Крестоносец [Андрей Львович Астахов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]



Астахов Андрей Львович    КРЕСТОНОСЕЦ

Моему доброму польскому другу,

пану Тадеушу Рубниковичу,

посвящаю эту книгу






  Часть первая. Роздоль




    1. Странный Белтан


       Вот и сбылась мечта идиота. Наступила ночь Белтан, на которую каждый из нас строил большие планы.

       Энбри, в миру Андрей Михайлович, впервые предложил открыть дачный сезон пикником с ночевкой на Белтан, еще зимой, когда мы как обычно собрались у него попить пивка и поговорить на разные прикольные темы. Идея понравилась всем, так как однажды мы уже хорошо оторвались на Хеллуин. Слопали, наверное, ящик апельсинов, запивая их дорогущим "Хоб-Гоблином", раскрасились кто во что горазд (как сейчас помню, я был Джиперс-Криперсом, Михайлович некромантом, Арсений и Алина вампирами), хорошо посидели за столом, в половине первого ночи отправились за пивной добавкой в ближайший к дому Энбри ларек, где столкнулись с кучкой гопников. Короли ночных улиц вначале были всей душой настроены отрихтовать нам физиономии, но наша раскраска и поздравления с Хэллуином так подействовали на парней, что мы сразу стали своими в доску, а предводитель ганзы заявил: "Типо и меня раскрасьте суканах!" Словом, Хэлуин получился прикольный, и всем нам, естественно, захотелось чего-нибудь подобного.

       Тут, наверное, надо поподробнее рассказать о нашем старшем друге. Лично мне Андрей Михайлович очень даже симпатичен. Мужику за сорок, сильно побит сединой и жизнью, а все самозабвенно играет в Дьябло и Ведьмака, фанатеет от Толкиена, сам пишет весьма недурственные рассказы в жанре фентези и тусуется с нашими городскими ролевиками из клуба "Лориен", где я с ним и познакомился. Поначалу подумал - очередной фрик, поплывший крышей на почве кризиса среднего возраста. Но потом, пообщавшись с Андреем Михайловичем, как говорится, в кулуарах, понял, что человек он на редкость интересный. Общаясь с ним, я узнал массу новой для себя и занимательнейшей информации о средневековом вооружении, героическом эпосе разных народов, эльфийском лоре и прочих занятных вещах. Тогда-то я и понял, что означает его "эльфийский" ник: это так товарищи по клубу оценили энциклопедические познания Андрея Михайловича, прозвав его Энбри - от Encyclopedia Britannica. Ну, а потом через Энбри я познакомился с его друзьями, Арсением и Алиной. Так вот и сложилась наша маленькая компания из четырех персонажей, завернутых на фентези.

       Итак, Энбри предложил отпраздновать Белтан. Арсений заявил, что по такому случаю отожмет у отца УАЗ, чтобы мы могли с комфортом доехать до места пикника. Алина немедленно накидала на листочке меню праздника ("Свиные ребрышки на решетке, светлое пиво....мммм... фруктов побольше!"), а я обязался устроить палатку. Но так уж получилось, что кроме палатки я преподнес своим товарищам в некотором роде сюрприз.

       Восемнадцатого апреля был день получки. После окончания работы я собрался пройтись по магазинам, и для начала решил зайти в книжный, расположенный прямо напротив моей конторы. Есть у меня такая традиция: с каждой получки я покупаю или новую компьютерную игру, или книгу. И вот, зайдя в магазин и оказавшись у стеллажей с книжками фентези, я вдруг столкнулся с НЕЙ.

       Она стояла у стеллажа - тоненькая, хрупкая, с двумя очаровательными русыми хвостиками, падающими на грудь, одетая в старенькие голубые джинсы, черные баскеты и зеленую курточку с капюшоном, - и держала в тонких изящных пальчиках, унизанных серебряными кольцами, "Алиедору" Перумова. Мгновение спустя мы встретились взглядами, и я понял, что погиб. Таких глаз - изумрудно-зеленых с яркими золотыми искорками, ясных и огромных, с длинными и густыми черными ресницами, - я не видел ни у кого и никогда.

      - Ааааа....ээээ.... привет! - сказал я, идиотски улыбаясь.

      - Ага, - ответила она.

      - "Ага" означает "Привет"? - спросил я, больше всего боясь, что она сейчас поставит книгу на полку, повернется и уйдет.

      - Ага, - повторила она.

      - Отличная книга, - сказал я, показав глазами на Перумова в ее руках. - Маст рид.

      - Может быть, - ответила она. Голос у нее был певучий и такой красивый, что мое сердце просто застонало от счастья. - Здесь очень много книг.

      - Ты любишь фентези? - спросил я.

      - Что такое "фентези"? - неожиданно произнесла она. - Здесь на обложках многих книг изображены драконы, маги и воины. Я подумала, что это книги по магии или рыцарские романы.

      - Ну, в некотором роде так оно и есть, - ответил я, очень удивленный ее словами, а еще больше тем выражением, которое появилось в ее глазах. - Если хочешь, могу быть твоим консультантом.

      - Спасибо, не стоит, - девушка поставила книгу на полку.

      - Погоди! - решился я и шагнул к ней. - Знаешь, я очень люблю книги в жанре фентези. Я часто сюда захожу, но еще никогда не видел тут такой красивой девушки, листающей книгу. Мне кажется, ты необыкновенная.

      - И что же во мне необыкновенного? - спросила девушка весьма безразличным тоном.

      - Все, - я осмелился сделать в ее сторону еще один шаг. - Меня, кстати, Эвальд зовут.

      - Эвальд? - В изумрудных глазищах сверкнули искорки интереса. - Красивое имя.

      - В самом деле? - Я буквально задохнулся от счастья. - Мне оно, честно сказать, никогда не нравилось.

      - Напрасно. Оно тебе подходит.

      - Это меня в честь прадеда так назвали, - поспешил сообщить я. - Эвальда Аркадьевича Данилова. Он у меня во вторую мировую войну кавторангом был. Морским капитаном, то есть. Эскадренным миноносцем командовал на Балтике.

      - Твой прадедушка был моряком? - Мне показалось, что в ее глазах снова появился интерес. - Как странно!

      - Что странно?

      - Ничего. Просто интересно.

      - Знаешь, а мне кажется, что нет имени, достойного тебя. Твое имя должно звучать, как небесная музыка, как...песня эльфов.

       Она улыбнулась, и ее улыбка показалась мне прелестной.

      - А ты когда-нибудь слышал песни эльфов? - спросила она.

      - Нет, конечно. Но я представляю себе, как они могут петь, - Меня понесло. - Представляешь: лунная майская ночь, лес, пахнет цветами и свежей травой, звенит в тишине ручей, и слышен нежный красивый голос, который поет что-то очень печальное и красивое.

      - Мне бы хотелось послушать такую песню, - сказала она, взяв с полки томик Сапковского. - Но ведь ты все равно не поймешь, о чем будет эта песня.

      - Это неважно. Я обожаю все эльфийское. Но сейчас больше всех эльфов на свете меня интересует твое имя.

      - Зови меня Домино, - сказала незнакомка и снова улыбнулась. - Было интересно поговорить с тобой.

      - Ты уходишь?

      - Да, мне пора. Здесь нет книги, которую я хотела бы прочесть.

      - Послушай, Домино, - решился я, - у меня есть одна хорошая идея. Только пообещай, что не скажешь "нет", не подумав.

      - Какая идея?

      - Хорошая, честно. Но только я боюсь, очень боюсь, что ты не согласишься.

      - Эвальд, ты такой забавный! - произнесла она таким тоном, что мое сердце окончательно расплавилось и пролилось в живот огненным дождем. - Ну, говори.

      - Понимаешь, мы с друзьями собираемся первого мая на пикник в лес. Будем отмечать Белтан, ночь костров. Я... вобщем, поехали со мной?

      - Белтан? - Теперь в ее волшебных глазах был не только интерес, но и искреннее удивление. - Твои друзья эльфы?

      - Да нет, никакие они не эльфы. А ты что, всерьез веришь в эльфов?

      - Нет, просто странно, что кто-то всерьез отмечает эльфийские праздники.

      - Просто прикалываемся, понимаешь? Жизнь скучна, если в ней нет места хорошему стебу. Мои друзья отличные ребята, прикольные, веселые. - Я осторожно взял ее за руку, и она не оттолкнула меня. - Будет ночевка в палатке, шашлык, немного пива, песни под гитару, хорошая музыка. Ты музыку Dagda и Lothlorien любишь? Кельтский этник?

      - Знаешь, спасибо тебе, конечно, но....

      - У тебя есть парень? - спросил я с замиранием сердца

      - Нет, дело не в этом. Просто очень все неожиданно.

      - Ой, я чуть не умер от горя! Только скажи, что поедешь со мной. Я на руках отнесу тебя к месту пикника и потом обратно.

      - И все-таки ты странный. Те парни, с которыми я разговаривала до тебя, были совсем другими.

      - Это хорошо или плохо?

      - Не знаю. - Домино помолчала, потом поставила Сапковского обратно в стеллаж. - Наверное, хорошо.

      - То есть, договорились?

      - Знаешь, я недавно в вашем городе. И мне тут было одиноко.

      - Все, решено! - Я постарался вложить в свою улыбку все переполнявшее меня счастье, достал из кармана мобильник. - Можно мне твой номер?

       Домино как-то растерянно на меня посмотрела, потом вытащила из внутреннего кармана курточки старую видавшую виды "Нокию".

      - Я... если честно, не знаю номер, - выдала она. - Я свой телефон потеряла. Это подружкин. Я... одолжила.

      - Да не проблема! - Я взял у нее телефон (да, судя по состоянию трубы подружка еще та неряха!), включил его и сделал прозвон на свой номер. - Все, порядок. Сейчас прозвоню тебе.

       Она взяла у меня свою трубку с рассеянной улыбкой.

      - Телефон телефоном, а сейчас ты что делаешь? - спросил я. - Может, сходим куда-нибудь? Тут рядом есть отличный ресторанчик. Суши там - обалдеть!

      - Не могу, - сказала она так решительно, что я понял: все уговоры бесполезны. - Меня дома ждут.

      - Так можно позвонить и предупредить.

      - Не могу, - повторила она и, помолчав, добавила: - Папа болеет, надо за ним ухаживать.

      - Домино, я ведь найду тебя, - сказал я, испытывая сильнейшее желание обнять ее и поцеловать. - Весь город переверну, а найду. Девушку такой красоты и с таким редким именем найти будет нетрудно. И буду звонить. Сегодня, весь вечер буду звонить.

      - Что ж, звони, только сейчас не иди за мной, пожалуйста, - сказала она и ушла.

       Наверное, я простоял в оцепенении довольно долго. Потом заметил, что девушки-консультанты искоса поглядывают на меня и шепчутся. Девушек не обманешь, они поняли сразу, какая божественная искра проскочила между мной и чудесной девушкой с именем героини фильма о Джеймсе Бонде в их отделе.

       Эх, Эвальд, бродяга, да неужели впервые в этой драной жизни тебе по-настоящему повезло?!

      - Арс, привет! - Голос у меня дрожал от радости. - Чем занят?

      - Домой собираюсь ехать. Сам как?

      - Слушай, есть тема. Насчет пикника первого числа. У тебя в "буханке" еще одно место найдется?

      - Мама дорогая, да что я слышу! Никак герлой обзавелся?

      - Шутки в сторону, Арс. Такая девушка, просто слов нет. Шедевр фотошопа, а не девушка. Никогда себе не прощу, если упущу такое диво. Короче, я ее пригласил на наш эльфийский пикник.

      - Так это классно, старичок! Давно пора, а то все один и один. Заметано. Делаем поправочку на количество фуда и дринка, и вопрос решен.

       Я вышел из магазина в состоянии полной эйфории. А дома позвонил Домино, и она ответила. Вобщем, до первого числа мы общались каждый вечер подолгу, но вот встретиться Домино отказывалась, и это меня беспокоило. Я ужасно переживал. Но первого числа она приехала на место сбора, одетая так же, как при нашей встрече в магазине и с маленьким рюкзаком, вроде тех, что так уважают анимешники.

       Арс, увидев ее, одобрительно покачал головой и показал мне поднятый большой палец. Энбри, галантный старикашка, тут же поцеловал ей руку. Алина ревниво сверкнула глазами - до сих пор она обладала монополией на трех мужиков, поскольку в нашей компании была единственной девушкой.

      - А не замерзнешь? - спросила она заботливо-ядовитым тоном, осмотрев Домино. - Ночью будет хоооолодноооо!

      - Ничего, не замерзну, - сказала Домино и при этом выразительно посмотрела на меня, будто говоря: "А если замерзну, ты меня согреешь".

       Ехать до Долины Хоббитов, обычного места наших загородных шашлыков, от города часа полтора. По дороге Энбри и Алина разговорились о русском церковном искусстве и канонической иконописи, Домино слушала их, а я сидел рядом с Домино и просто наслаждался тем, что она рядом со мной. Я был счастлив.

       Наконец, впереди, справа от проселочной дороги показалась знакомая и родная роща у подножия холма. Проехав сквозь нее по колее, проложенной любителями пикников и шашлыков, мы оказались на нашем месте, на уютной окруженной березами полянке в паре десятков метров от берега реки Лещихи.

       - Никого, и это радует, - вздохнул Энбри, оглядев берег.

      - Мальчики ставят палатку и готовят мангал, - распорядилась Алина, - а девочки будут отдыхать. Ой, как давно я ждала этого момента!

       Домино молча встала рядом со мной, сжимая в руках свой рюкзачок.

      - Тут красиво, да? - шепнул я ей на ухо. - Это наше место.

      - Эвальд, потом будешь любезничать, - встрял Энбри, таща из машины кастрюлю с маринованным мясом. - Через час, после свежего воздуха и простора, будете трястись от голода. Ставьте мангал.



       **************


       Такие вечера запоминаются на всю жизнь.

       Ясное звездное небо над головой. Пахнущий дымом, ароматный и тающий во рту шашлык. Загадочная магия пламени костра, в которое хочется смотреть без конца. Магнитола в "буханке" наигрывает чарующие треки из "Ведьмака", и наступающая ночь прямо-таки пропитывается магической аурой.

       Мы сидим на покрывале вокруг тазика со второй партией шашлыка, чашек с салатами и нарезанным хлебом, пьем пиво за магию Белтана и за Профессора.

      - Как ты думаешь, пора? - внезапно спрашивает Энбри у Арсения.

      - Думаю, пора, - улыбаясь, отвечает Арс. - Вторую канистру начали, значит, пора.

      - Что пора? - спрашиваю я, глядя, как Энбри лезет в "буханку".

      - Сейчас посмотришь.

       Михалыч возвращается с длинным свертком, развязывает ремешки и разворачивает плотный зеленый брезент. Ой, мать, да он не только удочки с собой взял!

      - Ух, ты! Настоящий!

      - Самый настоящий, господа, - Энбри берет меч в руки и вынимает его из ножен. - Сделано по точному образу и подобию шотландского клеймора пятнадцатого века. Кельтская гравировка на голоменях - по моим эскизам.

       Мы по очереди хватаем меч, чтобы рассмотреть его и ощутить в руках тяжесть настоящего, а не ролевого оружия. Энбри стоит, скрестив руки на груди, с видом Наполеона на Аустерлицком поле.

      - Все на месте, - заявил Арс, любуясь отсветами костра на клинке. - Даже четырехлистный клевер на концах дужек. Гляжу, чойлы на клинке. Суровый меч. Вы, Андрей Михайлович, теперь по полной хайлендер.

      - Да, и потенциальный ходок под статью о холодном оружии, - усмехнулся Энбри. - Оружие-то боевое, боевее не бывает. Меч выкован из стали Т10, хотя изначально я договаривался на сталь 5160. Пришлось доплатить за вольфрамовую добавку.

      - И сколько? - спросил я, наслаждаясь тяжестью оружия и тем, как рукоять меча лежит в ладони.

      - Две тысячи американских рублей с работой. Кузнец ковал, его дочка делала гравировку на клинке и ножны. Естественно, все под великим секретом, за такие вещи кузнецу ничего хорошего не светит. Так что, мальчики-девочки, про мой секрет - никому.

      - Мог бы этого не говорить, - заметила Алина.

      - Вообще-то я идиот, - сказал Энбри. - На эти деньги мог бы съездить отдохнуть, но... Давно мечтал иметь настоящий меч, с детства, можно сказать. Не сувенирный, а настоящий. Теперь вот хвастаюсь, как мальчишка.

      - Мой папа, - вдруг сказала Домино, - однажды сказал, что у оружия есть душа. И у этого меча обязательно должно быть имя.

      - Точно! - Энбри немедленно наклонился и чмокнул Домино в макушку. - Существенный элемент легенды о любом оружии. Жду предложений от крестных.

      - Стоп! - заявила Алина, вставая. - Я ждала полночи, чтобы все было, как положено, но по такому случаю...

       В объемистом рюкзаке Алины, оказывается, были не только пакеты с фруктами и теплая кофта. На свет божий появляются совершенно средневековые на вид вещи: бархатный камзольчик, зеленый капюшон с зубцами по низу, шапочка лучника с пером, расшитый плащ, длинная темная монашеская сутана.

      - Макс подогнал, - поясняет Алина, выкладывая вещи на траву. - У них в театре ставят "Робин Гуда", вот я и попросила... для лучшего антуража. Переоденемся, а потом и начнем крестины меча. А это мне, - Алина достает последний сверток в полиэтилене. - Девочки переодеваются в палатке.

      - Супер, - заявляет Арс, рассматривая на вытянутых руках кафтан с пуфами на рукавах. - Все хорошо, только бутафорской воняет.

       Мы делим одежду и напяливаем ее на себя. Начинаем ржать - вид у всех потешный. Лишь Энбри вполне в образе - монашеская сутана гармонирует с его очками и лысиной. Арс в длинном плаще и в шишаке из папье-маше выглядит забавно.

      - А ты у нас чисто богатый горожанин, - заявляет мне Михалыч, пока я разглаживяю складки на камзоле и пытаюсь расправить смятое перо на шапочке. - Еще бы тебе штаны-брэ и туфли с оооочень длинными носами.

      - Ага, типа эльфы, - заявляю я, подбоченившись. - Меня так и разбирает поговорить на латыни.

       Мне не отвечают, потому что из палатки появляются Алина и Домино. На Алине длинное прямое платье из зеленого шелка и шапочка с вуалью. А Домино...

       Вот тут у меня появилось странное, почти мистическое чувство. Глядя на Домино, одетую в приталенный дублет с вышивкой на рукавах и средневековый капюшон с квадратными зубцами, конец которого свешивается ей на правое плечо, я подумал, что именно так должна была выглядеть эльфийская охотница. Еще бы лук и колчан со стрелами, да высокие гетры на ноги...

      - Ну, как вам я? - Алина продефилировала мимо нас, раскачивая бедрами. - Сама шила специально к празднику.

      - Отлично, - Энбри похлопал в ладоши. - Настоящее эльфийское платье.

      - Слушай, ты прямо Мильва Барринг, - шепнул я Домино. - Супер видуха.

      - Итак, все приняли свой истинный облик, засим начнем, - пробасил Энбри, делая благословляющие жесты. - Как единственное в этой почтенной компании лицо духовное, благословляю вас, дети мои. Во имя Отца, Сына, Святого Духа и Профессора, аминь.

       - Какое имя выберем для крестника? - промурлыкала Алина. - Чтобы было звучно и по-эльфийски?

      - Говорю сразу: мечи из наследия Профессора не предлагать, - заявил Энбри.

      - Мне что-то в голову ничего не приходит, - сказал я, глядя на меч, лежащий между тазиком с шашлыком и канистрой с пивом. - Так и крутятся в башке Хадхафанг с Гламдрингом.

      - Гвинблейд, - предложил Арс.

      - Это из Сапковского, - заметил я. - Кличка Геральта. Не пойдет.

      - Серебрель, - предложила Алина. - По-моему красиво.

      - Да, мне тоже нравится, - поддержал Энбри.

      - Донн-Улайн, - вдруг сказала Домино. - Это по-эльфийски.

      - Да? - Алина тут же повернулась к ней, криво улыбаясь. - В самом деле? И что это значит?

      - Так назывался меч из легенды о Зералине, - сказала Домино. - Он был Первым капитаном народа Денар. Когда его сын Улайн и дочь Донн погибли в сражении с нечистью, он приказал кузнецу выковать меч и назвал его в честь погибших детей. Он поклялся, что однажды вернется на берега Калах-Денара и освободит страну от врагов.

      - Красиво, - задумчиво сказал Энбри. - Это что за автор?

      - Автор? - Домино посмотрела на нашего друга.

      - Я хотел спросить - у кого вы это прочитали?

      - Это легенда, - ответила Домино. - Всего лишь легенда.

      - Ага, это квента, Энбри! - заулыбался Арсений. - Домино, хорошее начало!

      - Донн-Улайн, - Энбри так это сказал, будто пробовал слова на вкус. - Это что-нибудь значит?

      - У эльфов принято менять имя ребенку при достижении им совершеннолетия, - ответила Домино. - Улайн был последним ребенком Зералина, потому и получил это имя. По-эльфийски Uhlainn значит "последний". А Donn на языке эльфов означает "надежда".

      - То есть получается "Последняя надежда"? - Энбри расплылся в улыбке. - Великолепно. Просто отличное название для меча и со смыслом.

      - Меч получается женского пола, - с ревнивым проблеском в глазах заметила Алина.

      - А разве женская красота - не самое грозное оружие в мире? - возразил Энбри. - Итак, приступим к крестинам!

       На лезвие меча был вылит стакан пива, потом Энбри провел клинком над пламенем костра и громко провозгласил:

      - Нарекаю тебя Донн-Улайн, совершенное творение кузнеца! Отныне ты часть меня, и я не расстанусь с тобой никогда!

      - И за это надо выпить, - изрек Арсений, разливая по стаканам пиво. - Эвальд, включи музыку!

      - Слушай, ты это сама придумала? - спросил я Домино. - Классная история про капитана Зералина и его меч.

      - Да, - сказала она с улыбкой. - Считай, что я придумала это сама.

      - Ты бы с Михалычем поговорила. Он у нас фентези пишет, глядишь, соавторами станете.

      - Ты ведь не это хотел сейчас сказать, Эвальд.

      - Правильно, не это, - не в силах противостоять очарованию мгновения, я потянулся к Домино, чтобы поцеловать ее, но она, хихикнув, остановила меня, коснувшись пальцами моих губ. - Я по тебе с ума схожу.

      - Так вот сразу?

      - Я люблю тебя, Домино. Ты уже должна была это понять.

      - Я поняла.

      - Тогда почему?

      - Потому что я не могу.

      - Значит, ты...

      - Давай не будем говорить на эту тему, Эвальд.

      - Я все понял. - Мне вдруг все разом стало безразлично: и пиво, и шашлык, и меч Энбри, и весь этот гребаный пикник. - Динамо в чистом виде. Ладно, заплакать не будем.

      - Ты такой ребенок, Эвальд! - Домино коснулась моей руки. - Радуйся тому, что имеешь, и не думай о грустном. И я вовсе не хотела сказать, что ты мне не нужен. Просто ты меня совсем не знаешь.

      - Мне кажется, я знал тебя всегда.

      - Это только кажется. Давай пить пиво и слушать музыку. И думать только о хорошем...



       ************


       Эту рожу я бы узнал из миллиона. Костян Позорный, собственной персоной.

       Выследили-таки, сволочи.

       Две недели я играл с кодлой Костяна в кошки-мышки. С того самого момента, как шкет из седьмого класса подвалил ко мне на перемене и сообщил с самым важным видом, что "Костян тебе привет передал". Это было объявление войны. За пару дней до этого я вмешался в Костяновы дела, вступившись за пятиклассника, у которого шпана в раздевалке требовала деньги. И Костян решил навести в своей епархии порядок. Эвальд Данилов из десятого "Б" был приговорен.

       Две недели мне удавалось не встречаться с охотившейся на меня шпаной. Это было просто: я дожидался, когда из школы уходят учителя, и шел до остановки с ними. Задавал вопросы по предмету, старательно изображал интерес, и буквально спиной чувствовал, как шакалья стая следует за нами, стараясь не попадаться на глаза. Я замечал, как они выглядывают из подъездов домов вдоль дороги, как по двое, по трое прогуливаются вдоль улицы, делая вид, что я их совсем не интересую. А потом ко мне подошел Славян Бусыгин, наш главный школьный бандюган, и сказал с ухмылкой:

      - Чо, правдушний, за учителкины юбки прячешься? Ну-ну, давай дальше, прячься. Скоро все девченки в школе узнают, какой ты мужик. Все равно тебе хана.

       Сегодня в школе педсовет, и я решился. Дальше это продолжаться не может. Глупо, наверное, но или я убью в себе страх перед Костяном и его отморозками, или этот страх убьет меня. Хватит с меня потных ладоней, вздрагиваний от любого громкого звука, сердцебиения и поганых мыслей...

       В рюкзаке у меня вместе с тетрадями и учебниками лежит силикатный кирпич. Не ахти оружие, но если моим рюкзаком как следует въехать по репе, мало не покажется.

       Как-нибудь отобьюсь. А не отобьюсь, так хоть одного гада с собой на тот свет прихвачу. Уж на такую мелочь меня станет.

       Они появились, едва я вошел во двор двухэтажной "сталинки" на другой стороне улицы. Трое вынырнули из-за гаражей, двое из первого подъезда. Видать, давно меня ждали, терпеливо. Сам Костян появился парой секунд спустя из-за угла дома.

      - А, козел пришел! - прошепелявил он. Передние зубы он давно оставил на фронтах войны с подобными себе героическими личностями.

       Кольцо вокруг меня сомкнулось. Теперь я стоял, окруженный со всех сторон дружками Костяна. Всех будто одна мама рожала - стриженные под ноль головы, пустые, будто выцветшие глаза, дешевые китайские куртки, треники-"адидаски", грязные ботинки-говнодавы, которыми так удобно пинать и топтать сбитую на землю жертву. Одну всем вместе, жестоко, насмерть.

      - Ты у нас герой, да? - ухмыляясь, вопрошает Костян. - Чо молчишь, герой? Или западло поговорить?

      - Почему? - отвечаю. - Можно и поговорить.

      - Ну, говори.

      - Я лучше тебя послушаю.

      - Ты, пидор, на меня потянул, ты понял?

      - Я не пидор, понял?

      - Не, ты пидор, - Костян расплылся в дебильной улыбке. - Имя у тебя пидорское.

      - У меня нормальное имя. Если есть, что сказать, говори. Мне идти надо.

      - Короче, такое дело, пидор. На первый раз прощу, если пацанам штраф забашляешь. Сто рублей в неделю, пидорок. Расчет по пятницам, до конца учебного года. Добазарились?

      - Не, не получится, - отвечаю в тон. - Много.

      - На похороны родные и близкие больше потратятся, гыыы.

      - Ты что, такой грозный? - отвечаю развязно, хотя внутри у меня все сковывает жуткий холод. - За меня есть, кому вступиться. После моей смерти долго по земле не погуляешь.

      - Чо, ментов на нас натравишь?

      - Не ментов. Но кое-какие связи есть.

      - Короче, базар не получился, - Костян харкает и плюет мне прямо на ботинки. - Твое дело, пидор гнойный.

       Я еще успеваю глянуть в глаза Костяна - пустые, мертвые, страшные глаза человекоподобной твари, рожденной на горе остальным, - и понимаю, что сейчас последует удар сзади.

       Дальше - не помню. Полная отключка. Вернувшееся сознание имеет лицо нашего обэжиста Александра Федоровича Проценко.

      - Живой? - Проценко помогает мне подняться с мокрого асфальта. - Голова как, не кружится? Не тошнит?

      - Не, - отвечаю, подношу руку к лицу. Пальцы густо окрашиваются кровью. Губы онемели, левый глаз не видит. - Я голову руками закрывал.

      - Молодец. Чуть-чуть я не успел.

      - Вы что, шли за мной?

      - А ты как думал? Я ведь с этой гопотой мелкопузой давно воюю. Моя воля бы была, своими руками передушил бы. Доброе у нас государство, носится с пьянью, а они в благодарность по подъездам гадят, да таких вот Костянов рожают, тюрьмы да психушки работой обеспечивают... Крысы трусливые. Как меня увидели, сразу кто куда. Против молодца и сам овца. Нигде не болит?

      - Проходит уже.

      - Разукрасили они тебя, однако. Пойдем, тут водопровод есть, умоешься.

      - Ничего, все нормально, - я пытаюсь улыбнуться, но разбитые губы не слушаются меня. - Главное, я не струсил.

      - Это точно, - Проценко треплет меня за плечо. - Только не надо так вот на рожон лезть. Здоровье и жизнь дороже.

      - Спасибо, Александр Федорович.

      - Завтра напишем с тобой заявление, возьмутся за этих гавриков.

      - Ничего я не буду писать. Сам разберусь.

      - Это, конечно, хорошо, что ты сам хочешь разобраться. Но дело ведь не в благородстве, а в страхе. Эти... они же всю школу запугали. Будем и дальше их терпеть?

      - Не буду я писать заявление, - повторяю я, поднимаю свою сумку и делаю несколько шагов вперед. Побитое тело ужасно болит, ноги дрожат, во рту медно от крови. В мою спину впивается тяжелый взгляд обэжиста.

      - Ну, дело твое, - слышу его разочарованный голос. - Гляди, в другой раз никого рядом не окажется.

       Я хочу ответить, но понимаю, что спорить бесполезно. Проценко прав, а я нет. Я действительно боюсь эту сволочь. Я не хочу, чтобы мама плакала из-за какого-то поганого Костяна.

       Делаю шаг и чувствую, как двор, деревья, водопроводная колонка, к которой я направлялся - все расплывается, уходит в густой туман, и я начинаю валиться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, в бесконечную спиральную трубу, и встревоженный окрик Проценко уже не может остановить этого падения. И тогда я сам начинаю испуганно кричать - а вдруг меня кто-нибудь услышит?

       Хоть кто-нибудь...



       ************


       Кошмар сгинул, но рожа надо мной осталась.

       Нет, это не Костян, хоть похож. Все ублюдки похожи друг на друга. Морда реально отвратная. Лопоухая голова с сивой щетиной вместо волос, обвязанная грязной черной лентой, приплюснутый боксерский нос, маленькие бесцветные и злые глазки, окруженные темными кругами. Все лицо в резких лиловых морщинах, как у глубокого старика. Слюнявый красный рот полуоткрыт в улыбке так, что видны длинные желтоватые зубы. А потом ладонь в кожаной перчатке крепко зажимает мне рот.

      - Лежать! - шипит красный рот, брызгая на меня слюной. - Прибью!

       Нет, это все-таки кошмар. Обладатель уголовной рожи говорит со мной явно не по-русски, но я почему-то понимаю каждое слово. И еще - я начинаю задыхаться, потому что урод зажал мне не только рот, но и нос. А во второй руке у него огромный нож, и острие этого ножа раскачивается в сантиметре от моего правого глаза.

      - Уууумммумуумммм!

      - Лежать, раб!

       Полог палатки за спиной урода откидывается, что-то сверкает в воздухе, и раздается глухой стук, будто кто-то ударил молотком по мозговой кости. Мне в лицо летят теплые, пахнущие медью брызги. Душащая меня рука теряет силу, урод утыкается мне носом в грудь, и я вижу огромную рану на его лысом затылке, из которой на меня толчками выплескивается темная кровь.

       Все, на что меня хватает - это резко перевернуться набок и выблевать на спальный мешок вчерашние шашлыки. А потом я слышу тихий и сердитый голос Домино.

      - Проклятье, еще бы чуть-чуть, и не успела!

      - Кх-кх-пх-фуу! - Я пытаюсь встать на четвереньки и отползти подальше от вздрагивающего урода, забрызгавшего кровью всю палатку. - Это... это что за...

      - Вставай, быстро! - Домино хватает меня за руку и помогает подняться.

       В правой руке у нее клеймор Энбри. Именно им она зарубила гопаря, напавшего на меня. И хоть голова у меня пока совершенно не работает, я начинаю понимать, что это не сон. А если так...

      - Надо уходить, - тихо и очень нехорошим тоном говорит Домино. Она очень бледная, и глаза у нее, и без того огромные, расширены и болезненно сверкают. - Они нашли меня. Плохо дело.

      - Кто нашел? Зачем ты его... - я икнул, - убила?

      - Он убил бы тебя. Энбри они уже прикончили.

      - Что?! - Я помертвел. - Михалыча? Как, когда?

      - Они выследили меня, Эвальд. Надо уходить быстрее.

      - Погоди, погоди! Михалыч...

      - Скорее же! - Домино так толкнула меня, что я буквально вывалился из палатки.

       Господи, лучше бы я не просыпался! Прямо у входа в палатку распластался мужской труп, одетый во что-то темно-серое с кожаными вставками. Край палатки был в брызгах свежей крови. А у берега я увидел Энбри. Он лежал головой к воде, рядом с воткнутой в песок удочкой, раскинув руки, в нелепой бутафорской монашеской сутане, и над ним уже жужжали мухи. Вода у берега была красной, алые щупальца уползали вниз по течению.

      - Их было двое, но это только дозор, - сказала Домино. - Остальные где-то рядом. Бежим, за мной!

       Я был так потрясен, что ничего не расспрашивал - просто побежал за ней, вверх, по берегу, в сторону леса. Бежал, пока не запыхался, и ноги не начали подкашиваться. Домино, заметив, что я встал, побежала обратно.

      - Ты что? - сердито крикнула она.

      - Михалыч... - губы у меня начали трястись, и слезы сами потекли из глаз. - Это что же такое, а?

      - Я тебе все потом объясню, Эвальд. А сейчас надо уходить. Пожалуйста, поторопимся!

       Она была испугана. Я это ясно видел, хоть и сам был совершенно растерян и никак не мог прийти в себя. И ее страх передался мне. Какой там страх - настоящая паника.

       Мы бежали долго. Мчались сквозь лес, ломая ветки, раздирая одежду и распугивая на своем пути все живое. Не помню, как мы спустились в глубокий темный овраг, дно которого густо заросло высокими кустами. И только тут Домино остановилась - похоже было, что она сама выбилась из сил.

       Несколько минут мы очумело таращились друг на друга и пытались отдышаться.

      - Я...что происходит? - только и смог выдохнуть я.

      - Это вербовщики из Суль. Я думала, мне удалось уйти от них, но ошиблась.

      - Какие вербовщики? Какой Суль? - Тут в моей бедной помрачненной голове ясно вспыхнула новая мысль: у Домино просто крыша съехала. Девчонка приняла обычных рыбаков за каких-то таинственных вербовщиков, стырила у Михалыча клеймор и всех...

      - Да-да, конечно, - начал я, косясь на оружие, которое Домино продолжала держать в левой руке. - Все понятно. Давай поговорим. Только меч бы убрала. А еще лучше, дай его мне.

      - Ясно, - Домино засверкала глазами. - Ты думаешь, я чокнутая. Ну, хорошо, вот тебе меч, - она кинула клеймор к моим ногам, выпрямилась и будто стала выше ростом. - А теперь смотри!

       Развернувшись на каблуках, спиной ко мне, Домино вытянула перед собой руки и что-то выкрикнула. И тут же над ее раскрытыми кверху ладонями вспыхнул ком оранжевого прозрачного пламени, который она движением, похожим на волейбольную подачу, послала в окружающий нас кустарник. Пропахав в зарослях широкую дымящуюся просеку, файерболл ударился в ствол упавшей в овраг сосны и взорвался фейерверком искр. Моя челюсть провисла до самой земли, и какое-то время я был не в состоянии даже мычать, не то, что говорить.

      - Вот, - сказала Домино, обиженно поджав губы. - И это еще далеко не все, что я умею.

      - Постой, откуда.... Ты что, маг?

      - Я - дань, которую мой народ платит магистрам Суль. Меня и еще несколько моих соплеменников должны были передать вербовщикам, но я не стала ждать. Использовала оставшийся от отца харрас, чтобы получить эффект Сопряжения, и сбежала в открывшуюся реальность. Думала, они не догадаются. Теперь вижу, что вербовщиков нельзя сбить со следа.

      - Магистры Суля, - сказал я, пытаясь сам себя убедить, что не спятил. - Вербовщики. Харрас. Сопряжение. Нет, после пары литров пива "белочки" не бывает. Но Михалыч - он ведь умер. Он убит. Блин, это ведь на самом деле все происходит?

      - Эвальд, милый, прости меня. Из-за меня ты попал в ужасную историю.

      - Стоп, а где Арс и Алина? Они... их тоже убили?

      - Я не знаю. Я слишком поздно почувствовала приближение вербовщиков. Выбежала из палатки и увидела Энбри: он стоял у воды и возился с удочкой. Он мне еще рукой помахал. А когда я поднялась к деревьям, то увидела, что местность стала совсем другой, и все поняла.

      - То есть, как местность стала другой?

      - Лес. Это была не та роща, через которую мы проезжали.

      - И в самом деле, - Я огляделся, холодея. Все точно, нет в окрестностях Долины Хоббитов таких лесов. Настоящая дремучая чаща, стволы у деревьев в пять обхватов. Да и деревья не наши, не из средней полосы. Не сосны, не березы, не клены, не буки - какие-то гиганты с ребристой серой корой, вроде как дубы, но листья на них перистые, как у папоротника. По всем внешним признакам не земной лес.

      - Они обнаружили мое местонахождение в вашей реальности и при помощи магии Сопряжения поймали меня в пространственную ловушку, - продолжала Домино. - Просто телепортировали часть вашей реальности в Пакс. Я очень надеюсь, что Арсений и Алина остались за пределами телепортированной зоны. Если так, они в полной безопасности. А вот вашему старшему другу ужасно не повезло. Я очень виновата в случившемся, он ведь из-за меня погиб.

      - Так, не будем пока зареветь горькими слезами, - сказал я, полез в карман и вытащил мобильник. - Может, не так страшен геморрой, как его малюют. Сейчас включим GPS и посмотрим, Сопряжение это, или мы просто пива вчера перепили.

       Сотовая связь в Долине Хоббитов действует исправно. В ближайшем поселке есть антенна, потому проблем ни с одним из операторов у нас во время пикников никогда не было. Но на этот раз мой телефон сообщил мне, что мы находимся вне зоны действия сети. Мой лоб сразу покрылся холодным потом.

       Итак, это правда. Это не Долина Хоббитов и, похоже, вообще не наш мир. Я оказался черте где, одетый в театральные тряпки и с настоящим мечом несчастного Андрея Михайловича. И спутница у меня - маг, уроженка этого самого мира по имени...

      - Значит, тебя зовут не Домино? - спросил я, продолжая сжимать в пальцах бесполезный "сотик".

      - Нет. Я когда прошла в вашу реальность, оказалась на большой ночной улице. И увидела светящуюся вывеску, на которой было написано: "Магазин женской одежды "Домино". Там в витрине еще женские фигуры стояли. Вот я и решила взять себе это имя.

      - А на самом деле тебя как зовут?

      - Бреани Реджаллин Лайтор.

      - Класс! - восхитился я совершенно искренне. - Обалденное имя. Звучит абсолютно по-фантазийному. И какова же, мисс Бреани, ваша ролевая раса?

      - Ролевая раса? Что это значит?

      - Ну, из какого ты народа. Человек, эльф, демон?

      - Иногда я жалею, что я не демон, - с печальной улыбкой сказала Домино. - Мне бы не пришлось скрываться, и я знала бы, что граница Света и Тьмы для меня пройдена окончательно.

      - А что, в этом мире и демоны есть?

      - Есть. Ты испуган?

      - С такой магессой как ты я ничего не боюсь. Хотя наличие демонов - это гемор еще тот.

      - Нам надо идти, - будто спохватившись, сказала Домино. - Вербовщики наверняка продолжают поиски, и нам нельзя с ними встречаться. Для меня это порабощение, для тебя верная смерть. Надо искать надежное убежище.

      - Я весь в твоем распоряжении.

      - Спасибо, - Домино так на меня посмотрела, что у меня сердце сжалось от счастья. - Никогда не думала, что обрету настоящего преданного друга среди салардов.

      - Среди кого?

      - Салардов. Так мы называем людей.

      - Оба-на! А ты что, не человек, что ли?

      - Мы называем себя виари, а вы нас зовете эльфами. - Домино, лукаво улыбнувшись, сбросила с головы капюшон, откинула с виска пышный хвостик, и я впервые с момента нашего знакомства увидел ее ушко. - Удивлен?

      - Восхищен. И люблю тебя еще больше.

      - И это чудесно, - ответила Домино, подошла ко мне, поднялась на цыпочки и быстро поцеловала меня в губы. Продолжить общение на новом уровне мне не удалось: едва я захотел обнять ее и привлечь к себе, Домино-Бреани вывернулась из моих объятий, засмеялась и побежала сквозь кустарник к выходу из оврага. И мне ничего не оставалось, как последовать за ней.



      2. Краткий курс молодого попаданца



      - Во времена Второй и Третьей эпох у нас была земля, Эвальд. Родина, которую мы называли Аэрдвиарн, мир виари. Но потом началось Нашествие, и мы вынуждены были спасаться от истребления. Нашу землю захватила нежить, а наши магические способности настораживали против нас людей, которые боялись нас. Кроме того, люди жаждали овладеть нашими магическими знаниями, но виари понимали, как опасно такое знание, сколько бед может принести, и мы отказывали людям. Поэтому люди, обозлившись на нас, не стали помогать нам бороться с Нашествием. Много лет мы сражались с Черным потопом в одиночестве. А когда надежды больше не осталось, мы покинули наши берега навсегда. Мы построили сотни больших кораблей и на них отплыли в моря искать новую родину. С тех пор мы стали народом без земли. Целые поколения эльфов рождались и умирали на кораблях, разбросанных по просторам океана. Но даже там нас не оставили в покое.

       Отец рассказывал мне, что в начале Четвертой эпохи магия в людских землях повсеместно оказалась под запретом, и церковь в Ростиане начала преследовать магов. И тогда часть чародеев, не желавших отказаться от Силы и преследуемых служителями новой веры, покинула Ростиан и нашла пристанище на берегах Земли Суль - сурового пустынного континента, населенного дикими племенами, призраками и чудовищами. На берегах Суль маги быстро истребили всех аборигенов, построили свои твердыни и, желая отомстить тем, кто изгнал их, заключили союз с существами, которые всегда были злейшими врагами всего живого. С вампирами.

       Шли годы, и черная сила Суль росла. Магистры Суль наращивали свое могущество разными путями. В недрах материка они нашли месторождения золота и серебра, на которое начали покупать у пиратов их пленников - для работы в рудниках и для прокорма своих немертвых слуг и солдат. Золота было так много, что пираты, расплодившиеся как крысы, тысячами везли похищенных в прочих землях людей на берега Суль, чтобы продать их там. На островах у побережьях Суль возникли невольничьи рынки и целые пиратские города, откуда они совершали набеги на имперские и южные земли. Первые века Четвертой эпохи - это время непрерывной войны с пиратами, и начало новой полосы бедствий для моего народа.

       Флот и армия империи после долгих лет войны нанесли пиратской вольнице несколько тяжелых поражений, а построенные на западном побережье крепости сделали мореплавание и торговлю гораздо безопаснее. И тогда пираты взялись за нас. Мы были легкой добычей для них - разрозненные, оторванные друг от друга маленькие флотилии, а иногда и просто одинокие корабли виари не могли оказать морским разбойникам должного сопротивления. Даже те немногие острова, которые эльфы освоили в начале эпохи, были в итоге захвачены корсарами Суль. Мой народ начал выплачивать Суль позорную дань. Не жемчугом, не рыбьим зубом, не серебром - живыми детьми.

      - Маги покупали у вас живых детей? Зачем?

      - Магия во всех ее видах - это душа виари, но одновременно и наше проклятие. Мы во все времена жили на самой границе Света и Тьмы, и выбор пути для виари был трудным, потому что добра и зла в нас было поровну. Выбрать правильный путь нам помогала магия. В древности магией владел почти каждый виари. В наши дни носителей настоящей магической Силы почти не осталось. Способность использовать Силу - врожденная способность, и детей, обладающих ей, рождается совсем немного, за сто лет несколько десятков во всех наших семьях. Но есть вероятность, что среди них может оказаться владеющий Нун-Агефарр - особой магической силой, позволяющей ему повелевать демонами. Магистры Сульзнают об этом и хотят заполучить повелителей Нун-Агефарр для своих целей. А потому они наложили на виари дань живыми детьми, у которых имеются способности к магии.

       Домино встала и, отвернувшись, задрала камзол так, что я мог увидеть ее спину. Над левой лопаткой девушки на золотистой коже плеча резко выделялся вытатуированный пурпурной краской знак - существо, напоминающее стилизованного морского конька.

      - Такое клеймо, - сказала Домино, - накладывается на любого эльфийского ребенка, о котором известно, что он родился со способностью управлять Силой. Это магическая печать, и ее нельзя удалить никакими средствами. Вербовщики находят нас по этим знакам, поскольку они испускают сильную магическую эманацию.

      - То есть, эльфы сами метят своих детей, чтобы передать магистрам-чернокнижникам?

      - У нас нет выбора. Магистры и их псы-корсары сильны и безжалостны, и мы не можем им сопротивляться. Проще отдать пять-шесть детей раз в несколько десятилетий вербовщикам, чем рисковать жизнями остальных.

      - Это жестоко, Бреани. Дети ни в чем не виноваты.

      - Это еще ужаснее, чем ты думаешь. Во времена, когда существовал Аэрдвиарн, таких детей передавали высшим магам, и те при помощи специального воспитания и обучения обращали силу этого ребенка на благо всему нашему народу. Его великая сила была регулируемой и не могла нанести вред ни магу, ни окружающим. После потери родины искусство укрощать силу Нун-Агефарр было забыто, и потому такой ребенок неизбежно превращается в конце концов в ланнан-шихена или в глайстиг - свирепую нежить, одержимую черной силой, идущей из самых пучин Ваир-Анона, Неназываемой Бездны. Этого и хотят магистры Суль.

      - Ты одна из этих детей?

      - Нет, у меня нет силы Нун-Агефарр. Но я обладаю магическими способностями, и повивальные бабки сообщили об этом моим родителям. Мой отец не захотел отдавать меня вербовщикам. Папа предпочел рискнуть и не стал метить меня клеймом. Но полгода назад он внезапно умер. Новый старейшина клана рассудил по-своему. Меня пометили магической печатью и вместе еще с двумя детьми должны были передать вербовщикам. Тогда я решила бежать. Использовала оставшийся мне от отца в наследство харрас и сумела устроить Сопряжение, чтобы спрятаться в другой реальности.

      - Что такое харрас?

      - Яйцо дракона. Это могущественный магический артефакт. Если разбить такое яйцо, дух нерожденного дракона преобразуется в магическую энергию огромной мощности. Эта энергия помогла мне добиться Сопряжения, и я смогла убежать, да только не помогло мне это.

      - Постой, я одного не пойму: ты же магесса, огненными шарами швыряешься, и даже можешь открывать порталы между мирами. Так чего же ты боишься каких-то там вербовщиков?

      - Магистры Суль ведь тоже не дураки, Эвальд. Они снабжают корсаров особыми эликсирами, которые придают нашим живым врагам устойчивость к магии. Вербовщики хорошо защищены от магических атак.

      - Живым врагам? А есть еще и неживые?

      - Есть, и их немало. Поэтому нам следует быть очень осторожными. До наступления темноты нужно найти хорошее убежище. Эх, знать бы наверняка, где мы!

      - А это так важно?

      - Если мы оказались на Земле Суль или на одном из пиратских островов, нам конец, - с жестокой откровенностью ответила Домино. - А если Сопряжение привело нас в имперские земли или в одно из южных царств, есть надежда, что нам помогут. Хотя и тут нас не встретят цветами и поцелуями.

      - Это почему еще?

      - Виари и люди не любят друг друга.

      - Это неправильные люди, - сказал я, приобняв Домино. - Правильные люди любят виари. Особенно если эта виари - девушка с чудесным именем...

      - Домино. Называй меня так везде и всюду. Я попытаюсь использовать маскировочную магию, может, нас примут за обычных путешественников.

      - Ой, ну на каждом шагу геморрой в этом вашем Паксе - ты так его назвала?

      - Слушай, Эвальд, а почему ты все время говоришь "геморрой"? Это что вообще такое?

      - Это, - я почувствовал, что краснею, - это такое выражение. "Геморрой" - значит "очень большая и неприятная проблема".

      - Понятно. Ты не устал от моей болтовни?

      - Нет, я тебя готов сутками слушать. И смотреть на тебя.

      - Перестань, во имя предков, а то я рассержусь!

      - Не сердись. И если можно, последний вопрос.

      - Я слушаю.

      - Как тебе удалось почти месяц прожить в нашем мире? Ни денег, ни документов, ни друзей, ни жилья, ни работы.

      - Как? - У Домино в глазах сверкнули озорные огоньки. Наклонившись, она подняла что-то с земли и подала мне. - Смотри.

       Я взглянул - и обомлел. У меня в руках был самый настоящий российский паспорт на имя Азариной Дарьи Эльдаровны, 1992 года рождения, уроженки города Елабуга, Татарстан. С фотографии в паспорте на меня смотрела Домино. Я открыл страницу со штампом регистрации и прочитал: "Город Москва, улица Механическая, дом 6, корпус 1, квартира 112".

      - Да, нехило ты устроилась, - сказал я, догадываясь, что паспорт - это какой-то хитрый магический трюк. - Московская прописка, это тебе не хухры-мухры. Он настоящий?

       Вместо ответа Домино забрала у меня паспорт, взмахнула им у меня перед носом - и паспорт гражданки Азариной превратился в желтый кленовый лист.

      - Я так и подумал, - произнес я. - Такие штуки у нас Вольф Мессинг умел делать. Тоже, наверное, эльф был. С деньгами, как я понял, та же ловкость рук?

      - Естественно. На второй день я познакомилась с одной девушкой на рынке, и она предложила мне вместе снимать квартиру. Честно говоря, мне ваш мир не очень понравился. Он безопасный, гораздо безопаснее, чем наш, но слишком уж в нем много шума и грязи. И еще, мне было трудно общаться с другими людьми. Ты первый, к кому я почувствовала доверие.

      - Ладно, ладно, - проворчал я, очень польщенный словами Домино. - Передохнули, топаем дальше.

       Хоть клеймор и весил от силы килограмма два вместе с ножнами, но таскать его в руке было неудобно - достаточно длинная штука. Если повезет наткнуться по дороге на добрых людей, надо бы раздобыть какой-нибудь ремень и приспособить оружие для транспортировки за спиной.

       Эх, Андрей Михайлович, дорогой, не хотел я становиться твоим наследником, а пришлось. Что за сволочная штука жизнь!

       И даже думать не хочется, что кто-то будет носить этот меч после моей смерти.



       *************


       Стук топора о дерево мы услышали задолго до того, как увидели дом - добротный деревянный сруб, крытый соломой и окруженный срубными же пристройками. Высокий, почти в рост человека плотный плетень мешал разглядеть того, кто орудовал во дворе дома топором.

      - Постой-ка здесь, - предложил я Домино, а сам, положив правую ладонь на рукоять меча, направился к дому.

       Учуяв меня, яростно забрехала собака - судя по тембру лая, очень даже немаленькая и сердитая. Стук топора затих. Я подошел к плетню и заглянул за него. Во дворе, усеянном щепками и овечьим горохом, перед домом, красовалась внушительных размеров поленница, а подле нее стоял невысокий краснолицый старик с козлиной белоснежной бородкой и буйной курчавой шевелюрой, стриженной в скобку. У его ног громоздилась куча свеженарубленных дров, а в колоде торчал большой топор.

       Определенно наш, российский пейзаж. И дед, безусловно, русского, точнее старорусского образца. Эдакий кержак в домотканой рубахе и овчинной безрукавке. Странно, может быть, мы с Домино выбрались из этого самого чертова Пакс?

      - День добрый, отец! - крикнул я, стараясь перекричать здоровенного волкодава, рвущегося с привязи в другом конце двора. - Бог в помощь!

      - Чего? - Старик приложил ладонь козырьком ко лбу, рассматривая меня.

      - Бог в помощь, говорю. Не пустите ли путников передохнуть?

      - Каких еще путников? - Старик немедленно выдернул колун из колоды. - Никого не ждем, никого не привечаем.

      - Шел я тут с родственницей своей в город, да заплутал, с дороги сбился. Не скажешь, что это за место?

      - Дом это мой, вот что за место, - буркнул старик. - Погодь, собаку пойду уйму.

       Я дождался, когда дед, заперев своего четвероногого защитника в овин, вернулся обратно - опять же с топором в руке, видно, не доверял мне.

      - Говоришь, в город шел? - осведомился дед с энкаведешным прищуром.

      - Ага. Сам-то мы не местные, издалека, вот и потеряли дорогу. Ходим весь день кругами, слава богу, рубку твою услышали.

      - Одежка у тебя чудная. Ты ведь не из роздольских будешь?

      - Да можно и так сказать.

      - А по-нашему чисто говоришь, - зловещим тоном заметил старик.

      - Говорю, чего уж.

      - А сродственница твоя где?

      - Тут, в рощице ждет. Собаку твою боится.

      - А может, чего другого боится?

      - Другого? - Я вопросительно посмотрел на старика. - Чего же именно?

      - Стой тут, - велел дед и ушел в дом.

       Не было его довольно долго. Я уже испугался, что из дома сейчас покажется эдак дюжина крепких дедовых домочадцев, сынов, зятьев и сватьев, и начнется подробный допрос с пристрастием и рукоприкладством, но старик вернулся один. С неизменным топором в правой руке и с вязанкой чеснока в левой.

      - На-ка, съешь, - сказал он, оторвал от вязанки одну головку и бросил мне через плетень.

      - Это еще зачем?

      - Ешь, говорю.

      - Ты чего, думаешь, что я упырь? Так упыри днем не ходят, дедуля.

      - Много ты знаешь об упырях, теля молочный! Жри чеснок, кому сказано!

       Я поднял головку, отломил зубок, очистил от шелухи и надкусил. Чеснок был адской ядрености - не иначе, дедок его регулярно поливал концентрированной серной кислотой вместо воды.

      - Чего, хорош чесночок? - осведомился старик.

      - Воды... воды дай!!! - заорал я, ладонью нагнетая воздух в пылающий рот.

       Старик кивнул, молча ушел и вернулся с большой кружкой кваса. Я залпом опорожнил кружку и только после этого смог перевести дыхание. И с тоской подумал, что альтернативная реальность никуда не делась. Но все равно, чужой мир, по крайней мере этот его угол, до ужаса похож на Россию...

      - Ну и злодейский у тебя чеснок! - прохрипел я, вытирая слезы.

      - Злодейский, не злодейский, а теперь вижу, что ты добрый человек, а не навь хитромудрая. Зови свою девку.

      - Ее тоже будешь чесноком почевать?

      - А то! - заявил дед.

       Домино мужественно прошла проверку чесноком, и после этого старик открыл нам калитку.

      - Ну вот, пожалуйте, гости дорогие! - провозгласил он не без торжественности. - Коли убого тут для вас, не обессудьте, мы люди простые.

      - Так мы тоже не короли, - сказал я, осматриваясь. - А ты что, один живешь?

      - С женой. Только хворая она нынче, спину надорвала, лежит. Так что горячей еды не ждите, некому ее сварить. Если только девка твоя нам похлебку не сварит.

      - Я не девка, - набычилась Домино. - Но если есть из чего варить, помогу охотно.

      - Есть, а как же. Сомья голова, лук и репок изрядно. Коли уху сваришь, сами и похлебаете. Только...

      - Чего?

      - За еду расплатиться бы надо.

      - А вот это сложнее, - сказал я. - Понимаешь, отец, денег у нас нет.

      - Да, это наш большой геморрой, - вставила Домино.

      - Чего? Это хуже, - нахмурился старик. - Вы в путь без денег пошли?

      - Были у нас деньги, да кончились.

      - Плохо, - дед стал еще мрачнее. - Нет денег, нет еды.

      - Да ты не беспокойся, - сказал я, обрадованный пришедшей мне идеей. - Мы тебе натурой отработаем. Хочешь, дрова тебе поколю.

      - А давай, - просиял старик. - Вон топор, вон полешки. Хорошее дело сделаешь.



       ****************

       Дров я старику нарубил много. Куба три, не меньше. Руки мои отваливались от усталости, ладони покрылись волдырями, спина ныла с непривычки, но дед остался доволен.

      - Могешь, - похвалил он, похлопав меня по плечу. - А я уж по виду твоему за малахольного тебя принял.

       Вечеряли мы втроем, за большим дощатым столом. Похлебка у Домино получилась жиденькая и невкусная: может, с солью было бы лучше, но соль дедушка зажал. Бабуся есть с нами не стала, осталась лежать на печи, наблюдая за нами умильными слезящимися глазками. Судя по всему, бабушка давно и плотно пребывала в глубоком маразме. У деда оказался завидный аппетит - он умял чуть ли не половину котелка и полкаравая хлеба и только потом с пресыщенным вздохом отложил ложку.

      - Хорошо, - резюмировал он. - Теперь можно поговорить малость, и спать.

      - У меня глаза слипаются, - сказала Домино. Я так понял, беседа с нашим старичком на сон грядущий ее не прельщала.

      - На сеновале спать будете, - заявил дед. - Ночи нынче теплые, не продрогнете.

      - Так главного ты мне не сказал, отец, - начал я, - как в город-то пройти?

      - А тебе в какой надобно?

      - Ну, в самый главный, в стольный, - осторожно пояснил я.

      - В Проск что ли? Никак, к государю на службу собрался?

      - Собрался. А что, не примут?

      - Может, примут, может, нет. Но дело твое. До Проска далековато будет, дня четыре пути, если на закат идти по большой дороге. Зато безопасно - по тракту часто обозы ходят, да ратники государевы за порядком смотрят. Верстах в пяти отсюда деревня есть, называется Холмы. Большая деревня, там постоялый двор есть и лавка хорошая. Но оставаться там ночевать не стоит. Беспокойно у них стало.

      - Упыри, что ли?

      - Третьего дня в деревню я ездил, овчины и шитье бабкино продать, да кое-чего прикупить, так слышал, как люди про мертвяка рассказывали.

      - Мертвяка?

      - Ну да. Говорят, завелся у нас в округе мертвяк. Откуда взялся, неведомо: может, выполз из могилки безвестной, а может, река его принесла с верховьев, к нашему берегу прибила. По ночам к самим домам подходит и воет так тоскливо, что жуть всех берет.

      - А чего это он? - Я поежился, потому как пробрало меня по хребту мелким холодком.

      - А пес его знает. - Старик посмотрел на меня с хитрым прищуром, чем ужасно напомнил мне Ленина, беседующего с ходоками. - Знаешь, чего я подумал, паря? Ты вроде храбрый малый и оружие у тебя справное, а деньжат у тебя нет. В Проске без денег шагу не ступишь. А поговори с Попляем, бурмистром Холмским; он, баили, искал охотников мертвяка упокоить, чтобы не пакостил.

       По хитрым огонькам в глазах деда я понял, что история с мертвяком имеет двойное, а то и тройное дно. Ясное дело, хитрит дедок. Нет ему дела не до Попляя этого, не до сельчан, какую-то свою корысть преследует. Хочет свой гешефт моими руками провернуть. Сориентировался по ходу разговора, решил меня использовать. Попробовать расколоть? Вряд ли выгорит, судя по всему - кремень дед.

      - А что, разве некому больше мертвяком вашим заняться? - спросил я с самым простодушным видом.

      - Отчего же, хламеньеры у нас по части упырей и прочей нави доки большие. Да только далековато они от наших краев обретаются, а мертвяк под носом разгуливает. И чем больше разгуливает, тем больше озорует.

      - Дедушка хотел сказать - фламеньеры, - поправила Домино, уже поднявшаяся из-за стола.

      - А не один ли хрен? - Дед махнул рукой. - Ладно, дело твое. Захочешь заработать, найдешь Попляя, не захочешь - пресвятая Матерь тебе в помощь. Идите спать, только того... не резвитесь у меня там. Страсть не люблю, когда сеновал не по уму пользуют.


       *******************

       Сыч по жизни раздут от важности. У него всегда такое лицо, будто ему сам Путин по пять раз на день звонит и советуется, как поступить. А уж когда дрессирует "зелень"...

      - Тэк-с, хоббитцы, - начинает он, прохаживаясь по фрунту с заложенными за спину руками, - готовы к истязанию?

       Семь человек дружно кивают. На лице Сыча не тени улыбки. Не давая команду "вольно", он направляется к двери, где хранится клубное барахло, отпирает ее и достает два хреновенькой работы меча. Видимо, одни из первых "артефактов".

      - Многих из вас привела в наши ряды не столько горячая любовь к истории родного народа вообще и к наследию Профессора и его учеников в частности, - продолжает Сыч, вернувшись к строю, - сколько вполне понятное желание овладеть полезными умениями и навыками, например, научиться в драке махать руками и ногами так, чтобы противник получил максимум удовольствия.

       В строю смешки. Сыч серьезен.

      - Понятное желание, хоббитцы, - говорит он. - Соу, как говорят англосаксы, начнем с краткой истории боя на заточенных железках, сиречь на мечах. Хоббит Боромир, что есть меч?

      - Меч? - Боря Заславский по прозвищу Боромир делает шаг из строя. - Меч это холодное колюще-рубящее оружие ближнего боя, имеющее одно или два лезвия.

      - Двойка, витязь Боромир, - резюмирует Сыч. - Ибо хрень несете. Одно верно, что меч это оружие. Чтобы не быть голословными, начнем с видеоурока. Сакс, ко мне.

       Сеня Сакс подходит к нашему гуру, получает один из двух мечей и еще указание встать в оборонительную стойку, крепко удерживая меч над головой двумя руками. Сакс выполняет. Сыч кланяется ему, а потом резко и сильно бьет его сверху "ударом сокола". Удар добрый, Сакс едва удерживает равновесие, кровь отливает от его лица. Мы замираем в ожидании продолжения.

      - В строй, Сакс, - Сыч держит перед собой под дужки свой меч и меч, который был у Сакса. - Кто вас до сих пор учил фехтованию? Ки-не-ма-то-граф. Добрый веселый американский шутник Хуливуд. Бои там зрелищные, ничего не хочу сказать. Профессионалы весь этот балет ставят. Но правды в них в них ноль. Так могут драться воины с одноразовым вооружением. Подрался, а потом все свое оружие выкинул на помойку. А мы с вами знаем, что доспехи и оружие, особенно мечи, стоили очень дорого, были семейными реликвиями и передавались от отца сыну. То есть ваш меч - это не презерватив.

       Опять смешки. Сыч серьезен как никогда.

      - Я нанес Саксу всего один удар, и он, как и полагается, отразил его, - вещает он. - Молодец, Сакс. Но смотрим на мечи. Вот, - Сыч проводит узловатым черным от въевшегося машинного масла рабоче-крестьянским пальцем по лезвию. - На клинке осталась щербина и довольно глубокая, поскольку эти мечи закалены так себе. Но, какова бы ни была закалка, принцип один: раз щербина, два щербина, три щербина - и ваш меч превращается в бесполезную железку, а не в оружие. Момент второй: любой меч - это, по сути, полоса металла, имеющая клинок и хвостовик, на который насаживается рукоять. Место соединения хвостовика с рабочей частью клинка самое слабое место оружия, и от сильного удара меч в этом месте может переломиться. Причем удар может быть и вашим, если вы вложили в него всю душу. И в бою вы останетесь безоружны. Делаем вывод: вражеские удары отражаются не мечом, а щитом или оружием для парирования, например, кинжалом. Парирование мечом скорее исключение, а не правило. А потом отмечаем, братцы-хоббитцы, что ловкость для бойца-мечника главное качество. Не сила, а именно ловкость и еще выносливость. От ударов надо уворачиваться, избегать их, а не принимать на клинок, рискуя, что ваш меч сломается в самый ответственный момент.

       Но сломается, или нет - это еще не самое главное. Главное - это понять, что такое меч, как оружие. Хуливуд нам показывает, как мечом рубят направо и налево. Красиво, зрелищно, мозги так и летят. Но смотрим правде в глаза. Стандартный, не самый дорогой и не самый дешевый меч в старину имел цементированное лезвие. Цементация - это процесс, при котором будущий клинок нагревали в специальной смеси, которая называлась карбюризатором, что насыщало верхние слои металла клинка углеродом и делало их тверже. Такой клинок имеет острую режущую кромку и мягкую сердцевину, что обеспечивает относительную прочность и относительно хорошую заточку. - Сыч делает многозначительную паузу, ну прям тебе вузовский лектор, а не слесарь шестого разряда. - А теперь зададим себе вопросец - а зачем оружию, которым мы орудуем как ломом, острая режущая кромка? Чтобы прорубать доспехи? Хрен прорубите. Рассечь пластину из высокоуглеродистой стали толщиной в три-четыре миллиметра - а именно такова толщина многих элементов хорошего пластинчатого доспеха средневековья, - да еще надетого на кольчугу, да еще защищающего достаточно мягкое эластичное человеческое тело, у вас вряд ли получится. И дело тут не в силе, а в законах физики. Попробуйте разрубить лист железа, положив его на автомобильную покрышку - сразу все поймете. Помять помнете, сколы или вмятины оставите, но не прорубите. Для того чтобы контузить противника, закованного в тяжелые латы, нанести ему раневую или ушибленную травму, меч тоже не лучший вариант. Есть масса других прибамбасов. Та же булава, секира или кистень. Любой воин в древности это знал, и всегда имел под рукой разное оружие для борьбы с разными целями. Копье для дальнего боя, моргенштерн, клевец или боевой топор для боя с высокозащищенной целью. Короче, запомним первую истину: мечом железо не рубят, это не зубило. И не лом, которым тупо глушат.

       Смотрим дальше. Лезвие хорошего, говоря по-современному, эксклюзивного меча состоит из нескольких композиционных пакетов. То есть, говоря языком материаловедения, исходный материал, из которого делается такой клинок, не гомогенный, а гетерогенный. Обычно таких пакетов три - мягкая сердцевина, лезвие и обкладочный пакет. В каждый из них входит несколько тысяч слоев. Толщина слоя при этом составляет около 30 нанометров. Сердцевина делает меч эластичным и гибким, не давая ему сломаться при сильных нагрузках на клинок, лезвие придает твердость и держит заточку. Обкладки же, если по-простому, выполняют роль арматурных прутьев в железобетонных конструкциях, сечете? Соединяют пакеты способом узорной сварки, и получается в итоге тот самый дамасский клинок, за который сегодня отдают суммы, равные стоимости хорошей тачки, - Сыч вздыхает, переводя дыхание. - И скажите мне, какой нормальный воин будет отбивать таким мечом, который есть произведение кузнечного искусства, ржавые топоры и рубить им вражеские доспехи, рискуя раз и навсегда испортить лезвие? Конечно, в Хуливуде и такой меч могут угондошить, они на сьемках своих боевиков "роллсы" бьют кучами. Но мы-то не америкосы.

      - Эх, не любит Пал Палыч американцев! - шепчет мне с усмешкой Вова Нуменорец.

      - Итак, делаем выводы, - продолжает Сыч. - Меч не рубящее оружие. Меч это колющее или режущее оружие. Разница огромная. Острая режущая кромка нужна именно для режущих ударов. Рубящий удар наносится почти исключительно по бездоспешному противнику, либо защищенному доспехом низшего уровня защиты - стеганкой, кожаными ладрами без металлической клепки или чем-то вроде того. Доспехом, слишком мягким для того, чтобы испортить лезвие меча. При этом рубящий удар в идеале дополняется режущим, вот так, - Сыч подошел к чучелу-макиваре у стены, охнув, ударил макивару в плечо и потянул клинок на себя. - Мы не только рубим, но еще и режем, и главный поражающий эффект достигается режущим потягом клинка. Вспомним турецкие ятаганы или фламберги, "пламенеющие мечи" средневековья: именно волнистое лезвие делало их особо неприятным оружием для противника. Волнистость лезвия не играет совершенно никакой роли при рубящем ударе, но при режущем возникает эффект крупной пилы, что есть дополнительный поражающий фактор, причем совсем неслабый. Вот вам, кстати, и ответ насчет техники боя любым мечом.

      - Пал Палыч, можно вопрос? - раздается с того конца строя. - А как же сабля, ей же рубят?

      - Верно, саблей рубят. Но сабля имеет принципиально другую схему клинка. И боевое назначение у сабли другое.

      - А катана? - спрашивает тот же голос.

      - Про катану вообще не будем, это отдельная история, очень долгая и интересная. Скажу только одно - плюньте в рожу тому, кто вам скажет, что катанами перерубали стволы американских винтовок во вторую мировую и тому подобную чушь. Мы говорим про меч. С первым правилом разобрались - мечом не рубят. Теперь вопрос для особо сообразительных: ответьте мне, хоббитцы, почему клинок меча имеет на конце острие?

      - Чтобы колоть, - говорит неуверенный голос. Вроде тот же, что спрашивал про саблю.

      - А как ты догадался? - с самым серьезным видом спрашивает Сыч. - И верно, мечом можно колоть. И даже больше скажу - нужно колоть. Меч есть колющее оружие не в меньшей степени, чем режущее. Зачем рубить крепкие доспехи, если в них можно найти слабые места и нанести туда точный колющий удар? Если вы сражаетесь в сомкнутом строю, вы в принципе не нанесете рубящий удар - места для размаха не будет. Остается резать и колоть. Вспомним римских легионеров: их колющий гладий был оружием, которое подчинило Риму весь тогдашний мир. Они били и галлов с их длинными рубящими мечами, и иберов с их фалькатой, и германцев со скрамасаксами. Опытный воин выведет противника из боя с одного правильно нанесенного колющего удара, чем сэкономит силы, время и здоровье. Смотрим, - Сыч острием меча показывает на макиваре, - в силу многих технических причин самая слабая броня почти у всех целей будет в районе горла, под мышками и в зоне бедер от паха до колена. Но вот что самое интересное, хоббитцы - именно эти места у человека особенно опасны в смысле ранения. Тут нет частей скелета, выполняющих роль естественной кирасы, и тут проходят жизненно важные кровеносные сосуды. Перережьте яремную вену или сонную артерию на шее - и человек умрет. Аорта проходит очень близко к подмышечной впадине: точный удар, и человека нет. Ранение в бедренную артерию тоже является смертельным. В любом случае ваш враг выйдет из боя, и вы останетесь победителем. Так что успех боя на мечах складывается из трех элементов: техника владения оружием, выносливость, а не сила, знание слабых мест противника и умение его быстро и точно в оное место поразить.

      - Он что, и анатомию знает? - спрашивает Нуменорец. Глаза у него все больше и больше приобретают затравленное выражение. Видимо, ему трудно с первого раза постичь масштабы титанической личности Пал Палыча Сычева, инструктора по оружию и фехтованию военно-исторического клуба "Лориен".

      - Ясно? - завершает Сыч. Строй издает громкий удовлетворенный вздох. - А раз ясно, кончаем треп и приступаем к тренировке. Разбирайте рапиры и маски.


       ************
      - Чему ты улыбаешься?

      - Да, так вспомнил один эпизод, - ответил я, подняв глаза на Домино. - Как мы фехтовали в клубе. Прикольно было.

      - Хочешь сказать, что ты умеешь драться мечом?

      - Это будет слишком самоуверенно. Скажем так - я знаю, каким концом меч берут в руки.

       Домино фыркнула.

      - Это уже хорошо, - сказала она. - Знаешь, я бы тебя магии поучила, но у тебя нет способностей.

      - Магия - это не для меня.

      - Ты ведь не любишь магов, так? - Домино удивительным образом угадала мои мысли.

      - Да как тебе сказать? Одного мага я очень люблю.

      - Опять ты за свое! Я ведь другое имела в виду. Ты считаешь, что магия это плохо.

      - Я всегда думал, что в моем мире, в старину, война была - как бы это правильнее сказать - честная, что ли. Собирались мужики, кто в чем, кто с чем, вставали друг против друга и шли "стенка на стенку" или один на один. Дубасили друг друга заточенным железом и решали судьбы стран. Да, кроваво, да ужасно в смысле зрелищности. Да, поломанные кости, разбитые головы, выпавшие внутренности, реки крови. Да, убивали пленных, если они не могли заплатить выкуп. Но даже в этом было то, что мы называем честью. Враги смотрели друг другу в глаза, видели друг друга. Судьбу сражения решали подготовка воинов, их личное искусство, боевой дух и отвага. А что потом стало? Сидит снайпер где-нибудь в укрытии, не видно его и не слышно, а в километре от него появляется человек, который даже не знает о существовании этого снайпера - может, только подозревает. Спокойно зажигает сигарету или открывает банку тушенки, чтобы поесть. А снайпер нажимает на спуск - бабах! Голова вдребезги, мозги на земле или в миске с тушенкой. Нет человека. Или по-другому: нажали за тысячу километров кнопку, запустили ракету, и целый город исчез. Мужчины, женщины, дети грудные - все сгорели. Неправильно это, нечестно, что ли. Нет в такой войне ни красоты, ни чести, ни благородства, ни смысла. Бойня это, а не война.

      - Ну, а причем тут маги?

      - Да ваши заклинания. Все эти огненные шары, заморозка, параличи, наведение порчи. Как-то нечестно это.

      - Это тебе так кажется. Просто каждый сражается тем оружием, которое у него есть.

      - Это верно. Ого, смотри, наверное, это и есть Холмы! Ты устала?

      - Нет. А почему ты спросил?

      - Просто так, - мне так много хотелось сказать Домино, но я понимал, что не место и не время. - Мне так показалось.


       ******************

       Холмы меня не удивили. Типично русский колорит нового мира тут не обрел никаких новых неожиданных оттенков. Она, Россия-матушка, до ностальгической щеми в сердце. Деревянные срубные избы, заваленные плетни и штакеты, немощеные улицы, повсюду расхаживают тощие коровы с репьями в хвостах и невротические кабыздохи самых причудливых экстерьеров и расцветок. Попадавшийся навстречу народ - бородатые мужики в рубахах и колпаках, женщины в темных платьях до пят и платочках, - посматривали на нас неприветливо, и только мальчишки провожали восхищенными взглядами, верно, мой меч производил на них такое впечатление.

       Еще на подходе к центру Холмов мы заметили, что на центральной площади собралась большая толпа, и услышали голос - мужской, звучный и немного торжественный. Подошли ближе. С невысокого помоста в центре площади говорил рослый благообразного вида старик, облаченный в оранжевую длинную одежду. Рядом стояла девочка лет четырнадцати, тоже в оранжевом, и с деревянным ящиком в руках.

      - В третий год Нашествия Ростианская империя оказалась на грани гибели, - говорил старик собравшимся, держа в руках толстую книгу в медном переплете. - Бесчисленные полчища нежити под водительством Зверя прорвали укрепленные валы на Мосту Народов, разбили одну за другой три посланные против них армии и ворвались в имперские земли. Казалось, дни империи сочтены. Горели наши города и деревни, детей и женщин варили в котлах, с пленных сдирали кожу, кровью человеческой дымилась земля от Апремиса до Роздоля!

       И в тот час, когда угасла последняя надежда, случилось великое чудо. В городе Мирна, что на юг от столицы империи нашей, Рейвенора, появилась неведомо откуда пришедшая в город юная девица, называвшая себя дочерью богов-прародителей Асиана и Брайде. Встав перед жителями города, Воительница - так она себя называла, - говорила, что причиной ужасного Нашествия стала безбожная черная магия, практикуемая язычниками. Для людей настал момент, когда должны они сделать выбор - или покориться Злу, языческим чародеям, наславшим Черный потоп на земли наши, либо обратиться к истинному Богу-Отцу, и он спасет своих детей. Свои слова таинственная дева подтверждала тем, что на глазах у изумленных горожан исцеляла неизлечимо больных и укушенных вампирами, снимала черную порчу и говорила при этом, что Ей дана власть над демонами Нави. "Я, как заботливая мать, смогу защитить своих детей от беды", - говорила Она при этом, и горожане стали с уважением называть Ее не только Воительницей, но и Матерью. Вдохновленные речами Воительницы, жители Мирны перебили живших в городе магов и изгнали из города жрецов старых богов, обвинив их в неспособности противостоять Нашествию.

       Воительница, вместе со своими двумя первыми последователями, пресвятыми учениками Ее Арсенией и Болдуином, собрали маленькое войско из добровольцев, вооруженное и снаряженное на пожертвования горожан, и приготовились оборонять Мирну от безбожных полчищ Зверя, приближавшихся к городу. В канун битвы Воительница выступила перед жителями города в последний раз, изложив заповеди, данные Богом, пославшим Ее на землю:

      - "Черная магия есть зло. Нет чудес кроме тех, что исходят от Бога. Не творите зла, не обращайтесь к магии и чародейству. Не искажайте свой божественный облик, служа демонам".

      - Истинно так! - вздохнули в один голос все собравшиеся на площади.

      - "Церковь служит людям, а не наоборот. Не превращайте церковь в пышные капища язычников. Не поклоняйтесь ложным богам, ибо нет в них правды".

      - Истинно так!

      - "Моя церковь восторжествует по всей земле, неся людям свет и правду.

      Пусть слова ваши будут как чистое серебро, а поступки - как чистое золото".

      - Воистину!

      - "Нет смерти и забвения для того, кто служит мне. Всякое служение будет вознаграждено, и всякая правда будет услышана".

      - Истинно так!

      - "Не приближайте к себе Зло, и не будет оно иметь над вами никакой власти. Избегайте греха, и полчища тьмы побегут от вас, пораженные страхом".

      - Воистину!

       Проповедник просветлевшим взглядом обвел собравшихся на площади хольмчан.

       - На рассвете шестнадцатого дня летнего месяца эйле 1212 года Третьей эпохи началась знаменитая битва у ворот Мирны, - продолжил он. - В войске Воительницы было всего лишь шестьсот двадцать человек, почти все ополченцы, и противостояла им сорокатысячная орда Зверя, пришедшая нести смерть и уничтожение. Главной силой войска Мирны были четырнадцать рыцарей, уверовавших в Воительницу и пришедших со всех концов империи, чтобы послужить Ей. Вот их имена:

      - Гугон де Маньен, Мистар де Вьен и Брисак ле Форшер из Аверны;

      -Рун Селибан и Ксаратт Марбор из Апремиса;

      -Риваль, бастард короля Эннавара и его оруженосец Дамиш;

      -Амин Элькадир, терванийский принц, прозванный Амин-Отступник;

      - Бешеный Картер из Элькинга;

      -Ситтус Аврано и его сводный брат Мидаль, уроженцы Баскайи;

      - Байор Земей и два могучих сына его, Лыч и Людомил, рыцари из Роздоля.

       Приняв огненное причастие от сподвижников Воительницы, святых Арсении и Болдуина, эти воины встали в челе войска и вместе с Воительницей повели ополченцев за собой в яростную самоубийственную атаку прямо на центр вражьих орд, туда, где стоял сам Зверь. Свидетели битвы рассказывали, что над полем битвы среди облаков виднелась сияющая фигура самой богини-прародительницы Брайде, которая раскрывала объятия, принимая души погибших защитников Мирны.

       Пробившись сквозь орды нежити, Воительница и Ее святые рыцари оказались лицом к лицу со Зверем и его свитой. Начался жестокий бой, в котором полегли тринадцать из четырнадцати рыцарей-воителей, но сам Зверь пал под мечом Воительницы, и орды нежити, лишившись своего предводителя, рассеялись, как дурной сон.

       Нашествие было остановлено, но Воительница не могла более оставаться среди людей - смертоносная кровь Зверя отравила Ее земное тело. Простившись с жителями Мирны, пришедшими почтить Ее и поблагодарить за спасение, со своими сподвижниками, Арсенией и Болдуином, и единственным выжившим в битве рыцарем Гугоном де Маньеном, пресвятым основателем братства фламеньеров, Воительница на глазах тысяч людей вознеслась на небеса, сказав на прощание: "Не теряйте бдительности, чтобы не повторилось Безумие"...

       Проповедник опустил голову. Когда же он поднял лицо, чтобы продолжать свою речь, благостности в его взгляде и в лице уже не было.

      - А теперь смотрите, что происходит ныне у порога наших домов! - загремел он, мрачно сверкая глазами и протянув руки к толпе. - Безумие, о котором пророчила Воительница, возвращается! У самых границ наших встали полчища нечестивых. Хвостатая звезда, аки меч рассекающий, зажглась в небе, и красный червь усыпал посевы ваши, будто капли крови, великое кровопролитие предвещая! Имеющий глаза да увидит знаки беды! Скоро, скоро придет новый потоп на землю нашу, огненный и истребляющий! Кровью и плотью жен и детей ваших насытятся черные утробы, волки и упыри будут выть над руинами городов и храмов! Покайтесь в грехах и очистите сердца ваши, и вопросите себя: что сделал я для того, чтобы не пришла мерзость неизреченная на эту землю?

       Ответом проповеднику стала гробовая тишина. Видимо, именно этого эффекта он и добивался.

      - Грядут страшные времена для нас, но не оставляет нас великая надежда, дарованная самой Воительницей, - вновь заговорил проповедник тихим, проникновенным голосом. - Ибо сказано в Золотых Стихах: "Не оставлю вас без надежды, и поведу вас к спасению в час опасности". Лучшие из лучших, святые командоры Матери-Церкви, встают на нашу защиту, не оставляют стадо свое в час грозной опасности. Благую новость несу я вам - праведные братья-фламеньеры готовы начать новый поход, чтобы сокрушить нечестивого врага. Вот грамота Первого Командора, - тут проповедник поднял руку с зажатым в ней пергаментом, показывая его толпе, - где обещана вечная жизнь и спасение всем, кто, презрев страх и заботы свои, встанет на защиту нашей Матери-Церкви рядом с воителями братства! Того хотят от нас сам Всевышний и пресвятая Матерь-Воительница!

      - Ого, да это что-то вроде речи папы Урбана в Клермоне, - заметил я. - Но только я не вижу у людей особого энтузиазма.

       В самом деле, толпа вела себя достаточно сдержанно. Люди только качали головами и переминались с ноги на ногу, но особого религиозного рвения не выказывали. Лишь несколько человек начали бить себя в грудь, выкрикивая что-то вроде: "Да мы завсегда!" Причем двое или трое из них были явно нетрезвы, а облик еще одного из кричавших явно выдавал в нем деревенского дурачка. Проповедник, естественно, заметил это.

      - Конечно, каждый из вас сейчас говорит себе: "Что я могу сделать, ежели я не воин, а простой пахарь, пастух или ремесленник"? - выстрелил он в толпу риторическим вопросом. - Святое слово дает нам ответ на этот нелегкий вопрос. Чтобы быть святым воином Церкви, не обязательно взять в руки меч или копье. Можно всеми делами своими споспешествовать победе над врагом. Побеждать можно не только оружием, но и добрыми делами, искренней молитвой или честной милостыней! Жертвуйте на воинство Церкви, и зачтется вам ваше подвижничество!

       Девочка с ящиком тут же сошла с помоста и начала обходить людей, предлагая пожертвовать что-нибудь на новый поход. Подавали очень немногие. Я и не заметил, как она оказалась рядом с нами.

      - У нас нет денег, - признался я.

      - Благослови вас Воительница, - смиренно ответила девочка и пошла дальше.

      - Домино, - спросил я, - а ты не можешь наворожить нам пару монет? Нам ведь даже кусок хлеба не на что купить. А я жрать хочу.

      - Деньги придется зарабатывать, Эвальд. Надо придумать, как это сделать.

      - Ох, не знаю. Народ тут, как видно, еще прижимистее нашего дедушки-овцевода.

      - Фламеньеров в Роздоле не очень-то любят, - заметила Домино. - Вот и не подают.

      - Слушай, со вчерашнего вечера забываю спросить: кто вообще такие эти фламеньеры?

      - Братство святых воинов, слуги Воительницы.

      - Понятно. Хотя я мог бы и сам догадаться: фламеньеры, тамплиеры - даже звучит похоже. Куда теперь?

      - Надо пойти в таверну, - посоветовала Домино. - Там наверняка можно узнать, кто и какую работу предлагает.

      - И подышать запахами еды. Хорошая идея. Я "за".




   3. Пропавший курьер


       Таверна располагалась рядом с деревенским торжищем. Народу в зале было неожиданно немного: несколько купцов, зашедших промочить горло и отдохнуть от покупателей, пара темных личностей с испитыми рожами, притулившихся в углу и ждущих, когда кто-нибудь оставит, уходя, недопитую кружку. Еще был хорошо одетый немолодой мужик, сидевший особняком перед блюдом с грецкими орехами. Девушка-подавальщица в красном сарафане откровенно скучала.

      - Работа? - Трактирщик скривился так, будто я показал ему дохлую крысу. - Это, милай, не ко мне. У меня для тебя работы нет.

      - А у кого есть? И где вообще можно что узнать про работу?

      - А это смотря что ты могешь, - корчмарь так многозначительно посмотрел на меня, что я понял: меч у меня в руках его не обманул. - Есть-пить будем?

      - Потом, - сказал я, и мы с Домино отошли от прилавка.

      - Ну и чего? - сказал я, ужасно раздраженный чувством голода и невезухой.

      - Ничего. Надо искать.

      - Есть вариант с мертвяком, про которого дед нам говорил. Попробуем?

      - Слушай, Эвальд, - вдруг сказала Домино. - Тот человек, он смотрит на нас.

      - Какой? - Я поискал глазами по залу.

      - Который орехи грызет. Мне кажется, он что-то заподозрил.

       Я хотел ответить ей какой-то шуткой, но тут хорошо одетый мужчина, про которого говорила Домино, подмигнул мне и махнул рукой.

       - Кого-то ищете? - спросил он, когда мы подошли к столу.

      - Никого, - ответил я немного холоднее, чем позволяли приличия. - Просто зашли в таверну.

      - Интересное дело, - сказал мужчина, взял орех и, положив на левую ладонь, расколол. Присмотревшись, я понял, что вместо левой руки у него очень искусно сделанный протез, им-то он и давил орехи. - Плохо одетый юноша, по виду роздолец, но не роздолец, путешествует в компании очаровательной эльфки.

      - А вам что-то не нравится, сэр? - набычился я, увидев, как побледнела Домино.

      - О, у меня нет никаких претензий ни к роздольцам, ни тем более к эльфам, - сказал незнакомец, выбирая из обломков скорлупы на ладони кусочки ядрышка и отправляя их в рот. - Я просто немного удивлен. У вас отличный меч, молодой мастер. Позволите глянуть?

       Я подал ему клинок. Незнакомец вытащил меч из ножен, внимательно осмотрел его, попробовал балансировку.

      - Мое удивление растет, - сказал он наконец. - Безвестный молодой человек, едва вышедший из сопливого возраста, разгуливает с мечом поистине королевским. Не знаю, кто кузнец, ковавший это чудо, но такой мастерской работы шпераком я не видел никогда - долы просто идеально ровные. Сталь тоже исключительная, никогда такой прежде не видел. Ну, и работа соответствует материалу. Полировка, баланс, отделка рукояти. - Тут странный незнакомец постучал по клинку пальцем своей протезной руки. - О закалке ничего не могу сказать, но, кажется, она тоже образцовая. Скажите, юноша, где вы взяли этот меч?

      - Он мне достался по наследству, - ответил я. Незнакомец понимающе покачал головой.

      - Значит, - сказал он, - вы наследник великого рыцаря. Ваш почтенный батюшка понимал толк в оружии. Только вот не знаю,какой кузнец какого народа мог отковать эту прелесть. Похож на имперский полуторник, но форма дужек необычная. Они образуют угол, обращенный острым концом к рукояти - хм! Вы знаете, что ваш меч стоит кучу денег?

      - Знаю, сэр, но он не продается.

      - Конечно. Только набитый дурак продаст такой меч. Знаете, если вы когда-нибудь все же захотите его продать, помните, что этот клинок стоит....ммм.... сорок золотых. Тот, кто предложит вам меньше, просто захочет вас ограбить. А тот, кто разбирается в оружии, заплатит вам все пятьдесят монет. - Тут незнакомец вложил клеймор в ножны и вернул мне, к моему великому облегчению.

      - Благодарю вас, сэр, - с самым учтивым поклоном сказал я. - Вы очень любезны.

      - Меня зовут Роберт де Квинси, - отрекомендовался незнакомец. - Могу я спросить ваше имя?

      - Конечно, сэр. Меня зовут Эвальд, а мою подругу Домино.

      - Домино? Очень необычное имя для эльфки, - Сэр Роберт положил на протезную ладонь очередной орех. - Простите мое любопытство, но что вас привело в эту дыру?

      - Мы путешественники, сэр. Направляемся в Проск.

      - Понимаю. - Сэр Роберт бросил на нас быстрый взгляд из-под кустистых бровей. - Вы, наверное, голодны. Позвольте, я угощу вас.

      - Нет, сэр, мы... - Я поймал красноречивый взгляд Домино. - Спасибо, сэр.

      - Ваша вежливость мне по душе, мой друг. Эй, корчмарь! Хлеба, жаркого, колбасы, зелени, фруктов! Пить местное пиво не советую, оно отвратительно. Лучше возьмите чистой воды.

      - Ваша рука, - сказал я, усаживаясь напротив сэра Роберта. - Вы потеряли ее в бою?

      - Если бы! На охоте это случилось. Проклятый медведь. Благослови Матерь моего врача: гангрену он остановил, но руку мне не спас. А кузнец смастерил этот замечательный протез. - Сэр Роберт улыбнулся Домино. - Мой личный врач эльф, сударыня. Это к вопросу об эльфах.

      - Как вы догадались, что я виари? - спросила Домино.

       Вместо ответа сэр Роберт запустил руку за воротник и показал нам висевший у него на шее овальный золотой медальон. На медальоне был изображен крест-маскле. *

      - Вы фламеньер, - Домино тут же опустила глаза.

      - Не пугайтесь, - Сэр Роберт расколол еще один орех. - Как я уже сказал, к эльфам я отношусь с глубокой симпатией.

      - А что, разве фламеньеры преследуют эльфов? - спросил я.

      - Чепуха. Фламеньеры никого не преследуют.

      - Но я слышала, что имперская церковь считает эльфов опасными магами, - отважилась заметить Домино.

      - В Церкви, как и везде, хватает невежд и идиотов, - ответил сэр Роберт. - Умные люди давно понимают, что эльфы нам не враги. Хотя признайтесь,

      * Маскле - крест, состоящий из пяти крестообразно расположенных ромбов.


      ваш народ тоже относится к людям без особой любви.

      - Это есть, - призналась Домино.

      - Вот видите. Потому я так удивился, увидев вас вместе. Но это неважно...Ага, вот и наш обед!

       Сэр Роберт прочитал короткую молитву, и мы принялись за еду. За два дня, проведенных в этом мире, я впервые поел по-человечески. И пускай мясо было недосоленным и пережаренным, а колбаса отдавала прогорклым бараньим жиром - это было неважно. Домино ограничилась фруктами и водой. Сэр Роберт вообще ничего не ел, кроме своих орехов.

      - Я слышал ваш разговор с корчмарем, - сказал сэр Роберт, когда мы насытились. - Ищете работу?

      - Да, хотели бы подзаработать немного. Как-то плохо без денег.

      - Согласен. И есть варианты?

      - Местные нам посоветовали с бурмистром поговорить. Вроде тут мертвяк какой-то завелся.

      - И вы собираетесь убить этого мертвяка? - Сэр Роберт слегка улыбнулся. Меня это задело: фламеньер, похоже, не принимал меня всерьез.

      - Я всего лишь хотел навести справки, - ответил я, помедлив.

      - Насчет мертвяка я слышал. Но мне кажется, это всего лишь болтовня Холмских крестьян. Им везде мерещатся чудовища. То ночницы, то топлецы, то мертвяки. Суеверный народ.

      - Что ж, значит, мы не пойдем к бурмистру.

      - У вас есть опыт общения с существами из Нави?

      - То есть с мертвяками? Если честно, то нет.

      - Тогда ваша отвага делает вам честь. Убить мертвяка довольно сложно. Даже вашим отличным мечом.

      - Вы так думаете?

      - Уверен. - Сэр Роберт произнес это "уверен" так, что сомневаться в его компетентности было бы нелепо. - Я подумал, что могу кое-что вам предложить. Согласитесь, буду вам признателен. Не согласитесь, ваше право.

      - Какая-то работа? - спросил я, обгладывая остатки мяса с бараньей лопатки.

      - Я приехал в Холмы по поручению нашего комтура, шевалье де Крамона. Он приказал мне встретить и проводить в Паи-Ларран нашего курьера, который был отправлен на юг и возвращался обратно. Это надежный человек, который всегда доставлял депеши в срок. Он должен был прибыть в Холмы еще неделю назад, но его все нет. Это меня беспокоит, я опасаюсь, что он мог попасть в беду. Местная власть мне не внушает доверия, а ждать подкрепления из Паи- Ларрана нет времени.

      - И вы хотите...

      - Чтобы вы отправились со мной на поиски. Гонец мог застрять либо в Вильче - это городок к югу от Холмов, - либо на пограничном посту на берегу Солоницы, в полусотне лиг отсюда. Лошадей я вам дам и заплачу за помощь один золотой. Что скажете?

      - Как, Домино? - спросил я.

      - Решай ты, - ответила девушка. - Мне все равно.

       Я задумался. Сэр Роберт производил впечатление порядочного человека, и мне не хотелось думать, что он задумал какую-то ловушку. Хотя, с другой стороны, ему очень понравился мой меч...

      - Простите, сэр Роберт, нам надо поговорить с глазу на глаз, - сказал я рыцарю. - Домино, пойдем.

      - Я ему не доверяю, - заявила Домино на улице. - Фламеньеры хищники и лицемеры.

      - Меня другое беспокоит. Он положил глаз на мой меч. Видела, как он его разглядывал?

      - И это тоже. Надо отказаться. Он заведет нас в какую-нибудь западню.

      - Значит, отказываемся?

      - Да.

      - Хорошо, я пойду, скажу ему.

       К моему большому удивлению сэр Роберт де Квинси не выказал ни малейшего неудовольствия.

      - Жаль, - только и сказал он, раскалывая очередной орех. - Но у вас еще есть время передумать, мастер Эвальд. Я отправляясь в Вильчу сегодня вечером, так что найдете меня в этой корчме, если вдруг захотите помочь. А пока желаю вам приятно провести время в Холмах.




       *****************


       Во дворе дома Попляя терлось с полдесятка жителей села, пришедших к бурмистру по своим делам. Пропускать нас вперед они не собирались.

      - Э-эй, куды прёшси! - Толстуха в синем испачканном навозом сарафане намертво перекрыла подходы к двери. - Тут все к бурмистру!

      - Мне только спросить.

      - Так и нам спросить. Стой и жди, кадда позовут.

       К большому разочарованию толстухи в дверь тут же высунулся какой-то щуплый тип и, подобострастно улыбнувшись, пригласил нас с Домино войти.

       Попляй, огромный мужик с бритым черепом и моджахедской бородой, сидел за столом и наворачивал горячие щи из большой глиняной миски.

      - Кто будете? - осведомился он, снимая с бороды повисшие на ней полоски капусты.

      - Я Эвальд, а мою спутницу зовут Домино, - представился я, шагнув в горницу. - Тут нам сказали, что у вас мертвяк завелся.

      - Кто сказал?

      - Дед. Тот что на хуторе в дне пути отсюда живет.

      - А ты кто будешь? Охотник что ли?

      - Просто хочу заработать, - ответил я. - Сколько за мертвяка заплатишь?

      - Погоди, быстрый дюже. Мичка! - Попляй гаркнул так, что Домино вздрогнула.

       Из сеней в горницу вполз ужом щуплый, замер в полупоклоне.

      - Сходи за Каратаем и его ребятами, пусть идут сюда немедля. И при всем наряде, понял?

      - Ага, - щуплый, тревожно глянув на нас, тут же нырнул обратно в сени.

      - Ну, так как насчет работы? - напомнил я.

      - Ты не торопись, давай сначала о другом поговорим. К кому в Холмы пришел?

      - Ни к кому. Так, мимоходом к вам заглянул.

      - Роздолец?

      - Можно и так сказать.

      - Полукровка, что ль? - Попляй помешал ложкой щи. - Ты сам какого сословия? Воин, пахарь, купец?

      - Я путешественник, - с некоторым раздражением ответил я. - А тебе какое дело?

      - Да никакого, просто спросил, - Попляй с шумным хлюпаньем втянул в себя еще одну ложку щей. - А идешь откуда и куда?

      - Иду с севера в Проск. Еще чего тебе сказать?

      - Один, с девкой? Храбер ты больно, - Попляй отложил ложку. - Или смерти не боишься?

      - Ее все боятся. Вижу я, ты на деловой разговор не настроен. Что ж, прощай.

      - Погодь, не спеши. Оружие откуда у тебя?

      - А вот это не твое дело.

      - Положим, не мое. Так ты и впрямь собрался мертвяка извести?

      - Сначала скажи, сколько заплатишь, а потом поговорим.

      - Сколько заплачу? - Попляй запустил пальцы в бородищу, поднял глаза к потолку. - Десять грошей.

      - Десять грошей за мертвяка? - не выдержала Домино. - Да за волка больше платят!

      - Не лезь не в свое дело, девка, - рявкнул Попляй. - Десять грошей.

      - Тогда позвольте откланяться, - с издевкой ответил я и шагнул к двери.

      - Эй, постой! - Попляй встал из-за стола, упершись ручищами в столешницу. - Сколько хочешь?

      - Домино, сколько попросим? - осведомился я.

      - Золотой, не меньше.

      - Хо-хо! - Попляй расплылся в людоедской улыбке. - Дупло Божье, а чего не сто золотых? Да за такие деньги хороший охотник всю нежить в Роздоле на пять лет вперед изведет.

      - Вот и ищи такого охотника, который на халяву будет работать, - сказал я. - А мы пошли. Привет мертвяку.

       В сенях за моей спиной раздался шум, и в избу ввалились пять крепких парней, одетых в доспешные куртки из вареной кожи. В руках у них были боевые топоры и рогатины, на поясах большие ножи. Предводитель команды, белесый молодец лет тридцати, был в шлеме и держал на плече тяжелый утыканный гвоздями ослоп.

