. По тому, как Ши затягивался сигаретой, видно было, что труды этого дня и бесконечные торговые переговоры здорово его утомили.

— Не так, как бы надо, — ответил он в ответ на вопрос Джоанны, занимается ли он сам дизайном. — Я могу изобразить узор, но кто-то должен дать мне рисунок. — Он поставил локти на крышу белого мерседеса с ирландскими номерами и устало уставился поверх него.

Джоанна подумала, до чего же широкие возможности предоставляло это поле деятельности, а потом вдруг возбужденно спросила себя: а я могла бы это сделать? может быть, я смогу помочь?

Ей показалось, что это может решить проблему. Она взглянула на мускулистые плечи в прекрасном твидовом костюме, на кремовую шелковую рубашку и длинный золотисто-коричневый с цветочным узором галстук.

— Но вы имеете какое-то отношение к сбыту, верно? — спросила она.

— В настоящий момент да. Но только из-за того, что все это случилось именно теперь, и никого не оказалось под рукой. В сущности, я занимаюсь, чем придется. Вообще-то я ткач, но пришлось поработать во всех отделах.

Еще один сюрприз. Меньше всего рассказы Майлса о брате создавали впечатление, что он постепенно продвигался в фирме, начав с нижних ступеней.

— И как прошел сегодняшний день? Или мне не следует спрашивать? — решилась она и в свою очередь облокотилась о спортивный ирландский автомобиль.

— Конечно, следует. — Он снова одарил ее этой интимной улыбкой. — Он прошел вполне хорошо, спасибо, но было одно большое разочарование. По крайней мере, так это выглядит сейчас. — Джоанна ждала. Вряд ли он станет вдаваться в подробности. В конце концов, он увидел ее первый раз в жизни всего час назад. И все же она испытывала такую близость к нему и такой интерес к его делам. — Пожалуй, можно сказать, «сорвался с крючка», —разочарованно сказал Ши. — Вчера я думал, что он уже в лодке. Крупная рыба, фунтов на девяносто.

Он углубился в подробности. «Рыба» была покупателем из крупного универсального магазина, связанного с сетью магазинов, расположенных по всей стране. Они торговали одеждой с маркой своего универмага, заказывая ее по контрактам с изготовителями. Сейчас они подыскивали твид для новой серии дамских пальто, платьев и блузок. Дизайн, который будет разработан специально для них, должен быть действительно оригинальным.

— Видите ли, при нынешнем положении дел я не уверен, что мы сумеем справиться, — признался Ши, — хотя не прочь попробовать. Во всяком случае, сегодня я заказчика и в глаза не видел, и не думаю, чтобы он теперь вернулся.

На стоянку зашел коренастый мужчина с взлохмаченными темными волосами и остановился, глядя на них. Все другие мужчины на выставке, казалось, хотели перещеголять друг друга по части шикарных костюмов, рубашек пастельных тонов и галстуков нежных оттенков. Этот был одет просто, в серый, без ворота, свитер, старые слаксы и серый твидовый спортивный пиджак.

— Ши, тебя спрашивают, — произнес он подчеркнуто ровным тоном.

— О Боже, кто еще? — Ши устало выпрямился.

— Фелгейт-Уинтер. — Тон его был сдержанным, чего никак нельзя было сказать о реакции Ши.

— Фелгейт-Уинтер? — Он бросил сигарету и растер ее по асфальту. Не требовалось быть ясновидцем, чтобы догадаться, что вернулась вчерашняя «рыба».

Не скрывая возбуждения, Ши схватил Джоанну за руку.

— Держите пальцы скрещенными, Джо, это то самое. И спасибо, что дали мне выговориться. Вы славный парень. — Мгновение он колебался; его страстное, с оливковой кожей лицо светилось, длинные ноги выглядел так, словно их влили в чрезвычайно узкие брюки. Ноги все еще стоявшего поодаль мужчины в сером нисколько не дрожали, и она редко видела, чтобы кто-либо выглядел до такой степени бесстрастным. Неужели он действительно сказал «Ши»? Он был похож на складского служащего или на полицейского в штатском.

— Желаю удачи, — дрожащим голосом сказала она, когда Ши дошел до двери; он помахал рукой и нырнул внутрь.

Джоанна и незнакомец в сером остались одни. Казалось, это был момент, когда кто-то должен был что-то сказать, но он не подал и вида, что собирается это сделать. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в нем что-то есть: голова хорошо посажена, подбородок твердый, грудь широкая. Человек-дерево, почему-то подумала она. Неожиданно для себя она сказал:

— Твиды великолепны, верно? И расцветки. Особенно на стенде О'Малли.

Его тон был таким же ровным, как и прежде. Он словно сдерживал себя:

— Благодарю вас, — сказал он.

Благодарю вас. Тогда, должно быть, он работает в фирме — возможно, имеет право называть Ши просто по имени, потому что они вместе работали на производстве.

— О да, — с жаром подтвердила она. — У меня будет масса воспоминаний. Я… — Она вдруг замолчала.

Глаза смотрели на нее вежливо, но с очевидным безразличием. Она успела заметить, что они чистого темно-серого цвета и такие же серьезные, как и все в нем.

— Спокойной ночи, — решительно произнес он и удалился.

Не то, чтобы это ее волновало, не то, чтобы это имело значение… и, казалось бы, она испытывала слишком большие боль и страдание из-за Майлса, чтобы на что-то обратить внимание. Но даже до встречи с Майлсом, ну, просто невозможно не знать, когда ты нравишься людям, а что касается пренебрежения, — ну, такого в ее жизни до сих пор не встречалось.

И с какой стати это огорчило ее? Джоанна считала, что после Майлса ничто подобное никогда не сможет ее огорчить. Она не знала почему, но глядя вслед коренастой фигуре, так равнодушно уходившей прочь, ровно держа темную голову, распрямив спину, она ощутила почти физическую боль во всем теле.

Глава третья

Этот случай был из тех, когда нельзя позволять себе задуматься, чтобы не струсить, ведь и так страх все больше охватывал ее. Можно с уверенностью сказать, что когда в динамике самолета раздался голос стюардессы, трепет в животе одной из пассажирок не имел никакого отношения к механике взлета.

Стюардесса повторила по-английски то же, что уже сказала по-ирландски. Сообщение начиналось со слов: «Эйр Лингус Айриш» приветствует вас на борту своего «Виконта Ст. — Колман» и кончалось словами: «Надеемся, вы получите удовольствие от полета». Опустевшая багажная тележка затарахтела обратно к аэровокзалу, пропеллеры начали вращаться. Слишком поздно, думала Джоанна, может, я сошла сума? Она сказала родителям, что в Дублине подвернулась работа на время каникул.

— Нет, милая, не надо! — На этот раз мать оставила позицию стороннего наблюдателя. — Хватит с тебя экзаменов и потрясения из-за Майлса. Мы считаем, что тебе не надо искать работу на это лето.

Но безумная или нет, мелодраматичная или нет, она сделала по-своему.

Стюардесса в бледно-желтой с короткими рукавами форменной блузке и зеленой юбке появилась из буфета с корзинкой леденцов и, улыбаясь, предлагала их пассажирам. Самолет вырулил на взлетную полосу, остановился в ожидании разрешения на взлет и через несколько минут был в воздухе. Превосходный взлет — настолько плавный, что, казалось, лишь немногие пассажиры его заметили. Стюардесса подумала, что этой девушке в оранжевом полотняном костюме совершенно не с чего сидеть вот так, вцепившись в подлокотники кресла и сильно наклонясь вперед. Но стюардесса не могла знать, что началась первая стадия паломничества Джоанны.

Она прошла без происшествий, закончившись заходом на посадку над изумрудно-зелеными полосками с темно-коричневой каймой песка над заплатками маленьких полей с точками коров и густошерстных, бархатистых овец, прохождением обычных формальностей в аэропорту и посадкой в автобус, идущий в Дублин. Выйдя на автостанции в городе, она пересела в такси, которое с черепашьей скоростью из-за обеденного часа пик доставило ее к цели — спокойной скромной гостинице неподалеку от викторианской готической церкви, серебристо-серый шпиль которой, казалось, светился на фоне густо-синего неба.

В своей комнате она обнаружила телефонный справочник и набрала номер. Ответили сразу.

— Добрый день. «О'Малли Твидс Лимитед». Чем могу быть полезна?

— Скажите, могу я поговорить с мистером Ши О'Малли? — спросила Джоанна.

— К сожалению, мистер О'Малли сейчас в Донегале.

Джоанна облизнула губы.

— А завтра он будет?

— Нет. Мы ждем его не раньше конца недели. Может, вы поговорите с кем-то другим?

— Я… — Джоанна замялась и сглотнула слюну. — Да. Могу я договориться о встрече с миссис О'Малли?


Здание фирмы «О'Малли Твидс Лимитед» на Келлард-Стрит располагалось совсем близко от викторианской готической церкви с ее парящими в воздухе башенками и небольшой серой аркой. Келлард-Стрит протянулась от ограды церкви до широкой, размеченной белыми линиями Колледж Грин.

Многоугольник «Дома О'Малли» выделялся среди других домов на улице. Его пурпурно-коричневые кирпичные стены были отделаны белым камнем, а волнистый навес у входа, поддерживаемый изящными колоннами, создавал впечатление легкости. В целом эффект был необычным, но ободряющим.

В витрине на тусклом оливково-зеленом ковре были разложены три отреза твида — один сиренево-розовый, другой пурпурный и третий темно-фиолетовый. Бледная розовато-лиловая блузка, отделанная по вороту лентой, лежала на фиолетовом отрезе. В центре ковра расположилась пурпурно-фиолетовая дамская шляпка колоколом с лиловой и розовой отделкой. Очевидно, кто-то приложил немало усилий, чтобы изменить привычное представление о фирме.

За застекленной дверью лежал новый ковер, новые люди, новые отношения: не было бы большого преувеличения в том, чтобы назвать это вражеской территорией. В самом деле, украшающий дверь абстрактный узор напоминал наконечники копий. Запоздалый здравый смысл уже начал предупреждать, что у нее спрятана бомба с часовым механизмом; даже дружелюбное лицо Ши перестанет быть дружелюбным, если он узнает правду. Странно, но несмотря ни на что, эта страна манила к себе, была в своем роде землей обетованной.

Она была бы разочарована, обнаружив обычный барьер и справочное окошко, но ее не задержали. Она оказалась в маленькой светлой шестиугольной комнате с кремовыми стенами, кремовым твидом на диванчике, черными дверями и красным ковром. У низкого стола был кремовый верх.

— О да, мисс Дайкс, — пробормотала девушка за столом и сияла трубку кремового телефона. — Я сейчас позвоню мисс Болдуин.

— У меня назначена встреча, — предчувствуя неладное, сказала Джоанна, — с миссис О'Малли.

— Ну да. — Нотка неуверенности. — Но обычно мисс Болдуин… я хочу сказать… это ее секретарь.

У Джоанны перехватило дыхание. Они, вероятно, решили, что она продает копировальную бумагу или собирает информацию для телефонного справочника.

— Очень жаль, но я должна видеть миссис О'Малли.

Взгляд голубых глаз на другой стороне стола стал тревожным.

— Если хотите, я спрошу мисс Болдуин.

Джоанна оскорбленно приоткрыла рот и снова закрыла его. Когда она вспомнила, что Шейла О'Малли была не настолько здорова, чтобы поехать на выставку, этот драконник с конским хвостом перестал се раздражать, тем более что он неожиданно признался:

— Простите, но я обязана это сделать. Так сказала мисс Болдуин. — Она чуть было не состроила рожу, но вовремя спохватилась. Через мгновение она снова улыбнулась, на этот раз заговорщицки. — Вам повезло. Мисс Болдуин нет на месте, и миссис О'Малли сказала, чтобы вы заходили. — Она кратко сказала, куда идти. — По коридору, вторая дверь направо. Простите, но я не могу оставить свое место.

Это верно, что Джоанна не знала, куда идти; еще вернее, что она медлила, потому что колени ее вдруг проявили склонность подгибаться. Никогда еще ощущение присутствия Майлса не было таким сильным. Должно быть, он часто проходил мимо драконника, шел по этому бледному, с низким потолком коридору, освещенному матовыми настенными светильниками, похожими на иллюминаторы, и стоял, как стояла сейчас она, у закрытой двери кабинета его матери.

Она подняла руку и постучала в дверь.

— Войдите, — послышалось из-за двери.

Ручка повернулась легко, дверь скользнула по ковру с рисунком под травленое стекло. Джоанна увидела письменный стол, за которым никого не было, и открытое окно в алюминиевой раме. Единственная обитательница комнаты, высокая, изящная и рыжеволосая, в платье без рукавов, стояла у окна, потягивая воду из стакана.

— Садитесь, мисс Дайкс, я сейчас.

Слегка ошарашенная Джоанна так и сделала и стала рассматривать комнату, чтобы удержаться и не глазеть слишком явно на моложавую фигуру матери Майлса. Ясно, откуда Ши и Майлс унаследовали свое тонкое изящество. Шейле О'Малли должно было быть по крайней мере под пятьдесят, но ей можно было дать тридцать семь. Ее волосы струились подобно пламени по изящной шее, ноги были длинными и стройными. Платье с высоким воротом из груботканного полотна было цвета коричневатых водорослей.

Наконец она вернулась к длинному широкому столу, поставила пустой стакан и убрала бутылочку с капсулами в ящик.

— Итак, мисс Дайкс, если это не займет слишком много времени… я могу уделить вам… — Она взглянула на часы. — Примерно пять минут. Хорошо?

— Я очень признательна, что вы смогли принять меня, миссис О'Малли. Это очень любезно с вашей стороны.

— Я поняла со слов своего секретаря, что это очень важно. — В карих глазах на мгновение промелькнул насмешливый огонек.

— Да. — Джоанна сглотнула. — Я… я — студентка.

Еще один проницательный, насмешливый взгляд.

— Что-то непохоже.

Джоанна неуверенно улыбнулась. Что это — насмешка или вызов? Или комплимент? С Шейлой О'Малли это было нелегко понять. Она неуклюже начала объяснять, что решила на каникулах заняться изучением твида ручной работы.

— Видите ли, он мне очень нравится.

Это признание вызвало еще одну улыбку.

— Тогда вы пришли туда, куда надо. Вы хотите посетить нашу фабрику?

Для начала неплохо, и Джоанна постаралась не упустить шанс.

— А это можно? Сейчас?

Улыбка стала шире, изящная голова чуть качнулась.

— Видите ли, она не здесь. Это в Донегале. Здесь наша штаб-квартира и мозговой центр. — Похоже, это определение было точным, потому что одновременно с ее словами резко зазвонил телефон. — Простите. — Она подняла трубку. Разговор продолжался не более трех минут. Что-то насчет «ткани номер четырнадцать». — Это не годится, Гарри, — решительно сказала Шейла. — Мне это не нравится. — Слушая, Джоанна ощутила холодок в груди. Как можно предлагать помощь кому-то столь уравновешенному и толковому? — Что ж, если хотите, хотя я не вижу, какой в этом смысл, — недовольно заключила Шейла О'Малли. — И подождите пять минут. У меня сейчас посетитель. — Как только она положила трубку, телефон зазвонил снова. Она сказала, по-видимому, телефонистке: — Нет, она еще не вернулась. Соедините.

И снова Джоанна слушала, на этот раз, как ей показалось, разговор с бюро путешествий. Был назван Рим, и Шейла О'Малли пододвинула к себе обтянутый кожей настольный календарь и нахмурилась, глядя на него.

— Да, хорошо. А как насчет Франкфурта? — Покрашенные в светло-каштановый цвет брови снова расправились. — Да, прекрасно, давайте на этот.

— Простите, мисс Дайкс. Как вы понимаете, у меня действительно не так много свободного времени, — спокойно сказала она, положив трубку. — Итак, как нам с вами быть? Донегал. У вас есть машина?

Никакой возможности вставить слово. Джоанна потрясла головой и обнаружила, что слушает подробное описание автобусного сервиса.

— Вы можете осмотреть фабрику в любой день, кроме субботы. У нас пятидневная неделя. Спросите мистера Крогана и скажите ему, что вы были у меня. Наверное, я должна вас предупредить, что в Каррикду мы изготавливаем навой, это основа… — Джоанна кивнула, — и сматываем уточную нить в бобины. Потом ее отправляют к ткачам.

— Вы хотите сказать, что это действительно до сих пор делается на дому?

— Ну конечно. — Снова насмешливая нотка. — А как вы думали? Мы, знаете ли, не кучка ловких обманщиков. — Она слегка повысила голос, и Джоанна почувствовала, что краснеет. При всей ее привлекательности в Шейле О'Малли присутствовала резкость, от которой можно было прийти в замешательство. Однако теперь она продолжала более мягким тоном: — Это исключительно сдельная работа, и мужчины легко могут сочетать ее с другими своими занятиями. Видите ли, они в основном фермеры, и это для них совсем несложно. Жизнь в этих краях не слишком переменилась. — В голосе ее появилась новая нотка. Ее почти можно было бы назвать тоскливой. Но через мгновение она стала такой же деловой, как прежде. — Ну что ж, договорились. Надеюсь, это пойдет вам на пользу.

Определенно, сейчас ее выставят. Теперь или никогда, подумала Джоанна, открыла было рот и снова закрыла его. Если бы ей только знать, что вернее, картина, нарисованная Ши, или впечатление уверенности в себе, производимое его матерью. Надо ли было что-то менять? Не глупо ли было с ее стороны приехать сюда?

— О, осмелюсь сказать, вам понравятся некоторые рисунки, — говорила Шейла О'Малли. — И у нас есть краткое руководство, студенты иногда его спрашивают. Я только узнаю, не вернулась ли моя секретарша. — Она снова сняла трубку кремового телефона и набрала номер кончиком карандаша.

Через минуту они распрощаются, и Джоанна уйдет, ничего не достигнув.

Охваченная паникой, она, словно бросаясь в воду, сказала:

— Миссис О'Малли, прежде чем уйти, я хотела узнать…

— Да? — Джоанна уловила нотку усталости в ее тоне. Может быть, это от все нарастающего напряжения. Или от попытки втиснуть шестнадцатичасовой объем работы в восемь с половиной часов, да еще когда этому отнюдь не помогают праздные посетители, вроде нее? Если присмотреться внимательнее, Шейла О'Малли была уже далеко не девочка. Напряжение иногда сказывалось, углубляя линии вокруг рта, и Джоанна заметила, что изящные руки не могли оставаться в покое. Сейчас они подобрали образчик легкой ткани и протягивали их между пальцами. — Просто… — Джоанна предпочитала смотреть на ее руки, а не в лицо. — Я подумала — не могла бы я поработать у вас неделю-другую?

Ей ответили руки. Шейла О'Малли туго стянула белый и бежево-розовый квадратики и, казалось, напряглась сама.

— Боюсь, что нет, — решительно произнесла она. — Для студентов у нас нет абсолютно никакой работы.

— Я бы работала без оплаты, — выпалила Джоанна. — Просто чтобы помочь.

— Помочь? — Снова слегка повышенный тон, на этот раз вместе с приподнятыми бровями. — А что вы умеете делать?

Все равно все было испорчено, так что хуже не будет.

— Я думаю, что могла бы заняться дизайном.

— Дизайн? — Труднее всего было перенести ее смешок. — Вот как? — Молчание с почти ощутимой ноткой печали. Карие глаза беспокойно метнулись к фотографии.

— О миссис О'Малли, я знаю, вы считаете это наглостью, но я действительно неравнодушна к твиду. Я в него просто влюблена. — Она не могла найти нужных слов. «Врожденное чувство ткани», как сказал один ее преподаватель, хотя, по правде говоря, он имел в виду эскизы, которые она представляла для печати. «Даже если бы я не любил тебя, я все равно отвез бы тебя домой. Ты отлично поладишь со стариками», однажды сказал Майлс, и это было куда более ценное признание.

— Милое дитя, — прервал ее размышления терпеливый голос. — Я не сомневаюсь в вас, но боюсь, одной любви недостаточно. Разработка нашего стиля — дело интернациональной команды, и все ее члены имеют многолетний опыт. Кто знает, может, когда-нибудь вы станете одной из них? Но, боюсь, не сегодня. В конце концов, вы еще только учитесь ходить. — Снова прозвучала эта неожиданно добрая нотка, и взгляд Джоанны встретился с внимательным взглядом карих глаз Шейлы. — Я нисколько не виню вас, нет. Напротив, я польщена, что вы выбрали именно нас. Почему? Ткнули булавкой в перечень фирм? — Она снова стала собранной и насмешливой.

— Нет, миссис О'Малли, — сказала Джоанна. — Я приехала из-за вашего сына.

Ее улыбку словно ветром сдуло, лицо стало бесцветным, словно льдина, глаза широко открылись.

— Вы были знакомы с моим сыном?

Она употребила прошедшее время, и Джоанна вдруг поняла, что находится на краю ямы, которую сама же себе выкопала. Майлс, а не Ши! Шейла О'Малли, глядя на нее, подумала о Майлсе, спрашивала, знала ли она его… возможно ли, чтобы они знали или догадывались, почему Майлс направлялся в Шотландию? Голова ее закружилась.

Это был первый случай, когда понадобилась откровенная ложь.

«Не с Майлсом. Его я никогда не встречала». Вдруг оказалось, что она не может это выговорить. Но в это мгновение открылась дверь и вошли сразу двое. Мужчина средних лет нес кусок твида. Он воскликнул:

— Простите, Шейла, я думал, что вы освободились. Мне уйти?

Второй была высокая девушка с документами в руке. Она взглянула на свою хозяйку и обеспокоенно спросила:

— Миссис О'Малли, с вами все в порядке? — Успешно заглушая ответ на оба вопроса, снова раздался телефонный звонок. Девушка, темноволосая, голубоглазая, гибкая, в платье с необычным переплетением тонких полосок, прищелкнув языком, сняла трубку.

— Доброе утро. Кабинет миссис О'Малли. Нет, это Джеральдина Болдуин, ее секретарь. Я могу вам перезвонить позже?

Как ни была потрясена Джоанна, она вспомнила маленькую секретаршу в приемной и чуть было не скорченную рожу, когда та произнесла «Мисс Болдуин». Это предупреждение, резко обвинила она себя. Несмотря на это, мысль не исчезла. И тем временем, так же внезапно, как она отказалась от него, Шейла О'Малли снова приняла командование на себя.

— Нет, Гарри, останьтесь. Мисс Дайкс, вы говорили о моем сыне Майлсе?

Это она могла отрицать, не кривя душой. Она почувствовала облегчение, что может это сделать.

— О нет, о вашем втором сыне. Я встретила его всего неделю назад на выставке в Лондоне. — Странно, но лицо Джеральдины Болдуин как будто затуманилось. Продолжая говорить, Джоанна ощущала оценивающий взгляд голубых глаз. — Он рассказал мне о несчастном случае с братом. Как я поняла, большая часть разработок была его, — упрямо продолжала Джоанна. — И мистер О'Малли, похоже, беспокоился о будущем. Я не могла не думать об этом, размышляя, не могу ли я помочь, и… и наконец приехала.

Шейла О'Малли повторила свою прежнюю реакцию, покачала головой и недоверчиво засмеялась.

— Вот так просто?

— Это было глупо, теперь я понимаю, — поспешно сказала Джоанна. — Я не представляла, что у вас так много других дизайнеров. — Ей никогда не понять, беспомощно думала она, но одно очевидно. Что бы Ши ни имел в виду, здесь в конечном счете не было ниши, которую она могла бы заполнить. — Пожалуйста, простите меня, что я отняла у вас столько времени, и спасибо, что приняли меня. — Она встала.

— Мисс Дайкс, я ничего не понимаю. Это так непохоже на моего сына. — Шейла О'Малли все еще не сводила с нее глаз, и Джеральдина Болдуин тоже наблюдала за ней с другого конца комнаты неуверенно, если только такое было возможно.

Джоанна, стараясь не встретиться с ними взглядом, пыталась объяснить.

— Мы вышли на улицу поболтать. Он казался усталым и рассказал мне о каком-то большом заказе, на который надеялся. Это и было причиной моего приезда. Я думала…

Когда она на мгновение замолчала, в разговор вмешался Гарри:

— Вот именно, Шейла. Если мы собираемся выпускать «Юность О'Малли», нам необходимы идеи новые и юные, как завтрашний день. Эта юная леди как раз в том возрасте, чтобы их иметь. Стоит попробовать.

— Я так не считаю.

Холодный голос матери Майлса не дрогнул. Она взглянула на Джоанну:

— Ничего определенного по поводу «Юности О'Малли» не решено, и мне жаль, если мой сын дал повод вам надеяться…

Джоанна в совершенном недоумении, что же такое «Юность О'Малли», хотела что-то сказать, но ее снова прервал Гарри:

— Нет, Шейла, вы не правы. Вы должны время от времени давать парню шанс. В конце концов, это он заловил рыбу.

Он замолчал, и тут вмешалась нахмурившаяся Джеральдина Болдуин:

— Пожалуйста, мистер Блейк, не сейчас. — Она бросила многозначительный взгляд в сторону хозяйки.

— Я должна идти, — неловко сказал Джоанна.

— Очень жаль, мисс Дайкс, но боюсь, это ничего не меняет. Нам не нужен молодой дизайнер. — Глаза Шейлы О'Малли были озабочены, Гарри Блейка — непокорны, а во взгляде Джеральдины Болдуин появилось откровенное и непонятное облегчение. — Однако я сделаю вот что. Если вы собираетесь пробыть в Дублине до конца недели, я устрою, чтобы вас свозили посмотреть фабрику. Если вы оставите мисс Болдуин свой адрес, она свяжется с вами. — За улыбкой последовало прохладное рукопожатие. Джоанна вернула и то и другое и позволила проводить себя в коридор. В приемной Джеральдина Болдуин записала название гостиницы, но только после того, как сделала выговор дракончику: — Бетти, вы все еще не переключаете на меня звонки миссис О'Малли.

— Надеюсь, я не расстроила ее, — обеспокоенно предположила Джоанна. — Я знала, что она нездорова, но подумала, раз она снова на работе…

Ее тут же поставили на место.

— Это ничего не значит. Конечно, она не в форме. Как может быть иначе после всех этих неприятностей! — Шариковая ручка почти изорвала бумагу, подчеркнув ревностную заботу ее владелицы. — Просто необходимо сейчас думать за миссис О'Малли, потому что она меньше всего заботится о себе. А эти в приемной совершенно безнадежны, они пропустят кого угодно.

Ответить на это, казалось, было нечего, отчасти потому, что секретарь находилась в пределах слышимости, отчасти потому, что Джоанна приняла выпад на свой счет.

— Хорошо, мисс Дайкс. — С последним свирепым росчерком Джеральдина Болдуин вложила листок в свою записную книжку. — Если туда пойдет машина, мы дадим вам знать. — Это несколько отличалось от обещаний Шейлы О'Малли, но ее тон мог вызвать робость и в более отважной душе, так что Джоанна почтительно произнесла:

— Спасибо, — и направилась к двери.

— Все в порядке? — услышала она. — Или леди Стерва пыталась вставить палки в колеса?

— Нет, что вы. Миссис О'Малли была очень добра, — ответила Джоанна, улыбаясь. Удержаться было невозможно.

— О, еще бы, с ней-то все в порядке, — согласилась собеседница, потом доверительно добавила: — На самом деле не совсем. Ей следует быть дома в постели. Знаете, потрясение, и все такое.

Небрежный кивок Джоанны не остановил ее. Последний траурный комментарий должен был прозвучать.

— Храни ее Господь, она его боготворила, хотя он и был еще тот тип.

Не всегда человек в силах выполнить даже самое твердое решение.

— Какой тип? — сорвалось у Джоанны с языка, прежде чем она успела сдержаться.

Ответ последовал незамедлительно.

— Сын. Майлс. Тот, который недавно разбился. Ну, вы понимаете, что я имею в виду, верно?.. — У нее были типично ирландские глаза, блестящие и насмешливо-издевательские. — Когда он разбирал почту, то никогда не давал вам сидеть по другую сторону стола! Честно, раза два я думала, что просто умру!

Глава четвертая

Интервью с Шейлой О'Малли состоялось во вторник, и до утра субботы никакой информации не поступило. И теперь уже не поступит, печально осознала Джоанна, поскольку договоренность ограничивалась во времени «концом недели». И все же, сколько бы она себя ни убеждала, этим мыслям настойчиво возражали другие. Никогда не знаешь. Еще все может устроиться. Если бы только я могла позволить себе подождать! И вдруг ее осенило. Почему бы и нет? Наверняка где-нибудь в Дублине найдется работа, которая поможет ей продержаться неделю-другую. Покончив с завтраком, она выбежала на улицу и купила утреннюю газету.

И вот оно, перед ее глазами, на четвертом листе сверху страницы «Вакантные должности», да так, что яснее и не придумаешь. Джоанна судорожно схватила газету и поднесла ее ближе к глазам:


«Срочно требуется временная кухарка-экономка, трое взрослых, имеются другие слуги. Рекомендации обязательны. О'Малли, Нокбег, Блэк Глен, Килмашоги».


Краткость делала объявление выразительным, фразы бросались в глаза. Срочно требуется кухарка-экономка. О'Малли, Нокбег, Килмашоги. Адрес Майлса, дом, куда она звонила из Нориджа. И срочно требуется. Болезнь? Может, из-за этого она не получила сообщения от Шейлы О'Малли?

Несколькими часами позже Джоанна строго поглядела на свое отражение в стекле автобуса и приказала ему быть серьезнее. Тусклое из-за пыльного стекла, на нее смотрело ее собственное изображение, розовые мочки ушей под мягкой шапкой волос, изящная шея, выступающая из кремовой блузки с высоким отложным воротником. Раздражающе открытое лицо.

Уверенность в себе — как отчаянно она в этом нуждалась и как странно лишен ее оказался телефонный разговор с Ши О'Малли. Она возлагала на него все свои надежды, но если бы она не попросила позвать именно «Мистера О'Малли младшего», и если бы голос не ответил сразу «Да, слушаю», она могла бы подумать, что говорит с другим человеком. Ни малейшего намека на поддразнивающую теплоту, такую обезоруживающую на выставке. Этот голос был сдержанным и деловым.

Да, конечно, вакансия еще не занята, и он будет рад поговорить с ней, «Миссис… ээ… Дайкс». На выставке он не называл ее «мисс Дайкс», только «Джоанна» или «Джо», но когда она сегодня утром представилась: «Мистер О'Малли, это Джоанна Дайкс», единственной реакцией было вежливое: «Да, слушаю».

— Возможно, вы меня не помните, — смущенно промямлила она, — но мы встречались… на выставке в Лондоне.

Последовало несколько мгновений пугающего молчания и потом прозвучало не менее пугающее «Да, конечно». Унизительно, даже невероятно, но он явно ее не помнил. Правда, тон был примирительный, словно он не хотел обидеть:

— Простите, но я встречаю такую массу народу.

Тем не менее он рассказал ей, как добраться, все тем же спокойным, серьезным тоном:

— Пройдете деревню Ратнази и повернете налево, потом у желтого дома направо, и у Тьюнинг Форк снова налево. Потом примерно три четверти мили до перекрестка Грейдж и снова налево. — Если бы он сказал: «Не выходите из автобуса до конечной остановки», это было бы проще.

— Теперь, милая, — над ней склонилась кондукторша, — когда мы остановимся, вам нужно пойти налево. Примерно через полмили будет перекресток. Блэк Глен идет прямо.

Когда автобус сделал последний поворот, холодная дрожь пробежала по ее спине, и тут — сначала она увидела солнечный свет, а потом холмы. Тщательно хранимый секрет, теперь они открылись ей, возвышаясь над магазинчиками и коттеджами, теснившимися вокруг автобусной станции.

Изящная фигура Джоанны в коротком оранжевом костюме поднималась по идущей в гору дороге, как на крыльях.

Примерно полмили, упомянутые кондукторшей, оказались довольно крутыми.

Блэк Глен [3] — до чего же неподходящее название! — залитая солнцем, безмятежно протянулась на юго-восток, и Джоанна, идя вдоль нее, неожиданно вышла к воротам с надписью «Нокбег» с тремя или четырьмя припаркованными рядом автомобилями.

За воротами виднелись разветвляющаяся подъездная дорожка, множество розовых и оранжевых роз и дом, новое, в стиле ранчо, бунгало с мансардой, кремовые стены с узором из красного кирпича, масса стекла. Ее быстрый взгляд отметил наружную лестницу, по которой, очевидно, можно было подняться в мансарду, небольшой балкон с выходом на него из мансарды через стеклянную дверь, два гаража и правое ответвление дорожки, ведущей к небольшому отдельно стоящему зданию, слишком большому и солидному для летнего домика.

Она все еще наблюдала, строя догадки, когда дверь отворилась и появилась женщина с корзинкой. Когда она проходила мимо Джоанны, раздалось возмущенное «мяу», и женщина улыбнулась и поспешила к одной из стоящих машин. В то же время из другой машины выкатились два мальчика с собакой. Они тоже прошли через ворота Нокбега. И тут Джоанна заметила маленькую бронзовую табличку на столбе ворот: «Д. Л. О'Малли, КВО.[4]» Д. Л. О'Малли. Дуглас О'Малли, брат, который не занимался твидовым бизнесом. Ничего удивительного, решила Джоанна, раз он был ветеринаром, но от рассказов Майлса создалось совсем другое впечатление.

— Простите, пожалуйста, — пронзительный тонкий голос принадлежал одному из мальчиков. — Вы ищете мистера О'Малли? Это сюда.

Он толкнул дверь отдельно стоящего дома. Внутри, в выложенной зеленым кафелем приемной, высокая девочка лет десяти с небольшим нежно держала черного карликового пуделя, а меленький мальчик с лохматой гривой темных волос навалился на стол, перелистывая журнал. Внутренняя дверь, по-видимому, вела в кабинет.

— Вы не собираетесь заходить? — спросил старший из сопровождавших Джоанну мальчиков.

Она не собиралась и пожалела об этом. Очевидно, Ши нужно было искать не здесь, но ее привлекла атмосфера детского праздника.

— Хорошо, Линда. Давай ее сюда! — позвал сквозь дверь приветливый голос. — Как она поживает?

— Отлично, мистер О'Малли, она похудела на четыре унции, — доложила высокая девочка. Она сунула черного пуделя под мышку и встала. Вертлявый маленький мальчик тоже встал и последовал за ней, с надеждой заглядывая в дверь.

— Это снова ты, Марк? — услышала Джоанна, уже выходя на дорожку. — Кто-нибудь у тебя дома перевел часы вчера вечером?

Голос Дугласа О'Малли звучал достаточно приятно, чтобы принадлежать брату Майлса и Ши. Наверное, он и внешне похож на них, высокий, изящный и смуглый. Она рассеянно задумалась, голубоглазый ли он, как Майлс, или кареглазый, как Ши? Теперь стало очевидно, что Майлс не слишком вдавался в подробности, и у него было два брата, а не один, и еще — приближаясь к нему, ее женский глаз снова его одобрил, — очаровательный дом, сверкающее на солнце стекло, балкон с кованой железной решеткой, выложенные кирпичом клумбы с розами. Дверь в холл, точно такая, как дверь с резным стеклом Дома О'Малли, выглядела очень красиво, но, к ее разочарованию, ее атаки на дверь вызвали только две музыкальные ноты, затем наступила тишина.

Несколько минут она простояла в нерешительности, потом вернулась в клинку. В конце концов, можно было предположить, что Ши оставил там сообщение для нее.

— Итак, кто следующий? — выкликнул Дуглас О'Малли, когда его последний «клиент» покинул клинику, и Джоанна увидела приближающуюся коренастую фигуру в белом халате.

Она разинула рот от удивления. Ничего похожего на веселое смуглое лицо, которое она себе представляла. Вместо этого — на мгновение она не поверила своим глазам — она увидела светлую кожу, резкие черты, широкие челюсти, серьезные серые глаза. «Человек в сером» с выставки, тот, кто, возможно бессознательно, заставил ее почувствовать свое ничтожество — это он был Дуглас О'Малли! Такое объяснение никогда не приходило ей в голову.

— Итак, мисс… ээ… чем могу служить? Кошка, собака, кролик, хомяк, попугай, пони — кто у вас? — Добродушно-насмешливый тон был точно таким, каким он разговаривал с детьми и их питомцами.

Она попыталась попасть в тон:

— Экономка!

— Экономка? — недоумевающе сказал он, и тут до него дошло. — Экономка? Вы?

Джоанна старалась не смотреть на расширившиеся глаза и приоткрытый рот.

— Да. Мы… мы договорились о встрече.

— Но ведь вы… — Похоже он снова не находил слов.

— Джоанна Дайкс.

— Но это совершенный абсурд, — решительно сказал он. — Мне нужен кто-нибудь с опытом. Я совершенно ясно дал это понять.

— Но если вы никого не нашли, а это срочно, — осторожно вставила Джоанна, — я подумала, что могла бы на это время…

— Понятно, — сказал он, мягче на этот раз, — простите, но это не пойдет. Это трудная работа, мисс Дайкс. Я не скрываю этого. И здесь требуется крепкая особа.

— Изменило бы что-нибудь, — она сглотнула, и ведь это было правдой, во всяком случае, в такой формулировке, — если бы я была студенткой, изучающей экономику домашнего хозяйства?

— Только в том случае, — заявил он с чуть заметной улыбкой, — если бы вам было сорок с лишним.

Джоанна поняла, что он не из тех, с кем имеет смысл спорить. С таким же успехом можно пытаться втащить валун на вершину горы. Еще одно разочарование на пути к исполнению ее мечты, и внезапно она поняла, насколько неосуществима эта мечта. Она пустилась в бессмысленную авантюру, и ее поведение было глупым и назойливым.

Но вот уж на что она была совершенно неспособна — так это упорствовать, когда ей дали понять, что она лишняя.

Она сказала упавшим голосом:

— Ну что же. Простите, что отняла у вас время.

Перед ней, загораживая дорогу к двери, Дуглас О'Малли стоял словно цельная каменная глыба; белый полотняный халат обтягивал широкую грудь, лицо от приглаженных темных волос до подбородка выглядело правильным треугольником. Она вспомнила выражение «словно вырублен из одного куска» — к нему оно определенно здорово подходило. Совершенно неуязвим для ударов и уколов судьбы. К тому же глыба была доброжелательной — она очень сильно это ощущала.

— Послушайте, сядьте, — пригласил спокойный голос. — Позвольте мне объяснить. Сигарету? — Он толкнул пачку через стол, заметив, как она покачала головой: — Хорошо. Терпеть не могу, когда курит такой ребенок, как вы. — Это не помешало ему, заметила она, самому взять сигарету и затянуться, сложив губы в трубочку.

— Я не такой уж ребенок, — обиженно сказала она. — Мне двадцать лет.

— Двадцать, — повторил он серьезно. — И вы студентка. Откуда вы?

— Из Лон… Нориджа, — во время спохватилась она.

— Норидж? — Его серые глаза прищурились. — Это интересно.

Она дернулась, как марионетка.

— Почему? — И почувствовала прилив крови к щекам.

— У моего брата были друзья, жившие в нескольких милях от Нориджа. Он рассказывал мне о тех местах и о том, как они отличаются от наших. Наверное, вы это обнаружили, когда приехали сюда?

Она сумела пискнуть:

— Да, — откашлялась и повторила то же самое, но с большим успехом. Она даже ухитрилась пробормотать: — Не знаете, как их зовут?

— Кого? А, друзей? Нет. — Дуглас О'Малли покачал головой. Удивительно, но его виски были слегка припорошены сединой. — У Майлса их было так много, что мы давно потеряли им счет.

И он вздохнул. Хотя вздох не был тягостным, тем не менее он пронзительно отозвался в ней. Именно в этот момент она поняла, хотя и не в том смысле, который он имел в виду, правильность его утверждения, что для этой работы требуется крепкая особа. Ей пришлось собрать почти все свои силы, чтобы сказать:

— Этот тот брат, с которым случилось несчастье? Я слышала об этом на выставке.

— О да. — Теперь он ее припомнил. — Я видел вас там, верно? Вам понравился наш твид.

— Очень.

Его глаза снова сощурились, и голова вопросительно склонилась набок.

— Какое совпадение, верно? Наша встреча в Лондоне, и теперь здесь.

«Вырубленный из одного куска» — это еще ведь означает, что Дуглас О'Малли далеко не глуп, с беспокойством подумала она. Что таилось за этим крупным спокойным лицом? Она снова перевела дух.

— Не совсем. Выставка побудила меня приехать в Дублин, чтобы заняться изучением твида, а потом я прочла ваше объявление. Я прочла его случайно, но приехала, потому что в нем было сказано «срочно требуется», и я решила помочь.

— Но почему?

— На выставке все говорили о вашем брате, — просто сказала Джоанна. — И вашей матери. Я огорчилась за вас.

Серые глаза на другой стороне стола встретились взглядом с ее темными глазами.

— Очень мило с вашей стороны, — мягко произнес их владелец. — Спасибо. Жаль, об этом не подумал тот, кому бы полагалось так поступить, — не совсем тактично добавил он. — Мать все время спрашивает — она беспокоится, что отец остался предоставлен сам себе. Ши и я не можем все время быть здесь, так что это изрядная проблема. Мать, конечно, сейчас находится в частной клинике. Мы все видели, что к этому идет, смерть брата была для нее страшным ударом, но она держалась, по крайней мере при нас. И конечно, — медленно продолжал он, — раньше или позже такое горе становится хроническим. Если не дать ему выхода, оно вгрызается внутрь.

— О да! — Никто не знал этого лучше ее самой. Даже простая механика планирования путешествия в Дублин и то, что она сделала до сих пор, и те помогли. Возникла отдушина, скорее эгоистичная, чем жертвенная, но все же отдушина. И теперь, к собственному удивлению, она продолжала: — Но иногда сидеть и плакать тоже не выход. Такое случилось с… моей подругой. Она не могла говорить об этом, ей просто необходимо было действовать.

Еще одна странная пауза, короткая, но многозначительная. Глаза Дугласа О'Малли снова были прикованы к ее лицу, спокойно, но так испытующе, что она почувствовала себя совсем как одна из его подопечных.

— Да, конечно, вы правы, — согласился он. — Только в случае моей матери — она пыталась делать сразу тысячу дел. И конечно же, природа взяла свое. Теперь скажите мне, — тон его слегка изменился, — что вам известно о ведении хозяйства?

Ее охватило немыслимое изумление, от которого перехватило дыхание. Он передумал. Он собирался дать ей шанс. Что-то изменило его отношение. Что? Она никогда не узнает, и это не имело значения. Она радостно пустилась объяснять. Много. Совершенно честно, много. В Дайкс Линн всегда считалось само собой разумеющимся, что у матери должно оставаться как можно больше времени для ее картин. Джоанна готовила еду с десяти лет. И не просто бутерброды, поспешно подчеркнула она; на ферме всегда готовят основательно, и очень часто появляются дополнительные едоки.

Он слушал, задумчиво потирая щеку.

— Понятно, — сказал он, когда она закончила. — Теперь еще одно, мисс Дайкс. Как я уже упомянул, мой отец болен артритом и последнее время не работает. В вирусной форме, к сожалению, и он очень мучается. От этого он бывает раздражительным и нетерпеливым. В идеале тот, кого я возьму, должен также иметь опыт обращения с больными.

— У меня есть опыт, — с надеждой сообщила Джоанна. — Мой дедушка жил у нас год перед тем, как умер, и его словарный запас был самый обширный в графстве. Особенно когда дело шло к дождю!

Нечто в улыбке Дугласа О'Малли заставило ее почувствовать себя гораздо моложе двадцати лет, и снова — чем-то вроде котенка или щенка. Затем улыбка исчезла, и он сидел, глядя на нее и с отсутствующим видом подергивая правой рукой мочку уха.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Простите. Просто не знаю.

Сказано спокойно, как и все остальное. Неужели он никогда не повышает голоса, подумала она, и вдруг раздался грохот. Чьи-то кулаки отбивали яростную дробь по двери. Ручка повернулась, дверь приоткрылась на несколько дюймов, голос спросил:

— Есть поблизости мои враги или можно входить без опаски? — И круглое смуглое лицо в обрамлении черных волос осторожно заглянуло в комнату.

