Грешная тайна [Эмма Уайлдс] (fb2) читать онлайн

Эмма Уайлдс Грешная тайна Холостяки с дурной репутацией — 3

Глава 1

Это был роковой просчет.

Слабый лунный свет едва высвечивал во тьме мужскую фигуру, и Майкл Хепберн, повернувшись на секунду позже, успел увернуться от клинка. Он тотчас же почувствовал, как лезвие вспарывает его превосходный парчовый жилет и холодная сталь вонзается куда-то в бок. Боль пронзила его в тот момент, когда он нанес противнику удар ногой, инстинктивно защищаясь. Нападавший тут же вскрикнул и отшатнулся, едва не растянувшись на скользкой от дождя мостовой. Но затем, восстановив равновесие, он снова ринулся в атаку.

К счастью, на сей раз Майкл был вполне готов к нападению. Ловко отклонившись в сторону, он нанес мощный удар правой рукой, и в то же мгновение раздался глухой хрип; в этом узком грязном переулке было слишком темно, и Майкл, метивший нападавшему в челюсть, угодил противнику кулаком в шею, так что тот едва не задохнулся. Майкл же, воспользовавшись ситуацией, нанес незнакомцу очередной удар, на этот раз — ногой в пах.

Он еще в Испании запомнил простую истину: честный бой — это только для тех, кто может позволить себе проиграть. А умереть с честью — конечно же, неплохо, но жить, по его мнению, гораздо лучше. К тому же трудно было представить более омерзительную смерть, чем смерть в каком-то грязном и вонючем лондонском переулке.

Возможно, последний удар Майкла оказался не такой уж сильный, но нападавший, снова поскользнувшись, не устоял на ногах и рухнул на мостовую как подкошенный. Нож, выпавший из его руки, отлетел в сторону, и Майкл нагнулся, чтобы поднять его. Выпрямившись, он поднял голову и тут же увидел, как незнакомец, вскочив, бросился бежать. Через несколько секунд он исчез во тьме, но грохот его шагов раздавался в переулке еще какое-то время.

Майкл, наверное, бросился бы за незнакомцем в погоню, но рана в боку кровоточила и бежать в таком состоянии было бы неблагоразумно.

— Проклятие… — пробормотал он, распахивая сюртук и жилет, чтобы осмотреть рану.

Оказалось, что белая рубашка уже стала ярко-алой, а кровотечение, судя по всему, было довольно сильным. Однако рана оказалась несерьезная — уж Майкл-то прекрасно знал, какое возникает ощущение, если рана по-настоящему опасна.

Но вот время было неподходящее — хуже не придумаешь.

Поморщившись от окружавшей его вони, Майкл вытащил из кармана часы и, взглянув на них, проворчал:

— Да, уже чертовски поздно.

Было ясно, что вернуться к себе домой в таком виде он не мог, так как в доме у него сейчас было множество родственников и гостей.

К счастью, у него имелись и другие варианты.

Осмотревшись, Майкл направился к наемному экипажу, ждавшему его неподалеку, — кучеру он обещал очень хорошо заплатить. Само собой разумеется, что он не мог появиться в этом районе, возле этих убогих домов, в своей собственной карете, — в таком случае Майкл неизбежно привлек бы к себе внимание.

Когда он наконец добрался до наемного экипажа, у него ужасно кружилась голова. Кучера же, маленького человечка с узким лицом и неряшливой бороденкой, явно встревожил его вид.

— Что, сэр, проблемы? — спросил он.

— Теперь уже все в порядке, — ответил Майкл. — Грабители наглеют с каждым днем…

Кучер молча кивнул; он прекрасно знал, что этот район Лондона пользовался дурной славой. А Майкл очень надеялся, что щедрое вознаграждение заставит возницу забыть о том, что он вообще что-либо видел и кого-то куда-то доставлял в столь позднее время. Назвав адрес, он забрался в экипаж и осторожно, чтобы не беспокоить рану, устроился на сиденье.

Поездка была довольно тряской, но, к счастью, недолгой, и вскоре они въехали в спокойную и вполне безопасную часть Лондона. А элегантный особняк, к которому подъехал наемный экипаж, находился совсем рядом с Мейфэром, и в одном из верхних окон, к огромному облегчению Майкла, горел свет. Поблагодарив кучера, он добавил к обещанной плате довольно щедрые чаевые и тихо сказал:

— Мне хотелось бы, чтобы эта наша поездка была забыта.

Снова кивнув, коротышка тотчас взобрался на козлы, хлестнул вожжами свою костлявую лошадь, и экипаж, сорвавшись с места, почти сразу же исчез за углом.

Быстро осмотревшись, Майкл приблизился к парадной двери и энергично постучал. Открыл ему молодой человек со шрамом на бесстрастном лице. Он был в халате, а его темные волосы были растрепаны, что свидетельствовало о том, что поздний гость заставил его подняться с постели. Он говорил с Майклом довольно почтительно, однако во взгляде его не было ничего, кроме презрения. Отступив в сторону, молодой человек сказал:

— Пожалуйста, заходите, маркиз.

Переступив порог, Майкл пробормотал:

— Прости, что вытащил тебя из постели, Лоренс.

— Не нужно извинений, милорд, — ответил дворецкий. — Уверяю вас, все в порядке. — Он взглянул на кровь, капавшую на черно-белый мраморный пол с одежды Майкла, и с невозмутимым видом добавил: — Проходите же, маркиз.

— А леди Тейлор… она сейчас занята?

— Она сейчас совершенно одна, милорд.

Лоренс едва заметно усмехнулся и снова посмотрел на кровь. Потом взглянул на сюртук гостя.

— Что ж, очень хорошо, — кивнул Майкл.

По крайней мере он не помешает хозяйке дома. Антония редко говорила о своих личных делах, а он ее не расспрашивал, хотя и подозревал, что их с Лоренсом отношения выходили за рамки отношений слуги и хозяйки. Но даже если и так, его, Майкла, это не касалось, так как сейчас их с Антонией связывали только некоторые общие дела. То есть их вполне можно было бы назвать компаньонами.

— А ты не мог бы сообщить ей, что я здесь? — добавил Майкл.

Лоренс снова усмехнулся:

— Она будет рада принять вас, милорд. Она всегда вам рада.

Резко развернувшись, дворецкий удалился. Казалось, этого молодого человека нисколько не удивил ночной визитер, истекающий кровью, — во всяком случае, Он не задавал никаких вопросов.

Впрочем, и гость совершенно не удивился подобной встрече, поскольку он прекрасно знал, что Лоренсу приходилось видеть и не такое. Более того, он не сомневался в том, что дворецкий леди Тейлор умеет держать рот на замке. И все же неприязнь Лоренса говорила о многом…

Несколько минут спустя Антония, облаченная в шелковый халат, уже хлопотала над ночным гостем в своей спальне, окна которой выходили в сад. Широкую кровать хозяйки обрамляли бледно-золотистые драпировки, а на пол она постелила одеяло, чтобы Майкл не залил кровью дорогой ковер. Установив на одеяле позолоченный табурет, Антония усадила на него раненого и, вытаскивая из его бриджей рубашку, проговорила:

— Ведь я не раз тебя предупреждала… Тебе следовало проявлять осторожность.

Майкл поморщился от боли и проворчал:

— Мне сообщили, что у этого человека есть информация о Роже, поэтому я рискнул и согласился на встречу. Кроме того, напали на меня совсем не там. Это случилось, когда я возвращался к экипажу. В одном из самых опасных районов Лондона.

Антония взглянула на него с укоризной:

— И тебя это удивляет? Ведь благоразумные люди обычно не связываются с убийцами и предателями.

— Да, верно, — кивнул Майкл со вздохом.

Она пристально взглянула на него и тихо спросила:

— А информация… Стоила ли она твоей крови?

— Нет, разумеется.

— Понятно. — Она принялась расстегивать пуговицы на его рубахе. — Очень жаль, что так получилось.

Антония стащила с него рубашку, и он, чуть наклонившись, посмотрел на рану. Рана была довольно скверная и болезненная, к тому же он потерял много крови. Однако теперь Майкл окончательно убедился в том, что жизни его ничто не угрожало — у него бывали раны и похуже.

— Это все моя беспечность, — пробормотал он, снова вздохнув. — И оказалось, что мой предполагаемый информатор давно ушел, так и не дождавшись меня.

— С тобой такое случается уже во второй раз. И очень может быть, что тут нет никакой связи с самой встречей. Ты ведь сам сказал, что это довольно опасное место, не так ли? — Антония бросила на пол окровавленную рубашку и добавила: — А может, он просто хотел тебя ограбить?

— Но он не пытался ограбить меня, — возразил Майкл.

— Потому что твоя реакция сбила его с толку. Или же он просто хотел сначала убить тебя, чтобы потом без хлопот отобрать кошелек.

Тут за окном, в саду, какая-то ночная птица завела тихую мелодичную трель, совершенно неподходящую к столь мрачному разговору.

— Я думаю, что эти два события каким-то образом связаны, — ответил Майкл. — Нападение на прошлой неделе очень походило на нынешнее. Тогда тоже напали совершенно неожиданно, без всякого предупреждения. Наверное, сегодня мне следовало ожидать чего-то подобного. Обычно меня интуиция не подводит, но на сей раз, к сожалению, подвела. Знаешь, еще совсем недавно я полагал, что наш приятель опять скрылся от нас, покинув страну. Теперь я уже не так в этом уверен.

— Похоже, он снова обвел нас вокруг пальца, — сказала хозяйка и, склонившись над раненым, стала мокрой тряпкой вытирать кровь с его левого бока.

Ее черные как вороново крыло волосы тотчас рассыпались по плечам, отчего яркая внешность леди Тейлор стала казаться еще более необычной.

По происхождению Антония была испанкой, и это отчетливо проявлялось в ее смугловато-оливковой коже и резких чертах лица. Правда, нос у нее был, пожалуй, немного длинноват, зато губы казались необычайно чувственными, а изящные пышные формы могли бы соблазнить и святого.

А Майкл — Бог свидетель! — к святым никакие относился.

Внезапно халат Антонии слегка распахнулся, и Майкл — пусть раненый и истекающий кровью, но все же никак не труп — невольно залюбовался ее полными крепкими грудями с темными сосками. «Неужели искушение?» — промелькнуло у него. Нет-нет, такого просто быть не могло. Эти их отношения закончились несколько лет назад. Но он все равно оставался мужчиной, а она — очень соблазнительной женщиной, и с этим ничего нельзя было поделать.

Тут Антония, снова смочив тряпку в тазу с холодной водой, решительно заявила:

— С тобой все будет в порядке. — Она опять приложила ткань к тому месту, где кровь все еще немного сочилась. — Рана не слишком глубокая, но все же следует послать Лоренса за доктором. Не возражаешь?

— Нет-нет, спасибо.

Антония тяжко выдохнула и с некоторым раздражением проговорила:

— Я так и знала… Знала, что ты будешь упираться. Но рану необходимо зашить. Ты ведь видел мой вышивки? Поверь, получится замечательный шрам. Еще один шрам-красавец.

Майкл нахмурился и пробурчал:

— Просто перевяжи рану, вот и все.

Было бы ужасно неприятно, если бы пошли слухи о том, что маркиза Лонгхейвена ударили на улице ножом. Общественное внимание для него — как яд. Именно поэтому он решил, что не стоило появляться дома в таком состоянии.

Антония вдруг подбоченилась и громко заговорила:

— Мигель, ты должен…

— Пожалуйста, прекрати, — перебил Майкл. — Сейчас слишком поздно для споров.

Женщина сокрушенно покачала головой и, театрально вскинув руки, воскликнула:

— Я бы все равно проиграла спор! Знаю это по опыту! Что ж, прекрасно. Поступай по-своему, упрямец. Сейчас я тебя перевяжу.

С этими словами Антония скрылась в туалетной комнате. Через несколько минут она вернулась с женской сорочкой из тончайшего полотна, а затем, отыскав ножницы, стала резать ее на длинные полосы.

Майкл какое-то время наблюдал за ней, потом проворчал:

— Знаешь, я почти сразу понял, что рана не опасная для жизни. Но из-за нее все же возникает чертовски сложная проблема…

Антония прижала к его ране тампон, а затем принялась перевязывать рану. Майкл минуту-другую помолчал, потом вновь заговорил:

— Видишь ли, через два дня я должен жениться. Поэтому мне придется придумать какое-то правдоподобное объяснение, чтобы отложить свадьбу.

Антония вскинула на него глаза и поджала губы. Наконец, протянув руку за очередной полоской белой ткани, тихо спросила:

— Ты действительно собираешься… пройти через это? Даже не верится.

— Почему же не верится? Ведь о помолвке было объявлено еще несколько месяцев назад.

— И все же я не верю, Мигель.

Майкл со вздохом пожал плечами. Этот разговор возникал у них и раньше. Однако Антония постоянно заявляла, что ей «не верится».

— Но я и впрямь собираюсь жениться, — сказал Майкл.

— Неужели ты женишься на какой-то невзрачной девчонке только потому, что этого желает твой отец?

— Я был бы очень тебе признателен, если бы ты не называла мою будущую жену невзрачной, — ответил Майкл, снова нахмурившись.

Антония в раздражении передернула плечами. Продолжая перебинтовывать рану, она заявила:

— Тебе будет до смерти скучно с ней. Неужели не понимаешь?

Майкл невольно усмехнулся:

— Я не думаю, что жена обязана развлекать меня. В моей жизни и так предостаточно развлечений, в список которых можно включить и тот факт, что кто-то, судя по всему, желает моей смерти. Так что давай пока оставим в покое мою будущую жену, если ты не против. Лучше скажи, что ты думаешь о нападениях на меня. Ты полагаешь, что это какой-то мой враг?

Заканчивая перевязывать Майкла, Антония наклонилась к нему так близко, что он почувствовал запах этой обворожительной женщины, и сейчас ее чудесные черные волосы касались его щеки!

— Я в этом не уверена, — ответила она почти шепотом. — Но думаю, что смерти тебе могут желать многие из тех, кто знает о твоем существовании.

Кто знает о его существовании? Что ж, таких людей, к сожалению, немало.

Немного помолчав, Майкл вновь заговорил:

— Но причиной покушения могло стать… что-то особенное. Тебе так не кажется?

— Может быть, решимость поймать Роже? — предположила Антония.

Он утвердительно кивнул:

— Что ж, вполне возможно.

— Может, обдумаешь именно этот вариант?

— Нет, пока не стоит. — Майкл провел ладонью по подбородку. — Полагаю, сейчас мне надо обдумать самые разные варианты, а затем остановиться на каком-то одном, самом правдоподобном.

— Такой вариант у тебя уже есть, так что не пытайся меня одурачить. — Закончив перевязывать рану, Антония сделала на концах «бинта» изящный бантик. — Последнее покушение окончательно убедило тебя кое в чем, не так ли? Ты полагаешь, что наверняка будут и другие попытки убить тебя, ведь так? Иными словами, они не уймутся, пока работа не будет выполнена.

— Я предпочел бы, чтобы о моем убийстве не говорили как о работе, — проворчал Майкл.

Антония тихонько фыркнула.

— Тогда скажи, как еще это называть.

Проигнорировав замечание собеседницы, Майкл продолжил:

— К несчастью, первый убийца не остался в живых, иначе я уже тогда, бы получил все ответы и обошелся бы без сегодняшней ночной встречи. — Это была самозащита, и он даже не сам убил того человека — его кучер, заметив нападавшего, достал пистолет в очень удачный момент (или в неудачный, это уж как посмотреть). И кучер оказался на редкость метким стрелком.

К сожалению, нападавший умер почти мгновенно и оказался совершенно бесполезным. Досадно, это точно. Раненые обычно довольно разговорчивы, а вот мертвые в этом отношении — сплошное разочарование.

— Но раз уж так случилось… что ты теперь собираешься делать? — спросила Антония, приподняв свои черные брови.

— Что делать? — переспросил Майкл со вздохом. — Что-нибудь непременно придется сделать, вернее — придумать. Вот только в данный момент я не знаю, что именно, — добавил он, снова помрачнев.

Действительно, как же он будет объяснять эту рану в свою брачную ночь? Ведь даже в темноте и под одеялом его молодая жена узнает про рану, потому что почувствует бинты. Рана, слава Богу, не слишком серьезная, поэтому не сделает его недееспособным, но все же через два дня ее вряд ли можно будет разбинтовать без риска, что она снова откроется.

Проклятие! Жизнь становится все сложнее, и этот случай — прекрасное тому доказательство. Если он зальет кровью свою молодую жену, это едва ли можно будет посчитать романтичным. И — опять-таки! — это происшествие потребует каких-то объяснений. Вот только каких именно?

Мысленно выругавшись, Майкл проворчал:

— Бренди у тебя есть?

Бренди требовалось даже не от боли, а для того, чтобы прочистить мозги.

Антония с улыбкой кивнула:

— Разумеется, есть. Контрабандное французское бренди. Все-таки приходится признать, что эти ублюдки могут делать хоть что-то хорошее. Садись вот в это кресло, Мигель. Тут тебе будет удобнее.

Она прошла в дальний угол комнаты и смыла кровь с рук. Затем, взяв с маленького столика хрустальный графин и бокалы, налила две порции и вернулась к гостю — босая, в распахнутом халате и, как всегда, необычайно женственная и соблазнительная.

— Спасибо. — Майкл поудобнее устроился в кресле и взял один из бокалов. Сделав глоток, сказал: — Мне также потребуется новая рубашка. Может быть, Лоренс одолжит мне какую-нибудь? Сейчас в Саутбруке в предвкушении моей свадьбы собралось множество гостей, и я не могу быть уверен, что проскользну в дом незаметно. Я оставлю свой сюртук здесь, если ты займешься им.

— Не беспокойся, Мигель, я сделаю все, что ты захочешь, — с хрипотцой в голосе ответила хозяйка.

Последние слова Антонии прозвучали как весьма прозрачный намек, однако Майкл предпочел его не заметить. В некоторых ситуациях эта женщина оказывалась чрезвычайно полезна, но, к сожалению, она была не очень умна.

Заставив себя улыбнуться, Майкл отметил:

— Спасибо, дорогая. Я всегда ценил твою верность и твою находчивость.

— Но ты все равно намереваешься жениться на своей малышке, не так ли, Мигель?

Он посмотрел на нее поверх своего бокала и кивнул:

— Да, совершенно верно.

— Миледи, я доставил вашу драгоценную посылку едва ли не к порогу шикарного особняка, — сообщил дворецкий, поморщившись.

Антония, сидевшая у камина, взглянула на него с усмешкой:

— Ревность совсем не идет тебе, Лоренс.

Широкоплечий дворецкий — она ничего не знала об этом таинственном человеке — стоял у двери ее спальни. Через всю левую щеку Лоренса — Антония даже не знала, имя это или фамилия, — протянулся широкий неровный шрам, но и при этом дефекте он был довольно привлекательным мужчиной (разумеется, так считали только те женщины, которым нравились грубоватые мужчины с невероятно широкими плечами).

Снова поморщившись, Лоренс проворчал:

— Не знаю, как с ревностью, но у меня-то по крайней мере есть чувства, чего не скажешь про маркиза Лонгхейвена. Он всегда был холодным. Я даже удивился, увидев всю эту кровь. Мне казалось, из него должна течь ледяная вода.

— Ты ошибаешься, — возразила Антония. — Уверяю тебя, он совсем не такой.

Уж она-то прекрасно знала: в Майкле не было ничего холодного, он весь был словно пламя, без намека на дым. Причем пламя это могло в любой момент спалить каждого, кто, проявив неосторожность, прикоснется к нему.

И конечно, Майкл всегда делал то, что следовало делать. Он был блестящим как ограненный алмаз, и граней у него было великое множество.

— Выходит, он отказался остаться на ночь? — спросил Лоренс, приподняв бровь.

— Откуда ты знаешь, что я предлагала?

— В ваших глазах, миледи, некоторое разочарование. Кроме того, я знаю, что вы наверняка это предлагали.

— Ты бесцеремонен, Лоренс, — заметила Антония, нахмурившись.

— А вы, миледи, очень заблуждаетесь, когда говорите о маркизе.

Антония пристально взглянула на дворецкого:

— Это не твое дело, ясно?

Она постаралась изобразить негодование, но у нее не очень-то получилось.

Лоренс же взглянул на нее с ухмылкой и спросил:

— Миледи, вы серьезно?

Она тут же кивнула:

— Абсолютно серьезно. И еще кое-что, Лоренс… Возможно, ты не заметил, но маркиз приехал сюда с ножевой раной в боку. Причем рана оказалась довольно болезненной. Следовательно, постельные игры никак не входили в его планы.

— Что касается раны, то от меня это обстоятельство не ускользнуло. Ведь именно я вытирал с пола следы крови до самой вашей спальни. А затем я дал ему чистую рубашку и подвез поближе к его роскошному дому, чтобы он мог проникнуть туда незаметно. Неужели вы все это уже забыли, миледи?

— Нет-нет, не беспокойся. Твое усердие всегда оценивается по достоинству, разве не так?

Лоренс, хотя и считался дворецким, выполнял в доме Антонии множество обязанностей. И если уж откровенно, то он был совершенно незаменим. Управлял ли Лоренс каретой, изображал ли слугу, подавая кларет ее гостям, или же выполнял любые другие задания — иногда довольно необычные, — он все делал добросовестно и при этом был чрезвычайно осмотрителен.

— Вам сказать, какое я хотел бы получить вознаграждение? — осведомился Лоренс, переступив порог спальни.

Он медленно прошелся по комнате, приблизившись к хозяйке, и каждым своим движением этот могучий мужчина напоминал подкрадывающегося к добыче хищника.

Перед тем как отвезти Лонгхейвена домой, он оделся, но теперь опять был в халате. Причем халат то и дело распахивался, открывая мускулистую грудь, а темные глаза хищно поблескивали.

Казалось, что в такой обстановке, на фоне шелковых драпировок и персидских ковров, этот человек был совершенно неуместен — слишком уж грубый, слишком мужественный, — однако Антония, едва взглянув на него, почувствовала, что ее сердце забилось быстрее. И так случалось почти всегда, когда в глазах Лоренса появлялся этот блеск, — в такие минуты ее неудержимо к нему влекло, и было очень трудно воспротивиться этому влечению.

Однако на этот раз она заявила:

— Уже поздно. Я устала…

— Вы можете поспать потом, — сказал Лоренс и тут же добавил: — После этого вы будете спать лучше.

Ей следовало бы прогнать его.

Но, как всегда, она этого не сделала.

— После этого вы гораздо лучше спите, — продолжил Лоренс с хрипотцой в голосе, свидетельствовавшей о том, что ему требовалось.

Да, после этого она действительно спала лучше, но, просыпаясь, обычно сожалела о произошедшем. А то обстоятельство, что она пользовалась услугами Лоренса для кратковременного наслаждения, всегда тревожило ее и мучило совесть, в существовании которой она, впрочем, очень сомневалась.

Но сейчас она снова попыталась воспротивиться:

— Это несправедливо по отношению к тебе, Лоренс.

Тут он вдруг обнял ее и крепко прижал к себе. И Антония тотчас же почувствовала жар его тела и ощутила силу, его желания. Лоренс же, подхватив ее на руки, прошептал ей прямо в ухо:

— Не беспокойся, я могу сам позаботиться обо всем. Позволь мне любить тебя, Антония.

Она и на сей раз сдалась, хотя прекрасно знала, что опять будет сожалеть об этом.

Может быть, и неудивительно, что она никакие могла заснуть, но все же это ужасно раздражало.

Поднявшись с постели, Джулианна Саттон подошла к окну и, отдернув штору, уставилась в темноту. Молодой месяц едва освещал крыши соседних домов и, казалось, превращал их окна в пустые глазницы.

Еще два дня.

Через два дня она должна выйти замуж. То есть послезавтра.

При мысли об этом по спине девушки пробежал холодок. Да, конечно, она почти всю свою жизнь знала, что однажды выйдет замуж за маркиза Лонгхейвена, Но сейчас слово «послезавтра» пугало ее.

Ведь она никак не ожидала, что ей придется выйти замуж за другого человека, пусть даже этот человек — маркиз Лонгхейвен.

Джулианна почти не сомневалась: если бы Гарри был жив, она бы так не нервничала.

Ах, Гарри… Какая у него была чудесная беззаботная улыбка…

Тихий стук в дверь прервал ее раздумья.

— Да, войдите!

Дверь тут же открылась, и послышался мужской голос:

— Еще не спишь? Я увидел свет под твоей дверью. Какого черта ты не спишь в такой поздний час?

— Я могла бы задать тебе тот же вопрос, — ответила Джулианна, когда ее старший брат вошел в комнату.

Вместе с братом к ней «вошел» также и сильный запах бренди, а вот свой галстук братец, очевидно, уже где-то потерял. Малькольм вернулся домой довольно поздно, к тому же немного растрепанный, так что нетрудно было догадаться, где он был и чем занимался. В очередной раз поразившись разнице между мужчинами и женщинами (первые могут делать все, что заблагорассудится, а вторых всегда и во всем ограничивают), Джулианна с язвительной усмешкой заметила:

— Я-то по крайней мере готова ко сну, а вот ты только что ввалился в дом.

— Я вовсе не ввалился.

— Значит, ты уже немного протрезвел.

— Да, пожалуй, — со вздохом кивнул Малькольм, запустив в волосы пятерню, добавил: — Играя в карты, я потерял счет времени, потому и пришел так поздно. Ну… и выпил, конечно, несколько бокалов бренди. А у тебя какая отговорка? Почему ты еще не спишь?

— А я… просто думала.

— А… Предсвадебные волнения? — Малькольм прошелся по комнате, затем рухнул в обитое шелком кресло. — Знаешь, сегодня вечером я видел в нашем клубе Лонгхейвена. Он казался совершенно спокойным — как обычно. Похоже, у него вообще нет нервов, а если имеются, то он тщательнейшим образом это скрывает.

Джулианна не была уверена, что слово «спокойный» — правильная характеристика ее жениха. «Спокойный» — это было бы слишком уж просто. «Сдержанный» — подошло бы гораздо лучше. Да-да, казалось, он усилием воли сдерживал энергию, бушевавшую в нем, а его внешнее спокойствие лишь усиливало впечатление.

— Что ж, вот и хорошо, что он спокоен, — пробормотала Джулианна, тихо вздохнув. — Хотя должна признаться, что я хотела бы знать своего жениха гораздо лучше — так, как знала Гарри.

— Гарри был отличным парнем, — сказал Малькольм с искренним сожалением. — Чертовски досадно, что он умер.

Джулианна была очень благодарна брату за эти его слова, а некоторая резкость выражений свидетельствовала лишь о том, что братец был не совсем трезв.

А вот смерть Гарри и впрямь была досадной случайностью. И действительно, ведь не часто же случается, что вполне здоровый молодой человек в возрасте двадцати семи лет вдруг жалуется на боль в груди, а затем через несколько часов умирает. Его родители, герцог и герцогиня Саутбрук, конечно же, были в отчаянии. И они тотчас же написали своему младшему сыну, в то время сражавшемуся на Апеннинах с французами. Родители умоляли его вернуться домой, но он, возможно, и не согласился бы вернуться в Англию, если бы война не решила все за него — она наконец-то закончилась, так что Майклу Хепберну все-таки пришлось занять место Гарри, то есть принять его титул, занять положение наследника герцогства — и «унаследовать» невесту старшего брата.

Родители девушки, а также герцог и герцогиня, все еще настаивали на этом браке. Помолвка же до смерти Гарри не была официально оглашена, а в брачном контракте значились Джулианна и маркиз Лонгхейвен, так что официальные документы даже не пришлось изменять.

Правда, Джулианна поначалу спорила с отцом, говорила, что почти не знает младшего сына Хепбернов — ведь ей было всего тринадцать, когда он уехал в Испанию, — но в конце концов по какой-то непостижимой причине она все же дала свое согласие на этот брак. Сказала только, что венчание должно состояться, когда закончится траур, — это было единственное условие.

И вот теперь, когда после смерти Гарри прошло уже больше года, а Майкл, вернувшийся домой, уже прожил в Англии какое-то время, она по-прежнему знала его ничуть не лучше, чем до его возвращения. Вежливый, очаровательный, но все такой же замкнутый и загадочный — вот все, что она могла бы сказать об этом человеке.

— Да, ты прав. Очень жаль, что Гарри умер, — проговорила Джулианна с печалью в голосе. И ей тотчас же вспомнился веселый молодой человек, за которого она собиралась замуж.

Внешне братья были очень похожи — оба стройные, худощавые, с каштановыми волосами и светло-карими глазами. И, конечно же, у обоих были по-настоящему аристократические черты. Как, впрочем, и у всех Хепбернов, всегда считавшихся красавцами.

А вот характером младший брат совершенно не походил на Гарри. Джулианне трудно было определить характер своего жениха, но почему-то ей казалось, что Майкл Хепберн был… более сложным.

Снова вздохнув, девушка тихо сказала:

— Знаешь, я очень скучаю по Гарри. Он был такой веселый, почти всегда смеялся…

Малькольм хотя и был немного пьян, улавливал грусть в голосе сестры. И сейчас, внимательно глядя на нее, он тихо, но отчетливо проговорил:

— Жизнь иногда меняется, Джул, и мы ничего не можем с этим поделать. К тому же очень может быть, что все произошедшее было изначально предназначено и тебе, и новому маркизу. Видишь ли, я всегда считал, что Гарри был… слишком уж ручным, если ты понимаешь, что я имею в виду. А вот Майкла Хепберна ни в коем случае нельзя назвать послушным — так мне, во всяком случае, кажется. Кроме того, он очень скрытный. Что бы Майкл ни говорил, никогда не знаешь, что он думает на самом деле.

Джулианна тоже так считала, и слова брата лишь укрепили ее опасения. Теперь уже у нее не было сомнений: от такого человека, как ее жених, можно ожидать чего угодно.

Глава 2

— Это непременно следовало зашить, — проворчал Фицхью, отбросив в сторону повязку с засохшей кровью. — Поверьте, сэр, вам нужно наплевать на все ваши опасения и позвать доктора, чтобы взглянул на рану. Полагаю, что рана довольно серьезная.

Майкл заставил себя улыбнуться, хотя рана ужасно болела.

— Звать доктора не в моих интересах, Фицхью. Ведь доктор может поведать кому-либо, что пользовал маркиза Лонгхейвена по поводу ножевой раны. У меня бывали раны и похуже, и ты всегда прекрасно с ними справлялся. Так что перестань ворчать и займись делом.

Пожилой слуга маркиза неодобрительно покачал головой, однако повиновался: он очистил рану и наложил на нее чистую повязку. Крепкий, коренастый, морщинистый Фицхью исполнял сейчас роль камердинера так же добросовестно, как исполнял свои обязанности в то время, когда они вместе со своим господином служили под командованием Веллингтона.

Через несколько минут Майкл надел рубашку и посмотрел в зеркало. Чисто выбритый и опрятно одетый, маркиз выглядел теперь совершенно естественно, если не считать легких теней под глазами. В эту ночь он, конечно же, не выспался, и, самой собой, настроение у него было отвратительное. Но другого настроения у Майкла быть не могло — слишком уж много неприятностей в последнее время: две попытки убийства, сложное задание начальства, а теперь еще и сложности с брачной ночью.

«Проклятие, как же быть с этим венчанием? — спрашивал себя маркиз. — И что сказать жене ночью?»

Его бывший сержант, возможно, обладавший сверхъестественной способностью читать мысли, внезапно проговорил:

— А можно ли поинтересоваться, что вы собираетесь сказать ей, полковник? О… простите, милорд, — тут же добавил Фицхью.

Он несколько лет называл Майкла «полковник» и частенько оговаривался по старой привычке.

— Пока не знаю, — пробурчал маркиз. — Я собирался сказать, что упал с лошади, но боюсь, что едва ли она мне поверит. Ведь рано или поздно повязка все равно сползет, и окажется, что я лжец. Не самое лучшее начало супружеской жизни, не так ли?

Слуга негромко фыркнул и проворчал:

— Этой очаровательной молодой леди лучше сразу привыкать к полуправде. Ведь не станете же вы, милорд, посвящать ее во все те дела, которыми занимаетесь.

Проигнорировав это замечание слуги, Майкл в задумчивости продолжил:

— Так вот, если падение с лошади не подходит, нужно придумать что-то другое.

Фицхью молча пожал плечами и, собрав грязную одежду маркиза, отправился в гардеробную. Проводив его взглядом, Майкл осмотрелся и невольно вздохнул. Он не стал занимать покои Гарри — казалось худшим видом предательства забрать что-то еще, когда-то принадлежавшее старшему брату. Он и так уже унаследовал его титул, его состояние и даже невесту, так что не могло быть и речи о том, чтобы перебраться в его покои. А здесь, в старых комнатах Майкла, обстановка была та же самая, что и до его отъезда в Испанию. На резной кровати — скромные темно-синие драпировки, на полу — довольно простенький кремовый ковер, а на высоких окнах — такого же цвета занавеси. Ему был двадцать один год, когда он ступил на палубу корабля, отплывавшего на континент, и в те годы он совершенно не заботился об украшении своих комнат. Таким же он оставался до сих пор. Но Джулианна, возможно, захочет что-то переделать в их части особняка на Мейфэре, а может быть, и не захочет — он слишком плохо ее знал.

Да, слишком плохо, так как намеренно все это время держал дистанцию, то есть почти не общался со своей невестой.

«Не важно, какой она может оказаться», — напомнил себе Майкл. Он решил, что женится на этой девушке, потому что так хотели его родители, горевавшие по старшему сыну. Конечно, сначала Майкл очень удивился, узнав об их решении. Более того, он отчасти даже возмутился, но в какой-то момент понял, что не сможет им отказать: очевидно, годы войны и интриг все же не настолько его ожесточили. Да, он не смог отказать родителям, поэтому вернулся домой и занял место брата — наследника герцогства. А теперь он собирался присвоить и молодую женщину, ту, которой было предназначено стать женой старшего брата.

Вероятно, чувство вины не так бы его терзало, если бы Гарри не был влюблен в нее до безумия, если бы не ждал этой свадьбы с таким нетерпением.

Письма из дома, которые Майкл изредка получал, сначала только намекали на это. Старший брат рассказывал, какой прекрасной стала Джулианна, когда повзрослела, какой умной и веселой, очаровательной и грациозной. А вот последнее письмо, дошедшее до Майкла уже в то время, когда Гарри лежал в могиле, было более откровенным и все объясняло. Гарри писал, что будет безмерно счастлив дать обет верности этой женщине и будет любить ее до конца своих дней.

А он, Майкл, что сейчас чувствует? Достоин ли он жениться на Джулианне?

— Нет, разумеется, — пробормотал он со вздохом.

Ведь он, нынешний маркиз, нисколько не похож на старшего брата. В его характере не было и намека на то добродушие, которым в избытке обладал Гарри. К тому же он в последние годы видел слишком много отвратительного и ужасного, а все шрамы, оставшиеся на его теле, казалось, перенеслись каким-то образом и в его душу.

Тут в спальне снова появился Фицхью, и маркиз заявил:

— Мой брак будет браком по расчету.

— По расчету вашему или ее? — спросил верный слуга. — И как все это будет выглядеть? Вы занимаетесь своими делами, а она не замечает ваши ножевые раны, долгие отлучки, поздние возвращения домой и внезапные исчезновения среди ночи?

— Откуда я знаю, как это будет выглядеть? — проворчал Майкл. — Я ведь никогда не был женат… Однако точно знаю: большинство аристократических браков — особенно те, которые устроили родители, — подразумевают некоторую самостоятельность супругов. Кроме того, она еще очень молода. Ей нет и двадцати.

— А при чем тут молодость? — Фицхью нахмурился. — Глаза-то у нее есть, не так ли? И очень даже красивые к тому же. Ох, вот что я вам скажу… Лучше бы вам, полковник, придумать подходящее объяснение вашему нынешнему состоянию, иначе потом придется очень дорого заплатить. Судя по виду этой опасной раны, можно догадаться, что к завтрашней ночи вы будете не в лучшей форме и не сможете заявить о своих супружеских правах. А эта милая малышка обязательно удивится, — мол, почему это мой муж такой скучный? И будет еще хуже, если ей все это не понравится.

— Не думаю, что она знает разницу между хорошим мужчиной и не очень, — возразил маркиз. — Но ты ведь, наверное, не сомневаешься в моей мужской доблести?

Фицхью рассмеялся:

— Нет-нет, полковник, нисколько не сомневаюсь. Думаю, вы все сделаете так, как надо. Однако мне кажется…

— Спасибо, Фицхью, — перебил маркиз со смехом. — Спасибо, что веришь в меня.

— В данном случае трудно не поверить в вас, полковник. Ведь она на редкость привлекательная девушка. — Фицхью ухмыльнулся и добавил: — Полагаю, вы не могли этого не заметить.

Майкл невольно рассмеялся:

— Да, ты прав, я это заметил, не мог не заметить. У нее блестящие волосы — точно шелк, цвета красного дерева, и очень милое личико с изящными правильными чертами. А фигура — стройная и вместе с тем приятно округлая во всех нужных местах.

И конечно же, Фицхью был прав: красота ее синих глаз с длинными черными ресницами просто поразительна. Правда, на его вкус, Джулианна была слишком уж тихой, но ведь он никогда не пытался с ней поговорить, так что в этом он, возможно, ошибался.

В его мыслях Джулианна все еще принадлежала Гарри. И к несчастью, ему казалось, что и она думала точно так же.

О Господи, даже сама мысль о том, что он будет спать с женщиной, принадлежавшей Гарри, временами приводила его в ужас. Но с другой стороны, его родители сумели преодолеть свое горе и готовы были отпраздновать эту свадьбу. Более того, мать занялась свадебными приготовлениями с почти безумной радостью, и он прекрасно знал: она с нетерпением ждет появления внука.

Но едва ли ее мечтам суждено осуществиться, если враги, уже дважды на него покушавшиеся, все же добьются своего.

Пристально взглянув на верного слугу, маркиз заявил:

— Пожалуй, я не стану ломать над этим голову. Просто скажу ей правду, вот и все. Скажу, что по дороге домой на меня напали. Кто и почему — понятия не имею. Но, к счастью, мне удалось отбиться. Однако я не рассказал об этом в тот же вечер только потому, что не хотел портить праздник и расстраивать мою матушку. Как ты думаешь, такое объяснение подходит?

Фицхью весело рассмеялся и спросил:

— Милорд, неужели вы хотите сказать правду? Ведь обычно правда у вас — самый последний вариант.

— Но на сей раз правда очень даже выгодна. К тому же я действительно должен подумать о матери. Она очень тяжело переживала смерть моего брата, а сейчас наконец-то почувствовала себя счастливой. Надеюсь, Джулианна поймет мое желание сохранить это происшествие в секрете. Я уверен: хотя Джулианна тоже скорбит по Гарри, она прекрасно знает, как важна для моих родителей эта свадьба.

— Вполне естественно, что она скорбит, сэр. И вы тоже скорбите, иначе не захотели бы на ней жениться.

Разве? Неужели действительно не захотел бы? Что ж, возможно. Ведь раньше он никогда не задумывался о браке.

Майкл снова прошелся по комнате. Сделав резкое движение, поморщился от боли, внезапно пронзившей бок.

— Знаешь, Фицхью, ведь мне все равно придется когда-нибудь жениться — так почему бы не на ней? Жениться — это вполне естественно, не так ли?

— Естественно, но только не для вас, сэр. Обычно вы все делаете по-своему.

И это была чистейшая правда. Он действительно всегда все делал по-своему.

Пожав плечами, Майкл пробормотал:

— Но в данном случае я вовсе не против брака. Джулианна поистине очаровательна и, кажется, обладает ровным характером. Полагаю, она не так испорченна, как некоторые вздорные светские дамы, которых я имел несчастье встречать. По крайней мере сейчас, то есть когда женюсь, меня больше не будут осаждать настойчивые мамаши, при каждом удобном случает демонстрирующие мне своих дочерей. К тому же мои лучшие друзья уже женаты.

Да, женаты, однако по любви. И Алекс Сент-Джеймс, и Люк Доде — друзья и собратья по оружию — нашли себе женщин, которых по-настоящему любили и без которых не могли жить.

Но у него, Майкла, совсем другая ситуация. Он женится из чувства долга. Однако не каждому везет так, как повезло его друзьям: не каждый находит ту, без которой жить не может. Впрочем, ему тоже отчасти повезло. Ведь Джулианна очень даже ему подходит. Подходит во всех отношениях.

Снова пожав плечами, маркиз заявил:

— Полагаю, что для меня пришло время жениться. А что касается свободы… Думаю, что вполне можно быть женатым и в то же время свободным.

Камердинер криво усмехнулся и сказал:

— Вы считаете, что будете свободным. Давайте поговорим о вашей свободе через несколько месяцев, полковник.

Джулианну не очень-то интересовали особенности цветения розовых орхидей в сравнении с белыми, и она вполуха слушала беседу матери и герцогини Саутбрук — дамы с увлечением говорили о цветах для следующего дня. Но девушку ужасно беспокоило волнение, охватившее ее накануне свадьбы. Временами ей даже казалось, что она задыхается, хотя элегантная гостиная, в которой они сидели, была довольно просторной, а в открытые высокие окна то и дело задувал приятный ветерок. Погода же была замечательная: на лазурном небе — ни облачка, и повсюду разносился сладостный аромат роз. Наверное, вполне можно было бы ожидать, что такая прекрасная погода приободрит ее, однако Джулианна не могла без содрогания думать о завтрашнем дне — ее одолевали тягостные предчувствия.

Завтра, завтра, завтра…

«Боже, помоги».

И дело было вовсе не в том, что Джулианна не хотела выходить за Майкла Хепберна. В конце концов, маркиз был красив, богат, знатен… и обладал все остальным, чем могла бы восхищаться молодая женщина. Просто она чувствовала, что его отношение к их браку такое же неоднозначное, как и у нее.

Да и как же иначе? Ведь его, как и ее, в сущности, заставили на это решиться…

— Джулианна! — раздался громкий голос матери. — Ты что, не слышала вопроса?

Девушка вздрогнула от неожиданности. Подняв глаза, она увидела, что дамы смотрят на нее с некоторым удивлением. Запинаясь, она пробормотала:

— Ох, простите, я… я просто задумалась.

Герцогиня, стройная и миниатюрная, с густыми каштановыми волосами, ласково улыбнулась девушке и сказала:

— Мое дорогое дитя, твоя рассеянность вполне ожидаема, так что не извиняйся. Я уверена, что Майкл сейчас также растерян. Он буквально на минутку забежал на завтрак и почти ничего не съел.

Джулианна вежливо кивнула, хотя ей трудно было представить маркиза растерянным. Сдержанный и холодный? Да, конечно. Но растерянный? О, это даже смешно! И еще труднее было представить, что маркиз куда-то «забежал на минутку».

Герцогиня снова улыбнулась и поднялась с дивана; причем она каким-то образом умудрялась выглядеть одновременно и величественно, и по-матерински ласково.

— Теперь, вплоть до самой церемонии, будет ужасная суматоха, — сказала герцогиня, — так что я прощаюсь. Дайте знать, что решите насчет цветов, — добавила она, взглянув на хозяйку.

Каких цветов?

Ах да, орхидеи.

Мать Джулианны тут же закивала и воскликнула:

— Да-да, конечно, ваша светлость!

Герцогиня же, снова повернувшись к девушке, легонько потрепала ее по щеке:

— Ах, дорогая, все это делает меня такой счастливой… Не могу дождаться вашей свадьбы.

Герцогиня действительно была сейчас счастлива — в этом не было никаких сомнений. Когда же она удалилась, Джулианна взглянула на мать в смущении ипробормотала:

— Я не очень внимательно вас слушала вовсе не потому, что хотела обидеть. Просто мне действительно не так важно, какие будут цветы.

— Что ж, дорогая, вполне ожидаемо, что у тебя сейчас множество разных мыслей. Ну раз уж мы теперь с тобой одни, а завтра уже вот-вот наступит, давай-ка поговорим о свадьбе, как следует все обсудим.

Джулианна едва удержалась от стона. Поговорить о свадьбе? Но ведь они последние несколько месяцев только этим и занимались — ежедневно говорили о свадьбе!

— Мама, вы ведь давно уже обо всем позаботились, обо всех деталях. Не могу даже представить, что еще можно обсуждать. Разве что цвет орхидей, — добавила девушка, невольно вздохнув.

Мать Джулианны, когда-то необычайно стройная, в последние годы заметно пополнела, а в ее золотистых волосах появились серебристые нити, однако она по-прежнему была очаровательной женщиной. И конечно же, она любила свою единственную дочь, хотя по характеру Джулианна совсем не походила на родительницу — она больше любила книги и музыку, а вот ее мать определенно была «общественным созданием», вовлеченным во все светские дела.

Однако Джулианна почти всю свою жизнь сознавала, что брак с наследником герцогства крайне важен для всей ее семьи — важен до такой степени, что она не могла от него отказаться.

— Ты неправильно поняла меня, дорогая, — заявила мать, пристально взглянув на Джулианну. — Я хотела сказать, что сейчас самое время обсудить твою брачную ночь. Ведь до этого события нам, возможно, больше не удастся серьезно поговорить.

Событие? В этом слове было что-то угрожающее.

Права мужа, супружеская постель, произведение потомства — все это когда-то было темой запретной и вместе с тем необычайно интригующей, но в последнее время Джулианна старалась не думать о таких вещах. Однако мать хотела поговорить именно об этом, то есть о высоком мужчине с завораживающими ореховыми глазами и золотисто-каштановыми волосами, о мужчине, которому с завтрашнего дня, видимо, представится право делать с ней все, что ему заблагорассудится.

Тихонько вздохнув, девушка ответила:

— Что ж, поговорим, мама, если вы так хотите.

Она выпрямилась и, сложив руки на коленях, почувствовала вдруг, что ладони вспотели.

Мать посмотрела на нее с улыбкой и сказала:

— Дорогая, я просто хочу, чтобы ты была подготовлена. Видишь ли, маркиз довольно опытный мужчина, и он будет ожидать от тебя определенного поведения.

Джулианна с раздражением подумала: «Почему все говорят о том, смогу ли я угодить ему, но никто не беспокоится, что мне не угодит он. Ведь может случиться и так, разве нет?»

— Что ж, мама, хорошо. Я внимательно слушаю, — сказала она со вздохом.

Мать едва заметно нахмурилась, какое-то время она молчала, нервно перебирая складки на юбке.

— От тебя ведь потребуется разделить постель с лордом Лонгхейвеном. Ты понимаешь это?

Джулианна опять вздохнула. Она «понимала» гораздо больше, чем полагала ее мать. Довольно много она узнала от подруг, а вот мать избегала разговоров на эту тему. Только сейчас заговорила. Но тотчас же умолкла и довольно долго молчала. Джулианна тоже молчала, при этом глядя на мать вопросительно.

И тут мать вдруг выпалила:

— Он захочет потрогать тебя в определенных местах, возможно, даже снимет с тебя рубашку. Ему это будет приятно, и ты не должна противиться. Ты должна позволить ему и все остальное — все, что он захочет. А потом он, наверное, уйдет в свою спальню. Хотя, возможно, и не уйдет. Как и во всем, это на его выбор.

Джулианна невольно нахмурилась; неравенство между мужчинами и женщинами ужасно ее возмущало!

— Выходит, я во всем должна ему подчиняться? — пробурчала девушка.

Мать тут же кивнула:

— Да. Совершенно верно. Потому что так устроена жизнь. Не забывай: ты должна подарить ему наследника, это твой долг, и не бойся, дорогая, на самом деле это не так уж неприятно… Главное — терпи без жалоб, и тогда все будет хорошо.

«Похоже, первая брачная ночь станет для меня серьезным испытанием», — подумала Джулианна с усмешкой.

— Но если супружество — долг, то почему же некоторые женщины неверны, почему заводят себе любовников?

Явно смутившись, мать отвернулась и принялась наливать себе еще чаю, причем делала это довольно долго. Наконец, выразительно взглянув на дочь, проворчала:

— Тебе не следует слушать грязные сплетни, дорогая.

— И все же мне хотелось узнать обо всем получше, мама. Как все происходит в постели? Ведь некоторым женщинам это, должно быть, очень нравится, если они заводят себе любовников. Может, их не удовлетворяет то, что происходит в их постели?

— Джулианна!.. — в ужасе воскликнула мать. — Как ты можешь говорить такое?!

Подобная реакция нисколько не удивила Джулианну. Она прекрасно знала, что мать умела говорить только о погоде и модах, более серьезные темы были ей недоступны. Вот и сейчас серьезный разговор явно не получался.

Тихонько вздохнув, девушка сказала:

— Я просто надеюсь, что во всем этом есть нечто большее… Ведь тебя же не просто считают племенной кобылой?

— Конечно, есть большее. — Мать поднесла чашку к губам и сделала маленький глоток. — Просто делай то, что говорит муж, и позволь ему все, что он пожелает. Тогда оба вы останетесь довольны. Поверь, моя дорогая, все будет очень даже просто.

Все будет просто? Просто — с маркизом Лонгхейвеном? Почему-то Джулианна сомневалась в этом. С Гарри, возможно, и впрямь было бы просто, но не с его братом.

Сообразив, что разговор окончен, девушка подошла к матери и поцеловала в щеку.

— Спасибо вам за совет, мама.

Мать улыбнулась и с явным облегчением проговорила:

— Я уверена, дорогая, ты станешь прекрасной женой. Муж будет тобой очарован.

Майкл Хепберн — очарован? Джулианне казалось, что потребуется очень многое, чтобы довести упомянутого человека до такого состояния. Потребуется гораздо больше, чем красивое платье и церемония, которая была навязана им обоим. Он, без сомнения, не был ею очарован — просто смирился.

Что ж, не слишком многообещающее начало семейной жизни, если и муж, и жена смирились каждый со своей судьбой.

— Наверное, я сейчас пойду наверх и немного отдохну, — солгала Джулианна, украдкой взглянув на позолоченные часы на каминной полке — их мерное тиканье напоминало о том, что важна каждая минута.

Слава Богу, герцогиня наконец-то ушла, иначе она бы опоздала.

«Ведь завтра я выйду замуж», — напомнила себе девушка.

А сегодня ее ждало одно очень важное дело. Она еще не стала леди Лонгхейвен, и у нее была назначена встреча.

Сегодня его последняя ночь холостой жизни, а он проводит ее в холоде и сырости на заброшенной пристани, окутанной густым туманом. Этот белесый туман проникал сквозь одежду и, казалось, промораживал до самых костей.

Какое-то время вокруг ничего не было видно, кроме заброшенной полусгнившей хижины с зияющим дверным проемом, напоминавшим беззубую улыбку старика. А потом вдруг из тумана возникла мужская фигура и стала медленно приближаться к Майклу.

— Приветствую, Лонгхейвен, — послышался мужской голос.

— Здравствуй, Чарлз.

— Отвратительная сегодня ночь.

— Согласен. Прошлой ночью погода была гораздо лучше, но ничего хорошего она не принесла. — Почувствовав пульсирование в ране, Майкл едва заметно усмехнулся. — Вчера, когда я уже возвращался, на меня напали.

— Напали, говоришь? — Чарлз нахмурился. — Неужели опять?

— Да, опять.

— Но ты не похож на раненого.

— Если это хвала моей стойкости, то спасибо.

Майкл снова усмехнулся.

Чарлз Пейтон внимательно посмотрел на собеседника, потом спросил:

— Из-за этого нападения ты, наверное, пришел к выводу, что первый инцидент не был случайным?

Майкл утвердительно кивнул:

— Разумеется, это не случайность — о том свидетельствует рана у меня в боку. Похоже, кто-то имеет весьма кровожадные намерения.

— Весьма прискорбно, — проворчал Пейтон. — Он сбежал?

Маркиз снова кивнул:

— Этот убежал, к сожалению.

— Выходит, ты кое в чем ошибся. Согласен?

«Разумеется, согласен», — подумал Майкл, невольно поморщившись; рана по-прежнему ужасно беспокоила.

— Ошибся не только я. Похоже, вся наша служба чего-то не учла. И конечно же, нельзя игнорировать вероятность, что кто-то выдает противникам информацию. Ведь и в первом, и во втором случае кто-то точно знал, где и когда я буду находиться. Само собой, Лондон не самый безопасный город в мире, но два нападения за такое короткое время… — Маркиз нахмурился и добавил: — Это заставляет предположить, что среди наших людей появился предатель. И следовательно, возникает целый ряд вопросов: кто, как, почему?

Пейтон с невозмутимым видом пожал плечами:

— Ни на один из твоих вопросов я ответить не могу. Зато могу задать тебе еще два. Что ты собираешься с этим делать? И как скоро я узнаю о результатах твоего расследования?

— Да будь все проклято! — Майкл еще больше помрачнел. — Ведь я же должен завтра жениться! Конечно, я не собираюсь уклоняться от дел — все время обдумываю варианты, — но мне все же в любом случае придется хотя бы сделать вид, что я уделяю внимание своей молодой жене. Так что тебе, Чарлз, придется дать мне как минимум несколько дней. И еще… Хочу подчеркнуть, что именно ты должен ответить на некоторые мои вопросы — а не наоборот. То есть мне нужна информация, ты понял?

— Понять-то понял… — Пейтон ненадолго задумался. — Знаешь, если честно, то меня заинтриговало такое развитие событий. Что ж, если найду что-то имеющее отношение к делу, с тобой непременно свяжутся. — Сэр Чарлз усмехнулся и добавил: — И, конечно же, я знаю о твоей свадьбе. Я ведь приглашен, помнишь? Как и почти весь лондонский высший свет.

Разумеется, сэр Чарлз не мог не входить в список гостей, даже если бы не был произведен в рыцари за свою службу Короне, ведь Чарлз Пейтон являлся зятем герцога Роудея и имел весьма впечатляющую родословную.

— Конечно, я помню, что ты приглашён, — проворчал Майкл.

Он вынужден был признать, что мысль о брачной церемонии и последующем праздновании вызывала у него желание скрипеть зубами. Весь завтрашний день ему придется находиться в центре внимания, а потом еще надо будет разобраться со своей раной, то есть что-то придумать.

Да-да, эта проклятая рана! Брачная ночь по-прежнему казалась трудноразрешимой проблемой — ведь он так и не решил, что скажет своей молодой жене.

— Что ж, до завтра? — Пейтон едва заметно улыбнулся.

Маркиз коротко кивнул:

— До завтра, Чарлз. Буду рад тебя видеть. И знаешь… — Майкл криво усмехнулся. — Должен признаться, что мне очень нравится дышать и делать многие другие вещи, которые делает живой человек. Вот только как в моей ситуации остаться в живых? Есть какие-нибудь соображения?

— Ты, Лонгхейвен, довольно изобретательный человек. Я уверен, ты обязательно что-нибудь придумаешь. Но я, конечно же, могу предложить свою помощь, если она тебе понадобится. Свяжись со мной обычным способом.

Майкл снова кивнул. Он прекрасно знал, что в ближайшее время ему очень могла бы пригодиться помощь Чарлза Пейтона. Сэр Чарлз редко вмешивался лично в какие-либо операции, но мог позаботиться о том, чтобы необходимая помощь была оказана.

Через несколько секунд они расстались и поспешно разошлись в разные стороны. Хотя эти двое прекрасно знали друг друга, они всегда тщательно следили, чтобы их не видели вместе, во всяком случае — в такое время и в таком месте.

Расставшись с сэром Чарлзом, маркиз немного поразмыслил, а затем направился в свой клуб — идти сейчас домой ему ужасно не хотелось, так как в Саутбрук-Хаусе собралось множество родственников, причем о существовании некоторых из них он до недавнего времени даже не подозревал. Разумеется, Майкл был готов к грядущему дню, знал, что ему придется играть роль страстного жениха и приятного собеседника, но сейчас у него не было сил общаться с пожилыми тетушками, а также со всевозможными кузенами и кузинами.

Спокойный тихий ужин и несколько бокалов бренди у себя в клубе — вот что привлекало его сейчас более всего.

Подавая клубному дворецкому мокрый плащ, Майкл не мог не подумать о том, что у Гарри в данный момент были бы совсем другие чувства. Да, его старший брат был бы сейчас счастлив и с нетерпением ждал бы предстоящего события, а не страшился его — ведь завтра, в конце дня, прекрасная Джулианна согрела бы не только его постель, но и сердце.

Но он, Майкл, ни в чем, кроме внешности, не походил на своего обаятельного и жизнерадостного брата. И очаровательная леди Джулианна, конечно же, знала об этом — следовательно, понимала, что уготовила для нее судьба. Вместо Гарри, прекрасного человека, жаждавшего жениться на ней и наверняка ставшего бы идеальным мужем, а когда-нибудь — и достойнейшим герцогом, она получала в женихи его младшего брата, скрытного, мрачноватого, совершенно не желавшего принимать какое-либо участие в светской жизни. Само собой разумеется, что такая замена никак не могла порадовать леди Джулианну.

— Сыро там, да, Лонгхейвен? — послышался знакомый голос. — Если хочешь, присоединяйся к нам. Мы как раз говорили о тебе.

Вернувшись к действительности, маркиз увидел герцога Люка Доде, сидевшего за столом. Перед Люком стоял бокал с янтарной жидкостью, на губах же его играла едва заметная улыбка. За этим, же столом, тоже с улыбкой, сидел лорд Алекс Сент-Джеймс, темные волосы которого были чуть длиннее, чем полагалось по последней моде, но сэр Алекс не очень-то заботился о светских условностях.

Взглянув на этих двоих, Майкл улыбнулся; если он и мог назвать кого-то своими близкими друзьями, то именно Люка и Алекса. Однако этот вечер он хотел бы провести в одиночестве. Дело в том, что его друзья недавно женились. Сент-Джеймс взял в жены известную своей красотой дочь графа и та теперь ждала их первенца, а Люк женился на очень красивой молодой вдове, также с радостью ждавшей грядущего материнства. Оба они, по их собственному признанию, были чрезвычайно довольны своим новым семейным положением и с восторгом готовились к предстоящему отцовству, так что вполне могли бы заговорить об этом, а Майкл от подобных разговоров бежал как от чумы.

Проклятие! Если бы он хотел поговорить о браке, то мог бы просто отправиться домой и сдаться на милость своих престарелых, но весьма энергичных тетушек.

Но с другой стороны, Люк и Алекс — все же его лучшие друзья, и он никак не мог отказаться от их общества.

Снова улыбнувшись, маркиз уселся рядом с приятелями и проговорил:

— А я думал, что вы оба еще не вернулись в Лондон.

Люк Доде, светловолосый и обаятельный, в очередной раз улыбнулся. Его серые глаза были полны веселья.

— Не забудь, приятель, нам завтра предстоит присутствовать на твоей свадьбе. Мэдлин как раз сегодня была на примерке нового платья, которое собирается надеть на завтрашнее торжество. Знаешь, ее талия начала исчезать, но я из-за этого нисколько не огорчаюсь, — добавил Люк со смехом.

Майкл заставил себя улыбнуться и осмотрелся в поисках официанта.

Алекс же с ухмылкой заметил:

— Моя Амелия заявила, что ни за что не пропустит такое событие, хотя ее положение уже стало совершенно очевидным. Правда, она заставила меня поклясться, что мы будем сидеть где-нибудь сзади. — Лорд Сент-Джеймс снова ухмыльнулся и добавил: — У меня не хватило духу сказать ей, что это не сделает ее менее заметной, но все же я согласился на все — только бы ей было спокойнее. И знаете, мне кажется, что сейчас она стала даже прекраснее, чем прежде.

«Где же этот проклятый официант?!» — мысленно воскликнул Майкл; беременные дамы совершенно его не интересовали, а вот выпивка сейчас была бы кстати.

Люк рассмеялся и протянул приятелю свой бокал виски:

— Вот возьми. Я только что заказал. Я знаю, что тебе в данный момент требуется именно это. У тебя, Лонгхейвен, взгляд человека, которому чертовски хочется выпить. Так что не стоит ждать официанта. Пей, не отказывайся.

Майкл и не собирался отказываться. Взяв бокал, он сделал такой большой глоток, что едва не закашлялся. Шумно вздохнув, спросил:

— Значит, по взгляду догадался? А какой у меня взгляд?

— Затравленный, — сказал Алекс. — Ты выглядишь как человек… загнанный в угол. Обреченный. Пожалуй даже — приговоренный.

Проклятие! Он так и знал, что они заговорят об этом.

Коротко рассмеявшись, маркиз проворчал:

— К черту твои шуточки, Сент-Джеймс Я сейчас плохо воспринимаю юмор. А вот виски — очень даже хорошо.

Майкл сделал еще один глоток.

— Может, ты избегаешь тех, кто хотел бы тебя поздравить? — осведомился Люк, откинувшись на спинку кресла. — В вечер перед свадьбой я делал то же самое, хотя у нас была очень скромная церемония. А вот твоя обещает стать грандиозным событием. Похоже, именно это тебя смущает. Если честно, Лонгхейвен, то должен заявить: я никогда еще не видел тебя таким, как сейчас.

Майкл со вздохом кивнул:

— Ты прав, Люк. Признаться, я предпочел бы встретиться лицом к лицу с отрядом французов, а не с толпой шумных родственников. Что касается той пышной церемонии, которую задумала моя мать… — Майкл снова вздохнул. — При одной мысли об этом в дрожь бросает.

— Я прекрасно понимаю твои чувства, — со смехом проговорил Алекс. — Вот почему я женился по специальной лицензии. Но могу тебя утешить: церемония закончится, и твое смущение пройдет как несварение желудка.

— Спасибо, что успокоил, — пробурчал Майкл.

Люк вдруг пристально взглянул на него и тихо сказал:

— А твоя невеста — красивая девушка. Мэдлин показывала мне ее на каком-то приеме.

— Да, верно. Очень красивая.

Майкл допил остатки виски и тут же почувствовал, что рана уже не так беспокоит. Однако прекрасно знал: ему не удастся забыть улыбку Гарри, сколько бы ни выпил. И чувство вины, наверное, тоже никогда его не оставит. Разумеется, Майкл понимал, что ни в чем не виноват — ведь он никогда не желал титула и, будучи младшим сыном, не ожидал, что станет наследником. Но это случилось, и он принял случившееся, вернее, смирился. Джулианна — совсем другое дело. Гарри очень ее любил, а она, наверное, любила его…

— Не беспокойся, Лонгхейвен, ты выживешь, — сказал Алекс со смехом. — Полагаю, что женитьба — это не смертельно.

— Да, со мной бывало и похуже, — пробормотал Майкл. — Например, в один недавний вечер. И раз уж мы сегодня встретились… — Маркиз понизил голос. — Я очень ценю ваше мнение, поэтому хотелось бы с вами посоветоваться. У меня весьма деликатная проблема.

— Деликатная? — Люк приподнял бровь.

— Да, мне придется кое-что спрятать от молодой жены.

Сент-Джеймс, в этот момент делавший глоток из своего бокала, поперхнулся напитком. Откашлявшись, он с усмешкой спросил:

— Только одно «кое-что»? Мне кажется, у тебя есть сотни секретов, о которых она никогда не узнает. Например, о том, что ты был одним из самых выдающихся шпионов Веллингтона. И конечно же, о том, что ты до сих пор не отошел отдел.

— Именно это часть моей проблемы.

Алекс весело рассмеялся:

— Ты полагаешь, я удивлен?

— Я рад, что позабавил тебя, но это вовсе не шутка, — проворчал Майкл; он старался сохранять спокойствие, хотя смех приятеля не очень-то ему понравился. — Проблема, о которой я говорю, требует немедленного разрешения.

— Немедленного? — Люкудивленно взглянул на приятеля. — То есть ты хочешь сказать, что ее нужно решить прямо здесь, сейчас?

— Решить можно и завтра, но совет я хотел бы получить именно сейчас.

— Так о чем же речь?

— О ножевой ране.

Люк и Алекс вздрогнули и тут же замерли, в изумлении уставившись на друга. Какое-то время за столом царило молчание. Наконец Люк пробормотал:

— Может быть, нам лучше заказать сразу целую бутылку? А потом ты объяснишь, как это произошло.

— Бутылка — отличная идея, — кивнул Майкл. — Однако объяснить я ничего не могу. К тому же это уже не в первый раз. Правда, в данном случае нападавший сумел ранить меня.

— Ты хочешь сказать, что на тебя и до этого нападали? — спросил Алекс.

— Совершенно верно. Но ранили только в этот раз.

— Насколько серьезно?

— Настолько, что я, вероятно, не смогу скрыть ранение.

— Все понятно, — произнес Люк после паузы. — Значит, на службе Короне тебя ранили, а ты, хотя и привыкший ко лжи, не знаешь, что сказать после свадьбы молодой жене, не можешь придумать правдоподобное объяснение. Полагаю, что-нибудь придумать для твоей жены мы сумеем, но гораздо важнее другое… Скажи, какие шаги предпринимаются, чтобы обеспечить твою безопасность?

Майкл криво усмехнулся:

— Ты ведь прекрасно знаешь политику нашего правительства. Война закончена, поэтому такие, как я, больше не существуют.

— То есть тебе самому придется выяснять, кто так жаждет твоей крови? — спросил Алекс, нахмурившись.

Вспомнив об Антонии и Лоренсе, а также о некоторых других, Майкл ответил:

— Я не совсем один. К тому же я предельно осторожен.

— Но если мы можем чем-то помочь…

— Да, конечно, можете, — закивал маркиз. — Ведь вы оба — женатые люди. Так что помогите мне объяснить, почему я сейчас перебинтованный. Но надо побыстрее что-то придумать. У меня время — только до завтрашнего вечера.