      - Стоять! - гаркнул белесый. - Меч на пол!

      - Чего? - не понял я.

      - Меч на пол, чужак! И быстро, не то пожалеешь.

      - Это с какой-такой стати я должен меч отдавать? - спросил я, взявшись за рукоять клеймора.

      - А закон есть, - пояснил ужасно довольный собой Попляй. - Закон наш что говорит? Что оружие и прочий воинский снаряд могут носить только государевы воины, гридни старшей и младшей дружины, отроки дружинные, слуги вельможных байоров, да воины полчного ряда. Еще стражники посадские и мировые, навроде Каратая. Холопьям же, простым мирянам, мещанству разному, купцам да чужеземцам носить оружие не дозволено. Так что меч у тебя я забираю. По-хорошему отдашь, или по-плохому?

      - Забираешь? - Меня захватила бешеная злая ярость. - А попробуй. Может, получится.

      - Бей их! - заорал белесый Каратай и вдруг встал, не в силах двинуться с места. С раскрытым на ширину приклада ртом и с занесенным ослопом. Прочие вояки тоже остолбенели, их сковал непонятный ступор. Встали вокруг меня, как идолы, ворочая безумными глазами.

      - Смотри, бурмистр, - Домино, про которую я совсем забыл в этой разборке, вышла в центр горницы. Глаза у нее светились зеленоватым пламенем, а разведенные в сторону руки окутывала легкая сизая дымка. - Это называется магический Паралич. Когда действие заклинание прекратится, я испробую на твоих болванах другое заклинание - Враг моего врага. И твои болваны перебьют друг друга, не задумываясь. А заодно тебя прирежут. Хочешь?

      - Ведьма! - Бледная как бумага Попляй попятился к дальней стене. - Ах, ты, мммать!

      - Итак, будем проливать кровь? - самым зловещим тоном спросила Домино. - Или разойдемся по-хорошему?

      - Ууууу, ведьма! - Попляй аж присел от ужаса. - Ладно, ладно! Ступайте!

      - Слышишь, Эвальд, он нас отпускает! - На лице Домино появилась такая гримаса, что мне стало жутко. - Нет, это я тебе говорю, неблагодарная тварь: живи! Жри, пей, командуй своей тупой деревенщиной. И никогда не замышляй зло против тех, кто приходит к тебе с открытым сердцем и с предложением помощи. А сейчас...

       Домино что-то произнесла, и Попляй охнул. Физиономия у него вытянулась, глаза остекленели. Широкие холщовые штаны бурмистра начали быстро пропитываться мочой.

      - Спать! - тихо и очень отчетливо сказала Домино.

       Бурмистр, белесый Каратай и его шайка один за другим повалились на пол, и раздался дружный многоголосый храп. Изба главы Холмской администрации быстро наполнилась едким запахом мочи.

      - Уходим! - Домино схватила меня за руку, и мы выскочили в сени. Щуплый Мичка шарахнулся от нас, как от зачумленных. Бабы во дворе, завидев нас, начали вопить и разбегаться, лихо перемахивая в своих юбках через низкий плетень Попляева дома. Мы тоже выбежали со двора и припустились по улице в сторону площади.

      - Ну, ты и дала! - сказал я Домино, когда мы отбежали подальше от дома Попляя. - Теперь надо уходить отсюда побыстрее. Нас ведь в куски порежут.

      - Прости, я сорвалась, - Домино, казалось, вот-вот заплачет. - Ненавижу подлость и жадность.

      - Знаешь, я влюбляюсь в тебя все больше и больше, - шепнул я, касаясь губами ее ушка. - Ты прелесть. А этот Попляй аж обоссался!

       Домино всхлипнула, а потом вдруг начала смеяться, и я за ней. Минуту мы стояли посреди улицы, обнявшись, и глупо хохотали - наверное, стресс выходил. А потом пошли в таверну. У нас просто не осталось выбора.

       Сэр Роберт все еще сидел за столом, доедая орехи. Он спокойно выслушал наш рассказ.

      - Нет такого закона в Роздоле, Попляй его сам придумал, - сказал он. - Просто положил глаз на ваш меч, юноша. Сами виноваты. Вы владеете сокровищем, и его у вас однажды отнимут. Что вам сказать? В Холмах вас надолго запомнят, будьте уверены.

      - У Домино могут быть неприятности?

      - Разумеется. И у вас тоже. Магия - штука опасная и нигде не поощряется. - Сэр Роберт расколол последний орех. - Значит, милая, вы не просто эльф. Вы арас-нуани, Отмеченная Силой. Как же вы попали в эти места?

      - Сэр Роберт, вы можете нам помочь? - спросил я, спеша сменить тему.

      - Я предлагал вам работу, вы отказались.

      - А если мы согласимся?

      - Если? Или согласитесь?

      - Хорошо, сэр, - решился я. - Мы согласны.

      - Отлично, - сэр Роберт бросил на опустевшее блюдо несколько серебряных монет. - Ступайте в конюшню, она с другой стороны постоялого двора, и ждите меня там. Я договорюсь насчет лошадей для вас. И...

      - Что?

      - Ничего, - фламеньер сухо улыбнулся. - Я рад, что вы передумали.



       ******************


       Ждать сэра Роберта пришлось долго. Он появился уже на закате, и не один - с ним был парень, года на три-четыре младше меня, прыщавый, носатый и насупленный.

      - Это Логан, мой оруженосец, - представил парня сэр Роберт.

       Оруженосец церемонно поклонился и мазнул оценивающим взглядом по Домино. Похоже, он на нее запал. Будем иметь в виду.

       И сэр Роберт, и его оруженосец были в доспехах. На Логане была кольчуга мелкого плетения (по-моему, такой доспех назывался лорика хамата), с айлеттами и койфом, кожаные штаны, обшитые металлическими пластинками, а сверху - суконная епанча с темно-синим косым крестом. Из-под епанчи торчали ножны короткого солдатского меча. Доспехи сэра Роберта выглядели солиднее: под белое сюрко с оранжевым фламеньерским крестом был надет тяжелый двойного плетения хауберк. Доспех дополняли стальной инкрустированный шлем-шишак с переносьем, и стальные поножи. Впервые в жизни я увидел настоящего, истинного рыцаря, и зрелище оказалось действительно внушительным.

      - Следуйте за мной, - приказал рыцарь

       На конюшне нас ждали четыре оседланные лошади. Это создавало для меня новую проблему - я никогда не ездил верхом. Оставалось надеяться, что верховая езда лишь ненамного сложнее езды на велосипеде. Здесь же сэр Роберт вручил мне кожаную перевязь для меча, и это был подарок в тему. Наконец-то я смог повесить клеймор на спину, как заправский горец.

      - Вы очень добры, сэр, - сказал я с поклоном.

      - Доспехов на вас у меня нет, поэтому не лезьте вперед в случае чего. Вы мне нужны живыми. Пора ехать.



       **************

       В Вильчу мы приехали поздно ночью. Скачка по ночной пыльной дороге не доставила удовольствия никому, но сэр Роберт явно торопился побыстрее добраться до городка. В городской ратуше нас встретил командир расквартированных тут имперских наемников, и сэр Роберт ушел с ним наверх. Говорили они долго - наверное, больше часа. За это время Домино успела поспать у меня на коленях, а я немного отошел от знакомства с седлом. Хотя спина и ее нижняя часть все равно болели невыносимо.

       Сэр Роберт вернулся один. Лицо у него было мрачное.

      - Едем, - коротко бросил он и вышел на улицу.

       Чем ближе мы подъезжали к пограничной с дикими степями реке Солоница, тем холоднее становилось. Проклятый ветер продувал до костей. Ночь была темная, ни одной звезды в небе.

      "- А чем я недоволен? - промелькнуло в голове. - Это же настоящее приключение! Пацаны из "Лориен" о таком только мечтать могут. Это тебе не дота и не хоббитанские игры с самодельными мечами. И рыцарь - он ведь настоящий. Блин, вот дела! Кто бы мог такое представить?"

      - Застава, - негромко сказал Логан.

       Обычный пограничный форт. Деревянный частокол из заостренных стволов деревьев вместо стены, сторожевая башня над воротами. Часовые впустили нас, и мы въехали во двор, где горели костры. Из длинного сруба начали выходить заспанные воины.

      - Сэр Роберт де Квинси! - Седой воин в коже вышел нам навстречу. - Не ожидал, клянусь Воительницей!

      - Рад встрече с тобой, Бран, - фламеньер склонил голову в приветствии. - Мы ищем Джесона.

      - Джесон? Был он тут четыре дня назад. Отдохнул и поехал дальше, в Вильчу.

      - Там его не было.

      - Ты уверен, сэр?

      - Мы только что оттуда. В Вильче Джесона не видели.

      - Странно. Он был жив и здоров, когда приехал сюда. Только взвинченный какой-то. Взял еды, вина, сменил коня и поехал дальше. Может, прямиком отправился в Холмы?

      - И там его не было. Я прождал его неделю.

      - Очень странно. Мне показалось, что он спешил побыстрее доставить письма.

      - Его конь тут?

      - Конечно. Хочешь взглянуть?

      - Безусловно, - сэр Роберт спешился, бросил одному из воинов поводья и ушел за Браном. Мы продолжали сидеть в седлах.

       На этот раз рыцарь вернулся очень быстро.

      - Отдыхайте, - велел он нам, махнув рукой. - Бран, накорми моих людей.

      - Слушаюсь, сэр.

       Нет, это действительно славное приключение. Ночь, костер, возле которого так тепло, тебе приносят большущую чашку горячего супа из бекона с бобами, сухари и говорят при этом: "Откушайте, сэр!". Красота!

       А гонец, похоже, сгинул с концами. Интересно, что собирается делать фламеньер.

      - Логан! - позвал я оруженосца.

      - Мастер Логан, - поправил меня зануда, продолжая смотреть в миску.

      - А скажи мне, мастер Логан, ты давно служишь сэру Роберту?

      - С двенадцати лет, - заявил Логан, не удостаивая меня взглядом. - А что?

      - Наверное, за это время вы побывали во многих битвах?

      - Конечно, - важно прогундосил Логан. - Мы сражались с нечестивыми и с чудовищами, а однажды убили дракона.

      - Ну! - Я всплеснул руками в притворном восторге. - С ума сойти! Расскажи, пожалуйста.

      - Это была жестокая битва, - начал Логан с видом профессионального сказителя. - Дракон жил в пещере на горе Монтьяр. Местные жители страдали от него много лет.

      - Конечно, он воровал у них скот и девственниц, - ввернул я.

      - Откуда ты знаешь? - Логан уставился на меня с подозрением.

      - Да так, слышал, как люди про этого самого монтьярского монстра рассказывали. Ну, и что дальше?

      - Каждый день жители Пи-Монтьяра писали слезные письма с просьбой освободить их от чудовища. Были смельчаки, которые пытались победить дракона, но всех их ждала смерть.

      - Знаешь, мастер Логан, никогда не понимал, на кой дьявол драконам девственницы? Что они там с ними делают?

      - Неужто не ясно? - Логан презрительно усмехнулся. - Они их приобщают к разврату.

      - Ужасно, - сказал я, вороша угли в костре.

      - Тогда комтур Книпроде вызвал моего сеньора и поручил ему убить тварь. Мы поехали в Пи-Монтьяр и там увидели ужасные следы владычества дракона. Поля вокруг города были выжжены его дыханием, и повсюду валялись кости пожранных драконом людей.

      - И еще большие кучи, которые он оставил, - добавил я.

      - Какие кучи?

      - Черепов, конечно. Если были кости, были и черепа, верно?

      - Верно, - вздохнул Логан и призадумался, какой бы еще лапшой меня загрузить. - Жители плакали и молили о помощи. Особенно одна женщина, у которой дракон похитил единственную красавицу-дочь.

      - Да, блондинку с чудесными волосами и голубыми как весеннее небо глазами. И звали эту девушку Рапунцель.

      - Нет, ее звали Алиса де Монтабан. Ты что-то путаешь, смерд.

      - Возможно, - я покачал головой. - Прости, добрый мастер, я с трепетом жду продолжения рассказа.

      - Итак, мы приехали в Мертвое урочище и стали ждать, когда дракон выберется из своего логова, чтобы вновь напасть на город. Мы ждали весь день и всю ночь, но дракон не появлялся. Но едва солнце показалось над вершинами хребта, мы увидели эту тварь. О, он был огромен! В длину как пятнадцать всадников, едущих гуськом, а крылья его простирались от одного склона урочища до другого. Зубы в его пасти были подобны ножам, а огненное дыхание дракона испепеляло землю на десятки футов.

      - Мастер Логан, а ты не пробовал себя в качестве менестреля? - спросил я. - У тебя отлично получается.

      - Знаешь, а ты недалек от истины, - неожиданно для меня заявил оруженосец. - Я уже думал над этим. Мне хотелось сложить балладу о том бое, и она, ручаюсь, будет иметь у придворных дам огромный успех.

      - Несомненно, - сказал я с самым серьезным видом.

      - Дракон пытался испепелить нас огнем, но сэр Роберт так ловко управлялся с конем, что всякий раз уходил с того места, в которое дракон посылал струю пламени. Я тем временем по приказу господина отвлекал дракона, стремясь зайти ему в тыл. У меня было копье шестнадцати футов длиной, с наконечником из гуджаспанской стали, освященное в соборе Святой Крови в Рейвеноре, и я был уверен, что удар этого копья станет для чудовища смертельным, если мне удастся подобраться поближе и поразить дракона в уязвимое место.

      - Правильно, - одобрил я. - Прямо в тыл его копьем, бродягу!

      - Несколько раз мне удалось отвлечь дракона, но потом он ударил хвостом моего коня, и бедный Баэрлен погиб. Наверное, и мне бы пришел в ту пору конец, потому что без коня я был легкой добычей для чудовища, но сэр Роберт сумел поразить проклятое чудище прямо в глаз своим копьем. Этот удар оказался смертельным.

      - Мастер Логан, да ты настоящий герой, - сказал я.

      - Благодарю тебя, - оруженосец кивнул мне с таким идиотски-напыщенным видом, что я чуть не расхохотался. - Но та удивительная победа заслуга моего господина, а не моя.

      - Аминь, - сказал я и добавил, перейдя на шепот, чтобы дремлющая на конском потнике у костра Домино меня не услышала: - А теперь слушай меня, спаситель целочек и гроза драконов. Я видел, как ты смотрел на Домино. Хорошенько вникни в мои слова - это моя девушка. Мы любим друг друга, и я пришибу всякого, кто посмеет встревать в наши отношения. Начнешь строить Домино глазки, берегись. Порву почище твоего монтьярского дракона. Гундосить ты точно перестанешь. Понял меня?

      - Ты чего? - Логан растерянно смотрел на меня.

      - Того, благородный сквайр. Запомни, что я тебе сказал.

      - Мужичье бестолковое! - фыркнул оруженосец, встал и направился в казарму.

       Избавившись от идиота, я лег на потник рядом с Домино и обнял ее. Она тут же прижалась ко мне всем телом, и я так думаю, не только потому, что было холодно.

      - Домино, ты самая прекрасная девушка на свете, - шепнул я в ее маленькое остроконечное ушко.

      - Угу.

      - Домино, я тебя люблю.

      - Ммммм.

      - Домино, я хочу тебя поцеловать.

      - Ага.

       Бог ты мой, какая все-таки чудесная ночь! И какие же у Домино мягкие, восхитительные губы...



       *************

       Солнце едва окрасило воды Солоницы, а мы уже были в седлах. Пограничный пост остался позади. Мы поскакали обратно, в сторону Вильчи, но милю не проехали, как сэр Роберт сделал нам знак остановиться.

      - Домино, - внезапно спросил он, - вы владеете сканирующей магией?

      - Какой именно, сэр? - Эльфийка была явно удивлена.

      - У меня сильные подозрения, что в этой истории не обошлось без колдовства. Джесон благополучно покинул пост Брана и отправился в Вильчу, но туда не прибыл. Исчез на отрезке пути длиной в пятнадцать лиг. Куда он мог деться?

      - Его могли убить, сэр, - сказал я.

      - Могли. А еще его могли похитить. Теперь, когда я убедился, что Джесон исчез именно здесь, я попрошу вас о помощи, Домино, - сэр Роберт подал эльфийке сложенную полотняную рубаху. - Это рубаха Джесона, которую он оставил в седельной сумке своего коня. Сможете разобраться с ней?

      - Конечно. Вы хотите, чтобы я провела ритуал беаннши?

      - Именно.

       Домино кивнула, спешилась, взяла рубаху и расстелила ее на дороге. Взяла ветку, обломила ее и острым концом начала чертить вокруг рубашки какие-то странные иероглифы. Я, затаив дыхание, следил за тем, что она делает.

      - У вас не найдется немного вина, сэр? - спросила Домино рыцаря.

       Сэр Роберт тут же протянул ей свою флягу. Домино пролила несколько капель на рубаху, потом набрала вино в пригоршню и спрыснула землю вокруг места зачарования.

      - Странный ритуал, - сказал Логан, внимательно наблюдая за манипуляциями Домино. - Никогда такого не видел.

       Домино между тем встала подле рубашки на колени и простерла над ней руки ладонями вниз. Лицо у нее стало сосредоточенным, а губы шевелились - она что-то беззвучно шептала. Время шло, Домино продолжала читать свои заклинания, но ничего не происходило. И тут...

       Крик раздался со стороны реки. Жуткий крик - протяжный, завывающий, похожий на тоскливое стенание. Наполнил собой пространство и затих эхом где-то вдалеке. В нем не было ничего человеческого, но я был уверен, что это кричал человек, или, по крайней мере, человекоподобное существо. Кони захрапели, забеспокоились, и мне не без труда удалось взять под контроль своего жеребца. Лицо Логана покрыла такая бледность, что прыщи на его щеках стали фиолетовыми.

      - Он мертв, сэр, - сказала Домино, вставая с колен.

      - Понятно. Благодарю вас, сударыня. Логан, собери хворост и сожги эту рубаху.

      - Что это за крик? - шепнул я Домино.

      - Это кининг, крик беаннши. У моего народа есть поверье, что каждое живое существо получает свыше предупреждение о скорой смерти. Вестником при этом является беаннши. Это призраки, которые могут видеть будущее.

      - Жуть какая!

      - Я испугала тебя?

      - Не то, чтобы очень, но это было неприятно.

      - Прости, - Домино поцеловала меня в щеку. - Это действительно неприятно.

      - Если он мертв, надо найти его тело, - сказал сэр Роберт. - Никто не должен прочесть письма, которые он вез.

      - Найти его, наверное, будет непросто, - заметил я.

      - Крик донесся со стороны реки, - сказала Домино. - Значит, ваш человек принял смерть где-то в той стороне.

      - Я тоже об этом подумал, - сказал рыцарь. - Логан, быстрее!

       Оруженосец долго возился с огнивом, но наконец, трут вспыхнул, и собранный хворост разгорелся. Брошенная в огонь рубаха тут же почернела и начала сильно дымить. Логан отшатнулся от костра. Лицо его было по-прежнему пергаментно-бледным.

       От места, где мы стояли, до берега реки было не более полумили. Берег был пустынным, только птицы летали в небе над нашими головами и над рекой. Красные в свете восходящего солнца воды Солоницы казались неподвижными.

       Сэр Роберт был, бесспорно, опытным воином, и его внимание сразу привлекли вороны, во множестве кружившие за дюнами впереди нас. Он жестом велел нам следовать за ним, и мы тронулись вдоль берега. Копыта коней вязли во влажном песке.

       За дюнами находились глинистые холмы. В лощине между ними лежал труп оседланной лошади, заметно расклеванной вороньем.

      - Лошадь Джесона, - сказал сэр Роберт. - А где сам всадник?

      - Сэр, смотрите! - Логан показал на зияющее в обрывистом склоне холма отверстие, похожее на большую нору.

       На земле, у самой норы, на желтоватой сухой глине отчетливо выделялись смазанные черные полосы. Сэр Роберт осмотрел труп лошади, проверил седельные сумки. Лицо его, и без того хмурое, стало совсем мрачным.

      - Лошадь убита выстрелом из арбалета, - сказал он, показывая на крестообразную рану в голове мертвого животного. - Тело Джесона уволокли в эту нору. Нам придется лезть в нее.

      - Я готов, - сказал я.

      - Тогда слушайте приказ: вы должны будете точно и буквально выполнять все, что я вам скажу. Даже если мои приказы покажутся вам полным бредом. Логан, достань факелы из мешка и зажги их.

       Нора, прокопанная в сухой плотной глине, была достаточно широкой: скорее, это была не нора, небольшая пещерка, уходившая вглубь холма метров на десять. Из пещеры шел тяжелый звериный запах. Забравшись внутрь, мы увидели обглоданные и совершенно высохшие кости, которые лежали тут, по-видимому, уже давно. В дальнем конце пещеры темнела невысокая куча свежей земли. Сэр Роберт знаком велел нам стоять на месте.

      - Эвальд, - сказал он тихо, - отойдите назад и будьте готовы защитить нас с тыла. Приготовьте оружие, оно может вам понадобиться. Домино, вы держитесь рядом со мной. Логан, встань справа и приготовь метательные ножи. А теперь - начинаем...

       Сэр Роберт успел сделать только пару шагов, когда земляная куча вдруг взорвалась изнутри, будто в нее был заложен пороховой заряд. Из-под разлетевшейся земли, распространяя тошнотворную вонь, с рычанием выскочило что-то крупное и темное - и бросилось прямо на нас на изломанных кривых лапах. Я точно в кошмаре увидел морду, которую не забуду никогда: это была страшная пародия на человеческое лицо. Выпученные белесые глаза без век, треугольная дыра вместо носа, длинные, слипшиеся от глины и сукровицы космы, серая полопавшаяся кожа в зеленых, черных и красных пятнах, усеявших лицо твари, будто дьявольский камуфляж. Рот существа напоминал черную зияющую рану от уха до уха, и в нем блестели длинные кривые клыки, покрытые вязкой пузырящейся слюной.

       Сэр Роберт закрылся мечом и страшная тварь, напоровшись на него, повалила рыцаря наземь. Логан, завизжав, бросил в чудище нож - попал ли, нет ли, я не видел. А я...

       Я больше всего испугался за Домино. И потому рванулся вперед, прямо туда, где сплелись в бешеной схватке сэр Роберт и яростно визжащая тварь из глиняной могилы.

       Размахнуться в низкой пещерке клеймором я не мог. Оставался только колющий удар. За мгновение до того, как я его нанес, тварь дико взвыла, оглушая нас. Я еще ощутил, как мой клинок вошел в тело погани. Второго удара я не успел нанести. Сэр Роберт ногой отбросил вопящую тварь от себя к стене пещеры. А дальше чудище получило добавку уже от Домино: файерболл попал ему прямо в рожу, прервав, наконец, отвратный вой, резавший нам уши.

      - Прокляни меня Матерь! - Сэр Роберт, тяжело дыша, поднялся на ноги. В правой руке он сжимал меч, а в левой окровавленный кинжал. Блин, его протез даже сражаться ему позволяет! - Все наружу! Логан, мой якорь, быстро!

       Оруженосец, кашляя и чертыхаясь, выскочил из норы, заполненной зловонным дымом, мы с Домино следом за ним. Я заметил, что Логан трясется, как в припадке. Победитель драконов, мать его!

       В седельной сумке сэра Роберта был свернутый кольцом крепкий канат с железным крюком на конце. Логан схватил его и нырнул обратно в пещеру. Через несколько секунд он вернулся уже в компании сэра Роберта. Свои меч и кинжал рыцарь успел вложить в ножны и на ходу разматывал канат якоря.

      - Эвальд, помогите мне! - велел он.

       Вдвоем мы в пару рывков выволокли тварь из норы. Она сильно обгорела, лохмотья, некогда бывшие одеждой, тлели, какая-то черная жижа выливалась из ее распоротого кинжалом де Квинси брюха, но она еще была жива. И только когда мы выволокли ее на солнце, погань забилась, как пойманная рыба, от нее повалил черный жирный дым, и тварь буквально растаяла на наших глазах в несколько секунд. На глине осталось лоснящееся пятно жирной копоти и несколько обугленных костей.





       В глубокой яме на месте логова твари мы нашли изуродованное тело Джесона, его сумку и ржавый арбалет, из которого тварь убила коня гонца. Письма были на месте. Сэр Роберт положил их в кошель на своем поясе.

       Заботы о теле Джесона заняли у нас немного времени. Сжечь его было не на чем, поэтому сэр Роберт собственноручно отрубил несчастному гонцу голову, вырезал сердце, а обезглавленное тело велел нам с Логаном закопать на берегу. Голову и сердце он выбросил в реку. Над могилой Джесона фламеньер прочел заупокойную молитву, после чего мы, наконец-то, покинули страшное место.

      - Типичный маликар, - сказал рыцарь, когда я спросил его, что за тварь мы прикончили в пещере. - Думаю, он пришел с той стороны, из дальних степей.

      - Маликар? Это что, вампир?

      - Он самый, мастер Эвальд. Самый настоящий вампир, гореть ему в Хэле! Наверняка бедняга Джесон был не единственной жертвой. Кочевники, которых я видел в Холмах, рассказывали мне, что в ближних к границе стойбищах пропало несколько человек за последние пять месяцев. Не исключено, что это работа той самой твари, которую мы прикончили. Жалко Джесона. Я его хорошо знал. Славный был человек.

      - Значит, это правда, - пробормотал я. - Да уж, интересный мир этот Пакс!

      - Что вы сказали?

      - Это я задумался, сэр. Надо ли было так с ним поступать? Я имею в виду это... голову, сердце.

      - Увы, необходимо. Жертва вампира может сама стать вампиром. Я бы и злейшему врагу не пожелал такой участи. Зато теперь я спокоен, что не увижу Джесона на этом свете. Только по ту сторону жизни, когда придет мой черед покинуть этот мир.

      - Мы выполнили нашу работу, сэр, - напомнил я.

      - Конечно. Вы оправдали мои ожидания, - сэр Роберт порылся в кошеле, достал золотой и протянул мне. - Вот ваша плата. А теперь поговорим о главном.

      - О главном?

      - О вашем будущем. Я официально предлагаю вам вступить в мой эскадрон.

      - То есть, вы хотите, чтобы я стал фламеньером?

      - Пока об этом нет речи. Стать членом братства - большая честь, и ее надо заслужить. Первое время вы будете под моим началом, как простой боец. Если хорошо себя покажете, поговорим о большем.

      - А если я откажусь?

      - Тогда вам придется попрощаться с Домино, - с жесткой прямотой сказал рыцарь. - Ваша возлюбленная маг, и ее место в братстве.

      - Эй, а почему меня никто не спросил? - рассердилась Домино. - С чего вы взяли, что я соглашусь?

      - С того, что у вас нет выбора, - пояснил сэр Роберт. - У вас только два пути, милая арас-нуани. Либо служение братству, либо служение магистрам Суль. Или вы попытаетесь убедить меня, что вербовщики уже не идут по вашим следам?

      - Вы и это знаете? - упавшим голосом спросил я.

      - Я знаю многое. Это моя обязанность - знать.

      - Я с Домино, - сказал я без всяких колебаний.

      - Ненавижу вас всех! - На глазах Домино появились слезы.

      - Это ваше право, - с неожиданной мягкостью в голосе ответил сэр Роберт. - Поверьте мне, сударыня, я хочу вам добра. Так уж устроен наш мир, что выстоять в одиночку вы не сможете. Когда-то ваш народ пытался сам справиться со злом, и к чему это привело? Не отталкивайте руку помощи, которую я вам протягиваю.

      - Домино, мне это тоже не нравится, - сказал я. - Но у нас действительно невеликий выбор. И я буду рядом с тобой, клянусь.

      - Мы переночуем в Вильче, а утром отправимся к роздольской границе, - сказал сэр Роберт. - Письма у меня, и шевалье де Крамон ждет. Не стоит заставлять братство ждать.



      Часть вторая. Паи-Ларран, имперские земли





    1. Эльфийская роза



      - Нет, де Квинси. Даже не просите. Насчет магички вопрос решен, но этот мальчишка нам ни к чему.

      - Милорд, он очень неплохо себя показал. У парня крепкие нервы. Из него получится толк, я уверен. Кроме того, он очень необычный. Что-то мне подсказывает, что он будет весьма полезен братству.

      - Друг мой, вы не хуже меня знаете устав братства. Простолюдин не может стать фламеньером. Высокий Собор никогда не позволит внести его имя в списки.

      - Разумеется, милорд, я знаю устав. Но я не прошу зачислить мальчика в регулярные хоргуви немедленно. Я возьму его к себе в эскадрон. Мне он по душе.

      - Вот следствие того, что у вас нет своих детей, Роберт. Вы готовы по душевной доброте и из вашего безмерного благородства носиться с любым оборванцем.

      - Вы упрекаете меня в том, что у меня нет детей?

      - Простите, Роберт. Я, вероятно, неудачно выразился. Я хотел сказать, что вы уж слишком участливы к судьбе этого Эвальда - кажется, так его зовут?

      - Еще раз повторяю, милорд - я уверен, что парень мне пригодится.

      - Меня гораздо больше интересует его меч. Оружие великолепного качества. Где он его взял и кто кузнец, отковавший это чудо?

      - Он этого не сказал, милорд. Лишь заметил, что получил меч в наследство.

      - Мечом займется мастер по оружию, а затем я намерен передать его в наш арсенал.

      - То есть, вы хотите забрать его у парня? Это было бы бесчестным поступком, милорд.

      - Собираетесь учить меня правилам чести, Роберт?

      - Вы сами понимаете, что лишить Эвальда оружия было бы неправильно.

      - Хорошо. Вы умеете убеждать. Я поговорю с вашим приятелем.

      - Он здесь, в рыцарском зале. Пригласить его?

      - Да. И если он мне не понравится, Роберт, даже огромное уважение к вам не спасет его задницу от пинка, который вытолкнет его за ворота цитадели. Зовите!

       *************

       Статуя стояла прямо в центре огромного зала, увешанного знаменами и геральдическими щитами и освещенного факелами в поставцах. И эта статуя была великолепна.

       Девушка в полном рыцарском вооружении, сидящая на коне, в левой руке сжимала штандарт с фламеньерским крестом, а правой указывала куда-то вперед, в пространство перед собой. Лицо ее было совсем как живое: пухлые губы полуоткрыты, глаза широко распахнуты, будто говорила она: "Там, впереди, слава или смерть!". Скульптор мастерски и с огромной любовью сработал каждую черточку ее лица, каждый элемент доспехов. И мне почему-то казалось, что лицо бронзовой Воительницы очень похоже на лицо моей Домино. Или это любовь, и теперь всякая девушка будет напоминать мне о Домино?

      - Эвальд!

       Сэр Роберт стоял в дверях анфилады, ведущих к кабинету комтура Паи-Ларрана.

      - Шевалье де Крамон ждет тебя, - сказал он, приглашая жестом следовать за ним. - Слушай его внимательно, не перебивай и не возражай. Крамон хороший человек, но уж если примет решение, переубедить его невозможно. Поэтому постарайся произвести на него наилучшее впечатление.

       В кабинете было светло и пахло чем-то душистым, вроде как ладаном. Человек в черно-оранжевом, "осином" сюрко, стоявший у огромного письменного стола, накрытого развернутой картой, был точной копией певца Александра Розенбаума. Бритая голова, пышные седеющие усы, нос с горбинкой, черты лица один в один. Только очков на нем не было. В руках он держал четки из крупных янтарных бусин.

       Я поклонился. Человек приветливо кивнул мне.

      - Я шевалье Америк де Крамон, - сказал он. - Назови свое полное имя, отрок.

      - Эвальд Данилов, мессир, - ответил я, вновь кланяясь (Ничего, спина не сломается!)

      - Любопытно. Сэр Роберт очень лестно отзывался о тебе. Он считает, что ты мог бы послужить братству.

      - Я глубоко благодарен сэру Роберту за его слова. Насчет службы братству решать не мне.

      - Благоразумно сказано, - де Крамон кивнул. - У тебя великолепный меч. Где ты его взял?

      - Он достался мне в наследство от человека по имени Энбри, мессир. К несчастью, этот человек погиб от рук вербовщиков Суль.

      - Где это случилось?

      - Я не знаю точного названия места, мессир. Где-то на севере Роздоля. Вербовщики охотились за моей девушкой. За Домино, мессир.

      - Хорошая новость, нечего сказать! - лицо де Крамона помрачнело. - Выродки разгуливают по имперским землям и убивают людей, а мы ни сном, ни духом. Как вам удалось спастись от вербовщиков?

      - Домино убила двоих, а потом мы убежали в лес.

      - Как получилось, что ты стал спутником этой арас-нуани?

      - Мы познакомились случайно, мессир.

      - Где?

      - В книжной... лавке, мессир. Домино рассматривала книги, и я заговорил с ней.

      - В книжной лавке? То есть, ты умеешь читать?

      - Да, мессир, и неплохо.

       Де Крамон и сэр Роберт переглянулись.

      - Ты ставишь меня в тупик, отрок, - сказал комтур. - Твои руки, манера изъясняться и вести себя позволяют думать, что ты знатного происхождения. Твоя одежда весьма необычна, я имею в виду твои странные штаны и ботинки. И еще этот меч. Я желаю знать все. Расскажи мне, кто ты и откуда.

      - Мессир, - я проглотил застрявший в горле ком, - мой рассказ наверняка удивит вас. Надеюсь, я буду достаточно убедителен и смогу сделать так, что вы мне поверите.

       И я начал говорить. О том, кто я, где родился, где учился и кто мои родители. Как я увлекся фентези, начал посещать клуб ролевиков и познакомился там с Андреем Михайловичем, Сычом и прочими "хоббитами". Как мы собрались отметить на природе праздник Белтан. Как я встретил Домино и влюбился в нее, и что же с нами случилось на берегу реки Лещихи утром второго мая. Пересказал, стараясь не упустить ни одной подробности, все, что рассказала мне Домино о себе. Когда язакончил, фламеньеры долго молчали - видимо, моя история потрясла их. Такого они не ожидали услышать.

      - Все, что рассказал Эвальд, поразительно, - наконец, отмерз сэр Роберт, - но что-то говорит мне, что все это чистая правда.

      - Человек из неизвестного нам мира? - де Крамон был явно ошеломлен услышанным. - Человек ли?

      - Вы, наверное, думаете, что я какой-нибудь демон, - сказал я. - Но я обычный человек, уверяю вас. Я не владею магией, и никогда ей не интересовался. Все получилось случайно. Ни я, ни Домино в этом не виноваты.

      - Что скажете, Роберт? - спросил комтур, стараясь не встречаться со мной взглядом.

      - Скажу, что для меня это ничего не меняет, - твердым голосом ответил де Квинси. - Я по-прежнему намерен испытать этого юношу.

      - Такую историю нельзя сочинить, - произнес де Крамон. - Но о подобных случаях я даже не слышал.

      - Все возможно в этом мире, милорд, - философски заметил сэр Роберт. - Думаю, нам надо поговорить с эльфкой. Если они лгут, ложь неминуемо обнаружит себя.

      - Я тоже так думаю, - сказал комтур. Вздохнул, повернулся ко мне и впился в меня тяжелым свинцовым взглядом. - Кем же ты был в своем мире, мальчик?

      - В своем мире я историк.... историограф, мессир, но работаю менеджером в телекомпании и...

      - Историограф? Ты можешь исполнять обязанности писца и хрониста, не так ли?

      - Если вам будет угодно, мессир. Я прошу вас только об одном: не разлучайте меня с Домино. Я ее очень люблю.

      - Девица будет отправлена в академию магов при Высоком Соборе, - ответил де Крамон. - Мне очень жаль, но это необходимое условие ее безопасности. Тебе придется смириться с этим.

      - Я не хочу терять Домино!

      - Ты ее не потеряешь. Вам будет дозволено раз в месяц обмениваться посланиями. В будущем, если братство сочтет возможным принять тебя в свои ряды, ты сможешь встретиться с ней.

      - Ради Домино я готов на все.

      - Похвально, - взгляд де Крамона просветлел. - Истинно сказано в Золотых Стихах: "Любовь единственная движет миром". Мне по душе твои чувства и твои слова, отрок. Я подумаю о твоей судьбе. Пока же передаю тебя во власть сэра Роберта де Квинси. Отныне он твой сеньор, и ты обязан беспрекословно ему подчиняться.

      - Постараюсь не разочаровать сэра Роберта, - ответил я.

      - Я присмотрю за ним, комтур, - добавил сэр Роберт. - Можете не беспокоиться.

      - Тогда ступайте. Да пребудет с вами милость Воительницы!

      - Простите, милорд, - решился я, - а как же мой меч? Он мне очень дорог, это память о хорошем человеке, которого я бесконечно уважал. Неужели вы хотите забрать его у меня?

      - По законам империи простолюдин не имеет права в мирное время носить оружие с клинком длиннее восемнадцати дюймов, - сказал комтур. - Исключения для тебя мы делать не станем. Одно могу тебе обещать: если братство сочтет возможным принять тебя в свои ряды, меч будет тебе возвращен. Но не раньше.

      - То есть, вы даете мне честное слово?

       Комтур и сэр Роберт снова переглянулись.

      - Милорд, вы мне обещали, - тихо произнес де Квинси.

      - Да, я даю честное слово, - помолчав, ответил де Крамон и едва заметно улыбнулся. - Сэр Роберт, забери этого наглеца, пока я окончательно не потерял терпение!



       ********************

       Завтра пойду к плотнику и договорюсь с ним насчет швабры. А то спина болит.

       Ха, вообще забавно. Попасть в другой мир для того, чтобы мыть здесь полы! Или просто так уж устроено мироздание, что во всех мирах происходит одно и то же? Короли царствуют, воины сражаются, воры воруют, а новички везде и всюду моют полы.

       Воды в лохани почти не осталось. Зато пол в библиотеке блестит. Теперь нужно вынести старый тростник и посыпать пол свежим. И весь остаток дня в моем распоряжении.

      - А, боевое пополнение!

       Оглядываюсь. Это два брата-близнеца Детлеф и Дитрих, кадеты из пятого эскадрона. Сыновья какого-то большого вельможи из Лотарии, чуть ли не герцога. Они уже получили черно-оранжевые орденские дублеты и право носить на одежде символику братства, отчего важничают необыкновенно. Я их называю Дет и Дит, или просто "Двое из ларца".

      - А ты неплохо управляешься с тряпкой, - заявляет Дит. - Большой опыт?

       Молчу, выжимаю тряпку в лохань. Дит подходит к стеллажу, снимает перчатку и проводит пальцем по верхней полке.

      - Пыль, - заявляет он. - Как в проклятой терванийской пустыне. Придется мыть полы еще неделю, стрелок Эвальд.

      - Сейчас домою и вытру, - отвечаю я спокойно.

      - Неверный ответ, - Дит подходит ко мне и тычет пальцем мне в грудь.- Верный ответ звучит так: "Виноват, сэр, будет сделано, сэр".

      - Понял.

      - А если понял, доложи, как положено. Ну?

      - Виноват, сэр, будет сделано, сэр.

      - Оставь его, Дитрих, - говорит Дет. - Что требовать от убогого, свалившегося с луны?

      - Да, я и забыл, что ты у нас лунатик, - Дит явно провоцирует меня на разборки. - Кстати, как там на Луне? Какие у вас девушки? Какие у них сиськи? Или ты их никогда голыми не видел? А может, ты девственник?

      - Слишком много вопросов, сэр, - отвечаю я. - Выберите, на какой мне ответить вначале, сэр.

      - Чего?

      - Это еще один вопрос, сэр. У вас слишком много вопросов ко мне, сэр, и вы отвлекаете меня от работы, сэр. Сейчас придет господин архивариус Лабуш и надерет вам задницу, сэр.

      - Пошли, Дит, - предлагает Дет. Похоже, мозгов у него больше, чем у брата. - Найдем себе занятие поинтереснее.

       Дит, злобно ухмыльнувшись, смачно плюет на чисто вымытый пол, и братцы уходят. Вообще-то, обязательно придет день, когда я набью Диту морду. Но не сейчас. Так что не стоит злиться на недоумка - пусть себе думает, что он крутой. А вот насчет пыли он, пожалуй, прав. Мэтр Лабуш наверняка придерется к этой самой пыли.

       А это значит, что надо сменить воду и продолжить уборку.


       **************

      "Милая Домино!


       Сегодня сэр Роберт сказал, что мне разрешили написать тебе, и я прыгал до потолка от счастья. Мэтр Лабуш, наш архивариус, дал мне бумаги и разрешил использовать его чернильницу, а перья я сам надергал из гусей на замковой кухне. Они так возмущенно гоготали! Но я им сказал, что их перья мне нужны, чтобы написать письмо самой прекрасной девушке на свете, и они сразу успокоились и попросили передать тебе привет (Шутка). Вобщем, сижу я сейчас в архиве и пишу тебе это письмо.

       Милая моя, я ужасно без тебя скучаю! Вижу тебя во сне чуть ли не каждую ночь. Когда тебя увезли из замка, я несколько дней ходил сам не свой. Хотелось выть от горя и тоски. Или убить кого-нибудь. Сначала забрали меч Энбри, потом разлучили с тобой. Но сэр Роберт сказал мне, что однажды, как только я стану членом братства, мы с тобой снова сможем быть вместе. Только мысль об этом и спасает меня от черной меланхолии.

       Как ты живешь в этой академии? Наверное, у вас там что-то вроде Хогвартса - чопорные препы в мантиях с волшебными палочками или посохами? И они учат вас обращаться в разных животных, кидаться огненными шарами и летать на метлах? Тебе наверное все дается очень легко, ведь ты Магесса с большой буквы, и сама кого хочешь можешь научить. Тебя никто не обижает? Если обижают, напиши мне.

       У меня все в порядке. Знаешь, в моем мире я не служил в армии. Сначала отсрочки, потом мама сильно болела. Меня должны были призвать этой осенью, а я вот оказался в вашем мире! И попал как бы в армию. Ничего плохого в этом нет, ты не беспокойся. Только было поначалу трудно привыкнуть к жесткому режиму. Я теперь стрелок шестого эскадрона, во как! Подъем в пять утра, утренняя молитва, потом завтрак, работа, обед, учеба, работа, вечерня в замковой часовне, ужин - и только вечером у меня есть пара часов на себя. Комтур де Крамон относится ко мне нормально, да все тут в принципе меня особо не гоняют, так что жаловаться грех. Сэр Роберт говорит, что уже через месяц я стану кадетом братства, а там и послушником. Его впечатляют мои успехи в военном деле и в богословии. А поскольку у меня все обстоит даже очень неплохо, я больше думаю о тебе.

       Домино, я даже не могу выразить в словах, как же горячо люблю тебя. Ты единственная, о ком я думаю и кого хочу видеть рядом с собой. Иногда на занятиях я совсем не слышу лектора и думаю о тебе. Ты стоишь перед моими глазами совсем как живая. Я бы сейчас, наверное, жизнь отдал не задумываясь за возможность увидеть тебя, заглянуть в твои волшебные глаза, за право поцеловать и обнять тебя и почувствовать стук твоего сердечка. Сейчас вот пишу и вижу тебя, как ты улыбаешься, как смотришь на меня - немножко лукаво, как у тебя это иногда выходит. Милая моя девочка, как же я хочу тебя увидеть!

       Жаль, бумаги у меня всего один лист, поэтому придется заканчивать. Сейчас запечатаю письмо и отдам его сэру Роберту. Буду ждать твоего ответа с нетерпением. Пожалуйста, напиши мне. И не болей.

       Люблю безумно, целую миллион раз.

       Твой Эвальд."



       ***************

      - Стрелок Данилов, встать! Прошу изложить все, что вы знаете о вооружении терванийских воинов.

      - Да, сэр. Изначально терванийцы были кочевниками, поэтому до сих пор главная боевая сила их войска - это кавалерия. Терванийцы хорошие наездники, а их лошади считаются самыми быстрыми, хотя не так выносливы, как лошади пород, разводимых в Ростиане. Кроме лошадей, терванийцы используют также верблюдов и мулов в качестве верховых животных. Соотношение кавалерии на лошадях, верблюдах и мулах в ударных подразделениях терванийской армии выглядит как 10:2:1.

      - Неплохо. Дальше!

      - Конные воины терванийцев имеют тяжелое и легкое вооружение и называются соответственно аль-муджаввар и альспахи. Тяжеловооруженный воин аль-муджаввар вооружен длинным копьем, кривым однолезвийным мечом джавахир, кинжалами, часто использует небольшой сложносоставный лук с различными видами стрел. Используются также чеканы, боевые топоры и кистени. Защитное вооружение муджаввара - это полный кольчужный доспех либо корацина, конический шлем, усиленный бурлетом из ткани, кожи, или верблюжьей шерсти, круглый или овальный металлический либо кожаный щит, поножи, наручи и кольчужные сапоги. Вооружение терванийцев отличается высоким качеством, особенно мечи и кольчуги. Легковооруженный всадник альспахи имеет доспех типа стеганки, либо юшман из клепаной кожи, матерчатый или кожаный шлем и легкий щит. Основное оружие - метательные джириды, луки, мечи типа скимитар, кинжалы и боевые топоры. Альспахи используются главным образом для разведки или для глубоких рейдов в тыл неприятеля.

       Согласно терванийской тактике боя, войско строится перед началом сражения в четыре линии. Первая линия состоит из легкой конницы, задача которой начать сражение и по возможности образовать бреши в боевых порядках неприятеля. Вторая линия состоит из конницы на верблюдах. Третья линия наносит главный удар и в ней находятся лучшие отборные части конницы. Четвертая линия довершает разгром и преследует бегущего противника.

      - Вы сказали, что главная боевая сила терванийцев - это конница. А пехота?

      - Как таковой пехоты у терванийцев нет. При необходимости всадники спешиваются и сражаются в пешем строю.

      - Превосходно. Теперь оцените боевые качества и слабые места терванийской конницы.

      - Важнейшим качеством для полководца терванийцы считают умение перехитрить противника. Поэтому тактика сводится к тому, чтобы максимально ослабить противника, измотать его в мелких схватках, не доводя дело до большого сражения. Терванийцы очень хорошо освоили различные виды боевых действий малыми группами, обычно по 50-100 человек. Среди самых излюбленных методов ведения войны - внезапные рейды, нападения на отставшие или наоборот, ушедшие вперед части противника, попытки отрезать врага от коммуникаций, лишить его источников пополнения припасов. В случае прямого боестолкновения терванийская конница атакует лавой, стараясь охватить противника с флангов: в том случае, если первый удар не приносит результата, терванийцы стараются быстро выйти из боя, чтобы перегруппироваться и отойти. Вообще надо сказать, что лобового боя они не любят, поединков избегают и вступают в боестолкновение чаще всего в тех случаях, когда имеют численное или тактическое преимущество над противником.

      - Что ж, совсем неплохо, стрелок Данилов! Вашей памяти можно только позавидовать. Поскольку господин стрелок нам все подробно изложил, мы можем перейти к новой теме. Сегодня поговорим с вами о тактике осады крепостей...



       ****************

      - Ну, готов? - Сэр Роберт взмахивает мечом, и клинок с шумом рассекает воздух. - Встань в шестую позицию. Хорошо. Теперь перейди в девятую. Теперь в седьмую. Вторая позиция. За ногами следи, упор должен быть на левую ногу. Спину держи прямо. Пятая позиция. Хорошо. Молодец, не забыл вчерашний урок. Теперь возьмись за рукоять обеими руками и подними меч над головой. Выше! Вот так. Атака! Еще раз - атака! Резче бей, не маши мечом, как палкой! Удар должен быть резким, вкладывай в него всю силу, всю ярость. Еще раз - атака! Пробуем с обводом. На раз-два-три. Обвод-удар-шаг назад, девятая позиция. Раз! Два! Три! Хорошо. Теперь все вместе! Делай раз-два-три! Еще! Еще! Еще! Хорошо. Ты должен слиться со своим оружием, стать с ним единым целым. Атакуй меня. Быстрее, мальчик! Ну, чего медлишь?

      - Ваша рука, сэр.

      - Наплевать на мою руку. Она хоть и железная, но служит мне не хуже настоящей. Нельзя жалеть врага. Враг должен быть уничтожен. Запомни, мне не нужен слюнтяй, который жалеет врагов. Ты должен изрубить его в начинку для пирога, в паштет! Бей! Еще раз! Еще! Еще! Ага, а вот так!

       Сэр Роберт делает бросок вперед, и оголовник его меча оказывается у моего виска.

      - Пропустил, проглядел мою атаку, - говорит рыцарь. - В бою это будет стоить тебе жизни. Ты смотрел на мой меч, а не в глаза. Смотри в глаза врага, Эвальд. Читай в них. Предугадывай, что предпримет твой враг в следующее мгновение. О чем ты думаешь?

      - Я? Ни о чем, сэр. Я слушаю вас.

      - Нет, ты сейчас подумал о другом, - сэра Роберта невозможно обмануть, он замечает все. - Сейчас я покажу тебе особый удар. Он наносится из второй позиции. Опусти меч. Да, вот так. Чуть выше, Эвальд. Рукоять должна образовать с твоей правой рукой угол в сорок пять градусов. Лезвие повернуто внутрь. Так, правильно. Смотри!

       Сэр Роберт делает замах. Меч со свистом взлетает вверх и бьет китану по плечу, как раз туда, где у человека левая ключица.

      - Особенность этого удара в том, что он применяется против неприятеля, вооруженного двуручным оружием, - поясняет рыцарь. - Враг не может достаточно надежно защитить левую сторону тела, поскольку щита у него нет. Инерция движения при использовании двуручного оружия слишком высока, и он не успеет парировать твой удар. В восьмидесяти случаях из ста ты нанесешь ему фатальный урон. Сейчас я возьму двуручный меч, и ты попробуешь повторить этот прием.

      - Сэр, простите, я хотел спросить...

      - Что такое?

      - Мое письмо для Домино - вы отправили его?

      - Конечно. Гонец увез его в Рейвенор еще неделю назад. Что, соскучился?

      - Я ее люблю, сэр.

      - Любовь хорошее чувство. Но мы с тобой сюда не болтать пришли, - лицо сэра Роберта внезапно смягчается. - Ладно, парень, отдохни немного. Потом продолжим.


       ********************


      "Любимый мой Эвальд, аррамен!



       Я была ужасно рада получить твое письмо. Это было так неожиданно! Даже поплакала немного. Я очень боялась, что ты меня забыл. После того, как нас разлучили, я очень страдала. Мне очень не хватало тебя рядом. Теперь я снова счастлива. Дорогой мой, ты просто вернул меня к жизни!

       Бедненькие гуси! Ты жестоко лишил их перьев, а ведь им можно было только посочувствовать. Тебя надо наказать, злой мальчишка. В следующий раз не обижай бедных птичек, они этого не заслужили!

       Не беспокойся обо мне! Здесь, в Академии совсем неплохо. И что меня очень удивило - среди преподавателей есть эльфы! Их два, магистр Ланрель, преподаватель стихийной магии, и магистр Кара Донишин, которая читает курс лекций по травознанию. Она очень милая дама, и мы с ней, кажется, подружились. Магистр Кара даже немножко опекает меня. Она из скогге, северных эльфов, и когда мы разговариваем с ней по-эльфийски, мне кажется, что она говорит со смешным акцентом, а ей кажется - что я! Смешно, правда? Ее история очень похожа на мою: соплеменники передали ее вербовщикам, но пиратский корабль попал в бурю и разбился. Девочку нашли на берегу рыбаки и выходили, а потом Кару забрали фламеньеры. Историю магистра Ланреля я не знаю, но Кара говорит, что когда-то давно, еще во время войн за Марвентские острова, имперские моряки освободили его из лап прислужников Суль. Он очень старенький и когда читает лекции, иногда засыпает! Я очень рада, что ошибалась насчет отношения к эльфам. На самом деле, ко мне тут все очень хорошо относятся.

       Когда я приехала в Академию, меня поселили в одной комнате с двумя девочками. Одна из них лотарианка по имени Салми, она старше меня и очень сильно важничает, но вообще-то она неплохая! Мы иногда вместе готовим салаты, и еще она научила меня печь лотарианские пирожки с ревенем. Они очень вкусные, и однажды я тебя угощу ими, обещаю! Вторая девочка родом из-под Рейвенора, ее зовут Патриция, и она очень тихая и скромная. У нее способности к магии лечения, поэтому ее определили на факультет целительства. А мы с Салми зачислены на факультет боевой магии, представляешь? Я стану боевым магом - смешно! Пока мне нравится учиться. Это интересно. У нас в группе всего четыре человека - я, Салми, и двое ребят, Сержио Ланно и Гидеон Паппер. Только ты не ревнуй, они мне совсем не нравятся. Ланно маленького роста и все время шмыгает носом, какой-то сопливый! А Паппер рыжий, злой и не любит эльфов. Он все время подкалывает меня. Говорит, что эльфы просто ушастые неудачники, которых отовсюду гонят. Противный он! Однажды я рассержусь и превращу его в таракана или в жабу.

       Знаешь, я очень хочу поблагодарить тебя за золотой сэра Роберта. Он мне так пригодился! Здесь все девочки очень хорошо одеваются, а я приехала, как замухрышка. Но я купила себе зеленое атласное платье с вышивкой, туфельки на каблучке, такой расшитый капюшончик - у нас все магессы похожие носят, и еще остались деньги на серебряные сережки с малахитом. Все смотрится очень красиво, и очень жалко, что ты не можешь сейчас это видеть!

       Эвальд, милый, береги себя! Я знаю, что ты будешь воином, и я очень переживаю за тебя. Если тебя убьют, я останусь совсем одна. Ты мне очень дорог. Мне тоже очень хочется тебя увидеть и поцеловать тебя. Жду не дождусь, когда ты станешь фламеньером, и мы сможем встретиться с тобой!

       Я хочу сделать тебе маленький подарок. Я рассказала магистру Каре о тебе и о нашей любви, и она поддержала меня. А еще дала мне семена эльфийской розы. Наши легенды говорят, что эльфийская роза - это цветок вечной любви, и те, кто посадят в своем саду такие розы, будут неразлучны. Я уже посадила розу под своими окнами, и она расцвела! Каждый день она напоминает мне о тебе. Я посылаю тебе в конверте семечко розы, посади ее где-нибудь, и когда она расцветет, смотри на нее и вспоминай меня!

       Ме лаен туир, Эвальд. Я люблю тебя, родной. Пиши мне, не забывай.

       Целую и думаю о тебе.

       Вечно твоя Домино."



       ******************

       Этот уголок замкового парка я выбрал потому, что он самый солнечный. Здесь почти не бывает тени. И земля хорошая. А еще здесь растет единственная в парке береза, непонятно как сюда попавшая. Она мне напоминает о доме.

       Я посадил семечко эльфийской розы прямо под этой березкой. Хорошее будет соседство. Вроде, никто не видел, как я сажал цветок. Да и если видел, вряд ли разобрал толком, что я делаю. Я ведь долго не возился; пару раз копнул землю ножом, положил семечко, засыпал землей и полил принесенной в ведре водой. И оно взошло, уже на следующий день. Даже в эльфийских цветах есть магия. А на пятый день уже появился бутон. Если я не ошибаюсь, завтра утром он превратится в цветок.

       Неделя заканчивается. Завтра в империи большой праздник, Майское Воскресенье. Якобы в этот день Матерь-Воительница впервые вылечила недужного и показала всем свою божественную силу. Я так понял, завтра занятий не будет - все празднуют. Это хорошо. Я отдохну немного. Ужасно устал на этой неделе, суматошная она выдалась. Сэр Роберт меня просто загонял на фехтовальной дорожке. Но зато я выучил кучу приемов. Эх, где мой клеймор, и когда же снова я возьму в руки его, а не эту учебную болванку?

       Я тут задумывался несколько раз над тем, что меня ждет дома, в нашем мире. Ничего хорошего, это точно. Если предположить, что я однажды вернусь домой, проблем будет выше крыши. Работу я потерял однозначно. Если Арсений и Алина живы, то нам троим будет очень трудно объяснить, что же случилось с Андреем Михайловичем. И их, бедолаг, наверняка сейчас таскают не по-детски. Допрашивают, составляют протоколы, требуют объяснить компетентным органам, куда еще и их приятель Эвальд Александрович Данилов делся. Не завидую я им, мда. А мама... Даже не хочется об этом думать.

       Если бы только можно было подать им весточку, что я жив и здоров! Просто сообщить, чтобы мама не волновалась, чтобы не вешали на ребят мое исчезновение. А с другой стороны, что я им скажу? Так и так, попал я в другой мир благодаря Домино, которая оказалась эльфом и магом и...

       И место в областной психиатрической больнице мне обеспечено. Никто не поверит, никто не поймет. Я и сам до сих пор удивляюсь, с чего это сэр Роберт и комтур мне поверили. Может, потому что магия в их мире - обычное дело?

       Спать хочется. В казарме тихо, прямо неестественная тишина. В этом мире вообще тихо. Ни машин тебе, ни трамваев, ни аудиосистем - только громкие команды сержантов, муштрующих солдат на замковом плацу, сигналы боевых рогов, да редкие удары колокола на башне часовни, которые созывают на молитву или отбивают полдень и полночь. Ничего искусственного в этом мире нет. Еда натуральная, никакой сои, глутамата натрия или красителей. Если поют, то без микрофонов и звуковых процессоров, если танцуют, то под живую музыку. Лечатся травами и бальзамами, моются золой, одеваются в одежду из натуральной шерсти или льна. Рай для приверженцев здорового образа жизни.

       Рай ли?

       Полуразложившийся вампир, который затащил тело Джесона в свою могилу, чтобы там, под землей, его неторопливо жрать - тоже часть рая?

       Многотомные трактаты о войнах в библиотеке мэтра Лабуша - часть райской истории?

       Эльфы, отдающие своих детей вербовщикам, чтобы спасти остальных - совершенно по-райски.

       Бурмистр Попляй, который был готов убить нас с Домино, чтобы завладеть драгоценным мечом - в нашем мире таких Попляев вагон и маленькая тележка, да и тут они, выходит, водятся.

       Люди везде люди, добро везде добро, и зло повсюду одинаковое.

       Эх, что-то я расфилософствовался на сон грядущий! Спать надо. Хоть завтра и праздник, а работу мне найдут, это уж будьте любезны. Но твой цветок, Домино, я обязательно проведаю, потому что он мне напоминает тебя. Такой же хрупкий, трогательный и прекрасный.

       И пусть этой ночью мы с тобой встретимся снова. Хотя бы в моих снах.




       ******************


       Роза распустилась.

       Ярко-алая, вся в капельках утренней росы, со снежно-белой чашечкой и золотистыми тычинками. И аромат такой чудесный, что словами не описать.

      - Какая же ты красавица! - прошептал я, глядя на это чудо природы. - Прямо поцеловал бы тебя!

      - Гыыы! - глумливо захохотали за моей спиной.

       Я повернулся. В нескольких метрах от меня стояли Логан, братцы Дит и Дет и еще один кадет Берн - несуразный детина с маленькими свинячьими глазками и вечно воспаленными от бритвы щеками.

      - Садовник, ха! - воскликнул Логан. - Цветочек вырастил! А подарить некому. Любимая далекооо.

      - А вот это, мастер Логан, не твое собачье дело, - ответил я, пытаясь обуздать темную злобу, охватившую меня. - Что хочу, то и сажаю, кому хочу, тому дарю.

      - А мы-то поначалу башку ломали, чего он каждый день по вечерам в парк ходит, - кривя рот, сказал Дит. - Нежное сердце, чистая девственная душа!

       Все четверо снова заржали. Я вполне овладел собой, так что самое время уходить. Нечего с этим быдлом объясняться.

      - А ты ведь даже не спросил, чего цветочек твой так пышно расцвел! - кинул мне в спину Логан. - Ты ведь нас за такую красоту должен поблагодарить.

      - Не понял, - я медленно обернулся и шагнул к оруженосцу. Тот побледнел, но Дит, который, похоже и затеял весь этот спектакль, подтолкнул его в спину - мол, не робей.

      - Ой, позаботились мы о твоем цветочке, ой позаботились! - просюсюкал осмелевший Логан.

      - Слушай, мартышка прыщавая, - сказал я, чувствуя, что злость начинает возвращаться, - ты кончай меня подкалывать. Я этого не люблю.

      - Никаких подколок, любезный мастер Эвальд, - с издевательской вежливостью вставил Дит. - Мы и в самом деле хотели сделать вам приятное. И немало потрудились, чтобы ваш чудесный цветок рос побыстрее. Мы, все четверо присутствующих - как бы это сказать поделикатнее, - исключительно из чувства приязни к вам, по ночам ходили не в нужник, а несли свое жидкое сокровище сюда, к этому цветку. Поливали его усердно и обильно, и наши труды не прошли даром. Видите, как он красиво расцвел?

      - Что?! - Я почувствовал, что у меня темнеет в глазах. - А ну повтори, гондон, что ты сказал?

      - Что слышал, - глумливая улыбка сошла с наглой морды Дита. - Что теперь скажешь, прощелыга, безродная рвань?

       Я не сказал ничего. Говорить уже не мог - лютое бешенство требовало поставить обнаглевшую дрянь на место. Кадет Дитрих не успел среагировать. Мой удар пришелся прямо в нос сволочуги, ломая его. Поганая тварь только успела хрюкнуть от боли - и получила второй удар, прямой левой, в подбородок.

       Эх, как я оторвался! Берн, видимо, приглашенный в эту кодлу специально в качестве танка, призванного раздавить меня в случае чего, едва не попал мне в лицо своим здоровенным кулаком, но я успел увернуться, и так врезал ему пяткой по голеностопному суставу, что гнида завыла дурным голосом. Пока он тряс парализованной ногой, я занялся Логаном. Сучонок, видя как я обошелся с Дитом, бросился наутек, и рванул за ним через весь плац, не обращая внимания на крики сбегавшихся со всех сторон людей.

       Я его догнал. Толкнул руками в спину, заставив с разбегу уткнуться рожей в крепко утрамбованную землю плаца. А потом благословил его ногой по почкам. Раз, другой, третий. От души благословил, от всего сердца. Чтобы неделю, падла, кровью мочился. Такой же алой, как цветок, который они опоганили.

      - Получи, сука! - приговаривал я, пиная оруженосца. - Получи! И еще получи!

       Странно, но первое затмение прошло, и мой мозг работал ясно и четко. Я видел, как Логан корчится и вопит под моими ударами, и испытывал невероятное, неземное облегчение. Чаша переполнилась, вся чернота, вся грязь, что копилась в душе долго-долго, вырвалась на свободу. Я не просто бил стервеца - я восстанавливал справедливость.

       Потом меня схватили, оттащили от Логана, начали крутить руки, но это было уже неважно. Я сделал то, что должен был сделать. Я взял реванш за то унижение, которое когда-то заставил меня испытать Костян Позорный. Не испугался, не отступил, не стал искать компромисс. Просто поступил так, как надо.

       И последствия не имели для меня никакого значения.


       *******************

       Доски помоста за моей спиной тяжело заскрипели. Я не мог видеть, кто это. Когда у тебя голова и руки закованы в колодки, особо не повертишься.

      - Приказ его светлости старшего комтура и коменданта крепости Паи-Ларран шевалье Америка де Крамона! - громко и торжественно начал голос за моей спиной. - В день великого праздника Майского воскресенья, когда всякий истинно верующий обязан смирять свою гордыню и думать о благе ближних своих, вольноопределяющий стрелок шестого эскадрона Эвальд Данилов повел себя недостойно воина и служителя нашей святой Матери-Церкви. Указанный стрелок жестоко и без всякой на то причины оскорбил словом и действием кадета пятого эскадрона Дитриха Хоха, кадета пятого эскадрона Родерика Берна и благородного сквайра Логана Ходжкина, оруженосца достославного сэра Роберта де Квинси, причинив ущерб их здравию и репутации. Тем самым стрелок Данилов нарушил четыре пункта воинского устава, а именно: оскорбил собрата по службе словами и действием, допустил сквернословие и рукоприкладство, недостойное воителя Матери-Церкви, нарушил своими действиями порядок и покой в цитадели и сорвал торжественную службу, проходившую в момент учиненной им драки в часовне. За оные проступки указанный стрелок заслуживает сурового порицания. Сим своей властью приказываю: указанного стрелка Эвальда Данилова за недисциплинированность, нарушение устава, дерзость и рукоприкладство заковать в колодки на плацу крепости Паи-Ларран, дабы все добрые люди могли видеть позор указанного стрелка. Продержав наказанного в колодках четыре часа затем наказать его битьем кнутом, дав ему десять ударов, чтобы нарушитель исповедал все грехи свои и осознал свой позор и падение. После порки указанного стрелка из колодок освободить. Писано в день Майского воскресенья, года тысяча сто сорок девятого Четвертой эпохи. Собственноручно подписано: шевалье Америк де Крамон. - Говоривший сделал паузу. - Стрелок Эвальд, да будет милостива к вам Матерь-Воительница! Палач, приступайте.

       Чего-то подобного я ожидал, но все равно - до последнего мгновения не верилось, что оно случится. Выстроенный на плацу гарнизон замка, оба батальона, пятьсот солдат и офицеров, сейчас будут на это смотреть. И если я закричу...

       Помост скрипит под тяжелыми шагами палача, и на меня падает тень. Сейчас начнется. Я чувствую, как все мое тело наполняет мелкая дрожь. Господи, только бы не обмочиться! И кричать нельзя. Ни в коем случае нельзя. Я не могу опозориться. Надо закусить нижнюю губу и терпеть. Ни звука они от меня не дождутся, ни...

       Свист - и в моей голове взрывается кровавая бомба. Маленький, раздавленный ужасом и нечеловеческой болью человечек внутри меня начинает вопить, широко распялив рот.

      - МАААМАААА!

       Свист, удар. Рот у меня наполняется вкусом меди. Разум отказывается верить в то, что это происходит со мной.

       Сволочь, да как же он умеет бить!

       Свист, удар.

       Божемойбожемойбожемойбожемой!!!!!

       Свист, удар.

       Красная обморочная пелена в глазах на мгновение расходится, и я могу разглядеть стоящих на плацу. Шеренги орденских солдат в черном, синем, оранжевом и вино-красном обмундировании. Кто-то смотрит на меня с интересом, кто-то с сочувствием.

       Свист, удар.

       Все, следующего удара я не выдержу.

       Странно, что я еще могу узнавать лица наблюдающих за экзекуцией людей. Вот и сэр Роберт. Суров, как всегда. Но в его глазах...

       Свист, удар.

      - Терпи, парень! - читаю я по губам сэра Ричарда. Легко сказать...

       Свист, удар.

       Ног своих я уже не чувствую. Красные нити блестят в солнечном свете у меня перед глазами - это слюна и кровь из прокушенной губы стекают на помост.

       Свист, удар.

      - Терпи, парень! - беззвучно говорит мне сэр Роберт.

       Сейчас начну хохотать от боли.

       Свист, удар.

      - Все, я больше не могу! - вопит маленький истерзанный окровавленный человечек внутри меня. - Сейчас умру...

       Свист, удар. Последний, десятый. В наступившей тишине быстро и ритмично грохочет что-то, будто внутри меня работает спятившая машина, забивающая сваи. Это мое сердце.

      - Капрал, разомкните колодки! - приказывает голос, читавший приказ.

       Меня подхватывает несколько пар рук, пытаются поставить на ноги, но они не слушаются. Слышу еще один голос, в котором слышится не то одобрение, ни то обида:

      - Крепкий гаденыш, даже не ойкнул ни разу.

       Палач, наверное. Эх, посмотреть бы тебе в глаза, сволочь! Хотя, каждый всего-навсего делает свою работу. Ничего личного.

       Солнце гаснет медленно, как лампочка карманного фонаря, когда батарейка садится. Темно и холодно. Наверное, я умираю.

      - В лазарет его! - приказывает кто-то. Это последнее, что я слышу и осознаю. Дальше только тишина.




  2. Дампир



      - Эвальд, вставай! К тебе пришли!

       Повернувшись на животе, я лег поперек кровати и нащупал сабо, в которых ходил по лазарету. Вдел в них ноги и отжался от кровати, вставая. Поджившие струпья от кнута на спине отозвались слабой болью.

       Сэр Роберт был в цивильном платье и без меча, только с кинжалом-мизерикордом на поясе. Он стоял у входа в лазарет на галерее и смотрел на плац, где бравый капрал обучал кадетов второго батальона обращаться с алебардами.

      - Хороший сегодня день, Эвальд, - поприветствовал он меня. - Лекарь сказал, что лихорадка у тебя прошла. Дай-ка взгляну на твою спину.

      - Я в порядке, сэр. Все хорошо. Только надоело лежать все время на животе.

      - Да, мне приходилось видеть более неприятные вещи. Но рубцы останутся на всю жизнь. Может, оно и к лучшему.

      - К лучшему?

      - Как постоянное напоминание о том, что надо контролировать свои чувства.

      - Мне очень жаль, сэр, что так получилось.

      - Я отправил Логана обратно к отцу, - сказал сэр Роберт, глядя мне в лицо. - Написал большое письмо, где просто говорю, что больше не нуждаюсь в услугах Логана. Вообще-то он был неплохим сквайром, неглупым, храбрым и исполнительным.

      - Почему же вы его отослали?

      - Не люблю подлецов.

       Некоторое время мы молчали, глядя на плац.

      - Наверное, ты зол на меня и на де Крамона, - начал сэр Роберт. - Поверь, у комтура не было выбора. Он и так ограничился минимальным наказанием. Но оставаться в Паи-Ларране тебе больше нельзя.

      - То есть, в орден меня не примут?

      - Я этого не говорил. Видишь ли, парень, отец Дитриха Хоха - очень большая шишка в Лотарии. Человек влиятельный, с большими связями в Рейвеноре. И весьма мстительный. Не думаю, что ему понравится эта история.

      - Я не удивлен. Везде одно и тоже. Золотые сыночки всегда выходят сухими из воды, что бы ни натворили.

      - Ты сломал Дитриху нос и челюсть.

      - Жаль, что не шею. Было бы не так обидно.

      - Я понимаю тебя. Но свои чувства надо держать в узде. Ты солдат, и это ко многому обязывает.

      - А что, разве нельзя быть хорошим солдатом, оставаясь при этом нормальным человеком?

      - Чертовски хороший вопрос, парень. Я не могу ответить на него.

      - Почему?

      - Потому что ты сам будешь искать ответ на него, и я желаю тебе его найти.

      - Я был в парке, - сказал я. - Мой цветок кто-то растоптал. Даже след от подошвы остался. Здоровенный такой след. И мне стало очень больно, сэр. Даже во время порки так не было больно. Будто кто-то мне этим сапожищем на сердце наступил.

      - Понимаю. Ты очень молод, и в этом все дело. Я ведь тоже когда-то был таким же, как ты. Мой мир держался на трех столпах - любви, дружбе и желания сделать карьеру. Но любовь оказалась притворством и обманом, моих друзей раскидало кого куда, а карьера не принесла мне ни счастья, ни ощущения со смыслом прожитой жизни.

      - Странно слышать это от вас, сэр.

      - Не будем о грустном. Теперь, когда ты более-менее оправился от порки, я хочу поговорить с тобой о деле, - сэр Роберт скрестил руки на груди. - Отослав Логана с глаз долой, я остался без оруженосца. Предлагаю тебе стать моим сквайром. Де Крамон не против. Скажу больше, моя идея пришлась ему очень по вкусу.

      - Смогу ли я, сэр?

      - Почему нет? Ты парень сообразительный, шустрый и способный к обучению. Кроме того, мне нравится, что в тебе есть внутренний стержень. Думаю, мы станем друзьями.

      - А как же Домино? Если я откажусь от вступления в братство, я ее больше никогда не увижу.

      - Ну, во-первых, я все-таки фламеньер, и став моим оруженосцем, ты будешь так или иначе служить братству и со временем сможешь стать полноправным его членом. Во-вторых, я убедил де Крамона вернуть тебе твой меч. Наш мастер по оружию и замковый кузнец попытались разобраться с мечом и заявили, что могут выковать подобное оружие. Но с одним "но" - такой стали у нас нет. Конечно, шевалье бы с удовольствием забрал меч себе, но он человек чести и привык держать данное слово. К тому же, мы окажем ему большую услугу, убравшись из Паи-Ларрана.

      - Спасибо, сэр, - вздохнул я. - Хоть одна хорошая новость.

      - Итак, я жду ответа на свое предложение.

      - Мне не приходится выбирать, сэр. Я согласен.

      - Хорошо, - сэр Роберт даже не улыбнулся. - Твое согласие позволяет мне раскрыть карты. Когда-нибудь слышал о персекьюторах?

      - Никогда.

      - В братстве есть особые воины, которые обучены бороться с нежитью. Находить тварей из Нави и уничтожать их.

      - И вы один из них?

      - Да. Это очень опасная работа, Эвальд, поэтому я не обижусь, если ты передумаешь.

      - Я уже принял решение, сэр. Ради Домино я готов на все.

      - Хорошо. Теперь запомни три правила, которые ты должен свято соблюдать. Первое - ты никому не должен говорить о том, чем занимаешься. Второе - ты должен повиноваться мне беспрекословно и никогда не нарушать инструкции, которые получаешь. Третье - знания, которые я тебе передам, запретны, и ты не должен передавать их никому.

      - Это простые правила, сэр. Я понял вас.

      - Раз так, поговорим о деле. Лекарь сказал, что через три-четыре дня ты будешь полностью здоров. За это время я подготовлю все необходимое к путешествию, и в конце недели мы покинем Паи-Ларран. Вести о твоих подвигах уже наверняка достигли Лотарии, и тебе опасно тут оставаться.

      - Ваша воля, сэр.

      - Мне не дает покоя история с Джесоном. Слишком странно он погиб. Я хочу разобраться в этом деле.

      - Мне нужно знать подробности, сэр?

      - Только то, что дело, которым мы займемся - государственной важности. Джесон вез особо секретные сведения. То, что с ним случилось, непохоже на случайность. Я уверен, его специально завлекли в ловушку.

      - Интересно.

      - Вот-вот, и мне интересно. Теперь ступай обратно в палату и отдыхай. Набирайся сил и не думай о плохом. Три дня на поправку здоровья у тебя есть, а потом мы начнем работать.

      - Знаете, сэр Роберт, я хотел сказать вам.... Спасибо вам за вашу доброту.

      - Может быть, очень скоро, парень, ты будешь не благодарить, а проклинать меня, - ответил рыцарь с многозначительной усмешкой. - Ладно, ступай. У меня кроме забот о тебе еще немало дел.



       *****************

       Три дня прошли, и сегодня у меня особенный вечер.

       Час назад слуга шевалье де Крамона принес мне в лазарет новую одежду. Полотняную рубашку без воротника, серый дублет с подшитыми тонкой кожей плечами, узкие суконные штаны, башмаки с пряжками, круглую шапочку, похожую на тафью, пару серых замшевых перчаток и широкий пояс. Спина отозвалась болью и зудом, когда я надевал рубашку, но - терпимо. А вот пояс я так и не смог затянуть. Болтается он у меня, как у плохого солдата.

       Последний ужин в лазарете. Хоть от волнения у меня совсем нет аппетита, съедаю всю овсянку на молоке, чтобы сделать поварихе Шарлин приятное. Она всегда с таким упреком смотрит на меня, когда я возвращаю ей почти полную тарелку.

       Слуга возвращается после вечерней службы.

      - Вас ждут, - говорит он. - Я провожу.

       Мы выходим на галерею, спускаемся по лестницам во двор замка и идем к часовне. Крепостная часовня - красивое здание с двускатной крышей, стрельчатыми окошками и двумя башенками справа и слева от фасада, - освещена изнутри. Слуга доводит меня до входа, кланяется и уходит. Дальше мне следует идти одному.

       В часовне пахнет курениями и горячим воском, меня окружает красноватый полумрак от десятков свечей, горящих в высоких канделябрах вдоль нефа. В этом полумраке три фигуры в бело-оранжевых фламеньерских плащах у алтаря кажутся окруженными золотистым сиянием. Я вхожу, кланяюсь и останавливаюсь в ожидании.

      - Подойди сюда, Эвальд, - велит мне шевалье де Крамон.

       Справа от комтура стоит сэр Роберт, слева - брат-инквизитор Лео де Бургоньер, один из шести опоясанных рыцарей, что служат в Паи-Ларране. Шевалье де Крамон ожидает, когда я подойду поближе, а потом жестом велит мне опуститься на одно колено.

      - Наш собрат, сэр Роберт де Квинси, маркиз Дарнгэм, уведомил нас о своем желании принять тебя на свою службу, стрелок Эвальд, - заговорил де Крамон. - Тебе оказана большая и незаслуженная честь. Посему ты обязан принести в присутствии трех опоясанных рыцарей нашего святого братства особую клятву на верность делу, которому мы все служим. Но сначала ты должен правдиво и искренне ответить на вопросы, которые тебе зададут. Готов ли ты ответить на них?

      - Да, милорд, - отвечаю я. Во рту у меня сохнет от волнения.

      - Эвальд Данилов, - заговорил сэр Роберт, - ответь братьям, добровольно ли ты принимаешь решение посвятить свою жизнь служению святому братству Матери-Воительницы?

      - Да, сэр.

      - Готов ли ты беспрекословно повиноваться своим начальникам, выполнять их приказы и распоряжения, защищать их в бою и при необходимости пожертвовать жизнью ради их спасения?

      - Да, сэр.

      - Совершал ли ты какие-либо преступления против церкви, практиковал ли черную магию, некромантию либо магию Вызова, преследовал служителей церкви, состоял ли в тайных магических сообществах, запрещенных церковью?

      - Нет, сэр.

      - Есть ли у тебя знакомые маги и волшебники?

      - Да, сэр.

      - Были ли в твоем роду сумасшедшие, чернокнижники, одержимые, заклинатели духов, маги Вызова, некроманты и гонители церкви?

      - Нет, сэр.

      - Помни, Эвальд Данилов, что каждое слово лжи, сказанноетобой, обратится против тебя в судный день, и пощады не будет. Осознаешь ли ты это?

      - Да, сэр.

      - Да будет так! Тогда говорю тебе, Эвальд Данилов - я, Роберт де Квинси, сын Стентона де Квинси, маркиз Дарнгэм и барон Латур, рыцарь-капитан святого братства фламеньеров, называю тебе перед лицом братьев, присутствующих здесь, своим оруженосцем и товарищем по оружию. Обязуюсь перед лицом Матери защищать тебя в бою, кормить и поить тебя и оказывать тебе всяческую помощь словом и делом, буде в том необходимость или твоя просьба. А теперь прочти эту присягу, чтобы скрепить заключаемый нами союз.

       Сэр Роберт подает мне свиток пергамента с подвешенной к нему красной печатью. Я разворачиваю свиток и начинаю читать. Строки пляшут у меня в глазах.

      - Я присягаю на верность моему господину, сэру Роберту де Квинси, маркизу Дарнгэму и барону Латуру, рыцарю-капитану фламеньеров, - читаю я, пытаясь обуздать дрожь в голосе, - и клятвенно обещаю быть ему опорой и достойным спутником, храбро сражаться за него в бою и держать его руку во всех начинаниях и делах его. Обязуюсь платить ему добром за добро, без рассуждений исполнять его приказы и нести свою службу до тех пор, пока братство или смерть не разрешат меня от этого священного обета. Равным образом я обязуюсь не разглашать священных тайн и секретов моего господина, не совершать бесчестных, недостойных воина святого братства поступков, кои могут опорочить моего сеньора или меня самого. Я клянусь свято следовать законам святой Матери-Церкви, без страха, устали и жалости гнать и уничтожать ее врагов, тайных и явных, равным образом не преследовать невиновных, не обращать оружие против беспомощных и беззащитных, не пользоваться без нужды своим исключительным правом карать и миловать. Матерь-Воительница да будет свидетельницей этой клятвы!

      - Слово сказано! - Шевалье де Крамон поднимает к своду часовни руки в молитвенном жесте. - Встань, отрок. С этого момента ты оруженосец сэра Роберта де Квинси. Будь во всем достоин своего славного господина.

      - По обычаю, каждый из трех свидетелей оммажа должен преподнести тебе свои дары, - продолжает сэр Роберт. - Милорд Лео, ваша очередь!

       Инквизитор делает ко мне шаг, быстро замахивается и бьет по щеке.

      - Больно? - спрашивает он.

      - Да, сэр.

      - Это научит тебя не причинять без нужды боль другим. Прими это, - инквизитор подает мне серебряный медальон в форме розы из сердолика. - Носи этот оберег, он защитит тебя от нечистой силы.

      - Благодарю, милорд, - отвечаю я, потирая горящую щеку.

      - Шевалье, - говорит сэр Роберт.

       Комтур Паи-Ларрана срывает с алтаря шитый покров, и сердце мое вспыхивает от радости - под покровом лежит мой клеймор. Но в качестве довеска к мечу я получаю от де Крамона удар по второй щеке.

      - Это научит тебя смирению, - говорит де Крамон и подает мне меч. - Носи его с честью, и придет день, когда ты станешь настоящим рыцарем.

      - А мой подарок, - добавляет сэр Роберт, - это конь и кольчужный доспех, которые ждут тебя в моем доме. А теперь ступай и жди меня перед входом в часовню, оруженосец. Мне еще нужно поговорить с братьями без свидетелей.



       ****************

      "Любимая моя!



       В моей жизни произошел неожиданный и очень приятный поворот. Наш друг сэр Роберт назначил меня своим оруженосцем. Отправил прыщавого Логана домой, а меня взял на его место. Мне вернули клеймор, и теперь я настоящий крестоносец, хоть пока еще не опоясанный. Сэр Роберт еще подарил мне отличную кольчугу, шлем и коня. Зовут коня Шанс, и он ужасно любит яблоки. Меня он признал сразу как хозяина. Так что я, как говорят в нашем мире, весь в шоколаде.

       Как-нибудь я расскажу тебе, как все случилось. Скажу только, что я наконец-то почувствовал себя человеком. Сэр Роберт говорит, что теперь мне будет гораздо легче вступить в братство. Единственное препятствие - это мое неблагородное происхождение. Однако по местным законам я могу получить титул, если совершу что-нибудь героическое или хотя бы полезное. Например, убью дракона или дюжину вампиров (Шутка). Главное в другом - теперь уж ничто не помешает нам с тобой встретиться, и я с трепетом жду этого дня.

       Завтра мы с сэром Робертом отправляемся в путешествие. У него важные дела в Роздоле, и я обязан его сопровождать. Конечно, жаль, что мы не едем в Рейвенор. Я бы обязательно нашел способ увидеться с тобой. Но как только у меня будет свободное время и возможность, я тебе обязательно напишу. Пока не пиши мне, потому что в Паи-Ларран мы теперь долго не вернемся. Как только у меня будет, как говорят в армии "постоянная дислокация", я сразу сообщу тебе свой адрес.

       Милая моя малышка! Если бы ты только знала, как скучаю без тебя. Ты для меня была и остаешься единственным родным человечком в этом мире, и я не оставлю тебя никогда.

       А знаешь, твоя роза великолепна! Правда, я не могу забрать ее с собой, но она останется цвести в парке Паи-Ларрана. Садовник обещал мне присматривать за цветком. Он сам в этом заинтересован, ему хочется получить семена. Так что твоей милой розе будет хорошо. Конечно, я мог бы сорвать ее и забрать с собой, но я не хочу этого делать. Ничего не попишешь, солдатская жизнь - она кочевая.

       Домино, я должен сказать тебе одну вещь. Я понимаю, конечно, что такие вещи не пишут в письмах, а говорят в глаза, но все же - я очень хочу, чтобы стала моей женой. Я не мыслю моей жизни без тебя. Смешно, но я даже не вспоминаю свою прошлую жизнь, в той действительности. Настоящая жизнь для меня началась с того момента, как мы с тобой встретились. Это не пустые слова, Домино. Ты должна знать, что ты для меня значишь.

       Прости, но мне придется закончить это письмо. На улице уже светает, и мне надо идти седлать коней и готовиться в путь. Очень скоро я напишу тебе снова, не сомневайся. Я буду писать тебе при первой возможности.

       Милая, родная моя Домино, я обожаю тебя!

       Целую тебя миллион раз.

       Твой Эвальд".



       *************


       Деревня Эллендорф казалась чудесным местечком.

       Табличка на въезде в Эллендорф гласила, что деревня возникла на месте переправы, у которой языческая прорицательница Эллен предсказала императору Серверию поражение в битве с войском Элькинга в 834 году Третьей эпохи. Император приказал казнить ведунью тут же на берегу реки, но судьбу свою не изменил. Я ничего не знал ни об Эллен, ни об императоре Серверии, но деревня была красивая. Аккуратные домики с кирпично-красными, зелеными и лиловыми крышами выстроились в ряд вдоль заросшего ракитником и ивами берега тихой реки, через которую был переброшен старинный мост, украшенный фигурами драконов и химер.

       Нашей целью была ветряная мельница, расположенная в другом конце деревни, за мостом. Я впервые в жизни увидел настоящую действующую ветряную мельницу.

       Коней мы привязали к коновязи. Дверь внутрь мельницы оказалась незапертой.

      - Лукас! - крикнул он, когда мы вошли внутрь. - Лукас!

       То ли сэр Роберт сумел перекричать грохот работающих жерновов, то ли хозяин увидел нас, но заскрежетали колодки, и жернова остановились. А потом появился и сам мельник.

      - Никак сэр Роберт пожаловал! - воскликнул он. - Давно не виделись, давно. Я уж думал, вы обо мне забыли.

      - Мы не забываем ни друзей, ни врагов, - рыцарь шагнул к мельнику, и они обнялись, что меня удивило. - Рад видеть тебя, старина.

       Хоть и было достаточно темно, я смог подробно разглядеть мельника. Очень худой, достаточно высокий и длиннорукий. В первый момент мне показалась, что голова у него обсыпана мукой, но потом я понял, что волосы у него, стриженные коротким ежиком, почти совершенно седые. Костлявое горбоносое лицо было очень бледным, точно мельник не выходил на солнечный свет.

      - Это Лукас Суббота, - представил мне мельника сэр Роберт. - Живая легенда, если хочешь знать. На счету Лукаса шестнадцать уничтоженных тварей Нави, в том числе одна лакримона.

      - За которую мне не хотели платить "слезные деньги", - заметил Лукас, и его глаза сверкнули алыми огоньками. - Комтур из Валахно заявил мне, что устав братства не предусматривает выплату "слезных денег" дампиру.

      - Дампиру? - Я вздрогнул.

      - Лукас дампир, - пояснил сэр Роберт. - Сын вампира и человека.

      - Разве такое возможно?

      - Наверное, возможно, если я есть, - Лукас похлопал себя по плечам, наполнив воздух мучной пылью. - А ты что, никогда не слышал о дампирах?

      - Это лучшие охотники на нежить, - сказал сэр Роберт. - Быстрые, сильные и устойчивые к вампирским чарам. Для тебя укус вампира закончится Перерождением, а Лукасу хоть бы что. Добавь еще иммунитет к трупному яду. Жаль только, что их во всей империи не более полудюжины. И только Лукас и еще один дампир согласились стать охотниками.

      - И все равно, я что-то не понимаю. Вампиры - нежить, живые мертвецы. Как от них может родиться ребенок?

      - Новичок? - Лукас выразительно посмотрел на сэра Роберта. - Не ожидал от тебя, брат.

      - Вампиры бывают разные, Эвальд, - пояснил рыцарь. - Да, конечно, все они нежить, но есть те, которые в своей прошлой жизни были людьми, а есть особые вампиры, родословная которых восходит к демонам древности. Они не стали вампирами, а родились ими. Их называют вампирами древней крови. Если такая нежить вступит в связь с человеком, может родиться ребенок. Чаще всего дитя рождается мертвым и превращается в обычного кровососа, вроде той твари, что мы видели на Солонице. Но если ребенок выживает и вырастает, он становится дампиром. Как Лукас.

      - Это все мой дед, - сказал Лукас, сверкая красноватыми огоньками в глазах. - Он держал неплохой шинок в Суржеве и оставил его моей матери в наследство. Маменька была веселой шинкаркой. Наливала всем охотно, и сама любила посидеть с гостями за одним столом. Веселый нрав и любовь к праздникам свели в гроб ее первого мужа - после одной из бурных попоек он не проснулся. Перебрав дюжину кандидатов в мужья, мама всех послала к демонам: женщина она была страстная, и ни один ее не устраивал, как мужчина. Вот тогда-то в шинке и появился парень, которого прежде никто в Суржеве не видел. Красавец с шапкой черных кудрей и огненным взглядом.

      - Вампир?

      - Он самый. Истинный малек, откуда-то с юга. Сделал матушке брюхо и исчез. Мамаша умерла сразу после родов. Наш суржевский поп, видать, что-то заподозрил, поэтому тело матери хоронили по особому обряду. Священник объяснил это тем, что при жизни она много пила и могла быть одержимой. Меня забрала тетка, жившая в соседнем повете. Всей правды она, конечно, не знала. О том, кто я такой, я узнал только в пятнадцать лет, когда у меня начали проявляться... некоторые инстинкты. А уж потом и фламеньеры меня нашли. Мне предложили работать на братство, и я согласился. Уж очень мне хотелось найти своего папашу и разобраться с ним.

      - Нашли?

      - Ага. Как прошлогодний снег. Но я не теряю надежды. Может быть, однажды... Но я так понимаю, Роберт, ты не за тем приехал, чтобы использовать меня, как наглядное пособие для желторотого. Что-то случилось?

       Сэр Роберт в подробностях рассказал странному мельнику о наших приключениях в Роздоле и о том, что случилось с орденским курьером. Дампир не перебивал, только время от времени загадочно посверкивал глазами.

      - Что было в письмах, которые вез гонец? - спросил, выслушав рыцаря.

      - Скажу так: если бы эти письма не были доставлены по адресу - или же всплыли бы там, где не надо, - это сильно осложнило бы наши отношения с терванийцами. А они и без того далеки от идеала.

      - Кому-то нужно столкнуть империю с Терванией?

      - Я так думаю, Лукас. Другого объяснения у меня нет.

      - И этот кто-то подстроил вашему гонцу ловушку в глухой степи, скормил его упырю, но письма не забрал?

      - Их и не надо было забирать. Что-то подсказывает мне, что замысел тех, кто все это подстроил, был таков: настоящий гонец вместе с настоящими грамотами бесследно исчезает, а спустя какое-то время где-нибудь недалеко от тракта из Проска в Лайо обнаруживается до неузнаваемости обглоданный волками труп якобы гонца с якобы пропавшими письмами в сумке. Естественно, все подумают, что это бедняга Джесон, а письма настоящие. Их доставят в Рейвенор, а там можно только догадываться, чем бы это все закончилось.

      - У тебя богатое воображение, Роберт. Слишком все сложно.

      - Я не верю в то, что Джесон случайно съехал с тракта, случайно оказался у логова вампира и случайно стал его жертвой. Скорее всего, его просто заманили в ловушку. И потом, ты когда-нибудь слышал, что маликары пользуются арбалетом?

      - Не приходилось.

      - Лошадь Джесона была убита выстрелом из арбалета, который мы потом нашли в могиле упыря. Но ведь его могли и подложить туда, верно?

      - Чего ты хочешь, Роберт?

      - Я хочу расследовать это дело. Ты мог бы мне помочь.

      - По старой дружбе, да? И конечно, за бесплатно?

      - Конечно.

      - Хотел бы я послать тебя к чертям собачьим, проклятый фламеньер. Но ведь ты без меня пропадешь.

      - Разумеется, Лукас. Мы с оруженосцем остановимся в деревенской гостинице, надо передохнуть и запастись припасами. Дня два мы проведем в Эллендорфе, так что... - тут сэр Роберт сделал выразительную паузу. - Договорились?

      - Я пошел работать. Надо смолоть еще кучу зерна, а эти чертовы бауэры все везут и везут мне свои запасы, - Лукас подошел к лестнице и шагнул на первую ступеньку. - Жди меня завтра утром. А сейчас проваливайте, мне работать надо.

      - Вы знали, что он согласится? - спросил я рыцаря на улице.

      - Даже не сомневался, - ответил сэр Роберт.

      - Он очень грубо с вами разговаривал.

      - Ты находишь? - Фламеньер улыбнулся. - Ну, на это у него есть три причины. Во-первых, он дампир, во-вторых, мой друг, а в-третьих один из лучших в нашем деле. Поэтому его дурные манеры можно потерпеть. От нас не убудет.




Часть третья. Дальние степи, Баз-Харум




    1. Степное гостеприимство



       А ведь на дворе по нашему календарю уже август. Три месяца прошло с тех пор, как я оказался в этом мире. Здесь, в Роздоле, куда вновь привело нас расследование сэра Роберта, август называют "жатень". И повсюду люди работают в полях.

       Кроме степи, в которую мы углубляемся второй день.

       Утром мы проехали уже знакомую мне Вильчу. Точнее, объехали: сэр Роберт не стал заезжать в город. Вообще, мой командир с того самого момента как мы въехали в роздольские земли, ведет себя как-то странно. Старается вообще нигде не задерживаться, ни с кем не беседует. Мы останавливаемся на постоялых дворах на час-другой, чтобы передохнуть, сменить лошадей и купить еды, и едем дальше. Ночуем не в гостиницах и не у гостеприимных фермеров, а в шатре, который везет запасная лошадь, и наш сон чаще всего охраняет Лукас Суббота, который, как мне кажется, может не спать неделями.

       За эти дни я привык к нашему необычному спутнику. Откровенно говоря, в Лукасе нет ничего жуткого или отталкивающего. И ничего сверхъестественного. Встретишь такого на улице, пройдешь мимо и не оглянешься. На вид обычный мужик лет сорока-сорока пяти, рослый, жилистый и поджарый, как бегун-марафонец, только глаза у него в темноте иногда отсвечивают красным. Двигается он быстро и неслышно, как кошка, и обладает, похоже, огромной физической силой. Правая часть спины и правая рука от плеча до кисти покрыта замысловатой цветной татуировкой: переплетенные стебли колючки и чешуйчатые твари. Лукаса я нисколько не интересую, он вообще будто не видит меня. Я ему тоже особенно в друзья не набиваюсь. Лишь один раз, на привале, я сам заговорил с ним - уж больно меня заинтересовало его оружие. Особенное оружие, такого я прежде нигде не видел.

      - Это копье, - сухо ответил Лукас. - Мое копье. Иди спать, мелочь.

       Раздражение я, конечно, почувствовал, но возникать не стал. Лукас относится ко мне, как к сопливому ребенку - да и черт с ним. Но оружие у него и впрямь необычное. На древке метра полтора длиной и в два пальца толщиной закреплен стальной наконечник примерно метровой длины, разделенный на три части двумя прямоугольными поперечинами, отчего весь наконечник напоминает по форме православный крест. Острие узкое и четырехгранное, идеальный пробойник, а вот часть наконечника за первой, длинной поперечиной имеет несколько наваренных стальных ребер с пилообразными кромками. Древко по всей длине оковано для прочности широкими стальными кольцами, плюс имеет круглую гарду для защиты руки. На противоположном конце древка острый подток, скорее всего, для лучшего упора. Короче, что-то вроде алебарды весьма готичного вида. Другого оружия, кроме этой штуки и большого широкого ножа-боуи в расшитых бисером ножнах, у Лукаса не было.

       Утром я спросил насчет странного оружия сэра Роберта.

      - Сколько его помню, столько он с этой штукой и ходит, - ответил рыцарь. - Раньше таких алебард не видел.

      - Интересное оружие.

       Так я и не узнал, как называется странное копье Лукаса. Про себя я окрестил его крестовый шип, или на средневековый манер, кройцшип. Был соблазн поделиться неологизмом с Лукасом, но я не решился.

       Берег Солоницы за минувшие месяцы изменился. Трава, зеленая и сочная в мае, выгорела за лето, и теперь пейзаж был окрашен в желтовато-бурые цвета. Вообще, было ужасно жарко, и даже близость реки не смягчала этой жары. Я обливался потом в стеганой куртке и кольчуге, да и сэр Роберт часто вытирал мокрое лицо своим наметом. Я завидовал Лукасу, который ехал без доспехов, одетый лишь в суконную рубаху и штаны из синего плиса.

       Место битвы с вампиром мы нашли довольно быстро. На могиле Джесона уже выросли раскидистые кусты мелкой голубоватой колючки.

       Мы спешились. Я получил задание искупать лошадей и аж задохнулся от счастья. Раздевшись догола (господи, какой кайф!), я расседлал скакунов, освободил от поклажи запасную лошадь и повел к воде - и тут ощутил резкий трупный смрад. Такой густой, что желудок у меня спастически задергался.

       Оглянувшись я увидел, что Лукас раскапывает могилу Джесона своим ножом (блин, он же им вчера колбасу во время ужина резал!), а сэр Роберт стоит рядом и зажимает лицо краем намета.

       Типа эксгумация.

       Лошадей я мыл долго и старательно, одновременно наслаждаясь купанием в довольно чистой воде Солоницы и стараясь не обращать внимания на жуткий запах, время от времени доносившийся до меня. И не глядеть в ту сторону. Вообще-то запах мне мешал: моя лошадей, я принюхивался, пахнет ли от них потом, а тут еще эта вонь. Судя по тому, как фыркали лошади, смрад им тоже не нравился. Оставалось только посочувствовать сэру Роберту. И, слава Богу, что меня не заставили копать. Очень мало удовольствия в том, чтобы разглядывать труп, пролежавший в земле почти три месяца, и ощущать его амбре.

       В конце концов, я начал замерзать - вода в Солонице была довольно холодной, - и повел лошадей на берег. Сэр Роберт и дампир, наконец-то, закончили свои изыскания, и Лукас быстро забрасывал могилу землей. Судя по всему, они и в пещерке убитого нами упыря побывали.

      - Искупался? - спросил меня сэр Роберт. - Седлай коней, мы пока тоже помоемся.

       Плескались они с Лукасом долго: я успел оседлать всех лошадей, да еще надеть на себя всю одежду кроме кольчуги. Тело они закопали, на этот раз, надо думать, окончательно. Но я бы еще хотел увидеть, как Лукас моет нож после всей этой процедуры.