В следующее мгновение рот открылся возгласом изумления, и стройная фигура Ши в свитере, слаксах и парусиновых туфлях, с рюкзаком через плечо, оказалось в комнате:

— Джо! Не может быть! Это и вправду вы? — Рюкзак упал с его плеча, и руки обхватили ее в теплом мальчишеском объятии. — Настоящая. Молодец Энтони! — пылко произнес он.

— Энтони? — эхом повторила Джоанна, уставясь на поддразнивающее лицо с искорками в глазах.

— Мой приятель. Частный детектив. Лучший из лучших, — весело объявил Ши. — Я нанял его сразу после выставки.

— Вы имеете в виду — чтобы отыскать меня? — сбивчиво спросила Джоанна.

— Кого же еще? Отчаянная ситуация требует отчаянных мер.

— Но…

Почти черные глаза засверкали еще веселее.

— Святой Антоний, — вставил спокойный голос, — в наших краях это чиновник, занимающийся розыском потерянных вещей.

— Я действительно пытался отыскать вас, — говорил Ши. — Арт Дойль должен был добыть адрес вашей подруги, но парень, который его знал, уехал в отпуск уже на следующий день, так что пришлось обратиться к Энтони, благослови его Господи. Он сделал свое дело.

— Только вот, как ни странно, он направил ее не к тому, к кому надо. Мисс Дайкс приехала, чтобы встретиться со мной. — Он смотрел на них обоих так, как сенбернар мог взирать на чихуахуа, благожелательно и с тяжеловесной игривостью. Потом он принялся разъяснять обязанности экономки. Как и следовало ожидать, Ши был преисполнен энтузиазма.

— Это еще не решено, — напомнил ему Дуглас. — Я не уверен, что эта будет честно по отношению к мисс Дайкс.

— Джо, — быстро поправил его Ши. — Она не выносит, когда ее называют мисс Дайкс.

Это прозвучало так похоже на Майлса, что Джоанна на мгновение потеряла дар речи.

— Вы разрешаете? — Серые глаза вежливо смотрели на нее.

Она смущенно сказал:

— О… о да, конечно. — Ее, однако, разочаровало, что Ши не стал настаивать в отношении работы.

— Ну, конечно, это тебе с боссом решать, — согласился ОН к удивлению Джоанны. — Но если Джо чувствует, что сможет нас выдержать, то, по-моему, нам следует уцепиться за нее обеими руками. — Он оглядел комнату. — Врагов поблизости нет, насколько я могу видеть. Ты, должно быть, избавился от последнего.

— Да, — кивнул Дуглас О'Малли. — Но у меня такое чувство, что он вернется.

— Тогда выпусти меня отсюда! — Ши подхватил свою сумку. — Кошки, любовь моя, — объяснил он Джоанне. — Я их не переношу. Это место иногда пугает меня до смерти. Никогда не знаешь, на что наткнешься. Идемте, посмотрим, не найдется ли чаю. У меня внутри настоящая Сахара.

От самого Донегала он ехал по палящему солнцепеку.

— Вы не можете себе представить, что здесь у них за лето. За шесть недель ни единого дождя. — И действительно, стоявший на дорожке автомобиль с побелевшими от пыли желтыми боками был тому свидетельством. На заднем сиденье были свалены отрезы твида и мотки пряжи. — И это уже вечер второго дня! — жалобно простонал Ши, переворачивая их. — Не знаю, что босс собирается сказать насчет этих, но вполне могу догадаться.

Глава пятая

Кухня была снабжена всеми вообразимыми приспособлениями, сияюще-белыми на фоне темно-синих с белым обоев. У окна скатерть в черно-белую полоску покрывала стол с придвинутыми к нему черными стульями с поперечными перекладинами на спинках и плетеными сиденьями. Ши открыл буфет и извлек тоже темно-синие чашки и блюдца.

— Этот заказ, — робко спросила Джоанна, — вы его получили?

— Получили.

— Я так рада! Поздравляю.

— Не меня, любовь моя. — Он замолчал, снимая закипевший чайник. — К тому времени, как я туда добрался, все уже было слажено. Помните, Дуг позвал меня? — Джоанна кивнула. — И я беспокоился насчет Фелгейт-Уинтера, почему он не появился? — Она снова кивнула. — Ну, так вот, оказывается, они вместе играли в гольф. Как я понимаю, дело было решено на девятнадцатой лунке.

— Но наверняка это из-за вашей подготовки в предыдущий день, — запротестовала Джоанна, ощутив прилив нежности, подобный тому, на стоянке. Ши был гораздо приятнее, чем можно было думать, судя по его «поп»-внешности, дерзкой улыбке, темно-фиолетовому с высоким воротом свитеру и нахальной манере входить в комнату. Сейчас в дерзком взгляде проглядывало нечто очень непритязательное.

— Ну, не знаю. Может, это и помогло. Но одного этого было бы недостаточно. В Дуге есть нечто такое, что не перестает удивлять меня. Он совершенно непредсказуем. Он был абсолютно вне себя, что ему вообще нужно туда ехать. Конечно, так вышло из-за Майлса, и боссы оба слегли, но он был великолепен, Джо, поверьте мне, действительно великолепен. Понимаете, он не то чтобы много говорил, это было моим делом. — Он на мгновение умолк, чтобы предложить ей сахар. — Он символизировал качество, или вес, что-то вроде того.

Для рассказа о брате эти слова звучали необычно, но слушать их было странно трогательно.

— У него большая практика? — спросила она.

— Больше, чем ему действительно хотелось бы для дополнительной работы, — ответил Ши. — По утрам он читает лекции в колледже. — Он с жадностью допил свой чай и снова налил.

— Ши, — она страшно боялась ответа, но должна была спросить. — Дуглас и Майлс были очень близки?

— Да, очень, — бесстрастно сказал он, протягивая руку к молочнику. — Это всегда поражало меня. Конечно, отличались, как мел от сыра, но они прекрасно ладили. Мы дома всегда так говорили. — Опять странная фраза. — К тому же между ними было десять лет разницы, но они действительно были… страшно близки. В сущности, если Дуг когда-нибудь доберется до… — Он замолчал.

Джоанне показалось, что все вокруг вдруг потемнело. Она крепко обхватила колени руками. Темно-синие чашки и блюдца, и дерзкой расцветки скатерть потеряли свои очертания, поплыли и закружились.

— Какой девушки? — спросила она.

Ши уставился на нее.

— Это была не девушка. Это был парень по имени Борк. У него отобрали водительское удостоверение. Я говорю о столкновении, — добавил он.

— О! Да, конечно. — Все вокруг снова прояснилось, приступ головокружения отступил. Как могла она быть настолько глупой?

Ши, однако, все еще не сводил с нее глаз.

— Но я думаю, что девушка все же была там, куда направлялся Майлс, и я совершенно уверен, что Дуг тоже так считает. Мы оба привыкли узнавать эти признаки.

— Да, — коротко сказала Джоанна. Ничего нового в этом не было; надо было быть дураком, чтобы, зная Майлса, не предположить, что у него были девушки уже начиная с того времени, когда он ходил в садик. Но в словах Ши крылось что-то большее, и от этого «чего-то» она отчаянно страдала.

— Я не собираюсь делать вид, что Майлс был святым, — закончил Ши, — но такие вот девушки во всем виноваты.

Скажи что-нибудь, в отчаянии заставляла себя Джоанна, что-нибудь, хотя бы «да». Но она как будто совершенно потеряла дар речи. Гнетущее молчание нарушили другие звуки — шум колес по гравию и скрип тормозов.

— Это босс. — Ши поднялся и выглянул в окно. — О, все в порядке. С ним Дуг, — сообщил он.

Автомобиль стоял с открытыми дверцами. Частично загороженные им Дуглас и еще один мужчина помогали кому-то на переднем сиденье выйти. Она услышала раздраженный голос, произнесший:

— Нечего суетиться, я сам справлюсь!

— Такая неприятность с боссом. Временами он ужасно мучается. — Стоявший рядом Ши сообщил эти сведения тем же удивлявшим ее раньше тоном, сочувствующим, но безразличным.

— Черт возьми, дайте мне самому, — снова раздался полный боли голос, и Ши выразительно повернул вниз оба больших пальца.

— Это мистер Болдуин. Он и его жена довольно часто его возят, — сообщил он.

Болдуин! Имя прозвучало знакомо, и на этот раз она сразу вспомнила: секретаршу миссис О'Малли, смуглую и гибкую в красивом тканом платье, звали Джеральдина Болдуин. Так это ее родители? Тем временем послышались приближающиеся шаркающие шаги. Где-то совсем близко открылась дверь. Голос Дугласа произнес что-то, на что последовал все еще раздраженный ответ:

— Да, да, ладно.

Слушая, Джоанна изо всех сил старалась не поддаться отчаянию. Очевидно, у Мэттью О'Малли был один из плохих дней, также очевидно было, что именно об этом предупреждал ее Дуглас. Она не должна бы испытывать никаких других чувств, кроме жалости. Но они были. Стоя здесь и слушая, как плещется вода в раковине, она с отчаянием думала: если он действительно возьмет меня на работу, сумею ли я справиться?

Она осталась одна. Ши вышел за чем-то, что он забыл взять из своей машины.

Опять Джоанна подумала, как это странно, что Майлс никогда не упоминал Ши. Они были до того похожи, что почти могли бы сойти за близнецов, хотя спутать их было невозможно. Сколько лет Ши? Старше Майлса, но моложе Дугласа?

И тут, требовательно и так неожиданно, что она чуть не выронила чашку, которую вытирала, заверещал телефон, так громко, так крикливо, что он должен был находиться здесь, в кухне. Она заставила себя повернуться, увидела его, робко потрогала пальцем и сняла трубку.

— Зайди ко мне, ладно? — прохрипел звонивший и положил трубку прежде, чем она успела слово вымолвить.

Кто это был? Откуда? Видимо, он думал, что обращается к Дугласу или Ши? И снова возобладал разум. Она хотела получить эту работу, она ее выпрашивала, и если Мэттью О'Малли что-то нужно, тянуть нечего. Она положила белую трубку на место и решительно вышла в холл.

Она его еще не видела, потому что Ши провел ее через заднюю дверь, и теперь с удовольствием смотрела на зеленовато-голубые стены, темно-зеленый ковер и ярко окрашенные ниши. В холл выходило несколько дверей, и одна из них стояла приоткрытой. За ней была комната с темно-коричневыми стенами и ставнями на окнах, в которой часть выложенного белой плиткой пола прикрывал ковер цвета торфа. С порога она увидела длинную обитую черной кожей кушетку, коричневое кресло-качалку и выделявшийся среди остальной мебели почти как алтарь в церкви сияюще-белый письменный стол.

Человек за столом не поднял головы. У него были темные волосы, очень загорелые руки резко выделялись на фоне манжет его лимонной рубашки. Она подумала, что нельзя верно судить о человеке, когда не видишь его лица, и все же ее первое впечатление о людях впоследствии всегда подтверждалось. Мэттью О'Малли навсегда останется для нее сочетанием аккуратной темной головы, поплиновой рубашки и маленькой и очень загорелой руки, быстро записывающей в блокнот. Эта картина совершенно не вязалась с еле передвигаемыми шаг за шагом ногами.

— Как дела у матери? Ты передал ей мое письмо? — спросил он, не поднимая головы.

— Простите, мистер О'Малли, — нерешительно сказала Джоанна. — Это не Ши.

Рука замерла, и он резко поднял голову. Она заметила почти театральные крылья седины в темных волосах, небольшие мешки под фиалково-карими глазами — глаза Ши, не Майлса, — но лицо открытое, некрупное и полное удивления, выглядело почти мальчишеским. Это был мальчик, возможно тот самый, который, ухаживая лет тридцать с лишним назад за рыжеволосой девушкой, посмотрел на нее и выпалил смешно и застенчиво: «Я думаю, что нам не придется жалеть об этом». Он задал ожидаемые вопросы:

— Кто вы? Я вас знаю?

Хотя ему было по крайней мере не меньше пятидесяти пяти и он часто страдал от болей, он тем не менее был самым красивым из всех О'Малли. В Дугласе от него совершенно ничего не было, подбородок Майлса слишком выдавался; Ши походил на него больше других, но даже он не обладал в точности вот такими чертами, как у испанского аристократа. Лицо было из тех, что всегда вызывают отклик в женщине. Так сейчас случилось и с ней. Она чуть слышно сказала:

— Нет, но надеюсь, что узнаете. Меня зовут Джоанна Дайкс, и я хотела бы поступить к вам на должность экономки. Ваш сын знает об этом.

— Дуглас?

Она кивнула.

— Не понимаю, при чем здесь он, — резко ответил Мэттью. — Сколько вам лет?

— Двадцать. — Она поколебалась и выпалила: — Я знаю, вы сочтете меня слишком молодой, но…

— Напротив, я бы и минуты в вас не стал менять. — Темные, с длинными ресницами глаза оценивающе разглядывали ее. Даже Майлс никогда не смотрел на нее вот так волнующе, так вызывающе.

— Молодость — это не порок, — продолжил Мэттью О'Малли неожиданно деловым тоном. — При условии, что человек полон энтузиазма и не боится работы. Оба эти качества имеют тенденцию убывать с возрастом. Работа будет нелегкой; говорят, что со мной дьявольски трудно, так что нет смысла нанимать какую-то утомленную старушенцию. К тому же, — добавил он, — мы не соблюдаем никакого распорядка, приходим и уходим когда попало, по крайней мере Ши. Сам я теперь не могу приходить и уходить так часто, как раньше. Мне сказали, что это создает сложности с едой. Видите ли, мисс Дайкс, я считаю, что следует играть в открытую. Тогда потом вы не сможете пойти на попятную.

Джоанна затаила дыхание:

— Значит, я принята?

В последовавшей паузе она поняла, что ее внимательно изучают. Потом быстро, почти небрежно Мэттью О'Малли ответил:

— Да, годится. Во всяком случае, на первый взгляд. Мы еще поговорим до вашего отъезда.

Она воспряла духом. Ей понравился Мэттью О'Малли, и она чувствовала, что тоже ему понравилась. Во всяком случае, он принял ее предложение приготовить ужин. Какая-то Элис должна была оставить продукты, и Ши покажет ей, где все лежит. Она невольно удивилась, как же они всегда справляются.

Оставшись одна, Джоанна нашла передник и принялась за работу среди множества приспособлений, наводящих на мысль, что Шейла О'Малли сама, должно быть, любила готовить. Просто жареная курица не требовала много воображения, но ведь этот ужин, что ни говори, был своего рода посвящением. Она решила стушить курицу с луком, добавить помидоры и масло и запечь в отдельных кольцевых формочках. Формочек была дюжина; она достала четыре. Грибы можно поджарить и положить в центр формочки. И на десерт — салат из свежих фруктов. Не оставалось времени, чтобы дать ему постоять столько, сколько бы ей хотелось, но тут уж ничего не поделаешь.

Хлопот предостаточно, но готовить на этой кухне было одно удовольствие, и ей никто не мешал. Дуглас О'Малли, по-видимому, все еще был в клинике. Ши заперся со своим отцом. Часа через полтора у нее все было готово. На четырех тарелках лежали четыре кольца курицы с помидорами, заполненные хрустящими завитками грибов в окружении размороженной резаной фасоли. Фруктовый салат лежал на блюде, кофеварка пыхтела. Вопрос был в том, где накрывать стол.

Джоанна бойко постучала в дверь комнаты с коричневыми стенами, повернула ручку и вошла. Белый стол был завален твидом, который она видела в машине Ши. Ши держал еще один кусок и выглядел совершенно подавленным.

— Именно то, против чего я всегда возражал, — раздраженно говорил отец. — Я хочу чего-то необычного. Эти никуда не годятся. Я бы не стал показывать что-нибудь из этих Фелгейт-Уинтеру. — Он замолчал и посмотрел на Джоанну. — Да, в чем дело? Разве эта штука на двери не работает? — Как будто облако окутало бархатистые глаза и приветливую улыбку. Его лицо выглядело усталым и холодным, и таким же был голос.

— Штука на двери? — опешила Джоанна.

— Покажи ей, Ши, — приказал Мэттью. Она заметила, что его рука нажимала кнопку на столе.

Ши поднялся с таким же усталым, но вовсе не холодным видом.

— Я думаю, сэр, что наверное уже пора ужинать, — мягко сказал он. — У вас все готово, Джо?

К этому времени она успела оглянуться на дверь и увидеть небольшую продолговатую панель. В ней было три кружка — зеленый с надписью «Войдите», янтарный с надписью «Желтый» и красный с надписью «Занят». Красный кружок продолжал горсть. Она поняла, что его рука все еще давит на кнопку.

— О Боже, простите, — чуть слышно произнесла она. — Но ужин готов, и я просто решила узнать, где бы вы хотели ужинать.

— В данный момент нигде, — проскрипел Мэттью. Он снова повернулся к твиду, как будто Джоанны здесь не было. — Например, вот этот. Это же убожество! Кто из них это придумал? — Не дожидаясь ответа Ши, он безжалостно продолжал: — Скажу тебе без обиняков, я разочарован. Не знаю, что ты им там сказал, но знаю, что сумей я сам поехать, я бы не привез такое барахло.

Никто и не думал об ужине, никто и не думал о Джоанне. Они предоставили ей стоять здесь, мучаясь от собственной нерешительности. Если она останется, Мэттью О'Малли может снова ее отчитать; если она уйдет, вспомнит ли он про нее и про еду? Тебя предупреждали, напомнила она себе. Дуглас… Дуглас! Она почти забыла о нем. Должно быть, он еще в клинике. Однако когда она добралась до клиники, та выглядела уже закрытой. Жалюзи, с которыми играл Марк, были снова расправлены и все планки закрыты. Она подергала дверь. Дверь была закрыта.

Удрученная, она возвращалась в дом, когда ее окликнули:

— Привет. Ищете меня?

Голос, похоже, шел сверху, и она быстро взглянула наверх. Дуглас О'Малли опирался на балконную решетку мансарды.

Она остановилась, задрав голову.

— Да. Я… я хотела узнать насчет ужина.

Лицо наверху сначала выразило удивление, потом веселье. Левая рука оторвалась от балконных перил, позволяя ее владельцу взглянуть на запястье.

— В этом что-то есть, — здраво согласился он. — Вы не подниметесь?

Она бы предпочла, чтобы он спустился, но лучше полбуханки, чем вообще остаться без ужина. Особенно без ужина для Ши, который так долго жарился в дороге, не задерживаясь для ленча, а теперь его снова поджаривали, хотя уже по-другому. Она взбежала по металлической лестнице на балкон.

— Cead mile failte, — вежливо произнес хозяин.

Она вздрогнула от неожиданности.

— Другими словами, англичанам здесь всегда рады, — перевел он. — Сто тысяч приветствий.

— Спасибо, — неуверенно пробормотала она, не доверяя насмешливому блеску в глазах, с которым до этого он смотрел на Марка. — О! — Из застекленной двери вышла собака, самая крупная из всех, каких она когда-либо встречала.

— Познакомьтесь с Фланном, — произнес Дуглас О'Малли. — Он проверяет всех моих гостей.

Громадина подошла ближе, и Джоанна потрепала вытянутую шею.

— Как поживаешь, Фланн? — с уважением сказала она. — Ты большой парень, верно? — Хозяину Фланна она задала другой вопрос. — Какая это порода?

— Это дог, — ответил Дуглас О'Малли. — И большой друг, — просто добавил он. — Входите. — Джоанна обнаружила, что ее ведут сквозь стеклянную дверь. Внутри оказалась большая светлая гостиная, в интерьере которой гармонично сочетались синие и золотистые тона, с обоями под сосну, с темно-синим ковром и двумя переделанными на электрические керосиновыми лампами с шарами из золотистого стекла. Занавеси и обивка были темно-синие с золотыми и бирюзовыми цветами.

— Устраивайтесь, как дома, пока я схожу выясню обстановку, — пригласил он.

Выясню обстановку? Это звучало странно.

— Мне не хотелось бы вас затруднять, — нервно начала она. — Просто…

— Вы думали об ужине, — помог он, и она кивнула. — Вас можно попять, — мрачно сказал он. Дверь в дальнем конце комнаты была приоткрыта. Он прошел через нее. — И что бы вы предпочли? — окликнул он оттуда. — Бифштекс с грибами? Или омлет?

Не сразу она сообразила, что он предлагает ей ужин. Он решил, что она пришла за этим.

Это было уж слишком.

— Нечего предлагать мне ужин, — взорвалась Джоанна.

Серые глаза округлились, и она еле расслышала, как он пробормотал:

— А что же?

Неважно. Теперь ее уже ничто не могло смутить.

— Только то, чтобы вы спустились вниз и съели свой, пока он не пропал!

— С-съел… — запинаясь произнес Дуглас О'Малли. — Не хотите ли вы сказать…

— Я приготовила вам ужин, мистер О'Малли, — деловым тоном сказала Джоанна. — и вашему отцу, и Ши. Внизу все готово, и я не могу никого из вас дозваться. Я даже не могу узнать, где вы обычно ужинаете.

— Ну, это просто. — Снова этот приводящий в бешенство блеск глаз. — Здесь, наверху. Кстати, что на ужин?

— Колечки из курицы с помидорами, грибы и фасоль, и фруктовый салат, — словно в гипнозе перечислила Джоанна.

— Да, тоже очень мило. А мы как раз собирались поесть селедки.

— Мы? — изумленно повторила она.

— Фланн и я. — Внезапно его тон переменился. — Мне очень жаль, Джоанна. Боюсь, я поддался необдуманному искушению увидеть, как широко вы можете раскрыть глаза. Но я жалею не только об этом. Вы не могли знать, что обычно я не участвую в домашних делах. Мы с Фланном управляемся сами.

— Трое взрослых… — обвиняюще начала Джоанна.

— Да, — согласился он. — Мои отец, мать и Ши. Рад заметить, что матери лучше. Я только что съездил навестить ее. Вполне возможно, что через неделю она уже будет дома. Именно поэтому я учел ее в объявлении. — Снова этот раздражающий блеск. — Подождите, я еще не кончил извиняться. Очень жаль, если вам показалось, будто я забыл о вас. Видите ли, мне и во сне не снилось, что вы все еще здесь. Я собирался написать вам по поводу работы.

— Я ее получила, — поспешно вставила Джоанна. — Я говорила с вашим отцом.

Блеск глаз изменился.

— Ясно. Именно поэтому вы занялись ужином?

Она кивнула, снова ощущая неуверенность. Этот раздраженный голос и красный огонек на двери…

— А отец и знать не желает? — мягким голосом допытывался он.

— Я просто не знала, что сказать, — пробормотала она.

— Не беспокойтесь, — спокойно заверил он. — Вы все говорили и делали абсолютно правильно. Спорить с ним — пустая трата времени. Он просто сам приходит к тому же решению и забывает, что это не его идея. Идемте, я покажу вам.

Джоанна, следовавшая за его широкой спиной по железной лестнице, отнюдь не была в этом уверена.

Дуглас не стал стучать в дверь комнаты отца. Он просто зашел туда. Джоанне, робко последовавшей за ним, показалось, что ничего не изменилось. Мэттью О'Малли, перелистывая подшивку с корреспонденцией, раздраженно говорил:

— Я считаю, что мы можем навсегда забыть об этом заказе. Скажите Фелгейт-Уинтеру, что в настоящее время мы годимся только для организации собственных похорон.

«В настоящее время» он произнес неприятно подчеркнуто. Дуглас как будто ничего не заметил.

— Надеюсь, я не помешал? — вежливо спросил он. — Джоанна говорит, что ужин готов.

Ну, сейчас будет, подумала Джоанна и внутренне вздрогнула. Вот и говори насчет «сунуть голову в пасть льва!» Она затаила дыхание, когда Мэттью О'Малли швырнул подшивку, которую изучал, по белой глади стола.

— Нет, ты нисколько не помешал. Тут мешать нечему. Ши привез самую большую кучу хлама, какую я когда-либо видел. — Он сердито посмотрел в глаза, так безмятежно глядевшие на него. — Ладно, помогите мне встать.

Джоанна с удивлением осознала, что шторм кончился. Ши сверкнул в нее бодрой ухмылкой. Дуглас склонился, чтобы принять на себя вес отца, и помог ему подняться на ноги.

— Не может быть, чтобы ты решил оказать нам такую честь, — тяжело дыша, сказал Мэттью.

— Я только хотел предъявить права на свою долю колечек из курицы с помидорами, — торжественно ответил его старший сын.

Шторм не только закончился, но Джоанна с трудом могла поверить, что он был вообще. Ужин прошел раскованно и даже почти весело. Все восхваляли ее умение готовить. Ши рассказывал анекдоты, а Мэттью изрек несколько неожиданных острот. Пока он ел, бледность сошла с его лица, и оно засветилось теплым абрикосовым светом. Украдкой изучая овальное лицо с мелкими чертами и в высшей степени обаятельной улыбкой, Джоанна снова задумалась, не было ли у него испанских предков. Он выглядел не настолько старым, чтобы иметь даже двадцатидвухлетнего сына. Было почти невозможно поверить, что Дуглас, громоздкий и с проблесками серого цвета во внешности, тоже его сын. Наверное, они с Шейлой поженились очень молодыми, и что же за пару, должно быть, они представляли. Да и сейчас еще, в сущности, представляют. И было трогательно вспомнить, что его первым вопросом сегодня, когда он принял ее за Ши, был вопрос о жене. «Как дела у матери? Ты передал ей мое письмо?»

Это напомнило ей.

— Мне было так приятно услышать, — сказала она, повернувшись к Ши, — что ваша мать скоро выпишется из клиники.

Эти слова произвели эффект, которого она не ожидала. Пауза в беседе превратилась в гробовое молчание. У Ши, наколовшего дольку апельсина, казалось, что-то застряло в горле, Дуглас, наоборот, быстро сглотнул слюну. Мэттью со звоном поставил на стол свой фужер.

— Что с Мейр? Что случилось? Мне никто ничего не говорил. — Он переводил темные глаза с одного сына на другого.

Дуглас пришел в себя первым. Глядевший остекленелыми глазами Ши был красен, как свекла.

— Все в порядке, отец, — сказал Дуглас. — Мейр не больна. Это просто… — Он улыбнулся. — Опять из-за фамилии!

— Фамилии? — выдавила из себя Джоанна.

— Мы с Ши не братья, — сказал он.

— Братья! — воскликнул Мэттью О'Малли. — Еще не хватало, конечно же вы не братья. — И он обвиняюще посмотрел на Джоанну.

Просто еще одна щепка в водовороте — не братья, но оба О'Малли. Кто же тогда Ши? Почему он так густо покраснел? Почему Мэттью выглядел таким рассерженным?

— Откуда у вас могла взяться такая мысль? — раздраженно добавил Мэттью.

— Будь справедлив, отец, — прервал его Дуглас. — Это совершенно естественная ошибка. — Он повернулся к Джоанне. — Я думаю, дело в фамилии. Вы не первая, кого это ввело в заблуждение.

— Я не родственник, — заговорил Ши. — Честно.

— Ну, — педантично поправил Дуглас, — мы никогда как следует не разбирались, верно? Сорок первый кузен, или что-то в этом роде. Все О'Малли в окрестностях Каррикду более-менее родственники.

— Но вы так похожи… — В ужасе Джоанна прикусила губу. Первая западня, и она шагнула прямо в нее. Предполагалось, что она не могла знать, как выглядел Майлс. Бог свидетель, она достаточно часто напоминала себе об этом. — Ну… так похожи на мистера О'Малли, — поправилась она.

— На меня? — проскрипел голос с другой стороны стола. — С чего бы ему быть похожим на меня? Мы не родственники.

— Нет, я знаю, я просто подумала. — Ее ошибка была достаточной неловкой. В довершение ко всему на скулах Мэттью О'Малли теперь вспыхнул румянец. Она не хотела смотреть ни на него, ни на румянец, но не могла отвести глаз.

Нисколько не помогло и то, что у нее внезапно возникли еще две мысли: Мейр — это мать Ши? Если так, то, по-видимому, тот первый вопрос сегодня днем относился к ней?

К концу ужина веселье заметно поутихло. Никто ничего не сказал о предстоящем возвращении Шейлы О'Малли из клиники. Мэттью О'Малли к тому же больше не упоминал о должности экономки. Похоже, ей придется взять инициативу на себя.

— Нормально будет, если я начну завтра или в понедельник? — Это был не слишком деликатный подход, и она испугалась, заметив, как Мэттью О'Малли сдвинул брови.

— Простите, мисс Дайкс. Здесь я не могу допускать поспешности. Это важное решение. — По его тону она поняла, что была слишком самонадеянна.

— Простите. — Она вспыхнула. — Я думала, что вы…

— Это был только «первый взгляд». Я сказал вам об этом, — указал Мэттью О'Малли. — Оставьте ваш адрес, и я вам дам знать.

В точности так, как предсказал Ши. Он собирался обсудить ее с Дугласом, а Дуглас, сомнения которого теперь подкреплены эпизодом за ужином, естественно проголосует против. Вот тебе и великий план. Ши, единственный, кто был бы рад ей, вообще не член семьи. И более того, он, человек, который навел ее на мысль помочь этой семье, оказался тем, кому она ничего не должна. Определенно необычайно странный поворот обстоятельств.

Теперь она посмотрела на него. Он принес в кухню поднос и складывал тарелки.

— Как часто ходит автобус? Мне пора возвращаться.

— О, еще не пора, — непринужденно сказал он. — Во всяком случае, я отвезу вас.

— Я думаю, мне следует уехать сейчас. — Джоанна затруднилась бы объяснить почему. Возможно, из-за чувства стыда при мысли, что это юное дерзкое лицо между двумя темными буфетами может вернуть человека к жизни.

— Я когда-нибудь рассказывал вам про ирландца и шотландца? — спросил Ши.

— Нет.

— Тогда не думаете ли вы, что стоит рассказать?

— Нет! — засмеялась она.

— Пожалуйста. — Его рука обхватила ее, молодая и сильная, как рука Майлса; висок прижался к ее виску.

— Надеюсь, я не помешал? — раздался спокойный голос. Дуглас О'Малли зашел на кухню.

Джоанне, вспыхнувшей и пытавшейся высвободиться, на мгновение показалось, что ее поймали на первостатейном предательстве. Невеста Майлса ищет утешения, когда и месяца не прошло со дня его смерти! Она даже удивилась, почему внимательно глядевшие на них серые глаза выражают не обвинение и презрение, а полны доброты и снисхождения. Но, конечно же, Дуглас О'Малли не знал ее секрета. Для него она была просто студенткой, желающей подработать во время каникул. А Ши был тем, кто усердно работал почти задаром, тем, насчет кого он часто «угрызался совестью». Тем не менее она попыталась выскользнуть из объятий Ши. Тщетно. Он оставался бодрым и невозмутимым.

— Чертовски помешал, — ответил он.

— Знаете, — как будто продолжая разговор, заметил Дуглас О'Малли, — я как раз подумал о том, как времена изменились. Когда я был молодым, — насмешливые морщины разбежались по его лицу, — я никогда не искал чьей-то благосклонности у кухонной раковины. Если я не мог достать лупу, мне хватало горы. Ну, продолжайте, чего же вы ждете? — бодро добавил он. — Я вымою посуду. — Он уже стягивал куртку.


В целом Нокбег с его кухонным оборудованием, его холлом с отделанными шелком нишами, комнатой Мэттью О'Малли с коричневыми обтянутыми плотной тканью стенами, столовой с белыми до пола занавесками на фоне ярко-красных стен и красивой, светлой резной мебелью можно было определить одним словом — «деньги». Да еще сад, такой роскошный и современный. Полосатые бархатистые газоны простирались до бирюзового, имевшего форму почки плавательного бассейна, со ступеньками и павильоном для переодевания из тесаного камня медового цвета.

Джоанна на мгновение представила себе, каково было бы приехать сюда женой Майлса, и, словно читая ее мысли, Ши сказал:

— Теперь почти никто не пользуется бассейном. В сущности, он был нужен только Майлсу. Он забирался в него каждый вечер, как только возвращался с работы.

— А вы? — спросила она.

— Да, конечно. Когда у меня есть время. Как правило, излишка не бывает. — Он объяснил, что до катастрофы с Майлсом был послан в Донегал в качестве помощника управляющего производством, но потом Мэттью О'Малли пригласил его переехать в Дублин и жить в Нокбеге, чтобы быть под рукой.

— Другими словами, работать двадцать четыре часа в сутки, — заметила Джоанна.

— Ну, я при этом не так уж проигрываю, — лояльно заметил Ши. — И я совершенно с ним согласен, когда он говорит, что все было бы по-другому, если бы он мог передвигаться сам. Так бы и было, поверьте мне. Он очень энергичный или был таким раньше. И кроме того, так или иначе, моя семья многим ему обязана. — Он как будто хотел еще что-то сказать, но передумал. — Мой дед работал на «О'Малли Твидс» пятьдесят лет. Он научил меня всему, что я знаю о ткацком деле. Он отличный старик, Джо. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились.

— С радостью, Ши, — тепло сказала Джоанна. — Я с удовольствием съездила бы в Донегал.

— Интересно… — Ши поджал губы. — Вам обязательно возвращаться в Англию?

— О да. Если я не получу эту работу. — Она не станет искать другую, теперь это было бы бессмысленно. — Мои родители совсем не хотели, чтобы я поехала в Ирландию.

Темные глаза внимательно вглядывались в нее.

— Только родители?

Джоанна взглянула в них.

— Да.

— Но вы такая куколка, Джоанна. Должен же быть… кто-то еще. — Он замолчал.

— Да. Он умер, — едва слышно сказала она.

— О! — Искреннее сочувствие загорелось в карих глазах. — Мне очень жаль, любовь моя. Я не понял. — В удлинившихся тенях его озорное лицо выглядело виноватым. — Вы там, наверное, молились за меня.

В такой неопределенной ситуации нельзя было доверять словам. Она покачала головой. Она добилась только одного. Его тепло, его руки, его нелепости не приносили боли, они радовали. А теперь, думала она, он снова скажет что-то безумное, лишь бы подбодрить ее. Он был так молод — и так мил. Но когда Ши тихо произнес «Джо», его тон настолько обманул ее ожидания, что она в изумлении уставилась на него.

— Я хотел бы ответить доверием на доверие, — продолжал он. — У меня тоже было нечто подобное.

Такой молодой, подумала она. Сейчас его лицо не было молодым. Когда с него сошли веселье и теплота, оно стало резким и взрослым. И он был недвижим, как статуя на пьедестале.

— Она… умерла?

— Нет. Она просто вполне определенно дала понять, что Я зря трачу время, — отрывисто ответил он. — О, я не виню ее. Наверное, я был сумасшедшим.

Может, он и не винит ее, думала Джоанна, разглядывая лицо, которое так удивительно изменилось, но он был тяжко ранен, и раны еще не затянулись. Каким-то образом это все меняло. Она недооценивала Ши, считая его милым, но не слишком глубоким. Сейчас, со странно забившимся сердцем, она, казалось видела другого человека.

— Привет. Вы здесь, оказывается? — Дуглас О'Малли имел привычку задавать ненужные вопросы. Он незаметно возник вместе со следовавшим за ним Фланном, и теперь уселся на скамью боком к Ши. Вряд ли он походил на гнома; его поза с расставленными ногами и локтями на коленях делала его еще квадратнее, чем обычно.

— Разве ты не собираешься спросить, не помешал ли? — с надеждой поинтересовался Ши, упираясь спиной в широкое плечо.

— Ладно, намек понятен, — ответил Дуглас. — Я могу и сам намекнуть. — С той же легкостью, с какой поднимал отца с кресла, он использовал плечо как таран.

Ши проехал вдоль скамьи.

— По-моему, у тебя была назначена встреча, — обиженно завопил он.

— Да, но я ее выдрессировал, — ответил Дуглас. — Теперь она заезжает за мной.

Он не шутил? Могучий Дуглас действительно ходит на свидания? Джоанна, раздумывая над этим, вдруг обнаружила, что он смотрит на нее.

— В сущности, я искал вас. Послание от отца. Работа ваша, если вы все еще этого хотите, и он будет рад, если вы сможете приехать завтра днем.

Она не верила своим ушам. Надежда почти оставила ее.

— О да, — выдохнула она. — И спасибо вам.

— Мне? — Он приподнял брови.

— Я подумала, что наверное вы замолвили за меня слово, — неуверенно произнесла она.

— Вот как? — Он задумчиво изучал ее. — Может быть, вы и правы. Несомненно, мне следует проверить голову.

— Там Джерри, — прервал Ши. — На террасе, смотри, — указал он.

Девушка, смуглая и гибкая, в кремовом платье, с таким же жакетом, наброшенным на плечи, спускалась по кирпичным ступенькам на газон. Она помахала рукой, Дуглас помахал в ответ и пошел ей навстречу. Джоанна, охваченная изумлением от сознания, что предмет свидания не только существовал, но и оказался самой суперэнергичной Джеральдиной Болдуин, наблюдала, как они сближались. Джеральдина шла быстро, легкой походкой; Дуглас шагал тяжело и казался еще коренастее, чем всегда.

Другим, и не слишком приятным сюрпризом было то, что они вместе вернулись к бассейну.

— Вы можете с таким же успехом познакомиться сейчас, как и потом, — спокойно сказал Дуглас. — Джеральдина, это Джоанна Дайкс, которая намерена поддерживать огонь в домашнем очаге в ближайшие несколько недель. Джоанна, это Джеральдина Болдуин, без которой «О'Малли Твидс» несомненно развалился бы на кусочки.

Джоанна почувствовала, что ей следует подняться, и так и сделала. Ши уже распутал свои длинные ноги и кивком приветствовал вновь прибывшую.

— Привет, Джерри, как дела? — Он покраснел, но Джоанна отметила это лишь мимоходом. Сама она слишком мучительно осознавала прикованный к ней взгляд. У Джеральдины Болдуин были удивительные глаза, фиолетово-голубые, лучистые, как цветок, и насмешливые. На оценку ей хватило несколько мгновений.

— Как поживаете, мисс Дайкс? — Рука с длинными пальцами, запястье которой обхватывал широкий золотой браслет, коснулась руки Джоанны. — Очень жаль, но я ничем не смогла вам помочь. Машины туда не было. — Она насмешливо взглянула на нахмурившегося в недоумении Дугласа. — Все в порядке, Дуг, я не сошла с ума. Мы уже встречались. Мисс Дайкс была в конторе — во вторник, верно? — да, за день ДО того, как твоя мать слегла.

Это было сказано так любезно, что заподозрить двойной смысл казалось нелепым. А может и нет, сказала себе Джоанна. Слова, хотя и небрежно произнесенные, могли оказаться обличающим и пугающим намеком.

Очевидно, кто-то именно так подумал.

— Ну, не надо говорить так, словно Джоанна виновата в этом, — с мягкой насмешкой произнес Дуглас.

Джоанна обнаружила, что он смотрит прямо в ее пылающее лицо. Вокруг бассейна не было зеркал, но по жару в щеках Джоанна точно знала, как она должна выглядеть — красное лицо, круглые глаза, полная отвисшая губа. Лицо человека, застигнутого на месте преступления. Потому что до сих пор она ничего не сказала Дугласу О'Малли о посещении «Дома О'Малли». Она надеялась избежать этого, пока не почувствует под ногами более твердую почву.

— Значит, вы познакомились с моей матерью?

— Да, — отрывисто выговорила она. — Когда я пришла, мисс Болдуин не было, поэтому она приняла меня. — Теперь, конечно, последуют вопросы. Она вела себя уклончиво, а Дуглас О'Малли был так агрессивно прям, что она могла представить его реакцию. Реакция последовала, заставив ее заморгать от изумления.

— О, вот как? Это, наверное, было, когда вы думали о проекте нового твида?

Затаив дыхание, она кивнула.

— Ну и как? — спросил он.

Глаза ее округлились.

— Моя мать, — пояснил он. — Как она управлялась в отсутствие больших шишек? — С шутливым видом он склонил голову набок.

— Вы знаете, что я вовсе не это имела в виду, — начала было Джоанна, слабея от облегчения.

— Ну и ладно, — со смехом согласился он. — До завтра. Ши заедет за вами около четырех. Джеральдина, милая, — добавил он, — если ты хочешь успеть на девять тридцать, нам надо спешить. — Его рука по-приятельски ухватила локоть Джеральдины.

— До свидания, мистер О'Малли, и спасибо, — с благодарностью сказала Джоанна. — До свидания, мисс Болдуин.

Фиалковые глаза еще раз сосредоточились на ней.

— О, зовите меня просто Джеральдина, — любезно предложила их обладательница. — И помните, если я хоть чем-то могу помочь, я знаю Нокбег почти так же хорошо, как «Дом О'Малли». — Она улыбнулась, и они с Дугласом торопливо ушли по лужайке.

Глава шестая

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — заметила на следующий день Пэт, регистратор гостиницы, вручая Джоанне счет. — Берегитесь горных волков!

— Один с минуты на минуту должен прибыть, — весело пообещала Джоанна. Было ровно четыре часа, и она ждала Ши. — Высматривайте желтую машину.

— Такую-то я увижу. — Пэт нетерпеливо выглянула в окно. — Ничего подходящего. Хотя вот огромная зеленая как раз тормозит. Годится?

— Нет. Нужна желтая, — ответила Джоанна и, вальсируя, переместилась к киоску с открытками. С самого момента пробуждения она чувствовала себя в до смешного приподнятом настроении.

— Расскажите мне о волках, — приказала Пэт.

— Пожалуйста! — Разговор был глуп, но ей и хотелось глупостей. — Прежде всего волк номер один, король и главный злодей. Страшно подумать, на что он, должно быть, был способе до того, как заполучил артрит. Затем следует мой волк, почти такой же молодчина, но на самом деле он просто овца в волчьей шкуре, и, наконец, средний, который совсем не похож на волка, и поэтому мы назовем его волком в овечьей шкуре. — Она удивилась, когда ответом на ее слова было полное молчание, ведь Пэт сама спрашивала. — Так что ВЫ посоветуете маленькой Красной Шапочке? — спросила она, поворачиваясь.

Сидевшая за барьером Пэт неподвижно смотрела на нее. Ближе и тоже пристально глядя на нее спокойными темно-серыми глазами, стояла кряжистая мужская фигура. Сначала она не поверила своим глазам. Это было невозможно. Она моргнула и взглянула снова. На этот раз сомнений не оставалось. Перед ней действительно стоял Дуглас О'Малли, суровый, как горная скала.

— Насколько я понимаю, вы готовы, — сказал он тоном, лишенным всякого выражения.

Совершенный абсурд, но ее второй реакцией было чувство, что темно-серая куртка харрисовского твида и черный с высоким воротом свитер создавали вполне волчий эффект.

— Я думала… Ши, — ляпнула она.

— Играет в футбол. — Он подхватил чемодан и стоял, придерживая дверь открытой. С отчаянием взглянув на Пэт, Джоанна поспешно вышла. «Огромная машина», длиннющий оливково-зеленый фургон, стояла у тротуара. Он открыл дверь, и она забралась внутрь. Если бы вместо этого земля могла разверзнуться и поглотить ее, она была бы благодарна.

Конечно, ее не оправдывало то, что впервые за несколько недель она почувствовала себя способной к легкому безумству. Пока длинное широкое чудище протискивалось по городским улицам, она сидела с пылающими щеками, сгорая от унижения. Только когда улицы сменились загородными дорогами с теми же, что и вчера, горами на горизонте, Дуглас нарушил молчание.

Он сдержанно сказал:

— Я полагаю, нам необходимо еще раз поговорить об этой работе.

Это прозвучало похоронным звоном.

— Я понимаю, что вы должны были подумать, мистер О'Малли, — виновато сказала Джоанна. — Извините. Не знаю, что на меня нашло.

— Ваш возраст. — Ее поразила мягкость тона. — В двадцать лет человек должен быть способен смеяться. — Проницательность сопровождавшего эти слова взгляда была столь же поразительна. Как будто он знал об этих неделях отчаяния. — Не то чтобы я не понимал шуток, даже если я и выгляжу овцой. — Она в отчаянии открыла было рот, но он не дал ей и слово вставить. — Но вас ждет совсем не шуточная работа, — продолжал сдержанный голос. — И у всех нас проблем и без того хватает, чтобы еще и вас потом собирать по кусочкам.

— Разве похоже, что я могу развалиться? — с вызовом спросила уязвленная Джоанна.

— Откровенно говоря, да, — ответил он, снижая скорость, чтобы пропустить следовавшую за ними машину.