Тут наконец-то появился официант, и друзья заказали бутылку виски. Минуту спустя официант принес виски и тотчас удалился. Наполнив свой бокал, Люк сделал глоток и, внимательно глядя на маркиза, проговорил:

— Я не знаю, что ты должен сказать жене, но точно знаю, что не следует ей лгать.

Алекс тут же закивал:

— Да-да, лгать не следует.

Майкл нахмурился и, пожав плечами, пробормотал:

— Если вы полагаете, что ложь не для меня, то, поверьте, это не так. Все зависит от ситуации.

— Может, и так, — согласился Алекс. — Но мы-то прекрасно знаем, что ты, Лонгхейвен, великий мастер уходить от ответов, если не хочешь говорить правду. Однако в данном случае тебе все же придется сказать правду. Ведь эта женщина будет твоей женой, матерью твоих детей. Поверь, она имеет право знать твои секреты; во всяком случае — некоторые из них.

Других слов от Алекса Майкл и не ожидал. Сент-Джеймс никогда не лгал, просто не умел увиливать и лгать. Именно поэтому он был очень хорошим солдатом, но никак не шпионом.

Но война-то уже закончилась, по крайней мере в том смысле, в каком ее понимают большинство людей. А вот для него, Майкла, война продолжалась, и он считал, что не имеет права втягивать в нее молодую женщину, которую к тому же едва знал.

Налив себе очередную порцию виски, маркиз заявил:

— Кое в чем, Сент-Джеймс, ты был прав. Моя ситуация действительно походит на пожизненный приговор.

— Мне кажется, ты очень тяжело это переживешь, — со вздохом заметил Люк.

Как бывший адъютант Веллингтона, он понимал своего друга гораздо лучше, чем Алекс.

Тяжело переживает — но что именно? Свадьбу? Или угрозу убийства, нависшую над ним? Ведь совершенно ясно: кто-то был полон решимости избавиться от него.

Осушив свой бокал, Майкл тихо, но отчетливо проговорил:

— Возможно, я и впрямь приговорен, однако не обречен. И я собираюсь это доказать.

Глава 3

Воздух наполнял аромат цветов, и даже погода как будто смилостивилась— небо прояснилось, сырость сменилась теплым ласковым солнышком, и от этого в церкви стало слишком жарко и душно, так что теперь повсюду ритмично колыхались веера.

В церкви было множество роскошно одетых гостей, и почти все они в нетерпении вытягивали шеи — дамам и джентльменам хотелось увидеть главное событие сезона. Далеко не все желающие получили приглашение на свадьбу наследника герцога Саутбрука, но приглашенные были счастливы оказаться здесь в этот солнечный день. Что же касается жениха, то внезапная смерть старшего брата, казалось, лишь добавила романтичности всей ситуации. Вероятно, следовало иметь в виду и то, что Майкл Хепберн — герой войны, и это обстоятельство делало его еще более привлекательным.

Но Антония, также присутствовавшая на церемонии, знала о женихе гораздо больше. Да, она была согласна, Майкл — действительно герой, в большей степени герой, чем все эти люди могли представить. Но его героизм совершенно не соответствовал общепринятым представлениям — то есть рассказам о сверкающих клинках, свистящих пулях и побежденных французах, в ужасе бегущих с поля боя.

Нет, он был героем в другом смысле. Он использовал свой ум вместо сабли и побеждал с неизменным постоянством. И если бы не его острый ум, то ее, Антонии, уже не было бы в живых. Да, она осталась в живых, хотя очень может быть, что это неправильно. Ведь вся ее жизнь прошла в Испании, там, где она боролась с предателями и жадными захватчиками. Правда, она и сейчас боролась, причем с теми же самыми врагами. Но это была уже совсем другая борьба, не такая, как в Испании.

Кроме того, у нее была еще одна война — ее личная. И именно эту войну она сегодня, увы, проиграла.

«Какая же я дура, дура, дура…» — мысленно твердила себе Антония. Разумеется, леди Тейлор прекрасно понимала, что она ничего не могла бы с этим поделать, ибо случилось неизбежное. Но присутствовать на свадьбе мужчины, которого любишь и который женится на другой…

О, ведь от этого можно сойти с ума! Тогда почему же она пришла сюда, почему?!

Как странно думать, что в какой-то момент своей жизни она решила, что внутренне умерла, что уже никогда не сможет снова любить и чувствовать… Но вот теперь случилось так, что она почувствовала себя живой и поняла, что по-прежнему испытывает страстное влечение к мужчине, с потерей которого вроде бы уже смирилась. Хотя, может быть, это ее влечение объяснялось очень просто: возможно, она так страстно желала Майкла только потому, что никогда не сможет его заполучить.

Но если так, то тогда понятно, почему она пришла сюда. Вероятно, ей казалось, что присутствие на брачной церемонии освободит ее от безнадежной любви. Увидев, как Майкл станет мужем другой женщины, она окончательно поймет, что книга дочитана до последней страницы и историю их отношений можно забыть. Но сумеет ли она ее забыть?

И вскоре Майкл уже стоял у алтаря — как всегда, собранный, холодный, невозмутимый. На нем был элегантный серый сюртук, оттененный темным жилетом и белоснежным галстуком, и он казался поразительно спокойным — ни малейших признаков того, что совсем недавно этот обворожительный мужчина залил кровью всю ее спальню. Густые с проблеском золота каштановые волосы обрамляли его лицо, а светло-карие глаза, как всегда, были чарующие и загадочные.

Впрочем, все в этом мужчине: и подбородок, и нос, и чувственные губы, и, конечно же, стройная фигура при изрядной ширине плеч — заставляло ее сердце биться быстрее, стоило ей лишь взглянуть на него. Да, так с ней случалось всегда, а сейчас… Сейчас ей казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Тут он повернулся к своей невесте, медленно шагавшей по проходу в сторону алтаря. Антония едва не вскрикнула в отчаянии; в эти ужасные мгновения ей хотелось броситься ей в ноги, хотелось как-то остановить церемонию.

Но она, конечно, сдержалась. Однажды ей уже приходилось терять в жизни все, и она знала, что сможет выдержать и это. Жаль, что она полюбила именно его, Майкла Хепберна. Ведь если бы на его месте оказался кто-то другой, то все могло бы сложиться совсем иначе; тогда она, наверное, не терзалась бы так, как терзается сейчас.

— О, восхитительно… — со вздохом проговорила пышногрудая дама рядом с ней. — Невеста на редкость красива.

Антония отвела взгляд от пары, стоявшей у алтаря, и, повернувшись к даме, изобразила вежливую улыбку.

— Да, вы правы. Она красавица. Но разве не все невесты очаровательны?

Замечание Антонии было весьма язвительным, но пышногрудая дама, очевидно, этого не поняла. Лучезарно улыбнувшись, она ответила:

— Конечно, все невесты очаровательны. Но леди Джулианна более всех остальных. Вы не согласны?

Антония промолчала. В данной ситуации она не доверяла себе, то есть боялась, что, не сдержавшись, скажет лишнее.

А что касается леди Джулианны, то эта женщина была права. Будущая маркиза Лонгхейвен обладала безупречной кремовой кожей, прекрасными темно-каштановыми волосами и огромными синими глазами с длинными ресницами. К тому же она была необычайно женственной, стройной, грациозной, а свадебное платье цвета голубого льда делало ее еще более хрупкой и воздушной.

«Пожалуй, это даже к лучшему, — подумала Антония. — Легко ненавидеть совершенство…»

Наблюдая за церемонией, Антония гадала: знает ли эта молодая женщина, с кем решила связать свою жизнь? Нет, скорее всего эта девчонка еще слишком невинна и слишком неопытна. К тому же леди Джулианна наверняка избалована своими богатыми и влиятельными родителями.

Такой когда-то была и она, Антония. Но жизнь может измениться, причем внезапно, и ей довелось это пережить. Но готова ли к таким переменам невеста Майкла?

Что ж, похоже, что милый котеночек выходит замуж за тигра, за взрослого хищника, инстинкты которого постоянно проявлялись на войне, когда он чуть ли не ежедневно рисковал жизнью. Сейчас, у алтаря, он казался необыкновенно изысканным и обходительным, но на самом деле был совсем другим — да-да, настоящим хищником. Именно он обучил Антонию многим премудростям, совершенно необходимым на войне, — например, незаметно передвигаться по вражеской территории, когда каждый неверный шаг, каждая ошибка становятся смертельно опасными. Но кому нужны подобные навыки здесь, в Лондоне? Впрочем, кое-кому, конечно же, нужны, но лондонское светское общество об этом даже не догадывается.

Наконец Майкл взял эту девчонку за руку, и Антония невольно сжала кулаки; теперь она не сводила взгляд с пары, стоявшей у алтаря.

Через несколько секунд епископ начал ритуал и произнес неизбежные слова. Антония смотрела и слушала, и чувствовала, что какая-то часть ее души умирает.

«Но я ведь уже и раньше умирала, — напомнила она себе. — А потом возродилась к новой жизни».

И вот наконец все закончилось, и епископ произнес ужасные слова:

— А теперь вы можете поцеловать свою жену.

Антония с трудом заставляла себя смотреть на это, и сейчас ей казалось, что с нее словно сдирают кожу. Но она знала, что излечится, — так всегда бывало. Во всяком случае, ей очень хотелось верить, что она и это сумеет выдержать.

* * *

Все расплывалось у нее перед глазами, и происходящее казалось совершенно нереальным. Мужчина же, стоявший перед ней, был словно в тумане, и Джулианне на мгновение почудилось, что это…

Нет-нет, конечно же, это не Гарри, а его младший брат, нынешний маркиз Лонгхейвен. Поначалу она видела его словно в тумане, но теперь разглядела получше, хотя это ничего не меняло — лицо его было, как всегда, непроницаемо.

Внезапно пальцы маркиза коснулись ее подбородка, чуть приподнимая его. Какое-то мгновение он, казалось, колебался, а потом, опустив голову, поцеловал ее. Губы у него были теплые и, как ей показалось, необычайно твердые; поцелуй же длился всего лишь несколько секунд, но, как ни странно, у нее от этого поцелуя перехватило дыхание. Когда же он отстранился, они довольно долго смотрели друг на друга и оба молчали. И только сейчас Джулианна обнаружила, что у Майкла Хепберна удивительно красивые глаза, чуть зеленоватые и при этом мерцавшие золотом, обрамленные густыми ресницами. Вероятно, прежде она не замечала его чудесных глаз, потому что никогда еще не оказывалась так близко к нему. Но еще удивительнее было другое… сейчас она почувствовала, что интересна ему, — во всяком случае, так ей казалось в эти мгновения.

И теперь уже не оставалось никаких сомнений: она действительно вышла замуж за младшего брата Гарри, стала женой этого странного и загадочного человека. Но что ее ждало в дальнейшем, каким станет ее брак? Сейчас это было для нее загадкой, как и сам Майкл Хепберн.

А вот его поцелуй… Только сейчас Джулианна до конца осознала, что поцелуй мужа был довольно приятным. Правда, из-за великого множества людей, наблюдавших за ними, она в этот момент покраснела, но если бы всех этих гостей не было…

Снова покраснев — на сей раз от собственных мыслей, — Джулианна подумала: «Лучше бы это произошло в каком-нибудь тихом и уединенном месте… И чтобы был лунный свет, а также — фонтан, струящийся неподалеку. Ах, тогда бы все было по-другому!» Наверное, тогда бы она представила, что безумно влюблена в мужчину, подарившего ей этот волшебный поцелуй…

И если бы все действительно происходило именно так, то и этот мужчина был бы страстно влюблен в нее.

Увы, в действительности все было совсем не так. Потому что действительность не романтическая фантазия. И маркиз Лонгхейвен нисколько ее не любил, он просто был послушным сыном, а она — послушной дочерью. И следовательно, обвенчались они только для того, чтобы угодить своим родителям.

Что ж, хотя бы это у них общее. Оба они любили и уважали своих близких.

Майкл пристально посмотрел на нее, и она, как обычно в такие мгновения, ужасно смутилась. Когда этот человек смотрел на нее так, как сейчас, ей всегда казалось, что он видит гораздо больше, чем все прочие, — казалось, что он читает ее мысли.

А маркиз вдруг едва заметно улыбнулся и предложил ей руку. Джулианна тоже улыбнулась — заставила себя улыбнуться, — и ее холодные пальцы легли на рукав мужа. «Теперь этот человек — мой муж», — промелькнуло у нее в то же мгновение.

Собравшись с духом, она внимательно посмотрела на него, и ей вдруг показалось, что на щеке у него дернулся мускул.

«Неужели он волнуется? — удивилась Джулианна. — Но если так, то он, возможно, не такой уж невозмутимый и хладнокровный, каким кажется». Эта мысль успокоила ее и в то же время почему-то испугала.

Наконец, повернувшись к собравшимся гостям, молодые супруги зашагали по проходу. И теперь Джулианне казалось, что она не идет, а плывет сквозь море лиц, сливавшихся в одно огромное лицо, совершенно лишенное какого-либо выражения. Когда же они вышли из церкви, Джулианна вздохнула с облегчением — снаружи было не так душно и к тому же стоял прекрасный солнечный день.

Супруги медленно спустились по ступеням собора, и Майкл повел молодую жену к ждавшему их экипажу. На дверце этой роскошной кареты красовался сверкающий щит — герб, очень похожий на герб Стюартов, что свидетельствовало о многовековой связи Саутбруков с этой королевской семьей.

«Но неужели это правда? — спрашивала себя Джулианна. — Неужели я действительно жена Майкла Хепберна?» Наверное, потребуется много времени, чтобы понять, что она и в самом деле жена этого человека.

Маркиз помог своей супруге сесть в карету и последовал за ней. Вытянув перед собой длинные ноги, он повернулся к двери и что-то сказал ливрейному слуге, ждавшему распоряжений. Слуга тотчас же кивнул, захлопнул дверцу, и через несколько секунд карета отъехала от церкви.

Взглянув на жену, маркиз тихо сказал:

— Вы бы приблизились к окну и помахали им. Ведь люди пришли сюда, чтобы увидеть сияющую молодую жену, а не ее скучного мужа.

Бросив взгляд в окно, Джулианна поняла, что маркиз прав — вся улица была запружена людьми. Она-то полагала, что для нее все закончилось и можно вздохнуть с облегчением, но оказалось, что ей еще нужно играть роль счастливой жены наследника герцогства.

Почувствовав себя ужасно бестактной, Джулианна пробормотала:

— Ах, простите… Я об этом не подумала.

Воспользовавшись советом мужа, она придвинулась к окну и, глядя на толпу, изобразила «радостную улыбку», а затем помахала рукой приветствовавшим ее людям.

Во время поездки все было как в тумане, и Джулианна чувствовала, что таким же будет остаток дня, а затем — и вечер.

Конечно же, она и до этого знала, что свадьба наследника герцогства потребует множества всевозможных церемоний, но ей и в голову не приходило, что в бальном зале Саутбрук-Хауса соберется такое ошеломляющее количество гостей. Да и в остальном хозяева постарались на славу. Повсюду стояли позолоченные вазоны с редкими оранжерейными цветами, а украшенные разноцветными лентами столы ломились от обилия деликатесов — тут были и розовые завитки креветок в изящных блюдах-раковинах, и всевозможная жареная дичь, и молочный поросенок в смородиновом соусе, и разнообразные пирожные, для приготовления которых, должно быть, потребовалась целая армия поваров; стояли на столах и десятки других блюд — и все они выглядели чрезвычайно аппетитно. В хрустальных люстрах огромного зала горели сотни свечей, а гости, одетые по последней моде, сверкали обилием драгоценностей. И не было ни малейших сомнений: о пышности этого торжества еще очень долго будут говорить во многих лондонских гостиных и на всевозможных светских приемах. Но Джулианна знала: она не сможет насладиться всем этим великолепием. Очень хотелось бы, но не сможет.

Потому что сейчас она не в силах была радоваться чему-либо. Слишком уж серьезным испытанием стал для нее этот день.

Она стояла рядом с мужем, пока гости подходили к ним с поздравлениями и пожеланиями счастья, но за все это время молодые супруги не сказали друг другу и десятка слов. Впрочем, на разговоры и времени-то не было: гостей в зале собралось множество, и они подходили к молодоженам нескончаемым потоком, так что все, возможно, считали, что молодые супруги, общавшиеся друг с другом как вежливые незнакомцы, ведут себя совершенно естественно. Маркизу, быть может, все это и досаждало, но он, как обычно, был совершенно невозмутим. Когда Джулианна поглядывала на него украдкой, она видела все время одно и тоже: высокий элегантный мужчина, стоявший с ней рядом, принимал поздравления с величайшим достоинством и вместе с тем с отменной вежливостью.

Только однажды он прикоснулся к ней — небрежным жестом положил ладонь ей на талию, представляя ее темноволосой молодой женщине в потрясающем темно-красном платье, прекрасно сочетавшемся с ее яркой экзотической красотой. Пробормотав приличествующее случаю приветствие, Джулианна — так ей, во всяком случае, показалось, — заметила враждебность в глазах женщины в красном. Это изумило ее и испугало, и она снова вспомнила о том, что почти не знала человека, ставшего ее мужем. Очевидно, маркиз и эта дама были хорошо знакомы, потому что он только ее назвал по имени. Эту женщину звали Антония — имя явно не английское. О том, что она не англичанка, свидетельствовали также ее внешность и акцент.

— Мои поздравления, леди Лонгхейвен, — пробормотала она со слащавой любезностью, и в глазах ее снова промелькнула все та же враждебность.

Когда женщина в красном отошла, Джулианна с беспокойством подумала: «Насколько же они знают друг друга? И что их связывает? Может быть, что-то личное?»

Конечно же, подобные вопросы нисколько не помогали Джулианне сохранять спокойствие, и оставалось лишь надеяться, что знакомство Майкла с этой женщиной не очень отразится на их дальнейшей совместной жизни. Через некоторое время, когда гостей в зале стало еще больше, заиграла музыка и бесконечные поздравления смешались с бесконечными танцами. И как всегда, невеста пользовалась наибольшей популярностью — молодые джентльмены приглашали ее один за другим. «Все-таки хорошо, что я долгие часы провела с учителем танцев, — думала Джулианна, кружась в очередном вальсе. — Выходит, это время было потрачено не зря, иначе сейчас было бы ужасно неловко…» После каждого танца кто-нибудь непременно подавал ей бокал с шампанским, и в конце концов у нее ужасно разболелась голова. К тому же болели ноги; ей казалось, что они слово в огне горели.

Майкл тоже много танцевал, однако не с ней, но ее это нисколько не удивляло.

— Дорогая, ты сегодня очаровательна.

Джулианна улыбнулась отцу — своему очередному партнеру, — но эта ее улыбка была робкой и вымученной. «Неужели новобрачной действительно не позволяется ни минутки отдохнуть?» — подумала она, тихонько вздохнув.

— Спасибо, но я не думаю, что вы беспристрастны. Я немного устала, если хотите знать. Но надеюсь, что никто этого не замечает. Мне бы ужасно не хотелось расстраивать герцогиню.

Когда-то блондин, а теперь весь седой и с морщинистым лицом, отец Джулианны обладал сияющими, как в молодости, голубыми глазами, и сейчас он был безмерно рад, что все так замечательно устроилось.

— Но все же ты держалась прекрасно, дорогая дочь, — ответил он с ласковой улыбкой. — Не думаю, что хоть один человек со мной не согласится. И я не раз слышал в этом зале, как гости говорили твоему мужу, что он настоящий счастливчик.

«А интересно, чувствует ли он себя счастливым?» — подумала Джулианна. На этот вопрос было очень трудно ответить, потому что едва ли нашелся бы человек, знавший, что думает и что чувствует Майкл Хепберн.

— Маркиз Лонгхейвен будет хорошо к тебе относиться, моя дорогая, — с улыбкой добавил отец.

— Да, конечно, — кивнула Джулианна. Ей очень хотелось на это надеяться.

В какой-то момент она вдруг почувствовала, что у нее начала кружиться голова. Что ж, ничего удивительного… Ночью она почти не спала, ужасно волновалась. Потом целый день волновалась, и теперь, во время танцев, пила шампанское бокал за бокалом.

Все это означало, что ей следовало бы побыстрее лечь спать, но она прекрасно знала, что грядущей ночью ей, возможно, снова не удастся выспаться.

— Дорогая, ты ведь веришь мне? — спросил отец. — Веришь, что тебе с маркизом будет хорошо?

Заставив себя улыбнуться, она ответила:

— Да, конечно, верно. Но Гарри я знала гораздо лучше.

— И все мы — тоже, — тихо сказал отец, едва заметно нахмурившись, и добавил: — Наверное, не следовало сейчас об этом говорить, но я понимаю, что ты не могла не вспомнить о нем в такой день.

— Да, конечно.

Джулианна с трудом удержалась от вздоха.

— Но я уверен, что он пожелал бы вам с Майклом счастья, — продолжал отец. — Гарри всегда был очень добродушным и благожелательным. А вот новый маркиз совсем не такой. Хотя он, конечно же, прекрасный человек.

«Да, совсем не такой, но прекрасный», — подумала Джулианна, на сей раз не удержавшись от вздоха. Майкла Хепберна можно было назвать как угодно, но никак не добродушным. И даже ее отец не мог это не признать.

Джулианна в очередной — наверное, уже в сотый — раз за вечер окинула взглядом зал в поисках красивого высокого мужчины, двигавшегося среди танцующих с непринужденной грацией. Даже среди сотен гостей он выделялся — и не только из-за внешности. В глаза сразу же бросалась самоуверенность, с которой он держался и которую, возможно, даже не осознавал. Но этой самоуверенностью он смущал почти всех окружающих, особенно в тех случаях, когда смотрел на собеседника своими пронзительными зеленовато-золотистымиглазами.

Словно почувствовав взгляд жены, маркиз резко повернулся, и на несколько секунд взгляды их встретились. Щеки Джулианны залились румянцем, и она в смущении отвела глаза, но все же успела заметить, что муж решительно направился в ее сторону.

Через несколько секунд, собравшись с духом, Джулианна снова посмотрела на мужа и тотчас же заметила, что все почтительно расступались перед ним.

«Наверное, невозможно не уступить дорогу Майклу Хепберну, когда он шагает столь решительно», — промелькнуло у нее. Ей вдруг захотелось развернуться и убежать куда-нибудь, но она тотчас поняла, что это было бы глупо. Да и не могла жена бежать от мужа…

Стараясь успокоиться, Джулианна крепко сжала руку отца, все еще стоявшего с ней рядом. Через несколько секунд маркиз приблизился к ним и, коротко кивнув своему новоиспеченному Тестю, взял жену, за локоть. Пристально взглянув на нее, тихо сказал:

— Дорогая, уже довольно поздно, а вы за весь день ни разу не присели. Вам надо отдохнуть.

Ей, конечно же, было приятно, что муж у нее такой внимательный, но мысль о том, что он заметил, в каком она состоянии, ужасно ее смутила. Неужели он наблюдал за ней? Она, во всяком случае, этого не замечала.

Однако муж был абсолютно прав. Она действительно очень устала, и временами ей казалось, что она задыхается в душном зале, переполненном гостями. К тому же у нее начала болеть голова, — возможно, сказывалось постоянное нервное напряжение. Разумеется, она понимала: когда муж сказал, что ей надо «отдохнуть», он имел в виду не сон, а совсем другое…

Но все же Джулианна кивнула в знак согласия и пробормотала:

— Да, конечно.

— Вот и хорошо. — Он едва заметно улыбнулся. — Я провожу вас наверх.

«О Боже!» — мысленно воскликнула Джулианна и покосилась на отца.

— Скоро увидимся, моя дорогая.

Отец поцеловал ее в щеку и тут же отошел. Через несколько секунд он уже исчез в толпе гостей.

«Как это символично… — подумала Джулианна. — В изменившихся обстоятельствах отец сразу же сложил с себя всякую ответственность за свою дочь. Впрочем, так, наверное, и должно быть».

А муж, взяв Джулианну под руку, повел ее к выходу. И все гости, мимо которых они проходили, с вежливыми улыбками кивали им. Джулианна кивала им в ответ и тоже улыбалась, однако улыбка ее была не очень-то радостной.

Когда они наконец вышли из зала, маркиз шумно вздохнул и пробормотал:

— О Боже, ну и толкотня… Не знаю, о чем думала моя матушка, когда приглашала сюда весь Лондон.

Ворчание мужа вызвало у Джулианны нервный смешок.

— Я полагаю, нам должно льстить, что столько гостей было у нас на свадьбе.

Маркиз криво усмехнулся и кивнул:

— Полагаю — да.

Он повел жену по длинному коридору, коротко кивая слугам, встречавшимся на пути.

— Вам необязательно вести меня, — в смущении сказала Джулианна. — Я могла бы и сама…

Губы маркиза тронула улыбка.

— А как бы вы узнали, где наши комнаты? Ведь этот дом — прекрасная демонстрация архитектурных фантазий моих предков. Думаю, здесь более тридцати спален. Вы бы, наверное, заблудились. Я и сам тут как-то раз заблудился. Видите ли, я провожу здесь не очень много времени.

«Он сказал… «наши комнаты»?» — промелькнуло у Джулианны. И эти слова мужа прозвучали как приговор.

Судорожно сглотнув, она пробормотала:

— Но слуга мог бы, наверное…

— Возможно, — перебил маркиз. — Но дело в том, что мне, как и всем, ужасно хотелось покинуть это празднество. Так что позвольте проводить вас, и мы оба будем спасены. Но боюсь, что я по натуре человек не очень общительный.

Вот в это она вполне могла поверить. Нынешний маркиз совершенно не походил на Гарри — необычайно веселого и очаровательного.

Даже здесь, в коридоре, слышались звуки музыки и смех, но они постепенно затихали, и у подножия лестницы с изящными перилами уже царила полная тишина. Джулианна вдруг остановилась, и супруг взглянул на нее вопросительно. А она думала о том, что если сейчас поставит ногу на первую ступеньку, то тем самым даст понять, что готова подняться в спальню с мужчиной, которого почти не знает.

Сможет ли она это сделать?

Но ведь он ее муж!

Тихо вздохнув, Джулианна стала подниматься по лестнице.

Наверное, он побелел как мел. Наверняка побелел. Ох как же неудачно все совпало! Разумеется, Майкл понимал, что ему придется иметь дело с неуверенной в себе девственницей, однако надеялся, что как-нибудь с этим справиться. Но как ни странно, она весь вечер держалась весьма достойно для такой юной особы. А вот его, взрослого мужчину, немного смутило такое количество гостей, хотя он и до этого знал, что на свадьбе будет чуть ли не весь Лондон. Конечно, он не мог не заметить, что его жена ужасно нервничала — он чувствовал это, но, наверное, лишь очень немногие понимали, в каком она состоянии.

И вот сейчас он вел свою молодую жену в их общие покои. И думал при этом о ране. Черт возьми, разумеется, он был ужасно собой недоволен. Его еще в зале, во время танцев, то и дело бросало в пот — эта проклятая рана все сильнее болела. Но не мог же он стоять в сторонке и наблюдать за танцующими…

А потом, уже перед самым уходом, кто-то из знакомых с силой похлопал его по плечу, поздравляя с женитьбой. О Боже, в тот момент ему потребовались все силы, чтобы не взвыть от боли. И показалось, что он под одеждой и бинтами истекает кровью. Наверное, просто показалось…

Фицхью, конечно же, скажет, что он сглупил, отказавшись позвать доктора. Впрочем, Фицхью это сказал сразу же — как только увидел его в ту проклятую ночь. Но он тогда думал только об одном как бы продержаться еще несколько часов и немного поспать. И вот теперь… Теперь ему хотелось рухнуть на кровать — только вовсе не для того, чтобы провести первую брачную ночь со своей юной женой.

Но уж если он из чувства долга перед семьей женился на этой девушке, то ему следовало довести дело до конца. Он просто обязан это сделать.

При других обстоятельствах он бы с легкостью с этим справился, ведь Джулианна на редкость красива. Но он был ранен, ужасно устал, и к тому же… Проклятие! Ему предстояло переспать с бывшей невестой своего брата!

Она шла рядом с ним, и ее грудь под тканью платья поднималась чуть чаще, чем обычно. Вероятно, его юная жена пыталась скрыть волнение, но ей это не очень-то удавалось. Щеки ее заливал нежный румянец, что напомнило Майклу выражение «краснеющая невеста». А когда они, добравшись до следующей лестницы, поднялись на третий этаж, Джулианна начала дрожать.

Теперь они шагали по следующему коридору, в самом конце которого и находились их покой. Несколько минут спустя молодые супруги миновали ряд гостиных, украшенных элегантными креслами, роскошными турецкими коврами в бледно-зеленых и бежевых тонах, а также его собственным недавним приобретением — резным столиком, купленным в Испании. Когда-то столик принадлежал испанскому вельможе, утверждавшему, что это подарок королевы Изабеллы его прославленным предкам. Несомненно, это была чудесная вещица, так что, возможно, вельможа не соврал. Но даже и без истории о «королевском происхождении» Майкл купил бы столик, потому что он очень ему понравился. Вырезанный на столешнице узор казался таким изысканным, что сразу становилось ясно: такая вещь могла быть заказана только монархом.

«Может быть, потом, в другое время, Джулианна заметит этот чудесный столик и скажет о нем что-нибудь», — подумал маркиз, взглянув на молодую жену. А сейчас, судя по ее виду, она совершенно ничего не замечала вокруг и шла словно во сне.

Наконец Майкл подвел жену к двери комнаты, теперь ставшей ее спальней. Переступив порог, он тотчас же передал ее горничной, пухлой девушке, густо покрасневшей при появлении маркиза с супругой.

«Боже, помоги мне!» — мысленно воскликнул Майкл. Взглянув на жену, произнес:

— Я даю вам полчаса, миледи.

Сообразив, что слова его прозвучали слишком уж резко, слишком холодно, Майкл со вздохом подумал: «Какой же я идиот. Напыщенный болван».

Смягчив тон, он добавил:

— Я буду вон там. — И указал на дверь, разделявшую их спальни. — Пожалуйста, дайте знать, когда будете готовы ко сну.

Джулианна посмотрела на него своими огромными синими глазами, и ее густые ресницы опустились.

— Да, милорд. Как пожелаете, — тихо ответила она.

Такой ответ не очень-то понравился Майклу. Слова жены прозвучали как капитуляция. И казалось, что он просто приказал ей спать с ним. Разумеется, у него имелись супружеские права, но в спальне он предпочитал искреннюю пылкость, а не безропотную покорность. Впрочем, о какой пылкости могла идти речь, если его проклятая рана ежеминутно напоминала о себе? Да и бесчисленные бокалы шампанского, которые он выпил, также не способствовали постельной активности. Хотя обычно он был очень осмотрителен в употреблении спиртного — человек в его положении не часто может позволить себе напиться.

Снова взглянув на жену, маркиз заставил себя улыбнуться и тихо сказал:

— Дорогая, пожалуйста, называйте меня Майкл.

Прекрасная и обворожительная в своем бледно-голубом платье, Джулианна едва заметно кивнула:

— Да, конечно. Если хотите.

Подобный ответ был весьма красноречив, и Майкл, удалившись в соседнюю комнату, прикрыл за собой дверь и выругался сквозь зубы. Было очевидно, что его жена в тревоге ждала продолжения. Да и он тревожился не меньше — сейчас ему вдруг показалось, что рана болит все сильнее. Немного подумав, Майкл стал раздеваться. И вдруг снова выругался. Так он и знал! По его белой рубашке, с левой стороны, расплывалось бледно-розовое пятно. Было ясно, что рана открылась, причем кровь просочилась даже сквозь многослойную повязку.

Фицхью тут же поспешил ему на помощь. Помогая снять рубашку, он проговорил:

— Церемония в церкви была очень красивая, полковник, то есть милорд.

— Да, Фицхью, спасибо, — пробормотал Майкл. — Будем надеяться, что ночь пройдет так же хорошо. Между прочим, ты был прав: я сейчас не в лучшем состоянии. — Он показал на свой левый бок и добавил: — Болит ужасно. Словно в огне горит.

— Не волнуйтесь, сэр. — Фицхью бросил рубаху на стул. — Вы, кажется, сами говорили о том, что она не может знать разницу. К тому же такая юная и неопытная женщина, как леди маркиза, будет очень нервничать. И это — в вашу пользу.

«Леди маркиза»? Майкл невольно усмехнулся. Как официально это прозвучало.

А впрочем — ничего удивительного. Фицхью выразился очень точно. Ведь он, Майкл, только что женился. И, следовательно, его жена стала маркизой, потому что сам он маркиз.

Майкл вдруг вспомнил о поцелуе в конце венчания. И вспомнил, что губы Джулианны были холодны как лед. И вот сейчас…

Проклятие!.. Ведь сейчас — его первая брачная ночь. Нет, это их первая брачная ночь.

Майкл со стоном прошелся по комнате и пробормотал:

— Я, разумеется, очень хотел бы, чтобы эта ночь стала запоминающимся событием, то есть я хотел бы вспоминать о ней с радостью, а не с разочарованием. Но, к несчастью, моя рана…

— Да, вижу, — кивнул Фицхью, осматривая бинты. — А выглядит не слишком серьезно, сэр. Я сейчас перебинтую вас заново, и все будет в порядке, будете свежий как летний дождь.

— Терпеть не могу дождь, — пробормотал Майкл, поморщившись. — Помнишь Бадахос? Адская была битва.

— Да, милорд. Было ужасно холодно и сыро. Не могу этого отрицать.

— Горы трупов под стенами крепости, пушечная канонада… О, это был кошмар. — Майкл невольно вздрогнул, когда его камердинер чуть приподнял окровавленную повязку, и со вздохом добавил: — До этой битвы я даже не представлял, что такое возможно.

Цитадель в конце концов пала, но цену пришлось заплатить ужасающую, ибо Веллингтон бросал людей на эти стены с безжалостной решимостью. Но, наверное, он действовал правильно. Ведь только великие генералы знают, как побеждать. Хотя эта победа… О Боже, какой ценой она была одержана!

Кровь. Грязные рвы. Горы трупов.

Вот почему он все еще рисковал жизнью ради Англии.

Такая кровавая бойня не должна была остаться бесполезной. Множество англичан полегло в том сражении, и он не имел права забывать об этом. Камердинер молчал, и Майкл с усмешкой произнес:

— Полагаю, Джулианна кое-что заметит. То есть поймет, что я веду себя странно. Рана ужасно болит, и я сомневаюсь, что можно это скрыть.

Фицхью со вздохом пожал плечами:

— Тут трудно что-то посоветовать. Думаю, ситуация безвыходная.

— Это ты мне так сочувствуешь, Фицхью?

Маркиз невесело рассмеялся.

— Мне кажется, сегодня вам лучше говорить правду.

— Ты советуешь мне сказать правду? — Майкл изобразил удивление. — Я знаю тебя уже не первый год, но ни разу не слышал ничего подобного. Но знаешь, Люк Доде и Алекс Сент-Джеймс думают так же, как и ты. Они тоже считают, что я должен рассказать ей правду. Причем всю правду! То есть не только о нападении на меня, но и о том, чем я вообще занимаюсь.

— Полагаю, вы могли бы это сделать, — заявил камердинер. Достав из комода чистую ткань, он принялся аккуратно ее разрывать, чтобы наложить на рану новую повязку. — Не забывайте и о том, что вам когда-нибудь придется стать герцогом. Как вам после этого следует поступить? Скорее всего уйти в отставку. Ведь не может же герцог заниматься тем, чем сейчас занимаетесь вы…

Майкл со вздохом кивнул. Фицхью был абсолютно прав. Мысли о герцогстве давно уже не давали ему покоя; пожалуй, даже страшили.

— Так что же вы тогда сделаете, милорд? — спросил камердинер.

— Понятия не имею, — пробурчал Майкл.

— Я так и думал.

Фицхью усмехнулся и принялся накладывать свежую повязку на рану маркиза. Причем делал он это очень быстро, ловко и аккуратно — бывшему сержанту, судя по всему, довольно часто приходилось заниматься таким делом. Покончив с перевязкой, он подал своему хозяину шелковый халат и спросил:

— Что-нибудь еще, полковник?

Майкл со вздохом покачал головой:

— Нет, спасибо, Фиц. Полагаю, со всем остальным мне придется справляться самому.

Камердинер кивнул с едва заметной улыбкой:

— Думаю, с такой красавицей, как леди Лонгхейвен… В общем, у вас, сэр, будет не очень трудная работа. Доброй ночи. И пожалуйста, примите мои поздравления.

«Трудная работа» или нет, но Майклу ужасно не хотелось ее выполнять. Снова вздохнув, он завязал пояс халата и подошел к буфету, чтобы налить себе бренди. Однако садиться не стал и, приблизившись к окну, уставился в ночь. Мерцающие звезды рассыпались по черному бархату неба как горсть бриллиантов, а полная луна походила на серебристо-золотое блюдо.

Но маркизу было не до красот ночного неба — он думал о своем старшем брате. Гарри умер, а вместе с ним умерла и его чудесная улыбка, умерла его чистая беззлобная душа, не знавшая, что такое обман и коварство. В свою брачную ночь Гарри никогда не страдал бы от раны, нанесенной в каком-то мрачном зловонном переулке в одном из самых небезопасных районов Лондона. И конечно же, ему не пришлось бы размышлять о том, как обмануть молодую жену.

Потягивая бренди, Майют гадал: наберется ли Джулианна смелости, откроет ли сама разделявшую их спальни дверь? И вообще, что она думает об их браке? Он не мог ответить на этот вопрос — и сам был в том виноват. Ведь после своего возвращения в Англию он изо всех сил старался избегать разговоров со своей невестой. Но избегал лишь потому, что чувствовал: Джулианна в каком-то смысле все еще принадлежала Гарри. Но может быть, и она чувствовала то же самое? Да, скорее всего именно так. В конце концов, почти всю свою жизнь Джулианна знала, что выйдет замуж за маркиза Лонгхейвена, — но только не за него, не за Майкла.

Наверное, чем скорее она забеременеет, тем лучше. Лучше для них обоих. Потому что тогда он отправит ее в поместье — готовиться к родам. И в результате оба они вздохнут с облегчением. Ему не придется отвечать на вопросы о его постоянных исчезновениях в самые неурочные часы. А ей не придется мучиться неизвестностью и задавать эти вопросы.

И конечно же, нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что кто-то стремится убить его. А он ни при каких обстоятельствах не должен подвергать опасности свою жену. И едва ли кто-то будет осуждать их за то, что они живут раздельно. Ведь многие светские пары так живут.

Щелчок поднимаемой дверной задвижки заставил его вздрогнуть.

«Выходит, я недооценил свою юную невесту», — подумал Майкл, когда дверь, разделявшая их комнаты, отворилась и Джулианна переступила порог. Возможно, она уже успокоилась, взяла себя в руки. Или же оказалась более смелой, чем он полагал.

Маркиз невольно залюбовался своей прекрасной женой. Ее роскошные волосы были распущены и струились волнами до самых бедер, а восхитительные голубые глаза смотрели прямо на него, смотрели без всякой робости, даже с некоторым вызовом, как ему показалось. А под бледно-розовым шелковым пеньюаром на ней было… что-то белое — он видел только кружево в вырезе у самой шеи.

«А ведь она и впрямь восхитительна», — подумал Майкл с удивлением. Разумеется, он и до женитьбы знал, что его невеста очень красивая девушка, но ее красота не производила на него особого впечатления. А вот сейчас… Сейчас Майкл был ошеломлен красотой Джулианны и смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.

Она же смотрела на него не только с вызовом, но и с доверием. Да-да, именно с доверием!

А ведь он, Майкл Хепберн, жил в мире подозрительности и обмана. Конечно же, он не всегда был таким, как сейчас, но утратил наивность и доверчивость так давно, что уже забыл, когда это произошло.

Майкл улыбнулся и сказал себе: «Возможно, моя рана не такая уж серьезная проблема».

Глава 4

Волноваться в ее положении совершенно естественно. Джулианна прекрасно это знала, но все же старалась скрыть свое волнение, когда вошла в спальню мужа. Она очень надеялась, что муж не заметит ее состояния, — но разве от такого человека, как Майкл Хепберн, можно что-либо скрыть?

В какой-то момент он вдруг улыбнулся, и она подумала: «Конечно, догадался. Наверное, он видит меня насквозь. Его, должно быть, никто не сможет одурачить».

Под халатом на ней была только тонкая ночная сорочка, и Джулианна остро осознавала это, открывая дверь спальни мужа. Казалось, эта дверь имела для нее какое-то символическое значение. Как ни странно, но она, едва открыв ее, почувствовала физическое влечение к мужчине, стоявшему у окна с бокалом в руке. Да-да, почувствовала — это невозможно было отрицать.

«Хотя дело, конечно, не в двери, — сказала себе Джулианна. — Наверное, на меня так воздействуют его глаза — необычайно выразительные. Или, может быть, что-то другое?..»

Как бы то ни было, но к Гарри она никогда ничего подобного не испытывала, хотя он очень ей нравился.

Невозможно, чтобы она заговорила первая. Кроме того, она просто не знала, что следовало сказать в такой ситуации — понятия не имела. «Да еще и этот халат, — подумала она неожиданно. — Кажется, у него под ним совсем ничего нет».

Халат его был распахнут наверху, так что виднелась мускулистая грудь.

И еще ей вдруг показалось, что он стал выше ростом, — теперь он казался ей невероятно высоким.

Ах, как же она волнуется! Разумеется, она и прежде знала, что должно произойти между супругами в первую брачную ночь, но все же…

Как странно, она даже не знает, хочет ли этого. Пожалуй, все-таки хочет, вот только…

Тут муж вдруг усмехнулся и проговорил:

— Подозреваю, что веселье внизу продлится еще несколько часов. — Он сделал глоток янтарной жидкости из бокала, который по-прежнему держал в руке. — Знаете, новобрачные все-таки имеют одно существенное преимущество. Они могут сбежать от толпы и немного расслабиться.

«Если он думает, что я расслабилась, то очень ошибается», — подумала Джулианна.

Вежливо улыбнувшись, она ответила:

— Полагаю, что можно смотреть на это и так.

Муж какое-то время молчал, потом снова усмехнулся:

— Дорогая, а почему вы стоите у порога? Вы можете войти. Поверьте, я совершенно безопасен.

Безопасен? Что-то не верится. Напротив, от него явно исходит опасность — достаточно лишь взглянуть на него, и это сразу чувствуется. Наверное, было бы лучше, если бы он выглядел более заурядно — как Гарри, например. Ведь внешне Гарри очень похож на него, но все же он был совсем другой. А вот Майкл…

Майкл — он словно безоблачное летнее небо, которое вдруг затягивается темными облаками, так что безмятежная солнечная синева сменяется ливнем и порывистым ветром, грозящим превратиться в настоящую бурю.

И конечно же, он опасен, очень опасен — она это чувствовала.

— Проходите же в комнату, дорогая. Я очень вас прошу.

Он опять улыбнулся, и на сей раз его улыбка была чрезвычайно мягкой, почти ласковой.

Джулианна почувствовала, что краснеет. Было немного унизительно сознавать, что она все еще стоит у порога, не решаясь пройти в комнату. Сделав несколько шагов, она осмотрелась в поисках стула или кресла подальше от мужа. Заметив мягкий стул, стоявший у мраморного камина, она направилась к нему. Присев, снова осмотрелась.

Комната маркиза была обставлена с мужской простотой, и здесь преобладали синий и кремовый цвета; в глаза же сразу бросалась широкая массивная кровать черного дерева. На изголовье кровати были вырезаны грифоны и какие-то другие мистические существа, а на столбиках стояли поднявшиеся на задние лапы оскалившиеся львы. Кроме этого, больше нигде не было никаких украшений, не было и какой-либо картины, которая указывала бы на вкусы маркиза. Даже халат был из обычного черного шелка, безо всяких узоров, без вышитого на нем фамильного герба. Однако следовало признать, что черный цвет очень шел ему — каким-то образом он подчеркивал классические мужественные черты его лица и ширину плеч.

И ведь под этим халатом на нем совершенно ничего не было! Она почти в этом не сомневалась.

Он сделал шаг в ее сторону.

— Джулианна…

Она тотчас же почувствовала, что краснеет. Мысль о том, что она в ночной рубашке и в пеньюаре появилась перед этим мужчиной, ужасно ее тревожила; к тому же она не очень-то хорошо представляла, что он будет с ней делать.

— Я слушаю вас, — ответила Джулианна с дрожью в голосе.

В его зеленовато-золотистых глазах вспыхнуло веселье, губы растянулись в улыбке.

— Позвольте, милая Джулианна, кое-что прояснить для вас: Я знаю: вы сейчас очень волнуетесь, потому что не вполне понимаете, что будет дальше. Не нужно волноваться, дорогая. Поверьте, я не собираюсь набрасываться на вас. И не собираюсь смущать каким-либо образом. Пожалуйста, помните о том, что для мужчины и женщины физическая близость совершенно естественна. Так было всегда, и так будет до тех пор, пока существуют мужчины и женщины. Ни вас, ни меня не было бы здесь, если бы наши родители не наслаждались именно такими отношениями. Так что об этом не стоит беспокоиться.

«Как у него все просто, — подумала Джулианна. — Как будто я не знаю, почему на свет появляются дети». С некоторым раздражением она проговорила:

— Я, например, не умею плавать. И не стоит говорить мне, что я смогу выплыть и спастись, если вы бросите меня в реку. Я не смогу выплыть на берег, хотя очень многие, те, кто умеет плавать, сделали бы это без малейшего труда. Видите ли, некоторые люди действительно тонут.

Маркиз весело рассмеялся. И как ни странно, сразу же стал выглядеть моложе. Более того, он уже не казался таким опасным.

— Дорогая, лечь с мужем в постель и тонуть — это совсем не одно и то же.

Да, не одно и то же. Но и то и другое пугает, если; не знаешь, что с тобой будет.

— Пожалуй, вы правы. Но если откровенно скажу: в данный момент я даже не уверена, что предпочла бы.

— А вы бы нервничали точно так же, если бы сейчас здесь вместо меня находился Гарри?

Она смутилась от столь прямого вопроса. Потом просто ответила со всей искренностью:

— Нет, не так же.

— Понятно…

Трудно было сказать, что именно ему «понятно». Его лицо оставалось бесстрастным — красивая маска из изящных линий, — глаза же, как всегда, были чарующими. Немного помолчав, Джулианна попыталась объяснить, что имела в виду:

— Я сказала так только потому, что лучше знала его.

— Да, верно. Гораздо лучше знали.

— Я была помолвлена с ним почти всю свою жизнь, — продолжала Джулианна.

Он утвердительно кивнул:

— Неоспоримый факт.

— А вы… вы уезжали.

Он усмехнулся:

— Да, помню. Каникулы в Испании. То была очень веселая поездка.

Джулианна ужасно смутилась. Наверное, зря она сказала об этом. Ведь война не тема для шуток. А что касается Гарри…

Внезапно она спросила:

— Вы скучаете по нему?

О Боже, почему она задала этот вопрос?! Может, потому, что Майкл внешне очень похож на своего старшего брата? Или потому, что ужасно нервничала? А может быть, потому, что хотела получше узнать своего мужа — узнать о его чувствах?

Майкл замер с бокалом у рта. Потом кивнул:

— Да.

И этот короткий ответ принес ей облегчение, успокоил. Ответ этот означал, что ее муж такой же, как все люди, и испытывает вполне человеческие чувства.

А маркиз тем временем продолжал:

— И если бы я мог, то отдал бы за него жизнь. Но случилось гак, что я остался жив, хотя не раз мог умереть под вражескими пулями. А вот он мертв.

«А ведь он прав», — подумала Джулианна. Злая ирония заключалась в том, что Майкл добровольно подвергал свою жизнь опасности, а Гарри оставался в Англии, но именно он ушел из жизни. И герцог с герцогиней потеряли не безрассудного младшего сына, а тщательно оберегаемого наследника.

Тихо вздохнув, Джулианна в задумчивости проговорила:

— Наверное, судьба играете нами… Мы полагаем, что сами делаем выбор, сами определяем, как сложится наша жизнь, но это не совсем так. С самого момента рождения нашу жизнь определяет случай, и с этим мы ничего не можем поделать.

— Неужели? — Маркиз с усмешкой приподнял бровь. — Вы слишком молоды, дорогая, чтобы уже прийти к подобному выводу.

— Молода? Я не знала, что в молодости человек не может иметь каких-то представлений о жизни. Интересно, в каком возрасте это дозволяется?

В глазах мужа промелькнуло какое-то странное выражение, и он тихо проговорил:

— Полагаю, что споры о превратностях судьбы совершенно неуместны в свадебный вечер. Простите меня, пожалуйста, что заговорил о вашей молодости. Возможно, нам лучше поговорить о чем-нибудь другом. Позвольте сказать, что я считаю вас очень красивой.

«Поговорить о другом?.. Как мило с его стороны», — подумала Джулианна. И почему-то ей показалось, что муж тоже испытывает некоторую неуверенность в себе — хотя, конечно же, совсем по другой причине.

Все еще немного нервничая, она с улыбкой сказала:

— Благодарю вас. Вы очень любезны.

— Но вы действительно очень красивы. Так что мои слова вовсе не комплимент. Что же касается нашей брачной ночи… — Маркиз немного помолчал. — Знаете, я долго думал, как бы облегчить для вас все это…

Она не знала, что ответить, поэтому промолчала.

— Полагаю, вам следует подойти ко мне.

Маркиз поставил свой бокал на маленький полированный столик темного дерева.

Подойти к нему? Что ж, во время их брачной церемонии она обещала слушаться мужа и повиноваться ему, однако сейчас его слова прозвучали скорее как предложение. Да и выглядел он сейчас очень привлекательно. Его каштановые волосы были чуть растрепаны, а широкие плечи казались чрезвычайно внушительными под черным шелком халата.

Разумеется, она может к нему подойти. Действительно, почему бы и нет?

Поднявшись со стула, Джулианна медленно приблизилась к мужу и, остановившись в шаге от него, попыталась понять выражение его лица.

Но из этого, как всегда, ничего не получилось — лицо его оставалось непроницаемым, то есть совершенно ничего не выражало.

Внезапно он протянул к ней руку и, легонько коснувшись пальцами щеки, проговорил:

— Для меня это все тоже впервые.

Джулианна взглянула на него с явным удивлением:

— Я очень сомневаюсь, что вы неопытны, милорд. Или я просто не поняла вас? Что вы имеете в виду?

Маркиз едва заметно улыбнулся:

— Я хочу сказать, что у меня никогда не было жены. — Пальцы его коснулись ее шеи, а затем он стал спускать пеньюар с ее плеч. — Я раньше никогда не прикасался к девственнице, уверяю вас.

Что ж, теперь понятно. У него было множество женщин, но все довольно опытные. И этому не следовало удивляться, ведь он красив, богат и знатен. Да ведь и Гарри не был девственником — она прекрасно это знала.

— Значит, нам придется учиться вместе, — прошептала Джулианна, и пеньюар ее соскользнул вниз.

— Полагаю, в этом и состоит смысл брака. — Он снова улыбнулся. — Думаю, что это совместное путешествие, полное открытий.

«Какие у него красивые губы», — подумала Джулианна. И тотчас же вспомнила, как маркиз поцеловал ее на брачной церемонии, после произнесения клятв. Конечно, в том поцелуе не было страсти, но все же он показался ей… довольно приятным. И вообще, наверное, не следует так уж сильно волноваться. Ведь муж сам сказал, что у него это в каком-то смысле впервые. Так что он, должно быть, тоже чуть-чуть нервничает, просто умело это скрывает.

И сейчас, когда она была уверена, что Майкл снова собирается поцеловать ее, ей хотелось лунного света, страсти и бьющегося сердца. Ведь это ее первая брачная ночь! Да, конечно, ее муж не Гарри и все теперь совсем не так, как когда-то предполагалось, но очень может быть, что они с Майклом вполне подходят друг другу.

Он посмотрел ей в глаза и легонько провел пальцем по вырезу ее ночной рубашки. По телу пробежала дрожь, когда муж коснулся ее грудей, а внизу живота возникло какое-то странное ощущение. И казалось, что жар, исходивший от него, согревал, а легкий аромат бренди немного пьянил.

Внезапно он обнял ее за талию и привлек к себе, так что теперь между их телами оставалась только преграда из тонкой ткани ее ночной рубашки и его халата. И тут же, опустив голову, он коснулся губами ее губ. Ресницы Джулианны опустились, а сердце бешено забилось в груди.

А Майкл, чуть отстранившись, пробормотал:

— У ваших губ — вкус невинности.

А потом он снова ее поцеловал, на сей раз по-настоящему. Джулианна же, стоявшая совершенно неподвижно, наслаждалась этим его поцелуем и этими объятиями — ведь теперь муж целовал ее совсем не так, как в церкви, перед сотнями свидетелей.

И все же этот поцелуй… он был вовсе не такой, как в ее мечтах, не такой, какого она ожидала. Джулианна сама точно не знала, чего именно ожидала.

Рука мужа легла ей на затылок, а язык скользнул между губ. Она в испуге попыталась оттолкнуть его, но он еще крепче прижал ее к себе. А уже в следующее мгновение, охваченная новыми ощущениями, Джулианна расслабилась; с трепетом прижимаясь к мускулистой груди мужа, она вновь наслаждалась его неожиданными ласками.

Наконец, прервав поцелуй, он хрипловатым шепотом проговорил:

— Идем в постель.

Постель? Ах да, конечно… Она ведь знала про это. Что бы в дальнейшем ни произошло, это должно происходить в постели.

Муж по-прежнему крепко прижимал ее к себе, и в какой-то момент она вдруг почувствовала, что к ее животу прижимается что-то твердое. Поначалу это встревожило ее, но потом Джулианна осознала: она просто взволнована ожиданием и предвкушением чего-то необыкновенного, чего-то нового и скорее всего необычайно приятного.

Едва заметно кивнув, она прошептала в ответ:

— Да, пойдем.

Этого Майкл никак не ожидал. Не ожидал, что способен так возбудиться от невинной молодой женщины, жениться на которой его заставил долг перед семьей.

А может, все дело в мягкости ее чудесных темно-каштановых волос, цвет которых прекрасно сочетался с их ароматом? Или, может быть, так на него подействовала ее восхитительная стройная фигурка с упругими и чрезвычайно соблазнительными грудями под девственной белизной ночной сорочки? Возможно, и то и другое. И еще — ее огромные глаза, отражающие неуверенность. Да, она очень волновалась, но все же ответила согласием на его предложение отправиться в постель.

Но ведь он, Майкл Хепберн, не тот, которого она заслуживала. Кровь на его руках была, конечно же, не по его вине, но тем не менее она запятнала его. А Джулианна… О, она даже представить не могла, какие ужасные воспоминания его сейчас мучили. Да, война выиграна, битвы закончились и Бонапарт отправлен в изгнание, но воспоминания-то остались. И эти воспоминания о кровавых ужасах войны, возможно, будут терзать его всю жизнь.

Но с другой стороны, Джулианна — его жена, и этот факт никак нельзя игнорировать. И она, эта восхитительная женщина, ничем не связана с его прошлой жизнью. А его сейчас влекло к ней неудержимо, с каждым мгновением все сильнее.

«Она как восход солнца, — думал он, целуя ее ложбинку за ухом. — Она — вся золото и тепло, чарующее обещание…»

А сам он — как холодная ночь, как непроглядная тьма, и ни намека на проблеск луны. Темный, таинственный, опасный…

И все же он желал ее — желал, хотя прекрасно знал, что эта прекрасная молодая женщина должна была принадлежать Гарри, любившему ее по-настоящему.

Но Гарри уже нет в живых, а он, Майкл, должен предложить ей то, что сможет. Конечно, он может предложить немного, так как очерствел душой и стал холодным, а также…

Впрочем, нет! В данный момент он вовсе не чувствовал себя холодным, — напротив, сгорал от страсти, пылал словно в огне, даже забыл о своей ране.

И все-таки странно, что его так влекло к той, на которой он женился из чувства долга.

Может быть, все дело в том, что у него слишком давно не было женщины? Нет, едва ли. Все дело именно в ней, в Джулианне.

Наверное, он мог бы сейчас подхватить ее на руки и отнести на кровать, но ему очень не хотелось рисковать — ведь из-за такого усилия его проклятая рана снова могла открыться.

Взяв жену за руку, Майкл сказал:

— Пойдем со мной. Не бойся.

Она молча кивнула и последовала за ним к широкой массивной кровати, находившейся в противоположной части комнаты. Причем было очевидно, что Джулианна не просто подчинялась мужу, но и доверяла ему. Доверяла человеку, уже долгие годы почти никому не доверявшему.

У кровати Майкл все же не удержался и, подхватив жену на руки, уложил на постель, приготовленную предупредительным Фицхью.

Ну вот… А как теперь объяснить все эти его бинты? К тому же он, вероятно, погорячился, когда укладывал жену на постель. Острая боль в боку вновь напомнила о ране.

Джулианна молча смотрела на него своими огромными синими глазами, а ее грудь чуть приподнималась под тонкой тканью рубашки. И взгляд ее по-прежнему свидетельствовал о том, что она вполне доверяла своему мужу, хотя, конечно же, волновалась.

Глядя на жену с едва заметной улыбкой, Майкл спрашивал себя: «О чем же она сейчас думает? Скорее всего о том, что вот-вот должно произойти». И вероятно, Джулианна прекрасно понимала, что от нее совершенно ничего не зависело. Из-за настойчивости их родителей они вынуждены были вступить в брак. Правда, Майкл еще мог бы отказаться, если бы проявил упорство, а вот у нее действительно не было выбора. Впрочем, Джулианна далеко не единственная девушка, оказавшаяся в таком положении. Очень многим молодым женщинам приходится следовать воле родителей.

Майкл очень сомневался, что Джулианна хоть раз в жизни отказывалась подчиниться родителям. Более того, даже его брат Гарри подчинялся. Когда ему было десять лет, ему сказали, как зовут его будущую невесту, и он, разумеется, не возражал.

Правда, потом случилось так, что он полюбил Джулианну, но любовь — это уже дело случая.

Что же касается Майкла, то ему, как младшему сыну, была предоставлена некоторая свобода, но даже он после смерти брата не решился перечить родителям. Вернее — не захотел их огорчать своим отказом.

И вот теперь в его постели лежала женщина, которая должна была стать женой его брата, женщина, которая…

— Милорд, что-то не так? — спросила она неожиданно.

Этот вопрос отвлек маркиза от раздумий. Заставив себя улыбнуться, он сказал:

— Нет-нет, просто я задумался. Мне вспомнилось ваше замечание о судьбе. Вот и все.

Тень беспокойства промелькнула на ее лице, когда он опустился на кровать рядом с ней и лег на здоровый бок. Его халат был сейчас почти распахнут, и Джулианна, наверное, могла бы заметить бинты, если бы взглянула в ту сторону. Стараясь отвлечь ее, Майкл наклонился и снова поцеловал ее.

«Да-да, целуй ее, — говорил он себе. — Возможно, поцелуями и ласками ты сумеешь отвлечь ее, и тогда тебе не придется отвечать на вопросы, которые лучше оставить без ответа».

Ее нежные розовые губки почти тотчас же раскрылись, и на этот раз она нисколько не испугалась, когда его язык скользнул меж губ. А Майкл, проводя ладонью по ее бедру, почувствовал, что еще сильнее возбуждается.

Прервав поцелуй, он снова улыбнулся, пытаясь приободрить жену. Глядя ей в глаза, тихо прошептал:

— Не беспокойтесь, дорогая. Я ведь уже говорил вам, что тоже в каком-то смысле не очень опытен. Так что мы сделаем это вместе.

Она взглянула на него с удивлением:

— Я полагаю, в этом вся суть, милорд. Разве можно в одиночестве консуммировать брак?

Майкл невольно рассмеялся. Язвительный ответ Джулианны свидетельствовал о том, что она не так уж и страшилась того, что должно было произойти.

— Разумеется, в одиночестве нельзя. Именно поэтому мы вместе, дорогая. И именно поэтому я собираюсь показать вам кое-что.

Майкл запустил руку в вырез ее ночной рубашки и принялся теребить соски. В ответ прозвучал невнятный вздох, но и это было хорошим знаком. Вздохи ведут к стонам, а стоны — к крикам страсти, если сделать все правильно. А если вздох, прозвучавший так рано, вырвался из груди совершенно неопытной благопристойной женщины, то это можно было считать весьма многообещающим началом.

«Или она не столь уж благопристойна?» — подумал Майкл с улыбкой. Несколько секунд спустя он развязал ленту на ее корсаже, а затем, обнажая грудь, распахнул рубашку. Джулианна и на сей раз не стала возражать — лишь прикрыла глаза. И снова вздохнула.

Немного помедлив, Майкл провел губами по ее ключице, затем, опустившись пониже, принялся целовать грудь, после чего лизнул сосок и легонько прикусил его.

— О-о! — вырвалось у Джулианны, и на сей раз стон ее прозвучал гораздо громче.

А потом ее бедра вдруг пришли в движение и резко приподнялись, руки же легли ему на плечи, и эти ее инстинктивные движения еще больше воспламенили Майкла.

Разумеется, он привык к совеем другим женщинам, к тем, которые хотели дарить и получать удовольствие и которые точно знали, что следовало для этого делать. А Джулианна была совсем неопытна, и, конечно же, ее никогда раньше не целовали так интимно. И не было ничего удивительного в том, что его брат не прикасался к ней. Ей едва исполнилось восемнадцать, когда Гарри умер; когда же они до этого встречались, за ними постоянно наблюдали.

«Что ж, по крайней мере она не будет сравнивать нас в постели», — подумал Майкл с некоторым облегчением. Разумеется, он был уверен, что не проиграл бы при таком сравнении, но точно знал, что во всем остальном едва ли мог бы сравниться с жизнерадостным и дружелюбным старшим братом. Что же касается семейной жизни, то Гарри всегда считал: брак — это дом, жена и дети, — а вот для него, Майкла семейная жизнь являлась как бы абстрактной идеей, то есть он не знал, каким мужем хочет быть, и понятия не имел, что значит быть отцом.

Но он не сомневался: скорая беременность Джулианны вполне удовлетворила бы их родителей, а для него самого она, возможно, стала бы наилучшим вариантом, так как в этом случае он мог бы отправить жену в поместье, где она ожидала бы родов.

«К тому же сделать Джулианне ребенка — это очень даже приятное занятие», — подумал маркиз, невольно улыбнувшись.

Взявшись за ночную рубашку жены, он тихо сказал:

— Я собираюсь раздеть вас, дорогая. Но вам не следует тревожиться. Я просто хочу на вас посмотреть. И попробовать, — добавил он почти шепотом.

Джулианна взглянула на него вопросительно и едва заметно нахмурилась. Судя по всему, она понятия не имела, что означала его последняя фраза.

Он раздевал ее неспешно, то и дело целуя и лаская, чтобы приободрить и успокоить. И она отвечала на все его ласки тихими вздохами.

Наконец жена предстала перед ним совершенно обнаженная, и Майкл, окинув взглядом ее стройную изящную фигуру, бросил рубашку на пол у кровати.

А теперь следовало сделать так, чтобы Джулианна насладилась их первой близостью.

«Никогда не позволяй своему противнику сохранить равновесие», — внезапно вспомнилась ему одна из заповедей шпиона. Разумеется, Джулианна не была его врагом, и союзником она становиться не собиралась. И если все пройдет хорошо, то она никогда не узнает, кто он, в сущности, такой и чем занимается.

Склонившись над ней, Майкл провел губами по ее животу и, приподняв голову, пробормотал:

— Ты такая сладкая…

Она шевельнулась, однако промолчала, явно не зная, как реагировать на его слова. Когда же Майкл провел ладонями по ее бедрам, она вздрогнула, но снова промолчала, очевидно, решив, что ей следует подчиняться всегда и во всем.

А Майкл мысленно улыбнулся, снова вспомнив о том, что Джулианна — девственница. Да, в каком-то смысле первая в его жизни. Он был столь же неопытен, как и она, однако вся ответственность лежала на нем — об этом не следовало забывать.

А вот кое о чем, напротив, следовало ненадолго забыть. Например, о том, что он, Майкл Хепберн, — мастер шпионажа. Неискренность всегда дается легче, чем прямой подход, — в этом он не раз убеждался за все прошедшие годы. Но сейчас, в его первую брачную ночь, следовало проявлять искренность — только так можно было сделать эту ночь приятной для них обоих. Тем более что потом, в их последующей семейной жизни, им не придется проводить много времени вместе. Он по ряду причин просто обязан держать дистанцию — именно поэтому и собирался отослать жену в поместье, как только она забеременеет.

Что же касается беременности…

Да-да, следовало позаботиться о том, чтобы это поскорее произошло.

«Как можно скорее», — думал Майкл, разводя в стороны ноги жены. Увидев маленький бугорок, скрытый в защитных складках, он замер на мгновение, пораженный совершенно неожиданной мыслью: «Как странно… — думал он. — Почему мне никогда раньше не приходило в голову, что девственница, возможно, и кажется очаровательной именно из-за того, что нетронута?»

Наклонившись, Майкл прильнул губами к этому самому восхитительному розоватому бутону, нежному и самому чувствительному из всех мест на теле женщины. И в тот же миг он был вознагражден громким и страстным вскриком — было очевидно, что Джулианна по достоинству оценила эту интимную ласку. Она,конечно же, попыталась отстраниться, но Майкл крепко держал ее за бедра. И тут она вдруг протяжно застонала, а потом замерла.