       Не увидел. Зато был очень удивлен тем, что выбравшиеся на берег спутники подозвали меня к себе.

      - Я идиот, - внезапно сказал сэр Роберт. - Я должен был понять это с самого начала. Джесон мог стать жертвой вампира только в одном случае - если бы проезжал это место ночью. Но Бран сказал мне, что курьер переночевал на заставе и уехал утром. До темноты он успел бы добраться до Вильчи.

      - Очень много странностей, согласен, - сказал Лукас. - То, что труп лошади вы нашли у самого логова. Что лошадь была убита стрелой. Что письма остались на месте. Странно. Надо ехать на заставу и говорить с Браном.

      - А вскрытие могилы? - спросил я, чтобы тоже сказать хоть что-нибудь в тему.

      - Хотел взглянуть на труп своими глазами, - пояснил Лукас. Впервые за последние два дня он снизошел до разговора со мной.

       Я промолчал. У парня явно что-то не так с головой.

      - Тут мы закончили, - сказал сэр Роберт, собирая свою одежду. - Теперь на заставу.



       **************

       Известие о гибели Джесона расстроило начальника заставы. Так расстроило, что он даже будто постарел в одно мгновение. А уж известие о том, что в нескольких милях от его поста таился вампир, и вовсе его прибило.

      - Чур меня! - Бран с ужасом смотрел на сэра Роберта. - А мы-то ни сном, ни духом! А он, гляди же ты, беднягу Джесона...

      - Значит, ни ты, ни твои люди о вампире ничего не знали, - сэр Роберт покачал головой. - Что ж, я тебе верю. Будем искать дальше.

       Мы отъехали от заставы ненамного, и тут сэр Роберт сделал нам знак остановиться.

      - Или я сошел с ума, или остается только один ответ, - сказал он. - Вампир, которого мы убили, все время следовал за Джесоном.

      - Именно так, - сказал Лукас.

      - Что это значит, сэр? - спросил я, чувствуя озноб по хребту.

      - Теперь понятно, почему он оставил на посту Брана рубаху, - заметил Лукас. - И ритуал беаннши сработал не потому, что ваша магичка такая уж сильная. Он просто не мог не сработать.

      - Со всем моим почтением хочу сказать, - заметил я, разозлившись, - что когда вы говорите такие вещи, я чувствую себя полным идиотом. Я бы тоже хотел знать, что происходит.

      - Джесон догадался, что за ним по пятам следует нежить, - пояснил сэр Роберт. - Оказавшись на приграничном посту, он попытался сбить тварь со следа. Использовал для этого простое народное средство: оставил на заставе свою вещь, рубаху, пролив на нее несколько капель собственной крови. Он рассчитывал, что вампира это или собьет со следа, или задержит на какое-то время, за которое он успеет добраться до Вильчи, где есть фламеньеры.

      - И заодно сделал заложниками всю заставу, - заметил Лукас. - Бедняги, они и не подозревали, как близко к ним подобралась смерть.

      - Когда я забрал рубаху из седельной сумки, я не разглядывал ее внимательно и следы крови не заметил, - сэр Роберт вдруг сильно побледнел. - И твоя подружка Домино их не увидела, иначе не потребовала бы у меня вино, которое мистически должно было заменить кровь человека, о судьбе которого мы вопрошали духа. Я еще удивился тогда, как быстро откликнулась беаннши. Оказывается, дело было не в магическом искусстве Домино.

      - Ай, Роберт, опростоволосился ты! - самым загробным тоном произнес дампир. - Но теперь все встает на свои места.

      - Точно, Лукас. Я болван. Гнать меня из персекьюторов нужно.

      - А теперь слушайте, что я вам скажу, господа фламеньеры, - сказал Лукас. - Вот вам полная картина того, что случилось. Пусть меня заживо сожрут черви, но Джесон имел при себе какой-то очень мощный магический артефакт. Как он к нему попал, еще предстоит выяснить. Парня убили совсем не из-за секретной имперской почты.

      - Классическая пара, вампир и маг, - вздохнул сэр Роберт.

      - Именно так, дружище. Маг сумел заманить Джесона в ловушку, забрал артефакт, а самого беднягу скормил вампиру.

      - Вы забываете, что Джесон погиб днем, - напомнил я.

      - Роб, куда и зачем ездил Джесон? - спросил Лукас, даже не удостоив меня ответом.

      - В Баз-Харум, - помолчав, ответил фламеньер. - Это на самой границе Дальних степей и алифата. Терванийцы недавно построили там мощную крепость. Весьма неприятный момент для нас, поскольку из этой крепости можно контролировать единственный удобный караванный путь из империи в Терванию и Гуджаспан.

      - И Джесон отправился туда не только как курьер, но и как лазутчик?

      - Нет, он должен был получить очень важные сведения у нашего человека в Баз-Харуме и доставить их по назначению. Это все, что я знаю.

      - Ты знаешь, кто тот человек, с которым встречался Джесон?

      - Только его имя.

      - Значит, начало всей истории надо искать в Баз-Харуме, - сказал дампир. - Нужно встретиться с агентом, к которому ездил Джесон.

      - Если курьер знал, что за ним охотится вампир, - сказал я, захваченный своей мыслью, - то чего же он не выбросил этот проклятый артефакт, а так по-детски попробовал обмануть нежить? И почему не рассказал об артефакте и погоне Брану?

      - Объяснения может быть четыре, - нисколько не смутившись, ответил Лукас. - Скажем, Джесон мог не знать, что вампир преследует его именно из-за артефакта, но это маловероятно. Он мог быть в сговоре с теми, кто дал ему эту штуку и рассчитывал на вознаграждение, но получил два квадратных метра земли в награду. Артефакт мог попасть к нему случайно, и Джесон очень им дорожил. Так дорожил, что предпочел рискнуть и проиграл. И четвертое: он мог получить артефакт от вашего агента вместе с заданием доставить его братству. Почему-то последнее предположение мне больше всего нравится.

       - Я должен немедленно сообщить о наших выводах в братство, - заметил сэр Роберт.

      - Может быть, ты поступишь верно, а может, и нет, - загадочно произнес дампир. - Я бы поступил по-другому, мой друг. Направился бы по горячим следам в Баз-Харум и попытался найти ключ к истине.

      - У меня нет таких полномочий, Лукас. Терванийцы не допустят, чтобы рыцарь братства занимался подобными вещами на их землях. Но главное, я не могу так рисковать нашим агентом в Баз-Харуме.

      - Так свяжись с командором здесь, в Роздоле, и получи разрешение.

      - Не выйдет, Лукас. Добро на подобные операции выдает только мое командование в Рейвеноре. - Тут сэр Роберт неожиданно улыбнулся. - Но ведь Рейвенору не обязательно докладывать о каждом нашем шаге, верно?

      - Об этом я и говорю. Ничего сложного в этом деле я не вижу: нам всего-то нужно встретиться с вашим человеком в Баз-Харуме и выяснить, передавал ли он что-нибудь Джесону, а если передавал, что именно и для кого. Путешествие через степь, конечно, не самая приятная вещь на свете, но другого выхода я не вижу. Учти, Роберт, что черный след может вести и в братство, а это уже плохо.

      - И что бы я без тебя делал, прощелыга? - Сэр Роберт по-свойски хлопнул дампира по плечу. - Вот такие у нас друзья, Эвальд. Надеешься, что они в трудный момент помогут тебе, а они вместо этого подставляют тебя по полной.

      - Я не для себя стараюсь, а для тебя, - возразил Суббота. - Но если ты не желаешь...

      - Нет, ты прав. Сто раз прав.

      - Я готов, сэр, - сказал я, чувствуя, что хоть что-то должен сказать, а не наблюдать за этим диалогом, как безъязыкий идол.

      - О, без тебя мы не обойдемся, это точно! - подколол меня дампир. - С таким бравым воином нам точно не грозят ни кочевники, ни дикие звери.

      - Слушай, хватит меня подъелдыкивать! - взорвался я. - Если ты такой крутой, держи свою крутизну при себе, понятно? Тоже мне, гроза вампиров, мукомол-терминатор! Достал ты меня, понял?

      - Заткнись, мальчишка! - прикрикнул на меня сэр Роберт. - Знай свое место.

      - Нет, Роберт, пускай щенок потявкает, - насмешливо сказал Суббота. - Это полезно. Щенку иногда надо позволить почувствовать себя волкодавом.

      - Я не щенок, и нечего меня оскорблять! - крикнул я.

      - Ты щенок, который нацепил хороший меч и играет в воина, - дампир сильно ткнул меня указательным пальцем в грудь. - Я это вижу. И пока ты не доказал мне, что ты воин, ты для меня - щенок. Запомни это. И знай свое место. Роберт, прикажи своему сквайру держаться от меня подальше, иначе я насажу его на копье и зажарю себе на ужин!

      - Ага, грозные мы, грозные! - Я уже не думал о последствиях. - Попробуй, пустозвон! Я тебя не боюсь, и плевать на твои угрозы хотел.

       К моему удивлению Лукас внезапно начал хохотать, а следом за ним рассмеялся и сэр Роберт.

      - Ладно, ладно, мир! - просмеявшись, сказал дампир. - Ты у нас настоящий рыцарь, чтоб мне в аду сгореть! Истинный образец доблести, мастер боя и храбрец, каких во всей империи не найти. Свалился нам на голову с неба и теперь учишь нас уму-разуму. Виноват, сэр рыцарь. Смиренно молю о пощаде и милосердии. Уж не гневайтесь на жалкого дурака-мукомола, посмевшего вам перечить.

      - Лукас, заканчивай балаган, - произнес сэр Роберт. - Имей уважение к юному фламеньеру.

      - О, я сама почтительность и смирение! - Дампир мазнул по мне уничтожающим взглядом и, дав шпоры коню, поехал вперед. Я чувствовал, что от обиды и бешенства меня вот-вот разорвет, как перекачанную покрышку.

      - Чего стоишь? - обратился ко мне сэр Роберт. - Вперед!

      - Да, сэр, - ответил я, пряча лицо, чтобы рыцарь не прочитал на нем мои чувства. Фламеньер закрыл лицо краем намета и поехал следом за Лукасом. Мне ничего не оставалось, как ехать за ними.



       ***********


       Никогда не думал, что безжизненная степь может быть по-своему красива.

       Скорее нет, красота - не то слово. Величие, вот что тут окружает тебя со всех сторон. Чувствуешь себя маленьким-маленьким насекомым, ползущим по огромному пространству, которому ни конца, ни края не видно. Оттого ощущаешь даже какую-то подавленность.

       Сэр Роберт сказал в начале пути, что до Баз- Харума придется ехать дней пять, если в пути не возникнет непредвиденных задержек, вроде пыльной бури или степного пожара. Буря пока что - тьфу, тьфу, тьфу! - нас не навестила, хотя время от времени поднимается сильный ветер, который несет мелкую соленую пыль и гонит по степи колючие шары перекати-поля. Закрываешь наметом рот и нос, только так и спасаешься. В первый день я еще пытался стряхивать пыль с одежды, на второй понял, что это бессмысленно, и забил на гигиену. Жара такая, что потное тело сразу покрывается грязной коркой, от которой кожа начинает зудеть и стягиваться. Наши сюрко, равно как и попоны наших коней превратились в грязные тряпки, да и сами кони какой масти - уже не разобрать. Странно, но чем грязнее я становлюсь, тем меньше страдаю от зноя. Насчет пожара - даже не представляю себе, что тут может гореть. Трава выгорела за лето, остались только жесткие бурые кустики, которые наши лошади не особенно жалуют. Время от времени мы пересекаем огромные солончаки, похожие на глиняные зеркала, покрытые патиной трещин. Степь почти безжизненная, хотя я видел больших желтых пауков, весьма интересующихся нами во время привала, сурчиные норы в земле, а в небе время от времени появляются какие-то птицы - коршуны, скорее всего. Ночью из степи доносится вой. Сэр Роберт говорит, что это степные волки, которые нам совершенно не опасны. Я бы рад ему поверить, но Лукас так странно сверкает при этом глазами, что мне все равно становится не по себе.

       Несмотря ни на что, признаки присутствия человека тут есть. Несколько раз мы видели на земле отпечатки подкованных копыт. А еще на пути нам дважды встречались источники, и по ним видно, что о них заботятся. Они обложены камнями, и возле каждого источника в особой нише лежит кожаное ведро и несколько деревянных чашек. Вода в них мутная, но пресная. Конечно, в моем мире меня бы от такой воды неминуемо пробила глобальная дресня, но тут желудок мой вполне адаптировался, и я пью ее без последствий. Возле источников земля изрыта копытами и звериными лапами, вся степная живность приходит сюда на водопой. Видимо, поэтому мы ни разу не останавливались у источника лагерем.

       Но в целом пейзаж достаточно зловещий. Небо, раскаленное за день солнцем, в сумерках становится кроваво-красным. Ровную как стол равнину иногда пересекают цепочки низких округлых гор, а порой мы оказываемся в неглубоких и широких каньонах, которые когда-то были руслами пересохших рек или каналов. Пауков и змей здесь особенно много.

      - А ведь когда-то это была цветущая земля, - сказал мне сэр Роберт однажды, когда мы проезжали такое вот древнее русло. - В начале Третьей эпохи. Здесь были большие города и царства. Старый канал, по дну которого мы едем сейчас, был построен в то время. Да и сотни других тоже.

      - И куда же все исчезло? - спросил я.

      - Войны, Эвальд. Войны и золото. В этой земле было много золота. Очень много. Сначала люди просто мыли золотой песок в реках и собирали самородки в скальных россыпях, но потом начали строить рудники и шахты. Для работы в этих рудниках были нужны рабы. Лучшим способом добыть рабов была война. Но это было только начало. Чем чаще были войны, тем больше становилось рабов: чем больше было рабов, тем больше добывалось золота и других сокровищ и тем богаче становились победители. Однако это богатство сыграло с ними скверную шутку. Они больше не хотели работать. Возникали целые города, жившие за счет азартных игр и торговли пороками. В них сходили с ума тысячи бездельников, проматывавших там золото, добытое потом и кровью рабов. Так что Нашествие стало заслуженной карой за такую жизнь.

      - Нашествие? Можете рассказать о нем, сэр?

      - Ты сам можешь прочесть историю Нашествия в "Видениях Арсении". Ты же грамотный.

      - У нас нет "Видений Арсении", а мне очень бы хотелось знать вашу историю, сэр.

      - Ну что ж, слушай. Есть такая легенда, что языческим богам древности были свойственны все человеческие пороки. Они тоже лгали, воровали, пьянствовали, трах....блудили и играли. И вот однажды создатель мира якобы проиграл землю в кости своему брату, богу смерти. И землей завладели Немертвые, ожившие мертвецы. Они тысячами восставали из могил и пожирали живых. Люди в ужасе бежали с проклятой земли, но безопасного места не было нигде, потому что везде происходило одно и тоже. Говорят, что первыми пострадали от Немертвых эльфийские земли, и эльфы, чтобы спастись, отплыли в океан и с тех пор стали жить на кораблях, навсегда потеряв свою родину. Чего улыбаешься?

      - Вспомнил, сэр. Домино мне это уже рассказывала.

      - Да, так оно и было. Эльфы стали морским народом, и я, когда был совсем маленьким, думал, что у эльфов нет ног, а вместо них рыбьи хвосты. А вот люди, то ли от отчаяния, то ли потому, что бежать им было некуда, начали сопротивляться. Нашей империи тогда повезло - ее возглавлял талантливый человек и храбрый воин Лиан Кардус. Кстати, мой далекий-предалекий предок по линии матери. Он повел себя решительно: повелел раздать населению оружие и начал запись добровольцев в войско. Принимали даже рабов, которые охотно шли в армию. Войска начали истреблять заполонившие страну орды Немертвых, и очень скоро земли империи были отчищены от нечисти. И тут на нас обрушилась вторая волна Нашествия, пришедшая со стороны Моста Народов. На этот раз это не были толпы безмозглых умертвий. Это была огромная отлично вооруженная армия, и возглавлял ее великий воин, которого называли Зверем.

      - Демон?

      - Легенды говорят, что до своего перевоплощения Зверь был обычным человеком из племени брисийцев. Нежить убила всю его семью, и Зверь в отчаянии проклял языческих богов, которых считал виновниками постигшего мир бедствия, и объявил им войну. Он считал, что, истребив язычников, он уничтожит и самих богов. Однако Зверь не был вдохновлен истинной верой, им двигало не божественное возмездие, а личная месть, и потому он сам, в конце концов, превратился в чудовищного вампира, залившего кровью целые страны. Став могучей нежитью, он собрал под свои знамена самых мерзких тварей, порожденных Нашествием, и с этими полчищами вторгся в пределы империи. Лиан Кардус двинулся ему навстречу, но потерпел поражение и был захвачен в плен. Зверь приказал зажарить его в железной клетке на главной площади Никабара. А потом воинство Зверя двинулось на столицу империи, и всем казалось, что миру пришел конец.

      - Но появилась Воительница и спасла всех, - вставил я.

      - Ого, ты знаешь, что было дальше? Прочитал в пыльных свитках мэтра Лабуша?

      - Нет, слушал проповедника в Холмах. Он рассказывал историю Воительницы и ее четырнадцати рыцарей.

      - Тогда остальное я могу тебе не рассказывать. У меня, знаешь ли, в горле пересохло.

      - А что же царства, сэр?

      - Какие царства?

      - Ну, которые были в этих местах. Где было много золота.

      - Ничего. Сгинули они за два Нашествия, и огонь небесный на них! Хватит болтать. Лучше смотри по сторонам - в этих местах чертова уйма змей...



       **********************


       То, что за нами наблюдают, стало очевидно уже на второй день.

       Сначала было темное пятнышко на горизонте, которое вначале было неподвижным, а потом начало двигаться и исчезло. Лукас, обладавший нечеловечески острым зрением, заявил нам, что это всадник.

      - Кочевник, - сказал он. - Скоро появятся гости.

       Меня эти слова совсем не обрадовали. Но сэр Роберт и Лукас были спокойны. Видимо, перспектива встретиться со степняками их не пугала. И я успокоился.

       Утром мы снова заметили одинокого всадника. Он следовал за нами на большом расстоянии, а потом исчез так же внезапно, как и появился.

       На закате четвертого дня, выбираясь из длинной каменистой лощины, разрезавшей степь, мы увидели впереди на пригорке сразу пять всадников, неподвижных, как изваяния.

      - Стоим или едем? - спросил у дампира сэр Роберт.

      - Конечно, едем, - отозвался тот. - Нельзя показать, что мы их боимся.

       Всадники сидели на одинаковых небольших лошадках песочной масти с черными гривами и хвостами. Все были вооружены. На четверых были доспехи из кусков ковровой ткани, пропитанной варом, за спиной у каждого висел круглый кожаный расписной щит. В руках у всадников были длинные пики, на головах - шапки из волчьего меха. Пятый всадник был в железной кольчуге из мелких колец, поверх которой, несмотря на жару, была накинута короткая лисья шуба. На голове всадника был круглый шлем-мисюрка с бармицей, на поясе длинный прямой меч в меховых ножнах. Лица у всех пятерых были темные, выдубленные степным солнцем и ветром, изрезанные морщинами, отчего все они казались братьями-близнецами. Узкие темные глаза смотрели на нас спокойно и без враждебности.

      - Мир вам! - сказал всадник в кольчуге, когда мы подъехали ближе. На имперском языке он говорил очень чисто. - Я Гаренджен, вождь глана Суруш. Что привело храбрых нукаров с древним знаком солнца на одежде в мои владения?

      - Мир тебе, Гаренджен! - ответил сэр Роберт, слегка поклонившись. - Я Роберт де Квинси, нукар братства, а это мои воины. Мы путешественники, едем в Баз-Харум.

      - Хеш! - вздохнул кочевник, проведя рукой по седеющим длинным усам. - Сейчас между нами и империей мир. Поэтому будьте моими гостями.

      - С почтением и радостью, - ответил сэр Роберт.

       Кочевье глана Суруш располагалось примерно в двух километрах от места нашей встречи, в неглубокой долине между плоскими выветренными горами, напоминающими куски слоеного пирога. Проехав сквозь бесконечные стада овец и коз, щиплющих чахлую траву, мы подъехали к самому кочевью - кольцу из нескольких десятков разноцветных шатров, окруживших древний колодец у подножия горы.

      - Большое кочевье, - сказал сэр Роберт.

      - Мой глан один из самых больших в этой части степи, - не без гордости ответил Гаренджен. - Триста восемнадцать нукаров, из них сто сорок - мои сыновья.

      - Это когда он успел? - шепнул я рыцарю, озадаченный словами кочевника.

      - Обычное дело, - шепотом же ответил сэр Роберт. - Бьюсь об заклад, что у нашего хозяина не меньше пятидесяти жен. Дети от рабынь тоже считаются законными.

      - Вы, найчины, оставляете малое потомство в этом мире, - заметил Гаренджен: слух у него был на зависть. - Мы стараемся наполнить мир нашим семенем.

       Я едва не ляпнул, что количество не означает качество, но решил, что благоразумнее помолчать. Кочевье между тем ожило, народ сбегался встречать вождя и гостей. На круглой площади перед огромным шатром, сшитом из кусков разноцветной ткани (видимо, это было жилище самого Гаренджена) появилась группа ветхих стариков в облезлых шубах из волчьего меха.

       Началась церемония приветствия. Старики что-то вещали шамкающими бесцветными голосами, а собравшаяся толпа отвечала на их сентенции оживленным гулом. Потом женщины поднесли нам чашу с водой, полотенце и блюдо с большими кусками вареной баранины - своеобразные хлеб-соль.

       Гаренджен ловко соскочил с коня и бросил поводья подбежавшему мальчишке. Царственным жестом откинул полог шатра.

      - Мой дом открыт для вас, нукары, - сказал он. - Входите.

       Я оставил лошадь на попечение двух подростков и вошел следом за сэром Робертом и дампиром в шатер. Следом за нами в шатер набилось еще не меньше полусотни человек, все мужчины, от безусых мальчишек, до ветхих стариков, некоторых из которых вели под руки. Все они снимали у входа свои меховые сапоги. Лучше бы они это не делали: шатер быстро наполнился удушливой сырной вонью немытых ног. Нам разрешили не разуваться, видимо, это было проявление особого расположения хозяина. Просто каждому из нас женщины мокрыми тряпками обтерли сапоги. Отвешивая нам низкие поклоны, мужчины быстро рассаживались на кошмы и грязные войлочные ковры, закрывающие пол. Нас усадили справа от места самого вождя, усевшегося на горе подушек в дальнем конце шатра напротив входа.

      - Мы можем им доверять, сэр? - самым тихим шепотом осведомился я у сэра Роберта.

      - Ты боишься? Правильно боишься - урулы вероломны и непредсказуемы. Но сейчас опасности нет. После того, как мы отбили у кочевников Роздоль, они стали менее наглыми. И войны между нами сейчас нет, сам слышал, что вождь говорил. Не думаю, что они нарушат законы гостеприимства.

       Последние слова рыцаря я расслышал плохо: началось что-то вроде общей молитвы, которой руководили три древних старика, один из которых еще и слепой был, как мне показалось. Они затянули что-то вроде речитатива, и общество время от времени подхватывало хором окончание куплета. Потом крепкий парень с рогатым бычьим черепом на голове обнес шатер чашей, в которой курилось что-то ароматное. Я бы ему почти благодарен - запах курений хоть ненадолго, но забил едкую вонь в шатре.

      - Сегодняв моем доме гости, нукары из страны Най, - начал Гаренджен с самым важным видом. - Божественный Тенки благословил меня, послав таких уважаемых гостей. Наши предки свято почитали законы гостеприимства, потому покажем предкам, что мы храним их традиции. Пусть внесут угощение!

       Шатер наполнился стайками женщин и молодых девушек, несущих деревянные и медные блюда, чашки и чаши, бурдюки с выпивкой и жировые светильники-коптилки. Несколько женщин ловко развернули в центре шатра длинный ковер и покрыли его толстой скатертью, на которую один из стариков бросил несколько щепоток соли. Потом скатерть начали уставлять угощением. Я заметил, что женщины бросают на скатерть головки чеснока. Закончив с сервировкой, женщины расселись вдоль стен шатра за спинами мужчин. Три прелестницы уселись на пятки и за нашими спинами - видимо, чтобы прислуживать нам по ходу трапезы.

       По знаку Гаренджена слуги начали обнос гостей чашами с выпивкой. Я был почти уверен, что мне придется пить что-то вроде кумыса, обычного для кочевников всех миров и всех времен напитка, но в поданной мне чаше неожиданно оказалось виноградное вино. Кислое и с сильным уксусным запахом.

      - Они пьют вино? - спросил я у сэра Роберта.

      - По их законам напитки, сделанные из кобыльего, козьего и верблюжьего молока, могут пить только ашкары - совершеннолетние мужчины их племени. Чужеземцы, женщины и рабы могут пить только воду. Нам они не рискнули подать воды, потому принесли вино.

      - Вино здесь, в степи?

      - Покупное.

       Я заметил, что сидевший рядом со мной широколицый парень, года на два младше меня, выпив свою чашу, посмотрел на меня с некоторым вызовом. Мне, честно сказать, было безразлично, почему он это сделал, но это показалось мне нехорошим знаком. Впрочем, я был голоден и решил для начала поесть.

       Угощение состояло из холодного вареного мяса, бараньей бастурмы и лепешек, причем это была, как я понял, своего рода закуска перед основным угощением. Бастурма была жесткая, пересоленная и сильно отдавала прогорклым бараньим жиром; у разложенного на больших деревянных блюдах мяса был очень неаппетитный вид, поэтому я ограничился хлебом и чесноком. Сидевший рядом со мной парень заметил, что я не ем мяса.

      - Почему ты не ешь? - спросил он на плохом имперском языке и с очень недовольным лицом.

      - Я ем, - ответил я и, чтобы заткнуть ему рот, взял еще бастурмы. Гаренджен заметил, что происходит.

      - Мой сын желает, чтобы гость как следует отведал нашего угощения, - сказал он. - Или тебе не по душе наша пища?

      - Она великолепна, - соврал я. - Я всего лишь хочу насладиться ей подольше.

      - Воин должен хорошо есть, - заметил Гаренджен. - Мой сын присмотрит за тобой, нукар.

       Широколицый тут же извлек длинный узкий ножик, наколол на него здоровенный кусмень мяса - причем выбрал, стервец, самый мерзкий на вид, весь в жилах и пленках, - и бросил прямо на скатерть передо мной. Как собаке. Мне очень хотелось врезать сыночку по сопатке, но я лишь улыбнулся, поблагодарил кивком и, ухватив скользкий и жирный кусок, сделал вид, что в восторге от угощения. К счастью, заботливого урула отвлек его сосед, и я смог незаметно закинуть отвратный кусок обратно в блюдо.

       Еще я заметил, что во время трапезы многие мужчины кидают полуобглоданные кости и недоеденные жилистые куски за спину, где эти объедки доедают прислуживающие им женщины. Это было неприятно: я не удержался и спросил сэра Роберта, что это значит.

      - У кочевников женщины ценятся очень невысоко, - ответил рыцарь. - По их верованиям бог-творец создал человека из частей тела убитого им небесного зверя. Лучшие куски добычи он употребил на создание мужчины, а чтобы сделать женщину, использовал остатки добычи - кишки, хвост, сгустки крови, жир и помет. Даже рабов-мужчин и собак они ценят выше собственных жен и дочерей.

      - Интересные обычаи, - произнес я.

      - Если у тебя бы с собой щенок, ты мог бы выменять его на любую красотку в этом глане, - сказал сэр Роберт. - И урулы при этом были бы уверены, что ты сильно продешевил.

      - Это твой сын? - внезапно спросил Гаренджен, показывая на меня.

      - Да, это мой сын, - неожиданно для меня ответил рыцарь. - Единственный.

      - У тебя всего один сын, и это плохо, - сказал кочевник. - Если твоего сына убьют в бою, твой род прервется. Некому будет отомстить убийцам.

      - На все воля Матери, мой друг, - сказал сэр Роберт. - Я не буду роптать.

      - Славный нукар должен оставить после себя большое потомство, - назидательным тоном изрек Гаренджен. - Ты воин, и должен позаботиться об этом.

      - Я обязательно подумаю над этим, вождь, - не без иронии ответил сэр Роберт.

      - У твоего сына хороший меч, нукар Роберт, - заметил Гаренджен.

      - Это наследное оружие, доставшееся моей семье от великого предка, - ответил сэр Роберт. Я понял его: видимо, наш гостеприимный степняк положил на мой клинок глаз и решил намекнуть нам, что не прочь получить его, как подарок от гостей хозяину. Делать ему такой шикарный подарок мы, естественно, не собирались. - Это реликвия, которой мы очень дорожим.

      - Я бы хотел купить такое оружие для своих сыновей.

      - Что тебе мешает? - спросил сэр Роберт.

      - Цена. Вы дорого просите за вашу сталь. Много золота.

      - Так ли дорого? Терванийцы просят дороже.

      - Их оружие лучше. Но меч твоего сына лучше терванийских.

      - Мой меч не хуже. Его ковал мастер Фраберг-старший из Рейвенора - благослови его Матерь! И в нашем войске немало воинов с таким же отличным оружием.

      - Тем лучше. Однажды мы заберем у вас ваши мечи и ножи бесплатно.

      - Полагаешь, мы готовы их отдать?

      - Роздольский байор, у которого я забрал этот меч, - тут Гаренджен похлопал ладонью по клинку у себя на поясе, - тоже не хотел его отдавать. Но он потерял и меч, и жизнь.

      - Ты хорошо говоришь, Гаренджен, - ответил сэр Роберт, - но вспомни, что, в конце концов, роздольцы выгнали вас из своих земель. И этот меч должен напоминать тебе не только сраженного тобой байора, но и тысячи воинов твоего народа, которые полегли в той войне.

      - Мы еще вернем себе то, что потеряли.

      - Ты хочешь войны между нами?

      - Сейчас - нет. Но мир не будет вечным.

      - Почему ты так думаешь?

      - Между волком и бараном и не может быть мира.

      - Значит ли это, что урулы хотят с нами войны?

      - Сейчас у нас много других забот, - уклончиво ответил Гаренджен. - Прошлая зима была снежной и голодной, и скота стало меньше. Многие гланы откочевали на север, чтобы найти лучшие пастбища.

      - Почему же твой род не последовал за ними?

      - Потому что такова была моя воля.

      - Могу ли я спросить уважаемого вождя? - осмелился я, польщенный тем, что сэр Роберт назвал меня сыном.

       Гаренджен кивнул. Теперь на меня смотрели десятки внимательных глаз.

      - Если бы у тебя было много хорошего оружия, что бы ты сделал? - спросил я.

      - Я бы выполнил волю Тенки, божественного Отца, - ответил Гаренджен, сверкнув глазами. - Сделал бы так, чтобы восход и закат одинаково боялись меня.

      - Разве такое возможно?

      - Много, много лет назад, - начал кочевник, не глядя на меня, - мы были могущественным народом. Наши всадники держали в страхе все соседние племена, платившие нам дань золотом, скотом и рабами. Сегодня от нашего величия остались лишь воспоминания древних стариков и песни, которые поют у костров мои воины. Я хочу вернуть времена нашей славы. Так хочет Тенки и его небесные дети.

      - Война всегда приносит горе, - сказал сэр Роберт. - Твои нукары храбры и искусны в бою, но их слишком мало. Сегодня судьбы народов решают большие армии. Даже самое лучшее оружие в руках твоих воинов не принесет тебе победы.

      - Кто говорит об одном глане? Когда-то мы были единым народом, гордо именовавшим себя Койсу - совершенные. Мы не боялись никого, а соседи наши стонали в страхе, лишь увидев следы наших коней. Даже во времена нашествия каракутонов мы смогли защитить наши земли. Сегодня я вижу, как чужаки захватывают наши земли. Они учат наших детей новой вере и строят могучие крепости на древних кочевых путях. Хорошо ли это? Я говорю - нет!

       Гаренджен добавил несколько фраз на своем языке, и собрание одобрительно загудело.

      - Ты о терванийцах говоришь? - спросил сэр Роберт.

      - Они пришли на эту землю незваными. Они хитры и коварны. Они предпочитают не меч, а слово.

      - Одна терванийская крепость так тебя страшит, о, вождь?

      - Одна крыса приведет за собой остальных. Вскоре после того, как терванийцы построили Баз-Харум, многие вожди поспешили увести свои гланы на север.

      - С чего бы? - вдруг спросил молчавший до сих пор Лукас Суббота.

      - Чтобы сохранить чистоту крови, веру в наших богов и не уподобиться предателям, осквернившим само имя Койсу.

      - Понятно, вождь. Тебе не нравится, что часть западных гланов после войны за Роздоль ушла в имперские земли, осела там и приняла нашу веру?

      - А ты бы радовался тому, что твой народ разделился, и часть его приняла Тенки, как единственного хозяина жизни?

      - Нет, - честно сказал рыцарь. - Однако тем самым они спасли свои детей и обрели мир и безопасность. А твоя мечта объединить в один народ все гланы, кочующие по Дальним степям, представляется мне благородной, но несбыточной.

      - Нет ничего несбыточного, если Тенки ведет тебя.

      - Путь к войне - не самый лучший.

      - Этот мир изменить нельзя, - ответил Гаренджен. - Его законы просты. Есть те, кто едят, и те, кого едят. Есть тот, кто проливает кровь и тот, чью кровь проливают. Небо не может стать землей, а земля небом. Хочешь выжить - убивай, иначе умрешь. Тот, кто не хочет быть волком, станет добычей волка.

       Между тем начали подавать горячее. Женщины с замотанными лицами втащили в шатер несколько больших чугунных котлов с просяной кашей и огромными кусками баранины. Перед пирующими появились широкие блюда с жареным на вертелах мясом, лепешками и просяной лапшой, плавающей в растопленном бараньем жире и молоке. Наши прислужницы начали разливать вино и хмельную брагу из молока.

      - То есть, - продолжал сэр Роберт, которому определенно были интересны откровения нашего хозяина, - ты собираешься воевать и с нами, и с терванийцами?

      - Это неизбежно, как приход лета или старости, - с подкупающей откровенностью ответил Гаренджен. - Я же сказал тебе, нукар Роберт, что между волком и бараном не может быть мира.

      - И с кого ты собираешься начать?

      - Тенки скажет мне, с кого начать.

      - Желаю тебе долгих лет жизни и победы над врагами, - сказал сэр Роберт, поднимая чашу.

      - Почему твои повелители не воюют с Тервани? - спросил вождь, который решил отбросить дипломатические иносказания и околичности.

      - Думаю, тебе стоило бы спросить моих повелителей. Я слишком незначительный человек в моей стране и не могу дать тебе ответа.

      - Хеш! Но рано или поздно большая война неизбежна.

      - Ты предостерегаешь или прорицаешь, вождь?

      - Двенадцатый век Тенки на исходе, - загадочно сказал Гаренджен. - Скоро наступит время изменения, на которое падает тень Черного. Степи напоятся кровью и огласятся криком умирающих. Уже сейчас зло, которое несут чужаки на нашу землю, приносит свои плоды.

      - Какое зло?

      - Чужаки хотят лишить нас веры в богов, в которых верили отцы. И боги наказывают нас за это. Древний ужас возвращается. Мои воины видели в степи черные тени и слышали вопли каракутонов.

      - Кого слышали? - не понял я.

      - Живых мертвецов, - пояснил Суббота. - Вампиров.

      - Звучит страшновато, - согласился сэр Роберт.

      - Мы готовы к войне. Хочу спросить тебя, нукар со знаком солнца на одежде - готов ли ты к ней?

      - Терванийцы нам не враги, если ты об этом. Тервания от нас далеко, и у алифов Бар-Ясина свои заботы. А с нежитью мы сражались, и будем сражаться всегда.

      - Истинный воин видит врагов повсюду, особенно если они стоят по обе руки от него. Незавидна участь муки, размалываемой между жерновами, - сказал Гаренджен.

      - Ты можешь заключить союз с нами.

      - Койсу никогда не будет собакой, бегущей за хозяином, - с презрением сказал кочевник. - Но никто не осудит волка, добивающего ослабленного козла.

      - Твои слова наполняют меня страхом, почтенный вождь. Уж не желаешь ли ты столкнуть империю и Терванию, чтобы избавиться от двух врагов сразу?

      - Если бы мог, столкнул. Твое здоровье, нукар Роберт!

      - Я понимаю, почему ты ненавидишь терванийцев, - с иронией сказал сэр Роберт. - Они занимают ваши исконные кочевья, обращают койсу в свою веру. И твоя нелюбовь к империи мне понятна. Война за Роздоль не могла не оставить шрамов в вашей памяти. Однако лучше бы смирить гордыню и принимать мир таким, каков он есть. Война, как я уже сказал, принесет твоему народу только горе. В мире и так немало зла, зачем же умножать его?

      - Это наш путь. Тебе не понять этого, гость.

      - Раз так, наверное, не стоит говорить о вещах серьезных.

      - Ты сказал, что держишь путь в Баз-Харум, - сказал вождь. - Могу ли я спросить тебя, почтенный, что тебе понадобилось в логове терванийского шакала?

      - Я слышал, что начальник Баз-Харума очень любит устраивать состязания воинов, и хотел бы поучаствовать в них.

      - Ты? Старый и седой? Или твой сын будет выходить на поединки?

      - Ну, не такой уж я и старый, - с улыбкой ответил сэр Роберт. - Я еще могу поднять меч и крепко ударить им врага. Да и сын у меня не промах.

      - Тогда пусть боги направляют твое оружие, - тут Гаренджен знаком велел налить всем еще. - Будем пить и есть, и не думать о завтрашнем дне. Тенки угодно, чтобы сердца наши возвеселились. Пусть будет так, как хочет Отец мироздания!



       *****************


       Для ночлега нам отвели особый шатер, поставленный рядом с шатром Гаренджена. Впрочем, после пира я ушел в гостевой шатер один - мои старшие товарищи остались беседовать с Гарендженом.

       Я так устал, что у меня едва хватило сил снять с себя кольчугу и стеганый поддоспешник и добраться до кучи пахнущих овцами одеял. Даже не помню, как заснул. Разбудили меня две красотки, которые принесли в шатер поднос с просяными лепешками и кувшин с горячим отваром, по вкусу напоминающим крепкий зеленый чай. Есть мне не хотелось: жестом отослав девиц, я первым делом проверил, на месте ли мой клеймор, а потом начал одеваться.

       Сэр Роберт и дампир стояли у входа в шатер. Я так и не понял, то ли они проснулись раньше меня, то ли вообще не ложились спать.

      - Сэр, - сказал я с поклоном.

      - Мы уезжаем, - коротко бросил рыцарь. - Будь готов.

       Занимаясь конем, я мог слышать обрывки разговора, который вели сэр Роберт и дампир. Они говорили о Гаренджене. А еще у них были хмурые лица, и это мне не понравилось. Неужели кочевники собираются расправиться с нами?

       Провожало нас все кочевье, но Гаренджена среди провожающих не было. Это тоже показалось мне нехорошим знаком. Зато кочевники снабдили нас едой - просяными хлебцами, копченым мясом и бараньим салом, - и десять воинов собрались проводить нас до границ земель глана Суруш. Видимо, такова была воля вождя. Командовал этой группой коренастый пожилой воин по имени Чальджен.

      - Дорога показать, - заявил он, щеря в улыбке редкие коричневые зубы. - Колодца показать, помогай.

      - Я бы им не доверял, - сказал дампир. - Рожи у них мерзкие.

      - Мы справимся, - уверенно ответил сэр Роберт.

       Покинув кочевье, мы поехали на восток через степь. Наш эскорт разделился - несколько всадников во главе с щербатым Чальдженом поехали вперед, остальные держались позади. Меня это соседство беспокоило, но говорить сэру Роберту я ничего не стал. Не хотел, чтобы он счел меня трусом.

       Ехали мы до полудня, потом был короткий привал. Кочевники держались в стороне от нас. Ели они прямо в седлах, не спешиваясь. Отдохнув и осмотрев копыта лошадей, мы поехали дальше.

       Ночевали мы у колодца близ причудливых меловых холмов, торчащих из равнины, как огромные сугробы грязного снега.

      - Белые холмы, - сказал сэр Роберт. - До Баз-Харума осталось меньше двух дней пути.

       Половину следующего дня мы ехали вдоль невысокой скалистой гряды, разрезавшей степь, пока в гряде не открылся широкий проход, ведущий на юг. Здесь, на пологом склоне горы, среди россыпей и огромных валунов, виднелись остатки гигантских, сложенных из обтесанных каменных блоков, квадратных башен. Между башнями угадывались уцелевшие части некогда мощных крепостных стен, заросших колючкой. Судя по всему, когда-то здесь была большая крепость, и забросили ее довольно давно.

      - Санаян? - спросил сэр Роберт подъехавшего Чальджена.

      - Санаян! - закивал кочевник. - Дорога правильный.

      - Ну, вот, Мост Народов уже близко, - сказал мне рыцарь. - За этим перевалом начинаются нейтральные земли, а еще дальше, в пяти днях пути на юг - владения алифата. В Баз-Харуме мы будем послезавтра утром.

      - Санаян, - сказал Чальджен, показывая на развалины башни. - Дед мой дед быть тут. Большой война. Много ашкар умирать. Много имперский резать.

      - Люблю я этих степняков за честность, - буркнул Суббота. Я вопросительно посмотрел на сэра Роберта.

      - Санаян был построен еще во времена Нашествия, и тут стоял сильный имперский гарнизон, - пояснил рыцарь. - Потом была война за Роздоль, и кочевники осадили крепость. После долгой осады остатки гарнизона прорвались из крепости, и Санаян был разрушен. Тут есть древний колодец, так что мы сможем напоить лошадей и...

       Сэр Роберт осекся. Он смотрел мимо меня. Я обернулся - со стороны степи к нам неслись всадники. Кочевники. Десятка два, если не больше. А Чальджен и его люди уже выстроились полумесяцем, перекрыв нам дорогу назад.

      - Что это значит? - крикнул сэр Роберт, мрачнея.

      - Земля Суруш кончаться, - ощерился Чальджен. - Больше нет гость. Аччик велеть все резать. Хороший меч, хороший лошадь, железный одежда забирать.

       Я ждал чего-то подобного. Уж больно подобострастной была у Чальджена морда все это время. Оказывается, он собирался нас резать.

       Резать, так резать. Не только урулы это умеют.

       Боевой клич Чальджена сменился бульканьем и хрипом - Лукас метнул в него кройцшип, навылет пробив урулу грудь.

       Вопли, лязг выхватываемых мечей и кинжалов.

       Началось.

       Как меня учили? Поводья накинуть на луку седла, конем управлять при помощи коленей и шпор, меч взять двумя руками...

       Втроем против тридцати - расклад паршивый. Победить не получится.

       И плевать! Пущу перед смертью столько крови, сколько смогу.

       Раздумывать было некогда. И я не думал. Просто заорал и рванул вперед. За сэром Робертом. А потом бил. Во все стороны, не глядя. Иногда попадал, потому что после моих ударов что-то лязгало, чавкало, хрустело, скрежетало, плевалось горячим мне в лицо. Попадали ли по мне, не могу сказать - может, и попадали, да только боли я не чувствовал. Затмение, короче. Дикий ужас и только одно желание - выжить, выжить, выжить!

       Странно, но потом я понял, что жив и что мир никуда не исчез. И окружающая реальность вернулась в облике с головы до ног забрызганного кровью сэра Роберта.

      - Эй! - Глаза у рыцаря были стеклянные, бешеные, лицо было бледным, а губы посинели, как у мертвеца. - Живой?

      - Жи...живой, - будто кто-то говорил за меня.

      - Смотри! - проревел рыцарь.

       До меня не сразу дошло, что скачущие прочь от нас в облаках пыли уродливые, движущиеся судорожными скачками полулюди-полукони - это и есть кочевники, напавшие на нас. Все, кто уцелел и теперь пытался спастись. Но не у всех получалось. Всадник в вороненой броне и в топфхельме с ревом пронесся мимо меня, нагнал отставшего, махнул мечом, и голова кочевника - хряск! - разлетелась фонтаном кровавых брызг.

       Странно, но меня даже не удивляет, что преследующие кочевников воины, подоспевшие так кстати, почти все в бело-оранжевых фламеньерских плащах, и на древках их копий белые прапорцы с оранжевыми крестами. Хотя, может быть, именно в этом и заключается природа настоящего чуда, что ему не удивляешься. Так или иначе, эти воины спасли нас.

      - Хороший бой, сосунок! - Это голос Лукаса Субботы. - Все, успокойся. Мы справились.

       Мне хочется выть от страха. Руки трясутся, сердце бухает, во рту медный вкус крови - своей, чужой? Но разум потихоньку возвращается ко мне. Пробуждение от кошмара наступило - это главное.

       Я жив. А остальное не имеет значения.

      - Как ты, парень? - Сэр Роберт заглядывает мне в лицо. - Не ранен?

      - Н-нет, сэр.

      - Урок первый, Эвальд, - говорит сэр Роберт, вытирая меч тряпкой. - Никогда не доверяй кочевникам. У них свои представления о чести. Они едят с тобой за одним столом, а через мгновение всадят в спину нож.

       Всадник в вороненой броне возвращается к нам. Его люди окружают нас кольцом.

      - Кажется, мы успели вовремя, - бубнит рыцарь в свой топфхельм. - Рад встретить собрата-фламеньера в этой поганой степи. Я Ренан де Лагерн, граф Деррик, ваш слуга.

      - Роберт де Квинси. Это мой оруженосец Эвальд, а это мессир Суббота из Роздоля. Благодарю вас за себя и своих спутников, граф.

      - Маленький вы выбрали себе эскорт, сударь. Неудивительно, что урулы собрались вас пощипать.

      - Матерь бережет глупцов. В трудный час она послала мне вас и ваших людей.

      - Да, воистину мы успели вовремя! Могу я спросить, куда вы направляетесь?

      - Конечно, граф. В Баз-Харум.

      - У меня для вас очень плохая новость, сэр. Я и мои люди покинули проклятый город вчера утром. Баз-Харум захвачен ордами нежити, погибло множество людей. Но самое мерзкое - мой господин, рыцарь-командор Луис де Аврано, назначенный имперским послом в Тервании, оказался в Баз-Харуме заложником. Я везу его письмо Высокому Собору. Мне нужно успеть в Ростиан за помощью, иначе командор может погибнуть.

      - Так, - говорит сэр Роберт и обменивается взглядом с Лукасом. - Славная новость, клянусь мечом Воительницы. И вы надеетесь успеть привести помощь?

      - Это мой долг, и я его выполню.

      - Я хочу знать, что произошло в Баз-Харуме. В подробностях, если можно.

      - Конечно, сэр. Тут неподалеку есть колодец, можно будет смыть с себя кровь и поговорить.



       ****************

       Легко я отделался.

       Два синяка - один на левой руке, второй на груди, на ребрах. Видно, ткнули чем-то, но кольчуга выдержала.

       Короче, с боевым крещением, Эвальд Александрович!

       Только сейчас, сидя у костра, в котором тлела степная колючка, и, смывая крепким раствором уксуса застывшую кровь с оружия и доспехов, я понял, как же мне сегодня повезло.

       Все мои представления о боестолкновении и поведении бойца в такой ситуации сегодня прошли переоценку. Мне всегда говорили, что боец должен в любой ситуации сохранять спокойствие, хладнокровие и руководствоваться разумом, а не инстинктами. Но сегодня я дрался, движимый только инстинктом.

       Инстинктом самосохранения.

       Или все это придет ко мне с опытом?

      - Эвальд! - окликнул меня сэр Роберт. - Иди сюда.

       В одном камзоле, с клеймором в руке, я подошел к кругу из воткнутых в землю копий. Поклонился. Фламеньеры ответили мне учтивыми кивками.

       Сэр Ренан де Лагерн был уже без шлема, лишь в кольчужном подшлемнике, который сдвинул со лба назад. Он был лишь несколькими годами старше меня, но было видно, что он уже привык повелевать людьми, и это ему нравится. Лукаса они тоже позвали: дампир стоял рядом с сэром Робертом, скрестив руки на груди.

      - Сэр Ренан рассказал мне о том, что творится в Баз-Харуме, и я, как старший в чине, обязан принять решение, - начал сэр Роберт. - Однако мне важно узнать ваше мнение. История непростая, и последствия могут быть очень скверные. Еще две недели назад я бы сказал, что мне безразлично, что будет с Баз-Харумом. Но сэр Ренан, говорит, что имперский посол оказался заложником у терванийского коменданта.

      - Истинно так, - подтвердил граф. - Мы направлялись в Бар-Ясин, и лорд де Аврано заехал в крепость, чтобы встретиться с недавно назначенным наместником Баз-Харума, принцем Зулейкаром. Принц Зулейкар двоюродный брат самого алифа Башира Второго и один из тех немногих терванийских вельмож, которые считают, что с империей надо дружить, а не воевать. Мне неприятно об этом говорить, но начало жутких событий в Баз-Харуме роковым образом совпало с нашим приездом туда.

      - Сэр Ренан, будьте добры повторить моим спутникам, что именно случилось в крепости.

      - Толпы умертвий в одну ночь захватили весь Баз-Харум, точнее Нижний город. Откуда они взялись, никто не знает, но стража уверяла, что их десятки, если не сотни. Я своими глазами видел, что творится на улицах Баз-Харума. Уцелевшие горожане спрятались в цитадели, но припасов там мало, а людей слишком много. Город во власти нечисти.

      - Вампиры не могли появиться ниоткуда, - сказал Лукас.

      - Стражники рассказывали мне, что примерно три месяца назад в Нижнем городе была убита целая семья. Те, кто видел тела жертв, говорили, что их будто зубами глодали. Погибших похоронили, начальник стражи поклялся наместнику найти и четвертовать изверга, сотворившего такое, однако убийцу не нашли. Возможно, тут есть какая-то связь. Вам, персекьюторам, должно быть лучше известно.

      - А по срокам-то совпадает, - произнес сэр Роберт, будто обращаясь к самому себе. - Кстати, сэр Ренан, вы не сказали мне, как так получилось, что принц пропал.

      - Когда начались нападения в Нижнем городе, принц послал туда городскую стражу, но твари буквально разорвали ее на куски. Отряд наемников-кочевников, узнав об этом, тут же покинул крепость, и у Зулейкара осталась лишь его личная охрана и несколько десятков воинов из вспомогательных частей. Принцу советовали не рисковать, послать за помощью в столицу, да и мой господин не пожелал остаться в стороне, изъявил желание участвовать в зачистке города от тварей, но Зулейкар слишком горд, чтобы просить о помощи. Он сам решил разобраться во всем. Взял половину гвардии, полсотни лучников и отправился в Нижний город. Обратно вернулись тринадцать человек, некоторые из них лишились рассудка. Они рассказали, что на них будто опустилось темное облако - и все. На месте, где это случилось нашли обглоданные трупы и части тел солдат принца, но сам Зулейкар исчез. И тогда возглавивший гарнизон тысячник Шахин Аммади, явился к сеньору де Аврано.

      - И чем он это объяснил?

      - Был сама учтивость и почтительность, однако в меде его слов была горькая приправа для нас. Сказал, что много слышал о том, как фламеньеры умеют бороться с нежитью. Предложил помочь спасти принца, применив могущественные знания братства. И намекнул мне, что если Зулейкара не удастся найти, он сообщит в Бар-Ясин обо всем и упомянет наше посольство. Понимаете теперь, почему лорд Луис вынужден послать меня за помощью?

      - Хитрый сукин сын, этот Аммади, - произнес сэр Роберт. - Только обвинений в черной магии нам не хватало.

      - Именно так, милорд. Он взял нас за горло. Терванийцы, в отличие от нас, абсолютно нетерпимы к любой магии, а в том, что случилось в Баз-Харуме, они видят черное чародейство, и ничего более.

      - Повод к войне в чистом виде, - сказал сэр Роберт. - Злые имперцы извели магией целый терванийский город и убили двоюродного брата алифа. Можно только посочувствовать послу де Аврано.

      - Рад, что вы меня понимаете. Конечно, лорд Луис пообещал терванийцам помощь и потому послал меня с небольшим эскортом в Ростиан. Сам он остался в крепости.

      - Точнее - его вынудили остаться?

      - Лорд Луис человек чести. Он думает не о себе, а об империи, которую представляет.

      - И еще он позаботился о вашей безопасности, - внезапно сказал дампир.

      - Намекаете на что-то, сударь? - Сэр Ренан побледнел.

      - Насколько я разбираюсь в имперской геральдике, дом Лагернов состоит в родстве с Аврано, - ничуть не смутившись, сказал Лукас. - Я думаю, что ваш почтенный родственник воспользовался случаем, чтобы спасти вас и дать возможность покинуть зараженный город.

      - Меня готовили не к военной, а к дипломатической карьере, сэр, - ответил де Лагерн, опустив взгляд.

      - Однако сегодня вы дрались как рыцарь, а не как дипломат, - заметил де Квинси. - Впрочем, это неважно. Скверное дело, вы правы. Как вам удалось выбраться из города?

      - Мы вышли из цитадели вчера утром и покинули город через главные ворота. При свете дня опасности не было.

      - Почему же жители до сих пор не ушли из Баз-Харума?

      - Многих из них не заставишь выйти из цитадели даже днем. Другие боятся потерять имущество или надеются отыскать исчезнувших близких. Что же до Аммади, то он поклялся, что не покинет город, пока не найдет принца Зулейкара, живого или мертвого.

      - Идиот. Он погибнет сам и погубит остальных. Вы видели этих тварей?

      - Нет, сэр. Зато видел то, что они оставили от своих жертв. Клянусь Воительницей, не хотел бы я еще раз это увидеть.

      - Это зависит от вас, Ренан.

      - Что вы имеете в виду? - встрепенулся дипломат.

      - Вы не перьсекьютор. Я не могу требовать от вас и ваших людей, чтобы вы в этом участвовали.

      - Я, прежде всего, воин-фламеньер, милорд, - засверкав глазами, ответил де Лагерн. - Мой господин и родственник остался в Баз-Харуме и ждет от меня помощи и спасения. И если вы намерены помочь мне, я не буду прятаться за вашими спинами.

      - Ценю вашу решимость и благородство, граф. Боюсь, что выбор у нас небольшой. Высокий Собор, конечно же, решил вопрос о помощи положительно, но это займет не меньше трех недель. К этому времени Баз-Харум превратится в мертвый город - или город мертвых, как вам больше нравится. Посол де Аврано неминуемо погибнет, как и все остальные. Убедить терванийцев, что орден тут совсем не при чем, будет очень сложно.

      - Напасть вдвоем на захваченный вампирами город? - усмехнулся Лукас. - Такого я еще не проделывал.

      - Почему вдвоем? - не понял сэр Ренан.

      - Потому что при всем уважении, милорд, вы и ваши воины не умеете сражаться с нежитью. У вас нет необходимого оружия, зелий и...

      - Довольно, Лукас, - остановил дампира сэр Роберт. - Высокий Собор должен быть оповещен о случившимся, это несомненно. Но в Баз-Харум ехать нам все же придется. Теперь особенно. Наше дело приобрело очень нехорошее продолжение.

      - Роберт, ты человек умный и отважный, но за что я тебя по-настоящему уважаю, так это за умение принимать правду, - ответил Суббота. - Подумай сам, сколько там умертвий? Десять, сто, тысяча? Они разорвут нас в клочья.

      - А кто сказал, что мы очертя голову бросимся сражаться с ними? - возразил фламеньер. - В цитадели наверняка найдется много храбрых воинов и полезных предметов и зелий. Попробуем поделиться нашим опытом и хотя бы помочь оборонять цитадель. Жаль, конечно, что среди нас нет мага, но... Главное, мы сможем хотя бы убедить терванийцев в том, что это не наших рук дело. А там и помощь из Ростиана поспеет. Думаю, мы должны рискнуть.

      - У меня всего пятнадцать латников, сэр, - сказал де Лагерн, - но все они честные, храбрые и преданные люди. Будьте уверены, они не отступят. Да еще двадцать человек остались с милордом де Аврано.

      - Хорошо. Тогда поступим так: граф выберет людей, которые доставят депешу по назначению. - Тут сэр Роберт быстро глянул на де Лагерна. - Если, конечно, милорд сам не желает...

      - О, нет! - Граф Деррик замахал руками. - Я отправлюсь с вами. У меня есть надежные люди, которые доставят письмо.

      - Я мог бы поручить это моему оруженосцу, граф, - внезапно сказал сэр Роберт.

       Оба-на! Я вздрогнул и поднял глаза. Сэр Роберт был совершенно серьезен.

      - Эвальд, ты передашь письмо лорда-командора, а заодно сможешь встретиться с особой, которая учится в Рейвеноре, - добавил он. - Ты же давно об этом мечтал.

      - Хорошая мысль, Роберт, - тут же ввернул Лукас.

       Проверяет. Играет на самой живой, на самой тонкой моей струне. Ждет, что я скажу. Это испытание, он меня испытывает на прочность. Наверное, усомнился во мне сегодня, во время боя с кочевниками. Наверное, хочет убедиться, что его подозрения справедливы...

       Или же он искренне хочет уберечь меня от опасности, масштабов которой я даже не представляю?

      - Не мое дело обсуждать ваши приказы, милорд, - сказал я, понимая, что каждое мое слово сейчас должно быть к месту, - и если вы прикажете, я готов отправиться в Рейвенор хоть сейчас. Но я прошу вас не отсылать меня. Я ваш сквайр, и мое место в бою рядом с вами.

      - В Баз-Харуме будет страшно, сынок, - заметил Суббота.

      - Я знаю. Именно потому прошу не отсылать меня. Если бы мой господин ехал на прогулку или на пир, а не на схватку с упырями, я бы с легким сердцем поехал в Рейвенор.

       Сэр Роберт одобрительно кивнул.

      - Да будет так! - сказал он. - Придется послать кого-то из ваших латников, граф. И давайте поторопимся. У нас слишком мало времени.






2. В осаде




       Мертвый город.

       Выражение, хорошо знакомое по фильмам, книжкам и компьютерным играм. Но в жизни...

       Ощущение близости смерти появилось у меня еще задолго до того, как наш отряд въехал в распахнутые ворота внешней стены Баз-Харума. А уж на улицах города оно постоянно сопровождало меня.

       Улицы были ярко освещены солнцем, но меня знобило. Мы ехали вдоль однообразных глинобитных заборов, за которыми стояли одноэтажные дома - Лукас впереди, за ним сэр Роберт и граф, я сразу за ними, а за моей спиной в колонну по двое следовали латники Деррика. Сэр Роберт вытащил меч из ножен и держал его поперек седла, и я последовал его примеру. С оружием наготове я чувствовал себя немного увереннее.

       Когда мы въехали в город, я ожидал увидеть следы кровавых вампирских оргий, но ни трупов, ни растерзанных останков на улицах не было - казалось, все живое здесь просто бесследно исчезло. Деревья за дувалами казались серыми и пыльными, заросли сорняков у заборов только усиливали ощущение заброшенности и пустоты. Ни собак, ни кошек, ни прочих животных, даже птиц не видно, и мертвая тишина - только жужжание мух, которые тут же слетелись к нам, казалось, со всего города.

       Медленно и осторожно продвигаясь вперед, мы выбрались из лабиринта улочек к рынку, расположенному прямо перед воротами цитадели. Ее стены и круглые башни возвышались над площадью метров на пятнадцать, но на сэра Роберта крепость, как мне показалось, не произвела особого впечатления.

      - Я ожидал большего, - сказал он, глядя на стены.

       Повсюду на рыночной площади и ближайших к цитадели улицах были следы паники и разгрома. Брошенные повозки, перевернутые прилавки, упавшие навесы, разбросанные прямо на дороге одежда и обувь, кучи растоптанных и гниющих плодов, над которыми звенели мухи, какие-то узлы, доски, черепки разбитой глиняной посуды. В дорожной пыли кое-где блестели оброненные монеты. В закоулках между домами, под деревянными навесами лавок и в арках в глубине рынка залегали густые тени, и мне вдруг показалось, что из этих теней кто-то наблюдает за нами. Лошади начали фыркать и храпеть, беспокойно мотая головами. Видимо, они тоже что-то почуяли.

       Громкий и протяжный звук трубы заставил меня вздрогнуть. Потом я сообразил, что нас заметили из цитадели, и сейчас откроют нам ворота.

       И тут я увидел куклу.

       Она лежала прямо на дороге, ведущей к воротам цитадели. Самодельная тряпичная кукла в лоскутном платье, видимо, сшитая заботливыми руками какой-то матери для своего ребенка, со смешными культями вместо рук и ног и вышитым на приплюснутой голове лицом - круглые глаза, розовая костяная пуговица вместо носа, лунообразный рот. Не знаю почему, но у меня при взгляде на эту куклу сжалось сердце.

       Мне всегда казалось, что есть вещи, которые буквально кричат о горе, постигшем их владельцев. Несколько лет назад в нашем доме умер от лейкоза пятилетний мальчик. На следующий день после похорон его отец вынес из дома на помойку игрушки сына. Я как раз выносил мусорное ведро и видел это - целую гору дорогих, красивых новых игрушек в помойном контейнере. Помню, мне тогда стало ужасно тоскливо. Вот и сейчас, глядя на брошенную куклу, я снова ощутил эту щемящую тоску.

      - Ты что, Эвальд? - спросил меня сэр Роберт.

      - Ничего, сэр, - я колебался только несколько мгновений, потом все же решился, соскочил с лошади и подобрал куклу. Странно, но Суббота не стал меня подкалывать. Забравшись в седло, я сунул куклу в седельную сумку.

       Массивные ворота крепости начали с лязгом и скрипом раскрываться, и в них показались пешие воины в надетых на кольчужные доспехи длинных черных бурнусах, с круглыми металлическими щитами и длинными пиками. Сэр Роберт сделал знак, и мы остановились.

       Терванийский воин в хорошем чешуйчатом панцире и коническом шлеме направился к нам. Остановился, не дойдя шагов десять, склонился в низком поклоне и что-то сказал.

       - Он приветствует и говорит, что они ждут нас, - перевел сэр Ренан. - Этот воин готов проводить нас к начальнику гарнизона.

      - Хорошо, - ответил де Квинси.

       Едва мы въехали в ворота, створки немедленно начали закрывать. Дальше, по длинному тоннелю между двумя высокими внутренними стенами, на которых чернели фигуры лучников, мы проехали во внешний двор цитадели - огромную мощеную брусчаткой площадь перед молитвенным домом.

       Здесь было что-то вроде лагеря беженцев. Справа и слева от нас за низкой наспех сооруженной оградой из деревянных щитов рядами стояли палатки, а то и просто навесы, под которыми сидели на своих пожитках люди. Сотни людей. Терванийцев среди них не было, только осевшие в городе урулы - видимо, они составляли подавляющее большинство населения Баз-Харума. Между палатками бродили козы и овцы, стояли верблюды. Со стороны отхожих рвов в дальнем конце лагеря шла тяжелая вонь. Увидел я и несколько воинов в черном, вооруженных тяжелыми палками. Похоже, они следили за порядком в лагере. Едва мы въехали во двор, как к нам бросилось сразу несколько десятков оборванцев разного возраста. Они вопили и протягивали к нам руки. Терванийцы с палками немедленно отогнали от нас попрошаек, и бедняги вернулись обратно за ограду.

       В конце двора, у Баб Арки - ворот внутренней крепости, - нас уже ждал невысокий пузатый терваниец с окладистой крашеной хной бородой. Он был без доспехов, но с двумя кинжалами, заткнутыми за кушак. За его спиной стояли воины в кольчугах, шишаках и с замотанными лицами, вооруженные копьями и луками.

      - Я вернулся, сеид Шахин, - крикнул граф Деррик терванийцу. - Где лорд де Аврано?

      - Почтенный посол в безопасности, - терваниец оценивающе окинул взглядом наш отряд. - Ты вернулся очень быстро, сеид Ренан.

      - Я привел помощь. Эти воины знают, как сражаться с гулами. Они помогут найти принца.

      - Да? - Рыжебородый все же соизволил поклониться. - Я Шахин Аммади, дастар светлейшего принца Зулейкара. Хотел бы я сказать вам "Добро пожаловать", но не смею.

      - Я бы хотел встретиться с имперским послом, - сказал сэр Роберт.

      - Я провожу вас, господин. Мои воины позаботятся о ваших лошадях.

       Во внутреннем дворе тоже расположились беженцы, но все они были терванийцы. Смуглые, чернобородые, горбоносые мужчины в пестрых бурнусах смотрели на нас настороженно и недружелюбно. Почти все они были вооружены кривыми мечами и кинжалами.

      - Почему вы не раздадите оружие мужчинам из урулов? - спросил сэр Роберт у Шахина. - Они могли бы помочь оборонять крепость.

      - У нас нет для них оружия. Господин, вашим людям придется подождать вас во дворе.

      - А вот и вы, граф! - раздался голос над нашими головами.

      - Милорд де Аврано! - воскликнул граф Деррик, узнав человека, появившегося на балконе дворца наместника. - Я встретил по дороге наших собратьев, и они...

      - Немедленно поднимайтесь ко мне, - сказал посол и ушел с балкона.

      - Хвала Матери, он жив и невредим! - вздохнул граф.

      - Мы войдем все, - заявил наместнику крепости сэр Роберт. - И вы пойдете с нами.

       Терваниец молча поклонился. Видимо, категоричность тона сэра Роберта убедила его, что с ним лучше не спорить.

       Покои наместника были на втором этаже. Весьма роскошные, надо сказать. Аж в глазах зарябило от обилия блестящих светильников, ярких ковров и цветных подушек, разбросанных повсюду. Сэр Луис и его люди никак не вписывались в это пестрое великолепие, поскольку все они были в темной одежде из кожи и бархата без всяких украшений. Только охрана была в доспехах. Граф Деррик по очереди представил нас послу.

      - Я слышал о вас, - сказал Аврано сэру Роберту. - И очень рад тому, что вы здесь. То, что произошло в Баз-Харуме, неслыханно.

      - Граф рассказал нам все подробно. История действительно скверная. И хуже всего то, что терванийцы решили пренебречь дипломатическим этикетом, - ответил рыцарь.

      - Я их не осуждаю. Они слишком растеряны и подавлены. Честно сказать, я сам поражен происходящим. Самое ужасное - пропал принц Зулейкар, родственник алифа Башира. Вы же понимаете, что я не могу покинуть этот город, пока не будет известна его судьба. В Бар-Ясине могут возникнуть серьезные осложнения.

      - Боюсь, что судьба принца Зулейкара незавидна, - ответил сэр Роберт.

      - В любом случае, мы должны соблюсти приличия. Я не могу предстать перед алифом, не имея соответствующих объяснений. Я уведомил Высокий Собор о случившемся, будем надеяться, что в Рейвеноре нам помогут.

      - Милорд, я послал Пьерена с вашим письмом для командоров, - поспешил вставить граф Деррик.

      - Будем молиться о том, чтобы он добрался до Рейвенора. Однако как получилось, что вы встретились с графом, сэр Роберт?

      - Граф спас нам жизнь. А заодно поведал о том, что здесь происходит. Мы не могли оставить в беде собрата-фламеньера.

      - Признателен вам, сэр, но не думаю, что вы поступили правильно.

      - Я понимаю вашиопасения, но терять времени нельзя, - сэр Роберт повернулся к де Лагерну. - Граф, спросите наместника, есть ли среди укрывшихся в цитадели людей человек по имени Вортан. Он торговец, владеет магазином "Диковинки четырех ветров".

      - В крепости спряталось от гулов очень много разных людей, - ответил Шахин. - Но если господину угодно, мои люди поищут этого человека.

      - Найдите его и доставьте сюда, - сказал де Квинси. - Это очень важно.

      - Хорошо, - сказал терваниец и вышел.

      - Вы намерены действовать? - не без удивления спросил посол.

      - Да, милорд. Если Матерь будет милостива к нам, мы найдем способ убедить терванийцев в вашей непричастности к происходящему.



       ***********

       Ужин у посла не отличался роскошью: безвкусная просяная каша, немного вареной конины и рейвенорское белое вино. Посол ел вместе с нами. А сразу после ужина пришел наместник Шахин.

      - Господин, человека по имени Вортан-торговец мы не нашли, - сказал он, - но зато есть юноша, который утверждает, что работал у Вортана. Я привел его сюда.

      - Хорошо, пусть войдет.

       Воины ввели в покой плохо одетого и грязного человека лет двадцати пяти. Он голодными глазами смотрел на остатки еды на нашем столе.

      - Кто ты? - спросил сэр Роберт.

      - Меня зовут Патар, господин, - юноша с трудом отвел взгляд от блюда с кашей. - Я приказчик... был приказчиком в магазине Вортана.

      - Ты что-нибудь знаешь о Вортане? Где он?

      - Я работал у него в магазине последние два года. Мастер Вортан был хорошим хозяином. Платил вовремя и не попрекал по пустякам.

      - Я задал тебе вопрос, холоп. Отвечай на него.

      - Да, господин. Когда по городу пошли слухи о мертвецах, которые вылезли из могил и начали нападать на живых, я вначале не поверил. Но потом жена сказала мне, что это правда, и мы решили уехать из города - от греха подальше. Я пришел к мастеру Вортану и сказал, что хочу уехать. Попросил у него расчет. А мастер Вортан так странно на меня посмотрел и сказал: "Уезжай, Патар. Забирай жену и уезжай, пока не поздно. Очень скоро этот город умрет". И выплатил все деньги, которые мне причитались.

      - Почему же ты не уехал?

      - Мы хотели сделать это утром. Наш сосед-кузнец сказал, что на рассвете из города собирается уйти большая группа людей. Мол, всем вместе безопаснее. Мы с Мири легли спать, а ночью... - Тут голос парня сорвался, и он вдруг разрыдался в голос, размазывая руками слезы по грязному лицу. - Они были везде, господин! Я своими глазами видел, как они хватали людей и разрывали их на части!

      - Твоя жена погибла?

      - Я... я потерял ее! Это все страх, господин. Я должен был найти ее, а я...Только здесь, в крепости я понял, что случилось. Моя Мири! Моя бедная Мири!

      - Сочувствую тебе. Что-нибудь еще можешь рассказать?

      - Нет, господин.

      - Значит, с того вечера ты больше не видел Вортана?

      - Нет, господин. Я думаю, он или погиб, или успел покинуть город.

      - У Вортана была семья. Ты знаешь, где они?

      - Нет.

      - Я вижу, ты голоден, - внезапно сказал де Аврано. - Можешь взять эту еду с собой.

      - Нет, господин, я... Спасибо, господин.

       Всхлипывая, парень развязал свой поясной платок, развернул, вывалил в него остатки каши из блюда, хлеб и мясо, связал в узелок и низко поклонился нам. В глазах у него была такая тоска, что не опишешь.

       Стражники увели Патара. Сэр Роберт тяжело вздохнул и налил себе вина из кувшина.

      - Вортана нет в крепости, - сказал он. - Будем надеяться, что его не постигла участь остальных горожан.

      - Это как-то влияет на наши планы? - осведомился де Аврано.

      - Напрямую - нет. Так или иначе, я попытаюсь найти то, что ищу.

      - А что вы ищете?

      - Разгадку того, что происходит в Баз-Харуме, - ответил сэр Роберт. - Милорд посол, я хотел бы просить вас об одной услуге.

      - Какой именно?

      - Я персекьютор, милорд. Мой долг - уничтожать нечисть. И ныне я должен исполнять свои прямые обязанности, защитить вас и остальных людей, укрывшихся в цитадели. Однако ситуация слишком тяжелая. Солнце садится, и с наступлением темноты нежить наверняка попытается прорваться в крепость.

      - Вы так думаете?

      - В Нижнем городе выживших не осталось, это очевидно. Все, кто сумел спастись, укрылись в цитадели. Навии чуют живую кровь, и потому я даже не сомневаюсь, что они нападут. В любом случае, мы должны быть к этому готовы.

      - Что вы предлагаете?

      - Я прошу у вас разрешение от обета молчания.

      - То есть, вы хотите поделиться вашими секретами с терванийцами, не так ли?

      - Одни мы не выстоим, милорд.

      - Понимаю. Хорошо, сэр Роберт. Я, как вышестоящий собрат, принимаю всю ответственность за ваши действия на себя. Однако взамен попрошу об ответной любезности.

      - Все, что в моих силах, милорд.

      - Вы должны найти принца Зулейкара или хотя бы его останки. Мы обязаны доказать терванийцам, что никак не причастны к его исчезновению.

      - Даю вам слово, что попытаюсь найти принца.

      - Тогда на колени, брат Роберт де Квинси! - Посол де Аврано простер свою ладонь над склоненной головой рыцаря. - Своей властью разрешаю вас от обета молчания. Сей грех на мне, а не на вас. Выполняйте свой долг, и да поможет вам в этом Матерь-Воительница!




       ******************

       На освещенной закатным солнцем площади перед фасадом дома наместника Шахин выстроил весь наш маленький гарнизон. Тридцать латников посла де Аврано, пятьдесят терванийских воинов, копейщиков и лучников, и те из беженцев-мужчин, кого наместник и сэр Роберт уговорили вступить в ополчение. Всего сто двадцать шесть человек. С сэром Робертом, де Лагерном, Лукасом и мной - сто тридцать. По глазам людей я видел - они устали бояться и ждут от нас чуда.

       Сэр Роберт вышел в круг света от факелов. Он говорил, граф Деррик переводил на терванийский.

      - Меня зовут Роберт де Квинси, - начал он. - Я рыцарь братства фламеньеров и персекьютор, охотник за нечистью. За свою жизнь я много раз встречался с тварями из Нави, но никогда еще мне не приходилось оказываться лицом к лицу с целой армией нежити. Я знаю, что вы растеряны и испуганы. Поверьте, я бы испытывал то же самое, будь я на вашем месте. Я знаю, что вы все храбрые и искусные воины, которые не отступят перед опасностью. Но в бою с навиями одной отваги и боевого мастерства мало. Нужны особые знания. Сегодня я расскажу вам то, что знаю сам. Времени учить вас сражаться так, как сражаются персекьюторы, у меня нет, поэтому хорошенько запомните то, что я вам скажу.

       Все вы воины и не раз в бою сражались с другими воинами и побеждали их. Но вражеский воин во всем подобен вам. Он знает, что смертен и потому боится смерти. Он чувствует боль от ран, которые ему наносят. В нем может пробудиться жалость к побежденному противнику, и он способен пощадить вас, если даже за миг до этого всей душой жаждал вашей смерти. В его жилах течет кровь, и он может истечь кровью и пасть мертвым, а если он пал, то уже не встанет и не вонзит оружие вам в спину. Твари Нави не чувствуют ни боли, ни страха, ни жалости. Даже самые страшные раны не остановят их и не заставят выйти из боя. Хоть двадцать раз пронзите их своим копьем или мечом, распорите им брюхо, рассеките артерии - они будут продолжать сражаться. Ими движет слепая безумная жажда человеческой крови, которой они вожделеют постоянно, потому что своей крови у них нет - их жилы пусты, только трупный гной и черная сукровица наполняют их. Поэтому любое ранение, которое они нанесут вам, закончится для вас плохо. В лучшем случае вы умрете в мучениях от заражения трупным ядом, в худшем сами превратитесь в подобную тварь. Станете мертвой плотью без души, место которой займет демонская сила, проникшая в наш мир из неназываемой черной бездны, из темного мира, который мы зовем Навью. Твари из Нави бывают разными, но всех их объединяет одно - между нами и ними не может быть мира. Или мы, или они. Но даже у этих чудовищ есть слабые места.

       Запомните: главное оружие навий - это ужас, который они вам внушают. Не когти, ни клыки, не яд, которым они могут отравить вас, не мечи или копья в их лапах. Именно ужас. Но если вы избавитесь от этого ужаса, внушите себе, что перед вами обычный смертный противник, вы сделаете первый шаг к победе. Знайте - хоть и трудно их убить, но они тоже смертны! И умелый воин может одолеть их в бою. Сражайтесь в парах, копейщик и мечник рядом. Копейщик пусть пронзит тварь копьем, удерживая ее на месте, а мечник в это время должен быстро снести вампиру голову - только так вы убьете его раз и навсегда! Сейчас ваши командиры назначат каждому напарника, и в бою все время держитесь вместе, помогайте, защищайте и берегите друг друга так, как берегли бы самого себя.

       Над строем прошел тяжелый дружный вздох. Взгляды десятков пар глаз были обращены на сэра Роберта, и теперь в этих глазах засветился огонек надежды.

      - Второе ваше оружие - это свет, - продолжал рыцарь. - Нави ненавидят дневной свет, для них он смертелен. Когда-то, в лихие времена Нашествия, нави могли выносить солнечный свет, но явление Воительницы на земле лишило их устойчивости к свету. Вытащите чудовище на свет, и оно на ваших глазах рассыплется прахом. Но и ночью, когда не светит солнце, у нас есть могучий союзник. Это огонь. Сухая мертвая плоть тварей, пропитанная гнилым жиром, вспыхивает легко и быстро. Мы зажжем в крепости много больших костров. Во время боя держитесь ближе к ним и старайтесь сталкивать нежить в огонь. Наместник Шахин, вы смогли подготовить все, что я просил?

      - Да, сеид, - ответил терваниец. - Бочки с маслом, смолой и дегтем уже доставлены на стены, а женщины заняты изготовлением факелов и мазниц. Огненные стрелы мы тоже заготовили. А вот серы и селитры нашлось очень мало.

      - Не беда, постараемся обойтись тем, что есть. До наступления темноты еще есть время, и я научу вас делать огненные бомбы.

      - Да, сеид, - Шахин учтиво поклонился.

      - Теперь последнее, - сэр Роберт перевел дыхание. - О вашем третьем и главном оружии. Каждый из вас должен помнить, что нежить не даст нам пощады. Поэтому стоять придется насмерть. Стойкость и дисциплина - это главное. Если вы побежите, тварь настигнет и разорвет вас. Сколько бы навий не напало на вас - стойте до последнего. Победите или умрите с честью. Вот все, что я хотел вам сказать.

      - Это была впечатляющая речь, - сказал Лукас, когда воины начали расходиться. - Ты в самом деле решил раскрыть терванийцам секрет зажигательных бомб?

      - Да, и это необходимо.

      - Высокий Собор будет очень зол на тебя.

      - Мне плевать на Высокий Собор. Я просто хочу выжить.

      - Знаешь, и я тоже. У тебя есть план сражения?

      - Разумеется. Как раз о нем я хотел бы с вами поговорить. Идем, Эвальд. Нужно подготовиться к битве.


       ***************


       Солнце еще не ушло за горизонт с пурпурного неба, а крепость была готова к бою.

       На стенах встали воины с колчанами, полными огненных стрел. Тут же стояли ведра и кувшины с маслом и смолой, лежали фашины хвороста и факелы.

       К перекрытиям тоннеля, ведущего от внешних ворот крепости во двор, подвесили на канатах тяжелые обрубки дерева, утыканные кольями. Подходы к внутренним воротам загородили мощной полукруглой баррикадой из пустых бочек, ящиков, свернутых навесов и шатров и опрокинутых повозок. За баррикадой встали ополченцы с пиками и мечами, и верховые воины-муджаввары из гвардии принца. Их немного, но кони и оружие у них на загляденье. На башнях над воротами заняли позицию лучники Шахина.

       Всех женщин и детей по приказу наместника укрыли во дворце цитадели. На очищенной от людей огромной площади остались только пирамидальные груды политых смолой и маслом дров и жаровни с углями, чтобы поджечь костры в нужный момент.

       А еще рядом с нами собрался сражаться и сам посол де Аврано.

       Он вышел во двор крепости в полном рыцарском вооружении, в латном доспехе, покрытом искусной чеканкой, и в оранжевом фламеньерском плаще. Один из латников его свиты нес шлем-бацинет с белым султаном, второй меч командора. Граф Деррик, тоже в полном вооружении, сопровождал посла.

      - Я не буду сидеть с женщинами и детьми, пока мои собратья сражаются, - пояснил де Аврано. - Это было бы низко и недостойно фламеньера.

      - Что я скажу в Рейвеноре, если вас убьют? - спросил сэр Роберт, которому, судя по выражению лица, совсем не понравилась идея де Аврано.

      - Вы скажете, что Луис де Аврано погиб как рыцарь, в бою. - Посол взял у латника свой шлем. - Вполне пристойное объяснение.

       Сэр Роберт только покачал головой. А я, глядя на де Аврано, внезапно почувствовал гордость за себя. Ведь сегодня я буду сражаться бок о бок с настоящими мужиками. С истинными героями легенд и преданий. О таком я мог только мечтать. Для меня великая честь идти в бой вместе с ними.

       И очень жаль, что об этом дне я не смогу рассказать друзьям из моей прошлой жизни. Тем, кто остался в моем мире, и наверняка считает меня погибшим. А хотелось бы.

       А может быть, все-таки расскажу?

       Будущее покажет.

      - Эвальд! - негромко позвал сэр Роберт.

      - Сэр?

      - Я останусь с милордом де Аврано, а ты пойдешь с Лукасом.

      - Пошли, ученичок! - Дампир дружески хлопнул меня по плечу. - Сегодня на стенах будет интересно. Будешь прикрывать меня, если сможешь.

      - Смогу, - сказал я сквозь зубы. Мне очень хотелось спросить сэра Роберта, почему он передает меня Субботе. Но, видимо, так они решили, и приказ есть приказ. Приказы надо исполнять. Хотя, может быть есть что-то такое, о чем мне знать не положено.

       А раз так, надо делать то, что велят и не задавать лишних вопросов.



       ***************


       Они появились, едва солнце полностью ушло за горизонт.

       Я смотрел со стены над воротами крепости на окутанную сумеречной тенью площадь и видел, как вспучилась земля, и твари начали лезть из своих временных могил, в которых прятались от дневного света. Я слышал их ворчание и шорох земли, которую они раскидывали лапами, выбираясь на поверхность. Сегодня, когда мы проезжали эту площадь, я даже представить себе не мог, что десятки тварей таились в земле под копытами наших лошадей. Тьма ожила и на узких улочках, примыкающих к площади, обрела уродливые, пугающие очертания, разбилась на множество силуэтов, быстро и хищно скользящих в сумерках в сторону крепости.

      - Гости собираются! - хмыкнул Лукас. - Лучники!

       Ответом на огненный залп со стен стал кошмарный, ни с чем не сравнимый вой, наполнивший ночь. Теперь, когда огонь внизу начал дружно и во разных концах площади пожирать свою пищу, я смог хорошо разглядеть приближавшую к нам орду. Часть упырей выглядела вполне по-человечески - видимо, это были недавние жертвы тварей из числа горожан, сами ставшие вампирами. Сохранившаяся на них одежда и лица этих несчастных были покрыты коркой из земли и запекшейся крови, но выглядели они все же не так ужасно, как большинство собравшихся под стенами цитадели тварей, облик которых отражал самые разные виды разложения - от полной мумификации до почти полного скелетирования. Впрочем, сходство с людьми потерялось в тот момент, когда первые нежити добежали до крепостной стены и начали совершенно по-паучьи карабкаться по ней наверх. Одновременно мы услышали звук, напоминающий беспорядочный грохот десятков барабанов, и поняли, что нежить начала крушить ворота крепости.

       Меня больше занимали вампиры, поднимавшиеся к нам по стене. Они уже добрались до половины высоты, и тут Лукас дал команду защитникам. В тварей с боевых балконов справа и слева от меня полетели горящие стрелы, камни, тюки подожженной соломы, промасленные пылающие тряпки - все, что могло гореть и поджигать. Площадь под стенами осветилась десятками огней, воздух начал наполняться черным дымом с запахом крематория. Часть вампиров, сбитая со стены, корчилась в огне под стенами, но большинство все же подбирались к нам все ближе и ближе.

       Голова одного из них выросла над краем стены прямо передо мной, и я, хоть и был психологически готов к подобному появлению, все же испуганно завопил - уж слишком отвратной была явившаяся мне в зареве разгорающегося пожара морда. Распухшая, обрамленная слипшимися от сукровицы и грязи космами, с торчащими из пасти длинными кривыми зубами, вся в гниющих язвах и зеленых и черных пятнах - точная копия рожи вампира, убитого нами на Солонице. Один глаз у твари вытек, во втором светился свирепый алый огонек. Царапая длинными когтями по камню, тварь с бормотанием начала выбираться на стену, и я, завопив, занес меч и со всей силы влепил ей по черепу. Кость хрястнула под ударом, из-под клинка хлынула зеленая жижа, заливая вампиру лицо, и чудище, не удержавшись на стене, рухнуло вниз. И я снова завопил - на этот раз от радости.

       Покончив с вампиром, я огляделся, пытаясь сообразить, что творится вокруг меня. Бой на стене разворачивался яростный. Лукас и невысокий терваниец с кривыми клинками в каждой руке быстро и без особого труда посбрасывали наших немертвых гостей со стены слева от меня, а вот справа к нам пожаловала целая толпа. Поэтому Лукас, на ходу шлепнув меня по руке - мол, за мной! - метнулся к караульной башне, возле которой несколько стражников и ополченцев отбивались от разъяренных монстров, а через стену продолжали лезть все новые и новые твари. И вот тут я впервые увидел, как умеет сражаться дампир.

       Первого врага на своем пути Лукас сбросил со стены ударом подтока своей алебарды, второму так наддал подкованным сталью сапогом в грудь, что вампир буквально вылетел за каменное ограждение. Третий замахнулся на Субботу сразу двумя лапами, как вставший на дыбы медведь, но дампир принял удар на древко кройцшипа и в пируэте врезал врагу наконечником по спине, заставив уткнуться в камень, а потом точным колющим ударом перебил ему шею. Еще один вампир кошкой прыгнул на Лукаса с гребня стены. Охотник ловко поймал его на наконечник. Вот тут я понял, для чего нужны поперечины и пилообразные кромки на его алебарде. Напоровшись в прыжке на наконечник, вампир глубоко вогнал его в себя. При этом грудная кость уткнулась в поперечину, и теперь вампир не мог дотянуться руками до Лукаса. Только шипел и перхал черной жижей. Когда же тварь схватилась за оружие руками, чтобы выдернуть наконечник из своего тела, то попала пальцами на острые кромки, отрезавшие эти пальцы почти начисто.

      - Бей! - заорал мне Лукас, удерживая бьющуюся на кройцшипе нежить.

       Это была команда мне, и я тут же среагировал. Врезал так, что голова вампира улетела за стену. Миг спустя Лукас ногой столкнул обезглавленный труп с кройцшипа, отправив его следом за головой. Пока мы возились с вампиром, три терванийца, вопя, как оглашенные, буквально изрубили в мелкие куски еще одного урода. Площадка перед караульной башенкой очистилась от врагов. Вампир с перебитой шеей еще дергался - терванийцы накинулись на него, молотя недобитка своими клинками.

      - В башенке! - крикнул мне Лукас.

       Я бросился внутрь сторожевой башни и увидел то, что красноречивее любых историй объяснило мне, с какой мерзостью мы столкнулись.

       В башенке ярко горели факелы. В их свете я увидел вампира, который с шумом и хлюпаньем высасывал труп убитого терванийца. Это была одна из тех тварей, что напоминали своим видом иссушенные мумии. Черная полопавшаяся кожа, не скрывавшая костей, голый череп, тощие паучьи лапы, похожие на корявые ветки. Я замахнулся мечом, но вампир даже не сменил позы. Вцепившись в свою добычу, как клещ, он продолжал свое пиршество. И я увидел, как темная сухая кожа на глазах начинает светлеть, приобретать живой оттенок. Как на ней появляются черные веточки кровеносных сосудов. Как покрывается темными блестящими волосами лысая голова упыря, и увеличиваются в размере иссохшие мышцы на руках. Я был так загипнотизирован этим превращением, что задержал удар и замер с занесенным клеймором. Вампир оторвался от трупа, повернулся ко мне. Я увидел, что происходит с его лицом. Даже не знаю, как описать это зрелище. Будто вместо головы у нежити с самого начала был сморщенный воздушный шарик с нарисованным на нем человеческим портретом. И теперь этот шарик кто-то надувал.

       Дрожа от омерзения, я рубанул кровососа. Мой меч, снеся голову твари, разрубил и грудную клетку его жертвы, и меня окатили кровавые брызги. Удержать рвоту после этого не было никакой возможности. Кашляя и вытирая рот, я выбрался из башенки. Лукас ждал меня неподалеку.

      - Ты долго возился, - упрекнул он меня.

      - Он... жрал, - только и смог я сказать.

      - Поэтому и говорю, что долго. Пока вампир насыщается, он не опасен. Бей его, сколько хочешь, даже убегать не будет.

      - Он менялся, - я с отвращением стряхнул с меча кровь. - На глазах.

      - Обычное дело. Когда эта мразь нажрется досыта, ты не отличишь ее от обычного человека. Даже самый древний вампир расцветает, как девушка весной.

      - Не смешно, - прохрипел я.

      - Подбери слюни, и за мной!

       Впереди, у горящей жаровни два совсем еще молодых ополченца отбивались от растрепанной красотки в лохмотьях. Лукас толкнул ее ударом древка, прижал к зубцу стены, с нечеловеческой быстротой выхватил нож и вбил его вампиру прямо в глаз. Из пасти твари хлынула черная пена. Суббота провернул клинок в глазнице, размалывая гниющий мозг, и подсечкой повалил упыря набок. Вампирша еще силилась подняться и получила от меня клеймором по шее.

      - В огонь сбивай, в огонь! - рявкнул Суббота на сомлевших ополченцев, и мы рванули дальше.

       Терванийцы на нашем участке стены вполне оправились от первого шока. Тех нежитей, кто сумел забраться на стену, перебили всех до единого. Но у ворот шла серьезная драка, судя по тому, как часто и густо летели с надвратных башен огненные стрелы, и какой яростный там стоял вой. И еще - внизу под стеной и на самой стене не осталось ни единой твари. Только распростертые на земле обугленные и расчлененные трупы. Очень похоже было на то, что вся орда стягивалась теперь к воротам.

      - Держать стену! - заорал Лукас и, повернувшись ко мне, добавил: - Вниз, за мной!

       Грохоча сапогами по доскам настилов, мы сбежали во двор. Увидели баррикаду, освещенную десятками факелов. Людей на баррикаде, сжимающих оружие.

       И черную волну, надвигающуюся на них со стороны крепостных ворот.

       Нежить все-таки пробилась в цитадель.



       **************


       С мостков под стеной можно хорошо видеть площадь, освещенную кострами и факелами на баррикаде.

       Слева от меня - баррикада перед входом во дворец наместника, на которой застыли с оружием наготове воины последней линии нашей обороны, готовые принять приближающегося врага.

       Справа - страшная лава нежитей, которые, чуя живую кровь, несутся к баррикаде. Их не остановили ни огненные стрелы стражей ворот, ни падающие с перекрытий завратного тоннеля тяжелые утыканные кольями бревна. Даже те упыри, кому упавшие бревна ловушек перебили кости, ползут на руках к баррикаде, и мне хорошо видно, что прочие твари топчут их ногами, стремясь первыми вонзить клыки в живую плоть.

       Между тварями и баррикадой не более двух десятков метров.

       Звонко и серебристо поет боевой рог. Справа и слева от баррикады появляются воины без оружия, державшие в каждой руке по маленькому глиняному горшочку - в таких продают благовония и лечебные масла. Они бросаются навстречу приближающимся вампирам, и, не добежав до нежитей шагов двадцать, мечут горшочки в сплошную лавину атакующих тварей.

       Ффффахххх - пламя взрывов заполняет собой всю площадь. Ночное небо будто подбрасывает вверх на десятки метров, а жар вспышки опаляет мне лицо, хотя мы с Лукасом стоим в полусотне метров от баррикады. Первые ряды нежитей скрываются в бурлящем золотом пламени. В красном зареве мечутся десятки фигур, охваченных огненными языками. Прочие, ослепленные вспышкой, замирают на месте, ворча и мотая головами. В нескольких метрах от баррикады черный вампирский потоп захлебывается, натолкнувшись на устроенную руками фламеньеров огненную плотину.

       Вторично сигналит рог: из-за баррикады вылетают всадники-муджаввары, которые с гиканьем и воплями врезаются в ошеломленную нечисть, топча упырей конями и сбивая ударами кривых клинков и боевых топоров. А с гребня баррикады уже спускается клин, состоящий из латников сэра де Аврано, и сам посол, вооруженный двуручным мечом, возглавляет атаку. Со своего места я могу разглядеть сэра Роберта де Квинси; он идет в бой по правую руку от посла, а граф Деррик - по левую.

      - Au forter a Matra Bei! - раздается над цитаделью боевой клич фламеньеров.

       Клин врезается в гущу обожженных пламенем, потерявших ориентацию тварей, и мечи фламеньеров начинают работать быстро и дружно, словно лезвия чудовищной газонокосилки, начисто выкашивающей сорную траву.

      - Танцуют без нас! - орет Лукас в каком-то веселом бешенстве. - Я тоже хочу!

       Мы бросаемся вниз, по мосткам, и меньше чем через полминуты нагоняем атакующий клин. Отряд де Аврано уже у ворот, и площадь перед баррикадой просто усеяна вражьими телами. Тех, кто еще шевелится, добивают ополченцы. Дышать нечем: площадь затянул густой вонючий дым, в котором мечутся фигуры с факелами, раздаются яростные вопли и стук клинков.

       И только тут я понимаю, что финальная часть сражения прошла без меня. Ворвавшиеся в крепость твари уничтожены, но моей особой заслуги в этом - увы! - нет.

       В тоннеле под воротами столпились терванийцы и фламеньеры. Часть воинов пытается поставить на место искореженные створы ворот, прочие помогают им, оттаскивая в сторону останки нежитей. Их лица покрыты копотью, клинки черны от вампирской крови, нарядных латников сэра де Аврано не узнать - сюрко из дорогих тканей и ламбрекены на шлемах превратились в грязные лохмотья. Многие кашляют, слышно, как кого-то рвет. Наместник Шахин что-то взахлеб говорит, и голос его временами срывается на вопли. Похоже, он малость не в себе. Понятное дело, шок. Чую, натерпелся наш пузатый друг сегодня страху. Остальные воины тоже никак не могут отойти от пережитого. Особенно граф Деррик: лицо у него просто траурное. Да уж, дипломат, это ему не по паркетам шаркать. Хотя с кочевниками он дрался славно...

       И кругом трупы - кучи трупов. Вонь такая, что не передать, и мне кажется, что этот жуткий мертвый запах буквально впитался мне не только в плоть, но и в душу.

      - Живы, хвала Воительнице! - Сэр Роберт обнимает Лукаса, потом меня, и в его глазах я вижу поистине отеческую радость и гордость за нас. - Победа, братья.

      - До рассвета еще долго, - говорит Лукас.

      - Мы уничтожили почти всех тварей. Но твоя правда - до утра мы не можем чувствовать себя в полной безопасности. Что было на стенах?

      - То, что и должно было быть, - беззаботно ответил дампир. - Пара дюжин уродов добрались до нас. Но мы с ними разобрались. Даже твой птенчик пару штук прикончил. Одному башку смахнул - ну прям тебе заправский палач. Но твари особо не буянили. Сонные они какие-то были в этот раз.

      - Лукас, на пару слов, - сэр Роберт отзывает дампира в сторону, и они о чем-то перешептываются. Мне кажется, что Лукас пару раз бросил на меня косые взгляды. Блин, настаиграли мне эти секреты - и когда уже меня начнут принимать всерьез?

      - Эвальд, ты не ранен? - спрашивает сэр Роберт.

      - Нет, сэр.

      - Хорошо. Лукас, отведи парня в покои посла и возвращайся.

      - Но, сэр, почему? - не выдерживаю я. - Я ведь могу сражаться.

      - На сегодня с тебя хватит впечатлений. К подобным вещам привыкают постепенно, иначе... Словом, это приказ, оруженосец. Вперед отдыхать!

       Что-то сэр Роберт не договаривает. Что-то очень важное для всех нас. Но спорить с рыцарем я не могу. Кланяюсь и ухожу от ворот, кашляя и шмыгая носом. И уже за дверями дворца наместника я вдруг понимаю, что ужасно хочу спать.

       Так хочу, как никогда в жизни. Боевая лихорадка ушла, навалилась такая усталость, что хоть ложись на пол и закрывай глаза.

      - Эй, да ты уже спишь! - гогочет Лукас. Я только киваю: у меня нет сил даже разозлиться на него. - Сейчас спою тебе колыбельную...

       Вот и большая комната, где живут телохранители де Аврано. Кровать у окна - больше ничего в комнате не вижу. Ноги сами идут туда; сил раздеться нет, и я падаю на покрывало прямо в доспехе. В глазах у меня начинают плясать яркие световые зайчики. Хорошо-то как!

       Сегодня я вновь обманул смерть. И наконец-то могу поспать.







  3. Серебряная монета



       Разбудил меня яркий солнечный свет. И чувство, что в комнате еще кто-то есть.

       Это был Роберт де Квинси. Заметив, что я проснулся, он жестом показал, что мне не обязательно вставать.

       А я бы и не встал. Потому что понял внезапно, что лежу совершенно голый и накрытый одеялом. Пока я спал, кто-то снял с меня доспехи и одежду.

      - А-а-а? - промычал я, недоуменно таращась на рыцаря.

      - Вот одежда, - сэр Роберт показал на табурет у изголовья. Я повернул голову: это была совершенно новая одежда, терванийского покроя.

      - Твою одежду я приказал сжечь, - пояснил сэр Роберт. - Обычная предосторожность. И еще, Лукас осмотрел тебя. Ран на тебе нет, и это очень хорошо.

      - Осмотрел? - Я потянулся за одеждой, ухватил штаны и начал натягивать их.

      - Любая царапина, полученная в бою с тварями Нави, может стать смертельной. Если вовремя не обработать рану и не принять противоядие, почти всегда дело заканчивается отравлением трупным ядом или столбняком. Но это случайные раны. Укус любого вампира гораздо опаснее. Запомни это крепко.

      - Да, я слышал. Я сам стану вампиром.