Честное, хотя и обезоруживающее замечание, и пугающее определение тому, во что вначале любовь к Майлсу, а затем потеря его превратили ее за последние четыре месяца. До этого она всегда больше походила на своего благоразумного отца, чем на легкомысленную мать.

— Я уже извинилась, мистер О'Малли, — рассудительно заметила она. — Я не могу изменить свою внешность, но обещаю, у вас больше не будет повода пожаловаться на мое поведение.

Она сказала это искренне, но что-то в его взгляде заставило ее почувствовать, что она говорит не то. Крупные черты почти выражали сожаление.

— Боже, детка, — раздраженно сказал он. Странным образом она ощутила, что раздражение направлено на него самого. — Я не жалуюсь. Я встречаю достаточно молокососов, чтобы не пытаться затыкать им рты. Ненавижу, когда пекинезов носят на руках.

Она засмеялась. Удержаться было невозможно.

— Первый раз в жизни слышу, чтобы меня называли пекинезом.

Было неприятно, что он даже не улыбнулся.

— Джоанна, пожалуйста, позвольте мне закончить. Это очень важно. — Оттенок упрека снова вызвал прилив краски к ее щекам. — По естественной причине и по причинам, которые вам не требуется знать, смерть брата была ужасным ударом для родителей. С его потерей многое рухнуло. Конечно, все это не должно вас заботить. — Много он знает, подумала она, сдерживая дрожь. — Я говорю вам это, потому что, когда я давал объявление насчет работы, я считал, что незаинтересованное лицо может помочь им пережить самый трудный период.

Требование, которому она явно не соответствовала. Какое же она незаинтересованное лицо! Скорее невзорвавшаяся бомба. И тут она услышала:

— Именно потому, что вы не такая, я и должен вас предупредить.

— Не какая? — резко выдохнула она.

— Не незаинтересованная. — Он и вправду сказал это? Как о чем-то само собой разумеющемся, не сводя глаз с дороги.

— Что вы имеете в виду? — еле слышно спросила она.

— То, что вы сами мне рассказали. — Он небрежно оглянулся. — Вы же ответили на моеобъявление, потому что слышали о Майлсе и хотели помочь.

Джоанна закрыла глаза.

— А, вот что.

— Вряд ли это обычно. В сущности именно поэтому я подумал, что следует дать вам эту возможность.

Наступила короткая пауза. Пламя отхлынуло от ее лица. Она беспорядочно думала: Все в порядке. Он не догадался. И потом, уже спокойнее: Ну как он мог догадаться? Я, должно быть, сошла с ума.

— Дело в следующем, — добавил он, — то, что вы уже видели — это только увертюра. Отец требователен и непостоянен, большую часть времени он страдает от болей. Мать держит свое горе в себе, и оно гложет ее. Ши здорово умеет управляться с отцом, Джеральдина — великолепно с матерью. Вы все еще хотите присоединиться к команде?

В сущности в этом не было необходимости, но она мгновение помолчала, чтобы сформулировать ответ — зрелый, полный достоинства, без всяких лишних слов, солдат есть солдат.

— Да, мистер О'Малли, да. Хочу.

Серые глаза замерцали.

— Хорошо, — сказал их обладатель.

Взглянув на часы, он добавил, что ему нужно заехать в одно место, и предложил сделать это по пути домой.

— Это в Гленасмоле. Вам, наверное, понравятся пейзажи.

Такое предположение оказалось явной недооценкой. Дорога, вырвавшись из Ратнази и карабкаясь на скопление холмов, с каждой милей приносила новое чудо: буковые и ореховые рощи, древние каменные мосты, высокие, поросшие елями склоны. Насколько мог видеть глаз, плечом к плечу стояли горы, оливковые и яблочно-зеленые, с коричневыми мерцающими тенями.

Снова повернув в сторону Килмашоги, но не очень далеко от Гленасмола они, наконец, свернули на обсаженную деревьями дорогу.

— Через минуту мы будем проезжать дом Болдуинов, — заметил Дуглас О'Малли и почти тотчас же, нажав на клаксон, шумно приветствовал увитый зеленью дом справа от дороги.

— Простите, я просто хотел сообщить, что скоро вернусь, — объяснил он удивленной Джоанне. — Они ждут меня к ужину.


Когда Джоанна, помня вчерашний урок, почтительно постучалась в дверь Мэттью О'Малли, сигнал не загорелся. Вместо этого раздался непринужденный голос:

— Ладно, входите. Послушайте, я не собираюсь называть вас мисс Дайкс. Терпеть этого не могу. Джоанна, если вы не возражаете. — Ее озарила мальчишеская улыбка, вначале застенчивая, что только усиливало ее обаяние.

Это был один из хороших дней. Он поднялся без посторонней помощи и, опираясь только на одну палку, дошел до террасы, где Джоанна накрыла стол к чаю и составила ему компанию. Ши еще не вернулся, а Дуглас ушел к себе, чтобы переодеться.

— Видите ли, мы не часто его видим. Он сам ведет хозяйство, — поделился с ней Мэттью. — Надеюсь, у него нашлось время показать вашу комнату.

— Да, она восхитительна. — Джоанна влюбилась в нее с первого взгляда, еще раз отдавая должное вкусу Шейлы О'Малли: светло-зеленые стены, ковер цвета шалфея, белая встроенная мебель, зеленые с белым занавески и белое кружевное покрывало на кровати.

— И чтобы ввести вас в курс, какие у нас здесь порядки? — был следующий вопрос. Удивительно, но как будто Мэттью О'Малли относился к ведению хозяйства в Нокбеге так же серьезно, как и к проблемам своего бизнеса. Он рассказывал о нем так подробно, что у Джоанны зашумело в голове. К ее облегчению, повествование прервал посетитель — Гарри Блейк, которого она видела на прошлой неделе в «Доме О'Малли».

— Организуйте для нас ужин немного позже, — сказал Мэттью О'Малли, когда Джоанна оставила их вдвоем. — Не спешите. Когда вам будет удобно.

По пятам за Гарри появилась желтая машина Ши.

— Джо! — Водитель, на этот раз в белом свитере, выскочил из машины и взял ее за руку. — Простите, что не заехал за вами. Им одного не хватало. Все в порядке?

С Дугласом могли время от времени возникать моменты близости. С Ши, поняла она с теплым чувством, близость была постоянно. И сегодня его, как и его хозяина, казалось, совершенно не волновало положение дел.

— У мистера О'Малли кто-то есть, — объяснила Джоанна.

Ши взглянул на машину и сказал:

— Да, Гарри Блейк. Еще несколько пометок на карте погоды. Пошли. — Гарри Блейк, пояснил он, ведя ее вниз по ступенькам на лужайку, был главным дизайнером «О'Малли Твидс» и, несомненно, его вызвали для дальнейшего обсуждения вчерашних образцов.

— Но сегодня воскресенье, — начала было Джоанна.

— Когда в лучше узнаете Мэтта, любовь моя, вы не удивитесь, если он пошлет за вами в два часа ночи.

— Удивлюсь — и очень! — решительно заявила Джоанна.

— Ну, может быть, — снисходительно согласился Ши. — Но со мной это случается очень часто. Видите ли, он плохо спит, и иногда у него возникает новая идея. — Без предупреждения он остановился и стянул с себя свитер, под которым оказались плечи цвета сока грецкого ореха и грудь, коричневая и безволосая, как у ребенка. Джоанне, собиравшейся высказать свое неодобрение по поводу методов Мэттью О'Малли, помешало осознание, что ее спутник расстегивает джинсы.

— Не обращайте на меня внимания, — пискнула она.

— Нет, малышка. Не собираюсь, — ухмыльнулся он и, высвободившись из штанин, оказался в плавках. — Присоединяйтесь?

Если бы Джоанна могла быть уверена, что Мэттью О'Малли не вызовет ее для дальнейших инструкций, то поддалась бы искушению. Все же она отказалась. Изящная фигура Ши с вытянутыми вперед и вниз руками совершила затяжной прыжок в бирюзовый бассейн и, вынырнув, проплыла его длину ритмично, как быстроходный катер. Он три или четыре раза проплыл туда и обратно, потом вылез по алюминиевой лестнице, захватил из павильона полотенце и уселся рядом с Джоанной.

Казалось совершенно естественным взять полотенце и насухо вытереть его волосы, такие же густые и черные, как у Майлса, но прямые, а не волнистые.

— Вы слишком худой, — по-матерински сказала она.

— А вы — милая, — мягко отозвался Ши. — Очень, очень милая.

Непривычная серьезность сменила озорное выражение его лица. Она подумала, не таким ли видела его девушка, которая его отвергла: рот более чувственный, чем она представляла, и ямочка на подбородке, как у Майлса. Он немного наклонился вперед, словно собираясь ее поцеловать.

Вот это было не похоже на Майлса, ведь Майлс не стал бы колебаться. Он всегда был словно в лихорадке, волнующий, бесшабашный. Озорство Ши выглядело невинным, как у ребенка, подражающего старшим. Его истинным кредо были мужчина, женщина, ребенок, дом и все то же лицо на подушке рядом из года в год. Все это было у ее родителей, и из-за этого она решилась на тот, оказавшийся роковым, звонок из Нориджа.

Все то же лицо на подушке из года в год… и от внезапно налетевшей мысли у нее перехватило дыхание.

Когда она пришла в себя, Ши забрал у нее полотенце и вытирал уши.

— Я еще не заказывал, верно? — заметил он. — Одну лошадь, пожалуйста, целиком, среднезажаренную! — Маска озорного мальчишки снова была на месте. Кого бы ни видел он перед собой в тот мрачный момент, теперь он снова видел ее, малышку Джо, милую девочку, которую так легко расстроить и приходится снова приводить в себя…

Ничего, прежде чем это семейство успеет немного состариться, ему придется признать, что малышка Джо такая же зрелая и ответственная особа, как — ну, хотя бы Джеральдина Болдуин.

Гарри Блейк остался к ужину, и за кофе они говорили о делах. Мэттью О'Малли стал менее мрачно смотреть на заказ Фелгейт-Уинтера. Он не собирался отступать. Напротив, заказ вдруг превратился в идеальное средство для осуществления того, что он называл «Юность О'Малли». Джоанна вспомнила это название. Гарри Блейк упомянул его в кабинете Шейлы О'Малли.

— Вы думаете, Фелгейт-Уинтер согласится, сэр? — с сомнением спросил Ши. — Вы же знаете, у них есть свое фирменное наименование.

— Если он получит то, что ему надо, конечно, согласится, — ответил его хозяин. — Это уж твоя забота. Вряд ли могут быть хоть малейшие затруднения, — добавил он. — При той рекламе, которую мы разворачиваем, «Юность О'Малли» скоро будет известна в каждом доме. Если Фелгейт-Уинтер или кто-нибудь еще сможет заявить: «Сделано из тканного вручную твида „Юность О'Малли“ исключительно для того-то и того-то», он получит бесплатную рекламу. Он не дурак. Он поймет.

«Юность О'Малли» переставала быть загадкой. Очевидно, это одновременно было фирменным названием и частью торговой компании по завоеванию молодежного рынка. Дизайнеры и универмаги занимались этим все более активно.

— А теперь, раз вы уже здесь, Гарри, — продолжил Мэттью, — что сообщает Пирсон? Вы не теряете с ним связь?

Гарри Блейк, к неудовольствию Джоанны стряхивавший пепел в прелестное блюдце веджвудского фарфора, очень небрежно сказал:

— Да, Мэтт, конечно.

— Этот тип, Пирсон, — Джоанна с удивлением обнаружила, что обращаются к ней. — Предполагается, что он должен разработать фирменную упаковку и бланки. Знали бы вы, какой он запросил гонорар. Я и в глаза его не видел. И Ричардсона тоже. Ши, попроси его заехать ко мне. Он к тому же узнавал насчет телевидения. Я в этом заинтересован.

— Я позвоню ему завтра, сэр, — пообещал Ши.

Джоанна, наблюдая за Гарри Блейком, подумала, что редко видела кого-то настолько не в своей тарелке.

— Мы вынуждены использовать этих людей, — раздраженно сказал Мэттью. — Предполагается, что они творят чудеса и все такое. Насколько я могу судить, они палец о палец не стукнули. Послушай, свяжи меня сейчас с Пирсоном. Я сам поговорю с ним. И найди Ричардсона тоже. Сообщение для прессы следовало передать давным-давно.

Джоанна с жалостью следила за маленькими загорелыми руками, ухватившими край стола. Если бы Мэттью О'Малли был стар, даже если бы он выглядел на свой возраст, это было бы не так трагично, но красивое изящное тело, которое не может больше отвечать предъявляемым к нему требованиям — это была трагедия.

— Хватит здесь одного паралитика, — задыхаясь, сказал Мэттью, и Ши поймал взгляд Джоанны и восхищенно улыбнулся.

Однако Гарри Блейк смотрел скорее неодобрительно, чем сочувственно.

— Вы не можете позвонить им сейчас, Мэтт. Сегодня воскресенье.

— Плевать мне, какой сегодня день. — Кисти и напряженные предплечья, сегодня облаченные в нежно-розовый батист, сделали свое дело, и Мэттью О'Малли встал. — Пока это дает мне возможность действовать.

— Осторожно, сэр. — Ши взял его за руку, чтобы поддержать.

— Да, Мэтт, полегче. — Лицо Гарри также покраснело от беспокойства. — Я… ээ… — он колебался, — дело в том, что это не их вина. Шейла сказала им обоим подождать.

— Подождать? — недоверчиво вырвалось у Мэтта, и секунду казалось, что он не находит слов. Но уже в следующий момент он снова был сам собой, выкрикивая вопросы: — Почему мне не сказали об этом? Ты знал? — Темные глаза, тлеющие под нависшими бровями, были устремлены на Ши.

— Нет, ни единого слова, — сразу сказал Ши, но так покраснел, что Джоанна задумалась. Если он здесь ни при чем, то с какой стати ему выглядеть виноватым?

Во всяком случае, ей нечего было здесь делать. Ши личный помощник Мэттью, Гарри Блейк, очевидно, не только главный дизайнер, но и старый друг, она же — новый работник. Кроме того, она испугалась. В Нокбеге витало эхо одной трагедии; но она не предполагала, что к нему может подкрасться трагедия другого рода. И все же по-своему, обиняками, Дуглас предупреждал ее об этом. Он сказал, что со смертью Майлса многое рухнуло. Но до чего же это ужасно! Этот милый дом, и мужчина и женщина, которым он принадлежит, оба удивительно красивые, а на самом деле… она вздрогнула, звякнув чашками, которые собирала.

— И когда моя очаровательная жена это сделала? — спрашивал Мэттью ледяным тоном.

— Утром во вторник, — ответил Гарри Блейк. — Я говорил ей, что это ошибка, но… не очень сердись на нее, Мэтт. Она была не в себе. Это было за день до того, как она легла в клинику.

Джоанна, ставившая на поднос кофеварку, обнаружила, что почти молится, чтобы эта просьба не осталась без внимания. В тот день Шейла О'Малли определенно была не в себе. Все в ней указывало на непереносимое напряжение. Она обнаружила, что отчаянно хочет, чтобы Мэттью понял — смерть не должна разделять; когда ее собственные родители потеряли ребенка, это еще больше сблизило их.

Но тут голос Мэттью О'Малли вновь пронзил беспокойное молчание:

— Тогда все, что я могу сказать: чем дольше она пробудет там, тем лучше!


— Ни одного скучного момента! — Дерзкое лицо Ши, опять как у уличного мальчишки, просунулось в кухню.

Такое легкомыслие действовало ей на нервы. Перед взором Джоанны все еще стояли измученные глаза Шейлы и узловатые пальцы Мэттью. Это было ужасно. Ей не было смешно. Она так и сказала.

— Смейся — или сойди сума, я это усвоил, — ответил Ши.

— Он сказал, чем дольше она будет больна, тем лучше. Над этим невозможно смеяться. Это было отвратительно.

— Она очень отвратительно поступила с ним.

По его тону Джоанна поняла расстановку сил.

— Вы на его стороне, верно?

— Да. Во всем. Он может взять и передумать, он может разразиться руганью, — у него на это причин предостаточно, по он тащит весь воз. И в любом случае, все это ненадолго. В основном у него вовсе не скверный характер, и он просто не станет опускаться до лести. Я уважаю его, он мне нравится, и я говорю на его языке. — К смущению Джоанны, его лицо снова вспыхнуло.

Так вспыхнул Мэттью О'Малли, когда она отметила сходство Ши с ним. И сразу после этого он так властно осведомился о Мейр, матери Ши. Не может быть! Теперь настал ее черед покраснеть. В этом доме хватало темных углов без того, чтобы она придумывала новые.

— Так что же это — «Юность О'Малли»? — спросила она.

— Ответить можно одним словом — Майлс, — сказал Ши. — Весь план был в ведении Майлса; его дизайн и во всем рекламном материале его фотография, этикетки и упаковка — воспроизведение ее же в виде шаржа. Обсуждалось даже, не раскрасить ли новый фургон символами «Юность О'Малли». Это просто рог изобилия, — закончил Ши.

— И сейчас? — осведомилась Джоанна.

— Да. В этом босс не отступит, Джо. Это слишком крупное дело. — Лицо Ши снова изменилось, на этот раз оно стало расчетливым, таким, какое, возможно, и обеспечило его нынешнее положение. И все же невероятным образом похожее на лицо Мэттью, Мэттью, который может пренебречь страданиями жены.

— Это жестоко, Ши. Она не перенесет этого. Она так любила его.

Лицо между буфетами внезапно стало умудренным.

— Вы очень добры, милая, но если у вас такое понятие о любви, то оно не совпадает с моим. — Казалось, он собирался что-то добавить, когда зазвонил внутренний телефон. Джоанна, которая никак не могла запомнить, что такое может случиться, подпрыгнула. Ши протянул руку и снял трубку. — Сейчас, сэр, иду, — быстро сказал он и вышел.

Джоанна кончила мыть посуду и вышла на улицу. Нокбег стал каким-то неприятным — домом, где люди ненавидели друг друга, а те, кто во всем остальном были добрыми друзьями, оказались противниками. Несколько часов назад, когда кофеварка булькала и стол выглядел аппетитно, и о ее ноги терся старый серый кот, этот дом вызывал в ней теплые чувства — он казался родным.

А теперь он быстро удалялся и, казалось, угрожал ей, как тени в тумане. Значит, это действительно «черная долина», но Майлс преодолевал ее влияние самим своим существованием, будучи связующим звеном между двумя людьми, которые, похоже, ненавидели друг друга. Отчасти из-за нее Майлса не стало, и теперь могло случиться что угодно.

Она приехала готовая к тому, что встретится с понятным горем; то, как все перепуталось, ее ужасало.

Ее руки коснулся холодный нос, и, когда она подпрыгнула, длинное гибкое тело Фланна, голубое, как сами сумерки, тяжело прижалось к ней. В тот же момент ее окликнул голос Дугласа:

— Привет. Ши интересовался вами. — В полутьме его лицо выделялось бледным овалом над стеноподобной грудью.

— Вот как! — Она выругала себя за дрожь в голосе.

— Да. Я думаю, он напугался, что вы ушли, как все хорошие кухарки. — Его рот сложился в насмешливое «О», но глаза оставались очень настороженными.

— Простите, — твердо сказала она, — но мне захотелось на свежий воздух, а прервать совещание я не решилась, поэтому я просто вышла.

В пристально всматривающемся в нее лице промелькнуло явное облечение — или, может быть, одобрение?

— Направляетесь вверх? — Он кивнул в сторону извивающейся дороги и дорожного знака с еле различимой надписью «Проезда нет». — Или вы уже надышались? Отлично. Тогда идемте домой, — предложил он, и она согласно кивнула.

Если бы рядом с ней была изящная фигура Ши, конечно же его рука устроилась бы у нее на плече или под локтем. Дуглас шел с упрямым видом, засунув руки в карманы. Из всех, кого она когда-либо встречала, Дуглас меньше всех пытался встревать в чужие дела, и все же он взялся присматривать за домашним хозяйством, а она теперь была его частью, и ее следовало привести домой, как заблудшую овцу.

У низкой стены, с которой днем открывался вид на зеленое плато, ее страж остановился. Впереди, в долине, ведущей к Ратнази и Дублину, мерцали мириады огней.

— Вот там, — сказал он, указывая рукой, — совершенно прямая линия, видите? Это аэропорт.

Она отыскала огни и запомнила их расположение. Может, она сможет увидеть их и из Нокбега. Это утешало.

— Туда можно просто по-соседски забежать за чашкой сахара, — добавил спокойный голос Дугласа.

— Забавно. Я никогда по-настоящему не осознавала, что это так близко. — Ирландия всегда казалась очень далекой, совершенно неведомой страной.

— Камнем можно добросить, — прокомментировал Дуглас О'Малли. Потом с бесстрастным видом добавил: — Конечно, потому-то мы и потеряли остров Мэн. — Он рассказал, как великан Финн Ма Куул в один прекрасный день схватил ком земли, чтобы швырнуть в Англию, но тот не долетел и на полпути упал в море. — Если не верите, можете пойти и посмотреть на яму, которая осталась в том месте. Сейчас ее называют Лох Ней.

Он мгновение смотрел на нее. Его лицо все еще обесцвечивала всходившая луна, волосы упали на лоб, взгляд был спокойным, но добрым.

— Если это и не было так уж смешно, то все же и не было настолько плохо, как выглядело. Так бывает почти всегда. Я знаю, Джо, что вы сегодня расстроились, мне Ши рассказал. Жаль, что вы столкнулись с этим так быстро, но не слишком обращайте внимание. Вы не поверите, но как правило все утрясается.

Глава седьмая

Элис, приходящая служанка, прибыла следующим утром, и через десять минут после того, как Дуглас О'Малли их познакомил, Джоанна поняла, что это особа еще та. Когда зазвонил внутренний телефон, Элис заковыляла к входной двери.

— Разве она не различает звонки? — спросила Джоанна.

Дуглас хмыкнул:

— Конечно, различает. Это в знак протеста. Она не может устроить сидячую демонстрацию на Трафальгар Сквер, поэтому выражает его таким образом.

Джоанне стало любопытно, зачем же О'Малли держат Элис, и когда в тот же вечер автомобиль Дугласа обогнал ее на дороге и остановился, чтобы подвезти, она попробовала намеками это выяснить.

— Боже милостивый, да без Элис мы бы пропали! — с упреком воскликнул он. — Она готова умереть за мою мать. — Он испытующе посмотрел в лицо своей пассажирке. — Ну, и как все прошло?

В сущности, все прошло совершенно гладко. Элис работала не хуже, чем ругалась, а Джоанна была рада возможности с кем-то поговорить.

На следующий день Ши должен был с утра ехать в Каррикду, так что она встала пораньше, чтобы приготовить ему завтрак и проводить его. Стоя у машины на залитой солнцем дорожке, он поглядел на нее с обезоруживающей серьезностью.

— Джо, милая, я чрезвычайно признателен. Несколько недель назад этот дом… Да я поменялся бы местами с кем угодно. Теперь — я не знаю — внезапно это стало похоже на родной очаг.

Прежде чем она успела сообразить, что он собирается сделать, его рука скользнула по ярко-голубому полотну ее передника, лямкам юбки и свежей клетчатой блузке, и протянула ее к себе — на этот раз по-другому. Только что блеснувшая улыбка исчезла, смеющийся рот с ровными, очень белыми зубами сделался мягким и прижался к ее губам.

— Тот парень, о котором вы мне рассказывали, — тихо сказал он, оторвавшись от нее. — Не знаю, как его звали, но если бы я сейчас оказался там, где он, я бы уже разбивал свою тысячную арфу о голову Святого Петра!

Когда Джоанна подняла голову, желтая машина уже с ревом неслась по дорожке. Дуглас О'Малли спускался по железной лестнице. Он помахал ей рукой и вошел в дом.

День прошел без происшествий, и чтобы компенсировать ощущение пустоты из-за отсутствия Ши, она особенно постаралась с обедом — свиными отбивными, запеченными с ломтиками ананаса и поданными со сметаной. Дневная почта доставила ей первое письмо из дому. Мать с пониманием отнеслась ко всему рассказанному Джоанной о связанных со здоровьем проблемах семьи, но надеялась, что Джоанна не собирается из-за этого работать все лето. Начались дожди, и их волнует, что будет с урожаем. В конце она пошутила по поводу семи сорок, которые все еще держались рядом с домом. «Значит, секрет все еще существует, и я его не раскрыла!» Восклицательный знак Джоанна восприняла как упрек, и это усилило ее чувство вины за то, что она не сообщила фамилию своего хозяина и воспользовалась тем, что ее родители никогда не имели случая узнать домашний адрес Майлса.

Однако следующему дню, похоже, не суждено было обойтись без происшествий. Джоанна завтракала, когда в кухню вошел Дуглас О'Малли и сказал, что отцу завтрак не требуется.

— Только чашка чаю. Если он готов, я сам отнесу.

— О Боже! — Она понимающе взглянула на бесстрастное лицо. — Плохой день?

— Ночь, — поправил он. Она снова посмотрела на него.

— Я сказал, что была плохая ночь, — повторил он. — Насколько я понимаю, он ел свинину, ананасы и сметану. О, я знаю, ему бы следовало быть разумнее, ему известно, что он не так хорошо переваривает жирную пищу, как раньше. Но, честно говоря, Джо, я думаю, вам тоже следовало быть немножко сообразительнее.

— Мне ужасно жаль, — пробормотала она. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Не теперь. Но ради Бога, впредь будьте осторожнее, — раздраженно попросил он. — Это только доставляет всем неприятности.

— Не обращай на него внимания, утенок, — утешала Элис. — И на него тоже. — Она негодующе мотнула головой в сторону двери Мэттью. — Начиная с Адама, им всегда женщины виноваты. Все они такие, если хочешь знать.

Тем не менее, когда наступило обычное для нее время отправляться домой, она как будто вовсе не собиралась уходить. Джоанна, все еще изрядно побаивавшаяся Элис, воздержалась от комментариев. Зашедший в три часа Дуглас этого не сделал и незамедлительно был поставлен на место.

— Это мое личное время, мистер Дуглас. Полагаю, что я могу распоряжаться им, как захочу. Спросите его, не хочет ли он чаю. Я могу ему приготовить перед уходом, — небрежно окликнула она, когда Дуглас направился в комнату отца, и когда предложение было принято, Джоанне дали понять, что ее участие не требуется. — Ладно, утенок, я знаю, как ему нравится. — Она быстро нарезала хлеб. — Я положу тонкий ломтик хлеба к чаю, мистер Дуглас. Присмотрите, чтобы он съел.

Много же значила ее ругань! Джоанну позабавило, что Элис на самом деле оказалась очень привязанной к своим хозяевам.

И Мэттью О'Малли не был нытиком. Хотя, когда она зашла убрать чайный поднос, он все еще выглядел слабым, он отмахнулся от всех ее попыток извиниться.

— Ладно, ничего страшного не произошло. В другой раз оба будем умнее.

— Мы знаем, что вы хорошо готовите, — заметил Дуглас О'Малли, когда она вновь вернулась на кухню. — Нет никакой необходимости похваляться этим.

Похваляться? Она застыла, моргая, не веря своим ушам. Похваляться, вот как? Да он просто невыносим. Хотелось бы ей посмотреть, как он сумел бы приготовить то же, что и она, и все это на незнакомой кухне и с помощью всего лишь поваренной книги, специально купленной в прошлое воскресенье. И сколько было возни, особенно с соусами и гарнирами: самодельный томатный соус, винный соус, нарезанная петрушка, листовая горчица, сметана — она была уверена, что не каждый день семейству О'Малли приходилось есть такие вещи.

Похваляться, как же! Она одернула себя. В конце концов, разве это неправда? В свое время больного дедушку Дайкса держали на самой простой щадящей диете.

— Простите меня, — кротко сказала она. — Такого больше не случится.

— А что на сегодня? — спросил он.

Она заранее поосторожничала: филе морского языка. Для Мэттью он будет приготовлен на пару, для нее и Ши — зажаренный в масле с бананами и лимонным соусом.

— Присоединяйтесь к нам, — пригласила она. И на мгновение ни с того ни с сего вдруг снова почудилось, что она слышит эхо той песни про дождик. Как глупо. Как глупо желать, чтобы этот абсолютно независимый мужчина куда-то заглянул на минутку. Ему не нужен был «навес», а если бы и понадобился, то он у него уже был — этот приятный увитый плющом дом неподалеку от Гленасмола.

Дуглас О'Малли взглянул на часы, мгновение как будто бы в нерешительности, потом покачал головой.

— Нет, но все равно спасибо. У меня много визитов.

Мэттью не встал к обеду, хотя чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы с удовольствием немного поесть. Ши и Джоанна обедали одни.

Ши отнесся к недомоганию легко.

— Не беспокойтесь, милая. Он не затаит на вас зла. Возможно, считает, что дело того стоило. Он очень не прочь хорошо поесть.

Его больше занимали собственные дела. У него не было времени на перерыв из-за неприятностей с профсоюзом на фабрике. Ничего серьезного, небрежно сказал он. О'Малли считались хорошими хозяевами, и дело никогда не доходило до забастовки, даже неофициальной. Но ему пришлось провести массу времени вчера и сегодня на совещаниях с разными делегатами.

— Но это неважно, главное то, что я привез вам домашнее задание, гляньте. — Он нырнул в холл и вернулся с небольшим саквояжем. — Бинго! — Замки со щелчком открылись, и Джоанна вдруг увидела перед собой море красок. В чемодане была сложена пряжа всевозможных оттенков, частично уже намотанная на бобины, частично в мотках. От восхищения у нее перехватило дыхание. Ши неверно истолковал это: — Успокойтесь, милая, шутка! На самом деле я привез их для конторы. Гарри хочет разложить их в витрине. Вместе с некоторыми мелочами, которые я тоже привез. Они у меня в машине, если вам интересно.

— Например?

— Ну, идем посмотрим. Например, рама для основы и ткацкий станок.

— Станок? В машине?

— О, всего лишь настольный. В наши дни это редкость. У всех ткачей станки ножные с летающими челноками. Не знаю, сколько вам удастся сделать на этом. — Он, ухмыляясь, показал ей на станок. — Но Гарри он устроит.

Он также чудесно устроил бы ее.

— А когда он понадобится Гарри?

— Ну, не знаю. В понедельник, вторник, среду. А что? — Ши пристально глядел на нее.

— Тогда… пожалуйста, не могли бы вы дать мне на нем поработать? Всего лишь несколько дней. И никому ни слова. Особенно мистеру О'Малли. Знаете, возможно, ничего не выйдет, но я умею ткать. Это входило в мой курс. Я не дизайнер. Я… — Она не собиралась врать, но это сказалось как-то само собой.

— Ну, да я и не думал, что вы дизайнер, — улыбнулся Ши. — Это было бы чересчур даже для Святого Антония! Тем не менее, конечно, попробуйте. Поглядим, что получится. — Он рассмеялся. — Так говорил Майлс. О, уж в него-то вы бы влюбились, Джо, — заключил он. — И он бы вам очень подошел. Он быстро заставил бы вас забыть о парне, из-за которого вы страдаете, готов об заклад побиться.

— Ши. — Прошло всего лишь около трех недель с тех пор, как она впервые встретила его, с тех пор как, стоя у другой машины, белой, а не желтой, он чем-то тронул ее сердце, которое казалось таким мертвым.

— Да, детка? — Его рука по-приятельски легла на ее плечо.

— Ничего, — улыбаясь, сказала она.

Она была неправа, тороплива в оценках, нелояльна. Совершенно отвратительна. Но только когда она услышала, что он говорит о Майлсе так, как будто она никогда не смогла бы полюбить никого другого, она подумала, вначале неуверенно, потом с большей уверенностью: Не думаю, что это верно. Не думаю, что я страдаю — теперь.


Позже этим вечером Джоанна, стоя на коленях на своем оливково-зеленом ковре, думала о небе, о летнем небе над Блэк Глен. Она взяла кобальтовый моток, положила его рядом с белым и отбросила в сторону. Слишком резкий, слишком яркий. Отсвечивает. Бирюзовый подходил лучше. Но в Ирландии редко бывают дни без единого облачка в форме бороды, или языка, или фантастического острова. Фиолетовый? Она положила его рядом и нахмурилась. Слишком сильный контраст. Что же тогда? Она попробовала ярко-синий. Теперь еще что-то, создающее ощущение вечера, когда синее потускнело до бледно-зеленого и начало розоветь. Бледно-зеленый и розовый…

— Что же нам с вами делать? — спросил голос. На пороге стоял Дуглас О'Малли. — Я несколько раз постучал. Интересно, услышали бы вы, если бы я был пожарной машиной?

— Простите. — Она было вскочила, но к ее изумлению он сам опустился на пол.

— Низковато для старых костей, — бодро заметил он. — Посмотрим, чем вы занимаетесь.

Меньше всего ей этого хотелось, но, похоже, деваться было некуда. Поразительно, но он как будто знал, как это должно быть. Он перебрал разноцветные мотки, поднял розовый, приложил другой оттенок и, улыбаясь, вернул выбранный ею.

— Сразу то, что надо, — признал он.

Пора было объясниться.

— Ши привез их с фабрики. Я просто… ну…

— Я знаю. Вы мне рассказывали. Вы изучаете твид. — Его лицо было абсолютно бесстрастным.

— Да, — неуверенно подтвердила она, — в некотором роде. Я… Неужели уже так поздно? — Внезапно она увидела, что часы показывают десять. — Боже, не может быть! Я понятия не имела. Я думала, сейчас около половины девятого. Я…

— Подождите, успеется, — спокойно сказал он, укладывая моток рядом с другими на ковре. — Позвольте мне сказать, зачем я пришел. — Другой желтый моток, более тусклый, лег рядом с первым. Она завороженно наблюдала. Такая легкость и такая уверенность!

— Если я могу хоть бы как-то отплатить вам за обед, который вы так любезно мне предложили, то наверху приготовлен кофе.

— О! — А еще говорят насчет горы и Магомета. Она подумала, раскладывает ли он узоры на ковре в своей спальне. — Спасибо, с удовольствием. — Она посмотрела на склоненную голову и руку, нависшую над зеленой бобиной. — Можно я только причешусь?

— Вы можете делать все, что вам угодно, в разумных пределах, — объявил голос, тогда как рука торжествующе нырнула в груду мотков за оливковым. — А пока вы занимаетесь прической, а я выкладываю свое пшеничное поле, я хотел бы кое-что вам сказать.

— Ладно. — Глядя в зеркало, она могла видеть, что теперь ОН сидел, обхватив колени и обращаясь к ее спине.

— Прежде всего, должен с сожалением сообщить, что у матери наступило ухудшение, надеюсь, не серьезное, но это означает, что она не вернется домой на следующей неделе, как я предполагал, а это, в свою очередь, означает, что я не смогу пока вас отпустить.

Отпустить ее? Расческа замерла. Джоанна широко раскрыла глаза.

— Мне казалось, что если бы мать вернулась домой в середине следующей недели, и вы остались еще на десять дней, пока она совсем оправится, мы могли бы дать вам возможность вернуться к вашим занятиям через две недели, считая с завтрашнего дня. Я предполагал, что работа у нас займет три недели. Похоже, что может оказаться ближе к шести. Это вас устроит?

— О… конечно! — Ей было совестно, что сначала она почувствовала радость и облегчение, и только потом — беспокойство о Шейле О'Малли.

— Спасибо, — сказал он, когда она выразила свое сожаление. — Боюсь, что причина ухудшения находится не слишком далеко, и поскольку, поднявшись наверх, вы можете застать довольно напряженную атмосферу, я решил предупредить вас. Вы, вероятно, знаете о «Юности О'Малли»? — Джоанна кивнула. — По очевидным причинам мать хотела задушить этот проект в колыбели, а отец только что воскресил его и передал Ши вместе со своим благословением. Джеральдина, которая, как я говорил вам, охраняет мою мать, словно дракон, совершенно вне себя. Ши, как вы, наверное, заметили, думает, что мой отец не может ошибаться. — Ему как-то удавалось говорить совершенно беспристрастно. — К тому времени, как мы туда доберемся, эти двое, возможно, уже вцепятся друг другу в глотки.

— А вы что думаете, мистер О'Малли? — решилась спросить Джоанна.

— Дуглас, — небрежно сказал он. — Если вы сумеете запомнить. И что я думаю о чем?

— О «Юности О'Малли»?

— Как забавно! — Он посмотрел на нее, склонив голову набок. — В первый раз меня спрашивают об этом.

Первый, второй, третий или четвертый, но было не похоже, чтобы он собирался на него ответить.

— Нам нужен нейтральный цвет, верно? Я думаю, белый. — Он уронил последний моток рядом с поджидавшими пятью. Джоанна молча наблюдала. И это тот сын, который отделился, которому твид был совершенно безразличен. Но никто, кому это безразлично, не мог бы так чувствовать пряжу и так безошибочно подбирать цвета.

— Я не знала, что вы занимаетесь такими вещами. — Она указала на разноцветные мотки.

Он серьезно ответил:

— Не думаю, чтобы я занимался. Скорее это было заложено в меня еще до моего рождения. У меня был удивительный дед. Я очень хорошо его помню.

— И у Ши тоже! Он мне рассказывал.

— Да. Брендан О'Коннор. Все остальное мне добавил он. Когда я был ребенком, я просиживал у него на пороге целыми днями и, должен признаться, не столько ради того, чтобы посмотреть на ткацкую работу, сколько ради сказок. Теперь не часто встретишь таких, как Брендан, и очень жаль. Было время, когда каждая ирландская деревня имела своего рассказчика. А в Каррикду был он. Однако, — спохватился он, — нам пора наверх.

Гостиная Дугласа при свете золотистых ламп выглядела очаровательно, но как он и предсказывал, атмосфера в ней была не такой уж безмятежной. Джеральдина сидела на краешке темно-синего кресла, Ши стоял у окна, и оба выглядели очень скованными.

— Простите, что заставили вас ждать. Мы делали пшеничное поле, — вызывающе объявил Дуглас.

Гамбит был проигнорирован.

— Я говорила Ши о ситуации с твоей матерью и как ты озабочен, — начала Джеральдина.

— А, вот как? — Дуглас приветливо посмотрел на них обоих. — Ну, во всяком случае одной заботой меньше. Джо сможет пробыть здесь столько времени, сколько нам будет нужно.

Возможно, это сняло груз с его плеч, но по неизвестной причине как будто произвело противоположный эффект на Джеральдину.

— Я думала, что вы должны вернуться через три недели, — поспешно сказала она.

— Ну… нет, на самом деле не раньше сентября, — пробормотала Джоанна.

— Вот видишь! — сказал Дуглас. — Еще одной заботой для тебя меньше, дорогая.

— Боюсь, что это очень немного, — скромно вставила Джоанна. — Но я сделаю все, что смогу.

— Я в этом уверена, — сухо сказала Джеральдина. Сегодня она выглядела гораздо моложе, вряд ли старше, чем Ши, и так же типично по-ирландски. Ее длинные темные волосы, прежде заплетенные и уложенные кольцом, теперь иссиня-черным облаком спускались на плечи.

Кофе был великолепен, но вечер прошел не слишком весело. Джоанна никогда не видела Ши таким сдержанным. Занимать всех пришлось Дугласу, который приподнял складку юбки Джеральдины и шутливо заявил:

— Вот, Джо, еще кое-что для этого вашего magnum opus [5]. Ткань криос. Соткана на Аранских островах. Пояса из нее носили рыбаки на счастье.

Это было необычно сотканное платье, которое Джеральдина носила в тот день, когда Джоанна впервые появилась в «Доме О'Малли» — в узенькую, прелестной расцветки полоску. Джоанна с интересом стала его разглядывать, а Дуглас продолжал рассказывать, что затейливые узоры вязаных аранских свитеров также служили у рыбаков еще одной цели, трагичной в сущности: выброшенное морем на берег тело часто можно было опознать только по узору.

— А когда соберетесь ткать, — продолжал он, — я хотел предложить вам заниматься этим здесь: больше места, и вам будет гораздо спокойнее. Меня практически нет, так что я не буду путаться у вас под ногами. Я серьезно, — добавил он, видя, что она колеблется. — Здесь есть телефон на случай, если вы понадобитесь отцу, и я могу дать вам запасной ключ.

Искушение было очень велико. Как только она дойдет до той стадии, когда надо будет ткать узор, внизу не найдется места, где можно было бы поставить станок так, чтобы скрыть его от придирчивого глаза Элис.

— Вы очень добры.

— Знаю. Святой Антоний не мог направить вас к более подходящему человеку, — заверил он.

Когда кофейник опустел и с последним сэндвичем было покончено, Джеральдина отмахнулась от предложения Джоанны помочь с посудой.

— Ну уж нет, вам и так хватает. Это мое дело. — Улыбка была теплой и дружеской. И Джоанна, сообщившая Дугласу, что ей пора, начала ощущать, что все-таки Джеральдина Болдуин не относится к ней неприязненно.

— С удовольствием. Когда угодно. И не забудьте о том, что я сказал насчет станка, — улыбаясь, говорил Дуглас с верхней ступеньки.

Ши, спустившийся первым, отступил в сторону, когда Джоанна достигла террасы. Она улыбнулась, решив, что он намерен сопровождать ее до кухонной двери, но к ее изумлению он протиснулся мимо нее и бросился обратно по ступеням, по которым только что спустился.

— Дуг, моя машина все еще не в гараже. Я могу отвезти Джерри домой.

— Подожди, я спрошу ее, — ответил Дуглас. После короткой паузы голос раздался снова: — Все в порядке, спасибо, я отвезу ее. Она хочет здесь закончить.

Если Ши что-то ответил, она этого не услышала. Джоанне показалось, что он почти не глядел на ступеньки, когда ринулся вниз. Таким же пугающим было его лицо, когда она увидела его в ярком белом сиянии кухни.

— Что-нибудь неладно? — робко спросила она.

— Нет, — огрызнулся он, направляясь к двери в холл.

— Вы не хотите убрать свою машину?

Ши остановился, огляделся в отчаянии, вызывающе сказал:

— Пропади она пропадом! — и выбежал.

Неприятности этим не кончились: когда она стала звать Смоки, оказалось, что исчез и кот. Было уже после одиннадцати; она тихо звала, чтобы не разбудить Мэттью, обшарила каждый куст в саду, но подвижной серой тени так и не нашла. Она не думала, что нравится Смоки. Он всегда избегал ее заигрываний, кроме тех случаев, когда хотел есть. А сегодня от нее сбежал и Ши. Что-то было неладно, настолько скверно, что он не мог поделиться с ней. Она узнала это чувство: если любовь оказалась трагедией, то на земле нет таких ушей, по крайней мере вначале, которым можно излить свое горе. А Ши любил именно так. Уж столько-то она поняла. Но не больше.

— Смоки! Смоки! Смоки! — звала она, устало обходя бассейн.

Возможно, именно ее напряженное вглядывание в темные пятна неожиданно прояснило другие впечатления: неловкая поза Ши, и коралловые пятна на щеках Джеральдины… Одержимый бросок Ши вверх по лестнице… Фраза, сказанная Ши в прошлое воскресенье: «В один прекрасный день они добьются успеха». А потом он сидел не шевелясь, даже когда свет уже стал зеленоватым… Ши и Джеральдина

Она не понимала, почему это так потрясло ее, но это было потрясение, и, похоже, оно лишило ее последних капель энергии. Измученная, она в нерешительности остановилась между клумбами роз.

— В чем дело? Неужели кто-то запер двери? — Из полумрака к ней приближалась Джеральдина в наброшенном на плечи кардигане. — Я увидела вас оттуда. — Она указала в сторону гаража Дугласа. — Что случилось?

Ее ласковый тон обезоружил Джоанну.

— Это Смоки, — в отчаянии сказала она. — Я никак не могу его найти. Ищу уже целую вечность.

— О Боже, — с сочувственным раздражением сказала Джеральдина. — И часто он это проделывает?

— Каждую ночь, но сегодня что-то особенное. — Джоанна снова тихонько позвала. — Боюсь разбудить мистера О'Малли, он плохо себя чувствует.

— Ну, это, конечно, ваше дело. — Джеральдина глянула через плечо. — Простите, вот и Дуг. Я должна идти. Вы чересчур беспокоитесь! — дружески бросила она на бегу.

Сегодня, подумала Джоанна, беспокойства хватало, и на нее, усталую и одинокую, эта мысль теперь подействовала самым угнетающим образом. Но, может, она и вправду слишком беспокоилась. Она последний раз безуспешно позвала Смоки и пошла спать.