Словно окаменела.

«Вот и хорошо, — промелькнуло у маркиза. — Уж теперь-то она не заметит мою повязку».

Она была сладкой… и атласно-мягкой, и он продолжал ласкать ее губами и языком. А она то и дело стонала и содрогалась, страстно реагируя на его ласки. Весьма опытный мужчина, маркиз вскоре понял, что она близка к пику блаженства. Наконец Джулианна, еще шире раскинув ноги, резко приподняла бедра навстречу его губам, а ее пальцы судорожно вцепились ему в плечи.

— О-о! — вырвался из ее груди хриплый крик.

«Прекрасно, замечательно… И как-то слишком уж быстро», — подумал Майкл с некоторым удивлением.

Да, это случилось быстрее, чем он ожидал, а ее крик был весьма впечатляющим. К тому же она несколько раз содрогнулась всем телом и лишь потом замерла, тяжело дыша.

Майкл по-прежнему держал ее за бедра, наслаждаясь выражением ее лица. Глаза Джулианны были закрыты, но было очевидно, что она испытывала истинное блаженство. Когда же она наконец взглянула на него, он улыбнулся ей, а она густо покраснела и снова прикрыла глаза. Грудь ее бурно вздымалась при каждом вдохе.

Но Майкл чувствовал, что уже не в силах сдерживать себя — желание рвалось вперед, несмотря на постоянную боль в боку. Впрочем, теперь уже и не было смысла сдерживаться — теперь-то он знал, что молодая жена вполне готова к тому, что должно было произойти.

Приподнявшись и откатившись в сторону, Майкл резким движением сбросил с себя халат. И тут же замер, едва удержавшись от вздоха разочарования.

Оказалось, что все его старания были тщетны. Потому что Джулианна таращилась на него в изумлении — было ясно, что она все-таки увидела бинты, хотя он делал все возможное, чтобы этого не случилось.

Но потом взгляд жены переместился чуть ниже, на его восставшую плоть, и глаза ее еще больше расширились — словно она увидела нечто такое, чего никак не ожидала увидеть.

И тут маркиза осенило: «А ведь можно использовать ее неосведомленность, чтобы как-то отвлечь внимание от бинтов».

Прежде ему и в голову не приходило, что наивная молодая девушка, никогда не видевшая обнаженного мужчину, может удивляться, впервые увидев такового. Значит, следовало заговорить о…

Тут Джулианна густо покраснела и пролепетала:

— О, простите, я…

Она умолкла и отвела глаза.

— Вы о чем-то хотели спросить? — Заставив себя улыбнуться, Майкл лег рядом с женой. — Может, вы чего-то испугались?

Он заключил ее в объятия и поцеловал.

Она вздрогнула и пробормотала:

— Вы, оказывается, гораздо больше…

Майкл заглянул жене в глаза и тихо спросил:

— Дорогая, вы о чем?.. Больше — чего?

— Больше, чем я представляла, — ответила она, покраснев.

Маркиз невольно вздохнул. Только Господь знал, что матушка этой девушки наговорила ей. Да, он считал мать Джулианны глуповатой женщиной — но не до такой же степени.

— Поверьте, дорогая, мы идеально подойдем друг другу, — прошептал маркиз и снова поцеловал жену в губы. — Полагаю, что вам не следует беспокоиться.

Он никогда не спал с невинной юной леди из высшего света, но все же считал, что лишиться девственности — это не смертельно, иначе не стал бы сейчас испытывать судьбу. Разумеется, он в точности не знал, насколько это будет больно, но по крайней мере она сначала испытала наслаждение.

Немного помедлив, Майкл коленями развел пошире ноги жены. К счастью, она не сопротивлялась, и он, вздохнув с облегчением, в очередной раз поцеловал ее. Она закрыла глаза, и ее шелковистые ресницы легли тенями на порозовевшие щеки. А Майкл еще немного помедлил. Он вдруг подумал о том, что сейчас, через несколько мгновений, свершится то, что окончательно сделает их мужем и женой. И после этого они с Джулианной будут связаны навсегда. Ведь консуммация означала, что обратного пути нет. Нет-нет, он вовсе не собирался отказываться от этого брака. Но все же сам акт соития с молодой женой делал их брак свершившимся фактом, делал все окончательным и безвозвратным.

Да, это был решающий момент в их жизни, и сейчас, несмотря на свое желание оставаться невозмутимым, Майкл вдруг обнаружил, что немного нервничает. Более того, он понял, что хочет в такой момент видеть глаза жены.

— Джулианна… — произнес он хрипловатым голосом. — Дорогая, посмотри на меня.

Глава 5

Простыня под ее разгоряченной щекой казалась прохладной, едва ли не холодной.

«Посмотри на меня». Эти слова все еще звучали у нее в ушах.

Слова вроде бы самые обычные, но в самом моменте не было ничего прозаического. Джулианна чувствовала, что и мужчина, нависший над ней, тоже волнуется. И чувствовала, как в лоно входит что-то большое и твердое.

Повиновавшись мужу, она открыла глаза и посмотрела на него; И тут же крепко вцепилась пальцами ему в плечи.

Его золотисто-зеленоватые глаза были такие же необычные, как всегда, но только сейчас в них было сияние, которого она раньше никогда не замечала. Интересно почему? Ах да, понятно… Слишком плохо его знала. И она даже не предполагала, что маркиз Лонгхейвен будет ласкать ее в постели… губами и языком между ног. Наверное, это ужасно безнравственно. Или все-таки нет? Во всяком случае, это было необыкновенно приятно. И конечно же, он старался доставить ей удовольствие, то есть делал это ради нее — она чувствовала это. Но вот сейчас…

Сейчас он делал что-то совсем другое. И это было не так уж…

Муж едва заметно улыбнулся и тихо сказал:

— Все будет хорошо. Не надо бояться.

И он опять обнял ее и поцеловал.

Джулианна невольно поморщилась, почувствовав, как возбужденная плоть мужа входит в нее все дальше. А он тотчас же прошептал:

— Только не напрягайтесь. Скоро все кончится.

«Он говорил, что не прикасался к невинным девушкам, — промелькнуло вдруг у Джулианны. — Но вот теперь…»

В следующее мгновение она почувствовала резкую боль, но все же не вскрикнула, сдержалась. А муж тотчас же замер над ней, глядя на нее с беспокойством.

Вскоре она почувствовала, что боль уходит — словно тело ее приспособилось к вторжению. Но все же ощущения были очень необычные — она никогда ничего подобного не испытывала.

Но вот сейчас наконец испытала. С Майклом. Эта мысль почему-то показалась ей очень странной, но она тут же осознала, что ничего странного в ней не было. Ведь Майкл — ее муж, и, следовательно, произошло именно то, что должно было произойти.

И вдруг она заметила, что по лицу мужа скатилась маленькая капелька пота. Но он по-прежнему пристально смотрел ей в глаза, а его густые каштановые волосы сейчас особенно ярко поблескивали в свете лампы.

Внезапно он стиснул зубы и, чуть приподнявшись, глубоко погрузился в нее. Потом шумно выдохнул и пробормотал:

— Вот так. Теперь все. — Нежно коснувшись ее щеки, он добавил: — Теперь уже не будет больно.

Джулианна судорожно сглотнула и чуть шевельнула бедрами. Она никак не могла понять, что именно чувствует. Ощущения по-прежнему были очень непривычные, но боли действительно не было. А что же тогда было?..

Тут она инстинктивно приподняла бедра и тотчас же поняла, что стало немного легче. Пожалуй, даже намного легче.

С облегчением вздохнув, Джулианна пробормотала:

— Я думаю, что мне… хорошо.

— Хорошо? — Муж взглянул на нее вопросительно. — Ну, если просто хорошо, то позволь сделать так, чтобы стало очень хорошо.

Джулианна промолчала, так как точно не знала, что муж имел в виду. Но уже через несколько секунд она едва удержалась от стона, когда он вдруг начал приподниматься над ней, а потом опускаться, прижимая ее к матрасу всем своим весом. Джулианна инстинктивно раздвинула ноги, а Майкл по-прежнему то приподнимался над ней, то опускался. Ощущения были довольно приятные. И в какой-то момент Джулианна вдруг осознала, что раз за разом приподнимается навстречу мужу; причем двигалась она в одном ритме с ним — как будто ее тело само знало, что в такой ситуации следовало делать.

Прошло какое-то время, и Джулианна вдруг остановилась, замерла.

Бинты? Откуда они? И зачем? Она вспомнила, что видела у мужа эти бинты, когда он разделся. Но тогда сразу же забыла про них, потому что было не до того. А вот сейчас…

Впрочем, и сейчас не до этого.

Она спросит про бинты позже, когда все закончится.

Спросит после того… как случится нечто необыкновенное, чудесное.

Внезапно Джулианна почувствовала, как на нее словно что-то нахлынуло — что-то необыкновенно приятное, сладостное, возбуждающее. Она громко застонала и тут же ощутила, как по телу ее стала пробегать дрожь.

— Да, хорошо, — пробормотал муж, по-прежнему входивший в нее раз за разом.

Прошло еще несколько секунд, и Джулианна, содрогнувшись всем телом, громко закричала; сейчас ей казалось, что на нее одна за другой накатывали горячие волны наслаждения, уносившие ее куда-то в другой мир — в мир блаженства и покоя.

Через несколько мгновений она затихла в изнеможении и тут же почувствовала, как ее муж тоже содрогнулся, а затем уронил голову ей на грудь. И в тот же миг в лоно ее излилась горячая жидкость, а Майкл, шумно выдохнув, поцеловал ее в губы и что-то очень тихо прошептал.

Все это было необычно, но самое странное — это то, что она вдруг подумала о Гарри. Да-да, не о муже, чье влажное от пота тело прижималось сейчас к ее телу, а о его старшем брате. При этом она точно знала: ее первая брачная ночь с Гарри была бы совсем не такой. И если уж честно, то она не сомневалась: с Гарри ей было бы не так хорошо, как с Майклом.

Конечно, у Гарри было множество хороших качеств, но он не был… таким чувствительным, как его младший брат. Разумеется, он очень хотел бы, чтобы ей понравилось их физическое единение, но едва ли он постарался бы сделать так, чтобы она в свою первую ночь получила удовольствие. А вот Майкл постарался — она в этом нисколько не сомневалась.

Но все-таки странно…

Майкла она почти не знала, а Гарри всегда ей очень нравился. Так откуда же она знала, что Майкл больше заботился о ней? И что бы было, если бы не произошла трагедия, изменившая ее жизнь?

Тут муж, тяжело дыша, пробормотал:

— Дорогая, тебе… хорошо?

Джулианна немного смутилась. Вопрос казался совершенно неуместным. Потому что она точно знала: Майкл чувствовал, что ей очень даже приятно. И если так — то зачем же спрашивать? Откашлявшись, она проговорила:

— Мне кажется, милорд, что это я должна задать вам такой вопрос. Ведь это не моё тело перебинтовано… Что с вами случилось? Я могу поинтересоваться?

— Я был не слишком внимателен, и произошел небольшой несчастный случай, — ответил маркиз и тут же вновь ее поцеловал. — Не беспокойтесь, ничего серьезного, — добавил он, немного помолчав.

Но Джулианна не очень-то поверила мужу. Ведь повязка была довольно широкая и толстая, и, судя по всему, она прикрывала глубокую рану.

— Почему же никто не говорил мне, что с вами что-то случилось? — спросила она с удивлением.

Майкл улыбнулся и чмокнул жену в щеку.

— А зачем об этом говорить?

Зачем говорить? Что за странный вопрос? Джулианна довольно резко заявила:

— Мне кажется, что вашу невесту, милорд, следовало поставить в известность… Я ведь должна знать, что с вашим здоровьем.

— Мое здоровье никак не было связано со свадьбой. — Он поцеловал ее в шею. — Не было связано и с выполнением моих супружеских обязанностей. Разве не так?

— Да, наверное, так… — пробормотала Джулианна.

Ответы мужа немного тревожили ее, но она никак не могла сосредоточиться, потому что он снова принялся целовать ее шею, и эти его поцелуи… Ах, они были просто восхитительны! К тому же он все еще не вышел из нее, и это обстоятельство также волновало. Очень приятно волновало!

А муж вдруг снова улыбнулся и заявил:

— Я думаю, что выполню свои обязанности еще раз, если вы дадите мне несколько минут.

Еще раз?.. Но мать не говорила, что может быть больше, чем один раз за ночь. Впрочем, мать не очень-то вдавалась в подробности, так что, возможно, и два раза — вполне нормально.

Немного смутившись, Джулианна пробормотала:

— Как пожелаете, милорд.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Потом вдруг сказал:

— Вы говорите как примерная жена. Но вы сами-то этого хотите? У меня создалось впечатление, что вам понравилось. Я не ошибся?

Разумеется, ей понравилось, и он прекрасно об этом знал. Вот только… Джулианна густо покраснела — ей пришла в голову очень неприятная мысль. «А не считаются ли те звуки, которые я невольно издавала, неподобающими для благовоспитанной леди? — спросила она себя. — Ведь вполне может быть, что получать удовольствие в постели — это ужасно неприлично для порядочной женщины?» На сей счет она слышала разные мнения. Некоторые женщины утверждали, что получать удовольствие — вполне естественно; и эти дамы даже намекали, что иметь любовника — еще большее удовольствие, чем то, которое получаешь от мужа. А вот другие выказывали отвращение и к супружеской постели, называя это «обязанностью» и «животными потребностями».

Что ж, судя по всему, она относилась к первой группе женщин. И это, наверное, не так уж плохо. Действительно, стоило ли отказываться от чудесных ощущений, которые она только что испытала? И ради чего отказываться? Неужели только для того, чтобы считаться благовоспитанной леди?

Джулианна прикусила губу и заглянула мужу в глаза. Наверное, он очень скоро поймет, что она вовсе не покорная и не «благовоспитанная». А если бы он почаще обращал на нее внимание, то уже узнал бы это.

— Да, мне очень понравилось, — призналась она. — И это вовсе не было омерзительно, хотя некоторые считают именно так.

— Омерзительно? — Майкл развеселился. Приподнявшись на локтях, он долго смотрел ей в глаза, потом с усмешкой спросил: — Кто же сказал вам, что это может быть омерзительно? Неудивительно, что там, внизу, вы выглядели так, будто я решил отвести вас в Ньюгейтскую тюрьму, хотя я всего-навсего предложил подняться в спальню.

— Но ведь всем новобрачным положено немного нервничать, разве не так? Все-таки это нечто совершенно новое. Но почему-то никто подробно не объясняет молодым женщинам, что именно будет происходить. Мать попыталась, но у нее это не очень хорошо получилось.

Майкл негромко рассмеялся:

— А вы считаете, что такое можно объяснить обычными словами? Мне кажется, это невозможно.

«А ведь он прав, — подумала Джулианна. — Невозможно передать словами те чудесные ощущения, которые я испытала. Ах, такое даже вообразить невозможно».

— Наверное, вы правы. — Она тоже рассмеялась. — Вероятно, такое и впрямь не объяснишь, и единственный способ объяснения — наглядная демонстрация. — Она на секунду умолкла, а потом тихо сказала: — Пожалуйста, поцелуйте меня еще раз.

Что-то промелькнуло в его чарующих глазах. Может, удивление от ее дерзкого предложения? Джулианна не могла бы ответить на этот вопрос. Но сама она очень удивилась. «Неужели я действительно об этом попросила?»

А муж едва заметно кивнул и ответил:

— С удовольствием, миледи.

И он поцеловал ее.

А потом снова…

* * *

— И вы надевали… это?

Антония улыбнулась кошачьей улыбкой. Прежде чем ответить, она провела ладонью по атласной ткани своей юбки цвета кларета.

— Я хотела, чтобы он заметил мое присутствие.

— Женщина в алом — на свадьбе? Миледи, к чему такой драматизм? Я уверен, что он и так бы вас заметил. Заметил бы в любом одеянии. Видите ли, Лонгхейвен весьма наблюдателен. Все замечает. Только поэтому до сих пор и жив.

Антония взглянула на свой пустой бокал и, рассмеявшись, сказала:

— Мне хотелось почувствовать счастье этой прекрасной пары. Теперь я поднимаю за них свой… Налей мне еще, дорогой.

Лоренс нахмурился и, протянув руку, отодвинул графин с бренди подальше от хозяйки, чтобы она не могла до него дотянуться.

Вам вполне достаточно, миледи. Или вы хотите осложнить свое нынешнее состояние еще и головной болью?

— Головной болью? — переспросила Антония с некоторой обидой.

Лоренс утвердительно кивнул:

— Совершенно верно, дорогая. Вы уже и сейчас пьяны. Или по крайней мере очень близки к этому. Повторяю, вам достаточно.

Антонию ужасно раздражал менторский тон дворецкого. Откинувшись на спинку кресла, обитого шелком, она со вздохом прикрыла глаза. Милейший Лоренс явно ошибался — она выпила совсем «не достаточно». И она вовсе не пьяна; она, к несчастью, убийственно трезва.

Да и разве возможно выпить достаточно, чтобы унять эту нескончаемую боль?

— Я видела их, когда они выходили из бального зала, чтобы подняться наверх, — проговорила Антония со вздохом. — И я даже не знаю… — Она снова вздохнула. — Не знаю, следовало ли мне оставаться там так долго. Наверное, не следовало. Но я ничего не могла с собой поделать. А сейчас, когда мы говорим… О, сейчас она, наверное, в его постели.

— Да, вероятно. — Лоренс, сидевший у камина, кивнул с невозмутимым видом. — Я, например, повел бы свою молодую жену именно в постель. Так что это в порядке вещей.

Окна роскошной спальни Антонии были открыты, и в воздухе все еще висела влага после недавнего дождя. Однако сейчас на небе не было ни облачка, и можно было любоваться яркой россыпью звезд, усеявших ночной небосклон.

Отвернувшись от собеседника, Антония уставилась в окно. И тут же лампа заморгала под порывом приятного ветерка, колышущего занавески.

Обстановка спальни и все, что сейчас окружало Антонию, могло бы напомнить ей о том, что она когда-то потеряв все, снова встала на ноги. Однако нынешнее ее состояние… О, наверное, это было больше, чем она могла вынести. И конечно же, она сейчас не видела ни бархатных драпировок, ни дорогой мебели в стиле барокко — совсем ничего вокруг не видела.

Ничего не видела и чувствовала только пустоту в груди.

Как ни прискорбно, но она точно знала, что юная маркиза Лонгхейвен испытывала сейчас в объятиях своего мужа. Его нежность, его искусные ласки, его неотразимая улыбка — все это доставляло ни с чем не сравнимое наслаждение. И даже раненный, Майкл наверняка делал все так, чтобы очаровать, обезоружить, ввести в заблуждение — и в результате победить.

Да, он был прекрасным стратегом и почти всегда все тщательнейшим образом продумывал. И в этих случаях он редко терпел неудачу. Что же касается женщин, то он вообще никогда не проигрывал. Женщины находили Майкла очаровательным не только из-за его внешности и богатства, но и потому, что он всегда умел воздействовать на них каким-то непостижимым образом.

В нем было что-то особенное… Нечто такое, что невозможно выразить словами, — но это «нечто» всегда чувствовалось, если, конечно, он сам этого хотел.

Да, Майкл Хепберн был настоящим мужчиной, а таких, в сущности, не так уж много.

— Она не любит его. Он почти не знает эту девочку, — внезапно выпалила Антония. — Когда церемония закончилась… Думаешь, хоть кто-то из них казался тогда счастливым? — Антония откинула голову на спинку, кресла. — Жениться не по любви — ну что это за жизнь?

— Если бы не французы, вы бы тоже вышли замуж по выбору вашего отца. Наверное — за какого-нибудь испанского дворянина. В аристократических семьях всегда так происходит. — Лоренс усмехнулся и, вытянув перед собой длинные ноги, добавил: — Гораздо легче быть простолюдином — таким, как я. Ведь никого не заботит, продолжится мой род или нет. И никто не требует, чтобы я непременно произвел на свет потомство, тех, кому можно было бы передать состояние и положение в обществе.

Антония поморщилась:

— Как грубо это у тебя прозвучало.

— Но в то же время очень точно.

Антония промолчала. Она прекрасно знала, что Лоренс в общем-то прав. И действительно, если бы не французы, то все произошло бы именно так, как он сказал. То есть ее брак был бы устроен примерно так же, как брак Майкла. О, будь он проклят, этот Лоренс! Будь проклята его правда! Все он знает и все понимает… К сожалению.

А дворецкий все с тем же невозмутимым видом продолжал:

— Миледи, вам не следовало ходить на его свадьбу. И конечно же, не надо было оставаться там, танцевать, изображать веселье, когда на самом деле вам хотелось придушить малышку Лонгхейвен. Между прочим, вы могли бы без труда это сделать с привычной ловкостью, а потом забирать маркиза себе. — Лоренс поднес к губам свой бокал и в задумчивости посмотрел на собеседницу. Сделав глоток бренди, отчетливо проговорил: — Тем не менее он сделал именно то, что собирался сделать, то есть женился на этой девчонке. Так что все кончено, Антония. Вы проиграли.

Да, все было кончено. Окончательность свершившегося не вызывала ни малейших сомнений.

Минуту-другую оба молчали. Наконец Антония, тяжело вздохнув, пробормотала:

— Я прекрасно все понимаю, потому что все видела, когда была на свадьбе.

Лоренс с усмешкой пожал плечами:

— Вот и плохо, что видели. Отправившись на свадьбу, вы сели на рану самой себе — к сожалению, и так бывает.

Антония молчала. Возможно, Лоренс прав. Возможно, ей не следовало присутствовать на этой свадьбе. Потому что сейчас, вспоминая о том, что видела там, она чувствовала, что сердце ее сжимается от боли.

Снова вздохнув, Антония сказала:

— Он казался еще более красивым, чем всегда.

— Неужели? — Лоренс изобразил удивление. — Что ж, мужчине такое трудно заметить, но я верю вам на слово. Видит Бог, вы одержимы им, моя милая. И мне думается, что только по одной простой причине… Вы одержимы им лишь потому, что не можете заполучить его.

Проигнорировав замечание собеседника, Антония с ожесточением заявила:

— Его женушка — пусть она попадет в ад, полный гогочущих демонов! — тоже была очень красива, если, конечно, тебе нравятся молоденькие девицы с нежными скучными личиками и огромными глазами. Знаешь, меня бы не удивило, если бы я узнала, что эта изнеженная малышка оставалась нецелованной до того поцелуя у алтаря.

Лоренс тихо рассмеялся:

— Почему же вы смотрели, дурочка?

Антония промолчала. Ей казалось, она вот-вот расплачется, хотя прежде никогда не плакала. Вернее — ни разу с тех пор, как пришли французы, разрушили ее дом и убили семью… А она тогда, израненная и беспомощная, осталась одна в опустошенной войной стране, где больше не было ни короля, ни правительства.

— Я видела и худшее, — ответила она наконец. — Мы с тобой оба видели, не так ли?

Лоренс явно смягчился; он прекрасно знал, что имела в виду Антония.

— Да, видели. Однако выжили и стали жить дальше. Со временем вы забудете Лонгхейвена. И вы знаете это, моя милая. Просто сейчас вам очень не по себе. И, конечно же, вы ужасно злитесь на эту малышку. Да и на Лонгхейвена отчасти.

Вскочив, Антония в вихре алого атласа и распущенных черных волос вдруг принялась стремительно расхаживать по комнате. Ей вдруг пришло в голову, что она оделась на свадьбу как шлюха, хотя вовсе не считала себя шлюхой. Действительно, почему она так вырядилась? Что на нее нашло? Неудивительно, что Джулианна Хепберн смотрела на нее со страхом. Но сейчас, вспоминая о свадьбе, она немного стыдилась себя.

— Говоришь, я сумею забыть его? — сказала Антония, внезапно остановившись. — Что ж, я очень на это надеюсь. А если все-таки не забуду, то, наверное, умру.

— Дорогая, не говорите так. — Лоренс тоже вскочил и, схватив ее за руки, посмотрел ей в глаза. — Поверьте, вы переживете и это. — Немного помолчав, дворецкий с серьезнейшим видом продолжил: — Однако сейчас вам следует кое о чем подумать… Я хочу, чтобы вы находились подальше от него. Подальше от интриг и опасностей — он их словно притягивает к себе. И если ему нравится играть в эти игры, рискуя жизнью ради Англии, то пусть играет. Но вам нет нужды во все это вмешиваться.

— Но ты же вмешиваешься.

— Я — совсем другое дело. Мы с маркизом служим одним и тем же людям. А вот вы… Дорогая, у вас есть деньги и безопасное положение вдовы влиятельного и знатного англичанина. Я хочу, чтобы вы…

Антония высвободила руки и раздраженно проговорила:

— Значит, ты хочешь? Лоренс, ты прекрасно знаешь: мы далеко не всегда получаем то, чего хотим. И с этим ничего не поделаешь.

Он довольно долго молчал, пристально глядя ей в глаза. Наконец тихо заговорил:

— Миледи, вы презираете меня за ревность к нему, не так ли? Что ж, могу сообщить вам следующее… Если его молодая жена и впрямь так неинтересна, то довольно скоро она надоест маркизу Лонгхейвену. И тогда он скорее всего будет искать удовольствий в вашей постели. Так что желаю удачи. Но постель — это, к сожалению, все, что вы сможете получить от его светлости, потому что он не может дать большего. А вот я… Поверьте, миледи, я счастлив, что могу заботиться о вас. Потому что вы по-настоящему мне нужны.

Антонии пришлось признать, что Лоренс во многом прав. Конечно, Майкл был весьма искусным и внимательным любовником, но не более того. Лоренс же совершенно другой. Грубый, дикий, необузданный, ненасытный, и он не просто желал ее — он ее жаждал. А вот Майкл — нет. Она часто задумывалась: а нужен ли Майклу вообще кто-либо. Очень может быть, что нет. Во всяком случае, она точно не нужна.

«Но я люблю его», — в отчаянии думала Антония.

Однако этой ночью он спал с другой женщиной. И обнимал ее, целовал, ласкал… Возможно, это происходило в эти самые мгновения… Он дал ей свое имя, и скорее всего вскоре у них появятся дети…

О, думать обо всем этом — ужасно больно. И Антония вовсе не была уверена, что сможет вынести такое.

— Что ж, отлично! — заявила она. — Бери меня! Прямо сейчас!

Лоренс вдруг отступил на несколько шагов — его изуродованное шрамом лицо словно превратилось в маску — и, медленно покачав головой, ответил:

— Нет, миледи, не сейчас. Я возьму вас, поверьте мне, но не сегодня. Я не желаю участвовать… в этом.

«Неужели он серьезно? — изумилась Антония. — Неужели и впрямь собирается мне отказать?»

— Ты о чем?! — Она в гневе топнула. — В чем ты не хочешь участвовать?

Он отступил еще на несколько шагов — словно хотел находиться как можно дальше от нее.

— Я хотел сказать, миледи, что вы наверняка будете думать о нем. А мне это ни к чему. Я не желаю быть его… заместителем.

Антонии хотелось громко завизжать, хотелось запустить в Лоренса чем-нибудь тяжелым, но, сдержавшись, она язвительно проговорила:

— Какой ты, однако же, странный, Лоренс. Ведь в любое другое время ты с радостью готов улечься на меня… Может, ты болен?

Дворецкий нахмурился и пробурчал:

— Не сегодня, леди Тейлор. И вы прекрасно понимаете, почему я так говорю.

Антония в раздражении передернула плечами.

— Какой же ты чувствительный, Лоренс. Да ты просто…

Возможно, она действительно слишком много выпила: комната вдруг закружилась у нее перед глазами, а пол начал уходить из-под ног.

К счастью, Лоренс тут же подхватил ее на руки и прошептал ей на ухо:

— Вам сейчас надо заснуть, любимая. Я раздену вас. Единственное, в чем вы сегодня нуждаетесь, — это крепкий сон. А завтра все изменится. Завтра будет лучше, поверьте.

Будет ли? Она очень в этом сомневалась. Но как ни странно, слова Лоренса ее успокоили. Уткнувшись в его рубашку, она пробормотала:

— Надеюсь, ты прав.

— Время от времени, миледи, я бываю прав.

Шагнув к кровати, дворецкий положил ее на постель и принялся расстегивать на ней платье. Правда, сейчас он делал это не со своим обычным нетерпением, а с нежной заботой. Сняв с нее платье, он вдруг спросил:

— А вы там что-нибудь ели?

О Господи, да как же она могла там есть?! Ведь там, на свадьбе Майкла, ей было не до этого.

— Нет, Лоренс, не ела.

— Тогда я принесу вам холодный ужин. Иначе вы не сможете сразу заснуть.

Лоренс проворно снял с нее туфли, подвязки и чулки.

«Почему он так обо мне заботится? — подумала Антония. — Ведь я же не маленькая девочка…»

Однако ей нравилась эта забота. Хоть кто-то о ней заботился. Хоть один человек…

Майкл тоже о ней заботился, но совсем не так, как ей хотелось бы. О да, он бы умер ради нее, отдал бы жизнь, но она никогда не получит его всего целиком, хотя давно уже об этом мечтала. Впрочем, наверное, ни одна женщина не может надеяться на это. Такой женщины скорее всего просто не существовало.

Глава 6

Рассвет был чудесный — мягкий и нежный, как материнские объятия. Именно такие рассветы ему нравились.

Пришпорив коня, Майкл перевел его в легкий галоп. Эта утренняя скачка являлась частью его дневного распорядка, но, памятуя о недавних событиях, он выбрал сегодня другой маршрут. Сейчас, при быстрой скачке, бок немного болел, но он знал, что рана довольно скоро заживает — ведь в Испании у него бывали и более серьезные ранения.

Да-да, рана очень быстро заживет… И вообще, настроение у него сейчас очень даже неплохое. В конце концов, он весьма достойно провел свою брачную ночь, и все складывалось замечательно.

Дорожки в парке скрывал низко стелившийся туман, и Майкл, натянув поводья, придержал Гектора и направил его на самую широкую тропинку. А минуту спустя ему в голову пришла совершенно неожиданная мысль.

— Все-таки странно… — пробормотал маркиз, невольно улыбнувшись.

Да, действительно странно. Конечно, Джулианна очень красива, поэтому он не сомневался, что сумеет проявить себя в постели должным образом, но ее реакция была не совсем такой, какую он ожидал.

Разумеется, он постарался доставить ей удовольствие, однако и не предполагал, что она будет отвечать с такой страстью. Он ожидал от нее совсем другого… Ожидал покорности и сдержанности. Возможно, это из-за того, что она в его присутствии всегда казалась необыкновенно скромной и отчасти даже чопорной. Выходит, ошибся. Что ж, ничего удивительного. Ведь он, в сущности, почти не знал ее.

Интересно, изменилось бы что-нибудь, если бы он еще до свадьбы узнал ее получше? И согласился бы он в таком случае жениться на ней?

Нет, наверное, ничего бы не изменилось. Ничего не изменилось бы даже в том случае, если бы она была толстой и некрасивой. Да, он все равно согласился бы на этот брак.

Майкл прекрасно помнил лицо отца, когда тот обратился к нему с просьбой подумать о женитьбе. Да, именно так — обратился с просьбой подумать. Герцог Саутбрук никогда никого ни о чем не просил, но в ту минуту в глазах его была мольба, даже отчаяние. Его отец и отец Джулианны были близкими друзьями, и в молодости, женившись, они почти одновременно поклялись поженить своих детей, если Господь дарует им их. Родился Гарри, а потом, десять лет спустя, на свет появилась Джулианна. И обручение состоялось, когда малышка еще лежала в колыбели. И всю свою жизнь она знала, что однажды станет маркизой Лонгхейвен, а потом и герцогиней Саутбрук. Но о нем, Майкле, она, конечно же, всегда думала как о своем будущем девере.

Но случилось то, что случилось. И теперь они муж и жена. Нет смысла размышлять о том, что было бы, если бы Гарри остался жив.

«Джулианна моя жена, — напомнил себе Майкл. — И она на редкость красивая и страстная. Мы супруги. Так решила за нас судьба».

И все же мысль о том, что Джулианна оказалась совсем не такой, как он представлял, очень его волновала. О, она оказалась необыкновенно страстной. Он прекрасно помнил ее громкие вздохи и стоны — они до сих пор звучали у него в ушах.

К своему удивлению, маркиз понял, что Джулианна очаровала его. Очаровала и обезоружила. А ведь он женился на ней только из чувства долга. Поэтому все время до свадьбы относился к своему браку как к любому другому заданию, то есть считал, что его нужно выполнить добросовестно, но не более того. И вот теперь… Что же теперь делать? Как относиться к молодой жене? Пока что он не мог ответить на этот вопрос, и это очень его беспокоило.

Майкл давно уже решил, что отправит жену в поместье, когда она забеременеет. Потому что здесь, в Лондоне, она отвлекала бы его от важных дел. Но вот сейчас он вдруг почувствовал, что не хочет расставаться с Джулианной. Так что же делать?

Час спустя маркиз повернул к дому, так ничего и не решив. Он точно знал, что должен выяснить, кто жаждал его смерти, кто устроил покушения на него. И конечно же, следовало позаботиться о том, чтобы других покушений не было. К счастью, Джулианна не докучала ему расспросами о ране, но ее любопытство было вполне объяснимо. И он почти не сомневался: она что-то заподозрила, то есть догадалась, что его повязка — это вовсе не результат несчастного случая.

Проклятие! Что же делать?!

Все эти раздумья привели к тому, что маркиз возвращался домой уже не в таком хорошем настроении, и теперь неоклассическое великолепие Саутбрук-Хауса вызывало у него тоску и даже некоторое раздражение. Особняк же, раскинувшийся на обширном участке Мейфэра, был воистину роскошен особенно сейчас — в лучах восходящего солнца. Но теперь, после смерти Гарри, Майкл частенько говорил себе: «Увы, никакое богатство не может гарантировать счастливую судьбу». Более того, сейчас он задумался о том, что, возможно, окажет плохую услугу своему будущему ребенку, если тот действительно появится на свет. Ведь никто не может быть уверен, что его в дальнейшем ждет счастливая жизнь.

— В любой момент с каждым из нас может произойти все, что угодно, — пробормотал маркиз. И тут же спросил себя: «А что делать, если Джулианна уже беременна? Ведь довольно часто случается так, что хватает одного раза…»

Подъехав к дому, маркиз спешился и бросил поводья подбежавшему конюху. Тот поспешно увел жеребца в конюшню, а Майкл, поднимаясь по ступеням парадной лестницы, думал о том, что должен как можно быстрее определиться, должен решить, как построить свои отношения с молодой женой.

— Доброе утро, милорд, — приветствовал его дворецкий, распахнувший дверь. — Полагаю, вы хорошо покатались.

Майкл кивнул и ответил:

— Да, неплохо, Рутгере. Погода сегодня замечательная.

Седовласый дворецкий улыбнулся и подтвердил:

— Совершенно верно, милорд. Погода великолепная.

Маркиз прошел в просторный холл. Стаскивая перчатки, спросил:

— А большинство гостей еще в постели?

— Совершенно верно, милорд, — подтвердил дворецкий. — Ведь празднование закончилось совсем недавно…

— Я видел, что на подъездной дорожке все еще стоит множество экипажей, — продолжал Майкл. — Приятно, что праздник имел успех.

— Да, несомненно, милорд.

Его брачная ночь тоже оказалась неожиданным успехом, но об этом Майкл не собирался кому-либо говорить. Немного помолчав, он заявил:

— Пожалуй, я заберу завтрак к себе наверх, чтобы избежать новых поздравлений. Полагаю, что с меня хватит.

— Я вас понимаю, милорд, — кивнул Рутгере. — Поздравления — это очень утомительно.

Поскольку этот дворецкий служил в их семье сколько Майкл себя помнил, он, не удержавшись, спросил:

— А моим родителям торжество понравилось?

Он действительно задал такой вопрос слуге? Но с другой стороны, Рутгере гораздо больше, чем просто слуга. Этот человек давно уже стал как бы частью дома, в каком-то смысле даже членом семьи. Так что это был вполне уместный вопрос.

Рутгерс вдруг смутился и заморгал, потом, откашлявшись, пробормотал:

— Ваша матушка, милорд, сейчас вполне счастлива. Сейчас она совсем другая, чем тогда… Ну, после того.

После смерти Гарри. Майкл понял, что дворецкий хотел сказать именно это. Что ж, так и должно быть. Ведь именно поэтому он и согласился на брак.

Молча кивнув, Майкл направился к широкой лестнице в конце холла. Было еще рано, и он подумал, что жена скорее всего еще не проснулась. Он оставил Джулианну спящей; она спала в его постели, и каждый ее вдох чуть поднимал восхитительную грудь под тонкой льняной простыней.

«Пожалуйста, поцелуйте меня еще раз» — кажется, так она сказала.

Ни один нормальный мужчина не смог бы не откликнуться на эту просьбу, произнесенную нежным, чуть хрипловатым шепотом. А он, Майкл, конечно же, вполне нормальный мужчина. И само собой разумеется, что он тотчас же снова возбудился. Во второй раз он был уже менее сдержан, а его молодая жена, вне всяких сомнений, получала удовольствие от соития.

О, это было восхитительно!

Однако сейчас, в суровой реальности утра, ему предстояло решить, что дальше с ней делать.

Джулианна перевернулась на бок, медленно просыпаясь. Чуть приоткрыв глаза, подумала: «Да ведь я одна… в незнакомой комнате».

Приподнявшись, она осмотрелась, однако почти ничего не увидела, — синие шелковые драпировки на широкой кровати с замысловатой резьбой и шторы на высоких окнах, затемнявшие комнату, мешали разглядеть все как следует. Но все же было понятно, что она в спальне мужа.

И тут же на нее нахлынули воспоминания о прошедшей ночи, и Джулианна, почувствовав, как вспыхнули щеки, невольно застонала. К тому же она вдруг поняла, что лежит под тончайшей простыней совершенно нагая.

Ее ночная рубашка валялась на полу у кровати, а пеньюар у окна, где стоял Майкл, когда она вошла в комнату.

Снова приподнявшись, Джулианна вдруг ощутила резкую боль между ног и почувствовала на внутренней стороне бедер что-то липкое… Стараясь не делать резких движений, она села на постели и повернулась к камину. На каминной полке мерно тикали часы, но никаких других звуков она не уловила.

Да, муж, конечно же, ушел, когда она еще спала. «Как странно пробуждаться в постели мужчины, которого почти не знаешь», — подумала Джулианна. Разумеется, она еще в церкви прекрасно знала, что должно произойти. Нет, не в церкви — она намного раньше все знала. Но одно дело знать, и совсем другое — испытывать.

К тому же было очевидно: ее первая брачная ночь оказалась совсем не такой, как ей представлялось. Майкл был с ней очень ласков, и этого она никак не ожидала. Более того, следовало признать, что ей очень даже нравились все его ласки, хотя сейчас было неловко об этом вспоминать.

Но почему же она не ожидала от мужа ничего подобного? Ответ очевиден. Потому что она очень плохо его знала, — в сущности, совсем не знала…

Впрочем, нет — кое-что она все-таки о нем знала. Знала, например, что Майкл всегда был очень вежлив, временами даже очарователен, хотя гораздо чаще замкнут, молчалив: казалось, он что-то скрывал. Но что именно? И почему?

И эта его сдержанность… О, она чувствовала ее даже в постели. Чувствовала, что он не хотел терять над собой контроль.

Еще до свадьбы она считала Майкла сложным человеком, а теперь, узнав его немного лучше, лишь утвердилась в этом своем мнении.

— Вижу, вы уже проснулись, — послышался вдруг его голос, — Может, хотите, чтобы я позвонил и вызвал вашу горничную?

Джулианна в испуге вздрогнула — она не слышала, как открылась дверь. Чуть повернувшись, она взглянула на мужа, стоявшего у порога. На нем был костюм для верховой езды — белая рубашка без галстука, светло-коричневые бриджи и начищенные до блеска сапоги. Брови же его были приподняты, и, как всегда, он казался таинственным, загадочным и непостижимым. И одновременно необычайно привлекательным со своими густыми каштановыми волосами и удивительными зеленовато-золотистыми глазами. Но увы, теперь муж снова превратился в не знакомца — словно забыл о том, что происходило между ними совсем недавно. Да, пока она спала, исчез нежный любовник, и теперь перед ней снова появился чрезвычайно сдержанный и вежливый аристократ.

Джулианна откашлялась и, покраснев, пробормотала:

— Я пройду в свою комнату и сама вызову ее, милорд.

— Можно и так. — Он пожал плечами и добавил: — Пожалуйста, извините меня, если я чем-нибудь вас обидел.

— Нет-нет, вы ничем меня не обидели, — ответила Джулианна, прижимая к обнаженной груди простыню.

Муж какое-то время молчал, потом, глядя на нее все с тем же холодным равнодушием, проговорил:

— Мне очень жаль, миледи, но, боюсь, у меня очень много дел. Хотя, возможно, мы с вами сегодня еще увидимся. Кажется, моя матушка собиралась устроить поздний ленч, поскольку у нас осталось много гостей. И если получится, я присоединюсь к вам.

«Если получится? Но разве мы не молодожены?» — с удивлением подумала Джулианна.

Господи, что это значит? Почему он так говорите ней? И неужели так теперь будет всегда? Джулианна молчала. Она не знала, что ответить. А Майкл, поклонившись, повернулся и прошел в свою гардеробную. Глядя на закрывшуюся за ним дверь, Джулианна спрашивала себя: «Почему он так со мной обращается? Неужели он действительно считает, что мы совершенно чужие друг другу?»

Но, возможно, она зря удивлялась. Почему муж должен проявлять любовь, если на самом деле ничего к ней не чувствует? Да и как он мог что-либо чувствовать? Он совсем ничего о ней не знал. Да, конечно, в постели он был ласков и нежен, но постель — это совсем другое.

Желание и глубокие чувства совсем не обязательно идут рука об руку — уж это она знала, хотя во многом была очень наивна.

И все же неприятно было думать, что после всего произошедшего между ними минувшей ночью муж не испытывал к ней совершенно никаких чувств.

Наконец выбравшись из постели, Джулианна схватила свои вещи и стала быстро одеваться. Запахнув пеньюар, она решительно направилась в свою комнату и, переступив порог, тут же закрыла за собой дверь. И лишь после этого, тяжело вздохнув, прошептала:

— Ужасно обидно, но по-другому и быть не могло.

Да, по-другому быть не могло. Усевшись на кровать, Джулианна потянула шнурок звонка, вызывая горничную. Разумеется, поведение мужа возмущало ее, но в то же время она испытывала некоторое чувство облегчения. Что ж, если он желает, чтобы они стали одной из тех пар, которые живут раздельно, то это, наверное, не так уж плохо. Даже замечательно! Ведь она всегда мечтала о независимости. Но раньше, не будучи замужем, она никак не могла стать независимой, а вот теперь такое вполне возможно. Теперь она — замужняя дама, и ей не требуется опека родителей.

Немного поразмыслив, Джулианна пришла к выводу, что теперь, когда она стала замужней леди, ее положение даже улучшилось. Между прочим, и денежное содержание значительно возросло, если, конечно, она правильно поняла слова отца, объяснявшего ей суть брачного договора.

«Что ж, дополнительные деньги — это очень даже кстати», — подумала Джулианна.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату влетела Камилла, ее горничная. Из-под крахмального чепца девушки выбивались кудряшки, а глаза были широко распахнуты. Низко поклонившись своей госпоже, она взглянула на нее вопросительно, ожидая приказаний.

Джулианна, однако, молчала — сейчас она думала о том, что сдержанность Майкла, возможно, не такая уж непреодолимая стена. Во всяком случае, она могла бы попытаться пробить ее. К тому же очень может быть, что Майкл действительно занятой человек, поэтому у него даже на следующий день после свадьбы нет времени на общение смолодой женой. Обидно, конечно, однако ей не следует забывать о том, что богатство и титул накладывают на человека определенные обязательства, о которых она, Джулианна, почти ничего не знает. Так что ей сейчас не следует очень уж огорчаться. Будет гораздо разумнее, если она все-таки попытается…

— Хотите позавтракать, ваша светлость? — нарушила молчание горничная.

Джулианна подняла глаза на Камиллу. Девушка смотрела на нее с некоторым беспокойством, а на ее пухлых щеках алели два огромных пятна. Снова поклонившись, она сказала:

— Так что же прикажете, миледи?

Джулианна немного смутилась. Дома они с горничной были почти подруги, а вот сейчас… Наверное, ее общественное положение действительно изменилось, если Камилла выказывает ей такое почтение.

Горничная в очередной раз поклонилась.

— Чай с тостами будет очень кстати. И горячая вода, чтобы я могла принять ванну.

— Да, миледи, слушаюсь. Сейчас все принесуг.

Камилла поспешно вышла.

Джулианна принялась осматривать свою спальню. Накануне она слишком волновалась и ей было не до этого, а вот сейчас могла осмотреться как следует и должным образом оценить окружавшую ее роскошь.

Судя по всему, эта спальня была обставлена и декорирована ее свекровью, когда та вышла за отца Майкла — еще до того, как он стал герцогом. Тут были разные оттенки желтого — от бледного лимона до густого золота, — а кровать с балдахином украшали маленькие изящные розочки. Ковер же был цвета слоновой кости и охры. Стеклянные двери комнаты выходили на балкон, и Джулианна, открыв их, обнаружила, что и из соседней комнаты можно выйти на этот же балкон. У нее имелась также гардеробная внушительных размеров, а ее одежда уже была распакована и убрана в шкаф.

Да, разумеется, ведь она теперь маркиза Лонгхейвен и будущая герцогиня. Впрочем, именно это не очень-то и тревожило, поскольку она всю свою жизнь знала, что станет маркизой. Ее смущало совсем другое. Смущал Майкл, ее муж.

Усевшись в глубокое кресло с высокой спинкой, Джулианна невольно вздрогнула, снова почувствовав боль между ног, — это было напоминанием о прошедшей ночи.

«Так почему же муж так холоден? — спрашивала она себя. — Может, я ему не угодила?» Ответить на этот вопрос она не могла, поскольку у нее не было опыта и она не знала, как должен реагировать мужчина в том или ином случае.

Тихонько вздохнув, Джулианна уставилась в окно. Ей вдруг пришло в голову, что быть любовницей, возможно, даже лучше, чем законной женой. К своей любовнице мужчина по крайней мере испытывает некоторую привязанность, а вот жена для него просто обуза. Возможно, не все мужья такие, но Майкл, похоже, именно такой.

* * *

Лоренс бросил на стол мешочек с монетами:

— Когда сможешь сообщить мне что-нибудь существенное, получишь еще.

Худощавый молодой человек тут же сунул мешочек в карман и коротко кивнул:

— Хорошо, договорились.

В таверне было многолюдно и шумно. К тому же здесь стояла отвратительная вонь, а служанка, то и дело проходившая мимо с кружками в руках, расплескивала на пол эль. Лоренса, однако, все это нисколько не смущало. В своей прошлой жизни он частенько захаживал в подобные заведения. Пристально глядя на собеседника, он тихо проговорил:

— Раз в неделю будешь сообщать, как идут дела. И запомни: я хочу, чтобы ты держался как можно ближе к маркизу и сообщал мне обо всем подозрительном. На его жизнь уже дважды покушались. Я подозреваю, что будет и третья попытка.

— Хорошо, капитан, — снова кивнул парень. — Я присмотрю за ним.

Несмотря на свою молодость, Джонсон был очень способным, и Лоренс уже не раз пользовался его услугами. Однако сейчас был особый случай, поэтому требовались дополнительные инструкции.

— Ты должен проявлять предельную осторожность, — продолжал Лоренс. — Имей в виду: Лонгхейвен совсем не дурак. И вот еще что… Наблюдая за ним, ты должен проверить, не следит ли за ним кто-то еще. Но главное — маркиз не должен тебя заметить.

Парень улыбнулся, сверкнув кривым зубом:

— Поверьте, капитан, я все сделаю как следует.

— И не надо недооценивать его, — сказал Лоренс, нахмурившись. — Несмотря на свое происхождение и всякого рода привилегии, Лонгхейвен отнюдь не светский гуляка. Могу с уверенностью сказать, что он будет серьезным противником в любой драке — и на кулаках, и на ножах. У этого человека очень богатый опыт, и он прекрасно владеет любым оружием.

Парень в очередной раз кивнул:

— Я вас понял, капитан. Буду держаться на расстоянии.

— Ты знаешь, как связаться со мной, Джонсон. И если что-либо узнаешь — сообщай немедленно.

— Понял, сэр.

Молодой человек допил свой эль, утер рукавом губы и, поднявшись из-за стола, направился к выходу.

Проводив его взглядом, Лоренс едва заметно улыбнулся — он был очень доволен своим выбором. Судя по всему, на Джонсона можно положиться.

Допив свой эль, Лоренс заказал еще одну кружку, однако проигнорировал выразительные улыбки рыжеволосой официантки — такие женщины были совсем не в его вкусе: он предпочитал черноволосых, с темными глазами.

Когда Лоренс уходил из дома, Антония еще спала. А до этого он долго сидел у ее кровати — на случай если она проснется и позовет его. Лоренс понимал, в каком она состоянии из-за женитьбы маркиза. Когда-то она и маркиз были любовниками. Связь эта была недолгой и давно закончилась, но привязанность к Лонгхейвену у Антонии осталась. А он, Лоренс, терпеть не мог этого красивого и самоуверенного аристократа. Но, конечно же, он прекрасно понимал чувства Антонии. Для нее этот человек был настоящим героем, романтической фигурой, и в какой-то степени это, наверное, соответствовало действительности. Во всяком случае, Лонгхейвен спас ее от французов, позаботился о ее защите, а затем подарил ей новую жизнь, устроив брак с лордом Тейлором. Когда же ее мужа убили, она перебралась в Англию.

Да, война очень многое изменила. Изменила она и жизнь Лоренса.

Что же касается Лонгхейвена, то ему после смерти старшего сына герцога Саутбрука пришлось вернуться в Англию. И здесь они с Антонией, а также он, Лоренс, по-прежнему участвовали в войне, но только теперь сражались с противником совсем по-другому!

Но вот в последнее время произошло два покушения на маркиза. Было ясно: кто-то желал его смерти. Именно поэтому он, Лоренс, решил следить за Лонгхейвеном. Да, он ненавидел маркиза, однако точно знал: если с этим человеком что-нибудь случится, Антония будет вечно хранить его в своем сердце. А если проклятый маркиз останется жив, то она через некоторое время охладеет к нему — в этом Лоренс почти не сомневался.

Тут за соседним столом раздался взрыв смеха — там трое небритых пьянчуг играли в кости. Однако Лоренс не обращал на них внимания, погрузившись в раздумья. В какой-то момент он вдруг тихо рассмеялся — ему в голову пришла позабавившая его мысль. Получилось так, что их занимательный любовный треугольник после женитьбы маркиза превратился в квартет. Ясно, что Антония любит Майкла Хепберна; он, Лоренс, любит ее, а Майкл, насколько он знал, никогда никого не любил. Что же касается молодой жены маркиза, то пока было трудно сказать, какое место она занимает в их квартете.

Да, Лоренс ничего не знал о ее чувствах, зато знал о ней все остальное. В конце концов, сбор информации — его работа.

Джулианна Саттон еще при рождении была обещана Гарольду Хепберну, старшему брату нынешнего маркиза Лонгхейвена. Хотя помолвка скорее всего являлась тогда просто договоренностью их отцов — молодой человек умбр до того, как было составлено и подписано официальное соглашение. Девушка же была довольно красивой и хорошо образованной, а положение в обществе ее семьи обеспечило бы ей удачное замужество даже без столь ранней помолвки. Однако из-за смерти старшего сына герцога ее официальный дебют в свете был отложен, и, как понял Лоренс, она была не против этой отсрочки, так как очень переживала смерть жениха.

Но интересно, как относится Майкл к недавней привязанности молодой жены к его старшему брату? И как леди Джулианна отреагировала на столь стремительную смену женихов?

Что ж, со временем все это можно узнать. Можно было бы даже выяснить, какие любимые цвета у этой юной леди, если бы такая информация вдруг понадобилась. Лоренс знал, что бывшая нянька Джулианны очень болтлива. К тому же один из слуг в доме герцога занимал это место только потому, что его устроил туда Лоренс.

Так что все можно узнать. Абсолютно все. А знание, как давно известно, — великая сила.

Глава 7

— Мне кажется, я так давно не видела тебя, Майкл.

Маркиз пожал плечами:

— Какое это имеет значение? Но давай поговорим о деле. Объясни, что за спешка. Почему тебе понадобилось немедленно увидеть меня?

«Как же он красив», — думала Антония; она любовалась маркизом с того самого мгновения, как он вошел в ее кабинет.

На нем был прекрасно сшитый темно-синий фрак, делавший его еще более стройным и элегантным. Галстук же был завязан замысловатым узлом, а сапоги — начищены до блеска. Да, перед ней был настоящий английский аристократ, державшийся с величайшим достоинством. Но он к тому же был очень опасным человеком — для ее душевного покоя, во всяком случае.

— Так почему же ты хотела увидеть меня? — повторил маркиз. — Что тебе понадобилось?

«Мне понадобился ты, — мысленно ответила Антония. — Обними же меня».

Взяв себя в руки, она ответила:

— У меня для тебя кое-что есть. Речь идет о Роже.

Ее ответ явно заинтересовал маркиза. Усевшись в бархатное кресло, он пристально взглянул на нее и спросил:

— А как ты наткнулась на эту информацию? Или это секрет? Ведь я уже несколько месяцев ничего о нем не слышал, хотя очень долго его искал.

Антония поднялась и налила ему бокал бренди. Маркиз поблагодарил кивком и взглянул на нее вопросительно — было очевидно, что он ждал ответа.

Но Антония, снова усевшись в кресло, не торопилась удовлетворять его любопытство; ей хотелось, чтобы эта встреча продолжалась как можно дольше. «Что ж, — сказала она себе, — если не удастся привлечь его внимание каким-то другим способом, то по крайней мере я могу воспользоваться тем, что у нас с ним есть нечто общее». И конечно же, ей было очень приятно, что во время подобных встреч она могла говорить с ним как равная.

Откинувшись на спинку кресла, она наконец ответила:

— Информация от контрабандистов. Благодаря подкупу, мы перехватили одну очень любопытную записку. К сожалению, я не могу расшифровать сообщение, но его имя там упоминается.

— Дай посмотреть.

Антония лукаво улыбнулась и — все так же неторопливо — вытащила записку из-за корсажа вечернего платья. Передавая маркизу листок, она намеренно наклонилась вперед, демонстрируя свое декольте.

Майкл заметил это, и глаза его сверкнули, но, прочитав записку, он нахмурился и с озабоченным видом пробормотал:

— Да, все верно. Эмблема ястреба, безусловно, принадлежит ему. И это — хороший знак. А я: то думал, мы окончательно его потеряли. Но что же предпринять теперь?

Антония пожала плечами:

— Полагаю, ты и сам это знаешь. Но я… я хочу его крови.

Маркиз усмехнулся:

— Постараюсь пролить ее для тебя.

— Не сомневаюсь, что ты это сделаешь.

Майкл промолчал и сделал глоток бренди. Потом снова взглянул на листок и в задумчивости проговорил:

— Похоже, код новый… По крайней мере я раньше не видел такой.

— Да, это и впрямь загадка, — кивнула Антония.

Снова откинувшись на спинку кресла, она, казалось, о чем-то задумалась. Потом пристально взглянула на собеседника и заявила:

— Подозреваю, что именно он виновник нападений на тебя.

— Если так, то это многое бы объяснило, — ответил маркиз. — Только обычно он делает это сам. А неумелые наемные убийцы — это совсем не похоже на Роже. — Он опять посмотрел на листок, немного помолчав, проворчал: — Надеюсь, что действуют не две разные группы, стремящиеся убить меня. В этом случае все было бы гораздо серьезнее.

— Но ты ведь на каждом шагу разрушал планы многочисленных шпионов Бонапарта, — заметила Антония. — Так что людей, заинтересованных в твоей смерти, наверное, очень много.

Антония пожала плечами, изобразив безразличие. Каждый день она ужасно волновалась за него, хотя он скорее всего об этом даже не догадывался. Он не только не принимал в расчет ее чувства, но и не желал, чтобы кто-либо другой тревожился за него. Майкл всегда искренне удивлялся, когда люди заботились о нем. Но Антония не могла за него не беспокоиться, потому что безумно любила его.

Маркиз сунул листок в карман и сказал:

— Спасибо тебе за это. Попытаюсь расшифровать. Будет очень интересно узнать, что сейчас замышляет Роже. Чарлз предложил мне свою помощь. И если я не смогу прочитать это послание, то передам ему, чтобы он отправил его в нужные руки. Ты ведь прекрасно знаешь, что у меня с Роже личные счеты.

— У меня тоже, — процедила Антония сквозь зубы.

— Да, конечно, — согласился Майкл. — Понятно, что у тебя — тоже. Хотя мы ведь до сих пор не знаем, приложил ли Роже руку к убийству твоей семьи.

Какое-то время они сидели молча, вспоминая общее прошлое. Наконец, заставив себя улыбнуться, Антония спросила:

— Ну и как же дела?

Он тотчас же понял, о чем она спрашивала, — слишком хорошо они знали друг друга. Но ответил Майкл не сразу. Сделав вид, что подумал немного, он проговорил:

— В общем-то… самый обычный брак. Так что все в порядке.

«Но почему же я так упорно мучаю себя?» — думала Антония. Снова изобразив улыбку, она заметила:

— «Все в порядке» — звучит слишком уж банально. Похоже, ты и сам не знаешь, как у тебя обстоят дела с женой.

Маркиз невольно рассмеялся:

— Разумеется, не знаю. Ведь я раньше не был женат, поэтому не могу считать себя знатоком в этом вопросе. Но мне кажется, что мы оба приспосабливаемся.

— Приспосабливаетесь? — Антония приподняла брови. — Звучит не очень-то романтично, ты не находишь?

«Интересно, что бы я сделала, если бы он сказал, что его брак — рай, а молодая жена — ангел?» — добавила она мысленно.

А Майкл, снова рассмеявшись, ответил, как всегда в таких случаях, довольно уклончиво:

— Мне не кажется, что женщины смотрят на подобные вещи точно так же, как мужчины. К тому же само собой разумеется, что к браку каждый из супругов должен привыкнуть. — Он пристально посмотрел на собеседницу, — Ты же была замужем, так что должна знать, что я имею в виду.

— Да, была, — кивнула Антония и невольно вздохнула: — Я вышла за мужчину, который был в три раза старше меня и который предложил мне свое имя только из благородства. И еще потому, что об этом попросил его ты.

Антония знала, что ее слова прозвучали как упрек, хотя на самом деле ей следовало благодарить Майкла за этот брак. Ведь со временем она по-своему даже полюбила мужа. Да, он был намного старше ее, но он оказался очень добрым и отзывчивым человеком. И его смерть оставила еще одну пустоту в ее жизни.

— Полагаю, что тебе, дорогая, не приходилось жаловаться на своего мужа, — заметил Майкл. — Ну а генералу очень нравилось иметь красивую молодую жену. Так что вы оба были довольны. К тому же этот брак открыл тебе двери в высший свет и дал достаточно денег, чтобы ты почувствовала себя независимой.

К сожалению, Майкл прав. Как всегда, прав, черт бы его побрал! Стараясь изобразить безразличие, Антония спросила:

— А твоя невинная малышка хорошо ублажает тебя?

— Ублажает? — переспросил маркиз.

— Ну, в постели?..

Его ореховые глаза смотрели на нее в упор, а голос звучал очень тихо.

— Ты ведь не спрашиваешь меня о подробностях, Антония, не так ли? О таких вещах расспрашивать не принято, и, я надеюсь, тебе это известно.

Да, не принято, и ей это действительно известно. Но все-таки она спрашивала именно об этом. Ей очень хотелось, чтобы Майкл сказал, что нашел свою жену ужасно скучной и разочаровался в ней. Чтобы сказал, что она пустоголовая кукла, у которой нет ничего, кроме блестящих волос и красивого личика.

Сделав глоток бренди, Антония с дрожью в голосе ответила:

— Конечно, я не расспрашиваю о подробностях. Какое мне дело до этого?

— Верно, никакого, — кивнул маркиз. — Ты очень правильно все понимаешь.

«Но мне есть до этого дело! — мысленно воскликнула Антония. — О Боже, помоги мне!»

— Полагаю, она скоро влюбится в тебя. — Антония усмехнулась. — Да, влюбится, и тебе это ужасно не понравится. Потому что тебе не нравятся люди, испытывающие сильные чувства. Поверь, так и случится.

Он поднялся на ноги и с невозмутимым видом проговорил:

— Еще раз спасибо за эту записку, Антония. Я дам тебе знать, когда что-либо выясню.

* * *

«Когда-то неделя совершенно ничего не значила. Неделя — просто семь дней, обычно проходивших в повседневных делах. Но теперь все по-другому», — думала Джулианна, сидевшая за туалетным столиком do щеткой для волос в руке. Одна неделя ее замужества — о, это ужасно много. За это время она начала постепенно привыкать к жизни в новом доме, а привыкать к Саутбрук-Хаусу не так-то просто.

К счастью, и герцог, и герцогиня были очень добры к ней и радушны, а вот Майкла нельзя было назвать таковым. Она очень редко видела своего мужа, и если уж откровенно, то ей даже казалось, что он избегает ее. Во всяком случае, за ленчем он присутствовал только дважды. Ужин же считался официальным мероприятием, поэтому на нем обычно бывали гости, а в такой ситуации не очень-то пообщаешься со своим мужем. Правда, несколько раз они ездили в гости к друзьям семьи, но в таких случаях мужья и жены развлекались порознь, так что Майкл почти сразу же удалялся в одну из карточных комнат.

Когда же наступала ночь, все менялось и муж звал ее в свою постель. Но она была почти уверена: он просто добросовестно исполнял свой долг, так как обязан был зачать наследника. Или она ошибалась? Может, муж делал это не только из-за наследника? Увы, она не могла ответить на этот вопрос, так как у нее не было другого опыта.

А о том, чтобы спросить у него, не могло быть и речи. Майкл не потерпит подобных вопросов.

Отложив щетку, Джулианна стала изучать свое отражение в зеркале. Густые распущенные волосы обрамляли ее лицо и ниспадали на спину. А неглиже, сшитое французской модисткой, едва прикрывало плечи и казалось тонкой паутинкой, а не тканью. Вырез был настолько низкий, что грудь могла в любой момент вывалиться наружу. Именно эту ночную рубашку она должна была надеть в свою первую брачную ночь, но у нее не хватило смелости и она взяла тогда простенькую сорочку вроде тех, что обычно надевала дома.

Наверное, сейчас ей требуется новое платье, какой-нибудь особый наряд, чтобы муж обратил на нее внимание как на женщину, чтобы не считал ее всего лишь дополнением к своему титулу. Возможно, у нее ничего не получится, но все-таки стоит попытаться.

Даже при своей неопытности она начинала кое-что понимать. Во всяком случае, она была почти уверена: сдержанность Майкла — намеренная. Разумеется, она не ожидала, что он упадет к ее ногам, но все же полагала, что муж сразу после свадьбы должен вести себя иначе. А вот Майкл… Он явно избегал ее и, как ей казалось, заставлял себя это делать. Более того, временами ей казалось, что он что-то от нее скрывает. Но что именно? И как это выяснить?

Днем они почти не общались, так что наилучшим местом для того, чтобы кое-что узнать о своем муже, была, конечно же, спальня. Да, там она, возможно, сумеет его расспросить. Конечно, он и в спальне мог отказаться отвечать на ее вопросы, но все же стоило попытаться… Ведь должна жена знать хоть что-то о своем муже, не так ли?

Да, да, разумеется, должна! В этом не может быть сомнений.

Но она до сих пор совершенно ничего не знала. То есть знала только одно: он был очень нежен в постели и каждое его прикосновение заставляло ее вздыхать и трепетать.

Из соседней комнаты донесся какой-то шум, Джулианна замерла, прислушиваясь. И почти тотчас же раздался голос мужа, а потом — его камердинера. Джулианна не слышала, о чем они говорили, однако была уверена, что сейчас Майкл позовет ее к себе в постель. Да-да, позовет в постель, а потом… Джулианна почувствовала, что при мысли об этом по телу ее пробежала приятная дрожь, а сердце забилось быстрее.

Тут дверь действительно отворилась, и Джулианна, все еще сидевшая за туалетным столиком, увидела в зеркале мужа, вошедшего в комнату. Он медленно приблизился к ней и остановился у нее за спиной. И на нем, как обычно, был черный халат, в котором он казался еще более привлекательным.

— Пойдемте в постель?

Он легонько коснулся ее распущенных волос.

Джулианна, судорожно сглотнув, пробормотала:

— Если пожелаете, милорд.

«Интересно, как бы он отреагировал, если бы я отказала ему? — подумала она неожиданно. — Удивился бы? Может, рассердился бы? Или просто пожал бы плечами?» Ответить на этот вопрос было так же трудно, как и на любой другой, касавшийся маркиза Лонгхейвена.

— Если так, то я желаю в постель, — ответил он с едва заметной улыбкой.

Взяв Джулианну за плечи, он поднял ее, потом вдруг провел пальцами но ночной рубашке и спросил:

— А что это на вас сегодня?