      - Не всегда. Все зависит от того, с каким вампиром ты столкнулся. Низшие вампиры не всегда заражают живых проклятием. Наверное, это потому, что человек редко остается в живых после встречи с ними. Есть вампиры-оборотни, их укус может заразить тебя бешенством, точно так же, как укус бешеной собаки. И ты заболеешь и умрешь. А вот укус высших вампиров в ста случаях из ста сделает тебя тварью Нави. Мы не знаем, почему это происходит. Наши маги считают, что всему виной особый демонический яд, который содержится в их слюне. Этот яд убивает только душу, и ее место в живом теле занимает демонская сущность из Нави. Человек превращается в вампира.

      - Жуть какая! - Я надел через голову рубашку и сбросил с себя одеяло. И тут заметил, что моя кольчуга, перчатки, шлем и меч тоже куда-то исчезли. Сэр Роберт угадал мои мысли.

      - Доспехи и оружие надо обработать специальным составом, - сказал он. - Я распорядился это сделать. В будущем ты будешь ухаживать за своим снаряжением сам.

      - Понимаю, сэр. Спасибо.

      - Я ведь не просто так к тебе пришел. У меня для тебя есть важная новость. Очень важная.

      - Слушаю, сэр.

      - Я хочу поговорить с тобой о твоем будущем.

      - Да? - У меня сердце упало: уж больно мрачным было лицо у фламеньера. Что, если он решил, что я ему не подхожу, что этой ночью я не показал себя с лучшей стороны? Не хотелось бы такое услышать...

      - Дело в том, что за все надо платить, - сказал рыцарь. - За сегодняшнюю победу мы заплатили дорого. Половина гарнизона крепости и ополченцев погибли, а судьба принца Зулейкара до сих пор неизвестна. Пока ты спал, терванийцы осматривали вампирские трупы, оставшиеся на поле боя - принца среди них нет. Возможно, что его вообще не было среди орды, напавшей на нас.

      - Разве это плохо, сэр? - заметил я. - Может быть, принц и не стал вампиром.

      - Может быть, хоть я и мало в это верю. Но принц меня не особо интересует. Мы потеряли графа Деррика.

      - Как?! Я же видел его, он стоял с вами у ворот и...

      - Граф был укушен. И потому у него не осталось выбора.

      - Сэр, вы меня пугаете.

      - Ты должен это знать. Это одно из правил, которое члены братства соблюдают всегда. Еще не было случая, чтобы фламеньер его нарушил - наверное, потому, что каждый из нас прекрасно представляет себе, что нас ждет после Превращения.

      - Так граф Деррик... умер?

      - Вот, - сэр Роберт вынул из ножен на поясе и продемонстрировал мне маленький кинжал с узким острым, как бритва лезвием из серебристого металла. - Этот корд мы называем Последняя Милость. Его носит каждый воитель братства. Он сделан из фламенанта, алхимического серебра. Если смертельно раненый или зараженный собрат попросит нас избавить его от мучений, мы не имеем права отказать ему. Сэр Деррик попросил меня о такой услуге.

      - Теперь я понимаю, о чем вы разговаривали с Лукасом у ворот.

      - Да, ты все правильно понимаешь. Однако судьба Деррика дает тебе возможность, Эвальд, и ты обязан ее использовать.

      - Какую возможность, сэр?

      - Деррик в своей последней воле сам предложил сделать тебя его преемником. И посол де Аврано согласился с его выбором. По правилам братства любой фламеньер чином не младше рыцаря-мечника может назначить преемника, который в случае его смерти или увечья займет в братстве его место. В мирное время это правило используется редко, поскольку гибель братьев ранга графа Деррика - событие чрезвычайное. Тебе оказана честь, которой удостаивались немногие.

      - Сэр, я слушаю вас, и мне как-то не по себе. Достоин ли я?

      - Так решил де Лагерн, а волю ушедшего брата мы должны уважать. Достоин ты или нет, покажет последнее испытание, которое тебе придется пройти.

      - Я готов.

      - Ты с такой готовностью соглашаешься, что я могу заподозрить тебя в глупости. Но мне нравится твоя решимость. Для того, чтобы стать послушником ордена наши кандидаты проходят три испытания. Два ты уже прошел: ты участвовал в уничтожении вампира на берегу Солоницы и защищал цитадель Баз-Харума. Твоим деяниям есть три свидетеля - я, Лукас и посол де Аврано. Чтобы Высокий Собор утвердил прохождение искуса, необходимо совершить третье деяние. Если ты не пройдешь третье испытание, ты не только навсегда потеряешь право на вступление в братство. Ты опозоришь память сэра Ренана.

      - Что я должен сделать?

      - Во-первых, скажи мне, что ты думаешь о тварях, с которыми сражался ночью?

      - Даже не знаю, что сказать, сэр. - Я помолчал. - Вообще-то они похожи на оживших мертвецов больше, чем на вампиров. В моем мире таких мертвецов называют зомби. Вампиров я себе всегда другими представлял - похожими на людей, но с клыками, красными глазами, говорить они умеют. Хотя... Та тварь, которую я видел в башне, была непохожа на остальных. Она пила кровь и менялась на глазах, все больше и больше походила на человека. - У меня от этих воспоминаний холод прошел по спине. - Мерзость самая настоящая!

      - В напавшей на нас орде было всего несколько настоящих вампиров, - сказал сэр Роберт. - Уровня маликара, или чуть выше. Одного из них убил ты, и это похвально. Остальные твари - это превратившиеся в нежить жители города, пораженные проклятием.

      - Что значит "настоящий вампир"?

      - Вампир также как и живой человек, проходит несколько стадий развития. Можно сказать, что у каждого вампира есть младенчество, детство, юность, зрелость и старость. Большинство тварей, которых ты видел сегодня ночью - это вампиры-младенцы. Демонская сущность, вселившись в новое тело, учится владеть им, накапливает первый опыт. Главное, что ей нужно, как и любому младенцу - это пища, поэтому новорожденный вампир особенно прожорлив. Он не только пьет кровь, но и раздирает свою жертву в куски, ест ее плоть и даже выгрызает кости и раскапывает свежие могилы, чтобы съесть покойника. Терванийцы называют таких вампиров гулами, роздольцы - мертвяками или козлаками, в наших тайных книгах их называют протовампирами. Появление таких тварей верный признак того, что где-то неподалеку находится настоящий вампир, заразивший их проклятием.

       Постепенно вампир развивается, демонская сущность вполне осваивается с ролью души, и тварь становится разумной. Она уже умеет регулировать свою жажду крови, у нее даже что-то вроде инстинкта самосохранения появляется. Вампир по-прежнему не чувствует боли, но страшится потерять новое тело. В этом вампиру помогает питание живой человеческой кровью - такая пища позволяет остановить процесс разложения вновь обретенного тела и обратить его вспять. Чем чаще протовампир питается, тем быстрее он выходит из стадии ожившего трупа. Именно поэтому он меняется внешне: сущность, живущая в вампире, больше не хочет выглядеть как разлагающийся труп, она стремится уподобиться человеку. Древние мистики считали, что демоны Нави осознают свое безобразие и потому завидуют людям. Именно поэтому, говорили они, вампиры стремятся внешне не отличаться от живых людей. В этот период упырь окончательно приспосабливается к жизни в нашем мире и становится настоящим вампиром. Разложение над ним уже не властно, и единственное, к чему он не может привыкнуть - это солнечный свет. Он настолько подчиняет себе новое тело, что при необходимости может обходиться без крови. Если возможности нападать на людей нет, тварь просто впадает в спячку, в которой может пробыть века. При этом тело высыхает, а не разлагается. Достаточно пробужденному вампиру хоть раз выпить свежей крови - и он восстановит первоначальный облик. Именно это ты и увидел нынешней ночью. Новое тело для твари Нави становится важным и нужным. Она привыкла к нему, и находит в таком существовании определенное удовольствие. В это время вампиры даже могут вступать в связь с людьми, и порой от этой связи рождаются дети.

      - Как Лукас?

      - Да. Чем старше становится вампир, тем более он опасен. Опасность тем более велика, что зрелые вампиры почти всегда начинают обращаться к магии, чтобы продлить свое существование и получить новые возможности для охоты на людей. Находить и уничтожать таких вампиров - занятие чрезвычайно трудное и опасное.

      - И как же вы охотитесь на них?

      - А мы стараемся не позволить младенчику вырасти, - сэр Роберт впервые улыбнулся. - Случившееся в Баз-Харуме убеждает меня, что дело тут не обошлось без сильного мага. Или магов. Упыри не могли появиться ниоткуда. Их или призвал кто-то, или они выползли из потревоженного древнего убежища и начали заражать горожан. Если так, то нам необходимо найти это убежище и убедиться, что там не осталось больше тварей. И про связь с Джесоном не забудь. Поэтому я хочу найти Вортана. Почему-то мне кажется, что он все еще в городе. И он многое может прояснить. Но сначала мы должны встретиться с де Аврано, он ждет нас.



       ******************


       Посол выглядел уставшим и постаревшим. Волосы его, и прежде седые, будто совсем побелели за минувшую ночь. Или я просто не замечал, что де Аврано старик?

       После смерти графа Деррика мы лишились переводчика, и разговор с прибывшим к послу наместником Шахином шел тяжело и вязко. Переводил один из терванийцев, бывший наемник, когда-то служивший в имперских войсках. На общеимперском языке он говорил плохо, и потому де Аврано постоянно уточнял, что именно хотел сказать наместник. Было видно, что оба нервничают, да еще и бессонная ночь сказывалась.

       Впрочем, главное из доклада Шахина мы поняли. Двор цитадели очищается от останков убитой нежити. С восходом солнца все вампирские трупы распались в кучи покрытых темным пеплом костей, и теперь эти костяки собирают беженцы. Они поначалу отказывались выполнять эту неприятную работу, но наместник пригрозил, что перестанет их кормить, так что людям пришлось подчиниться, Сколько именно тварей было убито в ночном сражении, неизвестно - скорее всего, несколько сотен. Две повозки вампирских останков уже увезли во двор хаммама, дворцовой бани, где уже разожгли большие печи для их сожжения. Воины Шахина внимательно осматривают останки. По доспехам и личным вещам опознали несколько людей принца Зулейкара, пропавших вместе с ним, но самого принца так и не нашли.

      - Для наших воинов и сеида Ренана мы приготовили костры во дворе, - добавил Шахин. - Аин-Тервани запрещает огненное погребение, но мы понимаем, что по-другому нельзя. Мы предадим земле прах, оставшийся после сожжения. К закату все будет готово к церемонии.

      - Хорошо, наместник. Я благодарен вам за труды.

      - Хочу спросить сеида посла - намерены ли вы сдержать обещание и помочь нам найти его высочество принца? Повелитель должен знать о судьбе своего родича.

      - Я занимаюсь этим, - ответил за посла сэр Роберт. - Будьте уверены, мы сделаем все, что в наших силах.

       Шахин низко поклонился.

      - Я отправлю для повелителя подробный отчет о том, что случилось в Баз-Харуме, - сказал он. - И, разумеется, упомяну о той неоценимой услуге, которую вы нам оказали.

      - Благодарю, наместник, - сказал посол. - Не смею больше задерживать вас.

      - Этот город проклятое место, - внезапно сказал Шахин. - Повелитель должен знать об этом.

      - Во всяком случае, он не посмеет обвинить нас в чародействе, - сказал сэр Роберт, когда терванийцы ушли.

      - Сколько времени вам нужно, чтобы найти Зулейкара? - спросил де Аврано. - Я должен отправляться дальше, в Бар-Ясин, но не могу покинуть крепость, пока не определится судьба Зулейкара.

      - Трудно сказать. Если мои выводы подтвердятся, то два-три дня. Может, меньше.

      - Храни вас Матерь, сэр Роберт. Сейчас простите меня, я хочу отдохнуть. - Посол помолчал. - Бедняга Ренан! Он мог бы сделать блестящую карьеру.

      - Вы лишились многих своих людей, милорд, - заметил сэр Роберт. - Отправляться в путь с таким маленьким эскортом опасно. Не лучше ли подождать, когда прибудет помощь из Рейвенора?

      - Именно так я и поступлю. В любом случае, мне будет очень не хватать графа Деррика.

      - Он погиб смертью героя, милорд. О такой кончине мечтает любой фламеньер.

      - Знаю, но от этого мне не легче. Ступайте, господа, мне хочется помолиться.



       ***********


       На закате площадь во внутреннем дворе Арка заполнилась людьми. Шахин позволил всем беженцам проститься с погибшими воинами.

       Два костра предназначались для погибших терванийцев ивоинов посольского эскорта. На третий положили тело сэра Ренана де Лагерна, графа Деррика. Рядом с костром я заметил большую глыбу гранита - видимо, она тоже играла свою роль в похоронной церемонии.

       Сначала терванийские священники прочитали заупокойную молитву по убитым единоверцам. После настал черед проститься с графом Дерриком и его людьми, павшими в бою.

       Затрубил рог, и лорд де Аврано подошел к костру.

      - Рыцарь Ренан де Лагерн! - воскликнул он, обращаясь к усопшему. - Слышишь ли ты этот сигнал, зовущий тебя в бой? Можешь ли ты встать, чтобы присоединиться к братству, ожидающему тебя? Или на этот раз суждено нам начать сражение без тебя, без славного воина и прекрасного товарища? Если так, то горе нам, братья, ибо один из лучших рыцарей оставил нас! Святой дух его покинул этот мир, присоединился к Четырнадцати Первозванным, оставив нам свой честный меч, это бренное тело и славную память о своих земных деяниях. Так почтим же наших погибших друзей молитвой и словами прощания!

       Один из латников подал послу меч графа Деррика. Де Аврано обнажил его, отсалютовал им всем собравшимся и произнес:

      - Меч Аверкаст, ты был славным спутником сэра Ренана де Лагерна и служил ему честно и безупречно. Ты и твой господин были одним целым, и никто не будет владеть тобой после сэра Ренана!

       Сказав это, де Аврано с силой ударил мечом по гранитной глыбе у костра несколько раз, пока клинок не переломился. После этого Де Аврано взошел на костер, положил рядом с покойником обломки меча, накрыл тело графа новым фламеньерским плащом и, стоя над усопшим, прочитал молитву. Говорил он тихо и устало, но в наступившей на площади тишине я отчетливо слышал его слова, и они сильно взволновали меня.

      - Сказано в Золотых Стихах: "Моя церковь восторжествует по всей земле, неся людям свет и правду. Пусть слова ваши будут как чистое серебро, а поступки - как чистое золото. Огонь истинной веры, что был возожжен Мной у врат Мирны, будет гореть вечно, и нет силы, могущей погасить его", - говорил посол, стоя над телом Деррика. - Огонь сей - как маяк для слабой человеческой души, блуждающей в черном грозовом море ужаса и отчаяния. Чтобы не угасло чистое пламя веры, и не пал род людской в бездну неназываемую, лучшие из лучших отдают жизни свои. Отдают с радостью и готовностью, ничего не требуя взамен. Блаженны они, ибо честным примером своим доказывают истинность нашей веры и правильность нашего пути. Безупречны они, ибо поступки их подобны чистому золоту, как и говорится в Стихах. Вечно будут жить они в царстве Света и в нашем сердце. И когда придет великий День Воздаяния, и пресвятая Воительница придет на землю, чтобы пробудить от вечного сна рыцарей своих и повести их на последнюю битву со злом - ты, Ренан де Лагерн, граф Деррик, и твои храбрые воины, будете одними из первых, кого призовет рог Матери! Вы в блистающих доспехах встанете в первых рядах Святых Воителей, ибо чисты души ваши и велика ваша жертва! Вы отдали свои земные жизни ради других людей, но взамен приобрели жизнь вечную и великую славу, которая будет сопутствовать вашим именам, пока сияет над миром свет Церкви и существует святое братство фламеньеров! Пресвятая Матерь да хранит твою бессмертную душу, а твое славное имя и память о деяниях и подвигах твоих да сохранят люди! Зажигайте костры.

       Я стоял, смотрел на разгорающееся пламя погребальных костров, на суровые лица воинов, прощающихся со своими боевыми товарищами, и думал о многих вещах.

       О том, что с самого начала мне необыкновенно повезло. Кто знает, как бы все обернулось, не повстречай я сэра Роберта.

       О том, что мир, в котором я оказался, не простит мне ни лени, ни самоуверенности, ни легкомыслия, ни трусости.

       О том, что все виденное и испытанное мной - это всего лишь начало, и одному Богу известно, что ждет меня дальше.

       О том, что мне еще очень многому придется учиться.

       И еще о том, что если мне очень не повезет, и я останусь в этой реальности навсегда, я бы хотел, чтобы меня похоронили так, как хоронят сегодня сэра Ренана. Но заслужу ли я эту честь?

       Будущее покажет.



       ****************


       Магазин негоцианта Вортана Караджина "Диковинки четырех ветров" находился в двух кварталах от цитадели. Вывеска над входом сообщала, что здесь любой желающий может купить самые редкие и ценные товары из Тервании и Ростиана по смешным ценам. На двери был висячий замок, который Лукас открыл с ловкостью и сноровкой заправского вора.

       Магазин находился на первом этаже. Едва мы вошли, как в ноздри нам ударил тяжелый густой запах смерти. Я заметил, что Лукас и сэр Роберт многозначительно переглянулись.

       Обгоревшее тело хозяина магазина мы нашли в коридоре второго этажа. В спальне были еще два тела - женщины и девочки лет пятнадцати.

      - Значит, они не успели покинуть город, - сказал сэр Роберт. - Я не ошибся насчет мага. Вортана убили огненным заклинанием, это очевидно.

      - Вортан был фламеньером? - спросил я, глядя на тело.

      - Он служил братству верой и правдой. Он обеспечивал всем необходимым наших курьеров и снабжал братство полезной информацией.

      - Вряд ли мы найдем того, кто его прикончил, - заметил Лукас.

      - Нам важнее знать, почему его убили. Наверняка его смерть и гибель Джесона связаны между собой. Давайте осмотрим дом, может, найдем что-нибудь важное.

       Неприятное это занятие - рыться в вещах погибших насильственной смертью людей. Ничего интересного в жилых комнатах мы не нашли: женские украшения в шкатулке, несколько писем от разных людей относительно заказов на товары, связка ключей, долговые расписки на очень небольшие суммы, одежда и обувь в сундуках, пара книг - вот и все наши находки. Осмотрев комнаты, мы спустились в магазин.

       Первый делом сэр Роберт занялся конторкой. Мы заглянули в ящики - пусто. Осмотрели прилавок и стеллажи с товарами. Все было в полном порядке, если не считать размашистой надписи углем прямо на стене: "Торговый дом Мирко Саручан, Проск, подарки для любимых матерей". Потом сэр Роберт остановился у камина.

      - Идите сюда, - велел он.

       Мы подошли к рыцарю. Фламеньер показал на пепел в камине.

      - Здесь жгли какие-то бумаги, - сказал он. - Сейчас посмотрим, какие именно.

       Сэр Роберт снял с шеи золотой медальон с голубоватым пятиугольным камнем внутри, шагнул к камину и положил медальон на горку пепла. Потом негромко произнес какое-то заклинание. Камень в медальоне засветился, воздух над ним пришел в движение, образуя что-то вроде миниатюрного смерча, и пепел на наших глазах превратился в разрозненные листки серой бумаги, исписанные мелким четким почерком.

      - Хрономагия, - пояснил мне Лукас. - Отличная штука, особенно когда снимаешь какую-нибудь старую шлюху. Платишь ей гроши, надеваешь на шею медальончик, шепчешь заклинание - и на тебе, молоденькая красотка к твоим услугам!

      - Лукас, не говори чепухи, - сказал сэр Роберт, рассматривая листки. - Смотрите, это написано рукой Вортана, я знаю его почерк. Записи из его приходной книги, причем недавние.

      - Что-нибудь интересное? - осведомился Суббота.

      - Возможно. Вортан пять раз за последние четыре месяца получал деньги от какого-то Ирвана Шаи. Вот, написано: "Сорок пять золотых от Ирвана Шаи за крепления, гвозди, дерево и инструмент для прииска Хабурт". В графе прибыль записано "Восемь монет". Смотрим дальше - ага, еще есть: "Десять золотых от Ирвана Шаи за продовольствие для рабочих". Эти записи я возьму с собой. Надо найти этого Ирвана Шаи, или хотя бы узнать, кто он такой.

      - Не понимаю, как это может быть связано с Джесоном и нашим делом, - сказал Лукас.

      - Может быть, и связано, а вот как, я пока не знаю, - сэр Ричард сложил листки в кипу и сунул их в свою поясную сумку. - Кто-то сжег эти записи, значит, не хотел, чтобы их увидели посторонние глаза. Это уже подозрительно. Так что поторопимся, тут нам больше нечего делать.

       Покинув мертвый дом, мы отправились в цитадель. К большому удивлению сэра Роберта наместник тут же вспомнил, кто такой Ирван Шаи.

      - Это богатый гуджаспанец, который приехал в Баз-Харум еще зимой, - ответил он. - Он часто бывал у прежнего наместника и дважды встречался с принцем Зулейкаром. Преподносил богатые дары.

      - Какие именно?

      - Изделия из слоновой кости, дорогие сосуды, благовония. Жертвовал деньги на бедняков. А еще он купил землю недалеко от города и собирался добывать серебряную руду.

      - Прииск Хабурт, верно?

      - Истинно так, сеид.

      - Мне нужно найти этого Шаи, - мне показалось, что сэр Роберт очень взволнован.

      - В цитадели его нет, сеид Роберт. Наверняка он погиб или уехал из города.

      - Надо осмотреть прииск. Немедленно. Он далеко от города?

      - Пол-фарсанга на север.

      - Я попрошу тебя и твоих людей, наместник, поехать с нами. Это очень важно.

      - Я не могу покидать крепость, сеид, я.... - Тут Шахин встретился взглядом с сэром Робертом и осекся. - Да, сеид. Повинуюсь.



       *************


       Через час мы были на прииске. Хорошо заметная тропинка, начинавшаяся у подножья низких каменистых холмов, привела нас к входу пещеру, возле которой стояли повозки и виднелись дыры в земле от кольев шатров и костровища. Здесь мы спешились. Сэр Роберт взял меня, Лукаса и десять воинов Шахина, самому наместнику и остальным терванийцам велел ждать снаружи. Мы зажгли факелы и вошли в пещеру.

       Это был низкий скалистый грот, в глубине которого открывались два прорубленных в известняке тоннеля. Их своды подпирали установленные через каждые пять-семь метров деревянные крепления. Правый туннель оказался тупиком, левый вывел нас в просторный подземный зал. И вот тут я ощутил, как зашевелились у меня волосы под шапкой и кольчужным капюшоном. Это была явно не природная пещера. На противоположной от входа стене был высечен большой рельеф. На рельефе неведомый скульптор изобразил длинную вереницу длиннобородых людей в причудливых одеждах, склонившихся перед царственной парой, сидящей на троне. В полу под рельефом зияло несколько ям разной глубины. Вокруг самой большой из них лежали обломки разбитой каменной плиты, покрытые какими-то знаками.

      - Стоять! - крикнул сэр Роберт, делая предостерегающий жест. Сам же он, держа меч в правой руке и факел в левой, направился к яме. А потом я услышал, как он тяжело вздохнул.

      - Эвальд, - сказал он, - немедленно приведи сюда наместника!

       Я сбегал за Шахином, и мы подошли к яме, возле которой уже стояли остальные. В яме лежали круглый щит, сломанный меч и искореженные и разбросанные части доспехов явно терванийской работы.

      - Амир Зулейкар, - выдохнул Шахин.

      - Вот и нашлась пропажа, - добавил Лукас.

      - Матерь пресвятая, только не это! - неожиданно вырвалось у сэра Роберта.

      - Я вижу, ты не в восторге от находки, - заметил Суббота.

       - Наместник, вы уверены, что это доспехи пропавшего принца Зулейкара? - спросил сэр Роберт. Судя по голосу, он был сильно взволнован.

      - Это его доспехи, сеид, - сказал терваниец. - И его щит с золотым львом. Такого вооружения не было ни у кого больше. Но где же сам принц?

      - Это магия, худшая из всех, - сказал сэр Роберт.

      - Значит ли это, что принц мертв, сеид?

      - Теперь я могу сказать это с уверенностью.

      - Бог единый, помилуй нас! - сказал Шахин. - Это плохая новость. Но, может быть, можно найти хотя бы тело?

      - Нет, наместник. Вы его уже никогда не найдете. Пусть вас утешит то, что принц Зулейкар не стал гулом.

      - Я не смею расспрашивать вас, сеид, но...

      - Я все изложу послу де Аврано, а он доведет мои слова и объяснения до его величества алифа, - резким тоном ответил сэр Роберт. - Вы получили, что хотели, наместник. Вашей вины в случившемся нет. Заберите эти доспехи и отправляйтесь в крепость. Вы и ваши люди мне больше не нужны.

      - Что-то не так, Роберт? - спросил Суббота, когда мы остались одни.

      - А ты еще сам не понял, что случилось? - ответил фламеньер. - Это был не прииск. Никто здесь не искал серебро, Лукас. Человек, называвший себя Ирван Шаи - высший вампир. Настоящий роэллин.

      - Ты не преувеличиваешь?

      - Как ты думаешь, почему вооружение принца оказалось здесь, в этой крипте? Это захоронение Третьей эпохи. Посмотри на рельеф, и все поймешь. Вампир прибыл в Баз-Харум специально для того, чтобы вскрыть эту могилу. Он знал, что наместник города принц крови, родственник самого алифа и очень умело воспользовался этим. Что-нибудь слышал о Заклятии Царской Крови?

      - Признаться, ничего, - ответил Лукас, морща лоб. - Опять магия?

      - Причем высшего порядка. Роэллин обретет свою полную силу после того, как выпьет истинной королевской крови. Два чудовища на свободе. Королевская пара, Лукас. Они уже уничтожили жителей целого города, и я даже боюсь думать, что могут натворить еще. Я должен немедленно отправляться в Рейвенор.

      - А причем тут Джесон?

      - Пока не знаю. Надо вернуться в цитадель и найти всех, кто работал на прииске Хабурт. Возможно, кто-то из них уцелел, - сэр Роберт еще раз осмотрел крипту. - И помилуй нас Матерь, если мы не отыщем следы этой парочки!


       **************


       У стены сидели на корточках пять человек, одетых в лохмотья. Увидев нас, они встали и начали униженно кланяться.

      - Я искал людей, работавших на прииске Хабурт, - сказал сэр Роберт. - Вы там работали?

       Все пятеро закивали головами. Сэр Роберт еще раз оглядел всю компанию, потом шагнул к крайнему справа человеку, по облику явно кочевнику-урулу и пристально посмотрел ему в глаза.

      - Как твое имя? - спросил он.

      - Шорджен, господин, - с поклоном ответил оборванец.

      - Скажи мне, Шорджен - как звали владельца прииска в Хабурте?

       В раскосых глазах Шорджена появились тревожные огоньки. Сэр Роберт, не ожидая от него ответа, шагнул к следующему, смуглому бородачу с поломанным носом.

      - Кто ты? - спросил он.

      - Наман Амири, господин, бедный сын своих родителей.

      - Кем ты был на прииске Хабурт?

      - Я рудокоп, господин. Мы рубили кирками руду в шахте, а прочие рабочие уносили ее наверх. Это была очень тяжелая работа, господин.

      - Хорошо, - сказал сэр Роберт и подошел к третьему. - А ты, как тебя зовут?

      - Я Улун, господин.

      - Ты тоже рубил руду?

      - Нет. Я с товарищами носил породу в корытах и корзинах.

      - Понятно. Ты тоже рудокоп? - спросил сэр Роберт четвертого, плотного коротышку с плешивой головой.

      - Нет, я плотник, - осклабился четвертый. - Я делал крепежные столбы. В саму шахту я не спускался, работал здесь в городе. Господин Шаи сам проверял мою работу, был два раза у меня в мастерской.

      - Я понял тебя. А ты? - обратился фламеньер к пятому оборванцу, рослому человеку средних лет со светлой кожей и окладистой седой бородой. - Ты ведь не урул и не терваниец?

      - Твоя правда, господин, - ответил бородач густым басом. - Я роздолец, зовут меня Фатьян.

      - И как же ты оказался в Баз-Харуме?

      - А меня еще ребенком продали сюда кочевники. С тех пор и живу тут.

      - Ты тоже рубил серебряную руду? - спросил сэр Роберт уже на имперском языке.

      - Ты же знаешь, господин рыцарь, что никакого серебра в Хабурте нет. Там какая-то пещера была, не то храм, не то гробница, вот мы ее и раскапывали.

      - Я понял, - фламеньер повернулся к наместнику. - Этих четверых пусть отведут в лагерь. Они мне не нужны. А с этим человеком я побеседую.

       Оборванцы поняли, что ничего с нас им не обломится, недовольно что-то залопотали, но стража быстро вытолкала их со двора. Фатьян с улыбкой посмотрел им вслед.

      - Чему улыбаешься, роздолец? - спросил сэр Роберт.

      - Да так, подумал о своем. О чем хотел меня спросить, господин рыцарь?

      - Что можешь рассказать про Ирвана Шаи?

      - А что про него рассказывать? Хороший человек, вежливый, спокойный. Мы работали, он платил. Хорошо платил, серебряную монету в день. Только требовал, чтобы мы никому про нашу работу не рассказывали. Мол, если спросит кто, говорите всем, что серебро в Хабурте ищем. Он вроде как ученый был, откуда-то с алифата. Говорил, что его древние надписи очень интересуют.

      - Когда могилу в пещере вскрывали, ты был?

      - Нет, не был.

      - А что там было, в могиле, знаешь?

      - Не знаю, господин рыцарь. Может, кости какие?

      - Больше ничего не можешь рассказать?

      - Тут дело такое, господин рыцарь... - Фатьян замялся. - Не знаю, чего ради ты меня расспрашиваешь о склепе этом, но кое-что я могу тебе рассказать. Я ведь с того склепа и сам поживился малость.

      - Поживился? Это как?

      - А я там одну вещицу нашел. Ну и я и подумал...

      - Вещица? - Глаза сэра Роберта полыхнули огнем. - Что за вещица?

      - Монета, господин рыцарь. Большая серебряная монета. Старая такая, древняя, потертая вся. Но мне за нее торговец Вортан аж пять золотых отвалил.

      - Вортан?! - Сэр Роберт так посмотрел на Фатьяна, что тот перестал улыбаться. - Так ты эту монету Вортану продал?

      - А что такого? - запинаясь, ответил роздолец. - Все в городе знали, что Вортан всякие редкости скупает. Он, говорят, и краденым не брезговал.

      - Слушай, Фатьян, - сэр Роберт, казалось, из последних сил пытается сохранить спокойствие, - именем Матери заклинаю тебя, скажи правду - ты сказал Вортану, где взял монету?

      - Конечно.

      - И что он сказал в ответ?

      - Поблагодарил и велел никому ничего не рассказывать.

      - О, Матерь! - вздохнул сэр Роберт. - Вот, возьми золотой, Фатьян. И еще прими мою благодарность.

      - Господин рыцарь, не прогневитесь, не надо мне с вас денег. А вы бы лучше позволили с вами до имперских земель добраться. После того, что в городе было, оставаться тут не могу, а одному через Дальние степи идти - верная смерть.

      - Да будет так. Тебя найдут, когда мы отправимся в дорогу. А сейчас ступай.

       Весь этот диалог мы с Лукасом слушали молча, и только когда совершенно счастливый Фатьян ушел со двора, дампир сказал:

      - А ведь малый-то не врет.

      - Вот вам и связь с Джесоном, - сэр Роберт торжествующе посмотрел на нас. - Вортан отдал монету ему.

      - Сэр, а что такого особенного в этой монете? - осмелился спросить я.

      - Есть одно народное суеверие, - ответил за сэра Роберта Лукас. - Обработанная магией монета, положенная на глаза вампиру во время похорон, как бы навсегда закрывает их. Если из такой монеты сделать, например, наконечник стрелы, то она убьет наповал даже роэллина. Одно мне непонятно: почему Вортан не сообщил о происходящем здесь в Рейвенор?

      - Может быть, не успел, или понадеялся на Джесона, - сэр Роберт покачал головой. - Теперь мы знаем, почему погибли оба. Нам остается вернуться в Рейвенор и сообщить все Высокому Собору.

      - Сэр, я тут вспомнил... - начал я, захваченный неожиданной мыслью, - эта надпись на стене в магазине. "Торговый дом Мирко Саручан, Проск, подарки для любимых матерей" - она может что-нибудь значить?

      - Надпись? - Лукас переменился в лице. - Точно, была надпись.

      - Эвальд, - сэр Роберт шагнул ко мне, положил руки на плечи и с улыбкой произнес: - Поздравляю, ты прошел третье испытание!

      - Сэр? - Я был изумлен его словами, а еще больше - выражением его лица.

      - Подарки для любимых матерей, - сказал фламеньер. - Намек на боевой клич рыцарей братства Au forter a Matra Bei - "Все для возлюбленной Матери нашей!" Бедный Вортан оставил эту надпись специально для того, кто поймет ее смысл. Вортан и Джесон пожертвовали собой, чтобы сбить эту тварь со следа.

      - Ну, птенчик, молодец! - Лукас похлопал меня по спине. - Я бы не догадался.

      - Не будем терять времени, - просветлев лицом, сказал сэр Роберт. - Я предупрежу посла де Аврано, и мы отправимся в Проск. Лукас, найди этого роздольца, все-таки мы обещали ему защиту...



       *****************


       Через восемь дней мы были в Проске.

       Торговый дом Мирко Саручан находился в центре роздольской столицы, недалеко от детинца. Привратник, выслушав нас, немедленно позвал управляющего.

      - Посылка из Баз-Харума, господин? - Управляющий понимающе кивнул. - Конечно, я сейчас ее принесу.

       У меня сердце бешено колотилось, когда сэр Роберт принял из рук управляющего аккуратно упакованный в тонкую кожу маленький сверток, разрезал ремешки кинжалом и извлек из посылки плоскую серебряную коробочку, в которой были та самая монета и сложенный вчетверо лист бумаги. Он прочитал нам эту записку уже позже в гостинице, когда мы трое собрались за столом, чтобы помянуть Вортана Караджина и Джесона.

      - "Я, Вортан Караджин, рыцарь-лейтенант святого братства Матери-Воительницы, передаю артефакт, попавший мне в руки в Баз-Харуме, - читал сэр Роберт. - Этот артефакт обладает мощной магической эманацией, и попал ко мне при обстоятельствах, которые я могу расценивать как угрожающие безопасности империи. Вполне возможно, что в окрестностях Баз-Харума был умышленно вскрыт склеп времен Третьей эпохи, в котором мог покоиться высший вампир. Если этот пакет вы получили из рук курьера Джесона де Грисса, значит, наш план сработал, и все подробности вам изложит сам Джесон. Если же нет, знайте: некоторое время назад ко мне обратился богатый коммерсант по имени Ирван Шаи, родом из Гуджаспана. Он попросил меня быть его поставщиком. Работая с Шаи, я убедился, что дело вовсе не в открытии им серебряного прииска, как он утверждает. На самом деле он ведет раскопки в неизвестном до сих пор древнем святилище времен Третьей эпохи, раскопанном им в урочище Хабурт. Подкупленные Шаи терванийские чиновники и сам наместник Баз-Харума принц Зулейкар не препятствуют ему. Я намерен разобраться в происходящем. Проверить мои предположение мне помог Джесон, который везет часть артефакта, как подтверждение моих слов. Сведения, которыми я пока располагаю, обрывочны и неполны, но я продолжаю работать. Всю дополнительную информацию я буду сообщать через известные вам каналы. Милость Матери-Воительницы да пребудет с вами!"

      - Итак, он все же был фламеньером, - заметил Лукас.

      - Тем больше у нас причин помянуть его добрым словом, - сэр Роберт наполнил наши кубки. - Его и бедного старого Джесона, заведомо знавшего, что его ждет. Но теперь мы держим этих тварей на крючке. Рано или поздно они окажутся на расстоянии удара мечом.

      - Почему вы так думаете, сэр? - спросил я.

      - Потому что для одного из этой пары кровососов это, - и сэр Роберт показал мне монету, - верная смерть. Тот, кто может жить вечно, особенно боится смерти, Эвальд. Они будут искать эту монету повсюду, и мы отомстим за Джесона и Вортана. Для меня это теперь долг чести.



       ***************

      "Здравствуй, родная моя!

       Я, наконец-то, могу написать тебе письмо и сообщить свой более-менее постоянный адрес, на который ты можешь присылать мне письма. Я сейчас в Данкорке. Здесь находится учебный центр фламеньеров, который готовит для братства молодое пополнение, и очень скоро я стану послушником братства. Однажды я расскажу тебе, как получилось так, что я заслужил право на вступление в братство. Это было настоящее приключение, но в письме всего не расскажешь, да и ты мне не поверишь, наверное. Скажу только, что меня рекомендовал сэр Роберт и еще два рыцаря, а по правилам братства такая рекомендация обязательна. Вобщем, я счастлив. Для полного счастья мне не хватает одного - увидеть тебя, милая моя Домино, обнять тебя и поцеловать и шепнуть в твое остренькое ушко, как же я тебя обожаю.

       Как твои дела? Обязательно напиши мне, как твоя учеба и как успехи. Я почему-то думаю, что ты в Академии самая лучшая. Может, я ошибаюсь, и ты не самая лучшая студентка, но то, что самая милая и прекрасная, это точно (Шутка!)

       Знаешь, я часто вижу тебя во сне. Однажды мне приснилось, что мы с тобой гуляем по берегу моря, и ты рассказываешь мне об эльфийских кораблях. Какие они большие и красивые. Я проснулся, и мне было очень грустно - ведь тебя не было рядом со мной. Домино, милая, как мне плохо без тебя! Я очень надеюсь, что как только стану послушником, смогу приехать в Рейвенор и встретиться с тобой.

       Помнишь, я писал тебе, что хочу, чтобы ты стала моей женой? Я жду твоего ответа. Жду и боюсь прочитать...вобщем, ты понимаешь. Если ты откажешь мне, я умру.

       Я жду твоего решения и ответного письма. Пиши мне: Данкорк, пансион Дюран, Эвальду Данилову. Люблю тебя, с ума схожу без тебя, целую бессчетное количество раз.

       Вечно твой,

       Эвальд"




  Часть четвертая. Данкорк, Лашев, Халборг




  1. По следам вампира



       Все эти недели я жду чуда.

       Письма от Домино. Снов о доме, о той жизни, которая теперь кажется далекой и чужой. Чтобы хоть во сне увидеть то, что начинает забываться.

       Каждую ночь я ложусь спать с одной надеждой - увидеть такие сны, но проваливаюсь в забытье, которое заканчивается тяжелым звенящим ударом большого колокола цитадели. Сигналом подъема. И все начинается сначала.

      - Быстрее, проклятые пахлы! - орет на нас послушник-министр Джонан Грэвел, прохаживаясь между рядами деревянных нар, на которых мы спим. - Быстрее, не заставляйте меня ждать! Еле шевелитесь, как сраные парализованные калеки! Быстро, быстро, быстро!

       Натягивая на себя полотняную рубаху-камизу и широкие штаны, я пытаюсь проснуться и одновременно вспомнить сны, которые посещали меня этой ночью - и не могу. Наверное, я слишком устаю за день, и мой сон больше похож на смерть. В нем нет и не может быть никаких видений.

      - Вперед! - орет министр, нависнув надо мной. - Вперед, пахол!

       Вдеваю ноги в кожаные чувяки, выбегаю во двор, где уже строится мой взвод. Небо над шпилями соборной церкви едва-едва окрашено румянцем зари. В глазах моих товарищей тоска и покорность.

       В колонну по двое бежим к воротам - они уже открыты. Дальше трусцой по утоптанной сотнями ног таких же, как мы послушников ордена колее через поля, пока не добежим до каменного креста у реки, потом обратно к воротам, потом опять к кресту, потом обратно. Получается три стае, чуть больше трех километров.

       Я уже привык. Первые дни было очень тяжело. Свой первый кросс я не смог пробежать до конца - не выдержал, задохнулся. Послушник-министр отругал меня, назвал дохлым уродом и позором ордена и записал мое имя на штрафной доске учебки. Весь день я убирал навоз в конюшне, потом таскал сено для лошадей. А утром министр бежал рядом со мной, и я назло ему дополз до конца, правда, со штрафом по времени. И теперь я знаю, что пробегу три стае. Человек - живучая и упорная тварь, приспособится ко всему...

       Вот и крест. Грудь у меня ломит, ноги горят, дыхалка свистит, как паровозный свисток. Еще два круга. Но я добегу. Скоро у меня откроется второе дыхание, и я добегу. Я уже привык.

       После кросса - умывание. Длинные деревянные ясли во дворе перед нашей казармой, полные мутной холодной воды. Такой холодной, что всех от мытья бьет озноб. Рядом корыто со смесью крупной соли и березовой золы, заменяющей мыло. Все моются молча, лишь охая или фыркая - любые разговоры до утренней молитвы запрещены.

      - Чисто мойтесь, пахлы! - приговаривает министр, расхаживая за нашими спинами. - Отец Амори не любит, когда после вас в храме Божьем воняет потом и грязными ногами!

       После помывки мы одеваемся, набрасываем поверх одежды длинные темные плащи и отправляемся в храм. Отец Амори, наш главный капеллан, начинает службу. Каждое утро мы вначале поем псалом "К ногам твоим, Матерь Святая, припадаем", потом следует поминовение героев и мучеников, отдавших свои жизни во славу братства и империи. Затем начинается самая интересная часть службы - отец Амори читает нам политинформацию. У него несомненный талант оратора. Вчера темой выступления святого отца была богоизбранность Ростианской империи. Сегодня речь о пище духовной.

      - Гляжу я на ваши тупые рожи и вижу на них печать ненависти, - говорит отец Амори. - В глазах ваших, проклятые пахлы, я читаю злобу и непокорность. Молитва сия святая и слова мудрости, кои пытаюсь донести я до ваших озлобленных сердец и куриных мозгов, не вызывают в них отклика, и думаете вы только об одном: "Сейчас этот старый козел закончит блеять со своей кафедры, и мы отправимся в трапезную, чтобы наконец-то набить брюхо тем, что Господь нам послал!" Пища земная, говорите вы себе, быстрее поможет стать нам храбрыми бойцами воинства Матери, нежели словеса, которыми пичкает нас этот седой дурак Амори. Признайтесь себе, жалкие черви, что жратва, пиво и девки интересуют вас куда больше моих проповедей. Ночью во сне вы вздыхаете и ворочаетесь не потому, что вам снятся подвиги божьих витязей и дороги славы и послушания - нет, вам снится какая-нибудь Крошка-Мадлен из квартала красных фонарей в Данкорке, которой вы запускаете под юбку свои шаловливые лапы. Но откроем Золотые Стихи и прочитаем главу пятую, стих восьмой: "Плоды земные питают тело ваше, но дух ваш питает Слово мое, и слаще оно любой пищи". Поняли? - Отец Амори делает паузу и поднимает к своду храма указательный палец. - Слово питает дух. А высокий дух для рыцаря значит едва ли не больше, чем телесная сила и здоровье. Ибо высоким духом порождены такие похвальные качества человека, как отвага, стойкость, преданность, презрение к смерти и неприхотливость. Что толку, если тело могучее, а душа слаба и пуста? Человек, дух которого слаб, подобен безмозглому быку, сильному, но глупому. Сильному духом не страшны соблазны и козни сил зла, он не предаст и не отступит от долга своего, прельстившись благами этого мира. Сильный духом идет по путям своим, аки истинный сын святой матери-церкви, сопоставляя дела свои со Словом Божьим. Чтобы укрепить дух свой, смиряйте плоть свою, прогоняйте греховные мысли и обращайтесь к Слову Божьему каждый миг своей никчемной жизни. И может быть, однажды вы обретете духовные добродетели, которые сделают вас настоящими воинами и защитниками нашей святой веры! Крепко думайте над словами истины, что услышали ныне. А сейчас помолимся, братие, и да поможет вам пресвятая Матерь-Воительница!

       Сегодня третий день недели, и мы вдохновенно поем псалом "Во все дни будь с нами на путях наших". Все, служба окончена. Можно перевести дыхание и настроиться на завтрак.

       Перед утренней трапезой еще одна молитва. В глиняной миске передо мной немного овсяной каши на воде, рядом с миской лежит половина ячменного хлебца. Мяса сегодня послушникам не положено, первый, третий и пятый дни - постные. В такие дни нам позволена только рыба или немного творогу, но творога и рыбы сегодня нам тоже не дали. Соседи справа и слева жадно уписывают кашу, и я пытаюсь от них не отстать. Тот, кто последним выходит из-за стола, моет за всеми посуду. Морской закон актуален и в этом мире. После благодарственной молитвы выходим во двор на развод.

       Министры уже со списками. Такое ощущение, что канцелярия учебки и по ночам озабочена тем, как бы сделать нашу жизнь еще интереснее. Сначала занятие находят штрафникам.

      - Домин, Рысь, Сухой Хлеб, Чучело - работа на кухне! - выкрикивает министр, глядя в список. - Грош, Точило, Фланшард - на конюшню! Первое копье к мастеру оружия! Второе копье к мастеру верховой езды! Третье копье к мастеру осады!

       В списках, как и везде, записаны не имена, а клички. Имен у будущих послушников братства тут нет. С той поры, как я попал в учебный центр Данкорка, я стал Лунатиком. Это потому, что я, как считается, свалился в этот мир с луны. У остальных клички тоже не просто так. Точило - сын богатого оружейника, получившего дворянский титул за свои заслуги, - заявил при зачислении, что помогал отцу точить оружие. Чучело получил свое прозвище за то, что кидался камнями в ворон, и это заметили. Молодой сэр Дарнелл получил кличку Фланшард, поскольку хвалился, что броня его лошади стоит аж сорок золотых.

       После развода мы надеваем доспехи и оружие. Мой доспех - старая железная кольчуга, подшитая вареной кожей. Прорехи в ней заделаны проволокой, а кожаная изнанка и ремни вытерлись и стали совершенно черными. Я лично катал эту кольчугу в бочке с песком не один час, чтобы отчистить ее от ржавчины. У прочих послушников похожие лядащие кольчужки. Поверх кольчуг надеваем вино-красные сюрко с эмблемой центра в Данкорке - скачущим золотым единорогом. Клеймор у меня опять забрали, послушнику положено ходить только с кинжалом. Мой кинжал под стать моей кольчуге. Старый, однолезвийный, из плохого темного железа, с деревянной всаженной рукоятью, обшитой кожей. Ножны крепятся к поясу простой ременной петлей. Кинжал больше похож на кухонный нож, чем на кинжал. Министр каждый день проверяет состояние оружие и, упаси Бог, хоть пятнышко ржавчины заметит, или решит, что заточка плохая. Заставит двадцать раз отжиматься у входа в казарму, а на спину тебе при этом положат маленький кулачный щит. Если щит соскользнет со спины во время отжиманий - начинай сначала.

      - Первое копье, на выход! - орет министр.

       Первое копье - это мы. Двенадцать человек будущих защитников империи. Сегодня нам предстоят стрельбы из арбалета и прочие воинские увеселения. Второе копье будет упражняться в езде верхом, а третье изучать устройство крепостных сооружений и способы их преодоления. Наша программа самая интересная.

       Топаем в арсенал, где нам выдают тяжелые арбалеты, и Грэвел ведет нас в Боевые Чертоги. Мастер оружия сэр де Бримон уже на позиции. В прошлый раз мы стреляли из легких рычажных арбалетов, сегодня нам предстоит показать, как мы умеем пользоваться тяжелыми.

       Де Бримон ловко взводит тетиву арбалета воротом, уперев его в землю. Потом обращается к нам:

      - Я ставлю песочные часы, - говорит он. - У вас три болта. Вам надо успеть трижды зарядить арбалет и сбить тремя болтами хотя бы два полена на рубеже. Понятно?

      - Да, сэр!

      - Первая тройка на позицию.

       Тяжелый крепостной арбалет весит килограммов девять, железа в нем гораздо больше чем дерева. Мне кажется, что я довольно быстро натянул тетиву. Вкладываю в желобок первый болт, поднимаю оружие и прицеливаюсь. Темные сосновые чурбаки метрах в сорока от меня довольно хорошо видны на фоне каменной стены. Задержав дыхание, нажимаю на рычаг. Первый чурбак улетает в стену.

       Второй раз тоже не промахиваюсь - это хорошо. Третий болт попадает в балку под мишенями.

      - Неплохо, - говорит де Бримон. - Но можно лучше. Во время уложился. У вас на Луне все такие шустрые?

      - Не могу знать, сэр.

      - Свободен. Вторая тройка на позицию!

       Ухожу с позиции, тайком перекрестившись - ужин я себе заработал. Послушников, не сдавших норматив по боевой подготовке, вечером не кормят...

       До обеда де Бримон мучает нас по полной. Сначала стрельба из арбалета, потом занятия в фехтовальном зале со щитом и мечом. Все оружие весит раза в два тяжелее боевого. Каплевидный щит, точная копия орденского щита, сделан из цельного листа металла и снабжен плоским умбоном. Поэтому грохот при отработке ударов такой, как в жестяном цеху. На голову нахлобучиваю защитный шлем со стеганой подкладкой. Мне ставят в пару белесого широкоплечего парня из Элькинга. Его зовут Мерчер, но для всех он Белка.

      - Отрабатываем толчок щитом из третьей позиции! - приказывает де Бримон. - Мы с министром Гревелом показываем, остальные повторяют. Начали!

       Машу мечом, а сам думаю, что пора бы и пообедать. В животе урчит не по-детски...

       Боже мой, наконец-то! Колокол пробил полдень, сейчас мы пойдем обедать.

       Молитва, чинное сидение за столами, каждому вручают миску с горячей рыбной похлебкой и подсушенный ячменный хлеб. По два яблока на десерт. Одно съедаю сам, второе для Шанса. И еще кружка кислого напитка из каких-то местных ягод, который мы называем между собой "Смерть дресне". Этот напиток крепит так, что новички по неделе не ходят по-большому. Но - наконец-то можно поесть и немного отдохнуть! И даже то, что Грэвел, прохаживаясь за нашими спинами, все время трындит что-то о грехе чревоугодия, меня особо не раздражает.

       Наступает мое самое любимое время дня - часовой послеобеденный отдых. Все оставляют нас в покое, даже чертов министр Грэвел. Можно просто посидеть в тени и подремать. Можно помыться в яслях у казармы. В это время послушникам разрешается побеседовать с отцом Амори о своих проблемах и пользоваться библиотекой. Но никто этого не делает. Все стараются поспать хотя бы этот блаженный час. И я поступаю точно так же.

       Сев под дерево недалеко от казармы, закрываю глаза, и тут на меня падает тень.

       Это Тьерри де Фаллен, самый младший из послушников. Вроде как сын фламеньера, причем чуть ли не подскарбия братства. Потому и зовут его все Казначей.

      - Ты не спишь? - спрашивает Казначей, подойдя ближе. - Ты извини, я помешал тебе.

      - Чего хотел? - говорю я, закрывая глаза.

      - Тут парни говорили, ты с настоящими вампирами сражался. Они считают, что ты трепло. А я тебе верю.

      - Хрен с ними, пусть считают.

      - Слушай, а какие эти вампиры?

      - Красавцы писаные. Глаз не отведешь.

      - Я ведь серьезно спрашиваю, - в голосе Казначея звучит обида.

      - А если серьезно, то сам должен понимать, какие вампиры бывают. Страшные они. И воняют мерзко.

      - А где ты с ними столкнулся?

      - В Дальней степи. Мы с моим господином на Солоницы упыря убили.

      - Ух, ты! - Казначей усаживается рядом на траву. - И ты не испугался?

      - Конечно, испугался. Только дураки ничего не боятся.

      - А чем ты его убил? Мечом?

      - Его убил мой господин, - сказал я, чувствуя, что очень хочу спать. - Давай в другой раз поговорим. Отдохни лучше.

       Слышу, как Казначей вздыхает и уходит - и все, отключка. Будит меня сигнал колокола, сзывающего послушников на развод. Опять перекличка, опять оглашение программы на вторую половину дня. Первое копье отправляется к де Бримону продолжать боевую подготовку.

       Господи, да кончится этот день или нет?!

       На закате пользуюсь оказией и спрашиваю стражу у ворот, приезжал ли гонец с почтой. Те говорят, что нет. Это значит, что долгожданного письма от Домино опять сегодня не будет.

       Неужели она меня забыла?

       На ужин тушеная капуста, хлеб и сидр. Есть почему-то не хочется.

       Во время вечерней службы отец Амори временами переходит на крик, чтобы разбудить тех из нас, кто клюет носом. Не помогает. Курсанты делают вид, что внимательно слушают проповедь, но взгляды у них отсутствующие. Спроси любого из нас, что именно говорит капеллан - не повторим. Министр Грэвел чуть ли не каждому заглядывает в лицо, чтобы поймать нарушителя с поличным и занести в штрафной список.

       Конец службы дослушиваю на автопилоте. В моем теле не осталось ни единой клетки, которая не чувствует смертельную усталость. До отбоя еще два часа, но все, чего хочешь от жизни - так это свалиться на жесткий матрац и провалиться в забытье. О большем, - например, увидеть во сне Домино, маму, своих друзей или двор, в котором вырос, улицы, по которым гулял в прошлой жизни, - даже не мечтаешь. Только надеешься - а вдруг?

       И лишь с сигналом колокола, дающего нам право лечь спать, понимаешь главное - еще один день службы позади.





      *************

       Министр Грэвел придирчиво осмотрел меня с головы до ног. Еще раз велел разгладить складки на сюрко, поправить пояс и, наконец, остался доволен:

      - Запомни, пахол, - напутствовал он меня, - на все вопросы шевалье отвечать правдиво, кратко и точно. Никаких простонародных словечек. Тут тебе не родная Луна, усек?

      - Да, милорд министр.

      - Если шевалье спросит обо мне, знаешь, что сказать?

      - Конечно, милорд министр.

      - Что именно, пахол?

      - Что сама Матерь не пожелала бы себе лучшего наставника, - ответил я, посмотрев парню прямо в глаза.

       Грэвел юноша туповатый, иронию в моих словах не расслышал, поэтому только одобрительно кивнул и похлопал меня по плечу. Тут открылась дверь, и слуга в парадной ливрее предложил мне следовать за ним.

       Шевалье де Лагранс, начальник учебного центра в Данкорке, сидел за столом и что-то писал. Когда я вошел и замер по стойке "смирно" в двух метрах от его стола, он еще полминуты делал вид, что его записи важнее, чем мое появление. Наконец, он поднял на меня глаза.

      - Кандидат в послушники Эвальд Данилов, не так ли? - спросил он.

      - Да, милорд командор.

      - Вы ведь оруженосец сэра Роберта де Квинси, верно?

      - Истинно так, милорд.

      - Славный рыцарь, прекрасный воин и добрый верующий, - сказал шевалье. - Вам выпала большая честь заслужить покровительство этого человека.

      - Да, милорд.

      - Я читал ваши документы и весьма удивлен одним обстоятельством. Вы появились в имперских землях непонятно откуда. У нас вы числитесь как роздолец. При вашем зачислении сэр Роберт описал нам историю вашего.... прибытия в Ростиан. Все же хочу спросить у вас, сквайр - откуда вы родом?

      - Моя родина называется Россия, милорд.

      - Никогда не слышал о такой стране. Где она находится?

      - Боюсь, милорд, на карте Пакс ее не найти. Это совершенно другой мир, из которого я попал в ваш по чистой случайности.

      - Сэр Роберт говорил, что тут замешана магия?

      - Именно так, милорд. Я и сам не могу объяснить, как так получилось.

      - Очень странная история, - де Лагранс посмотрел на меня с интересом. - Никогда не слышал о подобных случаях. Будь вы могущественный маг или демон, ваше появление в имперских землях можно было бы объяснить. Но вы вполне заурядный молодой человек. И какое же положение вы занимали в вашем мире?

      - Я был обычным обывателем, милорд.

      - То есть, вы не знатного рода?

      - Мои предки по материнской линии были военными. Но титулов у них не было.

      - Это может осложнить ваш прием в братство. Однако у вас есть рекомендации от очень уважаемых в братстве рыцарей. Вы в курсе, что сам Луис де Аврано,один из влиятельнейших сановников братства, дал вам свою рекомендацию?

      - Да, милорд.

      - В Паи-Ларране вы были подвергнуты наказанию. Я знаю, что там произошло, но хотел бы услышать вашу версию.

      - Милорд, я думаю, ничего нового я вам не расскажу. Меня оскорбили, я ответил.

      - Вы считаете, что вас незаслуженно наказали?

      - Мне следовало держать себя в руках. Поэтому я считаю наказание справедливым, хотя и несколько жестоким.

       Мне показалось, что командор посмотрел на меня с одобрением.

      - Хорошо, - сказал он. - Давайте поговорим о деле. Мэтр Бинон принес мне вашу диссертацию на тему "Герои истинные и ложные". Вы единственный в роте кандидатов, кто написал ее без ошибок и раскрыл тему.

      - Я горд этим, милорд.

      - Подобный успех ставит меня в тупик. Если вы, как следует из ваших слов, не родились в империи и не являетесь нашим подданным, как вы смогли так хорошо изучить наш язык и писать на нем?

      - Язык, на котором говорят в моей стране, милорд командор, весьма похож на язык Роздоля. А изучить вашу письменность оказалось довольно легко, - ответил я.

       С момента моего появления в мире Пакс я даже не задумывался, почему у меня с местными жителями не возникло языковых барьеров. Вербовщик, напавший на меня в палатке в первый день моего пребывания в мире Пакс, говорил на языке, похожем, как мне показалось, на латинский, и, тем не менее, я его понял. Наверное, чисто интуитивно. Потом, в Роздоле, я услышал совершенно русскую речь, лишь интонации были другие, и значения отдельных слов я не понимал. Сэр Роберт в таверне заговорил со мной по-русски. Потом, общаясь с другими фламеньерами и со своими товарищами по обучению, я слышал, как они разговаривали друг с другом на своем языке, напоминающем по звучанию французский, но со мной-то они все по-русски говорили и прекрасно понимали, что я говорил в ответ! Совершенно необъяснимая вещь. Вероятно, и здесь сработала какая-то магия, о которой я представления не имел. Это меня и радовало, и пугало одновременно: с одной стороны, такое преимущество, как возможность объясниться, сильно облегчило мне жизнь. Что было бы со мной, если бы я не мог поговорить с местными жителями? С другой стороны, глядя на меня, люди могут принять меня за колдуна или, что еще хуже, за демона. Впрочем, не все языки я понимал. Я это понял в Дальней степи и в Баз-Харуме. Язык терванийцев напоминал мне по звучанию арабский - конечно, насколько я могу судить о такой похожести, - письменность терванийцев, которую я видел в Баз-Харуме, один в один походила на древнюю клинопись. В языке кочевников было что-то от китайского языка - то же обилие шипящих звуков и мелодические ударения. Что до письменности, то имперский алфавит был немного видоизмененной, но вполне узнаваемой латиницей, что тоже было удивительно. Видимо, в разных мирах пути прогресса все же идут по одинаковым направлениям. Или это всего лишь иллюзия, создаваемая неизвестной мне магией?

       Мне сразу вспомнился один разговор. Сидели мы как-то у нашего бедного покойного друга Энбри - царство ему небесное! - и Алина как раз коснулась темы языковых проблем в книгах про попаданцев. Энбри тогда был категоричен.

      - Полный вздор и литературщина! - говорил он, яростно жестикулируя. - Вспомните-ка фильм "Сегун", то, как герой Ричарда Чемберлена, учил японский. С самых азов постепенно, шаг за шагом. Вот это реалистично, это правда жизни. А у нас в каждой второй книге современный человек попадает к древним славянам и без проблем калякает с ними, как со своими коллегами по работе! Абсурд! Девяносто процентов слов в современном русском языке человек 12-13 века просто бы не понял, в ту эпоху у них не было аналогов этих слов и не было понятий, которые эти слова обозначают. Попробуйте объяснить жителю Киевской Руси, что такое "трамвай", "шашлык", "зарплата", "железобетон", "будильник", или "туалетная бумага". Замучаетесь объяснять. Добавьте другое произношение, весьма сложную для современного человека письменность - и мы получаем безъязыкого героя в мире, где с самого начала ему приходится очень многое объяснять. Ладно еще говорят, так умудряются с древними славянами песни современные петь, разучивают их с ними на тамошних инструментах! Но это цветочки. Славяне все же славяне, но так и к эльфам, и к гномам забрасывают. И все все понимают, как мама гномом родила! Поэтому авторы так любят снабжать своих героев разными спасательными средствами, вроде волшебных колечек понимания, или же в том мире их быстро обучают языку прекрасные магички и мудрые колдуны. Или выдумывают, как это когда-то сделал Профессор, некий общеупотребительный язык, на котором говорят все расы без исключения. Вообще, если говорить серьезно, никто из нас, милые мои, не прожил бы в средневековье больше недели. Или сожгли бы, как одержимого, или зарезали бы, поскольку за нами нет никакой силы и толку от нас никакого. Но вернее всего, мы с вами бы загнулись от грязной воды, плохой пищи или бесчисленных инфекций, против которых иммунитета у нас нет. От той же оспы, к примеру, или чумы...

       Оказывается, неправ был милейший Андрей Михайлович. Я вот не загнулся - пока. И не сожгли меня на костре, хотя обязаны были. И понимаю я этих людей, и они меня понимают.

       Чудеса, ей-Богу!

      - Ваша диссертация и впрямь хороша, - продолжал де Лагранс. - Я не знаток словесности, но прочитал ее с интересом. Потому я намерен рекомендовать вас после принятия послушания в архивную службу братства. Что скажете?

      - То есть, мне предлагается карьера писца или хрониста?

      - Не совсем так. Архивная служба занимается не только оформлением документов братства и составлением хроник. Одна из ее задач - это поиск и сохранение утраченных рукописей, редких текстов и всего, что связано с прошлым. Подобная работа ведется нами уже много лет, и ее результаты очень важны для братства.

      - Интересная работа, милорд.

      - И нужная. Скажу вам откровенно, юноша: задатков хорошего бойца у вас нет. Вам сколько лет?

      - Девятнадцать, - соврал я. Сэр Роберт предупредил меня, что в моих документах записан именно этот возраст.

      - Вы поздно начали изучать боевое дело, и потому вряд ли преуспеете. Хотя ваш опекун сэр Роберт другого мнения.

      - Спасибо за откровенность, милорд.

      - Я предлагаю вам помочь нашему делопроизводителю. Вы будете освобождены от тяжелой работы и получите дополнительный паек, который полагается нашим офицерам и писцам. Это полфунта меда, фунт чернослива, два фунта сушеных яблок и полгаллона красного вина в месяц. Вы будете работать при канцелярии центра, помогать составлять отчетность и оформлять необходимые документы. Естественно, что служба в канцелярии будет зачтена вам, как искус. Что скажете?

      - Милорд, спасибо, конечно, большое. Но я посмею сказать, что сэр Роберт определил меня в этот центр именно как будущего воина. Может, нам следовало бы сначала узнать его мнение?

      - Сэр Роберт воин. А я администратор. Я руководствуюсь интересами ордена. Те, кто хорошо владеют пером, важны не меньше, чем мастера боя на мечах или талантливые маги. - Шевалье внимательно осмотрел меня с головы до ног. - У вас есть время подумать. Послезавтра я вызову вас, и мы поговорим еще раз.


      **************

       Шанс встретил меня радостным фырканьем и помахиванием хвостом. Я скормил ему яблоки и хлеб, оставшиеся от обеда, а заодно и осмотрел коня. В этом не было необходимости, в конюшне Дюрана хорошо заботятся о лошадях...

      - Эй, Лунатик!

       В дверях конюшни стоял Морис де Фрезон по кличке Гвоздь. Он самый старший в первом копье после министра Грэвела и меня, ему двадцать лет. Понятно, что моего истинного возраста он не знает, посему относится ко мне как младшему. Заносчивый, тупой и злобный тип. И весьма крепкий - почти на полголовы выше меня. С Гвоздем было еще четверо кандидатов, его постоянный эскорт.

      - Почему не на работе, Лунатик? - спросил Гвоздь, раскачиваясь с носка на пятку. - Особый ты у нас, что ли? Или думаешь, если ты грамотный шибко, законы тебе не писаны?

       Так, все ясно. Гвоздь умудрился сделать в диссертации сорок грамматических ошибок, за это работа на конюшне на два дня ему обеспечена. Естественно, на меня он зол. Повторяется история в Паи-Ларране?

      - Я был у шевалье де Лагранса, - ответил я. - Сейчас пойду работать, так что не злись.

      - Да мне по хрену, где ты был! - взорвался Гвоздь. - Ты вообще откуда такой взялся? Умник засратый, мать твою! Ненавижу умников!

      - Это видно, - сказал я спокойно. - Если ты все сказал, я пойду.

      - Нет, я не все сказал! - Гвоздь, похоже, вел дело к драке. - Мы от тебя избавимся, Лунатик. Ты появился в моей стране непонятно откуда. Ты колдун, и тебе тут не место. Чертов выродок, выпердыш собачий! Нам не нравится, что ты у нас в отряде. Ты на нас беду какую-нибудь навлечешь.

      - Да успокойся ты, - ответил я, что тон Гвоздя начинает меня злить, и надолго моего терпения не хватит. - Скоро меня в штаб переведут. Отделаетесь от умного, заживете спокойно. Станешь самым умным в копье.

      - Ага, значит, ты теперь писарем станешь? Доппаек будешь получать, и от работы отлынивать? - Гвоздь нашел повод для новой волны праведного гнева. - Слышите, господа, наш умник наверх пошел! Из дерьма выплыл, нелюдь чертова!

      - Ты чего от меня хочешь? - спросил я самым спокойным тоном. - Если драться собрался, не выйдет. Не стану я с тобой драться.

      - Чего, серишь?

      - Нет, мараться не хочу.

      - Чего?! - Рожа Гвоздя начинает на глазах наливаться кровью. - Да ты у меня сейчас в ногах валяться будешь, сука безродная!

      - О чем-то спорите? - Тьерри-Казначей вошел в конюшню и встал по правую руку от меня. - Обсуждаете вчерашнюю диссертацию мэтра Бинона?

      - Не твое дело, - Гвоздь ткнул Казначея пальцем в грудь. - Вали отсюда, слюнявый, а то пожалеешь.

      - И не подумаю, Гвоздь, - неожиданно сказал Тьерри. - И вообще, не стоит со мной ссориться. Я могу сделать так, что ты вылетишь из пансиона с позором, так что не распускай руки.

      - Че? Папаше своему в Рейвенор настучишь, что тебя тут обижают? - Гвоздь презрительно заржал. - Ну, давай, будущий рыцарь. Пиши папочке, как тебя тут бьют ни за что.

      - И не подумаю никуда писать. - Тьерри помолчал. - Просто отец Амори очень не любит, когда нарушают восьмую заповедь. Это где сказано про правую руку, соблазняющую тебя.

      - Чего?!

      - Того. Будешь возникать, расскажу отцу Амори, что ты по ночам дрочишь в туалете.

       За спиной Гвоздя раздались смешки. Верзила тут же обернулся, и смешки смолкли.

      - Да вы, козлы, заодно? - выдавил, наконец, разъяренный Гвоздь. - Ну, устрою я вам, обещаю.

      - Всегда к вашим услугам, добрый сэр, - Тьерри отвесил верзиле издевательский поклон. - Только перед боем руки помойте, а то.... Брезгую я.

       Гвоздь смерил нас ненавидящим взглядом и выбежал из конюшни.

      - Не стоило тебе ввязываться, - сказал я Казначею. - Я бы сам все разрулил.

      - Мне было нетрудно, - Тьерри слегка поклонился мне. - Мне нравится помогать людям, которых я уважаю.

      - Спасибо, - я протянул парню руку. - Буду рад называть тебя своим другом.

      - Взаимно, сэр Эвальд, - Тьерри ответил на мое рукопожатие. - Думаешь, он на самом деле из-за диссертации на тебя зол? Все уже знают в отряде, как ты с вампирами воевал. И про девушку твою в Рейвенорской академии. Гвоздь тоже знает. Поэтому и завидует.

      - Так мне от этого не легче, сэр Тьерри.

      - Тебя только что Грэвел спрашивал. Какое-то срочное дело. Так что поторопись.


       **********


      " - Милая моя Домино! Что случилось? Почему ты мне не пишешь? Уже больше двух месяцев я жду от тебя письма, а их все нет и нет. Ты здорова? Или может быть, ты разлюбила меня и не хочешь мне писать?"

       Подумав немного, я зачеркнул последнее предложение и задумался. Очень трудно писать письма, когда тебя все больше и больше охватывает отчаяние.

      " - Прости, что я думаю о тебе плохо, но твое молчание меня очень беспокоит, - продолжил я. - Я и сам страдаю оттого, что не могу быть рядом с тобой. Так-то у меня все отлично. Подготовку я прохожу успешно, и если все будет идти так, как идет сейчас, уже после дня Улле я получу звание послушника и право носить меч. Но меня это не радует, а все потому, что я так давно не получал от тебя писем!

       Домино, я только сейчас понял, как мне одиноко. Нет, у меня в Данкорке много друзей, но говорю я с ними большей частью о наших делах. А вот поговорить по душам, пооткровенничать не с кем. Я бы сейчас отдал все на свете, чтобы увидеться с тобой. У меня часто бывает желание все бросить, сесть на коня и скакать в Рейвенор, а там просить твое начальство позволить мне хотя бы увидеть тебя! Я ужасно тоскую по тебе, маленькая моя. Может быть, настоящая любовь и не боится разлук, но я устал от одиночества. Я безумно хочу увидеться с тобой и сказать, как же сильно я тебя люблю.

       Домино, я прошу тебя об одном - если ты больше не любишь меня, то прямо напиши мне об этом. Конечно, для меня это будет жестоким ударом, но не будет этой тяжелой неопределенности, которая так меня угнетает. Я верю и надеюсь, что все мои дурные мысли - всего лишь глупая мнительность, и на самом деле твое отношение ко мне не изменилось. Но если я все-таки прав, скажи мне об этом. Так в наших отношениях появится ясность..."

      - Не пойдет! - пробормотал я и зачеркнул весь последний абзац. Выругался. Потом, подумав немного, скомкал все письмо и сунул в карман. На душе было смутно и погано - совсем как за окном казармы, где с утра лил, не переставая противный октябрьский дождь.

       Меня все забыли. Домино меня забыла. В чужом мире я остался совсем один, и никому нет до меня дела.

       Если так, остается только повеситься от тоски и горя.

       Или все совсем не так плохо, и это осенняя погода так на меня действует? Обычная осенняя депрессия, взявшая меня за горло?

       Уже вечер. Скоро пробьет колокол, и мои товарищи будут спать, а я не буду. Опять полночи не засну. Буду думать о Домино под стук дождевых капель по крыше казармы. Неужели она действительно...

       Нет, не может быть, она не могла так со мной поступить! Она не могла меня предать...

       Завтра обязательно напишу ей письмо. Соберусь с мыслями - и напишу. Не могу больше оставаться в неведении.

       Не могу - и не хочу...



       ****************

       То ли спал я, то ли не спал. Вроде только закрыл глаза - и меня начали трясти.

       Это Грэвел.

      - Подъем, пахол! - скомандовал он. - Одевайся и за мной!

      - Что за хрень? - не выдержал я, пытаясь разлепить глаза.

      - Сейчас узнаешь.

       Я надел рубашку и штаны, но министр заставил меня еще и кольчугу с сюрко надеть. И кинжал взять. То есть, я должен выглядеть по полной форме. Интересно, чего ради?

       Когда я был готов, Грэвел при свете масляного фонаря оглядел меня с головы до ног, велел расправить складки сюрко под поясом и повел в то крыло пансиона, где жило начальство.

      - Куда идем? - не выдержал я.

      - Молчать!

       Министр привел меня к дверям кабинета начальника центра. Постучался и, получив разрешение войти, открыл дверь и втолкнул меня внутрь. Шевалье де Лагранс был не один. И как я был рад, увидев, что собеседник шевалье - это Лукас Суббота. Причем мой старый приятель дампир сменил имидж: теперь, с ног до головы упакованный в черную клепанную стальными гвоздиками кожу и с длинным мечом на поясе, он выглядел очень внушительно. Капли дождя на его костюме еще не просохли, значит, Лукас приехал в пансион совсем недавно.

      - Ага, вот и ваш солдат, - сказал де Лагранс, жестом подозвав меня к столу.

      - Кандидат в послушники Эвальд Данилов прибыл, сэр, - отрапортовал я.

      - Вольно. Вам слово, мессир Суббота.

      - Много говорить не буду, - сказал дампир. - Мы уезжаем. Сэр Роберт велел забрать тебя. Он сам тебе все скажет.

      - Согласно нашим правилам время, в которое вы будете находиться в распоряжении вашего господина, будет зачтено в ваш искус, - пояснил шевалье, предупредив мой вопрос. - Мы редко позволяем такое, но сэр Роберт оформил на вас официальное разрешение Высокого Собора, а в таких случаях мы идем нашим друзьям навстречу. Вот ваш отпускной лист, - де Лагранс подал мне свернутый в трубку пергамент. - В вашем распоряжении ровно тридцать дней. По истечении этого срока вы обязаны быть здесь. Свое снаряжение можете получить у мастера оружия. Вам все понятно, кандидат Эвальд?

      - Да, сэр, - я чуть не задохнулся от радости.

      - Иди, собирай вещи, - велел мне Лукас. - Я жду тебя во дворе.

       С меня слетели последние остатки сна. Поклонившись шевалье, я выскочил из кабинета. Министр Грэвел расхаживал по коридору с самым важным видом.

      - Я уезжаю, - сказал я ему.

      - Да мне плевать, - ответил Грэвел. Он, похоже, уже был в курсе дела. - Пошли на конюшню. Никто твоего мерина седлать за тебя не будет.




    2. Забытый ритуал



       После двух месяцев, проведенных в учебке братства, мир кажется прекрасным и огромным. Даже если постоянно идут дожди, воздух буквально пропитан холодной влагой, а дороги размокли в непролазную грязь.

       Мы едем в Лашев. Я знаю только, что это небольшой городок в предгорьях Банарда, недалеко от границы Роздоля с имперскими землями. До него от Данкорка два дня пути. Места здесь красивые: густые смешанные леса, окрашенные во все оттенки красного, золотого и зеленого цветов, чередуются с возделанными полями, с которых давно убран урожай. В деревнях по дороге люди ведут себя по отношению к нам очень почтительно. При встречах кланяются и желают здравия и счастливого пути. Когда тебе вслед по десять раз в день говорят "Да хранит вас Матерь, пан рыцарь!", поневоле начинаешь чувствовать себя значительным человеком.

       Одно плохо - Лукас уж очень молчалив.

      - Наберись терпения, - сказал он мне, когда я спросил его, куда и зачем мы едем. - Твой лорд тебе все расскажет.

      - Лукас, - не выдержал я, - а как случилось, что ты стал охотником на нежить? Ты не рассказывал.

      - А тебе ни к чему это знать. Так что помолчи, в такую погоду вредно разговаривать, горло застудишь.

       Мне ужасно хочется поболтать, но я понимаю, что Лукас мне такого удовольствия не доставит. Ну, нет, так нет. Пока я счастлив уже от того пьянящего чувства свободы, которое испытываю последние дни.

       Чтобы скрасить дорогу, я начинаю петь песню, которую от нечего делать сочинял в учебке. Думал о Домино и сочинял:




       Средь гор и полей, там, где вереск цветет,
       Эльфийская дева, - любовь моя, - ждет.
       А я все скитаюсь вдали от нее,
       И болью наполнено сердце мое.
       И путь мой лежит через мрак грозовой,
       И вороны хрипло кричат надо мной,
       Пророчат мне битву, пророчат беду,
       Но верю, что путь я к любимой найду.
       Поверь, моя милая, пусть на пути
       Мне адские бездны придется пройти,
       Пусть меч занесенный мне смертью грозит -
       Любовь твоя в битве меня сохранит.
       В далеком краю, там, где пущи шумят,
       Где старые крепости тайны хранят,
       Прекрасная дева сидит у окна,
       И, может, меня вспоминает она.
       Поверь, моя милая, пусть на пути
       Мне адские бездны придется пройти,
       Пусть меч занесенный мне смертью грозит -
       Любовь твоя в битве меня сохранит.

      - Она того не стоит, - вдруг сказал Лукас.

      - Что?!

      - Ни одна баба не стоит того, чтобы так к ней относиться. Особенно эльфка. Я так думаю.

      - Да мне плевать, что ты думаешь, - буркнул я.

      - Все бабы - это кровь, кости, жир, мышцы, волосы, немного краски и пара ярких тряпок, - сказал Лукас. - Они стареют, дурнеют, блюют с перепоя, их пот и дерьмо воняют не лучше твоих. В них нет никакой поэзии. Все, что им нужно от тебя, так это денег побольше и член покрепче. Если ты не можешь удовлетворить их вздорные прихоти, они бросают тебя и находят другого дурачка, который будет таскать их на закукорках всю жизнь и при этом радоваться, какое ему счастье подвалило.

      - Придет поручик Ржевский и все опошлит, - усмехнулся я. - А что если ты просто не с теми женщинами общался?

      - Все бабы гадины. Поживешь с мое, сам поймешь.

      - Домино не такая, - ответил я. - Она особенная, а если тебе с бабами не везло, это твои проблемы.

      - Эльфы - да, они особенные, - Лукас хмыкнул. - Была у меня одна эльфка. Бледная, тонкая, с белыми длинными косичками и маленькими титьками. Она постоянно пахла морской солью, мятой и дубовой корой, и ей нравилось, что я не брею волосы под мышками. В постели она была холодная, как бревно, и только таращила в потолок глаза, когда я трахал ее. Но мне казалось, что я ее любил. Наверное, я на самом деле ее любил. Но потом она сбежала от меня с каким-то черномазым наемником из Партея - настоящим ублюдком и садистом, которого от веревки спасла только начавшаяся в это время война в Роздоле. Она сказала мне, что любит его, а меня нет. С того дня эльфки меня перестали интересовать. Они такие же, как и человеческие бабы, только еще скучнее и фальшивее.

      - Ты просто неудачник.

      - Я мужчина, а не сопливый восторженный мальчонка, который впервые в жизни нюхнул, чем пахнут бабьи подштанники. Женщин я за свою жизнь перетрахал столько, что из моих любовниц можно было бы составить целую кавалерийскую хоругвь. Все мои романы начинались по-разному, а заканчивались всегда одинаково. Поэтому у меня своя теория насчет баб, парень. Повзрослеешь, сам во всем разберешься. Если, конечно, станешь умнее.

      - Ну да, ну да, - сказал я насмешливо. - Монолог настоящего Казановы. Исповедь разочарованного бабника. Смешно тебя слушать, Суббота. Ты просто жалок.

      - Эльфы - выморочное племя. Когда-то именно от них пошло проклятие Нежизни. Эти существа жили слишком долго, столетия, и потому смерть их пугала больше нас, людей. Когда ты почти бессмертен, очень трудно смириться с собственным уходом в небытие. Поэтому эльфы использовали магию, чтобы обмануть смерть. Научились продлевать себе жизнь, забирая жизненную силу низших существ. А низшими существами они считали не только животных, но и людей. Отсюда и пошла эта вампирская зараза, которая потом захватила весь мир. Да, эльфы тоже пострадали от нее и лишились родины, но это справедливая расплата за их грехи.

      - Это было давно. Домино не может отвечать за проступки ее далеких предков. И эльфы с тех времен сами все поняли.

      - Понять-то поняли, но радости от этого нет, - Лукас сверкнул глазами. - Думай, что хочешь. Но когда тебе очень не повезет, и какой-нибудь малак будет высасывать из тебя кровь, вспомни, что этим удовольствием ты обязан эльфам.

      - Я только одно понял: ты просто злобный тип, который ненавидит женщин и эльфов.

      - Да, я такой. И еще я не люблю самоуверенных хлюпиков, которые не знают жизни и при этом строят из себя героев. Так что заткнись и не зли меня. Целее будешь.

      - Как вам будет угодно, сэр, - я отвесил дампиру издевательский поклон и отъехал от него подальше. От таких козлов вообще стоит держаться подальше. А я-то еще хотел с ним подружиться, уважал его. Пусть в жопу идет, супермен гребаный. Теперь из принципа ни слова ему не скажу. Нет его в природе. Пусть видит, что у меня есть чувство собственного достоинства.

       Только мне от этого почему-то не легче.



       **************

       Сэр Роберт ждал нас в одной из комнат гостиницы "У заботливой Софии" недалеко от рыночной площади Лашева. Он сидел у пылающего камина, кутаясь в волчью шубу. Признаться, я едва его узнал. Еще два месяца назад сэр Роберт был крепким моложавым мужчиной, теперь выглядел как глубокий старик. Его волосы, борода и даже брови совсем поседели, ввалившиеся помутневшие глаза окружали темные круги, щеки впали, и весь его облик говорил о крайней усталости и нездоровье. Однако меня он встретил ласково и обнял совсем по-отечески.

      - Ты возмужал, парень, - сказал он мне. - Искус в Данкорке пошел тебе на пользу. Рад тебя видеть.

      - И я рад видеть вас, сэр.

      - Нам нужно поговорить. Лукас, оставь нас вдвоем.

      - Вы больны? - спросил я, когда дампир вышел в коридор.

      - Знаешь, от предков нам достаются не только титулы и поместья. Мой отец и дед умерли от желудочного кровотечения. Теперь эта дрянь настигла меня. Но болезнь тела ничто по сравнению с душевным беспокойством, Эвальд. Я должен успеть сделать то, что начал. И мне нужна твоя помощь.

      - Я готов, сэр.

      - Нам предстоит трудное и опасное дело. Теперь у меня не осталось никаких сомнений, что события в Баз-Харуме были подстроены. Сулийские маги пытаются стравить империю и Терванийский алифат. Этого нельзя допустить.

      - Я помогу, чем смогу, сэр.

      - Мои дела плохи, Эвальд, - сказал сэр Роберт с грустной улыбкой. - Как я и ожидал, Высокому Собору не понравилось то, что я сделал в Баз-Харуме. Если бы не заступничество лорда де Аврано, мы бы с тобой больше не встретились. Нарушение обета молчания карается лишением рыцарского титула и вечным изгнанием. А так... Я был вынужден подать прошение об отставке, сынок.

      - Понимаю, сэр.

      - По Уставу братства прошение будет рассматриваться в течение сорока дней. У нас есть еще две недели, чтобы довести задуманное дело до конца. Уж очень мне хочется напоследок громко хлопнуть дверью.

      - Почему же Высокий Собор так к вам отнесся, сэр?

      - Политика, сынок. Половина командоров Высокого Собора считают Терванийский алифат нашим главным врагом. Их беспокоит то, как быстро растет число приверженцев Аин-Тервани. Высокий Собор опасается, что кочевники, приняв новую веру и заручившись поддержкой алифата, снова начнут набеги на Роздоль, и у самых наших границ опять будет полыхать большая война. Уже поговаривают о планах императора организовать большой поход против кочевников Дальних степей. А вот враг, который уже проник в наш дом, мало кого заботит. И главное - Высокому Собору очень не нравится, когда об этой опасности им напоминает простой персекьютор. Если откровенно, меня возмущает такая беспечность.

      - Вы о вампирах говорите, сэр?

      - Ты сам видел, что произошло в Баз-Харуме. С нежитью нельзя заключить никаких соглашений и союзов, между нами не может быть мира. И если в имперских землях до сих пор не случилось большой беды, то лишь потому, что маги Суль пока еще выжидают. Но в любой момент мы можем столкнуться с новым нашествием. Надо сделать все, чтобы в Высоком Соборе поняли, кто наш истинный враг.

      - И что мы можем сделать, сэр?

      - Сначала я хочу кое-что тебе подарить, - сэр Роберт показал мне на кожаный мешок, лежавший на столе. - Открой и посмотри, что внутри.

       Я развязал мешок, запустил в него руку и вытащил великолепный цельнокованый шлем из черненой стали. Такие шлемы в старину назывались норманскими. Яйцевидный тщательно отполированный шлем имел массивный отделанный серебром наносник, науши из стали и длинную бармицу. Нижний край шлема обхватывал массивный обруч из закрученной спиралью полированной стали, а выше обруча на тулье шлема были искусно напаяны серебряные фигурки святых, склонившихся в молитвенных позах. Такой чудесной кузнечной работы мне еще никогда не приходилось видеть.

      - Это мне? - только и смог сказать я.

      - Тебе. Этот шлем отковал наш замковый кузнец Турен - да бережет Матерь его душу! Турен был настоящий мастер. Меч, который сейчас на мне, тоже его работа, хоть и говорю я, что это Фраберг ковал. По чести сказать, мечи Турена лучше, чем оружие семьи Фрабергов. А шлем... Его подарил мне мой отец в тот день, когда я впервые принял участие в рыцарском турнире. Мне тогда только исполнился двадцать один год, я был даже младше тебя. Сейчас мне кажется, что все это было не со мной.

      - Это чудесный подарок, сэр. Спасибо вам огромное.

      - Надень шлем, я хочу посмотреть.

       Я с удовольствием надел шлем на свой койф, расправил бармицу. Шлем сидел на голове так, будто на меня ковался. Сэр Роберт одобрительно кивнул.

      - Впору, - прокомментировал он.

      - Сэр, - решился я, снял шлем и посмотрел на рыцаря. - Вы так заботитесь обо мне - почему?

      - Я знал, что ты рано или поздно об этом заговоришь, - сэр Роберт слабо улыбнулся. - Если я скажу тебе, что отношусь к тебе как к сыну, ты мне поверишь?

      - Да, сэр, но мне кажется...

      - Что? Продолжай же!

      - Мне кажется, сэр, что это не вся правда.

      - Я ухожу в дальнее путешествие, не оставив после себя наследника, - ответил сэр Роберт, глядя на пляшущее в камине пламя. - Так уж судили высшие силы.

      - Вы не были женаты?

      - В свое время я был помолвлен с девушкой из небогатой, но очень благородной семьи.

      - Вы любили ее?

      - Я? Да. И мне казалось, что Агнесс тоже меня любит.

      - И почему вы не поженились?

      - За два месяца до свадьбы в нашем повете начался мор. Черная оспа - жестокая болезнь, сынок. Если она не убивает, то уродует. Агнесс выжила, но ее лицо было обезображено болезнью. И она решила уйти в монастырь. Я пытался отговорить ее, однако она слишком строго судила себя. Она не поверила мне, когда я сказал, что буду любить ее такой, какая она стала. Я надеялся, что она передумает, но в монастыре она умерла еще до пострига. Сестры сказали мне, что она сильно тосковала по мне.

      - Вы остались ей верны на всю жизнь?

      - Наверное, я слишком часто сравнивал других женщин с Агнесс. Увы, ни в одной из них я не находил ее благородства и ее прелести.

      - Печально, сэр.

      - Однако мы говорим о тебе. Когда я увидел вас с Домино в той харчевне в Холмах, я сразу понял, что ты особенный. Ты озадачил меня, Эвальд. Все в тебе было необычно. Взять хотя бы твой меч: ты сказал мне, что получил его по наследству, но меч выглядел так, будто только вчера вышел из кузницы. В твоей подруге я сразу разгадал мага, но ты - ты стал для меня загадкой. Когда же ты рассказал свою историю мне и шевалье де Крамону, я, признаться, даже не удивился тому, что услышал. Мне оставалось только объяснить само твое появление в нашем мире. Мне кажется, я нашел разгадку.

      - Домино сказала, что нас вырвала из моей реальности магия Суль.

      - Отчасти, Эвальд. Главную роль в твоем переходе через границы миров сыграла Домино. Я недооценил эту девочку. Она обладает редчайшим даром разрушать непреодолимые для всех прочих людей барьеры между мирами. Это ее сокровище и самая главная угроза для нее.

      - Угроза? Домино что-то угрожает?

      - Магия Сопряжения - одна из самых могущественных, Эвальд. Но при этом одна из самых опасных для самого заклинателя. Маг, способный переходить из одного мира в другой по собственной воле, очень уязвим для темных сущностей бездны. В момент такого перехода маг не способен защитить себя от таких сущностей и может превратиться в одержимого. Но хочу тебя успокоить - Домино не одержимая. С ней все в порядке. Наш главный демонолог, магистр Кара Донишин, тщательно обследовала девушку. Видимо, отец Домино знал о ее редчайшем даре, поэтому старался укрыть ее от вербовщиков Суль, рискуя всем своим кланом. Однако мы пока не знаем, чего можно ожидать от твоей подруги в будущем.

      - Так это Домино сделала так, что я оказался тут?

      - Если я правильно понял твою историю, Домино спряталась в вашей реальности от вербовщиков Суль, преследующих ее в нашем мире. Каким-то образом они ее обнаружили и попытались поймать обычным для магии Сопряжения способом - при помощи пространственной ловушки. Естественно, Домино пыталась защититься. Ее магия, усиленная страхом, оказалась настолько мощной, что ловушка была разрушена, и вы смогли бежать, но только в мир Пакс. С такой же вероятностью вы могли бы сбежать и в твой мир, и тогда бы мы не встретились.

      - Но, сэр, как вербовщики могли найти Домино в моей реальности?

      - Этого я не знаю. Возможно, все дело в том магическом клейме, которым ее пометили. Мы мало что знаем об эльфийской магии, и это плохо. Важно другое - маги Суль очень дорожат твоей подругой и наверняка будут ее искать. Пока Домино ничто не угрожает, в Рейвеноре она в полной безопасности. Однако не думаю, что чернокнижники Суль не будут делать новых попыток заполучить девушку в будущем.

      - Я буду защищать ее.

      - Хорошо сказано, но это всего лишь слова. Для Домино будет лучше, если она пройдет обряд Очищения и лишится своих магических способностей. Но Очищение - опасная процедура, и не все маги ее выдерживают. Некоторые сходят с ума или даже погибают. Так что если ты действительно собрался связать свою жизнь с этой девушкой, тебе не позавидуешь.

      - Меня этим не испугаешь, сэр. Я не оставлю Домино. Я люблю ее.

      - Понимаю твои чувства и одобряю их всецело. Однако разговор пора прекратить и заняться делом. Нас ждут. Пока я попрошу от тебя одного, Эвальд - не задавать никаких вопросов и точно выполнять все мои распоряжения.



       *****************

       Улочки даже в центре Лашева были узкие, извилистые и грязные. Когда мы покинули гостиницу и отправились к человеку, о котором говорил сэр Роберт, уже стемнело, и некоторые улицы стража перегородила цепями. Так что добирались мы до Драконового переулка дольше, чем рассчитывали.

       Нужный нам дом находился в конце переулка. Вывеска над дверью сообщала, что здесь находится антикварный магазин некоего Джераи Мозера. Сэр Роберт спешился, подошел к двери и постучал в нее. Открыл дверь тощий, взъерошенный и скверно одетый молодой человек.

      - Магазин уже закрыт, пан рыцарь, - сообщил он с самым виноватым видом.

      - Я к мастеру Мозеру, - ответил сэр Роберт. - Он дома?

      - Да, да, конечно, пан рыцарь, хозяин дома. Прошу, прошу покорно...

      - Мы подождем внизу, - сказал сэр Роберт, когда мы вошли. Парень немедленно побежал на второй этаж вызывать хозяина.

       Мастер Мозер явился быстро. Это был невысокий полный человек с седеющей окладистой бородой, облаченный в нарядную бархатную куртку, отороченную собольим мехом. Поклонился он без всякой подобострастности, держал себя уверенно: было видно, что мастер Мозер часто встречается со знатными особами.

      - Вижу, вы получили мое письмо, милорд, - сказал он сэру Роберту. - Уж не знаю, поможет ли вам то, что я знаю, но благодарю, что приехали сами, это честь для меня.

      - Я еще в Рейвеноре разослал депеши во все комтурии с просьбами о помощи, - пояснил мне сэр Роберт. - Меня интересовало, кто и зачем обращался к скупщикам редкостей, и не было ли необычных заказов. И вот, мастер Мозер откликнулся. Написал, что его давний клиент вдруг заинтересовался старинными монетами.

      - Все верно, милорд, - подтвердил антиквар. - Барон Лемперт - мой старый клиент и коллекционер страстный. Эта страсть ему от отца досталась, тот тоже всякие редкости со всего света собирал. Мой батюшка покойный, к слову сказать, тогда и познакомился с Лемпертом-старшим: у нас ведь торговля старыми вещами тоже дело фамильное. А там пошло-поехало, и вот уже я с младшим бароном почти тридцать лет дела веду, за это время много редких вещей ему отыскал и продал. Прежде барон никогда не покупал у меня монеты. В последние годы он искал разные артефакты эльфийской работы. Платил он за них щедро, и коллекцию за долгие годы собрал знатную. А тут вдруг он присылает ко мне своего дворецкого Мирана с письмом. Мол, заинтересовался он шибко древними серебряными монетами, особенно теми, что относятся к Третьей эпохе. Готов заплатить за каждую такую монету по сто червонцев, и даже задаток прислал. А тут как раз меня комтур Ольберт Флинзак к себе вызывал по поводу вашего письма. Ну, я сообщил о заказе барона. Мне и самому показалось странным, что пан барон в коллекционирование монет ударился.

      - Что за человек этот Лемперт?

      - Пан барон Оскар Лемперт - большой в наших краях человек, милорд. Все земли на север от Лашева до самих отрогов Банарда принадлежат ему. Род Лемпертов вообще один из самых древних, богатых и уважаемых в наших местах, говорят, они еще в Третью эпоху тут владычествовали. Сам он в Лашеве бывает редко по причине почтенного возраста, все время проводит в Халборге, в замке своем, а со мной дела ведет через Мирана. Барон - старый холостяк, семьи и детей у него нет, так что Миран самый близкий и доверенный ему человек. Правда, слышал я, что якобы к барону его родственница приехала.

      - От кого слышал?

      - От Мирана и слышал, - антиквар кашлянул в кулак. - Старина Миран особо не распространялся, сказал только, что барон теперь аж помолодел весь. Счастлив, мол, что родственница у него нашлась.

      - А когда это случилось?

      - Когда приехала? А пес его знает. Это когда Миран в первый раз с заказом на монеты пришел, тогда и сказал про сродственницу баронову. Было это недель шесть тому назад, и я сразу обо всем комтуру вашему доложил.

      - Интересно, - сэр Роберт несколько раз ударил кулаком в ладонь своего протеза, будто драться собрался. - А потом Миран заходил к тебе? О новой встрече договаривались?

      - Ну, обещал я поискать то, что барону надобно. Сказал, что как попадется что-нибудь интересное, приказчика своего в Халборг пришлю с письмом. Так Миран оставил мне пятьдесят золотых задатка от барона и уехал. С той поры я его не видел.

      - Ты говоришь, барон Лемперт холостяк. А родственники у него, кроме племянницы, есть?

      - Сестра у него младшая была, баронесса Вильгельмина, так семь лет назад она померла от какой-то тяжелой болезни. Старая дева была, детей не оставила. Еще вроде двоюродный брат у него где-то на севере живет, но я его никогда не видел. Может, племянница эта, как раз дочка этого самого брата. Короче, не могу точно сказать, уж извините старика.

      - Никому про эту историю не рассказывал?

      - Помилуйте, милорд, как можно! Я ведь понимаю, дело государственное. Только вот тяжело думать, что со старым бароном может что нехорошее приключиться. Я ведь хорошую выгоду с него имею, да и покровительствует он моей семье. С его протекции я старшего сына моего в городскую гвардию устроил интендантом.

      - Я разыскиваю один похищенный артефакт, обладающий нехорошими магическими свойствами, - пояснил сэр Роберт. - Если он попадет к барону, беда неминуема. Можешь хорошего клиента лишиться. Так что, помогая мне, ты и свою выгоду преследуешь.

      - Если что господину рыцарю надо, я охотно помогу.

      - Нужны твои рекомендации барону. Я хочу с ним встретиться. Напиши, что у подателя письма есть то, что его может заинтересовать.

      - Да запросто. Сейчас прямо сразу и напишу.

       Мозер подошел к конторке у прилавка магазина, извлек из ящика лист бумаги, вооружился пером и быстро набросал несколько строчек. Закончив письмо, аккуратно сложил его вчетверо, растопил от свечки сургуч и запечатал записку своим перстнем.

      - Как мне лучше добраться до Халборга? - спросил сэр Роберт, принимая письмо.

      - Как выйдете из Северных ворот, следуйте по тракту до Борчин - это деревня уже во владениях Лемпертов находится. А там и замок недалеко. Большой замок, не пропустите. Ехать туда не больше тридцати стае, если на рассвете отправитесь, к вечеру будете в Борчинах.

      - Спасибо, Мозер, ты мне очень помог, - сэр Роберт протянул антиквару небольшой мешочек с деньгами. - Тут десять золотых, прими за услугу.

      - Благодарю милорда, - антиквар с удовольствием взял деньги и бросил в ящик конторки. - Купить ничего не желаете? Есть превосходного качества старинные эльфийские кинжалы, топор терванийской работы с серебряной насечкой, хорошие латные перчатки. Кое-какие побрякушки для вашей супруги могу предложить. Со скидкой отдам.

      - Может быть, в другой раз, - ответил сэр Роберт. - Спасибо за помощь, Мозер.

      - Доброго вам здоровья, милорд. Всегда буду рад видеть вас в своей лавке.



       ************

       Путешествие верхом под октябрьским дождем - не самое приятное дело. Выехав из Лашева на рассвете, мы до полудня ехали в холодном сыром тумане. Я все время держался рядом с сэром Робертом и видел, как тяжело ему дается это дорога. Лицо рыцаря было бледным, губы время от времени подергивались, глаза лихорадочно блестели. Чувствовалось, что каждый шаг его лошади отзывается болью в теле. Мне очень хотелось поговорить с сэром Робертом, но я не решался.