Заснуть никак не удавалось; столько мыслей, счастливых и несчастливых, роилось в ее мозгу — Смоки, Ши, Шейла О'Малли, недомогание Мэттью и Дуглас, который сначала поставил ее на место, а потом был так добр. Из всех событий этого дня дольше всех не желали уходить те, что относились к «созданию пшеничного поля». Наконец она задремала и проснулась, как от толчка. Как будто прошло всего пять минут, но это было не так. В комнате было светло, и кто-то барабанил в дверь.

— Вы в приличном виде? — окликнул голос Ши.

Она потерла глаза и сказала:

— Да.

— Этого я и боялся, — нашелся он и открыл дверь. Сюрпризом номер один была чашка чая в его руке, сюрпризом номер два — тот факт, что несмотря на субботу, он был безупречно одет в темный деловой костюм.

— Увы, сейчас отправляюсь. — Он взглянул на запястье. — Босс все устроил. Это… ээ… — он слегка покраснел, — «Юность О'Малли». Мальчик собирается предстать перед фотоаппаратом.

— Вы имеете в виду… Вы будете прототипом!

— Я уже сыт этим по уши! Да, милая, лучше не скажешь. Мы все-таки ухватились за крапиву.

Это было идеальное решение, при котором план компании не изменится, а Шейла О'Малли не будет испытывать страданий, видя Майлса на каждой рекламе. Все подходило — возраст, внешность, даже фамилия. Джоанна в восторге так и сказала.

— Надеюсь, — серьезно ответил Ши. — Ну, я лучше пойду. — Он двинулся к двери, остановился и вернулся. — Послушайте, милая, насчет вчерашнего вечера. Я показал себя нудным ослом. Простите меня.

— О Ши, не извиняйтесь, — взмолилась Джоанна. — Как я хотела бы суметь вам помочь!

— Вы помогли, — коротко сказал он. — И помогаете. Вы здесь, и вы такая славная, и это значит очень много, скажу я вам. Знаете, Джерри не раз совершенно ясно давала мне понять, что к чему. Обычно все нормально, ничего не болит. Но временами я все же срываюсь. Во всяком случае, когда это произойдет в следующий раз, бегите в укрытие.

Вспомнив про вчерашнего гуляку, она крикнула ему вдогонку:

— Вам не попадался Смоки?

В ответ она услышала то, что и ожидала:

— Нет, слава Богу.

Через десять минут она принялась за поиски, искала везде, на подоконниках, на дорожке в саду и под каждымкустом. Его и следа не было. Потом она прошла к воротам и посмотрела вправо и влево вдоль дороги. Слева, куда уехал Ши, было совершенно пусто. Справа, по направлению к придорожной закусочной, вытянувшись на обочине, лежал светло-серый комок.

В первую озадачивающую секунду она не сообразила, в чем дело, но вскоре ее разум отказался от этой бесполезной защиты. Это был Смоки. Едва держась на ногах, она повернулась и пошла обратно по дорожке.

Не считая Мэттью, сообщать было некому. Она позвонила в дверь Дугласа, но не получила ответа, и его машины в гараже не было. Элис отпросилась, чтобы посмотреть на свадьбу, и должна была прийти не раньше, чем через час. Она сказала Мэттью, когда зашла забрать поднос.

— Ладно, ничего не поделаешь, — кратко ответил он, скорее раздраженно, чем огорченно. — Только принесите его домой.

Это придется сделать Дугласу. Она не смогла бы ни за что на свете; она не могла даже глядеть на него. «Закрой глаза, милая, не смотри», — всегда говорила в туманном прошлом ее мать, когда в Дайкс Линн или поблизости случались эти маленькие трагедии. От этого нелегко отвыкнуть.

Через некоторое время, и это время показалось ей очень долгим, на дорожке появилась машина Дугласа, и она выбежала ему навстречу, выложив случившееся в шести мучительных словах:

— Мистер О'Малли (не тот случай, чтобы называть его Дугласом), это Смоки! Его переехали!

Все это время она сдерживала себя, обдумывая, как сказать, представляя, как это подействует на Шейлу О'Малли, раздумывая, больно ли было старому коту, успел ли он испугаться перед ударом. Теперь, когда она выпалила последнее слово, хлынули слезы, соленые и холодные.

Большая, уверенная рука обхватила ее за плечи.

— Ну-ну, не расстраивайтесь.

Она вяло уселась в приемной, и наконец ясно увидела: оливково-зеленая рубашка с застегнутым воротником, вязаный галстук горчичного цвета и над ними спокойные темно-серые глаза.

— Как это произошло?

— Не знаю.

Взгляд серых глаз изменился, когда она снова горестно, с запинками, повторила свой рассказ.

— Ну, ладно. Неудачно, но ничего не поделаешь. По крайней мере, его беды окончены.

Она со всхлипом сказала:

— Да, — ругая себя за то, о чем он не упомянул. Она оказалась безответственной, и это ему теперь придется сообщать матери.

— Что вы с ним сделали?

Она вздрогнула.

— Я… ничего. Только увидела его. На дороге. — Она дернула головой в сторону печального открытия.

— Так он мертв?

— Я… должно быть… Он не двигался.

— Боже, — он резко оборвал себя и вскочил. — Хорошо. Я принесу его.

Дверь клиники открылась и закрылась, и коренастая фигура в твидовом пиджаке широкими шагами заспешила по дорожке, чтобы через несколько минут вернуться с неподвижным телом Смоки на руках.

— Здесь все ясно. Я бы сказал, практически мгновенно. Я опасался… — Он не закончил. В этом не было необходимости. Джоанна поняла. С тех пор, как она увидела кота на обочине; прошел час. Вполне можно было предположить — и вряд ли стоило упрекать Дугласа, если он так и подумал — что все это время он лежал там живой и мучился.

— Если вы не выносите таких вещей, лучше выйдите, — разумно предложил Дуглас. — Я собираюсь похоронить его, пока не пришла Элис.

— Я могу помочь? — заикнулась Джоанна, стараясь не смотреть и в то же время стараясь не отворачиваться.

Дуглас заметил это.

— Думаю, лучше не надо. Не хочу, чтобы вы потеряли сознание у меня на руках. — Он понес свою ношу через лужайку.

Зайдя перед ленчем в сад за свежими цветами, Джоанна обнаружила свежевскопанную землю. Пока она смотрела, подошел и он.

— Спасибо за кофе. Элис сказала, это вы послали его. Очень кстати. — Он улыбнулся. — И сегодня днем устройте себе разрядку, как сказали бы наши американские кузены. Пусть Ши свезет вас куда-нибудь.

Не получив ответа, он внимательно посмотрел на нее.

— И не расстраивайтесь из-за этого. — Он взглянул на вскопанную землю. — Возможно, это к лучшему. Если бы кот был моим, я усыпил бы его давным-давно. И если бы он не принадлежал матери, — отрывисто добавил он. — Не сомневаюсь, что Элис жалела ее все утро, но делать это — значит здорово ее недооценивать. Могу вас заверить, она очень даже стойкая.

Именно это ощущала Джоанна в подсознании.

— Идемте. — Он обхватил ее плечи. — Нечего здесь стоять. Не думайте, что я ничего не чувствую перед могилами животных. Просто я предпочитаю поступать с ними так, как должно, когда приходит их время.

Глава восьмая

Похоже, Джоанна получила свое крещение огнем, потому что после первой недели все встало на место.

Мэттью, принимавший новые таблетки, провел три или четыре дня практически без болей, в результате чего заставил Ши отвезти его в контору.

— Видели бы вы его, — сообщил вечером Ши. — Он пронесся через контору, как ракета. По крайней мере, ракета на костылях.

В переводе это означало, что для работы с «Юностью О'Малли» был организован новый отдел, а большинство представленных консультантами по рекламе материалов было вышвырнуто на помойку.

В целом он оставил за собой хаос, но вернулся в Нокбег таким, каким, по представлению Джоанны, должен был выглядеть до болезни — ясноглазым, улыбчивым, отмечающим каждую свою фразу жестом.

— Золотое правило, Джоанна, никогда не соглашаться с чем-либо с первого раза, потому что все можно сделать лучше, — сообщил он за обедом. — Разумеется, за исключением вашей стряпни.

Видя его в таком настроении, раскрепощенном, веселом, полном энтузиазма, почти мальчишеском, Джоанна снова задумалась о том, что произошло между ним и Шейлой. Не считая единственного взрыва гнева по поводу «Юности О'Малли», он ни разу больше не упоминал о жене.

Всю эту неделю Ши был в Дублине и значительную часть времени провел, показывая Джоанне город. За обещанной едой в придорожной закусочной последовал ужин в ресторане на крыше, обед в аэропорту и пьеса и пунш в загородном особняке, где размещалось правление Георгианского общества. Проносившимся дням вполне можно было присвоить фирменную марку «Юность О'Малли». Они были полны наслаждения. Даже с Майлсом она не проводила время так хорошо.

— Вы не думаете, что сегодня нам следует побыть дома? — с сомнением спросила она однажды. — Ведь я как-никак экономка, а на этой неделе нас все вечера не было.

Ши отмахнулся от всех ее сомнений.

— Вот именно, милая, экономка, а не нянька. И во всяком случае, Мэтт занят по уши и счастлив, как жаворонок. Люди ему нужны, только когда он неважно себя чувствует, и тогда, уж поверьте мне, он сразу даст нам знать.

Он также весьма разумно заметил, что одним прекрасным утром может вдруг узнать, что его снова «бросают на Донегал», так что в их интересах — заготавливать сено в погожие дни.

Закружившись в этом безумном вихре развлечений, она за всю неделю вряд ли обменялась с Дугласом и парой слов.

В этот вечер она случайно наткнулась на него около клиники.

— Дуглас, — смущенно сказала она, — я хотела вас спросить. Ничего, что мы с Ши так часто уезжаем? Ваш отец почти каждый вечер остается один.

— Нет, не остается, — сразу ответил Дуглас. — Мы с Джеральдиной обычно заглядываем к нему. Во всяком случае, сейчас он настолько хорошо себя чувствует, что за ним не требуется ухаживать. — Именно это говорил и Ши. — Так что все в полном порядке, — добродушно заключил он. — Я сам только рад видеть, что вы получаете удовольствие. Ши необходим отдых. Грубо говоря, он ради нас все кишки себе выматывает. Мне очень приятно, что у него есть возможность расслабиться.

— Боюсь, я не слишком продвигаюсь вперед с… ээ… пшеничным полем.

— А, это! — рассмеялся он. — Никто и не рассчитывал, знаете ли, что вы отнесетесь к этому серьезно. Забудьте об этом.

Без всякой разумной причины от этих слов повеяло холодом.

— А что именно? — спросил Ши несколько позже, когда она набралась смелости сказать ему, что у нее есть свои планы на вечер. — А, ткать. Вам действительно хочется?

Ей действительно хотелось. Этим утром она закрепила последние нити пряжи на деревянных колышках основы. Теперь ей следовало их снять и перенести на станок, а это никак не сделать без посторонней помощи. Ши, как всегда покладистый, согласился помочь и после обеда перенес все принадлежности в мезонин.

— Милости прошу, — дружелюбно сказал Дуглас, открывая дверь. — Кладите, куда хотите, мне не мешает. Возможно, я вернусь раньше, чем вы закончите. Если нет, сами управитесь. Вы знаете, где что находится. — Он ушел на вечерний прием, забрав с собой Фланна.

— Говорят, это как жизнь, верно? — заметил Ши, поворачивая зубчатое колесо, в то время как Джоанна понемногу отпускала скрепленную основу. — Осторожно, милая, не упустите се. Тяните ровно. Вот так! Хорошо. Теперь будем продевать. — Ловкие пальцы Ши взяли отрезок пеньки и перевязали поперечные рейки. Здесь нельзя было торопиться, потому что рисунок зависел от того, как протянуть основу через петли направляющих нитей, и Ши работал осторожно и не спеша. Наблюдая за ним, она думала, что сейчас видит другую часть его натуры, ту, корни которой вросли в холмы Донегала, где он перенимал секреты ремесла у своего деда.

Все было готово, и Джоанна первый раз провела челнок поперек рамы, когда вернулся Дуглас. С ним была Джеральдина. Она помогала ему вместо студентки, у которой были каникулы.

— Кого-нибудь интересует теннис? — серьезно спросил Дуглас.

— Да, пожалуйста, охлажденное и побольше, — ответил Ши. Джоанна уставилась на него.

— Это шутка, — сжалившись, объяснила Джеральдина. — Кофе или пиво — что вам? — Джоанна никогда бы не догадалась и почувствовала себя дурочкой. Она исчезла на кухне, чтобы сделать кофе. Когда она вернулась, Джеральдина и Ши сидели рядом на диване.

— Джо, милая, у меня для вас плохие новости, — Ши смотрел на нее с несчастным видом.

— Что? — Она почувствовала, что широко раскрыла глаза, как всегда, когда бывала напугана.

Должно быть, Ши это заметил. Он вздохнул.

— Но, Джерри, наверняка…

— Ши, мне действительно жаль, ужасно жаль, но я ничего не могу поделать, — сказала Джеральдина.

— Так вот, это насчет станка, — с отчаянием сказал Ши. — Утром его надо вернуть.

— Вернуть… — Джоанна вспомнила. Его собирались выставить в витрине «Дома О'Малли». — О нет! — непроизвольно вырвалось у нее. — Мне он нужен еще на несколько дней.

— Мы должны были получить его в прошлый понедельник, — мягко указала Джеральдина.

— Зачем? — внезапно спросил Дуглас.

Ему объяснили: утром прибывают декораторы витрины.

— Ну и неделя у нас была! — сдержанно сказала Джеральдина. — Когда в среду мистер О'Малли уехал, никто не знал, за что хвататься. Он забрал двоих для «Юности О'Малли», и никого не осталось для той работы, от которой он их оторвал. Джим Корриган почти свихнулся. Он уже совсем хотел заявить об уходе, но я его успокоила.

— Вот как? — без всякого выражения отозвался Дуглас. Джим Корриган, вспомнила Джоанна, управляющий.

— Довольно неприятно, — пробормотал Ши. — Я имею в виду — я знаю, босс дьявольски великолепен, но он действительно идет напролом.

— Это он просил вернуть станок? — снова спросил Дуглас.

— Нет, — сказал Ши и беспомощно посмотрел на Джеральдину.

Все не так просто, пояснила она. В прошлый понедельник она отпустила декоратора и, наверное, вполне можно было бы отложить еще раз, если бы за это время не возник хаос из-за Мэттью и если бы не ультиматум Джима, что если еще кто-нибудь отменит его приказания, он уволится.

— Я не могу просить его снова менять планы. Тогда он наверняка помчится прямо к миссис О'Малли и расстроит ее.

— Если и помчится, его к ней не пустят, — коротко сказал Дуглас.

— Ну, я очень сочувствую Джиму. — Джеральдина решила выложить карты на стол. — Честно, Дуг, он находится между молотом и наковальней. Я иногда удивляюсь, как он еще держится.

Наступило молчание. Потом Дуглас неторопливо сказал:

— Да. Я и сам все время этому удивляюсь.

— Так что вот, — заключила Джеральдина. — Мне очень жаль, но я совершенно ничего не могу сделать.

Разочарование было мучительным, но Джоанна понимала ее правоту. А ведь было столько вечеров! Вечера, когда она развлекалась, напомнила она себе. Нет смысла говорить, что Ши заставил ее. Она съела свой пирог, и нечего рассчитывать, что ей дадут еще кусок.

— Нет, конечно нет, — сказала она. — Все равно из этого скорее всего не вышло бы ничего путного.

Она ощутила прикосновение ладони.

— Не хотите помочь мне на кухне? — тихо спросил Дуглас.

— В такие моменты я предпочитаю исчезнуть, — пояснил он, поставив чашки в раковину. — Жаль, что со станком так вышло. — Он вручил ей посудное полотенце. — Вам хватило бы времени до среды?

Она кивнула, поспешно добавив, что это не имеет значения.

— Да. Я так и чувствовал. Лучше всего не вмешиваться, — согласился Дуглас. — Как вы, возможно, заметили, я никогда не вмешиваюсь. — Она это заметила, поэтому не было необходимости подчеркивать, что ей не следует ожидать помощи от него. — Кстати, я хотел вас спросить, — продолжал он. — Что вы сделали с Элис? Последние дни у нее такой вид, что она и мухи не обидит. Старый дом, — добавил он сурово, — теперь кажется каким-то чужим.

Джоанна с подозрением уставилась в серьезные глаза. Элис действительно всю прошедшую неделю оставалась послушной и услужливой, это правда. В сущности, это казалось почти чудом. Но неужели она еще что-то сделала не так?

— Простите… — начала она.

— О, только не это! — взмолился он. — Если бы я за каждый раз, когда вы за последнее время извинялись, клал пенни, они бы уже бог знает докуда дотянулись. Может, до Грейт Ярмута! — Его взгляд был непривычно мягким. — Все еще скучаете по дому?

Все еще — он, наверное, помнил о том первом вечере на холме, когда ей в отчаянии хотелось бежать, куда глаза глядят.

— Нет, — правдиво ответила она, потом вернулась к теме разговора. — А это имеет значение?

— Что?

— То, что Элис изменилась?

— Скажем так, мне хотелось бы, чтобы вы могли так же вот изменить еще кое-кого из нас, — сказал он. — И скажем еще — у вас есть способности.

— К чему? — выдохнула она. Это был момент странный, захватывающий дух. Лицо его казалось таким близким и выглядело… по-другому. Она смущенно отвернулась.

— A bean a tighe, — сказал он. — Для иностранцев перевожу: быть женщиной в доме.

— О! Вы имеете в виду экономкой? — неуверенно спросила она.

Наступила еще одна странная пауза.

— Да, экономкой. Кем же еще? — ответил он — неубедительно, как ей показалось. И добавил: — А это имеет значение?

Она как раз вешала посудное полотенце и вздрогнула. Это имело значение. Внезапно то, что у нее есть «способности», оказалось важнее всего другого. Сначала это имело значение из-за Майлса и потому, что обитатели этого дома нуждались в ней. Теперь это имело значение, потому что…

— Что именно? — резко спросила она.

— Станок. — Серые глаза-занавеси опять что-то скрывали.

— О… — А как ты думала, что он имел в виду? спросила она себя. — Да, — правдиво ответила она, — имеет, но я понимаю. И я бы не хотела, чтобы из-за этого были неприятности.

— Их не будет, — безмятежно ответил он.


На следующее утро, когда Дуглас вышел из комнаты Мэттью, он сунул голову в кухню, где Элис мыла посуду, Джоанна пекла печенье, а Ши чистил туфли.

— О, кстати, со станком все в порядке. Оставьте его до среды. Я поговорил с Джимом. — Голова исчезла прежде, чем Джоанна и Ши успели опомниться.

— Он сказал, что никогда не вмешивается, — первой пришла в себя Джоанна.

— И можете мне поверить, он никогда раньше этого не делал. — Ши, казалось, хватил паралич. Он стоял, выпучив глаза, с сапожной щеткой в руке. — Врожденная пассивность, и он делает из нее культ. — Он посмотрел на Джоанну. — Ну, не знаю, юная Джо. Что вы с ним сделали прошлой ночью в лесу?

Удачное утро. Элис, все еще в покладистой стадии, согласилась позаботиться о ленче, Джоанна приготовила его и помчалась наверх. Она усердно трудилась, когда раздался звонок в дверь.

На балконе стояла девушка, высокая, изящная, темноволосая, возможно, лет под тридцать. Извиняющимся топом она сказала:

— Наверное, я выбрала неподходящий момент, чтобы поймать мистера О'Малли?

Джоанна подтвердила, что Дугласа нет дома, и посетительница вздохнула.

— О Боже, я хотела объясниться, потому что знаю, он сыт нами по горло. — Только теперь Джоанна заметила на полу сумку с застегнутой молнией. И точно знала, что за этим последует.

— Я Джейн Ламб. Мой племянник Марк заполучил этого котенка две недели назад. Боюсь, в настоящее время я не могу его оставить. — Она объяснила, что ее муж должен уехать на шесть недель в Северную Африку по делам, а она рассчитывала быть дома, но теперь получила настоятельное приглашение от родителей мужа провести лето в Шотландии. — Они просто не примут отказа, — закончила она. — Может быть, мистер О'Малли сможет подержать его у себя до сентября… — Джейн Ламб нерешительно замолкла.

Джоанна подумала, что лучше все выяснить сразу:

— Значит, вы возьмете его обратно, миссис Ламб?

Наступила пауза.

— Конечно, я возьму его обратно, — решительно заявила Джейн Ламб. Она как будто что-то не договаривала. Джоанна молча ждала. — Честно говоря, это маленький негодяй. У меня не осталось ни одной пары чулок. Кстати, его зовут Клути.

Джоанна согласилась взять его на хранение. Выбора, похоже, не было.

Дуглас не рассказывал, как устраивался с ленчем и обедом. Он был не из тех, кто станет голодать, но у него определенно не могло оставаться времени, чтобы готовить что-нибудь по-настоящему вкусное. Сегодня, например, он сказал, что вернется не раньше половины первого, а прием в клинике начинался в два. Рейд по буфетам подтвердил, что они обескураживающе пусты, в то время как внизу под присмотром Элис готовилась весьма приятная еда: гамбургеры с салатом ассорти и яблоки, запеченные в соусе из сидра.

Во всяком случае, следовало позаботиться о Клути, который в этот момент буйствовал на сушильной доске, выгибая длинный белый живот, чтобы дотянуться лапкой до посудного полотенца.

Она заглянула во все уголки в надежде найти что-нибудь из расписных тарелок или блюд для духовки, которые в изобилии имелись в семейной кухне, но вся посуда Дугласа была чисто белая, и по состоянию его скатертей, стираных, но измятых от многомесячного забвения, можно было предположить, что он ел на голом столе. Наконец она нашла веселую скатерть, изумрудно-зеленую, все еще упакованную в целлофан.

Как это на него похоже — не позаботиться о себе. Она решительно вынула скатерть и расстелила ее, нашла к ней полосатую тканую салфетку и хорошенькую тростниковую подставку.

Даже простая белая тарелка выглядела не так уж плохо, когда все было па ней положено — кружочки огурца, завитки салата, помидор и два толстых поджаристых гамбургера, по правде говоря, ее собственные, но зачем ему знать. Неожиданно для себя она запела, пританцовывая по кухне, похлопывая Клути по голове, заправляя салат лимонным соком, посыпая его петрушкой. Для печеного яблока блюдо пришлось занять, бледно-зеленое, так что на его фоне золотистый фрукт в золотистом соусе, посыпанный жареным миндалем, выглядел совершенно роскошно.

Незадолго до часу дня на дорожку въехал большой зеленый фургон, Дуглас вышел и открыл заднюю дверь Фланну. Он машинально взглянул па балкон, увидел ее и помахал рукой. Темные волосы рассыпались по лбу, и глаза были прищурены от солнца. Она не совсем понимала, что на нее нашло, когда побежала вниз по лестнице ему навстречу.

— Привет, — произнес он в сдержанной манере, которая несколько недель назад так сбивала ее с толку.

— У вас посетитель, — сказала она.

— В такое время? Кто?

— Я не совсем уловила, как его зовут, — нахально заявила она и ухватила ближайшую к ней ладонь. Это оказалось совсем просто. Рука, большая и теплая, совершенно естественно оставалась в ее руках, и он не выглядел ни удивленным, ни рассерженным. Она начала понимать, что именно в этом заключается жизнь: накрыть на стол, услышать машину на дорожке, увидеть машущего тебе мужчину, ощутить его руку в своих ладонях, — и тут, когда они добрались до верхней площадки, она вдруг вспомнила Джеральдину. Это был как удар грома. «Один из этих чудесных дней» может стать для Дугласа обычным, никаких больше простых тарелок, никаких больше мятых скатертей…

С какой стати она решила, что ему требуется тепло и уют? Он никак не мог чувствовать одиночество. У него была своя девушка. Она сразу выпустила его руку.

— А теперь смотрите, что вы получили за то, что не держали пальцы скрещенными!

В центре изумрудной скатерти Клути лизал масло.

— Этого только не хватало! — с отвращением простонал Дуглас.

Через несколько минут он сказал кое-что еще:

— Что все это значит?

— Ленч. А вы что думали? — бодро ответила Джоанна. — Я приготовила его для Клути и подумала, что заодно и вы можете присоединиться.

— Ах, вы подумали? — Как это ни грустно, но было совсем незаметно, чтобы он пришел в восторг. — Послушайте, вы хотели сделать, как лучше, но я вам уже говорил, что забочусь о себе сам.

— Ах, сами, вот как! — Джоанна дошла не только до двери, но и до предела своего терпения. — Ну и на здоровье! — выплеснула она. — И ладно! Я и не собираюсь больше ничего делать, если на то пошло, никогда, даже если вы будете на коленях умолять. И это все! — Она отпустила дверь. Дверь хлопнула, и она сломя голову слетела по лестнице.

Ей уже было стыдно за свою вспышку и за то, что за ней стояло. Ей следовало знать, что с человеком вроде Дугласа нельзя позволять себе вольности. Отрывистый вопрос Мэттью: «Уже испытали наш бассейн?» помог принять решение.

Бассей имел самую очаровательную оправу — атласный полосатый газон, клумбы с розами, а за ними аметистовые холмы. Искупавшись, Джоанна сняла шапочку, распустила волосы и растянулась на прогретом солнцем бордюре. Вскоре ее глаза закрылись.

Через некоторое время она медленно открыла их, пошевелила ногами и села. Не спеша, радостно, как бывает после сна, мир снова заявил о своих правах — пушинки, пляшущие в длинных лучах солнца, серебристые отблески на бирюзовой воде, пыль на камне медового цвета и — тут ее глаза раскрылись полностью — на краю бассейна сидела фигура с закатанными штанинами и болтала ногами в воде.

Моргая, она рассматривала широкие сгорбленные плечи, белую рубашку, загорелые ноги и глубоко посаженные глаза, обращенные к ней.

— Привет, — сказал он.

— Привет. Я… я вас не видела, — необычайно находчиво отмстила Джоанна.

— Нет? — осведомился он. — У вас были закрыты глаза.

Она завороженно смотрела, как большая нога чуть взболтала воду. Но она не собиралась разговаривать. Совершенно определенно, не собиралась.

— Ленч был славный, — заметил он и, поскольку она продолжала молчать, оглянулся на нее. — А я был груб, — просто сказал он. — Что вы теперь собираетесь со мной сделать?

Одно напряженное мгновение Джоанна боялась, что расплачется. Она боялась не только этого, но снова взяла себя в руки.

— Я должен идти, — сказал он, продолжая сидеть. Он не мог уйти, пока не высохнут ноги, чтобы надеть туфли.

— Я тоже. — По ее виду можно было подумать, что она говорит серьезно, но почему она так на него смотрит? Карие глаза не отрываются от него, розовый рот чуть приоткрыт. Ей нечего бояться, я ее не трону. Разве она не знает этого? То, что, очевидно, не знает, раздражало его: ведь он видел се с Ши, и однажды она вытирала ему волосы.

Черт возьми, почему он не промолчал по поводу ленча? А все потому, что меньше чем за час до этого, когда он заехал к Джеральдине, чтобы договорить вместе пообедать вечером, и упомянул, что разрешил проблему со станком, она сказала со смехом:

— Я рада, она славная малышка. И, право, ужасно умилительно, как она думает о тебе.

— Думает обо мне? — эхом повторил он.

Джеральдина спохватилась и сказал:

— О Господи! Боюсь, это был чисто женский разговор, поэтому не проговорись, что я тебе рассказала. Она считает, ты так не похож на Ши, потому что слишком часто бываешь один и погряз в своих привычках.

— А, она так считает, вот как? — посмеиваясь, сказал он. — Полагаю, скоро она станет называть меня древним хламом!

Улыбка на лице Джеральдины немного угасла, а в глазах появилось смущение.

— Нет, Дуг, нет, — неуверенно сказала она, — она не станет, я уверена.

И у него не осталось ни малейших сомнений, что Джоанна назвала его именно так.

И совершенно естественно, рассуждал он, когда ехал домой. Он старше ее на тринадцать лет, и ни одна девушка, за исключением Джеральдины, не взглянула на него дважды, когда поблизости были Майлс или Ши. И если они не были детьми или владелицами его пациентов, он все равно не знал, о чем с ними разговаривать.

А потом, когда он вышел из машины, она слетела по ступеням, словно ракета, с каштановой челкой до бровей, и в этой короткой яркой синей штуке с лямками, и на мгновение… да он с ума сошел! И не нужно никаких доказательств, что его именно «спасают» и что доброе двадцатилетнее сердце горит состраданием.

Ну, он не думал, что сострадания надолго хватит. В сущности, оно уже уступило место робкой неуверенности. Очевидно, она считала, что безобидный древний хлам предпочтительнее грубияна, который так бесчувственно отнесся к ее благодеянию.

— Теперь я действительно должен идти. — Он сунул ноги в туфли. — Мне еще нужно заглянуть к пациенту до того, как я заеду за Джеральдиной. — Он ушел, широко шагая по лужайке.

Солнце передвинулось, и в бирюзу бассейна вкрались серые тона; горы, на которые неотрывно смотрела Джоанна, тоже потемнели.

Пора тебе повзрослеть, Джо Дайкс, сказала она и медленно пошла к дому.

Глава девятая

На следующий день Фланн стал отцом.

— Для него это не в первый раз. А для нее — первый, — сказал Дуглас, когда ему позвонили. — И для ее владельца, — непонятно добавил он и уехал. Малышей было девять — один мертвый, — и у мамаши были осложнения, так что до конца дня они Дугласа не видели. Когда прибыла Джеральдина, Джоанна передала ей эту информацию.

— Скажите, вам не попадалось… — начала было Джеральдина. — Нет, вряд ли. — Она подошла и с очень дружеской улыбкой стала разглядывать ткацкий станок. — Знаете, это действительно очень мило.

— Спасибо. — Желая ответить добром на добро, Джоанна спросила, что та собиралась сказать.

— О, просто я кое-что искала и думала, может вы где-то здесь видели. Это объявление. — Джеральдина бесцельно приподняла диванную подушку. — Оно было здесь вчера вечером. Захватили у друзей, с которыми обедали. Это о новых домах, которые строят в Сандифорде.

Новые дома! Джоанна удивилась, почему в комнате вдруг стало так тихо. Она не видела объявления, но встала и присоединилась к поискам.

— Неважно, — через несколько минут сказала Джеральдина. — Может быть, он взял его с собой. Мы собираемся взглянуть на них, когда он вернется.

Тут она остановилась и заметила, что на кухне, кажется, что-то происходит. Так оно и было: Ши зашел туда попить воды и вышел совсем позеленевшим, с Клути, висящим на штанине. Джоанна уже обнаружила, что жалоба Джейн Ламб по поводу чулок не была преувеличением. Нелегко было всегда с симпатией относиться к Клути, да и к Дугласу тоже, после таких замечаний, как сегодня утром: «Зачем же вы взяли его?»

Понедельник и вторник оказались нелегкими днями. Элис была недовольна, когда ее снова попросили присмотреть за ленчем. Клути после яростной игры с телефонным шнуром удалось вывести кухонный аппарат из строя, а Мэттью, и без того раздраженный, почти разъярился из-за задержки с ремонтом. Дуглас, услышав про это, сказал, что, по его мнению, ему в конце концов придется усыпить котенка.

— Джоанна, я чем-то огорчил вас? — спросил Дуглас во вторник вечером.

Она вздрогнула и покраснела.

— Конечно, нет.

— Значит, все в порядке. Мне просто показалось, что вы слишком задумчивы.

— Я думала, — торопливо сказала она, — нет ли каких-нибудь новостей о вашей матери.

Он посмотрел на нее.

— Есть, и я как раз собирался вам сказать. Теперь уже скоро. Вы строите свои планы?

— Да. — Она старалась казаться спокойной. — Но, конечно, это не к спеху. Я пробуду столько, сколько будет нужно. Как мы договорились.

— Да. Что ж, спасибо, — смущенно сказал Дуглас. — Я сообщу вам, как только узнаю. — Похоже, ему что-то пришло в голову, и он замолк. — Да, кстати, станок понадобится завтра, верно?

— Да. Ши позаботится об этом. Я уже закончила. — Она не хотела быть невежливой, просто пыталась говорить, как взрослая. К сожалению, как почти с каждым разговором, с этим тоже происходило что-то не то.

— Ну, а вы не хотите показать мне ваши шедевры? — Он не всегда был похож на стену, иногда у него бывал довольно заинтересованный вид, и это как раз был такой случай.

Джоанна глупо надеялась, что он забудет о ее ткачестве. Работа оказалась труднее, чем она предполагала, и образцы были в высшей степени любительскими.

— Вам они не понравятся, — с отчаянием сказала она.

— Позвольте мне судить об этом, — возразил Дуглас.

Она неохотно сходила за ними: один — сочетание синего и белого с карминно-розовым рубчиком и светло-зелеными узелками, другой с таким же рисунком в золотистых и желто-зеленых тонах с оранжевыми узелками.

— Боюсь, я не ткач, — сказала она.

— Вижу. — Она подумала, что большому пальцу совсем не обязательно было тыкать в то место, где, как ей было известно, она спустила нить при навивке. — Однако я не думаю, что это было целью ваших упражнений. На самом деле мы хотели узнать, не удастся ли вам найти решение для Фелгейт-Уинтера и «Юности О'Малли».

Джоанна несколько воспряла духом. Ей нравились тона, и рисунок получился неплохой.

— И что же? — наконец решилась она.

— А вы уверены, что хотите знать? — многозначительно осведомился Дуглас. В его глазах появился очень непривлекательный блеск.

— Конечно, — коротко ответила она.

Теперь блеск превратился в сияние.

— Если одним словом, то это хлам. — Можно было подумать, что ему нравится это слово.

Как несправедливо! Цвета были свежими и привлекательными. Она бы охотно носила одежду и того, и другого тона, и они были вполне модными — хотелось бы ей посмотреть, как у него получится что-нибудь такое же симпатичное. Хлам, вот как! Да как он смел!

— Мне кажется, они довольны милые, — ощетинилась она.

— Да, — согласился он. — Они милы, и очаровательны, и такой твид О'Малли выпускает уже лет пятьдесят. И если вы думаете, что они подходят для «Юности О'Малли», я советую вам держать их подальше от глаз моего отца, вот и все!

Она попыталась все-таки отстоять желтый.

— Вот этот, он совсем как пшеничное поле.

— Милая моя Джо, в том-то и дело. А ткань не должна походить на поле. Только не в наше время. Никто не должен наверняка знать, на что похож рисунок.

— Вам непременно надо быть таким циником?

— Я не циник. — Блеск и сияние пропали. — В наши дни людям хочется возбуждения и загадочности. Все должно быть чуть-чуть другим. Даже я это понимаю. Судя по вот этому, — он поднял образцы, — вы не понимаете. — Глядя на них, он выпятил губу и положил их обратно. — Хлам! — снова сказал он.

Самым обидным во всем этом был почти злорадный тон последнего «хлам»! Он хотел сказать это слово, он наслаждался, произнося его. Почему?

Она пошла спать, и была рада тому, что Мэттью ничего не знал о ее попытке. В конце концов, Ши видел образцы в процессе работы и не сказал ничего уничижительного, хотя, если подумать, он не сказал и ничего похвального.

Неужели они и вправду так плохи? Она снова взглянула на них: нежные синие и солнечно-золотые желтые. Конечно мистер Фелгейт-Уинтер мог бы использовать их для пальто с пристежными воротниками для маленьких девочек. Стоп! Здесь что-то не так. Она села на кровати. Глаза сами собой закрывались от усталости. Что важнее, убедить мистера Фелгейта-Уинтера купить или предложить ему направление и товар, неотделимые друг от друга, как Гилберт и Салливэн? Цвета и рисунки, которые будут узнавать даже без подбоченившейся фигуры, символизирующей «Юность О'Малли». И вдруг она поняла — о пастельных тонах не могло быть и речи! Ткань должна быть насыщенной по цвету с эксцентричными рубчиками и яркими, контрастными узелками.

Если пшеничное поле, то, может быть, с маками, и на ярком фоне.

А самой мне это понравилось бы? засомневалась она, поскольку всегда представляла себя одетой в эти ткани. И вновь нашла ответ: профессионал не выпячивает свои предпочтения — он вносит квалифицированный вклад в общий стратегический план. Как сценарист.

Вот так! Он считает, что я не способна на это, верно? Что я недостаточно профессиональна? Хлам, подумать только! Я ему покажу «хлам!»

Это было ее последней мыслью перед тем, как заснуть.

На следующее утро за завтраком Ши осторожно спросил:

— Как насчет тех кусочков, любовь моя? Хотите, чтобы я показал их боссу?

Джоанна, поглядывавшая краем глаза на Клути, собиравшегося прыгнуть на колени Ши, и с головой, полной идей по поводу пшеничного поля — сиреневый фон с золотистым и алым рубчиками, беспечно ответила:

— Нет, вы вполне устраиваете меня целиком! Они — только начало. У меня хватает соображения понять, что они не годятся для «Юности О'Малли».

Ши вытащил чистый белый носовой платок и медленно вытер лоб.

— Слава Богу, утенок! — пылко заявил он. — Я всю ночь раздумывал, как вам это сказать.

Лекции Дугласа закончились в связи с летними каникулами, и он все время то приходил, то уходил. Часто был слышен низкий радостный лай Фланна, когда они отправлялись на прогулку, и с наблюдательного пункта на балконе Джоанна смотрела, как они поднимаются на холм, на их силуэты на фоне неба, стройный и гибкий Фланна и коренастый — его хозяина, выглядевшего флегматичным даже на таком расстоянии, монарха, совершающего обод своих владений.

Стоило только взглянуть на него, и она снова вспылила. Хлам! Думает, что я несовременная. Думает, я не могу понять задачу. Я покажу ему. Я ему покажу «хлам»!

За несколько часов весь ее поход к «Юности О'Малли» изменился. Она даже начала понимать, что так раздражало Мэттью О'Малли в первых образцах, представленных Ши. Они не сочетались с радостным, полным порыва, символом, в них не было динамичности. Так же, как и в ее собственных — до сих пор. Но теперь даже на чертежной доске они бурлили цветовыми сочетаниями самого Майлса — еще раз сиреневый фон с проглядывающим тут и там зеленым и сиренево-красным рубчиком; переливчатый синий, приправленный сиреневым и желтым, и яркий рубчик, и полоски из фиолетового, желтого, зеленого и оранжевого, с огненно-красной нитью. Без станка, конечно, выткать их невозможно, но какой же глупостью была эта затея! Неужели она действительно представляла себя небрежно выкладывающей перед Мэттью О'Малли отрезы твида: «О, это просто кое-что, что я решила попробовать!» Нечего смеяться, сказала она себе, ты действительно так это себе представляла, ты, древний хлам!

Теперь она понимала и единственное, к чему стремилась — стать членом команды.


Нос Клути служил своеобразным термометром. В прохладный день он был цвета гвоздики, в теплый — цвета роз «Королева Елизавета». Во время еды от возбуждения он становился еще ярче. Изгнанный из столовой, Клути вечно торчал у двери, выжидая момента проскочить туда. Сегодня его не было видно.

— Интересно, где он, — сказала Джоанна.

— Возможно, кто-то решил сделать его подопытной свинкой, — с надеждой предположил Ши.

Мэттью ничего не сказал. Весь день он был очень сдержан. Джоанна думала, что у него снова болели суставы, но стеснялась спросить.

— Клути, Клути, Клути! — звала она.

— Если это серый, — сказала Элис, словно у них было полдюжины котят, — то я видела его у мистера Дугласа.

Джоанна резко замолкла. Не может быть, он так не сделает! Без предупреждения, да еще таким образом — схватить малыша, когда тот ждал обеда. Но если уж кто и был реалистом, так это он, а будущее Клути еще не обсуждалось.

Она пошла к клинике, для порядка постучала в дверь и вошла.

Дуглас в белом халате склонился над чем-то на столе, над чем-то, что удерживал Рэй, его помощник-студент. Этим чем-то, перевязанным, как тушеный кролик, был Клути. Он выкатил глаза в сторону Джоанны. Из последних сил, подумала она.

— Клути… ты не… — Дуглас держал в руке тонкий серебристый инструмент, и она инстинктивно отвернулась.

— Выбора нет, — сказал Дуглас. — Или входите, или останьтесь снаружи, — невежливо добавил он. — Я не хочу, чтобы дверь оставалась открытой.

Ничего не видя перед собой, она вышла и закрыла дверь, как ей было сказано.

Ши уехал. У его машины забарахлило сцепление, и он поехал в мастерскую. Мэттью сидел на террасе. Он ничем не показал, что заметил подходившую Джоанну, и она еще сильнее почувствовала, что что-то неладно. Инстинкт побуждал ее быстро проскользнуть мимо, но что-то другое в ней воспротивилось. Неужели у нее войдет в привычку избегать неприятностей?

— Мистер О'Малли, принести вам что-нибудь?

— О, это вы, Джо, — вздрогнул он. — Садитесь.

Она села.

— С вами когда-нибудь это случалось? — вдруг спросил он.

Врачи предупредили, что положительный эффект новых таблеток мог ослабеть. Похоже, так и случилось. Однако на ее вопрос Мэттью отрицательно покачал головой.

— Я не о суставах. Скорее, о моменте истины. Бьешься головой об стену, и все почти безрезультатно.

— Мистер О'Малли! — недоверчиво сказала она. Он все еще выглядел так молодо, на лице почти не было морщин, только эти седые пряди в волосах. Он был неравнодушен к красивым рубашкам, и сегодня надел сиренево-голубоватую, из плотной, похожей на дамаст ткани с геометрическим рисунком. — Вы так не думаете, не можете так думать. Посмотрите на «О'Малли Твидс».

— Да, — спокойно сказал он, — я и смотрю. — Он помолчал. — В сущности, я подумываю бросить все это. — Она ахнула, и он повернулся к ней. — О, у них все будет отлично. Я закинул удочку насчет объединения с другой компанией.

Было похоже, что они разговаривают на равных.

— А как же вы? — спросила Джоанна.

— Лично я уйду, — просто ответил он. — В правлении будет место для моей жены как гарантия, что нас не отодвинут в сторону, и должность управляющего для Ши с постом директора года через два.

— Но что будете делать вы?

— Поеду куда-нибудь, где тепло и сухо. Я могу впитать в себя столько солнца, сколько мне выдадут. Забуду, что существует такое понятие, как ирландский климат. — Он одарил ее мимолетной мальчишеской улыбкой, выглядевшей чрезвычайно натянутой. — Конечно, необходимо все обсудить, но искушение велико.

Если и так, подумала она, по его лицу этого не скажешь.

— Не говорите об этом мальчикам, — добавил он. — Конечно, Дугласу безразлично, но Ши огорчится.

Она поняла, что просто случайно оказалась рядом в момент истины, но раз уж он сказал так много, она чувствовала, что ей можно еще кое-что добавить.

— Возможно, он не связан с этим непосредственно, но я уверена, Дугласу это небезразлично. Он знает и беспокоится об «О'Малли Твидс» гораздо больше, чем вы можете предположить. Он… — Ужаснувшись, она замолчала. Сказать больше — значило выдать себя и свою глупую затею с ткацким станком и узорами.

— Продолжайте, — с возросшим интересом попросил Мэттью.

Пришлось все рассказать — это было неизбежно; какие он выбрал цвета, как он старался, чтобы станок еще побыл у нее, наконец, об его оценке.

— Я просто кипела от возмущения, — созналась она. — Но он знал, о чем говорил.

Мэттью слушал молча и загадочно хмыкнул, когда она кончила рассказывать.

— Неважно, — отмахнулся он от ее вопроса. — Сходите принесите мне эти эскизы. Не понимаю, почему вы сразу не пришли ко мне. Имейте в виду, я могу их и вышвырнуть на помойку, — выкрикнул он ей вслед.

Она все еще не хотела их показывать, тем более без поддержки Ши, но воспоминание об этой неподвижной фигуре в голубой рубашке и то, о чем он думал, делали отказ невозможным. Конечно, это не ее дело, но как невыносима, как неверна эта его идея об отставке.