Она могла бы ответить, что на ней совершенно ничего нет. Потому что эта прозрачная рубашка скорее являлась украшением, а не ночной одеждой.

— Эту рубашку сшили специально для нашей брачной ночи, — объяснила Джулианна. — Но у меня тогда не хватило смелости ее надеть.

— Должен признать, что мне это нравится, — пробормотал маркиз, легонько прикоснувшись к ее груди. — Полагаю, любому мужчине понравилось бы.

Это была очень двусмысленная похвала. Двусмысленная — из-за слова «любому». Муж как бы хотел сказать: если он сейчас и восхищался ею, то лишь потому, что восхищался бы любой другой мужчина. Такое отношение все больше раздражало Джулианну: ведь ей так хотелось, чтобы они с мужем, стали по-настоящему близкими людьми.

— Не говорите про других, милорд, — сказала она. — Потому что эта рубашка — только для вас. И меня совершенно не интересует, понравилась бы она какому-то другому мужчине или нет.

Что-то промелькнуло в глубине его чудесных глаз. Казалось, он понял, что его слова показались ей обидными.

— Не обижайтесь, дорогая. Наверное, это был просто не очень удачный комплимент. Простите меня: Ваша красота столь ослепительна, что никто не остался бы равнодушным, — именно это я хотел сказать.

«Что ж, вот так — уже немного лучше», — подумала Джулианна.

— Я очень рада, милорд, если вы довольны мной. И я… и хочу… этого. То есть того, о чем говорили, — добавила она, ужасно смутившись.

Маркиз расплылся в улыбке и заявил:

— Если так, дорогая, то не стоит откладывать.

С этими словами муж подхватил ее на руки и, приблизившись к кровати, уложил на постель, что было довольно странно, так как прежде он всегда предпочитал свою комнату.

— Тут ближе, — пояснил он, устраиваясь с ней рядом, — Дело в том, что я ужасно изголодался…

Очевидно, так и было, потому что он очень возбудился — Джулианна уже имела кое-какой опыт, так что могла об этом судить. Майкл прижался губами к ее губам, а она, отвечая на поцелуй, обвила руками его шею. Когда же поцелуй их прервался, он принялся стаскивать с нее рубашку, а она стала развязывать пояс его халата.

В какой-то момент Джулианна вдруг почувствовала, что плотная повязка исчезла с тела мужа — теперь вместо нее была лишь тонкая полоска ткани. «Слава Богу, — подумала она, — наконец-то…»

— От вас пахнет розами, дорогая, — прошептал Майкл, уткнувшись лицом в ее шею.

Ощущение его губ было чарующим, и Джулианна прошептала в ответ:

— Пахнет благодаря вам, милорд. Вы подарили мне эти духи, помните?

— Неужели? — пробормотал он, покрывая ее шею поцелуями.

Джулианна тихонько застонала и с улыбкой подумала: «Все-таки он очень внимательный». И действительно, каждый день после их свадьбы она находила какой-нибудь подарок на прикроватном столике, когда приходила переодеваться к ужину. Муж подарил ей очень красивые жемчужные сережки, очаровательную миниатюру в маленькой золотой подставке, расписной китайский сервиз, шелковые перчатки, а в этот вечер были духи в изысканном стеклянном флакончике, причем их аромат был необыкновенно соблазнительный — так пахнет в саду в теплый летний вечер.

Но она все время задавалась вопросом: сам ли он выбирал эти подарки? Продуманность выбора заставляла ее усомниться в этом. Правда, к каждому подарку прилагалась карточка с его подписью… Но ведь муж мог подписать сразу семь карточек и отдать их своему секретарю или камердинеру, не так ли? Если бы так и было, она бы очень огорчилась, но нисколько не удивилась.

Майкл приподнялся и, стащив с себя халат, бросил его на пол.

— Этот запах очень вам идет, моя дорогая. Потому что вы действительно напоминаете прекрасную розу.

— Благодарю вас, милорд, — ответила Джулианна и неожиданно подумала: «Неужели он действительно считает меня такой красивой?»

Она уже привыкла видеть его обнаженным, и поэтому сейчас, почти не стесняясь, любовалась его стройным мускулистым телом. Особенно ее привлекала та часть его тела, которая сейчас выделялась на фоне плоского живота. Джулианна отчетливо видела, как пульсировали жилки на его возбужденной плоти, и от этого сама она тоже возбуждалась; причем с каждым мгновением — все сильнее. Груди ее давно уже набухли, соски отвердели, и она, глядя на мужа из-под опущенных ресниц, с нетерпением ждала, когда он наконец возьмёт ее. Она чувствовала, что это вот-вот произойдет, и тут вдруг у нее промелькнуло: «Неужели это все, что я когда-либо смогу получить от него?» Что ж, если так, то она будет наслаждаться каждым таким мгновением.

Он испытывал предельное возбуждение, и в то же время что-то явно мешало ему. Возможно, метали мысли, одолевавшие его. Ему вдруг пришло в голову, что он слишком уж часто думал о красавице, лежавшей перед ним сейчас на постели. Как ни странно, но он думал о ней даже днем, причем в самые неподходящие моменты, когда следовало заниматься совсем другими делами, не имевшими ничего общего с постельными удовольствиями.

И ведь она сейчас тоже была возбуждена — о том свидетельствовали ее розовые отвердевшие соски. Да, она желала его, в этом не было ни малейших сомнений.

Как все-таки странно… Невинная девушка, на которой он женился из чувства долга, оказалась необыкновенно страстной женщиной. Впрочем, она была не только страстной, но и очень даже неглупой: В ее взгляде, когда он упомянул о духах, был некоторый укор — словно она догадалась, что это не он покупает подарки. Какая необычная проницательность для существа столь неопытного и юного. Интересно, о чем еще она может догадаться?

Конечно, Фицхью прекрасно подбирал подарки для его жены, а вот он, Майкл, допустил глупейшую ошибку, заговорив о духах. В следующий раз ему следует учитывать, что Джулианна довольно умна и проницательна.

И еще ему не давала покоя мысль о Роже. Действительно, почему он объявился именно сейчас, сразу после двух покушений на него? Может, готовится третье?

«Что же ты медлишь? — сказал себе Майкл. — Твоя жена ждет, и ты тоже этого хочешь. Кроме того, тебе нужен ребенок — не забывай и об этом».

Чуть приподнявшись, Майкл улегся на жену и снова принялся целовать ее и ласкать. Джулианна застонала и выгнулась ему навстречу; было очевидно, что она давно уже готова принять его — более чем готова.

А Майкл вдруг вспомнил о том, как вошел в этот вечер в комнату жены. Ведь он же возбудился мгновенно, едва лишь увидел ее за туалетным столиком. Неужели все дело в прозрачной ночной рубашке? Что ж, вероятно, портниха, сшившая ее, знает свое дело. Наверное, следует должным образом вознаградить эту замечательную модистку. Да, вознаградить, конечно, следует. И кроме того, следует…

«Черт побери, о чем ты думаешь?! — прикрикнул на себя Майкл. — Ведь ты сейчас лежишь, на жене!»

Тут пальцы его коснулись ее лона, и из горла Джулианны снова вырвался стон, на сей раз — громкий и хриплый. Майкл раздвинул пошире ее ноги и, взяв руками за бедра, чуть приподнял. В следующее мгновение он вошел в нее и хриплым шепотом проговорил:

— Какая ты сладкая…

А Джулианна, шумно выдохнув, впилась ногтями ему в плечи и резко приподнялась. Когда же он вошел в нее до конца, она протяжно застонала.

И этот ее стон еще сильнее возбудил Майкла. «Черт возьми, почему же так происходит? — мысленно изумлялся он. — Как получается, что эта женщина, почти девочка, в сущности, так воспламеняет меня?»

Тут Майкл начал медленно двигаться, и Джулианна, тотчас же уловив ритм его движений, стала раз за разом приподнимать бедра ему навстречу. А когда он ускорил движения, она сразу, без малейшей задержки приспособилась к этому. С ее губ сорвался стон, а глаза закрылись. Было очевидно, что она наслаждалась каждым мгновением соития. И в тот же миг Майкл вдруг осознал, что никогда еще не испытывал такого наслаждения от близости с женщиной, хотя почти все его любовницы были весьма опытны.

«Выходит, моя жена совсем не такая, как другие, — промелькнуло у Майкла. — Она особенная».

А Джулианна стонала все громче, и в какой-то момент Майкл почувствовал, что она приближается к пику блаженства. Он стал двигаться еще быстрее и прошептал:

— Ну, дорогая, пусть это случится.

— Я… я…

Из горла ее снова вырвался стон.

И в тот же миг по телу Джулианны прокатилась дрожь, и она, издав хриплый пронзительный крик, замерла в изнеможении. Через несколько мгновений Майкл тоже содрогнулся и, излив свое семя, затих. Немного отдышавшись, он перекатился на бок и, уткнувшись лицом в шелковистую массу волос Джулианны, окончательно расслабился. Но они по-прежнему обнимали друг друга, и какое-то время в тишине спальни еще слышалось их прерывистое дыхание.

«Черт, как такое возможно? — думал Майкл. — Неужели наслаждение может быть таким полным, таким волшебным, чарующим?.. И ведь это с женщиной, на которой я женился только из чувства долга. К тому же она совсем неопытная…»

Да, его жена была совершенно неопытна, однако он мог бы поклясться, что ни с одной из женщин не испытывал ничего подобного.

Джулианна пошевелилась и, повернув голову, посмотрела на него. И тотчас же на ее алых, сладостных губах появилась чарующая улыбка.

— Вы уже поправились? — спросила она неожиданно.

«О чем это она?.. — изумился Майкл. — Неужели намекает на то, что пора бы повторить?» Не в силах сдержать смешок, он спросил:

— Вы о чем, миледи?

— О вашей ране.

Проклятие! Лучше бы она имела в виду другое! После той первой ночи жена больше не спрашивала про рану, и он надеялся, что она о ней уже не заговорит. Выходит, он ошибался. И следовательно…

Расплывшись в улыбке, маркиз ответил:

— Я в полном порядке, дорогая.

— Вы уверены, милорд? Мне кажется, вы что-то от меня скрываете.

Едва заметно нахмурившись, Майкл приподнялся на локте и заглянул в глаза жены. Немного помолчав, сказал:

— Даже не знаю, что вам ответить, дорогая. Видите ли, дело в том, что я довольно замкнутый человек. Такой ужу меня характер. И вам придется к этому привыкнуть. Ведь не может же взрослый человек совершенно измениться и стать другим, не так ли?

Она молча смотрела на него. Смотрела в глубокой задумчивости. И Майкл был почти уверен: Джулианна думала сейчас о том, что ей очень не повезло с мужем. Да-да, конечно!.. Юная и романтичная, она хотела бы более внимательного мужа. Более откровенного. Такого, который ничего бы от нее не скрывал и, конечно же, проводил бы с ней гораздо больше времени.

Но ведь она не знала его, совершенно ничего о нем не знала. А он, разумеется, не мог сказать ей, чем занимается. Не мог уже хотя бы потому, что не хотел подвергать ее опасности.

— Я не прошу вас измениться, милорд, — сказала она наконец. — Я и не отважилась бы просить об этом. Но я думаю… Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы мы с вами встречались не только в постели по ночам.

Невольно вздохнув, Майкл ответил:

— Поверьте, я очень занятой человек. Ведь титул и богатство накладывают определенные обязанности. И эти обязанности отнимают очень много времени.

— Время — это одно. А откровенность — совсем другое. — Она робко улыбнулась. — К тому же подруги говорили мне, что я не такая уж плохая компания. Так что, возможно, вам захотелось бы проводить со мной больше времени, если бы вы узнали меня получше.

Что верно, то верно. Джулианна не была испорчена аристократическими привилегиями и богатством, хотя, конечно же, происходила из очень хорошей семьи. Но слишком уж она проницательна, несмотря на свою молодость. А в его положении проводить много времени с проницательной и очень неглупой женой никак нельзя. Это могло бы дорого обойтись им обоим.

— Я ваш муж, а не друг, — заявил Майкл.

И сразу же понял, что совершил ошибку. Ему не следовало это говорить.

— Да, понимаю. Но боюсь, у нас с вами очень разные взгляды на то, каким должен быть брак, милорд. Признаюсь, я удивлена. Ведь ваши родители явно любят друг друга. И они по-настоящему близки. А вот вы…

Она умолкла.

Майкл молчал, тщательно обдумывая свой ответ. Он заметил боль, промелькнувшую в глазах жены, и понял, что должен ее успокоить. Но как? Возможно, в данном случае лучше всего сказать правду.

Пожав плечами, он пробормотал:

— Среди аристократических союзов, дорогая, мои родители — исключение, а не правило. И вы, несомненно, это знаете.

— Но ведь ваши родители не единственное исключение, верно? Следовательно, правила могут нарушаться. И нарушают их те, кого они не устраивают.

Майкл снова медлил с ответом. Перчатка была брошена, но он не мог ее поднять. Не мог объяснить жене, чем руководствовался в своих действиях. А она пристально смотрела на него. Смотрела вопросительно и даже с некоторым вызовом.

В конце концов маркиз решил, что сейчас самое время поговорить о чем-нибудь другом. Коснувшись волос жены, он с улыбкой пробормотал:

— Дорогая, ваши волосы — необыкновенного цвета. Они напоминают цвет темного соболя, то есть не совсем каштановые, но и не черные. К тому же с легким рубиновым оттенком. Да-да, у вас удивительные волосы… — Майкл перевел взгляд на ее грудь и стал водить кончиком пальца вокруг розового соска. — А что касается моего времени… — Он лукаво улыбнулся, — Ночью мое время принадлежит вам, дорогая. Может быть, проведем его более разумно?

— То есть разговор окончен, да?

В голосе ее прозвучали нотки обиды.

«Ох, она слишком уж проницательна, — подумал маркиз. — И следовательно, разговор действительно окончен». Склонившись над женой, он принялся целовать ее груди. Потом, чуть приподняв голову, прошептал:

— Да, окончен. Потому что мы будем заняты другим делом.

Глава 8

Откинувшись на спинку кресла, Лоренс в задумчивости посмотрел на Антонию. Сегодня она играла роль скромной вдовы в простеньком сером платье. Ее темные волосы были аккуратно собраны на затылке, и на ней не было никаких драгоценностей, никаких украшений. Лицо ее выражало полнейшее равнодушие, но его, Лоренса, не одурачишь, он прекрасно понимал, что леди Тейлор очень волнуется.

Наконец, нарушив молчание, Лоренс спросил:

— Вы уверены, что хотите этого?

— Разумеется, уверена, — ответила Антония с некоторым раздражением. — Если бы не была уверена, то не предлагала бы.

Лоренс прекрасно знал, что с ней сейчас происходило. Когда она так нервничала, когда была на грани срыва, ей, как правило, требовалось немедленно что-то предпринять, то есть требовалось действие — любое.

«Что ж, может, действительно будет лучше, если она сейчас чем-то займется», — подумал Лоренс. Откашлявшись, он проговорил:

— Но это довольно дерзкий шаг, миледи. Ему может не понравиться…

Они сидели в кабинете лорда Тейлора, где все еще сохранялся застарелый запах табака, а также бренди. Стол был завален всевозможной корреспонденцией: тут были приглашения на балы и ужины, газеты, визитные карточки и личные письма. Однако в запертых ящиках стола — в двух из них Лоренс собственноручно сделал двойное дно — хранились сообщения агентов и другие важные документы. «Отзвуки войны» — так называл он эти бумаги. И попади они в чужие руки, это было бы катастрофой.

Внезапно Антония вскочила на ноги и принялась нервно расхаживать по комнате. Остановившись у одного из книжных шкафов, провела пальцем по корешку какой-то книги. Потом, резко развернувшись, пристально посмотрела на Лоренса. В послеполуденном свете она выглядела очень соблазнительно, а ее смугловатая кожа, казалось, светилась.

— Майкл очень занят, — заявила она. — Иначе он сам бы это предложил.

Лоренс насмешливо фыркнул.

— А вот в этом я сомневаюсь. Более того, я абсолютно уверен: он очень не хотел бы, чтобы вы появлялись где-нибудь поблизости от его женушки. Маркиз, конечно, не святой, но он никогда бы не попросил свою бывшую любовницу защищать его жену. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы говорить об этом с уверенностью.

— Я была его возлюбленной, а не любовницей.

Лоренс невольно вздохнул. Когда речь заходила о Лонгхейвене, Антония всегда становилась чрезвычайно обидчивой.

— Что ж, возлюбленной гак возлюбленной. Как пожелаете.

Антония продолжала:

— Ведь на него уже дважды покушались. А сейчас жена — его самое слабое место. Воздействуя на нее, его можно завлечь в ловушку. А Роже очень хитер. И не дурак, конечно. Как только узнает о женитьбе Майкла, он приступит к решительным действиям. Более того, я почти уверена, что он уже узнал об этом браке. И следовательно, в любой момент можно ожидать удара. А вот если я завяжу знакомство с его женой, то оберегать их обоих будет гораздо проще. Ведь я сразу же замечу любой признак угрозы, почувствую ее.

— Но Джонсон пока ничего не заметил, — возразил Лоренс. — Никто не следит за маркизом… И в доме нет никаких подозрительных новичков. Так что эти два нападения, возможно, просто случайность. Возможно, его пытались ограбить. Не забывай, что и в первом, и во втором случае на него нападали в очень опасных районах Лондона. Он-то сам считает, что умеет скрывать свою принадлежность к аристократии, но все равно чувствуется, кто он такой. Человек, родившийся в семье герцога, в любом случае как-нибудь себя выдаст.

Антония вновь принялась расхаживать по комнате. Взглянув на собеседника, проговорила:

— Я тоже родилась в семье аристократов. Но это не гарантия счастья. Потому что французы разграбили наш дом и убили всех, кого встретили на своем пути. Так что нe говори мне о таких вещах, как богатство и положение в обществе. Человек в любой момент может лишиться всего, что имеет.

Лоренс молча наблюдал за Антонией. Она всегда напоминала ему раненую птицу, оказавшуюся в клетке. Но не какую-нибудь безобидную певчую птичку, а хищную птицу: злую, опасную и хлопающую крыльями, пытавшуюся вырваться из клетки и вонзить свои когти в жертву. И временами ему очень хотелось вы пустить ее на волю. Вот только как это сделать?

Что же касается планов Антонии, то он прекрасно понимал, почему она решила познакомиться с маркизой Лонгхейвен, Едва ли Антония так уж заботилась о безопасности этой молодой леди. Просто ей очень хотелось узнать как можно больше о женщине, ставшей женой Майкла. Ведь она считала, что любит его… Вероятно, она полагала, что еще не проиграла сражение.

И было бы бессмысленно урезонивать ее и говорить, что сражение давно проиграно, в тот самый день, когда умер старший сын герцога. Ей следовало самой все понять и смириться с неприятной правдой.

Внезапно Антония остановилась на мгновением пробурчала:

— Не надо меня поучать, ясно?

— Я вовсе не поучаю вас, дорогая. Да и какой в этом смысл? Ведь вы все равно не станете слушать, верно? Но скажите, что заставляет вас думать, что Лонгхейвен не охраняет свою жену?

— Возможно, охраняет. Фицхью очень надежный человек и знает свое дело. Но он не может находиться рядом с маркизой на светских раутах, а вот я могу. Видишь ли, Роже не так умен, как Майкл, но бесконечно жесток. Поэтому нам следует проявлять предельную осмотрительность и вообще лучше уж перестраховаться. От этого вреда не будет.

Лоренс снова задумался. Что ж, если это именно Роже нацелился на маркиза, то, возможно, Антония была права. В этом случае действительно следовало бы перестраховаться. Но с другой стороны, здесь, в Лондоне, Лонгхейвен был менее уязвим, чем тогда в Испании. А ведь даже там с ним ничего не случилось — в том смысле, что он все же жив. К тому же сейчас, на родной земле, Майкл Хепберн обладал большей властью, чем когда-либо, так что вполне мог позаботиться о своей жене.

Еще немного поразмыслив, Лоренс сказал:

— Поскольку вы в любом случае решили так поступить, я не стану возражать. Хотя все-таки и не вполне с вами согласен. И вам следовало бы для начала все тщательнейшим образом продумать и лишь после этого действовать. Вы уже решили, с чего начать? Как вы собираетесь познакомиться с маркизой? И когда?

— Сегодня же вечером. Сегодня Редмонды дают бал. Уверена, что она будет там.

— И ее муж — тоже, — с усмешкой заметил Лоренс. — Что, по-вашему, почувствует Лонгхейвен, когда вы станете вертеться вокруг его жены? Ведь он, наверное, не собирался вас с ней знакомить.

— Конечно, не собирался, — согласилась Антония. — Но все-таки ей придется со мной познакомиться.

Сейчас Лоренс даже отчасти сочувствовал лорду Лонгхейвену. Антония была на редкость упряма. И если уж что-то задумывала, то становилась непреклонной.

Такой же непреклонной она была и в своем желании убить Роже. Глубина ее ненависти к этому человеку могла бы соперничать с самыми мрачными глубинами океана. И Лоренс временами сожалел о том, что не мог вызвать у нее такие же бурные эмоции. Эмоции другого характера, разумеется…

Не удержавшись, Лоренс пробурчал:

— Знакомиться с женой маркиза не лучший способ привлечь его внимание. Я уверен, Лонгхейвен хочет, чтобы вы выполняли его приказы, а не вторгались в его личную жизнь.

Антония пристально посмотрела на собеседника, потом тихо проговорила:

— Ты все понимаешь, Лоренс. Не понимаешь только одного: я хочу хоть немножко счастья в этой жизни.

В последних ее словах прозвучало такое отчаяние, что Лоренс невольно вздохнул. Но что он мог ей ответить? Он прекрасно знал, что жизнь очень жестоко обошлась с этой замечательной женщиной. Но ведь и он тоже не слишком легко отделался… В каком-то смысле они были друзьями по несчастью. Можно было бы сказать, что их свела сама Судьба. Вот только Антония не желала это признавать… Она любила Лонгхейвена, но при этом никак не могла понять, что никогда не была нужна ему. Увы, говорить ей об этом совершеннобесполезно. Так что оставалось лишь соглашаться с ней.

— В целом ваш план вполне разумный, — проговорил наконец Лоренс. — Джонсон следит за маркизом, а вы будете приглядывать за его женой. В такой ситуации мы непременно заметим первые же признаки опасности, если она появится.

— Роже ненавидит его… — со вздохом прошептала Антония.

Лоренс тоже иногда ненавидел маркиза, однако понимал, что его ненависть основана на ревности, поэтому старался сдерживать себя и, насколько возможно, не выказывать Лонгхейвену свою неприязнь. К тому же он нередко восхищался этим человеком, хотя, конечно же, считал, что маркиз слишком высокомерен и самонадеян.

— Разумеется, Роже должен ненавидеть его. Ведь они всегда были заклятыми врагами, не так ли? Но француз всегда проигрывал, так что его ненависть вполне объяснима. Никто не любит проигрывать. Особенно такой человек, как Роже. Лонгхейвен сделал все, чтобы унизить его.

Антония вдруг обхватила плечи руками — как будто замерзла.

— А ведь мы были так уверены в его смерти…

— В каком-то смысле он действительно мертв, — заметил Лоренс. — Во всяком случае — для Лонгхейвена. Потому что война в Испании закончилась. Но оказалось, что началась другая война. И никто не знает, как долго она будет продолжаться… — Лоренс умолк, потом вдруг снова заговорил: — Что же касается Роже, то ведь кто-то другой мог использовать его подпись, не так ли? Мы же ничего не знаем наверняка. Но сейчас, когда вы передали маркизу записку, он, без сомнения, использует все возможности и постарается во всем разобраться. И если эго действительно Роже, то Лонгхейвен наверняка до него доберется.

— Сомневаюсь… — Антония снова вздохнула. — Он больше не может уделять таким делам все свое время. Теперь он должен играть роль наследника герцогства. Кроме того, ему надо еще и ублажать жену. Слишком много дел, понимаешь? Поэтому он может совершить ошибку. И я должна ему как-то помочь.

— Поверьте, дорогая, если ему потребуется ваша помощь, он об этом попросит. Да, конечно, он очень самонадеян, но не глупец. И, конечно же, не самоубийца.

Лоренс пытался успокоить Антонию, однако понимал, что она, возможно, права. Ведь маркиз Лонгхейвен, обладавший бесценным опытом ведения тайной войны, являлся чрезвычайно важным звеном в британской шпионской сети. Для военного министра он был совершенно незаменимым человеком, так как только он мог правильно истолковать получаемую информацию. Кроме того, маркиз знал многие секреты врага, поэтому прекрасно понимал его тактику и мог должным образом ответить на любые происки и интриги. К тому же Лоренс подозревал, что маркизу не очень-то хочется менять образ жизни и удаляться от шпионских дел. Судя по всему, роль наследника герцогства была ему в тягость.

Однако сейчас, после появления Роже, все усложнилось. Было ясно: Майкл Хепберн останется мишенью для французов до тех пор, пока не закончится вражда между их странами; и не важно, служит ли он королю или уже играет роль утонченного аристократа, наследника герцогства. И теперь, чтобы обезопасить себя и свою жену, ему следовало быть в курсе всех вражеских происков, а врагов у него было великое множество. Следовательно, в такой ситуации он никак не мог уйти в отставку, даже если бы очень захотел.

«Дьявольски затруднительное положение», — подумал Лоренс. И он знал, что на месте маркиза поступал бы точно так же. Более того, для себя он давно решил, что никогда не уйдет в отставку — во всяком случае, до старости.

— Миледи, я уже говорил вам, что мне хотелось бы, чтобы вы держались подальше от всего этого. Но упрашивать вас не стоит, не так ли? К тому же мне кажется… — Лоренс немного помолчал. — Очевидно, проблема еще и в том, что человек, часто подвергающийся опасности, со временем привыкает к ней. Вот я, например, хотя и не скучаю по физическим тяготам войны, опять готов сражаться с нашими врагами здесь, в Лондоне. Думаю, любимая, вы страдаете от такой же болезни?

— Да, верно, — пробормотала Антония. — Я еще не закончила свою войну.

Лорене склонил голову к плечу и с улыбкой посмотрел на собеседницу:

— Что ж, дорогая, если хотите знать мое мнение, то я думаю вот что… Играя роль няньки прелестной маркизы, вы нисколько не повредите нашему делу. А вот польза — вполне возможна. И вообще, у нас замечательно все складывается. Вы будете наблюдать за молодой леди, а я послал своего человека следить за ее мужем. Маркиз, разумеется, тоже приказал кому-то следить за ней, так что у нас получается очень занятная история. Все ужасно интересно, если вы любите сложности. А если добавить сюда Роже, то получается еще интереснее.

* * *

«Как же все это неприятно», — подумала Джулианна, поморщившись. Посмотрев на камердинера маркиза, она сказала:

— Я беру с собой в качестве сопровождающей мою горничную, Фицхью. Так что не беспокойтесь. Со мной все будет в порядке.

— Но его светлость особо подчеркнул, что именно я должен заботиться о вашей безопасности, куда бы вы ни поехали, миледи, — возразил Фицхью таким тоном, что стало ясно: он ни за что не сдастся.

Невольно вздохнув, Джулианна внимательно посмотрела на камердинера. Ей трудно было определить его возраст. У него было бронзовое от загара лицо и волнистые, изрядно поседевшие волосы. Держался он всегда с большим достоинством, и почему-то казалось, что он постоянно ждал какой-то опасности. Говорил же Фицхью с ярко выраженным ирландским акцентом, недвусмысленно свидетельствовавшим о его происхождении. А горничная Джулианны как-то обмолвилась, что Фицхью служил с Майклом в Испании, а потом вернулся в Англию, чтобы занять свою нынешнюю должность. То есть было ясно, что он верный слуга маркиза.

— Но в этом нет необходимости, — пробормотала Джулианна, чувствуя, что ей в конце концов придется уступить.

Фицхью решительно покачал головой:

— Нет, миледи. Я не могу нарушить приказ. — Камердинер окинул взглядом подъездную дорожку перед Саутбрук-Хаусом, затем снова посмотрел на молодую маркизу. — Вы ведь не хотите, чтобы я получил от милорда выговор?

Конечно, нет, — ответила со вздохом Джулианна.

— Тогда вы позволите мне сопровождать вас.

— Но я… я хотела навестить подругу. А это может занять несколько часов.

Фицхью распахнул перед ней дверцу кареты.

— Ничего страшного, миледи. Я умею ждать. Поехали?

Джулианна снова вздохнула. Выходит, теперь у нее уже две проблемы: горничная и камердинер. Забравшись в карету, она в отчаянии подумала: «Что же мне теперь делать? И вообще, почему так получилось? Ведь у замужней женщины должно быть больше свободы, разве не так?»

Действительно, что же делать? Как сейчас поступить? Конечно, она могла бы пропустить запланированный выезд, но это был не самый лучший выход из положения. Ей не следовало внезапно менять свои планы. Не следовало уже хотя бы потому, что это грозило разоблачением…

Да-да, она будет придерживаться своего первоначального плана. Ведь прежде у нее все прекрасно получалось…

Так что можно было надеяться, что и сейчас никто ничего не заметит. И все же придется соблюдать предельную осторожность. Камилла, конечно же, не проблема. А вот Фицхью совсем другое дело. Похоже, этот человек чрезвычайно наблюдателен.

К Мелани они прибыли вовремя, и Джулианну тотчас провели в гостиную. Подруга с радостной улыбкой бросилась ей навстречу и крепко обняла.

— Я умирала от желания увидеться с тобой! Я позволю, чтобы принесли чай.

— Я всего на минутку.

Мелани, хорошенькая и добросердечная, сразу погрустнела, однако смирилась.

— Ах, дорогая, хуже всего то, что теперь мы с тобой так редко по-настоящему видимся… Встречаемся всего на несколько минут. Все считают, что мы проводим вместе долгие часы, но…

— Да, знаю, — перебила Джулианна, у нее было такое же чувство. — Но я действительно не знаю, что с этим делать. И ведь почему-то становится только сложнее, а не наоборот. По какой-то непонятной причине муж решил, что меня повсюду должны сопровождать камердинер и горничная.

— Они оба?.. О Боже… — Мелани со вздохом опустилась в кресло. — Но я все же полагаю, что слуги не станут расспрашивать тебя.

— Моя горничная никогда этого не делала, — с усмешкой ответила Джулианна. — Видишь ли, у нее склонность к одному из слуг твоего отца, так что она меня даже не замечала. А вот камердинер мужа… Я очень боюсь, что Фицхью что-то заподозрит. Мне кажется, он очень наблюдательный человек. К тому же — необычайно предан моему мужу.

— Да, понимаю… — кивнула Мелани. Потом вдруг улыбнулась и, оправив юбки, с любопытством взглянула на подругу. — Ах, Джулианна, я знаю, что тебе нужно спешить, но скажи мне, каково это — быть замужней женщиной?

Мелани уже давно была обручена, поэтому Джулианна не осуждала ее за такой личный вопрос — она прекрасно понимала любопытство подруги. Однако франтоватый и беспечный жених Мелани совсем не походил на Майкла. Конечно, лорд Дэй был выгодной партией, так как обладал значительным состоянием, но Джулианне казалось, что подруга будет не очень-то счастлива с таким мужем. Пожав плечами, она уклончиво ответила:

— Ну… это довольно интересно.

— Ах, Джул, ну что это за ответ?! Скажи, «интересно» — в каком смысле? В хорошем или в плохом?

Джулианна покраснела.

— В основном — в хорошем. Хотя днем я редко его вижу. Основное наше общение происходит… позже.

— Да-да, понимаю… — Подруга казалась смущенной, но одновременно и заинтригованной. — Маркиз Лонгхейвен на вид довольно грозный… И я все гадала: как же вы с ним поладили?

Вспомнив о ласках мужа, Джулианна еще больше покраснела. Она могла бы сказать, что по ночам они с Майклом все лучше узнают друг друга, но это была бы не совсем правда, поэтому ответила:

— Похоже, мы нашли… что-то общее между нами.

По крайней мере общую постель.

Джулианне очень не хотелось думать о своем браке только как о постели, и она надеялась, что со временем ей удастся изменить их с Майклом отношения: Во всяком случае, она твердо решила, что попытается это сделать. Но сейчас ее занимало совсем другое дело, более срочное. Понизив голос, она спросила:

— Пользоваться черным ходом по-прежнему безопасно? Знаешь, я не думаю, что меня не будет так же долго, как обычно. Так что жди меня немного пораньше.

— Да, хорошо, — кивнула подруга. — Я, как всегда, пойду первая, чтобы убедиться, что никто не увидит, как ты уходишь. Пойдем же.

Мелани встала и направилась к двери.

К счастью, все прошло гладко, и Джулианна обнаружила наемный экипаж на обычном месте. Кучер ждал ее, как и было условлено. Забравшись в кеб, она тотчас захлопнула дверцу, и они поехали в сторону Карзон-стрит. Поездка занимала чуть больше часа, так что на визит оставалось часа два, не больше.

Изредка поглядывая в окно, Джулианна раз за разом спрашивала себя: «А что случится, если прекратить эти свои ухищрения и просто сказать правду?» Но стоило ли говорить правду? Конечно, она делала это из добрых побуждений, но как к ее поступку отнесутся все остальные? Она не была уверена, что ее правильно поймут.

И как к этому отнесется ее муж, а также герцог и герцогиня? Ведь очень может быть, что все они станут ее презирать.

Наконец экипаж остановился перед небольшим особнячком в довольно бедном районе Лондона. Выбравшись на тротуар, Джулианна осмотрелась. Проходившая мимо пожилая женщина с любопытством взглянула на нее. Здесь, на этих улицах, не часто можно было увидеть молодую леди в нарядном модном платье, так что любопытство пожилой женщины было понятно. Повернувшись к кучеру, Джулианна попросила его подождать и, как обычно в таких случаях, пообещала щедрое вознаграждение. Затем поднялась по ступеням к двери и постучала.

Дверь долго не открывалась, и Джулианна уже начала беспокоиться. «А может, Ли переехала, не сказав мне об этом?» — спрашивала она себя. Наконец дверь отворилась, и Джулианна вздохнула с облегчением. А неопрятная пожилая служанка, стоявшая у порога, пробормотала:

— А, это вы, миледи?.. Что ж, очень хорошо. А то она уже тут с ума сходит от ожидания. Они сейчас в гостиной.

В доме витали какие-то не очень аппетитные кухонные запахи, и Джулианна, поморщившись, подумала: «Похоже на вареную капусту…» Однако она уже знала, что Ли тратила на хозяйство не так уж много денег, хотя и получала от нее весьма приличные суммы. Джулианна прошла следом за служанкой в небольшую комнату с потертыми диванами и выцветшими драпировками. Пожилая женщина не солгала: Ли действительно была тут — как всегда энергичная, в изумрудном атласном платье. Платье, правда, было не очень чистое и изрядно поношенное и вылинявшее, однако очень шло к ее фигуре. Увидев Джулианну, Ли прошипела:

— Черт возьми, где ты была?

Джулианна уже давно научилась не реагировать на раздражение, постоянно звучавшее в голосе этой женщины, поэтому спокойно ответила:

— Сейчас я здесь.

— Ты принесла деньги?

— Я ведь всегда это делаю, разве не так? — Джулианна «раскрыла свой ридикюль и вытащила небольшой мешочек, полный монет. — Вот…

Она протянула деньги женщине.

Ли выхватила мешочек из ее руки и пробормотала:

— Да-да, я это возьму…

— Не сомневалась, — кивнула Джулианна; ее очень беспокоило пристрастие Ли к спиртному, но она понимала, что с этим придется смириться.

Отвернувшись от Ли, Джулианна повернулась к маленькой девочке, сидевшей на полу с куклой в руках. Шелковистые темные кудри обрамляли ангельское личико, но малышка была очень уж худенькая, а ее глаза смотрели не по-детски серьезно.

Джулианне пришлось потрудиться, прежде чем удалось найти такую куклу. Ее совершенное белое фарфоровое лицо резко контрастировало с грязными щеками малышки.

Ли пробурчала:

— Значит, хочешь остаться с ней наедине?

— На час или около того. Больше я не смогу.

— Да, конечно… — кивнула Ли. — Вы ведь теперь важная дама, маркиза… Теперь мне положено кланяться, верно?

Джулианна промолчала, так как прекрасно знала: если бы она удостоила эту женщину ответом, то последовали бы другие слова, еще более неприятные. А ей ужасно не хотелось вступать в перепалку с этой рыжеволосой особой.

Какое-то время Ли молча таращилась. Губы ее были густо накрашены помадой, глаза смотрели с явной неприязнью. Но Ли нуждалась в ней, и они обе это знали.

Наконец, что-то пробормотав себе под нос, Ли вышла за дверь, а Джулианна опустилась на колени перед девочкой, пристально смотревшей на нее своими огромными глазами.

— Хлоя, малышка… — прошептала она.

Никакого ответа. Девочка вообще почти не говорила, и это очень огорчало Джулианну. Когда же она протянула к малышке руки, дочка Гарри вскочила и бросилась в ее объятия вместе с куклой.

Глава 9

В бальном зале было жарко и душно. К тому же громко звучала музыка и постоянно слышался гул голосов.

Майкл терпеть не мог подобные увеселения, и этот вечер не являлся исключением. Но отказаться от всех приглашений он не мог, поэтому ему все-таки приходилось время от времени посещать такие сборища. А сейчас, после того как женился, ему следовало принимать во внимание еще и желания Джулианны. Правда, она никогда не высказывалась на сей счет, но он догадывался, что она могла бы ответить, если бы он ее расспросил.

«Боюсь, что у нас с вами очень разные взгляды на брак, милорд», — кажется, так она ему как-то раз сказала.

И судя по всему, она тогда говорила вполне искренне, то есть действительно так думала. Но что она имела в виду?

Его нелюбовь к шумным светским сборищам? Нет, конечно же. Она говорила совсем о другом, и он прекрасно понял, о чем именно.

Да, приходилось признать, что его жена совсем не похожа на большинство девиц из высшего света. Титул, который она получила, когда они поженились, кажется, совершенно ее не интересовал. Ее интересовало… слияние их жизней. И она хотела, чтобы они были близки не только в постели. Однако он не был уверен, что может дать что-то большее…

А в этот вечер Джулианна была просто восхитительна в своем темно-розовом платье, украшенном серебристыми ленточками. Вырез платья был довольно низкий, так что можно было заметить ее чудесные груди, а руки и плечи оставались открытыми. Темный шелк ее волос был собран в высокую прическу, а единственным украшением являлись жемчужные сережки, привлекающие внимание к изящной шее.

Подумав о сережках, маркиз невольно усмехнулся. По крайней мере у него хватило ума попросить у Фйцхью описание подарков, чтобы больше не попадать в неловкое положение. Обычно он очень хорошо помнил даже мельчайшие детали, но сейчас у него слишком много других забот, так что трудно думать еще и о пузырьках с духами…

Да, слишком много других забот… Потому что он уже понял, что за ним следили. Наблюдение было весьма профессиональным, но он все же заметил его и теперь размышлял, что с этим делать. Наверное, можно было подождать и посмотреть, состоится ли новое нападение. Сейчас Майкл все время был начеку и всегда носил с собой оружие, так что при необходимости сумел бы за себя постоять. А если бы удалось схватить напавшего, то шансы получить информацию были бы несомненными. Любого человека можно заставить заговорить, если правильно вести допрос.

Кроме того, следовало во что бы то ни стало найти Роже. Чарлз прислал недавно короткую записку, в которой сообщил, что уже отправил своих людей на поиски француза.

Майкл отступил в сторону, пропуская какую-то матрону. Затем окинул взглядом переполненный гостями огромный зал с арочными готическими потолками, с затейливой лепниной и с канделябрами, разливающими над толпой мерцающий свет.

— И ты здесь, Лонгхейвен? — Кто-то похлопал его по плечу. — Ищешь кого-нибудь?

Обернувшись, он увидел перед собой Найлза Бекхэма. Они с Найлзом были двоюродными братьями по материнской линии. И даже походили немного друг на друга, хотя Найлз был пониже ростом и темноглазый. И сейчас его темные глаза смотрели на него с весельем.

— Ужасная давка, — с усмешкой ответил Майкл. — Разве можно тут найти кого-то?

— Если ты ищешь свою прекрасную молодую женушку, то могу сообщить: я только что видел ее у дверей на террасу, — Бекхэм указал своим бокалом шампанского в сторону террасы и с улыбкой добавил: — Что ж, расскажи, каково это— быть женатым человеком?

Тот же самый вопрос ему задавали уже тысячи раз, в основном — знакомые холостяки, и Майкл уже начал уставать от этих вопросов. Пожав плечами, он пробурчал:

— Трудно сказать… Попробуй — узнаешь.

— Но это не ответ.

— Другого дать не могу. — Майкл посмотрел в сторону террасы. — Знаешь, вообще-то я действительно искал Джулианну. Она танцует?

— Нет. Болтает со вдовой Тейлора, по-моему.

Майкл замер с бокалом у губ. Болтает с Антонией? Что ж, это очень интересно. Вернее — тревожно. С напускным равнодушием Майкл пробормотал:

— Да, понятно… Пожалуй, я приглашу ее на следующий вальс.

Найлз с улыбкой закивал:

— Да-да, пригласи. Твоя маркиза — бриллиант чистейшей воды. Все так считают.

Почему-то это заявление кузена раздосадовало Майкла, и он, стараясь успокоиться, сказал себе: «Но ведь Джулианна и впрямь очаровательна, и мужчины не могут этого не замечать». Остановив проходившего мимо слугу, маркиз отдал ему свой бокал и стал пробираться сквозь толпу в указанном Найлзом направлении. «Сейчас главное — узнать, что задумала Антония», — говорил он себе.

Разумеется, Майкл прекрасно знал, что Антонию не обрадовала его женитьба — она ясно дала это понять. У них было общее прошлое, и кое-что связывало их сейчас, однако совсем не так, как ей хотелось. Майкл считал, что на самом деле она его не любила. И если уж честно, то он не был уверен в том, что настоящая любовь существует.

Антония, по его мнению, заслуживала мужчину, который мог бы ответить ей такой же жаркой страстью, какой отличалась и она сама. Майкл понял это сразу же, с того самого мгновения, как впервые увидел ее в Испании, одинокую и всеми покинутую. Всех ее близких убили французы, дом ее разграбили, а она сама спаслась только потому, что двое верных слуг помогли ей бежать, когда пришли первые солдаты. Слуги тайком вывели ее из поместья и спрятали в относительно безопасных холмах по соседству, где все они скрывались три дня.

Когда же они наконец вернулись, то увидели только руины и свидетельства кровавой бойни. Майкл, тогда командовавший небольшим разведывательным отрядом британцев, увидел струйки дыма, все еще поднимавшиеся над пожарищем. Он нашел ее там; ошеломленная произошедшим, она с пустыми глазами сидела у руин, когда-то бывших прекрасной виллой испанских аристократов.

Майкл решил забрать девушку е собой, потому что понимал: оставить ее было бы равносильно убийству. Однако она заговорила только через неделю после этого. И он прекрасно помнил ее первые слова: «Я убью их. Убью их всех».

Антония стала одним из лучших его агентов и, верная своему слову, уничтожила немало врагов. Оставаясь в Испании, Антония ни на минуту не забывала о мести, помнила о ней и сейчас. И то, что она заинтересовалась Джулианной, не на шутку встревожило маркиза. «Что же она задумала, что она задумала?» — спрашивал он себя, с трудом пробираясь сквозь толпу гостей.

Наконец Майкл увидел их у открытых дверей, выходивших на террасу. И Джулианна с Антонией действительно беседовали; причем Антония во время разговора то и дело жестикулировала и мило улыбалась — когда ей этого хотелось, она умела быть очаровательной собеседницей. Приблизившись к ним, Майкл услышал, что Джулианна весело смеётся.

— Добрый вечер, — сказал он довольно громко, заставив их обеих обернуться.

— Добрый вечер, милорд, — пробормотала Антония, протягивая ему руку.

Майкл склонился над рукой испанки и тут же почувствовал, как дрожат ее пальцы. Да, она явно волновалась и, следовательно, что-то задумала. Выпрямившись, маркиз внимательно посмотрел на нее. В этот вечер Антония надела лимонный шелк — этот цвет превосходно оттенял ее иссиня-черные волосы и смугловатую кожу, а затейливую прическу леди Тейлор удерживал усыпанный драгоценностями гребень. Сейчас она казалась прекрасной и утонченной аристократкой, но Майкл заметил, как поблескивали ее темные глаза, и блеск этот означал то же самое, что и дрожь в пальцах. Да, было совершенно очевидно: Антония что-то задумала.

— Рад видеть вас, леди Тейлор. — Майкл вежливо улыбнулся. — Вам здесь нравится, не так ли?

Антония со смехом отмахнулась:

— Ах, о чем вы, милорд? Ведь здесь ужасная толчея! Так что мы с вашей дорогой женушкой укрылись в уголке. Так приятно просто немного поболтать… Я сказала ей, что мы с вами — давние друзья.

— Неужели?

Майкл мысленно выругался. Интересно, что же она наговорила Джулианне? Маркиз внимательно посмотрел на жену. А та, глядя на него в задумчивости, тихо сказала:

— Леди Тейлор говорит, что вы познакомились в Испании.

— Да, верно, — кивнул Майкл. — Она тогда была замужем за одним моим другом, офицером.

«Полуправда — это не совсем ложь», — добавил он мысленно.

Антония тут же вставила:

— Вообще-то это Майкл познакомил меня с моим будущим мужем.

Помахивая веером, она взглянула на него из-под густых ресниц.

Маркиз тут же кивнул и снова улыбнулся:

— Да-да, конечно. И лорд Тейлор был тотчас же вами очарован. Впрочем, в этом нет ничего удивительного.

— Вы льстите мне, милорд.

Антония взглянула на него с чарующей улыбкой.

— Вовсе нет. — Маркиз взял жену под руку и добавил: — Разумеется, я понимаю, что мужья и жены сегодня не должны постоянно находиться вместе, но мы с Джулианной сегодня еще не танцевали. Надеюсь, леди Тейлор, вы нас простите.

И в тот же миг, словно по заказу, заиграла музыка.

«Интересно, чего он боится? — размышляла Антония, поглядывая на Майкла, танцевавшего со своей хорошенькой наивной женушкой. — Боится, что я расскажу ей правду о наших отношениях — расскажу о том, что мы с ним спали, что я знаю вкус его поцелуев? Да, скорее всего именно так: вероятно, Майкл боится, что я все расскажу».

Но Антония не собиралась об этом говорить — это совсем не входило в ее планы.

Обмахиваясь кружевным веером, по-прежнему стоя в небольшом алькове у балконной двери, она внимательно наблюдала за маркизом и его женой. Они прекрасно вальсировали и казались замечательной парой. Джулианна Хепберн была грациозна и женственна, а он… О, Майкл, как всегда, был неотразим. Она что-то сказала ему, и он, ответив, едва заметно улыбнулся.

Антония прекрасно знала эту его улыбку. Такая улыбка обычно означала, что он думает о чем-то другом.

Возможно, он сейчас думал о ней, об Антонии. То есть пытался понять, что она задумала. Что ж, хорошо. Именно этого она и добивалась.

Весьма довольная собой, Антония отвернулась от танцующих и вышла на террасу глотнуть свежего воздуха. Прислонившись к балюстраде, она какое-то время прислушивалась к стрекотанию насекомых в саду и к журчанию фонтана, находившегося где-то неподалеку.

«Интересно, — думала она, — продвинулся ли Майкл в расшифровке той записки?» К сожалению, Майкл далеко не всегда сообщал ей, как закончились те или иные операции. Так было всегда — и в Испании, и здесь, в Лондоне.

Впрочем, в Испании результаты не очень-то ее интересовали, потому что Антония знала, что воюет с французами, и тогда ей этого было вполне достаточно.

А вот сейчас… Сейчас все было по-другому. Потому что она чувствовала, что не может отказаться от Майкла.

Но разве это удивительно? Ведь она до сих пор помнила, как они встретились впервые. Смеркалось, дул холодный пронизывающий ветер, но она дрожала вовсе не от холода. Она слышала топот лошадей, звучавший все громче, но ей было уже все равно. В тот день Антония похоронила своих родителей и сестру, а свидетельства того, как они страдали перед смертью, были столь ужасны, что она, как ей потом казалось, на время лишилась рассудка. Дом их был разграблен и разрушен, многие слуги также были убиты, остальные разбежались. Тогда, сидя у руин дома, она совершенно ни о чем не думала и уже ничего не боялась. Да, она слышала конский топот, но никак на него не реагировала — во всяком случае, не пыталась спрятаться. Антония была уверена, что это опять французы. И она нисколько не сомневалась в том, что ее тоже убьют. Но ей действительно было все равно.

Но оказалось, что всадники вовсе не французы. Перед ней стоял высокий мужчина в темном камзоле и в пыльных сапогах, в надвинутой на глаза шляпе. Едва увидев его, Антония поняла: это не враг. А он, окинув взглядом развалины, еще совсем недавно бывшие роскошной гасиендой, шагнул к Антонии и, наклонившись, заглянул ей в глаза.

В его зеленовато-золотистых глазах она увидела сочувствие и одновременно — гнев. Когда же он протянул к ней руку и осторожно коснулся щеки, Антония поняла: этот человек ей друг и поможет ей. Поможет отомстить…

И эта мысль тотчас возродила ее к жизни. Но все же она не сразу пришла в себя. Несколько дней она не могла ни есть, ни говорить. А по ночам, когда она кричала во сне, Майкл обнимал ее и успокаивал. Но никогда, ни разу, он не говорил банальностей — мол, все будет хорошо. Он прекрасно знал: ее жизнь изменилась навсегда и с этим ничего не поделаешь.

Да, ее жизнь изменилась, потому что теперь у нее не было ни денег, ни семьи, ни дома — не было ничего.

Нет-нет, кое-что у нее все-таки было. У нее появилась жажда мести спасительная в тот момент. Только жажда мести помогла ей тогда выжить. Только благодаря ей она осталась жива.

— Могу я спросить, что все это значит? — послышался вдруг рядом знакомый голос.

Повернув голову, Антония увидела перед собой маркиза. Интересно как долго она стояла здесь, вспоминая о прошлом… об их общем прошлом? Ей казалось, что прошло не так уж много времени после того, как он поспешно увел от нее свою жену.

Улыбнувшись, Антония ответила:

— А что, мне было запрещено знакомиться с маркизой? Но ведь ты на свадьбе сам представил нас друг другу. Мне просто захотелось получше ее узнать.

Майкл окинул взглядом темнеющий сад; казалось, он ожидал каких-то неприятностей, поэтому ни на мгновение не терял бдительности.

— Но ты ведь была на свадьбе, среди поздравляющих, — ответил он, пожав плечами. — Разве у меня был выбор?

— Пожалуй, не было, — кивнула Антония. Немного помолчав, сказала: — А я думала, ты до сих пор с ней танцуешь. Знаешь, было интересно за вами наблюдать. Так почему же ты оставил свою милую женушку в одиночестве?

— Потому что вальс закончился. Но Джулианна не в одиночестве. Теперь она танцует с лордом Пирсоном. Антония, пожалуйста, ответь на мой вопрос.

— Я просто хотела быть любезной, вот и все.

— И все? — Он взглянул на нее с явным недоверием. — Антония, пожалуйста, не забывай о том, что я очень неплохо тебя знаю. Между прочим, эта твоя ложь звучит совсем не убедительно. Ты способна на большее.

— Возможно. У меня был хороший учитель. — Она снова улыбнулась. — Но скажи мне, Майкл, как часто ты говоришь ей неправду? Хотя нет. Лучше скажи, как часто ты говоришь ей правду?

— Тебя это не касается, Антония. — Он едва заметно нахмурился. — И вообще, учитывая наши обстоятельства… Полагаю, тебе лучше держаться от нее подальше.

— Наши обстоятельства?.. Ты о чем, Майкл? О том, что мы с тобой делаем одно дело?.. Или о том, что мы когда-то делили постель? — Криво усмехнувшись, она добавила: — Подозреваю, что и то и другое шокирует мисс Наивность.

Маркиз снова окинул взглядом сад, потом тихо, но отчетливо проговорил:

— Если честно, то я завидую этой ее наивности. Уверен, что ты — тоже. Я вернул бы тебе твою, если бы мог, но это не в моих силах. Тебя ее лишили еще до нашей встречи.

Антония в раздражении передернула плечами, щелчком раскрыв веер, принялась энергично обмахиваться. Потом вдруг захлопнула веер и, тяжело вздохнув, сказала:

— Если честно, Майкл, то я просто присматриваю за ней. Я не собираюсь делать ничего дурного. Пойми, если бы я хотела лишить ее иллюзий относительно твоего прошлого, то уже сделала бы это. Не будь таким подозрительным.

Но он по-прежнему смотрел на нее с подозрением.

— За ней наблюдает Фицхью.

— Иногда женщина может делать это гораздо лучше, — возразила Антония.

К ее удивлению, Майкл кивнул:

— Да, ты права. Но мне нужна женщина, которой я мог бы доверить это дело.

Антония пристально взглянула на него:

— Ты не доверяешь мне, потому что я ревную? Что ж, я действительно ревную, это правда. Но не забудь: я хочу найти Роже. Я хочу вырвать из его груди сердце и держать его, еще бьющееся, на ладони. Именно поэтому я с радостью буду охранять твою жену — на случай если кто-то из его людей или он сам придет за ней. И я непременно расправлюсь с Роже, уж поверь мне.

Маркиз с усмешкой ответил:

— Охотно верю, сеньора. И вы прекрасно знаете, что я охотно помогу вам в ваших поисках. У меня тоже кое-какие счеты с мерзавцем Роже.

— Значит, я буду охранять ее? — спросила Антония. — Ты не возражаешь?

Ей очень хотелось получше узнать эту молодую женщину, заполучившую то, что так хотела получить она сама.

Но действительно ли Джулианна получила Майкла?

Нет, он дал ей только свое имя. Из чувства долга. По обязанности.

Но и она, Антония, едва ли сумеет его заполучить. Так что очень может быть, что они с Джулианной скорее сестры, чем соперницы.

Майкл наконец проговорил:

— Что ж, если тебе требуется какое-нибудь задание, то хорошо, наблюдай за ней. Я буду очень тебе благодарен.

Антония взглянула на него вопросительно.

— Насколько благодарен?

Она приблизилась к нему почти вплотную.

— Пожалуй, я вернусь в зал, — сказал маркиз, явно игнорируя ее намек. — Держи меня в курсе.

Антония со вздохом посмотрела ему вслед. В каком-то смысле она выиграла, потому что теперь могла свободно добиваться расположения маркизы Лонгхейвен. Однако она прекрасно понимала, что это не окончательная победа.

И уж если честно, то она скорее проиграла, потому что Майкл ушел от нее.

Впрочем, она по опыту знала: он всегда уходил.

Глава 10

Сидя в карете, катившей по улицам, Джулианна украдкой поглядывала на мужчину, сидевшего напротив нее.

Она изучала этого мужчину… словно прекрасную картину на художественной выставке.

Интересно, как бы назвали такую картину? «Загадочный незнакомец»?

Да, пожалуй. Очень удачное название. Загадочный — это понятно, это уж само собой. А незнакомец… Что ж, Майкл, ее муж, оставался, в сущности, незнакомцем. Сейчас он был погружен в раздумья, и казалось, что думал он о чем-то не очень приятном. А если точнее — то о чем-то очень неприятном.

Более того, Джулианна была почти уверена, что ее муж сейчас думал о леди Тейлор. Но что именно он о ней думал? Этого Джулианна, конечно же, не знала, но очень хотела бы узнать.

Впрочем, кое в чем она нисколько не сомневалась. Она, например, была абсолютно уверена: ее муж и эта женщина на самом деле были очень хорошо знакомы.

Майкл, конечно же, прекрасно владел собою, а вот Антония невольно выдала себя. Испанка смотрела на него так, что сразу становилось ясно: она неравнодушна к Майклу. Впрочем, нет, «неравнодушна» — не то слово. Она испытывала к маркизу очень сильные чувства.

Но Джулианна понятия не имела, что с этим делать. Не знала даже, имеет ли она право что-то сказать мужу на сей счет. Ведь мужчины из аристократических семей вольны делать все, что им заблагорассудится. Что же касается Майкла, то было ясно: он не желает признавать ничего, кроме обычного знакомства с прекрасной испанкой. Но Джулианна нисколько не сомневалась: их отношения выводили за рамки обычного знакомства.

Вопрос лишь в том, насколько далеко выходили.

«А может, я ревную?» — подумала Джулианна. Но как она могла ревновать? Ведь их с Майклом брак был заключен по воле родителей… Хотя с другой стороны, она ведь наслаждалась физической близостью с мужем, не так ли? Так что причины для ревности, возможно, все-таки имелись…

А муж по-прежнему молчал, и Джулианна, собравшись с духом; проговорила:

— Мне кажется, леди Тейлор довольно мила. Она прекрасная собеседница.

Муж коротко кивнул:

— Да.

Немного помолчав, Джулианна снова заговорила:

— Я уверена, что вы с ней очень хорошо знакомы.

— Неужели действительно уверены?

Конечно, она была в этом уверена. И нисколько не сомневалась в том, что Антония подошла к ней только из-за Майкла.

Как бы размышляя вслух, Джулианна проговорила:

— Да, я, конечно, понимаю, война иногда связывает очень непохожих друг на друга людей, таких, которые при других обстоятельствах никогда бы не познакомились и не подружились.

— Вы сегодня настроены на философский лад, не так ли?

Майкл взглянул на неё с улыбкой, но улыбались лишь одни губы, глаза же его смотрели с некоторой настороженностью.

«Что ж, ничего удивительного, — подумала Джулианна, — Любой мужчина насторожился бы, если бы жена стала расспрашивать его о бывшей любовнице». Да-да теперь она не сомневалась; Майкл и леди Тейлор когда-то были любовниками. А может, они до сих пор любовники? При мысли об этом Джулианна нахмурилась. Возможно, она вовсе не ревновала, но делиться своим мужем в любом случае не желала.

Пожав плечами, Джулианна ответила:

— Дело не в философском настрое. Просто я озадачена…

Она намеренно ответила именно так — чтобы вынудить мужа задать вопрос.

Но Майкл, разумеется, не стал ей помогать.

— Все мы время от времени бываем озадачены, — сказал он с усмешкой. — Так уж устроена жизнь, и с этим с ничего не поделаешь.

Такие уклончивые ответы мужа ужасно раздражали Джулианну. Ей очень хотелось напрямую спросить его о любовнице, но она все же сдержалась и, отвернувшись к окну, пробормотала:

— Я уверена, вы правы, милорд.

Оставшуюся часть пути они проделали молча. Когда же наконец добрались до герцогского особняка, маркиз со своей обычной вежливостью проводил жену в ее покои. Оказавшись в своей комнате, Джулианна с помощью горничной сняла бальное платье и, отпустив девушку, принялась расчесывать волосы и готовиться ко сну. При этом она напряженно прислушивалась, не раздастся ли знакомый звук, не откроется ли дверь соединявшая их с Майклом спальни.

Увы, дверь не открывалась.

Джулианна еще долго сидела у туалетного столика, время от времени поглядывая на позолоченные часы на каминной полке. Час спустя, не выдержав, она поднялась со стула и осторожно, на цыпочках, приблизилась к двери. Однако из комнаты мужа не доносилось ни звука.

Какое-то время Джулианна прислушивалась, но в спальне Майкла по-прежнему царила тишина.

Наконец, набравшись смелости, она открыла дверь и обнаружила, что в комнате никого нет. Все здесь было как обычно, однако маркиз и его камердинер Фицхью куда-то исчезли. Да-да, именно исчезли! Потому что в это время они всегда находились здесь — так было все прошедшие дни. Но перед тем как уйти, Майкл переоделся. Она увидела, что галстук, который был на нем недавно, теперь висел на спинке кресла, а смокинг лежал на кровати. Немного осмелев, Джулианна переступила порог и вошла в комнату мужа. Правда, дверь оставила открытой.

Может, Майкл спустился вниз, в кабинет отца? Или, может быть, решил прогуляться в саду вокруг особняка? Нет, едва ли… Почему-то она чувствовала: муж переоделся и сразу ушел из дома. И Фицхью, судя по всему, ушел вместе с хозяином.

Но почему же Майкл ничего ей не сказал? Почему не предупредил, что у него другие планы? Конечно, он не обязан обо всем ей докладывать, но все же странно… Ведь она ждала его. Ждала целый час. Мог бы сказать, что уходит. Если раньше она была озадачена, то теперь по-настоящему встревожилась. Действительно, что все это означает?

Джулианна подошла к кровати и взяла смокинг, в котором муж сегодня был на балу. Немного помедлив, сунула руку в карман. Там совершенно ничего не было — ни кисета, ни табакерки, ни завалявшейся монеты. Чувствуя, что краснеет, Джулианна обыскала другие карманы. С тем же самым результатом. Даже носовой платок Майкла был девственно чист.

«Что же он за человек?.. — думала Джулианна с некоторым раздражением. — О нем совершенно Ничего нельзя сказать». Она даже не знала, есть ли у мужа какие-нибудь дурные привычки. Грызет ли он ногти, когда нервничает? Барабанит ли пальцами по столу, когда скучает? Или, может быть, пьет слишком много кларета? Ничего такого она не заметила.

Сидя на кровати со смокингом мужа в руках, Джулианна спрашивала себя: «Как же мне узнать его получше? Расспросить? Нет, это ничего не даст. Майкл слишком уж скрытный. Он никогда ничего мне не расскажет. Но почему, почему, почему?..»

Да, конечно, Майкл сам сказал, что он очень сдержан, скрытен, неразговорчив. Но почему? По какой причине?

Такой у него характер? Или тут что-то другое?..

И что будет, если все у них так и останется? Неужели, ей до конца жизни придется жить с человеком, которого она не знает? Всю жизнь прожить с незнакомцем? О, это ужасно!

Какое-то время Джулианна сидела на кровати, раз за разом задавая себе вопросы, на которые не знала ответов. Наконец, внезапно почувствовав ужасную усталость, прилегла на подушки, украшенные монограммой с фамильным гербом Хепбернов.

— Кто же он такой, кто он такой? — прошептала она в отчаянии.

Да, конечно, кое-что она все-таки могла сказать о своем муже. Он, например, очень вежлив, временами даже слишком. Кроме того, он прекрасный любовник. И еще чрезвычайно заботлив и щедр, когда речь шла о ее денежном содержании.

Но эта его скрытность… О, она просто сводила ее с ума! Ведь мог же сказать, что уйдет вечером из дома и…

— О Боже… — прошептала Джулианна.

Она вдруг поняла, где сейчас ее муж. Конечно же, он в постели леди Тейлор. Ведь она видела, как он выходил из бального зала на балкон, где стояла испанка. А потом, когда он вернулся, Антония вошла следом за ним. Выходит, они договорились о встрече — теперь в этом уже не было сомнений.

Но как же он мог?! Почему?!

Джулианна всхлипнула. Как ни странно, она не могла сдержать слез, и это не на шутку испугало её. Да, конечно, ей не могло понравиться, что у ее мужа есть любовница, но она никак не ожидала, что будет плакать из-за этого.

Неужели она могла испытывать к нему какие-то чувства? Неужели она влюбилась?

Да, конечно, она испытывала к мужу очень нежные чувства, когда он целовал ее и ласкал, но ведь постель — это не настоящая любовь. А если она все-таки по-настоящему в него влюбилась…

О, влюбиться в Майкла Хепберна — это было бы ужасной глупостью!

Кровать была удобная, час поздний, свет неяркий.

«Как же мне узнать правду?» — подумала Джулианна, уже засыпая.

Глава 11

Он не ожидал успеха от этих своих полночных поисков, поэтому не очень огорчился, так ничего и не обнаружив. Но было ясно: кто-то играл с ним. Кто-то подбрасывал крохи информации, но информация эта оказывалась совершенно бессмысленной, иногда — заведомо ложной…

Майкл открыл дверь своей спальни, все еще поглощенный мыслями о коварном Роже, переступил порог — и замер в изумлении.

Хотя в прошлом его не раз ждали женщины в постели, он не мог вспомнить, чтобы когда-либо настолько удивился.

Стоя у порога, маркиз любовался своей женой, и в какой-то момент вдруг понял, что безмерно рад этому зрелищу.

Джулианна лежала на боку, так что ее соблазнительный задик был отчетливо виден сквозь прозрачную, ночную сорочку, чудесные волосы рассыпались по обнаженным плечам, и по подушкам. Она была очаровательна и казалась необычайно юной. И во сне она прижимала к груди его смокинг, Да-да, она заснула, обнимая его смокинг, — почему-то именно это обстоятельство поразило его более всего.

Наконец маркиз прошел в комнату и сел в кресло, чтобы стащить сапоги. Он только что сказал Фицхью, что тот ему сегодня уже не понадобится. И как оказалось, очень хорошо сделал, потому что теперь это чудесное зрелище его прекрасная жена в постели — принадлежало только ему. Кроме того, ирландец уже не однажды позволял себе замечания о возможном влиянии Джулианны на его дела. Очевидно, Фицхью считал, что он уделяет жене слишком много внимания. Что ж, возможно. Более того, сейчас, глядя на свою очаровательную супругу, он чувствовал, что и в дальнейшем будет уделять ей не меньше внимания.

Наверное, ему следовало бы взять Джулиан ну на руки, отнести в её комнату и уложить в постель, а потом вернуться к себе. Уже близился рассвет, и неплохо было бы немного поспать — со времен Испании он привык пользоваться каждой возможностью отдохнуть.