       До полудня мы проехали две маленькие деревушки - дождь и холод загнали их обитателей в дома, и деревни казались безлюдными, только собаки яростно лаяли на нас из-за заборов, - а потом сделали короткий привал и поехали дальше, по дороге, ведущей прямо на север. Повстречавшийся нам мелкий торговец подтвердил, что мы едем верно.

      - Да, ваша милость, вам еще часа три езды, - сказал он, кланяясь. - Еще до темноты будете в Борчинах.

       Сэр Роберт дал ему монету, и мы поехали дальше. Дождь на короткое время стих, и даже солнце выглянуло из-за туч, но от холодного ветра, дующего со стороны гор, не спасал даже толстый промасленный плащ. Дорога была совершенно пустынна, и только совсем недалеко от Борчин мы нагнали маленький караван торговцев солью - их облепленные грязью повозки едва ползли по раскисшей дороге.

       Борчины оказались большой деревней. Крепкие срубные избы, окруженные потерявшими листву фруктовыми деревьями, ряды ульев во дворах и большие амбары при каждой усадьбе говорили о достатке жителей. Впрочем, сами жители не спешили высказать нам свое почтение. Наше появление не вызвало особого интереса: лишь несколько любопытных выглянули из дверей домов, чтобы поглазеть на нас. Чавкая копытами в густой грязи, мы въехали на центральный майдан, где располагались деревенский колодец, небольшая церквушка и постоялый двор, возле которого стояли с десяток телег, груженных бочками и пильняком. Как только мы подъехали ближе к гостинице, из дверей тут же выскочило несколько человек, изъявивших желание помочь нам с лошадьми. Я заметил, что среди вполне заурядных крестьянскихлошадок под навесом квартировал великолепный рыжий конь под богатой попоной, пусть и сплошь забрызганной грязью. Сэр Роберт велел нам спешиться: грумы забрали коней, получили от рыцаря требуемую мзду, и мы вошли в таверну.

       Холод и сырость загнали сюда много народу, и собравшиеся крестьяне тут же повыскакивали из-за столов, ломая шапки. Сэр Роберт велел им сесть, и мы пошли между столов поближе к огню - туда, где кто-то тренькал на расстроенном торбане, и нетрезвый мужской голос горланил под это треньканье песню следующего содержания:


       В понедельник суп густой,
       А во вторник чай пустой.
       По середам требуха,
       В четверги сыр и уха.
       В пятницу свеклы чуток,
       По субботам слив пяток.
       В воскресенье лебеда -
       Так живу я, сирота!

       Голос то рычал медведем, то срывался на тоненький дискант, а поскольку певец еще и не заморачивался насчет того, чтобы соблюдать тональность и ритм аккомпанемента, пение получалось душераздирающее. Подойдя поближе, мы смогли разглядеть обладателя этого бельканто. На лавке, одной рукой обняв за плечи пьяненького старичка с торбаном, а в другой сжимая здоровенную братину с медом, сидел крупный бритоголовый и чернобородый мужчина лет тридцати, одетый в хороший бобровый полушубок, кожаные штаны и высокие верховые сапоги. Стол за его спиной был заставлен кувшинами из-под меда и завален обглоданными костями. Среди объедков поперек стола лежал длинный меч в черных кожаных ножнах. Наверняка это был хозяин рыжего коня, которого мы видели у коновязи.

      - Так живу я, сиротаааа! - провыл надрывно чернобородый последнюю строку своего эпохального хита, всхлипнул и залил свою печаль огромным глотком из братины. А потом он увидел нас, и его пьяные голубые глаза засветились радостью.

      - Ба, господа фла... фламеньеры! - вымолвил он заплетающимся языком. - Гла... глазам своим не верю!

      - Неужто фламеньеры в этих краях такие редкие гости? - спросил сэр Роберт, кивнув чернобородому. - Ваше пение, сударь, весьма душещипательно.

      - Это я с горя, - всхлипнул чернобородый. - Третий день пошел, ваша милость, как сижу я в этой дыре и... пью. И пою. Душа моя... болит! Эй, дед, давай споем мою любимую...

      - С горя говорите? - Сэр Роберт жестом остановил старика, уже начавшего перебирать струны. - Какое же горе может быть у собрата рыцаря?

      - Ви... виноват! - Чернобородый уставился на нас осоловелым взглядом. - Прошу.... Откушать со мной! Э-эй, холопья, душу вашу мать! Вина и мяса господам рыцарям! Я... ик... плачу.

       В глазах у сэра Роберта появились веселые огоньки. Между тем набежавшие половые начали быстро разбирать бардак на столе, готовя его под новую смену блюд и напитков.

      - Так какое же у вас горе? - вернулся к теме сэр Роберт.

      - А горе в том, что меня... оскорбили! - Чернобородый округлил глаза. - Как последнего мужепеса, клянусь мечом Воительницы. Оп...опозорили и отвергли, презрели любовь мою и... эту, искренность.

      - Кто ж посмел?

      - Виноват, панове, я даже имя вам свое не назвал, - чернобородый, покачнувшись, встал с лавки и поклонился нам с грацией, которую, как и голос, позаимствовал у медведя. Росту он был небольшого, но в плечах был ширины необыкновенной. - Байор Якун Домаш из Бобзиглавицы, герба Сломанный Меч, ваш покорнейший слуга.

      - Я Роберт де Квинси, - ответил мой господин, - Моего спутника зовут Лукас Суббота, а оруженосца Эвальд.

      - Весьма, весьма горд, польщен и счастлив... можно сказать, трепещу. Не побрезгайте выпить, милостивый государь... совокупно!

      - С удовольствием, - сэр Роберт принял большую кружку с медом от подбежавшего слуги. - Ваше здоровье, байор Якун.

      - Истинно ваше! - Домаш залпом осушил свою братину, ухватил с блюда кусок баранины. Пальцы его были унизаны золотыми перстнями с камнями самых ярких расцветок. - Великое это счастье - встретить в такой дыре благородных людей!

      - Так кто же презрел вашу любовь, сударь?

      - Баронесса, - выдохнул Домаш и скривился. - Стася фон Эгген, разорви ее демоны и сожри! А я ведь от всего сердца...

      - Сочувствую, - сказал сэр Роберт с самым серьезным видом, но глаза его смеялись. - Неудачное сватовство всегда выбивает из колеи.

      - Я влюбился, - сказал Домаш, глядя на нас жалобным взглядом. - Понимаете ли, панове, влюбился страстно и безумно. Баронесса Стася... она... Ооооооо! - Тут Домаш поднял к потолку указательный палец. - Клянусь честью своею, что много знавал девиц прекрасных и благородных, но не было среди них ни одной, подобной пани Стасе. Как увидел я ее, так и влюбился беспамятно... ик. Прошу вас, братья рыцари, пейте-ешьте!

      - Позвольте, сударь, уж не о племяннице ли барона Лемперта вы говорите?

      - О ней самой... чтоб ее лихорадка! - Домаш возмущенно рыгнул. - Я ведь как узрел ее на приеме у комтура Ольберта в Лашевском замке в канун Мире, так и покой и сон потерял, сердце мое любовью наполнилось до краев, и разум помутился. Ибо необычайной красоты, прелести и благородства она дева. Истинная царица. До сей поры, в холостяках я пребывал и ничуть о том не жалел, а тут решился. Месяц думал, и решился. Не стал сватов посылать, сам поехал в Халборг руки юной баронески просить. На тебе, выпросил, язви их дурная болезнь!

      - Интересно, - сэр Роберт перестал улыбаться. - Баронесса была на приеме в комтурии?

      - А как же без нее? Комтур Ольберт сам ее знати представил.

      - Слышал я, что племянница барона Лемперта совсем недавно в ваших краях появилась.

      - Истинно так. - Тут байор Домаш замолчал и окинул нас пытливым, хоть и расфокусированным взглядом. - А вы что, панове, никак тоже в Халборг собрались?

      - В Халборг, но будьте спокойны, не со сватовством едем.

      - Да чума на баронессу эту и сватовство! Как продержали меня три дня за воротами, вся любовь моя... прошла. Ныне мести жажду, - Домаш захрустел кислой капустой так яростно, будто на ней хотел выместить свою обиду. - Вот отопьюсь, вернусь к себе в Бобзиглавицы, соберу ватагу и...

      - И что?

      - Ничего, - несмотря на опьянение Домаш сообразил все же, что не следует бросаться такими угрозами. - Дальше пить буду.

      - Так вас, сударь, отвергли?

      - Если бы! Меня... ик... в замок не пустили.

      - То есть как не пустили?

      - А вот так! - Домаш в ярости хлопнул ладонью по столу. - Даже ворот не открыли. Хоть и дудел я рог, требуя открыть высокородному рыцарю, будто не слышали, мать их паучиха!

      - Странно, - глаза сэра Роберта тревожно заблестели. - Что же, даже не вышел к вам никто?

      - А никто! Хотя я эпистолой старого козла предупредил, что еду со сватовством... ик. Опозорили, право слово! Ну, ничего, я эт-того так не оставлю... Дед, давай мою любимую!

      - Постой, - сэр Роберт остановил лирника. - А ворота замка?

      - Закрыты, как прелести девственницы.... Ик! - Домаш сокрушенно покачал головой. - Однако чего вы не пьете, панове?

      - Благодарим, нам ехать надо, - сэр Роберт повернулся к нам с Субботой и сказал только одно слово: - Началось!

      - А не в замок ли вы собрались? - внезапно спросил Домаш. - Коли в замок, так счел бы я за честь... вам сопутствовать.

      - Да, мы хотим ехать в замок. Далеко ли Халборг отсюда?

      - Лиг семь-восемь, до сумерек будем там... Так как, едем, панове?

      - Может, возьмем его как приманку для этой самой Стаси? - усмехнулся Суббота.

      - Да, отказать ему не получится, - сэр Роберт покачал головой. - Так или иначе увяжется за нами. Толку от него особого нет, но и беды большой не будет.

      - Подставим ведь, - заметил Суббота.

      - Его воля, - фламеньер повернулся к нашему новому знакомому. - Мы едем немедленно. Желаете с нами ехать, выпейте чего-нибудь освежающего и будьте наготове.

      - О! - Домаш немедленно отшвырнул недопитую братину, вытер рукавом рот. - Рад сие слышать, панове. Сей же час буду готов.

       Швырнув на стол горсть монет, наш новый знакомый взял свой меч и, покачиваясь, двинулся к дверям таверны. Я, признаться, не мог понять, зачем сэр Роберт берет с нами этого пьяницу, но спрашивать ничего не стал. Рыцарь сам все объяснит, когда придет время. И если сочтет нужным что-нибудь объяснять.



       ***********


       Халборг выглядел очень внушительно. Его башни мы увидели задолго до того, как из-за деревьев показался весь замок. Огромная гора каменных укреплений, оседлавшая высокий холм над долиной, настоящее родовое гнездо. Или вампирское логово. Мощные каменные стены и массивные круглые башни с зубцами не выглядели приветливыми. В надвигающихся дождливых сумерках замок смотрелся особенно мрачно. И еще - едва мы выехали на дорогу, ведущую прямо к мосту, за которым находились главные ворота замка, встречный ветер внезапно окреп, будто неведомая сила давала нам понять - не стоит сюда ехать.

       Окрестности замка были совершенно безлюдны. Ни одной живой души, кроме ворон, каркающих над башнями. Готический такой пейзажик. По просьбе сэра Роберта Домаш взял рог и протрубил в него. Звук рога пронесся над долиной и эхом растаял в горах, нависающих над долиной.

      - Вот видите, панове, - сказал байор, когда стало ясно, что ворота нам никто не собирается открывать. - Я ж говорю, оскорбление чистой воды!

      - А мне кажется, замок мертв, - сказал сэр Роберт. - Или почти мертв.

      - Мертв? - Байор округлил глаза, - Чума, что ли у них там началась?

      - Я посмотрю, - предложил Суббота, спешился и направился к запертым воротам.

       Несколько мгновений спустя дампир удивил меня по-настоящему. Осмотрев ворота, он быстро подбежал к правой надвратной башне и с ловкостью элитного скалолаза полез по отвесной стене вверх, используя выбоины, выпуклости камня и щели в кладке. Я наблюдал за ним, разинув рот, да и с байора Домаша сразу слетели остатки хмеля.

      - Курвин сын! - только и сказал рыцарь.

      - Приготовьте оружие, - велел сэр Роберт.

       Я вытащил клеймор из ножен и положил его плашмя на правое плечо. Домаш держал обнаженный меч поперек седла. Впрочем, сам фламеньер своего меча не обнажил. Он продолжал смотреть на Субботу, карабкающегося по стене, но было заметно, что думал сэр Роберт о чем-то своем. Лицо у него было на редкость мрачным, и мне это совсем не нравилось.

       Дампиру понадобилось не больше пяти минут, чтобы забраться наверх. Я видел, как его черная фигура скрылась за одним из зубцов. Всполошившиеся вороны тучей поднялись над башней и закружили над нами, оголтело каркая. Домаш испуганно зачурился, подул за пазуху. Сэр Роберт был внешне спокоен - и, кажется, он единственный из нас знал, что ждет нас за воротами Халборга.

       Некоторое время было тихо, а потом мы услышали лязг и грохот. Видимо, Суббота запустил механизм, открывающий ворота. Огромные окованные стальной клеткой створы дрогнули, начали медленно и с противным скрежетом раскрываться перед нами. За створами стала видна ползущая вверх, к своду ворот железная решетка, похожая на гигантские остроконечные зубы. Сэр Роберт ударил шпорами коня, и мы поехали вперед.

       Замок был безлюден - это стало понятно, когда мы въехали на мощеную площадь перед донжоном. Доказательством тому были вороны: они десятками, если не сотнями, сидели на коньках крыш, на зубцах стен, на машикулях и украшающих фасад башни статуях - и каркали дружно и зловеще. Наше появление совсем им не понравилось. Несколько мгновений мы оглядывались по сторонам, пытаясь понять, куда попали. И куда подевались все обитатели замка.

      - Пресвятая Матерь-Заступница! - только и сказал Домаш, в очередной раз осеняя себя защитным знаком. - А люди-то где?

      - Тут больше не осталось людей, - сказал сэр Роберт. - Вот почему, любезный, вас не пустили сюда.

      - Это как же так? - Домаш был растерян. - А старый барон? А баронесса Стася?

      - Теперь послушайте меня, друг мой, - сказал сэр Роберт, обращаясь к Домашу, - немедленно уезжайте отсюда прочь. Вы убедились, что дело не в оскорблении, которое вам пытались нанести. Все намного хуже.

      - Хуже? Что тут творится-то?

      - Не думаю, что вам стоит знать всю правду, мой друг. Просто послушайте доброго совета, байор - уезжайте, пока не стемнело.

      - Я... но как же... - Домаш смотрел то на фламеньера, то на меня. - А вы как, панове?

      - А мы будем делать свою работу, - сказал сэр Роберт и добавил, слегка повысив голос: - Мне вас упрашивать надо?

      - Слышь, браток, вали отсюда, пока не поздно, - сказал появившийся как из-под земли Суббота. - Уноси ноги, не то пожалеешь. По дружбе говорю.

       Наверное, байор Домаш ответил бы дампиру, и, скорее всего, достаточно резко, потому что тон Субботы не располагал к вежливости. Но только в следующий миг все мы застыли в седлах, и новая волна озноба, нахлынувшая на нас, была вызвана не только порывами холодным ветром, который даже в кольце стен свирепствовал не меньше, чем снаружи.

       Я услышал голос. Мужской, властный и ледяной, как осенний ветер, который прозвучал в моем сознании и сказал только два слова:

      - УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА!

       И я даже не сомневался, что все остальные мои спутники слышали его вместе со мной.

       На несколько мгновений стало очень тихо. Даже вороны прекратили каркать. Каждый из нас пытался понять, что происходит. Первым опомнился Домаш.

      - Кровь и дерьмо, кто это сказал-то? - воскликнул он.

      - Все именно так, как я думаю, - заключил сэр Роберт. И наконец-то вытащил клинок из ножен. - Домаш, немедленно уезжайте отсюда. Находиться в замке дальше смертельно опасно.

      - Но ведь... Стася...

      - Домаш, не будьте идиотом! Уезжайте!

      - Роберт, впереди! - внезапно крикнул Суббота.

       Вход в донжон распахнулся, будто тяжелые створчатые двери пнули изнутри, и во двор выскочило несколько здоровенных псов самого жуткого вида. Когда-то наверное, это были обычные для Роздоля мохнатые пастушеские овчарки, забавные и симпатичные звери, но теперь зло, захватившее Халборг, изуродовало их до неузнаваемости. Шерсть на собаках вылезла, купированные хвосты отросли и извивались как змеи, черная кожа обтянула кости, да и в величину твари были намного крупнее самых крупных роздольских овчарок. Миг спустя псы бросились на нас.

       Ближе всех к стае монстров оказался Домаш, и вся стая тварей вцепилась в коня байора, повалив его на землю. Несчастный рыжий жеребец погиб в мгновение ока. Но он дал нам несколько мгновений на то, чтобы прийти в себя и разобраться с тварями.

       Сэр Роберт махнул рукой. Брошенная им огненная граната осветила весь двор. Несколько тварей издохли на месте, остальные, охваченные пламенем, с мерзким воем бросились в разные стороны. Одна из них ткнулась мордой в мостовую в нескольких метрах от меня: брюхо у нее лопнуло, из утробы забил фонтан черного густого дыма. Суббота ударом меча перехватил горящую тварь, мчавшуюся прямо на него, наддал так, что пес взлетел в воздух и шлепнулся на землю бесформенной тлеющей зловонной кучей. Я соскочил с коня и бросился к Домашу, который барахтался в большой луже недалеко от трупа своего коня, пытаясь подняться на ноги, а к нему подползал, волоча парализованные задние лапы, один из трех уцелевших после взрыва гранаты псов. Тварь сильно обгорела, шкура у нее полопалась, она перхала, давясь гнойной пеной - и все равно подбиралась к человеку, движимая непреодолимой жаждой крови. Преградив псу путь, я ударил издыхающую тварь клеймором прямо по черепу, расколов его пополам.

      - Ух! Ах! Уфф! - Домаш таращил на меня безумные глаза. - Что... как?

      - Вставай и дерись, ты, мешок с дерьмом! - крикнул на ходу разъяренный Суббота.

       Из донжона выбежали, похоже, хозяева собачек. Еще несколько дней назад это были стражники замка, теперь же их можно было называть как угодно - только не людьми.

       Один из них был уже рядом со мной. Вцепился в меня мертвым взглядом навсегда остановившихся глаз, зарычал и замахнулся тяжелым топором.

       Шаг назад. Топор опустился совсем рядом с моим левым плечом и меня не задел. Рукоятью клеймора бью в щит отродья, чтобы остановить.

       Нежить встает, злобно ворча. Заносит вновь руку с топором. Сэр Роберт говорил мне, что надо всегда смотреть врагу в глаза, только так можно предугадать его действия. Но что можно прочесть в глазах мертвеца?!

       Маневрировать, все время маневрировать...

       Тварь снова прет на меня, размахивая топором. Слишком тупо все делает, прямолинейно. Но навыки воина даже после смерти не исчезли. Очень уверенно движется, даже не скажешь, что мертвец. Закрылся щитом, сволочь, так, что верхний срез щита прикрывает горло. А я возьму и...

       Мой колющий удар прямо в лицо останавливает погань, и в ворчании нежити мне слышится что-то, похожее на удивление. Что, удивил, мил человек? Сейчас удивлю еще больше...

       Следующий мой укол попадает вампиру прямо в правую глазницу. Глаза тварь лишилась, хотя до мозга я не достал. Но противник опустил щит, и вот теперь я могу врезать по-настоящему.

       Шаг назад, другой в сторону, замах из пируэта. На, получи!

       Я чувствую, как клинок клеймора разрубил мышцы, слышу, как сталь скрипнула о шейные позвонки. Нежить закачалась, топор со звоном упал на камни. Завопив во все горло, я пнул вампира в щит и опрокинул навзничь, а потом, наступив ему на грудь, всадил острие меча в горло и крутанул, ломая недорубленные позвонки.

       Все, готов.

       Покончив с уродом, я осмотрелся и увидел, что поле боя за нами. Суббота с мечом в правой руке и своим охотничьим ножом в левой уже свалил одного упыря и теперь заканчивал со вторым, осыпая его виртуозными ударами. А неподалеку от меня свирепствовал байор Домаш. Почтенный рыцарь вполне пришел в себя после пережитого и теперь показывал мастер-класс мечевого боя какому-то протухшему парню в тяжелой броне, вооруженному двуручником. Чтобы отражать свирепые удары твари, каждый из которых мог бы стать смертельным, Домаш взял меч левой рукой за острие и отбивал атаки нежити с поразительной ловкостью. А потом, улучшив момент, поднырнул упырю под руку и с ловкостью заправского косаря буквально срезал голову твари с плеч. Еще пару секунд спустя сэр Роберт великолепным ударом зарубил последнего напавшего на нас вурдалака.

       Первый тайм был окончен. Переводя дыхание, мы встали у дверей в донжон, сжимая оружие.

      - Ваш конь мертв, - сказал сэр Роберт байору Домашу. - Вы упустили возможность покинуть замок и теперь у вас нет иного выхода, как только идти с нами.

      - Так тут что, мертвецы ожили что ли? - осведомился Домаш, глядя на разбросанные во дворе тела, некоторые из которых еще шевелились.

      - Вы очень наблюдательны, - сэр Роберт едва заметно улыбнулся. - Именно поэтому я и мои люди прибыли в Халборг. Теперь вижу, что мы опоздали. Обитатели замка или погибли, или стали нежитью. Замок превратился в гнездо вампиров.

      - Вампиры? Упыри? Мертвяки? Матерь пресветлая, да откуда?!

      - Если останемся живы, я вам объясню.

      - Так ли он нам нужен? - со своей обычной бесцеремонностью спросил Суббота. - Пусть берет моего мерина и мотает...

      - Э, нет! - взревел байор. - Я должен знать, что случилось с баронессой фон...

      - Пошевели мозгами, пень дубовый! Эта баронесса все тут и устроила. Вампир твоя любимая, понимаешь?

      - То есть как - вампир? - Домаш стал бледен, как беленая стена.

      - Так - вампир! Влез ты в говно по самые... Теперь стой и обтекай.

      - Байор, я вынужден объявить вам то, чего вы, в принципе, знать не должны, - сказал сэр Роберт. - Я и мои спутники не просто фламеньеры. Мы персекьюторы, охотники за нежитью. Замок Халборг захвачен немертвыми, и у нас одна задача - уничтожить тварей. Волею судеб вы оказались втянуты в наши тайные дела. Готовы ли вы помочь нам и сразиться с созданиями, одолеть которых весьма непросто?

      - Хрень небесная! - Домаш покачал головой. - Так и знал, что тут что-то нечисто. Не может обычная баба быть такой красавицей.

      - Нам надо спешить, - сэр Роберт направился к зияющему входу в донжон.



       *****************

       Наверное, еще несколько дней назад парадный зал замка был великолепен. Теперь же здесь пахло смертью и пустотой. Мы вошли в распахнутые двери и остановились, не сводя взглядов с трех людей - людей ли? - стоявших в противоположном конце зала и ярко освещенных странным синеватым пламенем нескольких факелов, горевших в зале.

       Двое были в доспехах и с большими мечами в руках, третий в длинном плаще, отороченном волчьим мехом и безоружен. Явно южанин: голова обрита, лишь на темени оставлена длинная косичка, смуглая кожа в свете факелом кажется совсем черной - а глаза светлые. Волчьи глаза, внимательные и злые.

      - Я же велел вам убираться отсюда, - сказал человек усталым голосом. - Ваша смерть мне совсем ни к чему.

      - Почему ты решил, что мы умрем, маг? - спросил сэр Роберт.

      - Потому что всякий, кто мешает мне, погибает.

      - Это я знаю. На тебе много смертей, Ирван Шаи. Ты убил принца Зулейкара. Твоими стараниями все население Баз-Харума превратилось в упырей. Ты виновен в гибели наших собратьев Джесона, Вортана Караджина и Ренана де Лагерна. Старик барон и его дворецкий тоже мертвы, как я понимаю?

      - Ты судить меня пришел, фламеньер? - Маг презрительно хмыкнул. - Плохая мысль. Мне плевать на грязный сброд в Баз-Харуме, на твоих жалких приятелей и на это халборгское быдло. Я делал то, что должно было совершить. У меня великая цель, и очень скоро я ее достигну.

      - Иштар, не так ли?

      - О, не ожидал от тебя, фламеньер, такой осведомленности! Ты опаснее, чем я думал. Но тебе не удастся помешать мне. Ты опоздал. Иштар обрела силу, и ты не сумеешь причинить ей вред.

      - О чем это они? - прошептал мне Домаш.

      - Понятия не имею, - шепнул я в ответ. Сердце у меня колотилось, как сумасшедшее.

      - Я буду великодушен, - продолжал маг. - Убить вас было бы слишком просто, к тому же я не хочу неприятностей с вашим разлюбезным братством. Поэтому я готов предложить вам сделку. Вы отдаете мне то, что было потеряно в гробнице и спокойно уберетесь отсюда.

      - И оставим Роздоль вам на съедение?

      - Напрасное беспокойство, фламеньер. Мои дела в Халборге закончены.

      - Конечно. Эльфийские артефакты старого барона ты использовал по назначению, верно?

      - Старый скряга сильно облегчил мне задачу, - маг развел руками. - Он, сам того не зная, заполучил уникальные магические предметы начала Третьей эпохи, без которых мои эксперименты были бы обречены на... неуспех.

      - Давай говорить начистоту, Шаи. Не эксперименты, а попытки открыть тайный портал в Суль. И ты бы его открыл, если бы не одна загвоздка, - тут сэр Роберт достал ту самую монету. - Без нее никак, верно?

      - Ты глупее, чем я думал, фламеньер. Ты сам принес то, что мне недоставало. Впору благодарить тебя за великую услугу.

      - Не стоит. Видишь, мы все правильно поняли и сделали, так что не стоит называть меня глупцом. Ты сжег Вортана Караджина и всю его семью и убил нашего курьера, считая, что Вортан отдал ему эту монету. Кстати, почему ты использовал арбалет?

      - Почему? Не знаю, - маг пожал плечами. - Наверное, не хотел повторяться. Какое это имеет значение?

      - Самое прямое, маг. Вольно или невольно ты пытался нас пустить по ложному следу - кого заинтересует труп лошади, убитой болтом, а не заклинанием? Тело курьера исчезло - так его в реку скинули. Грабители, одно слово. Но ты недооценил братство, маг. Мы тоже владеем магическими навыками. И ты не мог знать, что Джесон, прекрасно понимая, что происходит, оставил на пограничном посте свою рубаху со следами крови, чтобы сбить со следа вампира, которого ты отправил в погоню за беднягой. И с монетой ты тоже опростоволосился, Шаи. Упустил из виду, что все предметы из усыпальницы вампира должны быть ему возвращены, иначе вампир потеряет часть своей силы. Но я сейчас огорчу тебя еще больше, маг - это не монета. Хрономагия хорошая вещь, особенно когда имеешь дело с нежитью.

      - Не монета? - Кривая усмешка исчезла с лица некроманта. - А что?

      - Подарок. Часть украшения, принадлежавшего той, что покоилась в этой могиле, ожидая, когда придет ее повелитель пробудить ее от смертного сна. Ты ведь знаешь древний язык Каттира, государства, в котором некогда правила прекрасная Иштар, верно? Тогда ты поймешь, что значат эти слова, маг: "Urra-ammal-nim-ashinnin-urra-me-kuur-tarran!"

      - Молчать! - завопил Ирван Шаи, лицо его перекосил ужас. Но было уже поздно.

       Она появилась мгновение спустя. Сначала это была просто тень, скользнувшая по освещенным факелами кроваво-алым драпировкам стен зала, но чем ближе она подбиралась к нам, тем больше теряла свою призрачность, обретая плоть. Когда она прошла мимо меня, прошелестев своими одеждами, меня обдал жуткий холод, который заморозил во мне последние остатки мужества и желания бежать. Да не только во мне - и Лукас, и Домаш так же, как и я, приросли к полу и могли только наблюдать за тем, как высокая стройная женщина, облаченная в золото и пурпур, прошла дальше, туда, где стоял окаменевший от ужаса Ирван Шаи, и встала между ним и сэром Робертом. А потом она посмотрела на нас, и сердце мое замерло. Я увидел ее лицо. Такую красавицу невозможно себе даже представить, но кроме смертельного ужаса красота Иштар не вызывала никаких чувств. Это было лицо Смерти, которую какой-нибудь сумасшедший художник-эстет решил написать не в образе скелета с косой, а в образе прекрасного ангела - и картина вдруг ожила.

      - Ammal-me-Hanuni-sur! - сказала дьяволица, обращаясь к сэру Роберту (Господи, и у него хватило мужества и сил смотреть ей прямо в лицо!) - Кто ты такой, чтобы говорить со мной словами моего любимого?

      - Я твой враг, - сказал сэр Роберт неожиданно твердым голосом. - И я знаю слово Повеления.

      - Видишь, что ты наделал, Ирван? - спросила Иштар, даже не глядя на мага. Некромант замахал руками, потом бухнулся на колени.

      - Госпожа, - пролепетал он, - я искал...

      - Но не нашел, - Иштар выпростала правую руку из складок своего одеяния и сжала пальцы с длинными, выкрашенными светящейся зеленью ногтями. Маг захрипел и мешком повалился на пол, потом забился в конвульсиях. Я видел, как от его головы по полу побежала струйка крови. А после вампирица шагнула к сэру Роберту.

      - Ты все еще хочешь меня убить? - спросила она голосом, от звуков которого по телу пробегали ледяные волны.

      - Более, чем когда-либо, - ответил фламеньер.

      - Ты говорил со мной словами моего любимого, - сказала тварь с невыразимо жуткой улыбкой. - Словами клятвы, выгравированными на моем свадебном украшении. Ты напомнил мне единственного, кто владел мной. И поэтому я поцелую тебя, прежде чем отнять твою жизнь...

       Мы как в кошмаре наблюдали за тем, как чудовище положило сэру Роберту руки на плечи (я даже заметил, как вздрогнул мой господин при этом) и потянулось своим карминовым ртом к его шее. Именно как в кошмаре, потому что мы не могли даже пошевелиться и только наблюдали, как гибнет на наших глазах сэр Роберт де Квинси. Я услышал звук, какой издает вода, выливаясь в узкую воронку, увидел, как исказилось от боли лицо сэра Роберта.

       И как в его глазах вспыхнуло торжество. Неожиданное и необъяснимое.

       Время шло. Может, пролетели мгновения, может часы - я не знаю. Но Иштар, присосавшаяся к шее фламеньера, внезапно отпрянула от него так резко, что кровь из прокушенной вены оросила доспехи сэра Роберта. Голова твари запрокинулась назад, из раззявленного рта забил фонтан черного пара. За какие-то несколько мгновений Иштар буквально растаяла в воздухе. От нее осталась лишь куча грязного тряпья на полу и несколько золотых побрякушек. Вместе с ней рассыпались прахом два воина, еще недавно охранявшие Ирвана Шаи.

       Лукас опомнился первым.

      - Роберт! - завопил он, бросаясь к рыцарю, осевшему на пол.

      - Не кричи, - сэр Роберт зажимал рукой рану на шее, кровь сочилась у него меж пальцев. - Мы победили. Я... я сделал это.

      - Ты что наделал, старик? - Суббота осекся, губы у него затряслись.

      - Я победил, Лукас. Мы... победили. Она не ожидала.... Последнего поцелуя.

      - Матерь всеблагая! - Лукас покачал головой, потом повернулся к нам. - Чего стоите? Надо немедленно отвезти его в Борчины. Может, мы успеем позвать к нему жреца...



       **************


       Мы сидели за столом втроем - мертвецки пьяный Домаш, сильно пьяный Лукас и я. Почти трезвый. Я ужасно хотел напиться - и не мог. Не шло мне вино. Будто горло мне закупорили.

      - Скорбит душа моя, взывая к небесам о милости для меня. Ибо знаю, что смертен, что прах есмь, и недолги дни мои на этой земле, - пели в комнате на втором этаже, - и вся надежда моя в Тебе, ибо милости жажду для души моей в час мой последний. Молю тебя об очищении и сострадании для меня, ибо кто пожалеет и утешит меня в мой смертный час, ежели не Ты?...

       На втором этаже заскрипели половицы. Комтур Ольберт Флинзак вышел из комнаты, где соборовали сэра Роберта, медленно спустился по лестнице в зал. У огромного мускулистого мужика с бычьей шеей и лицом, посеченным шрамами, были красные заплаканные глаза.

      - Он зовет тебя, сквайр, - сказал мне комтур, хватая кружку с вином. - Ступай, он ждет.

       Я не смог ответить. Не смог спросить, как сэр Роберт. Бессмысленно спрашивать. Просто кивнул, встал и пошел. Ступал ватными ногами по ступеням и слышал, как поют в комнате отходную для сэра Роберта:

      - Не закрывай предо мной ворот Царства твоего, не лишай меня приюта и не отвергай меня. Не прогоняй с глаз Твоих и не суди дел моих сурово, ибо знаешь Ты, кто я, и каждый шаг и каждый путь мои были известны Тебе во всеведении Твоем. Слаб я, и плоть моя слаба, и дух мой надломлен бедами и страданиями, и только в милосердии Твоем спасение для меня...

      - Входи, - сказал мне старый жрец в оранжевом одеянии, стоящий в дверях, и я вошел в красноватый полумрак, пахнущий благовонными курениями. Вошел в круг жрецов, стоящих у смертного ложа сэра Роберта.

      - Эвальд! - Голос сэра Роберта звучал еле слышно. - Это ты?

      - Да, сэр, - я опустился на колено и поцеловал руку воина. - Я здесь, сэр.

      - У меня глаза плохо видят, и здесь темно... Но у меня еще есть немного времени. Я буду говорить с тобой, Эвальд.

      - Я слушаю вас, сэр.

      - Ты, наверное, осуждаешь меня. Я бросаю тебя одного в чужом для тебя мире. Но ты смелый и умный парень. Ты не пропадешь.

      - Сэр, не беспокойтесь обо мне.

      - Мне очень жаль, что я не могу ничего оставить тебе в наследство, сынок. Все мое имение принадлежит братству. Только мой титул перейдет к тебе. Теперь ты эрл де Квинси, маркиз Дарнгэм и барон Латур. Так записано в моей духовной, которую я составил перед приездом в Лашев.

      - Так вы... знали?

      - Я не видел другой возможности убить роэллина. Иштар была слишком опасным и сильным врагом, чтобы сражаться с ней обычными средствами. Ольберт даже не подозревал, что она была вампиром, и я его понимаю. Я бы сам не поверил. Знаешь ли ты, что она была последней женой Зверя, того самого, что возглавлял Нашествие? Когда армия Зверя подошла к стенам Каттира, Иштар добровольно передала Зверю корону и приняла от него темное проклятие Нежизни. Это была истинная королева вампиров.

      - Сэр, вы...

      - Помолчи. Мне еще многое надо тебе сказать. Я говорил тебе, что болен, но это была не болезнь... Перед поездкой в Лашев я принял специальный состав, рецепт которого мне давным-давно продал старый алхимик. Он знал о древнем ритуале жрецов языческого бога Солнца, которые... жертвовали собой ради победы над нежитью. Они пили особое зелье и позволяли вампирам укусить себя. Это зелье называется Последний Поцелуй. Если принять его, твоя кровь станет смертельным ядом для любого вампира, даже самого могущественного. Но это зелье неминуемо убьет и тебя самого. Ты найдешь этот рецепт в моем сундуке в штаб-квартире братства в Рейвеноре. Ключ от него тебе отдаст комтур Ольберт. Может быть, однажды это зелье пригодится и тебе в твоей войне. Там же мой дневник. Пусть командоры Высокого Собора прочтут его... потом.

      - Сэр, я...я восхищаюсь вами.

      - Мной? - Сэр Роберт издал странный звук, похожий на смешок. - Как жаль, что не все думают так же, как ты. Но мне довольно и твоего одобрения. Главное - я умираю фламеньером. Я успел довести до конца свое дело. Иштар больше нет, и я могу умереть спокойно.

      - Сэр!

      - Не надо плакать, Эвальд. Ты скоро займешь мое место и будешь хорошим фламеньером. Не могу просить тебя даровать мне последнюю милость, а жаль. Комтур Ольберт избавит меня от мучений.

      - Сэр, я могу что-нибудь сделать для вас?

      - Я хочу предупредить тебя... Эта девушка - ей угрожает опасность. Прости, я... солгал тебе.

      - О ком вы, сэр?

      - О Домино. Маги братства считают, что у Домино есть все задатки мага Нун-Агефарр, а это значит, что она может повелевать демонами и быть для них проводником в наш мир. Пока эти задатки еще не раскрылись, но со временем растущая сила Домино может причинить много зла. Особенно если до нее дотянутся лапы магистров Суль. Я прошу тебя не оставлять ее. Будь ей опорой и защищай ее. Она верит тебе и любит тебя, так что... Ты сможешь. Я думаю, затем ты и пришел в наш мир, чтобы помочь Домино противостоять проклятию, которое на нее пало. Будь ее ангелом-хранителем и паладином. А если ты увидишь, что Домино все же приняла сторону магистров Суль и уходит на Темную Сторону - поступи как я, подари ей Последний Поцелуй.

      - Вы хотите, чтобы я убил Домино? - Я похолодел.

      - Я хочу, чтобы ты не позволил ей превратиться в чудовище. Ты самый близкий ей человек, и только ты властен решать ее судьбу.

      - Вы пугаете меня, сэр. Я теряю вас и теперь еще и Домино...

      - Клянись!

      - Сэр, я...

      - Клянись, Эвальд!

      - Клянусь, - ответил я, опустив глаза.

      - Вот и славно, - лицо сэра Роберта просветлело. - Я знал... Слава Матери, она послала мне в конце жизни сына, о котором я мог только мечтать!

      - Сэр!

      - Когда меня не станет... Ольберт передаст тебе мои сбережения, которые я тебе оставил. Немного, но все, что у меня есть, сынок мой единственный. Все, что у меня...

      - Сэр?! Эй, кто-нибудь!

      - Выйди, - пожилой жрец схватил меня за руку и оттащил от сэра Роберта, который начал хрипеть. - Не видишь разве, у него агония началась!

       Меня подхватили, вывели из комнаты, и дверь за мной закрылась. Потом Ольберт прошел мимо меня в комнату. Вновь хлопнула дверь. В ушах у меня звучало пение, заглушившее хрип умирающего:

      - Матерь пресветлая, властительница жизни, светоч правды и заступница за нас перед ликом Вечных - спаси и помилуй, спаси и помилуй, спаси и помилуй!...

       Наверное, я стоял на лестнице очень долго. Помню, Суббота что-то спрашивал у меня, но я только качал головой. Молча. Мне нечего было ему сказать. А потом пение прекратилось. Стало тихо и страшно.

       Домаш, шатаясь встал из-за стола. Лукас стоял у низа лестницы, скрестив руки на груди. Глаза у него сверкали в полутьме корчмы красными огоньками.

       За моей спиной заскрипели тяжелый шаги, лязгнул металл доспехов.

      - Он ушел, - сказал вышедший к нам комтур Ольберт. - Да пребудет его душа в Царстве Матери до срока!

      - Эх, хороший был рыцарь, - вздохнул Лукас. - И ушел красиво.

      - Вечная память! - с трудом выговорил Домаш и заплакал.

      - Братство оплатит все долги покойного и расходы на похороны. Я лично этим займусь, братья. А это тебе, - сказал Ольберт, подал мне кошель сэра Роберта и спустился вниз.

       Я довольно долго стоял с кошелем в руке, потом сообразил, что сэр Роберт, может быть, оставил мне что-нибудь очень важное. Не без труда распустил ремешок, стягивающий горловину кошелька, высыпал его содержимое на ладонь - и заревел в голос, как ребенок, потому что сдержать свои чувства просто не смог.

       Потому что увидел, что оставил после себя рыцарь, пожертвовавший жизнью, чтобы спасти Ростианскую империю от королевского вампира, исполнивший до конца свой долг и умерший в убогой сельской гостинице. Все наследство, оставленное мне человеком, так много сделавшим для меня.

       В кошельке было два золотых гельдера и ключ от сундука сэра Роберта в Рейвеноре.

       И больше ничего.





Часть пятая Рейвенор.




1. Воля командоров


       В Данкорке было за полночь, когда мы с Субботой въехали в ворота пансиона. Но нашего приезда тут, оказывается, ожидали.

      - Командор ждет вас, сэр, - сказал мне командир ночной стражи. - Следуйте за мной.

      - Черт, откуда шевалье знает? - вырвалось у меня. - Уже донесли!

      - Топай, парень, - подбодрил меня Лукас. - А я пока лошадей пристрою.

       Де Лагранс был в своем кабинете. Мне показалось, что он слегка побледнел, когда я вошел. И еще - он мне улыбнулся. Сдержанно, но вполне дружелюбно.

      - Рад видеть вас живым и невредимым, Эвальд, - сказал он, подавая мне руку. - Или мне называть вас эрл де Квинси?

      - Вы уже все знаете?

      - В братстве новости доставляются быстро. Наша почта работает бойко и исправно. Вы еще прощались с сэром Робертом в Лашеве, а я уже знал о том, что случилось в Халборге. Поздравляю вас, милорд.

      - В случившемся нет моей заслуги, сэр. Истинный герой мертв, к сожалению.

      - Пусть вас утешит то, что сэр Роберт умер так, как хотел. Это великое счастье, юноша. Не всякому из нас суждено уйти из жизни так же красиво. - Де Лагранс налил вино из кувшина в два кубка, один подал мне, другой взял сам. - Я хорошо знал вашего опекуна. Давайте помянем его. Пусть Матерь примет его чистую душу!

      - Аминь, - сказал я и отпил глоток.

      - Всем нам рано или поздно суждено отдать свои жизни во славу братства и нашей веры. Имя Роберта де Квинси будет вписано навечно в анналы братства, а вы получили возможность вступить в него, - добавил комтур.

      - Меня это не радует.

      - В самом деле? Я-то думал, что обрадую вас.

      - Чем именно?

      - Тем, что ваш искус окончен. И вот доказательство этого, - Де Лагранс подал мне маленький свиток, запечатанный золотистым сургучом. - Прочтите.

       Я сломал печать и развернул свиток. Это было приглашение явиться в последний день недели после полудня в резиденцию великого маршала братства Ногаре де Бонлиса в Рейвеноре.

      - Курьер из Рейвенора доставил эту депешу буквально за несколько часов до вашего возвращения, - пояснил комтур. - К письму был приложен приказ для меня отправить в Рейвенор с курьером ваше личное дело. Поэтому я могу догадываться, что может быть написано в грамоте. Вы очень скоро станете рыцарем братства, я так думаю.

      - Это приглашение маршала де Бонлиса, - сказал я, подавая шевалье свиток.

      - Вы еще плохо знаете наши порядки, Эвальд. Всякий кандидат на зачисление в братство получает личную аудиенцию у одного из иерархов Высокого Собора. Обычно на такой аудиенции присутствует еще кто-нибудь из командоров. После встречи с магистром Ногаре вас наверняка пригласят уже на конклав Собора в императорском дворце. И это будет означать, что ваше вступление в братство фламеньеров - дело решенное.

      - Почему-то меня сейчас это не радует.

      - Думаете о том, какой ценой куплен ваш титул? - де Лагранс взял со стола щипчики и начал снимать нагар со свечей. Я понял, зачем он это делает - он просто раздумывал, как бы подсластить ту горькую пилюлю, которой собирался меня потчевать, и не ошибся. - Да, цена высока. Сэр Роберт сделал вас своим наследником. Не могу объяснить его мотивов: видимо, покойный рыцарь к вам сильно привязался. Возможно, вы напомнили ему какого-нибудь близкого человека из прошлого. И я должен поговорить с вами откровенно, Эвальд. Собственно, затем я и просил вас навестить меня.

      - Я слушаю, милорд.

      - Перед тем, как отправить в Рейвенор ваше личное дело, я еще раз перечитал его. Ваша судьба удивительна.

      - Что же в ней удивительного?

      - У вас не было никаких шансов вступить в братство, однако вы нарушили все существующие законы и предписания.

      - Вы уже говорили мне об этом, милорд.

      - Вы понимаете, что вас будут считать безродным выскочкой?

      - Конечно. А разве это так важно?

      - Все гораздо сложнее, чем вы думаете. Прежде всего, вы не сможете сделать карьеру в братстве. Простите мне мою откровенность, но с самого начала вы могли рассчитывать лишь на чин стрелка во вспомогательных войсках. То, к чему вас готовили в Паи-Ларране. Выходцы из низов общества не могут рассчитывать на большее.

      - В этом нет ничего необычного. В моем мире дела обстоят так же, если не хуже. У нас сын директора нефтяной компании становится директором нефтяной компании, а сын работяги - работягой. Что из этого?

      - Что вы говорите?

      - Неважно. Вы знаете, милорд, ради чего - или ради кого, - я отдал себя братству. И потому мне нет дела до того, как будут ко мне относиться все эти родовитые лорды.

      - Об этом я поговорю с вами чуть позже, - сказал де Лагранс тоном, который мне очень не понравился. - Сейчас речь о вас. Эрлинг де Квинси один из самых древних и уважаемых в стране. И по стечению обстоятельств вы стали его единственным наследником. Бессмысленно сейчас обсуждать волю покойного сэра Роберта - он сделал то, что считал нужным сделать. Однако я предвижу большие сложности для вас в будущем.

      - И что же мне сделать? - ответил я, расслышав в словах комтура не то предупреждение, не то угрозу. - Отказаться от титула?

      - Боюсь, вы не сможете этого сделать.

      - Тогда что вас беспокоит?

      - Друг мой, я старше вас и мудрее. Кроме того, вы своим прилежанием и умом расположили меня к себя. Потому хочу вас предупредить - ваши недруги будут следить за каждым вашим шагом и не простят вам ни единой оплошности. Вы не можете отказаться от эрлинга, но вас могут лишить его. Понимаете, о чем я?

      - Лишение рыцарской чести, - я почувствовал неприятный холодок по спине. - Конечно, это довольно просто сделать, если постараться.

      - Ваше молниеносное и неожиданное возвышение можетвосхищать, но может вызывать зависть и злобу, - продолжал командор. - Слишком многое вы успели совершить за такой короткий период времени. Вы оказали неоценимую услугу послу империи в Тервании. Изувечили сына одного из самых знатных вельмож Лотарии. Участвовали в уничтожении настоящего роэллина, первого королевского вампира, появившегося в пределах империи за сотню лет. И, наконец, нежданно-негаданно вы стали наследником одной из знатнейшей фамилий в империи, восходящей чуть ли не к древним императорам, и получили право стать фламеньером. Слишком много заслуг и проступков для ничем не примечательного молодого человека, свалившегося с неба

      - Что вы хотите этим сказать?

      - Ничего. Вы просто отчаянно везучий человек, Эвальд.

      - Всем, что я имею, я обязан только одному человеку, и вы знаете его имя.

      - Охотно верю. Но вам придется доказывать это.

      - О чем вы?

      - Сейчас я сделаю то, что однажды непременно вменят мне в вину, - ответил де Лагранс со странной улыбкой, - Но я слишком расположен к вам, чтобы скрывать это от вас. Вот, - комтур открыл ларец на своем столе, просмотрел лежащие в нем бумаги, выбрал какой-то лист и протянул мне. - Прочтите.

       Я машинально взял бумагу и поднес к глазам:


      "Командору обители Дюран, шевалье Бернье де Лагрансу,

       Дошло до нас, что заботами известных вам лиц юноша по имени Эвальд Данилов принят в вашу обитель для искуса, предшествующего службе братству пресвятой Матери-Воительницы. Поскольку оный отрок, как мы слышали, наделен большими способностями, небывалыми для простолюдина, а также непонятным нам образом приобрел за столь короткое время столь влиятельных покровителей, мы намерены тщательно расследовать эту странную историю. А посему повелеваем вам, шевалье, не спускать глаз с поименованного отрока и следить за каждым его шагом. Обязываем вас немедленно докладывать нам о любом, даже самом незначительном событии, связанном с названным Эвальдом. Именем братства позволяем вам использовать все необходимые средства и полномочия."


       Подписи и печати на листе не было. Я оторвал взгляд от угловатых,

      размашисто и каллиграфически безукоризненно начертанных слов странного письма и посмотрел на шевалье.

      - То есть, все это время за мной шпионили? - спросил я, бросив бумагу на стол.

      - Можно и так сказать.

      - Что это за бумага?

      - Это приказ. Кто его отдал, вам лучше не знать.

      - А сэр Роберт? Он знал о том, что мной очень интересуются... авторы этого письма?

      - Не могу сказать. Но считаю, что он мог догадываться. А еще, - тут де Лагранс сделал зловещую паузу, - он мог предвидеть, чем все это вам грозит. Может быть, именно опасения за вашу судьбу и заставили его передать вам свой титул.

      - Так, - я с трудом сохранял самообладание. - Это связано с Домино, верно?

      - Не исключено, что вашу головокружительную карьеру кто-то связывает с темными сверхъестественными силами.

      - Но Домино не ведьма!

      - Она эльфка. Она арас-нуани, носительница магической Силы. Вы были ее спутником. Этого достаточно, чтобы вызвать подозрения.

      - Постойте, - пробормотал я, захваченный новой мыслью, - значит, мои письма...

      - Мне очень жаль, Эвальд. Это не моя вина.

      - Теперь я все понимаю. А я-то думал...

      - Я рассказал вам все это не для того, чтобы вы начали в ярости крушить направо и налево, - де Лагранс точно угадал мои мысли. - Будьте разумнее и хитрее. Вы талантливый человек и принесете братству большую пользу, если с самого начала не восстановите против себя Высокий Собор. Пока Собор испытывает к вам вполне понятный интерес. Если этот интерес перейдет в неприязнь - ваше дело пропащее. Ступайте, и да поможет вам пресвятая Матерь на вашем пути!



       *******************


       По дороге в город я думал о словах де Лагранса и о сэре Роберте.

       Я не был удивлен тем, что узнал от шевалье. Все правильно - на другое отношение к себе я вряд ли мог бы рассчитывать. Для местной знати я безродный выскочка, милостью хорошего человека получивший путевку в свет. Таких как я не любили во все времена и во всех мирах. Но меня мое будущее мало заботило. Судьба Домино - вот что теперь единственно имело для меня значение.

       Домино в изоляции. Фламеньеры считают ее опасной. И держат ее под жестким надзором. Таким жестким, что даже наша переписка оказалась под запретом. Тревожная новость. После разговора с де Лагрансом мне стало ясно, что хотел сказать мне сэр Роберт перед смертью. И теперь я просто обязан встретиться с ней. Я знаю, о чем буду просить маршала де Бонлиса. Я не уйду из штаб-квартиры Братства без разрешения повидаться с Домино. И, кажется, я знаю, что мне сказать маршалу, чтобы такое разрешение получить.

       Но у меня есть еще один долг. Во время аудиенции я буду говорить о сэре Роберте.

       Мой путь в этом мире с самого начала был отмечен смертями хороших людей. Сначала бедняга Энбри. Теперь вот сэр Роберт де Квинси.

       Наверное, смерть этого человека потрясла меня. Точнее сказать, не смерть - что поделать, все мы смертны, - а обстоятельства, при которых погиб сэр Роберт. Почему-то я с особой тоской и горечью думал все эти дни над тем, как же несправедлива жизнь к хорошим честным людям. Во всех мирах, повсюду одно и то же. Истинным героям нищета, громкие поминальные речи, которые забудут спустя несколько дней и скромная могила на провинциальном погосте; ловчилам и приспособленцам - лавры и титулы, прижизненная слава и хорошие доходы. Люди везде люди. В истории моего мира тоже было такое. Какую эпоху, какую войну не возьми. Кто-то шел в крестовый поход в надежде искупить грехи своих любимых и увидеть святые места, а кто-то - чтобы набить карманы золотом "неверных" и обеспечить себе сытное будущее. Кто-то совершал подвиги, а кто-то получал за них награды. Наверняка и в этот раз в братстве найдутся люди, которые окажутся "чуткими руководителями" или "идейными вдохновителями" истинного героя. Я понимал, почему сэр Роберт пошел на такой отчаянный шаг, почему пожертвовал собой. Он был человеком долга, рыцарем до мозга костей - и для него была невыносима мысль о том, что ему не позволят оставаться фламеньером. Что его просто спишут в утиль те, кто и раньше не ценил его заслуг по достоинству...

       Я и не заметил, как спустился по длинной мощеной камнем улице в самый центр Данкорка и оказался на рыночной площади. Час был поздний, но в расположенных тут трактирах народ продолжал веселиться. Ярко горели фонари на фасадах питейных домов, по площади разгуливали нетрезвые горожане. Стражники на площади не обращали на пьянчуг никакого внимания. Меня они тоже проигнорировали.

       Лошадь Субботы и мой Шанс были привязаны к коновязи у входа в трактир "Судьба юной принцессы". Потрепав Шанса по холке, я вошел в трактир. Суббота сидел в обществе двух раскрасневшихся, растрепанных и хорошо датых девиц в расшнурованных корсетах. Стол перед ним был заставлен бутылками.

      - Ого, вот и наш юный лорд! - воскликнул он и помахал мне рукой. - Присоединяйся!

      - Лукас, надо ехать в Рейвенор, - сказал я. - Меня вызывает великий маршал ордена.

      - Тебе надо ехать, - дампир показал на меня пальцем. - А мне не надо.

      - Так ты не едешь со мной?

      - А с чего ты решил, что я с тобой поеду? Я что, твой слуга? Давай лучше выпьем.

      - Хорошо, я понял. Счастливо оставаться.

      - Такой сердитый молодой господин! - пропищала одна из девиц. - А я-то думала, он дооообрый....

      - Погоди, - Суббота спихнул с колен обнимавшую его за шею красотку, встал, поправил пояс с мечом. - Пошли, поговорим.

       Я подумал, что Лукас изменил свое решение и поедет со мной. Но я ошибся.

      - Вот что я хочу сказать тебе, парень, - сказал мне дампир, когда мы вышли на улицу. - Ты сейчас говорил со мной так, будто я твой слуга или ленник. Я - Лукас Суббота, запомни это. И я никому не позволяю говорить со мной в таком тоне.

      - Я..., - начал я и осекся, заглянув в глаза Лукаса. Они были очень злыми.

      - Ты никто, - продолжал Суббота. - Я служил сэру Роберту потому, что уважал этого человека. Кроме того, де Квинси однажды крепко выручил меня, можно сказать, спас мою шкуру. А тебе я ничем не обязан. Поэтому измени свой тон, если не хочешь, чтобы я пустил тебе кровь.

      - Прости, конечно, но я не понимаю, чем тебя обидел, - я, наконец-то, пришел в себя. - И я не прошу сопровождать меня. Просто ты поехал со мной из Лашева, и я подумал...

      - ...что Лукас Суббота будет таскаться за тобой как собачонка? Нет, паренек, ты не угадал. Нам было по пути. Сегодня мы расстанемся. Ты отправишься в Рейвенор - один. А я еще погуляю, оттрахаю этих двух сучек, отосплюсь и утром поеду домой, в Эллендорф. Еще есть вопросы?

      - Нет. Тогда прощай.

      - Ага. Счастливо оставаться. И вот тебе совет на дорожку - никогда не думай, что кто-то тебе чем-нибудь обязан.

      - Я не думаю. Будь здоров. Желаю хорошо повеселиться.

      - Постой, - Лукас шагнул ко мне и взял за руку. Пальцы у него были на редкость сильные, их хватку я почувствовал даже сквозь кольчужный рукав. - Если тебе когда-нибудь повстречается человек по имени Эмиль де Сантрай, дай мне знать. Этот человек - мой.

      - Он тоже разговаривал с тобой не тем тоном?

      - Это мой папашка, - Лукас улыбнулся, сверкнув в полутьме зубами. - Долбанный вампир, которому я обязан своим рождением. Он должен умереть от моей руки.

      - Это ваши семейные дела. Меня они не касаются.

      - Верно, щегол. Мои семейные дела тебя не касаются. Ступай.

      - Лукас, один вопрос - почему ты так относишься ко мне?

      - Захотел душевного разговора? Не получится. Я не расположен откровенничать с тобой.

      - Тогда послушай, что я тебе скажу, - я решился. - Я понимаю, что ничем не заслужил твоего расположения. Пока не заслужил. Но я умею учиться и добиваться своего. Если ты считаешь меня никчемным выскочкой и рохлей, то ошибаешься.

      - А тебе не все ли равно, кем я тебя считаю? - ответил Лукас. - Иди своей дорогой, а я пойду своей.

      - Вот это верно, - я протянул охотнику руку. - Спасибо за все.

      - Ладно, ступай, - Лукас не подал мне руки, толкнул дверь и вошел в таверну. Я постоял еще несколько мгновений, потом, вздохнув, отвязал Шанса и, забравшись в седло, шагом поехал в сторону городских ворот.



       *************


      "Милая Домино, ме лаен туир. Я люблю тебя!

       Пишу это письмо, хотя знаю, что ты его не получишь. Просто тоска меня гнетет. Сижу на постоялом дворе в одном дне пути от Рейвенора, и настроение у меня такое...

       Наверное, все дело в погоде. Когда я выехал из Данкорка, начался дождь, и он сопровождает меня всю дорогу. Третий день я еду под осенним дождем, и на душе у меня тяжело и тоскливо. Все время вспоминаю тебя, наших друзей Арсения и Алину, беднягу Энбри, сэра Роберта. Мне до сих пор не верится, что сэр Роберт погиб. Однажды я расскажу тебе, как это случилось - вряд ли мне все удастся описать в письме. Ни о чем хорошем не думается. Хорошо еще, что не пришлось путешествовать в одиночку - недалеко от Данкорка встретил небольшой купеческий караван, три повозки с товаром, которые направляются из Роздоля в Рейвенор. Хозяин поначалу принял меня за разбойника, и его охранники начали хвататься за топоры и рогатины, но потом мы поговорили, и купец, узнав, что я фламеньер, тут же предложил мне помочь с охраной его каравана. Посулил мне аж десять серебряных монет, если мы без приключений доберемся до Рейвенора.

       Купца зовут Малеслав, а его младшего сына, путешествующего с ним за компанию, все за высокий рост называют Жердяем. Они поделились со мной едой (я даже не додумался запастись провизией, когда уезжал из Данкорка), а заодно рассказали мне новости. Честно говоря, ничего хорошего в этом мире не происходит. Помнишь, мы слушали в Холмах фламеньерского проповедника, который говорил о каком-то крестовом походе и призывал местных вступать в войско? Так вот, это не пустая болтовня. Малеслав кое-что тут рассказывал - так вот, намечается что-то серьезное, если ему верить...."




       Баранина была прямо с огня - жирная, истекающая пахучим соком, обжигающая пальцы и губы. Купец принес мне миску с мясом в шатер, сам сел напротив и начал уписывать свою порцию с завидным аппетитом. А мне почему-то есть не хотелось.

      - Чего не едите, твоя милость? - спросил Малеслав.

      - Жду, когда остынет, - я поставил миску на землю. - Долго еще до Рейвенора ехать?

      - Два дня пути. Завтра будем в Орлере, это деревня большая, тракт прямо через нее проходит. Там гостиница хорошая, так что отоспитесь в удобной постели, - тут купец хихикнул, - может, и не один.

      - Это ты о чем?

      - А девки в Орлере больно покладистые. И просят недорого, три монеты за ночь. Вам-то, милостисдарь рыцарь, начальство ваше, видать, особо с бабами шалить не позволяет. Так оторветесь разок на славу, пока шевалье ваши не видят.

      - Я не рыцарь. Я послушник.

      - Тем паче. Однако меч у вас, твоя милость, знатный. От отца, что ли достался?

      - От отца, - я взял из миски кусочек баранины, положил в рот. Мясо было нежное и вкусное, такой отличной баранины я давно не ел. В этом мире, слава Богу, понятия не имеют, что такое мороженое мясо и соя. Только вот соли явно не хватало.

      - А отец где сейчас?

      - Погиб он, - я подумал, что с полный правом, пожалуй, могу говорить о сэре Роберте, как о моем отце. По крайней мере, в этом мире.

      - Соболезную, твоя милость. Тоже фламеньером был ваш батюшка?

      - Фламеньером.

      - А чего, простите меня глупого за вопрос, вы сами не рыцарь, коли ваш почтенный батюшка, рыцарем был? Или у вас в братстве так положено?

      - Я пока на искусе. Скоро рыцарем стану.

      - Ну, это хорошо. - Послышался громкий хруст: купец начал разгрызать хрящ на бараньей кости. Зубы у него, несмотря на немолодой уже возраст, были как у волка. - Получится как в той присказке: со свадьбы на войну, верно?

      - О какой войне говоришь, почтенный?

      - Так все говорят - большая война скоро начнется. По всему Роздолю неспокойно.

      - С кочевниками, что ли?

      - Странно сие слышать от вас, милостидарь, - купец отложил кость, вытер рукавом рот. - Сами вроде как из братства, а ничего не знаете?

      - Так я только недавно в имперские земли вернулся, до того путешествовал много.

      - Тогда понятно... Так империя вроде как походом против терванийцев собирается. Мол, слишком близко псы еретические к нашим границам подобрались. Кочевников этих диких в свою веру обращают, супротив нас баламутят. А те спят и видят, как бы снова на наши земли напасть, имение наше пошарпать, да невольниками роздольскими в Тервании поторговать.

      - Если ты об этом, то я слышал про будущий поход. Только когда он будет?

      - Эх, тяжкие настали времена! - вздохнул Малеслав. - То недород, то чума, то ребеллии. Раньше по дорогам разбойников следовало стеречься, а теперь еще и нечисть всякая повылазила не пойми откель. То мертвяк объявится, то ночерка, то злыдни по дорогам шастают, то оборотни по лесам воют. Давно такого ужаса в наших землях не видели, давно! В Ачелях сказывали мне, что целые деревни начали пропадать. Дома, скот и утварь - все на месте, а людей нет, ни метрвых, ни живых, будто их кто языком слизал. Красный червь на посевах объявился этим летом, половину урожая сожрал, так что непременно голода жди весной. Да еще хвостатая звезда эта. О пророчествах-то знаете, милостисдарь?

      - Слышал, - соврал я.

      - Верно, верно все в них сказано! - Малеслав поднял к пологу шатра указательный палец. - Там, наверху, разгневаны на нас, и потому беды и испытания нам посылают. Звезду-предвестницу послали. Эх, и страшно стало жить!

      - Матерь испытывает нас, верно говоришь, но Она милосердна, - сказал я, запуская пальцы в миску с бараниной. - Не стоит отчаиваться.

      - Боюсь я, - признался Малеслав. - Я ж не воин, человек маленький. Меня что заботит? Чтобы семья моя была жива-здорова, да прибыль с товара была на черный день. Но кто обо мне думает? Никто. Начнется война, так сынов моих сразу в полк государев заберут. Вернутся ли они?

      - Ты вот о плохом думаешь, а надо бы о хорошем, - заметил я.

      - Не думается о хорошем, - Малеслав сокрушенно покачал головой и тут посмотрел на меня с подозрительным прищуром. - А вы, твоя милость, будто и не верите в пророчества Матери нашей?

      - Верю. Но ложиться и помирать не собираюсь. Будет война с Терванией и кочевниками - будем воевать. И нежить будем истреблять. Мой отец всех этих умертвий извел немало, и я по его следам пойду. Не для того меч ношу, чтобы пояс оттягивал.

      - Это хорошо, что мысли у вас такие рыцарские, твоя милость, - купец, казалось, немного приободрился. - Одно только гнетет: мало ныне героев да храбрецов осталось, мало! Совладаете ли?

      - Совладаем. Нам пресвятая Матерь поможет.

      - Ох-ох-ох! - Малеслав, кряхтя, поднялся с подстилки. - Ладно, спасибо вам за разговор душевный, милостисдарь. Спать пора. Да и вы отдыхайте. Добрых вам снов и милость Матери на вас!



      ".... Веришь ли, милая Домино, слушал я все эти рассказы, а думал только о нас с тобой. Ничто меня так не волнует, как твоя судьба и твоя безопасность.

       Завтра я буду в Рейвеноре и должен буду встретиться с великим маршалом братства Ногаре де Бонлисом. Я пока не знаю, чего мне ждать от разговора с ним. Думаю, ничего хорошего он мне не скажет. Но одно я знаю точно - я потребую от маршала разрешения встретиться со мной. Все эти недели я жил только одной надеждой - увидеть тебя, обнять, поцеловать крепко и сказать, как же безумно я тебя люблю!

       Знаешь, Домино, я до встречи с тобой и не предполагал, что могу так влюбиться. Я знаю, что в этом мире у меня нет никого, кроме тебя. Я буду сражаться за нашу любовь, чего бы мне это не стоило. И если меня ждет гибель.... Да что это я! Опять погода, опять проклятый дождь вгоняет меня в тоску.

       Все у нас с тобой будет хорошо. Мы будем вместе, клянусь. Я знаю. Все, чего я хочу от жизни - это быть рядом с тобой, любить и защищать тебя. Ты моя единственная, моя ненаглядная, моя маленькая удивительная виари, ради которой я живу и ради которой готов умереть. Я люблю тебя, Домино.

       Твой Эвальд."



       **************


       Старик был маленький, сухонький, с белоснежными стриженными в скобку волосами и добрым печальным взглядом.

      - Милорд Эвальд, - сказал он, поклонившись учтиво и вместе с тем с редким достоинством. - Я Назария, слуга сэра Роберта. Теперь, если вы пожелаете, я буду служить вам.

       Я не знал, что ответить, поэтому только кивнул и вошел в комнату, которая стала последним домом для сэра Роберта. Назария шел за мной следом, держа в руке шандал с зажженными свечами.

      - Сэр Роберт дал мне ключ от своего сундука, - сказал я, показывая старику ключ. - Я могу открыть его?

      - Конечно, милорд. Идемте.

       Сундук стоял в крохотной кладовке, напоминавшей больше встроенный в стену шкаф, чем отдельное помещение. Замок оказался тугим, пришлось повозиться. В сундуке лежали новый фламеньерский плащ, завернутая в тонкую кожу кольчуга, книга в кожаном переплете, кожаный футляр, похожий на цилиндрический школьный пенал, и несколько старых ломких листков пергамента, исписанных аккуратным почерком и перевязанных крест-накрест черной шелковой лентой.

      - Назария, можно я возьму эту книгу? - спросил я.

      - Разумеется, милорд. Теперь все вещи сэра Роберта принадлежат вам.

      - Спасибо.

      - Вы не могли бы принести мне что-нибудь попить?

      - Да, милорд, - Назария вновь поклонился, поставил шандал на стол и вышел. Я остался один. Подойдя поближе к свету, я раскрыл дневник и начал читать. Не знаю почему, но мне очень хотелось найти в записках сэра Роберта упоминание о себе. И я его нашел.


      "- Эти молодые люди, - писал рыцарь, - должны быть под моей защитой. Эльфка обладает даром Нун-Хадор, я почувствовал это сразу, как ее увидел. Она арас-нуани, ей должны заняться наши магистры. А вот юноша... Великая Матерь, как он похож на Бриана! Я был готов поверить, что это он, родной брат моей милой Агнесс, восстал из мертвых и спустя двадцать два года явился среди живых - но это не так. Мальчик не вампир, это очевидно, но он пришел из другого мира - и это совершенно необъяснимо. И меч: я не поверил своим глазам, когда увидел на дужках украшение в виде четырехлистного клевера. Как такие совпадения вообще возможны? Клянусь величием Воительницы, я будто снова вернулся в свою юность, в тот день, когда мы гуляли с Агнесс близ моего замка, и она нашла среди цветов клевер с четырьмя листьями! Все одно к одному.

       Пока юноша в Паи-Ларране, надо присмотреться к нему. Я чувствую, что теперь не смогу оставить его на произвол судьбы. Я должен помочь ему. И если это какая-то черная магия, именно я должен с ней покончить..."

       Я прочел эти строки и понял, что наконец-то нашел ответ на один из вопросов, которые меня мучили все это время. Итак, все теперь ясно. Сэра Роберта поразило мое внешнее сходство с братом его возлюбленной, о которой он мне рассказывал. Вот почему он мне покровительствовал и в итоге сделал своим наследником.

       Или же он посчитал, что стань Агнесс его женой, их сын был бы похож на меня?

      - Милорд!

       Назария появился в дверях с подносом, на котором стояли серебряный кувшинчик и кубок.

      - Вы не могли бы затопить камин? - попросил я, чувствуя, что меня бьет озноб.

      - Как пожелаете, милорд, - Назария поставил поднос на стол рядом со мной и направился к камину. Я жадно выпил полкубка вина и снова раскрыл дневник. Однако больше упоминаний о себе или о Домино я не нашел. На последних страницах сэр Роберт описывал все, что происходило с нами во время расследования убийства Джесона. Последняя запись была датирована началом сентября - сэр Роберт записал, что намерен отправляться в Лашев. На этом дневник рыцаря заканчивался. Выпив еще вина, я положил дневник на стол и посмотрел на Назарию, который укладывал в камин на тлеющий трут растопку и поленья.

      - Назария, - сказал я, - сколько лет вы служили сэру Роберту?

      - В этом году исполнился бы сорок один год, милорд. Его светлость маркиз де Квинси приставил меня к мальчику, когда Бобби было всего шесть лет. Он, почитай, на моих глазах вырос и возмужал, - Назария тяжело вздохнул, покачал головой. - Не думал я, что переживу его!

      - Скажите, а вы Бриана знали?

      - Бриана? Какого Бриана?

      - У сэра Роберта была невеста по имени Агнесс. А Бриан был ее братом.

      - Ах, конечно, именно так! Сэр Роберт собирался жениться на Агнесс де Монмерай, дочери нашего соседа Жиля. Хорошая была девушка. Красавица, скромная, набожная. Верно, был у нее брат Бриан - одно лицо с сестрой. Да только умер, бедняжка, совсем молодым, двадцати лет ему еще не исполнилось. Оспа в наши края пришла, от нее Бриан де Монмерай и почил. - Тут Назария внимательно посмотрел на меня. - А вы, милорд, чем-то на того мальчика похожи, право слово. Глаза похожи, овал лица, брови, посадка головы. Только ростом повыше будете... Ну вот, огонь разгорелся. Скоро станет тепло. Еще что-нибудь милорду угодно?

      - Нет, Назария, благодарю вас. Ступайте.

      - Если что понадобится, зовите, - сказал старик, чинно поклонился и вышел.

       Я подошел к камину. От разгорающегося огня шло приятное тепло, хотелось снять кольчугу, сесть в кресло и греться, будто кот. Кстати, о доспехах...

       Я вынул из сундука кольчугу и осмотрел ее, держа на вытянутых руках. Кольчуга была довольно тяжелой, килограммов эдак двенадцать: кольца, из которых она была склепана, были толще колец моей лорики хаматы, да и сама кольчуга была длиннее и имела разрезы на подоле - ее делали, несомненно, для конного воина. Соблазн надеть доспех был слишком велик. Я снял лорику и облачился в кольчугу сэра Роберта. К весу, конечно, придется привыкать, но сидела на мне кольчуга, словно влитая. Насколько я разбираюсь в средневековом оружейном деле, стальная проволока, из которой сделали этот доспех, была не кованая, а волоченная - стало быть, кольчуга была особенно качественной работы и стоила, видимо, немало. Наверное, я имею полное право носить ее. А потому завтра я отправлюсь на прием к великому маршалу в этой кольчуге. Сэр Роберт был бы доволен...

       Свою старую кольчужную броню я положил в сундук, и не смог удержаться, взял пачку писем. Я не стал развязывать перетягивающую ее ленту, лишь прочел то, что можно было прочесть на верхнем листе в пачке. Чернила сильно выцвели от времени, но почерк у Агнесс - я не сомневался, что это были письма сэру Роберту от его возлюбленной, - был безупречно четок и красив.

      "- Придет день, мой милый Роберт, и мы встретимся с тобой там, где вечно будем счастливы и любимы друг другом", - прочел я вслух окончание письма. - Да, вы уже встретились. Дай Бог вам счастья в том мире, если он есть.

       Это был секундный душевный порыв, но я подумал, что никто не имеет права читать эти письма. Точно так же, как никто не имел права читать мои письма к Домино, и ее письма мне. Однако читали. А эти письма - не прочтут.

       Я бросил пачку в огонь и наблюдал, как пламя лижет пожелтевшую бумагу, пока вся пачка не вспыхнула, и очень скоро от нее осталась слоистая стопка пепла. Я налил себе еще полкубка вина и выпил. За узким стрельчатым окном было темно - наступила ночь. Сегодня я буду ночевать в доме сэра Роберта. С недавних пор - в моем доме.

       Остался пенал из толстой кожи. Я догадывался, что там - тот самый рецепт, о котором сказал мне мой благодетель. Чтобы до конца ознакомиться с доставшимся мне наследством, я открыл пенал - там был листок бумаги, исписанный с обеих сторон. С одной стороны список из двадцати восьми ингредиентов - каладиевая соль, леталиум альбум, сушеное корневище болотной ферры, прочее, прочее, прочее. С обратной стороны сама технология приготовления.

       У меня появилось сильнейшее желание отправить этот листок следом за письмами бедняжки Агнесс, но я подавил его, свернул рецепт в трубочку, вложил в пенал и бросил в сундук. Кто его знает, что меня ждет в этом мире. Может, это зелье мне однажды тоже пригодится. Ни от чего нельзя зарекаться...

       Я подбросил еще поленьев в огонь, снял с себя кольчугу, стеганый дублет, стянул сапоги, задул свечи в шандале и сел на кровать, наслаждаясь легкостью в теле, освобожденном от доспехов и одежды. Помыться бы еще, конечно, как следует - но мне не хотелось беспокоить старого Назарию.

       Встреча с маршалом де Бонлисом назначена на полдень, значит, я могу поспать вволю. Наконец-то я могу выспаться по-человечески, в нормальной удобной чистой постели, так, как давно не спал.

       И это еще одно благодеяние, которым я обязан сэру Роберту.



       ****************

      - Маркиз де Квинси!

       Голос прозвучал громко и властно. Я поднял глаза и увидел на верхней площадке лестницы человека в черном сюрко с изображением скрещенных сигнальных рогов на груди. Я уже знал, что такой знак носят имперские герольды.

      - Великий маршал ждет вас, - заявил герольд, смерив меня холодным взглядом, повернулся и пошел вперед, в анфиладу залов, предшествующих кабинету маршала.

       Я шел за ним и чувствовал, как взволнованно и часто стучит мое сердце. Еще недавно я вряд ли мог даже мечтать, что когда-нибудь побываю в этих стенах. Но вот я тут, в самом сердце Ростианской империи - в крепости Фор-Маньен, главном оплоте ордена фламеньеров. Вернее, в той ее части, где находится Чертог войны, штаб-квартира великого маршала Ногаре де Бонлиса. И этот чертог просто давил меня своим величием и великолепием интерьеров.

       Герольд шел, не обрачиваясь. Я шел за ним из зала в зал, мимо застывших неподвижно охранников в черно-оранжевых осиных сюрко поверх тяжелых пластинчатых доспехов, вооруженных алебардами и шпонтонами. Мне казалось, что охранники провожают меня долгими внимательными взглядами. Народу в замке было неожиданно немного - лишь дважды мы встретили спешивших куда-то слуг с корзинками и мальчика-оруженосца. В предпоследнем зале, уставленном большими шкафами и специальными подставками для хранения свитков (чем-то эти подставки напомнили мне стеллажи для винных бутылок!), за конторками сидели люди, одетые в темные мантии и круглые шапочки и что-то писали. А потом длинная анфилада закончилась, и мы подошли к огромной двустворчатой оббитой медью двери с вычеканенными на ней гербами - фламеньерским крестом маскле и двумя башнями, разделенными рекой. По обе стороны от двери стояли охранники с теми же башнями на треугольных щитах и сюрко.

      - Ваше оружие, милорд, - сказал мне герольд.

       Я вручил ему клеймор и длинный кинжал, и герольд с поклоном принял их. После этого он взялся за молоточек, висевший на цепи у двери, и трижды ударил им в створку. Звук был неожиданно громкий, звонкий и раскатистый. Спустя пару секунд раздались лязганье и глухой рокот: заработал механизм, открывающий двери, и створы начали расходиться.

       - Прошу вас, - герольд сделал приглашающий жест.

       Я шагнул за порог и оказался в большом, величиной, наверное, с бакетбольную площадку зале с красивой романской колоннадой вдоль стен справа и слева от меня. На каждой колонне, покрытой тонкой резьбой, горели факелы в стальных поставцах. В промежутках между колоннами были установлены пирамиды с коллекционным оружием - шпагами, мечами, терванийскими джавахирами в ножнах и без, боевыми топорами, разнообразным древковым оружием, - и комплекты доспехов на подставках, начищенные и отполированные до зеркального блеска. Вся противоположная от входа стена представляла собой искусно выполненную смальту, изображающую кульминационный момент битвы у стен Мирны, когда Матерь-Воительница нанесла Зверю смертельный удар мечом - удар, положивший конец второму Нашествию. Пол был выложен плитами темно-красного полированного гранита и посыпан свежим тростником. Но все эти детали я разглядел позже. Меня ждали - в центре зала, у большого Т-образного стола, стоял человек, облаченный в длинную одежду из темно-синего расшитого серебром шелка, длинный подбитый белым мехом плащ и колпак с зубцами. В свете факелов большой круглый медальон на его груди, наборный пояс и рукоять кинжала на поясе сверкали разноцветными огоньками украшавших их драгоценных камней. Человек был высок ростом, широк в плечах и крепок, но его длинное костлявое чисто выбритое лицо казалось неестественно бледным и слишком худым для такого массивного тела. Чуть дальше, за спиной этого человека, у края стола стояла еще одна фигура, облаченная в простой темный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо. Мне показалось, что это женщина. Как бы то ни было, я поклонился со всей возможностью учтивостью: я почти не сомневался, что человек в синей одежде и есть великий маршал братства Ногаре де Бонлис.

      - Маркиз де Квинси, - сказал маршал, и голос его звучал холодно и равнодушно. - Вот и вы. Приветствую вас в стенах замка Маньен.

      - Милорд, это большая честь для меня, - ответил я и вновь поклонился.

      - Совершенно справедливо сказано. Это действительно большая честь, и я хочу убедиться, заслужена ли она вами.

       Я промолчал - мне было нечего сказать. Маршал шагнул ко мне и вцепился в меня изучающим взглядом бледно-голубых глаз. Я подумал, что у Ногаре де Бонлиса лицо не воина, а скорее, инквизитора.

      - Юноша из другого мира, - сказал маршал. - Мне не приходилось слышать, чтобы живой человек, не призрак, не демон и не маг, мог преодолеть границы миров. Интересно, как у вас это получилось.

      - Милорд, если вы пожелаете, я могу...

      - О, не стоит! - ответил маршал с улыбкой, которая означала, что де Бонлис знает мою историю не хуже меня самого. - Так или иначе, оказавшись в наших владениях, вы за короткое время сумели достаточно громко заявить о себе. У вас нашелся влиятельный покровитель, который позаботился о вас. Его хлопотами вы были приняты в военную школу Паи-Ларрана в качестве стрелка вспомогательного корпуса. Однако там вы проявили непокорность и буйный характер, не так ли?

      - Милорд желает знать всю правду о том, что случилось в Паи-Ларране?

      - Что вы можете добавить к тому, что самым дерзким образом оскорбили и изувечили сына одного из самых знатных лордов империи?

      - Только то, что этот молодой господин повел себя недостойно своего высокого происхождения. Я лишь ответил на оскорбление, которое он нанес мне.

      - Вы, человек без роду, без племени, имеете наглость судить о том, что достойно, а что нет?

      - Милорд маршал, я знал, что вы неминуемо коснетесь моего, как вы выразились, низкого происхождения, - я понял, что должен сказать все вне зависимости от последствий. - Так позвольте кое-что вам разъяснить. В моем мире уже много лет нет ни рыцарей, ни крестьян, ни слуг. Я мог бы вам рассказать, как это получилось, но боюсь, это займет слишком много времени. Да, у нас есть люди, которые ведут свою родословную от старинных дворянских родов, но уверяю вас - в нашем мире человека ценят за другое.

      - И за что же?

      - Например, за ум, способности, таланты, за трудолюбие, умение добиваться своего и ответить вызовом на вызов.

      - Любопытно. Однако сейчас вы не в своем... мире. И в империи действуют имперские законы, освященные веками.

      - Понимаю, милорд. И я не собираюсь ничего оспаривать.

      - История в Паи-Ларране могла бы закончиться для вас весьма печально, но вам снова повезло. Сэр Роберт де Квинси, похоже, решил до конца сыграть роль вашего ангела-хранителя и сделал вас своим оруженосцем.

      - Сэр Роберт сделал для меня очень многое. Я всегда буду вспоминать этого светлого человека с трепетом и благодарностью.

      - Однако он вовлек вас в одно весьма сомнительное мероприятие. Не имея никаких полномочий, разрешений и распоряжений своего командования, он по собственной инициативе начал расследование, связанное с гибелью имперского курьера в Роздоле. И вы, как я понимаю, сопутствовали ему все это время.

      - Да, милорд маршал.

      - Попутно вы умудрились оказать большую услугу нашему послу лорду де Аврано, и только это обстоятельство спасло вашего господина от орденского трибунала. Но и после этого сэр Роберт продолжил делать то, чего не имел права делать.

      - Милорд, - я вытащил из кошеля на поясе дневник сэра Роберта. - Находясь при смерти, мой господин велел мне передать этот дневник командорам Высокого Собора. Надеюсь, он поможет лучше понять мотивы и намерения моего покойного покровителя.

      - Полагаете, мы недостаточно хорошо знали его мотивы? - Де Бонлис злобно сверкнул глазами. - Я убеждаюсь, что вы действительно дерзки сверх меры.

      - Сэр Роберт заменил мне отца, которого я потерял еще будучи ребенком, - ответил я, - и я не могу равнодушно слышать обвинения в том, что он совершил что-то бесчестное. Сэр Роберт пожертвовал собой ради империи. Он уничтожил роэллина - много ли рыцарей братства могут этим похвалиться? Он образец и пример для меня, и я готов отдать жизнь за то, чтобы на его имени не было темных пятен.

      - Хм, иногда вы и впрямь говорите как благородный человек, - сказал маршал, но дневник взял. - Хорошо, я передам эти записи Высокому Собору. Однако сейчас речь не о сэре Роберте - упокой Матерь его душу! - а о вас. Ваш покойный опекун поставил нас в сложное положение. В истории братства не было случая, чтобы фламеньером становился простолюдин, да еще... чужестранец. Вместе с тем вы законный наследник титула де Квинси и Дарнгэмов. Смешно было бы это оспаривать. Вы, надо признать, понравились лорду де Аврано, который дал вам рекомендацию. Добавим к этим плюсам в вашу пользу еще один - покойный Ренан де Лагерн тоже перед смертью рекомендовал вас для вступления в братство. И чем прикажете объяснить такую странную симпатию к вам столь высокопоставленных братьев?

      - Позвольте быть с вами откровенным, милорд маршал. - Я чувствовал, как у меня от волнения горит лицо. - Я знаю, на что вы намекаете. Мне кажется, что мое небывалое возвышение кое-кто связывает с моей возлюбленной - эльфийской девушкой по имени Домино, вместе с которой я оказался в вашем мире. Возможно, даже предполагается, что тут дело в каком-то могущественном колдовстве. Но это не так. Я мог бы рассказать вам историю Домино, однако уверен, что вы прекрасно ее знаете. Скажу только, что я люблю эту девушку и готов умереть, защищая ее доброе имя и ее репутацию.

      - Я знал, что вы это скажете, - на губах маршала появилось бледное подобие улыбки. - Что скажешь, Элика?

      - Он очень мил, - ответила приятным женским голосом фигура в плаще и сбросила капюшон. Я вздрогнул: женщина была, несомненно, эльфийкой. Будто из фарфора сделанное лицо с правильными чертами, тонкий чуть вздернутый нос, нечеловечески большие синие глаза под безупречными дугами темных бровей, пышные светлые волосы, перехваченные на лбу золотым обручем.

      - Элика Сонин, боевой маг братства, - представил эльфийку де Бонлис. - Она давно мечтала познакомиться с вами... маркиз. Элика - мастер магии Обнаружения, и только она может окончательно прояснить ваше будущее.

      - В смысле? - Я почувствовал страх.

      - Братство должно знать, кто удостоился любви будущей Нун-Агефарр, - Элика подошла ко мне и, выпростав из-под плаща правую руку с зажатым в ней жезлом, положила этот жезл мне на плечо. - Это удивительно, милорд маршал, но это самый обыкновенный молодой человек. Я поняла это в тот момент, когда он вошел сюда. Никаких следов демонической ауры.

      - Вы уверены?

      - Более чем. Но если ваша светлость не доверяет моему мнению, можно передать этого юношу магистрам Охранительной Ложи.

      - Я бы предпочел другой ответ. Вот видите, - добавил маршал с нехорошей улыбкой, - и дамзель Сонин считает, что вы заслуживаете доверия.

      - Полагаю, я должен этому радоваться?

      - Да, поскольку у меня нет поводов отказать вам в приеме в ряды братства. Усомнись мы в вас хоть на секунду - и вы не вышли бы отсюда никогда.

      - Я догадывался об этом, - сказал я, чувствуя огромное облегчение.

      - Вместе с тем я обязан сказать вам следующее, маркиз де Квинси: ваш прием в братство - ни в коей мере не ваша заслуга. Скажу больше: я против того, чтобы вы стали фламеньером.

      - Благодарю за откровенность, милорд маршал.

      - К моему большому сожеланию, даже воля командоров не может вступать в противоречие с рекомендациями уважаемых братьев, которые высказались в вашу пользу. Такова древняя традиция, и не нам ее менять. А посему вы будете с сегодняшнего дня зачислены в списки братства, как опоясанный рыцарь, - маршал шагнул к столу, взял в руки стоявший на нем ларец и вытащил оттуда простой медальон из серебристого металла с голубоватым камнем. Такой медальон я видел у сэра Роберта, когда он восстанавливал в Баз-Харуме сожженные записи Вортана Караджина. - Вот ваш личный фламенант-медальон. Он обладает особыми свойствами и позволит вам пользоваться некоторыми магическими приемами, которым вас обучат впоследствии. Вы остановились в бывших апартаментах сэра Роберта?

      - Да, милорд, - я с трепетом в душе взял из рук маршала медальон. Да, да, да, всем назло, вопреки всему, но я стал фламеньером!

      - Сегодня же вам доставят рыцарский плащ и мизерикордию братства. Обычно эти священные атрибуты вручаются новым братьям во время публичной торжественной церемонии приема, но командоры приняли решение для вас подобную церемонию не устраивать.

      - Не переживай, - сказала мне Элика, загадочно улыбнувшись. - Эльфы, порой, служат фламеньерам, но их принимают в братство без всяких церемоний.

      - Значит, с этого момента я фламеньер? - спросил я, чувствуя, что готов сказать этому спесивому уроду главное.

      - Да, маркиз. Поздравляю вас.

      - Благодарю, милорд маршал. И, если позволите, хочу обратиться к вам со смиренной просьбой.

      - Повремените с просьбами, я еще не закончил, - маршал достал из ларца свиток пергамента с привешенной к нему красной сургучной печатью. - Вы должны будете доказать, что братство приобрело в вашем лице достойного воина. Посему моим приказом вы назначаетесь шевалье братства в Форте-Авек. Это крепость на острове Порсобадо, самом большом из Марвентских островов. Там возникли некоторые проблемы с местным населением - и не только. Думаю, вы сможете на месте разобраться в происходящих там событиях. Вы получаете по милости командоров все необходимые полномочия. Какие именно, написано в приказе - возьмите его и постарайтесь не потерять. Корабль "Императорская милость", который доставит вас на Порсобадо, отплывает через неделю из Агерри. Так что поспешите, если хотите успеть в срок.

       Так, похоже, первая подляна от командоров. Во-первых, нежелательного брата отправляют подальше из столицы - что называется, с глаз долой и из сердца вон. А во-вторых, дают задание, с которым, как они считают, я не справлюсь. Посмотрим, посмотрим...

      - Слушаюсь, милорд маршал, - я взял приказ, поклонился и, выпрямившись, глянул на де Бонлиса с некоторым вызовом. - А теперь я могу обратиться с просьбой?

      - Я вас слушаю.

      - Милорд, я хотел бы встретиться с Домино.

      - Это невозможно, собрат Эвальд, - с ледяным выражением лица ответил де Бонлис.

      - Смею ли я спросить - почему?

      - Прочитайте приказ, который получили, - посоветовал де Бонлис.

       Я с самым нехорошим предчувствием сломал печать, развернул свиток и прочел следующее:


      "Сим удостоверяю, что я, великий маршал братства фламеньеров, Ногаре де Бонлис, граф де Ретур, направляю подателя сего, нашего брата Эвальда де Квинси, в Форт-Авек в качестве моего шевалье со всеми необходимыми полномочиями, данными ему для блага империи и с поручением расследовать исчезновение имперского магистра Кары Донишин и магов-стажеров, Гидеона Паппера и Брианни Реджаллин Лайтор, прибывших на Порсобадо с секретной миссией братства. Приказываю содействовать подателю сего в его работе всеми средствами и способами, буде шевалье об этом попросит.

      Великий маршал Ногаре де Бонлис.

      Рейвенор, за три дня до Осеннего Равноденствия, года тысяча сто сорок девятогоЧетвертой эпохи".






2. Взгляд за занавес




       Сволочи, сволочи, сволочи! Как же я вас, гадов, ненавижу!

      - Эй, трактирщик! Еще вина...

      - Да будет вам, милостисдарь рыцарь, - корчмарь смотрит на меня с состраданием. - Вы и так...

      - Тебе что, неясно сказано? Вина, мать твою!

      - Хорошо, хорошо, милостисдарь, только не кричите так... Эй, Франшез, вина господину рыцарю...

       Подношу кружку ко рту и пытаюсь сделать глоток. Сразу подкатывает тошнота. Сколько я уже выжрал - два литра, три, больше? Губы кажутся огромными и непослушными, морда горит, башка тяжелая и дурная, желудок колышется, предупреждая, что вот-вот отправит это пойло обратно. А на душе как была глухая мрачная ночь, так и осталась. Эх, сейчас бы нашей русской водки!

      - Заливаем горе?

       Это та самая эльфийка, что была на аудиенции у маршала. Элика. Блин, как она меня нашла?

      - Тебе что нужно? - буркнул я. - Уходи.

      - Хочу выпить и поговорить, - Элика придвинула к себе кружку и кувшин с вином, налила, сделала хороший глоток. - Твое здоровье, сэр рыцарь.

      - Уходи.

      - Не хочешь поговорить?

      - Нет.

      - Понимаю. А я вот думаю, нам стоит побеседовать. Между прочим, найти тебя было трудно. Все кабаки в квартале обошла.

      - Могла бы не стараться.

      - Вы, люди, ужасно предсказуемы. Залить горе вином - как оригинально.

      - Слушай, да пошла ты... магичка хитромудрая. Не хрена меня тут лечить. Без тебя во всем разберусь.

      - На самом деле мне ужасно жаль, что так получилось с Домино. Но поверь, это всего лишь стечение обстоятельств.

      - А мне пле-вать! - Я сделал паузу, чтобы перебороть накатившую тошноту. Странно, но с появлением Элики мое опьянение начало очень быстро проходить. Опять какая-то магия. Подняв взгляд от столешницы, я посмотрел на эльфийку. Она улыбалась. - Чего скалишься?

      - Ты в самом деле ее так любишь?

      - А тебе-то что?

      - Просто необычно. Никогда не слышала о любви человека и эльфа.

      - Не слышала, так вали отсюда. Не о чем нам разговаривать.

      - Ты ужасный грубиян, Эвальд. Но мне это нравится, - она налила себе еще вина. Подняла кружку, держа ее у рта. Я заметил на ее безымянном пальце перстень с крупным изумрудом, подмигивавшим мне яркой зеленой искоркой. - Твое здоровье.

      - Тебе что от меня нужно?

      - Если я скажу, что ты мне понравился, ты поверишь?

      - Ага, ага, - я хмыкнул. - Любовь с первого взгляда? Не смеши меня, не до смеха мне.

      - Нет. Пока только симпатия. Причем возникшая не сегодня. Мне Домино про тебя много рассказывала. Знаешь, она тебя очень любит.

      - Вот не надо об этом. Не делай еще больнее.

      - Разве ты не хочешь узнать, что случилось?

      - А толку-то? Мог бы, я бы сейчас на этот самый Порсобадо на крыльях полетел. Если с ней что случится, я вас тут всех в куски порублю.

      - Герой! А мы тут причем?

      - Притом. Девчонка у вас защиты искала, верила вам, а вы...

      - Это была обычная магическая практика. Мы постоянно отправляем молодых магов в различные регионы империи для обучения. И все всегда проходило нормально. Никто не предполагал, что на этот раз случится беда.

      - Домино вам говорила, что за ней охотятся? Говорила?

      - Да, Кара Донишин знала о вербовщиках и о том, что произошло с тобой и Домино.

      - И потому отправилась с моей девушкой на Марвентские острова, поближе к Суль, так?

      - В этом не было никакого умысла, поверь. Они могли бы отправиться в любую другую точку на карте. И потом, с ними был еще один стажер, человек, не эльф. Хотя у Ложи были мотивы послать девочку именно на Порсобадо. Там можно встретить виари - их корабли довольно часто появляются в порту Форт-Авек. Возможно, Ложа хотела узнать больше о Брианни. Девочка обладает очень редким даром. Если до нее доберутся лакеи Суль, может случиться большая беда.

      - Нет логики, - сказал я, глядя в столешницу. - Ни в чем нет логики. Бла-бла-бла. Одна болтовня. Уходи, Элика, оставь меня одного.

      - Тебе понадобятся помощники в Форт-Авеке.

      - Не понадобятся. Я сам справлюсь. Весь остров раком переверну, но Домино найду.

      - Тогда я тебя огорчу. Я уговорила Охранительную Ложу поручить мне расследование на Порсобадо. И очень огорчила маршала де Бонлиса - он бы предпочел, чтобы ты сломал зубы на этом деле. Так что мы отправляемся туда вместе. Рад?

      - А с чего это вдруг такая забота? - Я вытер рукавом набежавшую слюну. - Собираешься пасти меня, шпионить за мной?

      - Глупый салард! - Элика сверкнула глазами. - Разве ты не понял, что происходит? Подумай своей тупой круглоухой башкой: почему тебя, зеленого новобранца, только-только надевшего фламеньерский плащ, отправляют расследовать случившееся на Порсобадо? Потому что уверены, что ты провалишь это задание. И у Собора появится отличный повод с позором изгнать тебя из братства.

      - С чего ты взяла, что я его провалю?

      - Ты ведь не знаешь всех подробностей.

      - Так расскажи мне все.

      - Сейчас? Ты пьян. И потом, такие вещи в кабаке не рассказывают.

      - Мне плевать на Собор, на братство и на все остальное. Я хочу найти Домино, больше мне ничего не нужно.

      - В этом наши желания сходятся. Когда Домино только-только появилась в академии, я была первой, кто встретился с ней. Потом я узнала ее историю и поняла, что эта девочка может принести либо великое благо, либо величайшие беды. Она тебе, кстати, не рассказывала о том, кто были ее предки?

      - Нет, не рассказывала.

      - Домино происходит из дома самого Зералина, последнего короля Калах-Денара и первого капитана морского народа виари. Во времена первого Нашествия именно Зералин и его народ, эльфы Калах-Денара, первыми сели на корабли и покинули родину навсегда. Это случилось после того, как в сражении с нежитью пали три тысячи виари, в числе которых были младший сын Зералина и его единственная дочь. Зералин назвал их именами свой меч и поклялся, что его народ однажды вернется на родные берега. А поскольку Зералин был дайруад, Провидец, его слова считаются пророчеством, которые знают все потомки народа Калах-Денара.

      - Меч назывался Донн-Улайн, - сказал я, вспомнив обряд крестин клеймора, который сейчас лежал на лавке рядом со мной. - Так?

      - Все верно. Домино кое-что тебе рассказала, верно?

      - Нет, просто... она легенду рассказывала. Об этом самом Зералине.

      - Мы, потомки народа Зералина, сегодня мало верим в это древнее пророчество. Но Домино - она не просто моя соплеменница и не просто арас-нуани, ребенок, наделенный магической мощью. Она Блайин-О-Реах, дитя королевской крови. Думаю, ее отец хорошо понимал, что делал, когда отказался выдать девочку вербовщикам Суль. Чтобы так рисковать жизнями сотен и сотен виари, нужно было иметь веские мотивы.

      - Слушай, Элика, я ее очень люблю, - лицо эльфийки и сверкающий изумруд на ее пальце начали расплываться перед глазами. - Если с ней что-то случится...

      - Ого, рыцарь в слезах и соплях! - В голосе эльфки не было насмешки, только сочувствие. - Ты совсем опьянел, сэр рыцарь. Оставь в покое кружку и давай-ка отправимся домой....

      - Слушай, иди ты...! - Я попытался подняться, но тело меня больше не слушалось. Это что, и впрямь так нажрался? Ээээх, м-мать!

      - Я же сказала - пора домой!

      - А я говорю...

       А вот что я собирался сказать магичке, так и не было сказано. Поскольку по всей видимости в следующую секунду я просто отрубился.


       *************


       Ооооох!

       Кажется, я не сплю. И слышу голоса. Или я все еще сплю, и голоса мне только снятся?

      - Не стоит вам сейчас входить к моему господину, сэр, - говорит тихий, вежливый, но очень твердый голос. - Он наверняка еще спит. Прошу вас, наберитесь терпения и приходите чуть позже.

      - Время уже за полдень, - отвечает второй голос, и я готов поклясться, что он мне знаком. - И потом, я пришел не просто так, а по делу. Позвольте мне пройти.

      - Нет, нет, и даже не просите, молодой сэр, я не могу...