Врач был так доволен улучшением последних дней, сказал, что артрит и дальше может пойти на спад, снова и снова подчеркивал, как важно поддерживать его интерес к жизни. Ши рассказал ей об этом, и она вспомнила о том страшном времени, когда отец перевернулся на тракторе и ему пришлось несколько месяцев пролежать в постели. Он встал на ноги только благодаря тому, что упорно боролся за каждый дюйм, — но ведь тогда рядом с ним сражалась мать. Не в том ли беда здесь? Шейла О'Малли — такой же сильный воин, как и ее муж, но они были в разных лагерях.

Никогда еще Нокбег со всем его очарованием не казался таким пустым, его радости такими временными, а редкие веселые моменты, даже такие незначительные, как в случае с котенком, все были обречены на трагический конец. Ну вот, не хватало еще вспомнить о Клуш, он был всего лишь последней каплей в чаше.

Она собрала все эскизы и торопливо вышла. Закрывая за собой дверь кухни, она увидела, что по лужайке идет Дуглас. Он остановился и опустил что-то на траву. Это что-то на мгновение припало к земле, потом прыгнуло вперед, словно лягушка. Прыгая на задних ногах, подобно кролику, и размахивая передними, как резвящийся ягненок, вспомнивший о своем обеде Клути возбужденно бросился ей навстречу.

Джоанна тоже бросилась вперед; маленькая нескладная фигурка, устремившаяся домой, вызвала в ней волну радости и благодарности. Ему сохранили жизнь, потому что она попросила об этом, это было самое радостное, самое приятное, что мог сделать Дуглас О'Малли.

— О, спасибо, огромное вам спасибо! — Он стоял у нее не пути и выглядел слегка озадаченным. Она встала на цыпочки и обхватила руками его шею.

От изумления он отдернул голову:

— Да что же я сделал, чтобы заслужить это?

Чуть поостыв, она объяснила:

— Конечно, Клути.

— Спасибо, — вежливо пробормотал он. — Надеюсь, он также мне благодарен. В конце концов, я лишил его некоторых способностей.

— Вы что?

— Вы видели, — коротко ответил он. — Я только что его кастрировал. Скорее всего, в итоге он окажется у моей крестной матери. У нее, правда, примерно пятьдесят кошек, но она всегда меня выручает. Но только она на него и смотреть не станет, если этого не сделать. В чем дело? — Он внимательно поглядел на нее.

В чем дело? Да во всем. Как это на него похоже,заставить ее почувствовать себя дурой.

— Я думала, вы хотите его усыпить.

— Усыпить? И как же, по-вашему, я собирался это сделать? При помощи скальпеля? — Растерянная, с пылающим лицом, она молчала. — Не знаю, что с вами делать, юная Джо. — Из-под широкого лба на нее смотрели глаза в насмешливых морщинках. — Вам придется изрядно поучиться, прежде чем стать женой ветеринара.

— Я думаю, вероятность такого события слишком мала, чтобы нам с вами стоило об этом беспокоиться, — надменно сказала она.


Мэттью внимательно разглядывал сделанные ею эскизы и черновые наброски узоров. К первым четырем добавились еще три, два из которых, по ее мнению, годились для легкой ткани на рубашки или платья. Один — переливчато-синяя и земляничная клетка с фиолетовыми переплетениями; второй — темно-оранжевые полосы, почти незаметно переходящие в желтые и темно-красные. Последний ей представлялся в виде костюма. Это было полосатое плетение из ярких и тусклых розовых и оранжевых нитей с добавкой то тут, то там синего и красного. Он забросал ее вопросами по поводу веса, быстро кивал, когда она отвечала. Невозможно было определенно понять, что он думал.

— Умница, они великолепны! — похвалил Ши. — А вы как считаете, сэр?

— Ну, по крайней мере, они необычны. — Мэттью закрыл папку. — Я полагаю, что могу оставить их у себя. Мне бы хотелось еще раз взглянуть на них утром.

— Не очень-то он пришел в восторг, верно? — с сомнением заметила Джоанна, когда осталась вдвоем с Ши.

— Если хотите знать, милая, — сказал Ши, — у него просто дух захватило. Запомните мои слова, утром он первым делом свяжется с Гарри. А потом, опять запомните мои слова, некая удачливая девочка окажется при деньгах.

Его слова не сразу дошли до нее.

— При деньгах? Вы хотите сказать, он может захотеть заплатить мне?

Никакого «может», заверил ее Ши. И к тому же неплохо, с удовольствием добавил он. О'Малли всегда вели себя честно в таких делах.

Еще один мост, который надо пересечь, и надо подумать, как. Она не могла брать деньги за рисунки. Они сами по себе были ей достаточной платой. Но как объяснить, как это объяснить?

Они с Ши заключили пари, пошлет Мэттью утром за Гарри или нет. Проиграли оба. Ши уехал в город, а Джоанна ставила цветы в вазу на кухне, когда Дуглас просунул в дверь голову и спросил, будет ли она на месте в ближайший час или около того.

— Хорошо, — сказал он, когда она ответила утвердительно. — Я переключу сюда свой телефон. Если будут звонить, скажите, что я вернусь в середине дня. Я только отвезу отца в клинику.

Возглас Джоанны «В клинику?» прозвучал на долю секунды позже возгласа Элис «Да он никогда не согласится!».

Дуглас игнорировал Элис. Он выглядел невозмутимым.

— Да, он как будто заполучил какие-то эскизы и считает, что она должна их посмотреть.

— Вот те на, сегодня! — драматично воскликнула Элис, когда они снова остались одни. — Должно быть, собирается продать свою долю. Это единственное, что мне приходит в голову.

Джоанна, у которой не хватило смелости указать, что ее не спрашивают, обрезала стебель розы, называвшейся «Доктор».

— Не думаю, что это из-за эскизов, — продолжала Элис. — Их должен бы сделать сам Господь Всемогущий, чтобы он поехал спрашивать мнение этой бедняжки.

— Ну что же, остается только подождать, и мы все узнаем, — ответила Джоанна, гораздо спокойнее, чем чувствовала.

Ожидание было почти невыносимым, а когда Мэттью вернулся, он ей почти ничего не сказал. Временами по его виду трудно было что-либо понять, словно лицо было закрыто ставнями.

— Эти ваши наброски… Мы думаем, что из них можно что-то сделать. Если, конечно, здорово поработать. Я велел Гарри Блейку бросить все остальное и приниматься за дело. Тем временем вас хотела видеть моя жена.


Шейла О'Малли в переливчато-синем халате сидела у окна. Прядь медных волос соскользнула на висок. Щеки пополнели и нежно светились розовым румянцем. Трудно было представить кого-то, менее похожего на «бедняжку».

Она учтиво приветствовала Джоанну.

— Входите, мисс Дайкс. Садитесь. Нашли без сложностей?

— Да, — ответила Джоанна после первых формальностей. — Меня привез Ши. Он сейчас внизу. — Она надеялась, что ее пошлют за ним, потому что Ши односложно, но твердо отказался идти дальше.

Однако Шейлу О'Малли Ши как будто заботил меньше всего. Ее «Вот как», прозвучало нарочито небрежно.

— Ну, — улыбаясь, продолжала она, — вы оказались темной лошадкой, верно?

Эти слова эхом отдались в ушах Джоанны. Кровь хлынула к ее лицу, и на одно ужасное мгновение ей показалось, что комната качнулась и не желает принимать устойчивое положение.

— В вас гораздо больше, чем видно с первого взгляда, — насмешливо продолжал сдержанный голос. Его тон изменился: — Что-нибудь не так?

Совершенно не в состоянии говорить, Джоанна покачала головой. В зеркале за спиной стула Шейлы О'Малли ее собственное изображение передразнило жест. Было ясно, что она до смерти напугана.

По эту сторону зеркала карие глаза Шейлы О'Малли под темно-янтарными бровями вразлет испытующе изучали ее.

— Тогда незачем выглядеть такой виноватой. Я говорю не о вашем прошлом, а только о ваших эскизах.

Джоанна сделала над собой усилие, комната медленно вернулась в нормальное состояние, и она заставила себя улыбнуться:

— Не знаю, насколько они хороши.

— Узнаю своего мужа, — засмеялась Шейла. — Я полагаю, он заставил вас почувствовать, что мы делаем вам одолжение, а не наоборот. Успокойтесь, они хороши. Я надеюсь, что вы сами назначите цену, так?

— Миссис О'Малли, я не могу брать за них деньги. Пожалуйста.

— Но, милое дитя, конечно же вам должны заплатить. Почему бы и нет?

Джоанна решила, что в конце концов ей оставалось только одно — говорить правду, насколько это возможно.

— Потому что я хотела чувствовать, что помогаю, хотя бы совсем немножко. Я в долгу перед вами из-за своей невнимательности со Смоки. Миссис О'Малли, мне страшно жаль. Вы ужасно огорчились? — Она вглядывалась в лицо, теперь цветущее возвращенным здоровьем и еще более красивое. Это лицо смотрело на нее явно растроганно, но недоумевающе.

— Да, огорчилась, но не ужасно. Это случилось быстро и, возможно, ему не пришлось страдать, так что не надо больше об этом думать. И еще — почему вам хотелось помочь? Мы для вас никто, мой сын был для вас никем. — Наступившую паузу было трудно вынести из-за ее вопросительного оттенка. Джоанна сжала кулаки и ничего не сказала. — Простите, если в моих словах звучит подозрение; я вам верю. Мне просто трудно это понять.

— Мне просто хотелось, — было все, что могла сказать Джоанна.

— Тогда, я полагаю, мы должны просто поблагодарить вас и сказать, что таких, как вы, немного осталось.

Нервы, равно как и облегчение, развязали Джоанне язык:

— И также ради Ши. Он так беспокоился…

— Да, я уверена, что он беспокоился, — прервал ее ледяной голос. Джоанна вздрогнула. — Вы сказали, что Ши беспокоился, я сказала, что уверена в этом: такой шанс, как «Юность О'Малли», больше ему не представится. — Тон был сдержанным, но заставил Джоанну насторожиться. Было ошибкой упомянуть Ши. Больше она этого не сделает.

Шейла О'Малли также была полна сожалений. Ноэль Керри, ее врач и друг, сказал в первые дни ее болезни: «Сознавать, что ты столкнулась с чем-то, чего не можешь изменить, — это добродетель. Не думаю, чтобы ты могла изменить что-нибудь в планах Мэтта, только навредишь себе. Я прав?» Она догадалась, что Мэттью рассказал ему о заседании правления, когда голосование оказалось не в ее пользу — два против одной.

Она догадалась также, что вчерашний визит Мэттью с эскизами этой девочки был одним из его непредсказуемых предложений оливковой ветви. Мэттью никогда не проигрывал и мог себе позволить такой шаг — дать ей возможность сохранить свое лицо. Ей и раньше это предлагалось и столь же неискренне и хитроумно, как и все то, что когда-либо делал Мэттью. Но на этот раз ею воспользовались, и теперь молчаливо предполагалось, что одобрение эскизов сняло ее возражение по поводу «Юности О'Малли».

Эскизы были очаровательны, как и их юная создательница, одетая сегодня в очень короткое платье из мягкой шерсти желто-красных тонов. Вся один глаза, совсем какой она ее запомнила, и робкий рот, как у котят на крышке коробки шоколадных конфет. Шейла О'Малли никогда не представляла дочери, только сыновей, высоких, смуглых, стройных, как клинок. Она не могла понять, почему эта мысль забрела в ее голову именно в эту минуту. Возможно потому, что взглянув на посетительницу, она увидела, что та, словно завороженная, смотрит на фотографию Майлса. Ноэль Керри сказал кое-что еще: «Ты должна вытащить Майлса на свет, Шейла, должна выговориться. Если ты этого не сделаешь, у тебя и вправду будет нервное расстройство. Говорю тебе прямо».

— Да, это Майлс, — скованно сказала она. — Принесите ее сюда, если хотите. Вам будет лучше видно. — У этой девочки довольно длинные руки, тонкие с узкими кончиками пальцы, светлые овальные ногти. Она держит фотографию Майлса очень деликатно. — Он должен был быть «Юностью О'Малли», — сказала Шейла. — Это была его идея, целиком его. У него было такое воображение, такая энергия! Он бы нас прославил. Не то что бы это имело значение, лишь бы он был со мной… — она резко замолчала, сама поразившись эмоциональному потоку слов. За все недели, прошедшие со времени несчастного случая, они никогда так не говорила.

— Он был… умер сразу? — Вопрос был едва слышен.

— Так меня заверили.

— Тогда он не мог ничего почувствовать. — Тихий голос, казалось, дрожал. — Я рада.

— Знаете, это отчасти была моя вина. — Они никогда не говорила об этом раньше. — Он разбил свою машину в Лондоне. Муж не хотел, чтобы он купил другую. Но он собирался на каникулы в Шотландию, ловить рыбу. Он считал, что с машиной было бы гораздо удобнее. Так что я дала ему свою. Я часто спрашивала себя, какой дьявол подталкивает нас в таких случаях…

— Пожалуйста, не надо, — раздался умоляющий голос. Джоанна смотрела на нее глазами круглыми как блюдца. — Не надо так об этом думать. Невозможно заглянуть за каждый угол, и во всяком случае… — она поморгала и взглянула на фотографию у себя в руках, — во всяком случае, вы сделали это из любви.

— Не знаю, — со вздохом сказала Шейла. — За эти недели я поняла, до чего же мало я знаю на самом деле. Я знаю, что Дуглас думает… — Она колебалась. Отвести душу вне маленького заколдованного круга, который с каждым годом становился все меньше, всегда практически невозможно. Тот факт, что говорить с этой малышкой казалось так бессознательно просто, — еще не основание продолжать разговор.

Кроме того, нужно было сделать кое-что еще. Честно говоря, ей совсем этого не хотелось, но нельзя было подвести Джерри: она была такой опорой, работала так усердно, вторая правая рука, и при этом влюблена и не уверена в себе. Любая женщина посочувствовала бы ей. А Джоанна Дайкс была невероятно хорошенькая. «Нацеливается на Дугласа», сказала Джерри. Ну, ей придется очень стараться, подумала мать Дугласа. Тем не менее, кое-что следует сказать ради самой же малышки. В сущности, она уже сказала это Дугласу три недели назад, когда впервые узнала, что Джоанну взяли на работу. «Этого ребенка? Ты, должно быть, шутишь». Ни намека на улыбку. До чего же бесстрастным мог быть Дуглас!

— Если бы ты разместила столько объявлений, сколько я, и не получила ни единого телефонного звонка в ответ, тебе, мама, вряд ли захотелось бы шутить.

— Джоанна, — сказала она теперь, — если вы позволите вас так называть, есть еще одно обстоятельство. Вы ведете себя осторожно?

Огромные глаза, коричневые, как поток, где водится форель, воззрились на нее.

— Осторожно, миссис О'Малли?

— Дом, — мягко уточнила Шейла. — С Дугласом. Я знаю, что там мой муж, и почти все время Элис, но вы такая молодая и хорошенькая, что я… — Было мучительно видеть уставившееся на нее лицо, вспыхнувшее и ошеломленное.

— Миссис О'Малли, я…

— Не поймите меня превратно, пожалуйста. Если бы я была дома, как предполагалось вначале, все было бы по-другому, всего несколько дней… хотя я и говорила Дугласу, что вы кажетесь… очень юной. Но теперь это превратилось в три недели и, возможно еще одна, прежде чем я выйду отсюда. Я чувствую, что должна предупредить вас. Так легко вызвать разговоры и так неприятно для всех, кого это касается, даже если нет причин, хотя я уверена, в вашем случае их и быть не может. — Она была уверена, что ничего неподобающего не может случиться намеренно, но нечаянно — вполне. Девочка просто динамит.

— Миссис О'Малли, были какие-нибудь… жалобы на меня? — Все краски отхлынули от юных округлых щек. Они были пепельно-бледными, а глаза казались еще больше.

— Не жалобы, — строго сказала Шейла. — Просто пара слов от человека, возможно, более способного судить, чем вы.

Джоанна встала. Все краски схлынули с ее лица.

— Не знаю, что вы слышали, миссис О'Малли, но это было совершенно неверно понято. Я даже не стану говорить, что это никогда не повторится. Этого просто не могло быть.

— Милое дитя, я не знаю, о чем вы… — Шейла замолчала, когда открылась дверь и заглянула медсестра.

Медсестра поспешно сказала:

— Простите, я зайду позже, — но Джоанна ухватилась за представившуюся возможность.

— Нет, пожалуйста, мне пора. Я не могу больше задерживать Ши.


— Она говорила что-нибудь про Майлса? — нетерпеливо спросила Элис, потряхивая заварочный чайник. — Мне нравился Майлс. Он был веселей Дугласа.

Приятно было держать в руках похожее на валик толстенькое, крепкое и теплое тельце Клути. Джоанна поняла, что Элис очень удачно сочла причиной ее расстроенного вида обсуждение смерти Смоки с Шейлой О'Малли.

— Тебе попало, утеночек? Что ты сказала? — Чайник стоял на плите, и она накрывала к чаю, все время возвращаясь к трагедии с Майлсом. — Сохрани ее Господь, и все равно это ужасный крест. Погибнуть вот так, еще начать не успел. И все это из-за него. — Она умудренно кивнула в сторону кабинета Мэттью. — Однажды слышала, как нашла коса на камень. Она хотела, чтобы Майлс стал директором, а он сказал нет, пока ему не исполнится двадцать один, и тогда Ши тоже надо будет сделать директором. Ну, конечно, она и слышать об этом не хотела, и можно ли ее винить? Настоящая маленькая выскочка этот хвастун, и имя у него подходящее.

— Ши? — переспросила Джоанна, непроизвольно попадая в ловушку.

— О, конечно, откуда тебе знать, — великодушно простила ее Элис. — По-английски это был бы Джеймс, а это то же самое, что Якоб, «узурпатор». Так написано в моем списке имен из журнала, который мне приходит. Вернее не скажешь, да? — с вызовом спросила она.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Элис, — твердо сказала Джоанна. — Или почему ты считаешь, что миссис О'Малли не нравится Ши.

Не успев еще договорить, она сразу поняла, что это высказывание было ошибкой. Оно спровоцировало возражение. Темный румянец залил нос Элис, доведя его, похоже, до точки кипения.

— Неужели, мисс? — осведомилась она, задирая нос. — Ну, тогда не знаю, для чего у тебя глаза, вот и все! — И она, сердито и тяжело ступая, отошла от стола.

Глава десятая

На следующей неделе Ши снова был в Донегале, а Дуглас замещал друга, уехавшего в отпуск. Это, учитывая его собственную практику, означало, что в Нокбеге его почти не видели. У Мэттью были два плохих дня, и он расстроил Джоанну, объявив, что собирается поехать на такси в «Дом О'Малли» для продолжения консультаций о проекте «Юность О'Малли». Ши, к которому можно было бы апеллировать, отсутствовал, найти Дугласа она не смогла и в конце концов позвонила Гарри Блейку и попросила его перенести совещание в Нокбег. К несчастью, Мэттью воспринял это как покушение на свои права.

— Решения принимаю я, — рявкнул он. — Только я могу сказать, что мне делать. Только я, — грубо и презрительно повторил он и внезапно сдался. — Ладно. Организуйте кофе или еще что-нибудь, когда они приедут.

Он больше не упоминал об объединении, и, очевидно, проект продвигался вперед семимильными шагами.

Трудно было представить, что примерно через две недели она не увидит больше никого из О'Малли. Возвращения Шейлы ожидали в следующее воскресенье, и Мэттью мимоходом упомянул, что конец августа можно наметить как крайний срок для возвращения хозяйства в нормальное состояние.

— Хотя я надеюсь, мы сможем продолжить работу. Покажите нам все, что у вас есть в запасе. Мы можем не взять их, конечно, но вреда не будет.

— Другими словами, — с ухмылкой перевел Ши, когда они с Джоанной остались одни, — мы дьявольски заинтересованы.

Примерно в половине пятого в пятницу Джоанна зашла в спальню Шейлы О'Малли, чтобы убедиться, что к воскресенью все приготовлено. Проверять было не обязательно. Элис, сколько бы она ни злословила, в работе была эффективна на сто процентов. Комната с ее потрясающей цветовой гаммой темно-синих стен, золотого потолка и сверкающей белой мебели была безупречно чиста, и Джоанна уже закрывала за собой дверь, когда из кухни вышел Дуглас.

— Привет, — небрежно сказал он. — Не встречали Ши?

— Нет. Мистер О'Малли, вы же знаете, что он в Донегале, — ровно ответила Джоанна.

Его брови слегка приподнялись:

— В чем дело? Почему мы так формальны?

— Просто я подумала… лишняя осторожность не помешает.

— О, вот как? — Его голова забавно склонилась набок. Она отвела взгляд. Раньше, когда он так делал, от этого всегда становилось как-то теплее.

— Вам был нужен Ши, мистер О'Малли?

— Нет, нет, просто хотел узнать, — загадочно ответил он и ушел ленивой походкой, держа руки в карманах.

Вскоре по дорожке промчалась желтая машина Ши, и через несколько минут ее хозяин открыл дверь в кухню, несколько неуклюже из-за закрытой корзинки, которую держал в одной руке.

— Что у вас там? — с любопытством спросила Джоанна.

— Вы этому не поверите, милая, — ответил Ши, — но я проехал сто пятьдесят миль вот с этим в машине. — Он поставил корзинку на стол. — Ну вот, любовь моя, с наилучшими пожеланиями от нашего дома.

Писк, чрезвычайно напоминающий игрушечный, заставил пальцы Джоанны затеребить застежку. Крышка приподнялась, и вместе с ней, донельзя небрежно, — изящная золотистая лапка. Внутри, улыбаясь ей с ярко-синего одеяла, сидел кругленький золотисто-рыжий котенок. Аристократ, сразу поняла она, от аккуратных острых ушек до крошечной нежной мордочки и кремово-янтарного хвоста, немного похожего на поролоновый.

— Это мне? — Она подняла мягкое шелковистое тельце и прижала его к щеке. Он снова пискнул и потерся о нее, будущий маленький лев.

— Кому же еще?

— О Ши! — Она опустила котенка и обхватила его шею. Он нисколько не смутился и с удовольствием поцеловал ее в ответ. — Где вы его взяли? Он просто совершенство!

Он был совершенством во всех отношениях — маленькая широкая мордочка, короткие ноги, изящное тело, а какой цвет! Темное пламя спины переходило в янтарь и сливки живота, лапок и хвоста.

— Где же вы его добыли? — в восторге повторила Джоанна.

— Исповедь полезна для души. Это не я добыл, — сказал Ши, отступая. — Я всего лишь водитель такси. Дуглас получил его от своей крестной матери. Она живет в Каррикду.

Надо было поблагодарить Дугласа. Он открыл дверь, одетый в клетчатую рубашку без пиджака, со стаканом молока в руке.

— О, входите. Только простите, я покончу с этим, хорошо? У меня сегодня вечером нет времени на обед. — Он серьезно поглядел на нее, сказал: — Салют, — и поднял стакан к губам.

Джоанна ощутила, что борется с опасным приливом нежности. Она сурово сдержала себя. Ни за какие коврижки она не станет рисковать еще одним выговором.

— Нет, я не стану входить, спасибо, — спокойно сказала она. — Я только хотела поблагодарить вас за котенка. Я… я в совершенном восторге. Он прелестный. — Словам как-то недоставало убедительности. Она сумела гораздо лучше поблагодарить Ши за его часть работы.

— Не стоит благодарности. Рад, что он оправдал ожидания. — Он стоял, глядя на нее, как ей показалось, неуверенно. — Я сам его еще не видел.

— Я принесу его, если хотите.

Темная голова качнулась, и ее владелец сделал еще один торопливый глоток.

— Боюсь, что нет. Мне пора бежать.

— Ваша крестная хотела его пристроить?

— Э, да у нее всегда их дюжины. Я вам говорил. — Он поправил узел галстука и схватил сумку и пиджак.

Несмотря на свою деликатную внешность, котенок оказался фокусником. Он запрыгивал на плечи и неосторожно подставленные спины, мордочка при этом забавно ухмылялась. Однако Клути не видел в этом ничего забавного. Он выгнул спину словно дикобраз и, шипя, попятился. Из сада принес его Дуглас. В раскосых глазах Клути было море печали.

— Чувствует себя неуверенно, — объяснил Дуглас.

— О, зачем вы это сделали? — вздохнула Джоанна. — Он такой грубый.

В доказательство ее слов Клути коварно набросился на новичка, сбил с ног и взял в клинч [6].

Изящные оранжево-розовые подушечки тщетно колотили по воздуху под писк их владельца.

— Скверный Клути! — воскликнула Джоанна, шлепая по белой спинке.

Подняв глаза, она заметила странное выражение на лице Дугласа, и снова опустила взгляд как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как золотистая, похожая на игрушечную лапка нанесла меткий удар по светло-зеленому глазу обидчика.

— Как вы назовете его? Джинджер [7]? — спросила Элис.

Это прозвучало оскорбительно. Имя должно что-то означать. Она сказала об этом, и Элис засияла.

— Я завтра принесу свою книжицу.

Именно из «книжицы» Элис котенку в конце концов было выбрано имя — Кен, потому что оно было кельтским и потому что оно означало «красавчик». Он выучил его за два дня и радостно нищал в ответ. Под предлогом поисков значения собственного имени Джоанна узнала кое-что еще, хотя Элис, к сожалению, заметила, что ее глаза слишком задержались на букве «Д». От Элис ничто не могло укрыться.

— Если вы ищете «Дуглас», — любезно сказала она, — то оно означает «темно-серый». Цвет его глаз, — добавила она.


— Она отличная малютка, верно? — заметила Элис, не обращаясь ни к кому в отдельности, когда поставила синее с белым блюдо с кэрри перед своей хозяйкой.

— Действительно, — согласилась Шейла О'Малли. — Не знаю, что бы мы все без нее делали. — Она тепло улыбнулась Джоанне. Это был приятный момент и подходящее завершение дневных трудов.

Элис сказала ей, что Шейла О'Малли любит кэрри, поэтому она выбрала его для первого ужина дома и подала со всеми приправами, рекомендованными поваренной книгой — бананами в лимонном соусе, огурцом со сметаной и запеченным ананасом с миндалем. Она достала самую красивую посуду, какую только смогла отыскать — плетеную корзинку для булочек, майолику для бананов, сверкающую нержавеющую сталь для огурцов, посыпанных красным перцем, а украшением стола были яркие георгины, которые как раз начали распускаться в саду.

К ним присоединились Дуглас и Джеральдина, и Элис настояла на своем приходе, хотя обычно по воскресеньям ее не было. Она даже оделась для такого случае в потрясающее синее платье с серебристой отделкой.

Ужин начинался хорошо. На одном конце овального стола сидела Шейла, изящная, с пылающей прической, доброжелательная, в нейлоновых чулках цвета шампанского, в тонком платье-рубашке с длинными рукавами, а напротив ее — Мэттью, по этому случаю в пиджаке, выглядевший особенно красивым в сером фланелевом костюме. Он не произнес «Рад видеть тебя дома, дорогая», когда его жена с Дугласом, несшим ее чемодан, вошла в холл, но, во всяком случае, он там был.

— Мэттью, — сказала Шейла, и они спокойно, оценивающе посмотрели друг на друга.

Теперь, однако, Джоанна с некоторым смущением обнаружила, что стала центром внимания, потому что Мэттью поднимал свой фужер.

— Леди и джентльмены, за Джоанну — нашу экономку и за ее отличный вкус!

— За Джоанну, — эхом отозвались все и дружно выпили.

Опьяняющий, блестящий момент — но и тревожный тоже. По виду Дугласа никто бы не подумал, что он увидел в отцовском каламбуре не просто шутку, и все же он считал необходимым защитить себя от любых выдумок, которые могли прийти ей в голову.

Постепенно разговор перешел на дело; обсуждали намечающееся повышение заработной платы, на которое наконец согласился Ши с представителями профсоюза на прошлой неделе, и, естественно, прогресс «Юности О'Малли». Если Шейле и было неприятно узнать, что Мэттью устраивает встречу Ши с Фелгейт-Уинтером, чтобы передать ему образцы тканей, она не подала вида, и, наблюдая ее быструю реакцию на различные детали, Джоанна искренне восхищалась ее мужеством и самообладанием. А потом совершенно неожиданно все переменилось. Шейла О'Малли повернулась в ту сторону стола, где сидел Ши:

— А когда вы вернетесь из Лондона, Ши, то, может быть, выберете время, чтобы найти себе квартиру.

Взгляд Ши изменился, но добродушный вид остался.

— Годится, миссис О'Малли. Вы были очень терпеливы.

Мэттью прервал ее:

— Для чего это Ши нужна квартира? Мы же решили, что его дом здесь.

— Это ты так думаешь, — холодно сказала Шейла.

Реакция была мгновенной и всеобщей. Дуглас со звоном поставил свой фужер, щеки Джеральдины совершенно невероятно покраснели, Ши проглотил ком в горле. Мэттью, сверкнув почти невидящим взглядом из-под длинных черных ресниц, дернулся на стуле:

— И что ты хочешь этим сказать?

— Боже, Мэттью, не надо так горячиться, — со сдержанным укором сказала Шейла. — Я только думаю, как неудобно Ши жить и работать в одном и том же месте. Пойми, ты ведь не даешь ему ни минуты покоя.

— Он всегда может прийти ко мне. — Мэттью стал заикаться. — Поставить вопрос. Пожаловаться. Он знает, что его выслушают. Ко мне всегда можно прийти. Для этого я здесь и нахожусь.

— Да, это верно, сэр, — вставил Ши. — Я не жалуюсь.

— Видишь, — дернул головой Мэттью.

— Ну что ж, — сказала Шейла, все еще улыбаясь, — а я, может быть, жалуюсь. Совсем немного. Если бы я могла найти здесь кого-то, кто бы мог мне помочь, то, смею предположить, было бы проще…

— Мама, — прервал Дуглас, — нам обязательно обсуждать все это именно сейчас?

— Конечно, нет, — мило сказала его мать. — Я только хотела, чтобы Ши имел это в виду.

— А я бы хотел, чтобы ты кое-что имела в виду, — сверкая взглядом, ее же словами продолжил Мэттью. — Так вот. Я принимаю решения. Мне нужен Ши, и он останется. Я не могу обойтись без него. Когда смогу, тогда и будем говорить о его уходе. Ясно? — Хриплый голос отдавался в ушах Джоанны почти как удары кулаком.

Шейла О'Малли, как ни странно, выглядела совершенно невозмутимой. Эти двое никогда не смогут ужиться вместе, устало подумала Джоанна. Они как огонь и вода. И вдруг подумала, что в итоге вода всегда гасит огонь.

Ши имел привычку оставлять полотенце в павильончике для переодевания рядом с бассейном, и после ужина Джоанна, обратив свои мысли на более земные заботы о завтрашней стирке, отправилась в обход. Она уже собиралась зайти в павильон, когда услышала доносившийся оттуда голос Джеральдины.

— Ты болван, Ши. Тебе следует убраться отсюда.

Джоанна решительно ступила на кирпичный порог.

— Здесь есть полотенца?

— О, входите, Джо, — непринужденно ответила Джеральдина. — Да, забирайте!

Они с Ши стояли, глядя друг на друга.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что я подслушиваю, — устало сказала Джоанна.

— Это неважно, — беззаботно ответила Джеральдина. — Я просто сказала Ши, что, по-моему, ему следует поискать другую работу.

Другую работу! Это была столь оригинальная мысль, что Джоанна могла только глупо уставиться на нее. В Джеральдине всегда было нечто непостижимое. В этот вечер, однако, в ней, казалось, не было никакого притворства.

— Я говорю совершенно серьезно. Вы слышали, что произошло только что. Это невыносимая ситуация. Они — словно две собаки, которые дерутся из-за кости.

— Крепкая кость, — улыбаясь, сказал Ши.

Джоанна перевела взгляд с одной на другого, шокированная и неуверенная. Ее глаза задержались на Джеральдине.

— Но что будет с «Юностью О'Малли»?

— Как-нибудь уладится, — небрежно заверила Джеральдина. — И не смотрите на меня так, словно я — кандидат на Ворота Измены. Я много лет наблюдала, как эти двое мучают друг друга. Это совершенно ужасно, потому что она на самом деле сосем не такая. Но я не могу выносить… — Она резко оборвал себя и снова посмотрела на Ши. — Ну, конечно, тебе самому решать, — закончила она и вышла.

С ее уходом наступило молчание. Ши, опершись рукой о дверной косяк, стоял, неотрывно глядя вслед ее высокой и стройной фигуре, одетой сегодня не в криос, а в сиренево-розовый крепдешин, с волосами, перехваченными на макушке бантом. Джоанна, держа в руке полотенце, стояла, наблюдая за Ши. Его слаксы были того же цвета, что и рубашка, а пиджак из облегченного твида повторял золотой оттенок щек. Он выглядел озабоченным, и неудивительно.

— Она действительно беспокоится за вас, — тихо сказала Джоанна. — Я видела ее лицо за ужином. — Не отвечая, он пожал плечами. — Вы уедете? — настаивала она.

— Нет. Разве что меня вышвырнут.

— Я не уверена, что она неправа. Вы легко могли бы найти другую работу. — Он снова пожал плечами. — Ши, у вас были предложения?

— Может быть. — Очевидно, больше он ничего не скажет, и очевидно, она не вправе ожидать другого. Она нашла второе полотенце и направилась к двери, когда он заговорил:

— Джо. Как насчет выйти замуж?

— Выйти замуж? — Она стояла, не сводя с него глаз. — Вы имеете в виду — за вас?

— Да, любовь моя, — просто ответил он. — Поженимся и заведем свой дом.

— Вы хотите, — она попыталась обратить все в шутку, — жениться, чтобы у вас была причина уехать из Нокбега, не обижая Мэттью?

Его темные глаза сверкнули. Ши подошел к ней, взял ее руки в свои и нежно покачал их.

— Нет, милая, я не это имею в виду, и вам это очень хорошо известно. Я имею в виду очень многое и вряд ли знаю, как это высказать. Джерри отшила меня, признаюсь, и мне было чертовски скверно. Но в то мгновение, когда я увидел вас, со мной произошло что-то еще. — Он отпустил ее кисти и так же нежно провел руками вверх по ее рукам до плеч. — Что-то очень приятное, — тихо добавил он.

Она позволила ему ласкать себя вместе с полотенцем. Такой милый, прямодушный, лояльный и неэгоистичный. Его положение в «О'Малли Твидс» временами было невыносимо, он никогда не жаловался, но в этот момент все было написано на его лице. Было бы лучше, если бы не возникало вопроса о том, чтобы ему жить в том же месте, где он работает, и, возможно, став его женой, она смогла бы чем-то помочь. Во всяком случае, она смогла бы заниматься дизайном.

Если Ши сумел смириться с тем, что Джеральдина для него недостижима, тогда и она, несомненно, должна признать, что Дуглас… но она не осмеливалась завершить такую нелепую мысль.

— О Ши, — сказала она, задыхаясь, — мне это тоже было очень приятно.

— Так как же, любовь моя? — Он был серьезен. Она не знала, хочется ли ей, чтобы он говорил всерьез, но это было трогательно и мило. — Я действительно люблю вас, и мы можем быть счастливы, я знаю это. Нам обоим нравится одно и то же.

— Кен? — поддразнила она.

— Я проехал с ним сто пятьдесят миль, верно? — напомнил Ши. — Вы собираетесь ответить «нет», — сказал он через несколько секунд. — Я так и думал.

— Нет, — поспешно ответила она и добавила: — Но и не «да», — когда его лицо просветлело. — Дайте мне подумать.

— Вы слишком много думаете, Джо, — печально сказал он. — Не знаю, известно вам или нет, но вы всегда сбегаете от нас с этим парнем, которого вы потеряли.

— Вот уж нет! Конечно, я думаю о Майлсе, но не как… — она замолчала. Ши уставился на нее круглыми от изумления глазами.

— Майлс? Майлс? Какой Майлс?

Она не смогла бы ответить, даже если бы ей посулили полцарства. Она тоже не сводила с него глаз с тошнотворным чувством невероятности случившегося. Как она могла, как она могла проговориться? Именно теперь, когда до окончания ее тайной миссии оставалось меньше двух недель. А теперь… Теперь Ши притянул ее ближе к себе. Она вся дрожала. Не было смысла отвечать «Майлс О'Малли». Он и сам догадался.

— Расскажите мне об этом.

— Не могу.

— Вы должны, милая. Это поможет. — Он зацепил ногой стул, уселся и посадил ее себе на колено. — Вы с Майлсом были…

— О нет. Нет, мы не были. — Когда она произносила эти слова, они прозвучали насмешкой. Каковы были истинные намерения Майлса, что могло случиться в Эдинбурге? Что на самом деле заставило ее колебаться и передумать? Разве в глубине души она не знала? Ответом было «да». Она знала его уже давно. — Мы собирались пожениться, — упрямо заявила она. — В Шотландии. Это со мной он должен был встретиться. — О том, что она передумала, и о причине телефонного звонка из Нориджа, казалось, не стоило упоминать. Она и не упомянула, когда, полурыдая, досказала остальное. — Вы не расскажете, Ши? Пообещайте. Никто не знает, даже мои родители. Пообещайте, что вы никому не скажете. — Ее голос истерично повысился.

— Конечно, не скажу, — успокоил Ши, все еще обнимая ее. — Вы можете довериться мне, Джо. Клянусь вам.

Прошло, должно быть, полчаса, прежде чем она почувствовала себя в состоянии вернуться в дом.

— А мы, любовь моя? — мягко спросил Ши, когда они пересекали газон. — Много времени понадобится вам на обдумывание? — Это было сказано полушутливо и очень просительно.

— Не слишком много, — пообещала Джоанна.

— Вот что, — Ши внезапно остановился и посмотрел на нее. — У меня в этом году не было отпуска. Что, если я попрошу у Мэттью несколько дней и отвезу вас в Каррикду? Без всяких условий, — добавил он. — Просто это хорошее место для размышлений. Каррикду.


Было решено, что Джоанна поедет домой в понедельник первого сентября, и Мэттью рассчитывал, что на той же неделе Ши отправится в Лондон. С удивительной покладистостью он согласился на поездку в Каррикду неделей раньше.

— Во вторник или среду, — неопределенно пообещал он. — Посмотрим, как пойдут дела.

Джоанна, вспомнив о туристском сезоне, заметила в разговоре с Ши, что такая неопределенность усложняет для нее возможность заказать комнату в гостинице, но он сразу возразил:

— Кто говорит о гостинице? Мы остановимся у моей матери.

— Но удобно ли это? — пробормотала Джоанна, слегка опешив.

— О да, она пробудет там еще несколько недель, — беззаботно ответил Ши. — Она подрабатывает на том берегу, но сейчас у нее отпуск. В Каррикду ей нечем заняться, поэтому, избавившись от нас, она уехала.

Это было не совсем понятно, но Джоанна знала, что Англия полна ирландских рабочих, так почему бы там не работать вдове из Донегала? Две сестры Ши тоже жили вне дома, одна была замужем, другая работала медсестрой.

— Между прочим, моя мать — католичка, — мимоходом упомянул он. — И девочки тоже. Вот почему мне было так легко заручиться помощью Святого Антония. Я сам не католик, и мой отец им не был. — И снова у Джоанны возникло чувство, что эта информация не была подброшена ей случайно, как это могло показаться. В сущности, Ши заверял ее, что религия не помешает их браку.

Это была спокойная неделя, ее предпоследняя в Нокбеге. В середине недели Ши уехал в Донегал, отчасти для того, чтобы заняться заработной платой. Публичных сцен между Мэттью и его женой больше не было, и поскольку Джеральдина была в отпуске, Шейла настояла на том, чтобы она сама каждый день часть времени проводила в «Доме О'Малли». Оказалось истинной правдой, что предоставленная самой себе, она была другим человеком, не гнушалась помочь на кухне и трогательно привязалась к Кену.

— Мне будет не хватать его, когда он уедет, — смеясь, сказала Шейла. — Мы одной масти, верно? — Когда она сидела с Кеном, свернувшимся в огненный шарик у нее на коленях, это было удивительно верно.

— Вас мне тоже будет не хватать, Джо, — сказала Шейла на следующий день. — Очень сильно.

Главной радостью недели были котята. Они росли почти на глазах. Короткие суетливые ножки Кена придавали ему беспокойный вид, что было полностью обманчивым. Ничто не огорчало Кена, он был счастливейшим котом на свете. Это Клути был нервным. Сумеет ли он добраться до своей миски прежде, чем ее отдадут другому? Здесь ли они еще — люди, которые ему прислуживают? Свернувшись во сне, он частенько приоткрывал зеленый глаз, чтобы проверить.

— Считает, что это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, — прокомментировал Дуглас. — Не забывайте, он уже два раза лишался дома.

И должен лишиться третьего, вспомнила Джоанна, но отбросила эту мысль. Она была уверена, что крестная Дугласа будет добра к котенку, но по-своему, воровским, бесстыдным образом Клути, казалось, полюбил этот дом. Сейчас оба его глаза были открыты, и он не сводил их с Дугласа, который вынул из кармана карандаш и чертил им круги в воздухе.

— Я не занят сегодня, — заметил Дуглас. — И если вы хотите кастрировать своего парня, я могу это сделать.

Джоанна с трепетом посмотрела на лисью мордочку Кена с ее толстыми щечками и ярко-розовыми губами.

— Хорошо, но я лучше тоже пойду.

— Прекрасно, — беззаботно сказал Дуглас. — Не думаю, чтобы Линда одна управилась с четырьмя ногами.

Линда Гибсон, объяснил он, пока они шли по дорожке, помогала ему во время своих школьных каникул, и когда они вошли в клинику, высокая девочка-подросток, владелица пуделя — любителя шоколада, была уже там.

— Линда, Джоанна, Кен, — познакомил их Дуглас. Он всегда произносил «Кен», словно это была шутка. — Вы уверены, что с вами все будет в порядке? — тихо обратился он к Джоанне. — Не хочу, чтобы вы грохнулись в обморок, когда я буду работать.

Она кивнула, решительно ухватившись за задние ноги Кена, в то время как Линда взяла передние. Кен решил, что эта игра ему не нравится. Он жалобно запротестовал, и Джоанна затаила дыхание.

Джоанна не представляла, как все это выглядит; с уколами все было в порядке, но не с видом крови. Она не могла Смотреть на кровь. Она в отчаянии закрыла глаза и открыла их, когда рану, такую маленькую, что она едва могла ее разглядеть, уже просушили и продезинфицировали. Последний укол против инфекции, на этот раз в сияющий золотистый загривок Кена, и Дуглас сказал:

— Хорошо. Может быть еще капля-другая крови, но не беспокойтесь, у него все будет отлично.

Джоанна выпрямилась, а комната — нет. Комната стала наклоняться, и у Джоанны зашумело в ушах.

— Вот это да, ну и вид же у вас! — Голубые глаза Линды были прикованы к ней. — Вы собираетесь упасть в обморок?

Ей не пришлось отвечать. Рука, скорее умелая, чем нежная, подхватила ее и подвела к стулу, и другая, похожая на кувалду рука пригнула ей голову к коленям. Линда, чья сообразительность заставила Джоанну почувствовать себя еще хуже, сама догадалась принести стакан воды.

Когда Джоанна залпом выпила его содержимое, она почувствовала себя лучше, но Дуглас и слышать не хотел о том, чтобы она встала. Уже пять минут, как время приема закончилось, и Линда наводила порядок.

— Достаточно. Спасибо. Я сделаю все остальное, — сказал ей Дуглас.

— Я тоже должна идти, — начала было Джоанна. Никуда не годилось сидеть здесь с ним вдвоем. Так легко вызвать разговоры и так неприятно, когда они возникают. Она сползла на край стула, озабоченно глядя на Кена, который припал к столу, вытянув длинный пушистый хвост.

— Сидеть! — скомандовал Дуглас, словно она была Фланном. — В чем дело? — спросил он, когда Линда проехала по дорожке на велосипеде. — Я вас не съем.

— Я не хочу вызывать пересуды, — выпалила Джоанна.

— Пересуды? Вы хотите сказать, потому что мы отпустили дуэнью?

Она кивнула.

— Могу я спросить, что у вас на уме? — Она неуверенно осознала, что в его голосе нет насмешки. — Милое дитя, — продолжал он, — это у вас голова полна выдумок. Что же касается меня, то в моей голове нет ни единой, особенно относительно кого-то в два раза моложе меня…

— Половина от тридцати трех — это шестнадцать с половиной, — вспыхнула Джоанна. Это было первое, что пришло ей в голову.