Но Майкл понимал, что не сможет сейчас заснуть — будет до утра ворочаться с боку на бок и думать о своей прекрасной юной жене, лежавшей сейчас перед ним и прижимавшей кгруди его смокинг.

Маркиз довольно долго сидел перед кроватью, неотрывно глядя на спавшую Джулианну. «А может, она таким образом соблазняет меня?» — промелькнуло у него неожиданно. Разумеется, он прекрасно понимал, что в данный момент жена не притворялась — она действительно спала. Но почему она зашла в его спальню? Ясно, что не просто так. И еще этот смокинг… Она улеглась на кровать, прижимая его к груди. Так что очень может быть, что Фицхью прав и жена действительно имеет некое влияние на его поступки. Но если так…

Если так, то он должен по возможности сдерживать себя. Держать свои чувства под контролем. И наверное, ему сейчас лучше поспать в кресле, так как он может не сдержаться, если прикоснется к ней. Что же касается кресла… Бог свидетель, он спал и в более неудобных местах.

Если бы Джулианна в тот момент не пошевелилась, он, возможно, так и остался бы в кресле. Но она шевельнулась, потом тихонько вздохнула и вдруг повернулась к нему лицом. И в тот же миг ее нежные губы приоткрылись, а сорочка натянулась на груди, так что он отчетливо видел розовые соски, просвечивавшие сквозь полупрозрачную ткань.

Не удержавшись, маркиз вскочил на ноги. Теперь и речи не могло быть о том, чтобы ночевать в кресле. «Почему бы и нет? — сказал он себе, поспешно стаскивая с себя сюртук и рубашку. — Ведь она моя жена». К тому же женился он отчасти и потому, что должен был обзавестись наследником, должен был продолжить род Хепбернов. А добиться продолжения рода можно одним-единственным способом.

Минуту спустя, уже совершенно обнаженный Майкл осторожно забрался на кровать и принялся водить пальцами по волосам жены, расчесывая шелковистые пряди. Когда же ресницы Джулианны затрепетали, он провел кончиком пальца по ее бровям.

Майкл уже давно заметил, что его жена, просыпаясь, выглядит просто очаровательно, ибо в этом моменте — когда человек переходит из сна в бодрствование — было что-то необычайно интимное. И вот наконец Джулианна снова шевельнулась, затем глаза ее открылись, и она, окончательно проснувшись, уставилась на него с удивлением. И в тот же миг Майкл выхватил свой смокинг из ее рук и отшвырнул в сторону. «Наверное, утром Фицхью хватит апоплексический удар, когда он обнаружит смокинг на полу», — промелькнуло у Майкла.

— Мои извинения, что разбудил вас, дорогая. Давайте проверим, сумею ли я убедить вас простить меня.

Майкл потянулся к ленте на ее корсаже. Когда рубашка распахнулась, он принялся ласкать ее груди, легонько пощипывая соски.

Джулианна затрепетала, потом тихонько застонала, и Майкл почувствовал, как отвердели ее соски. Глядя на мужа с некоторым смущением, она пробормотала:

— Я пришла… Но я не дума… О!..

Из горла Джулианны вырвался громкий стон, потому что Майкл, прервав объяснения жены, принялся покрывать поцелуями ее груди.

— Вам так нравится? — пробормотал он, лизнув ее набухший сосок.

Она впилась пальцами в его плечи и хриплым шепотом проговорила:

— О да, очень…

И почему-то этот ее ответ еще больше распалил Майкла; он тотчас же почувствовал, что до предела возбудился.

А Джулианна взглянула на него так, что сразу стало ясно: она прекрасно понимала, какую власть имела над ним в эти мгновения.

Но Майкл чувствовал, что уже не может сдерживаться, не может контролировать свои действия. Сорвав с жены ночную рубашку, он отбросил ее в сторону и коснулся пальцем ее лона.

— О, Майкл!.. — выдохнула она.

Щеки ее пылали, а по телу то и дело пробегала дрожь.

В следующее мгновение он развел в стороны ее ноги и тотчас же вошел в нее стремительным толчком.

Да, на сей раз он все сделал очень быстро, без предварительных поцелуев и ласк. И Джулианне, судя по ее реакции, это очень даже понравилось. В очередной раз застонав, она обвила руками его шею и, тотчас же уловив ритм его движений, стала энергично приподниматься ему навстречу. Глаза ее при этом были полузакрыты, груди чуть подрагивали, а из горла то и дело вырывались хриплые стоны.

«Какая она восхитительная… — думал Майкл. — Какая сладостная…» Он двигался все быстрее, и Джулйанна, мгновенно улавливая ритм, устремлялась ему навстречу, стараясь прижиматься к нему как можно крепче.

Он надеялся, что она первая вознесется к вершинам блаженства, однако не был в этом уверен, — а такое с ним случалось чрезвычайно редко. Когда же Джулианна громко вскрикнула и содрогнулась всем телом, он, мысленно возблагодарив ее, вошел в нее последний раз и, застонав, замер в изнеможении.

Какое-то время Майкл лежал, совершенно ни о чем не думая — в голове не было ни единой мысли, было лишь ощущение, что он только что побывал в раю. Наконец, отдышавшись, он с некоторым удивлением подумал: «Но почему же я все-таки не сдержался? Ведь собирался спать в кресле…» Впрочем, это обстоятельство его не очень-то огорчало, гораздо неприятнее было другое… Не в силах контролировать себя, он овладел женой тотчас же, без всяких предварительных ласк — набросился на нее как животное.

Правда, Джулианна не возражала, — напротив, ей это, судя по всему, даже понравилось. Но ведь дело вовсе не в этом…

Майкл очень не любил непредсказуемое поведение. И ужасно злился, когда сам вел себя подобным образом.

Увы, именно это и произошло несколько минут назад.

Джулианна осторожно провела пальцами по шее мужа. Потом — по его шелковистым волосам. «Как странно… — подумала она. — У него такие мягкие волосы — и такие твердые, словно железные, мускулы».

А потом она вспомнила, как он разбудил ее в эту ночь, вспомнила, как удивилась, когда, проснувшись, увидела его, совершенно обнаженного, нависающего над ней… И он был очень сильно возбужден — она почти сразу же это почувствовала.

Что ж, очень может быть, что она в каком-то смысле одержала победу. Хотя, возможно, Майклу не очень-то понравилось, что она вошла в его спальню без приглашения. Да еще и улеглась на его кровать… Впрочем, она могла бы сказать в свою защиту, что вовсе не собиралась засыпать на его кровати, просто присела на минутку и, сама того не желая, заснула. Но ведь Майкл, если судить по его реакции, был не против…

Или был?

А муж по-прежнему молчал. И даже не шевелился. Лежал, глядя куда-то в сторону. Но как же так? Почему после тех чудесных мгновений, что они пережили совсем недавно, они, как и прежде, оставались чужими? И конечно же, она не знала, о чем он сейчас думал. Хотя, наверное, никто никогда не знал, о чем думал Майкл Хепберн.

Тут он наконец приподнялся и взглянул на нее с виноватой улыбкой.

— Вероятно, я был слишком уж нетерпелив, дорогая. Или все-таки не слишком?

Она улыбнулась ему в ответ:

— Милорд, вы все сделали очень своевременно, уверяю вас.

— А я не причинил вам боли?

Джулианна невольно рассмеялась.

— Напротив, вы доставили мне необычайное удовольствие. Это было восхитительно, милорд.

Лежа г рядом с мужем, она по-прежнему ощущала силу его могучих мускулов, и именно эта его сила позволяла ей чувствовать себя в полной безопасности, когда муж находился с ней рядом. А мысль о том, что он когда-нибудь может причинить ей боль… О, такое ей даже в голову не приходило.

Майкл вдруг весело улыбнулся, — да-да, именно весело, по-настоящему! — и проговорил:

— Что ж, дорогая, возможно, я напрасно беспокоился.

Когда же он немного отодвинулся от нее и улегся на спину, Джулианна невольно вздохнула — у нее возникло ощущение, что она лишилась чего-то очень ей нужного, чего-то очень для нее важного. Повернув голову, она увидела длинный розоватый шрам у него на боку: теперь повязки на нем не было, и стало совершенно ясно, что это именно рана.

«Как странно… — подумала Джулианна, — Ведь Майкл — настоящий джентльмен, титулованный аристократ, а его семья — одна из богатейших в Англии. Но почему-то все его тело покрыто шрамами?» Теперь-то она отчетливо видела и другие такие же отметины, но только старые, уже побелевшие. Да-да, все его мускулистое тело в таких отметинах. И самой значительной из них был серебристый сморщенный шрам на левом бедре. Впрочем, и на правом плече виднелся маленький, но очень отчетливый круглый шрам — сюда, возможно, угодила ружейная пуля.

И что это за красноватые отметины у него на животе? Выглядят как ожоги…

— Наверное, после всех тягостей и испытаний войны Лондон кажется скучным, — проговорила Джулианна неожиданно.

Неожиданно для самой себя.

Майкл не шевелился, но она вдруг почувствовала некоторое напряжение в его мышцах. Немного помолчав, он сказал:

— Полагаю, что кое-какие из моих не очень-то привлекательных испанских сувениров привлекли ваше внимание и, возможно, даже вызвали удивление. Что ж, если эти шрамы вам не нравятся, то прошу меня извинить. Но поверьте, дорогая, я был бы очень рад, если бы сумел избежать этих ранений.

— Но я не говорила, что они мне не нравятся, — ответила Джулианна. — Я просто подумала, что… — Она немного смутилась. — Подумала о том, что эти шрамы — еще одно напоминание о том, что я очень мало о вас знаю.

— Со временем мы больше узнаем друг о друге.

При этих словах мужа Джулианна едва не рассмеялась. «Какой же он мастер уходить от вопросов и скрывать свои мысли», — подумала она.

— Надеюсь, что так.

Джулианна чуть приподнялась, чтобы лучше видеть лицо Майкла. Но это совершенно ничего не изменило. Лицо его ничего не выражало.

Немного помолчав, Джулианна вдруг заявила:

— Но я и сейчас кое-что о вас знаю.

Муж взглянул на нее с удивлением. Или, возможно, просто изобразил удивление.

— Неужели?

— Да, знаю. Знаю, например, что вы не любите рыбу, за исключением камбалы. Потому что только ее вы ели на днях за ужином. Кроме того, вы не любите сладкое и обычно отказываетесь от десерта. Вы очень, мало спите и почти всегда встаете на рассвете. И малейший звук мгновенно будит вас. Если же играет музыка, вы делаете вид, что она вам нравится, но я думаю, что чаще всего вам просто скучно. Хотя некоторые пьесы Баха вам все-таки нравятся.

«Стоит ли говорить дальше?» — спросила себя Джулианна. Решив, что стоит, продолжила:

— Вы, милорд, не хотели жениться на мне, но чувство долга заставило вас это сделать. Вы твердо решили возместить вашим, родителям потерю старшего сына.

Муж по-прежнему не шевелился, но она чувствовала, что сумела привлечь его внимание — в том смысле, что ее слова произвели на него, некоторое впечатление. Он довольно долго молчал, потом, едва заметно нахмурившись, ответил:

— Очевидно, вы очень наблюдательны, миледи. Почти все, что вы сейчас сказали, — чистейшая правда.

— А в чем же я ошиблась?

— Видите ли, я очень люблю шотландскую семгу, если она правильно приготовлена.

Джулианна с улыбкой кивнула:

— Я запомню это, милорд. Даже запишу, чтобы не забыть.

Он снова помолчал, потом сказал:

— Но я не знал, что буду так вам интересен.

— Тогда вы, возможно, не понимаете женщин, милорд. Ведь вы мой муж. Само собой разумеется, что я нахожу вас интересным.

Джулианна прекрасно осознавала, что сейчас, в постели, она имеет некоторую власть над мужем, но, увы, власть эта ограничивалась постелью, а ей хотелось большего… «Что ж, может быть, со временем я сумею что-то в этом смысле изменить», — подумала она, снова улыбнувшись.

А Майкл со смехом проговорил:

— Но я никогда даже не делал вид, что понимаю женщин. И мне кажется, что мало кто из мужчин на это способен. Более того, я склонен считать, что мы и не должны их понимать.

Однако он не отрицал, что женился на ней только из чувства долга. Это немного огорчило Джулианну. Но почему огорчило, она никак не могла понять. Ведь она же прекрасно об этом знала… Да и сама она вышла за него по той же самой причине…

Но сейчас — во всяком случае, в эти минуты — она была очень рада, что стала женой Майкла. И ей очень хотелось, чтобы он чувствовал то же самое.

Заставив себя нахмуриться, изображая обиду, Джулианна проговорила:

— Хочу заметить, милорд, что мужчины в свою очередь, немного разочаровывают нас, женщин. В основном из-за того, что отказываются говорить о чувствах. А некоторые из них бывают очень скрытными и сдержанными.

— Если вам нужны разговоры о чувствах, то, признаюсь, я действительно не умею вести такие беседы.

Майкл вдруг стремительно повернулся, а уже в следующее мгновение снова оказался на ней.

— Но если, миледи, вам нужны не только разговоры, но и кое-что другое, то готов услужить. И я думаю, что на этот раз нам следует проделать все гораздо медленнее.

Его поцелуй был долгим и невероятно сладостным. Когда же он наконец прервался, Джулианна уже не помнила» о чем они только что говорили. Ласки мужа заставляли ее стонать все громче. Когда же он вошел в нее, из горла ее вырвался восторженный крик, тотчас же перешедший в громкие стоны.

А когда через некоторое время они затихли в изнеможении, Джулианна вдруг подумала о том, что знает о своем муже еще кое-что. Он умел очень вовремя прервать разговор, причем необыкновенно приятным образом.

* * *

Прошло уже три дня с тех пор, как он не видел солнца и был не в силах открыть глаза. Он лежал почти без движения, потому что был слишком слаб, чтобы делать что-либо. Правда, глотать он мог, и прохладная вода время от времени струилась по его пересохшим губам. Поначалу боли он не чувствовал, хотя знал, что все тело его покрыто синяками, а многие кости переломаны. Когда же боль появилась, он вздохнул с облегчением, ибо боль свидетельствовала о том, что он все еще жив, — теперь-то в этом не было сомнений.

А спас его Алекс Сент-Джеймс: он на руках вынес его из маленького форта, где французы не только хранили военное имущество, но также держали в тюрьме своих самых известных пленников. И если бы не Алекс и Люк Доде, который настоял, чтобы Веллингтон отправил людей на поиски, то он, Майкл, скорее всего уже был бы мертв.

После его спасения британцы уничтожили этот форт, так что ужасная камера, где его держали, исчезла. Но осталась память о ней.

Джулианна легонько прикасалась к шрамам на его животе — то были следы пыток. Один французский полковник пытался вытянуть из него секретные сведения, но Майкл упорно молчал, вернее — отказывался их сообщить. А потом…

Все остальное он помнил очень смутно и впоследствии благодарил за это судьбу. Что же касается французов, то они всю войну пытались до него добраться — и вот наконец добрались…

В какой-то момент ему захотелось рассказать об этом Джулианне, но Майкл тотчас же понял, что рассказывать о таких вещах не следовало, тем более — молодой жене. Он решил, что гораздо лучше снова предаться любви. А после этого оба они заснули.

Ему часто снилась та камера в форте. Приснилась и сейчас, этой ночью. Вернее — под утро. Потому что уже рассветало.

Какое-то время Майкл смотрел на свет восходящего солнца, пробивавшегося сквозь занавеси на окнах. Потом взглянул на жену, спавшую рядом. Джулианна, как всегда, спала очень спокойно — так спят только люди с чистой совестью, те, за кем не числятся какие-либо неблаговидные поступки. И, конечно же, все эти люди чрезвычайно наивны. Как, например, его жена.

Хотя нет, Джулианна не столь уж наивна. Просто еще слишком молода, поэтому не знает некоторых вещей, но при этом его прелестная женушка очень неглупа и необычайно наблюдательна. Она явно заинтересовалась Антонией, и этот ее интерес к испанке не очень-то ему понравился. Именно поэтому он не захотел отвечать на вопросы Джулианны. А она, вероятно, заподозрила, что они c сеньорой Тейлор — любовники. И сказала, что… «озадачена». Да, именно так она выразилась.

Но что он мог ей ответить? Может быть, все-таки следовало заверить ее в том, что его отношения с Антонией совсем не интимные. Ведь они уже давно не близки в физическом смысле. Что же касается Джулианны… Едва ли его жена может по-настоящему ревновать — ведь она вышла за него по воле родителей. Но очевидно, любая женщина огорчится, узнав, что муж ей не уверен. Особенно в том случае, если он и совсем недавно поженились.

И уж он-то никогда не позволит Джулианне завести любовника.

Эта мысль немного смутила маркиза. И изрядно удивила. Действительно, почему он так подумал? Что ж, возможно, когда-нибудь потом он будет относиться к этому вопросу иначе. А сейчас лучше подумать о чем-нибудь другом. О предложении Антонии, например.

Он разрешил ей наблюдать за Джулианной только потому, что никак не мог сбросить со счетов слухи о возвращении Роже. Возможно, он не придавал бы особого значения подобным слухам, если бы не две попытки убить его. Но теперь, после этих двух покушений, ему следовало проявлять предельную осторожность, пока он не поручит достоверную информацию о Роже.

Да, Джулианна его слабое место. Прежде на его плечах никогда не было такой ответственности, а вот сейчас… Было совершенно очевидно: жена станет самой легкой мишенью в тех опасных играх, которые ему сейчас придется вести.

Разумеется, он и прежде понимал, что женитьба станет для него помехой и отчасти затруднит его службу Короне. Но ведь тогда, дав согласие на этот брак, он не знал о том, что Роже внезапно объявится. Он очень надеялся, что проклятый француз мертв. К тому же он тогда понятия не имел о том, что кто-то за ним охотится и что на него будут совершены нападения.

И вот сейчас… Майкл снова взглянул на женщину, спавшую в его постели и подумал, что она в каком-то смысле символ перемен, произошедших в его жизни. Осторожно убрав с ее щеки локон, он вдруг сказал себе: «И очень может быть, что это замечательные перемены».

Глава 12

— Значит, вы утверждаете, месье, что Роже по-прежнему проворачивает свои гнусные делишки? И вы, разумеется, уверены, что это именно он? — Антония многозначительно улыбнулась и сделала глоток из своего бокала.

Агент утвердительно кивнул; его взгляд то и дело обращался к груди испанки.

— Да, мадам. И у него все тот же характерный голос. Я слышал его голос еще до того, как появились слухи о его смерти. Так вот, той ночью… Совершенно точно, что это был именно он.

— Расскажите еще раз, — попросила Антония.

— Ну… он говорил, что у него появились новые планы. — Молодой человек нервно облизнул губы. — Упоминался маркиз Лонгхейвен. Это и привлекло мое внимание. Когда же я стал прислушиваться, то понял, что это голос Роже.

Но Антония не склонна была верить молодому человеку. Чуть подавшись вперед, она промурлыкала:

— Но почему вы пришли с этим именно ко мне?

— Потому что ваши отношения с маркизом хорошо известны, — последовал ответ.

— Нет, не известны. То есть известны лишь очень немногим.

И мерзавцу Роже — тоже. Так что очень может быть, что этот молодой человек — двойной агент. И возможно, сейчас его отправил сюда сам Роже, чтобы завлечь их в какую-нибудь ловушку.

Поправив прическу изящным движением, Антония спросила:

— Зачем вам все это?

Молодой человек помедлил с ответом. Потом сказал:

— Мой хозяин предпочел бы, чтобы маркиз остался жив. Он и послал меня сюда.

— Кто он?

— Я не имею права отвечать на этот вопрос, мадам.

Антония задумалась. Если бы этот парень и впрямь был настоящим английским агентом, она решила бы, что его направил к ней Чарлз Пейтон. Руки у него были длиннее, чем у самого короля, и он очень ценил сотрудничество с Майклом. Но дело в том, что она совершенно не доверяла сидевшему перед ней светловолосому молодому человеку.

А гость вдруг с заговорщическим видом наклонился вперед и тихо проговорил:

— Поверьте, Роже очень опасен. И мой хозяин хотел бы, чтобы Лонгхейвен как можно быстрее с ним расправился. Если, конечно, это именно он пытается убить маркиза, — добавил молодой человек, немного помолчав.

— А почему бы вам не посетить самого маркиза?

Антония пристально посмотрела на гостя.

— Потому что за ним следят французы. А вот вы… Вам они не уделяют такого внимания. Вы уж простите меня за то, что я так говорю.

Молодой человек встал и вежливо поклонившись Антонии, снова уселся на стул. Он был одет как зажиточный простолюдин, то есть хорошо, но не вычурно.

— К тому же в герцогском доме все поставлено так, что простой торговец шелком не может зайти и попросить позвать маркиза. А встретиться с вами гораздо проще. Вы более доступны.

Судя по всему, в этой последней фразе был тонкий намек. К тому же Антония видела, как этот парень на нее смотрел. Да, он был довольно привлекательный, однако… Антония точно знала: Лоренс разорвет парня на куски, если хоть что-то заподозрит. А ей совсем не хотелось, чтобы в ее доме было совершено убийство.

Поднявшись на ноги, Антония протянула молодому человеку руку и с улыбкой сказала:

— Спасибо вам за информацию. Я все передам маркизу Лонгхейвену. А уж как он поступит — этого никто не знает. Он сам все решает.

После ухода гостя Антония снова опустилась в кресло и в задумчивости уставилась в свой полупустой бокал. Не прошло и нескольких минут, как к ней присоединился Лоренс, и она весьма ему обрадовалась — ей хотелось с кем-нибудь поделиться своими мыслями. Как ни странно, но Лоренс, совершенно непохожий на Майкла, почти так же умен и проницателен, как маркиз.

Лоренс довольно долго молчал, потом наконец проговорил:

— Какого дьявола? Чего он хотел, этот ваш визитер? — Поднявшись на ноги, Лоренс подошел к небольшому столику, налил себе кларета и, сделав глоток, заявил: — Держу пари, он приходил вовсе не для того, чтобы продать вам отрез шелка на новое платье. А если он все-таки торговец шелком, то я— католическая, монашка.

Взглянув на высокого широкоплечего мужчину, стоявшего у столика с бокалом в руке, Антония невольно рассмеялась:

— Да, Лоренс, ты и впрямь не очень-то похож на монашку.

Сделав еще глоток, Лоренс спросил:

— Так что же сообщил вам наш неискренний друг?

Антония взглянула на него с удивлением:

— Друг? Ты знаешь его?

— Его — нет. Но я прекрасно знаю таких, как он. И мне всегда ужасно интересно, сможет ли хоть один из них нас одурачить. Что же касается этого парня… Едва увидев его, я сразу понял, кто он такой, и понял, что никакого отношения к шелку он не имеет.

Антония снова рассмеялась:

— Выходит, шпион сразу же узнает другого шпиона? Что ж, если так, то мне остается лишь надеяться, что я не очень похожа на шпионку. К тому же я никогда себя таковой не считала.

Лоренс поднес бокал к губам. Сделав очередной глоток, осведомился:

— А кто же вы тогда?

Антония, тотчас помрачнев, тихо проговорила:

— Можешь называть меня мстительницей. Можешь — орудием возмездия. Это уж как тебе будет угодно… — она умолкла, вспоминая о злодеяниях французов в Испании, вспоминая о своей семье, зверски убитой врагами.

Она точно знала: боль эта никогда не уйдет, никогда ее не оставит. Наконец, тяжело вздохнув, она вновь заговорила:

— Ты ведь знаешь: я была и убийцей, когда требовалось. Что же касается Роже, то убить его будет для меня огромным удовольствием.

Лоренс взглянул на нее с удивлением:

— Вы хотите сказать, что этот… торговец шелком приходил из-за Роже?

Антония кивнула:

— Так он сказал. И очень может быть, что Роже сейчас в Лондоне.

Лоренс пробурчал себе под нос какое-то ругательство. Антония не слышала, что именно он сказал, но по его лицу было понятно, что ругательство довольно крепкое. Что ж, чувства Лоренса вполне можно было понять. С мерзавцем Роже у всех у них были старые счеты.

— Пусть маркиз займется этим делом, — пробурчал Лоренс.

— Да, разумеется. — Антония улыбнулась и откинулась на спинку кресла. — Но имей в виду: если во время наблюдения за его наивной женушкой я сама наткнусь на Роже… Что ж, это будет подарок судьбы, не так ли?

— И все же мне трудно поверить, что Лонгхейвен принял ваш план и доверил охранять свою жену.

— Доверил, потому что знает мои способности. Очень хорошо знает, — добавила Антония с лукавой улыбкой.

Этот откровенный намек вызвал раздражение Лоренса, и именно на это она и рассчитывала. Да, Антония намеренно вызвала его ревность, однако сама не понимала, зачем ей это понадобилось. Может, она проверяла Лоренса? Но опять-таки — зачем? Ведь на самом деле она любила Майкла… А он женился на другой.

Наверное, и Лоренс мог ее покинуть. А ведь она прекрасно понимала, насколько зависела от него. Он всегда был с ней рядом, всегда был готов защитить. И заботился о ней, по-настоящему заботился.

Допив свой кларет, Лоренс проворчал:

— Я сам передам маркизу информацию о Роже. — Он поставил на столик пустой бокал. — А вам надо отдохнуть. Вы ведь почти не спали прошедшей ночью. Думаю, вздремнуть днем очень даже полезно. Это поможет вам освежиться перед вечерним выездом.

— Откуда Ты знаешь, как я спала? — спросила Антония; ей было ужасно обидно, что Лоренс не пришел к ней ночью, но она, конечно, не собиралась об этом говорить — даже самой себе не хотелось в том признаваться.

— Я знаю о вас все, — с мягкой улыбкой ответил Лоренс. — И неважно, нахожусь я в вашей постели или нет, — я в любом случае все знаю. Знаю даже, о чем вы сейчас думаете. Вы гадаете, почему я не пришел к вам ночью.

Презрительно усмехнувшись, Антония уже собралась возразить, но Лоренс все с той же мягкой улыбкой добавил:

— И вам было плохо без меня. Очень долго не удавалось уснуть.

Проклятие! Все так и было! Она долго ждала его, а он так и не появился.

— Ты ошибаешься, Лоренс, — заявила Антония, — Я прекрасно спала, спасибо.

— Вы лгунья, миледи. Вы все утро были в дурном настроении, и именно это дает мне надежду. Знаете, я все думал: что же вы сделаете, если я опять к вам не приду? Наверное, еще больше огорчитесь…

Антония покраснела как молоденькая девушка. Проклятие! Похоже, Лоренс и впрямь видел ее насквозь. Но все же он отчасти ошибался. Да, она действительно ждала его ночью, но нервничала по другой причине. Она вернулась с бала в отвратительном настроении из-за Майкла — потому и нервничала, потому и не могла долго заснуть. Да, он разрешил ей присматривать за своей хорошенькой женушкой, но это едва ли можно было назвать победой. Ведь она видела, с каким выражением на лице смотрела на своего мужа Джулианна Хепберн. Было совершенно очевидно: она уже попала под его магическое воздействие. И едва ли стоило этому удивляться. Конечно же, она доверяла своему мужу. А где доверие, там часто возникает и любовь — такова уж женская психология. И само собой, не следовало забывать и о том, что Майкл на редкость привлекательный мужчина. Следовательно, молоденькая и неопытная Джулианна неизбежно должна была влюбиться в своего мужа.

Антония вряд ли могла осуждать эту девочку. В конце концов, с ней самой случилось то же самое…

— Насчет огорчения ты ошибаешься, — ответила наконец Антония. — А утром я действительно была не в настроении. Видишь ли, мне хотелось немного пофлиртовать. — Она пожала плечами. — А ты… Ты как раз оказался под рукой, однако не понял моего настроя. Вот я и рассердилась.

— Оказался под рукой? Как это льстит.

По тону Лоренса Антония поняла, что обидела его. Но и она ужасно на него разозлилась. Снова пожав плечами, Антония сухо заметила:

— Видимо, не так уж и под рукой…

Лоренс пожал плечами и с ухмылкой заметил:

— Я всегда доступен, миледи. Говорю эго на случай, если вы не заметили. Но только не для того, чтобы заменить вам Лонгхейвена. Так вот, прошедшая ночь была очень похожа на ночь после его свадьбы. Вы думали о нем, не обо мне. Поймите, я не собираюсь заменять вам маркиза, когда вы думаете о нем, когда печалитесь об утрате того, чего никогда не имели.

Антония решительно возразила:

— Нет, ошибаешься. Он был моим, уж поверь мне.

— Не был, любовь моя. Никогда не был. Во всяком случае — не так, как вы желали.

Эти слова ужасно разозлил и Антонию, но она довольно быстро успокоилась, так как понимала, что Лоренс прав. Увы, Майкл никогда не принадлежал ей по-настоящему, так, как она хотела.

И Лоренс был прав еще кое в чем. Ей следовало иметь в виду: если она вступит в борьбу с таким человеком, как Роже, то должна быть готова ко всему и ни на минуту не терять бдительности.

Тихо вздохнув, Антония сказала:

— Хорошо, согласна. Лучше уж ты предупреди маркиза.

Лоренс кивнул:

— Да, конечно. И я передам ему ваши наилучшие пожелания.

* * *

Лоренс сидел напротив него с совершенно невозмутимым видом, и его обезображенное шрамом лицо ничего не выражало.

Но Майкла не одурачишь. Он внимательно наблюдал за Лоренсом, когда тот, едва переступив порог, небрежно бросил на стол листок бумаги. Да, бросил небрежно, но было ясно, что дело очень серьезное.

— Неужели Роже действительно в Англии? — спросил Майкл. — Что ж, очень приятно узнать об этом. Хотя, признаюсь, я предпочел бы, чтобы он находился где-нибудь в другом месте.

— И желательно где-нибудь в каменистой испанской земле, — добавил Лоренс, криво усмехнувшись, — Но, к сожалению, он жив. Хотя мы оба знаем, что без него мир стал бы лучше. Я-то думал, что мы позаботились об этом, но вот…

Он пожал плечами.

— Очевидно, плохо позаботились, — заметил маркиз.

— Да, очевидно.

Майкл откинулся на спинку кресла. Он давно уже подозревал, что Роже, возможно, жив.

— Вероятно, Антония очень хочет найти его?

Гость взглянул на маркиза с удивлением:

— А разве может быть иначе?

— Да, все верно, — согласился Майкл. — Леди Тейлор не успокоится, пока не доберется до него. Но она же понимает, что Роже мог сам подкинуть ей эту информацию?

— Конечно, понимает, — кивнул Лоренс. — И если это ловушка, то уж пусть лучше в нее попадет кто-то из нас, но не она.

— Да, разумеется.

— Тогда что будем делать с этим?

— Я узнаю у Чарлза, не его ли это человек приходил к Антонии. — Майкл немного помолчал, потом вдруг спросил: — А тот человек, которого ты нанял следить за мной, — он видел кого-нибудь еще, занимающегося тем же?

На несколько секунд воцарилось молчание. Потом Лоренс расхохотался и проговорил:

— Конечно, наивно было думать, что вы не заметите его. Да, признаю…

— Я сразу же его заметил, — сказал Майкл. — Только не понял, кто он — друг или враг, поэтому провел небольшое расследование и с облегчением узнал, что он у тебя на службе. Этот парень сообщил тебе что-нибудь интересное?

Лоренс снова хохотнул.

— Бедняга Джонсон будет просто раздавлен, когда узнает о своем провале.

— Ты уж прости, но меня сейчас интересует не бедняга Джонсон, а кое-что другое, — проворчал маркиз. — Увидев, что за мной следят, я, естественно, предпринял некоторые шаги. Однако не заметил больше никого. Никто за мной не следил, кроме твоего парня. И все же человек, приходивший к Антонии, утверждает, что противник наблюдает за моим домом, правильно?

— У меня нет уверенности, что Роже имеет к этому какое-то отношение, милорд. Простите мою откровенность, но все мы прекрасно знаем, что у вас есть и другие враги. И этих врагов великое множество.

Лоренс, разумеется, был прав, однако….

— Другие не беспокоят меня так, как Роже, — заметил маркиз.

— Да, признаю, милорд. Роже — коварный враг.

Майкл промолчал. Он вдруг вспомнил о жене, Джулианна уже уехала по своим делам, и он, как обычно, отправил с ней Фицхью, хотя прекрасно знал: ей ужасно не нравится, что ее повсюду сопровождают и горничная, и его камердинер. Но рисковать нельзя. Ведь горничная ничем не смогла бы ей помочь, а вот Фицхью очень надежный человек и к тому же первоклассный стрелок.

— Впрочем, Джонсон видел кое-что подозрительное, милорд, — вновь заговорил Лоренс. — Правда, это больше касается леди Лонгхейвен, чем вас. Но Джонсон все равно сообщил об этом — на случай если вы заинтересуетесь.

Майкл пристально взглянул на гостя:

— Что он заметил?

— Когда мы потеряли вас однажды… Теперь-то я понимаю, что вы скорее всего намеренно ушли от слежки. Так вот, когда Джонсон вас потерял, он последовал за вашей женой в надежде, что вы с ней где-нибудь встретимтесь. Милорд, вы знаете о том, что ее поездки к леди Мелани — уловка?

Майкл ничего об этом не знал, но очень надеялся, что ничем не выдал своего удивления:

— Уловка какого рода?

— Она входит, быстро здоровается со своей подругой, а затем выходит через черный ход и уезжает в наемном экипаже. Возвращается в дом подруги также через черный ход.

Майкл был ошеломлен этой новостью.

— Но это невозможно, — пробормотал он. — Мой камердинер сопровождает ее повсюду.

Лоренс пожал плечами:

— Я говорю вам только то, что сообщил мне мой человек.

Неужели Джулианна его обманывает? Но это никак не вязалось с тем, что он знал о своей молодой жене. А если действительно обманывает — то куда же она ездит? Чем занимается?

Он никогда не расспрашивал Джулианну о ее делах, поэтому в таком обмане вроде бы не было ни малейшего смысла. И это еще больше тревожило.

Вспомнив о наблюдательности Лоренса, Майкл заставил себя успокоиться и с невозмутимым видом проговорил:

— Полагаю, что у каждого человека есть свои секреты. Поскольку же мы сейчас говорим о Джулианне, то я уверен: ее тайны — вполне невинны. Но благодарю, что сообщил мне об этом.

— Рад, что оказал услугу, — кивнул гость. — Должен заметить, что мне поведение вашей жены показалось довольно странным. — Он умолк и о чем-то задумался. Потом заявил напрямик: — Если честно, то я очень удивился, узнав, что вы приняли план Антонии. Неужели вы действительно разрешили ей приглядывать за вашей женой?

— Ты и впрямь считаешь, что я мог остановить ее? — спросил Майкл. — Видишь ли, когда Антония хочет действовать, то гораздо лучше управлять ее действиями, чем пытаться ей помешать. Слишком уж она упряма.

— Да, это верно, — согласился Лоренс. — Похоже, вы понимаете ее лучше, чем я думал, милорд.

Майкл молча кивнул. Да, он прекрасно понимал Антонию. А вот что касается Лоренса… Они с ним никогда не обсуждали как мужчина с мужчиной ни его прежние отношения с испанкой, ни нынешние отношения с ней Лоренса.

И очень может быть, теперь пришло для этого время.

— Мне кажется, что я представляю для нее своего рода связь между настоящим и прошлым, — медленно проговорил Майкл. — Полагаю, со временем Антония это поймет. Но она еще не излечилась. И вот еще что… Если она перестанет держаться за меня, то ей придется расстаться со своей ненавистью и признать, что война окончена.

— Согласен, — кивнул Лоренс. — Значит, вы думаете, что она когда-нибудь откажется от борьбы? В конце концов, вы хорошо знаете ее, поэтому мне интересно знать ваше мнение.

Майкл тотчас же понял: для Лоренса очень важен ответ на этот вопрос.

— Точно не знаю… — Майкл невольно вздохнул, вспомнив молодую женщину, сидевшую среди развалин, бывших когда-то ее домом. — Ей нужно многое забыть, нужно от многого отказаться, а Антония не из тех женщин, которые легко отказываются от чего-либо.

— Это верно. — Лоренс едва заметно улыбнулся. — Я уже не раз сталкивался с ее испанским темпераментом. Антония очень импульсивна. Но вместе с тем она необыкновенно отважная женщина. Таких я редко встречал в своей жизни.

— По крайней мере, в этом мы с тобой согласны, — заметил маркиз.

Поднявшись на ноги, Лоренс проговорил:

— Дайте знать, если что-то узнаете о Роже.

Коротко кивнув, он вышел из комнаты.

Майкл же сидел в глубокой задумчивости; ему было о чем подумать. Разумеется, в первую очередь — о Роже. Выходит, этот мерзавец все-таки жив… Но Роже работал на французов, а Майкл все больше убеждался в том, что его противник — англичанин. И, очевидно, этот человек находился где-то поблизости.

Оставалось лишь выяснить, где именно, а потом окончить эту смертельную игру одним ударом.

Но в какой-то момент Майкл вдруг понял, что его очень беспокоит кое-что другое… Чем занималась его молодая жена? Почему шла на такие уловки? Ради чего? Поведение Джулианны все больше его беспокоило, и он решил, что непременно выяснит, чем она занималась, когда якобы навещала подругу.

Глава 13

Джулианна уже неплохо научилась избегать бдительного Фицхью, и на сей раз, отправившись с матерью на чай в дом подруги, она, как обычно, вышла через черный ход и спустилась к ожидавшему ее экипажу. Матери сказала, что у нее назначена встреча с портнихой.

Фицхью с ними не было, так как камердинер мужа не мог настаивать на том, что будет сопровождать ее, если уж она выезжала вместе с матерью.

Подъезжая к дому Ли, Джулианна, как всегда в таких случаях, нахмурилась. Разумеется, ей очень хотелось увидеть Хлою, но она думала об очередной и почти неизбежной стычке с хозяйкой.

Выбравшись из экипажа, она подошла к двери и сказала себе: «Успокойся, ведь ты уже много месяцев общаешься с этой женщиной. Сможешь сделать это и сейчас».

На этот раз дверь сразу же открыли. Значит, Ли видела, как она подъехала к дому. Разумеется, Джулианна прекрасно знала: ее в этом доме принимали только из-за денег, — иначе она вообще не смогла бы приезжать сюда.

— Почти вовремя, — проворчала Ли. — Но все-таки не можешь не опаздывать.

— Могу я войти?

Деньги были у Джулианны в ридикюле, но она уже знала: нельзя отдавать их сразу, до того как увидит Хлою. Как-то раз она сразу же отдала деньги, и ей тут же сказали, что Хлоя ушла с «тетей». Но Ли всегда заявляла, что у нее нет никаких родственников, так что «тетя» казалась маловероятной историей.

Хозяйка нахмурилась и, пожав плечами, ответила:

— Что ж, если ваша светлость настаивает… заходите, — Презрительно фыркнув, Ли отошла в сторону, пропуская гостью. И почему-то вдруг добавила: — Как видите, у моего дворецкого сегодня выходной.

Джулианна вошла и осмотрелась. Повсюду, как обычно, было пыльно и грязно, и она к этому давно привыкла, хотя, конечно же, считала, что ребенку здесь не место. Но что она могла поделать?

— А где сейчас Хлоя? — спросила Джулианна, повернувшись к хозяйке.

Но та, не ответив на вопрос, с ухмылкой осведомилась:

— Как поживает леди маркиза? Его светлость хорошо ублажает тебя?

Когда-то такая грубость могла заставить Джулианну покраснеть, но она уже привыкла к язвительным замечаниям Ли.

— Где Хлоя? — повторила она вопрос.

— Там…

Женщина кивнула на одну из дверей.

Миновав небольшой коридор, Джулианна вошла в указанную комнату и увидела сидевшую на полу девочку, игравшую разноцветными кубиками. Хлоя подняла на гостью глаза, но не улыбнулась. Впрочем, Джулианна знала, что улыбки и не следовало ожидать слишком уж серьезной была малышка.

Но девочка явно ее узнала, и Джулианне этого было достаточно. Кубики, которыми сейчас играла малышка, остались с ее последнего визита, а на этот раз она привезла мешочек со сладостями, причем конфеты были куплены в одной из лучших лондонских кондитерских. Джулианна опасалась, что Ли сразу же отберет гостинцы у ребенка, поэтому решила дождаться, когда останется наедине с девочкой. Повернувшись к хозяйке, она сказала:

— Я могу остаться всего на час. Кто будет с ней, когда я уйду?

Опершись о дверной косяк, Ли с неприятной улыбкой проговорила:

— Вам надо мчаться домой, чтобы переодеваться к балу, да?

— Пожалуйста, ответь на мой вопрос.

Джулианна решила, что не отдаст деньги, пока не получит ответ.

— Она будет у старухи, в соседнем доме. — Ли кивнула куда-то в сторону. — Давай быстрее деньги. И отведи ее туда, когда будешь уходить. Она хорошо знает миссис Хопкинс.

«Она». Как будто у ребенка нет имени. Джулианна опустилась на колени и вытащила из ридикюля мешочек с монетами, положив его на пол, отвернулась от Ли. А та тотчас схватила деньги и выбежала из комнаты.

«Сколько еще это может продолжаться?» — подумала Джулианна. С каждым разом уходить из дома становилось все труднее, хотя она вроде бы и научилась обманывать Фицхью. А скоро станет еще труднее, ведь она… Ведь скоро у нее, возможно, появится собственный ребенок. Действительно, что она тогда будет делать?

Наверное, ей уже давно следовало обо всем рассказать. Ведь чем дольше обманываешь, тем потом труднее сказать правду. Да, конечно, она была вынуждена лгать, но что подумают об этом другие?

— Добрый день, Хлоя. — Джулианна улыбнулась и, протянув руку, погладила малышку по грязной щечке. — Хочешь, построим замок, как в прошлый раз?

Девочка кивнула и наконец-то робко улыбнулась ей.

* * *

Все тотчас же умолкли, когда Майкл вошел в комнату, и он не знал, как к этому относиться. Полуденное осеннее солнце заливало небольшую гостиную, создавая прекрасную атмосферу для семейного чаепития. Мать, в этот момент разливавшая чай, взглянула на него с удивлением. Отец также удивился. Джулианна, отодвинув от себя тарелку с недоеденным эклером, потянулась за салфеткой, ее прекрасные глаза смотрели на мужа вопросительно.

Что ж, возможно, у них были основания удивляться, ведь Майкл не часто присутствовал на семейных трапезах, а за чаем после своего возвращения из Испании — ни разу.

Да, у него не было времени попивать чай из фарфоровой чашки, вести неспешные разговоры и обмениваться светскими новостями. Это была роскошь, которую он не мог себе позволить. И если честно, то он и сам не знал, почему сейчас решил зайти к ним. Однако он должен был признать, что его жена выглядела очаровательно в голубом платье с кремовыми кружевами на рукавах. Волосы ее были собраны на затылке, но отдельные шелковистые локоны падали на изящную грациозную шею.

— Рутгерс сообщил мне, что вы здесь, — сказал Майкл. — Надеюсь, что не слишком опоздал.

— Конечно, нет, — с улыбкой ответила мать. — Мы очень рады, что ты зашел к нам, Майкл. Я как раз говорила Джулианне, что мы редко тебя видим. Пожалуйста, садись. Я сейчас налью чаю.

Редко видят его? Скорее всего матушка таким образом извинилась перед Джулианной за его поведение, то есть за подозрительно частые отлучки. И он прекрасно понимал: его родителям хотелось бы, чтобы он вел себя иначе, чтобы побольше времени проводил в кругу семьи. Но что он мог поделать? Ему постоянно приходилось встречаться с банкирами и поверенными, ристать всевозможные гроссбухи и заниматься прочими финансовыми делами, ужасно скучными, между прочим. Кроме того, у него были еще другие обязанности. Так что на общение с близкими времени действительно не оставалось.

И все же в этот день Майкл вдруг почувствовал, что не хочет ждать до вечера, чтобы увидев жену. Но как к этому относиться, он не знал, поэтому немного нервничал, хотя, конечно же, не подавал виду.

Улыбнувшись Джулианне, Майкл уселся с ней рядом. Он уже заметил, что его неожиданное появление вызвало очаровательный румянец на ее щеках. Покосившись на нее, он пробормотал:

— Дорогая, вам очень идет голубой цвет. В этом платье вы очаровательны.

Джулианна еще гуще покраснела, но при этом как-то страннопосмотрела на него — как на совершенно незнакомого человека.

— Благодарю вас, милорд, — ответила она почти шепотом.

Пожалуй, он и впрямь был для нее незнакомцем. Да, он уже прекрасно знал ее восхитительное тело, но днем старался ее избегать, поэтому они по-прежнему оставались друг другу чужими.

Взяв чашку из рук матери, Майкл вежливо поблагодарил ее. Отец же взглянул на него и сказал:

— Как я понял со слов Фицхью, ты вчера встречался с Ливерпулом. Так что же сказал премьер-министр?

Герцог расспрашивал камердинера о делах сына? Это выглядело довольно странно… Возможно, ему не следовало избегать своих близких. Проблема, однако, состояла в том, что он все еще чувствовал незримое присутствие Гарри и был уверен, что родители чувствовали то же самое.

Да, конечно, чувствовали. Но что же, собственно, его смущает? Ведь он даже женился, чтобы угодить родителям, так что его совесть чиста.

Джулианна изящным жестом поднесла к губам фарфоровую чашку и сделала глоток чаю. Все ее движения были грациозны и необыкновенно женственны, и ей действительно очень шло это платье. Правда, вырез был совсем неглубокий, но это лишь подчеркивало идеальную форму груди. А позже, вечером, он разденет ее и…

— Так как же, Майкл?..

Он вопросительно посмотрел на отца.

— Что сказал тебе Ливерпул? — Герцог едва заметно улыбнулся. — Ты так и не ответил.

Майкл пожал плечами:

— В общем-то… ничего не сказал. Сказал, что война закончилась, но остались кое-какие мелкие дела, которые нужно привести в порядок.

Выходит, неуловимый Роже — мелочь? Что ж, для большинства так и есть. Но только не для таких, как он.

— Понятно, — кивнул герцог. Взяв с подноса лепешку, он продолжил: — Все это звучит довольно неопределенно, но, наверное, иначе и не скажешь. Кажется, я уже говорил тебе о новом управляющем в Саутбрук-Мэноре? Я нанял его только на прошлой неделе, но у него превосходные рекомендации. Ты, разумеется, захочешь принять участие в обсуждении планов на весну. Знаешь, я как раз думал о том, чтобы мы все вместе поехали в Кент на несколько недель. Ты сможешь поехать?

Куда же он мог уехать, если Роже на свободе?

— Надеюсь, что смогу, — ответил Майкл.

И он не солгал: ему действительно очень хотелось верить, что проблема Роже будет решена в ближайшее время.

Потом заговорили о последних светских новостях и кое-каких сплетнях. И тут Майкл снова поймал себя на том, что украдкой наблюдает за Джулианной. Причем не просто наблюдает, а любуется ею. В этом своем простеньком платье, без украшений, с волосами, собранными на затылке, она была прекрасна, обворожительна…

Через некоторое время, когда вошедший в комнату слуга увез тележку с чайными принадлежностями, Майкл сказал:

— Сегодня чудесный день, дорогая. Может быть, прогуляемся в саду?

Майкл и сам не знал, почему вдруг предложил погулять в саду, зато точно знал: в этот солнечный осенний день у него какое-то странное настроение. А ведь он привык считать, что у него вообще не бывает какого-либо настроения — в том смысле, что он старался не поддаваться эмоциям и всегда был прагматичен и расчетлив, то есть делал только то, что в данный момент соответствовало целям, которые он перед собой ставил.

Но так было прежде, а теперь все изменилось. Что именно изменилось, он опять-таки не знал, однако не сомневался: причина всех этих изменений — его очаровательная жена.

— Да, мне очень хотелось бы погулять.

Джулианна улыбнулась, и улыбка ее сияла как этот солнечный день.

Маркиз подал супруге руку, помогая подняться, и вдруг почувствовал, что от прикосновения ее пальцев по его телу словно дрожь пробежала. И, как ни странно, перехватило дыхание.

Взглянув на мать, он заметил, что она наблюдает за ними с какой-то загадочной улыбкой на устах.

«Что ж, ничего удивительного, — подумал маркиз. — Ведь родители очень ждут внука». Да и сам он давно уже решил, что должен побыстрее обзавестись наследником…

Когда они уже шли по коридору, Джулианна, покосившись ца него, пробормотала:

— Если честно, то я удивлена, милорд.

— Чему же вы удивляетесь? — спросил маркиз, хотя прекрасно знал, что она имеет в виду.

— Скажите, что заставило вас зайти к нам, когда мы пили чай?

«Я хотел увидеть вас».

Но он, разумеется, этого не сказал.

— Просто я люблю чай, — ответил маркиз, поднимая щеколду стеклянной двери. Отступив, он пропустил жену вперед. — Поэтому я и решил к вам присоединиться. Чтобы не пить чай в одиночестве.

— Но раньше вы никогда так не делали, — заметила Джулианна, взглянув на него с некоторым удивлением. — Раньше вы никогда к нам не заходили.

Она прошла в дверь, и Майкл последовал за ней. Ее затылок завораживал его, и ему безумно хотелось прижаться к нему губами. Хотелось услышать ее тихий вздох и почувствовать трепет тела. И, конечно же, хотелось побыстрее лечь с ней в постель и предаться любви…

Проклятие, он уже думает о постели! А ведь еще даже не стемнело.

День был необычайно теплый для осени, и солнце, уже начинавшее клониться к закату, заливало сад золотистым сиянием. Заложив руки за спину, Майкл шагал по тропинке и думал о том, как лучше спросить жену о ее таинственных поездках, из-за которых она прибегала ко всевозможным уловкам.

Действительно, куда она ездила? И почему скрывала это?

А может, она ему солжет? Что ж, не исключено. Но он в любом случае поймет, если она скажет неправду. Уж его-то Джулианна не обманет, он сумеет отличить ложь от правды.

Откашлявшись, маркиз проговорил:

— Как я понял, вы сегодня утром выезжали с вашей матушкой. Приятно провели время?

— Приятно?.. — переспросила Джулианна, нахмурившись. — Не уверена, что это слово уместно. Я бы ответила так: ничего особенного, но выезд был мне очень нужен, совершенно необходим.

— А что портниха? — Майкл улыбнулся. — Должен ли мой управляющий готовиться оплачивать счета за ворох новых платьев?

В глазах Джулианны что-то промелькнуло.

Сожаление?

Вина?

— Нет, милорд. Тех денег, что я получаю на булавки, более чем достаточно, уверяю вас.

Майкл снова улыбнулся. Ему очень понравился ответ жены, так как он был мастер уходить от ответа. Но он делал это лишь в случае необходимости. А какая необходимость уходить от ответа у его жены? Фицхью сообщил, что Джулианна села в ожидавший ее кеб. Но к несчастью, он потерял из виду этот кеб из-за дорожного происшествия — какой-то пьяный возница перегородил улицу своей повозкой, и наемный экипаж, в котором сидела Джулианна, успел куда-то укатить. Вернулась же она через несколько часов, причем пришла пешком, — очевидно, отпустила экипаж где-то неподалеку от дома подруги.

Майкла вовсе не терзали подозрения, скорее ему было ужасно любопытно.

Да-да, он нисколько не ревновал, так как был абсолютно уверен: у Джулианны не может быть любовника. Но с другой стороны, очень уж она старалась избавиться от Фицхью, очень уж не хотела, чтобы он сопровождал ее в этих поездках.

Почему? Что она скрывала?

Майкл покосился на жену. Клонившееся к закату солнце заливало золотистыми лучами ее роскошные волосы и придавало золотистый оттенок коже.

«А может, спросить ее напрямую? — подумал он. — Может, спросить, что она скрывает?» Да, конечно, как муж он имел право задать такой вопрос, но спрашивать об этом очень не хотелось. В конце концов, она же никогда не расспрашивала его о делах и постоянных отлучках.

«Так что разумнее всего оставить все как есть», — решил Майкл. К тому же он нисколько не сомневался в том, что скоро узнает, куда ездит Джулианна. Он и сейчас бы уже все узнал, если бы не досадная случайность, помешавшая Фицхью проследить за ней.

Ну а сейчас… Сейчас он будет наслаждаться прогулкой — ведь именно для этого он вышел из дома, не так ли? Как все-таки странно, что такое простое занятие, как прогулка по садовой дорожке с женщиной, может быть столь… занимательным.

Окинув взглядом ближайшие деревья, маркиз с улыбкой сказал:

— В детстве я очень любил тут гулять. Когда мы находились в Лондоне, я почти все время проводил здесь, на этих тропинках.

Когда Джулианна с нескрываемым удивлением взглянула на него, он с усмешкой добавил:

— Да, представьте себе… Я когда-то был ребенком.

— Как ни странно, я это помню, — сказала Джулианна после небольшой паузы. — Вы были очень… тихим. Гарри, тот все время смеялся. А вы были замкнутый и молчаливый.

— Сейчас вы думаете, что я до сих пор такой.

— Вы читаете мой мысли, милорд?

Он пожал плечами:

— Вы, Джулианна, умная женщина, поэтому должны понимать: в данном случае не так уж трудно было догадаться, о чем вы думаете.

— Да, наверное. — Она взглянула на него с лукавой улыбкой и вдруг заявила: — Знаете, я очень рада, что сегодня вы решили присоединиться к нам, но теперь вам, наверное, хочется уединиться где-нибудь?

Маркиз тоже улыбнулся. Да, сейчас он был бы не против уединенного местечка, но не желал находиться там в одиночестве. Майкл с детства знал этот сад, знал тут каждое дерево и каждый кустик, поэтому он мог с уверенностью сказать, что место, где они с женой уединятся, будет достаточно укромным.

Глава 14

— Дорогая, сюда.

Джулианна еще не очень хорошо обследовала сад — она ведь не прожила здесь и месяца. К тому же нынешняя осень была довольно сырой и дождливой, и только этот день, удивительно теплый и ясный, оказался приятным исключением.

«А может, это тепло от той надежды — возможно, и глупой, — которую пробудил Майкл, неожиданно присоединившись к нам за чаем?» — подумала Джулианна.

А потом он пригласил ее прогуляться по саду. Несомненно — некоторый прогресс.

Ошеломленная поведением мужа, Джулианна молча шагала с ним рядом. Он вел ее в дальний уголок сада, и через некоторое время они оказались в довольно уединенном месте — тут их со всех сторон обступали густые кустарники.

Прошла еще минута-другая, и Майкл, раздвинув низко висящие ветви деревьев, поманил ее за собой. Она тут же последовала за ним, и они оказались на небольшой полянке, отрезанной от остальной части сада стеной густых кустарников и деревьев. Каменная стена, очевидно, опоясывала весь сад.

Остановившись, Джулианна осмотрелась. Это было очаровательное местечко. И очень уединенное. А посередине полянки находились старые солнечные часы, наполовину заросшие мхом. Рядом стояла каменная скамья.

— Какой чудесный уголок! — в восторге воскликнула Джулианна и взглянула на мужа. — Как он тут появился?

— О, это давняя история… — Майкл рассмеялся. — Так получилось из-за ошибки в планировании. Полагаю, ее много лет назад допустил Джералд, главный садовник моего деда, тогда переделывавший сад. Густые кусты отрезали это место от всех садовых дорожек и с клумб. Однажды я нашел это местечко, и оно стало… моим секретом. Я окрестил этот уголок своим королевством.

«Неужели в его характере есть еще и такая черта — любовь к выдумкам и фантазиям?» — подумала Джулианна с удивлением. Она вопросительно взглянула на мужа. А Майкл смотрел на нее сверху вниз — здесь, в этом уголке сада, он казался еще выше, — и глаза его смеялись. Возможно, он сейчас походил на того мальчишку, которым был когда-то.

— Так вы прятались здесь?

Майкл криво усмехнулся:

— Скорее воображал, что прячусь. И когда приходил сюда, считал свои исчезновения очень таинственными. Но подозреваю, что наша гувернантка в конце концов выследила меня, потому что в какой-то момент она вдруг перестала сердиться из-за моих исчезновении и оставила меня в покое. Гарри, однако, так никогда и не нашел это место и постоянно приставал ко мне, требуя, чтобы я рассказал ему, куда хожу.

«Значит, уже в те годы, будучи ребенком, он умел хранить секреты», — подумала Джулианна. Она подошла к стене, по замшелым камням которой вились веточки, украшенные прекрасными белыми цветами — их нежные лепестки казались розоватыми в закатных лучах солнца.

— Кто бы мог подумать, что здесь есть такое… — пробормотала она, потрогав бархатистый лепесток. — Как странно… Я не узнаю это растение. Что это?

Майкл снова усмехнулся:

— Увы, я никогда не увлекался ботаникой. Поскольку все тут выросло само по себе, вполне можно предположить, что это скорее всего какой-то сорняк.

— Какой красивый…

— Верно, красивый, — согласился Майкл.

Что-то в его голосе явно изменилось — он стал более глубоким и чуть хрипловатым. Обернувшись, Джулианна обнаружила, что муж смотрел вовсе не на цветок, а на нее. Шагнув к ней, он снова улыбнулся и тихо сказал:

— Дорогая, никто никогда не зайдет сюда. Мы тут совсем одни. И я хочу сообщить вам, что вы необыкновенно красивая женщина.

Его длинные пальцы коснулись ее подбородка, а губы приблизились к ее губам. И почти тотчас же все тело ее словно всколыхнуло — она почувствовала непреодолимое влечение к мужу, хотя прекрасно понимала, что они не в спальне и что еще светло.

Поцелуй их становился все более страстным, и Джулианна, обвивая руками шею мужа, старалась как можно крепче к нему прижаться. Когда же поцелуй их наконец прервался, он прошептал ей на ушко:

— Я не хочу ждать до вечера.

И в тот же миг Джулианна поняла, что и она не желает ждать — желает совсем другого… Но все же…

— Что, здесь?.. — пробормотала она.

— Да, здесь. Сейчас.

Майкл снова прижался губами к ее губам, а его пальцы тем временем уже расстегивали ее платье. Когда же платье соскользнуло с плеч и упало к ногам, он отступил на шаг и с поразительной быстротой сбросил сюртук. Расстелив его на траве, он принялся расстегивать рубашку. Взглянув на Джулианну, сказал:

— Дорогая, вы тоже снимайте рубашку.

«Значит, он серьезно? — изумилась Джулианна. — Значит, он действительно хочет здесь? А почему бы и нет?..» Она вдруг поняла, что вовсе не против такой авантюры. К тому же было очень приятно сознавать, что он желает ее.

Да-да, Майкл желал ее. И судя по выпуклости на его бриджах, желал очень сильно.

Что ж, очень хорошо. Замечательно! Джулианна переступила через платье, лежавшее у ног. Но все-таки странно… Она даже не подозревала, что способна на такое.

Сначала она вытащила шпильки из волос, и шелковистые пряди волнами рассыпались по плечам и спине. Затем, не сводя глаз с Майкла, принялась медленно снимать свою кружевную сорочку. А муж, пристально глядя на нее, продолжал расстегивать пуговицы на рубашке.

«Неужели я действительно это делаю?» — промелькнуло у Джулианны.

Да, похоже, что именно так. Она действительно «это» делала.

Сбросив сорочку, Джулианна осталась в одних чулках. Майкл к этому моменту также избавился от рубашки. Отбросив ее в сторону, он сел на низкую каменную скамью, чтобы стащить сапоги.

— Оставьте чулки, — сказал он, заметив, что Джулианна наклонилась, чтобы развязать подвязки. — Когда женщина обнажена, но в чулках — эго еще больше возбуждает.

— Кажется, я вас понимаю, милорд, — пробормотала Джулианна.

— Не «милорд», а «Майкл», понятно?

Поднявшись на ноги, он быстро расстегнул бриджи, но не стал их снимать и, шагнув к жене, заключил ее в объятия.

Поцелуй его был долгим и страстным, руки ласкали ее, и каждое прикосновение мужа все сильнее воспламеняло Джулианну; ей казалось, что она растворяется, тает в этих чудесных ласках. Наконец, отстранившись, он подхватил ее на руки и тут же опустил на свой сюртук. Затем, отступив на шаг, стащил с себя бриджи и улегся рядом. После чего, к величайшему удивлению Джулианны, поднес к губам ее руку и поцеловал каждый пальчик. Улыбнувшись, сказал:

— Когда я прятался здесь много лет назад, мне даже в голову не приходило, что когда-нибудь я буду лежать здесь с обнаженной прелестной дамой. Впрочем… не совсем обнаженной.

Он провел пальцами по шелковому чулку, затем коснулся ее лона.

Джулианна тихонько застонала и инстинктивно приподняла бедра. И Майкл развел в стороны ее ноги и стремительно вошел в нее одним толчком. У нее на мгновение перехватило дыхание. А потом из горла ее снова вырвался стон, на сей раз — громкий и хриплый. Она стала резко приподниматься навстречу мужу и в какой-то момент вдруг почувствовала, что он не только брал ее, но и отдавал ей себя, отдавал всего без остатка.

Хотя нет, он отдавал ей лишь свое тело, не более того. Он по-прежнему прятался от нее, как прятался много лет назад в этом чудесном уголке сада. И похоже, не собирался перед ней раскрываться…

Но он откроется, непременно откроется — теперь, после всего произошедшего в этот солнечный осенний день, она нисколько в том не сомневалась.

Наконец она содрогнулась всем телом и закричала от невыносимого наслаждения. И почти в тот же миг услышала крик мужа. А потом он и долго лежали без движения, лежали среди аромата трав и диких цветов, в закатных лучах ласкового солнца. И, обнимая мужа, Джулианна думала о том, что он в конце концов сдастся, откроется.

Она была в этом абсолютно уверена. Уже хотя бы потому, что он привел ее сюда, в свое тайное место, куда не пускал даже Гарри. Да, он только ей доверил эту свою маленькую тайну.

И она знала: это только начало.

Магия, настоящее чудо… Заходящее солнце и восхитительная нимфа в его объятиях…

Все-таки удивительно: в детстве он тайком приходил сюда, чтобы помечтать, а вот сейчас, много лет спустя, лежит тут, обнаженный, обнимая свою прекрасную жену.

Может быть, в этом есть что-то символическое, даже мистическое?

Ведь что-то заставило его привести жену именно сюда, в этот его тайный уголок. И то, что здесь случилось… О, это было восхитительно! Такого у них прежде никогда не случалось. И Джулианна здесь была удивительно страстной и сладостной.

Он вдохнул аромат ее шелковистых волос и осторожно провел по ним пальцами. Наверное, сейчас, после того, что произошло между ними, ему следовало сказать ей какие-то нежные слова. Прежде, лежа с другими женщинами, он не очень-то об этом задумывался, потому что все его любовницы… Да, они были ласковыми и преданными, но не более того. А вот с Джулианной все по-другому. И с каждым днем он все больше в этом убеждался.

Приподняв голову, Майкл заглянул в лицо жены. Она улыбнулась ему и со смешком проговорила:

— Знаете, ваш маленький секрет… Он просто восхитительный.

— Правда? — Он поцеловал ее в шею. — Если честно, то я, предлагая прогуляться, вовсе не собирался набрасываться на вас. Но вы правы: результат нашей прогулки превзошел все ожидания. То, что случилось… Это походило на чудо.

«Да, действительно чудо…» — думала Джулианна. Она считала, что этот день станет лишь началом тех отношений, которые у них в конце концов установятся.

Тихонько рассмеявшись, она сказала:

— Если бы вы сказали мне, что я окажусь голая в саду средь бела дня, я бы ни за что не поверила.

Майкл тоже засмеялся.

— Да и я бы не поверил, что приведу вас сюда. — Ему вдруг захотелось узнать, о чем сейчас думала Джулианна, и он, поцеловав ее, попросил: — Дорогая, расскажите, что вы сейчас чувствовали и что вам понравилось более всего. Вот вы, например, часто говорите, что я очень скрытный. Что ж, так и есть, не буду отрицать. Но компромисс — основа любого соглашения. И мне кажется, что брак — это своего рода компромисс, соглашение. Две стороны, существенно отличающиеся одна от другой, договариваются о том, что будут соблюдать некоторые условия и образуют союз.

Джулианна опять рассмеялась:

— Вы говорите так, как будто мы с вами — воюющие стороны.

«А ведь она верно подметила, — сказал себе Майкл. — Неужели я настолько привык к подобным формулировкам, что даже в разговоре о своем браке к ним прибегаю?»

— Возможно, я не совсем точно выразился, — уклончиво ответил Майкл. — Я всего лишь хотел сказать, что мужчины и женщины часто смотрят на одну и ту же ситуацию по-разному.

— Думаю, так и есть, — согласилась Джулианна и, немного помедлив, продолжила: — Вы спросили, что мне тут более всего понравилось… Так вот, мне это местечко кажется восхитительным, но только потому, что здесь я вместе с вами.

Ее улыбка была робкой и одновременно чарующей, глаза смотрели на него вопросительно — словно она ждала от него каких-то слов.

Но Майкл не знал, что на это ответить, и почему-то вдруг вспомнил о ее таинственных поездках. Впрочем, с этим он потом разберется, а вот ее последние слова…

«Только потому, что она здесь вместе со мной? Черт возьми, что бы это значило?»