      - Назария! - крикнул я и сам поразился, каким хриплым и неприятным стал мой голос. - Кто там?

      - Милорд Эвальд? - На меня падает тень. Повернув голову (блин, мозги так и бултыхаются в черепе!), я вижу старенького слугу сэра Роберта.

      - Больно! - говорю я, пытаясь заставить руки и ноги двигаться. - Кто там пришел?

      - Это я, сэр Эвальд.

       Сощурив глаза, пытаюсь разглядеть гостя - мне мешает солнце, которое светит из окна прямо в глаза. Бог ты мой, да это же Тьерри де Фаллен! Мой приятель Казначей из пансиона Дюран. Он что тут делает?

      - Тьерри?

      - Ты меня узнал, и я очень этому рад, - Тьерри поклонился с довольной улыбкой. - Прости, что побеспокоил, но мне очень хотелось с тобой встретиться.

      - Это очень любезно с твоей стороны, - с трудом выговорил я, держась за виски, - но я, право, сейчас не в форме...

      - Выпейте, милорд, - Назария подал мне высокий стакан с мутной, пахнущей лимоном жидкостью. - Это поможет, уверяю.

      - Бурный вечер? - осведомился Тьерри.

      - Глупый вечер, - я задержал дыхание и залпом выпил содержимое стакана. В первую секунду желудок противно заколыхался, но холодный мятный напиток быстро успокоил его. Изнутри поднялась волна свежести, и это было такое чудесное чувство, что я счастливо застонал. - Господи, как хорошо!

      - Наверное, я пришел не вовремя, - сказал Казначей, - но я не знал, что ты славно вчера повеселился.

      - Ты что-то хотел?

      - Всего лишь поздравить тебя с посвящением. В штаб-квартире братства только о тебе и говорят.

      - Наверняка не самые лестные для меня вещи, так?

      - Скажу честно: кому-то твое посвящение как шило в зад. Но твои друзья - а их у тебя немало, - искренне рады за тебя.

      - Спасибо, Тьерри.

      - О, не за что! Поскольку ты у нас герой дня, хочу сделать тебе небольшой подарок, - Тьерри протянул мне бархатный тяжелый кошель. - От души, Эвальд.

      - Деньги? - Я с недоумением посмотрел на парня. - Ты принес мне деньги?

      - Я подумал, что пятьдесят гельдеров тебе совсем не помешают.

      - Пятьдесят гельдеров? Черт, да это целое состояние! Я не могу принять такую сумму.

      - Поверь, Эвальд, я не последнее тебе отдаю, - Тьерри продолжал протягивать мне кошелек. - Бери!

      - Нет, - мне почему-то была неприятна щедрость Тьерри. Этот широкий жест приятеля, но не друга, пусть искренний и по-человечески понятный, будто еще раз напоминал мне, что, несмотря на громкий титул я всего лишь нищий, чудом пролезший в местный высший свет. - Убери, а то обижусь.

      - Я понимаю твои чувства, но и ты пойми мои. Ты начинаешь свою карьеру в братстве, и без большого кошелька это будет не так просто. Мы же друзья, а друзья должны помогать друг другу.

      - Я не могу принять такую большую сумму. Пятьдесят золотых - это доход с целой марки за год.

      - Конечно, ты думаешь, что я, сын очень богатого лорда, который, если называть вещи своими именами, сидит на золоте братства, пытаюсь купить твое расположение, - в голосе Тьерри послышалась горечь. - Но ты неправ, Эвальд. Давай договоримся так: ты возьмешь эти деньги, и если до конца дня тебе не придется их потратить, я приму их обратно без вопросов и обид. Я остановился в гостинице "Благой уголок" в Имперском квартале.

      - Погоди, ты что имеешь в виду?

      - Всего лишь хочу, чтобы ты принял этот маленький знак уважения. И потом, я был посвящен во фламеньеры еще неделю назад, а на пирушке в честь моего посвящения тебя не было. Так что выпьешь за мое здоровье. - Тьерри улыбнулся и бросил кошель на стол. - Ты знаешь, где меня искать.

       Только тут я заметил, что на Тьерри и в самом деле надет рыцарский фламеньерский плащ - точно такой же, какой я вчера получил из рук маршала де Бонлиса. Но эти деньги...

      - Мне кажется, дружище, ты чего-то не договариваешь, - сказал я.

      - Знаешь, мне и в самом деле пора. Если ты вечером свободен, приходи ко мне в "Благой уголок". Закажем себе по кварте хорошего белого вина...

      - О, нет! - При самой мысли, что опять придется пить, я почувствовал себя нехорошо. - Что мне тебе сказать? Спасибо. Я не могу обидеть тебя, но жди - вечером я принесу золото обратно.

      - Нисколько в этом не сомневаюсь, - Тьерри слабо улыбнулся. - До встречи, друг мой!

      - И что все это значит? - сказал я сам себе, когда Назария вывел Казначея из спальни. - Что вообще за блажь такая?

       Помедлив немного, я взял кошель. Золотые монеты выглядели так, будто их только что отчеканили. Щедрый подарок, нечего сказать. Но меня не оставляла мысль, что Тьерри что-то не договорил. Что-то очень важное - и очень неприятное для меня.

      - Назария! - крикнул я, ссыпая золото обратно в кошель.

      - Да, милорд, - старик замер на пороге с самым чинным видом.

      - Что это за напиток?

      - Мой рецепт. Немного лимонного сока, чистой воды, мяты, щепотка соли и несколько капель особой травяной настойки.

      - Потрясающе. Голова совершенно прошла.

      - Рад, что помог вам, милорд.

      - Знаешь, я посплю еще немного, - сказал я, откинувшись на подушки. - И прошу, никого больше ко мне не пускай.

      - Я бы посоветовал милорду не спать больше. Время уже за полдень.

      - Я знаю. И все-таки еще посплю.

       Назария не стал возражать. Он вышел, а я растянулся на постели и закрыл глаза. Теперь, когда муки похмелья оставили меня, хотелось думать о чем-нибудь хорошем, приятном, светлом.

       О Домино, например. О том, как я найду ее и...

       И все у нас будет хорошо.



       Мне показалось, что спал я совсем недолго, всего несколько минут. И разбудили меня новые гости.

       Визитеров было двое - немолодой усатый господин с глазами навыкате и бульдожьим лицом, одетый в роскошный камзол с пуфами и шелковым красным кушаком, цветные брэ и новехонькие длинноносые ботинки из серого сафьяна, и тощий молодой человек с лицом замученного сессией студента. Усатый держал в руках изящный жезл из слоновой кости, у тощего через плечо висела сумка, набитая свитками.

      - Милорд маркиз де Квинси! - Пучеглазый господин отвесил мне самый учтивый поклон. Перед этим он быстрым взглядом окинул мои апартаменты, и я заметил в этом взгляде что-то вроде разочарования и пренебрежения. - Я Кулио Рейс, владелец оружейного дома "Рейс и сыновья", что на улице Двенадцати Праведных мучеников, главный поставщик и оружейный мастер пресвятого братства фламеньеров, в котором вы имеете честь состоять.

      - Да? - Я, признаться, не совсем понимал, что у меня в доме забыл этот раздувающийся от чувства собственной значительности господин. - И чего вам угодно?

      - Прежде всего мне угодно, чтобы вы меня выслушали, - Рейс поднял правую руку, и тощий служка немедленно сунул в эту руку один из свитков. Рейс развернул его, прокашлялся и начал читать, медленно и с выражением: - "Я, Кулио Рейс, милостью Пресвятой Матери нашей Владычицы, поставщик святого братства фламеньеров, имею честь сообщить светлейшему брату Эвальду, маркизу де Квинси, что заказ на вооружение для господина маркиза выполнен в самолучшем виде и в срок...."

      - Заказ?! - вырвалось у меня.

      - "Поелику его светлость не потрудился лично указать, какого качества вооружение и по какой цене он пожелал бы иметь, я взял на себя дерзость и смелость выполнить заказ столь высокой особы, используя наилучший материал, с коим работал я сам и мои первые мастера, дабы угодить господину маркизу во всем...

       Для его светлости изготовлен полный бард, подобный тому, кои приняты для защиты коней в братстве пресвятой Матери, из самолучшей стали и с гравировкой серебром. На означенный доспех ушло семьдесят пять фунтов стали и четыре фунта серебра. Из великого расположения к его милости маркизу, торговый дом "Рейс и сыновья" установил за исполненную работу следующие цены:

      - стальной шанфрон с отделкой серебром и с плюмажем из настоящих перьев - три гельдера тринадцать сильверенов шесть грошей;

      - стальной критнет с кожаной подкладкой - два гельдера четыре сильверена;

      - стальной пейтраль, исполненный в технике холодной ковки, с изображением символики пресвятого братства фламеньеров, с серебряной гравировкой и кожаной сбруей - семь гельдеров двадцать сильверенов три гроша;

      - круппер из стальной кольчужной сетки, изготовленной из волоченной проволоки - пять гельдеров ровно;

      - фланшард для защиты боков коня и ног господина маркиза - два гельдера двадцать сильверенов;

      - рыцарское седло с войлочным потником и чепраком из алирского сукна с вышивкой серебром и тиснением по коже - четыре гельдера восемь сильверенов одиннадцать грошей.

      - орденский щит с символикой пресвятого братства, с прошитыми кожаными ремнями для руки и клепаной окантовкой - один золотой гельдер;

      - орденский шлем с символикой пресвятого братства - семь гельдеров двенадцать сильверенов.

       Клянусь именем пресвятой Матери нашей и своей честью, что стоимость изготовленных для господина маркиза Эвальда де Квинси, графа Дарнгэма изделий по контракту, заключенному с братством, вкупе с издержками, расходами на доставку и оплатой моей собственной работы и труда моих мастеров, окончательно составляет сорок четыре золотых имперских гельдера."

       Закончив чтение, Рейс с самой важной миной свернул пергамент в трубку и посмотрел на меня.

      - Посему смиренно прошу милорда маркиза заплатить за работу указанную сумму, - добавил он самым заискивающим тоном.

       Так, теперь все понятно. Вот почему Тьерри принес мне деньги. Он знал, а я нет. Черт, подумал я, холодея, в каком бы идиотском положении я бы сейчас оказался, если бы не Тьерри!

      - Да, конечно, - ответил я, наслаждаясь моментом. - Вон кошелек, на столе. Возьмите, сколько полагается.

       Мастер Рейс буквально вцепился в мошну. По его лицу я понял, что он испытывает просто неземное блаженство, держа в руках золотые монеты.

      - Ровно сорок четыре, - провозгласил он, закончив расчет. - Сердечно благодарю вашу светлость за щедрость!

      - А я благодарю вас за отличную работу и честность (Черт, что я несу-то, я ведь еще в глаза не видел все это железо!). Поэтому возьмите еще один золотой, как чаевые.

      - Как что? - не понял мастер Рейс.

      - Как премию за ваше мастерство, господин Рейс, - сказал я, улыбаясь.

       Оружейник кончиками пальцев достал из отощавшего кошелька еще одну монету и поклонился так низко, что я смог увидеть предательскую плешь в его стриженой в скобку курчавой шевелюре. Похоже, я его сильно удивил.

       Эх, знать бы, кому я обязан такой подлянкой! Наверняка и тут не обошлось без маршала де Бонлиса. Хотел бы я посмотреть на его рожу, когда он узнает, что безродный новичок, которого он презирает, расплатился наличными с оружейником! Причем за вооружение, которого не заказывал...

      - У вас все? - сказал я.

      - О, да! - Мастер Рейс смотрел на меня как на святую икону. - Благодарим вас, ваша светлость. Да пребудет с вами милость Матери на путях ваших! Вооружение будет доставлено вам сегодня же. Буду счастлив видеть вашу светлость в числе наших постоянных заказчиков.

      - Не сомневаюсь. Прощайте, добрый мастер Рейс.

       Когда пучеглазый и его заморенный приказчик ушли, я высыпал остатки денег на стол. Пять золотых, как в сказке про Буратино.

      - Назария! - крикнул я.

       Слуга появился незамедлительно.

      - Возьмите три золотых и купите нам поесть, - распорядился я. - И когда принесут конский доспех для моей лошади и прочее, проверьте, все ли на месте. А я пойду навещу сэра Тьерри. Надо поблагодарить его за то, что он для нас сделал.



       *****************


       Гостиница "Благой уголок" оказалась роскошгым местом даже по меркам Имперского квартала. Общий зал буквально сиял отраженными в оконных витражах, хрустале и золоте огнями сотен восковых свечей. Несколько богато одетых пожилых мужчин, по виду купцов, приветствовали меня легкими поклонами, едва я вошел в двери и замер в растерянности на пороге. Тут мне навстречу двинулся разодетый в парчу и бархат хозяин заведения.

      - Большая честь для нас ваш визит, - сказал он тоном человека, который знает цену себе и своему бизнесу. - Прошу покорно в наши скромные стены. Чего изволит молодой мастер - вина, комнату, хорошую компанию?

      - Мне нужен сэр Тьерри де Фаллен, - сказал я.

      - Ах, так вы пришли по приглашению... - Хозяин понимающе кивнул. - Соблаговолите подняться по лестнице на второй этаж. Комната с медной чеканкой на двери. Или прикажете проводить?

      - Нет, спасибо, я сам найду дорогу, - я протянул хозяину серебряную монету.

      - Благодарю за щедрость. Приятного вам вечера, милорд.

       Я поспешно поднялся по лестнице и без труда нашел нужную дверь - пресловутая чеканка изображала двух обнаженных нимф, сжимающих друг друга в объятиях. У меня появилось подозрение, что "Благой уголок" не столько гостиница, сколько фешенебельный бордель.

       Дверь мне открыл сам Тьерри. Его простоватое веснусчатое лицо немедленно расплылось в улыбке.

      - О, ты пришел! - воскликнул он, отступая в сторону и пропуская меня в номер. - Давай же входи!

      - Я пришел поблагодарить тебя, Тьерри, - сказал я и тут замолчал: Тьерри был не один. За столом с кубком в руке человек лет пятидесяти в орденском сюрко и высоких кожаных сапогах. На широкую кровать под балдахином был небрежно брошен фламеньерский плащ, расшитый золотым позументом.

      - Это мой отец, великий скарбничий братства Оливер де Фаллен, - сказал Тьерри. - Он давно просил познакомить вас.

      - Мне очень хотелось увидеть своими глазами юношу, который заставил говорить о себе весь орден, - сказал рыцарь, подавая мне руку. - Будем знакомы, мастер Эвальд.

      - Сэр, это... - я замялся, не зная толком, что и сказать. Меньше всего я ожидал встретиться лицом к лицу с одним из высших иерархов братства. - Простите, я немного растерян. Мое почтение, сэр.

      - Оставьте формальности. Будем говорить как друзья, а не как господин и его слуга. Я велел подать нам ужин в номер. Вы ведь поужинаете с нами?

      - Милорд, я...

      - Вы пришли к Тьерри? - Казначей братства усмехнулся. - Простите, вас следовало предупредить. Я понимаю ваше смущение.

      - Я пришел поблагодарить за деньги.

      - Ты ведь их потратил, верно? - вставил Тьерри.

      - Да, потратил. Мне доставили сегодня конскую броню, которую я не заказывал. У меня осталось четыре гельдера.

      - Деньги дал я, - сказал де Фаллен-старший, отпив из кубка.

      - Почему? Откуда такая забота?

      - Вот об этом я и хотел бы говорить с вами, юноша. Тьерри, могу я попросить тебя постоять за дверями и проследить, чтобы никто не прижимался к ним ухом?

      - Конечно, батюшка, - Тьерри подмигнул мне и вышел.

      - Садитесь, мой друг, - де Фаллен-старший показал мне на свободный стул. - И давайте без церемоний. Сразу скажу, вы мне симпатичны. И Тьерри прожжужал мне о вас все уши. Вы для него чуть ли не герой.

      - Он преувеличивает.

      - А мне кажется, нет. О вас говорят даже на Высоком Соборе, а это что-то, да значит. Безвестный пришелец ниоткуда менее чем за полгода заставил говорить о себе и нажил себе немало друзей...

      - И врагов, не так ли?

      - И врагов, - кивнул скарбничий. - Их меньше, чем тех, кто к вам расположен, но не стоит их недооценивать.

      - Вы хотели поговорить со мной о моих врагах?

      - Давайте обо всем по порядку. В первую очередь поговорим о вашей наивности и неискушенности. Вы ведь считаете, что вступление в братство откроет вам все пути к богатству и славе?

      - Я хочу только одного: быть с любимой девушкой. Политика и слава меня не интересуют.

      - Вы на самом деле так любите эту эльфку?

      - Больше жизни.

      - Странные слова. Хотя чему я удивляюсь, вы ведь очень молоды. В вашем возрасте любовь кажется главным счастьем в жизни. Но неужели и вам впрямь считаете, что вашу любовь принимают за чистую монету?

      - Что вы имеете в виду?

      - То, что ваш мотив для вступления в братство многим кажется неубедительным.

      - Ах, вот вы о чем... - Я перевел дух: больше всего я боялся услышать от де Фаллена что-то вроде: "Домино не воспринимает твою любовь всерьез, парень. Поищи себе другую подружку". - Знаете, мне плевать, кому что кажется.

      - Не сомневаюсь. Но давайте попробуем помечтать. Вы получили свою девушку и обрели счастье. Что дальше?

      - У меня будет Домино, и больше мне ничего не нужно.

      - Вы не хотите сделать карьеру в братстве?

      - К чему мне она? - Я тут подумал, что де Фаллен вобщем-то говорит здравые вещи. - Я простой человек. Мне уже намекнули, что летать высоко у меня не выйдет.

      - А вы бы хотели летать высоко?

      - Нет. Оттуда больно падать.

      - Верно. Падать с большой высоты очень больно. Но и ползать по земле не совсем приятно. Теперь по поводу вашей простоты. Вы - наследник рода Квинси, одной из самых благородных и древних фамилий в империи. И это к чему-то вас обязывает, сударь.

      - Между тем на меня все равно смотрят как на выскочку и простолюдина.

      - Со временем станут смотреть по-другому. Не будем забывать Устав ордена, где в самой преамбуле говорится: "Да будут братья равны друг другу, да будут едино драгоценны для нас сын короля и сын скартебеля!" Обстоятельства вашего вступления в орден забудутся очень скоро, останутся ваша фамилия и ваши деяния на благо империи и ордена.

      - Почему вы решили дать мне денег? - не выдержал я.

      - По трем причинам. Во-первых, друг моего сына всегда может рассчитывать на мое расположение. Во-вторых, ваш добрый наставник сэр Роберт не оставил после себя золотых гор. В-третьих, мне хотелось испортить настроение тем, кто пытался поставить вас в неловкое положение.

      - Маршалу Бонлису?

      - И не только ему. Я же сказал, у вас есть друзья, и у вас есть недруги, - де Фаллен долил себе вина в кубок. - Но вы несправедливы к маршалу. Ногаре де Бонлис храбрый воин и честный человек, но он слишком спесив. Он, как цепной пес, готов разорвать всякого, кто посягает на дворянские привилегии, одна из которых - служба империи и матери-церкви в рядах братства.

      - Значит, у меня есть враги могущественнее маршала де Бонлиса?

      - Я не сказал "враги". Враг и недруг - немного разные вещи, юноша. Не льстите себе, вы пока еще не успели нажить себе настоящих врагов. Никто не испытывает к вам настоящей вражды. Лишь настороженность и недоверие. Ну, может быть, герцог Ян де Хох Лотарийский желает вашей крови - вы ведь грубо обошлись с его сыном?

      - Вы и это знаете?

      - Конечно. Вы сейчас некая диковинка. За вами наблюдают десятки внимательных глаз. Примерно так же, как зеваки на рынке смотрят на привезенное издалека чудище в клетке. Многие в братстве задают себе один вопрос: как получилось, что сэр Роберт де Квинси и сам Луис де Аврано, прямой потомок Гугона де Маньена, облагодетельствовали простолюдина, свалившегося с Луны, нет ли тут злого колдовства или еще чего?

      - Понимаю, - сказал я с горечью. - Вы тоже задаете себе этот вопрос?

      - Представьте, да. И пытаюсь ответить на него.

      - И каков же ответ?

      - Он зависит от вашего согласия помочь мне.

      - И потому вы решили выступить в роли благодетеля? Или, как говорят в моем мире, спонсора?

      - Ах, юноша, вы действительно сама наивность! Вы считаете меня идиотом, который всерьез полагает, что сможет купить вашу преданность и дружбу за пятьдесят монет? Или вы так дешево себя цените?

      - Тогда я ничего не понимаю.

      - Верно, - де Фаллен перестал улыбаться. - В братстве назревают перемены. Великий магистр Эльмар де Ганнон смертельно болен. Сколько он еще проживет - месяц, два, три - не суть важно, главное в том, что очень скоро нам придется выбирать нового магистра и новый путь, по которому пойдет братство. По нашим законам будут предложены три кандидатуры на должность магистра братства: первую назовет сам де Ганнон в своей духовной, вторую предложит император, третью - совет выборщиков из числа братьев, по одному от каждого конвента братства. Не исключено, что все они назовут одного и того же человека. Но я знаю, что единодушия не будет.

      - Почему вы так уверены?

      - Я знаю это. Я почти уверен, что де Ганнон и конвенты предложат одинаковую кандидатуру, а именно маршала де Бонлиса. Де Ганнон очень дружен с великим маршалом, а уж сейчас, когда де Ганнон страдает от своей болезни особенно сильно, они стали еще ближе. Почти не сомневаюсь, что в духовной нынешнего магистра будет названо имя графа де Ретура.

      - Вы не сказали о второй кандидатуре.

      - Ее представит Высокому Собору сам император Алерий Великий. И я вас уверяю, что его величество назовет совсем другого человека - не Бонлиса.

      - Так, - я понял, что де Фаллен говорит о себе. - Не понимаю, как это все касается меня.

      - По правилам, окончательное решение будет принимать Высокий Собор. Но маршал и его соперник сами являются командорами Собора, следовательно, каждый из них будет обязан голосовать за своего соперника - так обязывает обет смирения. Четыре голоса мы отбрасываем.

      - Почему четыре?

      - Мастер Эвальд, вы удивляете меня все больше и больше! Вы оказались в братстве, будучи полным невеждой, не знающим наших законов и традиций! Официально Высокий Собор состоит из семи командоров - это великий магистр, великий маршал, великий госпитальер, великий шевалье, великий ризничий, великий персекьютор и великий скарбничий. Однако в память о четырнадцати первых воителях, отозвавшихся на призыв Матери во время Нашествия, каждый из командоров приглашает на заседания Собора по одному рыцарю, который именуется "держателем стремени командора". Эти рыцари имеют право голоса наравне с командорами.

      - Интересная традиция. Но опять же не пойму, причем тут я.

      - Вы будете моим держателем стремени. Теперь понимаете?

      - Теперь понимаю. Но не кажется ли вам, милорд, что мое появление на Высоком Совете в качестве вашего... союзника не пойдет вам на пользу?

      - Почему? Вы наследник эрлинга де Квинси, человек, успевший составить себе определенную репутацию. Да и потом, кому какое дело, кого я выберу в качестве своего держателя стремени?

      - Понимаю. Но есть одно обстоятельство, милорд - де Бонлис отправляет меня на Порсобадо в качестве нового представителя братства. Через пять дней я должен быть в Агерри и отплыть на корабле на Марвентские острова. Как быть с этим?

      - Вы должны выполнить волю великого маршала. Это приказ, он не обсуждается.

      - Милорд, у меня ощущение, что вы не договариваете самого главного.

      - У вас правильное ощущение. Когда де Ганнон оставит свой пост, закончится одна эпоха в истории братства и начнется другая. И от вас, мой друг, во многом будет зависеть судьба империи. Де Бонлис считает, что нашел способ избавиться от вас, отправив в Фор-Авек. Он полагает, что вы потерпите там поражение и будете с позором изгнаны из фламеньеров. Однако если вы победите... Как вы думаете, кто наш главный враг, юноша?

      - Я не задумывался над этим.

      - Уже полвека мы смотрим на восток. После войны за Роздоль многие братья верят, что наш главный противник - это Тервания. И великий магистр верит в это. И его преемник будет считать так же. А это значит, что братство снова постарается не заметить ядовитую змею, свившую гнездо у нашей двери.

      - Магистров Суль?

      - Да, магистров Суль, - де Фаллен сверкнул глазами. - А этот враг гораздо опаснее терванийцев. Да, когда-то мы победили флот Суль в войне за Марвентские острова. И мы успокоились, убедили себя, что черная магия и состоящие на службе Суль рейдерские флотилии не так опасны, как набирающая мощь Терванийская держава, за которой идут кочевники Дальних степей. Мы все чаще говорим о крестовом походе против Тервании, и проповедники от имени братства призывают верующих жертвовать деньги на грядущий поход и вступать в ополчение! А ведь владыкам Суль только того и надо. Они смотрят на нас из-за моря и ждут часа, когда мы столкнемся с терванийцами в кровавой битве. И тогда придет их время. А наша слава и наше могущество останутся в прошлом.

      - Почему же командоры братства этого не понимают?

      - О, они все прекрасно понимают! Но Суль далеко, а терванийцы совсем близко. Их влияние в Дальних степях растет, все больше кочевников принимают Аин-Тервани и готовы нести свою религию дальше. Еще свежа память о войне за Роздоль, как я уже сказал. И светлые головы в Высоком Соборе считают, что угроза империи на востоке, а не на западе.

      - И новый магистр заставит их повнимательнее посмотреть на запад?

      - Я не ошибся в вас, мастер Эвальд, - де Фаллен похлопал меня по руке. - Вот почему я хочу подружиться с вами и прошу вас послужить мне.

      - Чего вы от меня хотите?

      - Ваша миссия на Порсобадо может быть связана с виари. До сих пор империя усердно делала вид, что их не существует в природе. Между тем магистры Суль уже давно используют эльфов - наверняка ваша девушка рассказывала вам, каким образом. Пока что виари упорно пытаются сохранить нейтралитет, но кто знает, что будет завтра? Если Суль удастся заключить союз с морскими скитальцами, магистры-чернокнижники получат в свое распоряжение сильный флот и магические знания виари. У меня есть информация, что проблемы на Порсобадо могут быть связаны с деятельностью агентов Суль. Найдите доказательства этого и привезите мне. Только мне нужны веские аргументы, желательно документально оформленные.

      - Один вопрос, милорд - почему империя до сих пор не взяла виари под свою защиту?

      - Потому что они не нужны империи.

      - Так цинично? Ведь эльфы служат вам.

      - Да, служат. Но империи нужны отдельные эльфы, а не весь народ. Если Ростиан заключит с виари стратегический союз, неизбежно всплывет вопрос о Калах-Денаре и Кланх-О-Доре, двух имперских провинциях, которые виари считают своей исторической родиной. Догадываетесь, что будет дальше?

      - Вобщем, везде одно и тоже, - сказал я. - Во всех мирах большая политика - сплошная грязь, подлость и голый расчет.

      - Вас это удивляет?

      - Нет. Это все, что вы хотели мне сказать?

      - Почти, - де Фаллен положил на стол большой тяжело звякнувший кожаный мешок. - Здесь сто золотых на расходы. Деньги на Порсобадо вам понадобятся не меньше, чем мужество и удача. Поэтому не делайте такое лицо и берите. Я нанимаю вас и, следовательно, обязан платить. Делайте свою работу и делайте ее хорошо.

      - Я всегда все делаю хорошо.

      - Хорошие слова. Вы уже уходите? А ужин?

      - Благодарю вас, милорд, - мне почему-то очень хотелось побыть одному. - Я немного нездоров и буду вам плохим сотрапезником. Позвольте мне уйти.

      - Вы все еще не верите, что я искренне желаю вам добра? - Де Фаллен встал и подошел ко мне вплотную. - Что ж, ступайте. Да пребудет с вами Воительница! И помните, что о нашем разговоре никто не должен знать.

      - Разумеется, - сказал я, взял со стола кошель, поклонился и вышел из номера.




     Часть шестая Фор-Авек, деревня Карлис



     1. Неупокоенные


      Итак, я - фламеньер.

      Вопреки всему, вопреки обстоятельствам и предрассудкам этого мира я - фламеньер. Опоясанный рыцарь братства Матери-Воительницы. За какие-нибудь полгода я проделал путь, на который у людей более достойных, чем я, уходили годы. Сначала стрелок вспомогательных частей, потом новик, послушник и, наконец - рыцарь. У меня есть друзья и есть враги. И у меня есть задание. Кто-то ждет, что я провалю его. Но я думаю о другом.

       Занавес в театре орденских интриг слегка приоткрылся передо мной. Подтверждается то, что говорил мне сэр Роберт - в братстве нет единства. С одной стороны те, кто готовы с фанатичной одержимостью противостоять терванийской экспании, с другой - люди, понимающие угрозу, исходящую от Суль. И я невольно попал в самый зазор этого противостояния. Де Фаллен рассчитывает на меня, надеется, что я найду для него доказательства реальности угрозы со стороны Суль. Но вряд ли это будет просто сделать.

       Сопоставляя все, что я знаю, я прихожу к выводу, что с Домино случилась большая беда. Я даже боюсь подумать о том, что она угодила в лапы вербовщиков. И от этой мысли все во мне кипит и переворачивается. Каждая минута, проведенная в пути, кажется мне часом, а каждый час - годом. Я гоню беднягу Шанса по раскисшим от осенней распутицы дорогам Ростиана, точно спасающийся бегством преступник, как гонимый вечным проклятием упырь, спешащий до наступления зари укрыться в своей берлоге. Приданный мне братством в помощь оруженосец Лелло, курчавый крепыш лет семнадцати, не отстает от меня ни на метр. И у меня, когда я гляжу на парня, крепнет чувство, что его приставили ко мне намеренно...

       За эти дни я устал так, как никогда в жизни не уставал. Но моя цель уже близка. Сегодня я буду в Агерри, где меня ждут корабль - и неизвестность.


       ************

       Гавань Агерри оказалась немаленькой, но причал, возле которого швартовалась "Императорская милость" я нашел быстро - мачта судна с развевающимся на ветру фламеньерским флагом была видна издалека. Большой и крепкий двухмачтовый ког выглядел очень нарядно, и мне сразу подали трап. Поднявшись на палубу, я увидел осанистого хорошо одетого человека, который неторопливо и вразвалочку, как все моряки, направился ко мне.

      - Добро пожаловать, милорд, - сказал человек, поклонившись. - Я Номар де Шарис, капитан и владелец этой посудины. Приказ маршала с вами?

      - Да, капитан, - я достал из сумки свиток и подал де Шарису. Капитан лишь взглянул на печать и, опять же поклонившись, вернул мне приказ.

      - Мы отплывем с приливом, через два часа, - сказал он. - Если угодно, можете отдохнуть в каюте или погулять по Агерри.

      - Что мне делать с конями?

      - Мои люди позаботятся о них, Пусть вас это не беспокоит, милорд.

      - Хорошо, благодарю вас. Я, пожалуй, схожу в город.

      - Коли так, у меня к вам будет одна просьба, милорд. Я жду одного пассажира, но он не появляется на корабле уже третий день. Он так же, как и вы, направляется в Фор-Авек по повелению ордена. Похоже, малый не имеет никакого представления о дисциплине. Я бы послал своих людей, но на корабле работы невпроворот. Так что если вам нетрудно...

      - Совсем нетрудно. Он тоже фламеньер?

      - Союзник. Из роздольских дворян и, похоже, большой любитель выпить. Вы весьма меня обяжете, добрый сэр, если во время своей прогулки по городу заглянете мимоходом в портовые таверны. Ручаюсь, он валяется в стельку пьяный в одной из них. Зовут этого молодца Якун Домаш.

      - Байор Домаш из Бобзиглавицы?

      - Именно так. А вы с ним знакомы, милорд?

      - Встречался однажды, - я, несмотря на свое изумление, постарался сохранить невозмутимость. - Непременно найду его и приведу на корабль.

      - Матерь вам в помощь, добрый сэр.

       Таверн на набережной Агерри было много. Почти все были жалкими дешевыми кабаками для портового сброда. Безобразно раскрашенные и столь же безобразно одетые девицы-зазывалы окликали меня пропитыми голосами, приглашая развелчься, но я молча проходил мимо. Ходил я, наверное, не меньше получаса. Лишь в дальнем конце набережной, у здания портовой таможни, я увидел вывеску заведения, на первый взгляд более-менее благопристойного. Таверна называлась "Моряк и русалка", и, соответственно, девушка-зазывала была наряжена русалкой - она лежала на широкой тахте под навесом у входа в корчму и очень благожелательно улыбнулась мне.

      - Входите, входите, юный господин! - сказала она мне, и в ее сильно подведенных зеленой краской глазах был интерес. - Только у нас лучший в порту эль, лучшая заливная треска и самые красивые девушки!

      - Я ищу роздольского дворянина, - сказал я. - Здорового как медведь, любящего попеть, попить и поорать.

       Девушка-русалка заговорщически подмигнула мне и показала пальчиком на дверь кабака. Я толкнул ее и вошел в полутемный, задымленный, пропахший самыми неожиданными запахами зал. Корчмарь пулей выскочил мне навстречу.

      - О-о, какая честь, какая честь! - затараторил он, кланяясь мелко-мелко, как китайский болванчик. - Господин фламеньер к нам пожаловал, какая честь! Чего изволите-с?

      - Мне нужен дворянин по имени Якун Домаш, - ответил я. - Где он?

      - Ах, ах, конечно же, милорд Домаш наверху почивают-с. Желаете проводить?

      - Сам найду, - сказал я и, сделав знак Лелло остаться в зале, поднялся по лестнице на второй этаж.

       Дверей у комнат тут не было - их заменяли засаленные занавески. Из последней комнаты слева по коридору доносился богатырский храп. Откинув занавеску, я вошел в грязную каморку, освещенную сильно коптящей масляной лампой и несколькими свечами. Смесь запахов была такая, что не описать - крепкие дешевые духи, сивушный перегар, пот, вонь горелого сала, заношенных портянок и немытого женского тела. Стол у кровати был заставлен кувшинами, кружками и бутылками, а в большой тарелке были перемешаны огрызки фруктов, хлебные корки и кости. Весь пол был усеян деталями женской и мужской одежды, причем ощущение было такое, что все это снималось на ходу, поскольку терпежу раздеться нормально уже не было. На старой широченной кровати под заросшим пылью балдахином, среди драных бязевых простыней, почивал волосатым пузом кверху почтенный байор. Справа и слева от него спали две прелестницы, томно раскинувшись на простынях и белея в полутьме своими весьма аппетитными выпуклостями - видимо, одной подруги на ночь байору Домашу было мало.

       Я кашлянул в кулак и не только потому, что хотел предупредить о своем приходе - вонь в комнате буквально разъедала мне носоглотку. Девушки спали чутко, и потому мой кашель разбудил их. Взвизгнув, они прикрылись простынями и уставились на меня взглядами приговоренных к смерти в утро казни.

      - Привет, девочки, - сказал я.

      - Ой, брат фламеньер! - сказала одна.

      - Отвернись, мать твою,чего уставился? - осипшим голосом добавила вторая.

       Я отвернулся. Даже портовым шлюхам не чуждо чувство стыдливости и его надо уважать. Медвежье ворчание за моей спиной стало сигналом, что и роздольский мачо тоже пришел в себя.

      - Ты кто? - осведомился Домаш, пытаясь вцепиться в меня блуждающим взглядом красных воспаленных глаз. - Э, погоди, да я тебя знаю, пан!

      - Байор Якун Домаш, приветствую тебя, - сказал я и слегка поклонился. - Я Эвальд, бывший оруженосец сэра Роберта де Квинси.

      - Точно! - Роздолец облегченно засопел. - Халборг и все такое. Прости меня покорно, что встречаю тебя, пан собрат рыцарь, в оном борделе богопротивном и без должного политеса....фууу!

      - Что такое?

      - Тяжко, - байор мотнул головой вправо-влево, лицо его сморщилось в страдальческой гримасе. - Предательский мед, Матерью пресвятой клянусь, истинно языческий!

       Судя по тому, как заплетался у байора язык, он еще находился под сильным действием того самого меда, о котором говорил. Девицы, забыв о стыдливости, собирали по полу свои чулки, подвязки и банты, сопя и бранясь, как последние забулдыги. Я решил, что мне лучше переждать Домашеву побудку в коридоре.

       Байор не заставил себя ждать.

      - Челом бью вельможному пану, - сказал он, вываливаясь из дверей. - Истинно рад новой встрече и это... препочтительнейшим образом прошу склонить слух.. кх-кх!

      - Давай быстрее! - крикнула из комнаты одна из девиц. - У нас дел полно!

      - Заткнись, курва! - рявкнул Домаш и, повернувшись ко мне, заговорил самым почтительным тоном: - Если милостивый государь Эвальд не сочтет за дерзость... двадцать сильверенов взаимообразно.

      - Прошу, - я протянул Домашу свой кошель.

       Байор радостно рыкнул, запустил лапу в кошель и вытащил куда больше, чем двадцать серебряных, а потом нырнул в комнату. Я услышал шепот, умильное мурлыканье, вздохи и звуки громких чмокающих поцелуев. Пару секунд спустя обе красавицы выпорхнули из комнаты и прошелестели мимо меня своими шлейфами в сторону лестницы. А потом вышел и сам байор. В правой руке он держал свой меч, в левой - кружку с медом.

      - Ох, ну и ночка! - вздохнул он. - А ничего так чертовки. Особенна та, что с родинкой на щеке - попка у нее ммммм! Твое здоровье, пан!

      - Корабль в Фор-Авек отплывает через час, с приливом, - сказал я. - Капитан ждет нас.

      - А и точно! - Домаш влил в свою глотку остатки меда из кружки и счастливо охнул. - Благодарю тебя, милостивый государь. Я готов, можем идти.

      - Позволь задать тебе один вопрос, байор. Как вообще получилось, что ты отправляешься на Порсобадо?

      - Так после той веселой ночки в Халборге мне и было приказано сюда отправляться, - совершенно простодушно ответил рыцарь.

      - Кем же?

      - Как схоронили господина твоего.... Уж прости, забыл, что теперь ты опоясанный рыцарь!

      - Ничего, продолжай, пан Домаш.

      - Ну вот, апосля похорон поехал я обратно к себе в Бобзиглавицы. Сказать по совести, запил я после всего пережитого в проклятом замке - тьфу, как вспомню, так до сих пор трясет! Знаешь, добрый собрат рыцарь, с самого детства моего ненавижу я все это чернокнижие и колдобу всеми фибрами своей истинно верующей души. А ведь самое-то что поганое, я на этой Стасе фон Эгген, вампирице заиметой, жениться полагал...

      - Пан Домаш, давай по делу.

      - Так по делу я и говорю. Дня три по возвращении пил я беспробудно. А на третий или четвертый день навестили меня нежданно два господина и на словах изволили известить меня, что отныне я союзник братства и должен служить ему мечом и имением своим. Мол, зело понравилось высоким особам в братстве то, как я вел себя в Халборге, и посему честь мне великая оказана. Ну, и получил я приказ отправляться на Порсобадо, дабы с тамошним шевалье продолжать службу империи и братству. - Тут Домаш перестал улыбаться и вопросительно посмотрел на меня. - А что, пан Эвальд, ты тоже...

      - Как видишь. Больше скажу тебе - как раз меня и назначили шевалье братства в Фор-Авеке.

      - Гм... почтительно счастлив и, можно сказать, польщен.... Ваша милость сами изволили предупредить... - пролепетал Домаш, силясь отвесить мне изысканный поклон, который по причине опьянения вышел весьма неуклюжим.

      - Оставь, сударь. Не стоит.

       Интересная вещь получается, подумал я, глядя на стремительно трезвеющего рыцаря - фламеньеры не случайно выбрали мне в попутчики и помощники Домаша. Он тоже был в Халборге и невольно оказался посвящен в историю с исчезнувшим курьером и вампиршей Иштар. Подозрительно, очень подозрительно. Хотят убрать нас подальше, на задворки империи? Или избавиться от нас без лишнего шума и огласки, чтобы не осталось опасных свидетелей?

       Второе больше похоже на правду. И еще интересно, что все это делается накануне смены власти в братстве. Так что я совсем не удивлюсь, если встречу в Фор-Авеке еще и Субботу.

       Ладно, как говорил один мой знакомый, не будем зареветь и будем посмотреть.

      - Пойдем, сударь, - предложил я. - Времени у нас мало.

       Заплатив хозяину гостиницы, мы забрали из конюшни коня Домаша, вышли на набережную и направились к кораблю. Капитан сообщил нам, что до отплытия осталось совсем недолго.

      - Я пойду в свою каюту, - заявил Домаш. - Чего-то морит меня.

      - Сожалею, милорд, - внезапно сказал капитан. - Вашу каюту я вынужден был предоставить другой персоне. Вашей милости придется спать в кубрике.

      - Захлебнись все дерьмом! - рыкнул Домаш. - Ты же сам...

      - Виноват, милорд, с позапрошлого дня все немного изменилось. На корабль прибыла представительница Охранительной Ложи, у которой приказ отправляться в Фор-Авек. А кают для пассажиров на моем корабле только две.

      - И меня вышвырнули из моей каюты? Почему, порази вас короста? - загрохотал роздолец, делая шаг к капитану.

      - Потому что эмиссар Ложи - благородная дама и не может спать в кубрике с матросами, как корабельная шлюха. Полагаю, милорд, вы достаточно учтивы, чтобы уступить женщине свою привилегию?

       Так, Элика Сонин сдержала слово. Еще одно знакомое лицо на корабле. Ситуация становится все интереснее...

      - Милорд Домаш может во время плавания жить в моей каюте, - сказал я с самым серьезным видом, хотя от выражения лица байора меня разбирал смех. - Полагаю, там достаточно места, чтобы установить еще одну койку.

      - Мне это не пришло в голову, - признался капитан. - Как вам угодно, шевалье.

       Домаш тут же ободрился и посмотрел на меня с благодарностью.

      - Пойду, посмотрю, что они с моим конягой творят, - заявил он и отошел к борту.

      - Вы о дамзель Сонин говорите? - спросил я капитана.

      - Так вы знакомы? - Капитан улыбнулся. - Не знал, что у вас есть друзья среди виари.

      - Только один друг. - Я сделал Лелло знак идти за собой и шагнул к лестнице на нижнюю палубу. - Если я вам не нужен, капитан, я пойду отдыхать. Очень хочется снять кольчугу и поспать.



       Вот и прогрохотал якорь. "Императорская милость" медленно и торжественно скользит по мутной зеленой воде бухты к выходу из гавани Агерри. Раздуваемые ветром паруса громко хлопают над моей головой.

       Байор Домаш сейчас храпит в моей каюте - его богатырский храп разбудил меня и выгнал на палубу. Но это к лучшему - я не пропустил момент отплытия. В нем есть некая торжественность, я будто начинаю новую жизнь. Счастливую ли?

       Только бы найти Домино!

       Наблюдаю, как нос кога разрезает воду и думаю о том, что это медленное неторопливое скольжение все больше и больше приближает меня к моему счастью - или к великому горю, которое ждет меня. Что-то ждет меня на Порсобадо?

       Стараюсь не думать о плохом. Стараюсь убедить себя в том, что все будет так, как я хочу, что я найду Домино, целую и невредимую, что мы снова будем вместе. Пытаюсь представить себе момент нашей встречи, но где-то в душе все равно шевелится мерзким червяком предательский подлый страх перед будущим. Я боюсь, что потеряю Домино, как уже потерял свой мир и свою прежнюю жизнь. Смогу ли я пережить ТАКУЮ потерю?

       А моя усталость почти прошла. Свежий морской ветер бодрит и нагоняет аппетит - скорее бы ужин, на который капитан меня пригласил!

       Элику я пока не видел. Наверное, эльфка отдыхает с дороги.

       Стоит ли мне самому нанести ей визит вежливости?

       Наверное, не стоит. Мне нечего ей сказать. Лучше стоять на палубе, оперевшись на бортик, наслаждаться удивительной свежестью и простором и смотреть, как корабль скользит по водам бухты, как мечутся и кричат над нами суетливые белые чайки, и как берега бухты все больше расходятся вправо и влево, открывая передо мной бескрайнее водное пространство.

       Красиво. Очень красиво. Эта красота заставляет забыть обо всех моих горестях и всех темных сторонах этого мира. Хоть на время. И думать только о светлом и хорошем.

       - Я плыву к тебе, маленькая моя! - шепчу я розовой закатной заре, окрасившей небо по курсу "Императорской милости" - Ме лаен туир, Домино! Ме лаен туир...





      - Ты даже не поприветствовал меня, Эвальд. Я так неприятна тебе?

       Я ничего не сказал. Элика не сделала мне ничего плохого - это факт. Но откровенничать с ней я совсем не был настроен. Да и ее присутствие на этом корабле вроде как дурная примета для меня. Еще один шпион братства на мою голову? Или тайный убийца с ангельским лицом, который в нужный момент поставит точку в моей карьере фламеньера? Или же напротив - искренний друг, к которому я пока очень несправедлив?

      - Ты мне не доверяешь, - сказала Элика, грациозно усевшись на врезанную в переборку деревянную лавку. Она угадала мои мысли. - Не могу понять, почему, но не доверяешь. Я не в обиде. Помнишь, я предупреждала тебя, что мы вместе отправимся в Фор-Авек?

      - Что я думаю, это мое дело, Элика. Для меня важно только одно - найти Домино. На все остальное мне плевать, уж извини.

      - Полагаешь, ты сможешь найти свою девушку без моей помощи? Сомневаюсь.

      - Какого дьявола ты все время говоришь загадками? - разозлился я. - И почему все время меня пугаешь?

      - Я не пугаю. Когда Кара Донишин вместе с магами-практикантами прибыла на Порсобадо, у нее была вполне четкая задача. Охранительную Ложу интересовало недавно найденное старое святилище виари в Айлифе, недалеко от Фор-Авек. Группа Кары должна была исследовать его, а шевалье Фор-Авека - обеспечить охрану экспедиции. Это была секретная миссия, поскольку братство и Охранительная Ложа считали, что о нашем интересе к Айлифским руинам не должны знать ни местные жители, ни, тем более, наши враги.

      - Какое дело терванийцам до вашей возни на Порсобадо?

      - Причем тут терванийцы? Я говорю о магистрах Суль. Когда-то империя присоединила Марвентские острова после долгой и изнурительной войны с пиратами. Но пиратская вольница - это миф. Корсары всегда были преданнейшими слугами Суль, от магистров они получали золото и оружие, а взамен поставляли в Суль рабов - людей и виари. Да и с местным населением, хойлами, отношения у империи всегда были непростыми. Хойлы были язычниками, поклонявшимися останкам драконов, некогда населявших острова, а имперцы принесли на архипелаг материанство и начали обращать в новую религию аборигенов. Кроме того, среди сульских корсаров было много выходцев с Марвентских островов. Империи стоило огромных усилий переманить хойлов на свою сторону, но отношения до сих пор сложные. Имперские власти знают, что многие общины хойлов на островах живут за счет контрабанды, но закрывают на это глаза, чтобы не вызвать открытый конфликт. Добавь сюда еще вопрос с виари, и ты поймешь, насколько сложно поддерживать мир на островах.

      - Что ты имеешь в виду?

      - Еще до Нашествия виари жили на островах бок о бок с людьми. Островные виари были такими же искусными магами, как и их континентальные собратья. Их было очень мало, всего один клан, когда-то переселившийся на острова с материка в поисках новых земель и магических артефактов.

      Для магии виари были необходимы харрасы - яйца драконов. Марвентские острова были единственным местом в империи, где жили драконы, в прочих землях их истребили еще в начале Третьей эпохи. Но по неизвестной причине драконы начали вымирать и на островах, пока совершенно не исчезли. Вот тогда и началось Первое Нашествие. Охранительная Ложа считает, что оно началось именно здесь, на Марвентских островах, и уже потом эта зараза перекинулась на остальную часть Пакс. Страшная угроза вынудила людей и виари отбросить предрассудки и объединиться.

      - Так это замечательно.

      - Да, это были славные времена. Хойлы и виари вместе очистили острова от демонских отродий. Но когда с Нашествием на островах было покончено, хойлы заявили, что это их земля. Их было много, виари - слишком мало. Война с нежитью унесла жизни многих храбрых воинов и магов. Начались нападения на наши поселки. И виари, чтобы избежать новой войны, приняли решение покинуть острова, чтобы спастись самим и сохранить наше наследие. Они сели на корабли и отплыли на материк.

      - Подло с вами поступили, ничего не скажешь.

      - Возможно. Конечно, виари могли бы ценой новой немалой крови отвоевать острова у людей, но старейшины не желали жертвовать жизнями уцелевших после Нашествия. У нас был выбор, и мы его сделали. Именно тогда мы навсегда покинули нашу родину и стали морским народом.

      - Неужели вы не могли договориться с людьми?

      - С хойлами? Они пресмыкались перед нами и молили о помощи, когда нежить опустошала их земли, но как только опасность миновала, тут же обвинили нас во всех своих бедах, в том, что это колдовство виари разбудило мертвецов. Нам было противно такое двуличие и такая низость. Презренные саларды могли нанести удар в спину в любую минуту. Остатки островных виари сели на корабли и отправились в Калах-Денар и Кланх-О-Дор, но и там наши братья и сестры сражались с черным потопом. Одни, без всякой надежды на помощь со стороны. Империи было не до нас. Император Лиан Кардус был озабочен только одним - как покончить с нежитью в собственных землях. Людям не было дела до бед виари. Им было все равно, выживет ли наш народ, или погибнет. Я не могу осуждать людей, Нашествие напугало их и сделало подозрительными, жестокими и черствыми. Но обида осталась. Наверное, именно тогда и пролегла между нашими расами та пропасть, что разделяет нас до сих пор.

      - Я чувствую в твоем тоне ненависть к людям, Элика.

      - Это не ненависть. Скорее, горечь и досада оттого, что твои сородичи-люди оказались так близоруки и глупы.

      - Почему же вы не использовали свою могущественную магию для того, чтобы остановить Нашествие?

      - Магия - опасная вещь, Эвальд. Никогда не знаешь, к каким последствиям может привести ее применение. К тому же, никто не знал причину Нашествия. Можно ли лечить болезнь, не зная, чем она вызвана?

      - Все равно непонятно.

      - Мы сейчас говорим не о прошлом, а о настоящим. Виари лишились родины и стали вечными странниками, но они частые гости на Порсобадо, их корабли заходят в бухты острова, чтобы пополнить запасы пресной воды и необходимых нам материалов и ингредиентов, вроде лечебных трав, или древесины для ремонта кораблей. Они торгуют с местным населением, и вроде все довольны. Но главное - мои соплеменники пытаются найти на островах все, что связано с нашим прошлым. В первую очередь те артефакты, которые позволяют им выживать в морских скитаниях.

      - О каких артефактах речь?

      - Их очень много. Любой предмет, найденный в руинах наших древних городов или в гробницах виари Сухопутной Эры может скрывать себе великую силу. Но в первую очередь это харрасы - яйца драконов. Каждое такое яйцо содержит громадную магическую мощь нерожденного дракона. Харрасы очень тяжело найти, но ценность их огромна. Опытный маг, разбив харрас, может управлять заключенной в нем силой и использовать ее в своих целях.

      - Интересно, - сказал я, вспомнив мой разговор с Домино в лесу, когда мы бежали от вербовщиков. - И как же можно применять эту силу?

      - Можно, например, окружить корабль защитным полем во время шторма. Или вызвать шквал или огненный шторм и обрушить его на врага. В древности наши корабли не зависели ни от ветра, ни от течений - они плыли благодаря мощным машинам, питаемым магией. Виари пытаются восстановить забытые знания предков.

      - И эти ваши знания очень интересуют империю, не так ли?

      - Разумеется, - Элика чуть улыбнулась, и ее улыбка показалась мне очаровательной. - Магия - это сила, это власть, это оружие, куда более опасное, чем мечи или стрелы. Тот, кто владеет магией, правит миром. В братстве это понимают. Но это хоршо знают и влаыдки Суль. Пока ни тем, ни другим не удалось заставить виари действовать в их интересах.

      - Однако ты служишь Империи.

      - Как и многие другие виари. Поверь, есть и те, кто служат магистрам Суль. Те самые Отмеченные, к числу которых принадлежит твоя возлюбленная. Но это лишь плата за нейтралитет. Мне все равно, что будет с салардами, но за свой народ я переживаю. Пока виари не выбрали ни одну из сторон. И я не могу позволить, чтобы моих соплеменников использовали в грязных интригах людские королевства.

      - Понятно, - меня покоробило, с какой прямотой Элика Сонин выказала свое презрение к людям. У Домино я такой неприязни никогда не замечал. - Ты про какое-то святилище говорила?

      - Да. Таких мест сохранилось очень немного. Можно сказать, единицы. Магистр Донишин полгода добивалась разрешения на экспедицию. И взяла в нее самых талантливых своих учеников - Гидеона Паппера и твою девушку.

      - И они исчезли, - я почувствовал злость и волнение. - И вот что я скажу тебе, Элика. Ты не говоришь мне всей правды, я понимаю. Есть вещи, которые в твоем понимании я не должен знать. Но я хорошо помню наш разговор в таверне. Ты говорила мне что-то о Королевской крови. И я почему-то уверен, что моя Домино не просто так оказалась в этой проклятой экспедиции.

      - Эвальд, я ничего от тебя не скрываю. Заурядная экспедиция оказалась опаснее, чем мы предполагали. Но я верю, что наши близкие живы.

      - Близкие?

      - Кара Донишин - моя старшая сестра. И я тоже очень переживаю за нее. Так что давай держаться вместе и помогать друг другу.

      - Ты доверяешь саларду, Элика?

      - Сказала бы я тебе... - в глазищах эльфийки сверкнули гневные огоньки. - Мы еще поговорим с тобой, рыцарь. Вот, возьми, - она подала мне какую-то бутылочку, - это эликсир, помогающий от морской болезни. Вы, люди, страдаете от нее слишком сильно. Надеюсь, эликсир тебе поможет. А я пойду спать. Аррамен-эрай, и постарайся быть сильным!



       ****************

       Слава Богу, плавание позади.

       Позади пять дней хождения по качающейся палубе на дрожащих ногах, постоянной тошноты, ночных кошмаров и бесполезных попыток почувствовать вкус пищи. Еще немного - и я, наконец-то, ступлю на землю.

      - Готово, сэр, - сообщил мне Лелло, затянув последний ремень.

      - Благодарю, - я повел плечами, чтобы убедиться в том, что кольчуга сидит на мне как надо и не сковывает свободу движений. Все-таки двенадцать килограммов железа дают о себе знать. Но в целом совсем неплохо. В кольчуге чувствуешь себя как-то увереннее. Это как военная форма в наше время - придает некую мужскую харизму, солидность и значительность. Сам Лелло уже облачился в свою клепаную куртку со стальными накладками на плечах, локтях и груди, обычный доспех орденских оруженосцев. С помощью оруженосца я надел поверх кольчуги черное суконное сюрко с оранжевым фламеньерским крестом на груди. Жаль, что в каюте нет зеркала, очень хотелось бы взглянуть на себя при полном параде.

       Я затянул широкий пояс из бычей кожи с двумя кинжалами - справа длинный, с клинком в два пальца шириной менгош с усиленной гардой и крюком-клинколомом, слева маленький мизерикорд с лезвием из фламенанта, обязательный для ношения каждым фламеньером. Собственно, менгош для парирования мне не нужен - меч у меня по сути двуручный, но такое оружие лишним не будет. Поскольку свой клеймор я ношу за правым плечом, мне пришлось придумывать, как поудобнее носить орденский плащ. Похимичив с завязками, я добился того, что плащ теперь закрывает только левое плечо. Уставу это не противоречит. Покончив с плащом и мечом, я надел на голову стеганый подшлемник, и Лелло с поклоном подал мне шлем - тот самый, что подарил мне сэр Роберт в Лашеве, - а после, опустившись на колено, прикрепил к сапогам золотые шпоры, знак принадлежности к рыцарскому сословию. На губах оруженосца появилась одобрительная улыбка, когда мой рыцарский туалет был окончен.

       Байор Домаш и Элика уже были на палубе. Мы поприветствовали друг друга поклонами.

      - Грозно выглядишь, - сказала мне Элика. Магичка переоделась в мужскую одежду: дублет, сшитый из лоскутков кожи и бархата, широкий кушак из красного сукна, черный шаперон с длинной шлейкой и зубчатыми фестонами, лайковые перчатки с крагами, штаны-брэ, шерстяные шоссы и высокие гетры с застежками. В левой руке Элика держала кожаный баул со своими вещами, в правой - магический жезл. Байор Домаш был в своем обычном роздольском наряде, к которому добавил отличный шлем-шишак с наносьем и бармицей и маленький круглый металлический щит без герба, повешенный за спину.

       Берег был примерно в полукилометре от нас - скалистый, заросший лесом. Над деревьями можно было разглядеть деревянные башни с коническими драночными кровлями: наверняка это и было место назначения, фламеньерская крепость Фор-Авек. Вода, по которой мы плыли, стала мутной, и вскоре я понял, почему - мы входили в устье большой реки.

       Матросы, повинуясь отрывистым командам стоящего на мостике капитана, убирали паруса. Я заметил на мостике рядом с капитаном Годье незнакомого мне человека - видимо, это был лоцман, прибывший на "Императорскую милость", пока мы спали.

       Русло реки быстро сужалось, вода стала еще мутнее и грязнее. Запахло болотом. Над водой плыли клосья тумана. Заросшие густым сбросившим листву лесом берега казались безжизненными, земля под деревьями казалась черной, будто покрытой гарью. Несколько раз я ощутил толчки, похоже, корабль днищем натыкался на что-то, но все обошлось - фарватер оказался вполне безопасным. Через четверть часа мы миновали широкую излучину, и я увидел пристань Фор-Авек.

       Нас ждали. На пристани толпилась пара десятков гражданских с узлами и ящиками. Тут же стояли грубо сколоченные клетки с курами, кроликами и поросятами. Судя по выражению лиц этих людей, они ждали "Императорскую милость" как второго Христова пришествия. Чуть дальше, у выхода с пристани, стояла группа военных - с полдюжины вооруженных алебардами латников и человек в длинном темном плаще и с двуручником за спиной. Похоже, наш встречал представитель орденской цитадели.

       Корабль тяжело привалился к причальной стенке, на берег полетели концы. Я вздохнул - пятидневное плавание было закончено, я на месте. Начинается самое интересное.

       Спустившись по трапу, мы миновали склонившихся в поклоне штатских и подошли к рыцарю. Это был немолодой седеющий человек с обрюзгшим бледным лицом, заросшим сивой щетиной. Отвесив мне короткий поклон, он окинул нас взглядом, в котором не было ни малейшего дружелюбия.

      - Милорды, миледи, - сказал он.

      - Вы шевалье де Апримон? - спросил я.

      - Никак нет, я Пейре де Торон, командир вспомогательной стражи Фор-Авек. Я послан встретить вас и препроводить в замок.

      - Очень любезно, - ответила за меня Элика. - Но почему шевалье...

      - Он мертв, сударыня, - перебил ее кастелян. - Я ничего не смогу вам толком объяснить. Вам следует поговорить с братом Дузарром, нашим инквизитором. Он человек ученый, вот его и будете спрашивать, что да как. А пока милости прошу следовать за мной.



       *****************


       Фор-Авек выглядел зловеще, и дело было не только в унылости, наброшенной на город серым пасмурным днем. Пока мы, пустив лошадей неторопливым шагом, поднимались к замку по грязным, раскисшим от дождей узким улочкам, я увидел немало примет постигшей городок беды. Часть домов на окраине города сгорели дотла - от них остались только обугленные каркасы и кучи головешек, - другие были брошены хозяевами. Но главное, люди, которых мы встречали на пути, выглядели насмерть перепуганными. Мужчины, женщины, дети - все они выходили из своих домов, завидев нас, чуть ли не под копыта наших коней бросались, умоляя защитить их. Я смотрел в их пустые, затянутые пленкой ужаса глаза и понимал, что они в полном отчаянии, и наше появление для них - последняя надежда на спасение.

      - Все началось сразу после того, как пропали эти маги, - говорил нам де Торон, пока мы ехали по улицам. - Для наших мест дождь обычное дело, но тут он шел беспрерывно две недели. Стеной шел. Истинный потоп, честью клянусь. Город просто утонул в потоках воды. У нас в крепости все покои пролило до самого подвала, ни одной сухой комнаты не осталось. В кладовых все припасы грязью залило. А потом пришел туман с пустошей. Каждую ночь как в густом молоке сидим. За три ярда корову не разглядишь, такой туман. Сами увидите. И собаки начали по всеми городу скулить да выть днем и ночью. Словом, нечистое что-то началось. Вот тут-то и пошли первые слухи о жутких голосах в тумане.

      - Голоса в тумане? - оживилась Элика. - Что за голоса?

      - Я сам их не слышал, но некоторые из людей в замке рассказывали, что слышали в тумане голоса, говорившие на неведомом языке. Это не наш язык, не речь хойлов - какая-то тарабарщина. Иной раз вроде как один голос слышно, а бывает, хором они что-то талдычат. Мужские, женские, детские голоса, да такие жалостливые, жуткие, что кровь от них стынет. Люди от этих голосов начали ума лишаться. Видения у них начались страшные: то кровавый потоп они видели, то горящих живьем людей, то каких-то призраков.

      - Предки-хранители, какие ужасы, ты, пан любезный, рассказываешь! - воскликнул Домаш.

      - Истину говорю, твоя милость. Один из моих людей из колодца воду ведром зачерпнул, начал пить, а потом вдруг воду из ведра стал выплескивать, да как заорет: "Огонь! Огонь везде!" Мы его успокаивать, а он за меч. Троих ранил, пока мы его обезоружили и скрутили. Совсем повредился умом. Брат Дуззар хотел отчитать его, да только он все слизью блевал, да так в корчах бился, что аж суставы себе повывихнул. Так и помер, несчастный, воя и корчась. И таких случаев у нас не один и не два.

      - А сам ты голоса эти слышал?

      - Нет, не довелось, благодарение Матери-Воительнице! Но пару раз, когда в карауле стоял на стенах, мерещилось в тумане, что кто-то рядом ходит. Вроде как тень какая-то бесплотная.

      - И что же ты сделал?

      - Молитву читал, - простодушно сказал де Торон. - Помогло.

      - И что дальше было? - спросил я, весьма впечатленный рассказом стражника.

      - А что началось? Шевалье де Апримон пить начал мертвецки. Он и раньше любил выпить, а тут как рехнулся. Ему бы порядок навести, а он днем и ночью в зюзю, лыка не вяжет. Испугался, что ли, хотя... Человек он был отважный, мог в одиночку на целую хоругвь выйти. Словом, на себя стал непохож шевалье. Хойлы, что жили в Фор-Авеке, дома свои побросали и ушли из города. Говорят, проклятым местом стал Фор-Авек, всех тут страшная смерть ждет. Теперича у них за лесом, в Лосской долине лагерь разбит, и они никого туда из наших не пропускают. А имперские колонисты никому и не нужны. Цены на все поднялись разом, курица у нас как прежде поросенок откормленный стоит, хлеба нет, а уж за пиво и самогон готовы глотку перерезать - пьют люди горькую, чтобы страх прогнать. Рыбу никто не ловит, рынок закрыт, все по домам сидят да трясутся от страха. Кто может, уезжает: Имперская торговая компания, слышь ты, втихаря за огромные деньги на своих кораблях места продает. Да что говорить - сами все на пристани видели. Скоро город совсем опустеет.

      - И все это началось, когда маги исчезли? - спросила Элика.

      - Вроде так. Его милость Де Апримон как раз отряд собрал, чтобы на поиски идти, а тут эти дожди зарядили. Ну, и решил шевалье переждать, потому как в такую погоду ни пеший, ни конный по проклятым пустошам не пройдет, утопнут непременно. Такая вот история, значит... Вот и пришли почти!

       Мост, ведущий в цитадель Фор-Авек, был прямо перед нами. Громко и протяжно пропел сигнальный рог. Ворота были открыты - нас ждали. Нам навстречу вышел маленький отряд воинов, вооруженных самострелами, создавая живой коридор. Возглавлял его затянутый с ног до головы в вареную кожу пожилой воин с иссеченным шрамами лицом и роскошными усами, заплетенными в косички.

      - Приветствую вас, милорд фламеньер. Я Матьен Ригос, сержант арбалетчиков, - представился он. - Брат Дуззар ждет вас. Добро пожаловать в крепость.

       Двор за воротами был мощен щитами из досок, плавающими в сплошной грязи. Под навесами, у сильно дымивших костров грелись воины, тут же в загонах фыркали верховые и вьючные лошади и стояли меланхоличные пятнистые коровы, перемазанные грязью. Увидев нас, люди во дворе немедленно окружили нас плотным кольцом, дружно склонились в поклоне.

       Лелло соскочил с лошади, поддержал мне стремя, чтобы я мог сойти с коня.

      - Милорд шевалье, - сказал он самым учтивым голосом.

       Я испытал странное чувство. Чуть ли не королем себя почувствовал. А с другой стороны мне было ужасно неловко. В глазах окружавших нас людей были почтение и надежда. Они как на спасителей на нас смотрят. Сможем ли мы им помочь?

       Жилые покои Фор-Авек имели весьма примечательную архитектуру - стены нижних двух этажей были сложены из природного камня, а верхние два этажа были сложены из толстых бревен с прорезанными в них узкими бойницами и опоясаны внешними галереями, окружавшими сруб с четырех сторон. Над двускатной драночной крышей трепыхалось на ветру оранжевое фламеньерское знамя. Внутри здания было грязно, и стоял резкий запах мышей и сырости, но было гораздо теплее, чем на улице. Дуззара мы нашли на третьем этаже, в библиотеке. Инквизитор был занят тем, что разбирал книги, пострадавшие от недавних дождей.

       Обычно инквизиторов представляют себе как тощих, изможденных постами, желчных типов со змеиными глазами. Брат Дуззар оказался низеньким толстяком, одетым в добротный костюм из серого бархата, с венчиком светлых волос вокруг огромной лысой головы, ясными голубыми глазами и роскошной окладистой бородой, которая придавала ему очень благообразный вид.

      - Шевалье де Квинси? - спросил толстяк, глядя на меня.

      - Да, это я. А вы инквизитор Дуззар?

      - Ваш слуга, шевалье. Простите меня, что лично не встретил вас в гавани, - заявил он, приветствуя нас поклоном. - Мир вам и добро пожаловать в Фор-Авек. Несказанно рад вашему прибытию. Ждал вас с замиранием сердца и с надеждой. Меня, по совести сказать, уже черное отчаяние начало брать от всего происходящего. Приказы с вами, господа?

      - Да, разумеется, - я подал Дуззару мое назначение, то же самое сделали Элика и Домаш.

      - Дамзель Элика Сонин из Охранительной Ложи? - Дуззар улыбнулся эльфке. - Превосходно. Помощь мага-эльфа может нам очень понадобиться.

      - Командир де Торон уже кое-что нам рассказал, - сказал я, кивнув начальнику стражи. - И заметил, что вы знаете куда больше.

      - Пейре, оставьте нас, сын мой, - велел инквизитор проводившему нас рыцарю. Сделал паузу, положил стопку книг, которую держал в руках, на стол. - Воистину скверные вещи тут творятся. Но сначала позвольте вопрос - вы, добрый сэр, давно в братстве?

      - Несколько недель.

      - И вас послали сюда? - Дуззар неожиданно присвистнул. - И чем только думают эти старые кретины в Рейвеноре?

      - Полагаете, я слишком зелен для такой работы?

      - Простите, эрл, я, конечно, кое-что знаю о вас, а главное - наслышан о заслугах вашего.... приемного батюшки, лорда де Квинси-старшего. Полагаю, он вас кое-чему научил за то время, пока вы служили у него.

      - Нам сказали, что шевалье де Апримон мертв, - сказал я, меняя тему. Мне было неприятно, что Дуззар говорит обо мне с некоторым пренебрежением.

      - Увы, все так. Он и прежде много пил, а с началом этого бедствия запил смертельно. Запирался в своих покоях и пьянствовал днем и ночью.

      - Странное занятие для фламеньера.

      - По совести сказать, де Апримон никогда не был хорошим комендантом - простите, что говорю о покойнике плохо. Воины, конечно же, скажут вам, что де Апримон был дельный командир, и кое в чем будут правы - отваги ему было не занимать. Но одно дело махать мечом, и совсем другое - управлять комтурией. Фор-Авек считается глухой провинциальной дырой, и хорошего дельного рыцаря сюда не пошлют. Де Апримон был комтуром на Порсобадо почти пять лет и от тутошней безнадеги начал потихоньку опускаться. Пил по-черному, приворовывал, брал взятки, крепостью управлял из рук вон скверно. С этими дикарями, хойлами, обращался так, будто они особы королевской крови - никакой твердости, никакой имперской отеческой суровости, сплошное потакание их прихотям. Каков форт, таков комендант... Простите, я кажется, опять что-то не то сказал.

      - Ничего, мы поняли вас. Так что случилось с де Апримоном?

      - Он повесился с перепоя. Мы нашли его утром - он висел на своем поясе, а вокруг валялись пустые бутылки и кувшины. Я приказал сжечь его тело на костре, а Рейвенор написал, что шевалье умер от удара.

      - Так что здесь происходит?

      - Для начала взгляните на книгу, что я отложил специально для вас. Вон там, на бюро.

       Я переглянулся с Эликой, подошел к бюро и увидел толстую книгу в переплете из серого сафьяна, укрепленного старым медным окладом. Раскрыв книгу, я прочел заглавие: "Подлинные истории, легенды и сказки виари времен Третьей эпохи".

      - Сказки и легенды? - спросил я Дуззара. - Вы считаете, что странные события в Фор-Авеке как-то связаны со старыми легендами?

      - Милорд, я нашел эту книгу в комнате магистра Кары Донишин уже после того, как она и ее практиканты исчезли. Там есть подчеркнутые абзацы, посмотрите их.

       Заинтригованный, я полистал книгу и нашел страницу, о которой говорил инквизитор. Так и есть, три абзаца были очеркнуты синими чернилами. И вот что я прочитал:


      "По уходу старого короля Листовеня, сыновья его перессорились между собой: младшие не желали признать право старшего принца Аритиона на престол, как то было завещано отцом. И Агарэлион, подбив своего брата Лланайна на мятеж, собрал вассалов в Ардиане и двинулся на столицу. На Каллахинорском поле Аритион и его армия встретили мятежников, и битва была кровавой и жестокой. Сам Аритион пал в ней, и войско его погибло. Как только сообщили Агарэлиону о смерти старшего брата, он немедленно вызвал в шатер свой Лланайна и велел слугам умертвить брата у себя на глазах.

       В Лавис-Эрдале узнали о кровавых делах Агарэлиона на второй день после Каллахинорской битвы. Знать испугалась, и многие готовы были присягнуть тирану и убийце на верность, чтобы спасти свои жизни и свое имущество. Но служители Предков были непреклонны. "Лучше потерять жизнь, чем оскверниться, служа предателю и братоубийце, - говорили они- Не было в истории виари ни единого случая, когда брат поднимал руку на брата. Презрен будет тот, кто станет служить Агарэлиону Братоубийце!". Часть знати и горожан прислушалась к этим словам и пошла за служителями, и не было в городе единства.

       Агарэлион пришел к Лавис-Эрдалу со всем своим войском, с лучниками, щитоносцами и наемниками из числа хойлов и Морских бродяг, и осадил город, требуя впустить его. Знатные таны, поддавшись страху, сговорились и открыли ворота. Тогда То-Брианель, Первый служитель, собрал всех единомышленников своих и заперся в чертогах святилища Лавис-Эрдала, полагая, что король не посмеет нарушить неприскосновенность священного места.

       Агарэлион приехал к вратам святилища и говорил с непокорными, и пообещал им не проливать их крови. Часть горожан поверила королю и покинула убежище. Агарэлион же поступил с ними жестоко и вероломно: велел отобрать половину пленников, связать их попарно - мужа с женой, брата с сестрой, мать с сыном или дочерью, - и утопил их всех в озере у подножия Священного холма. При этом он говорил со смехом: "Я же поклялся не проливать вашей крови. Кто скажет, что я не сдержал своей клятвы?". Прочих же пленников по приказу тирана сожгли в огромной железной клетке в центре Лавис-Эрдала перед дворцом павшего короля Аритиона. При этом не было пощады ни старикам, ни женщинам, ни малым детям. И видя лютость Агарэлиона и его палачей, То-Брианель проклял с башни храма короля и все его потомство и сказал: "Великим ужасом и великой платой расплатишься ты за лютость свою и за преступления твои". Король же, покончив с несчастными, имевшими глупость поверить ему, велел войскам взять святилище, но никого там не оказалось - служители и все, кто оставался с ними, исчезли, будто ушли в камень стен или растаяли в воздухе. В ярости Агарэлион велел разрушить весь Лавис-Эрдал, и город был предан огню и разграблению.

       Разрушив город, Агарэлион направился на восток в Долину Спящей Девы, чтобы принудить тамошние кланы виари, стоявшие за Аритиона, к повиновению, но по дороге настигла его ужасная кончина, и все думали, что это сбылось проклятие То-Брианэля. После смерти Агарэлиона Лавис-Эрдал еще два века лежал в руинах, пока король Седьмой Драконьей династии Ллаиндир Скромный не повелел восстановить город и святилище, от которого остались лишь подземный лабиринт и несколько дрвних гробниц. В память же о мучениках, принявших смерть в Лавис-Эрдале, было построен новый храм, сохранившийся до наших дней..."


      - Интересно, - сказала Элика, когда я закончил читать, взяла у меня книгу и посмотрела на титульный лист. - Эта книга из библиотеки Академии в Рейвеноре? Переводы древневиарийских хроник, относящихся к началу Третьей эпохи. Выходит, Кара знала, что ищет на Порсобадо. Нам надо отправляться в эти руины.

      - Не стоит делать этого сейчас, миледи, - заметил Дуззар. - Скоро наступит ночь, а с ней придут туман и ужас. Вы еще не знаете, что это такое.

      - Давайте начнем с самого начала, - произнес я. - Расскажите, как случилось, что магистр Кара и ее спутники пропали.

      - Я знаю не больше вашего. Конечно, по прибытии магистр Кара и ее практиканты прошли коллоквиум со мной, как то полагается по законам церкви. Магистр показалась мне особой опытной и знающей, поэтому я охотно согласился предоставить ей полную самостоятельность. Поначалу все шло хорошо, маги побывали в Айлифе, где, по словам магистра Кары, находилась цель их путешествия. В День Урожая - да, это была именно праздничная пятница, - я видел магистра Кару Донишин и молодых магов в последний раз. Они ушли рано утром. Их сопровождала охрана: сержант Милан Тарде и пять арбалетчиков. Обратно не вернулся никто.

      - Нам сказали, шевалье де Апримон собирался послать воинов на их поиски.

      - Само собой. Исчезновение магов - это не шутка, милорд. Не мне вам объяснять, что каждый маг для империи на вес золота. А тут пропали сразу три, причем один из исчезнувших - магистр Академии и член Охранительной Ложи! Однако шевалье решил, что группа могла заночевать в одной из деревень в окрестностях Фор-Авек, и время было упущено. Лишь на третий день, когда стало ясно, что маги исчезли и воины охраны с ними, де Апримон забил тревогу. Но тут началась такая буря, что описать нельзя. Две недели небывалого ливня, милорд. Поиски в такую погоду были невозможны. Все дороги размыло, а пустоши вокруг Фор-Авек превратились в гиблое болото. После этого де Апримону осталось лишь уведомить Рейвенор о случившемся. Это была гарантированная отставка и позор на всю оставшуюся жизнь. Видимо, именно страх перед будущим заставил бедного шевалье полезть в петлю. Хотя, возможно на такой страшный поступок его толкнули чары.

      - Чары? Вы сказали - чары?

      - Именно так, милорд, - Дуззар кивнул. - Фор-Авек уже второй месяц во власти злых чар.

      - Скажите мне правду, Дуззар, - я шагнул к инквизитору и коснулся его плеча. - Откровенно скажите - они живы?

      - Очень хочу надеяться на это. Но надежда моя - как бы это сказать поделикатнее, - весьма призрачна. Я понимаю ваши чувства: я знаю, что в составе группы магистра Кары была ваша...возлюбленная. Увы, мне нечем вас успокоить, шевалье.

      - Вы инквизитор, брат Дуззар, - сказал я. - Наверняка у вас есть какие-то мысли на счет происходящего.

      - Разумеется. Мистические явления в Фор-Авек начались после исчезновения группы магистра Кары. Я думаю, ваши коллеги сами того не желая пробудили какую-то древнюю зловещую магию виари.

      - Вы знаете, милорд инквизитор, что виари никогда не прибегали к черной магии, - с некоторым вызовом в голосе сказала Элика.

      - Тогда как вы объясните, что призрачные голоса в тумане разговаривают на древнем наречии виари? - ответил Дуззар. - Я достаточно хорошо знаю язык вашего народа, дамзель магесса, чтобы понять, о чем они говорят. Духи в тумане жалуются, что их постигла жестокая смерть, и прах их остался неупокоенным. Они говорят, что ненавидят нас за то, что мы живы, а они умерли. Вы сами сможете это услышать, если после полуночи выйдете на стены и постоите в тумане некоторое время.

      - Не самая лучшая идея, - сказал я.

      - Согласен, - кивнул Дуззар. - Когда вокруг тебя в тумане ходят призраки, это неприятно. И опасно. За несколько недель мы потеряли пять человек. Они сошли с ума и позже умерли в мучениях. Я не мог им помочь. Перед смертью троих из них рвало грязной водой, как утопленников, а у двоих на теле невероятным образом появились следы страшных ожогов. Что это, по-вашему, если не самая черная магия?

       От слов инквизитора меня холодом пробрало. Домаш, похоже, испытал похожие чувства. Но в глазах Элики по-прежнему поблескивали сердитые огоньки.

      - Это ничего не доказывает, брат Дуззар, - сказала она. - Но будь по-вашему: сегодня же я отправлюсь на стены крепости и сама послушаю, что говорят эти ваши таинственные голоса.

      - Мы отправимся, - сказал я. - Неужели ты думаешь, что мы позволим тебе пойти одной?

      - И я пойду, - впервые за все время подал голос байор Домаш.

      - Воля ваша, - ответил инквизитор. - Я тожеотправлюсь с вами, хотя мне бы не хотелось вновь пережить этот ужас.

      - Вы можете остаться в замке, брат Дуззар, - сказал я. - Мы справимся сами.

      - Конечно, ведь дамзель Элика весьма искушена в магии, как понимаю, - инквизитор слегка улыбнулся. - Вы правы. Я был бы невеждой и глупцом, если бы усомнился в способности члена Охранительной Ложи противостоять самому могучему колдовству. К тому же другого способа найти хоть какую-то подсказку, где искать исчезнувших магов, у нас все равно нет. Только умоляю, шевалье - будьте предельно осторожны. Если позволите дать дружеский совет, я бы предложил вам вначале переговорить с Пейре де Тороном - он усилит стражу на стенах.

      - Мы будем осторожны, - ответила за всех Элика.

      - Однако я только сейчас понял, что веду себя как неотесанный болван, - сказал Дуззар. - Вы ведь наверняка устали и голодны. Беды бедами, но мы просто обязаны отпраздновать прибытие нового шевалье в Фор-Авек. Изысканных явств в замке нет, зато малиновое вино у нас на Порсобадо очень неплохое, а копченая лососина, сельдерей и яблоки просто отменные. Пойдемте, я провожу вас в покои, отведенные для коменданта. Вы сможете отдохнуть, а я пока похлопочу о достойном вас столе на вечер и заодно закончу с этим беспорядком. Проклятые дожди чуть не погубили все мои книги.






2. В тумане


       После нескольких дней скачки по грязным дорогам и пятидневного путешествия на корабле баня - это событие. Это настоящее райское наслаждение. А баня в Фор-Авеке оказалась на удивление добротной. Чистой, теплой, со стенами, обшитыми дубовыми досками, с деревянным полом, а главное - с маленьким бассейном, наполненным теплой водой.

       После получасового купания я почувствовал, что вполне готов начать новую жизнь. Что же до Домаша, то он, накупавшись и развалившись на полоке, дремал как сытый довольный жизнью кот. И тут появилась Элика.

       Эльфка была закутана в длинную льняную простыню: улыбнувшись нам, она сбросила простыню и нырнула в бассейн. Ее появление и ее поступок были настолько неожиданными, что я даже удивиться не успел.

       Сделав несколько гребков, Элика выплыла на середину бассейна и с лукавыми звездочками в глазах наблюдала, как я лихорадочно пытаюсь прикрыть нижнюю часть тела куском холста, заменяющим мне полотенце.

      - Предки, какая отличная вода! - сказала она, убрав с лица упавшие мокрые волосы. - Как приятно купаться!

       Сказав это, Элика вытянула из воды правую руку ладонью кверху, что-то произнесла, и на ладони появился высокий хрустальный флакон с синей искоркой внутри. Элика тут же вылила содержимое флакона в бассейн. Вода в бассейне забурлила - ну прямо тебе джакузи! - покрылась высокой серебристой пеной, над головой эльфки заглубился легкий туман. В жарком воздухе парильни запахло морской солью, ароматами цветов, чем-то чистым, свежим и невероятно манящим.

       Словом, женщиной запахло. Молодой, красивой, ухоженной и желанной.

      - Ты... зачем ты здесь? - только и мог сказать я.

      - Затем же, что и ты. Хочу вымыться.

       Я посмотрел на Домаша. Роздолец не проявлял к появлению в бане голой женщины никакого интереса. Вероятно, после приключений в таверне Агерри он еще не успел соскучиться по общению с противоположным полом. Или в Роздоле, как в свое время на языческой Руси, мужчины и женщины парятся в бане вместе, так что подобные вещи для Домаша вполне привычны?

      - Именно так, - угадала мои мысли Элика. - Постараюсь не смущать тебя, салард. Когда мне надоест сидеть в воде, я попрошу тебя отвернуться. Или напущу на тебя чары, которые не позволят тебе увидеть того, что ты так хочешь увидеть.

      - Хочу? Ты...

      - Хочешь. Или ты не мужчина?

      - Элика, ты выбрала неудачное место и время для того, чтобы меня соблазнять.

      - Соблазнять? - Эльфийка рассмеялась звонко и искренне. - Нет уж, прости. Меня сюда привела любовь к чистоте и к воде, а не желание испытать твои мужские способности. Кстати, могу я спросить тебя, Эвальд - у вас с Домино была настоящая любовь?

      - Зачем тебе это? - буркнул я, опуская глаза.

      - Просто спросила. Мне интересно, чем ты умудрился так привязать к себе Брианни. Она просто без ума от тебя.

      - Элика, не трави душу. - Слова эльфки одновременно обрадовали и огорчили меня. - Пока Домино не нашлась, я не могу об этом говорить.

      - Тогда извини, - магичка быстро подплыла к краю бассейна и легко выбралась из воды. Мне очень хотелось рассмотреть ее, но я решил быть деликатным, и отвернулся.

       Впрочем, так уж устроены глаза мужчины, что даже за одно мгновение способны запечатлеть обнаженное женское тело во всех мелочах. Элика была великолепна. Гибкая спина, красивые, хоть и узковатые плечи, тонкая талия, крепкая округлая попка, ножки, как у косули. В пупке пирсинг с крупным изумрудом. Отстутствие волос на лобке и маленькие груди с бледно-розовыми, нахально торчавшими вперед сосками делали ее красоту немного кукольной. И еще я заметил над левой лопаткой магички тот же самый знак, который когда-то видел у Домино - татуировку, которой метили детей, предназначенных для передачи вербовщикам. Пурпурное изображение не то дракона, не то морского конька.

      - Ты тоже сбежала от вербовщиков? - спросил я.

      - Скорее, мне и Каре повезло. Нас с сестрой уже передали сулийцам, но корабль вербовщиков попал в бурю и разбился у имперского побережья. Так мы оказались у имперцев. Знаешь, Эвальд, у арас-нуани невеликий выбор - либо служить магистрам Суль, либо имперским властям. Можешь смотреть.

       Элика вновь была обмотана простыней от груди и до колен. Поскольку простыня намокла и прилипла к телу, зрелище было весьма откровенное и соблазнительное. Я почувствовал, что очень скоро мою реакцию на этот вид маленьким полотенцем уже не скроешь, и толкнул Домаша в бок.

      - Байор, пора одеваться, - сказал я.

      - Как скажешь, - роздолец зевнул. - Сейчас бы пива холодного кварты две!

      - Будет тебе пиво, сударь. Наверняка нас уже ждут в трапезной.

      - Не буду вам мешать, - улыбнулась Элика и выпорхнула в предбанник.

      - Шебутная девка, - сказал Домаш. - И к тебе, твоя милость, неровно дышит. Святые свидетели, девчонка не прочь ощутить твое дышло в своей аккуратной эльфийской щелке!

      - Пустяки говоришь, друг мой. У меня есть любимая девушка.

      - Дело твое. Но эта эльфка шельма еще та, по глазам видно. А ты, сударь, прости за прямоту, молодой еще да зеленый. Обращаться с женским полом как следует не могешь, а умения эти ой как в жизни нужны! Глядишь, поучила бы тебя эта Элика разным штучкам, которые бабы так любят в постели. А ты бы потом всю эту амурную премудрость с невестой своей употреблял к обоюдному удовольствию!

       Я ничего не сказал. Встал, вышел в предбанник и понял, что мне стало жарко не только от горячего воздуха в парной. Надо как-нибудь попросить Элику, чтобы впредь таких вещей она не делала. Я, в конце концов, живой человек, а она...

       Она слишком похожа на Домино. И мне вдруг стало страшно - что, если Элика уже сейчас пытается заставить меня забыть о Домино и делает это потому, что моей любимой нет в живых?

       Нет, нет, не может быть, я не верю, не хочу верить! И я скажу об этом эльфке. А если она не поймет, если она не захочет меня понять, просто заставлю ее убраться отсюда.

       Мне никто не нужен, кроме моей Домино.

       Отдышавшись и обтеревшись намокшим полотенцем, я начал одеваться.





       Пир в честь нашего прибытия в Фор-Авек получился невеселым. Может потому, что Пейре де Торон строго-настрого запретил своим людям напиваться, а я попросил о том же байора Домаша. Если что и скрашивало этот пир, так это присутствие Элики. Магичка после бани сменила свой мужской костюм на великолепное блио из темно-синего шелка, расшитого серебром. Волосы Элика собрала в хвост на темени, открыв лоб и остроконечные ушки, в которых поблескивали все те же любимые магичкой изумруды. Ела она очень изящно, выбирая с аккуратностью породистой кошки кусочки мяса и овощей из тарелки тонкими наманикюренными пальчиками, и о чем-то вполголоса беседовала с сидевшим подле нее братом Дуззаром. Домаш с самой кислой физиономией пытался растянуть подольше стоявшую перед ним братину с хваленым малиновым вином. Я сидел в кресле шевалье за главным столом и смотрел на притихших воинов, молча поглощающих угощение. Всего я насчитал сорок девять человек, со мной, Домашем, Эликой и инквизитором Дуззаром - пятьдесят три. Плюс еще десяток воинов, которых де Торон оставил на страже. Мало, очень мало. А самое скверное то, что я даже не представляю себе, с каким врагом мы столкнулись.

      - Бесспорное темное колдовство, - сказала мне Элика еще до ужина, во время беседы в моих покоях после купания. - Причем очень сильное. Смесь стихийной магии с магией вызова, может быть, с некромантией. Поверь мне, виари никогда не практиковали такую мерзость.

      - Но ведь все совпадает, - возразил я. - В книге, которую дал нам Дуззар, описывается история массового убийства мирных жителей. Часть из них была утоплена, часть сожжена. А Дуззар говорит, что одержимых рвало водой, и на теле у них появлялись ожоги как от огня. И эти голоса...

      - Эвальд, ты мне веришь? - Эльфка от избытка чувств даже ножкой притопнула. - Это не наша магия. Это что-то другое.

      - А какая разница, наша не наша? - заметил Домаш. - Один бес колдоба зловредная. Ненавижу я все это чародейство всеми своими печенками. Ненавижу и боюсь.

      - Никогда бы не подумала, что отважный роздолец кого-то боится, - с легкой насмешкой произнесла Элика.

      - А ты не смейся, милая дева, не смейся! Мне семнадцать годков от роду было, когда отец мой захворал. Занемог страшно, то озноб его бил, то пот прошибал, живот распух у него, как у бабы на сносях, лежал пластом и все стонал. Наш местный знахарь сказал, что отец заболел оттого, что по дороге домой в корчме ледяного пива пару кружек выпил, но ничем помочь не мог. Тогда матушка выгнала знахаря и объявила награду в пять золотых монет тому, кто мужа ее исцелит. И вот пришла к нам в Бобзиглавицы старуха - страшная, черная, тощая, лысая, да еще с бельмом на одном глазу. Только глянула на отца и сразу сказала: "Чую черный дух от мужа твоего, паненка. Порча на нем. Коли хочешь спасти его, следи, кто над домом вашим летает, и убей его". Маманя так и сделала: собрала слуг да воинов и велела следить, что в небе над домом появится, а коли появится, бить без жалости. Я со своим луком тоже с ними пошел. В первый день воробьев да галок настреляли - страсть! Гору целую. А старуха нам: "Дураки вы! Ночью зло прилетает, ночью и смотрите!".

      - И что дальше было? - спросил я, поскольку почтенный байор сделал слишком уж длинную паузу.

      - В следующую ночь отцу совсем худо сделалось, мать от него не на шаг и мне говорит: "Не уходи далеко, вдруг помрет хозяин наш, так хоть перед смертью благословит тебя!". А у меня одна мысль - увидеть, кто же такую немочь на наш дом напустил. Как у отца приступ прошел немного, я хапнул лук в сенях - и на улицу. Ночь звездная такая, сверчки поют. На башнях вокруг усадьбы факелы горят, воины отцовы сторожат. И я во дворе один как перст. И тут вдруг сразу десяток голосов как завопили: "Вон он! Бей!". Стрелы засвистели со всех сторон. Я только-только лук вскинул, и вижу - прямо к колодцу с неба какой-то ком черный свалился. Подошел я и задрожал прям: лежит на земле ворон, чернющий и здоровенный, чуть ли не беркута величиной, а главное - клюв у него железный. Враган, будь он проклят.

      - Враган?

      - Ну да. Прислужник колдовской, вестник горя. Кто-то из молодцов ему прямо в голову стрелой попал. - Тут Домаш опять сделал многозначительную паузу. - Поцепили мы вражину палками и в костер, чтобы сгорела в пепел.

      - И что, поправился отец?

      - Поправился. Уж наутро лихорадка его оставила, а через две недели он на коня мог садиться. Спасла ему жизнь та старуха. Так что не люблю я колдовства проклятого, по мне лучше с сотней урулов встретиться в чистом поле, чем с одним колдуном или мертвяком.

      - Тем не менее, врагана этого простой стрелой убили, а отец твой выздоровел, - заметил я. - Так что не все так ужасно.

      - Может, не так ужасно, - проворчал роздолец, - но как вспомню, какие ноги у меня слабые стали, когда я врагана того увидел, до сих пор сам себе становлюсь противен.

      - Элика, ты говорила, что чары в Фор-Авеке не имют отношения к твоему народу, - сменил я тему. - Тогда что же это такое?

      - Я не знаю. Пока не знаю. Надо послушать голоса.

      - Ага, они заползут нам в голову, и мы станем бесноватыми, - сказал Домаш.

      - Ты можешь не идти с нами, байор, - ответил я.

      - Ну, уж нет! Вместе так вместе. И потом, один бес, где эти голоса нас найдут - то ли на стене, то ли в этих покоях.

      - Верно, - Элика наградила роздольца благодарным взглядом. - Не беспокойтесь, я смогу нас защитить.

      - Не слишком ли самоуверенно?

      - Думаю, нет. Если это действительно неупокоенные души, как считает Дуззар, они не слишком опасны. Все астральные существа не смогут пройти через защитный барьер даже второго порядка, не говоря уже о первом или высшем. А мне ставить такие барьеры приходится довольно часто.

      - Постоянно общаешься с астральными существами?

      - Не только. Иногда и с демонами приходится.

      - Тьфу, помоги нам пресвятая Матерь! - Домаш замахал руками. - С такой-то поганью?

      - Интересно, - я внимательно посмотрел на эльфку. - Я слышал, что общаться с демонами может только эльф, обладающий силой Нун-Агефарр.

      - Неверно, Эвальд. Общаться с демонами может даже арас-нуани. Владыка Нун-Агефарр способен вызывать демонов, а это разные вещи.

      - Неужели фламеньеры поощряют контакты с демонским миром?

      - Их интересует только одно - сила, которая позволит братству бороться с врагами империи. Все остальное неважно. Поэтому магам дана большая свобода действий. Но и контроль соответствующий. Каждый маг обязан отчитываться не только перед инквизиторами братства, но и перед Охранительной Ложей, а она жестко следит за соблюдением всех правил и беспощадно карает любого, кто их не соблюдает.

      - Элика, скажи честно - что могла искать твоя сестра на Порсобадо?

      - Наследие. Если святилище и в самом деле связано с историей, рассказанной в книге, Кара могла заинтересоваться двумя вещами - судьбой бесследно исчезнувших служителей во главе с То-Брианелем, либо артефактами, которые могли остаться в святилище со времен короля Ллианара, а то и с более ранних времен.

      - А какой в этом смысл? Предположим, Кара нашла бы объяснение тому, как служители смогли избежать мести жестокого короля. Что это дало бы?

      - Ты не понимаешь? - Эльфка хмыкнула. - Се ма нуайн, салард - ты совсем еще дитя. Континентальные виари во времена Второй эпохи обладали многими умениями и знаниями, которые мы утратили. Например, умением открывать пространственные и временные порталы, при помощи которых можно было материально перемещаться, куда захочешь. Если представить себе, что служители покинули осажденное святилище через такой портал, он мог сохраниться, или же остались какие-то записи, элементы этого портала, артефакты, позволяющие работать с временем и пространством. Это были бы очень ценные находки для Академии.

      - Погоди-ка, - сказал я, захваченный новой мыслью, - в замке Халборг мы слышали, что этот сулийский маг, Ирван Шаи, использовал эльфийские артефакты для открытия портала, через который он собирался куда-то отправиться сам - или отправить свою возрожденную вампиршу. Получается, что магистры Суль уже сегодня владеют кое-чем из вашего наследия?

      - И это очень тревожит и Высокий Собор, и Академию. Теперь понимаешь, что случится, если в лапы властелинов Суль попадут наши древние знания?

      - Представляю. Прямая транспортировка нежити в имперские земли. Возрождение вампиров и прочей дряни с использованием хронотехнологий, так?

      - Именно.

      - И после всего этого Высокий Собор считает, что наш главный враг - это Тервания?

      - Эвальд, есть большая политика, а есть тайная политика. Армия империи составляет почти сто тысяч человек. Это храбрые и преданные воины, которые созданы для войны и распевают веселые песни, отрезая кинжалами носы своих пигаш. Они непобедимы в бою с людьми, но мало пригодны для отпора нежити. Для этого нужны фламеньеры. Воины, владеющие не только мечом и копьем, но и магией. Однако охота на маликаров в древних руинах или топлецов и козлаков в роздольских болотах - занятие, недостойное рыцарей. Кому охота месить грязь, мерзнуть, рыскать по сырым подземельям и заброшенным склепам? Кому нужны битвы, о которых никто нигде не говорит, не прославляет их героев, не слагает о них героических песен? Поэтому и фламеньеры изменились, сами того не заметив. Грозные истребители вампиров и прочих демонских тварей превратились в обычный рыцарский орден. Охотой на нежить занимаются только персекьюторы, инквизиторы, да служащие братству боевые маги, а потомки знатных семейств Элькинга, Апремиса, Аверны, Лотарии и имперских маркграфств, надевшие фламеньерские плащи, мечтают о настоящей войне - и войне победоносной. Легкой, яркой, с реющими по полю флагами и пением рогов, приносящей славу и почести. Войне, в которой, погибнув на поле боя со славой, не восстают однажды ночью из могилы. Войне, совсем не похожей на ту, что веками ведет мой народ. Поэтому империя и старается не будить настоящего зверя - Суль. Тервания более удобный враг, чем могущественные магистры-чернокнижники.

      - Элика, ты такая умная, - восхитился я. - Тебе бы лекции в МГИМО читать.

      - Что?

      - Ничего, это я так... Я понял твои слова. Ты права. Чертовски права...

       Так что сидя за столом в трапезной замка Фор-Авек, я еще раз сказал себе, что без Элики я далеко не уеду. Она знает, что делает - в отличие от меня. Только вот нет ли во всем этом тайных козней моих лютых друзей из братства? Могу ли я довериться Элике до конца? Вот, как говаривал принц Гамлет, в чем вопрос...

      - Милорд?

       Я вздрогнул, повернулся на голос. Дуззар и эльфка смотрели на меня с вопросом.

      - Что такое? - спросил я.

      - У вас печальное лицо, шевалье, - сказал Дуззар. - Что-то гнетет вас?

      - Да, - я встал и взял кубок. - Я допустил большую оплошность. Мы уже долго сидим за этим столом, а я все еще не выразил свою благодарность за тот прием, который оказали мне и моим спутникам в этом добром доме. Посему поднимаю кубок за здоровье брата Дуззара, мессира Пейре де Торона, всех честных и храбрых воинов Фор-Авек и за империю! Пусть все наши враги провалятся ко всем чертям! Слава!

       Кажется, я попал в точку. Мои новые братья по оружию повскакивали с мест и, гремя кубками и окованными в медь рогами, проорали:

      - Хейл, шевалье! Хейл, император! Хейл, Ростиан! Хейл! Хейл! Хейл!

       Я выпил вино из кубка, поставил его на стол и сказал Дуззару:

      - Скоро полночь. Время взяться за дело. Не стоит заставлять наших врагов ждать.