— Принимаю поправку, — сказал Дуглас менее строго. — И надеюсь, что и вы тоже.

— Простите, мне жаль, — пробормотала она. Это было нечестно, подозрительно похоже на «орел — я выиграл, решка — ты проиграл», но что-то в этих темно-серых глазах вынуждало ее извиниться.

— Конечно, и правильно, что жаль, — ответил их владелец. — Не говоря уже о возрасте, мне и в голову не пришло бы ухаживать за чьей-то девушкой.

Джоанна испытала мгновенную панику. Неужели все в Нокбеге так думают? И хочет ли она того?

— Послушайте, здесь все свои. — Серые глаза поддразнивали ее. — Я знаю, что обычно имею в виду, когда привожу девушку домой. Так что я считаю, что и вы сумеете понять.

Да, подумала она, и если бы луна тут же стала синей, она бы не удивилась. Дуглас, однако, продолжал:

— Если для вас это имеет значение, то благославляю вас. — Он взял Кена на руки и почесал у него под подбородком.


— Боюсь, что так, — заключил Ши. — Я чертовски старался ее перенести, но не вышло. — Это было в следующий понедельник, за день до того, как они с Джоанной должны были отправляться в Каррикду. Вместо этого позвонили из Лондона с просьбой скорее устроить его встречу с мистером Фелгейт-Уинтером и его командой, так как они вскоре должны были ехать в Южную Америку.

Если бы удалось получить заказ, то это было бы крупнейшей экспортной сделкой, когда-либо заключенной «О'Малли Твидс». При таких обстоятельствах личное разочарование было непозволительно.

— Не беспокойтесь, — заверила Джоанна. — Я могу посмотреть Каррикду в другой раз.

— Вот тут вы не правы, любовь моя, — ухмыляясь, сказал Ши. — Все подготовлено, и если я только смогу управиться до пятницы, то присоединюсь к вам, хотя и сомневаюсь, что это удастся. У нас громадная куча дел. — Он вздохнул.

— У нас?

— О да. Джерри вылетает завтра, чтобы оформить бумаги, как полагается. — Он произнес это быстро, и ободряюще добавил: — Послушайте, не беспокойтесь, с этим покончено. Я не взял бы ее, если бы не был так же уверен в парне, с которым вы поедете.

У Джоанны возникло ужасное подозрение.

— Не хотите ли вы сказать…

— Я попросил Дуга. Угадали с первой попытки.

Разочарование она могла бы скрыть, но это было уже чересчур. Она не могла вообразить себе что-то более неловкое, чем поездка в Донегал с Дугласом. Последним унижением в почти бесконечном перечне было ее предобморочное состояние в прошлый четверг. Именнов этой мелочи она хотела испытать себя, но, как всегда, потерпела поражение. Все столкновения с Дугласом О'Малли показывали ее слабость; как он должен ее презирать! А теперь Ши поставил ее в положение, когда она должна будет чувствовать себя обязанной ему. Это было мучительным добавлением к другим беспокоившим ее мыслям.

Однако Ши, лихорадочно швыряя вещи в чемодан, ничего не заметил.

— Он нисколько не возражал, Джо. Он даже сказал, что это подходящий случай, чтобы отвезти котенка к Кейт Мартин.

Глав одиннадцатая

— Всего наилучшего, и смотри, чтобы Джеральдина не потеряла квитанцию из прачечной, — лаконично сказал Дуглас и отошел.

— Большое спасибо, присмотрю, — ответил Ши. Он поцеловал Джоанну. — До встречи, любовь моя, и помните, завтра не разговаривайте с человеком за рулем. — Поверх ее круглой каштановой головы он посмотрел на того, о ком шла речь. — Еще раз спасибо, Дуг. Что бы мы без тебя делали?

Дуглас знал, что Ши сумел бы что-то устроить, но был рад помочь. Его отец безжалостно выжимал из Ши все соки.

Здесь в Дан Лаогэре, куда они привезли Ши для посадки на пароход, вечер был приятным, теплым и тихим, и за отмелью лишь тонкая полоска, напоминавшая блестящий шелк, отделяла серо-голубое море от серо-голубого неба. По правому и левому бортам стоявшего у причала парохода зажглись навигационные огни. В легких сумерках они сияли, словно рубины и изумруды. Очень романтичная сцена, подумал Дуглас, довольный тем, что пока еще никто не научился читать чужие мысли.

— Хотите пройтись по пирсу? — предложил он. — Мы можем подождать до отхода.

Пока еще никто не научился выводить мысли на экран радара, но тем не менее иногда их можно увидеть. Нерешительность Джоанны была именно таким случаем. Черт побери, почему она стесняется меня, подумал он. Или она боится, что я собираюсь бросить ее в море?

Двумя резкими гудками сирены пароход объявил об отплытии. С палубы неистово махали пассажиры, и Джоанна, найдя среди них Ши, бурно помахала в ответ.

— Он не смог взять билет на самолет? — спросила она.

— И не пытался. Он терпеть не может летать. Боится до смерти, — ответил Дуглас. — В отличие от Джеральдины. Она летит утром. — Он задумчиво смотрел на свою спутницу. — Сожалею, что все получилось таким образом, но тут уж ничего не поделаешь.

Она смотрела на него огромными круглыми глазами.

— Я не хочу, чтобы вам пришлось ехать из-за меня.

— Нет-нет, мне так не кажется, — поспешно заверил он. — Отец хочет, чтобы я кое-что сделал на фабрике, и в Каррикду у меня есть хороший друг, с которым я совсем не прочь поболтать. Нет, это не из-за вас, так что можете перестать обвинять себя. — Она неуверенно улыбнулась. — И еще одно могло бы вам в этом помочь, — продолжил он. — А именно — если мы заключим мир. — Слова попали в точку. Он увидел, как она вспыхнула. — Я, правда, не совсем уверен, в чем тут дело, — он замолк, давая ей возможность объясниться. Она промолчала, и он продолжил: — но мы, похоже, обречены на взаимное непонимание. Возможно, так начертано судьбой! В ближайшие несколько дней нам придется провести массу времени в компании друг друга. Давайте постараемся вести себя, как двое уравновешенных и разумных людей. Если хотите, как брат и сестра. В конце концов, я чуть было не стал вашим деверем.

Ему пришлось придержать ее за локоть. Она резко остановилась.

— Моим деверем?

Он с чувством заглянул в ясные карие глаза, надеясь, что она поймет посылаемое сообщение. Не бойтесь! С вами ничего не случится, пока я рядом.

— Вспомните, ведь вы думали, что Ши мой брат. И я с самого начала понял, как с вами обоими обстоит дело.

— О да, Ши, — пробормотала Джоанна. — Конечно. — Она по-детски добавила: — Вы знаете его мать? Я все думала, как это я остановлюсь у нее. Захочет ли она меня принять?

— Да, конечно, — заверил Дуглас. — Не надо бояться Мейр О'Малли. Это очаровательная, прелестная женщина. Но дело в том, что она вас не получит. В изменившихся обстоятельствах я подумал, что будет лучше, если вы остановитесь в нашем доме.

И пусть мне отрежут язык, думал он, прежде чем я скажу кому-нибудь, почему. Старое ирландское выражение «я хотел бы показать тебя моим розам» трансформировалось в «я хотел бы показать тебя Кейт». Пятьдесят одну с половиной неделю в году он был разумным, трудолюбивым и скучным. Всего на полнедели — что ж, думал он, всего ради полнедели стоит ли просыпаться?

— Надеюсь, вы не возражаете? — небрежно спросил он. — Я договорился с Мейр и Ши.

— Нет, не возражаю, — сразу согласилась Джоанна. — Я, правда, очень рада. Мне бы хотелось видеть, как устроится Клути.

— И не возражаете по поводу остальной речи?

— Боже праведный, нет, — сказала она оживленно. — Я всегда хотела иметь брата. У меня должен был быть один, но он умер совсем крошечным.

— Прекрасно, — ответил он, удивляясь, зачем ей понадобилась эта откровенность.


На следующее утро он заявился рано, с плетеной корзинкой, в которой, прикрытые крышкой, радостно прыгали оба котенка. Освобожденный Кен, все еще испытывавший потребность в самовыражении, толкнул растопыренной лапкой молочный кувшин. Если бы он не выглядел таким надменным, а его круглые золотые глазки такими заинтересованными, растекшиеся ручейки не казались бы столь досадными.

Вытирая пол, Джоанна старалась не смотреть на почти белый нос, прижавшийся к замку крышки.

— Все будет хорошо, — заверила она. — Тебе очень понравится в Донегале. Там найдется с кем поиграть.

Она не попрощалась с Кеном, который был занят тем, что вертелся как одержимый вокруг Элис, стараясь поймать завязки ее передника. Клути в корзине взывал о милосердии.

— Скорее бы кончился этот тарарам, — заметила Элис, и на мгновение Джоанна почти возненавидела ее.

Дорога, чуть заворачивая, вела на северо-запад, и первая значительная остановка была в Каррике-на-Шенноне. Город был центром чартерного судоходства, и река кишела прогулочными пароходами и людьми, наводившими на них блеск. С четырехпролетного моста можно было видеть оживленную панораму — зеленый парк, пристань, огороженную белыми перилами, и широкий простор реки в пятнах красных и бирюзовых корпусов и белых и желтых кабин.

— Устали? — спросил Дуглас, когда они миновали указатель, сообщавший, что они приближаются к Бандорану.

Джоанна покачала головой. Эти несколько часов промелькнули чересчур быстро, но она никогда не сможет забыть ни их, ни человека, который наполнил их смыслом. Дорога, по которой они ехали, всегда будет неотделима от него.

Бандоран подарил Джоанне первую встречу с Атлантическим океаном и возвышавшимися на севере, на другом берегу залива, холмами Донегала. Он также показал ей, как по-щенячьи способен вести себя Фланн, который, скользя, носился по плоским глыбам известняка.

— Страна О'Доннела, — сказал Дуглас, помогая ей при подъеме на Аугрус Хед. — Пришли. Вам надо посмотреть на мосты Фей. Они очень знамениты. — Он протянул руку. — Держитесь за меня. Ши не поблагодарит меня, если вы свалитесь!

Она с радостью приняла предложенную руку. Ни на что не гожусь, с отчаянием упрекала себя Джоанна: она боялась высоты, а волны, ревущие в пещерах под обрывом, в которые она вглядывалась сквозь каменные арки, гипнотически притягивали ее.

— Все в порядке. Я не отпущу вас, — сказал Дуглас, и внезапно обыденное замечание приобрело глубокий смысл.

Усомниться в этом человеке было так же невозможно, как усомниться в том, что за ночью последует день. Это был человек настолько сильный, что можно доверить ему жизнь с тем же чувством уверенности, что и руку. Если бы это с ним она пообещала встретиться в Эдинбурге, никакие слова отца не заставили бы ее отступиться.

Если бы это был Дуглас… Дуглас, а не Майлс…

Таким простым стало все это после четырех недель смятения. Она искала на ощупь и страдала, и совершенно запуталась. Но теперь она знала. Любовь должна быть чем-то большим, чем просто физическим влечением и детской влюбленностью. Она должна быть сильной, непоколебимой, твердой и полностью отвечающей потребностям твоей души. Вот почему ты хотела запомнить такие моменты, как взгляд и плечо рядом с твоим плечом, и вот почему тебе так хорошо ощущать руку на твоей руке.

Вряд ли можно было сделать что-то более бессмысленное — влюбиться в человека, с которым ее разделила сама судьба и который к тому же хотел быть только ее братом.

— Вам холодно? — спросил Дуглас, и она поняла, что дрожит. — Во всяком случае, нам пора двигаться.

Когда они проехали сначала Бандоран, а потом город Донегал, настоящая страна Донегал стала с каждой милей разворачиваться перед ними — побеленные коттеджи под соломенной крышей, каменные ограды, склоны холмов в веснушках утесника, лужайки, подобные стеганым коврикам, и море. И все это в резких тонах — темно-зеленое, цвета старого золота, черное и темно-синее.

Неожиданно машина остановилась на склоне, и Дуглас указал на скопление крыш и церковный шпиль внизу, во впадине.

— Вот! Это Каррикду.

Деревня, очень маленькая, расположилась в начале Каррик Пасс, и Каррик Пасс, слева и семьюстами футами ниже машины, казался всего лишь овечьей тропой.

Они проехали по мосту, перекинутому через сверкающую речку.

Основными цветами Каррикду были серый и белый. К достопримечательностям относились какой-то памятник за оградой, каменный желоб, из которого поили скот, и еще — ее сердце забилось быстрее — указатель со стрелкой и надписью «О'Малли Твидс Лимитед». К ее разочарованию, Дуглас не обратил на него никакого внимания. Он с безмятежным видом повел машину по главной улице, не переставая говорить.

— Друг, о котором я вам рассказывал, живет вон там. — Он показал вдоль отходившей в сторону улицы. — Винсент О'Нейл. Он ветеринар. Почти отошел от дел, занимается в основном исследовательской работой. Не знаю, увидите ли вы его. Он отшельник. Кейт говорит, что сейчас он почти не выходит из дома. Жаль. В его пальцах имеется то, чему невозможно научить — дар исцеления. — Несложно было заключить, что Винсент О'Нейл повлиял на его выбор карьеры.

— Я бы хотела с ним познакомиться, — тепло сказала Джоанна.

— Видите ли, боюсь, это не получится. — Казалось, Дуглас пожалел о сказанном. — Он очень смущается с незнакомыми. Иногда он даже телефонную трубку не снимает. — Он еще раз повернул. Примерно через милю впереди показались серые каменные столбы, двустворчатые ворота были открыты. — Смотрите во все глаза, Бога ради, не хочу для начала переехать одну из кошек Кейт, — с ухмылкой предупредил он, аккуратно направляя большую машину в ворота.

Она решила, что он шутит, но пока машина ехала по дорожке, две черные кошки перебежали ей дорогу.

— Теперь ясно, что я имел в виду? — посмеиваясь, сказал Дуглас. — Это разведчики.

Через несколько секунд дорожка перешла в усыпанную гравием площадку. Там стоял дом, жемчужина в стиле Палладио [8], и кошки. Она насчитала семь, и как раз в это мгновение кремовый полумесяц спрыгнул с ветки платана, и их стало восемь.

Дуглас нажал на клаксон, дверь сразу открылась, и три собаки с лаем ринулись вниз по ступенькам. За ними сбежала фигурка в зелено-голубом ситцевом платье, удивительно девическая, со стремительными ногами и короткими вьющимися волосами. Дугласа, первым вышедшего из машины, сразу скрыла завеса из восторженных собак и объятий изящных рук. Застенчиво последовавшей за ним Джоанне показалось, что всем этим он был невероятно доволен.

Теперь Дуглас глядел на нее, указывая согнутым пальцем.

— Ну, Кейт, что ты думаешь? Не обращай внимания на сажу у нее на носу. Мы заставим ее умыться перед обедом!

Вблизи Кейт выглядела не так молодо. Лицо было в морщинах, особенно вокруг глубоко сидящих сине-зеленых глаз, а волосы начали седеть. Внешностью и стилем она не могла сравниться с Шейлой О'Малли, но в ней было нечто, и это до сих пор проявлялось в ее улыбке. Примерно пятьдесят два, решила Джоанна, но как молода. И в семьдесят она все еще будет молодой, а в этом были свои минусы, так же как и плюсы. Во главе обеденного стола она была весьма рассеянна, приподнимая крышки с блюд с видом исследователя и давая понять, что все это — забота исключительно кухарки. У нее были кухарка, горничная и универсальная прислуга (мужского пола). Он старательно закрыл двойные двери, когда кошачья часть свиты попыталась последовать за ними в прелестную светло-зеленую с белым столовую со старинным камином и очень подходящей к обстановке висевшей над ним репродукцией «Райского сада» Яна Брейгеля.

Нокбег при все своем очаровании создавал ощущение утилитарности, а его обитатели производили впечатление энергии и силы. Дом Кейт Мартин, казалось, был заколдован, а Кейт, украдкой подсовывающая кусочки собакам под стол, производила впечатление только довольства жизнью.

За обедом последовал беспечный вечер, прогулка по саду, час со стерео и довольно сентиментальными любимыми пластинками Кейт. Отправляясь спать, сонная Джоанна оставила Дугласа и его крестную все еще бодрствующими. Она говорила без умолку, он, уютно зарывшись в угол кушетки, слушал, поглаживая рукой щеку. Привычная поза, и довольно обычная сцена, но Джоанна не могла припомнить, чтобы в Нокбеге она видела что-нибудь подобное. Сцена была выразительной и почему-то бесконечно трогательной.

Глава двенадцатая

На следующее утро Джоанна встала рано и выглянула в окно спальни. Участок, на котором стоял дом Кейт, отделял деревню Каррикду от дикого побережья. Со стороны холмов естественные пастбища в неверном свете выглядели белыми, желтыми и золотыми. Белое пятно коттеджа, стога сена, поле поспевшей пшеницы и деревья со светлой листвой, которые она заметила вчера. Со стороны залива темные сланцевые утесы врезались в бесцветное небо.

Цоканье лошадиных копыт вывело ее из задумчивости. Взглянув, она увидела шедшую по дорожке гнедую лошадь, верхом на которой в синем аранском свитере восседал Дуглас. Он заметил ее и помахал рукой.

— Эй, привет! Завтракали? — Она покачал головой, и он снова крикнул: — Ну, так пошевеливайтесь, или не видеть вам удачи! — Она с готовностью подчинилась.

Они позавтракали вдвоем — Кейт привыкла не ложиться раньше часа ночи и никогда не представала перед миром раньше десяти утра — и сразу же отправились на фабрику твида.

— Добрый день, сэр. Как поживает ваш отец? — Казалось, Дуглас и шагу не мог ступить по Каррикду без того, чтобы его не остановили. Чаще всего спрашивающий добавлял: — А ваша мать, храни ее Бог? Мы не видели ее с тех пор, как Господь взял к себе вашего брата, да будет он к нему милостив.

Джоанна, зайдя на крошечную почту, чтобы купить марки, не могла не заметить вызванного ею самой интереса. Все было тщательно осмотрено — бежевая губная помада и лак на ногтях, клетчатая ситцевая юбка с нагрудником, голые ноги в плетеных сандалиях. И когда подошла ее очередь, голос за решеткой был таким же любопытным, как и взгляд.

— Чудесный день, слава Богу. Вы из гостиницы?

— Не говорите ей! Она любопытная старая сплетница, — сообщил голос Дугласа от двери, и хозяйка почты расплылась в приветственной улыбке.

— О, мистер О'Малли! Вы вместе? — Глаза немедленно устремились к левой руке Джоанны.

— К вашему сведению, Нора, — сказал, подмигивая, Дуглас, — мы здесь вместе в гостях.

— В большом доме у мисс Мартин? Конечно, это чудесно. Милости просим. — Выяснив все, что надо, Нора, наконец, вытащила свою потрепанную папку с марками.

До «О'Малли Твидс Лимитед» можно было добраться по короткой дороге с ободряющим указателем «Добро пожаловать». Фабрика представляла собой несколько похожих на сараи зданий, одно из них с фронтоном, в обычном окружении газона и цветочных клумб, стоек для велосипедов и погрузочной платформы.

Управляющий конторой мистер Гроган, очевидно, ожидал их. Он послал за кофе и пригласил мистера Ратигана, начальника производства, и мисс Макнили, заведующую кадрами, присоединиться. Ши, похоже, рассказал о творце новых узоров, и они горели желанием познакомиться с ней. Это очень льстило, и Джоанна пожалела о своих голых ногах и «детской» юбке.

— Скажите, — спросил мистер Гроган, — где они отыскали вас как раз в такой критический момент? Три недели назад Ши почти готов был свихнуться.

— Ее послал Святой Антоний, — ответил Дуглас прежде, чем Джоанна успела рот раскрыть. — Мне, — сухо добавил он, и странно посмотрел на нее с другого конца конторы.

На одну безумную секунду ей почти показалось, что он говорит серьезно, словно они могли составить пару и в другом, а не только в том, что оба одеты неформально, — а потом он отвел взгляд серых глаз в сторону, и пульс Джоанны пришел в норму.

— Я привез деньги, — сказал Дуглас. — Надеюсь, у них хватит ума не болтать. Стоит только кому-нибудь открыть рот у Флаэрти, и об этом будет знать вся округа.

На мистера Грогана и мистера Ратигана это произвело впечатление.

— Насчет этого не волнуйтесь, — пообещал первый. — Их проинструктируют.

Тут мисс Макнили спросила Джоанну, не хочет ли она «немного пройтись». Они вышли из комнаты как раз в тот момент, когда Дуглас открыл шкаф и воззрился на встроенный в него сейф:

— Могу понять, почему беспокоится страховая компания. Умному вору недолго его обчистить.

Посмотреть было на что, а мисс Макнили была знающим экскурсоводом. Они начали с прядильни и красильни, прошли в отделение, где уточная нить наматывалась в бобины для заправки. Дальше последовало помещение со станками выше человеческого роста, где изготавливали основу. Молодой рабочий возился с огромным коконообразным навоем, только что снятым со станка, который надо было подготовить для ткачей.

— Какой огромный, — ахнула Джоанна. И неудивительно. Обычная длина куска, сообщили ей, семьдесят ярдов.

В другом помещении ткали. Все ткачи были молоды, и мисс Макнили объяснила, что это ученики. Она представила пожилого мужчину, наблюдавшего за работой, и Джоанна была поражена его медленной, изысканной манерой разговаривать. Он заключил разговор серьезным «Храни вас Господь».

— На этой стадии, — объяснила мисс Макнили, — навой переходит к ткачам. А потом он пойдет прямо на окончательную обработку. — Она повела Джоанну по двору, рассказывая на ходу о различных проектах по социальному развитию, осуществленных за долгие годы. Джоанна решила, что она, наверное, не моложе Шейлы О'Малли и, очевидно, всей душой предана «О'Малли Твидс».

Слушая ее, было еще огорчительнее думать о возможном объединении. Не то чтобы она предполагала, что это означало бы крах. Эта милая женщина не потеряет свою работу, и челноки будут трещать по-прежнему, и фургоны О'Малли с фирменной маркой — овцой и ягненком — все так же будут мчаться по узкой главной улице Каррикду. Но это уже не будет семейное предприятие. Не будет такого чувства гордости и личной заинтересованности.

— У вас очень задумчивый вид, — заметила мисс Макнили, когда они повернули обратно. — Если вы хотите увидеть еще что-нибудь, или…

— О нет. Вы были чрезвычайно любезны, — поспешно сказала Джоанна. — Я просто задумалась о семье О'Малли. — Это могло только все усложнить, предупредила она себя, но тем не менее почему-то была не в состоянии замолчать: — Два сына. Вы знали их, когда они были детьми?

— Конечно. Мистеру Дугласу было лет пять-шесть, когда я начала здесь работать. Тогда я работала у его деда. Он был еще жив.

— Лет пять-шесть, — повторила Джоанна. Трудно было представить себе Дугласа иначе, чем тридцатилетним, настоящим мужчиной, самостоятельным и уверенным в себе. — Каким он был?

— Очень спокойным. Всегда рядом с дедом. Уже тогда у него была взрослая голова на юных плечах.

— А Майлс?

— О, совсем другой. Экстраверт. Не по возрасту развитой. Общий любимец. — Она помолчала. — Не знаю, слышали ли вы, что случилось на самом деле, по крайней мере, почему он ехал в Шотландию в тот день, когда погиб.

— Нет, — почти шепотом ответила Джоанна.

Мисс Макнили вздохнула:

— Похоже, из-за какой-то бесстыдной девицы. О, я знаю, что для этого нужны двое и мистера Майлса наверняка не надо было уговаривать, но я старомодна, и такого рода девицы всегда приводят меня в ярость.

— Какого рода девицы? — резко осведомилась Джоанна.

— Вы думаете, что я слишком многое допускаю как само собой разумеющееся. Может, и так. Но если бы все было честно, то к чему делать из этого тайну? Во всяком случае, если бы не она, сейчас он был бы жив.

Джоанна ощутила на лбу под густой челкой крупные капли пота.

— Но ведь вы даже не знаете наверняка, что дело было именно в девушке?

— В этом почти можно не сомневаться. Она звонила и разыскивала его в тот день, когда он погиб. Не сказала, как ее зовут, но Ши — это он подошел к телефону — говорил, что она казалась ужасно расстроенной, когда он ей сказал. По-моему, одно время мистер Дуглас собирался ее разыскать.

— Зачем? — Джоанна почти не слышала собственного голоса.

— Ну, я полагаю, чтобы дать ей понять, что к чему. — Мисс Макнили была симпатичной женщиной с орлиным профилем и проницательными голубыми глазами. Сейчас в них появился оттенок жесткости. — В наше время девушки — конечно, к вам это не относится, милая, — похоже, считают, что могут делать все, что им заблагорассудится. Эта девица чуть не развалила дело, которое строилось годами. Так пусть бы знала, что наделала.

Когда они шли по деревне обратно с бегущим по пятам Фланном — он ждал их у входа на фабрику, — Дуглас шутливо заметил:

— Я беспокоюсь, а обеспокоенный вид у вас, так что мы вдвоем напоминаем что-то такое, я, правда, не уверен что именно. Что-то вроде «Тяни-Толкая»? — Он искоса взглянул на Джоанну. — Может, вы не смотрели «Доктора Дулитла»?

Она смотрела и не удержалась от улыбки.

— А что вас беспокоит?

— Да эти добавочные деньги, которые будут храниться в сейфе сегодня и завтра. — Он предусмотрительно понизил голос. Повышение заработной платы распространялось почти на шесть предыдущих месяцев, и в пятницу должно быть выплачено что-то около пяти тысяч фунтов. Это означало массу хлопот, и они хотели взять деньги из банка еще во вторник, но страховая компания запретила. — В сущности, их нельзя винить, — сказал Дуглас. — Вы видели сейф? Его поставили еще при моем деде. Я сам, наверное, мог бы его вскрыть. Они уже возражали против него даже при наших обычных выплатах, и мы уже заказали новый, но он будет готов только через несколько недель.

Джоанна спросила, что же они решили.

— Ну, они застраховали три тысячи, а получение остального я задержал до завтра. Завтра вечером нам придется самим привезти остальные деньги. И меня это нисколько не радует. Я поставил сторожа, но он не может быть сразу везде, а в этой глуши у нас нет круглосуточного полицейского поста. — Он философски вздохнул. — Я думаю, мне просто придется пойти посторожить самому.

За ленчем Кейт спросила, что они собираются делать сегодня, и Дуглас ответил за себя и за Джоанну: он собирается отвезти ее на чай к Мейр О'Малли, а сам повидаться с Винсентом О'Нейлом, ветеринаром.

— Тогда не звони с переднего входа, он перестал открывать дверь, — предупредила Кейт. — Единственная возможность попасть в дом — пройти прямо в кухню. Я знаю, мне приходилось так делать. Он стал таким же странным, как два башмака на левую ногу.

— Но Боже праведный, разве он больше не заходит присмотреть за вашим зоопарком?

— Нет. Теперь он ничего такого не делает, — печально ответила она.

Джоанна, поднимаясь наверх, чтобы переодеться в красное платье из тонкой шерсти, слышала их разговор.

— Но разве вы не можете… я хочу сказать… — в голосе Дугласа слышалось смущение. — Наверняка вас-то он бы послушал. Человек с таким талантом — да вряд ли в Ирландии найдется ветеринар, который может с ним сравниться. В чем дело, Кейт? Что он сейчас исследует?

— Считается, что исследует, — деликатно заметила Кейт, и Дуглас, очевидно, понял.

— О Боже, только не это! — воскликнул он.

Однако, когда он повез Джоанну в деревню, он больше не упоминал о Винсенте.

Многое в Каррикду совпадало с описаниями в путеводителе, но многое ее удивило — электрические пишущие машинки и диктофоны в конторе «О'Малли Твидс», то, что маленькая горничная Кейт напевает самую новую популярную мелодию, а теперь — и дом Мейр О'Малли.

Она представляла себе побеленный коттедж, прицепившийся как ракушка к склону холма, с хозяйкой прямо из ирландской легенды, темноволосой, синеглазой и стеснительной. Мейр, имевшая какое-то загадочное отношение к Мэттью О'Малли, должна быть маленькой женщиной с неуверенными движениями.

Прежде всего, коттеджа не было и в помине, одноэтажный дом с верандой оказался современным и нарядным, и Мейр О'Малли — это точно была она, потому что как раз в этот момент Дуглас окликал ее — была высокая, с размашистыми жестами, каштановыми волосами, яблочно-румяными щеками и светло-карими глазами. В руке у нее был пучок сорняков, которым она небрежно помахала в сторону машины.

— Привет, и рада вас видеть! — крикнула она звонким властным голосом.

— Рада вас видеть, Джо! Ши так много рассказывал о вас. — Дуглас уехал по своим делам, и карим глазам и широкой улыбке Мейр О'Малли ничто не мешало тепло сосредоточиться на гостье. Скорее, опуститься на нее. Мейр О'Малли была немного выше Дугласа и на добрую голову выше Джоанны. Волосы ее были прямыми и каштановыми, длинные загорелые ноги голыми, платье лимонного цвета не доходило до колен. Неуверенная? Застенчивая? Беззащитная? Джоанне захотелось громко засмеяться.

Время прошло быстро. После чая Мейр показала Джоанне дом. Она купила его за бесценок и постепенно переделывала по своему вкусу.

— Конечно, между семестрами, что вовсе не ускоряет дело.

— Между семестрами? — эхом повторила Джоанна и узнала, что до замужества Мейр была учительницей, и как только ее дети стали независимыми, прошла курс психологии и теперь преподавала в университете на севере Англии.

А ты думала, напомнила себе Джоанна, официантка или горничная, нанимаемая на сезон.

— Я и понятия не имела. Ши только сказала, что вы «подрабатываете немного на том берегу».

— О, это мне нравится! — засмеялась Мейр. Она тепло говорила о Кейт. — Она совершенная прелесть, и все этим пользуются. Они подкидывают ей всех ненужных животных — у нее для всех дверь открыта. Я сказала, что ей надо бы быть Кейт Барнардо!

Только провожая Джоанну обратно до «большого дома», Мейр намекнула на то, что было у нее на уме.

— Приезжайте повидать меня снова, если у вас найдется время, и в следующий раз, когда вы соберетесь в Каррикду, Ши просто должен уговорить вас остановиться у меня. — Ее светло-карие глаза, серьезные и добрые, встретились с глазами Джоанны, и солгать им было невозможно.

— Я бы с удовольствием, миссис О'Малли, — сказала Джоанна. — Но… я не знаю.

— Джо, милая… — Звонкий голос стал мягче, но все же звучал насмешливо, — вас это совершенно ни к чему не обязывает. Дни, когда выходили замуж за первого мужчину, который привел вас к себе домой, прошли даже в Каррикду! Джерри Болдуин была у меня два или три раза.

Для нее было сюрпризом, что Джеральдина, оказывается, гостила в этом доме. Снова она сделала неверный вывод. Она считала, что у Ши с самого начала не было шансов.

— Вы, конечно, знакомы с Джерри? — говорила Мейр. — Сколько огня! По-моему, я никогда так не смеялась, как в первый раз, когда Ши привез ее сюда на уикэнд. Считалось, что они — бригада для покраски ванной, но эти двое только и делали, что ругались. Она обычно таскала его за волосы.

— Она собирается замуж за Дугласа, — сказала Джоанна, и Мейр взглянула на нее.

— Это я слышала. Ну, лучше него с ней никто не справится. Мне нравится Дуг, — продолжила она. — Я всегда была на его стороне. — Джоанна вздрогнула. — Возможно, это не так заметно теперь, когда Майлса не стало, упокой Господь его душу. — Эта маленькая добавка не только напомнила Джоанне, что Мейр католичка, но, похоже, слова воспринимались и буквально: именно это должен был получить необузданный и обаятельный Майлс — покой Господень. Она снова прислушалась к тому, что говорила Мейр: — Но до этого то, как по-разному Шейла О'Малли относилась к этим двум мальчикам, было просто возмутительным. Неудивительно, что Дуглас предпочел животных людям.

— Как я поняла, — неуверенно вставила Джоанна, — это не очень счастливый брак.

— Счастливый? — повторила Мейр. — Ну что же, они шли на это с открытыми глазами: Мэттью хотел иметь фабрику, а она хотела мужа, который мог бы расширить дело. Он оставил девушку, на которой ему следовало бы жениться, хотя ухаживал за ней, и она любит его до сих пор.

С разгоревшимися щеками Джоанна уставилась на нее. Может, это подтверждение ее собственных подозрений? И даже объяснение еще одного необычного факта — того, что Ши воспитали протестантом:

— Вы хотите сказать…

— Молчание — золото! Я и так уже наговорила слишком много, — отшутилась Мейр. — И Мэтт не из худших. Компьютер в человеческих джунглях, но ранил он удивительно немногих, и ни одна из ран не была смертельной. — Она помолчала, давая возможность Джоанне переварить сказанное. Кого бы ни оставил Мэтт много лет назад, тому только оставалось с этим смириться, и никто не сможет отрицать, что эта жизнерадостная женщина именно так и поступила.

— Когда Джим умер, — продолжала Мейр, — это мой муж, он был кузеном Мэтта, они были похожи, как горошины в стручке, и разные, как мел и сыр. Когда Джим умер, Мэтт сделал гораздо больше, чем я была вправе ожидать. Я приняла его помощь ради Ши и девочек и теперь рада, что Ши может хотя бы частично отплатить ему. Шейла… — Она покачала гладко причесанной каштановой головой. — Вот уж нет! Шейла никогда не позволит забыть о прошлом. О Боже, — спохватилась она с покаянным видом. — Мне не следовало этого говорить. Забудьте.

— Забудьте! — Прощаясь у высоких, открытых ворот Кейт, Джоанна знала, что быть благоразумной — это одно, а забыть — совсем другое.

Дуглас позвонил, чтобы сказать, что не вернется к обеду, поэтому Кейт приказала подать обед в ее гостиной.

— И я думаю, можно разжечь камин. По вечерам становится довольно прохладно.

— Правильно, мэм, — бодро ответила Пег, маленькая горничная. — Я принесу огонька от плиты.

Через минуту она вернулась с горящим фитилем, и вскоре огонь пылал. Может быть, камины Кейт и были старомодными и требовали больших расходов, но в действительности они выглядели изумительно.

— И что же такого сказала вам Мейр, что вы выглядите такой задумчивой? — Кейт испытующе смотрела через стол. — Боже мой, никак вы покраснели?

Ее взгляд встретился со взглядом Джоанны, и веселье в нем медленно пропало.

— Нет, — смущенно сказала Джоанна. — Это просто огонь — хотя миссис О'Малли действительно удивила меня. Я не знала, что она читает лекции в университете.

— О да, она примечательная особа, — снизошла Кейт. — Можно даже сказать, редкая, что касается Каррикду. Но это — другая история. — Действительно другая, подумала Джоанна, или та, о которой она уже догадалась? — Редкая и выполнившая свое предназначение, — продолжила Кейт, и глазом не моргнув. — Как всякая женщина, родившая сына любимому человеку. — Она удивленно взглянула на Джоанну, чья чашка застучала по блюдцу. — Разве вы не согласны? Я бы сама была не прочь так сделать.

Джоанна широко раскрыла глаза:

— Но вам… вам не удалось… — Спохватившись, она замолчала.

— Конечно, учитывая, что он ушел и женился на другой, — спокойно сказала Кейт. — Будем надеяться, что вам повезет больше.

— Мне?

— Милое мое дитя, ведь именно для этого Дуг привез вас сюда, верно? Чтобы сделать вам предложение?

— О нет! — Комната, казалось, пошла кругом. — Простите, мисс Мартин, но вы ошибаетесь. — Джоанна отодвинула свой стул. — Меня пригласил сюда Ши, но ему пришлось уехать в Лондон. Дуглас просто заменил его. Пожалуйста, не надо, чтобы он подумал, что вы… ну, это… пожалуйста, не дайте ему повода так думать. Он так смутится. Он ужасно смутился однажды. — Она увидела, как сдвинулись брови Кейт, и заговорила еще быстрее. — Потому что… он собирается жениться на Джеральдине Болдуин. Они уже присматривают дом.

— Джеральдина Болдуин? Я никогда даже не слышала о ней, — сказала, не сводя с нее взгляда, Кейт. — Милая, простите меня. — Теперь она была совершенно серьезной. — Я смутила вас. Вы собираетесь выйти за Ши? — Она немного помолчала. — Ну что ж, значит так. Я полагаю, не всем быть везучими, — заключила Кейт. — Я надеялась, что это Дуглас, я так люблю его, но я готова поручиться и за Ши тоже. Он порядочный и упорный, и он далеко пойдет. Всего вам наилучшего, милая, я…

— Нет, и это тоже не то, — сказала Джоанна с усилием. — О, я знаю, вы подумаете, что я сумасшедшая. Ши действительно такой, как вы сказали, и он мне ужасно нравится, и он просил меня выйти за него замуж, и приехать сюда и подумать об этом, но… — Она замолчала. Впервые она действительно увидела все совершенно ясно, без расплывчатости и уверток. — Ничего не поделаешь, я не могу.

— Значит, не можете, и перестаньте чувствовать себя виноватой, — бодро посоветовала Кейт. — Я рада, что мы поговорили, — добавила она. — Вреда это не принесло.

Когда Дуглас вернулся, он был уклончив относительно Винсента О'Нейла и больше заинтересован в том, чтобы уговорить Кейт и Джоанну пойти с ним в пивную О'Флаэрти послушать народные песни. Следующую ночь он собирался дежурить, а в пятницу, мудро предрек он, там будут слишком активно праздновать получку, так что лучше там не появляться.

Заведение О'Флаэрти было почти таким же старым, как Каррикду. В нем были зеркала и потемневшее дерево, и множество посетителей, которые приветствовали Кейт и Дугласа с уважительной сердечностью. Осталось от феодальных времен, думала Джоанна, потягивая джин с тоником, но, в сущности, это вовсе не относилось к «большому дому». Можно было догадаться, что большинство мужчин работали у О'Малли. Дуглас подтвердил, что так оно и было.

— Сейчас, во всяком случае.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Кейт.

Он поставил на стол стакан и уселся сам, отодвинув стул, чтобы его не задевали проходившие.

— Я не уверен, но у меня довольно часто возникает чувство, что отец что-то готовит. — Он понизил голос. — Мы можем даже оказаться проданным. Как я уже сказал, я не знаю.

— О нет, Дуг! — воскликнула Кейт, также вполголоса. — Только не теперь. Готова признаться, что я считала это естественным утешением в связи со смертью Майлса — что теперь не будет такого рода неприятностей.

— Ну, не знаю, — повторил Дуглас.

Для Джоанны, переводившей взгляд с одной на другого, все это звучало бессмысленно, по крайней мере в том что касалось Майлса. Утешение? Неприятности? Что могла Кейт иметь в виду? Наверняка вопрос об объединении никогда бы не возник, будь Майлс жив.

— Вы можете об этом не знать, Джо, — резко сказал Дуглас, когда их взгляды встретились, — но моему брату очень хотелось, чтобы мы стали частью объединения, управляемого из-за границы. В прошлом году он закинул несколько пробных шаров в этом направлении.

— И вызвал кучу неприятностей, — заметила Кейт. — Не то что бы мистера Майлса это беспокоило. Я так и скажу, Дуг, это правда.

— Понятно, — неуверенно сказала Джоанна. Еще один шок. Она всегда принимала все, что говорил Майлс, за чистую монету, считая его полностью преданным семейной фирме.

— Но я все же не понимаю, почему теперь… — продолжала Кейт. — Мэтт действительно чувствует себя так хорошо, как ты говоришь, правда? — В ее голосе появилась беспокойная нотка.

— О да. Физически он чувствует себя гораздо лучше, — сдержанно сказал Дуглас. — Не знаю, Кейт. Может быть, я очень ошибаюсь. Он скажет нам, когда захочет, и не раньше. Так что пока оставим это.

— А вам это не безразлично? — неожиданно спросила Джоанна.

Он посмотрел на нее, теперь совершенно серьезный, широко раскрытыми и задумчивыми глазами.

— Да, — просто ответил он. — Да. Не безразлично.

Джоанна уже начала удивляться, где же обещанное пение, когда появился старик с мелодионом и извлек из него несколько хриплых нот. Один посетитель запел, и вскоре весь бар соединился в радостном, если и не всегда мелодичном хоре. Все песни были ирландскими, некоторые из них хорошо известны, другие были незнакомы Джоанне, но, очевидно, очень популярны.

Пение стало тише, и Джоанна обнаружила, что ее все больше захватывает окружающая обстановка. Она прониклась ощущением присущих Ирландии дикости и зачарованности, и ее охватило чувство неуверенности. Не то чтобы Каррикду мог исчезнуть, как сказочный Бригадон; он все еще будет здесь в воскресенье, дремлющий среди холмов, но уже без нее. Всего несколько волшебных дней, наследием которых будет боль любви — и одиночество.

Она очнулась, услышав громкий настойчивый голос:

— Давайте, сэр. Какую-нибудь старую песню!

К нему присоединились другие голоса:

— Давайте, мистер О'Малли. Что-нибудь для этой крошки! — Она с изумлением поняла, что они обращаются к Дугласу.

— Ничего не выйдет, — говорил он, ухмыляясь и качая головой. — Какие песни после пары пива? Я еще совсем трезвый.

Тут же Лайэм О'Флаэрти, владелец пивной, налил большую порцию виски и под приветственные крики поставил ее на стол перед Дугласом.

— Вот, сэр. За счет заведения.

Дуглас на мгновение принял нарочито печальный вид и потом медленно встал со стула.

— Хорошо, но помните, что вам некого винить, кроме самих себя.

— Неужели он действительно собирается петь? — удивленно прошептала Джоанна.

— Конечно. Почему бы нет? — также шепотом ответила Кейт. Она не стала уточнять, что давно уже Дуглас, солидный не по годам и отягощенный ношей стольких разногласий на своих широких плечах, не выглядел так, как сегодня.

Дуглас не показывал своих чувств. Ни в семь лет, когда его мать, приходя с фабрики, при виде сына, с надеждой поджидающего в холле, говорила: «О Боже! Ты еще не в постели? Куда смотрит Нэнси?» Ни в двенадцать-тринадцать, когда она восклицала: «Ох, Дуглас! Отдай это крошке Майлсу, пожалуйста. Разве ты не видишь, ему этого хочется!» И в течение всей битвы, разразившейся, когда он решил стать ветеринаром. Никаких высокопарных речей, только упрямая решительность, вызывавшая постоянные жалобы: «Не знаю, откуда у нас взялся Дуглас, он ни чуточки не похож на Майлса».

У Дугласа был довольно неплохой голос, хотя на деревенских подмостках всегда звучал голос Майлса. Дуглас пел, только когда его заставляли. Или, возможно, когда это был единственный способ выразить то, чего не могли произнести его губы.

Он выбрал донегальскую песню «Она шла по ярмарке».


Моя любимая сказала:

— Моей мамаше все равно.


Джоанна слышала, как эту песню исполняли лучше, но вот так — никогда. Свет над головой Дугласа придавал блеск его глазам. Она подумала, что, наверное, из-за света он остается на этом месте. Он почти не шевелился и смотрел прямо на нее.


Глядел, не отрывая глаз,
Какою легкою походкой
Она ходила вдоль рядов.

Почти как будто… но нет, она не должна так думать… это было нелепо, смешно, неправильно. И все же были моменты, когда он наблюдал за ней так заботливо, так нежно, как в ту ночь на холме, когда она затосковала по дому, и показал ей огни аэропорта; или как в тот вечер, когда он сидел на полу и смотрел, как она причесывается; или как вчера у моста Фей, когда у него действительно была причина следить, чтобы она не упала. Да, вот и все, просто разум и доброта — вот и вся причина…


Недолго ждать, любовь моя,
Когда пойдем мы под венец.

Просто никогда, вот сколько ждать, думала Джоанна, никогда.

Очень мило, выставляешь себя таким ослом из-за чужой девушки, подумал Дуглас и спел последнюю ноту.

Глава тринадцатая

— Конечно, так гораздо лучше, — заявил на следующее утро Пэдди, универсальная прислуга Кейт, когда Дуглас и Джоанна собирались отправиться к холмам. — Теперь там хорошая мощеная дорога, вот что.