И тут ему вспомнились слова Антонии: «Она влюбится в тебя…»

— А теперь — откровенность на откровенность, — проговорила Джулианна, и Майклу показалось, что она хотела сменить тему. — Я сказала, что чувствовала здесь, а вы теперь должны мне рассказать… — Она на несколько секунд задумалась. — Ну расскажите о себе хоть что-нибудь. Ведь я совершенно ничего о вас не знаю.

— Дорогая, а что вас больше всего интересует?

— Ну… какой ваш любимый цвет?

Майкл весело рассмеялся:

— Значит, мой любимый цвет? Знаете, я ожидал более коварного вопроса.

— Правда? — Она взглянула на него с лукавой улыбкой. — Я думаю, вы скоро обнаружите, милорд, что жены иногда бывают предсказуемыми. По крайней мере — ваша жена.

Майкл кивнул и тут же снова вспомнил о странных поездках Джулианны. Потом, с улыбкой глядя на нее, сказал:

— Мой любимый — синий. Но только не цвет солнечного неба в летний день, а более глубокий оттенок, чуть темноватый, как ваши глаза.

— Очень поэтично… Хочется верить, что цвет моих с глаз, действительно ваш любимый. И если так, то, возможно, я кое-что узнала о вас.

— Я заинтригован, миледи. — Он провел кончиком пальца по ее ключице. — Если не секрет, что именно вы узнали?

Джулианна пристально посмотрела ему в глаза и тихо, но отчетливо проговорила:

— Я смущаю вас, вернее — озадачиваю. В том смысле, что вы, когда только женились на мне, думали, что я совсем другая.

«Черт возьми, а ведь она права, — подумал Майкл. — Я действительно смущен и озадачен». Однако он не предполагал, что Джулианна знала об этом.

А она, растрепанная и необычайно соблазнительная, тем временем продолжала:

— Мы с вами оба знаем, почему вы женились на мне. А я вышла за вас, потому что у меня просто не было выбора. Но оказалось, что я совсем не такая, как вы предполагали. Так вот скажите: вас это разочаровало или нет?

Что же ей ответить? Если сказать правду, то как после этого изменится его жизнь? Как воспримет его ответ Джулианна?

А она, улыбнувшись, вновь заговорила:

— Что же касается меня, то должна признаться, что все вышло не так, как я ожидала. Поначалу я очень беспокоилась, потому что Гарри… Он был такой добродушный и веселый. А вы… вы другой.

Майкл откашлялся и пробормотал:

— Да, верно. Я совсем не такой, как он.

И Джулианна, коснувшись пальчиком его щеки, прошептала:

— Так вот, хоть я даже и предположить не могла, что все будет так, как сейчас, но очень рада, что вы — это вы.

Эти ее слова ошеломили Майкла. Он был повержен раз и навсегда.

Да, он совершенно не походил на своего беззаботного, веселого и обаятельного брата. И вот сейчас, впервые в жизни, он услышал, что кто-то считает его более привлекательным.

Глава 15

Казалось, эта женщина вездесуща. С улыбкой кивнув слуге, снова наполнившему ее бокал, Джулианна взглянула на леди Тейлор, сидевшую напротив нее за обеденным столом.

«Интересно, она случайно тут оказалась или намеренно села именно на это место?» — думала Джулианна. В этот вечер бывшая любовница ее мужа выглядела просто потрясающе в изумрудно-зеленом шелке. Черные волосы Антонии были распущены и покрыты испанской мантильей, подчеркивающей ее экзотическую красоту.

«Как же я могу с ней соперничать?» — спрашивала себя Джулианна; она прекрасно понимала, что ревнует, но ничего не могла с этим поделать. А вот Майкла тут не было — он в последнюю минуту прислал записку с извинениями и разрешением ей поехать с его родителями. Так что ей волей-неволей приходилось то и дело поглядывать на прекрасную леди Тейлор.

Приезжал ли он к испанке домой в последнее время? На этот вопрос она не могла ответить, однако уже давно заметила одну странность: если Майкл не сопровождал ее куда-либо, то там, где она появлялась, всегда оказывалась и леди Тейлор. Может, они таким образом давали понять, что между ними ничего нет? Может, и так, но все же… Все же слишком много странного происходило в последние недели.

Во-первых — Фицхью. Казалось, он следил за каждым ее шагом. А теперь еще и эта женщина.

Неужели Майкл устроил за ней слежку? Зачем ему это? Если бы он узнал о ее визитах к Хлое, то, конечно, просто спросил бы…

— Вам не нравится жареный ягненок, леди Лонгхейвен?

Этот вопрос, заданный с акцентом, вывел Джулианну из раздумий, и она подняла глаза на леди Тейлор:

— Нет, почему же? Напротив, очень вкусно.

Испанка пристально взглянула на нее:

— Но вы ничего не едите, маркиза.

— Как вы наблюдательны, — ответила Джулианна, потянувшись к бокалу с вином. Сделав глоток, добавила: — Я ем столько, сколько считаю нужным.

Антония пожала плечами и пробормотала:

— Я просто подумала… Подумала, что, может быть, что-то не так.

— Нет, все в порядке. — Джулианна заставила себя улыбнуться. — Не беспокойтесь за меня, пожалуйста.

К счастью, в этот момент мужчина, сидевший рядом с прекрасной испанкой; обратился к ней с каким-то вопросом, причем взгляд его был прикован к ее груди. Джулианна вздохнула с облегчением. «Как жаль, что здесь нет Майкла», — подумала она уже в который раз.

Наконец подали десерт. А еще через некоторое время дамы удалились, чтобы мужчины могли насладиться своим портвейном.

Пока женщины рассаживались в гостиной, их гостеприимная хозяйка, ровесница матери Майкла, беседовала со своей подругой. Когда же все заняли свои места, Джулианна поняла, что леди Тейлор намеренно садилась все время поближе, потому что и сейчас испанка оказалась с ней рядом — они сидели на небольшом диване в углу комнаты.

Пытаясь изобразить любезную улыбку, Джулианна сказала:

— Ведь вы с Майклом хорошо знали друг друга в Испании?

— Он так вам сказал?

Испанка тоже улыбнулась, вернее — растянула губы; глаза же ее оставались холодными.

— Нет, он ничего об этом не говорил, — ответила Джулианна. — Но если вы действительно хорошо его знаете, то должны признать: он редко о себе рассказывает, тем более — о своем прошлом.

— Но что заставляет вас думать, что я хорошо его знаю?

Леди Тейлор снова улыбнулась, и казалось, что ее улыбка была вполне искренней, но вот глаза… глаза оставались все такими же холодными.

Джулианне уже знакома была такая улыбка — точно так же часто улыбался Майкл.

Решив говорить напрямую, она заявила:

— Я так думаю, потому что вижу, как вы смотрите друг на друга. — Помолчав, она покачала головой и добавила: — Нет-нет, не так… Я вижу, как вы не смотрите на друга.

Испанка нахмурилась:

— Что это значит, леди Лонгхейвен?

— Вы разочаровываете меня, леди Тейлор, — проговорила Джулианна со вздохом. — Я думала, вы будете более искренней…

— Сото?

Джулианна молчала: она не знала, что означает это слово.

— Ох, простите, — пробормотала леди Тейлор. — Временами я… заговариваюсь. Я хотела сказать, что не понимаю, на что вы намекаете.

— А мне кажется, что вы прекрасно все понимаете.

Антония взглянула на нее, прищурившись:

— А вы не такая уж наивная, хотя он, похоже, об этом;не знает. Примите мои поздравления, маркиза. Его очень нелегко одурачить.

— Я понятия не имею, что он думает обо мне. — Теперь уже Джулианна не была уверена, что будет разумно продолжать этот разговор. Но ведь она сама его начала… — Леди Тейлор, может, вы объясните мне кое-что? Он что, действительно считает меня наивной?

Испанка пожала плечами:

— Трудно сказать… Видите ли, о Мигеле Никогда нельзя сказать ничего определенного.

С этим утверждением нельзя было не согласиться, и все же было очевидно: ее муж говорил о ней со своей бывшей любовницей. Именно это обстоятельство раздражало Джулианну более всего, раздражало даже в том случае, ели они уже не были любовниками.

Стараясь ничем не выдать своих чувств, Джулианна казала:

— Уверена, что вы правы.

Воцарилось неловкое молчание, и Джулианна подумала: «А может, просто встать и уйти? Нет, пожалуй, это было бы слишком уж невежливо». Но с другой стороны, насколько вежливо она должна говорить с женщиной, когда-то состоявшей с ее мужем в любовной связи, возможно, и теперь его любовницей? Конечно, у нее не было никаких веских доказательств, кроме признания Майкла, что они знали друг друга во время войны, но она прекрасно помнила, что в тот вечер, когда леди Тейлор подошла к ней на балу, он постарался как можно скорее увести ее подальше от испанки. Зачем? Почему?

— Я чувствую, что чем-то расстроила вас. — Антония легонько коснулась ее руки. — Поверьте, я этого не хотела. Просто здесь, в Англии, я все еще во многом чужая, поэтому иногда веду себя бестактно. Знаете, я сейчас живу в доме моего покойного мужа. Его убили в битве при Катр-Бра. Причем в самом конце войны. — Она вздохнула. — Так жаль. Он был настоящий кабальеро… то есть джентльмен. Но ничего не поделаешь. Такова жизнь. А Мигель… Он был мой добрый друг.

Джулианна кивнула:

— Да, понимаю.

— Мигель спас мне жизнь, — продолжала испанка, и в глазах ее вдруг промелькнула боль. — При каких обстоятельствах — не так уж важно. Но это навсегда останется между нами, и мы навсегда останемся друзьями.

Последние слова испанки многое проясняли. Но Джулианна не знала, что ответить. Похоже, для этой красивой женщины Майкл был… как бы странствующим рыцарем.

А леди Тейлор вновь заговорила:

— Здесь, в этом огромном городе, вы даже представить не можете все те зверства, которые обрушились на мою страну. Мы с англичанами были союзниками, и все же вашу страну не опустошили враги. — В глазах ее промелькнула ярость, и она на мгновение отвернулась. — Я не виню вас, маркиза, за непонимание, потому что я и сама бы хотела ничего не знать и не понимать.

Джулианна снова промолчала. Да, она действительно ничего не знала о кровавых битвах и варварском разграблении Испании. Конечно, и в Англии бывало нечто подобное, но все это — история, все это происходило очень давно. А вот в Испании — совсем недавно. Она много читала об этой войне, но читать — это одно, а прочувствовать — совсем другое.

— По крайней мере война закончилась, — пробормотала Джулианна и тут же поняла, что не следовало это говорить.

— Но Испании, которую я знала, больше нет, — сказала Антония. — Кроме того… — Она помолчала. — Не обманывайте себя, леди Лонгхейвен. Дело в том, что война продолжается.

Джулианна с удивлением взглянула на собеседницу:

— Но как же так?.. Ведь Бонапарт низложен.

— Я говорю о другой войне. — Испанка криво усмехнулась. — Да, проклятый корсиканец низложен. Но он ведь не в одиночку завоевал полмира… Остались те, кто верно ему служил. И еще не все они заплатили за свои преступления.

От Джулианны не ускользнула горячность этой речи. И слова испанки ее взволновали. «А может быть, Майкл все еще участвует в этой… другой «войне»? — подумала она неожиданно. — Но если так, то у него, видимо, действительно много важных дел, которыми он занят почти постоянно…»

Тогда почему же он не сказал ей об этом? Она бы все поняла.

Пристально взглянув на собеседницу, Джулианна спросила:

— А чем именно занимается мой муж? Ведь он на службе у Короны?

Она сказала это настолько громко, что несколько голов тотчас повернулись в их сторону.

— Я и так сказала вам слишком много. — Антония Тейлор поморщилась, но тут же с улыбкой продолжила; — А впрочем, не обращайте на меня внимания, маркиза. Когда я говорю об Испании, то всегда становлюсь… слишком уж эмоциональной. Что ж, а теперь нам, наверное, следует сменить тему. Скажите мне, леди Лонгхейвен, что вы думаете о новой выставке итальянской живописи в Национальной галерее?

* * *

Чарлз Пейтон подтолкнул пальцем лист бумаги, лежавший перед ним на столе, и, взглянув на маркиза, тихо сказал:

— В этом списке — шесть имен. Можно вписать и седьмое, так как не исключено, что Роже сейчас действительно в Англии.

Майкл пробежал глазами список.

— Но одно из имен — твое, — заметил он с усмешкой.

Чарлз негромко рассмеялся:

— Да, разумеется. Потому что и я вполне подхожу. Ведь я преданный слуга Короны, обладающий секретной, информацией. Заметь, что я не исключил и лорда Ливерпула. Нельзя же забывать о таком очевидном подозреваемом, верно?

— Премьер-министр?.. — буркнул маркиз.

— А почему ты удивляешься? Между прочим, я думал, что мое имя больше тебя озадачит.

Майкл кивнул:

— Разумеется, я озадачен, Чарлз. Но знаешь, мне не до шуток. Я прекрасно понимаю, что ты никак не можешь быть источником информации для Роже.

— Я внес в этот список всех тех, кто мог бы являться источником информации, — пояснил Пейтон. — Ведь надо подозревать всех? Такие, как мы, просто обязаны подозревать всех.

— А… понятно, — пробормотал Майкл и постучал пальцем по листку. — Но что мне делать, если сообщник Роже действительно есть в этом списке?

— Арестовать его, разумеется. Но предупреждаю: доказательства должны быть неопровержимы.

— Теоретически все возможно, а вот на практике…

Майкл пожал плечами.

— Милорд, это ваш единственный вариант, если хотите уладить это дело. А ведь мы оба знаем, что вы очень хотите.

Небольшая комната, где они сейчас сидели, находилась в самой дальней части Уайтхолла, и сюда, в это убежище Чарлза, почти никто никогда не заходил — даже Майкл оказался здесь впервые. В прежние времена, окажись в этом тайном кабинете Пейтона, Майкл был бы весьма заинтригован, но сейчас не испытывал ничего, кроме скуки и, как ни странно, усталости.

А может, он действительно устал ото всех этих… шпионских дед?

Или же это Джулианна? Раньше ему никогда не приходило в голову, что можно уйти в отставку и зажить спокойно, а вот сейчас… Сейчас он все чаще об этом подумывал. И если бы он действительно зажил по-другому, то его отец очень обрадовался бы. А ему самому и впрямь стало бы гораздо спокойнее. Больше не пришлось бы беспокоиться о безопасности жены, и он мог бы часто гулять с ней в саду, как вчера… Но гулять не здесь, в Лондоне, а в огромном герцогском поместье — там очаровательный и очень уединенный парк…

Невольно вздохнув, маркиз пробормотал:

— Возможно, я уйду в отставку, когда мы покончим с Роже.

— Тебе будет скучно, — заметил Чарлз. — К тому же ты прекрасно знаешь свое дело и Англия нуждается в тебе. Об этом ты не подумал?

— Но во мне нуждается и моя семья. Ведь теперь я наследник герцогства.

— Да, понимаю. Видимо, твоя очаровательная молодая жена серьезно на тебя влияет.

Майкл энергично покачал головой:

— Нет-нет! Джулианна не имеет к этому никакого отношения.

Майкл прекрасно знал, что солгал, и тотчас же понял, что Чарлз об этом догадался. А ведь обычно он умел скрывать свои мысли и чувства… Так что же случилось теперь?

Пейтон просто вдруг улыбнулся и тихо сказал:

— Но я тоже женатый человек. И, между прочим, счастлив в браке. У меня трое детей, и я очень люблю свою жену, просто обожаю. К несчастью, мир наш не самое безопасное место, и если бы не такие люди, как мы с тобой, то никто из нас, англичан, не смог бы спокойно растить своих детей. И я ни на минуту об этом не забываю. Только женившись, как ты сейчас, я понял, что теперь отвечаю еще и за благополучие своей семьи. Подумай об этом, Лонгхейвен.

— Если бы мне потребовались нравоучения, я бы обратился к своему отцу, — пробурчал Майкл, чувствуя себя ужасно неловко.

— Но я не твой отец. И вовсе не поучаю тебя, просто даю… кое-какие советы, вот и все.

Но это был совсем не тот совет, который сейчас требовался Майклу.

— Еще раз повторяю: Джулианна не имеет к этому ни малейшего отношения.

Чарлз в ответ тихо засмеялся и тут же сказал:

— Что ж, мой друг, полагаю, тебе придется учитывать ситуацию. Видимо, ты, женившись, стал другим человеком. Похоже, что прежнего Майкла Хепберна больше не существует. Так что тебе, пожалуй, действительно следует уйти в отставку. Но, конечно же, сначала ты, должен покончить с этим делом. Потому что тебе не будет покоя, если это действительно Роже.

Майкл молча кивнул и задумался. Потом проговорил:

— Ясно, что главное в этом деле — действовать осмотрительно. Но скажи, до какой степени мне предоставлена свобода?

Чарлз нахмурился и проворчал:

— Для британского правительства судебный процесс был бы чрезвычайно неприятным и даже позорным.

— Я не убийца! — возмутился маркиз.

Его собеседник вдруг весело рассмеялся и заявил:

— Зато ты знаешь кое-кого из них. Что же касается судебного процесса, то ты не понял меня. Я хотел сказать, что правительству не нужна огласка. Так что даю тебе полный карт-бланш.

Майкл с усмешкой кивнул. Примерно этого он и ожидал.

— А если что-то у меня пойдет не так, как надо, то ты, Пейтон, ничего об этом не знал, верно?

Чарлз утвердительно кивнул.

— Да, разумеется. — Он взял свою трубку и, постучав ею по столу, принялся набивать табаком. — Мы с тобой прекрасно понимаем друг друга, — добавил он, снова рассмеявшись.

Глава 16

Погода изменилась внезапно, и теперь за окном экипажа лил холодный дождь.

Зябко поежившись, Джулианна поплотнее запахнула свой теплый плащ. Сегодня с самого начала все складывалось неудачно. Сначала ей очень долго пришлось придумывать, по какой причине Фицхью не сможет сопровождать ее. Увы, придумывать такие причины становилось все труднее. И, конечно же, было ужасно неприятно все время лгать. Лгать, однако, приходилось, и из-за этого ее постоянно терзало чувство вины. Но что она могла поделать? У нее не было выхода.

Наконец, подъехав к дому Ли, выглядевшему сейчас еще мрачнее, чем обычно, Джулианна выбралась из кеба и, натянув на голову капюшон, взбежала по ступенькам. Отдышавшись, она постучала, но ей не открыли. Все больше раздражаясь — на улице было ужасно холодно, — Джулианна постучала более настойчиво, но ей и на сей раз не открыли.

Как же так? Ведь Ли всегда жаждала денег…

Может, случилось что-то… страшное?

Джулианна принялась молотить кулаками в дверь, и сердце ее, казалось, выскакивало из груди.

А за дверью — ни звука. И никакого движения в доме. Окна были абсолютно темные — даже в такой сумрачный день.

Ох, она все время боялась именно этого. Боялась, что однажды Ли заберет Хлою и исчезнет. Джулианна снова и снова молотила кулаками в дверь, пока наконец не поняла, что стучать бесполезно.

Но ведь этого не может быть. Ли нужны ее деньги. А она, Джулианна, никогда без денег не приходила. Всегда приносила их — с того самого дня, как узнала о ребенке…

Она побежала обратно к наемному экипажу. Пожилой кучер, сидевший на козлах, терпеливо ждал ее. Вероятно, он был удивлен тем, что хорошо одетая дама посещает такое место, однако не показывал виду.

Подбежав к кучеру, Джулианна, задыхаясь, выпалила:

— Пожалуйста, помогите мне! Я обязательно должна попасть в этот дом. Я маркиза Лонгхейвен. Мой муж щедро заплатит вам.

Неужели она позволила себе что-то обещать от имени Майкла? Что ж, ей придется подумать об этом позже, а сейчас… Сейчас она должна была проникнуть в этот дом. Во что бы то ни стало!

Кучер медленно спустился с козел и посмотрел на обветшалый дом. Потом окинул взглядом стоявшую перед ним молодую леди в дорогом платье и в столь же дорогом плаще и, кивнув, пробормотал:

— Хорошо, я постараюсь помочь вам, миледи.

Старик подошел к двери и подергал ручку, потом с силой ударил в дверь кулаком, но это, конечно же, не помогло. Он навалился на дверь всем своим весом, но с тем же результатом.

А Джулианна, стараясь успокоиться, говорила себе: «А может, я напрасно так нервничаю? Может быть, Ли, забыв о нашей договоренности, просто ушла куда-нибудь вместе с малышкой?» Однако она прекрасно знала, что про деньги Ли никогда не забывала. И, следовательно, она никуда не могла бы уйти, если бы не…

О Боже! Случилось что-то ужасное! Она чувствовала это!

— Я обязательно должна попасть туда, — заявила Джулианна.

Она знала: если Ли действительно переехала, не сказав ни слова, ее вещи наверняка тоже исчезли.

— Скажите, вы не могли бы… выбить эту дверь? — спросила она у кучера.

Старик снова навалился на дверь плечом, но она и на сей раз не поддалась.

Отступив на несколько шагов. Джулианна тоже попыталась выбить дверь, но та даже не скрипнула.

— Может быть, я смогу помочь? — услышала она вдруг знакомый ирландский акцент.

Резко обернувшись, Джулианна увидела Фицхью, стоявшего совсем рядом. Он был в плаще, а с полей его шляпы падали дождевые капли.

Было ясно, что камердинер мужа за ней следил, но Джулианна решила, что позже с ним поговорит и отчитает, если потребуется. А сейчас ей нужна была его помощь.

— Мистер Фицхью, мне нужно попасть в этот дом, — сказала она.

— С удовольствием помогу вам, леди Лонгхейвен, — ответил ирландец.

И тотчас же выяснилось, что камердинер мужа оказался очень полезным человеком. Казалось, он совсем легонько надавил на дверь, но та вдруг затрещала и распахнулась.

Отодвинув плечом кучера, Джулианна вбежала в дом.

— Ли, где ты?! — закричала она.

Ответа не последовало. И в доме было очень холодно — тут явно давно уже не топили.

С замирающим сердцем Джулианна промчалась по коридору и вбежала в обшарпанную гостиную, затем — в маленькую комнату рядом с кухней. Проверив еще несколько комнат, она убедилась в том, что дом пуст. Впрочем, это сразу было ясно — из-за царившей тут тишины и холода. Что ж, может, все-таки не следовало этому удивляться, ведь Ли из-за своего пристрастия к спиртному… О, с этой женщиной всякое могло случиться.

Но что же с Хлоей? Где сейчас малышка?

Почувствовав, что вот-вот расплачется, Джулианна пробормотала:

— Ее здесь нет. И, наверное, это я во всем виновата. Я совершила ужасную ошибку. О Боже, помоги мне…

— Кого тут нет, миледи? — осведомился Фицхью.

Джулианна всхлипнула, и по щеке ее скатилась слезинка.

— Маленькой девочки… совсем маленькой. — Она утерла слезы. — А впрочем… Тут рядом живет пожилая женщина… Возможно, она с ней…

И тут послышался какой-то тихий звук, похожий на всхлипывание. Джулианна, обернувшись, крикнула:

— Хлоя, где ты?!

— Это донеслось оттуда.

Фицхью уверенно направился к кухне.

— Но я уже была там, — ответила Джулианна.

Подхватив мокрые юбки, она побежала следом за камердинером. Переступив порог кухни, осмотрелась и снова крикнула:

— Хлоя, где ты?!

И снова тотже звук. Очень тихий.

Джулианна пересекла кухню и, распахнув дверцу маленькой грязной кладовки, вздохнула с облегчением. В самом углу кладовки она увидела маленькую фигурку ребенка. Опустившись на колени рядом с девочкой, она прошептала:

— Но как же она могла? Как могла оставить малышку одну в этом пустом холодном доме? Это я, Джулианна, — сказала она, глядя на девочку, но не решаясь сразу заключить ее в объятия. — Ты ведь узнаешь меня, да?

— Кто оставил здесь эту малышку? — проворчал Фицхью. — В Лондоне много всяких мерзостей, но те, кто бросает детей на произвол судьбы…

Ирландец умолк и сокрушенно покачал головой.

Огромные глаза девочки смотрели на Джулианну как обычно — не по-детски серьезно. Но на сей раз, едва Джулианна потянулась к малышке, та бросилась к ней без промедления.

— Мы едем обратно в Саутбрук-Холл. Немедленно, — решительно заявила Джулианна, крепко прижимая к себе дрожащую девочку.

— Да, миледи, — кивнул Фицхью.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Полагаю, позже вы объясните мне, почему «случайно» здесь оказались.

— Она не больна?

Проигнорировав язвительные слова Джулианны, Фицхью внимательно посмотрел на девочку.

Джулианна покачала головой.

— Нет, не думаю. — Она взглянула на бледное личико Хлои. — Конечно, бедняжка голодная и наверняка очень замерзла. Но судя по тому, как она вцепилась в меня… Похоже, она здесь одна не слишком долго, потому что еще не обессилела.

Но сколько же времени провела малышка в этом пустом доме? Может, она и ночь тут провела? Провести в одиночестве ночь в этом ужасном доме… О, это было слишком для ребенка…

Джулианне захотелось расплакаться, но в то же время, как ни странно, она радовалась произошедшему. Наконец-то все закончилось! Теперь ей придется рассказать правду. О, какое это все-таки облегчение!

* * *

Нападение застало его врасплох — прорвав плащ и рукав сюртука, пуля задела руку, и Майкл — как старый солдат — инстинктивно бросился на землю, а затем тотчас же перекатился в тень живой изгороди. И уже слышались крики людей; хотя многие из его знакомых увлекались стрельбой, в районе Мейфэра обычно не раздавались оружейные выстрелы.

Стараясь передвигаться бесшумно, Майкл прополз через кусты и приподняв голову, попытался рассмотреть своего противника сквозь стену проливного дождя.

Но нападавший, очевидно, уже успел спрятаться. Или скорее всего где-то затаился. И конечно же, было совершенно ясно: напали на него вовсе не из-за кошелька.

И все же… Майкл задумался. Стрелять в такую погоду не очень-то разумно. Во всяком случае, на Роже это не похоже. Лежа за мокрым кустом, Майкл выжидал, почти не сомневаясь, что вот-вот увидит на другой стороне улицы темный силуэт. Правда, на сей раз он вышел из дома без пистолета, но все же гораздо спокойнее, когда знаешь, где находится твой враг.

«Неужели этот ублюдок надеялся на удачу? — размышлял Майкл. — Ведь при такой погоде невозможно сделать точный выстрел. Даже странно, что он руку все-таки задел. Но где же он?..» Майкл еще немного приподнялся, вглядываясь в противоположную сторону улицы.

О, вот он! В потоках дождя появился силуэт и мелькнуло бледное лицо; А. потом незнакомец замер на мгновение — наверняка понял, что промахнулся, — после чего быстро побежал в сторону соседнего переулка и через несколько секунд исчез за стеной дождя.

Майклу ужасно хотелось побежать следом за ним, однако он понимал, что едва ли сумеет догнать мерзавца — тот был уже довольно далеко.

«А ведь в прежние времена я бы непременно за ним погнался, — думал Майкл. — Неужели те дни, когда я в любой ситуации был готов на риск, действительно ушли в прошлое?» Но он тут же успокоил себя мыслью о том, что не смог бы догнать противника. К то муже он чувствовал, что из его раны струится кровь. Похоже, ранения становились для него обычным делом.

Отдернув рукав, Майкл выругался. Потом достал платок и попытался остановить кровотечение. Черт возьми, в последнее время ему постоянно приходится заказывать новые сюртуки, жилеты и рубашки. Если так пойдет и дальше, его портной станет очень богатым человеком.

А ведь это уже третья попытка. И снова неудачная. Конечно же, это не Роже.

Такой вывод одновременно и успокаивал, и озадачивал. Ведь если не Роже, то кто же? У него было множество врагов, так что оставалось лишь гадать… Но все же не следовало забывать и о том, что его давний враг до сих пор жив.

— Вы в порядке, милорд? — К нему подбежал молодой слуга из соседнего дома; дождь заливал его нарядную ливрею. Заметив окровавленный платок в руке Майкла, он в ужасе прошептал: — Милорд, вы ранены?

— Всего лишь царапина, — ответил Майкл и мысленно выругался.

Это произошло совсем рядом с его домом, так что слуга, очевидно, узнал его. И следовательно, очень скоро разлетятся слухи о том, что на лорда Лонгхейвена напали на улице.

— Хотите, я позову доктора?

— Нет, не нужно. Но спасибо за беспокойство, — сказал маркиз.

Кивнув услужливому молодому человеку, он быстро зашагал по улице, стараясь побыстрее покинуть это место.

Но куда же сейчас идти? Конечно, можно было бы снова отправиться к Антонии или, может быть, к Люку, жившему неподалеку. Разумеется, Люк и глазом не моргнет, увидев кровь, но вот его слуги… Они непременно будут болтать, так что слухов станет еще больше.

Нет, уж лучше вернуться домой и попытаться незамеченным пробраться в свои комнаты, а потом заняться раной. Фицхью сейчас не было дома, он следил за Джулианной, но он сможет обработать его рану позже, если возникнет такая необходимость. Впрочем, рана не казалась серьезной, хотя и чувствовалась боль.

Но как он объяснит все это жене? О той ножевой ране она вроде бы уже забыла, хотя он так ничего ей и не объяснил. Теперь, после очередного ранения, от него потребуются какие-то объяснения — иначе и быть не могло. Джулианна непременно начнет задавать вопросы — и что он ей ответит?

«Будь я на ее месте, самым решительным образом потребовал бы объяснений», — говорил себе Майкл, поднимаясь по парадным ступеням Саутбрук-Хауса.

Впрочем, он и сам мог бы потребовать кое-каких объяснений. Ведь Джулианна по-прежнему ничего не говорила ему о своих таинственных поездках. Да, Фицхью следил за ней, и Майкл всецело доверял своему верному слуге, однако ей уже несколько раз удавалось ускользнуть от бдительного ирландца, и это вызывало удивление. Очевидно, его жена не такая уж наивная…

Выходит, Фицхью, как ни странно, не вполне справлялся, и это означало, что ему следовало серьезно подумать о безопасности жены. Да-да, сейчас, после третьего нападения, было бы разумно нанять тайного агента, чтобы следил за Джулианной. Под охраной двух крепких мужчин, да еще Антонии, она будет в безопасности.

Если только, конечно, кто-нибудь не выстрелит в нее из укрытия. Так что безопасность, увы, иллюзорна. Для того чтобы действительно обезопасить жену, он должен был найти того, кто желал его смерти, — и покончить со всем этим.

— Добрый день, милорд.

Рутгерс приготовился принять у него плащ, но Майкл покачал головой:

— Нет-нет, я промок насквозь. А Фицхью наверху позаботится о том, чтобы высушить плащ у огня.

— Как пожелаете, милорд.

Пожилой дворецкий отступил на шаг.

— А леди Лонгхейвен дома? — спросил Майкл.

— Еще нет, милорд.

А ведь уже почти стемнело. Черт возьми, что это значит?

Заметив, что на сапог его капнула кровь, Майкл поспешно проговорил:

— Я бы хотел, чтобы мне сообщили, как только она появится.

Резко развернувшись, он зашагал к лестнице, ведущей в его покои.

Быстро поднимаясь по ступеням, маркиз пробормотал себе под нос:

— Только бы на лестнице не осталось крови…

Час спустя, приняв горячую ванну и перевязав рану — в сущности, царапину, как он и надеялся, — Майкл переоделся и зашел в кабинет отца.

— Вы хотели видеть меня, сэр? — спросил он, усаживаясь в глубокое кресло.

Герцог Саутбрук налил в бокал французского бренди и протянул сыну.

— Я полагаю, ты присоединишься к нам сегодня вечером.

Майкл невольно усмехнулся.

— Звучит как приказ…

Отец с улыбкой покачал головой:

— Нет-нет, мой дорогой. Просто ужин, который твоя мать устраивает сегодня вечером… Он очень важен для нее.

— А если точнее, то для племянницы леди Хэмптон, правильно?

Эта молодая леди, какая-то дальняя кузина Майкла, была дебютанткой, и она почему-то все время хихикала. Поддержка герцогини Саутбрук была для нее, конечно же, большой удачей.

Отец с улыбкой пожал плечами.

— Видишь ли, так уж случилось, что леди Фелисити к тому же — подруга твоей жены.

Это был явный намек на то, что своим присутствием Майкл угодит обеим — и матери, и жене.

Майкл заставил себя рассмеяться.

— Пожалуйста, отец, скажите матушке, что в качестве компенсации за сотрудничество я потребую что-нибудь из ваших запасов редких вин.

Герцог с усмешкой закивал:

— Да-да, разумеется. Я тоже не очень-то радуюсь этому ужину, но придется присутствовать.

Немного помолчав, Майкл взглянул на напольные часы в углу комнаты и пробормотал:

— Кстати, о моей жене… Она, похоже, задерживается.

«Только бы Фицхью на сей раз не упустил ее», — добавил он мысленно.

— Надеюсь, она скоро появится, — ответил отец.

Майкл тоже очень на это надеялся. Он тотчас же вспомнил о нынешнем нападении и невольно поморщился. Рана была несерьезной, но рука болела все сильнее.

«А что, если неведомый враг, в очередной раз не добравшись до меня, решит в этот же вечер напасть и на Джулианну? — подумал он неожиданно. — Может, запереть ее дома, до тех пор пока все это не кончится?» Но Майкл тут же понял, что едва ли сможет запретить жене выезжать, если не объяснит, чем вызван такой запрет. Но тогда пришлось бы рассказать ей и обо всем остальном — о том, кто он такой и чем занимается…

А отец тем временем рассказывал о жеребце, которого собирался на днях приобрести. Слушая его вполуха, Майкл прихлебывал бренди и спрашивал себя: «Где же она сейчас, где она?..»

Глава 17

Колесо сломалось очень некстати, и им пришлось задержаться.

Кеб был очень старый, так что, может быть, и неудивительно, что не выдержал езды по размытой дождем дороге. А дождь не прекращался, и бедная малышка Хлоя по-прежнему дрожала, хотя Джулианна всеми силами пыталась согреть ее.

К счастью, верный Фицхью снова пришел на помощь. Посадив Джулианну и ее маленькую подопечную на свою лошадь, он повел кобылу в поводу, но было ясно, что такое путешествие продлится целую вечность. Они промокли до нитки и промерзли до костей, когда наконец добрались до дома. И, конечно же, уже давно стемнело.

Правда, по дороге они останавливались у какой-то таверны, чтобы Хлоя хоть чего-нибудь поела и немного согрелась. А Джулианна и Фицхью смотрели на нее со страхом и изумлением — малышка с жадностью проглотила целый мясной пирог и выпила несколько стаканов воды, как будто долго страдала от жажды. И, как обычно, она ничего не говорила. Когда же камердинер, молча кивнув на ребенка, вопросительно посмотрел на Джулианну, та отрицательно покачала головой, давая понять, что при девочке на эту тему говорить не следует.

Все они имели весьма жалкий вид, когда добрались до богатых улиц Мейфэра. Шелковое платье Джулианны было безнадежно испорчено, туфли — также, а плащ промок до такой степени, что уже не защищал от холода. Мокрые, грязные и уставшие, они приблизились к Саутбрук-Хаусу. Спешившись, Джулианна посмотрела на дом, сиявший огнями, и тотчас поняла, что уже очень поздно. Было ясно, что все уже давно сидели за ужином. «Что же делать? — думала она. — Как пробраться в дом незаметно?»

Словно прочитав ее мысли, Фицхью тихо сказал:

— Есть черный ход, миледи.

Мысль о том, что придется воспользоваться черным ходом, почему-то очень не понравилась Джудианне. К тому же ей хотелось побыстрее оказаться в тепле, а идти черным ходом было бы вдвое дольше.

— Нет, — решительно заявила она. — Да, я знаю, что в доме сейчас гости, но я отказываюсь тащить малышку по всем этим лестницам и переходам. Она и так измучена.

Казалось, Фицхью хотел возразить, но, посмотрев на мокрого грязного ребенка у нее на руках, камердинер кивнул:

— Пожалуй, вы правы, леди Лонгхейвен.

Джулианна, немного смутившись, сказала:

— Мистер Фицхью, вы ведь хорошо знаете Майкла. Как вы думаете, он простит меня?

— Полковник — очень справедливый человек, — заявил бывший сержант. — Но чтобы узнать, что он скажет, вам надо побыстрее войти в эту дверь.

Он кивнул на величественный портик с массивной резной дверью.

Джулианна тоже посмотрела на дверь, И напомнила себе, что Хлоя имеет полное право находиться в этом доме. Конечно, они пришли сюда в очень неудачное время, но ничего не поделаешь. Значит, ей придется именно сейчас обо всем рассказать. Ведь все равно это когда-нибудь пришлось бы сделать. И, может быть, так даже лучше. Уж лучше побыстрее…

Но с другой стороны… Предстать в таком виде перед гостями…

Хотя очень может быть, что все они сейчас в столовой, так что она все-таки сможет войти незаметно, а потом быстренько переоденется. И только после этого ей придется все объяснять мужу и его родителям.

Но как отреагируют герцог и герцогиня? Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Не стоять же тут всю ночь…

— Идем, дорогая. — Джулианна убрала несколько мокрых прядей со лба Хлои. Малышка ужасно устала, и ее глазки сами собой закрывались. — Тебе здесь понравится. Обещаю.

Расправив плечи, Джулианна стала подниматься по ступеням. К ее удивлению, дверь распахнулась до того, как она успела к ней подойти, И перед ней стоял Майкл собственной персоной. В отличие от нее он был в прекрасном вечернем костюме и белом галстуке. А туфли его ослепительно блестели.

— Черт возьми, где вы были? — проворчал он, окинув жену взглядом. Посмотрев на камердинера, спросил: — Что случилось?

— Я потом вам объясню, полковник, — с невозмутимым видом ответил Фицхью.

Но Джулианна тут же сказала:

— Нет, я сама объясню. Но, может быть, вы позволите нам войти?

Тут маркиз понял, что стоит в дверном проеме, и, молча кивнув, отступил в сторону. Переступив порог, Джулианна вздохнула с облегчением. Наконец-то она в тепле! С ее мокрых юбок капала вода, и даже на ресницах висели капельки влаги. И у нее не было с собой платка, чтобы высморкаться.

— Могу я взять ваш плащ, миледи?

Перед ней неожиданно появился Рутгерс.

Тихонько вздохнув, Джулианна пробормотала:

— Боюсь, плащ безнадежно испорчен.

— Надо его выбросить, — пробурчал Майкл, снимая с нее мокрый плащ.

Дворецкий вежливо кивнул и отступил на шаг. И тотчас же кто-то из слуг взял плащ и унес его. Туфли Джулианны были в таком же ужасном состоянии, но она не собиралась снимать их здесь, в главном холле герцогского особняка. Покосившись на Рутгерса, она пробормотала:

— Простите, что мы… в таком виде. Произошла небольшая неприятность.

— Не нужно беспокоиться из-за этого, миледи. Прислать вам наверх горячей воды?

— О, это было бы чудесно.

— Какой несчастный случай? — насторожился Майкл. — Вы что, ранены?

— Нет-нет. — Джулианна покачала головой. — Со мной все в порядке.

— Все в порядке?

Маркиз выразительно посмотрел на девочку — Джулианна уже успела подхватить ее на руки, и та теперь крепко спала.

— Не могли бы мы обсудить это наверху? — Джулианна почувствовала, что неожиданно к глазам ее подступили слезы. — Я… я ужасно замерзла и промокла. Поверьте, у меня был очень тяжелый день.

Она пыталась сдержать эмоции, но все же по щеке ее скатилась слезинка.

— Фиц, переоденься в сухое, пока не окоченел до смерти, — сказал Майкл, повернувшись к своему камердинеру. Взглянув на дворецкого, сказал: — Рутгерс, нам нужна горничная для ребенка и горячая вода. Как можно быстрее. И пожалуйста, незаметно передай наши извинения матушке.

— Да, разумеется, милорд, — кивнул дворецкий.

Джулианна тихонько вздохнула, когда муж, вдруг подхватив ее на руки вместе со спящим ребенком, быстро зашагал по коридору, потом повернул к лестнице.

— Но вы… Вы испортите вашу одежду, — пробормотала Джулианна. И тут же мысленно добавила: «Ах, какой теплый, сильный… и чудесный…»

— Ничего страшного. — Уже поднимаясь по лестнице, Майкл спросил: — Но почему же вы прибыли домой в таком виде? И знаете, хотелось бы выяснить еще кое-что… Кстати, почему вы принесли сюда бездомного ребенка?

— Она вовсе не бездомная, — возразила Джулианна, хотя прекрасно понимала: достаточно было лишь взглянуть на Хлою, чтобы сделать именно такой вывод.

— Не бездомная? — удивился маркиз. — Но тогда кто же она такая?

Джулианна молчала, не зная, что ответить. Потом вдруг заявила:

— Она наша.

Наливая еще один бокал кларета, Майкл наблюдал, как его очаровательная жена ковыряет вилкой вкуснейшего цыпленка в соусе из меда и портвейна. Они сейчас находились в ее спальне — сюда доставили столик, а горничная Джулианны незаметно принесла им ужин. Быстро сняв мокрую одежду — сейчас на ней был голубой атласный халат, — Джулианна принялась рассказывать ему о произошедшем, но он остановил поток ее объяснений, заявив, что не будет слушать, пока она не поест чего-нибудь и не подумает о том, что именно собирается ему рассказать.

Своего рода тактическая отсрочка. Как правило, это очень действенное средство при допросе. А сейчас? Он понимал, что с собственной женой следовало поступать как-то иначе, однако ничего не смог придумать — слишком уж привык допрашивать обычных противников, тех, с кем имел дело все последние годы. Впрочем, и Джулианна наверняка все расскажет — теперь-то он в этом уже не сомневался. И первое, что ему хотелось бы выяснить… Да-да, ребенок! Откуда она, эта малышка?

В первые мгновения, когда он только увидел ребенка, ему в голову пришла ужасная мысль… Да, ужасная — и в то же время нелепая, смехотворная. Он вдруг подумал о том, что, может быть, каким-то образом ошибся, решив, что его жена была девственницей в их первую брачную ночь. Ведь ему до этого ни разу не приходилось иметь дел с невинной девственницей… И к тому же она в постели оказалась не такой робкой, как он ожидал. Но потом Майкл отбросил эту мысль. Нет, такого просто быть не могло. Совершенно очевидно, что это не ее ребенок.

Но почему же она появилась тут с малышкой на руках? «Она наша», — вспомнились ему слова жены. Что бы это значило?

— Дорогая, вы почти не едите, — сказал он, взглянув на Джулианну. — Вам обязательно надо поесть, что бы вы не собирались мне рассказать.

— Да, конечно… — пробормотала она, потянувшись к бокалу с вином.

Сделав глоток, тяжело вздохнула. И казалось, что она вот-вот расплачется.

Потеряв самообладание, Майкл коснулся ее щеки и прошептал:

— Джулианна, дорогая, успокойтесь. Не нужно так переживать.

Отставив бокал, она вдруг сказала:

— Вы тоже съели не много.

Майкл пожал плечами. Да, верно, он тоже почти не ел. Но у него-то болела рука. И вообще он ужасно беспокоился и был слишком озадачен произошедшим, чтобы думать о еде.

— Вы рассматриваете меня так, как будто я экспонат в музее, — добавила Джулианна почти шепотом.

Майкл прошелся по комнате, потом, усевшись в кресло, проговорил:

— Вполне понятно, что я удивлен вашим нынешним появлением. И, конечно же, у меня есть к вам кое-какие вопросы. Но я не настолько бессердечен, чтобы сразу же подвергнуть вас допросу. Вы устали и голодны. Вам надо поесть.

— Я не могу… — Она снова вздохнула, — И я… Уж лучше я сразу все вам скажу. — Сделав глубокий вдох, Джулианна отложила вилку и выпалила: — Хлоя — дочь Гарри.

«Может, я ослышался? — промелькнуло у Майкла. Он в изумлении смотрел на жену.

— Мой брат Гарри, образцовый джентльмен и наследник герцогства, был отцом незаконнорожденного ребенка?

— Я не знаю точной даты рождения, но мне сказали, что ей почти три, — добавила Джулианна.

Майклу пришлось признать, что на сей раз он оплошал, не сдержал эмоций. А ведь он так всегда гордился своим самообладанием… Но это открытие… Оно действительно застало врасплох — ошеломило! Он даже представить не мог, что Гарри был настолько неразборчив и беспечен. Бросив взгляд в сторону кровати, где лежала закутанная в одеяла спящая малышка, он пробормотал:

— Черт возьми, как эго случилось?

И тут Джулианна вдруг весело улыбнулась:

— Держу пари, милорд, что вы прекрасно знаете, как такое случается.

Майкл тоже улыбнулся:

— Я совсем не это имел в виду, моя дорогая. Пожалуйста, расскажите все, что вы знаете. И начните с самого начала.

Веселье ее вдруг исчезло, и она в очередной раз вздохнула.

— Про начало я ничего не знаю. И я ничего не знала о Хлое, пока Гарри не умер. Когда же вдруг узнала… Ваши родители тогда были в таком горе, и я не решилась об этом сказать. А узнала я все от Ли. Эта женщина прислала мне записку и попросила о встрече. Она знала, что я была невестой Гарри. Она сказала мне, что у нее его ребенок и что он платил ей за то, что она заботится о Хлое и держит язык за зубами, И если бы я не стала делать то же самое, то она бы обратилась к герцогу и герцогине. Я боялась, что в тот момент ваши родители не выдержат этого, поэтому и согласилась.

Майклу потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное.

— Эта женщина шантажировала вас? — спросил он наконец.

— Наверное, можно сказать и так, — согласилась Джулианна. — Однако я предпочитаю думать, что хоть как-то помогала Хлое и заботилась о ней.

— Но почему вы были так уверены, что это ребенок моего брата?

— А вы вообще-то смотрели на нее? — Джулианна пристально взглянула на мужа. — Ведь эта малышка — безусловно Хепберн. Она нисколько не похожа на свою мать. К тому же Гарри наверняка знал, что Хлоя — его дочь, потому что платил за ее содержание. Ли показывала мне записки, написанные его рукой, и в них оговаривались условия.

Майкл действительно не рассматривал эту малышку — он заметил только растрепанные каштановые кудри и бледное личико. И вообще у него не было опыта общения с детьми. Но вот записки — это куда более убедительно.

— Значит, вы платили ей все время после его смерти? Но откуда деньги?

— Мой отец регулярно выдавал мне небольшую сумму… И еще… Я продала кое-что из драгоценностей моей бабушки.

Майкл не знал, что на это сказать. Но сама по себе ситуация была, конечно, возмутительной. Юная незамужняя девушка каким-то образом умудрялась содержать ребенка Гарри. И это при том, что отец Гарри был очень богатым человеком. Ей не следовало идти на такие жертвы.

— Когда мы с вами поженились, — продолжала Джуллианна, — с деньгами стало гораздо проще. Вы были очень щедры, и денег, которые вы давали мне на булавки, вполне хватало, чтобы регулярно платить ей и больше не беспокоиться об этом.

Поднявшись на ноги, Майкл снова прошелся по комнате. Сказать, что он был в недоумении, — значит, ничего не сказать: Он поставил на стол свой бокал и, опять усевшись в кресло, пробормотал:

— Конечно, я должен поблагодарить вас, дорогая. Но все-таки… Скажите, почему вы не говорили мне о ребенке моего брата? Я же ваш муж, Джулианна.

— Я знала вас недостаточно хорошо и не могла даже представить, как вы на это отреагируете.

Черт возьми, она действительно плохо его знала, И он сам в этом виноват. Да, только он один. Он относился к жене… как к чужой. Слишком замкнут был, слишком молчалив… Да, конечно, он не мог раскрыть ей все свои секреты, но мог бы почаще с ней общаться, о чем-то разговаривать…

А Джулианна вновь заговорила:

— Я не хотела вас обманывать, но вы ведь очень хорошо знаете, как переживали ваши родители после смерти Гарри. И еще я подумала о том… Видите ли, я была уверена: Гарри не хотел, чтобы они знали о Хлое, иначе уже давно все бы им рассказал. Так что я делала это не только ради них, но и ради него.

Выходит — ради Гарри, человека, которого она всю жизнь считала своим будущим мужем. А он, Майкл, всего лишь замена. Ненастоящий маркиз, ненастоящий наследник… и ненастоящий муж.

Будь все проклято!

А она, запинаясь, продолжала:

— Клянусь вам, я просто пыталась хоть как-то помочь, а мой обман… О, я ужасно из-за этого переживала. Увы, я со временем обнаружила, что стала как бы заложницей своего обмана. Ведь чем дольше лжешь, тем труднее потом сказать правду, — добавила она, тихонько всхлипнув.

Маркиз долго молчал. Он прекрасно понимал: Джулианна скрывала правду из самых добрых намерений. Так что было глупо на нее сердиться. Она ведь полагала, что лжет по необходимости.

— Вы любили его? — спросил Майкл.

Он сам не ожидал, что задаст этот вопрос. И тут же вдруг понял, что ответ для него очень важен.

Джулианна явно смутилась.

— Любила ли я его? — переспросила она.

Майкл молча ждал ответа. Джулианна, судорожно сглотнув, пробормотала:

— Нет, думаю, что не любила. Во всяком случае — не так, как женщина любит мужчину.

Майкл вздохнул с облегчением и тут же отчитал себя за эгоизм. Боже, неужели он и это отобрал у своего старшего брата?

Но ведь ничего из того, что унаследовал, он не хотел. По крайней мере ни титула, ни наследуемого им герцогства он точно не хотел. Все это не имело для него значения и скорее было обузой. А вот очаровательная Джулианна… С этим произошли изменения. Теперь-то он рад, что женился на ней, и было бы глупо это отрицать.

— Со временем я, возможно, полюбила бы его, — сказала она, как бы размышляя вслух. — Да, скорее всего так бы и случилось. Но все же… — Голос ее вдруг изменился и стал чуть хрипловатым. — Но все же я знаю, точно знаю: с ним все было бы совсем не так, как с вами.

«Она влюбится в тебя…» — тотчас же вспомнились ему слова Антонии.

Но неужели Антония права? Почему-то это вдруг стало для него чрезвычайно важно.

— А как со мной? — спросил Майкл и тут же понял, что и на сей раз не совладал с собой, не сумел изобразить безразличие. Более того, он вдруг в ужасе понял: ему действительно хотелось, чтобы жена сказала, что любит его.

Значит, он испытывал к ней какие-то… глубокие чувства?

Неужели это и впрямь произошло? Он так старательно избегал ее — и в итоге потерпел неудачу?

Как ни странно, но ему очень хотелось потерпеть неудачу.

А Джулианна молча смотрела на него своими чудесными синими глазами, и ему; казалось, что она стала еще прекраснее, «Но что же она молчит, почему молчит?» — спрашивал себя Майкл, чувствуя, что с каждой секундой все сильнее нервничает.

Проклятие, он никогда в жизни еще так не нервничал из-за женщины!

Глава 18

«А как со мной?» — все еще звучало у нее в ушах.

Конечно, она могла бы возмутиться, что он задал такой вопрос. И если бы ее мужем был какой-нибудь другой мужчина, то она скорее всего возмутилась бы. Но дело в том, что Майкл… Неужели она действительно уловила дрожь в его голосе — словно он очень волновался, задавая этот вопрос? Но ведь такого просто быть не может. Или все-таки может?

А он пристально смотрел на нее, неподвижно сидя в кресле, и его удивительные золотистые глаза… О, в его глазах был не просто вопрос. Казалось, что для него действительно очень важно, что она ответит.

Но как он отреагирует на ее признание? Может, не примет его? Может, оно заставит его отступить, замкнуться? И тогда разрушится та близость, которой ей уже удалось добиться. Или, может быть, Он просто проверяет ее? И тогда, узнав о ее чувствах, возможно, отдалится от нее раз и навсегда.

Ах как жаль, что она так неопытна в подобных играх. У него, безусловно, больше опыта. Вот Антония Тейлор, несомненно, точно знала бы, что ответить.

Собравшись с духом, Джулианна наконец ответила:

— Все было совсем не так, как я думала.

Этот ответ, конечно же, совершенно ничего не означал.

И Майка, разумеется, не принял такого ответа. Едва заметно улыбнувшись, он кивнул:

— Да, понятно. Но чего же вы ожидали?

Она тихонько вздохнула.

— Как я могу ответить на такой вопрос? Ведь я почти совсем вас не знала.

Он снова кивнул.

— Совершенно верно. Почти не знали.

Майкл снял галстук и сюртук, расстегнул рубашку, после чего откинулся на спинку кресла и потянулся к бокалу. Он молча допивал вино, но было ясно, что он ждал ответа; причем ждал с нетерпением.

С минуту помолчав, Джулйанна проговорила:

— Я, наверное, полюбила бы Гарри, если бы стала его женой. Но сомневаюсь, что смогла бы когда-нибудь влюбиться в него. Так мне, во всяком случае, кажется.

— Вы полагаете, что полюбить и влюбиться — это не одно и тоже?

— Вы прекрасно поняли, что я имею в виду.

— Поверьте, не понял.

Джулианна в раздражении передернула плечами.

— Милорд, что, собственно, вы хотите узнать?

Она сложила руки на коленях и посмотрела мужу прямо в глаза. Почему она должна признаваться ему в своих чувствах? Какую пользу это принесет им обоим? Одно дело быть ослепленной любовью дурочкой, и совсем другое — признаваться в этом.

— Джулианна, у меня создалось впечатление, что вы намеренно делаете вид, что не поняли моего вопроса.

— У меня сложилось такое же впечатление о вас.

Губы Майкла тронула улыбка.

— Вы не обидитесь, миледи, если я скажу, что вы иногда бываете ужасно упрямой?

Она рассмеялась, причем вполне искренне:

— Я не обижусь, но только при одном условии: если будет дозволено в очередной раз сказать о вашей скрытности.

— Вам позволено говорить все, что вы пожелаете.

— Что будет с Хлоей? — спросила она неожиданно и, покосившись на спящую девочку, добавила: — Поверьте, я очень хорошо отношусь к вашим родителям, но никогда не была уверена, что они примут ее. Ведь во многих аристократических семьях игнорируют незаконнорожденных отпрысков.

— Где ее мать? — спросил Майкл.

Джулианна нахмурилась. Она и раньше была о Ли не самого лучшего мнения, а сейчас ненавидела ее.

— Эта женщина… она не леди, — заявила Джулианна, поморщившись. — Но я говорю не о ее социальном положении. Дело в том, что Ли имеет пристрастие к спиртному, и подозреваю, что она тратила в тавернах почти все деньги, которые я ей давала. Во всяком случае, о Хлое она совершенно не заботилась. А когда я приехала к ней сегодня, дом был пуст и заперт. Я рада, что Фицхью следил за мной, потому что он смог взломать дверь. Мы нашли Хлою в кладовке, где она пряталась. Больше в доме не было ни души.

— Такой маленький ребенок оставался совсем один?

Майкл помрачнел.

Джулианна обратила внимание, что муж не стал объяснять поведение Фицхью, хотя было очевидно, что тот следил за ней по приказу хозяина. И, наверное, ирландец каким-то образом узнал о ее побегах через черный ход в доме подруги. Однако не следовало из-за этого огорчаться — ведь в конечном итоге все закончилось не так уж плохо. Да и муж, судя по всему, не очень-то злился.

— Да, бедняжка была совсем одна. — Джулианна судорожно сглотнула. — Но это моя вина. Я оставила ее на попечение Ли, хотя знала, что от нее всего можно ожидать. Я содрогаюсь при мысли о том, что происходило в этом доме. Совершенно ясно, что Ли считала ребенка обузой. Но с другой стороны, она прекрасно понимала, что в какой-то степени зависела от малышки, ведь благодаря Хлое у нее были средства к существованию. Насколько я знаю, она никогда раньше не бросала ее одну. А когда я приезжала, она всегда ждала свои деньги. Клянусь, мне никогда даже в голову не приходило, что она бросит девочку. Да, она грубая и невоспитанная, но бросить на произвол судьбы своего собственного ребенка… — Джулианна тяжело вздохнула. — И знаете, я отчасти ее понимаю, — сказала она неожиданно. — Ведь Ли родила от Гарри, но все же он не женился на ней, а собирался жениться на мне. На ее месте я бы тоже затаила обиду. То есть мне казалось, что она только по отношению ко мне такая грубая.

— Затаила обиду из-за того, что Гарри на ней не женился? — переспросил Майкл с усмешкой. — Уверен, что все наши предки перевернулись бы в могилах, если бы такое случилось. Я не сомневаюсь, брат очень сожалел об этой своей оплошности. Но с другой стороны, кто может сказать, что никогда не ошибается? Однако случилось так, что ошибка Гарри привела к появлению ребёнка, и, наверное, ему следовало рассказать об этом отцу, чтобы он позаботился о малышке, если с ним что-то случится.

Джулианна тоже так считала, но понимала, что родители Гарри пришли бы в ужас, если бы когда-нибудь увидели Ли. Вероятно, только поэтому он ничего им не говорил. И конечно же, ему даже в голову не приходило, что с ним может что-то случиться.

— Я уверена, Гарри и подумать не мог о том, что с ним произойдет то, что…

— Не нужно защищать его, — перебил Майкл. — И перестаньте обвинять себя. Все произошедшее не ваша вина. А вот мой старший брат, безусловно, виноват: слишком уж беспечным и легкомысленным оказался. Более того, мне кажется, моя дорогая, что вам не следовало помогать этой женщине после его смерти. Было бы гораздо лучше, если бы она обратилась к нашему отцу. Полагаю, она непременно это сделала бы, и тогда все устроилось бы гораздо раньше.

— А может, я должна была рассказать вашему отцу?

Майкл пожал плечами:

— Не уверен… Но теперь-то ситуация изменилась, и им можно об этом сообщить. Я сам им все объясню. И не беспокойтесь, дорогая. Очевидно, девочка очень к вам привязана. Полагаю, будет правильно, если мы позаботимся о ней.

Джулианна смотрела на мужа с удивлением. Неужели он так легко согласился? Да еще сказал об этом так спокойно, как о чем-то совершенно естественном…

А маркиз грустно улыбнулся и сказал:

— Ведь это ребенок моего брата… Так что я не смогу бросить малышку. Полагаю, ей будет лучше расти вместе с нашими детьми.

«С нашими детьми…» Да, конечно, Майкл хотел наследника — все мужчины в его положении хотели бы, — но почему-то его слова прозвучали необычайно интимно.

— Спасибо вам, — прошептала Джулианна.

— Пожалуйста, объясните, почему вы должны благодарить меня.

Майкл поднялся на ноги и, уронив салфетку, приблизился к жене.

Джулианна тоже поднялась — и в следующее мгновение оказалась в его объятиях. Но к ее удивлению, Майкл не поцеловал ее, а просто прижал к себе и тихо сказал:

— Вы ужасно устали, дорогая. К тому же следует учесть, что у нас — гостья. — Он с улыбкой покосился на кровать. — Малышка может проснуться среди ночи. И возможно, испугается, обнаружив, что оказалась в совершенно незнакомом месте. Так что вам, наверное, лучше остаться с ней. Вы можете ей понадобиться. А завтра мы найдем ей няню.

Если Джулианна еще не влюбилась в своего загадочного мужа, то сейчас это наверняка произошло. Поцеловав его, она крепко прижалась к нему — ей ужасно не хотелось проводить эту ночь без него, — но он, чуть отстранившись, провел ладонью по ее щеке и прошептал:

— Полагаю, что мне сейчас лучше уйти в свою комнату, иначе мои благие намерения будут очень быстро забыты.

Джулианна молча кивнула и отступила на шаг. Конечно, он прав — бедняжка Хлоя и так натерпелась… И малышка очень испугалась бы, проснувшись одна в незнакомом месте. Поэтому Джулианна останется с ней на ночь, хотя ужасно будет скучать по мужу — по его объятиям, его дыханию, его чудесным ласкам…

* * *

— К счастью, он промахнулся, полковник, — изрек Фицхью, отбросив в сторону окровавленную повязку и взглянув на руку маркиза. — Вашему врагу явно требуются уроки стрельбы под проливным дождем.

Майкл, сидевший в резном кресле, криво усмехнулся:

— Надеюсь, Фицхью, ты не станешь давать ему такие уроки.

— Разумеется, не стану. Но хотелось бы заметить, что вам не следовало с такой рукой нести маркизу по лестнице. Полагаю, подобная демонстрация галантности была не вполне уместна в данной ситуации.

— Но ведь это всего лишь царапина, — пробурчал Майкл, кивнув на руку. — Наверное, мне надо было догнать ублюдка, но я подумал, что могу попасть в засаду. К тому же я сомневался в том, что сумею его догнать.

— Становитесь осторожнее, милорд?

— А разве есть выбор? У меня ведь родители, жена… А теперь еще и доставшийся в наследство ребенок. Джулианна сказала, что благодарна тебе за своевременное вмешательство. Я тоже благодарю тебя.

Камердинер пожал плечами и принялся накладывать на рану свежую повязку.

— Я не знал, стоит ли мне выдавать свое присутствие, милорд. Но леди Лонгхейвен была очень расстроена, и я решил, что следует предложить свою помощь.

— Мне придется как-то объяснить и это. — Майкл кивнул на свою руку, — Но сначала придется объяснить, почему ты следил за ней. Сегодня она слишком устала, поэтому не задавала вопросы, но завтра наверняка об этом заговорит.

— Она отважная девочка, — заметил камердинер.

Заслужить уважение Фицхыо было не так-то просто, и это его высказывание, безусловно, являлось комплиментом.

— Похоже, у моей жены появился поклонник, — сказал Майкл с ухмылкой.

— Миледи рассказала мне эту историю, когда мы сидели в таверне, где бедная малышка, похоже, впервые в жизни поела по-человечески. Я не думаю, что в обычных обстоятельствах леди Лонгхейвен была бы столь откровенна, но она ужасно устала и промокла. К тому же маркиза очень боялась вашей реакции… на всю эту историю… — ирландец сдвинул седеющие брови. — Мне нравится в женщинах сочувствие. Это делает их прекрасными.

— Моя жена и так прекрасна.

— Да, разумеется. Но мне кажется, что красота внутри — это не то же самое, что красота снаружи.

— Только не надо такого ужасного ирландского акцента! — Майкл рассмеялся. — Ты ведь говоришь так только в тех случаях, когда хочешь как-нибудь досадить мне.

Не удостоив это замечание ответом, камердинер заканчивал перевязывать рану.

— Помогая этой женщине, она заботилась о моих родителях, — со вздохом сказал маркиз.

— У меня тоже сложилось такое впечатление, пол… милорд.

— Фицхью, расскажи мне, как у вас все случилось.

Камердинер поведал о событиях прошедшего дня, и его история в точности повторяла рассказ Джулианны.

Надевая рубашку, Майкл пробормотал:

— Та женщина, мать ребенка… Я думаю, Фицхью, тебе нужно найти ее. Я не хочу, чтобы впоследствии она расстраивала мою жену, заявляя, что ребенок был похищен. Я хочу прояснить ситуацию. Ребенок остается с нами — это решено.

— Я думаю, что ее можно найти. — Камердинер подал маркизу сюртук. — Да-да, я постараюсь. — Он немного помолчал, потом вдруг заявил: — И мне кажется, полковник, что вам следует уделять маркизе больше внимания. То есть времени, я хотел сказать.

Воцарилось молчание. «А ведь он прав, — думал Майкл. — Черт возьми, он абсолютно прав!»

Одернув сюртук, Майкл спросил:

— Значит, ты считаешь, что у меня в этом смысле проблемы?

— Да, милорд. — Фицхью протянул ему часы и цепочку. — А маркиза… она в высшей степени очаровательна.

— А ведь женщины в большинстве своем — это сплошные неприятности, не так ли?

— Но без них никак нельзя, сэр.

— Ты что, смеешься надо мной, сержант?

— Я больше не ношу это звание, милорд, — ответил ирландец с улыбкой.

Майкл невольно вздохнул. Проклятие! Ему ужасно не хотелось выходить из дома в этот вечер. Но к сожалению, у него не было выбора, поскольку условия игры изменились.

— Оставайся здесь, Фицхью, и смотри за ней.

— Думаю, мне лучше пойти с вами.

Майкл решительно покачал головой:

— Нет, я справлюсь один. Так мне будет спокойнее.

— Тогда я, конечно, останусь.

Маркиз сел, чтобы натянуть сапоги.

— А если она спросит, где я…

— Возвращайтесь до того, как она проснется, сэр. Полагаю, вы сумеете.

Поднявшись на ноги, Майкл коротко кивнул:

— Хорошо, постараюсь.

Глава 19

Лоренс почувствовал, что возбуждается, а ведь сейчас это было совсем некстати. Но ничего подобного не случилось бы, если бы не Антония. Стоя впереди него и выглядывая из-за угла дома, она прижималась к его паху своим соблазнительным задом. И очень может быть, что она делала это намеренно. Да, эта женщина вполне способна на такое. Вот почему они так замечательно подходили друг другу.

А может, дело не в Антонии, а в нем самом? Может, всему виной его длительное воздержание? Лоренс уже не раз задумывался: а не дурак ли он, что отказывался спать с ней все эти недели после женитьбы Лонгхейвена? Конечно, это все только из-за гордости, хотя он и считал, что уже давно забыл, что такое гордость. Действительно, какой от нее прок? Хотя, с другой стороны…

Но сейчас не время об этом думать. Об этом он подумает потом. А сейчас главное — дело.