       Шансу отвели отдельное стойло в конюшне. Я вошел в стойло и убедился, что у моего четвероногого друга есть все необходимое - ячмень в яслях, вода в ведре и чистая солома.

      - Шанс, умница, хороший конь! - шепнул я, гладя жеребца по морде. - Как хорошо, что ты тут, со мной!

       Седло и аккуратно сложенные части барда лежали тут же, на специальной стойке. Все вычищено, смазано и заботливо укрыто чистым холстом. Грумы хорошо позаботились о моем коне и моем имуществе. И тут я вспомнил - совершенно неожиданно для себя.

       Тряпичная кукла, которую я поднял на улице уничтоженного нежитью Баз-Харума все это время была со мной. Она так и лежала в седельной сумке, в которую я все эти недели, наполненные важными для меня событиями, даже не удосужился заглянуть.

       Я вынул куклу из сумки, подержал ее в руках и понял, что пора бы подыскать для игрушки другого хозяина.

       Вернее, хозяйку.

      - Лелло, - сказал я оруженосцу, стоявшему за моей спиной, - ты с нами не идешь.

      - Смею спросить, милорд - почему? - в голосе Лелло слышалось удивление и разочарование.

      - Потому что я так хочу. Отправляйся в мои покои и жди там. Это приказ.





      - Мне? - Элика была удивлена. - Как мило! Но я уже не девочка, чтобы играть в куклы.

      - Я не знаю, что с ней делать, - сказал я. - Я подобрал ее в Баз-Харуме, сам не знаю почему. Это был секундный порыв. Выброси ее, если хочешь.

      - Я бы предпочла, чтобы ты подарил мне красивое колье или шелковое платье, - ответила эльфка с лукавой улыбкой. - Но эта малютка очень трогательна, и я принимаю ее. Спасибо.

      - Не стоит.

      - Чертовски холодно тут! - встрял в нашу беседу Домаш. - Надо было хоть штоф водки у келаря попросить. Мы замерзнем ночью.

      - Не замерзнем, - Элика хмыкнула. - Я вас согрею, саларды.

      - Ну и стерва! - шепнул мне роздолец, когда мы следом за Эликой поднимались по лестнице, ведущей на стену Фор-Авека. - Прямо напрашивается на постель!

      - Не говори глупостей, пан Домаш.

      - Хороша паненка эльфка, хороша! - сказал роздолец, глядя в спину поднимающейся по лестнице Элики. - Глазки что звездочки, волосы - чистое золото, носик дерзко вздернут, губки как лепестки розы свежераспустившейся, титечки, ножки... Эх, где мои девятнадцать лет!

       С верха стены окружающий наш мир казался еще мрачнее. В сгустившейся темноте проблескивали редкие огни, горевшие в гавани и кое-где в городе. Черное облачное небо казалось глухим колпаком, надеваемым на голову бедняги, приговоренного к повешению. Сильный холодный ветер с океана налетал порывами, заставляя кровлю галереи жалобно скрипеть. Впереди, в сторожевой башне горел свет.

      - Кто идет? - услышали мы окрик часового.

      - Шевалье де Квинси, - ответил я.

      - Добро пожаловать, милорд.

       Часовой был молод - мне показалось, еще моложе меня. Увидев нас, он принял самую воинственную позу. Я услышал, как он шмыгает носом.

      - Идите в караулку, - сказал я воину. - Мы вас заменим.

      - Да, милорд, - парень еще раз шмыгнул носом, перехватил поудобнее тяжелый самострел (толку от него в такой темноте!) и поспешил вниз. Мы остались втроем.

      - Тебе не холодно? - спросил я Элику.

      - Холодно. Но виари терпеливы. Надо подготовиться к приходу тумана.

      - Я готов, - сказал я, вставив горящий факел в поставец. - Надеюсь, нам не придется торчать тут всю ночь.

      - По-моему, начинается, - негромко сказал Домаш.

       Мы с Эликой посмотрели вниз, во двор крепости. Так и есть - воздух на глазах становился плотным, мутным, размывая пламя горящих во дворе костров в пляшущие световые пятна. Нас коснулась новая волна холода. Над стеной поплыли зеленоватые щупальца мглы, окружая нас влажным коконом.

       Элика быстро нашла в досках пола достаточно широкую щель и вставила в нее свой жезл, потом произнесла что-то - и магический посох засветился ярким белым светом, наполнившим всю башенку.

      - Все время находитесь в круге света, - сказала она. - И ни в коем случае не обнажайте оружия.

      - Это еще почему? - осведомился Домаш.

      - Потому что нельзя. Эти духи приходят сюда неспроста. Надо узнать, что им нужно. Обнаженное оружие может спугнуть их или спровоцировать нападение на нас.

       Туман стал между тем таким плотным, что стало тяжело дышать. Запахло уже не просто сыростью - болотом, гниением, заброшенным подвалом. Я почувствовал, как по моей спине ползет леденящий холод.

      - Мерзкое место, - сказал Домаш, поежился, и я понял, что он испытывает те же ощущения, что и я.

      - Это будто..., - начал я и осекся: мне вдруг показалось, что кто-то легко и мимолетно коснулся меня холодной ледяной лапой. Я с вскриком отскочил ближе к светящемуся жезлу, едва не налетев на магичку.

      - Они тут! - шепнула Элика. - Молчите и не подходите к границе круга! Говорить буду я. - Тут эльфка сделала глубокий вдох и заговорила: громко, протяжно, зловеще; - Kymaen araii no arynnan guir! Kymaen utherene parh cruach arentori orssa! Kymaen rahnayn cha lluallen uladd nie gruachan! Jen pderjiit te murranne! Aelad troh, aelad uffayr, aelad broyth!

       Никогда в жизни не верил в привидения. Всегда считал, что это полная чушь. А тут... Мы стояли, дрожа от холода и страха на верхушке башни, утонувшей в плотном, пахнущем смертью зеленоватом тумане. И в этой фосфоресцирующей, наползающей со всех сторон пелене, будто на проекционном экране, медленно проявлялись плывущие в воздухе человеческие силуэты, Они обступили башенку со всех сторон, смотрели на нас, их глаза вспыхивали в тумане как зеленые звезды. А еще я услышал их голоса. Много голосов, жалобных, тоскливых, жутких, от их звука меня, несмотря на страшный холод, пробила испарина, а сердце и прочие внутренности сжались до болезненного спазма. Я не понимал, что они говорят, но это было еще страшнее. Будто сама Смерть разговаривала со мной разными голосами из этого гибельного тумана.

      - Jen murranne ditey a mean! - повторяла Элика раз за разом. Лицо ее исказилось, глаза загорелись мрачным огнем, а появившаяся на губах улыбка пугала не меньше, чем призраки в тумане. - Ditey a mean anu magdannah ayth! Aelad troh, aelad uffayr, aelad broyth!

      - Меня... сейчас вырвет! - проскрежетал Домаш. Лицо его в колеблющемся зеленом свете выглядело как физиономия утопленника, пролежавшего неделю в воде.

      - Они плачут, - заговорила Элика с жуткой, совершенно несоответствующей моменту улыбкой. - Они жалуются, что их души не могут найти покоя с тех пор, как умерли их тела. Король Ллаиндир построил поминальный храм, но не смог подобающим образом похоронить останки замученных, потому что вода и огонь уничтожили их. Лишь души их были при помощи Магии Упокоения заключены в Сосуд покоя, где и пребывали веками. Это все, что для них могли сделать придворные маги Ллаиндира. Теперь Сосуд покоя кем-то разрушен, души свободны, но не могут найти свои тела. Они просят помочь им. Они просят восстановить Сосуд или же найти их тела.

      - Элика, я больше не могу! - Я чувствовал, что мне становится все труднее и труднее дышать. - Проклятье, сделай хоть что-нибудь!!!

      - Еще немного, салард... Ditey a mean anu magdannah ayth muarranen heath! Hoenn`a Llayndyr tiess a varhath n`Poath ar n`Paceah? Hoenn`a tiess?

       Я услышал слабый вздох, и туман начал редеть. Очень скоро стали видны частокол стены и галерея. Исчезло ощущение жуткого холода, и я почувствовал, что мое сердце, точно очнувшись от комы, начало качать кровь по жилам.

      - Все, - сказала Элика. - Они уходят. Проклятье, я должна была догадаться сама, в чем дело!

      - Дерьмо святых угодников! - Домаш вытирал всей пятерней мокрое от пота лицо, губы у него тряслись. - Вот это ночка!

      - О чем ты должна была догадаться? - не выдержал я.

      - Кара искала святилище Ллаиндира в Айлифе, - ответила эльфка, - но теперь я понимаю, что она ошибалась, или...

      - Или что?

      - Пойдемте отсюда, - предложила эльфка. - Тут все закончилось, больше я ничего от них не узнаю. Надо поговорить с Дуззаром. Немедленно.

      - Отличная мысль, - согласился я. - Только сначала надо переодеться. Я весь мокрый.



       ***********

       Вернувшись к себе, я с помощью Лелло снял доспехи, переоделся в сухую одежду, выпил кубок вина и послал за де Тороном. Начальник стражи явился незамедлительно.

      - Вы идете с нами, - сказал я. - Нам необходимо немедленно собрать военный совет.

       Де Торон почтительно поклонился. Вскоре подошли Элика и Домаш, и мы впятером отправились к инквизитору.

       Низкая дубовая дверь, закрывающая вход в покои Дуззара, была заперта. Я стучал в нее долго, но инквизитор так и не открыл - видимо, очень крепко спал, или делал вид, что спит.

      - И что теперь? - спросил я Элику.

      - Подождем утра, - сказала она. - Мне нужен отдых. Я затратила столько энергии на поддержание магического экрана, что просто валюсь с ног.

       В самом деле, лицо Элики было очень бледным, глаза ввалились и потускнели, в уголках рта появились резкие морщинки. Она будто постарела за одну ночь.

      - Хорошая мысль, - сказал я. - Но вряд ли я после всего виденного и слышанного смогу заснуть.

      - И я тоже, - признался Домаш. - У меня до сих пор, с вашего позволения, такое чувство, будто меня этими ледяными пальцами по хребту гладят.

      - Элика, что они такое? - спросил я.

      - Дуззар не ошибся. Это мурраны - неупокоенные души. Ты знаешь, что виари живут долго, много дольше вас, но умирать им гораздо тяжелее, чем людям. Тело и душа виари - это как две половины единого целого, и душа страдает, если навсегда утратила связь с телом. В древности мой народ мумифицировал тела умерших при помощи особых заклинаний, и они столетиями лежали в своих усыпальницах, нетронутые тлением. С гибелью своего бывшего тела и душа умирала. Все изменилось во времена братоубийственных войн Третьей эпохи; слишком много виари погибали на поле боя и во время побоищ, учиняемых победителями, и тела их не получали должного погребения. Поэтому служители силы применяли простой способ заполнить гибельную для души пустоту бытия - они вселяли души погибших в особые сосуды, которые назывались n`Poath ar n`Paceah - Сосуды покоя. Это было маленькое, полое внутри изображение умершего, вырезанное из древесины священных для виари ясеня, тиса или кедра. Начертанные на сосуде особые руны охраняли покой души, и нарушить этот покой можно было, лишь разбив такой сосуд. Душа, лишенная своей обители, начинала скитаться, вмешиваясь в жизни живых, пока ее жизненная энергия не истощалась, и душа не погибала безвозратно.

      - Они опасны?

      - Да. Их страх и отчаяние могут передаваться живым, вызывая приступы безумия. Кроме того, души умерших насильственной смертью невольно пытаются завладеть телами живых. Это неизбежная гибель для того, в кого вселилась такая блуждающая душа.

      - Понятно, - я еще раз, скорее для очистки совести, нежели в надежде на то, что нам откроют, ударил кулаком в дверь. - И что же нам делать?

      - Есть во всей этой истории что-то непонятное. Маги по приказу Ллаиндира заключили души жертв гнева короля Агарэлиона в один Сосуд покоя, и он был помещен в святилище Айлифа. Однако духи пришли сюда, в Фор-Авек, именно их появление вызвало все эти странные явления - бесконечный дождь, туман, припадки безумия и страшные видения у жителей города. Мне непонятно, почему они это сделали.

      - Наверняка на это есть какая-то причина, - я снова постучал в дверь. - Неспроста он не открывает. Надо позвать келаря, и пусть он откроет дверь. Лелло, - обратился я к оруженосцу, - сходи за келарем!

       Мой сквайр тут же умчался выполнять приказ и несколько минут спустя вернулся с келарем. Эконом, выслушав нас, немедленно принялся за дверь. Подбирать ключи пришлось долго. Медлительность келаря вывела меня из себя так, что я, передав меч Лелло, забрал у старика ключи и сам начал сражаться с замком. Наконец, очередной ключ подошел к замку, и мы смогли войти в покои Дуззара - и встали на порогев растерянности.

       В комнате царил настоящий разгром. Содержимое книжных шкафов было выброшено на пол, повсюду валялись клочки разорванных пергаментов. На столе, кресле и покрывале постели отчетливо виднелись темные пятна и брызги - несомненно, кровь. Одно из окон был разбито, осколки гризайля поблескивали на подоконнике и полу.

       Инквизитор Дуззар исчез.

      - Что за..., - начал я, перешагивая через порог.

      - Эвальд, назад! - крикнула Элика.

       Но я уже сделал шаг в комнату. Последнее, что я запомнил - это страшный грохот и вспышка, которая ослепила меня.

       И все.



      3. Вторая книга





       Боль была жестокой, и я закричал во весь голос. Мне ответило только гулкое эхо.

       Вместе с болью пришло ужасное чувство падения, от которого заледенело сердце. Но я не падал. Руки мои были закованы в цепи, и я, распятый на этих цепях, висел над пустотой. Не пропастью, не бездной, а именно пустотой - под моими ногами не было вообще ничего, только непроглядный мрак. И тут пришла вторая волна ужаса, помрачившая рассудок и заставившая забыть о страшной боли в руках.

      - Помогите!!!! - заорал я в окружающую меня тьму.

      - Тебе никто не поможет, шевалье де Квинси, - ответил мне мужской голос. - Здесь у тебя нет друзей.

       Странно, но этот голос заставил меня забыть о том ужасе, который душил меня еще миг назад.

      - Кто ты? - завопил я.

      - Задай себе другой вопрос - кто ты?

      - Какого хрена! - Я попробовал поднять голову и разглядеть во мраке говорившего, но волна боли снова накрыла меня, и я ойкнул. Из темноты раздался негромкий презрительный смех.

      - Все правильно - сейчас ты одна сплошная боль, - сказал голос. - Но это только начало. Дальше будет хуже.

      - Кто ты такой, твою мать?

      - И вновь я отвечу вопросом на вопрос - кто ТЫ такой, Эвальд, называющий себя маркизом де Квинси? Не можешь сказать? Тогда отвечу я. Ты жалкий сопляк, осмелившийся встать на пути у силы, о которой ты не имеешь ни малейшего представления. Ничтожный червь, путающийся у нас под ногами. Ты даже представить себе не можешь, как просто тебя уничтожить. Одно мое слово - и цепи, на которых ты висишь, разомкнутся. Ты упадешь в бесконечную бездну, у которой нет названия, и твой конец будет ужасен.

      - Так в чем же дело? - прохрипел я, пытаясь совладать с болью и ужасом. - Валяй! Если я червяк, то невелика честь раздавить червяка.

      - Ты говоришь это в надежде на то, что я поддамся на твою хитрость и сохраню тебе жизнь, - ответил голос. - Жалкая попытка спастись. Однако кое в чем ты прав. Твоя смерть не даст ничего, кроме знания, что еще один враг перестал существовать. А вот твоя жизнь может пригодиться.

      - Намерен предложить службу? Ну, давай послушаем.

      - А с чего ты решил, что я собираюсь тебе что-то предлагать?

      - Хотели бы убить - убили сразу, а не устраивали этот аттракцион с висением над вашей этой охренительно глубокой пустотой. А если не убили, значит, будете воспитывать.

      - Умно подмечено. Умный враг - это хорошо. Но ум это еще не все. Нужно знание.

      - Хватит морочить мне голову. Чего ты хочешь?

      - Всего лишь поговорить. Ты заинтересовал нас, юноша. Все в тебе необычно. Ты пришел неведомо откуда, прошел за такое короткое время путь от ничтожного пришельца до шевалье братства. Какие качества помогли тебе, Эвальд?

      - Я в детстве маму слушался, - прохрипел я.

      - Смешно. И знаешь, что самое интересное - я совсем не чувствую в тебе веры. Многие фламеньеры обманывают, когда говорят, что искренне верят в Матерь-Воительницу и чудесную силу ее слов. Они лгут сами себе и остальным. Но в тебе даже лжи нет. Ты прост и незатейлив. Или ты искусно обманываешь меня?

      - Идите к черту!

      - Знаешь, что самое забавное? Вся эта дурацкая легенда о девушке, защитившей Мирну, придумана от начала до конца двумя любителями сочинять страшные истории - Арсенией и Балдуином. Эти два бездарных сочинителя придумали красивую, как им казалось, легенду о воплощенной Богине, пришедшей на землю защитить людей от нежити. А задай себе вопрос: зачем это было нужно богам? И ведь битва под Мирной случилась уже после того, как новый император Ростиана Адемиус разгромил основные силы Нашествия под Никабаром.

      - Мне это все неинтересно.

      - А зря. Ты служишь братству, основанному на лжи и подлоге. Уже сотни лет фламеньеры разносят ложь о Четырнадцати рыцарях, якобы призванных Матерью для защиты Мирны, о том, что последний из них и основал их хваленое братство. А все было не так, совсем не так!

      - Какая разница, что и как было? Люди в это верят, а это главное.

      - Разница большая. Мы, маги, спасли мир от нашествия нежити. Мы умели заклинать тварей Нави и знали способы борьбы с ними. Мы обучали воинов и охотников секретам охоты на Немертвых. Но нас объявили еретиками и врагами истинной веры и заставили покинуть империю.

      - И вы сами начали плодить вампиров?

      - Магия должна работать. Если маг не использует свою силу, он рано или поздно утратит ее, или же его постигнет безумие.

      - Это не оправдание. А вера - она или есть, или ее нет. У меня она есть. Есть ли она у тебя, голос из мрака?

      - Поставим вопрос по-другому, Эвальд - готов ли ты отдать жизнь за свою веру?

      - У меня болят руки. Освободи меня, и будем говорить. Мне сейчас не до диспутов.

      - Ты плохой спорщик, я понял. Тебе нечего мне возразить. Ты и сам знаешь, что любая религия, придуманная для тупого темного быдла власть предержащими - всегда ложь и обман. Есть лишь одна истинная сила, которая делает человека подобным богам - это сила интеллекта, помноженная на магические практики и знания. И когда-нибудь эта сила навсегда изменит мир.

      - Мне плевать. Я воин.

      - Ха-ха-ха-ха! Воин! А каков ты воин, Эвальд? Достаточно ли ты хорош, чтобы устоять в бою против настоящего бойца?

      - Смотря кого понимать под настоящим бойцом.

      - Знаешь, ты меня заинтересовал. Давай испытаем тебя.

       Я услышал лязг ключа в замках моих оков. Кто-то невидимый освобождает меня - или это наручники сами собой расстегнулись? Мои руки выскользнули из цепей, и я упал - пустоты подо мной больше не было, обычный каменный пол, мощеный серыми квадратными плитами. Закружилась голова, затошнило, но я смог встать на ноги и ойкнул от боли в растянутых, горящих огнем суставах. Тьма вокруг меня начала превращаться в синеватый светящийся полумрак, и я увидел, что нахожусь в центре громадного круга, огороженного стеной в полтора человеческих роста из серого бетона (о происхождении засохших черных пятен и брызг на нем мне не хотелось думать!). Над стеной располагался амфитеатр. Вобщем, что-то вроде цирковой арены для гладиаторского боя. Зрителей не было - только несколько темных фигур, которые угадывались в синеватом полумраке.

      - И что теперь? - спросил я, растирая запястья.

      - Мы желаем посмотреть, что представляет собой фламеньер в бою, - сказал голос. - Для начала возьми оружие.

       Что-то с металлическим звоном упало к моим ногам. Слегка искривленный меч-фальката с круглой гардой и рукоятью, оплетенной кожей. Я поднял оружие, осмотрел. Дешевка, металл, из которого выкован клинок, был самого скверного качества, заточка была отвратной, а сбалансирован был этот с позволения сказать меч - хуже некуда. Однако это было хоть какое-то оружие, и если оно не поможет мне победить в бою, то уж всадить его себе в брюхо при крайней необходимости я всегда смогу. Снова раздался звон, и на плиты недалеко от меня упал небольшой деревянный щит с железной оковкой по окружности. Я поднял его, надел на левую руку. Ремни были достаточно широкими и казались прочными, изнутри щит был подшит толстой кожей, но умбона у щита не было, значит, нужно поберечь левую руку. Больше подарков не было. Меч и щит мне дали, а броню нет. Я подумал, что придется сражаться в одних брэ. Невесело.

      - Смотри, фламеньер, мы выпустим против тебя не самого лучшего нашего бойца. Но даже скромный наш Слуга умеет сражаться. Победи Митру - и мы первые оценим твою силу и твое искусство воина!

       На арене появилась фигура, закутанная в длинный темный плащ. Женщина, по походке видно. Эти ублюдки хотят, чтобы я дрался с женщиной?

       Незнакомка подняла голову: в синеватом полумраке зловеще сверкнули красные огоньки глаз. А потом в ее руках появилось оружие - короткий меч-фальчион в правой, кистень с несколькими гирьками в левой. Меч был хоть и короче моего, но явно куда лучшего качества - темный металл, из которого он был выкован, напоминал астрономическую бронзу. Митра сделала несколько взмахом оружием: на ее лице появилась кровожадная усмешка. Представление на этом не закончилось - поиграв оружием, девица очень грациозно, одним неуловимым движением сбросила с плеч плащ. Я увидел, что моя противница - очень молодая и превосходно сложенная юная женщина с роскошной гривой темных, отливающих медью волос, заплетенных в мелкие косички. Впрочем, я не сразу понял, что она обнажена - смуглая, лоснящаяся от масла кожа красотки была покрыта мозаичным узором из черных, красных и белых пятен, что-то вроде своеобразного камуляжа.

      - Считаешь, что сможешь легко справиться с девушкой? - сообщил мне все тот же голос. - И не надейся. Сначала мы хотели выставить против тебя Сержанта праха, но потом подумали, что Митра сможет развлечь нас не только своим искусством, но еще и своей красотой. Она совсем неплохой боец, и на ее счету немало побед.

      - Она что, нежить-гладиатор? - спросил я, глядя на застывшую в самой непринужденной позе девушку.

      - Нет, пока она из живой плоти и крови. Среди наших слуг есть люди и виари. Митра из племени Туасса-ад-Руайн, ее народ преданно служит нам уже века, и мы ценим их службу. Митра мила нашему сердцу, и мы любим наблюдать, как она убивает тех, с кем ей приходится драться. И потом, победа над фламеньером зачтется ей, как пройденное испытание, и она поднимется на новую ступень, станет Наемницей. Поскольку у тебя нет брони, то и Митра будет сражаться без одежды. Ее красота станет еще одним направленным против тебя оружием.

       Девица улыбнулась мне, показав неожиданно острые и длинные клыки. Глаза ее снова сверкнули, и вся она на мгновение стала очень похожей на кошку. Может она и впрямь оборотень, кошкобаба какая-нибудь?

      - Начинайте! - скомандовала ближайшая к арене фигура.

      - Э-эй, погодите! - крикнул я. - Одну минуточку, господа! Красотка получит награду за победу над фламеньером, не так ли? А что получит фламеньер за победу над красоткой?

       Мои слова настолько поразили их, что некоторое время было тихо. Очень тихо. А потом мне ответил знакомый голос.

      - Ты и впрямь надеешься победить ее, фламеньер?

      - Надеюсь и, с вашего позволения, убью вашу красавицу.

      - Ты самоуверен. Митра прошла отличную подготовку. Если бы ты знал, сколько раз она выходила победительницей из схваток!

      - Ну, я тоже не пальцем сделан. Так что я получу за победу?

      - А чего бы ты хотел?

      - Странный вопрос. Свободу, конечно.

      - А что скажет Митра? - спросил голос.

      - Вам решать, повелитель, - ответила девица глубоким чуть хрипловатым голосом. - Но я убью его. Я знаю.

      - Раз так, то пусть будет так, фламеньер. Победишь Митру - получишьсвободу. А погибнешь, станешь воином праха. Из тебя получится отличный солдат.

      - Почему я должен вам верить? Где гарантия, что вы не обманете!

      - Ты получил слово сулийца, щенок. Мы не лжем даже нашим врагам.

       Ага, вот и встало все на свои места. Сулийцы. Магистры Суль. Тот таинственный и могущественный враг, о котором я столько слышал, и о ком предупреждали меня сэр Роберт и де Фаллен. Вот куда я попал непонятно как, войдя в комнату Дуззара. Возможно, однажды мне объяснят, как и почему я оказался в лапах сулийцев, но вероятнее всего, я об этом никогда не узнаю. С таким оружием в схватке с этой натасканной на убийство мессер-бабой шансов у меня немного - можно сказать, почти никаких шансов. От страха хотелось выть и кричать, но я сдержался. Я сжал рукоять меча до ломоты в пальцах и впился взглядом в Митру.

       Девка начала двигаться по кругу, вдоль бортика арены - медленно, с мягкой, какой-то ленивой грацией (нет, было в ней что-то кошачье, было!) не сводя с меня поблескивающих в полумраке глаз. Я стоял, закрывшись щитом, и лихорадочно размышлял. Момент первый - если Митра разобьет щит, я гарантированный покойник. Момент второй - надо этого не допустить. Нужно постараться парировать все удары так, чтобы они приходились в щит по касательной, и еще...




      - Вопрос, - с апломбом настоящего гуру говорит Сыч группке "хоббитцев", рассевшихся вокруг него, - для чего воину нужен щит? Ответ очевиден: защитить себя от ударов и вражеских атак. Но не только. Щит, между прочим, оружие не менее эффективное, чем клинок. Щитом можно толкнуть и сбить с ног. Щитом, если хорошенько врезать, легко оглушить. Им можно отвлечь внимание противника и в это время нанести обманный удар. Краем щита вполне сподручно отлично пересчитать врагу зубы, сломать сбитому наземь противнику шею. Хороший воин мастерски сражается на мечах. Отличный воин одинаково хорошо владеет и мечом, и щитом...



       И еще, поскольку меч у меня полное дерьмо, попробую использовать щит на сто пятьдесят процентов. Авось не сдуюсь на первом же выпаде.

       Митра с рычанием метнулась вперед, и я с трудом парировал удар кистенем, направленный мне в ногу. Потом еще два удара - в живот и в левую часть груди. Преодолев накатившую тошноту и ужас, я сам попытался провести ответную атаку, но эльфка легко отбила мой выпад, нацеленный ей в голову. Она с такой силой ударила по моему клинку, что дрянной меч погнулся. Но я уже избавился от владевшей мной паники - странно, эта почти безнадежная игра со смертью все больше приводила меня в чувство. Страха я больше не чувствовал, в тело возвращались сила и ловкость, проснулись прежние навыки, но главное - у меня впервые за много-много дней, проведенных в этом мире, появилось желание выжить любой ценой. Назло скотам, превратившим мое убийство в развлекательное зрелище.

       Клинок из черной закаленной бронзы свистнул над моей головой - я ощутил на волосах дуновение смерти. Мне удалось уйти из-под удара, но я, отбегая назад от эльфки, оступился и едва не потерял равновесие. Митра торжествующе завизжала и в молниеносном пируэте обрушила на меня безупречно выверенный удар кистеня. Я смог среагировать. Гирьки ударили в щит, и я чуть не свалился на спину. Еще успел подумать о вопиющем несоответствии силищи этой твари и ее изящного телосложения. Несколько секунд мы с криками наносили и отбивали удары, а потом Митра, разъяренная не на шутку моим сопротивлением, попыталась покончить со мной каким-то своим фирменным приемом - отступив на пару шагов, сделала короткую пробежку и с воплем прыгнула, нанося косой вертикальный удар. Я мог лишь попытаться парировать удар.

       Бзинг - мой клинок согнулся чуть ли не в букву "Г". Все, крышка, я остался без меча. Но я худо-бедно отбил удар, а миг спустя изловчился и двинул железной оковкой щита моей визави прямо в лицо. Удар достиг цели - слава Богу! - и если не оглушил Митру совершенно, то уж ошеломил, это точно. Эльфка отшатнулась. Я развил успех, толкнул ее щитом в грудь, и Митра грянулась на спину. Упав на колено, я врезал щитом по ее правой руке, выбив меч. Еще мгновение мне понадобилось на то, чтобы отбросить свою железяку и подхватить клинок Митры. Меня буквально обожгло радостью - теперь я не был беззащитен перед этой стервой! Пусть попробует победить человека, вооруженного не кухонным ножом, а настоящим боевым оружием.

       Эх, мне бы сейчас мой клеймор!

       Мой успех, очевидно, вывел эльфку из себя. Вскочив на ноги, Митра буквально затряслась от бешенства и, взвыв по-волчьи, яростно и протяжно, кинулась на меня с занесенным кистенем. Если в начале боя она еще пыталась применять против меня какие-то тонкие фехтовальные финты, рисовалась, показывая свою технику владения оружием, то теперь действовала прямолинейно, полагаясь лишь на свою силу и нечеловеческую ловкость. Я оценил их уже в следующее мгновение, когда ее кистень ударил в щит, и он с громким треском расселся у меня на руке. И тут Митра меня удивила - отбросила кистень, прыгнула на меня, вцепилась пальцами мне в горло и начала душить. Когда на вас кидается голая девка и пытается убить, ощущения, не побоюсь сказать, самые незабываемые. Но тогда мне было не до шуток. Мы покатились клубком по плитам арены: обломки щита слетели у меня с руки, и меч я тоже потерял. Митра обладала неженской силой, и я ощутил это на своей физиономии и прочих частях тела - эльфка так молотила меня кулаками, что дыхание у меня перехватило, живот просто наполнился болью, а левый глаз от точного удара заплыл и перестал видеть. Я изловчился и сбросил мерзавку с себя, ударив коленом в живот, попытался встать, но поздно. Митра уже была тут как тут - и с кистенем в руке. Ударь она сразу и без выкрутасов, мне был бы полный абзац. Но эльфка наверняка решила порисоваться перед своими хозяевами и прикончить меня красиво. Левой рукой она вцепилась мне в волосы и потащила на себя.

       Боль была невыносимая, и я завопил. Увидел прямо перед собой перекошенное кровожадным торжеством, покрытое пылью и потом лицо Митры, заглянул в ее ледяные серые глаза. Не взглядом, всем своим существом наблюдал, как она медленно, с уверенностью загнавшего добычу зверя начала заносить кистень, чтобы выбить мне мозги. Наверное, она так делала уже не раз. Но одного красотка не учла - я был человеком из другого мира.

      - Ме лаен туир, Митра! - крикнул я прямо ей в лицо. - Ниесс ми клаинн!

       Она расценила мои объяснения в любви и просьбу не убивать меня, как мольбу о пощаде и совершила ошибку - перевела взгляд на темные молчаливые фигуры, наблюдавшие за боем. Хотела услышать их волю, решила, что они тоже слышали мои слова и наверняка поняли их. А я получил секунду, которая спасла мне жизнь. Рванулся, оставив часть своего скальпа в железных пальцах виари, но оброненный в схватке меч оказался у меня в руке.

       Митра поняла свою оплошность, вновь яростно завизжала, но я опять обманул ее - она ожидала, что я нанесу рубящий удар, и подняла руку с кистенем. А я взял и просто ударил ее в лицо эфесом фальчиона. Прямолинейно, без всякой фантазии. Хорошо ударил, на глушняк.

       Несколько мгновений я стоял, пытаясь отдышаться и убедить самого себя, что весь этот кошмар закончился. Митра лежала на спине, раскинув руки, и была без сознания. Я видел, как слабое дыхание надувает кровавые пузыри на ее разбитых губах.

      - Хороший бой, - сказал знакомый голос, и в нем было нескрываемое удивление. - Ты и впрямь необычный воин. Что же ты медлишь? Убей ее.

      - Нет, - ответил я со всей решительностью. - Еще миг назад легко бы прикончил. А сейчас не буду.

      - Жалеешь врага?

      - Не хочу плясать под твою дудку. И вообще-то я теперь свободен. Так что отправляйте-ка меня обратно в Фор-Авек.

       Ответом мне был саркастический смех.

      - Отправить тебя обратно? - спросил голос. - Отпустить врага, причем такого опасного?

      - Так-так, - сказал я и плюнул себе под ноги. - Значит, вот чего стоит слово сулийца? Ну что ж, тогда продолжим. Кто следующий на очереди?

      - Никто, - ответил другой голос, от звука которого сердце у меня сжалось и волосы встали дыбом. - Вы дали слово, магистр, и должны его исполнить.

      - Домино?!

      - Я очень долго ждала нашей встречи, - сказала Домино, появившись из клубящегося мрака. - Здравствуй, любимый.


       ************************




       В первое мгновение я опешил. Буквально прирос к земле, не в состоянии сделать шаг. А потом...

       Я, задохнувшись от радости и забыв обо всем, рванулся вперед, чтобы обнять ее, поцеловать, ощутить запах ее волос - и ударился в невидимую преграду, устроенную при помощи какой-то магии. Я мог видеть Домино, но не мог к ней подойти. Дрожа от злости, я еще раз попытался шагнуть вперед - и вновь был отброшен назад.

      - Дайте мне подойти к ней! - заорал я в обступившую меня темноту.

      - Эвальд, милый, успокойся, - Домино подошла ближе, нас разделяло всего несколько шагов. - Так надо. Таковы правила.

      - Так значит, они все-таки захватили тебя? - с горечью спросил я и тут же, захваченный приливом отчаянной надежды, добавил поспешно: - Или все, что происходит со мной сейчас, всего лишь кошмар?

      - Увы, это реальность, - Домино сделала еще один шаг ко мне. Она была одета во все черное, на ее шее, в ушках и на затянутых в черные кружевные перчатки пальчиках горели разноцветными огоньками какие-то самоцветы - наверное, бриллианты. Однако искорки в ее чудесных глазах горели ярче бриллиантов, и она мне улыбалась. Милые кавайные хвостики сменила сложная, тщательно уложенная прическа из множества мелких локонов. Она будто стала выше ростом за прошедшее время. Я просто не мог оторвать от нее глаз, такой прекрасной она мне казалась.

      - Мы должны поговорить с тобой, Эвальд, - сказала Домино. - Магистры вняли моей просьбе и разрешили нам встретиться. У нас не так много времени, и я прошу тебя выслушать меня.

      - Домино! Домино, господи, это ты! Как же я хотел видеть тебя!

      - Я знаю. Потому я здесь.

      - Домино, ты меня любишь?

      - Люблю. Наверное, даже больше, чем раньше. Ведь ты был забавным и милым мальчиком, а стал настоящим воином. Разве можно не любить такого?

      - Ты... это искренне говоришь? - У меня от волнения и счастья загорелось лицо.

      - Конечно. Но сейчас не время говорить о любви. Ты в большой опасности, и я хочу тебе помочь.

      - Магистры не выпустят меня живым.

      - Выпустят, если я попрошу.

      - Вот как? Они прислушаются к просьбе рабыни-виари?

      - Начнем с того, что я не рабыня. Во мне течет благородная кровь, и магистры это знают.

      - Однако они разыскивали тебя и захватили!

      - Не захватили. Я сама сдалась им, когда погибли Кара Донишин и Пеппер.

      - Домино, что случилось?

      - Кара ошиблась. Она много лет изучала древние эльфийские манускрипты, хранившиеся в тайном хранилище братства. Эти манускрипты написаны на байле, нашем древнем наречии, которым виари давно не пользуются - лишь несколько слов осталось в нашем языке. Но Кара неплохо знала байле, или же ей казалось, что она его неплохо знает. Случайно в библиотеке Ложи Кара обнаружила старинную книгу с переводами с байле. В книге рассказывалась история великого волшебника виари То-Брианэля, одного из восьми магов нашего народа, обладавшего великой силой Нун-Агефарр. Когда власть в Островном королевстве захватил жестокий узурпатор Агарэлион, То-Брианэль отказался присягать ему на верность и возглавил восстание против Агарэлиона. Король жестоко покарал сторонников мага, но самому То-Брианэлю и нескольким его ученикам удалось бежать. Кару очень интересовало, каким образом волшебник это сделал.

      - Я знаю эту историю. Я читал книгу в библиотеке Фор-Авек.

      - Значит, ты понимаешь, о чем я говорю. Это хорошо. Кара считала, что То-Брианэль мог уйти из осажденного королевскими войсками святилища в Лавис-Эрдале только тремя способами. Первый способ - То-Брианэль и его ученики могли уйти тайным ходом, неизвестным королевским воинам. Второй способ - это вызвать демона при помощи магии Нун-Агефарр и с его помощью переместиться в пустоши Неназываемой Бездны Ваир-Анон. Третий способ - То-Брианэль мог использовать сильный магический артефакт. При помощи этого артефакта он, используя заклинания Магии Сопряжения мог изменить время и пространство. Помнишь, я рассказывала тебе, как смогла убежать от вербовщиков? Я использовала яйцо дракона, и с его помощью открыла проход в твой мир. Так вот, изучая свитки виари, Кара узнала, что когда-то, еще в начале Третьей эпохи в Лавис-Эрдале хранилась великая святыня - Харрас Харсетта, яйцо прародителя драконов. Согласно древней легенде, Дуанн-Арайе, Дракон-отец, родился, не разбив скорлупы своего яйца - так решили высшие существа, которые испугались, что заключенная в яйце невероятная мощь может при рождении Отца драконов разрушить сотворенный ими мир. Его сила была настолько велика, что одно только прикосновение к нему давало арас-нуани возможность использовать самые могущественные заклинания. Магистр Донишин заинтересовалась этим совпадением, а после, изучив свитки, пришла к выводу, что То-Брианэль спасся именно благодаря Харрас Харсетта. И артефакт может до сих пор находиться в древнем святилище Айлифа.

      - И Кара решила найти этот артефакт?

      - Верно, Эвальд. Она много лет готовила эту экспедицию. Ей было непросто на это решиться. Харрас Харсетта обладает неслыханной мощью. Кара боялась, что имперские маги могут использовать этот артефакт как оружие.

      - А зачем он был нужен Каре?

      - Это был азарт ученого. Кара считала, что просто обязана разгадать эту загадку.

      - И что было дальше?

      - Мы прибыли на Порсобадо и начали поиски. Кара не ошиблась, в Айлифе оказалось древнее подземелье, вход в который был скрыт в развалинах. Но когда мы прошли вовнутрь, мы столкнулись с полчищами призраков. Это были неупокоенные души жертв короля Агарэлиона. Сломав магическую печать входа, мы освободили их, и они напали на нас. Мы были не готовы к такой атаке и даже не успели применить защитные заклинания. Кара, Пеппер и все воины охраны погибли, призраки выпили из них жизнь. Я смогла убежать, какое-то время пряталась в развалинах близ Айлифа, а потом увидела, как в Айлифскую бухту вошел корабль вербовщиков.

      - Они схватили тебя?

      - Нет. Я испугалась, что инквизитор Дуззар обвинит меня в смерти моих спутников. В этом случае меня бы ждал имперский трибунал и жестокое наказание. Знаешь, что бывает с магами, которых осудила имперская инквизиция?

      - Нет.

      - Им оставляют жизнь, но лишают разума. Для этих несчастных есть особая крепость-приют, где они прозябают как животные, до самой смерти. Поэтому я сама сдалась вербовщикам. Так я оказалась здесь.

      - Ты добровольно сдалась сулийцам? Домино, что ты наделала!

      - Эвальд, милый, такова моя судьба. Я не могу бегать от нее вечно.

      - Глупенькая! Я бы смог тебя защитить. Я бы за тебя жизнь отдал, но доказал бы всем, что моя любимая ни в чем не виновата. А теперь... Как я могу помочь тебе?

      - Помочь? - На лице Домино появилась слабая улыбка. - Мне не надо помогать, Эвальд. Все ужасы, которые мне рассказывали про магистров Суль, оказались ложью. Они рассказали мне о своих планах. Они готовы помочь моему народу обрести родину, которую мы так давно утратили. Я узнала, что многие виари служат Суль. Ты только что дрался с Митрой - она тоже виари. И ты ей понравился.

      - Она хотела убить меня.

      - Да, но не убила бы. Я попросила ее перед боем не обходиться с тобой жестоко. Никто не смеет причинить вред моему любимому.... человеку.

      - Домино, я не смогу без тебя жить! И что мне делать дальше?

      - Выбор за тобой. Ты стал служить империи, потому что последовал за мной. За это я люблю тебя еще больше и горжусь твоим благородством. Ты ничем не обязан Рейвенору и этим лицемерным фламеньерам. Они повсюду говорят о чистоте своей веры и о святом учении, которое несут всем народам, но сами при этом не чураются самой мерзкой магии. Я во время учебы в Академии узнала многие их секреты. Я буду рада, если ты останешься со мной.

      - Ты предлагаешь мне служить сулийцам?

      - Магистры испытали тебя. Они считают тебя хорошим воином и честным человеком. Такие люди нужны любой стране и любой власти. У тебя будет все, что ты пожелаешь. А главное, любимый - мы сможем быть вместе. Я так давно об этом мечтала, а ты?

      - Да все эти..., - тут я запнулся: в лихорадочном блеске глаз Домино мне померещилось что-то нехорошее. - Но я дал клятву верности братству, милая. Я привык держать свои клятвы. Не будут ли магистры считать меня самым заурядным предателем?

      - Магистры - это живые люди, если ты об этом. Человеческие чувства, любовь для них не пустой звук. Причина, по которой ты выберешь службу Суль, в их глазах вполне достойна уважения и понимания.

      - Хорошо, - сказал я, чувствуя, как меня все больше и больше охватывает волнение. - Ради тебя, любимая, я готов на все. Я последую за тобой даже в ад, буду сражаться за магистров и выполнять любые их приказы. В самом деле, кто такие фламеньеры? Вот, смотри, - я повернулся вполоборота, так, чтобы Домино могла видеть мою спину, - они били меня плетьми за то, что я набил морду одному подонку, посмевшему оскорбить нашу с тобой любовь. Они видели во мне человека второго сорта, выскочку, ничтожество. И на Порсобадо меня послали только для того, чтобы я сломал на этом деле себе шею. Хотели освистать меня, публично опозорить и изгнать из братства. И я буду служить этим уродам? Правильно ты говоришь, милая, все верно - нет ничего выше нашей любви, и все эти клятвы... Плевать на них. Я с тобой, навсегда, до самой смерти.

      - Слушаю тебя и говорю себе: "Предки, такие слова я готова слушать бесконечно!" - воскликнула Домино, улыбаясь и закрыв глаза. - Как жаль, что этот экран разделяет нас!

      - Да, - сказал я и, сделав паузу, добавил: - Прямо не экран, а большой геморрой.

      - Что? - спросила Домино, открыв глаза и посмотрев на меня с удивлением. - Причем тут эта скверная болезнь?

      - Притом. Ты должна знать, что я имею в виду, когда говорю это нехорошее слово.

      - Не понимаю тебя, любимый.

      - Конечно, не понимаешь. Потому что ты не настоящая Домино. Я не знаю, кто ты, но ты не она. И дело даже не в том, что ты не поняла моих слов. Моя Домино никогда не предложила бы мне совершить поступок, противный законам рыцарской чести. Она Блайин-О-Реах, дитя королевской крови. Королевской. Такая девушка никогда бы не отдала свое сердце предателю. - Я посмотрел прямо в ее потемневшие глаза. - Я не знаю, кто ты, но ты хотела заставить меня усомниться в моей любимой. И сделала баааальшущую ошибку, милочка.

      - Хватит разговоров, - прозвучал в наступившей тишине властный мужской голос. - Выбор сделан.

       Лже-Домино исчезла в одно мгновение. В окружающей арену стене с шипением открылись квадратные выходы, и из них на арену вышли облаченные в пластинчатые латы воины, вооруженные алебардами, большими топорами и двуручниками. Шесть против одного. Их глаза горели бледным зеленым огнем, в воздухе сразу запахло гниением, склепом, смертью - против меня выпустили настоящую нежить. Воинов праха. Истинных слуг магистров земли Суль.

       Сердце екнуло, упало в утробу, и я на миг задохнулся. А потом сердцебиение возобновилось, и я неожиданно для себя ощутил удивительное спокойствие и ясность мыслей. Так вот она, значит, смерть. Что ж, попробуем встретить ее достойно. Ни одна сволочь после не скажет, что Эвальд Данилов умер, вопя от страха и прося пощады...

       Когда-то Костян Позорный и его говнари смогли меня напугать. С тех пор я не стал суперменом, но кое-чему научился. Гопники ли, вампиры ли - один хрен. Смерть всего лишь смерть, и нет особой разницы, когда и как. Пусть попробуют взять меня на понт на этот раз!

      - Спляшем? - сказал я, размахивая фальчионом. - На раз-два-три!

       Вампиры начали расходиться по арене, заключая меня в круг. Видимо, хотели убить красиво и с чувством. Или ими кто-то управлял? Если так, то магистры Суль не лишены чувства прекрасного. Понимают, уроды, что в побиении одного почти беззащитного человека безмозглой злобной кучей нет славы.

      - Эвальд! - вдруг прозвучало у меня в голове. - Эвальд!

       Я вздрогнул. Два вампира уже надвигались на меня спереди, остальные заходили с флангов - я мог слышать их тяжелое сопение. Нежить - и дышит? Странно.

      - Эвааааальд!

       Они кинулись на меня одновременно. Со всех сторон. Последнее, что я увидел - это острия сразу двух алебард, направленных мне в живот. Одну я вроде как успел перехватить фальчионом, но вторая с неумолимой точностью устремилась в мое солнечное сплетение.

       Вспышка. Яркая, ослепляющая, поглотившая весь мир.

       Последний проблеск сознания. Шесть черных фигур на арене, которая с невероятной скоростью уносится вниз. Или это я пулей мчусь в черное бездонное небо?

      - Эвальд!

       Тьма накрывает меня, как море утопленника. И дальше - только тишина.



       **************

      - Эвальд! Проклятие, ты меня слышишь? Эвальд!

       Я открыл глаза. И увидел взволнованное бледное лицо Элики Сонин.

      - Элика? - только и смог сказать я.

      - Мерзкий мальчишка! - вскрикнула эльфка и внезапно влепила мне сильную и очень болезненную пощечину. - Будь ты проклят!

      - Элика, ты что? - Я схватился за щеку.

      - Негоже это, сударыня - бить святого брата-фламеньера! - проворчал кто-то невидимый мне. Я повернул голову и увидел Лелло.

      - Ты напугал нас, сукин сын! - заорала Элика, бешено сверкая глазами. - Мы уже думали, тебе конец. Два дня мы пытались определить, куда тебя забросил проклятый портал. Собирались сообщить в Рейвенор о твоей смерти.

      - Правильно собирались, - сказал я, осматриваясь. Что бы со мной ни случилось, но я непонятным образом вновь очутился в комнате Дуззара, на том самом месте, где я провалился в реальность Суль. - Что со мной случилось?

      - Ублюдок Дуззар сбежал через Портал кровавой печати, а напоследок оставил ловушки для тех, кто пойдет по его следам. В одну из этих ловушек ты и угодил.

      - Я был у сулийцев, - сказал я, потирая щеку. - Как я вернулся обратно?

      - Чудом, провалиться тебе, чудом! - Элика понемногу начала успокаиваться. - Мне потребовалось два дня, чтобы восстановить открытый Дуззаром портал. Хвала предкам, как только портал был открыт, сработала обратная связь.

      - И вовремя она сработала. Меня как раз собирались укокошить шестеро вампиров.

      - Ой, Эвальд, как я испугалась! - Элика внезапно бросилась ко мне и крепко прижалась к моей груди головой. - Я же крикнула тебе, чтобы ты не входил в комнату!

      - Прости, я не успел среагировать. - Мне вдруг стало очень хорошо от мысли, что эльфка так искренне за меня переживает. - Спасибо, Элика, ты спасла меня. Еще секунда, и меня бы убили.

      - Что с тобой произошло?

      - Сулийцы говорили со мной. Пытались заставить служить им. А потом устроили мне поединок с девушкой-гладиатором.

      - И ты, конечно, победил ее?

      - Не скажу, что это было легко, - я сделал паузу, раздумывая, стоит ли мне рассказывать, что было после поединка. - Я говорил с Домино.

      - Домино? Там была Домино?

      - Я не уверен, что это она. Может быть, какой-то морок.

      - С чего ты взял?

      - Она уговаривала меня поступить на службу Суль. Моя Домино никогда бы так не поступила, - я вновь помолчал. - Элика, у меня плохие новости. Кара мертва.

      - Я знаю, - спокойно ответила эльфка. - Я это чувствовала уже давно. Теперь я многое понимаю. Кару и ее практикантов заманили в ловушку, и сделал это Дуззар. О чем вы говорили с Домино?

       Я начал рассказывать. Обстоятельно и подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи. Чем дольше Элика слушала меня, тем мрачнее становилось ее лицо.

      - Все ложь, с первого слова до последнего, - сказала она. - Кара не могла поступить, как жалкая недоучка. И с призраками она справилась бы без труда. Теперь я понимаю, что случилось. Кару, Гидеона и твою девушку ждали в святилище прислужники Суль, чтобы с их помощью заполучить Харрас Харсетта.

      - Что такое Харрас Харсетта?

      - Мечта Кары, - Элика сверкнула глазами. - Она искала этот артефакт всю жизнь. И с появлением Домино ее мечта почти сбылась. Почти.

      - Прости, я не понимаю, причем тут Домино.

      - Я уже говорила тебе, что эта девушка Блайин О Реах, носительница древней королевской крови виари. Только она может управлять силой артефакта так, чтобы она не вышла из-под контроля и не натворила великих бед. Появление твоей подруги стало для Кары настоящим подарком судьбы. Теперь она могла добыть Харрас Харсетта. Домино сказала тебе, что Кара искала артефакт в руинах Айлифа, не так ли?

      - Да, именно так. Откуда ты знаешь?

      - Эвальд, пока ты... отсутствовал, я тоже не сидела, сложа руки. Помнишь книгу, которую нам показал Дуззар? Меня тогда еще удивило, что Кара читала хроники виари в переводе - она достаточно хорошо знала и байле, и новые наречия, чтобы разобраться в оригинальных текстах. А потом я еще раз рассмотрела книгу и обнаружила, что ее переплет изготовлен здесь, на Порсобадо. Там есть клеймо книжной лавки мэтра Прусташа в Фор-Авек. Я была в лавке и разговаривала с Прусташем - эту книгу купил у него Дуззар несколько месяцев назад. Еще до прибытия Кары и ее учеников.

      - Не понимаю, причем эта книга.

      - Дуззар перестарался. Все время пытался направить наши поиски в Айлиф.

      - Нам надо найти его и заставить говорить.

      - Не думаю, что мы сумеем его отыскать. Он бежал через портал.

      - И что нам теперь делать?

      - Для начала тебе надо одеться и взять оружие, - Элика взяла со стола кубок и кувшинчик, налила в кубок вина и протянула мне. - На вот, выпей. Это поможет тебе прийти в себя.

      - Элика, - сказал я, глядя на кубок в ее руке, - ты веришь, что Домино могла перейти на сторону магистров Суль?

      - Одна могу сказать, Эвальд - если это случилось, это худшее, что вообще могло случиться.

      - Я не верю. Нет, это невозможно! Она не могла так поступить.

      - Пей, - сказала Элика, продолжая протягивать мне кубок. - И поспеши. У нас накопилось очень много дел, которые не могут ждать.



       Над Фор-Авек висели тяжелые темные тучи, готовые вот-вот залить городок новыми потоками воды. Мы промчались по пустынным улицам и осадили коней у двухэтажного каменного здания на въезде в порт. У входа толпились люди - много людей. Вывеска над входом сообщала, что здесь находится правление Имперской торговой компании в Фор-Авек.

      - Беженцы, - сказал де Торон. - Хотят купить место на корабле, чтобы покинуть остров.

       Я ничего не сказал, соскочил с коня и, пройдя мимо склонившихся в поклонах людей, вошел внутрь. В большом ярко освещенном зале народу было еще больше; очередь из желающих покинуть атакованный призраками город поднималась по лестнице на второй этаж. Протолкавшись сквозь толпу, я оказался в вестибюле второго этажа, у длинного стола, за которым, обложившись потрепанными книгами, сидел чиновник компании в черном шапероне и в круглых очках. Увидев меня, клерк встал и поклонился.

      - Я хочу видеть управляющего, - сказал я.

      - Господин Атеньер у себя, - ответил клерк. - Идите по коридору, последняя дверь.

       Атеньер сидел в кресле у камина. Наше появление встревожило его: во всяком случае, когда мы вошли в кабинет, он не выглядел счастливым и радушным хозяином, принимающим гостей. Я сделал ему знак, чтобы он перестал кланяться и спросил:

      - Я пришел сюда по делу государственной важности, мэтр Атеньер. Мои полномочия позволяют мне задать вам вопросы, которые я задам. Полагаю, вы понимаете, что должны дать на них правдивые ответы.

      - Конечно, милорд шевалье, - управляющий, казалось, начинает приходить в себя. - Спрашивайте, прошу вас.

      - Вы, кажется, занимаетесь почтовыми отправления с Фор-Авек в империю?

      - Истинно так, милорд. У компании есть право доставлять почту в оба конца.

      - Государственную почту в том числе?

      - Конечно, милорд.

      - Когда в последний раз вы отправляли почту на материк?

      - Два дня назад, милорд. На том самом корабле, на котором вы прибыли на Порсобадо. Следующая отправка будет через неделю. - Тут Атеньер шумно вздохнул. - Я, конечно, понимаю, милорд, что мы поступаем не совсем законно, помогая людям уплыть с острова. Но это делается исключительно из человеколюбия и желания помочь.

      - А еще из желания набить карман, - добавил я. - Но это меня не касается. Я должен посмотреть почту, приготовленную к отправке.

      - Конечно, милорд. В этот раз писем не так много, а гербовое письмо всего одно.

      - Давайте глянем.

      - Милорд, вынужден предупредить вас - письмо является документом высшей секретности, и я...

      - Вся ответственность будет на мне, мэтр. Показывайте почту!

       Атеньер, покачав головой, снял с шею связку ключей и отпер большой, отделанный ценным деревом шкаф в углу кабинета. Взял с полки непромокаемый кожаный мешок и с поклоном подал мне. Я сломал сургучную печать на завязке мешка и высыпал содержимое на стол.

      - Ага, вот и письмо от нашего друга! - сказала Элика, подавая мне свиток. Я развернул его и вслух прочел следующее:


       Его превосходительству Главе Святейшей

       Инквизиции отцу Тома де Лиссарду.


      Монсеньер!

      Извещаю Вас, что новый шевалье прибыл сегодня в Фор-Авек и приступил к исполнению своих обязанностей. Поговорив с ним, я убедился, что Ваши предупреждения справедливы. Маркиз де Квинси производит впечатление недалекого и самоуверенного юнца, который совершенно не разбирается в сути дела и, как мне кажется, неспособен повлиять на ситуацию в Фор-Авек и выполнить порученное ему дело. Я, конечно же, буду неукоснительно выполнять ваши распоряжения и сделаю все возможное для того, чтобы щенок поскорее сломал зубы о кость, которая ему не по силам. Однако в свите новоиспеченного шевалье есть магичка-виари, которая кажется мне опасной. Я не уверен в ее лояльности империи и просил бы Вашу милость сделать так, чтобы дамзель Сонин под каким-нибудь предлогом отозвали на материк. В этом случае я ручаюсь за успешное выполнение задания.

      Остаюсь преданнейшим слугой империи и Вашей милости,

      Д.



      - Вот мы и знаем, кто же в империи любит тебя больше всех, - сказала Элика с лукавой улыбкой. - Мне сразу не понравилась рожа этого саларда, уж больно он был почтителен и любезен.

      - Это все? - спросил я, бросив донос Дуззара на стол.

      - Да, милорд. Есть еще частные письма, но они, полагаю...

      - Давайте просмотрим все.

       Атеньер побледнел и кивнул. Я заметил, что он нервничает. С чего бы?

       Я машинально прочел несколько писем. Это были обычные личные письма - дети писали родителям, родители детям, друзья друг другу. Ничего интересного.

      - Эвальд, глянь-ка! - негромко сказала Элика, развернув очередной свиток.

       Я подчинился. В свитке не было текста. Просто чистый с обеих сторон листок пергамента, даже не запечатанный сургучом.

      - Наверное, по ошибке попал, - пожал плечами Атеньер. - Мои клерки ужасно рассеяны.

      - Нет, это не ошибка, - Элика развернула свиток, положила его на стол, сняла с шеи медальон с изумрудом, положила его рядом со свитком и начала читать заклинания на языке виари. Изумруд засветился изнутри, и я увидел, как на пергаменте странного свитка начали проступать строчки, написанные фосфоресцирующими чернилами. И это был явно не имперский язык.

      - Что это, Элика? - спросил я.

      - Язык Суль, - ответила волшебница. - Здесь написано следующее: "Продолжаю поиски ассистентки, ищу контактов с ушастыми. Атеньер дал тысячу гельдеров, возместите ему расходы". Какая интересная записка!

      - Милорд, я.... - Управляющий попятился от стола назад, но Домаш схватил его за шиворот и приставил к горлу Атеньера кинжал.

      - Расскажешь сам, или мне магию применить? - самым зловещим тоном спросила Элика.

      - Или побрить тебя и при этом случайно порезать? - добавил Домаш.

      - Пощадите! - взвыл управляющий.

      - Рассказывай, Атеньер, - велел я, - или...

      - Я все расскажу! - завопил управляющий. - Все правду! Это все Дуззар. Это он взял у меня деньги, но я не знал, зачем.

      - Ложь, - спокойно сказала Элика.

      - Клянусь пресвятой Матерью, это правда! Дуззар часто брал у меня деньги взаймы, а потом мне их возмещали.

      - Кто возмещал?

      - Я не знаю. Просто с материка мне доставляли мешок с деньгами, и все. Клянусь...

      - Не клянись. Когда Дуззар был у тебя?

      - Вчера ночью. Взял деньги, отдал гербовое письмо и эту записку и велел отправить их с почтой.

      - Значит, он все еще на Порсобадо, - вздохнул я. - Где он?

      - Я не знаю. Он не говорил, куда отправляется.

      - В записке сказано, что Дуззар собирается договариваться с виари, - сказала Элика. - С кем именно?

      - Я же говорю, я не знаю!

      - Тогда мне придется порыться в твоих мозгах, проклятый предатель.

      - Нет-нет, стойте! - выпучив глаза, взревел Атеньер. - Дуззар правда мне ничего не говорил. Но если у него какие-то дела с виари, то он мог отправиться на северо-запад острова.

      - С чего ты так решил?

      - Насколько я знаю, на Порсобадо есть только два места, куда заходят корабли виари, - ответила за управляющего Элика. - Это гавань Фор-Авек и Карлисская бухта, примерно в шестидесяти лигах к северу от нас. Думаю, мэтр Атеньер прав, и Дуззар как раз и отправился туда.

      - Тогда надо ехать в Карлис, - сказал я. - Байор, возьми этого молодца и доставь в крепость. Пусть посидит под присмотром де Торона до нашего возвращения. А потом отбери десяток солдат получше и возвращайся. Нам понадобится твоя помощь.



       ****************


       Рыбацкая деревня Карлис была прямо перед нами. Два десятка убогих деревянных лачуг, разбросанных вдоль морского берега под тяжелым темнеющим небом. Деревянный маяк на обрывистом мысе слева от нас подмигивал слабым огоньком в закатных сумерках. Дувший с океана ветер перехватывал дыхание и заставлял опускать лицо.

       Я понимал, что мои люди ужасно устали. Я сам устал неимоверно. Почти сутки, проведенные в седле, доконают кого угодно. Но думать об отдыхе было преждевременно. Сначала надо найти Дуззара.

      - Думаешь, он до сих пор здесь? - спросил я Элику.

      - Посмотрим, - ответила эльфка.

      - Я не вижу у причала никаких кораблей, - заметил я, всматриваясь в пейзаж.

      - Может быть, мы опоздали, - вздохнула Элика и, хлопнув ладонью свою лошадь, помчалась вперед, по извилистой дороге, ведущей с всхолмья вниз, к деревне. Мне оставалось только последовать за ней.

       Мы почти подъехали к деревне, и вот тут у меня появилось нехорошее чувство. Слишком тихо было в деревне. Ни людей, ни живности никакой. Даже собаки и те не подавали голоса. Ни звука, кроме лязганья доспехов, чавканья копыт наших коней в грязи, да завываний ветра. Еще скрипели раскрытые ставни домов, окруженных развешанными для просушки сетями, похожими на паутину - и все. Ощущение было такое, что вся деревня вымерла. Что-то похожее я уже видел в Баз-Харуме и потому, когда мы проехали улицу до конца, обнажил меч и положил его поперек седла. Мои люди сделали то же самое. Их лица были напряжены, губы плотно сжаты. Они, без сомнения, чувствовали то же самое, что и я.

       В полном молчании мы доехали до берега, начали спускаться к пристани по широкой земляной лестнице, укрепленной бревенчатыми опалубками. Ветер стал пронизывающим, в лицо летели брызги соленой воды. Океан был совсем рядом - бурный, беспокойный, темный и холодный Виарийский океан. Впервые за много лет я вновь слышал ритмичный и могучий шум прибоя. На воде у выдающихся на пару десятков метров в море деревянных пристаней Карлиса покачивались несколько старых баркасов и лодок, еще десятка полтора лодок лежали рядом на берегу кверху днищами. Вновь полное безлюдье, снова ни души. Даже чаек над берегом не было.

      - И где нам искать этого ублюдка? - спросил я Элику.

      - Меня больше другое интересует - куда делись все жители деревни? - ответила эльфка. - Скоро стемнеет.

      - На маяке горит свет, - заметил я. - Посмотрим?

      - Эй, глядите! - крикнул Домаш, показывая на ближайший к нам пирс.

       На конце ближайшего к нам пирса стояла одинокая фигура. Похоже, мужчина, закутанный в длинный темный плащ с капюшоном. Как и когда он появился, никто не заметил. Но неизвестный явно появился ниоткуда ради нас, и в следующий миг он доказал нам это, призывно помахав нам рукой.

      - По-моему, это Дуззар, - сказала Элика.

      - Мне тоже так кажется, - ответил я и пустил коня к пристани.

       Эльфка не ошиблась; на пирсе стоял наш исчезнувший друг инквизитор.

      - Может, все-таки спешитесь, милорд шевалье? - крикнул он. - С верховыми говорить не очень удобно.

      - А кто сказал тебе, Дуззар, что я собираюсь с тобой разговаривать? - ответил я, но все же соскочил с седла и подошел ближе к инквизитору. Дуззар тут же сделал останавливающий жест.

      - Ни шагу дальше, шевалье, иначе я уйду обратно в портал, - предупредил он. - Я не доверяю тебе и твоей виарийской ведьме.

      - Не доверяет, значит, боится, - с удовлетворением в голосе сказала Элика, занимая место справа от меня. Слева встал Домаш, и по лицу байора я видел, что очень уж хочет роздолец поскорее пустить в ход оружие. Дуззар презрительно улыбнулся.

      - Я не боюсь вас, - ответил он. - Было бы кого бояться.

      - Однако ты удрал из замка, - заметил я. - Не ожидал, что мы тебя найдем, а, Дуззар?

      - Мы сейчас разговариваем с тобой, глупец, только потому, что я сам этого захотел. Мне ужасно хотелось сказать тебе, что свою остроухую подружку ты больше не увидишь. Никогда.

      - Это почему же?

      - Потому что я договорился с виари. Эти трусливые обезъяны не решились идти поперек воли иерархов Суль и предпочли решить дело миром. Тысяча золотых довершили дело. Они передадут девку вербовщикам, и ты не сможешь этому помешать.

       Ах так, подумал я с великим облегчением. Значит, мою Домино эти твари не нашли, и наша с ней встреча в чертогах Суль - всего лишь обман и дешевая попытка сыграть на моих чувствах. Дуззар, похоже, ни сном, ни духом не ведает о той психологической атаке, которую предприняли на меня его хозяева. Отлично, просто великолепно! Мне стоило огромного труда не выдать своей радости перед Дуззаром.

      - Ты убедил виари передать мою девушку сулийцам? - сказал я самым мрачным тоном. - Я не верю тебе.

      - Зря. Задай себе вопрос, мальчик - ради чего я покинул Фор-Авек той ночью? Я знал, что Кара Донишин и мальчишка-маг погибли в Айлифе, а вот насчет девки не был уверен. И надо же, как раз в день вашего прибытия в Фор-Авек я узнал, что девчонка жива. Я сам собирался ее разыскать, но тут явилась ваша высокая компания. Мне нужно было избавиться от досадного довеска, который мешал мне. От вас, господа, всех троих. Ваше появление могло разрушить безупречный план, который я почти довел до конца.

      - Ты предатель, Дуззар, - сказал я. - Ты служишь Суль. Из-за тебя я попал к сулийцам и едва не был убит. Ты выдал Домино вербовщикам. Думаю, наш разговор окончен. Пришло время расплатиться за свои дела.

      - Ты хочешь меня убить? Не узнав, почему магистрам Суль так нужна крошка, в которую ты влюблен?

      - Хорошо, говори, - я опустил руку с мечом, - и постарайся говорить правду, Дуззар. Иначе я могу не поверить и рассердиться.

      - Да, говори, салард, - странным тоном сказала Элика. - У тебя есть немного времени на исповедь.

      - Смешные ублюдки! - засмеялся Дуззар. - Ну, хорошо, четверти часа мне хватит. Все дело в Харрас Харсетта. Об этом артефакте знали давно и сулийцы, и имперские маги, но вот беда - никто не мог до него добраться. Пока на сцене не появилась эта малышка Брианни Реджаллин Лайтор. Виари довольно долго прятали ее от вербовщиков, что сулийских, что имперских, пока не случилось то, чего никто не ожидал - девочка при помощи своих магических способностей сбежала в другой мир. В твой мир, мальчик. Конечно, иерархи Суль довольно быстро определили новую точку мироздания, в которой находилась девчонка, но ей снова удалось сбежать, да еще и тебя прихватить с собой. А потом Брианни оказалась в землях империи, и знающие люди сразу поняли, кто она такая. А уж Кара Донишин и вовсе узнала главную тайну этой девицы - она не просто арас-нуани, а настоящая Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр, да еще и королевской крови! Такие маги рождаются раз в тысячу лет и обладают невероятной силой. Но их сила может и покинуть их, если Гленнен-Нуан осквернит свою плоть совокуплением с мужчиной. Вот почему, приятель, фламеньеры разлучили вас, а инквизиция быстренько прикрыла вашу переписку. Имперцы не могли допустить, чтобы девица, обладающая невероятной силой, потеряла ее, раздвинув ножки для какого-то босяка из ниоткуда!

      - Дуззар, выбирай выражения, иначе....

      - О, не надо злиться! Это правда, а на правду не обижаются. Но о сверхъестественных способностях Брианни знали не только фламеньеры и Охранительная Ложа, но еще виари и иерархи Суль. Ложа это понимала, но не могла отказаться от соблазна заполучить Харрас Харсетта, за которым уже давно охотилась. Вот так и началась эта история. Кара сумела получить разрешение использовать твою подружку для поисков артефакта. Но у сулийцев появилась уникальная возможность убить одной стрелой двух волков. Получить Харрас Харсетта и могущественную магичку одновременно.

      - Вот теперь я ясно вижу, что ты лжешь, Дуззар, - сказал я. - Если виари знают о способностях Домино, как они могли согласиться передать ее магистрам?

      - Виари больше интересует собственная безопасность. Они не хотят ссориться с магистрами, для них это верная смерть.

      - А история с неупокоенными? - спросила Элика.

      - Отвлекающий маневр, дамзель. Совсем нетрудно разрушить заклятие Сосудов покоя, если знаешь старинную магию виари. А я в ней неплохо разбираюсь. Зато эффект получился неплохой: во-первых, хойлы теперь считают, что это имперские маги своиминеверными неуклюжими действиями пробудили в руинах Айлифа души мертвых, и переубедить их не получится. Во-вторых, имперцам придется покинуть Фор-Авек. Если, конечно, милая дамзель Элика не сумеет даровать древним духам покой, которого они так жаждут!

      - Ложь, Дуззар, - неожиданно сказала Элика. - Это не ты снял печать с Сосудов покоя. Не приписывай себе чужих заслуг.

      - Ты мне с самого начала не понравилась, эльфка, - злобно ответил Дуззар. - Но мне плевать на вас всех. Мне нечего больше сказать.

      - И когда ты начал служить Суль, брат Дуззар? - спросил я.

      - Когда понял, что из себя представляет ваша империя. Жалкая страна, не умеющая ценить умных людей. Меня, с отличием закончившего Академию в Рейвеноре, лучшего на своем курсе, приказом Трибунала послали сюда, на этот вонючий дождливый остров, населенный тупыми дикарями, хотя я был достоин большего! Я проторчал тут почти десять лет, вынужден был кланяться всяким тупым солдафонам вроде этого болвана де Апримона и за все это время дослужился только до старшего экзорциста, хотя, служи я в столице, я был бы уже лордом-инквизитором! Ваша империя обречена. Ее погубили сословные предрассудки, чванство, кумовство и неумение подбирать людей для важной работы. А магистры Суль умеют ценить умных и талантливых людей. Придет день, когда они сокрушат эту прогнившую насквозь страну, управляемую никчемными дегенератами и бездарными отпрысками знатных родов. И это будет очень скоро.

      - Война с Суль? - Я присвистнул. Больше всего мне хотелось в этот момент, чтобы Дуззар и дальше принимал меня за того, кем он меня считал с самого начала - за идиота. - У тебя бред, дорогой инквизитор.

      - Нет, это вы слепые ублюдки, которые не видят очевидной истины. Магистры умнее и дальновиднее вашего жалкого императора и безмозглых командоров. Они сначала столкнут вас с терванийцами, такими же благочестивыми идиотами как вы сами. А потом, насладившись бойней, в которой вы обескровите друг друга, добьют победителя. Все просто, не так ли?

      - И в новом мире ты получишь достойное тебя место и будешь окружен почетом? - засмеялась Элика. - Жалкий, самовлюбленный, наивный, несправедливо обиженный сукин сын? Когда ты станешь не нужен, - а это будет очень скоро, уж поверь, - сулийцы подотрут тобой задницу и скормят тебя вампирам.

      - Может быть, - с вызовом сказал Дуззар. - Но со мной это случится еще нескоро, а вам недолго осталось жить. Я знал, что вам будет интересно меня послушать. Так интересно, что вы даже не заметите наступления темноты. А теперь прощайте - навсегда!

       Сказал - и исчез, буквально растворился в воздухе, сделав шаг назад и исчезнув в невидимом портале. Я было бросился за ним, но меня остановил окрик Элики.

      - Ушел, сволочь! - вырвалось у меня.

      - Эй, смотрите! - Домаш показал рукой на берег.

       В темноте, накрывшей берег, раздавались ворчание и шорох, вспыхивали красные огоньки глаз. Элика выкрикнула какое-то заклинание, взмахнула руками - и в небо взлетел голубоватый ярко светящийся шар. Взмыл метров над двадцать и повис над пристанью, как маленькая звезда. В ее свете мы увидели зрелище, которое я уже наблюдал в Баз-Харуме. Десятки упырей, некогда бывших жителями деревни Карлис, выбирались из песка, из-под опрокинутых лодок и ковыляли в нашу сторону.

       Все мои люди столпились у выхода с пристани, пытаясь удержать напуганных, бешено бьющихся лошадей. Несколько коней вырвались, бросились на берег, но прожили недолго - нежить набросилась на них. От душераздирающих воплей несчастных животных кровь застыла в жилах. Но бедные лошади дали нам передышку: упыри, почуяв живую кровь, сразу забыли о нас и бросились, расталкивая друг друга к кровавой добыче, чтобы урвать свой кусок.

      - Бросайте коней! - крикнул я воинам. - Бросайте, это приказ! Лелло, ты слышал?

      - Нет, милорд! - закричал оруженосец, пытаясь удержать повод Шанса. - Я удержу, я обещаю!

      - Все в баркас! - крикнул я.

       Это был единственный выход. Я надеялся, что упыри, какие бы голодные они ни были, в воду не сунутся. Первым в ближайший баркас прыгнул Домаш, потом они с Лелло втащили на суденышко Шанса. Часть упырей, которым не удалось пробиться к разодранным тушам коней, повернулись к нам, и жуткая смердящая толпа страшилищ уже ступила на пристань.

       Элика встретила их файерболом. Сгусток огня, распоров ночной мрак, как трассер, угодил в самую гущу тварей и взорвался. Вспышка и пламя, охватившее упырей, осветили весь берег, и я успел увидеть ужасающую картину - мертвецов становилось все больше и больше, весь берег просто кишел ими. Но самое ужасное, что твари лезли не только из земли, но еще из воды. К сухопытным упырям присоединились еще и утопленники, которые выплыли из пучины, пробужденные колдовством. Позеленевшая слизистая плоть падала с них при каждом шаге, обнажая кости, за некоторыми волочились выпавшие внутренности, похожие на пучки водорослей. Элика послала в тварей еще несколько файерболлов, но уродов было слишком много. Нам оставалось только бегство.

       Мы спрыгнули с пристани в баркас, и Домаш ударом меча перерубил швартов. Латники, вооружившись веслами, оттолкнули баркас от пирса, и наш кораблик подхватили волны. Причал был уже битком набит мертвецами, они напирали друг на друга, и те, что стояли с краю, падали в воду. Элика, войдя в кураж, влепила в эту ужасную толпу еще один файерболл, а потом, ради разнообразия, использовала еще и заклинание Динамического кулака, после чего пирс на время очистился от упырей. Баркас тем временем отплыл от причала метров на тридцать, и мне начало казаться, что все наши проблемы позади, но тут за моей спиной пронзительно завопил Лелло.

       Я бросился к нему и увидел, как из воды на баркас лезут сразу несколько топлецов. Ударом клеймора я отрубил одному из них руки - они свалились на дно баркаса, а сам мертвец скрылся в волнах. Домаш смахнул голову другой твари, и по всему баркасу мои люди с воплями обрубали руки и головы утопленникам, атаковавшим нас. Первую атаку мы отбили, но потом мертвецы сменили тактику - оставаясь в воде, начали раскачивать баркас, пытаясь его перевернуть. Один из латников не удержал равновесия и с жалобным криком упал в воду. Мне даже не хотелось думать о том, что его ждет.

      - Элика, сделай что-нибудь! - крикнул я, цепляясь за банку.

       Эльфка, опустившись на колено, начала что-то выкрикивать нараспев на своем языке. Вода вокруг баркаса забулькала, осветилась мертвенным зеленым светом - нам стали видны кишащие вокруг лодки нежити, взявшие нас в плотное кольцо. А потом вдруг от воды повалил пар, и упыри начали разваливаться на части. Я сбил ударом весла еще одного упыря, пытавшегося забраться в лодку - тот плюхнулся в воду, брызги попали мне в лицо, и я понял, что морская вода на несколько метров вокруг баркаса превратилась в кипяток.

      - Гребите, быстро! - закричала Элика. - Моей маны надолго не хватит...

       Эх, и гребли мы в ту ночь! Готов поспорить, что ни на одной Олимпиаде в состязаниях по академической гребле спортсмены так не работали веслами. Страх и желание выжить заставили нас забыть обо всем. Наш баркас буквально летел над водой. Иногда какой-нибудь шустрый топлец цеплялся за весло своими лапами, но Элика сбивала его динамическим ударом, так, что гниющие куски твари летели во все стороны, и мы продолжали грести. В конце концов, когда мы окончательно выбились из сил, баркас покинул бухту Карлиса, обогнул мыс с маяком, и мы вышли в открытый океан. Море за бортом было чистым, и я дал команду передохнуть. И в этот момент Элика, вздохнув, упала на дно лодки.

      - Ничего, ничего... я в порядке! - произнесла она, глядя на меня расфокусированным взглядом. - Все хорошо...

      - Милорд! - крикнул латник, стоявший на носу баркаса. - Прямо по носу корабль!

       Я посмотрел в темноту. На горизонте мерцал оранжевый огонек. Совсем недалеко, наверное, в нескольких кабельтовых от нас.

      - А если это вербовщики? - негромко спросил меня Домаш.

      - Тем лучше, - я скрипнул зубами. - Значит, Домино на борту, и мы отобьем ее.

      - Сейчас... посмотрим, - Элика с трудом поднялась, держась за борт, перевела взгляд на огонек и тяжело вздохнула. - Это виари! Это корабль виари!

       Признаться, я испытал невыразимое облегчение. Конечно, наше положение нельзя было назвать безнадежным. Но любая помощь была бы нам сейчас очень кстати.

       Элика, сбросив с головы шаперон, тряхнула головой, разбросав спутанные волосы по плечам и, собрав остатки сил, произнесла заклинание, вызвав светящийся шар. Он повис в воздухе над нами, осветив море на несколько десятков метров вокруг и светился всего минуту или даже меньше, но его заметили. Оранжевый огонек на горизонте начал двигаться в нашу сторону.

      - О, милорд! - всхлипнул Лелло, продолжая сжимать в руках поводья Шанса. - Мы спасены, да, спасены?

      - Кажется, на этот раз нам повезло, - я обтер лезвие меча краем моего сюрко и убрал его в ножны. - Элика, ты в порядке?

      - Голова ужасно болит, - сказала эльфка, жалобно сморщив личико. - Давно я не пользовалась такими сильными заклинаниями. Это изматывает.

      - Ты спасла нас, - сказал я и, наклонившись к Элике, обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Реакция была самой неожиданной: эльфка, протестующе вскрикнув, так толкнула меня в грудь, что я чуть не свалился за борт.

      - Ты что? - возмутился я. - Я же...

      - Не смей прикасаться ко мне! - прохрипела Элика. - Ненавижу, когда меня... лапают.

      - Прости, я не знал, - поведение эльфки удивило меня, но я не стал выяснять отношения. Меня гораздо больше заботил корабль, который приближался к нам.

       Небо между тем начало расчищаться от туч, в просветы между ними выглянула яркая полная луна (в этом мире луна чуть ли не вдвое больше нашей земной, и в ясные ночи тут необычайно светло), и я, наконец-то, смог увидеть приближающийся корабль. Это был трехмачтовый парусник с высоко поднятыми носом и кормой, очень низкой осадкой и чем-то схожий с каравеллой, но намного больше ее. Он скользил над волнами быстро и легко и был фантастически красив - той романтической, почти совершенной красотой, какую порой отмечаешь, разглядывая сверхзвуковые самолеты или те же парусники. Я как во сне наблюдал его приближение, пока он не подошел совсем близко, нависнув над нашим баркасом.

      - Эй, саларды! - крикнул звонкий голос с легким акцентом. - Ловите конец!

       С борта парусника нам сбросили веревочную лестницу, и мы смогли подняться на корабль. Лишь бедняга Шанс остался в баркасе под присмотром верного Лелло. На палубе, ярко освещенной прикрепленными к снастям зеленоватыми и золотистыми фонариками, нас ждал капитан корабля. Высокий, тощий, длинноногий, одетый в черную кожаную куртку-котарди, короткие штаны и сапоги-ботфорты с узкими носами, и с двумя кривыми клинками в кожаных ножнах, подвешенными за спиной. Седые волосы капитана были повязаны черной косынкой из тонкой рыбьей кожи. За его спиной стояло несколько моряков, одетых точно так же и вооруженных абордажными топориками и длинными луками.

      - Давно у меня на борту не было салардов, - сказал он со снисходительной усмешкой. - Благодари своих богов, фламеньер, что я увидел над вашим баркасом огонь виари и понял, что среди вас есть мой соплеменник, - тут капитан почтительно и несколько церемонно поклонился Элике, которую поддерживал Домаш. - Vei sainn, mae soerie. Добро пожаловать, сестра!

       Элика что-то ответила на виарийском языке, и улыбка на лице капитана стала еще шире. Некоторое время они вполголоса беседовали, а я стоял и ждал, до чего они договорятся. Наконец, капитан соизволил обратить на меня свое внимание.

      - Я рад, что смог вам помочь, фламеньер, - сказал он уже более дружелюбным тоном. - Для начала позволь представиться: я Элаин Рай Брискар, капитан "Розы ветров" и дуайен дома О-Кромай. Как мне к тебе обращаться?

      - Эвальд.

      - Просто так, по имени, без титула?

      - Именно так, - я протянул руку. - Благодарю, что пришел нам на выручку. Я твой должник.

      - Между виари и салардами не может быть долгов, - капитан так и не подал мне руки. - Ты мне ничем не обязан.

      - Однако ты спас нам жизнь.

      - Я мог бы этого не делать, но сделал. Ты уже отблагодарил меня. Теперь я знаю, что Карлис заражен Нежизнью, и направляться туда нельзя. Мой собрат был в Карлисе два дня назад, и там все было спокойно. Как могло случиться, что все люди стали живыми мертвецами?

      - Всему виной магия Суль, капитан.

      - Да, магистры Суль знают самые зловещие секреты Ваир-Анона, - капитан Брискар помолчал. - Я доставлю вас в гавань Фор-Авек, и о большем разговора быть не может. Мои люди покормят вас и покажут место, где вы можете поспать. Это все.

      - Погоди, капитан Брискар, - сказал я, останавливая капитана жестом. - У меня есть вопрос. Что ты знаешь о Домино?

      - О ком?

      - О девушке-виари по имени Брианни Реджаллин Лайтор.

      - Почему ты считаешь, фламеньер, что я готов говорить с тобой о ней?

      - Потому что Домино... Брианни - моя возлюбленная. Я люблю ее, и она меня тоже.

      - Салард влюблен в девушку из моего народа? - Капитан Брискар посмотрел на меня с интересом. - Трудно в это поверить. И еще труднее поверить, что виари ответила на твою любовь взаимностью.

      - Сейчас речь не об этом. Я ищу Домино. Я знаю, что ей угрожает большая опасность. Один... негодяй сказал нам, что убедил виари передать Домино вербовщикам Суль. Такое возможно?

      - Да, возможно, - с подкупающей искренностью ответил Брискар. - Мы покупаем нашу свободу дорогой ценой.

      - Ты с такой легкостью говоришь об этом?

      - Это суровая необходимость. Так поступали наши предки сотни лет, почему мы должны поступать по-иному? Если эта девушка арас-нуани, Отмеченная силой, вербовщики рано или поздно найдут ее. Она не может бегать от них вечно.

      - И ты не готов помочь своей соплеменнице?

      - Моему народу ссориться с владыками Суль ни к чему.

      - Прости, но меня возмущает такая расчетливость.

      - Поменяйся со мной местами, фламеньер. Отдай мне свою судьбу, а взамен возьми мою. Родись на корабле, проживи на нем всю свою жизнь без надежды хоть когда-нибудь ступить на землю, которую ты можешь назвать своей. А после этого возмущайся.

      - Прости, я не хотел тебя обидеть. Так ты что-нибудь знаешь о ней?

      - Мне знакомо это имя. Она младшая дочь капитана Эледара Лайтора из дома Зералина. Амель Варин, капитан, который побывал в Карлисе и встретился мне по пути сюда, упомянул в разговоре, что некий салард очень интересовался этой девушкой.

      - Дуззар, - пробормотал я. - Так Варин знает, где ее искать?

      - Возможно.

      - Куда отправился корабль Варина?

      - На Порсобадо есть только две гавани, куда заходят наши корабли. Это имперские гавани, где мы можем закупить необходимое нам снаряжение, пресную воду и припасы. Но Варин может бросить якорь в любой бухте отсюда и до Фор-Авек.

      - Капитан, я должен знать точно.

       Брискар снисходительно улыбнулся, но тут подошла Элика - она уже обходилась без помощи Домаша.

      - Enne Salard a`ditet a verien, noe Glennen aiette uthar Laenne ap`Flamenier, - сказала она на своем языке, но я понял смысл фразы - Элика говорила, что я сказал правду, и молодая магичка действительно влюблена в этого фламеньера. Брискар снова странно улыбнулся.

      - Я слышал эту историю, - сказал он. - Новости о виари, их врагах и друзьях разносятся быстро. Однако я в затруднении. Варин рассказал мне о предложении найти и передать вербовщикам Суль беглую арас-нуани. Его корабль получил повреждения на блуждающей мели недалеко от мыса Лапа Тролля, и ему нужны деньги на ремонт. Саларды дорого просят за лес, металл, паклю и смолу. Варин получил от имени магистров Суль тысячу золотых - это огромные деньги. Магистры будут очень недовольны, если поймут, что Варин их обманул.

      - Вы и впрямь собираетесь отдать мою невесту этим отродьям, да еще за деньги?

      - Ты не понимаешь, фламеньер. Варин просто исполняет свой долг перед нашим народом. Сотни лет виари вынуждены платить дань Суль, потому что такова плата за нашу свободу и наш нейтралитет. Плата кровью спасает нас от окончательной гибели.

      - А если Империя протянет вам руку дружбы?

       Брискар посмотрел на меня с недоумением и внезапно расхохотался.

      - Se ma nuin, salard! - воскликнул он. - Ты сам веришь в то, что говоришь? Когда мои предки сражались с полчищами нежити, ни один салард не пришел к нам на выручку. Мы погибали на полях сражений, вампиры пили кровь наших женщин и детей, мы теряли наши земли - город за городом, дом за домом, - и никто не поднял меч и голос в нашу защиту! А наши островные братья и вовсе поплатились за свою честность и сострадание: они помогли презренным хойлам истребить нежить, но неблагодарные саларды после этого обратили оружие против них и изгнали с родной земли.

      - Я немного знаю историю твоего народа, капитан Брискар. Элика мне рассказывала об этих событиях. Но не считаешь ли ты, что пришло время собирать камни, а не разбрасывать их?

      - Твои речи пафосны, туманны и лишены смысла, - сказал капитан, и в его голосе прозвучало презрение. - И ты говоришь так, потому что любишь одну-единственную девушку из моего народа. Тебе все равно, что будет с остальными. Когда ты получишь Брианни, ты забудешь свои обещания и свои громкие слова.

      - Почему ты так решил?

      - Потому что за тобой нет силы. Ты говоришь не от имени своего братства, от своего имени. Голос любви никогда не перекричит голос алчности и холодного расчета.

      - Все может измениться. С моим участием или без.

      - Идите вниз, - неожиданно сказал Брискар. - Хватит пустых разговоров.

      - Ты очень дерзко говорил с ним, - сказала Элика недовольно, когда мы спускались по лестнице на нижнюю палубу корабля. - И запомни, что виари не приветствуют друг друга рукопожатием. Этот обычай нам неведом.

      - Ах, простите! - Я со злости пнул лежащую у низа лестницу бухту канатов. - Дерзко, говоришь? С недостаточным политесом? А девушку, почти ребенка, продать за деньги вампирам - это как?

      - Никто никого никому не продал. Конечно, Варин выполнит обязательство перед Дуззаром, если найдет Домино раньше нас - у него просто нет выбора.

      - Так просто? Вы позволите магам заполучить волшебницу, обладающую Нун-Агефарр? Да еще и с этим вашим яйцом Перводракона?

      - Тихо! - Элика сделала страшные глаза. - Давай зайдем в каюту и там поговорим.

      - А заодно и поспим, - заявил впервые за все это время подавший голос Домаш. - У меня глаза слипаются. И поесть бы чего.

       Отведенная нам каюта была маленькой и темной, но в ней были четыре гамака, стол и лампа, заправленная китовым жиром. Признаться, после всего, что нам пришлось пережить этой ночью, я ужасно хотел спать, но мне было интересно, что собирается сказать нам Элика.

      - Итак? - Я сделал многозначительную паузу.

      - В замке я говорила тебе о книге, что показывал нам Дуззар, но ты не соблаговолил меня выслушать до конца.

      - Ну, книга. Ну пытался нам Дуззар доказать, что твоя сестра искала что-то именно в Айлифе, но мы это и без того знали, верно?

      - Знали. Но не все. Этот книжник, Прусташ, признался мне, что продал Дуззару только первую книгу "Подлинных историй...", а там их две. Есть еще и второй том, и я его купила и прочитала.

      - Второй том? Почему же Дуззар не купил его?

      - Потому что пожадничал. Крупный негодяй всегда прокалывается на мелочах, мой милый. А во второй книге, между прочим, есть перевод одной из местных виарийских хроник, датированной как раз правлением короля Ллаиндира. И там написано, что, узнав о решении Ллаиндира восстановить сожженный узурпатором Лавис-Эрдал, старейшины всех домов воспротивились ему. У них был один аргумент - прежнее место осквернено кровью невинных, и жить на нем нельзя. Ллаиндир сам родился в Лавис-Эрдале и не хотел, чтобы название его родного города навсегда исчезло с карты мира. Поэтому он принял компромиссное решение - город был восстановлен в другом месте. В хрониках сказано: "Король повелел заложить Лавис-Эрдал Новый к югу от пепелища, в устье реки".

      - Так, - я почувствовал, что у меня волосы на голове зашевелились. - Это значит...

      - ...что город Фор-Авек построен на месте города, воссозданного Ллаиндиром. Когда мы ехали в день прибытия по улицам, я еще обратила внимания, что многие дома имеют фундаменты, сложенные в древневиарийском стиле. Оказалось, это не простая случайность. Но главное не это - Ллаиндир построил на месте погибшего города мемориальный храм, как и хотел, а вот все святыни из него наверняка были перенесены в новый город.

      - Сосуды покоя и Харрас Харсетта?

      - Точно, - тут Элика улыбнулась мне задорной девичьей улыбкой. - Видишь, какая я умная!

      - О, паненка эльфка сама мудрость! - пророкотал вышедший на мгновение из дремоты байор Домаш.

      - Кара наверняка знала об этом и потому пошла на очень рискованный шаг. В таком важном и опасном деле, как поиски Харрас Харсетта любая мелочь могла привести к трагическим последствиям. По-видимому, моя бедная сестра что-то заподозрила и поступила так: вместе с Гидеоном Паппером отправилась в пустой мемориал, а Домино послала туда, где находился артефакт - в тайное святилище где-то в Фор-Авеке.

      - Так просто?

      - И гениально. Кара знала, что ничего не найдет в руинах Айлифа, и это убедило бы агентов Суль, что артефакт бесследно исчез. Тем временем Домино выполнила бы свою часть работы, не привлекая внимания. Вряд ли Дуззар с самого начала знал, что твоя девушка настоящая Гленнен-Нуан-Нун-Агеффар - подумаешь, послали какую-то там практикантку заняться дополнительными исследованиями! Он понял это только когда Кара и Гидеон уже были убиты прислужниками Суль по его наводке, а на Фор-Авек началось нашествие теней, освобожденных Домино из истинного святилища - наверняка девчонка по неопытности сделала какую-то оплошность, - Элика хлопнула себя ладонью по бедру. - Так что Домино, если она жива, прячется где-то в Фор-Авек.

      - Элика, - сказал я, чувствуя необычайное волнение, - я бы сейчас тебя расцеловал с головы до ног, но ты опять влепишь мне по морде!

      - Непременно, - ответила эльфка и снова лукаво улыбнулась. - А может и не влеплю. Мы, виари, такие непредсказуемые!





  Часть седьмая Фор-Авек, Рейвенор




   1. Мятеж



       В вечер нашего возвращения из Карлиса в Фор-Авек пришла снежная буря - первая в этом году. И теперь ветер, разыгравшийся над городом, рвет в клочки дымы из каминных труб, воет над стенами крепости, стучит в витражные окна, швыряется в них горстями мокрого снега, однако это куда лучше, чем зловещий туман, от одного воспоминания о котором мороз идет по коже. Вот и пришла моя первая зима в новом мире. Интересно, сколько еще зим мне суждено здесь встретить?

       И еще, в моей комнате стало очень уютно. Горят большой камин с низкой чугунной решеткой и две дюжины свечей в настольных и стенных подсвечниках, а запах сырости и затхлости сменил чудесный аромат душистых трав и цветов - Элика варит кевелен, эльфийский пунш. Первую пробу мы уже сняли - это что-то особенное. Надо было видеть, как у Домаша засверкали глаза, когда он пригубил свой кубок. Котелок опустел моментом, и Элика готовит вторую порцию.

      - В наши дни немногое связывает нас с землей, - говорит она, отмеривая травяные порошки маленькой золотой ложечкой. - Кевелен - одна из таких нитей, которые не дают нам забыть о нашем прошлом. О том, что у нас когда-то была своя земля.

      - Придет день, и у виари снова будет родина, - говорю я.

      - Родина! - вздыхает Элика. - Для многих поколений виари родина - это океан. Наверное, именно поэтому мы так ревностно относимся к своей свободе.

      - Вы прямо цыгане какие-то.

      - Цыгане? Что значит "цыгане"?

      - Это народ в моем мире, у которого нет своей страны. Они вечные кочевники, переезжают с места на места все время.

      - В твоем мире, - задумчиво повторяет Элика. - Ты никогда не рассказывал о нем.

      - А стоит ли?

      - Мне интересно. У вас все так же, как у нас? Или по-другому?

      - Совершенно по-другому. Хотя добро и зло, пожалуй, везде одинаковое. Но вот виари у нас нет.

      - Ага, есть цыгане, - смеется Элика. - А ты - кем ты был в своем мире?

      - Простым гражданином. А почему ты спросила?

      - Да так, захотелось узнать о тебе больше.

      - Это еще зачем?

      - Я ужасно любопытная. И потом, очень важно, кто у тебя начальник, - тут Элика с самой озорной усмешкой подмигнула мне и, повернувшись к Домашу, крикнула: - Так ведь, пан Домаш?

       Байор вздрогнул, оглядел нас блуждающим взглядом. То ли кевелен так подействовал на почтенного роздольца, то ли тепло, то ли усталость, то ли все сразу, но последние четверть часа байор Домаш очевидно кимарил, свесив голову на грудь и время от времени посапывая и всхрапывая, как мирно спящий скаковой жеребец.

      - А? - только и сказал он.

      - Сейчас будет еще кевелен, - сказала Элика и всыпала свои травяные порошки в котелок, над которым уже появился пар.

      - Матерь пресвятая, преблагая охранительница! - пробормотал Домаш и, сделав жест, отгоняющий злых духов, вновь закрыл глаза.

      - Устал, милсдарь? - спросил я, понимая, что если с Домашем не разговаривать, он неминуемо уснет.

      - Морит чего-то меня, - ответил рыцарь. - Ишь ты, вьюга какая на дворе разыгралась! Ветер так и стучит ставнями.

      - Так месяц больших снегов наступил, - сказала Элика, помешивая варево. - По нашему древнему календарю начался Улле, последний месяц в году. Месяц зимнего солнцестояния.

      - Что там у меня в имении сейчас деется? - внезапно произнес Домаш. - Ой, приеду, что не так будет, все канчуков отведают!

      - Вот и готово, - объявила Элика, аккуратно подхватила котелок и поставила на стол. Домаш сразу забыл о своем имении и нерадивой челяди, оживился, придвинулся ближе к столу, и буквально выхватил кубок из ручек Элики.

      - Нектар райский, воистину! - вздохнув и подняв глаза к потолку, провозгласил он после первого глотка. - Вторая партия еще лучше первой! На коленях буду просить любезную чародейку Элику дать мне рецепт сего волшебного напитка!

      - Рецепт-то простой, сударь, а вот с травами для него возни много. Меня научила кевелен варить моя бабушка - так вот, она двадцать четыре вида трав и цветов использовала, это один из самых простых рецептов. В него входят вереск, рута, мелисса, крапива, цветы акации, шиповника и жасмина, плоды барбариса, корни имбиря и мандрагоры, ивовая кора и еще кое-какие травы, которые люди не используют, а мы, виари, знаем об их полезных свойствах тысячелетия. Есть кевелен, в который добавляется сорок четыре вида травяных экстрактов, а есть виарийский грог, в который добавляют, помимо прочего, молоко дюгоня и морскую соль.

      - Вино, мед, водка и молоко? - Домаш одобрительно почмокал губами. - Правильное сочетание, панна чародейка, самое правильное. А вот соль ни к чему.

      - И еще травы., - продолжила Элика свою мысль - Наши девушки собирают их всего несколько дней в году, в одних и тех же местах на побережье Кланх-О-Дора и Калах-Денара. Собирать нужно на заре, когда на травы ляжет первая роса. Цветы, листья и корневища сушатся потом отдельно, а растирают их в порошок в особых деревянных ступках. Мы говорим, что хороший кевелен - это не только напиток, но еще и эликсир здоровья и долголетия.

      - И напоминание о родине, так? - спросил я.

       Глаза Элики сразу потемнели.

      - Конечно, - сделав паузу, ответила она. - Все, что напоминает нам о родине, священно для нас.

      - Благодать! - Домаш допил свою порцию, крякнул, вытер ладонью усы. - Могу ли я просить еще немного?

      - Разумеется, пан Домаш, - Элика наполнила кубок роздольца. - Неужто у вас в Роздоле не варят что-либо подобное?

      - Варят, еще как варят! У нас, почитай, что ни дом, то шинок, - сообщил Домаш, сделав смачный глоток. - Мед и брагу из зерна повсеместно ставят. Иной умелец из браги такую сивуху выгонит, что до гузна прожигает, коли выпьешь - простите покорно! У нас как говорят: "Коль роздолец пить не хочет, значит, помер или спит".

      - Знакомая песня, - сказал я со смешком.

      - Правильная песня! - присовокупил Домаш. - Без медовухи или доброго хлебного вина роздолец будто без души. А коли меда или зерна не станет, так и из прочих даров господних живительную влагу добывают - из репы, например, свеколки, патоки, яблок. Слыхал я, что в одной деревушке близ Проска смерды сивуху из коровьего навоза наловчились гнать, так ядреная, говорят, была - с полукварты валила! - Тут Домаш широко и сладко зевнул. - Ой, прямо тело все поет!

      - Да ты спишь, пан Домаш, - ввернула Элика.