Дуглас хотел свозить ее к Брендану О'Коннору, деду Ши. Коттедж Брендана находился в двадцати милях от Каррикду.

Дуглас был весьма молчаливым, и Джоанна все время печально вспоминала, что он прождал целый час после завтрака, чтобы узнать, не хочет ли Кейт поехать с ними. Это могло означать лишь то, что он не хотел оставаться с ней наедине. Вчера вечером она… О, не думай об этом, приказала она себе, зардевшись, когда машина остановилась.

Крытый камышом низенький побеленный домик Брендана располагался, как и Каррикду, в плодородной долине. Рядом с ним стояла великолепная рябина, и вокруг разрослись зеленеющие кусты. Спереди, сзади и по бокам на фоне неба выделялись вершины гор, синие и туманно-лиловые, словно костяшки пальцев, или лбы, или старческие подбородки.

У Брендана О'Коннора был как раз такой подбородок, резко очерченный и заострившийся от возраста. Они еще не успели постучать, когда он появился на дороге, ведя ослика, нагруженного двумя корзинами с торфом.

Он с гордостью показал ей ткацкий станок, который переходил в его семье из поколения в поколение, и продемонстрировал его серьезно и педантично. Мастер своего дела, он с подозрением относился к новым химическим красителям и с тоской говорил о растительных красителях и об оттенках, которые давали лишайники, собранные на высоких валунах Эрригала, высочайшей горы Донегала. Эти темно-коричневые, коричнево-красные и желтые цвета были, по его уверению, традиционными для Донегала, точно так же как в Конемаре основными красителями были красные и фиолетовые, полученные из фуксий.

— Конечно, теперь все переменилось, — недовольно сказал он.

— И хорошо, — неожиданно вставил Дуглас. — Что правда, то правда, Брендан. Сейчас доходы гораздо выше, чем были раньше, — для всех.

— Не найдется ли у вас сказки для мисс Дайкс? — спросил он примирительным тоном. — Она проделала ужасно длинный путь, чтобы послушать.

— Правда? — Старый Брендан заметно смягчился. — Ну, по-моему, совсем не годится ее разочаровывать.

С очевидным удовольствием он принялся рассказывать историю Брендана-морехода, похоже, своего святого покровителя, который на плетеной из ивняка лодке пустился из своего дома в Керри в плавание, чтобы отыскать мифические острова Блест, и, если можно было верить его современному тезке,вместо этого преуспел в открытии чуть ли не всех других мест на земном шаре.

— Интересно, чем же тогда занимался Колумб? — прошептала Джоанна Дугласу, пока дед Ши описывал, как святой открыл Ньюфаундленд, Багамские острова и Флориду.

Ответом было:

— Да ведь, помоги ему Господь, он был не из Керри. — Это походило на долгожданное потепление, но по дороге обратно в Каррикду Дуглас снова был неразговорчив.

— Спасибо, что отвезли меня. Это было чудесно, — отважилась Джоанна.

— Очень рад, — коротко ответил он. — Ши очень высокого мнения о Брендане. Он чрезвычайно хотел, чтобы вы с ним познакомились. И между прочим, — добавил он безразличным тоном, — если вы захотите снова увидеть Мейр, не стесняйтесь. Сегодня днем и завтра мне понадобится быть на фабрике. Не знаю, какие планы у Кейт.

Как выяснилось за ленчем, Кейт собиралась отвезти Джоанну в ближайший городок, где проходило гулянье. Очевидно, она считала само собой разумеющимся, что Дуглас будет сопровождать их. Однако он извинился, поспешно опустив глаза. Джоанна, наблюдая за ним, сделал приятное открытие, что смущенный Дуглас еще милее, чем обычно. Он выглядел просто крупным мальчиком, сидя здесь с постепенно краснеющими скулами. Она была уверена, что он не занят. Просто он хотел как можно меньше времени проводить с ней. Вчера вечером, когда он пел, должно быть, он видел, как она смотрела на него, и опасался, что другие тоже могут это заметить.

Он не смотрел на нее тогда. Как она могла подумать такое? Игра света, вот и все, и теперь он только жалел, как наверняка и много раз до этого, что она вообще попалась ему на глаза.

Гуляние, которое при других обстоятельствах было бы совершенно чудесным, все же сумело скрасить остаток этого дня.

По дороге домой Кейт внезапно притормозила, указывая на зеленый автомобиль, стоящий у обочины, длинный, широкий и с дублинскими номерами. В двадцати пяти ярдах от этого места расположился цыганский табор и там, среди толпы ребятишек, они увидели фигуру в зеленоватом твидовом пиджаке. Фигура, которой, по ее собственному признанию, следовало заниматься делами на фабрике, похоже, раздавала конфеты. Палец Кейт лег на клаксон, но Джоанна остановила ее.

— Нет, пожалуйста, если вы не возражаете. Он…

Кейт могла бы возразить. Но не стала. Она не выключала мотор, и теперь ее нога нажала на акселератор. Если Дуглас и заметил их, то просто как проезжавшую мимо машину.

— А теперь, — решительно потребовала Кейт, — что это все означает? Что произошло между вами и Дугласом? О, ну конечно же произошло! — убежденно повторила она, когда Джоанна только покачала головой. — Я сидела за ленчем между вами. Я не слепая.

— Он мой хозяин и друг Ши. Что еще может произойти между нами? — в отчаянии сказала Джоанна.

— Только то, что вы оба должны признать, что влюбились, — спокойно заметила Кейт. — Почему бы и нет, милая? Что в этом такого отвратительного?

— Отвратительного? — выдавила Джоанна. — Это не отвратительно. Это просто невозможно. Есть Ши, и есть Джеральдина Болдуин.

— Я поверю в ее существование, когда увижу ее, — упрямо пробормотала Кейт. — Что касается Ши, то он не собака на сене.

— Вы не понимаете главного, мисс Мартин, — раздраженно сказала Джоанна. — Дуглас меня не любит.

— Нет? Милая, если бы вы были из тех, кто бьется об заклад, я бы сняла с вас последнюю рубашку. Я знала, что Дуглас влюбился в вас, с того момента, когда он уговорил меня отдать ему Амбера.

— Уговорил вас? — Джоанна уставилась на нее. — Но я думала, что вы хотели его пристроить.

Внезапно она представила себе Кена, изысканность розового ротика на фоне янтарного меха, жесткие белоснежные усы, пушистый, в кремовых полосках, хвост, отливающая медью и золотом спина.

— Я должна была догадаться, — покорно сказала она, — верно?

— О милая, я просто ужасно рада, особенно теперь, когда познакомилась с вами, — призналась Кейт. — Не поможете ли вы ему, Джо? Если он еще не знает, что вы не собираетесь выходить за Ши, скажите ему.

И потом они поженились и жили долго и счастливо, подумала Джоанна. Это было слишком просто. Независимо от того, чему хотела верить Кейт, Джеральдина все-таки существует, а сама она — та девушка, которую Дуглас в приступе холодного отчаяния когда-то собирался отыскать. Она содрогнулась.

— Мисс Мартин…

— Кейт.

— Хорошо, Кейт, — улыбнулась Джоанна и продолжила уже мягче: — Вы предлагаете мне броситься на шею человеку, которому я не нужна. Вы сами стали бы так делать?

Молчание было недолгим.

— Я бы дала ему знать, — медленно сказала Кейт. — А потом, если бы пришлось, я бы справилась с этим.

— С… — Джоанна помолчала и снова заговорила. Вспышка прозрения была слишком сильной, чтобы даже деликатность могла подавить ее. — С животными вместо людей?

— Неверное, так вышло самом собой, это не планировалось. — Машина замедлила ход на перекрестке. — Но да, я думала об этом, и о том, что не хочу… чтобы и его сын… тоже так поступил. Я крестная мать Дугласа, — сказала Кейт, обращаясь к изумленным глазам Джоанны. — Когда-то я даже думала, что могу быть его матерью.

Все стало ясно — мужчина, который «ушел и женился на другой», и девушка, на которой, как без обиняков сказала Мейр, «ему следовало бы жениться».

— Тридцать пять лет назад Мэри Макнили, Шейла Максуини, я да и любая девушка в Каррикду готовы были на все, чтобы заполучить Мэтта. У меня было преимущество, потому что он обычно останавливался у нас в доме. Но я бы была для него плохой женой, и он знал это.

— Мейр О'Малли сказала, что он женился ради фабрики, — с негодованием начала Джоанна.

— Да, он знал себе цену, — согласилась Кейт. — С его умом и его внешностью он мог себе это позволить. Он родился в Голуэе. Как вы, возможно, знаете, у западного побережья Ирландии разбилась испанская Армада, и там еще живут люди, в жилах которых течет испанская кровь. У всех О'Малли она есть, но Мэтт снял самые сливки.

— И миссис О'Малли, мать Дугласа, совершенно все это не волновало? — спросила Джоанна. — Мейр говорила, что с обеих сторон это был брак по расчету.

— Да, Мейр могла это сказать, — ответила Кейт, ведя машину чуть ли не ползком по узкой главной улице Каррикду. — Она моя близкая подруга, и ей нравится защищать меня. Но в ней говорит предубеждение. Тридцать четыре года назад Мэтт сделал сознательный выбор, и фабрика твида была лишь его частью. Деньги моего отца купили бы ему дело где угодно, и он знал это. Выбор требовалось сделать между двумя людьми, Шейлой и мной. Я думаю, что нравилась ему, нам всегда было весело вместе, и я неплохо выглядела, но во всем остальном, — она смешно покачала головой, — была очень безалаберной. Шейла была совсем другая. Просто неуклюжая восемнадцатилетка, и совсем не умела себя подать, пока Мэтт не взялся за нее, но задатки у нее были. Она вела дом с тех пор, как умерла ее мать, и занималась делами фабрики вместе с отцом, и она точно знала, что к чему. В сущности, не было вопроса, кто из нас больше стоит.

— Но для брака нужно кое-что еще, кроме ведения хозяйства и деловых качеств, — осторожно вставила Джоанна.

— Все люди разные, — ответила Кейт. — Для меня — да. Я положила глаз на Мэттью тридцать пять лет назад, и никто другой мне не был нужен. И вот я здесь, и ничего страшного, если Шейла время от времени косо посмотрит на меня. Ничто не может вернуть Майлса, и если она не заполнит свободное место тем, что может дать Ши, у нее есть реальная возможность потерять все. Не видит достоинств, так вы сказали? Она с ума по нему сходила. Все, что она хотела — это только, чтобы он сходил с ума по ней. Если бы она смирилась с фактом, что Мэтт не принадлежит к романтическим натурам, она избавила бы себя от тридцати четырех лет неуверенности и горечи. Как вы думаете, почему Дугласу так тяжело приходилось в детстве? Просто и единственно потому, что он не был похож на О'Малли. И внешне, и во всем остальном он был копией старого Джона Максуини. Но Шейла хотела сыновей таких же, как Мэттью, ничто другое ее не устраивало. Я много говорю, детка, потому что хочу, чтобы вы знали, с чем пришлось столкнуться Дугласу.

— И я очень вам благодарна, — тихо сказала Джоанна. — Я полагаю, для Мейр… было проще считать, что, в сущности, ничего и не было. Я хочу сказать, ничего, что можно было бы спасти, веди она себя по-другому.

Наступило молчание, на этот раз долгое. Кейт, теперь подъезжавшая к собственным воротам, опустила одну руку на колено и на секунду повернулась.

— Я думаю, будет лучше, если вы скажете, что вы имеете в виду Джо, чтобы я смогла объяснить. — В ее тоне прозвучало неодобрение.

Джоанна проглотила комок:

— Я стараюсь не думать об этом, Кейт, но столько людей намекали или, казалось, намекали, что Ши — сводный брат Дугласа и Майлса. По-моему даже вы сами, когда сказали, что Мейр — редкость в Каррикду и что она родила сына человеку, которого любила.

— Боже праведный, детка! — Кейт уставилась на нее. — Вы не позволили ей догадаться? Она бы ужасно обиделась. Она действительно родила сына человеку, которого любила, это был ее муж. Когда я сказала, что она — редкая… — Она на мгновение замолчала. — Это я навела вас на эту мысль, или она появилась у вас до приезда сюда?

— Это я сама. — Джоанна, испытывая неловкость, рассказала о явном смущении Мэттью, когда она совершила свою первую промашку по поводу степени родства Ши и Дугласа, о его озабоченном вопросе в тот вечер, когда он подумал, что Мейр заболела, и даже о намеках Элис, хотя сейчас ей было из-за них невероятно стыдно.

На лице Кейт, пока она слушала, не дрогнул ни один мускул.

— У меня даже дух захватило, — сказала она по завершении рассказа. — Я и понятия об этом не имела. Возможно даже, что Шейла… — Она не договорила. Оживившись, когда показался дом с обычной кошачьей охраной на гравийной площадке, она закончила: — Мейр — редкая женщина, потому что она не потеряла голову из-за Мэтта. Это он в нее врезался. Джим О'Малли познакомил их перед самой свадьбой, и было на что посмотреть, когда теперь уже Мэтта будто громом поразило. Но из этого ничего не вышло. Мейр об этом позаботилась. В сущности, я думаю, Шейла обязана ей Майлсом. Как раз тогда Мэтту нужна была женщина. Это казалось новым началом, но ничего не вышло, и только теперь я начинаю понимать почему. — Она выключила мотор. — Подумайте, Джо, какая ирония! Я полагаю, помогло даже вероисповедание Ши. Видите ли, это был смешанный брак, и как вам известно, почти неслыханно, чтобы дети не были католиками, но — и это еще одна причина, почему я сказала, что Мейр редкость, — Мейр твердо решила, что юный Ши должен ходить в ту же церковь, что и его отец. Это не значит, что я ее оправдываю, но она считала это правильным, и все тут.

— Вы никому не скажете? — нерешительно произнесла Джоанна, открывая дверцу машины.

— Не думаю. Какой в этом прок? Я знаю, что Ши — сын Джима, но если на то пошло, какие я могу предложить доказательства? Шейле придется смириться и жить с этим, даже если она никогда не будет уверена на сто процентов. Это надо в жизни, Джо, не правда ли? Доверять людям.

За обедом Кейт взяла быка за рога.

— Мы тебя видели! — сказала она Дугласу. — В цыганском таборе.

— Вот как? — без всякого смущения ответил он. — Вообще-то я принюхивался к обстановке. В городе немного происходит такого, о чем они не знают.

— И им что-то известно? — настаивала Кейт.

— Можно не сомневаться, что известно, — сказал Дуглас. — Но они не болтливы. — Он переменил тему и начал обсуждать регату.

Джоанна пошла наверх за жакетом. Она не торопилась обратно, и когда снова добралась до холла, нашла там Кейт и Дугласа. Кейт со взволнованным видом объяснила, что ей позвонила знакомая, ожидающая первого ребенка.

— Я думаю, что заеду к ней, — заключила она. — Может, это ложная тревога, но ее муж не вернется до завтра, и она, судя по голосу, беспокоится. Если это ребенок, мне придется остаться у нее. — Она взглянула на Джоанну. — Вы не возражаете, милая? Я знаю, что Дуглас собирается уйти, но кухарка, и Пег, и Пэдди — все будут здесь.

Через несколько минут Дуглас небрежно заметил:

— Приятный вечер. Я подумал, не захотите ли вы прокатиться?

— Да, но разве вы не собираетесь на фабрику? — удивленно спросила Джоанна.

— С этим можно немного подождать. При свете дня ничего не случится. Я подумал, что мы можем отправиться на берег, — сказал он, когда они сели в машину. — Сидеть! — строго добавил он Фланну, устроившемуся на заднем сиденье.

Это было похоже на возвращение домой, хотя до дома было, должно быть, почти шестьсот миль, и здесь не было успокоительно мерцающих огней аэропорта. Здесь было только дюжее плечо в харрисовом твиде и руки на руле, которые помогли ей подняться на Аугрус Хед.

— Это синий час, — с восторгом сказала она, когда машина остановилась. Они вышли и направились к воде.

Дуглас повернулся к ней с внимательным видом. Она всегда отдавала должное его способности не перебивать. В его глазах был тот синий отблеск, который ей нравился, и они были ясными и полными внимания. На головокружительное мгновение она представила, что это глаза отца семейства, подмигивающие очень маленькой высокопоставленной особе и зажмуривающиеся, когда крошечная, похожая на звездочку ладошка прижимается к сети морщинок в их уголках. Потом представилось еще более ошеломительное: Дуглас, дарящий свою редкую улыбку малышке-дочери, Дуглас, рядом с которым вместо привычного Фланна вышагивает его миниатюрная копия.

— Вы будете рады вернуться домой, — внезапно сказал Дуглас. — Должно быть, вам иногда очень одиноко здесь.

— Одиноко? — застигнутая врасплох, она забыла о благоразумии. — Здесь, с вами? О нет. — Воспоминания нахлынули на нее. Она смущенно сказала: — Простите, очень глупо было так говорить, но никто не слышал.

— Я слышал, рад признаться, — заметил Дуглас. — Я вовсе не считаю это глупостью и совершенно не против, чтобы весь свет это слышал. У меня появилось ощущение, что во мне десять футов роста. — Он взял ее руку и укрыл в своих ладонях. — Мне следовало бы сказать вам, какое огромное дело вы сделали, но все, что я могу придумать — это до чего же я не хочу прощаться с вами.

Момент был головокружительный. Джоанна, как говорится, не знала, на каком она свете. Это бессмысленно, это должно быть бессмысленным, но в глазах Дугласа она видела то же темное свечение, что и в заведении О'Флаэрти, и каким-то образом даже его руки, казалось, говорили с ней.

— Я тоже, — выдохнула она. — Мне так все нравилось, особенно здесь.

— Особенно в последний час, — спокойно сказал Дуглас. — После того, как Кейт сказала мне, что вы не собираетесь выходить замуж за Ши. Она успела сказать только пару слов, — добавил он. — Потому что вы спускались по лестнице, но она мне это сказала и сказала, что я должен спросить, с чего это вы решили, что я этого не хочу. Так что спрашиваю — потому что, по правде говоря, может оказаться, что мое желание исполнится.

Джоанна думала, что он слышит биение ее сердца: казалось, все вокруг содрогается. Этого не могло быть, она не могла допустить, чтобы это случилось, и тем не менее казалось, что, во всяком случае сейчас, она так же не в силах остановить это, как не в силах остановить шорох волн в светлой серо-голубой пене у скал.

— О Дуг, — прошептала она. — Я не знаю, что сказать.

Но даже на это, казалось, нашелся ответ. Зеленый пиджак был расстелен на камнях, и Дуглас нежно подтолкнул ее, усаживая на него. Все еще с ощущением головокружения она почувствовала, что это напоминает возведение на трон.

— Так вы не простудитесь. — Он беззаботно обнял ее. — Во всяком случае, за несколько минут. Что я такого сказал, ягненочек, какую чертову глупость сделал, что вы подумали, будто не нужны мне?

Когда она рассказала о предостережении его матери и заключении, которое она из него вывела, он выглядел по-прежнему недоумевающим.

— Боюсь, я все еще не понимаю, любовь моя, но я тут определенно ни при чем. Если бы надо было, я бы сам сказал вам.

Любой девушке это показалось бы достаточно убедительным приглашением. Рука Джоанны поднялась и притянула великолепную голову и крупные мальчишеские губы к своим губам.

— Итак? — нежно спросил Дуглас. — Согласен дизайнер войти в нашу семью? Вы, конечно, понимаете, что я делаю вам предложение исключительно по этой причине.

— Предложение? — Джоанна отдернула голову. — Вы хотите сказать — вы просите меня в-выйти за вас замуж?

— Не прошу — настаиваю, — сказал Дуглас.

Она лихорадочно размышляла. Где ее твердость? Было слабостью начать так думать. Ши не скажет. Он обещал. И я могу предупредить маму с папой. Больше ему узнать неоткуда. Несколько показавшихся вечностью секунд нерешительность, казалось, раскачивалась перед ней, словно маятник. О, я не могу, я не должна. И снова: я должна подумать. Неужели ничего нельзя сделать?

— Пожалуйста, дайте мне подумать, — начала она и прижала ладонь к его наморщившемуся лбу. — Не потому, что я не люблю вас. Я люблю. Просто я никогда, честное слово, не думала, что вы любите меня. И я хочу об этом подумать сегодня вечером одна, всего лишь несколько часов, прежде чем что-то сказать. Девушке это необходимо, — неуверенно закончила она. — Вам, может быть, это непонятно.

Дуглас серьезно изучал ее.

— Знаете, в словах «девушке необходимо» есть что-то весьма лестное. — Он улыбнулся, так что от уголков глаз побежали морщинки. — Хорошо. При условии, что завтра услышу «да», тогда и мне будет о чем подумать сегодня вечером. — Он прижался к ней щекой, и несколько минут они молча сидели, обнявшись.

— Вы в самом деле думаете, что могут быть неприятности? — с беспокойством спросила она, когда Дуглас, доставив ее обратно в «большой дом», повернулся, чтобы отправиться на свое дежурство.

— Нет, по правде говоря, — откровенно, как она почувствовала, ответил он. — Но я сказал, что приду, так что должен прийти.

Он уверенно прошел к машине, где ждал Фланн. Пес воспользовался уходом Джоанны, чтобы перебраться на переднее сиденье и в знак приветствия лизнул хозяина в лоб, словно говоря: «Она не едет с нами? Это хорошо». Джоанна вынуждена была признать, что в сущности не имела большого успеха у Фланна. Он был собакой исключительно одного хозяина. Сейчас, когда машина проехала по дорожке, две головы виднелись рядом на одном уровне.

Кейт позвонила предупредить, что она все еще у своей подруги и, возможно, ей придется отвезти ее в больницу. Джоанна пожелала спокойной ночи Пег, которую увидела в холле, и отправилась наверх. О сне не могло быть и речи. Она сидела у окна, лихорадочно размышляя. То, что сначала казалось простым «да» или «нет», с каждой минутой выглядело все сложнее.

Она думала, что пора чудес прошла, но одно чудо только что свершилось. Дуглас любит ее. И она любила его всей душой. Могла ли она выйти за него замуж, не рассказывая о прошлом, не зная, в какой момент может выдать себя? С другой стороны, могла ли она рассказать ему?

Мало-помалу выявились все тонкости проблемы. Сейчас Дуглас вполне мог выбрать любовь, но потом всегда будет существовать эта ложка дегтя. «Она в этом не виновата — но только если бы не Джоанна, Майлс все еще был бы жив, и отцу не пришлось бы продавать дело». И кроме того, Дуглас был человеком слова. Теперь, когда он сделал ей предложение, он пойдет до конца, несмотря ни на что. Скажи ему сейчас, и никогда не будешь знать, что он чувствует на самом деле.

Итак, сказать было невозможно, но и отказаться от него тоже немыслимо. Она скажет «да» и умолчит о прошлом. В конце концов, как говорится в старой считалочке, семь сорок означают секрет, который никогда не должен быть раскрыт.

Был уже второй час, когда она легла в постель, и спала беспокойно. Она проснулась от странного звука, похожего на шум водопада где-то вдалеке, и уснула опять, и не успела закрыть глаза, как проснулась снова.

— В чем дело? Что случилось? — кричала кухарка. Ответ Джоанна не расслышала, и снова восклицания: — Я так и знала! Я тебе говорила! И самой здесь нет!

— В чем дело? — это тихий голос Пег. — Из-за чего шум?

Ответили сразу три голоса, голос кухарки перекрывал остальные.

— Цыгане! Мистер Дуглас ранен!

Джоанна вскочила с кровати, зацепилась ногой за простыню, отцепилась, дрыгая ногой, и в совершенной панике высунула голову в окно. Было достаточно светло, чтобы разглядеть голову кухарки, торчащую из другого окна, и голову Пег — из третьего. На улице стоял Пэдди и с ним еще один молодой человек.

— Пэдди, что случилось? — крикнула Джоанна.

Он взглянул вверх. Несообразительный юнец, она почти видела, как ворочаются мысли в его мозгу.

— Неприятности там, на фабрике. Хотя ничего особенного. Не беспокойтесь.

Он произнес это с полдюжины раз по дороге, когда очень неохотно согласился пойти с Джоанной на фабрику. Их сопровождал второй юнец, живший в деревне и очень возбужденный случившимся. Дуглас оставил свою машину неподалеку от фабрики. Она все еще стояла там с закрытыми окнами, и когда они прошли мимо нее в полутьме, выглядела призрачной.

— Где мистер О'Малли? — резко спросила Джоанна. — И где его собака?

Друг Пэдди проигнорировал вопрос о собаке. Дугласа, сказал он, отвезли в больницу из-за головы.

— В больницу? — кровь застыла в жилах Джоанны. — Но вы даже не сказали…

Они сказали только, что была попытка ограбления. Теперь она вытянула из них подробности. Оно было приурочено к пожару в цыганском таборе, который отвлек внимание полиции. Звук, который слышала Джоанна, был не шумом воды, а отдаленным треском пламени. Сгорели две палатки, но никто не пострадал. Тем временем на фабрике два налетчика, рассчитывавших, что там никого не будет, попали прямо в объятия Дугласа. В схватке он управился с одним из них, и сейчас тот находится под арестом. Однако второй ударил Дугласа по голове и удрал. Сейф остался нетронутым, и полиция намеревалась поймать негодяя.

— А с мистером О'Малли ничего страшного? — спросила Джоанна сержанта полиции.

— Еще рано говорить, мисс. — Далеко не обнадеживающий ответ. Дугласа без сознания отвезли в больницу графства.

— Там вы ничем не сумеете помочь, мисс, — сказал Пэдди как всегда из лучших побуждений. — Идемте, я отведу вас обратно.

Он, казалось, очень старался увести ее. Почему он так беспокоится, тупо подумала она в середине молитвы. Она молилась, словно молильное колесо; не успев окончить молитву, тут же начинала ее сначала…

— Пожалуйста, Господи, не оставь его, вылечи его…

— Так будет лучше, мисс. Придете домой и позвоните в больницу. Они скажут, как он. — Пока сержант говорил, она поняла, чего тут не хватает.

— Фланн. Куда делся Фланн, Пэдди? Где Фланн?

Никто ей не ответил. Да этого и не требовалось. Она прочла, что случилось, в уклончивом взгляде Пэдди и по ярости, на мгновение мелькнувшей в глазах сержанта.

— Это произошло быстро, — неловко сказал Пэдди. — Он не должен был мучиться.

Фланна нашли рядом с хозяином. Кто-то ударил его ножом. Сержант сказал, что такие вещи выводят его из себя. Он любил собак, а «этот был просто красавец». Он отдал Пэдди ключи от машины Дугласа и велел ему отвезти Джоанну домой.

Вряд ли можно было считать все это проявлением бессердечия. Для уголовной полиции случившееся не было концом света, и еще многое предстояло сделать. Просто они обошлись с ней по-деловому. Кошмар. Достаточно уйти отсюда, думала Джоанна, и она проснется. Она уже была на полпути к машине, когда вдруг остановилась.

— А как же Фланн?

— С ним уже ничего не поделаешь, мисс, — резонно сказал Пэдди. — Охрана все устроит.

— Нет, — резко произнесла она. — Мы не можем оставить его здесь.

Пэдди пришел в ужас.

— Нет, мисс. Вам станет плохо, точно станет.

Она не думала, что могла бы объяснить свое ощущение, что теперь она — часть Дугласа, та его часть, которая еще способна действовать, и что она должна это сделать или никогда больше не сможет жить в мире с собой. Она молча повернулась и побежала ко входу на фабрику.

Она увидела кровь, но старалась не думать об этом. Кровь залила белое пятно на груди Фланна и его единственный белый палец. Однако на благородной голове не было ни царапины. Джоанна опустилась на колени и погладила голову. Что произошло в те несколько минут, могли рассказать только Дуглас и его противник. Можно было не сомневаться в том, что Фланн, это «мирное создание», отдал жизнь за своего хозяина.

Она провела рукой ото лба до шеи. Ощущение было не настолько чуждым, как она ожидала. Наверняка уже должны бы быть какие-то изменения. Она нахмурилась и дотронулась до его груди. Дрожь, слабая, но отчетливая, пробежала по безжизненному телу.

— Пэдди! — завопила Джоанна. — По-моему, он жив!

Однако только Пэдди разделял ее веру в чудо. Охранники покачали головами.

— Ему уже ничем не поможешь, мисс. — Она читала их мысли.

— Нет, пожалуйста. Еще нет. Пэдди, не позволяй им!

Сержант сочувственно объяснил, что теперь в Каррикду нет ветеринара, а до ближайшего двенадцать миль, и что не стоило бы поднимать его в четыре часа утра ради смертельно раненной собаки.

— Я отвезу его к мистеру О'Нейлу, — неожиданно для себя сказала Джоанна.

Охранники переглянулись. Сержант откашлялся.

— Вы зря потратите время, мисс. Он не бывает трезвым.

Ощущение стало проходить. Фланн был жив, но и только. Дважды ей показалось, что он перестал дышать. И она не могла себе представить, как подступиться к Винсенту О'Нейлу. Ужас ледяной волной пополз вверх от пальцев ног. С побелевшим лицом она глядела вниз, на кровь. И тут во второй раз она взяла себя в руки и сказала сержанту:

— Это единственное, что я могу сделать, — и Пэдди: — Приведи машину. Быстро. Он еще жив.

Невероятно, но после этого она перестала ощущать страх. Она была в самой гуще и боролась. Надо было учитывать каждый толчок, каждую минуту. И потерю крови. Когда она согнулась над Фланном, придерживая его при толчках машины, зажимая пальцами самую широкую рану, у нее все еще сохранялось странное ощущение, что она — это кто-то другой.

Пэдди затормозил на неосвещенной дорожке. Она отпустила пациента и постучала в переднюю дверь Винсента О'Нейла. Кейт предупреждала, что теперь он не открывает дверей, и хотя эхо стука разносилось по спящему дому, никто не отозвался. Ей все еще казалось, что что-то в ней действует независимо от ее обычно робкого существа. Ноги сами понесли ее к черному ходу. Джоанна подергала ручку и обнаружила, что дверь не заперта. Резкий от возбуждения голос позвал от подножья лестницы:

— Мистер О'Нейл! Извините за беспокойство. Вы где?

И снова ее руки сами открыли одну из дверей на первом этаже, зажгли свет, она ахнула, и ноги понесли ее через комнату к спящему в кресле крупному мужчине с румяными щеками и гривой густых седых волос.

— Мистер О'Нейл!

Он продолжал дремать, зарывшись подбородком в толстый ворот коричневого аранского свитера.

— Мистер О'Нейл… простите, — лепетала она, — у меня на улице собака.

Глаза открылись, усталые, голубые и сердитые.

— Какого…

— Он почти мертв. Его ранили ножом. — Она увидела, что голубые глаза снова начали закрываться. — Мистер О'Нейл! — Опять это была не она. Что-то вынудило ее руки в отчаянии вцепиться в широкие плечи и трясти их. — Проснитесь! Это Фланн — собака Дугласа О'Малли. Дугласа О'Малли!

— Что случилось? — Винсент О'Нейл с трудом поднялся с кресла. Она рассказала ему, пока они шли к машине. — С вами кто-нибудь есть? — спросил он, обеими руками приглаживая волосы.

— Только Пэдди Мэлоун. — Она слышала, как Кейт говорила, что она взяла Пэдди из-за его сердца, а не интеллекта, и после сегодняшней ночи она точно знала, что имелось в виду. — Но он отличный парень, а я буду делать все, что скажете.

Они подошли к машине, и ветеринар, поджав губы, стал осматривать своего пациента.

— Вам придется сделать гораздо больше, — сухо сказал он. — Вам придется сделать невозможное. И мне тоже.

Последовавший час в маленькой заброшенной клинике сделал очевидным тот факт, что Винсент О'Нейл не впервые сталкивался с невозможным. Его руки работали с неутомимой точностью. Он прервал работу только однажды, чтобы подойти к раковине и сполоснуть лицо холодной водой. Джоанна тоже работала словно заведенная, передавая инструменты, удерживая Фланна, промокая тампонами кровь, делая все, что ей говорили. Она все еще была не в себе, и ей казалось, что в любой момент занавес может упасть и она свалится.

Наконец Винсент О'Нейл устало выпрямился, и она поняла, что хорошо ли, плохо ли, но все кончилось.

— Ладно. Теперь дадим возможность природе взять свое. Вы хорошо поработали, — сказал он Джоанне. — И я тоже. — Она почувствовала, что это говорит о многом.

Немного позже Кейт по телефону рассказала гораздо больше. Охрана отыскала ее, и она сразу отправилась в больницу графства, где собиралась ждать, пока не приедет Шейла О'Малли. Состояние Дугласа оставалось без перемен, но он держался.

— Подождите, пусть только он узнает про Фланна, — радостно сказала Кейт. — О милая, даже не знаю, кто из вас удивительней, вы или Винсент.

— Кейт, — дрожащим голосом сказала Джоанна. Занавес, наконец, упал, скрывая все, кроме страхов, которые она старалась не подпускать к себе. — А он услышит?

Несмотря на продолжительные и чересчур решительные заверения Кейт, следующие двенадцать часов были тоскливыми. Джоанна, которая хотела тоже поехать в больницу, была вынуждена подчиниться приказу оставаться дома и отдыхать. Отдыхать! Как можно отдыхать, когда в любую минуту может позвонить телефон, и Кейт скажет: «Милая, мне очень жаль. Они сделали все, что могли». Не в силах сидеть спокойно, она суетливо убивала время, бесцельно бродя вверх по парадной лестнице, по запутанным коридорам и снова вниз по черной лестнице в кухню.

Днем появилась Мейр О'Малли, расточая похвалы за эпизод с Фланном, который, похоже, обсуждался повсеместно, а вскоре после ее прибытия позвонил Винсент О'Нейл, чтобы сообщить самые ободряющие новости.

— Вы понимаете, как это замечательно — и не только для собаки. — Глаза Мейр тепло смотрели в глаза Джоанны. — Я снимаю перед вами шляпу, Джо. Это может оказаться поворотным пунктом.

Самым ужасным было то, что все это Джоанна знала, но теперь ей стало почти безразлично. Дуглас все еще был без сознания. В последнем сообщении Кейт, как всегда решительная и бодрая, намекнула, что Дугласа могут перевезти в Дублин, в больницу, специализирующуюся на травмах головы.

— Кейт не хочет волновать меня, но я-то знаю, — сказала она дрожащим голосом. — Он очень болен.

— Да, милая, — согласилась Мейр, — очень. Но он силен как бык, и у него есть все, ради чего стоит жить. — Она окинула Джоанну испытующим, нежным взглядом. — Вы любите его, верно?

— Так вышло. Я сама этого не ожидала. — Это было совершенно неправильно. По крайней мере, Ши следовало отдать должное. — Ши был так добр ко мне. Я думала… Он мне очень нравится.

— Не беспокойтесь о Ши, — твердо сказала Мейр. — Я понимаю. И он тоже поймет.

Она осталась и уговорила Джоанну сначала выпить чаю, а потом слегка пообедать. Они все еще сидели за столом, когда по дорожке прохрустели колеса машины. По ступенькам поднялась бледная Кейт, выглядевшая так, словно она едва тащит ноги. Джоанна бросилась ей навстречу, и она распахнула ей свои объятия.

— Новости получше, дорогая, гораздо лучше. Шейла прибыла несколько часов назад, и Мэттью с ней. Вы знаете, как трудно ему двигаться после поездки на автомобиле, — сочувственно сказала Кейт. — Она была такой долгой, что он едва стоял на ногах. Дуглас пришел в себя и как будто узнал родителей, прежде чем снова потерял сознание.

— Возможно, от потрясения, — прямолинейно прокомментировала Мейр. — Ты можешь представить, Кейт, когда он в последний раз видел этих двоих у своей постели? Даже когда он была младенцем, вряд ли у Мэтта находилось время, чтобы обращать на него внимание.

— Ты слишком сурова к Мэтту, — лояльно сказала Кейт. — Не забывай, ему нужно было поставить бизнес на ноги. И вообще, с ним что-то случилось. Он изменился. — По ее тону было незаметно, чтобы перемена ее радовала.

Следующая больничная сводка также была сдержанно оптимистичной, а утренняя уже гораздо лучше. Дуглас хорошо спал ночью и полностью пришел в сознание. Поэтому Кейт решила позвонить Шейле в гостиницу неподалеку от больницы, в которой она и Мэттью остановились, настаивая, чтобы они перебрались в Каррикду и побыли у нее.

— В гостинице Мэттью очень неудобно, — сказала она Джоанне.

Тридцать пять лет, подумала Джоанна, а она все еще любит его. Такой же чуть не стала ее любовь к Дугласу — обреченной жить лишь в памяти.


Когда в те дни, давным-давно,
Свое я сердце потерял,
То сделал это лишь затем,
Чтоб ты, любимая, нашла.

Требовалось быть очень сильной духом, чтобы потерять сердце и все-таки остаться такой жизнерадостной, как Кейт.

Глава четырнадцатая

Белый «мерседес» привез Шейлу и Мэттью из больницы. Для Кейт, которая не принимала у себя Мэттью с тех пор, как ему стало совсем трудно передвигаться, это было волнующее событие.

Он выглядел измученным, и под глазами набухли похожие на синяки отеки. Джоанна не удивилась, когда Шейла вышла из дома одна и сказала, что уговорила его отдохнуть до обеда. Шейла, однако, поразила ее. Городскую одежду сменили слаксы и непромокаемая куртка, и она пригласила Джоанну пройтись вместе.

Они пошли по дороге вдоль берега. У Шейлы была размашистая походка, и она шагала, заложив руки в карманы, словно мальчишка. Ветер разметал ее короткие медно-рыжие волосы, и она казалась бесконечно далекой от ухоженной персоны, известной в «Доме О'Малли». И возможно, думала Джоанна, бесконечно более похожей на «застенчивую восемнадцатилетку», единственного ребенка Джона Максуини.

На ходу она продолжала подробно рассказывать об обнадеживающе долгом визите, который им позволили нанести Дугласу этим утром, и о великолепных новостях, которые Ши сообщил из Лондона. Мистер Фелгейт-Уинтер не только сам подписал контракт на «Юность О'Малли», но и связал Ши с заинтересованной французской фирмой. Поэтому вместо того, чтобы вернуться в Дублин, Ши и Джеральдина в понедельник собирались в Париж.

— У меня такое чувство, что многим здесь мы обязаны вам, Джо. Ваши эскизы были так хороши! Надеюсь, Каррикду дал вам массу новых идей.

Конечно дал, с его каменными узорами, его морской синевой, его пейзажами медно-золотого оттенка. Джоанне хотелось бы, чтобы у нее было больше времени, чтобы впитать все это.

— Но, конечно, теперь вы уедете в понедельник, — настаивала Шейла. — Дуглас сможет принимать посетителей после выходных, и я знаю, что он хочет поблагодарить вас за спасение Фланна. — Она на мгновение отвернулась. — Это было такое потрясение. Он никогда в жизни не болел. Я привыкла… — Она замолчала. — Джо, я хочу, чтобы вы мне кое-что рассказали. Кейт говорит, что Дуглас считает, будто мой муж хочет внести перемены в бизнес. Он случайно не обсуждал их с вами?

— Со мной? — Джоанна сумела удивленно ахнуть. — Почему бы мистеру О'Малли обсуждать это со мной?

— Потому что вы ему нравитесь, — просто ответила Шейла. — Будьте уверены. Вы и недели не продержались бы в нашем доме, если бы ему не понравились. Поверьте мне, я знаю по опыту. — Карие глаза, которые могли быть резкими и насмешливыми, а иногда отчужденными, сейчас были просто теплыми. — Знаете, я часто думала, что вы с Майлсом были бы идеальной парой.

Четыре или пять недель в Ирландии могли бы притупить остроту подобных замечаний, но этого не случилось. Все еще существовало это захватывающее дух ощущение водоворота. Джоанна с отчаянием чувствовала, что так будет всегда.

— И я была бы очень счастлива, — обезоруживающе добавила Шейла. — Тем временем вы не ответили на мой вопрос. Я ничего не узнаю у Мэтта, пока он не решит. И сейчас я не могу волновать Дуга. И на моей стороне больше нет Майлса.

— На вашей стороне! — Слова вылетели прежде, чем Джоанна сумела сдержать их. — Но Майлс хотел… — Она в ужасе остановилась.

— Продолжайте, — сухо предложила Шейла. — Продолжайте, Джо. Вы не думаете, что мне пора узнать?

Так много рук, так много пружин, и все тянут в разные стороны. Для Джоанны это было почти трагедией. Шейла, Мэттью, Дуглас — все хотели одного — сохранения «О'Малли Твидс Лимитед».

— Да, миссис О'Малли, — спокойно сказала она. — Я думаю, пора.


Мэттью собрался переодеться к обеду. Ничто в течение дня не вызывало в нем такого раздражения, как одевание и раздевание. Он не мог натянуть рубашку через голову. Он ронял вещи и не мог их поднять. В данный момент галстук, который он выбрал, шелковый, переливчатый, с рельефным узором, лежал на полу.

— Подними эту штуку, будь добра, — обиженно сказал он, когда вошла Шейла.

Еще одно обстоятельство, которое она считала само собой разумеющимся, — услуги, привычно оказываемые Дугласом отцу. Телефон в его комнатах временами звонил, должно быть, по двадцать раз в день с коротким требованием «зайди сюда, будь добр». И никогда не звал меня, думала она, разве только ни Дугласа, ни Ши не было поблизости. Если бы не фабрика, он давно бы ее оставил.

Сейчас она машинально достала ему свежую рубашку из плотного кремового шелка. Мэттью наверное даже на смертном одре обсуждал бы, какую рубашку надеть.

— Мне придется научиться, верно? — сказала она, расправляя блестящие складки на его очень загорелых руках.

— Зачем?

Помоги мне, молча молилась она.

— Ну, я подумала, Мэтт, что нам с тобой следует встретиться с Фелгейт-Уинтером… и с французами тоже. Чтобы представить «Юность О'Малли» наилучшим образом.

Лицо, почти глуповатое от удивления, повернулось к ней.

— Конечно, нам придется посоветоваться с доктором Хантером, — осторожно сказала она. — Но он только и может, что говорить «нет».

— Так что мы дадим эту возможность, верно? — Мэттью больше не выглядел глуповато. Он был ярким, смуглым и снова в седле. — Именно с этим я борюсь каждый день — боязнь ответственности, пораженчество. Что Хантеру за дело до этого? Это я долен следить, чтобы все колеса вертелись. Ну… — он помолчал, — во всяком случае, на пятьдесят процентов.

— Спасибо, Мэттью, — любезно сказала Шейла.

Он уловил улыбку и уклончивый взгляд расширившихся глаз. Она заметила, как он вспыхнул и отвел взгляд. Но затем снова посмотрел на нее.

— Интересно, что у тебя на уме?

— Это, Мэтт, исключительно твое дело. — Она расстегнула куртку и бросила ее на кровать. — Это ты принимаешь решения, не забыл?

Если не считать нескольких неуютных часов в гостинице, уже много лет они с Мэттом не спали в одной спальне, много лет прошло с тех пор, как она неуклюже и поспешно надевала свадебный наряд, сшитый портнихой из Каррикду, много лет с тех пор, как Мэтт взглянул на нее и скорчился от смеха. Жестокий смех, напомнила она, обидный до глубины души. Через тридцать четыре года это показалось ей очень забавным. Теперь она совершенно не торопясь умылась и выбрала кремовую комбинацию, отделанную поверху пеной широких кружев.

— Во что я ввязался? — спросил Мэттью. — А, будь ты проклят! — Он уронил носовой платок, который хотел сложить. — Нет, дай я сам. — Он рискованно наклонился. — Мне еще рано на пастбище. — Черные глаза странно замерцали. За тридцать пять лет она могла бы к ним привыкнуть, но внезапно отвела взгляд, схватила платье и быстро натянула его через голову.

— Значит, Дуглас ошибался? — выстрелила она вопросом.

— Дуг? Ошибался? В чем? — Ему не удалось поднять платок. Он все еще лежал на вишневом ковре Кейт.

— О Мэтт! — Это фехтование могло длиться часами. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Это объединение. Дуг о нем прослышал. — Лучше не впутывать Джо. Девочка рассказала под нажимом и только после внутренней борьбы. Она это заметила. — Он рассказал Кейт.

— История повторяется? — пробормотал Мэттью.