Антония была убеждена, что у них неплохой шанс поймать Роже. Джонсон выследил стрелявшего в Лонгхейвена. Преследовал его самого дома.

Что ж, маркиз будет перед ним в долгу, если ему, Лоренсу, удастся найти человека, покушавшегося на него. Обхватив Антонию за талию, он привлек ее к себе и прошептал на в ухо:

— Я пойду первый. И никаких возражений.

— Мужские привилегии раздражают меня, — в ярости прошептала испанка.

— Вас раздражает очень многое, миледи, — с ухмылкой ответил Лоренс. — Но имейте в виду: ваша безопасность имеет для меня некоторое значение. И если с вами что-нибудь случится, то я очень огорчусь. И вообще, кому я тогда буду досаждать?

— Не пытайся острить. У тебя это не очень-то получается.

— А я вовсе не острил. Просто для разнообразия сказал правду. Без вас моя жизнь будет лишена всякого интереса.

Он знал, как заставить ее замолчать. Когда же она наконец поймет, что он прекрасно ее изучил?

Антония нахмурилась, но все-таки позволила ему увлечь ее обратно в тень. В черном мужском платье она сейчас походила на стройного юношу. А ее роскошные черные волосы были подняты наверх и спрятаны под шляпу.

— Даю тебе две минуты, — пробурчала она, насупившись.

— Нет, пять, — возразил Лоренс, вытаскивая пистолет и проверяя его.

— Но этот переулок тоже не особенно безопасен, — заметила испанка. — Ты что, оставишь меня здесь одну?

— В этом переулке небезопасно, когда здесь находитесь вы, миледи, — заявил Лоренс с ослепительной улыбкой. — Пожалуйста, не пугайте прохожих, пока меня тут не будет.

Проскользнув вдоль стены дома, он направился ко входной двери, причем ступал абсолютно бесшумно. Дом был незнакомый, но ему и раньше приходилось бывать в таких местах, так что он действовал довольно уверенно.

Увидев в грязной прихожей крысиный помет на полу, Лоренс невольно поморщился. «Что-то непохоже, что здесь может скрываться такой человек, как Роже», — подумал он, покачав головой. Но ведь именно сюда, по словам Джонсона, заходил стрелявший в Лонгхейвена…

Шагая по узкому коридору, Лоренс отсчитывал двери, пока не нашел нужную. Если их враг дома, то лучше начать этот разговорбез Антонии. Она слишком вспыльчива, когда речь заходит о Роже. Да, конечно, она жаждет мести, так как считает, что он имеет какое-то отношение к убийству ее семьи.

«Стучать или не стучать?» — спрашивал себя Лоренс, стоя у двери. Решив войти без стука, он с силой подергал ручку, но дверь оказалась заперта. Что ж, ничего удивительного. Этого и следовало ожидать.

А в комнате началась какая-то возня: сначала послышалось шарканье сапог по полу, а затем, как ни странно, — сонное женское бормотание.

Неужели Джонсон ошибся?

Лоренс сунул руку в карман и нащупал рукоять пистолета. Причем сделал это очень вовремя, так как в следующую секунду дверь приоткрылась. Мощным ударом Лоренс сбил с ног мужчину, стоявшего у порога, и вошел в комнату. Направив на незнакомца пистолет, он с угрозой в голосе проговорил:

— Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

— Да-да, конечно… — в испуге закивал мужчина, поднимаясь с пола.

Тощий, с рябым лицом, в стоптанных сапогах, он не очень-то походил на опасного шпиона.

Что же касается комнаты, то она производила ужасающее впечатление. Кроме нескольких продавленных стульев, кровати и обшарпанного стола, тут больше ничего не было. На кровати же, разинув рот, сидела полуголая женщина. И воняло какой-то кислятиной, — очевидно, полусгнившими остатками еды.

«Неужели Роже, чтобы убить Лонгхейвена, нанял такого человека?» — с усмешкой подумал Лоренс.

Но тогда кто же его нанял?

Как Лоренс и ожидал, за спиной его послышался шум. Он знал, что это Антония. Она и в постели не отличалась терпением.

— Он вооружен? — спросила испанка.

Не дожидаясь ответа, она прошла мимо Лоренса с огромным ножом в руке, В своей черной одежде она сейчас походила на ангела мести, возможно — на падшего ангела.

— Нет-нет, — пробормотал мужчина, поднимая руки. — У меня нет оружия.

Женщина в кровати всхлипнула и натянула на голову одеяло. Лоренс же, едва удерживаясь от смеха, проговорил:

— Как я уже сказал, нам нужно просто побеседовать. — Схватив мужчину за ворот, он усадил его в кресло и добавил: — Я задам несколько вопросов, и тебе придется на них ответить.

— Да, конечно, — снова закивал незнакомец.

— Сегодня вечером ты пытался убить маркиза Лонгхейвена, — заявила АнТония. — Почему? Отвечай!

— Я… н-ничего такого не делал, — пролепетал хозяин комнаты.

И тут испанка, выразительно взглянув на свой нож, процедила сквозь зубы:

— А может, ты хочешь, чтобы я сейчас перерезала тебе глотку? Что ж, я с удовольствием это сделаю, если ты не скажешь нам правду. Но только имей в виду: наш друг после покушения следил за тобой и видел, как ты вошел в этот дом. Ну, будешь говорить?

На несколько секунд воцарилась тишина, потом Лоренс сказал:

— Лучше расскажи правду, иначе она действительно перережет тебе горло.

Пристально глядя на человека в кресле, Антония добавила:

— Чем скорее ты нам все расскажешь, тем больше у тебя шансов выжить.

— Да-да, рассказывай, — закивал Лоренс. — Тогда, возможно, я сумею сдержать эту леди.

— Но ведь я… я же не убил его, промахнулся… — пробормотал мужчина в кресле.

Было очевидно, что он боялся говорить правду.

— Кто тебя нанял? — спросила Антония, направив острие ножа прямо в промежность мужчины.

Тот заерзал в кресле, и лицо его исказила гримаса. Судорожно сглотнув, он пролепетал:

— Мне прислали записку… Клянусь… — На его бледном лице выступила испарина. — В записке был адрес его светлости. Я должен был ждать неподалеку от его особняка и, если представится возможность, выстрелить. Но я не должен был стоять слишком близко. Тот, кто нанял меня, не хотел, чтобы меня увидели. Вот и все, больше я ничего не знаю…

— Нет, знаешь, — процедила Антония, улыбнувшись.

Она сделала движение рукой, и нож коснулся штанов мужчины. А улыбка испанки…

Сейчас она улыбалась точно так же, как в тот момент, когда Лоренс увидел ее впервые. Их познакомил Лонгхейвен, тогда еще не маркиз, а просто лорд Майкл Хепберн. И он, Лоренс, сразу же влюбился в черноволосую красавицу. И для него не имело значения, что в то время Лонгхейвен и Антония были любовниками. Потому что тогда была война. Тогда все было по-другому.

А теперь маркиз женился и все в его жизни изменилось. Но ведь и они с Антонией могли бы кое-что изменить в своей жизни, разве не так?

— Кто нанял тебя? Кто прислал записку? — Антония пристально смотрела на пленника.

— Говори же!

Лоренс тронул его за плечо.

— Дело в том, что я хороший стрелок, поэтому меня иногда просят…

Пленник умолк и пожал плечами.

— Просят о чем?

— Ну… вы знаете…

Испанка внезапно рассмеялась.

— Нет, я ничего не знаю, И поэтому хочу узнать, о чем именно тебя просят. Отвечай же, не испытывай мое терпение.

Она шевельнула ножом, и послышался треск материи.

Пленник с мольбой в глазах взглянул на Лоренса:

— Но вы же сказали…

Лоренс весело улыбнулся:

— Я сказал, что, возможно, сумею сдержать эту даму, если ты все нам расскажешь. Но ты ведь ничего не рассказываешь… а напрасно. Я бы уже давно все выложил.

— Ну… меня иногда просят об услугах. Я ведь уже говорил, что считаюсь хорошим стрелком.

— О каких услугах? Точнее!

Антония смотрела на пленника все так же пристально. И рука ее по-прежнему крепко сжимала нож.

— О смертельных услугах, — прошептал мужчина в кресле, и лицо его приобрело зеленоватый оттенок.

— То есть ты признаешь, что являешься наемным убийцей, правильно?

Антония снова улыбнулась, однако улыбка ее не сулила ничего хорошего.

— Миледи, прошу вас, пожалуйста…

— Отвечай!

Снова раздался треск ткани.

— Да, миледи, вы правы. Иногда, время от времени… я оказывал именно такие услуги. Тем, кто может за них заплатить, разумеется.

— А кто может заплатить на этот раз? — Антония прищурилась. — Только не лги мне.

Пленник шумно выдохнул и проговорил:

— Это женщина. Я не собираюсь из-за нее умирать, поэтому все скажу. То есть расскажу то, что знаю. А знаю я не так уж много. Ярко-рыжие волосы, и на ней был плащ. Она мне дала только инструкции. Ну… объяснила, как найти его, и сказала, чего хочет. Она заплатила мне половину суммы и сказала, что остальное отдаст, когда работа будет сделана.

Значит, женщина?! Лоренс ожидал чего угодно, но только не этого.

— А что за женщина?

— Говорю же вам, что не знаю. Я не спрашивал ее имя. Вы тоже не спрашивали бы на моем месте.

— Но если ты лжешь…

— Нет-нет, я не лгу!

— Что-то я не очень верю ему, — пробормотала Антония. Взглянув на Лоренса, спросила: — Мне убить его или только изувечить?

Отступив от кресла, Лоренс привлек испанку к себе и обнял за талию.

— Нет, любовь моя, оставь его пока в покое. И пусть знает, что вы непременно его найдете, если он солгал. А мы сейчас лучше займемся поисками женщины, решившей убить вашего маркиза.

— Он вовсе не мой, — возразила Антония.

«А вот это уже некоторый прогресс. — Лоренс мысленно улыбнулся. — Раньше она никогда ничего подобного не говорила».

Но если бы он сейчас сказал об этом, то утратил бы завоеванные позиции. Поэтому Лоренс с невозмутимым видом заявил:

— Полагаю, утром нам следует нанести визит Лонгхейвену и обо всем сообщить ему.

Значит, убить Майкла хочет женщина. Что ж, очень интересно.

Размышляя над этим новым поворотом, Антония вошла в комнату и, бросив шляпу на кровать, потянула ленту, стягивающую на затылке длинные волосы. Разумеется, нельзя забывать и о Роже. Ведь именно он мог нанять эту женщину. Но все-таки на француза это не очень-то походило. Если бы он и прежде действовал столь же легкомысленно, то уже тысячу раз был бы мертв.

Но кто же она, эта женщина? Любовница Майкла, которой могла не понравиться его женитьба? Что ж, очень может быть. И если так, то он сошелся с ней уже после своего возвращения в Англию — иначе просто быть не могло. А вот с ней, Антонией, маркиз отказывался спать.

Будь он проклят! Какой же он упрямый!

Уронив ленту на туалетный столик, Антония начала расстегивать рубашку.

Да и Лоренс не лучше. Такой же упрямец. В последнее время он избегал ее — во всяком случае, не желал ложиться с ней в постель. И такое поведение Лоренса очень ее беспокоило, хотя Антония и не желала это признавать.

А ведь она так ждала его по вечерам… И долго не могла уснуть, потому что его не было в постели с ней рядом. Конечно, он был не таким искусным любовником, как Майкл, но зато в нем была подлинная страсть, которую он никогда не сдерживал.

И он нужен ей сегодня, нужен в эту ночь.

Может, соблазнить его? Но как?

Вот раньше она бы без труда соблазнила Лоренса — раньше это не было проблемой. Однако после женитьбы Майкла он вдруг изменился, стал ужасно упрям. Но почему? Ведь он и раньше знал, что она влюблена в Майкла… Впрочем, Лоренс сам об этом говорил. Мол, когда маркиз Лонгхейвен был его соперником, он готов был играть в эту игру. А сейчас, когда у нее не осталось выбора, он не желает замещать маркиза.

Как бы переубедить его, как бы ему объяснить, что он, Лоренс, — сам по себе?

И ведь он до сих пор желал ее, страстно желал. Она почувствовала это на улице, когда, выглядывая из-за угла, прижалась к нему как бы случайно.

Что ж, неплохо для начала.

Антония разделась и, обнаженная, уселась за туалетный столик. Взяв флакончик с духами, она вынула из него стеклянную пробку, и ее тотчас же окутал аромат роз. При мерцающем свете лампы она сначала расчесала свои длинные черные волосы, затем прикоснулась пробкой от флакончика с духами к ложбинке под ухом, к шее и к выемке между грудями. После чего, улыбнувшись своему отражению в зеркале, взяла баночку помады — ею она редко пользовалась — и сделала поярче не только свои щеки, но и соски.

У нее в гардеробе висел тонкий и почти прозрачный кружевной халат, который она никогда не надевала. Немного подумав, Антония надела его и завязала поясок. «А стоит ли мне делать все это? — подумала она неожиданно. — Ведь если Лоренс действительно пришел к выводу, что ему не следует со мной спать, то у меня все равно ничего не получится. Слишком уж он упрям…»

Как странно… Для человека, лишенного принципов, слишком уж много всяких глупейших правил. И понять его почти так же трудно, как Майкла.

Бросив последний взгляд в зеркало, Антония выскользнула за дверь и направилась к комнате Лоренса. Хотя это, без сомнения, вызывало сплетни, он спал не там, где располагались комнаты слуг, а в семейных апартаментах. Дверь его была плотно закрыта, но Лоренс еще не ложился — из-под двери выбивалась полоска света.

Антония постучала, но ответом ей была тишина — как будто в комнате никого не было. Но откуда же тогда свет?

«Конечно же, он там и все слышит, — подумала Антония. — И разумеется, он знает, что это я».

Она не стала больше стучать — стояла у двери, дожидаясь, когда откроют.

Минуту спустя дверь распахнулась. В дверном проеме стоял Лоренс — без рубашки, в бриджах, босой. Волосы его были растрепаны, а на губах играла сардоническая улыбка. Его мускулистая грудь поблескивала в свете лампы, которую Антония держала в руке, а шрам а лице, как всегда, придавал ему зловещий вид — как будто он был пиратом из карибских морей или, может быть, разбойником с большой дороги, грабившим по очам экипажи. Однако на теле его не было ни единой отметины, и этим он отличался от Майкла — тот, когда снимал одежду, представал весь испещренный шрамами, являвшимися напоминаниями о том, какие испытания выпали на его долю.

Глядя на полуобнаженного Лоренса, молча стоявшего перед ней, Антония чувствовала, как по телу ее пробегает сладостная дрожь. А он вдруг хмыкнул и, окинув ее взглядом, произнес:

— Итак…

В голосе его прозвучал вопрос, хотя было очевидно, что он все прекрасно понял.

Стараясь держаться непринужденно, Антония спросила:

— Могу я войти?

Он ухмыльнулся и ответил:

— Это зависит от цели вашего прихода, моя дорогая, вы что-то хотели мне сообщить? Что-то очень важное?

— Знаешь, Лоренс, твои новые принципы…

— Они раздражают вас, миледи? Слишком уж вы нервная в последнее время. Сердитесь по малейшему поводу. Антония, зачем вы пришли?

— Но, Лоренс, Я… Ты прекрасно все понимаешь.

Она передернула плечами.

— Это не ответ, дорогая. Так зачем же вы пришли?

«Это уже походит на допрос», — промелькнуло у Антонии.

— Угадай, — ответила она.

— Нет, вы сами скажите. Так почему же вы пришли?

— Потому что я хочу тебя.

Ей было не так-то просто это сказать, но она все же сказала.

Лоренс наконец-то отступил от двери и, изобразив удивление, спросил:

— Выходит, хотите?.. Что ж, леди Тейлор, уж если вы зашли так далеко, то, может быть, вы сможете еще что-нибудь мне сказать?

Он хотел от нее большего. И если быть честной, то следовало признать, что он это заслуживал. Но честность не каждый может себе позволить.

С чарующей улыбкой, покачивая бедрами, Антония вошла в комнату. Она никогда еще сюда не заходила, так как Лоренс всегда сам приходил к ней. Сейчас, к своему величайшему удивлению, Антония увидела в рамах на стене целую коллекцию морских карт. Кроме того, на каминной полке стояла миниатюра корабля, а на столе из какого-то темного экзотического дерева лежал потускневший компас в стеклянном футляре.

Антония с любопытством осматривалась. «Как же мало я о нем знаю, — думала она. — Не знаю даже его полного имени».

— Ты был моряком? — спросила она, приблизившись к карте южных морей, испещренной островами и схемами торговых путей.

— Можно сказать и так, — ответил Лорене.

— Выходит, ты был капитаном корабля, — пробормотала Антония. — Да-да, именно капитаном, верно?

Он пожал плечами:

— Это было в другой жизни.

Какой странный ответ… Ведь ему едва ли больше тридцати.

Антония подошла к другой карте. Это была карта Америки со стрелками вдоль обширного побережья, обозначавшими направление течений.

— Ты скучаешь по морю?

— Да, — ответил он без малейшего промедления. — Соленая вода у меня в крови.

Антония пристально взглянула на него:

— А что же произошло?

— Я уверен, вы пришли сюда не для того, чтобы расспрашивать о моем прошлом. — Он скрестил руки на мускулистой груди. — Но то, что вы пришли… говорит о многом.

И тут Антония с удивлением осознала: она настолько была одержима собственным прошлым, что совершенно не интересовалась прошлым Лоренса. Что ж, возможно, это все из-за войны…: И на войне к тому же между людьми иногда складываются очень странные отношения — как, например, у нее и лорда Лонгхейвена. Хотя оба происходили из знатных старинных родов, они были совершенно разными людьми. Она — жаркое испанское солнце, Майкл — холодная английская зима.

Ну, возможно, не такая уж холодная… Впрочем, теперь это уже не имело значения. А вот Лоренс… Что же он за человек?

А он вдруг усмехнулся и проговорил:

— Миледи, у вас сейчас на лице какое-то странное выражение… Но надеюсь, что я все-таки в относительной безопасности, поскольку совершенно точно могу сказать, что вы не вооружены. Между прочим, у вас в этот вечер замечательный наряд. Правда, не знаю, как он называется… Вообще-то похоже на халат, но он ведь ничего не прикрывает, насколько я могу судить.

Он снова окинул ее взглядом, и Антония почувствовала, что соски ее начали твердеть, а между ног заструилось тепло.

— Я рада, что тебе нравится, — ответила она. — Может, хочешь снять его?

— Только после того как вы скажете, зачем пришли, любовь моя.

Черт возьми, но ведь она уже сказала! Что же еще он хочет услышать?!

— Какого ответа ты ждешь, Лоренс? Чего ты хочешь?

Он пожал плечами:

— Еще кое-чего, кроме того, что вы предлагаете. Ваше тело восхитительно, миледи, но у меня достаточно самонадеянности, чтобы просить какую-то долю ваших чувств. Если все, что вам нужно, это постель, то я уверен: тут выстроилась бы очередь мужчин, жаждущих переспать со страстной леди Тейлор. Пожалуйста, объясните, почему вы хотите переспать именно со мной.

Антония смутилась. Она уже подумывала, не уйти ли.

— Перестань допрашивать меня, — пробормотала она.

— Престаньте быть такой упрямой. — Он наконец-то приблизился к ней. — Вы ведь знаете, что можете доверять мне. Скажите об этом.

Она покачала головой:

— Нет, я никому не доверяю.

— Даже Лонгхейвену?

Антония медлила с ответом, наконец проговорила:

— Я доверяю его опыту и интуиции, а также чувству чести, смелости и уму.

— Да, этот человек — ваш идеал, я знаю. Но во всем ли вы доверяете ему? Может, в чем-то не доверяете?

Она снова помолчала, потом вдруг заявила:

— Он женился на другой, хотя не любил ее. Женившись на ней, он предал меня.

— Вас он тоже не любил. — Лоренс протянул руку и, приподняв ее подбородок, заглянул в глаза. — Ну же, Антония… Мы ведь уже говорили об этом. Его женитьбу нельзя назвать предательством. Нечего было предавать.

— Но он был моим любовником.

— Уже давно не был. Приведите довод получше.

Лоренс провел пальцем по ее губам.

— Дело вовсе не в нем. — Антония вздохнула. — Дело в нас с тобой.

— Наконец-то мы приходим к чему-то. Продолжайте.

— Но я… я не верю в любовь.

— И тем не менее считаете, что любите Лонгхейвена? Поэтому я сказал бы иначе: вы не верите, что любовь — это разумно. Я прав?

Прав ли он? Она не знала. Сейчас она могла думать только о том, что он совсем близко. И о том, что ей ужасно хотелось прижаться к нему покрепче, хотелось оказаться в его объятиях.

Судорожно сглотнув, она прошептала:

— Люби меня, Лоренс. Я хочу, чтобы ты любил меня.

— Именно это я и хотел услышать, — ответил он, опуская голову.

В следующее мгновение его губы прижались к ее губам, и она, прильнув к нему, наслаждалась его поцелуем и теплом мускулистого тела. Когда же он сорвал с нее кружевной халат, тонкая ткань порвалась, но она даже не заметила этого. А Лоренс, подхватив ее на руки, тотчас же бросил ее на постель. Затем стащил с себя бриджи. И почти в тот же миг они слились воедино, и Антония громко выкрикнула его имя, когда он вошел в нее. Она со стонами раз за разом устремлялась ему навстречу, и ногти ее так впивались ему в плечи, что на его могучих плечах то и дело выступали капельки крови.

Наконец он вошел в нее последний раз, изливая горячий поток семени, и оба, содрогнувшись, громко застонали, а потом затихли, тяжело дыша.

Через некоторое время, немного отдышавшись, Антония проворковала:

— Вот за этим я и пришла.

Лоренс поднял голову, посмотрел ей в глаза, и на губах его появилась улыбка.

— Только давайте, помнить, моя дорогая, что правила игры изменились, хорошо?

— Как это?.. — Она провела пальцем по его груди. — Почему?

Он перехватил ее руку и поднес к губам.

— Потому что вы наконец-то сказали, чего хотите.

Глава 20

«Возможно, я просто теряю навыки», — подумал маркиз. Позавчера ему не терпелось вернуться к Джулианне, и он в тот день не заметил человека, следившего за ним. Небрежность, конечно. А это недопустимо для шпиона.

Впрочем, он уже не ощущал себя таковым, а чувствовал совсем другое, что-то очень странное… Ему казалось, что он вышел на свет после долгого пребывания во тьме. И теперь он ощущал тепло вместо тьмы и видел свет вместо мрака… И он не возражал, — напротив, был рад этим переменам.

Конечно же — из-за жены.

— Почему вы все еще следите за мной? Я думал, Джонсон понял, что я заметил его уже несколько недель назад.

Но все же следовало признать, что в последние дни он его не замечал. Либо молодой человек, решив доказать свою состоятельность, стал более осторожен, либо Майкл был слишком уж занят своей личной жизнью.

Возможно, и то и другое уж если быть честным до конца.

— Просто мы очень беспокоимся, — ответила Антония. Окинув взглядом библиотеку герцога, где Майкл решил их принять, она добавила — По крайней мере — я.

— Кроме того, ты должен признать: наблюдение Джонсона оказалось весьма кстати.

— Да, Лонгхейвен, не стесняйтесь признать это, — с улыбкой сказал Лоренс. — И раз уж мы сейчас заговорили об этом… — Он сделал паузу. — Для меня важно, чтобы вы оставались в живых, хотя у меня совсем другие мотивы.

Майкл невольно усмехнулся. Он был уверен, что «мотивы» Лоренса имели самое непосредственное отношение к Антонии. Но едва ли следовало осуждать его за это. Антония стоила того, чтобы за нее бороться. И если бы все сложилось по-другому, то, возможно, и он бы…

Впрочем, нет, не стал бы Он за нее бороться. Потому что они с Антонией, в сущности, никогда не были близки по-настоящему. А вот Джулианна — совсем другое дело. Да, у него есть Джулианна. А теперь еще и Хлоя, племянница, о существовании которой он раньше даже не подозревал.

— Но что же случилось? Почему вы вдруг решили прийти в десять утра?

Майкл прошелся по комнате, потом снова повернулся к гостям.

Те молча переглянулись, затем Антонйя, приблизившись к нему, проговорила:

— Дело в том, что человека, стрелявшего в тебя, наняла женщина. Мы побывали у него. Так вот, оказалось, что он не очень-то похож на настоящего убийцу. Во всяком случае, трудно предположить, что Роже мог бы нанять такого человека.

— И все же он зацепил меня, — заметил маркиз. — Возможно, ему просто помешала погода…

— Много лет назад я тоже подстрелила тебя, — с грустной улыбкой сказала испанка.

— Да, помню. У меня до сих пор остался шрам. Но ты всегда клялась, что это была случайность. Разве не так?

— В каком-то смысле — случайность, — ответила Антония со вздохом.

Майкл пристально посмотрел на нее. Он прекрасно понимал: ее чувства к нему — это всего лишь чувства молоденькой девушки, когда-то сидевшей у развалин своего дома. То были чувства, основанные на иллюзии, — вовсе не любовь. И сейчас, женившись, он окончательно в этом убедился. Потому что Джулианна смотрела на него совсем по-другому. В глазах его жены не было ярости и жажды обладания — была только нежность… и что-то еще, что-то такое, чему он не мог дать названия. Может, это и есть любовь? Может быть, и так.

Что же касается Антонии, то со временем она наверняка поймет то, что уже понял он. Поймет — и забудет о своей ревности.

Коротко рассмеявшись, Майкл сказал:

— Будем, считать, что ты действительно подстрелила меня случайно. Но все-таки ужасно неприятно, когда в тебя стреляют… А теперь расскажите подробнее о человеке, которого выследил ваш агент.

— Он сказал, что у женщины, нанявшей его, были ярко-рыжие волосы.

Майкл пожал плечами.

— Вот как?

Сам по себе этот факт, конечно же, ничего не означал. Его множество раз пытались убить — пытались и рыжие, и брюнеты, и блондины. Указав на стулья, стоявшие поблизости, он сказал:

— Пожалуйста, садитесь. В описании было что-то еще?

Антония уселась в кресло, обитое парчой, а Лоренс, оставшись стоять, положил руку на спинку кресла.

«Что ж, вот и хорошо», — подумал Майкл. Не кривя душой, он мог сказать, что был бы рад за них обоих, если бы все у них сложилось удачно. Усевшись на синий бархатный диван, он закинул ногу на ногу и вопросительно взглянул на Лоренса. Тот отрицательно покачал головой:

— Нет, он больше ничего не сказал. Только про волосы. Но поверьте: если бы он еще что-то знал, то непременно бы выложил. Парень по-настоящему испугался.

Майкл молча кивнул и задумался. Потом, нахмурившись, пробормотал:

— Даже представить не могу, кто это может быть. Конечно, можно предположить, что у Роже есть сообщник, но ведь Лондон не Испания и здесь ему не так-то просто найти союзников.

— Возможно, все это не имеет никакого отношения к Роже, — заявила Антония. — А что, если это отвергнутая любовница?

Она пристально посмотрела на маркиза.

— Предпочитаю брюнеток, — ответил тот с улыбкой. — Кроме того, я не могу припомнить женщину, способную убить меня из ревности.

— Не можешь? Подумай хорошенько.

Антония смотрела на него все так же пристально.

Он заставил себя рассмеяться:

— Ох, забыл! Наверное, ты бы с удовольствием меня убила.

— С величайшим, — подтвердила Антония. — Но все же я решила воздержаться.

Майкл с усмешкой кивнул:

— Благодарю. Я ценю твое милосердие. К сожалению, нашлась какая-то другая дама, более кровожадная. Но кто же она такая?

— Этот человек встречался с ней в «Зайце и бутылке», в Кемдене. — Лоренс вытащил из кармана клочок бумаги и протянул маркизу. — Вы ведь не против, если Джонсон продолжит следить за вами?

Майкл тяжко вздохнул:

— Если честно, то я не очень-то понимаю, зачем ты утруждаешь себя и устраиваешь слежку за мной. Однако боюсь, что мои возражения все равно не будут приняты во внимание. Что же касается твоего агента, то передай парню, что я благодарен ему. Очень хорошо, что он сумел выследить того, кто стрелял в меня.

— Я тоже так думаю, — кивнул Лоренс. — И мне кажется, вам не следует так уж огорчаться из-за слежки. Вы ведь доказали, что можете легко ускользнуть от Джонсона, если очень захотите. Так что самые свои сокровенные тайны вы сумеете сохранить. Но с другой стороны, вам следует помнить, что Джонсон может оказаться полезным:

Тут дверь отворилась, и на пороге появилась жена маркиза. Увидев гостей, она в смущении замерла, потом взглянула на маленькую девочку, которую держала за руку, и пробормотала:

— Ох, простите, я…

Джулианна уже хотела закрыть дверь, но Майкл, поднявшись на ноги, сказал:

— Доброе утро, миледи.

Взглянув на Антонию и незнакомого мужчину, Джулианна еще больше смутилась.

— Доброе утро, — ответила она и тут же поспешно добавила: — Простите, что помешала. Не знала, что здесь кто-то есть… Надеялась, что здесь могут быть какие-нибудь книги с картинками. В детской я не нашла ни одной.

— Вы нисколько нам не помешали, дорогая, — ответил Майкл с улыбкой. — Заходите же.

Маркиз вдруг заметил, что Антония бросила взгляд на ребенка, потом на него. И ему стало ясно, почему Джулианна была так уверена, что это ребенок Гарри. Тщательно вымытые каштановые кудри оказались того же оттенка, как его собственные. Глаза малышки, зеленовато-золотистые, не оставляли ни малейшего сомнения в том, что она из Хепбернов. Более того, в чертах ее лица тоже отчетливо проглядывали фамильные признаки.

Все эти открытия настолько ошеломили Майкла, что он не сразу заметил вопросительный взгляд жены. Немного смутившись, он откашлялся и проговорил:

— Дорогая, леди Тейлор вы, разумеется, уже знаете, а это Лоренс. Лоренс, прошу знакомиться. Моя жена, леди Лонгхейвен.

— Капитан Лоренс, — поправил гость и склонился над рукой Джулианны. — Очень приятно познакомиться, миледи.

Капитан?.. Очень любопытно… Майкл покосился на Лоренса, о котором ему так и не удалось ничего узнать.

— Мне тоже очень приятно, сэр, — пробормотала Джулианна.

В это утро она была прелестна в белом платье с вышитыми розочками и с волосами, собранными на затылке. Ее щеки заливал нежный румянец, а на изящную шею ниспадали отдельные пряди, выбивавшиеся из незамысловатой прически.

Антония же поглядывала на Майкла вопросительно и вместе с тем — с некоторым осуждением. Разумеется, она ожидала, что он сообщит что-то о малышке, но он считал, что не должен ничего говорить о своей племяннице, пока не расскажет о Хлое родителям. Что же касается Антонии и Лоренса, то он знал: эти двое не станут сплетничать. Как отнесутся отец и мать к неожиданному появлению незаконнорожденной внучки, Майкл не знал, однако твердо решил, что они с Джулианной возьмут ребенка на воспитание. Он бы уже поговорил с отцом, но у того в это утро была назначена ранняя встреча, а мать после вечернего приема гостей еще не вставала с постели, так что можно было надеяться, что она еще не слышала о драматическом появлении Джулианны накануне вечером.

— Какой прелестный ребенок, — проворковала Антония и снова вопросительно посмотрела на маркиза.

Перехватив этот взгляд испанки, Джулианна покраснела. Было совершенно очевидно: Антония полагала, что Хлоя — незаконнорожденная дочь Майкла.

— Да, согласен, кивнул маркиз. — Очень милый ребенок.

Он мысленно выругался. Мало того что какая-то неизвестная женщина нанимает человека, чтобы убить его, так теперь еще и это деликатное семейное дело… Кроме того, не следовало забывать и о Роже.

«Да-да, все верно, леди Тейлор, конечно же, решила, что Хлоя — дочь Майкла, — думала Джулианна, украдкой поглядывая на прекрасную испанку. — Но почему же она так рассердилась?»

А леди Тейлор и впрямь ужасно злилась — то и дело бросала на Майкла яростные взгляды. Но ведь Майкл не обязав отчитываться перед этой женщиной. И вообще, почему она пришла сюда в столь неурочный час?

Спутник леди Тейлор вдруг заявил:

— Антония, вы ошибаетесь. Чтобы понять это, достаточно произвести простейшие подсчеты. Полагаю, нам пора. Мы сказали его светлости все, что хотели. Идемте же.

После некоторого колебания леди Тейлор поднялась на ноги, и Джулианне показалось, что испанка немного смутилась, взглянув на своего спутника. Чуть порозовев, она сказала:

— Да, Лоренс, ты прав, нам пора. — Повернувшись к Джулианне, гостья едва заметно кивнула, — Было очень приятно видеть вас, леди Лонгхейвен.

Через несколько секунд молодые супруги остались наедине, если не считать малышку Хлою, все еще прижимавшуюся к Джулианне. Та взглянула на мужа и тихо сказала:

— Я понимаю, что помешала. Но поверьте, я действительно не знала, что здесь кто-то есть. А Хлоя очень рано проснулась, и я…

— Дорогая, не нужно извиняться, — перебил Майкл. — Они все равно уже собирались уходить.

Джулианна молча пожала плечами. Возможно, она могла бы и поспорить с мужем, но ей не хотелось делать это на глазах у Хлои, все еще смотревшей на стоявшего перед ней мужчину с-изумлением и даже некоторым страхом.

Но если малышка и впрямь испугалась маркиза, то в этом не было ничего удивительного. Высокий, широкоплечий, в элегантном сером костюме, он выглядел очень внушительно, и едва ли Хлое когда-нибудь приходилось видеть такого человека — во всяком случае, в нескольких шагах от себя.

Что же касается Джулианны, то ей сейчас ужасно хотелось кое о чем спросить мужа — слишком уж странным казался утренний визит леди Тейлор и мужчины со шрамом на щеке, назвавшимся капитаном, — однако она прекрасно понимала, что сейчас не время задавать вопросы.

Внимательно посмотрев на малышку, вцепившуюся в ее руку, она почувствовала, что девочка понимает гораздо больше, чем должны понимать дети в ее возрасте. Было ясно, что Хлоя необычайно умна для своих неполных трех лет. Накануне девочка заснула от усталости еще на руках у Майкла, а вот сама она спала очень беспокойно. Утром же, посмотрев в зеркало и увидев под глазами темные круги, она приготовилась к тому, что и этот день станет очень тяжелым.

Опустившись перед малышкой на колени, Джулианна улыбнулась ей и проговорила заговорщическим шепотом:

— Дорогая, это твой дядя Майкл.

Маркиз вдруг ужасно смутился. Да, как странно, но такая обычная фраза смутила столь уверенного в себе Майкла Хепберна. От Джулианны не укрылось его замешательство, и она мысленно улыбнулась.

Майкл же, откашлявшись, пробормотал:

— Доброе утро, Хлоя. — Он снова обратился к Джулианне: — Вы нашли для нее что-нибудь приличное из одежды?

— Моя горничная сказала, что у кухарки есть внучка такого же возраста. Она была очень рада помочь.

— Если слуги уже знают об этом, то, наверное, очень хорошо, что я попросил горничную матери сообщить мне, когда она проснется. Будет лучше, если герцогиня узнает о малышке от меня, а не из пересудов слуг. — Едва заметно усмехнувшись, он добавил: — А ведь наверняка уже ходят слухи, что она моя.

Джулианна тихо вздохнула.

— Я заметила, как отреагировала леди Тейлор. Так что ничего удивительного, что слугам пришла в голову та же мысль.

Маркиз нахмурился и проворчал:

— Да, вы правы… Ведь у меня не столь безупречная репутация, как у Гарри. Если честно, то я очень удивлен этой его беспечности и неосмотрительности. — Несколько секунд помолчав, он со вздохом заявил: — Теперь-то я понимаю, что вы почувствовали, узнав об этой истории.

Проигнорировав последние слова мужа, Джулианна сказала:

— А сходство поразительное.

— Да, действительно.

— И капитан Лоренс был прав, когда посоветовал леди Тейлор произвести простейшие подсчеты, — продолжала Джулианна. — Вы ведь находились в Испании в то время.

Майкл весело рассмеялся.

— Ох, моя дорогая, вы даже не представляете, как часто солдаты становятся отцами незаконнорожденных детей. Однако все это сейчас не имеет значения. Мне все равно, что подумают люди, и меня заботит совсем другое. Я думаю о том, как отреагируют на эту историю мои родители. — Он помолчал, потом добавил: — Прошедшей ночью, когда я размышлял о том, что с этим делать… В общем, я подумал, что, быть может, мне следует взять ответственность на себя, но боюсь, что для вас это было бы слишком тяжело. Сплетники, без сомнения, с жадностью набросятся на такую новость. И конечно же, все будут говорить о том, что это я уговорил вас принять моего незаконнорожденного ребенка.

— А вы полагаете, сплетники не скажут ни слова, если узнают, что я воспитываю ребенка мужчины, за которого должна была выйти замуж? — спросила Джулианна. — Поверьте, в обоих случаях разговоры будут примерно одни и те же; Так что лучше сказать правду. Правда всегда предпочтительнее. К тому же вы и так принесли достаточно жертв…

Майкл взглянул на жену вопросительно, и она пояснила:

— Вы ведь женились на мне против воли. Однако не забываете о своем долге перед семьей, поэтому делаете то, что вам следует делать. И я уверена: когда вы станете герцогом, то будете исполнять свои обязанности с достоинством и чувством долга. Но все же мне кажется, что вы не очень-то задумываетесь о личном счастье, — и именно это меня беспокоит.

— Неужели? — спросил он почти шепотом. — Вас действительно это беспокоит?

Она тотчас же кивнула:

— Да, очень сильно беспокоит. И имейте в виду: я не позволю вам рисковать. Ведь взяв вину на себя, вы можете столкнуться с осуждением родителей, хотя явно этого не заслуживаете. Кроме того, Хлоя вовсе не ошибка, а благословение. Да, конечно, Гарри, возможно, не был образцовым сыном, не был совершенством, но я уверена: когда ваши родители узнают об этом, то не станут любить его меньше.

— Для особы столь юной и неопытной вы, моя дорогая, довольно проницательны. Но поверьте, я вовсе не считаю, что когда-либо жертвовал собой. Думаю, будет правильнее сказать, что я в некоторых случаях не слишком о себе задумываюсь. Что же касается моих родителей, то вы, без сомнения, правы. Когда они узнают об этой истории, их отношение к Гарри не изменится. Да, они будут любить его по-прежнему.

— Да, по-прежнему… — кивнула Джулианна и вдруг почувствовала, что у нее перехватило горло.

Сейчас муж смотрел на нее так, как будто было не десять часов утра, а поздний вечер. И казалось, что если бы дверь библиотеки не была приоткрыта и с ними не было бы Хлои, то он заключил бы ее в объятия и принялся целовать со страстью и нежностью.

Да, теперь между ними была не только страсть — по крайней мере она очень надеялась на это.

— Дорогая, а я думаю о вас, о вашем счастье. — Майкл сделал шаг к жене, но тут же замер, увидев, что Хлоя в испуге прижалась к ней. Грустно улыбнувшись, он сказал: — Малышка боится меня.

Стараясь успокоить девочку, Джулианна положила руку ей на плечо. «Неудивительно, что малышка робеет, — подумала она со вздохом. — Ведь прежде ее жизнь была очень трудной…»

— Она немного боится вас, милорд, потому что совсем не знает. К тому же вы довольно высокий… Но я уверена: Хлоя привыкнет к вам и будет вам доверять.

— Лорд Лонгхейвен… — Одна из горничных заглянула в открытую дверь. — Милорд, я должна передать, что ее светлость только что позавтракала в своей комнате. Герцогиня предлагает вам присоединиться к ней в ее гостиной для аудиенции, о которой вы просили.

Майкл коротко кивнул:

— Спасибо. Герцог уже вернулся?

— Да, милорд. Только что.

— Вы не могли бы попросить его присоединиться к нам?

Девушка поклонилась и поспешно удалилась, но перед этим украдкой взглянула на Хлою. Заметив взгляд горничной, Джулианна сокрушенно покачала головой. Да все уже говорили о девочке. А чего, собственно, она ожидала? Ведь ее прибытие во время ужина не могло пройти незамеченным. И конечно же, все уже знали, что она приехала с маленьким ребенком.

Муж, как обычно, был невозмутим, но она ужасно волновалась.

— Возможно, Гарри они не станут любить меньше, — пробормотала Джулианна, — но от моего поведения, наверное, будут не в восторге.

— Зато я в восторге от вас, дорогая, и это самое главное. Все остальное не имеет значения, — заявил Майкл. — Доверьтесь мне, и не беспокойтесь ни о чем. Сейчас мы пойдем к ним и дадим все необходимые объяснения. И не сомневайтесь, ребенок останется у нас.

«Я в восторге от вас…»

Конечно, это не было признанием в любви, но все же…

— Так вы готовы? — спросил Майкл.

Джулианна кивнула и наклонилась, чтобы поправить воротничок на платье малышки — платье было ей чуть великовато. Что ж, чем скорее они с этим покончат, тем лучше, Но все-таки она очень волновалась. Да, уверенность Майкла успокаивала, но Джулианна прекрасно знала, что такие люди, как герцог Саутбрук, не зазывают в свой дом незаконнорожденных детей. Обеспечивают их? Да, разумеется. Но обычно отсылают куда-нибудь с глаз долой — и забывают об их существовании. Многие аристократы почти не участвуют в воспитании своих законных детей, так что уж говорить о внебрачных? И сейчас, когда они узнают о существовании Хлои… Ох, что же они решат?.. Но что бы они ни решили, Джулианна будет вынуждена смириться и принять их решение.

«А может быть, все-таки не буду вынуждена?» — подумала Джулианна, с надеждой взглянув на мужа, пропускавшего ее вперед у двери гостиной.

Да, Майкл, без сомнения, надежный союзник.

Глава 21

— Все прошло лучше, чем я ожидал.

— А чего ты ожидал? — Отец налил ему виски.

— Я подготовился к слезам и возражениям. — Взяв стакан, Майкл осушил его одним глотком и отставил в сторону. — Разве вы не удивлены?

— О чем ты?

Казалось, герцог Саутбрук внезапно постарел. Или, может быть, Майкл только сейчас заметил на его лице все эти морщины?

— Я говорю о реакции матери. А вы, выходит, не удивлены?

Отец со вздохом провел ладонью по седеющим волосам.

— Нет, я не очень удивлен. То есть я, конечно, удивлен тем обстоятельством, что Гарри не проявил должной осторожности. Но он ведь не первый молодой джентльмен, совершивший такую ошибку, и, я уверен, не последний.

— Джулианна говорит, что та женщина — актриса.

— О Господи… — пробормотал герцог.

— Похоже, что эта женщина куда-то исчезла, однако я уверен, что скоро она даст о себе знать.

— Не сомневаюсь, — кивнул отец и, нахмурившись, продолжил: — Жаль, Гарри не признался мне во всем. Да, очень жаль, что он этого не сделал. Что же до реакции твоей матери, то она, узнав, что стала бабушкой… Хм… вероятно, она была не слишком рада этому известию, но с другой стороны… Видишь ли, этот ребенок — как бы часть нашего сына. Мне кажется, так мы с ней должны ко всему этому относиться. Да-да, именно так — невзирая на обстоятельства ее рождения.

Казалось, что отец даже немного рад неожиданному появлению внучки. Да и мать, судя по всему, приняла девочку.

Отец и сын сидели в кабинете герцога. Близился вечер, в камине ярко пылал огонь, а в воздухе витал аромат превосходного виски.

— Значит, вы считаете, что Джулианна правильно поступила?

Отец задумался. Через некоторое время тяжело вздохнул и пробормотал:

— Весьма прискорбно, что девятнадцатилетней девочке пришлось содержать внебрачного ребенка своего жениха. Да, понимаю, она делала это из сострадания к нам. Но все же я изумлен… Получается, что она на свои собственные деньги содержала ребенка. Платила той женщине… за тайну моего покойного сына. Какая самоотверженность…

Майкл с улыбкой кивнул:

— Да, согласен. Джулианна — замечательная женщина.

Герцог пристально взглянул на сына:

— Я заставил тебя жениться на ней, но похоже, что ты не жалеешь об этом.

— Я взрослый человек, отец. И вы меня ни к чему не принуждали.

— Напрямую — не принуждал, это верно. Но все же я оказывал на тебя давление. — Отец сделал глоток виски, потом вновь заговорил: — Должен извиниться перед тобой. Обращаясь к тебе насчет женитьбы на Джулианне, я знал, что делаю. И сейчас счастлив, что все закончилось так… как закончилось.

Не желая говорить о своих отношениях с женой, Майкл сменил тему.

— Так как же вы решили уладить это дело? — спросил он.

— Я считаю, что ребенку будет лучше в поместье, — ответил отец. — Там, несомненно, более здоровая атмосфера, чем в Лондоне.

— Но Джулианна захочет сопровождать девочку.

— Это, разумеется, решать тебе.

Когда-то Майкл с радостью воспользовался бы возможностью отослать жену в Саутбрук-Мэнор, но сейчас вдруг обнаружил, что ему не хочется надолго расставаться с Джулианной. Но в данной ситуации — то есть учитывая покушения на его жизнь — ему, наверное, и впрямь следовало отправить ее в поместье.

Пожав плечами, он пробормотал:

— Я знаю только одно: Джулианна не захочет с ней расставаться. Она очень привязалась к Хлое, а девочка, конечно же, нуждается в ней. — Майкл помолчал, потом решительно заявил: — Я сказал ей, что мы будем воспитывать ее как свою собственную дочь.

— Ты потакаешь своей жене, и это добрый знак, — с улыбкой заметил отец.

Криво усмехнувшись, Майкл сказал:

— Мне показалось, вы только что извинялись за то, что заставили меня жениться на ней. Разве не так?

— Ну… Я ведь не мог не извиниться. — Отец пожал плечами. — Но с другой стороны, ты прекрасно знаешь, как много значил для матери этот твой брак. Да и для меня — тоже.

— Но главное — все-таки мать, — подытожил Майкл.

Он видел другие аристократические браки и знал, что у его родителей по-настоящему близкие отношения, что было редкостью среди аристократов.

— Да, она — главное, — кивнул отец.

— Значит, вы не возражаете? — Майкл вопросительно посмотрел на отца. — И у вас никаких условий?

Разумеется, он уже твердо решил, что они с Джулианной возьмут девочку на воспитание, но ему все же хотелось знать мнение родителей. Если же родителям эта идея не понравится…

Впрочем, нет. Он ведь почти не сомневался, что отец не станет возражать. Потому что отец прекрасно знал, что такое любовь.

Так неужели он, Майкл, влюблен в свою жену? Майкл не мог сейчас ответитьна этот вопрос, но чувствовал, что в его отношениях с молодой женой что-то изменилось. Недавно она говорила, что беспокоится за него, а он, в свою очередь, очень беспокоился за нее. Нет, не так. Он очень хотел, чтобы она была счастлива.

Отец, снова отхлебнув из своего стакана, в задумчивости проговорил:

— Уж если вы с женой сами так решили, то как же я могу возражать? Разумеется, у меня имеется на этот счет собственное мнение, однако…

Он пожал плечами и уставился на пламя, пылавшее в камине.

Майкл какое-то время молчал. Наконец, не выдержав, проговорил:

— Как я понимаю, у вас нет возражений. И следовательно, мы с Джулианной берем девочку к себе.

Герцог улыбнулся и сказал:

— У меня нет никаких возражений, если твоя мать согласится. А она согласится — в этом я уверен. Уж если у этого бедного ребенка нет родных матери и отца, то пусть будут хотя бы бабушка и дедушка.

Майкл тоже улыбнулся:

— Значит, договорились. Тогда я попрошу Рутгерса порекомендовать кого-нибудь из служанок на роль временной няни, а также связаться с агентством, чтобы подыскать постоянную.

— Да, конечно, — кивнул отец. — Рутгерс справится.

Майкл был очень доволен, что все так замечательно устроилось, и знал, что Джулианна обрадуется. Сейчас следовало подумать о менее приятных вещах. Следовало подумать о его таинственном противнике.

— И еще я поговорю с Джулианной о поездке в Кент.

Майкл решил, Фицхью будет по-прежнему охранять его жену. А вот отцу об этой опасности, наверное, говорить не следовало.

— Твоя мать, без сомнения, одобрит такое решение, — заметил герцог. — Она все время говорит о возвращении в поместье.

Майкл кивнул и поднялся.

— Что ж, вот и хорошо. А сейчас мне надо идти. У меня неотложная встреча.

— Похоже, это твоя постоянная отговорка, — пробурчал отец.

Майклу не хотелось лгать, но выбора не было.

— Видите ли, я еще не совсем закончил свои дела с Веллингтоном и военным министерством.

— А что с твоей рукой? — неожиданно спросил отец.

И Майкл тотчас же понял, что где-то допустил оплошность.

— Небольшая рана. В сущности, царапина, — ответил он, небрежно пожимая плечами.

Из-за всех навалившихся на него проблем он почти забыл о руке, но, должно быть, отец заметил, что он бережет ее.

Герцог внимательно посмотрел на сына:

— Что ж, если ты так говоришь, я должен поверить тебе. Но возможно, мой мальчик, тебе следует проявлять осторожность.

— Да, разумеется, — кивнул Майкл.

Маркиз вышел из кабинета отца и тотчас же увидел в коридоре Фицхью.

— Случилось что? — спросил он у камердинера, когда тот протянул ему плащ.

— Личное дело дьявола, сэр.

— О каком дьяволе идет речь? — Майкл надел плащ.

— О вас, полковник, — ответил Фицхью с невозмутимым видом.

Все устроилось очень даже неплохо, а служанка, которую Рутгерс предложил во временные няньки для Хлои, оказалась молоденькой розовощекой девушкой из Уэльса. Ее звали Брин, и она говорила с мягким валлийским акцентом. К тому же обладала ровным спокойным характером. Эта милая девушка идеально подходила на роль няни. Хлоя же, как ни странно, быстро привыкла к незнакомому дому, хотя, конечно же, по-прежнему робела. Джулианна не оставляла девочку и пообедала вместе со служанкой. Хотелось, чтобы малышка привыкла к няне.

Когда же в детской появились разнообразные кубики — гораздо ярче тех, что она уже подарила девочке, — малышка увлеклась новыми игрушками, а Джулианна наконец-то смогла ускользнуть, оставив ее под присмотром улыбчивой няни. Еще утром она заметила, что детскую уже привели в порядок. Когда убрали ставни и пыльные занавеси, эта комната оказалась очень милой и, уютной: здесь в камине весело пылал огонь, а на низком столике в середине комнаты лежали книжки с картинками. И Джулианна почти не сомневалась, что все это было сделано по распоряжению Майкла.

Такое внимание со стороны мужа, конечно же, не могло не тронуть ее. Да, Майкл оказался очень заботливым и чутким.

Спустившись, она обнаружила, что мужа нет дома, а ее ждала посетительница. Женщина не оставила визитной карточки и не сообщила своего имени, но заявила, по словам Рутгерса, что будет ждать столько, сколько понадобится, пока ее светлость не примет ее.

Джулианна была заинтригована столь необычным визитом. Ведь ее подруги наверняка не отказались бы назвать свое имя. И очень немногие из них согласились бы ждать до тех пор, пока их не примут.

— Что ж, очень хорошо, — кивнула Джулианна. — Я готова принять эту даму.

— Она в малой приемной, миледи, — сообщил дворецкий.

В малой? Джулианна взглянула на него с удивлением. Но Рутгерс, судя по выражению его лица, прекрасно знал, каких гостей следовало проводить в парадную гостиную, каких — в утреннюю, а каких — в малую.

Что ж, выходит, это не совсем обычный визит. И гостья явно необычная.

Джулианна быстро прошла по коридору и оказалась в указанной комнате, гораздо более скромнее, чем те, в которых герцог Саутбрук принимал своих гостей. Увидев женщину, сидевшую на одном из диванов, она решила, что видит ее впервые в жизни. У гостьи были огненно-рыжие волосы, а ярко-розовое платье казалось изрядно поношенным.

— Добрый день, — пробормотала Джулианна, немного смутившись. — Я леди Лонгхейвен. Вы хотели, видеть меня?

— Так, значит, это вы? — Женщина встала и взглянула на Джулианну прищурившись. — Что ж, так я и думала, так и знала, что увижу кого-то вроде вас. Хорошенькая как фарфоровая кукла. Ну, полагаю, Гарри не захотел бы жениться на другой.

«Что все это значит? И кто эта женщина?»

— А вы… — Джулианна вопросительно взглянула на гостью.

— Я Ли Макдермонт.

— Нет-нет!

Джулианна решительно покачала головой. Господи, что же происходит? Она ведь уже полгода встречалась с матерью Хлои почти каждую неделю, поэтому прекрасно ее знала. А это другая женщина.

— Вы думаете, я не знаю свое собственное имя? — осведомилась рыжеволосая гостья.

Джулианне вдруг почудилось по комната завертелась у нее перед глазами, а пол уходит из-под ног. И как странно: сейчас насмешливые интонации этой женщины показались знакомыми. Судорожно сглотнув, она тихо бормотала:

— Но я хорошо знаю мисс Макдермонт.

— Нет, не знаете, моя дорогая леди. Вы только думаете, что знаете ее.

— Что это значит? — спросила Джулианна; она все еще стояла в нескольких шагах от порога и не испытывала ни малейшего желания проходить дальше.

— А это значит, что я устала ждать. Я хочу получить то, что заслуживаю. Скажите мне, где драгоценная дочка вашего Гарри, или я пойду в магистрат.

Это заявление совершенно ничего не прояснило, и Джулианна в растерянности заморгала.

— Ее бросили одну в пустом доме, — ответила она. — Естественно, я привезла ее сюда.

— Нет, я не оставляла девочку одну. Это она ее оставила. — Женщина презрительно фыркнула. — Я давно знала, что вы хотите забрать ее. Всегда привозили подарки… красивые вещи… Но если не хотите, чтобы я забрала ее прямо сейчас, то заплатите, как всегда обещали платить.

— Вы сказали, что Хлою оставила… О ком вы говорили?

Проигнорировав вопрос, рыжеволосая заявила:

— Я хочу денег. Если вы не дадите мне что полагается, я пойду в эту проклятую «Таймс» и расскажу им в подробностях, как маркиз Лонгхейвен завалил служанку в таверне и обрюхатил.

— Продолжайте, — раздался спокойный мужской голос, и женщины, вздрогнув, повернулись к двери.

У порога стоял герцог, но на его лице сейчас не было обычной любезной улыбки, а глаза пристально смотрели на гостью. В следующую секунду он прошел в комнату и, по-прежнему глядя на рыжеволосую, тихо проговорил:

— Я не знаю, кто вы такая, но зато точно знаю: мне очень не нравится, как вы разговариваете с моей невесткой. И советую вам запомнить следующее… Одного моего слова будет достаточно, чтобы в английских газетах не напечатали никаких сплетен, порочащих моего покойного сына. И даже если вы на каждом углу будете рассказывать свою историю, для нас, Хепбернов, это ничего не будет значить, потому что мы выше этого.

Рыжеволосая гостья словно окаменела с разинутым ртом. Джулианна смотрела на нее в смятении и задавала себе вопрос за вопросом: «Служанка в таверне?.. Но разве Ли не актриса?.. И которая из них настоящая Ли?..»

На все эти вопросы не было ответов, и Джулианне уже начинало казаться, что она сходит с ума.

Герцог повернулся к ней и с ласковой улыбкой сказал:

— Вы уже сделали более чем достаточно для нашей семьи, моя дорогая. Теперь я сам займусь этой неприятной ситуацией.

Это был намек на то, что ей следует удалиться. И Джулианна с радостью повиновалась.

«Кто же она такая, эта женщина? — размышлял она, выходя, из комнаты. — И кто бедная служанка из таверны, которая родила внебрачного ребенка?»

Глава 22

Трактир «Заяц и бутылка» едва ли был приличным местом, поэтому маркиз оделся соответствующим образом.

Без галстука, в поношенном плаще и старых сапогах, забрызганных уличной грязью, Майкл вышел из наемного экипажа и открыл дверь в трактир. Посетителей в это время было довольно много, и хозяин заведения сам разносил эль. Стоял густой табачный дым, а в самом дальнем углу дымил очаг, так что казалось, весь трактир заволокло туманом.

Майкл сомневался, что узнает тут что-то полезное, но на всякий случай все же решил зайти в это заведение. Ведь никогда не знаешь, где наткнешься на важную информацию…

Конечно, он понимал, что едва ли узнает здесь что-либо о Роже, но сейчас ему даже казалось, что его противник вовсе не проклятый француз.

Усевшись, он подозвал хозяина и тихо сказал:

— Я возьму кружку эля, но вообще-то я пришел сюда за советом.

Хозяин, плотный мужчина средних лет, пристально взглянул на него и, нахмурившись, пробурчал:

— Эль я могу принести, а вот что до совета…

Он пожал плечами.

Майкл улыбнулся и почти шепотом проговорил:

— Я слышал, что если человеку понадобится кое-кто для определенных услуг, то нужно прийти именно сюда. Ты понял, о чем я?

— Может быть, и понял, — уклончиво ответил хозяин. — Выпивку я сейчас принесу.

«Что ж, знакомая игра…» — подумал Майкл с усмешкой. Откинувшись на спинку стула, он окинул Взглядом зал и стал ждать. Доверие следовало завоевать — уж он-то прекрасно это знал.

Наконец хозяин трактира вернулся и, поставив перед маркизом кружку с элем, тихо спросил:

— Чего вы хотите?

— У нас есть общий друг. И его зовут Эверетт.

— Да, я знаю его, — кивнул трактирщик.

Сделав глоток эля, Майкл сказал:

— Так вот, я прекрасно знаю, какие именно услуги он оказывает, И я хочу знать, видел ли ты его в последнее время тут с женщиной. У нее огненно-рыжие волосы.

— А почему я должен помнить это?

Хозяин снова нахмурился.

— Потому что это твое заведение, — ответил Майкл, пристально взглянув на собеседника. — И я готов держать пари, что ты замечаешь все, что здесь происходит.

Хозяин нехотя кивнул:

— Да, пожалуй. Так чего же вы хотите? Говорите прямо.

— Что ты знаешь о женщине? У меня есть очень красивая монета, и она окажется в твоем кармане, если мне понравится твой ответ.

Майкл мысленно улыбнулся; Он провел множество разнообразных допросов, но этот, похоже, самый простой.

Хозяин трактира, казалось, хотел возразить, но потом, кивнув, произнес:

— Да, хорошо. Моя личная комната сейчас пустует.

Майклу не хотелось это признавать, но он понимал, что должен был за многое поблагодарить Лоренса.

Поднявшись, маркиз взял свою кружку с элем и последовал за хозяином в дальнюю комнату.

Четверть часа спустя он вышел оттуда, обладая кое-какой информацией. Эверетта же не оказалось дома, когда он пришел к нему, чтобы расспросить. Майкла это нисколько не удивило; он не раз видел закаленных в боях солдат, дрожавших от страха, когда допрос проводила Антония. Так что, напротив, следовало бы удивляться, если бы бедняга не сбежал.

К счастью, хозяин трактира дал ему список мест, куда мог направиться убийца. Так что найти его не составило бы особого труда, если бы возникла такая необходимость.

Кроме того, у Майкла теперь было подробное описание таинственной женщины, желавшей его смерти. Стройная, среднего роста, и что весьма любопытно — леди. Во всяком случае, хозяин трактира утверждал, что по виду эта дама именно леди. Якобы он сразу же это понял, когда она спросила, как найти подходящего человека для выполнения «деликатного дела». И, по словам трактирщика, говорила она так, как говорят настоящие леди. Когда же Майкл достал пригоршню монет, чтобы оживить его память, он откровенно признал, что рекомендовал ей Эверетта, поскольку в прошлом этот субъект весьма успешно выполнял подобные поручения. И эта женщина условилась с ним о встрече.

Майкл узнал и еще кое-что интересное. Оказалось, что ее рыжие волосы — это парик. Трактирщик заявил, что абсолютно в этом уверен, и Майкл не удивился — ведь если эта женщина хотела нанять убийцу, то совершенно естественно, что она желала изменить внешность.

— Боже, благослови наблюдательных трактирщиков, — пробормотал Майкл, возвращаясь к ожидавшему его наемному экипажу.

«Три покушения за короткое время — и все неудачные. Эта дама, должно быть, разочарована», — думал Майкл, завязывая галстук и заменяя поношенный плащ на новый.

И тут замер на несколько мгновений. Он вдруг понял, что все-таки знает женщину, возможно, затаившую на него злобу. Нет, это не была его бывшая любовница, как полагала Антония, эта женщина — бывшая возлюбленная Роже. Но неужели Элис Стюарт — в Англии? Ведь он же лично позаботился о том, чтобы ее посадили на корабль, отплывавший в Индию. И это произошло уже довольно давно, много месяцев назад. К тому же у него не было сведений о ее возвращении в Англию. Значит, ей каким-то образом удалось вернуться?

Когда экипаж остановился перед клубом, Майкл вышел, расплатился с кучером и быстро поднялся по ступенькам. Он по-прежнему размышлял над загадкой, с которой столкнулся, и все больше утверждался во мнении, что за ним действительно охотилась Элис Стюарт. Да, все указывало именно на эту женщину, в том числе — и ее парик. Она была опытной шпионкой и вполне могла воспользоваться париком, чтобы изменить свою внешность. И она наверняка жаждала мести — ведь он разрушил все ее планы и к тому же изгнал из Англии.

Вероятно, он допустил ошибку — ему следовало отнестись к Элис Стюарт более серьезно. Ведь он точно знал, что она убила как минимум двоих, и был почти уверен, что она устроила одно похищение. Но увы, когда эта женщина предоставила ему всю необходимую информацию, он позволил ей покинуть Англию. Конечно, вовсе не потому, что пожалел. Ее, разумеется, следовало судить, но суд означал бы, что дело будет предано огласке. Огласки же хотелось избежать, поэтому он решил отпустить ее. И возможно, совершил серьезную ошибку, пока что, к счастью, не роковую.

— Добрый день, милорд. — Дворецкий принял у него плащ. — Всегда приятно видеть вас, милорд.

— Спасибо, Филипп. А Люк Доде здесь?

— Он за своим обычным столом, милорд.

— Очень хорошо, — кивнул Майкл.

Ему сейчас хотелось поразмышлять вслух, а Люк прекрасно умел слушать и, конечно же, всегда мог дать хороший совет.

Как Майкл и предполагал, он застал друга за чтением газеты. Как только он приблизился, Люк поднял на него глаза и вместо приветствия изрек:

— Выходит, тебя вчера подстрелили.

Причем это был не вопрос, а утверждение.

Проклятие! Он ведь совсем забыл о слуге, выбежавшем из соседнего дома. Понятно, что этот слуга с удовольствием рассказывал о том, что в маркиза Лонгхейвена стреляли у самого его дома.

Усевшись в кресло, Майкл спросил:

— Неужели заметно, что я ранен?

— Вообще-то нет, не заметно. — Люк бросил газету на стол и, внимательно посмотрев на друга, добавил: — Но для тебя ранение ничего не значит. Не так давно тебя пырнули ножом, а я тогда по тебе этого тоже не заметил.

Маркиз молча пожал плечами. Бросив взгляд на газету, лежавшую на столе, он прочел:

— «РАНЕНЫЙ МАРКИЗ? Из надежного истопника мы знаем, что вчера некий лорд Л. получил огнестрельное ранение, прогуливаясь по одному из самых богатых районов Лондона. Остается только задать вопрос: был ли этот инцидент случайностью или его светлость чуть не стал жертвой покушения?»

Но Майкл не стал комментировать газетную заметку испросил:

— Что ты думаешь об Элис Стюарт?

Люк сразу же насторожился. Откинувшись на спинку кресла, он пристально взглянул на приятеля и медленно проговорил:

— Что я думаю о кузине моей жены? Очень интересный вопрос. Я знаю, что она пыталась использовать моего пасынка для торга — чтобы сбежать из Англии после того, как решила публично унизить мою жену: Вполне естественно, мне не очень-то нравится эта злобная особа.

Майкл вдруг подумал, что теперь-то ему, наверное, придется объяснить Джулианне, что происходит. Выразительно взглянув на приятеля, он спросил:

— Ты ведь знаешь, что она имела связь с одним моим давним знакомым?

— Роже?

— Да, с ним.

— Хочешь рассказать мне еще кое-что?

— Да, но только не о Роже. Меня сейчас очень интересует миссис Стюарт. Скажи, твоя жена не получала от нее вестей?

— Нет, разумеется. Мэдлин терпеть ее не может. И если бы Элис написала ей, то я тотчас узнал бы об этом.

— Так вот, я начинаю думать, что именно она устраивала все те нападения, что совершались на меня в последнее время.

Люк уже хотел ответить, но тут появился официант с напитками, и разговор на время прервался. Когда официант отошел и друзья снова остались одни, Люк спросил:

— А разве она не покинула Англию?

— В какой-то момент действительно покинула. Один из наших агентов наблюдал, как она поднялась на корабль, отплывавший в Индию. Такое путешествие занимает несколько месяцев. — Майкл сделал глоток из своего бокала. — Однако я точно знаю: человека, который, к счастью, вчера промахнулся, наняла женщина. Я пытался вспомнить женщин, которые могли бы мстить мне. Так вот, Элис Стюарт на первом месте в моем списке.