      - Истинно сплю, такой покой несказанный во всем теле, как у чада в утробе материнской...Перед глазами все плывет.

      - Иди спать, сударь, - сказал я. - Отдыхай.

      - Охохохошеньки! - протянул Домаш, вытягиваясь в кресле. Протянул Элике опустевший кубок и с самой счастливой улыбкой добавил: - На посошок!

      - Чары? - спросил я, когда роздолец удалился нетвердой походкой, унося в кубке свой "ночной колпак".

      - Чары, - призналась Элика. - Хочу побыть с тобой наедине.

      - Элика, послушай... наверное, я не должен этого тебе говорить, наверное, это обидит тебя, но я...

      - Считаешь, что я хочу затащить тебя в постель? - Тут эльфка неуловимым движением метнулась ко мне, присела на поручень моего кресла и провела тыльной стороной пальцем по моей щеке. - Нет, ты ошибаешься. Я не интересуюсь твоим телом. Мне интересна твоя душа, Эвальд.

      - Моя душа?

      - Я хочу понять, как так случилось, что салард влюбился в девушку из моего народа. И более того, почему Домино ответила тебе взаимностью.

      - Разве это так трудно понять?

      - Между твоим народом и моим веками существует пропасть. Я не знаю, чтобы кто-то рискнул преодолеть ее.

      - Я люблю Домино. Я влюбился в нее сразу, как только увидел. Ее невозможно не полюбить, она такая...

      - Красивая? - Элика усмехнулась. - Женщины салардов бывают красивее нас. Многие мужчины моего народа так считают.

      - Они не понимают, какое сокровище им даровано.

      - Странный ты. Тебя удивляет, почему я так интересуюсь миром, из которого ты пришел. Задумайся, почему.

      - Не знаю.

      - Ты необычный. Ты не похож на салардов мира Пакс. Ты слишком мягок. Я чувствую в тебе совершенно женскую мягкость и сентиментальность. Даже не знаю, нравится мне это или нет.

      - В чем же проявляется моя мягкость?

      - Во всем. В том, как ты говоришь, ведешь себя, как обходишься с людьми. Теперь я понимаю, почему твои недруги добились твоего назначения на Порсобадо. Они не сомневались, что ты с твоим характером не сможешь противостоять тем вызовам, которые тебя ожидают. Ты сломаешься, и это будет концом твоей карьеры.

      - Это еще как посмотреть, - буркнул я, несколько задетый словами Элики.

      - Тебе придется измениться, Эвальд. Этот мир жесток. Ты выбрал в нем путь воина - путь силы и жестокости. Твои враги не простят тебе ни слабости, ни колебаний.

      - Я учту. Может быть, ты ошибаешься, считая, что я свалился вам на голову из рая.

      - А разве не так?

      - Мой мир далеко не рай. Когда я попал сюда, первым моим впечатлением было изумление, насколько же Пакс похож на мой мир, каким он был лет эдак семьсот-восемьсот назад. Мы называем ту эпоху средневековьем. В нашей истории это было время фанатиков и героев. Время благородных паладинов и жестоких завоевателей, которые вырезали целые города. Вот только магии у нас не было и нет. Не было вампиров и оживших мертвецов, хотя некоторые считают, что сверхъестественные силы и в моем мире существуют.

      - Нет магии? - Элика улыбнулась. - Как же вы живете без нее?

      - У нас есть техника. В моем мире без техники никуда. У нас есть машины, которые летают по воздуху и плавают под водой, перевозят людей без помощи лошадей и передают на тысячи лиг изображение и звук. У нас есть Интернет. Это огромная паутина, которая оплела весь мир. Сегодня почти у каждого человека моего мира есть предмет, который называется компьютер. Это удивительный прибор, Элика. Он помогает делать тысячи вещей. С его помощью можно писать книги, находить нужные знания, рисовать картины, сочинять музыку. Интернет связывает все эти тысячи тысяч компьютеров в единое целое. И каждый день десятки миллионы людей общаются друг с другом при помощи компьютера. Ты можешь написать письмо своему другу на другом конце мира, и оно будет доставлено через секунду. Можешь послать ему или ей свой образ - мы называем это фотографией. - Тут я вздохнул. - Знаешь, я иногда жалею, что у меня нет с собой камеры. Я бы показал тебе, что это такое. Я бы сфотографировал тебя, а потом показал бы тебе твой портрет.

      - А зачем? Ты можешь просто позвать меня, и я приду. И ты сможешь посмотреть на меня, а не на мое изображение.

      - Вот в этом и все дело, - сказал я, пораженный тем, насколько точно Элика угадала мои собственные мысли. - Люди в моем мире постепенно теряют способность общаться друг с другом. Они разговаривают через Интернет, даже если живут друг от друга в сотне шагов. Они перестают читать книги, писать стихи, ходить друг другу в гости, собираться в компании. Их вполне устраивает общение с виртуальными призраками в их компьютере. Некоторые из них настолько ушли в виртуал, что сутками сидят в этой паутине, забыв обо всем. Это как болезнь, от которой нет лекарства. И иногда мне казалось, что наш мир - это царство бесконечного одиночества.

      - Ты был одинок?

      - Нет, у меня были хорошие друзья. Один из них оставил мне в наследство этот меч, - я показал на клеймор, лежавший на покрывале моей кровати. - Мне повезло. А еще я встретил Домино.

      - Она не часть твоего мира.

      - Тогда я этого не знал. Мы встретились с ней случайно, и ее прелесть и хрупкость поразила меня. Она так прекрасна, что я бы ушел за ней даже в ад.

      - Красота и хрупкость обманчивы. Домино совсем не та, кем кажется.

      - Для меня она лучше всех.

      - И ты безоглядно кинулся в любовь?

      - В нашем мире любовь считается великой ценностью. Влюбленным завидуют, и это большая удача встретить свою половину, потому что наш мир слишком велик. Но миллионы людей одиноки, даже если считают, что у них кто-то есть. Вместо того, чтобы заботиться друг о друге, они гонятся за благополучием, проводят жизнь в бесконечной погоне за деньгами и тратят их на покупку бесчисленных вещей, без которых в нашем мире многие просто не могут прожить.

      - Вот, - сказала Элика с удовлетворением в голосе, - Кажется, я поняла одну из твоих особенностей. Ты наделен способностью сострадать и понимать чувства других людей. Давно я не встречала саларда с такой тонкой душой.

      - Это комплимент?

      - Это приговор для тебя. В мире Пакс тонкая душа - это погибшая душа. В нашем жестоком мире нет места тонким чувствам.

      - А вторая особенность?

      - Твоя никчемность.

      - Ого! - Я почувствовал злость. - Хочешь сказать, что я ни на что не гожусь?

      - Именно так. Взять хотя бы твой меч. Ты говоришь, он достался тебе от твоего друга в наследство. Твой друг был рыцарем?

      - Нет. В нашем мире уже много столетий нет рыцарей.

      - Тогда почему твой друг ходил с мечом?

      - Да не ходил он с мечом! - разозлился я. - В нашем мире никто не ходит с мечами, понимаешь? Мой друг был романтиком, человеком, который убежал от окружающей его серой жизни в свой мир, придуманный. В мир фантазии. Он заказал этот меч знакомому кузнецу, потому что всегда мечтал иметь такое оружие. Это мечта, понимаешь?

      - Просто иметь меч?

      - Да именно так, просто иметь меч. Тебе этого не понять.

      - Почему же, я все понимаю. Твой друг был таким же никчемным человеком, как и ты.

      - Не смей так говорить про Андрея Михайловича! - взорвался я. - Он был хороший человек.

      - Вот, самое то слово. Он был хороший человек. Мирный, добрый, умный - верно?

      - Да, именно такой.

      - И ты точно такой же. Добрый, мягкий человек с тонкой душой. Сколько человек в этом мире ты убил, Эвальд?

      - Я не уби..., - тут я вспомнил про схватку с кочевниками и осекся. - Мне кажется, я еще никого не успел убить.

      - Кажется? - Глаза Элики хищно сузились. - А тебя уже хотели убить, и не раз. Хотя ты ни для кого не представлял угрозы. Тебя дважды хотели убить из-за твоего превосходного меча. Домино рассказывала нам про то, как бурмистр в Холмах едва не натравил на вас своих холопьев. Второй раз кочевники хотели ограбить и убить вас. Я ведь многое знаю о тебе, Эвальд.

      - И причем тут моя никчемность?

      - Ты не хищник, - с усмешкой сказала эльфка. - Ты иногда напоминаешь мне волка, которого щенком взяли в дом и воспитали ласковой комнатной собачкой. Думаешь, я не замечала, как ты на меня порой смотришь? Ты хочешь меня, это читается в твоем взгляде, но даже самому себе боишься в этом признаться. Может быть, в душе ты испытываешь желание, гнев, ярость, жажду крови, но ты не позволяешь им прорваться наружу, крепко держишь их в узде. Твой мир сделал тебя беззубым, Эвальд. И твоего друга, который мечтал о мече. Если бы он хотел быть настоящим воином, он бы стал им, а не держал бы у себя под подушкой великолепный меч, от которого толку было меньше, чем от моей пилки для ногтей. Все вы, жители твоего мира, испытываете сильные чувства, но не можете их реализовать - почему?

      - Плохо же ты знаешь мой мир, ведьма, - сказал я. Опьянение и злость сделали свое дело, и меня понесло. - Бедные вы, страдальцы, детишками своими платите за свою гребаную свободу! Веками платите. Чего же не восстали, не дали своему желанию освободиться выход? Вы-то чего свои желания не реализуете, а? У вас жестокий мир, согласен. Но в нашем мире крови, горя и смерти не меньше, чем в вашем, уж поверь. Куда больше у нас случается смертей. Когда мой дед был ребенком, у нас была война. В ней погибло шестьдесят миллионов человек за шесть лет. Шестьдесят миллионов, слышишь ты? Да во всем вашем сраном Паксе столько народу не наберется, если даже с вампирами считать! Людей убивали как скот, тысячами тысяч. И не тупо резали ножами, как в вашем мире, хотя и такого было в избытке. Их убивали индустриально. Знаешь, что это такое? Специально строили огромные комлексы, где все было до мелочей просчитано - как быстро, эффективно и с наименьшими затратами прикончить много народу, да еще на этом заработать. Как говорится, мертвое дело - живая копейка! Привозили туда людей, и начиналось. По нескольку сот душ - женщин, мужчин, детей, стариков, - загоняли в особые комнаты и душили там газом. А потом перерабатывали, как убоину. Жир на мыло, волосы на матрацы и рыболовные сети, кожу на перчатки, кости на удобрение, золотые зубы на переплавку. И так партия за партией. По десять-двенадцать тысяч душ изо дня в день, сечешь? А под занавес двумя атомными бомбами снесли к хренам собачьим два города вместе с жителями. И до того в нашей истории много интересного и веселого было: и пирамиды из черепов, и рабство, и башни из людей, переложенных известью, и целые рощи из посаженных на кол пленников. Мы, саларды, как ты нас зовешь, в любом мире умеем убивать с фантазией. Но после той, последней войны, у нас появилось такое оружие, которое не дало нам больше воевать. Просто не позволило. Кто бы его в новой войне ни применил, кирдык пришел бы всем. И вот лет эдак семьдесят уже мы живем тихо и спокойно. Так, постреливаем друг в друга понемногу, но на большую войну не отваживаемся.

      - Ну, видишь, - ввернула Элика, - опять же не решаетесь на что-то великое. Это и есть никчемность.

      - Правильно говоришь, может, мы стали никчемными, изнеженными, расслабленными, но хоть одной стоящей вещи научились - мы начали ценить хорошее. Хорошую жизнь стали ценить до паранойи, потому что в нашей истории было слишком много темного и кровавого, такого, что забыть бы надо, да не выходит. Понимаю, что ты думаешь - ты считаешь, что это страх. Да, страх. Инстинкт самосохранения. Наш мир отделяет от самоубийства одно нажатие кнопки. После наших ужасов ваши протухшие вампиры, Нашествия, напыщенные индюки-фламеньеры с их гонором, "грандиозные" сражения, где пара тысяч мужиков, обвешанных железом, мутузят друг друг друга в чистом поле палками по черепам, кажутся мне доброй сказкой, которую любящая мамочка рассказывает малышу на ночь! Может, когда-нибудь и ваш Пакс станет похожим на мой мир - в лучшем смысле слова. Но для этого вам очень сильно придется постараться и подружиться с головой, а не с чувствами, которые, как ты говоришь, не надо держать при себе. А если не сможете побороть в себе свою ненависть, свою гордыню и свои предрассудки - повторите нашу историю. И может, твой народ, еще добрым словом помянет времена, когда платил живую дань магистрам Суль!

      - Ну, вот таким ты мне нравишься куда больше, - с удовлетворением в голосе сказала эльфка. - Со звериным блеском в глазах, со сжатыми кулаками и ненавистью в голосе. Оказывается, тебя можно завести. Но для этого тебя все время приходится зажимать в угол. Как тогда, в Паи-Ларране. Я ведь знаю, что там случилось. И одобряю твой поступок. Только помни, что если ты не станешь другим, всякий в этом мире будет считать своим долгом обоссать твой цветок.

      - Пусть попробует. Вот тогда и посмотрим, кто никчемен, а кто нет.

      - Конечно, ведь ты за Домино готов всем глотку перегрызть.

      - Готов и перегрызу. И давай не будем говорить о Домино. У меня душа болит, когда я думаю о ней. Мы сидим здесь в тепле и безопасности, а она находится где-то во враждебном городе. Ей нужна защита, моя помощь, а я...

      - Сиди! - властно приказала эльфка, взяв меня за руку. В ее глазах и голосе появился лед. - Вот еще одно доказательство того, что ты совершенно не знаешь свою возлюбленную. Если Домино и нужна чья-то помощь, то только не твоя.

      - Элика, ты всерьез хочешь меня разозлить?

      - Не раздувай ноздри, как рассерженный бычок, и послушай меня. Домино - маг, арас-нуани. Причем боевой маг. Она одна стоит сотни воинов, если не тысячи, и так просто ее никому не одолеть. С холодом, голодом, страхом и одиночеством мы, виари, умеем справляться куда лучше вас, салардов. Оставь свои глупыепричитания. Сейчас, в эту бурю, ты ее все равно не отыщешь. Просто схватишь смертельную простуду, и мне придется насыщать твою кровь волшебным огнем, а это очень больно! На вот, выпей, - Элика протянула мне кубок с остывшим кевеленом. - И расскажи еще о своем мире.

      - Нечего больше рассказывать. Не хочу. Вообще, давай закончим этот разговор.

      - Хорошо. Тогда я пойду спать. Я устала, и кевелен шумит у меня в голове. Надо отдохнуть.

      - Уходи.

      - Ну, тогда аррамен-эрай, мальчик. Постарайся запомнить, что я тебе сказала.

      - Пошла вон, пока я окончательно не разозлился.

       Эльфка только хмыкнула и, взяв со стола кубок с недопитым пуншем, вдруг размахнулась и швырнула его в стену. Кубок со звоном отскочил от стены и подкатился к моим ногам. Подхватив свой плащ со стула, Элика, не обрачиваясь, вышла из комнаты и со всей силой хлопнула дверью, заставив меня вновь испытать прилив раздражения.

       Наверное, мне не надо больше пить это эльфийское пойло. Что-то оно на меня плохо действует. Или все дело не в кевелене, просто этой стерве удалось меня по-настоящему разозлить?

       Да пошла она! Никчемный. Я тебе покажу "никчемный"...

       А я-то, дурак, думал, что в этом мире у меня появился друг. Оказалось, нет. С друзьями мне пока не везет.

       Ой, мать, как я их всех тут ненавижу! Если бы не Домино...

       Да, если бы не Домино. Только ее существование придает всему этому кошмару смысл. Иначе...

       Я пнул лежавший на ковре кубок носком сапога, и он отлетел к камину. В моем кубке еще оставалось немного кевелена - я допил его. Дрова в камине почти прогорели, а ветер за окнами, казалось, стал еще свирепее. Котелок на столе с недопитым и еще не остывшим виарийским пуншем распространял тонкий приятный запах весенних трав.

       А вот взять сейчас и пойти искать Домино! Назло этой эльфийской язве Элике, назло всем тем, кто считает меня слабаком и мямлей. Найти ее и...

       "Умереть", - сказал чужой и холодный голос в моей голове.

      - А вот ни хрена! - ответил я голосу и потянулся к котелку с кевеленом, чтобы вновь наполнить свой кубок.



       ************


       Вначале мне показалось, что я сплю. Но потом я с замиранием сердца понял - нет, не сон!

       Первое, что я почувствовал - это колебание воздуха, легкое и почти неуловимое, как слабое дуновение сквозняка. Чуть трепещущие огоньки прогоревших свечей мигнули и погасли, выпустив струйки дыма. А потом появилась она. Вошла неслышно, как ночная тень, бесшумно ступая по ковру, и остановилась у моей постели. Подняла руки и сбросила с головы широкий капюшон своего длинного темного плаща.

      - Аррамен, милый, - услышал я голос, от звука которого моего сердце сжалось от счастья.

       Я продолжал лежать. Это все лишь видение, это сон, говорил я себе. Только поднял голову с подушки и смотрел на нее. Мне не верилось, что такое возможно.

      - До... Домино?

      - Я испугала тебя, любимый?

      - Ты... ты как сюда попала?

      - Ах, Эвальд! - вздохнула она. - Ты все время забываешь, что я арас-нуани. Мне нетрудно сделать так, чтобы меня никто не заметил.

      - Домино! - Я вскочил, бросился к ней, сжал ее в объятиях, обжигаясь влажным холодом ее насквозь промокшего плаща, прижал ее к себе, нашел ее губы - холодные, отдающие солью, - и буквально застонал от счастья.

      - Милая моя! Маленькая моя! Боже мой, наконец-то! - повторял я, покрывая поцелуями ее лицо, волосы, шею. - Ты не сон, нет! Домино, моя Домино! Я ведь думал... я думал...

      - Я знала о том, что ты приехал на Порсобадо, - шептала Домино, - я почувствовала это сразу, как только ты сошел на берег. Ты сердишься на меня?

      - За что?! - Я сжал ее замерзшие пальчики в своих ладонях, начал дышать на них, чтобы согреть. - Это я виноват перед тобой. Я должен был искать тебя с самого начала!

      - Я очень виновата перед тобой и Эликой. Не пришла к тебе сразу, как только ты появился в Фор-Авек. Не объяснила тебе ничего. Но так было нужно.

      - Домино, я не могу поверить, что это ты!

      - Ты думал, что я умерла, я знаю. Дуззар сказал тебе, что все погибли, так?

      - Я не поверил ему. Я верил, что ты жива.

      - Ты рад меня видеть?

      - Я?! Я счастлив, я весь дрожу! Я так долго искал тебя, так мучился без тебя!

      - Ты стал фламеньером, - сказала Домино с легкой грустью в голосе. - Видишь, во что я тебя втянула?

      - Домино, милая, ради тебя я готов на все. Но... ты вся дрожишь. Ты вся мокрая. - Я выпустил ее, заметался по комнате в поисках сменной одежды для Домино. Потом сообразил, что ни черта не найду, пока не зажгу свечи. Огниво и трут лежали на столике у моей кровати. Я схватил их, начал высекать искру, и тут услышал:

      - Эвальд, я пришла проститься.

      - Что?! - Я не поверил своим ушам. Мое сердце, еще мгновение назад пылавшее счастьем, будто бросили в ледяную воду. - Проститься?

      - Я пришла поговорить с тобой. Ты выслушаешь меня?

      - Почему ты говоришь о прощании?

      - То, что случилось с Карой и со мной, очень сильно все изменило.

      - Причем тут Кара?

      - Она погибла. Она пожертвовала своей жизнью ради будущего моего народа.

      - Домино, сладкая моя, я не пойму, какое отношение это имеет к тебе и ко мне.

      - Самое прямое, - она сбросила промокший плащ с плеч, шагнула ко мне и взяла за руку. - Прошу тебя, не зажигай свет. Нельзя, чтобы нам помешали.

      - Хорошо.

      - Тебе ведь сказали, кто я?

      - О чем ты?

      - Элика, сестра Кары. Она ведь сказала тебе, что я Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр?

      - Да, я знаю это. Но это не имеет никакого значения. Я...

      - Постой, - Домино коснулась моих губ кончиками пальцев. - Ты не понимаешь, что это значит. Я сама об этом не подозревала, пока Кара не сказала мне. Это приговор для меня, Эвальд. В древности, когда мой народ был могущественным, наши маги знали, как обуздать темную силу Нун-Агефарр. Но в наши дни это искусство потеряно. Когда придет мой час, я стану глайстиг - Немертвой. Меня ждет темная сторона бытия.

      - Это неважно. Я люблю тебя...

      - Эвальд, я не могу оставаться с тобой. Между нами всегда будет мое проклятие и мой долг.

      - Постой, подожди! - Я протянул к ней руки, помотал головой, чтобы побороть волнение и отчаяние. - Дай мне сказать. Я не верю, что все так плохо. Мы что-нибудь придумаем. Мы нашли друг друга, и теперь меня в этом проклятом мире ничего не держит. Мы вернемся в мой мир. Ты снова откроешь для нас проход между мирами, и мы отправимся обратно. Там нет магии, нет всяких дурацких пророчеств. Ты будешь обычной девушкой, свободной от всяких предопределений, а я буду любить тебя так, как никто никого никогда не любил! Ты мне веришь?

      - Конечно, Эвальд, - я не мог видеть ее лица в темноте, но по тембру голоса догадался, что она улыбается.

      - Ну, вот и отлично! - воодушевился я. - Сейчас же собираемся и валим из этого замка. Что тебе надо для того, чтобы вернуть нас в мой мир?

      - Постой, ты не выслушал меня до конца.

      - Нет, нет, я больше ничего не хочу слушать! Мы все решили, да?

      - Нет, - сказала она мягко, но меня это "нет" пронзило, как копье. - Я не могу бросить свой народ на произвол судьбы.

      - Причем тут народ? Они и без тебя прекрасно проживут.

      - Магистры Суль ищут меня. Теперь, после всего случившегося на Порсобадо, они поняли, кто я такая. Кара ценой своей жизни дала мне передышку. Она отвлекла Дуззара и агентов Суль и позволила мне найти Харрас Харсетта и передать его моим соплеменникам. Артефакт должен быть у моего народа, нельзя, чтобы он оказался у фламеньеров или у магистров Суль. Но у всего своя цена, Эвальд. Я должна сделать то, чего от меня ждут виари.

      - Ты нашла артефакт?

      - Затем Кара и взяла меня в эту экспедицию. Она поняла, кто я, скрыла это от Охранительной Ложи и сумела добиться моего назначения в ее группу. Поначалу мы старательно изображали поиски виарийских артефактов в руинах Айлифа, но долго обманывать Дуззара мы не могли. Надо было спешить. Еще до нас в Фор-Авек прибыл один из наших кораблей. Капитан Амель Варин был посвящен в план Кары и согласился нам помочь. А еще в экипаже Варина была одна девушка...

      - И что?

      - Эта девушка пожертвовала собой. Запомни ее имя, ее звали Джалин Улайд. Только благодаря ей я осталась жива. Она добровольно пошла на верную смерть, заменив меня в последней экспедиции в Айлиф. В той экспедиции, когда Кара и ее спутники были убиты подручными Суль.

      - Как же Дуззар не заметил подмены?

      - Немного магии и грима. Большинство салардов не особенно присматриваются к женщинам виари, а уж Дуззара вообще никакие женщины не интересуют, он любит мужчин, так что принял бедняжку Джалин за меня. В то время, когда Кара выполняла свой долг, я выполняла свой. Я нашла место в Фор-Авек, о котором она говорила, и там был Харрас Харсетта. Чтобы забрать его с собой, мне пришлось разрушить Сосуды покоя и освободить Неупокоенных. По-другому было нельзя, неприкосновенность Сосудов была связана с артефактом. Мне очень жаль, что так получилось. Я знаю, что неупокоенные причинили тут много зла. Но не волнуйся, призраки больше не побеспокоят Фор-Авек. Мне удалось найти способ упокоить их.

      - Значит, это твоя работа? - Я присвистнул. - Напугали они нас, твои призраки. А Дуззар, рожа лживая, сказал, что это он их освободил.

      - Дуззар не может смириться с тем, что его обманули. Придумывает для себя оправдание. Кара, умничка бедненькая, обвела его вокруг пальца, так он выкручивается перед магистрами, говорит, будто специально освободил души мертвых, чтобы создать вам, как ты говоришь, геморрой.

      - О, черт! - вырвалось у меня. - Моя Домино! Вот теперь я знаю, что это ты. Моя маленькая виари!

      - Смешной салард! - хихикнула она. - Ты мне все лицо обслюнявил!

      - Домино, Домино, Домино! И где же ты была все это время?

      - На корабле Варина. Амель спрятал меня.

      - И ты по-прежнему прячешься у него? Это очень опасно. Другой ваш капитан, Брискар, сказал нам, что Варин готов выдать тебя вербовщикам.

      - Варин не имеет такой власти. Судьбу Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр будет решать совет глав домов виари.

      - Твою судьбу, Домино!

      - Да, мою, - просто сказала она. - Это их право. Не забудь, что я беглая арас-нуани, и этим все сказано.

      - Какой еще, к чертям, совет?

      - Среди виари никогда не было единства. Некоторые наши дома давно служат сулийцам верой и правдой. Например, дом Туасса ад-Руайн или дом Фейн. Варин мой дядя, и он намерен созвать в ближайшее время совет глав домов, чтобы решить, как нам быть дальше. Если меня передадут вербовщикам, - а это очень возможно, - все капитаны примут решение служить Суль. Виари окончательно станут слугами Неназываемой Бездны, а я этого не хочу.

      - Этого не будет, - сказал я жаром, опустившись перед Домино на колени. - Я знаю, что мы должны сделать. Ты станешь моей женой. Я прошу тебя выйти за меня замуж, Домино. Я люблю тебя. И я буду драться за тебя со всем миром.

      - Ты готов взять в жены будущую глайстиг?

      - Я хочу взять в жены девушку, которую люблю больше жизни. Я никому не позволю отнять тебя у меня. И никто не посмеет выдать этим гнусным некромантам жену фламеньера.

      - Это не нам с тобой решать, милый. Но, как странно, ты будто прочел мои мысли!

      - О чем ты?

      - О нас. О тебе и обо мне.

      - Так ты согласна стать моей женой?

      - Эвальд, поднимись с колен.

      - Ты не ответила мне.

      - Я знаю, какое решение они примут, - шепнула Домино. - Меня отдадут вербовщикам, потому что так надо. Но очень скоро сулийцы поймут, что я не та беспомощная девочка, за которую некому было вступиться.

      - Ты хочешь сказать...

      - Да, - она сделала легкое движение рукой, и что-то с тихим звяканьем упало на ковер у наших ног. - Ты мой защитник. Ты защитишь меня, любимый. Я не хочу больше носить пояс невинности. Я буду твоей женой сегодня. И прошу тебя, будь сегодня таким, чтобы я не пожалела о своем решении!

       Я обнял ее, глубоко, как пловец, вынырнувший на поверхность, вдохнул тонкий запах морской свежести, дождя, мяты и вереска, идущий от ее волос. Нашел ее губы. Ответив на мой поцелуй, Домино опустила лицо и отстранилась от меня.

      - Ты боишься? - шепнул я.

      - Твои прикосновения, твои поцелуи - они такие... Но я боюсь тебя разочаровать и...

      - Я люблю тебя.

      - Я знаю. Погоди, я сама.

       Она неловко, дрожащими пальцами, распустила завязки на плаще, потом сняла платье. Я вновь привлек ее к себе, обжигаясь ее теплом, начал целовать и сразу ощутил вкус соли.

      - Ты плачешь?

      - От счастья. Не останавливайся, прошу тебя.

       Я подхватил ее на руки - боже мой, какая же она легкая, маленькая, хрупкая! - положил на постель. Ее горячие ладони легли мне на плечи. Сказать было нечего, да и говорить было незачем. В такие секунды слова не нужны.

       В подобные мгновения вообще ничего не нужно, потому что у тебя есть главное, ради чего рождается и живет в этом мире человек.

       Любовь.

       Никогда я еще не был так счастлив. Каждая клеточка моего тела пела от счастья. И мне хотелось, чтобы Домино чувствовала то же самое. Чтобы она поняла, как безумно я ее люблю, как жажду быть с ней. Как волнуют и радуют меня ее близость, ее красота, ее нежные неловкие прикосновения и ласки. Чтобы любой страх и любое сомнение навсегда ушли из ее сердечка.

      - Люби меня, Эвальд. - шепнула она. - Laenar a muin, mi a`Raynn. Мне нравится, как ты это делаешь.

       Так, как ты этого достойна, сказал я себе, гладя бедра девушки и разводя их в стороны. Так, как велит мне любовь.

       Нежно. Бережно. Безумно. Алчно. Ненасытно.

       Так, чтобы в последний миг моей жизни, когда Курносая, явившись по мою душу на поле боя или зайдя в больничную палату, где я буду ждать ее прихода, призывно поманит меня своей костлявой лапой, я бы с улыбкой вспомнил не что-нибудь, а именно эту ночь - главное событие моей уходящей навсегда жизни.

       Зимнюю ночь в замке Фор-Авек, в которую я был бесконечно счастлив.



       ************

      - Домино?

      - Да, милый?

      - Я люблю тебя.

      - Я знаю.

      - Ты останешься со мной.

      - Я не могу.

      - Ты останешься со мной.

      - Ты этого хочешь?

      - Больше всего на свете.

      - Любимый, и я этого хочу. Но я не могу оставаться в Фор-Авек. Все слишком сложно. Я потратила слишком много времени на Порсобадо. Я обязана довести работу Кары до конца. Варин должен доставить Харрас Харсетта на совет домов. И я должна быть на совете. Должна, понимаешь?

      - Мне плевать на артефакт. Мне нужна только ты.

      - А мне ты.

      - Домино, я никуда тебя не отпущу. Новой разлуки я не вынесу.

      - Вынесешь. Ты сильный. И я сильная. И наша любовь поможет нам. Ты ведь любишь меня? Тогда ни о чем не спрашивай и поцелуй меня. Да, вот так. А теперь сюда. Еще, милый, еще! Тебе ведь хорошо со мной?

      - Домино, я счастлив.

      - Ne vai luttea ain martier uthar geh allaihn.

      - Что это значит?

      - Это пословица. Точно перевести на ваш язык нельзя, но смысл такой: "Лучше умереть вдвоем, чем жить одному". Этой ночью я поняла, что это так.

      - Домино, не уходи!

      - Я и не ухожу. Девушки виари самые преданные, они никогда не изменяют своим возлюбленным. Только будь ласков со мной. Прижми меня к себе покрепче и поцелуй еще раз...Мы теперь вместе. Навсегда. Навечно. До последнего часа.



       **************

       Светлеет. Тьма за окнами обрела серый оттенок. Зола в камине давно остыла и стала белой.

       Под утро я заснул. Совсем ненадолго, на несколько минут, как мне кажется. Может быть, это были чары Домино. И я не смог помешать ей уйти. Она ушла, покинула меня, оставив в моей комнате запах эльфийских цветов и унося с собой мое сердце. И мое счастье, такое светлое и бескрайнее, закончилось.

       Короткая зимняя счастливая ночь уходит. Первая по-настоящему прожитая ночь в моей жизни.

       Я лежу в осиротевшей постели и думаю о том, как же я мог жить прежде, не испытывая таких чувств. И та, прежняя, настоящая жизнь теперь кажется мне сном. Будто не со мной все это было. Я родился, учился, работал, встречался с друзьями, ходил в кино и на дискотеки, запоем читал толстые книги, и считал, что это и есть настоящая жизнь. Пока не появилась Домино, а вместе с ней и любовь. И я понял, что жизнь без любви - это просто эрзац, жалкая симуляция жизни. Крысиные бега, в которых нет ни смысла, ни толку. Мне повезло в жизни, я обрел высшую из истин.

       Ту самую любовь, которая теперь дает мне право называть себя мужчиной.

       Мне очень хочется думать о будущем. О нашем будущем. Теперь я знаю, что оно есть. Потому что иного будущего, чем с ней рядом, я себе не представляю. Я весь этот мир переверну с головы на ноги, но Домино больше никогда не придется тайком уходить из нашей спальни под утро.

       Ай-ай-яй, милорд фламеньер, да ты плачешь! Чертов слабак!

       Нет, все не так. Это не слабость. Это горечь, гордость и счастье. Эта ночь изменила все - и меня, и этот мир. И мой путь по этой несчастной земле еще не закончен.

       И мне остается верить, что придет день, когда Домино и меня уже ничто не разлучит. Ни долг, ни война, ни смерть.



       ***************

      - Милорд! Милорд шевалье!

       Это Лелло. Вид у него самый виноватый - наверняка парень считает, что разбудил меня, колотя в мою дверь с такой силой.

      - Милорд, простите, что разбудил вас, - сказал оруженосец. - Мессир Пейре велел сообщить вам, что прибыл гонец из Дроммарда - это город на севере острова. У него важные новости.

      - Что такое?

      - Я так понял, милорд, что-то случилось. Вам помочь одеться?

      - Не надо, - сказал я, просовывая руку в рукав дублета. - Где этот гонец?

      - Он ждет в рыцарском зале.

      - Разбуди Элику и лорда Домаша, и пусть идут в зал.

      - Слушаюсь, милорд.

       Когда я вошел в зал, гонец, невысокий молодой человек в заляпанном грязью суконном камзоле и высоких сапогах, беседовал с Пейре де Тороном. От него на версту разило конским потом; видимо, спеша сюда, он ни на секунду не покидал седла. Завидев меня, он тут же бросился ко мне навстречу.

      - Милорд шевалье! - Лицо гонца было бледным, в обведенных тенями ввалившихся глазах светились страх и надежда. - Я Бернье Мален, помощник шерифа Дроммарда. У меня плохие известия с севера.

      - Какие известия?

      - Мятеж, милорд. Хойлы восстали и убивают имперцев.

      - Вот так просто взяли и восстали?

      - Хойлы говорят, что мстят за бойню, которую имперцы устроили несколько дней назад в Карлисе. Якобы ваши люди, милорд, перебили в Карлисе всех жителей и сожгли деревню.

       Ага, вот оно в чем дело! Опять штучки Дуззара. Проклятый предатель, похоже, объявил мне полномастшабную войну...

      - Хорошо, я понял, - сказал я, знаком предлагая гонцу сесть: было видно, что он от усталости еле держится на ногах.

      - Три дня назад все было еще спокойно. Все началось внезапно и сразу во многих местах. Похоже, хойлы давно готовились к этому. Вот письмо его милости шерифа, - гонец поднялся со скамейки, вытащил из своей поясной сумки свиток пергамента и с поклоном подал мне.

       Я развернул свиток. Все, что написал шериф Дроммарда, гонец уже пересказал мне на словах. В конце письма была слезная мольба о немедленной помощи городу.

      - Есть жертвы?

      - Сотни, милорд. Мятежники не щадят ни женщин, ни детей. Я своими глазами видел по дороге сюда, что они творят. Это не описать словами. Даже звери не способны на такую жестокость.

      - Почему шериф сам не может подавить мятеж? - спросила за меня Элика, которая быстрой походкой вошла в зал, пока я читал письмо. - Ведь это его прямая обязанность!

      - У него слишком мало людей, миледи, - ответил гонец - Своей главной задачей он считает защиту Дроммарда. В городе две тысячи жителей, а еще сотни беженцев, спасающихся от зверств мятежников. Если хойлы возьмут город, начнется резня. Вся надежда только на вас.

      - Что-нибудь еще?

      - Милорд, простите меня за дерзость, но... - тут лицо гонца задергалось, и он разрыдался в голос, размазывая слезы и грязь по лицо руками. - У меня в Дроммарде жена, двухлетняя дочка! Я не переживу... если они...если их...

      - Успокойтесь, - от слов этого человека у меня сжалось сердце. - Мы немедленно начнем действовать. Лелло, - сказал я появившемуся сквайру, - позаботься об этом господине. Обеспечь ему горячую еду и постель.

      - Конечно, милорд.

       Бернье Мален поклонился и посмотрел на меня с бесконечной благодарностью.

      - Да благословит вас Воительница, милорд! - сказал он и пошел за Лелло к выходу.

      - Вот и вызов, - сказала Элика. - Чего-то подобного я ожидала.

      - Где Домаш? - спросил я. - Мне нужно его присутствие.

      - А мое тебе не нужно? - язвительно спросила эльфка. - Ты даже не поздоровался со мной.

      - Элика, сейчас неподходящий момент для выяснения отношений.

      - Ты какой-то другой сегодня, - сказала Элика. - Какой-то... повзрослевший.

      - Об этом потом. Пейре, поторопите Домаша!

      - Эвальд, что случилось? - настаивала Элика.

      - Ничего, - я твердо решил, что ни слова не скажу чародейке о том, что произошло ночью. Не ее это ума дело. - Все в порядке. Где Домаш?

      - Я здесь, пан фалменьер, - роздолец вошел в зал, на ходу поправляя одежду. - Что за спешка? Случилось чего?

      - Случилось. На севере острова начался мятеж. Бунтовщики вот-вот возьмут Дроммард.

      - Вот оно что! - Домаш принял самую вызывающую позу. - Тогда в бой.

      - И я так думаю. Не будем тратить времени впустую. Шериф просил о помощи - надо помочь.

      - У тебя есть план? - спросила Элика.

      - Я знаю, что мятеж спровоцирован. И сильно подозреваю, что это сделал Дуззар.

      - Опять этот песий сын? - поморщился Домаш. - И когда уже мы ему голову отрежем?

      - И что мы будем делать? - Элика с интересом посмотрела на меня.

      - Одно знаю точно: оставлять Фор-Авек без охраны нельзя. Дуззар считает, что я сгоряча брошусь разбираться с мятежниками, сам поскачу на север, так ведь?

      - А разве ты не возглавишь отряд? - удивился Домаш. - Я бы возглавил. Когда еще выпадет оказия размяться!

      - Весьма здраво, - похвалила Элика. - Значит, ты уже принял решение, я так понимаю?

      - Дуззару нужна Домино. Ему нужен артефакт. А это значит, что все эти беспорядки на севере лишь отвлекающий маневр. Главный удар будет нанесен тут, в Фор-Авек. Пейре, как далеко от города Лосская долина?

      - Полтора десятка верст на северо-восток, прямо за лесом, милорд, - ответил командир стражи.

      - Настоящее осиное гнездо под боком. Два-три часа, и мятежники у стен беззащитного Фор-Авек, который дурачок-шевалье бросил со всеми людьми, спеша на помощь Дроммарду, - я усмехнулся. - Дуззару нельзя отказать в тактическом таланте. Но мы его перехитрим. Пан Домаш, ты, кажется, хотел подраться?

      - Истинно так, пан Эвальд. Хоть сейчас готов.

      - Пейре, мы с вами примерно одного роста и сложения, - сказал я командиру стражи. - Вам предстоит сыграть роль шевалье, отбывающего на север. Наденете мой плащ и закрытый шлем. Байор Домаш и госпожа Сонин будут сопровождать вас.

      - Я готов, милорд, - сказал с легким поклоном де Торон (Уважаю людей, которые не задают ненужных вопросов!)

      - Погоди, - вмешалась Элика, которая выглядела ужасно недовольной, - ты собрался отправить меня из Фор-Авек?

      - Именно так, дорогая, - с ледяной улыбкой ответил я. - Во-первых, Пейре может понадобиться помощь мага. Во-вторых, ваше присутствие убедит Дуззара, что это я покинул Фор-Авек - он полагает, что я без вас и шагу не ступлю. Не сомневаюсь, что мерзавец уже тут и готовит главный удар.

      - Думаешь, справишься без меня? - спросила Элика, и я понял, что она в бешенстве.

      - Справлюсь, - ответил я и повернулся к Пейре. - Возьмете с собой всех копейщиков и стражников. Я напишу для вас грамоту, которая убедит шерифа, что вы действуете как мой легат.

      - Я исполню все, что вы мне скажете, милорд.

      - Пейре, если все, о чем говорил гонец, подтвердится, разрешаю вам применить самые жестокие меры, - сказал я, помолчав. - Дайте понять мятежникам, что всякий, кто поднял руку на женщин и детей, этой руки лишится. Вместе с головой.

      - Не беспокойтесь, милорд, я сделаю все, чтобы научить хойлов уважать закон, - ответил де Торон.

      - Отлично. Подберите людей и собирайтесь в дорогу.

      - Значит, ты все решил за меня? - спросила Элика. - Думаешь, я позволю тебе это?

      - Дамзель Сонин, кажется, вы забыли, что я - шевалье Фор-Авек, и мои приказы должен исполнять тут каждый, - ответил я. - Так что будьте любезны выполнять то, что от вас требуется.

      - Ты сошел с ума! - Элика засверкала глазами. - Ты отдаешь Пейре почти всех людей. С кем ты собрался защищать город?

      - Это мое дело. Прошу, ни о чем не спрашивай и делай то, что я тебе говорю. Помоги Пейре в Дроммарде, это все, что от тебя требуется.

      - Ты просто безумец.

      - Да, я такой. А еще никчемный слабак. Поплачь над моей могилой, когда хойлы прирежут меня, если хочешь.

       Эльфка побледнела и, ни слова не сказав, выбежала из зала. Домаш посмотрел на меня очумелыми глазами.

      - Однако! - сказал он.

      - Иди, пан, собирайся в дорогу. Время не ждет.

      - Истинно так, - Домаш поклонился и вышел следом за Эликой. В зале кроме меня остались два стражника и Лелло. Парень явно ждал дальнейших указаний.

      - Седлай Шанса и свою лошадь, Лелло, - велел я. - Мы едем в порт.





    2. Au forter a Matra Bei!



       Ветер налетал порывами, поднимая волну и раскачивая баркас. В лицо летели охапки снега и ледяные брызги. Но я не чувствовал холода. От волнения меня охватила лихорадочная дрожь.

       Впереди, в белесой снежной мгле, показался темный, почти призрачный силуэт эльфийского корабля, стоящего на якоре в полумиле от берега. По моей команде Лелло запалил припасенный факел и принялся размахивать им над головой. На корабле увидели, зажгли сигнальный фонарь, который приветливо замигал нам сквозь пелену летящего снега.

      - Эй, саларды! - крикнули с корабля. - Какого дьявола вам тут надо?

      - Я шевалье Фор-Авек, - закричал я. - Хочу говорить с капитаном Брискаром.

       Капитан ждал меня в своей каюте. Он был удивлен - я увидел это в его глазах. Он явно не ожидал моего визита.

      - Надо же, мой знакомый фламеньер вновь гость на моем корабле, - сказал он. - Видимо, в виари появилась нужда?

      - Именно так. Мне нужна помощь.

      - Ты просишь о помощи виари?

      - Больше некого.

      - Верно, ты и впрямь попал в сложную ситуацию.

      - Во-первых, скажи мне, где корабль капитана Варина.

      - Ничем не могу помочь тебе, фламеньер. "Манта" Варина стояла на якоре в Ливернесской бухте, это чуть восточнее порта, но сегодня на рассвете корабль покинул бухту и ушел в море.

      - В такую погоду?

      - Она нам не помеха.

      - Ты мне лжешь, Брискар.

      - Докажи это, - эльф сверкнул глазами. - Вы, саларды, любите обвинять других во лжи, хотя сами лживы насквозь. В любом случае, Варин уже далеко. Я знаю, что тебе нужно от Варина. Если ты за этим пришел, разговора не будет. Тебе лучше покинуть мой корабль.

      - Да, я хотел узнать о Варине. Но не только.

      - Что же еще, фламеньер?

      - Я хочу нанять тебя и твоих людей.

      - Нанять меня? - Брискар посмотрел на меня, как на сумасшедшего. - Нет, тебе впрямь лучше уйти, пока я не приказал выбросить тебя за борт.

      - Ты не понял. Я заплачу, - я бросил на стол мешок с золотом де Фаллена. - Здесь сто монет. Полагаю, это хорошая плата за работу, которую я прошу сделать.

      - И какова же работа?

      - На севере начался мятеж хойлов. Они убивают имперских поселенцев, но это только начало. Я уверен, что мятежников направляет рука Суль. Их главная цель - захватить Фор-Авек.

      - Какое мне дело до распри между салардами?

      - Агенты Суль ищут Домино и Харрас Харсетта. Домино - моя жена. И я буду ее защищать.

      - Жена? И когда это вы успели пожениться, фламеньер?

      - Сегодня ночью. Домино пришла ко мне в замок, и мы провели ночь вместе.

       Брискар не ожидал этих слов. Он был поражен, и я это заметил, хоть эльф и старался сохранить невозмутимый вид.

      - Она сама к тебе пришла? - спросил он, наконец.

      - Да, Брискар. Теперь ты понимаешь, что все изменилось.

      - Я ничем не могу тебе помочь, правда. Варин действительно покинул Фор-Авек этим утром. Домино была на его корабле.

      - Я верю тебе. И знаешь, почему? Я уверен, что это Домино заставила Варина так поступить. Она не хотела, чтобы я искал ее.

      - Вы поссорились с ней?

      - Нет. Но Домино считает своим долгом исполнить мечту Кары Донишин. Она хочет, чтобы Харрас Харсетта навсегда остался у твоего народа. Я верю ей, и поэтому спокоен. Я знаю - она выполнит то, что считает нужным выполнить, и мы будем вместе.

      - Ты редкий человек, фламеньер. - Брискар перевел взгляд на кожаный мешок с деньгами, который я бросил на стол. - О какой работе ты говорил?

      - У меня мало воинов. Я отправил часть своих людей в Дроммард, чтобы остановить там насилие и навести порядок. Мне нужны еще воины для защиты города от возможного нападения мятежников. Я хочу нанять тебя и твоих моряков.

      - Мы, виари, однажды поклялись никогда не вмешиваться в людские войны.

      - Кривишь душой, Брискар. Я знаю, что твои соплеменники из домов Туасса ад-Руайн и Фейн служат сулийцам. И потом, разве так важно для наемника, на чьей стороне воевать? Я плачу деньги за ваши услуги. Или считаешь, что сто золотых - малая плата за вашу помощь?

      - Это хорошие деньги. Очень хорошие, - Брискар посмотрел на меня с интересом. - Но если мы выступим против хойлов, нам в будущем будет не так безопасно посещать эти берега. Стоит ли жертвовать большим ради малого?

      - То есть, ты мне отказываешь. Жаль. Я думал, мы договоримся.

      - Погоди, - Брискар схватил меня за руку, которую я протянул к мешку с золотом. - Ты мало что знаешь о моем народе. Да, часть виари перешла на службу магистрам Суль, но это они сделали добровольно. Каждый в этой войне выбирает свою сторону.

      - Домино ее уже выбрала. И я тоже. И тебе придется рано или поздно сделать выбор, Брискар. Нельзя вечно плавать по океану и делать вид, что в мире ничего не происходит.

      - Ты уверен, что мятеж подстроен сулийцами?

      - Я знаю это наверняка. Это дело рук предателя, погубившего Кару Донишин. Ты говоришь о том, что хойлы будут настроены против вас враждебно, если ты поможешь мне. Но в будущем, если хойлы вырежут всех имперцев на Порсобадо и захватят остров, сможешь ли ты спокойно заходить в здешние бухты и порты, даже если сегодня останешься в стороне? Подумай над этим, капитан.

      - Ты умеешь убеждать, - Брискар выпустил мою руку, взял со стола мешок, подбросил его на ладони и швырнул на свою койку. - Договорились, фламеньер. Что надо делать?

      - Присоединиться ко мне в Фор-Авек. Немедленно. Только надо сделать это незаметно. Наверняка в городе у Дуззара есть осведомители.

      - У меня сорок моряков, все отличные лучники.

      - Именно лучники мне и нужны. Вместе мы поставим зарвавшихся мародеров на место.

      - У тебя есть план действий?

      - Точного плана пока нет, только задумка. Теперь, когда ты согласен помочь, я смогу до мелочей продумать, как встретить гостей.

      - Знаешь, фламеньер, если бы кто-нибудь мне сказал, что я стану воевать на стороне салардов, я бы зарубил наглеца, - Брискар слабо улыбнулся. - Но ты мне нравишься. И тебя любит моя родственница, так что ты вроде как бы и мне родня. Мы будем готовы через полчаса. Отправляйся на берег и жди нас. Мы присоединимся к тебе, слово капитана Брискара!



       **************


       Прошло четыре часа с того момента, как Пейре, облаченный, как рыцарь-фламеньер, в моем плаще и с моим щитом за спиной, Домаш, Элика и тридцать воинов сопровождения покинули цитадель. Сделали это открыто, вихрем пронесясь по улицам города на глазах сотен горожан. Возможно, об отъезде шевалье и его отряда на север уже знают в Лосской долине, и Дуззар довольно потирает руки. Это хорошо, очень хорошо. Это значит, что долго ждать нам не придется.

       Полмили дороги, ведущей к воротам Фор-Авек с севера, просто идеальное место для засады. Дорога очень узкая, две повозки не разъедутся, справа и слева вдоль обочин - лес, скалы и нагромождения валунов. Тяжелый мокрый снег, наметенный ветром за ночь, очень затрудняет ходьбу. Убежать по такому снегу далеко не удастся. Тщательно, чтобы не оставлять следов, мы с сержантом Ригосом осмотрели место будущего боя.

       Надеюсь, что мне хватит людей. У меня под рукой десять арбалетчиков Матьена Ригоса и сорок виари капитана Брискара. Плюс я сам и Лелло. Как только я изложил капитану свой план, он тут же увел своих моряков в лес. Наверняка они уже заняли позиции вдоль дороги. Двух конных разведчиков Ригос выслал в дозор еще час назад. Теперь нам остается только ждать.

      - Холодно сегодня, - говорит Ригос, глядя на серое темнеющее небо. - Скоро стемнеет. Долго сидеть в засаде не получится.

      - Можешь разрешить людям немного выпить - для храбрости и для согрева. Только не напейтесь.

      - Все будет в порядке, ваша милость, не беспокойтесь.

      - Нам болтов хватит? - спрашиваю у сержанта.

      - Надеюсь, ваша милость, - отвечает Ригос. - Мои парни стреляют хорошо, попусту стрел не тратят. У каждого есть по два колчана, в каждом по дюжине стрел. Так что должно хватить. Если, конечно, на нас тысячная толпа не навалится. Кто его знает, сколько этих хойлов сюда заявится? Только вот...

      - Что, Матьен?

      - Я насчет виари этих. Вы в них уверены, милорд?

      - Как в самом себе.

      - Ну, это хорошо, - с явным облегчением говорит сержант. - Тогда пойду я готовиться.

      - И еще, Матьен - не упустите Дуззара. Плачу пять золотых за голову этого подонка.

      - Будет сделано, ваша милость.

       Я возвращаюсь к месту, где меня ждет Лелло с нашими лошадьми. Отсюда дорога видна очень хорошо - белая лента в темных проплешинах непокрытой снегом земли между деревьями. Сегодня, если случится то, о чем я думаю, снег на дороге окрасится совсем в другой цвет, и дай Бог, чтобы не нашей кровью...

      - Смотрите, милорд! - вскрикивает Лелло, показывая на дорогу.

       В нашу сторону по дороге несутся галопом два всадника. Это наши разведчики. Подскакав ближе, они осаживают коней и кричат:

      - Идут!

      - Сколько их? - кричу я.

      - Много, милорд, очень много!

      - Вас заметили?

      - Нет, милорд. Кажется, нет.

      - Начинается, - шепчу я и надеваю на голову шлем, подаренный сэром Робертом. Сердце начинает биться еще быстрее, во рту появляется противная сухость.

      - Лелло, держись рядом, - говорю оруженосцу.

       Парень кивает. Я замечаю, что он прячет от меня глаза. Наверное, не хочет, чтобы я видел, что он боится.

      - Лелло, - говорю я, - все будет хорошо.

      - Да, милорд, - отвечает оруженосец.

       Вокруг нас быстро сгущаются зимние сумерки.



       **************


       Они появились даже быстрее, чем я ожидал.

       Безликая, черная людская масса, вытянувшаяся в колонну на зимней дороге, ощетинившаяся острым железом и освещенная десятками факелов. Железом, которым они собирались убивать моих солдат и беззащитных жителей города. Факелами, которыми они собрались жечь дома горожан. Они были еще далеко, но я ощутил их запах, принесенный ветром - вонь заскорузлого мужского пота, дешевой сивухи, смоляной гари и тухлятины.

       Запах погрома.

       Интересно, Дуззар с ними или...

       Колонна приближалась. Уверенно и торопливо. Наверняка эти люди (люди ли?) считают, что их некому остановить.

      - Лелло, сигнал! - скомандовал я, хватаясь за луку седла и вставляя ногу в стремя.

       Оруженосец поднес к губам мундштук рога. Протяжный серебристый звук пролился в вечерний воздух. И миг спустя нам ответили боцманские флейты виари.

      - Au forter a Matra Bei! - закричал я, выносясь на дорогу из нашего укрытия.

       Десятки стрел и болтов разрезали сумерки и посыпались на колонну погромщиков. Я видел, как линия факелов распалась на отдельные огни, услышал вопли мятежников. И в этих воплях был ужас.

       Мы с Лелло промчались по дороге, и я пустил коня прямо в лоб толпы. В свете факелов я мог видеть их лица - перекошенные от злобы и страха, заросшие бородами, забрызганные кровью, которая уже проливалась литрами на утоптанный снег. Сразу несколько хойлов повернулись в нашу сторону, вытягивая мне навстречу насаженные торчком косы. Шанс разбросал их в стороны. Хрустнули под копытами моего коня чьи-то ребра. Шанс завертелся на месте, позволяя мне рубить мечом во все стороны, и я с бешеной хищной радостью ощущал, как мой клинок впивается в немытые тела погромщиков. Раз за разом, раз за разом.

       Воющие и мечущиеся хойлы теперь окружали меня со всех сторон. А я раздавал удары. Рыжему верзиле с топором отхватил руку - я видел, как половина предплечья с кистью отлетела в сторону. Верзила взвыл, упал в снег, разбрызгивая кровь из культи. Хойлу, который пытался ослепить моего коня факелом, разрубил шею. Клеймор Андрея Михайловича был достаточно длинным для того, чтобы я мог достать из седла любую тварь, пытавшуюся приблизиться ко мне на расстояние удара. Какой-то храбрец с яростным криком нацелил на меня ржавую рогатину - я отбил его выпад эфесом и рубанул сверху, с потягом, разваливая погромщику череп надвое. Брызги крови летели мне прямо в лицо, во рту появился медный привкус. От истошного воя, хлюпанья, скрежета и хруста подкатила неодолимая тошнота. Несколько хойлов, побросав оружие, ударились в бегство - я нагнал их и остановил. Навсегда остановил. Толпа передо мной провалилась, остались одни разбросанные по снегу трупы и вопящие раненные. Факелы шипели и гасли, стало темно, но в этой темноте стрелы моряков капитана Брискара находили свои цели с убийственной точностью - ах, не учел Дуззар, что я найму эльфов, а они в темноте видят не хуже, чем днем!

       Да, я совсем забыл про Дуззара. Нельзя, чтобы эта сволочь ушла...

       Темная фигура, выросшая будто из-под земли перед мордой Шанса, метнулась ко мне, вопя на одной ноте. Я будто в замедленной съемке увидел, как в мою сторону летит наконечник старого китового гарпуна.

       Может быть, я успел бы среагировать. Уклониться, увернуться, отбить гарпун клинком. Шансов было, как говорят англичане, fifty-fifty. Но Лелло опередил меня. Он оказался между мной и гарпуном, и я услышал его вскрик. Убийца не успел выдернуть гарпун: я не позволил...

      - Лелло!

       Я подхватил мальчишку, который упал на шею своего коня, перетащил его на Шанса и дал шпоры жеребцу. Рев и вопли уничтожаемой толпы оказались позади.

       Лелло был еще жив, когда я снял его с коня и уложил его на снег. В темноте я не мог видеть его лица и его глаз - только слышал, как он хрипит.

      - Лелло! - простонал я.

      - Ми...милорд... хол..лодно!

       Он икнул, забрызгав меня кровью, и перестал хрипеть. Черная дикая ярость бросила меня в жар, выступила слезами на глазах.

      - Без пощады! - заорал я. - Без пощады!!!!

       Мой крик никто не слышал. Может быть, только Шанс. Все звуки в этом мире заглушил безумный рев хойлов, погибающих под стрелами моих воинов.

       Лучшая музыка для моего слуха.





       Когда все закончилось, пошел крупный снег. И лес вокруг нас наполнился воем волков, почуявших пролитую кровь и много человеческой мертвечины.

       Эльфы ушли, не прощаясь. Просто ушли. Да и к лучшему, что мне не пришлось обмениваться впечатлениями о минувшем сражении с капитаном Брискаром. Мне было нечего ему сказать. Разве что поблагодарить за помощь. Но можно ли благодарить за ТАКОЕ?

      - Милорд! - Сержант Ригос выглядел, как заправский мясник. Куртка в брызгах крови, рукава засучены, в правой руке широкий кинжал. - Пойдемте, вам надо посмотреть.

       Перешагивая через разбросанные на дороге трупы погромщиков, мы подошли к месту, где стояли несколько арбалетчиков с факелами. При их свете я увидел в куче трупов Дуззара. Все верно, я не ошибся - это он привел сюда этих ублюдков. Инквизитор лежал на спине, оскалив зубы в гримасе боли и ярости. Эльфийская оперенная стрела угодила ему прямо в правый глаз.

      - Значит, не ушла гадина, - сказал я, опускаясь на корточки у трупа. - Не ушла.

       В поясной сумке Дуззара я нашел кошелек с несколькими золотыми монетами, перочинный ножик, походную чернильницу и свернутый в трубку лист пергамента. Я развернул его. Пергамент был чистый, но я вспомнил о записке, которую мы прочли в конторе Атеньера. Надо дождаться возвращения Элики и показать этот свиток ей.

      - Что с ним делать? - спросил Ригос.

      - Ничего, - я встал, сунул свиток в свой кошель. - Он хотел скормить нас упырям, так пусть теперь сам кормит волков. Заслужил.

      - Да, милорд. Может, отрезать ему голову и выставить над воротами? Пусть все видят, что ждет предателей.

      - Да. Это будет справедливо.

      - Будет сделано, милорд.

      - Возьмите, Матьен, - я протянул сержанту найденные у Дуззара золотые. - Разделите между всеми.

      - Благодарю покорно, ваша милость.

      - Вы закончили?

      - Да, милорд. Никого в живых не оставили. Все мертвы. Если кто и сумел сбежать, далеко не уйдет - полон лес волков.

      - Тогда помогите мне доставить Лелло в цитадель.

      - Конечно, милорд...

       Ворота Фор-Авек были открыты. И за воротами нас уже ждали сотни людей, выстроившихся в цепочку по обе стороны улицы. Весь город пришел встретить нас. И вот тут у меня встал ком в горле. Жители Фор-Авек не кричали "Ура!" или "Слава!", не махали нам руками, не бросали в воздух свои шляпы и колпаки. Как только мы вошли в город, все эти люди молча, одновременно, как по команде, обнажили головы и опустились на колени прямо в мокрый снег и грязь. Все разом. Склонив головы.

     - Встаньте, люди! - крикнул я. - Вы не рабы, а я не ваш король. Встаньте!

       Горожане подчинились. По толпе прошел тихий ропот и смолк. Стало очень тихо. И лишь изредка, проезжая по этому затихшему скорбному живому коридору, я слышал плач младенцев и всхлипывания женщин, увидевших мертвого Лелло, которого шесть стрелков Ригоса несли на солдатском плаще, слышал тихие голоса, благодарившие меня:

      - Спасибо вам, милорд, спасибо!

      - Да благословит вас Матерь-Воительница, милорд шевалье!

      - Благословенны будьте, милорд шевалье! Вы спасли меня и моего ребенка...

      - Без вас нас бы всех убили. Спасибо вам!

      - Бедный мальчик! Упокой Матерь его душу...

      - Спасибо вам, спасибо! Да хранит вас Матерь!

      - Вот они, наши мальчики! - Нетрезвая, пестро одетая девица выскочила из толпы и кинулась на шею Ригосу. - Живы, хвала Матери! Сегодня всем дам бесплатно!

       Послышались смешки, толпа оживилась. Шок у этих людей начал проходить.

      - Вина! - закричало сразу несколько голосов. - Выпьем за здоровье императора и нашего шевалье!

      - Вина! - подхватили в толпе. - Слава! Слава!

       Ну вот, началось, подумал я. Сегодня эти люди будут праздновать свое избавление от смерти. Сегодня в Фор-Авек будет весело. Всем будет весело, кроме меня.

       Оказывается, у любой победы бывает очень горький привкус.

       Привкус невосполнимой потери.



       *****************


       Отряд, посланный мной на север, вернулся через неделю. Пейре лучше меня справился с заданием - он уничтожил основные силы мятежников и не потерял ни одного человека. Но, главное, Элика вернулась живой и невредимой. И с обидой на меня. Никаких эмоций при встрече, только сдержанное, издевательски-почтительное приветствие ("Целую руки, милорд шевалье!"). Сойдя с коня, эльфка тут же потребовала приготовить ей ванну и ушла в свои покои.

       Отчет де Торона был по-военному сухим и лишенным красочных тошнотворных подробностей. Зато пана Домаша было не унять, особенно после того, как в замковой трапезной, где я распорядился накрыть стол для де Торона и его людей, он принял на грудь пару ковкалей местной полынной водки.

      - Ох, и веселый был поход, пан Эвальд, ну и поход! - рассказывал он, брызгая слюной и сверкая глазами. - Вовремя мы поспели, нечего сказать. В самую точку поспели, истинно! Бродяги уже со свсей округи к Дроммарду собрались, и было их там, что псов на собачьей свадьбе. Город обложили кольцом и ворота принялись ломать огроменным бревном на манер тарана. А тут мы объявились, яко с неба свалились, ха-ха-ха! Ну, мессир де Торон и атаковал с ходу. Мудрое было решение, я бы тоже так поступил, клянусь честью своей и имением! Встали мы клином и вдарили прямо на мост, туда, где большинство этих бездельников около тарана роилось. Надо было это видеть, милостисдарь Эвальд - мужепесы эти, как увидели наше приближение, так таран свой поиметый бросили и в ров начали со страху прыгать. А мы их - мечами да секирами по головам! Да и дамзель Элика чары на них напустила какие-то, отчего ужас их несусветный охватил, и впали они в полное расстройство духа. Так что о сопротивлении никто из этих стервецов и не помыслил, только о пощаде просили, но мы помнили, что ты нам наказал и потому... - Тут Домаш ударил ладонью по столу. - Эх, давно мой меч столько крови не пил, как в тот день! Всех вырезали, поголовно. Из сотни один не ушел. Дюжину мятежников, впрочем, мессир Пейре взял в плен, да и то затем, чтобы шерифу для показательной экзекуции передать. А уж шериф, шериф-то! - Домаш захохотал. - Видел бы ты, милостисдарь, как он выбежал нам на встречу и чуть ли не копыта у лошадей от радости целовал! А потом пир у себя в усадьбе закатил горой, чтобы нас за героизм наш и помощь неоценимую отблагодарить и почествовать! Наутро просыпаюсь я, а на площади уже молодцов-ребеллянтов вешают. Не стал его милость шериф волынку тянуть, быстро это дело организовал. Народу на радость, воронам на угощение.

      - Я уже сообщил в Рейвенор о бунте и о том, что было сделано лично мной, - сказал я. - Теперь непременно сообщу и о ваших заслугах, судари. А сейчас отдыхайте, я ненадолго оставлю вас...

       Дверь в комнату Элики была открыта. Эльфка уже переоделась в чистую одежду - ее дорожный костюм был брошен в корзину у двери. Она сидела у растопленного камина с книгой в руке и никак не отреагировала на мое появление.

      - Ты не пришла обедать, - сказал я, закрыв за собой дверь. - В чем дело?

      - Я не голодна, - Элика даже не посмотрела на меня. - И мне хочется побыть одной.

      - Этот пергамент я нашел у Дуззара, - сказал я, положив на стол свиток из сумки инквизитора. - Взгляни на него. Похоже, опять шпионское донесение. Это может быть важно.

      - Хорошо.

      - Ты ничего не хочешь мне сказать?

      - Нет, ничего. Нам не о чем говорить.

      - Ты так считаешь?

      - Я все знаю, - Элика все-таки отложила книгу и посмотрела на меня. - Я знаю, что Домино была здесь. И ты мне об этом не сказал.

      - Это наши с ней дела. Прости, но тебя они не касаются.

      - Ах, Эвальд, ды даже не понимаешь, что ты натворил! Когда я вызвалась перед Охранительной Ложей сопровождать тебя в Фор-Авек, я сделала это для того, чтобы уберечь тебя от роковых ошибок. И не смогла.

      - О каких ошибках ты говоришь?

      - В первую очередь о твоих отношениях с Домино.

      - Еще раз повторяю - моя личная жизнь...

      - Личная жизнь! - взорвалась эльфка. - Глупец! Ты настолько одержим своими страстями, что не понимаешь очевидного. Харрас Харсетта должен был попасть в Рейвенор, в хранилище Ложи. Нельзя было отдавать его виари, нельзя!

      - Объясни, почему.

      - Потому что теперь у магистров Суль появился повод окончательно уничтожить мой народ. И виноваты в этом ты и твоя подружка.

      - Домино здесь не при чем.

      - Ты так считаешь? Зря. Твоя любовь сделала тебя слепым. Хочешь, я скажу тебе, чего ты добился? Ты вообразил, что твоя любовь поможет сблизить виари и людей. Что твоя связь с наследницей дома Зералина окажется залогом будущего союза между моим народом и империей. Но ты забыл об одной простой вещи, мальчик - ты действуешь, как представитель ордена. Как фламеньер. Твои решения и действия мои соплеменники воспринимают как решения и действия воина, представляющего империю. Ты вводишь их в заблуждение.

      - Мне наплевать на империю. Меня заботит только Домино и наше счастье.

      - Это понятно. Ты ослеплен любовью. Не сомневаюсь, что ваше свидание с Домино не ограничилось только разговорами.

      - Это не твое дело, Элика, - я начал злиться.

      - Конечно, не мое. Только вот что я тебе скажу, мой милый салард: ваша... ночь любви может иметь самые неприятные последствия для всех. Пока Домино была девственницей, ее способности Нун-Агефарр не могли быть полностью реализованы. Но теперь все изменилось. Женская темная природа Домино благодаря тебе вырвалась на свободу и стала могучей подпиткой для ее магических способностей. Теперь она полноценная, освобожденная от всех мистических ограничений Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр. И я не знаю, радоваться этому или пугаться.

      - Ты лжешь. Ты говорила мне как-то, что сила Нун-Агефарр может покинуть Домино, если она вступит в связь с мужчиной. Именно поэтому нам не давали видеться и общаться.

      - Нун-Агефарр непредсказуема. Да, она может покинуть арас-нуани, но может и возрасти стократно, если девочка вступит во взрослую жизнь. Риск слишком велик.

      - И вы хотели оставить Домино старой девой?

      - Зачем? Если бы экспедиция на Порсобадо прошла успешно, Кара нашла бы Харрас Харсетта с помощью Домино, а потом избавила девочку от ее страшного дара при помощи найденного артефакта.

      - Кара мертва. Ее убили слуги Суль.

      - Я бы ее заменила! Прокляни тебя предки, неужели ты не понимаешь простейших вещей? Я прибыла с тобой на этот остров не затем, чтобы показывать тебе в купальне свою задницу или пить с тобой кевелен! У меня была одна задача - отыскать Кару и ее практикантов живыми или мертвыми. Убедиться, что Кара, Домино и артефакт не попали в лапы магистров.

      - И чтобы случилось, попади они к магистрам?

      - Большая беда. Этого нельзя было допустить.

      - Замечательно, - сказал я с иронией. - Нам осталось бы только доложиться - так мол и так, маги мертвы, эльфийская волшебница и артефакт у сулийцев. Дружно готовимся к концу света.

      - Это был бы идеальный вариант для твоих врагов в братстве, Эвальд. В этом случае твоя миссия была бы объявлена проваленной - со всеми вытекающими для тебя последствиями. Так что радуйся, что Кара оказалась умнее Дуззара.

      - А если бы мы нашли магов живыми, и артефакт был бы доставлен в Рейвенор?

      - Ложа при помощи артефакта смогла бы избавить Домино от магического дара. Это, помимо прочего. И тогда опасность была бы устранена, и все получили бы все, что хотели.

      - Конечно, - сказал я. - Империя получила бы видимость мира с Суль и могущественный артефакт. Магистры Суль получили бы Домино, потерявшую свою силу, а может и сам артефакт, который стал бы нахрен никому не нужен. Может, заплатили бы за них империи золотом, которого у сулийцев много. Ты получила бы благодарность и награду своего начальства. Спрашивается - что получил бы я?

      - Карьерный рост. Репутацию в братстве. И расположение очень влиятельных людей в Рейвеноре.

      - То есть, я не получил бы Домино при любом раскладе?

      - Эвальд, иногда мне хочется смеяться, когда я слышу тебя, а иногда хочется тебя ударить. Неужели эта девочка так много значит для тебя?

      - Я люблю ее.

      - Есть еще политика. Интересы империи.

      - Знаешь, Элика, я даже не знаю, что сказать. Спасибо, ты раскрыла мне глаза. Я и раньше догадывался, что ваша сраная империя - это всего лишь колосс на глиняных ногах, а братство фламеньеров - сборище тупых чванных ублюдков, давно утративших свою силу. Теперь мне все ясно вдвойне: вы боитесь магистров Суль. Боитесь до дрожи в коленках и потому закрываете глаза на все, что они делают. На позорную дань, которую твой же народ веками платит этим упырям. На то, что эмиссары Суль не таясь, орудуют в ваших землях, плодя в них вампиров и прочих тварей. Клянусь, я начинаю понимать Дуззара! Вы, как живым щитом, прикрылись несчастными виари и покорно делаете то, чего от вас хотят сулийцы - готовите крестовый поход на восток, против Тервании. В этой войне империя и алифат измотают друг друга, и придет время магистров. Вот тогда начнется новое Нашествие, которое уже никто не сможет остановить. Сэр Роберт понял это и пытался хоть как-то этому помешать, но впал в немилость и пожертвовал жизнью, чтобы остановить зло, расползающееся по империи. Но командоры плевать хотели на сэра Роберта и его верность долгу. - Я перевел дыхание, от волнения мне не хватало воздуха. - А теперь вам плевать на судьбу несчастной девочки, на мою любовь - вы просто используете нас, а потом отшвырнете, как обглоданную кость! Но вам это не зачтется, милые мои. Суль не оценит ваших иудиных поцелуев. Мы все станем их рабами, если они победят. Так кто из нас слеп, Элика? Кто из нас предатель?

      - Наверное, кое в чем ты прав. Но мы ничего не можем изменить.

      - Не хотим, - я сделал ударение на слове "хотим". - Вы все время рассматриваете худший вариант развития событий. Но есть и другой.

      - Конечно, - хмыкнула Элика. - Отдать Домино тебе, убедить императора и братство объединиться с виари, может быть, еще и с терванийцами, и вместе противостоять магистрам. Ты это хотел сказать?

      - А почему бы нет? Сэр Роберт и я сражались бок о бок с терванийцами против упырей в Баз-Харуме. Чтобы защитить Фор-Авек, я нанял моряков капитана Брискара, и они помогли мне справиться с мятежниками. Очень помогли. Пропасть, разделяющая народы, не так велика, как кажется.

      - Высокий Собор не пойдет на союз с виари. Он возможен лишь в одном случае: империя должна признать права виари на земли, когда-то принадлежавшие моему народу. На провинции Калах-Денар и Кланх-О-Дор. Высокий Собор даже не захочет обсуждать этот вопрос. А уж тем более командоры не согласятся на союз с Терванией. И если начнется война с Суль, мой народ будет уничтожен окончательно. И в этом будет твоя вина. Ты своими действиями приближаешь эту войну.

      - Я делал то, что должен был сделать. Я защищал мирных людей.

      - Наверное, это судьба, - печально сказала Элика. - Я ни в чем тебя не обвиняю. Очень скоро ты будешь объяснять свои поступки Высокому Собору, и тебе придется быть очень убедительным, Эвальд. Но сейчас речь не об этом. Подумай о Домино. Если бы она захотела остаться с тобой, она бы осталась. Но она выбрала другой путь. Догадываешься, какой?

      - Элика, давай без шарад.

      - Если совет домов виари получит убедительные доказательства того, что Домино является Блайин О"Реах, наследницей королевской крови, перед ними встанет трудный выбор. Передача Домино магистрам будет де-факто означать, что все дома виари признают себя вассалами Суль. Неизбежен станет союз между Суль и моим народом. Как тебе такой вариант?

      - А если совет откажется выдавать Домино?

      - Война с сулийцами будет только вопросом времени. И это будет война на учнитожение. Кого приведешь на помощь своей возлюбленной, Эвальд? Пьянчужку-роздольца? - Элика помолчала, потом внезапно кинула свою книжку в пламя камина. - Домино все понимает. Она умная девочка. Я знаю, она любит тебя, Эвальд, сильно любит. Хотела бы я полюбить кого-нибудь так, как она. Но королевская кровь - гордая кровь. Домино никогда не позволит, чтобы ее народ пострадал из-за нее. Однажды она пыталась противостоять своей судьбе, выбрала бегство. В твой мир, Эвальд. Но после того, как Кара сказала ей, кто она такая, Домино больше не будет прятаться и спасаться бегством. Она будет со своим народом и примет свою судьбу. Боюсь, что эта судьба незавидна.

      - Я найду ее, Элика, - я схватил эльфку за плечи. Странно, но на этот раз Элика даже не пыталась влепить мне по физиономии или вырваться. - Я не позволю причинить ей зло. Никому не позволю. Я буду драться за нее до конца. И мы будем вместе.

      - Тогда... - тут Элик замялась, и я с удивлением увидел в ее глазищах уже знакомые мне озорные искорки, - тогда ты ведь не откажешься от моей помощи, верно?

      - Значит, ты со мной? - Я был изумлен.

       Элика ничего не сказала, только высвободилась из моих рук и отвернулась. Я заглянул ей в лицо - на глазах у нее появились слезы.

      - Почему ты плачешь?

      - Потому что. Уходи, Эвальд. Ненавижу, когда кто-то видит, что я плачу.

      - Я огорчил тебя?

      - Нет, - тут она вытерла слеза пальцами и улыбнулась. - Ты дал мне надежду...



       ******************


       Письмо доставил в цитадель человек с корабля, вошедшего в порт в день зимнего солнцестояния. Всего три строчки, написанные твердым уверенным почерком:


       "Магистр де Ганнон умирает. Жду тебя с новостями с Порсобадо, о которых просил. Все дела передай своему заместителю. Будь осторожен и никому не доверяй. О.Ф."


      - Капитан велел передать вам, милорд шевалье, что корабль будет готов к отплытию через три часа, - сказал матрос. - Каюты для вашей милости и ваших спутников готовы. У вас будут еще какие-нибудь пожелания к моему капитану?

      - Нет, - ответил я, пряча письмо. - Ступайте.

       Итак, наступает час "Икс". Час выборов нового великого магистра. И час моего позора или славы. Оливер де Фаллен ждет меня в Рейвеноре с новостями. Что ж, у меня есть, что сказать Высокому Собору - и не только им. Есть, чем удивить высших сановников братства.

       В Фор-Авеке мне осталось сделать только три дела.

       Сообщить байору Домашу, что с этого момента он назначается комендантом крепости до прибытия нового шевалье.

       Предупредить Элику, что мы отправляемся в путь.

       И собрать свои вещи.




      - Шевалье Эвальд де Квинси де Латур, маркиз Дарнгэм!

       Я вошел в зал, наполненный народом. Десятки пар глаз посмотрели на меня. Я поклонился, как и полагалось по этикету - сначала пустующему креслу великого магистра, затем правой части зала, где восседали командоры, верховный имперский инквизитор Тома де Лиссард, верховные маги Охранительной Ложи, легат императора и орденские шевалье, после левому крылу, где сидели рыцари-выборщики, представители городских магистратов и общин. Встретился взглядом с Оливером де Фалленом - великий подскарбий братства сидел справа от императорского легата. Кресло рядом с де Фалленом было пустым: это было мое кресло.

      - Займите свое место, шевалье! - провозгласил церемониймейстер самым спесивым тоном.

       Я прошел направо, метя начищенный паркет полами своего плаща и сел рядом с де Фалленом.

      - Вы готовы? - шепнул скарбничий.

      - Да, милорд.

      - Отлично. Сейчас будет говорить де Бонлис. Это должно быть интересно...

      - Великий маршал пресвятого братства фламеньеров Ногарэ де Бонлис де Ретур, вам предоставляется слово! - объявил церемониймейстер.

       Маршал неторопливо вышел в центр зала, взошел на подиум для ораторов. Принял самую важную позу и заговорил негромко и медленно, точно хотел, чтобы каждое его слово впечаталось в наше сознание.

      - Милорды, члены большого совета и подданные его величества императора Ростиана! - начал он. - В начале своей речи я бы хотел выразить свою искреннюю скорбь по поводу кончины моего доброго друга, великого магистра святого братства Матери-Воительницы, светлейшего брата Эльмара де Ганнона. Он был славным воителем и прекрасным рыцарем, честным, отважным и бескомпромиссным. Именно под его водительством мы отвоевали у язычников и терванийских наймитов Роздоль и покончили с набегами на наши восточные границы. Именно благодаря мудрому руководству брата Эльмара наша Матерью хранимая империя вкушала долгие годы благословенного мира и спокойствия. Однако все мы смертны, и ныне брат Эльмар покинул нас, дабы присоединиться к Четырнадцати избранным Матерью и небесному воинству героев братства. Пришло время подумать, кто займет его место в братстве и станет хранителем наших священных традиций. И я безмерно горд тем, что в своем духовном завещании брат Эльмар указал мое имя. Позвольте же мне, воздав дань памяти светлой памяти моего покойного друга, выступить перед вами с речью, в которой я, как кандидат на должность великого магистра, изложу свои планы и свое видение нашего общего будущего!

       Де Бонлис говорил долго. Наверное, не меньше часа. Речь его была выспренной и витиеватой, в ней было много воды и несущественных подробностей, но эмоциональных моментов в ней тоже было предостаточно. Особенно когда маршал заговорил о Тервании. Лицо его изменилось, глаза загорелись фанатичным огнем. И если вначале он говорил тихо, то теперь чуть ли на крик сорвался.

      - У самых наших границ ныне стоят последователи веры, враждебной нам! - вещал маршал. - Все мы помним, как терванийцы поддерживали кочевников Диких степей во время войны за Роздоль. Все мы видели у кочевников терванийское оружие и видели трупы терванийских наемников, воевавших против нас в той войне. Ныне же нет между нами войны, но нет и мира! В Дикой степи последователи еретического учения возрастают в числе, и многие гланы кочевников присягнули на верность алифу Тервании. Возводятся могучие крепости, в которых стоят сильные гарнизоны, караванные пути к Мосту Народов стали небезопасны для наших караванов. Но главное - сама Матерь предупреждает нас о грядущих потрясениях. - Бонлис с ловкостью заправского фокусника извлек из складок своего роскошного шитого золотом фламеньерского плаща книгу "Золотых Стихов Наследия". - Откроем священное писание и прочтем в главе девятой стихи двенадцатый и тринадцатый: "Язычники, ведомые черной силой, поднимут знамена свои и бросят вызов Правде моей, и тень нового Нашествия падет на святую землю, если не задушат праведные змею в ее норе!" Разве не о нынешних временах это сказано? Разве не подобно нашествие еретиков и неверных нашествию нежити, которые были в прошлом? Душа еретика мертва, ибо отринуто в нем Божественное, и подобен он трупу - так говорит писание! Посему вижу я будущее братства в борьбе с богопротивным учением, наползающим с востока и с последователями его, кои подобны саранче, пожирающей наши посевы. И клянусь честью своей и мечом своим, что не буду знать ни минуты покоя, пока мерзкая саранча не будет стерта с лица земли, и да поможет в том Пресвятая Матерь Воительница!

       Речь маршала понравилась. Больше половины зала встретили ее возгласами одобрения и аплодисментами. Поклонившись собранию, Ногарэ де Бонлис прошествовал к своему месту и опустился в кресло. Вид у него был очень самодовольный.

      - Великий скрабничий пресвятого братства фламеньеров Оливер де Фаллен де Оврилак, вам предоставляется слово! - провозгласил церемониймейстер, выйдя на середину зала.

      - Желаю успеха, - шепнул я. Де Фаллен кивнул и направился к подиуму.

      - Благодарю милорда маршала за его проникновенную и прекрасную речь, - начал скарбничий, - и тоже хочу выразить свои соболезнования по поводу кончины нашего общего доброго друга, магистра Эльмара де Ганнона. И вот что мне припомнилось в связи с этим: ровно двадцать один год назад, в этот же самый день, девятый день после Зимнего Солнцеворота, я, тогда еще совсем молодой рыцарь братства, имел честь слушать в этом зале речь Эльмара. Он был одним из кандидатов и излагал нам свое видение будущего братства. Это была славная речь, в которой было много горькой правды и надежды. И я хочу обратиться к вам, братья, к тем, кто вместе со мной слышал эту речь - помните ли вы слова Эльмара де Ганнона?

       Де Фаллен сделал паузу и обвел зал взглядом. Ему не ответил никто.

      - Что ж, наверное прошло слишком много времени с тех пор, и многое стерлось в вашей памяти, - продолжил он. - Но я вот запомнил, что говорил в тот день будущий магистр братства. И какими словами он закончил свою речь.

      - И какими же, милорд скарбничий? - не выдержал де Бонлис, который, сверкая глазами, подался в своем кресле вперед.

      - Вот эти слова. Это цитата из "Золотых Стихов", одна из заповедей, оставленных нам Матерью-Воительницей, священная для каждого верующего и для каждого фламеньера: "Есть жизнь и есть смерть. Не ищите для себя вечной жизни, ибо она обращается вечной смертью и тьмой. Искореняйте то, что противно жизни, иначе Тьма поглотит вас, и станете вы добычей праха. Не заключайте ни мира, ни сделок с тем, что противно жизни, или Навь поглотит вас без остатка." Двадцать один год назад покойный Эльмар де Ганнон закончил свою речь именно этими словами.

      - Я их не помню, - сказал презрительно де Бонлис.

      - Милорд маршал, реплики с места недопустимы! - вмешался распорядитель.

      - Прошу прощения, - де Бонлис не усидел, вскочил на ноги. - Я лишь хотел сказать, что не понимаю, зачем милорд скрабничий упоминает все это.

      - Затем, что я выслушал вашу кандидатскую речь, собрат маршал, и понимаю, куда вы обращаете взгляд братства. Вы ждете смертельного удара с востока. Понимаю ваше беспокойство. Но стоит ли бояться врага, который слишком очевиден? К тому же врага, который никак не проявляет своей враждебности к нам?

      - О чем это вы? - нахмурился маршал.

      - О терванийцах. Да, их крепости вырастают неподалеку от наших границ, и кочевники Дальних степей охотно принимают их веру. Но с той самой поры, как мы победили кочевые племена в роздольской войне, терванийцы ни разу не беспокоили нас. Они не вторгались в наши земли, не подсылали к нам тайных шпионов, не пытались рассорить нас и наших соседей, не убивали наших купцов и не искали повода к войне с нами. И вот вам доказательство, - де Фаллен повернулся к восседавшему в кресле Луису де Аврано. - Милорд, вы ведь привезли новый договор из Бар-Ясина. Не могли бы вы огласить его?

      - Охотно, - де Аврано встал. - Его величество алиф Башир Второй признает неделимость Ростианской империи и Роздоля. Он считает, что империя и Терванийский алифат не являются врагами.

      - И вы верите им? - де Бонлис презрительно рассмеялся. - Вы верите еретикам и безбожникам? Да они завтра же нарушат все договоры с нами, если им это будет выгодно.

      - Возможно, - ответил де Фаллен. - Но пока они этого ни разу не делали.

      - Еретики готовятся к походу против нас. Иначе зачем они строят крепости у наших границ и обращают кочевников в свою веру? Численность последователей Аин-Тервани растет с каждым часом. В книгах Шо-Джарифа сказано: "Несите истину всем народам!". Это о многом говорит, не так ли?

      - Я не силен в вопросах богословия, но, помнится, и Матерь призывала нести нашу веру язычникам.

      - Вот! - Маршал направил на де Фаллена указательный палец. - Вы сами ответили на свой вопрос. Истинная вера не может мириться с еретическим лжеучением. Или Свет, или Тьма. Потому все еретики должны быть истреблены. Верно ли я говорю, монсиньор де Лиссард?

      - Именно так, маршал, - ответил великий инквизитор.

      - Прекрасно, - де Фаллен слегка улыбнулся. - Я ждал этих слов. И хочу спросить отца-инквизитора - какой вид ереси, согласно нашему святому учению, считается наиболее омерзительным и недопустимым для человека?

      - Писание говорит ясно: черная магия худшее из зол, - ответил инквизитор. - Ничто так не оскверняет человека, как принятие силы Нави через чернокнижие и служение чернокнижникам.

      - И этих слов я ждал. Благодарю вас, отец-инквизитор. А теперь я прочту вам одну записку, которую мне привез с Порсобадо шевалье де Квинси. Вы все знаете, что там случилось. Эта записка очень многое вам объяснит, господа.

      - Протестую! - де Бонлис поднял руку. - Все документы, связанные с мятежом на Порсобадо, не относятся к делу.

      - Может, мы все-таки ее зачитаем? - с улыбкой спросил де Фаллен. - Уверяю вас, это очень интересная записка. Писал ее погибший в ходе мятежа инквизитор Фор-Авек, брат Дуззар. Записка не была отправлена адресату, и шевалье де Квинси нашел ее на теле инквизитора.

      - Переписка членов святейшей инквизиции является одним из государственных секретов! - загремел главный инквизитор, испепеляя де Фаллена взглядом. - Никто не смеет оглашать ее! Запрещаю под угрозой проклятия!

      - Вы не можете проклясть фламеньера, сударь, так что успокойтесь, - ледяным тоном ответил де Фаллен, извлек письмо Дуззара и показал его собранию. - Письмо написано магическими чернилами и на сулийском языке. Вот что в нем говорится: "Новый шевалье отправился на север. Вечером я буду в Фор-Авек и поговорю с Варином по-другому. Вы получите все. Прошу еще денег для моих друзей из Лосской долины". Интересное письмо, не так ли?

      - Где доказательства, что это писал Дуззар? - Главный инквизитор привстал в кресле.

      - Вот они, - де Фаллен вытащил письмо, найденное нами у Атеньера. - Еще одно письмо, написанное тем же почерком, опять же на языке Суль и такими же чернилами и оставленное Дуззаром мэтру Атеньеру, управляющему торговой компанией в Фор-Авек. Атеньер подтвердил, что часто доставлял подобные письма от Дуззара анонимным получателям в Агерри и других городах, за что ему передавали для Дуззара крупные суммы денег. Читаем: "Продолжаю поиски ассистентки, ищу контактов с ушастыми. Атеньер дал тысячу гельдеров, возместите ему расходы". Милорд инквизитор, у вас наверняка есть записи, сделанные рукой Дуззара, так почему бы не сравнить почерки?

      - Вы хотите сказать, что брат Дуззар служил магам Суль?

      - Именно это я и говорю. Все, что случилось на Порсобадо, начиная с исчезновения Кары Донишин и ее группы и заканчивая мятежом хойлов, была устроено агентами Суль, и Дуззаром в первую очередь. Доказательств этому не счесть. Так что имейте смелость признать, что Дуззар оказался предателем. За что и поплатился.

      - Конечно, - крикнул де Бонлис, пытаясь перекричать оживившийся зал, - и я знаю, кто привез эти "доказательства"! Человек без роду, без племени, по стечению обстоятельств ставший фламеньером и вашим агентом, милорд скарбничий! Человек, происхождение которого не позволяет считать его человеком чести.

      - Негодяй, изувечивший моего сына! - заорал поднявшийся с места де Хох Лотарийский. Он, оказывается, тоже был тут. - Наконец-то я до тебя доберусь, прощелыга!

      - Хоть сейчас! - крикнул я в ответ.

       В зале начался самый настоящий бардак. Несколько человек удерживали де Хоха, который пытался пробраться ко мне, де Лиссард что-то кричал великому скарбничему, но в общем гуле ничего не было слышно. Правда, через пару секунд взревели фанфары, и зал быстро успокоился. Может быть, еще и потому, что вдоль рядов появилась вооруженная имперская стража.

      - Я могу продолжать? - спросил де Фаллен и повернулся к маршалу. - Да, печально, что держатель моего стремени в ваших глазах выглядит жалким простолюдином, хотя вы сами объявили ему о принятии в братство. Но, может, мы выслушаем человека, происхождение которого безупречно?

      - С удовольствием! - с вызовом крикнул де Бонлис.

      - Тогда я официально заявляю, что снимаю свою кандидатуру в пользу брата Берни де Триана, великого персекьютора братства фламеньеров! - заявил де Фаллен. - И передаю слово ему!

       Зал затих в напряжении. Такого поворота точно никто не ожидал - и я в том числе. Великий персекьютор тем временем покинул свое кресло и взошел на подиум. Он поклонился де Фаллену, а потом всем нам. Это был невыский, худощавый человек с бледным узким лицом и темными, коротко стриженными седеющими волосами.

      - Я подтверждаю все, что сказал с этого подиума милорд де Фаллен, - сказал он. - И готов рассказать многое другое, о чем вы не знаете, а мне по службе положено знать. И, в подтверждение слов милорда скарбничего, прошу выслушать еще несколько свидетелей, которые могут дать важные сведения. Хоть у нас не суд, а выбора магистра, мы должны знать всю правду. Пусть введут смотрителя маяка в Карлисе!

       Смотритель вошел. Он долго не мог начать говорить, но когда де Бонлис прикрикнул на него, заговорил, Он рассказывал о том, как в их деревне примерно три недели назад появился человек, назвавшийся имперским инквизитором. Как он напустил порчу на жителей деревни и превратил их в чудовищ. Сам он спасся только потому, что спрятался на маяке, и крепкая кованая дверь выдержала натиск тварей. Как видел потом с вершины маяка все, что происходило в деревне - приезд отряда во главе с господином шевалье (тут смотритель поклонился мне), как они разговаривали с чернокнижником, погубившим жителей деревни, и как потом, в начавшихся сумерках, начался бой. Упомянул смотритель и про корабль виари, который увидел с маяка в море недалеко от берега.

      - А потом началось это восстание, - сказал в конце смотритель. - Люди думали, что жителей Карлиса убили имперцы, но это не так. Это все сделал тот человек, который был там до них. Он превратил их в ходячих мертвецов, уж не знаю как. А обвинил во всем шевалье. Мои соплеменники поверили ему и восстали, глупцы. Вот и все, что я знаю.

       Следующим свидетелем был шериф Дроммарда - разодетый и яркий, как фазан. Он во всех подробностях рассказал о подавлении мятежа близ Дроммарда, не забыв упомянуть и о своих скромных заслугах. И последней церемониймейстер вызвал в зал Элику.

       Эльфка вошла стремительной легкой походкой - прекрасная, с покрытыми жемчужной сеткой волосами, в накидке, отороченной белоснежным мехом. Проходя мимо меня, Элика улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй. В этом зале, полном чопорных высокородных дворян, ее поступок выглядел настойщим хулиганством.

       Слушая Элику и наблюдая за тем, какая злоба разгорается в глазах маршала де Бонлиса и главного инквизитора, я понял, что мы победили. Исход выборов магистра был предрешен. Нам оставалось лишь дождаться итогов голосования.


       *****************



       Итоги выборов магистра были объявлены уже ближе к ночи.

       Из четырнадцати человек, имеющих право выбирать великого магистра, шестеро проголосовали за Ногарэ де Бонлиса, восемь - за Берни де Триана.

      - Считайте, что первый бой мы выиграли, Эвальд, - сказал мне де Фаллен. - Но де Бонлис так просто не сдастся. Идея крестового похода очень популярна среди братьев. Берни придется трудно первое время.

      - Почему вы сняли свою кандидатуру в пользу Берни? - задал я вопрос, который весь день не давал мне покоя.

      - Потому что Тьма надвигается на нас. - Оливер де Фаллен помолчал. - Император Алерий благодарит вас за службу. Думаю, скоро вас вызовут в его резиденцию. Вас заметили, и это очень хорошо.

      - Меня это мало волнует, сэр. Сейчас я больше всего хотел бы найти свою жену.

      - Ого, вы женаты? Когда успели?

      - Я говорю о Домино, сэр. О Брианни Реджаллин Лайтор.

      - Кстати, о вашей... жене. Я говорил с императором. Его величество очень интересует идея... хм... расширения контактов с виари. Пора пересмотреть наши взаимоотношения с Морским народом. Это очень важно для нас. Рано или поздно виари придется выбирать, на чью сторону встать. Мы не заинтересованы в том, чтобы знания и боевые таланты этого народа были использованы против нас.

      - Наконец-то! - вздохнул я. - Неужели мои мысли кто-то прочитал?

      - Отношения виари и империи хорошими не назвать, тому много причин. Идея союза с виари родилась давно, но у нас не было человека, который мог бы стать посредником в этом трудном и деликатном процессе. Готовы взять на себя эту роль, шевалье?

      - Все, что угодно, лишь бы вновь встретиться с Домино.

      - Пока это только мои идеи, навеянные вашими подвигами на Порсобадо. Помните наш разговор в гостинице? Я тогда и не подозревал, насколько вопрос Морского народа может быть важным для империи. Конечно, всему свое время. Император еще не принял окончательного решения. В ближайшее время вам придется вернуться в Фор-Авек и там продолжить службу. Если, конечно, новый великий магистр что-нибудь для вас не придумает. Но сначала отдохните неделю-другую. У вас усталый вид.

      - У меня нет времени на отдых, сэр. Я буду искать Домино. Элика Сонин обещала мне помочь.

      - Прекрасно. Вы редкий человек, Эвальд. Нечасто встречаешь такую любовь и преданность.

      - Я просто очень люблю ее, милорд.

      - Конечно. Уже поздно, идите отдыхать. Если вам нужны деньги, дайте мне знать, и я ссужу вас любой суммой. - де Фаллен протянул мне руку. - И еще раз благодарю вас за ваше мужество и находчивость. От своего имени и от имени своих друзей.

      - Не стоит, сэр. Но в следующий раз, прошу вас - не используйте меня в темную.

      - Хорошо, - улыбнулся скарбничий. - Идите спать, у вас глаза пьяные и красные...

       Назария встретил меня в дверях, с подносом и зажженной свечой. На подносе стоял кубок с горячим глинтвейном.

      - О, как хорошо! - После холодного ветра и мокрого снега на улице глинтвейн был абсолютно в тему. Я выпил несколько глотков и почувствовал приятное тепло по всему телу. - С Новым годом, Назария!

      - Простите, милорд?

      - Все в порядке. Спасибо за глинтвейн.

       Бедный добрый Назария! Разве только объяснить ему, что сегодня девятый день после Солнцеворота. В моем мире это тридцать первое декабря. Новый год. Здесь Новый год празднуют первого сентября.

      - Назария! - крикнул я из своей комнаты.

       Старик немедленно появился на пороге.

      - Могу я вас попросить накрыть на стол? - спросил я.

      - Конечно, милорд. Что прикажете вам подать? У нас есть копченое мясо, зелень, пирог с рыбой и яичными желтками, яблочное пюре по-лотарийски, немного хлеба и еще две бутылки вина. Если желаете, я мог бы разгореть мясо на сковороде.

      - Не стоит. Тащите все сюда. Я голоден.

      - Слушаюсь, милорд.

       Конечно, я все бы на свете отдал за то, чтобы вместо Назарии рядом со мной в этот вечер была бы Домино. Моя Домино, моя любовь, моя единственная и неповторимая. Мне остается только надеяться, что очень скоро я смогу встретиться с ней.

      - Я люблю тебя! - шепчу я пламени свечи на столе.

       Говорят, как встретишь Новый год, так и проведешь. Я встречаю его в одиночестве. Без любимой.

       А может быть все будет как раз наоборот. Ведь я по гороскопу Дракон, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, и наступает мой год, год Дракона!

       Да, все именно так. Не стоит верить в приметы. Надо думать о чем-нибудь хорошем. Тем более, что Назария уже накрыл на стол и откупоривает бутылки.

       А это значит, что жизнь продолжается. И после всего пережитого за последние месяцы я имею право верить в то, что она изменится в лучшую сторону.

      - Выпьете со мной, Назария?

      - Как будет угодно милорду, - старик подает мне кубок с вином, сам берет второй. - За что желает выпить милорд?

      - За что? За ночь Белтан. За встречу в книжном магазине, которая изменила мою жизнь. За моих друзей, живых и мертвых. И за любовь.

      - Прекрасный тост, милорд.

      - Самый лучший, - сказал я и выпил вино.









Оглавление

  • Астахов Андрей Львович    КРЕСТОНОСЕЦ
  •   Часть первая. Роздоль
  •     1. Странный Белтан
  •       2. Краткий курс молодого попаданца
  •    3. Пропавший курьер
  •       Часть вторая. Паи-Ларран, имперские земли
  •     1. Эльфийская роза
  •   2. Дампир
  • Часть третья. Дальние степи, Баз-Харум
  •     1. Степное гостеприимство
  • 2. В осаде
  •   3. Серебряная монета
  •   Часть четвертая. Данкорк, Лашев, Халборг
  •   1. По следам вампира
  •     2. Забытый ритуал
  • Часть пятая Рейвенор.
  • 1. Воля командоров
  • 2. Взгляд за занавес
  •      Часть шестая Фор-Авек, деревня Карлис
  •      1. Неупокоенные
  • 2. В тумане
  •       3. Вторая книга
  •   Часть седьмая Фор-Авек, Рейвенор
  •    1. Мятеж
  •     2. Au forter a Matra Bei!