— Ладно. — Теперь она все скажет. Она устала и нервничала. — Он всегда любил Кейт, и он не изменился. Она всегда любила тебя, Мэтт, и она тоже не изменилась. Ты всегда… — Она заставила себя замолчать. Нет смысла двум немолодым людям вести себя по-ребячески.

— Продолжай, — спокойно сказал Мэттью. — Бога ради, Шейла, прошло уже тридцать пять лет — продолжай же. — Он раздраженно добавил: — Сначала подбери эту проклятую штуку. Мне не дотянуться.

Будто вылепленная скульптором голова пронеслась рядом вспышкой пламени, за ней последовали длинная рука и тонкие пальцы, и платок был спасен и вложен в нагрудный карман.

— Ну? — настаивал он. — Ты веришь в это. Так скажи. Мы так давно с этим жили, что сказать будет почти облегчением. Ты думаешь, что Мейр О'Малли была моей grande passion [9] и что Ши — ее результат. Верно?

Ее взгляд немного испугал его.

— Не знаю, — дрожащим голосом произнесла она. — Не думаю, чтобы я знала… Я больше не знаю, что и думать. Например, другое объединение — то, которого хотел Майлс. Ты никогда не говорил мне об этом. — Боже милостивый, в ужасе подумал Мэттью, она собирается заплакать. Он никогда не умел управляться с плачущими женщинами. — Дуг рассказал Кейт. Похоже… похоже, я и в Майлсе тоже ошибалась.

Это было сказано так тихо, что он не поверил своим ушам.

— Тоже? — резко спросил он. Наступило молчание. Аккуратная голова кивнула. — Леопард не может поменять свои пятна, — предупредил он. — Ты бы управилась в Париже гораздо быстрее без меня. Но, конечно, на самом деле нам надо ехать в Рим.

Еще одна пауза. Потом Шейла ответила:

— Почему бы и нет? Мы не ограничены временем. Ши вполне способен удержать крепость. Мы… нам повезло, что он у нас есть.


Джоанна, измученная страхом, что поступила неверно, испытала огромное облегчение в атмосфере, царившей за обедом. Мэттью и Шейла не только не были на ножах, но и казались поразительно дружными. К концу еды Шейла даже сказала ей с улыбкой:

— Я думаю, если мы хорошенько попросим врача, то он может позволить Дугласу принять одного посетителя уже завтра, если вы хотите, Джо?

Джоанна с пылом выразила согласие, когда Кейт, вызванная к телефону, вернулась с удивленным и слегка обеспокоенным видом.

— Это была Мейр. Ей только что позвонили, и она подумала, что нам следует об этом знать. Джеральдина Болдуин просила приютить ее на ночь.

— Джеральдина? Но она в Лондоне — и собирается в Париж, — начала Шейла.

— Значит, нет, — сообщила Кейттоном, не скрывающим ее чувство. — Она в Донегале, только что сошла с автобуса из Белфаста и ждет другого, чтобы приехать сюда. Мейр говорит, что завтра она летит обратно в Лондон. Это только повидать Дуга.

— Клянусь Святым Петром! — воскликнул Мэттью. — Должно быть, мы ей слишком много платим!

— О Мэтт, — вмешалась Шейла, — естественно, она должна была приехать. Они практически помолвлены.

Джоанна ничего не сказала. Внезапно у нее пересохло во рту.

Как и следовало ожидать, когда на следующее утро Шейла О'Малли обратилась к врачу Дугласа с просьбой разрешить посещение, она имела в виду Джеральдину.

— Вы же понимаете, Джо, она так скоро должна будет сновать уехать.

Расписание Джеральдины было очень плотным. Ее самолет вылетал из Белфаста в семь, так что ей требовалось выехать из Каррикду сразу после ленча. Шейла повезла ее в больницу около одиннадцати.

— Пожалуй, я пойду проведаю Фланна, — сказала Джоанна.

— Идите, милая, — согласилась Кейт. Она испытующе взглянула на Джоанну. — Такое разочарование. Мне очень жаль. Но я не знаю, что еще могла сделать Шейла.

Фланн теперь даже вилял хвостом, и Винсент О'Нейл сообщил массу подробностей для передачи Дугласу. Она пыталась их запомнить, когда по дорожке, ведущей к дому, подъехал знакомый белый «мерседес». Однако высунувшаяся из окошка водителя голова была не тициановской, а темной, с распущенными волосами. Похоже на прическу Джеральдины. Так оно и оказалось.

— Привет! — по-приятельски окликнула она. — Залезайте! И не надо выглядеть такой перепуганной, — засмеялась она, когда они выезжали на дорогу. — Я не собираюсь вас похищать. Сзади свободно?

На заднем сидении было свободно, гораздо свободнее, чем впереди.

— Я не перепугана, — быстро сказала Джоанна, — просто удивлена. Я вполне могла бы дойти.

— Не сомневаюсь, — все еще весло ответила Джеральдина. — Но я страдаю великодушием. Разве вы не знали? Я хотела видеть вас, — объяснила она, пока они ехали, — по поводу этих эскизов. Они нам очень пригодились. — То, что ее восхваления не знали границ, только ухудшало дело. К этому добавились сообщения от Ши. — И они все хотят еще, — заключила Джеральдина. — Не только для «Юности О'Малли», но и для других направлений. Наклевывается еще одна британская фирма. Так что в итоге перед вами прекрасное будущее, и я подумала, что вам следует об этом знать.

— Это ужасно мило с вашей стороны, — Джоанна терзалась самоуничижением. — Я очень признательна.

Неожиданно для нее сиренево-голубые глаза сощурились.

— Да-а, я была уверена, что так и будет. И что будет жалко все испортить.

— Испортить? — К щекам Джоанны прихлынула жаркая волна. Она нервно дотронулась до них.

— О, даже вы не можете быть настолько наивной, — вздохнула Джеральдина. — Вас вышвырнут на улицу, девочка, и О'Малли не притронуться ни к одной вашей работе, если они узнают о вас и Майлсе.

Разве это была жаркая волна? Теперь она стала ледяной. Она докатилась до ладоней Джоанны и хлынула дальше, в нижнюю часть живота.

— Кто вам сказал? — спрашивать не было необходимости. Это мог сделать только один человек.

— Ши.

— Но он обещал. О, как он мог!

— Ну-ну, нечего рвать на себе волосы, — грубо сказала Джеральдина. — Он был пьян. Я, право, не знаю, как он вообще сохранял вертикальное положение. Он весь день провел на ногах, а вечером был этот прием, из тех, где не спрашивают, хотите ли вы еще, просто все время доливают в ваш фужер. Кто-то спросил о вас, и он проговорился, что вы знали Майлса, только это, больше ничего. Остальное я вытянула из него уже потом, в такси. Он к этому времени был так измучен, что не знал, на каком свете. — Она сказала все это спокойно и без смущения.

— Но — почему? — спросила Джоанна. Теперь она ощущала странную пустоту, из-за которой в этот момент чувствовала только любопытство.

— Почему? — повторила в свою очередь Джеральдина. Она съехала на обочину и остановилась. — Джоанна, я буду с вами откровенной. Мне очень жаль, что у вас с Майлсом так вышло. Это наверняка было ужасно. Но вам не удастся заполучить Дугласа взамен.

— О нет! — ахнула Джоанна. — Нет. Это совсем не так! — Голова ее кружилась. Как можно подумать… она безнадежно махнула рукой.

— Ну, это просто к слову пришлось, — холодно сказала Джеральдина. — У вас что-то возникло к нему, не так ли?

— Я… он мне небезразличен, если вы об этом спрашиваете, — признала Джоанна.

— Не спрашиваю, а утверждаю, — ответила Джеральдина. Вы… из тех людей, которые не понимают намеков. Так вот, мне это не нравится. Как хотите, но мне действительно не нравится. Я надеялась, что до ультиматума не дойдет, но как я уже сказала, намеки не дали результатов.

— Намеки? — озадаченно повторила Джоанна.

Джеральдина очень приятно засмеялась:

— Полагаю, мы вполне можем цивилизованно все обсудить. Я увидела, куда ветер дует, по-моему, еще раньше вас — в тот самый первый день в кабинете миссис О'Малли, когда вы сказали, что познакомились с Дугласом на выставке в Лондоне и захотели помочь. Мне не слишком понравилась мысль, что вы приедете сюда на фабрику.

— Это был Ши, — вяло сказала Джоанна. Ей показалось величайшей несправедливостью, что все военные действия могли развернуться из-за глупой ошибки. — Я говорила о Ши. Я думала, что это он — брат Майлса.

— Ну и ну! — Снова короткий смешок. — Я не виновата, если вы что-то не так поняли. Так вот, я просто хочу, чтобы вы вернулись в Англию, так что мы с Дугласом сможем продолжить с того места, где остановились. Я думаю, сейчас он и вправду слегка увлечен вами, но как только он вернется к своей работе, он забудет об этом. На следующий год мы, наверное, уже поженимся. И раз он вам так нравится, не беспокойтесь. Я буду ему очень хорошей женой.

Молчание, вероятно, очень длительное, было так наполнено смятенными размышлениями, что Джоанна потеряла счет времени. Она всегда представляла себе дамоклов меч падающим, подобно удару молнии, раскалывая мир надвое. Вместо этого он опускался на жертву дюйм за дюймом, почти грациозно. Каждый дюйм был оправдан, безусловен, справедлив. Существовал только одни контрудар, и она знала, насколько он слаб.

— Вы совершенно уверены, что они придадут этому значение?

— Ну, не думаю, что нам стоит тратить время на это. Они придадут значение, — сдержанно ответила Джеральдина. — Миссис О'Малли, например, всегда считала Майлса рыцарем без страха и упрека. Она никогда не могла бы даже предположить, что он мог ее обманывать. Мистера О'Малли больше всего возмутит то, что вы не сказали ему правды о себе. Это его основная жалоба с тех пор, как он не может передвигаться. Ему не рассказывают или делают что-то за его спиной. Однако с ним у вас возможно, и обошлось бы. Он — это самое простое. Но вам придется непросто с Дугом. Он всегда был совершенно уверен в вашем существовании. Видите ли, он знал о том телефонном звонке. Он сказал, что Ши надо было узнать ваше имя и адрес. Он даже подумывал поехать в Лондон, чтобы узнать, не известно ли кому-нибудь в колледже, кто вы. Он, возможно, считает, что совершенно несправедливо обвинять вас в автомобильной катастрофе, но Дуг понятия ответственности и чести возводит в принцип. И, конечно, никто лучше него не знает, что за этим последовало.

— Так что вот, — сказала она через несколько минут. — Решайте сами.

Чтобы решить, вернее, сформулировать окончательное решение, потребовалось всего несколько минут. Все предшествующие доводы против того, чтобы рассказать Дугласу, стократно усилились, с добавкой к мысли о новых мучениях, которые она может доставить Шейле О'Малли. «Не мир, но меч», сказано где-то в Библии. Джоанна чувствовала, что никакие другие слова не могли бы подвести итог лучше этих.

— Они не должны знать. Итак, что вы от меня хотите?

— У вас есть билет на самолет, — просто сказала Джеральдина. — Я хочу, чтобы вы воспользовались им завтра, как соберетесь. Теперь слушайте внимательно. Я привыкла к таким вещам, и я все продумала.


В Каррикду, входившем в группу церковных приходов, были свои часы службы, в порядке строгой очередности. Сегодня утренняя молитва была в полдень, и Кейт выразила разочарование, что Джоанна не пошла с ней.

— Гости — это всегда приятно.

Нелегко было отвечать, словно ничего не случилось, особенно после того, как Джоанна потратила немало времени, чтобы написать ей письмо. Прискорбно слабое, чувствовала она, запечатывая его. Кейт будет ошарашена, ей никогда не понять, Почему Джоанна вдруг почувствовала, что «лучше поехать домой тогда, когда было намечено», то есть не понять до тех пор, пока Дуглас не расскажет ей о содержании письма, адресованного ему, написать которое было труднее всего, письмо, которое говорило «нет».

Он, по словам Джеральдины, сказанным за ленчем, был «великолепен». Она вернулась после визита в почти демонстративно хорошем настроении.

Ничто не было забыто для Джоанны. Машина с фабрики будет ждать ее у ворот Кейт завтра утром в восемь пятнадцать и отвезет ее в Донегал к девятичасовому автобусу на Дублин. Он приедет туда как раз около двух, и автобусная станция, что очень удобно, была также остановкой автобуса, идущего в аэропорт. Джеральдина обещала, что сама упакует и отправит имущество Джоанны, оставленное в Нокбеге. «А что делать с котенком?»

После минутного размышления Джоанна сказала «нет». Кен был частью мечты. Казалось, он и должен этим остаться. Кто-нибудь мог привезти его обратно к Кейт, которая, в конце концов, никогда не хотела с ним расставаться.

Расписание было составлено безупречно — не зря Джеральдина была секретаршей, а поскольку Шейла и Мэттью О'Малли, как и Кейт, завтракали в постели, Джоанне было совсем нетрудно ускользнуть.

Пятнадцатью часами позже, она, еле передвигая ноги, прошла билетный контроль на станции в Норидже, и рука отца, благословенно сильная и желанная, протянулась и обхватила ее.


Когда в воскресенье вечером Джеральдина вернулась в Лондон, Ши в гостинице не было. Он оставил ей записку, в которой сообщал, что встречается с Фелгейт-Уинтером, но увидит ее за завтраком; также сообщалось, что для них обоих заказаны места на утренний самолет в Париж.

Когда она свалилась в постель, усталая и отягощенная заботами, поездка в Париж вовсе не казалась ей такой уж привлекательной, и на следующее утро Ши, похоже, разделял ее мнение. Сначала в такси, а потом в автобусе его настроение можно было описать только словом «сварливое».

Когда они добрались до зала отправления, то услышали, что рейс откладывается.

— Ладно, нечего на меня огрызаться, — обиженно сказала Джеральдина, когда ее предложение выпить кофе, пока они будут ждать, было отвергнуто. — Мы в одной лодке.

— Хотел бы я в ней оказаться, — саркастически сказал Ши.

— Конечно, я и забыла. Ты не любишь летать, верно? Почему же ты летишь?

Ши раздраженно сказал, что все устраивала секретарша мистера Фелгейт-Уинтера.

— Нечего было тебе ездить в Ирландию, ты должна была заботиться обо мне.

В самолете он запротестовал:

— Боже, только не у окна. С какой стати мне в него смотреть? — И когда после безупречного взлета они были в воздухе, он сидел, напряженно уставясь прямо перед собой.

— Знаешь, что тебе требуется, так это виски. — Она плохо спала, и в момент пробуждения все нахлынуло на нее. Она подумала: я не справлюсь, только не сегодня. И потом: это несправедливо. Но как раз это было не чем иным, как справедливостью. Дуглас всегда был справедливым. Просто от него до Ши было как от неба до земли.

Ши безразлично отнесся к идее насчет виски, поэтому она сама взяла ему порцию.

— Твоя мать беспокоится о тебе. Говорит, что тебя эксплуатируют. Она хотела поговорить с ними, но я ее остановила.

— Спасибо, — содрогнувшись, ответил Ши.

— Тем не менее, это правда. У тебя не было отпуска. Тебе следует настоять, когда мы вернемся. Побудешь хоть немного с матерью, пока у нее не начнется семестр. — Ей нравилась Мейр О'Малли, иначе, конечно, она никогда не сослалась бы на нее.

— Поедем вместе? — пригласил Ши.

— Ты же знаешь, что мы не можем отсутствовать одновременно.

— Ну, в данный момент я отсутствую — к сожалению, — зевнув, сказал он. — А ты сейчас где?

Верно, она сказала глупость. Странно, что ей первыми пришли на ум эти слова, а не простое «нет». Странно, что именно сейчас она способна обсуждать поездку в Каррикду, но ведь это будет другой Каррикду, еда в неопределенное время, тарелки, приносимые к телевизору, облицовка кухни кафелем с подсолнухами. Тогда были веселые уикэнды.

— А как Джоанна?

— А что Джоанна? — Похоже, он еле сдерживал зевоту. — Это не ее вина. Она старалась, я уверен. — Темноволосая голова упала на плечо Джеральдины, и рука Ши обмякла поперек ее тела. Надо же, выключился мгновенно, — с изумлением подумала она.

Она сама была не прочь уснуть, выкинуть из головы вчерашний день и лицо Дугласа, когда она просунула голову в дверь. Свет на нем погас, совсем медленно, совсем беззвучно. Вошедшая следом за ней Шейла пришла на выручку.

— Кейт и Джо просто умирали прийти, но врач позволил только одного посетителя, и мы знали, что ты захочешь увидеть Джеральдину.

— О, да, да, конечно, — немедленно ответил Дуглас, протягивая руку.

Он всегда соглашался с предложениями других. Именно так все и началось.

— Мать говорит, что ты хотела посмотреть это представление в «Гейети». Не хочешь ли пойти со мной?

И нетерпеливый вопрос Шейлы:

— Ну что, пригласил он тебя? — не оставлял ни малейшего сомнения в том, чья идея это была на самом деле.

Такое любезное и такое желанное приглашение, что она с радостью согласилась. Но Дуглас был честен с самого начала. Пусть она смотрит на него просто как на «затычку», потому что, хотя он «действительно наслаждается» ее обществом, он не думает о женитьбе. И через двенадцать месяцев регулярных свиданий он все еще будет оставаться всего-навсего хорошим приятелем. Хотя до вчерашнего дня она еще надеялась. Вчера, когда они были одни, он сказал, честно и прямо:

— Я хотел сказать тебе, в сущности, ты первая, кто об этом узнает: я попросил Джо выйти за меня замуж.

Ей достаточно было сказать одну короткую фразу: «А тебе известно, что она — та девушка, с которой должен был встретиться Майлс?» Но она не сказала. Потом, когда он поправится. Но ей это не сойдет с рук. Я расскажу ему позже.

К своему величайшему удивлению, сейчас она поняла, что не расскажет никогда. У нее и так забот по горло, — или, вернее сказать, все руки заняты. Она вспомнила, что не следует давать спиртное человеку, который с трудом сдерживает беспокойство.

Темноволосая голова Ши все еще перекатывалась по ее плечу, губы чуть приоткрылись, так что была видна расщелинка между передними зубами. На шее была крошечная, ребячья родинка. Когда, смущенная улыбкой стюардессы, она хотела отодвинуться, изящная загорелая рука, все еще во сне, только крепче обхватила ее.

Глава пятнадцатая

— Слушай, мама, если он занят… — в третий раз начала Джоанна. Она стояла перед домом, поджидая отца, который должен был отвезти ее в Грейт Ярмут.

Целью поездки было испытать машину, которую Джоанна собиралась купить, чтобы ездить в художественную школу, где вскоре начинался семестр. Покупку финансировал отец, так что он заслужил право высказать свое мнение. Кроме того, он лучше слышал мотор, чем его дочь. И все-таки он был очень медлительным, а в эти дни малейшая ерунда раздражала ее почти до слез. Как она ни старалась, это было трудно скрыть, и она знала, что даже невозмутимость ее матери была на пределе.

Дороти Дайкс даже начала осторожные расспросы, что для нее было неслыханным. Сейчас она как раз этим занималась.

— Я думала об этой семье, дорогая, с которой ты была. Ты говоришь, они занимаются твидом. Они знали Майлса?

На сегодняшний день это был самый удачный выстрел, и Джоанна внутренне сжалась. В первую неделю после ее возвращения каждый из родителей говорил удивительно мало, а сама она вела себя несправедливо по отношению к ним и была похожа на пресловутого моллюска, вплоть до того, что ухитрялась даже не упоминать фамилию своего хозяина.

Сейчас она начала:

— Может быть… — и, вздрогнув, замолчала, когда три большие черно-белые птицы, трепыхаясь, подлетели и уселись на провод.

— Ой, смотри! — сказала Дороти Дайкс. — Три — это к свадьбе!

— Их все еще семь? — спросила Джоанна.

Мать покачала головой:

— Нет. Должно быть, тот, у кого был секрет, его раскрыл. — Глаза ее встретились с глазами Джоанны, как будто случайно, но Дороти Дайкс нечасто доверялась случаю.

Что толку, решила Джоанна. В конце концов, это ее родители, и ощущение их любви и беспокойства никогда не были сильнее, чем в предыдущие две недели.

— Ладно, мама, твоя взяла; это действительно семья Майлса. Вот почему я хотела помочь. Но они не знали, что мы были знакомы. Не было смысла ворошить прошлое.

— Но, дорогая, по-моему…

— Нет, мама! Так было лучше. И во всяком случае, теперь все кончено.

После ее прилета из Каррикду наступило полнейшее молчание. Правда, неделю назад из Нокбега прибыла ее одежда и другие мелочи, которые она там оставила. Конечно, ее адрес имелся в фирме. Но от Шейлы, Мэттью или Ши не было ни строчки. И от Дугласа — ничего. Да и как можно чего-то ждать после того письма?


Дорогой Дуглас!

Простите меня, пожалуйста, что у меня не хватило смелости снова увидеться с вами. Я думала и думала, и я уверена, что так будет лучше.

Я никогда не забуду недели, проведенные в Ирландии, и всю вашу заботу. Быстрее поправляйтесь и берегите себя.

Джо.


Письмо для Ши, посланное в Нокбег, было длиннее, и написать его было легче. Как будто она просто выражала словами то, что, по ее ощущению, обоим им было известно, когда он поцеловал ее на прощание в тот вечер в Дан Лаогэре.

Мать не сводила глаз с ее лица, и это смущало. Еще больше смутил ее последовавший вопрос.

— Значит, Дуглас — брат Майлса. Он на него похож?

— Нет, нисколько, — ответила Джоанна. Выжидательное молчание продолжалось. — Он гораздо старше, — неуверенно продолжала она, — и не такой высокий, и глаза у него серые. Он ветеринар и ужасно занят, ты знаешь, как это бывает, но он был очень добр, когда мы познакомились. Он добр ко всем. По субботам дети со всей округи приносят ему показать своих животных.

— Звучит славно, — отметила мать.

— Он и есть славный. — Джоанна была рада, когда в этот момент появился отец.

Джоанну машина вполне устроила, но отец ее отверг. Ему больше понравилась другая, которую им показали, но он, к ее раздражению, покачал головой, когда механик предложил сделать пробную поездку.

— Боюсь, не сейчас. У нас мало времени.

Автомобиль остался ждать решения, и Джоанна, обнаружив, что ее поспешно усаживают в их собственную машину, ощутила справедливую досаду.

— В чем дело, папа? Можно подумать, что мы опаздываем на поезд.

— Не совсем, милая, но ты почти угадала, — заявил отец. — Мне нужно кое-что получить на станции.

Они прогрохотали по мосту через рельсы и остановились. Было безлюдно и спокойно.

— Интересно, поезд уже пришел? — пробормотал Эдвард Дайкс.

В такой день, думала Джоанна, можно было и не раздумывать. Привокзальная площадь должна была бы потемнеть от толпы отдыхающих, приехавших на поездах от Ливерпуль Стрит или с севера Англии, бросающихся ловить такси или садившихся на специальные субботние автобусы. И тут ее осенило. С какой стати отец беспокоится? Ведь они никого не встречают.

— Папа? — продолжить она не успела.

— Быстро. Выходи, — торопливо сказал отец. — Поезд уже пришел. — Он открыл свою дверцу.

Заинтригованная Джоанна открыла свою, пригнувшись, вылезла из машины, все еще удивляясь, выпрямилась и почувствовала, что ее лицо застыло.

— Вот. Видишь кого-нибудь знакомого? — с торжеством спросил отец.

Станция быстро опустела, потому что теперь билеты продавали в поезде, но на нейтральной полосе между платформой и выходом рядом с чемоданом и корзинкой с крышкой стояла одинокая коренастая фигура.

Они увидели друг друга одновременно. В ее снах — и это случалось почти каждую ночь с тех пор, как она приехала домой, — они оба бросались вперед, простирая руки. Наяву было несколько иначе. Дуглас небрежно махнул рукой и наклонился поднять свой багаж. Он шел быстро, она мешкала. В голове мелькало: он великолепно выглядит, он так загорел, и лицо стало полнее.

— Привет, — сказал Дуглас. — Приятно снова вас видеть. — Глаза его обратились к ее спутнику. — Мистер Дайкс. Надеюсь, я не доставил вам слишком большого беспокойства. — Он очень внимательно выслушал протесты Эдварда Дайкса. Можно подумать, раздраженно думала Джоанна, что он скорее знакомый родителей, чем ее. Когда? Как? Почему? Вопросы в ее мозгу следовали один за другим.

— Дуглас! Вы поправились?

— О да. — Он сказал это коротко, почти пренебрежительно. — И снова работаю, как вы, наверно, заметили. — В ответ на ее удивленный взгляд он посмотрел на корзинку. — По-моему, это к вам относится, верно? — серьезно спросил он. — Один котенок, мужского пола, цвета мармелада, прививки сделаны, брошен приемным родителем.

Джоанна поскребла по крышке корзинки, и ей ответил радостный писк Кена.


Джоанне все это еще казалось сном, причем развивавшимся не так, как следовало. Отец завладел слишком большой частью разговора, и Дугласа, казалось, это вполне устраивало. И сам визит был таким же — ему явно предшествовал обмен сообщениями между Дугласом и ее родителями, но ей об этом ни слова не сказали.

За ужином она узнала остальные новости. Фланн также вернулся домой.

— Благодаря вам и Винсенту. — Серые глаза смягчились, и сердце Джоанны на мгновение замерло. И еще несколько мгновений, когда Дуглас объяснил, что пока он управлялся с одним взломщиком, второй попытался удрать, и Фланн прыгнул на него. — Доги часто впускают злоумышленника, а потом не дают ему уйти. — Но на этот раз у злоумышленника были нож и дубинка. Дуглас совершил ошибку, когда бросился на помощь собаке. — Глупо, конечно. Они не перестают напоминать об этом. Сердце — та роскошь, которую никакой полицейский не может себе позволить на дежурстве. — Он добавил, что теперь нападавшего уже поймали, и оба сейчас сидят под арестом в ожидании суда. Это оказались не цыгане. Цыгане просто отвлекали внимание, и даже это невозможно было доказать.

Что касается остального, то Ши сейчас был в Каррикду, взял отпуск до следующего месяца, когда Шейла и Мэттью должны будут вместе отправиться в деловую поездку. Джеральдина, словно мимоходом сообщил он, тоже поехала в Каррикду.

Пока Джоанна старалась все это переварить, ее мать взглянула на другой край стола.

— Еще кофе, Дуглас? Нет? Тогда отправляйтесь с Джо в гостиную смотреть телевизор. Мы с Тэдом скоро придем.

— Клянусь Юпитером, верно! Как раз сейчас будет передача, которая мне нравится. — Он с готовностью вскочил и заработал нахмуренный взгляд. Этот взгляд был настолько очевидным, что Джоанна не понимала, как Дуглас мог его не заметить. Он и заметил.

— И как же, сколько нам отпущено времени? — деловым тоном спросил он в гостиной.

— Сколько времени — для чего? — спросила она.

— Для того, чтобы вы пришли в себя насчет выйти за меня замуж. — Ни мольбы, ни малейшего сомнения. В Дугласе было больше от Мэттью О'Малли, чем она думала. А в этом новом Дугласе, казалось, ничего не было от мужчины, который так нежно держал се в тот вечер на берегу.

— Я… пришла в себя, — тихо сказала она. — Я думала и думала, прежде чем написать это письмо. Здесь больше не о чем говорить. Действительно не о чем.

— Я думаю, есть о чем. Об очень многом, — ответил Дуглас и наклонился вперед, уперев руки в колени. — Вот почему я написал вашему отцу и попросил его разрешения приехать.

Джоанна разинула рот:

— Как, вы это сделали? — Не в силах удержаться, она рассмеялась. — Наверное, он не знал, что и сказать. Бедный старый папа!

— Он совершенно точно знал, что сказать, — с достоинством ответил Дуглас. — Как и следовало ожидать. Теперь, когда я увидел его, мне это стало понятно. Он велел мне приехать, чтобы он мог на меня посмотреть.

— Не может быть!

— Ну, я не вижу тут ничего особенного, — спокойно ответил Дуглас. — Именно это скажу я сам, когда дойдет дело до нашей дочери.

— Нашей дочери? — выдохнула Джоанна. В новом Дугласе было нечто, от чего кровь у нее в жилах текла быстрее.

— Ага. Нашей дочери. С личиком как у котенка, совсем как у ее матери. — Он посмотрел на нее, словно вызывая на возражение, дерзким и очень юным взглядом.

— Нет, пожалуйста, — с отчаянием сказала Джоанна. — Пожалуйста, не продолжайте. Все равно нет. Так должно быть.

— Джеральдина этого боялась, — ошарашил ее Дуглас. — Мы поговорили, когда она вернулась из Франции, — сухо добавил он. — Если бы я не встретил вас, Джо, я все равно никогда не женился бы на Джеральдине. Простите, если это звучит грубо. Мне нравилось бывать с ней, и для матери она огромная поддержка, но я ее не люблю. Ни один из нас не должен мучиться угрызениями совести из-за Джеральдины. Она и сама вам это скажет — теперь. — Он ненадолго замолчал, как будто сдерживая нетерпение. — Не будьте с ней слишком суровы, любовь моя. Большинство из нас когда-нибудь поступало глупо по отношению к другим. Джо, в чем дело? — Он наконец заметил ее молчание. Она увидела, что взгляд его изменился. — В том, что я только что сказал насчет глупых поступков?

Она лихорадочно думала. Он никогда не принадлежал Джеральдине. Выйти за него не означало, что она кого-то ограбит. И он все еще хочет ее. И он — мужчина, не мальчик. Он всегда выбирал мужской путь — и особенно сегодня. А потом радость стала затихать. Выйти за него сейчас, ничего не сказав, означало всю жизнь опасаться, будет ли Джеральдина молчать. Об этом не могло быть и речи. А сказать ему — ни за что! Тогда он не захочет на ней жениться, но может почувствовать, что обязан. Кроме того, он же мужчина, настоящий мужчина, ее потеря не будет для него крахом. Он сумеет это пережить.

— Я бы не называла это глупостью, вовсе нет, — она тщательно подбирала слова. — Это было прекрасно, как волшебный сон, и я хочу, чтобы таким оно и осталось.

Молчание казалось бесконечным.

— О Дуглас, зачем вы приехали? — в отчаянии воскликнула она.

— Похоже, я зря потратил время, — спокойно сказал Дуглас и встал.


Другая мать стала бы расспрашивать; Дороти Дайкс этого не сделала ни когда Дуглас вежливо, но очень решительно отклонил ее предложение разместиться в свободной комнате, ни после того, как ее муж отвез его обратно в Грейт Ярмут, чтобы найти место переночевать. Она просто сказала:

— Ты была права, милая. Он очень славный. — И она вышла поискать корзинку, чтобы устроить постель Кену.

Одно дело лечь в постель, а совсем другое — заснуть. Несколькими часами позже Джоанна все еще не спала. Она слышала, как во двор въехала машина и отец хлопнул дверцей. Она слышала, как он воскликнул:

— Славный парень. Что ты о нем думаешь? — Это было одностороннее подслушивание, поскольку голоса матери не было слышно, но она, должно быть, спросила, устроился ли Дуглас. — С легкостью. На этой неделе все только выезжали, — загрохотал в ответ Эдвард Дайкс и сказал, в какой гостинице остановился Дуглас. Она располагалась на Марин Парад со стороны моря. Джоанна знала ее. Не то что бы это имело какое-то значение. С таким же успехом она могла находиться в Тимбукту. Джоанна решительно закрыла глаза.


Утро выдалось без дождя, небо было высоким и бледно-голубым. Марин Парад, мекка ее детства, со своими цветами и газонами, застекленным «Биргартеном», башенкой танцевального зала и еле видной крышей павильона развлечений на пляже, протянулась до самого Британского пирса. Белую с искусно разбросанными цветными пятнами гостиницу Дугласа несложно было заметить. Она припарковала машину и взбежала по ступенькам.

— О Боже! Мистер О'Малли, говорите? — Дежурная покачала головой. — Боюсь, вы разминулись с ним. Он выписался пять минут назад.

— Не может быть! — горестно воскликнула Джоанна. По крайней мере, она должна попрощаться, как следует.

— Боюсь, что да, — подтвердила дежурная, но тут вмешался швейцар:

— Если вы ищете мистера О'Малли, мисс, он должен вернуться вот за этим.

Она никогда не встречала более радостного зрелища, чем вид чемодана Дугласа с пустой кошачьей корзинкой наверху.

— Когда он вернется, задержите его. Не отпускайте, — бессвязно сообщила Джоанна и снова сбежала по ступенькам.

Куда? На юг, к цветочным часам, или на север, к плавательному бассейну и газонам, или прямо вперед, через широкую, разделенную островками безопасности дорогу и по розовато-серому променаду к морю? Джоанна решила в пользу моря и почти побежала через газон и мостовую к дальнему концу променада. Около пристани, скромно пристроившейся между двумя пирсами, она остановилась, нахмурилась и стала вглядываться.

Вдоль пристани шли две фигуры: одна коренастая и целеустремленная, вторая — похожая на точку, но упорно старающаяся не отстать. Даже со спины невозможно было усомниться, что это Дуглас. Маленький ребенок рядом был неожиданным осложнением.

Они повернули обратно. Дуглас, держа руки в карманах, подставил грудь ветру; его галстук развевался. Ребенок, приземистый, похожий на ягодку, кажется, мальчик, семенил рядом. Дуглас пошел быстрее. Очевидно, его не слишком радовала возможная встреча с отчаявшимся родителем или кем-нибудь похуже.

— Привет.

Дуглас остановился, как вкопанный:

— Джо! — И снова: — Джо!

Мгновенная застенчивость заставила ее отвести взгляд — так засветились его глаза.

— Кто это с вами? — спросила она.

— Понятия не имею. — Он выглядел обеспокоенным. — Свалился с небес. Я повернул обратно, а он тут как тут.

Но пока Джоанна предлагала им всем отправиться в машине ее отца в полицейский участок, а Дуглас возражал на основании того, что все похитители детей сажают их в машины, объект обсуждения жизнерадостно заявил:

— Я живу вон там. — Он показал на отходящую от променада боковую улочку.

Они пошли с ним, и он выбрал дом с искусственными цветами в окне. Через несколько секунд его вручили усталого вида молодой женщине на последних стадиях беременности.

— Вот подожди, пока вернется отец; тогда тебе достанется, — машинально проговорила она и шлепнула беглеца.

— Вы действительно не видели, что он идет рядом? — с любопытством спросила Джоанна, когда они направились обратно.

— Нет, не видел, — раздраженно ответил Дуглас. — Как я себя чувствовал утром, так мог не заметить и Лохнесское чудовище.

— Это по моей вине? — тихо спросила Джоанна.

— Нет, по моей. Ваш ответ был честным, честнее некуда, и я имел полное право им удовлетвориться. Полагаю, все довольны, и никто не чувствует себя обиженным.

Честнее некуда … только это она услышала и внезапно почувствовала, что только об этом и может думать. Он считал ее честной, когда последние три месяца вся ее жизнь была запутанной паутиной обмана. Выдавая себя за кого-то другого, завоевывая благодарность, на которую не имела права, и, возможно, еще больше укрепляя его фанатизм, на что он однажды намекнул, — что девушки, которые ему нравились, никогда не обращали на него внимания. Но хотя бы на это у нее имелся ответ.

— Дуг, — дрожащим голосом начала она.

Утро было таким ярким, что прогноз погоды, обещавший «ливни и грозы, местами продолжительные», казался чепухой, но за последние несколько минут с запада надвинулись тучи, нависая над городом и променадом. Когда Джоанна заговорила, темные капли дождя брызнули на мостовую.

— Быстро! В машину! — Дуглас схватил ее за руку, и они побежали к машине.

— Очень намокли? — спросил он минутой позже, стряхивая капли с лацканов.

— Дуглас… — Джоанна не могла найти слов.

Теперь она не позволит ничему помешать ей, будь то миллион потерявшихся малышей или миллион ливней.

Она посмотрела на Дугласа, сидевшего боком, вытянув руку вдоль сиденья. За его спиной живая завеса дождя скатывалась в канаву. Пиджак был распахнут, и его широкая грудь натягивала тонкую белую рубашку.

Она набрала побольше воздуха.

— Я та девушка, с которой должен был встретиться Майлс.

Его брови чуть приподнялись.

— Да, вот как?

— Мы собирались убежать в Шотландию и пожениться. Мы были вынуждены.

— Вынуждены?

— Да, потому что мне только на следующий год будет двадцать один, и папа считал, что нам следует подождать.

— А Майлс так не считал? — Она не ответила. — А вы? Или вас не спрашивали? — продолжал Дуглас тем же спокойным тоном. Он не шевельнул и мускулом, и глаза его никогда еще более надежно не скрывали его мысли.

— Я хотела того, чего хотел Майлс. Я… он мне очень нравился. — Она помолчала.

— Продолжайте.

Она почти предпочитала увидеть румянец гнева и упреков, которых так долго боялась, но его лицо было загорелым и спокойным, и голос очень сдержанным. Она поняла, что это реакция скорее мужчины, чем мальчика.

— Я… я подвела его, — выпалила она. Опять она не могла найти слов. Она неудобно сидела на краю сиденья, упершись спиной в рулевое колесо. Колено, округлое и ребяческое, коснулось колена Дугласа, и, устыдившись только что сказанного, она отдернула колено. Она видела, что он это заметил.

— Продолжайте. Вы подвели его. Как именно?

Она покраснела.

— Я… — Она замолчала.

— Попробую догадаться, — сухо заметил Дуглас. — Майлс сказал: зачем ждать, пока мы поженимся? Но вы устояли. Верно?

Она кивнула.

— Так что за неимением лучшего он уговорил вас убежать с ним?

— Нет. Я не настолько глупа. Я знала, что надо оставить время на размышление. Что-нибудь около трех недель, я считала. Я не была уверена.

— А Майлс, может быть, еще меньше. — Его тон снова стал сухим, почти безразличным. — Продолжайте.

— Когда поезд прибыл в Норидж, я поняла, что не смогу довести дело до конца. Поэтому я сошла с поезда и позвонила. Но было слишком поздно. Ши сказал мне.

— Понятно. — Пауза. Сейчас все решится, в отчаянии думала она. Он перебирал все это в памяти столько же раз, сколько и она сама. Он сочтет ее слабость и нерешительность причиной смерти своего брата. И впервые поймет истинный характер девушки, на которой хотел жениться. С ощущением тошноты она ждала, вглядываясь в его лицо. Оно было задумчивым и серьезным.

— Надо, чтобы кто-то вам это сказал, Джо. Вы что, ума лишились?

Сама себе не веря, она вдруг осознала, что это не оскорбление, а проявление раздражения. Она в изумлении разинула рот, а он продолжал:

— Сейчас все открылось — в первый раз, как я понимаю? — Все еще молча, она кивнула. — Тогда ради всего святого, не бойтесь смотреть фактам в лицо. Все, что я в этом вижу, — это девушка, которая удачно успела вытащить шею из петли. Или правильнее сказать, в последнюю минуту вспомнившая свой врожденный здравый смысл? — Он снял руку со спинки сиденья и шутливо потрепал ее по колену. — Ну-ну, ничего страшного не случилось, верно? — Точно так он похлопывал маленьких животных после лечения. Кисть была длинной и нежной, настоящая рука хирурга.

— О, я не знаю! — Пытаясь собраться с мыслями, Джоанна приложила руку к кружащейся голове. — Вы… я… вы, кажется, даже не удивились.

— Удивился? Нет. Почему я должен был удивиться? — сразу ответил он. — Для меня это не новость.

— Не но… как же так? Откуда…

Его ладонь отпустила ее колено и тепло и крепко накрыла обе ее руки.

— Очень просто. Я не волшебник. Я просто проследил ваш звонок. Тот, который вы сделали со станции Норидж. — Взгляд его смягчился. — Вы забыли повесить трубку, знаете ли, на целых пять минут.

— Я… я не помню насчет телефона, — призналась Джоанна. — Я почти ничего не помню. Мне сказали, что я потеряла сознание.

— Это было ужасное потрясение. Мне очень жаль.

— Я все еще не понимаю…

— Ну, я знал, что вы находились на железнодорожном вокзале в Норидже, и вы были так расстроены, что я понял — вы не могли быть просто знакомой. И я знал, что у Майлса была новая девушка, и кроме того знал, что он провел уикэнд у друзей, которые жили неподалеку от Нориджа. У девушек Майлса никогда не было имен, поэтому я не мог узнать, кто вы, и как бы мне этого ни хотелось, я не мог рассчитывать найти вас, если бы приехал сюда.

Ее сердце на мгновение замерло. Значит, со стороны Джеральдины это не было уловкой. Он действительно хотел отыскать ее.

— Почему вы хотели… меня найти? — Голос ее от страха стал почти шепотом.

— Ну, если вам так нужно знать… — к нему снова вернулся этот юношеский смущенный взгляд, который она иногда видела раньше. — Я беспокоился… на случай, если вы не сумели вытащить голову из петли вовремя. И если бы я тогда знал, что вы просто упали в обморок, я бы сделал почти то же самое. — Смущение покинуло его, и он ухмыльнулся.

Джоанна тоже в первый раз улыбнулась.

— Итак, я позволил разыграться своему воображению из-за девушки из Нориджа или его окрестностей, а потом вы приходите и говорите мне, откуда вы, и я почувствовал, что это не могло быть простым совпадением, особенно когда оказалось, что вы разбираетесь в дизайне.

Внезапно она не смогла удержаться от вопроса:

— И сколько времени вам понадобилось, чтобы решить, что со мной все в порядке?

Глаза Дугласа, казалось, снова взяли себе часть синевы Атлантического океана, как в тот вечер в Каррикду.

— Примерно столько, сколько понадобилось, чтобы влюбиться в вас.

— И… сколько же? — затаив дыхание, спросила Джоанна.

— О, минут пять, — небрежно ответил он. — Послушай, я думал, что мы все уже обсудили. — Джоанна обнаружила себя в его объятиях. — Из-за чего еще были сомнения? Из-за Майлса?

Она покачала головой, пытаясь повторить что-то из того, что хотела сказать Майлсу по телефону в тот роковой день.

— Нет. Из этого ничего бы не вышло. Ни один из нас в самом деле не любил так сильно, чтобы хватило на всю жизнь.

— Меня хватит, — мило пообещал Дуглас. — Дай мне только полшанса, и я буду висеть у тебя на шее, как альбатрос, даже когда растеряю все свои перья.

— О, как очаровательно. А ты можешь быть еще романтичнее?

— Хороший вопрос, — прокомментировал Дуглас. Его глаза сделались озорными и ярко-синими, губы нашли ее губы и прижались к ним, руки крепче обхватили ее. Она чувствовала, как вздымается и опадает его грудь, как однажды уже было до этого, и потеряла решимость. Сейчас все было по-другому, без секретов, без темных мест, даже почти без мыслей.

— А как твои родители? — прошептала она.

— Нет, нет и нет. — Он, казалось, точно знал, о чем она думала. — Может быть, мать, однажды. Но не теперь. Она полюбила тебя.

— Тогда — спроси меня еще раз, — приказала Джоанна.

Дуглас сел, пригладил волосы и поправил галстук.

— Джоанна, моя дорогая крошка, ты согласна прийти ко мне и быть «сама собой»? — спросил он.

— Ох, конечно согласна, мой милый, — ответила Джоанна. — Все душой и еще половинкой.


Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Трансепт — поперечный неф готического собора.

(обратно)

2

cafe au lait — цвета кофе с молоком (франц.).

(обратно)

3

Блэк Глен — черная долина.

(обратно)

4

КВО — Королевское ветеринарное общество.

(обратно)

5

magnum opus — главное произведение (лат.).

(обратно)

6

Клинч — захват (бокс).

(обратно)

7

Джинджер — рыжик.

(обратно)

8

Палладио, Андреа — итальянский архитектор XVI века.

(обратно)

9

grande passion — всепоглощающая страсть (франц.).

(обратно)

Оглавление

  • Глава первая
  • Глава вторая
  • Глава третья
  • Глава четвертая
  • Глава пятая
  • Глава шестая
  • Глава седьмая
  • Глава восьмая
  • Глава девятая
  • Глава десятая
  • Глав одиннадцатая
  • Глава двенадцатая
  • Глава тринадцатая
  • Глава четырнадцатая
  • Глава пятнадцатая
  • *** Примечания ***