— Неужели ты думаешь, что она вернулась?

— Не исключено.

Люк молча барабанил пальцами по столу. Наконец сказал:

— Элис не питает любви и к Мэдлин, так что твое сообщение очень меня тревожит. Чем я могу помочь?

* * *

В Майкла стреляли? О Боже!

Нет-нет, не может быть! Джулианна покачала головой и в полной растерянности посмотрела на мать:

— Это просто невозможно. Ведь он же отнес…

О Боже, она сейчас чуть не сказала, что прошлым вечером муж нес ее вместе с Хлоей вверх по лестнице. Хорошо, что вовремя опомнилась, иначе пришлось бы отвечать на множество неприятных вопросов.

Стараясь успокоиться, Джулианна сказала:

— Но вчера вечером с ним все было в порядке. Может быть, в газете ошибка? Или, возможно, имеется в виду кто-то другой? — Она вопросительно взглянулa на леди Саутбрук— она была сегодня в бледно-голубом атласе и с высокой прической, сделала глоток чаю и кивнула: — Да, конечно. Кто-то другой.

Леди Саттон с сомнением посмотрела на дочь и спросила:

— А какого еще маркиза на букву «Л» вы знаете? Кроме того, совершенно очевидно, слуга из дома леди Армингтон был свидетелем происшествия.

— Ну… тогда это наверняка неправда, — с усмешкой заметила Джулианна, пытаясь убедить себя в том, что действительно так думает.

Но она тут же вспомнила про повязку Майкла в их первую брачную ночь. Он тогда ни словом не обмолвился о ране, пока она не заметила повязку. Да и на брачной церемонии, а потом на праздничном приеме держался совершенно естественно. А ведь шрам остался… Значит, ему наверняка было очень больно.

Следовательно, он и на сей раз мог скрыть свое ранение. Но почему, почему?

— Что ж, я очень рада, что это ошибка, — с улыбкой ответила мать Джулианны. — Но вы только представьте мой ужас, когда я об этом прочитала… поэтому и приехала — решила убедиться, что он не очень серьезно пострадал.

— Нет-нет, все в полном порядке.

Герцогиня попыталась безмятежно улыбнуться, но из этого ничего не получилось — она была никудышной актрисой.

Украдкой взглянув на свекровь, Джулианна искренне ей посочувствовала. Как много этой женщине пришлось пережить за последние часы. Сначала — неожиданное появление внучки, о существовании которой она даже не подозревала. Потом — женщина, заявляющая, что она мать ребенка. А теперь еще и сообщение о том, вчера в ее сына стреляли. А он, оказывается, «забыл» упомянуть об этом…

Полчаса спустя мать Джулианны удалилась, и они с герцогиней в растерянности переглянулись.

— Возможно, мне нужно немедленно отправиться в Бедлам и покончить со всем этим, — со вздохом пробормотала леди Саутбрук. — Кстати, где Майкл?

Джулианне вдруг подумалось, что в гостиной стало ужасно жарко и душно, хотя день был довольно прохладный. Тоже вздохнув, она ответила:

— Не знаю…

— Его действительно вчера ранили?

— Нет, не думаю. — Она пожала плечами и, не подумав, добавила: — Правда, Хлоя спала со мной, поэтому мы пе… То есть я была…

Джулианна залилась краской и в смущении умолкла.

Герцогиня ласково улыбнулась:

— Да, понимаю, дорогая. Конечно, вы были нужны девочке. Ей нужны все мы, но не та ужасная женщина, которая заявила, что является ее матерью.

Джулианне очень хотелось рассказать Майклу об этом новом повороте событий, но он отсутствовал весь день и до сих пор не вернулся. Однако теперь, после визита матери, Джулианна начала догадываться… Ей казалось, что столь неожиданный визит леди Тейлор и капитана Лоренса имел отношение к случившемуся.

— Миледи, я в такой же растерянности, как и вы, — сказала Джулианна.

— Герцог тоже в смятении, А такое с моим мужем случается не часто. Уж поверьте, моя дорогая.

Джулианна довольно долго молчала, потом тихо сказала:

— Ах, миледи, последние; события ужасно меня расстроили. Даже не знаю, что об этом думать…

— Вы должны думать только о том, что все у вас будет хорошо. — Герцогиня внимательно посмотрела на нее. — Между прочим, моя дорогая, я еще не поблагодарила вас за то, что вы сделали для Гарри и его ребенка.

Она не хотела, чтобы ее благодарили, — хотела только одного: чтобы Майкл был дома, живой и здоровый.

— Не нужно благодарить меня, миледи. Знаете, я очень боялась, что вы рассердитесь на меня.

— Могла бы… — в задумчивости проговорила герцогиня, — могла бы сразу после того, как мой сын так внезапно умер. Ох, это было такое потрясение… Что же касается девочки… Сначала я с возмущением подумала: как вы могли утаить от нас нашу внучку? Но потом я поняла, почему вы это сделали.

— Я молчала потому, что поняла: Гарри не хотел, чтобы вы узнали об этом. Я Майклу так и сказала.

— И что ответил на это мой сын?

В любой другой день она бы умолчала об этом, но сейчас, грустно улыбнувшись, сказала:

— Он спросил меня, любила ли я его брата.

— Вот как… — многозначительно протянула герцогиня, — Что ж, это хороший знак. И каков был ваш ответ?

— Не помешаю?

Услышав знакомый голос, Джулианна повернулась к двери. Майкл вошел в комнату, причем выглядел, как всегда, безукоризненно, то есть так, как и должен выглядеть настоящий джентльмен. Однако Джулианне показалось, что он очень устал. К тому же на его сапогах виднелись следы грязи.

— Майкл?.. — пробормотала герцогиня.

Он с улыбкой спросил:

— Вы ожидали кого-то другого?

Джулианне ужасно хотелось вскочить и броситься в его объятия. С трудом сдержавшись, она вдруг сказала:

— Моя матушка только что уехала.

— Жаль, что я не встретился с ней, — вежливо ответил маркиз. Он по-прежнему стоял у порога. — У вас ведь все в порядке?

Заставив себя говорить как можно спокойнее, Джулианна ответила:

— Не совсем, к сожалению. Моя матушка ужасно волновалась. Видите ли, она решила, что заметка в газете может иметь какое-то отношение к вам. Она боялась, что с вами вчера произошел несчастный случай.

— Со мной все в порядке.

— И не было никакого несчастного случая?

Маркиз с усмешкой ответил:

— Несчастного случая действительно не было. Было совсем другое. Кто-то намеренно стрелял в меня.

Не зная, что на это сказать, Джулианна промолчала. Герцогиня же в испуге воскликнула:

— В тебя стреляли?!

— Матушка, прошу извинить меня, но не могли бы вы оставить нас с женой наедине? — сказал Майкл. — Мне надо поговорить с ней кое о чем. Или, может быть, поднимемся наверх, а, Джулианна?

— Вы должны покинуть Лондон. — Тотчас же сообразив, что слова его прозвучали слишком грубо, маркиз закрыл за собой дверь и сказал: — Позвольте мне выразиться иначе. Я считаю, что вам нужно взять с собой ребенка и поехать в наше родовое поместье в Кенте. Фицхью поедет вместе с вами.

Джулианна медленно пересекла комнату и присела на краешек кровати. Пристально глядя на мужа, она заявила:

— Я подумаю об этом, если вы объясните мне, что происходит. Я вовсе не глупа, милорд. И я уже давно поняла, что вы выполняете какие-то поручения британского Правительства. Судя по всему, это тайные поручения и, очевидно, очень опасные. В ночь пашей свадьбы вы ушли от ответа, когда я спросила о вашей ране. И с тех пор вы не стали более откровенным. Я вовсе не считаю, что вы должны рассказать мне всю правду. — Джулианна виновато улыбнулась. — Я ведь тоже кое-что от вас скрывала… Но я люблю вас, Майкл, и хочу, чтобы мы с вами стали настоящими супругами. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

Майкл прекрасно все понимал. И никогда он еще не был в таком отчаянии — даже в тот раз, когда его захватили французы и долго его пытали. И даже тогда, когда после сражения при Талавере его, тяжело раненного, оставили на поле боя, приняв за мертвого (после этого он несколько часов, истекая кровью, полз мимо тел павших друзей, пока наконец не услышал голоса).

Да, даже тогда он не переживал того, что переживал сейчас, в эти ужасные мгновения. Он замер, как будто окаменел. Казалось, лишился дара речи.

Ох, как же ему хотелось услышать от Джулианны эти слова… И вот сейчас его желание исполнилось: он наконец-то их услышал! Но что же теперь делать? Ведь в последние часы ситуация коренным образом изменилась.

А Джулианна молча ждала ответа.

Наконец, откашлявшись, маркиз пробормотал:

— Я полагал…

Он вздохнул и умолк.

— Что вы полагали? — спросила Джулианна.

Майкл медлил с ответом, пытаясь подобрать слова. Черт возьми, что же ей сказать, как объяснить? Сделав глубокий вдох, он тихо сказал:

— Дорогая, я буду откровенен. Насколько смогу, разумеется. Дело в том, что некоторые из моих секретов вовсе не мои, поэтому я не смогу их раскрыть.

— Да, я это понимаю, — кивнула Джулианна. — Но я ведь уже сказала вам, что вовсе не жду подробного отчета о ваших секретных делах. Однако я должна знать, что сейчас происходит.

«Похоже, она знает меня гораздо лучше, чем мне казалось», — промелькнуло у Майкла.

А Джулианна вдруг нахмурилась и заявила:

— Сегодня днем ко мне приходила женщина; И эта женщина сказала, что она мать Хлои. Но я впервые в жизни ее видела. Понятия не имею, чем закончился этот визит, потому что вошел ваш отец. По его просьбе я оставила их наедине. Но повторяю; это вовсе не та женщина, которой я платила за содержание девочки все последние месяцы. Более того, она бесстыднейшим образом заявила, что теперь я должна заплатить ей, иначе она заберет Хлою.

Майкл не знал, как отреагировать. Все выглядело очень странно.

— А что еще она сказала? — спросил он наконец. — Постарайтесь вспомнить ее слова как можно точнее.

Джулианна подробно рассказала о своей беседе с незнакомкой. Маркиз внимательно выслушал ее и со вздохом пожал плечами. Рассказ жены ничуть не прояснил ситуацию — напротив, все запутал еще больше.

«Что же это за женщина?» — думал Майкл. Он почему-то был уверен: дамы, вымогавшие у Джулианны деньги, каким-то образом связаны с тем, что происходило с ним последнее время.

Первое неудачное нападение на него произошло сразу после того, как было публично объявлено о помолвке. И примерно в то же время первая шантажистка предъявила Джулианне ультиматум. А вторая появилась на следующий день после покушения.

Да, теперь уже вырисовывалась какая-то картина — он мог хоть за что-то ухватиться. Требовалось добавить к этой картине кое-какие детали — и тогда ему все станет ясно.

Майкл подошел к кровати, поднял жену на ноги и, прижав к себе, поцеловал со страстью и нежностью; Отвечая на его поцелуй, она старалась прижаться к нему еще крепче, и он чувствовал, что все сильнее возбуждается. В какой-то момент он все же заставил себя прервать поцелуй — сейчас следовало заняться совсем другими делами.

Отстранившись, Майкл заглянул в лицо жены, и свет, сиявший в ее глазах, поразил его. В это мгновение он твердо решил: как только разберется со своими неприятностями, — непременно приедет к ней в Кент. Ему по необходимости приходилось проводить большую часть времени в Лондоне. Сейчас он решил, что Англия может временно обойтись без его услуг. Потому что осень в поместье великолепна! И ему тотчас же представилось, как вместе с Джулианной он отправляется на утренние прогулки по окрестностям Саутбрук-Мэнора, как они устраивают пикники у реки, а потом вечерами долго гуляют в саду под серебристым лунным светом, после чего засыпают у себя; в постели в объятиях друг друга…

Когда же он в последний раз просто наслаждался жизнью? Женитьба заставила его многое в своей жизни пересмотреть. Если раньше он готов был постоянно рисковать на службе Короне, то теперь, когда у него появилась собственная семья, все стало по-другому. Теперь он в первую очередь должен был думать о Джулианне. Кроме того, следовало заботиться и о ребенке.

— Надо вызвать горничную, — сказал Майкл. — И начинайте собирать вещи. — Он коснулся ладонью ее щеки и отступил на шаг. — Вы поедете завтра утром. И не беспокойтесь, любимая. Я обо всем позабочусь.

Маркиз решительно повернулся к двери, собираясь уйти, но снова посмотрел на жену — посмотрел с любовью и нежностью. Он прекрасно понимал, что ему не следовало задерживаться — нужно было срочно поговорить с отцом, а потом, возможно, послать записку Чарлзу, — но сразу уйти не мог.

— Вы назвали меня «любимая»? — прошептала Джулианна. — Вы никогда раньше так меня не называли.

Майкл не знал, что ей ответить. «Она молода и верит в любовь, — напомнил он себе. — И похоже, она думает, что любит меня…»

А сам он верил в любовь? На этот вопрос Майкл попытается ответить позже.

Улыбнувшись жене, маркиз тихо сказал:

— Ни о чем не беспокойтесь.

Майкл стремительно направился к двери.

Разумеется, Джулианна этого не знала, но сам-то он прекрасно знал, что никогда не называл ни одну женщину любимой.

Глава 23

Начался дождь. Опять. В Англии действительно ужасный климат, хотя, казалось бы, Лоренсу смешно жаловаться — ведь он родом из дождливого Манчестера, но когда плаваешь по Средиземноморью, а еще лучше где-нибудь в Карибском море, невольно привыкаешь к солнечным пляжам и лазурному небу. Там, на Карибах, он нашел сокровища — маленькие островки с пальмами, чудесные бухты и чистейшие белые пески, протянувшиеся на многие мили. И там он был счастлив.

До тех пор, конечно, пока не наткнулся на французский военный корабль, где его заковали в цепи и под страхом смерти заставили служить Бонапарту.

Но Лоренсу такое существование казалось неприемлемым. Будучи англичанином, он не желал служить проклятому корсиканцу. И в конце концов ему удалось вырваться на свободу. Впрочем, иначе и быть не могло — ведь он, выбившись в капитаны из самых низов, научился обманывать судьбу и знал, как обернуть в свою пользу даже самые неблагоприятные обстоятельства. Хотя следовало признать, что довольно часто ему просто везло — по крайней мере в тех случаях, когда он чудом оставался жив. Но с другой стороны, человек не должен совершать слишком уж серьезных ошибок, если хочет должным образом воспользоваться своей удачей. И вот сейчас ему следовало определить, не совершил ли он серьезнейшую ошибку.

— Очень может быть, что совершил… — со вздохом пробормотал Лоренс, поднимая воротник плаща.

Двадцать минут спустя, когда он вошел в дом, к нему тотчас же подбежала миссий Персер.

— Хорошо, что вы вернулись, мистер Лоренс, — сказала экономка. — У миледи сейчас гость, и она приказала передать вам, чтобы вы зашли к ним сразу же, как вернетесь.

Лоренс прекрасно знал: все слуги Антоний полагали, что его отношения с их хозяйкой весьма «интересного» свойства. Что ж, слуги не ошибались. Однако все они относились к нему с должным уважением — во всяком случае, называли его «сэр». И только миссис Персер, убежденная пуританка, говорила ему «мистер» и каждый раз, когда они встречались, неодобрительно хмыкала. Дом же у Антонии был небольшой, так что встречаться им приходилось довольно часто.

— Миледи в гостиной? — спросил Лоренс, снимая плащ.

Экономка отрицательно покачала головой:

— Нет, в кабинете его светлости.

Лоренс невольно нахмурился. Было ясно: обычного посетителя Антония не стала бы принимать в кабинете лорда Тейлора. И следовательно, это…

Конечно же, Лонгхейвен!

А ведь он даже задумывался, сколько пройдет времени, прежде чем он снова увидит маркиза.

Как обычно, его давний соперник был красив и изыскан. Причем сидел Лонгхейвен в кресле лорда Тейлора за письменным столом, что немного раздражало, Лоренсу в этом виделся намек на то, что именно маркиз тут все решал. Антония была одета для выезда, и ее платье рубинового цвета прекрасно сочеталось с иссиня-черными волосами. Сейчас она выглядела настоящей испанской красавицей, страстной и огненной, и Лоренсу казалось, что он мог бы всю жизнь простоять в этой комнате, любуясь ее красотой.

Но что-то в ней настораживало, что-то в ее глазах не понравилось Лоренсу. Было совершенно очевидно: случилась какая-то неприятность.

Стараясь скрыть свое беспокойство, Лоренс сказал:

— Добрый вечер, миледи. Вы хотели меня видеть?

Антония молча кивнула, а маркиз, как бы продолжая прерванный разговор, проговорил:

— И теперь мне очень хочется выяснить, покидала ли вообще миссис Стюарт Англию на том корабле много месяцев назад. Конечно, не исключено, что ее сейчас нет в Англии, и тогда выходит, что я ошибаюсь. Но все же… Обдумав все варианты, я пришел к выводу, что скорее всего это именно она. К тому же нет другой женщины, столь страстно желающей моей смерти.

«А маркиз далеко не дурак…» — подумал Лоренс, проходя в глубину комнаты и стаскивая перчатки. Покосившись на него, Антония спросила:

— Ну как тебе версия Майкла?

Лоренс не торопился отвечать. Выбрав кресло поудобнее, он уселся и, откашлявшись, проговорил:

— Я сумею ответить на вопрос только в том случае, если вы объясните мне, что это за версия.

— Все очень просто, — ответил Майкл. — Я должен знать, действительно ли Элис Стюарт, считающаяся близкой подругой Роже, уплыла на том корабле. Ведь именно ты должен был удостовериться, что корабль вы плел из бухты. Но если эта женщина не покинула Англию… В таком случае я почти уверен: она пытается сейчас убить меня. Вот, собственно, и все.

— Миссис Стюарт?.. — пробормотал Лоренс. — Разумеется, я помню ее. Очень даже хорошо помню.

Майкл Хепберн пристально посмотрел на него:

— Если так, то ты без труда ответишь на мой вопрос.

Конечно, Лоренс мог и солгать. Видит Бог, он часто лгал раньше и наверняка будет делать это снова и снова. Ведь среди множества его грехов ложь, наверное, самый незначительный. Но лгать вообще и лгать Лонгхейвену — это совсем не одно и то же. Кроме того, он вдруг понял, что не хочет лжесвидетельствовать перед Антонией.

Но и объяснять все до конца ему не хотелось.

«Ох, чертовски трудный выбор», — думал Лоренс.

Пожав плечами, он ответил:

— Я видел, как она села на корабль. И видел, как корабль отплыл. Больше я ничего не могу сказать.

— Он направился в Индию?

— Милорд, вы действительно думаете, что за недавними покушениями на вашу жизнь стоит Элис Стюарт? Почему вы так считаете?

Маркиз смотрел на Лоренса все так же пристально.

— Потому что у меня есть основания полагать, что она пыталась поближе познакомиться с моей женой, выдавая себя за другую.

— Как так?.. — пробормотал Лоренс. — За кого же она себя выдавала?

— Детали не имеют значения, — отрезал маркиз.

— А мне кажется, что все детали очень важны, — возразил Лоренс.

Но он прекрасно понимал, что у Лонгхейвена, как обычно свои собственные секреты. Что ж, ничего удивительного. Ведь и у него самого имелись кое-какие секреты.

Маркиз же, нахмурившись, добавил:

— Я не хочу раскрывать некоторые подробности, поскольку они не столь уж важны в этом деле.

Лоренс с улыбкой кивнул:

— Да, маркиз, я все понимаю. А вот вам надо понять следующее… Я соглашусь отвечать на ваши вопросы только в том случае, если вы ответите на мой. Согласитесь, что это справедливо.

Какое-то время Лонгхейвен смотрел ему прямо в глаза. Наконец утвердительно кивнул:

— Да, Лоренс, ты прав. Это будет справедливо. Я всегда доверял тебе… по крайней мере настолько, насколько вообще могу кому-либо доверять. Так вот, к моей жене обратилась женщина, которая заявила, что родила от моего брата внебрачного ребенка. Нет нужды долго объяснять, чего она хотела. Денег, разумеется. И Джулианна ездила к ребенку каждую неделю. А потом и вовсе забрала его. Однако сейчас ситуация начала усложняться. Похоже, мать ребенка совсем не та женщина, к которой она ездила. И это может означать только одно: мы имеем дело не с заурядным шантажом. То есть тут явно просматривается какая-то другая цель. И в свете последних событий не так уж трудно предположить, какая именно.

— Но почему подозреваемая — миссис Стюарт? — спросил Лоренс.

— А почему бы нет?

Антония вскочила. Лицо ее пылало, а глаза метали молнии.

— Как же я устала от игр! — воскликнула она. — Хотя бы раз поговорите друг с другом откровенно! Лоренс, он же ответил на твой вопрос. А теперь отвечай ты. Эта женщина действительно отправилась в Индию? Или ты что-то утаиваешь?

Как истинный джентльмен, Лонгхейвен тоже встал — ведь дама стояла.

Однако Лоренс не считал себя джентльменом. По-прежнему сидя в кресле, он проговорил:

— Ваши страстные требования обычно доставляют мне удовольствие, любовь моя. Но на сей раз ваше требование очень походит на обвинение. Я понятия не имею, действительно ли миссис Стюарт пытается убить маркиза. Но могу сообщить, она тогда отправилась вовсе не в Индию.

При этих его словах Лонгхейвен, казалось, нисколько не удивился.

— Куда же направлялся корабль?

— Во Францию.

— Понятно, — кивнул маркиз.

— Лоренс, но почему ты это допустил?! — закричала Антония, как всегда великолепная в гневе. — Почему позволил ей отправиться во Францию?!

Она что-то пробормотала по-испански, и слова ее явно не являлись похвалой этой стране. Большинство французов, конечно, не были в ответе за злодеяния войск Бонапарта, но было бы бесполезно объяснять это Антонии. Уж если она ненавидела, то со всей своей испанской страстью.

Любила она с таким же пылом, и Лоренсу хотелось, чтобы любила она именно его.

— Тогда все ясно, — заявил Лонгхейвен. — Не так уж сложно вернуться из Францию в Англию. — Он пристально взглянул на Лоренса. — Но как ей удалось уговорить тебя?

Вопрос был задан, но Лоренсу ужасно не хотелось на него отвечать. Он, разумеется, понимал, что ответить придется, но все же для начала спросил:

— А как ей удалось уговорить вас не сажать ее в тюрьму?

Маркиз с готовностью ответил:

— Я не посадил ее за решетку, потому что она дала мне ценную информацию о Роже.

— Не такую уж ценную. Она сообщила, что он в Англии, точнее — в Лондоне. Кроме этого, она ничего вам не сказала.

— Нет, она сказала также о том, что на самом деле Роже — англичанин, хотя все называют его французом.

Лоренс кивнул. Да, он знал, что Элис Стюарт об этом сказала. Но она категорически отказалась называть его настоящее имя — даже под угрозой тюрьмы и виселицы.

Пожав плечами, Лоренс заметил:

— Но она ведь не назвала его имя. Так что не очень-то она вам и помогла, милорд.

— Сомневаюсь, что она знала его настоящее имя, — в задумчивости проговорил маркиз. — Поэтому я и решил ее отпустить.

— Я бы заставила ее сказать гораздо больше, — заявила Антония. — Вы, мужчины, слишком мягкосердечны, когда вам приходится иметь дело с женщинами. Клянусь, я узнала бы абсолютно все, если бы ее оставили наедине со мной хотя бы на несколько минут.

— Что ж, возможно, — кивнул маркиз, и в голосе его звучало веселье. — Но я не видел необходимости быть таким кровожадным. К тому же пытки не входят в мои обычные методы. А она говорила, что очень хочет покинуть Англию. Итак, Лоренс, могу я повторить свой вопрос: почему ты позволил ей сесть на корабль, отплывающий во Францию? Ведь мы же решили, что она отправится именно в Индию.

Лоренс снова пожал плечами:

— Женские слезы порой очень трудно выносить. А эта женщина… Она рыдала и говорила, что приходит в отчаяние при одной мысли об Индии. В общем, я ее пожалел. В конце концов, большую часть войны она провела во Франции. И откуда мне было знать, что она захочет вернуться? Более того, я был уверен, что она никогда не вернется.

— Значит, рыдала? — Антония презрительно фыркнула. — А вот я никогда не плачу.

Она налила себе в бокал кларета — рубиновый цвет вина в точности совпадал с цветом ее платья — и поднесла бокал к губам. Сделав глоток, добавила:

— Да-да, не плачу, ивы оба это прекрасно знаете.

Лоренс невольно улыбнулся:

— А зачем вам плакать, миледи? Вы и без слез можете добиться всего, чего пожелаете.

Но Лоренс знал, что Антония солгала. Несколько раз он слышал, как она плакала ночью. Плакала очень тихо, но в плаче ее было столько горя, отчаяния, что даже страшно становилось. Ему ужасно хотелось зайти к ней и крепко обнять, успокоить, но он сдерживался, потому что знал: Антония не хотела, чтобы он видел ее слезы.

Он бы умер, чтобы защитить ее. И если бы это было возможно, то с радостью умер бы, чтобы изменить ее прошлое. Увы, прошлое не изменишь. Поэтому он мог предложить ей только будущее.

Но согласится ли она хотя бы подумать об их будущем? Согласится ли подумать теперь, узнав, что из-за него ее драгоценный Лонгхейвен подвергается опасности. Разумеется, он сделал это не умышленно. Ему даже в голову не приходило, что Элис Стюарт когда-нибудь снова ступит на английскую землю.

— Ты знаешь, где ее искать? — спросил маркиз. — Если, конечно, допустить что Элис Стюартсейчас здесь, в Англии…

— Нет, не знаю, — ответил Лоренс и тут же добавил: — Но я имею кое-какой опыт общения с этой дамой, поэтому могу предположить, откуда следует начать поиски.

— Откуда же?

— Где сейчас ваша жена?

Ни разу в жизни Лоренс не видел, чтобы Лонгхейвен как-либо выдавал свои чувства — в любой ситуации маркиз был абсолютно спокоен и невозмутим, — но сейчас, он мог поклясться, тот вздрогнул и немного побледнел.

— Она приняла приглашение на традиционный осенний бал у Марстонов. Мои родители тоже туда отправятся, и их будет сопровождать Фицхью. Я обещал, что присоединюсь к ним попозже. А завтра я отправляю ее в наше поместье в Кент. Там она пробудет до тех пор, пока все это не закончится. И я уверен, что в поместье она будет в полной безопасности.

Лоренс медленно покачал головой:

— Нет, милорд, ошибаетесь. Такого понятия как «безопасность», просто не существует, и мне казалось, вам это известно.

* * *

Когда они уезжали, малышка Хлоя сладко спала, но Джулианна, не удержавшись, зашла на цыпочках в комнату, чтобы коснуться ее растрепанных кудрей. Няня, уже одетая ко сну и что-то шившая у камина, взглянула на нее и улыбнулась. Для детской можно было выбирать из нескольких комнат, и Джулианна выбрала для Хлои ту, окна которой выходили в сад — по утрам здесь было солнечно, — а на стенах висели пейзажи с пушистыми вислоухими кроликами и резвящимися на зеленых лугах овечками. Впервые оказавшись в этой комнате, Хлоя долго смотрела на картинки с восторженной сосредоточенностью. Потом, взглянув на Джулианну, радостно улыбнулась.

Но, как всегда, промолчала.

Герцогиня уже высказала опасение, что девочка, возможно, немая, но Джулианна так не считала. Она подозревала, что это молчание— от робости и от той нелегкой жизни, что выпала на долю бедной малышки. И она очень надеялась, что любовь, тепло и безопасность повлияют на девочку самым благотворным образом и она наконец заговорит.

А тогда, увидев радостную детскую улыбку, она почувствовала, как у нее перехватило горло.

— Если вам покажется, что она нервничает, — прошептала Джулианна няньке, — можете принести ее в мою комнату. Там ей будет спокойнее. Но мы не будем задерживаться допоздна.

— Не беспокойтесь, миледи, — ответила Брин. — С малышкой все будет в порядке. Я останусь спать здесь, в этой комнате. Мы с девочкой прекрасно поладили. Так что не волнуйтесь и поезжайте на бал.

— Спасибо, Брин.

Джулианна улыбнулась девушке.

«Рутгерс, как всегда, прекрасно справился с заданием», — подумала Джулианна, выходя из комнаты.

Дворецкий нашел замечательную няню, и она полагала, что Брин вполне могла бы остаться на этой должности постоянно. Так что вроде бы все складывалось наилучшим образом. Вот только… Джулианна по-прежнему не знала планов Майкла, и это немного беспокоило. Конечно, она была не против уехать из Лондона до тех пор, пока не уладится дело с Ли. Но странные события последних дней ужасно волновали ее и не давали покоя. Джулианна то и дело вспоминала, как Майкл поцеловал ее после того, как она сказала, что любит его. Поцелуй этот нисколько не походил на прежние поцелуи. Да, он был такой же страстный и такой же искусный, но в нем было и что-то еще — что-то такое, от чего сердце радостно подпрыгивало в груди и хотелось петь и кричать от восторга.

— Вы выглядите замечательно, моя дорогая.

Герцог улыбнулся ей, когда она вошла в нижний холл.

Сам же лорд Саутбрук выглядел весьма внушительно в темном вечернем костюме, а герцогиня была великолепна в изумрудно-зеленом атласе и с высокой прической, увенчанной бриллиантовой диадемой, стоившей, должно быть, целое состояние.

— Благодарю вас, милорд.

Джулианна тоже улыбнулась. Ей очень хотелось, чтобы Майкл был с ними, но, как выяснилось минуту спустя, их вместо маркиза должен был сопровождать вездесущий Фицхью. На сей раз он играл роль кучера, и ливрея его была безупречна, а лицо, как всегда, бесстрастно.

Фицхью открыл перед ними дверцу кареты и с поклоном отступил в сторону. Джулианна уже знала, что на следующее утро камердинер мужа должен был отправиться вместе с ней в поместье. Но если так, то Майкл, очевидно, считал, что ей требуется охрана. Что ж, ничего удивительного: ведь на него уже несколько раз нападали и теперь он, конечно же, беспокоится и за нее.

— Я вижу, у вас множество талантов, Фицхью, — пробормотала Джулианна, когда он помогал ей забраться в карету.

— Безусловно, миледи.

Она остановилась на верхней ступеньке, придерживая рукой юбки. Внимательно посмотрев на камердинера, тихо сказала:

— Я слышала, вы едете с нами в Кент. Это правда?

— Да, миледи. Надеюсь, мое присутствие не очень вас огорчит.

Джулианна улыбнулась:

— Я тоже на это надеюсь. И мне кажется, что я уже начинаю привыкать к вашему обществу.

Глава 24

Хорошо, что он заручился помощью друга — Люк дал ему адрес последнего местожительства миссис Стюарт в Лондоне. Оказалось, что дом этот сдавался сейчас в аренду; когда же Майкл навел справки, то агент признался, что у него есть адрес, по которому следовало посылать собранную арендную плату. Причем это был тот самый адрес, который дал ему Фиц, после того как наконец-то выследил Джулианну. И именно в этом доме его жена нашла малышку Хлою.

Сидя в экипаже, Майкл то и дело бормотал ругательства. Теперь он окончательно убедился в том, что Элис Стюарт каким-то образом узнала тайну его брата и решила воспользоваться ею, чтобы добраться до Джулианны.

Но почему же он не запретил своей жене покидать дом сегодня вечером? Неужели это его ошибка? Да, пожалуй. И его оправдывало лишь то, что он совсем недавно узнал об этих женщинах и еще не успел сообразить, что одна из них — миссис Стюарт. Но теперь-то он все понял, и его одолевали неприятные предчувствия. Предчувствия же, как правило, его не обманывали…

— Проклятие, ну почему мне пришлось бороться не с мужчиной? — проворчал Майкл.

Лоренс, сидевший напротив него, фыркнул и пробормотал:

— Женщины и мужчины совсем не одно и то же, верно? Женщины, думают по-другому. И эта дама нашла прекрасный способ добраться до вашей жены. Выходит, что каждый раз, когда леди Лонгхейвен посещала ребенка, ее жизнь подвергалась опасности. Ведь никто не знал, куда она ездила, так что Элис Стюарт могла бы в любой момент сделать то, что задумала. Возможно, она ждала, когда маркиза забеременеет… Убийство вашей беременной жены — это была бы самая жестокая месть.

Майкл на мгновение прикрыл глаза — мысль об этом леденила кровь.

А Лоренс тем временем продолжал:

— Роже не имеет к этому отношения. Уж слишком бестолково все делалось. Вероятно, потому, что возможности миссис Стюарт были ограниченны. Ведь не могла же она допустить чтобы кто-либо узнал о ее возвращении в Англию. Ей пришлось изменить внешность и нанять для своих целей не самых подходящих людей. Не исключено даже, что она нуждается в средствах — отсюда и шантаж. И еще мне кажется, что она прячется не только от вас, но и от Роже. Ведь для него Элис такая же помеха, как и для вас, потому что она знает, где он сейчас находится, и может выдать, хотя и не знает его настоящего имени. Готов держать пари, что он тоже не знал о том, что Элис Стюарт вернулась в Лондон.

Майкл вытащил пистолет и сунул в специальный карман, пришитый к подкладке.

— Если честно, то я только недавно понял, с кем имею дело. Озадачивало то, что все делалось слишком уж непрофессионально.

— Да, верно, — с усмешкой кивнул Лоренс. — Полагаю, вам повезло, Лонгхейвен. Ведь если бы Роже действительно хотел вашей смерти, то, возможно, уже добился бы своего.

— Мы обязательно должны найти ее, — заявил Майкл. Ему казалось, что теперь, когда они знают, с кем имеют, дело, найти Элис Стюарт будет не так уж сложно. — И если ты прав, если она знает, где сейчас Роже… — Маркиз немного помолчал. — Впрочем, не уверен, что она сможет сообщить нам о нем что-либо.

— Сейчас он скорее призрак, чем человек, — пробора мотал Лоренс, вытянув перед собой ноги. — Так что забудьте о нем, милорд.

— Если он встретится с Антонией, то действительно станет призраком.

— Согласен, — кивнул Лоренс. — В этом вопросе она неумолима.

Майкл уже не раз пытался объяснить Антонии, что нет никаких серьезных доказательств того, что Роже имеет отношение к убийству ее близких, но давно уже убедился: когда речь идет о Роже, объяснять что-либо этой женщине совершенно бесполезно. Впрочем, отчасти она была права. Ведь именно этот человек передал французам сведения, позволившие их небольшому отряду проскользнуть мимо укреплений британцев. Да, конечно, его нельзя было напрямую обвинять в том, что творили французские солдаты на испанской земле, но, видит Бог, косвенная его вина была несомненной. И все же Майкл не мог бы сказать, что ненавидит этого неуловимого шпиона так же, как Антония.

Более того, он вдруг обнаружил, что в данный момент его гораздо больше интересует кое-что другое… То и дело ему вспоминались слова жены:

«Но я люблю вас, Майкл, и хочу, чтобы мы с вами стали настоящими супругами». И маркиз теперь постоянно думал, правильно ли отреагировал на столь искреннее признание в любви. Возможно, неправильно. Потому что поцелуй — это не то же самое, что словесный ответ. Но в тот момент, учитывая обстоятельства, он не мог сделать ничего другого. Однако ему показалось, что его жена все; прекрасно поняла.

И теперь он точно знал: Джулианна — именно та женщина, которая ему нужна. У него было множество красивых женщин — Антония например, — но ни одна из них не могла сравниться с его женой. Потому что только Джулианна принесла в его жизнь ни с чем не сравнимое спокойствие и удовлетворенность. И он чувствовал, что только с этой женщиной сможет прожить всю жизнь.

Карета наконец остановилась, и маркиз, взглянув в окно, заметил:

— В доме темно. Так что, возможно, ее там нет. Но на всякий случай лучше приготовимся. Этой даме уже не раз приходилось убивать.

— Да, понимаю, — отозвался Лоренс, выходя из экипажа.

* * *

В бальном зале, как и ожидалось, негде было яблоку упасть, но накануне, к счастью, похолодало, так что, по крайней мере, не пришлось изнемогать от жары. Что же до музыки, то венский оркестр бы просто великолепен, и Джулианна, танцевавшая с молодым джентльменом, наслаждалась не столько танцем, сколько удивительным искусством музыкантов. Время от времени оглядывая огромный бальный зал, она видела кружившиеся в танце пары, однако Майкла по-прежнему не было видно.

«Где же он? — спрашивала себя Джулианна. — Ведь он обещал приехать».

Молодой человек, с которым она танцевала, смотрел на нее с восхищением, но Джулианна, казалось, не замечала этого. В очередной раз посмотрев на дверь, она нахмурилась. Было ясно: Майкла в зале нет. Зато леди Тейлор, как всегда неотразимая, конечно же, присутствовала.

Джулианна видела эту даму где-то час назад — та кружилась в объятиях молодого блондина, явно очарованного ею.

И как ни странно, Джулианна теперь нисколько не ревновала, хотя и не сомневалась в том, что Майкл и Антония Тейлор когда-то были любовниками. Возможно, все дело в том, что она чувствовала: для Майкла эта связь давно уже в прошлом. Что же касается Антонии… Ах, ее совершенно не интересовали чувства этой дамы. Главное — Майкл был верен ей, Джулианне.

Музыка смолкла, танец закончился, и к Джулианне с ее партнером тотчас же подошла служанка в белом крахмальном фартуке. Почтительно поклонившись, она сказала:

— Вы леди Лонгхейвен? Миледи, ваш муж здесь, и он хочет поговорить с вами. Пройдете за мной?

Слава Богу. Наконец-то! Любезно улыбнувшись своему кавалеру, Джулианна извинилась и пошла следом за служанкой. Только сейчас она поняла, что ужасно беспокоилась за мужа, и, судя по всему, у нее имелись весьма серьезные основания для беспокойства. В конце концов, кто-то пытался убить Майкла, причем дважды. Если же учесть его скрытность, то вполне можно предположить, что были и другие покушения. И, следовательно, на него снова могли напасть. Ах, именно этого она сейчас боялась больше всего. Да, он казался совершенно неуязвимым, но если бы он и впрямь был неуязвим, то его бы не ранили.

Покинув шумный зал, служанка зашагала по длинному коридору с мраморным полом. Джулианна по-прежнему следовала за ней. Здесь царил полумрак, и было довольно прохладно. После того как они несколько раз свернули за угол, Джулианна нахмурилась и спросила:

— А где же мой муж?

— Он не одет для бала, поэтому попросил, чтобы вы встретились с ним в библиотеке сэра Бенедикта, — ответила горничная.

«Да, действительно, Майкл был не в вечернем костюме, когда уходил сегодня из дома», — вспомнила Джулианна. Однако она не знала, что ее муж и сэр Бенедикт Марстон настолько хорошо знакомы, что Майкл мог воспользоваться для встречи с ней его библиотекой.

Что ж, ничего удивительного… Ведь она не так уж много знала о своем муже.

Джулианна по-прежнему шагала за темноволосой горничной. Наконец та с почтительным поклоном открыла массивную резную дверь. Джулианна вошла — и ее тут же охватило какое-то странное беспокойство.

— Майкл!.. — позвала она и осмотрелась.

К ее ужасу, в полутемной комнате не было ни души.

Джулианна снова осмотрелась. Потом повернулась к двери и в тот же миг услышала шорох.

Горничная держала в руке пистолет, дуло которого было направлено прямо в ее грудь Джулианны. Ошеломленная произошедшим, она замерла. А женщина, улыбнувшись, спросила:

— Помнишь меня?

И сейчас голос ее звучал совсем иначе.

Теперь Джулианна вспомнила ее. Рыжие волосы исчезли, но черты были знакомые. Это была та же самая женщина, которая изображала мать Хлои.

* * *

Майклу следовало этого ожидать.

Остановившись у закрытой двери, Антония прислушивалась, обдумывая свой следующий шаг.

А впрочем, нет, он не мог этого ожидать. Потому что только женщина может понять женщину.

Затаив дыхание, Антония с предельной осторожностью повернула ручку и чуть приоткрыла дверь. К счастью, петли, прекрасно смазанные, не издали ни звука.

Заглянув в комнату, Антония сразу же увидела пистолет в руке миссис Стюарт.

Что ж, отлично. Она тоже вооружена. Правда, у нее не пистолет, а другое оружие. И теперь она, ни секунды не задумываясь, пустит его в ход. Но сначала, возможно, попытается кое-что выяснить. Ведь эта женщина, наверное, должна знать, как найти Роже.

— Ну… то был довольно неудачный поворот событий, — раздался голос миссис Стюарт. — Подвела погода, и я застряла в Рединге на ночь, так как по дорогам невозможно было проехать.

Леди Лонгхейвен проговорила:

— Неудачный для вас и ваших планов? Или неудачный для маленького ребенка, которого оставили в доме одного?

— Откуда мне было знать, что ее мать не вернется как обещала?

В дверную щель Антония видела хрупкую фигурку жены Майкла, Джулианна дрожала, но при этом кулаки ее были сжаты и она, вскинув подбородок, смотрела Элис прямо в глаза.

— Наверное, вам не следовало доверять своей сообщнице, — заявила молодая маркиза. — Ведь эта женщина далеко не идеальная мать.

Как ни странно, но Антония сейчас невольно восхитилась женой Майкла. Джулианна Хепберн прекрасно держалась, хотя было ясно, что она никогда еще не оказывалась в такой ситуации. Даже стоя под дулом пистолета, эта молодая женщина держалась с необыкновенным достоинством.

Элис же, по-прежнему сжимая в руке пистолет, с презрительной усмешкой проговорила:

— К сожалению, убить твоего мужа, оказалось не так-то просто. Поэтому я решила, что будет разумнее сначала расправиться с тобой. Конечно, это немного меняет мои планы, однако… — Она пожала плечами. — Ведь все равно я собиралась убить тебя рано или поздно. Так почему бы и не сейчас?

— Что ж, стреляй! — крикнула Джулианна. — Но я уверена: мой муж непременно найдет тебя.

И тут Антония вдруг поняла, что сделает сейчас то, чего вовсе не собиралась делать. Ведь главная ее цель — найти Роже. А если она сейчас убьет Элис Стюарт, то, возможно, уже никогда не доберется до своего врага.

Тут раздался громкий щелчок — Элис взвела курок, — а в следующее мгновение дверь распахнулась и Антония метнула нож — метнула со смертоносной точностью. Лезвие вонзилось между лопатками миссис Стюарт в тот самый момент, когда раздался выстрел. Шпионка на секунду замерла, потом обернулась и сделала несколько шагов. После чего, выронив пистолет, рухнула на пол. Ворвавшись в комнату и не обращая внимания на белую как мел леди Лонгхейвен, Антония опустилась на колени перед Элис. Пристально глядя на нее, проговорила:

— Скажи мне, кто он, скажи быстрее. Мне нужен Роже, понимаешь? Поверь, он вовсе не друг тебе. Если бы вы с ним были союзниками, он помог бы тебе убить Лонгхейвена. Но он не помог тебе, верно? Скажи, как его зовут!

Но Элис, казалось, ничего не слышала. На губах ее внезапно выступила кровавая пена, дыхание прервалось, а глаза остекленели. Затем по телу ее прокатилась дрожь, после чего она замерла уже навсегда.

Минуты две Антония громко по-испански проклинала юную маркизу, к счастью, не знавшую этого языка. Наконец осознав, что на подол ее платья стекает кровь, испанка поднялась, выдернула нож из лежавшего на полу тела и начисто вытерла лезвие белым фартуком горничной. После чего подняла юбку, сунула нож обратно в ножны, привязанные к бедру, и в раздражении бросила:

— Все прошло совсем не так, как планировалось.

Леди Лонгхейвен тихонько всхлипнула, но, к счастью, не упала в обморок. Антония терпеть не могла женщин, падающих в обморок.

Глава 25

Как можно извиниться за такое фиаско?

Майкл в нерешительности стоял у двери, соединяют щей их спальни, и гадал: легла ли уже его жена? Возможно, уже легла. Вне всяких сомнений, у нее был насыщенный событиями вечер.

Маркиз поморщился, вспомнив о том, как где-то гонялся за тенями, в то время как его жена стояла под дулом пистолета. Да, действительно — ужасное фиаско, Топорная работа.

Наконец собравшись с духом, Майкл отворил дверь. И тотчас же увидел Джулианну, стоявшую у камина. Жена была в халате, и ее стройную фигурку омывали отблески пламени. Повернувшись к нему, она робко улыбнулась и с дрожью в голосе сказала:

— Я почему-то никак не могу согреться.

— Вам слишком много пришлось пережить в этот вечер. — Майкл вошел в комнату и осторожно закрыл за собой дверь. — Я уверен, что вы ужасно устали. Может, мне уйти?

— Нет, не уходите, — ответила она поспешно. — Если бы вы сейчас не вошли, я бы отправилась искать вас. А если бы не нашла вас в вашей комнате, то пошла бы бродить по дому в одном халате. Я думаю, нам с вами нужно кое-что обсудить.

Джулианна то и дело вздрагивала, и Майкл прекрасно знал, что с ней сейчас происходило. Он и сам после битвы часто не мог унять дрожь и чувствовал ужасный холод даже в самый жаркий день.

— Хорошо, обсудим, дорогая.

— Какой вы покладистый.

Майкл едва заметно улыбнулся:

— Со мной случается и такое. Кстати, что именно мы обсуждаем?

— Скажите, почему все это произошло? — Джулианна скрестила натруди руки. — Почему та женщина выдавала себя за Ли? С какой целью? И почему леди Тейлор везде ходила за мной? Может, произошедшее в этот вечер — то самое событие, которого вы ждали? Может, именно поэтому вы отправили Фицхью следить за мной? Но почему тогда…

Майкл поднял руку, останавливая поток вопросов.

— Дорогая, вы очень замерзли. Давайте обсудим все это в постели.

Она решительно покачала головой:

— Нет, не хочу. Вы таким образом собираетесь отвлечь меня, чтобы избавиться от моих вопросов.

Майкл хотел возразить, но тут вдруг вспомнил, что использовал эту тактику раньше. Снова улыбнувшись, он сказал:

— Я просто хочу обнять вас, вот и все.

Немного помедлив, Джулианна прошептала:

— Да, я тоже этого хочу. Хочу, чтобы вы обнимали меня.

Получив разрешение, Майкл улыбнулся и осторожно шагнул к жене; он чувствовал себя неловко, так как видел, что она действительно ужасно устала. К тому же он понимал: в том, что случилось с ней этим вечером, всецело его вина.

Но когда он протянул к ней руки, она колебалась всего мгновение, а потом бросилась в его объятия. Майкл подхватил жену и отнес в кровать, затем лег рядом с ней и накрыл обоих одеялом. Но она еще несколько минут дрожала. Когда же наконец немного расслабилась, тихо сказала:

— Расскажите мне, почему та женщина хотела убить вас.

Майкл знал, что теперь обязан рассказать жене всю правду. Коснувшись ладонью ее щеки, он ответил:

— В свое время она, англичанка, была на службе у Бонапарта. И я разоблачил ее. Тогда у меня сложилось впечатление, что она предпочитает изгнание смерти. Но я ошибся.

Немного помолчав, Джулианна прошептала:

— Знаете, я в последнее время только об этом и думала, все пыталась разобраться… И в конце концов решила, что уловка с Хлоей — это попытка использовать меня, чтобы добраться до вас. Но мне, конечно же, не приходило в голову, что эта женщина — шпионка. А настоящая Ли, оказывается, была служанкой в таверне, хотя выдавала себя за актрису. Но следует признать, что она очень неплохо сыграла свою роль.

— Та, другая, тоже неплохо играла, — пробормотал Майкл, благословляя плохую погоду.

Ведь если бы Элис не застряла в дороге в тот вечер, то Хлоя не осталась бы одна, а Джулианна скорее всего тайно продолжала бы ездить к девочке. И тогда бы он мог потерять ее.

Впрочем, он мог потерять ее и этой ночью…

И если бы не Антония… Об этом было даже страшно подумать.

Заставив себя улыбнуться, Майкл сказал:

— Что ж, дорогая, теперь вы все знаете.

Она улыбнулась ему в ответ.

— Нет, еще не все. Скажите, кто такой Роже?

Майкл невольно вздохнул. Неужели и об этом придется сказать? Да, конечно, придётся. Ведь он решил, что расскажет жене все, не так ли?

— Роже — французский агент, но, судя по всему, англичанин. И я уже давно пытаюсь добраться до него.

— Так же как и леди Тейлор… — пробормотала Джулианна. — Но, спасая меня, она потеряла возможность расспросить ту женщину.

— Да, вы правы, — ответил МайкЛ. — Но к счастью, случилось то, что случилось. А Антония действительно ненавидела этого человека. Она считала, что Роже виновен в смерти ее близких, И, спасая вас, она в каком-то смысле пошла на жертву.

Джулианна молчала, и Майкл добавил:

— Думаю, что таким образом она вернула мне долг.

Он давно уже предполагал, что ее чувства к нему всего лишь странное порождение этой зависимости. Очевидно, Антония считала, что она в долгу перед ним. И если так, то сейчас, вернув ему долг, она наконец-то освободилась от этой зависимости и, следовательно, освободилась от своей «любви» к нему.

Да, она спасла Джулианну от смерти, и теперь ничего ему не должна. Более того, теперь он у нее в долгу.

— Так что же Роже? — напомнила Джулианна. — Неужели из-за того, что случилось, вы никогда не сможете найти его?

Майкл провел ладонью по щеке жены и, поцеловав ее в висок, с улыбкой сказал:

— В последнее время мне кажется, что Роже скорее призрак, чем живой человек.

Невольно повторив недавние слова Лоренса, он вдруг понял, что капитан, в сущности, прав. Потому что Майкл уже не испытывал особого желания сводить старые счеты. Более того, он наконец-то осознал, что и для него война закончилась, как она закончилась для всех остальных.

— Роже — призрак? — переспросила Джулианна. — Вы хотите сказать, что больше не собираетесь его искать?

— Пожалуй, что так, — ответил Майкл. — Сначала я был уверен, что это он стоит за попытками убить меня, но теперь, узнав правду, понял, что у нас с ним нет причин для вражды.

— Если он англичанин… разве он не изменник?

— Ох, дорогая, поверьте, война очень меняет людей. Посмотрите хотя бы на Антонию. Эта женщина может защитить себя лучше, чем большинство мужчин, которых я знаю. Но она родилась в богатой аристократической семье и до войны находилась под опекой своих близких. Война очень изменила ее, сделала сильной. Думаю, так происходит со всеми. Если беды и несчастья не уничтожают нас, то мы, выжив, становимся сильнее.

Прижавшись к мужу покрепче, Джулианна прошептала:

— Я обязана ей жизнью.

— Нет, это я в долгу перед ней за ваше спасение. Ну а сейчас, если я ответил на все ваши вопросы, — может, сменим тему?

— А что бы вы сейчас хотели обсудить? — Она коснулась обнаженной груди. — О чем хотели бы поговорить?

Майкл, забыв о том, что собирался просто обнимать жену, пока она не заснет, мгновенно вспыхнул. Коснувшись губами ее губ, он прошептал:

— О нас с вами.

— М-м… Очень интересная тема.

Рука Джулианны спустилась еще ниже, к его животу. Когда же пальцы жены коснулись его возбужденной плоти, Майкл невольно застонал и хриплым шепотом проговорил:

— Наш брак… Все сложилось совсем не так, как я ожидал.

— А как же?

Ее пальцы сноба коснулись его восставшей плоти.

Но Майкл тут же перехватил ее руку и заглянул ей в глаза. Эти прекрасные синие глаза с густыми ресницами и изящными арками бровей смотрели прямо на него, ий в них была не только страсть, но и любовь. Да-да, теперь он не сомневался: жена смотрела на него с любовью и нежностью.

И тут он наконец проговорил:

— Все сложилось совсем не так, потому что я прежде думал, что наше венчание всего лишь формальность, листок бумаги. И я даже не предполагал, что дам вам не только свое имя, но и свое сердце.

«Неужели он действительно это сказал? — думала Джулианна. — Неужели он отдает мне свое сердце?»

Раньше ей казалось, что Майкл Хепберн — человек холодный и сдержанный. Собственно, он таким и был, когда она выходила за него замуж. Но теперь… теперь он изменился, стал совсем другим и даже заговорил о своем сердце. И он нежно обнимал ее, предлагая свою силу, свое тепло, предлагая всего себя…

— Я совсем ничего не знаю о любви, — продолжал Майкл, с трудом подбирая слова. — Мне часто доводилось бывать любовником, но только в одном смысле этого слова. А с вами — все по-другому. Все по-другому было уже с самой первой ночи. Да, я желал вас, как желают любую красивую женщину. — Он лукаво улыбнулся. — Но кроме желания, было и что-то еще — я чувствовал это.

— Что-то еще? — переспросила Джулианна. — Что же именно?

Майкл, казалось, задумался о чем-то, потом пробормотал:

— Знаете, в тот вечер, когда вы поздно вернулись… Я тогда чуть с ума не сошел. И кое-что понял.

Джулианна мысленно улыбнулась. Все-таки маркиз Лонгхейвен был верен себе — не мог говорить прямо. И если уж не уходил от ответа, то говорил иносказательно.

Но в эту ночь она не собиралась принимать подобные ответы, потому что эта ночь была самой важной в ее жизни.

Осторожно высвободив руку, Джулианна принялась развязывать пояс на халате мужа. Стаскивая с него халат, она с улыбкой проговорила:

— Милорд, мне очень интересно узнать, что же именно вы поняли. — Она поцеловала его в шею. — Поверьте, это совсем не трудно. Я ведь уже говорила вам эти слова. Могу еще раз сказать. Я люблю вас. Вот видите, как просто?

— О, мучительница… — пробормотал маркиз со стоном. И вдруг, уложив жену на спину, с ухмылкой добавил: — Не говоря уже о том, что на вас слишком много одежды.

Она не протестовала, когда Майкл принялся снимать с нее халат, а затем нижнюю рубашку. Отбросив одежду в сторону, он накрыл ее своим обнаженным телом, и Джулианна, охваченная восторгом и страстным желанием, обвила руками его шею и крепко прижалась к нему. В следующее мгновение губы их слились в поцелуе, и Джулианне казалось, что жар этого поцелуя растекается по всему телу. Когда же Майкл принялся покрывать поцелуями ее шею и грудь, она громко застонала и выгнулась ему навстречу. «Возможно, он никогда не скажет этого, — промелькнуло у нее неожиданно, — Что ж, в таком случае придется смириться, придется довольствоваться тем, что есть…»

Майкл раздвинул ее ноги и тотчас же вошел в нее стремительным толчком. Потом замер на мгновение и прошептал на ушко:

— Я люблю вас, Джулианна. Мне кажется, что сейчас самое подходящее время сказать об этом. И вы были правы, это совсем не трудно.

Слова мужа наполнили ее сердце радостью, и радость эта стократно усиливала наслаждение. Раз за разом она устремлялась навстречу Майклу, и они двигались все быстрее и взмывали все выше, пока наконец не достигли вершины блаженства. А потом, задыхаясь, они замерли в изнеможении, крепко обнимая друг друга.

Оба долго молчали, и Джулианне уже казалось, что она вот-вот заснет — она ужасно устала, у нее был очень тяжелый день, — но тут Майкл приподнялся и тихо спросил:

— Хотите узнать секрет?

Он провел пальцами по ее волосам.

Тотчас забыв про сон, Джулианна внимательно посмотрела на мужа.

— Очень хочу узнать, — ответила она с улыбкой.

Тихо рассмеявшись, Майкл проговорил:

— До вас я не понимал, что такое счастье. Счастье было для меня… абстрактной идеей.

— Замечательный секрет, — прошептала Джулианна.

И, снова улыбнувшись, погрузилась в сон.

Эпилог

В парке было холодно, и ветер гнал по земле опавшие листья. Осмотревшись, Майкл медленно направился к одинокой фигуре, стоявшей на одной из дорожек; в этот осенний день в парке не было гуляющих, так как все предпочли чашку горячего чая у камина.

Чарлз Пейтон поднял воротник плаща и, чуть приподняв шляпу, произнес:

— Добрый день, милорд.

— Рад видеть вас, Чарлз. — Майкл был без шляпы, и ветер растрепал его волосы. — Благодарю за встречу со мной. Завтра утром мы уезжаем в Кент.

— Так вот откуда спешка… — протянул Пейтон. — Что ж, тогда понятно. — Он усмехнулся и спросил: — Значит, решил похоронить себя в провинции? Такого я от тебя не ожидал.

Майкл невольно улыбнулся. Всего лишь несколько месяцев назад он тоже подобного не ожидал, но Джулианна все изменила и теперь он ко многим вещам относился иначе.

Да, он твердо решил уехать в Кент. Правда, перед отъездом ему следовало кое-что уладить.

— Так когда же ты собирался сказать мне, что Лоренс — это на самом деле Роже? — произнес маркиз без всякого выражения.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Наконец Чарлз спросил:

— Может, прогуляемся? — Он указал на тропинку. — Прогулка поможет согреться. Сегодня чертовски холодно.

— Да, чертовски.

Майкл пошел с ним рядом.

— Выходит, ты догадался? — Пейтон покосился на приятеля. — Никогда не сомневался, что ты, в конце концов, все поймешь.

Да, в конце концов… Майкл знал, что догадался бы обо всем гораздо раньше, если бы люди из правительства постоянно не подбрасывали ему ложную информацию. Неудивительно, что он раньше не смог сложить вместе все части головоломки.

— Но почему? — просто спросил он, не глядя на Чарлза.

— Потому что Лоренс очень ценный для нас человек. Нам нужно было защитить его. Хотя, конечно, двойной агент — это всегда большой риск. И всегда следует иметь в виду, что его лояльность может принадлежать другой стороне. Но это игра, Майкл, и мы не могли допустить, чтобы ты до него добрался, поэтому тебя… отвлекали несколько раз.

Несколько раз? Мягко сказано. Взглянув наконец на старого друга, Майкл спросил:

— Неужели мне нельзя было доверить правду?

Чарлз тут же кивнул:

— Да, нельзя было. Потому что об этом знали только двое — я и военный министр. Даже премьер-министр не знал, и было чрезвычайно важно, чтобы никто ничего не узнал.

— А я гонялся за ним по всей Испании, — проворчал Майкл.

— При этом ты передавал нам много ценной информации.

— Проклятие, Чарлз! Не пытайся оправдать средства целью!

— Я никогда не пытаюсь ничего оправдать, и ты это знаешь. — Пейтон ухмыльнулся: — К тому же было довольно забавно свести вас вместе, когда война закончилась.

«Да, ужасно забавно», — подумал Майкл со вздохом. Особенно весело ему стало в тот момент, когда он понял, кто такой Лоренс.

— А ведь он уговорил Антонию продать дом и уехать с ним на тропические острова у побережья Америки. Если она когда-нибудь узнает…

— Он напрямую не участвовал в убийстве ее семьи. Единственное его преступление в том, что он обеспечил безопасный путь для французских войск в обход английских укреплений. Но это являлось частью его задания.

— Поверь мне, Антония на это посмотрит совсем иначе.

— Говорить или нет — это твое дело. Насколько я понимаю, он очень предан пламенной сеньоре Тейлор. Поскольку она готова уехать с ним, преданность эта, похоже, обоюдная. Так что, думаю, они прекрасно поладят. Можешь за них не беспокоиться. И вообще это не твоя забота.

Да, верно. Потому что теперь его забота — Джулианна, маленькая племянница и их будущие дети, если Господь того пожелает. Антония же навсегда останется в прошлом, потому что теперь у нее совсем другая жизнь.

Тут Чарлз внимательно посмотрел на него и тихо сказал:

— Но если ты захочешь обсудить это с ним — пожалуйста, Майкл, не возражаю. А если вдруг начнешь уставать от пасторальных пейзажей, свежего воздуха и всего прочего в том же роде — свяжись со мной. Я найду для тебя какое-нибудь интересное занятие.

Коротко кивнув, Чарлз резко развернулся и зашагал к парковым воротам.

Майкл хотел последовать за ним, но заметил рослого мужчину, шагавшего прямо к нему. Он сразу же узнал эти широкие плечи и характерный шрам на лице.

«Такой холодный и дождливый день прекрасно подходит для этой встречи», — подумал маркиз с усмешкой. Когда Лоренс подошел к нему, он заявил:

— Похоже, Чарлз считает себя очень умным.

— Проблема в том, что он действительно чертовски умен, — ответил Лоренс.

С минуту оба молчали, пристально глядя друг на друга. Наконец Майкл сказал:

— Я только сейчас сообщил ему, что знаю, кто ты. И все же он устроил нам эту встречу. Выходит, кое о чем догадывался…

— Конечно, догадывался, — согласился Лоренс. — Когда я передал ему наш с вами разговор о миссис Стюарт, он назначил мне время и место встречи. Сказал, что хочет со мной побеседовать. И вот я здесь… Полагаю, Пейтон знает вас очень хорошо, поэтому не сомневался, что вы в конце концов все поймете. И ему захотелось устроить нам эту встречу.

«Как это похоже на Чарлза», — подумал Майкл с усмешкой и, нахмурившись, проворчат:

— Да, Чарлз действительно чертовски умен. Общаясь с ним, я всегда чувствую себя идиотом.

— Если это станет для вас утешением, милорд, то могу сообщить: они абсолютно уверены, что вы поймаете меня, и только поэтому направляли вас по ложному следу всякий раз, когда вы подбирались ко мне слишком близко.

— Как получилось, что ты стал работать на французов?

— Завербовали служить… А я так обиделся на них, что сразу же начал думать, как выбраться из всего этого. — Лоренс со вздохом пожал плечами. — А если честно, то в случае отказа меня наверняка убили бы. Хотя какое это имело бы значение? В конце концов я добился, что французы стали доверять мне, и, разумеется, мне приходилось выполнять некоторые их задания, чтобы иметь возможность помогать англичанам. Думаю, теперь вы понимаете, почему Элис Стюарт отказалась назвать мое имя и почему я позволил ей сесть на корабль, отплывающий во Францию. Я ведь присутствовал при ее допросе и прекрасно знал, что она не выдала меня. Разумеется, я мог бы на всякий случай убить ее, однако решил этого не делать. Кроме того, я вдруг почувствовал, что в долгу перед ней за ее молчание. Но конечно, я даже предположить не мог, что она будет мстить вам с таким упорством.

— Если бы не миссис Стюарт со своим желанием отправить меня в мир иной, я бы, наверное, никогда не узнал, что ты и Роже — одно и то же лицо, — сказал Майкл, поднимая воротник плаща.

— Да, пожалуй, вы правы, — согласился Лоренс.

Немного помолчав, он вдруг спросил:

— А в какой момент вы пришли к правильному выводу?

— Кое-что я заподозрил во время твоего рассказа о том, как ты позволил миссис Стюарт сесть на другой корабль. Твои объяснения показались мне не очень-то убедительными. Хотя я допускал, что все могло происходить именно так, как ты говорил. У тебя ведь определенно есть слабость к опасным женщинам, если судить по увлечению Антонией. Так что это были всего лишь догадки.

— А когда же вы окончательно все поняли?

Майкл тихо рассмеялся:

— Это произошло, когда мы ехали вчера вечером в карете искать Элис Стюарт. Ты тогда сказал, что я был бы уже мертв, если бы Роже действительно желал мне смерти. Я почувствовал, что в твоем голосе прозвучало что-то очень личное. И мне даже показалось, что ты немного обижен.

— Я все время давал вам понять, милорд, что Роже вовсе не желает вашей смерти. Но, разумеется, говорил об этом лишь намеками.

Да, именно так и было. Теперь Майкл прекрасно это понимал.

— Ты также сказал мне, что Роже скорее призрак, — заметал маркиз с улыбкой.

— Совершенно верно, милорд. Все дело в том, что французы очень хотели найти меня. Я полагал, что окончательно от них отделался, но, очевидно, не совсем… Когда же вы снова стали искать Роже, я понял, что для меня еще ничего не закончилось. Впрочем, теперь-то я спокоен. Но все же полагаю Чарлз сказал вам, что мне лучше покинуть Англию. Кстати, Антония согласилась поехать со мной.

— Да, сказал. — Майкл внимательно взглянул на него. — Ты скажешь ей правду?

— Я еще не решил. А что бы вы сделали на моем месте, Лонгхейвен?

— Во-первых, убедился бы, что хорошо вооружен. И, наверное, лучше всего сказать правду в море, когда Антония не сможет сбежать от тебя. Однако существует опасность, что она скормит тебя акулам, швырнув за борт. Но что бы ты ни решил — желаю тебе удачи.

Лоренс грустно улыбнулся:

— Я рассуждал примерно так же, как вы, Лонгхейвен.

Снова воцарилось молчание.

— А я ухожу в отставку, — внезапно заявил Майкл.

Сунув руки в карманы, он обошел груду влажных пожелтевших листьев.

— А с каким условием? Чарлз не отпустит вас так просто. Ведь вы слишком ценный человек.

— Ухожу безо всяких условий.

— Тогда это, должно быть, любовь, — заметил Лоренс. — Очень решительно вы настроены.

Майкл подумал о чудесной улыбке Джулианны, ждавшей его возвращения.

— Да, должно быть, — согласился он.

И, развернувшись, быстро зашагал прочь — подальше от всевозможных секретов и тайн.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог